Глава 1"Рука ангела"
- Слышать тебя не хочу, - говорю я, отталкивая протянутую им руку.
- Убирайся, - говорю я, доставая из холодильника бутылку пива.
- Твои крылья хлопают так, что в придачу к слепоте и оглохнуть можно, - говорю я и швыряюсь пробкой.
- Ты не можешь слышать мои крылья, - говорит он.
- И видеть тоже, - огрызаюсь я. – По твоей милости, не забыл?!
- Нет, - просто отвечает он. – Прости.
- Засунь себе это «прости» в свою ангельскую задницу, - бешусь я.
А он всё-таки берёт меня за руку.
- Я не хотел причинить тебе зло. Я предупреждал…
- Проехали, - коротко бросаю я, и слёзы из невидящих глаз падают ему в ладонь.
***
- Я же уже сказала: проехали, - говорю я, когда он появляется через два дня.
- Ты всё ещё держишь на меня зло, - отвечает он. – Чувствую я.
«Чувствуешь?»
- Чувствуешь?! - я бью рукой по столу. – Да ничерта ты не чувствуешь! Хочешь увидеть, чего ты меня лишил? Хочешь? Так пойдём!
Я хватаю кожаную куртку, тёмные очки.
Я тяну его за руку.
- Идём, - я выталкиваю его из дома. – И повторяю: не хлопай крыльями!
***
И начинается наш дикий маршрут. И я командую ангелом, едва ли не приказывая ему переносить меня, куда хочу.
«Рокстон-стрит», - говорю я, и мы оказываемся на тихой улочке моего города. Там, на углу возле книжного магазина, сидит черноволосая девушка с карандашом и листами бумаги.
- Она художница, - говорю я. – Её зовут Эмми, и у неё нет денег на учёбу. Она рисует здесь прохожих, видишь?
Он видит. Молчит, но я точно знаю, что он любуется рисунками Эмми. Она гениальна.
«Два квартала на север», - командую я ангелу. Я сегодня как рулевой на корабле.
В двух кварталах севернее Эмми старый Джейсон Биллидж снова напивается в баре.
- Он книгоман, - говорю я ангелу.
- Полуслепой – завистливо говорю я.
- Я часто читала ему вслух Хэмингуэя. А теперь Джейсон пьёт, а я – слушаю. Ты читал Хэмингуэя, ангелочек?
Он молчит.
«Дальше», - говорю я.
Дальше. Квартал южнее с удивительными граффити моего бывшего бойфренда, центральный парк с кучей ребятишек, подвесной мост с отражением звёзд в воде, старый кинотеатр, где я целовалась под «Завтрак у Тиффани».
Мой маленький мир.
«Хватит», - говорю я, и мы возвращаемся.
Он молчит, но я чувствую его рядом. Не могу назвать его по имени, я, которая первая его узнала. Я, которая, узнав, захотела проклясть.
- Я могла бы приказать тебе облететь всю землю, чтобы ты увидел, чего лишил меня, - говорю я. – Но я всего лишь показала тебе свой мир.
Мой маленький мирок.
- Слышать тебя не хочу, - говорю я.
- Убирайся, - говорю я.
- Твои крылья хлопают так, что в придачу к слепоте и оглохнуть можно, - говорю я.
Он исчезает бесшумно для зрячих и заметно для меня. А я достаю из холодильника ещё пива и истерично смеюсь. Я только что прогнала ангела!
Смеюсь, чтобы не плакать. Прозрачные слёзы из белых зрачков – это страшно.
***
Наутро я просыпаюсь с дикой головной болью. Бреду к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Открываю.
В форточку врывается морозный ветер, неся с собой снег.
Снег?! На дворе август.
Он появляется бесшумно для зрячих.
- Что за чёрт? – спрашиваю я.
- Идём, Памела, - он открывает дверь. Я выхожу на порог, невольно ища руку ангела.
«Рука ангела», - чертовски бредово звучит.
Снег тает у меня на лице, и я, как в детстве, хватаю ртом снежинки. Я начинаю догадываться, и мне хочется улыбаться.
- Хоть бы поделился плащом, - язвительно говорю я. – Мне холодно.
- Это ненадолго, - отвечает он.
Снег сменяется летним дождём.
- Что за чёрт? – повторяю я и смеюсь.
