Глава 1Название: Canna hybrida
Автор: Флёр
Бета: Solah
Гамма: Докторесса Лектер
Тип: гет
Размер: трёхглавное мини
Пейринг: Невилл Лонгботтом/Ханна Эббот
Рейтинг: PG
Жанр: флафф, чего уж там...
Саммари: Ханна работает в «Дырявом котле». И к тому же она – хаффлпаффка. А разве может невзрачная хаффлпаффка, работающая в «Дырявом котле», понравиться герою Второй магической войны с Вольдемортом?
Примечание: фик написан для конкурса "канон против AU в пейрингах в поттериане", который проходил на волшебном форуме; главной темой конкурса была весна.
Иллюстрацию к фику, сделанную СЮРприз, можно посмотреть здесь: http://radikal.ru/F/i081.radikal.ru/0907/fa/a463308f80af.jpg.html
И ещё один чудесный рисунок - уже от The Rhine - находится здесь: http://i071.radikal.ru/0908/10/f81631c9e6ff.jpg
«Любовь зимой всегда приходит в платье белом,
Весной любовь приходит в платье голубом.
Любовь приходит летом в платьице зеленом,
А осенью любовь приходит в золотом.
А осенью любовь приходит в золотом».
Ляпис Трубецкой, «В платье белом».
Вступление
Восемнадцатилетняя волшебница, работающая в пабе - это нормально? Ханна Эббот часто задаётся этим вопросом. Потому что и Сьюзен Боунс, и Салли-Энн Перкс, и Падма Патил – все они считают, что для Ханны это слишком унизительно.
Подруги единогласно утверждают, что место их Хани (Хани! Откровенно говоря, это имя самой Ханне здорово надоело. Действует на нервы, когда тебе каждую минуту напоминают о том, какая ты милая!) или в Министерстве, или в больнице Св. Мунго, или в Гринготтсе – только не в «Дырявом котле». Это ведь так неприятно – утихомиривать подвыпивших гоблинов, мыть горы посуды и вставать ни свет ни заря, и всё ради того, чтобы напечь пирожков к завтраку. Ханна давно устала объяснять, что мыть посуду ей нравится даже без помощи магии, а на рассвете мир совсем другой – такой волшебный! – а уж пирожки в это время получаются самыми-самыми. А с гоблинами она, Ханна, уже давно научилась управляться: бах! сковородкой по голове – и до утра проблема решена.
А кроме того, добавляет Ханна, она видит половину магической Англии чуть ли не каждый день. Правда, Ханна не уточняет, что собирайся в «Дырявом котле» хоть всё магическое сообщество мира, ей было бы на это наплевать. Ведь есть только один человек, которого она с нетерпением ждёт каждый будний день. Он всегда появляется из среднего камина к двум часам пополудни, но даже если бы он выбрал для визита другое время, Ханна всё равно бы узнала, что пришёл именно он – ведь пламя в камине вспыхивает совсем иначе, и сыплются фиолетовые искорки, а дрова трещат почти музыкально. И половицы от его шагов поют так, что не спутаешь ни с кем другим.
Эти звуки заставляют её сердце замирать каждый день с понедельника по пятницу, а по выходным мучиться от их отсутствия. Ведь выходные Невилл Лонгботтом исправно проводит у бабушки. И хотя Ханне немножко стыдно, она всё равно радуется тем дням, когда у аврората дел выше крыши, и сотрудников вызывают на работу даже в субботу.
И поэтому она каждую субботу готовит пирог с почками – а вдруг?..
Сонный июль
Из сумбурных объяснений Сью было сложно понять, почему же ребята решили отметить день рождения двух своих героев именно в «Дырявом котле». «А где же ещё?» – это основной аргумент. И в самом деле – где? Хогсмид был наполовину разрушен, а ни один гостеприимный дом не вместил бы такое количество народу. И Ханне пришлось смириться с тем, что и праздник она проведёт на работе. Но всё равно под рабочим фартуком на ней было надето любимое платье в цветочек, а на подоконнике за яркими занавесками и полупрозрачным тюлем притаился горшок с растением, название которого Ханна никак не могла запомнить. Хозяин цветочной лавки на Диагон-аллее разливался соловьём, описывая его полезные свойства. Может, Невиллу всё-таки понравится? И Ханна мечтательно вздыхает, взмахом палочки заставляя деревянную ложку равномерно помешивать рагу на сковородке. Скоро она узнает наверняка. Ведь не пропустит же он собственный День рождения?
