От автора и Предисловие.ОТ АВТОРА
«Книга Змей» повествует о том же временном промежутке и примерно тех же людях и событиях, что и семь книг о Гарри Поттере. Однако на сей раз история рассказана так, как её мог бы поведать другой канонический персонаж, а именно – Драко Малфой.
Идея написания этой книги родилась из неистребимой любви её автора к поиску неочевидных граней любого события или явления. Изначально – как брошенный самому себе вызов построить логичную цельную картину, которая бы не противоречила неким изначальным условиям – заложенным в оригинальном произведении Роулинг - но при этом позволила бы относиться к ним с совершенно иной позиции, нежели та, которую предполагает стиль изложения и трактовок, данные в самом каноне.
Насколько это удалось – судить читателям.
«Книга Змей» не ставит перед собой задачи очернить положительных персонажей «поттерианы», и возвести отрицательных в ранг несправедливо оклевётанной святости, поменять местами героев и злодеев, и поспорить с Роулинг о том, что её последователь лучше знает, «как всё было на самом деле».
Форма повествования от первого лица выбрана не случайно. Я надеюсь, что читатель будет иметь ввиду, что Драко-рассказчик – лицо пристрастное и заинтересованное. Кроме того, характер персонажа предопределяет стиль его суждений и манеру описания событий, а так же то, кому и чему он уделяет больше – или меньше внимания. И, разумеется, это предполагает и то, что центром книги становится он сам – рассказчик.
Это – история Драко Малфоя, написанная им самим.
Само собой, столь субъективная точка зрения не может быть истиной в последней инстанции. Однако Малфои, несмотря на свою фамилию, предельно честны – ведь правду можно озвучить очень по-разному.
Чему верить, в чем сомневаться, что счесть откровением, невольной ошибкой или намеренным обманом – этот выбор я, как и Драко, оставляем на откуп нашим читателям.
КНИГА ЗМЕЙ
Предисловие.
Малфой-Мэнор. 19 лет спустя после второго падения Лорда. Конец августа.
Шуршащий ветерок пробежал по саду, взъерошив траву, растеребив ветви нежившихся на солнце деревьев и сорвав первый жёлтый лист, который плавно и неторопливо заскользил к земле.
Август. Первое, слабое и осторожное дыхание пробуждающейся где-то далеко осени.
Ветерок зашуршал дальше, пока не уткнулся в украшенную барельефами стену дома. Он взобрался по ней и скользнул в открытое окно, под занавеску……
Лёгкий сквозняк перевернул страницу лежавшей передо мной книги в тот момент, когда я обернулся на звук открывшейся двери за спиной.
Эльф. Всего лишь глупый домашний эльф.
- Мистер Малфой, сэр, простите, миссис Малфой прислала меня узнать, всё ли у вас в порядке… она беспокоится, что вы весь день не выходите, сэр….
- Передай миссис Малфой, что всё в порядке, просто я разбираюсь со своей корреспонденцией. Я отвечу ещё на два письма и спущусь к ужину. До этого времени я предпочёл бы, чтобы меня не беспокоили без особой на то необходимости.
- Да, сэр, конечно, сэр… - испуганный эльф засуетился, закланялся, и быстро скрылся за дверью, постаравшись притворить её как можно бесшумнее.
Кое-что в мире остаётся неизменным, как бы ни старались некоторые яростные радетели за всеобщее, по их мнению, благо это изменить.
Чудесно. Надеюсь, это был первый и последний визитёр за сегодняшний день.
Сказав, что я занят ответами на письма, я, честно признаться, покривил душой. На самом деле вот уже третий день я находился во власти воспоминаний и очень не хотел, чтобы кто-либо догадался, сколь ностальгически-философские мысли меня одолевают. Откуда это всё вообще взялось и почему именно сейчас? Были в судьбе переломы, были поворотные моменты, и были дни, завершающие целые отрезки жизненного пути, позволявшие, наконец, вздохнуть с облегчением, поняв, что этап пройден. С некоторых пор я часто задумывался о причинах и следствиях, анализировал полученный опыт, учился осознавать и принимать к сведению собственные ошибки и достижения.
Это лето, так похожее на другое, случившееся уже двадцать шесть лет тому назад, подготовка младшего сына к школе, пара случайных встреч, несколько попавшихся на глаза пожелтевших от времени газетных вырезок обратили мои мысли к одному из самых длительных и значимых этапов моей жизни.
На третий день я не выдержал, закрылся у себя в кабинете, взял перо, чернила и чистую бумагу…. Да так и просидел до настоящего момента, не написав ни строчки, пытаясь вспомнить всё до мельчайших подробностей. Разумеется, я не был свидетелем всех событий, много позже я собирал картину из осколков – своих собственных воспоминаний, рассказов родных и знакомых, случайно просочившейся информации от врагов.
Да, кое-что остаётся неизменным. Малфой-мэнор. Семья, за последние годы пополнившаяся тремя новыми членами. Благополучие и сложившаяся жизнь. В прошлом остались события, чуть было не ставшие роковыми, стоившие немало сил и нервов.
Хотел бы я что-то вычеркнуть из своей судьбы? Да пожалуй, нет. Можно было бы прожить с меньшим количеством потрясений – но стал бы я тогда тем, чем стал? Нет, пусть даже о чём-то мне неприятно и больно вспоминать, но я бы не изменил ни строчки. Так надо.
Не думал, что так рано сяду за написание воспоминаний. Но, видимо, время пришло.
Пора начать первый лист, время неумолимо приближается к ужину, а я обещал жене непременно спуститься хотя бы к столу….
….тонкая рука с золотым перстнем с монограммой ДМ обмакнула кончик пера в чернила, затем поднесла его к бумаге, помедлила мгновение, и начала писать первую строку…
ПрологМалфой-Мэнор. Осень 1981 года. Глубокая ночь
К ночи ветер утих. За окнами в сырой и сумрачной терпкости ноября скользили неясные тени. Это покачивали темными кронами яблони. Садом владел глубокий сон, и тишину ночи не нарушало ни единого звука, пока вдруг где-то вдалеке не раздался протяжный, зловещий собачий вой. Вскоре его подхватила другая собака, и ещё одна, их голоса слились в один, неприятный, тревожащий души и умы тех, кому не повезло бодрствовать в этот поздний час.
Молодая светловолосая женщина, сидевшая в кресле рядом с детской кроваткой, в которой мирно и безмятежно посапывал малыш, вздрогнула, очнувшись от таки-накатившей на неё дремоты. Оглянулась к окну. Голубые глаза женщины смотрели насторожённо и несколько испугано, тонкие бледные руки нервно скомкали краешек оборки платья. «Как смерть чувствуют, - подумала Нарцисса Малфой и тут же одёрнула себя, - нет, пустяки. Просто бродячая стая. Надо распорядиться, чтобы её нашли и прогнали, ещё не хватало слушать подобные концерты каждую ночь. Просто я волнуюсь и измотана, вот мне и кажется Лорд знает что…».
Новый звук, нарушивший ночную тишину, заставил Нарциссу вскочить на ноги. Его она и ждала этой ночью, не позволяя себе сомкнуть глаз. Звук шёл из-под пола, но Нарцисса подошла к нетопленному камину и остановилась перед ним в ожидании. Через пару минут стенка камина легко отъехала в сторону, и в комнату шагнул высокий мужчина в тёмной мантии. Его лицо скрывала тень от надвинутого капюшона, но затем пришедший скинул последний, позволив длинным почти белым волосам рассыпаться по плечам. Пару мгновений мужчина и женщина смотрели друг на друга, затем он заключил Нарциссу в объятия, а она, зажмурившись, уткнулась лицом в его мантию.
- Наконец-то… Я вся извелась….
- Тише, тише, - успокаивающе проговорил Люциус. – Всё хорошо. Всё в порядке. Пока, по крайней мере, - добавил он через мгновение.
Нарцисса мягко отстранилась от мужа, чтобы дать ему возможность скинуть мантию и пройти в комнату.
- Ну что же? Как там всё? Это правда?
- Увы, да, - Люциус наконец опустился в кресло, устало откинувшись на спинку и прикрыв глаза. – Это невозможно, но это случилось – Тёмного Лорда больше нет. Твоя сестра и юный Крауч отказываются в это верить и собираются предпринять всё возможное, чтобы его разыскать. Но я считаю, что это бесполезно – смотри… - Малфой закатал левый рукав и показал шрам на запястье, оставшийся на месте некогда яркой и узнаваемой метки – змеи, выползающей из черепа.
Нарцисса покачала головой:
- Что же теперь будет с нами?
- К несчастью, я вряд ли тебя порадую ответом, - вздохнул Люциус. – Я хочу, чтобы ты взяла нашего сына и немедленно, буквально завтра утром, отправлялась во Францию к моим родным. Там вы будете в безопасности, пока здесь всё не решится.
Женщина поджала губы, и взгляд её стал решительным и жёстким:
- Нет, Люциус. Никуда я не поеду.
- Нарцисса, ты понимаешь, что не сегодня-завтра здесь появятся авроры, и перевёрнутое вверх дном и опустошённое поместье будет минимальной расплатой? Хорошо, если вообще останется, кому здесь жить. Подумай о себе, о нашем сыне, быть может, хоть это способно тебя убедить.
- Я сказала, я никуда не поеду, - по-прежнему тихо отозвалась Нарцисса. – Нам с сыном ничего не грозит – они не тронут женщину с ребёнком, в особенности сейчас, когда вся магическая общественность только и говорит о «невиданном по жестокости убийстве родителей, защищавших своего годовалого мальчика». К тому же, я не была Упивающейся, и мне бояться нечего. А тебя я не оставлю. Однажды я уже сказала тебе – я не испытываю восторга от той дороги, на которую ты вступил, но я буду рядом, что бы ни случилось.
- Нарцисса, Азкабан. Ты понимаешь, мне грозит Азкабан. Я настолько не жажду там оказаться, что, вероятнее всего, оставлю всё и скроюсь. А если ты останешься здесь, заложницей в руках врагов, что я стану делать?
Нарцисса на мгновение задумалась.
- А деньги? Сокровища? Неужели ты не можешь откупиться? Как же все твои связи и влияние, Люциус?
- Деньги, связи, влияние, - непонятно зачем повторил её муж. – Разумеется, я использую всё, что смогу. Но ты понимаешь – положение наше весьма шатко. Стоит разговориться кому-то из бывших единомышленников….
- Я знаю, что надо сделать, - внезапно поняла Нарцисса. – Ведь ты не по доброй воле исполнял приказы Тёмного Лорда, не так ли?
- То есть? – Люциус удивлённо поднял бровь. В этот момент спящий ребёнок беспокойно перевернулся в своей кроватке и, не открывая глаз, зашарил ручкой по подушке, словно ища что-то. Нарцисса приложила палец к губам – мол, не разбуди. Драко тем временем нащупал белого плюшевого зверька, похожего не то на выдру, не то на хорька, притянул к себе, улыбнулся во сне и успокоился. Родители переглянулись и продолжили разговор ещё на полтона тише:
- Кто поверит, что меня, Люциуса Малфоя, можно заставить делать что-то, что не соответствует моим интересам?
- А если Империо? – возразила Нарцисса.
Люциус замолчал, обдумывая. Величайший чёрный маг современности, лорд Волдеморт, весьма преуспел в ментальных заклятиях. Да что там преуспел – пожалуй, что и не было ему равных в этой сфере, впрочем, как и во многих других. К тому же - у страха глаза велики, как говорится – рассказы о методах того-кого-нельзя-называть, домысленные, украшенные подробностями и умноженные в десятки раз, испугали бы, наверное, и самого Лорда – если бы ему вздумалось поговорить о себе-любимом с кем-либо из авроров. Разумеется, на слово никто не поверит. Но найти свидетелей, заплатить кому надо за молчание или, напротив, за нужные слова, на этих надавить, тех запугать… Сложно. Очень сложно. Но реально. И если это всё удастся провернуть успешно – Люциус Малфой ничуть не потеряет, а может, и приобретёт. Новое общество, новое время, новые правила – но кое-что в жизни всегда остаётся неизменным. Выиграть от собственного поражения – та ещё задачка, но не было ещё ситуаций, где Малфой бы не извернулся, заодно вывернув в свою пользу все сложившиеся обстоятельства.
Иногда Люциус готов был боготворить свою и без того обожаемую супругу. Красивую, верную, любящую, понимающую – и такую мудрую женщину.
Наследнику рода стало жарко под одеялом, и он капризно откинул и одеяло, и надоевшего хорька.
- Замучилась я с ним, - пожаловалась Нарцисса, пытаясь укрыть ребёнка снова. – Простудится ведь.
- Здесь достаточно тепло, - отмахнулся Люциус. – Занежишь мне сына, а ему ещё управлять поместьем и продолжать мои дела.
Нарцисса с ужасом взглянула на мужа. Фраза «продолжать мои дела» вызвала у неё только одну ассоциацию. Нет. Никогда. Как бы сейчас всё ни обернулось, Тёмный Лорд мёртв, и всё, что с ним было связано, теперь кончено. И слава Мерлину. Никогда, никогда. Это не для него. Это не для её единственного и ненаглядного сына. Не надо ему кошмарной метки на руке, боль от которой заставляет стискивать зубы даже взрослого мужчину, не надо заданий, угрожающих жизни, не надо всей этой жестокости, пусть даже во имя правого дела.
Нарцисса наклонилась к ребёнку и осторожно убрала прядку светлых волос с его личика. Всё будет хорошо. Спи, мой мальчик. Спи, мой маленький Драко…
ДетствоДесять лет спустя.
Косой переулок. Незадолго до начала учебного года, 1 курс
«Вниманию первокурсников Школы Магии и Волшебства Хогвартс!
На первом курсе вам потребуются:
1. Школьная форма
Три простые мантии (черные)
Колдовская остроконечная шляпа (черная)
Одна пара защитных перчаток (кожа дракона или любой аналогичный материал)
Зимняя утеплённая мантия с капюшоном (черная)
*примечание: на каждом предмете гардероба рекомендуется вышить инициалы учащегося
2. Учебники (список прилагается)
3. Прочее
1.1. Волшебная палочка
1.2. Котёл для зелий (стандартный ученический, размер 2)
1.3. Набор колб и флаконов для лабораторного зельеварения
1.4. Телескоп
1.5. Весы с разновесами
*примечание: по желанию, учащиеся имеют право взять себе в помощь магическое животное: сову, кошку или жабу.
*примечание: первокурсникам ЗАПРЕЩЕНО иметь собственные мётлы!»
Заключительная строчка сопроводительного письма разочаровала меня ещё с первого прочтения, а теперь продолжала портить настроение каждый раз, как попадалась на глаза. Тогда, кажется, я впервые услышал от отца фразу про общие для всех правила, и маминого заступничества тоже добиться не удалось – она и вовсе была не в восторге от моей любви к слишком опасным, по её мнению, полётам на «взрослой» метле. Это означало ровно одно – если покупка Нимбуса не отложится в принципе, то уж насладиться величайшим приобретением лета я точно толком не успею. Родители попытались утешить меня тем, что в школе будут уроки полётов, и на чём летать, там тоже дадут, но это только ещё больше меня возмутило. Отказаться от Нимбуса в пользу наверняка потрёпанной и жутко медленной школьной метлы? Наравне с наивными новичками учиться правильно-держать-метлу, держать-на-ней-равновесие, управлять-ею-в-воздухе-пока-попробуйте-на-небольшой-высоте? Я был уверен, что сам научу кого угодно. Так же я был уверен, что отцу стоило сказать пару слов директору школы или там Попечительскому совету, чтобы для меня сделали исключение и позволили привезти Нимбус. Почему отец не хотел этого делать, я не понимал и очень злился, не рискуя, однако, продолжать возмущаться вслух после отказа, произнесённого хорошо знакомым мне не терпящим возражений тоном. Слабо помогало даже данное себе обещание на первом же уроке продемонстрировать всем, что я на самом деле умею, чтобы от меня отстали со всякими глупостями.
Ненавистная строчка продолжала раздражать. Я прищурился и представил, как вихрь подхватывает листок и стремительно утаскивает его за собой в чёрный туннель. Как я и ожидал, письмо в моих руках рассыпалось на искорки и исчезло, появившись опять через пару мгновений с тихим хлопком.
- Драко, разве я не сказал тебе так не делать? – строго, но спокойно спросил заметивший это отец. Я виновато опустил глаза, хотя и не понимал, что может случиться с бумажкой от моей невинной шалости. Сразу же прохладная рукоять отцовской трости оказалась под моим подбородком. – Держи голову выше. Что за осанка? Ты сегодня меня разочаровываешь, сын.
В этот момент из-за угла показалась мама в сопровождении миссис Паркинсон и её дочери, Пэнси – моей ровесницы и вечной союзницы. Жаль только, что эта союзница не разделяла моей досады насчёт метлы – ей было всё равно. Одно слово – девчонка. Правда, Винс и Грег тоже меня не понимали. Но этих двоих обжор ни одна метла бы не выдержала, так что запрет был им только на руку.
- Рад видеть тебя, Сирил, - слегка улыбнулся отец, и галантно поцеловал руку матери Пэнси. – И юную мисс Паркинсон, несомненно.
- Взаимно, Люциус, - миссис Паркинсон буквально расплылась в улыбке. – А мы тут случайно столкнулись с Нарциссой в магазинчике Малкин – оказывается, вы тоже отправились за покупками сегодня. Жаль, не сказали нам сразу – всё равно, насколько я понимаю, пункты остановки у нас одни и те же.
- Привет, Драко, - Пэнси сразу же схватила меня за руку. – Тебе уже купили палочку? Мы сейчас идём к Оливандеру! Прямо сейчас!
- Ещё нет. Мы, наверное, тоже? – произнёс я намерено громче, чтобы услышали родители, но с полуутвердительной интонацией, чтобы не выглядело так, как будто я перебиваю взрослый разговор.
- Нет, сначала надо подобрать тебе мантию, - мама неодобрительно покачала головой, но замечания не сделала
- Тогда это надолго, - вздохнула миссис Паркинсон. – Нам-то осталось только к Оливандеру и «Флориш и Ботс».
- Надеюсь, у тебя есть ещё немного времени для нас? – спросила мама. – Тогда не затруднит ли тебя подождать несколько минут, пока я отведу Драко к Малкин, скажу, что нужно, оставлю его там дожидаться мантии, а сама вернусь сюда?
- Конечно, дорогая, - Сирил Паркинсон украдкой взглянула на моего отца.
- Идём, Драко.
Через некоторое время я уже стоял посреди лавки мадам Малкин, среди тканей, обрезков, лоскутков, портняжных ножниц, ниток, пуговиц и всякой швейной мишуры, а вокруг меня суетилась помощница хозяйки, предлагая разные варианты материала на мантию. Тем временем сама мадам Малкин, невысокая, довольно полная женщина в лиловом и розовом о чём-то договаривалась с мамой. Потом ткань была выбрана, мама ушла, а я был вынужден терпеть всю эту возню с иголками и ножницами, подгоном мантии прямо на мне и бесконечными вопросами, как мне больше нравится.
Мне на тот момент было как-то всё равно, на что будет в итоге похожа мантия, поэтому я, не слишком задумываясь, что-то отвечал швее, при этом поглядывая по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. Как назло, ничего стоящего на глаза не попадалось, вид на окно загораживала завешенная образцами тканей ширма, с хозяйкой и её помощницей общаться больше, чем ответами на их вопросы не тянуло, а посетителей кроме меня в магазине не было.
Когда я уже собрался заснуть прямо стоя, звякнул колокольчик у входной двери, и мадам Малкин забавно засеменила встречать вновь прибывших. Я, памятуя о всегдашних наставлениях отца, на всякий случай задрал нос повыше и с интересом ждал, кто появится.
Появился мальчик примерно моего возраста, тощий, черноволосый, растрёпанный, и весь какой-то невыразительный, в круглых очках, судя по всему, с довольно толстыми стёклами, потому что когда их обладатель определённым образом поворачивал голову, казалось, что у него четыре глаза. Последнее меня настолько позабавило, что пришлось прикусить губу, чтобы не хихикнуть.
Мадам Малкин попросила помощницу отодвинуть ширму с тканями (продемонстрировав несправедливость жизни во всей ее красе – теперь и окно наконец-то стало видно, не то, что полчаса назад, когда мне так хотелось найти хоть какое-то развлечение), мальчика поставили рядом со мной и стали мучить теми же процедурами подгона и пошива мантии, что и меня.
«Заговорить – не заговорить? А если грязнокровка? Впрочем, какая разница, отец-то не видит», - подумал я и решил всё же заговорить.
- Приветствую. Тоже в Хогвартс?
Он чуть вздрогнул – словно от неожиданности, но ответил «Да», вселив в меня надежду на то, что найти общие темы будет легко.
- Это хорошо. Как тебе история с запретом на собственные мётлы? – я сходу перескочил на наболевшее, искренне веря, что не все люди на свете безнадёжно потеряны для общества (то есть, ничего не понимают в полётах и квиддиче). – Обидно. Я как раз собирался сегодня с отцом идти покупать метлу – причём не какую-нибудь там, а Нимбус последней модели, а теперь получается, что она простоит весь год дома. Нет, отец, конечно, может договориться, чтобы для меня сделали исключение и разрешили привезти в школу метлу, - «только почему-то не хочет» - это я добавил уже про себя.
Невольный собеседник взглянул на меня как-то удивлённо, пришлось пояснить:
- Родители тут недалеко. Наверное, учебники мне покупают, или палочку – это мне тут приходится ждать, пока мантию не сошьют, - я сам не заметил, как заболтался – ведь палочку нельзя купить для другого волшебника, ее выбор требует непосредственного присутствия будущего хозяина, - А за метлой пойдём в последнюю очередь. А у тебя метла уже есть?
- Нет, - тихо ответил мальчик. Похоже, понимание мне в этой жизни не светило. Впрочем, я решил задать ещё вопрос для проверки:
- А хотя бы в квиддич ты играешь?
- Нет, - буркнул мой немногословный собеседник, и явно напрягся.
- Аа, - разочаровано протянул я. – Я-то с детства играю. Обязательно буду в команде в школе. Кстати, а ты на какой факультет собираешься? – про себя я подумал, что явно не к нам – слишком он долго соображает. Впрочем, тему всё равно надо было менять – квиддич и мётлы моего случайного спутника почему-то очень сильно настораживали.
- Не знаю…
- Ну наверняка никто не знает, пока не распределят, - односложные ответы начинали меня раздражать, - Но хоть куда хочешь? Я вот точно знаю, что пойду на Слизерин – там вся моя семья училась. Впрочем, больше всё равно некуда – не на Хаффлпафф же. Если б меня туда распределили, я бы из школы сбежал.
Мальчик пожал плечами и протянул что-то невразумительное. Я уже начинал жалеть, что ввязался в этот разговор. Просто замолчать теперь было бы невежливо, а фантазия на новые темы у меня начала иссякать. Как назло, с моей мантией всё ещё возились.
Тут мой взгляд упал на то самое окно, которое раньше загораживала ширма. А там, на улице, стояло какое-то невообразимо огромное и лохматое существо, отдалённо напоминавшее человека, сжимавшее в руках два крошечных мороженых.
- Это ещё кто? – не выдержал я.
- Хагрид, - вдруг ожил мой собеседник. – Он работает в Хогвартсе.
Хагрид. Ну конечно. На память сразу пришли буквально недавно сказанные слова отца: «Если в темноте, когда прибудет Экспресс, ты ощутишь чудовищный запах прелости и псины - можешь не сомневаться: Хагрид где-то рядом. Огромный детина, с всклокоченными черными волосами и бородой. Разум совершенно не пропорционален размерам головы. По сути - это домашнее животное директора, официально - лесничий».
- Да, слышал о нём, - поморщился я. – Хогвартская прислуга.
- Лесничий, - сразу же возразил собеседник, определённо оживающий всё больше и больше.
- Ну, лесничий, - согласился я, хотя, в принципе, мне было всё равно. Я видел, что обе мантии уже практически дошиты, и теперь меня занимал вопрос, кто же из нас раньше покинет порядком надоевшую лавку. Почти машинально я повторил вслух несколько перефразированную часть отцовского высказывания про Хагрида: - Говорят, пользы от него никакой. Вреда тоже – использовать магию ему давно запретили. Так что, как я слышал, опасен только после огневиски.
- По-моему, ты не прав, - впервые возразил собеседник, попытавшись, видимо, изобразить праведный гнев. Но голос у него слегка дрогнул, и эффект не удался.
- А тебе-то какое дело? – усмехнулся я. – Или ты с ним? А чего не с родителями?
Закономерный вопрос так и просился на язык, но воспитание взяло своё. Кстати, к счастью:
- Мои родители умерли, - последовал глухой ответ.
- Извини, - я попытался загладить неловкость и перевести разговор в другое русло. А заодно узнать то, что мучило меня с самого начала нашего с ним разговора: - Они были из наших? Из волшебников, в смысле?
- Конечно, - поспешно заверил собеседник. Я вздохнул с облегчением – хотя бы не грязнокровка - и дальше уже заговорил спокойнее:
- Это замечательно. А то, говорят, в Хогвартсе полно пришлых. Нет, ну ты представляешь, учиться вместе с теми, кто зачастую и про саму школу до получения письма не знал? Мы – и они, ты только вообрази. Да, кстати, - поздновато спохватился я, - а как к тебе обращаться?
Но тут разговор пришлось прервать – мантии, наконец, были дошиты. Причём одновременно, к вящему моему разочарованию. Моего собеседника сдуло как ветром лист с мостовой, и слова «До встречи в Хогвартсе» я произнёс уже в пустоту.
Пожав плечами, я подошёл к окну и стал ждать родителей.
Уже позже я узнал, что таким вот случайным образом познакомился со знаменитостью локального масштаба, о которой сотню раз слышал до этого. Причём ухитрился категорически этой знаменитости не понравиться, о чём тоже узнал довольно скоро. Но в тот момент мне даже и мысль о Гарри Поттере в голову не пришла, шрама на лбу собеседника я не заметил (мальчик-который-выжил был слишком лохмат), и сожаление о злосчастной метле занимало меня куда больше, чем короткий и неинтересный разговор с каким-то запуганным диковатым созданием.
…Мимо магазина мастера Оливандера каждый ребёнок проходит с затаённым трепетом. В детстве волшебная палочка кажется чем-то совершенно фантастическим, и при этом самым желанным из всех магических предметов. Иногда кажется, что никогда не дождёшься момента, когда у тебя будет своя собственная палочка.
Совсем в раннем детстве родители позволяли мне держаться за палочку, когда они колдовали – например, наряжая новогоднюю ёлку. Мне тогда ещё казалось, что это я лёгким движением руки заставляю загораться свечи, развешиваю шарики и разноцветный дождь…
Позже у меня были игрушечные и слабенькие учебные палочки – они ничего толком не могли, только сыпать безобидные искорки (красные и зелёные, в зависимости от того, верно ли произнесено заклинание), светиться в темноте или наигрывать примитивные мелодии. Когда в один прекрасный момент (наступивший, разумеется, вскоре после получения в руки первой игрушечной палочки) я понял, что она, мягко говоря, не такая, как у взрослых, я попытался потихоньку «примериться» к маминой палочке. Сделать это было нелегко – маги почти не оставляют палочки без присмотра, и всё же однажды мне удалось подловить такой момент.
Странное ощущение. Лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Приятная тяжесть в ладони. Но при этом – как будто ненавязчивое, но ощутимое отталкивание чужой руки. Колдовать я тогда побоялся. Пару раз взмахнул палочкой, и положил её на место. Но ощущение запомнил.
Теперь примерно такое же отталкивание я чувствовал от всех тех палочек, которые предлагал мне мистер Оливандер – старый, худощавый маг с огромными бесцветными глазами. Одну за другой я возвращал мастеру то, что мне не подошло, а рядом стоял отец, задумчиво постукивая кончиками пальцев по рукояти собственной палочки, которая была спрятана в трость наподобие стилета. Отцовская палочка всегда мне безумно нравилась чисто с эстетической точки зрения: ровно чёрная, полированная, самая длинная из всех, виденных мной – и с серебряной рукоятью в виде головы змеи с изумрудными глазами. Насколько я знал, это была не первая его палочка – с первой что-то случилось, а эту делали уже по специальному заказу, с учётом особых пожеланий. Я втайне надеялся найти сегодня у Оливандера что-то подобное, но единственную очень отдалённо похожую со змейкой на рукояти пришлось так же отложить, как чужую.
Вдруг что-то изменилось. Очередное прикосновение оказалось не таким, как все предыдущие. Нет, ничего особенно не произошло – просто палочка чуть удобнее легла в руку, просто вдруг не захотелось её из руки выпускать.
Тонкие губы отца тронула едва заметная улыбка:
- Наконец-то.
- Десять дюймов, боярышник, волос единорога. Довольно гибкая, - произнёс Оливандер, укладывая палочку обратно в длинную жёлтую коробку, отделанную внутри бархатом, и передавая её мне. – Хороша для магии, связанной со временем и реальностью….
Я удивлённо взглянул на отца, но тот расплачивался с Оливандером, и никак не отреагировал ни на саму фразу, ни на мой немой вопрос.
- Кстати со временем, возможно, - продолжал Оливандер так тихо, словно говорил это самому себе, - она будет казаться слишком слабой… тогда стоит заменить… но это со временем.
Выйдя на улицу, я приоткрыл коробку, которую держал в руках. Довольно строгая деревянная палочка с чёрной рукоятью, без всяких излишеств, лежащая на зелёном бархате. И всё же – мне она нравилась.
Неудавшееся знакомство
Малфой-Мэнор. Платформа 9, ¾. Хогвартс-Экспресс. Утро-день 1 сентября, 1 курс
Какой только магией не защищены владения рода Малфоев. Не только маггл, но и иной незваный гость из волшебного мира пройдёт в двух шагах от высоких ворот, украшенных чугунными изображениями змей, и не заметит ничего, кроме огромной, страшной, неприглядной, тянущейся на сколько хватает глаз болотной трясины.
Вряд ли кто-то в здравом уме попытается перебраться через неё. Ну, а если попытается… на этот случай предусмотрены другие меры. Незваному гостю на нашей земле не позавидуешь.
Но если бы так случилось, что ворота распахнулись бы перед ним, его взгляду бы открылся великолепный цветущий сад, и дорога из светлого камня, ведущая к трёхэтажному белоснежному особняку с колонами и французскими окнами в человеческий рост.
За садом начинался парк, с аллеями, прудами, уютными беседками и скульптурами.
Чем дальше вглубь, тем парк становился всё более диким и похожим на лес, пока, наконец, действительно в него не превращался.
Но вернёмся к дому. Сам особняк был всего лишь видимой его частью. Остальное было скрыто под землёй. Комнаты, тайники, подземелья… Все хитрости поместья знал только ныне живущий глава рода. В описываемое мною время, впрочем, как и по сей день, им был мой отец, Люциус Малфой.
Жили мы, разумеется, в самом особняке, спускаясь в подземелья лишь по необходимости. Мои четыре комнаты находились на втором этаже, и спальней становились по очереди – по временам года. Каждая была обставлена в своём отдельном стиле, опять же, ассоциирующемся с одним из сезонов.
Тем утром я проснулся всё ещё в летней комнате – не было смысла переселяться в осеннюю, ведь я уезжал в Хогвартс почти на десять месяцев.
Светло-зелёный тюль на окне чуть колыхался от ветра – окно было открыто. В комнату тянулся тёплый ароматный воздух из сада, правда, уже с ощутимыми осенними нотками. Солнечные зайчики прыгали по стенам, отражаясь от серебряных змеек, эти стены украшавших. Я сладко потянулся – вставать не хотелось, но выбора не было.
Нащупав рукой колокольчик, я позвонил.
Через мгновение появились эльфы, и началась обычная утренняя возня, во время которой я пытался разлепить явно недоспавшие глаза.
Шустрые и старательные домовики, тем временем, укладывали мне волосы, полировали ногти, застёгивали манжеты запонками и шейный платок янтарной брошью – словом, приводили молодого аристократа в надлежащий вид. В то время я ещё не очень радовался всему этому, но в семье было так принято, и приходилось терпеть. Наконец, пара капель французского парфюма – и готово, можно спускаться к завтраку. Эльфы моментально исчезли, оставив меня в уже прибранной комнате.
Я вышел в коридор, и спустился вниз по лестнице.
Отец с матерью ещё не сели за стол, и до меня долетел обрывок их разговора:
- …столкнулся с очередным Уизли. Право, я сбиваюсь со счёта. Подобные семьи упорно напоминают мне о законах биологии, в соответствии с которыми у тех же лягушек должно быть бесчисленное количество отпрысков – чтобы, с одной стороны, благородным видам было, кого истреблять, а с другой, хоть кто-то выжил, - в голосе отца сквозили презрение и раздражение. Последнее, причём, было для него крайне нехарактерно. – Так и Уизли. Им есть нечего, а их становится всё больше и больше. Головастики. Омерзительно! Позор магического общества. Этот Уизли даже порывался вызвать меня на поединок. Pardon* (прошу прощения), он попросту полез на меня с кулаками. Неотесанное животное!
Тут maman* (мама) заметила меня и приложила палец к губам:
- Тут Драко. Доброе утро, mon cher* (мой дорогой)…
Я поздоровался с родителями, и мы сели за стол.
После завтрака появились Паркинсоны – на вокзал мы отправлялись все вместе.
Уже в поезде к нам с Пэнси присоединились Крэбб и Гойл, и мы заняли купе вчетвером.
Поезд медленно тронулся с места. Я с удобством расположился на полке, сделав себе подушку из мягкой сумки Пэнси и не обращая внимания на возмущение по этому поводу последней.
- Ну что, рады свободе? – поинтересовался я у друзей, стараясь сдержать усмешку. Винс с Грегом согласно закивали, а Пэнси наморщила носик:
- Семь лет в закрытой школе, с грязнокровками, полукровками… Да еще и под присмотром твоего крестного. И это свобода?
- С крёстным проще договориться, - отмахнулся я. – Если что, скажете мне, я договорюсь. Мне-то он ничего не сделает.
- Драко, ты уже видел новую общественную достопримечательность Поттера? Может сходим посмотрим? – вдруг спросила Пэнси.
Я от неожиданности растерялся:
- Кого?
- Гарри Поттера. Он тоже в этом году идёт в Хогвартс, значит, он где-то в поезде.
- А, вот как, - я откинулся обратно, скрывая любопытство. – Да ну. Мне лень. Насмотримся ещё в школе.
Пэнси разочаровано надулась. А я задумался.
Гарри Поттер был для нас несколько сказочной и нереальной личностью, которая у всех на слуху, но которую никто никогда не видел. Отношение к нему было неоднозначным. Для одних – чуть не народный герой, для других – досадное недоразумение, для третьих откровенный раздражитель. Хотя бы потому, что надоело слушать о его героизме. И если так уж рассудить – велика заслуга спастись по чистой случайности?
В нашей семье его поминали редко, и чаще в образовательных целях. По крайней мере, так было до моего поступления в Хогвартс. И если поминали, то равнодушно или с лёгким негативным оттенком – что не удивительно, та «случайность» чуть было не разрушила благополучие обитателей Малфой-Мэнора. Самого Гарри воспринимали как досадное недоразумение, принимавшее участие в «случайности», и не более того. Что же до ходящих в обществе разговоров – отец много раз говорил, что их провоцируют специально.
С другой стороны, отрицать известность и популярность вышеупомянутой знаменитости было по меньшей мере наивно. Отец любил повторять, что обзаводиться полезными знакомствами никогда не лишнее… можно ли это знакомство считать полезным?
- Вы как хотите, а мне любопытно. Я пошла смотреть. Счастливо оставаться, мальчики, - заявила Пэнси, расправила мантию, посмотрела в зеркало, гордо вздернула носик и, демонстративно развернувшись, вышла из купе.
- Драко, может, мы тоже…? – в глазах Винса читались мольба и отчаяние. Пару минут желание поступить всем наперекор боролось во мне с любопытством и мыслью о том, что отец это бы одобрил. Отцовское одобрение победило, и я нарочито медленно поднялся со своего места, убрал палочку в рукав, выглянул в окно…
- Ладно, так и быть. Вы же дырку проделаете. Пошли смотреть. В каком он хоть купе?...
Купе Поттера найти было совсем не сложно. Похоже, весь поезд считал своим долгом совершить туда паломничество. В общем, как и ожидалось, знаменитость оказалась за той дверью, перед которой под тем или другим предлогом прогуливалась целая толпа. К счастью, у большинства хватало совести не врываться в само купе, а лишь осторожно заглядывать, проходя мимо, в надежде, что сидящие в купе не заметят.
У нас, как и положено будущим слизеринцам, совесть отсутствовала начисто, поэтому мы решительно направились знакомиться.
Дверь купе отъехала в сторону, и тут нас поджидал первый неприятный сюрприз. Стоило, конечно, ожидать, что вряд ли знаменитости предоставили персональное одноместное купе класса люкс, но попутчика можно было бы выбрать и поухоженнее. Рыжая лохматая голова, веснушки по всей физиономии, лишённый малейшей осмысленности взгляд, перемазанный сажей нос, какая-то совершенно неопрятная, засаленная и поношенная одежда…. Мальчик был мне незнаком, но я так часто слышал идеально подходящее ему описание, что у меня почти не осталось сомнений, что это и есть один из тех самых досаждающих отцу Уизли. Неприятное обстоятельство, с учётом, как рыжие ненавидят нашу семью. Мне как-то не хотелось в первый же день ввязываться в выяснения отношений, и тем более, в драку (отец предупреждал, что со словарным запасом у Уизли плохо, поэтому доносить свои мысли они предпочитают кулаками и скандалами).
Досаднее этого было то, что во втором мальчике я сразу же узнал моего случайного знакомца из магазина мадам Малкин. Как всегда, слухи о знаменитости были куда эффектнее самой знаменитости. Merde* (проклятье), если бы я знал, что давно уже с Поттером знаком, ни за что бы не пошёл сюда сейчас, и мне не пришлось бы терпеть общество сомнительной личности.
Выхода не было. Начатое надо было довести до конца, поэтому я предпочёл сосредоточиться на цели своего визита, и уповать на то, что рыжему хватит ума хотя бы помолчать. Я обратился к Гарри Поттеру, сделав своим незаметный знак рукой пока не встревать:
- Приветствую. Гарри Поттер, если я не ошибаюсь? Новость о твоем появлении здесь уже облетела весь поезд.
- Да, это я, - ответил Поттер, не утруждая себя ответным приветствием. С момента нашего общения в магазине вежливости и воспитанности у него не прибавилось ни на грамм. Это было печально, но не поводом ему уподобляться.
- Винсент Крэбб, Грегори Гойл, - представил я своих спутников. – А я Малфой Драко. Малфой, - мне пришлось повторить фамилию, потому что, судя по вопросительному взгляду Поттера, он её не расслышал. И тут-то Уизли не выдержал и насмешливо фыркнул. Diable* (Дьявол!)! Всё-таки нарывается. Не дождётся. Я на словарный запас не жалуюсь, и предпочитаю обходиться им, а не распускать руки.
- Что такого смешного ты нашёл в моём имени, Уизли?
У того округлились глаза (не ожидал, что я его узнаю), и я, довольный эффектом, продолжил:
- Я угадал? Не удивительно. Рыжие волосы, веснушки, и старая одежда от старших братьев, потому что в семье Уизли детей больше, чем они могут себе позволить, - вспомнил я утренний разговор с отцом.
Уизли скривился, а я решил, что моего внимания он получил уже достаточно, и снова обратился к Поттеру. Правда, раздражение давало о себе знать:
- Уизли и ему подобные не самая лучшая компания. Впрочем, тебе, наверное, ещё тяжело разобраться. Но я готов тебе помочь.
Уизли вспыхнул, как помидор, но остался сидеть на месте, буравя меня взглядом. Ну и дементор с ним, если он думает, что меня это как-то задевает, может думать так дальше. Хотя… разве он умеет?
- Ну что же, будем знакомы, - я протянул руку Поттеру, забыв о том, что у того совершенно неадекватная реакция на абсолютно нормальные вещи. Вот и на сей раз он спрятал руки за спину и огрызнулся:
- Благодарю, разберусь без посторонней помощи.
Уизли чуть только не завопил от восторга. Как же не вовремя! Я почувствовал, что у меня запылали щёки, и оставалось только порадоваться, что слишком бледная кожа не краснеет. Досада и лёгкое раздражение сменились уже откровенной злостью – хотелось убить на месте обоих недоумков. Один хам, второй ему под стать, и самое обидное, что прав-то был я:
- Советую вести себя повежливее, Поттер. Хотя бы иногда. Я, конечно, понимаю – общество Уизли и Хагрида развитию хороших манер и благоразумия не способствует…
Поттер и Уизли вскочили на ноги. Я с досадой отступил на шаг назад, пропуская Крэбба и Гойла вперёд. Не хотят по хорошему, можем и по плохому – к счастью, моим приятелям не составило бы труда потрясти обоих зарвавшихся умников за шкирки. Хотя бы чтоб испугались - тоже мне, собрались с нами драться….
Должно быть, последнюю фразу я произнёс вслух, потому что Уизли с Поттером дрожащими голосами дружно выкрикнули «Да!». «Кажется, я без распределяющей шляпы знаю, на какой факультет им обоим прямая дорожка», - мне стало смешно.
В этот момент из кучи наваленных на ближайшем сидении конфет и прочих сладостей выскочило что-то довольно крупное и серое и вцепилось зубами в руку Гойла. Я инстинктивно отшатнулся, невольно толкнув Крэбба – но потом уже разглядел, что это крыса.
Цирк пора было закрывать. Обитатели злосчастного купе даже крысу подобрали сумасшедшую – и дай Лорд, чтобы не заразную бешенством.
- Пошли отсюда, - скомандовал я. Поттер с Уизли победно просияли. Наверняка решили, что мы испугались. «Ну и черт с ними, разберёмся в другой раз, а сейчас не время, не место, и слишком много вокруг посторонних глаз», - пообещал я себе, прикрывая за собой дверь.
Мы вернулись в своё купе, где Пэнси уже складывала мелкие вещи.
- Где вы ходите? Почти приехали.
- Ходили любоваться на твою знаменитость, - отозвался я, садясь на своё место, и понимая, что меньше всего мне сейчас хочется из поезда выходить – в нашем купе было прохладно, а это означало, что похолодало и на улице. По моей спине побежали мурашки – я всегда замерзал очень быстро.
- Ну и как? – поинтересовалась Пэнси, щёлкая замочком сумки.
- Есть жертвы, - я махнул рукой на Гойла, сосредоточенно изучавшего свой прокушенный крысой палец.
- Поттер что, кусается? – чёрная бровь Пэнси приподнялась.
- Ага, буйный оказался, - согласился я.
- А серьёзно? Что случилось?
- Крыса это была, - ответил Крэбб. – Он крысу с собой везёт, а она на Грега бросилась.
- И отгрызла руку до локтя, - продолжил я. – В общем, врут всё, что про него рассказывают. Ничего из себя не представляет, но старательно это из себя строит, считая, что по этому поводу стал лучше всех. Подружился с Уизли, представляешь?
- Уизли это кто? – не поняла Пэнси.
- Покажу в школе, - отмахнулся я, заметив в окне огни приближающейся станции.
Распределение.
Хогвартс. Вечер 1 сентября, 1 курс.
Когда мы сошли с поезда, всё произошло ровно по предсказанному отцом сценарию. Следуя за Хагридом, но при этом стараясь держаться от него чуть в стороне, чтобы ветром не доносило запах, мы добрались до берега озера
Не знаю, кто и зачем придумал довозить первокурсников на лодках – особенно с учётом, что путь по земле был куда короче, и куда безопаснее, особенно в плохую погоду. С последним, по крайней мере, нам повезло, вот только от воды независимо ни от чего поднимался промозглый холод. Устраиваясь в лодке, я закутался в мантию по самые уши, но даже это меня не спасло. Меня начинала колотить ненавистная дрожь от холода. Без сомнения, чёрная гладь озера, звёздная ночь, великолепный замок в огнях на высоком противоположном берегу – всё это было невероятно красиво и впечатляюще, но в тепло хотелось безудержно и поскорее.
Наконец, мучение закончилось. В замке было прохладно, но хотя бы сухо.
Нас встретила профессор Макгонагалл, замдиректора школы и декан Гриффиндора. Не удивляйтесь, я знал практически всех преподавателей ещё до школы – магический мир не столь велик, чтобы с кем-либо ни разу не пересечься. В особенности, если твоя семья предпочитает находиться ближе к центру событий. Особо тёплых чувств к профессору Макгонагалл я не испытывал, впрочем, как и сильно отрицательных. Просто в школе всё делалось исключительно в интересах факультета Гриффиндор (ещё бы, и директор, и его первый заместитель оттуда), а я собирался на Слизерин, факультет уникальный во всех отношениях, и потому мало любимый всеми остальными.
После вступительной речи с пояснениями, что, как и к чему, гриффиндорский декан оставила нас готовиться к распределению. В небольшой комнатке предусмотрительно повесили зеркало, к которому я и подошёл, чтобы не только окинуть взглядом самого себя, но ещё и незаметно разглядеть всех, кто собрался здесь и стоял у меня за спиной.
Крэбба, Гойла и Пэнси изучать было не интересно – на них я насмотрелся за одиннадцать лет. Дальше расположились Милисента, Нотт… все знакомые лица. Блейз Забини. Черноволосый, несколько смуглый (наверняка в нем есть примесь южной крови), строгий и нелюдимый, как всегда, стоял чуть в стороне, полностью погрузившись в какие-то собственные мысли. Меня он не заметил.
Дальше шли уже менее знакомые персонажи. Кого-то я видел мельком, кого-то не знал совсем. Лохматая девчонка с огромными передними зубами. С книжкой в обнимку. Ее я видел впервые в жизни. Дальше Уизли. Ну тут и говорить нечего. А вот рассеянного недотёпу, похожего на хомяка, я запомнил с поезда – он и там искал свою жабу, и здесь похоже занимался тем же самым. Увидел жабу, кинулся за ней, не рассчитал, и влетел под ноги Поттеру! А тот и так был напуган – похоже, уже традиционно – едва не трясясь, обводил присутствующих затравленным взглядом, и вызывал жгучее желание напугать его еще чем-нибудь. Рука сама собой потянулась к палочке – на какую-нибудь мелкую пакость моих умений вполне хватило бы. К сожалению, мне помешали – появились привидения, и вокруг тут же поднялся визг. Можно подумать, никто из них никогда не видел привидений, и не знал, что к каждому из четырёх факультетов приставлен свой призрак.
Я закрыл уши ладонями, чтобы не оглохнуть.
Привидения ещё и задержались, чтобы что-то спросить. Что именно, я не расслышал.
Наконец, Макгонагалл вернулась, и нас повели на распределение.
Не буду подробно описывать зал, обстановку и прочее – скажу только, что всё было обставлено довольно красиво. Но ничего из ряда вон выходящего я не обнаружил. Многие удивлённо таращились на зачарованный потолок, повторяющий небо над замком – но для балов в Малфой-Мэноре родители наколдовывали ещё не такие иллюзии.
Распределяющая шляпа выглядела забавно. Вот её я раньше никогда не видел, только слышал, что такое существует. Старая, остроконечная. Поющая!
Затем нас стали вызывать по одному, и каждому надевать шляпу на голову – а она решала, кто в какой дом идёт.
Незнакомые мне личности, отправлявшиеся на Хаффлпафф и Равенкло, меня мало интересовали.
- Грейнджер Гермиона! – а, вот как, оказывается зовут эту лохматую с книжкой.
- Гриффиндор! – не наша. Не больно то и хотелось.
- Гойл Грегори!
- Слизерин.
- Крэбб Винсент!
- Слизерин, - и почему я не сомневался?
- Малфой Драко! – о, моя очередь…
В принципе, я до сего момента совершенно не сомневался в выборе шляпы. Она ведь, говорят, учитывает и собственное желание человека. Но на мгновение страх всё-таки мелькнул – вдруг не туда?
Но шляпа не стала даже думать.
- Слизерин! – ай, ну зачем же так орать…
И тем не менее, на своё место я вернулся крайне довольный.
- Паркинсон Пэнси! – хехе, можно, я угадаю?
- Слизерин! – надо было с кем-нибудь на что-нибудь поспорить….
К нам же отправились Забини, Милисента, Нотт…
- Поттер Гарри! – Оо, а это уже интересно. Куда же распределят знаменитость?
Над ним шляпа думала долго. Очень долго. Ну да, Поттер один, всех не осчастливишь. Ну так и быть, Слизерин без него обойдётся. Такие «подарки» надо преподносить врагам.
И тут, словно ответом на мои мысли, прозвучало:
- Гриффиндор!
Ха! Нет, ну что я говорил? Приятно оказываться правым. Похоже, славная традиция нашего общения будет продолжена в том же духе…. Гриффиндор и Слизерин – противники давние и абсолютно непримиримые. Правда, всерьёз враждовать вот с этим…
- Уизли Рон!
- Гриффиндор!
А вот и дружок ему в компанию. Как же всё предсказуемо….
Я скривился, и в тот же момент поймал на себе взгляд Поттера. Тот посмотрел на меня, на Кровавого Барона, сидящего рядом (Кровавый барон – это призрак, покровительствующий факультету Слизерин), и быстро отвернулся.
За семь лет моей учебы в Хогвартсе обстановка в слизеринской гостиной претерпела сильные изменения. Сейчас мне уже довольно тяжело вспомнить, какой она была тогда, в самый первый вечер, зато перед глазами в деталях предстаёт интерьер времён моей учёбы на последних курсах.
Слизеринские помещения находились (и находятся) в нижней части замка. Про нас говорили, что мы живём в «подземельях», но это не совсем верно. Да, часть факультета и правда находилась в подземельях. Но жилые комнаты просто располагались ниже уровня холла. В спальнях даже были окна, на подоконниках которых я обожал сидеть по ночам с бокалом вина, рискуя быть пойманным деканом, и в уединении обдумывать детали своих задумок и решений проблем. Впрочем, эта привычка появилась у меня гораздо позже описываемого момента.
Чтобы попасть на территорию Слизерина из центральной части Хогвартса, надо было спуститься по лестнице (рядом с которой находился тайник, о котором я узнал курсе на третьем, и который потом активно использовал). Затем пройти по длинному каменному коридору. Здесь всегда было прохладно и сыровато. Впрочем, в тёплое время года это воспринималось как нечто приятное.
Кажется, первые пару лет вход в гостиную был вообще необнаружим для постороннего посетителя. Потом там появился заколдованный барельеф из змей, своим находить вход стало легче, а чужим опаснее.
После произнесения пароля в нужном месте стена бесшумно отъезжала в сторону, пропуская тебя в гостиную, и так же бесшумно перекрывала проход, снова делая его невидимым снаружи.
Внутри гостиная была стилизована под подземелье. Но при этом здесь было тепло и уютно. Приятным зеленоватым светом горели люстры, висящие на искусно переплетённых цепях. Каминов было два, оба резные, находящиеся на противоположных стенах. Только у одного из них стояли кресла с высокими спинками и чайные столики, а внутри самого камина танцевал огонь, а второй за все семь лет не зажигался ни разу. На самом деле, его слизеринцы использовали для перемещений по каминной сети. Это было не совсем законно, и позволялось только с особого разрешения профессора Снейпа и отдельным ученикам, а к концу пятого курса камин и вовсе перекрыли по распоряжению Дамблдора.
Чёрный, зелёный, серебро. И змеи, змеи, змеи, где только возможно. Свечи в подсвечниках поддерживали распустившие капюшоны кобры. По четыре змейки поддерживали каждое кресло. Змея на большом слизеринском гербе, украшавшем стену, сверкала крупным глазом-изумрудом.
Разумеется, до роскоши нашей Малфой-Мэнорской гостиной слизеринская не дотягивала и в самых смелых мечтаниях, но, стараниями влиятельных и богатых родителей слизеринцев и выпускников факультета, всё же приятно отличалась от большинства школьных помещений.
Староста проводил нас в гостиную и показал спальни. Я оказался в одной комнате с Блейзом Забини, Крэббом и Гойлом. Я вздохнул, вспоминая четыре спальни по временам года в Малфой-Мэноре, которые занимал я один, но выбора не было. Школа уже начинала проявлять неуважение к знатным ученикам.
Рядом с нашими кроватями нас уже ждали комплекты из галстуков, шарфов, значков и прочей гербовой атрибутики факультета. Сразу же нацепив на себя все необходимые знаки отличия, я направился в гостиную к большому зеркалу – оценивать, как всё это смотрится.
Буквально через пару мгновений у того же зеркала образовалась Пэнси, с теми же самыми намерениями, что и у меня:
- Подвинься, - она попыталась оттеснить меня от зеркала.
- Сама подвинься, - улыбнулся я, и отодвинул её на место.
- Это не твоё зеркало! – попыталась возмутиться Пэнси.
- Моё, - возмущаться было бесполезно, и вообще-то она это знала.
- Кто сказал?!
- Я, - всё это время я, как ни в чём ни бывало, продолжал разглядывать в зеркале отражение собственного галстука. Причем, исключительно из неистребимого желания повредничать.
- А девушкам нужно уступать, - нашлась Пэнси, во мне шевельнулось аристократическое воспитание, и ничего не оставалось, как сдаться:
- Ну вот, так всегда… - я неохотно отодвинулся от зеркала, пропуская победительницу на её нечестно отвоёванное место.
- Кстати, на тебе отлично смотрится галстук, - невинно заявила ядовитая подруга, вертясь перед собственным отражением.
- Спасибо, - огрызнулся я, устраиваясь в ближайшем кресле. Оно было столь удобным, что на душе у меня сразу стало легче. Я вытряхнул из рукава палочку (я уже приноровился носить её так, чтобы при определённом движении руки она выскальзывала чётко в ладонь), и принялся размахивать ею, вспоминая жесты для разных заклинаний. Сами заклинания я предусмотрительно не произносил.
- Ну и как я выгляжу? – уже всё забывшая и сияющая Пэнси, наконец, оставила в покое зеркало, и подошла ко мне.
Я смерил её насмешливым взглядом – пора было мстить:
- Как достойная ученица Дамблдора.
Волшебный мир был в буквальном смысле слова расколот на две половины. Периодически одна из них захватывала власть, а вторая была вынуждена натягивать лицемерные улыбки и не выступать открыто. До тех пор, пока не предоставлялась возможность перетянуть чашу весов к себе.
Аристократия и все остальные. Старинная знать и нувориши. Чистокровные и пришлые (а так же борцы за права последних). Вражда росла из школьных времён, из противостояния домов-факультетов. В Хогвартсе не было официального правила, чтобы все представители одной фамилии обязательно оказывались в одном и том же доме. Бывали и исключения. Но как-то издавна повелось, что в нашей семье, к примеру, все всегда становились слизеринцами, а наши идеологические противники Уизли из поколения в поколение поступали на Гриффиндор.
Так что каждый из нас, магов, был с самого детства втянут в этот раскол. И уже тогда относился к той или иной стороне. А родители активно втолковывали свою позицию, поэтому я, к примеру, ещё до первого курса был крайне негативно настроен к «идеологическим противникам». К которым относился и Дамблдор.
Разумеется, нас предупредили о том, как следует себя вести, но это не мешало в кругу своих ровесников со знающим видом вываливать всё, что запомнилось из речей взрослых.
«Достойную ученицу Дамблдора» Паркинсон не могла пережить равнодушно:
- А ты… а ты тогда брат-близнец Поттера!
Это не было равнозначным оскорблением, и поэтому я сразу перескочил на новую тему:
- Кстати о Поттере. Ну и как он тебе?
Пэнси задумалась. По тому, как скривились её губы, ответ уже был очевиден:
- Поттер? Не от мира сего… И сразу видно, что жил в чулане. Я-то думала, это сказки…
- Точно жил, и точно в чулане, - заверил я, припоминая встречи в магазине и поезде. – И, такое ощущение, только и мечтает туда вернуться.
- Что, так всё плохо? – с притворным сочувствием поинтересовалась Пэнси.
- Всё ещё хуже.
- На ужине рядом с ним сидел какой-то рыжий. Это и есть Уизли?
- Он самый.
- Ты видел его поведение за столом? – на сей раз Пэнси не издевалась, она и правда была шокирована. – Его что, в хлеву воспитывали?
- Отец их сравнивал с головастиками, - отозвался я, снова занявшись «колдовством». – Значит, в болоте.
Пэнси изобразила искреннее отвращение:
- Меня радует только одно. Мы с ними на разных факультетах.
Я прищурился и, чувствуя прилив ехидства, поинтересовался:
- Что, не хочешь каждое утро любоваться на Поттера у дверей своей спальни?
- И на толпу, бегающую за ним? Спасибо. Видел, как на него все таращатся?
- Ещё бы, - я поднялся с кресла и занёс палочку над головой, копируя один из любимых отцовских жестов, - Местная достопримечательность. Впору организовывать экскурсии. А как тебе живой директор?
- Я ожидала большего, - Паркинсон пожала плечами.
- А ты помнишь, что он говорил? – «как же оно колдуется…», думал я, пытаясь вспомнить жест полностью. – Последнюю фразу я вообще не разобрал.
- Честно? Я тоже.
Тут жест наконец-то вспомнился. Я прочертил палочкой три круга над головой, при этом для эффектности прокрутившись ещё и на каблуках, зигзаг и резко выбросил руку с палочкой прямо перед собой.
- Драко, начинаешь обучение сразу с Непростительных? – даже я в этот момент готов был позавидовать ядовитой улыбочке Паркинсон. – А остальные вычеркнем за ненадобностью?
- А зачем они? – в тон ей отозвался я.
- Я тоже не знаю, - с ангельской непосредственностью пожала плечами Пэнси.
Тут в гостиной появился староста:
- Что вы тут делаете после отбоя?! Малфой, Паркинсон, быстро спать!
Пришлось расползаться по спальням…
Первые уроки и правила не для всех.
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Начало учебного года, 1 курс
Началась учёба. Добрую половину студентов набрали из магглорожденных, до лета нынешнего года и близко ни к чему волшебному не подходивших. В результате обучение начиналось с абсолютного нуля и банальностей, вроде инструкции, как правильно держать палочку. Мы, наследники чистокровных магов в Лорд ведает каком уже по счёту поколении, откровенно поначалу скучали.
Вдобавок, школьные правила ограничивали всё, что можно ограничить. У Слизерина, с одной стороны, было чуть больше свободы – высокопоставленные родители, декан, который, несмотря на всю свою строгость, готов был вытаскивать собственных подопечных из любой передряги – в результате, хотя мы и получали от него по полной программе за проколы, ни одна наша выходка «за закрытыми дверями» не становилась известной ни директору, ни другим учителям. С другой, всё, что не находилось на территории Слизерина, затачивалось под нужды и во благо любимчикам директора – гриффиндорцам.
Радовало только одно – наконец-то можно было на самом деле колдовать. И это было потрясающее чувство. Буквально через пару недель я уже представить себе не мог, как я столько лет ухитрялся обходиться без палочки. Теперь, если она не лежала в кармане, а, ещё лучше, в рукаве, я чувствовал себя как без одной руки.
Ах, да, было и ещё одно маленькое обстоятельство, позволявшее злорадствовать над окружающими и, соответственно, поднимать себе настроение.
Было у школы два бедствия – завхоз Аргус Филч, сквиб и законченный кошатник, и полтергейст Пивз, на пакости изобретательнее двадцати меня и Пэнси, вместе взятых. И если с первым (как и с его вечно за всеми шпионящей кошкой миссис Норрис) мы ничего поделать не могли, то второй портил жизнь кому угодно…. только не слизеринцам.
Я не знаю, да и никто не знает, почему полтергейст так заискивал перед Кровавым Бароном, но факт оставался фактом. Когда Пивзу приходило в голову в очередной раз засесть на люстре в особо людном коридоре и кидаться по проходящим чем-нибудь крайне неприятным, слизеринцы спокойно прогуливались под ним по своим делам, а «снаряды» летели во всех остальных.
Первые уроки в основной массе мне не запомнились совершенно. Трансфигурация была неприятна из-за слишком жёсткого отношения профессора Макгонагалл, чары, история магии и им подобные мелочи меня просто не интересовали, защита от тёмных искусств разочаровала.
Защита от тёмных искусств. Сам по себе ущербный предмет. Ведь это – лишь огрызок огромного раздела магической науки, вдобавок у профессора Квирелла от педагога было одно название.
Увы, уже много лет именно Тёмные искусства в Хогвартсе не преподавались. К тому же, после войны с Тёмным Лордом любой, у кого замечали повышенный интерес к данной сфере, был обречён на пожизненное недоверие и косые взгляды со стороны процветающего большинства.
Однако это не мешало семьям, подобным моей, блюсти вековые традиции. В роду Малфоев все маги непременно были обучены всем тонкостям Тёмной науки. Мне повезло ещё в том плане, что лучший на тот момент преподаватель Тёмных искусств был моим крёстным. И, соответственно, первым учителем.
Я с нетерпением ждал начала уроков профессора Снейпа. Ещё на наших частных с ним занятиях я жадно ловил каждое его слово, хотя вообще-то особой любовью к учебе не отличался, как большинство детей.
Наконец, мы дожили до урока зельеварения и в назначенный день и час спустились в подземелье, где находилась лаборатория крёстного и класс для занятий по его предмету.
Я посмеивался над испуганно озиравшимися по сторонам новичками. На неподготовленного человека лаборатория Снейпа и правда могла произвести неизгладимое впечатление: чего стоили одни только заспиртованные уродцы в банках. Меня это всё не удивляло по одной простой причине: домашняя лаборатория крёстного выглядела ещё хуже.
Минут за пять до начала урока появился сам профессор. Я по привычке поздоровался с ним, обратившись как к крёстному, но он взглянул на меня весьма строго:
- Драко, будьте добры запомнить, что крёстный, как и прочие родственники, остался в Малфой-Мэноре. В Хогвартсе есть только профессор Снейп.
- Простите, профессор, - вопреки обыкновению, я смутился и опустил глаза.
Стоило декану появиться в классе, как тут же воцарилась идеальная тишина. Далеко не всем преподавателям удавалось навести подобный порядок, даже угрожая снятием баллов и взысканиями, Снейпу же не пришлось даже ничего говорить. Видимо, сам его облик и манера держаться моментально настроили всех на нужный лад.
Урок начался с переклички и, соответственно, знакомства учителя с учениками. Дойдя до буквы П, Снейп остановился.
- Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.
Мы с Пэнси переглянулись.
- Декан солидарен с факультетом, - одними губами шепнул я. В глазах Паркинсон мелькнул озорной огонёк, но она тут же прогнала непрошенную улыбку и с удвоенной серьёзностью посмотрела на профессора Снейпа. Крэбб и Гойл, услышав мой комментарий, загоготали бы в голос, если бы мы с Пэнси на них не шикнули.
Тем временем перекличка продолжилась. Завершив её, декан отложил список и спустился с кафедры, сложив руки на груди.
- Наука зелий относится к тем точным искусствам, которые не терпят небрежности и спешки, - начал он. – Здесь вам почти не понадобятся палочки и заклинания. Успех будет зависеть от вашей внимательности и того, насколько серьёзно вы подойдёте к делу. Я не льщу себя надеждой, что многие из вас будут в состоянии оценить по достоинству изящество искусства зельеварения. Однако тех, кто обнаружит в себе эту склонность, я научу, как запутать чувства и подчинить разум, как заключить в сосуд власть, приготовить славу и обмануть смерть…
Нечто подобное я слышал от крёстного неоднократно. Однако он ни разу не повторялся. Этот человек действительно любил и знал своё дело, и говорил о нём так, что интерес и уважение к предмету начинали просто захватывать.
Впрочем, похоже, всё-таки не всех. Во время речи профессора Поттер что-то задумчиво изучал на обратной стороне своего пергамента, Уизли, судя по отсутствующему выражению лица, витал в облаках и воображал себя хозяином не много не мало Уизли-Мэнора, а Грэйнджер вертелась, словно сидела на живом еже. Правда, последняя взгляда от профессора не отрывала.
Снейп бросил взгляд в их сторону:
- Поттер!
Наш уникальный чуть не подпрыгнул от неожиданности, моментально убрав руки с пергамента. Снейп начал задавать ему элементарные вопросы – например, о наиболее известном применении безоара. Ёж на стуле Грэйнджер превратился, не иначе, в дикобраза, но декан не обращал внимания на её задранную руку. Знаменитости же явно пришлось несладко. Похоже, живя у своих магглов, он и близко ни о чём подобном не слышал.
Впрочем, не он один: класс явно разделился на две части: одни с ужасом смотрели на Снейпа, ожидая, что следующий немыслимый вопрос он задаст им, а другие (включая нашу компанию), слегка улыбались, видя, что творится с первыми.
- Что ж. Похоже, слава – это далеко не всё, не так ли, Поттер? – тихо констатировал Снейп.
- Похоже, для него уже новость, что им не все восхищаются, - тихо шепнула мне Пэнси.
Я скривил губы в усмешке:
- Быстро же он привык.
Тут Поттеру, видимо, надоело выглядеть дураком, и он довольно дерзко ответил:
- Кажется, Гермиона знает верные ответы. Почему бы вам не спросить её, сэр?
- Когда кажется, надо колдовать Ридикулус, - невольно вырвалось у меня, от чего Крэбб, Гойл и Пэнси зажали рты ладонями, чтобы не хихикать.
Снейп резко обернулся к Грэйнджер:
- Опусти руку. Да будет вам известно, Поттер, что из асфоделя и полыни получают одно из сильнейших снотворных зелий, известное как Напиток Живой Смерти. Безоар является почти универсальным противоядием, а клобук монаха и волчья отрава – это одно и то же растение, известное так же, как аконит. И мне не ясно, - декан сделал небольшую паузу, а потом продолжил чуть громче, заставив всех вздрогнуть и схватиться за перья, - Почему это никто не записывает?
Снейп вернулся на кафедру и уже оттуда добавил:
- За ваше неподобающее поведение, Поттер, я снимаю десять баллов с факультета Гриффиндор.
Гриффиндорцы дружно захлопали глазами, словно их несправедливо обидели, но на Снейпа это не произвело никакого впечатления:
- Встаньте по двое к котлу. Сейчас мы будем готовить одно из простейших противоожоговых зелий.
Мы с Пэнси оказались в паре, а к соседнему котлу встали Крэбб и Гойл. Увидев это, я поморщился:
- Слушай, они сейчас такого наготовят….
Пэнси вздохнула:
- Ладно, помогу…
Зелье действительно было не очень сложным, к тому же, я его уже когда-то готовил. Оставалось только вспомнить пару хитростей, необходимых для его приготовления. Вообще-то, не было ни одного рецепта без такого «секрета», а вот в учебниках их почему-то не прописывали, очевидно, рассчитывая на то, что студент должен сам догадаться.
Профессор Снейп прохаживался по классу, контролируя работу и раздавая полезные, но довольно ядовитые комментарии в своей обычной манере:
- Лонгботтом, рекомендую резать ингредиенты острой стороной ножа. Уизли, перестаньте гипнотизировать слизней: силы вашей мысли вряд ли хватит на то, чтобы бесконтактно переместить их в котёл. Мисс Грэйнджер, соберите волосы в хвост или пучок – они не являются компонентом противоожогового средства. Мисс Браун, рекомендую вам сунуть нос в ваш собственный котёл, а не в соседский…
На каждой такой фразе мы с Пэнси еле сдерживались, но, похоже, подобное приподнятое настроение наблюдалось только у слизеринцев, и то, не у всех. Крэбб с Гойлом периодически недоумевающее таращились на собственное зелье, после чего обращали полный отчаяния взгляд к Пэнси. Та, выждав момент, когда профессор Снейп не смотрел в нашу сторону, быстро оборачивалась, и подкидывала в их котёл нужный ингредиент.
- Поттер, если вы считаете, что это называется «правильно нарезанные улитки», вы сильно ошибаетесь, - декан моментально оказался около моего стола, и указал на ступку, в которой я перемешивал очередной компонент для зелья. – Правильно – это так, как у мистера Малфоя, - Поттер одарил меня ненавидящим взглядом. - Суспензия должна приобрести светло-зелёный оттенок, а не фиолетовый. Кстати, Драко, - крёстный наклонился к моему уху и произнёс так тихо, чтобы слышал только я, - вам, должно быть, не интересно заниматься тем, что вы и так прекрасно знаете. Попробуйте чуть усложнить зелье, добавив….
Закончить он не успел. Раздалось громкое шипение, и повалил дым.
- Ноги с пола уберите, быстро! – скомандовал Снейп, выхватывая палочку. Мы позалезали на стулья, и уже потом стали пытаться разглядеть сквозь дым, что же произошло.
По полу, ядовито шипя, текла струйка неправильно приготовленного зелья. Рядом с расплавленным котлом постанывал от боли гриффиндорский недотёпа Невилл – его руки были покрыты красными волдырями, потому что он ухитрился подставить их под разливающееся зелье.
Пары взмахов профессорской палочки хватило на то, чтобы убрать зелье и расплавленный котёл, после чего Снейп обратился к съёжившемуся Лонгботтому:
- Быстро в больничное крыло! И двадцать баллов с Гриффиндора! И с вас, Поттер, тоже, вы сегодня чересчур разговорчивы, - последнюю фразу Снейп бросил, не оборачиваясь, когда знаменитость попыталась возмутиться, что с бедными гриффиндорцами опять поступили несправедливо…
Прошло пару недель или чуть больше. И вот однажды в расписании я увидел долгожданный урок полётов на метле. Я был более чем уверен, что он будет для меня первым и последним, а дальше я в это время стану, например, тренироваться вместе с квиддичной командой – но это всё не столь важно. Важнее то, что именно это первое занятие стало неким поворотным моментом. Но – обо всём по порядку.
Сколько бы я ни наблюдал за тем, как совершенно, на первый взгляд, пустяковые слова, действия и явления определяют все дальнейшие события, удивляться этому не перестану, наверное, никогда.
Вот и тот день начался с, казалось бы, ничего не значащего происшествия. Невилл Лонгботтом (тот самый недотёпа с вечно потерянной жабой) всё утро упорно попадался мне на глаза. Сначала он остановился на входе в обеденный зал, сосредоточенно разглядывая что-то на потолке, и не заботясь о том, что обойти его мало кому удаётся. Потом задумчиво прогуливался перед слизеринским столом, глядя куда-то сквозь меня. Потом воскликнул: «Я одел не тот галстук!» и схватился за вышеупомянутый. Я пригляделся – и правда, вместо красно-золотого гриффиндорского галстука у хомяка на шее было что-то тёмное в невразумительный розовый цветочек. Одним словом, Лонгботтом всем видом показывал, что ещё не проснулся, и сделать это самостоятельно не в состоянии.
Выдержать такое зрелище было выше моих сил. Пару раз я достаточно громко прокомментировал ситуацию, но сонный гриффиндорец и ухом не повёл.
Закончилось дело тем, что появилась сова, и принесла ему посылку. В свёртке оказался Напоминатель - хрустальный шарик, наполненный белым дымом, который краснеет, когда хозяин что-то забыл. Лонгботтомовский шарик уже был красным, и его обладатель крепко задумался, очевидно пытаясь вспомнить, что именно он забыл. При этом шарик он держал на ладони перед собственным носом, и позиция была более чем удобна…
- Интересно, если сейчас кто-нибудь заберёт у него шарик, через сколько лет он это заметит? – задумчиво поинтересовалась Пэнси, когда мы, уходя с завтрака, поравнялись с гриффиндорским столом.
- Давай проверим, - подмигнул я, ловким движением выхватывая шарик у Невилла. Затем, крутя трофей в руке, отступил на шаг, ожидая хоть какой-нибудь реакции.
Лонгботтом покраснел, как помидор, и уставился на меня, хлопая глазами. Зато среагировали Уизли с Поттером и профессор Макгонагалл.
Заместители директоров редко понимают шутки. Поэтому я вернул шарик обладателю и моментально выкинул из головы воспоминание о происшествии.
Мы отправились на урок полётов. Как я и предполагал, школьные мётлы оставляли желать лучшего – ободранные, растрёпанные, наверняка ещё и разболтанные. Сейчас они лежали перед нами на земле, и первым заданием было добиться, чтобы метла прыгнула тебе в руку.
- Тоже мне, сложность, - фыркнул я себе под нос, так, чтобы не услышала мадам Хутч, преподаватель полётов, но услышали мои приятели. – Рукой ловить каждый может, а вот можете заставить её сопровождать вас самостоятельно?
Пока я был занят выражением презрения к школьной программе, Поттеру первому удалось поймать свою метлу. Мысленно обругав себя, я моментально вытянул руку, и моя метла подскочила второй по счёту. Но, как назло, палка метлы была несколько иной формы, чем та, к которой привык я, в результате схватил я её крайне неудачно, что было тут же замечено мадам Хутч:
- Метлу надо держать не так. Ты же не хочешь упустить её и потом ловить по всем окрестностям…….
Я закусил губу от обиды – но возражать тут было бесполезно.
Впрочем, день не задался не только у меня. Когда несколькими минутами позже всех попросили сесть на мётлы и оттолкнуться, наконец проснулся хомяк. Да так резко, что его метла первая взмыла в воздух, не дождавшись команды мадам Хутч. Невилла мотало из стороны в сторону, пока, наконец, он не потерял равновесия и не упал мешком на землю.
Тут же все бросились к нему, а я почувствовал, как что-то стукнулось о мою ногу.
Это был тот самый злополучный Напоминатель, очевидно, вывалившийся во время «полёта» из кармана хозяина.
- У него сломана рука, я отведу его в медицинское крыло и вернусь, - строго объявила мадам Хутч. – И если я увижу хоть одного из вас в воздухе – он сегодня же вечером отправится домой и продолжит обучение в домашних условиях.
Она подхватила Невилла под руку и повела его к замку. Я же наклонился, поднял Напоминатель и усмехнулся:
- Надо же. Он всё-таки предпочитает меня. Ещё бы, я бы тоже сбежал от такого размазни.
Мои слизеринцы захихикали.
- А ну верни, Малфой, - с угрозой произнёс вдруг осмелевший Поттер, наступая на меня. Разумеется, после такой фразы произнесённой таким тоном, я готов был сделать всё, что угодно, кроме того, что от меня потребовали. Воспользовавшись представившимся поводом полетать и чувствуя какую-то злую весёлость, я перехватил метлу поудобнее:
- Забирай. Если дотянешься, - я легко вскочил на метлу, и моментально взмыл в воздух, попутно ещё перевернувшись на высоте вокруг своей оси для пущего эффекта.
- Если не вернёшь, я сброшу тебя с метлы! – закричал Поттер, прыгая по земле, чем развеселил меня ещё больше. Присмотрев ближайшее дерево, я устремился к нему:
- Уже боюсь! Уже отдаю! Положу на дерево, а то спускаться к тебе страшно!
Но тут я немного просчитался. То ли со злости, то ли от того, что талант к полётам у нашей знаменитости всё-таки был, Поттер справился со своей метлой и тоже поднялся в воздух.
- Отдай. Хуже будет.
Я покачал головой, сжал метлу покрепче и поднял Напоминатель так, чтобы он отражал солнечный свет прямо в глаза Поттеру. Что же, раз ты такой смелый, то тебе не составит труда задержаться в воздухе подольше. Ровно столько, чтобы тебя заметила вернувшаяся Хутч. А вот мне пора спускаться:
- Это ищешь? Лови!
Я размахнулся и кинул шарик в направлении замка. Поттер, как и подобает истинному гриффиндорцу, самоотверженно кинулся за ним, причём с такой скоростью, что мне пришлось ещё раз перевернуться, уворачиваясь от грозящего тарана.
Внизу кто-то ахнул, а кто-то даже зааплодировал.
Как только Поттер помчался за Напоминателем, я спустился на землю, положил метлу и вернулся к своим. Как оказалось, очень вовремя, потому что появилась профессор Макгонагалл.
- Гарри Поттер!
«Ну всё, нарвался», - констатировал я так тихо, как только мог. Гриффиндорцы попытались что-то объяснить своему декану, наперебой тыча в меня пальцем, но Макгонагалл не стала ничего слушать и увела Поттера с собой.
Честно говоря, я в тот момент думал, что вижу знаменитость в последний (в крайнем случае, в предпоследний) раз.
Но, как оказалось позже, Поттер должен был быть по гроб жизни мне благодарен. Его не только не наказали, но и взяли вне правил в квиддичную сборную Гриффиндора – ловцом.
На следующий день об этом гудела вся школа – ещё бы, подобных прецедентов за последнее столетие в принципе не было.
…Я был свидетелем далеко не всех событий, о которых собираюсь рассказать в книге. Их содержание я узнавал позже – по рассказам, домыслам… ну и другими способами, о которых упоминать ещё рано.
Во всяком случае, подобные отступления я счёл нужным привести здесь, чтобы пояснить логику определённого развития событий.
…На следующий день после урока полётов профессор Снейп сидел в своём кабинете и слушал возмущённые жалобы слизеринской квиддичной команды.
- Хиггс играет только потому, что на данный момент некому его заменить. Он сказал, что всё время будет тратить на подготовку к выпускным экзаменам. Мы тоже могли бы взять кого-то из новеньких, но это запрещено правилами!
Когда дверь кабинета закрылась за капитаном сборной, декан Слизерина решительно поднялся со своего места. Что ж, если Макгонагалл могла поручиться за своего студента, и теперь команда Гриффиндора укомплектована – Слизерину тоже есть, что сказать.
Сам по себе квиддич и победа в нём совершенная ерунда. Но тут вопрос принципиален по множеству других причин. К тому же, школьные правила, видимо, не писаны для всех Поттеров.
Снейп вышел в коридор, и, еле сдерживая закипающее раздражение, направился напрямую к директору.
Он так стремительно шёл по коридору, что какой-то гриффиндорский первоклассник (не удивлюсь, если это был всё тот же Лонгботтом или Уизли) просто не успел вовремя увернуться, и слизеринский декан только что не споткнулся об него.
- Видимо, обучение детей хорошим манерам не принято в вашей семье, - холодно и чётко проговорил Снейп. – Десять баллов с Гриффиндора. Надеюсь, впредь это научит вас смотреть, куда идёте.
После этого он продолжил свой путь, оставив недоумевающего студента хлопать глазами.
…Директор Альбус Дамблдор неторопливо помешивал ложечкой стоящий перед ним чай, от которого исходил вкусный фруктовый аромат.
Вошедший в кабинет директора Снейп после короткого приветствия сразу же перешёл к делу:
- Профессор Дамблдор, до меня дошли сведения, что гриффиндорская сборная выбрала нового ловца. Нарушив, при этом, одно из самых жёстких школьных правил. Я предпочёл бы узнать, что эти слухи ложны.
Дамблдор спокойно отложил ложечку, отпил из чашки и на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом чая. И только затем ответил:
- Вероятно, Северус, вы не совсем осведомлены о причинах, побудивших меня принять подобное решение и разрешить взять Гарри Поттера в команду раньше положенного времени. Гарри показал удивительное мастерство. Случайно, но, тем не менее, показал. Чудесный чай. Угощайтесь, Северус, - на столе появилась вторая чашка.
- Нет, благодарю, - глухо проронил слизеринский декан. – Осмелюсь вам напомнить, профессор Дамблдор, что в правилах чётко прописан запрет на принятие первокурсников в команду.
- Профессор Макгонагалл лично обратилась ко мне с просьбой разрешить зачислить его в сборную, и я эту просьбу удовлетворил. Поводов для отказа я не увидел, - Дамблдор посмотрел на собеседника поверх очков.
- Я считаю, - продолжал настаивать Снейп, - что этого не следовало делать в воспитательных целях. Мальчишка и так не в меру избалован своей славой. Старшие ему не указ. Не удивлюсь, если через полгода он сам начнёт диктовать преподавателям, как им следует вести уроки. Своей самоуверенностью Поттер скоро превзойдёт своего отца, а на то, чтобы осознать, что толпы детей бегают за ним исключительно благодаря его известности, а вовсе не из-за его личных качеств, его умственных способностей явно не хватает.
Ответ Дамблдора был произнесён тем же спокойным голосом, но в тоне послышались жёсткие нотки:
- Мне кажется, что в вас играет давнее предубеждение, Северус. Вы отказываетесь понять, что Гарри – это не Джеймс, и вы не вправе строить своё к нему отношение, исходя из прошлых разногласий с его отцом. Я буду искренне рад, если последнее вы, наконец, осознаете.
- Но вы не можете оспорить тот факт, что мальчик показал своё умение, нарушив правило, за несколько минут до этого озвученное педагогом, - Снейп не собирался так легко сдаваться. - И вместо заслуженного наказания он получил вознаграждение. Это плохо отразится на его и без того весьма смутных понятиях о дисциплине.
- Что касается наказания, то деканом факультета Гриффиндор является профессор Макгонагалл. Решения о взысканиях и поощрениях для её студентов имеет право принимать только она. В данном случае, я даже себе не оставляю права усомниться в её компетентности по этому вопросу. Полагаю, вы не будете возражать, если мы закроем эту тему?
На подобный тон директора Снейп не решался возражать практически никогда. И этот раз не стал исключением. Однако, слизеринский декан предпринял ещё одну попытку исправить складывающуюся ситуацию:
- Команде Слизерина необходимо сменить игрока. Кстати, именно ловца. Теренс Хиггс вынужден всё своё время посвящать учёбе, что идёт во вред физической подготовке.
- Что ж. Хорошо. Вы вполне вправе провести дополнительные испытания, и отобрать ловца для своей команды. Впрочем, вы и так ознакомлены с педагогическими инструкциями на такой случай, и, несомненно, соблюдёте их, - Дамблдор пристально смотрел на Снейпа, понимая, что тот сказал ещё далеко не всё.
- С вашего позволения, профессор Дамблдор, сообщаю вам, что у меня уже есть кандидат на это место. На моём факультете учится талантливый и одарённый мальчик. В сложившейся ситуации, надеюсь, вы не будете препятствовать принятию в команду Драко Малфоя.
Директор Хогвартса взмахнул палочкой, и перед ним появилась вазочка со сладостями к чаю.
- Профессор Снейп, присядьте и выслушайте меня. В Хогвартсе есть определённые правила – не принимать учеников первого курса в сборные факультетов. Вам ли этого не знать. Меры эти направлены исключительно на безопасность самих же первокурсников. За благополучие Гарри Поттера поручусь лично я. Но я не могу позволить, чтобы подобную ответственность за жизнь Драко Малфоя вы взваливали на себя. Не желаете лимонную дольку, Северус?...
…- Драко, вы же знаете о запрете ученикам первого курса участвовать в спортивных соревнованиях, - говорил мне крёстный чуть позже.
- Но крё…. но профессор Снейп, ведь Поттер тоже учится на первом курсе!
Декан странно усмехнулся одними губами:
- Директор Дамблдор ясно дал мне понять, что правила существуют для всех. Кроме Поттера.
В тот момент я буквально возненавидел и Поттера, и Дамблдора. Дети не любят несправедливость. Дети избалованные и любимые своими семьями считают несправедливостью любое неисполнение их желаний. В этой ситуации играло роль и первое, и второе.
Тем же вечером я написал отцу длинное возмущённое письмо, в надежде на его заступничество. Я старался писать как можно серьёзнее и с приведением как можно более «взрослых» обоснований – мне хотелось любым способом осуществить свою небольшую мечту, теперь уже ставшую делом принципа. Каково же было моё разочарование, когда я получил ответ:
«Драко, меня удивляет и огорчает твое желание в чем-то подражать Поттеру. Ибо раньше ты не просил меня о подобном, зная, что существует правило, запрещающее брать в команду первокурсников. И раньше ты понимал, что без особой нужды и четких планов, ради простой сиюминутной прихоти, давно установленные правила нарушать не стоит. Надеюсь, мои слова напомнят тебе об этом.
Твой отец, Люциус Малфой».
…Хозяин Малфой-Мэнора получил письмо от сына в тот самый момент, когда сидя у камина со своим давним, и, пожалуй, самым близким другом (если только такое определение вообще применимо к кому-то из знакомых Люциуса Малфоя) Северусом Снейпом, едва только начал расспрашивать последнего о делах в Хогвартсе.
Эльф подал перо, чернила и бумагу. Написав несколько строк и запечатав конверт своей печатью, Малфой приказал домовику отправить сову с письмом обратно к Драко, а затем протянул письмо сына Снейпу.
- Северус, ты не находишь, что юному волшебнику по имени Гарри Поттер в магическом мире уделяют просто неслыханное внимание?
Это было риторическим вопросом, поэтому Снейп промолчал, а Люциус продолжил:
- Несомненно, в школе он это ощутил особенно ярко. Подобная популярность и без квиддича может непоправимо испортить характер молодого человека, когда тот поймёт, что ему, Мальчику со Шрамом, позволено всё. Помнится, ты говорил, что он и без того дерзок и заносчив?
- Он – копия своего отца, - отозвался декан Слизерина.
- В таком случае, - изящным движением руки Люциус расправил манжеты, - Меня, как члена Попечительского Совета Хогвартса, тем более беспокоит подобная политика руководства школы. Бездумное нарушение проверенных веками правил ни к чему хорошему привести не может. Подобные вещи дурно сказываются на других, гораздо более талантливых, сильных, и, разумеется, высокородных учениках, нежели Поттер. Замечу, что в силу привитого дома воспитания и уважения к традициям, эти студенты не стремятся всё разрушить и подстроить под себя. Хотя могли бы.
Люциус не задал вопроса напрямую, но Снейп прекрасно понял, что имелось ввиду:
- Люциус, на эту тему у меня уже состоялась беседа с профессором Дамблдором. Похоже, он считает, что правила писались как раз для высокородных магов. Увы, ничтожествам в нашей школе позволено гораздо больше.
Холодный взгляд серых глаз старшего Малфоя остался спокойно-равнодушным. Хотя, несомненно, его обладатель уже сделал свои выводы из сказанного.
- Мой сын расстроен, и меня это огорчает. Но, тем не менее, для моего вмешательства пока нет достаточного повода.
- Безусловно, Люциус, - согласился Снейп. – Печально, но в этой ситуации я сам помочь ничем не могу – ты ведь знаешь, директор упрям, как десяток Поттеров.
Малфой позволил себе улыбнуться:
- Что же касается Поттера, я полагаю, что не без его участия в ближайшем будущем может возникнуть немало ситуаций, в которых моё вмешательство потребуется. Но пока предпринимать что-то серьёзное рано.
- Утешением для Драко может послужить то, что юные неопытные волшебники, переоценив свои возможности, часто попадают в довольно неприятные ситуации. Например, под удар бладжера, - декан Слизерина слегка нахмурил брови.
Собеседники допили вино, и хозяин поместья пошёл провожать вдруг заторопившегося гостя. Перед тем, как попрощаться, Люциус ещё раз вернулся к ситуации с факультетскими сборными:
- Я написал Драко, что не намерен способствовать дальнейшему нарушению правил, в особенности, со стороны моего сына. Мне хотелось бы, чтобы сын понял, что не всё решается обращением к "папочке". Многое, но не всё. И не во всех ситуациях я могу быть рядом. Поэтому пусть Драко пока поучится на незначительном примере, который не нанесёт ему вреда, что иногда нужно стерпеть и смолчать, даже если ты чувствуешь в себе силы лезть в драку.
- Полностью согласен с тобой, Люциус, - ответил профессор Снейп. – Со своей стороны, я позволил Драко присутствовать на тренировках команды Слизерина, и готовиться наравне со всеми уже в этом году. А на втором курсе у твоего сына будет возможность себя проявить.
Враги определились.
Хогвартс. Осень, 1 курс.
Золотая искра мелькнула совсем рядом со мной. Если бы школьная метла не притормаживала на поворотах, мне хватило бы одного движения, а так пришлось догонять стремительно передвигающийся снитч, наконец-то обнаруживший себя.
Над ухом просвистел бладжер. Я пригнулся, пропуская его, и чуть было не угодил под второй.
- Малфой! Внимательнее! Спустись-ка на секунду.
Я послушно опустился на землю. Теренс, действующий ловец команды, недовольно нахмурился:
- Сколько раз тебе повторять? Держи в поле зрения всё поле. Фиксируй каждый объект, неважно, движущийся или нет. Уверяю тебя, погнавшись за снитчем и врезавшись в другого игрока, радости испытаешь мало.
Я недовольно вскинул голову:
- Я знаю!
- А если знаешь, почему опять та же ошибка?! Давай ещё раз!
Бладжер выскочил одновременно со снитчем, и вровень с ним. У меня с языка в очередной раз слетело не очень куртуазное французское словечко. Сложно, но снитч так близко…
Я прикинул траекторию, по которой придётся выкручиваться, и полетел прямо навстречу бладжеру, не обращая внимания на окрики Хиггса. Ни в коем случае нельзя, чтобы мяч свернул с прямого пути, потому что дальше он начнёт вести себя как угодно, и тогда не видать мне снитча, как, впрочем, и самого себя целым, невредимым, или хотя бы в воздухе и на метле.
Я нырнул под бладжер в последний момент, и схватил пристроившийся за ним снитч. Мячик протестующее махал крылышками, но я крепко сжимал его в ладони, спускаясь к улыбающемуся Хиггсу.
- Ну ты даёшь. Поймал-таки! – тут Хиггс спохватился, и сказал уже более строго: - Но это было очень рискованно. Лучше в игре так не делай без крайней необходимости, чтобы не лишить команду ловца.
- Ага, конечно, - с готовностью согласился я, чувствуя, как меня распирает от самодовольства.
…- Впечатляет, - слегка усмехнувшись, сказала мне следившая за тренировкой Пэнси, когда Хиггс меня отпустил, и я устало прислонился к загородке стадиона, стягивая защитные перчатки.
- А толку? – возразил я. – Нашим это ничем не поможет.
- Почему?
- Я же не буду играть.
- То есть? – не поняла Пэнси, очевидно, решившая, что раз я хожу на тренировки, то мне, как и Поттеру, удалось обойти запрет.
- То и есть. Тренироваться с командой буду я, а играть – Хиггс, - я пересказал Пэнси содержание моего разговора с деканом и отцовского письма. Чем дальше я рассказывал, тем большее недовольство отражалось на лице Пэнси. Когда я закончил, она заговорила. В её голосе сквозили совсем не детские лёд и пренебрежение:
- Твоего отца я понимаю. Но директор! Хоть мне и говорили, что старших надо уважать, вряд ли у меня это теперь получится в отношении Дамблдора.
Не знаю, что творилось в голове у Пэнси, но я никогда в жизни не ждал от хогвартского директора каких-либо благих проявлений. Вообще, положение Слизерина в школе было весьма интересным: с одной стороны, руководство вслух призывало к единению факультетов, к соперничеству в игре, но не в жизни, к признанию всех равными и уважаемыми. С другой – змея есть змея, мы были гадюкой, которую показательно греют на груди, держась другой рукой (на всякий случай) за дверцу клетки, в которой сидит мангуст. Причем «мангуста» периодически демонстрировали змее для устрашения, вне зависимости от того, шипела она или молчала.
Но в тот раз с «мангустом» слегка переусердствовали. Змея в моём лице решила зашипеть, а ещё лучше, куснуть.
У гриффиндорцев было одно чудесное свойство: они сначала кидались в драку, а потом задавали вопросы. Если вообще задавали. Именно им, а так же всё возрастающей любовью Поттера к нарушению школьных правил вкупе с ощущением безнаказанности я и решил воспользоваться.
Выбрав момент, когда Поттер оказался в зоне досягаемости, а поблизости не было никого, кроме прилипшего к знаменитости на веки вечные Уизли, я направился прямиком к этой парочке. Разумеется, Винс и Грег меня сопровождали. С удовлетворением я отметил, как дёрнулся Уизли и напрягся Поттер, завидев нас.
С самой пакостной улыбкой, на какую только я был способен, и которая взбесила бы даже меня самого, увидь я её у своего отражения в зеркале, я обратился к ним:
- Последний ужин в Хогвартсе, Поттер? – я намерено сделал вид, что я не в курсе исхода дела с «незаконным» полётом. Хотя об этом происшествии гудела вся школа, гриффиндорцы продолжали упорно делать вид, что никто ничего не знает. Что было мне сейчас очень на руку. – Во сколько отходит поезд обратно к магглам?
По гневно полыхнувшим глазам Поттера я понял, что уже добился своей цели – тот уже принял вызов:
- Ты как-то храбрее здесь, на земле, среди своих маленьких друзей, - не слишком умело, зато нагло заявил наш уникальный, сразу передав мне все карты в руки.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что я прячусь за чужие спины? – я постарался как можно убедительнее разыграть праведное возмущение, хотя от сопоставления слова «маленький» с моими приятелями меня разбирал смех. – Ну что же, Поттер, в таком случае я готов доказать тебе обратное. Магическая дуэль. Что ты на меня так смотришь? Это значит, единственное оружие – палочки.
Разумеется, участвовать в дуэли я не собирался. Во-первых, тупая физическая сила как средство для решения всех проблем – метод Гриффиндора. Во-вторых, негласный кодекс аристократа предписывает вступать в поединки только с равными, коих в данном случае не наблюдалось. Ну и в-третьих, я ещё не настолько сошёл с ума, чтобы лезть прямо в руки Филчу с таким откровенным нарушением правил, как ночная прогулка, да ещё с дуэлью. Так что моей задачей было добиться от Поттера согласия… после чего спокойно осуществить задуманное.
Поттер выглядел слегка растерянным – похоже, я сообщил ему очередную новость. Но тут мне неожиданно помог Уизли. Разумеется, сам того не поняв:
- Он согласен! Я буду его секундантом, а кто будет твоим?
Я оглянулся на Крэбба с Гойлом. В принципе, роли это никакой не играло, и я назвал Крэбба только потому, что он был погабаритнее, и потому как секундант смотрелся страшнее.
- Когда и где? – правила дуэли требовали, чтобы место и время называл кинувший вызов. Поскольку вызов исходил от меня, я с готовностью озвучил свой вариант, от которого они не могли отказаться:
- Сегодня в полночь. Комната для наград. Не волнуйтесь, её не запирают.
После этого мы с Крэббом и Гойлом гордо удалились, оставив гриффиндорцев перемывать нам кости. Дело было сделано.
Когда мы оказались в коридоре, я обратился к Грегу, как к более сообразительному:
- А теперь быстро ищи Филча и сообщай ему, как случайно за ужином подслушал разговор за соседним столом….
Предаваясь сладким мыслям о недавно совершившейся мести, на следующее утро я спустился к завтраку в самом, что ни на есть, замечательном расположении духа.
Увы, я сразу же увидел Поттера, как ни в чём не бывало восседающего на своём обычном месте в компании Уизли, и, судя по виду, крайне довольного жизнью. Похоже, знаменитости снова всё сошло с рук, хотя я даже вообразить себе не мог, каким образом.
К счастью, я оказался не единственной кусачей змеёй.
В школьном холле меня ожидала очаровательная картина: на полу появился огромный, яркий и сразу привлекающий внимание каждого входящего рисунок – немного подправленный герб Гриффиндора.
С первого взгляда вставший на задние лапы лев выглядел так, как всегда. Но на морде у зверя красовались весьма узнаваемые круглые очки, а девиз факультета, написанный на ленте, несколько изменился. Теперь он гласил: «Гордо нарушаю правила». Хвост льва заканчивался не кисточкой, а воткнутым в удобно пришедшуюся на это место щель в полу павлиньим пером.
Вокруг этого чудесного произведения современного искусства, само собой, столпились ученики.
- Какая глупость! – возмущалась Гермиона Грэйнджер, и ей вторили некоторые другие гриффиндорцы. Некоторые из них даже пытались разогнать восторженных зрителей, но тех было слишком много. Кто-то откровенно хохотал. Кто-то сдержано улыбался, как Пэнси, стоявшая на противоположной от меня стороне герба. То там, то здесь, звучал шепоток: «Слизеринцы… больше некому…»
Вот только самого Гарри Поттера нигде не было видно – похоже, он всё ещё завтракал.
- А мне так нравится гораздо больше, - заявил я, немного оправившись от первого восторженного удивления. – Гриффы, не желаете ли сменить эмблемку?
Я так и не успел узнать, попытались бы они порвать меня на месте, или нет, потому что появился профессор Снейп. Толпа поспешно расступилась, пропуская его к гербу.
- Так, так, - проговорил он тем же тоном, каким обычно снимал с гриффиндорцев баллы. – Очевидно, один из факультетов решил, что ему в школе уделяют незаслуженно мало внимания, и попытался исправить данную несправедливость? За нарушение дисциплины я снимаю пя….
Но в этот момент крёстный, наконец, заметил очки и надпись.
- Что ж, видимо, в последний момент совесть в художнике всё же проснулась.
- Или проснулась Великая Дремлющая Совесть Хогвартса, - вполголоса добавил я.
Слизеринцы откровенно покатились со смеху, а гриффиндорцы в мгновение ока дружно превратились в змееустов (судя по разъярённому шипению, пронёсшемуся по рядам).
- Что здесь происходит? – раздался громкий голос профессора Макгонагалл. – Дайте мне пройти.
Я не стал досматривать, чем закончится представление. Вся ситуация вдруг показалась мне до боли знакомой – вот только я никак не мог вспомнить, где и когда я уже сталкивался с подобным…
Вечером в гостиной было непривычно тихо. Угомонились даже мои однокурсники, уже изрядно замотанные количеством домашних заданий и строгим режимом учёбы. Свет горел приглушённо – время шло к отбою. Пэнси сидела у камина, что-то выписывая в тетрадь из учебника трансфигурации. Блейз Забини с Дафной Гринграсс негромко, но весьма жарко обсуждали дневное происшествие с гербом. Я сел напротив Пэнси, и некоторое время прислушивался к их разговору.
- Читаю учебник, и понимаю, что я ничего не понимаю. Устала, - пожаловалась Пэнси. – Вот смотри, фраза: «Промежуточная форма трансфигурированного объекта может быть вычислена через вторую производную вероятности оказанного влияния». Зачем вообще высчитывать промежуточную форму?
- Плюнь на учебник, - посоветовал я. – Макгонагалл сегодня это гораздо проще объясняла.
- Слушай, у меня такой почерк, что я сама в написанном разобраться не могу! Нет, всё, на сегодня хватит. Завтра найду, кто ещё записывал лекцию и у кого можно посмотреть, - она захлопнула книжку. Я откинулся на спинку кресла, с удовольствием вытянув ноги.
- Как тебе сегодняшнее происшествие в холле?
Она улыбнулась:
- Гриффы получили по заслугам.
- Это точно, - согласился я. – Интересно, кто бы это мог быть? Я хотел бы подкинуть ему пару идей.
- Каких? – заинтересовалась Паркинсон.
- Ну, к примеру, можно было бы сделать льва не рисунком, а иллюзией в воздухе. А девиз он мог бы озвучивать наподобие вопиллера.
- А ещё лучше, петь, - Пэнси явно размечталась. – Вот только не знаю, на какую мелодию. Ладно, Драко, я пойду спать. Завтра опять вставать рано.
- Спокойной ночи, - отозвался я.
Пэнси ушла, зато появился декан. Я поначалу не обратил внимания – профессор Снейп то и дело проходил по факультетским помещениям, следя за порядком. Но на этот раз он подозвал меня к себе.
- Драко, я разочарован. Не стоит опускаться до шалостей в лучших традициях Гриффиндора. Я говорю о нарисованном в холле гербе. Ты должен быть выше этого и не уронить чести факультета, - заговорил он негромко, но строго. Только тут я понял, какую медвежью услугу оказала мне эта остроумная, но провокационная выходка: не то, что слизеринцы, а конкретно Драко Малфой на данный момент был самым заинтересованным лицом.
- Профессор Снейп, я ничего не делал.
Заметив, что последние оставшиеся в гостиной замолчали, и теперь пытаются разобрать, о чём мы говорим, крёстный отвёл меня в сторону, и продолжил ещё тише:
- Не стоит думать, что до этого мнения больше никто не дойдёт. Чтобы суметь тебе помочь, я должен знать правду.
- Но честное слово, это не я, и кто это – я не знаю, - судя по лицу Снейпа, он ни разу не верил моим оправданиям. Чёрные глаза смотрели на меня очень внимательно, пытаясь уловить малейший признак лжи. Я уже начинал чувствовать себя неуютно, и спешно вспоминать, что же может послужить достаточно убедительным доводом.
Впрочем, неоспоримых доказательств моей вины у Снейпа тоже не было.
- Допустим, это действительно не ты и виновника ты не знаешь. Пойми, это выглядит довольно странно, ведь подобное вряд ли мог сотворить кто-то, кроме учеников факультета Слизерин. Во всяком случае, этот "храбро нарушающий правила" должен был проявить свою явную нелюбовь к Поттеру.
Мне оставалось только согласиться, и приложить все усилия, чтобы не опустить глаза, как если бы был виновен.
- Ты же понимаешь, что рано или поздно истина всплывёт. Но вот последствия будут совершенно различными в зависимости от того, узнаю я правду сейчас или уже от директора, когда виновник поедет на хогвартском экспрессе в обратном направлении.
- Мне не в чем признаваться, профессор.
Крёстный, сдерживая раздражение, повернулся уходить. Но на прощание кинул, уже не глядя на меня:
- В таком случае пусть этот "некто" пеняет на себя. Хотя это дело вкуса - получить взыскание от меня в узком кругу или ославиться на всю школу.
В ту ночь я заснул не сразу. Я вообще плохо спал в комнате, где, помимо меня, обитали другие люди, пусть даже мои друзья. К невозможности остаться в школе наедине с собой я привык только курсу к четвёртому, а тогда, на первом, от бессонных ночей спасала только безмерная усталость. Сегодня же мысли оказались сильнее последней.
Обдумав все за и против, и, наконец, вспомнив, что напоминает мне история с гербом, я был почти уверен, что вычислил виновника. Заснул я только тогда, когда в голове родилась идея, как раз и навсегда отвести подозрения от себя лично и Слизерина вообще. Теперь оставалось ждать подходящего случая.
Матч Гриффиндор-Слизерин.
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Конец осени, начало зимы, 1 курс.
Звуки старинных мелодий, наигрываемых на клавесине, часто раздавались под сводами поместья Малфоев. Забытый многими инструмент как нельзя лучше гармонировал со всей обстановкой, изящной, дорогой, но навевавшей мысли о веке прошедшем. Он появился здесь по воле Нарциссы, которая забрала его из родительского дома сразу после своей свадьбы с Люциусом Малфоем.
Всей музыке и всем инструментам новая хозяйка поместья предпочитала клавесин. Когда-то она прекрасно играла на нём, и ещё во время её жизни в родительском доме не было ни одного вечера или бала, когда бы гости не попросили среднюю дочь Блэков исполнить пару композиций.
Должно быть, вид играющей на клавесине Нарциссы радовал глаз не меньше, чем слух мелодия. Нарцисса не зря получила своё имя от гордого, но хрупкого цветка. Изящная, утончённая, белокурая и ослепительно голубоглазая, она была так не похожа на своих сестёр: яркую, но грубоватую Беллатрикс и замкнутую, сторонящуюся всего великосветского Андромеду. Стройная как нарцисс, всегда высоко держащая голову, словно тяжесть густых волос, собранных в затейливую причёску с вплетёнными жемчужными нитями, тянула её назад, заставляя выпрямляться и поднимать подбородок, будущая миссис Малфой наигрывала мелодию за мелодией, и её тонкие красивые руки мягко скользили по клавишам.
Увы, незадолго до окончания Хогвартса с Нарциссой приключилось несчастье. Неудачное «тёмное» заклятье чуть не лишило её руки. С огромным трудом удалось залечить повреждения, и даже сделать так, что внешне не было заметно, что кисть искалечена – но вот играть девушка уже не смогла.
Теперь лишь дома время от времени подходила она к инструменту, садилась за него, и осторожно перебирала клавиши пальцами здоровой правой руки.
Когда появился Драко, Нарцисса настояла, чтобы сына выучили играть на её любимом инструменте. К её радости, наследнику передалась материнская любовь к звукам клавесина. И только тогда, через много лет, Нарцисса снова смогла насладиться своей музыкой – партию для левой руки теперь исполнял сын, дополняя её собственную игру.
Что же касается Люциуса, он играл лишь изредка и лишь для того, чтобы сделать приятное жене. Сам он к музыке вообще и клавесину в частности был на удивление равнодушен.
Однако именно этим вечером он сделал это приятное исключение, и сидящая рядом Нарцисса ловила каждую ноту любимой мелодии, обратившись в слух.
Пока вдруг у Люциуса не дрогнула рука, и он не сбился, неожиданно для самого себя. Разумеется, это не ускользнуло от внимания Нарциссы.
- Что-то не так, mon cher?
Люциус прервал игру, и осторожно коснулся своего левого запястья. Непонятная тревога на миг отразилась на его лице.
- Кольнуло след. Как странно… через столько лет…
Нарцисса поднялась со своего места, шелестя шелками.
- След от метки, Люциус? Ты уверен?
Люциус расправил манжет и снова приготовился играть:
- Должно быть, показалось.
Когда-то в юности трагично закончившаяся романтическая история, одна из тех, которые почти всегда рано или поздно происходят с молодыми людьми, положила конец Нарциссиным воздушным мечтам, и стала причиной её безропотного согласия на брак с Люциусом Малфоем. Будучи блестящей партией почти во всех отношениях, красивый, но холодный и высокомерный аристократ не вызывал у своей будущей жены такого живого трепета души, как её предыдущий возлюбленный. Она любовалась им, как произведением искусства, она уважала его за ум, хитрость, и умение подать себя, но не более того.
Однако теперь, по прошествии лет, Нарцисса признавалась самой себе, что иной судьбы и иного человека рядом она не желала. Они действительно были созданы друг для друга, и вряд ли существовал кто-то, способный в той же степени заменить одного из них для второго. Было ли это любовью, или тем чувством, которое друг к другу испытывают родные, или сознательным выбором? Пожалуй, в данной ситуации всё это стало равносильными вариантами.
C Люциусом была связана лишь одна беда. Подобно многим юным магам благородного происхождения, в своё время он безумно увлёкся идеями Тёмного Лорда. Том Риддл, впоследствии Волдеморт, умел красиво и убедительно говорить, умел преподносить свои цели в таком свете, что его слушали, ему верили, им восторгались – и за ним шли. Так его сторонниками стали двоюродные братья Нарциссы, её родная сестра Беллатрикс, и, к несчастью, её муж.
Не то, чтобы Нарцисса не разделяла взглядов Тёмного Лорда и его единомышленников. Да и кто бы из их круга мог не разделять его идей, если среди них были возвышение благородных фамилий, возвращение им той власти, что была утрачена в последние пару веков, полноценная защита мира волшебников от всякого проникновения в него магглов, развитие и процветание тех, кто стоял над всем человечеством – собственно, магов?
Но всеобщее благо и красивые идеи хороши до тех пор, пока не требуют принесения себе в жертву счастья отдельно взятого человека и отдельно взятой семьи.
Нарцисса сбилась со счёта, сколько бессонных тревожных ночей пришлось ей провести в ожидании мужа, сколько раз приходилось вытаскивать его чуть ли не с того света, когда ему не удавалось избежать аврорских заклятий или гнева самого Лорда, сколько раз Люциус ни с того, ни с сего срывался с места, почувствовав жжение чёрной метки, и исчезал на дни и недели, претворяя в жизнь очередные планы Волдеморта….
Красивые идеи для своего воплощения потребовали крови и войны, и, увы, кровь лили не только враги.
Однажды Нарцисса не выдержала и разрыдалась на плече вернувшегося с очередного задания Люциуса, изменив своей обычной сдержанности и мудрости. Тогда Малфой спросил, желала бы она, чтобы для неё всё это кончилось. И тогда, вытерев слёзы, она и сказала ему ту самую фразу:
- Сколь бы ни была прекрасна цель, к которой вы стремитесь, я никогда бы не дала за неё такой высокой цены. Но поскольку я твоя жена, а ты выбрал эту дорогу – я пойду с тобой до конца. Но запомни: я следую не за Лордом, и не за его противниками. Всегда и везде я останусь лишь на одной стороне – на стороне моей семьи. То есть, на твоей.