Я босиком, и на моём газоне лужи.
Я снимаю тёмные очки и запрокидываю голову назад.
Я хохочу.
Дождь прекращается, дует лёгкий ветерок. Он приносит с собой запах цветущих деревьев.
На дворе август. Я мокрая и босиком, а за моим правым плечом стоит ангел.
Если бы это не было правдой, я бы определённо свихнулась.
Когда летящий навстречу мне яблоневый цвет смешивается со вновь идущим снегом, я не выдерживаю.
- Это ты? – говорю я.
- Это точно ты, - утверждаю я.
- Но…зачем? – спрашиваю я и впервые добавляю: «Кастиэль».
- Я решил – раз не видишь ты сей красы, то можешь её почувствовать.
«Сей красы». Это удивительный ангел.
Я думаю, он поймёт, что мой счастливый смех – это «спасибо»?
***
- Уходи, - говорю я.
- Я не хочу, чтобы ты это видел, - говорю я.
- Я тебя прощаю, - говорю я.
Я с тобой прощаюсь. Жнецы в безопасности, и они принялись отрабатывать свои прогулы. Что ж, Дин утверждал, что Тэсса очаровательна.
Дин держит меня за правую руку, Сэм – за левую.
Кастиэль прямо передо мной. Он подходит и кладёт ладонь мне на волосы, и я чувствую снег, и летний дождь, и яблоневый цвет.
Это удивительный ангел. У него синие глаза. Я знаю это.
Никогда его не видевшая.
Видевшая его – истинного.
Глава 2"Аннушка"
Приказ убить её действительно никто не отменял.
И несмотря на то, что она снова обрела Благодать и была могущественна, как мало кто в этом мире, ей пришлось быть осторожной.
Пока не позвал Кастиэль.
Она была уверенна, что он её не убьёт. Когда хотят убить, не зовут таким голосом. Когда хотят убить,
не просят.
Всего лишь короткое: «Анна», и она готова примчаться в любую глушь этой бесконечной страны, в штатах которой она до сих пор путается.
«Анна, нам нужно поговорить», - и она не задаёт вопрос, почему именно сегодня и именно в пустынном ночном метро ноябрьского Чикаго.
Никаких вопросов. Это Кастиэль. Он не убьёт.
***
- Прости, Захария, но я не понимаю, зачем мне договариваться с Анной о встрече в час ночи, а самому прийти в полночь? И зачем мне это? – Кастиэль задумчиво рассматривал плоскую бутылочку, наполненную какой-то жидкостью.
- Кас, Кас, Кас, - Захария улыбнулся. – Иногда нужно просто исполнять, даже не понимая.
- Это её не убьёт?
- В этих человечьих телах мы явно не становимся сообразительнее, - Захария пристально посмотрел на Кастиэля. – Ты же прекрасно знаешь – убить ангела может только другой ангел. Или ты собрался её всё-таки прикончить? – он подмигнул.
Кастиэль промолчал.
- Ну раз нет, то отправляйся на встречу, время-то идёт. Тик-так.
Иногда Кастиэлю с ужасом казалось, что Захария гораздо больше демон, чем ангел.
***
Естественно, в полночь она не пришла. Метро пустело, и Кастиэль вдруг совершенно чётко понял, что Захария мог лукавить. И врать.
И он решился – ослушался прямого приказа.
Едва Кастиэль решил исчезнуть, как на него налетела хрупкая блондинка, уткнувшаяся в свой мобильник. Бутылочка, данная Захарией, выскользнула из рук Кастиэля и разбилась с пронзительным звоном.
- Простите, - пробормотала девушка и заторопилась дальше.
Кастиэль лишь промолчал, глядя ей вслед.
***
Каждый её шаг отдавался в пустом зале гулким эхом. Когда она остановилась на минуту заглянуть в зеркальце, тишину нарушил лишь отдалённый гул приближающегося дежурного ночного поезда.
«Пришла, сестра», - усмехнулся Захария, «пересаживаясь» из тела хрупкой блондинки в машиниста поезда. «К нему пришла. Какая же ты стала слабая после падения. Какая же ты стала… человечная».
Гул поезда нарастал. Из тоннеля засверкали его огни.
А вёл его ангел.
«Потому что убить ангела может только…»
Рыжеволосая девушка стремительно шла по платформе – туда, где час назад стоял Кас.
