Слухи, или Почему в Хогвартсе нет могил основателейРовена покинула Хогвартс первой, после гибели дочери. В день появления первых хогвартских призраков она заперлась в своей башне, отгородившись от мира. Вскоре Тадди - старая эльфийка семьи Рэйвенкло - обнаружила хозяйку мертвой. Школьный колдомедик диагностировал разрыв сердца.
Хоронить Ровену решили на следующий день, на берегу хогвартского озера, но в её покои вела узкая винтовая лестница и выносить тело надо было на метлах, через окно.
Однако похорон не было. По слухам, утром вместо тела обнаружили стоящую в комнате статую. Да тщательно запертое по обычаю окно оказалось открытым.
Прошло несколько лет. Отпраздновав 150-летний юбилей Хогвартса, пропал Салазар. Через неделю после праздника, в очередной раз разругавшись с Гриффиндором, он отправился к отчаянно-любимой внучке, пропустившей торжества по болезни. Любимица Салазара умерла, едва дождавшись деда. Похоронив внучку, Слизерин прислал в Хогвартс злое, полное обиды и раздражения письмо. В безвременной, по магическим меркам, смерти Регины он обвинял кровь ее маглорожденного отца, не прожившего и пятидесяти лет. Салазар был убежден, что магловская кровь загрязнена неизлечимыми болезнями, вызывающими раннюю смерть. И снова сетовал на то, что неподготовленных к магической жизни маглорожденных принимают в Хогвартс. Так же он писал, что хочет немного попутешествовать, заехать в пару библиотек и вернется когда-нибудь потом. Но так и не вернулся. Ходили слухи, что он пропал то ли в гримпенской трясине, то ли в окрестностях озера Лох Несс – но кто верит слухам?
Годрик умер, как подобает магу и воину. Прожив более 250 лет, он сохранил и силу, и стать. Только рыжая львиная грива стала белоснежно-седой. Годрик был ранен при попытке отбить у стражников группу маглорожденных ведьм. К сожалению, у солдат, присланных церковью, в помощниках оказался колдун. Годрик расправился с отступником, но сочетание возраста с проклятием и магловским ранением оказалось смертельным. Гриффиндор с отрядом сумел вернуться в Хогвартс и сказал пытавшейся его излечить Хельге: «Мне пора. Не хочется тебя оставлять одну, но придется. Мое время вышло».
Годрик вымылся, оделся в чистое, лег на кровать и тихо заснул в окружении друзей, соратников и родни. Семья похоронила мага на родине, в Годриковой лощине. Говорят, его надгробному памятнику не сидится на месте. Но, скорее всего, это только слухи.
А Хельга жила. Сразивший ее артрит не позволял заниматься любимыми растениями, руки плохо слушались, и она сосредоточилась на хозяйственно-кулинарных заботах. Все больше времени проводила в тепле кухни, руководя эльфами. Факультет давно возглавляла одна из учениц – Хельга, перестав вести гербологию, сочла невозможным остаться деканом.
Хельге стало трудно ходить, кости скрючивало, от постоянной боли никакие зелья не помогали, да и не изобрели еще зелья от старости. Но она не сдавалась. Каждый день спускалась на кухни, садилась в свое любимое кресло у очага и с помощью перешедшей к ней Тадди решала вечную хогвартскую задачу: как вкусно, сытно, разнообразно и полезно накормить пару сотен студентов, если еда является принципиальным исключением из закона Гампа. После этого Хельга дремала, а затем, если боль была терпимой, поднималась в небольшой кабинет рядом с гостиной факультета и до вечера не закрывала дверь. Она помогала студентам, объясняя трудный материал, выслушивала их жалобы на жизнь, разделяла радости, иногда давала советы, но чаще – чистый платок.
Годы брали свое, и высокая, дородная Хельга усыхала и сморщивалась, словно сушеный корень. После смерти Годрика она почти совсем перестала выходит с кухонь. Поначалу к ней еще обращались за советом или рецептом, но ее ответы… В них все больше проявлялась мудрость, часто неприемлемая для новых поколений. И, наконец, передаваемая от директора к директору фраза: «В Хогвартсе всегда есть Хельга» стала пониматься как «В Хогвартсе всегда есть дух Хельги».
Говорят, хотя никто точно не знает, в самом дальнем углу хогвартских кухонь есть особый уголок, куда нечасто заглядывают даже эльфы.
