Глава 1Название: «Маггловские сказки»
Автор: rose_rose
Герои: Мародеры, семейство Тонкс
Категория: джен
Рейтинг: G
Жанр: общий
Размер: мини
Саммари: са-а-амое-самое первое знакомство Люпина и Тонкс (чем черт не шутит, а вдруг так и было?)
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг, я только взяла поиграть
Маггловские сказки
(история №1)
Июньский день в Лондоне. Время как раз между ланчем и обедом, поэтому посетителей в «Дырявом котле» немного. Обстановку оживляет только компания из четырех молодых людей, очень разных, но чем-то неуловимо похожих друг на друга.
– Давайте еще раз – за наш выпускной! – кружки со сливочным пивом сталкиваются над столом.
– А что, мои дипломированные друзья, не уйти ли нам в небольшой холостяцкий загул? Со школой покончено, в Орден мы официально еще не приняты… Имеем мы право на свою законную порцию свободы или нет? – покачиваясь на стуле, говорит высокий черноволосый красавец с ниспадающей на лоб челкой. Стул при этом опасно балансирует на двух ножках. Но балансирует. Проходящая мимо официантка кидает на него восхищенный взгляд, и он успевает заметить и сверкнуть зубами в улыбке. При этом внимание его по-прежнему приковано к друзьям. – Ну, так что, Сохатый, Лунатик… Хвост?
– Только без фанатизма, – улыбается худой юноша с каштановыми волосами. Несмотря на улыбку, выглядит он бледным и нездоровым.
– Загул! Класс! – восклицает еще один, маленький, пухлощекий и светловолосый, с широко распахнутыми честными-пречестными глазами.
– Даешь загул. Но не сегодня, – подытоживает четвертый, высокий и спортивный, в очках и с взъерошенной шевелюрой. – Мы с Лили идем в театр.
– Блин, Джеймс! Не хочу тебя обижать, но ты уже достал со своей Эванс! …Да успокойся ты, – останавливает красавчик своего друга, явно готового вступиться за некую Эванс. – Она классная девчонка, я слова против нее не скажу, но сколько можно уже ворковать, как голубки? С тех пор, как ты стал с ней гулять, от тебя толку в компании, как вон от… – Он делает движение головой, будто собирается кивнуть в сторону своего маленького и пухлощекого товарища, но передумывает и выбирает более нейтральный вариант. – Как вон от стула этого. И куда, ты сказал, вы с ней идете?
– В те-атр. Лили говорит, что у магглов каждый культурный человек ходит в театр, – произносит Джеймс, он же Сохатый, с таким апломбом, что худой и бледный юноша усмехается и давится глотком сливочного пива, вслед за ним фыркают двое остальных, и вот уже полупустой зал «Дырявого котла» оглашает дружное ржание четырех молодых глоток.
– Ты этой ценной информацией с мистером Уизли поделись , – взвизгивает пухлощекий, и, в восторге от собственной шутки, пытается откинуться на стуле под тем же углом, что и красавчик. Ножки стула проскальзывают по каменному полу, и над столом взвиваются ботинки незадачливого паренька. Чуть было стихший хохот раздается таким взрывом, что из задней комнаты выглядывает хозяин «Котла» с явным намерением призвать молодежь к порядку, сдвигает брови, но оценивает обстановку и ретируется.
– А нам не надо ни театра, ни цирка, у нас Петтигрю есть! – ржет красавчик. Худой и бледный юноша протягивает товарищу руку, помогая ему подняться, Джеймс взмахом палочки ставит на место стул.
Петтигрю краснеет до ушей, но смеется вместе с остальными. Некоторое время уходит на то, чтобы все успокоились.
– Короче, с Сохатым все ясно. Сволочь ты все-таки, Джеймс. Вон, Рем опять весь кислый и с лица зеленый, ему бы развеяться в компании боевых товарищей. Кстати, Лунатик, ты чего такой побитый? Опять, что ли, по… – говорящий ловит взгляд товарища, косится на проходящую официантку и на мгновение осекается, – …недельник на носу?
– Угу, он самый. Через два дня.
– Что-то понедельники нынче часты. Ладно, выше нос, скоро пройдет, – красавчик хлопает Рема – Лунатика – по плечу.
– Ну я ж не знал! Мы ж не собирались сегодня! Сходите куда-нибудь без меня! – Джеймс смотрит на товарищей круглыми глазами, а в голосе звучат совершенно мальчишеские, умоляющие нотки.
– Нет, блин, мы без тебя удавимся от горя! Все втроем! Петтигрю будет первым. Иди уже, Эванс заждалась. Передай ей, что мы ее никогда не простим.
– Не разнесите «Котел», я еще хочу здесь выпить!
Джеймс вскакивает с совершенно счастливой улыбкой и уносится чуть ли не вприпрыжку, а вслед ему летит смех и улюлюканье оставшихся.
– Так, Сохатый свалил, возложив на меня почетную роль массовика-затейника. Рем, мне категорически не нравится твоя физиономия, так что одного тебя мы сегодня не оставим. Хвост, есть идеи, чем заняться?
Пухлощекий честно морщит лоб, но красавчика осеняет первым.
– Слу-у-ушайте! Я знаю, что нужно одному молодому об… алдую, которому очень повезло с друзьями. По крайней мере, с одним другом – точно. Достопочтенный мистер Лунатик, я имею честь пригласить вас на семейный обед с представителями благородного семейства Блэков. Вас, достопочтенный мистер Червехвост, тоже.
Произнеся приглашение так торжественно, будто находится при дворе английской королевы, красавчик встает и отвешивает церемонный поклон, потом смотрит на приоткрывшиеся рты и изумленные лица своих друзей и начинает смеяться.
– Бродяга, ты здоров? Я раньше не замечал, чтобы на тебя луна тоже действовала, – говорит Рем.
– Ты что, помирился с миссис Блэк? Но как же… – начинает и осекается Пит.
– Хвост, окстись. Я по-прежнему отрезанный ломоть, отсеченная ветвь, паршивая овца и все такое прочее… если как-нибудь встретишься с моей родительницей и осмелишься у нее спросить, она тебе расскажет, кто я такой. Так что пригласить я вас могу только к еще одному выродку из рода Блэков – к моей кузине Андромеде. Она уже сто раз меня звала и говорила, чтобы я приводил с собой своих друзей.
– Но, Сириус – что, прямо сейчас? Она ведь нас не ждет.
– Да не парься, Рем. Энди – она классная! Совсем не такая, как ее сестры. Даже не знаю, как такой нормальный человек получился в нашей семейке. С ней можно без церемоний. И Тед тоже – я уж не знаю, почему она на него запала… все-таки она красавица, а он… но, если с ним сойтись, парень он что надо! Кстати, посмотрите на мою племянницу – чувствую, она в Хогвартсе всем задаст жару, когда подрастет. Имечко у нее, конечно… тут Энди отмочила, ничего не скажешь… Это ж надо додуматься – назвать ребенка Нимфадорой! Я представляю, что было бы, если бы к нам с класс пришла девчонка по имени Нимфадо-о-ора. Ладно, когда Дора в Хогвартс соберется, я ее научу паре приемчиков… Короче, пойдемте, осчастливим Тонксов своей компанией!
