Скажи мне "да"

Пролог. Первопричина

День 1.

Как он мог сделать это?
Дамблдор, старый маразматик, как ты мог сделать со мной все это? Добиться, чтоб я, чтоб я проиграл тебе? И проиграл так сокрушительно? Да, ты, пожалуй, самый талантливый интриган нашего времени, уж этого не признать я не имею права.
Помню, как удивился, когда Дамблдор заявился в Резиденцию. Убить старика сразу помешало лишь проснувшееся и полностью завладевшее мною любопытство. Как он нашел резиденцию? Что его сюда привело? Движениям и голосу Дамблдора недоставало привычного спокойствия, и первыми моими мыслями было, что директор либо окончательно сошел с ума, либо все-таки разочаровался в своей любви и в своих либеральных взглядах и решил перейти на темную сторону.
Любовь… как же я ошибался, надеясь на понимание им абсурдности утверждений, что это чувство побеждает смерть!
(Абсурдность ли?)
Все оказалось хуже моих предположений, но, как тогда казалось, не намного. Он вызвал меня на дуэль. Я, не раздумывая, согласился.
А почему бы нет? Конечно, доля риска была, ведь многие не без оснований считают именно Альбуса Дамблдора самым сильным магом нашего времени… но мне известно – я лучше. И он тоже знает это. Мне известны такие высоты магии, о которых он даже не подозревает, и, более того, я умею в совершенстве пользоваться ими. Никакая придуманная директором тактика не должна была бы помочь победить меня в открытом поединке. Подобный вызов на дуэль с его стороны… храбро-отчаянный гриффиндорский способ покончить с собой. Ну и правильно. Смерти старик не боялся никогда.
(В отличие от тебя.)
Сражение произошло в нескольких километрах от моей резиденции, куда мы аппарировали вместе. Сначала дуэль шла так, как я и предполагал. Ни одной Авады не было пущено со стороны Дамблдора, согласно его словам во время битвы за пророчество: «Смерть – не самое худшее».
(И он был прав… похоже, он был прав.)
За прошедший месяц мнение измениться не успело, и он по-прежнему не применял никаких попыток меня убить. Высшие заклятия, сложнейшие трансфигурации, мгновенная аппарация с целью выгадать более удачное положение и напасть внезапно – что ж, все это мы оба умеем в совершенстве. Но я капельку лучше. Как ни странно, я даже, по примеру Дамблдора, не применял Темную магию. Разумеется, такое поведение было продиктовано вовсе не желанием соблюдать абстрактные правила чести. Я просто хотел, чтоб мое превосходство было абсолютно, очевидно и неоспоримо. Уже было ясно, как можно выиграть, я был уверен в своей победе, когда внезапно почувствовал, что парализован.
Я не понял, как Дамблдор это сделал. Всю дуэль я внимательно следил за каждым движением его палочки, и теперь мог с уверенностью сказать, что ни Перфектус Тоталус, ни какое-либо другое парализующее заклятье он не накладывал. Я был так ошеломлен произошедшим, что даже не успел осознать случившуюся катастрофу, не успел и ощутить жгучего унижения. Все это навалилось позже, когда директор, тихо улыбаясь, подошел ко мне и снисходительно заглянул в глаза.
- Том, Том, ты действительно верил, что я буду сражаться по правилам? – произнес он. Так как на меня вместе с Перфектус Тоталусом уже было наложено и Силенцио, я не имел возможности выразить свое возмущение и несогласие с подобным именованием. – Что я настолько гриффиндорец и ради победы не сумею переступить через собственные представления о чести? К моему и, несомненно, твоему сожалению, у меня были действительно веские причины так поступить…
Меня невероятно выводила из себя его манера говорить, тянуть, отодвигать момент настоящих объяснений. Как я мог проиграть такому ничтожеству? В моем сознании осталось место только этой мысли, и она вобрала в себя все те ненависть, презрение, непонимание и острое ощущение несправедливости случившегося, которые я сейчас испытывал.
(А еще ты чувствовал страх, но сейчас предпочитаешь забыть об этом.)
- При честном сражении на равных условиях я имею маловато шансов против тебя, Том, все-таки реакция уже не та, - тем временем продолжал Альбус. Предполагалось, что это подбодрит меня? Признание силы на фоне поражения? Директор молчал, будто о чем-то задумавшись. Чтобы успокоиться и хоть как-нибудь заполнить паузу, я стал глядеть на небо. Теплое летнее солнце было наполовину закрыто облаком, и я старался понять, что же последнее мне напоминает, когда старик вновь заговорил.
- Все очень просто, - начал Дамблдор свои настоящие объяснения. – Я использовал две палочки, - и он, с улыбкой наблюдая за моей реакцией, продемонстрировал, что в руках у него действительно находилась не только собственная палочка, но и еще одна, покороче.
Нет, это ведь совсем несправедливо! К тому же, ранее история не знала подобных прецедентов. Чтобы пользоваться двумя палочками сразу, наверно, нужна длительная подготовка… значит, Дамблдор все продумал заранее. А раз так, я в своем поражении не виноват.
(Ну а кто тогда виноват?)
Он не стал рассказывать о своем плане, видимо, отложив самую приятную часть сегодняшнего действия на потом. Директор начал с того, что коснулся своей палочкой моего запястья. Прикосновение не было ни теплым, ни холодным, зато крайне неприятным. Именно тогда я полностью осознал, что моя жизнь полностью зависит от действий этого человека.
(И понял: если бы вы вдруг поменялись местами, старик уже давно был бы мертв.)
В тот момент я был счастлив, что вовремя побеспокоился о бессмертии и создал хоркруксы. Что ж, жизни не угрожало ничего, хотя, конечно, снова превращаться в бесплотный дух мне не хотелось. Впрочем, мысль о запрятанных частичках моей души принесла ощутимую пользу – я успешно нейтрализовал подступавшую панику.
Не убирая палочку, Дамблдор начал читать заклятье на латыни. Я в совершенстве знаю этот язык, но Альбус говорил слишком тихо, и до меня долетали лишь неопределенные обрывки слов. Понял только, что он накладывает на меня древнее проклятие. Лишь для них необходимы физическое прикосновение и длительные вербальные заклинания. Я лихорадочно попытался вспомнить все известное об этой разновидности магии и понял, что не знаю о них практически ничего. Проклятия уже давно вышли из употребления по причине своей громоздкости и неудобства в применении. Но зато и отменить их возможно, только если это специально оговорено в тексте, и лишь тем способом, который предусмотрен. Древние проклятия обладают огромной силой, избавиться от них невозможно, и любое способно превратить жизнь человека в ад… Отступившая было паника вернулась и завладела мной.
Наконец Дамблдор завершил ритуал. В чем бы оно не заключалось, теперь проклятье вошло в мою жизнь.
(Чтобы навсегда изменить ее.)
- Как ты наверняка понял, Том, я наложил на тебя проклятье, - мягко зазвучал голос Дамблдора. – Полагаю, тебе интересно узнать, в чем оно заключается?
Невыносимый снисходительный взгляд. Насмешливое превосходство в голосе. Хм, Дамблдор напомнил мне… слизеринца. Всегда считал его типичным гриффиндорцем, с его либеральными взглядами и представлениями об этике. А то, что студентов золотисто-красного факультета всегда считали хоть и храбрыми, но зато необдуманными и импульсивными, я как-то забывал. Про Дамблдора такое сказать было никак нельзя.
Слизеринцем, конечно, Альбуса не назвать… но и типичным гриффиндорцем – тоже.
(Гриффиндорец бы такого не сделал.)
Дамблдор снова затянул паузу. Видимо, чтоб помучить меня ожиданием. На что похоже облако, я так и не понял.
- Мое проклятье ровно через тридцать дней уничтожит твою душу, Том. Я же говорил, что не собираюсь тебя убивать, - ровно произнес директор. Его слова произвели на меня сильнейшее впечатление. В первую очередь, я не понимал, чем вызвано такое решение.
(Чем, чем… все же ясно – он узнал о твоих хоркруксах.)
Во вторую – я боялся. Боялся того, что сделал со мной этот маг.
(И не зря боялся.)
Уничтожит душу… это с полным правом можно назвать равноценной заменой смерти. Одно дело – просто разорвать, сделав хоркрукс, и совсем другое – это,. После изготовления хоркрукса какая-то часть души все равно остается в теле, и, что бы ни говорил Дамблдор с его моральными принципами, практически ничего не меняется. А уничтожение души – именно то, к чему приводит поцелуй дементора. За годы войны я не раз видел людей, получивших его. И зрелища более жалкого и омерзительного не встречал больше никогда. Разрушить душу – значит сделать человека… уже не человеком. Это не смерть, но и не жизнь. Пустое существование. Потеря личности. Да, в данном конкретном случае вполне можно приравнять полное уничтожение души к смерти.
Но… если хоркруксы помогают не умереть, то почему же они не могут спасти и в этой ситуации? Через месяц проклятье разрушит часть души, сейчас находящуюся в теле, и я впаду в… не-жизнь, но предварительно отдам кому-нибудь из Пожирателей приказ убить меня, как только это случится. И оставлю инструкцию по воскрешению. Разумеется, может оказаться и так, что проклятье подействует на все куски души… но такой вариант маловероятен. Для его осуществления нужно, чтобы Дамблдор знал о существовании хоркруксов. Необходимо внесение в проклятье специальных поправок, сковывающих воедино осколки моей души, прежде чем уничтожить ее. А откуда же ему знать?
(И все-таки, почему тогда директор просто не убил тебя? Думаешь, из одних только этических соображений?)
В любом случае, я должен буду все проверить. И существование проклятья, и способ его действия.
На этом месте мои размышления прервали слова Дамблдора.
- Но проклятье можно снять, - по голосу было понятно, что старик приближается к наиболее нравящейся ему части объяснений. Мне эта интонация ничего хорошего не сулила. – Если на вопрос о любви ты получишь искренний утвердительный ответ, причем от человека, не знающего о проклятье, лежащем на тебе. И спросить можно только единожды, - гордо и торжествующе проговорил он.
Я и сейчас не могу равнодушно вспоминать его слова, а уж тогда... Как этот маглолюбивый полоумный старик смел предложить мне такое? О да, он ведь прекрасно знает о моем отношении к его пресловутой любви, а значит, целью было унизить меня и лишний раз продемонстрировать собственное превосходство. И своей цели он достиг… «Все-таки ему повезло, что я сейчас парализован», - не сумел удержаться я от такой мысли. Мои рассуждения пошли дальше, я начал в подробностях представлять, как поступил бы с директором Хогвартса, будь в руках волшебная палочка. От этого мне действительно стало легче.
(Ты не хочешь вспоминать, как в твое сознание прокралась мысль: «А если все правда? Если проклятье может уничтожить душу целиком?». Ты так стараешься забыть об ужасе, пронзившем тебя из-за таких слов, об ощущении безнадежности, завладевшем тобою…)
- Том, надеюсь, ты понимаешь, что все это – правда, - голос Дамблдора звучал как никогда вкрадчиво. Потом – очередной взмах палочкой, невербальное заклятье, и я вновь обрел власть над своим телом. Через миг послышался громкий хлопок аппарации. Продолжать дуэль у Дамблдора не было никакого желания.
Разбитый и опустошенный, я добрался до резиденции. И теперь уже час меряю шагами библиотеку, тщетно пытаясь успокоиться.
Вероятно, действия Дамблдора были простой провокацией. Намного меньше возможность того, что Дамблдор надеялся, будто я поверю ему, кого-нибудь в себя влюблю, влюблюсь сам, осознаю нехорошесть собственных действий и публично раскаюсь в совершенном. Намного меньше, но все-таки есть. Кто поручится за психическое здоровье старого директора? Правильно, никто.
Да, оба эти варианта существуют, но… вряд ли. Подобные объяснения выглядят слишком притянутыми за уши. Какие еще трактовки поведения Дамблдора можно придумать, если принять за данное, что он солгал? Может быть, он хочет, чтоб я стал разбираться в этой ситуации, проводить исследования? Хочет отвлечь меня от чего-то? Выглядит правдоподобным. Значит, хотя исследования все равно не избежать, стоит уделить больше внимания ситуации в стране.
Теперь предположим, что сказанное Дамблдором - правда. Значит, проклятье действительно существует. Теперь нужно рассмотреть два варианта: либо действие заклятья распространяется на все части души, либо только на присутствующую в теле. Первый – вряд ли, ну не может Дамблдор знать о хоркруксах! А вот второй… да, это больше всего похоже на истину.
Разумеется, существуют еще и возможности, что Дамблдор сказал только половину правды. Например, проклятье действительно существует, а вот часть про любовь выдумана с целью подорвать мое спокойствие. Но таких вариантов слишком много для того, чтобы рассмотреть их все.
Вывод один. Необходимо исследовать проклятье. Прочесть нужные книги, поставить соответствующие эксперименты – и выяснить, наконец, что же произошло.

