Глава 1Название: «Чудеса случаются»
Автор: Almond
Бета: La Gatta, Элла-Энн
Тип: гет
Герои: Артур Уизли, Молли Прюитт
Жанр: романс/юмор
Рейтинг: PG
Саммари: Написано на Четвертый фикатон на HogwartsNet для Флер.
Заявка: «Пейринг — Молли Прюэтт/Артур Уизли, фик о том, как всё начиналось. Чтобы было: зарождение симпатии, непременно момент, о котором как-то вспоминала Молли (как по возвращению под утро после свидания её отчитывала Полная дама, а за Артуром гонялся завхоз)) и, конечно, хэ :-) Герои как можно “вхарактерней”».
Дисклеймер: Вселенная — Дж. К. Роулинг, настроение — Lobo «I'd love you to want me».
Большое спасибо Элле-Энн за помощь в работе над фиком.
— …молодые люди сплошь и рядом убегали из дома, женились без согласия родителей…
— Например, вы с папой, — ехидно ввернула Джинни.
— Ну, мы с папой были созданы друг для друга, так чего же нам было ждать? — отмахнулась миссис Уизли.
«Гарри Поттер и Принц-Полукровка», с. 99
Глава 1
— Коммунизм.
— Это слово с двумя буквами «м» пишется, а здесь одна.
— Да разницы...
— Это нечестно, вот, где разница.
— Ладно, — нескладный долговязый парень с растрепанными рыжими волосами почесал длинный нос. — Тогда... промучия.
— Зубоскальная пальма? Не знала, что ты так хорошо помнишь травологию. Хорошо, принято. Теперь я. Так...
— Уизли! Прюитт! Может быть, вы наконец обратите внимание на меня и на мои объяснения?
Две склоненные друг к другу головы молниеносно отдалились друг от друга.
— Да, простите, профессор МакГонагалл, — девушка с такими же растрепанными и рыжими волосами, как у соседа, торопливо скатала в трубочку исписанный пергамент. — Да не тяни ты к себе, я сама уберу! — раздраженно прошипела она ему.
— Мы само внимание, профессор, — добавил парень и под столом ущипнул девушку за бок, обидевшись на легкий шлепок по руке.
— Рада слышать, — сухо заметила МакГонагалл, бросая на них строгий взгляд поверх очков. — Пока мистер Уизли и мисс Прюитт вновь не затеяли играть во время урока, продолжим. Третье принципиальное исключение из закона элементарных трансфигураций Гэмпа: «Еда не может быть трансфигурирована из несъедобной материи». Это правило было принято в 1865 году, после того, как...
— Ну, и кто победил? — уголком рта спросил Уизли, бдительно не отрывая взгляда от МакГонагалл и делая вид, что записывает объяснения.
— 70:60 в мою пользу, — почти не разжимая губ, ответила Прюитт.
— Ты уверена?
— Конечно, я уверена.
— Ты забыла вычеркнуть «Кассиопея», — уточнил Артур.
— Почему я должна это вычеркивать? — поинтересовалась Прюитт уже довольно громким шепотом.
— Потому что это имя, а мы играли только с нарицательными существительными.
Прюитт засопела.
— Ну, так что? — продолжил Уизли, полностью развернувшись к соседке и пытливо на нее смотря, не замечая, что к ним приближается МакГонагалл.
Молчание — Прюитт смирялась с неизбежным.
— 60:60. Ничья.
— Плюс мое последнее – «промучия».
— Да-да, ты победил, — раздраженно пискнула Прюитт и отвернулась от него, чтобы натолкнуться на взгляд МакГонагалл, которая стояла перед их партой, многозначительно постукивая палочкой по ладони. Прюитт толкнула соседа локтем, и они вдвоем подняли виноватые взгляды на профессора.
Оба усыпанные веснушками, оба рыжие, они были похожи, как клубника с одной грядки. Правда худощавое и скуластое, с немного рассеянным взглядом больших голубых глаз под криво сидящими очками на тонкой переносице, лицо Артура Уизли являло собой яркий контраст личику Молли Прюитт — пухленькому, с ямочками на щеках и всегда веселыми карими глазами.
— Мистер Уизли, перечислите мне пять принципиальных исключений из закона элементарных трансфигураций Гэмпа, — потребовала МакГонагалл.
— Волшебник не может трансфигурировать из ничего пять вещей: людей, волшебную палочку, золото, еду и красный бумажный фонарик.
— Верно, — сурово сказала МакГонагалл, но в ее глазах блеснули лукавые искорки. — Мисс Прюитт, почему еда является принципиальным исключением из этого закона?
— Еда является принципиальным исключением из закона Гэмпа потому что трансфигурирование еды из ничего может привести к исчезновению такой важной для всего магического народа вещи, как сливочное пиво. Зачем придумывать новые сорта, тщательно соблюдать рецепты, достигая улучшения вкуса, если можно будет получить сколько угодно пинт пива, просто взмахнув палочкой? — не раздумывая, ответила Прюитт.
— Ну, хорошо, — сдалась МакГонагалл. — Каждый заработал по десять баллов для Гриффиндора, — она оглядела парочку и строго добавила, — и потерял по пять баллов за болтовню на моем уроке.
***
— Что, опять скажешь, что мы выкрутились? — ехидно спросила Молли, когда они вышли вслед за остальными в коридор.
— Ну, мы же выкрутились, — пожал плечами Артур.
— Артур, ты же знаешь, я единственная матушкина надежда, — проворчала девушка. — По крайней мере, она так считает. Мама хочет, чтобы хоть кто-то из ее детей вел себя, как она говорит, достойно, не позорил фамилию, честь рода и все такое. На днях сообщила, что скоро нам не нужно будет закупать дрова для растопки камина — писем из Хогвартса с жалобами на моих братьев вполне хватит еще лет на десять. И все это она выговаривает именно мне, — Молли рывком перевесила тяжелую сумку, из которой торчали во все стороны как попало запихнутые свитки пергамента и книжки, на другое плечо.
— Ты же сама сказала, что ты ее единственная надежда, — зевнул Артур.
— Тебе легко говорить, у тебя не шесть братьев!
— Ну да, у меня их всего на два меньше. Молли, ладно тебе! Лучше давай решим, чем на Рождество займемся, раз уж никто из нас домой не едет.
Они вошли в Большой Зал и направились было к своим, как раздавшийся громкий взрыв хохота за слизеринским столом, обратил на себя всеобщее внимание.
Красивая девушка с копной темных тяжелых волос эффектно взмахнула рукой и закончила тираду:
— ...и Слагхорн, распушив усы, гневно ему заявил: «Чтобы духу твоего здесь не было!».
Под бурные аплодисменты слизеринцев она поклонилась и грациозно опустилась на свой стул.
— Хватит пялиться, — Молли пихнула в бок своего спутника, который на самом деле зачарованно уставился на темноволосую красавицу, даже остановившись и забыв, зачем он сюда пришел.
После тычка Молли, он недовольно пробормотал:
— Я не пялюсь...
И быстро пошел к столу гриффиндорцев, нашел себе место, и, навалив себе на тарелку гору картофельного пюре и зеленого горошка, с ожесточением впился зубами в кусок курицы с притянутого к себе общего блюда.
Молли села рядом, положила себе на тарелку всего понемножку, начала есть, время от времени поглядывая на Артура, потом, отхлебнув тыквенного сока, небрежно сказала:
— Я слышала, сестры Блэк остаются на Рождество в Хогвартсе.
— И что? — буркнул Артур, чувствуя, что у него краснеют уши.
— Это ведь хорошая новость, правда, Артур?
— А что бы им не ехать домой? — Артур оторвал зубами порядочный кусок от булочки с кунжутом. — У Блэков всегда на Рождество толпа народу собирается. У них довольно весело.