Там каменные плиты пола вдруг уступают место земле. Там из стены вытекает звенящий ручей, отгораживающий это странное место. А вокруг ручья растут редкие пряные травы, добавляемые эльфами в блюда по торжественным случаям. Там в стене есть большое заколдованное окно, за которым виден Запретный лес и берег хогвартского озера. Там в камине вечно горит огонь. Около огня, на низком стульчике, опираясь узловатыми руками на вросшую в землю палку, дремлет старая эльфийка размером чуть больше куклы. Ее спина согнута, и пальцы скрючены артритом. Старушка закутана в мантию, сшитую из льняного, белоснежного, всегда-чистого полотенца.
Она сидит так неподвижно, что невозможно сказать, жива ли она. Ее волосы, спускающиеся по спине тонюсенькой косой, некоторые паучки явно приняли за свой дом. А палка, на которую она опирается, пустила корни. По весне клюка выпускает клейкие зеленые листочки и покрывается небольшими разноцветными цветочками. Глаза эльфийки закрыты, а губы улыбаются легкой и отрешенной улыбкой Будды. Очень редко старушка пробуждается, открывает глаза и слегка выпрямляется, прислушиваясь к чему-то. Если бы у этого пробуждения оказался свидетель, то он бы отметил, что глаза эльфийки ясны и в них виден острый, неспящий ум. Внимательный наблюдатель мог бы даже усомниться в том, что эта старушка – эльфийка. Но никто, кроме эльфов, не бывает в этом углу кухни, а им давно нет дела до вечно спящей бабушки.
Юбилей, или Почему не ветшает Распределяющая шляпаОни собираются раз в 100 лет, на юбилей основания школы. Собираются, как всегда, у Хельги, как ранее ежедневно собирались на вечерние посиделки.
Сперва распахивается окно, и на кухню влетает вернувшийся из дальних странствий старый, совсем серебряный ворон, точнее, ворониха. По дороге в Хогвартс она отдыхала в Тауэре и принесла на своих крыльях не только ветер дальних странствий, но и новости за последние десятки лет.
Затем откуда-то снизу, а возможно просто вместе с водой ручья появляется змей. Он делает круг вокруг ног старушки, явно вытирая себя о ее мантию-полотенце, а затем сворачивается в клубок недалеко от огня.
Хельга открывает глаза, с трудом поднимает голову и извлекает палочку из складок своего одеяния. Для начала она накладывает на себя омолаживающие чары. Они действуют недолго и берут много сил, но это позволяет Хельге выпрямить спину и хотя бы некоторое время быть настоящей хозяйкой. Она легко наколдовывает стол, призывает приготовленные эльфами специально к этому дню угощения, несколькими уверенными движениями палочки расставляет блюда…
Ворон одобрительно каркает – не так просто накрыть стол на змею, ворона, куклу и памятник – и устраивается на столе у своего прибора. По традиции Ровена сидит за столом напротив Хельги - если они сядут рядом, то разговор из беседы четырех превратится в сплетничание двух пар – пробовали, знают.
Точнее, сплетничать будут они с Хаффлпафф, а Годрик и Салазар затеют очередной бесконечный спор.
Хельга прислоняет к столу свой посох, и змей вползает по нему на стол, по левую руку от нее. Он привык к живой пище, но сегодня согласен на приготовленное эльфами. Да и не есть же он сюда приполз из своего болота.
Змей делает стремительный выпад в сторону Ровены и пытается лизнуть раздвоенным языком затылок ворона. Ему отвечают попыткой клюнуть в хвост. В этот раз Ровена оказалась ловчее, обычно ей так не везет. Счёт 5:2. Пока что в его пользу.
Каменная поступь последнего гостя слышна издалека, но Хогвартс слишком уважает своих родителей, и вечно-опаздывающий надгробный памятник проходит не замеченный никем из обитателей школы.
По пути через кухню Годрик прихватывает колоду, на которой эльфы рубят мясо. Он, конечно, доверяет наколдованному Хельгой стулу, но, сидя по-походному, на пне, ощущает себя моложе.
Приветствовать юбиляров слетаются главные факультетские привидения. У них довольно сложная задача – в несколько минут уложить рассказ о произошедшем в Хогвартсе за последний век. Первой всегда влетает Хелена – они с матерью видятся раз в столетие, а обсудить хочется так многое, что часто они просто молча сидят рядом, с печальной улыбкой глядя друг на друга.
Хогвартские часы бьют двенадцать раз, и на несколько предрассветных часов магия дарит им их человеческое, молодое тело. Теперь не до застолья, надо успеть очень многое: обновить защитные заклинания, подлатать шляпу, а заодно и узнать ее новости, заточить меч, поправить магические двигатели лестниц и систему изменения этажей.