Но минутная стрелка успела не один раз обежать полный круг с назначенного времени, а его всё не было. За окном вечерело. Ребята начали расходиться. Ханна рассеянно прощалась с каждым заходившим на кухню, не сводя глаз со старых часов. Скоро полночь. На кухню заглянула раскрасневшаяся Сьюзен:
– Хани, мы пойдём уже, наверное. Помочь тебе прибраться?
– Что ты, я сама. А вы бегите!
В зале послышался стук отодвигаемых стульев, чьи-то голоса и смех. А потом – тишина. Неужели всё было напрасно? И платье, и растение с непроизносимым названием, и долгие часы, проведённые в ожидании? Вот тебе и праздник – несколько поломанных стульев и гора грязной посуды.
Уборка подходила к концу, оставалось только отнести чашки на кухню. Ханна уже подхватила поднос, как в этот момент пламя в среднем камине вспыхнуло, осыпав её фиолетовыми искорками и пеплом. Знакомая фигура вывалилась из него и громогласно чихнула, утирая лицо ладонью.
– А-а-апчхи! Ой, извини.
– Ничего, – машинально ответила Ханна.
– А-а-апчхи!
– Будь здоров.
– А-а-апчхи! Спасибо. Кажется, всё, – Невилл стряхнул с себя остатки пепла. – Привет. – И всё-таки поздоровался.
– Привет.
Ханна так и замерла с подносом в руках, не зная, что сказать. Невилл тоже не двигался, глядя на неё. Пауза затягивалась, а в голову так ничего и не приходило.
– С днём рождения!
– Тебе помочь? – одновременно заговорили они.
– Да что там…
– Не стоит! – снова вместе.
Невилл усмехнулся, Ханна в ответ неловко улыбнулась:
– Будешь чай?
Невилл кивнул, и они направились на кухню. Поднос каким-то образом оказался-таки у него в руках.
– Ещё остался пирог с почками... и немножко рагу, но его нужно разогреть, – торопливо перечисляла Ханна, словно боялась, что стоит ей сделать паузу, как всё это исчезнет – и кухня, и Невилл с подносом, и этот тёплый душный летний вечер.
– Лучше только чай и пирог. Я от бабушки, – пояснил Невилл. Ханна кивнула и принялась колдовать над чайником. Руки никак не хотели слушаться.
Она поставила на стол чашку со свежезаваренным чаем и замерла, примостившись на краешке стула. Невилл с наслаждением потянул носом и отхлебнул обжигающего напитка.
Они молчали. Но тишина эта была не прежней неуютной, неловко повисшей паузой, а тёплым покрывалом, укутавшим их двоих. Время замерло, даря ощущение, что этот вечер не закончится никогда. Сидеть бы вот так всё время и просто молчать, вдыхая аромат чая, вплетающийся в запах жасмина, цветущего под окном…
– Canna hybrida, – мечтательно произнёс Невилл. И тишина рассыпалась, наполняя пространство звуками. Где-то далеко залаяла собака, а над головой послышалось тиканье часов.
– Ч-что? – удивлённо переспросила Ханна, словно выныривая из-под толщи воды на поверхность.
– Это цветы, ну, которые на твоём платье нарисованы, – слегка смущённо объяснил Невилл. – И так созвучно, Canna и Ханна… – он помолчал и добавил. – И они почти такие же красивые, как ты. – И несмело заглянул в её серые глаза.
Посторонние звуки опять исчезли, и снова, в который раз за вечер, наступила тишина, и опять иная – в этот раз не получалось думать ни о чём постороннем, и двигаться тоже не получалось. Получалось только смотреть друг другу в глаза и молчать.
Часы пробили неожиданно громко – бам! бам! бам! – ровно двенадцать раз. Невилл и Ханна вздрогнули, отводя взгляды друг от друга.
– Ох... Извини, я тебя так задержал, тебе же завтра рано вставать... Я пойду. – И Невилл поднялся со стула.