— Ничуть не весело! — с жаром возразила Молли. — Там все такие манерные и разодетые, тетя Вальбурга на пару с тетей Друэллой, как они выражаются, «следят за нравственностью», а на деле строят там всех по струнке. Ну что в этом веселого? А домой не едут Беллатрикс и Андромеда по той же причине, что и мы с тобой.
Артур скис.
— Это что-то вроде того самого брачно-чистокровно-рождественского знакомства? Тетя Лукреция тоже считает... ну что для тебя там... перспективный кандидат в мужья, выгодная партия и все такое?
— Рождественский бал для семикурсников — лучший способ собрать максимальное количество молодых чистокровных волшебников на ограниченном пространстве. Это способствует сближению, ты так не считаешь? — равнодушно сказала Молли, беря кусок пирога с ветчиной.
— Твоя мама поддерживает это? — брови Артура поползли наверх.
— Как и твоя.
— О, неужели Себастьян Саммерс наконец получит свой шанс?
— Перестань ухмыляться, — огрызнулась Молли. — Себастьян... он... ну вряд ли он останется на Рождество. Он говорил, что хочет поехать с отцом в Швейцарские Альпы кататься на лыжах. Наверное, это здорово...
Она медленно повернулась в сторону хаффлпаффского стола, за которым высокий, сияющий ослепительной улыбкой голубоглазый блондин в этот момент благодарно хлопал по руке сидящую рядом кудрявую брюнетку, подливавшую ему тыквенный сок, а та в ответ хихикала, взмахивая ресницами.
— У нее руки дрожат, сок вон немного пролила, — прошептала Молли. — А Себастьян ее благодарит... Вот бы он остался на Рождество, — она томно вздохнула.
— Хватит пялиться! — громко сказал Артур, помахивая перед затуманенным взором Молли куриной ножкой.
— Я не пялюсь, — прошипела Молли, залившись краской до корней волос.
— Знаешь, — безмятежно заметил Артур, когда появился десерт: пирог с крыжовником, пончики со сгущенным молоком и домашнее мороженое, — Саммерс вряд ли упустит возможность поблистать своими зубами на Рождественском балу, коли выясняется, что почти все семикурсницы остаются.
Он смастерил себе бутерброд из куска пирога, намазанного мороженным и дополненного пончиком и, сделав невероятное усилие, откусил от этого трехэтажного сооружения чуть ли не половину.
— Эта ‘а ибя шанш.
Молли с жалостью посмотрела на его судорожные глотательные движения и ничего не ответила.
Глава 2Вечером в гриффиндорской гостиной, устроившись в своих любимых креслах у камина, они вместе делали домашнее задание. Время было позднее, почти все разошлись по спальням, только у окна шушукалась стайка девушек, то и дело поглядывая на мужественного красавца Людо Бэгмена, который, поздно возвратившись с тренировки, сейчас просто переписывал домашнее задание, выполненное верными поклонницами.
Было бы замечательно, если бы он пригласил кого-нибудь на Рождественский бал, потому что заторы из слетавшихся в коридоры девушек, случавшиеся, как только разносилась весть, что идет Людо Бэгмен, крайне затрудняли движение остальным студентам. Молли Бэгмен не нравился, так как неизменно побеждал в отборочных соревнованиях на место загонщика ее брата Альфрада, Артур же считал его довольно забавным парнем.
— Ну что, у Нептуна двенадцать спутников?
— Вроде да.
— У меня на карте тринадцать.
— Ну, значит, ты ошибся.
— А может у тебя ошибка?
Артур и Молли, почти соприкасаясь щеками, склонились над столом и водили пальцами по линиям, обозначавшим траектории движения планет. Астрономию они сделали вместе, трансфигурацию — тоже. Потом была практика по Защите от Темных Искусств: Молли неверабально оглушила Артура, он невербально применил Заклинание Подножки.
Оба, растирая бока от падений на каменный пол, принялись за последнее на сегодня домашнее задание. Людо Бэгмен и его поклонницы разбрелись по спальням, и Артур и Молли остались одни.
— Вот скажи, Артур, Слагхорн, в своем уме? — подперев пухлую щечку рукой, уныло спросила Молли.
— Объективно — нет. А что? — рассеянно произнес Артур, трясся свое перо с автоматическим исправлением ошибок. У него уже была определенная методика приведения пера в чувство: после десяти слабых и одного сильного встряска оно почти переставало делать ошибки.
— Я не могу! — Молли рухнула на пергамент лицом вниз. – Шестнадцать дюймов... расписать все подробно, с приведением примеров... И о чем? О случаях, когда любовное зелье объединяло сердца и стало основой счастливого брака. Ну что за бред... — ее глухой голос звучал потусторонне.
— Молли, да нормально все. Не обязательно же чтобы реальные истории были... ну то есть, я думаю, что необязательно... Да, в конце концов, не будет же он проверять! Придумай что-нибудь и кого-нибудь и все. Я вон из маггловских фильмов уже девять с половиной дюймов примеров привел.
Молли подняла голову.
— Тогда и мне подскажи.
— Хорошо, — пожал плечами Артур, не отрывая взгляда от пергамента. — Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Спящая красавица...
— Артур, думаешь, я дура? — Молли возмущенно фыркнула и отобрала у Артура пергамент. — Это все истории о неудачном применении любовных зелий, а нам нужны истории со счастливым концом!
— Ну, кто это тебе сказал, Молли? — вздохнул Артур, отнимая свой пергамент. Он взглянул на Молли, и широкая улыбка заиграла на его лице — на круглых щеках и вздернутом носике Молли отпечатались чернильные пятна.
— Что улыбаешься? — Молли сердито смотрела на него. – Думаю, Слагхорн имел в виду счастливые любовные истории. Рождество все же, а тут то оба одновременно помирают, то сначала один, потом другой, или умирает, допустим, дама, а ее зацеловать еще надо... Ну что ты улыбаешься?
— Сейчас... — Артур полез в карман школьных брюк и вытащил оттуда большой клетчатый платок. — У тебя все лицо в чернилах, — хмыкнул он и принялся оттирать чернильные пятна с лица девушки.
— Да? Ох, ну ненавижу зельеварение, — Молли сокрушено покачала головой, и ее рыжие растрепанные кудри запрыгали пружинками.
— Тут не зельеварение виновато, а то, что тебе Слагхорн не нравится, — терпеливо объяснил Артур и, намочив платок слюной, энергично начал тереть самое большое пятно на подбородке Молли.
— Не, ну почему... Просто эти задаваки из его клуба... всюду вот улыбочки между собой, непонятные фразочки... И Себастьяну там тоже не очень нравится... он сам как-то говорил, что не хочет, чтобы его мнили исключительным лишь потому, что он в Слагклубе, — сказала Молли, зажмурившись и подставив лицо Артуру.
«Это из-за того, что он там — не один из числа исключительных. Там все исключительные, потому и взяты в клуб», — Артур сосредоточился на щеках Молли. Но его отвлекали постоянно двигающиеся розовые губы девушки; она говорила и говорила о своем Себастьяне, вообще непонятно, что она в нем нашла. Нет, ну то есть понятно, он ведь красавчик, популярный парень, ловец, и у него голубые глаза. Но вот только глуп как пробка. И хвастлив. И волосы завивает. И, говорят, белье носит с кружавчиками, что совсем ни в какие рамки не лезет. А Молли все одно: «Себастьян то», «Себастьян это». Говорит и говорит о нем... Артур не заметил, что перестал оттирать пятно, а смотрит только на губы девушки. Зачарованно смотрит, не вслушиваясь в смысл произнесенных ими слов, просто следит за каждым их движением и чувствует, что ему хочется, очень хочется попробовать их вкус — влажных пухлых губ Молли, находящихся к нему так близко...
— Ну что, все? — осведомилась Молли. — Спасибо, Артур, ты настоящий друг. Давай, я платок вычищу, — и, выхватив платок из рук Артура, взмахом палочки сделала его снова кристально чистым.