* * *
Сказать, что Андромеда Тонкс была счастлива, когда в обычный летний день за полчаса до обеда у нее на пороге совершенно неожиданно аппарировало трое голодных молодых людей, двоих из которых она помнила только как сопливых второкурсников – приятелей ее маленького кузена, было бы преувеличением. Но Андромеда Тонкс действительно была классной – во всех тех смыслах, которые может вкладывать в это слово восемнадцатилетний брат, говоря о своей старшей сестре. Она не слушала Селестину Уорбек, по которой сходила с ума большая часть ее ровесниц, зато ходила с мужем на маггловские рок-концерты групп с невообразимыми названиями – кто там ей нравился, Sex Pistols? Тед как-то поставил пластинку при Сириусе – музыка была просто улет, во магглы дают! Еще Андромеда красила пряди волос над висками то в красный, то в синий цвет. И просила научить ее ездить на мотоцикле! А главное, пять лет назад Андромеда – вопреки уговорам, упрекам и угрозам всей своей родни – вышла замуж за добродушного магглорожденного здоровяка по имени Тед Тонкс. Впервые заронив в голову Сириуса мысль, что благородное семейство Блэков можно просто послать к черту.
– Привет тебе, позор дома Блэков, – Сириус сделал вид, будто хочет поцеловать кузине руку.
– И тебе привет, позор дома Блэков! – Андромеда взъерошила волосы на его склоненной макушке. – Сто лет тебя не видела, пропащая ты душа. А это, если не ошибаюсь, Рем Люпин и Пит Петтигрю? Черт, ребята, когда я видела вас в последний раз, вы были на втором курсе и учились трансфигурировать сахарницы в ежей. Кстати, где ваш четвертый? Джеймс, так ведь?
– Джеймс временно потерян для общества, у него обострение болезни под названием «Лили Эванс».
– Голодные?
– Еще как! Родители Джеймса уехали на Лазурный берег, родители Пита нас не одобряют, а «Котел» и тамошняя стряпня мне лично уже осточертели.
– Скоро будем обедать. Тед! – крикнула Андромеда в глубину дома. – К нам пришел Сириус с друзьями. Ребята, проходите, располагайтесь, будьте как дома. Я на кухню. Тед и Нимфадора не дадут вам скучать.
И скучать гостям действительно не дали. Не успели они войти в гостиную, а хозяин дома произнести: «Акцио, сливочное пиво!», – как из прихожей раздался боевой клич, а мгновением позже Сириус получил мощный удар под левое колено, потерял равновесие и упал на четвереньки. «Я тебя победила!» – оглушительно заверещали ему в ухо еще две секунды спустя, уже сидя у него на загривке и колотя пятками по бокам.
– Здравствуй, племянница, – простонал счастливый дядя. – Снимите ее с меня, кто-нибудь!
– Дора, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не врезалась в людей! Будешь так делать, придется отобрать у тебя метлу! – Тед Тонкс уже собирался было взять дочь на руки, как вдруг ее внимание привлек новый объект, и бока Сириуса были спасены. Зато под угрозой оказался рассудок Рема: только что верхом на его друге сидел чертенок с гребнем черных волос дыбом (похлеще, чем у Джеймса), и вдруг на его глазах этот чертенок превратился в ангелочка с длинными розовыми волосами и огромными-преогромными синими-синими глазами, которые, казалось – да нет, в том-то и дело, что не казалось! – увеличивались по мере того, как ангелочек к нему приближался.
– Ты кто? – спросил ангелочек, совершенно не смущаясь.
– Меня зовут Рем. Я друг твоего дяди.
– Пойдем играть. Мне нужен волк.
– Э-э-э…
– Ты знаешь сказку про волка? – ангелочек был очень требователен и настойчив. И теребил ошалевшего юношу за руку.
– Э-э-э…
– Пошли. Ты будешь моим волком. Моим собственным волком.
– Э-э-э… – Рем уже осознавал, что выглядит как болван, но прийти в себя не мог. То, что ангелочек начинал разочаровываться, и волосы его сменили цвет на ярко-синий и встопорщились, делу не помогало.
– Великий Мерлин, да она вас уже успела замучить! – из кухни подоспело спасение в лице Энди Тонкс. – Это она снова про волка? Вы не поверите, какие сказки ей рассказывает Тед. У него такая старая книга с безумными маггловскими сказками.
– Между прочим, твой муж вырос на маггловских сказках, – проворчал Тед.
Андромеда засмеялась, подходя к мужу и обнимая его за талию.
– Да, и получилось неплохо. Но все равно – я ничего страннее этих сказок в жизни не слышала. Про волка, например, – Нимфадора ее почему-то ужасно полюбила, а я даже не могу понять, в чем там смысл. И самое главное: в этих маггловских сказках везде говорящие животные. Нет, ну вы можете себе представить? Не анимаги, не оборотни, не волшебные твари, а просто говорящие животные. Волки, лисы, зайцы. Тед, расскажи им эту, про волка. «Красная шапочка», да?
– Пошли играть! – ангелочек смотрел на Рема снизу вверх огромными глазами, только глаза теперь были зелеными, а в чертах лица что-то неуловимо изменилось.
– Пошли, – покорно согласился Рем, завороженно следя за переменами.
– Я… люблю детей… – чуть сконфуженно улыбнулся он, прежде чем ангелочек за руку утащил его из комнаты.
– Она метаморф. И пока не умеет управлять изменениями, – запоздало крикнула вдогонку Энди.
* * *
Поздний вечер. Гости давно разошлись. Над кроваткой Доры Тонкс горит ночник. Тед сидит рядом и читает очередную из «маггловских сказок». Андромеда присмостилась на полу рядом, прислонившись к коленям мужа. Она смотрит на дочку, волосы которой в полусне приобрели свой естественный русый оттенок, и чувствует абсолютное умиротворение. Кажется, она даже перестала следить за фабулой загадочной маггловской сказки.
– И они жили долго и счастливо и умерли в один день…
Со стороны подушки доносится долгий вздох. У малышки слипаются глаза, но любопытство все-таки пересиливает.
– Папа, а почему «умерли в один день»?
– Ну, потому что… – начинает подбирать слова Тед.
– Потому что когда любишь кого-то очень-очень сильно, не можешь без него жить, – заканчивает Андромеда и чувствует, что Тед сжимает ее руку. Переводит взгляд на дочь и успевает увидеть, как веки девочки медленно смыкаются.
Дора засыпает крепким сном.
Глава 2Название: "Не обижай ее"
Автор: rose_rose
Жанр: гет
Рейтинг: PG-13
Пейринг: РЛ/НТ
Размер: мини
Жанр: драма
Саммари: про то, как развивались отношения Тонкс и Люпина; время действия - пятая и шестая книга.
Дисклеймер: все не мое, мне только рядом постоять.
"Не обижай ее"
(история №2)
Это было одно из первых заданий Ордена Феникса, на которое они отправились вместе, и пошло оно как нельзя хуже. Они опоздали.
Люпин сразу понял, что они найдут внутри. Он помнил такие дома еще со времен первой войны, первого Ордена Феникса. Как и Кингсли. Наверное, в глубине души знала и Тонкс, но что такое знание, почерпнутое на занятиях в школе авроров?
Теперь он уже и не вспомнит, как звали ту семью. Волшебница, муж-маггл. И ребенок, да.
И ребенок.
И, разумеется, ни следа Пожирателей.
Когда они в гробовом молчании вышли наружу, Кингсли сказал, что останется на месте, потому что надо уведомить официальные органы, теперь это работа для них. А Люпину и Тонкс лучше вернуться на площадь Гриммо.