Глава 1. Последствия дуэли.

День 8.

Людям, и я не только себя имею в виду, всегда кажется, что самого худшего с ними случиться не может. В битве Авада обязательно пролетит мимо, Черная Метка если и появится, то, по крайней мере, над домом соседа.
Я, к примеру, всю жизнь был уверен, что только в глупых маггловских сказках пока темный маг увлеченно объясняет загнанному в тупик герою свои планы, кто-то прибегает и этого героя спасает. Поэтому разговорился и не успел отобрать у Поттера философский камень до появления Дамблдора. Откуда же я знал? Мне просто хотелось выразить свое торжество, а такую возможность я не принял в расчет. Ведь кажется, что ничего плохого не случится.
Но в тот раз не обошлось. И на недавней дуэли. И когда я в первый раз хотел убить Поттера. И сейчас, видимо, тоже...

Это не может быть правдой, нет, конечно, я просто допустил в чем-то неточность!
Хотя какая может быть речь об ошибке, если все выверено наверняка и на несколько раз проверено и перепроверено? Если каждая инструкция по выявлению проклятий выполнена идеально? Нет, ошибки быть не может, и мне остается только принять тот неоспоримый факт, что это – правда.
Восемь дней. Восемь дней потеряно. Нет, напрасно проведенными их назвать никак нельзя, но, так или иначе, они потрачены. А сейчас, когда очевидно, что Проклятье существует, что Оно работает именно так, как и рассказал Дамблдор и что Оно способно уничтожить все части моей души, независимо от того, где они находятся, времени терять нельзя. Осталось только чуть больше трех недель. Через двадцать два дня, если ничего не предприму, я погибну.
Нужно что-то делать, нужно немедленно что-то предпринять! Как там говорил Дамблдор? «Если на вопрос о любви ты получишь искренний утвердительный ответ, причем от человека, не знающего о проклятье, лежащем на тебе…» Я должен влюбить в себя кого-нибудь? Но зачем это Дамблдору? И… я не стану этого делать!
Выполнить такое условие – значит признать его правоту! «Любовь побеждает смерть»… Да, именно это и должно получиться согласно плану Дамблдора. Признание в любви нейтрализует Проклятье, в противном случае способное уничтожить мою душу. И неважно, что ожидающее меня не является смертью в классическом понимании. Выполнить условия Дамблдора и его Проклятия – значит отказаться от своих слов, признать власть любви над собою. И ее способность защитить от смерти.
Никогда! Никогда этого не будет! Не знаю, о чем думал Дамблдор, когда составлял этот план, не знаю, на что он надеялся, но у меня еще есть гордость, и я в любом случае откажусь от его условий!
(Думаешь, смерть лучше?)
Но… не приму условия – умру. Эта простая истина звенит в ушах, лишает остатка сил и изо всех сил мешает собраться с мыслями. Я не намерен умирать, и перспектива гибели вообще внушает мне некоторые опасения.
Что хуже – смерть или унижение? Дамблдор уверен, что в этой дилемме я выберу второе. И хотя бы поэтому я должен решиться на первое.
Но ведь смерть, если даже отбросить эмоции, коих она вызывает немало, унижение не меньшее. Я всегда считал, что смерть – для слабых. А слабым я быть не хочу. И не буду. Конечно, можно отказаться от собственных слов, но разве это не будет таким же проигрышем, как и решение отвести Проклятье?
(Неплохая отговорка, чтобы не умирать.)

Я, как и восемь дней назад, когда весь этот кошмар только начинался, в сильнейшем волнении метался по библиотеке. Несчетное количество раз переступал тонкую желтоватую полоску света, падающего из окна. Десятки раз скользил взглядом по шкафам из темного дерева и находящимся в них книгам. «Боевая трансфигурация», «Теория магии», «Темная магия: пыточные заклинания», «Зелья на все случаи жизни»… Стоп, что в моей библиотеке делает подобная ерунда? Насколько мне известно, в подобных брошюрках встречаются только никому не нужные бытовые заклятья. Нужно будет убрать… А на столе древний фолиант под названием «История проклятий», по которому я все эти девять дней работал над пониманием случившегося …
Внезапно я почувствовал странную слабость, и мне пришлось опуститься в стоящее неподалеку кресло. Отчаянно не хотелось двигаться, но еще больше я не желал думать. И выбирать.
Несколько счастливых мгновений мне казалось, будто все произошедшее – сон. Да, ужасный, да, слишком длинный, живой и реалистичный, но все-таки незначительный. Сейчас я проснусь, и все станет на свои места. Не будет никакого Проклятья… не будет необходимости решать…
(Начинаешь убегать от реальности?)
Жаль, но это происходит в действительности. Я поднес к глазам левую руку, чтобы увидеть появившийся восемь дней назад на запястье неприметный шрам в форме креста. Шрам, который напоминал – Проклятие со мной. Или я с Ним. Это уж как посмотреть. Странно, но я заметил крест только шесть суток назад, когда прочел о следах, неизбежно оставляемых любым проклятьем. Если Оно спадет, исчезнет и шрам. А пока Проклятье на мне, крест, похоже, должен служить напоминанием. Как будто таковые нужны…
Почему это случилось со мною? Как Дамблдор пришел к мысли, что нужно наложить на меня Проклятие? Почему он… впрочем, время подумать об Альбусе еще будет, а сейчас нужно принять решение.
Успокойся и спокойно все взвесь. Что случится непоправимого, если я сниму Проклятье? По сути, ничего. Любые действия можно будет списать на необходимость, и, более того, именно так дело и будет обстоять. Значит, мое возможное поведение в какой-то мере оправдано. А что случится непоправимого, если не сниму Его? Я умру. А значит, будут напрасны все те усилия, которые я приложил для обретения бессмертия. Такой вариант развития событий мне точно не подходит. Это не меньшее унижение, чем первый, да к тому же ведущее к гибели. Значит, мне стоит выполнить Дамблдоровские условия.
Но ведь и так поступить неправильно! Сдаться, признать свое поражение… нет, невозможно! Как я смогу снова уважать себя после такого?
(Ты сейчас рассуждаешь, как гриффиндорец.)
Это невозможно, но другого выхода нет. Нужно просто смириться и перетерпеть три недели, а уж когда Проклятье будет снято… первым же делом я убью Альбуса Дамблдора. Нет, пожалуй, не так. Я поручу задание кому-нибудь из школьников-слизиринцев, например, тому же Драко Малфою. Думаю, сын Люциуса положительно отнесется к предложению стать Пожирателем. Дамблдор не достоин, чтобы я убивал его собственноручно. А вот победа недоучившегося школьника над ним… да, это будет впечатляюще.
Значит, решено. Я попытаюсь снять Проклятье.