Артур, медленно взъерошивая волосы на затылке, как оглушенный следил за ее манипуляциями. Он что, сейчас... Он сейчас хотел... собирался поцеловать Молли? Молли Прюитт, его лучшую подругу? Да они друг друга с пеленок знают, все детство вместе провели то у них дома, то у дяди Игнациуса и тети Лукреции, вместе в Хогвартс пошли, вместе сидели за одной партой целых семь лет... Да Молли все его секреты знает, как и он ее, они даже спорили всего пару раз, так дружны друг с другом... Как вообще он мог Молли за девушку посчитать, если она друг? Ну, то есть в первую очередь, она конечно девушка. Но вот, чтобы так ее воспринимать... то есть как девушку, с которой реально... но с другом это ведь нельзя... и вообще... Артур окончательно запутался в своих мыслях. Да что это с ним? Он тут собрался с собственным детством целоваться...
— Что тебе на Рождество подарить? — вопрос Молли выволок его из этих размышлений и заставил растерянно хлопать ресницами. Рождество через три дня, а он забыл спросить Молли о том, что подарить ей. У них с пятилетнего возраста завелась полезная привычка — спрашивать друг у друга, что они хотят в подарок на любой праздник, будь это Рождество, день рождения или Пасха. Привычка поначалу была следствием неуемного детского любопытства: «Ну расскажи-расскажи, что ты мне купил/купила!», после стала вполне расчетливым и продуманным мероприятием: очень, знаете ли, приятно получить в подарок именно то, что хотел, а не маггловскую маслобойку или скоросшиватель — в случае Молли, и полировку для метел или книгу: «Тысяча способов избавиться от лени» — в случае Артура.
Артур совсем забыл про Рождество и подарки. Его голова была забита исключительно возможностью присутствия на Рождественском балу красавицы Беллатрикс...
Потом смысл вопроса для него дошел.
— Значит, ты мне тоже подарок на Рождество еще не купила? — обрадовавшись, спросил он.
Молли чуть покраснела.
— Ох, Артур, у меня просто не было времени, ну совсем... Что значит «тоже»? У тебя еще нет для меня подарка? — улыбнулась она.
— Ага, — Артур почесал нос. — Ладно, у нас есть три дня. Что ты хочешь?
— Новогоднюю коллекцию карточек от шоколадных лягушек, или новый компас для метлы, или самопишущее перо — я видела такое в Зонко, оно само домашние задания делает, стоит только повернуть колесико на пере, или всецветную пряжу, или последний альбом Селестины Уорлок, или... — Молли осеклась и открыла рот. Ей в голову пришла сумасшедшая, ну просто сумасшедшая... замечательная идея!
— Да? — Артур, подперев щеку рукой, приготовился выслушать новый ворох излияний с перечислением того, что хочет Молли.
Обычно она хотела так много, что сама не знала, чего хочет больше всего.
— Или... ну... — Молли замялась, опустив глаза.
— Говори уже, — скучно буркнул Артур.
— Или... или ты устроишь мне в качестве подарка свидание с Себастьяном Саммерсом на Рождественском балу, — одним махом выпалила Молли.
Гробовая тишина была ей ответом.
— Молли... что ты сказала? Повтори, пожалуйста, я не расслышал.
— Ой, брось придуриваться, Артур! Ты все прекрасно слышал.
— Боюсь, что нет. Ты хочешь, чтобы я устроил вам свидание? — Артур смотрел на нее с восторженным ужасом, словно находясь на самой верхушке американских горок, вот-вот должен был сверзиться вниз.
— Да. И Артур... — Молли задел его тон. — Артур, слышишь? Это мое
единственное желание. Хочу в подарок свидание, и точка.
— Я что, сводить вас должен?! — возмущению Артура не было предела.
— Свидание. Не сводить.
— Да что ты в нем нашла, в пустозвоне этом павлинообразном? — Артур быстро снял очки и принялся протирать их полой мантии, кипя от праведного гнева.
— Не говори так о Себастьяне!
— Почему? Он ведь и есть такой — натуральный пустозвонный павлин.
— Прекрати, Артур, — челюсть Молли стала квадратной, зубы сжались, и лицо приобрело удивительно упрямое выражение, какое бывает у помощника школьного завхоза Филча, когда ему говоришь, что четыреста шестьдесят два школьных правила — это уже чересчур и пора бы уже остановиться. — Себастьян не такой.
— Он брови гелем мажет!
— И что?
— И что?! — восторженный ужас Артура перешел в панику: он понял, что сбить с Молли розовые очки не удастся — приклеены намертво.
Мерлин, она спрашивает «и что?» Да парень, который мажет брови гелем, наверное, и не парень вовсе, а этот, как бы помягче сказать, ну, этот... — Артур не заметил, что последнее он бормочет вслух, и лицо Молли при этом все больше каменеет.
— Гей, — сказала Молли и скрестила руки на груди.
Артур покраснел и сдержанно кивнул, приняв вид чопорный и благонравный вроде как: «Вы правы, достопочтимая леди, о, времена, о нравы!», потом опомнился.
— Ты откуда знаешь?! — он даже прикрыл рот руками от ужаса.
— Это слово? Артур, у нас на этой неделе был урок по маггловедению: «О влиянии концептуальной квир-теории гомосексуализма на развитие общества». Ты на том уроке был, — холодно произнесла Молли.
— Да не слово! Откуда ты знаешь... Так значит Саммерс — гей? И ты знаешь? Вау! Я же говорил, что употребление геля и есть признак гея!
Терпению Молли пришел конец. Во-первых, Артур — идиот, что не лечится. Во-вторых, необоснованно «голубит» ее обожаемого Себастьяна. В-третьих, опять экспрессирует с помощью этого дурацкого «Вау!» — нахватался из маггловских сериалов, чем только тетя Седрелла думала, когда ему этот пелевазор покупала. В-четвертых, она тоже пользуется гелем для бровей, они же широкие, лохматые и рыжие, дедушкины, без геля не обойтись, и что, она тоже гей? Да, кто или что они вообще такие? Молли никогда не пропускала занятия, другое дело, что она их просыпала. Маггловедение, по ее мнению, было столь же скучным предметом, как и история магии, потому на обоих этих уроках она благополучно спала где-нибудь на задних партах. На лекции по гомосексуализму в памяти отложилось ее начало: «Гомосексуализм сложился еще на ранних этапах эволюции. Это явление достаточно широко распространено в животном мире, встречается повсеместно у самых различных видов — от червей и лягушек до птиц. Гомосексуалисты, или геи...» Все. Но кем или чем бы они ни были, нехорошо, что Артур называет так Себастьяна. И вообще нехорошо, что он смеется над ее «рождественским пожеланием». А еще более нехорошо, что он это пожелание выполнять не хочет.
— Так, Артур, — Молли грозно придвинулась к все еще хихикающему Артуру, — забери свои слова о Себастьяне обратно. Это раз. И обещай выполнить мое желание на Рождество. Хочу в подарок Себастьяна. Это два. А иначе я с тобой не разговариваю.
— Себастьянчика красивой ленточкой перевязать и к тебе притащить? — язвительно поинтересовался Артур, которому ультиматум Молли совсем не понравился.
— Можешь без ленточки. Но желание исполни. А то, Артур, я не шучу, я...
— Не будешь со мной разговаривать, я понял! — взревел Артур, выходя из себя. — Хочешь свидание с геем? Отлично, я его устрою.
— Он не гей! — Молли вскочила с кресла.
— Да знаю я! — Артур тоже рывком поднялся. — Получишь ты свое свидание, не волнуйся! Угрожает мне тут... А вот знаешь что?
Молли гневно сверлила его взглядом.
— Ты мне подаришь подарок, — внезапно очень тихо сказал он, и в глазах его вспыхнуло торжество. Молли вздрогнула.
