О любви

(Не)детская

Название: (Не)детская
Рейтинг: G
Размер: виньетка
Жанр: общий/романс?
Пейринг: ДУ/РЛ
Примечание автора: пожалуйста, читайте стихи, вынесенные эпиграфом. В них – вся идея, вся квинтэссенция фика.
Посвящение: моей сестре и Джеку Лондону.

Наша встреча была - в полумраке беседа
Полувзрослого с полудетьми.
Хлопья снега за окнами, песни метели...
Мы из детской уйти не хотели,
Вместо сказки не жаждали бреда...
Если можешь - пойми!

Мы любили тебя - как могли, как умели;
Целый сад в наших душах бы мог расцвести,
Мы бы рай увидали воочью!..
Но, испуганы зимнею ночью,
Мы из детской уйти не посмели...
Если можешь - прости!
М. Цветаева

- Профессор Люпин, а расскажите нам сказку…
- …о зимней ночи и о…
-…волках, елях и снеге, только такую, чтоб была жуткая и мрачная…
-…и загадочная и таинственная…
-…и кровь стыла в жилах…
-…расскажите, профессор!
Фред и Джордж, одинаково ухмыляясь, пихают друг друга в бок. Перси, старательно играя роль старшего, солидно изрекает:

- Ну, ну, не слушайте их, профессор! Расскажите лучше что-то серьезное, о среде обитания гриндилоу, например.
Ты, с легкой улыбкой, поворачиваешься к младшим:
- А вы что хотели бы услышать?
- Лучше о квиддиче, профессор! – ломающимся голоском просит Рон, а Джинни смотрит как-то странно:
- Пожалуйста… о зимней ночи. И…о вас, профессор.

И ты тонешь в ее недетских глазах, что смотрят прямо на тебя, в упор, как в паутине запутываешься в рыжих волосах с отблесками огня из камина, и теряешься между смешными веснушками, рассыпанными щедрой горстью на детском личике. Странные образы возникают в голове, ты отрываешься, наконец, от ее взгляда, смотришь в камин, и видишь в языках пламени желтые волчьи глаза, горящие жаждой охоты. Обрывки разговоров, отпечатки лап, тени елей и сияние шерсти наслаиваются друг на друга и выливаются наружу негромким, но пронизывающим насквозь голосом:

- Там, за горами, у небесной черты, в тени высоких гор с шапками вечных снегов, и древних косматых сосен, живет гордое и дикое племя, что издревле дружит с волками. В этом странном союзе обе стороны равны, ведь все люди этого племени – оборотни…
- К-как вы, профес-сор? – поеживается в кресле младший. Недостаток тактичности, семейная черта Уизли, но ты лишь слегка улыбаешься Рону, и говоришь, глядя на нее:
- Да, как я.

Она вызывающе вздергивает подбородок и не отводит взгляд. Ты не выдерживаешь первым. Отгоняя мрачные мысли, снова поворачиваешься к огню и продолжаешь:
- В полнолуние деревенька пустеет – жители выходят на охоту. Две стаи – волчья и человечья – смешиваются в жажде крови, и в дикой, первобытной гонке уже не различить тех, кому присущи животные инстинкты, а кому – мышление и рассудок… В мрачном, страстном, кровавом пиршестве у поверженной туши все одинаковы, и солоноватый привкус крови в пасти смывает все различия…

- Хватит, профессор! Они же не уснут сегодня! – голос Перси выводит из состояния полубреда. Ты не заметил, как увлекся. Зверь внутри тебя постепенно успокаивается, и, досадливо порыкивая, сворачивается клубком. Ты обводишь взглядом детей, собравшихся в тесной, жарко натопленной комнатке: Рон дрожит в кресле, обхватив колени руками, у Перси дергается левая щека, близнецы почти вжались друг в дружку, и только один взгляд – прямой и спокойный. Ее взгляд.

- Все, всем пора спать. Расходитесь по кроватям, командует уже оправившийся Перси. – Завтра дослушаете, завтра.