Детей у них тогда ещё не было.
Когда родился Драко, для Нарциссы стало одной тревогой больше. Лорд как-то раз появился в поместье, и Люциус закрылся с ним в кабинете. Что уж они там обсуждали, миссис Малфой не знала – её посвящали далеко не во все тайны, но, когда, наконец, дверь кабинета открылась, и Лорд со своим приспешником вышли в коридор, в соседней комнате проснулся малыш Драко и громко заплакал. Нарцисса, кинувшаяся к сыну, так и замерла, едва прикоснувшись к ручке двери, с ужасом глядя на Волдеморта, когда тот, улыбнувшись холодной улыбкой, поздравил Люциуса с рождением нового Пожирателя…
Через год Лорда не стало. И когда Люциусу Малфою удалось снять с себя все обвинения в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть, Нарцисса, наконец, вздохнула с облегчением – её семья была спасена.
И вот теперь – неожиданно оборвавшаяся мелодия. Еле заметный страх в серых глазах мужа. Его рука, нервно сжавшая кружевной манжет. Как будто слабый отголосок прошлого. Едва заметное напоминание.
Этим вечером миссис Малфой не смогла бы вновь раствориться в звуках клавесина. Теперь в знакомой мелодии звучала тревога. А Люциус играл, как ни в чём ни бывало. Он умел идеально скрывать свои мысли и чувства. А его жена умела идеально понимать, что именно он так тщательно от неё прячет…
Тем временем в Хогвартсе обстановка накалялась во всех смыслах. Внешне всё шло своим чередом: уроки, тренировки, контрольные, какие-то обыденные дела и небольшие происшествия…
Но подводные течения уже сложно было не замечать. Гриффиндорцы и слизеринцы чуть только не рычали друг на друга, особенно в преддверии приближающегося матча. Ещё не известно, кому больше противники стояли поперёк горла. Столкнуться в одиночку с компанией с враждующего факультета не улыбалось, поэтому все предусмотрительно перемещались стайками.
Негласное противостояние обострялось до предела, когда мы встречались с гриффиндорцами в одной аудитории. Тут дело не ограничивалось взаимными ядовитыми плевками – тем более что в изящном искусстве саркастической словесности Слизерин уверенно одерживал верх.
В ход шло всё, что угодно: начиная с мелкого вредительства и заканчивая серьёзными провокациями.
Поскольку предмет профессора Снейпа всегда давался мне легко, а программа первого курса и вовсе состояла из того, чему меня учили ещё до школы, на зельеварении я развлекался от души. Самым любимым делом было незаметно для Поттера немного «усовершенствовать» его зелье путём незаметного подкидывания в котёл какой-нибудь безобидной мелочи. Безобидная мелочь обычно вызывала большие и забавные последствия: например, из котла начинал валить розовый дым, окрашивающий в соответствующий цвет волосы тех, кому не посчастливилось под него попасть. Как однажды заметила Пэнси, к веснушкам Уизли розовый шёл гораздо больше, чем его родной рыжий. Профессор Снейп, к несчастью для Поттера, розовый цвет не любил, как и зелья, убегающие из колбы, или красящие кожу в чёрно-белую полоску (вместо того, чтобы залечивать царапины), или ароматизированные скунсом, или вызывающие истеричное хихиканье у понюхавшего, которое удавалось вылечить только двухдневными стараниями мадам Помфри. В результате, с «выжившего-на-свою-голову» очкарика баллы летели со скоростью падающих звёзд и обратно пропорционально повышению настроения у меня и сочувствующих.
Зажатые в угол на уроках зельеварения гриффиндорцы с лихвой брали реванш на трансфигурации, затем зельеварение снова перетягивало чашу весов, и так далее. А потом мы собирались в Большом зале на завтрак, обед или ужин, и начинали мстить друг другу уже в неофициальной обстановке. Мы с Пэнси так замучили комментариями бедного Поттера, что тот стал садиться на противоположную сторону гриффиндорского стола – подальше от нас.
Если очкарик предпочитал отмалчиваться, огрызаясь лишь тогда, когда нас совсем заносило, то его приятель Уизли в ответ на любую колкость багровел и сжимал кулаки. Пару раз в коридорах он даже пытался спровоцировать меня на драку, но всякий раз ему мешали. Увы, отец оказался как всегда прав – чувство юмора не было сильной стороной рыжей семейки.
Драгоценные камни, символизирующие очки факультетов, не задерживались дольше часа в одном соотношении, так что посчитать, у кого же в итоге больше шансов на победу в конце года было нереально.
Преподаватели если и вмешивались, то только в самых крайних случаях. Хмурые и сосредоточенные, они были заняты какой-то более серьёзной проблемой, нежели детские симпатии и антипатии.
Поттер раздражал меня всё больше и больше. Невзрачный, диковатый, вечно взлохмаченный и чумазый, словно только что вылез из своего чулана, он не отличался ни особенными успехами в учёбе (за исключением случаев, когда списывал у Грэйнджер), ни чем-либо ещё, кроме своей известности. Его не хватало даже на то, чтобы ответить на наши колкости в том же духе. Он умел отмалчиваться, позже научился грубить, но не более того.
При этом ему уделялось столько внимания, сколько хватило бы на целый отдельный факультет. Практика поблажек и послаблений только за то, что он есть «тот самый Поттер, который единственный из всех магов пережил смертельное заклятие и случайно стал причиной падения Тёмного Лорда» продолжилась и процветала. При этом со всех остальных за те же самые нарушения тех же самых правил спрашивали по всей строгости. Он завёл себе личную метлу – и ему не сказали ни слова, более того, учителя сами с интересом разглядывали новенький Нимбус и расспрашивали о его достоинствах. Когда на Хэлуин по какому-то недосмотру школьного руководства в Хогвартс ворвался тролль, всех учеников разогнали по гостиным и строжайше запретили выходить для их же безопасности, Поттер со своим вечным спутником Уизли решили погеройствовать, и отправились разбираться с троллем своими силами. Разумеется, погибнуть им не дали – но, снова не вспомнив о неподчинении преподавателям, начислили баллы за отважный поступок.
Справедливости ради надо сказать, что, сколько бы ни было объективных причин для осуждения всей ситуации, мною вдобавок в немалой степени руководила личная обида.
Даже принадлежность к одному из известнейших и влиятельнейших магических родов Англии не давала мне столько, сколько Поттеру – раздутая вокруг его почти легендарной истории шумиха. Мои родители бывали со мной строги, когда этого требовала необходимость – но в целом я привык ни в чём не знать отказа и чувствовать себя на привилегированном положении как среди взрослых, так и среди своих ровесников. Причём, если взрослые воспринимали меня именно как наследника Люциуса Малфоя, превращая уважение к моему отцу в почтительное отношение ко мне, то среди детей, с которыми я общался до школы, я сам по себе стал главным заводилой, и обычно моё мнение было решающим.
Теперь же кто-то, кого я, вдобавок, считал в разы ниже себя, пытался отодвинуть меня в тень, да ещё и встал на сторону моих недоброжелателей!
Годом позже я уже начал относиться к подобным вещам гораздо спокойнее, но на первом курсе Поттера хотелось стереть в порошок, и я не понимал, почему абсолютное большинство окружающих не горит желанием мне в этом помочь.
Я готов был использовать любую ситуацию, чтобы отомстить очкарику – но, увы, нехватка опыта, импульсивность и попытки получить результат как можно скорее вели к тому, что я совершал ошибки и мои же выпады оборачивались против меня. Неудачи злили ещё больше, и получался замкнутый круг.
Приближалось время первого в этом году межфакультетского матча по квиддичу.
И вот, наконец, наступила назначенная суббота. Погода для этого времени года выдалась на удивление ясная, словно в подарок игрокам и зрителям. Правда, холодная – на ветвях деревьев и кустов, на камнях и земле лежал иней. Непредусмотрительно выскочив на улицу второпях в расстёгнутой мантии, я был вынужден вернуться обратно за шарфом и перчатками. В результате, когда я, наконец, добрался до стадиона и поднялся на трибуны для слизеринцев, мои однокурсники уже были там.
Компания из Булстард, Гринграсс, Нотта и даже моих верных Крэбба, Гойла и Паркинсон собралась вокруг Блейза Забини, который активно размахивал палочкой, каждый раз вызывая восхищённый возглас Дафны. Заинтересовавшись, я подошёл ближе.
- А вот так можно завязать узел, с которым не справишься без специального заклинания, - вещал Блейз.
- Здорово! – снова восхитилась Дафна. – Где ты так научился?
- Это же простейшее заклинание, - улыбнулся польщённый Забини. – Ты ведь можешь завязать обычный узел? Ну вот, а я его немного доработал…
Тут я, наконец, разглядел лежащий у Забини на коленях галстук, который он с помощью палочки заставлял завязываться в разные забавные узлы, и потом расплетаться. Фраза про то, что Блейз «лично доработал» заклинание, произвела на окружающих впечатление. Я усмехнулся – судя по тому, что я сейчас видел, доработка заключалась в том, что тот узел, который ты желаешь получить, надо в момент произнесения заклинания начертить кончиком палочки в воздухе. У Забини это получалось виртуозно, но я решил попробовать.
- А так можешь? – с усмешкой я поднял палочку и нарисовал в воздухе что-то вроде розы. Галстук Забини послушно сложился в заданный узор.
- Какая красота! – на сей раз восхищение Дафны адресовалось мне.
- И вот так, - чувствуя, как губы растягивает улыбка торжества, я произнёс одно из простеньких заклятий иллюзии. По «розе» побежали зелёные искорки.
- Всё бы хорошо, - мягко произнёс Блейз, - только слишком непрочно…
Он чуть шевельнулся, и моя роза развалилась.
В этот момент раздался свисток, возвещающий о начале матча. Блейз одарил меня ехидной улыбкой, но Пэнси потащила меня за рукав на наши места.
Закинув ногу на ногу, Паркинсон невинно поинтересовалась:
- Драко, как ты думаешь – на какой минуте Поттер свалится с метлы?
Упоминание о Поттере заставило меня скривиться:
- На первой. И вообще, я буду счастлив, если он подавится снитчем.
- Тогда он станет первым-мальчиком-который-подавился-снитчем, - улыбнулась Паркинсон. – Вот, уже и новый титул готов. А то наш бедный Поттер такой незаметный…
- Такой незаметный, - в тон ей отозвался я, - что от него в замке деваться некуда.
- Спорим, что даже если гриффы проиграют, Дамблдор найдёт способ присвоить победу лично Гарри Поттеру?
Я поднял руки с растопыренными пальцами и замогильным голосом протянул:
- О, да. Посмертно.
Паркинсон хихикнула.
Стадион огласился приветственными криками: это появились команды. Я, привстав со своего места, закричал вслед гриффиндорцам:
- Эй, Поттер! Тебе матрас наколдовать на случай падения?
Разумеется, мой крик потерялся в гуле голосов, и Поттер его не услышал. Зато прекрасно услышала Паркинсон:
- Матрас, летающий за ловцом по всему полю? Новое слово в квиддиче?
Сзади засмеялись Дафна с Милисентой. Я, как ни в чём ни бывало, возразил:
- Не, есть способ попроще. Матрас можно прилепить на спину Уизли. Рыжий всё равно бегает за своим обожаемым Гарри как приклеенный.
- Да, отличная идея, - согласилась улыбающаяся Пэнси. – Кстати, почему для гриффов до сих пор не изменят правила так, чтобы в команде был восьмой игрок – лучший друг «героя»? – в этот момент она глянула в сторону и резко посерьёзнела, - Ой, а что это с профессором Снейпом?
- А чего мелочиться – сразу десять дополнительных игроков, - размечтался я, не замечая её вопросительного взгляда. – Один носит матрас, второй поддерживает метлу, третий подаёт на подносе снитч, четвёртый вытирает Поттеру сопли носовым платком… - в этот момент я тоже заметил Снейпа, который шёл, сильно прихрамывая на одну ногу.
- Он как-то странно идёт, - с сомнением произнесла Пэнси.
- Не знаю, - я проводил крёстного взглядом. – Последний раз я его видел вчера, и он не хромал…
С трибун Гриффиндора раздались очередные восторженные вопли. Я взглянул туда, и увидел плакат в поддержку Поттера:
«Гарри в президенты!»
Пэнси сдержанно хихикнула.
- Драко, мне показалось на секунду, что на плакате вместо «президент» написано другое слово. Кстати, почему в президенты, а не в министры магии? Или для него и систему власти изменят?
- С них станется, - отмахнулся я.
Матч начался, и мне стало не до разговора. Пэнси попыталась меня расспрашивать о квиддиче и нашей команде. Я посетовал, что Хиггс, будучи довольно талантливым ловцом, последнее время почти не тренировался, а затем припомнил пару случаев с известных чемпионатов, когда мастерство ловца решало всё.
- Только не говори, что наша команда обречена на проигрыш из-за одного игрока, - расстроилась Пэнси.
- Ничего, у нас сильные нападающие, - я внимательно следил за происходящим в центре стадиона. Мяч перехватили гриффиндорцы. Сочувствующий им комментатор чуть не взвыл от восторга, а Поттер принялся кувыркаться в воздухе, забыв о необходимости высматривать снитч. Только просвистевший в дюйме от него бладжер вернул достопримечательному трезвое отношение к действительности.
Наши пропустили гол. У меня вырвался разочарованный стон, а кроме того, я так сильно с досады ударил кулаком по краю сидения, что тут же пришлось растирать ушибленный бок ладони.
Пэнси дотронулась до моей руки:
- Оно того не стоит. Так ты ничего не изменишь.
Но я уже забыл про руку, с восторгом следя, как Хиггс метнулся за снитчем.
- Даааа!!!! Давай, Теренс!!!! – я даже наплевал на необходимость воплощать собой образец сдержанности и воспитания. – Ну что же ты! Вверх и чуть влево – и он твой!
- Ну же!! – Пэнси тоже охватил азарт.
- Ну что же он, - с разочарованием протянул я, когда понял, что Хиггс не собирается делать мёртвых петель.
Поттер, разумеется, тоже заметил снитч и тоже бросился за ним – но в тот самый момент оказавшийся рядом капитан нашей команды Флинт резко развернул метлу, сшибив Поттера с намеченного курса.
- Так его! – закричал я.
- Нечестно! Фол! – взорвались другие трибуны. Крэбб с Гойлом оглушительно засвистели справа от меня, но слизеринцам всё равно назначили пенальти.
Увы, во всей этой суматохе снитч из виду упустил не только Поттер, но и Хиггс.
Комментатор-гриффиндорец возмущённо отреагировал на поступок нашего капитана:
- Флинт едва не убил ловца Гриффиндора…
- Лучше б убил, - раздражённо добавил я, но в это время наши снова перехватили кваффл и забили гол, моментально заменив моё раздражение на искреннюю радость: - Что я говорил!! Мы и без ловца прекрасно играем!!
- А вот что я говорила, - довольно произнесла Паркинсон, указывая на Поттера.
Того, похоже, подвела новая метла. Нимбус дёргался и брыкался, как непокорная лошадь, норовящая скинуть всадника на землю.
Картина моментально завладела вниманием всех зрителей. Гриффиндорцы кричали от ужаса и падали в обмороки, а слизеринцы улюлюкали и только что не визжали от восторга:
- Свалится, свалится! Скорее бы!
- Смотри, как он смешно прыгает! – веселился я. – Как его вообще в команду взяли? Он же еле держится на метле! Знаешь, Пэнси, кого он мне напоминает? Взбесившуюся лягушку. Нет, ошпаренную лягушку – на нём красная мантия.
- Точно, - согласилась отсмеявшаяся Пэнси. – И прыгает так же.
Я продолжал развивать мысль:
- Ошпаренная лягушка на вертеле. И так же дёргает лапками. Наши снова забили гол! Ура!
Слизеринцы зааплодировали команде, но увы, на сегодняшнюю игру приятные сюрпризы для нас кончились. На преподавательской трибуне началась какая-то возня, от нас было не разглядеть, что там происходило, а Поттер, наконец, справился с метлой.
- Diable, - разочаровано бросил я.
- Через полчаса игры он научился держать равновесие, - фыркнула Пэнси. В этот момент Поттер так стремительно понёсся к земле, что мы было обрадовались, что он всё же падает:
- А что это он держится за горло? – спросила Дафна за моей спиной.
- Тяжёлый случай, - отозвалась Пэнси.
У самой земли Поттер резко наклонился вперёд, словно выплёвывая что-то себе на ладонь… и высоко поднял руку со снитчем, которым, оказывается, и впрямь чуть было не подавился….
Что было дальше, я не помню, потому что от удивления лишился дара речи, а придя в себя, смог сказать только одну фразу:
- Чтоб я ещё так кому-нибудь что-нибудь пожелал…
- Пожелай ему завтра сдохнуть, - грустно посоветовала собирающаяся уходить Пэнси.- Да, Драко, ты меня, мягко говоря, удивил…
- Желаю, чтоб ему явился неотомщенный призрак Тёмного Лорда, - я попытался пошутить, даже не представляя, что снова в некотором смысле попал пальцем в небо…
В тот вечер в слизеринской гостиной было пусто и уныло. Проигрыш, да ещё такой глупый, испортил всем настроение и отбил желание общаться друг с другом.
Я прошёлся по комнате. В камине уютно потрескивал огонь, украшающие гостиную змеи поблескивали, отражая его отсветы. Чтобы не расстраиваться из-за поражения, я начал думать об утреннем происшествии с Забини и узлами. Значит, рисовать узор в воздухе не достаточно. У Блейза узелки получались прочные, но вроде бы он никаких дополнительных действий не производил. Задачка на первый взгляд была простенькая – а решение от меня ускользало.
Пока я думал, в гостиной появился декан. Он по прежнему сильно хромал, но это не мешало ему передвигаться со всегдашней стремительностью. Окинув гостиную взглядом, и убедившись, что никого, кроме нас двоих, в ней нет, он обратился ко мне:
- Драко, тебя желает видеть отец. Немедленно.
- Отец здесь? – удивился я, собираясь уже направиться к двери. Крёстный нахмурился:
- Естественно, нет. Излишне частое появление родителей не приветствуется уставом школы. Он ждёт тебя в Малфой-Мэноре. Подойди ко мне.
Я удивился ещё больше, и уже собирался задать вопрос, когда профессор подал мне небольшой полотняный мешочек.
- Здесь каминный порох. Как им пользоваться - ты знаешь. Ступай, и чтобы через час вернулся обратно. Естественно, то, что тебе позволяют отлучаться из школы, должно остаться в тайне. От всех. Как и истинное предназначение камина.
Я неуверенно принял мешочек, высыпал немного пороха на ладонь, и подошёл к никогда не зажигаемому камину в противоположной стене. Кинутый в камин порох мгновенно вспыхнул зелёным пламенем.
- Малфой-Мэнор, - чётко произнёс я, делая шаг.
Пламя перенесло меня сразу в кабинет отца. Я стряхнул золу с мантии и только после этого ступил на дорогой паркет из чёрного дерева.
Обстановка нашего особняка, за исключением нескольких комнат, была выдержана в светлых и пастельных тонах, за счёт чего создавалось ощущение простора и воздуха. Кабинет отца был одним из исключений. Здесь преобладали благородный коричневый, тёмный бордовый и чёрный цвета. Тяжёлые портьеры на окнах, старинный письменный стол с мраморными чернильницами и подставками для перьев, на котором царил идеальный порядок, даже когда отец был занят делами и бумагами, каждая мелочь, находящаяся в комнате, соответствовали замыслу владельца комнаты.
Сам отец сидел в любимом кресле, держа одну руку на серебряной рукояти трости, и ждал меня.
- Bon soir, papa* (Добрый вечер, отец), - тихо поздоровался я, подходя к нему.
- Здравствуй, сын. У нас очень мало времени.
Всё ещё не догадываясь о причинах такого экстренного вызова, я внимательно вглядывался в отцовское лицо, пытаясь понять, что же произошло. Но не мог уловить даже того, обеспокоен отец чем-либо, или, напротив, обрадован - Люциус Малфой был, как всегда, сдержан и безупречен во всём.
Отец заметил мою насторожённость:
- Прежде всего, присядь и успокойся. На свое волнение ты потратишь слишком много внимания, а я жду от тебя сосредоточенности на новостях, которые мне нужно тебе сообщить.
Я повиновался.
- Сначала я хотел бы узнать, как ты. Я знаю, какие беспорядки творились в школе на Хэлуин. Тебя это как-то задело?
Я вспомнил вторжение тролля, которое, хотя и напугало всех в первый момент, в общем-то прошло на Слизерине незамеченным.
- Нет, отец. Крёстный…. Профессор Снейп сразу же отвёл нас в спальни, и запретил выходить до того, как тролль будет пойман. Говорят, тролля привёл кто-то из Гриффиндора, - озвучил я самое популярное на тот момент предположение среди студентов, - И проблемы с ним были у них. Поттер полез геройствовать – самостоятельно разбираться с угрозой, - я презрительно скривился. – В одиночку. С троллем. И, разумеется, опять получил от Дамблдора кучу баллов.
Отец слушал, одобрительно кивая головой, и слегка улыбнулся, когда я упомянул Поттера. Я всегда мог делиться своими мыслями с родителями – если мои суждения были неправильны, меня спокойно поправляли и поясняли, в чём именно состоит ошибка.
- Профессор Снейп поступил мудро. Впрочем, я уверен, ты и без запрета декана не пошел бы искать встречи с троллем. Нет смысла рисковать, когда риск никому не приносит пользы. Потому что преподаватели, без сомнения, усмирили бы тролля без участия студентов. Если бы я допускал мысль, что педагогам Хогвартса нужна помощь первокурсников, чтобы справится с такой проблемой, то ты никогда не стал бы учиться у подобных магов. Но то, что ваш директор добавляет баллы за ... – отец сделал небольшую паузу, подбирая нужное слово, но в итоге решил не смягчать высказывание, - прямо скажем, за глупость, и поощряет нарушение собственных указаний и указаний своих деканов... Как отреагировали на это ученики?
Студенты Хогвартса в большинстве своём уже давно привыкли к подобным вещам. К тому же, к истории с троллем многие отнеслись как к интересному приключению, а остальные уже усвоили, что возражать бесполезно.
- Гриффиндор, разумеется, в восторге, - ответил я, вспоминая, какой ажиотаж начался во время завтрака за столом наших соседей, когда Уизли «случайно» проговорился о «храбром сражении Гарри с огромным свирепым троллем». – Сегодня они, вдобавок, выиграли у нас матч – кстати, представляешь, Поттер снитч не поймал, а чуть было не проглотил! И победу всё равно присудили ему, - я грустно вздохнул. – Теперь они все только что не визжат от сознания собственного превосходства. Наши не довольны, конечно. Но разве мы можем что-то сделать?
Отец развёл руками:
- Верно, вам, ученикам, ничего делать и не нужно. Более того, лучшее здесь решение - пренебречь. Достоинство и гордость, - то, что остается людям, если они в данный момент не в силах бороться с несправедливостью. С баллами я ничего поделать не могу, конечно. Но о появлении тролля я держал речь на Совете Попечителей Хогвартса. Профессору Дамблдору вынесено предупреждение. Повторится что-то подобное - и его снимут с поста директора. Я постараюсь, чтобы Совет не начал искать "смягчающие обстоятельства".
В то время отец ещё редко посвящал меня в свои дела. То, что он рассказал о решении Попечительского Совета, означало ровно одно: эта информация должна была стать так или иначе известна тем, кто может быть в ней заинтересован. В данном случае – тем, кто со мной учится, а через них их родителям. Отец явно не склонен был считать происшествие с троллем случайностью, а любые неслучайности он старался разгадать и использовать для своих целей.
Я, разумеется, ещё не умел заглядывать так далеко, и просто испытал приятное злорадство, услышав об угрозе в адрес своего косвенного обидчика.
Заметив мою мстительную радость, отец сразу же понял, что пришло мне в голову:
- Вижу, ты снова припомнил директору историю с попаданием Поттера в команду по квиддичу?
Я хотел виновато опустить глаза, но отец не собирался меня отчитывать:
- В тот раз у меня не было причин, достаточных для серьёзного вмешательства. Теперь профессор Дамблдор мне их предоставил. Точнее тот, кто впустил тролля. И наличие последнего более, чем серьёзно: этот кто-то может совершить что-то еще. Да, это послужит поводом для изгнания Дамблдора, что будет благом для Хогвартса. К несчастью, новое происшествие может повредить ученикам. Повредить тебе.
Теперь отец уже больше не улыбался и говорил так, что у меня по спине пробежал холодок – до этого я не думал о недавней ситуации как о чём-то для меня опасном.
- Я буду осторожен, отец, - произнёс я совершенно искренне.
- Безусловно, - согласился он, беря со стола небольшую шкатулку, на которую я поначалу не обратил внимания. - Но у тебя недостаточно способов защитить себя. Поэтому возьми. Это летучий порох. Если будет твориться что-то неладное - немедленно перемещайся в поместье. Декана я предупрежу.
Появившийся было страх моментально затмили мечты о предоставлявшихся возможностях. Должно быть, я даже слишком явно улыбнулся и слишком поспешно схватил шкатулку, потому что отец удержал мою руку:
- Драко, надеюсь, ты услышал меня: если тебе будет грозить опасность. Только тогда ты можешь воспользоваться порохом. Под опасностью не понимается тоска по домашней еде, желание сбежать с уроков, обиды на преподавателей. И даже желание увидеть нас с мамой... Кстати, я не сказал Нарциссе, что вызвал тебя. Ей слишком тяжело с тобой расставаться и такое краткое свидание принесет ей больше боли разлуки, чем радости встречи... Итак, запомни: только в крайних случаях тебе разрешено перемещаться из Хогвартса. Иначе я буду вынужден наказать тебя.
Отец отпустил мою руку, и взялся за трость, которую было отложил, потянувшись за шкатулкой с порохом. Изумрудные глаза змеи холодно блеснули, и взгляд отца, обращённый на меня, в тот момент едва ли был намного теплее.
- Конечно, отец, я всё понял… только в случае опасности, - поспешно произнёс я, переводя взгляд на трость.
Опираясь на рукоять, отец поднялся с кресла, давая понять, что пора прощаться. Но я вспомнил ещё одну вещь:
- Papa… - он вопросительно на меня посмотрел, и я, осмелев, всё же задал вопрос: - Скажи, какое заклинание позволяет связывать…?
Я-то хотел разобраться, каким образом Забини ухитряется завязывать свои узелки, но видимо, фраза моя прозвучала криво, потому что отец понял её по-своему:
- Что ж, с учётом складывающейся обстановки, тебе не помешает знать подобные вещи. Надеюсь, ты понимаешь, что боевые заклинания не применяют ради забавы. Одно из самых сильных заклятий, создающих так называемые «магические кандалы», способно удержать даже противника вроде тролля….
Я старательно запоминал объяснение, и потом повторил его вслух.
- Совершенно верно, - кивнул отец, когда я закончил. – Ну что же, на этом, пожалуй, всё. Тебе пора возвращаться, сын.
Отец обнял меня на прощание:
- Береги себя. И помни обо всём, что я тебе сказал.
Я на мгновение прижался щекой к тёплому бархату отцовского камзола, а затем, попрощавшись, вошёл в камин.
В слизеринской гостиной уже погас свет, и только огонь главного камина позволял профессору Снейпу видеть строки книги в потускневшем от времени переплёте, которую он держал в руках.
Когда я появился, крёстный закрыл книгу и поднялся мне навстречу:
- Надеюсь, всё благополучно. Отец ничего не просил мне передать?
Я отрицательно покачал головой.
- Иди в спальню. Постарайся не привлекать внимания. Если спросят, где ты был... Впрочем, ты сам знаешь, что ответить.
…После ухода сына Люциус Малфой задумчиво облокотился на каминную полку. След от метки больше не давал о себе знать, но всё же, тот небольшой укол явно не был галлюцинацией. А это говорило ровно об одном: шевельнулись старые тени.
Люциус вышел из кабинета, и спустился вниз, а затем в подземелья. Там, в одной из комнат, он подошёл к старому барельефу на стене и коснулся его палочкой. Узор из мраморных вьюнков расплёлся, открывая хозяину небольшой тайник, в котором лежала очень старая тёмная тетрадь.
Малфой взял её в руки, но открывать не стал. Он провёл пальцем по тиснёному на обложке имени и шёпотом произнёс, обращаясь к самому себе:
- Что, если были и другие?...
Забрав из тайника тетрадь, он вернулся к себе наверх. Печально, что её нельзя уничтожить. Но Люциус не был бы Люциусом, если бы не умел находить выгодные для себя пути решения любых проблем. Убить одной Авадой двоих? Стоит подумать над этим.
Новый год в поместье.
Малфой-Мэнор. Новый год, 1 курс.
За несколько дней до Нового года начался снегопад. Небо хмурилось, и ветер кружил огромные снежные хлопья, так что вскоре не осталось ни единого кусочка земли, который бы не покрывал снег. И только утром накануне праздника небо очистилось, и взошло яркое, морозное солнце.
Окрестности Малфой-Мэнора укрыл пушистый белоснежный ковёр, блестящий россыпью бриллиантов в солнечных лучах.
Увидев такой чудесный день, я не усидел на месте и сразу после завтрака ушёл гулять в парк - подальше от поместья, где полным ходом шли приготовления к ночному балу.
Щурясь от яркого света, я свернул на теневую тропинку, и вскоре моё внимание привлекла цепочка следов какого-то неизвестного мне существа, начинающаяся от одного из сугробов и ведущая к лесу.
Заинтересовавшись, я склонился над следами, чтобы лучше их разглядеть.
В этот момент мне по затылку прилетел снежок, запущенный коварно подкравшейся Паркинсон. Поскольку снег был рыхлым, снежок моментально рассыпался по меховому воротнику моей мантии. Хуже того: часть его засыпалась за воротник и превратилась там в ледяную воду, которая потекла по спине, заставив меня возмущённо ойкнуть.
- Паркинсон!
- Доброе утро, Дракоша, - пропела она, невинно хлопая ресницами.
Я незаметно поймал выскользнувшую из рукава палочку и послал подруге многообещающую ухмылку:
- Сейчас поплатишься.
Вихрь поднятых с земли моим заклинанием снежинок запорошил Пэнси с ног до головы. Теперь настала её очередь взвизгивать от холодных капель воды, попавших под одежду.
- Малфой! – строго заявила она, когда отряхнулась. - Разве ты не знаешь, что вне стен школы нам колдовать нельзя? За нарушение закона о разумном ограничении применения магии несовершеннолетними ты будешь строго наказан правосудием, - она сделала паузу, после чего хитро прищурилась и точно скопировала мою ухмылку, - в моём лице.
Кстати, Пэнси была права – колдовать вне школы действительно запрещалось тем, кто не достиг совершеннолетия. Специальное заклятие фиксировало любую магическую активность рядом с молодыми магами, и если бы я попытался проделать что-то подобное, скажем, в Косом переулке – уже бы получил строгое предупреждение, а при повторном колдовстве всё, что угодно, вплоть до исключения из Хогвартса.
Но дело в том, что в каждом правиле есть лазейка, а в этом она была огромная: заклятие фиксировало магию вообще, не позволяя точно определить её источник. Владения Малфоев же были буквально пропитаны магией, поэтому моё небольшое колдовство не выловило бы ни одно заклятие.
К слову, родители совершенно ничего не имели против того, что я колдую дома. Напротив, они считали, что подобная практика идёт мне на пользу, и просто периодически напоминали, чтобы я не повторил что-то подобное за воротами имения.
- Горе мне! – воскликнул я, хватаясь за голову в притворном ужасе. – Лучше исключите меня из школы и сломайте палочку, только не отдавайте меня правосудию в лице Паркинсон! Это слишком страшно!
- О, да, - довольно согласилась Пэнси, достала палочку, и вокруг меня начал расти сугроб.
- Фините инкантатем! – закричал я, перепрыгивая сугроб и бросаясь бежать по тропинке к пруду.
- Бууу! – Пэнси сделала устрашающий жест руками и погналась за мной.
Тропинка обрывалась на склоне у пруда. По идее, дальше вели ступеньки – но сейчас их так занесло снегом, что склон был абсолютно гладким.
Решив, что бежать дальше некуда, я резко обернулся в тот самый момент, когда Пэнси меня догнала, и вцепился в её мантию, увлекая за собой:
- Так пропадай же вместе со мной, злыдина!
Мы с хохотом покатились вниз по склону, пока, наконец, не оказались в сугробе и не остановились.
- Драко, а теперь ты не мог бы сделать мне одолжение и встать с меня? – наконец спросила отсмеявшаяся Пэнси.
- Нет, - невозмутимо отозвался я, вдобавок переворачиваясь на спину. – Мучайся, враг.
- Сам ты враг! – передразнила Паркинсон и попыталась из-под меня выбраться, но это ей не удалось. – Хм. А что надо сделать, чтобы ты всё-таки соизволил с меня слезть?
- Просить прощения, - любезно сообщил я.
- Торжественно прошу прощения у главного заразы Хогвартса за то, что ты ушёл гулять без меня!
Я захохотал.
- О! А это мне даже нравится. Так и быть, последний раз прощаю тебя за моё плохое поведение.
Я вскочил на ноги, но Пэнси не торопилась выбираться из снега.
- А подать руку даме и помочь встать, мистер Малфой? – вкрадчиво поинтересовалась она.
- Где дама? – я начал оглядываться по сторонам, старательно игнорируя подругу.
- Драко, серьезно, помоги мне подняться, пожалуйста! – настаивала Пэнси, уже не улыбаясь.
- Вингардиум левиоса, - смилостивился я, и Пэнси поднялась над землёй.
- Вингардиум левиоса! – она неожиданно выхватила палочку и направила её на меня.
Теперь мы парили невысоко над землёй друг напротив друга.
- И что дальше?
Пэнси показала язык и опустила меня на землю, не забыв, впрочем, отвести палочку чуть раньше, чем следовало.
В ответ я опустил её прямиком в ближайший сугроб.
Прекрасное, волшебное, чудесное новогоднее празднество для нас, детей, закончилась чуть за полночь. Нас отвели по комнатам, но поскольку взрослые продолжали праздновать на балу и, в общем-то, особо не возражали, что мы не спим, вся наша компания довольно быстро переместилась в мою «зимнюю» спальню. Нотт, правда, моментально задремал в обнимку с диванной подушкой. Паркинсон болтала ногами на подоконнике, Гойл внимательно изучал мои подарки (попутно их распаковывая, потому что мне самому было лень), а Крэбб ухитрился утащить с праздничного стола торт, причём не самый маленький, и теперь сидел перед ним с огромной ложкой, выбирая, с какого бока за него взяться.
- Винс, ты всё ещё голоден? – хихикнула Пэнси. Крэбб, уже с набитым ртом, что-то нечленораздельно, но явно утвердительно промычал. Я ответил вместо него:
- Нет, он просто хочет, чтобы ему разрешили аппарировать раньше положенного возраста. Потому что если он не лопнет сразу от жадности, проглотив торт в одиночку, то, во всяком случае, уже ни через дверь, ни через камин покинуть поместье не сможет.
Крэбб спешно проглотил кусок, и схватил следующий:
- Хорошего человека должно быть много. Хотите, и вам торт достану.
- После второго торта ты уже даже в Хогвартские ворота не влезешь, - засмеялась Паркинсон, - И аппарация не спасёт.
- Зато мы его сможем как таран использовать. «Где Тёмный Лорд сам не пройдёт, там Крэбб наш пузом всё снесёт», - сымпровизировал я, а Крэбб почему-то вдруг обиделся.
- Ты кушай, кушай, - успокоила его Пэнси. – Не обращай внимания.
В это время Гойл добрался до подарка, в котором оказалось поле наподобие шахматного, только оно было не в клетку, а в полоску. К полю прилагалось десять фигурок: пять в виде Пожирателей Смерти, и пять в виде авроров. Фигурки могли перемещаться по воле игрока, и стрелять в команду противника красными и зелёными лучиками «заклинаний».
- Ух, ты! – восхитился Гойл. Крэбб разделял его восторг: он даже оторвался от торта, и пошёл разглядывать игру поближе.
Я лениво зевнул:
- Тоже мне, невидаль…
- Интересная идея, но, к сожалению, устаревшая, - поддакнула Пэнси.
- Почему это? – вскинулись Крэбб с Гойлом.
- Времена Лорда так или иначе прошли. Туда надо нас и гриффов - уверена, это сейчас куда более актуально, хотя по сути противостояние не изменилось, - Паркинсон пожала плечами, а мы втроём уставились на неё. Вскоре Крэбб с Гойлом вернулись к игре, отчаявшись понять, что же Пэнси имеет ввиду, а я снова зевнул:
- Скучно. Может, прогуляемся на бал?
- Пошли, - согласилась Пэнси, спрыгивая с подоконника.
Крэбб с Гойлом в тот момент так активно спорили, кому же из них достанутся Пожиратели (аврорами никто играть не хотел), что пропустили моё предложение мимо ушей. Мы с Пэнси, махнув на них рукой, выскользнули из комнаты.
Если Рождество в Малфой-Мэноре прошло в тихом семейном кругу, то на Новый год родители пригласили гостей из числа близких и не очень друзей семьи, а так же некоторых «полезных» людей. На сей раз я знал далеко не всех – «полезные» люди менялись от случая к случаю, и только некоторые из них появлялись в поместье больше одного - двух раз.
Мы с Пэнси прогуливались по залу, и волей – неволей ловили обрывки разговоров взрослых, впрочем, не придавая им особого значения. К сожалению, запомнилось мне далеко не всё, хотя сейчас было бы очень интересно сравнить то, что было тогда, с тем, во что это превратилось через несколько лет.
На тот Новый год впервые за долгое время нас снова навестила чета Форлангов.
Антареса и Лиру Форлангов, последних из этого старинного магического рода, с моими родителями некогда связывала весьма близкая дружба. Пребывающие в весьма почтенном возрасте бездетные Форланги любили, когда мы гостили у них всей семьёй, и баловали меня ничуть не меньше, чем мои собственные мать с отцом. Впрочем, они и к моим родителям относились с позиции старших родственников, покровительствуя, помогая и советуя, когда в том была нужда.
Форланги вполне могли себе позволить покровительствовать Малфоям: по знатности и положению в обществе они не только не уступали, но, вероятно, даже превосходили нас. Правда, в отличие от моего отца, мистер Форланг уже давно держался несколько в стороне от бурной политики и редко вмешивался в громкие события. Даже во время первой войны с Тёмным Лордом он и его жена были одними из немногих, кому удалось сохранить относительный нейтралитет.
Увы, нежным отношениям двух семей пришёл конец за пару лет до описываемого бала. Как я уже говорил, прямых наследников у Форлангов не было, и потому они очень трепетно относились к остальным своим родственникам. Так, Лира Форланг боготворила своего двоюродного брата, Бретиуса Ланга, человека бурного и агрессивного темперамента в сочетании с отсутствующими манерами и представлениями о приличиях. Увы, однажды Ланг ухитрился оскорбить моего отца в его же собственном поместье, да ещё и попытаться спровоцировать магическую дуэль. Не желая ссориться с Форлангами, отец просто выдворил наглеца из Малфой-Мэнора. Но тот не успокоился и вскоре попытался проникнуть в наши владения без приглашения, чтобы таки добиться ответа на свой вызов. Но, как я уже говорил, поместье слишком хорошо защищено, и брат миссис Форланг чуть не погиб, так и не достигнув цели.
Не знаю, в каком свете представил эту историю Ланг, но только Форланги так и не признали, что их родственник сам был виноват в произошедшем, пострадав от защитных заклятий, не направленных на него лично. В силу давней дружбы двух благородных семейств скандала удалось избежать, но между Форлангами и Малфоями легла пропасть.
Впрочем, личность, подобная Бретиусу Лангу, не могла проявить себя только в одной-единственной истории. Так и случилось: неприятность за неприятностью, скандал за скандалом, в итоге – преступление и чудесное избавление от Азкабана в обмен на изгнание из страны лишь благодаря заступничеству Люциуса Малфоя, который, всё ещё переживая разрыв со старыми друзьями, счёл возможным прийти им на помощь, не смотря на всё произошедшее.
Этот случай стал последней каплей. На тот момент Форланги уже и сами нахлебались от выходок родственника, и поэтому, получив такое заверение в расположении старого друга, стали искать случая принести свои извинения и возобновить отношения.
Предварительные извинения были охотно приняты моими родителями, и теперь старинные друзья встретились на балу в Малфой-Мэноре. Когда мы с Пэнси вошли в зал, мы сразу же оказались рядом с Форлангами, беседующими с моим отцом.
- Люциус, это же твой сын? Драко, дорогой мой, как же ты повзрослел! – воскликнула миссис Форланг, узнав меня, и сразу же пустилась в воспоминания о том, каким я был милым и забавным ребёнком, когда гостил в Лазурной Арке – загородном имении Форлангов лет шесть тому назад. Мистер Форланг, почтенный седой аристократ, гораздо менее склонный к проявлению эмоций, тем не менее, тепло улыбнулся в ответ на моё вежливое приветствие и обратился к моему отцу:
- Подрос наследник. И всё больше становится похож на тебя, мой друг.
Пэнси незаметно толкнула меня под локоть. Я оглянулся и увидел крёстного.
Профессор Снейп всегда не слишком любил подобные светские собрания, но волей неволей был вынужден бывать как минимум на тех, которые устраивались в Малфой-Мэноре. Вот и сейчас он выглядел мрачнее, чем обычно, и держался в стороне ото всех, предпочитая роль наблюдателя.
Однако кое-кто явно не желал, чтобы крёстный спокойно провёл вечер. Возле него остановилась пара: некто Гуло Сьюдас, самый молодой посол магической Англии в других странах, и, судя по всему, его дама – разряженная в пух и прах блондинка, которую я видел в первый и последний раз в жизни.
Сьюдас оказался на балу только потому, что на тот момент оказался тем самым «полезным» человеком. К магической аристократии Сьюдасы относились постольку поскольку, пробившись в высший свет лишь несколько поколений назад. Отец Гуло, к тому же, оказался столь предприимчив, что нажил огромное состояние и влиятельных покровителей. Всё это позволило обеспечить младшему Сьюдасу его нынешнее завидное положение. Впрочем, сам Гуло, похоже, мнил себя равным Малфоям, Блэкам и Форлангам и абсолютно не учитывал, что всем, что он имеет, он обязан вовсе не собственным достоинствам. Приглашение на бал в Малфой-Мэноре только разожгло в нём сознание собственной значимости.
- Если бы ты только знала, моя дорогая, как меня огорчает нынешнее положение вещей в магическом обществе, - сетовал он своей спутнице. – Подумать только: принадлежность к благородному сословию и личные заслуги теперь вовсе не ценятся даже самим высшим обществом. Я был уверен, что уж старинные-то семейства блюдут свои интересы, но, как видишь, я ошибся. Мало того, что повсеместно приходится терпеть общество безродных, - он выразительно посмотрел на крёстного, - вдобавок они так и норовят даже в мелочах открыто показать своё пренебрежение к тем, кто несоизмеримо выше их. Где это видано, чтобы тот, чьё происхождение более чем сомнительно, садился ближе к хозяину, чем выходец из по-настоящему благородной семьи?
Всё это было сказано достаточно громко, так, что даже я слышал каждое слово, а уж крёстный и подавно. Взгляд, которым профессор Снейп одарил господина посла, был мне очень хорошо знаком – и к счастью, ещё ни разу в жизни не адресовывался лично мне. Наш декан допил своё вино, придвинулся к паре чуть ближе, чтобы поставить опустевший бокал на поднос, а затем заговорил преувеличенно вежливым тоном, что тоже было весьма нехорошим признаком:
- Как утомительны подобные мероприятия. Вы не находите? И с каждым годом они становятся всё более многолюдными. Я начинаю опасаться за судьбу магической Англии. Сейчас стоящие маги стараются держаться подальше от видных постов, оставаясь в тени и управляя марионетками, которым ноша явно не по силам. Боюсь, эта неблагоприятная тенденция вскоре надломит Англию. Всё же истинным руководителям пора выйти из тени... Впрочем, я не стану надоедать вам своими измышлениями, ведь вас и без того терзают подобные мысли.
- Антарес, Лира, с вашего позволения, я покину вас на несколько минут, - негромко произнёс отец, некоторое время с интересом наблюдавший за разворачивающейся сценой, и направился к Сьюдасу и Снейпу.
Посол как раз открыл рот, чтобы что-то возразить профессору, когда ему на плечо легла рука хозяина бала. Отец отвёл всех троих участников беседы чуть в сторону, так, что я перестал слышать, о чём они говорят, и принялся что-то рассказывать. При этом он любезно улыбался собеседникам, и даже в какой-то момент поцеловал руку даме. Однако ответные улыбки Гуло и его спутницы становились всё более и более натянутыми, и я бы даже сказал, вымученными. Наконец, лицо посла приобрело оттенок спелого помидора, а его дама судорожно вцепилась в собственную сумочку. Однако они нашли в себе силы вежливо раскланяться перед отцом и быстро исчезнуть из вида.
Проводив пару взглядом, я снова взглянул на отца и профессора. Они взяли ещё по бокалу вина, причём, что было самым удивительным – крёстный смеялся.
Заиграл вальс. Мы с Пэнси запаслись шоколадными пирожными и отправились искать, где бы можно было присесть и вдоволь насладиться угощением, не мешая танцующим.
Отцы Крэбба и Гойла чуть только не плясали вокруг моей матери, пытаясь одновременно пригласить её на вальс. Наконец, её спас мистер Паркинсон, подошедший в тот момент, когда те двое, столкнувшись от излишнего усердия, возмущённо обернулись друг к другу. Мама, следуя принципу «из двух зол выбирают третье», сразу же согласилась на приглашение отца Пэнси и уже кружилась в вальсе, когда Крэбб и Гойл старшие разобрались между собой.
- Смотри, что сейчас будет, - подмигнул я Пэнси и достал палочку. Пока оба мага хлопали глазами, глядя на то место, где несколькими минутами назад были мама с мистером Паркинсоном, я подкрался к ним поближе и произнёс комбинированное заклинание – узел и крепкое связывание.
Из кармана мистера Гойла выскользнула цепочка, на которой держатся часы, и оплела цепочку от лорнета мистера Крэбба. В результате, когда их обладатели попытались разойтись в разные стороны, им это, мягко говоря, не удалось….
Мы с Пэнси не выдержали и захохотали.
- Ах, это же Драко, - расплылся в улыбке мистер Гойл. Я даже не сомневался, что мне ничего не будет за небольшую выходку – родители моих приятелей готовы были терпеть от меня всё, что угодно, лишь бы заслужить расположение моего отца.
Мы с Паркинсон отправились гулять по балу дальше.
Тем временем, у одного из столиков с вином собралась группа гостей во главе с мистером Ноттом (отцом того Нотта, который в тот момент сладко спал на моей подушке). Раскрасневшийся от выпитого Нотт что-то жарко вещал, высоко подняв свой бокал. Ему вторила Алекто Кэрроу – её и её брата я в то время чисто по-детски боялся за присущий обоим жутковатый озлобленный взгляд из-под густых бровей, а так же за то, что оба, судя по всему, терпеть не могли детей. Кстати, Амикус Кэрроу был тут же рядом, и одарил меня тем самым ненавидящим взглядом, от которого я невольно отшатнулся, налетев на подошедшего Снейпа. Тот подхватил меня под руки, не давая упасть:
- Осторожнее, крестник.
Я благодарно кивнул головой, а Снейп присоединился к слушающим Нотта, нахмурившись ничуть не меньше Кэрроу.
Здесь же присутствовали отцы Крэбба и Гойла, наконец-то справившиеся с моим узлом, и ещё пара-тройка гостей.
Я обошёл собравшихся с другой стороны, чтобы оказаться подальше от обоих Кэрроу, и тут мне стало слышно, о чём говорит старший Нотт:
-… лучшие пожертвовали своим благополучием ради этой идеи! Когда придёт время, я первый выступлю за то, чтобы забывшие и отрёкшиеся получили по заслугам. Тринадцать лет не настолько долгий срок, чтобы магическая элита забыла о своём долге, и чтобы те, кто не принадлежит ей от рождения, стали полноправной частью высшего общества. Так пусть только достойнейшие хранят и преумножают свое могущество! Пусть те, кому хватило малодушия блаженствовать в то время, пока другие продолжали из последних сил бороться за свои идеалы, отдадут всё, чем владеют, в искупление своего предательства!
Он залпом опустошил бокал.
- Даже лучшее вино кружит голову, мой дорогой друг, - раздался голос отца, - и, к несчастью, порой лишает благоразумия и памяти самых преданных служителей благих идей. Безусловно, отрёкшиеся должны получить по заслугам – тем более, раз сами они так самоотверженны, что признают возмездие необходимым. Что же, я рад, что не смотря ни на что, благородные идеи живы и процветают. Хотя в случае совершения столь желаемого тобою правосудия никто из здесь присутствующих не сможет насладиться плодами победы нашего дела.
- Люциус, я… - вскинулся было Нотт, но под ледяным взглядом отца моментально сник.
- Здесь слишком душно, я полагаю, - продолжил отец. – Подобные дела следует обсуждать на свежем воздухе вдали от многолюдных празднеств – ведь ветер грядущих перемен всегда прохладен и чист.
Ему никто не возразил. Круг, образовавшийся около Нотта, довольно быстро поредел.
- Люциус, могу я отвлечь тебя на минутку? – к отцу подошёл молчавший до этого господин в дорогом, но несколько старомодном зелёном камзоле, с манжетами из золотого кружева. Имени этого мага я не помню, знаю только, что он занимал довольно высокую должность в Попечительском совете Хогвартса, а годом позже исчез при таинственных обстоятельствах, и его судьба так и осталась неизвестна.
Они заговорили так тихо, что до меня долетали лишь обрывки разговора:
- …Совет собирался на прошлой неделе. Прости, я не успел поставить тебя в известность – сам узнал случайно, за несколько минут до начала собрания. Едва успел аппарировать. Похоже, моё появление спутало их планы, потому что ничего особенно важного при мне сказано не было. Впрочем, я не знаю, что они успели обсудить до этого. Но кое-какие намёки наводят меня на мысль, что я был не так уж не прав, когда говорил тебе, что Милана сделает всё, чтобы не допустить твоего избрания Главой Совета после неё. Ты ведь знаешь, она и Дамблдор….
- Драко, - строго произнёс отец, завидев меня и делая знак господину в зелёном прерваться, – Мне кажется, вам с Пэнси уже давно пора отправляться в свои комнаты и готовиться ко сну. Время позднее, а на завтра у вас должны остаться силы для верховой прогулки.
Неожиданный соперник
Хогвартс. Весна, 1 курс
Незаметно пролетели каникулы. Я вернулся в Хогвартс, снова началась учёба, а вместе с ней – старые и новые проблемы, приятные и не очень.
Блейз Забини был весьма примечательной личностью. В нём как бы сочетались два противоречащих друг другу образа. Когда никакая конкретная цель не требовала немедленных активных действий, Блейз занимал позицию стороннего наблюдателя, пребывая, по варианту, в настроении мрачном или слегка романтичном, но всегда несколько отрешённом от действительности. Зато, стоило возникнуть личной заинтересованности в каком-либо вопросе, нелюдимость улетучивалась без следа, и Забини запросто становился душой любой компании, умело склоняя людей на свою сторону и таким образом добиваясь от них нужных ему действий. Тут же выяснялось, что если он и не был всесторонне подкован в обсуждаемой теме, то, во всяком случае, знал из неё некую изюминку, до которой не додумались другие.
Вот так неожиданно эта особенность выплыла на первом курсе, когда Забини вдруг решил, что ему непременно стоит быть «первой скрипкой» в своём кругу.
Нет, он не старался занять место лучшего ученика, не засаживался за книги, не проводил дни и ночи в библиотеке и на факультативных занятиях, не подлизывался к педагогам и не старался обскакать во всезнайстве гриффиндорку Грэйнджер (которая с первых же месяцев учёбы прославилась на всю школу не столько своим рвением к знаниям, сколько стремлением к признанию этого рвения преподавателями). Забини было важно не отношение учителей, а отношение учеников, непосредственного, ближайшего окружения. Он, пожалуй, раньше всех нас занялся налаживанием полезных связей, пусть даже пока на элементарном уровне. Поскольку нажить авторитет перед старшекурсниками новичку вряд ли бы удалось, Забини всерьёз взялся за одноклассников.
И вот тут-то и оказалось, что два короля на одном троне не усидят. Компания из меня, Паркинсон, Крэбба и Гойла была столь шумной и заметной, что все прочие примыкали к ней если не постоянно, то довольно часто. Единственным бесспорным сторонником Блейза была Дафна Гринграсс, но и та то и дело с интересом заглядывалась в нашу сторону.
Забини, видимо, вознамерился перевернуть ситуацию в свою пользу, и небольшой случай с галстуками и узелками на матче по квиддичу был только началом. Много раз после этого я заставал вечерами в гостиной почти ту же картину: вещающий о чём-либо интересном и эффектном Блейз и окружившие его более-менее благодарные слушатели. Поначалу я не придавал этому значения, и вмешивался лишь для развлечения. Но всё чаще я стал замечать, что мне далеко не всегда есть, чем ответить.
Впрочем, поскольку выкручиваться из неловких ситуаций у меня получалось виртуозно, я пока что одерживал верх. Правда, при этом понимал, что победа иногда не вполне заслужена, и что она рискует в один прекрасный момент лопнуть, как мыльный пузырь.
Понимал это и Забини. И решил ускорить событие.
Однажды, когда мы выходили с какого-то занятия, нагруженные учебниками и тетрадями, он будто бы случайно налетел на меня в коридоре. Книги посыпались у меня из рук.
- Regarde où tu vas* (Смотри, куда идёшь!)! – возмутился я, безуспешно пытаясь их ловить.
- Ой, прости, Драко, - Забини кинулся помогать собирать упавшее. За это время наши сокурсники убежали вперёд, и мы с Блейзом остались в коридоре вдвоём. – А ты слышал новость?
- Какую? – всё ещё недовольно переспросил я, забирая у него последний поднятый учебник.
- Профессор Снейп будет судить квиддичный матч Гриффиндор-Хаффлпафф.
- Ну и что? – я пожал плечами – эту «новость» я узнал пару дней назад. – Всё равно нам кубка не видать. Хаффлы продуют – они же не умеют играть.
- Не скажи, - возразил Блейз. – Равенкло они уже обыграли. Да и профессор не просто так вызвался судить: уж он-то не даст нарушить правила.
Я фыркнул:
- Что верно, то верно. Гриффы небось уже трясутся, как кролики в капусте, что на сей раз их великолепному Поттеру помешают проглотить снитч.
- Вот видишь, - обрадовался Забини. – Ох, уже занятие началось. Ладно, продолжим разговор вечером. Ты ведь придёшь на собрание клуба?
- Какого клуба?
- Тебе не сказали? – с притворным разочарованием вздохнул Забини. – Я же просил Дафну передать всем. Видишь ли, я поговорил со старшекурсниками – они говорят, боевых заклятий у нас не будет в ближайшие пару лет. А меня, знаешь ли, с детства учили необходимым способам самообороны. Я решил, что могу показать остальным кое-что – это ведь всегда пригодится. Я собираю что-то вроде дуэльного клуба. Занятия начнутся с сегодняшнего вечера. Если придёшь – первый поединок наш. Ну, если ты, конечно, знаком с боевой магией.
Последняя фраза была откровенной провокацией.
- А как же преподаватели? – вкрадчиво поинтересовался я. – Вряд ли они будут в восторге от ученической дуэли.
- Я нашёл тайное место, - со значением сообщил Забини.
- Не в Комнате Наград, случайно? – от невольной аналогии, которой, впрочем, Блейз не понял, меня разобрал смех.
- Нет, - удивлённо отозвался Забини.
- Ну и где же твоё «тайное место»?
- Встречаемся в семь вечера в гостиной. А дальше я вас провожу. Ну, мне пора….
Он унёсся почти моментально, а я со своими книгами торопиться не собирался. Итак, сегодня вечером все как пить дать соберутся в блейзовском «клубе» хотя бы из любопытства. Первым порывом было демонстративно проигнорировать приглашение – подстраиваться под Забини мне совсем не улыбалось. Так мило и по дружески зазывая меня на устраиваемое им сборище, Блейз явно хотел уровнять меня с остальными. От мысли, что я буду так же, как и все, раскрыв рот, слушать излияния Забини, я скривился. Впрочем… следующая пришедшая мысль была уже более оптимистичной. Да, я приду туда. Во-первых, узнаю, что собственно там происходит. Во-вторых, приду так, что Забини ещё сам пожалеет.
Последнее повеселило меня, и я даже ускорил шаг.
Навстречу попался Лонгботтом, который испуганно вжался в стену при виде меня. Люди, которые меня боялись, с детства вызывали у меня необъяснимое желание напугать их ещё больше. Перед глазами уже встала очаровательная картина, как Невилл сейчас подёргается от моего заклинания… но суровая действительность моментально её разбила: до палочки я бы в тот момент просто не дотянулся по причине занятых книгами рук. Осталось только съядовитничать:
- Что, на Гриффиндоре уже даже смелости на всех не хватает?
Лонгботтом побледнел и что-то пискнул в ответ, но я уже не стал разбирать, что.
Прошёл день, и подошло время блейзовского «дуэльного клуба».
В семь вечера Забини, как и обещал, встретил нас в слизеринской гостиной. Как ни странно, ему удалось заманить к себе не только одноклассников, но и кое-кого со второго курса.
«Тайным местом» оказалась квадратная, очень пыльная комната без окон, в которую можно было попасть только пройдя через второй этаж до почти заброшенного коридора, заканчивавшегося винтовой лестницей, спуститься по этой лестнице, попасть в ещё один коридор и там уже найти единственную незапертую дверь.
В комнате было темно, и поначалу мы остановились, в недоумении глядя на Забини. Но тот хитро улыбнулся и достал палочку. Затем, подчиняясь его заклинаниям, один за другим зажглись факелы.
- Я заранее тут всё приготовил, - небрежно махнул рукой Блейз. – Факелы принёс.
- А иногда смотреть наверх бывает полезно, - усмехнулся я, заметив люстру на потолке. Её невозможно было разглядеть в кромешной тьме или при слабом свете огонька на конце палочки, так что, само собой, Забини её не заметил. Теперь же она стала видна благодаря факелам. Я направил палочку на люстру и зажёг её. Заметив при этом краем глаза смущение на лице Блейза, я снова довольно усмехнулся. Один-ноль в мою пользу.
Все прошли в комнату и встали широким кругом, в центр которого вышел Блейз. Я прислонился к стене чуть в стороне и сложил руки на груди, со скептичной улыбкой ожидая, что будет дальше.
Блейз завёл длинную речь о том, зачем нужны дуэли, дуэльный клуб, и прочее в этом роде. Внимательнее всех его слушали Нотт и Дафна – они ловили практически каждое слово. Остальные наблюдали кто с интересом, кто с недоверием. Пэнси всё время поглядывала на меня, делая какие-то знаки руками, но я отмахивался.
- Но это всё, конечно, теория, - Блейз тем временем заканчивал своё длительное выступление. – Боевым заклинаниям надо учиться на практике.
- Главное Аваду не практиковать, а то быстро закончатся противники, - прокомментировал я, Крэбб, Гойл и Пэнси засмеялись, а Милисента одарила меня укоризненным взглядом. Забини сделал вид, что ничего не услышал:
-Итак, начнем, пожалуй, с первой показательной дуэли. Драко, рискнешь?
Я с нарочитой ленцой вытащил палочку:
- Надеюсь, ты хорошо помнишь дорогу к мадам Помфри. Не хотелось бы в случае чего тащить тебя туда на себе.
Собравшиеся расступились, освобождая нам место, достаточное для дуэли. Мы едва успели раскланяться, как того требовал этикет, когда Забини выкрикнул первое заклинание без всякого предупреждения. Кажется, это было заклятие безудержного смеха, но я среагировал машинально, не успев даже понять, что именно я отбиваю:
- Протего! Авис!
Несколько взбесившихся канареек, взявшихся ниоткуда, накинулись на Блейза. Пока он отбивался от них, я обернулся к зрителям:
- Заклинание, натравливающее безобидных птичек на вашего врага. Начисто лишает противника ориентации в пространстве.
Перехватив одобрительный взгляд Пэнси и отметив, что большую часть зала ситуация позабавила, я даже театрально раскланялся. Как оказалось, очень зря, потому что Блейз в это время справился с канарейками:
- Импедимента!
И вот тут-то выяснилось, что с дуэльным кружком Забини явно поторопился. Я, увлёкшись поклонами, на сей раз не успел блокировать заклятие и непременно отлетел бы в противоположную стенку… если бы Блейз был старше, опытнее - и хоть раз в жизни до этого пробовал бы всерьёз наложить это заклинание. К несчастью для него, импедимента всего лишь слегка всколыхнула полы моей мантии.
- …откидывает противника и затормаживает его, - вздохнул Блейз. Стоявший почти у него за спиной Нотт смерил презрительным взглядом сначала его, а потом и меня – видимо, за компанию. – Дантисимус!
Я снова блокировал заклинание и, прокрутившись на одной ноге, сообщил:
- Отращивает жертве зубы, достойные бобра. Теоретически. Так же, как Импедимента откидывает жертву в ближайшую стену.
Блейз чуть только не зашипел, а я, довольный собой, вернулся на исходную позицию.
Однако я рано расслабился и списал Забини со счетов. Тот оказался хитрее, чем я думал.
Дальше всё произошло молниеносно: ложный выпад палочки – на который я отреагировал заклинанием «Протего» и из-за этого пропустил настоящее заклинание, направленное мне на ноги. Шнурки моих ботинок моментально связались в один из затейливых узлов, так нежно любимых Блейзом:
- Как видите, заклятие подходит не только для галстуков, - широко улыбнулся Забини, - Инсендио. Заклятие поджигания.
Последнее озвучивать было совершенно необязательно – край моей мантии и так вспыхнул, и я, бросив неудачные попытки развязать шнурки, был вынужден, теряя драгоценные мгновения, заняться тушением огня:
- Агуаменти….
-Блейз, ты перепутал Драко с факелом или галстуком?! – закричала Пэнси. - Интересно, это проблемы зрения или восприятия реальности?
- Это честная дуэль! Всё честно! – напустилась на неё Милисента.
Кто-то оглушительно засвистел.
- Забини! Чтоб тебя! L'imbécile* (Дурак)! – ругался я, а Блейз продолжал улыбаться, как ни в чём ни бывало:
- Помочь, Драко? Агуаменти.
Меня окатил поток воды.
- Не забывайте, что во время дуэли важны не только боевые умения. Иногда победу способны обеспечить простейшие заклинания пополам с сообразительностью, - продолжал Забини.
- Я думал, что вы покажете всё-таки боевые заклинания, - раздался голос, кажется, Нотта.
- Боевые, - я поднялся на ноги, стряхивая с себя воду. – Сейчас будут вам боевые. Инкарцеро!
Заклятие, которому научил меня отец, пришлось как нельзя кстати. Руки и ноги Блейза моментально слиплись, словно их стянули невидимые верёвки. Он повалился на пол, и падая, упустил палочку. Я дотянулся до неё и поднял обе палочки – блейзову и свою – над головой.
Лорд знает, с каким счётом, но этот раунд выиграл я.
Позже, уже в спальне, Забини дождался, пока все уснут, и обратился ко мне:
- Малфой… эй, Драко, ты спишь?
Я не спал, всё ещё страдая от неприятия большого количества народа в комнате.
- Малфой, ну я же вижу, что не спишь, - не унимался Блейз.
- Ну что тебе?
- Здорово ты сегодня… с этим заклинанием.
- Что, понравилось? – беззлобно усмехнулся я, вытаскивая палочку из-под подушки и направляя её на Блейза. – Могу повторить.
- Нет! – воскликнул он, замахав руками.
- Тихо, всех перебудишь, - я убрал палочку. – А ты чего же думал, что я вроде тебя только болтаю о магии, а на деле знаю только Люмос с Алахоморой?
- Нет, но я не знал, что ты владеешь настолько сильными заклинаниями.
- А как же, - я довольно потянулся. – Это я ещё решил тебя не калечить.
- Не сомневаюсь. Я вот только удивляюсь – чего это ты на гриффов ничего такого ни разу не накладывал?
- Сам подумай! – я возмущённо перевернулся на бок и посмотрел на Забини в упор. – Сколько баллов это будет стоить?
Блейз пожал плечами:
- Боишься, значит.
- Я не гриффиндорец, чтобы самому василиску на зуб насаживаться.
- А может, оно просто не работает на врагов? – догадался предположить Блейз. – Я вроде как к тебе нормально отношусь, вот и не сопротивлялся, а может, того же Поттера связать не получится?
Я откинул одеяло.
- Что за чушь? Разумеется, оно работает на всех. Не веришь? Хорошо, завтра я заколдую первого гриффиндорца, который нам попадётся. Если это, разумеется, будет не Дамблдор и не Макгонагалл. Доволен?
- Договорились, - улыбнулся мой мерзопакостный однокурсник. – Спокойной ночи, Малфой.
- Спокойной ночи, - огрызнулся я, заворачиваясь в одеяло.
На следующий день, как только выпала свободная минутка, мы с Забини, как и было уговорено, отправились гулять по Хогвартсу в поисках гриффиндорцев. Те словно чувствовали, что на них охотятся, и упорно нам или не попадались вообще, или попадались в присутствии педагогов и старост.
Наконец, отчаявшись, мы отправились к библиотеке, в надежде столкнуться там как минимум с гриффиндорской заучкой.
Кстати, даже с учётом межфакультетской вражды, Грэйнджер на тот момент уже ухитрилась стать удивительным исключением: её терпеть не могли и свои, и чужие. Мало того, что она всегда знала всю школьную программу на пару лет вперёд и всеми силами это демонстрировала. Обойти её в каком-либо предмете было нереально. Меня это задевало особенно, потому что отец предпочёл бы видеть первым учеником меня. Увы, Грэйнджер брала усидчивостью, которой у меня не было и в помине. Учёба мне давалась легко, и я спокойно отвлекался от неё на что-то более для меня интересное, в итоге упускал мелочи, которые и сказывались на оценках.
И я, и Забини были бы рады, если бы попалась Грэйнджер – но вместо неё не повезло снова недотёпе Лонгботтому. Ничего не подозревая, он плёлся по коридору, уткнувшись в учебник по травоведению.
- Ну что же, Драко, вот и жертва, - улыбнулся Забини, пропуская меня вперёд.
- Легко, - отозвался я и нацелил палочку на Невилла, вспомнив, что пару дней назад очень хотел это сделать, но мне помешали учебники. Что ж, приятно, когда даже не самые принципиальные для тебя желания всё равно исполняются. Когда гриффиндорец поравнялся со мной, я опустил палочку так, чтобы связать только его ноги, и произнёс заклинание.
Ноги Лонгботтома слиплись, и он упал.
Забини зааплодировал.
- Прости, ничего личного – но надо же мне на ком-то практиковаться, - усмехнулся я, перешагнул через лежащего гриффиндорца, и мы с Блейзом быстро исчезли из библиотечного коридора.
- Ну что, теперь доволен? – спросил я у Забини, когда мы добрались до нашей гостиной и я расселся в любимом кресле.
- Пока что да, - отозвался Блейз.
- Пока что? – я поднял бровь. – Это как понимать?
- Так, что когда ты всё же заколдуешь Поттера, это будет выглядеть ещё убедительнее, - невинно улыбнулся неугомонный Забини. – Впрочем, может, я доберусь до него раньше. Впрочем, хочешь на спор?
- Нет уж, спасибо, - на сей раз мне не хотелось поддаваться на провокации. – Хочешь – добирайся. А я сам разберусь.
На этом наш разговор был окончен. После того случая Блейз больше не вспоминал про свой дуэльный клуб и даже перестал открыто перетягивать внимание окружающих на себя. Мы даже в каком-то смысле подружились, правда, Забини по-прежнему только и ждал случая меня подколоть или подбить на спор.
А пока что время шло, и вот наступил день последнего в этом году квиддичного матча. Играли Гриффиндор с Хаффлпаффом.
Мне, как и всем слизеринцам, было ясно как день, что кубок уплыл от нас в тот момент, когда Поттер первый раз подавился снитчем. Теоретически, ситуация могла измениться, если бы сейчас Гриффиндор проиграл, но у золота, оставленного в одной комнате с нюхлером, и то было бы больше шансов не быть украденным, чем у хаффлпаффской команды – победить.
Крэбб и Гойл буквально затащили меня на трибуны, но поскольку смотреть на происходящее на поле мне было совершенно не интересно, то я начал искать, чем бы себя развлечь.
Вдруг неподалёку я увидел троих гриффиндорцев. О чём думали Грэйнджер, Уизли и Лонгботтом, усаживаясь так близко к слизеринцам, осталось для меня загадкой. Скорее всего, ни о чём, ибо поступок был весьма опрометчив.
Я указал Винсу и Грегу на троицу, и мы уселись прямо за спинами последней. Садясь, я специально задел Уизли локтём. Не сильно, но тот подскочил, как ошпаренный, и резко обернулся к нам.
- Ой, Уизли, прости, я тебя не заметил, - разулыбался я, вытягивая ноги так, чтобы они оказались как раз под сидением рыжего и мешали ему самому устроиться удобнее.
- Отвали, Малфой, - огрызнулся тот и мужественно переместился на краешек сиденья, уставившись прямо перед собой. Видимо, он решил нас игнорировать.
Не тут-то было, на меня прямо вдохновение снизошло:
- Интересно, как долго Поттеру удастся усидеть на брыкающейся метле на сей раз? И на какой минуте она начнёт брыкаться? Принимаю ставки. Уизли, поучаствуешь? – Уизли, разумеется, ответил гордым молчанием. – Ах да. Тебе ставить-то нечего….
Все трое гриффиндорцев заёрзали. Было видно, что они сдерживаются из последних сил, но самоотверженно продолжают молчать и изображать внимание к матчу. При этом, судя по тому, что они совершенно не отреагировали на штрафные очки, начисленные профессором Снейпом гриффиндорской команде, мои речи настолько занимали всех троих, что на слежение за полем сил у них уже не осталось. А меня несло дальше – наслаждаясь безнаказанностью, я уже открыто высказывал всё, что думал. Крэбб с Гойлом одобрительно поддакивали.
- Слушайте, а я понял, по какому принципу Гриффиндор набирает сборную по квиддичу, - я поднял палец.
- По какому? – поинтересовался Гойл.
- Из жалости. Смотри, у каждого из игроков чего-то недостаёт. У Поттера – родителей. У Уизли – денег. Наверняка вот этого Уизли, - я указал на Рона, - тоже возьмут в команду на следующий год – как самого нищего.
Крэбб с Гойлом заржали, я продолжил с ещё большим воодушевлением:
- И Лонгботтома. За отсутствие мозгов. Хотя нет. Если бы по этому критерию выбирали, в сборной был бы уже весь Гриффиндор.
Я сам едва сдерживался от смеха, глядя, как на протяжении моей речи краснеют уши Невилла и сжимаются кулаки Уизли. Но тут Лонгботтом меня просто убил. Не выдержав, он обернулся ко мне и выдал тихим дрожащим голосом:
- Я….сто…ю…десятка…. таких как ты!
Я расхохотался и, вытирая выступившие слёзы, выдавил из себя, запинаясь от смеха ничуть не меньше гриффиндорца:
- Нет… ну что я говорил… мозга точно меньше, чем денег у Уизли….
В этот момент Грэйнджер и Уизли вдруг завопили и вскочили со своих мест, а трибуны взорвались аплодисментами. Я в первый момент не понял, что произошло, но потом увидел, что Поттер вытворяет что-то невообразимое – не то снитч увидел, не то Нимбус опять взбесился. Во всяком случае, гриффиндорский ловец стремительно нёсся вниз почти по вертикали, вытянув вперёд руку, словно собираясь что-то загрести с земли.
- Интересно, он увидел снитч или кем-то рассыпанную мелочь? – я нарочито небрежно пожал плечами. – На твоем месте, Уизли, я бы уповал на второе – вдруг он с тобой поделится?
Кажется, я перегнул палку. Быстрее, чем кто-либо успел сообразить, что происходит, рыжий развернулся и ударил меня по лицу. От неожиданности и боли я на мгновение растерялся, а долговязый Уизли перемахнул через спинки сидений и повалил меня на пол в проход между рядами. Я со всей силы пнул его ногой, но тут подоспел Лонгботтом, догадавшийся натянуть мне на голову мой же собственный капюшон и тоже навалиться, так, что под их общим весом я уже не мог даже лягаться.
Ослепший и ругающийся, я наугад одной рукой вцепился в первое, что мне попалось ( судя по раздавшемуся треску рвущейся ткани, это была чья-то мантия), а другой залепил кому-то по носу, и тут наконец-то мне на помощь пришли Крэбб и Гойл. Пара их звонких ударов раскидала зарвавшихся гриффиндорцев.
- Идиоты, - я поднялся на ноги, отряхивая грязь с мантии и вытирая кровь с лица – кажется, мне разбили бровь. – Чтоб вам фестрала узреть… я вам ещё припомню…
- Драко, - сказал Гойл, указывая на Лонгботтома – тот, похоже, ударился обо что-то головой или просто лишился сознания от перенапряжения. – Если с этим что-то случится, фестрала узреем мы.
- Малфой! Трус! Всё прячешься за своих дружков! – выкрикивал Уизли, растирая кровь, льющуюся у него из носа (так вот, по кому я попал), но не решаясь нападать на нас троих снова.
- Тихо ты, полудурок! – прикрикнул я на него. – Лучше тащи своего приятеля к мадам Помфри. Крэбб, Гойл, пошли отсюда. Пусть сам разбирается.
На сём матч был окончен. Кстати, как я и предсказывал – победил-таки Гриффиндор. Делать нечего: кубка по квиддичу Слизерин лишился. Впервые за семь лет. Но – сдаваться мы не собирались, и к тому же вскоре судьба подкинула мне новый шанс разнообразить жизнь недругов пренеприятнейшими событиями.
О вреде драконов и доносов.
Хогвартс. Запретный лес. Весна, 1 курс
- ..так вот в том коридоре – огромный трёхголовый василиск! – воодушевлённым шёпотом рассказывала Дафна Гринграсс, для пущего эффекта широко раскрыв глаза и показывая руками размеры «василиска». – Он на нас с Милисентой как уставился всеми шестью жёлтыми глазами….
- Как же, василиск, - фыркнула Милисента. – Был бы это василиск – мы бы сейчас с тобой тут не сидели. Хватит заливать, собака это. Только действительно трёхголовая и огромная.
- А давайте, вы будете обсуждать василисков и прочую нечисть у себя в спальне? – раздражённо бросил я. – Или хотя бы потише.
У меня было отвратительное настроение и уже несколько дней всё валилось из рук. Сначала я получил несколько неудовлетворительных оценок за контрольные у профессора Квирелла – не то из-за его повысившейся в последнее время нервозности, не то из-за собственного халатного отношения к ненужному, на мой взгляд, предмету. В отличие от меня, мои родители отнюдь не считали, что ненужные предметы можно не учить, и вскоре я получил довольно неприятное письмо от отца и угрозу нанять мне на всё лето личного преподавателя ЗОТИ, если я срочно не исправлю положение. Вдобавок у меня были кое-какие мелкие недоработки по трансфигурации, о которых родители ещё не знали. Для себя я оправдывался тем, что в любимчиках у Макгонагалл ходит Грэйнджер, а слизеринцев гриффиндорский декан вообще не любит – но, однажды заявив нечто подобное отцу, я раз и навсегда запомнил, что уважительной причиной моих пробелов в успеваемости это не является. Пришлось засесть за книги и на время забыть о множестве мелких приятных развлечений, хотя до экзаменов время ещё оставалось.
До кучи на сегодняшней тренировке по квиддичу я повредил плечо, и теперь оно постоянно ныло, вкупе с неприятными мыслями мешая сосредоточиться на написании эссе по зельеварению.
Слухи о том, что в Хогвартсе спрятано что-то очень важное, и что это что-то охраняет ужасное чудовище, нет-нет да и возникали то там, то здесь. В другое время я, вероятно, с интересом бы послушал, что же на самом деле находится на третьем этаже, но сейчас мне было наплевать на василисков, драконов и самого Тёмного Лорда в придачу (если бы он вдруг вздумал воскреснуть и засесть на том самом третьем этаже). Я перевернул страницу лежащего передо мной учебника и чуть было не выругался вслух. Написание эссе встало – мне не хватало знания об эффекте, получаемом при добавлении в исследуемое мной зелье корня простого папоротника. Книги, найденные в библиотеке, все, как одна, утверждали, что эффект «неожиданный», но вот какой именно – не распространялись. Собственно, у меня оставался только один вариант: выйти на улицу, найти проклятый папоротник и приготовить зелье с ним. Благо, в этой цепочке самым длинным пунктом было «найти папоротник».
Приготовив зелье вечером, чтобы оно успело настояться, на поиски корня я отправился на следующий день в один из больших перерывов между занятиями. Папоротник можно было найти на самой окраине Запретного леса.
Мне повезло: нарушать правила не пришлось, папоротник обнаружился недалеко от хижины Хагрида. Тут моё внимание привлекла направляющаяся к той же самой хижине компания, которую не узнать было сложно даже издалека: лохматая грива Грэйнджер, огненно-рыжая голова Уизли, ну и Поттер сам по себе. Я нырнул за ближайшее дерево, благодаря мастера Салазара за то, что гербовой цвет нашего факультета изумрудно-зелёный, и разглядеть слизеринца в форменной мантии на фоне леса с большого расстояния проблематично.
Троица тем временем скрылась в домике лесничего. Даже не знаю, что меня во всём этом насторожило: гриффиндорская компания общалась с Хагридом, время было дневное и никаких правил гриффы не нарушили…. Вероятно, банальное любопытство наложилось на воспоминание о том, что последнее время Поттер, Грэйнджер и Уизли постоянно шушукались, косо поглядывая на меня, и в этом их шушукании то и дело можно было различить слово «Хагрид».
Выждав некоторое время на случай, если они заскочили к лесничему «на минутку», я тихо подобрался поближе к хижине и заглянул в окно.
Собранный папоротник чуть было не вывалился у меня из рук вместе с палочкой, когда я увидел, что рассматривают гриффиндорцы и Хагрид.
На столе, среди влажных ошмётков и осколков – видимо, остатков яйца, копошилось маленькое, чёрное, кожистое существо с несоразмерно большими оранжевыми глазами и гребнем на голове. Существо поднялось на лапки и расправило крылья – гораздо большие, чем его тельце.
Когда детёныш дыхнул огненными искрами прямо на бороду склонившегося над ним Хагрида, я не выдержал, и вслух произнёс:
- Mon Dieu. C'est le dragon!* (Господи! Это же дракон!)
Спохватившись, я зажал рот рукой и нырнул под окно. И вовремя: тяжёлые шаги возвестили меня о том, что лесничий что-то услышал и подошёл посмотреть, кто подглядывает. К счастью, высунуться в окно Хагрид не догадался.
Переведя дух, я предпочёл убраться отсюда как можно быстрее.
В гостиную Слизерина я вернулся уже в гораздо лучшем настроении. Итак, гриффиндорцы со своим ненаглядным Хагридом завели дракона. Если память мне не изменяет, дело это запрещённое. И не только школьными правилами.
Погрузившись в сладостные размышления на тему, кому и каким образом будет красивее и действеннее сдать врагов, я не заметил, как ко мне подошла Пэнси.
- Привет! Ты чего так ухмыляешься? Все-таки связал Поттера и Уизли вместе и заставил прыгать по коридору? – улыбнулась она.
Представив такую картину, я фыркнул от смеха:
- Отличная идея. Пожалуй, именно это им и придётся вытворять в обмен на моё молчание о Хагридовой зверушке.
- Какой зверушке? – заинтересовалась Паркинсон.
- Ууу… - многозначительно протянул я. – Напомни-ка мне, драконы ведь не относятся к милым и безобидным домашним животным?
У Пэнси округлились глаза:
-У нас дракон в Хогвартсе? Дамблдор спятил? Драконы вообще запрещены, не то, что в школе!
- Подозреваю, Дамблдор не в курсе. Я вот раздумываю, кого лучше сначала поставить в известность - директора или Попечительский совет? – довольно рассуждал я.
- Думаю второе, - мрачно отозвалась Пэнси. - Надежнее. Ну, или, по крайней мере, профессора Снейпа.
Однако я не торопился ставить кого-либо в известность. Верно рассудив, что голословно мне поверят отец и крёстный, но Дамблдор в очередной раз выкрутится, я решил следить за горе-драконоводами, чтобы подловить момент, когда можно поймать их за руку.
…Кстати, моя рука продолжала болеть. В конце концов я не выдержал, и отправился в больничное крыло, чтобы взять у мадам Помфри какую-нибудь лечебную мазь от растяжений.
Зайдя в кабинет Помфри, я застал там Рона Уизли, который как раз показывал врачу рваную рану на запястье.
- …укусила собака, - рассказывал он. – И загноилось…
Мадам Помфри осмотрела рану с недоверием.
- Это точно собака? Похоже, у неё были ядовитые клыки.
- Наверное, попала грязь… - неуверенно ответил рыжий.
- Сейчас обработаю, - мадам Помфри открыла ящик стола и достала баночку. Увы, баночка оказалась пустой. – Ах, здесь закончилось лекарство. Посиди немного, сейчас принесу новое. Не опускай рукав, а то и правда попадёт грязь, - она погрозила пальцем и направилась к двери. Тут она увидела меня: - Драко? А у тебя что произошло?
- Кажется, немного вывихнул плечо на тренировке, - я поморщился.
- Сильно болит? Подожди, сейчас вернусь, закончу с Роном, и посмотрю.
Помфри ушла, а я сложил книги на край стола, туда, где уже лежали учебники гриффиндорца, и с насмешкой обратился к последнему:
- И с какой же ядовитой собачкой ты не поделил обед, Уизли?
- Не твоё дело, Малфой, - огрызнулся тот.
Я присел на край кровати, и открыл тетрадь с недописанным эссе по зельеварению. Правда, читать я его не стал, краем глаза наблюдая за рыжим. Уизли, в свою очередь, не спускал с меня напряжённого взгляда.
- Что-то ты нервничаешь, Уизли, - усмехнулся я.
- Я не нервничаю, - недобро ответил тот. – Не люблю, когда суют нос не в своё дело. Что ты везде за нами ходишь и всё вынюхиваешь? Что тебе нужно?
- Я? Вынюхиваю? Не понимаю, о чём ты, - я пожал плечами. – Нужны вы мне с вашими тайнами. Ну,- я решил, что стоит его немного напугать, - а если вы сами попадаетесь мне на глаза в момент нарушения правил – разве я в этом виноват? Кто всё-таки укусил тебя за руку ядовитыми клыками? Похоже на укус большой змеи… или маленького дракона.
Я понятия не имел, как выглядит укус дракона, но, похоже, попал в точку.
- Откуда в Хогвартсе взяться драконам? – вскинулся Уизли.
- Не знаю, - я снова пожал плечами. – Есть у нас тут любители возиться с опасными тварями…
Повисла пауза, во время которой мы с Уизли сверлили друг друга взглядами.
- Я угадал? Как ты считаешь, может, мадам Помфри стоит узнать правду? И не только ей? – я широко улыбнулся.
- Тебе никто не поверит. Мало ли, что ты придумываешь.
- Да? Посмотрим….
В этот момент вернулась Помфри с лекарствами, и мы оба замолчали.
- Драко, давай я быстро посмотрю, что у тебя с рукой, - сказала мне врач. Я послушно скинул мантию и рубашку. Пока она осматривала моё плечо, я втихаря адресовал Уизли ещё пару ядовитых ухмылок, а тот показал мне кулак.
- Ничего серьёзного, - наконец констатировала Помфри. – Но может болеть ещё некоторое время. Одевайся и возьми эту мазь. Втирай на ночь, пока не пройдёт.
Я с благодарностью забрал лекарство, сложил его и учебники в сумку и ушёл, оставив Уизли мучиться в неизвестности относительно моих дальнейших действий.
Пролетело несколько дней. Как-то вечером, делая домашнее задание по чарам, я обнаружил, что обложка учебника как-то странно заляпана, словно над книгой сначала ели что-то жирное, а потом ещё и размазали накапавший жир руками. Я с недоумением открыл первую страницу и увидел на ней коряво выведенные чернилами буквы «РУ».
Я заглянул в сумку: так и есть, там лежал второй учебник по чарам, чистый. Похоже, забирая книги из больничного крыла, я ухитрился вместе со своими прихватить уизлевскую. Брезгливо отпихнув на край стола чужой учебник, я вдруг заметил, что между страниц последнего торчит белый краешек какой-то бумажки.
Это оказалось письмо следующего содержания:
«Дорогой Рон, был очень рад получить от тебя письмо. Разумеется, я с удовольствием заберу вашу Хвосторогу, но смотрите – не попадитесь с ней.
Предлагаю вам передать дракона мне следующим образом: в выходные меня собираются навестить пара старых друзей. Я могу попросить их сначала заглянуть к вам и забрать детёныша.
Разумеется, они тоже не должны попасться с нелегальным драконом, поэтому прибудут ночью. Вашей задачей будет подняться в субботу в полночь на Астрономическую башню с Хвосторогой и передать её им.
Постарайся ответить мне так быстро, как только сможешь.
С любовью,
Твой брат Чарли»
Сообразив, что до назначенного времени остаётся всего несколько часов, я бросился искать профессора Снейпа, прихватив с собой письмо. Как назло, крёстный куда-то запропастился. Его не было ни в Слизеринской гостиной, ни в кабинете, ни в лаборатории.
Пока я искал декана, часы пробили одиннадцать. Это означало, во-первых, что началось время общешкольного отбоя, а во-вторых, что полночь уже скоро, а значит, Поттера и компанию надо ловить или сейчас, или уже никогда. Оставался только один вариант: если крёстный вообще в школе, а так, скорее всего, и было, он наверняка обходит коридоры, чтобы последний раз перед сном проверить, всё ли в порядке и не надумали ли ученики чего-нибудь учудить в неположенное время.
Выбравшись с территории Слизерина, я поднялся по лестнице наверх. Я решил, что в крайнем случае можно отправиться к башне самому и, встретившись с гриффиндорцами, поднять шум. Это привлекло бы внимание либо кого-то из преподавателей, либо Филча. Главное, вовремя исчезнуть, чтобы мне не влетело вместе с остальными.
У лестницы на астрономическую башню было тихо. Ни Поттера, ни дракона, ни даже вездесущего полтергейста Пивза. Самым неприятным было то, что мест, где можно надёжно спрятаться, тут не наблюдалось.
Пока я искал достаточно тёмный угол, раздался тихий шорох. Я вздрогнул и обернулся: в коридоре появилась миссис Норрис – странная кошка завхоза, с которой лучше было не встречаться во избежание скорого появления её хозяина. Кошка пока что меня не заметила. Я прижался к стене, и стал отступать к повороту, стараясь не привлечь внимания миссис Норрис.
Нащупав угол, я скользнул за него и хотел уже было вздохнуть с облегчением, как вдруг чья-то рука вцепилась в моё ухо.
- Мистер Малфой! – к моему ужасу оказалось, что попался я ни много ни мало профессору Макгонагалл. – Почему вы не в спальне? Вы знаете, который час?
Я зашипел от боли и попытался вывернуться, даже не отдавая себе отчёта, что я делаю – никто никогда не позволял себе дотронуться до меня, да ещё так бесцеремонно.
- Отпустите!
- Вы не ответили на мой вопрос! Что вы делаете в коридоре после отбоя?! Наказание! И двадцать баллов со Слизерина! Я сейчас же сообщу профессору Снейпу!
- Я его и ищу! – воскликнул я, наконец-то высвобождая ухо из её цепких пальцев и отпрыгивая.
- Ночью?!
- Профессор, можно, я вам всё объясню? – заговорил я, потирая ухо и пытаясь отдышаться. – Я случайно узнал, что сегодня в полночь Гарри Поттер и ещё несколько учеников собираются выпустить на астрономической башне детёныша дракона….. – я запнулся, понимая, как дико это звучит.
- Что за глупости! – Макгонагалл была просто в ярости. – И ты считаешь, я поверю в эти выдумки?
- Это не выдумки, профессор! У меня есть письмо…. – я вытащил послание Чарли Уизли и протянул его гриффиндорскому декану, понимая, что это последний шанс что-то исправить. Профессор Макгонагалл недоверчиво отобрала листочек и пробежала его глазами.
Снова раздались шаги. Я обернулся – и чуть не застонал: для полного счастья только Филча здесь и не хватало.
- О, профессор Макгонагалл, добрый вечер, - произнёс завхоз, скалясь в своей жутковатой улыбке. – Мне сообщили, что некоторые ученики нарушают правила и разгуливают ночью по школе, но, как я вижу, вы уже разобрались…
- Мистер Филч, - сказала Макгонагалл, оторвавшись от письма. – Будьте добры, проверьте, что происходит на астрономической башне. И если что-то или кого-то там обнаружите, сразу же сообщите мне.
- Безусловно, - завхоз потёр руки, очевидно, предвкушая возможную расправу над столь нелюбимыми им студентами, и отправился к лестнице.
- Если это правда, - обратилась Макгонагалл уже ко мне, - то преподаватели разберутся с инцидентом без вас, мистер Малфой. Надеюсь, вы понимаете, что вашего наказания это не отменит. К тому же, будь вы моим студентом, я бы отчитала вас за доносительство. Но вы не мой студент, и разговаривать с вами будет профессор Снейп. А сейчас быстро отправляйтесь в спальню.
Я потянулся за письмом, но Макгонагалл убрала его в карман халата:
- Нет, письмо я заберу с собой. И молите бога, чтобы не выяснилось, что оно поддельное.
Не помню, как я добрался до спальни. Завернувшись в одеяло, я долго не мог заснуть. Меня колотило – не то от холода, не то от пережитого волнения. В голове каруселью крутились мысли о том, что скажет профессор Снейп, сообщат ли моим родителям, успели ли поймать Поттера с драконом, и что будет, если Поттера не поймают….Не помню, в какой момент я, наконец, устал от собственных переживаний настолько, что провалился в тёмный сон без сновидений.
Утро не принесло успокоения, превратившись в тихий кошмар локального масштаба. Не спасло даже то, что Поттера таки поймали, и Гриффиндор лишился такого количества баллов, что оказался на последнем месте, аннулировав все свои предыдущие победы.
Слизеринцы готовы были петь и ликовать и чуть не в открытую благодарили Поттера за нежданный подарок (разумеется, издевательски), но мне было не до веселья.
После завтрака мне передали, что меня немедленно вызывает к себе декан. Не ожидая ничего хорошего, я уныло поплёлся в подземелье к кабинету Снейпа.
- Входи. И не забудь закрыть дверь, - произнёс крёстный, когда я осторожно заглянул в комнату. – Проходи и садись.
Профессор Снейп что-то переставлял на полке шкафа, стоя ко мне спиной, и мне оставалось только гадать, как же всё-таки он относится к случившемуся. Зная его довольно хорошо, я мог точно сказать: если бы я попался в коридоре лично ему – отделался бы выговором. Если бы попался и показал письмо – вместо выговора могла бы быть даже похвала. Но увы, меня поймала Макгонагалл, и тем самым я нарушил один из главных слизеринских принципов: «Не попадайся». Много раз и отец, и крёстный ругали меня даже не столько за сами проступки, сколько за бездарное их сокрытие…
Наконец, декан обернулся ко мне. Он хмурился, из чего я сделал вывод, что он очень сильно мною недоволен.
- Драко, ты не должен столько внимания уделять Поттеру. Его разоблачение и снятие баллов с Гриффиндора не стоят твоей репутации. Ты поступил по меньшей мере глупо, поддавшись желанию самолично опозорить Поттера, невзирая на то, что и сам при этом нарушаешь правила.
Я усилено боролся с желанием уткнуться взглядом в носки собственных ботинок, но дальше отчитывать меня Снейп не стал:
- Ты мог бы обратиться к кому-либо из педагогов. Давно к тебе попало это письмо?
- Накануне, - ответил я. – И в коридоре я оказался не потому, что решил лично поймать Поттера. Я искал вас.
Крёстный, наконец, опустился в кресло напротив.
- Учти на будущее: в случае отсутствия преподавателей можно обращаться к старостам факультета. Им позволено передвигаться по школе после отбоя.
Я кивнул.
- Что бы там ни было, сам твой поступок я не осуждаю, скорее наоборот. Ученики должны помогать поддерживать дисциплину в Хогвартсе. Да и баллы Гриффиндора теперь отображают реальный уровень учащихся. Не удивительно, что профессор Макгонагалл в ярости, - вероятно, мне показалось, но по лицу декана скользнула тень улыбки. – К сожалению, ты столь неудачно подставился под удар, что наказания не избежать. Я, конечно, не считаю целесообразным ставить уровень твоей вины на одну планку с выходкой Поттера и остальных, подвергая всех одинаковому наказанию. Но профессор Макгонагалл - заместитель директора, и в данном случае последнее слово остаётся за ней. Тебе, как и остальным наказанным, придётся пойти в Запретный лес. Надеюсь, Хагрида хватит на то, чтобы отводить вас от особо опасных мест.
В памяти сразу же всплыли все те ужасы, которые рассказывали про Запретный лес, и я чуть не подскочил:
- В Запретный лес?! Но это же... запрещено! И там опасно! Профессор... крёстный... там же…
Профессор Снейп поморщился, но жестом велел мне успокоиться.
- Я знаю. Потому и говорю тебе впредь быть осмотрительнее. Сейчас ничего изменить невозможно. Будь осторожен и не отходи от Хагрида - может, хоть на что-то он сгодится.
Наказание назначили на одиннадцать вечера следующего дня. Всё время ожидания во мне боролись смешанные чувства. С одной стороны, я действительно боялся, наслушавшись про оборотней и прочих недружелюбных тварей. С другой, одолевало чисто мальчишеское любопытство. Наконец, мысль о том, что иду я всё-таки не один, и в крайнем случае, оборотню можно будет скормить Поттера, вообще поднимала мне настроение. Дело кончилось тем, что я чуть ли не с нетерпением отсчитывал часы до похода.
Запретный лес в свете луны, пробивающемся сквозь рваные облака, выглядел на редкость зловеще. Впрочем, гриффиндорцев это угнетало ещё больше, чем меня: Поттер и Грэйнджер ещё как-то держались, но Лонгботтом всю дорогу стонал и растирал слёзы. Зато провожающий нас Филч светился чуть ли не ярче той самой луны:
- Лес очень опасное место. Я сильно удивлюсь, если вы выйдете оттуда целыми.
Лонгботтом отозвался громким всхлипом, а я поинтересовался:
- Если это так опасно, почему нас отправляют туда ночью? Да ещё в полнолуние, когда оборотни… - против воли мой голос чуть дрожал.
- Об оборотнях надо было думать до того, как нарушать правила, - ухмыльнулся завхоз.
Вскоре появился Хагрид, вооружённый до зубов и с огромным псом на поводке. Пожалуй, я был рад тому обстоятельству, что он сменил Филча, из-за речей которого мне уже даже ради любопытства не хотелось идти в лес ночью. Борясь с противным липким холодком страха, я решил потянуть время, чтобы немного собраться и успокоиться:
- Я не хочу идти в этот лес. Хозяйственные работы – дело прислуги, а не студентов. Если бы мой отец узнал… - «то ещё не известно, кому и от кого влетело бы больше – школе от Попечительского совета, или мне от родителей», - закончил я уже не вслух. Разумеется, отважные гриффиндорцы меня не поддержали – хотя я готов был поклясться, что они рады наказанию ничуть не больше, чем я. Грэйнджер всю дорогу не поднимала взгляда от земли – интересно, что её мучило: страх или совесть? С неё бы сталось и второе.
Когда мы вошли в лес, испуг вдруг прошёл сам собой. Ночь, тёмные стволы деревьев, лунные дорожки между ними – всё выглядело самым обычным образом, а ночная тишина даже умиротворяла. Хагрид объяснил, что надо искать раненого единорога, и разделил нас на две группы, чтобы начать поиски сразу с двух направлений. Мне в попутчики достались Невилл и пёс по имени Клык (тварь зубастая, хотя и трусливая, по мнению её хозяина), сам же Хагрид взялся сопровождать Поттера и заучку.
- Если вдруг заметите опасность – подайте сигнал, наколдовав красные искры в воздух, - предупредил Хагрид, и мы разделились.
Как только лесничий и остальные скрылись из виду, Лонгботтом перестал всхлипывать. Напротив, теперь он притих, как мышка – видимо, не желая привлекать ничьего нежелательного внимания.
- Ну что же, - сказал ему я. – Высматривай следы единорога. И не перепутай с оборотневыми!
Лонгботтом круглыми глазами посмотрел на меня:
- Тут действительно есть оборотни?
- Ещё бы, - заверил я. – И вампиры, и упыри. Они подкрадываются сзади так тихо, что услышать их невозможно, а потом прыгают на тебя из темноты с душераздирающим криком и сразу разрывают тебя на лоскутья, так что ты не успеваешь даже выхватить палочку. Кстати, говорят, они предпочитают маленьких пухлых мальчиков, - я ухмыльнулся, наслаждаясь произведённым эффектом.
К чести Невилла следует сказать, что он ухитрился не хлопнуться в обморок на протяжении моей небольшой речи, только нервно сглотнул, вытащил палочку, и решительно прошёл вперёд меня. Я, улыбаясь, последовал за ним.
Лес выглядел всё менее и менее опасным. Он мирно шелестел листьями от случайного ветерка, лунного света вполне хватало, чтобы освещать дорогу, и даже единорожья кровь, то и дело попадавшаяся на дороге и окружающих кустах, красиво серебрилась в его лучах.
Правда, в отличие от обычного леса, в этом совсем не было слышно птиц. Впрочем, вероятно, они просто спали в ночное время.
Огромный пёс обнюхивал что-то по краям дороги, я оглядывался, пытаясь углядеть хоть что-нибудь интересное, и только Лонгботтом сосредоточенно уставился себе под ноги, высматривая серебристые лужицы крови. За всю дорогу он не произнёс ни слова – видимо, моё общество смущало его даже сильнее пока не проявивших себя оборотней.
Его напряжённый вид пополам с отчаянным нежеланием смотреть по сторонам навели меня на забавную мысль. Я чуть замедлил шаг, и на цыпочках подобрался к Лонгботтому со спины. Тот не обернулся. Тогда я наклонился почти к самому его уху, и негромко произнёс:
- Бу!
- Аааааааа!!!! – неожиданно завопил Невилл, шарахнулся назад, выкидывая вперёд руку с палочкой и запуская вверх пучок красных искр. При этом гриффиндорец поскользнулся на очередной кровяной кляксе, завалился назад, прямо на меня, и мы оба оказались на земле.
- Ты чего, больной?! – возмутился я, спихивая его с себя и пытаясь подняться на ноги.
- Сам ты больной! – впервые за весь вечер напустился на меня Лонгботтом. – Чего пугаешь?!
Клык жалобно заскулил.
В этот момент справа от нас раздался шум ломаемых ветвей, как будто кто-то огромный продирался сквозь лес. Мы оба замерли, с ужасом глядя в ту сторону, готовые в любой момент сорваться с места – но вовремя сообразили, что пёс радостно виляет хвостом.
На тропинку выскочил Хагрид с арбалетом наизготовку. В его бороде и косматой гриве запутались ветви и листья.
- Что случилось?!
- Хагрид… он.. – Невилл указал на меня.
- Что ты опять вытворил, Малфой?! – накинулся на меня лесничий.
- Подумаешь, - я невозмутимо стряхнул пылинку с рукава мантии. – Я просто подошёл к нему со спины. Кто же знал, что он такой нервный?
- А ты бы не был нервным, если бы на тебя прыгнули из темноты?! – воскликнул Лонгботтом.
- Так! Идите за мной, - я впервые видел Хагрида в такой ярости. Он отвёл нас туда, где дожидались перепуганные Поттер и Грэйнджер. - Меняем группы, - рявкнул лесничий. – Невилл и Гермиона останутся со мной, а ты, Гарри, иди с Клыком и этим идиотом. И если он попытается напугать ещё и тебя…
Я пожал плечами – как у истинного гриффиндорца, пусть даже бывшего, чувство юмора у Хагрида отсутствовало начисто.
Дальше мы отправились с Поттером, и стало веселее, ибо в отличие от Невилла, народный любимец пререкался со мной в своё удовольствие:
- Ты будешь сегодня высматривать единорога, или больше чем на дурацкие шутки тебя не хватает?
- А сам-то чего? Зрение подводит? – участливо поинтересовался я. – А как же ты тогда снитч ловишь? А, видимо, поэтому ртом и ловишь – как лягушка, на ощупь языком.
Вдруг Поттер остановился и протянул руку передо мной, преграждая дорогу.
- Что…
- Гляди, - произнёс он, указывая на что-то белое впереди.
Впереди в траве лежал единорог. Шерсть и грива его в свете луны казались жемчужными, и весь он был словно выточен из жемчуга руками искусного ювелира. Но судя по тому, как неестественно подломились его тонкие ноги, единорог был мёртв.
Вдруг на другой стороне поляны показалась тёмная фигура в капюшоне и быстро, не касаясь земли, заскользила к погибшему зверю.
Вот тут уже моё чувство опасности забило тревогу. Я не стал дожидаться, пока эта дрянь доберётся до нас, развернулся на каблуках и сорвался с места, выкрикнув Поттеру, чтобы тот бежал.
Не знаю, как, но Хагрида и остальных я нашёл в мгновение ока. Как только я отдышался и объяснил, в чём дело, лесничий велел нам идти к выходу из леса, никуда не сворачивая, и дожидаться у его хижины, а сам бросился спасать пока-ещё-выжившего Поттера. Грэйнджер увязалась за ним, но я был рад, что по крайней мере для меня наказание окончено.
Отнятая победа
Хогвартс. Берег моря. Конец первого учебного года.
Началось лето. Первый его месяц мы почти не заметили, занятые экзаменами и беспокойным ожиданием их результатов. На это время угасла даже межфакультетская вражда: студенты по школе передвигались исключительно уткнувшись носом в книги, и лишь недовольно ворчали, случайно сталкиваясь в коридорах с недругами.
Ярким пятнышком в начале месяца июня мелькнул мой день рождения – увы, зажатый между двумя экзаменами, из-за чего всё празднование свелось к недолгой отлучке из Хогвартса и приятному праздничному ужину в кругу семьи. Оставшиеся дни до конца учебного года слились для меня в сплошные переживания накануне, неожиданную лёгкость и азарт во время, и недолгое облегчение после очередного экзамена.
И только закрыв за собой дверь, ведущую в класс, где я только что сдал историю магии, я словно очнулся. Оказалось, что за окном светит жаркое солнце, снуют бабочки и шмели, июнь на исходе, и до возвращения домой осталась одна неделя, квиддичный матч Гриффиндор-Равенкло и определение лучшего факультета года на торжественном прощальном ужине.
Уже стало понятно, что мы, слизеринцы, всё же победили, набрав наибольшее число баллов. С учётом, что занятия кончились, теперь баллы уже никому не начисляли, только иногда снимали за нарушение дисциплины, так что обойти нас в последний момент ни у кого не было шансов. Впрочем, особенно учителя уже не зверствовали: скорое наступление каникул, несомненно, улучшало настроение и взрослым. Днём преподаватели настойчиво выгоняли нас на улицу, убеждая подышать свежим воздухом и насладиться прекрасной солнечной погодой, вместо того, чтобы сидеть в душном помещении. Ночью мне впервые за весь этот год спалось спокойно и приятно, да так, что даже в полдень я с трудом открывал глаза, не желая отрываться от сладких сновидений, по которым можно было бы писать фантастические рассказы.
Из-за результатов экзаменов я не волновался совершенно, будучи уверенным, что в итоге таки сдал всё превосходно. Так и получилось: по итоговым оценкам превзошла меня, пожалуй, одна только Грэйнджер. На сей раз меня это не задевало. Победу Грэйнджер можно было приравнять к победе хогвартской библиотеки, которую заучка за время подготовки к экзаменам выучила наизусть, а тягаться в количестве знаний с сотней мудрых книг я и не собирался.
Однажды утром (а точнее тогда, когда утро началось персонально у меня – то есть уже после полудня), я, сладко потягиваясь, спустился в зал за запоздалым завтраком. Разумеется, за столами уже почти никого не было. Я спокойно разложил перед собой книгу «Когда стрелки идут в обратную сторону», которую мне подарили на день рождения и которую я до сих пор не нашёл времени полистать, и потянулся за ложкой, когда вдруг раздалось хлопанье крыльев. Через пару мгновений ко мне опустился мой серый филин, притащивший из дома традиционный кулёк сладостей и огромный конверт с мамиными инициалами.
- Спасибо, Найт, - улыбнулся я, угощая птицу печеньем. Филин довольно ухнул, и отодвинулся чуть в сторону, ожидая поручения отнести обратное письмо.
Я открыл конверт и достал письмо, всё ещё пахнущее чернилами и – чуть заметно – мамиными духами.
С первых же строк настроение моё по необъяснимой причине омрачилось. Дело было не в содержании письма: оно было самым обычным, рассказ о домашних делах, о том, как меня ждут дома, просьба подробно рассказать, что нового происходит в моей жизни, радость насчёт моего скорого возвращения… И всё же – от письма, от бумаги, от строчек, написанных округлым каллиграфическим почерком, веяло недоброй тревогой. Не знаю, почему. Вероятно, тревогу я уловил тем удивительным чутьём, которое присуще детям и исчезает с возрастом, исчезает тогда же, когда истончается невидимая связь между ребёнком и его матерью.
После прочтения письма у меня осталась уверенность, что дома что-то произошло, о чём мне сообщать не хотят – или не могут.
Я нахмурился. Даже столь интересную для меня книгу о практике перемещений во времени изучать расхотелось.
В этот момент в зал ввалилась шумная компания: Крэбб, Гойл, Пэнси с Милисентой (последнее время они постоянно ходили вдвоём), и почему-то примкнувший к ним, вечно загадочно-насмешливый Забини.
- Драко! – сходу воскликнула Пэнси. – Ты представляешь, Поттер снова решил, что ему уделяют мало внимания и он недостаточно известен.
- Что, опять?! – я чуть было не подавился завтраком, не вовремя усмехнувшись. – Каким местом он поймал снитч на сей раз?
- Ты чего, матча ещё не было, - не то в шутку, не то всерьёз отмахнулся Забини.
- Подожди, пусть Пэнси расскажет, - прервала его Милисента. Паркинсон продолжила, периодически шикая на остальных, пытающихся встрять в разговор с сообщением собственных подробностей:
- Он в очередной раз отправился на подвиги со своей вечной свитой.
- Видимо, им тоже известности не хватает, - Блейз криво усмехнулся.
- Ага. Говорят, они тут же нашли философский камень.
- Где, в Хогвартсе?! – я схватился за голову. – Что, прямо настоящий?
- Не, особенный, поттеровский, - предположила Милисента. Пэнси её поддержала:
- Не переживай. Просто видимо, все камни, деревья, стулья, парты сейчас же будут становиться философскими, если Поттер к ним прикоснется. Так вот, конечно, тот самый камень был спрятан именно на третьем этаже, за этим чудищем, о котором говорил весь замок.
- Кто бы сомневался, - заметил я. – Другого места у спрятавшего не нашлось?
- Спрятавших, - поправила Пэнси. - Говорят, его много кто охранял, причём каждый из охранников оставил загадку или ловушку, чтобы помешать посторонним добраться до камня. Но Поттер и компания всё прошли…
- Интересно, им ответы сразу дали или охранникам прямо туда пришлось прибегать и подсказывать нашему непревзойдённому? – снова фыркнула Милисента.
Пэнси засмеялась:
- Ладно, ты ещё главного не знаешь. Как ты думаешь, кого Поттер там встретил?
- Тёмного Лорда? – пошутил я, но ответ меня поразил:
- Разумеется! Куда же без него? У нас же в каждом коридоре по Лорду.
- Просто по школе пройти нельзя – везде на него натыкаешься, - захохотал Забини.