— Подарок на Рождество, — добавил Артур ласково, и Молли начала от него пятиться.
— Хочу свидание, — Артур приближался к ней шаг за шагом.
— Только свидание и никаких других вариантов, — зловеще продолжал он. Они обошли кресло и начали двигаться по гостиной по кругу. У Молли был взгляд как у человека, который должен на спор запить пирожные безе пинтой пива.
—Хочу, чтобы Рождественский бал со мной провела... — садистки тянул Артур.
Молли пискнула.
— Беллатрикс Блэк!
— Нет!
— Да!
— Она из Слизерина!
— И что?! — радостно заорал Артур. – Тебе ведь все равно, что я терпеть не могу твоего гелелюбивого Себастьянчика. Вот и мне все равно, что она слизеринка.
— Она дура! — рявкнула Молли.
— Вовсе нет. У МакГонагалл у нее лучший результат на курсе.
— Ты просто запал на нее потому, что она красивая, вся из себя, популярная среди мальчиков и все такое. А на самом деле она расчетливая, эгоистичная...
— Что, уже не дура? — прищурил глаза Артур. — Теперь ты ее обзываешь по-другому? Беллатрикс не такая! Она добрая и нежная, и вообще... она самая красивая девушка в Хогвартсе! — воскликнул он с одухотворенным светлым лицом и устремил взгляд куда-то в неведомые дали, где счастье, мир и равенство, где прекрасная любимая и...
— Артур, не стой с таким видом, будто тебя сейчас стошнит, — Молли толкнула его в плечо. Ее просто взбесили слова о чудесной-расчудесной Беллатрикс — о Беллатрикс, которая превратила ее любимую канарейку в шарик для пинг-понга, да так, что никто из взрослых потом не мог вернуть Туффи первоначальный вид. Все случилось в первый год учебы в Хогвартсе, когда они встречали Рождество у Блэков, и случилось потому, что Белле не понравилось, что Молли выиграла конкурс на лучший стишок, рассказанный на табуретке. И Артур все это прекрасно знает, он там был, а сейчас еще смеет тут уверять, какая Беллатрикс добрая! Ух, зла не хватает! — И не буду я свидания вам устраивать! Во-первых, я с ней не разговариваю после того, что она сделала с Туффи, во-вторых, она с тобой не пойдет.
— Это почему это? — спросил Артур, и в его голосе Молли чутко уловила скрытую угрозу. Она оглядела его длинную, нескладную фигуру, его ну просто ослепительно рыжие волосы, худое, скуластое лицо, криво сидящие на носу роговые очки и медленно выдохнула. Сказать правду просто язык не поворачивался. К тому же Артур на самом деле очень мил. Просто нужно привыкнуть.
— У нее Рождественский вечер занят давно, как же ты не понимаешь? — снисходительно заявила Молли наконец.
— Ну, это твои проблемы, — скрестил руки на груди Артур.
— Я не буду устраивать вам свидание!
— Хорошо, тогда я не буду звать для тебя Себастьянчика.
— Он не Себастьянчик! Прекрати его так называть! — Молли покраснела от гнева.
— Устроишь мне свидание с Беллой — получишь Себастьяна на свидание, — проникновенно сказал Артур позже в наступившей тишине.
Молли, тяжело дыша и уперев руки в бока, смотрела на него, а он, выпрямившись во весь рост, смотрел на нее. Между ними воздух пенился и искрил, он был обжигающе горячим и смертельно ядовитым.
Во всяком случае, Томми и Рузвельту, спустившимся из спальни мальчиков, и Маргарет и Энди, пришедшим из комнаты девочек, так вот и казалось. Они дружно столпились у доски объявлений, не решаясь подойти и вообще как-то обозначить свое присутствие, ибо страшно было — жуть, такие сейчас Прюитт и Уизли рассерженные. А ведь ради того все они и спустились в гостиную — прекратить к Мерлину этот ор среди ночи!
— Хорошо, Артур, — наконец елейным голоском молвила Молли, и Артур даже скривился от приторной сладости ее тона. — Я устрою тебе рождественское свидание с Беллатрикс Блэк, а ты устроишь мне рождественское свидание с Себастьяном Саммерсом.
— Точно, — кивнул Артур.
— Не справится один — не справится и другой.
— Это даже не обговаривается, — снова кивнул Артур и деловито спросил: — Сроки?
— До двадцать четвертого декабря. Время пошло, — в тон ему важно ответила Молли.
— Отлично, — они пожали руки, по-прежнему сверля друг друга разгневанными взглядами. Никто не собирался сдавать позиций или хотя бы на йоту уступить другому. Молли отняла руку и высокомерно вскинула подбородок, Артур поднял брови и снова сложил руки на груди.
Девушка встряхнула рыжими кудрями, не глядя, покидала свои домашние задания в сумку, и гордо печатая шаг, прошествовала мимо Артура, направляясь в спальню.
Артур имел вид холодный и неприступный, когда она прошла мимо него, но глаза сработали на автомате, фиксируя ее высоко вздымающуюся от гнева грудь. Почему-то он не замечал раньше, что у Молли красивая грудь... вообще грудь не замечал... а она красивая... Да о чем он думает!
Артур встряхнул головой, обернулся и увидел, как Молли расталкивает девочек в пижамах и торопится наверх. Он хмыкнул, быстренько побросал книжки в сумку, прошел мимо мальчиков у подножья лестницы, незаметно для себя копируя то же гордое вскидывание подбородка, и стал подниматься в спальни мальчиков.
Значит, Себастьянчика ей захотелось? Ну-ну...
Глава 3 — ...и на пятнадцатой секунде я, сделав тройное сальто-мортале, легко выхватываю у него снитч, а он чуть не падает с метлы... он уже был без сознания, ну, ты понимаешь, гы-гы, — Себастьян Саммерс блистал белозубой улыбкой, с увлечением и хохотом рассказывая о своих подвигах. Как правило, эти два занятия несовместимы, но не в случае Себастьяна, который благодаря многолетней практике вполне успешно справлялся с трудной задачей.
Подыхающий от скуки слушатель, а им был Артур, сидел, подперев щеку рукой, и с тоскливым ужасом сознавал, что Себастьян только в раж вошел, останавливаться не намерен и воспарил в такие заоблачные дали восхваления самого себя, что вернуть его на землю не представлялось возможным. Чтобы это сделать, нужны хотя бы паузы между словами, а Саммерс их категорически не делал. Перебить на полуслове Артуру не позволяли наказы суровой Седреллы Уизли, в девичестве Блэк, отличавшейся целеустремленностью в вопросах воспитания.
— ...ну, тебя, Уизли, там, разумеется, не было и не могло быть, это же Слагклуб — клуб избранных, но, должно быть, тебе пересказывали, да конечно пересказывали! Этот великолепный случай, когда Слагхорн по достоинству оценил мои замечательные качества: мое природное очарование, выдающийся ум и... Ай!
Тут Себастьяну все же пришлось сделать паузу, поскольку Артур как бы нечаянно наступил ему на ногу и, воспользовавшись заминкой, быстро спросил:
— Саммерс, с кем ты идешь на Рождественский бал?
— Бал? Какой бал? — переспросил Себастьян, потирая ногу. Он был еще в блеске славы на заседании Слагклуба. — А-а, бал! — и снова на его лице засияла рассеивающая печали и мрак улыбка. — Да, это замечательное событие, какое счастье, что в этом году я украшу его собой! Признаться, я думаю, что Дамблдор, отметив мой талант и исключительность, сразу же изберет меня Королем бала, и верю...
— Саммерс! — Артур вышел из себя, и матушкины уроки были забыты. — Кого ты пригласил на бал?
Себастьян немного опешил и непонимающе улыбнулся.
— В смысле?
— Драконьи яйца тебе в подштанники! Ты совсем тупой, да? Кого на бал позвал?