Сегодня особенно много работы: во время недавней битвы с очередным претендентом на мировое господство Замок сильно пострадал, а Выручай-Комната – так вообще сгорела. Нынешние поправили все, что смогли, но что знает и умеет эта молодежь?
Обычно работа сопровождается легкой и приятной болтовней, но в этот раз все не так. Последний Темный Лорд не только опирался на родство с Салазаром, но еще и исказил его идеи. Слизерин и расстроен, и возмущен - он привык гордиться как своим родом, так и точностью своих слов. Приходится убеждать его, что он не отвечает ни за столь дальнего потомка, ни за то, как нынешние, вечно торопящиеся и не умеющие системно мыслить, исказили его случайные слова.
Мало этого, впервые за их встречи Салазар не смог поболтать со своим питомцем – василиск, будучи выпущен именно этим злосчастным потомком, натворил бед, после чего и был убит очередным спасителем магического мира.
Маги работают, с тревогой поглядывая на мрачного Слизерина. Если он не возьмет себя в руки, 1000-летний юбилей будет испорчен. А эльфы так старались, так тщательно чистили и мыли весь Замок, самые темные и дальние его уголки, так изобретательно готовили их любимые блюда – и откуда только узнали? Как сумели раздобыть рецепты и продукты докартофельно-томатной эпохи?
Хогвартс стоит, дети учатся – и это все, что имеет значение. А Темные Лорды как приходят, так и уходят. Даже последнего, считавшегося самым сильным за несколько веков, победили достаточно быстро - всего за три года. Ну, или за одиннадцать лет и три года.
Но защитные заклинания все же надо усилить. Может, имеет смысл запретить вход на территорию школы любому, кто осмелился или пытался убить ребенка?
Наконец все дела закончены.
Пришлось поднапрячься, но Основатели все успели до рассвета и, вернувшись из человеческого тела в привычную за столько веков ипостась, наслаждаются трапезой и беседой.
Салазара удалось отвлечь от грустных мыслей расспросами про недавнее увлечение его змеиного воплощения: прятаться в озере, а затем увеличиваться в размерах и морочить магловских туристов. Женское имя, данное маглами монстру - хороший повод для Годрика подразнить старого друга.
Салазару пока бить нечем - шутки про Каменного гостя устарели еще пару столетий назад.
Основатели веселятся и шутят, вспоминают строительство и начало обучения, не переставая обсуждать настоящее и будущее школы и магического мира. Магия дарит им сутки в столетие, и они стараются использовать их на полную катушку.
Через день змей вернется в болото, ворон улетит странствовать, статуя Годрика застынет над заброшенной могилой. А их души покинут временные пристанища и вернутся туда, где и должны быть. Лишь Хельга закроет глаза и уснет.
Как обычно, в полудреме она ощутит, что ее мысли, ее сознание, ее душа охватывают Хогвартс защитным куполом, накрывая его собой, словно наседка цыпленка. Замок поначалу привычно противится, настаивая на своей самостоятельности, но вскоре смиряется: дремлющая, ненавязчивая опека Хельги почти незаметна, но придает ему уверенность.
Пусть директора забыли, но Замок знает: «В Хогвартсе всегда есть Хельга».
От многой мудрости...Легенда о Серой Даме и Кровавом Бароне
(Приложение IV к Истории Хогвартса, стр. 4195)
Серая Дама Хелена завидовала славе своей матери, леди Ровене Рэйвенкло, мудрейшей из Хогвартской четверки.
Она решила изобрести заклинание, которое поразит мир.
И придумала она зачаровать зеркало, дабы оно не только могло говорить, не только могло давать советы по нарядам и прическе, но чтобы показывало зеркало любые земли и любых людей, которых пожелал бы увидеть волшебник.
Уплыла она из Британии и пришла в дикие горы далеко на востоке. Хелена околдовала местного князя, и он построил для нее башню на самой большой горе.
Башня была такая высокая, что даже днем с нее были видны звезды. И стала Хелена жить там и никогда не спускалась вниз.
И днем и ночью она работала, и многие зеркала изобретены ею - и простые говорящие зеркала, и зеркала, дающие модные советы, и даже зеркало, что могло показать первую красавицу королевства. Но никак не давалось ей зеркало, что показывает дальние страны.
Много ли дней прошло или мало, но смертельная болезнь настигла леди Ровену.