Вообще, наверное, сказал он это потому, что увидел, как выглядит Тонкс. И Люпин потом долго корил себя за то, что не заметил этого сам.
Едва они вошли в прихожую, где их встретил Сириус… и слава Мерлину, что в тот вечер в доме на площади Гриммо был только Сириус! Едва они вошли в прихожую, как Тонкс издала какой-то маловразумительный звук – не то всхлип, не то смешок – и начала сползать по стене, зажимая себе рот рукой.
- На кухню, живо! И тихо! – скомандовал Сириус.
«Тихо» - это было важно. Потому что вот только общения с мадам Вальбургой им – и особенно Тонкс – сейчас не хватало для полного счастья.
Раздумывать было некогда: Люпину пришлось обхватить Тонкс за талию и, на всякий случай прижимая к ее рту свою руку поверх ее, практически отнести на спасительную кухню. Сириус прошествовал следом и кинул Маффлиато, потому что для пробуждения к жизни покойной, но неупокоенной миссис Блэк было достаточно любого громкого звука в пределах дома, а то, что громкие звуки будут, они уже поняли.
И если вы думаете, что во всем этом была какая-то романтика, то вот что: романтики не было ни на грош.
Первым делом Тонкс согнулась пополам, и ее вырвало в раковину, потом она упала на пол и зашлась в беззвучной, но неудержимой истерике.
- Так хреново? – одними губами спросил Сириус.
- Трое, один ребенок, - так же, одними губами, ответил Ремус.
Вливая Тонкс в горло огневиски прямо из бутылки, они выяснили, что трупы она видела впервые – вообще впервые. А в том доме… в общем, Пожиратели постарались.
На то, чтобы привести ее в норму, ушел весь запас находившегося в доме спиртного, поэтому подробностей Люпин уже не… Впрочем, неправда. Помнил он, несмотря на количество выпитого, прекрасно. Они сидели втроем на полу в кухне, передавая друг другу бутылку, и говорили о войне – о той, давней, что прошла, и о той, которая только начинается, и о безмятежном прошлом, о Хогвартсе и даже о квиддиче, и Сириус прочитал сочиненные еще в прошлую войну чудовищно неприличные стихи про Пожирателей смерти, так что Тонкс заржала в голос; на шум, вопреки Маффлиато, аппарировал Кричер и удалился только после того, как Сириус послал его совершенно нецензурно. И в какой-то момент Сириус посмотрел на них особенно внимательно и совершенно трезвым голосом сказал, что идет спать, хотя кто и когда видел Бродягу, уходящего от полупустой бутылки огневиски, даже если она третья по счету? Тем не менее, он ушел, а они с Тонкс остались сидеть на кухне, и она снова плакала и говорила, как боится за родителей, особенно за отца, а он рассказывал про то, как остался без Джеймса и – на долгие годы – без Сириуса и как хреново быть постоянным изгоем, хотя слава Мерлину, что ему хотя бы нечего терять… Потом опустела третья литровая бутыль, и в окнах забрежжил рассвет, а глаза наконец начали слипаться, и он отвел Тонкс на диван в гостиную, а сам кое-как добрел до своей комнаты. Потом, уже почти к обеду, пришли Артур и Молли, Молли посмотрела на пустые бутылки, втянула носом воздух и уже открыла было рот, чтобы высказать все, что думает об их времяпрепровождении, но появившийся бесшумно Бродяга тронул ее за локоть и сказал буквально пару фраз, после которых Молли ушла на кухню делать чай, и сквозь шум воды до них донеслись оттуда звуки, подозрительно похожие на всхлипы.
Тонкс проснулась и исчезла раньше, чем он встал, оставила только записку: «Сириус, Ремус, спасибо. Я больше так не буду». А Бродяга посмотрел на него непривычно серьезно и сказал с какими-то незнакомыми интонациями:
- Слышь, Лунатик… Она моя племянница, между прочим. Ты это… не обижай ее.
- Ты сдурел, что ли, Бродяга?
- Не прикидывайся дебилом, - заявил Сириус в своей обычной манере и хлопнул его по плечу.
…А он, разумеется, и не думал прикидываться, и кто его знает, что Бродяге взбрело тогда в голову…
* * *
Перед Аластором Муди стоит нелегкая задача.
Того, что его любимица Нимфадора Тонкс с некоторых пор стала в два раза более неуклюжей, чем обычно, не заметить невозможно. Есть и другие симптомы: например, нездоровый блеск в глазах и постоянно меняющиеся цвет и длина волос с уклоном во все большую экстравагантность. Когда Муди установил связь между экстравагантностью причесок, обострениями неуклюжести и выполнением заданий Ордена Феникса в определенной компании, все встало на свои места. Собственно, ситуация не по его части, но, в конце концов, это уже просто опасно: предметы летают по офису аврората без всякой магии, кофе проливается на важные бумаги, а последней каплей стало опрокидывание чернильницы прямо ему на голову. С этим надо что-то делать.
Юлить Муди не привык. Объект был приглашен для решительного разговора в отдельный кабинет в «Дырявом котле».
- Давай выпьем.
Если прислуга «Дырявого котла» льстила себе надеждой, что Муди закажет выпивку у них, то ее ждало разочарование. Никаких напитков из рук незнакомых (или плохо знакомых, или хорошо знакомых, но недостаточно проверенных) людей он не принимает. Настоящий Муди почти так же неразлучен с фляжкой огневиски, как некогда Муди поддельный с фляжкой оборотного зелья.
«Интересно, а фляжка одна и та же? – думает Люпин. – А еще более интересна причина, по которой Муди так… хм, волнуется? Грозный Глаз волнуется?»
- Тут это… Тонкс хотела работать с тобой в паре.
- Как скажешь. Почему бы и нет. Тонкс – хороший аврор.
- Хороший аврор… хороший… Да она… - Муди поднимается и начинает ковылять вокруг стола, тяжело хромая и размахивая фляжкой с огневиски. – Да ты бы знал, как она маскируется! Хотя ты ведь знаешь, да… Я как ее на экзаменах увидел, сразу понял – эта девчонка всех за пояс заткнет. А смелая! Да от них всех вместе взятых толку меньше, чем от нее. Ну, Шэклболт еще ничего, нормальный парень… а так… измельчал аврор. Всех лучших перебили, тогда еще… молодежь не та… - Муди мрачнеет, и Рему уже начинает казаться, что продолжения не последует. Неужели Грозный Глаз хотел с ним встретиться, чтобы посетовать на современную молодежь?
- Да, а ты как… все один живешь? – внезапно очнувшись от раздумий, спрашивает Муди. От подобного интереса к его жилищным условиям брови Рема начинают ползти вверх.
- А ты как думаешь? С командой «Пушки Педдл»?
- Холостякуешь? Никогда не думал завести семью? Жену там…
- Щенков? – подсказывает Рем, и рот его перекашивает совершенно несвойственная ему саркастическая усмешка. Муди пасует.
- Ну, ладно, ладно, не ершись… не мое дело, конечно. Хотя, по-моему… Вот подожди, война скоро кончится – все будет по-другому!
«Будет. Но не для меня», - хочет сказать Рем, но не говорит ничего. Зачем? Они молча выпивают, и к Муди частично возвращается уверенность.
- Завтра тебе дежурить с Нимфадорой.