— Да ни кого я еще не звал, Уизли, что ты давишь на меня! — возмутился Себастьян.
— Почему ты не позвал?
— Да тебе какая разница?
— Неужели ни одна девушка не согласилась пойти с тобой? — начал подначивать Артур. — С таким великолепным и блистательным Себастьянчиком...
— Слушай, отстань от меня, а? — надулся Себастьян. — Два дня еще есть, я успею выбрать.
— Не успеешь — всех разберут, — авторитетно заявил Артур. — А самая хорошенькая уж точно с другим пойдет.
— Мэри Фицджеральд? Саломея Хоуп? — оживился Себастьян. — Беллатрикс Блэк? Или Андромеда? Можно с младших курсов звать, не знаешь?
— Беллатрикс точно уже занята, — быстро сказал Артур. — Но ты забыл о самой прекрасной ученице в Абердиншире по версии журнала «Style».
— Кто она? — у Себастьяна загорелись глаза. — И что это за «Style»?
— Очень популярная маггловская периодика, — важно заявил Артур. — Журнал проводил конкурс на самую очаровательную студентку, и в возрастной группе шестнадцать-восемнадцать лет победила наша Молли Прюитт.
— Да? Это такая рыженькая, пухленькая, с веснушками... а почему Хогвартс участвовал в конкурсе, устраиваемом маггловским журналом? — внезапно озарило Себастьяна.
— Да не знали они, что Хогвартс — это школа чародейства и волшебства, думали, это лицей какой-нибудь частный. Что за придурошные вопросы? Ты слышал про Молли, да? Она самая красивая в Абердиншире, — выплевывая слова со скоростью пуль, проговорил Артур, стремясь потоком информации начисто вырубить нейрофизиологические реакции в мозгу Саммерса, чтобы он не размышлял, а действовал, и действовал в нужном для Артура направлении.
— Ну-у... — с сомнением протянул Себастьян. Как-то не вязался у него образ самой красивой девушки Абердиншира с образом пухленькой, рыжей, вечно растрепанной как воробушек Прюитт. Она еще в квиддич играла охотницей на третьем-четвертом курсе, и у нее куча братьев... — не знаю...
— Так, — твердо начал Артур, беря быка за рога. — Я хотел тебе, как другу, о Молли рассказать, но ты, видно, такой болван, что все равно до тебя не дойдет. А ты мне, приятель, нравился... Короче, Саммерс, не буду я больше тебе тут что-то объяснять и растолковывать — я приглашу Молли сам. И на балу парой у меня будет самая красивая девушка графства по версии журнала «Style». А ты иди с Беллатрикс, с Мэри, с кем угодно, хоть с МакГонагалл. Останешься в дураках, Саммерс, — и, пренебрежительно присвистнув, Артур оглядел с ног до головы изумленно открывшего рот Себастьяна, встал со скамьи и вальяжной походкой пошел к дверям в холл.
С каждым шагом Артура с лица Себастьяна спадало изумление, сменявшееся мучительным раздумьем и сомнением. И наконец, когда Артур мысленно досчитал до восьми, Себастьян крикнул:
— Эй, постой!
Артур неспешно обернулся, поднял бровь, от души надеясь, что у него это вышло в должной мере аристократично, как учила почтенная миссис Уизли, и высокомерно бросил:
— Да?
— Эк тебя перекосило... — поежился Себастьян.
— Чего тебе? — Артур нахмурился и спросил уже нормальным тоном.
— Слушай, Уизли... Прюитт эта... Короче, — Себастьян наконец нашел нужные слова. — Я иду на бал с Молли Прюитт. Ты понял, Уизли? Не смей к ней подходить.
Теперь пришла пора Артура изумляться.
— Ты что, мне угрожаешь?
— Я? А, да, — раздулся Себастьян. — Она самая лучшая, я самый лучший, и нам нужно быть вместе. Понимаешь, Уизли, так вышло, что все самое лучшее предназначено мне. А ты только попробуй позвать ее на бал. С сегодняшнего дня Молли Прюитт —
моя девушка.
— Она что, корова на привязи, чтобы вот так про нее говорить? — рассердился Артур. Ему вдруг стало досадно, что этот напыщенный индюк строит из себя крутого и «столбит» Молли. — Какая «моя»? Может, она с тобой не захочет никуда идти!
— Захочет, — самодовольно фыркнул Себастьян. — Я красив, знаменит, спортивен, богат, наконец. Еще как захочет! За честь почтет, вот увидишь. А теперь, Уизли, посмотри на себя: веснушчатый, лузер, тяжелее книги ничего в жизни не поднимал, нищий. Ты видишь здесь выбор? — он вновь ослепительно улыбнулся.
Артур сжал кулаки.
— Так... Саммерс, ты в своем великолепии совсем оборзел, да? Я тоже приглашу Молли, и пусть она сама решит.
— Опозоришься, Уизел, — презрительно протянул Себастьян. — С тобой ни одна нормальная девушка не пойдет. Но если ты настаиваешь, могу замолвить за тебя словечко Плаксе Миртл. Вдруг она согласится составить тебе компанию? Что, хочешь?
Уши Артура медленно наливались краской гнева.
— Запомни, Уизли: Молли — моя. Я сейчас же пойду и позову ее на бал, — Себастьян встал, эффектно перебросил конец шарфа себе за плечо и прошел мимо пыхтящего как паровоз Артура.
— Мантикору иди позови, — прошипел Артур. — Молли твоей не будет, придурок!
Себастьян медленно, словно нехотя повернулся, шагнул к Артуру и ласково, с ноткой понтовости, переспросил:
— Как ты меня назвал?
Артур поправил очки.
— Придурок, Саммерс. Напыщенный пустозвон. Гееобразный кусок дерьма. Самый-Большой-Говнюк-За-Всю-Историю-Хогвартса. Еще?
— Ну все, Уизел, тебе не жить.
— Посмотрим.
Они кинулись друг на друга одновременно.
Рассмотрим декорации. Когда Артур и Себастьян пришли во двор, здесь никого не было — стоял легкий мороз, и студенты предпочитали проводить время в Хогвартсе. Теперь же, привлеченные явно телепатическим чувством, на улицу высыпали толпы студентов — от крохотных первокурсников до невозможно крутых на вид семикурсников, и все начали активно поддерживать дерущихся, поскольку других развлечений в предпраздничные дни не намечалось.
Противники активно мутузили друг друга. Артур был выше, зато Себастьян — жилистее, у Артура был великолепно поставлен хук справа, зато Себастьян был более юрким... да что более юрким — реакция у него была намного лучше, чем у Артура, и, следовательно, ударов и пинков он получал меньше.
— Двадцать сиклей, — деловито сказал один слизеринец другому.
— Принимается, — ответил тот.
Они оба поставили на Саммерса.
Гриффиндорцы пари не заключали, но страстно болели за Артура, хаффлпаффцы тоже очень болели за Себастьяна, пари заключали. Двое из Равенкло, скрестив руки, со знанием дела обсуждали приемы и тактику противников. Кучка слизеринцев держались чуть позади всех, всячески демонстрируя свое презрение к драке («Тоже мне, грызун с котиком цапаются!»), однако желания уйти не проявляли и втайне азартно болели за выбранного ими соперника.
Драка прекратилась только тогда, когда на месте событий появился лесничий Игг. Выругавшись, он разнял дерущихся, наддав каждому по паре подзатыльников.
Не считая оторванного рукава мантии Себастьяна, сломанных очков Артура, разбитых носов и помятого вида, все вполне обошлось. И когда хаффлпаффцы и гриффиндорцы, ведшие под руки героев, вошли в Хогвартс, повреждения практически были устранены стараниями наиболее успешных в учебе студентов.
Себастьян, забыв печали, связанные с неуважительным отношением к его, Себастьяна, прекрасной внешности, вновь сиял, как начищенный галеон и со снисходительностью принимал восторги своей свиты. Артур был хмур и неразговорчив.