И пошла Ровена к отвергнутому жениху Хелены, барону Хендрику, и сказала:
- Если ты вернешь мне дочь, клянусь, что выдам ее за тебя.
- Клянусь, что привезу ее! – воскликнул барон Хендрик. Он сел на своего любимого коня и отправился в путь. А конь у барона был не простой, ибо кормил его барон только мясом диких животных. Сутками мог мчаться конь быстрее ветра, не зная устали, переплывать реки и перепрыгивать горы.
И хотя никто не знал, где живет Хелена, но барона вело его любящее сердце.
И нашел Хендрик свою невесту.
Три дня и три ночи простоял барон у подножия башни, уговаривая Хелену спуститься.
Наконец оторвалась она от работы и сказала:
- Если ты сможешь взлететь ко мне, то я поеду с тобой.
Сильным магом был барон. Целую ночь думал он, как подняться к Хелене, под самую крышу башни. Утром же отправился на охоту и подстрелил десять диких гусей. Потом заставил своего коня съесть их и прошептал заклинание. Стал конь барона крылатым и вознес Хендрика на самый верх башни, на балкон Хелены
Но Хелена не хотела возвращаться - ей было жаль отрываться от работы, ибо казалось ей, что еще немного – и ей откроются тайны дальновидения
- Ровена смертельно больна. Она просит тебя вернуться, Хелена, - сказал беглянке барон.
- Мать любит преувеличивать. Она поправится, нет такой болезни, с которой не справится Хогвартская четверка. Я ей не была нужна все эти годы, обойдется без меня и дальше. А у меня и тут дел хватает, - ответила Хелена, ибо больше всего на свете стыдилась она своего проступка, а гордость мешала ей вернуться к матери с покаянием.
И спросила она:
- Как ты нашел меня?
- Любовь вела меня, ибо люблю я тебя сильнее жизни. Вернись домой, и пусть твоя мать благословит наш союз.
- Но я тебя не люблю и я не поеду с тобой. Не мешай мне, – отвечала Хелена и отвернулась к своим зеркалам. Барон разозлился, выхватил кинжал и пронзил жестокосердную невесту.
Брызнула кровь, упала Хелена барону на руки. Отделилась ее душа от тела и полетела в Хогвартс. Словно шелуха осыпалась гордыня, и всё на свете пересилила потребность еще хоть один раз увидеть мать и получить ее прощение.
В ужасе глядел барон на то, что сотворил во гневе. Схватил он тело Хелены, вскочил на коня и перенесся в Хогвартс. Там положил он ее на берегу озера, где первый раз признался он Хелене в любви, вынул из ее тела кинжал и пронзил себя.
Но не смогла душа самоубийцы покинуть этот мир. А в наказание велено барону вечно носить цепи, как расплату за свое преступление.
Утром следующего дня призраки Серой дамы Хелены и Кровавого Барона Хендрика влетели в Большой зал Хогвартса.
Увидела Ровена, что случилось с ее дочерью, и поседела от горя.
И прокляла она всех наследников барона страшным проклятием. Никогда не быть им счастливыми в любви. За миг до свершения будет ускользать из их рук счастье. Ибо хотела Ровена, чтобы их сердца так же кровоточили от потери возлюбленных, как ее от смерти дочери.
Затем поднялась в свою башню, прилегла на ложе и умерла: не выдержало материнское сердце.
А крылатый конь стал лизать кровь Хелены и Барона. И от этого коня произошли крылатые тестралы, которых видят только те, кто видел смерть.
Так написано в Истории Хогвартса. Именно это расскажут спросившему их и Серая Дама, и Кровавый Барон. Но Замку, в чьих стенах разыгралась часть этой истории, известно немного больше.
Дочь
Школой фактически руководила Ровена. Хельга мало вникала в организационные вопросы, а Годрик и Салазар готовы были до хрипоты спорить по любому поводу.
А Ровена… Ее мудрости и знаниям остальные трое доверяли достаточно, чтобы оставлять за ней последнее слово в спорных вопросах.
Они были молоды и наивны, когда создали школу. Время забрало и то, и другое. Но школа устояла.
Многие годы они жили только школой и учениками, забросив исследования, семьи, друзей.
Первые ученики сами стали учителями, нашлись и секретари-помощники. Времени для научных изысканий стало больше, и даже немного оставалось на личную жизнь.
Ровена была ученым. И хотя женская суть временами давала о себе знать, Ровена считала, что ей не найти себе супруга. Ни один мужчина, думала она, не согласится на жену, которая будет откровенно умнее и сильнее его. Которая, к тому же, все время посвящает работе с чужими детьми. Или книгам.