«Иди, Аннушка, иди», - улыбнулся машинист.
«Кастиэль уже пролил масло»Глава 3Сов-падение
«Тебе больно идти, тебе трудно дышать,
У тебя вместо сердца – открытая рана,
Но ты всё-таки делаешь ещё один шаг
Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным.
И однажды проснутся все ангелы, и откроются двери
Для того, кто умел верить
И ненастным январским утром в горах расцветёт миндаль
Для того, кто умел ждать». (с) Fleur
Утро пахнет дешёвым виски, которое я вчера глотал в этом чёртовом мотеле. Голова болит жутко, я открываю глаза и тут же закрываю опять.
- Дин, - слышу я тихий голос. Сэм уже не спит. Он сидит на моей кровати и смотрит куда-то сквозь меня.
- Дин, - повторяет он. – Прости меня.
Я вдруг хохочу, не открывая глаз, чувствуя, как раскалывается башка.
Обычно так смеются, когда хочется закусить кулак и зареветь, как девка.
- Дин…
- Ты третий раз повторяешь моё имя, а толку ноль, - отвечаю, наконец-то разлепив глаза и вставая с кровати. – Чего ты хочешь, Сэм? Чтобы я сказал: «Да, братишка, всё зашибенно классно, кроме того, что Люцифер на свободе, но мы вдвоём с этим справимся, конечно, мы же семья!». Потом мы пойдём в этот дрянной бар, выпьем мировую, я пофлиртую с барменшей, и мы укатим к Бобби решать проблему с Апокалипсисом. Так ты думаешь всё будет, а?
Он молчит. Только смотрит на меня. Ему явно хреново, но я эгоистично думаю, что хуже, чем мне, быть не может.
А он всё смотрит. И тут я не выдерживаю, срываюсь, как последний идиот:
- Мне надоели эти чёртовы совпадения! Ты был заражён демонской кровью с детства, ты связался с Руби, ты пил демонскую кровь, когда я пытался тебя остановить! Знаешь, Сэм, как говорится, два раза – совпадение, три раза – закономерность. И не надо мне втирать, что тебе очень жаль и просить прощения – конечно, тебе жаль, но твои мозги должны были начать работать гораздо раньше, а не сейчас, когда мир летит к чертям!
Кажется, я громко хлопаю дверью.
Кажется, он что-то пытается сказать мне вслед.
Кажется, я себя ненавижу.
День пахнет бензином. Я стою на заправке, ожидая, пока наполнится бак «Импалы», горя желанием укатить отсюда подальше. От Сэма. От Апокалипсиса. От самого себя, чёрт возьми!
Сначала он появлялся совершенно бесшумно, и я невольно вздрагивал.
Потом я стал чувствовать его присутствие и здороваться, не поворачивая головы.
Теперь я слышу шаги. Впервые он не возникает ниоткуда, а приходит.
- Ты замочил Архангела? – пытаюсь пошутить я. Получается хреново.
- Дин, где Сэм? – он, как обычно, начинает без предисловий. Это я в нём не терплю и уважаю одновременно.
Я хочу сказать, что Сэм дожидается, пока я заправлю машину, и мы с ним поедем к Бобби решать, как убить Люцифера, в общем, завести ту же волынку, которую я только что заводил брату, но вдруг понимаю, что безумно устал врать.
И просто безумно устал.
Я рассказываю ему всё, что наговорил Сэму. Не обвиняя Сэма, не обеляя себя – просто рассказываю. Исповедываюсь ангелу. Звучит совершенно по-идиотски – хоть сейчас в психушку сажай. А что – там явно спокойней.
Он слушает молча всю мою муть о совпадениях, потом смотрит на свои чёртовы небеса и тихо спрашивает:
- А знаешь, как бы я в вашем случае истолковал слово «совпадение»?
Мне по-детски хочется покрутить пальцем у виска и запустить в ангела чем-то тяжёлым. Канистрой, например. Люцифер на свободе, а он филолога из себя строит.
Я многозначительно молчу.
- Это «падение», Дин. И, поверь, каждый из нас знает, что это такое. Сэм пережил падение это, когда пил кровь демона и доверился демону, ты пережил это, когда в Аду был и взял оружие из рук палача, - Кастиэль опускает голову.