Дойдя до дверей в Большой зал, где начиналась развилка в гостиные Хаффлпаффа и Гриффиндора, студенты разделились, но внезапно их четкий строй был нарушен: Артур вырвался из группы сокурсников, подлетел к улыбающемуся Саммерсу, схватил его за грудки и хорошенько встряхнул.
— И не приближайся к ней! — это было сказано шепотом, но Себастьяну показалось, что шепот сей вполне может стать голосом самого страшного героя из самого страшного кошмара.
Его улыбка стремительно померкла, самодовольство галопом умчалось в неведомые дали, внезапно снова заболело пострадавшее от хука Артура ухо... в общем, Себастьяну поплохело, и он был благодарен Артуру, когда тот отпустил его и, прихрамывая, поплелся к своим.
«Ну, Молли не скажешь, что красавица... И характер у нее, по слухам, не сладкий. А на третьем курсе она меня чуть не убила, когда неслась с квоффлом... Не-е, да ну ее...»
Артур мог гордиться своей победой, если бы ему довелось прочесть эти мысли Себастьяна, но он их не прочел и, пролезая через проем за портретом Полной Дамы в гостиную Гриффиндора, был в крайне дурном расположении духа.
И вовсе не взбодрило его то, что в кресле у самого камина сидела Молли и вязала шарф.
Глава 4 — Артур, что случилось? — ахнула Молли.
— Упал с лестницы.
— Джейсон, что с ним случилось?
— Э-э... Случилось? — Джейсон был добрым приятелем Артура и хорошо понимал, как Молли отреагирует на известие о драке. В конце концов, Артур сам все это затеял, вот пусть и лезет в мешок с рассерженными кошками, а именно такое ощущение неизбежно возникает при общении с разгневанной Молли.
— Сидней, что случилось? — требовательно спросила Молли, провожая Артура взглядом.
Он прошел к креслу у камина и рухнул в него, вытягивая к огню длинные ноги.
— Да подрались они во дворе... — начал было Сидней, но напоровшись на взгляд Артур, быстро поправился: —
Подкрались к Иггу, напугали его и вот.
Молли возмущенно покачала головой и подошла к Артуру.
— С кем ты дрался?
— А тебе не все равно? — огрызнулся Артур. — И не дрался я ни с кем, это Игг просто, Сидней же сказал!
— Артур...
— Пойду почитаю.
Молли с досадой смотрела, как он уходит.
Вот, скрывает от нее... у нее братья, все как один, точно так же делают — клещами правду не вытянуть, если побитые домой приходят. И Артур... он ведь никогда не дрался, разве что в детстве... а больше никогда... и еще когда Сэмми Уильямс кинул навозную бомбу в Молли на втором курсе, и на четвертом курсе, когда Джошуа Боккинс осмеял Артура, надевшего футболку с портретом Боба Марли. А теперь... семнадцать лет парню, и все туда же!
Молли решительно вскинула подбородок и крепко схватила Сиднея и Джейсона за локти. Увидев ее целеустремленный взгляд, у них не осталось сомнений в том, что им будет устроен допрос, разумеется, с пристрастием.
И без вариантов — они во всем сознаются.
***
— Так о чем ты хотела поговорить, Прюитт? — высокая темноволосая девушка задумчиво водила ладонью по висящим в ряд нарядным мантиям, выбирая какую надеть на бал. Вокруг нее прыгал шустрый старик с мерной лентой и образцами тканей в руках, а рядом, облокотившись спиной о стену и скрестив руки на груди, стояла Молли.
— С кем ты идешь на бал?
— А тебе-то что? — поинтересовалась Беллатрикс без всякого интереса в голосе.
— Да так... — Молли тоже напустила на себя скучающий вид. — Говорят, ты собираешься идти с Артуром Уизли.
— Правда? — Беллатрикс повернулась и внимательно посмотрела на нее. Лицо Молли не вызывало сомнений в ее честности, и Беллатрикс вновь отвернулась, лениво промолвив:
— Прюитт, над тобой пошутили. В мои планы не входит появляться на балах с говорящими рыжими гиббонами.
Смысл фразы не сразу дошел до Молли.
— Ты Артура называешь гиббоном? — уточнила она, постукивая пальцем по сгибу руки — верный признак того, что Молли начинает сердиться.
— Ну, если желаешь, вы обе — рыжие бестолковые макаки, — растягивая слова, сказала Беллатрикс и, сняв с вешалок одну из мантий, протянула ее старику. — Вот эту, только оттенок темнее.
— Очень хорошо, что ты с ним не идешь, — сказала Молли, и ее голос дрожал от ярости, нисколько не притворной, хотя все вроде шло по сценарию. — Потому что с ним иду
я. Он хотел пойти с Андромедой, пригласил ее, и она согласилась, но я подумала: с какой стати ему идти с ней? В конце концов, он
мой друг, и уж с кем он должен пойти на последний рождественский бал в Хогвартсе — последний сватовской бал, ну ты понимаешь, выгодные партии, многозначительные беседы, планы на будущее и тому подобное — так это со мной. Потом Глория Хепсис вдруг узнает, что Артур идет с тобой. У Глории, конечно, в голове каша, но я все-таки решила проверить. И у Артура прямо не спросишь, а Андромеда...
— Так, значит, Меда
хочет пойти на бал с Уизли? — перебив ее, с расстановкой спросила Беллатрикс.
— Да, хочет. И я собираюсь отговорить ее, потому что Артур идет
со мной, — челюсть Молли стала квадратной, а слова: «Артур идет со мной» доставляли странное удовольствие — непрошибаемое чувство собственности затрубило в рог самодовольства. А за собственность нужно бороться.
Беллатрикс хмыкнула, повернулась к ней, театрально разведя руками и отпихнув при этом старика, и ласково произнесла:
— Остынь, Прюитт. Уизли идет со мной.
Молли сузила глаза.
— Я приду с ним на бал, пройдусь перед Медой, потом стряхну где-нибудь, и ты сможешь его забрать, — великодушно добавила Беллатрикс.
— Вот как?
— Думаю, темно-зеленое платье и наши фамильные изумруды вполне мило будут смотреться на мне и составят приятный контраст с шевелюрой Уизли. Скажи ему, чтобы оделся поприличнее. Если, конечно, у него есть приличная одежда.
Молли молчала, ее грудь гневно вздымалась, уши словно заволокла ватная тишина, а в голове кто-то гулко бил в цирковой барабан.
— Вот этих черных кружев... да, широкие. Пуговицы... те, серебряные, что вы показывали мне в прошлый раз — давайте остановимся на них. Мантию подбейте бархатом — я не терплю холода. Что еще, Прюитт?
Молли не спешила с ответом. Наконец она очень спокойно спросила:
— Только позлить сестру?
— Что? — Беллатрикс смотрела на нее с недоумением.
— Артур нужен тебе, чтобы войти с ним в Большой зал, пройтись под ручку перед Андромедой, а потом бросить и идти веселиться?
— Точно, — равнодушно бросила Беллатрикс и отвернулась.
— Так вот, — Молли крепко ухватила ее за плечо и развернула к себе, — я знала, что ты так и решишь поступить: вы с Андромедой всю жизнь друг у друга игрушки отнимаете. Но знаешь что, Белла?
— Убери руки, Прюитт, — процедила Беллатрикс.
— Я не позволю тебе так поступать с Артуром. И с собой не позволю, — голос Молли звенел, и в его звучании любой чуткий слушатель мог различить свист летящего в лоб бладжера.
К сожалению, Беллатрикс не была таким чутким слушателем.
— Ой, Прюитт, неужели ты влюбилась в нашего Уизли? — проворковала Беллатрикс, скидывая руку Молли со своего плеча, отходя на шаг и выхватывая палочку.