Ровена не стеснялась искать случайных встреч. Маг или магл – ее не особо волновало. Ей только хотелось, чтобы ее не узнавали. Но ведь для этого достаточно всего лишь аппарировать подальше, лучше за море…
Но дети… Больше всего на свете Ровена мечтала о ребенке.
Однако…
Не раз и не два приходилось многодетной Хельге утешать бездетную подругу.
Наконец, воспользовавшись и зельями, и чарами, пролежав в постели почти всю беременность, Ровена родила дочь.
Кто был отцом ребенка леди Рэйвенкло, никому не было известно. И хотя даже в достаточно терпимом магическом обществе незаконнорожденных не приветствовали, но это была Ровена. Ей простили.
Девочка обещала быть умненькой, красивой и с хорошим магическим потенциалом – всё же послабее матери.
С радостью погрузилась Ровена в воспитание малютки.
И поняла, что ничего не может как воспитатель таких маленьких детей.
Она любила дочь, но… Она не умела, например, играть с ребенком…
К тому же Хогвартс тоже требовал заботы.
А любым делом должны заниматься профессионалы.
И Ровена нашла, казалось бы, лучших нянек и воспитательниц для своей дочери.
Маленькая Хелена, с пеленок росшая на руках у нянек, очень любила мать. Но той вечно было некогда. Ровене приходилось заниматься многим: управлением Хогвартса, разрешением споров между Годриком и Салазаром, проблемами учеников и их родителей, книгами и исследованиями. Почитать Хелене книгу или сходить с ней погулять у нее времени обычно не находилось.
И дело не в том, что она не хотела. Она просто не успевала. Добираясь до своих комнат глубокой ночью, Ровена целовала спящую дочку и приобнимала ее, выслушивала рассказы нянек про то, как прошел день, привычно ругая себя, что опять и колыбельную, и сказку на ночь Хелена услышала не от нее.
Хелена выросла и… невзлюбила учебу.
Что было тому виной?
Природная леность?
Чрезмерная увлеченность матери наукой и школой, в результате чего Хелена видела ее только по праздникам?
Ревность к ученикам?
Кто знает…
Казалось, что Хелену с детства интересовали только наряды и кавалеры. Она могла часами выбирать прическу или подбирать кружево к сорочке.
Парикмахерские, косметические и портновские чары давались ей с легкостью. И одни они интересовали.
Свой обнаружившийся литературный, стихотворный дар Хелена практически не развивала. Однако составить при необходимости стихотворное заклинание могла с легкостью, удивлявшей даже мать.
Дочь Ровены. Незаконнорожденная. Ведьма.
Не красавица, но и без всяких чар хороша собой. У Хелены были все шансы на удачное замужество.
Как многие девочки, она мечтала о знатном и богатом муже. Маге или магле – пока не решила. И в том, и в другом варианте были свои плюсы и минусы.
Окрутить не очень знатного магла – да какая она ведьма, если этого не сможет?
Окрутить знатного было сложнее, ибо еще держалась тайная традиция иметь в свите колдуна, дабы враги не сглазили или бойкие дамочки любовное зелье не подлили.
Но ведьма замуж всегда успеет.
Пока же она наслаждалась жизнью.
Пиры, охота, подруги, наряды, кавалеры-ухажеры с серьезными и не очень намерениями.
Более ничто, казалось, и не интересовало Хелену. Упреки Ровены легко отбрасывались в сторону:
«А зачем мне это знать?», «Ты всю жизнь читала и читай», «Ну вот ты такая ученая и что, ты счастлива? А я хочу наслаждаться жизнью».
Барон Хендрик был богат и знатен. Ученик Салазара, он остался при учителе, помогая тому управляться с подопечными и обучая желающих школяров владению мечом и верховой езде. Не молод, по магловским меркам, но для проживших более сотни лет Основателей 60-летний барон был мальчишкой. И как мальчишка, он по уши влюбился в Хелену.
Она же долго морочила голову барону, не отвечая ни да, ни нет на его предложение.
Любая ведьма с радостью бы стала баронессой. Но Хелене хотелось большего. Честно говоря, с годами ей вообще все меньше и меньше хотелось связать себя узами брака.
Поклонение барона-жениха было гораздо интереснее. А звание невесты давало многое: зависть подруг и уважение мужчин, но при этом почти ни к чему не обязывало.
Пропажа
В тот день ничто не предвещало трагедии.