Только когда окончательное решение было принято, я осознал, что все это время испытывал невыносимый страх. Страх не столько смерти, сколько неопределенного будущего и возможной ошибки. Я привык точно понимать, чего хочу от жизни, мне никогда прежде не приходилось стоять перед выбором, тем более, когда вопрос приобретал такое значение.
Сейчас я испытывал невероятное облегчение. Несмотря на то, что моей жизни все еще угрожала опасность, несмотря на то, что мне было совершенно непонятно, кого, и, главное, как я буду в себя влюблять. Несмотря на то, что я серьезно подозревал: мои актерские способности и познания о человеческой психологии, а также выдержка и терпение не перенесут настолько тяжелого испытания. Теперь у меня была цель – снять Проклятье, а уж искать пути к достижению оной я всегда умел.
Незаметно для себя я снова поднялся на ноги и вновь принялся расхаживать по комнате. Движение с давних пор усмиряло мои эмоции и стимулировало мыслительную деятельность, так что и на этот раз я прибегнул к проверенному временем средству. Сейчас необходимо сделать еще один выбор, не такой важный, как первый, хотя имеющий огромное значение. И даже более неприятный.
Предстояло выбрать того, кто скажет мне то самое заветное «да».
Итак. Будем рассуждать логически. Кто может, хотя бы в теории, испытывать ко мне любовь?
(Никто.)
Крайне сомневаюсь, что это кто-то из врагов. Их полюбить меня не заставить и под Империусом. К тому же сказанное под Непростительным заклятием вряд ли пройдет под критерий «искренний утвердительный ответ»… но это я уклоняюсь от темы. Итак. Добровольно они меня не полюбят никогда. Не могут же ненависть и страх за три недели преобразиться в истинную любовь? Нет, наверно. Значит, мне нужен кто-нибудь из Пожирателей или сочувствующих.
(Не кто-нибудь, ты уже прекрасно знаешь, кто именно. Ты просто хочешь убедиться в очевидном – в отсутствии других вариантов.)
Какой-нибудь Пожиратель? Ну уж нет, я и так согласился на любовь, и, по-моему, одно это заслуживает громкого звания «подвиг». Не хватало мне тут еще гомосексуализма! А женщин-Пожирательниц мало… и из них подходит только Бе… нет, ну можно ведь еще подумать, например, о женах Пожирателей…
Хотя с ними я практически незнаком, исключение составляет одна Нарцисса Малфой. Но она слишком любит своего мужа для того, чтобы испытывать чувства к кому-нибудь еще. Это вполне очевидно даже для меня. Значит, остается только та, о ком нужно было заставить себя вспомнить с самого начала, остается только Беллатрикс…
А может, все же кто-нибудь другой? Кто-нибудь чуть более адекватный и чуть менее фанатичный? Кто-нибудь, в кого я не преодолеваю ежеминутное желание запустить Круциатусом? Приближать к себе Беллу Лестрейндж мне категорически не хотелось.
С другой стороны, она безупречно подходит на эту роль. Я вспомнил ее сияющие верностью глаза, вспомнил гордость, с которой в Визенгамоте она признавалась в том, что была Пожирательницей, вспомнил бесчисленное количество заданий, которые она выполняла по моему приказу. Вспомнил тот день, минувший около двадцати лет назад, когда совсем юная Белла, в то время моя ученица, признавалась мне в любви.
…Она всегда задерживалась после официального завершения урока. Медлит и в этот раз. Обычно мы обсуждаем Темную магию – мне нравится поговорить с Беллатрикс, я считаю ее самой перспективной из всех остальных Пожирателей. Иногда касаемся более личных тем. Мне нравится наблюдать за смесью слизиринских и гриффиндорских качеств в ее характере, нравится смотреть, как она ищет и находит компромиссы между двумя сторонами своей личности. Но в тот день Белла с такой несвойственной ей неуверенностью тихо просит:
- Могу я с вами поговорить, милорд?
Я сразу понимаю, она хочет сказать нечто важное, и совсем не убеждена в необходимости озвучить эту информацию. Крайне непривычное зрелище – Беллатрикс, опустившая глаза в пол, робко мнущаяся и не знающая, как начать. Я слишком привык к ее дерзкой и надменной манере держаться со всеми, включая меня. С каждой секундой становится все интересней, что же она хочет такого рассказать. Наконец, Белла собирается с духом, смотрит мне прямо в глаза и выпаливает:
- Я люблю вас, милорд! – после чего застывает, ожидая моей реакции…
Если кто-нибудь и может произнести то самое «да», это Белла. Я ни секунды не сомневался, что ее чувства не исчезли полностью, хотя, скорее всего, изрядно притупились со временем. Беллатрикс всегда отличалась верностью и постоянством. А даже если все прошло… наверно, вернуть прежнее отношение легче, чем создать его с нуля.
(С чего ты взял? Не забывай – о любви ты знаешь ровно ничего!)
Но… но я не хочу, чтобы это была именно Белла! Пусть будет кто угодно другой! Да я бы лучше согласился на Поттера, чем на Лестрейндж!
Великолепно понимаю, что моя неприязнь к Беллатрикс абсолютно нелогична и нерациональна. Она – практически идеальная Пожирательница. Сильная, смелая, безупречно чистокровная, бесконечно преданная и множество раз доказавшая свою преданность на деле. У меня нет ровно никаких причин относиться к ней хуже, чем к остальным. По крайней мере, именно это я стараюсь себе внушить.
Но что поделать, если каждый раз от ее фанатичного взгляда меня охватывает еле контролируемое раздражение? Что поделать, если такая преданность меня лишь отталкивает? Раньше, до того, как Авада, предназначавшаяся для Поттера, ударила по мне, я не замечал за собой ничего подобного. Раньше у меня никогда не возникало неоправданной ненависти. Впрочем, должны же были тринадцать лет, проведенные в одиночестве в албанских лесах, как-то на меня повлиять? Ну, вот их действие и сказывается.
(Опять пытаешься себя оправдать?)
К тому же, и Беллу прошедшее время весьма испортило. Теперь она похожа на типичную сумасшедшую… конечно, ее вины в этом нет, на младшего Лестрейнджа, например, Азкабан повлиял намного больше. Только вот шизофрения Рабастана не вызывает у меня ровно никаких эмоций, тогда как Белла…
Я не знаю, могу ли я все еще называть ее Беллатрикс Лестрейндж. От той, от прежней Беллы осталась, похоже, одна только верность. Никогда бы не подумал, что время или Азкабан могут настолько изменить человека…
Нынешняя Белла не стоит даже моей ненависти. Она достойна лишь презрения.
Но, впрочем, все это для дела не важно. Вариант с Беллой имеет несколько весомых преимуществ: она меня любит, она слишком эмоциональна, чтобы успешно скрывать это, она – Пожирательница, а значит, мне будет проще начать общаться с ней. Кроме того, существует возможность, что когда я узнаю ее получше, необоснованная неприязнь куда-нибудь денется.
Все. Решено. Окончательно и бесповоротно. Я снимаю Проклятье с помощью Беллатрикс. Отсюда следующий вопрос: как я буду это делать? Когда я трижды обошел всю библиотеку, а ответ ко мне упорно не приходил, я полностью осознал, что добиться «да» от Беллы будет крайне проблематично…
Так. Рассуждаем логически. Из-за чего Белла призналась мне в любви в прошлый раз? Очевидно, из-за того, что влюбилась.
(Невероятно глубокое логическое заключение.)
А из-за чего влюбилась? Не имею ни малейшего представления. Так как же я добьюсь признания, если не понимаю причину возникновения чувств?!
Вообще, в чем причина возникновения у людей привязанностей? Ну, эту тему я успел обдумать еще в Хогвартсе. Они возникают из-за необходимого большинству людей ощущения понимания и поддержки. Следовательно, самодостаточному человеку, каковым я себя и считаю, привязанности не нужны. Чувства – проявления слабости, и это, по-моему, неоспоримо.
Основываясь на вышеизложенном, в чем причина Беллиной любви? Вопрос все равно сложный. Необходимость понимания и поддержки не подходят, глупо думать, что она ожидала подобного от меня, от Темного Лорда. Наверно, это было смесью восхищения, преданности… и чего-то еще.
Чего? Мне нужно понять это сейчас, чтобы правильно смоделировать свое поведение в течение решающих трех недель. К тому же, все это время мне придется вести неусыпный контроль над чувствами, эмоциями и мыслями Беллы… Мерлин, куда я ввязался!
Что привлекало Беллу во мне? Она была согласна с моими взглядами насчет грязнокровок и со способами борьбы с этим неприятным явлением, - раз. Ее притягивала моя сила, - два. Много лет назад я еще мог считаться вполне красивым, - три. Больше никаких объяснений я придумать не могу, а ведь понятого мною явно недостаточно!
Беллатрикс – идеалистка. Факт, не подлежащий сомнению. Следует ли из этого, что я соответствовал ее идеалам? Испытывала ли Белла, как и подавляющее большинство Пожирателей, страх передо мной? В чем причина ее всегдашней преданности? Какая причина заставила ее в тот давно минувший день сказать: «Я люблю вас, милорд!»? Что изменилось в ее мировосприятии за прошедшее время?
На все эти вопросы ответа как не было, так и нет. Белла, на первый взгляд такая простая и открытая, на проверку оказалась абсолютно непонятной.
И как я должен действовать, если не знаю, что ей нужно?
Может быть, стоит попытаться вернуть атмосферу того времени? Когда она была моей ученицей? Может, это спровоцирует всплеск воспоминаний, и ее чувство ко мне вернется? Ну, вроде бы такое предположение достаточно логично. К тому же, даже если это не поможет, я могу использовать время, проведенное с ней, чтобы лучше понять ее. Итак, значит завтра…
(А почему, собственно, завтра? Ты же понимаешь, как мало осталось времени. Хочешь оттянуть неприятный момент?)
…я вызываю Беллу в резиденцию и...
(И?)
…И что мне делать? «Белла, я хочу проверить, насколько ты владеешь боевыми заклятьями»? Не слышал ничего глупее, включая Дамблдоровские рассуждения. Значит, нужно будет наврать, будто для какого-нибудь задания понадобится еще не известная ей магия. Для какого именно задания? Не важно, а если Белла спросит, уйду от ответа. В конце концов, знания лишними не будут. Какие знания – это уже следующий вопрос.
Так как Беллу я обучал лично, то прекрасно осведомлен о ее успехах. Всем необходимым для Пожирательницы она владеет в совершенстве. Обучать ее высшей Темной магии? Зная Беллин темперамент, давать ей в руки настолько сильное оружие просто неразумно. Хм…
А может… окклюменция? Нестандартный ход… Пожиратели, за исключением Снейпа, этой наукой не владеют. Я их не учил и не требовал такого рода умений. Ну а зачем? Чтоб они могли в любой момент скрыть от меня свои воспоминания? Чтоб я не мог разглядеть назревающее предательство?
Та же ситуация со Снейпом меня ужасно напрягала. Разумеется, Северусу необходима окклюменция, ведь Дамблдор один из сильнейших легилиментов страны. То, что Снейп пользуется окклюменцией и для защиты от меня, я тоже понять мог. В конце концов, использовать свою силу – это его право. Я не возражал. Да и он мне слишком полезен, чтоб убить. Но отсюда вовсе не следует положительное отношение к подобному обстоятельству.
Впрочем, вернемся к Белле. Во-первых, знание окклюменции еще никому не повредило, и я не вижу причин, чтоб Пожирательница стала исключением. Во-вторых, на занятиях можно будет абсолютно оправданно пользоваться легилименцией по отношению к ней, а значит, появляется дополнительная возможность узнать больше. А в-третьих, то, что со стороны Беллы предательства можно не опасаться, понятно каждому, кто общался с нею больше пяти минут.
Да, решено. Только как же мне не хочется снимать Проклятье этим Дамблдоровским унизительным способом, а уж тем более вовлекать Беллатрикс! Может, все-таки существуют другие варианты?..
Нет, раз уж решил, то надо выполнять собственное решение. Прервав дальнейшие возражения настойчиво продолжавшей сопротивляться части разума, я наконец-то вышел из библиотеки, моего традиционного места принятия решений и разработок планов.

Глава 2. Удвоенная согласная


День 9.

