ДженКоманда ДЖЕН
Название: «Аджедан»
Жанр: драма
Герои/пейринг: Андромеда Тонкс, Парвати Патил, Джордж Уизли, Фред Уизли
Рейтинг: G
Саммари: Иногда, чтобы понять себя и свои желания, достаточно взглянуть в неискажённое зеркало
Примечание/предупреждение: AU – Падма Патил погибла в Битве за Хогвартс
Иллюстрация к фику: http://www.hogwartsnet.ru/fanf/konkurs/14_gen.jpg
Посвящается В.Х.
De profundis clamavi**
К Тебе, к Тебе взываю я из бездны,
В которую душа низринута моя...
Вокруг меня - тоски свинцовые края,
Безжизненна земля и небеса беззвездны.
Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет,
А шесть - кромешный мрак и ночи окаянство..
Как нож, обнажены полярные пространства:
- Хотя бы тень куста! Хотя бы волчий след!
Нет ничего страшней жестокости светила,
Что излучает лед. А эта ночь - могила,
Где Хаос погребен! Забыться бы теперь
Тупым, тяжелым сном - как спит в берлоге зверь...
Забыться и забыть и сбросить это бремя,
Покуда свой клубок разматывает время...
1. Утро. Парвати.
Утро для меня началось с кофе, как обычно. В общем-то, всё остальное тоже было как всегда. Кроме одного – отсутствия Падмы. Правда, её кровать была застелена так небрежно, как будто она просто встала раньше, чем я, и ушла на утреннюю прогулку. Она ведь так любит утренние прогулки. Чёрт…любила. Любила.
Я открыла шкаф и достала первый попавшийся свитер и юбку, оделась, стараясь не смотреться в зеркало, и спустилась к завтраку. Мама посмотрела на меня и уронила чашку. Та разбилась на мелкие осколки, я торопливо стала собирать их, а мама как-то странно оцепеневшим взглядом продолжала на меня смотреть. Её пальцы лишь касались осколков, она не брала их в руки, а потом взяла один, крепко сжала – я испугалась, что до крови – и убежала из кухни, разрыдавшись.
- Что случи…? – начала было я, обратившись к отцу, но тут внезапно увидела себя в отражении стеклянного посудного шкафа.
На мне был синий свитер Падмы с вышитым ею собственноручно гербом Рейвенкло и простая чёрная юбка.
Из зеркала смотрела моя сестра.
И тут я не выдержала. Я держалась эти три месяца, как могла, видит Бог, Мерлин, Вишну, Шива и…кто там ещё! Я терпела полные жалости взгляды соседей и их вежливо-приторное участие. Слушайте, я ведь даже вытерпела абсолютно бесполезные и глупые фразы подруг вроде: «Время лечит все раны». Это, по идее, должно было меня успокоить. Интересно, люди сами понимают, какую чушь они несут? Попробуй, подойди к матери, чьего ребёнка только что сбила машина с пьяным водителем за рулём, и скажи ей: «Милочка, поплачь, время лечит все раны». Аваду за такое, сразу! А разбираться потом. Кроме времени, есть ещё прекрасная панацея от горя, по мнению подруг. Как же она звучит? Ах да: «тебе нужно почаще выходить». Куда выходить и, собственно, зачем, объяснять мне никто не собирался.
А я даже находила в себе силы кивать им в ответ. И кивала, и соглашалась, идиотка несчастная. Находила силы, потому что надо было поддержать маму и папу. А сегодня, когда мама сорвалась, у меня как будто сердце онемело. Я вдруг почувствовала себя в тёмной пустыне, где царит ужасный холод. Заливала его кофе, но теплее не стало. Мне уже никогда не станет теплее, ведь теперь я лишь половина. У меня забрали ровно половину души. А я даже не знаю, кто. Тело Падмы нашли после окончания битвы, судя по всему, её убили Авадой. «Хоть не мучалась», кстати, ещё одна столь любимая многими фраза, которая, по мнению людей, должна смягчить горе. Смешно. В мире столько слов, фраз, интонаций, а люди выбирают для успокоения другого самые бесполезные и жестокие…
2. Утро. Джордж.
Утро для меня началось с кружки сливочного пива.
«О, да, Фордж, это прогресс! Последние месяца два ты обходился исключительно Огневиски».
- Дред, сколько можно! – зашипел я. – На меня люди смотрят.
«Не льсти себе, братишка. Рыжий пьяница в кожаных штанах разговаривает сам с собой – вот уж невиданное зрелище в «Дырявом Котле!»
- Ну конечно! Кто обратит на меня внимание? Ведь все девушки неизменно липли к тебе. Вот объясни, Фред, почему? Мы ведь одинаковые. Одинаковые как…
«Как эти милые немытые гранёные стаканы, из которых ты хлебаешь уже много дней подряд...».
- Очень остроумно.
«Вот! Видишь, ты сам нашёл ответ. Остроумие».
- Остроумие?
«Ага. Больше остроумия. Больше наглости. Больше разнузданной расхлябанности».
- Чего?! – я даже поперхнулся.
«Повторить?»
- Нет, уволь. Ну ладно, допустим, ты прав…
«Не допустим, а…»
- Хорошо, разнузданный ты наш. Тогда ответь мне на маааленький занудный вопрос рыжего пьяницы: оставить меня одного – это тоже было остроумно?!!
По тому, как притихли посетители «Котла», я понял, что последнюю фразу прокричал.
3. Утро. Андромеда.
Утро для меня началось со стакана воды. Кажется, мне опять снились кошмары. Я их не помнила, а только начала припоминать, заплакал Тедди, и сны вылетели у меня из головы.
У Тедди была своя комната, рядом с комнатой Доры. Я взяла внука на руки, пришла с ним на кухню и поставила на стол четыре прибора: себе, Теду, Доре и Ремусу. Ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Обычно мы завтракаем с Тедом вдвоём, но раз Тедди тут, Тедди кричит, значит, Дора и Ремус приехали к нам на выходные. Всё правильно. Четыре прибора.
Я присела, потом решила, что пора бы уже будить мужа, влетела в спальню и замерла в дверях.
Потом вернулась на кухню и убрала один прибор. Пошла в спальню Доры. Постояла там, глядя на ужасающий беспорядок.
А затем убрала со стола ещё два прибора.
Доченька, дочка, я ведь забыла!...забыла…
Я завтракала с одним прибором на столе, ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Я вспомнила все свои сегодняшние и вчерашние сны и проклинала себя за то, что вспомнила.
Хорошо бы всё остальное забыть, Господи, вообще забыть всё.
Я сейчас так завидовала Фрэнку и Алисе Лонгботтом.
1. День. Парвати.
В Косой переулок я отправилась, чтобы зайти во «Флориш и Блоттс». Вообще, моим любимым магазином здесь всегда был магазин Мадам Малкин, но Падма всё время торчала во «Флориш», изучая новинки волшебного книжного рынка. Я внезапно почувствовала, что безумно мало знала свою сестру, увлечённая только собой, что никогда особо не интересовалась, чем она жила и к чему стремилась.