Ты знаешь, что никакого "завтра" уже не будет: приезжают Молли с Артуром, а ты – возвращаешься обратно в свою берлогу, пережидать очередное полнолуние. Она тоже это знает, и поэтому задерживается на секунду, оборачивается, стоя в дверях комнаты, и, глядя на тебя все так же ясно и прямо, произносит:

- Знаете, профессор, я не боюсь волков.



Малютка Энни

Название: Малютка Энни
Рейтинг: G
Размер: виньетка
Жанр: романс/драма
Пейринг: СБ/другой персонаж (догадайтесь сами)
Примечания автора: пожалуйста, читайте стихи, вынесенные эпиграфом. В них – вся идея, вся квинтэссенция фика.
Посвящение: Дабо

…Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.
И в маленькой деревенской гостинице —
Тонкий звон
Старинных часов — как капельки времени.
И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды —
Флейта,
И сам флейтист в окне.
И большие тюльпаны на окнах.
И может быть, Вы бы даже меня не любили…
__________

Посреди комнаты — огромная изразцовая печка,
На каждом изразце — картинка:
Роза — сердце — корабль. —
А в единственном окне —
Снег, снег, снег.

Вы бы лежали — каким я Вас люблю: ленивый,
Равнодушный, беспечный.
Изредка резкий треск
Спички.

Папироса горит и гаснет,
И долго-долго дрожит на ее краю
Серым коротким столбиком — пепел.
Вам даже лень его стряхивать —
И вся папироса летит в огонь.
Марина Цветаева

В это году Вы заканчиваете Хогвартс. Еще месяц – и я больше никогда Вас не увижу, но сама еще два года буду бродить по тем коридорам, по которым ходили Вы, и, возможно, за обеденным столом сидеть на Вашем месте. Хотя, это вряд ли: я всегда сидела с краю, у дверей, а Вы – в центре, и к вам было не пробиться. Вокруг Вас всегда были люди, и, верно, родись вы в XIII веке, то были бы прославленным рыцарем, принцем, а я – всего лишь одной из последних фрейлин королевства
* * *
А вы ведь даже не знаете моего имени. Но и правда, зачем оно Вам? Меня зовут всего лишь Энн, Малютка Энни, как называет меня папа, а мама моя умерла. Ваше имя – яркое и сверкающее, Ваше имя – звезда на небесном склоне. Ее видно сразу, как и Вас. А для меня там места нет – я слишком земная и невзрачная для Вас. У Вас глаза синие, как сапфиры, и пронзают насквозь, и освещают все вокруг, а у меня - обычные, серые, ничего особенного. И волосы у меня мышиные, а у вас – длинные, волнистые, темно-каштановые, словно у Зигфрида или Беовульфа.
* * *
А я Вас влюбилась сразу, еще на перроне, на платформе 9 ¾. Вы толкнули меня тележкой и что-то пробормотали, скользнув равнодушным взглядом. Ну а я – вот тогда – полюбила. Знаете, Распределяющая Шляпа хотела отправить меня на Рейвенкло, а я попросила – туда, где Вы. Оно фыркнула и сказала: "Жалеть будешь, глупышка". Только я не жалею, вот правда, ничуточки, ведь я могу видеть Вас. Если сесть в углу гостиной, где темно, то я могу часами наблюдать, как Вы веселитесь со своими друзьями и улыбаетесь девушкам. Я не ревную Вас, что вы! Я просто вами живу.
* * *
Вы, верно, не помните, как однажды дали меня записку и попросили отнести в больничное крыло, одному из Ваших друзей. И наши руки на мгновение соприкоснулись… А потом я неслась со всех ног, и, забежав в кладовку, сделала копию записки. В школе этому не учат, я придумала заклинание сама. И ту, копию, я отдала Вашему другу, а сама в медальоне ношу обрывок пергамента, всего пару строк Вашей рукой: "Луни, скоро повеселимся. Мародеры на тропе войны". Наверное, это глупо, но тогда я решила, что если у меня родится дочка, я назову ее Луной.
* * *
Гриффиндор и вправду не для меня – я ведь совсем не смелая. Я только раз, тогда, на втором курсе собрала всю храбрость и отправила Вам валентинку. Я так надеялась, так мечтала, что вот Вы прочитаете, и все поймете, и Ваш взор, равнодушно блуждающий по стенам гостиной, остановится на мне, и в нем будет – о, нет, не любовь, на это я и надеяться не смела! – но хоть какое-то чувство кроме вечного безразличия. Но Вы, даже не взглянув на подпись, отправили мое сердечко к сотне других, присланных Вам же, и заставили летать их ярко-красными бабочками по гостиной. Кажется, я заплакала, но Вы этого даже не заметили.
* * *
С тех пор, знаете, я осмеливалась лишь тихо любить. Сидеть все в том же темном углу и бесконечно вглядываться в ваш профиль: в нем есть что-то от древних римлян и байроновских героев. Давно, еще в детстве, мама читала мне Чайльд Гарольда – в Вас тоже есть какая-то трагедия, какой-то надлом… да о чем это я! У Вас все будет хорошо, и Вы будете счастливы, Обязательно! А я буду мечтать о Вас – это все, что мне позволено. Гриффиндорская смелость проявляется лишь в моих сладких грезах – там я вижу, как мы – вместе, и мы – счастливы. О, нет, я не прошу Вашей любви – только присутствия! Вашего ленивого, тягучего и чуть небрежного голоса, Ваших изящных сильных рук и шелка волос с отблесками огня в камине, Вашей тяжелой бархатной мантии, небрежно брошенной в углу, и Вашего гордого, пленяющего взора, устремленного туда, вдаль, всегда на север, где вдали виднеются горы…
…Мечты – это все, что останется мне, когда вы уйдете…