- И, само собой, доблестные гриффиндорцы его одолели и снова развоплотили. Теперь все трое в больничном крыле без сознания, - закончила довольная Пэнси. – Как тебе всё это нравится?
- Нравится, - я скривился. – Всё ясно. Как всегда, Поттер и компания влезли куда-то, где только их и не хватало, а Дамблдор придумал красивую историю, чтобы выгородить своего любимчика.
- И конечно, об этом болтает вся школа, включая учителей, - подал голос Крэбб.
- Ну их к фестралу, - я махнул рукой, возвращаясь к многострадальному завтраку. – Надеюсь, приобретённой известности Поттеру хватит хотя бы до сентября. Есть какие-нибудь нормальные новости?...
Только много лет спустя я узнал, что в то школьное утро друзья донесли до меня не выдумки и не слухи, а практически неискажённые факты. Что это была одна из первых попыток моего будущего повелителя вернуться в мир живых. Она закончилась крахом вместе с жизнью профессора Квирелла, тело которого стало временной оболочкой для духа Лорда. Что в ту самую ночь, когда всё происходило, мой отец неожиданно проснулся среди ночи от безумной боли, скрутившей его левую руку, и наспех закатав рукав, долго смотрел невидящим взглядом на медленно растворяющиеся очертания черепа со змеёй, некогда выжженных на коже. Что это тревогой узнавшей об этом матери веяло от ничем не примечательного, на первый взгляд, письма.
Но в то утро я не мог даже предположить ничего подобного и, как ни в чём ни бывало, закончил завтрак, выкинул непонятное беспокойство из головы и отправился вместе с остальными смотреть заключительный матч по квиддичу.
Поттер и правда не вышел на поле. Ловца в команде Гриффиндора заменила девушка с четвёртого курса, которая настолько боялась и снитча, и бладжеров, и даже, кажется, собственной метлы, что, видимо, присутствовала только для эстетики.
Равенкло одержал безусловную победу, выиграв с огромным преимуществом. Слизеринцы ликовали чуть ли не больше самих победителей, и только аристократическая сдержанность помешала им расцеловать команду факультета, отношения с которым оставались хотя и прохладными, но, по крайней мере, уважительными. Маркус Флинт, кстати, лично поздравил капитана сборной Равенкло с победой, пожав ему руку.
На четвёртый вечер после матча все факультеты, наконец, встретились в Большом Зале на прощальном ужине.
- Эй, Уизли! – завидев пробирающегося к своему столу рыжего, я помахал ему рукой. – Отними у Поттера философский камень – и у тебя наконец-то появятся деньги!
Крэбб и Гойл прыснули со смеху, но в этот момент гул голосов в зале наконец-то смолк, потому что появился директор Дамблдор.
- Итак, настало время подсчитать количество баллов у каждого факультета, и определить, кто же победил и получит Кубок.
Тут уже даже я навострил уши, ловя каждое слово директора.
- Триста двенадцать баллов и четвёртое место принадлежат Гриффиндору….
Я от восторга стукнул по столу чашкой, которую держал в руке, а по рядам гриффиндорцев пронёсся разочарованный вздох.
- Эй, Поттер! – благо, побледневший и осунувшийся похититель философского камня сидел от меня через проход и сам уже обернулся ко мне, так что не пришлось даже кричать. – Не расстраивайся! Ты теперь будешь жить вечно, и ещё получишь свой кубок, когда я закончу школу!
- Тихо ты, Малфой, - толкнула меня локтём в бок еле сдерживающая смех Милисента, а Крэбб с Гойлом начали корчить Поттеру страшные рожи. Тот поджал губы от злости.
- На третьем месте с трестами пятьюдесятью двумя баллами – Хаффлпафф, - продолжал Дамблдор, а второе, получив четыреста двадцать шесть баллов, занимает Равенкло…
У меня бешено и радостно забилось сердце, и, судя по тому, какие узоры вычерчивала палочка Пэнси, крутясь в руках своей хозяйки, не у меня одного.
- И, наконец, факультет Слизерин набрал четыреста семьдесят два балла, - Дамблдор опустил голову, и окинул зал взглядом поверх очков.
Наш стол взорвался аплодисментами и ликующими криками, кое-кто даже вскочил со своего места, и достал палочку, чтобы наколдовать небольшой фонтан зелёных искр:
- Восьмой раз подряд! Мы снова выиграли!
- Мы это сделали! – радовалась Пэнси. – Мы их обошли!
Но тут волна веселья погасла так же мгновенно, как и появилась – оказывается, Дамблдор не закончил. Он снова заговорил, а мы слушали, не веря своим ушам и не до конца понимая, что происходит:
- за лучшую шахматную партию этого года мистер Рональд Уизли приносит своему факультету пятьдесят баллов…. Ещё пятьдесят баллов заработала для Гриффиндора мисс Гермиона Грэйнджер….
Вот так неожиданно и последовательно Гриффиндор обошёл сначала Хаффлпафф, затем Равенкло, и сровнялся с нами, когда за "фантастическую отвагу" шестьдесят очков присудили Поттеру. То количество баллов, которые мы накопили за недели и месяцы учёбы, ответов на уроках, контрольных, домашних заданий, наши враги получили по щелчку пальцев своего благодетеля Дамблдора.
- И, наконец, - директор улыбнулся так, что меня передёрнуло, - я хочу отметить мистера Невилла Лонгботтома за его необыкновенное мужество. Несомненно, нужна немалая храбрость, чтобы противостоять врагам – но чтобы возразить друзьям, смелости надо ещё больше….Десять баллов Гриффиндору приносит поступок мистера Лонгботтома!
Дальше я словно сквозь наложенное на меня заклятие оцепенения наблюдал, как аплодируют гриффиндорцы, как Дамблдор берёт Кубок – и вручает его профессору Макгонагалл, как растворяются зелёные флаги и серебряные оправы подсвечников, украшавших Большой Зал, и всё пространство наполняется отблесками золотого и алого… Гриффиндор ликовал, сдержанно аплодировали хаффлпаффцы, натянуто улыбался кое-кто с Равенкло – и мёртвая тишина повисла над столом Слизерина.
Первыми ожили старшекурсники – пока остальные факультеты, наконец, дорвались до ужина, они возмущённо обсуждали произошедшее и то, как можно оспорить нечестное решение директора. Многие с надеждой смотрели на профессора Снейпа, сидящего за учительским столом – но увы, декан не мог ничего сделать. Он лишь успокаивающе кивнул своим студентам, а затем постоянно поглядывал в нашу сторону, следя за тем, кто как отреагировал на произошедшее.
Я повернулся к Пэнси. Она взглянула на меня – всегда весёлые синие глаза были полны слёз.
Даже сейчас, через много лет вспоминая тот вечер, я не могу найти ни единой объективной причины, которая могла бы оправдать, или хотя бы объяснить, почему прихоть Дамблдора, или даже очередная, пусть и хорошо закончившаяся, выходка Поттера стоили стольких детских слёз и обид. Я помню, как ушёл с ужина, даже не притронувшись к шикарному угощению – потому что кусок не лез в горло, как позже в гостиной Слизерина плакали Пэнси и Дафна, а у Милисенты дрожали губы.
- Пэнси… ты чего? – я осторожно и погладил подругу по плечу. Она посмотрела на меня, смахнула слезу, и вдруг улыбнулась:
- В Хогвартсе новые правила. Теперь делается так: подводятся итоги, а потом факультету, на котором учится Поттер, добавляют недостающие баллы. На будущий год надо отдать им победу сразу - все равно смысла от такого соревнования никакого! – она снова расплакалась, напугав меня окончательно – я не выносил девичьих слёз.
Ужин в Большом зале, наверняка, ещё не закончился, когда часть стены гостиной отъехала в сторону, и вошёл профессор Снейп.
Все обернулись к нему. Девчонки перестали плакать, и только Дафна всё ещё тоненько всхлипывала время от времени.
Он сел в одно из кресел у камина, и начал говорить.
- К сожалению, иногда мало быть лучшим – надо находиться у власти. Или расположить власть к себе, что, по сути, так же возвысит вас над остальными. Но я хочу, чтобы вы запомнили: настоящим победителем не всегда является тот, кого им провозгласили. Змея не нападает в открытую – до того момента, когда она наносит единственный и точный укус, она терпеливо ждёт и накапливает яд. Жертва может вырваться из когтей льва, но змеиный яд убивает мгновенно, - сделав небольшую паузу, декан взглянул на Дафну, которая снова всхлипнула, и продолжил: - Никто не проигрывает раньше, чем сам признаёт своё поражение, поэтому не показывайте противникам свою слабость. Пусть все слёзы и слепая ярость останутся в этих стенах. Покажите, что вы выше их. Будьте сильными. Объективно в течении года вы показывали лучшие результаты и не уронили чести факультета, и я смею надеяться, что сегодняшняя неприятность не убавит вашего рвения. И… - профессор поднялся, доставая палочку, - слово победитель не должно быть пустым звуком, - неожиданно голос крёстного стал жёстче и торжественнее, - встаньте и держитесь гордо. За знания, умения, способность преподнести себя, за истинное превосходство, проявленное в этом учебном году, вы награждаетесь значками Истинных Победителей.
Профессор взмахнул палочкой, из которой вырвался сноп зелёных искр. Одна из искр долетела до меня, и, коснувшись моей мантии, обернулась факультетским гербовым значком, вроде того, что уже был приколот у меня на груди. Затем надпись на новом значке на глазах изменилась на «Истинный Победитель». Я оглянулся – такие же значки появились у всех.
- Ух ты… - заулыбалась Дафна. Остальные тоже заметно повеселели – речь профессора подействовала на нас просто магически.
- Это ничего не меняет, но будет служить напоминанием об истинных заслугах, - улыбнулся декан. - Сейчас мне необходимо вернуться в зал. Вам же стоит остаться здесь, - он снова взмахнул палочкой – и на столе, стоявшем посреди гостиной, появилось угощение. - Не советую морить себя голодом – ничего путного из этого не выйдет.
***
В уютную словно сладкий сон реальность, создаваемую блестящим белым солнцем, рассыпавшим алмазы по морской синеве, солёным ветерком, слегка трепавшим мои волосы, и горячим песком под моими руками, ворвалось знакомое хлопанье крыльев.
- Это Найт, - не открывая глаз, произнёс я, услышав, как Крэбб вскочил на ноги.
Бедный взъерошенный филин выглядел абсолютно несчастным. Южная жара и необходимость дневных перелётов по ней были ему явно не по душе. Однако он мужественно дотащил мне конверт, и чуть было не расцарапал моё плечо, попытавшись на него усесться.
Отпихнув птицу, я прочёл небольшую записку от мамы:
«Драко, срочно возвращайся на виллу. Из-за некоторых непредвиденных событий нам придётся прервать наш отдых, и сегодня же отправиться в Англию. Отец уже уехал, мы с тобой последуем за ним, как только ты соберёшься».
Вздохнув, я принялся одеваться.
- Драко, что-то случилось? – поинтересовался Винс.
- Не знаю, - я пожал плечами, на всякий случай не желая раньше времени распространяться о содержании записки. – Maman написала, что я ей зачем-то срочно нужен.
Последний раз с сожалением окинув взглядом пляж, я направился к белеющему вдали дому, где вместе с моими родителями проводил летние каникулы.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Magisterium PotabileЗмея поднимает голову
Малфой-Мэнор. Косой переулок и окрестности. Лето перед 2м курсом
Люциус Малфой выслушивал эмоциональные и гневные излияния своего собеседника с потрясающим терпением.
- Мы должны приложить все силы, чтобы избавиться от этого мальчишки, - горячился мистер Нотт. – А Дамблдор? Я не понимаю, почему ты всё ещё не добился его отстранения! Он всегда нам мешал, а будет мешать ещё больше – особенно теперь, когда он может сделать из Поттера удобное оружие….
Люциус лениво щёлкнул пальцами. В комнате тут же появился домовый эльф.
- Вина мистеру Нотту. Белого, сухого, - домовик раскланялся и исчез, чтобы через несколько мгновений вернуться с бутылкой и бокалами. – Тирон, успокойся и подумай, что ты говоришь. Какое оружие, кому и чем оно может угрожать, особенно теперь?
- Люциус, - с угрозой в голосе произнёс Нотт. – Хочешь ты этого или нет, но мы будем разбираться. Твоё дело - присоединяться или препятствовать нам.
Когда за Ноттом наконец-то закрылась дверь, Малфой выдвинул ящик своего стола и достал оттуда старую тетрадь, ранее хранившуюся в подземном тайнике.
Когда-то именно в этом самом кабинете Люциус Малфой – правая рука Тёмного Лорда – впервые увидел этот старый переплёт и потёршиеся от времени тиснёные буквы «Том Марволо Риддл». Гений чёрной магии Волдеморт смог даже собственный школьный дневник обратить на поддержку своих планов, сделав из него хоркрукс – предмет, хранящий частичку души своего создателя, и дающий магу возможность возродиться после смерти.
Передавая хоркрукс на хранение одному из своих самых приближенных сподвижников, Лорд, с одной стороны, в знак оказания великой чести открыл назначение дневника, а с другой – связал Люциуса Нерушимым Обетом, лишающим Малфоя возможности посвятить кого-либо в тайну, уничтожить хоркрукс самому или приказать кому-либо это сделать.
Несомненно, хоркрукс стоил внимания. Помнится, рассказывая о его действии, Лорд упоминал, что для возрождения хозяина дневника последний должен был быть передан некоему непосвящённому лицу. Заключённая в дневнике магия постепенно завладела бы сознанием бедняги, и высосала бы из него жизненные силы – уничтожив невольную жертву и возродив Тёмного Лорда. Разумеется, лишь в том случае, если бы жертва оказалась достаточно сильна: иначе, чтобы восполнить недостающую часть сил, пришлось бы начинать всё сначала, и снова искать, кому подсунуть дневник.
С того момента, как стало понятно, что Лорд пытается вернуться, Люциус подумывал над тем, чтобы преподнести такой «подарок» одному из своих недоброжелателей. Причём, прелесть плана состояла в том, что Малфой ничего не терял в любом случае: если бы жертва уничтожила хоркрукс, если бы погибла, не дав Лорду достаточно сил для возрождения, и даже в худшем случае – если бы Лорд в итоге вернулся. В последнем варианте доказавший свою преданность господину Люциус мог рассчитывать на всяческие благодарности и привилегии.
Предполагал ли Тёмный Лорд, что его сторонники когда-нибудь будут желать его возвращения чуть ли не меньше, чем его враги?
Дело было не в том, что Малфой изменил свои убеждения и разочаровался в некогда горячо отстаиваемых идеях. Вероятно, будь ему сейчас снова восемнадцать лет, он бы с радостью повторно присоединился к Тёмному Лорду, и всё началось бы сначала. Но юношеская категоричность осталась в далёком прошлом, зато появилось много того, чем не хотелось жертвовать ни ради каких идей. После довольно сложного этапа жизнь наконец-то наладилась и Люциуса более чем устраивала. Возвращение Лорда же грозило сумбуром и крахом всему этому спокойному устроенному благополучию, поэтому Малфой искренне предпочёл бы, чтобы Волдеморт и всё, что с ним связано, остались яркими воспоминаниями, годными разве что для описания в мемуарах. К счастью, обещания использовать хоркрукс в случае своей внезапной гибели Тёмный Лорд с Люциуса Малфоя не потребовал, чем последний благополучно пользовался с момента падения господина и до настоящего момента.
- Нет, - произнёс вслух Люциус, поглаживая тетрадь рукой. – К тебе, Нотт, я присоединюсь в последнюю очередь. Что же до Дамблдора… всему своё время, не стоит торопить естественное течение событий. Пока что надо разобраться с кое-кем другим… а, вероятно, и с вами, мой Лорд, – он улыбнулся дневнику, и в этот момент заметил всё ещё жмущегося в углу комнаты эльфа. – Вон отсюда, - приказал хозяин поместья, и домовик моментально растворился.
___
«- Выше голову, сын. Что бы ни случилось, не опускай головы. Выше голову», - всегда говорил мне отец.
Это «Выше голову» могло бы стать девизом нашего рода. Доставшись мне от родителей, оно красной нитью шло через всю мою жизнь.
На голове книга. Пройти по комнате, от двери до окна и обратно, а книга не должна упасть. Оступился - всё сначала. Ох, как я не любил эти издевательства! Прошёл - отлично. Теперь дойди до стула, сядь на него, снова поднимись - книга не должна упасть. Задача усложняется. Теперь вместо книги - хрустальная пиала. А вместо комнаты и стула - лестница на первый этаж. Подняться по ней и спуститься. Идеальная осанка. Ни одного неловкого движения.
Раз-два-три. Раз-два-три. Распрями плечи, выше подбородок, плавнее, плавнее движения, кружись, не подпрыгивай! Да как так можно танцевать - неудобно так стоять, невозможно так двигаться........ но нет, проходит время, всё легче и легче, музыка, паркет... полный контроль над движением. Полный контроль над собственным телом.
- Выше голову, сын. Что бы ни случилось - не опускай головы. Выше голову, - строгий голос отца, холод серебряной рукояти отцовской трости под подбородком - и так хочется склонить голову, уткнуться взглядом в мыски собственных ботинок, зарыться, запрятаться в собственную чёлку - но трость мешает, заставляет смотреть отцу в глаза, как бы ни было стыдно, страшно или больно.
Когда мне было лет пять или немногим больше, во время одной из прогулок по Косому переулку и его окрестностям мне удалось ускользнуть от бдительных родителей. Точнее, я всего лишь выглянул из лавки Борджина на улицу, пока отец договаривался о чём-то с владельцем магазина. И, как это бывает - шаг, другой, что-то увидел в соседней витрине, заинтересовался, что там, за углом...... увлёкся и не заметил, как ушёл довольно далеко от лавки и отца и, попав на грязную, пустынную улочку, столкнулся нос к носу с какими-то оборванцами чуть постарше, чем я сам.
- Ты кто такой? Чего ты делаешь на нашей улице? - с вызовом спросил один из них, судя по всему, бывший здесь за главного.
- Я Драко. - ничуть не смутившись, назвался я. Вспомнил слова отца и вскинул голову - смотреть свысока. Не опускать головы.
Уличные мальчишки смерили меня оценивающими взглядами. Оборванные, грязные, чумазые - и я - в белоснежной шёлковой рубашке с кружевными манжетами и воротником, сколотым небольшим изумрудом, новенькой серо-стальной мантии, которая, по моим собственным ощущениям, выглядела ну-совсем-как-взрослая-папина....
- Из богатых, что ль? Может, ты ещё и чистокровный? Смотрите, что это на нём за рюшечки, такие только девчонки носят! Не испачкайся, а то мамочка заругает! А ну, иди отсюда, а то сейчас получишь!
Что было дальше, я плохо помнил. Я не только никуда не пошёл, но даже попытался что-то ответить. Мой изумруд сорвали, толкнули меня в грязь, падая, я ободрал в кровь ладошки о каменную мостовую...
И вдруг ни с того ни с сего мальчишки бросились врассыпную. Я сидел на земле, всхлипывая и растирая слёзы и грязь по щекам. Сильные руки отца подняли меня и поставили на ноги. Отец в тот раз не сказал ни слова про мой самовольный уход из лавки - он только наклонился ко мне, знакомым движением трости приподнял моё лицо за подбородок и произнёс:
- Выше голову, сын. Что бы ни случилось - не опускай головы. Никогда. Выше голову.
Я вскинул голову - и слёзы высохли сами собой.
Эта старая история вспомнилась мне в тот момент, когда я летним утром спустился на первый этаж, да так и замер на последней ступеньке, увидев людей, собравшихся в холле.
Их было семеро. Одного, который, судя по всему, ими руководил, я уже встречал раньше. Этого невзрачного, внешне ничем не примечательного мага средних лет, звали, кажется, Мадис Вайн, он работал в Министерстве Магии и однажды приходил к моему отцу по какому-то делу. Несмотря на серую внешность, он казался человеком собранным, серьёзным и целеустремлённым.
Но вот те, кто пришёл с ним, произвели на меня крайне неприятное впечатление. Они расхаживали по холлу, оставляя грязные следы сапог на нашем дорогом паркете (на улице шёл проливной дождь), хищно таращились по сторонам на всё, что находилось в зоне их видимости, а кроме того, до меня долетали обрывки их негромких переговоров:
- …богатый дом. Неплохо устроились на чужих бедах…
- …ещё бы, у самого…кормились. Ничего, и сюда доберёмся. Если сегодня что-то найдём, второй раз не откупится….
- Кто пустил вас в дом? Кто вы такие? – раздался строгий голос мамы у меня за спиной. - Draco, mon cher, va à ta pièce, s'il te plait* (Драко, дорогой, иди в свою комнату, пожалуйста).
Она спустилась вниз по лестнице, шелестя шёлковым подолом небесно голубого платья, окутанная мягким и тёплым ароматом духов. Нежность и изящество её облика не мешали, однако, обжигающему презрению в адрес хамоватых визитёров. Последние окружили хозяйку поместья, как только её нога коснулась пола, и бросали бесстыдные оценивающие взгляды. Впрочем, подойти совсем близко они не решались – от тонкой и стройной, как цветок нарцисс, маминой фигурки веяло необъяснимой властью, удерживавшей их на месте.
Мне стало жутковато от этих взглядов, от этого вторжения, от поведения непрошенных гостей и от того, какой одновременно хрупкой и сильной выглядела мама, ожидавшая ответа на заданный вопрос. Несмотря на просьбу, я не двинулся с места, продолжая наблюдать за происходящим.
- Мадис Вайн из Отдела обеспечения магического правопорядка, с вашего позволения, миледи. А это мои помощники, - Вайн прошёл вперёд, доставая из рукава свёрнутый пергамент. - Прошу прощения за вторжение, но у меня приказ… - он развернул пергамент. – Поверьте, мы ни в коем случае не позволили бы себе доставлять вам неудобство, но нам приходится проводить министерские рейды с целью выявления случаев хранения незаконных средств тёмной магии во всех домах, на которые поступает сигнал…
- Добрый день, господа, - раздался голос отца, и сам его обладатель вышел в холл неторопливой походкой, слегка постукивая неизменной тростью в такт шагам. Чёрный бархат дорогого камзола, белая платина волос, перехваченных сзади тонкой лентой, спокойные, уверенные движения – словно отец встречал гостей на светском приёме, а вовсе не жаждущих учинить обыск в поместье сыщиков. Только серые глаза источали такой лёд, что становилось страшно. Окружившие маму помощники Вайна моментально ретировались за своего начальника. – Мистер Вайн, - отец едва заметно кивнул служащему, и тот вдруг растерялся и съёжился от мирного, в общем-то, приветствия, под уничтожающим взглядом владельца Малфой-Мэнора. Прежде, чем Вайн успел собраться с духом, отец уже был рядом с ним и протягивал руку за пергаментом с приказом:
- Соблаговолите предъявить основания, на которых вы вторгаетесь в мои владения.
Забрав документы, хозяин поместья долго и внимательно изучал печати и подписи, словно не слишком верил в их подлинность, и лишь после этого прочёл текст.
- Мистер Вайн, вы, должно быть, ошиблись и дали мне не ту бумагу, - сказал отец через несколько минут, снова протягивая руку в требовательном жесте.
- Ни в коем случае, мистер Малфой, - удивлённо возразил Вайн, зачем-то вытягиваясь по струнке. – Это и есть приказ.
- Вот как? – брови отца приподнялись. – Присмотритесь, здесь нет упоминания моего имени. Вам стоит признать свою ошибку, мистер Вайн. Поверьте, так будет лучше для всех.
- Но… на вас поступил сигнал! А мы обязаны…
- Неужели? – теперь лёд, заметный раньше лишь во взгляде отца, звенел и в его голосе, хотя тон по-прежнему оставался спокойным. - У любого человека есть недоброжелатели, готовые очернить честное имя.
- Но Артур Уизли…
Услышав это, мама с тревогой взглянула на отца, но тот снова не дал Вайну договорить:
- Значит, сигнал поступил от Артура Уизли? - Вайну оставалось лишь молча кивнуть в подтверждение, - Ну что же. Мистер Уизли уважаемый человек и заслуживает того, чтобы его ошибку разобрали. Могу я прочесть его показания? – поинтересовался отец.
- Видите ли… - кажется, сыщик окончательно растерялся, - он сообщил мне это на словах…
- Быть может, у вас имеется протокол его речи? – отец не давал Вайну даже перевести дух.
- Нет…
- Давайте подытожим, - отец сложил кисти рук на рукояти трости. – Вы врываетесь в мой дом на основании приказа, не имеющего ко мне отношения и клеветнического доноса, наличие которого вы даже не можете подтвердить. Превосходно, мистер Вайн. Несомненно, столь похвальные действия помогут вашему продвижению по службе, как только о них узнает Министр, - для закрепления эффекта хозяин поместья сделал небольшую паузу. Мама чуть заметно улыбнулась – впервые за весь этот разговор. - Увы, я не знаю имен ваших спутников. Но, думаю, Министерству не составит труда их установить. А теперь мои слуги проводят вас до дверей. Поспешите. Ведь я могу подумать, что вы собираетесь вершить здесь нечто незаконное и буду вынужден защищаться. Мы ведь не хотим таких недоразумений? Всего хорошего, господа. Прощайте.
Ни Вайн, ни, тем более, его спутники, не решились возразить. Как только они убрались, мама обернулась к отцу:
- Люциус, что всё это значит?
- Это значит, - вздохнул он, - что Артур Уизли спит и видит, как бы найти повод упечь меня в Азкабан. Правда, до сих пор эта его мечта остаётся не более реальной, чем пресловутый сон. Тем не менее, Уизли осмелел. Видимо, из-за поднимающей голову общественной паники после недавних событий в Хогвартсе.
- Должно быть, всё очень серьёзно – они ведь почти осмелились на обыск, - мама покачала головой. – Ты не боишься, что в следующий раз все подписи и имена будут расставлены верно, и своего они добьются?
- Пожалуй, в этом ты права, - согласился отец. – В следующий раз могут и добиться. Ну что же. Кое-что я давно собирался передать Борджину для его скромного магазинчика – думаю, сейчас самое подходящее время.
- Ты собираешься распродавать то, что хранится у нас в тайниках? - поразилась мама.
- Ни в коем случае. Просто не стоит держать у себя предметы, за которыми целенаправленно охотится Министерство и которые для своего же блага лучше даже не пробовать уничтожить. Что же до тайников, моя дорогая – ты ведь знаешь, их они могут пытаться найти хоть всю жизнь, - не вдаваясь в дальнейшие подробности, отец вдруг переменил тему, - А Уизли мне решительно надоел. Пора избавляться если не от него самого, то хотя бы от его присутствия в Министерстве.
Мама промолчала. Отец собрался было уже вернуться в свой кабинет, как вдруг вспомнил кое-что ещё:
- Кстати. Допустим, я лично дал Вайну возможность видеть ворота Мэнора. Но хотел бы я знать, кто провёл его и остальных сразу в дом? Эльф!
Последний появился вслед за негромким хлопком, сопровождавшим его аппарирование. Сразу стало понятно, почему сыщики были в холле раньше, чем об их прибытии оповестили хозяев поместья: в тот день у ворот дежурил Добби, единственный эльф, чьё имя я помнил, потому что этого домовика было слишком много. Он вечно выкидывал нечто из рук вон выходящее, да такое, что отцу приходилось разбираться с ним лично. Тем, что его ещё не раскатали заклинанием в тонкий блин по паркету, Добби был обязан лишь своей необыкновенной способности подглядеть и подслушать всё, что угодно, а затем передать всё дословно своему хозяину. На тех же званых вечерах, пользуясь тем, что маги почти не обращали внимания на присутствие эльфов, Добби сновал среди приглашённых, и уже через несколько часов отец был в курсе совершенно всех идей и настроений, сквозящих в настоящий момент в свете.
На сей раз Добби снова счастливо отделался, схлопотав от хозяина всего два круцио и приказ наказывать самого себя самым жёстким образом в течение ближайшей недели. Причём, второе было явно страшнее, ибо никакое круцио не идёт в сравнение с изощрённостью изобретаемых эльфами возмездий во искупление собственной вины.
С отвращением отвернувшись от корчившегося на полу домовика, отец, наконец, заметил меня.
- Доброе утро, отец, - поздоровался я.
- Доброе, сын. Впрочем, оно рискует недолго таким остаться, если ты опоздаешь на занятия к профессору Снейпу.
Спохватившись, что время и правда уже не терпит, я бросился собираться с удвоенной скоростью.
«Летние каникулы» у меня были совсем недолгими: собственно, две недели на морском побережье. Стоило нам вернуться в Англию, отец счёл, что стоит возобновить все прерванные из-за школы частные занятия, ибо бездельничать наследнику рода не к лицу и вообще вредно. В итоге музыка, танцы, фехтование, иностранные языки и, разумеется, Тёмные Искусства заполнили всё моё «лишнее» время.
Свободными оставались только выходные дни, те моменты, когда родители куда-то выезжали и брали меня с собой, и, разумеется, длинные летние вечера.
В один из таких вечеров, прежде, чем отправиться спать, я поскрёбся в мамину комнату:
- Maman, puis j`entrer?* (Мама, можно мне войти?)
- Oui* (Да), Draco, - ответила мама, и я тихонечко открыл дверь и вошёл в голубую мамину спальню. Сразу же об мои ноги, словно кошка, начал тереться серебристый комнатный дракончик.
Мама сидела перед большим тройным зеркалом и снимала с себя драгоценности, готовясь ко сну. Дорогие камни приятно поблёскивали, отражая огоньки свечей, которые уже зажглись в комнате.
- Проходи, мой хороший. Как ты провёл свой день?
Я улыбнулся и уютно устроился на большом и мягком кресле, поджав под себя ноги. Мама внимательно посмотрела на меня, потом протянула руку и сняла с моих волос длинную водоросль.
- Что это, мой дорогой кэльпи? Ты снова купался в пруду? – она ласково покачала головой. Вообще-то, в пруду купаться не полагалось, но в жару и в присутствие кого-то из задушевных друзей я редко мог удержаться от искушения. Причём зачастую оказывался в воде не раздеваясь – почему-то это меня веселило, а одежда высушивалась и чистилась элементарными заклинаниями. Но вот водоросль в волосах я даже не заметил.
- Немножко, - признался я.
Мама распустила собственные волосы и принялась их расчёсывать.
- Можно я тебе помогу? – попросил я. Мама согласно кивнула, и я, взяв щётку, стал осторожно перебирать прядь за прядью мягкие, душистые мамины локоны, которые, в отличие от моих и отцовских, слегка отливали жёлтым золотом. – Представляешь, вчера крёстный начал учить меня ментальным заклятиям. Точнее, попытался.
- Не рано ли? – удивилась мама. – И почему «попытался», а не «сделал»?
Я пожал плечами:
– Крёстный хотел, чтобы я попробовал прочесть мысли, скажем, у домового эльфа. Но прежде чем позволить это сделать мне, на всякий случай заглянул в них сам, - я захихикал, вспомнив, какой эффект эльфьи мысли произвели на слизеринского декана. – В общем, в итоге сеанс легилименции не состоялся.
- Но ты, разумеется, всё равно полюбопытствовал позже, что же скрывал домовик? – улыбнулась мама, забирая у меня щётку.
- Конечно, - вздохнул я. – Только выяснилось, что крёстный уже подправил ему память. Этот эльф следил за какими-то магглами, уж не знаю зачем. Зашёл к ним в дом. А дальше всё – белое пятно.
Мама засмеялась:
- Не переживай. Профессор Снейп – хороший учитель, уверена, скоро ты сможешь читать гораздо более интересные воспоминания, чем наблюдения эльфов за магглами. Радость моя, а не пора ли тебе спать? Ты ведь завтра едешь с отцом, а он отправится рано.
Мои глаза действительно слипались.
- Да, конечно. Спокойной ночи, мама, - я поцеловал её в щёку.
- Спокойной ночи, - мягко отозвалась она.
На следующий день мы с отцом отправились в Лондон. Вообще-то, основной целью поездки было приобретение мне учебников для школы, но отец совместил её с какими-то своими планами, и в первую очередь мы заглянули в лавку Борджина.
Магазинчик этот был примечателен во всех отношениях. Он являлся чуть ли не единственным местом, в котором в открытую были выставлены предметы, созданные чёрной магией и используемые исключительно для неё. Лорд ведает, каким образом владельцу магазина удалось договориться с властями – но Борджина не трогали и торговать ему не запрещали.
Отец часто вёл дела с Борджином, и мне уже не раз доводилось бывать в жутковатой лавочке. Однако я не переставал с интересом изучать выставленное в витринах, каждый раз находя там новое. Заиметь что-либо из этих удивительных вещей было моей тайной мечтой, а отец несколько раз намекал, что она вполне может стать реальностью, если я хорошо освою Тёмные искусства.
Войдя в магазин, отец первым делом напомнил мне, чтобы я ни до чего не дотрагивался. Напоминание было не лишним: некоторые предметы, в особенности проклятые, обладали свойством буквально притягивать к себе людей. Они словно просили, чтобы их взяли в руки, и даже зная, что этого делать категорически нельзя, противиться чарам было очень сложно.
- Пап, а можно я выберу что-нибудь для себя? – осторожно поинтересовался я, не сводя восхищённого взгляда с витрины.
- Ты ведь уже выбрал гоночную метлу, - ответил отец, не учтя, что моя давняя мечта о Нимбусе была уже слишком давней, чтобы оставаться по-прежнему первой в списке желаемого. Правда, на метлу я рассчитывал в любом случае:
- Метлу тоже. Поттер-то себе ещё в прошлом году купил Нимбус-2000, как только ему разрешили играть. Представляю, как я буду смотреться рядом с нашей зачем-то-выжившей знаменитостью на старой школьной метле, - я поморщился.
- Драко, это я уже слышал, - с легким осуждением заметил отец.- Я должен напомнить тебе, что столь открыто выражать свою неприязнь к человеку, который пользуется поддержкой большинства, неразумно?
- Ну я же не большинство! – упрямо возразил я, не желая даже ради благоразумия вливаться в толпу сходящих с ума от Поттера. Но тут появился Борджин и отец заговорил с ним.
Мне ничего не оставалось, как продолжить изучение новинок.
Моё внимание привлекла большая когтистая не то лапа, не то рука, обтянутая серой, сморщенной кожей и заляпанная, кажется, запёкшейся кровью.
- Ух ты, - восхитился я. – Вот бы такую домой!
- Рука Славы! – Борджин сразу повеселел. – Лучший помощник воров и грабителей: если в неё вставить свечу, то свет будет виден только её хозяину. Отличный выбор, мистер Малфой!
- Смею надеяться, что моего сына ожидает иное будущее, нежели путь вора или грабителя, - резонно заметил отец. – Впрочем, если он и дальше будет запускать свою учёбу…
Последнее адресовалось мне и было ужасно несправедливо:
- Но пап! Ведь только Грэйнджер….
Увы, я забыл, что для отца это не аргумент, о чём он сразу же мне напомнил. Я обиделся и больше не произнёс ни слова, пока мы не покинули лавку Борджина.
Впрочем, я тут же забыл про обиду, когда мы, наконец, вернулись в Косой переулок и направились прямиком в магазин мётел. Глаза мои загорелись и я уже было вцепился в вожделённый Нимбус-2000, как вдруг отец подозвал меня к себе и показал на витрину, которой раньше не было. А там, удерживаемая в невесомости магией, медленно переворачивалась, позволяя разглядеть себя со всех сторон, потрясающе эффектная чёрная с серебром метла со сверкающими на рукояти буквами «Нимбус-2001». Сбоку на витрине я увидел табличку с техническими характеристиками этой последней модели Нимбуса.
- Что скажешь, сын? – спросил отец, едва заметно улыбаясь, как будто и так было не понятно. – Всё ещё хочешь двухтысячный?
Я восхищённо рассматривал метлу.
- Давай такую, пап. Можно?
- Это выставочный экземпляр. В продажу Нимбус-2001 поступит недели через две, - вместо отца ответил подошедший владелец магазина.
- Драко, у нас осталось не так много времени, - сказал отец. – Иди пока за учебниками во «Флориш и Ботс», я закончу здесь кое-какие дела и подойду туда же.
Вздохнув, я направился к выходу, а отец с владельцем магазина мётел отошли к прилавку и начали о чём-то договариваться.
Список учебников, необходимых мне в нынешнем году, просто-таки поражал своей последовательностью. Если отбросить два первых пункта, то перечень представлял собой полную библиографию мистера Гилдероя Локхарта – человека талантливого, как литератора, но абсолютно бездарного, как мага (последнее выяснилось несколько позже). Писал Локхарт и правда захватывающе, но было у его книг два минуса: во-первых, рассчитывал автор больше на женскую половину магической Англии, и его творения были просто-таки напичканы романтикой и эмоциями, а во-вторых, на роль учебников подходили меньше, чем я – на место гриффиндорского декана.
Как известно, помяни оборотня – вот и он. Войдя во «Флориш и Боттс», я сразу же увидел Локхарта, окружённого толпой восторженных читателей и журналистов, да вдобавок в обнимку с вездесущим Поттером. Последнее обстоятельство моментально испортило моё мнение об авторе женской литературы, и, поморщившись, я отошёл к стеллажам искать учебники.
Вскоре слегка ошалевший от вспышек колдофотоаппаратов Поттер оказался возле меня с целой стопкой сочинений Локхарта, которую он быстренько сплавил какой-то маленькой и невзрачной рыжей девчонке, судя по веснушкам и лохмотьям – очередной Уизли.
- Уже раздаёшь автографы? – усмехнулся я, расплачиваясь с продавцом и складывая свои книги в сумку. – Знаменитый Гарри Поттер теперь даже по улице передвигается исключительно в сопровождении поклонников и прессы! Я бы на твоём месте застраховал твою непревзойдённую физиономию – а то мало ли, что случится.
- Не смей его трогать! – отважно выкрикнула рыжая девчонка и встала между мной и Поттером, как будто я собирался как минимум порвать того на куски голыми руками.
Зрелище меня позабавило – Уизли явно была к Поттеру неравнодушна.
- А вот и невеста для знаменитости нашлась, - улыбнулся я, девчонка залилась краской, а Поттер, похоже, не понял, о чём я.
- Ах, это всего лишь ты, Малфой, - а вот и братец девчонки подоспел. Можно порадоваться, как безошибочно я вычисляю Уизли в толпе. Следом за рыжим появилась и последняя из неразлучной троицы – Грэйнджер. – Что, не ожидал увидеть здесь Гарри?
- Тебя, Уизли, я точно здесь увидеть не ожидал, - лениво отозвался я. - Твоему папаше этот магазин не по карману – одна книжка, и месяц голодовки вам обеспечен.
Теперь Уизли сровнялся по оттенку с сестрой и спелыми помидорами. Похоже, он еле сдерживался, чтобы не кинуться на меня с кулаками как некогда на матче. Но на сей раз я был начеку.
Мне на плечо легла чья-то рука. Я оглянулся – это, наконец, появился мой отец. В этот же момент с другой стороны сквозь толпу пробился папаша Уизли – и замер, увидев нас.
- Люциус.
- Артур Уизли, - отец обошёл меня и вскинул голову, не сводя с доносчика холодного взгляда. Я вдруг заметил, что из рукава отцовской мантии выглядывает краешек какой-то не то книги, не то тетради, тонкой и в чёрном переплёте. – Министерство работает, не покладая рук, стремясь повысить количество обнаруженных преступников, но в цене ли ныне самые преданные радетели сего благого начинания? – взгляд отца скользнул по младшим Уизли и задержался на стоящем между ними котле, наполненном книгами. Затем отец брезгливо извлёк из этого котла старый потрёпанный учебник. – Да, видимо, рейды не относятся к разряду оплачиваемых работ… Ответь мне, Артур, имеет ли смысл и дальше продолжать позорить честное имя волшебника, если за это даже не платят?
Теперь все три Уизли были одного ровного гриффиндорского оттенка. Надо бы эту особенность запомнить – смотрится весьма эффектно. Кстати, я довёл двоих, а отец пока только одного. Последняя мысль меня повеселила, и я улыбнулся.
- Мы слишком по-разному понимаем то, что позорит честное имя волшебника, - тихо произнёс Артур Уизли, в свою очередь не отводя от моего отца пристального взгляда.
Впрочем, отец не собирался играть с ним в гляделки – он заметил Грэйнджер и её перепуганных родителей. Выглядели они, в принципе, обычным образом, и я поначалу даже не понял, что же в них не так.
- Не могу не согласится, - кивнул отец. – Магглы. Ну что же, Уизли, похоже, ты прав – твоё имя сильнее уже не опозоришь.
Раньше, чем кто-то что-то успел сообразить, Артур Уизли кинулся на отца с кулаками. В тот момент я испугался, но позже понял, что отец, пожалуй, и добивался чего-то подобного: разумеется, не драки, но, во всяком случае, некой суматохи, которая бы целиком завладела вниманием всех Уизли.
Когда всё ещё потрясающего кулаками Уизли оттащили, отец, откинув какую-то книгу, которая свалилась с верхней полки и, падая, попала ему по лицу, стремительно подошёл к котлу с учебниками рыжего семейства и обратился к стоявшей рядом девчонке:
- Вот твоя книга, девочка. Увы, твой отец вряд ли когда-нибудь даст тебе что-то лучше, - с этими словами он скинул книгу в котёл – и, как бы случайно, из его рукава следом выскользнула чёрная тетрадка. Напуганная младшая Уизли этого не заметила, а я открыл было рот, чтобы сообщить отцу, что он что-то выронил – но его слова, в которых, помимо прочего, звучало предупреждение, заставили меня запнуться на полуслове:
- Идём, Драко. Здесь нам больше нечего делать.
К слову о грязнокровках
Хогвартс. Сентябрь, 2 курс
Второй год учёбы в Хогвартсе начинался очень весело. Гриффиндорцы развлекали нас с самого приезда. Во-первых, я был прав, когда говорил, что прошлогодней славы Поттеру едва хватит до сентября. Хогвартс-экспресс показался ему не достойным Избранного средством передвижения, и он предпочёл добираться до школы в комфортных условиях: на маггловском летающем автомобиле и с личным шофёром, роль которого досталась, разумеется, Уизли. Вдвоём они перепугали магглов, чуть было не снесли Гремучую иву – и хорошо, что не сам Хогвартс, - поломали палочки (причём Уизли свою чинить отказался, гордо замотав её какой-то прозрачной плёнкой – видимо, на память о собственном героизме), явились в школу только к утру следующего дня и схлопотали на свои головы вопиллер от Уизлевской мамаши.
Записка орала так, что звенели окна Большого зала, а привидения попрятались в ближайшие стены. На рыжего было жалко смотреть.
- Ну и семейка, - поморщился я, закрывая уши ладонями. – Надо же так вопить, я скоро оглохну. Не удивительно, что у неё дети такие нервные.
- Моя матушка никогда бы не стала повышать на меня голос, в особенности, при всех, - заметил Блейз Забини. – Что-то у меня даже аппетит пропал от такого крика.
Тем временем я развернул собственную посылку, принесённую Найтом, и письмо от мамы.
«Здравствуй, мой дорогой. Благополучно ли ты добрался до Хогвартса и всё ли в порядке в школе? Стоило тебе уехать, как в поместье стало необъяснимо пусто и по-осеннему печально, хотя в саду ещё нет ни единого жёлтого листа. Надеюсь, что непременно увижу тебя раньше, чем начнётся зима, только будь осторожен, чтобы никто, кроме твоего крёстного, не узнал о твоих отлучках из школы. Впрочем, я зря напоминаю тебе об этом – ты ведь уже почти взрослый и не забываешь такие серьёзные вещи.
Ты знаешь, что я начинаю скучать и беспокоиться о тебе, как только за тобой закрываются двери Мэнора, но сейчас это не единственная и не основная причина того, что я так рано пишу тебе первое письмо.
Не буду томить тебя ожиданием и сразу перейду к хорошим новостям, только не выдавай меня твоему отцу – ты ведь знаешь, он не любит распространяться о своих делах.
Первое радостное известие заключается в том, что никто иной, как твой отец, теперь избран главой Попечительского Совета Хогвартса. Теперь ты можешь не опасаться повторения той несправедливости, которую учинил директор в прошлом году – отец этого не допустит.
Вторая новость – все проблемы, связанные с Министерством Магии, разрешились сами собой: наш ревностный недоброжелатель Артур Уизли сам пойман на хранении запрещённых маггловских изобретений, и даже если ему удастся сохранить своё место, больше ни один плебей не осмелится приблизиться к твоему родному дому по указанию этого подлого доносчика.
Ну и последнюю хорошую новость ты узнаешь не из моего письма, а вскоре после того, как тебя официально примут в сборную Слизерина по квиддичу. Напиши, как только это произойдёт, потому что мы с отцом подготовили тебе сюрприз, который не может тебе не понравиться.
Заканчиваю письмо, чтобы Найт доставил его тебе как можно скорее. Отправляю тебе вместе с ним немного сладкого, чтобы скрасить дни, проводимые за книгами и учёбой, и много-много домашнего тепла и нежности.
С нетерпением жду твоих писем, не забывай делиться всем, что с тобой происходит.
С любовью, мама».
- Оо, - сказал Крэбб, чуть только не облизываясь на наполняющие присланную коробку душистые круассаны. – Сегодня в посылке слишком много сладкого для тебя одного!
- Зависть – плохое чувство, Винс, - усмехнулся я, но выпечкой поделился.
Год начался с повторения пройденного на прошлом курсе и уже изрядно забытого большинством студентов. Колдовали на уроках мало: больше писали и отвечали устно. Кому-то, вероятно, это и шло на пользу, но я и кое-кто из моего окружения явно бы заскучали, если бы нас не развлекали не вполне учебные происшествия.
Несомненно, гвоздём программы стал профессор Локхарт, человек, склонный к творчеству в той же степени, что и к самолюбованию. Основной его творческий порыв был направлен на собственную внешность. По Локхарту можно было изучать последние веяния мужской моды, но, впрочем, нельзя сказать, что вкус у профессора отсутствовал.
Зато с творчеством на уроках было туговато. Судя по тому, какие темы обсуждались на занятиях Защиты От Тёмных Искусств, основным Тёмным Искусством, от которого нам предстояло защищаться, был сам Гилдерой Локхарт. Оставалось только удивляться, как человек, настолько не видящий дальше собственного носа, мог писать неплохие, в общем-то, книги. Впрочем, вероятно, приступ острой любви к своей неотразимости приключился с ним уже после создания основных шедевров современной женской прозы.
Однажды, в виде исключения, профессор Локхарт решил отвлечься от своей персоны, и продемонстрировать ученикам, безусловно, опасных тварей – корнуоллских пикси. Когда рой назойливых созданий высыпал из клетки, Локхарт со своей милой улыбкой посоветовал нам попытаться справиться с пикси самостоятельно. Мы с Пэнси дружно нырнули под стол, а Крэбб принялся лупить по шустрым крылатым существам палочкой и кулаками – в результате чего палочку упустил. Не растерялся один Забини. Первым заклинанием он выдернул шнур, которым были подвязаны шторы в классе, а вторым накинул этот шнур, словно аркан, на пикси и затянул его одним из своих хитрых узлов, накрепко привязав пакостных созданий друг к другу. Нескольких вырвавшихся мы уже просто спалили лёгким поджигающим заклятием.
Окрылённый удачным окончанием опыта, Локхарт наградил Слизерин баллами и на следующем уроке повторил историю с пикси для гриффиндорцев. Судя по всему, тем победа над крылатыми пакостниками далась гораздо с большими потерями: после их урока на разгромленную аудиторию было страшно смотреть, а сам Локхарт, как поговаривали, даже не стал дожидаться, чем всё закончится, сбежав с середины занятия.
Зато больше незадачливый учитель к практическим занятиям не переходил, довольствуясь бесконечным обсуждением содержания своих книг и собственного отражения в зеркале.
Кстати говоря, Локхарт был непрерывным источником хорошего настроения для слизеринцев ещё и потому, что воспылал безграничной солидарностью к Поттеру. На последнего, в свою очередь, было жалко смотреть: кажется, он готов был провалиться сквозь землю, слушая бесконечные наставления на тему того, как правильно раздавать автографы, собирать клубы поклонников и стремиться хотя бы к части той славы, которая окружала нового профессора ЗОТИ.
Довольно быстро мы поняли, что лекцию для Поттера спровоцировать легче лёгкого: достаточно было упомянуть в присутствии Локхарта сочетание слов вроде «Поттер, колдография, автограф». Благо, поводов было предостаточно: за Поттером неотрывно бегал какой-то маленький заморыш с фотоаппаратом – один из гриффиндорцев-первокурсников.
После того, как Локхарт заполучал в свои лапы умирающего от стыда мальчика-который-и-сам-уже-не-рад-что-выжил, можно было смело удаляться по своим делам, и не надеяться увидеть очкарика раньше ужина.
На остальных уроках, разумеется, учителя не творили беспредела, зато этим по мере сил занимались мы сами. К примеру, на травологии мы как-то выяснили, что кричащую мандрагору можно защекотать до икоты, после чего она становится не опасна.
К сожалению, растение не только визжало, но ещё и пребольно кусалось – я имел сомнительную честь обнаружить это лично, переусердствовав со щекоткой и едва не лишившись пальца. После этого я счёл благоразумным оставить в покое мандрагор и заняться мирно плещущимися в котлах зельями.
Однажды профессор Снейп дал задание варить зелье, позволяющее тому, кто его выпьет, на час изменить свой голос на любой – по собственному усмотрению. В конце урока разрешалось в случае успешного приготовления зелье попробовать – и насладиться эффектом.
Я открыл учебник и пробежал глазами рецепт. Последняя пара строчек заставили меня лукаво улыбнуться и вспомнить мои развлечения на первом курсе.
Я огляделся в поисках чего-нибудь такого. На плече сидящего передо мной Гойла прилипло куриное пёрышко – скорее всего, из подушки. Дождавшись подходящего момента, я отлевитировал это пёрышко в котёл Поттера.
В конце урока Снейп обошёл класс, оценивая результаты и, в зависимости от них, начисляя или снимая баллы. Зелье Лонгботтома декан сразу же ликвидировал, отобрал у Гриффиндора целых тридцать баллов и устроил недотёпе Невиллу такой выговор, что тот только что не забился под парту.
Зелье Грэйнджер нареканий не вызвало, отчего та сияла, как начищенный котёл, гордо поглядывая в сторону слизеринцев.
Заглянув в творчество Поттера, Снейп, несомненно, понял, что случилось с зельем. Я затаил дыхание, ожидая, чем дело кончится.
Крёстный, ни слова не сказав о качестве варева, сложил руки на груди и произнёс с интонацией, не сулящей ничего хорошего:
- Поттер, я просто жажду посмотреть, чем же вы сегодня меня удивите. Напоминаю специально для вас - зелье нужно выпить, притом самостоятельно. Я жду.
Я зажал рот рукой, чтобы сдержать невольный смешок. Почувствовав, что сейчас будет что-то интересное, все присутствующие уставились на Поттера.
Тот с сомнением взглянул на зелье, и сделал глоток…
- Скажите что-нибудь, - посоветовал Снейп. Поттер открыл рот – но вместо человеческой речи изо рта его вырвалось куриное кудахтанье.
Последние две строчки рецепта сообщали о том, что если добавить в зелье шерсть животного или перо птицы, то вместо человеческого голоса выпивший сможет издавать звуки, присущие этой птице или животному. Моя задумка сработала, но, похоже, Поттер и сам что-то напутал во время приготовления, потому что кудахтанье стало не единственным эффектом.
Глаза Поттера округлились от ужаса, когда его руки сами собой захлопали по бокам наподобие куриных крыльев, и сам гриффиндорец начал крутиться и топтаться, очень достоверно передавая поведение искомой птицы. Кудахтать он при этом не переставал.
Пару мгновений все смотрели на него оторопело – а потом дружно разразились хохотом.
- Поттер, наконец-то вы решили открыто показать всё, на что способны ваши мозги, - припечатал Снейп. - И если вы в состоянии усвоить элементарные вещи в зельеварении, то оставшихся пяти минут урока вам хватит для приготовления зелья, снимающего подобный эффект. Если бы вы слушали меня внимательно, то не стали бы устраивать тут цирк и попытались бы воспроизвести человеческий голос. Двадцать баллов с Гриффиндора за вашу невнимательность. Если не справитесь с заданием - сниму ещё столько же. За полную бездарность.
- А вот бы так заколдовать ещё и Локхарта, - мечтала Пэнси, когда после занятия мы вышли пройтись во двор, - сфотографировать с кудахтающим Поттером – и обоих на первую полосу «Ежедневного пророка»!
Я собирался ей ответить, но в этот момент появился капитан квиддичной сборной Маркус Флинт.
- Малфой, - начал он, подойдя ко мне. – Пора решать вопрос с твоим принятием в команду. Ты ведь по-прежнему намерен стать ловцом?
- Разумеется, - поспешил заверить я.
- Замечательно. В таком случае, приходи послезавтра на стадион, там будет происходить отбор в команду. Полагаю, тебе беспокоиться не о чем – тебя неплохо подготовили в прошлом году, но всё же я должен посмотреть все кандидатуры.
Флинту легко было сказать «не беспокойся». На самом же деле оставшиеся полтора дня я только об отборочных соревнованиях и думал. Вдобавок меня покоробило то, что после того, что было в прошлом году, меня могут ещё и не взять.
Но когда я пришёл на стадион, я понял, что не всё так плохо. Ловца выбирал мой прошлогодний учитель Теренс Хиггс, который решил окончательно завязать с квиддичем, подготовив себе замену в команде.
Желающих играть в квиддич всегда было очень много. Однако единицы пробовались на роль ловца. Сегодня у меня было всего два конкурента: пятикурсница Эрна Мизерфолг и, неожиданно, Блейз Забини.
- Забини, а ты-то что здесь делаешь? – удивлённо спросил я. – Никогда не думал, что ты играешь в квиддич!
- А я и не играл, - отозвался тот, вертя за рукоять не много, не мало двухтысячный Нимбус. – В начале лета метлу подарили. Потом тренировался. Вот думаю, смогу я тебя обойти в погоне за снитчем? – он загадочно улыбнулся.
Я пожал плечами.
- Да ты не бойся, - продолжил Блейз. – Я ведь только два месяца тренируюсь. Хотя получается, конечно, неплохо…
Забини не умолк, пока Флинт, наконец, не вызвал на поле ловцов.
Задача у нас была проста: поймать снитч раньше соперников, а заодно дать возможность Хиггсу оценить нашу технику полёта.
Снитч я заметил почти сразу: он блеснул у самой земли. Забини тоже его углядел и уже устремился вниз. Правда, летел он не очень быстро и как-то осторожно – видимо, сказывался недостаток опыта.
Я же, уже запомнив некоторые особенности полёта крылатого мяча, спускаться не торопился. И правда: золотая искорка метнулась в сторону от Забини, подскочив вверх, мелькнула перед самым лицом Эрны (та, наконец-то, заметила снитч).
Мы с Мизерфолг понеслись наперегонки, а чуть позже к нам присоединился Забини. При том, что метла у него была намного лучше наших, он по прежнему боялся разгоняться и маневрировать.
Не опасаясь попасть под бладжер, не сводить глаз со снитча было в разы проще. Забини безнадёжно отстал, а мы с Мизерфолг одновременно протянули руки к мячу. Увидев, что Эрна вот-вот его схватит, я решил рискнуть: перевернулся на метле, и выхватил снитч чуть ли уже не из руки Мизерфолг, за мгновение до того, как последняя сомкнула на нём пальцы.
- Поймал, - довольно сообщил я, поднимая вверх руку с отчаянно вырывающимся снитчем. Разочарованный Забини уже приземлился, слез с метлы и грустно поплёлся к выходу со стадиона.
Вот так я наконец-то стал законным игроком в квиддич.
Вечером в пятницу Найт принёс короткую записку от родителей, в которой говорилось, что, прочитав её, я должен сразу же выйти во двор и ждать следующую сову. Я удивился, но на улицу вышел – и там же столкнулся с Флинтом.
- Драко, что всё это значит? – спросил капитан.
- Понятия не имею.. – ответил я. – Ой, смотри!
К нам спускались не одна, а целых двадцать сов, несущие семь огромных длинных свёртков. Флинт схватил свёрток раньше меня, и сразу содрал обёртку:
- Ничего себе! Это же… - он запнулся, изумлённо глядя на новенький Нимбус-2001.
- Это на всю команду, - пояснил я, счастливо улыбаясь и заглядывая в письмо от отца, приложенное к той метле, что досталась мне.. – Подарок нам от моих родителей.
- Я был бы последним идиотом, если бы не принял тебя в команду, - оторопело произнёс Флинт. – Они же стоят целое состояние….
- О, нет. Всего лишь часть, притом очень незначительную, - отмахнулся я с деланным безразличием, потому что просто не мог упустить такой великолепный случай немного похвастаться.
Не знаю уж, каким образом удалось Флинту за пару часов до отбоя выпросить у декана разрешение на субботнюю тренировку, но факт остаётся фактом: капитан поднял нас ни свет ни заря и велел срочно одеваться и отправляться на стадион. Это было на него не похоже – но, видимо, желание опробовать новый Нимбус вытеснило все остальные. Отчаянно зевающая команда моментально проснулась, когда выяснилось, что оставшиеся пять Нимбусов отдаются в её безраздельное пользование.
Чуть ли не бегом добравшись до стадиона, мы нос к носу столкнулись с рассвирепевшими гриффиндорцами. К Флинту подбежал Оливер Вуд – капитан гриффиндорской сборной, и, пожалуй, самый фанатичный игрок в квиддич во всём Хогвартсе. Едва ли достающий до плеча Маркуса, он накинулся на последнего со всей гриффиндорской отчаянностью и начал доказывать, что зарезервировал стадион ещё неделю назад. Но Флинт, видимо, прекрасно об этом знал, и именно поэтому подготовился заранее. Невозмутимо улыбнувшись, он протянул Вуду записку:
- У нас письменное разрешение профессора Снейпа – провести внеочередную тренировку в связи с принятием в команду новых игроков.
- И кто же эти новые игроки? – вскинулся Вуд.
- К примеру, Драко Малфой, ловец, - сообщил Флинт. Кто-то легко подтолкнул меня в спину, и впереди стоящие расступились, позволяя мне пройти. С усмешкой опершись на новенький Нимбус, я с удовольствием следил за тем, как вытянулись лица сначала самого Вуда, а вслед за ним и остальных гриффиндорцев. Поттер начал ловить ртом воздух - видимо, судорожно подбирая слова. Такого выживший мальчик явно не ожидал.
- Ты сын Люциуса Малфоя? – почему-то спросил у меня один из долговязых рыжих близнецов Уизли. В этот момент гриффиндорцы наконец-то заметили новые приобретения нашей команды. Кое-кто с сомнением поглядел на старые школьные мётлы, которые сжимали в руках все их игроки, кроме Поттера, и перевёл завистливый взгляд на наши эффектные чёрные с серебром Нимбусы, приятно поблёскивающие свежим лаком в лучах недавно поднявшегося солнца. По сравнению с Нимбусами, инвентарь вражеской команды выглядел просто-таки кухонными вениками, подметать которыми побрезговали бы и домовые эльфы. Всё это не ускользнуло от внимания Флинта, и он ответил за меня:
- Да, ты вовремя вспомнил об отце Драко. И эти мётлы – его подарок для нашей команды. Между прочим, самая последняя модель, - он демонстративно смахнул несуществующую пылинку с надписи «Нимбус-2001» и зачем-то ещё и протёр её рукавом, словно полируя рукоять. – Кстати, говорят, она полностью превосходит предыдущую версию, не говоря уже о ваших…экхм… - он красноречиво посмотрел на мётлы в руках у рыжих близнецов. Видимо, сравнение с вениками пришло на ум не только мне.
- Глядите-ка, к гриффам идёт подкрепление, - хихикнул кто-то позади меня. Я оглянулся: к нам бежали Рон Уизли и заучка Грэйнджер.
- В чём дело?! Почему вы не играете?! – не успев отдышаться после бега, Уизли закидал вопросами своего приятеля Поттера. Но в этот момент заметил меня. Пару мгновений он ошалело пялился на мою квиддичную форму, потом перевёл взгляд на метлу, потом уставился на значок Слизерина у меня на груди и, начиная краснеть, выдавил: - Этот что тут делает?
Я чуть было не расхохотался и не ответил, что беру автограф у Поттера – удержало только отсутствие поблизости Локхарта:
- Вообще-то я новый Ловец Слизерина, Уизли, - я с интересом наблюдал за реакцией, но удивляться дальше рыжему было некуда. – А это, - я перехватил его взгляд, брошенный на Нимбус, - наши новые мётлы. Их подарил всем игрокам мой отец – знаешь, лучшая команда ведь достойна всего лучшего.
Гриффиндорцы дружно хлопали глазами, а Уизли, кажется, готов был разрыдаться от обиды.
- Нравится? – развлекался я. – Да вы не расстраивайтесь. У вас целых шесть штук раритетных веников, за которые на любом аукционе передерутся музеи древностей всего мира.
Тут уж даже Флинт не сдержал смешка.
- По крайней мере, в нашу команду игроков берут за способности, а не за папины деньги, - раздался тихий голос.
Несправедливые слова хлестнули меня моментальной обидой. Я резко развернулся – и оказался нос к носу с заучкой Грэйнджер, которая, закончив свою фразу, с вызовом смотрела на меня.
Сколько времени потом, прокручивая в голове эту сцену, я сочинял длинные язвительные обличающие речи, о том, как берут в команду ничтожеств, которым повезло заручиться любовью директора школы, о том, как ничуть не уступающих им игроков не выпускают на матчи, потому что с их семьями издавна враждуют, как начисляют баллы за виртуозное нарушение правил, о том, что, в конце концов, стремление к материальным благам есть явление куда более естественное, чем желание лишать себя всего и быть «ближе к народу»… Но это всё было потом. В тот момент меня захлестнули все неприятные воспоминания прошлого года, желание отомстить за всё сразу, превратившееся, как обычно бывает в таком случае, в бессильную ярость и невозможность произнести вслух хоть что-нибудь. Отчаянно ища, чем можно ответить обидчице, я нашёл только одно, самое очевидное:
- Тебе слова не давали, мерзкая грязнокровка!
Повисла пауза. Не подумав, я затронул самую болезненную струну нашего магического общества. Дальше всё происходило в каком-то замедленном темпе: на глаза Грэйнджер навернулись слёзы, Флинт бросился между мной и гриффиндорцами, едва успев оттеснить последних, всех, кроме Уизли. Тот уже выхватил палочку, и ткнул мне ею прямо в лицо – я еле отшатнулся.
На моё счастье, Уизли забыл, что его палочка сломана. Заклинание ударило – но в собственного хозяина. Рыжий отлетел назад и повалился на траву. Все оторопело уставились на него, пытаясь понять, что же с ним случилось. В тишине я слышал только бешеный стук собственного сердца, ещё не успевший уняться после недавнего волнения.
Уизли медленно перевернулся на живот, опёрся на землю руками и как-то судорожно сглотнул… через мгновение его вывернуло, только не недавним завтраком, а живыми слизнями.
Раздался нервный смешок, а затем всех слизеринцев, включая меня, разобрал откровенно истеричный смех. Не в силах остановиться, я согнулся пополам, вытирая невольно выступившие от хохота слёзы.
Гриффиндорцы быстро подхватили всё ещё плюющегося слизняками Уизли и уволокли его со стадиона.
- Драко, - отсмеявшийся Флинт моментально посерьёзнел. – Чтобы больше я такого от тебя не слышал. Я всё понимаю и не меньше твоего их не выношу – но благодари кого угодно, что мы успели вмешаться, и что этот рыжий недоумок не умеет обращаться с палочкой.
- Пусть только тронут, - фыркнул я. – Мой отец…
- Твой отец, - прервал меня капитан, - может раскатать их по потолку, но тебе это уже мало чем поможет. Если ещё раз такое услышу, получишь лично от меня. Во всяком случае, останешься хоть и с синяками, но, по крайней мере, цел! Всё, разговор окончен, идём тренироваться.
Проклятие Нотта
Хогвартс. Осень – зима, 2 курс
Пребывая в странном задумчивом и философском настроении можно дойти до самых бесполезных, но от этого не менее сложных вопросов. Всю свою жизнь я предпочитал – вначале неосознанно, а потом – вполне намерено – людей с чёткой жизненной позицией, то есть тех, кто точно знает что, почему и зачем он делает. Разумеется, к таким людям не относятся ни те, кто следует за своими эмоциями, меняющимися в зависимости от направления ветра, ни те, кто спорит ради спора и упорствует ради упрямства. Уважать одинаково можно и мудрого друга, и мудрого врага – ведь уважение не подразумевает любви, а дураки сомневающиеся и дураки упирающиеся одинаково вредны для окружающих.
Так вот, если оставить только тех, кто твёрдо и осознанно следует выбранной дороге, и вовлечь их в долгую беседу об истоках и причинах их взглядов, то, отметя всё лишнее, рано или поздно придёшь к выводу, что каждая из взаимоисключающих точек зрения в равной степени может оказаться единственно верной – или же одной из ошибочных. Где же при этом настоящая истина?
На этот вопрос, пожалуй, ответа вовсе не существует. Во всяком случае, не существует для нас – вероятно, есть какой-то высший абсолют, но он, увы, не стремится делиться с нами своими соображениями.
Дальше спор зайдёт в тупик и станет совершенно бессмысленным – потому что у всех сторон закончатся доказательства и факты и останутся одни предположения, в которые оппоненты некогда предпочли просто поверить – интуитивно или потому, что так было выгодно.
Выгодно. В том числе и потому, что твоё положение и твоё место в жизни диктуют определённые условия, и хорошо, когда первое и второе тебя полностью устраивает – и ты спокойно эти условия принимаешь.
Разумеется, недовольные есть всегда. Бунтующие, возмущающиеся, резко принимающие противоположную сторону…. Но вот кого я никогда не понимал, и никогда, наверное, не пойму – это тех, кто бунтует в ущерб себе во имя Великих и абстрактных идей.
Раз уж рука сама записала воспоминание о чуть было не случившейся драке из-за одного только слова «грязнокровка», возьмём примером такой извечный камень преткновения, как вопрос о равенстве среди магов разного происхождения, особенно остро стоявший во времена моего детства и школьной юности.
До сих пор маги так и не сумели прийти к согласию относительно того, откуда мы вообще взялись на этой земле и кто же мы на самом деле – люди или нет, и действительно ли всё наше отличие от магглов состоит лишь в способности колдовать? Я лично имею все основания утверждать, что нет, впрочем, сейчас уже сложно понять, что было присуще изначально, а что за многие века магия создала сознательно. Во всяком случае, первоначальная волшебная кровь за века своего существования изрядно перемешалась и с маггловской, и с кровью нелюдей. Моя собственная родословная теряется в веках, в своей известной части оставаясь безупречной - но кто знает, что было ещё раньше? А силу малфоевской крови ещё ничто не перебило – из поколения в поколение все прямые потомки наследуют характерные фамильные черты внешности, словно и вовсе ничто чужое не примешивается. Например, нереально чистая платина волос наводит меня на мысль о родстве с вейлами, хотя нет ни одного достоверного подтверждения такового.
Основным вопросом в тогдашнем споре о полукровках и магглорождённых было - признавать ли их равными чистокровным магам? Пускать ли их в высшие круги нашего общества, делиться ли с ними привилегиями, или оставить их довольствоваться сознанием, что им вообще открыли факт существования чего-то большего, чем привычный мир обычных магглов?
Ответ не был столь очевиден, каким мог показаться. Потому что на резонно возникающий вопрос «а надо ли это нам» ответ был всё же утвердителен: да, надо, потому что иначе рано или поздно всё магическое сообщество сузится до размеров одной семьи. Элита и так была целиком завязана родственными узами, к счастью, пока ещё во многих случаях дальними. Этого могли не понимать разве что законченные фанатики и молодые маги, слишком категоричные и недальновидные в силу своего возраста. Что уж говорить – к последним относился и я сам. Ещё не умея распознавать вторые и десятые смыслы в словах взрослых, я на момент моего двенадцатилетия был свято уверен, что выходцы из магглов вовсе недостойны считаться людьми.
Но в подобных вещах всегда есть и обратная сторона медали. Разумеется, далеко не всё определяет кровь. Не менее, а то и более, важны знания, традиции и воспитание, хранителями которых всегда были и будут благородные старинные колдовские семьи. Откуда магглу, на которого вдруг свалилось счастье в виде волшебной силы и открылась дверь в незнакомый, похожий на красивую сказку мир, понять нужды и беды этой совершенно чужой ему реальности? Единицы попытаются это сделать, но ещё меньшему количеству это удастся. Большинство же предпочтёт грести обеими руками всё, что можно взять от новых возможностей лично для себя, и отметать основы, для любого инородца кажущиеся всего лишь пустым звуком.
К тому же, не стоит забывать ещё о том, что всегда будут вызывать злобу и зависть толпы и отдельных её представителей те, кто смеет в чём-то её превосходить: в знаниях, умениях, богатстве, общественном положении, и те, кто настаивает на чем-то с её точки зрения бессмысленном. Пока ты смотришь на толпу с неприступной стены своего замка – обращённая на тебя ненависть остаётся бессильна. Но попробуй отворить ворота или выйти на улицу – затопчут, разорвут, задушат.
Каждый из чужаков, пришедших в магический мир, с одной стороны безумно рад своей «избранности» - а с другой, рано или поздно понимает, что избран он лишь на нижнюю ступеньку огромной лестницы. По ней ещё подниматься и подниматься – а есть ведь те, кто уже находится на вершине, и, более того – кто ценит место на ней и не намерен спускаться вниз ради какого-то вчерашнего маггла, которому случайно повезло.
В итоге мы получаем то, что одни более-менее обоснованно считают, что имеют право смотреть сверху вниз, а другие отчаянно их за это ненавидят и всячески пытаются скинуть с пьедестала, чтобы забраться на него самостоятельно. При этом чем ярче ненависть низших, тем опаснее высшим спускаться, и тем сильнее это заставляет их оберегать свои высоты, за что низы начинают ненавидеть ещё ожесточённее. Получается старый как мир замкнутый круг.
Кого я не могу понять совершенно – это тех, кто, будучи на вершине, рад и счастлив затащить к себе всю эту беснующуюся внизу толпу скопом и скормить ей своё прежнее окружение. Впрочем, тут следует сделать оговорку: обычно для толпы на верхней ступеньке просто не хватает места, поэтому гораздо проще не тащить всех наверх, а спуститься самому. Но некогда равных себе всё равно скормить толпе – тоже покидав их вниз.
Не стану оценивать предательство с моральной точки зрения – скажу, что оно бессмысленно с точки зрения разумности. Потому что от толпы невозможно получить благодарность. Рано или поздно она вспомнит, что её новый помощник, на самом деле, тоже выходец из ненавистных «лучших». После чего если он не повторит судьбу последних, то останется на всю жизнь на вторых, не самых завидных ролях. Предателей не ценят ни свои, ни чужие – так не лучше ли держаться одной стороны, которая, по крайней мере, будет тебя уважать за последовательность?
Грязнокровки и чистокровные. Мы никогда не будем равны, как бы вы этого ни хотели. Вы не позволите нам снизойти, мы не позволим вам подняться.
Сорванный изумруд и ободранные ладони наследника старинного рода, которого пытались толкнуть в грязь безродные оборванцы. Жадные ненавидящие взгляды стервятников, ворвавшихся в благородный дом, скользящие по расшитому драгоценными камнями платью вышедшей навстречу леди. Презрительное «чистокровные», возникавшее каждый раз, когда поборники, казалось бы, равенства испытывали чувство триумфа….
Да-да, вот таким странным déjà vu* (дежавю – «уже виденное»), искажённым до неузнаваемости и вывернутым наизнанку, напоминала мне о себе «мерзкая грязнокровка», впервые произнесённая на втором курсе школы за неимением лучшего ответа на оскорбление.
Впрочем, пора возвращаться в Хогвартс, место, где всех прелестей извечной вражды мы впервые хлебнули полной ложкой, заполучив в руки мечту – место на факультете Слизерин.
Нимбус был великолепен. Казалось, для того, чтобы почувствовать всю широту его возможностей, квиддичный стадион непростительно мал. Новая метла разгонялась за считанные секунды, несмотря на скорость, двигалась мягко и ровно, и любые заковыристые манёвры на ней выполнялись раза в два легче, чем на всём, виденном мною до этого. А стоило остановиться и попытаться наблюдать за остальной командой, носящейся на Нимбусах, как в глазах начинало рябить от зелёных искр – стремительно мелькающих мантий игроков.
В общем, после нескольких тренировок я уже пребывал в полной уверенности, что в этом году у гриффиндорцев нет ни единого шанса на победу, и несколько расслабился, начав уделять больше времени смакованию ощущений от скорости, нежели оттачиванию техники игры.
Маркус Флинт, заметивший это, разумеется, был очень недоволен. Однажды, когда снитч пролетел на расстоянии вытянутой руки, а я не обратил на него внимания, сильно разогнавшись, капитан окликнул меня и велел спускаться вниз. Предчувствуя выговор, я вздохнул и повиновался. Я уже стоял на земле, когда к ещё находящемуся в воздухе Флинту подлетел один из игроков, Дерек, и начал о чём-то расспрашивать.
В это же время появилась сова. Она медленно парила над стадионом, видимо, высматривая своего адресата. Наконец, найдя меня, она скинула конверт на землю, и, не спускаясь даже за угощением, улетела прочь.
Я поднял сброшенное послание. На конверте стояло моё имя – но почерк был мне не знаком. Чтобы его распечатать, мне пришлось снять защитные перчатки – какая-то необычно скользкая бумага не позволяла ухватиться за неё затянутыми в ткань пальцами. Внутри обнаружилась гладко-жёлтая открытка, сложенная пополам.
- Драко! - я поднял голову – Маркус Флинт активно мне жестикулировал, забыв о дожидающемся его ответа Дереке.
- Я не ухожу! – отозвался я, решив, что он боится, что я могу срочно куда-нибудь убежать по делам, о которых мне сообщили в письме.
- Нет! Письмо…. – снова крикнул Флинт, понял, что я всё равно его не слышу, резко развернул метлу и понёсся ко мне, зачем-то доставая палочку. Мгновение разделяло моё намерение развернуть открытку, и заклинание капитана:
- Экспелиармус! – открытка вылетела у меня из рук и упала футах в пяти от меня. Флинт, наконец-то, спрыгнул с Нимбуса возле меня.
- Ты что?! – воскликнул я, потянулся за упавшим письмом – и так и замер с протянутой рукой. От падения сложенная пополам открытка распахнулась, и по краям её выскочили хищно блестящие на солнце лезвия, которые, очевидно, вонзились бы мне в руки, если бы я всё ещё держал письмо. На жёлтой бумаге между ними мерцали красным слова: «Смотри на эту кровь – она ничем не отличается от нашей».
- Теперь понял? – строго сказал Флинт.
- Что это? – я с опаской подтолкнул коварную записку носком ботинка.
- Я же предупреждал тебя, чтобы ты не кидался словами. Кого ещё ты обозвал грязнокровкой?
- Никого…. - произошедшее не укладывалось у меня в голове. Значит, это попытка отомстить за Грэйнджер? Но кто мог это сделать? Она сама? Поттер? Уизли? Тогда я однозначно подумал на последнего - ему не удалось меня заколдовать сразу, и он пошёл на такие меры.
Удивление сменилось злостью. Как бы строго ни выговаривал бы мне Маркус, или кто угодно другой, теперь молчать я точно не собирался. Не собирались молчать и те, кто узнал от меня о происшествии с письмом. Из них кто-то шипел по углам «Распустили грязнокровок», а кто-то огрызался в открытую – но, к сожалению, развернуться в полную силу нам не позволил бы Дамблдор.
Осень брала своё. Октябрь выдался очень холодный и серый, а на Хэлуин уже пошёл первый слабый снег – впрочем, быстро растаявший. Свечи, зажженные в Большом зале в честь праздничного ужина трепетали от множества сквозняков, от чего тыквенные головы, в которых скрывались эти свечи, выглядели довольно зловеще, а летучие мыши заворачивались в собственные крылья, упорно не желая выполнять своё предназначение – носиться над столами и настраивать присутствующих на нужный лад.
- Гляди-ка, - толкнула меня под локоть Пэнси. – А где же наше неповторимое трио?
Она была права: Поттера, Уизли и Грэйнджер нигде не было видно. Я улыбнулся:
- Поттер давно не совершал подвигов. Должно быть, он готовит нечто совершенно особенное по случаю праздника….
- …например, вырезает фонарь из головы Уизли, - поддакнула мне услышавшая разговор Милисента. – А что – за тыкву сойдёт: рыжая и пустая.
Мы с Пэнси захохотали:
- Хорошая идея!
- А Грэйнджер, должно быть, прячется от Драко, - предположила Паркинсон. – Боится услышать новые подробности о собственной родословной.
На самом деле, гриффиндорской заучке с некоторых пор от Пэнси доставалось едва ли не больше, чем от меня. На уроках зельеварения мы развлекались над гриффиндорцами уже вместе - а профессор Снейп упорно замечал, что в классе беспорядок, только после того, как в конец замученные красно-жёлтые пытались вяло огрызнуться. Видимо, это была своего рода компенсация за происшествие с письмом – ведь отправителя опасного сюрприза определить не удалось.
- О, да, древней и примечательной, - усмехнулся я.
Спокойно закончив ужин и картинно повздыхав о том, что не в кого поплеваться ядом, мы вместе с остальными слизеринцами покинули Большой зал и направились в сторону своей гостиной.
- Говорят, однажды на Хэлуин все слизеринцы пришли на ужин в гриффиндорских мантиях, - веселилась по дороге Пэнси. – Гриффы, конечно, вытаращили на них глаза: «вы что, с ума сошли?» «Да нет, - ответили слизеринцы, - всё в порядке – просто сегодня же Хэлуин!»
Захохотавший Крэбб не заметил огромную лужу воды посреди коридора и поскользнулся. Хорошо, что упал он на Гойла, который единственный из всех был способен под немалым Винсовским весом удержаться на ногах.
- Аккуратнее, - фыркнул я, едва успев отпрыгнуть. – Я говорил тебе не пить этот тыквенный сок….
- Смотрите! – воскликнул кто-то из впереди идущих. А посмотреть и правда было на что. Весь коридор был залит водой, а посреди него, подвешенная за хвост к факелодержателю, болталась скорее всего уже дохлая кошка завхоза Филча – миссис Норрис. Стоя по щиколотку в воде и задрав головы, её разглядывало потерявшееся трио – Поттер, Грэйнджер и Уизли.
- Поттер становится до неприличия предсказуемым…. – неуверенно шепнула Пэнси. Я перевёл взгляд на огромную надпись на стене напротив бездыханной кошки:
ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ТРЕПЕЩИТЕ, ВРАГИ НАСЛЕДНИКА.
На легенду о Тайной комнате молились многие поколения чистокровных магов. По преданию, тайник, построенный Салазаром Слизерином, и спрятанный где-то в Хогвартсе, скрывал в себе неведомое средство, которое поможет избавить вначале школу, а затем весь магический мир от чужаков. Один из вариантов легенды утверждал, что в Тайной комнате живёт древнее чудовище, а открыть тайник и управлять этим чудовищем может только прямой потомок мастера Салазара. Отец рассказывал, что лет пятьдесят назад было подозрение, что наследник Слизерина, наконец, нашёлся, и открыл комнату – но тогда всё ограничилось смертью одной грязнокровки. Происшествие объявили несчастным случаем, сказали, что девушку убил гигантский паук, которого держал, кстати говоря, Хагрид – а самого будущего лесничего исключили с третьего курса, навсегда лишив возможности законно использовать магию.
Не все поверили в официальную версию событий, но, поскольку нападений больше не было, вскоре о нашедшемся наследнике Слизерина благополучно забыли.
Честно говоря, единственное, что пришло мне в голову при виде кошки и надписи – это всего лишь продолжение нашей межфакультетской грызни, в этом году обострившейся на почве разногласий о волшебной крови. Должно быть кто-то из слизеринцев, вероятно тот же, кто в прошлом году «украшал» гриффиндорский герб, решил хорошенько напугать грязнокровок, а кошку выбрал жертвой для устрашения, тем более, миссис Норрис от души ненавидела добрая половина школы. Ну что же, я решил поддержать столь удачную задумку:
- Трепещите, враги наследника. Следующими станут грязнокровки, - мой голос буквально зазвенел в повисшей над коридором гробовой тишине, отразившись от каменных стен. Гриффиндорская троица вздрогнула и нервно обернулась.
- Моя кошка! Моя кошечка! Миссис Норрис, да что же это! – причитающий и заламывающий руки Филч пробирался сквозь толпу учеников. Следом за ним появились и преподаватели, и даже сам директор Дамблдор. Мы с интересом ждали продолжения спектакля, но, увы, Дамблдор увёл рыдающего Филча и гриффиндорскую троицу, а деканы разогнали нас по гостиным.
В последующие несколько дней школа сошла с ума. Похоже, надпись о Тайной комнате многие восприняли всерьёз. В библиотеке разобрали все книги по истории Хогвартса, а предмет мистера Биннса в мгновение ока стал популярнее презентаций новых шедевров Локхарта. Поначалу только слизеринцы свысока поглядывали на всеобщее помешательство, но затем оно стало потихоньку заражать и их.
- А ты не думаешь, что это действительно мог быть наследник Слизерина? – как-то поинтересовался у меня Забини. Я отрицательно покачал головой. – Ну почему?
- Потому что у наследника Слизерина нет иных забот, кроме как подвешивать кошек на подсвечники, - отмахнулся я, однако мысленно пообещал себе навестить родное поместье, и покопаться в библиотеке на предмет генеалогии моих сокурсников. Так, на всякий случай.
Нападений больше не происходило, но никто не собирался успокаиваться. Очередная версия событий меня не то, чтобы удивила, но заставила скривиться в издевательской ухмылке:
- Гарри Поттер… это он наследник Слизерина и есть… - шептались какие-то гриффиндорские первоклассники в библиотеке. Оглянулись, увидели меня, Крэбба и Гойла, посмотрели круглыми от ужаса глазами и быстро унеслись.
- Чушь какая, - не выдержал я. – Они что, всерьёз полагают, что святой Поттер причастен ко всему?
- А ты как думаешь, кто наследник? – осторожно поинтересовался Гойл.
- Никто, - огрызнулся я. – Кто-то пошутил, или выместил старую обиду на кошке, а вы и поверили? Если так хочется дальше обсуждать сумасшедшие выдумки гриффиндорцев – может, вы факультетом ошиблись?
- Ты чего, Драко? – удивился Крэбб.
- Надоело слушать о Поттере по поводу и без, - ответил я, взял книгу, за которой пришёл, и отправился в слизеринскую гостиную – читать вдали от впечатлительных гриффиндорцев и излишне доверчивых приятелей.
Но не тут-то было. Стоило мне уткнуться носом в книгу, как появился наш староста – семикурсник Мариус Розир.
- Где может быть Теодор Нотт? – обратился он ко мне.
- Не представляю, - отозвался я.
- Найди его, пожалуйста, и скажи, что его срочно вызывает профессор Снейп.
Со вздохом я захлопнул книжку. Слово старосты стоило половины слова декана, и отказать в просьбе я не мог, хотя меньше всего мне хотелось подниматься с уютного кресла.
Далеко ходить не пришлось – Нотт обнаружился в спальне, на его же собственной кровати. Он лежал, укутавшись с головой в одеяло, и, судя по всему, сладко спал, хотя время было совсем не позднее.
Будить Нотта было себе дороже. Теодор лишь немного уступал собственному отцу во вспыльчивости и несдержанности, и то благодаря тому, что старался не попадать в истории, за которые дома по голове не погладят.
В задумчивости я вытащил из рукава палочку, прикидывая, успею ли я спрятаться за какой-нибудь из предметов мебели в промежуток времени между заклинанием, которое сшибёт с Нотта одеяло, и моментом, когда обозлённый Теодор кинется наглядно объяснять мне, что пугать спящего нехорошо.
Проверить свои скорость и ловкость мне так и не удалось: Нотт зашевелился и выглянул из-под одеяла – оказывается, он вовсе даже и не спал. Я облегчённо вздохнул:
- Тебя вызывает декан. Зайди к нему в кабинет.
Глаза Теодора беспокойно забегали:
- А зачем, не знаешь?
- Нет.
Нотт ещё плотнее завернулся в одеяло:
- Скажи ему, что я заболел.
- А ты заболел? - я удивлённо поднял бровь. - Ты же знаешь, что он ответит: если ничего серьёзного – это не повод ослушаться преподавателя, в противном случае, тебя отправят к мадам Помфри.
- Нет…. Я не могу идти к Помфри… - вздрогнул Теодор. В его голосе послышалась чуть ли не паника. – Скажи, что ты меня не нашёл.
- Да что с тобой такое?! – возмутился я. – Вставай быстро. Я не стану врать профессору Снейпу без необходимости – не хватало ещё, чтобы мне за тебя влетело. Внизу стоит Мариус, и если я выйду и скажу, что тебя в спальне нет, а потом он сюда поднимется и увидит тебя….
- Драко, пожалуйста! – взмолился Нотт. Это было уже совсем странно и непохоже на него. Я нетерпеливо постучал палочкой по ладони:
- Если ты правда так плохо себя чувствуешь, отправляйся в больничное крыло. Тебе помочь? – я потянул за одеяло, и оно соскользнуло. То, что я увидел, заставило меня нервно сглотнуть. Ноги Нотта ниже колен походили на прозрачный студень, подобный тому, из какого состояли тела призраков.
- Видишь? Я не могу идти, - явно раздосадованный моим открытием Теодор снова натянул одеяло до подбородка. – Я не могу даже встать. И я не хочу, чтобы это видела Помфри.
- Хорошо, - согласился я, усаживаясь на кровать, и чувствуя, как меня одолевает любопытство. – Предлагаю честный обмен. Я выгораживаю тебя перед Мариусом и деканом, а ты в благодарность объясняешь, что с тобой произошло.
Пару мгновений Нотт раздумывал, соглашаться на это или нет. Или, вероятно, изобретал правдоподобное враньё. Затем, снова воровато оглянувшись, кивнул:
- Хорошо, я расскажу. Всё равно у меня нет выбора. Только не выдавай меня! Если это дойдёт до моего отца….
Насколько я знал, отца Нотт-младший боялся панически. Тот воспитывал сына в одиночку - мать ушла из семьи, не выдержав крутого нрава Тирона Нотта. Забрать маленького Теодора Нотт-старший ей не позволил, но, судя по всему, больше из желания отомстить, нежели повинуясь отцовским чувствам. От ребёнка он с раннего детства требовал полного повиновения, непомерных достижений, отсутствия малейших огрехов в поведении, которые «заставили бы отца краснеть», и при всём этом – как можно меньшего количества напоминаний о существовании самого Теодора. Проще говоря, родитель обращал на сына внимание в двух случаях: когда тот давал серьёзный повод для гордости, или – гораздо чаще – чтобы выразить своё крайнее неудовольствие по поводу поведения наследника.
В колдовских семьях детей обычно наказывают наложением на них безвредных, но довольно неприятных заклинаний. Ноту-старшему магия казалась недостаточно убедительным способом – сына он частенько поколачивал. Впрочем, и от заклятий совсем не отказывался.
В итоге Теодор к двенадцати годам научился почти что идеально скрывать проступки и любые свои проблемы решать самостоятельно, не вовлекая в них никого, кто мог бы донести рассказ о них до Нотта-отца. Тем удивительнее было то, что он со мной и в самом деле разоткровенничался.
- Это всё из-за этих грязнокровок, - начал он. – Ты знаешь, мой отец, как и многие, считает, что им магия достаётся не как нам, от рождения, а по какому-то особому стечению обстоятельств. И он думает, что раз это приобретённое – то это так же можно и отнять.
Я снова поднял бровь:
- Отнять способности к магии у грязнокровок? Было бы неплохо. Если бы не было совершенно нереально. Иначе это давно бы уже сделали. Например, Тёмный Лорд…
- Отец раскопал какие-то старинные архивы, - пояснил Нотт. – Там сказано, что весь магический род когда-то пошёл от простых магглов. Якобы магглы эти жили в некой долине, где на поверхность выходили залежи магистерия – волшебной руды, излучающей магическую силу. Тот, кто достаточно долго находился под воздействием этой силы, сам становился магом. Потом в долине произошло землетрясение, уничтожившее и долину, и магистерий. Современные маги – потомки спасшихся жителей долины. А о волшебной руде с тех пор никто ничего больше не слышал, хотя искать её пытались неоднократно. Так же в найденных архивах утверждается, что магистерий можно получить в лаборатории. И даже даны неполные рецепты. Отец считает, что с помощью магистерия можно не только давать колдовскую силу, но и забирать её. Он проводит опыты, но пока что почти безрезультатно.
- Не стоит так слепо верить легендам, - я пожал плечами, за компанию вспомнив о ситуации с Тайной комнатой.
- О нет, - возразил Нотт, - я думаю, рано или поздно он своего добьётся. Если уже не добился, просто пока об этом не знает…
- То есть?
- Ты видел, что со мной стало?
- Как связаны твои призрачные ноги и сказочный магистерий?
- Отец берёт незаконченные рецепты получения магистерия, и пытается довести их до ума, - вздохнул Теодор. –Видишь ли, я узнал об этих опытах случайно – подслушал разговор отца кое с кем. Отцу не хватает каких-то знаний, и он взял себе помощника. Ну вот, а я услышал, как он рассказывает о магистерии, и решил пробраться в лабораторию и посмотреть – а вдруг уже что-то получилось? Ты представляешь, это же такие возможности! Кого угодно сделать сквибом, а может, расширить свои собственные способности….
- Ну ты напридумывал, - поморщился я, хотя на самом деле уже ловил каждое слово и тоже не отказался бы посетить ноттовскую лабораторию с целью заполучить магистерий.
- Нет же! – воскликнул Теодор. – Я пробрался в лабораторию… когда отца не было дома. Но… оказалось, что когда отец решает, что опыт неудачен, он его забрасывает, и начинает всё сначала. А неудачные экземпляры сохраняет в колбах в лаборатории. Ими там уже заставлено всё… я разбил одну из колб. Пролил на себя. Испугался, конечно. Осколки убрал – колб много, отец не заметил, что одной нет. Не знал, что со мной будет – но несколько месяцев ничего не происходило. А неделю назад началось это, - он указал на свои ноги.
- Но ты же спокойно ходил сегодня утром, - заметил я.
- Да, -согласился Нотт. – Это не постоянно происходит. Сейчас через пару часов ноги будут в порядке- до следующего раза. Беда в том, что я не знаю, когда следующий раз наступит. И я не могу никому об этом рассказать – ты же понимаешь, спросят, откуда это, придётся рассказать об отце, а если он узнает – он меня убьёт.
- Ясно, - я поднялся со своего места. – Это всё?
- Да.
- Ну ладно, так и быть. История, конечно, неправдоподобная, - на самом деле, я просто ещё не решил, верить Нотту или нет, и на всякий случай сделал вид, что не верю. – Но так и быть, я тебя на этот раз выгорожу.
- Спасибо! – Нотт разулыбался. Похоже, он и правда был сам не свой от происходящего, - Только пожалуйста, никому не говори!
- Не скажу, - подтвердил я.
Упущенный снитч
Хогвартс. Зима, 2 курс
Наступила суббота, а вместе с ней – матч Гриффиндор – Слизерин. В то утро я и предположить не мог, что моё первое официальное выступление станет моим самым позорным поражением за всю квиддичную карьеру.
В тот день всё было в пользу Слизерина. Гриффиндорские мётлы, даже знаменитый поттеровский Нимбус 2000, по сравнению с нашими, казалось, не двигались вовсе. Слизеринцы носились со скоростью молний и практически моментально забили первый гол. Дальше гриффиндорцам оставалось только беспомощно таращиться на нас, потому что перехватить кваффл у наших нападающих они банально не успевали.
Бладжеры плавали не быстрее улиток и вовсе не представляли опасности. Для нас, разумеется – за гриффиндорцами они гонялись вполне успешно. Причём, кажется, только за ними. Потом вдобавок пошёл дождь.
На Поттера было жалко смотреть. Он вертелся на своём Нимбусе, пытаясь разглядеть снитч и периодически порываясь стереть воду с очков, пару раз чуть не попал под бладжер и прямо-таки нарывался на мои комментарии.
Вот тут-то меня и подвела излишняя самоуверенность. Считая, что победа у Слизерина в кармане, я рано расслабился, и занялся оттачиванием красноречия, наворачивая круги на бешеной скорости вокруг застрявшего на месте Поттера, вдобавок полагая, что если тот увидит снитч, я в любом случае успею среагировать и догнать мячик раньше противника.
Мне потом говорили, что злокозненный снитч завис чуть ли не у меня над ухом, а я, от души потешаясь над выделывающим на метле коленца очкариком, не сделал самой простой вещи – не повернул голову.
Всё произошло в считанные мгновения. Поттер внезапно понёсся прямо на меня, я, не успев ещё сообразить, в чём дело, автоматически от него увернулся – и вот судья уже объявляет, что снитч пойман, а Гриффиндор победил.
- Советую в следующий раз за место в команде назначать цену повыше! – крикнул торжествующий Вуд Маркусу Флинту.
- Тебя не спросил, - огрызнулся слизеринский капитан и подал знак своим спускаться. Я никогда не видел его в большей ярости, чем когда он подошёл ко мне после матча:
- Ловец должен всё время держать в поле зрения игровое пространство, сосредоточиться на своей цели и достигнуть её, даже если ему оторвало бладжером все части тела, а вокруг вместо игроков соперника летают смертельные заклятия! – голос его дрожал от бешенства. – Это же надо – угробить всё, что сделала команда! Знаешь, Малфой, мы с Хигссом потратили уйму сил и времени на твою подготовку вовсе не для того, чтобы ты получил возможность свои соображения насчёт игры Поттера излагать тому прямо во время матча. Ещё одна такая выходка – и из команды ты вылетишь быстрее, чем упустил сегодня снитч! И вот ещё что, если теперь вся школа будет обсуждать, как твой отец дал мне взятку, чтобы тебя приняли в сборную – имей ввиду, убедил в этом ты их сам. Лично. Сегодня.
Флинт умолк, заметив рядом близнецов Уизли, а потом резко развернулся уходить:
- Мы продолжим этот разговор на ближайшей тренировке, - прошипел он мне. – И имей ввиду – попадёшься мне на глаза до этого времени – пеняй на себя. Убью.
- Да не расстраивайся ты так, Драко, - похлопал меня по плечу подошедший Забини. – Если что – я тебя заменю в команде.
Этого я уже не выдержал – выхватил палочку и замахнулся на отшатнувшегося Блейза:
- Авада!!!!
- Да ты что?! – воскликнул тот и поспешно смотался. Я сунул палочку в рукав – интересно, Забини всерьёз решил, что я уже способен на Непростительное, да ещё на глазах у половины школы? Неплохая у меня репутация.
Я горько усмехнулся и поплёлся переодеваться.
В замок я пробирался, словно шпион, стараясь ни с кем не встречаться. Меньше издёвок от победителей и обвинений от проигравших мне хотелось слышать только утешения друзей. Ещё надо было писать письмо родителям – я обещал рассказать им о том, как пройдёт первый матч, а как объяснять, почему он оказался столь провальным, придумать не получалось.
Конечно, впереди было ещё два матча – с Равенкло и с Хаффлпаффом, но вряд ли даже победа в обоих простила бы мне поражение в соревновании с проклятым Поттером.
В гостиную я не торопился и стал искать укромный угол, где можно было бы отдохнуть наедине с собой.
Я вспомнил о комнате, где на первом курсе Забини пытался проводить дуэльный кружок. Идея Блейза канула в Лету и импровизированный зал по-прежнему пустовал.
Впрочем, это я думал, что пустовал.
- Акцио, монета. Акцио, монета. Кто здесь?! – вскинулся Нотт, направляя на меня палочку. – А, Драко, ты….
- Я, - усмехнулся я, входя в комнату. – Акцио, монета, говоришь? Не удивился бы, если бы застал за подобным Уизли. А у тебя что за проблемы с деньгами?
- Не с деньгами, - Нотт обернулся ко мне. Выглядел он, прямо сказать, неважно – бледный, как смерть, губы дрожат, вместо обычной угрюмости – полная растерянность. – С магией… смотри. Акцио, монета!
Теодор направил палочку на лежащий на полу галеон, но тот лишь едва заметно дёрнулся, когда его коснулось заклинание.
- Погоди, - я достал свою палочку. – Может, монета зачарованная? Акцио, монета!
Галеон послушно подскочил и упал мне в протянутую руку.
- Видишь? – расстроено развёл руками Нотт. – Я не могу наложить даже элементарное заклятие…
- Магистерий? – догадался я. Теодор кивнул:
- Видимо, ещё одно последствие.
- А что с твоими ногами?
- Хуже, - Нотт вздрогнул. – Чаще не становится, но поднялось выше. Не знаю, что будет дальше, если…
- К Помфри? К Снейпу? – на всякий случай предложил я, хотя был уверен, что Теодор откажется, как и в прошлый раз.
- Нельзя, - как и следовало ожидать, сокурсник отрицательно замотал головой.
- Мм, - протянул я, - а ты уверен, что когда эта штука…захватит тебя целиком, ты не погибнешь? А если ты совсем не можешь колдовать, то рано или поздно это всё равно заметят.
- Драко, я тут подумал, - Нотт заговорил совсем тихо, - что видимо у отца всё же получился его опыт. Но если магистерий может отнимать магическую силу, то он может её и возвращать. Возможно, ещё одна порция вещества всё выправит.
- В чём проблема? – я пожал плечами. – Доберись ещё раз до лаборатории отца, и забери колбу. Только ты уверен, что это поможет?
- Это всё равно единственный вариант, - отозвался Нотт. – Но я не смогу пробраться к отцу. Ты же видишь – я лишился магии. А дверь запечатана защитными заклинаниями. Я в прошлый-то раз едва с ними справился.
В его голосе отчётливо звучала просьба. Я попытался мысленно взвесить все за и против. Задачка была интересная и авантюрная сама по себе, но риск ради риска – это для гриффиндорцев. Но вот магистерий и перспектива его получить…. Я с наслаждением представил, как, словно невзначай, опрокидываю колбу на Поттера, как того исключают из школы, как бездарного сквиба, а вслед за ним и всех, кто будет мне неугоден. Оставалась маленькая проблема: на что будет способен Нотт-старший, обнаружив меня в своей лаборатории? Впрочем, вряд ли он осмелится поднять руку на сына Люциуса Малфоя.
- Ну что же, - я расправил манжеты, подражая любимому отцовскому жесту. – Я, конечно, ничего не обещаю, но могу попробовать тебе помочь. Когда нанести тебе визит?
- Боюсь, официального визита не получится.
- А как тогда? – я усмехнулся. – Из Хогвартса я вряд ли смогу снять заклинания с двери.
- Драко, тебе когда-нибудь приходилось иметь дело с оборотным зельем? – Нотт моментально перешёл к делу, откинув рассеянность и отчаяние. Видимо, варианты собственного спасения он уже продумал в деталях.
- Я знаю, что это такое, если ты это имеешь ввиду, - фыркнул я. – И даже помню, как готовить. Только вот пробовать на себе не доводилось – пребывая в собственном облике, я пока что выигрываю в большинстве случаев.
- Вот заодно и попробуешь, - сообщил Нотт.
- Поясни.
- Видишь ли, мой отец никогда не позволит мне пригласить домой гостей. Тайком от него тебе проникнуть тоже не удастся – первый же эльф доложит отцу, что появился посторонний. Я думаю, - Нотт прошёлся по комнате и резко развернулся на каблуках, - что единственный способ тебе попасть в мой дом – притвориться мной.
Должно быть, я кинул на Теодора весьма красноречивый взгляд, потому что дальше он заговорил извиняющимся тоном и очень быстро:
- Я, разумеется, всё тебе расскажу. Выпьешь зелья, станешь мной. Риска нет никакого – отец вообще замечает только есть я дома или нет, так что обман он вряд ли раскусит. Если, конечно, ты не будешь творить что-то из ряда вон выходящее. Впрочем, и в этом случае он скорее решит, что я сошёл с ума, - Нотт грустно улыбнулся.
- Ну что же, идея неплоха, - я достал из кармана платок и брезгливо смахнул пыль с какого-то старого стула, стоявшего в углу, чтобы наконец-то сесть. – Но ты имеешь возможность навещать родной дом в учебное время? – Я сам благополучно мог в любой момент оказаться где угодно, воспользовавшись каминной сетью, но раскрывать свой секрет не торопился.
- Нет, - вздохнул Нотт. – Если я отлучусь из школы, отец…
- … тебя убьёт, - продолжил я.
- Именно.
- Так что тогда?
- На рождественские каникулы нас отпустят домой. Может… поменяемся местами? – с надеждой предложил Теодор.
- Не знаю, как твой отец, - я поморщился, - Но мои-то родители точно распознают подмену, если вместо меня приедет кто-то другой.
- Что же делать? – огорчённо спросил Нотт.
- Ладно, не переживай. Придумаем что-нибудь. Ты вообще доживёшь до Рождества?
- Надеюсь, - сокурсник горестно вздохнул. – Только… что делать с магией?
Я сощурил глаза и надолго задумался.
Как бы я ни тянул время, а вечером возвращаться в слизеринскую гостиную всё равно пришлось. Как я и думал, приятным этот момент назвать можно было с большой натяжкой. По крайней мере, косых взглядов я поймал предостаточно, Забини же откровенно посмеивался, пока на него не шикнула Пэнси.
Чтобы ненароком не заняться самоедством, я предпочёл выбросить из головы квиддич, и думать только о проблеме с Ноттом.
По итогам разговора, мы с ним решили, что на Рождество я попытаюсь остаться в Хогвартсе, а он уедет домой, и в нужный момент мы поменяемся местами. В школе Нотт спокойно сыграет мою роль, в то время, как в Мэноре подвох бы сразу распознали. На Теодоре лежала задача раздобыть оборотное зелье, а на мне – выгораживать потерявшего магию Нотта до Рождества.
Оставалась маленькая проблема. Я решил подстраховаться и найти себе помощника из ближайшего окружения – но на ком остановить выбор? Я огляделся. Забини и Дафна – не дай Лорд, одному только подставься, вторая не умеет молчать дольше двух минут подряд, Крэбба и Гойла, по хорошему, самих надо выгораживать перед профессором Снейпом – особенно, на контрольных, с Милисентой я общался довольно мало… Оставалась Паркинсон.
Разумеется, я не собирался рассказывать подруге всю подноготную. Но ведь не вся правда – это ещё не ложь.
- Пэнси, - тихо позвал её я, - надо поговорить.
Я изложил историю практически так, как она и была – умолчав только о том, что знаю, что за вещество пытается получить отец Нотта, и какими свойствами оно обладает. То, что случилось с Теодором, я объяснил «неудачным экспериментом».
Пэнси выслушала очень внимательно.
- Хорошо. Но как мы будем прикрывать его на уроках?
- Колдовать за него.
- А если его вызовут к доске? Вряд ли удастся сделать что-то в этом случае, особенно, у преподавателей вроде Макгонагалл.
- Значит, надо сделать так, чтобы его не вызывали, - я развёл руками.
- Как ты себе это представляешь?
- Методом Грэйнджер, - я передразнил заучку, запрыгав на одной ноге и задирая руку над головой: - Спросите меня! Спросите!
Пэнси хихикнула. В этот момент открылся проход в гостиную, и вбежали трое первокурсников, в том числе, младшая сестра Дафны Гринграсс – Астория.
- Нападение! Ещё одно нападение! – затараторила она. – Теперь на ученика! Гриффиндорца! Я только что была в больничном крыле, и случайно увидела – он там лежит, не двигается и не дышит!
В гостиной повисло молчание. Мы с Пэнси переглянулись. Вот теперь и я поверил в то, что объявился наследник Слизерина.
Весть о нападении разнеслась по школе моментально. Уже в понедельник об этом знали все без исключения. Среди магглорождённых началась откровенная паника, но и прочие принялись обсуждать Тайную комнату с утроенной силой.
Мне это было, пожалуй, на руку: приключившееся с гриффиндорским грязнокровкой Криви, во-первых, затмило впечатления от проигранного Слизерином матча - и мне перестали припоминать упущенный снитч, а во-вторых, настолько занимало окружающих, что они вряд ли бы заметили странности, происходящие с Ноттом.
Между тем, хотя любопытство относительно личности наследника потихоньку одолевало и меня, мне было совершенно некогда его удовлетворить.
Урок по чарам дался нам легче всего. Профессор Флитвик как раз начал объяснять простейшие иллюзии, когда севший вместе со мной Нотт забеспокоился.
- Что такое? – шёпотом спросил я.
- Нога… - Теодор слегка потянул одну брючину, так, чтобы её край приподнялся выше носка. Кожа на ноге начинала сереть на глазах.
- Сколько у нас есть времени? – я быстро листал учебник по чарам, ища что-нибудь подходящее к случаю.
- Минут пятнадцать. А потом часа два я не смогу стоять и ходить.
Флитвик закончил объяснять иллюзию невидимости для мелких предметов, и стал вызывать учеников по одному, чтобы они попробовали заколдовать лист бумаги. Он как раз дошёл до Нотта, когда мне, наконец, попалось подходящее заклинание. Маленький профессор успел оказаться возле нашей парты и открыл было рот, чтобы попросить Теодора продемонстрировать заколдованный лист, но тут я поднял руку:
- Профессор Флитвик! У меня вопрос по заклинанию!
- Слушаю вас, мистер Малфой? – сразу же отреагировал Флитвик, который вообще-то очень любил, когда его начинали расспрашивать о горячо обожаемом предмете. Нотт с облегчением вздохнул.
- Готовясь к вашему уроку, я немного почитал дополнительную литературу, - начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более восторженно, - И тема заклинаний невидимости и близких к ней иллюзий меня очень заинтересовала, - Флитвик улыбнулся, и я понял, что достиг цели. – Вот, к примеру, мне попалось заклинание Хамелионидус, но его действие описано не совсем понятно. Правильно ли я понимаю, что «слиться с окружающей средой» это и означает «стать невидимым»? – я импровизировал на ходу, стараясь произнести как можно медленнее как можно больше слов.
- Хамелионидус – заклинание очень интересное, - снова улыбнулся Флитвик. – Только оно не делает вещи невидимыми в полном смысле этого слова. Оно лишь изменяет окраску предметов, позволяя им стать более незаметными.
- Профессор, а вы не могли бы продемонстрировать нам его эффект? – поддержала меня Пэнси. – А то действительно не очень понятно, чем оно отличается от обычных заклятий невидимости и какие у него есть преимущества или недостатки по сравнению с ними.
- Хорошо, - согласился Флитвик и вернулся к преподавательскому столу. Пэнси хитро мне подмигнула.
Когда с Хамелионидусом было покончено, я снова не дал Флитвику продолжить опрос.
- Да, мистер Малфой? Вы хотите спросить что-то ещё?
- Да, - я кивнул. - А можно ли заклинание, делающее невидимыми предметы, накладывать на людей? – поинтересовался я.
- Вреда от этого не будет, - профессор развёл руками, - но это совершенно бессмысленно. Оно предназначено лишь для очень небольших объектов. Вы сможете сделать невидимой руку или ногу человека – но вряд ли это когда-нибудь вам понадобится.
- А можно мне попробовать? В жизни ведь может случиться всё, что угодно, - рискнул я.
- Я могу побыть помощником, - наконец-то сообразил Нотт, - Мне тоже интересно, как выглядит действие заклинания на человеке.
- Ну что же, попробуйте, - вздохнул Флитвик, которому мы адресовали два самых умоляющих взгляда, на которые только были способны.
Разумеется, заклинание я нацелил на ботинки Нотта. Бедный Теодор, уже вполне привыкший, что с его ногами происходят жутковатые вещи, совершенно спокойно смотрел, как там, где только что была его ступня, оказалось пустое место.