Во «Флориш» я пробыла недолго – всё-таки это не моё. Чтобы хоть как-то оправдать своё там присутствие, я купила красивое перо и зашла к Фортескью. В дверях меня чуть не сбила темноволосая девушка. Кажется, она плакала, выбегая, и я почему-то почувствовала безумное раздражение: наверняка эта фифа поссорилась со своим парнем. Тоже мне горе! Злая, я зашла-таки в кафе и, только увидев за столиком Джорджа Уизли, поняла, что заплаканная девушка – Анджелина Джонсон.
Моё раздражение тут же испарилось. На его место опять вполз тот холод, что я нестерпимо почувствовала утром. Тень погибших и тут меня нашла.
Джордж сидел, глядя просто в стол. Я никогда его таким не видела в Хогвартсе. Я его вообще никогда таким не видела. Мне впервые стало кого-то жаль больше, чем себя.
И я не могла не присесть рядом с ним и робко тронуть за руку.
2. День. Джордж.
В Косой Переулок я отправился просто так, чтобы убить время. По-хорошему надо было зайти в магазин, проверить, как идут дела. Или закрыть его нахрен. А ещё лучше – подорвать, так было бы веселее и в духе Уизли. А потом напиться до беспамятства и проспать сутки в том же «Дырявом Котле». Я не мог заставить себя сделать самое важное в этой ситуации, самое правильное – вернуться домой и пожить там. Наверное, Фред был прав – он смелее, он решительнее. И он всегда заражал этим меня.
А тут я ещё, как на беду, встретил Анджелину. Она вздрогнула, увидев меня, а потом осторожно так спросила:
- Д..Джордж?
Я сам себе удивляюсь: я не выругался, не зарыдал, как ребёнок, и даже не наорал на неё: «А что, есть варианты?!»
Я кивнул, и это было едва ли не глупее, чем её вопрос.
Мы сидели у Фортескью, она ела мороженое и поливала его слезами. Я пытался равнодушно молчать и пил лимонад. Было жарко, но довольно терпимо. Пока она не перестала плакать, сжала мою руку и прошептала:
- Джордж, но ты ведь должен быть сильным, понимаешь?
Сильным?! Как будто я тут сидел и рыдал полчаса!
Сильным?!
Я убрал свою руку и отвернулся. Мне было жалко её, себя и всю мою семью. Теперь понятно, почему я не мог вернуться домой? Потому что я знал, знал, что никто – слышите? – никто не сможет почувствовать того, что почувствовал я, когда Фред оставил меня одного.
3. День. Андромеда.
Я отправилась в Косой переулок, чтобы взять немного денег в «Гринготтсе». Тедди остался с соседкой – молодой девушкой-сквибом, работавшей воспитательницей, так что я смело могла на неё положиться.
На обратном пути я проходила мимо кафе старого Фортескью и вдруг заметила внутри одного из Уизли. Джордж, кажется, один из близнецов. Второй погиб в битве за Хогвартс. Черноволосую смуглую девушку рядом с ним я не знала, но что-то потянуло меня в зал, я зашла и заказала шоколадное мороженое. Дорино любимое.
В одиночестве я оставалась недолго. Джордж меня заметил и подошёл, а за ним и девушка. Мы разговорились, и я впервые почувствовала, как ослабли тиски, которые, как мне казалось, сжимали моё сердце.
Я пыталась почувствовать, услышать, не отделаться беспомощными фразами вроде: «Время лечит раны» или «Вам нужно отвлечься», потому что сама понимала бесполезность подобных слов. Слишком хорошо понимала. Я просто была с ними, с их горем, со своим горем, признавая его, говоря о нём, чувствуя боль – и радуясь – потому что думала, что уже разучилась что-либо чувствовать.
Я думала о том, что у меня есть Тедди, что он – продолжение Доры, Ремуса и Теда, и я должна благодарить за это судьбу. И я знала, что, как могу, должна попытаться помочь этим детям – ведь они думают, что у них никого не осталось, кто смог бы их понять.
Поэтому на ужин я пригласила их к себе.
«Я поставлю на стол три прибора», - подумала я. «И они, наконец, не будут пусты».
In te speravi***
1. Вечер. Парвати.
Дом был большой, очень красивый и…пустой. Думаю, миссис Тонкс было очень приятно видеть нас с Джорджем каждый вечер. Сначала я пошла, скорее, из вежливости, но затем стала ждать наступления вечера, чтобы отправиться через камин к Андромеде. Вскоре это стало доброй традицией – такие совместные ужины. Дома у меня не возражали, ещё бы, ведь я стала хоть куда-то «выходить».
А я не просто выходить стала, я даже стала улыбаться. Как тут не улыбнуться, когда ребёнок в доме. А уж когда он метаморф! Тедди стал настоящим чудом, потому что он всегда приходил на выручку. Нет, я серьёзно – когда за столом повисала гнетущая тишина – а в начале наших встреч это было часто – Тедди вдруг менял цвет волос на зелёный или отращивал себе клюв утки – и смех нас спасал.
Однажды мы задержались у Андромеды дольше обычного. Я не торопилась домой (родители ложились рано), Джордж мог аппарировать в «Котёл», когда пожелает, а Андромеда, кажется, была рада каждой минуте, проведённой не в одиночестве. Тедди уже спал, в камине потрескивали дрова, а за окном шумел летний дождь. До сих пор не знаю, как я осмелилась нарушить эту иддилию. Не иначе как пресловутая гриффиндорская несдержанность.
- Зачем это вам нужно? – брякнула я, обращаясь к Андромеде.
- Что нужно, Парвати? – она приподняла резко очерченную бровь.
- Возиться с нами. Разговаривать, пытаться помочь. Мы ведь не маленькие, справимся.
Джордж выразительно покрутил пальцем у виска, но я сделала вид, что не заметила.
Андромеда встала, подбросила дров в огонь, немного посидела у камина, неотрывно глядя на пламя и, улыбнувшись, ответила:
- Я не сомневаюсь, что справитесь. Не сомневаюсь, что сильные. Я просто хочу, чтобы... – она замолчала на миг. – Чтобы хоть чужие дети смеялись чаще, чем лишь глядя на Тедди, раз уж мой ребёнок никогда больше не засмеётся.
Мы с Джорджем молчали. Правда, потом он прошипел мне: «Ну и дура же ты, Парвати!»
А я сделала то, чего сама от себя не ожидала. Это, скорее, было в духе Падмы – она всегда открыто выражала свои эмоции, а я слыла неприступной и гордой. В общем, я подошла к Андромеде и крепко-крепко её обняла. Так мы стояли вдвоём и, кажется, ревели.
- Ну что, – Андромеда вытерла глаза и улыбнулась нам. – Может быть, перестанем играть в сильных взрослых и поговорим искренне?
Я кивнула, а Джордж отвернулся.
- Тут курить можно? - спросил он и тут же добавил: «Чёрт, я же не курю!». А потом он повернулся, прошёлся по комнате и остановился прямо перед нами, засунув руки в карманы.
- Я боюсь зеркал, - сказал он.
- Джордж, - Андромеда протянула к нему руку. – Прости, но я не пони…
- Я тоже, - перебила её я и замолчала, а Джордж продолжил.