Я ненавижу магглов, сквиббов, Гриффиндор в целом, Дамблдора и Поттера в частности… Стоп. Мне кажется, или здесь на самом деле есть какая-то закономерность? Нет, не кажется. Я ненавижу то, у чего есть удвоенная согласная в корне. А Гарри Поттера ненавижу в двойном размере. Логично. Все сходится… только вот Дамблдор не вписывается.
(Зато вполне вписывается Белла).
Я сидел в кресле главного зала резиденции и пытался собраться с мыслями. Сейчас мне предстоит провести как минимум час в обществе Беллатрикс. Нужно успокоиться. Нужно до конца осознать необходимость этого. Необходимость… и неизбежность. А в голову лезет какая-то чушь про удвоенные согласные. Если так пойдет и дальше, в возрасте Дамблдора я стану таким же… адекватным.
Бросил быстрый взгляд на старинные часы. До прихода Беллы оставалось еще пять минут. По крайней мере, если она придет ровно во сколько я приказал. Но мне прекрасно известно, что Лестрейндж всегда прибывает заранее, видимо, опасаясь опоздать. Сейчас она появится. Спокойно, Лорд, спокойно.
Мои ожидания, как следовало ожидать, оправдались. Раздался звук шагов, а затем и вежливый стук в дверь.
(Сейчас начнется…)
- Входи, Белла, - обреченно вздохнул я. Дверь отворилась, и в комнату ворвалась Беллатрикс Лестрейндж. Тяжелые черные волосы, изможденное худое лицо и фанатичный взгляд блестящих черных глаз – а я ни в коем случае не должен выйти из себя.
- Милорд… - прошептала она, поклонившись мне. Обращение звучало слегка вопросительно. Ну да, я же не объяснил ей причину неожиданного вызова.
- Здравствуй, Белла, - я изо всех сил старался, чтоб мой голос звучал ровно и не выдавал истинного отношения к ней. При виде Пожирательницы спокойное состояние, в которое я с таким трудом себя вводил, улетучилось без следа.
- Да, повелитель, - отозвалась она. Вопрос в голосе звучал еще более отчетливо. Может, стоит ответить?
- Хочешь знать, зачем ты здесь? – переспросил я. Белла кивнула. Я сделал над собой очередное усилие, успокаивая злость и раздражение. – Мне кажется, что тебе следует научиться окклюменции. Из Пожирателей ею владеет один Снейп, - я заметил, как при упоминании о зельеваре глаза Беллатрикс недовольно блеснули. Она ему не доверяет… - Но он сейчас в Хогвартсе, поэтому учить тебя не может. Следовательно, заниматься с тобой буду я.
- Да, милорд, - Белла выглядела вполне довольной перспективой совместных занятий. Про меня того же сказать было нельзя.
- Полагаю, ты слышала, что представляют собой окклюменция и легилименция? – спросил я. Объяснять еще и теорию решительно не хотелось. К счастью, Беллатрикс кивнула.
(Хоть что-то хорошее… даже странно.)
- В таком случае приступим, - обреченно сказал я.
- Хорошо, милорд, - отозвалась Белла. По ее виду было понятно, что она волновалась. Могла бы быть и поспокойнее. Впрочем, напряжение легко объяснить – любому человеку не так уж и приятно, когда кто-то просматривает его личные воспоминания. И Лестрейндж не исключение. К тому же, я не собираюсь искать ничего конкретного. А значит, под действием заклятья всплывут эпизоды, во время которых она испытывала наисильнейшие эмоции.
- Но… а как мне следует отражать заклятье?
Я совсем забыл, что не рассказал.
- Для начала тебе будет нужно будет просто отчистить свое сознание от всех посторонних мыслей, полностью перекрывая мне доступ к воспоминаниям, - неохотно начал я. Все-таки ведь пришлось объяснять… Ну почему ничего не может быть так, как этого хочу я? – Позже ты научишься скрывать только некоторые, чтобы легилимент не понял, что ты применяешь окклюменцию. Все понятно?
- Практически, - ее взгляд вновь приобрел вопросительное выражение. Белла всегда так говорила, когда что-либо понимала не до конца. Почему-то это слово и эта интонация воскресили в моей памяти ту Беллу, какой она была двадцать лет назад. Мне стало не по себе.
- Поймешь на практике, - отрезал дальнейшие обсуждения я, вернувшись к действительности.
Я поднялся с кресла, используя потраченные на это секунды, чтобы вновь обрести спокойствие. Нет, пока Белла вела себя вполне приемлемо, раздражающих меня вспышек фанатизма не происходило. Да и говорить, что мне предстоит впервые вторгнуться в ее воспоминания – значит серьезно противоречить истине. Но я избегал поступать так после дня, когда она призналась в любви. Одна мысль о легилименции, применяемой к Белле, вызывала острое неприятие. Хотя… сейчас мне было несколько интересно, что, разумеется, тоже приходилось скрывать под маской полного спокойствия и равнодушия к происходящему.
Мы встали напротив друг друга, я поднял волшебную палочку. Белла внимательно следила за каждым моим движением и, похоже, совершенно забыла сосредоточиться. Я не стал ей напоминать. С опытом она поймет все и сама.
- Легилименс! – произнес я, взмахнув палочкой.
…Большой Зал Хогвартса, многочисленные огоньки свечей, темно-звездное небо над головой и Дамблдор, сидящий за учительским столом и с довольным выражением лица взирающий на проходящих распределение первокурсников. С трудом отрываю взгляд от мерзкого старика и ищу глазами Беллу. Это оказывается очень несложно. Она, одиннадцатилетняя, уверенно подходит к ветхой Распределяющей Шляпе. В лице девочки нельзя прочесть ни капли волнения, она держит себя, как истинная аристократка. Садится на табурет и одевает Шляпу. Та слишком большая и спадает на глаза, что несколько портит общий эффект от выхода Беллатрикс. Я стою рядом, и слышу, как Белла отчаянным шепотом спорит со Шляпой: «Слизерин! Только Слизерин! Что? Гриффиндор? Да никогда! Если ты отправишь меня на Гриффиндор, то, честное слово, я… я… я не пожалею всех семи лет обучения, чтоб тебя уничтожить! И никакое исключение из школы меня не остановит! Лучше уж вообще не учиться, чем учиться на Гриффиндоре!» - последнее слово она произносит с невероятным для одиннадцатилетней девочки презрением. После недолгого раздумья Шляпа сдается под ее напором и громогласно выкрикивает: «Слизерин!» Довольная победой Беллатрикс Блек вскакивает с табурета и спешит присоединиться к новым однокурсникам. В ее взгляде мелькает торжество.
Конечно, я знал, что Беллу хотели определить на Гриффиндор, она мне рассказала об этом в бытность свою ученицей. В этот факт верится легко – какие признаки у классических гриффиндорцев? Храбрость, безрассудство и так далее. Данные черты сохранились и в нынешней Белле. Да и с остальными требованиями до Азкабана было не так уж плохо. Хотя, разумеется, ее воспитание, аристократичность, надменность, презрение к грязнокровкам и склонность к Темной магии вариант Гриффиндора отвергали. Не знаю, почему Шляпа настаивала на красно-золотом факультете. Со временем из Беллы получилась неплохая слизеринка, не такая типичная, как, например, ее сестра Нарцисса, но все-таки.
А что было бы, если б Шляпа не прислушалась к уговорам Беллы и отправила ее на Гриффиндор? Данные-то были… Какой бы стала Беллатрикс под влиянием этого факультета? Насколько бы изменился ее характер? Не знаю, но уверен, что тогда бы в Пожиратели она не попала никогда…
(Это было бы замечательно.)
…Белла наконец-то пришла в себя и начала сопротивляться. Слабо, конечно, но для первого раза сойдет. Я вышел из ее сознания. Беллатрикс, видимо, упала и сейчас поднималась на ноги. Она выглядела несколько растерянной, испуганной и явно не представляющей, как будет «отчищать свое сознание от всех посторонних мыслей, полностью перекрывая мне доступ к воспоминаниям». Ничего. Научится.
Видеть эти эмоции мне было неожиданно приятно.
- Не так уж плохо, - я счел нужным несколько подбодрить ее. Лестрейндж ведь должна еще и видеть мое хорошее к ней отношение… Мерлин, во что я ввязался! - На самом деле, могло быть и хуже. Для первого раза ты довольно быстро начала оказывать сопротивление, - заметил я. В ответ мои слова Белла подняла на меня взгляд, полный благодарности.
Хм, если она так реагирует на каждую мелочь, как же она мне будет в любви признаваться? Побоится негативной реакции. Особенно после того случая…
И как все-таки раздражает это ее отношение ко мне…
- Попробуем еще раз, - произнес я. – Легилименс!
…Огромный судебный зал Министерства Магии. Визенгамот в полном составе. Подсудимые – Барти, Родольфус, Рабастан и Беллатрикс.
- И я прошу тех присяжных, которые, как и я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки, - провозглашает Крауч-старший. Практически все поднимают руки. Зал довольно аплодирует, удовлетворенный наказанием Пожирателей.
Ненавижу. Этих. Грязнокровок.
И магглолюбов тоже.
- Нет, мама! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда! – в истерике выкрикивает Барти. Несмотря на то, что он всегда был мне верен, страх оказался сильнее убеждений… что ж. Простим ему. Во-первых, он был молод и излишне эмоционален, хотя это и не оправдание, а во-вторых, он уже заплатил за эти свои слова собственной душой.
(А ты собственной душой заплатишь за всех убитых тобой и по твоему приказу.)
Тем временем Беллатрикс, в отличие от Барти, не потерявшая самообладание, поднимается со стула и окидывает всех присутствующих таким свойственным Блэкам надменным взглядом, задерживающимся на Крауче-младшем. В ее темных глазах виднеется осуждение, смешанное с презрением и разочарованием. Идеалистка, что уж тут сказать. А потом она обращается к отцу Пожирателя.
- Темный Лорд вернется, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его! – восклицает она. Несмотря на то, что эти слова принадлежали Белле, и что я знал о них раньше, все равно было очень приятно слышать такое. Нет, она действительно заслуживает звания самого верного Пожирателя.
Лестрейндж стремительно выходит из зала суда…
На этот раз отпор был лучше. Белла всегда была сильным магом и способной ученицей. Хотя наверняка так и не поняла, что делает. Особого интеллекта в ней замечено не было.
Хм, похоже, прогресс дался ей не просто. Пожирательница еле держалась на ногах. На первых порах окклюменция занимает слишком много сил, припомнил я. Пожалуй, стоит закончить занятие.
- Уже лучше, - заметил я. – Думаю, за несколько занятий ты вполне сможешь закрывать свой разум.
- Милорд, я сделаю все, чтобы научиться окклюменции как можно быстрее, - Белла подняла на меня взгляд своих фанатичных глаз. Меня передернуло. – Но зачем она нужна? Я должна буду выполнить какое-то задание? – ее голос был полон энтузиазма.
- Да, - ответил я. Так и знал, что спросит! И что мне теперь отвечать?
- А какое? – Белла предсказуема.
- Пока что я не могу сказать, - сообщил я. А что? Это же правда. Пока что я действительно не могу сказать…
(Ты и потом не сможешь ничего сообщить. Потому что с фантазией у тебя, мягко говоря, не очень-то.)
Белла такому ответу далеко не обрадовалась. Думает, что я ей не доверяю? Что это своеобразное наказание за провал в Министерстве? Нужно будет показать ей свою расположенность. В следующий раз.
(А прямо сейчас? Не можешь? Вот именно.)
- Можешь идти, - приказал я Беллатрикс. Когда за ней затворилась дверь, я не смог сдержать вздох облегчения. На сегодня норма выполнена.

Глава 3. Второй урок

От автора: приношу извинения, но глава получилась несколько сумбурной) Дальше должна исправиться... да еще почему-то курсив не работает(

День 10.

Легилименция всегда была одним из наиболее нравящихся мне разделов магии. От всего прочего ее отличает то, что успех зависит вовсе не от магической силы и не от интеллекта, а только от умения владеть собой. Это довольно оригинально и полезно – у большинства людей проблемы с самоконтролем, поэтому защититься окклюменцией они не могут.
У Беллы тоже наверняка ничего не получится. Ее вчерашние успехи были для меня неожиданностью. Белла и самоконтроль в моем понимании – практически антонимы. Она и до Азкабана была слишком эмоциональной, а уж теперь и подавно.
К счастью, цель наших уроков – вовсе не окклюменция.
Сегодня задача, к слову, сложнее, чем вчера. Нужно не просто пару раз проникнуть в ее сознание, но еще и поговорить с ней после урока. Ну а как мне еще продемонстрировать положительное отношение?
Итак. Вот и Белла. Сконцентрируйся. Не нервничай. Не злись, она пока вообще ничего не сделала. Поздоровайся. Скажи, что мы начинаем занятия. Произнеси заклятие.
- Легилименс!
…Белла в нетерпении ходит по небольшой темной камере Азкабана. Из коридора явственно доносятся топот, шум голосов, радостные выкрики. Дверь резко, с лязгом открывается. На пороге стоит довольный Люциус. На лице Беллатрикс появляется счастливая улыбка, она готова броситься ему на шею. Люциус отклоняется, уже не так довольно бормочет: «Тише, Белла!»
- Белла! – врывается в камеру радостный Родольфус. Не давая жене шанса вставить хоть слово, продолжает: - Пойдем! Мы свободны!
Белла, не в силах произнести ни слова от охвативших ее чувств, неуверенно выходит в коридор. По ее лицу можно понять, что она, несмотря ни на что, считает происходящее либо сном, либо галлюцинацией. Тем не менее, она, с несколько отсутствующим взглядом, медленно идет к выходу. Покидает здание тюрьмы через главные ворота. Вдыхает холодный запах штормящего моря. Поднимает глаза на небо, внимательно смотрит на полузакрытую тучами луну. Оглядывается на коллег-Пожирателей. И, похоже, начинает понимать, что все происходящее – реальность. Опускается на колени и тихо рыдает от охватившего ее чувства свободы.
Чем-то неуловимым она напоминает меня, только что вернувшего себе тело…

Хм, а вот сегодня прогресса нет. Белла все еще начинает защищать сознание уже после того, как я начинаю читать ее воспоминания. И хотя сопротивляется она достаточно сильно, для качественной окклюменции этого не достаточно. О чем я Беллу и проинформировал.
- Легилименс! – уже в который раз произнес я.
Белла явно попыталась защититься от моего вторжения, но ставила защиту слишком медленно.

…- Андромеда, ты должна бросить этого своего грязнокровку! – выкрикивает Белла, почти бегом следуя за своей сестрой по Хогвартскому коридору.
- Почему? Я люблю его! – не оборачиваясь, возражает Андромеда.
- Ты позоришь всю нашу семью! – возмущается Белла. – Стой, говорю!
Андромеда не слушается и продолжает стремительно двигаться в сторону Большого зала.
- Меда! Я твоя старшая сестра, и ты должна меня слушаться! – голос Беллы звенит от злости. Андромеда резко останавливается, оборачивается и впивается в сестру не менее разъяренным взглядом. Сейчас она похожа на Беллу даже больше обыкновенного. Те же тяжелые темные волосы, тонкие черты лица и пылающие яростью глаза.
- Слушай, Белла, прекрати лезть в мою жизнь! Я люблю Теда, и я буду с ним, ясно? А твое мнение меня не волнует!
- Подумай о семье! Ты, прежде всего, Блек, и ты должна поддерживать честь рода! Ты не имеешь права выходить замуж за грязнокровку, - последнее слово Белла выплевывает с великолепным блэковским презрением.
- Чистая кровь, грязная кровь… Белла, ну подумай сама, разве это самое главное в человеке? – начинает уговаривать младшая из сестер.
- Самое! – разве Андромеда не знает, что Беллу практически невозможно переубедить? – Меда, подумай о матери, подумай о Цисси! – Беллатрикс тоже переходит на более мягкий тон. – Они будут презирать тебя, они отрекутся от тебя и выгонят из семьи…
- И что? Зато я буду с Тедом! И… да что я тебе объясняю! Если ты когда-нибудь полюбишь, то поймешь и сама, ну а если нет… В любом случае, твое мнение, как и мнение всей семьи не имеет для меня никакого значения! – Андромеда почти бегом устремляется к концу коридора. Белла, против моего ожидания, не следует за ней. Ее взгляд устремлен в одну точку, и выглядит она чуть удивленной и непонимающей.

- Нужно прикладывать больше усилий. Освободись от лишних мыслей! Не давай мне проникнуть в твое сознание! Легилименс!
Какую-то секунду Беллино сопротивление даже успешно держится.