- Ну, - иронически улыбаюсь я. – Что же ты не продолжил? Выходит, мы пали, я начал Апокалипсис, Сэм феерически и со спецэффектами его продолжил, один ты у нас остался чистеньким и безупречным.
- Я же сказал, - повторяет он, не поднимая глаз. – Каждый из нас.
- Это что же, - начинаю я и замолкаю. У меня быстро мелькает в голове то, как он появился.
Пришёл. Пришагал. Притопал, чёрт побери!
- Кас! – я беру его за плечи. – Ты…пал? Потерял свою благодать?
- Потерял… - я не вижу, только чувствую, что он горько усмехается. – Нет, Дин, скорее, её отобрали. За помощь человеку. Решили, чтобы я сам прочувствовал, что такое – быть одним из вас. Спасибо, хоть тело Джимми излечили.
Сов-падение.
Падение.
Наше общее падение.
Он поднимает голову. На меня смотрят такие знакомые и незнакомые одновременно синие глаза.
Глаза человека.
- Не печалься, Дин, - он улыбается. – Зато теперь я могу чувствовать. По-настоящему чувствовать, понимаешь? До боли.
И тогда я тоже улыбаюсь.
До боли.
- Так что ты там говорил про совпадение? – спрашиваю я, а в голову совершенно невовремя лезет мысль, что надо бы познакомиться в баре с парой симпатичных девчонок – ведь Кас-то и женщин не знал, пока ангелом был.
По-моему, даже Апокалипсис меня не исправит.
И мне это чертовски нравится.
- Что это падение, - повторяет он. – Но если уж нам суждено упасть, мы, по крайней мере, можем быть вместе.
- Тогда не так страшно?
- Тогда, быть может, мы и удержимся на краю пропасти. Только надо не давать друг другу смотреть вниз.
Я усмехаюсь, сажусь в машину. Кас садится на пассажирское сиденье.
- Знаешь, - говорю я ему, поворачивая к мотелю, - не знаю, что там у тебя отобрали, но говоришь ты до сих пор так же по-дурацки глубокомысленно, как ангел.
А вот смеётся он совсем как человек.
Хотя – я же раньше никогда не слышал его смеха.
Стоило начать Апокалипсис, чтобы это услышать.
Вечер и долгая ночь пахнут сырными чипсами и тёмным пивом. Мы долго разговариваем с Сэмом, а Кас сидит у окна. Хрен его знает, на небо он своё смотрит или на рыженькую постоялицу, которой отчего-то приспичило помыть свою машину в сумерках. Надеюсь, что на рыженькую.
- Знаешь, Сэмми, мы тут проследили с Касом этимологию слова «совпадение», - важно начинаю я, открывая ещё одну бутылку.
Таким удивлённым Сэма я не видел давно.
- Мне послышалось, или ты сказал «этимологию»? – спрашивает он.
Я знаю, что он на самом деле хочет сказать: «Мне послышалось, или ты сказал «Сэмми»?
Да, братишка, я сказал «Сэмми».
Я не отвечаю, просто киваю.
И он понимает, что это значит.
Примирение.
Сов-падение.
Совместное падение.
И он обнимает меня, и он такой, как когда-то давно, прежде, в прошлой жизни, такой же Сэмми.
И я второй раз за день думаю, что стоило начать Апокалипсис, чтобы это почувствовать.
А потом он тихо говорит:
- Только не давай мне смотреть вниз, хорошо, Дин?
Я не вижу, но знаю, что Кас тихо усмехается, услышав это.
- Надо звонить Бобби, - отвечаю я. – Теперь мы, может, и удержимся на краю пропасти.
Утро пахнет полынью, миндалем и снегом. И мне снится, что над пропастью раскинулся мост…Глава 4Ангелам не снятся сны
Ангелам не снятся сны. Сны – это прерогатива человека – счастливая и несчастливая одновременно. Ангелам не могут сниться сны, потому что в них – все человеческие страхи, ищущие выход, все человеческие желания, которые никогда не реализуются, и всё то, что спрятано где-то в запертой комнате, которую важно именуют подсознанием. Ангелы – воинство Божье, и они, как солдаты, лишь выполняют приказы. Никакого под-сознания, скорее, лишь бес-сознательное подчинение.