- Нас всегда было двое, понимаете? И мне никогда не нужно было зеркало. Я знал: если у меня сегодня вскочил на носу прыщ, я увижу у Фреда такой же. Если я, наоборот, сегодня неотразим, и глаза сияют, то я пойму это, взглянув на Фреда.
Я опустила глаза. Стоило заменить имя «Фред» на «Падма», и это была бы моя история.
- А сейчас…Сейчас я смотрю в зеркало и вижу не себя, я вижу там Фреда, потому что вот он – моё отражение, моя копия, а потом я вспоминаю, что его нет, и понимаю, что в зеркале всего лишь я, и…
- Боишься снова туда заглянуть, потому что хочется смотреть вечно, - тихо продолжила я.
Джордж кивнул.
- Как в Еиналеж.
- Ты тоже в него смотрел? – воскликнула я.
- То же самое я хотел спросить у тебя. Я думал, эту комнату обнаружили только мы с Фредом.
- А я думала – только мы с Падмой, - я засмеялась. – Знаешь, я не удивлюсь, если о ней знало пол-Хогвартса.
- Я слышала о нём, - вдруг заговорила и Андромеда. – Зеркало, показывающее сокровенное желание, не так ли? Что же вы там увидели? Если, конечно, это не секрет.
Я фыркнула. Джордж невесело усмехнулся.
***
- Так значит, оно показывает сокровенное желание, правда, Падма, правда?
- Парвати, я изучаю латынь самостоятельно с восьми лет, ты сомневаешься в том, что я правильно перевела эту надпись?
- Не сомневаюсь. Только, чур, я первая!
- Так нечестно! Надпись перевела я.
- А я старше тебя!
- На десять минут!
- Ничего не слышу!
- Парвати!
- Не слышу!
- Пар-ва-ти!
- Не-слы-шу!..
***
- Конечно, первой в зеркало заглянула я, - чай у Андромеды был сладкий и пах мятой. Мы сидели прямо на ковре у камина, и я впервые делилась с кем-то тем, что раньше скрывала даже от родителей.
- И что? – спросил Джордж.
Я вымученно улыбнулась.
- Первая красавица Хогвартса.
Джордж непонимающе поморщился, Андромеда, наоборот, всё поняла.
- Я увидела себя первой красавицей Хогвартса, за которой бегают все парни. Понимаю, что глупо, но, видимо, таким было моё сокровенное желание на тот момент. Единственное, на что я надеюсь – что желания эти меняются. Хотя бы с возрастом.
Пару секунд мы молчали, а потом Андромеда спросила:
- А что увидела твоя сестра?
Я подула на горячий чай. Падма тогда не сказала мне, что увидела в зеркале. Она открыла мне это желание только перед битвой за Хогвартс.
«Знаешь, Парвати, чего я боюсь? Если мы проиграем, я никогда не стану деканом Рейвенкло, а профессор Флитвик так хотел, чтобы после него я преподавала заклинания и стала деканом. Я даже видела это в Еиналеж, тогда, шесть лет назад, помнишь? Ты ещё увидела себя красавицей. Видишь, это сбылось. Хотя мне казалось, по-настоящему ты всегда хотела быть художницей…»
- Она знала меня лучше, чем я сама, моя сестра. Я ведь добилась того, чего хотела – стала едва ли первой красавицей Хогвартса, за мной ухаживали парни всех факультетов. Но как же это было далеко от моего настоящего, не надуманного желания! На самом деле мою сокровенную мечту поняла только Падма. Знаете, почему? Потому что она была моим настоящим зеркалом, не искажающим ничего.
В тот вечер, уйдя от Андромеды, я не легла спать, а впервые за шесть лет достала мольберт и краски, заброшенные в дальний ящик. Картина получилась странной. На ней был орёл, и темноволосая девушка, и зеркала, и много-много света.
2. Вечер. Джордж.
- Заходи, Джордж, Парвати сегодня не будет. Она отправила мне Патронуса с сообщением, что хочет за вечер закончить новую картину, а потом позвать родителей на прогулку к озеру. Кстати, она сказала, что общалась с Гермионой, и та пообещала помочь ей в осуществлении мечты Падмы. Гермиона заявила, что нет закона, по которому выпускник одного факультета не может стать деканом другого. А Флитвик как раз собрался на пенсию…
- Круто, - сказал я.
Андромеда подозрительно на меня глянула. Она сейчас была так похожа на Беллатрикс и вместе с тем на мою маму, что меня передёрнуло.
- Ты опять пил.
- Вы спрашиваете или утверждаете?
- Джордж!
- Всё-всё! – я махнул рукой и зашёл в гостиную. – Слушайте, я правда рад за Парвати. Это здорово, что она нашла себя и вернулась к семье, и…
- И я думаю, что кому-то тоже пора туда вернуться, - строго сказала Андромеда.
- Точно! Пойду отправлю сову Гермионе, что она загостилась в Норе.
- Джордж!
- Да помню я своё имя, - огрызнулся я. – Но я не могу не пить.
- Это ещё почему? – в голосе Андромеды – жуткие нотки, и она ещё больше стала похожа на маму. А это уже не шуточки. Тут надо говорить правду.
- Потому что я схожу с ума.
- Неужели? – а вот сейчас ни дать, ни взять – Блэк. Сириус умел так ехидно говорить.
И я признался.
- Я слышу голос Фреда.
- Всегда?
- Что за дурацкий вопрос?! Когда сплю, не слышу. Когда сплю пьяный, не слышу. Когда просто пьяный…почти не слышу.
Я всё, что угодно, ожидал в ответ. Но только не это:
- А ты не пытался с ним поговорить по душам? Не спорить?
Я, признаться, несколько подофигел. Даже замолчал на секунду. Но быстро пришёл в себя.
- Что сделать?!
- Поговорить, - терпеливо повторила Андромеда. – Может, он хочет тебе что-то сказать.
- Если он что-то и хочет мне сказать, то только то, что я круглый идиот, раз до сих пор слушаю эту чушь.
Андромеду я явно веселил. Она подошла к столу, выдвинула стул и поставила его в центре комнаты.
- Представь, что на этом стуле сидит Фред. Поговори с ним, - и вышла.
Вот так взяла – и вышла.
А я остался стоять, несколько пошатываясь.
Пока не увидел Фреда.
Он сидел на стуле, как любил сидеть Сириус – откинувшись назад – и улыбался.
- Ты круглый Фордж, если слушал эту чушь. Лучше бы протрезвел и пошёл в магазин проверить счета. Там, небось, такое творится!
- Знаешь, Дред, ведь это ты в Еиналеж видел магазин розыгрышей и заработанные нами галлеоны…
- И ещё прикиды из драконьей кожи и хорошенькую продавщицу, попрошу не забывать!
- Ну да! Как я мог забыть? – огрызнулся я.
Он вдруг посерьёзнел.
- Джордж, но ты ведь тоже этого хотел. Ты увидел в Еиналеж то же, что и я. Только без продавщицы.
Я не сдержался и захохотал, он за мной.
Отсмеявшись, я подошёл к нему ближе.