* * *
Мне говорят, что я храбрая, когда я выдумываю новое заклинание и испытываю его на себе. Но, право, болтаться в воздухе в трех метрах над землей – ерунда. Посмотреть в Ваши глаза куда страшнее. И это ведь чудо, самое настоящее волшебство, когда Вы вдруг отвлекаетесь от беседы и бросаете мне небрежно: "Эй, малышка, как ты это сделала? Покажи еще разок." И я готова хоть сотню раз подвешивать себя за лодыжку, лишь бы услышать обращенное ко мне: "Спасибо, крошка, мне это пригодится".Теперь я выдумываю еще десятки новых заклинаний и безжалостно испытываю их на себе, рискуя жизнью… Впрочем, на что она мне, если Вас в ней не будет?
* * *
Еще месяц – и Вы покинете Хогвартс и мою жизнь, унеся с собой всю мою душу. Она не нужна Вам, я знаю, но и мне она теперь ни к чему. Быть может, в будущем кому-то достанется мое тело – пустая оболочка! – а я буду жить, день за днем мечтая о Вас и играя в игры со смертью. Я ее не боюсь, ведь души у меня уже нет, а тело – всего лишь прах, что рассыплется в просторах Вселенной. Меня не волнует, успею ли я создать что-то гениальное. Честолюбцы, в погоне за славой, заполняют свою жизнь новыми достижениями, а казановы – любовниками. Мне это все не нужно, ведь моя жизнь наполнена до краев – и переполнена – Вами, и, когда бы она не закончилась, я точно знаю, что прожила ее не зря.


Двое

Автор: Крошка Капризуля Хоч
Название: Двое
Рейтинг: G
Размер: мини
Пейринг: ГП/ГГ
Тип: гет
Саммари: Можно очень долго себя уговаривать, что человек рядом с тобой - всего лишь твой друг. POV Гермионы.
Дисклеймер: Стихи – Цветаевой, герои – Роулинг, моя лишь фантазия.