Пауза.
- Угу.
- Слышь, парень. Оборотень – не оборотень… Она мне как дочь. Так вот - чтоб мне не обижал ее! – задушевно рычит Муди, сверля собеседника магическим глазом. – Понял?
- Нет, - честно отвечает Рем, глядя прямо в магический глаз. Немножко слишком честно. Са-а-амую-самую капельку. Лицо Муди багровеет.
- Ну и дурак! – орет он и грохает кулаком по столу так, что все в комнате подпрыгивает. Кажется, то, что его усилия в несвойственном ему амплуа не были оценены по достоинству, задевает Аластора не на шутку. – Все, за работу! Не Орден, а черт знает что! Детский сад! Нянчиться тут с вами еще!
И уходит, с грохотом захлопнув за собой дверь. Вот и весь разговор, значит.
- Идиот… осел упрямый… - бормочет Муди, спускаясь по лестнице «Дырявого котла». – Война проклятая, все наперекосяк…
Рем остается сидеть за столом в глубокой задумчивости.
* * *
Нет, определенно, приходить сегодня в Нору на ужин ему не следовало. По крайней мере, так рано. На пороге он сталкивается с Тонкс, по лицу которой можно предположить, что она только что плакала.
- Привет, Ремус, - говорит она, отступая в тень и сбивая с вешалки шляпу Артура.
- А ты разве не остаешься на ужин?
- Нет, я… мне надо идти, - быстро говорит она.
Перед тем как она исчезает, он успевает перехватить ее взгляд и от этого взгляда, от вида ее осунувшегося лица чувствует, как в нем что-то обрывается и хочется бежать, бежать подальше и спрятаться на краю света, где его никто никогда не найдет. Но пути к бегству – во всяком случае, немедленному - отрезаны: Молли уже зовет на кухню.
- Будешь чай? Или что-нибудь другое?
Очень хочется сказать «огневиски» или хотя бы «бренди», но он деликатно выбирает чай.
Пока чайная ложечка выплясывает над чайником сложный танец, отмеряя нужное количество заварки, Молли успевает изгнать из кухни Удлинитель ушей, запущенный близнецами (кажется, у них это уже стало рефлексом), запечатать дверь закрывающим заклятьем и наложить Маффлиато. Ничего хорошего это не предвещает.
Он делает попытку ее отвлечь.
- От Гарри никаких вестей не было в последнее время?
Куда там! Проще остановить Хогвартс-экспресс.
- Ремус, я говорила с Тонкс, - произносит она обвиняющим тоном.
Пауза. Ремус сосредоточенно разглядывает трещины в столешнице.
- Она в ужасном состоянии. У нее даже не получается метаморфировать.
- Молли, я…
- Ты ведешь себя глупо.
Очень-очень спокойным тоном он начинает объяснять. Он говорит чрезвычайно логичные и разумные вещи. Про то, что Тонкс молода и у нее это скоро пройдет. Про то, что так лучше для всех. Что он никогда не сможет дать ей того, что ей нужно. Что общаться с ним небезопасно. Что он беден и у них слишком большая разница в возрасте. Что Молли не пожелала бы такой судьбы для собственной дочери. Что родители Тонкс никогда его не примут. Что, в конце концов, это ему решать и бесполезно пытаться его переубедить. Что он привык жить один, живет так уже двадцать лет и намерен продолжать и дальше. Что он изгой и отброс общества и бессмысленно пытаться закрывать на это глаза. Что пусть его, в конце концов, все оставят в покое и не лезут не в свое дело, потому что это никого не касается, Мерлин их всех побери…
Какая-то часть его сознания замечает, что он больше не говорит, а кричит, кричит и размахивает руками, будто истеричный подросток, - он, тридцатисемилетний мужчина, всегда славившийся выдержкой, опытный боец с Темными силами и в недавнем прошлом преподаватель Хогвартса. Но остановиться он уже не может, слова рвутся из него, будто чужая, темная сущность во время трансформации, и осекается он только тогда, когда чувствует прикосновение руки к своей макушке.
Молли, перед которой втайне трепещет весь Орден Феникса, - Неудержимая Молли, как они прозвали ее между собой, единственный человек, которому когда-либо удавалось перекричать портрет миссис Блэк, - молчит, что случается с ней очень редко. Молчит и гладит его по голове. Потом ставит перед ним чашку чая и тихо произносит:
- Ремус, я все понимаю. Но… ты бы не обижал ее, а?
…Великий Мерлин, да что они все, сговорились, что ли?…
* * *
Промозглый зимний день в промозглом зимнем Лондоне. Два дня до Рождества.
Окна маленькой квартирки выходят на Диагон-аллею. В прежнее время там по вечерам всегда гулял народ, витрины магазинов и кафе горели огнями, а перед Рождеством вообще было многолюдно до позднего вечера. Сейчас прохожих почти нет, а добрая треть заведений заколочены. Люпин задумчиво созерцает этот пейзаж из окна, когда его раздумья прерывает стучащая в окно сова. При виде нее он вздрагивает и, кажется, в течение нескольких секунд колеблется, открывать ей или нет. Потом вздыхает, впускает птицу и отвязывает от ее лапки письмо.
У него в руках обычная рождественская открытка. На ней изображен смешной снеговик, который машет руками-веточками и подпрыгивает. На обороте написано:
Дорогой Ремус,
с Рождеством.
Больше всего на свете я бы хотела встретить его с тобой.
Пожалуйста, береги себя.
Тонкс
И клякса. Это так на нее похоже – клякса. Кажется, именно она делает открытку особенно живой и трогательной.
- Ответа не будет, - говорит он сове. Она смотрит на него осуждающим взглядом и перед тем, как улететь, коротко ухает. Он уверен, что только что слышал, как ему на совином языке сказали: «Не обижай ее!»
Рем наливает себе два стакана: один – с аконитовым зельем, которое прислал Снейп, другой – с огневиски. Берет их в руки.
- Не обижай ее, - говорит он стакану с зельем.
- Не обижай ее, - повторяет он стакану с огневиски.
Чокается ими и выпивает по очереди.
Потом накладывает на комнату Маффлиато – что-то подсказывает, что так будет лучше. И начинает ждать, когда выйдет луна.
Вообще-то под действием аконитового зелья оборотень в полнолуние превращается в обычного волка, и, как при любом анимагическом превращении, до утра в нем притупляются все человеческие свойства – все мысли, все воспоминания, все эмоции. Вообще-то так.
Только в этот раз волку почему-то неспокойно. Нет, он не может до конца осознать почему - ведь он все-таки волк, хоть и человек. Но какое-то острое и томительное чувство поднимается в его груди, и он обращает морду к луне, и воет, воет отчаянно и тоскливо. И почему-то ему кажется, что луна сегодня увенчана короной непослушных розовых локонов.
Хотя разве волки различают розовый цвет?
Глава 3Название: "Последняя передышка"
Автор: rose_rose
Жанр: гет
Рейтинг: G
Пейринг: РЛ/НТ
Размер: мини
Жанр: флафф
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг, я только взяла поиграть
Саммари: из канона мы знаем, что свадьба Люпина и Тонкс прошла очень тихо, но разве может быть настоящее "тихо", когда твои друзья и боевые товарищи – Орден Феникса?