- Парвати сказала хорошую фразу, Фред. Настоящим зеркалом для близнеца всегда был другой близнец. Еиналеж может и исказить желание. Я действительно мечтал о магазине, но он ничего не стоит без тебя, понимаешь? Получаешь желаемое, владеешь им, а потом оказывается, что твоё сокровенное бесконечно далеко, потому что ты просто мечтаешь о том, чтобы тебе снова не нужно было зеркало, когда ты хочешь увидеть своё отражение.
Я замолчал.
Он встал, подошёл ко мне и положил руку на плечо.
- Фордж, а из тебя получится неплохой семьянин.
- Это ты к чему клонишь, Дред?
- О том, что ты не такой…
- Разнузданно-расхлябанный, как ты?
- Ну вот, привязался к слову!
- Ты его первый сказал.
- На свою голову! Ладно, неважно. Так вот, ты заведёшь семью, у тебя будут дети…
- Ну я же Уизли! У нас это хорошо получается…
- Но прежде, чем заведёшь новую, вернись-ка ты в старую, а?
- Ради тебя, Дред?
- Ох, только не надо так пафосно. Ради себя.
- Кто-то там что-то сказал про пафос?
- Ладно, Фордж, с магазином-то что будешь делать?
Я улыбнулся.
- Работать, Дред, работать. В конце-концов, я тоже этого хотел. И, - я прищурился, - продавщица у нас просто супер!
В тот вечер, уйдя от Андромеды, я аппарировал не к «Дырявому котлу», как последние два месяца, а к Норе. В доме горел свет. Много-много света.
3. Вечер. Андромеда.
Парвати и Джордж теперь не так часто ко мне заглядывали, но я не была огорчена – напротив. Вот только вечерами вновь бывало тоскливо, утром и днём я-то занята Тедди.
Обычно на это кладбище я хожу к Теду, Доре и Ремусу, но сегодня я углубилась в старую часть – там, где стоял фамильный склеп Блэков.
Сегодня днём ко мне пришёл работник Гринготтса с письмом. Там говорилось, что не так давно закончились обыски всех бывших укрытий Пожирателей смерти, в том числе и особняка Малфоев, где в последний год находился и Волдеморт, и Белла. Среди старых вещей Беллатрикс было обнаружено её завещание. Все деньги, хранящиеся в её камере Гринготтса, она отдала мне.
Я, признаться, сначала не поверила, но затем прочитала прилагающийся к письму документ, узнала почерк Беллы…
Это была невероятная помощь, потому что наследства меня лишили ещё давно, а Тед зарабатывал не так много. А уж после его смерти…Я даже хотела продать дом, но тут это письмо…
Я зашла в склеп лишь на секунду – положить возле фотографии Беллатрикс две розы.
Обратно я шла, не оглядываясь. У меня в голове не укладывалось, почему она это сделала? Что ею руководило? Мимолётная прихоть? Запоздалое раскаяние? Фамильная гордость: «лучше уж такой сестре, чем Министерству»? Тогда почему не Нарциссе, почему не Нарси?
Только я знала, что этого мне так и не понять. Как не простить и то, что моя родная сестра убила мою единственную дочь.
Но тогда я шла домой, я возвращалась к Тедди, и я не могла ненавидеть. Над крышей нашего с ним дома ярко светили звёзды. Много-много света.
Приходит час когда, волной святых курений,
Дыхание цветов уносится в эфир,
И звуки вечера витают как зефир;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье!
Дыхание цветов уносится в эфир,
И скрипка вся дрожит, как сердце от мучений;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье;
Прекрасны небеса, как вечный синий пир.
А скрипка все дрожит, как сердце от мучений,
Как сердце нежное, взлюбившее весь мир!
Прекрасны небеса, как вечный синий пир;
Луч солнца потонул в густой кровавой тени.
На сердце нежное, взлюбившее весь мир,
Прошедших светлых дней ложится отраженье!
Луч солнца потонул в густой кровавой тени...
Но память о тебе сияет как потир!
* Аджедан – надежда, по аналогии с Еиналеж.
** (лат. – «Из бездны взываю»)
*** (лат. – «На тебя уповаю (надеюсь)»
В фике использованы стихи Ш. Бодлера «De profundis clamavi» и «Гармония вечера»
СлешКоманда СЛЕШ
Название: Легче перышка
Пейринг: ПП/ПП и прочие
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Саммари:
Дисклаймер: не мое
Примечание: написано на конкурс «трое в лодке и канон за бортом» на ХогНете.
Предупреждение:
инцест
Радость моя, прощай.
Ирина Богушевская, «Легче перышка»
Мне иногда кажется, будто Падма мне завидует.
Вот знаете, тихо так, без лишних слов. Она вообще спокойная, бледная, будто мотылек, необычная очень.
Нас Фред Уизли как-то перепутал, представляете?..
Лаванда говорит, что мы – непохожие.
Вообще я очень своей сестрой горжусь. Она необыкновенно умная!
¬– Яблоками пахнет гнилыми – сладко, да? – это я ей говорю.
Падма только хмурится – она зиму любит, особенно декабрь. Мне кажется, это очень необычно – променять солнечную пряную Индию на Туманный Альбион.
– Снег скоро выпадет, – голос у нее грустный, тихий, будто она о чем-то сожалеет.
Все-таки из меня отвратительная рассказчица получается.
Падма говорит, что я – ограниченная. Невольно представляется окружность, нарисованная белым мелом.
Я, наверное, больше о мальчиках думаю.
О любви.
А Падма – она очень серьезная. Пару месяцев назад она заявила родителям, что будет ю-рис-том. Понятия не имею, что это такое, но звучит ужасно.
Я ей так и сказала, что эти ее слова напоминают мне о портфелях министерских служащих.
Она только улыбнулась.
Улыбка у нее – замечательная. Грустная такая, уставшая, будто у щенка.
– Поедем летом на море?
Падма хмурится. Она не любит море, она любит заниматься чем-нибудь полезным.
Все же мне кажется, она – лучшая на свете сестра.
А однажды случается что-то, что круто меняет нашу жизнь.
– Парвати, мне с тобой очень поговорить нужно, – это она говорит, а у самой голос дрожит.
Я ее никогда раньше такой не видела – больной.
Я сразу же Лаванде сказала, чтобы она шла на урок. Лаванду я очень люблю, она ведь моя самая лучшая подруга.
– Что случилось?
Я хочу, чтобы у меня тоже сейчас были грустные глаза.
Я хочу, чтобы моя сестра знала, что мне ее жалко.
Мне ведь грустно, когда ей грустно, правда, а в последнее время ей грустно всегда – я не могу столько грустить.
Обязательно нужна капелька улыбки.
– Парвати, ты меня любишь?
Я не знаю, почему мне кажется, будто что-то не так.
– Люблю, моя хорошая, моя миленькая, – я ее тут же обнимаю, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
Я – хорошая сестра.
Парвати зачем-то касается указательным пальцем моих губ.
А потом…
Мне за нее стыдно.
Моя сестра – лесбиянка, представляете?
Я, конечно, сразу все родителям и Лаванде рассказала. Это самое меньшее, что я могу сделать для своей сестры, потому что она – ненормальная.