В мире, где всяк
Взгорблен и взмылен,
Знаю – один
Мне равносилен

- Это уже все, да, Герми? Мы победили? – сияющий взгляд из-под очков, изумленная улыбка. Как мне хочется, чтоб ты навсегда остался в моей памяти именно таким.
- Да, Гарри, это все, - отвечаю. – Это победа.
- И не нужно больше искать крестражи, и гонятся за Вольдемортом, и спать в палатке, и… мы теперь отдохнем, правда, Герм? – вот и неправда, что глаза у тебя изумрудные. Они зеленые, как свежая весенняя трава. Когда ты злишься, они темнеют, а когда радуешься – сверкают золотистыми искорками.
- Правда, Гарри, отдохнем, - улыбаюсь я в ответ. Мне так хочется сказать ему что-то теплое, родное, что-то по-настоящему важное, но в горле стоит комок, и слова все никак не произносятся, да они и не нужны. Достаточно взгляда – мы ведь уже столько лет понимаем друг друга без слов.
- Знаешь, о чем я сейчас думаю? – мечтательный голос и взгляд куда-то вдаль…
- О хорошо прожаренной отбивной и бокале сливочного пива? – пытаюсь пошутить я.
- Я хочу в Диснейленд, - он поворачивается ко мне, а глазах прыгают смешинки.
- Опять шутишь? – качаю головой я.
- Вовсе нет! Я совершенно серьезно, Гермиона! Дурсли меня туда никогда не брали, и приходилось довольствоваться рассказами Дадли о том, как он наступил на ногу Микки-Маусу и раздавил сиденье на карусели.
Мы в унисон смеемся.
- А ты когда-то была там? – спрашивает меня увлеченно.
- Нет, не пришлось как-то, - правдиво отвечаю я. – Я и в детстве была слишком серьезной для подобных развлечений, а потом в Хогвартс поступила и уже было как-то не до того.
- Так поехали туда, Герм, поехали вместе, ну давай, а? – Гарри подхватывает меня за талию, кружит в воздухе и весело кричит: «Диснейленд ждет нас!». А я смотрю в его смеющиеся глаза, и мне так хочется верить, что мы и вправду поедем туда вдвоем, и будем плавать на крохотных лодочках по подземным тоннелям, весело визжать, мчась на поезде сквозь скалы, и кружится на гигантском Чертовом колесе.
- Это что еще за Ленд такой? – голос Рона грубо вырывает меня из мечтаний в реальность, и вся моя веселость сдувается, словно проколотый воздушный шарик. Гарри ставит меня на землю, и начинает ему что-то объяснять, а мне почему-то вспоминаются эти сцены из диснеевских мультяшек. Ну, знаете, когда двое главных героев наконец остаются вдвоем, тянутся друг к другу, и вот-вот произойдет первый поцелуй, как тут врывается кто-то назойливый и ужасно нетактичный, и – все. Все очарование момента уже нарушено. Мы с Гарри, понятное дело, целоваться не собирались, но все равно как-то обидно. Я, конечно, очень люблю Рона, но просто вместе с ним я обязана быть сильной, так же, как и Гарри рядом с Джинни. Да, я сильная, и Гарри тоже, но вот парадокс – когда мы вдвоем, то можем быть сколько угодно слабыми, и беззащитными, и не храбриться отчаянно, а рассказать друг другу все наши глупости и горести. А потом, обнявшись, вытирать друг другу слезы и делиться жалкими крохами еще оставшихся веры и надежды. Не любви, нет! Мы ведь просто друзья, правда?

В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю – один
Мне равомощен.