- Вот видите, невидимость охватывает лишь небольшой участок, поэтому для людей и всех объектов, крупнее ботинка, существует более сложная магия иллюзий, - прокомментировал профессор чар. – Впрочем, с самим заклинанием вы справились отлично, мистер Малфой. Попробуйте теперь убрать эффект.
- Фините инкантатем, - ботинки Нотта снова стали видимыми.
Флитвик посмотрел на часы:
- У нас осталось не так много времени, а я должен успеть объяснить вам ещё одну тему….
Когда урок, наконец, завершился, я подозвал к себе Крэбба и Гойла.
- Мне нужна ваша помощь. Я неудачно заколдовал Нотта, но не стал говорить об этом Флитвику – сами понимаете, он снял бы с нас баллы.
- Что мы должны сделать? – нахмурился безотказный Крэбб.
- Помочь Нотту добраться до спальни, - ответил я. – Но так, чтобы учителя не заметили, что он идёт не сам. А я пока найду кого-нибудь, кто может снять заклинание.
- Хорошо, - Крэбб с Гойлом кивнули и подхватили Нотта под руки.
- Спасибо, - улыбнулся тот.
- Не расплатишься, - съядовитничал я.
Урока трансфигурации мы боялись больше всего. На занятиях Макгонагалл царил идеальный порядок, и любые подсказки и переговоры гриффиндорский декан замечала сразу же. Я вдруг очень сильно пожалел, что ещё не освоил невербальных заклинаний. Но выбора не было, пришлось надеяться на внезапное озарение.
Макгонагалл стояла вполоборота к нам, наблюдая, как студенты пытаются превратить лежащие перед ними семена во взрослые подсолнухи. Грэйнджер, разумеется, уже демонстрировала получившийся цветок, у большинства остальных из семечек пробились ростки, а Нотт несчастно смотрел то на зёрнышко, то на меня, ожидая помощи. Я одобрительно ему кивнул, разворачивая лежащую на столе волшебную палочку в сторону теодоровской семечки.
Жертва магистерия печально вздохнула и произнесла заклинание. Одновременно с ним одними губами прошептал заклятие я, и взмахнула палочкой Пэнси.
- Мисс Паркинсон, - Макгонагалл заметила это и повернулась к Пэнси, - Я полагаю, мистер Нотт в состоянии самостоятельно произнести простейшую формулу.
Пэнси виновато улыбнулась. Между тем, двойное заклятие заставило семечку Нотта не только прорасти, но и вытянуться в длинный и почему-то шипастый стебель.
- По-моему, это кактус, - констатировал я, втихаря наколдовывая стеблю листья – трансфигурация производилась в несколько этапов. Нотт злобно покосился на меня, но тем не менее успел подстроиться и вовремя произнести заклятие.
- Мистер Малфой, безусловно, ваши познания в ботанике впечатляют, - заметила Макгонагалл, - Но они будут уместнее на уроке травологии.
Гриффиндорцы дружно загоготали, и пока профессор отвлеклась на них, Пэнси, наконец, наколдовала Нотту небольшой подсолнух.
- Неправильно, - развеселился я. – Где ты видела кактусы с такими цветами?
Взмах моей палочки перекрасил Ноттовский подсолнух в ядовито розовый цвет. Теодор зло сверкнул глазами – но вовремя сообразил, что выражать недовольство в данной ситуации не очень уместно.
- Минус два балла за невнимательность, мистер Нотт, - Макгонагалл была очень недовольна. – Заклинания надо произносить предельно чётко, особенно, в таких сложных связках…
- Фестраловы помощники! – напустился на меня и Пэнси Нотт после урока. – Себе-то небось нормальные цветы наколдовали!
Мы лишь невинно захлопали глазами – за все наши мучения Теодор мог бы и потерпеть.
В течение пяти дней нам удавалось более-менее успешно скрывать проблему Нотта от преподавателей, проявляя иногда чудеса изобретательности. А вот на зельеварении мы расслабились – и очень зря, потому что профессор Снейп не отличался невнимательностью к мелочам.
Под его пристальным взглядом у нас не было ни малейшей возможности помочь Нотту и произнести необходимое для приготовления зелья заклинание.
Как ни странно, на сей раз нас неожиданно спасли гриффиндорцы. Как раз когда профессор Снейп подошёл к Теодору, что-то прилетело в котёл Гойла со стороны гриффиндорских парт. Котёл взорвался, окатив нас с ног до головы своим содержимым.
Дальше начался переполох. Поскольку в тот день мы готовили увеличивающий раствор, то у всех, на кого попали капли, начали распухать части тела – уши, носы, руки.
Мне, к сожалению, тоже не повезло, потому что варево брызнуло мне в лицо – но, спешно глотая лечебное зелье, которое мне одному из первых выдал крёстный, я был скорее рад, что как минимум на неделю ноттовский секрет останется секретом.
В тот же вечер мы с Пэнси без сил упали в соседние прикаминные кресла.
- И это только начало….. – простонал я.
- Ужасно, - в тон мне отозвалась Пэнси. – Но впереди ещё дуэльный клуб…
- Что?! – забыв про усталость, я подскочил с места.
Судя по всему, шансов дожить в здравом рассудке до Рождества у нас было не больше, чем у самого Нотта.
Змееуст
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Зима, 2 курс
- Драко просит разрешения остаться в Хогвартсе на Рождество, - немного расстроено произнесла миссис Малфой, бережно складывая прочитанное письмо. Люциус задумчиво смотрел на танцующий в камине огонь, держа в руке бокал с вином, к которому даже не притронулся. Предусмотрительный сын, который наверняка что-то задумал – иначе бы ни за что не согласился задержаться в нелюбимой школе даже на день дольше, - в своём послании ни словом не обмолвился о хогвартских беспорядках. Ну что же, тем лучше, иначе бы пришлось успокаивать Нарциссу, что Драко ничего не грозит, а сделать это, с учётом, что рассказать всю правду не позволяет Нерушимый обет, весьма сложно.
Хогвартское руководство пока что тщательно скрывало, что же на самом деле произошло в школе, опасаясь возмущения родителей. Вероятно, даже перехватывало некоторые письма учеников домой – иначе как объяснить то, что во многих семьях совершенно не беспокоились насчёт странных нападений? По крайней мере, точно не тем, что дети забыли сообщить взрослым о столь примечательных событиях.
Люциус Малфой, разумеется, знал о происходящем. Более того – он ожидал чего-то подобного, хотя не догадывался, какое конкретное воплощение оно примет. Судя по всему, Артур действительно не удосуживается следить за собственным семейством. Его недосмотр позволил хоркрусу успешно обрести власть над Джинни Уизли и теперь набирать силу – в том числе, от своих жертв. Удивительно, что до сих пор нападений было всего два – девчонка оказалась крепче, чем предполагалось.
Что касается Драко – разумеется, определённый риск существовал. Но, к счастью, юный Малфой находился слишком далеко от хоркрукса, а его чистокровность вкупе с былой верностью родителей Лорду практически исключали угрозу со стороны последнего.
И всё же, ради чего сын готов пожертвовать собственным комфортом? Пожалуй, можно разрешить ему остаться, если только Северус присмотрит за крестником попристальнее. К тому же, это решение позволит заняться кое-какими давно откладываемыми делами, или, к примеру, вместе с Нарциссой принять приглашение на праздничный бал в резиденции итальянского посла. Да и дополнительные глаза в Хогвартсе не помешают: ребёнок может увидеть то, чего не заметит взрослый, а самая свежая информация о настроениях в обществе была Люциусу нужна как воздух. Эльф Добби уже сбился с ног, по поручению хозяина неотступно следуя то за одним, то за другим объектом слежки. До сих пор он исправно доносил о хогвартских событиях, но в скором времени мог оказаться гораздо полезнее мистеру Малфою в поместье.
Мокрый от стремительно тающего в тепле комнаты снега эльф-привратник аппарировал в комнату.
- Мистер Малфой, к вам посетитель, - объявил он.
- Кто? – Люциус даже не взглянул на слугу.
- Мистер Мадис Вайн, сэр. И с ним ещё люди – они не представились.
Светлые брови Малфоя слегка приподнялись.
- Вот как? Этот господин не отличается понятливостью, чего не скажешь о его упрямстве. Пусть войдут. Проводи их в гостиную.
Как отметил про себя Люциус через четверть часа, на сей раз Вайн подготовился гораздно тщательнее. Да и помощники держались по струнке.
- Ну что же, ищите, - с едва уловимой насмешкой в голосе позволил хозяин Мэнора, возвращая служащему заверенный всеми необходимыми подписями приказ о проверке поместья Малфоев на предмет наличия в нём средств чёрной магии.
…А в это время в Большом зале Хогвартса собрался дуэльный клуб, который, к огромному разочарованию большей части студентов и к вящей радости отдельно взятых гриффиндорок, оказался изобретением Гилдероя Локхарта.
Сам Локхарт появился по своему обыкновению одетый по последнему писку моды, сияя белозубой улыбкой ничуть не хуже бриллиантов, которые щедро украшали отложной воротник и застёжку мантии.
У меня мгновенно зарябило в глазах.
- Гардероб Локхарта, безусловно, впечатляет, - я скривился, отвернувшись от слишком блистательного профессора. – Интересно, он рассчитывает, что противник ослепнет раньше, чем поднимет палочку для атаки?
- Он надеется, что вражеские заклятия отразятся от драгоценностей и отрикошетят обратно, - Пэнси морщилась ничуть не меньше меня.
- В таком случае, надеюсь, себе в ассистенты он выберет Грэйнджер.
- Скорее уж, Лонгботтома. Единственный, кто Локхарту по силам… может быть, - засомневалась Паркинсон.
- Позвольте представить вам моего помощника, профессора Снейпа! – возвестил между тем сиятельный Локхарт. – Оказалось, что он тоже немного знаком с искусством дуэли, - на этих словах слизеринцы прыснули со смеху чуть ли не в открытую, но Гилдероя это ничуть не смутило. – Не беспокойтесь – ваш любимый учитель зельеварения останется цел и невредим!
- Я бы не был в этом столь уверен, - усмехнулся я, вспоминая, какие разрушения получаются у Лонгботтома вместо безобидных заклинаний.
Профессор Снейп поднялся на импровизированный настил и встал напротив Локхарта, не говоря ни слова. Его взгляд на коллегу был похож на тот, каким смотрят на удивительную забавную зверушку.
Локхарт продолжал вещать, красиво жестикулируя, а затем сообщил, что сейчас они с профессором Снейпом продемонстрируют нам показательную дуэль.
Дуэль закончилась раза в три быстрее, чем началась. Первое же заклинание Снейпа откинуло Локхарта на заднюю стенку. Поклонницы завизжали от ужаса, но восторженные одобрения всё равно были громче и многочисленнее.
Запылённый, со вставшими дыбом волосами, Локхарт, пошатываясь, поднялся и вернулся на своё место, на ходу пытаясь оправдываться тем, что подставился под заклятие намеренно.
В чём незадачливому профессору ЗОТИ нельзя было отказать – так это в умении не выдёргивать из земли дважды одну и ту же мандрагору. Решив, что с показательными выступлениями на сегодня пора заканчивать, он принялся разбивать нас на пары.
Я моментально оказался возле Нотта, а Пэнси, ухватив себе в противники Дафну, пристроилась сзади – помогать. Вообще-то дуэльный кружок был добровольным факультативом, но оказалось, что туда записались практически все наши однокурсники. Нотт принял мужественное решение последовать общему примеру, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.
Увы, на сей раз удача от нас отвернулась.
- Мистер Малфой, - подозвал меня Снейп, - Вашим противником будет мистер Поттер.
В другое время я бы рад был такой возможности поиздеваться над знаменитостью от души, и, судя по едва заметной улыбке декана, он на это и рассчитывал – но сейчас оставлять Нотта одного было совсем нежелательно.
Я беспомощно оглянулся на Пэнси, она одобрительно кивнула. Я вздохнул, вскинул голову, и обернулся к Поттеру. У того от праведного гнева (ему не дали посражаться с приятелем Уизли) волосы на затылке встали дыбом, а глаза только что не метали непростительные, причем почему в меня – непонятно. Знал бы он, сколь мало желания быть его противником я испытывал сегодня.
- Начнём, Поттер? – как можно ядовитее произнёс я. Вот бы убить его побыстрее, и идти помогать Пэнси защищать Нотта. Что бы такое на него наколдовать…
Мы сошлись до расстояния одного шага, и слегка поклонились друг другу по правилам этикета. Заметив, как сосредоточен Поттер, я едва удержался от желания чем-нибудь неожиданно его напугать – он бы наверняка подскочил на месте.
Спиной друг к другу мы отсчитали нужное количество шагов, каждый в свою сторону, и развернулись в боевую стойку, держа палочки наготове. Локхарт что-то командовал со сцены, но зная, что это наверняка не по делу, я его даже не слушал. Мысленно досчитав до трёх, я выкрикнул заклинание «Ступефай». Вообще-то в оригинале оно должно было валить противника с ног, но на это мне ещё не хватало сил, поэтому в моём исполнении оно скорее всего заставило бы жертву разве что покачнуться, словно от сильного, но не оглушающего удара по голове.
Среагировать Поттер не успел, и получил по полной программе, аж присев от моего заклятия. Я украдкой оглянулся через плечо, ища глазами Нотта и Пэнси. Увы, избранный пришёл в себя раньше, чем я рассчитывал. Я услышал «Риктусемпра!», и почувствовал, как по моему телу побежали мурашки. Повернувшись обратно к Поттеру, я увидел, как он застыл с нелепо вытянутой рукой, сжимающей почему-то кривую палочку, вытаращив глаза, словно на него сильно нажали. Краем уха я слышал, как Локхарт, голос которого стал писклявым и кудахтающим, выкрикивал, что «надо только разоружить». Слово разоружить почему-то показалось невыносимо смешным, и я расхохотался. Затем я представил, как выгляжу со стороны – умирая от смеха вместо того, чтобы стоять, высоко подняв палочку над головой, и новый приступ хохота заставил меня согнуться пополам. Ноги мои подкосились, на глаза уже выступили слёзы, и я осел на пол, продолжая смеяться, не в силах остановиться, хотя мне уже не хватало воздуха. Где-то на краю сознания забилась мысль, что это всё из-за заклинания Поттера. «Ну сейчас ты у меня попляшешь!» – злобно подумал я, но смех мешал сообразить, чем же заставить очкарика поплясать. Не придумав ничего лучше, из последних сил сопротивляясь заставляющим меня извиваться приступам смеха, я, почти не целясь, направил палочку в сторону противника:
- Ха-ха-ха та..ха..ранталлегра, ха-ха-ха…
Глаза Поттера округлились, когда его же ноги сами по себе пустились в затейливый пляс. Я уже буквально изнывал от смеха, причём на сей раз натурального, глядя как зачем-то-выживший дёргается и пытается руками останавливать собственные отплясывающие коленки.
- Фините инкантатем! – разнёсся голос Снейпа, и в тот же момент мурашки, заставлявшие меня хохотать, растворились, а Поттер застыл на месте. Пошатываясь и хватая ртом воздух, я поднялся на ноги.
Остальные дуэлянты, кажется, выглядели не лучше. Впрочем, рассмотреть творящийся хаос как следует мне мешала рябь в глазах.
Едва мне удалось отдышаться, как нас с Поттером выпихнули на «сцену».
- Будем учиться блокировать заклинания, - радостно пояснил Локхарт. – Гарри, когда Драко нацелит на тебя палочку, делай вот так…
Он изобразил какой-то жест, слабо напоминающий заклинание Протэго, в результате чего упустил собственную палочку. Я подумал, что если Поттер вознамерится наколдовать себе защиту по-Локхартски, то атакующий противник ему уже будет не нужен.
Ко мне подошёл крёстный, и наклонился к самому моему уху:
- Атакуй заклинаниями, против которых защита бессильна. Помнишь, я учил тебя вызывать змею?
Я кивнул.
- Только не доводи линию до конца. Змея не должна быть ядовитой.
Я снова кивнул и улыбнулся. Профессор Снейп отступил в сторону, внимательно глядя попеременно то на меня, то на Поттера.
Последний перепугался.
- Профессор, пожалуйста, покажите мне ещё раз защитное заклинание, - попросил он Локхарта слабым голосом.
- Страшно? – протянул я замогильным шёпотом.
- Мечтай, - огрызнулся Поттер, всё ещё нервно и с надеждой косясь на Локхарта. Но тот лишь расплылся в своей знаменитой улыбке:
- На счёт три начинайте! Раз, два, три!
Привычным жестом я вскинул руки, готовясь колдовать одно из самых любимых мною заклятий. Какими только змеями я не наполнил сад Малфой-Мэнора, пока отец не поймал меня за этим занятием, не запретил развлекаться подобными вещами дома и не пообещал сменить мне учителя магии, если крёстный и впредь будет учить меня заклинаниям, до осознания смысла и опасности которых я ещё не дорос.
Волнистая линия, небольшая пауза в конце – чтобы ненароком не наколдовать змее яд, и резкий выпад палочкой:
- Серпенсортия!
Видимо, я очень тщательно вырисовывал волнистую линию, потому что змея получилась просто огромная. Чёрная, блестящая, она подняла голову и яростно зашипела, едва оказавшись на полу.
Слившийся из многих голосов испуганный крик разнёсся над головами смотрящих. Зрители, как один, отшатнулись назад.
Поттер в ужасе смотрел, как змея готовится к нападению – он-то, в отличие от меня и Снейпа, не знал, что она не опасна.
- Не двигайтесь, Поттер, - спокойно посоветовал крёстный. – Я сейчас её уберу.
Совет был лишним – мальчика со шрамом словно парализовало.
Но тут вмешался Локхарт. Опережая нашего декана, он выкрикнул какое-то с трудом опознаваемое заклятие, которое подняло змею в воздух и с силой швырнуло обратно на землю, ещё больше её разозлив.
С Поттера спал паралич. Зато он напал на меня и добрую половину зала, когда мы увидели то, что произошло дальше.
Поттер заговорил на парселтанге – змеином языке.
Способность, присущая очень немногим. Способность, уважаемая Слизерином, и пугающая до обморока всех остальных. Способность, передающаяся по наследству в роду мастера Салазара.
Послушавшись приказа, змея свернулась в клубок. Поттер улыбался, не замечая, с каким ужасом смотрят на него все окружающие.
- И откуда у него эта способность? – спросила Пэнси не то у меня, не то у стола, когда мы вернулись в слизеринскую гостиную и устало расселись пить вечерний чай с печеньем. Я ничего не ответил. Нахмурившись, я сам для себя пытался изобрести убедительный ответ на тот же самый вопрос.
- Кто был змееустом кроме мастера Салазара? – на сей раз Паркинсон обращалась уже точно ко мне.
- Насколько я помню, только его прямые потомки, - я пожал плечами, и отпил из чашки. Чай был душистый, и разлился приятным теплом по телу, напомнив об уютных вечерах в Малфой-Мэноре. Увы, в этом году они мне светили ещё не скоро.
- Только прямые? – Пэнси удивлённо смотрела на меня, а я на неё. Видимо, она подумала о том же, о чём и я – исходя из такой логики, получалось, что наследник Слизерина Поттер и есть.
- Что-то мне не нравится эта мысль, - я поёжился.
- Мне эта мысль тоже не нравится! – воскликнула Пэнси. – Как Поттер-то туда затесался?
- Merde, - я чуть не подавился чаем, который резко перестал быть вкусным. – Я не хочу верить, что наш неповторимый ещё и род Салазара позорит.
- Мне кажется, что Поттер реально испугался, когда увидел окаменевшую кошку, - робко вмешался Крэбб.
- Может, он хорошо притворялся, - скептично поморщился я.
- Ты сам-то в это веришь? – хмыкнула Милисента, которая сегодня в дуэльном клубе задала хорошую трёпку Грэйнджер, и теперь пребывала в благодушном настроении.
- Ну его же и Тёмный Лорд убить не смог! – от полноты чувств Гойл не удержал чашку, и, к счастью уже успевший остыть чай выплеснулся мне на рукав.
- Аккуратнее, - я достал палочку и вычистил шёлковый манжет рубашки заклинанием. – Слишком много совпадений. С чего мы вообще взяли, что парселтанг неразрывно связан с наследником Слизерина? Может это дикое совпадение. Может Поттер у нас не единственный змееуст.
- Кто бы ни был наследником, - улыбнулся Нотт, - одно доброе дело он в любом случае сделает – вычистит Хогвартс от грязнокровок.
- О да, - я с наслаждением улыбнулся. – Но если окажется, что наследник Слизерина действительно Поттер – придётся Крэббу с Гойлом его убить, чтобы не позорил пращура.
Оба приятеля потрясли кулаками в знак согласия.
Часы пробили одиннадцать, и все поднялись со своих мест, собираясь отправиться по спальням.
В этот момент в гостиной появился профессор Снейп и направился прямиком к Теодору.
- Мистер Нотт, я задержу вас ненадолго. У меня к вам разговор.
Пэнси в испуге закрыла рот ладонью, ещё пара человек замешкались, любопытствуя, что происходит. Декан обвёл взглядом всех, кто ещё не покинул гостиную, и не терпящим возражений тоном произнёс:
- Я назвал всего одну фамилию, для всех остальных настало время отбоя.
Студенты заторопись в спальни, и в этой небольшой суматохе мне удалось спрятаться за лестницей. Чувствуя неладное, я предпочёл посмотреть, как дальше будут развиваться события.
К счастью, крёстный меня не видел. Решив, что в гостиной никого не осталось, он обернулся к моментально побледневшему Нотту:
- Я привык видеть вас достаточно талантливым и трудолюбивым учеником, Теодор. Поэтому хочу знать, что происходит с вами последнее время. Не делайте круглые глаза, вы меня прекрасно поняли.
- Со мной всё в порядке, профессор, - Нотт держался неплохо, хотя притворяться было явно уже поздно. – О чём вы говорите?
- Я же сказал вам не ломать комедию, - Снейп говорил тихо, но трясти начинало уже даже меня. - Вы рассеяны, не способны сотворить элементарное заклятие и даже на зельях вам вдруг стала необходима помощь однокурсников. Не думайте, что это осталось незамеченным.
Судя по всему, стороннее вмешательство становилось необходимым. Как назло, никакого запасного плана на такой случай у меня заготовлено не было, поэтому пришлось соображать на месте и очень быстро.
Кусочки мозаики сложились на удивление легко. Но для её воплощения мне потребовалась бы вся моя природная ловкость.
Тем временем Нотт пытался убедить всё менее верящего ему профессора в том, что в слабости и рассеянности повинно плохое самочувствие, которое якобы преследовало Теодора всю последнюю неделю и не позволяло ему как следует концентрироваться на заклинаниях. Снейп сложил руки на груди и как-то очень криво усмехнулся, что означало крайнюю степень скептицизма:
- Столь неприятная болезнь. А вот мадам Помфри говорит, что до сих пор не видела вас среди своих пациентов, - ухмылка исчезла с лица декана так же мгновенно, как и появилась. - Вы же понимаете, что если так будет продолжаться дальше, я буду вынужден сообщить вашему отцу. А во избежание дальнейшего обострения болезни настоятельно рекомендую вам обратиться к мадам Помфри. Будьте уверены, я проверю. Что же касается ваших способностей, - Снейп неторопливо извлёк палочку, а Нотт видимо огромным волевым усилием заставил себя не отшатнуться, - Вставайте наизготовку, ставьте блок. Экспелиармус!….
Разумеется, палочка даже не попытавшегося сопротивляться Нотта вылетела из руки хозяина и упала недалеко от выхода из гостиной.
- Профессор Снейп! – воскликнул я раньше, чем успел что-либо сообразить, вставая в полный рост. Крёстный резко оглянулся, и бросил мне крайне раздражённо:
- Драко, что вы тут делаете?! Живо в постель!
- Профессор Снейп, я забыл один очень важный свиток в Большом зале, - преувеличенно засокрушался я. – Я боюсь, что до утра его выбросят, а там очень важная информация для подготовки к контрольной по трансфигурации… Пожалуйста, позвольте мне его сейчас забрать! Я очень быстро вернусь!
Не знаю, прошёл бы подобный номер со Снейпом в исполнении кого-нибудь другого, но мои умоляющие интонации возымели эффект:
- Мигом. И чтобы через пять минут вы были снова в спальне, - отрезал он.
Я только того и ждал. Бросившись к выходу со всех ног, я наступил на подол собственной мантии, словно запутавшись в длинной струящейся ткани, «поскользнулся» на Ноттовской палочке, и рассчитанным, но замаскированным под случайный ударом ботинка переломил последнюю о кованую ножку ближайшего кресла.
Теодор издал страдальческий возглас, я схватился за голову:
- Pardonnes-moi, j'ai cassé ton bâton! Comment je suis maladroit...* (Прости меня, я сломал твою палочку! Как я неловок….)
- Малфой, вы, кажется, забыли, что для аристократа "мигом" не означает нестись со скоростью Нимбуса, не замечая ничего вокруг, - с досадой обругал меня Снейп, но собственную палочку ему пришлось спрятать за невозможностью дальше проверять способности Нотта. - Выяснять моральную и финансовую сторону дела будете позже. Малфой, напоминаю вам, что вы спешили. А вы, Нотт, можете идти. С утра пошлёте сову домой и договоритесь о времени покупки новой палочки. И мне бы очень хотелось, чтобы последнее вы сделали незамедлительно, ибо без палочки смысла в вашем пребывании в школе не останется. И серьёзно задумайтесь над тем, о чём мы с вами говорили.
Декан стремительно покинул гостиную, обдав нас холодом от распахнувшихся пол атласной мантии.
- Драко, я тебя убью… - простонал Нотт, подбирая обломки палочки, хотя вряд ли действительно испытывал что-то, кроме благодарности за неожиданное спасение. Кстати говоря, избавляющее его от необходимости дальше пользоваться нашими с Пэнси услугами до покупки новой палочки: как известно, с чужими магическими предметами, в особенности, волшебными палочками, с трудом обращались даже опытные маги. В некотором роде, Теодор на время получил законное объяснение исчезновению своих способностей.
На следующий день произошло ещё одно нападение неведомого охотника за грязнокровками. Снова пострадал гриффиндорец, и снова Дамблдор уверял всех, что студент не умер, а находится в состоянии оцепенения, которое можно снять эликсиром из мандрагор.
Теперь уже никто в школе не сомневался, что дело в неведомом слизеринском монстре. Магглорождённых накрыла паника, а чистокровных – в особенности, слизеринцев, - ликование. Даже пароль на входе в нашу гостиную изменили на «чистая кровь», что показалось мне весьма забавным.
Легенда говорила о том, что чудовище из Тайной комнаты не является живым существом, а сотворено с помощью магии. Это позволяло ему безошибочно распознавать настоящую магическую кровь и не причинять вреда чистокровным даже случайно. Поэтому, кстати сказать, из моего окружения никто не считал, что в школе стало опасно находиться. Однако преподаватели есть преподаватели, и, во избежание каких-либо сюрпризов, следить за нами стали гораздо строже. Порой мне казалось, что Снейп ходит за мной просто-таки по пятам, что было, мягко говоря, некстати.
Несмотря на усилившуюся слежку, студенты всё равно ухитрялись нарушать правила и активно этим занимались.
За пару дней до начала рождественских каникул Нотт, наконец, раздобыл оборотное зелье. Мы с ним закрылись всё в той же заброшенной комнате, и тогда он извлёк из-под полы мантии целую флягу.
- Ого! – воскликнул я, не сдержав удивления. – Где ты его столько достал?!
Нотт загадочно усмехнулся:
- Кое-кто из старшекурсников любит поразвлекаться превращениями. Фестрал знает, чего мне пришлось наплести, чтобы со мной поделились. Эта фляга для тебя. По идее, этого количества должно хватить: чтобы перевоплотиться, выпиваешь побольше, а дальше делаешь по глотку, как только чувствуешь, что действие заканчивается. Так можно поддерживать эффект довольно долго. Если что – я ещё достану.
- Я смотрю, ты разобрался, - усмехнулся я, вертя в руках флягу. – Ну что, попробуем?
Мы наколдовали стаканчики и разлили зелье.
- Забавно выглядит, - Нотт с интересом изучал содержимое своего стакана, которое после добавления моего волоса посветлело и засеребрилось.
- Ещё бы оно таким же было на вкус, - с сомнением поморщился я, разглядывая микстуру для превращения в Теодора, по цвету похожую на расплавленный шоколад.
На счёт три мы начали пить зелье. После нескольких глотков всё моё тело на мгновение скрутила сильная боль, так, что я даже выронил стакан с остатками варева.
Я почувствовал, что под кожей словно растекаются струи чего-то горячего и густого. Рукава рубашки и штанины брюк вдруг стали мне коротки – в то время Нотт был выше меня ростом. Перстень с монограммой на безымянном пальце правой руки впился в кожу, и ни капли не сдвинулся, когда я попытался его снять.
Я поднял глаза на Нотта – и мне показалось, что я смотрюсь в странное зеркало. Странное потому, что моё отражение явно жило отдельно от меня, и не собиралось повторять мои движения и мимику. Невольно я протянул руку и коснулся существа, с точностью копирующего мой облик.
Теодор сделал то же самое – он выглядел ничуть не менее поражённым. Хотя мы и знали, на что идём, представить, какое впечатление произведёт на нас результат, не смогли бы при всём желании.
Нотт судорожно сглотнул. Странно было видеть на собственном резко погрустневшем лице выражение такой неприкрытой растерянности.
- Ну как?
- Étrangement, - медленно отозвался я.
- Что-что? – не понял Нотт.
- Странно, говорю. Что-то во мне… тьфу, в тебе не так. Зеркало есть?
Теодор протянул мне флягу. Не Лорд весть что, но в её полированных боках можно было разглядеть хоть какое-то отражение.
Я протёр флягу рукавом, и поднял её перед собой. Блестящий металл послушно отразил лицо Нотта, которое, словно талантливо играя меня, приподняло бровь и усмехнулось уголком рта, пытаясь скрыть замешательство. В исполнении Теодора это смотрелось дико.
- Так, ладно, - я попытался взять себя в руки и перевёл взгляд на Нотта-Драко. – Ну-ка повернись.
- Зачем? – с ужасом спросил мой двойник.
- И прекрати меня позорить, - я поморщился. – Я и так ниже тебя ростом, а ты ещё меня горбатым делаешь. Ну-ка, задери нос повыше, и спину держи ровно, - Нотт послушался. Стало лучше. – Другое дело! – обрадовался я. – Попробуй меня изобразить.
- Что это ты так уставился, Поттер? – мрачно спросил Нотт у входной двери. Я зажал уши от отвращения:
- Так не пойдёт. Фраза верная, интонация не та.
- А как? – обиделся Теодор-Драко.
- Слово Поттер произноси чётче и медленнее, а последнюю Р тише. Как будто тебя сейчас стошнит. Пот-тер. И усмехнись!
- Пот-тер! – уже гораздо лучше протянул Нотт, но испортил всё хищным оскалом.
- Я сказал, усмехнуться, а не показать Поттеру клыки! – возмутился я.
Теодор попробовал улыбнуться одной стороной лица. Получилось плохо. Тогда он прижал край рта пальцем, и снова улыбнулся. Я обречённо вздохнул:
- Ладно. Время тренироваться ещё есть. Так, что ещё… - я задумался, оглядывая Нотта с ног до головы. – Палочку прячь в рукав. Ой, прости, я и забыл, что твоя сломана… Diable!! Je dois te laisser me bâton magique! * (Я должен отдать тебе мою волшебную палочку!)
- Драко, я тебя не понимаю! – простонал Теодор. – Говори по-английски, пожалуйста!
- Я должен оставить тебе мою волшебную палочку, - раздражённо перевёл я. – И мне это очень не нравится!
- А зачем она тебе? – пожал моими плечами в конец обнаглевший Нотт. – Моя же вроде как сломана.
- А защитные заклинания я пальцем снимать буду?!
- Ой, и правда, - Теодор покачал головой. – Но я думаю, отец скоро пришлёт мне новую – я ему написал.
- Не сломай ещё и мою, - я по прежнему не чувствовал удовлетворения от перспективы расставаться со ставшей уже родной вещью.
- Ты мне её сам сломал! Учи лучше дальше.
От греха подальше я затолкал палочку поглубже в рукав – слишком велико было желание наколдовать Нотту какую-нибудь лишнюю часть тела.
- Пройдись. Не так!!! Ты когда-нибудь слышал, чтобы я так стучал пятками?! Знал бы, что ты сотворишь с моим обликом, вылил бы твоё зелье тебе на голову! Не лохмать волосы!!! Я не Грэйнджер!
За час, отведённый нам действием зелья, я чудом ухитрился во-первых не убить этого врага моего обличия, а во-вторых, научить его даже вполне сносно меня изображать.
Обратное превращение было гораздо более лёгким. Когда одежда снова стала мне в пору, а вполне естественный Нотт сменил нескладного и не контролирующего свои движения Драко, настроение моё резко улучшилось:
- Ну теперь самое главное, - уже гораздо благосклоннее рассуждал я. – Будешь в моём облике – не вздумай жаловаться на жизнь. В отличие от тебя, моя меня устраивает. Веди себя посмелее – распоряжайся, ругай грязнокровок… Впрочем, последнее ты и сам с успехом делаешь. Чаще пускайся в воспоминания о родном доме. О моём, разумеется! Не говори гадостей Пэнси. Поттеру можно. Остальным гриффиндорцам тоже. Не пытайся играть в квиддич – скажи, что ты заболел. И ради Лорда, не впутывайся ни во что – если по твоей милости меня выгонят из Хогвартса…
- Ну ты совсем уж меня принимаешь за Лонгботтома! – фыркнул Нотт.
- Ладно. И вот ещё что. Держись подальше от профессора Снейпа. Крёстный вряд ли перепутает меня с кем-то другим.
Нотт согласно кивнул.
Драко Нотт
Хогвартс-экспресс. «Пещера». Зима, 2 курс
За окнами летящего мимо засыпанных подтаявшим снегом полей и хищно чернеющих голыми ветвями перелесков стремительно темнело. Тёмные декабрьские ночи, как ни странно, бодрили гораздо лучше, чем затянутые какой-то сумеречной серостью короткие дни.
С одной стороны, я терпеть не мог это время года, когда хотелось завернуться в шерстяной плед, забраться с ногами в уютное кресло у камина и не высовывать носа из тёплого светлого дома. С другой – было в нём что-то такое, что заставляло с приятной задумчивостью в разгар самого яркого лета вспоминать эти мрачноватые вечера и промозглый воздух начала зимы.
Стоя у окна и пытаясь разглядеть за толстым стеклом хоть что-то кроме отражения собственной непривычной внешности, я немного нервничал перед предстоящей поездкой в логово Ноттов, которое даже название носило недвусмысленное – «Пещера».
Впрочем, это волнение было по большей части приятным. Мысль о риске, авантюре и вожделенном магистерии в качестве приза в конце поднимали мне настроение.
Я уже почти уютно чувствовал себя в Ноттовском облике, хотя иногда забывал, что двигаться надо несколько иначе, чем я привык - все-таки пропорции наших тел отличались.
О том, что поезд въехал в город, меня известили яркие фонари за окнами. Наконец можно было разглядеть, что творится снаружи.
Сердце бешено забилось, когда экспресс остановился, и проскользнувшая мимо Пэнси тихо шепнула мне на ухо: «Удачи, Драко. До встречи в Хогвартсе». Через пару мгновений мне предстояло выйти на платформу, где наверняка уже ждал отец Нотта. И дай Лорд, чтобы он не раскрыл обман с первого же взгляда.
Высокую тёмную фигуру Тирона Нотта я заметил сразу же. Он стоял, кутаясь в плотную, добротно сшитую коричневую мантию с воротником из дорогого меха, с которой совершенно не вязался надетый на голову потёртый старый цилиндр, и нетерпеливо притоптывал мыском сапога. Рядом с ним дрожал от холода домашний эльф.
Окинув меня хмурым взглядом из-под сросшихся бровей, словно ища, к чему придраться, он едва заметно кивнул в знак приветствия.
- Добрый вечер… отец, - я слегка запнулся, так как не привык называть отцом этого человека, и это почему-то страшно разозлило мистера Нотта – должно быть, он услышал что-то не то:
- Как ты меня назвал, мальчишка?! – с угрозой переспросил он, наступая на меня.
- Отец, - поспешно ответил я, чувствуя, как мои глаза округляются от изумления и испуга.
- Я разберусь с тобой дома, - бросил Нотт, все еще разраженный непонятно чем. – Идём. Мы сейчас аппарируем - у меня мало времени. Я и так отменил дела чрезвычайной важности, чтобы тебя встретить. А ты доставишь багаж Теодора, - приказал он эльфу, после чего взял меня за руку.
Мгновение падения в бездну, как это всегда бывает при аппарировании, и… ничего. Вокруг была темнота. На мгновение показалось, что я ослеп, но тут зажёгся свет.
Мы находились в каменном гроте, абсолютно круглом и пустом, если не считать горящих на стенах факелов. Мистер Нотт достал волшебную палочку и провёл ею по стене, шепча какие-то слова, после чего в сплошном камне открылся проход, в который моментально ворвались ледяной холод и снег.
- Что встал, как истукан? – сверкнул глазами Нотт. – Проходить не собираешься?
Нотты жили в долине, со всех сторон окружённой горами. Попасть туда, видимо, можно было только таким хитрым способом, каким воспользовались мы.
Несмотря на то, что, по идее, горы должны были защищать окрестности «Пещеры» (так называлось имение Ноттов) от ветра, здесь было так безумно холодно, что когда я, наконец, достиг порога дома, меня трясло и зуб на зуб не попадал.
«Пещера» оправдывала своё название. Сам дом, сложенный из тёмного камня, и столь же мрачный внутри, словно давил на входящих в него. Неровный свет редких факелов в держателях в виде медвежьих морд на стенах длинного коридора только усиливал это ощущение.
- Жду тебя к ужину, - бросил мистер Нотт, и быстрым шагом пошёл по коридору, вскоре скрывшись за одной из массивных дубовых дверей.
Привычным движением я попытался откинуть не существующую сейчас чёлку, поднял голову повыше, чтобы не поддаваться гнетущей атмосфере имения, и отправился искать комнату Теодора. Разумеется, он рассказал мне, где что находится, но мне всё равно предстояло не заблудиться в незнакомом доме.
Спальня младшего Нотта была, пожалуй, самым приятным местом во всем жилище. Это была небольшая комната с двумя окнами, которые наверняка давали много света днём. На стенах висели картины, а в углу комнаты красиво вилось какое-то декоративное растение. Здесь находились довольно широкая постель, письменный стол из красного дерева, на котором царил творческий беспорядок – листы исписанной бумаги, прошлогодние учебники, куча полезных и не очень мелочей, какие-то фигурки, перья и чернильницы. Здесь же валялась книга «Квиддич сквозь века», заложенная носовым платком, кроме того, по комнате были расставлены несколько стульев из всё того же красного дерева. Старинный шкаф с одеждой стоял у единственной глухой стены в комнате, а рядом с ним – кресло, покрытое пледом с двумя оскалившимися медведями. Сундук с вещами, которые я привёз из Хогвартса, эльфы уже разобрали, и он, открытый, печально темнел около кресла. Скинув промокшую от растаявшего снега мантию, я первым делом завернулся в плед с медведями. Постепенно отогревавшиеся руки и ноги невыносимо болели. Я хлебнул оборотного зелья и стал ждать, когда меня позовут к ужину.
Наконец передавший мне приглашение спуститься к столу эльф исчез, и каминный зал мне пришлось искать самостоятельно. В итоге я свернул не в тот коридор и оказался в какой-то нежилой и неосвещённой части дома. Там, в дальнем конце коридора, мерцала сиреневым отблеском дверь. Я сразу вспомнил рассказ Теодора и понял, что попал к той самой секретной лаборатории мистера Нотта.
Осторожно приблизившись к источнику мерцания, я заметил едва видимую полоску света прямо перед дверью. Наступишь на такую – и маг, создавший эту защиту, моментально поймёт, что в его тайник пытаются проникнуть. Я ещё раз окинул взглядом дверь, которую в скором времени мне предстояло расколдовывать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, и поспешил в каминный зал – к ужину я уже и так нещадно опаздывал.
Когда я, наконец, добрался до зала, ужин был уже накрыт. Однако мистер Нотт сидел в кресле у камина, вытянув ноги на целой медвежьей шкуре, лежащей на полу, и даже не повернул голову в мою сторону. На мгновение я замер в нерешительности – садиться за стол раньше родителей у нас дома было не принято, но, вероятно, у Ноттов всё иначе?
Правое плечо мистера Нотта заметно подёргивалось, словно его периодически кто-то кусал под лопатку.
- Как долго прикажешь тебя ещё ждать? – вкрадчиво спросил он, по-прежнему не глядя на меня.
- Прости, отец, - я прищурился, спешно выдумывая приличное оправдание, - Меня задержали бестолковые эльфы, которым пришлось напомнить, когда и как следует подавать хозяину домашнюю одежду…
Мистер Нотт небрежно махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху:
- Ну да, конечно… Что ещё помешали тебе сделать эльфы? Сделаешь милость, подскажешь?
- Только это, отец, - ответил я, вскидывая голову.
Мистер Нотт обернулся ко мне впервые с начала разговора, и скривился:
- Да неужели, - он поднялся, и жестом пригласил меня к столу. – И перестань называть меня «отец».
Он прошёл вперёд меня, и я устало прикрыл глаза – кажется, угодить этому самодуру и впрямь было нереально.
Мистер Нотт сел напротив меня, и взялся за столовые приборы.
- Приятного аппетита, - вежливо пожелал я. Он быстро окинул меня взглядом:
- С тобой? Приятного? С чего бы… - Нотт уткнулся взглядом в тарелку, всем видом выражая своё крайнее нежелание смотреть на своего презренного сотрапезника. В этом доме хорошие манеры, должно быть, считались le ton mauvais*. (моветон – «дурной тон»)
Еда была вкусной, но аппетит у меня пропал совершенно. Слишком непривычной была тишина, нарушаемая только негромким позвякиванием вилки мистера Нотта, когда он подцеплял с тарелки очередной кусок. Хозяин дома старательно не смотрел на меня, а когда появились эльфы, чтобы забрать пустую посуду, вдруг зачем-то велел, сделав акцент на втором слове:
- Принесите мне горячее.
Я даже поперхнулся. Интересно, Теодор всегда сидит на одних салатах?
- Может, ты наконец-то объяснишься? – неожиданно спросил Нотт. Теперь он буравил меня пристальным взглядом.
- Объяснюсь в чём? – я приподнял бровь. Выходки мистера Нотта начинали меня бесить – я пожалел, что здесь нет моего настоящего отца, который всегда умел ставить бывшего союзника на место.
Нотт швырнул вилку, так, что чуть не разбил бокал с вином, и закричал:
- Не корчи из себя идиота! Я тебя насквозь вижу! Ты и сам прекрасно понимаешь, в чем дело!
- Я не понимаю тебя, оте.. папа, - я старался говорить как можно спокойнее. Если так пойдёт и дальше, я буду голодать всю неделю – есть в такой обстановке было совершенно невозможно.
Голос Нотта снова стал тихим и вкрадчивым:
- Ах, он не понимает. Вы слышите, он не понимает! Ну так я объясню. Напомни, что ты получил за полугодовую контрольную по трансфигурации?
Я чуть было не застонал. Что, где и когда получал Теодор, меня волновало меньше всего. Очевидно, моё молчание Нотт истолковал как смущение.
- Хорошо, я сам тебе напомню. «С», так ведь, кажется? А чары? А зельеварение?! – он снова начал срываться на крик.
- Не кричи на меня, пожалуйста! – не выдержал я. – Я буду заниматься на каникулах и исправлю оценки.
- Не кричать?! – Нотт окончательно взорвался. – Насчёт сломанной палочки тоже не кричать?! По-твоему, я должен всё своё состояние потратить на тебя?! Что ты о себе возомнил, щенок?! Или ты считаешь, что твой отец должен краснеть за тебя и выпрашивать для тебя милости у каждого учителя, чтобы ты не вылетел из школы?! Ты смеешь мне возражать?! Подумать только! Тебе мало того, что я согласился оставить тебя своим наследником, позволил пользоваться всем, что полагается отпрыскам благородных фамилий, не смотря на твою дурную кровь?! Ты весь в свою безмозглую мамашу…
Мгновенная ярость затуманила мне голову, и, забыв о том, что речь идёт всё же о матери Нотта-младшего, а не о Нарциссе Малфой, я вскочил из-за стола, зацепив рукавом мантии тарелку, которая, коснувшись пола, со звоном разлетелась.
- Не смей оскорблять мою мать!
Мистер Нотт умолк на полуслове, изумлённо глядя на меня. Очевидно, Теодор никогда так ему не отвечал, и вряд ли отвечал вообще. Наплевав на все приличия и пользуясь минутным замешательством старшего Нотта, я бросил, что не голоден, и молнией выскочил из каминного зала, не давая хозяину дома опомниться.
Позже я лежал без сна на постели Теодора, кутаясь в плед, несмотря на то, что в имении было довольно тепло. Откуда-то снизу доносились пьяные крики и голоса – мистер Нотт проводил вечер не один, и мне оставалось только радоваться, что ему сейчас не до меня. Теодор предупреждал меня, что отец готов убить его за малейшую провинность, и теперь я корил себя за несдержанность, которая могла повлечь за собой Лорд знает какое наказание. К тому же, мне жизненно необходимо было добиться от Нотта-старшего покупки новой палочки, а обращаться к нему с напоминанием после всего случившегося было опасно.
На следующий день я всё же нашёл в себе смелость спуститься к завтраку, но, на удивление, мистер Нотт был гораздо спокойнее, чем накануне.
- Сегодня поедем к Оливандеру, - сообщил он мне. – Другого времени на решение твоих проблем у меня не будет.
Я вздохнул с облегчением.
Через пару часов я уже выбирал себе палочку. На сей раз нужная нашлась практически сразу. Серебристая, с витой чёрной рукояткой, она была гораздо красивее моей предыдущей, и, судя по всему, ещё более сильной – когда она легла мне в руку, я ощутил тёплую волну, перекатывавшуюся между мной и ей.
- Тринадцать дюймов, боярышник, жила дракона, - по своему обыкновению уточнил Оливандер. А потом, как-то странно взглянув на меня, добавил загадочную фразу: - Открывает несуществующее. Зачем вы покупаете себе вторую палочку, ведь с вашей всё в порядке? – бесцветные глаза смотрели прямо на меня, и я вздрогнул от того, что Оливандер словно бы знал правду. К счастью, вмешался мистер Нотт – я никогда бы не подумал, что хоть один его выпад мог бы меня порадовать, однако это случилось:
- Не в порядке. Мой бестолковый сын ухитрился сломать её. Он хочет, чтобы его отец разорился на постоянной покупке одних и тех же вещей. Сколько с меня?
Когда мы выходили из лавки, я осторожно оглянулся – Оливандер неотрывно смотрел на меня.
- Не вздумай сломать и эту, - предупредил мистер Нотт, когда мы вернулись домой – Иначе я в тебе разочаруюсь ещё больше. Правда, - он усмехнулся с недоброй иронией, - ещё больше едва ли возможно.
Подбираться к лаборатории, когда мистер Нотт был дома, я опасался. Он же почти до самого Рождества сидел в имении безвылазно, периодически, правда, принимая весьма шумных гостей. Я скучал в комнате Теодора, и единственным развлечением мне служили регулярно приносимые Найтом письма их Хогвартса. Нотт-младший исправно отчитывался мне о происходящем и прикладывал письма моих родителей, ответы на которые должны были в любом случае быть написаны моей рукой. А вот вкуснейшие сладости, которые мама отправляла мне в Хогвартс каждое утро, отвратительный однокурсник видимо съедал сам, и мне оставалось только глотать слюнки, читая в маминых письмах описания того, что она приложила к очередному посланию.
Была бы моя воля – я добрался бы до первого же камина и разобрался бы с этим расхитителем моего имущества, но увы, в комнате Теодора камина не было, а к прочим я соваться не рисковал.
За это я принялся мстить Нотту – а именно, обустраивать его комнату по своему усмотрению. К сожалению, разгребать Теодоровские «сокровища» приходилось самостоятельно – местным эльфам я боялся приказывать, чтобы они не почувствовали, что я не имею над ними власти. Впрочем, был в этом и свой плюс – возня с Ноттовской мелочёвкой худо-бедно спасала от невыносимой скуки.
Наконец, буквально за сутки до праздника, мистер Нотт уехал по своим делам, и я моментально оказался перед заколдованной дверью.
Очевидно, ставя защиту на вход в лабораторию, её хозяин старался не особенно сильно, раз его собственный двенадцатилетний сын с трудом, но всё же справился с отцовским колдовством. Теодор рассказал мне, как снимать защиту и как ставить её обратно, но судя по тому, что я сейчас видел, со времени его проникновения в хранилище магистерия мистер Нотт несколько изменил охранные заклятия.
В частности, добавил уже упомянутую мною полосу на полу. Насколько я помнил, чтобы пройти сквозь неё, нужно было знать пароль и определённый жест. Нечего было и думать о том, чтобы подобрать подходящее сочетанее – в голове мистера Нотта могло твориться всё, что угодно, а попытка тут была только одна.
Я огляделся. Проще всего было подглядеть за Ноттом, когда тот сам пойдёт в лабораторию. Но для этого нужно надёжное укрытие.
Как назло, здесь не было ничего, кроме чучела медведя в небольшой нише. Спрятаться за него? Опасно. Как бы Нотт не заметил. В тот момент я очень сильно пожалел, что не запасся ни мантией невидимкой, ни чем-то подобным. Я подошёл к чучелу и внимательно его осмотрел, ища шов. Затем расковырял небольшую дырку на спине шкуры. Внутри оказались опилки и много пыли, от которой я тут же расчихался. Нет уж, спасибо, там я сидеть не буду. Впрочем, вероятно, мистера Нотта хватит удар от вида чихающего медвежьего чучела, он упадёт и умрёт от страха и изумления, и я после этого спокойно буду делать в лаборатории всё, что мне заблагорассудится? «Стоп, Драко, - с усмешкой одёрнул я сам себя, - Просьба оставить его сиротой от Теодора не исходила. Жаль».
На самом деле, проблема подглядеть пароль была не единственной. Неплохо было бы ещё каким-то образом выяснить, какие варианты магистерия по каким колбам разлиты. Нотт-младший был уверен, что ему подойдёт результат любого из поздних опытов, но если ему охота была ставить на себе эксперименты, то мне бы хотелось заполучить себе то вещество, которое на самом деле будет обладать свойствами настоящей волшебной руды. Кстати, интересно, почему Нотт-младший говорил, что в летописи упомянута руда, а на самом деле вещество разлито по колбам? Может быть, как раз окончательным успехом будет считаться получение именно руды?
На всякий случай запомнив эту мысль, я спустился вниз. Ноги сами принесли меня в Каминный зал. Там суетились эльфы, накрывая, по обыкновению, ужин. Однако кое-что меня удивило: на столе сегодня стояло три прибора. В «Пещере» ожидается гость, который будет ужинать с хозяином и его сыном? Я знал, что у Тирона Нотта постоянно бывают посетители, по большей части, ночные, но ни разу не видел, кто именно к нему приходит.
Я задумчиво смотрел на эльфов, на накрытый стол, на хрустальные бокалы для вина… Вот бы знать, посвящён ли кто-то из посторонних в тайну магистерия? Теодор сказал, что у его отца есть помощник. Вот он-то наверняка знает, какой опыт к чему привёл. Узнать, кто этот помощник, дождаться, пока он появится, стянуть его волос, выпить оборотного зелья, и под видом соратника пройти вместе с Ноттом в лабораторию вообще без возни с защитными заклятиями? Выглядит красиво, но на деле слишком много опасных моментов, где я рисую быть пойманным за руку.
Можно было бы наложить чары слежения. Но на это моих умений ещё не хватало.
Эльфы закончили приготовления к ужину и исчезли. В этот момент дверь распахнулась, и в зал быстрыми шагами вошёл мистер Нотт.
- Я вернулся, - сообщил он и окинул меня своим обычным недовольным взглядом. – Что ты тут делаешь? Впрочем, это к лучшему. Садись и ужинай, да побыстрее.
- Уже? – удивился я. – Но я ещё не голоден…
- В таком случае, - насмешливо скривился Нотт, - когда ты, наконец, будешь голоден, тебе придётся терпеть до завтрашнего дня. Я жду посетителя. Здесь будет серьёзный взрослый разговор, который к тебе не имеет ни малейшего отношения. Так что или ты ужинаешь сейчас, или никогда.
Вздохнув, я подчинился и отправился к столу. Мистер Нотт же опустился в прикаминное кресло, предварительно развернув его, чтобы видеть меня. Он так буравил меня взглядом, нетерпеливо притоптывая ногой, что я только что не давился и без того не слишком-то вкусной едой. Кое-как наскоро закончив ужин, я осторожно пожелал хозяину доброй ночи и, не дождавшись ответа, счёл за благо побыстрее убраться к себе.
Нахлынули крайне нерадостные мысли. Всё так откровенно не складывалось, что уже хотелось всё бросить и поскорее сбежать из этого отвратительного дома хоть в Мэнор, хоть в Хогвартс, хоть в лавку Борджина, которая и то казалась привлекательнее «Пещеры». С одной стороны, до конца каникул времени оставалось предостаточно. С другой – такого Рождества я бы и врагу не пожелал. Сладкая мечта о том, чтобы решить все проблемы за день-другой и с чистой совестью предоставить Теодору самому общаться со своим сумасшедшим папашей как-то таяла на глазах.
Моё внимание привлекла небольшая деревянная фигурка, валяющаяся на полу в углу комнаты Нотта-младшего. Раньше я её как-то не заметил. Это была статуэтка мага с длинной седой бородой, чем-то похожего на Дамблдора. Я поднял её и поставил перед собой на стол. Интересно, зачем эта гадость Нотту? Колоть её иголками, практиковать непростительные, или от безысходности Теодор стал тайным поклонником директора?
Вымещая досаду, я щёлкнул фигурку по носу.
- Аппарэйт, - сказала фигурка и с тихим хлопком исчезла, через мгновение материализовавшись на том же столе на расстоянии вытянутой руки от прежнего местоположения. Заинтересовавшись, я повторил неуважительное действие с носом «Дамблдора».
- Аппарэйт, - фигурка снова исчезла, и снова появилась в углу стола.
Повышая себе настроение, я гонял «Дамблдора» по столу до тех пор, пока, наконец, вместе с моральным удовлетворением на меня не снизошло озарение.
Эльфы! Домовые эльфы свободно аппарируют даже в со всех сторон защищённых Малфой-Мэноре и Хогвартсе, если их вызывает к себе хозяин. Да и вообще, по приказу господина они в лепёшку расшибутся, а магия у них чуть ли не сильнее нашей и вовсе иной природы. Пусть я не могу приказывать эльфам Ноттов, но у меня ведь есть собственные слуги.
На смену озарению пришло сомнение. Едва ли эльфы всесильны. Вдруг не удастся позвать? Но, поскольку узнать это можно было только одним способом, я закрыл глаза, представил себе того эльфа, который обычно прислуживал мне в Мэноре, и позвал.
Пару мгновений ничего не происходило. Потом раздался хлопок, и передо мной появился эльф:
- Юный мистер Малфой звал Эсти, Эсти приш… - тут домовик, наконец, увидел меня, и с ужасом запнулся на полуслове. С сомнением он переминался с ноги на ногу, недоумевая – очевидно, ощущения шли вразрез с видимым образом.
- Это я, бестолковое ты создание, - поморщился я. Эльф, кажется, наконец поверил, захлопал огромными глазищами.
- Веди себя тихо, - предупредил я, догадываясь, что сейчас эльф может начать себя наказывать за то, что посмел не узнать хозяина – а этот процесс бывал довольно шумным. – Ты можешь перемещаться по этому дому незамеченным?
- Да, мистер Малфой, конечно, Эсти умеет передвигаться очень тихо, Эсти никогда не мешает волшебникам, сэр, Эсти знает, как надо вести себя приличному домовому эльфу, - с готовностью затараторил Эсти, чьё неблагозвучное имя я вдруг запомнил.
- Тогда слушай меня внимательно, - обрадовался я. – Будешь следить за хозяином этого дома. Только ни в коем случае ему не попадись! Смотри, с кем он встречается, с кем и о чём говорит. В первую очередь запоминай, если услышишь….
Я объяснил эльфу про лабораторию, про пароль от неё (не забыв поинтересоваться, не может ли он часом проникнуть через защиту без всяких паролей – но оказалось, что всё же нет), и про то, что именно надо выбирать из разговоров Нотта с посетителями «Пещеры».
- Мистер Малфой, сэр, Эсти всё сделает! – клятвенно заверил меня эльф.
- И постарайся побыстрее, - на всякий случай напомнил я. – И… вот ещё что. Не нравится мне твоё имя. Будешь откликаться на…. – я задумчиво оглядел комнату, придумывая, как бы повеселее обозвать домовика, и тут на глаза попалась аппарирующая фигурка. Решив, что раз с него всё началось, «Дамблдор» таки заслуживает небольшой благодарности, я объявил: - Будешь откликаться на Дамби. Понял?
- Эст… Дамби понял! – закивал головой домовик. – Дамби сделает всё, сэр, скоро вы будете знать пароль, мистер Малфой, и про колбы тоже, Дамби…
- Довольно, - прервал его я. – Отправляйся.
Эльф с поклоном удалился, а я раскинулся на мягком кресле. В тот момент я просто таки лучился гордостью за собственную сообразительность и предвкушал скорое победное возвращение в свой законный облик и к привычной жизни.
Магистерий
«Пещера». Зима, 2 курс
Прошли самые скучные в моей жизни Рождество и Новый год. Мистер Нотт даже и не подумал приглашать на праздники гостей или позволить мне навестить кого-либо из друзей (впрочем, из соображений благоразумия, к этому я сам не рвался). Заняться мне было решительно нечем, только скучать в ожидании известий. Куда-то запропастился Найт – то ли что-то случилось в школе, то ли Нотт-младший просто забывал его посылать. Это было обидно – хотелось писем из дома, терзало любопытство насчёт рождественских подарков от моих настоящих родителей – они, в отличие от хозяина «Пещеры», никогда не считали, что сыну достаточно Напоминателя (который мистер Нотт вручил мне в счёт сразу обоих праздников – видимо, чтобы ребёнок ненароком не забыл, что нельзя мешать жить папеньке).
Эльф Дамби исправно докладывал мне о том, что видел и слышал в имении Нотта, но пока что в его сообщениях не было ничего для меня ценного. Помощник мистера Нотта не появлялся (и до сих пор было непонятно, кто это вообще), ни с кем о магистерии хозяин не разговаривал и даже в лабораторию за это время ещё не заглядывал. Скорее всего, он сделал себе нечто вроде рождественских каникул – но меня такой расклад совершенно не устраивал - у меня оставалось всё меньше и меньше и времени и, что хуже, оборотного зелья. Я даже перестал пить его на ночь, крепко запирая дверь и ложась в постель в своём настоящем облике.
Поэтому, когда однажды ко мне в комнату Дамби аппарировал, сияя от счастья, и сбивчиво от желания высказать новость как можно скорее, сообщил, что ему удалось подглядеть, как Тирон Нотт открывает дверь в лабораторию, я от восторга упустил из рук Напоминатель. Последний громыхнул об пол как-то особенно звучно и разлетелся на осколки.
- Убери это, - поморщился я, указывая эльфу на осколки. – Впрочем, нет, сначала дорасскажи. Кто-нибудь новый его навещал?
Дамби сокрушённо замотал ушастой головой:
- Нет, мистер Малфой. Дамби следит за ним, следит постоянно, но мистер Нотт ни с кем не говорил о магистерии. Дамби слушал очень внимательно. Как только Дамби узнает то, что интересует мистера Малфоя, Дамби сразу же расскажет об этом.
- Хорошо, - кивнул я. – Ну что же, тогда займись уборкой, а затем возвращайся к мистеру Нотту и не пропускай ни единого его слова.
Итак, лаборатория была для меня открыта. Я решил нанести туда первый визит, не дожидаясь появления таинственного помощника Нотта – вдруг бы удалось разобраться на месте?
Мне так хотелось побыстрее обратно поменяться местами с Теодором, что я не стал дожидаться очередной отлучки старшего Нотта. Дамби сказал, что тот ждёт кого-то вечером, а это означало, что если визитёр окажется не помощником по лаборатории, то посмотреть на магистерий я смогу совершенно спокойно – пока хозяин будет занят гостем.
В назначенное время эльф не появился – это означало, что посетитель мистера Нотта не имел отношения к опытам с магистерием. Дождавшись полуночи (обычно к этому времени Нотт уже бывал беспробудно пьян, и не поднимался на верхние этажи), я тихо выбрался из комнаты и отправился к лаборатории.
Свечение защитных заклинаний слабо разгоняло сумрак коридора. Оскаленная медвежья морда жутковато смотрелась при этом мерцающем освещении, но я не собирался бояться набитой опилками шкуры. Остановившись перед дверью в лабораторию, я почувствовал, как подрагивает от волнения моя рука, сжимающая палочку. Пару минут я медлил, не решаясь колдовать – меня охватил мимолётный страх: вдруг эльф ошибся и запомнил что-то неверно?
Впрочем, домовики крайне редко неточно выполняли распоряжения хозяев. На моей памяти, это вообще случалось исключительно с Добби.
Я набрался смелости и произнёс первое заклятие. Свечение двери изменило цвет на бледно-жёлтый, и ничего ужасного не произошло: видимо, я всё сделал правильно. Чувствуя всё больше и больше уверенности, я снимал заклятия одно за другим, и, наконец, последнее – «полоса тревоги»- рассеялось, повинуясь движениям моей палочки. Надо сказать, что произнося сложный ноттовский пароль, я чуть было не ошибся – но, к счастью, успел остановиться раньше, чем произошло непоправимое.
Когда свечение двери погасло, и коридор погрузился в сплошной мрак, я вздохнул с облегчением. Дело было сделано, защита снята.
Только войдя в лабораторию и плотно закрыв за собой дверь, я рискнул зажечь слабый свет на кончике палочки.
Колбы с магистерием я увидел сразу же. Ими был заставлен ближайший к двери шкаф, невысокий стол перед ним и всё пространство под этим столом. Узнать, где находятся последние результаты опытов Нотта было несложно: колбы, стоящие дальше, покрывал слой пыли, а те, что находились на полу, блестели чистыми стеклянными боками.
Ну что же. Нотт-младший сказал брать любую колбу. Правда, как бы ни хотелось мне отомстить ему за все мои мучения, я всё же не собирался превращать сокурсника в окончательно безнадёжного сквиба, или во что-то ещё хуже, поэтому заставил его подробно описать то вещество, которое он пролил на себя.
При слабом свете люмоса разглядеть что-либо было невероятно сложно. Вздохнув, и искренне пожелав, чтобы дверь лаборатории прилегала достаточно плотно, чтобы не пропускать полосы света, я увеличил огонёк и принялся разглядывать содержимое колб.
Увы, это мало чем мне помогло. Некоторые колбы были, конечно, наполнены жидкостью совершенно иного вида, но содержимое большинства подходило под данное Ноттом описание. Не знаю, каким был бы мой выбор – если бы мне не помогла случайность.
В какой-то момент, протянув руку над столом и выбирая, какой сосуд схватить, я подумал, что если бы я смог хотя бы понять, где стоял тот магистерий, который разлил Теодор, я взял бы пару колб, находившихся рядом с тем местом. Раз мистер Нотт ставил результаты опытов по порядку, то, скорее всего, близко находящиеся варианты не так уж сильно отличались между собой по свойствам.
Я стал приглядываться уже не к самим колбам, а к расстоянию между ними – ища, где промежуток больше, где раньше тоже мог стоять сосуд. Вдруг что-то резануло мне зрение, заставив остановить взгляд на одной точке. Я вгляделся пристальнее – из этой точки словно поднимался едва различимый туман. Я смотрел с удивлением, всё шире раскрывая глаза и не понимая, что происходит, когда этот туман стал чётче, обрёл очертания и превратился в ещё одну колбу, которая через мгновение так же и пропала, с негромким треском, напомнив мне что-то до боли знакомое, но основательно забытое.
Затем я вспомнил, где я слышал такой треск и видел такое исчезновение предмета. В детстве я часто развлекался тем, что брал в руки какую-нибудь мелочь, представлял, как её затягивает чёрная воронка, после чего предмет исчезал на несколько мгновений и снова появлялся у меня в руках ровно с таким же треском. Я до сих пор не знал, куда пропадал предмет, но теперь был уверен: то, что я только что видел, было явлением того же порядка, скорее всего устроенное мною же – я слишком сосредоточился на поиске места из-под колбы и, видимо, сам того не осознавая, сделал что-то похожее на мои детские развлечения.
Сочтя это за некий знак, я взял две колбы, стоявшие по сторонам от того места, где я видел «туман», и сунул их под мантию. Что ж. Испытаем мою находку на Нотте-младшем. И если к нему вернутся способности…. то именно этот образец магистерия я себе и оставлю.
Я погасил люмос, старательно запечатал дверь заклинаниями так, как и было, и, опасаясь даже дышать слишком громко, на цыпочках выбрался из коридора и поспешно отправился в спасительную спальню.
Говорят, что дементоры не летают по одиночке, но точно так же и хорошие вещи имеют обыкновение происходить по нескольку сразу. Стоило мне войти в спальню, как в окно постучал клювом долгожданный Найт. Можно подумать, Нотт почувствовал, что именно сегодня я достану магистерий!
Филин приволок целую пачку писем, но я отложил их в сторону. День назад я бы читал то, что прислали родители, не отрываясь вдоль и поперёк. Но сейчас мне хотелось как можно скорее отправить магистерий Нотту – ведь в случае успеха я мог бы уже завтра покинуть опостылевшую «Пещеру».
Наскоро черкнув несколько строк, я привязал одну из колб вместе с запиской к лапке филина.
- Найт, неси это в Хогвартс в качестве ответа. И можешь заклевать Теодора до смерти, но только добейся, чтобы он сразу же посмотрел колбу и передал мне письмо!
Филин согласно ухнул. Я отнёс его на руках до окна и выпустил в ночь, а потом смотрел на кружащиеся снежинки, наслаждаясь холодным воздухом и думая о том, что, вероятно, уже завтра утром всё будет кончено.
Увы, моим надеждам покинуть «Пещеру» так быстро сбыться было не суждено. В комнату аппарировал Дамби.
У меня по спине пробежал холодок. Неужели всё-таки Нотт наконец встретился со своим помощником, и я не попался им в лаборатории только чудом?
- Мистер Малфой, сэр, - эльф раскланялся.
- Что там? Говори! – не выдержал я.
- Гость мистера Нотта пришёл позже, чем думал мистер Нотт. Дамби ждал его появления, как вы приказали. Он пришёл только что. Он ещё не появлялся у мистера Нотта, и Дамби решил сообщить вам его имя, а уже потом вернуться и слушать разговор…
- Кто же это? – перебил я.
- Ваш отец.
Я вздохнул. Отчасти с облегчением – уж моего отца-то Нотт-старший точно не станет посвящать в тайну магистерия. Отчасти – от того, что я безумно скучал по родным. Всё познаётся в сравнении, и, после десяти дней, прожитых в роли сына Тирона Нотта, моя собственная домашняя жизнь казалась мне недостижимым Раем.
- Дамби, подожди, - сказал я эльфу (который, кстати, и не думал уходить без моего разрешения), поспешно обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль. – Они в каминном зале?
- Нет, мистер Малфой, мистер Нотт приказал своим эльфам подготовить для встречи кабинет.
- Дамби, ты можешь незаметно проводить меня к двери кабинета, и предупредить, если кто-то появится в коридоре, чтобы меня не увидели?
- Конечно, мистер Малфой, - с готовностью подтвердил эльф.
- Тогда идём.
Следуя за эльфом выбранным им путём, я лишь один раз был вынужден спрятаться в стенной нише, когда мимо проходил кто-то из домовиков Нотта.
Дверь в кабинет была чуть приоткрыта. Оттуда доносились тихие голоса. Я приник к этой щели, стараясь разобрать слова и одновременно разглядеть, что творится в комнате.
Я сразу увидел чёрную дорожную мантию, светлые, аккуратно ниспадающие на плечи и спину волосы, и руку отца, лежащую на рукояти трости. Отец стоял ко мне спиной, полностью закрывая от моего взгляда хозяина дома. Хотя разглядеть лица собеседников, разумеется, не было никакой возможности, их выражения я мог бы с лёгкостью представить по одной только интонации, с которой говорил отец.
- Тирон. Не могу сказать, что рад приветствовать тебя. И всё же, благодарю за гостеприимство.
Тоном такой «благодарности» хозяину «Пещеры» впору было подавиться. Раздражение его гостя лишь слегка скрывал намёк на светские приличия. Я испытал тайное злорадство: сколько раз за это время мне хотелось, чтобы Тирон Нотт таки попался моему отцу, которого он откровенно побаивался, с очередной своей выходкой.
- Я всегда полагал, что гости рады видеть хозяев, - буркнул мистер Нотт, но, видимо чувствуя, что реплика не возымела действия, добавил, - Чем могу быть обязан?
Ответ последовал не сразу. Поскольку приглашения сесть от хозяина дома так и не поступило, отец нарочито медленно окинул комнату взглядом и направился к креслу, развёрнутому в сторону двери. Когда он сел, я наконец-то смог видеть его лицо, а заодно и мистера Нотта – правда, последнего в профиль.
- Тебе это известно, - соблаговолил ответить отец, небрежно поигрывая тростью. – Но если ты настаиваешь на конкретике, то изволь.
Я ловил каждое слово, продолжая злорадствовать. Дамби не появлялся, а это значило, что быть пойманным я не рисковал – Нотт сейчас, кажется, боялся даже взгляд отвести от разгневанного Люциуса Малфоя. Я очень надеялся, что после этого разговора папаша Теодора станет совсем шёлковым и больше не будет мешать мне заниматься своими делами, ибо страх станет его единственным средоточием внимания.
Тем временем, мой отец продолжал:
- Меня привела неприятная необходимость обсудить твое безрассудное поведение в последние месяцы. Не обольщайся - твоя судьба мне глубоко безразлична, - в голосе звучала лёгкая насмешка, впрочем, моментально сменившаяся предельной серьёзностью. - Но ты бросаешь тень на всех нас, вызывая подозрения у Аврората. Наглость ищеек, участившиеся обыски – следствие твоих действий, - отец выделил слово «твоих», и
сделал паузу, наблюдая за реакцией собеседника. Взгляд, неотрывно следящий за Ноттом, был скептичен – отец, насколько я знал, всегда был невысокого мнения об умственных способностях бывшего соратника и явно хотел удостовериться, доходит ли до сознания последнего смысл сказанного.
Нотт взгляда не выдержал. Всплеснув руками, он довольно истерично запротестовал, изображая праведный гнев:
- Да я сижу дома безвылазно, как сыч! И вынужден ничего не делать, когда грядут великие времена, и подобно грязным... делать вид, что ничего не происходит! Только потому, что меня и не думают посвящать в свои дела бывшие соратники! Может быть, ты еще предположишь, что я подался в авроры? Или может это я обыскивал твой дом, Люциус?! Никогда, слышишь, ни-ког-да Тирон Нотт на милю не подойдет к аврорам!
Отец скривился, и слегка поднял руку, словно желая приглушить звук голоса собеседника.
- Не впадай в патетику, Тирон. Не стану объяснять тебе на многих однотипных примерах. Хватит того, чему я стал свидетелем и, по твоей милости, действующим лицом, на вечере у Забини. Ты вел себя как несмышленое дитя! "Скоро всё изменится. Грядут новые времена. Но всё новое - это хорошо забытое старое. Славное прошлое не такое уж прошлое. Многим, кто смеется сейчас, предстоит зарыдать"… Твой мелодичнейший голос гремел по всей гостиной. И такие намеки, отчаянно заговорщическое подмигивание, угрозы ты расточаешь всё чаще и громогласней. Шедевром и венцом твоей гениальной выходки в тот вечер было обращение ко мне. Я должен напоминать тебе, что ты сказал? "О, старый товарищ! Люциус, как поживаешь? Не беспокоит ли рука? У меня как-то побаливает левое предплечье. К переменам, наверное? Погода неустойчивая". И делаешь ты это в присутствии Аэлины Забини и Крауча. Я не возьмусь утверждать, кому и насколько хорошо известно, где находилась метка Пожирателей Смерти и к каким событиям она могла бы начать болеть. К чему ты это творишь?
- Ах да! – воскликнул Нотт. – Очевидно, я должен был стать пай-мальчиком и жать руки Краучу. А ещё может быть, вылизать сапоги Дамблдору и дураку Фаджу! – он судорожно перевёл дух и продолжил чуть медленнее, пытаясь придать словам особую значимость: - Я лишь хочу, чтобы каждый из нас, тех, кто действительно предан Тёмному Лорду, не забывал об этом…
- У меня нет времени на твои глупости, - прервал его отец, даже чуть повысив голос. - Мы слишком много знаем друг о друге, чтобы ты сейчас изображал святую наивность.
Дети еще прошлой весной принесли слухи о том, что Тёмный Лорд пытается возродиться, что малолетка Поттер вновь победил его. Кому было нужно - те запомнили. И ты усердно подливаешь масла в огонь. Если наш Лорд предпринимает попытку вернуться - а боль в предплечье указывает именно на это - то меньше всего ему нужны огласка, подозрения, и поимка его сторонников. Ты, столько кричавший о своей преданности Лорду, занят сейчас тем, что мешаешь его планам. Крики создают только шум. Намерения подтверждают поступки. Ты поступаешь или как дурак, или как предатель. Что одинаково прискорбно для меня, Тирон. В первом случае я услышу, что ты одумался. Во втором... Я жду ответа.
Во время этой тирады лицо Нотта из багрового становилось белым, затем возвращалось к оттенку бычьей крови. Видимый мне кулак, лежащий на подлокотнике кресла, сжался и чуть только не вдавился в деревянную поверхность. То, что хозяин «Пещеры» взбешен, было так же очевидно, как и его страх перед Люциусом Малфоем. Нотт молчал, а отец скучающим взглядом оценивал убранство гостиной, не переставая следить краем глаза за впечатляющей сменой красок напротив себя. Наконец, послышался придушенный голос Нотта:
- Только память о прошлом и совместных боях заставляет меня быть вежливым с тобой. - Долго накапливаемого спокойного тона Нотту хватило ровно на одну фразу. Дальше он снова сорвался чуть ли не в истерику: - По твоему я предатель? Или по твоему я хочу помешать Повелителю?! Я?!! Еще в сентябре я уговаривал тебя, Люциус, присоединиться ко мне. Уничтожить этого мелкого ублюдка Поттера! Или ты уже забыл об этом? Или, может, ты хочешь сказать что это не служба Повелителю?! Очистить наш мир от грязнокровок и подготовить Его возвращение! Тогда ты прогнал меня, а теперь еще и обвиняешь?!!! А между тем я один, без твоей помощи, если уж на то пошло, нашел способ доказать свою преданность Повелителю и Нашему Делу...
Я открыл рот от удивления, едва сдержав возглас. Но Нотт тоже сообразил, что в приливе хвастовства ляпнул лишнее, и осекся.
К сожалению, этого было мало, чтобы отец заподозрил неладное:
- Хорош способ. Вызвать проверки всех и вся. Уизли и вайны, лезущие в мой дом... Ты делаешь всё, чтобы Тёмному Лорду было как можно сложнее вернуться, а потом - набрать силы после возвращения. Если начнётся охота на него и на нас, облавы будут повсеместными. Я говорил тебе и повторяю: сейчас как никогда нужны затишье и осторожность. Впрочем, ты в очередной раз не слышишь. Нет, ты не предатель, верно моё первое предположение, - отец покачал головой и взялся за трость, собираясь подняться. - Итак, раз мне не убедить тебя, то дай себе труд запомнить одно. Я не позволю тебе впредь совершать подобные глупости, вредящие Лорду, мне и моей семье. Повтори подобное, Нотт. И тебе будет поздно сожалеть. - Последние слова отец произнес шипящим шепотом. Долго сдерживаемая ярость все же прорвалась - ничто не могло так вывести отца из себя, как глупость. – Прощай.
Отец стремительно поднялся, и вышел вон из комнаты. Всё произошло так быстро, что я не успел сообразить, что надо спрятаться. Через мгновение я оказался лицом к лицу с отцом.
- Bon soir, - в растерянности прошептал я. Где-то на задворках сознания билась мысль, что я попался и сейчас Нотт узнает, что я подслушивал. Но, к счастью, Нотт и не думал следовать за гостем, переваривая услышанное.
- Здравствуй, Теодор, - тихо сказал отец, на мгновение задержав шаг. Знакомый взгляд серых глаз скользнул по мне. Мне показалось, что ещё секунда – и он меня узнает. Но нет. Отец с сомнением прищурился, а затем прошёл дальше, слегка задев меня краем дорогой мантии.
Пытаясь сдержать стук сердца, я вцепился в дверной косяк. Надо было уходить, но на меня навалилось бессилие от пережитого испуга. Голос Тирона Нотта, донёсшийся из кабинета, вывел меня из оцепенения:
- Сожалеть? Когда я закончу с магистерием, сожалеть будешь ты, Малфой, а не я! Далеко не я...
Бессилие сменилось яростью. Я почувствовал, как сужаются от злости мои глаза, и невольно поджал губы. «Ах так, - думал я. – Этот ненормальный далеко замахнулся. Ну подожди у меня. Я теперь знаю вход в твою лабораторию. Лишишься магистерия быстрее, чем его заполучил. А может я его ещё на тебе же и опробую – поваляешься с исчезающими ногами, как твой столь нелюбимый тобою сынок».
- Интересно, Тирон, ты ожидал от Люциуса чего-то другого? – раздался насмешливый, но, вместе с тем, мелодичный женский голос.
Я вздрогнул, и, не понимая, что происходит, снова приник к дверной щели. С противоположного конца кабинета к Нотту приближалась никто иная, как Аэлина Забини – мать Блейза, женщина необыкновенной, яркой, южной красоты. Я не успел увидеть, откуда она появилась, но был уверен, что во время разговора с отцом её в комнате не было. Должно быть, она пряталась за портьерой или в специальном тайнике. Такими тайниками кишели все старинные дома, и вряд ли «Пещера» была исключением.
- Ты это слышала, Аэлина? – кинулся к ней Нотт. – Они, Малфои, всегда считали, что им всё позволено. Люциус Малфой, правая рука Лорда, второе лицо в Круге Пожирателей… королевская кровь, - его лицо скривилось в гримасу отвращения. – Посмотрим, какого ему будет ощутить себя сквибом!
- Быть может, пригласишь меня присесть? – снова спокойно и насмешливо пропела Аэлина. Она небрежно провела рукой по шикарным каштановым локонам, откидывая их назад.
- Разумеется, прости, - засуетился Нотт, придвигая ей кресло. Надо же, а он имеет смутные представления о галантности?
Аэлина грациозно опустилась в предложенное кресло и закинула ногу на ногу.
- Сквибом, говоришь, - улыбнулась она. – Смотри, не попадись Малфою раньше, чем закончишь свои опыты.
- Я близок к успеху, как никогда, - Нотт извлёк из рукава мантии какую-то тетрадь и раскрыл её перед Аэлиной, водя по строчкам кончиком палочки.
Прежде, чем заглянуть в тетрадь, миссис Забини подняла глаза на Нотта:
- Она даже без защиты, Тирон. Не боишься, что её выкрадут? Или уничтожат? И все твои достижения пойдут прахом? Или, - она усмехнулась алыми губами, - ты с ней не расстаёшься ни наяву, ни во сне?
- Не расстаюсь, - согласился Нотт.
Стараясь не шуметь, я сделал шаг назад. Ступая тихо-тихо, я пятился до тех пор, пока не добрался до поворота коридора. Дамби мгновенно подскочил ко мне, и я едва успел прижать палец к губам, чтобы он не начал рассыпаться в заверениях в своей преданности.
- Проводи меня обратно, - прошептал я.
Итак, я наконец узнал, кто помогает Нотту с магистерием. Оставалось понять, даёт ли мне что-нибудь это знание теперь?
После того, что я услышал, я уже начал жалеть, что слишком рано отослал магистерий Теодору. Угрозы моему отцу сами по себе, да вдобавок – возвращение Тёмного Лорда, облавы…. У меня в голове всё перемешалось, и осталась только мысль, что оставлять Нотта с магистерием нельзя. К счастью, время на придумывание, как это осуществить, ещё не вышло.
Идею предупредить отца я отмёл сразу же. Признаваться в своём вранье я вовсе не рвался – не из-за страха наказания, а от того, что после этого родители начнут следить за мной втрое пристальнее, и я лишусь множества других возможностей, предоставляемых относительной свободой и верой родных моему слову. Я счёл, что вполне в силах решить всё самостоятельно.
План был таков: украсть у Нотта рукописи о магистерии, а потом каким-нибудь образом уничтожить те запасы вещества, которые он уже успел получить, желательно вместе с лабораторией – чтобы опыты уже точно не могли продолжиться. Второй пункт сделать было проще простого: поджечь лабораторию и выставить это несчастной случайностью. С первым было хуже – где у Нотта хранятся ценные документы, я понятия не имел. Наверняка в тайниках, как это делалось, к примеру, в Малфой-Мэноре. Чтобы о них узнать, надо было начинать всё сначала: приставлять к Нотту Дамби, возиться с паролями и так далее.
Дав соответствующие указания эльфу, я принялся снова ждать, а заодно обдумывать способ поджога лаборатории.
Если уроки Тёмных искусств были мне, как правило, безумно интересны – чёрная магия и её возможности буквально завораживали, то с зельеварением всё обстояло несколько менее радужно. Каким бы прекрасным педагогом не был мой крёстный, но необходимость соблюдать предельную аккуратность, выдерживать Лорд знает сколько времени в ожидании получения результата (вместо того, чтобы загрести желаемоё целиком и сразу), да и сам довольно скучный процесс варки зелий, часто сильно мне досаждали. Я бы предпочёл лишний раз поноситься на метле, вместо того, чтобы сидеть у котла часами, медленно и однообразно помешивая далёкий от готовности раствор.
Однако, как бы я ни вздыхал, когда родители и слушать ничего не хотели о сокращении количества личных занятий со Снейпом, сейчас именно этот опыт мне и помог. Я вспомнил, что однажды перепутал компоненты, и потом полтора часа слушал выговор крёстного, который по чистой случайности вовремя обнаружил мою ошибку. Дело в том, что если бы я тогда смешал раствор так, как собирался, и оставил его настаиваться, через трое суток или чуть больше в Паучьем переулке оказалось бы на полдома меньше.
Повторить опыт было легче лёгкого: необходимые компоненты нашлись бы в любой лаборатории, а дальше – поставить среди колбочек с магистерием «сюрприз», и быстро поменяться с младшим Ноттом местами. И - пусть хоть вся «Пещера» взлетает на воздух, при чём здесь я? Это всего лишь Тирон Нотт доигрался со своими экспериментами. Не стоило ходить в лабораторию в состоянии тяжёлого похмелья, да ещё готовить вещество с неисследованными свойствами!
Пожар в «Пещере»
«Пещера». Хогвартс. Зима, 2 курс
До конца каникул оставалось чуть больше недели. За это время надо было успеть украсть записи, а взрывающееся зелье можно было оставить в лаборатории за пару дней до моего отъезда. Тогда бы оно как раз настоялось к тому моменту, когда я уже буду в экспрессе на полпути в Хогвартс – а значит, отрадно далеко от «Пещеры» и её сумасшедшего хозяина. Тут мне пришло в голову, что красть записи придётся в самый последний момент – не то, чего доброго, Нотт обнаружит пропажу раньше, чем я успею исчезнуть.
Дамби исправно следил за хозяином дома, по прежнему регулярно докладывая мне о каждом его шаге. Я за это время успел снова побывать в лаборатории, найти нужные мне компоненты и перетащить их в свою комнату – чтобы смешать уже непосредственно накануне моего отъезда. За компанию я прихватил ещё пару колб магистерия для себя. Один из недостающих для взрывающегося зелья эликсиров я попросил прислать мне Нотта-младшего, который уже доказал свою способность выпросить у знающих старшекурсников всё, что угодно. Тот удивился, но просьбу мою выполнил в благодарность: посланный ему мною магистерий начал понемногу возвращать Теодору магию. Разумеется, я не сообщал однокурснику о том, зачем именно мне понадобился эликсир, наплетя какую-то правдоподобную историю.
Увы, эльфу так и не удалось узнать, где Нотт хранит бесценные рукописи. Между тем, до конца каникул оставалось всего три дня, и я понял, что катастрофически не успеваю. Если летописи останутся у Нотта – он сможет снова получить магистерий, хотя и не сразу….
Я отчаянно, но безуспешно старался придумать выход. Пока, наконец, до моего отъезда не остались одни сутки.
Нотт вновь провёл вечер за бурным застольем. Дождавшись глубокой ночи, когда стихли пьяные голоса хозяина и гостей, я на цыпочках выбрался из комнаты, и отправился к лаборатории, сжимая в руках колбу со взрывающимся зельем.
В доме было настолько тихо, что я слышал своё дыхание. Запрятав «подарок» в шкаф с магистерием, я аккуратно запечатал дверь в лабораторию и с облегчением подумал, что больше её не увижу.
Обратный путь лежал мимо спальни Нотта. Дверь в неё была приоткрыта, и я помедлил, опасаясь привлечь внимание хозяина… но из комнаты донёсся храп. Мистер Нотт на моё счастье беспробудно спал. Я уже собрался уходить, как вдруг меня посетила безумная мысль. Летописи, Лорд с ними – но ведь я знаю, что у Нотта есть тетрадь с его собственными записями о магистерии! Разве это не лучшее, что я могу преподнести отцу? Нотт сказал, что он с ней не расстаётся. Что если она там, в спальне?...
Вздрагивая от собственной смелости, я проскользнул в комнату, слабо освещаемую небольшим сиреневым шаром, заменяющим хозяину ночник, и висящим недалеко от его постели.
В комнате было душно и неприятно пахло несвежим вином. Храп Нотта резал слух, заставляя меня морщиться от отвращения. Затаив дыхание, я подкрался к кровати. Нотт лежал на спине, скинув одеяло на пол. Из-под подушки торчал краешек уже знакомой мне тетради…..
Не знаю, сколько я медлил, не решаясь протянуть руку. Что, если он проснётся и увидит меня здесь? «Если я не сделаю это сейчас, я не сделаю этого никогда», - сказал я сам себе и, зажмурившись от ужаса, ухватил краешек тетради…
Нотт зашевелился. Я замер. Но хозяин не проснулся, лишь чуть повернул голову и стал храпеть тише.
Я осторожно потянул тетрадь. Нотт придавил её, и вытаскивалась она очень медленно. Тащить сильнее я боялся, чтобы он не почувствовал.
Дюйм за дюймом тетрадь, наконец, выскользнула из-под подушки. Моё сердце бешено колотилось, когда я наконец вцепился в тетрадь и прижал её к себе. Я так волновался, что не заметил, что Нотт перестал храпеть….
Я повернулся уходить, как вдруг….
- Ах ты, щенок! – Нотт вскочил на кровати и вцепился рукой мне в волосы. Я закричал от боли и неожиданности, из глаз выступили слёзы, а Нотт резким движением встряхнул меня так, что выдрал клок волос, и я отлетел в сторону, ударившись о прикроватный столик. Столик опрокинулся, на меня посыпалось всё, что находилось на нём. Что-то разбилось, и осколок врезался мне в ладонь.
Нотт был ужасен. Красные от выпитого вина и прерванного сна глаза горели бешенством, лицо исказилось от злости, когда он подскочил ко мне:
- Что тебе здесь нужно?!
Я с ужасом понял, что другой рукой всё ещё прижимаю к себе тетрадь….
- Отец! Я объяс…. – но Нотт не стал ничего слушать.
- Сейчас я тебе покажу, как воровать вещи родителей! – взревел он, хватая меня за шиворот, и швыряя на противоположную сторону комнаты.
Я ударился головой. На лоб потекло что-то горячее и липкое. Забыв обо всём, я инстинктивно пытался подняться на ноги, но мне почему-то это не удавалось, тело отказывалось слушаться… а потом я увидел наставленную на меня палочку и яркую вспышку. Всё, что я помню – мгновение леденящего ужаса, а потом темноту в глазах , боль, и собственные крики, захлёбывающиеся слезами. Кажется, на меня сыпались какие-то удары, от которых я пытался увернуться, а потом закрыться руками, что-то резало кожу, и от этого совершенно невозможно было укрыться…. Потом вдруг всё закончилось, и на меня навалилась давящая тишина.
…В саду было невыносимо жарко. Солнце сияло ярко-ярко, слепящим белым светом, так что всё таяло, растворялось в светлых, пастельных красках. Впрочем, нет – дело было не в солнце. Слабый запах гари висел в воздухе, и всё вокруг тонуло в серебристом дыме. Это было красиво – если бы не жгучие лучи. Вдалеке, в конце аллеи, бриллиантовым отблеском манила прохладная вода пруда. Я лежал на спине, и солнечные лучи окутывали теплом всё моё тело, становясь всё горячее, и горячее… это было приятно. Но вода манила, окунуться в прохладу, сделать большой глоток…. Солнце высушило губы. Хотелось глотнуть воды. Но я почему-то никак не поднимался с земли, словно тепло лучей не пускало меня. Мне не хотелось шевелиться. Не хотелось вставать. Вот бы сразу оказаться там, в конце аллеи!
Это ничего. Надо позвать родителей, они отнесут меня к пруду.
Как только я подумал о родителях, они появились – на той же самой аллее, вдалеке. Прогуливаясь рука об руку, они улыбались друг другу, о чём-то говорили – и даже не догадывались, что я лежу совсем недалеко от них и очень хочу их позвать.
Почему же я не могу их позвать? Я попытался произнести хоть что-нибудь, но губы стали какими-то чужими, не слушались, дыхание никак не превращалось в звук…..А родители подошли к пруду и почти скрылись за поворотом. Я вдруг испугался, что они уйдут, а я так никогда и не смогу подняться. Мне стало так страшно, что я, собрав все силы, закричал……
- Мистер Малфой, сэр… Мистер Малфой, что с вами? Мистер Малфой, не молчите!
Я с трудом открыл глаза. Темнота сменилась пятнами. Пятна прыгали, кружились, всё медленней и медленней, всё ближе друг к другу, пока, наконец, не слились в одно, а оно, в свою очередь, поплыло, изменило очертания и сложилось в большеухую уродливую голову с огромными глазами.
- Мистер Малфой, какое счастье, что вы пришли в себя! – запричитал Дамби (а это оказался именно он). – Дамби пришёл сюда и испугался, увидев вас. Мистер Малфой, что с вами сделал мистер Нотт? Он принёс вас сюда и запер комнату. Дамби не стал выходить, пока мистер Нотт не ушёл, Дамби решил, что мистер Нотт не желает добра мистеру Малфою…
Я ничего не понял из этой спутанной болтовни эльфа. Я не помнил, где нахожусь. Всё тело мучительно ныло, так что я боялся даже шевельнуться. Понемногу начали возвращаться воспоминания: о спальне Нотта, о моём падении, о наставленной на меня палочке…… Предупреждал же меня Теодор, чтобы я не нарывался на его отца. Надо же было так попасться! Как же он меня не убил? И где тетрадь? И магистерий? И что теперь со мной будет?
Сон о саде и жаре уже растворился без остатка, а вот навязчивый запах гари всё ещё висел в воздухе. В глазах туманилось… или это был дым?
- Дамби… - прошептал я пересохшими губами. – Что происходит? Где я?
- Мистер Малфой, вы в спальне… в той спальне, где вы жили все эти дни, мистер Малфой… - эльф откровенно хлюпал носом.
Я попытался шевельнуться. На удивление, тело меня послушалось. Мне даже удалось подняться.
На лицо мне упала спутанная, в запёкшейся крови прядка светлых волос… моих собственных волос. Значит, действие зелья кончилось? Надеюсь, после этого Нотт меня не видел! Diable, сколько же тогда прошло времени? Ведь у меня оставался всего день, а сейчас на улице сумерки – утренние или вечерние?...
Я подошёл к окну – и тихо вскрикнул, узрев собственное отражение.
Таким я ещё не видел себя никогда. На опухшем от синяков и ссадин лице засохла кровь. Волосы стали тусклыми от запутавшейся в них пыли, и слиплись опять же от крови выше виска – впрочем, там никакой раны не было – должно быть, Нотт всё же немного меня подлечил. Я попытался стереть кровь рукой – бесполезно, но зато обнаружил, что руки у меня изрезаны неглубокими царапинами. Нотт, судя по всему, вылечил только серьёзные повреждения, оставив все мелкие и обидные следы наказания в назидание.
Хуже всего было то, что в отражении я видел именно Драко Малфоя, а никак не Теодора Нотта. Подойдя к столу, я взял флягу с остатками оборотного зелья и поспешно выпил его. На мгновение меня скрутила знакомая судорога, потом тело начало меняться….
Из оцепенения меня вывел плачущий голос Дамби:
- Мистер Малфой, сэр, надо отсюда уходить! Дом горит, мистер Малфой!
Смысл сказанного дошёл до меня не сразу. Зато когда дошёл…
- Что?! – воскликнул я, позабыв о том, насколько пересохло у меня в горле, и даже закашлялся. К тому же, дым уже начинал есть глаза. – Какой сегодня день, Дамби?!
- Утром вам ехать в Хогвартс, сэр, - всхлипнул эльф. – Вы целый день были без сознания…
Проклятье! Я всё-таки не рассчитал с зельем, и оно взорвалось раньше, чем планировалось! Где же тогда Нотт? Впрочем, если он был в лаборатории в момент взрыва, то станется, что уже и нигде…. А это означает…
- Дамби! Надо срочно отсюда выбираться! Идём! – я кинулся к двери, успев, однако, прихватить свою волшебную палочку, любезно оставленную Ноттом рядом со мной на постели.
- Мистер Малфой, дверь заперта! – воскликнул эльф. – Я не могу снять это заклинание мистера Нотта, сэр….
Он кинулся к шкафу, и начал биться головой, наказывая себя.
- Дамби, сейчас не время! – огрызнулся я. – Прекрати немедленно! Как отсюда выбраться? Ты можешь аппарировать во двор?
Эльф испуганно закивал головой.
- Ты можешь аппарировать со мной вместе? – я давился дымом, который заволок уже всё вокруг и мешал смотреть.
Снова кивок.
- Тогда делай это! Быстрее! На улицу! И подальше от стен дома!
Эльф протянул мне лапу, я, забыв о брезгливости, дотронулся до неё – и провалился в бездну вслед за домовиком….
Если бы я знал, что моя маленькая ошибка грозит профессору Снейпу лишением жилища, я бы не так удивлялся тому, с каким гневом он отчитывал меня за неё. Впрочем, пожар в «Пещере» мог оказаться и диким совпадением – уж слишком безжалостное пламя гуляло по имению Ноттов, пожирая деревянные перекрытия и всё, что могло гореть в доме.
Мы с Дамби сидели на расстеленном прямо на снегу гобелене с медведями, отважно вытащенном из огня эльфом, и смотрели на то, как пляшут языки пожара в окнах.
В моей голове не было ни единой мысли. Ни о скорее всего погибшем Нотте, ни о том, что виноват в этом я, ни о том, что теперь потеряны не только тетрадь Нотта и летописи, но и весь магистерий кроме того, что я успел отослать Теодору….ни о том, как я буду выбираться отсюда без хозяина имения и что скажу его сыну.
Не знаю, сколько прошло времени. И не знаю, откуда появился Тирон Нотт. Он, в одной наскоро накинутой меховой мантии, местами опалённой, перемазанный сажей до черноты дементора, вдруг кинулся ко мне и заключил меня в объятия, позабыв о том, что прикосновения к оставленным им же синякам и ссадинам причиняют мне боль. Я шипел сквозь зубы, а страшный, жестокий, бесчувственный «отец» рыдал у меня на плече, приговаривая:
- Я думал, что ты погиб… Сын, ты же ведь вся моя жизнь… я ведь только для тебя живу… Прости меня, старого дурака… какое счастье, что ты жив…
Прошла ночь. Эльфы в конце концов смогли потушить пожар, и оказалось, что я несколько преувеличил его масштабы. Непоправимо пострадала только та сторона, где находились лаборатория и спальни мистера Нотта и Теодора. Впрочем, некоторые вещи домовики успели спасти и оттуда. В том числе, тетрадку с записями о магистериии – а, точнее, тот обугленный слипшийся кусок, который от неё остался.
С утра усталый, как-то резко постаревший и притихший мистер Нотт отвёз меня на вокзал и никак не решался со мной расстаться, пока Хогвартс-Экспресс не тронулся с места. Тут Нотту пришлось аппарировать на станцию – спрыгнуть он уже не успевал.
Я весь день не выходил из купе. На радостях, что сын спасся, Нотт вылечил меня почти полностью – но слабость и головная боль от такой ночи остались. К тому же, я экономил оборотное зелье, допив его остатки за пятнадцать минут до прибытия в Хогсмид….
- Драко, спасибо тебе огромное! – сиял Теодор Нотт, радостно гоняя по воздуху ложку с помощью нехитрого заклинания и моей, не очень слушавшейся его, палочки. О пожаре в "Пещере" я ему ещё не рассказал. – Я же для тебя всё сделаю! Всё, что ты захочешь! Я прямо не знаю, как тебя отблагодарить!
- Я знаю, - я лениво потянулся в кресле, наслаждаясь непередаваемо приятным ощущением собственного тела и прикосновениями шёлковой рубашки к коже. – Ты мне сейчас разрешишь кое-что на тебя наколдовать, а мстить за это не будешь.
- А что ты собираешься наколдовать? – насторожился Теодор.
- Ты, кажется, только что сказал, что сделаешь всё, что я захочу. Вот я хочу этого. И чтобы ты не задавал вопросов.
- Хорошо, - вздохнул Нотт. – Только надеюсь…..
Я не дал ему договорить.
- Авис! Риктусемпра! Таранталлегра! Вингардиум левиоза! Инкарцеро! Дантисимус….
Кажется, в тот вечер я испробовал на незадачливом друге весь арсенал не очень вредных, но очень обидных заклятий…
Игра по-малфоевски
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Весна, 2 курс
Беспорядков в школе не происходило уже давно. Понемногу хогвартская жизнь вошла в привычное русло. По-прежнему шипели друг на друга Гриффиндор и Слизерин, Макгонагалл и Снейп подливали масла в огонь каждым снятием баллов с вражеского факультета, Дамблдор делал вид, что ничего не видит, а Гилдерой Локхарт сверкал белозубой улыбкой и подавал нам единственный повод для солидарности с адекватной частью красно-жёлтых в виде желания чем-нибудь занавесить этот слепящий блеск, а в идеале ещё и убрать звук.
Впрочем, он изрядно нас повеселил, устроив бурное празднование Дня Святого Валентина. Видели ли вы когда-нибудь розовый Хогвартс? Я видел. Однажды. В тот самый год. Выглядит весьма забавно, и даже вечно раздражающее кричащее сочетание гербовых цветов Гриффиндора приглушается на общем фоне, и уже не так режет глаз.
Сердечки, цветочки, конфетти, гномы с ангельскими крылышками и учителя с на редкость кислыми выражениями лиц – всё это подвигло меня на особенно творческое настроение, а я, в свою очередь, поработал вдохновением для сокурсников. Крылатые валентинки нашего производства с любыми вообразимыми спецэффектами разлетелись по Хогвартсу. Гриффиндорской грязнокровке Грэйнджер мы с Ноттом (который по такому поводу даже простил мне недавний обстрел заклинаниями) сочинили душещипательный роман в записках от имени Локхарта, от которого та даже прослезилась. Уизли прислали пафосную вопилку о великолепии веснушек, лохмотьев и неудачников от тайного поклонника, а Лонгботтому за обедом подмешали лёгкого приворотного средства, и он, не понимая, что с ним творится, краснея и смущаясь, до конца дня не мог отвести взгляд от Пэнси. Вот только розовой летучей мыши размером с небольшого кабанчика профессор Снейп, к сожалению, не оценил, и на зельеварении Слизерину впервые в жизни пришлось мужественно терпеть невозможность доканывать дражайших оппонентов.
Пока мы думали, чем бы таким одарить выжившего-на-наши-головы-очкарика, судьба нас опередила. И, пожалуй, с лихвой превзошла изобретательность слизеринцев. Я, наверное, никогда не забуду очаровательной сцены: сначала улепётывающий со всех ног от гнома-купидона Поттер, а потом этот самый гном, настигший свою жертву, сидящий на ней верхом и распевающий по поручению Джинни Уизли фееричную балладу о глазах цвета молодой лягушки. Кстати, бедная девочка вовсе не собиралась насмехаться над предметом воздыханий – просто поэтического таланта в рыжем семействе было примерно столько же, сколько и доходов (о чём я не упустил случая ей сообщить).
Совершенно раздавленный всеобщей счастливой истерикой Поттер прозевал момент, когда у него из рюкзака вывалился дневник, тут же оказавшийся в моих руках. Впрочем, прочесть тайны избранного мне не удалось – тетрадь почти сразу же вышибли из моих рук заклинанием. Зато за применение несанкционированной магии Поттера ещё и оштрафовали на баллы.
Одним словом, праздник удался на славу, и стал более популярной темой разговоров, чем надолго пропавший наследник Слизерина. Если бы не всё ещё находящиеся в больнице заколдованные жертвы, все бы давно забыли о событиях осени и начала зимы. Все – кроме меня.
Если раньше я весьма скептично относился к разговорам об ожившей легенде, то теперь, после того, что я услышал в доме Нотта, я буквально сгорал от любопытства и желания докопаться до истины.
Я исполнил своё давнее намерение и добрался-таки до библиотеки Малфой-Мэнора, благо, мама к моим отлучкам из школы с целью «просто повидаться с родителями» относилась гораздо снисходительнее отца. Но, судя по тому, что мне удалось найти, последним прямым наследником Салазара Слизерина был никто иной, как Том Марволо Риддл – то есть, сам Тёмный Лорд Волдеморт. И вот тут-то начиналось самое интересное.
Можно было бы по-прежнему считать, что в школе нашёлся человек, разыгравший спектакль на основе старого предания о Тайной комнате. А можно было вспомнить недавние слова моего отца – «Тёмный Лорд пытается вернуться. Боль в предплечьи указывает именно на это…»
Я предпочёл сделать второе. И мучаться загадкой, каким же образом Тёмному Лорду сейчас удалось открыть комнату? И где он сам? Разумеется, тогда я ещё понятия не имел ни о каких хоркруксах, поэтому решил, что Лорд снова действует через кого-то, как и год назад (на тот момент я уже уверовал и в правдивость этой истории).
Увы, дальше этого я не продвинулся. Я пытался наблюдать за своим окружением – но все вели себя самым обычным образом. Я ломал голову, злился, даже обижался – почему помощником не выбрали меня? По крайней мере, я считал себя более достойным кандидатом, чем кто угодно другой – чистокровный, сын Люциуса Малфоя – некогда правой руки Лорда, обученный тёмным искусствам (не до конца, конечно, но на тот момент мои умения казались мне вполне достаточными), и к тому же – готовый помогать по собственной воле!
Увы, Тёмный Лорд, видимо, придерживался иной точки зрения.
Тем временем, в школе произошло новое нападение. Словно исполняя мою давнюю мечту, на этот раз жертвой стала заучка Грэйнджер. Точнее, и она тоже: пострадала ещё девушка с Равенкло.
Эффект от события был сравним примерно с тем, который произвела спрятанная мною в лаборатории Нотта колбочка с «сюрпризом» на «Пещеру».
Незадолго до происшествия нам объявили список предметов по выбору для изучения на третьем курсе. Кое-кто не задумался с выбором, но некоторые предпочитали сначала узнать побольше о самих предметах и преподавателях. Среди сомневающихся была и Пэнси. В одну из суббот, на которую назначили квиддичный матч Гриффиндор - Хаффлпафф, подруга попросила меня сходить с ней на небольшую встречу со слизеринскими старшекурсниками, которую те организовали специально для младших студентов.
- Пожалуйста, Драко, - говорила она, таща меня за рукав мантии. – Ну придёшь не к началу матча – но всё равно же самое интересное – это результат! Или, - она остановилась, и ядовито прищурилась, - тебе интереснее смотреть на выкрутасы оседлавшего Нимбус Поттера, чем помогать своему лучшему другу в лице меня?
- Хорошо, я схожу с тобой, - устало огрызнулся я. – Но имей ввиду, на матч я тоже хочу успеть, так что придётся тебе решать свои проблемы быстро!
- Спасибо, Дракоша! – просияла победившая Паркинсон, и мы отправились во двор, где уже толпились наши одноклассники.
Там же меня дожидался Теодор Нотт.
- Привет, Драко, - улыбнулся он. – Можно тебя на пару слов?
Он отвёл меня чуть в сторону, и изящным движением руки извлёк из рукава мантии две палочки. Я усмехнулся, отметив, что после проведённых в моём облике каникул он до сих пор не может отделаться от некоторых характерных привычек. Не удивительно, что профессор Снейп не распознал подвоха: Нотт научился играть меня поистине виртуозно.
- Отец купил мне палочку, посчитав, что предыдущая сгорела в пожаре, - улыбнулся Теодор. – Кстати, что, скажи на милость, ты с ним сделал? После твоего отъезда он стал человеком!
- Я? – я недоумённо пожал плечами. – Наверное, хорошо себя вёл, и он, наконец, оценил, какой у него замечательный сын. Не переживай – скоро ты вернёшься домой и переубедишь его в обратную сторону.
Теодор вспыхнул, и уже собрался выпалить что-то в ответ, но я перебил его:
- Ты, кажется, что-то хотел мне сказать.
- Ах, да, - недовольно буркнул Нотт. – Возвращаю тебе твою вторую палочку. Колдовать ею совершенно невозможно.
Я улыбнулся, и спрятал палочку в рукав, рядом со своей старой, успев подумать, что если мне когда-нибудь захочется нарушить закон, я сделаю это с её помощью. Всё равно все думают, что она принадлежит Нотту.
Встреча затянулась. Наконец, мне и ещё нескольким людям надоело ждать, и, прихватив с собой тех, кто уже успел определиться с выбором, мы отправились внутрь школы – прямого прохода с того двора, где мы собрались, к стадиону не было.
В коридоре нам преградила дорогу компания раза в два больше, чем наша - гриффиндорцы, кое-кто с Равенкло, а где-то за их спинами мелькнул даже один жёлто-черный галстук Хаффлпаффа.
- Из-за вас всё зло в этой школе! Это ваш монстр нападает на учеников! Проклятый факультет, почему вы все целы?! – раздались возмущённые возгласы.
- Дайте пройти, - единственный из нас четверокурсник, Вилл Ардиллус, вышел вперёд и попытался пройти мимо собравшихся. Но те не дали ему это сделать.
- А почему вы не на стадионе?! И как раз только что произошло нападение! Не находите ли, странное совпадение? – выкрикнул кто-то.
- Тот же вопрос могу задать и вам, - парировал Ардиллус. Мы с Теодором и Милисентой попятились, чувствуя, что простым разговором может и не ограничиться, и отступили за спины Крэбба и Гойла. Я на всякий случай вцепился в палочку. Вилл тем временем продолжил: - Вы уверены, что деканы и директор погладят вас по голове за устроенную в коридоре драку?
- Вот ещё! Руки о вас марать! Всё равно скоро разгонят весь ваш поганый факультет! – это, разумеется, было выступлением Гриффиндора.
- Тогда дайте нам пройти.
- Да пожалуйста, - мне показалось, или в голосах послышались издевательские нотки? Во всяком случае, компания посторонилась, образуя для нас живой коридор. Ардиллус сделал первый шаг, недоверчиво косясь на гриффиндорцев, мы последовали за ним.