Я ей больше никогда не скажу, что люблю.
Она все не так понимает.
И, да, я сразу же нашла себе мальчика, чтобы кто-нибудь не подумал, будто я – такая же, как моя сестра.
Я – нормальная.
Его зовут Драко. Он учится на Слизерине, но для меня это неважно.
Мне кажется, он меня очень любит, и вчера он подарил мне букет подснежников – это очень романтично, очень! Мне еще никто такого не дарил.
С Падмой я при всех не разговариваю.
Я написала родителям, они сказали, что приедут.
Родители у нас очень хорошие, они все понимают.
Меня в четверг вызвали к директору. Там все были – даже Драко.
Я сразу же громко сказала, что очень его люблю.
Мне даже на мгновение показалось, будто у меня все есть, чего может желать девочка в четырнадцать лет.
Я – счастливица.
Падма сидела в кресле и плакала.
Мне ее стало жалко, но я сделала вид, будто мне все равно. Вдруг родители подумают про меня что-нибудь плохое?
– Падма, нам нужно поговорить, – это папа.
Он очень серьезный.
– Парвати, – это мама мне говорит, – ты раньше ничего не замечала?
Я отрицательно мотаю головой.
Драко мне шепчет, что у меня кудряшки ко лбу прилипли. Я его очень люблю, моего Драко.
– Ты ничего не хочешь нам рассказать?
Мама и папа так странно на меня посмотрели, будто чего-то ждали.
Я, конечно, сразу сказала, что нет.
Я – хорошая девочка, я люблю мальчиков, я люблю моего Драко.
– Хорошо, идите, – сказали нам.
Единственное, что запомнила, когда вышла из комнаты, – искаженное, будто в кривом зеркале, лицо Падмы.
Драко потом сказал, что она очень плакала.
Вообще я не люблю, когда моя сестра плачет.
Мне даже стало ее чуть-чуть жалко, но я сделала вид, будто мне все равно.
Я не хочу, чтобы думали, что я – такая же, как она.
На следующий день Падму я не видела.
Даже за обедом, представляете?
Мне потом Драко сказал, что ему сказала Чжоу Чанг, что Падма лежит в своей комнате и плачет, и будто она стала некрасивая-некрасивая, как рыба.
Рыба вообще-то в школе одна, это Луна Лавгуд, она на год младше меня.
Я сразу громко сказала Драко, что так Падме и надо.
Не знаю почему, но вечером мне вдруг очень стыдно стало. Лаванда сказала, что я права. И Драко сказал, что я – настоящая молодец.
Я родителям написала, они ответили, что я не должна переживать.
Потому что у меня «есть все желаемое, и больше ничего не нужно».
А ночью у меня заболело сердце.
Знаете, такое странное чувство, будто во мне – пустота, и ничего больше.
Безвоздушное пространство, я только не знаю, как оно по-научному называется.
Падма знает, наверное.
Я, конечно, сразу постаралась об этом забыть, потому что я не хочу, чтобы про меня думали, будто я – такая же.
Я – нормальная.
Совершенно нормальная.
А еще через пару дней я стала встречаться с Мариэттой Эджкомб.
Мариэтта – моя пшеничная девочка-кудряшка. Мне кажется, она необыкновенно красивая.
Я ей сразу сказала, что очень ее люблю.
Она не хотела мне верить сначала, потом мы говорили про Падму, а потом целовались.
Целоваться с девушкой – мокро.
У ее губ вкус молока с медом, мне это очень нравится, правда слишком сладко.
– Моя, – это она мне сказала.
Я тогда на нее обиделась и ушла.
Не хочу я никому принадлежать.
Мы встречались две недели, я даже пару раз видела Падму.
Падма так изменилась.
Мне кажется, она – мертва. Раньше она на прекрасный цветок лотоса была похожа, а теперь – завяла.
Я слышала, кто-то сказал, будто все – из-за меня.
Каждый должен платить за свои поступки
Родители вчера написали, что у них больше нет второй дочери.
Это все из-за меня, если честно.
Мариэтта сказала, что мне должно быть стыдно, что я распускаю слухи про свою сестру.
– Каждый должен отвечать за свои поступки, – сказала я ей.
Падма еще больше плачет, я еще больше злюсь.
А еще мы расстались с Мариэттой. Все из-за того, что у нее слишком сладкие губы.
Когда наступил декабрь, я узнала, что Мариэтта встречается с моей сестрой. С Падмой.
А потом случилось что-то непоправимое.
Знаете, я вообще люблю по замку гулять, особенно зимой. На окнах цветут диковинные снежные цветы, и мне очень это нравится.
Я комнату эту никогда не видела.
А тут, бах, и слышу голоса.
Я ведь сразу, сразу же поняла, что там Падма. И Мариэтта.
Они.
Они.
Я не буду говорить это вслух, хорошо, но вы ведь понимаете, да, понимаете же?
На Падме не было мантии. Даже блузки – шифоновой, пестрой, которую я подарила ей на прошлое Рождество – ее не было.
И Мариэтта.
Я сразу убежала.
У меня в ушах звенели тоненькие браслетики Падмы и слышались стоны Мариэтты.
Я хотела родителям написать, а потом передумала.
Мне стало вдруг так невыносимо больно, так страшно, что я захотела умереть.
Я видела в маггловских фильмах, что нужно выпить какие-то таблетки, или вспороть живот ножиком.
У меня руки дрожали.
Я, представляете, я уже зажмурилась крепко-крепко, как в комнату вошла Лаванда.
Я дальше все не очень хорошо помню, только Падма плакала много, родители приехали, вызвали к директору.
Я все рассказала.
И про Падму, и про Мариэтту. Попросила позвать Драко.
Вообще я не знаю, почему он сказал, будто мы все еще встречаемся. На самом деле это замечательно, потому что я очень боялась, что родители что-то плохое про меня узнают.
– Все будет хорошо, – говорила мама и гладила меня по волосам.
– Люблю тебя, - шепнул Драко и поцеловал меня в кончик носа.
Только Падма плакала и плакала, не переставая, и директор укоризненно смотрел из-за своих очков-половинок.
А я думала, что я – самый несчастный человек на свете. У меня было все, и одновременно у меня не было ничего.
У меня больше не было сестры.
ГетКоманда ГЕТ
Название: Сны о чем-то меньшем
Жанр: general/humour
Герои/пейринг: ПП/ДМ, ДУ, ФУ
Рейтинг: PG
Саммари: близнецы Уизли выпускают в продажу Чары иллюзий, которые погружают человека в получасовую грезу наяву. Продукт обретает большую популярность в Хогвартсе. Однако никто не знает, что чары немного усовершенствованы...
Примечание: время действия – шестой курс обучения ГП и Ко. Очевидно, АУ, так как о Вольдеморте и Ко никто и не вспоминает. Флафф.
«И – за сбычу мечт!»
Тост, автор неизвестен
- Добавь еще словцо вот здесь, Дред. Усиливающую частицу.
- Угу... не слишком длинно получается?
- Самое то. Золотая жила, поверь мне.
- Сам знаю. Палочка у тебя далеко?
Долгий взмах, витиеватая фраза на латыни. Удрученное молчание.