Последняя передышка
(история №3, флафф)
– А теперь запомни, Андромеда Тонкс, у тебя есть выбор: либо ты завтра приходишь в церковь сама, либо я тащу тебя туда за шкирку. Но в любом случае в 10 часов ты будешь там, счастливая до чертиков, как и положено матери невесты! И если для этого мне придется наложить на тебя Империус, клянусь Мерлином, я это сделаю!
– Я не позволю разговаривать с моей женой в таком тоне, – вскипает Тед, но Андромеда останавливает его мановением руки. Именно «мановением» – другого слова и не подберешь.
– Мне кажется, вы сказали достаточно, мистер Муди. Не смею вас больше задерживать.
Сложенные на коленях аристократические руки, безупречная осанка и абсолютно непроницаемое лицо. Сейчас она как две капли воды похожа на свою чокнутую сестрицу Лестранж, не к ночи будь помянута. Как там она его отбрила двумя минутами раньше? «Нимфадора давно совершеннолетняя и может делать все, что ей угодно. Разумеется, она всегда останется нашей дочерью. Но поддерживать такое безумие, как брак с оборотнем, я не стану». И все это с таким видом, будто он побираться к ней пришел. Чертова семейка азкабанских аристократов! Да не на того напали. Чтоб кто-то испортил его Нимфадоре день свадьбы?!
– Я тебе обещал! – рычит он на прощание, устремляя на Андромеду свой магический глаз. Входит в камин и, прежде чем исчезнуть, произносит: «В Нору!»
– Дромеда… – начинает было Тед, но жена с тем же непроницаемым выражением лица выплывает из комнаты, и он решает, что сейчас ее лучше не трогать.
* * *
Андромеда Тонкс готовит ужин. Послушные приказам ее палочки, картофелины одна за другой взлетают навстречу ножу и, очищенные, падают в кастрюлю. Одновременно в раковине моются тарелки, в маленькой кастрюльке на плите томится соус, а в духовке сама собой переворачивается курица. Андромеда полностью поглощена своими кухонными манипуляциями – хозяйственные хлопоты всегда ее успокаивали.
– Дромеда, он прав, – внезапно объявляет появившийся на пороге кухни Тед.
– О чем ты, дорогой? – Андромеде не сразу удается отвлечься от своих раздумий и вникнуть в то, что говорит муж.
– Мы должны завтра пойти на свадьбу. Ты – должна.
– Тед, мы это уже обсудили.
– Дромеда, послушай, – Тед подходит сзади, обнимает ее за плечи. – Это наша дочь, и для нее важно, чтобы мы пришли.
– А для меня важно, чтобы она не выходила за оборотня!
– Я бы тоже предпочел, чтобы она вышла за кого-нибудь другого. Но она любит его, и с этим ничего не поделаешь.
Андромеда сжимает губы и упрямо молчит.
– Вспомни нашу свадьбу. Неужели ты хочешь поступить так же с собственной дочерью?
Палочка в руках Андромеды вздрагивает, и картошка рассыпается по столу.
– Это другое! Это нельзя сравнивать! Мы не отказываемся от нее, мы всегда ее при…
– Это то же самое, – твердо говорит Тед. – Помнишь, как ты задержала церемонию на полчаса только потому, что надеялась, что кто-нибудь из твоей семьи все-таки придет? Придут не потому, что одобряют твой выбор, а просто потому, что любят тебя?
Да, она помнит. Помнит, как будто это было вчера, – маленькую церковь, где они венчались, и себя в свадебном платье, и жгучую надежду, с которой смотрела в окно, надеясь, что вот сейчас, сейчас они появятся – мама, папа, Белла и Цисси. Потому что как бы она с ними ни ссорилась, как бы они на нее ни сердились – ведь это же она, их дочка, их сестра, это же ее свадьба…
Они не появились. Появилась мамина сова с вопиллером, жуткий вой которого, кажется, проник даже в самые отдаленные уголки старой церкви: «Ты опозорила древнейший и благороднейший дом Блэков, выйдя замуж за грязнокровку! Семья отрекается от тебя! Отныне ты нам никто! Будь проклята ты, твой брак и все твое недостойное отродье!»
Она стояла, бледная и дрожащая, в ужасе глядя на красный конверт в своих руках, и чувствовала, как мир рушится перед ее глазами. Из ступора ее вывел дядя Альфард – старый чудак Альфард (мама, впрочем, говорила «старый дурак Альфард»), enfant terrible старшего поколения семьи Блэков, неизменная притча во языцех во время семейных обедов. Ее любимый дядя Альфард, единственный из Блэков, кто пришел на свадьбу.
– Успокойся, девочка моя, успокойся, – сказал он, обнимая ее и гладя по голове. – Пойдем. Тебя ждет Тед. Все будет хорошо, вот увидишь.
Через десять минут она уже шла с ним под руку к алтарю, навстречу Теду. Безупречная в своем свадебном платье, с ослепительной улыбкой на устах. Ни слезинки. Как настоящая Блэк.
Да, за двадцать четыре года она не забыла ничего.
– Ох, Тед! – Андромеда стремительно поворачивается и обнимает мужа, пряча мокрое от слез лицо у него на груди. – Конечно, мы пойдем! Просто… я так боюсь за нее!
* * *
Лондонская квартира Тонкс, восемь часов утра.
– А-а-а!!! – Аврор Нимфадора Тонкс, разбуженная неожиданным шумом, вылетает из постели в пижаме, сжимая в руках палочку и направляя на грузную фигуру незнакомца, выбирающуюся из камина. – Ступе…
– Дора, это мы, – укоризненно говорит подозрительная фигура голосом Теда Тонкса.
– Сегодня твоя свадьба, так ведь? – произносит вторая фигура голосом Андромеды.
Родители? Здесь? Сейчас?
Внезапно до нее доходит.
– Даже не думайте меня отговаривать! – кричит она, по-прежнему размахивая палочкой и сбивая со столика ночник. – Мне все равно, что вы думаете, я выйду, выйду за него, слышите!
– Доченька, а разве тебе не пора уже собираться? – спрашивает Андромеда. – В чем ты собираешься венчаться?
Родители улыбаются. Улыбаются. Нимфадора замолкает, пытаясь сообразить, где именно скрывается подвох.
– Ни в чем, – буркает она. Андромеда усмехается и поднимает бровь:
– Совсем ни в чем?
– В этом… – Нимфадора кивает на стул, где лежат резаные джинсы и ее любимая футболка с Weird Sisters.
– Мне кажется, моя дочь в свой самый счастливый день может одеться и понаряднее.
Андромеда открывает большую коробку, которую Тед поставил у камина. Внутри что-то белое, воздушное и кружевное.
– Ну что, дочка, дашь своей занудной старой маме одеть тебя на свадьбу?
Нимфадора понимает: это признание ее выбора, ее решения. Признание, и прощение, и примирение. Ради этого можно надеть даже ненавистные кружева и чулки. На глаза наворачиваются слезы, и она находит в себе силы только на то, чтобы кивнуть.
Несколько позже семья Тонксов в полном составе созерцает результат – немножко работы иголкой и ниткой, чуть больше заклинаний, полтора часа времени и огромное количество материнской любви.
– Ты такая же красивая, как твоя мама, – растроганно произносит Тед.
– Гораздо красивее, – поправляет Андромеда.
Нимфадора внезапно заливается жгучим румянцем до корней… нет, до кончиков волос.
– Мама, как ты думаешь, ему понравится? – робко спрашивает она.