Мы уже практически прошли, как вдруг кто-то, судя по всему, подставил подножку Нотту, шедшему последним. Тот споткнулся, и, чтобы не упасть, ухватился за какой-то рычаг, выступающий из стены.
На мгновение мне показалось, что пол и потолок перевернулись, поменявшись местами. Восторженные визги и свист довольных «искателей справедливости» стремительно удалялись, и через мгновение мы вшестером оказались в каком-то каменном мешке, без единого окна и с наглухо закрытой дверью.
- Люмос! – почти одновременно зажглись наши палочки.
- Проклятие! – Ардиллус с досадой ударил кулаками по каменной стене. – Тут тайник! Кто задел рычаг?! Изнутри не открыть!
- А вышибить дверь? – испуганная Милисента, однако, не растерялась.
- Бамбарда максима! – заклятие сорвалось с палочки Ардиллуса, но лишь подняло облако каменной крошки от по-прежнему закрытой двери.
- Тут что-то сильнее должно быть, - поморщился Нотт, потирая коленку. – Редукто, к примеру. Только это опасно.
- Э… и кто его может произнести? – засомневался Вилл, отступая. Ещё бы – этим заклятием можно было вынести не только дверь, но и всех, кто случайно бы попал в радиус действия.
Со вздохом я достал из рукава вторую палочку. Чёрная. Тяжёлая. Намного сильнее моей собственной. Но, увы, не очень мне привычная.
- Проклятые гриффы, - выругался я. – Расскажу декану. Попляшут… Дайте попробую, - я махнул рукой, чтобы все отошли. Звезда, круг, резкое движение вверх: - Редукто!
Поднялось облако каменной пыли. Заклятие, отлетев, ударило по мне – к счастью, не сильно, но мне заложило уши, голова закружилось, и я еле удержался на ногах. Когда облако рассеялось, выяснилось, что я смог пробить лишь небольшое отверстие, в которое пролезла бы разве что мышь.
- Ещё раз? – неуверенно предложил я. Меня всё ещё ощутимо пошатывало. – Мне кто-нибудь поможет?
- Драко, ты в порядке? – Милисента с тревогой посмотрела на меня.
- Нет, так дело не пойдёт. Затратим столько сил, что нас придётся отсюда выносить, - остановил нас Вилл. Он задумался, опершись рукой о каменную стену. – Есть один выход…
Все с надеждой посмотрели на него. Видно было, что Ардиллус сомневается.
- Я надеюсь, у вас хватит ума никому не говорить, - наконец заявил он. – Сидеть тут и ждать, пока нас освободят, не хочется. Но если кто-то из вас проболтается – разберусь с ним лично.
Он скинул мантию. Мы, ещё не понимая, что происходит, расступились, глядя на него. Небольшая вспышка – и на месте Ардиллуса оказалась маленькая серая белка. Мои брови от изумления поползли наверх, а Нотт с восхищением озвучил:
- Ничего себе! Он анимаг!
Белка выскользнула в пробитое отверстие. Мы кинулись к дыре, чтобы разглядеть, что будет происходить дальше, но пока расталкивали друг друга, пытаясь пробиться вперёд, Вилл, уже в человеческом облике, открыл дверь и выпустил нас.
- Это было здорово! – я не мог сдержать восхищения и любопытства, под впечатлением от произошедшего позабыв о злости на гриффиндорцев. Не то, чтобы анимаги были такой диковинкой – но их было совсем немного, и я даже представить себе не мог, что этой необычной способностью обладает кто-то из близких мне по возрасту студентов. – И давно ты этому научился? А это сложно?
- Малфой, я, кажется, предупреждал, чтобы вы молчали, - рассердился Вилл. – Я ещё не зарегистрирован, поэтому забудьте о том, что вы здесь видели. Я это сделал только потому, что иначе мы бы там сгнили заживо.
Он развернулся и быстро пошёл прочь от меня по коридору.
- Драко, ты в следующий раз поосторожнее с Редукто, - усмехнулся у меня над ухом Нотт. – Выглядишь странно.
Я даже не огрызнулся, всё ещё пребывая в непонятном восторге перед увиденным:
- Слушай… это так удобно…. Пролезать куда угодно и когда угодно…
Теодор только пожал плечами.
Рассказать Снейпу о происшествии мне так и не удалось. Поначалу я слишком увлёкся мыслью об анимагии, а утром в воскресение школу потрясла неожиданная новость: Попечительский совет школы отстранил директора Дамблдора от занимаемого поста.
Теперь я вновь вынужден ненадолго отвлечься от Хогвартса, чтобы попытаться восстановить события, которым я не был свидетелем.
Белоснежный павлин гордо вышагивал по выложенной мрамором дорожке, спускающейся к пруду, распустив хвост и явно пытаясь произвести впечатление на подругу, скромно чистящую пёрышки на ступеньках у самой воды. Несмотря на то, что эта часть парка была наиболее рукотворной – пруд, фонтан, статуи у воды и вдоль аллеи, павлины здесь смотрелись нелепо и неестественно.
- Какие неприятные птицы, - тихо произнесла Нарцисса Малфой, обращаясь к мужу, которого всё ещё держала под руку, хотя они уже некоторое время как остановились у спуска к пруду. – Я надеюсь, ты не намерен оставлять их у нас надолго?
Люциус вскинул голову и сощурил глаза – судя по выражению его лица, неприязни к нелепым обитателям парка он испытывал ничуть не меньше. Ответил он не сразу, с лёгкой задумчивостью в голосе:
- Ты совершенно права, эти птицы вычурны и раздражают меня. Но их придется потерпеть. Фаджу, я думаю, их преподнес индийский посол. Министр ведь, по обыкновению всех власть предержащих, не станет сам тратиться на подарки, - Люциус криво усмехнулся, и рукоять трости в его руке перевернулась в сторону павлинов хищной змеиной пастью. – Тем не менее, это хороший знак. Фадж усиленно делает вид, что мы с ним приятели. Весьма своевременно - со всеми сварами, что творятся сейчас в Попечительском совете, дружба и покровительство министра мне очень кстати.
Уставшая рука Нарциссы в белой кружевной перчатке выскользнула, наконец, из-под его локтя. Вчера Люциус вернулся лишь среди ночи, сказав, что заседание упомянутого Совета затянулось сверх всякой меры. О том, что ситуация в правлении Хогвартса не самая благоприятная, миссис Малфой, разумеется, знала. Уже знала и о том, что творится в самой школе, хотя Люциус и постарался создать у неё впечатление, что всё под контролем. Ещё не хватало, чтобы испуганная мать прервала обучение ребёнка, при том, что сам Малфой знал, что сыну ничего не грозит – вот только рассказать об этом не мог, не нарушив магический Обет.
Нарцисса молчала, а Люциус продолжил:
- Вчера поставил на голосование вопрос о смещении директора Хогвартса, - тонкие брови Нарциссы взлетели вверх от удивления при этих словах. - В свете происходящего в школе, это давно пора сделать, - в ответ пояснил Малфой. - Но ты знаешь, весь совет состоит из обожателей Дамблдора. Сначала все были против. Потом, когда я придушил их аргументами, проголосовали с большей частью воздержавшихся. Это повторялось несколько раз. Я клятвенно заверил их, что, пока решение не будет принято, комнату заседаний никто не покинет. Они-то очень хотели разбрестись, назначить потом новый сбор, а лучше - для верности - еще один, попозже... После того, как я заблокировал окна, двери и камин, наложив заодно звукозащитные чары, они начали кричать что-то о насилии над личностью, которое я совершаю, что общественность об этом узнает...- Голос Люциуса не становился громче, но губы его белели и белели от сдерживаемой ярости. Глава Попечительского Совета ненавидел эти заседания «с одиннадцатью самодовольными индюками без рода и племени, взобравшимися на верхушку общества благодаря деньгам», как высказался он однажды, будучи в очередной раз доведён до белого каления «плебейскими лицами, изображающими мудрые мысли, и их неизменно высокопарными, чудовищно долгими речами». – Подумать только! Одно заседание-то сложно выдержать. Разве что ещё с утра смириться с тем, что день будет безнадежно и в основном бестолково загублен. Но созывать новый сбор, а потом еще один, чтобы принять решение по вопросу, который и так ясен!
Нарцисса ловко подхватила мужа под локоть, осторожно и одновременно успокаивающе. Потом слегка потянула за собой, увлекая Люциуса к садовой скамейке – разговор предстоял долгий. Люциус никогда и никому не рассказывал о своих планах и интригах до того момента, пока они не получали воплощения, или пока на определенном этапе сам Малфой начинал нуждаться в помощи для их осуществления. А о помощи он мог бы попросить... точнее намекнуть, так как просить Малфои не умеют, только Нарциссе.
Подобрав подол длинного белого платья, миссис Малфой присела на скамейку, и приготовилась слушать дальше.
- …стало совершенно невозможно влиять на них, с тех пор, как исчез Куайат, единственный мой сторонник, - Люциус снова прищурился. - Хотел бы я знать, кто помог ему исчезнуть... Но, впрочем, прости, я отвлекся от сути, - он вздохнул, и раздражение его улетучилось, словно и не бывало. Как отметила про себя Нарцисса, это свидетельствовало о том, что всё вышесказанное являлось лишь досадными помехами, которые, однако, не смогли сорвать осуществление конечной цели. - Как это ни забавно, выручила меня Гермиона Грэйнджер.
- Это та магглорождённая девочка, которую так не любит наш Драко? – улыбнулась Нарцисса, припомнив прошлогодние жалобы сына.
- Именно она, - кивнул головой Люциус. - На магглокровку было совершено нападение. Уже четвертое, считая кошку Филча. Выбора у попечителей не было - Дамблдор снят. Вчера я был в Хогвартсе, чтобы лично известить его об этом.
- Вот как, - изумилась миссис Малфой. – В другое время я порадовалась бы этому известию… но теперь – как бы плох Дамблдор ни был, что станет со школой в его отсутствие и в нынешней небезопасной обстановке? Ты сказал, что был вчера там. Видел ли ты Драко?
Люциус взял её руки в свои и заглянул жене в глаза.
- Нет, Драко я не смог повидать. Была глубокая ночь и я не стал его тревожить. Но с ним всё было и будет в порядке, будь уверена. За школой присмотрят деканы. Северус Снейп намного надежней Дамблдора, и смещение последнего действительно пойдёт на благо школе. Но это все ерунда. Важно одно: Драко ничто не угрожает, он вне опасности. Я это знаю наверняка.
Нарцисса глубоко вздохнула.
- Продолжай. Я полагаю, что сомнительное отстранение с поста директора Дамблдора цель хоть и приятная, но всё же, не единственная, mon cher?
Люциус слегка улыбнулся лукавинке, не смотря на тревогу, прозвучавшей в голосе жены.
- О, да.
- Каков же главный твой интерес? Или, скажем так, приоритетный на данный момент, - вовремя поправилась миссис Малфой.
- Мне нужен другой состав совета, но разогнать их сам я не могу. А строить козни против меня эти попечители не перестанут. Они давно уже обрели привычку назначать тайные встречи в обход собственного Главы, и я им не мешаю играть в шпионов. Уверен, идея о снятии меня с должности уже закралась в их не слишком светлые умы, и если вдруг у них появится для этого повод….я дам им эту возможность.
- Ты позволишь исключить себя из Попечительского Совета? – не то, чтобы Нарцисса была сильно удивлена – она давно привыкла к тому, что муж никогда не делает того, что ему не выгодно, а выгоду свою извлекает даже из совершенно неподходящих на это ситуаций.
- Совет дискредитировал себя, - ответил Люциус. - Тем, что отказывал назначить инспекцию, сменить директора... Но они еще не знают, насколько все плохо, - Малфой не выдержал, и усмехнулся, той самой усмешкой, которую так часто можно было видеть на лице его сына. - От имени некоторых членов совета, и так справедливо имеющих репутацию взяткодателей, я разослал ценные подарки семьям Джастина Финч-Флэтчли и Колина Криви. Фактически, это подкуп, - ответил он раньше, чем Нарцисса успела задать вопрос. - В сопутствующих письмах недвусмысленно излагается просьба не жаловаться никому на Дамблдора, на медлительность Попечительского Совета, сидеть тихо и тогда, возможно, ждать новых даров. Вынужден признать, что до этой мысли я дошел отнюдь не сам. Кое-кто всерьез предлагал так поступить. Остальные их вроде бы урезонили, но зато их именами я и подписал письма в первую очередь.
- Могу себе представить, как «счастливы» были родители бедных детей, получив подобное, - задумчиво произнесла Нарцисса. Эта идея ей не сильно понравилась, хотя отрицать её целесообразность миссис Малфой не могла.
- Безусловно. Хотя записки уничтожались по прочтении, оскорблённые родители нашли способ связаться с Министерством. Расстроенный Фадж показал мне письма матерей, а в них говорилось, что им "подарили". Вот здесь и началось веселье: перечислено не только то, что прислал я. В общем, этим дуракам можно было и не помогать утонуть, они сами повязали себе камень на шею, - Люциус в который раз не смог сдержать улыбку. Нарцисса покачала головой – ситуация умилила и её.
- Что же планирует делать министр? – миссис Малфой явно увлеклась повествованием. Люциус развёл руками:
- Фадж дружески-заговорщически сообщил мне, что постарается не дать хода этому делу. Я выглядел крайне изумленным и огорченным действиями коллег. И, конечно же, благодарил за то, что он решил не придавать этому позору Попечительского Совета огласки. Заверял, что я постараюсь выяснить и уладить все сам. Вот тогда-то, чтобы уверить меня в своем расположении и доверии, и как-то поддержать "опечаленного друга", министр передарил мне белых павлинов.
- Благими намерениями выстлана дорога в бездну, - ядовито заметила Нарцисса. – От вида этих птиц нетрудно захандрить всерьёз. Ты уверен, что это была попытка именно поддержать друга, а не наоборот?
Люциус засмеялся.
- Я не был бы так уверен, если бы это был не Фадж.
- Полагаешь, вкус и сила воли у него находятся в равном соотношении?
- Фадж человек слабый и увлекающийся. Кстати, полагаю, с ним общаюсь далеко не я один. В праведности моих намерений его убеждают мои слова и внешняя сторона поступков. Но краснобайство попечителей, старающихся очернить мое имя, может поколебать это влияние на министра, - Люциус снова перешёл к делу. Более того – в следующий момент он высказал главное, то, ради чего, собственно, и затевался весь разговор. - Я понял, что мне нужно: чтобы от кого-то стороннего, незаинтересованного пришло письмо Фаджу, поддерживающее меня. От кого-то, кому он верит и чью надёжность ничем нельзя поставить под сомнение.
Нарцисса поправила дорогое бриллиантовое кольцо, одетое поверх перчатки.
- Полагаю, речь о Форлангах?
Люциус прикрыл глаза в знак согласия.
- Ну что же, - продолжила Нарцисса. – Вряд ли Лира откажется провести приятный вечер на веранде Малфой-Мэнора за чашечкой жасминового чая и доверительным разговором с расстроенной миссис Малфой. Быть может, она найдёт, что посоветовать в ситуации, когда школа, где учится единственный сын и наследник её дорогих друзей, стала ненадёжным и опасным местом, а его отец сбился с ног, пытаясь спасти Хогвартс и одновременно противостоять давлению со всех сторон тех, кто этому спасению всеми силами противится.
- Ты совершенно права, любовь моя. Кстати, представь себе: что, если в то время, когда министр окончательно убедится в моей правоте, меня выгонят из совета? Тогда Фаджу уже не будет смысла замалчивать историю с семьями пострадавших студентов. А если не догадается сам - я найду способ ему подсказать. Совет после такого скандала будет разогнан. И, я уверен, министр посоветуется со мной, своим другом, кого набирать в новый состав.
Нарцисса поправила выбившийся из причёски локон.
После отстранения Дамблдора Хогвартс охватило какое-то оцепенение. Гриффиндорцы подавились всеми невысказанными претензиями в адрес своих вечных соперников, учителя ходили мрачные, и только на Слизерине только что не устроили бал по случаю столь прекрасных новостей.
Речь о том, что от Дамблдора школу избавить помог никто иной, как мой отец, стала основной темой в моём окружении. Наслаждаясь как никогда повышенным вниманием к собственной персоне и полной безнаказанностью (гриффиндорцы теперь даже случайно не рискнули бы возникать), я подолгу рассуждал о том, что наконец-то Хогвартс станет тем, чем должен был быть давно, а Наследник Слизерина разберётся с грязнокровками и прочими, недостойными носить имя мага.
Мои разглагольствования попадали на благодарную почву. Информации всем отчаянно не хватало, а у меня её было больше всего, благодаря постоянным письмам из дома.
Одним словом, чувствовал я себя просто великолепно, особенно с учётом, что до каникул оставалось всего ничего. Только по прежнему огорчало то, что помогаю Тёмному Лорду вовсе не я, хотя друзья уже начали всерьёз спрашивать, не я ли открыл Тайную комнату. То и дело я начинал злиться на свой возраст и недостаток умений. Впрочем, последнее пошло мне на пользу: я начал усиленно интересоваться всеми необычными способностями и знаниями, которые может получить маг не от рождения. Мой уголок в слизеринской спальне, пожалуй, поспорил бы даже с Грэйнджеровским по количеству утащенных туда умных книг. Жаль, школьная библиотека была довольно скудна на нестандартные сведения (или они все содержались в книгах из Запретной секции). Тогда я решил пока сосредоточиться на анимагии и выбрал книги по ней, начиная понемногу закапываться в предмет. К тому же, способность превращаться в животное вообще выглядела крайне соблазнительной – не было бы у меня столько проблем в имении Ноттов, умей я, вроде Вилла, становиться чем-то маленьким, юрким, ловким и при желании – незаметным.
А тут ещё мой интерес к нестандартной магии подхлестнул разговор с отцом. Глава Попечительского Совета приехал в школу с инспекцией – и, закончив свои дела, перед отбытием захотел повидаться с сыном.
Отец ждал меня в кабинете профессора Снейпа. Сам крёстный отлучился, невольно предоставив мне возможность завести тот разговор, который, в итоге, состоялся.
За то время, пока я не видел отца, я успел безумно по нему соскучиться и теперь боролся с желанием повиснуть у него на шее, осуществить которое не позволяло воспитание.
- Bon jour, mon fils*, (Добрый день, мой сын) - отец слегка улыбнулся, видя моё замешательство, и подошёл ко мне сам, кладя руку мне на плечо и притягивая меня к себе. Я на мгновение прижался лицом к дорожному камзолу, радуясь, что наконец-то могу не притворяться чужим ребёнком.
- Bon jour, papa.
Отец предложил мне сесть на стул возле стола, сам занял место напротив.
- Comment ça va?* (Как твои дела?)
- Très bien!* (Великолепно!) – разулыбался я, и сразу же вывалил на отца весь ворох новостей начиная с предстоящего матча Слизерин - Равенкло, и заканчивая случившимся по поводу снятия Дамблдора Великом Упадке Духа на Гриффиндоре. – Они теперь все, во главе с Поттером, сидят в башне, и нос высунуть боятся! – я засмеялся. - Кстати, ты знаешь – последней жертвой стала эта грязнокровка, Грэйнджер. Только никто особенно этому не радуется, потому что боятся монстра. Ну, кроме слизеринцев, разумеется, - спохватился я. – Мы ждём, что вернётся Тёмн… - последнее слово застряло у меня в горле. Я понял, что едва не проболтался, и умолк. Увы, поздно – не услышать такое отец не мог.
- И чего же ждут слизеринцы? – моментально спросил он.
Я замялся. Но отвечать всё рано пришлось.
- Ммм… Надеются, что Наследник Слизерина очистит школу от всякой нечисти. И что новый директор не будет иметь ничего против.
Мне показалось, что такой ответ устроил отца.
- Директор школы обязан защищать интересы всех учеников. О чем, кстати, Дамблдор начисто забывал, избрав себе в любимчики гриффиндорцев, - сказал он. - Новый директор, надеюсь, будет справедлив. Но если кто-то в Хогвартс попасть и не должен был по рождению, по крови, то... нет повода считать их полноправными учениками.
- Пап, а Дамблдор совсем ушёл? А кто будет новым директором? – задал я наболевший вопрос, на который не мог ответить страждущим приятелям уже Лорд знает сколько времени.
- Снять директора одной из величайших и древнейших школ магии с должности не так просто, - отец поглаживал скалящуюся змею на трости. - Множество бумаг должны быть завизированы в разных отделах Министерства Магии. Увы, это займёт много времени... Пока что Дамблдор отстранен. А новым директором... Я постараюсь, чтобы этот пост занял достойнейший преподаватель Хогвартса, в чьих знаниях и таланте я убежден. Твой крестный, Драко.
- Профессор Снейп! C'est magnifique!* (Это прекрасно!) Вот тогда в школе точно будет порядок, - я просиял, но глаза недобро сощурились - Ну что же, тогда гриффиндорцы правильно боятся.
Отец слегка усмехнулся, видимо, сходясь со мной во мнении, что Гриффиндору от директорства Северуса Снейпа ничего хорошего не светит. Однако спросил он о другом:
- И на Гриффиндоре есть чистокровные маги. Пусть и такие, как семейство Уизли, - он брезгливо поморщился. - Да и на других факультетах тоже. Странно, что не боится один Слизерин. Но вы-то абсолютно правы: для чистокровных никакой угрозы нет.
Я пожал плечами:
- Наверное, другие не знают правды. Они же думают, что Наследник Слизерина или я, или Поттер.
- Забавно. Так в чем же правда, Драко? – отец был спокоен, и я не понял, что он намеренно возвращается к теме, от которой мы было ушли.
- Ну… э… - я пытался сочинить, откуда мог взять информацию, - Род Слизерина ведь обрывается на...эмм...
- Да? – требовательно переспросил отец.
- На Тёмном Лорде, да?... – я прикусил губу, и пристально посмотрел отцу в глаза, пытаясь понять реакцию на мои слова. Но бесстрастный серый взгляд не изменился.
- Да, считается, что больше наследников быть не могло, все другие ветви оборвались много лет назад, - наконец подтвердил отец. - Об этом знают немногие. Но как связано это с нашим разговором и правдой, о которой ты говорил?
- Но если других наследников нет, значит, это он, - я сам испугался своих слов, но любопытство и желание наверняка выяснить подробности оказались сильнее. Я выложил соображения как есть: - Если Тёмный Лорд хотел вернуться в прошлом году, и ему помогал профессор Квирелл - значит, ему и в этом году кто-то помогает. Хотел бы я знать, кого он выбрал!
Отец чуть наклонил голову, а я, воодушевлённый тем, что мне позволили об этом говорить, выпалил:
- Если это действительно так, я бы ему помог. Тёмный Лорд наведёт порядок везде!
На этих словах всегдашняя выдержка изменила отцу. На мгновение он прикрыл глаза, и рука его сильнее сжала рукоять трости. Когда же я снова поймал его взгляд, то вздрогнул от неожиданной гаммы эмоций, заменившей обычный серый лёд.
- Допустим, что все россказни о прошлом годе и появлении в Хогвартсе Тёмного Лорда - правда. Тогда профессор Квирелл вовсе ему не помогал. Лорд использовал его. И Квирелл погиб. Эта судьба тебя прельщает? - резко спросил отец.
- Ну я-то не Квирелл! – обиделся я, и вскинул голову, вспоминая всё то, чем я, по собственному мнению, превосходил и Квирелла, и большую часть всех остальных. - Квирелла использовал, да. Но тот даже Пожирателем не был. А ты...
- Не думал, что этот разговор начнется в твои неполные тринадцать лет, - прервал меня отец. В голосе его звучала сталь. - Но... Да. Я. Я был Упивающимся Смертью. Но не ты. И не тебе быть помощником Темного Лорда. Квирелл был далеко не самым слабым магом. Притом, заметь, взрослым магом. Второкурсник помощником Темного Лорда быть не может. Ученика можно было бы только использовать. Запомни это. И не желай того, чего не знаешь. И не должен узнать. Малфои никогда и никому не позволят себя использовать в качестве бездумного пушечного мяса. Мы можем быть помощниками, сторонниками - но не безвольными подчиненными. И речь не о Тёмном Лорде. А о всех поколениях нашего рода.
- А когда я стану старше и сильнее?..
- Когда ты станешь старше - намного страше, Драко, и сильнее - мы возобновим этот разговор. Для этого, кстати, тебе надо как минимум успеть стать старше. И потому не вмешивайся в то, что тебя не касается. А чтобы стать сильнее - изволь прилежнее заниматься учебой. Это-то как раз тебя касается напрямую. Я слышал от Северуса, что ты недостаточно прилежен. И теперь я понимаю, чем ты отвлечен.
Отец почти никогда не говорил со мной так. Увы, я ещё не был способен понять причину такой реакции. Фразу о том, что «мы возобновим этот разговор, когда ты станешь старше и сильнее» я и вовсе воспринял как наставление к действию, вдобавок, разозлившись, что отец думает, что я чего-то не могу, не зная, к примеру, о ситуации с магистерием. Я стану помощником Лорда. Именно помощником, а не жертвой. У меня всё для этого есть, и я знаю, что делать. Я буду таким же, как ты, отец. Я всегда получаю то, что хочу.
Минувшая ошибка
Хогвартс. Хогвартс-экспресс. Конец учебного года, 2 курс
Крылышки невыносимо защекотали ладонь. Ещё чуть-чуть… Нимбус подо мной как-то неестественно дёрнулся вперёд, и я, наконец, сжал пальцы.
- Поймал! – подняв руку со снитчем над головой, я развернул метлу, делая круг над трибуной, где сидел отец. Уверен, сейчас на его лице была одобрительная улыбка.
- Матч Слизерин- Равенкло закончился победой Слизерина. Финальный счёт -….
- Что, довольны теперь? – не выдержал я искушения бросить кучке возмущённых гриффиндорцев, выходя со стадиона. И злорадно подумал, что могут теперь сколько угодно шипеть о купленном месте в команде и моём отце, добившемся снятия с поста Дамблдора. Могут ещё поговорить, что играю я нечестно: слежу за ловцом команды противника, а не за снитчем, и вылавливаю мячик у него из-под носа. Вот только, помнится, правилами это не запрещено, а мне так удобнее.
Вернувшись в слизеринскую гостиную, я удобно устроился в кресле. Настроение было великолепное: конец года, хоть и сумбурный, не переставал меня радовать. Правда, я надеялся, что экзамены в школе отменят по поводу всеобщей паники – но увы, оказалось, что Дамблдор, уходя, распорядился, чтобы «в школе всё шло, как всегда». Благодаря этому мы получили полноценную проверку приобретённых за год знаний, но и матчи по квиддичу.
В гостиной появилась Пэнси Паркинсон.
- Тебя можно поздравить с победой? – с улыбкой осведомилась она и тут же осуществила заявленное намерение, получив мой утвердительный кивок головы. – Между прочим, в школе новое нападение.
Я поднял бровь.
- Вот как? Ещё на одну грязнокровку стало меньше?
- Если бы! На одну Уизли!
- Ну, это вообще пройдёт незамеченным, - отмахнулся я, но тут же спохватился: - Подожди, что ты сказала? На Уизли? Они же чистокровные!
- Тем не менее. Причем, Уизли не окаменела, а вроде как слизеринский монстр утащил её в Тайную комнату. Учителя молчат о происшествии, но всё равно многие уже знают. Говорят, Локхарт вызвался разобраться с похитителем.
- Надеюсь, что раньше он разберётся с Локхартом, - поморщился я. – Ну что же, в принципе всё понятно – Уизли предатели крови, а это хуже, чем просто магглорождённые. Так что они получили по заслугам.
- Грязнокровок скоро расколдуют, - вздохнула Пэнси. – Выходит, всё было зря.
- Я слышал. Да ладно тебе, не зря. Им всё равно придётся убраться из школы по добру- поздорову, иначе достанутся монстру на обед! Я что-то сомневаюсь, что профессор Снейп, став директором, позволит закрыть Тайную комнату.
Идея о том, что директором станет крёстный, понравилась мне невероятно. Я не уставал припоминать её на каждом углу, в том числе и на занятиях по зельеварению, убивая, таким образом, двух зайцев: Снейпу мои разговоры льстили, а гриффиндорцев доводили до отчаяния. Шутка ли – вся школа того и гляди могла бы обратиться в один Слизерин! (от чего лично я бы, мягко говоря, не отказался).
Однако мечтам моим сбыться было не суждено. На следующий день в школу вернулся Дамблдор, а ещё через день вся история с Тайной комнатой и наследником Слизерина закончилась неожиданно и бездарно.
«Mon cher fils, не знаю, что скажет тебе отец, если ты решишь задавать ему те же вопросы, что задал мне, - написала мама через несколько дней, - но я, со своей стороны, готова на них ответить. Одному Мерлину ведомо, какой опасности ты подвергался весь этот год, и я не могу простить себе, что не забрала тебя на это время из Хогвартса, поверив в то, что Попечительский совет держит ситуацию под контролем. Отныне я хочу, чтобы ты знал больше того, во что обычно посвящают детей, и больше того, во что посвятит своих студентов Дамблдор – в конце концов, ты уже не маленький ребёнок, и подобные знания помогут тебе выбрать правильный способ действий даже тогда, когда родителей нет рядом, чтобы посоветовать и защитить тебя. Я посылаю тебе это письмо не обычным способом, а через домового эльфа – это исключит вероятность того, что оно попадёт в чужие руки или не дойдёт до тебя.
История о Тайной комнате оказалась истинной правдой, а монстр, нападающий на магглорождённых студентов Хогвартса – василиском, огромной змеёй, способной убивать одним взглядом. Только чудом никто из встретившихся с ним не погиб. Конечно, ты спросишь меня, почему я переживаю за тебя – чистокровного мага, семья которого была и остаётся верна старинным колдовским традициям и взглядам. Твоя чистая кровь защитила тебя, несомненно – и всё же, монстр есть монстр, и увы, предсказать, в какой момент и кто случайно окажется у него на пути, практически невозможно. К счастью, твой крёстный приложил все силы, чтобы защитить своих учеников от подобной случайности. Не забывай этого никогда. Не забывай о том, что кроме нас с отцом у тебя есть ещё один родной человек, которому ты можешь доверять безоговорочно.
Ты не задал вопроса напрямую, но я слишком хорошо знаю тебя, мой ангел, чтобы не догадаться, как снедает тебя любопытство и желание знать – кто же выпустил василиска из тайника. Сделала это Джинни Уизли, но не спеши удивляться – наследница Слизерина вовсе не она. Но и не кто-то ещё из студентов или преподавателей школы Хогвартс. Глупой девочке в руки попал опасный магический предмет – который и подчинил себе её волю, и заставил действовать в интересах своего предыдущего хозяина – истинного наследника Слизерина, на настоящий момент уже покинувшего мир живых.
Твоего отца рискнули обвинить в том, что артефакт попал к девчонке от него. Обвинение, разумеется, голословно, и основано только на личной неприязни сторонников Дамблдора к нашей семье.
Скорее всего, в школе ты услышишь очередную красивую историю о том, как отважно и безрассудно Гарри Поттер бросился на помощь сестре своего друга, проник в логово василиска и расправился с ним. Не знаю, как обстояло всё на самом деле – но Дамблдор объявил всем именно этот вариант событий. Я же склонна считать, что без участия самого Дамблдора не обошлось, а все разговоры о Гарри Поттере – очередная попытка поддержать намерено создаваемую легенду. Иными словами – это не более, чем способ влиять на тех, кто верит и готов поверить нынешнему хогвартскому директору и его окружению. Впрочем, я сейчас рискую уйти от темы и углубиться в тонкости, которые ты, несомненно, ещё поймёшь, став старше. Я только хочу, чтобы ты не верил безоговорочно тому, что вам расскажут о случившемся в школе – впрочем, вероятно, напоминать тебе об этом излишне.
Итак, теперь василиск мёртв, и в школе вскоре всё встанет на свои места. Возможно, Слизерину сейчас придётся тяжелее, чем раньше – но не могу не радоваться тому, что ты скоро будешь дома на всё лето, а время притупляет любую ненависть и любые бурлящие эмоции, и ваши недоброжелатели успеют уняться за два месяца.
Вероятно, вскоре ты узнаешь о том, что твоего отца исключили из Попечительского совета Хогвартса. Пусть это тебя не тревожит: отец никогда не делает того, что каким-либо образом мешает его планам. Иногда, чтобы выиграть, надо немного поддаться противнику, и тем самым усыпить его бдительность – а потом нанести смертельный удар.
Пожалуй, это всё, что я могу ответить на твоё письмо.
Я безумно скучаю по тебе, дитя моё, и считаю дни до твоего возвращения домой.
Дома всё хорошо. Весь сад усыпан цветами, и аромат цветения окружил твой родной дом. Теперь у нас в саду живут белые павлины. Они облюбовали фонтан и пруд, и постоянно прогуливаются по мраморной дорожке, распуская огромные хвосты. Признаться, мне не нравятся эти птицы, но поскольку это подарок – с ними пришлось смириться. Быть может, ты будешь другого мнения о них?
Помнишь того сумасшедшего домовика Добби, который всегда умудрялся все поручения выполнять с немыслимыми искажениями? Стараниями Гарри Поттера он больше не принадлежит нашей семье и, насколько я знаю, находится теперь в Хогвартсе. Не удивляйся, если вдруг встретишь его, и он откажется тебе подчиняться – последний раз эта тварь попыталась даже напасть на твоего отца. Не пытайся с ним разобраться – Добби создание абсолютно никчёмное и не стоящее твоего внимания, но за него в свете последних событий вполне может вступиться Поттер, а за того – Дамблдор. К примеру, я только рада, что в поместье остались адекватные слуги, и не хочу, чтобы ты тратил свои нервы и время понапрасну.
Мне пора заканчивать письмо, а я всё никак не могу это сделать. Начинаю уже писать тебе совершенно бесполезные и неинтересные вещи, только чтобы продлить ощущение разговора с тобой. Надеюсь, что тебе удастся отлучиться из школы хотя бы в день твоего рождения – мы с отцом вечером будем ждать тебя дома за праздничным столом.
И всё же – завершаю.
Посылаю тебе с письмом потрясающее розовое варенье, которое мне прислали из Болгарии, и много любимой тобою французской выпечки.
Жду твоего ответа.
Нежно целую и безмерно люблю.
Мама».
Я отложил письмо в сторону. Про Тайную комнату, василиска и геройство Поттера гудела вся школа, так что мама не сообщила мне ничего нового. Сложно было не заметить четыреста баллов, в очередной раз вне всяких правил начисленных Гриффиндору, и снова, как и в прошлом году, вне очереди обеспечивших красно-жёлтым первое место и кубок школы.
Но что-то в письме меня зацепило. Джинни Уизли. Артефакт, подчинивший её, и заставивший открыть Тайную комнату. Обвинение моего отца в причастности к этой истории. И при этом – школьный разговор о том, что младшую Уизли околдовал никто иной, как сам Тёмный Лорд.
Артефакт… Джинни Уизли….
Вдруг память вернула меня в начало года. Я покупаю книги во «Флориш и Ботс», затем появляется Поттер с семейкой Уизли, затем Артур Уизли кидается с кулаками на моего отца…… Джинни Уизли тогда стояла рядом и с ужасом смотрела на происходящее. В руках у неё был котёл, и в нём – учебники. А затем мой отец будто бы случайно уронил туда чёрную тетрадь – и не позволил мне указать ему на это. А что, если?....
На мгновение мелькнула мысль, не может ли быть наследником Слизерина мой отец. Но её я сразу же отмёл – «истинный наследник Слизерина на настоящий момент уже покинул мир живых». И при этом – «обвинение голословно…»
Слова отца, что Лорд пытается вернуться. Его неожиданная реакция на моё желание помочь наследнику Слизерина. Последний в роду Салазара Слизерина – Тёмный Лорд.
А что, если отец и правда причастен к этой истории? В таком случае то, что он подложил в котёл Джинни, некогда принадлежало Лорду. Что, если отец таким образом пытается помочь Лорду возродиться? Тогда всё вставало на свои места. Но почему же тогда он был так резок со мной? Не потому ли, что боялся, что я проговорюсь, и тем самым помешаю его планам?
Я не знал, верить ли своей случайной догадке, или нет. Мне не хватало уверенности… которую довольно быстро и с успехом заменило желание поверить.
Мимо окна промелькнул школьный филин. Наверное, понёс кому-то письмо. Я смотрел через стекло, как тёмная точка, в которую он превратился, растворяется в синеве летнего неба.
…Той же ночью, запершись в своем кабинете, Люциус Малфой вновь и вновь пробегал глазами принесенный филином пергамент - письмо от Северуса Снейпа. Послание декана Слизерина означало ровно три вещи.
Первое - хоркрукс уничтожен. Это было и не хорошо, и не плохо. Люциус способствовал его уничтожению или же, напротив, стремился ускорить возвращение Тёмного Лорда – Малфой смог бы доказать любой из этих вариантов, в зависимости от того, что окажется выгоднее ему и его семье.
Второе. Дамблдор сказал, что Джинни Уизли была одной из жертв. Но слухи не удержать, и Снейп упомянул, что кое-кто поговаривает, что Джинни была под управлением Тёмного Лорда, как годом раньше неудачливый профессор Квирелл. На самом же деле, конечно, не самого Тёмного Лорда, а хоркрукса, в котором заключалось воспоминание o юном Томе Риддле.
Третье. Болезненное. Люциус ошибся.
С грязнокровками расправлялся вовсе не сам Риддл, и не девчонка под его властью, а легендарное чудовище Тайной комнаты, в существование которого до нынешней весны уже практически никто не верил. Василиск, чей прямой взгляд смертелен, а преломленный, как выяснилось теперь, вызывает оцепенение.
Люциус снова и снова повторял про себя эти три пункта. До получения письма он искренне предполагал, что кошка старого грязного сквиба Филча – лишь проба пера, первое задание для управляемого хоркруксом человека, проверка сил. Риддл лишь набирал власть над Джинни и мог упустить её – именно поэтому он начал не с магглорожденных. Но... Василиска нет нужды проверять. И, скорее всего, происшествие было просто случайностью - кошка оказалась на пути василиска. Так же, как и призрак, оказавшийся возле пострадавшего одновременно с ним мальчишки. Это Риддлу точно не было нужно. То, что Малфой счел театральным эффектом, произошло случайно.
Василиск не контролирует действие своего взгляда. Он не может смотреть по разному на своих и чужих, поэтому встреча с ним несла беду любому, кто бы его увидел. Любому.
Значит, и Драко тоже.
Да, Люциус не знал. Да, всё обошлось. В прошлом Малфоя-старшего хватало ошибок, которые он всегда прошлому и оставлял. Что закончилось - того нет. Есть только настоящее.
Но попасться так... стать причиной угрозы для собственного сына, для того, кем дорожишь больше всего, для своего ребенка, своего наследника...
Люциус убеждал Нарциссу, что Драко ничто не грозит. Убеждал, не объясняя, давая понять, что не может сказать всего. И она поверила, в то время как на самом деле Малфой ошибался, и опасность - причем смертельная опасность - была.
Люциус был уверен, что жена его поймет и простит. Он знал ее, ее душу, ее любовь... Но так же знал, что роль матери для нее важнее роли жены. И понимал, что она не забудет, что он подверг её ребёнка опасности.
Впрочем, не одна она. Прежде всего, этого никогда не забудет он сам.
Малфои не испытывают чувства вины, ведь оно иррационально и бесполезно. И Люциус не был исключением. К тому же на самом деле все было просто: всего две возможности. Одна, несостоявшаяся: если бы сын погиб – настал бы конец всему. Вторая, реальная - Драко жив. И значит, всё продолжается.
Перо выводило на чистой бумаге бессмысленные линии. Волнообразные, пунктирные, знаки вопроса и многоточия. Номера 1 и 2. Номер З уже много раз был обведен кругами, перо почти прорвало бумагу. А сейчас линии и переплетения сложились в отчетливые слова: «Драко жив». Люциус подчеркнул их несколько раз. Смял пергамент. Обе его руки сжались, он уронил голову и закрыл глаза. Одно мгновение, другое... Он не слышал ничего, кроме глухих ударов собственного сердца. Размеренных, как всегда. Словно ничего не происходило. Холодная кровь... Так было всегда. Третье мгновение.
Малфой рывком поднялся из-за стола. Чересчур резко отодвинутое антикварное кресло обиженно заскрипело. Люциус подошел к окну, взглянул на сад, где уже загорался рассвет. Рассвет, подобных которому будет ещё очень и очень много.
…Время летело незаметно. Экзамены всё же отменили, к огромной радости всех учеников. Впрочем, мою радость омрачили некоторые обстоятельства. Мама оказалась совершенно права: после всего случившегося на слизеринцев смотрели волками. И на торжественном ужине все так неприкрыто праздновали наше поражение, что мне немалых усилий стоило убедить себя не обращать внимания, и смириться с мыслью, что это всего лишь то же самое, что в прошлом году. К тому же отец мой действительно ушёл из Попечительского совета, и на тот момент я ещё не знал, что и сам Совет недолго протянет после его ухода.
Настал день отъезда из Хогвартса. В нашем купе в Хогвартс-экспрессе было непривычно тихо. Пэнси молчала, задумчиво глядя в окно. Крэбб и Гойл о чём-то тихо переговаривались, но я не прислушивался к их разговору.
Мысли вновь и вновь возвращались к Тайной комнате и Тёмному Лорду. Грязнокровки и прочий сброд празднуют победу – что ж, «иногда надо поддаться противнику, чтобы усыпить его бдительность». На сей раз Лорду смогли помешать. Но раз было уже две попытки, значит, будет и третья, а если не удастся снова - четвёртая, пятая и так далее.
А когда он, наконец, вернётся… тогда мы будем готовы. Тогда всё встанет на свои места. И будет как раньше – в то время, о котором я знал лишь по рассказам. Когда нечисть дрожала и боялась высунуть нос, потому что бал правили чистокровные маги. И время это действительно было – не зря же они до сих пор трусливо называют Лорда «Тот-кого-нельзя-называть».
Главное – вовремя встать на его сторону. Впрочем, я и так практически на ней.
«Когда ты станешь старше и сильнее, мы вернёмся к этому разговору», сказал отец. Ну что же, значит, пока буду становиться сильнее. Найти свои сильные стороны. Понять, чему ещё я могу научиться. И заняться этим.
Но сначала – стать анимагом.
За окном начинались летние сумерки. Экспресс летел над зелёными летними полями, мимо пушистых деревьев, с каждой секундой приближая меня к моему драгоценному дому. Всё остальное обретёт смысл гораздо позже. Сейчас – я возвращаюсь домой.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Узник АзкабанаСбежавший из крепости
Азкабан. Малфой-Мэнор. Лето перед 3м курсом
Азкабан. Магическая тюрьма, запрятанная посреди ледяного моря. Самое, пожалуй, страшное место волшебного мира, упоминание о котором наводит ужас с самого детства.
Моя жизнь соприкоснулась с ней гораздо позже описываемых событий. Но гораздо раньше, чем я мог бы ожидать… впрочем, я предпочёл бы, чтобы этого вовсе не происходило.
Одного визита хватило мне, чтобы никогда не переболеть воспоминаниями об увиденном. Но об этом – позже.
Азкабан. Холод, туман и серый камень.
А ещё – безликие стражи. Безмолвно скользящие по воздуху, своим присутствием вытягивающие из человека все силы, все мысли и погружающие его в беспросветный кошмар наяву. Дементоры. Чистое, несомненное, бездумное зло.
Они появляются из холода и тумана. Их близость сковывает, обездвиживает, ледяной тяжестью давит на грудь, забирает всё, что только можно забрать, все краски и оттенки окружающего мира, оставляя лишь безысходность и то, о чем лучше никогда не думать и не помнить. Когда они настолько близко, что становится возможным заглянуть в чёрный провал капюшона, начинаешь терять себя. Это страшно. Страшно бояться заблудиться в бездне, где не за что удержаться и где никогда не будет земли под ногами.
У дементоров нет лиц. Только туман. И если этот туман касается живого существа – приходит конец всему. Нет, это не смерть в полном смысле этого слова. Скорее всего, это просто погружение навечно в свои кошмары, без надежды когда-нибудь вернуться в настоящую реальность. Говорят, что дементоры высасывают душу.
Не знаю, как можно годами выдерживать постоянное присутствие азкабанских стражей. Многие… почти все рано или поздно сходят с ума. Самому великому магу, самому самодостаточному и сильному человеку там почти невозможно не сломаться. Что помогает выжить там? Сознание своей невиновности, идея, долги, оставшиеся во внешнем мире… или воля случая. И только она.
Камера-одиночка собрала в себе, казалось, весь сумрак, какой только могла. Слабо тлел факел где-то за дверью, и за окном тускло угасал туманный день. Или может быть, с факелами и днём всё было в порядке, но эта проклятая вечная дымка окутывала всё и слепила глаза.
Не важно.
Тонкая, словно высохшая рука прочертила на сером камне очередную отметку. Её обладатель точно знал, какая это по счёту, и для него это даже имело значение. Он до сих пор не верил, что всё кончено. Все эти долгие годы – а он ещё ждал.
И не он один. Ряд камер здесь, на самом верхнем этаже. Самые холодные, самые мрачные, самые близкие к дементорам каменные мешки. Специально для них – приговорённых пожизненно. Их стерегли в десять раз тщательнее, чем кого угодно другого – а их много лет поддерживала мысль о том, что их имена – настоящий боггарт для тюремщиков… нет, не дементоров, разумеется. Тех, кто приговорил Упивающихся Смертью к заключению в Азкабане.
Кто-то так и не дождался, как тот мальчишка, которого дементоры выпили практически полностью и свели в могилу пару лет назад. Светловолосый, тоненький, совсем юный – на суде, в огромном зале, в его глазах плескалось отчаяние, а голос дрожал так по-детски, до безнадёжности, до хрипоты выкрикивая:
- Отец! Отец!
А ведь даже его имя – боггарт. Юный убийца, один из преданнейших сторонников Лорда, безжалостность которого лишь усиливала неопытная молодость.
Тот, кто вёл счёт дней заточения, приподнялся на одном локте. Что-то странное послышалось ему в шуме волн за окном и шелесте жутковатых одеяний дементоров за дверью. Ледяной холод не то, чтобы отступил – но создаваемый им невидимый обруч, давящий на голову и грудь, немного ослаб. Значит, стражей что-то отвлекло, а этого почти не случалось.
Шелест…чей-то шёпот:
- Побег….. Блэк сбежал….
---
Утреннее тёплое солнце золотило прядки волос, через которые я был вынужден созерцать окружающий мир. Эльфы до бесконечности возились с моим туалетом и особенно – с причёской, хотя, казалось бы, гладко зачесать короткие мальчишеские волосы назад не так уж и сложно.
Эльф по имени Дамби развлекал меня сообщением последних новостей, стоя с до смешного важным видом посреди столика, заваленного расчёсками, косметическими средствами, салфетками, пузырьками с парфюмом и прочей ерундой. «Так посмотреть – девушку на бал собирают, а не Драко Малфоя к завтраку,» - подумал я, усмехаясь.
Впрочем, эльфы всего лишь очень старались.
- В школе Хогвартс опасаются, что туда может попытаться проникнуть сбежавший из Азкабана опасный преступник Сириус Блэк, - вещал Дамби, пересказывая заученную наизусть статью из «Ежедневного пророка», - убийца, чёрный маг и бывший Упивающийся Смертью, осуждённый пожизненно.
Я насторожился. Вообще-то Сириус Блэк был моим не таким уж далёким родственником. Только я никогда не слышал, чтобы он имел какое-либо отношение к Тёмному Лорду. Наоборот, в нашей семье его считали предателем рода и о таком позоре старались вспоминать как можно реже. К тому же, сбежать из Азкабана считалось нереальным.
- Дамби, ты уверен, что правильно запомнил? – с угрозой спросил я эльфа. Тот в страхе затряс большеухой головой:
- Да, мистер Малфой, сэр, Дамби хорошо запомнил, в газете говорилось именно так. Дамби никогда бы не позволил себе обмануть вас, сэр. Если Дамби сказал что-то не то, Дамби накажет себя, да, да, серьёзно накажет…
- Стой! – предупредительным движением руки я остановил эльфа, собравшегося ударить себя по голове пузырьком моего любимого парфюма. – Пока ты не сделал ничего неправильного. Продолжай рассказывать новости.
- Артур Уизли, начальник отдела незаконного использования маггловских предметов быта, выиграл Главный Приз в ежегодной лотерее, проводимой «Ежедневным пророком», и сообщил, что собирается потратить эти деньги на путешествие в Египет для своей семьи…
Я расхохотался, перепугав эльфов. Один из них даже свалился с подлокотника кресла, на который забрался, чтобы заколоть мне брошью шейный платок. Уизли были одной большой комедией, и даже ненавидеть их за вечное стремление добавить проблем моей семье сил не было.
- В Египет они поехали! Чтобы увидеть пирамиды, и умереть с голоду у их подножий! – сообщил я в пространство, отсмеявшись. А потом прикрикнул на эльфов: – Ну скоро вы уже закончите?!
Те засуетились вдвое поспешнее, и, наконец, я дождался счастливой возможности избавиться от них и спуститься вниз, к столу.
Там меня ждала мама.
- Доброе утро, мой ангел, - улыбнулась она мне. – Отец, к сожалению, не смог позавтракать с нами – его срочно вызвали в Министерство. Ты знаешь, как всегда, срочные дела. Он просил извиниться перед тобой за это.
- Доброе утро, мама, - ответил я. – Ничего страшного.
Она первая прошла к столу, шелестя лазурным шёлком платья.
- Мама, это правда, что Сириус Блэк сбежал из Азкабана? Это из-за него отца вызвали в Министерство? – поинтересовался я чуть позже, откладывая чайную ложечку на салфетку.
Лицо мамы стало каменным. Честь благородного и старинного дома Блэков пятнали несколько предательств, о чём Нарциссе Малфой, урождённой Блэк, некоторые злые языки имели наглость напоминать.
- Maman, s'il te plaît. Ne t'inquiète pas. Simplement, je veux savoir la vérité,* (Мама, пожалуйста. Не волнуйся. Просто я хочу знать правду.) - успокаивающе заговорил я. Мама смягчилась и задумалась. Затем, вздохнув, произнесла:
- Probablement*. (Возможно.) Должно быть, магический мир охвачен паникой – ведь это единственный известный побег из Азкабана. Впрочем, Сириус не такой опасный преступник, каким его описывают. К сожалению, забвение своего происхождения не наказывается законом, - она снова поджала губы, и на последней фразе в её голосе послышались металлические нотки.
- Он ведь не был Упивающимся Смертью? - осторожно заметил я.
Мама смотрела куда угодно, только не на меня.
- Говорят, что был. Я сама никогда не входила в число близких сторонников Тёмного Лорда и не могу знать всех, кто когда-либо его поддерживал. Но если бы это было правдой, твой отец или Белла обязательно бы хоть раз обмолвились. Не думаю, что человек, отвергнувший всё, что было дано ему от рождения, ещё в школьные годы, вдруг так резко поменял свои взгляды.
- Тогда за что его осудили?
- Солнышко моё, за поступки людей чаще всего ответственны страх и поиск выгоды, а вовсе не стремление к правде. Страх перед Тёмным Лордом и его сторонниками огромен, и всегда таким был. Чтобы отправить мага в Азкабан, порой достаточно одних подозрений. Сириус оказался не в то время и не в том месте, да к тому же сам загнал себя в ловушку. Все предатели заканчивают одинаково: от них отворачиваются и свои, и чужие. Кто предал однажды – предаст снова, и когда появился серьёзный повод считать его виновным, сторона, на которую он встал, с готовностью его в измене обвинила. А вторая сторона, которую он на самом деле предал, не сочла нужным вмешиваться. Mon cher, поверь, так или иначе – Сириус Блэк получил по заслугам, и он вовсе не стоит твоего внимания, - мама грустно улыбнулась. – Давай не будем об этом. Меня расстраивают воспоминания о подобных родственниках. Родственниках лишь по происхождению, но более ни в чём.
Я кивнул, и дальше разговор перешёл на мои занятия Тёмными искусствами, профессора Снейпа, и скорое возвращение в Хогвартс.
Год обещал быть весёлым. Это я понял в тот момент, когда за пару дней до отъезда в школу распаковал новые учебники. «Чудовищная книга о чудовищах» в мгновение ока сожрала мою перчатку, причём стянув её с руки, и чуть было не добралась до самой кисти. Благо, я вовремя схватился за палочку, и книга отправилась в захватывающий полёт через окно в садовые заросли. Взглянув на фамилию преподавателя, додумавшегося вписать в программу это чудо педагогической мысли, я обречённо закрыл лицо руками – если в школу учителями берут Хагридов, школу пора полным составом скармливать василиску, а не только магглорождённую её часть.
Наблюдающая за всем этим Паркинсон, уютно устроившись на подушках на моём диване, ядовито захихикала:
- Перед тем, как пойдёшь доставать книгу из кустов, не забудь составить завещание.
- Не дождёшься, - отозвался я. – И вообще, сидя на чужой кровати, не положено издеваться над её законным хозяином.
- Во, а ты мне как раз её и завещай, - ничуть не смутившаяся Пэнси раскинула руки, словно готовясь загрести себе всё, до чего дотянется. – Тут мягко и много подушек. Мне тут нравится.
- Полагаю, ты удивишься совпадению, но мне там тоже очень нравится, - поднял бровь я, слегка улыбаясь. – Разница в том, что это мой дом, моя комната и мой диван. Так что, пользуйся, пока я добрый и не заставляю тебя ловить мой учебник в качестве платы за комфорт.
- Вот интересно, и как же ты меня заставишь? – прищурилась Паркинсон. – Выставить девушку за дверь тебе воспитание не позволит.
- Зато оно ничего не имеет против волшебного слова, - Пэнси удивлённо посмотрела на меня, потом выражение её лица смягчилось, она довольно улыбнулась, но я добавил, доставая палочку: - Того, которое Империо.
- Что?! – возмутилась Паркинсон, подскакивая. – Я жду от него галантности и обходительности, а он…. Да ты знаешь, кто ты после этого?
- Кто? – я нахмурился, еле сдерживая смех.
- Наглая, самоуверенная зараза! – Пэнси откровенно кипятилась.
- Да, - подтвердил я как ни в чем ни бывало.
- И белобрысая! – выкрикнула она.
Я поднял палец:
- Белокурая.
Пэнси укоризненно покачала головой, после чего захохотала.
- Дамби! – позвал я эльфа. Тот моментально аппарировал в комнату. – Вот там в саду, - я подошёл к окну и показал пальцем направление, - Валяется мой учебник. Большой, зелёный и кусачий. Делай с ним, что хочешь, но мне он нужен здесь, и в состоянии, пригодном для чтения.
- Да, мистер Малфой, Дамби всё сделает, - закланялся домовик и исчез.
- Как-как зовут твоего эльфа?
- Дамби. А что?
- М, - понимающе протянула Пэнси. – В честь…?
- Нет, нет, - отмахнулся я. – В честь игрушечного Дамблдора.
- Какого ещё игрушечного Дамблдора?
- Сейчас, - взмахом палочки я перенёс стоящий на столе крохотный сундучок на пол, и затем вернул ему нормальный размер – это был тот сундук, с которым я каждый год ездил в Хогвартс. После последнего возвращения я сгрёб туда какую-то мелочь, в том числе пресловутую фигурку аппарирующего мага – её в числе прочих вещей вытащили из огня домовики, и она осталась у меня на память о событиях в «Пещере» - Теодор Нотт сказал, что в игрушки он давно не играет.
Палочка «Дамблдора» зацепилась за ткань, которой изнутри был обит сундук. Протянув руку, чтобы освободить фигурку, я вдруг почувствовал, что за обивку завалилось что-то ещё. Предоставив Паркинсон развлекаться посредством щёлкания по носу дражайшего директора, я принялся ковыряться в обивке с целью извлечь завалившийся предмет.
- Давай привезём в школу, увеличим и оставим на Слизерине? – предложила Пэнси, с наслаждением награждая «Дамблдора» очередным смачным щелчком. – Слушай, кстати, - как бы невзначай перевела она тему, - А ты правда можешь наложить Империо?
- Не сомневайся, - хищно усмехнулся я, наконец, извлекая из недр сундука небольшую колбу. И тут же вслух ахнул, вызвав недоумение Паркинсон.
Колбу я узнал сразу. Зимой прошлого года, во время моего незабвенного визита в имение семейства Ноттов «Пещеру», я запас себе некоторое количество странного вещества – магистерия, над совершенствованием свойств которого бился глава рода – Тирон Нотт. Сам Нотт разливал полученные промежуточные варианты магистерия по большим колбам, которые хранил в лаборатории. Пару колб я забрал себе, но, чтобы это было не слишком заметно, разлил их содержимое по более мелким пузырькам, а большие вернул на место, наполнив их взрывчатым зельем.
Потом, когда моё взрывчатое зелье стало причиной сильного пожара в «Пещере», я едва спасся из огня сам, и был уверен, что весь магистерий бесследно пропал. Однако эльфы вытащили из горящего дома многие вещи. Должно быть, колба случайно попала в сундук с другими предметами, да там и осталась, завалившись за внутреннюю обивку. Я особенно в нем не копался: его разгружали и собирали эльфы, а я только в начале лета сгрёб туда ненужные мне сувениры, наложил заклятие уменьшения и не притрагивался к сундуку всё лето.
Стоит ли писать о том, каким восторгом наполнила меня эта находка? Все материалы по магистерию и все образцы сгорели в пожаре. Пожалуй, я сейчас стал единственным магом, который имел шанс однажды раскрыть тайну легендарного вещества.
- Что это, Драко? – Пэнси протянула руку, желая перехватить у меня колбу.
- Да так, - я быстренько спрятал магистерий обратно в сундук. – Одно дурацкое зелье. По идее, должно лечить икоту, но на самом деле не помогает. – Давай лучше про Империо, - я в шутку поднял палочку и наставил её на подругу. – Хочешь испытать на себе мои умения? Впрочем, ладно, - увидев, что она всерьёз вздрогнула, я спрятал палочку. – Успеется.
«Тёмные искусства – это не только изощрённые способы убийств и пыток, как любят представлять их яростные противники, - говорил мне крёстный Снейп на наших с ним домашних уроках. – Впечатляющий арсенал убивающих заклятий – тонкий слой масла на поверхности воды. На самом же деле основная цель Тёмной магии – власть. Власть над людьми, над реальностью. Позволяющая владеть умами и судьбами и менять реальность как угодно и когда угодно. Убивающие проклятия, по сути, направлены на то же самое: власть над жизнью и власть над человеческим страхом. Безусловно, это сложнейшая магия, но в умелых руках Тёмные искусства – универсальный инструмент. Именно поэтому их так боятся и именно поэтому они вне закона. Но при этом ни один из сильных мира сего не обходится без знаний о них».
Я хорохорился перед Паркинсон, с уверенностью заявляя о своём владении Непростительными, хотя, возможно, ненадолго наложить на неё Империо я бы уже смог. Подобные заклятия требовали максимальной отдачи всех своих сил или же умения черпать нужные силы из внешних источников.
«Ты никогда не сможешь управлять другими, если не научишься идеально владеть самим собой», - наставлял Снейп. Я, сидя в удобном кресле напротив учителя, раз за разом закрывал глаза, прогонял от себя любые отвлекающие мысли и старался сосредоточиться на самом себе, почувствовать связь с каждой клеточкой своего тела и найти в себе то, самое главное – источник магической силы.
«Простейшие заклятия, которым учат в школе, и которыми ты пользуешься в повседневной жизни, - продолжал крёстный, - не требуют столь глубокого понимания своей сути. Ты выполняешь их автоматически, привычно подхватывая необходимую силу с поверхности и даже не задумываясь о том, как именно ты это делаешь. Но у более сложной магии другой принцип. Доступной тебе силы будет вечно не хватать. Скажу больше – тебе не хватит и того, что ты можешь получить, копнув глубже. Тебе в любом случае потребуется подпитка извне. Из других людей и магических предметов, тебя окружающих. Эти источники тебе придётся искать наощупь. Поэтому найди сначала источник своей магии – и то, что ему подобно, ты и будешь пытаться ловить во всём, что тебя окружает. Кстати, пока ты не научишься этого делать – никогда не пробуй применять Тёмные заклятия на людях. Это высосет тебя не хуже дементора, если вообще не убьёт».
Со временем я начал чувствовать то, о чем говорил Снейп. Магическая сила, струящаяся по телу, была похожа на поток тёплой воды, который кружился, поднимался откуда-то снизу, стекал по рукам и стучал пульсом в ладонях. Эти ощущения приносили умиротворенность и уютную гармонию с собой. Но учителю и этого было мало – он не уставал повторять, что я ещё очень далёк от желаемого результата.
Однажды, правда, больше в качестве развлечения разрешил попробовать тройку Непростительных на пауке. Круцио у меня не получилось вовсе – я не мог заставить себя искренне возненавидеть ничего в принципе не сделавшее мне создание. Авада удалась не с первой попытки, и после неё меня ощутимо пошатывало.
«Вот видишь? – тихо произнёс Снейп. – Тебе придётся работать ещё очень и очень много..»
Я бросил тоскливый взгляд на прекрасный солнечный день за окном, и снова устроился поудобнее в ненавистном кресле.
Из этих раздумий о Снейпе и его уроках меня вывел беспечный щебет Паркинсон, которой уже надоело возиться с игрушечным «Дамблдором»:
- … мне сшили новую школьную мантию с забавным капюшоном. Когда я её примеряла, Милисента сказала, что я похожа на дементора! Ууууу! – она смешно потрясла руками. – Кстати, ты знаешь, что дементоры на самом деле будут охранять Хогвартс?
Мои брови поползли наверх от удивления, но я скептично заметил:
- Пожалуй, я согласен, что Поттер настолько опасен для общества.
- Да не от Поттера, - с усмешкой фыркнула Паркинсон, - Хотя идея неплоха. Это всё из-за сбежавшего Блэка.
- Что сбежавший Блэк забыл в Ховгартсе? – я пожал плечами.
- Кровь маленьких детей! – взвыла неугомонная подруга. – Он её будет пить!
- Отравится, - констатировал я. – Наша – ядовита, гриффиндорская – грязна, а учителя сами кровь из кого хочешь высосут.
- И отравятся.
- Нет.
- Почему?
- Привыкли.
- Ладно, Драко, - Пэнси перестала улыбаться, переместилась к краю дивана и спустила ноги на пол. - Могу я с тобой поговорить серьёзно?
Я тоскливо вздохнул. Что-то мне подсказывало, что этот разговор мне нужен примерно так же как Хогвартсу пятый факультет. (Ну или оставшиеся три кроме Слизерина).
- Ну попробуй.
- Садись, - велела она, указывая на место рядом с собой на диване. – Скажи… тебе Винсент ничего не говорил про Милисенту?...
- А должен был? – поинтересовался я, устраиваясь поудобнее.
- Ну, мало ли.. – уклончиво ответила Паркинсон и поерзала. Видно было, что её разбирает желание поболтать на эту тему, но она бы предпочла, чтобы я сам догадался, о чем надо спросить. – Вы же дружите…
- Дружим, - подтвердил я, - Но обсуждаем вещи поинтереснее Милисенты.
- Зря ты так, - обиделась Паркинсон. – Для неё это очень серьёзно…
- Серьёзно что?
- Ну… - Пэнси снова мялась, и я уже начал терять терпение:
- Говори, раз начала.
- Скажи, как ты думаешь, они могли бы быть… парой? – выпалила Паркинсон, с надеждой глядя на меня. Я прикрыл глаза – девчачьи глупости меня ещё не интересовали.
- Не знаю.
Пэнси уже было не удержать.
- Она ему недавно написала письмо. Анонимное, разумеется. Я его читала… Нет, ты не думай, она сама мне его показала! Она вообще со мной делится.
- Влюбилась, что ли? – до меня наконец дошло.
- Ну… - смутилась Пэнси, - Он ей, конечно, очень нравится… Но она боится, что он любит кого-то другого…
«Шоколад, мороженое и круассаны», - чуть было не сорвалось у меня с языка, но я вовремя сдержался. Не получив ответа, Паркинсон продолжила:
- Мне кажется, мы могли бы им помочь… может быть, ты поговоришь с Крэббом? Только не выдавай меня и Милисенту! Драко, ну пожалуйста!
Её огромные синие глаза, полные мольбы, смотрели на меня.
За окном солнце клонилось к закату. Угасало и лето, неминуемо приближая тёмное осеннее время. По вечерам с севера приходил холод, над нагретым за день садом поднимался туман. Особенно сильно сгущался он над прудом, скрывая даже нахохлившихся на остывающем мраморе белых павлинов. Ночной воздух становился каким-то пронзительным, по небу, закрывая россыпь августовских звёзд, неслись тонкие облака.
Приближался день возвращения в Хогвартс.
Ледяной гость
Хогвартс-экспресс. Хогвартс. Начало осени, 3 курс
Туман, кажется, решил сделаться символом конца лета и начала осени. Промозглая серость сгущалась вокруг Хогвартс-экспресса, пока не сделала бесполезными все попытки разглядеть творящееся за окнами.
Но в самом поезде было тепло и уютно. Наше купе запаслось таким количеством сладостей, что их хватило бы для того, чтобы перезимовать, и теперь, рассевшись на полках, мы дружно шуршали обёртками от шоколада, грызли леденцы и острили на тему давно не виденной гриффиндорской троицы. Во второй половине дня к нам завалились Блейз Забини, Дафна Гринграсс и весьма заметно вытянувшийся за лето Теодор Нотт.
- Драко, если ты так соскучился по Поттеру, - невинно заявил Забини, отправляя в рот горстку изюма в патоке, - так он в третьем купе с другого конца вагона. Как насчёт того, чтобы всё здесь озвученное пересказать ему? Он же гриффиндорец, значит, считает, что за спиной обсуждать человека нехорошо. Вот и пусть порадуется.
- Прямо совсем всё? – уточнил я.
- А что, идея, - оживилась Паркинсон. Она сидела рядом со мной и постоянно подкладывала сладкое поближе ко мне. – Говорят, что правду слушать легко и приятно – больше правды для нашего Избранного!
- А потом он спрыгнет с Астрономической башни от сознания собственной неполноценности, а мы будем виноваты…. – шепнул Нотт так, чтобы все его услышали.
- Ну, если что, откупимся. Малфой поспособствует, - отмахнулся Блейз, ехидно глядя на меня.
- Вот ещё, - скривился я. – Пойду, поброжу по поезду. Надоели вы мне.
Пэнси обиженно надула губки. Крэбб и Гойл увязались за мной.
В узком вагонном коридорчике стоял гам. Носились в конец осмелевшие к моменту третьей поездки на экспрессе второкурсники, те, кто постарше, не переставая ходили в гости в соседние купе, из-за чего двери то и дело хлопали.
Прогулявшись вдоль вагона, мы таки оказались напротив того купе, где, по информации Забини, находились Поттер и компания.
- Ну что, заглянем? – подмигнул я Крэббу и Гойлу, и не получив возражений, толкнул дверь.
Ничего нового мы там не увидели. Всё та же взлохмаченная грива грязнокровки, веснушки и лохмотья Уизли (интересно, не боится ли Грэйнджер нахвататься от него блох?) и гневно вскинувшийся на нас Поттер, выглядевший немногим лучше первых двух. В углу купе спал кто-то четвёртый, но со спины было не разглядеть. Вдобавок в купе стоял не самый приятный аромат.
- Какая встреча! – издевательски восхитился я. – Глазам своим не верю – Гарри Потный собственной персоной! И Обвисли с ним.
Крэбб и Гойл прыснули со смеху, закрывая носы.
Уизли бросил быстрый взгляд на купейный столик. Там стояли какие-то пирамидки с египетскими иероглифами. Надеясь, что мы не успели их разглядеть, он мгновенно смахнул их со стола и накрыл мантией.
Я всегда считал, что если человек находит в своих действиях что-то предосудительное, то оно там имеется.
- Как Египет, Уизли? Твой папочка успел хотя бы разглядеть, как выглядят деньги, до того, как их потратил? Если нет – то очень жаль, боюсь, эта возможность представилась ему в первый и последний раз в жизни.
Гриффиндорцы молчали. Щёки Уизли пошли пятнами.
- А как твоя матушка, не умерла от ужаса, увидев металлические кругляши непонятного назначения?
- Да я тебя! – подскочил Уизли, но в этот момент я вздрогнул вовсе не от его вопля, а от того, что мирно спавший до этого четвёртый вдруг резко всхрапнул.
Больше всего на свете я ненавидел и ненавижу подобные проявления человеческого естества. Храп резанул мой слух, и я, брезгливо скривившись, спросил:
- Это ещё что за чучело?
- Новый учитель, профессор Люпин, - Поттер поднялся на ноги и с вызовом смотрел мне в глаза. – Продолжай.
Гойл дёрнул меня за рукав. Я оглянулся на них с Крэббом: приятели, кажется, целиком разделяли мою мысль: без особой необходимости ссориться с преподавателями не стоило, к тому же Слизерин не простит нам ухода в минус по баллам до начала учебного года.
- Ладно, - смилостивился я. – Живите пока.
Мы ушли к себе, обсуждая по дороге, кто такой профессор Люпин и откуда он здесь взялся.
За окном начался самый настоящий ураган. Кутаясь в мантию, я упорно гнал от себя противные мысли о том, что в этот кошмар придётся выходить.
Вдруг поезд встал. Да вдобавок, выключились лампы. Купе погрузилось в темноту, и лишь слабо сочившийся с улицы свет не до конца угасшего дня отражался в глазах сидящих со мной.
Пару мгновений было слышно только наше неровное дыхание. Потом тишину нарушила Пэнси:
- Что случилось? Драко?...
- Не знаю, - полушёпотом отозвался я, поднялся с места и приник к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Увы, это было совершенно бесполезно – осевшие капли воды, туман на улице и отражающая чёрная поверхность стекла готовы были в крайнем случае показать разве что моё собственное отражение.
Скрежетнуло, словно отцепили вагон. И сразу же, словно через открывшуюся щель, в купе потянуло холодной уличной сыростью.
- Что там происходит? – не унималась Пэнси. – Крушение поезда?
- Нет, - попытался успокоить её я. – Сидите здесь, сейчас разберёмся.
Я осторожно открыл дверь купе и вышел в коридор. Там было гораздо холоднее, чем в купе, и абсолютно темно. Моментально замёрзнув, я завернулся в мантию и наугад пошёл по коридору, в ту сторону, где скрежетало. Я не зажёг света, потому что в этом случае мне бы пришлось вытаскивать из-под мантии стремительно коченеющие от холода руки.
Кто-то едва не столкнулся со мной.
- Кто здесь?! – воскликнул испуганный голос Нотта.
- Я здесь, - отозвался я. – Чего ты шастаешь? Иди в купе. Сейчас разберусь, что случилось.
Нотт куда-то исчез, возможно, послушал меня.
Я сделал ещё несколько шагов. Судя по тому, какая воцарилась тишина, все наконец-то прекратили бродить по коридору.
Холод усиливался. Он уже почти ощутимой струёй лился из конца коридора, заставляя меня мелко дрожать.
Под ложечкой неприятно заныло от нехорошего предчувствия, но любопытство оказалось сильнее. Заставив себя высвободить всё же руку, я сжал волшебную палочку и выставил её перед собой. И пошёл туда, откуда тянуло холодом.
Глаза мои понемногу привыкли к темноте, поэтому стоящую в конце коридора высокую фигуру в плаще я различил. Мгновенный леденящий ужас сделал мои ноги ватными, но я всё равно отшатнулся назад. Увы, было поздно: фигура, скользя над полом, стремительно направилась ко мне.
Грудь словно сдавило металлическим обручем. Холод и темнота, казалось, проникли мне под кожу. На глаза неожиданно навернулись слёзы, но сразу же высохли от ощущения безысходности и бесполезности всего, словно кто-то прошептал мне на ухо «Никто не поможет».
Кажется, целую вечность дементор - а это, несомненно, был он, скользил мне навстречу. А потом навис надо мной и склонил голову к самому моему лицу. Мне было так плохо, что я без особого страха заглянул в черноту капюшона. Там клубился ледяной туман. Сознание рассыпалось на много мелких частиц, которые этот туман начал затягивать.
Меня спасло то, что в моей жизни до момента встречи с дементором самыми худшими переживаниями были сущие мелочи: снятые баллы, непойманный снитч, беспочвенный испуг и так далее, но во всём остальном я был совершенно счастлив. Поэтому, когда присутствие азкабанского стража погрузило меня в трясину гнетущих ощущений, само собой возникло желание вернуться туда, где мне всегда было хорошо – в Малфой-Мэнор, к родителям.
И как только Мэнор пришёл на ум, оцепенение несколько ослабло, и я из последних сил и в последний момент ускользнул от почти коснувшегося меня тумана и отшатнулся к стене. Дементор медленно обернулся ко мне, а я начал отчаянно шарить рукой по гладкой поверхности, ища ручку двери в ближайшее купе. Как только мне это удалось, я нырнул в открывшийся проём, даже не задумываясь, к кому я попаду, и с силой захлопнул дверь.
После чего не устоял на ногах и завалился на кого-то, сидящего на нижней полке.
- Смотри, куда падаешь! – возмутился чей-то голос.
- И что вообще тебе, Малфой, нужно в нашем купе? – отозвался с другой стороны точно такой же голос.
Я огляделся. Дьявол занёс меня в купе к старшим Уизли. Впрочем, их общество меня устраивало намного больше, нежели задушевная беседа с дементором.
Меня всё ещё колотило. Обхватив себя руками, я сел на край полки, наплевав на то, что подумают и скажут гриффы.
- Уиз-з-зли, там дем-м-ментор, - прошипел я сквозь зубы, продолжая трястись.
- Дементор?... – упавшим голосом переспросил один из близнецов. – Вот откуда этот холод…
В купе воцарилась тишина.
Где-то в вагоне раздался громкий возглас, заставивший нас вздрогнуть. Затем всё стихло. Затем поезд снова заскрежетал… и вдруг зажёгся свет.
В первый момент я закрыл отвыкшие от такой яркости глаза руками. Холод начал отступать. Поезд медленно тронулся с места.
Сделав над собой усилие, я поднялся.
Но выйти не успел – дверь распахнулась, и влетел бледный и взволнованный Невилл Лонгботтом:
- Дементор! Вы представляете, дементор вошёл в наше купе! – я искренне понадеялся, что сам выгляжу всё же лучше трясущегося Лонгботтома. – Это ужасно, он напал на Гарри! Тот потерял сознание и…. хорошо, что вовремя вмешался профессор Лю…
Лонгботтом наконец-то увидел меня, и так и замер с открытым ртом на середине слова.
- С-счастливо оставаться, - голос мой чуть дрожал, но фразу я попытался произнести как можно насмешливее.
Я вышел из купе и направился к себе, по дороге постепенно согреваясь и приходя в нормальное состояние.
Добираясь до приятелей, я успел привести себя в порядок настолько, чтобы появиться в дверях с заявлением:
- А вы слышали, что Поттер от страха чуть не промочил штаны?
- Драко, где ты ходишь? – всплеснула руками Пэнси. На её ресницах ещё блестели недавние слёзы. – Мы думали, ты уже не вернёшься! Он заглянул прямо сюда, представляешь…. Это ужасно, у меня до сих пор дрожат руки.. – всхлипнула она.
- Ты видел дементора? – хором задали вопрос Крэбб и Гойл.
Я, картинно взмахнув полой мантии, уселся на свою полку.
- Ага, видел, - стараясь не выдать своего настоящего состояния, я стянул шоколадку и отправил её себе в рот. – Я столкнулся с ним в коридоре, и он хотел выпить мою душу.
Пэнси ахнула, зажав рот рукой:
- Как же ты спасся?
Я улыбнулся во весь рот – от шоколада мне значительно полегчало, да и восторженный взгляд Паркинсон вдруг почему-то поднял настроение:
- Моя чёрная душа показалась ему слишком ядовитой, а дементор был молод и не хотел умирать.
Забини не выдержал и фыркнул. Остальные рассмеялись несколько натянуто.
- Что ты там говорил о Поттере? – напомнил Блейз.
- А, этот, - я махнул рукой. – Увидел дементора и хлопнулся в обморок.
- Слабак, - припечатал Гойл.
- Ага, а ещё Избранный, - я зло сощурился. – Ну что же, неплохой повод устроить ему сладкую жизнь, не находите?
Наконец, бесконечная поездка закончилась. До Хогвартса нас везли, как и в прошлый раз, в уютных каретах, где пахло сухим сеном и древесиной. Я продолжал есть шоколад и старался не думать о недавнем происшествии, когда, уже у самых ворот Хогвартса, знакомый холод предательски прокрался мне под мантию.
- В школе будет полно дементоров, - сообщил Крэбб.
- Почему это? – удивился Гойл.
- Это из-за Сириуса Блэка, - вздохнула Пэнси. – Боятся, что он явится в Хогвартс, чтобы убить Поттера!
- Убить Поттера? – это было что-то новенькое для меня. – А почему именно его?
- Ну, Блэк-то был Пожирателем Смерти.
- Не был он Пожирателем, - возразил я.
- Значит, потом стал, - настаивала Паркинсон. – Говорят, он сначала втёрся в доверие к родителям Поттера, а потом выдал их Тёмному Лорду. Смотрите, вон дементоры.. – прошептала она, указывая на окно. Я выглянул. Две узнаваемые фигуры в капюшонах парили на небольшом расстоянии от колонн, обозначавших въезд в замок. Я поёжился и отвёл взгляд:
- Дамблдор выжил из ума.
Настроение снова ухнуло вниз. Кутаясь в мантию и не видя ничего вокруг, я выбрался из кареты и поспешил внутрь замка, в уютное тепло.
Пройти мне помешало еле ползущее гриффиндорское трио. Дышать им в затылок было противно, и я обогнал их, случайно толкнув грязнокровку. Впрочем, не скажу, что последнее обстоятельство меня сильно огорчило.
Грэйнджер ойкнула, а Уизли воззрился на меня уничтожающим взглядом.
Я развернулся на каблуках.
- Уизли, скажи, а ты тоже упал в обморок от страха? – я улыбнулся во весь рот. Троица подвернулась очень кстати – накопившиеся эмоции надо было куда-то выплеснуть.
- Что-нибудь не так? – появился уже знакомый мне профессор Люпин.
Теперь я, наконец, смог его разглядеть. Серая кожа, нездоровая краснота в уголках глаз, не по возрасту седые виски и изрядно потрёпанная мантия в заплатках явно указывали на то, что не старый ещё мужчина не удосуживался следить за собой и вёл крайне неправильный образ жизни. «Докатилась школа», - в который раз раздражённо подумал я, и вскинул голову:
- Всё в порядке… профессор, - я почувствовал, что губы мои непроизвольно скривились в презрительной ухмылке. Сложно было с уважением отнестись к человеку, который довёл себя до такого состояния. Впрочем, у Крэбба и Гойла неприязненного изумления на лицах было ничуть не меньше. Я подмигнул им, и жестом показал следовать за мной.
Кое-как выдержав торжественный ужин, на котором я уже на чистом автомате отвечал на злобные комментарии моих друзей, которыми те сопровождали речь Дамблдора о новых школьных порядках, я поспешил в спальню.
Оказавшись в постели, я моментально провалился в сон – к счастью, без всяких кошмаров с участием дементоров и припадочных Поттеров. Однако долго поспать мне не дали.
- Драко… Дракоша… Малфой, забери тебя фестрал, проснись!
Я неохотно открыл глаза и страдальчески произнёс:
- Что тебе, Паркинсон?
- Тсс, - она приложила палец к губам. – Надо поговорить. Они спят? – она обвела взглядом комнату.
- Все нормальные люди спят, - просветил её я. – Только зловредины вроде тебя шныряют.
- От такого слышу, - фыркнула она. – Ну Дракоша, пожалуйста, это очень важно!
- Ладно, - смилостивился я, понимая, что от подруги всё равно не отвязаться. – Выкладывай.
Паркинсон поёжилась.
- Можно, я к тебе под одеяло залезу? Холодно… - она и правда была босиком и в одной ночной рубашке.
- Лезь, - разрешил я, откидывая край одеяла. – Уй, холодная как дементор!
Пэнси прижалась ко мне, пытаясь согреться.
- Ну что вы все говорите, что я дементор! – притворно надулась она. – Вот завтра у Поттера спрошу, похожа ли. Если умрёт от страха – так и быть, соглашусь с вами.
- Он в любом случае умрёт, - улыбнулся я. – Так что ты хотела сказать? Только не говори, что про Крэбба и Милисенту!
Начиная с того летнего разговора, Паркинсон не уставала доводить меня просьбами поговорить с Крэббом, посоветовать, что делать Милисенте и так далее.
- Про них, - опустив глаза, отозвалась Пэнси. Я обречённо закатил глаза. Паркинсон заторопилась изложить мне суть дела, видимо, пока я не успел выставить её из спальни:
- Я вот подумала… Раз Винсент сам не догадывается предложить Милисенте встречаться, надо его к этому как-то подтолкнуть.
Я заметил на пододеяльнике застывшую каплю воска и принялся её ковырять.
- Ты говорил с ним о Милисенте? – Пэнси легонько меня пихнула. – Говорил или нет?
Я покосился на неё:
- Говорил. Он ничего особенного в её поведении не заметил, - это было вранье. Но сказать девице, вбившей себе что-то в голову, что мне делать больше нечего, как только заниматься воплощением её глупостей, было верхом неблагоразумия.
- Ну вот видишь, и он всё равно не делает первый шаг! – расстроено всплеснула руками Пэнси. – А Милисента переживает! Я, - она заговорщически огляделась, - придумала план, как подтолкнуть Винса к решению.
Отвратительная капля воска расковырялась, но от ткани отлипать упорно не желала. К тому же я нашёл ещё пару таких же недалеко от первой. Увлекательное занятие можно было бы растянуть на полночи.
- Так вот, я подумала, что надо подать ему пример, - Пэнси не замечала, насколько я «поглощён» её рассказом. – Если он увидит, что у его друга уже есть девушка, он тоже захочет завести отношения. Можно, я скажу ему, что я встречаюсь…. с тобой?...
Я подавился и уставился на неё, забыв о воске. Пэнси тоже смотрела на меня огромными испуганными глазами.
- Что, прости? – выдавил я.
- Ну Дракоша… - начала было она. Я счёл, что ещё одной порции нытья я не вынесу.
- Ладно, говори что хочешь, - «Только уйди отсюда скорее и дай мне поспать», добавил я про себя.
- Но тебе придётся мне подыграть! – просияла Паркинсон.
- Угу, - кивнул я.
- Дракоша, я так и думала, что ты согласишься помочь! Ты просто чудо! – она вдруг чмокнула меня в щёку, и быстро соскочила с постели, нечаянно утянув моё одеяло за собой. – Ладно, я побегу спать. Спокойной ночи!
И она унеслась быстрее, чем я что-то сообразил.
- Что это она? – спросил я у темноты.
Темнота не испытывала уважения к наследнику старинного рода и промолчала.
Несчастливый урок Хагрида
Хогвартс. Азкабан. Начало осени, 3 курс
- Гляди, гляди, слабонервный очнулся! – злорадствовал наутро Нотт, завидев в Большом зале спустившегося к завтраку Поттера.
- Я поняла, зачем с ним ходят Уизли и Грэйнджер! – подхватила Милисента. – Это группа подхвата при падении. Драко, а расскажи ещё раз, что случилось в поезде!
- С превеликим удовольствием, - сощурился я. – Злобное порождение тьмы подкралось к мальчику-который-выжил…. Пэнси, подыграй.
- Ах да, я же собиралась выяснить, похожа ли я на дементора, - хихикнула Паркинсон, натянула капюшон, растопырила пальцы и начала подкрадываться ко мне.
Поттер приближался, и мы старались вовсю:
- Смрадное дыхание твари распространилось по коридору…
- Что?! – возмутилась Паркинсон.
- Не отвлекайся! – шикнул я. – Итак, смрад… ээ, ладно, леденящий холод заморозил стены коридора, вырастив на них сосульки… Но наш отважный герой не испугался!
- Как так?! – сквозь душащий её смех «изумилась» Булстард.
- А вот так! – я развёл руками. – Он гордо вскинул голову и с отчаянием… хлопнулся в обморок! Ааах… - я изобразил, что падаю и дёргаюсь в припадке.
- Браво! – зааплодировал наблюдавший за сценкой Вил Ардиллус, а вслед за ним ещё несколько старшекурсников. Польщённые, мы с Пэнси раскланялись, и в этот момент Поттер, как-то сжавшись, прошмыгнул мимо.
- Ууууу, Поттер! – завыла всё ещё не снявшая капюшон Паркинсон. – Дементоры идут!!! Ууууу! Ну вот, он в обморок не упал. Драко, почему он не упал в обморок?! – засокрушалась она, когда Избранный сбежал за гриффиндорский стол.
- Не переживай, дорогая, - усмехаясь, я погладил её по голове. – Вот видишь, ты не похожа на дементора…
- Как это не похожа?! – схватилась за голову Пэнси.
- Ну ладно, ладно, если ты так настаиваешь, в следующий раз продемонстрируем ему двух дементоров, причём одного – белокурого…
- Белобрысого, - ядовито поправила подруга.
Я открыл рот, чтобы возразить – но вдруг перехватил изумлённый взгляд Крэбба. Чувствуя неловкость, я отдёрнул руку, которая всё ещё касалась волос Пэнси. Похоже, Паркинсон всерьёз взялась за исполнение изложенного ночью плана, на который я столь опрометчиво согласился.
Первым уроком учебного года была трансфигурация с профессором Макгонагалл. Предмет был интересен сам по себе, но особой радости от него никто из слизеринцев не испытывал: гриффиндорский декан относилась к нам особенно строго, при том, что она вообще-то не была расположена делать какие-либо поблажки для студентов. В классе стояла тишина – все сидели как мыши, и я, механически записывая лекцию, отвлёкся на какие-то свои мысли. К реальности меня вернуло слово «анимаг».
- .. в отличие от оборотней, такие маги могут принимать обличие зверя в любой момент по своему желанию, а, кроме того, в анимагической форме сохранять своё собственное сознание, - объясняла Макгонагалл. – Подобная трансфигурация является одной из самых сложных магических практик, и в школьной программе предусмотрено лишь ознакомление с ней. Если кто-то из вас заинтересуется предметом всерьёз, он может изучить его факультативно. А сейчас я продемонстрирую вам анимагическое превращение.
Теперь уже я весь обратился в слух и неотрывно следил за действиями Макгонагалл. Однако я не успел понять, что именно она сделала – на мгновение её окутали искры, и вот уже на месте декана Гриффиндора оказалась полосатая кошка с отметинами вокруг глаз, напоминающими очки.
Класс ахнул.
Кошка прошлась вдоль учительского стола, спрыгнула на пол – и вновь превратилась в Макгонагалл.
- Потрясающе… - не сдержалась сидящая рядом Пэнси. Кто-то зааплодировал. Я поднял руку.
- Слушаю вас, мистер Малфой, - произнесла явно довольная произведённым эффектом Макгонагалл.
- Профессор, а как определить свою анимагическую форму?
Она сложила руки на груди.
- Вы торопитесь, Драко. Я как раз собиралась об этом рассказать. Анимагия – способность не врождённая, а приобретаемая. Однако анимагическую форму нельзя выбрать на своё усмотрение – она определяется тем, что было заложено от рождения и в первые годы жизни. Так же, кстати, как и некоторые другие проявления магии, связанные с вызовом и превращением в животных. Существо, в которое обращается анимаг, является своего рода отражением его сущности. До того, как вы впервые сможете обратиться в животное, вы можете по некоторым признакам предположить, каким оно будет. Оно обязательно отразит некоторые черты вашей внешности и будет обладать качествами, которые присутствуют в вас. К примеру, если вы по характеру одиночка, сильны физически и вдобавок жестоки, вашей анимагической формой может стать, скажем, волк. Если у вас огненно-рыжие волосы, то и животное скорее всего окажется рыжим. И так далее.
Я задумался над тем, какое животное могло бы характеризовать меня. Если исходить из моих внешних и физических данных, это должно быть что-то небольшое, ловкое, белое или серое… а если из характера – хищное. Вероятно, это могла бы быть лиса или куница. Впрочем, я не был уверен, бывают ли последние белыми. Вдруг у меня появилось ещё одно предположение.
- Что-то ещё, мистер Малфой?
- Да. А может анимагическое обличье принять форму, например, дракона?
- Может, - согласилась Макгонагалл. – Но это случается очень редко. Магические существа слишком неоднозначны и слишком далеко отстоят от человека. Намного дальше, чем обычные животные, - заметив на моём лице разочарование, она заметила: - Как бы ни хотелось нам признать обратное. Конечно, большинство предпочло бы превращаться во что-то внушительное, привлекательное и лучше всего неуязвимое. Но увы, люди склонны себя переоценивать – и поэтому конечный результат иногда оказывается далёк от ожидаемого.
Теперь передо мной встала дилемма. Идея стать анимагом прочно укоренилась в моей голове ещё летом, но не зная, как её воспримут дома, я до поры до времени предпочёл о ней молчать. Идея набиться в ученики к Макгонагалл требовала принять жизненно важное решение, что для меня принципиальнее: презрение к Гриффиндору, или привычка получать желаемое любыми средствами.
Прострадав первую половину замечательно солнечного дня в классах, мы с одной стороны были необыкновенно рады наконец-то оказаться на улице, но с другой – урок Хагрида внушал опасения.
И, как оказалось, не зря. Впрочем, обо всём по порядку.
- Драко, возьми меня за руку, - шептала мне на ухо Пэнси.
- Зачем? – я спрятал руки под мантию.
- Ну мы же договорились!
Наблюдавшие за картиной Крэбб и Гойл хохотали уже неприкрыто.
- Слушай, всему есть предел! – не выдержал я. – Иди лучше Поттера дементорами пугать.
Паркинсон обиделась, а я занял место между Крэббом и Гойлом и с ними принялся обсуждать предстоящий урок, принципиально не обращая внимания на надувшуюся Пэнси.
Огромный Хагрид, поджидавший нас у своей хижины, только что не подпрыгивал от восторга, когда мы появились. Кажется, работу преподавателя он воспринял как возможность весело поиграть. Я, разумеется, в жизни не видел более несуразного человека – столь огромного и жуткого на вид, и столь наивного и недалёкого по факту, но что меня поражало гораздо больше этого – отношение к школе её директора. Видит Лорд, мой отец был прав, говоря, что худшего, чем Дамблдор, с Хогвартсом ещё не случалось. Годом раньше за подобного преподавателя директору бы выговорил Попечительский Совет, но летом, вскоре после ухода оттуда моего отца, все попечители были отстранены от своих должностей приказом министра магии за злоупотребление служебными полномочиями, бездействие во время истории с Тайной комнатой, попытки подкупа свидетелей, и так далее. Теперь Попечительский Совет вот-вот должен был собраться заново и другим составом – но пока Хогвартс находился в вольном плавании, и Дамблдор мог творить всё, что угодно.
- Быстрее, быстрее! – поторапливал тем временем лесничий. – Идите за мной. Сейчас будет урок, да, хороший урок.
Он повёл нас на окраину запретного леса. Я про себя отметил, что вообще-то и это ещё недавно было запрещено школьными правилами.
Мы остановились у невысокой ограды какого-то пастбища.
- Мы что, коров будем изучать? – поморщилась Милисента. Я окинул оценивающим взглядом огороженное пространство:
- Причём карликовых. Судя по тому, что невооружённым глазом их даже не разглядеть.
- Открывайте учебники, - велел Хагрид.
- Да? – ядовито отозвался я, извлекая из сумки кусачую книгу, стараниями эльфа обездвиженную туго стянувшей её верёвкой. «Учебник», конечно, можно было открыть. В случае, если жизнь окончательно утратила всякое очарование. – И как прикажете это сделать, профессор?
- Ась? – до великана доходило очень медленно.
- Как открыть эти учебники? – повторил я. Судя по тому, что вокруг воцарилось молчание, этот вопрос интересовал не одного меня.
Хагрид хлопал глазами, переводя взгляд с учеников на учебники в их руках. Вечность прошла до того, как он, наконец, понял, что от него хотят:
- А разве… никто не догадался, как их открывают?! – расстроено воскликнул он. – Их надо погладить…..
Он взял один из учебников, и погладил его пальцем по корешку. Собравшаяся было буянить книга моментально присмирела и покорно раскрылась.
Не знаю, как остальным, но мне хотелось или смеяться над ситуацией, или плакать над Хагридом:
- Ой, ну надо же… и как же мы не догадались, что с ними надо было понежничать!
- … и угостить горячим кофе с круассанами, - шепнул мне на ухо Забини, и я, не выдержав, фыркнул.
- Я думал… они смешные, - не то пожаловался, не то попытался оправдаться горе-профессор.
- Смешные, смешные, - «утешил» я его. – Особенно смешно, если руку откусят.
- Я это… пойду, приведу… - невнятно промычал Хагрид, и поспешно удалился в лес.
Я проводил его взглядом, а потом сказал – уже далеко не в первый раз с момента покупки зубастого учебника:
- Mon Dieu, я знал, что школа катится по наклонной. Но не знал, что такими темпами. Я всё понимаю, но вот это – и в качестве учителя?!
- Заткнись, Малфой! – вдруг подало голос черте-как-выжившее-недоразумение под названием Поттер. Кстати говоря, насколько мне помнилось, он тоже несколько минут назад стоял с перевязанным ремнём учебником и выжидающие смотрел на своего ненаглядного Хагрида. Вот только задать первым вопрос не решился – на Гриффиндоре не принято быть правдивым с друзьями.
Я поднял бровь, и отозвался елейным тоном:
- Не боишься подавать голос, когда вокруг полно дементоров? Смотри, привлечёшь их внимание, поцелуют!
Возможно, это было простым совпадением, но Поттер заметно побледнел. Вдруг кто-то закричал «Смотрите!», и все повернули головы в указанную сторону.
К нам приближался небольшой табун странных животных, именуемых гиппогрифами. Раньше я видел их только в колдозоопарках, и насколько знал, существа были довольно своенравными и опасными.
Выглядели создания на редкость уродливо, представляя внешне немыслимую смесь лошади и орла. От первых им достались тела, задние ноги и хвосты, от вторых – крылья, огромные клювы и острые когти на передних лапах.
- Гиппогрифы, - радостно объявил уже оправившийся от неловкости с учебниками Хагрид. – Красавцы, правда? Кто хочет подойти поближе?
- Нет, спасибо, - хором сказали мы с Гойлом, и попятились.
- Куда вы! – возмутился Крэбб, которому Гойл нечаянно наступил при этом на ногу.
- Что вы про всё это думаете? – поинтересовался я.
- Что мы отсюда не выйдем, - мрачно отозвалась Милисента, не отводя взгляд от грозных крылатых созданий.
Тем временем, Хагрид продолжал рассказывать о гиппогрифах и правилах поведения с ними. Объяснив, что надо подойти к существу, издалека ему поклониться, дождаться ответного поклона, и уже потом приблизиться, он стал искать добровольца, чтобы это продемонстрировать.
Разумеется, вызвался Поттер, которому после истории с дементором не давали проходу, посмеиваясь над явно не гриффиндорским поведением перед лицом врага. Видимо, счёл, что гиппогриф не дементор, и перед ним демонстрировать отвагу безопаснее.
- Надеюсь, его хотя бы лягнут? – задумчиво спросила Пэнси, наконец-то переставшая на меня дуться и снова переместившаяся поближе ко мне.
- Лучше пусть клюнут, - ответил я.
- Нет, лягнут.
- Поспорим?
- Легко, - согласилась Паркинсон. – Ставлю два галеона.
- Согласен, - я подал ей руку. – Крэбб, разбей.
- А если его не тронут, - вмешался вездесущий Блейз, - То четыре галеона с вас забираю я. Идёт?
И, как назло, Забини оказался совершенно прав. Гиппогриф ждал довольно долго, но в итоге склонил уродливую голову в поклоне.
Разочарованный вздох вырвался у меня и Пэнси одновременно. Забини просиял и открыл было рот, чтобы потребовать выигрыш – но так и остался с упавшей челюстью уже от удивления.
Раньше, чем кто-то успел что-то сообразить, Хагрид подсадил Поттера гиппогрифу на спину, и последний взмыл в воздух.
- Кто ещё хочет покататься, подходите к гиппогрифам! – объявил довольный «преподаватель», когда Поттер вернулся на землю. – Только не забывайте поклониться! Гиппогрифы очень обидчивы!
- Драко, рискнёшь? – Забини вертелся вокруг меня, пока Крэбб и Гойл по очереди пытались кланяться серому гиппогрифу, но тот упорно их не замечал. – Это, конечно, сложнее, чем на метле… наверное. У Поттера-то талант к полётам….
Иногда провокации Забини терпеть было выше моих сил. Вот и на сей раз я не выдержал и, кинув на знакомца уничтожающий взгляд, направился к гиппогрифу.
- Пустите-ка меня, - велел я Крэббу и Гойлу, так и не добившимся успеха. Перспектива кланяться была мне противна, даже без учёта того, что склонять голову предстояло перед уродливой лошадью, но, сделав над собой усилие, я заставил себя поприветствовать создание лёгким поклоном.
И гиппогриф ответил тем же.
- Ух, ты! – восхитились за спиной Крэбб и Гойл.
- А тебе он поклонился гораздо быстрее, чем Поттеру, - заметила подошедшая Пэнси.
Я, ободрённый успехом, приблизился к гиппогрифу и похлопал его по клюву:
- Ещё бы. Наверное, после Поттера кланяться мне одно удовольствие, правда, чудовище? Не такой уж ты и страшный. Правда, - я усмехнулся, - уродливый…
В мгновение ока гиппогриф взвился на дыбы. Последнее, что я видел – две огромных лапы, занесённых надо мной, от которых я инстинктивно попытался закрыться руками, поняв, что в следующую секунду гиппогриф проломит мне голову. Я не успел подумать – нет, только почувствовать – я не хочу, не могу умереть прямо сейчас и вот так! Огромная туша обрушилась на меня, валя меня на землю и разрывая когтями мои руки. Я закричал от боли, а мир вокруг превратился в сумасшедший хоровод ослепительно белых пятен.
- …не хочу… не хочу умирать…. Он убил меня… – словно издалека услышал я собственные стоны и тут только понял, что гиппогрифа рядом нет. Вокруг раздавались крики и причитания, руку терзала безумная боль, а неприятно тёплая кровь хлестала из рваной раны, оставленной когтями зверя. Не вполне понимая, есть ли на мне живое место, я сжался в комочек, скрипя зубами от боли.
- Неправда, ты не умираешь! – рявкнул Хагрид, подхватывая меня на руки. Первый шок начал немного проходить. Я почувствовал, что у меня на лбу выступил холодный пот.
«Выше голову, сын. Никогда и никому не показывай своей слабости», - неожиданно вспомнилось мне. Зажав рану рукой, я заставил себя посмотреть в сторону. Белые как мел Крэбб, Гойл и Пэнси бежали за Хагридом, у Паркинсон из глаз в два ручья текли слёзы.
Мне стало стыдно за слабость. «Я не падаю в обморок при виде крови», - подумал я.
Поймав взгляд Крэбба, я нашёл в себе силы ему подмигнуть и даже изобразить некое подобие улыбки. После чего бессильно обвис в огромных руках лесничего, пытаясь почувствовать своё тело среди безумной смены жара и ледяного холода, попеременно меня охватывающих.
Декан факультета Слизерин сидел в своём кабинете, когда дверь распахнулась, и на пороге появилось трое трясущихся и бледных студентов третьего курса.
- Что случилось? – моментально вскинул голову Снейп.
- Гиппогриф убил Драко! – всхлипнула Пэнси Паркинсон.
- Что?! – декан стремительно поднялся, выронив из рук пергамент, который читал до этого. – Где он?! Где Малфой?!
Его голос напугал учеников ещё больше. Крэбб, Гойл и Паркинсон, перебивая друг друга, стали пытаться объяснить произошедшее, но от волнения настолько путались в словах, что Снейп смог разобрать только: «Хагрид», «гиппогриф», «Драко», «больница».
Троица слизеринцев едва успела отпрыгнуть, когда декан стремительно вышел из кабинета.
Я сидел на постели в больничном крыле, пытаясь не смотреть на отвратительное лекарство, стоящее возле меня на тумбочке, которое мне предстояло выпить, как только оно достаточно заварится. Голова у меня кружилась после шока, а рука, уже подлеченная отчаянно ругавшейся на допустивших подобное происшествие мадам Помфри, ощутимо ныла. Увы, рана оказалась непростой: волшебные животные способны наносить повреждения, сравнимые по сложности лечения с магическими травмами. Теперь мне предстояло в течение неопределённого времени познавать прелести жизни с одной рукой, причём левой: правую нельзя было лишний раз беспокоить.
В дверном проёме появился крёстный. Он был крайне встревожен - однако, увидев, что я сижу, кажется, вздохнул с облегчением.
- Драко, выше голову, - невольно повторил он слова моего отца в ответ на моё слабое приветствие. - Надеюсь, что достаточно скоро ты сможешь вернуться к своей обычной жизни. Я скоро уйду - тебе необходим покой. Сейчас же попытайся рассказать, что конкретно произошло.
Я, насколько мог, рассказал о случившемся, умолчав на всякий случай о моём неосторожном высказывании в адрес гиппогрифа. Выслушав меня, Снейп нахмурился. Потом поднялся уходить:
- Теперь постарайся не думать об этом. Множественное переживание момента лишь отложит твоё выздоровление. Отдыхай. Я возьму дело под свой контроль.
Не смотря на мои протесты о том, что раз ноги здоровы, то и лежать в постели мне вовсе необязательно, мадам Помфри не отпустила меня из больницы ни в этот день, ни в следующий. Вдобавок она отваживала желающих навестить «убитого Драко» друзей, и, кстати, оказалась не так уж не права: к вечеру у меня поднялась температура – не то в качестве очередного последствия болевого шока, не то потому, что в рану успела попасть грязь.
Ленясь позвать мадам Помфри, я лежал, с головой кутаясь в одеяло, и никак не мог согреться – меня невыносимо знобило. Всё, что меня окружало, вдруг приобрело какие-то болезненно чёткие очертания. Потом всё поплыло, рассыпалось на мелкие картинки. Я лежал, ленивым взглядом следя за их неторопливым движением. Пока изображения парили, внутри них что-то происходило – но я никак не мог разглядеть, что конкретно. Мне казалось, что сам я стал каким-то огромным, больше всего, что меня окружало, и поэтому зрение отказывалось воспринимать слишком мелкие окружающие явления и предметы.
Вокруг плескалось огромное, дышащее холодом море. Тяжёлые чёрные волны бились о каменные стены неприступной крепости, каждый раз с шумом рассыпаясь, не выдержав очередного противостояния с гранитом.
В каменном мешке пахло этим неприветливым морем. Его невольный обитатель лишь удивился. Не тому, что никогда не замечал этого раньше, а тому, что заметил это сейчас. Что-то изменилось в окружающем воздухе. Даже вечное давление на голову, грудь и сердце вдруг ослабло, настолько, что почти перестало тревожить. Быть может, у него закончились всякие воспоминания, и наконец, тюремщики оставили его в покое, найдя себе более вкусную добычу?
Воспоминания стёрлись. Зато появилось будущее. Сколько лет потребовалось? Верно говорят, что невозможно сделать то, что считаешь невозможным. Он удивлялся сам себе: потерять столько лет, не искать, даже не пробовать искать решение? Смириться с тем, что что-то невозможно – это ему-то, человеку, давно понявшему, что границ не существует вообще?
Где-то за стеной пронзительно и страшно закричала женщина. Что же. Кошмары здесь дело обычное.
В замке тяжело звякнул ключ. Допрос? Тем лучше…
Тонкие, высохшие губы растянула первая за много лет улыбка. Свобода. Свобода. Свобода. И только так.
Его вели по тюремным коридорам. Он вдруг понял, что осуществить задуманное будет гораздо сложнее, чем казалось в камере. Но с единственным шансом не тянут.
Осторожно, стараясь, насколько возможно прикрыть мысли от сопровождающих дементоров, он попробовал почувствовать недавние события, случившиеся в окружающем пространстве.
Наконец, он нашёл то, что искал. Проходя мимо одной из камер, он вдруг словно воочию увидел чёрноволосого заключённого с безумными глазами, услышал, как этот человек – Сириус Блэк - кричит, что невиновен. «Как же удалось тебе вырваться?» - в который раз он задал себе этот вопрос. А в следующий момент увидел ответ.
«Блэк – анимаг! Чудесно… Значит, анимаг в зверином обличье может проскользнуть мимо дементоров? Стоит запомнить это», - отметил он про себя, после чего отогнал все мысли и сосредоточился на своей цели. Противостояние дементорам отнимало много сил, а то, что предстояло сделать сейчас, требовало очень большого усилия.
В мгновение ока заключённый рванулся в сторону. Стражи Азкабана метнулись за ним – в коридоре, казалось бы, деться было некуда. Но их внезапно откинуло, будто бы дементоры ударились о невидимую стену. А он… он, не оглядываясь, шёл по призрачно-серебристому коридору следом за чёрной собакой. Впрочем, однажды он всё же обернулся. В самом конце своего серебристого коридора. За мгновение до аппарирования.
- Mon cher, пей… Мальчик мой, выпей лекарство, пожалуйста…. – прохладная мамина рука поддержала меня, помогая приподняться на постели. Я через силу открыл глаза. Была ночь. Палату освещал лишь небольшой зелёный магический шар, висящий возле моей кровати.
Мама сидела возле меня на постели, одной рукой всё ещё поддерживая меня, а второй поднося к моим губам чашку с лекарством. У мамы за спиной, обеспокоено глядя на меня, стояла мадам Помфри.
- Слава Богу, пришёл в себя, - сказала она. – Теперь всё в порядке, миссис Малфой, зелье скоро поможет. Хорошо, что я вовремя заметила – а что было бы, если бы я поддалась на его просьбы отпустить его в общую спальню?!
- Спасибо вам, мадам Помфри, - поблагодарила мама, отдавая врачу чашку. – Позволите мне остаться с ним до утра?
- Конечно, миссис Малфой, - почтительно ответила Помфри, на удивление легко согласившись.
- Драко, мальчик мой, как ты себя чувствуешь? – обратилась ко мне мама, когда Помфри ушла.
- Tout est bien, maman*, (Все хорошо, мама) - ответил я, прикрывая глаза, которые резал свет, и глядя на маму через ресницы. Мне действительно понемногу становилось легче.
Думая, что я этого не вижу, мама украдкой смахнула предательски выступившую слезу.
- Maman, est-ce que tu pleures?* (Мама, ты плачешь?) – встревожился я, садясь на кровати.
- Non* (Нет), - сразу возразила она, но поняла, что было уже поздно. Она обняла меня, а я, зарывшись лицом в её душистые локоны, в растерянности попытался её утешить:
- Tout est bon avec moi. La main ne fait presque mal déjà. Il n'y avait pas rien terrible!* (Со мной все хорошо. Рука уже почти не болит. Ничего ужасного не происходит!)
Мама отстранилась от меня.
- Конечно, mon cher. Всё будет хорошо. Я просто испугалась за тебя, – тут только я заметил, что она держит в руке какое-то письмо. Я потянулся за ним, и мама отдала его мне. Щурясь от рези в глазах, я, тем не менее, начал читать строчки, написанные красивым, хорошо знакомым мне почерком профессора Снейпа:
"Дорогие мои друзья, Люциус и Нарцисса. Безотлагательно сообщаю вам о происшедшем сегодня в школе. На уроке Ухода за магическими существами, который ведёт небезызвестный вам Хагрид, школьники проходили гиппогрифов. По недосмотру преподавателей одно из животных ранило Драко. Спешу успокоить: жизнь вашего сына вне опасности. Увы, процесс лечения усложнён тем, что рану нанесло магическое животное. Но, поскольку квалификация мадам Помфри в разы превышает способности некоторых "педагогов", Драко в скором времени полностью выздоровеет.