- Гарри, вынуждена признаться, что Министра Магии из меня до сих пор не вышло, - делаю я скорбное лицо.
- Подожди-подожди, эту обязанность вроде как на меня возлагали? – смешно хмурится он.
- Нет, ты ведь должен был стать самым молодым главой аврората, - мягко упрекаю я его, сдерживая улыбку.
- Ах, да, как же это я запамятовал! Старость не радость, Герми, - горестно вздыхает он, но в его глазах прыгают смешинки, и мы, по старой привычке, весело хохочем в унисон.
- Все как раньше, правда? – он улыбается своей мягкой и открытой улыбкой, переводя меня через лужу.
- Да, Гарри, все как раньше, только у тебя уже сын, а у меня – дочка.
- Но ведь война закончилась, и мы живы, и все хорошо, правда, Герм? – он с тревогой заглядывает в мои глаза, а мне почему-то становится грустно. И еще хочется плакать.
- Ни черта не хорошо, неужели не видишь? - срываюсь на крик я. – Нам с тобой умереть надо было, вот тогда бы нас увековечили на какой-то стелле, подносили туда венки раз в год, и тогда все действительно было бы хорошо! А так мы у всех как бельмо на глазу – и деть некуда, и хвалить больше не за что. Рону – хорошо, и Джинни хорошо, а нам с тобой – паршиво, потому что это не наш мир, и сколько бы мы тут не прожили, все равно останемся чужими, слышишь?!
- Не надо так, Герми, успокойся, - Гарри обнимает меня и гладит по спине, тепло его щеки успокаивает, и я теперь только всхлипываю и вздрагиваю, судорожно прижимаясь в нему поближе.
- А в Диснейленд мы с тобой так и не попали, - задумчиво говорит он, и вдруг оживляется – А давай махнем прямо туда прямо сейчас, а?
- Но мы ведь не планировали, и потом… - растеряно отзываюсь я.
- Да к черту все эти «потом», Гермиона! – смеется он. – Мы ведь в юности и не в такие авантюры встревали, так что, неужели теперь и правда постарели?
- А давай и правда махнем! – вдруг охватывает меня какое-то буйное безудержное веселье, и мне кажется, что я сейчас могу создать хоть целую сотню замечательных патронусов. – И вправду, к Мерлину все! У тебя ведь лицензия на межконтинентальную аппарацию есть?
Гарри кивает, и мы, обнявшись, переносимся во Францию, в центр Диснейленда, прямо к фургончику со сладкой ватой. Гарри покупает нам по порции, и весело хохочет, а я, глядя на его сияющее лицо, вижу в нем того счастливого одиннадцатилетнего мальчишку, и мне вдруг кажется, что все-все в этой жизни могло быть совсем по-другому.

В мире, где все –
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты – равносущ
Мне

- Я подала на развод, - сухо говорю, а в глазах ни единой слезинки.
- Может, не стоит так сразу, а? – неуверенно говорит Гарри. – вдруг все еще наладится, а, Герм?
- Нет, Гарри, не наладится. Я и так терпела слишком долго, только ради детей. Но теперь, когда Рон стал на людях появляется с этой…Кристиной, - выплевываю я ненавистное имя, - теперь все кончено.
Я устало сажусь в кресло и беру протянутую кружку со свежезаваренным зеленым чаем. С запахом жасмина и мандариновыми корочками. Мой любимый. Во всем Лондоне его можно купить только в одном крохотном магазинчике. Мне приходит в голову, что дома у Гарри никто не пьет зеленый чай, и от такой трогательной заботы становится тепло и чуточку неловко, а к глазам почему-то подступают слезы. Наверное, чаем обожглась.
- Ты специально за ним ездил, Гарри? – серьезно смотрю на него.
- Неа, - весело отвечает он, и взлохмачивает пятерней свои волосы. – Я просто заранее купил огромное банку – все ждал, когда ты придешь.
Рон не мог запомнить даже, пью я чай или кофе, а на Валентинов день всегда дарил приторно-сладкие молочные шоколадки, которые я ненавижу. Я вспоминаю все это, и мне вдруг хочется остаться навсегда здесь, и сидеть в этом уютном плюшевом кресле, вытянув усталые, после целого дня беготни на каблуках, ноги, и греть замерзшие руки о ярко-красную кружку с горячим чаем.
Я спрашиваю Гарри осторожно, чтоб не задеть больное место:
- Как там Джинни?
Да все так же, - морщится он. – уехала в Канаду, на очередной квиддичный чемпионат, и я даже не знаю, с кем она там: Джимом, Томом, Диком…да, впрочем, и не хочу знать.
Он молчит, и я вдруг быстро, чтоб не передумать, говорю:
- Знаешь, меня тут попросили прочитать лекции в Мехико, а у детей все равно скоро каникулы, и я тут подумала... Нам ведь всем нужен отдых, правда?
Гарри умеет ценить мужество. Он укрывает меня пледом и говорит:
- Поехали все вместе: мы вдвоем и дети. У Джин очередной чемпионат на носу, так что она вряд ли сможет вырваться. И, кстати, Герм, что тебе дома сидеть, оставайся лучше сегодня здесь, посидим, вспомним молодость, да и от меня к Министерству ближе.
Я тоже умею ценить мужество.
Мы повсюду зажигаем маленькие синие огоньки в бокалах, а сами сидим на полу у камина, укрывшись пледом.
- Совсем как раньше, помнишь, там, зимой, в палатке? – Гарри улыбается, а на его очках пляшут отблески пламени. Какой же он все-таки замечательный.
- Да, Гарри, совсем как раньше, - улыбаюсь я в ответ. – Мы только вдвоем.
А потом я почему-то засыпаю прямо у него на плече, и сквозь сон чувствую, как он относит меня вместе с пледом на кровать, и, прежде чем уйти, шепчет:
- Мы теперь и вправду только вдвоем, Герм. Только вдвоем.