Тед и Андромеда переглядываются и смеются.
– Если не понравится, я лично сдам его в Мунго, – заявляет Тед.
* * *
– Ремус, они здесь.
– Кто «они»? – нервно спрашивает Люпин, хватаясь за палочку.
– Тонксы, Ремус, – терпеливо объясняет Артур Уизли, исполняющий сегодня роль шафера. – Твоя невеста и ее родители. Пошли.
– Артур… как я выгляжу?
– Гораздо лучше, чем о… То есть, я хочу сказать, очень хорошо, – отвечает тактичный Артур.
– Артур, кольца?
– Ремус. Кольца вот. Все нормально. Пошли.
Увидев зал, он на мгновение зажмуривается. Вместо ожидаемых двух-трех гостей перед ним чуть ли не весь Орден Феникса. В первом ряду сидит прямая, как струна, Андромеда Тонкс («Родители, наверное, не придут на свадьбу, – сказала Тонкс, опустив глаза. – Аластор будет посаженным отцом. Рем, пожалуйста! – она положила руку на его рукав, заглянула в глаза. – Это неважно, неважно, правда». Но он видел, что она расстроена, и радость его разом померкла. Изгой, как всегда). Семейство Уизли почти в полном составе, вместе с Флер Делакур. Аластор Муди. Кингсли в маггловском костюме, высокий и солидный. Гестия Джонс. Дедалус Диггл. Жаль, что не было Гарри, но пригласить его они никак не могли – для него покидать дом родственников было слишком опасно. Из неразлучной троицы присутствует только Рон. Впрочем, на этом нить его размышлений обрывается, потому что начинает звучать музыка, и он видит, как под руку с Тедом к алтарю движется Тонкс. Тонкс, какой он никогда раньше не видел, – состоящая из флердоранжа, и фаты, и кружев, и атласных перчаток, и светлых локонов и, кажется, не имеющая никакого отношения к футболкам Weird Sisters, панковским прическам и, возможно, даже аврорату. Заметив выражение его лица, она хихикает и на мгновение преображает свои черты в забавнейшую рожицу – и обратно. Так быстро, что никто, кроме него, не успевает заметить.
– Я думал, ты собиралась быть в джинсах? – спрашивает он вполголоса, когда Тед подводит ее к нему.
– Это все мама, – улыбается она.
* * *
После венчания они все отправляются в «Три метлы», которые, как выяснилось, Орден Феникса на сегодня зарезервировал за собой. «Мы все утро тут магические защиты возводили. Аластор нас вконец загонял», – тихонько признается Тонкс Гестия Джонс. Их встречает мадам Розмерта, похудевшая и осунувшаяся, с коротко остриженными волосами, недавно вернувшаяся из Св. Мунго, – длительный Империус не очень хорошо отражается на состоянии здоровья.
Шампанское, поздравления, сооруженный стараниями Молли и мадам Розмерты свадебный торт.
Андромеда Тонкс подходит к Муди.
– Я должна поблагодарить вас, Аластор, – говорит она и крепко, по-мужски, пожимает ему руку.
– Не стоит благодарности, – ворчит он, глядя на нее исподлобья магическим глазом.
– Стоит, – спокойно отвечает она.
В следующий раз, когда на них падает взгляд Ремуса, они пьют огневиски на брудершафт и погружены в какую-то чрезвычайно занимательную дискуссию о стратегии. Или, возможно, о тактике.
Гестия Джонс и Кингсли Шэклболт о чем-то перешептываются, потом подзывают мадам Розмерту. В результате совещания из подсобки призывается некий артефакт, который, по идее, должен проходить по ведомству Артура Уизли. То есть бывшему ведомству Артура Уизли. По велению палочки артефакт откашливается и оглашает зал вступлением к вальсу.
В следующий момент глубокий баритон Кингсли объявляет:
– А теперь – традиционный танец жениха и невесты.
О, великий Мерлин.
Теперь, по крайней мере, понятно, с чего Гестия Джонс недавно выясняла, умеет ли он танцевать. Спасибо и на том, что выясняла.
– Тонкс, – говорит он вполголоса, – предупреждаю, вальс я танцевал в последний раз очень давно.
– Рем, я в последний раз не танцевала его никогда, – усмехается она. – Черт, эти туфли!
И на глазах у шокированной Андромеды трансфигурирует их в маггловские кроссовки.
Они начинают танцевать, сперва очень неуверенно, потом все легче и легче.
– Это чтобы было plus romantique*, – внезапно заявляет Флер и делает движение палочкой, посылая им под ноги волну лепестков белой розы.
На другом конце комнаты Гестия Джонс хихикает и, видимо, решает не ударить лицом в грязь перед заграничной гостьей – отвечает ей падающими с потолка звездами.
В следующие пять минут члены Ордена Феникса, как дети, посреди взрывов хохота наперебой соревнуются в максимально дурацких (но почему-то очень увлекательных) «романтических» заклятьях. Тут есть и соловьи, и розы, и снежные хлопья посреди лета, и Купидон от близнецов Уизли, как две капли воды напоминающий одетого в розовый Пивза. Муди пытается трансфигурировать висящее на стене блюдо в феникса, но вместо этого у него выходит что-то вроде Ступефая, и блюдо, к вящему ужасу мадам Розмерты, разлетается на куски.
Еще до того, как они успевают упасть на пол, инициативу перехватывает Андромеда, и куски складываются в великолепную птицу, совершающую по комнате круг почета. Все аплодируют.
– В бою это не поможет, – бурчит Муди, но, тем не менее, смотрит на Андромеду с явным одобрением.
А над всей этой вакханалией цветов, звезд и птиц по-прежнему звучит вальс, и к жениху с невестой присоединяются другие пары.
Рем видит, как такая сдержанная вначале Андромеда Тонкс умиротворенно улыбается, прильнув к груди Теда; как Артур кружит Молли, глядя на нее так, будто она по-прежнему тоненькая двадцатилетняя девушка с копной непослушных рыжих волос; как Флер в объятиях Билла скользит по дощатому полу «Трех метел», будто по сияющему паркету бального зала; как огромный Кингсли ведет в танце миниатюрную разрумянившуюся Гестию Джонс, почти приподнимая ее над полом; как Дедалус Диггл, галантно раскланиваясь, приглашает мадам Розмерту; как увлеченно разглагольствует Аластор Муди, рассказывая какие-то байки младшим Уизли… Ему кажется, что краем глаза он видит среди танцующих Джеймса и Лили, молодых, смеющихся; что Бродяга проходит по залу, заложив руки в карманы и по своему обыкновению высматривая самую хорошенькую девушку; что где-то в уголке маячит фигура Дамблдора, отправляющего в рот очередной лимонный леденец и с обманчиво рассеянным видом наблюдающего за происходящим поверх очков-половинок… и впервые он может думать о них без боли, с невесомой теплой грустью, потому что впервые за долгое время не чувствует себя одиноким. Он смотрит на девушку, которая танцует с ним в свадебном платье и в кроссовках и в чьих волосах, уложенные в сложную свадебную прическу, уже появились разноцветные пряди ее любимых хулиганских оттенков, – смотрит на нее, понимая, что это, может быть, их единственный момент незамутненного счастья, последняя передышка перед большой войной.
– Эй, миссис Оборотень!
– Эй, мистер Женатый-на-самом-неуклюжем-авроре!
– Спасибо тебе.