…- Могу я с вами поговорить, милорд?
Я сразу понимаю, она хочет сказать что-то важное, и совсем не убеждена в необходимости озвучить эту информацию. Крайне непривычное зрелище – Беллатрикс, опустившая глаза в пол, робко мнущаяся и не знающая, как начать. Я слишком привык к ее дерзкой и надменной манере держаться со всеми, даже со мной. С каждой секундой становится все интересней, что же она хочет сказать. Наконец, Белла собирается с духом, смотрит мне прямо в глаза и выпаливает:
- Я люблю вас, милорд! – после чего застывает, ожидая моей реакции. На какую-то секунду я замираю, воспринимая эту новость.
- Круцио! – произношу я на следующую…

Беллатрикс, похоже, собралась со всеми силами и вытолкнула меня из своего сознания.
- Неплохо, - признал я, собираясь с мыслями и в очередной раз пытаясь успокоиться. Все-таки одно дело – собственные воспоминания, и совсем другое – Беллины. Мне выдался исключительный шанс посмотреть на себя со стороны, и я искренне счастлив, что эта возможность так редка. Я, скорее всего, был не прав… Не стоило так реагировать на ее слова. Но в тот момент я был зол и очень неприятно удивлен, что Белла оказалась точно такой же, как все эти псевдотемные маги. Тогда я видел в ней потенциально самого сильного Пожирателя, и, естественно, не обрадовался, что Лестрейндж так же слаба, как и остальные. Нет, моя реакция вполне оправдана.
(Но все же без Круциатусов обойтись было вполне реально.)
Я был прав. Ну, а даже если нет… все равно теперь ничего не исправить. Нужно просто забыть об этом инциденте.
- Думаю, на сегодня занятий достаточно, - продолжил я. Действительно, Белла выглядит уставшей, да и не очень-то хочется смотреть ее воспоминания. А вдруг там будет еще что-нибудь обо мне?
(Вообще-то ты придумал всю эту историю с легилименцией и окклюменцией, специально чтобы просмотреть ее воспоминания о тебе и понять природу Беллиных чувств.)
- Хорошо, милорд, - отозвалась Пожирательница, собираясь уходить. – Завтра в то же время? – уточнила она, на секунду задержавшись перед тем, как открыть дверь и уйти. В последнее время у Беллы в моем присутствии возникает какие-то напряжение и холодность, она явно старается держаться подальше… Самое странное, на Азкабан это не спишешь. Еще вчера Пожирательница чувствовала себя намного комфортней, а вот сегодня…
(Такое ощущение, как будто она знает о Нем.)
- Подожди, - сказал я. Да, я это сказал! Чего только не сделаешь, чтоб снять Проклятье… - У тебя точно нет вопросов по окклюменции?
- Вообще-то есть, - призналась Белла. – Я не понимаю принцип действия легилименции.
Все не так уж плохо. Вот о чем бы я разговаривал с ней, не предложи она сама тему для разговора?
- Присаживайся, - чуть улыбнулся я, показывая рукой на кресло. Пожирательница была чуть взволнована, как, вообще-то, почти всегда в моем присутствии, и готова внимательно слушать.
- Легилименция позволяет проникнуть в сознание и увидеть те воспоминания, которые… - начал я объяснение. Продолжал уже механически, речь не мешала думать о сегодняшнем дне.
Что-то определенно произошло с Беллой. Сейчас она, судя по всему, полностью сконцентрирована на мне, ловит каждое слово, и изменения не так заметны. Но сегодня или вчера вечером ее отношение ко мне резко изменилось. Причем в не лучшую сторону. Жаль, я пропустил момент, вызвавший эту перемену. Он существенно упростил бы стоящую передо мной задачу разобраться в Беллином отношении ко мне.
Хотя… изменение произошло не в эмоциональном плане! Сейчас она смотрит на меня со своей всегдашней преданностью, слушает мои слова с обычным для нее восхищением. Лестрейндж явно увлечена и не отдает себе отчета ни в своем наклоне вперед, ни в выражении лица. Напряженность же я замечал в те моменты, когда она себя вполне контролировала. Если, конечно, словосочетание «контролировала себя» вообще может употребляться по отношению к такому человеку, как Беллатрикс.
Все-таки, похоже, она о чем-то узнала. Но… раз Белла осведомлена о Проклятье, она не сможет снять Его с меня! «Если на вопрос о любви ты получишь искренний утвердительный ответ, причем от человека, не знающего о проклятье, лежащем на тебе»… Я использую свою единственную возможность на Беллу, а ее ответ, даже «да», окажется недействительным… И я умру. А кроме Пожирательницы… ну кто еще может меня любить? Только она. Получается, я умру в любом случае!
Стоп. С чего я взял, что она знает о Проклятье? От меня Белла, естественно, узнать ничего не могла. Неужели Дамблдор рассказал кому-то о Нем? Зачем? Если он хочет, чтоб я погиб, ему стоило бы убить меня на месте… или… или он хочет, чтоб я умер, предварительно признав силу любви? Для него это стало бы двойной победой…
Значит ли это, что Белле известно о Проклятье? Если да, то ее поведение легко объяснить. Она боится привязываться к тому, кто обречен на смерть в ближайшее время…
Но… может, это все-таки не так? Может, на Беллино поведение повлияло что-то другое? Что? Не знаю. Значит, необходимо выяснить.

Глава 4. Две разные Беллы

Еще во время учебы в Хогвартсе я пришел к однозначному выводу, что любовь – это слабость. И логика моя неоспорима. Для чего людям нужны чувства? Для того, чтобы были привязанности и поддержка. Человеку сложно жить самостоятельно и независимо, ему нужны подобные «якори», привязывающие их к существованию и придающие ему своеобразный смысл. В этом и кроется одна из причин извечной людской слабости. Малейшее проявление любви или хотя бы дружбы можно расценивать как несамодостаточность.
По-моему, мои рассуждения вполне логичны. Но ведь Дамблдор тоже умен, как бы ни тяжело было мне это признать. С чего только он взял, что способность любить – это сила?
Впрочем, мне некогда вновь об этом задумываться. Есть гораздо более важные проблемы, которые нужно решить прямо сейчас.
- …Ты поняла? – осведомился я, наконец закончив объяснять теорию легилименции. Белла проговорила что-то утвердительное. К Пожирательнице вернулся самоконтроль, и она снова напряглась. Как же мне жаль, что с помощью легилименции нельзя прочесть мысли!..
Так, внимание, Лорд. Теперь, пожалуй, наступает самая сложная часть сегодняшнего дня.
- Белла, мне нужно с тобой поговорить, - сказал я. Она вздрогнула, непонимающе взглянув на меня. Действительно, мой голос прозвучал как-то странно, наверно, слишком нервно. Но разве можно не занервничать в ситуации, когда не имеешь ни малейшего представления о том, что будешь говорить в следующий момент, а от результата разговора зависит жизнь?
- Что ты знаешь о проклятьях? – неожиданно даже для себя спросил я. А хороший ведь вопрос! Если Белла осведомлена о Проклятии, она мне все расскажет. Если же нет, то подумает, что я просто готовлю ее к мифическому заданию.
(А вариант, что Беллатрикс знает, но не скажет, потому что решила предать, ты не рассматриваешь? Ну, вообще-то, и правильно не рассматриваешь…)
- О проклятьях? – удивилась вопросу Белла. –Это древняя магия, очень сложная, ее невозможно отменить, и сейчас она не употребляется. Милорд, я вообще-то о них знаю мало… но если нужно для задания, я могу найти информацию! – Белла излучала энтузиазм, глядя на меня, впрочем, чуть виновато. Единственная из Пожирателей, кто не только не пытается увильнуть от заданий, а наоборот, стремится к ним... Хотя я был бы очень рад, если б это было не так. Или, по крайней мере, не настолько сильно бросалось в глаза.
Я разрешил Лестрейндж заняться вопросом о проклятьях и отпустил ее. Конечно, ей ничего не известно о Нем. Если бы она знала, то непременно рассказала бы. Сомнений быть не может.
(А что, если она, после того, как разберется в проклятьях, поймет, что одно такое лежит на тебе?)
И только вечером, когда я в чудесном одиночестве сидел в библиотеке и, глядя на шрам-напоминание, раздумывал надо всем происходящим, меня озарила мысль. Можно было не поднимать вопрос о проклятьях, что было, в общем-то, довольно рискованно и неточно, а просто незаметно применить легилименцию к Белле. Несмотря на успехи на наших занятиях, она не почувствовала бы проникновения такого мастера, как я. Почему же сразу об этом не догадался?
(Потому что ты – идиот. Неисправимый.)

День 11.

Наступил одиннадцатый день после дуэли, по совместительству являющийся третьим днем занятий с Беллой. Сегодня я не увидел ничего стоящего внимания – только посвящение в Пожиратели, первый Круциатус и почему-то свадьба с Родольфусом. Последнее меня немного разочаровало - нет бы, какое-нибудь самое первое боевое задание найти... Был бы день со сгруппированными по теме воспоминаниями. А так… а так не интересно и не логично. Впрочем, Белла и логика – понятия несовместимые.
Сегодня прогресс в окклюменции у нее, к слову, отсутствовал совершенно. По-моему, она из-за этого расстроилась. А я - наоборот. Будет даже лучше, если Белла этой наукой не овладеет. Во-первых, мне будут всегда открыты ее воспоминания – а, учитывая нынешние обстоятельство, это будет далеко не лишним. Во-вторых, не придется придумывать задание – сошлюсь на то, что у нее не получается защищать свое сознание.
Кстати, про задание. Нужно с ним что-то делать. Я вообще удивляюсь, как Белла верит в такую историю. В Англии не так уж и много хороших легилиментов, а тех, кто имеет существенное значение в войне – и вовсе единицы. Самым главным моим врагом из которых считается Дамблдор. Не знаю, что Белла думает обо всем этом. Даже предположить не могу. Но явно нужно предпринимать какие-нибудь действия.
С вопросом о проклятиях, к счастью, пока все спокойно. Она еще не нашла литературы о них. Но, насколько я знаю Пожирательницу, это не надолго.
…Беллатрикс сидела в кресле напротив меня и нервничала. Нет, все-таки она что-то знает! Хотя в ее памяти (я проверял) ничего о Проклятье не обнаружено. Следовательно, проблема не в нем. Тогда в чем? Вот это мне и нужно сейчас узнать.
- Белла, - вкрадчиво обратился к ней я. – Ты должна сказать мне, что произошло.
- Милорд? – переспросила насторожившаяся Лестрейндж. – Я не понимаю, о чем вы говорите…
- Ты. Все. Прекрасно. Поняла, - четко произнес я, пристально глядя на нее. – Я жду ответа на свой вопрос.
Беллатрикс растерялась, не зная, что ответить. Похоже, с одной стороны она не хочет врать, а с другой – уверена, что ее слова мне не понравятся. Так что же с ней случилось? Это становится по-настоящему важным вопросом.
- Я… милорд… я… ничего не происходит, милорд, я клянусь Вам! – после некоторых колебаний воскликнула Белла. В ее глазах стояли слезы.
Я не поверил. Всегда прекрасно узнавал ложь, и различаю, когда мне врут, не ошибаясь. Но раз Белла не сказала сразу – то не скажет и под Империо. Да, она всегда предана тому, во что верит, но именно из-за этого не поддается никакому переубеждению. Значит, сейчас нужно отпустить ее и попытаться поговорить вновь через пару дней.
- В таком случае, ты можешь уходить, - холодно прозвучал мой голос. Все-таки я великолепно умею управлять своими интонациями. Так, что они не выражают ни капли моих эмоций, но при этом полностью отражают отношение к ситуации…
Скрипнула затворившаяся дверь. Я снова наконец-то был один. И за прошедший урок ни на дюйм не приблизился к освобождению от Проклятья.

Весь вечер из моей головы не выходила одна мысль, мешавшая сосредоточиться на планах захвата Министерства. Меня скоро не будет в живых.
(Зачем продумывать стратегию войны, если все равно не доживешь до победы?)
Предпринять что-то необходимо, а тут еще и у Беллы появился секрет… ну, раз она наотрез отказалась его сообщать, то, наверно, это имеет какое-либо отношение ко мне. Не обязательно, конечно, хотя очень вероятно.
Про Проклятье она не информирована, ничего нового про меня за последнее время не узнала. Значит, это ее собственные мысли, ее собственные заключения…
Внезапное озарение, непонятно откуда появившееся в моих мыслях, подсказало не самую необоснованную версию происходящего. Может быть, Беллатрикс просто чувствует, что мне от нее что-то нужно? И знает об истинном к ней отношении. У нее всегда была неплохая интуиция, да и в людях она разбиралась неплохо...
Правдоподобно ведь…
(Очень правдоподобно.)
Что ж, буду придерживаться этой версии, пока не придумаю ничего другого.
Но как, как мне заставить ее сказать «да»?! Чтобы Белла призналась, у нее должна быть твердая уверенность в том, что я не среагирую на эти слова так же, как в прошлый раз. А откуда она возьмется, если Пожирательница догадывается об эмоциях, которые я испытываю на ее счет?!
Но… ведь Белла не может быть уверена в своих ощущениях. Разумеется, она знает, что ее редко подводит интуиция, но доказательств-то никаких нет! Все выглядит так, словно я действительно заинтересован в ней, хотя бы как в Пожирательнице. По крайней мере, я прилагаю и буду прилагать к этому все усилия. Нужно серьезнее заняться этим, причем как можно скорее.

Этой ночью мне приснилась Белла и мой вопрос: «Ты меня любишь?» До истечения срока осталось восемнадцать суток, всего восемнадцать…

День 12.