«Оставайся!» – хотела воскликнуть Ханна, но слова так и не сорвались с губ. Что он подумает? За кого он её примет? А ведь завтра и правда рабочий день…
И она только кивнула и откинула за спину две светлые косички, поднимаясь вслед за Невиллом. Тот что-то говорил, кажется, про вкусный пирог и ароматный чай, а Ханна не слушала. В мыслях всё ещё отдавались эхом те слова.
«И они почти такие же красивые, как ты».
И только когда Невилл исчез в зелёном пламени, она вспомнила про подарок, забытый на подоконнике. Сладко засосало под ложечкой – всё ещё впереди.
---------
"Хани" от англ.
honey - милая, нежная.
Глава 2 Унылый октябрь
За окном воет кусачий ветер. Ханна ёжится в форменной мантии, протирая на кухне тарелки. Посуду хочется всё время мыть по-маггловски – сунуть руки под струю горячей воды и наслаждаться разливающимся по телу теплом. А ещё хочется подняться наверх, в свою комнату, укутаться в старый шерстяной свитер, который когда-то принадлежал маме, и грустно вздохнуть. Мама-мамочка… Скоро будет два года, а Ханна до сих пор иногда плачет ночами. А сегодня всё и вовсе располагает к этому. Даже завсегдатаев бара почти нет – в канун Дня Всех Святых все сидят по домам или веселятся где-нибудь с семьёй. Дедушка Том давно это знает, и потому сегодня доверил «Дырявый котел» своей любимой помощнице и уехал к родственникам. Ханна радовалась поначалу и немножко гордилась – хотя бы на пару дней мечта станет явью, и она будет полноправной владелицей самого крупного волшебного паба в Англии. И встала ни свет ни заря, чтобы ничего не забыть и за всем уследить, и волновалась весь день ужасно. Но посетителей почти не было, а к вечеру и вовсе никого не осталось. И Ханна ушла на кухню – мыть посуду и слушать завывания ветра за окном, утёплённым Согревающим заклинанием – там всё ещё стоял цветок Невилла.
Никак не получалось его подарить. Сначала было неуютно и неудобно, и она всё откладывала этот момент на потом, а в конце концов стало совсем уже поздно и не к месту. Да и Ханна почти не видела Невилла с наступлением осени.
– Привет, – вдруг сказали за спиной, и она от неожиданности выронила тарелку из рук.
– Всё время тебя пугаю, прости, – извиняясь, прибавил Невилл, когда Ханна обернулась к нему. –
Репаро, – пробормотал он, ткнув палочкой в осколки, и они, послушные действию заклинания, сложились в целую тарелку, которая прыгнула в руки изумлённой Ханне.
– Что ты здесь делаешь? – наконец обретя дар речи, выговорила она.
– Ну, я так… проходил мимо, – не слишком уверенно объяснил Невилл. – Я тебе помешал?
– Нет-нет! Просто я… я просто… – Ханна замялась.
И они замолчали. Повисла привычная, но от этого не ставшая приятной тишина. Даже ветер перестал завывать за окном – словно специально целый день ждал этого момента. Тарелка у неё в руках уже сияла, казалось, что ещё чуть-чуть – и Ханна протрёт в ней дырку.
– А почему ты спросила? – несмело нарушил затянувшуюся паузу Невилл.
– Просто так, – быстро ответила она. Чересчур быстро. – А почему ты не с бабушкой? – тут же спросила Ханна, пытаясь сгладить неловкость. – Ведь Хэллоуин обычно отмечают в кругу близких людей.
Невилл хмыкнул:
– Бабуля сегодня на настоящем шабаше ведьм!
Августа Лонгботтом – и на шабаше? Невилл и Ханна обменялись хитрыми многозначительными взглядами и расхохотались. И было очень хорошо и легко до тех пор, пока Невилл, отсмеявшись, не спросил:
– А ты почему здесь одна в праздник, а не с семьёй?
Ханна замерла и неестественно напряглась. Прикусила губу и закрыла глаза. Мерлин, ну почему всегда так? Почему каждый раз, когда вспоминаешь, повторяется ощущение безысходности и отчаяния, совершенно не сравнимое с тем, что испытываешь, находясь рядом с дементором?