Прошло уже более ста лет со дня основания Хогвартса, и встреча за завтраком в большом зале давно уже стала традицией, как и вечерние чаепития у Хельги.
Отсутствие дочери и на завтраке, и на вечерней встрече также мало встревожило Ровену, как и очередная перепалка между Годриком и Салазаром.
Хотя повод их постоянных и надоевших всем споров на этот раз был серьезен.
Еще один маглорожденный не вернулся с каникул в Хогвартс. Как удалось узнать Годрику, парня в родном доме встретил священник со стражником. Приезжая домой, мальчишка не ходил к мессе. Спасти его не удалось.
С момента основания Хогвартса маглорожденные были головной болью Четверки. Почти поголовно неграмотных, их приходилось обучать не только чтению и письму. Многих приходилось учить умываться по утрам, чистить зубы и даже справлять нужду в отведенных местах, а не там, где приспичит.
Проблема адаптации маглорожденных осложнилась вопросом безопасности и все неотложнее требовала решения.
Все больше косились соседи на деревенскую ведьму. Все тщательнее колдуну, жившему среди маглов, приходилось следить за собой. А кое-где на континенте уже горели костры.
Но детская стихийная магия - неуправляема. И обучать маглорожденных справляться со своим даром необходимо. Их начинали забирать в Хогвартс все раньше – лет в девять, в семь, но на праздники они рвались домой, а там…
Кого встречали родители с распростертыми объятиями, а кого - соседи, а то и родня, со священником и стражниками.
Салазар требовал забирать детей в младенчестве, стирая родителям память или подменяя детей на магловских же сирот или сквибов. А Годрик настаивал, что разрушать семьи нельзя, их надо переселять в магические деревни.
Необходимо было скорее найти решение, и Ровена решилась использовать диадему. Вчера вечером она достала ее из ларца и положила сверху, на сундук. Но надеть не успела, ее отвлекли очередные проблемы учеников. Прятать диадему она не стала. Никто, кроме нее, Хелены и их личной эльфийки Тадди не мог войти в её покои.
Вечером, не обнаружив Хелену в ее комнатах, Ровена тоже не сильно удивилась. Дочь часто гостила у подруг.
Ровена прошла в спальню.
И не увидела диадемы. Она не обнаружилась ни в ларце, ни в сундуке. Защитные заклинания не были сломаны.
Ровена еще раз все тщательно проверила, перетряхнув сундуки и комоды.
Нигде.
Тадди билась головой о стену и твердила, что она никогда и ни за что, как и приказано, не трогает хозяйские артефакты, и диадему тоже не трогала, разве можно? А хозяйку Хелену она видела утром, когда та заходила в материнскую спальню, но ей ведь позволено, правда ведь? А то Тадди, конечно, ей зайти не дала бы.
Ровена успокоила эльфийку и послала ее на поиски диадемы в комнаты дочери. И снова все тщательно проверила. Безрезультатно.
А потом села на кровать и разрыдалась. Все было до отчаяния ясно.
Через некоторое время старый друг семьи Рэйвенкло, ворон Карл, вылетел на поиски Хелены с коротким письмом:
«Ты где, Хелена? Вернись, нас обокрали.»
Ответ пришел нескоро, но был столь же короток:
«Не ищи меня. Не вернусь. И не мучай Карла – где он меня нашел, там меня уже нет».
Никому, кроме Хельги, не сказала Ровена ни про кражу, ни про предательство.
Она с утроенным рвением окунулась в работу.
Для окружающих было придумано какое-то безобидное объяснение отсутствия Хелены, вроде болезни близкой подруги.
Горечь обиды, гнев и стыд разъедали Ровену изнутри. Она винила только себя в том, что не смогла воспитать дочь. В том, что уделяла ей мало внимания.
Она молила судьбу, чтобы у ее доченьки все было хорошо. Чтобы там, где она оказалась, она была бы счастлива. Чтобы чары диадемы не смогли отравить ее душу и разум.
Диадема
В гостях у своей подруги Хелена видела рисунок горы, покрытой диким лесом. Подпись под изображением гласила - Албания. Именно туда и аппарировала Хелена, дабы получше спрятаться, замести свои следы. Оказавшись в глухом лесу, она пошла наугад и вскоре вышла на небольшую поляну, с раскидистым дубком посередине. Хотя дерево было еще молодо, в нем уже было небольшое дупло. Хелена расстелила плащ и достала диадему. Вот сейчас она наконец наденет ее, и ей откроются все тайны мироздания, она узнает ответы на все вопросы. Пусть уж диадема подскажет ей, как превзойти мать.