Но этот ангел не такой, как другие. Он уже не безмолвный солдат, но ещё и не излишне разговорчивый человек. Он может не спать много ночей, но когда он всё-таки засыпает, то видит сны.
Первый раз, увидев этот сон, Кастиэль вскакивает и садится на кровати – как есть, в пальто, костюме и помятом галстуке.
«Очень по-голливудски вскакиваешь», - усмехается Дин. «Только в фильмах так вскакивают».
Кастиэль не понимает, о чём говорит старший Винчестер. Но ему по-детски любопытно, как бы прокомментировал Дин то, что Кастиэль только что видел во сне. Какими бы непонятными словами он в этот раз оперировал, и какая бы из бесконечного арсенала ухмылок и улыбок Дина сияла на его лице.
А ещё более любопытно – спросить у младшего Винчестера, видел ли он тот же сон, что и Кастиэль. Приходила ли к нему эта черноглазая ведьма, принесшая братьям нож, убивающий демонов, свою кровь и освобождение Люцифера. Приходила ли она к нему так – босиком и в красном платье, брала ли за руку, уводила ли на берег моря, смеялась ли, бросая пригоршни серебристо-жемчужной воды? Разжигала ли она во сне и в сердце костёр, становилась ли в его свете совершенно по-ведьмински прекрасной? Шептала ли она так, как шепчет ангелу: не «Кастиэль», а просто «Кас, Кас, Кас», повторяя, как заклинание, как свою первую в жизни молитву?
«Ангел и демон» - это настолько банально, что может понравиться разве что глупым готичным девочкам. Так бы, наверное, подумал Кастиэль, если бы вообще знал о глупых готичных девочках. Но он не знает, как не знает и того, отчего ведьма Руби даже после смерти не хочет успокоиться.
Но он всё чаще засыпает, чтобы просто увидеть этот сон.
***
Чёртова труба толкает её, и через секунду она оказывается в объятиях ангела, который не может её убить. Ей смешно, жутко хочется рассмеяться во весь голос и крикнуть: «Какого хрена тут нет фотоаппарата – ангел и демон обнимаются!». Но она просто усмехается про себя – и заглядывает в его глаза, чуть дёрнувшись – у него глаза синие, как небо. «Отвыкай ненавидеть небеса, Мэг», - говорит она себе. «Привыкай наслаждаться ими – скоро рай станет нашим новым вечным домом».
И она наслаждается. Она любит хороших мальчиков. Сэму когда-то она понравилась – так почему бы не воспользоваться моментом с этим ангелочком. Мэг смеётся и опять смотрит на него.
Он пытается изгнать её, и кладёт руку на лоб. Это бесполезно, и они оба это знают, но это прикосновение позволяет на секунду увидеть друг в друге то, что тщательно скрывается.
Кастиэль отдёргивает руку – до этой поры он не знал, что такое демонская жажда обладания.
Мэг бесится, Мэг пытается унизить его, Мэг хочет его – прямо сейчас, в кольце священного огня.
Мэг только что увидела в глазах Кастиэля ведьму Руби.
***
Каждый вечер приближает мир к его уничтожению. И каждый вечер, не забыв помолиться за Дина Винчестера, мысленно повторив Люциферу: «Ты_не_получишь_Сэма_Винчестера»; после всех этих привычных молитв Кастиэль просит, просит ненайденного отца своего хотя бы о чистилище для той, которая заслужила все круги ада.
И не понимает, что с каждым вечером он всё больше становится человеком.
Глава 5. Это называется ДорогаНазвание: «Это называется Дорога»
Жанр: общий
Тип: джен
Герои/пейринг: Дин, Сэм, Кастиэль, Трикстер
Рейтинг: G
Дисклеймер: Всё – дяде Крипке!
Саммари: «Нет никакой ложки» (с) Матрица
Примечания/предупреждения: АУ по отношению к финалу пятого сезона.
Написано внеконкурсом на PRO/CONTRA за команду Светлых
- Могли бы и похолоднее пивко сделать, - морщится Дин, прикасаясь к бутылке.
- Это рай, Дин, а не канзасский супермаркет, - отвечает Сэм с улыбкой.
- Эй, я разве многого прошу? – Дин с отвращением открывает пиво и делает глоток. – Для нас эти крылатые твари могли бы и постараться. В конце концов, если бы не мы…
- То не погибли бы люди, - замечает Сэм.