- Ничего?
- Ничего. Ладно, Фордж, попробуем с другого конца. Переставим, перетрясем, изменим последовательность действий...
- Умный какой.
- Естественно – я же старший!
- Ты?
Звуки возни, смех.
- Дело, Дред. У нас де-ло. Мы должны быть первыми в Британии, кто предложит этот товар по доступной цене и в первоклассном качестве.
- Заткнем Зонко за пояс.
- Вот именно.
- Ладно. Но я все равно старше на пять минут.
- Докажи.
- И докажу. Потом.
- Ты всегда так говоришь.
- Заткнись.
- Я тебя тоже люблю, братик.
*
Замок был спокоен и безмолвен, словно застывший во времени и пространстве. Ни единого человека вокруг – девушка брела по длинному висячему мосту через ров, как во сне, слыша лишь свои собственные шаги и хруст снега под ногами.
Неужели она опоздала и жестокий дракон, опустошающий округу, уже добрался и сюда, в последний оплот безопасности?
Но нет – ворота уже спешили распахнуться, и за тяжелыми дубовыми створками смутно темнела чья-то фигура; странница ускорила шаг, пальца сомкнулись вокруг причудливо украшенной рукоятки меча.
- Кто ты, о рыцарь? – спросила она, подходя ближе; сквозь падающие сплошной стеной белые хлопья было непросто разглядеть сверкающую из-под медного шлема озорную белозубую ухмылку. Юноша протянул ей руку, и она крепко сжала его пальцы, словно утопающий, хватающийся за соломинку; взгляд его ярких глаз проникал в самое сердце.
- Приветствую в Камелоте, о, прекрасная мисс...
*
- ...мисс Патил!!!
Парвати вздрогнула, с трудом разлепляя веки. Интересно, почему у прекрасного принца такой противный голос?
- Чего?
- Вы переходите всякие границы, - задохнулся от ярости голос, принадлежавший, как выяснилось, Северусу Снейпу. – Немедленно проснитесь. И двадцать баллов с Гриффиндора за наглость, хамство по отношению к преподавателю и сон на уроке.
- Я не спала! – вскинулась Парвати.
- О, вы грезили наяву? – скептически осведомился Снейп.
- Д... нет.
«О, да...»
- Что творится в этой школе, - проворчал профессор себе под нос, отходя от ее парты. – Совсем распус... мистер Забини!
- А? Что? – темноволосая голова приподнялась с парты. – Да, дорогая?
Конечно, чуть позже – минуту спустя – Снейп пришел в себя, снял со Слизерина пять баллов и назначил провинившимся отработки. Но исторический момент все же имел место быть: присутствовавшие на уроки ЗоТС шестикурсники могли наблюдать необыкновенное, крайне редко встречающееся явление, а именно – профессора Снейпа, потерявшего дар речи и беззвучно разевающего рот, точно вытащенная из воды рыба.
*
Коробка стояла под скамьей стола Гриффиндора, тихая и незаметная, не зная, что хозяйка попросту забыла про нее, закончив ужин.
Зато кое-кто другой – не забыл, и сейчас, приоткрыв, уставился в ее картонное нутро с большим интересом.
Содержание было крайне любопытным.
Не принадлежит ли это Золотому Мальчику или кому-то из его свиты? Очень может быть.
Кое-кто долго читал надпись на упаковке, а потом наудачу занес палочку и сделал несколько пассов.
*
- Расходятся, как горячие пирожки.
- Я же говорил!
- Это я говорил, а ты спорил, как всегда.
Пинок, оханье.
- Ну и гад же ты.
- Весь в тебя!
- Это уж точно. Давай сюда накладные. Хогвартс – просто золотое дно.
*
Корабль мчался вперед быстро, словно выпущенная из лука стрела, и она покачнулась на каблуках, чуть было не упав. Слава Мерлину, обошлось – страшно подумать, что сталось бы с ее пышным шелковым платьем цвета «бордо», специально заказанным для этого путешествия.
Подумав, девушка раскрыла кружевной зонтик – в тропиках солнце опасно даже ранним утром. Тем более для ее белой нежной кожи.
- Прогуливаетесь, юная леди? – помощник капитана, свесившись из окна рубки, помахал ей рукой, и она непроизвольно застыла на месте, залюбовавшись его мужественным красивым лицом, покрытым ровным загаром. Казалось, что где-то она его уже видела; мысль эта все крутилась на краешке сознания, постоянно ускользая, пока прелестная пассажирка вела беседу с молодым моряком.
Но потом – на самом интересном месте, когда ее собеседник только начал рассказывать какой-то забавный случай из морской жизни, - судно внезапно качнулось, как от удара, и на палубе мгновенно воцарился хаос.
- Мы сели на мель? – дрожащим голосом спросила она.
- Хуже – в нас стреляют пираты, и мы все утонем, - мрачно отвечал моряк, заправляя за ухо непослушную рыжую прядь и словно ненароком привлекая испуганную девушку к себе. – Вон там, по правую руку, черный корабль - это знаменитая «Зеленая змея», где нашел себе пристанище жестокосердный корсар Мал...
*
- ...Малфой! – шепнула Парвати в спину слизеринцу.
- Что тебе? – недовольно оглянулся тот.
- Ты любишь змей?
- Обожаю, - саркастически прошептал Драко, вновь утыкаясь носом в «Зельеварение для шестого курса». – Не мешай, будь так добра. Я пытаюсь заниматься.
- А зеленых? – упорно продолжала она, умело сдерживая зевоту.
Драко обернулся еще раз, и теперь по достоинству оценил заспанные покрасневшие глаза и след от учебника на загорелой щеке.
- Совсем с ума посходили с этой вашей иллюзионной хренью, - резюмировал он. – Отстань от меня и проспись.
Парвати хмыкнула и послушно опустила голову на скрещенные руки. В голову вместо правил приготовления Веселящего зелья лезли исключительно пресмыкающиеся всех мастей и морские разбойники.
*
- Возмутительно, - профессор МакГонагалл даже ногой притопнула от злости, - просто возмутительно.
- Нужно найти источник заразы и искоренить, - отрезал Снейп. – Мои слизеринцы перестали учиться. О ваших, мадам, подопечных я даже говорить не хочу.
- Согласен, - пропищал Флитвик, возбужденно подпрыгивая, - недавно на Чарах спало полкласса!
- Наверняка это Уизли, - забрызгал слюной Филч. – Эти маленькие паскудники...
- Аргус, они второй год как не учатся в нашей школе, - урезонил его Дамблдор. – И мы не можем запретить детям спать. Они просто переутомляются. Не снизить ли нам учебную нагрузку?
- Они дрыхнут без перерыва, - процедил Снейп, - куда уж ниже.
- А недавно, - сообщила профессор Стебль, - я нашла Джастина Финч-Флетчли, спящего в теплице. Прямо на мандрагорах. Точнее, раньше это были мандрагоры, - она горестно опустила глаза.
- Главное, чтоб они не спали на метле! – жизнерадостно пробасила Хуч и расхохоталась, но умолкла, чувствуя, что не получает поддержки у коллег.
*
- Это твое усовершенствованное заклинание...