Сейчас же я обращусь лично к Люциусу. Не желая оставлять это происшествие без внимания, я пошёл к директору Дамблдору и настаивал на исключении Хагрида из числа преподавателей. Его знаний не достаточно, чтоб обезопасить жизнь учеников. А любовь к различным монстрам (друг мой, об этом ты знаешь не хуже меня) однажды может закончиться плачевно.
Увы, как и следовало ожидать, директор не намерен что-либо делать со своим любимчиком. Он ответил мне, что уже написал письмо с объяснениями, на случай, если их потребует Министерство, а так же сказал, что слишком хорошо знает Хагрида, чтобы поверить тем обвинениям, которые можете выдвинуть против него вы. По его словам, «царапина» Драко гораздо менее опасна, чем показалось напуганному ребёнку. Между тем «царапина», как я уже сказал, настолько серьёзна, что мальчик какое-то время пробудет в больнице.
Обращаюсь к тебе как к человеку, непосредственно связанному с Попечительским советом школы - этот инцидент нельзя оставить без внимания. Уроки Хагрида (язык не поворачивается назвать его "профессором) опасны для жизни школьников.
Буду извещать вас о новостях.
Всегда ваш,
Северус Снейп"
Дочитав письмо, я снова принялся утешать маму. Но она успокаивающе положила руку мне на плечо, показывая, что мне надо лечь, и ласково улыбнулась:
- Не переживай за меня, Драко. Теперь, когда я здесь и увидела тебя, всё будет хорошо. Ложись и постарайся уснуть.
Я послушался. Сон сморил меня почти мгновенно, и заплетающимся языком я только и смог прошептать:
- Не уходи…
- Не уйду, mon ange* (мой ангел), - ответила мама.
Лекарство мадам Помфри сделало своё дело – к утру я чувствовал себя практически здоровым, и когда уехала мама, снова принялся просить отпустить меня из больницы. Врач была непреклонна, но, окончательно устав от споров со мной, позволила во второй половине дня навещать меня посетителям.
Тут же больничная палата превратилась в филиал гостиной третьего курса Слизерина. Мне притащили кучу угощений и школьных новостей. Пэнси хлопотала вокруг меня, постоянно справляясь о моём самочувствии, и, кажется, готова была выполнять любые мои просьбы. Признаться, это мне понравилось настолько, что я решил подыграть, и изобразить чуть больше страданий, чем было на самом деле – например, нарочно постанывать при каждом движении больной руки или прикосновении к ней. Это произвело эффект, и не только на Паркинсон.
- Я бы этого Хагрида скормил его гиппогрифам, а потом бы развеял их самих, - горячился Крэбб.
- Этот недоумок Уизли посмел сказать, что ты сам виноват в случившемся! Его бы так, он бы, наверное, умер от страха! Я чуть было не залепил ему в ухо, когда услышал, жаль, Макгонагалл была рядом, - вторил ему Гойл. – Ну попадётся он мне!
- Проклясть бы их всех вместе с Дамблдором, и пусть гниют заживо - и то будет мало, - добавила Милисента.
Появился Теодор Нотт. Он приволок несколько утренних газет.
- Читать вообще нечего, - сокрушался он. – Всё только и пишут о Сириусе Блэке!
- Его ещё не поймали? – не отрывая голову от подушки, слабым голосом поинтересовался я.
- Нет! Говорят, он прячется в районе Хогвартса. Тут полно дементоров – а толку никакого! – отозвался Нотт.
- Есть толк, - возразил я. – Поттера пугают.
- Ну вот разве что, - Теодор уселся на соседнюю кровать и развернул «Ежедневный пророк». – Говорят, Блэк за ним охотится.
- Да кому он нужен? – фыркнула Паркинсон. – Они всерьёз думают, что этот очкарик настолько пуп земли, что любое событие непременно связано с ним?
- Они думают, что он захочет завершить начатое тринадцать лет назад, - вдруг вступил в разговор Блейз, до того момента увлечённо поедавший мои сладости. – Он предал родителей Поттера, их убили, а самого Поттера не удалось – вы знаете, чем по легенде закончилась встреча Тёмного Лорда с ним.
- Бред, - отрезал я. – Он не был Пожирателем Смерти, я уже сто раз это говорил.
- Драко, тебе нельзя волноваться, - забеспокоилась Пэнси, поправляя моё одеяло.
- Убери, мне жарко, - запротестовал я.
- Он ведь твой родственник, Драко? – как бы невзначай поинтересовался Забини. Я нахмурился:
- Слишком дальний и только по происхождению. Таких «родственников» надо без суда отдавать на поцелуй дементорам. Скажи лучше, как в твоей голове одновременно уживаются мысль о том, что Блэк – Пожиратель Смерти, и то, что он сдал Тёмному Лорду родителей Поттера? Они, по-твоему, дружили с Пожирателями?
- Я же говорю, он их предал, - невозмутимо ответил Блейз. – Он вообще-то крёстный нашего Избранного, а с родителями его был в отличных отношениях.
Мы уставились на Забини.
- А вы не знали? – удивился он. – Ах, ну да, об этом газеты молчат. Мне мать рассказала, она хорошо помнит эту историю, потому что присутствовала на суде над Блэком. В общем, он был вроде как шпионом, приставленным к Поттерам. Те доверяли ему, как себе, а он помог их убить. Ну а теперь то ли хочет отомстить младшему Поттеру за смерть Лорда – так пишут в газетах, то ли боится, что подросший Поттер захочет отомстить ему, и пытается расправиться с будущим врагом, пока тот ещё ребёнок. Лично мне вторая версия нравится больше.
- Бред, - повторил я. – Первая версия бред. А Поттер, у которого, если допустить, что это всё правда, действительно есть повод мстить Блэку, мог бы сделать это и сейчас. Помочь его поймать, к примеру. На живца. Только видимо, последняя храбрость доблестного гриффиндорца ушла на гиппогрифов, и кишка тонка сделать что-то реальное.
- Что-то ты сегодня кровожадный, - заметила Пэнси. – Тебе-то что до Блэка?
- Ненавижу предателей крови, - процедил я сквозь зубы. – Я ни секунды не верю в историю Блэка, но если в неё поверит Поттер и вздумает с крёстным папашей поквитаться, я даже искренне пожелаю потному очкарику удачи.
Знакомство с Салазаром
Хогвартс. Хогсмид. Осень, начало зимы, 3 курс
После мамы меня навестил отец. Он обрадовал меня известием, что, скорее всего, Хагрид больше не будет у нас преподавать – началось судебное разбирательство из-за случившегося со мной, которое не сулило ничего хорошего виновникам моего ранения.
Ещё через пару дней мне настолько надоело болеть, что я буквально сбежал от Помфри, и даже преисполнился желания немного поучиться. На самом деле, хотелось как можно скорее окунуться в привычную жизнь, из которой я был так бесцеремонно выкинут. Бессилие я ненавидел всегда, поэтому постарался делать всё, как обычно, не обращая внимания на больную руку. В ответ она разболелась сильнее, но от настойчивых советов Паркинсон отправиться обратно в больницу я всеми силами отбивался. Отчаявшись, Пэнси где-то раздобыла несколько полезных для однорукого человека вещиц: например, самопишущее перо. Вообще-то такие перья в школе не приветствовались, но выхода у меня не было: я неплохо пользовался левой рукой, но вот писать ею не умел совершенно.
На следующий день после дезертирства от Помфри я, пролежав в постели с утра несколько дольше, чем надо (по болезни мне бы это простили), всё же заставил себя выползти из-под одеяла и, подвязав руку, отправиться на зельеварение.
Более весёлого урока зелий я ещё не видел. Не знаю, получилось ли это случайно, или крёстный решил меня немного развлечь, но в ответ на мои слова о неспособности самостоятельно готовить ингредиенты для зелья Снейп отрядил мне в помощники неразлучных гриффиндорцев: Поттера и Уизли.
Я, на правах тяжелобольного и умирающего, с трудом сдерживая смех, весь урок гонял их по своим нуждам, реальным и только что изобретённым. Несчастные гриффы скрипели зубами от злости и всячески пытались выполнить очередное поручение некачественно, но каждый раз вмешивался крёстный, и в итоге кое-как нарубленные для меня улитки и не промешанный до нужного состояния эликсир отправлялись в котёл к самим горе-зельеварам, а мне доставались компоненты, старательно заготовленные гриффами для самих себя.
Глядя, с каким ожесточением, шипя сквозь зубы от невозможности возразить преподавателю, ни разу не верящие в мою болезнь Поттер и Уизли перемешивают варево в моём котле, я счёл форменным кощунством не довести обоих до окончательной истерики.
- Как чувствует себя профессор Хагрид? – издевательски поинтересовался я. – Ах, да, пока ещё профессор Хагрид.
- Замолчи, - вскинулся Поттер. Я застонал, нарочно хватаясь за левую руку:
- Ах, я бы рад, но видишь ли, мой отец так возмущён безобразиями, творящимися в школе, что уже написал письмо министру магии…. Министр его послушает, не сомневайся, он очень уважает мнение отца. Тем более, у меня действительно так болит рука, так болит… ой, не та, - улыбнулся я и схватился за правую. Схватился, увы, неловко, и незажившая рана тут же отозвалась противной болью. Но я продолжал улыбаться во весь рот, разжигая бессильное бешенство противников. Теперь они уже точно были уверены, что я притворяюсь, и переубеждать их я не собирался – когда человек считает, что наказан без вины, возмездие обидно вдвойне. – Гарри, - произнёс я с издевательской любезностью, - будь добр, нарежь мне ещё одну гусеницу.
Проходящий мимо нас Снейп на мгновение задержал шаг. Лицо его было строго по своему обыкновению, но, зная крёстного, я был уверен, что он получает от ситуации ничуть не меньше удовольствия, нежели я сам.
- До конца урока осталось пять минут, постарайтесь потратить их на дело, - объявил декан.
Минуты я употребил с пользой, порассуждав вслух о том, что будь я на месте Поттера, я бы ни в коем случае не простил Блэку его преступления.
- Впрочем, если тебе так страшно постоять за себя и родителей, я, конечно, не настаиваю, - усмехался я. – Возможно, дементоры окажутся ответственнее…..
Не знаю, чем бы это кончилось, если бы снова не вмешался профессор Снейп, но, во всяком случае, с урока я ушёл в великолепном настроении, столь полезном для здоровья, и под мелодичный скрежет гриффиндорских челюстей.
Лечение руки затянулось немилосердно. Практически на всю осень мне пришлось забыть о квиддиче – впрочем, я почему-то не сильно огорчался этому обстоятельству, глядя на отвратительную погоду за окном. Положительные стороны в моей болезни, безусловно, были: на зельеварении мне продолжали прислуживать Поттер и Уизли, с которых бдительный декан не спускал взгляд.
- Ах, у меня развязался шнурок! – жаловался я, тайком пряча палочку в рукав. – Уизли, завяжи, пожалуйста.
- Что?! – возмутился рыжий, но мгновенно сник под взглядом Снейпа:
- Не тратьте время урока зря, ваше зелье ещё не готово. Поттер, помогите Драко.
Если бы взглядом можно было колдовать Аваду, я бы уже лежал бездыханный. Но наш Избранный такой способностью не обладал. Присев так, чтобы только ни в коем случае не коснуться пола коленями, он с отвращением принялся зашнуровывать мой ботинок. И вдруг что-то тихо щёлкнуло, и Поттер, не удержавшись, таки упал на оба колена.
- Незабываемое зрелище – Поттер передо мной на коленях. Я запомню этот день, - с наслаждением пообещал я.
- Мы ещё поменяемся местами, - прошипел Поттер только что не на парселтанге. Я кинул взгляд через его плечо: Паркинсон, сжимая в руке палочку, вцепилась зубами в собственное запястье, чуть не плача от беззвучного смеха.
Увы, другие преподаватели мне таких развлечений не предоставляли. Зато можно было бездельничать на уроках, и отпрашиваться, сославшись на плохое самочувствие.
В целом учебный год начинался скучнее, чем предыдущий. Немного разнообразия вносили уроки предсказаний с профессором Трелони, на котором мы с ней соревновались по части изобретательности в гибельных пророчествах (причём Слизерин однозначно выигрывал).
А вот профессора Люпина мы возненавидели после того, как узнали, что на своих уроках с гриффиндорцами он высмеивает декана Снейпа.
- Ты знаешь, что на недавнем уроке у гриффов это чучело заставило боггарта превратиться в нашего профессора, одетого в какие-то старушачьи тряпки? – не сдержался я, провожая взглядом учителя ЗОТИ. – Мало того, что он сам цепляет на себя лохмотья, снятые с обнищавшего домового эльфа, так он ещё предпочёл бы, чтобы все вокруг переоделись в то же самое?!
- А как к этому относится сам профессор Снейп? – поинтересовался Крэбб, к которому я и обращался.
Я не стал ему рассказывать о том, как навестил крёстного вскоре после того, как узнал об истории с боггартом.
Снейпа я застал за приготовлением какого-то зелья. Не зная, как завести разговор на интересующую меня тему, я сначала спросил о содержимом котла – на правах ученика, ведь крёстный продолжал оставаться моим наставником не только в школе. Декан Слизерина предупредительно преградил мне дорогу к зелью:
- Драко, никогда не стоит приближаться так близко к веществу, со свойствами которого ты не знаком. Смею надеяться - тебе оно и не понадобится.
Я пригляделся к содержимому котла, а затем заметил на столике рядом несколько колб с эликсирами из медицинских трав.
- Это какое-то лекарство, да? – предположил я.
- В некотором роде это действительно так, - согласился Снейп. - Что ж, я дам тебе возможность и дальше проявить свою наблюдательность, - он кинул в котёл волчьи ягоды, не вполне знакомые мне мелко порезанные коренья, помешал зелье, и, ухмыльнувшись, добавил белой жидкости. Затем перелил в пробирку небольшое количество варева, и протянул его мне:
- Это зелье не входит в школьный курс. Но ты видел, как я добавлял ряд ингредиентов. Изучи его свойства известными тебе способами, проверь на взаимодействие с реактивами. И попытайся распознать зелье и его свойства. Впрочем, если у тебя не получится - я сам удовлетворю твоё любопытство, рассказав об этом лекарстве подробнее.
- Хорошо, - я почувствовал лёгкое разочарование от того, что не получил ответа сразу. Повисла пауза. Я поёрзал на стуле, снова не зная, как завести разговор о Люпине. Молчание нарушил сам Снейп:
- Драко, ты ведь хотел мне что-то сказать?
- Да, - я кивнул головой, и осторожно начал: - Крёстный, а...... вы слышали о том, что было на уроке защиты от тёмных искусств?...
- Слышал, - бесстрастно отозвался Снейп, занявшись переливанием готового зелья в чашу. То, что он отвернулся от меня, говорило о том, что обсуждать данное происшествие декану не очень приятно. - Профессор Люпин всегда обладал отвратительным чувством юмора. И годы нисколько не добавили ему.... – он осекся на полуслове, но смысл и так был мне вполне понятен.
- Из него учитель не лучше, чем из Хагрида, - фыркнул я, набираясь смелости, чтобы озвучить своё предложение. - Я вообще не понимаю, какое отношение к Тёмным искусствам имеют боггарты и прочая живность. Профессор, хотите, я расскажу отцу о случившемся, и Люпина засудят вместе с Хагридом?
- У некоторых преподавателей Хогвартса несколько специфический подход к обучению, - заметил Снейп. - Впрочем, за тебя я спокоен - благо, тебя есть кому обучить. И не беспокой отца подобными мелочами - поверь, я в силах самостоятельно разобраться с профессором Люпином. Думаю, став старше, ты поймёшь, что некоторые вопросы важно решать без посторонней помощи. Считай, что это дело чести. А теперь пойдём, у меня есть ряд неотложных задач, - он взял чашу с зельем, и жестом велел идти впереди. Я украдкой бросил взгляд на столик с ингредиентами. К пузырьку, содержимое которого пару минут назад перекочевало в котёл, крепился ярлычок «Собачий афродизиак».
В одни из выходных конца осени студентов Хогвартса, наконец, впервые отпустили на прогулку в Хогсмид. Издевательски помахав на прощание рукой Поттеру, вид у которого был такой, словно Избранный вот-вот разрыдается – у него то ли не было разрешения на походы в город, то ли он просто боялся ходить мимо дементоров (второе предположение я даже высказал вслух) – я вышел на дорогу вместе со всеми.
Магический городок оказался хотя и небольшим, но весьма оживлённым и интересным. Больше всего он напоминал пёстрый Косой переулок, только раскиданный на несколько улиц. Студенты, вошедшие в Хогсмид гурьбой, моментально рассыпались на кучки, и затерялись среди многочисленных магазинчиков и закусочных. Я остался с Крэббом и Гойлом, чему был несказанно рад – женскую часть своей слизеринской компании я с некоторых пор совершенно перестал понимать.
Устав за несколько часов беготни по местным достопримечательностям вроде кондитерской и вдоволь наиздевавшись над то и дело натыкающимися на нас гриффиндорцами, мы начали искать таверну или кафе, где можно было приятно провести оставшиеся пару часов до возвращения в школу.
Гойл предложил «Три метлы» - самое, пожалуй, популярное местечко в Хогсмиде. Там было шумно, людно, и всё пестрило красно-жёлтыми гриффиндорскими шарфами. Неодобрительно покосившись на Лонгботтома, который, заикаясь и краснея, оправдывался перед хозяйкой заведения за разбитый заварной чайник, мы пробрались к угловому столику поближе к барной стойке, где уже сидели Пэнси и Милисента.
- Не помешаем? – улыбнулся я девушкам, скидывая мантию и усаживаясь на свободное место.
Те не возражали. Крэбб с Гойлом отправились на охоту за сливочным пивом, я предпочёл душистый чай с четырьмя ложками сахара.
Столик, выбранный нами, оказался очень удачным. С него хорошо было видно весь зал, барная стойка находилась не так далеко, но при этом все подходящие к последней вставали с противоположной стороны. Правда, один посетитель отдыхал-таки недалеко от нас, облокотившись на стойку и потягивая вино из бокала. Лица его было не разглядеть в тени натянутого на голову капюшона, из-под которого выбивалась лишь серебристая прядка волос. Поскольку незнакомец нами не интересовался, мы почти сразу о нём забыли.
Вскоре к нам присоединилось трое Паркинсоновских подруг с Равенкло. Двоих из них я знал, а вот с третьей общаться не доводилось. Звали её Мириам Кей. У неё были точёные черты лица, роскошная каштановая коса до пояса, и насыщено-голубые глаза. Я сразу обратил внимание на тонкий приятный аромат её духов, с чуть уловимой медовой ноткой. Девушка оказалась неглупой и общительной, довольно быстро завладев вниманием всей компании. Пока она говорила, её рука постоянно теребила серебряные подвески серёг в виде листьев с крупными жемчужинами, изображавшими капли воды на этих листьях.
Оказалось, что Мириам неплохо разбирается в квиддиче и сопутствующих ему вещах – свойство для девушек весьма редкое. Мы с ней моментально увлеклись жарким обсуждением достоинств недавно появившегося «Фаерболта» - гоночной метлы нового образца, собираемой в соответствии с индивидуальными предпочтениями заказчика.
- Значит, это идеальная метла, - встряла в разговор Пэнси, которая на протяжении нашего с Мириам общения становилась всё мрачнее и мрачнее. – Да ну, Драко, кажется, ты говорил, что тебе уже надоел квиддич?
Разумеется, я такое действительно говорил – но лишь для того, чтобы не признавать, что меня как-то ограничивает больная рука. Я налил себе ещё чая и взялся за сахарницу:
- Мне надоело то недоразумение, которое заменяет нам его в школе. А хороший, профессиональный квиддич не надоест мне никогда.
Я от души зачерпнул сахара ложкой.
- Любишь сладкое? – улыбнулась Мириам. – Я тоже страшная сластёна. А можно мне попробовать твой чай? От него идёт такой удивительный аромат!
- Конечно, - улыбнулся я, взял чайник и поднялся с места, чтобы налить ей чаю.
Пэнси вдруг резко повернулась, толкнув меня под локоть. Я не удержал чайник одной левой рукой, и чай вместо чашки оказался на юбке у Мириам.
- Ах! – вскрикнула она, пытаясь стряхнуть стремительно впитывающуюся в ткань жидкость, а Пэнси рассыпалась в абсолютно неискренних извинениях:
- Ой, прости, Мириам, твоя юбка…. Она теперь безнадёжно испорчена! Впрочем, ты не расстраивайся – это ведь не очень дорогой материал, уже начал пронашиваться…
- Она была новая… - слабо возразила Мириам, а я злобно оглянулся на наглую подругу:
- И ничего не испорчена, сейчас всё исправлю! – я достал палочку, намереваясь произнести очищающее заклинание.
- Мы не в школе! – воскликнула Пэнси, вскакивая из-за стола и перехватывая мою руку.
- Моя серьга! – воскликнула Мириам. Паркинсон ухитрилась зацепиться рукавом за одну из подвесок с листиками, и серьга выскочила из уха Кей, и отлетела куда-то в сторону. Отпихнув Пэнси, я снова взмахнул палочкой:
- Акцио…
- Нет! – Паркинсон перегородила мне направление для заклинания. – Нельзя колдовать вне школы!
- Diable, - выругался я, вспомнив дурацкое правило. – Тогда помогите человеку найти серьгу, расселись тут! – я накинулся на Крэбба и Гойла. Сам, впрочем, тоже начал высматривать, где блеснёт жемчужина.
Увы, проклятое украшение как сквозь землю провалилось. У Кей на глаза уже почти навернулись слёзы, и перспектива получить женскую истерику напугала меня так, что я начал лихорадочно прикидывать траекторию полёта серьги.
- Так, Пэнси, взмахни ещё раз рукой, - велел я. – Если она отлетела так, то….
Когда я в деталях представил себе отлетающую от рукава серьгу, я вдруг чётко увидел её серебристый след, и даже почти услышал тихий стук падения. Проследив за следом, я заметил и само украшение – оно поблёскивало в темноте под стойкой.
- Сейчас принесу, - успокоил я Мириам, и направился за серьгой.
Присев, я попытался дотянуться до блестящей точки. Но при том, что бинты не позволяли двигать правой рукой, сделать это оказалось не так просто.
- Берегите руку, юноша, - раздался вдруг тихий голос у меня над ухом.
Я резко оглянулся – ко мне подошёл тот самый незнакомец. Тень от капюшона по-прежнему падала на его лицо, но теперь я немного сумел его разглядеть. У незнакомца были тонкие, миниатюрные черты лица, казавшиеся даже мелковатыми по сравнению с огромными миндалевидными глазами, цвет которых сложно было понять, но скорее они были светлыми и просто отражали окружающую темноту. Определить его возраст я бы затруднился – но пряди волос, выбивавшиеся из капюшона, были отнюдь не седыми – скорее, они походили по цвету на мои собственные, только более серебристые.
- Акцио, украшение, - произнёс незнакомец, достав палочку. Серьга моментально упала ему на ладонь. Я обратил внимание, что руки у незнакомца были словно высохшие, а кожа напоминала перетопленный воск и казалась неживой.
- Благодарю, - произнёс я, и потянулся за серьгой. Но незнакомец не спешил мне её отдавать.
- Какой интересной магией вы пользуетесь, молодой человек.
- Неправда! – запротестовал я, слегка испугавшись. – Я держал в руке палочку, но не колдовал!
- Не беспокойтесь, - тихо ответил незнакомец, - Я не из Министерства и не собираюсь способствовать вашему наказанию за применение магии вне школы. Вы ведь из Хогвартса, да? – его взгляд скользнул по моему форменному галстуку и слизеринской нашивке на свитере.
- Да, - подтвердил я, насторожённо глядя на него. – Но это дела не меняет - я не колдовал вообще. Это запрещено.
Он едва слышно засмеялся.
- Запрещено применять общеизвестную магию. А ваши умения вряд ли заметит министерский «след». Тонкая работа. Искусно.
Я молчал, не вполне понимая, что он имеет ввиду.
- Та же неестественная красота, что и у отца, - произнёс незнакомец, обращаясь, похоже, к самому себе. – Та же утончённость, и то же стремление ходить по краю, оставаясь безнаказанным….
- Вы знаете моего отца?
- Пожалуй… вы ведь сын Люциуса Малфоя? – он, наконец, отдал мне серьгу. Я взял украшение, но остался стоять на месте.
- Да, - кивнул я, пытаясь угадать, с кем я говорю.
- В таком случае, будем знакомы. Моё имя Салазар. Да, да, в честь основателя факультета Слизерин. Я помню вас ещё в колыбели…. Сколько же вам сейчас лет, Драко?
- Тринадцать.
Он удивлённо поднял тонкие брови:
- И вас уже учат временной магии?
- Чему? – переспросил я, хотя на самом деле всё прекрасно расслышал. Вспомнились слова Оливандера, продававшего мне волшебную палочку: «хороша для магии пространства и времени». Кажется, мой нечаянный собеседник мог немного пролить свет на давний вопрос.
- Не говоря о том, что вообще учат….- снова произнёс Салазар себе под нос, а затем пояснил: - Вы создали временной коридор, чтобы найти украшение. Или вы даже не знаете, что сделали?
- Нет, - я пожал плечами. – Я ничего не создавал. Просто захотел понять, куда оно могло отлететь, и….
- … увидели след, - закончил за меня Салазар. – Значит, вы даже не знаете, чем владеете.
- А вы знаете?
Он усмехнулся:
- Да, и даже слишком хорошо…..
- Тогда объясните мне, - теперь я старательно не обращал внимания на машущих мне из-за столика однокурсников.
- Ваши друзья, кажется, уже волнуются, - ответил Салазар, на мгновение оглянувшись. – Не будем задерживать их – разговор этот долгий. Но если вам интересно, могу предложить встретиться здесь же через некоторое время. И вы спросите меня обо всём, что вас интересует.
- Я бы с удовольствием, но я не знаю, когда нас теперь отпустят в Хогсмид.
- В ближайшие пару недель я буду здесь поблизости. Я вас найду.
- Хорошо, - согласился я.
- С кем это ты говорил? – поинтересовалась Паркинсон, когда я вернулся за столик.
- Один знакомый отца, - отмахнулся я и украдкой взглянул на Салазара. Тот всё ещё стоял возле стойки, снова отвернувшись от нас. Я подумал, что непременно вернусь в «Три метлы» для разговора с ним. Быть может, это и оказалось бы опрометчивым решением, но странному собеседнику удалось разжечь моё любопытство. Тем более что одно явление я мог бы ещё списать на случайность – но ряд похожих событий - исчезающий лист бумаги в детстве, за который мне доставалось от отца, появившаяся на мгновение давно разбитая колба с магистерием, теперь – след от упавшей серьги – должен был о чём-то говорить. «Магия времени» - мне не доводилось сталкиваться с ней, или хотя бы со сколько-нибудь внятным её определением.
Наконец, возможные опасения перед общением с неизвестным магом сглаживали его слова о том, что он видел меня в колыбели. Люциус Малфой иногда принимал в поместье людей, которым не доверял. Но никогда не позволил бы им увидеть новорождённого сына, так как вовсе бы не пустил их дальше гостиной.
Поглощённый своими мыслями, я чуть было не споткнулся об огромного чёрного пса, сидящего у выхода из «Трёх мётел», не заметил, как мы вернулись в замок, и совершенно не запомнил вечерний пир по случаю Хэлуина, хотя совершенно точно успел на нём по привычке пару раз огрызнуться в адрес всё ещё печального Поттера.
Увы, следующий поход в Хогсмид светил нам теперь неизвестно когда. Похоже, его всё время откладывали из-за Хэлуинского происшествия, когда сразу после не запомнившегося мне пира на Гриффиндоре поднялась паника: сказали, что азкабанский беглец пробрался туда и засел чуть ли не в спальне красно-жёлтых. В итоге все ученики, включая слизеринцев, вынуждены были провести ночь в Большом зале, и спать в совершенно в античеловеческих условиях – спальных мешках гриффиндорской расцветки. Хорошо, что я так и не сомкнул глаз – мне почти наверняка бы снились кошмары.
…Конец осени и начало зимы проходили долго, уныло и бездарно. Чтобы хоть как-то развеяться, я принялся экспериментировать с зельем, которое дал мне профессор Снейп. У меня уже появилось несколько вариантов того, чем оно могло бы быть. Одно я понял наверняка: зелье как-то было связано не то с пресловутой анимагией, не то с чем-то близким ей. В ответ на мой вопрос профессор Снейп туманно намекнул на то, что зелье было приготовлено им для одного из учителей, и посоветовал помучиться ещё.
Происходили какие-то мелочи. Заболел профессор Люпин, и, поскольку несколько дней его вообще никто не видел, слизеринцы получили повод позлословить, что его съели бродячие собаки, которые почему-то принялись стаями бродить вокруг Хогвартса. От школьных будней меня не отвлекали ни изучение анимагии, которое без наставника продвигалось убийственно медленно, ни квиддичные тренировки, которые мне категорически запретила посещать мадам Помфри, несмотря на то, что с моей точки зрения травма уже прошла. Я уже даже попытался снять повязку, поужасавшись на ту «паучью лапку», в которую превратилась рука после двух месяцев неподвижности, но на меня напустился капитан квиддичной сборной Флинт. Он договорился, чтобы игру Гриффиндора со Слизерином перенесли на то время, когда я буду в состоянии выполнять свою роль Ловца, и квиддичный сезон вместо нас предстояло открывать Хаффлпаффу, поэтому появление совершенно здорового меня на стадионе его вовсе не устраивало. Пришлось смириться, и забинтовать руку ешё на пару дней.
Погода стояла отвратительная. Я в который раз подумал, что мне в некотором смысле повезло заболеть на это время: сидеть на трибунах под большим зонтом и кутаться в тёплую мантию было гораздо приятнее, чем пытаться не свалиться с метлы при очередном порыве шквального ветра и под проливным дождём.
- Ах, если бы только не моя рука! – издевался я над насквозь промокшим Поттером, спешащим на стадион. – Ты даже представить себе не можешь, как я расстроен, что не получу воспаление лёгких вместе с тобой.
Избранный фыркнул и унёсся, а мы с Крэббом и Гойлом спокойно добрались до своих мест и приготовились болеть за чёрно-жёлтых.
Игрокам действительно пришлось несладко. Начался настоящий ураган, и их только чудом не сдувало с мётел. Поттер наворачивал круги над стадионом, поднимаясь всё выше и выше – но снитча явно не видел. Впрочем, как и Седрик Диггори – новый ловец Хаффлпаффа.
- Сегодня Гриффиндор проиграет, - с уверенностью заявил я, глядя на происходящее.
- Почему? – удивился Крэбб. – Ты же говорил, что Хаффлпафф – полные бездари. Да они уже гриффам проиграли пятьдесят очков.
- Бездари, - согласился я. – Но всё зависит от Ловца. А как Поттер станет ловить снитч? При таком дожде и ветре рот-то не откроешь – можно захлебнуться.
Приятели заржали – история с лягушачьим методом ловли снитча – ртом – была у нас притчей во языцах.
- Глядите, Диггори, кажется, увидел снитч! – воскликнул кто-то у меня за спиной.
- И похоже, будет там раньше, чем Поттер, - улыбнулся я, оценив обстановку. – Скорее бы уже кончился матч, а то что-то совсем холодает, - я закутался в мантию поплотнее. Погода определённо портила настроение, и даже радость от возможного проигрыша давнего противника почему-то угасла.
Диггори был уже практически возле снитча, когда внимание всего стадиона переключилось даже не на Поттера, а на то, что творилось несколькими метрами ниже слишком высоко взлетевшего гриффиндорского ловца.
Туда стремительно подтягивались летучие тени – дементоры. Когда они появились, трибуны накрыла мёртвая тишина. Холод стал невыносимым. Пэнси тихо охнула и прижалась ко мне, Крэбб и Гойл начали оглядываться на меня с надеждой, но мне нечего было ответить – я не знал, почему и откуда они тут взялись.
Как заворожённый, я наблюдал за смертоносным кружением азкабанских стражей, сжимавших кольцо вокруг Поттера. Тот метнулся из стороны в сторону, но один из дементоров его всё же настиг. Гриффиндорец начал заваливаться на бок, а затем и вовсе не удержался на Нимбусе. Ураган подхватил оставшуюся без управления метлу и унёс её куда-то прочь.
- Эспекто Патронум! – над стадионом раздался голос Дамблдора, через мгновение после того, как увлёкшийся, и, наверное, единственный не заметивший дементоров в азарте игры Диггори настиг снитч.
Из палочки директора Хогвартса вырвалась сверкающее облако, очертаниями напоминавшее огромную птицу. Крылья «птицы» смели дементоров, и те исчезли. Я закрыл глаза рукой от ослепительного света, а когда открыл, всё было кончено: дементоры и птица пропали, воздух стремительно теплел, матч закончился очевидно победой Хаффлпаффа, а припадочный ловец красно-жёлтых ничком лежал на земле, и к нему уже бежали на помощь.
Меня запоздало накрыл злорадный восторг.
Магия времени
Хогвартс. Хогсмид. Малфой-Мэнор. Зима, 3 курс
- Осторожнее! – воскликнул я, выхватывая палочку. Неустойчивая конструкция из Нотта, пытающегося удержаться на плечах у Гойла, грозила обрушиться либо на меня, либо в камин, а предпочитала явно первое. Пэнси с Дафной рыдали от смеха на безопасном расстоянии. Впрочем, как и остальные присутствующие в слизеринской гостиной. Я бы, честно говоря, с удовольствием к ним присоединился, но был поглощён руководством процессом.
А процесс, безусловно, был до крайности высокоинтеллектуальным. Дело в том, что пугать Поттера, натягивая на головы капюшоны, нашей компании уже порядком поднадоело, и теперь мы решили усовершенствовать облик «дементоров», добившись максимальной похожести. Я предложил поставить кого-нибудь на плечи кого-нибудь и накрыть сверху разодранной в лохмотья мантией. Предполагалось, что так дементор получится примерно в натуральную величину.
Недоделанные домашние задания моментально были забыты. Благо, и наступающие через несколько дней каникулы сосредоточенности на учёбе не прибавляли. Мы сразу же принялись проверять правильность моего предположения. Вот только подобными умениями в акробатике никто из нас не владел, в итоге мне приходилось давать ценные советы, попутно уворачиваясь от постоянно заваливающихся однокурсников.
- Малфой, легко тебе говорить, сам ему на спину залезь! – ругался Теодор.
- Моего роста не хватает, чтобы убедительно сыграть дементора, - нашёлся я. – Тут нужен кто-то более долговязый – ты или Забини.
- Руки заняты, а то бы ты у меня получил за долговязого! – возмутился Нотт.
- Не отвлекайся! Мне надоело стоять с этой мантией! – прикрикнул на него я и на всякий случай отступил на то самое безопасное расстояние, откуда за происходящим наблюдала Пэнси. Собственно, к последней я и обратился: - Слушай, а может, пусть его двое удерживают? Где, боггарт ему привидься, Крэбб?
- У него встреча, я же тебе говорила, - предельно укоризненно зашептала Паркинсон.
- Какая ещё встреча?
- Ну… с Милисентой. Свидание! – Пэнси, кажется, рассердилась.
- Они с ума сошли? – не обращая внимания на её обиду, поинтересовался я. – Десять минут до отбоя.
- Они, может быть, и не придут, - Пэнси надулась ещё больше. – Ты просто не понимаешь. Когда люди любят друг друга, самая романтика заключена в ночных прогулках….
- …с профессором Снейпом, снимающим баллы за нарушение школьного распорядка дня, - съехидничал я.
- Да ну тебя! – вскинулась Пэнси. – Ты просто ничего не понимаешь! Сам ты ведь не догадываешься меня на такую встречу пригла…. – она подавилась на полуслове, глядя на меня круглыми от испуга синими глазами.
- Дракооооо! – раздался жалобный вопль Нотта.. – Не получается!
- Пробуй ещё, - я кинул недобрый взгляд на Пэнси и уселся в кресло. – Зато если удастся – Поттер у нас взвоет.
- И где вы собираетесь проделывать такую штуку? – поинтересовался у меня подошедший сзади Маркус Флинт.
- Не придумали пока, - отозвался я. – Может, в коридоре подстережём…
- У меня есть идея получше, - он небрежно раскинулся в соседнем кресле. – Поттер ведь теперь будет бояться выходить на квиддичный стадион – вдруг дементоры появятся? Вот и пусть они появятся, когда гриффиндорская доблесть, наконец, одержит верх.
- Предлагаешь прийти в таком виде на матч? – прищурился я.
Флинт одобрительно кивнул.
- Сделаем, – согласился я. Затем крикнул Нотту и Гойлу: - Ладно, хватит на сегодня! Пора спать.
- Драко, ты в выходные в Хогсмид идёшь? – поинтересовалась всё ещё не слишком довольная Пэнси перед тем, как пожелать мне спокойной ночи.
- Иду, конечно! – неприкрыто обрадовался я такому известию. Паркинсон улыбнулась – кажется, восприняла мою радость на свой счёт, не догадываясь, что на самом деле у меня из головы не шла встреча с загадочным магом по имени Салазар, и я бы умер от любопытства, если бы нового разговора пришлось ждать все каникулы. Не знаю, почему я вдруг заинтересовался случайным знакомым настолько сильно, но, как выяснилось позже, если это была интуиция – она меня не подвела.
Когда в спальне погасили свет и четверо моих соседей по комнате угомонились, я потихоньку наколдовал себе небольшой освещающий шарик и достал книгу по анимагии. Читать что-то такое днём возможности не было: если не висели срочные дела по учёбе, то кто-нибудь обязательно ходил за мной хвостом и как-нибудь мешал уединяться с книгой. К тому же, как и всегда в отношении своих планов, во мне в очередной раз проснулась скрытность – на сей раз даже родители не знали о новом интересе, не говоря уже о друзьях.
С теорией я худо-бедно разобрался. Она была довольно скучна и, на мой взгляд, бесполезна. Дальше шла практика. Оказалось, что для получения способности обращения в животное нужно несколько изменить свойства своего тела. Причём делалось это не так просто: будущему анимагу надо было в течение нескольких месяцев в определённом сочетании и последовательности принимать довольно хитрые зелья, развивать с помощью специальных упражнений необходимые навыки и так далее.
Оценив масштаб бедствия, я решил, что приготовить зелья самостоятельно я вполне в состоянии. Надо было только придумать, где этим заниматься: вместе со всеми в слизеринской лаборатории – отпадало сразу, а дома в Мэноре я не мог находиться постоянно. Вот если бы мне попался какой-нибудь удобный тайник, которыми был полон Хогвартс – я бы сделал там себе небольшую лабораторию. Причём, хорошо, чтобы в тайнике уже был стол… и чтобы туда можно было проходить прямо из спальни…. за окном звёзды….. о чём это я…..
В общем, как и следовало ожидать, на середине очередного рецепта я провалился в сладкий сон.
…Утро последней перед каникулами субботы было снежным, и наполненным предвкушением скорого Рождества. Я не люблю зиму, так как не люблю холода вообще, но в такие моменты могу наслаждаться даже ею. Крупные снежинки кружились над головой, оседая на меховом воротнике моей мантии, и, хотя солнце даже и не пыталось выглянуть из-за сплошных серых облаков, затянувших небо, день был светлым и весёлым.
Хогсмид украсили рождественские венки на дверях домов, светящиеся и блестящие гирлянды украшений, кое-где уже нарядили ели, зачастую те, что росли прямо поблизости от человеческого жилья. Магазинчики и лавки ломились от новогодних угощений и сувениров, но сегодня я появился в Хогсмиде вовсе не для того, чтобы исследовать их наполнение. Крэбб, Гойл, Пэнси и Милисента сопровождали меня всю дорогу, но, оказавшись на соседней с «Тремя мётлами» улице я решил, что пора от них избавляться.
- У меня здесь запланирована важная встреча, - сказал я приятелям. – Отец попросил кое-что узнать у живущего здесь знакомого. Самому ему, как вы понимаете, недосуг отлучаться из Министерства Магии, иначе оно попросту перестанет работать, как следует. Но дело это секретное и государственной важности – поэтому никто не должен узнать, что я провёл сегодняшний день не с вами. Поняли?
Крэбб и Гойл утвердительно кивнули. Пэнси заломила руки:
- Ты от нас на весь день уйдёшь?
- Пока не знаю, - честно ответил я. А потом добавил, понизив голос для пущей убедительности, - Но ты же понимаешь, подобные дела важнее, чем всё остальное. Отец мне доверил….
- Конечно, понимаю, - прервала меня на полуслове расстроенная Паркинсон. – Мы всё сделаем. Удачи тебе, Драко!
- Merci beaucoup* (Большое спасибо), - улыбнулся я, и пошёл в противоположную от друзей сторону. Мне, конечно, не терпелось попасть в «Три метлы», и узнать, там ли Салазар. Я не мог не сомневаться, что найду его, и очень не хотел попасть в ситуацию, когда мне бы пришлось ни с чем возвращаться к приятелям, поняв, что обещанная встреча не состоится.
Ещё издалека я заметил у входа в «Три метлы» слишком хорошо знакомую мне фигуру в чёрном. Я моментально отступил за угол дома. Профессору Снейпу было легко в случае чего проверить, действительно ли отец поручил мне «дело государственной важности», так что встречаться сейчас с дорогим крёстным мне не хотелось.
Осторожно выглядывая из-за угла, я ждал, когда профессору надоест прохаживаться перед дверью заведения мадам Розмерты и пугать уже виденного мною чёрного пса, который, пробегая мимо по своим собачьим делам и чуть было не налетев на слизеринского декана, шарахнулся в ближайшее укрытие быстрее, чем я несколькими минутами раньше.
Мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул, и моментально обернулся, успев выхватить палочку.
- Простите, Драко, что напугал вас, - Салазар предупредительно отвёл мою палочку своей тонкой рукой. Он, как и в прошлый раз был в мантии с капюшоном, надвинутом на голову так, что тень от него совершенно скрывала лицо, и я снова не имел возможности как следует его разглядеть. – Вы ведь ищете меня?
- Да, именно так, - согласился я, слегка волнуясь. – Рад вас видеть.
- Взаимно, - он слегка наклонил голову в вежливом приветствии. – В таком случае, позвольте пригласить вас на чашечку чая или кофе, в зависимости от того, что вы предпочитаете.
Я нерешительно оглянулся в сторону «Трёх мётел». Не хватало ещё, чтобы Снейп увидел меня с Салазаром.
- Нет, нет, туда мы не пойдём, - успокоил меня маг. – В заведении мадам Розмерты слишком людно и обстановка не располагает к длительным и серьёзным разговорам. А вы ведь именно такого ждёте, юноша? – я не видел его лица, но по голосу понял, что он улыбнулся. – Раз вам нет ещё семнадцати, я помогу вам аппарировать.
- Аппарировать?! – отшатнулся я. – Куда?! Но у меня не так много времени….
- Всего на несколько миль отсюда, - всё так же спокойно объяснил Салазар. – Я не задержу вас дольше, чем вам позволено. В мои намерения вовсе не входит становиться причиной каких-либо неприятностей для вас. Ну же, решайтесь, - он протянул мне руку.
Я помедлил мгновение, прежде чем принять её. Салазар говорил вежливо, и не то, чтобы настаивал на выполнении сказанного – но голос его убеждал настолько, что не оставлял другого варианта действий. К тому же я не привык жалеть о том, что уже решил.
Стоило мне коснуться руки Салазара, как земля ушла из-под ног, и меня накрыло уже знакомое ощущение падения в бездну.
Мы оказались на заснеженном дворе небольшого старого особняка. С улицы он выглядел так, словно в нём никто не жил уже несколько лет. Однако ко входу вела протоптанная дорожка, уже начавшая припорашиваться новым снегом.
- Где мы? – спросил я, поёживаясь от понемногу пробирающегося под мантию холода.
- Это дом одного моего друга. Он жил здесь, неподалёку от Хогсмида. Много лет назад, - глухо ответил Салазар. – Теперь здесь временно живу я.
Я счёл невежливым спрашивать, где же находится сам хозяин особняка, и последовал за Салазаром к заснеженному крыльцу.
Внутри дом выглядел менее удручающе, нежели снаружи. По крайней мере, здесь было тепло и чисто, несмотря на старую мебель и отсутствие каких-либо излишеств в обстановке.
- Прошу меня простить, - сказал Салазар, снимая уличную мантию, и оставаясь в тёмно-зелёном, не слишком богато выглядящем костюме. - Здесь есть только одна приличествующая принятию посетителей комната. Моё пребывание здесь было слишком недолгим, и я не успел ещё привести дом в надлежащий вид.
Он обернулся ко мне. Мне уже было наплевать и на дом, и на невзрачную обстановку – я во все глаза смотрел на хозяина, который наконец-то открыл мне своё лицо.
Внешность его была весьма примечательна. Он был среднего роста, до невозможности худ, я бы даже сказал, измождён. За счёт этого его не то седая, не то просто такого необычно-серебристого оттенка голова казалась непропорционально большой. Салазара нельзя было назвать красивым – разве что его огромные миндалевидные глаза цвета стали, обрамлённые длинными, почти девичьими ресницами. Взгляд этих глаз моментально завладевал вниманием смотрящего, перекрывая впечатления от всех остальных черт лица – тонких, точёных, но, пожалуй, слишком мелких.
Несомненной привлекательности Салазару придавало непередаваемое изящество движений. Его поведение выдавало человека благородного происхождения и великосветского воспитания, и даже старая потёртая одежда не могла бросить тень на это впечатление.
Я не мог понять, сколько ему лет. Если откинуть не добавляющую молодости исхудалость лица, ему могло быть немногим за тридцать, и с тем же успехом гораздо больше. Впрочем, среди магов такое положение вещей отнюдь не редкость – кто-то ухитряется сохранять молодую внешность до самых преклонных лет, а кто-то, напротив, торопит своё «старение», чтобы придать себе вид более значимый и серьёзный.
На тонких губах Салазара играла полуулыбка. Он ждал, пока я закончу его изучать. Наконец, спохватившись, что я разглядываю собеседника, будто тот был диковинной вещицей, я заставил себя смотреть только ему в глаза. Тогда он улыбнулся уже в открытую:
- Не стойте в прихожей, юноша. Скидывайте мантию и проходите. Прошу.
В небольшой гостиной было тепло. Салазар направил свою палочку на камин, и там моментально вспыхнул огонь. Наколдовав на столе два чайных прибора, хозяин предложил мне присаживаться.
В углу комнаты пробили час большие напольные часы. В этой комнате обстановка и впрямь была богаче, нежели в тех, через которые мы проходили раньше. Салазар спросил у меня, сколько у нас есть времени на разговор, а затем обернулся к часам, на мгновение прикрыв глаза.
Он направил палочку на чайные приборы, чайник поднялся в воздух, и наполнившиеся чашки разъехались ко мне и к хозяину комнаты. Затем Салазар достал длинный мундштук, наколдовал себе тонкую сигарету и закурил. Комната моментально наполнилась приятным ароматом яблочного табака.
Я с некоторым удивлением следил за этим действием – все курящие мужчины, которых я до сих пор встречал, предпочитали трубку. Салазар перехватил мой взгляд:
- Ах, это… старая привычка, - он с наслаждением потянул дым. – Я довольно долго не имел возможности ей поддаться, теперь стараюсь исправить это упущение. Пейте чай, Драко. А я поясню вам, почему пригласил вас на эту встречу. – Я послушался его, и взял чашку. Чай был необычно светлым, но ощутимый привкус цветущего жасмина в нём мне понравился. Салазар тем временем продолжил: - Во время нашего прошлого разговора я ненароком обмолвился, что знал вашего отца. К моему глубокому сожалению, не так близко, как хотелось бы. Нашу встречу с ним едва ли можно назвать знакомством. Полагаю, он не вспомнит меня, если вы зададите ему вопрос.
- Я ещё не говорил с ним об этом, - заметил я.
- Не думаю, что этот разговор будет иметь смысл, - Салазар стряхнул пепел с сигареты. – Заметив вас в «Трёх мётлах», я сразу понял, кто передо мной, хотя когда я последний раз был в Малфой-Мэноре, видел только сероглазого спеленатого малыша. Теперь же вы стали так сильно похожи на вашего отца в юности, что мне на мгновение показалось, что я попал в незабвенное прошлое, - он тихо засмеялся, а затем завёл разговор о Хогвартсе. Его интересовало, что и как преподают нам, какова сейчас обстановка на Слизерине, и какие люди там учатся. Декана Слизерина, как оказалось, Салазар знал, как и моего отца, но снова оговорился, что сам Снейп едва ли вспомнит об этом знакомстве. Меня удивило, что мой собеседник ни слова не спросил о Поттере, хотя я, разумеется, успел пару раз отпустить колкость в адрес местной достопримечательности со шрамом. Обычно волшебники начинали кто с большим интересом, кто осторожно выяснять подробности, касающиеся мальчика-который-выжил. Салазару же, казалось, вовсе нет до него дела – что лично мне добавило симпатии к новому знакомому, который и без того ухитрился расположить меня к себе не смотря ни на что.
- А вы тоже учились на Слизерине? – поинтересовался я.
- Недолго, - ответил он. – Большую часть юности я провёл в другой стране и в других магических школах…
Я украдкой взглянул на часы, но обнаружил, что прошло всего несколько минут.
- Часы верные, - казалось, от взгляда огромных глаз Салазара ничто не могло укрыться. – Но верьте – мы уложимся в отведённое время.
Я потянулся за сахаром. Салазар проследил и за этим жестом:
- Я рад, что вашей руке легче, Драко. Гиппогрифы опасные животные, когти их выделяют не смертельный, но очень неприятный яд, который мешает заживлению нанесённых ими ран. Кстати, советую вам по-прежнему быть осторожным с рукой – рана может открыться снова при малейшем повреждении.
- Откуда вы знаете про гиппогрифа? – насторожился я.
- Это же очевидно, - туманно ответил Салазар, заменяя выкуренную сигарету на новую. – А время… время это интересная вещь.
- Вы говорили мне о временной магии, - подхватил я, наконец-то услышав то, что ради чего сюда пришёл. – Только я о такой не знаю… то есть, никто никогда не объяснял, что это такое.
Салазар подался вперёд, коснувшись подбородка ссохшейся рукой.
- Но само понятие встречалось вам и раньше, до нашего разговора?
- Да, - не сразу признался я. – Её упомянул мастер Оливандер… когда продавал мне мою волшебную палочку.
- Оливандер, - эхом повторил Салазар. – Он знает своё дело. Он ни разу не ошибался. Что именно он сказал вам?
- Что моя палочка хороша для магии времени и пространства.
- Вы позволите? – он протянул руку, прося мою палочку. Это мне не понравилось. Добровольно передавать свою палочку другому магу опасно. Тем не менее, я достал её из рукава, и, внимательно следя за Салазаром, протянул ему её. Он смотрел на неё всего несколько мгновений, после чего вернул мне.
- Вообще-то лишь для немногих действий в этой сфере магии нужна волшебная палочка, - пояснил он. – Вы ведь успешно создавали временной коридор и без неё.
- Что такое временной коридор? – поинтересовался я, пряча палочку обратно в рукав.
- Помните, как вы искали потерянную серьгу вашей подруги? – я кивнул. – Вы нашли её только после того, как увидели след её полёта. А такой след возникает только во временном коридоре, когда в некоей точке пространства время текущее меняется на время прошедшее, и появляются призраки того, что происходило там некоторое время назад.
- Значит, я создал временной коридор? – уточнил я после того, как смысл сказанного улёгся в моей голове. – И как же я это сделал?
- Смотрите, - Салазар затушил сигарету, и поднял пустой мундштук на уровень глаз. Пару мгновений ничего не происходило. Затем по мундштуку побежали серебристые искры, и на конце его проявились очертания несуществующей сигареты, из которой заклубился дым. В отличие от предыдущего раза, в комнате не появилось аромата яблочного табака. И вообще этот дым ничем не пах. – Видите? Эту сигарету я выкурил пару минут назад. Её уже не существует на свете, но память о ней осталась. И её можно увидеть, если сосредоточиться и найти в переплетении всех воспоминаний, хранимых этой комнатой и предметами, находящимися в ней, то мгновение, когда она ещё существовала. Сигарета и дым – мелочь. Но так же можно воссоздавать целые сцены из прошлого и даже на какое-то время заставлять прошлое взаимодействовать с настоящим.
Я превратился в слух, но понимал далеко не всё из сказанного Салазаром. Он, как и любой владеющий неким знанием человек, забывал, что я не знаю некоторых очевидных для него основ. Наконец, догадавшись об этом, Салазар отвёл взгляд от призрачной сигареты и она сразу пропала. Недолго думая, он заменил её на сей раз вполне реальной и снова закурил.
- Не переживайте, Драко, что сейчас вам что-то может казаться сложным и нелепым. Искусство владения временем и пространством изучается и оттачивается годами. Даже я не могу похвастаться, что владею им в совершенстве – а ведь едва ли кто-то из обладающих такими способностями магов продвинулся в них дальше, чем я.
- То есть, - задумчиво произнёс я, - таким образом можно увидеть любое прошлое?
- Ну, не совсем любое, - покачал головой Салазар. – Прошлое может стереться, затеряться, да и вообще это может зависеть от многих факторов. Легче всего увидеть то, что случилось мгновение назад. Воспоминания, насчитывающие больше десятилетия, настолько перекрываются более новыми, что их извлечь практически невозможно. Нужно точное совпадение времени и места и наличие как можно большего количества предметов, присутствовавших тогда, когда происходило интересующее вас событие. Вот, к примеру, вы спросили меня, откуда я знаю про вашу руку. На самом деле, я вижу только гиппогрифа и саму рану, но я не знаю, где и как именно это произошло.
- А будущее? Можно ли увидеть будущее?
- С будущим всё гораздо сложнее, Драко. Пожалуй, я расскажу об этом на одной из следующих встреч.
- Вы хотите сказать, что станете снова встречаться со мной? – удивился я.
- Да. Вас это удивляет?
- Простите, если я скажу что-то не то, - я решил побыть откровенным, и посмотреть, что из этого выйдет – мотивы Салазара оставались для меня тайной за семью печатями. - Вы – взрослый человек, прекрасно владеющий той магией, которая мне даётся лишь изредка и по стечению обстоятельств. Я – всего лишь школьник. Мой интерес к тому, что можете поведать вы, закономерен. Но чем я мог заинтересовать вас?
- В этой части света я ещё не встречал другого мага с подобной склонностью. Поэтому наша встреча интересна мне не менее чем вам. Ещё чая?
- Да, благодарю, - согласился я. – Хотите сказать, что мои способности уникальны?
- В некотором роде. Это не совсем человеческое умение.
- То есть? Откуда же тогда оно у меня… да и у вас?
Салазар дождался, пока моя чашка наполнится чаем, и отвёл руку с палочкой, заставив чайник опуститься на стол.
- Сочетание разной крови, Драко, порой даёт самые неожиданные результаты.
- У меня чистая кровь! – оскорбился я.
- Чистая магическая кровь – безусловно, - Салазар чуть повысил голос, потому что и я выкрикнул последние слова, а затем снова заговорил спокойно: - Малейшая примесь крови магглов убивает львиную долю колдовской силы, что бы там не пытались утверждать борцы за равноправие. Ваш род, как и мой, на протяжении многих веков миновала эта беда. Сейчас, увы, это редкость. Но я полагаю, что вы не совсем человек, Драко.
- Я ничего не знаю об этом, - всё ещё раздражённо ответил я. – В моей родословной не было даже полукровок, не говоря уже о нелюдях.
- Лишь в известной её части, - заметил Салазар. – Сомневаюсь, что вы знаете всех своих предков вплоть до сотворения мира, не так ли?
С этим пришлось согласиться.
- Так вот, - продолжил он, - нечеловеческая кровь могла примешаться очень давно, а проявиться только сейчас. Так бывает.
- Что-то мне не слишком в это верится, - фыркнул я.
- Ваше право, - улыбнулся собеседник. – В таком случае, я позволю себе перевести беседу в более приятное для вас русло. Скажите, временные коридоры – единственное проявление, которое вы не могли себе объяснить?
Я задумался, вспоминая, что ещё могло бы относиться к обсуждаемой теме. На ум пришла история с исчезающим листом бумаги. Я взял салфетку:
- Не уверен, что это как-то связано с магией времени…. Но всё же покажу.
Я проделал то самое знакомое с детства, несложное, но неосознанное до конца действие. Салфетка со щелчком исчезла из моей руки, вернувшись в неё на несколько мгновений позже. Салазар прикрыл глаза по своей привычке:
- Да. Это тоже отсюда.
- Тогда, быть может, вы объясните мне, что происходит с салфеткой? – поинтересовался я.
- Вы закидываете её в недалёкое будущее, - отозвался Салазар. – А когда сами до него доживаете, то как бы догоняете отправленный туда предмет. Вам кажется, что он исчезает и появляется снова, на самом же деле вы ускоряете течение времени для предмета, а сами остаётесь в естественном состоянии.
Я заёрзал на месте. С одной стороны, я чувствовал, что разговор непростительно затянулся, и, возможно, я уже опоздал к возвращению в Хогвартс. Смотреть на часы я боялся. С другой – у меня возникали всё новые и новые вопросы, а узнать ответы на них хотелось как можно скорее. С трудом подавив в себе любопытство, я всё же нашёл в себе силы подняться из-за стола.
- Простите меня, мистер….
- Салазар. Зовите меня просто по имени.
- Хорошо. Простите меня, Салазар, я очень хотел бы продолжить нашу беседу, но боюсь, мне пора идти. Профессор Снейп в Хогсмиде, и мне ни в коем случае нельзя опоздать…
- Разумеется, - согласился Салазар, тоже поднимаясь из-за стола и взмахом палочки убирая уже не нужные чайные приборы. – Я провожу вас, и буду ждать следующего визита.
- У меня начинаются каникулы, - вздохнул я. – Так что он будет нескоро.
- Ничего страшного. Я не тороплюсь.
Выходя из комнаты, я всё же кинул взгляд на часы. Какого же было моё удивление, когда оказалось, что вся наша беседа заняла ровно отведённые два часа!
Увы, брать свои слова назад было уже поздно. Я пытался продолжать разговор в течение того короткого времени, пока мы шли к месту, откуда можно было аппарировать. Я пытался выяснить хоть что-то о самом Салазаре, но тот не стремился раскрывать карты.
- Ну что же, юноша, вы готовы? – наконец остановившись, спросил он.
Я протянул ему руку, и нас захватил стремительный водоворот.
Через три дня после этого разговора закончился семестр, и на каникулы студентов Хогвартса отпустили по домам.
Малфой-Мэнор встретил меня не только домашним теплом и уютом, но и россыпью новостей. Главной из них стало известие об официальном приглашении для меня на Новогодний бал, который устраивала Аэлина Забини, и на котором должна была собираться вся элита магической Англии и именитые гости из других стран.
Раньше я бывал на балах в Малфой-Мэноре и у друзей нашей семьи, но это всегда сводилось к тому, чтобы буквально одним глазком взглянуть на происходящее, а потом вместе с другими детьми отправиться в специально отведённую для них игровую комнату.
- Драко, ты ведь уже не ребёнок, - сказал отец, наблюдавший за тем, как я с удивлением перечитываю письмо, написанное изящным каллиграфическим почерком на гербовом пергаменте. – Теперь ты должен привыкнуть к тому, что появляться в свете тебе придётся постоянно – ты ведь наследник рода Малфоев, и тебя будут приглашать на балы и приёмы так же, как приглашают твоих родителей.
Все оставшиеся дни до Нового года были посвящены моей подготовке к балу. Меня не оставляли в покое специально вызванные по такому случаю портные, учителя танцев и этикета. И если первые по крайней мере занимались вполне определённым делом - созданием подходящей к случаю одежды, то вторые мучили меня дни напролёт, хотя в принципе всё, что они заставляли меня повторять снова и снова, было мне давно известно.
От этой суеты я очнулся только в тот момент, когда моя нога коснулась первой ступеньки лестницы, ведущей ко входу в родовой замок Забини.
- Draco, tu n'as pas oublié ma demande?* (Драко, ты не забыл мою просьбу?) – тихо спросила мама, легко дотронувшись до моего плеча рукой в бархатной перчатке.
- Non, maman, - послушно ответил я. Просьба заключалась в том, чтобы на балу внимательно наблюдать за Пэнси, которая тоже впервые присутствовала на подобном празднестве, и не давать девушке скучать в одиночестве и отсутствии внимания. Я знал, что об этом одолжении Паркинсоны просили маму, но, в общем, был даже рад ему – присутствие старого друга в блестящей неизвестности начинающегося бала придавала уверенности.
Мама, изящно держась за предложенную отцом руку, вместе с ним прошла вперёд. Я последовал за родителями, вскидывая голову и стараясь не выдать своего волнения.
Хозяйка торжества встретила нас у дверей. Сегодня Аэлина была просто-таки воплощением гостеприимности и расположения к нашей семье. Несмотря на несомненную красоту, эта женщина вызвала во мне всплеск стойкой неприязни: я ещё слишком хорошо помнил разговор, которому стал свидетелем в прошлом году. Да и сейчас, глядя на рассыпавшуюся в любезностях перед моими отцом и матерью Забини, я почти видел колючий холод в её глазах. Впрочем, родители приветствовали её весьма сдержанно – любезно ровно настолько, насколько требовал этикет.
Такого многолюдного бала мне ещё видеть не доводилось. Мне казалось, что до этого момента во всей Великобритании было меньше волшебников, чем собралось на торжестве у Забини. Блеск драгоценностей и убранства замка, шелест дорогих расшитых одежд, причудливо переплетающиеся ароматы духов и благовоний, стук лакированных каблуков, приглушённые несмолкающие голоса гостей – всё это слилось в роскошное бескрайнее море, которое моментально окружило нас со всех сторон.
Периодически из этого моря взгляд выхватывал знакомые лица: вот вечно мрачный Тирон Нотт суетится вокруг хозяйки замка, которая небрежно отмахивается от него, как от назойливой мухи. Вот великосветские отшельники Форланги стоят чуть в стороне от шумной толпы – они и так сделали огромное исключение из собственных правил, выбравшись сюда из своего удалённого замка. Вот мистер Гуло Сьюдас, уже куда менее гордый собой, чем тогда, когда я его видел в последний раз – вид у молодого посла какой-то побито-виноватый – и всё же он всё равно здесь, среди самых блистательных людей.
Периодически знакомые замечали и нас – пробирались сквозь толпу, стремясь подобострастно приветствовать Люциуса и Нарциссу Малфой, при необходимости быть представленными мне, а затем, отставая, провожать откровенно завистливыми взглядами великолепную пару.
Мне взгляды доставались по большей части оценивающие и совсем не такие, какие я обычно встречал на домашних приёмах, где находился всего лишь в роли ребёнка. Апогей всего этого настал, когда мы вошли в главный зал, где имена вновь прибывших громко объявлял дворецкий.
Стоило родителям остановиться, как их тут же окружила толпа, желающая засвидетельствовать своё почтение. Отец представлял меня подходящим к нему, а затем, когда они уже не могли услышать, тихо сообщал мне, кто именно с нами говорил и чем он мог быть полезен мне в дальнейшем. Вскоре у меня уже рябило в глазах от мелькания ярких одежд, а названные за одно только начало вечера имена перемешались в голове так, что я вряд ли соотнёс бы хоть одно из них с его обладателем.
Заиграла музыка, бал начался. Я вздохнул свободнее: нескончаемый поток страждущих внимания отца наконец иссяк, гости отвлеклись на танцы.
- Ça va bien, ma joie*? (Ты в порядке, моя радость?) – обеспокоено спросила мама, подойдя ко мне. Я заверил её, что всё в порядке, затем взял бокал вина с одного из подносов, которые плавали среди гостей, разнося угощение.
- Только совсем немного, Драко, - строго предупредил отец, отвлёкшись от разговора с Тироном Ноттом.
- Да, отец, - ответил было я, и тут поймал на себе удивлённый взгляд мистера Нотта. Наши глаза встретились, и пару мгновений мы смотрели друг на друга: Нотт как-то странно, а я – пытаясь не выдать лёгкий испуг. К счастью, хозяин «Пещеры» и сам не понял, что вдруг привлекло его внимание, и первый отвернулся. Я предпочёл отойти от него подальше и тут, наконец, увидел Пэнси.
Не удивительно, что я весь вечер не мог её найти. Я бы и сейчас едва ли узнал бы её, если бы она не оказалась прямо напротив меня. Элегантное шёлковое платье цвета августовского неба, туго завитые чёрные волосы, в которых тускло переливались вплетённые жемчужины, добавили моей подруге пару-тройку лет, превратив её из сидящей за соседней партой девчонки в незнакомую яркую девушку лет шестнадцати. Впрочем, приглядевшись к ней лучше, я заметил растерянность на её лице. Держалась она только на давно заученных правилах, но, судя по тому, как плотно были сжаты её губы и как трепыхался красивый веер, который Пэнси теребила в руках, ощущение неуверенности среди всех этих людей не оставляло и её.
Веер выпал из её пальцев и скользнул по гладкому шёлку платья на пол. Пэнси всплеснула руками и мгновение помедлила, не решаясь нагнуться за ним. Я глотнул вина из бокала, который всё ещё держал в руках, и направился к ней. Опередив её, я поднял веер.
- Добрый вечер, - улыбнулся я, отдавая ей вещицу.
- Добрый… спасибо, Драко, - как-то тихо ответила она.
- Как тебе бал? – поинтересовался я, снова пробуя оказавшееся весьма вкусным вино и стараясь подражать светской интонации. – Ты прекрасно выглядишь.
У неё вдруг покраснели щёки.
- Спасибо… - снова ответила она. – Мне здесь нравится. Приятный вечер, приятная музыка… Только… мне бы хотелось танцевать…
Мимо нас прошелестела вальсирующая пара. Пышное платье дамы чуть задело меня по ногам. Пэнси несколько тоскливо проводила танцующих взглядом. Вино с непривычки уже слегка вскружило мне голову, и я решил – почему бы и нет, раз уж меня об этом попросили? Да и похорошевшую Пэнси я предпочёл бы видеть улыбающейся.
- Если хочется – надо делать, - заявил я, подавая подруге руку. – Пойдём?
Она взглянула на меня, словно не веря, а потом просияла и взяла меня под руку. Я отвёл её подальше в зал, поклонился, приглашая к началу танца.
Первый круг вальса я молчал, с некоторым напряжением следя за собственными движениями и очень боясь сбиться на глазах у всех. Пэнси же сразу расслабилась и уже радостно о чём-то болтала, изящно откинувшись в моих руках. Глядя на неё и чувствуя, что несколько лет прививаемые навыки вовсе не собираются мне изменять, я и сам стал танцевать гораздо легче, а затем вовсе перестал чувствовать паркет под ногами. Меня захватили звуки венского вальса, смеющиеся глаза Пэнси, блеск бала, мелькающий вокруг…
- Так забавно наблюдать за гостями, - щебетала Паркинсон. – Представляешь, миссис Линдслей решила кокетничать с молодым Роу…
- Линдслей – это такая странная старуха в ядовито зелёном платье, которая забыла снять с волос ночную сеточку? – вспомнил я.
- Она самая, - подтвердила Пэнси. – Так вот она Роу начала хвастаться своим антикварным веером. А он возьми да спроси, были ли там задуманы дырочки или это моль проела! А тут ещё мистер Линдслей подошёл. Она как начнёт возмущаться, что её оскорбили! Ну, Линдслей выхватил палочку, Роу тоже…. Потом вмешалась мама Забини, эти не успели друг друга заколдовать. Правда потом Роу что-то сделал с тем самым веером, так что он у Линдслей из рук вырвался и вцепился ей в подол платья! А там рядом оказалась Рита Скиттер. Она журналистка. Не знаю, как она пробралась на этот приём, но кажется, завтра в «Ежедневном пророке» будет весёлая статья…
- Как ты запоминаешь все эти имена? – удивился я.
- Ну уж Скиттер-то ты должен знать, - укоризненно заметила Пэнси. – Она часто о твоём отце пишет…. Правда почему-то всегда с уважением, - подруга хихикнула, - Обычно-то она всех ругает….
Новогодний бал затянулся на всю ночь, однако даже к самому его концу я совершенно не чувствовал усталости. Под конец мы с Пэнси всё так же с удовольствием следили за обнаруживающимися среди гостей примечательными личностями, восхищались магическому представлению, устроенному приглашёнными Аэлиной Забини актёрами и танцовщиками, кружились в бесконечных вальсах и тайком от собственных родителей пробовали на вкус различные вина, которых здесь было предостаточно. Боясь опьянеть, мы в лучшем случае делали по небольшому глотку из бокалов, но всё равно под утро не могли разобрать, кружатся у нас головы от слишком стремительного танца или от очередного ароматного и терпкого напитка.
К счастью, родители этого то ли не заметили, то ли дело всё же было в вальсе.
Усталость навалилась на меня только тогда, когда я скинул парадную мантию на руки мэнорским домовикам. В голове ещё звенела музыка, и тишина поместья казалась неестественной и почти физически ощутимой.
Несмотря на то, что я едва держался на ногах, борясь с одолевающим сном, я нашёл в себе силы заглянуть к маме, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Она уже успела закончить со своим туалетом и сидела на постели, что-то перекладывая в небольшой серебряной шкатулке, которую держала на коленях.
- Ты совсем засыпаешь, mon cher, - укоризненно произнесла она, взглянув на меня. – День был очень длинным. Тебе надо отдохнуть.
- Oui, maman, j'irai maintenant* (Да, мама, сейчас пойду), - ответил я, отчаянно сдерживаясь, чтобы не зевнуть. – Зашёл пожелать тебе доброй ночи. Я не задержусь долго – ты ведь тоже устала…
Она улыбнулась, и подвинулась, приглашая меня присесть рядом с ней.
- Понравился ли тебе бал, мой хороший?
- Да, всё было просто замечательно, - я склонил голову ей на плечо, так, как часто делал это в детстве. Мама провела рукой по моим волосам.
- Ты замечательно держался, мой мальчик. Все только и делали, что обсуждали вас с Пэнси – но вы не дали ни малейшего повода вас в чём-то осудить.
Я улыбнулся и закрыл глаза. Перед мысленным взором моментально возникла смеющаяся Пэнси в синем шёлковом платье и с блёстками в волосах.
- Мне кажется, моя просьба поухаживать за Пэнси на балу была, в общем-то, излишней? – по голосу мамы я слышал, что она улыбается.
- Нет, - прошептал я. – Я её и выполнял.
- Конечно, Драко, я это и имела ввиду, - лукаво ответила мама. – Знаешь… ваш танец сегодня напомнил мне мой самый необычный вальс. Правда это было не на балу, а в Хогвартсе.
- На балу в Хогвартсе, - эхом повторил я, засыпая.
- Нет… это было в одной из тайных комнат Слизерина… вход в которую, как оказалось позже, открывается раз в шесть лет, три года остаётся открытым и ещё на три года пропадает.
- Разве в тайнике можно танцевать?
- Смотря в каком. В этом скрыт огромный зал. Там широкие каменные дорожки посреди воды и высокая резная арка, у подножия которой я любила сидеть, прячась от чужих глаз. Когда стоишь на такой дорожке, кажется, что под твоими ногами раскинулось подземное озеро, и ты можешь ходить прямо по его водной глади. Я любила тайком пробраться в эту тайную комнату, вход в которую скрыт за синеглазой змеёй. Взгляды всех, кто проходит мимо, устремляются на змею – и никто не догадывается, что за ней есть дверь. А я догадалась и потом провела там немало чудесных минут….. Родной мой, ты спишь?
Голос мамы звучал всё тише и дальше, пока наконец не превратился в далёкую, едва слышимую мелодию. Вокруг снова блистал бал, и снова кружилась Пэнси, только теперь под ногами её был не паркет, а зеркальная гладь глубокого озера.
Большая часть победы
Хогвартс. Зима, 3 курс
Каникулы пролетели в вихре и блеске балов и приёмов, которых всегда бывает в достатке по случаю праздников. Но, тем не менее, день возвращения в школу настал, а, значит, светило новое погружение в ежедневную рутину и работу. Я надеялся незамедлительно вернуться к своим занятиям анимагией, но стоило мне появиться в Хогвартсе, как я попал в цепкие лапы Маркуса Флинта и на бесконечные квиддичные тренировки. Время слизеринского матча близилось, и, кажется, капитан вознамерился восполнить весь полугодовой пробел в моих посещениях стадиона.
Полёты давались мне намного сложнее, чем раньше. Во-первых, я не ожидал, что настолько от них отвыкну. Во-вторых, рука сильно ослабла, и мне приходилось прикладывать гораздо больше сил, чем всегда, чтобы удерживаться на метле и одновременно ловить снитч. Я боялся совершать слишком головокружительные манёвры, а Флинт не переставал ругаться.
С тренировок я возвращался совершенно измотанный и мало что замечал вокруг. Пэнси, снова превратившаяся в привычную и знакомую однокурсницу, пыталась что-то рассказывать о поссорившихся Крэббе и Милисенте, обижалась на отсутствие внимания, к которому она успела привыкнуть за время зимних каникул – но мною владели лишь тревожные мысли о надвигающемся матче.
Упорно гонимое волнение одолело-таки меня утром дня соревнований. Завтрак вставал поперёк горла, а чашка чая дрожала в руке, грозя забрызгать всё вокруг.
- Крэбб, Гойл, идите-ка сюда, - с раздражением отпихнув еду, позвал я. До игры оставалось чуть больше часа, и мы с приятелями отправились исправлять мой неазартный настрой. Попросту говоря, мы искали, что бы такого сделать плохого. Желательно – с нарушением школьных правил. Желательно – чтобы за наши деяния влетело гриффиндорцам.
Для начала я отправил Гойла с визитом в школьную прачечную, и он вернулся с оторванным кусочком гриффиндорского шарфа. Эту улику следовало оставить там, где будет совершено злодеяние. Местом преступления был выбран туалет на третьем этаже: прижав дверью кусочек шарфа, мы заперли её заклятием, а затем я, в порыве вдохновения, до кучи зачаровал дверь, сделав её невидимой. Первая жертва не заставила себя ждать: Невилл Лонгботтом успел набить себе шишку на лбу, с разбега вломившись в якобы открытый проход раньше, чем мы скрылись за поворотом коридора. К счастью, недоумение гриффиндорского недотёпы было столь велико, что он и не подумал оглянуться в нашу сторону. Уродливому рыжему коту, принадлежавшему грязнокровке Грэйнджер, мы наколдовали красивые чертовские рожки и стоящую дыбом шерсть, от чего вид у того стал поистине устрашающим. Развеселившись окончательно, мы добрались до стадиона и напустили свежеприготовленной моли в гриффиндорскую раздевалку – благо, сегодня она пустовала, зато там наличествовали несколько комплектов шерстяной красно-жёлтой формы.
Наконец, старательно залив чернилами несколько сидений на гриффиндорской трибуне и не забыв на эту краску наколдовать временную невидимость, я с чувством выполненного долга принял пожелания удачи от друзей и бегом направился уже к слизеринской раздевалке, где остальная команда собралась минут десять назад.
- Где тебя фестралы носят?! – воскликнул Флинт, когда я появился. – Быстро переодевайся! Зрители уже места занимают, а мне ещё надо успеть вам напомнить кое-какие детали тактики!
Я оглянуться не успел, как оказался на поле с Нимбусом в руке и услышал свисток, дающий сигнал игрокам подниматься в воздух.
Морозное яркое солнце в полёте слепило ещё сильнее, чем у земли. Блики его скакали по галдящим трибунам, отражаясь от всего чего угодно – стёкол очков и биноклей, наручных часов, случайных капель воды, образовавшихся из растаявшего снега…. От снитча они, разумеется, тоже отражались – но в таких условиях с высоты казалось, что снитчами усеяно всё внизу. Я кружил над стадионом, надеясь разглядеть настоящий, и одновременно по извечной привычке не спуская глаз с ловца команды противника, в данном случае – четверокурсницы Равенкло Чжоу Чанг. Но Чжоу пока что так же напряжённо вглядывалась в отблески, то и дело проскальзывающие внизу, не двигаясь с места.
Тем временем слизеринцы пропустили гол. Гриффиндорская трибуна взорвалась восторгом даже более громким, чем болельщики наших нынешних соперников. Я пожалел, что не могу разглядеть, кто уселся на заботливо приготовленные мною места, перехватил рукоять метлы левой рукой и пару раз встряхнул уже начавшей уставать правой.
Бладжер выскочил откуда-то снизу и на мгновение завис у меня прямо перед лицом. К счастью, раньше, чем он продолжил своё движение, до него добрался один из наших отбивал, и мяч-вредитель отправился в сторону Чанг, заставив ту удирать с насиженного места.
Второму бладжеру повезло больше. Тут уже мне пришлось уйти в замысловатое сальто, чтобы не получить мячом по голове. На меня чуть не налетел кто-то из своих же игроков, я снова увернулся и оказался в самой горячей точке игрового пространства.
Я слышал, как попеременно визжали зрители, в зависимости от того, кто забивал кваффл. Времени посмотреть на табло не было – я только и делал, что вертелся колесом, ускользая то от бладжеров, то от игроков, но судя по всему, обе команды играли почти что вничью.
Кто-то толкнул меня, и я, потеряв контроль над Нимбусом, отлетел в сторону трибун. Мелькнуло встревоженное лицо Пэнси, размахивающий шарфом, что-то кричащий Гойл…. Я со всей силы вцепился в метлу, вынуждая её развернуться в обратную сторону.
Наконец, мне удалось вернуться на изначальную позицию.
Постоянно меняя руки, которые, увы, всё равно не успевали отдыхать, я стал искать глазами Чжоу. И вдруг заметил её, стремительно несущуюся за вожделенной крылатой искрой. Зашипев от досады, я прижался к Нимбусу, чтобы ничем не сдерживать его скорость, и вслед за противницей рванулся за снитчем.
Снитч нырнул вниз и начал выписывать невообразимые завитки. Чанг заметно отстала и вскоре поравнялась со мной.
Легче от этого не стало. Тут же объявились вездесущие бладжеры, убегая от них, я налетел на Чжоу (что комментатор матча тут же истолковал как «неистребимое слизеринское коварство», заработав от меня пару заковыристых французских фразочек в свой адрес), а потом снова началась сумасшедшая гонка за промелькнувшим снитчем.
В какой-то момент я наконец расслышал счёт. Слизерин вёл, но с небольшим отрывом – всё же Равенкло были весьма сильной командой. Теперь всё зависело от ловцов. Я со злостью вцепился в Нимбус - Чанг начала меня обгонять. Со стороны ближайшей трибуны я слышал, как зрители выкрикивают имя Чжоу.
- Ne s'arrête pas, mon cher balai, s'il te plait!* (Не останавливайся, мой дорогой веник, пожалуйста!) – в отчаянии крикнул я Нимбусу. Не знаю, понимал ли тот французский, но, тем не менее, ещё немного разогнался.
Мы с Чжоу одновременно вытянули руки вперёд, стараясь уцепиться за снитч. Моя ощутимо дрожала, и я не был уверен, чувствую ли затёкшие пальцы. Впрочем, это сейчас было неважно.
На сей раз восторженные крики донеслись от слизеринской трибуны – вратарь Равенкло пропустил кваффл. Я с силой сжал пальцы и дёрнулся в сторону.
- Поймал! – закричал я, сжимая крыло снитча.
- Поймала! – почти одновременно со мной взвизгнула Чжоу.
Мы всё ещё неслись на полной скорости, причём я держал снитч за одно крыло, а она за другое. Я рванулся в сторону, и то же самое сделала Чанг. Бедный снитч щёлкнул, оставив одно крыло в руке девушки и вместе со вторым отлетев ко мне.
Матч закончился. Обе команды собрались внизу, с волнением ожидая решения судий, которые жарко обсуждали, кому же присудить победу. Ещё не бывало такого, чтобы ловцы схватили снитч одновременно.
Итоговый вердикт был потрясающим.
- Поскольку Слизерин лидирует на тридцать очков, - возвестил комментатор, - И Малфой поймал большую часть снитча, - эта формулировка меня особенно умилила, - Победу решено присудить слизеринской команде, но с разницей в счёте в тридцать очков…
- Дааа! – слизеринцам уже было наплевать на разницу в счёте. Я устало опёрся о Нимбус. Всё же собой я был невообразимо доволен.
Переодевшись, я устало поплёлся в слизеринские комнаты, вяло благодаря за поздравления и посмеиваясь над визжащими гриффиндорками, по уши перемазавшимися в начинающих проявляться чернилах.
Вдруг у самой лестницы, ведущей вниз, к слизеринской гостиной, я замедлил шаг. Какое-то мимолётное воспоминание мелькнуло в моём сознании, и я начал оглядываться, силясь понять, что же это было. Наконец, я понял, за что зацепился взгляд. Проходя здесь по нескольку раз на дню в течение двух с половиной лет, я настолько привык к окружающей обстановке, что уже не обращал внимания на её детали. Теперь же я вдруг увидел изящную каменную змейку, вьющуюся среди узоров, украшающих стену. У змейки в качестве глаз поблёскивали два синих камешка.
- Идите, я догоню, - велел я Крэббу и Гойлу, сопровождавшим меня, и, дождавшись, пока они пройдут вперёд, пригляделся к змейке внимательнее. Сбоку от неё находилось небольшое, но очень глубокое отверстие, похожее на замочную скважину. Я решил, что оно предназначается для волшебной палочки. При ещё более пристальном осмотре обнаружилась тонкая щель, скорее всего, обозначавшая дверь. Видимо, это и был тайник, о котором говорила мама. Увы, я не мог сказать, упоминала ли она, как открывается дверь за синеглазой змеёй: во время её рассказа я засыпал, и реальные воспоминания основательно перемешались со сновидениями.
Я приставил палочку к отверстию и тихо произнёс:
- Алахомора.
Как и следовало ожидать, это не произвело никакого эффекта. Более сложный «Репертус» так же не помог. Больше экспериментировать я не стал, чтобы другие проходящие мимо студенты не позаимствовали мою идею. В задумчивости я продолжил путь в гостиную. Если мама смогла открыть, наверное, смогу и я. Ещё проще было бы напрямую спросить у неё – но тогда пришлось бы изобретать, зачем мне вдруг понадобился тайник.
Той же ночью я, по своему обыкновению, наколдовав светильник, сидел на постели, листая запасённые днём в библиотеке книги по истории Хогвартса и запирающим заклятиям. Те заклинания, которые казались подходящими, я выписывал в тетрадь, чтобы потом применить их на дверь тайника.
Увы, их было слишком много. Существовали без малого сотни способов, как зачаровать дверь, и столько же – чтобы её открыть. Казалось, единственное, что мне оставалось – пробовать их все подряд, и надеяться, что повезёт раньше, чем лет через пять.
Я осторожно выбрался в общий коридор с первой партией переписанных заклинаний, искренне надеясь, что мимо Слизерина ночью никто в здравом уме прогуливаться не будет, а профессор Снейп в худшем случае отчитает. Воровато оглядываясь, подошёл к синеглазой змее. Камни тускло поблескивали, отражая огонёк, зажжённый мною на конце палочки. Я заставил огонёк отделиться, и зависнуть перед стеной, освещая мне змею и написанные в тетради заклинания.
Через полчаса мучений я решил сделать перерыв и призвать на помощь логику. Во-первых, хотя в «Истории Хогвартса», разумеется, об этом не было ни слова, создал эту комнату Салазар Слизерин – как и все прочие тайники на территории нашего факультета. Во-вторых, он наверняка не стал бы пользоваться общедоступными заклинаниями. О его лояльности к слизеринцам и нетерпимости ко всем остальным не ведал только неграмотный и глухой. Означало ли это, что он мог использовать заклинание, которое доступно только тем, кого он считал единственными достойными изучать магическую науку? Или он и вовсе закрыл комнату для себя одного? Но ведь мама смогла в неё попасть….
Я задумчиво водил ладонью по закрытой двери и змее, по контуру отверстия, которого змея касалась каменным язычком…. Самым надёжным способом запереть замок ото всех, кроме себя, оставались заклинания-пароли. Произнесёшь нужное слово, иногда ещё сопроводишь его жестом – и дверь тебя пропустит. Ошибёшься – дальше уже зависит от фантазии того, кто замок зачаровывал. По крайней мере, я точно знал, что легендарная Тайная комната была заперта именно паролем. Причём – на парселтанге, если народная молва не солгала.
- Поймать Поттера, наложить Империо и заставить что-нибудь прошипеть? – тихо спросил я самого себя.
Стоп. Кого заставляла шипеть мама?
Свет наколдованного мною шара переливался, и казалось, что синеглазая змея шевелится в его отблеске. Странно было видеть эту иллюзию движения, и змею, которая никак не могла доползти до отверстия, к которому она направлялась. А что, если она не спроста расположена именно так? Ворота Малфой-Мэнора тоже украшает узор из змей. Они, правда, реагируют на голос. Если обладателю голоса разрешён вход в поместье, змеи оживают, расползаются в стороны, и ворота открываются. Может, и эта змея тоже способна ожить?
Я отступил на шаг назад, прочертил в воздухе палочкой волнистую линию, и произнёс единственное известное мне заклинание, оживляющее ненастоящих змей:
- Серпенсортия.
Небольшая зелёная змейка выскользнула из моей палочки и упала у самой стены. Увы, каменная змея даже не подумала шевельнуться. Разочарованно махнув рукой, я уже собрался колдовать Эванеско – как вдруг моя змейка стремительно поползла вверх по стене, достигла «замочной скважины» и нырнула в неё.
Через несколько мгновений в стене что-то глухо скрипнуло. Я вздрогнул, боясь, что скрип привлечёт чьё-нибудь внимание, и на всякий случай погасил огонёк.
Темноту прорезало слабое зеленоватое свечение. Затем кусок черноты передо мной растворился, и я увидел длинный коридор, стены которого тускло лучились тем самым зелёным светом. Я шагнул внутрь. Магическая змейка сидела на торчащем из стены рычаге, с помощью которого, скорее всего, дверь открывалась и закрывалась изнутри.
- Эванеско, - шепнул я, наставив палочку на змейку. Затем дёрнул опустевший рычаг – так и есть, проход, через который я вошёл, закрылся.
Я с опаской шёл по коридору, уровень которого постепенно понижался. А затем невольно ахнул от восхищения, когда за поворотом передо мной открылся тот самый зал, о котором говорила мама: огромный, с уходящим куда-то ввысь, в темноту, сводом, почти полностью залитый водой. Над водной гладью виднелась только дорожка, которая вела к каменной арке на другом конце зала, ведущей в нишу в стене. А там, вдоль стены ниши, шла широкая скамья, выдолбленная прямо в камне, а возле неё валялся какой-то фантик, судя по всему, от конфеты вроде шоколадной лягушки. Я поднял фантик и посмотрел на год на нём. Затем прикинул время и вспомнил, что комната появляется раз в шесть лет. Судя по всему, мне удалось попасть к самому открытию.
В последующие дни я перетаскал в тайник книги по анимагии и часть лабораторных принадлежностей. Теперь я наконец-то мог перейти к практической части своей подготовки к перевоплощению в анимага – приготовлению необходимых зелий.
Поскольку я не хотел, чтобы кто-то кроме меня узнал о комнате за синеглазой змеёй, в тайник я пробирался по большей частью по ночам. Каждый раз трясясь от страха быть пойманным, я лишь сильнее утверждался в своём желании завершить начатое. И вскоре первое из анимагических зелий было готово.
…Зима стремительно угасала. Конец февраля уже был похож на раннюю весну. Светило солнце, снег превратился в ручьи, и потеплело так, что зимние мантии были закинуты на дно сундуков – видимо, уже до будущего года.
Однажды субботним утром в Большой зал влетела небольшая чёрная сова. Она скинула мне в руки записку, на которой стояло только моё имя. Наученный горьким опытом, я велел открыть её Крэббу. Однако в ней лежал самый обычный лист бумаги, чуть уловимо пахнущий яблочным табаком, что не оставляло сомнений в авторстве записки. Я прочёл слова, написанные мелким отрывистым почерком:
«Окрестности «Трёх метел» не самое подходящее место для встреч. Я буду очень признателен вам, Драко, если вы известите меня о времени вашего следующего визита в Хогсмид. Тогда я смогу указать вам место и время, когда может состояться наша встреча.
Искренне ваш, С.Т.
PS: полагаю, ваш филин найдёт меня без труда».
Я, в принципе, уже знал, что в Хогсмиде окажусь на следующие выходные – в эти Гриффиндор играл с Равенкло, - о чём незамедлительно написал в ответной записке, которую отдал чёрной сове, предварительно угостив птицу кусочком французского круассана. И без того приподнятое настроение стало абсолютно безоблачным.
Вдруг по залу прошелестел шепот. Маркус Флинт, сидевший напротив меня, подскочил со своего места, да так и остался стоять с округлившимися от удивления глазами. Я незамедлительно обернулся в ту сторону, куда устремились взгляды всех, кого я мог видеть.
По залу, в сопровождении многочисленного эскорта, гордо шествовал никто иной, как единственный, неповторимый и набивший нам всем оскомину Гарри Поттер, торжественно неся на вытянутых руках поблёскивающую золотой отделкой метлу.
«Фаерболт, Фаерболт..» - разносилось по рядам. Я пригляделся – похоже, это и правда была легендарная метла, виденная мною разве что на колдографиях в журналах о квиддиче.
Я поморщился. Судя по тому, что писали о Фаерболте в прессе, теперь уже наши слизеринские Нимбусы-2001 грозили опуститься на уровень антикварных веников. Впрочем, пресса всегда преувеличивает…. Обеспечивая разве что благоговейные взгляды на описываемый предмет, которые сейчас в огромном количестве устремились на новое приобретение нашего достопримечательного.
Отвернувшись к своему столу, я нахмурился. Метла стоила целое состояние (откуда, интересно, у задрипанного Поттера такие деньги? Продал в рабство на Восток всю семейку Уизли полным составом?). Мой отец, безусловно, мог купить мне такую – но я за этот год и правда сильно охладел к квиддичу и даже не подумал просить о ней.
Флинт обошёл стол и сел возле меня.
- Что будем делать, Малфой?
- В смысле? – удивился я.
- За ним теперь не угонится ни один Ловец. По крайней мере, судя по характеристикам Фаерболта….
- Ты уверен, что это вообще Фаерболт? – фыркнул я. – Может, подделка. Надо бы проверить. Сейчас. Эй, - я легонько толкнул Крэбба, увлечённого поеданием моих круассанов, - Пошли, проведём экспертную оценку. И ты тоже, Гойл.
Гриффиндорцы, на наше счастье, выставили метлу на всеобщее обозрение, разместив её прямо в центре своего стола. Стараясь не глазеть на святыню красно-жёлтых слишком откровенно, я, подойдя к Поттеру, нарочито насмешливо и лениво поинтересовался:
- Уверен, что справишься с такой метлой?
- А как же, - ууу, похоже, Избранный пытается копировать мою фирменную ухмылку?
- Ах, вот как, - я покачал головой, внимательно изучая метлу и жалея, что не могу до неё дотронуться. Стоило признать, что на беглый взгляд она абсолютно соответствовала рекламному описанию, - Ну что же, впечатляет, - признал я, даже не соврав. – Говорят, у неё много дополнительных интересных функций… Но знаешь, есть один серьёзный недостаток.
Я сделал паузу, наслаждаясь удивлёнными взглядами окружающих, затем продолжил:
- Парашют не предусмотрен. Для особо впечатлительных жертв дементоров.
За моей спиной раздался несколько истеричный гогот – Крэбб с Гойлом оценили шутку.
- А к твоей метле, - Поттер точно пытался меня копировать, - забыли приделать руки – для более успешной ловли снитча.
Теперь уже гриффиндорский стол взорвался от хохота.
Признаться, перед откровенным идиотизмом я иногда теряю дар красноречия. Посмотрев на гриффов как на тяжелобольных (очевидно, они коллективно страдали острой формой старческой забывчивости, а на недавнем матче были слишком заняты оттиранием чернил со своих девушек), я махнул рукой Крэббу и Гойлу, и втроём мы вернулись к слизеринскому столу. Там нас уже поджидала наша квиддичная команда, собравшаяся вокруг Флинта.
- Ну что, подделка? – с надеждой спросили меня.
- Не похоже, - я покачал головой. – Ну да ничего, мы её ещё не видели в деле. Да и если она и правда хороша – к счастью, остальная команда у них по прежнему летает на чём придётся.
- Драко, - вдруг недобро ухмыльнулся Флинт. – А не кажется ли тебе, что сегодня самый подходящий день, чтобы воплотить нашу давнюю задумку?
Я вопросительно посмотрел на него.
- Я не хочу! Я не полезу! У него плечи неровные! – отчаянно вопил Теодор Нотт, с ужасом глядя на подходящего к нему Гойла.
- Ну, Тео, ну пожалуйста, - наперебой упрашивали его Пэнси с Милисентой, держащие в руках три разрезанных лоскутьями мантии.
- Не хочет – не надо, - решил я. – От него слишком много шума. Справимся сами.
Наша компания, вместе с капитаном квиддичной сборной Флинтом, пряталась с обратной стороны зрительских трибун, готовя сюрприз для гордо парящего в это время над полем гриффиндорского ловца.
Флинт взял одну из мантий, и накинул её на себя:
- Я и так за дементора сойду. Ну, будет один низкорослый.
- Два, - вздохнул я. – Так, пусть вторую мантию одевает Крэбб, а третьим дементором будем мы с Гойлом. Нотт, раз сам ничего не делаешь, помоги хотя бы мне.
- Ох и влетит вам, - покачала головой хихикающая Паркинсон.
- Зато, - с помощью Теодора я наконец забрался на плечи Гойлу, - полёт Фаерболта померкнет на фоне полёта Поттера с Фаерболта. Грег, не дёргайся, а то я упаду! Давайте мантию.
Милисента передала мне одеяние «дементора», и я накинул его на себя, укрыв длинной полой мантии Гойла.
Пэнси отступила на шаг, оценивая получившуюся композицию.
- Ну-ка, продемонстрируйте, - велела она.
- Ууууу! – замогильным голосом завыл я, поднимая руки перед собой. Ко мне с улюлюканиями присоединились Крэбб, Флинт и, откуда-то снизу, Гойл.
- Устрашающе, - подвела итог довольная Пэнси. – Особенно леденит кровь голос из живота.
- Ну тебя! – беззлобно огрызнулся я. – Идём. Грееег, не так быстро!
Когда мы появились среди зрителей, игра была в самом разгаре. На нас почти никто не смотрел - все были поглощены происходящим в воздухе.
- Ну что же, он видит нас? Видит? – постоянно спрашивал Гойл, которому мантия совершенно загородила обзор. При этом он упускал из виду, что остальные были в несильно лучшем положении – капюшоны пришлось надвинуть так низко, что разглядеть из под них удавалось только пространство под ногами.
- Тихо ты, пузо дементора, - шикнул я. – Сейчас, погоди…. Уууууу!
- Уууу! – затянули мы все хором.
- Дементоры! Смотрите, дементоры! – закричал кто-то на стадионе.
- Это просто кто-то переоделся! – раздалось с другой стороны.
Сверкнуло. Вспышка была настолько яркой, что я моментально ослеп, и, судя по возгласам, то же случилось с Флинтом и Крэббом. А затем нас буквально смёл непонятно откуда взявшийся шквальный ветер. Мы покатились с трибун вниз, окончательно запутываясь в дементоровских лохмотьях и пребольно ударяясь всем чем только можно обо всё что можно.
- Дьявол, уйди с меня… - простонал я, отчаянно спихивая с себя навалившегося Гойла и пытаясь выпутаться из лохмотьев. Зрение понемногу возвращалось, но мало чем помогало в темноте капюшона.
- Что за подлая шутка! – раздался у меня над ухом разгневанный голос Макгонагалл. – Какая низость – попытаться вывести из игры Ловца Гриффиндора! Всем взыскание, пять баллов со Слизерина! Я поставлю в известность директора Дамблдора!
Дальше я уже не слушал. Я перевернулся на бок и сжимал зубы, чтобы не застонать – Гойл ухитрился приземлиться мне прямо на невезучую руку.
Слишком много привидений
Окрестности Хогсмида. Хогвартс. Весна, 3 курс
- Чудесный день!
- Да. Весна не наступала, кажется, целую вечность, - Салазар, который в этот раз пригласил меня на лесную прогулку в окрестностях своего временного жилища, глубоко вздохнул, вскинул голову к солнцу и закрыл глаза. Время с момента нашего последнего разговора явно пошло ему на пользу: почти исчезли следы измождённости, кожа посветлела и разгладилась, волосы серебрились на солнце, подобно шёлку – сейчас мой загадочный знакомый выглядел совсем молодым человеком, немногим старше тридцати лет. Несколько минут он, казалось, просто наслаждался тёплыми весенними лучами, скользящими по его лицу, но затем повернулся ко мне: - Ну что же, продолжим.
Он огляделся и достал палочку. Направив её куда-то на землю, он прошептал заклинание. Тёмная поверхность разгладилась.
- Здесь были следы некоего животного. Постарайтесь увидеть, какого. И, если удастся, опишите мне его поведение, - велел Салазар. Наш затянувшийся разговор по большей части проходил несколько в стороне от темы временной магии и сопутствующих ей сфер, однако ещё утром мне было сделано предложение поучиться некоторым аспектам открывшегося мне искусства. Я дал своё согласие, рассудив, что перспектива получить подобные знания есть самая очевидная и ощутимая выгода от знакомства с Салазаром. Теперь он при случае прерывал нить разговора, либо что-то поясняя, либо задавая мне несложные задачи.
Я пригляделся к тому месту, где мой новый учитель заколдовал кусочек земли, заставив скрыться любые материальные напоминания о случившемся. Увы, мысли в моей голове путались – я перебирал в памяти всех известных мне животных, которые могли бы обитать в этом лесу.
- Нет, Драко, - мягко произнёс Салазар. – Не пытайтесь угадать, кто мог здесь пробежать. Не ищите подсказку глазами – я позаботился, чтобы её не осталось. Сосредоточьтесь на ощущениях, исходящих от этого места.
Я развёл руками и несколько обижено возразил:
- Я не знаю, ни кого надо представлять, ни в какой момент времени он здесь находился. Мне нужна хоть какая-то зацепка!
- Всё, что вам нужно, Драко, уже находится здесь, - настаивал Салазар. – Память этого места хранит много образов, вам всего лишь надо найти самый яркий из них – или самый недавний, смотря, как вам удобнее, это в общем-то одно и то же. И, ради всего святого, перестаньте волноваться о возвращении в Хогсмид! Я уверяю вас, наша прогулка не займёт больше двух часов.
Я откинул просящееся на язык замечание о том, что мы уже и так гуляем часа два, и снова начал вглядываться в указанное место.
Через некоторое время я и правда что-то почувствовал. В голове вдруг возникли какие-то обрывки смутных образов. Воздух передо мной чуть-чуть засеребрился, но я слишком рано обрадовался – зарождающийся восторг отвлёк меня, и все странные ощущения пропали.
- Уже лучше, - отметил Салазар. – Не отвлекайтесь. Пробуйте ещё. Это простейшее упражнение… Если вам так будет проще, возьмите в руку палочку – она сделает вас немного сильнее.
Вторая попытка оказалась более успешной. В возникшем серебристом тумане мелькнула тонкая рука, сжимающая палочку. Я удивлённо посмотрел на учителя.
- Всё в порядке, - засмеялся тот. – Это я произносил заклинание. Всё верно, на самом деле именно этот образ – самый яркий. Попробуйте увидеть тот, что был перед ним.
С третьей попытки я вообще ничего не увидел. Зато – почувствовал. Почувствовал, как что-то сжалось внутри меня, словно в момент азарта, как напряглись мышцы, как перед прыжком, вдруг обострилось обоняние, настолько, что я почувствовал запах влажной земли и шерсти, хранящей живое тепло. А ещё – запах страха и стремительно бегущей под кожей крови. А вот аромат собственного парфюма стал просто невыносимым. Голову моментально сдавило, словно на меня одели металлический шлем, помутнело в глазах, а с губ сорвался какой-то совершенно нечеловеческий возглас.
Салазар подхватил меня под руку.
- Что с вами, Драко?
Я встряхнул головой – наваждение отступило.
- Не знаю, - я пожал плечами, совершенно не понимая, что произошло минуту назад. Всё вокруг вернулось к обычному состоянию, и единственным запахом, который я ощущал, остался чуть уловимый аромат яблочного табака от одежды и рук Салазара.
Салазар с подозрением смотрел на меня:
- Что за зелье вы принимали?
Порой казалось, что он знает обо мне всё – хотя я уже понимал, что он лишь видит смутные обрывки моего прошлого, если они вдруг чем-то привлекают его внимание.
- Лекарство, - не моргнув, соврал я.
Салазар отпустил мою руку. В голосе его проскользнул необычный для него холод:
- Драко, моя узкая специализация в одном из видов магии не отменяет немалого жизненного опыта, и поверьте, я вполне способен распознать проявления вещей, с которыми мне доводилось сталкиваться, пусть даже они касались не лично меня. Вы проходите курс подготовки анимага?
Я виновато кивнул.
- Надеюсь, у вас есть учитель? – строго спросил Салазар. Ответом ему было молчание. – Если нет, настоятельно советую вам его найти. Иначе рискуете в один прекрасный момент оказаться посередине между человеком и животным, с которым мечтаете породниться. Мне доводилось сталкиваться с таким – со стороны зрелище, знаете ли, малопривлекательное, а уж какая гамма ощущений выпадает самому несчастному – остаётся только догадываться. На сегодня хватит экспериментов. Возвращаемся в дом.
Всю обратную дорогу Салазар молчал, заставляя меня мучиться с одной стороны, досадой, что моя маленькая тайна раскрыта, а с другой – что после неудачной попытки солгать мои уроки с ним прекратятся.
В комнате с камином, как и в прошлый раз, Салазар наколдовал чай и пригласил меня присесть. А затем примирительно заговорил, будто прочитав мои мысли:
- Я вовсе не требую, чтобы человек, видевший меня всего несколько раз в жизни, был со мной абсолютно искренен и раскрывал все карты. Безграничное доверие всем и вся ещё никому не продляло жизнь. Но коль скоро вы стали моим учеником, Драко, мне небезразличны ваша судьба и ваше благополучие, - он вставил сигарету в мундштук и закурил.
Я вздохнул с облегчением.
- Кстати, почему бы вам не обратиться за помощью к вашему крёстному? – предложил Салазар. – Я, к сожалению, с анимагией знаком лишь поверхностно – хотя сейчас, пожалуй, уже об этом жалею. Но он-то знает её не понаслышке. Неужели он откажет вам в помощи?
- Профессор Снейп – не анимаг, - удивился я.
- Вы так в этом уверены? – лукаво улыбнулся Салазар. – То, что его имя не записано в специальную книгу, хранящуюся в Министерстве Магии, а присущая ему скрытность не позволяет обнародовать некоторые умения, ещё не значит, что мне изменяет память. Кстати, а в кого вы намерены обращаться?
- Не знаю, - признался я. – В кого получится. Форму нельзя выбрать произвольно. Сам гадаю, кем окажусь. По-моему, - я усмехнулся, вспомнив свои недавние ощущения, - во что-то очень кровожадное.
- Ну, на самом деле, при желании это можно узнать, - стряхивая пепел, протянул Салазар.
- Каким образом? Заглянуть в будущее?
- Юноша, - он наклонился ко мне. – Запомните, в будущее вообще нельзя заглянуть. Можно попытаться – но всё, что вы увидите там, будет лишь наиболее вероятным развитием событий, если всё останется неизменным по сравнению с настоящим моментом. А так не бывает – всё меняется ежесекундно, и будущее тоже меняется. Настоящего будущего вы не увидите никогда – оно ещё не написано. Это – слабое место любых предсказаний. Один мой друг…. Нет, не тот, который жил в этом доме. Гораздо более давний, и некогда самый близкий мне человек. Он однажды услышал пророчество о самом себе. И так в него поверил, что поплатился за это жизнью. А ведь всё могло бы быть иначе, если бы только он по-прежнему слушал меня…. – взгляд Салазара потускнел, а голос стал глуше, словно их обладатель погрузился в самые мрачные свои воспоминания.
- Очень вам соболезную, - искренне сказал я, расстроенный его внезапной печалью. Кажется, настроение собеседника передавалось и мне.
Но Салазар вдруг улыбнулся:
- Знаете, всё, что происходит в жизни, по сути своей не является ни белым, ни чёрным, ни хорошим, ни плохим. Это всё только опыт, а никакой опыт не является лишним. Измените хоть одно мгновение в своём прошлом – и исчезнете в настоящем. Будете другим человеком в другом мире. А ведь у вас, по сути, нет ничего, кроме самого себя. Неизменной искры сознания среди стремительно мелькающих иллюзий, для которой не существуют ни время, ни память, ни границы.
- Но ваш друг, - я прищурился, - мне показалось, вас огорчает его смерть.
Салазар медленно выдохнул табачный дым, наблюдая за тем, как он клубится, поднимается вверх и растворяется в воздухе.
- Увы, смерть человека не всегда совпадает со смертью физической. Гибель тела необратима лишь в нашем восприятии, на самом же деле она – лишь переход в другое состояние. Идти вперёд и не оглядываться – вот самое верное решение. Хотя избавиться от человеческих чувств не дано никому из нас – да и не следует, пожалуй. Его смерть я переживал очень тяжело. Но гораздо раньше, чем умерло его тело. Потом смирился. Реально существует лишь настоящее, будущее в наших руках – а прошлое… прошлое лишь призрак, бессмысленная, хотя и красивая побрякушка в шкатулке с драгоценностями, которую можно достать, полюбоваться её красотой, и убрать обратно – ведь больше она ни на что не годится. Самое страшное – это потерять самого себя.
- Вы говорите о поцелуе дементора? – задумчиво спросил я, вспомнив встречу в Хогвартс-экспрессе и ледяной туман в провале капюшона.
Салазар вздрогнул.
- Не только. Но и о нём тоже, - наконец ответил он странно изменившимся голосом. – А возвращаясь к нашему разговору о возможности подсмотреть вашу анимагическую форму отвечу вам так. Каждый из нас – это несколько больше, чем его имя, его взгляды, его память и его образ жизни. И существовать мы можем не только в одном месте в одно время. У всех нас есть как бы отражения – это тоже мы, но существующие в… другой реальности – если вам угодно. И там-то, в других реальностях, можно подглядеть много интересного о самих себе.
- Я… не понимаю вас.
Салазар смотрел на меня своими огромными глазами, словно мой ответ стал для него неожиданностью. Потом откинулся в кресле:
- Простите, Драко, я всё время забываю, что вы знаете не всё, что известно мне. По несчастливому стечению обстоятельств долгое время моим единственным собеседником был я сам – а самому себе, как правило, не нужно ничего объяснять…. Прошу вас простить меня. Я обещаю, что довольно скоро вы поймёте всё, о чём я вам сегодня говорил.
Сколько бы ни рассказывал мне Салазар, как бы жадно не ловил я каждое его слово, вопросов становилось лишь больше и больше. Наверное, я мог бы говорить с ним дни напролёт, до тех пор, пока не узнал бы всё, что он мог мне поведать, до капли. Увы, Салазар по-прежнему оставался загадкой, и ждать той самой последней капли, пожалуй, пришлось бы целую вечность.
В какой-то момент я бросил взгляд на часы, и в который раз поразился тому, что с момента нашей встречи прошло всего два часа. Салазар тоже посмотрел в ту сторону и поднялся со своего места, предварительно затушив сигарету:
- Вам пора, Драко. Получается, что я задерживаю вас дольше, чем обещал. Я провожу вас.
Мы вышли на улицу, в сияющий весенний день. На губах Салазара снова появилась в чём-то даже безмятежная улыбка. Он протянул мне руку – и мы аппарировали на дорогу, ведущую в Хогсмид.
Я ещё не успел прийти в себя от головокружительного падения, когда Салазар коснулся пряди моих волос, упавших мне на лоб, и отвёл их своей тонкой рукой.
- Всё хорошо, Драко?
- Да. До… встречи, - неуверенно произнёс я, глядя ему в глаза.