Веттурино

Название: Веттурино
Рейтинг: PG
Размер: виньетка
Жанр: романс/драма
Пейринг: ЛМ/НЖП
Примечание автора: пожалуйста, читайте стихи, вынесенные эпиграфом. В них – вся идея, вся квинтэссенция фика.
Посвящение: пану Владеку

Искательница приключений –
Искатель подвигов – опять
Нам волей роковых стечений
Друг друга суждено узнать

- Боитесь? – девушка насмешливо улыбалась, закинув назад изящную темную голову. – Нет, точно боитесь!
- Малфои ничего не боятся, - надменно ответил блондин, и, сложив руки, прыгнул с обрыва скалы прямо в бушующее море. За ним ласточкой взлетело и кинулось в волны смуглое тело девушки. Оказавшись в воде, она вынырнула на поверхность, где уже протирал глаза мужчина, и зааплодировала.
- Браво, синьор, браво! Кто бы мог подумать, что в вас внутри дремлет такая храбрость! Еще никто, кроме вас, не осмелился это сделать.
- И многих, позвольте полюбопытствовать, вы так испытывали? – он уже вышел на золотистый прибережный песок, и теперь выжимал длинный хвост платиновых волос.
- О, всех приезжих мужчин за последние года три, - весело засмеялась девушка, развязывая тугой узел черных локонов на голове. – У нас ведь в деревушке скучно, зимой вообще нечего делать, а летом единственное развлечение – вот так вот подшучивать над иностранцами.
- И сколько же вам лет, синьорина?
- Семнадцать, мой синьор.

Но между нами – океан,
И весь твой лондонский туман,
И розы свадебного пира

И доблестный британский лев,
И пятой заповеди гнев,
И эта ветреная лира.

- Малфой-мэнор стоит на холме, посреди огромной пустоши, куда не глянь – только вереск, ракитник и пустынник. Весной, когда пчелы жужжат над благоухающими цветами, это самое прекрасное место на земле, а осенью – еще и опасное.
- Но ведь у вас нет моря! – девушка вздернула свой изящный подбородок. – У вас нет волн, и штормов, и бурь.
- У нас есть туман… Не та легкая белесая дымка, что приходит по утрам с моря, а настоящий, густой, липкий и затягивающий, даже Люмос от него не помогает. А в Лондоне туман серый и влажный, и когда идешь сквозь него по Диагон-аллее, то замечаешь лишь смутные силуэты прохожих, подсвеченные огнями витрин.
- У тебя глаза цвета лондонского тумана, - сказала юная красавица, подняв голову с плеча мужчины, – а имя – как сверкающее морозное утро. Я не видела инея, о котором ты рассказываешь, но он на вкус такой же острый и сверкающий – Лю-ю-ци-у-у-с.
- Зато твое имя отдает пряностью, и – слегка – горчинкой: Ко-рин-на, - Люциус легко усмехнулся.
- Ты скоро уезжаешь? - чуть помолчав, сухо спросила Коринна.
- Еще месяц. Таково правило британской магической аристократии: жених и невесты не должны видеться месяц перед свадьбой, якобы для того, чтоб проверить свои чувства, а на самом деле – чтоб дать им возможность последний раз погулять на воле. Дома сейчас полным ходом идет подготовка к моей свадьбе – составляется меню, рассылаются приглашения, шьются наряды, а я вот вдыхаю здесь последние глотки свободы.
- Ты не хочешь меня, – спокойно сказала Коринна и отстранилась. – Но почему? Я ведь готова отдать тебя самое драгоценное – себя, целиком и полностью. И ничего не попросить взамен! А ты – отказываешься. Почему?
- Зачем тебе это? Стена между нами слишком велика, чтоб пытаться ее преодолеть, а я не желаю стирать пальцы в кровь.