- Они и так погибали, - Дин с грохотом ставит бутылку на стол. – Родители, Джо, Эллен, Памела, Адам, Эш… Десятки тех, кого мы не спасли. Сотни тех, кого убили, пока мы не сказали «да».
- А так они погибли все.
- И оказались в раю! Ты слышал Памелу, Сэмми? У каждого из них теперь есть вечный уютный мирок. Рождество каждый день. Вудсток каждую ночь.
- Вот-вот, - подтверждает Сэм, открывая бутылку и себе. – И только я обречён вечно видеть твою пьяную физиономию.
Дин ухмыляется.
Сэм пьёт пиво.
Это называется Рай.
***
Кастиэль, который теперь может предстать перед Винчестерами в своём истинном облике, предпочитает и дальше использовать вессель Джимми.
Он врывается стремительно, снеся с петель двери дома, так похожего на дом в Лоуренсе, штат Канзас.
- Кас? – удивлённо спрашивает Дин. – Я думал, посторонним тут вход воспрещён.
- А я думал, что не посторонний, - отвечает Кастиэль без тени улыбки.
- Да шучу я. А, впрочем, шуток ты никогда не понимал, - машет рукой Дин. – И что ты всегда как летучая катастрофа – в нашем раю вряд ли найдётся добрый сосед, который поможет нам отремонтировать двери.
Кастиэль пропускает всё мимо ушей и с надеждой смотрит на Сэма.
- Садись, Кас, - улыбается тот. – Ты что, Дина не знаешь?!
- Угу, - подтверждает Дин. – Пива хочешь?
- Я пробивался сюда не за тем, чтобы пиво пить.
- Еды у нас нет.
- Дин!
- А что? Это правда. Те гамбургеры я слопал ещё час назад.
- Послушаешь ты меня?! – взрывается Кас, и лампочка под потолком разбивается.
- Тише, тише, - говорит Дин. – Я весь во внимании.
- Я видел Габриэля, - говорит Кас. – Он просил кое-что вам передать. Нет никакой ложки.
- Чего? – откидывается Дин на стуле.
- Эту фразу просил он передать вам. Тебе, Дин, особенно.
- Ему ложек не хватает? Передать с тобой? – смеётся Дин.
- Я не знаю, что он…
- Успокойся, Кас, - Сэм выразительно смотрит на Дина. – Мы поняли. Вернее, не так, чтобы поняли. Но мы знаем, что эта фраза…
- Из «Матрицы».
- Я не знаю, что такое «Матрица», - говорит Кастиэль.
- Что такое «Девять с половиной недель» ты тоже не знаешь, и поверь, тут ты теряешь гораздо больше, - замечает Дин.
Кастиэль секунду молчит, а потом продолжает:
- Мне пора. По моему следу идут ангелы. Вы должны понять, что хотел сказать Габриэль.
Он исчезает мгновенно, как обычно.
Дин пожимает плечами.
Сэм задумчиво смотрит на вынесенную дверь.
Это называется Кас.
***
- Мне это не нравится, - говорит Сэм. – А тебе?
- Что именно? Фраза пройдохи-архангела, оказавшегося фанатом Нео?
- Ты хоть помнишь, что она означает?
- Чувак, я смотрел каждую Матрицу в день премьеры…
- И заснул на второй.
- Она нудная.
- Да Боже ж ты мой, Дин! Это не просто фраза. В фильме она означает, что кажущаяся реальностью действительность – лишь иллюзия.
- Ещё раз и по-американски.
- Иллюзия, Дин! Что если всё это…
- Матрица?
- Я серьёзно.
- Я тоже, Сэмми, - Дин бросает пустую бутылку точно в урну. – Кас прав – нам нужно повидаться с Гейбом. Вызывай Эша.
Старший мгновенно становится серьёзным.
Младший достаёт свой ноутбук.
Это называется Винчестеры.
***
- Я ненадолго, Клео, милая, - целует изящную брюнетку Габриэль и подходит к братьям. Он в шортах, тёмных очках и с коктейлем в руке.
- Развлекаешься? – кивает Дин на брюнетку.
- Ещё как! – поднимает бокал Габриэль. – Горячая девочка. Египтянка.