Хелена выпрямилась и, словно коронуя себя, опустила на голову диадему.
Информация лавиной обрушилась на нее. Факты, обрывки знаний, страницы книг, прочитанные или увиденные мельком, все, что она хотя бы краем уха слышала, даже не зная об этом, все увязалось между собой в стройную и ясную картину.
Любая мысль, любой образ тянули за собой связи и ассоциации, поворачиваясь неожиданными гранями. Между любыми двумя фактами сами собой выстраивались цепочки связей. Казалось, ее мозг напрямую подключили к тому, что Ровена называла «космическая сфера знаний». Ей захотелось остановить круговерть этих неинтересных, ненужных ей сведений, встать на якорь в этом информационном море, подумать о чем-то простом, знакомом, надежном.
И она подумала о бароне, о браке с ним, о его любви. Но вместо галантного кавалера, каким он ей всегда казался, увидела его суть. Холодный, расчетливый, эгоистичный, бесконечно ревнивый и самовлюбленный.
Он хотел ее как женщину. Но, кроме того, ничуть не меньше, он хотел дочь Ровены-основательницы. Богатства семьи Рэйвенкло и власти над школой. Она ясно увидела, что на ней, незаконнорожденной ведьме, он никогда бы не женился. Любовницей бы сделал, но брак – брак для чистокровных из хорошего рода.
Вслед за этой мыслью она вспомнила других своих подруг и приятелей. И в ужасе сдернула с головы диадему. Зависть, глупость, злобу, мелочность, жестокость и душевную пустоту ее окружения узнавать было слишком больно. Через несколько веков поэт напишет о том, что почувствовала Хелена: «Все мерзостно, что вижу я вокруг…». Ей же на ум пришли другие строки: «От многой мудрости много скорби». Именно их цитировала мама, отказываясь дать Хелене примерить диадему. Тогда Хелене казалось, что мать просто не хочет делиться славой самой мудрой и всезнающей?
Теперь же она поняла истинную причину.
Долго сидела Хелена под деревом, то надевая диадему, то снимая ее. Голая циничная правда о матери, бароне, да и о ней самой резала сердце, рвала душу. Люди, которые, казалось, любили ее, оборачивались самовлюбленными эгоистами, заботившимися: мать – об умножении знаний, барон – о карьере. Она же сама…
Диадема препарировала ее душу, вскрывала ее чувства и мысли, словно зельевар – лягушку, объясняла мотивы ее поступков с холодной дотошностью справочника по способам нарезки ингредиентов.
Она не знала, верить ли диадеме?
Но знала одно – сейчас, такая как есть, она к матери не вернется. Она украла эту проклятую штуковину, дабы превзойти мать. Превзойти она не сможет – это ей ясно. Но стать достойной матери…
Доказать, что она тоже чего-то стоит, сама по себе.
Она вернется в Хогвартс с триумфом или не вернется совсем.
А сейчас…
Спрятать, спрятать ото всех эту проклятую диадему.
Вернуть ее матери – невозможно представить…
Нет, признаться в воровстве, в том, что она хотела превзойти мать – стыдно до невозможности. Позора она не переживет.
Но диадема – зло. Может быть, потом, когда она станет старой…
А сейчас – спрятать и забыть. И придумать, что написать матери.
Хотя лучше ей ничего не писать…
Возвращаться в Хогвартс она боялась. Стыдилась своего поступка. Опасалась реакции матери. Всеобщего осуждения.
Но все же…
Где была Хелена все эти годы? В Албании, где она спрятала диадему? Или там, где ее нашел барон? Жила ли она на одном месте или путешествовала, познавая мир?
В одном легенда права – Хелена действительно много работала. Большинство волшебных зеркал – ее изобретения.
Но почему она отказалась вернуться даже к умирающей матери?
Что, а может быть, кто, удерживал ее?
Почему отказ Хелены так разозлил барона, что он поступил не как маг, не как слизеринец, но как оскорбленный мужчина?
Столетия Серая Дама и Кровавый Барон хранили эту тайну. Пусть она так тайной и остается. Ибо рассказ наш все же не о них, а о леди Ровене Рэйвенкло.
Болезнь
Ровена мало спала – ей снилась дочь. Она постоянно думала, что и как сделала неправильно, где ошиблась в воспитании дочери. Переигрывала в мыслях их диалоги, сочиняя, что и когда надо было сказать по-другому, когда поступить по-иному. Пустое занятие…
Заснуть удавалось только очень устав или с помощью зелья, злоупотреблять которым не рекомендовалось.