Мне и тогда на земле
Не было места!
Мне и тогда на земле
Всюду был дом!

- А вас ждала прелестная невеста
В поместье родовом.

- Она красива, да? Твоя невеста. Расскажи мне о ней. – Смуглое лицо спокойно, и лишь черные глаза выдавали внутреннее напряжение.
- О, да, она прекрасна, словно ангел. У нее золотистые волосы, нежная кожа и синие глаза. Она умна, а главное – из древнейшего рода. Нарцисса будет прекрасной супругой.
- Ты любишь ее?
- Нет.
- А она тебя?
- Не думаю.
- Так зачем же вы женитесь, объясни мне, зачем? – Коринна почти кричала, но Люциус оставался бесстрастным.
- Есть такое понятие – долг. Мой долг – родить наследника и продолжить род Малфоев. Ее долг – выйти замуж за человека из благородной семьи и быть ему преданной супругой. Вот и все. Здесь нет места любви, всего лишь долгу.
- Бежим со мной! Забудь про долг, про свой род, забудь про все! Бежим! Нам будет принадлежать весь мир!
- Нет. Это у тебя – весь мир. Я нищ по сравнению с тобой, ведь у меня и есть всего только мой род, поместье, Нарцисса и Долг. И, знаешь, мне больше ничего не надо.

По ночам, в дилижансе,
И за бокалом Асти
Я слагала вам стансы
О прекрасной срасти

Гнал веттурино,
Пиньи клонились: - Salve!
Звали меня – Коринной
Вас – Освальдом.

- Что же – прощай. Завтра меня здесь не будет, и этот замок опустеет. Я не вернусь больше.
- Прощай. – Сухой кивок, сухие глаза – слезы придут после. – Вот, возьми… последние. Я написала их вчера. Прошу, уничтожь их, после того как прочтешь. И я … Я не прощаюсь. Мы увидимся, Люциус. Против воли, против желания – увидимся. Я видела это во сне. Я знаю это так же ясно, как и то, что ты не любишь меня.
- Не люблю. Я не скрывал этого. А ты, видимо, обучалась прорицаниям у деревенской ворожки? – Люциус насмешливо приподнял бровь.
- Не веришь? – Коринна усмехнулась. Я тебя люблю, а влюбленная женщина способна на все. Но не бойся, я не причиню тебе зла. Моя любовь так же чиста, как этот ветер. Уезжай! Уезжай к своей золотоволосой невесте и к своим павлинам! Оставь меня здесь! Только нет, не прощай. Лучше – до свидания, Люциус. Мы еще увидимся.
- Я скажу вам прощайте, синьорина. Я не изучал прорицания в Хогварсте; я просто знаю жизнь.
* * *
- Глупец, о, каков же он глупец! Он подумал, что мы увидимся в этой жизни. А я ведь имела в виду – после нее, - шептала девушка, забираясь на скалу под порывами сухого, жаркого летнего ветра.


Окно с огнем

Автор: Крошка Капризуля Хоч
Название: Окно с огнем
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма/романс
Размер: мини
Пейринг: ГГ/ВК, драрри на горизонте
Тип: гет
Саммари: Что делать, когда охватывает страсть, безумная и безудержная, а вся налаженная жизнь летит в тартарары? Просто расслабиться и получать удовольствие.
Дисклеймер: пишу исключительно из любви к искусству.
От автора: Стихи - Цветаевой, и вся идея, вся квинтэссенция - в них.


Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.