- А что такое?
- Ты уверен?..
- Абсолютно. Подумай – не только галлеоны, но еще и польза для человечества! Мозги, Дред, всегда используй их на полную катушку.
- Я и использую. Если кто-нибудь догадается...
- И кто им расскажет? Все в восторге, а иллюзионные заклинания хороши тем, что проверить их можно, лишь испытав на себе.
- Просто не понимаю, зачем, Фордж?
- Затем, что однажды нам это пригодится. И – не однажды – это пригодится нашему спонсору, вникаешь?
- Продажи в Хогвартсе растут, как на дрожжах.
- То-то и оно.
*
Она продиралась сквозь джунгли, поминутно утирая пот – даже в скромном одеянии из обрывка мантии, намотанного на тело наподобие сари, было невыносимо жарко. Оглушительно пели птицы, стрекотали невидимые насекомые, что-то шуршало в высокой траве – наверное, змеи; сжав палочку, единственное, что у нее осталось после того, как портал сводного брата-злодея выкинул девушку в незнакомом месте, вдали от родного дворца, она побрела дальше. Сбитые босые ступни неимоверно болели; длинные темные волосы, что служанки обычно убирали жемчугом и золотыми нитями, спутались, кожа потемнела под поцелуями безжалостного солнца - но она шла вперед, полная решимости вернуться и доказать свои права на трон покойного отца, не будь она дочь махараджи!
Мимо что-то просвистело, и спустя мгновение перед опешившей девушкой стоял незнакомец – литые мускулы, мужественное лицо, узкая набедренная повязка из тигриной шкуры.
- Кто вы? – отважно спросила она, готовясь дорого продать свою жизнь.
Парень лишь открыто улыбнулся и развел руками. В одной из них бессильно висела дохлая, серебристо-зеленая...
*
...змея на картине тихо свернулась клубочком, и Драко некоторое время смотрел на нее, о чем-то задумавшись.
- Ты все-таки купил себе эту штуку? – усмехнулся Нотт, наблюдая за ним. – Здорово вставляет, да?
- Не собираюсь пробовать эту дрянь, Тед.
- Это не дрянь, - Пэнси глухо застонала от раздражения. – Ты такой предвзятый, Драко Люциус Малфой!
- Это бывает... любопытно, - Блейз хитро прищурился, рассматривая потолок. – Все здесь меня понимают, конечно?
Гойл, Крэбб, Буллстроуд, Нотт и Паркинсон рассмеялись, как по команде, а Драко зло скривился.
- Стадо кретинов! Лично мне это не нужно. Предпочитаю реальность.
- А если ты не можешь получить то, о чем мечтаешь, в этой самой реальности? – Пэнси посмотрела ему прямо в глаза. – Что тогда?
- Тогда - пойди и удавись, - бросил он. – Но не сиди с ниткой слюны, свисающей изо рта, как Грег вчера.
- Ты злой, Дра.
- И коварный.
- И слишком изворотливый.
- И жадный.
- Какой уж есть, - Малфой, сгорбившись в кресле, исподлобья оглядел друзей, похожий в эту минуту на маленького и очень злого эльфа-переростка. – Что-то вы разговорились...
- И волосы у тебя слишком блеклые. Не хочешь перекраситься?
- Ах ты...
- В рыжий, например. И спортом...
Драко позорно сбежал из гостиной, не дожидаясь следующего комплимента.
*
- Интересный эффект. Необычный...
- Я же говорила, что тебе понравится! – Парвати довольно улыбнулась. – Все девчонки в восторге.
- Я сделала это исключительно в целях ознакомления, - Лаванда строго поглядела на однокурсницу. – И только один раз.
- Ну конечно. Я тоже так думала. Но это...
- Что? – светлые глаза рассеянно блуждали по комнате. – Кстати, не знаешь случайно, где Рон?
Парвати посмотрела не нее с некоторым удивлением.
- А что?
- Ничего... – Лаванда мечтательно улыбнулась. – У него красивый цвет волос – рыжий... И улыбка...
- Я думала, тебе нравится Симус.
- Ничего подобного. Может быть, раньше... но у него такие мерзкие... – ее передернуло. – Ненавижу блондинов.
- Да?
- Ага. Просто терпеть не могу. С души воротит.
- А вот меня... – начала Парвати, но не договорила.
– Слушай, сходим в Хогсмид на выходных? – оживленно предложила Лаванда. – Куплю себе пару экземпляров.
- Само собой.
*
- Что ты сделал?
- Ты слышал.
- Я слышал, но не осознал до конца. Ты хоть понимаешь...
- Все я понимаю. Зато вчера ко мне в Хогсмиде подошла Анджелина.
- И что?
- То самое. Первая подошла, между прочим. Это дорогого стоит.
- Анджелина одна, а ты... ты...
- Ну, никогда не знаешь, где это может пригодиться, не так ли?
Возмущенное сопение. Пауза.
- Ты еще оценишь мою задумку, Фордж.
- Оценю, как же. Когда весь Хогвартс прибежит, и... Дред, да ты хоть соображаешь, что мы продаем эту штуку студентам обоих полов?!
- Ой.
- Вот именно что «ой». Хорошо, что каникулы еще не начались и эта армия подростков сидит в Хогвартсе.
- Ну, теперь уже поздно. Посмотрим, как оно обернется. А потом я еще напишу монографию и прославлюсь.
- Если выживешь, придурок. Если мы оба выживем.
- Не без этого.
*
Маскарад был в самом разгаре – королевы и пираты, гейши и римские патриции, пастушки и фавны, феи и тролли кружились в вальсе, образуя самые причудливые пары и сочетания.
- Могу ли я пригласить вас? – светловолосый эльф в зеленом камзоле склонился перед ней в полупоклоне.
- Я первый, - оттеснил его рыжий разбойник в широкополой шляпе и с черной повязкой на одной глазу.
- Пусть дама решает, - резюмировал бледный вампир, холодными пальцами беря ее за руку.
Амазонка надменно улыбнулась, вырывая кисть и гадая про себя, кто из знакомых ей людей скрывается за этими личинами – друзья, враги, бывшие возлюбленные?
Выбрать было действительно непросто. Быть может, таинственный незнакомец в плаще до пола и черной шелковой полумаске, небрежно прислонившийся к колонне и прожигающий амазонку горящим взглядом? Поправив висящий за плечами лук, девушка сделала шаг вперед, и...
*
...на полном ходу врезалась в Драко Малфоя.
- Смотри, куда прешь! Ты что, уже на ходу спишь, чокнутая?
- Извини, - пробормотала Парвати, встряхиваясь и устремляя на слизеринца задумчивый взор. – Я задумалась.
- Задумалась она, - проворчал Драко, одергивая мантию. – Ну, чего ты пялишься?
- Похож, - задумчиво протянула девушка. – Ты пробовал Иллюзионные чары, Малфой?
- Делать мне больше нечего, как только накачиваться вашей дрянью.
- Да ты хоть пробовал? – презрительно спросила Парвати. – Ты и понятия не имеешь! Вот, - повинуясь внезапному порыву, она вытащила из складок мантии маленькую яркую упаковку. – Дарю.