- До встречи, - эхом повторил он, и отступил на шаг назад, оказавшись прямо в луче солнечного света. Вдруг что-то странно и сладко сжалось у меня в груди. Я повернулся на каблуках и пошёл по направлению в Хогсмид, не оглядываясь, чувствуя, что могу, пожалуй, летать без всякого Нимбуса.
Уже у самого Хогсмида я столкнулся с Крэббом и Гойлом.
- А мы идём смотреть привидений, - радостно объявили они мне.
- Каких ещё привидений?
- В Воющей хижине. Ну ты что, не слышал разве? – приятели, похоже, очень обиделись на мой недоумевающе-скептичный вид. – Дом, где больше всего привидений в Англии и всё такое…
- А, - задумчиво протянул я, припоминая нечто похожее.
- Смертельно опасных и кровожадных.
- Кровожадных, говорите? – я ухмыльнулся. – Тогда пошли.
К привидениям мы привыкли. Ещё бы – существовать третий год бок о бок с ними, терпеть выходки полтергейста Пивза (намерено он слизеринцев не трогал, но иногда его провокации не имели чёткого адресата, и тогда доставалось всем), да вдобавок приучиться спокойно реагировать на Кровавого Барона, вид которого у неподготовленного человека наверняка вызывал дрожь в коленках. Однако привычка привычкой, но привидения, духи, и вообще все выходцы из иных миров оставались существами опасными, и, пожалуй, полезть ради веселья в пасть василиска можно было исключительно в тринадцать лет. Чем мы благополучно и занялись.
- Говорят, там любой предмет может оказаться призраком, - рассказывал Гойл по дороге. – Конечно, днём не так опасно, как, скажем, на закате. Когда солнце садится, ни в коем случае нельзя смотреть на него из хижины, иначе навсегда потеряешь способность видеть настоящий мир, а вот потусторонних существ будешь замечать постоянно. И сойдёшь с ума. Ещё там бродит призрак черноволосой женщины с ребёнком. Ребёнок плачет, и она обязательно попросит помочь его успокоить, взяв на руки. Если согласишься, ребёнок обратится в чудовище, если откажешься, женщина рассердится и назначит день твоей смерти. Это всегда сбывается. Единственный способ не погибнуть после встречи с ней – увидеть её раньше, чем она тебя, и идти за ней след в след. Оглянуться она не может, и тот, кто у неё за спиной, в безопасности.
- И что же, так за ней и ходить? – испуганно спросил Крэбб, который, кажется, засомневался в своём желании дойти до хижины.
- Да, так и ходить, пока она не отвлечётся на кого-нибудь другого. Пока будет уговаривать несчастного взять ребёнка, надо успеть сбежать за пределы сада при хижине.
- А как же увидеть её раньше, чем она тебя? Она же наверное может где угодно появиться…
- На самом деле о её появлении всегда предупреждают вороны и скрип старых деревьев, - со знанием дела разъяснил Гойл. – Но вообще-то даже у неё за спиной ты от смерти не застрахован. Она ведь не единственный призрак хижины. Ещё там живут существа с телом человека, головой птицы, и очень длинными пальцами с когтями. Вот к ним наоборот нельзя поворачиваться спиной. Так-то они почти безобидны. Но только пока смотришь им в глаза. Да, они, кстати, могут принимать и очень красивый облик. Тогда они тебя приманят своей красотой, а когда ты расслабишься, высосут твою кровь через…
- Через? – я поднял бровь, сдерживая смех.
- Ну… - Гойл вдруг густо покраснел, и показал пальцем на пятую точку Крэбба. Я захохотал уже неприкрыто.
Некоторые люди готовы поверить во что угодно, и, кажется, мои приятели периодически в таких превращались. Вспомнить, хотя бы, прошлогоднюю историю о Тайной комнате… впрочем, одёрнул я сам себя, в её-то отношении они как раз оказались правы.
Тайная комната… василиск… я во всё это не верил до последнего. Сначала я вообще думал, что всё происходящее – лишь розыгрыш, подстроенный кем-то, кто впечатлился легендой о чудовище Слизерина. Потом, случайно услышав от отца о вероятности возвращения Тёмного Лорда, счёл это, скорее, интересным приключением – ведь я был уверен, что мне, чистокровному, ничто не грозит.
Кстати, я не сомневался, что отец знает, что к чему. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда он пришёл ко мне в спальню в день моего возвращения из Хогвартса и завёл разговор о василиске. Когда мамины письма были пронизаны тревогой и страхом за меня – я вообще не воспринимал это как что-то новое – она волновалась за меня всегда, вне зависимости, был для этого серьёзный повод или я просто оцарапал палец. Но когда отец заговорил почти её словами, когда он, изменив привычной выдержке, мерил шагами небольшое расстояние между окном и краем моей постели и снова и снова повторял, что мне грозила опасность, которой он подверг меня по незнанию – не то, чтобы я эту опасность осознал. Все мы считаем себя бессмертными в тринадцать лет. Но вот настроение родителей я всегда чувствовал и испугался того, что ощутил, глядя на отца.
Не знаю, могут ли Малфои испытывать чувство вины. Мы вообще гоним от себя эмоции, которые считаем бессмысленными – надо или не делать, или исправлять содеянное – но только не сожалеть. Отец старался исправить ту ошибку, которую, как он считал, он совершил. Вот только я тогда вряд ли был способен оценить это стремление – мне в какой-то момент стало казаться, что за мной теперь следят вдвое пристальнее. Отчасти поэтому я сделал тайны из занятий анимагией и знакомства с Салазаром, при этом во всём прочем оставаясь с родителями абсолютно искренним.
Но я отвлёкся.
Итак, в сопровождении рассказываемых Гойлом вымышленных и не очень историй о призраках, мы добрались до сада, окружавшего Воющую хижину. Признаться, местечко и впрямь было жутковатым – голые чёрные ветви буйно разросшегося дикого сада, тёмная земля, нахохлившиеся вороны на деревьях. Да к тому же, солнце скрылось за набежавшими тучами, и похолодало. Здесь уже страшные истории не казались такими уж нелепыми, словно сама атмосфера готовила пришедшего к встрече с их персонажами.
- А главное, не столкнуться с духом собаки, - шёпотом сообщил Гойл. – Она стащила кусок мяса со стола хозяина, и в наказание её посадили на цепь, а миску с едой поставили так, чтобы она не могла до неё достать. Собака долго мучилась от голода, скулила и рвалась с цепи, а когда у неё закончились силы, ей отрубили голову затупленным топором. Она вернулась к хозяевам и отомстила им, а теперь охраняет хижину от непрошенных гостей. Собаку здесь видят постоянно. Она огромная, чёрная, у неё рваная рана вокруг шеи, и с неё капает кровь.
Словно в подтверждение его слов откуда-то донёсся протяжный, неприятный собачий вой. Переполошились вороны в ветвях, их хриплые голоса заставили меня вздрогнуть.
- Когда собака добирается до жертвы, - совсем тихо продолжал Грег, - Она отрывает им голову, и эта голова тоже становится призраком и вечно мучается….
- Хватит! – не выдержал я. – Насчёт собак я не знаю, но если ты не замолчишь, ты точно привлечёшь чьё-нибудь ненужное внимание. Быстро смотрим что тут и уходим.
Мне было не по себе. Но признать это перед приятелями я бы ни за что не согласился, поэтому решительно направился к хижине сквозь неприветливый сад.
За спиной скрипнуло. Мы, не сговариваясь, обернулись. Судя по всему, скрипели деревья.
- Вороны… скрип деревьев… - одними губами прошептал Крэбб. Я поморщился, и продолжил путь.
Что-то произошло. Стоило нам приблизиться, как хижина будто бы ожила: заскрежетали старые ставни, защёлкали ржавые замки, застонали рассохшиеся от времени стены. Мы стояли, затаив дыхание, глядя, как дом сам собой запирает и перекрывает все проходы в свои недра.
- Кажется, нас не хотят пускать внутрь, - констатировал я…. И вдруг почувствовал, что у меня зашевелились волосы на голове от подползшего липкого страха.
В глубине сада, там, откуда мы только что пришли, я увидел человеческий силуэт. Насколько мне позволял разглядеть наметанный взгляд Ловца, человек был черноволосым, и одет был во что-то вроде савана или балахона до пят.
Крэбб с Гойлом чуть было не завопили, проследив за моим взглядом. Я отшатнулся к двери дома и тут же отпрянул: моя рука коснулась чего-то очень странного на ощупь, а когда я оглянулся, то понял, что на дереве остались следы огромных когтей, и запёкшаяся кровь.
- Уходим отсюда, быстро! – срывающимся голосом велел я, и мы бросились бегом через сад, в сторону, противоположную той, куда направился черноволосый призрак.
В себя мы пришли, только выскочив за ограду сада и спустившись с холма, на котором он располагался.
- Ну вот видишь! Что я говорил! – ликовал Гойл. – Это была та самая женщина! Мы увидели её раньше, чем она нас, поэтому спаслись!
Я молчал, в свою очередь думая о собаке, которой, принимая во внимание реальность черноволосого призрака, скорее всего и принадлежали когти, изуродовавшие входную дверь.
Прошло некоторое время, прежде чем мы отважились на обратный путь – ведь, чтобы выйти на дорогу к Хогвартсу, надо было вновь перебраться на другую сторону холма – то есть, пройти мимо калитки страшного сада. Чем ближе мы приближались к ограде, тем чаще колотилось моё сердце – вдобавок, со стороны хижины доносились неприятные вороньи голоса. Чтобы снова не поддаться страху, я решил о чем-нибудь болтать.
- Вчера в министерстве должно было состояться слушание по делу о гиппогрифе, - начал я. Крэбб и Гойл, кажется, были рады такой смене темы:
- Это ты про копытную курицу этого лохматого идиота?
- Ага, - подтвердил я. – Про ту, которая на меня напала.
- А когда станет известно, что там они решили? – поинтересовался Гойл.
- Ну, отец обещал прислать мне сову, как только сможет, - ответил я. – Он должен был присутствовать на заседании. Рассказать про мою рану. А то Дамблдор кричит, что это царапина, а я из-за этой царапины три месяца рукой шевельнуть не мог! Отец, конечно, хотел, чтобы засудили Хагрида. Но в Министерстве странные взгляды, они думают, что кто напал – того и судить, значит, гиппогрифа.
- Да его сразу надо было авадой, и всё! – воскликнул Крэбб, потрясая кулаками. – Что разбираться-то, у него же мозгов нет!
- Ну знаешь, - улыбнулся я, - может, они и не так уж неправы в своём Министерстве. Если выбирать по мозгам в паре Хагрид – гиппогриф, я тоже ставлю на второго. Жаль, что я не мог попасть на это слушание. Там, наверное, был редкостный цирк – представляете, как Хагрид может свою птичку оправдывать: «Это милое домашнее животное, от него никакого вреда, честное слово….»
Мы остановились. Внизу по склону холма прохаживался Рон Уизли и разговаривал, судя по всему, сам с собой. Он, в свою очередь, заметил нас, побледнел и уже приготовился отбиваться от нападок.
Ну что же, мне оставалось только предоставить ему эти нападки:
- Кого я вижу, - разулыбался я. – что ты здесь делаешь, Уизли? Подыскиваешь себе новый дом? Говорят, в старом вы уже все не помещаетесь – это правда?
Уизли дёрнулся было в мою сторону, но его словно что-то удержало на месте. Мы с Крэббом и Гойлом, напустив на себя как можно более развязный вид, продолжали развлечение:
- А мы тут только что говорили про вашего разлюбезного Хагрида, - невинно сообщил я. – Придумывали для него способ оправдания несчастного гиппогрифа. А то ведь, наверное, он будет так горько плакать, если его птичке отрубят….
Что-то сзади ударило меня по голове. Не сильно, но ощутимо. Я быстро дотронулся рукой до затылка – и вляпался в жидкую грязь, которой, видимо, и кинули в меня, и теперь она стекала по моим волосам, по чистому воротнику новой мантии, прямо мне за шиворот. Меня передёрнуло от брезгливости.
- Кто это сделал?! – возмутился я, разворачиваясь на каблуках. Но, кажется, никого, кроме нас и Уизли, с которым тут же случилась истерика, здесь не было. Недавний страх вновь заскрёб противными коготками. Крэбб и Гойл тоже озирались, силясь понять, откуда прилетела грязь.
Новый комок грязи попал прямо в лицо Крэббу.
- Приии…ви…дения-я… - простонал дёргающийся от истеричного смеха Уизли.
- Сейчас я им покажу! – взревел Крэбб, увы, ослеплённый жидкой гадостью. Всё, что он мог – броситься вслепую на Уизли, который, теоретически, мог и наколдовать летающую грязь – если, конечно, выжил из ума настолько, чтобы так бездарно подставляться министерскому следу.
Мне показалось, что кто-то невидимый подставил приятелю подножку. Крэбб, не удержавшись, полетел на землю.
И тут за его спиной возникла голова. Просто голова. Без тела. Хлопающая глазами и висящая в воздухе.
Мысль о призрачной собаке, отрывающей головы, мелькнула в голове так быстро, что о том, что по счастью, жертвой её стал никто иной, как уже-точно-ненадолго-выживший Поттер, я соображал уже на бегу.
Стоп.
Я остановился так резко, что Гойл чуть было не врезался в меня.
- Какая к Лорду оторванная голова? – возмутился я вслух.
- Оторванная? – не понял задыхающийся Крэбб. – По-моему просто Поттер в мантии невидимке….
- А какого дьявола мы тогда побежали?! – накинулся на него я.
- Ты побежал, а мы за тобой, - пожали плечами приятели.
- Чтоб тебя гигантский кальмар сожрал со всеми твоими глупыми историями! – бесился я, напустившись на Гойла, и даже не пытаясь сдерживаться. – Из-за тебя мы выставили себя идиотами перед грифами!! Убегать от Поттера! Да я большего позора представить себе не могу!
- Вернёмся? – неуверенно предложил Гойл.
Я на мгновение задумался, потом зло прищурился:
- Ну нет уж. После драки кулаками не машут. Пусть наша свинья пока спокойно возится в грязи, сколько ей влезет. Я придумал кое-что получше. Поттеру ведь, кажется, запрещено посещать Хогсмид?
- И? – не поняли Крэбб и Гойл.
- Что и? Ноги в руки – и бегом. Мы возвращаемся в Хогвартс.
- Зачем? – уже набегу крикнул мне Гойл.
- Грязь из причёски вычищать! – огрызнулся я, не останавливаясь.
До Хогвартса мы добрались чуть ли не быстрее, чем доходили из слизеринской гостиной до Большого зала. Стиснув зубы, и сжав палочку, чтобы не поддаться искушению вычистить отвратительную засыхающую грязь из волос, я отправился прямиком в кабинет Снейпа. Крэбб, которому приходилось хуже, чем мне – глаза он оттёр, но остальное лицо было основательно перемазано землёй, и Гойл присоединились в качестве свидетелей.
Крёстный внимательно выслушал наш рассказ.
- Значит, наша вездесущая знаменитость... И, если не свершилось чуда, вместе с головой присутствовало всё остальное.
- Конечно, - кивнул я.
- Надеюсь, вы понимаете серьезность обвинений и не станете опускаться до клеветы для сведения личных счетов? – Снейп пристально посмотрел мне в глаза.
Я расстроено провёл рукой по ссохшимся от грязи волосам:
- Я на них настаиваю.
- Хорошо, - Снейп поднялся со своего места. – Вы правильно сделали, что рассказали о случившемся. Подобные виды мм… развлечений надо пресекать. А теперь идите.. – его взгляд скользнул по мне, затем по Крэббу, - и приведите себя в порядок. А я разберусь с Поттером.
Я радостно выхватил палочку и произнёс очищающее заклятие раньше, чем декан вывел нас из своего кабинета.
В гостиной меня дожидалась сова с письмом от отца. Слушание по делу о гиппогрифе закончилось в нашу пользу. Что ж, впервые за день у меня появился настоящий повод злорадствовать.
Сумасшедшее чаепитие
Хогвартс. Хогсмид. Весна, 3 курс
Закусив от усердия кончик языка, я внимательно отсчитывал капли эликсира, добавляемые мною в кипящее на огне варево. Очередное анимагическое зелье оказалось исключительно сложным в приготовлении и потребовало от меня максимального сосредоточения. Вот уже третий день я, едва выпадала свободная минута, пробирался в тайник, в свою временную лабораторию, и возился с ним. Мне приходилось периодически сверяться с книжным рецептом, да вдобавок уточнять действие тех или иных компонентов, поэтому сбоку от меня, на выдолбленной в камне скамье, были навалены справочники и учебники.
Позади что-то булькнуло, словно рыба плеснула по воде хвостом. К счастью, я уже заворачивал пузырёк – иначе рука моя неминуемо бы дрогнула, и зелье было бы испорчено.
Резко повернувшись на каблуках, я испуганно оглядел огромный зал. Но водная гладь была совершенно спокойна. Решив, что мне показалось, я потянулся к одной из книг и начал искать информацию о следующем компоненте. К моему облегчению, эликсир был последней составляющей частью зелья. Оставалось только дождаться, пока оно прокипит, остудить и выпить, а затем испытать сомнительное удовольствие от его первого действия, обещанного книгой. Ночь мне, судя по всему, предстояло провести в тайнике.
В ожидании я лениво листал учебник, снова просматривая зелья, которые мне ещё придётся сварить. Вдруг моё внимание привлёк один из рецептов, на котором я как-то не заострял внимания. Точнее, даже не он сам, а приписка: «Аналогичная схема используется при приготовлении некоторых других зелий, например, противооборотневой сыворотки (помогающей оборотню сохранить человеческое сознание в зверином облике)».
Я снова пробежал глазами схему. Она мне что-то смутно напомнила. Решив в следующий раз обязательно прихватить с собой образец того зелья, что дал мне на исследования крёстный, и проверить свою догадку, я погасил огонь под котелком и, оставив варево остывать, осторожно выбрался в школьный коридор.
Стоило мне переступить порог слизеринской гостиной, как на меня чуть только не налетел наш отбивала Дерек.
- Где тебя носит?! – воскликнул он.
- То есть? – мои брови поползли вверх от удивления.
- Вечером внеочередная тренировка. И проба новых игроков.
Поднимать брови выше было уже некуда, пришлось округлить глаза.
- Каких ещё новых игроков?...
- Флинт собирается менять состав команды, - пожал плечами Дерек. По его лицу было видно, что он не очень-то в восторге от этой идеи.
- В конце года и за месяц до финального матча? Он с ума сошёл? – вкрадчиво поинтересовался я.
- Ну это ты его сам спроси, - отмахнулся Дерек. - Я с ним не стану говорить. Уже попытался - сдаюсь.
- И спрошу, - я решительно отодвинул отбивалу с прохода и отправился искать Маркуса.
В гостиной капитана не оказалось. В итоге я нашёл его на стадионе, в крайне расстроенном состоянии возящегося с Нимбусом.
- О, Малфой! Будь добр, помоги мне немножко, - окликнул он меня раньше, чем я успел открыть рот. – Держи метлу за рукоять. Так. Крепче держи…
Он с силой повернул один из настраивающих рычагов, затем отошёл на шаг и придирчиво осмотрел Нимбус, расстроено причмокнув языком.
- Никак не получается.
- Балансировка сбилась? – спросил я, наблюдая за этими манипуляциями.
- Да, - кивнул Маркус, снова занявшись рычагом. – Кренится влево. Слушай, с твоей всё в порядке?
- Последний раз было в порядке.
- А… Говорят, это проблема всех Нимбусов старше одного года, - он забрал у меня метлу и собрался на неё сесть.
- Ты правда собираешься менять состав команды? – поспешно спросил я, пока он не взлетел. Флинт остановился и обернулся ко мне:
- Правда.
- Мне уже можно продавать Нимбус? Или ждать официального уведомления на вечерней тренировке о передаче места другому игроку?
- Я не собирался менять Ловца, - фыркнул Флинт. – Впрочем, если ты на этом настаиваешь…
- А кого ты собираешься менять? – перебил я. – До матча осталось всего ничего, давай, что мелочиться – разгони всех, и отдаём кубок Гриффиндору, не мучаясь.
- По-твоему, я это делаю для собственного удовольствия? – разозлённый Маркус снова занялся своей метлой.
- Не знаю, хотел спросить у тебя.
- Хорошо, я тебе объясню, - он пристально посмотрел мне в глаза. – Двое уходят из команды, так как им некогда заниматься квиддичем во время подготовки к СОВам. Третий лежит в Мунго с травмой, полученной по собственной дурости во время разборки с компанией из Гриффиндора, и вряд ли вернётся в школу до матча, не говоря уже об участии в игре. Если в довершение всего мне не удастся исправить балансировку, меня тоже можно считать отсутствующим игроком, так как на кривой метле летать можно разве что от спальни до туалета и обратно.
Ощущение от этого известия было сравнимо разве что с внезапно обрушившимся на голову ледяным душем.
- Маркус, а как же мы играть будем? – тихо спросил я.
- Молча. Я возьму новых игроков и насколько смогу – настолько их подготовлю. А ты поймаешь снитч в начале игры – или кубок уплывёт твоему обожаемому Поттеру. Вариантов у нас нет.
- Разве нельзя заставить этих двоих играть? – удивился я. – Попросить Снейпа вмешаться, к примеру…
- Я не буду ни за кем бегать и ни к чему принуждать, - Флинт словно выплёвывал каждое слово. – Не хотят играть – не надо. Заставишь – всё равно игру завалят, поверь моему опыту. Я вообще думаю, что они испугались Фаерболта и гриффиндорской бравады.
- Тогда уж мне бояться надо, - возмутился я. – Это мне гоняться за сверхскоростным Поттером!
Флинт как-то косо посмотрел на меня:
- Особенно с учётом, что ты не озаботился покупкой новой метлы.
- А должен был? – эмоции мгновенно схлынули. – Меня устраивает моя.
- Тогда не удивляйся, если мы проиграем соревнования, - раздражение полностью овладело капитаном. – Сначала ты полгода болеешь, потом чудом отрываешь крыло снитчу, пойманному ловцом соперника – и только благодаря снисходительности судей нам засчитывают победу, и, наконец, совершенно не заботишь себя попытками выровнять шансы на победу с противником, хотя это вполне в твоих силах!
Я прищурил глаза, почувствовав прилив ярости, но постарался сохранить ровный тон голоса. Разве что слова стали более отрывистыми:
- Память тебе изменяет. На матче с Равенкло всё было с точностью до наоборот – крыло оторвала Чанг, а снитч поймал я. А болел – уж извини, но я, тем не менее, не пропустил ни одной игры. Не устраивает Ловец – найди лучше.
- Хорошо, хорошо, - примирительно заговорил Флинт, - прости, я на взводе. Вся эта ситуация, ты понимаешь… Наша победа реально зависит от тебя. Неужели ты не можешь попросить отца купить тебе Фаерболт? Я думал, он может позволить себе Фаерболты на всю команду, не то, что на тебя одного…….
Сдерживаемое бешенство вырвалось и захватило меня целиком. Такой наглости стерпеть я уже не мог:
- Мой отец не подписывался содержать за свой счёт шестерых неудачников! Если вам один раз сделали королевский подарок, это не значит, что теперь вы имеете право считать чужие деньги! Вот что, я ухожу из команды, и пусть тебе хоть мадам Помфри снитчи ловит! А ещё лучше, подлечит голову!
Я унёсся со стадиона, даже не оглядываясь на что-то кричащего мне вслед Флинта. Так зол я не был ещё ни разу в жизни. Наверное, вздумай я сейчас наложить на капитана Круцио, оно бы получилось у меня идеально. Я не думал о том, чем обернётся для меня уход из команды. Мне было всё равно, и я был готов послать ко всем чертям хоть Флинта, хоть всю квиддичную команду, хоть декана Снейпа, хоть самого Салазара Слизерина, если бы кто-то из них вздумал бы ещё мне хоть слово сказать про квиддич.
Разумеется, вечером ни на какую внеочередную тренировку я не пошёл. С трудом дождавшись отбоя, я при первой же возможности выскользнул с факультетской территории и нырнул в свой тайник.
Остывшее содержимое котелка изменило свой цвет на бирюзовый и таинственно поблескивало в зеленоватом сиянии озёрного зала. Я наколдовал бокал и перелил в него немного зелья. Признаться, я боялся его пить. Зелье должно было парализовать меня на пару часов, а в качестве побочных эффектов перечислялись кошмары, галлюцинации и тому подобная жуть. К счастью, всего лишь в течение шести часов после принятия. Но к сожалению, лишь если сделано всё было идеально верно. Малейшая ошибка могла привести к тому, что я не смог бы выбраться из тайника без посторонней помощи. В этом случае я позвал бы домового эльфа, но такого развития событий не хотелось.
Я постелил на каменной скамье мягкое покрывало, принесённое из спальни, и приготовил подушку под голову. Всё равно уже после пары часов без движения всё наверняка будет болеть, но выбирать не приходилось.
Я поднёс бокал к губам и несмело сделал первый глоток. Зелье оказалось сладким, и чуть отдавало жасмином.
- Ну что же, - сказал я в пустоту гостеприимного тайника. – За вас, мастер Салазар.
И осушил бокал, не отрываясь. Потом устроился поудобнее на покрывале и стал ждать эффекта.
Когда зелье подействовало, я не почувствовал боли. Только холод, который вдруг поднялся от ног и завладел всем телом. Вязкий, обездвиживающий. Я попытался шевельнуться – но понял, что не чувствую своего тела.
Зрение вдруг обострилось, да так, что стало больно глаза. Увы, зажмурить я их не мог – веки тоже меня не слушались. Глаза начали слезиться, вынужденные смотреть в одну точку где-то в бездонном потолке.
Потом взгляд затянула пелена, а когда она рассеялась, вокруг, в кромешной тьме, мелькали какие-то красноватые силуэты. Стало не хватать воздуха. Я хотел шевельнуться, вздохнуть глубже – но не мог. Мне стало страшно.
Тени вокруг закружились в сумасшедший танец, мелькая перед глазами и сводя меня с ума этим мельтешением. Не знаю, сколько продолжалось это мучение. Я хотел закричать – не получилось.
Наконец, когда я уже перестал понимать, где я и кто я, где-то вдалеке появилась белая точка. Она медленно приближалась, и красноватые тени расступались, когда она достигала их. Наконец, точка превратилась в силуэт изящного зверька. Зверёк кружился, привставая на задние лапки, как будто пританцовывая. Залюбовавшись им, я не заметил, как холод стал отступать, и дыхание моё выровнялось.
Зверёк, тем временем, приблизился настолько, что я мог отчётливо его разглядеть.
- Горностай, - понял я. И вдруг осознал, что произнёс это вслух.
На следующее утро, как ни странно, я чувствовал себя великолепно, хотя по факту проспал всего пару часов после того, как пришёл в себя в тайнике и вернулся в общую спальню. Во всём теле ощущалась какая-то потрясающая лёгкость, передавшаяся, похоже, от увиденного мною танцующего зверька.
Сил у меня было столько, что хотелось срочно выплеснуть куда-нибудь их переизбыток. Я развлекался, как мог – передразнивал за завтраком гриффиндорцев, на зельеварении подкинул в котёл грязнокровки Грэйнджер взрывчатого порошка – и вдоволь нахохотался, глядя на чумазую гриффиндорку, у которой встала дыбом вся пышная шевелюра. Меня не огорчило даже то, что вопреки обыкновению Снейп сделал мне замечание – тем более, что с самой Грэйнджер декан Слизерина снял двадцать баллов за невнимательность. От меня досталось даже своим – заколдованный мною учебник трансфигурации гонялся за Крэббом по всему классу, пока не пришла Макгонагалл и, убрав заклятие с озверевшей книги, не пригрозила разыскать виновника и устроить ему строжайшее взыскание. К счастью, приятель меня не выдал.
Очнулся я только тогда, когда, ухитрившись поспорить с Забини, что подарю Джинни Уизли кактус, напоролся на вступившихся за сестру близнецов. Тогда уже удирать от летящих заклятий пришлось мне.
Когда я, наконец, устал, единственной частью тела, которая не потеряла желание устраивать всем вокруг сладкую жизнь, остался мой язык.
- Смотрите, а они всё меня обсуждают! – хихикал я по дороге с урока по уходу за магическими существами, постоянно оглядываясь на плетущихся сзади с побитым видом Хагрида и гриффиндорскую троицу.
- С чего ты взял? – с недоверием спросил Крэбб.
- А ты прислушайся, - посоветовал я.
- …Комитет у Люциуса Малфоя в кармане, - доносилось сзади. Великан, пожалуй, говорил шёпотом – но его шёпот был погромче моего крика. – Он, значит, говорил, что сына его, дескать, чуть не убили. Да кто его убил? Клювик-то он ведь безобидный, да я заходил в больницу после случившегося – это ведь просто царапина была… А младший Малфой знай своё твердит – мол, умираю, агония, говорит, у меня… Люциус-то это всё и сказал, а я растерялся….
- И правда, - наконец-то согласился Крэбб.
- А я говорю, что я у них теперь знаменитость! – радовался я. – Наверное, и тем других нет! Представляешь, как им должно быть противно – всё время меня помнят, а сделать ничего не могут!
- Смотри, смотри, плачет, - злобно ухмыльнулся Гойл, указывая на Хагрида, прижавшего к лицу огромный платок.
- Ууу, давайте пойдём быстрее, боюсь утонуть в соплях, - съехидничал я.
Хагрид отстал, а Поттер, Уизли и Грэйнджер продолжали только что не наступать нам на пятки, при этом буравя меня ненавидящими – и так греющими моё самолюбие взглядами. У грязнокровки самой в глазах стояли слёзы. Наконец, уже на входе в замок я не выдержал и обернулся.
- Ах, бедный Клювик, - передразнил я. – Ах, злой Малфой! Вы только посмотрите на эти страдания! И это называется учитель!
Грэйнджер вспыхнула и в мгновение ока преодолела расстояние, отделявшее меня от неё. Она так стремительно размахнулась, что я даже не успел перехватить её руку. Звонкая пощёчина мгновенно оставила пылающий след на моём лице.
- Не смей так говорить о Хагриде, ты, злобная дрянь!
Веселье моментально улетучилось без следа. Словно течение времени замедлилось, я смотрел за тем, как грязнокровка замахивается второй раз. Крэбб и Гойл не пытались её остановить, очевидно, пребывая в не меньшем замешательстве. Вдруг её руку перехватил Уизли.
- Уйди, Рон! – истерично взвизгнула Грэйнджер, выхватывая палочку. Её и без того некрасивое лицо исказилось, и это наконец вывело меня из оцепенения. Я отшатнулся от наставленной на меня палочки.
Грязнокровка медлила, с ненавистью глядя на меня. Я вскинул голову и не отводил взгляда.
Она опустила палочку.
- Идём отсюда, - так же глядя гриффиндорке в глаза, велел я Крэббу и Гойлу.
Резко развернувшись, я обогнал их, и быстро зашагал в сторону слизеринских комнат.
- Драко, ты что? Ты чего не врезал ей в ответ? – меня догнал запыхавшийся Крэбб. – Или нам бы сказал…
- Я не подниму руку на девушку, - злобно бросил я. Не хватало ещё объяснять приятелю, что в самый неподходящий момент меня сковали с детства заложенные принципы.
- Это же грязнокровка! – изумился Крэбб.
Я не стал ему ничего отвечать. Стремительно пройдя через гостиную, и проигнорировав тревожные вопросы Паркинсон, я захлопнул за собой дверь в спальню, а затем швырнул о стену стоявший на тумбочке у моей постели бокал из-под анимагического зелья. Тот со звоном разлетелся на осколки. Меня душила злость. На Грэйнджер и самого себя.
Помня, что в подобных вещах лучший советчик – холодный ум, и сначала надо успокоиться, я уткнулся в теорию анимагии. Поначалу это помогало мало – смысл текста от меня ускользал. Но, мужественно заставив себя читать страницу за страницей, я понемногу увлёкся книгой.
В спальню вошёл Гойл. Вид у него был крайне заговорщический.
- Эй, Драко, - тихо позвал он меня.
- Да? – тоскливо откликнулся я.
- Тебя там зовут… - он переминался с ноги на ногу.
- Кто?
- Ммм…. Пойдём, покажу.
Я отложил книгу и пристально посмотрел на приятеля. Тот отводил взгляд и явно прятал усмешку. Я снова почувствовал прилив раздражения, но, сдержавшись, всё же последовал за Грегом.
Мы вышли из гостиной, поднялись по лестнице. Гойл отвёл меня в заброшенный коридор третьего этажа и остановился у двери всё того же класса, где некогда Забини пытался устроить дуэльный клуб.
- Они там, - шепнул он, указывая на вход пальцем.
- Кто? – я сложил руки на груди, недобро прищурившись.
- Увидишь, - не сдавался Гойл.
Кинув на него презрительный взгляд, я взялся за ручку двери.
- Слушай… - вдруг остановил меня однокурсник. – Если что… я не хотел рассказывать, но она настояла….
Я дёрнул ручку и вошёл внутрь.
Моему взгляду открылась живописная картина. В классе без окон было светло от висящих вдоль стен магических шаров. В центре стоял чайный столик, и вокруг него, на принесённых откуда-то стульях, сидели, распивая чай и ведя неспешную светскую беседу Пэнси, Милисента, сёстры Гринграсс, и шестикурсница Эгвейн Мэйлайт, двоюродная сестра Паркинсон. Но самым необычным в комнате было вовсе не это. Вокруг них суетилась, кланяясь и поднося чай и угощение, никто иная, как гриффиндорская заучка.
Я остолбенел, не веря своим глазам.
- Грэйнджер, будь добра, подай мне ещё пирожных, - издевательски пропела Паркинсон. Грязнокровка кинулась исполнять приказание, а Пэнси, скривив губы, обратилась к Милисенте: - Ты только посмотри на это. По-моему, тролли, которые патрулируют коридоры, и те двигаются изящнее. Пусть только попробует уронить поднос!
- Девушки, а что мы ещё хотим? – лениво поинтересовалась Милисента, беря с принесённой Грэйнджер тарелки угощение.
- Предложите ей достать для вас огневиски, - насмешливо посоветовала Мэйлайт.
- Заманчиво, - прищурилась Паркинсон. – Интересно, у неё получится? Кстати, я не расстроюсь, если она с ним попадётся Филчу.
- А мне вот скучно без музыки, - заявила Дафна. – Эй, Грэйнджер, спой нам что-нибудь!
- Не стоит, боюсь, это испортит вам аппетит, - вмешался я. – И объясните мне, ради Лорда, что за цирк у вас тут творится?
- О, Драко! – воскликнули хором сидящие за столом.
- А мы тебя ждём, - сказала Пэнси и указала на свободный стул рядом с собой. – Проходи, устраивайся. Грэйнджер! Ещё одну чашку чая с четырьмя ложками сахара и вазочку с мармеладом.
Садясь за стол, я внимательно проследил за грязнокровкой. Вид у неё был весьма странный (если только что-то могло быть страннее её нынешнего поведения): двигалась и раскланивалась она, явно подражая манере домового эльфа, а на лице застыло выражение неземного блаженства. Подавив отвращение, я взял у неё из рук чашку и мармелад.
- Знаешь, мне так надоело жить без домовиков, - картинно вздыхая, пояснила Пэнси. – Я решила, что Грэйнджер с успехом может мне их заменить.
- А не воняет? Всё же грязная кровь, - не удержался я, ещё пребывая под впечатлением от недавнего оскорбления.
- У всего есть свои минусы, - улыбнулась Паркинсон. – Но в крайнем случае её можно отправить выносить мусор. Грязнокровка, убирающая грязь – по-моему, неплохо.
Девушки захихикали. Мне, однако, не было так весело, как им. Я прекрасно понимал, что никакими законными средствами Грэйнджер нельзя было заставить делать то, что она делала.
- Эй, Грэйнджер, - холодно бросила Пэнси, растеряв всю показательно-издевательскую любезность. – Ты, кажется, забыла, что виновата перед Драко. Проси прощения, как я тебе велела.
Раньше, чем я успел что-либо подумать, грязнокровка кинулась на колени передо мной, прижала к губам край моей мантии и залепетала какие-то слова извинений.
- Хватит, - я попытался вырвать у неё из рук свою мантию. – Что вы с ней сделали? Как заставили слушаться?
На самом деле, ответ я уже почти знал. Но хотел услышать подтверждение, а ещё лучше, что я ошибся.
- Против некоторых волшебных слов нет аргументов, - улыбнулась Мэйлайт. – Сестрёнка попросила меня помочь, я согласилась. Слушай меня, маленькая дрянь, - прикрикнула она на Грэйнджер. – Хватит уже на полу валяться. Убери со стола. Крошки, упавшие на пол можешь съесть.
- Каких ещё волшебных слов?! – я вскочил из-за стола. – Непростител…. Вы что, с ума сошли?! Она же всем расскажет, когда придёт в себя!
- Малфой, не истери, - поморщилась Эгвейн. – Ты столь низкого мнения о моих способностях?
- Дракоша, не переживай, - обворожительно улыбнулась Пэнси, тоже вставая из-за стола и мечтательно глядя на Грэйнджер. – Ах, я бы оставила её в этом положении навсегда – ей так идёт. Но увы. – Она перевела взгляд на меня. – Эгги подправит ей память, затем мы отведём её куда-нибудь, например, в библиотеку, снимем Империо и наложим сонные чары. Когда она проснётся, будет помнить всё, что случилось – пребывая в уверенности, что это был сон.
Быстро прикинув, что, пожалуй, план и вправду безопасен, я одобрительно кивнул.
- Ну что же. Не буду вам мешать. Развлекайтесь.
- До встречи в гостиной, Драко, - пропели четыре голоса. Эгвейн же лишь ухмыльнулась.
Я вышел в коридор. Гойл уже куда-то делся, не дожидаясь моей реакции на то, что он выдал меня Паркинсон. Я, правда, и не собирался возмущаться по этому поводу. Хотя чувства после сумасшедшего чаепития я испытывал весьма странные, злое удовлетворение чётко выделялось среди них. В итоге я остановился на мысли, что моя дорогая подруга Пэнси абсолютно безумна. И столь же очаровательна.
Я решил немного помочь ей в благодарность - отвлечь внимание Снейпа на то время, пока девушки будут разбираться с Империо и Грэйнджер. Благо, у меня было к крёстному одно давно откладываемое дело.
- Ты распознал его? – заинтересованно спросил крёстный, увидев меня с колбой в руке.
- У меня получился очень странный результат, - с сомнением начал я. – В одном я уверен: зелье связано с превращением в животных. Оно или для анимагов, или для оборотней. Возможно, противооборотневая сыворотка – у меня к сожалению нет её точного рецепта, только приблизительное описание схемы.
- Что ж, ты прав. Меня радуют твои успехи в Зельеварении, - одобрительно произнёс декан. - Если бы ты больше уделял времени данному предмету, из тебя бы вышел толк. Это зелье изобретено около трёх веков назад и до сих пор остаётся наиболее действенным средством, позволяя оборотню в период полнолуния сохранять контроль над собой. Увы, - он усмехнулся одними губами, - на последнее многие не способны и в человеческом состоянии... А вот и следующая логическая задача: профессор Снейп сварил зелье для оборотня. Зачем ему это может быть нужно? При желании можно найти множество вариантов.
Я догадывался, что вряд ли крёстный готовит подобное зелье просто для развлечения. Так же я не слышал, чтобы подобные зелья входили в школьную программу - значит, вариант «в качестве образца для урока зельеварения» отпадал. Самому Снейпу уж точно не надо было опасаться полнолуний.
- Профессор, его используют только оборотни?
- Драко, не задавай глупых вопросов, - слегка раздражённо ответил профессор. - Естественно.
- Но в Хогвартсе нет оборотней.
- Будь более наблюдателен, - загадочно посоветовал крёстный. - И если данный вопрос будет по-прежнему интересовать - найти ответ будет не сложно. Кстати, - он строго взглянул на меня, - я всё равно собирался с тобой говорить, и раз уж ты здесь – ответь: сколь серьёзны ваши разногласия с Флинтом? Когда-то ты был крайне заинтересован в том, чтобы носить звание игрока этой популярной забавы под названием квиддич. А теперь, как я слышал, бросаешь команду накануне решающего матча?
- Отношение капитана к своим игрокам оставляет желать лучшего, - попытался оправдаться я. – Если он будет продолжать в том же духе, все разбегутся.
- Драко, попрошу обойтись без общих фраз, - чуть громче сказал Снейп. - Ты знаешь о моём достаточно прохладном отношении к игре. Но ты захотел играть за команду факультета - и тебя приняли. Сейчас же ты ведёшь себя недостойно: подводишь факультет, пасуешь перед первой же трудностью. А ведь победа для тебя была важна. Если ты намерен продолжать играть - советую прекращать никому не нужные истерики, если хочешь уйти - сообщи об этом. Ближайший матч ты отыграешь, к следующему тебе подберут замену, если понадобится.
- Но профессор! Флинт…. - и я рассказал Снейпу о своём разговоре с капитаном команды.
Декан внимательно выслушал меня, становясь по мере моего рассказа всё мрачнее и мрачнее.
- Я понял тебя, Драко. Теперь забудь о Флинте. В этом году сезон квиддича заканчивается, а в будущем Флинт уже не будет учиться в школе, и команду возглавит другой человек. Финальный же матч ты отыграешь в любом случае.
Весна, наконец, расцвела в полной мере. Учиться становилось всё сложнее и сложнее, а преподаватели, как нарочно, взялись за нас с утроенной силой. На последнем издыхании мы отсчитывали дни до весенних каникул. Увы, и тут нам не светило полного расслабления хотя бы на эти несколько недолгих дней: домашнего задания дали столько, что его хватило бы и на пару месяцев.
Тем не менее, вечером последнего учебного дня я с чистой совестью прогнал из головы все мысли о занятиях и не намеревался возвращаться к ним раньше середины каникул. На следующее утро мне предстояло отправиться в Хогсмид – а значит, снова провести захватывающе интересные два часа в обществе Салазара.
Дом моего загадочного друга и учителя почти скрылся в тени зазеленевшего дикого сада. Летом, пожалуй, его и вовсе не будет видно за листвой деревьев и кустов. Но Салазара нисколько не смущало, что его жилище по-прежнему кажется необитаемым. В ответ на моё робкое предложение выбраться пить чай на улице он лишь взмахом волшебной палочки заставил распахнуться окна. В душную, прокуренную комнату ворвался свежий воздух. Находиться в ней стало гораздо легче, хотя чашку горячего чая я по-прежнему время от времени подносил к губам лишь из вежливости.
Наш разговор снова вертелся вокруг магии времени. Я интересовался, насколько простираются возможности мага, который смог овладеть ею, на что Салазар уклончиво ответил, что их широту я вряд ли в состоянии сейчас осознать.
- Знать прошлое и взаимодействовать с ним, уметь замедлять или ускорять ход времени по собственному желанию, как для целого, так и для его частей – это в лучшем случае сотая доля того, что вы в итоге сможете делать. Увы, даже если я постараюсь рассказать вам остальное, мои слова или будут непонятны, или сведут вас с ума. Вы ещё не готовы к этому знанию, поэтому наберитесь терпения – со временем, я научу вас всему необходимому для следующего шага.
Мне пришлось придержать своё любопытство. Но было ещё много других вопросов, на которые я и отвлёкся:
- Скажите, Салазар, вы ведь что-то делаете со временем, пока я нахожусь у вас? Мне кажется, наши разговоры длятся по многу часов, но каждый раз по их завершении я обнаруживаю, что мы снова уложились ровно в два часа.
Салазар улыбнулся:
- Это же просто. Да, я замедляю время для внешнего мира. Для нас с вами ничего не меняется, для остальных же минуты тянутся столько же, сколько наши часы. Впрочем, они сами этого не замечают. Люди вообще полностью зависят от времени и не могут ему противостоять. Оно несёт их, словно горная река соломинку, и изменяет под себя.
- Ну ничего себе! – ахнул я.
- А я говорил вам, что возможности, которые дарит такая магия, столь широки, что их сложно представить, - учитель пожал плечами.
- Это даёт огромную власть, - задумчиво произнёс я. – Власть над людьми… над всем миром?
- Нет, - покачал головой Салазар всё с той же улыбкой. – Нет ничего совершенного. Нет ничего, не имеющего границ и оговорок. Здесь подводных камней тоже хватает. А кроме всего прочего – когда вы дойдёте до такого уровня, что сможете без труда вытворять подобные фокусы – цели ваши будут лежать далеко за пределами власти над простыми людьми, да и вообще вне этой реальности.
- Полагаю, вы не расскажете мне, какие же тогда цели у вас, - вздохнул я. – Но боюсь их даже представить.
Салазар налил себе ароматного чая и взял с подноса печенье с мармеладной начинкой.
- Что касается меня – я, пожалуй, всё же слишком привязан к своей человеческой жизни и своему телу. В этом есть некая доля сентиментальности, возможно даже романтики. Нет, я не могу сказать, что все мои интересы сосредоточены в высших сферах. Безусловно, некоторые вещи потеряли смысл. Но иногда мне просто хочется сладкого, - он засмеялся.
- Почему вы не хотите выходить из дома? Мне кажется, что вы сторонитесь людей, - я ухватился за возможность завести разговор о самом Салазаре, который до сих пор столь мало посвятил меня в тайну собственной личности.
- Да, сторонюсь, - согласился он. – Они мало мне интересны. Впрочем, - он наклонился ко мне, так близко, что я буквально утонул во взгляде огромных глаз, - Кое-кто слишком ярко выделяется из толпы, и потому общение с ним привлекает меня. Например, вы, Драко. – Он снова откинулся назад, наблюдая за мной. В уголках его рта затаилась слегка насмешливая, но не злая улыбка. – Хотя я много знаю о том, что происходит с вами каждый день, вплоть до ничего не значащих мелочей, вы не становитесь от этого прочитанной книгой, как большинство других.
Я не знал, шутит он или говорит всерьёз. Но мне стало не по себе, как становилось каждый раз, когда Салазар показывал, что мои тайны и правда не скрыты от него. Чтобы прогнать это неприятное ощущение, я спросил о другом:
- А как вы учились временной магии? Почему обратили на неё внимание? До встречи с вами мне и в голову не приходило, что я владею чем-то особенным, на его проявления я не обращал внимания.
- Мне тоже не приходило, - Салазар прикрыл глаза, вспоминая. – Я, как и вы, учился обычному колдовству сначала дома, потом в Хогвартсе. И быть бы мне простым магом со странностями, если бы отец на каникулы не повёз меня в Японию, к нашим родственникам. Там я и встретил тех, кто знал толк в подобных вещах. Они и убедили моего отца забрать меня из Хогвартса и отдать в обучение им.
- Так значит, вы жили в Японии?
- Большую часть своей жизни, - кивнул Салазар. – Я вернулся оттуда… только этим летом.
Теперь стало понятно, почему я о нём раньше никогда не слышал. Магический мир Великобритании довольно тесен, и из выдающихся людей здесь сложно кого-то не знать. У нашей семьи были друзья в других странах, отец часто бывал за границей по делам, и брал с собой нас с мамой. Но Япония и относящееся исключительно к ней оставалось как-то вне интересов Люциуса Малфоя.
- А у вас остались родственники в Англии? – на всякий случай поинтересовался я.
- Нет, никого, - ответил Салазар. – Я здесь родился, поэтому меня тянет сюда. Но здесь не осталось тех, кто знал меня. Это было в слишком далёком прошлом.
Незаметно для меня разговор перешёл уже на мою жизнь. Не знаю, как это удавалось моему собеседнику, но я вдруг начинал рассказывать ему о каких-то вещах, которые скрывал даже от родителей. Так я мог бы говорить, пожалуй, с Пэнси, или с кем-то ещё из друзей. Каким-то неведомым мне способом Салазару удалось поставить себя примерно на один уровень доверительности с ними. Впрочем, он тоже был со мной, как мне казалось, откровенен. Рассказывал какие-то забавные истории своего детства и молодости, вспоминал, каким он был в моём возрасте, и понимающе улыбался, слушая рассказы о моих проделках.
Часы тем временем отсчитали положенные два часа. Я погрустнел.
- Теперь я появлюсь нескоро…. Наверное, уже перед летними каникулами. А потом уже только в сентябре, ведь на летние каникулы я уеду домой.
- Насчёт лета не переживайте, - улыбнулся Салазар. – Я что-нибудь придумаю.
Неприкосновенный ход времени
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Хогсмид. Весна, 3 курс
По случаю дня рождения хозяйки в Малфой-Мэноре состоялся торжественный приём. С утра и до позднего вечера поместье тонуло в музыке, голосах гостей, шелесте шелков и аромате цветущей сирени, которую так любила мама, и которую поэтому с помощью магии заставили распуститься раньше положенного срока.
Устав под вечер от шума и эмоций, разгорячённый танцами, я отошёл в сторону от гостей и взял бокал с одного из парящих в зале подносов. Сладкое, ароматное красное вино осталось приятным послевкусием на губах, и я даже прикрыл глаза от удовольствия.
- Драко, здесь душно – не хочешь ли выйти на веранду? – сказал подошедший в это время отец. Посмотрев на меня, он тоже взял бокал – только вино выбрал белое сухое.
- С удовольствием, - улыбнулся я. Отец сделал приглашающий жест рукой и пропустил меня вперёд.
Солнце уже скрылось за горизонтом, и небо на западе стремительно темнело, становясь из алого тёмно-фиолетовым, а затем синим и чёрным. Прохладный ветер разносил запах сирени. Я облокотился о загородку веранды, глядя на вечерний сад.
- Как твоя рука, не беспокоит больше? – спросил отец. Я немного удивлённо посмотрел на него:
- Уже давно нет. Правда, иногда устаёт быстрее, чем обычно. Но на последнем матче это мне не помешало, - я улыбнулся, - Надеюсь, не помешает и в финале.
После разговора со Снейпом я вернулся в команду по квиддичу. Не скажу, что общество Флинта было мне очень приятно, к тому же капитан смотрел на меня волком – но молчал. Молчал и я, теша себя мыслью, что в случае моей победы над Поттером в финальном матче Маркусу придётся подавиться своими претензиями
- Я не ждал от тебя ничего, кроме победы, mon fils, - сказал отец. Он посмотрел на меня взглядом, от которого что-то приятно сжалось у меня в груди, и приподнял бокал, подчеркивая жестом слово "победа". - Я ждал. Но это не значит, что я не был счастлив узнать о ней. Это просто значит, что я знаю тебя. Продолжай тренироваться, рука окрепнет. Нужно время.
На какое-то время мы замолчали. Я подумал, что момент вполне подходит для разговора об анимагии. Поначалу я вовсе не хотел никого посвящать в свою идею, пока не достигну успеха, но настоятельные советы Салазара найти учителя и пугающие предупреждения в учебниках заставили меня сдаться. Но ничего сказать я не успел. Отец, задумчиво глядя куда-то в угасающий закат, произнёс, презрительно кривя губы:
- Дело о гиппогрифе все еще слушается. Ваш директор подает бесчисленные апелляции.
Очевидно, безмозглый переросток-лесничий и его «милое, доброе и благородное животное, да сэр... сэры... в общем, хороший он, да» беспокоит Дамблдора на порядок больше, чем здоровье учеников. О чем я, впрочем, не устаю рассказывать Министру. С той же частотой, с какой приходят апелляции. Или, возможно, - он прищурился, - чуть чаще.
Я злорадно заулыбался.
- Papa, а можно я прикажу эльфам сделать из головы этого гиппогрифа чучело? Будет висеть в слизеринской гостиной вместо трофея
- Драко, откуда такая кровожадность? – рассмеялся отец. - Впрочем, мне нравится идея. Только Нарциссе говорить не будем. А дело, я уверен, мы выиграем. Но как мне надоели эти заседания... И везде прихвостни Дамблдора - прости уж, что я так о твоем директоре, но мину почтения хранить незачем. Выискивают какие-то оправдания, не учитывая, что законы я слишком хорошо знаю сам.
- Хороший урок будет гриффам, - размечтался я, с наслаждением вдыхая свежий воздух. – Они мне до смерти надоели. Перед матчем просто прохода не дают... правда, - я ухмыльнулся, - Сами же потом страдают. Но надоели. От важных дел отвлекают.......
- Гриффиндорцы всегда жаждали влипнуть в неприятности. А слизеринцы никогда не отказывали им в исполнении этого желания, - согласился отец, явно пребывающий сегодня в прекрасном расположении духа. - Но от каких важных дел тебя отвлекают, Драко? Учеба дается тебе легко, мне твой декан об этом постоянно пишет. Значит, речь не о ней. Так о чем же, расскажешь мне?
Я постучал пальцами по перилам, обдумывая, с чего начать.
- Дело в том, что я решил кое-чему научиться… что не входит в школьную программу, разумеется.
- Да? И что это?
- Анимагия, - выдохнул я и стал ждать реакции.
Люциус поставил бокал на перила и, облокотившись о них, посмотрел на меня.
- Полагаю, это не спонтанное желание. Ты уже изучал эту тему и мне не нужно говорить тебе, что это один из сложнейших разделов трансфигурации?
- Нет, - подтвердил я, пытаясь понять его отношение к услышанному. – Я не сказал тебе, чем занимаюсь, потому что хотел разобраться своими силами. До первого превращения мне осталась всего пара месяцев….
Отец кивнул, быть может, более своим мыслям, чем мне, а затем заговорил. Медленно, словно всё ещё обдумывая, что именно стоит мне сказать.
- Безусловно, ты прав в том, что рассчитывать всегда надо на свои силы. Помощь со стороны - приятное дополнение, без которого надо суметь обойтись, если будет нужно. И всё-таки, рассчитывая на себя, стоит здраво оценивать, на что твоих сил хватит, а на что - нет. В магии практически нет разделов, которые можно изучить абсолютно самостоятельно. Разве что простейшие бытовые заклятия. И уж точно это не относится к анимагии.
В его голосе мне послышался укор, и я отвернулся.
- Через пару месяцев, - повторил отец. - Драко, примерно полгода нужно готовить организм к тому, чтобы быть способным перевоплотиться. Итак? Сколько времени ты пьешь зелья?
Я вздрогнул. Похоже, отцу был хорошо известен процесс подготовки анимага.
- Где-то с января.
- И готовишь, конечно, их сам? – прохладная рукоять трости осторожно коснулась моего подбородка, вынуждая меня повернуть голову к отцу.
Я виновато кивнул. Отец опустил трость.
- И более опытные зельевары не всегда справляются с этими зельями. А последствия - мутации, происходящие с неудачливыми магами - тяжело поддаются лечению. Но не будем говорить о том, что могло бы быть. В зельях ты не ошибся, хвала Мерлину. А так же урокам крестного.
Я вздохнул, всё ещё чувствуя себя неловко. Отец положил мне руку на плечо:
- Ты правильно сделал, что рассказал мне о своих планах. Если с зельями неудача иногда случается, то с самим превращением без наставника она гарантирована. Разве ты не читал об этом в своих книгах по анимагии?
- Да, что-то такое мне попадалось, - тихо ответил я.
- Я подумал, что ты лучше изучил тему, - с лёгким разочарованием сказал отец, убирая руку. - Или юношеский азарт и желание сделать все самостоятельно, в одиночку, помешало тебе трезво оценить прочитанное? В таком случае, просто поверь мне - учитель нужен.
- Но ведь до сих пор мне всё удавалось! – воскликнул я с обидой.
- Драко. Я привык разговаривать с тобой по-взрослому, как с равным, - холодный тон отца моментально остудил мою вспышку. - Вообще-то для ребенка было бы достаточно: "Я твой отец. Я так сказал. Тебе нужен учитель". Но таких методов и такой логики я не принимал никогда. Поэтому слушай внимательно.
Затем он почти повторил слова Салазара об опасности остаться в состоянии, пограничном между человеческим и звериным, правда более красноречиво и пугающе. Мне ничего не оставалось, как только притихнуть и согласиться. Правда, я осторожно заметил, что не знаю того, кто может обучить меня, кроме профессора Макгонагалл, к которой я идти не хотел.
Отец слегка склонил голову, пряча улыбку:
- Этой старой... мм... деканше я бы и не доверил тебя.
- Тогда я не знаю, к кому, - я расстроено пожал плечами. – Но от затеи всё равно не откажусь!
- В твоём ответе много упрямства, - укоризненно произнёс отец, но голос его сразу же потеплел. - Но и много твердости, которую мне приятно видеть в тебе, Драко. Ты порадовал меня сегодня. Не самое разумное учиться анимагии в одиночку в тринадцать лет, самому варить опасные зелья... То есть, теперь я называю это не очень разумным. Но в свои четырнадцать я был с тобою абсолютно солидарен. Ты на год опередил меня.
Я посмотрел на него круглыми от удивления глазами. Это было уже слишком – сначала Снейп, теперь отец?...
- Ты.... анимаг????
- Да, Драко. Тебя это так сильно изумляет? - моё удивление, похоже, отца откровенно забавляло.
- Я никогда не видел, чтобы ты превращался, - слегка обиженно обронил я.
- Но мы с тобой вдвоем никогда и не оказывались в ситуации, когда моя анимагическая форма могла потребоваться. А просто так, ради забавы... Я в свое время вознамерился стать анимагом, чтобы обладать дополнительной силой. А какой смысл в силе, о наличии которой знают, когда твои враги могут тоже узнать о ней и свести на нет все преимущества от эффекта неожиданности?
- А крёстный? – сглотнув, сдавленно поинтересовался я. – Он тоже анимаг?
Настала очередь изумляться отцу.
- Северус? Почему ты вдруг спросил?
- Случайно услышал разговор, - соврал я. Повисла пауза. Затем отец произнёс:
- Ну что же... не стану лукавить с тобой. Да, твой крестный тоже анимаг. И я надеюсь, что ты сохранишь его тайну, как и мою. Но... неужели Северус был так неосторожен, что говорил об этом с кем-то? Да еще при возможности быть услышанным посторонним?
- Ну... он не напрямую говорил. Я просто предположил, - я отвёл глаза.
- Очень странно. Драко, я скажу ему, что подтвердил твою догадку и ты знаешь, что он анимаг. Ты мог бы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах был этот разговор? Мне нужно предупредить его, чтобы он был впредь осторожнее. И с кем он говорил? – отец не собирался оставлять опасную тему в покое. Мне пришлось срочно изворачиваться – выдавать Салазара не входило в мои планы.
- Ммм.. не знаю, с кем, - я на ходу сочинил ситуацию. - Это было в Хогсмиде, зимой. Он сидел в «Трёх мётлах» с кем-то, закутанным в мантию. Лица собеседника я не видел, до меня случайно долетела пара реплик
Люциус перевёл взгляд на сад, который уже почти скрылся в ночной темноте.
- Что ж, спасибо тебе. Значит, зимой... Хорошо. Но довольно пока о Северусе. Так что ты думаешь о занятиях анимагией с наставником?
- Ты будешь меня учить? – несколько сильнее, чем нужно, обрадовался я - наконец-то от страшной темы можно было уйти.
- Я бы этого хотел, Драко. Но ты так сопротивлялся наличию наставника... Если тебе привычнее - я могу Северуса попросить учить тебя, - отец лукаво покосился на меня.
- Нет, нет, лучше ты! - поспешил возразить я.
- С удовольствием, mon cher, - отца удовлетворил мой ответ. –Ты уже сумел определить, какова твоя анимагическая сущность?
- Да, - я почувствовал гордость – не каждому удавалось так быстро увидеть животное – покровителя. – Скорее всего, белый горностай.
- О, ловкий и опасный хищник. Я мог бы предположить нечто подобное по тебе...
- Мелковат, - вздохнул я. – Честно говоря, я надеялся на дракона.
- Дракон... Вряд ли отражением сущности кого-либо из магов является дракон. Это сами по себе магические существа, - утешил меня отец. - Полагаю, мы вернёмся к этому разговору позже. А теперь нам стоит вернуться на бал. Достанется мне от Нарциссы: бросить твою маму одну с гостями... Пора идти.
- Papa... а кем ты становишься? - спросил я, уже открыв дверь в зал.
- Лисом, - отец чуть заметно улыбнулся. - И, Драко, осторожнее. Мы уже не одни. Не выдавай меня.
Каникулы промелькнули в мгновение ока. Когда я вернулся в Хогвартс, до финального матча по квиддичу оставалось всего несколько дней. Как-то раз я пробрался на стадион во время тренировки Гриффиндора – подглядеть за Поттером. Полёт «Фаерболта» впечатлял, да и команда в целом была великолепно натаскана Вудом. Как ни прискорбно было признавать, но у слизеринцев дела обстояли куда менее радужно. Хотя тренировки занимали всё свободное время, а Флинт не оставлял в покое вновь принятых игроков, в целом мы ощутимо проигрывали противникам. Втайне я жалел о том, что не прислушался к совету капитана вовремя обзавестись «Фаерболтом» - до скорости и маневренности последнего моему «Нимбусу» было далеко. Увы, теперь уже поздно было что-то делать: «Фаерболты» создавались на заказ, и получить новую метлу до матча я бы в любом случае не успел, к тому же признавать свою ошибку не хотелось.
Обстановка в школе в очередной раз накалилась. Слизеринцы и гриффиндорцы не давали друг другу прохода, сцепляясь по любому удобному случаю. Я и сам не упускал ни единой возможности пнуть обожаемого Поттера. Язвительность моих насмешек над Хогвартской достопримечательностью росла пропорционально моему страху перед грядущим матчем. Я боялся финала. Имея все шансы на поражение, я не имел на него права: ведь это означало и подтвердить правоту ругавшего меня Флинта, и предоставить очередной повод для злорадства Поттеру, который и так не понёс наказания ни за историю с грязью в Хогсмиде, ни за ряд других, более мелких выпадов в мой адрес. Пока что я ничего серьёзного ему сделать не мог, так как за счастливым владельцем «Фаерболта» неотрывно следовал эскорт из участников гриффиндорской сборной. Зато вдохновение на мелкие пакости у нашей компании не проходило: Крэбб с Гойлом даже раздобыли где-то колдографию Поттера, размножили её, повырезали оттуда головы очкарика, и каким-то образом прилепили их на дно всех унитазов на втором и третьем этажах.
День финального матча начался плохо. После и без того тревожной ночи с постоянными пробуждениями с утра меня поднял грохот и звон разбитого стекла. Я подскочил на постели – и увидел насмерть перепуганного Крэбба, который, пробираясь мимо моей кровати, ухитрился рукавом мантии смахнуть с прикроватного столика фотографию моих родителей в стеклянной рамке. Рамку я быстро восстановил заклинанием, но неприятное ощущение осталось.
Затем оно только усиливалось. Я, кажется, успел уже свыкнуться с тем, что в нашей школе правит бал факультет Гриффиндор. Но такой открытой неприязни к слизеринцам, всей красе вспыхнувшей в тот день, всё равно не ожидал.
Я не знаю, кто и как договорился с хаффлпаффцами и равенкловцами – возможно, там и вовсе было не так много поддерживающих наших противников, просто таковыми оказались самые шумные – но казалось, что на нас ополчилась вся школа. Поттера приветствовали аплодисментами, а стадион расцвел алыми флагами и плакатами.
Сказать, что это было неприятно, означало бы бессовестно приукрасить действительность. Злые взгляды ощущаются кожей, они прожигают, заставляя в душе всё трепетать, даже если внешне ты хранишь ледяное спокойствие.
Лишь одна сторона трибун успокаивала взгляд родной зеленью – но там сидели слизеринцы во главе с нашим деканом, который по такому случаю даже нарушил свою собственную традицию и появился в изумрудной мантии.
Вдобавок ещё и комментировать матч поставили кого-то из Гриффиндора, что стало понятно по первой же фразе: «Флинт выбирает игроков по росту, а не по мастерству». Похоже, всю игру нам предстояло слушать дифирамбы Поттеру и «праведный гнев» в свой адрес.
После свистка, возвещающего начало матча, я оттолкнулся ногами от земли и взмыл в воздух. И вдруг, стоило ветру взъерошить мои волосы, а головам друзей и недругов остаться далеко внизу, я успокоился. «В конце концов, - думал я, - у меня есть шанс его обыграть, заметив снитч раньше. Если это не удастся – Нимбусу Фаерболта не догнать. Поражение будет крайне неприятным, но, к счастью, не решающим этапом в нашем вечном противостоянии. В любом случае, нечего волноваться, пока оно не случилось – надо просто его не допустить».
Такой безобразной игры я ещё не видел. Правила, и так-то обычно не сильно уважаемые на квиддичных стадионах, сегодня не волновали вообще никого. Комментатор надрывался, изрыгая потоки яда на слизеринскую команду. Трибуны гриффиндорских болельщиков ревели так, что совершенно перекрывали оставшихся в меньшинстве сторонников Слизерина, и красно-жёлтая команда чувствовала свою полную безнаказанность – вдобавок к тому, что в этот раз они по вполне понятным причинам вообще играли гораздо лучше нас.
Первый гол забил Гриффиндор, вызвав чуть не оглушивший меня вопль трибун. Краем глаза я заметил, как не справившегося с так и не отремонтированным Нимбусом Флинта занесло в сторону, и он с разгона врезался в нападающую Гриффиндора. К нашему капитану моментально подлетел один из близнецов Уизли и со всей силы ударил его по голове клюшкой. Флинт, подавившись извинениями, которые начал было озвучивать, чудом не свалился с метлы и ткнулся лицом в её рукоять. Лицо ему мгновенно залила кровь.
- Так ему и надо! – торжествующе заорал комментатор.
- Пенальти! – воскликнула вмешавшаяся мадам Хуч.
Я отметил, что стоит держаться подальше от гриффиндорских отбивал, и закусил губу, заставляя себя никак не реагировать на случившееся, сосредоточившись на осуществлении небольшой задумки. Если Поттер обладал хоть малой толикой наблюдательности, он наверняка уже понял, что мой излюбленный способ действий – пристроиться к Ловцу команды противников и, если тот увидит снитч первым, опередить его, пользуясь преимуществами своей метлы, и поймать мячик. Сегодня эта тактика мне совершенно не подходила. Но неплохо было бы заставить Поттера расслабиться.
Я пристроился за ним и стал повторять его манёвры, не забывая высматривать снитч.
Вокруг творилось что-то невообразимое. Наши, озверев от выходок гриффиндорцев, сами начали нападать на последних, увы, в ущерб собственной игре. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать ни объявления счёта, ни постоянные выпады комментатора в духе «Бесчестные, грязные слизеринцы…».
И тут я, наконец, увидел снитч. Чтобы не выдать восторга и не привлечь внимание Поттера, я крепче сжал рукоять метлы, выбирая момент, когда гриффиндорский ловец отвлечётся и не последует за мной к золотой искорке. Расстояние было приличное, и испытывать судьбу, пытаясь обогнать «Фаерболт», мне не хотелось. При этом в моих интересах было поймать снитч как можно скорее – чтобы гриффиндорцы не успели набрать нужное им для победы количество баллов.
Поттер рванулся в сторону, видимо, приняв за снитч какой-то случайно привидевшийся отблеск. Я последовал за ним, не выпуская из виду настоящую цель, и чуть придерживая Нимбус, чтобы оторваться.
Сев на хвост Поттеру, я тем самым загнал себя в западню. Теперь любая моя попытка изменить направление движения сразу бы привлекла внимание проклятого гриффиндорца. Оставалось ждать подходящего момента, а до него – плестись за «Фаерболтом».
Флинт наконец-то забил гол. Я чуть было не закричал от восторга, но просвистевший над головой бладжер моментально охладил ликование. Зато в следующую секунду два бладжера, направленные нашими отбивалами Дерреком и Боулом, чуть было не сшибли с метлы Поттера. Увы, отбивалы столкнулись в воздухе, и я, отвлёкшись, потерял снитч из виду.
Гриффиндорский Ловец довольно быстро восстановил равновесие. Я снова увидел снитч – но на сей раз его заметил и Поттер.
Всё внутри у меня похолодело, когда последний, пригнувшись к метле, развернул «Фаерболт» в направлении снитча. Кровь застучала у меня в ушах, и, в каком-то безумном порыве, я вцепился в хвост поттеровской метлы, рискуя вылететь со своей собственной.
- Отцепись! – завопил Поттер, оборачиваясь ко мне.
- Паршивый мошенник! – надрывался комментатор. – Мерзкий, дрянной, подлый….
Я выпустил хвост «Фаерболта» из рук и устало ухмыльнулся. Дело стоило затраченных усилий – как бы они теперь ни бесились, снитч очкарик потерял из виду. Кстати, справедливость явно была на моей стороне: назначенное за мою выходку пенальти гриффиндорцы провалили.
- Молодец, Драко! – крикнул раскрасневшийся Флинт, пролетая мимо меня.
Гриффиндорцы начали уставать, а наши, напротив, разыгрались. Новый гол прилетел в красно-жёлтые ворота, а мы с Поттером поменялись местами – теперь он не отставал от меня, вдобавок постоянно мешая мне маневрировать.
- Отстань от меня, Поттер! – не выдержал я, когда тот чуть было не врезался в мой Нимбус, подлетев слишком близко.
Поттер обогнал меня, наконец-то предоставив долгожданную свободу. И сразу же, как по заказу, внизу блеснул снитч. Оглянувшись, и увидев, что вражеский Ловец далеко и занят совершенно другими делами, я со всей скоростью, на какую был способен Нимбус, погнался за золотым мячиком.
Расстояние было слишком большим, и теоретически, Поттер всё ещё мог меня обогнать. Где-то в трети пути от снитча я оглянулся и заметил, что гриффиндорец увидел меня и несётся следом. «Догонит или нет?» - мелькнула мысль, но я мотнул головой, прогоняя её. Сейчас важен только снитч. Он приближался, превращаясь из искры в мячик. Вот уже видно, как трепещут прозрачные крылышки. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки…
Поттер всё же догнал меня, но теперь это уже не имело значения. Сейчас я поймаю снитч – и всё, победа, кубок… Я выиграю у Поттера!
Я потянулся к снитчу. Пальцы почувствовали трепыхание крылышек… ещё мгновение – и схватить.
Вдруг Поттер с силой ударил меня по руке. Снитч выскользнул из пальцев, которые в следующий миг сжались в воздухе.
- Racaille*!!!! (Сволочь!) – закричал я, а торжествующий гриффиндорец, высоко держа пойманный снитч, уже возвращался к своей команде под оглушительное ликование трибун.
Со злостью я ударил кулаком по рукояти Нимбуса, так, что разбил край ладони. Только теперь уже ничего не исправило бы даже убийство ненавистной очкастой дряни.
…Через неделю нас отпустили в Хогсмид – последний раз перед экзаменационным месяцем. Я сидел у Салазара и пил Лорд знает какую по счёту чашку чая, даже не чувствуя вкуса, и невпопад отвечая учителю. Мою голову, за неделю в равной степени измотанную укорами болельщиков слизеринской сборной и утешениями Пэнси и других сочувствующих, по-прежнему занимала мысль о поражении.
Наконец, Салазару это надоело. Он стряхнул пепел с сигареты и пристально посмотрел на меня.
- Драко. Вещей, которые стоят траты времени на переживания о них, ничтожно мало. Что для вас столь важно, что вы позволяете этому бросать тень на ваше настроение?
Я не делился своими переживаниями ни с кем, хотя, пожалуй, редко когда бывал так подавлен, как после того матча. От приятелей я отмахивался со словами «У меня всё в порядке», родителям мог бы написать – но каждый раз вспоминал разговор на веранде, слова «я не ждал от тебя ничего, кроме победы» - и боялся почувствовать разочарование отца.
Но Салазару я не смог сказать, что всё в порядке. Его взгляд зачаровывал, затягивал и не оставлял шанса для малейшей лжи. К тому же – довериться ему я не боялся, ведь рассказывать кому-то о моей слабости ему просто не было нужно. Слово за слово, вначале сдерживаясь, а потом уже совершенно откровенно и даже эмоционально, я выплеснул ему всё, что накопилось за прошедшие дни.
- И главное – всё решило мгновение, - горячился я. – Если бы я только чуть раньше сжал пальцы, снитч бы не выскользнул! Если бы я знал, что он ударит меня по руке… Если бы я снова смог оказаться там! Какой смысл видеть прошлое, если я не могу его изменить?
- Драко, Драко, - покачал головой Салазар. – Во-первых, прошлое изменить можно. Есть такая интересная вещица – называется хроноворот. Очень вредное, на мой взгляд, изобретение. Этот предмет похож на карманные часы. Поворачиваете его столько раз, на сколько часов хотите перенестись назад – и оказываетесь там. Дальше можете, к примеру, найти себя и предупредить, что снитч попытаются выбить из вашей руки. Или прийти на стадион и в нужный момент наложить на вашего противника какое-нибудь заклятие, скажем, замедляющее.
- А где взять хроноворот? – мою подавленность в мгновение ока сменил живой интерес. Салазар засмеялся:
- Как загорелись ваши глаза, Драко! Но я не договорил. События вы измените – но как быть с вашей памятью?
Я непонимающе смотрел на него.
- Вашу память придётся выправлять с помощью Обливиэйт. Иначе в вашем состоянии ничего не изменится. Да, формально победа будет за вашим факультетом. Но вы-то будете помнить, что не вы её одержали, а тот, другой Драко, которому вы помогли.
- Ну и что такого? Остальные ведь будут считать, что победил я, - я пожал плечами. – Вряд ли я буду переживать из-за этого.
- Знаете, Драко, есть определённое удовольствие в том, чтобы дарить другим рукотворные чудеса. В данном случае под «другим» я имею ввиду вас самого, но из прошлого. Вами он будет восприниматься как отдельное существо. Так же есть удовольствие в незаслуженном достижении целей. Но – до определённого момента. Представьте, что вы – взрослый человек, который рассказывает красивую сказку ребёнку. Ребёнок верит вам, и для него эта сказка – реальна. Но вы-то знаете, что вы сами её придумали, и ничего подобного в жизни не бывает. В какой-то момент вы почувствуете зависть к этому ребёнку. Ведь для него – всё хорошо, и сказка может осуществиться в любой момент. Но вы-то знаете, что история вымышлена, ваши реальные беды не исчезнут по одному взмаху волшебной палочки. Никто никогда не поможет вам. И не сделает то, что вам самому не под силу.
- Как же тогда быть? – растерялся я.
- Не искать решений в прошлом, - развел руками Салазар. – Использовать прошлое как опыт. Запоминать полученные знания. А ошибки исправлять в настоящем.
- И как мне теперь исправить случившееся на матче? – не сдавался я. – Я не могу его переиграть.
- А надо ли менять результат именно этого матча? Признайтесь честно самому себе – вас ведь волнует не сам факт проигрыша, а то, кому вы проиграли, что теперь скажут ваши недоброжелатели и насколько усомнятся друзья в вашей силе и способностях. Одним словом, сложившиеся именно сейчас обстоятельства. Проигрывали-то вы и раньше – но никогда не воспринимали это настолько остро, зная, что ещё возьмёте реванш в будущем.
С этим пришлось согласиться.
- Это означает ровно одно – что вам не обязательно рисковать, меняя прошлое. Вам достаточно в конце концов победить – и вашему врагу будет вдвое больнее от того, что он-то уже ликовал, празднуя ваше поражение – и ошибся в этом.
- Но в этом году это последний матч, - вздохнул я.
- Но не последний – в жизни, - возразил Салазар. – И уж точно квиддич не единственное, в чем можно одержать победу. Если я верно вас понял, Драко, вы не считаете, что Поттер на самом деле в чём-то лучше вас.
- Ему просто повезло, - фыркнул я. – Быть может, в квиддич он играет неплохо – но совершенно не способен думать собственной головой. Если бы с ним не носились, как нюхлеры с монетами….
- Всё верно, - мягко прервал меня Салазар. – Так неужели вы не сможете поставить его на место, если захотите? Вот только, пока вы переживаете из-за того, что всё равно уже случилось – вы зря тратите мгновения своей жизни, которые могли бы провести куда более приятно, и упускаете множество возможностей взять реванш. Если вас так тяготит мысль о злорадстве вашего врага – придумайте, найдите, сделайте то, в чём злорадствовать будете уже вы. Только… не пытайтесь посвятить всю свою жизнь мести. Ничтожества имеют привычку со временем изживать самих себя, подставляясь под удары жизни. Вам же остаётся лишь наблюдать за этим, не тратя собственных сил.
- Пожалуй, я знаю, что вскоре остудит его радость, - задумчиво произнёс я, мысленно перебрав варианты и вспомнив, что ещё не закончилась история с гиппогриффом. От этой мысли, после слов Салазара, да и просто из-за того, что я, наконец, выговорился, мне стало гораздо веселее.
- Вот видите, - Салазар затушил очередную сигарету, не докурив. – Ну и в конце концов, если у вас ничего не получится – про хроноворот вы теперь знаете, и в самом крайнем случае можете воспользоваться им. Правда, мне за всю мою жизнь он не понадобился ни разу. А теперь позвольте отвлечь вас от темы Поттера – мы и так уделили ему незаслуженно много внимания.
- Разумеется, - кивнул я, чувствуя, что ко мне вернулось обычное приподнятое настроение, а что-то очень тяжёлое и давящее исчезло из груди.
- Пойдёмте, я кое-что покажу вам, - загадочно улыбнувшись, Салазар поднялся со своего места.
Он вывел меня из комнаты с камином. Мы прошли по скрипящей старой лестнице на чердак.
Там было пыльно, так, что пылинки подобно дыму роились в проникающих сквозь дыры в оконных занавесях лучах солнца, и пахло, как в антикварной лавке. Вокруг, на полу, на затянутых паутиной полках шкафов и тумбочек валялись какие-то потускневшие от времени колдографии, бесполезные, но затейливые вещицы, книги… Пока я оглядывался, Салазар, ловко пробираясь среди беспорядка, ушёл на другой конец комнаты и скрылся из виду за старинной китайской ширмой.
- Драко, подойдите сюда, - позвал меня он.
Стараясь ни на что не наступить, я осторожно заглянул за ширму. Оказывается, она загораживала самый чистый и ухоженный уголок комнаты, с креслом, столом, на котором ровной стопкой было сложено около десятка книг, и невысоким шкафчиком с какими-то инструментами. Салазар стоял лицом ко мне, загораживая от моего взгляда что-то, что находилось посередине стола.
- Не бойтесь, Драко, всё, что раскидано здесь по углам, ценности не имеет, так что если вы вдруг что-то раздавите – я сильно не расстроюсь, - улыбнулся он. – Хозяин дома тоже – не думаю, что он намерен здесь когда-нибудь ещё появиться.
Я обогнул ширму, и остановился:
- Подошёл.
- Помните, я обещал что-то придумать, чтобы мы могли не прерывать нашего общения и летом, когда вы не будете посещать Хогсмид? – глаза Салазара просто-таки лучились лукавством.
- Помню, - я попытался заглянуть ему за спину, но Салазар погрозил пальцем:
- Не торопитесь. Сейчас вы всё увидите. Я подумал, что одной переписки с помощью сов нам будет мало, и нужно что-то, что с успехом заменит наши разговоры тет-а-тет.
Он отступил в сторону, открывая моему взгляду стоящую на столе… куклу. Светловолосого и голубоглазого мальчика-подростка в слизеринской школьной форме, с миниатюрной волшебной палочкой в руке, с точностью повторяющей форму моей собственной палочки.
- Что это? – удивился я.
- Кукла, - озвучил очевидное Салазар. – Пока всего лишь кукла. Даже не обладающая магическими свойствами.
- А зачем? – я всё ещё не понимал, как эта игрушка относилась к нашему с учителем разговору.
- Видите ли, Драко, - улыбнулся Салазар. – Я не могу настаивать, чтобы вы обманом – а иначе вряд ли удастся – уходили из дома, ища встреч со мной, так же, как едва ли могу на законных основаниях навестить вас в вашем родовом поместье. Но, к счастью, обстоятельства ограничивают лишь нашу с вами физическую свободу. Вам никого не напоминает эта кукла?
- Отдалённо похоже на меня, - признал я, вглядываясь в нарисованное лицо, ничего общего не имеющее с моим собственным.
- Это пока. Если вы согласитесь на то, что я намерен предложить, сходство станет несомненным. Пока объясню. Физически вы не можете оказаться в Хогсмиде или ещё где-либо возле меня – так складывается ситуация. Но сознание человека не обязательно должно постоянно находиться там же, где его тело – ведь блуждаем же мы в неведомых реальностях, пока спим, лишь к утру возвращаясь в свои оболочки, оставшиеся в постелях.
- А при чем здесь кукла?
- Кукла может стать вашим временным телом, - Салазар выдвинул ящик стола и достал оттуда портсигар. – Я сделаю так, что вы сможете на расстоянии почувствовать, что я вас зову. Я научу вас, что надо сделать, чтобы откликнуться на мой зов и начать слышать ушами куклы, видеть её глазами и через неё говорить со мной. К сожалению, не могу предложить обратную связь – ваших знаний и умений не хватит на то, чтобы позвать меня.
- А это не опасно? – с сомнением произнёс я, отступая на шаг.
- Опасно, конечно, - кивнул Салазар. – Умелый маг может, при желании, запереть ваше сознание в теле куклы, но я надеюсь, вы верите, что я не сделаю этого? Если бы я хотел причинить вам вред, у меня было для этого море гораздо более удобных возможностей. А в чужие руки эта кукла не попадёт. Да и вам не обязательно откликаться на зов, если вдруг вы испугаетесь или услышите не мой голос. Кроме того, даже ответив на призыв, вы в любой момент сможете прервать беседу и вернуться в своё тело. Я не настаиваю на вашем решении. Если вы сочтёте, что совы….
- Я согласен, - решился я. – Что нужно делать?
Салазар улыбнулся и достал из портсигара сигарету. Однако не закурил, а протянул её мне:
- Тогда садитесь в кресло и постарайтесь прогнать все мысли – вам ведь знакомо это упражнение?
- Да, - у меня вдруг слегка закружилась голова, и по телу разлилось приятное тепло. Словно подчинившись неведомой руке, я опустился в кресло.
- Берите и закуривайте, - Салазар вложил сигарету в мою ладонь.
- Я не курю, - попытался воспротивиться я.
- Это не табак, - успокоил он. – Когда я поднесу огонёк, чуть-чуть втяните воздух через сигарету… - он достал палочку и наколдовал над своей ладонью горящий шарик. – Вдыхайте дым, но понемногу, иначе закашляете с непривычки…
Я послушно закурил. Дым, наполненный ароматами неведомых трав, заполнил мои лёгкие. Мысли исчезли сами собой, а перед глазами поплыли переменчивые, призрачные, но очень красивые узоры и блики. Навалилась сладкая, сонная истома. Меня клонило в сон, которому я не мог сопротивляться.
Моих висков коснулись прохладные руки Салазара. Словно сквозь туман, я услышал его голос:
- Доверьтесь мне. И ничего не бойтесь.
Больше я ничего не слышал, погрузившись в странные, нереальные грёзы.
Сон медленно отступал. Мне казалось, что я иду по краю обрыва, и вдруг моя нога соскользнула, неудачно наступив на камень. Я вздрогнул – и открыл глаза.
Солнце больше не светило в окна. Похоже, прошло несколько часов. Салазар стоял напротив меня, периодически стряхивая с сигареты пепел.
- Что произошло? – я потёр глаза, прогоняя остатки дремоты.
- Всё хорошо, - ответил учитель. – Я закончил обряд. Как вы себя чувствуете?
- Замечательно, - признал я, мгновение помедлив, чтобы разобраться в своих ощущениях.
- К сожалению, во время подобного колдовства нельзя менять естественный ход времени, - сказал Салазар. – Поэтому наши два часа истекли, и я не могу больше вас задерживать. Но я должен ещё объяснить вам, что надо делать, когда вы услышите, что я вас зову.
Пока он говорил, я внимательно следил за стоящей на столе куклой. С ней на глазах происходили удивительные перемены. Черты игрушечного лица и краски плыли, изменяя очертания и словно оживая, всё больше напоминая моё, в несколько раз уменьшенное, отражение в зеркале.
Последнее лето детства
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Лето, 3 курс
Вечера стали по-настоящему летними. Темнело поздно и очень ненадолго. Чистая, свежая зелень приятно шелестела дни напролёт, вместе с мелодичными трелями птиц наполняя прозрачный тёплый воздух ощущением светлой радости и жизни. На мой день рождения в этом году выпадал экзамен, и Пэнси предложила отпраздновать его чуть раньше, объединив с её собственным. Идея мне понравилась, и теперь, закончив занятия до обычного срока, мы с нашей небольшой компанией сидели в стороне от озера, спрятавшись от нежелательных глаз на уютной поляне, окружённой кустарником, и посмеивались над Теодором, пытающимся пожарить на костре мясо. Нотта угораздило заявить, что в готовке на природе без помощи эльфов и магии есть невыразимая прелесть, после чего нами единогласно была выдвинута просьба это продемонстрировать.
Мясо получалось то сырое внутри, то обугливалось от излишнего усердия. Теодор никак не желал признавать, что последняя попытка с треском провалилась, и настоятельно рекомендовал нам попробовать странный, чёрно-пепельный результат своих мучений, завернутый в зелёные листья салата.
- Тео, - покусывая губу, чтобы не захихикать, протянул я. – Ты точно уверен, что мне можно это есть раньше, чем ты приведёшь свои дела в порядок? Понимаешь, у меня влиятельные родители, к тому же весьма искушённые в боевой и пыточной чёрной магии….
Пэнси с воем уткнулась лицом мне в плечо, и я погладил её по волосам:
- Не переживай, солнышко, за меня отомстят.
Подруга жалобно заскулила, вцепляясь рукой в мой галстук. Лицо Теодора пошло розовыми пятнами.
- Да ладно вам, - заявила Милисента, держа кусочек «угощения» на вытянутой руке. – Вещество, несомненно, изменило свои свойства, но от этого не перестало быть полезным. Им можно, например, угостить гриффиндорцев, если они сунутся к нам на огонёк.
- Они… нас… боятся… - глухо простонала уставшая от смеха Паркинсон. – За кустами ходят, а сюда до сих пор не заглянули даже из любопытства.
- Мы страшные слизеринцы! – с весёлой угрозой сказал я, поднимая руки с растопыренными пальцами. Крэбб с Гойлом поняли намёк, и натянули на головы капюшоны, после чего мы все втроем взвыли: - Ууууууу!
- А ещё ими можно кидаться, - продолжила изобретать Милисента и в подтверждение слов прицелилась и щелчком направила лежавший на ладони кусочек чётко в затылок Крэббу. Пэнси рассказывала, что в последнее время у нашей влюблённой пары пошёл какой-то разлад. Похоже, она была права: Крэбб и Булстард сидели по отдельности, и Милисента постоянно подкалывала вчерашнюю мечту, которая, в свою очередь, не очень-то обращала внимание на эти приставания, увлекшись поеданием мармелада в компании Гойла.
Правда, на сей раз Крэбб обиженно подскочил:
- А если я сейчас начну всем во всех кидаться?!
Три мармеладины, запущенные им, последовательно попали одна в Милисенту, вторая в Пэнси, а третья мне в руку, так как я успел её поймать наподобие пролетающего мимо снитча.
- С ума сошёл?! – возмутилась Пэнси. – А я здесь при чём?!
Мирные переговоры моментально переросли в активные военные действия с закидыванием друг друга мармеладом и частями несостоявшегося шашлыка, причём Нотту каким-то немыслимым образом удалось остаться в стороне. Мы же, объединившись в составе я, Пэнси и Милисента, воодушевлённо сражались против обладающих преимуществом по количеству снарядов Крэбба с Гойлом. В итоге те так закидали нас мармеладом, что мы с Паркинсон вынуждены были отступить к самым кустам, а потом и вовсе повалились туда, испугавшись перспективы быть раздавленными крэббовским авторитетом.
- Цела? – смеясь, спросил я, поддерживая полулежащую Пэнси одной рукой.
- Ага, - она попыталась подняться на ноги, но снова завалилась на куст. – Ну сейчас я им покажу!
Позже мы вдвоём с Пэнси прогуливались по берегу озера. Солнечные лучи, смягченные вечерней дымкой, плескались в лазурных водах, напоминая о предзакатных часах на море. В небе иногда мелькали ласточки, и крики их, странные, пронзительные, затихали в необозримой высоте.
- Драко, - тихо сказала Пэнси. – Давай спустимся к воде?
Мы подошли к озеру так близко, что слабые волны едва не касались наших ног. Мы молчали, невольно заворожённые красотой того, что нас окружало. Все, кого кроме нас этот чудесный летний день выманил на улицу, уже куда-то пропали, и нашего уединения не нарушали ни голоса, ни образы людей.
Пэнси стояла так близко ко мне, что её рука слегка касалась моей. Я чувствовал лёгкий цветочный аромат от её волос, согретый человеческим теплом.
Неожиданно для самого себя, я обнял девушку за талию. Она не возражала.
В замок мы вернулись, держась за руки.
Уже ночью, лёжа в постели, я никак не мог уснуть – приподнятое настроение отгоняло весь сон. Я усиленно закрывал глаза и кутался в одеяло – но это не помогало.
Скрипнула дверь, и кто-то на цыпочках проскользнул в спальню.
- Драко, ты спишь? – раздался тихий голос Паркинсон.
- Нет, - я сел на постели.
- Смотри, что у меня есть, - Пэнси подошла ко мне, и извлекла из-под полы мантии небольшую прозрачную коробочку с клубникой в сахарной пудре.
- Ух ты! Откуда такое богатство? – облизнулся я.
- Праздничное угощение, - загадочно улыбнулась Пэнси. – Будешь?
- Конечно! Только не здесь, - я отстранил протянутую мне коробку. – Замучаюсь выгребать пудру с простыни.
- Здесь и не будем, - охотно согласилась Паркинсон. – А то ещё проснутся, придётся делиться.
- Жадная ты, - усмехнулся я.
- Пойдём в гостиную?
- Давно ночью на Снейпа не натыкалась? – я поднял бровь.
- А куда? – растерялась подруга.
- Есть идея, - подмигнул я. – Пошли, только тихо. Есть один тайничок… Но надо выбраться в коридор.
- Хорошо! Тогда я сейчас вернусь, - сказала Пэнси и в мгновение ока куда-то унеслась.
Вернулась она минут через пятнадцать, полностью одетая, с клубникой и музыкальной шкатулкой.
- А это тебе зачем? – удивился я.
- Это мне подарили, - смущённо улыбнулась она. – Там очень приятная музыка. Я подумала, если из тайника слышно не будет, можем там послушать. Какой же день рождения без музыкального сопровождения?
- Хорошо, - согласился я.
Крадучись и вздрагивая от каждого шороха, мы выбрались в коридор.
- Серпенсортия, - прошептал я, направляя палочку на синеглазую змею на стене. Наколдованная мною змейка прошмыгнула в «замочную скважину», и через пару мгновений проход открылся.
- Ух, ты, - изумилась Пэнси. – Что это, Драко?
- Мой личный тайник, - гордо сообщил я. – Проходи.
- Как здесь красиво… - шептала Пэнси, благоговейно оглядывая огромный зал, залитый водой. Я провёл подругу по каменной дорожке к нише со скамьёй и скинул свою мантию, чтобы сидеть на ней. Пэнси открыла шкатулку, и полилась тихая, выводимая крошечными колокольчиками мелодия.
Спелая красная клубника манила душистым ароматом. Но почему-то я смог съесть только одну ягодку – вторая так и осталась в моей руке. Я смотрел на Пэнси, и взгляд её насыщенно-синих глаз, в которых словно затаилось по звёздной искре, заставлял меня задерживать дыхание.
Пэнси молчала, тоже глядя мне в глаза и не притрагиваясь к угощению. Потом чуть наклонилась ко мне, опершись на одну руку. Я перевёл взгляд на её губы, которые вдруг оказались совсем близко. Осторожно коснулся её щеки рукой, притягивая к себе….
Как вдруг громкий плеск воды заставил нас резко обернуться, и в следующий момент испуганно сжаться, увидев то, что стало его причиной.
Сбоку от нас, из воды, подняла голову огромная змея. От болотно-бурой чешуи её исходил сильный запах тины и рыбы, а голову создания венчал жёлтый гребень со зловещими чёрными прожилками.
Пэнси испуганно вскрикнула.
- Тише… - зашептал я, не отводя взгляда от змеи, и судорожно соображая, что можно сделать в этой ситуации. – Не делай резких движений и лучше молчи…
Палочка очень не вовремя застряла у меня в рукаве. Тряхнуть рукой сильнее я боялся.
Пока мы с Пэнси замирали от ужаса, змеиная голова приблизилась к нам и почти коснулась моего плеча. Сердце моё колотилось так, что я испугался, что оно разорвётся.
Змея словно обнюхала меня и потянулась к Пэнси. Подруга уже открыла рот, чтобы закричать… но вдруг чудовище остановилось, взглянуло на открытую коробку клубники, открыло пасть – и в мгновение ока поглотило наше угощение. А затем, потеряв к нам всякий интерес, убралось восвояси.
Несколько мгновений мы оторопело смотрели на постепенно выравнивающуюся рябь на воде над тем местом, где скрылась змея.
Как только к нам вернулась способность двигаться, мы вскочили на ноги и, спешно сгребя вещи, кинулись к выходу.
- Не беги! Иди спокойно! – я схватил Пэнси за руку. – Нет, бежать нельзя – можем привлечь внимание. Идём медленно. Не бойся.
Я вытряхнул палочку из рукава и, сжав её так, что побелели костяшки пальцев, пошёл вперёд, ведя за собой Паркинсон.
Только в коридоре мы решились перевести дух. Пэнси прижалась ко мне. Её била дрожь.
- Что это было, Драко? Кто это? Ты видел её раньше?
- Нет… я не знал… - я чувствовал слабость и невероятное облегчение и даже попытался подбодрить подругу. – Но судя по всему, она вполне дружелюбная. И сластёна, к тому же – родственная душа.
Пэнси чуть отстранилась от меня, глядя мне в глаза:
- Драко. Ты можешь хоть иногда быть серьёзным?
Сердце моё забилось снова. Уже не от испуга, а от чего-то другого. Я притянул Пэнси к себе и поцеловал в губы. И этот неловкий, с привкусом клубники и недавнего страха поцелуй чуть не свёл меня с ума.
Не знаю и не помню, как я сдавал экзамены в тот год – пожалуй, что на чистом везении. К счастью, везло мне охотно, и снова и снова, с невероятным облегчением выходя из аудитории, я, чувствуя, что заниматься вечером всё равно буду не в состоянии, позволял себе утонуть в сладком мечтательном ощущении и мыслях о Пэнси. Иногда мне удавалось отвлечь от подготовки и её, и тогда мы уходили гулять на озеро до самого отбоя.
В последнюю неделю перед отъездом, как всегда, посыпались новости. Говорили, что Сириус Блэк добрался до гриффиндорской троицы, околдовал их, и лишь своевременное вмешательство слизеринского декана Снейпа предотвратило беду. Правда, Блэк немыслимым образом снова сбежал из башни, в которой его заперли до принятия окончательного решения о его судьбе. Выяснилось, что у Блэка в Хогвартсе был помощник – никто иной, как любезный сердцам всего Гриффиндора преподаватель ЗОТИ Ремус Люпин, который к тому же ещё оказался оборотнем.
Я немного позлился на себя, поняв, что о последнем мог бы догадаться несколько месяцев назад – ведь я знал, что крёстный готовил противооборотневое зелье. Для меня оставалось загадкой, почему Снейп, будучи посвящённым в тайну своего недоброжелателя, помогал ему и молчал до последнего – но, должно быть, Дамблдор, питавший страсть ко всем ущербным, обездоленным и опасным для общества, взял Люпина под своё личное покровительство. Впрочем, детали меня перестали интересовать практически моментально – мою голову занимали куда более приятные переживания, и вопреки обыкновению, любопытство крепко спало где-то в уютном уголке моей души.
Были новости, которые всё же меня задели. Во-первых, неожиданно сорвалась затея с гиппогриффом – хотя казалось, что итог очевиден и незыблем. Хагрид (наверняка опять не без участия незабвенного директора, ибо своего ума ему бы на такое не хватило) сумел спрятать «питомца» от министерских работников. Во-вторых, кубок школы снова достался гриффиндорцам.
Но на этом плохое закончилось. Когда в Хогвартс-экспрессе, найдя повод куда-то услать Крэбба с Гойлом и остаться со мной наедине Пэнси, смущённо опуская глаза и сбиваясь, сказала, что влюблена в меня, больше уже ничто было не в состоянии спустить меня с небес на землю.
Даже странная, непривычно тревожная обстановка в Малфой-Мэноре, и сцена, которой я невольно стал свидетелем. Но – обо всём по порядку.
…- Ах! – вскрикнула мама, и я едва успел подхватить её под локоть, чтобы она не упала. Павлин, кажется, испугался не меньше – шарахнулся из-под маминых ног обратно в темноту.
- L'oiseau stupide*! (Глупая птица!) – воскликнул я со злостью, хватаясь за палочку. Но мама удержала мою руку:
- Не стоит, mon cher. Птица не человек, и не поймёт, почему её наказали, а ты потратишь силы зря.
- Bien, maman, - вздохнул я. - tu es bon?
- Oui, merci, mon ange. Allons à la maison. Il fait froid dans le jardin*. (Да, спасибо, мой ангел. Идём домой. В саду стало холодно.)
Мы медленно пошли по аллее по направлению к особняку, продолжая прерванный разговор.
- Mon cher, если ты так охладел к квиддичу, стоит ли нам с тобой ехать на Кубок мира? Ты знаешь, я никогда не испытывала особенной любви к этой игре и согласилась принять приглашение Фаджа только потому, что вы с отцом оба туда собираетесь…
- Всё в порядке, maman, - я улыбнулся. – Я с удовольствием посмотрю серьёзную игру, да ещё из министерской ложи. Думаю, и тебе это будет небезынтересно.
Мы прошли ещё немного. Я осторожно завёл разговор о тайнике – мне очень хотелось узнать, откуда там водяная змея и как с ней быть. С того самого раза, когда нам с Пэнси помешали есть клубнику, я боялся соваться в свою импровизированную лабораторию, но помнил о том, что мама спокойно проводила время в озерном зале в школьные годы.
Мне не удалось придумать, как сказать о змее, не проговорившись, что в комнате я был лично, и я признался, что нашёл способ открыть тайник.
- Драко, не ожидала от тебя такой неосторожности, - с укором покачала головой мама. – Почему бы тебе было не расспросить меня как следует до того, как соваться в подобное место? Если бы я была против того, чтобы ты бывал в тайнике, я не стала тебе о нём рассказывать. Знание пары простых правил позволило бы тебе безопасно бывать там. Впрочем, - она вздохнула, - я тоже должна была рассказать тебе о них сразу, а не полагать, что раз ты не проявил к моим словам живого интереса, то не проявишь его к тайнику и в дальнейшем.
- Что же это за правила, мама? – я подал ей руку, помогая подняться по ступеням особняка.
- Во-первых, не приходить туда в новолуние, - поднявшись, мама остановилась, глядя на меня. – Во-вторых, внимательно смотреть себе под ноги, когда проходишь коридор, ведущий от двери с синеглазой змеёй к залу. Там в стене живёт растение вроде лианы. Когда созревают его семена, они иногда оказываются на полу коридора. Если ты наступишь на них – мгновенно появятся стебли, и оплетут тебя так, что без посторонней помощи выбраться ты не сможешь. В-третьих – изучить, где именно под водой проходят каменные дорожки, чтобы ненароком не провалиться между ними.
- А змея? – напомнил я. Мама разулыбалась:
- О ней как раз можешь не беспокоиться. Это страж комнаты, который большую часть времени погружен в сон. Он любит музыку и сладкое, и я в своё время отучила его от того, чтобы нападать на входящих в тайник.
Мы направились к дверям, и я пропустил маму вперёд.
- Что же касается лианы, - продолжила мама, - То её семена можно зачаровать, и тогда они для тебя самого будут неопасны. Полагаю, тебе стоит это сделать – я научу тебя, как. Ну что же, вот мы и пришли.
Я оглянулся. В доме было тихо, и холл особняка освещали лишь несколько магических подсвечников, создавая тихий и сонный уют.
- Уже поздно, мой мальчик.
- Bon nuit* (Доброй ночи), - тихо сказал я.
- Bon nuit.
Мама поднялась по лестнице в свои комнаты, а я отправился к себе. Но прежде вспомнил, что что-то забыл в гостиной, и, развернувшись на полпути, пошёл туда.
Мне пришлось пройти мимо кабинета отца и той комнаты, где он обычно принимал визитёров. Последняя вдруг оказалась открыта. Я мельком бросил взгляд в дверной проём – и чуть задержал шаг, пытаясь понять, что там происходит. Я не знал, что Малфой-Мэнор посетили гости, да ещё в столь поздний час.
Комната была освещена свечами. Вокруг стола в одинаковых чёрных мантиях с остроконечными капюшонами, сейчас, правда, скинутыми на спины, сидело несколько человек. Кое-кого из них я хорошо знал: Тирона Нотта, старших Крэбба и Гойла, обоих Кэрроу. Ещё двоих видел мельком и не помнил их имён. Вид последнего вовсе меня испугал: в облике этого совершенно незнакомого мне мага было что-то не просто звериное, а можно сказать даже чудовищное: взлохмаченные волосы, глаза, которые только что не горели кровожадным огнём, совершенно нечеловеческий оскал.
Отец стоял у противоположной стены, единственный в своей обычной одежде, и взгляды всех присутствующих были обращены на него. До меня долетел обрывок его речи:
- ... я напомнил вам цели Пожирателей Смерти и привел примеры их акций, которые всегда, - отец сделал ударение на этом слове, - были направлены на достижение этих целей и ни разу – на то, чтобы только, как вы говорите, «испугать» и «не дать забыть, что мы существуем». Входящие в Круг слишком уважали себя для этого.
- Люциус, ты очаровательно скромен, - Алекто Кэрроу оскалилась не хуже жутковатого незнакомца. - Все прекрасно знают, что у каждого в этой комнате предплечье отмечено меткой, и что ты собрал нас, чтобы отговорить от нашего плана. Ты ни разу не упомянул в своей речи ни слово "мы", ни что почти все перечисленные тобой операции и планы, составными частями которых эти операции являлись, были разработаны тобой. Даже под веритасерумом мы не смогли бы в чем-то тебя уличить по этой речи.
- Скромность в речах - полезная вещь, Алекто. Советую тебе как-нибудь испробовать, - отец, сощурившись, улыбался. На мгновение глаза Кэрроу полыхнули, но она сдержалась, и как-то странно усмехнулась в ответ.
- Я никого ни от чего не отговариваю, - продолжил отец, двумя руками опершись на трость. Мы лишь рассуждаем. Отвлеченно. Следуя логике, нам придётся признать, что любой организации прежде всего нужен лидер. Поэтому все действия Пожирателей Смерти могли бы сейчас быть направлены только на его обретение. На сбор какой-либо информации, к примеру. Кстати, об информации... Тирон, удалось ли тебе узнать то, о чем мы условились?
- Нет, - глухо буркнул Тирон Нотт. - Борджин откликнулся не так, как ты говорил...
- Вероятнее всего, ты сам сказал ему что-то не то, - в голосе отца сквозило недовольство. Я знал, что Нотт его всегда раздражал. - Но ладно. Значит, я сделаю это сам.
Отец сделал шаг к столу… и вдруг, случайно кинув взгляд на входную дверь, увидел меня. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза – отец удивлённо, а я – с лёгким чувством неловкости. Затем я сделал шаг в комнату, но отец чуть заметно покачал головой, будто говоря «Нет».
Я послушался и, удерживаясь от того, чтобы ускорить шаг, продолжил прерванный путь в спальню.
Я не мог не понимать, что та тревога, которая ощущалась в воздухе поместья, и сегодняшняя увиденная мною встреча друг с другом связаны. Не мог не думать о попытках, предпринимаемых Тёмным Лордом для возвращения. Быть может, сейчас происходит очередная?
Вопросов было больше, чем ответов. Но, по сравнению с прошлым годом, мысли о Лорде вызвали во мне куда более спокойные ощущения, нежели нестерпимый восторг и рвение встать в ряды Пожирателей. Отчасти потому, что в данный конкретный момент мне куда приятнее было думать о поцелуях Пэнси, нежели о чем угодно тревожном. Понемногу мягкий, обволакивающий сон окутал меня, растворяя образы реальности и наполняя сознание ощущением лёгкости и свободы, ничем не скованного полёта в пространстве, слишком далёком от здешних земли и неба. А снился мне почему-то Салазар, сидящий в удобном кресле на крыльце своего небольшого дома, задумчиво следящий за дымком, вьющимся от зажжённой сигареты.
- Ещё не время, - едва слышно произнёс он и затушил окурок, опустив его в каплю воды, оставшуюся на перилах после недавнего дождя.
--
- Чудесно, что ты смог ко мне выбраться, - Пэнси радостно поцеловала меня в щёку в знак приветствия, когда я переступил порог Паркинсон-Холла, модного особняка в пригороде Лондона. В отличие от романтичного, дышащего стариной и ароматами живого сада Малфой-Мэнора, здесь всё напоминало о современности, о жизни посреди оживлённого, никогда не засыпающего города.
Я вдохнул нежный цветочный аромат духов Пэнси, взгляд мой скользнул по её чуть завитым волосам, немного не достающим до плеч, тёмно-синему платью с «летящими» рукавами, задержался на тонкой серебряной цепочке и одетой на ней жемчужинке, лежащей во впадинке у основания шеи девушки.
- Tu es très belle aujourd'hui*. (Ты очень красива сегодня)
- Merci, - улыбка искрилась в глазах Пэнси, синева которых стала ещё ярче, подчёркнутая цветом платья. – Родители вернутся только завтра с утра, так что сегодня дом в нашем распоряжении.
Пэнси провела меня по коридору, по изящной винтовой лестнице на второй этаж, в комнату, где стояли два мягких кресла, обитых тёмно-красным плюшем, такой же диван, и круглый стеклянный столик, на котором уже были приготовлены графин, скорее всего с красным вином, два хрустальных бокала и вазочка шоколада. Окно было открыто, но занавешено тёмно-красной занавесью, приглушавшей яркие лучи солнца.
- Нравится тебе здесь? – спросила Пэнси, когда мы с ней, буквально утонули каждый в своём мягчайшем кресле и разлили вино по бокалам.
- Уютно, - отозвался я, делая небольшой глоток.
Когда вино вскружило нам головы, Пэнси перебралась сначала в моё кресло, затем – ко мне на колени. Мы пили уже из одного бокала и целовались, перехватывая капельки вина, ставшие ещё более сладкими от помады Пэнси, с губ друг друга, и никак не могли оторваться от этого удовольствия. Моя рука скользила по локтю Пэнси, забираясь всё выше – благо, это позволял широкий рукав из тончайшего материала. Я чувствовал, как бьётся сердце девушки, чуть медленнее, чем моё собственное, ощущал тепло и мягкость её кожи через лёгкую ткань платья. Хотелось притянуть Пэнси к себе ещё ближе, насколько только возможно….
Мне перехватило дыхание, когда я почувствовал руки Пэнси у себя на груди. Оказалось, что рубашка моя уже расстёгнута – впрочем, я сам успел развязать ленту, удерживающую платье, на спине девушки.
- Пэнси… - чуть оторвавшись от поцелуя, неуверенно прошептал я. – Ты когда-нибудь пробовала…. – я умолк, испугавшись, что она обидится. Но Пэнси поняла, что я имею ввиду:
- Нет… а ты?
- И я нет….
- Я думаю, мы можем… смогли бы… - если бы губы Пэнси не были так близко ко мне, я едва ли расслышал бы эти слова. – Мне рассказывала Эгвейн… и она мне дала зелье… так что не бойся, со мной потом ничего не будет…
- Пойдём на диван? – предложил я и, не дожидаясь ответа, поднялся, придерживая Пэнси за талию. Она не возражала.
Она мягко опустилась на диван, затем легла на спину, увлекая меня за собой поцелуем. Платье соскользнуло с её плеч.
Я снова чуть отстранился от её губ, потому что она попыталась что-то сказать.
- Что?.. – тихо спросил я, сгорая от желания продолжить.
- Мне может быть больно….