Сегодняшний день ознаменовался тем, что Белла со второй попытки сумела-таки закрыть свое сознание полностью и даже полминуты продержала защиту. Правда, окклюменция израсходовала все ее силы, и занятие пришлось прекратить довольно рано.
И теперь из-за того, что эта… ну ладно, вырабатываем хорошее отношение, просто эта не в состоянии нормально окклюментиться,
(когда это ты начал издеваться не только над людьми, но и над словами? «Окклюментиться»…)
я должен о чем-то с ней поговорить. На самом деле, пообщаться мы должны были в любом случае. Но если бы мы занимались столько же, сколько обычно, мне удалось бы немного оттянуть сей неприятный момент. Интересную тему для разговора я, кстати, так и не придумал. Все надеялся, что накатит вдохновение.
Вдохновение пока не накатывало и, похоже, даже не собиралось. Поэтому придется выбирать наибанальнейшую и наискучнейшую тему, которую с Пожирателями обсуждать совершено бессмысленно. Зато она должна продемонстрировать Белле мое доверие.
- Как ты думаешь, что можно сделать для скорейшего достижения победы? – нарочно задумчивым голосом спросил я, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы вопрос выглядел, будто мне действительно важно знать ее мысли о этому поводу.
Беллатрикс такого не ожидала. Она, конечно, знала, что я никогда не обсуждаю стратегию войны вне собраний. Да и на них не особо интересуюсь мнениями сподвижников. Как я и предполагал, мои слова произвели на Пожирательницу сильнейшее воздействие. Эмоции, вызванные ими, смели прочь всю осторожность и опасения. Белла выглядела приятно потрясенной и счастливой.
Вот поэтому-то я и не хотел использовать этот вопрос. Хотя для приближения того чудесного дня, когда Проклятье будет снято, он, наверно, один из наиболее подходящих вариантов.
- Мне кажется, что в первую очередь нужно убить Дамблдора, милорд, - энергично начала она. Надо же, мы в чем-то сходимся! – Он, конечно, просто старый маразматик, но маг сильный, - тоже нельзя не согласиться.
- И как ты предлагаешь это сделать? – спросил я.
Белла, не зная, что ответить, пару минут продержала паузу, раздумывая.
- Может, приказать Снейпу? – неуверенно начала она. – Дамблдор ему доверяет, к тому же Северусу убить его проще всех. В Хогвартс попасть, должно быть, не слишком просто, а Снейп там уже преподает…
Она вопросительно взглянула на меня, ожидая реакции.
- Продолжай, ты ведь еще что-то хочешь сказать, - понял я по этому взору.
- Я не доверяю ему, милорд, - после секундной заминки выпалила она и виновато опустила глаза.
- А я доверяю, - мягко, но не совсем искренне произнес я. – Но твой план я принять не могу. Снейп нужен в качестве шпиона, а если я прикажу ему убить Дамблдора, то откроется, что на самом деле он служит мне. Может, стоит проучить это Дамблдора кому-нибудь другому?
Белла, услышав этот явно наводящий вопрос, на секунду задумалась. Ее охватил азарт, желание догадаться о моем плане. Впрочем, энтузиазм несколько поугас, когда стало ясно, что понять ответ не слишком просто. Все-таки в составлении планов она не разбирается совершенно.
- Но ведь больше Пожирателей в Хогвартсе нет! – воскликнула она, глядя на меня с выражением сознания своей вины.
- Значит, будут, - мой голос прозвучал раздраженно, и Белла снова опустила глаза в пол.
- Кого вы имеете в виду, повелитель? Кого-то из учеников?
Хм, может, она все-таки не безнадежна?
- Я имею в виду твоего племянника, Драко Малфоя, - медленно сказал я, поудобнее устроившись в своем кресле и приготовившись наблюдать реакцию Лестрейндж. Мои ожидания вполне оправдались. Радость была бурной и омерзительной.
- Спасибо, милорд… - сдавленным от охвативших ее чувств шептала Белла, сияя восторженной улыбкой. – Цисси и Люциус будут счастливы… такая честь для нашей семьи…
Я не особо утруждал себя выслушиванием всех слов благодарности, придав лицу чуть снисходительное выражение и иногда кивая. Этого для Беллы в таком состоянии было вполне достаточно.
Когда она более-менее пришла в себя, я продолжил:
- Ты лично расскажешь об этом Малфоям, если хочешь. А сейчас можешь идти, - у меня складывалось впечатление, что выдержки надолго не хватит. Созерцание счастливой Беллы ужасно выводит из себя. Жалко, нельзя ее Круциатусом…
Как ни странно, после ухода Лестрейндж не стало ни капельки легче. Раздражение, накопившееся за все дни Беллиного повторного ученичества, больше не желало тихонько дремать в уголке сознания, а неудержимо рвалось наружу.
Незаметно для себя самого я взмахнул палочкой и произнес заклятье «Авада Кедавра». Кстати, мне кажется, или это на самом деле моя самая естественная реакция на отрицательные эмоции? Потом в каком-то ступоре смотрел на горящее кресло, в котором несколько минут назад сидела Пожирательница, представляя… Ладно, ничего не представляя. Оранжево-синие язычки пламени лизали обивку, издавая негромкий треск. Оказывается, кресла хорошо горят… Мысль о том, что огонь нужно все-таки потушить, посетила меня, только когда пламя перекинулось на ковер.
Агуаменти, еще пара взмахов палочкой – и последствия намечавшегося пожара успешно устранены. Жаль, что нельзя так же просто уничтожить лишние эмоции. А избавиться от них необходимо. Очень неудобно влюблять в себя человека, с которым неприятно находиться в одной комнате. Хотя, несомненно, она сама виновата. Просто не нужно быть такой… ну, вот такой.
К тому же, если задуматься, раньше она была вполне нормальной. Не зря же я какое-то время считал ее лучшей из Пожирателей… Дело, наверно, в том, что раньше она была личностью, а не свихнувшейся на преданности фанатичкой. Она была абсолютно другой – имеющей собственное мнение по любому вопросу, дерзкой, смелой и очень талантливой Темной волшебницей. А сейчас… наверно, это из-за Азкабана, но нынешняя Белла не имеет практически ничего общего с прежней Беллой. Это просто два разных человека с одинаковым именем.
Да… что-то в такой идее определенно есть. Тогда в любви мне признавалась Прежняя Белла, а сегодня я разговаривал с Беллой Нынешней. Ничего общего. Два абсолютно разных человека.
Но что же мне делать?!
Белла Нынешняя, в отличие от Прежней, наверняка не любит меня и уже никогда не полюбит. А значит, не сможет сказать «да». А значит, я умру. Но я ведь не хочу умирать!
Но разве возможно что-то изменить? Больше-то кандидатов нет. Скажет ли Белла «да»? Вернется ли к ней частичка Прежней Беллы? Неизвестно. И другого выхода, кроме как убедить ее сказать это, не существует. Остается только пытаться что-то сделать…
(Зная, что это напрасно.)

День 13.

Занятие с Беллой промелькнуло незаметно. Абсолютно не помню, что видел на этот раз в ее сознании. Не слишком помню и то, что говорил. И что она мне отвечала. Кажется, я пару раз ловил на себе ее обеспокоенные взгляды… Не было никакого желания даже злиться или возмущаться подобным непочтением.
До сегодняшнего дня со мной никогда не случалось такого апатичного, безразличного ко всему состояния. Впору было встревожиться, но я, похоже, просто не мог ни ощущать какие-либо эмоции, ни рассуждать логически.
Да и зачем, если через семнадцать дней я все равно умру. Какой смысл бороться, если заранее знаешь, что проиграешь? Никакого, конечно. Еще можно попытаться что-то изменить, но надеяться лишний раз не стоит. Смириться с мыслью о смерти невозможно, но, наверно, привыкать к ней уже нужно.

Глава 5. Два поцелуя

От автора: Я даже боюсь выкладывать эту главу...

День 14.

На самом деле, нельзя сказать, что я никогда не сталкивался с любовью. Хогвартс, седьмой курс, по уши влюбленная в меня шестикурсница-равенкловка… Сейчас я, наверно, даже и не вспомню ее имя.
Она полгода повсюду провожала меня взглядами, прежде чем решилась подойти. Однако призналась-таки мне в любви, а я принял эти чувства. Отчасти из-за того, что мне была приятна ее зависимость. Отчасти из-за того, что у всех других семикурсников уже давно были девушки, а мне нужно было поддерживать статус самого лучшего. Отчасти из-за того, что мне было любопытно наблюдать за нею.
Я не скрывал, что не люблю и любить не собираюсь. Ее это задевало, но, похоже, она надеялась что-то изменить. Я всегда думал, что на Равенкло берут довольно-таки умных людей, однако влюбленность делала ту шестикурсницу слишком наивной. Кстати, этот случай еще одно подтверждение вредности лишних чувств.
Для нее наши отношения, наверно, были пыткой счастьем, отчаянием и надеждой. Да, пытка надеждой вполне возможна – когда кажется, что желаемое уже совсем близко, а оказывается, безнадежно далеко. И счастьем тоже – когда осознаешь, что оно лишь иллюзия.
Для меня ее любовь была развлечением. Мне нравилось то, что одна из самых симпатичных студенток Хогвартса стала моей девушкой. Мне нравилось целовать ее в сумрачных коридорах школы. Мне нравилось заставлять страдать из-за меня и привязывать этими мучениями все сильнее и сильнее.
Когда я покидал Хогвартс с тем, чтобы больше туда не вернуться (по крайней мере, в ближайшее время), я даже не попрощался с ней. А потом, через пятнадцать лет, она, если я не ошибаюсь, погибла от руки кого-то из Пожирателей.
Если бы я знал, что сделает со мною Дамблдор… Ведь все могло быть по-другому… Не пришлось бы сейчас, глядя в лицо Беллатрикс, произносить:
- Легилименс!

…Странное, размытое изображение, будто бы вместо воспоминания я попал в сон. Впрочем, смазанные краски не мешают различить мое собственное лицо, такое, как до сокрушительного поражения пятнадцать лет назад.
Вижу почему-то глазами Беллы, хотя так быть не должно. При стандартной легилименции, которую мы сейчас и изучаем, наблюдение происходит со стороны. Но, разумеется, в любом правиле есть исключения. И исключение одно – это и есть сон.
Значит, мне известно следующее: это Беллин сон, он представляет для нее какое-то яркое воспоминание, и в этом сне как минимум присутствует мое лицо. Без последнего я, несомненно, был бы намного более счастливым. Потому что у меня появилось очень нерадостное предчувствие…
Хотя и плюс во всем этом есть. С меня наконец-то спало то равнодушное оцепенение, в котором я находился больше суток.
За время моих раздумий я… ну, я-который-во-сне, оказался ощутимо ближе, чем в начале воспоминания. Предчувствие, утверждающее, что ничего хорошего из просмотра этого воспоминания не выйдет, стремительно увеличивается в размерах. Наверно, стоит прервать легилименцию, пока не поздно, но что-то меня удержает от этого. Пожалуй, мне просто интересно.
- Белла… - насколько я разбираюсь в своих интонациях, я-который-во-сне хочет узнать ее мнение об очень важной для него (или в этом случае уместнее говорить «для меня»?) вещи. Мы (ну или каким еще местоимением можно обозначить другого меня и настоящего меня, смотрящего глазами Беллы? Кажется, я запутался…) уже совсем близко, так, что если б одному из нас взбрело в голову прикоснуться друг к другу, достаточно было бы лишь протянуть руку.
- Милорд… - слышится взволнованный шепот Пожирательницы… Я-который-настоящий чувствую непреодолимое желание не видеть, не слышать и вообще не знать, что будет дальше. Я-который-во-сне ничего подобного, как видно, не испытывает (испытываю?), а просто с непонятным выражением лица смотрит (смотрю?) на Беллу.
Я-который-во-сне поправляет Белле выбившуюся из прически прядь. Непонятное выражение в его-моих глазах усиливается. А потом… а потом я-который-во-сне ее целует. А так как вижу я-который-настоящий глазами Беллы… В общем, я счел за лучшее поскорее разорвать легилиментную связь.
(Что нужно было сделать еще давно.)
Вот как она посмела?! Как она могла видеть меня в своих глупых снах? Да еще и не просто видеть, а целоваться со мной… Не имела она такого права! К тому же, судя по тому, что я смог увидеть этот сон, он является для нее ярким воспоминанием…
Настоящая Белла, Белла Теперешняя смотрела на меня полным ужаса взглядом. Похоже, она даже осознает, как я могу среагировать на подобное…
Впрочем, если я сейчас выйду из себя, то через шестнадцать дней умру. Так что главное на данный момент - не выдавать эмоций. А еще лучше – постараться, чтоб они вообще не возникали.
- Ты можешь идти, Белла, - сказал я. Просто не хочу находиться с ней в одной комнате. Кто знает, как я себя поведу? Нет, в интересах дела лучше сейчас побуду один, а потом… а потом что-нибудь придумаю.
Белла, кажется, тоже ни капельки не возражала против предложения уйти. Во-первых, из-за ее недавно разгаданных мною предположений, во-вторых, она уже научилась узнавать, что именно я видел в ее сознании. Да, в желании оказаться подальше от меня нет ничего удивительного…
Тихо скрипнула затворившаяся за Беллой дверь. И я получил великолепную возможность обдумать произошедшее.
Итак. Для начала разберемся с моими собственными эмоциями по поводу увиденного. Потому что если я сейчас не соберусь и не проанализирую свои ощущения, то сорвусь и пойду авадить всех окружающих. В этом, несомненно, ничего плохого нет, но все-таки без плана, без подготовки… не стоит, пожалуй.
Итак (вот ведь привязалось слово…). Я возмущаюсь ее отношением. Меня, меня запихнуть в какой-то идиотский сон! Никакой субординации… И вообще, мне почему-то крайне неприятен тот факт (по видимому, неоспоримый), что я ей нравлюсь. Или, более вероятно, нравился когда-то.
(Но, с другой стороны, это все-таки сильно воздействует на твое самолюбие. Ну, признайся! Тебе приятно знать, что кто-то считал тебя привлекательным…)
С эмоциями разобрались. Теперь подумаем, как этот факт можно использовать для достижения цели.
Как… ну как… не знаю я! Хотя, может быть…
Эту теорию лучше для начала проверить. Какие можно сделать выводы из увиденного? Ясно, что Белле так хотелось. Возможно, мне стоит поцеловать ее, чтоб сблизить нас?
Конечно, обо всем этом можно было догадаться и раньше. Белла – обыкновенный человек, а значит, для того, чтоб она призналась мне в любви, ей нужно хотя бы иметь призрачную надежду, что чувства взаимны. Разумеется, в данном случае абсолютно беспочвенную. А как обычные люди часто выражают свои чувства? Через физические контакты разной степени близости…
И, похоже, для достижения цели мне придется… нет, я даже думать об этом не хочу!
Но ради снятия Проклятия… ради своей жизни…
В любом случае, сначала стоит проверить мою теорию. Как? Просто. На следующем занятии я ее поцелую.
Я должен это сделать. И сейчас очень важно прекратить думать обо всем, связанном с Проклятием. Иначе, чувствую я, обязательно найдется сто отговорок, почему этого не стоит делать.