А она улыбается ему и не спрашивает, за что он ее благодарит, потому что понимает без объяснений. И это лучше всего.
_________________________________
*plus romantique - более романтично (фр.)Глава 4Название: Magie noire (мажи нуар)
Автор: rose_rose
Жанр: гет
Рейтинг: PG
Пейринг: РЛ/НТ
Размер: мини
Жанр:> общий
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Саммари: все-таки быть замужем за оборотнем – тяжкий крест; и даже не столько из-за, что он – оборотень, сколько из-за тех угрызений совести, которые он сам испытывает по этому поводу...
Magie noire
(история №4)
– Флер, я подлец. И идиот, – с убитым видом сообщает Ремус Люпин стоящей перед ним чашке чая. То есть на самом деле сообщение адресовано хозяйке коттеджа «Ракушка», но на нее он поднять глаза сейчас не в силах. Флер даже не помнит, чтобы на протяжении года знакомства видела его в настолько плачевном состоянии, – и это при том, что Ремуса и в лучшие времена нельзя было назвать фонтаном веселья. Впрочем, учитывая все, что он ей только что поведал, удивляться не приходится.
– Pas du tout*. Ты очень честный, благородный и… как это по-английски… совестливый человек, – усмехается она. – Из такой человек получается самый плохой муж. Он всегда думает о всех и о всё, кроме своя жена.
– Я думал о ней! Я… – тут он понимает, насколько неубедительно звучат его слова, и осекается. – Как ты думаешь, она меня простит?
С Флер легко. Может быть, дело во французском воспитании, научившем ее поддерживать непринужденную беседу в любое время и при любых обстоятельствах, а может быть – в родстве с вейлами, подарившем ей способность располагать к себе мужчин, – но ее общество удивительным образом расслабляет и успокаивает. Конечно, кроме тех случаев, когда она спорит со свекровью о талантах Селестины Уорбек, но это не в счет. Ремус, заглянув в коттедж «Ракушка», чтобы поговорить с Биллом о делах, и не застав его, задержался на чашку чая. Чашка незаметным образом растянулась на целый чайник, и в итоге он выложил прекрасной и внимательной хозяйке все новости своей семейной жизни. Начиная с того момента, как Тонкс сообщила ему, что ждет ребенка, и кончая разговором с Гарри в доме на площади Гриммо.
– Что она сказала, когда ты уходиль?
– Я… я не знаю. Я написал ей записку, – говорит совершенно деморализованный Ремус.
Флер качает головой. Записку! Ей очень хочется ввернуть одно из своих едких французских наблюдений по поводу взрослых мужчин, которые общаются с женами при помощи записок, но она себя останавливает. А в записке наверняка говорилось что-нибудь про «не имею права подвергать тебя опасности» и «поступаю так, как велит мне долг». Флер, в общем, никогда не считала Тонкс подругой и не понимала женщин ее склада, но сейчас она чувствует прилив женской солидарности. Подумать только: проснуться утром и обнаружить вместо любимого мужа записку с подобной ерундой! А ведь они поженились чуть больше месяца назад! Бедняжка!
– Все кончено, да?
– Quelle absurdité**! Конечно, она простит. Она влюблена, как кошка… Пардон, – говорит она, заметив, что от ее сравнения в глазах Люпина зажглись нехорошие огоньки. – Она тебя любит. Нужно просто пойти к ней и поговорить.
– Да, конечно, – растерянно говорит Ремус. – Господи, как мне только пришло в голову бросить ее беременную!
Ровно в момент произнесения последней фразы на кухне аппарирует вернувшийся с работы Билл вместе с Фредом и Джорджем.
– Тонкс беременна? – спрашивает Фред со всем отпущенным младшим Уизли тактом.
– Ты ее бросил? – одновременно и не менее тактично осведомляется Джордж.
– Красиво живете, профессор Люпин! – произносят они хором, не обращая внимания на Флер, которая из-за спины Люпина пытается мимикой сказать им все, что она думает о подобных вопросах.
«Профессор» Люпин, в свою очередь, одаряет их совершенно нетипичным для себя взглядом, увидев который любой чиновник Министерства магии немедленно захотел бы ужесточить закон об оборотнях.
– Биль, я тебе уже говориль, что твои младшие братья – les monstres? – грассирует Флёр.
– Я и сам это прекрасно знаю, дорогая, – говорит Билл, целуя жену. Фирменный стиль общения семьи Уизли. Просто удивительно, как безупречно Флер удалось вписаться в общую картину.
– Я пойду, – говорит Ремус, и Флер понимающе улыбается.
– РемУс! – Окликает она его на миг раньше, чем он успевает аппарировать. – Когда будешь говорить с ней, держи в руках палочка.
* * *
Первый, кого он видит, аппарировав перед домом Тонксов, – это Тед, который копается в саду. Увидев зятя, он поднимается и поудобнее перехватывает в руках тяпку. Выражение его лица в этот момент наводит на мысль о том, что от тяпки надо держаться подальше.
– Какого черта тебе тут надо?
– Тед, я знаю, что вы обо мне думаете, – скороговоркой произносит Ремус. – Мне надо поговорить с Тонкс… с Дорой… Я пришел попросить у нее прощения.
– И все?
– Нет, не все.
В течение нескольких секунд у Теда такой вид, будто он хочет послать посетителя к дьяволу, Мерлину и Салазару Слизерину вместе взятым. Потом он смягчается и машет рукой.
– Дора в гостиной, – кажется, будто он хочет добавить что-то еще, но в конце концов отказывается от своего намерения.
Тонкс действительно сидит в гостиной, и осознание сделанной глупости в полной мере накрывает Ремуса только тогда, когда он видит ее: все краски, все счастье, которым она светилась с тех пор, как он сделал ей предложение (точнее, если уж быть совсем честным, с тех пор, как он принял предложение, которое сделала она), покинули ее, и выглядит она еще более несчастной, чем весь предыдущий год – мышиного цвета волосы, осунувшееся лицо, потухший взгляд. Она сидит на диване и пытается вязать – точнее, пытается заставить вязать спицы. С домашними заклинаниями она никогда особенно не ладила – и сейчас спицы бессмысленно клацают друг о друга, в то время как Тонкс вполголоса считает петли, сбивается и бесцветным голосом начинает считать заново. Похоже, получиться должно что-то вроде распашонки.
Услышав его шаги, она поднимает на него взгляд, и ему кажется, будто в нем неожиданно мелькает что-то чужое – и в то же время неприятно знакомое. Будто тень совсем другого взгляда, другого лица.
– Тонкс, я… – начинает он и замолкает, упершись взглядом в нацеленную на него палочку.
– Круцио! – произносит она без всякого выражения.
…Круциатус он успел отбить, спасибо совету Флер, а вот увернуться от вазы не удалось. Чуть позже, пробившись сквозь град летящих в него предметов и заклинаний, он наконец обнял ее, сопротивляющуюся, прижал к себе, зарылся лицом в волосы.
– Дора, Дора, прости меня, я идиот, я поступил подло, прости меня, я никогда больше не уйду…
Она еще пыталась вырваться, говорила что-то горячо и с обидой, обвиняла… Но все это было уже неважно: он смотрел, как под его губами ее макушка расцветает самым безумным, ярким, пламенеющим розовым цветом, который он когда-либо видел.