Мама-мамочка…
Ханна прижала к лицу дрожащие руки и отвернулась к раковине.
– Ханна! – выдохнул Невилл, прыжком преодолел разделявшее их расстояние и осторожно обнял хрупкую съёжившуюся фигурку. – Не надо, не плачь... извини. Это я виноват. Я всё испортил. Прости.
Плечики Ханны задрожали от рыданий, и Невилл теснее прижал её к себе.
– Прости, прости, прости… – шептал он как заклинание, а Ханна всхлипывала, уткнувшись в его свитер, пахнущий слишком по-домашнему.
– Мама, – проговорила она хриплым, чужим голосом, цепляясь за мантию Невилла.
– Тссс, – успокаивающе поглаживая по спине и целуя её в золотистую макушку, прошептал тот. – Тихо, тихо, моя хорошая.
Ханна постепенно успокоилась в его объятиях. Было так тепло, так приятно, так спокойно. Так надёжно. Так, как никогда раньше. Невилл провёл ладонью по её щеке, смахивая слёзы, и Ханна невольно смежила веки от едва ощутимого прикосновения. Кто бы мог подумать, что такая мелочь окажется такой приятной?
– Всё будет хорошо, – словно подводя итог, тихо проговорил Невилл. Но выпускать Ханну из объятий не торопился.
Но тут в камине послышались шорох и скрежет, а следом из него посыпались искры. Взгляды метнулись к часам – почти одиннадцать, ночь на дворе! – а потом обратно к камину. Невилл отстранился от Ханны и вышел вперёд, вытянув палочку перед собой. А Ханна осторожно выглянула из-за его плеча, и как раз вовремя: из камина на пол вывалилась знакомая фигура.
– Дедушка Том!
– Перепугал тебя, поди, – усмехнулся хозяин "Дырявого котла", обращаясь к помощнице, которая помогала ему подняться. – О, Хани, у тебя гости? – удивился он, заметив Невилла, и с радостью пожал тому руку. – Мистер Лонгботтом, какая честь! Как достопочтенная Августа Лонгботтом? Как праздник? Выпьете с нами чаю?
Невилл ничего не говорил, глядя на Ханну, а та только теперь поняла, какой у неё, должно быть, глупый вид – красные заплаканные глаза и опухшее лицо. И торопливо отвернулась, стирая с лица следы слёз. Невилл неверно истолковал её движение и медленно ответил:
– Нет, спасибо, сэр. Уже поздно, я пойду.
Ханна обернулась, напрасно пытаясь скрыть разочарование.
– До свидания, сэр. До свидания, Ханна… Хани, – еле слышно проговорил он и направился к камину.
А Ханна стояла, не в силах произнести ни слова. Может, ей послышалось?
Но думать так совершенно не хотелось.
«Хани-Хани-Хани» – всюду отдавалось эхом.
Глава 3Сумасшедший февраль
С самого утра на улице снегопад. И погода просто чудесная – волшебная и сказочная, соответствующая празднику. Драклы-этот-чёртов-праздник-побери! Ханне кажется, что снег вот-вот прекратится, и с неба посыплется конфетти – точь-в-точь такое, как то, что каждый год в день Святого Валентина разбрасывают херувимчики в кафе мадам Паддифут. Наверное, и их «Дырявый котёл» стоило бы украсить к празднику. Ханна так и собиралась сделать – до вчерашнего дня. Точнее, до прихода Сьюзен. А именно – до того момента, когда подруга принялась оживлённо рассказывать ей последние новости и сплетни.
А потом, когда Сью ушла, ей стало пусто, одиноко и совершенно всё равно.
Ханна потрясла головой и чересчур резко взмахнула палочкой, направленной на стопку вымытых тарелок. Тарелки резво подскочили и стукнулись о полку. Прекрасно, просто прекрасно! Ханна сердито сдула чёлку, падающую на глаза, и предприняла попытку по спасению хотя бы части посуды, пострадавшей от её праведного гнева, направленного, в общем-то, совсем не на новый сервиз, а на...
А на кого, собственно? Кого можно обвинить в том, что герой Второй войны с Вольдемортом обратил своё внимание не на какую-то невзрачную хаффлпаффку, работающую посудомойкой в «Дырявом котле», а на Лаванду Браун, такую же героиню войны, гриффиндорку и просто красавицу?