День 15.

- Здравствуй, Белла, - поприветствовал я ее.
- Милорд, - склонила она голову. Мне кажется, или она до сих пор чувствует себя виноватой за тот сон?
Так. Сейчас самое главное. Ты сможешь, Лорд, я знаю, ты вообще все можешь. В конце концов, для большинства людей ничего ужасного в обычном поцелуе нет.
Вот только я – не большинство. Я уникален.
Почему я в тот раз выбрал именно Беллу? Стоило рискнуть и попытаться воздействовать на кого-нибудь другого, к кому я более ровно отношусь. Несколько дней назад я просто презирал Беллу. Теперь я ее уже ненавижу. За все, что связано с ней. И за ее преданность. И за ее возможную любовь. И за Проклятье.
Только сейчас метаться уже поздно. Выбор сделан. И его не изменить.
Два шага к Белле. Ее вопрошающий взгляд. Я сделаю это, да. И еще два шага. Мы были уже совсем близко. Белла заворожено смотрела на меня и, кажется, боялась даже дышать.
Последний, завершающий шаг. Мы оказались стоящими вплотную. Нет…
Я приобнял ее за талию. Ну, хотя бы попыток отстраниться Лестрейндж не сделала. Провел рукой по ее волосам. Белла, судя по всему, не имела ничего против. Прикоснулся губами к ее губам. Как же я ее ненавижу… я согласен на все, только бы никогда больше ее не видеть, ничего о ней не слышать и не вспоминать. Только бы иметь возможность оттолкнуть Пожирательницу, прогнать и забыть о ней и о Проклятье. На все. Кроме одного.
Я не хочу умирать.
Начинал целовать ее. Беллины губы были мягкие и послушные…
Она всем телом прижалась ко мне; по-моему, с ее реакцией я угадал. Начинает отвечать на мой поцелуй. Едва удерживаюсь от попытки отстраниться.
Целуется Белла, насколько позволяет судить мой полузабытый опыт, неплохо. Вообще-то это может даже считаться приятным. Особенно если забыть, кто тебя целует.
(В этом и заключается проблема.)
Через несколько долгих десятков секунд я, наконец-то, оторвался от ее губ. Белла открыла глаза. В них отражались удивление, неуверенность и чуть омраченная такими эмоциями радость. И желание.
Выдерживать мой взгляд Белла, как, впрочем, и многие другие Пожиратели, долго не способна. Разорвав зрительный контакт, она уткнулась лицом в мое плечо. Кажется, сейчас она счастлива.
Нет, мое отношение к ней ни капельки не изменилось. Я ненавидел и ненавижу ее за все: за Проклятье, за ее преданность, за ее вероятную любовь и за сам факт существования. Только почему-то мне оказалось сложно оттолкнуть Пожирательницу. После возрождения я вообще начал обнаруживать в себе какую-то сентиментальность. И все же через несколько десятков поразительно долгих секунд я отстранился, сделав над собой некоторое усилие.
- Можешь идти, Белла, - сказал я. Эти слова прозвучали неожиданно устало. – Сегодня занятия не будет.
- Хорошо, милорд, - отозвалась она. Я уверен, ей не хочется уходить. Беллатрикс верит в то, что должна научиться окклюменции для своего мифического задания. Ну и, конечно же, она наверняка была бы не против подольше побыть наедине со мной, особенно после только что произошедшего.
(Просто замечательно, что значение имеют не ее желания, а твои.)

Какой вывод я могу сделать из всего этого? Белле поцелуй однозначно понравился. Значит, хотя о любви говорить пока рановато, я ей однозначно интересен как мужчина. И не нужно сейчас этому возмущаться, сейчас нужно этому радоваться. Как бы противно мне ни было.
Сейчас мне в очередной раз предстоит сделать выбор. Попытаться построить платоническую любовь или все-таки заняться с Беллой сексом? Первый вариант осуществить сложнее, так как я не имею ни малейшего представления о том, как заставить ее полюбить себя. Второй вариант, по-моему, все же полегче. Но с другой стороны… я же ее не хочу! Она же Белла!
И вообще. Она замужем.
К тому же опыта у меня не так много. А точнее, нет совсем. В Хогвартсе заниматься сексом нельзя, в чем я убедился на собственном опыте. Я до сих пор искренне не понимаю, как Дамблдору удаются три вещи: контролировать всю школу, появляться в самое неподходящее время и портить мне жизнь. Ну а после Хогвартса мне было уже не до девушек. Темная магия однозначно интересней, да и пользы больше.
Итак. Если обе возможности категорически не подходят, остается придумать третью. Хотя какую еще «третью»? Варианты взаимоисключающие... а значит, третьего нет и быть не может. Разве что оставить все как есть. Но это и будет платонической любовью.
Что же будет более приемлемым для меня? Первый вариант, скорее всего, не принесет никакой пользы. В актерском искусстве, как я уже успел убедиться, я не преуспеваю.
(Талантливый человек талантлив во всем… значит, ты не талантлив? Или не человек?)
Значит, второй? Но я не стану! Во-первых, она замужем, во-вторых, она некрасивая и старая,
(Сам-то.)
в-третьих, я абсолютно не хочу я Беллу! Хотя ни одна из этих причин не является отговоркой. Первая не имеет никакого значения, ну а вторые две опять упираются в мое отношение к происходящему. Самая серьезная – третья, но и с ней проблемы особой нет. В самом крайнем случае всегда можно сварить соответствующее зелье. В библиотеке есть куча ненужной ерунды… Ну, то есть, уже гипотетически нужной.
…Великий Салазар, до чего я докатился. О чем я думаю. Я, в конце концов, Темный Лорд! И вот я вынужден спать с какой-то там Беллатрикс ради спасения жизни! Не будет этого! Обойдусь!
Дамблдора, однако, убивать надо срочно. Что там у нас с Драко? Надо бы узнать… поговорить с ним лично, поставить Метку…
Завтра этим и займусь.
Но что же делать с Лестрейндж? Пожалуй, ничего. Оставить все как есть. Продолжить занятия, а физические контакты свести разве что к поцелую. И то, в крайнем случае. Какие-то шансы у меня и в этом случае есть, разве не так?

От автора: Не убивайте меня, пожалуйста...

Глава 6. Двое Малфоев

От автора: извиняюсь, что так долго не выкладывала проду. Здесь, по идее, должна быть причина (вроде нечеловеческой загруженности, сломанного интернета и так далее), но я все-таки скажу страшную правду. Мне просто было ужасно сложно заставить себя редактировать это...

День 16.

Среди Пожирателей довольно распространены слухи, что Темный Лорд абсолютно не нуждается в человеческом общении. Именно поэтому ему и удалось не сойти с ума за время, проведенное в одиночестве, когда он лишился тела. К глубочайшему сожалению, они не правы. У меня действительно нет привязанностей, но общество мне все же необходимо. Как не крути, человек – существо социальное, а я пока все-таки человек. Наверно. И года албанской ссылки дались мне очень нелегко. К счастью, я предвидел вероятность того, что последователи не сразу обнаружат мое убежище, и наложил на себя соответствующее заклинание. Оно сделало невозможным серьезные изменения в моей психике в период отсутствия тела.
Хотя даже со всеми этими предосторожностями было и сложно, и тяжело. Было… одиноко? Не происходило абсолютно ничего, никто не мог отвлечь меня от моих мыслей, принимавших порой нежелательное направление. Когда меня обнаружил Квиррел, я уже начал отчаиваться, мечтать о смерти и жалеть о создании хоркруксов.