Он снова пришел, пылающий, как в полубреду, и все говорил, говорил, говорил… А у меня – впервые в жизни! – не находилось слов. Я не умею говорить о любви. Я не умею о ней слушать. Это все бред, полуночный бред: его голос, низкий и чуть хриплый, тяжелые часы на сильном запястье, мантия, брошенная на спинку стула, тени, мечущиеся по потолку, и – слова, слова, слова. Мысль, смешная до нелепости: я изменяю мужу! С Виктором. Мы просто сидим и пьем вино. Я пьянею быстро, как девчонка-подросток, и становлюсь веселой и бесшабашной. Мне хочется совершать безумные, сумасбродные поступки, которым не было места в моей правильной жизни. Я тянусь к его твердым, четко очерченным, терпким от вина губам, и в голове бьется шальная мысль: "Увидели бы нас сейчас…"

Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Тяжелые шоры закрывают обзор. К ним добавлена парочка иллюзорных, а на дверь – предупреждающие и запирающие. Черт возьми, прямо на полу, как в наипошлейшой мелодраме… Он даже во сне держит меня за руку. Боится, что я уйду, исчезну, развеюсь, как туман. Смешно. Оказывается, он еще и поэт.
На каминной полке – свадебная фотография в рамке с нелепыми купидончиками, рядом – фото Хью и Рози. Наверное, при взгляде на эту семейную идиллию мне должно быть стыдно? Черта с два. Плевать мне на все это. От Гарри, наверное, заразилась. Он уже давно послал всех: журналистов, поклонников, сочувствующих. Наверняка сейчас тоже не спит, и окно его спальни светиться мягким, лунным, жемчужно-белым сиянием. Не забыть спросить у Малфоя, как у него получается такой необычный Люмос.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

А наша квартира освещается обычными лампами. Конечно, есть камин – дань магическому миру, но свечи – это всего лишь пережиток прошлого. Я пытаюсь донести до людей необходимость соединять новейшие маггловские и магические технологии, ведь это экономичнее и практичнее. А впрочем, к черту.
Пара минут – и вся комната неверно дрожит в сиянии крохотных огоньков, разбросанных повсюду: на диване, на полках, на столе, на стенах, прямо на полу. Они холодные, и если прикоснуться к такому – почувствуешь лишь слабое тепло.

Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи…

Виктор уезжает через неделю. Рон возвращается послезавтра. И что потом? Десятки, сотни, тысячи дней тупого одиночества. Бросить все, сломать, сжечь, и – броситься навстречу новому? Нет. Не выйдет. Не могу.
Мама когда-то давным-давно порвала отношения со старой подругой лишь потому, что та вышла замуж за человека, который бросил детей и жену ради нее. И чтоб про меня думали – так же? Никогда. И потом, Виктор не хочет развода. У него где-то там, в солнечной, сияющей золотыми песками Болгарии есть София и Лев. О, его так легко представить примерным семьянином. Как он приходит домой, глади жену по бедру, целуя ее, подхватывает на руки сына… Нет. Я никогда не разрушу это. А моя семья? Моя собственная? Да нет ее. Нет ничего. Есть Рон, пропадающий, неизвестно где, жалующийся, что я его плохо кормлю, - отдельно. Есть я, обычный министерский работник, мать и жена, чтоб его, - отдельно. Есть дети, Рози и Хью, самые лучшие, самые замечательные, самые-самые – отдельно.
Только все равно не могу. Даже прожив в магическом мире, я – грязнокровка, и мой развод был бы тлетворным влиянием всего маггловского…

Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

А что – дальше? Мои мозги, с такой легкостью решающие логические задачки любой сложности, отказываются работать сейчас. Как легко и весело оказалось сходить с ума! Плавиться от его рук, задыхаться от поцелуев, дрожать от непередаваемого возбуждения. С Роном было хорошо, но никогда – так. Любовь была для меня не пустым звуком я всегда знала, что люблю Рона, до безумия люблю детей, люблю Гарри, как друга… Но только теперь я узнала, что такое страсть. Бурная, яростная, неконтролируемая. Как это – отдаваться полностью, целиком, досуха, покоряясь и повелевая. Ради такого стоит жить.
А дальше… Что-то будет, что-то изменится, что-то останется. Моя жизнь летит в тартарары, вместе с рассудительностью и хладнокровностью, а я получаю сумасшедшее удовольствие от самого процесса падения.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!