— Артур. Идет. Со мной, — сейчас взглядом Молли можно было забивать гвозди.
— Нет, солнышко, со мной.
— Давай решим этот вопрос?
— С удовольствием, — казалось, Беллатрикс от души развлекалась происходящим.
А вот Молли было не до шуток.
Первые заклинания были простыми, но эффективными. За ними началось более изощренное колдовство — каждый старался удивить противника хитроумным заклинанием, а противник в свою очередь старался удивить хитроумным контрзаклинанием на это заклинание.
В качестве объекта был выбран старина Боб — несчастный владелец лавки. Разумеется, не друг в друга же швырять отвратные по свойствам заклинания, которые вредны для здоровья и красоты.
...Сложный Seboreaticus сменился еще более сложным Tremorus.
— И это все на что ты способна? — язвительно воскликнула Беллатрикс.
Бедный Боб спокойно сидел на табурете, и в его глазах светилась эфемерная покорность судьбе, какая бывает у взрослого мудрого кота, которого обряжает в чепчик хозяйский ребенок. Его лицо сейчас могло служить наглядным пособием для любого колдомедика, конечности были похожи на что угодно, но не на человеческие руки и ноги; он прибавил в весе по меньшей мере пятьдесят фунтов, и у него страшно зудела спина. Единственным относительным плюсом в новой внешности Боба стало то, что его лысина обросла дивными каштановыми кудрями до колен.
Молли, вся красная от гнева и более растрепанная, чем обычно, засучила рукава мантии и рявкнула:
— Конечно!
Боб вздохнул.
— Aliquem!
— Видишь? — спросила Молли чуть позже, указывая на Боба, сотрясавшегося от хохота вместе с табуретом. — Ты контрзаклинание не знаешь.
Белла небрежно взмахнула палочкой.
— Nonaliquem! Это просто, Прюитт, но ты верно решила, что круто, правда? Morbus ursina!
— О нет! — одновременно воскликнули Молли и Боб.
— У кого-нибудь есть часы? — невозмутимо осведомилась Беллатрикс.
— А что? — Боб не хотел верить в самое страшное. Молли с зачарованным ужасом наблюдала за ним.
— Тогда будем считать до шестидесяти, — бодро сказала Беллатрикс. — Через минуту заклинание начнет действовать.
— А-а! — Боб вскочил со стула и, странно приседая, помчался к двери в подсобное помещение. Каштановые волосы и только что приколдованная к ним борода развевались за ним.
— Чистая победа, — объявила Беллатрикс.
Молли надулась.
— Артур идет со мной!
— Да ради Мерлина, — отмахнулась Беллатрикс и невозмутимо начала перебирать выложенные на прилавке броши для мантии.
— О... что?
Через некоторое время Беллатрикс сочла нужным пояснить:
— Все же это последний стоящий бал. Не хотелось бы позориться в компании Уизли, даже если Андромеда сошла с ума и выбрала его в качестве кавалера. Можешь забирать его себе и злить мою сестрицу сама, — и Беллатрикс мило улыбнулась.
Молли несколько секунд смотрела на нее широко раскрытыми глазами, потом шумно выдохнула и выпрямилась.
— Значит, ты разрешаешь?
— Угу.
Лицо Молли окаменело.
— Артур почтет за великую честь, что ты ему
разрешила идти со мной. Наверное, он бы сам до этого никогда не додумался. Так бы и ходил туда-сюда по замку, как чертов теленок, пока бы ты ему
не разрешила. Правда, Белла, это
очень мило с твоей стороны, — закончила Молли с яростью.
Беллатрикс даже выронила брошь от изумления. Она не отрывала взгляда от Молли, когда та развернулась на каблуках и бросилась к выходу, и очнулась только после того, как колокольчик на двери ознаменовал, что Молли выбежала из лавки.
Пожав плечами, Беллатрикс выбросила это из головы и перешла к более насущному вопросу — к выбору туфель.
Глава 5Шел снег.
Он, искря обрывками сахарной ваты, равномерно и целеустремленно ложился на поле для квиддича, на зрительские трибуны, покрывая их идеально-ровным пушистым слоем холода, белоснежности и легкости. Далекий Запретный лес, нахохлившись, надел пушистую белую шубу, а Хогвартс упрямо продолжал форсить, прикрывая свою красную черепицу лишь легким белым плащом.
Семеро игроков летали на метлах над стадионом, а Молли, подперев рукой в пушистой варежке круглый подбородок, наблюдала за ними со зрительской трибуны.
Темнело, Мориссет и Грину удалось забить всего лишь три гола, и с такими успехами гриффиндорской команде точно не обыграть хаффлпаффцев в следующем мачте. Ну что ж, будет еще одна причина для печали…
— Привет.
Молли обернулась и увидела Артура.
— Могу я присесть?
Она кивнула, и Артур шумно упал на скамью рядом с ней.
— Думаешь, наши выиграют? — спросил он, вытягивая ноги под скамью следующего ряда.
— Без шансов, — угрюмо ответила Молли.
Некоторое время они молча смотрели на игроков.
— Снег красивый.
— Да.
Опять тишина.
— Молли, ты очень хорошая, — сказал Артур таким тоном, словно говорил о квоффле или скамье, на которой они сидели.
— Артур, ты тоже очень хороший.
Артур вздохнул. Молли тоже.
— Я могу тебя кое о чем спросить? — тихо сказал Артур.
Глаза Молли в подкрадывающихся сумерках странно вспыхнули, когда она повернулась к Артуру и кивнула.
— Я хотел спросить тебя... Вот как ты представляешь себе свою будущую жизнь? Свою семью?
Молли молчала, разглядывая его лицо.
— Я хочу большой дом, — произнесла она наконец. — Большой дом где-нибудь в селе. Оранжевые занавески на окнах и пузатый медный чайник. Дверь в кухню с двумя половинками, чтобы открыв верхнюю, впускать в дом солнечный свет и сов с почтой. Скрипучие половицы лестницы и грядки с морковкой.
— Камин с деревянной полкой, на которой в рядочек стоят колдографии детей. Большой обеденный стол и уютная желтая лампа над ним. Сад. И эти... интересные такие... тетя Хестер еще как-то приносила, говорила, у магглов они популярны...
— Кольца для занавесок, — вспомнила Молли.
— Точно. Кольца для полотенец. А еще бабушкин ковер в гостиной.
— На котором гномы играют в чехарду?
— Да.
— Он мне тоже нравится, и я хотела его видеть в гостиной
своего дома, — заявила Молли.
— Увы, я приметил его первым, — пожал плечами Артур.
Молли фыркнула.
— Ты знаешь... а ведь планы на будущее у нас примерно одинаковые, — продолжил Артур.
Молли бросила на него быстрый взгляд и промолчала.
— А кого... а с кем ты представляешь... то есть я хотел сказать... ну, кого ты видишь в качестве хозяина дома? Себастьян как-то... ну, не очень он вяжется с жизнью в деревне... Хотя, конечно... нет, Молли, я ничего такого не имею в виду! Вполне возможно, что он...
— Он не подходит, — перебила Молли. На ее лице расцвела широкая улыбка.
— Да?
— Совершенно.
Снова наступила тишина. Артур и Молли флегматично наблюдали за тренировкой. Игроки Гриффиндора по-прежнему носились в воздухе, теперь, правда, характер и смысл их полетов изменился — вся команда гонялась за вратарем, который умудрился не поймать
переданный из рук в руки квоффл.
— Молли! — в порыв вдохновения внезапно воскликнул Артур.
— А?
— Молли... знаешь... случилась такая странная штука, я сам в шоке уже несколько дней, и ты, наверное, тоже будешь... или не будешь... Вот происходят, к примеру, ураганы, землетрясения... магглы еще говорят «наблюдается мимическая активность»... и вот... я просто тут подумал... наверное, — неловко закончил он, чувствуя, что пора это сделать, а то слова, что комом встали у него в горле, по всей видимости, тянут жребий, кому из них первым выскочить, и этот жребий сплошь выпадает законченным словесным идиотам.