Рука с зажатой в ней палочкой опустилась сама собой. Ханна прислонилась к стене, отрешенно разглядывая устроенный ею же самой разгром. Действительно, какой толк украшать тут всё? Пусть все остается так, ведь даже если они и заглянут сюда, то наверняка Невилл решит отвести свою спутницу в более праздничное место.
Ханна вздохнула. Невилл... Даже когда она произносит его имя про себя, всё внутри словно бы замирает.
Невилл, Не-вилл, Не-е-евилл, Не-е-е-ви-и-илл... Ей очень нравится повторять это имя, словно пробовать его на вкус. Такое оно, старомодное немножко, мягкое, а в конце будто звенящая капля падает с зелёного листа.
Интересно, приходят ли такие мысли в голову Лаванде? Как она называет его? Наверное, придумала какое-нибудь прозвище, как Рону Уизли в своё время. Нев-Нев, например. Ханна поневоле рассмеялась, очень уж забавно это звучало.
– Почему ты смеёшься?
Она резко обернулась и изумлённо воззрилась на Невилла, неожиданно появившегося на кухне.
– Привет, – сказала она через некоторое время.
– Привет, – откликнулся тот.
Невилл хотел что-то ещё добавить к своей немногословной реплике, но никак не решался опять заговорить. А Ханна была слишком увлечена попыткой сделать как можно более незаинтересованное и бесстрастное выражение лица, чтобы заметить его потуги.
– Я не помешал? – заговорил, наконец, Невилл.
– Нет! – горячо заверила его Ханна, а потом смутилась и покраснела. А после паузы прибавила, почти не скрывая горечь в голосе. – Ты же всё равно ненадолго, так ведь?
– Э-э-э… почему? – удивлённо спросил тот.
– Ну, ты же должен быть вместе с Лавандой сегодня, – выпалила Ханна, опять смутилась, опять покраснела и принялась чересчур усердно колдовать над разбитыми тарелками, пытаясь не глядеть на озадаченного её словами Невилла.
– С лавандой? – недоумённо переспросил он. – Но я не занимаюсь лавандой, только… А. – Тут до него, наконец, дошёл смысл сказанного Ханной, и он слегка смутился. – Нет, не с ней. Признаться, я её вообще давно не видел.
– А разве вы не...? – начала Ханна, но сбилась и не договорила. Сказать «Разве вы не встречаетесь?», а тем более «Разве вы не вместе?», казалось совершенно невозможным.
– Нет, – просто ответил Невилл.
Ханна отвернулась к окну, и на какой-то миг ей показалось, что вместо снега на землю теперь и правда падают конфетти. Она постаралась заставить себя прекратить глупо улыбаться и обернулась к Невиллу. Тот смотрел на неё как-то странно.
– А разве это важно? – неожиданно спросил он.
Сердце Ханны гулко стукнуло, подскочило, а потом ухнуло куда-то вниз. Ответ был очевиден, но озвучить его оказалось гораздо тяжелее, чем минуту назад продолжить вопрос.
А Невилл всё смотрел на неё, внимательно и напряжённо ожидая ответа. Ханна попыталась перевести дух. Открыла рот, чтобы глотнуть воздуха, а вместо этого выдохнула:
– Да. Важно. Очень.
И сама не сразу поняла, что действительно сказала это вслух.
И что теперь ничего не изменить.
Стало неожиданно легко и весело – и пусть она через пару минут пожалеет о сказанном, но это безумное ощущение того стоит! Но время шло, старые часы тихонько тикали на стене, а ничего так и не происходило. Ханна сглотнула, усилием воли заставила себя дышать и осмелилась поднять взгляд на Невилла.
А он стоял и молчал, словно бы ничего и не произошло.
Ханна прерывисто вздохнула. Ощущение, что вот-вот взлетишь, исчезло, испарилось без следа.
– А у меня для тебя подарок есть, – вдруг смущённо сказал Невилл и принялся рыться в складках мантии.
Прежнее чувство вернулось, став вдвое ярче.