Она ушла, а Драко все еще ошеломленно пялился на всунутый ему в руки предмет. Этого только не хватало...
Впрочем, это могло пригодиться.
Через полчаса так и не распечатанная упаковка вновь сменила хозяина.
*
- А тебе кто нравится, Падма?
- Ммм... Мне тут приснилось...
- Или пригрезилось? – Парвати ткнула сестру локтем в бок. – Признавайся!
- Да, - Лаванда закинула в рот еще одну конфетку. – Про меня вы уже знаете, это неинтересно.
- Про тебя весь Гриффиндор уже, кажется, знает, кроме твоего героя, - засмеялась Парвати. – Он сообразит последним.
- Зато он красивый...
- Ага, скажи еще – умный. Так кто, Пад?
Вместо ответа райвенкловка перевернула коробочку, что все это время вертела в руках, и стыдливо ткнула пальцем в крошечную колдографию под надписью: «Близнецы Уизли (ТМ), патент №15492».
- Да ты что? – ахнула Лаванда и закашлялась, подавившись леденцом. – Он же такой...
- Взрослый, - выдохнула Парвати с еле заметным отвращением.
- Я моложе всего лишь на два года, - Падма задрала нос. – Лизе он тоже нравится, но я гораздо привлекательнее.
- И Ханне, - Парвати нахмурила лоб. – Не он, а они. Что вы все в них находите?
- Ну... – Падма зажмурилась, улыбаясь. – Ты ничего не понимаешь в мужчинах. Кого бы выбрала ты?
Парвати сказала, и изумленное молчание было ей ответом.
*
- Двадцать три письма.
- У меня – девятнадцать.
- Отстаешь, Фордж!
- И ничуть не переживаю по этому поводу. Из них пять были самораспаковывающимися музыкальными открытками.
- А у меня – два вопиллера, но я же не жалуюсь!
*
Розы оплели, казалось, все вокруг снизу доверху – куда ни кинь взгляд, повсюду сплошной ало-зеленый благоухающий ковер, по которому нога человека не ступала уже добрую сотню лет. Безжалостная Природа разрушала стены, кроша камень за камнем, занимая все более прочные позиции; ткани тускнели и рассыпались в порошок, картины выцветали, запасы еды и вина в погребах давным-давно превратились в пыль и плесень, но люди – люди остались такими же, как и были век назад, и их негромкое ровное дыхание органично вплеталось в птичий щебет и шум ветра меж разбитых окон.
Она спала на убранном шелками и бархатом ложе – ничуть не постаревшая, будто минуту назад прикрывшая глаза. Волосы разметались по подушкам, алое платье, струясь, облегало стройную фигуру. Она долго ждала, бродя по нездешним лугам в стране грез – и сегодня, наконец, дождалась, хотя и не подозревала об этом.
Принц выглядел не ахти – попробуйте-ка продраться сквозь усыпанную мириадами шипов живую преграду. Но, несмотря на то, что одежда на нем висела лохмотьями, а светлая кожа была исполосована царапинами и порезами, он был хорош – отважный, мужественный и красивый, склонившийся над ней, любуясь и медля. Что же здесь произошло, почему принцесса не просыпается? Быть может, она...
*
- ...в полнейшей отключке, - резюмировал Драко вслух, склонившись над спящей Парвати. – До чего дошли – дрыхнут на заднем дворе!
Воровато оглянувшись, нет ли поблизости прочих гриффиндорцев, он продолжил исследовать внешность уютно свернувшейся в клубочек прямо на скамейке девушки.
При близком рассмотрении она была очень даже ничего. И ярко-красная мантия ей на удивление шла. Задумавшись об этом, Малфой пропустил момент, когда девушка открыла глаза и поглядела на него как-то странно.
Глаза у нее тоже были красивые – почти черные, бездонные и яркие; и, очевидно, в чистокровных индийских семьях дочерей помимо прочего обучали гипнозу, потому что Драко застыл, не в силах пошевелиться и произнести что-либо приличествующее дурацкой ситуации.
- Кто ты? – прошептала она. – Где я?
«Ты – на заднем дворе Хогвартса, лежишь на скамейке под старым кленом, и если не прекратишь использовать всякую гадость, то скоро превратишься в одушевленный овощ», - хотел было сказать он.
- Прекрасный принц, - пробормотала Парвати, отвечая сама себе. – Какое долгое видение...
«Это не видение, дура», - завопил слизеринец. Правда, мысленно – потому что рот у него внезапно стал крайне занят.
Это только в сказках принцессы веками аморфно валяются в ожидании поцелуя. А современные девушки – во сне и наяву – разумной инициативы не чураются.
*
Альбус Дамблдор озабоченно расхаживал по своему кабинету взад-вперед, посасывая лимонную дольку.
- Ты уверен, мой мальчик?
- Проведенный мною анализ ясно указывает на то, что состав и формула вызывают привыкание. Использован категорически запрещенный метод скрытого воздействия на подсознание, о целях я даже догадываться не хочу. А длительное употребление чревато застойными явлениями в мозгу, кровоизлияниями в гла...
- Достаточно, - Альбус поднял ладонь. – Я понял. Немедленно изъять и уничтожить, иначе Совет попечителей по головке нас не погладит.
- А что делать с Уизли? – мстительно спросил Снейп.
- Это не наша юрисдикция, - твердо указал Дамблдор. – Мы не должны вмешиваться.
- Конечно, - пробурчал профессор себе под нос, – а мистер Гойл третьего дня перепутал мадам Помфри с предметом своих желаний и пытался признаться в любви прямо в коридоре, но это пустяки. Паршивцы рыжие!
Спустя пару часов в Отдел по незаконному сбыту опасных чар прилетела черная тощая взъерошенная сова с анонимным посланием. Профессор Снейп никогда не любил бесплотных иллюзий, сказочных грез и снов наяву. Особенно если они приключались не с ним.
*
- Поверить не могу!
- Я тоже, братец. Я тоже.
- Какое право они имеют нам запрещать? Эффект привыкания... Да что они понимают в своем Министерстве!
- Работа – псу под хвост. Деньги придется вернуть покупателям, это ж сколько галлеонов!
- Да уж.
- Эксперимент до конца не довели...
- Да уж.
- А ты знаешь, что у Ронни появилась подружка? Меня Анджелина бросила – третий раз! – а у него подружка. Где справедливость на этом свете?
- Да уж.
- Чего ты твердишь одно и то же?
Тяжелый вздох. Одна рыжеволосая голова поворачивается к другой и некоторое время смотрит на нее с укоризной.
- Знаешь, что говорил один маггловский писатель, Фордж?
- Не знаю и знать не хочу.
- Он говорил, что мы никогда не бываем более далеки от желаний наших, чем тогда, когда воображаем, что владеем желаемым.
- Ну и пусть засунет эти слова себе в задницу.
- Он умер.
- Туда ему и дорога. Зависимость! Какая может быть зависимость от грез наяву?
Длинная задумчивая пауза.
- Попробуем еще раз, Дред?
- Давай, Фордж. Парочка у меня осталась.
Треск разрываемой бумаги, шуршание упаковки.
Тишина.
Конец