— Артур, так что случилось?
— Ты не поверишь...
— Поверю, — подбодрила его Молли.
Артур быстро взглянул на нее, набрал воздуха в грудь, снова посмотрел и шумно выдохнул:
— И вправду снег красивый.
Молли вздохнула.
Игроки гриффиндорской команды наконец поймали своего вратаря и теперь с воодушевлением старались засунуть его в крайнее левое кольцо...
— Молли...
— А?
— Молли, я не могу сказать... И не сказать не могу. Я уже говорил, что ты хорошая?
— Да.
— Так вот, Молли... Я не в том смысле говорил... не по-дружески, понимаешь? То есть, конечно, и по-дружески... ты хороший друг, но знаешь... В общем, я понял...
На покрасневших ушах Артура медленно таял снег, а его взгляд сквозь очки был вдохновенным и исполненным муки. Слова рвались из него, он не мог не объяснить ей того, что скопилось в сердце, так нечаянно и негаданно скопилось, но вот правильно все сделать... нужные слова не шли на ум, хоть плачь... Ух, пойти, что ли, отнять у кого-нибудь из этих растяп метлу и показать, как играют в квиддич?! Ну и что, что он не очень хорошо играет, даже совсем не играет, все лучше, чем вот так... и вообще нужно уйти, зачем он только...
— Молли, я люблю тебя.
Молли молчала, глядя на Артура во все глаза.
— Э-э... не по-дружески люблю. Я понял это. То есть и по-дружески тоже, но еще и... Молли, я хочу, чтобы у нас был общий дом с камином, дверью из двух половинок, лампой и ковром. Хочу, чтобы мы были вместе. Всегда были.
В лице Молли что-то медленно-медленно начало меняться. Оно разглаживалось, черты его смягчались; глаза заблестели лукаво и ярко, а в уголках рта заиграли лучики улыбки.
— Ты понял?
— Ну да, — Артур неловко потер шею, опустив взгляд. Таким смущенным он чувствовал себя в последний раз в возрасте семи лет, когда тетя Каллидора обнаружила его в леднике, уплетающим рождественский пудинг, предназначенный для гостей. — Вот я и говорю, что это как ураган, я сам не ожидал, что так получится и...
— Артур, ты оправдываешься?
— Нет, — твердо сказал Артур. В миг все ненужное, неважное, несущественное умчалось вглубь сознания, размахивая в панике руками, а главное, правильное, нужное уверенно вышло на передний план. — Я люблю тебя. Люблю, и все. Люблю, как ты улыбаешься, как заправляешь прядку за ушко, как зеваешь и сердишься. Люблю твои шутки и замечания, твои пальчики все в чернилах, люблю то, как ты смотришь на меня и то, как ты склоняешь голову набок, когда отвечаешь на уроке. Люблю твои учебники и перья, эти твои смешные мантии, люблю все до единого твои подарки. Люблю тебя.
Молли сидела, приоткрыв рот. Розовый румянец покрыл ее щеки, а хлопья снега на растрепанных рыжих волосах искрились, как мишура на мандаринах.
— Артур...
Артур наклонился и легко поцеловал ее в самую ямочку на щечке.
— Люблю, — шепнул он.
Вот оно. В сердце то солнечное, теплое, что пряталось глубоко-глубоко внутри, осмелело и расширилось в нем, заполняя собой без остатка. Оказывается, выражение «таять от нежности» подразумевает под собой не только кайфование с мокрыми ногами у камина...
...Игроки гриффиндорской команды врассыпную шарахнулись от вратаря, отобравшего у одного из загонщиков биту...
— Знаешь, — Молли густо покраснела, но говорила твердо, не сводя взгляда с Артура, — вот когда ты спросил о том, с кем я представляю свое будущее, мне на ум ни одна кандидатура не пришла. И я задумалась, почему так. Моя жизнь, такая, какой я хочу ее видеть: большая семья, дети, дом и сад... и нет рядом никакого принца. Зато всегда есть ты. Ты всегда рядом. Стоит мне закрыть глаза и начать мечтать: я вижу вместе со своими мечтами тебя, заботливого, такого привычного и такого хорошего. Семья, дом и ты. Есть повод задуматься над этим, правда? — она улыбнулась так, словно поцеловала Артура. — Артур, я думаю, со мной это тоже произошло. Ураган, землетрясение, что-то, чего я до сих пор не понимаю, чему удивляюсь, и что меня радует... Внутри просто что-то сжимается так крепко, что становится больно... и хочется кричать от счастья. Это стихийное бедствие, Артур. Я тебя люблю.
...Охотник с перепугу забросил квоффл в с пустые ворота, чем привел вратаря в еще большее бешенство...
— Правда? — Артур, не дожидаясь ответа, поцеловал Молли в кончик носа.
— Правда, — Молли подумала, что, верно, стук ее сердца слышен в Лондоне.
Артур, наклонившись еще ниже, легко коснулся ее губ, а Молли выдохнула и обхватила его шею руками, притягивая к себе в сумасшедшем, безудержном чувстве восторга и обожания.
Они целовались и целовались, их шарфы и очки Артура — все сместилось куда-то вбок и безумно мешало, но поправлять и отвлекаться от поцелуя... да кто об этом думает? Они растворялись друг в друге, в нежности и счастье.
Снег пошел сильнее, он щедро осыпал Артура и Молли, словно небо подготовило целый ворох праздничных конфетти и только ждало момента, когда уже можно будет вывалить его влюбленным на голову.
Из-за него и из-за прочно обосновавшихся сумерек игроки больше не могли хотя бы с однопроцентной вероятностью попадания швырять друг в друга квоффл. Да и гоняться друг за другом наскучило. Почти идеальным клином во главе с вратарем по прозвищу Август-Руки-Кольца они полетели в раздевалки.
И Артур и Молли продолжали целоваться, лишь иногда прерываясь, чтобы спросить: «Где ты раньше был?», «А ты где была?», обменяться взглядом, счастья из которого хватило бы на население какой-нибудь густонаселенной страны, и целоваться снова.
А вечер кануна Рождества неумолимо растекался по лесу, по горам и по Хогвартсу, постепенно наливаясь ночной, всегда волшебной в Рождество, тьмой. Снег заменил собой звезды, сияя, в отличие от них, тепло и нежно. Он сиял для Артура и Молли, которые просидели на зрительской трибуне так долго, что если бы не веселое, согревающее пламя в банке, наколдованное Артуром, махровые шарфы, связанные Молли, и теплые мантии на подкладке, следующий, праздничный день они бы встретили с простудой. Впрочем, вряд ли это их могло напугать. Как и то, что в столь позднее время запрещено находиться за пределами спален. У них было первое свидание, и им совершенно ни до чего и ни до кого не было дела.
Жизнь каждого бежит, торопится и очень не любит оглядываться назад. Пустое кажется значимым, важное — пустым, и все было бы довольно скучно, если бы на мощенной добротной брусчаткой Дороге Жизни не попадались иногда драгоценные камни, называемые Чудесами. Так вышло, что большинство людей находят чудеса-драгоценности на станции «Рождество» (возможно, дело в том, что люди заранее закапывают клад на этой станции, чтобы потом радостно предвкушать его нахождение). Драгоценности попадаются, чудеса случаются.
И совсем неважно, что порой это чудо всегда был с тобой: ровно шагало с тобой по Дороге Жизни, поддерживая тебя в Пути.
Неважно.
Все равно это рождественское чудо.
__________________________
— Я вернулась в спальню в четыре часа утра...
— Где же ты была всю ночь? — Билл изумленно смотрел на мать.
Миссис Уизли улыбнулась.
— Мы с отцом гуляли...
«Гарри Поттер и Кубок Огня», с. 558