И поэтому сегодняшнее утро застало меня в удивительно хорошем настроении. Да, я действительно был рад, что после пятнадцати дней, в течение которых мое уединение нарушалась только уроками с Беллой, я снова увижу более-менее нормального человека. А именно - Драко Малфоя, который сегодня должен прийти.
Это ожидание было вовсе не похоже на преддверие встречи с Беллой. Тогда меня наполняли тревога и сомнения, а сейчас – энергия. Верилось в то, что Проклятье спадет, Дамблдора убьют, а весь мир радостно и с энтузиазмом покорится мне.
За несколько минут до ожидаемого прихода Малфоя я приказал себе успокоиться. Все-таки на будущего Пожирателя нужно будет произвести впечатление, а это сложновато, когда изнутри тебя прямо-таки распирает от какой-то иррациональной радости.
И вот, наконец-то, я услышал звук шагов, доносящийся из коридора. Через несколько секунд дверь отворилась, и в комнату зашел Драко, совсем молодой парень, похожий на отца и светлыми волосами, и бесцветно-серыми глазами, и чертами лица, и манерами, и, должно быть, характером. Впрочем, я, похоже, поспешил с выводом. Люциус Малфой, несмотря на отсутствие настоящей преданности, всегда был отменным Пожирателем. А его сыну, кажется, не хватит силы воли даже на банальную Аваду. Да, я практически совсем не разбираюсь в людях, но за столько лет войны не научиться понимать, на что способен человек – это было бы слишком. Как Малфой будет Дамблдора убивать? Не знаю. Но, впрочем, это уже его проблемы.
- Здравствуй, Драко. Присаживайся, - я указал рукой на кресло. Малфой сел, не сводя с меня перепуганного настороженного взгляда. Мне всегда было приятно внушать страх, и я понял, что действительно не зря так ждал прихода будушего Пожирателя. После нахождения под влиянием Проклятья, когда знаешь, что жизнь зависит от чувств Беллы, очень лестным контрастом является столь острое осознание, что и от тебя зависит чья-то судьба.
Я посмотрел в его глаза.
Зрительный контакт очень помогает при беспалочковой легилименции. Нет, я вовсе не ищу возможного предательства. Я полагаю, что Малфой-старший все-таки сумел воспитать своего отпрыска в должном почтении ко мне. Цели в том, что я собираюсь сделать, вообще никакой нет, но… это же интересно! К тому же, мне ведь нужно что-то знать о моих слугах, не так ли?
Я не стал отыскивать какое-то определенное воспоминание. Зачем? Проникнуть в сознание просто так, без определенной цели, куда увлекательней. Никогда не знаешь, что именно увидишь.
…Вечерний Хогвартс, коридор, освещенный красноватым светом факелов. Две темные фигуры в школьных мантиях, стремительно идущие в сторону слизеринских подземелий.
- Астория! – догоняет Драко шагающую впереди девушку.
- Что нужно? – разворачивается она. Светло-русые волосы немного растрепаны, в темных глазах – холодные льдинки, а в голосе – неприкрытая враждебность.
- Что ты делаешь вне гостиной Слизерина после отбоя? – подчеркнуто небрежно и вальяжно бросает слизернец. Его глаза сощурены, будто он оценивает Асторию.
- Я могу задать тебе абсолютно аналогичный вопрос, - презрительно парирует девушка, собираясь идти дальше.
Пальцы Малфоя обхватывают ее запястье, вынуждая остаться на месте.
- Я староста, Гринграсс, - растягивая слова, сообщает он. – А значит, у меня есть определенные преимущества.
Астория недовольно поджимает губы, смотрит прямо в глаза Малфою, но молчит.
- Еще больше преимуществ дает мне то, что ты в любом случае будешь моей женой, - продолжает слизеринец, делая шаг к девушке.
- Я знаю, - цедит она сквозь зубы. А в глазах – протест и несогласие.
Драко хмыкает и привлекает Асторию к себе. И целует, чтобы доказать только что высказанные тезисы…
Да что это такое? Не совпадение же, нет! Просто они все решили совсем довести меня…
(С каких это пор у тебя паранойя?)
Через несколько минут Метка поставлена, задание объяснено, а похныкивающий от боли, зато очень довольный собой и явно не осознающий всю тяжесть свалившейся на него ответственности Малфой-младший выпровожен из резиденции. Уже не верится, что каких-то полчаса назад я был вполне доволен жизнью.
Нужно что-то делать! Что-то предпринимать, иначе Проклятье сработает! Воспоминание Малфоя не совпадение, это знак, что нужно действовать! Нужно… действовать? Нееет… но все-таки это неизбежно.
Наверно, только я способен из всех воспоминаний абсолютно случайно найти именно то, которое затрагивает самую актуальную для меня тему, да еще и символизирует далеко не самое приятное решение. Нет, никогда больше не буду я смотреть воспоминания без четко сформулированной цели…
…Значит, решено. Сегодня же я пересплю с Беллатрикс, и отговорки уже не принимаются. Потому что если я сейчас ничего не сделаю, то никогда не смогу себе этого простить. Потому что у меня есть планы, у меня есть перспективы. Потому что я хочу жить!
(Ты не хочешь жить, ты боишься смерти…)
И ради собственной жизни я должен сделать это.

Собрания всегда начинаются одинаково. Я прихожу самым первым и начинаю ждать Пожирателей. Второй непременно появляется Белла, а через пару минут подтягиваются и остальные. Так повелось с самого первого ее появления в кругу моих сторонников, с того далекого дня, когда она, совсем недавно окончившая Хогвартс, но уже полная решимости служить мне, приняла Метку и поклялась в верности.
В бытность свою ученицей Белла в это время задавала мне вопросы о Темной магии или рассказывала о недавно выполненном задании. Рассказывать она действительно умела. Точно, красочно, лаконично и с присущим Прежней Белле черным юмором. Нет, высмеивала она не жертв, а коллег. Точно подмечала их характерные черты и весьма оригинально отзывалась об этом. Жаль, за прошедшие года я уже забыл ее комментарии…
После того инцидента с признанием в любви время перед собраниями стало проходить в молчании. Белла садилась на свое место и смотрела в сторону. Я тоже не начинал разговора. Ей было тяжело выносить это, она страдала от единства моей близости и моей чуждости. А я, разумеется, не делал ничего, чтоб ей стало легче. Но почему-то она приходила.
После возрождения эти минуты становились неприятны обоим. Я не мог спокойно перетерпеть присутствие Беллы, во мне просыпался протест против нее, против ее преданности, против веры в меня. Мне еле-еле удавалось сдерживаться, чтоб не запретить ей появляться раньше, или же не начать опаздывать самому. Сделать так означало бы сдаться, и, естественно, я не мог этого допустить. А она продолжала приходить. Единственное различие от дней до моего падения – она стала долго и пристально смотреть на меня. И этот ее взгляд, полный восхищения и ожидания, наверное, и был одной из причин моих эмоций.
Сегодня она снова явилась в привычное время. Нет, даже пораньше, чем обычно.
- Здравствуйте, милорд… - взволнованно сказала Пожирательница, затворив за собою дверь. Интересно, о чем она сейчас думает, после вчерашнего поцелуя? Как она себя поведет?
Сначала все было как обычно. Она сидела и смотрела на меня, ожидая. Я не ничего не предпринимал и предпринимать не собирался. В данный момент гораздо нужнее было наблюдать. И ждать. По тому, как она себя поведет, можно будет судить о ее чувствах.
Начинал считать секунды. Я знал, я видел, что Беллины эмоции рвались наружу; она запуталась. Сложно в таком состоянии находиться рядом с человеком, из-за которого возникли все сомнения, и молчать.
- Милорд, скажите, что все это значило? – на сто двадцать седьмой секунде ожидания ее голос нарушил тишину. Долго продержалась.
- Это значило, что я тебя хочу.
Я это сказал? Ну, все, теперь уже не отвертеться.
Белла чуть вздрогнула, ее глаза расширились. Чего она ожидала, если не этого? По-моему, мой ответ был вполне прогнозируем… Или она догадывалась, но боялась поверить? Похоже на правду…
Главное, чтоб она не догадалась, что мои слова - ложь.
И что она сейчас скажет? Как отреагирует? Белла уже набрала было воздуха, чтоб ответить, но в комнату вошли Розье и Долохов. Как всегда, не вовремя. Теперь у нее будет целое собрание, чтобы осмыслить ситуацию, а мне так важно было знать ее первый ответ, едва пришедший на ум. Самый искренний. А сейчас… того эффекта уже не достигнуть.
Но что уж тут поделать. Вот прибыли и остальные Пожиратели… Что ж, разберусь после собрания.
Я начал с объявления о вступлении Драко Малфоя в ряды моих сподвижников. Мальчик, тоже присутствующий здесь, был словно не в своей тарелке, но явно гордился новым статусом. И вот этот типичнейший Малфой, бесхарактерный, но до крайности честолюбивый и высокомерный, будет убивать Дамблдора… Впрочем, тем сильнее будет поражение директора.
Затем я стал спрашивать присутствующих о том, что они успели сделать. Конечно, как я и ожидал, никакой новой информации ни об Ордене Феникса, ни об положении дел в Министерстве не поступило. Без моего руководства Пожиратели совершенно ни на что не способны, а я был занят. Пара Круциатусов для личностей, которые особо ничего не делали… Почему их нужно все время заставлять, почему они не могут позаимствовать у Беллатрикс хоть немного ее постоянного энтузиазма? У них его слишком мало, а у нее, напротив, слишком много… как бы хорошо-то было… однако мир несправедлив. Даже Снейп ничего полезного не сказал, что уж от него-то ожидать было нельзя. Или у Дамблдора сейчас тоже затишье? Глупо, я бы на его месте воспользовался ситуацией и укрепил бы собственные позиции. Моральные принципы это, что ли?
Закончилось собрание раздачей заданий и указаниями, как лучше их выполнить. Ничего особенного, на взгляд постороннего наблюдателя, вроде бы и не было. Ведь в мою голову никто, кроме Гарри Поттера, залезть не может. Хотя, и тот уже не может тоже. Я снова утверждаюсь во мнении, что окклюменция – замечательная вещь.
А легилименция еще лучше. И, главное, полезней. Это и было настоящей целью собрания – во время долгих отчетов многословно оправдывающихся Пожирателей незаметно влезть в сознание Нарциссы, пришедшей на первое собрание своего обожаемого сыночка, и подсмотреть некоторые воспоминания. Все-таки сегодня я должен переспать с Беллой, а чужой опыт может хоть как-то заменить отсутствие собственного. По крайней мере, волноваться я меньше стал.
Почему именно Нарцисса? Потому что она не владеет даже зачатками окклюменции и точно ничего не заметит. Потому что Малфои - почти единственная супружеская пара, знакомая мне и регулярно посещающая собрания. Про знакомых смотреть интересней, чем про посторонних, разве нет?
(А еще, если уж на то пошло, ты всегда считал Нарциссу довольно привлекательной.)
И вот собрание, проведенное с такой несомненной пользой, завершилось. Пожиратели начали расходиться.
- Беллатрикс, задержись, - приказал я. Она осталась, конечно же.
Вскоре из зала вышли последние Пожиратели. Остались только мы вдвоем. Видит Салазар, как я бы хотел хотя бы отсрочить этот момент! Но… надо.
Белла волновалась. Ее взгляд перелетал с одного предмета на другой, пальцы, кажется, еле удерживались от того, чтоб начать что-нибудь теребить. Мне было приятно, что она нервничает. Мне кажется, сейчас она с куда большим удовольствием оказалась хотя бы даже в Азкабане. Она же знает, что я ей вру! Точно знает!
Я подошел к ней и притянул к себе. У Беллы перехватило дыхание. Она, как и вчера, уткнулась мне в плечо, чтоб не смотреть в мои глаза. Я медленно провел рукой по ее волосам, мимоходом перебирая черные пряди.
- Пойдем, - я отстранился и потянул ее за руку. Пожирательница послушалась, крепко сжимая мою ладонь и глядя на меня затуманившимися темными глазами. Никогда не думал, что Белла может вдруг стать настолько слабой и беспомощной. Она всегда производила на меня впечатления человека непреклонного, волевого, с лидерскими качествами.
А неумный Дамблдор говорит, что любовь – это сила.
(Почему тебе кажется, что это именно любовь?)
Моя спальня встретила нас серым полумраком, именно таким, который, ничего не скрывая, придает всему окружающему легкую загадочность и романтичность. Что-то мне опять особо противно стало. Нет, Лорд, раз уж начал, то доводи дело до конца.
Заперев дверь, я привлек к себе Беллу и начал целовать ее. Во второй раз это уже значительно проще. Она с жаром отвечала на поцелуи. Несмотря на все свои догадки… Говорящая деталь, разве не так? Я начал расстегивать ее мантию… Затем, после недолгого колебания, стянул с нее белье. Фигура у нее, как я отметил, ничуть не хуже, чем у Нарциссы.
Белла постанывала, полуиспуганно-полунетерпеливо прижимаясь ко мне. С каждым мгновением она все больше теряла контроль над собой. В какой-то мере ее желание передавалось и мне. Я, почти забывшись, продолжал ласкать ее тело и целовать губы, а потом, скинув одежду и с себя, подтолкнул Беллу к кровати. Ее волосы растрепались, дыхание было частым и сбивчивым. Глаза сверкали, а в голове наверняка не оставалось ни одной связной мысли.
(Насколько проще было бы, если б ты тоже поменьше думал…)
Внезапно обострившееся несогласие с происходящим заставило меня остановиться. Я… я все-таки сделаю это? Я на самом деле пересплю с ней? Но я же не хочу! Я собираюсь спасти свою жизнь, занимаясь сексом с этой фанатичкой? Это же бред! Не будет такого. Ни за что. С Проклятьем я что-нибудь сделаю, как-нибудь добьюсь от нее этого «да», но спать я с ней не буду!
- Нет. Я передумал, - мой голос прозвучал очень холодно. Белла вздрогнула от его звучания, удивительно не вписывавшегося в ситуацию, а потом замерла, воспринимая эти слова.
- Милорд? – с непередаваемой интонацией переспросила она.
- Нет, Белла. Уходи.
Ее лицо постепенно приняло выражение полного отчаяния, похожее на то, что бывает у некоторых Пожирателей, умоляющих не накладывать Круциатус. Похоже, она совсем потеряла голову, если разом забыла о воспитании и гордости. Вот и как я должен относиться к ней, если не презрительно? Впрочем, мне кажется, что сейчас она ведет серьезный бой с самою собой.
- Милорд… пожалуйста… - прошептала она, подаваясь ко мне. Ее глаза блестели, то ли от слез, то ли от отчаяния. – Пожалуйста…
И что-то было в этих простых словах, что-то удивительно не похожее на Прежнюю Беллу, но такое… правильное, искреннее? И я это сделал. Не знаю, почему. Не могу даже предположить. Но я это сделал… и Белле, судя по ее виду, когда она покидала резиденцию, более чем понравилось.