- Клео? – спрашивает Сэм недоверчиво. – Это то, что я думаю?
- Бинго, Сэм! Но ты ещё не видел Таис и Лукрецию – они пошли за льдом и соком.
- Прелюбодействующий архангел. Неудивительно, что настал конец света, - язвит Дин.
- Что, чёрт подери, они делают в раю? – одновременно с ним спрашивает Сэм.
- А ты не заметил? - Габриэль посылает воздушный поцелуй Клео. – Они тут со мной. Я, видишь ли, воспользовался беспорядком, царящим тут после Апокалипсиса, и вытащил из ада пару дамочек. Сначала, признаться, думал познакомиться поближе с Жанной Орлеанской, проверить, так сказать, правдивы ли слухи, но потом…
- Это всё очешуенно круто, - перебивает его Дин, оторвавшись от наблюдения за египтянкой. – Но за каким хреном ты послал к нам Кастиэля с дурацкой фразой?
- А вы, головы пустые, конечно, не догадались.
- Иди ты!
- Дин, - останавливает его Сэм. – У нас есть догадки.
- Удиви меня, - разваливается в шезлонге Габриэль.
- Что именно иллюзия? – негромко спрашивает Сэм.
Локи-Габриэль аплодирует.
- Браво, парни, браво! Признаться, я только и полагался, что на любовь Дина к киношкам. Иллюзия – всё. И она специально для вас, можете гордиться.
- Что за нахрен? – интересуется Дин.
- А то, - улыбка исчезает с лица Габриэля. – Ты любишь кино, Дин? Вот тебе с Сэмом его и показывают. Фильм называется «Царство Твоё на небесах и на земле», главные режиссёры – братья, только не Вачовски, а Михаил и Рафаил. И вы два придурка в зрительном зале.
Дин молчит.
- А что на самом деле? – тихо спрашивает Сэм.
- Ну ты же смотрел «Матрицу», - ухмыляется Трикстер. – Борьба оставшихся в живых.
- Оставшихся?
- Да. В Апокалипсисе не погибло всё человечество. Многие остались, и они сражаются. Против ангелов. Гибнут, конечно, пачками, но сопротивляются. Я слышал, ваш друг Бобби с ними.
- Что нам делать? – говорит Дин. – Мы застряли здесь.
- Есть кое-кто, способный вам помочь, - протягивает Габриэль.
- Кто?! – одновременно спрашивают Винчестеры.
Трикстер выразительно крутит пальцем у виска.
- Я, идиоты.
- Допустим, - прищуривается Дин. – На кой чёрт тебе это сдалось? Ты будешь в опале, как Кас.
Габриэль ставит бокал на бортик бассейна и поднимается.
- Скучно тут, - говорит он. – С вами, людьми, куда как веселее. Локи во мне жаждет прежних славных времён. А как представлю, какая тут заварушка поднимется – сердце не нарадуется.
Дин переглядывается с братом.
Габриэль подмигивает Клеопатре и щёлкает пальцами.
Это называется Трикстер.
***
На Импале вмятины, пыль и Кастиэль на капоте.
- Рад видеть вас, - говорит он. – И тебя, брат.
Дин его не слушает, а бросается к машине.
- Моя девочка, - шепчет он. – Ты вся в ожогах. Ничего, я тебя подлечу, не бойся.
Сэм философски взирает на это и спрашивает:
- Что дальше?
- Надо найти Бога, - начинает Кастиэль. – Вдруг Джошуа всё-таки врал?
- Надо найти Бобби, - перебивает его Дин. – Вот в него я верю. А замочим по дороге пару ваших говённых братьев – так я вообще буду счастлив. Богу всё равно, Кас, иначе бы он не допустил всего этого.
- Я должен услышать это от него сам, - в синих глазах решимость.
- И где мы его найдём? – интересуется Дин. – Ты непохож на пернатый компас.
- Есть у меня одна мыслишка, - подаёт голос Габриэль. – Отец периодически любил побыть в одиночестве, и однажды я обнаружил его маленькое убежище, когда уже был Локи.
- Ну вот и чудненько! – саркастически отвечает Дин. – Полезайте в машину. Сначала отыщем Бобби, а потом решим.
Вырулив с заброшенной стоянки, Дин смотрит в зеркальце и ухмыляется.
- Ты чего? – спрашивает Сэм.