– У меня тоже, – ответила Ханна и повернулась к окну за цветком. – Вот. Ты же увлекаешься гербологией? Мне продавец сказал, что это очень полезное растение. Только я не помню, как оно называется. С праздником, – торопливо – иначе точно не поздравила бы! – проговорила она и протянула подарок Невиллу.
– Это же та самая
Canna hybrida, помнишь, она очень красиво цветёт. Спасибо! Мне ещё никогда не дарили цветов, – сказал он. Потом понял, что сказал, и они вместе рассмеялись – немножко нервно и от всего сердца. И в ту секунду, когда Невилл бережно перенимал у Ханны растение, за окном что-то гулко взорвалось, и он выпустил горшок из рук. Он упал на деревянный пол и разбился, осыпав ноги стоящих землёй. Невилл и Ханна присели, склонившись над поникшим цветком с поломанным стеблем.
– Я опять всё испортил, прости, – тихо проговорил Невилл.
– Ерунда. И ты не виноват. Это всё салют. – Ханна махнула рукой в сторону окна. За ним были видны осыпающиеся и сверкающие в ранних сумерках искорки. – Наверное, можно ещё что-то сделать, да? Пересадить его, например, – предложила она, осторожно выуживая из земли осколки и складывая их в кучу.
– Можно, – согласился Невилл, так же старательно собирая глиняные черепки перепачканными землей руками. – Правда, сейчас для этого не самое подходящее время. Заниматься пересадкой лучше…
Осколок, за которым они вместе потянулись, упал обратно на пол. Ханна вздрогнула и попыталась убрать руку, но Невилл перехватил её ладошку и легонько сжал в своей, не выпуская.
– …весной, – закончил он почему-то полушёпотом, глядя на Ханну. А Ханна смотрела на него, не слыша звенящего за окном смеха и не замечая вспышек праздничного салюта. Щемящее чувство поднималось в её груди тёплой тягучей волной и заставляло сердце отбивать бешеный ритм, а томительное ощущение, что сейчас – вот-вот! – с ними обоими произойдёт что-то особенное, не давало возможности дышать. Случится что-то потрясающее. Оглушительное. Невероятное.
И когда Ханна приоткрыла рот, чтобы глубоко вдохнуть, Невилл её поцеловал.
Дедушка Том, заглянувший на кухню за порцией пирожков, удивлённо оглядел царящий в ней погром. И не сразу заметил свою помощницу и героя Второй войны, сидящих на полу, перепачканных в грязи с ног до головы и целующихся друг с другом. Трактирщик улыбнулся и вышел из кухни, тихонько притворив за собой дверь.
Вместо эпилога
А за окном – весна. В конце концов спасённый подарок Невилла так и остался стоять на кухонном подоконнике «Дырявого котла», и теперь цветёт пышным белым цветом. Ханна подходит к нему и вдыхает нежный аромат, пряча в бархатных лепестках улыбку. На улице с самого утра что-то взрывается, гремит и звенит – похоже, волшебники решили отметить годовщину победы над Вольдемортом так, чтобы магглы узнали об их существовании. Но Ханне это решительно всё равно, ведь сейчас конец её рабочего дня, и Невилл появится с минуты на минуту. Счастье рвётся наружу, и она снова улыбается, глядя в окно. Майский ветерок играет её волосами, а потом уносится прочь, выманивая за собой из кухни аромат какао и сдобных булочек.
Ханна скорее чувствует, чем слышит, как рядом появляется ещё один человек, и половицы поют от его шагов, когда он приближается к распахнутому настежь окну. Тюль колышется от его прикосновения, и Ханна поворачивается навстречу.
– А у тебя нос в пыльце, – с улыбкой замечает Невилл и стирает с её лица жёлтое крошево, а потом целует её в этот самый нос. Ханне этого мало, поэтому она обнимает Невилла за шею и целует его в губы. И предзакатные лучики играют в волосах – золотистых и тёмных-тёмных. Невилл смеётся, обнимая и целуя любимую в ответ.
А раскрасневшееся к вечеру огромное весеннее солнце глядит на них сверху вниз. Оно видело на своём веку немало парочек, обнимающихся по весне у распахнутых окон, и могло сказать абсолютно точно – у этих двоих впереди ещё не одна счастливая весна.
~конец~ 