Шли годы, но боль от разлуки не проходила, сердце не успокаивалось.
Ни верный Карл, ни заклятия не могли найти дочь, и со временем Ровена оставила поиски, но не надежду.
Она знала, что дочь жива, и это давало силы и ей жить дальше.
Когда слабость стала сказываться на магии, Ровене пришлось обратиться к колдомедику.
Болезнь оказалась смертельной.
Рак, что грызет изнутри.
Магглы его лечить не умеют. Но есть зелья и чары, которые могут помочь. Однако лечение тоже крайне опасно. Вероятность смерти при попытке связать и удалить рак очень высока.
А ежели не удалять, а пить только зелья, то жить Ровене осталось год-другой, не больше.
И снова ворон Карл отправился на поиски Хелены.
«Я умираю. Вернись. Я люблю тебя, дурочка».
На этот раз Карл сумел найти Хелену, хотя ответа не принес. Но, благодаря наложенным чарам, где живет дочь, стало известно.
Ровена рвалась лететь сама. Карл помнил, где он был, и мог указать путь другому ворону.
Но Хогвартс и ученики…
Но вечные споры Годрика и Салазара…
Но постоянная слабость…
Она не могла надолго оставить Хогвартс, да и болезнь не давала ей предпринять дальнее путешествие.
Увидеть перед смертью Хелену – все силы души и магии бросила Ровена в это желание.
Только один человек мог ей помочь.
Отвергнутый жених Хелены, барон Хендрик.
Хелена и раньше надолго уезжала из замка. Но обычно она всегда отвечала на письма жениха. Теперь же он так и не получил ответа ни на одно из своих писем… Ровена на вопросы о дочери не отвечала.
С исчезновения невесты прошло много лет, и Хендрик не надеялся даже повидать ее когда-нибудь.
И вот наконец все его мечты могут сбыться. Ровена практически поклялась выдать дочь за него. Он был полон решимости вернуть беглянку если не добром, то силой. Муж Хелены рано или поздно стал бы ректором Хогвартса. А это в нынешнем магическом мире власть, сравнимая с властью Архиепископа Кентерберийского в магловском.
Барон был согласен немедленно отправиться в путь, но требовал за свою помощь руку Хелены. Ничто другое его не интересовало. Ровена отказалась выдавать дочь замуж насильно, но обещала сделать все, чтобы выполнить желание Хендрика.
Барон поклялся вернуть Хелену и отправился в путь.
Возвращение
В этот день Ровена поседела.
В этот день в Хогвартсе появились первые привидения.
Этот день стал началом конца Хогвартской четверки.
Они столкнулись перед лестницей у входа в Большой зал.
- Мама! – К Ровене метнулась серая тень. - Прости меня, мама, мамочка!!!
- Доченька, ты вернулась! – Ровена рванулась к дочери и попыталась ее обнять. Но лишь обхватила себя руками.
-Доченька… - горло перехватило, и прозвучал шепот.
Черные косы Ровены, сложенные в высокую, красивую прическу побелели и упали вдоль спины.
- Идем домой, доченька, - так же тихо проговорила Ровена и заторможенно двинулась в сторону Вороньей башни. Она мазнула взглядом по второму призраку, но вряд ли осознала его присутствие.
Как во сне, все еще не веря происходящему, Ровена стала медленно подниматься по лестнице, старея прямо на глазах.
Синий, ультрамариноваый наряд выцвел, превратившись в старую тряпку. Сверкающие топазовые бусы поблекли простыми стекляшками.
Серая Дама тихо плыла следом.
Яркое небо в Большом зале посерело, свечи горели тускло, Замок затих, даже лестницы остановили свое движение. Окрестные вóроны слетелись на крышу Хогвартса и весь день и всю ночь кричали свое "Никогда!" оплакивая дочь Рэйвенкло.
Никто не знал, что леди Ровена Рэйвенкло больше никогда не выйдет из своих комнат.
Никто не знал, что споры между Годриком и Салазаром станут все длительнее и бескомпромиснее, пока, в один не прекрасный день, уставший от них Салазар не уедет в гости к сыну и более никогда не вернется.
Никто не знал, что из дошедших до потомков обрывков мыслей Слизерина, высказанных в этих спорах будет построена разрушительная идеология.
И уж совсем никто (кроме кентавров, конечно) не представлял, как все это отзовется через восемьсот с лишним лет.