* * *
Кухня коттеджа "Ракушка". Билл, Ремус, Фред и Джордж только что закончили обсуждать организацию вещания на магическом радио. Разговор потихоньку переходит на другие темы, одна из которых явно интересует всю компанию не на шутку.
– Так как у тебя дела с Тонкс? – с притворной небрежностью спрашивает Билл.
– Мы снова живем вместе, – чуть смущенно, но расплываясь в невольной улыбке, сообщает Ремус к непритворной радости всех присутствующих.
– Она не сердилась? – мурлыкает Флер.
– Эээ… не так чтобы… – Рем колеблется. – Я хочу сказать, она поняла… – Однако природная честность берет верх. – Первое слово, которое она мне сказала, было "Круцио", – криво улыбается он.
Еще до того, как он успевает решить, не сказал ли он лишнего, становится ясно, что за столом что-то происходит.
– О-ля-ля! – восклицает Флер и со значением смотрит на Фреда и Джорджа. Билл усмехается. Фред и Джордж хмыкают и переглядываются.
– Твоя взяла, невестка, – говорит Фред. – Снимаю шляпу.
– О чем это вы? – подозрительно спрашивает Ремус.
– Понимаешь… – несколько смущенно начинает Билл, но его перебивает совершенно невозмутимая Флер:
– О, très simple***. Благодаря ваш семейный скандаль я получиль пять галеон. Фред и Жорж думаль, что Тонкс бросит в тебя только тяжелый вещь. Я сказаль, что обязательно будут непростительные заклятья.
– Ты ставила на то, что Тонкс применит ко мне непростительное заклятье? – переспрашивает Ремус, не веря своим ушам. Флёр поднимает бровь и улыбается самой лучезарной из своих французских улыбок.
– Précisément****, – окинув стол взглядом победительницы, она снисходит до объяснения. – Ви, англичане, такие смешные. Совсем не знаете родной литератюр. Ваш поэт писаль: «Hell hath no fury like a woman scorned»*****. А если женщина владеть чуть-чуть magie noire******…
______________
* pas du tout – (фр.) ничего подобного
** quelle absurdité! – (фр.) какая чепуха!
*** très simple – (фр.) очень просто
**** précisément – (фр.) точно, именно
***** Hell hath no fury like a woman scorned – (англ.) «Даже ад милосерднее брошенной женщины» (Уильям Конгрив)
****** magie noire – черная магия
Глава 5Название: "Теперь – неважно..."
Автор: rose_rose
Жанр: гет
Рейтинг: PG
Пейринг: РЛ/НТ
Размер: мини
Жанр: драма
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Саммари: вокзал Кингс-Кросс – или то, что вместо него, – у каждого свой
«Теперь – неважно…»
(история №5, заключительная)
— Конечно, — улыбнулся Дамблдор. — Мы ведь на вокзале Кингс-Кросс, говоришь? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь… так сказать… сесть в поезд.
— И куда он меня повезет?
— Вперед, — просто сказал Дамблдор.
J.K.Rowling
Седеющий мужчина в потрепанной мантии и девушка с розовыми волосами сидят на большом камне под ночным небом, в котором сияет безупречно круглый диск луны. Вдалеке смутно видны очертания замка, напоминающие мираж, – замок дрожит и качается в ночном воздухе, так что неясно, есть ли он там на самом деле или это только причудливые шутки ночной мглы.
– Она такая красивая, – говорит мужчина, глядя на полную луну, и чему-то усмехается.
– Красивая, – соглашается девушка, однако в голосе ее сквозит легкое недоумение. – Рем, но почему… луна?
– Удивляешься, как она мне еще не надоела? – улыбается мужчина. Потом говорит посерьезневшим тоном: – Знаешь, я всегда мечтал увидеть полнолуние – вот так. Как его видят обычные люди. Без боли и страха. В книгах, которые я читал, поэты наперебой воспевали красоту полной луны. А я – я сам, глазами человека, а не зверя, – никогда ее не видел.
– Нравится?
– Очень.
Он обнимает ее, она положила голову ему на плечо. Текут секунды – или минуты? А может – часы? В этом странном месте очень трудно определить, сколько прошло времени.
– Мы могли бы остаться… там, – говорит она вдруг, кивая на замок вдали, очертания которого, будто отзываясь на ее слова, становятся чуть более отчетливыми.
– Ты этого хочешь? – улыбается он, уверенный, что она скажет «нет». Но она неожиданно пожимает плечами.
– Не знаю… может, было бы забавно – жить в Хогвартсе? Я могла бы составить конкуренцию Пивзу.
– Тонкс, ты серьезно? – удивленно спрашивает он.
– Мы бы увидели Тедди, – говорит она чуть дрогнувшим голосом, опустив голову.
Вот она о чем. Он берет ее за плечи, бережно разворачивает к себе.
– Я останусь рядом с тобой, что бы ты ни решила.
Она по-прежнему не смотрит на него, но произносит как-то просительно и жалобно, так что у него сжимается сердце:
– Рем, ты на меня сердишься? За то, что я оставила Тедди и помчалась в Хогвартс?
Он грустно улыбается.
– Ты ведь не могла иначе. Или это была бы не ты. – Он чувствует, что должен сказать еще что-то, как-то ободрить ее. – Дора. С Тедди все будет хорошо. С ним твоя мама, и Гарри, и все Уизли. Он никогда не будет один. И он будет тобой гордиться. – Она продолжает молчать. – И, мне кажется, он не захотел бы видеть нас… так.
– Думаешь?
– Уверен.
Снова пауза.
– Как ты считаешь, они все тоже где-то здесь?
– Кто?
– Папа… – ее голос прерывается. – Аластор. Сириус.
«Джеймс и Лили», – про себя добавляет он.
– Не знаю. Наверное. Если они здесь, то мы их обязательно найдем. Помнишь, что говорил Дамблдор?
– Старый чудак Дамблдор?
Слава Мерлину. Она улыбается.
– Старый мудрец Дамблдор. Для высокоорганизованного разума…
– …смерть – это очередное приключение, – произносят они уже хором и начинают смеяться.
– Готова к приключениям?
– Уговорил, хитрый оборотень.
Она поднимается на ноги, смотрит на него лукаво.
– Рем, знаешь, у меня тоже всегда была одна мечта. Ну… с тех пор, как я познакомилась с тобой.
Еще до того, как она произносит хоть слово, он знает, о чем она хочет сказать.
– Пробежимся?
Волк и волчица бегут по широкому ночному лугу под полной луной, прочь от тающего вдали замка, где занимается новый день, и их шерсть серебрится в лунном свете. Они несутся длинными прыжками, легкие и стремительные, как тени, и играют, припадая к земле и наскакивая друг на друга.
На вершине холма они ненадолго останавливаются.
– Рем, скажи мне одну вещь, – она вдруг понимает, что им необязательно произносить слова вслух, чтобы поговорить друг с другом. – Когда мы были… там… ты ведь не любил меня так… так же сильно, как я тебя?
Можно соврать. Можно промолчать. Можно уйти от ответа.
Там он бы так и сделал. Но сейчас? Здесь? Любой обман, любое умолчание выглядит смехотворным и нелепым.
– Да. Я боялся. Но ведь теперь это уже неважно, правда?
Когда ты волк, улыбнуться невозможно, но он знает, что она улыбается.
– Теперь – неважно.
Волк и волчица бегут в лунном свете. Они не знают, что ждет их впереди и что принесет им этот путь.
Они просто бегут – вперед.