- На переднем сиденье двое, которые никак не могут окончательно склеить ласты, на заднем - опальный ангел в пальто и архангел-трикстер в шортах. Мы ли не спасители человечества?
Сэм качает головой и смеётся.
Импала едет за закатным солнцем.
Это называется Дорога.
Глава 6«Зазеркалье»
Таймлайн - эпизод 4.17
После второго странного самоубийства в компании Сэм Вессон возвращается в свою маленькую съёмную квартиру в отдалённом районе уставший и разбитый. Он в который раз набирает на мобильном номер своей девушки Мэдисон и в который раз начинает беситься от вежливого механического голоса: «Ветеринарная клиника, дежурный врач».
Он пытается отвлечься от навязчивых мыслей и врубает музыку на полную. Стук в дверь Сэм слышит не сразу.
На пороге, сложив руки на груди, стоит его соседка Мэри Браунинг и выразительно на него смотрит. Другого бы Сэм послал далеко и надолго, но Мэри он почему-то слушается, хотя она не говорит ни слова упрёка.
- Прости, Мэри, - он выключает музыку.
- Тяжёлый день? – сочувственно спрашивает она.
Сэм пожимает плечами.
Тогда Мэри молча уходит к себе и возвращается с чашкой горячего чая.
- Хотела налить тебе брэнди, но он закончился, - улыбается она. – Так что случилось?
Сэм делает глоток, морщится, обжегшись, и внезапно спрашивает:
- Скажи, Мэри… Тебе никогда не казалось, что ты живёшь… не своей жизнью? Что ты должна быть не той, кто ты есть?
Мэри внимательно смотрит на него и пожимает плечами.
- Нет, - отвечает она. – Я просто радуюсь тому, что живу.
Сэм вымученно улыбается.
- Спасибо за чай.
- Не за что, - Мэри направляется к выходу, но уже у самой двери оборачивается. – Я не говорила, но ты порой напоминаешь мне моего сына. Он был такой же пытливый и неугомонный.
Сэм ещё раз улыбается – теперь уже гораздо более искренне, но через мгновение вновь становится серьёзным.
- Прости, Мэри, ты никогда не говорила, отчего он умер…
Мэри с грустью смотрит на Сэма.
- Он погиб в нашем доме, Сэм. При пожаре.
***
А это - всем вам подарок к прошедшим праздникам. Надеюсь, у братьев всё было именно так
"Звёзды"
- И ты ещё спрашиваешь, за что я не люблю Рождество? – иронически спросил Сэм, оглядывая мрачный мотельный номер. – По-моему, у тараканов здесь империя, и сегодня День Рождения императора.
- Иронию оценил, - ответил Дин. – Но дело надо было завершить, ты сам знаешь.
Пиво они пили молча – Сэм копался в своём ноутбуке, а Дин механически щёлкал пультом. Надоело ему быстро.
- Слушай, Сэм, внизу перебрасываются в карты. Как ты смотришь на то, что я отправлюсь туда, выиграю, и мы переберёмся в какое-нибудь более весёлое место?
- Пятизвёздочный отель? – усмехнулся Сэм. – Даже там Рождество всё равно будет унылым.
Но остановить Дина было невозможно – он действительно выиграл, но по той спешке, с которой он заставил брата выместись из мотеля, было понятно, что выиграл… в своём стиле.
- Ты пил пиво, а теперь сел за руль, - напомнил ему Сэм. – Считаешь, тюремная камера – способ провести Рождество небанально?
- По крайней мере, я пытаюсь, - огрызнулся Дин.
Они проехали пару километров, когда внезапно Сэм дёрнул старшего брата за рукав.
- Притормози, Дин.
Вокруг были северные американские ели, ветки которых сгибались под тяжестью снега, а вдали, в горах, мерцали огоньки какого-то городка.
- Согласись, это лучше, чем вонючий мотель.
- Это лучше, чем «Плаза», Сэмми.
- Дин, ты никогда не был в «Плазе».
- И, как видишь, не прогадал.
Сэм покачал головой, смеясь, пока Дин доставал из багажника ещё по банке пива.
Они уселись на капот «Импалы», и Дин собирался что-то спросить, но Сэм перебил его:
- Давай лучше просто помолчим.
И они молчали. И сияли им рождественские звёзды.