- Тогда не будем? – испугался я.
- Нет… - Пэнси удержала меня в объятиях. – Это не страшно… я не боюсь…
Я прильнул к её губам, и позволил головокружению владеть собой безраздельно.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
Наследие Пандоры. Часть 1Пожиратели Смерти.
Стадион Кубка Мира по квиддичу и окрестности. Лето перед 4м курсом
- Добрый вечер, мистер Малфой!
- Миссис Малфой, как вы прекрасны сегодня!
- О, мистер Малфой, такая честь для меня быть представленным вам…
- Вашего сына просто не узнать! Драко, вы стали просто вылитый отец…
- Люциус, дорогой друг, рад видеть тебя и твою семью в добром здравии!
- Мистер Малфой….
Подобные возгласы и приветствия сыпались на меня и моих родителей со всех сторон, пока мы шли к огромному золоченому стадиону, на котором вскоре должен был открыться финал Чемпионата Мира по квиддичу. Я уже успел привыкнуть к вниманию, оказываемому нашей семье при каждом появлении на людях, и, подобно родителям, отвечал подходившим к нам ничего не значащими любезными фразами. Гораздо больше меня заботило состояние мамы – с самого утра её мучила мигрень, но она категорически отказалась оставаться дома. Идя под руку с отцом, она держалась так, что практически никто не замечал её плохого самочувствия, но была слишком бледна, и иногда оступалась, не в силах совладать с головокружением. Я злился на осаждающих её знакомых, но поделать с ними ничего не мог.
Перед нами возникла журналистка Рита Скиттер, с которой мне уже доводилось встречаться. Однажды её принимали даже у нас дома – мисс Скиттер совала нос везде, где только возможно, но статьи её пользовались популярностью и влиянием на читателей, и отец, по его же собственным словам, такого полезного человека предпочитал держать на своей стороне.
Сейчас Рита воплощала собой образец бурной деятельности. Казалось, активностью наэлектризованы даже её пышные высветленные волосы. Поминутно поправляя сползающие на нос модные очки, и отдавая команды ярко-зелёному перу, которое самостоятельно что-то быстро записывало на парящем в воздухе пергаменте, журналистка осыпала отца вопросами:
- Мистер Малфой, какое, по-вашему, значение имеет итог финального матча для международных отношений? Удастся ли Болгарии впервые в истории завоевать Кубок Мира? Каков ваш прогноз результата соревнований?
Отец бросил короткий взгляд на маму, страдальчески поджавшую губы, и, обернувшись снова к Скиттер, недобро, но изящно улыбнулся:
- К моему великому сожалению, результат матча легко может зависеть от случайности, и пытаться рассчитывать его, исходя из логики, едва ли разумно. Ну а такая сфера магии, как предсказания, никогда не входила в круг моих интересов. Я бы рекомендовал вам обратиться к более сведущим в данной области специалистам. Например, к гадалкам.
Зелёное перо от изумления перестало строчить, а Рита воззрилась на отца, открыв рот, но так и не придумала, что ответить. Мы тем временем продолжили свой путь, оставив ошеломлённую журналистку далеко позади.
- Драко! – я оглянулся, и увидел бегущего к нам Теодора Нотта. Родители придержали шаг, дожидаясь, пока мой однокурсник нас догонит. – Добрый день, мистер Малфой… миссис Малфой… - запыхавшийся Теодор вежливо склонил голову в знак приветствия. – Привет, Драко. Ну что, ирландцы сегодня покажут болгарам, я уверен!
- Теодор!!! – я не успел даже начать отвечать приятелю, как появился отец последнего. Тирон Нотт только что не ревел от бешенства, подобно медведю, и лицо его побагровело: - Я велел тебе дожидаться меня, негодный щенок!
- Папа, но я… - испуганно залепетал Нотт-младший, но тут Тирон увидел нас. Опустив уже занесённый на Теодора кулак, он пробурчал себе под нос нечто вроде приветствия моим родителям.
- Здравствуй, Тирон, - с лёгкой иронией произнёс отец. - Рад бы сказать что-то другое, но выглядишь ты ужасно. Что случилось?
Нотт побагровел ещё сильнее, и сжал кулаки:
- Магглы! Люциус, это переходит все границы! Кто пустил это отребье на стадион?! Где это видано, чтобы меня, Тирона Нотта, смел останавливать ничтожный магглишко?! Я замахнулся было палочкой - но эти министерские служки.... – казалось, хозяин «Пещеры» сейчас задохнётся от бешенства.
Отец и бровью не повёл во время этого эмоционального высказывания:
- Неужели присутствие магглов в этой местности стало для тебя новостью? Да, мне самому это крайне неприятно. Но стоит быть сдержаннее, Тирон. Учти, что это может оказаться и проверкой: кто из магов нетерпим к магглам.
- Сдержаннее… они ещё узнают предел моей терпимости, - чуть только не прорычал Нотт. - Узнают… Вся ночь впереди….
- Желательно, чтобы не узнали те, кто этого действительно хочет, - приподнял бровь отец, не отводя холодного, но внимательного взгляда от Тирона. – А разве ночью что-то намечается? Я полагал, программа матча рассчитана только на дневное время….
- Можно подумать, ты не с нами! – вскинулся Нотт.
Я быстро посмотрел на маму, и заметил, что её рука сильнее сжала локоть отца.
- С вами – это с кем? – тихо спросила мама, нахмурившись.
- Он – знает, - буркнул Тирон. – Идём, Теодор, я согласился привезти тебя сюда не для того, чтобы ты опоздал на матч…
Отец не стал его удерживать. Он лишь сощурился, провожая стремительно убирающегося восвояси Нотта взглядом.
- Что за ужасный человек Тирон, - вздохнула мама. – Что он задумал?
Отец пожал плечами.
В министерской ложе нас ждал неприятный сюрприз. Парой рядов ниже расположилось неведомо как забравшиеся так во всех смыслах высоко семейство Уизли - во главе со своим недалёким, но настырным родителем и в компании вездесущего Гарри Поттера и грязнокровки Грэйнджер.
- Как давно не виделись…. – тихо фыркнул я, но в этот момент Министр нас заметил.
- Люциус, наконец-то и вы! Рад видеть….искренне рад….
Мне ещё не доводилось встречать Министра Магии лично, хотя я был весьма о нём наслышан. А уж прогуливаясь по парку Малфой-Мэнора, я и вовсе не мог отделаться от мыслей об этом человеке, каждый раз, когда под ноги подворачивались раздражающе неуклюжие белые павлины. Сам Министр в полной мере соответствовал своему подарку: при естественной для его возраста и положения представительности было в его облике, движениях и голосе что-то неловкое, как это бывает у людей изначально не очень сильных и уверенных в себе, но, тем не менее, чего-то в жизни добившихся. Пока Фадж приветствовал моих родителей, представлял им болгарского Министра Магии и, зачем-то, Артура Уизли, я не сводил взгляда со своего извечного школьного противника. Поттер выглядел настороженным, но вел себя на удивление прилично.
- Mon Dieu, Артур, - тихо произнёс отец, пока Фадж рассыпался в любезностях перед мамой. – Кто и за какие одолжения провёл тебя в Высшую Ложу? Твоего экхм… скромного капитала не хватило бы и на половину одного билета…
Мистер Уизли гневно воззрился на него, но, разумеется, не решился ответить в присутствии Министра. Вероятно, и побоялся - судя по тому, какими методами он добивался расположения вышестоящих два года назад, за нынешней ситуацией скрывались не менее неприглядные достижения.
Тем временем ничего не заметивший Фадж продолжал разглагольствовать:
- Артур, Люциус недавно сделал очень щедрое пожертвование в пользу больницы святого Мунго. Я счел своим долгом пригласить его в свою ложу….
Казалось, что он оправдывается перед Уизли. Мне стало совсем противно – Министр, кажется, разрывался между привычкой стелиться перед моим отцом, и попытками сохранить лицо.
- Как мило… - наконец, выдавил Артур Уизли. Губы отца презрительно скривились, и, не говоря более ни слова, он провёл маму к нашим местам в ложе. Я, напоследок одарив готовое броситься в бой гриффиндорское трио насмешливым взглядом, последовал за родителями.
Зрители продолжали занимать трибуны. Последним в нашу ложу пришёл круглолицый полноватый и очень громогласный маг в квиддичной форме старого образца, назвавшийся Людо Бэгмэном. Оказалось, что он будет комментировать матч.
Минут через пятнадцать объявили открытие. Стадион взорвался аплодисментами и приветственными криками, так громко, что у меня заложило уши. С тревогой я взглянул на маму:
- Как ты себя чувствуешь? Выдержишь?
- Всё в порядке, mon cher, - слабо улыбнулась она. – Не беспокойся, смотри матч.
- Команды приветствуют зрителей! – возвестил Бэгман, магически усиливший свой голос так, чтобы он перекрывал шум стадиона. – Выступает группа поддержки сборной Болгарии!
Вопли сменились общим восхищённым вздохом – на поле выпорхнули вейлы – одни из немногих близких к человеку магических существ. Эти создания были смертельно опасны в своём истинном облике – хищных птиц с огромными клювами и острейшими когтями, и столь же прекрасны в своей человеческой ипостаси, в которой пребывали и сейчас. Ни одна женщина не могла бы сравниться красотой и изяществом с вейлами, а их волосы цвета белого жемчуга, светившиеся от переполнявшей их магии, могли свести с ума кого угодно.
Вейлы начали танцевать, полностью завладев моим вниманием. Не знаю, играла ли музыка – я не слышал её. Плавные, гармоничные движения прекрасных хищниц не нуждались ни в каком сопровождении - я следил за танцем, будто растворившись в нём. Моё чувство эстетики пребывало в таком наслаждении, что я с трудом выдерживал это одновременно мучительное и упоительное ощущение.
- Дамы и господа! – голос комментатора прервал сладкое очарование. – Вас приветствует группа поддержки сборной Ирландии!
Когда вейлы перестали танцевать, отвести взгляд от них стало гораздо легче. Я осмотрелся. На трибунах творилось что-то странное. Отовсюду слышались возмущённые голоса. Около нас громче всех возмущался ряд, занятый Уизли и компанией. Я едва сдержал смех, поняв, что Поттера и собственного младшего сына Артур Уизли снимает с парапета – кажется, отважные гриффиндорцы намеревались спрыгнуть вниз, к вейлам.
Фадж вытирал платком выступивший на лбу пот, лицо болгарского министра практически сравнялось по цвету с бордовым бархатом, которым были обиты сидения в нашей ложе. Лишь отец снисходительно улыбался одними губами, будто вейлы на него и вовсе не произвели впечатления. Его не занятая тростью рука спокойно лежала на подлокотнике, слегка соприкасаясь с маминой.
Я перевёл взгляд на поле, где кружились, складывая в воздухе причудливые фигуры, представлявшие Ирландию лепреконы. Под конец они роем взмыли вверх, осыпав трибуны золотым дождём монет.
Я подставил руку и поймал галеон на ладонь.
- Золото лепреконов, - сказал отец. – Исчезнет через пару дней.
Я недоверчиво посмотрел на монетку – и запустил ею в спину Рона Уизли, заработав осуждающий взгляд отца.
Новый взрыв аплодисментов потряс воздух - наконец-то появились сами команды и игра началась.
Мастерство спортсменов мирового уровня не шло ни в какое сравнение с теми жалкими потугами изобразить игру в квиддич, которые я привык наблюдать в школе. Чего стоил один ловец болгарской команды – Виктор Крам. Такого виртуозного умения летать я, пожалуй, не видел почти ни у кого. Я старался запоминать его особенно удачные манёвры, но порой глаз просто не успевал за ними уследить. Специально купленный мной по такому поводу колдобинокль позволял сразу же пересмотреть любой момент игры, или включить режим замедленного показа событий – но это было чревато упущением остроты текущего момента. Как я жалел о том, что ещё не овладел умениями Салазара, и не могу замедлить время и наслаждаться, разглядывая детали и при этом ничего не пропуская!
Собственно, поначалу меня и интересовала в основном красота мастерства. Ни та, ни другая команда не были моими фаворитами, хотя я предпочёл бы выигрыш Ирландии. Тем не менее, атмосфера накалялась, игра шла всё ожесточеннее, и под конец азарт таки овладел мною. А уж то, что творилось на поле и трибунах, стоило видеть. Передрались даже группы поддержки команд, а правила игры, кажется, были напрочь забыты. Я усмехнулся, подумав о том, что это, всё же, не исключительно хогвартская беда.
Ирландия вела. Только чудо позволило бы болгарам её догнать – они играли на несколько порядков слабее. И вдруг… чудо случилось. Проделав очередной головокружительный манёвр, Виктор Крам взмыл в воздух, сжимая в руке снитч.
Над стадионом на мгновение повисла тишина – словно зрители были не в состоянии осознать, что игра закончилась так быстро и так внезапно. Я не сразу сообразил посмотреть на табло. И только когда эта светлая мысль, наконец, посетила мою голову, я понял, зачем Крам закончил уже явно проигранную болгарами игру именно сейчас. Ирландия победила – но отрыв счёта составил всего десять очков.
Палаточный городок, раскинувшийся вокруг стадиона, насколько хватало глаз, гудел и праздновал до самого вечера. Со стороны лагеря ирландцев доносился непрерывный шум.
Спокойнее всего было на поляне, где расположились мы. Здесь и количество палаток было гораздо меньшим, чем в других местах. Элита общества немногочисленна, и обычно не любит шуметь, а именно для неё отвели один из лучших участков пристадионной местности.
Палаткой наше временное жильё выглядело только с улицы – это диктовала необходимость сохранения тайны волшебного мира от магглов. Зато внутри расширенное магией пространство обстановкой походило скорее на небольшой загородный особняк.
Шум стадиона не прошёл бесследно для мамы. К концу матча ей стало намного хуже, и сразу по объявлении результатов финала мы втроем аппарировали в палатку. Теперь мама лежала в своей временной спальне, а мы с отцом сидели за столом, в обществе Министра Фаджа и мистера Бартемиуса Крауча – главы Департамента международного сотрудничества Министерства Магии, чопорного пожилого человека в идеально аккуратном, но скучном маггловском костюме.
Отец позволил мне присутствовать при этом разговоре, несмотря на то, что Крауч и Фадж осторожно высказали своё удивление данным обстоятельством. Впрочем, в течение последнего часа моё присутствие им почти не мешало – они даже начали обсуждать некоторые министерские дела.
Не имея повода вмешиваться в разговор, я, тем не менее, слушал его в оба уха. Главной новостью вечера для меня стало то, что оказывается в этом году в Хогвартсе возобновится традиция проведения Турнира Трёх Волшебников.
Это сложнейшее соревнование трёх магов от разных школ (обычно – британского Хогвартса, французского Бобатона и славянского Дурмстранга) не проводилось века с восемнадцатого – по причине того, что несло участникам не только славу, но и смертельную опасность. Теперь же Министерство Магии решило рискнуть, и возродить Турнир – с новыми мерами предосторожности.
Именно насчёт мер и спорили Фадж и Крауч, призывая моего отца в качестве независимого судьи.
- Если вы не усилите меры безопасности, вы не найдёте желающих участвовать в Турнире, – хмурился Крауч. Если бы он посмотрел в тот момент на меня, он бы понял, насколько ошибается. Не то, чтобы я уже твёрдо решил участвовать – надо ли мне это, стоило ещё обдумать, но, во всяком случае, идея с Турниром меня увлекла. Впрочем, Крауч и так засомневался в высказанной мысли, и поправился: - Или вам придётся набирать участников из сирот – ни один родитель в здравом уме не подвергнет ребёнка такой опасности. Мистер Малфой, что бы сказали вы, если бы ваш сын вздумал поместить своё имя в Кубок Огня?
- Едва ли подобная ситуация возможна. Возраст участников утверждён традициями, - отец пригубил бокал белого вина. Он не поддерживал ни одного из спорящих, не желал в это втягиваться. Мне вообще казалось, что он чего-то ждёт. Иногда я перехватывал его короткий взгляд, брошенный через плечо Крауча на входную дверь, и разговор он поддерживал ровно настолько, чтобы собеседники не заметили, что что-то не так – но не более.
- Поэтому я и настаиваю на усилении мер безопасности, - произнёс Крауч. – Не исключено, что найдутся ученики, которые попытаются нарушить традицию. Прошу меня простить, но вера во всеобщую честность мне, к счастью, не присуща.
Я усмехнулся одними губами. Да, пожалуй, рискнул бы даже я. Кубок Огня – магическая чаша, в которую претенденты на участие в Турнире кидают свои имена, и которая затем оставляет лишь три имени будущих чемпионов – выбирает лучших из лучших. Неплохо было бы так прославиться на всю школу.
- Дети из чистокровных магических семей достаточно знают о Турнире, чтобы не в слепую решать, подавать заявку на участие или нет, - неспешно произнёс отец. - Но в Хогвартсе, к примеру, чересчур много магглорожденных. Я не считаю правила Турнира излишне суровыми и не думаю, мистер Крауч, что общественность легко воспримет изменение традиций. Но, хоть я уже и не в Попечительском совете, забота об учениках для меня по прежнему не пустой звук. Важно, чтобы они знали, на что они идут. Увы, я совсем не уверен, что директор Дамблдор, с его любовью к недомолвкам и раздуванию тайн, справится с этой миссией.
- И всё же, Люциус, - вмешался Министр Магии, - я тоже хотел бы услышать твоё мнение. Допустим, возраст позволял бы Драко участвовать в Турнире. Каким было бы твоё решение?
Отец отставил бокал, и на мгновение посмотрел на меня.
- Я был бы против. Разумеется, как отец дорожащий здоровьем и жизнью своего сына. Только для Драко мое беспокойство было бы, конечно, недостаточной причиной, - он адресовал мне слегка лукавую улыбку. - Поэтому я объясню. Поверьте, господа, сознавая важность события, честь и ответственность для принимающей стороны, грандиозность зрелища, - я при этом не вижу смысла лично для участника.
- То есть как? – Фадж с Краучем недоумённо переглянулись. Отец сощурился и продолжил:
- Я поясню. Допустим, юный маг становится соискателем награды в поисках славы. Да, публичность будет ему обеспечена с того момента, как кубок выберет его имя. Это могло бы прельстить человека, у которого нет иного шанса сделать своё имя известным. Но, раз уж мы перешли на частности – магу из рода Малфоев это неинтересно. К тому же, слава, заработанная на Турнире, коротка. Для взрослого ученическая победа ценности уже не составляет, ему следует двигаться в магической науке намного дальше. Если же он будет все так же кичиться детским достижением - то превратится в посмешище. Так что... игра не стоит свеч. К чему совершать то, что не может принести во взрослой жизни никакой пользы, зато на данный момент в силу своей опасности может этой взрослой жизни и истинной славы лишить? Нет, определенно, Турнир того не стоит, - он снова отпил вина, и держа бокал в руке, поверх хрусталя посмотрел на меня. - Драко, я произнес то, что сказал бы тебе в этой предполагаемой ситуации. Интересно, чтобы ты ответил?
Я не ожидал вопроса и едва не вздрогнул. Казалось, отец прочитал мои мысли, в том числе о том, что если я захочу – никакие запреты меня не удержат. Вот только после его слов я был ещё менее уверен в том, что хочу участвовать в турнире.
Тем не менее, меня хватило на то, чтобы безразлично пожать плечами:
- Я совершенно согласен с твоими словами, отец. Пусть подобные развлечения остаются для тех, кому не хватает славы, - серьёзный тон я выдержал недолго, потому что мои же собственные последние слова кое-что мне напомнили. Я тихо хихикнул: - как, например, Поттеру.
Отец не оценил шутки. Губы его слегка скривились:
- Речь только о тебе и о твоих целях. К тому же, вообще сравнению подлежат только предметы, находящиеся в одной плоскости, сопоставимые по каким-либо характеристикам. Не думаю, мой мальчик, что тебе нужно сравниваться с Гарри Поттером.
- Pardonnes-moi, papa, - тихо сказал я. Ещё мгновение мне пришлось выдерживать пристальный взгляд серых глаз.
Вдруг дверь распахнулась, и в гостиную влетел запыхавшийся молодой человек в маггловском облачении, но сжимавший в руке волшебную палочку.
- Кто вы? Кто вас сюда впустил? – холодно бросил отец, переводя взгляд на пришельца.
- Люциус, не беспокойся, это мой юный помощник, Фрэнк Саммер. Я велел ему предупреждать меня обо всех срочных происшествиях, - поспешил вмешаться Фадж. – Что случилось, Фрэнк?
- Господин министр, там Пожиратели Смерти! – выпалил Саммер. Глаза его чуть только не вылезли из орбит от испуга.
В комнате повисла тишина. Затем её нарушил Фадж:
- Что ты имеешь ввиду, Фрэнк? – голос его вдруг стал строже и холоднее.
- Беспорядки, сэр, - помощник Министра всё ещё безуспешно пытался отдышаться. – Группа людей. В плащах и масках. Они нападают на магглов и грязнокровок. Их становится всё больше….
Фадж с Краучем одновременно вскочили на ноги.
- Люциус, сожалею, что приходится прервать наш чудесный вечер, но ты слышал, что сказал Саммер, - извиняющимся голосом заговорил Министр уже практически в дверях. – Мы должны разобраться. Не желаешь ли присоединиться к нам?
Отец тоже поднялся из-за стола, чтобы проводить гостей. Он отрицательно покачал головой:
- К несчастью, я не вполне располагаю собой на данный момент. Моя жена больна, и, если правда то, что нам сейчас сообщили, я должен сначала позаботиться о ней и сыне.
- Хорошо, - вздохнул Фадж. – Тогда, я очень надеюсь, ты освободишься чуть позже…. Твоя помощь была бы так полезна… да..
Он закашлялся, и вышел из палатки.
С момента появления Фрэнка Саммера я сидел, боясь шелохнуться, и переводил взгляд с Министра на Крауча, затем на отца и обратно на Фаджа, надеясь, что хоть кто-то даст внятные объяснения, что же именно случилось. Когда все ушли, я уже намеревался задать вопрос отцу, как вдруг меня опередил тихий голос:
- Люциус?... Что произошло?
Встревоженная шумом мама вышла из комнаты, и теперь стояла, придерживаясь рукой за косяк двери и ожидала ответа отца.
Отец отозвался не сразу. Он так и смотрел на закрывшуюся за Фаджем дверь, медленно поворачивая в руке рукоять трости.
- Пока не знаю, - наконец признался он. – Но догадываюсь, - голос его стал тише и раздражённее, - Что это может быть обещанное Тироном: «магглы еще узнают». Идиот! Так подставлять всех!
Словно ответом ему, с улицы донеслись отдалённые крики, имеющие весьма мало общего со звучавшими часом ранее праздничными возгласами.
- Помощник Фаджа упомянул Пожирателей. Это значит, Тирон не один, и они в плащах и масках, - продолжал отец. - Только так их могли узнать... Все-таки решили сделать из себя огородных пугал. Но не годится, чтобы этих идиотов ловили, они подставят всех.
Он снова перевёл взгляд на трость. Я не мог понять, говорит отец с нами, или просто рассуждает вслух.
Наконец, он быстро обернулся, подошёл к маме, осторожно подхватил её под локоть, и помог опуститься в кресло:
- Оставайтесь здесь. Нарцисса, тебе будет лучше снова прилечь. На самом деле, ничего серьезного, просто разбушевавшиеся дураки. Я скоро вернусь. Защитное поле вокруг палатки никто повредить не сможет, но, Драко, на всякий случай, прошу тебя, выйди на улицу и следи за происходящим. Если что – сразу же предупреди маму.
- Люциус! – воскликнула мама, вцепляясь в рукав отца. – Ты что, пойдёшь туда? Ты же не собираешься к ним присоединиться?
- Я присоединюсь к ним, чтобы не было последствий, - подтвердил отец, мягко высвобождая ткань из маминых рук. - Со мной их не поймают, и я прослежу, чтобы они не успели сильно навредить и быстрее рассеялись. Драко, идём со мной.
- Будь осторожен, - тихо сказала мама, всё же поднимаясь с кресла, и провожая нас с отцом до дверей.
- Буду, - отец обернулся к ней, и на мгновение её обнял. - Ничего страшного не случится. Береги себя, ты меня тревожишь намного больше.
Мы вышли на улицу, оставив маму внутри палатки. На выходе отец наколдовал себе чёрную мантию с острым капюшоном и маску.
- Драко, будь внимателен, - последний раз предупредил он, и аппарировал.
На поляне было тихо. Шум и голоса доносились откуда-то с запада, но увидеть, что происходит там, мне мешали деревья.
Я заглянул в палатку – мамы уже не было. Должно быть, она вернулась в свою комнату. Я снова вышел на улицу, и, сочтя, что здесь обстановка довольно безопасна, послушался своего любопытства и пошёл на шум.
Миновав деревья, я оказался на другой поляне, гораздо более широкой и набитой палатками, нежели наша. Здесь царил хаос - несколько палаток дымилось, их обитатели суетились, пытаясь унять огонь, валялись какие-то тряпки, обломки и прогоревшие факелы. На другом конце поляны я увидел удалявшуюся тёмную толпу, над которой то и дело вспыхивали отблески заклятий.
Стараясь держаться деревьев, я по краю поляны продолжил путь в ту сторону. Вскоре я различил, что центр толпы составляет группа людей в черных мантиях с остроконечными капюшонами, таких же, как наколдовал себе отец.
Я следовал за Пожирателями, наблюдая за тем, как разбегаются перед ними встреченные маги – но не все. Кто-то бежал прятаться в лес – часть же присоединялась к толпе, достав палочки.
- За чистую кровь! – скандировали идущие, сметая всё, что попадалось им на пути. Отчаянные крики вокруг становились всё громче.
На следующей поляне толпа снесла палатку магглов-смотрителей. И сразу же четыре человека, забавно барахтаясь, взлетели в воздух над головами Пожирателей и сочувствующих, сопровождаемые весёлым улюлюканием магов.
Я понял, что магглы не успели улизнуть от стремительной чёрной волны. Теперь толпа увлекала их за собой по воздуху, как безвольных марионеток, то переворачивая вверх тормашками, то посылая в них заклятия.
- Круши грязнокровок! – раздался чей-то истерический вопль, и одновременно с этим от ударивших заклинаний рвануло несколько палаток. Воздух наполнил едкий дым. Я потёр глаза, и нырнул за деревья, решив чуть обогнать толпу, и посмотреть, что делается дальше.
Я пробирался по самому краю редкого леса, стараясь не сталкиваться с теми, кто искал убежища за его листвой и стволами. Всё же один раз на меня налетела какая-то женщина. Заламывая руки, она причитала:
- Что же делается! Как же так можно! С живыми людьми…. Будто кровь у них и впрямь другая!
Я пожал плечами, и пошёл дальше. На мне сказалась всеобщая тревога, сердце колотилось, и столкнуться с обезумевшей толпой мне, естественно, не улыбалось. Но судьба магглов и грязнокровок меня совершенно не заботила – будь я там, среди людей в капюшонах и масках, я бы, наверное, от души повеселился вместе с ними.
Народу становилось всё больше, но и темнота сгущалась – освещённые факелами, кострами и отблесками пожаров участки остались позади. Среди деревьев мелькали какие-то тени, кто-то плакал. Вдруг шагах в десяти от себя я заметил знакомые силуэты.
- Рон, что случилось? - раздался голос, звук которого подтвердил, что я не обознался. – Люмос!
Огонёк, вспыхнувший на конце палочки Грэйнджер, осветил свою создательницу, а так же двух её неизменных спутников – Поттера и Рона Уизли. Последний поднимался на ноги, очевидно, после падения.
- Споткнулся о корень, - пожаловался рыжий, пытаясь отряхнуться.
- Запутался в собственных ногах? – громко спросил я, прислоняясь спиной к дереву и складывая руки на груди. Даже в нынешней обстановке я не мог отказать себе в удовольствии чуть-чуть поиздеваться над горячо любимыми гриффами. – Не удивительно.
Уизли, который и правда за лето отрастил длинные нескладные ноги, обернулся ко мне.
- Малфой! – воскликнул он со злостью. – Да иди ты….
Далее последовало длинное, витиеватое, но крайне неэстетичное выражение. Я усмехнулся:
- Фу, Уизли, что за выражения. Советую пойти тебе туда самому, прихватив своих приятелей, и как можно скорее – иначе рискуете не уберечь вашу драгоценную Грэйнджер.
- Что ты имеешь ввиду? – вскинулась грязнокровка.
- Если кто-то не понял, они охотятся за магглами, - охотно пояснил я, глядя, как трое гриффиндорцев в неровном свете волшебной палочки соревнуются в искусстве гневного сверкания глазами. – Впрочем, если ты жаждешь полетать вверх тормашками, тебе с удовольствием предоставят эту возможность. А я понаблюдаю.
- Гермиона колдунья! – взвизгнул Поттер. Я искренне расхохотался:
- Я, безусловно, рад за вас. Но ты правда считаешь, что взяв в руки палочку, она перестала быть грязнокровкой?
- Придержи язык! – взревел Уизли не хуже, чем это умел делать перебравший огневиски Тирон Нотт.
В этот момент за деревьями что-то громыхнуло – похоже, взорвали очередную палатку. Гриффиндорцы только что не прижались друг к другу, Грэйнджер испуганно пискнула.
Я мотнул головой, чтобы разложило уши.
- Страшно? – я подмигнул троице. Хотя мне и самому стало не по себе, бесить Поттера и компанию было непередаваемо приятно. – Не надо было уходить от папочки. Кстати, а где он сам? Прячется, или предпочёл спасть не вас, а магглов?
Прежде, чем Уизли успел в очередной раз кинуться на меня с кулаками, Поттер опередил его вопросом:
- А где твои родители, Малфой? В толпе под масками?
Я поймал злой взгляд зелёных глаз. И чуть прищурился:
- Даже если бы это было правдой, от меня бы ты, Поттер, едва ли узнал об этом, - произнёс я вслух, а про себя подумал, что если бы гриффам стали известны подробности, культурный шок был бы им обеспечен.
- Идём отсюда, - Грэйнджер потащила Поттера за рукав, с неприязнью косясь на меня. – Надо найти остальных.
- Голову ниже пригибай, шерсть над кустами торчит! – продолжал смеяться я, глядя им вслед. – Ну и цирк, - добавил я, уже обращаясь к самому себе.
Пока я отвлекался на гриффиндорское трио, шум и крики успели отдалиться. Я выскользнул из леса, поняв, что с этой поляны Пожиратели уже ушли.
Масштаб здешнего бедствия превосходил уже виденное мною на предыдущих стоянках. На этой почти не осталось целых палаток. Некоторые догорали, остальные были просто снесены и валялись бесформенными грудами брезента на вытоптанной траве.
Перепуганные хозяева, озираясь и трясясь, потихоньку выбирались из леса, чтобы посмотреть, что стало с их имуществом.
Я дошёл до края поляны, как вдруг небо над головой полыхнуло. Полился свет не ярче лунного, но мертвенно-зелёного оттенка.
Над лесом, чуть ниже облаков, плыл огромный мираж: светящийся зелёным череп, изо рта которого выползала сложенная из салатовых искр змея. Она извивалась, поднимала голову, и, кажется, была бесконечной длины – кончик её хвоста по-прежнему скрывался внутри черепа.
Мне было хорошо известно, что означает этот знак, но видеть его вживую не доводилось – после гибели Лорда оставшиеся его сторонники залегли на дно, и использованием Метки подставляться бы не стали.
До нынешней ночи. Теперь огромная эмблема Тёмного Лорда, уменьшенная копия которой отмечала левую руку каждого Пожирателя, плыла над лесом, увеличиваясь в размерах.
Вокруг всё мгновенно стихло. Я оглянулся: в одновременно зловещем и красивом зелёном свете изменили цвет даже огоньки пламени, а люди на поляне замерли, уставившись на небо.
Я вспомнил, что обычно Метку выпускали в воздух после того, как заканчивалась операция. Да и судя по мёртвой тишине вокруг, торжественное шествие в масках так или иначе завершилось.
Я оглянулся, прикидывая, насколько далеко нахожусь от своей поляны. Получалось, что далеко. Пора было возвращаться, чтобы отцу не пришлось меня искать неведомо где.
Когда я добрался домой, мама спала. Я тихо прикрыл дверь в её комнату, чтобы ненароком не потревожить столь необходимый после болезни сон, вернулся туда, где мы ужинали вечером с министерскими магами, удобно устроился в кресле, и стал ждать отца.
На улице рассвело. Когда, наконец, усталый и измотанный отец переступил порог нашего временного жилья, в открывшийся дверной проём хлынули первые лучи солнца.
Я мгновенно скинул с себя остатки дремоты, и поспешил навстречу.
- Comment tout a passé?* (Как всё прошло?) – спросил я, кивнув в направлении входной двери.
Отец стянул перчатки, подошёл к столу, и налил себе немного оставшегося с вечера вина.
- В лагере все успокаивается, - сказал он, осушив бокал. - Служащие Министерства убирают беспорядок и исправляют память магглам. Никто не пострадал. В том числе - те, кто был под капюшонами. Я уже уговорил их направиться к лесу, отпустить магглов и исчезнуть, когда кто-то со стороны выпустил в небо Метку Пожирателей. Ты видел её?
- Да, - признался я. – Я думал, это вы сами наколдовали.
- Нет, не мы, - покачал головой отец. И продолжил, задумчиво, глядя как бы сквозь меня, - Я бы очень хотел знать, кто. Мне казалось, я держал в поле зрения всех, кто мог бы это сделать. Но... с этим я разберусь позже. Как себя чувствует мама? – обратился он ко мне.
- Думаю, ей стало лучше. Она спит.
- Хорошо, - отец устало опустился в кресло. – Подождём, когда она проснётся. И сразу аппарируем в Мэнор.
Шкатулка
Район Косого переулка. Малфой-Мэнор. Лето перед 4м курсом
Трость отца равномерно постукивала о мостовую в такт его шагам. Мы шли по направлению лавки Борджина, на сегодня – последнего места, которое собирались посетить в городе.
Переулок кишел всяким сбродом, начиная со странных личностей и заканчивая глотами – длиннорукими гоблиноподобными созданиями, выпрашивающими подаяние, и при этом норовящими что-нибудь стянуть у сердобольных прохожих.
- Я не хотел лично совершать покупку, но мой посредник с этим не справился, - недовольно сказал отец, замахиваясь тростью на одного из глотов, вцепившегося в полу его мантии. – Пошёл вон!
Существо издало злобный возглас и метнулось в сторону. Я прикрыл нос рукой в перчатке: глот оставил за собой шлейф отвратительнейшей вони.
- Рара, под посредником ты имеешь ввиду мистера Нотта?
- Да, - кивнул головой отец. – Я и забыл, что ты слышал разговор.
Наконец, мы остановились перед дверью лавки Борджина.
- А беспорядки на матче устроил Нотт? – снова спросил я.
- Не только, - отец взялся за ручку двери. - И увы, подозревают теперь всех. К счастью, ни против кого нет улик. Я позаботился об этом. Проходи.
Звук дверного колокольчика возвестил хозяину магазина о нашем появлении.
- Драко, посмотри витрины, пока я закончу, - попросил отец. Сгорбленный, закутанный в потрёпанную мантию Борджин подобострастно раскланялся перед ним, оскалив гнилые зубы в попытке изобразить приветственную улыбку.
Я послушно отошёл к застеклённым полкам с товарами. Увы, ничего интересного мне на глаза не попадалось: сегодня в магазине вообще было на удивление пусто. Банки с заспиртованными уродцами, несколько проклятых свитков, пара знакомых мне малоинтересных магических предметов и толстенный слой пыли составляли весь ассортимент предлагаемого товара.
На месте Руки Славы, которую я таки выпросил себе в прошлом году в качестве подарка на день рождения, теперь стоял выкрашенный в черный цвет вороний скелет. Я заинтересовался, но приложенный к артефакту листок с пояснением лежал боком, вдобавок бликуя в пробивающихся с улицы лучах света. Я попытался заглянуть с другого края витрины, но для этого мне пришлось втиснуться в узкую щель между стеклом и старым, поломанным шкафом, который был выставлен на продажу в лавке ещё с тех пор, как я впервые побывал здесь вместе с отцом.
Стоило мне оказаться к шкафу спиной, как мне показалось, что из него доносятся приглушённые голоса. Я оглянулся – всё стихло. Вновь отвёл взгляд – голоса возобновились.
Всё это было более чем странно – сколько я помнил, шкаф всегда был пуст.
Отец всё ещё говорил с Борджином, а я стоял и прислушивался к звукам, доносящимся из-за моей спины. Я уже различил два голоса – мужской и женский, но не мог понять, на каком языке они говорят.
Я не был уверен, разговор ли это вообще. С такими певучими, ровными интонациями можно было бы, например, по очереди читать с листа строки стихотворения. Я не заметил момента, когда голоса из шкафа перекрыли все звуки лавки.
Я по-прежнему не понимал слов, но будто начал угадывать их значение. Меня звали. Подойти, посмотреть, присоединиться…..
- Драко! – отец схватил меня за плечо, но было поздно – я уже дёрнул дверь шкафа. Сразу же стало понятно, куда делась большая часть товара: свитки, коробки, и Лорд ведает что ещё посыпалось на меня сверху. Я отшатнулся сам, но инстинктивно протянул вперёд руки – и поймал небольшую шкатулку из коричневого дерева, без всяких украшений. К крышке шкатулки крепился пожелтевший пергамент.
- Не стоит касаться неизвестных магических предметов даже в перчатках, - строго сказал отец. Он протянул руку в требовательном жесте. Я с сомнением перевёл взгляд на него, потом на шкатулку – и вдруг неожиданно для себя обхватил её понадёжнее.
- Что с тобой? – отец удивлённо поднял бровь. – Отдай это мне.
Он попытался отобрать у меня вещицу, но я изо всех сил вцепился в неё. Во мне боролись два желания: послушаться здравого смысла и подчиниться отцу, и не отдавать непонятно чем прельстивший меня предмет во что бы то ни стало.
- Драко! Драко, очнись. Отпусти шкатулку. Отдай её мне, Драко, - повторял отец, глядя мне в глаза, и продолжая тянуть шкатулку к себе. – Слушай меня. Отпусти.
Наконец, это возымело эффект. Справившись с собой, я медленно разжал пальцы, позволяя отцу перехватить вещицу.
Затем мотнул головой, пытаясь прийти в себя.
- Драко, что заставило тебя открыть шкаф, хотя ты знаешь, что трогать в лавке ничего нельзя? – одновременно строго и обеспокоено спросил отец, отставляя шкатулку в сторону.
Я ответил не сразу, пытаясь собрать обрывки мыслей. Потом честно признался, что не знаю.
- Ладно, - протянул отец, последний раз кинув на меня тревожный взгляд перед тем, как обернуться к хозяину лавки. – Борджин, скажите, что это за вещь – она проклята?
- Нет, нет, мистер Малфой, - занервничал продавец, - Проклятий на ней нет. Это просто старый артефакт. Совершенно бесполезный, мистер Малфой.
- Вот как? – сложно было сказать, поверил ему отец или нет. - Жаль, что вещь бесполезная. Но она довольно приятная на вид, и могла бы понравиться моей жене. Я хочу купить у вас эту шкатулку.
- Как вам будет угодно, мистер Малфой, - поклонился Борджин. То, что речь зашла о торговле, похоже, сильно улучшило его настроение. – Но… До сих пор никто не сумел её открыть. Если вас не остановит это обстоятельство….
- О, тогда я тем более хочу приобрести эту шкатулку, - отец улыбнулся одними губами, доставая кошелёк. - Если на ней лежат какие-то интересные охранные чары, рассчитанные на одного владельца, - то я не прочь повозиться с головоломкой, а потом заново настроить их так, чтобы открыть могли только члены моей семьи.
- Как вам будет угодно, - повторил Борджин, заворачивая шкатулку в бумагу.
Когда мы покинули лавку, я осторожно поинтересовался, догадался ли отец, что попало нам в руки.
- Пока не знаю, мой мальчик, - признался отец, поглядывая по сторонам – на улице по-прежнему было полно глотов. - Но, безусловно, это не «просто бесполезный старый артефакт». Об этом говорит уже то, что ты с трудом отдал вещицу мне. От шкатулки исходит очень сильная магия, но судя по всему, не вполне обычного происхождения. После всего, что случилось, я не хочу упускать этот предмет, пока не разберусь в деталях.
Я предпочёл рассказать отцу о том, что предшествовало открытию шкафа.
- Голоса? - отец на мгновение задержал шаг, взглянув на меня с лёгким удивлением. - Такого я не предполагал. Их было много?
- Два. Мужской и женский. Так мне показалось, по крайней мере.
- И ты продолжал слышать их, поймав шкатулку?
Я отрицательно покачал головой:
- Нет, когда я открыл шкаф, всё прекратилось. Когда я не хотел отдавать шкатулку, я уже ничего не слышал – просто она… словно к рукам приросла.
- Я полагаю, всё это взаимосвязано, и голоса имеют отношение к шкатулке, - задумчиво сказал отец. - Ты знаешь принцип работы исчезательного шкафа или сундука?
Вопрос был неожиданным.
- Нет.
- Это как раз такой шкаф, как в лавке Борджина, - пояснил отец, заметив моё удивление. - Основная его функция - прятать содержимое так, чтобы всем, кроме владельца, шкаф казался пустым. Иногда подобные тайники ещё и связаны между собой, и могут служить порталами. Справиться с этими чарами можно, но на это требуется время и сочетание заклинаний, а ни того, ни другого у тебя не было.
- Рара, - чуть помедлив, я всё же задал тревожащий меня вопрос. – А что если Борджин соврал, и шкатулка всё же проклята? Быть может, просто заклятие не сразу действует?
- Обладая должными умениями, ложь можно улавливать, как и прочие ментальные проявления. Я не заметил, чтобы Борджин лгал. Но подробностей о шкатулке он действительно не знает. В любом случае, разобраться необходимо. Ты согласен со мной?
- Конечно. Тем более я… - я замялся на мгновение, стыдясь признаться. - …боюсь.
Отец остановился и обернулся ко мне:
- Было бы неестественным, если бы ты не испытывал страха в такой ситуации. – Он на мгновение приобнял меня. - Но я обещаю тебе, что буду со всем этим разбираться.
Я вздохнул. Мы продолжили путь.
Уже у самого поворота в Косой переулок я спросил, стоит ли рассказывать о случившемся маме. У нас с отцом существовало нечто вроде негласной договорённости: беречь маму от бессмысленного волнения до тех пор, пока сами не поймём всех аспектов проблемы и не наметим решение. Моя догадка полностью подтвердилась:
- Нет, Нарциссу пока нет причин тревожить. Попробуем справиться вдвоем, - улыбнулся отец.
…Прошло несколько недель. Тихим августовским вечером Люциус Малфой сидел за столом в своём кабинете, в который раз изучая злополучную шкатулку. Исследования, заклинания, проверки на взаимодействия с магическими артефактами не увенчались успехом - открыть шкатулку так и не удалось.
Люциус был уверен, что ключ к секрету вещицы содержится в манускрипте, прикрепленном к её крышке. Увы, известные расколдовывающие зелья не помогли снять с пергамента скрывающие чары – нужно было средство посильнее, возможно – модифицированный эликсир.
И здесь начиналось самое неприятное. Зельеварением Люциус владел на достаточно приличном уровне для того, чтобы готовить довольно сложные зелья – но на то, чтобы практически с нуля изобрести состав расколдовывающего конкретный манускрипт средства, и чтобы последнее ещё и не повредило пергаменту, требовались куда более специфичные знания и умения. Какими обладал лишь один из известных Малфою людей, и которого, помимо прочего, можно было в некоторой степени посвятить в тайну.
Люциус потянулся к мешочку со специальным порошком. Насыпав немного содержимого себе на ладонь, он кинул его в камин, от чего пламя тут же вспыхнуло зелёным, и чётким, негромким голосом позвал:
- Северус, есть разговор.
Пламя потемнело, складываясь в полупрозрачную фигуру в чёрных одеяниях.
- В чём дело, Люциус? – ответил чуть изменённый голос декана Слизерина.
- Не хотелось бы обсуждать дела через камин. Быть может, ты найдёшь время меня посетить?
- Возможно, - полыхнул огонь.
- Тогда жду в моём поместье, как только сможешь.
- Через два часа.
Фигура исчезла. Люциус стряхнул с рук остатки порошка, и удовлетворённо сощурился.
Удушливый летний вечер тянулся бесконечно долго. Сад насыщал неподвижный воздух ароматами цветов, совершенно дурманившими разум. Люциус прислонился к раме распахнутого высокого французского окна, в которое, при желании, мог шагнуть человек.
Наконец, в дверь робко поскрёбся домовый эльф.
- Мистер Малфой, к вам посетитель. Северус Снейп ждёт в холле.
- Передай, что я сейчас спущусь, - не оглядываясь, бросил Люциус. – И предупреди миссис Малфой и Драко.
- Bon soir, professeur* (Добрый вечер, профессор), - вежливо поздоровался я, войдя в гостиную, где эльфы уже успели накрыть чайный стол на четыре персоны.
- Добрый вечер, Драко, - кивнул крёстный, прервав беседу с моим отцом.
Через пару минут в комнату легко скользнула мама.
- Здравствуй, Северус. Безумно рада видеть тебя, - она протянула руку. Отец незаметно подтолкнул Снейпа к Нарциссе, и тот, наконец-то поняв, учтиво поцеловал запястье хозяйки. – Не далее, как вчера вечером, мне доставили парижский экстракт янтарной иглицы. Там есть немного и для тебя. Полагаю, это станет la trouvaille précieuse в твоих опытах, - мама светло улыбнулась.
- Благодарю, Нарцисса, - Снейп явно выглядел польщённым.
За непринуждённой беседой короткий ужин промелькнул вовсе незаметно. Допив чай, отец отставил чашку в сторону, и обратился к маме:
- Дорогая, мы с Северусом условились обсудить сегодня некоторые вопросы. Увы, мы вынуждены приступить к делам.
Мама поняла.
- В таком случае, я оставлю вас – здесь душно, я хочу насладиться воздухом сада, пока не село солнце. Драко, ты присоединишься ко мне?
- Чуть позже, - поспешно сказал отец, не дав мне открыть рот. – Драко нужен мне ненадолго. Я не задержу его – через полчаса или даже меньше он вернётся к тебе.
- Хорошо, - мама поднялась из-за стола. Отец, а вслед за ним я и Снейп, сделали то же самое.
- Драко, Северус, поднимемся в мой кабинет, - любезно, но повелительно произнёс отец.
- Итак, друг мой Люциус, я внимательно слушаю тебя, - сказал Снейп, опустившись в старинное резное кресло, специально пододвинутое эльфами к письменному столу. Затем коротко взглянул на меня: - Мы можем говорить открыто?
- Первая часть нашей беседы непосредственно касается Драко, - отец расправил манжеты. – Поэтому я пригласил и его.
- Вот как, - медленно сказал Снейп. – В таком случае, начнём её.
Отец заговорил о происшествии в лавке, периодически обращаясь ко мне с просьбой уточнить моменты, касающиеся моих ощущений, голосов в шкафу и так далее. Крёстный выслушал его внимательно, и под конец нахмурился ещё больше обычного:
- Итак, шкатулка находится в Мэноре, но ни вскрыть её, ни определить её свойства тебе не удалось.
Отец слегка кивнул, подтверждая правильность сказанного.
- И шкатулка, и манускрипт, - осторожно вмешался я. – Тот, что был закреплён на крышке.
- Могу я на него взглянуть? – обратился Снейп к отцу.
- Разумеется, - подтвердил тот, беря шкатулку со стола и передавая её вместе со свитком профессору.
Я проводил опасную вещицу взглядом. Боязнь снова попасть под её действие коснулась позвоночника неприятным холодком. Я не видел шкатулку и манускрипт с того самого дня, как они свалились мне в руки, и был не в том состоянии, чтобы отмечать детали их внешнего вида. Теперь же я смотрел внимательно, отметив, что сама шкатулка проста и незатейлива, хотя и довольно приятной формы, коричневое старинное дерево кое-где потускнело от времени, но ни трещин, ни иных повреждений, обычных для таких старых вещей, на нём не было. Самый же большой интерес представлял манускрипт. Пергамент был настолько стар, что, казалось, должен был рассыпаться при малейшем прикосновении. Однако мелкие волокна вековой древесины прочно удерживались вместе, возможно, благодаря той магией, которой были напитаны и свиток, и шкатулка.
- Сильная магия…. Не могу понять, какая преобладает. Слишком много примесей, - Снейп внимательно оглядел вещицу, затем взялся за манускрипт. – Люциус, ты уверен, что это не просто старый пергамент?
- Уверен. – Отец спокойно следил за тем, как крёстный изучает свиток.
- Значит, ты утверждаешь, что ни одно из открывающих тайные тексты заклятий и зелий не позволяют прочесть пергамент, - то ли вопросительно, то ли нет, произнёс профессор. Судя по тому, как внимательно он разглядывал манускрипт и шкатулку, их тайна вызвала его живейший интерес.
- Именно так. Но позволю себе уточнить: ни одно из известных зелий. Обнадёживает другое: один раз я уже было подумал, что достиг эффекта: очертания букв слегка проступили. Увы, прочесть я не смог – они были слишком размыты, и слишком быстро исчезли.
- Ты хочешь, чтобы я подобрал тебе зелье, которое поможет прочесть манускрипт, -интонация крёстного вновь могла быть истолкована по разному.
- Драко, - отец повернулся ко мне. – Мы очень задержали тебя, а ведь мама так хотела, чтобы ты сопровождал её во время её прогулки.
- Но… - вскинулся было я, не веря тому, что мне придётся уйти на самом интересном месте.
- S'il te plaîs, mon fils, - попросил отец, не спуская с меня пристального взгляда. - Tu apprends tout, quand le temps viendra*. (Ты всё узнаешь в свое время.)
- Oui, papa, - разочарованно вздохнул я, и поднялся. – До свидания, крёстный.
- Всего доброго, Драко, - ответил тот, по-прежнему уткнувшись в манускрипт.
Когда за сыном закрылись тяжёлые резные двери кабинета, Люциус обратился к старому другу:
- Итак, ты согласен помочь мне? Разумеется, я отблагодарю тебя. Я очень волнуюсь за Драко. Пока он чувствует себя великолепно, хотя прошло уже немало дней, и всё же я не успокоюсь, пока не буду наверняка убеждён в том, что ему ничего не грозит.
- Согласен, мой друг. Но мне придётся взять шкатулку и манускрипт с собой в лабораторию.
На мгновение прикрытые глаза Люциуса обозначили согласие.
- Это всё? – Снейп опёрся руками о подлокотники кресла, намереваясь встать.
- Нет, не всё. – медленно произнёс Малфой. Слизеринский декан откинулся на спинку кресла:
- Тогда продолжай.
- Метка проступила четко.
Чёрные глаза Снейпа на мгновение распахнулись шире.
- Да.
- Что ты намерен делать?
Снейп глухо не то кашлянул, не то усмехнулся:
- А ты?
Люциус медленно извлёк волшебную палочку из трости, и коснулся ею крышки стола. Один из боковых ящиков открылся, оттуда выскользнул дорогой серебряный портсигар, и услужливо распахнулся перед хозяином.
- Яблочный табак, - сказал Малфой, закуривая. – Иногда он становится для меня невыносимо привлекательным. Напоминает о чем-то, упорно от меня ускользающем. Не знаешь, где и когда я мог чувствовать его запах?
Снейп не ответил. Он опустил голову, так, что волосы почти скрыли его лицо, и исподлобья наблюдал за хозяином поместья. Пару раз вдохнув дым, Люциус затушил сигарету о донышко наколдованной хрустальной пепельницы:
- Ты спрашивал, что я буду делать, зная, что Лорд скоро вернётся. Пока – ждать. Затем – продолжать прерванное четырнадцать лет назад.
До окончания каникул оставался всего один день. Мы с отцом в очередной раз закрылись в зеркальном зале, предназначенном для занятий танцами и фехтованием, чтобы продолжить моё обучение анимагии.
Раз за разом пытался я перекидываться в звериный облик, и раз за разом терпел неудачи. Мне никак не удавалось преодолеть какой-то неведомый барьер, мешавший завершить превращение, я раздражался, и каждая последующая попытка от этого получалась лишь хуже предыдущей. Зеркала услужливо показывали мне уродливых созданий, которые лишь отчасти походили на вожделенного горностая, доводя меня то до нервного хохота, то до отчаяния по возвращении в человеческий вид.
Отец ни разу не улыбнулся, глядя на мои ошибки, и продолжал терпеливо подсказывать и ободрять.
- Посмотри еще раз, как перекинусь я, - сказал он после очередной неудачи. - На самом деле, на превращение мне требуется мгновение, но растяну момент, описывая тебе ощущения. Нужно почувствовать окружающую среду. Вот эту комнату. Не наделяя при этом предметы какими-либо смыслами. Видишь стену, но не позволяешь себе ассоциацию: белая она или зеркальная, украшена ли она, можно ли повесить на неё картину или придвинуть к ней мебель. Только внешний облик среды, без дополнительного ее осмысления и содержания, форма, цвет, фактура предметов. Меня сейчас несколько отвлекает необходимость произносить слова вслух, на самом же деле надо полностью отключиться от любых человеческих мыслей, - он закрыл глаза. - Теперь запахи. И так же не предметы, не оттенки запаха - а в целом запах комнаты. Свежий (это зелень за окном, но думать об этом уже нельзя, предметы ты откинул), терпкий (лак, которым покрыт пол – но и этого ты уже не знаешь), яркий сильный аромат (мой и твой парфюм), и даже солоноватый запах человеческой кожи - улавливаешь все это. Представляешь форму своего зверя, его перед собой. Очень близко. Он должен казаться материальным. Теперь сделав его чуть прозрачней, словно наложением совмещаешь свой собственный образ и образ животного. Твои глаза - это уже его глаза. Твои руки - его лапы. Кожа – шерсть, - отец говорил всё тише и медленнее, растягивая фразы. Затем на мгновение замолчал, напрягся, по его телу прошла несильная судорога – и вот уже передо мной оказался стройный и пушистый лис с серебристой шёрсткой и огромным хвостом.
Улыбнувшись, я наклонился к зверьку, и осторожно погладил его по голове.
- Тяф! – сказал лис, склоняя голову так, чтобы подставить ухо под мои пальцы. Затем зверь отступил назад, вздрогнул, и превратился в смеющегося Люциуса Малфоя. Он ласково потрепал меня рукой по волосам, а затем велел:
- Попробуй теперь сам.
Я вздохнул, и закрыл глаза. Вспоминая описание, я стал чётко выполнять всё то, что озвучил отец.
Первая часть мне удалась великолепно. Слух и обоняние обострились, так, что я даже стал различать малейшие оттенки запахов, доносившихся с улицы.
Представив себе горностая, я стал медленно «приближать» его к себе. Руки стали лапами, кожа покрылась шёрсткой.
Мне уже почти удалось перекинуться – на сей раз я продвинулся дальше, чем когда-либо – как вдруг что-то громыхнуло этажом ниже. Я вздрогнул, не успев закончить превращение – и вдруг всё тело свело невыносимой болью.
Я заверещал, скорчившись на полу – верхняя часть тела уже была полностью горностаевой.
- Спекуливерто! – воскликнул отец, моментально наставляя на меня палочку.
Заклинание окутало меня мягким теплом, приподняло, и опустило обратно уже в человеческом облике. Отец кинулся помогать мне встать.
- Драко! Ещё больно? – обеспокоено спросил он.
Я с трудом переводил дыхание, затем отрицательно мотнул головой:
- Нет... уже… в порядке.
- На сегодня хватит, - решительно произнёс отец. - Ты устал. Жаль, не успели закончить до твоего отъезда в Хогвартс. Будем продолжать занятия, когда будешь навещать Мэнор во время учебного года.
Я расстроено ахнул.
- Я мог бы перекинуть тебя заклинанием в анимагическую форму, чтобы ты сразу понял весь механизм, - сказал отец, глядя мне в глаза, - но это причиняет анимагу сильную боль и к тому же иногда потом сопровождается болезнью. Этого я с тобой сделать не могу. Научишься постепенно. И не пытайся перекидываться без меня – ты видел, чем это грозит. А сейчас - отдохни.
Мне ничего не оставалось, как вернуться в свою комнату.
За окном опускался вечер. Солнце уже село, и лечь спать надо было раньше – чтобы на следующий день не опоздать на вокзал. Я открыл окно, впуская свежий воздух из остывающего сада.
Через несколько минут я ощутил лёгкое, приятное касание на спине чуть пониже шеи, будто кошка дотронулась мягкой лапкой.
- Салазар, - улыбнулся я. – Сейчас буду.
Я вернулся к постели, разделся, и лёг под одеяло, устроившись так, как если бы собирался спать. Закрыл глаза. Касание «лапки» стало настойчивей, тепло разлилось по всему телу.
Я позволил тёплому потоку увлечь моё сознание прочь от Малфой-Мэнора, туда, где учитель держал на руках куклу с моей внешностью, вызывая меня на очередную ночную беседу.
Авроры не терпят пушных зверей
Хогвартс-Экспресс. Хогвартс. Начало осени, 4 курс
Проливной дождь и унылое серое утро первого сентября будто провели чёткую черту, завершающую лето и открывающую осень. Оказавшись на вокзале и наскоро попрощавшись с отцом, я поспешил в поезд, ёжась от противных холодных капель, падающих на лицо.
В коридоре вагона было не протиснуться из-за студентов, ищущих свободные купе, или прилипающих к окнам, чтобы последний раз помахать провожающим.
За одной из полупрозрачных дверей я увидел знакомую черноволосую фигурку. Сердце радостно забилось, и я моментально забыл сожаление о закончившихся каникулах.
- Тук-тук, - сказал я, заглядывая в купе. – Позволите ли нарушить ваше уединение, мисс Паркинсон?
- Дракоша! – она моментально вскочила на ноги, и уже через секунду повисла у меня на шее, расцеловывая в губы и щеки.
- Ммм, Пэнси, - почти не отрываясь от поцелуя, я слегка подтолкнул подругу в купе. – Давай всё же зайдём внутрь….
Она засмеялась, выпустила меня из объятий, и, поймав мое запястье, потянула за собой:
- Конечно, конечно, мистер Малфой, проходите, чувствуйте себя как дома, но не забудьте, что вы в гостях.
- Всё так же любезна, и столь же язвительна, - подмигнул ей я, скидывая промокшую мантию, устраиваясь на сиденье, и притягивая девушку к себе на колени.
- Всё, чтобы доставить вам удовольствие, - обворожительно улыбнулась она.
- Соскучилась? Или Австралия очаровала тебя настолько, что ты и не вспоминала о доме и обо мне? – спрашивал я, продолжая целовать Пэнси.
- Разве по мне не видно? – мечтательно протянула она. – А Австралия… Австралия была великолепна. И я столько всего оттуда привезла…. Но всё осталось в сундуке, так что хвастаться буду уже в Хогвартсе….
- Что ты делаешь?! – с притворным возмущением воскликнул я, когда рука Пэнси скользнула за воротник моей рубашки.
Дверь купе широко распахнулась, и на пороге возникли Крэбб с Гойлом. Они, кажется, собирались что-то сказать –но так и замерли с открытыми ртами, поражённо глядя на нас.
- Чтоб вас в Гриффиндор определили! Такой момент испортили…. – я сокрушённо покачал головой, когда смущённая Пэнси соскочила с моих колен. – Заходите уже. Чего в дверях встали….
Поезд медленно двинулся с места, и вскоре после того, как платформа осталась позади, в коридорах стало тихо: все разошлись по своим купе, а погода за окном отнюдь не настраивала на бурное веселье.
Вскоре заглянули Теодор и Милисента, и так с нами и остались, увлёкшись обсуждением предстоящего Трёхмагового турнира.
- Ого, так он длится дольше одного дня? – в какой-то момент «озарило» Крэбба. Мы как по команде изумлённо уставились на него, а я поперхнулся шоколадкой:
- Дольше, но совсем не намного – всего-то в полторы сотни раз.
Пэнси фыркнула, и все, кроме Крэбба, засмеялись вслед за ней. Винсент же недоумённо поскрёб себя по затылку огромной ручищей.
- Фестрал бы с ними, со сроками, - сказал я, одной рукой обнимая Пэнси, а другой дотягиваясь до следующей шоколадки, - но вообще-то год нам предстоит весёлый. В Хогвартс ведь приедут делегации из Дурмстранга и Бобатона.
- А это кто? – снова изумился Крэбб. Я повернулся к нему, на мгновение утомлённо закатив глаза:
- Крэбб, у тебя что-нибудь в голове откладывается, из того, что ты в жизни слышишь? Про Дурмстранг я рассказывал тебе лично. Школа это. Вроде Хогвартса. Там учится Виктор Крам, если ты, конечно, помнишь хотя бы его. Самый молодой Ловец в мире, такой мрачный худой болгарин, мы видели его на Кубке Мира по Квиддичу……
- Не надо говорить со мной, как с идиотом, - обиделся Крэбб. – Крама я помню. Теперь вспомнил и про Дурмстранг.
Я развёл руками.
- А правда, что ты мог оказаться в Дурмстранге? – спросила меня Пэнси.
Я кивнул:
- Мог. И может быть, ещё окажусь, - я перехватил встревоженный взгляд Паркинсон, и поспешил её утешить: - Шучу. Просто дома эти разговоры возобновляются каждый раз, когда наш разлюбезный директор что-нибудь откалывает. Вряд ли действительно дойдёт до перевода – мама категорически против, чтобы я уезжал так далеко от дома. А вообще… да, поначалу отец думал отдать меня в Дурмстранг. Хогвартс может и неплохая школа, но Дамблдор испоганил всё, что можно. Вот, к примеру, эта бестолковая Защита от Тёмных Искусств. Отец говорил, что в Дурмстранге изучают нормальную Чёрную магию, воспринимая её всего лишь как один из разделов волшебной науки. Не то, что у нас. А засилье грязнокровок в Хогвартсе? Ни Дурмстранг, ни Бобатон не позволили бы в своих стенах такого.
- Ладно, молодые люди, - Паркинсон высвободилась из моих объятий, и поднялась с сиденья. – Я хочу переодеться в форму, чего и вам советую.
- Хорошая мысль, - согласился я. – Но… мы тут все не развернёмся.
- И не надо, - Пэнси коварно сощурилась. – Сначала переодеваются девочки. И вообще-то это намёк.
- Я пойду к себе в купе, - сказал Нотт. – У меня все вещи там остались.
- Ладно. А мы с вами пойдём к фестралу, - вздохнул я, обращаясь к Крэббу и Гойлу. – То есть, в коридор! – последнюю фразу пришлось озвучить персонально для Крэбба, который видимо уже намеревался задать резонный вопрос, «где фестрал».
- Подглядим? – заговорщически усмехнулся Гойл, когда мы вышли из купе и закрыли за собой дверь.
- Только попробуй, - с угрозой пообещал я. – Превращу в жабу и подарю Лонгботтому, когда он в очередной раз упустит свою.
- Кстати, вот и он, - заявил Крэбб, указывая пальцем в сторону соседнего купе. Сквозь приоткрытые двери было видно Невилла, с открытым ртом слушавшего Рона Уизли, который увлеченно жестикулировал.
- Я лучше туда подгляжу, - сказал я, и чуть наклонился к щели, прислушиваясь к разговору гриффиндорцев. Моих двух приятелей явно надо было чем-то занять, и, кажется, подходящий вариант нашёлся.
- …Мы видели всё как на ладони, - восторженно говорил рыжий. – Мы ведь сидели в Верхней Ложе!
- Первый и последний раз в жизни, Уизли, - громко произнёс я, толкая дверь купе.
Несколько пар гриффиндорских глаз уставились на меня, в течение нескольких мгновений сменяя удивлённые взгляды на ненавидящие.
- Мы тебя не приглашали, Малфой, - с вызовом заявил Поттер. Но я проигнорировал его, оглядев сначала самих присутствующих, потом обстановку купе. За спиной у Уизли стояла клетка с маленькой совой, наполовину занавешенная какой-то мерзкой на вид линялой тканью с пожелтевшими кружавчиками и пятнами по всей поверхности. Приглядевшись пристальнее, я понял, что это, во-первых, мантия, причём лет сто назад возможно даже бывшая парадной, во-вторых, всё ещё используемая в качестве одежды – в ней болталась вешалка.
Заметив направление моего взгляда, Уизли метнулся, чтобы схватить мантию – но я опередил его, потянув за край двумя пальцами. Она соскользнула мне на руку, и тут я вдобавок почувствовал отчётливый запах гнили, исходящий от ткани.
- Какая пакость, - меня аж передёрнуло. – Уизли, это что, твоя бальная мантия? Сколько ей лет, скажи на милость?
- Чтоб тебе навозом подавиться, Малфой! – истерически воскликнул побагровевший Уизли, вцепляясь в мантию. Впрочем, я и не горел желанием удерживать подобную дрянь в руках, с удовольствием позволив рыжему отобрать у меня сей роскошный наряд.
- Слизняками ты мне уже желал подавиться, - ухмыльнулся я, подмигнув хохочущим Крэббу и Гойлу, и отметив про себя, что гриффиндорцы в своём репертуаре – если и вступаются за своих, то чрезвычайно долго. Посмей кто вот так вломиться в наше купе, да ещё с подобными разговорами – его бы уже отскребали со стенки, причем не только в физическом, но и в моральном плане.
– Итак, на бал вы собрались, это понятно. А участвовать в самом турнире будете? – я прекрасно помнил, что для чемпионов введено возрастное ограничение. Но гриффиндорская бравада, которую должен был спровоцировать этот вопрос, стоила того, чтобы наивно похлопать ресницами.
- Ты о чём? – Уизли изобразил искреннее непонимание. Или… правда не понял?
- Я спрашиваю, собираетесь ли вы участвовать в турнире, - медленно повторил я. – Что Поттер собирается, я даже не сомневаюсь. Ему всегда мало славы и внимания публики. А ты, Уизли? Не хочешь подзаработать денег и подкормить свою семейку?
Крэбб и Гойл покатывались со смеху, но я изо всех сил старался говорить серьёзным тоном.
- Либо объясни, что ты имеешь в виду, либо уходи, Малфой, - возникла до сих пор молчавшая Грэйнджер. Похоже, они и правда ни о чем не знали.
- То есть, вам ничего не известно, - констатировал я. – Ну ладно, остальные. Но ты, Уизли! У тебя же отец и брат в Министерстве работают! Впрочем… - я помедлил, и ядовито улыбнулся, - возможно, эта информация известна только высокопоставленным чиновникам. Мой отец-то в великолепных отношениях с Министром Магии, а вот твой…. Наверное, слишком мелкая сошка, которую ни во что не посвящают.
Уизли задохнулся от возмущения, и не смог ничего ответить, ловя ртом воздух. Приём действовал безотказно: младший из рыжих по-прежнему бурно реагировал на упоминания о бедности и бесправности семейства Уизли вне зависимости от того, были они обоснованы или нет.
Довольный своей выходкой, я снова оглядел купе. Другие присутствующие по-прежнему предпочитали не вмешиваться в разговор, и лишь гневно сверкали глазами.
- Пожалуй, тут больше нечего смотреть, - со скукой в голосе обратился я к Крэббу и Гойлу, и мы нарочито медленно и торжественно удалились. Гриффы так и не собрались с силами и мыслями, чтобы ответить нам хоть что-нибудь.
Зато, стоило нам пройти пару шагов по коридору, как вдруг в купе гриффиндорцев что-то оглушительно громыхнуло, и раздался звон осколков.
- До них дошло, - ухмыльнулся Гойл. Я прищурил глаза, выражая своё молчаливое согласие.
К вечеру ненастье переросло в настоящий ураган. Кареты, в которых нас везли до Хогвартса, едва не переворачивались под шквальными порывами ветра, и нам оставалось лишь вздрагивать и тихо сочувствовать первоклассникам, которым предстояло добираться до школы по озеру.
Выбравшись из карет, пригибаясь и кутаясь в мантии, студенты бегом бежали до ворот замка и ныряли под спасительную крышу.
Впрочем, кое-кого невыносимая погода лишь вдохновила на подвиги. В холле школы носился радостный полтергейст Пивз, распевая свежесочинённые оды непогоде и сшибая свечи со стенных подсвечников.
- Пойдём скорее отсюда, - предложил я друзьям. – Похоже, намечается веселье.
С опаской косясь на Пивза, мы пробежали по коридору, и направились в Большой зал.
Торжественный ужин проходил по обычному сценарию: церемония распределения, собственно, само застолье, и, наконец, традиционная речь директора. Последней на этот раз я ждал с интересом: новостей должно было быть много.
- Смотри, а чего это кресло преподавателя ЗОТИ пустует? – шепнула Пэнси, когда Дамблдор поднял руку, призывая собравшихся к тишине.
- Не знаю, - я пожал плечами. – Может, наконец, отменили эту пародию на науку?
Дамблдор, по обыкновению, начал речь с традиционных объявлений, которые мы прослушали вполуха. Зато нас огорошила первая же из новостей:
- Увы, вынужден огорчить игроков и любителей квиддича – матчей в этом году не будет.
- Что-о? – ахнул зал.
А вот я не знал, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. С одной стороны, Маркус Флинт в прошлом году закончил Хогвартс, и я мог бы продолжать играть за сборную, не опасаясь предвзятого отношения ко мне со стороны капитана, кто бы ни стал им в итоге. С другой – азарт к квиддичу давно угас, и заниматься им всерьёз и постоянно уже не хотелось.
Тем временем, директор утихомирил поднявшееся возмущение, и поспешил объяснить причину отмены квиддича:
- Такое решение обусловлено тем, что, начиная с октября и до конца учебного года, в школе будет проводиться мероприятие, которое займёт всё время и внимание и учителей, и студентов. В этом году в Хогвартсе….
Громыхнул раскат грома.
- O, Лорд… кто это?! – Пэнси в ужасе закрыла рот ладонью, указывая в сторону дверей Большого зала.
Там, освещаемый мертвенным светом мелькающих над зачарованным потолком молний, появился человек, будто воплотившийся из кошмарного сна. Чёрно-серые волосы с проседью космами свисали ему на плечи, лицо испещрили бесчисленные шрамы, так что кожа напоминала своим видом кору старого дерева, один глаз незнакомцу заменял протез, искусственная радужка которого бешено вращалась.
Пришелец шёл по залу, провожаемый испуганными взглядами, и в наступившей тишине разносилось мерное глухое постукивание в такт шагам страшного человека. Судя по походке и тому, как тяжело незнакомец опирался на свой посох при ходьбе, у него для полного комплекта была ещё и искусственная нога.
- Наконец-то, Аластор! – вдруг просиял Дамблдор. – С огромным удовольствием представляю вам нашего нового преподавателя Защиты от Тёмных искусств – профессора Грюма.
Удовольствия директора не разделил никто, кроме лесничего Хагрида. Впрочем, профессора Грюма это не смутило: он благополучно доковылял до приготовленного ему кресла за преподавательским столом, тяжело плюхнулся в него, и извлёк из складок мантии флягу.
- Как я уже сказал, - нарушил тишину Дамблдор, - В ближайшие несколько месяцев в Хогвартсе пройдёт мероприятие…. Традиция проведения которого возобновляется после столетнего перерыва. В этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников!
- Не может быть! – воскликнул кто-то в зале.
- Может… - с улыбкой подтвердил Дамблдор.
Новость моментально завладела вниманием большинства студентов. Но мне и нескольким сидящим рядом со мной всё, что говорил директор, и так уже было известно. Гораздо больше нас заботил профессор Грюм, о котором все как-то сразу забыли.
- Год от года не лучше…. – едва слышно шепнула Пэнси. – Они решили взять Тёмные искусства на испуг? Где они откопали этого Грюма?
- Это Грозный Глаз, старый и некогда очень известный аврор, - вдруг сказал Забини.- Он помешан на своей работе… то есть, был – сейчас он уже отошёл от дел.
- Это Пожиратели Смерти так его изуродовали? – неприязненно процедил я, глядя на идеологического врага моего рода.
- Поверь, им от него тоже досталось, - усмехнулся Забини. - Говорят, руки у него по локоть в крови. Знаешь, как руководимые им авроры расправлялись со сторонниками Тёмного Лорда? Авада ведь запрещённое заклятие, неприемлемое для блюстителей правосудия. А вот всё то, что не убивает сразу, но наносит такие повреждения, что человек постепенно умирает от боли – самое подходящее средство. И вполне разрешённое.
- И что же, Министерство это позволяло? – глаза Пэнси широко распахнулись.
- Ну не то, чтобы совсем, - поморщился Забини. – В их рядах тоже был раскол. Грюм, который стоял во главе Аврората, настаивал на применении подобных средств. Но были и противники… правда, сопротивлялись слабо.
Я вздрогнул, когда до меня дошёл смысл сказанного. Забини широко улыбался, и меня это покоробило.
- Откуда это всё тебе-то известно? – раздражённо спросил я у Блейза.
- Мама мне много рассказывала о тех временах, - Забини сохранил невозмутимость. – Она ведь, ты знаешь, всегда была посвящена в дела Министерства…
- Драко, – не выдержала Пэнси, когда после ужина мы с ней в молчании покинули Большой зал. – ты сам не свой. Это из-за того, что сказал Забини?
- Да нет, всё в порядке, - вздохнул я. На самом деле, конечно, причину она угадала. Не то, чтобы слова Блейза стали для меня чем-то новым. Родители никогда не называли имён тех, с кем воевал отец и другие Пожиратели Смерти. Но с момента, как я начал считаться достаточно взрослым для того, чтобы не выбалтывать направо и налево всё известное мне о собственной семье, меня начали понемногу посвящать в «пожирательскую» часть её истории. И в этих рассказах слово Аврорат звучало неоднократно.
Хотя в своё время для всего общество было объявлено, что Абраксас Малфой скоропостижно скончался от тяжёлой формы драконьей оспы, истинная причина его смерти не была секретом для членов семьи. Моего деда авроры выследили и напали на него в ста ярдах от магической границы, защищающей родовой замок Малфоев от проникновения чужаков. А затем стояли и дожидались, пока он задохнётся от медленно парализующего лёгкие заклятия. Да, симптомы действия этого «гуманного» заклинания и правда напоминали драконью оспу.
Отца несколько раз приходилось вытаскивать буквально с того света после неудач в стычках Пожирателей и законников. И пусть это был их выбор – сторонниками Тёмного Лорда и тот, и другой стали по собственной воле, и пусть в войнах вина и правота распределяются между сторонами лишь в зависимости от того, где находишься лично ты – в данном случае в моих глазах безусловным злом был Аврорат, преследовавший моих родных.
Последний, самый ожесточенный период войны Тёмного Лорда пришёлся на первый год моей жизни. Разумеется, в младенчестве я не мог ни понимать, что творится вокруг, ни сохранить воспоминания о событиях того времени. Но дети очень восприимчивы к чувствам родителей. И постоянная, изматывающая тревога матери должно быть в полной мере передавалась мне. Во всяком случае, когда я пытался мысленно возвращаться в своё детство, мне казалось, что раньше всего было серое, давящее ощущение тяжести и страха, которое призраком возникало позади всех светлых образов.
Поэтому объяснения Забини были достаточным поводом для вспышки ненависти к Грюму. А улыбки самого Блейза – для желания раскатать однокурсника в тонкий блин по паркету не то за глупость, не то за насмешки над серьёзными и страшными вещами.
- В порядке? – Пэнси озабоченно смотрела мне в глаза. – На тебе лица нет.
Я не ответил на вопрос. Обсуждать тему мне не хотелось даже с лучшими друзьями. Я погладил девушку по руке, и постарался улыбнуться в подтверждение того, что со мной всё хорошо. Нас обгоняли другие студенты, а мы вдвоём медленно шли по коридору по направлению к ведущей в подземелья лестнице.
- По-моему, ты меня обманываешь, - укоризненно вздохнула Пэнси.
- Нет, честное слово, я просто устал, и задумался.
- Задумался о чём?
Я помедлил, подбирая ответ. Надо было срочно перевести разговор на любой другой предмет. Не найдя ничего лучше, я выпалил первое, что пришло мне в голову:
- Об анимагии.
- А что о ней думать? – удивилась Пэнси, которая не знала о моих занятиях. Впрочем, я всё равно собирался с ней делиться, правда, не думал, что сделаю это раньше, чем научусь перекидываться.
- Ну, я вообще-то уже год учусь на анимага.
Пэнси даже остановилась:
- Ух ты! Правда? А мне ты ничего не рассказывал…
- Ну вот, рассказываю, - виновато улыбнулся я. – Хотел сделать сюрприз.
- А показать можешь? – глаза девушки загорелись любопытством.
- Пока нет, - я вздохнул. – Не успел закончить обучение за лето. Мне, собственно, остался самый последний этап – практика анимагического превращения…
Внезапно из-за поворота коридора появился Грозный Глаз. И чуть было не споткнулся об отступившую в этот момент на шаг назад Пэнси.
- О… - чтобы удержать равновесие, Грюм вцепился в свой посох. – Осторожнее, девочка, я же не вижу, что ты здесь стоишь.
Он смерил меня взглядом. От вида странных, дёргающихся движений радужки искусственного глаза у меня моментально закружилась голова.
- Малфой, если я не ошибаюсь? – хрипло спросил Грюм. Я утвердительно кивнул, и вскинул голову, чтобы убрать упавшую на лоб чёлку. – Как поживает твой отец?
- Хорошо, - сквозь зубы произнёс я, прищуривая глаза.
- Я почему-то так и думал, - странно ответил аврор. – Вам следует поторопиться в спальни – иначе встретите отбой в коридоре, и я буду вынужден наказать вас за нарушение школьных правил.
- Да, конечно, - заторопился я, хватая Пэнси за руку. – Спокойной ночи, профессор Грюм.
- Спокойной ночи, - буркнул он.
- Merde, - выругался я, когда мы с Паркинсон стремительно сбежали вниз по лестнице. – Как думаешь, он слышал наш разговор?
- Не знаю. А что такого?
- Я не хотел регистрироваться, - мрачно ответил я. – Но если станет известно, что я анимаг, выбора мне не оставят.
Я проводил Пэнси до дверей её спальни, поцеловал её на прощание, и отправился к себе, жалея о том, что защитные чары не позволяют мне пройти в комнату девушек.
На следующий день начались занятия. За исключением того, что школа была занята обсуждением предстоящего Трёхмагового турнира, всё шло своим чередом. Преподаватели наскоро извещали студентов о намеченной на год программе занятий, после чего спешили перейти к объяснению нового материала. История магии была, как всегда, невыносимо скучна, на травологии пришлось возиться с бубонтюбами – мерзкими растениями, выделявшими вонючее и жгучее вещество, похожее на гной, а Хагрид и вовсе отличился в свойственном ему стиле. К счастью, вопреки моим опасениям, на урок он приволок не голодного детёныша выверны, а всего лишь пару ящиков, кишевших белёсыми, мягкотелыми созданиями, своим видом напоминающими бы сильно увеличенных опарышей, если бы не множество ног, неестественно раскиданных по их телам. Вдобавок существа то и дело плевались огненными искорками.
Хагрид воодушевлённо сообщил «радостную новость»: с соплохвостами (так, оказывается, назывались эти создания) нам предстояло возиться по меньшей мере всё первое полугодие. В процессе урока на практике выяснилось, что создания жалятся, кусаются, и сосут человеческую кровь. Когда после всех этих открытий я вежливо поинтересовался, какова Великая Вселенская Польза от этого ползучего ужаса, лесничей не нашёл ничего вразумительнее глубокомысленной фразы:
- Ммм…они…мммм…
- Полная гадость, - Пэнси брезгливо стянула с рук защитные перчатки, в которых пыталась кормить соплохвостов. – Я больше не полезу в этот ящик. Давай лучше покажу тебе кое-что интересное, Хагрид всё равно занят.
Она извлекла из-под мантии свёрнутую газету, и протянула её мне.
- Смотри. Статья на первой полосе, - она ткнула пальцем в чёрно-белую колдографию под заголовком текста.
- Это что, семейка Уизли? – на всякий случай уточнил я, хотя и так прекрасно видел несколько знакомых лиц. – Ну и мать у них….. Я такую тётку видел однажды в Хогсмиде. Она скандалила на всю улицу, что её курицу задрал соседский кот.
- Ты почитай. Посмеёшься, - посоветовала Пэнси.
«Последнее время общественность обеспокоена непрекращающимися проколами работников Министерства Магии, - гласила статья, подписанная знакомым мне именем Риты Скиттер. – Оказывается, из-под его контроля вышли не только серьёзные происшествия магического мира вроде недавних беспорядков во время финального матча Кубка мира по квиддичу, но и действия министерских сотрудников невысокого ранга. Мистер Арнольд Уизли из отдела Нелегального использования маггловских предметов быта вновь скомпрометировал своё учреждение. Напомню, что упомянутый господин уже обвинялся в пренебрежении законами, контроль за соблюдением которых входит в его непосредственные служебные обязанности. В прошлом году мистер Уизли чудом снял с себя подозрения в создании и эксплуатации заколдованного автомобиля, в этом снова оказался втянут в сомнительную историю – потасовку с представителями закона (полицейскими) магглов.
В связи с нынешними событиями следует упомянуть ещё одного господина, известного своей не самой лестной репутацией – мистера Аластора Грюма – в прошлом аврора, вышедшего в отставку по причине прогрессирующей мозговой болезни, развившей в нём гипертрофированную мнительность и манию преследования.
Мистер Грюм, известный своей неспособностью отличить вежливое рукопожатие от покушения на убийство, поднял тревогу из-за якобы заколдованных мусорных баков под окнами его дома. Арнольд Уизли прибыл на выручку мистеру Грюму, обнаружил, что тревога ложная, но вместо того, чтобы приложить все усилия для сокрытия следов применения магии от немагического населения, ввязался в скандал с полицейскими.
В настоящий момент Министерством предприняты необходимые меры по коррекции памяти магглам-свидетелям, расследование обстоятельств дела ведётся.
Мистер Уизли категорически отказался отвечать на вопросы нашего корреспондента, но тем не менее редакция «Ежедневного Пророка» искренне надеется, что в ближайшее время будет ясно, что подвигло служащего на столь недостойную и компрометирующую Министерство Магии выходку».
- Какая прелесть, - усмехнулся я, вновь изучая фотографию рыжей семейки. Теперь я разглядел за спинами Уизли не то дом, не то сарай с покосившейся крышей, судя по всему, служивший им жилищем.
- Ага. Бедный Уизли, - ядовито посочувствовала Паркинсон.
- Да ладно тебе, бедный, - отмахнулся я. – Как бы он от счастья не умер, что в газете наконец-то упомянули его фамилию, а не Поттера.
- Проверим. Я собираюсь зачитать эту статью Уизли. Вслух и при большом скоплении народа, - заявила Пэнси, забирая у меня «Ежедневный пророк».
- И чего ты этим добьёшься? – я с сомнением пожал плечами. - Заденешь его больное самолюбие. Он опять поднимет скандал. Ещё не дай Лорд с кулаками на тебя кинется – думаешь, для него есть разница, девушка или парень?
- Ну Драко! – губки Пэнси капризно скривились. – Тебе же самому нравится выводить гриффиндорцев из себя. Ну пожалуйста! Это было бы так забавно – позлить их этой статьёй…
- Ладно, так и быть, - немного подумав, произнёс я. – Повеселимся, но с одним условием. Читать статью буду я. А ты будешь стоять чуть в стороне. Не хочу, чтобы этот идиот случайно причинил тебе вред. К тому же меня он больше боится.
Вздохнув, Пэнси согласилась:
- Только тогда уж ты комментируй позлее!
- В этом можешь не сомневаться, - подмигнул я.
Мы подкараулили Уизли во время обеденного перерыва у входа в зал. Вокруг было полно народу, и я счёл, что момент самый что ни на есть подходящий для литературных чтений вслух. Я переглянулся со стоящей на некотором отдалении Паркинсон, и окликнул рыжего:
- Эй, Уизли!
- Что? – он оторвался от беседы с Поттером и Грэйнджер, и недоверчиво покосился на меня.
- Тут про твоего папу в газете пишут, - радостно сообщил я, разворачивая «Ежедневный пророк». Дальше я начал зачитывать вслух статью, сопровождая её комментариями к самым сенсационным местам текста.
- Интересно, почему они упорно называют его Арнольдом? – смеялся я, готовясь в очередной раз наступить уже начавшему беситься Уизли на больную мозоль. – Если бы это была опечатка, она бы не повторялась на протяжении всего текста. Но в принципе, не удивительно – если в Министерстве он ноль без палочки, то никому нет дела, Арнольд при этом или Артур….
Все, кто находились в вестибюле, уже прекратили свои разговоры, и внимательно следили за происходящим. Хихикание вокруг становилось всё громче, а Уизли – сначала краснее, затем бледнее от охватывающей его ярости. Я внимательно наблюдал за его реакцией, готовый в один прыжок оказаться за спинами у предупреждённых заранее Крэбба и Гойла, как только рыжий созреет на то, чтобы попытаться подрать меня на лоскутья вместе с газетой.
- Заткнись, Малфой, - рыкнул Поттер свою оригинальную фразу, однако не раньше, чем текст был озвучен полностью.
- Да ладно тебе, Поттер, - отмахнулся я. – Я же из лучших побуждений. Видишь, про твоих друзей может быть первый и последний раз в жизни написали в газете. Это событие достойно огласки! Правда, на месте Уизли я бы не стал фотографироваться на фоне сарая – а то складывается впечатление, что они там живут. Или… - я округлил глаза в притворном ужасе, - это и правда служит им домом?!
Гневное сопение было мне ответом. Грэйнджер и Поттер подхватили под руки потрясавшего кулаками Уизли, очень кстати удерживая его на месте, и позволяя тем самым мне продолжить веселье. Паркинсон, которую я видел краем глаза, вытирала с глаз слёзы, выступившие от смеха. Кажется, она своего добилась, и была весьма довольна. Я улыбнулся ей, и решил добавить к картине последний штрих, отпустив едкое замечание про мать рыжего семейства.
- А у твоей мамаши такое выражение лица, словно у неё под носом навоз! - заорал Поттер.
Улыбка моментально сошла с моего лица, а палочка выскользнула из рукава в ладонь даже раньше, чем я осознал, что шутки кончились, и меня накрывает ледяное бешенство.
- Не смей. Оскорблять. Мою. Мать. – чеканя каждое слово, произнёс я.
Мой голос стал тише. Но Поттер не настолько хорошо знал меня, чтобы понять, что это замирание змеи перед броском.
- Тогда держи свой подлый язык за зубами, - фыркнул он и легкомысленно повернулся ко мне спиной….
Зато Пэнси прекрасно поняла, что со мной случилось, и что меня в такой ситуации не смутит ни присутствие свидетелей, ни вероятность наказания от учителей.
- Дифиндо! –бросил я, замахиваясь палочкой, и в тот же самый момент Пэнси закричала. От неожиданности в последний миг у меня дрогнула рука, и заклинание ушло чуть в сторону, краем скользнув по щеке Поттера. Тот резко обернулся, пытаясь достать собственную палочку, запутавшуюся где-то в мантии, а моя рука взметнулась вверх во второй раз, как вдруг…
- Аниверто!
В одну секунду все мои чувства обострились настолько, что я чуть не оглох, не задохнулся от голосов и запахов толпы, и не ослеп от внезапно ставшего невыносимо ярким света. Последнее, что я видел перед тем, как зажмуриться – ещё более уродливое, чем обычно, от исказившей его гримасы лицо Аластора Грюма. Затем я провалился в темноту, и увидел стремительно несущееся ко мне белое пятно. Оно столкнулось со мной с оглушительным грохотом…
- Ну уж нет, парень! – резкий, каркающий голос Грюма вывел меня из оцепенения. Непроизвольно сотрясаясь всем телом, я открыл глаза…. И в первое мгновение не сообразил, что произошло. Вокруг меня были только огромные ботинки. Я не сразу понял, что Грюм не увеличил всех присутствующих до размера великанов, а уменьшил меня.
Меня подташнивало, трясло, и к тому же до сих пор мучили излишне восприимчивые слух, зрение и обоняние. Я перевёл глаза на свои руки…. И отпрыгнул назад, оттолкнувшись сразу четырьмя лапами – я был горностаем! Старый мерзавец всё-таки слышал наш разговор с Пэнси, и перекинул меня в анимагическую форму! Да ещё на глазах у всех….
- Отставить! – прикрикнул Грюм на ошарашенного Крэбба, пытавшегося зачем-то взять меня на руки. Я ощетинился и вжался в ступеньку, на которую меня отбросило во время превращения – палочка аврора всё ещё была наставлена на меня.
«Бежать, - вихрем пронеслась в голове мысль. – Бежать куда-нибудь, и перекинуться в обратный облик там, чтобы никто не видел. Бежать, пока этому маньяку не пришло в голову применить на мне что-нибудь из своего противопожирательского арсенала».
Борясь с плохо слушающимся меня телом, я метнулся в сторону от ступенек.
- Не выйдет! – раздался рёв Грюма, и меня резко дёрнуло вверх, подняло над землёй не меньше, чем на десяток футов, со всей силы швырнуло об пол, и распластало на холодном камне.
Мне показалось, что что-то внутри меня раскололось на несколько частей. Я заверещал, не будучи в состоянии издавать человеческие звуки, но слышал сам себя будто издалека.
Меня кидало вверх и вниз снова и снова, каждый раз оглушая ударом об пол.
«Больше не могу, - подумал я и почти потерял сознание, как вдруг очередное падение разделило меня и горностая, и через мгновение я уже лежал на полу в своем человеческом облике.
- Что вы делаете, профессор Грюм?! – кричала непонятно откуда взявшаяся профессор Макгонагалл. – Это запрещено! За провинности мы снимаем с учеников баллы и налагаем взыскания, но не наказываем их превращениями!
«Встать…. Драко, надо встать… - убеждал я сам себя. – На глазах у всей школы… не смей показывать слабость..»
Не чувствуя собственного тела, борясь с подступающей тошнотой и смутно видя что-либо сквозь влажную пелену, застилающую глаза, я всё же ухитрился подняться на ноги и прошипеть:
- Отец…вам…этого… не простит…
- Отец? – насмешливо переспросил Грозный Глаз, ковыляя ко мне. – Старый знакомый… что ж, передай ему, что профессор Грюм следит за его сыночком. Так же пристально, как некогда за ним самим. Передай именно так… Так, а кто же твой декан? Снейп, если не ошибаюсь?
- Да… - выдавил из себя я, проглатывая неприятно давящий горло комок. Только не сейчас. Только не при злорадствующих гриффиндорцах и издевающемся Грюме.
У меня потемнело в глазах, и я чуть было не упал. Грюм подхватил меня под руку:
- Ещё один старый друг. С удовольствием побеседую с Северусом Снейпом. Идём.
Мне показалось, что нас провожал хохот гриффиндорцев.
Крёстный в своём кабинете беседовал с Мариусом Розиром – старостой нашего факультета. Когда Грюм втащил почти бесчувственного меня в комнату, Снейп велел Розиру подождать его за дверью, и кинулся ко мне:
- Что случилось?!
- Не думаю, Северус, что ты учишь своих студентов нападать со спины на безоружных, - прохрипел Грюм, и пустился в пересказ событий, сильно преувеличивая мои прегрешения. Впрочем, мне в тот момент было всё равно, что он говорит. Меня всё же вывернуло прямо на пол, я едва успел отвернуться в сторону от обоих преподавателей.
- Я понял вас, мистер Грюм, - поспешно сказал Снейп, дослушав объяснения Грюма. – Я разберусь с обстоятельствами этого дела. Но сейчас моему студенту требуется врачебная помощь, и я был бы вам очень благодарен, если бы вы позволили мне ему её оказать.
- Да, разумеется, Северус, - усмехнулся Грюм. – Не буду вам мешать.
Он заковылял прочь, оставив меня на попечение крёстного.
- Драко, как это всё понимать? - строго спросил Снейп, прикладывая мне ко лбу смоченный в холодной воде платок и давая выпить какое-то очень кислое на вкус зелье. – Допивай до конца, - велел он, видя, что я морщусь. – У тебя сотрясение мозга, а это единственное лекарство, которое поставит тебя на ноги к вечеру. И я очень хочу услышать от тебя объяснения, почему ты позволяешь себе провоцировать драки в коридорах школы и применять на других учениках боевые заклятия.
- Поттер оскорблял мою мать, - слабо, но зло ответил я. – Я ему ещё покажу…. Я его размажу….
- Похвально, что ты вступаешься за родителей, - сказал крёстный, помогая мне очистить одежду заклинаниями. – Но благоразумие ещё никому не вредило. Ты понимаешь, что я не наказываю тебя лишь потому, что тебе и так более чем досталось от профессора Грюма?
Я кивнул, и сразу пожалел, что сделал это – меня опять начало мутить.
- Мы вернёмся к этому разговору, когда тебе станет легче, - продолжил Снейп. - А сейчас я отведу тебя к мадам Помфри, она закончит лечение.
Леона де ла Сона
Хогсмид. Хогвартс. Малфой-Мэнор. Осень, 4 курс
Я едва удержался от того, чтобы не кинуться Салазару на шею:
- Учитель, как я рад вас видеть!
- И я рад, Драко, - тепло улыбнулся он, на мгновение меня обняв. – Рад наконец-то видеть вас самого. А вы изменились за лето. Стали выше, красивее.
- Merci, je suis flatté*, (Благодарю, я польщен) - я по-прежнему не мог отделаться от привычки периодически переходить на французский, хотя на самом деле это хорошо воспринималось только в кругу семьи. Для меня, мамы и отца разговоры друг с другом на этом языке были одним из семейных таинств, чем-то, что сразу создавало ощущение тепла и единства с родными людьми. К тому же, звуки французской речи бальзамом лились на наш слух, столь же избалованный эстетикой, как и зрение.
Вне Малфой-Мэнора я встречал не много людей, разделявших такое пристрастие. Большинство же и вовсе просили перевода моих слов.
Салазар меня понимал. Хотя и признался, что сам способен воспроизвести по-французски лишь несколько фраз, зато вполне воспринимает язык на слух и любит его звучание.
Мы аппарировали в дом Салазара, так же, как делали весь прошлый год.
Здесь мало что изменилось со времени моего последнего визита. Разве что комната выглядела более ухоженной, и на стене сбоку от камина появилась огромная картина, завешенная чёрной тканью так, что невозможно было разглядеть, что же на ней изображено. Из-под плотного материала выглядывал лишь уголок посеребренной рамы.
Устроившись в кресле, я огляделся, и осторожно спросил:
- Салазар, вы ведь летом вызывали меня не в этот дом?
- Нет, - он по своему обыкновению наколдовал нам чая, и достал свои неизменные мундштук и сигареты. – В последние месяцы дела заставляли меня постоянно переезжать с места на место. Сюда я возвращаюсь лишь иногда, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Ну что же, юноша, пейте чай, и рассказывайте мне, что у вас нового. А потом перейдём к нашим занятиям. Начался ли уже Трёхмаговый турнир?
Я с благодарностью принял чашку:
- Нет. Делегации Бобатона и Дурмстранга прибудут только в конце октября, а турнир, наверное, стартует ещё позже. А нового… Учеба, как всегда. Да, кстати! Я ведь теперь анимаг.
- Вот как? – Салазар стряхнул пепел. – Тогда поздравляю с успешным окончанием обучения. – Его взгляд скользнул по мне, и учитель нахмурился: - Я смотрю, что-то пошло не так с превращением?
- Да уж… не так… Я несколько иначе представлял себе финал моих занятий. – Я вздохнул, и рассказал Салазару историю с Грюмом.
- И вы молчите об этом целый месяц? – огромные серо-синие глаза внимательно наблюдали за мной.
- Да. Я и крёстного уговорил не писать отцу. Дело не в том, что я боюсь наказания – отец, конечно, недоволен тем, что я связываюсь с гриффами, но в самом худшем случае просто отчитает меня за неосмотрительность. Но этот Грюм – старый аврор, и абсолютно сумасшедший. Знаете, как он ведёт уроки? Хватается за палочку, чтобы демонстрировать нам Непростительные так, словно это ложка, которой он собрался есть самый восхитительный десерт. И не прощает малейшей провинности. У нас многие боятся не так вздохнуть – кажется, что следующее заклятие в этом случае полетит в провинившегося. Накладывал на нас Империо, заставлял сопротивляться…. А поскольку большинству это не удалось, издевался над всеми, как мог, заставляя вытворять Лорд знает что на глазах у всего класса. Ему, по-моему, просто доставляют удовольствие чужие унижение и мучения. И, главное, никто ему слова поперёк не говорит. Даже крёстный его опасается, - я поёжился. – Поэтому я и молчу. Отцу и так последнее время хватает проблем, а Грозный Глаз наверняка способен сильно увеличить их количество. И все эти грюмовские странные намёки насчёт моих родителей… Боюсь даже думать, что будет, если всплывёт история с моим наказанием. Отец ведь наверняка этого так не оставит.
- Аластор Грюм, - задумчиво повторил Салазар. – Жаль, но утешить мне вас нечем. Лучший способ сосуществования с бывшим главой Аврората Аластором Грюмом – жить с ним на разных континентах. А лучше, в непересекающихся мирах.
- Вы знаете его?
- Весьма наслышан, - нерадостно усмехнулся учитель. – И вы верно подметили, что удовольствие от издевательств он получает. Как и от жестоких убийств. Знаете, это ведь он изобретатель ряда чудесных заклинаний из арсенала старого Аврората. Например, вам о чем-нибудь говорит название «Внутренний огонь»?
Я отрицательно помотал головой. Тогда Салазар пояснил:
- Один из «законных» аналогов Авады.
- Да, я слышал о таких, - подтвердил я. – Как оно действует?
- Сначала вроде бы просто сбивает человека с ног, иногда оглушает, - Салазар задумчиво провожал взглядом вьющийся к потолку дымок сигареты. – А когда жертва приходит в себя, её начинает сжигать болью. Ощущения сродни тому, как если поджаривать человека заживо на медленном огне, только сразу и кожу, и все внутренние органы. «Огонь» постепенно усиливается, и человек умирает, не выдержав острой боли. Принято считать, что самое мучительное действие у Круцио. Но даже оно не убивает – оно предназначено не для этого. В отличие от «Внутреннего огня» - Ферворемы - и ему подобных «гуманных» средств Авроров.
- Зачем им нужны были такие сложности? – спросил я. – Разве обычной Авады не достаточно? Если уж всё равно они взялись убивать…
- Вы не понимаете, - покачал головой Салазар. – Авада – это ведь Непростительное заклятие. Его, видите ли, запрещено применять правилами. Оно сразу убивает, и защиты от него нет. А «Внутренний огонь» вообще просто оглушает. Остальное это так, побочный эффект. К тому же его действие и вылечить можно. Теоретически. Практически – никто не способен выдерживать такую боль столько времени, чтобы его хватило для излечения.
- А вы, Салазар? Вы можете его вылечить? Вы ведь умеете останавливать время.
Салазар на мгновение прикрыл глаза рукой.
- Не всё так просто, мой мальчик. Да, я могу остановить время для тела жертвы. Но тогда остановятся и все процессы, происходящие с организмом. В том числе – процесс восстановления и выздоровления. Так что это, к сожалению, бессмысленно. Я знаю только один способ лечения «Внутреннего огня», но он безумно сложен и опасен для самого колдомедика. – Он достал палочку, и притянул к себе тёплый плед. А затем накинул его себе на плечи и пояснил: - Я стал сильно мёрзнуть в последнее время. Иногда даже в жару. Кстати, тема очень кстати коснулась времени. Поскольку мы уже допили чай, предлагаю перейти к практическим занятиям. Покажете мне, чему удалось вам научиться за лето по моим устным объяснениям?
Салазар устроил мне небольшой экзамен, оставшись весьма довольным его результатом. Затем предложил мне переместиться на улицу.
- Хочу, наконец, продемонстрировать то, о чём не раз рассказывал, и чему вам только предстоит научиться, - пояснил он, скидывая верхнюю мантию, и оставаясь в более тонкой атласной, приталенной и с очень узкими рукавами. Вдобавок он наколдовал себе две белые ленты, и обмотал ими запястья: - Запоминайте, вам это пригодится. Поскольку колдовать приходится руками, ничто не должно мешать, даже рукава. Эти ленты сделаны из специального магического материала. В них тоже концентрируется сила, и таким образом увеличивается поверхность, от которой она будет исходить. Теперь – первое. В своё время основное внимание я уделял развитию своих уникальных способностей, и достиг в них высочайшего уровня. Но, увы, при этом пострадало моё обучение обычной магии. Поэтому для получения эффектов многих известных простому волшебнику заклятий мне пришлось искать свои аналоги. К примеру, невидимость…
Салазар взмахнул рукой – и мгновенно исчез. Затем до меня словно из-за какой-то преграды донёсся его голос:
- Попробуйте увидеть меня. Воспоминание пятичасовой давности.
Я понял, что имеется ввиду. Сконцентрировавшись, и дождавшись появления призрачной дымки, возвестившей о том, что открылся коридор, позволяющий увидеть прошлое, я начал искать нужное воспоминание места, листая слои прошлого, будто страницы тетради.
Перед моими глазами мелькали тени, призраки проходивших здесь животных и пролетавших птиц, менялось освещение, возвращаясь к тому, которое было на поляне пять часов назад. Наконец, за призрачной дымкой возник размытый силуэт Салазара. Поняв, что я смотрю на него, учитель сделал шаг вперёд, становясь чётче. Затем все тени пропали, и остались только мы с Салазаром и привычный видимый мир.
- Великолепно, - похвалил учитель. – Теперь попытайтесь объяснить, что видели вы, и что сделал я.
- Мм.. – я замялся, не вполне уверенный в том, что собираюсь сказать. – Вы спрятались в прошлом?
- Нет, - поправил Салазар. - Я просто закрыл часть пространства, на котором находился сам, воспоминанием места о том, что было здесь несколько часов назад. В результате любой смотрящий увидел бы не то, что происходит в этой точке сию секунду, а то, что случилось в прошлом. Поэтому я для него остался бы невидимым. Сейчас я стоял на месте, и вышел из-за «стены», сделав шаг. Но если создать из воспоминаний не заграждение, а целый коридор, то внутри него можно перемещаться. Здесь есть свои сложности. Во-первых, обычная магия не способна преодолеть завесу времени. С одной стороны, это защитит вас от враждебных заклинаний, пока вы внутри коридора, но с другой – не даст колдовать и вам, пока вы из него не выйдете. Во-вторых, очень тяжело единовременно удерживать весь коридор, особенно, в начале практики. Поэтому проще и удобнее держать под контролем тот небольшой участок, на котором вы непосредственно находитесь, и тот, на который собираетесь шагнуть в следующее мгновение. То есть, вы каждую секунду создаете себе небольшой кусочек коридора, убирая тот, что остался за спиной. Сложным это кажется лишь поначалу: затем вы будете делать это уже на автоматизме, даже не задумываясь. Ну, а кроме того, вам надо ещё и подбирать воспоминания, чтобы ненароком не показать окружающим того, чему неоткуда было взяться в их времени. Например, если на улице полдень, не стоит создавать коридор из воспоминаний полночи. Представляете, как привлечёт внимание окружающих непонятно с чего потемневший кусочек пространства?
Я усмехнулся.
- Теперь смотрите, - сказал Салазар.
Он снова исчез, но я довольно быстро смог найти нужное воспоминание, и увидеть его внутри временного коридора.
Зрелище было захватывающе красивым. Тонкие руки Салазара будто перелистывали страницы невидимой книги перед каждым его следующим шагом. Вокруг учителя клубилась дымка, становясь всё плотнее, закручиваясь в воронку, по которой он передвигался. Под конец стало казаться, что он идёт в туннеле, проложенном прямо посреди необычно прозрачного грозового облака.
- И я смогу делать так же? – восхищённо спросил я, когда Салазар вернулся.
- Да, разумеется, - улыбнулся он, явно пребывая в прекрасном настроении от произведённого на меня впечатления. – И вы будете скользить по временным коридорам, и даже отчасти заходить внутрь воспоминаний, оказываясь на грани между прошлым и будущим - если, к примеру, не захотите, чтобы вас можно было обнаружить с помощью прощупывающих невидимость заклинаний. А теперь – последняя на сегодня демонстрация, не связанная с коридорами. Вы ведь учились Непростительным заклятиям?
- Да, - не сразу ответил я, сомневаясь, стоит ли произносить вслух то, что в общем-то само собой разумелось, но обычно никогда не озвучивалось.
- Великолепно, - Салазар подхватил волшебную палочку, которая на время беспалочкового колдовства цеплялась к специальному браслету на его руке, и притянул к себе мундштук и сигарету из кармана скинутой верхней мантии. – Попробуйте наложить на меня Аваду.
- Что?! – воскликнул я, чуть только не подпрыгнув от такой просьбы. – Но это же… от неё же нет защиты!
Салазар разулыбался:
- Это вы так думаете. Попробуйте.
Под взглядом его огромных глаз я нехотя потянулся за палочкой.
- Я никогда не колдовал её на людей.
- Не сомневаюсь, - кивнул Салазар. – Смелее. Силу вы не растеряете.
Я поднял палочку. Мгновение – новый взгляд в глаза Салазара. Рука дрогнула.
- Учитель…я не могу…
- Драко. Всё будет хорошо, я вам обещаю, - мягко сказал он. – Не бойтесь. Давайте.
- Не могу…
- Можете. Вы ведь хотите узнать, как от неё спасаться? Однажды это знание может сохранить вам жизнь. И, вот ещё что, - он прервал меня раньше, чем я возразил, - никаких «потом». Не сделаете сейчас – не сделаете никогда. Да и я «потом» ничего показывать не буду.
Я отступил на шаг, и сжал палочку сильнее. Значит, сейчас или никогда. Надеюсь, учитель, вы знаете, что делаете.
Три круга над головой. Резкий зигзагообразный выпад.
- Авада Кедавра!
Глаз не успел схватить то, что случилось дальше. Мне показалось, что зелёный луч прошёл сквозь Салазара, не причинив ему вреда, и растворившись у него за спиной.
Я стоял, опустив руку с палочкой, чувствуя слабость лишь от пережитого шока – обычного физического опустошения, как всегда после убивающего проклятия, на сей раз не было.
- Понравилось? – в глазах Салазара мелькали лукавые огоньки. Он откровенно наслаждался происходящим. – А теперь ещё раз, только показываю медленно.
- Авада Кедавра! – уже куда решительнее замахнулся я.
Мне показалось, будто меня опустили в стоячую воду. Затем вода исчезла, и я увидел, как от кончика моей палочки медленно отрывается зелёный шар и плывёт в сторону к Салазару, выставившему перед собой ладонь так, словно собирается схватить заклятие.
Когда Авада практически достигла цели, учитель сделал элементарную вещь: он попросту шагнул в сторону, пропуская шар мимо себя, а затем снова встал на то же самое место. И сразу же заклинание за его спиной превратилось в луч, погасший через мгновение.
- Вот так, Драко, - сказал Салазар. – Ни один ловкач в мире не может двигаться быстрее пущенной в упор в него Авады. Если, конечно, не умеет замедлить её саму. Так что остановка времени годится не только на то, чтобы продлить наши с вами беседы.
Он засмеялся.
Время в обществе Салазара, как всегда, промелькнуло незаметно. Я едва не опоздал к возвращению в Хогвартс, хотя учитель с определённого момента усиленно намекал на то, что бесконечно растягивать минуты даже ему не под силу.
А вечером мне предстояло проверить одно своё предположение.
Грозный Глаз, сам того не планируя, сделал для меня доброе дело. Едва только я оправился от устроенных им сотрясения мозга и ушибов, как вспомнил последнее занятие по анимагии с отцом. И понял, что теперь, наконец, прочувствовал механизм превращения до конца. Поначалу я всё равно боялся проверять, насколько удачно получится перейти в анимагическую форму, но тут судьба подкинула мне повод.
Пэнси и другие девушки раздобыли в Хогсмиде домашнее вино, по их собственным уверениям, чрезвычайно вкусное и душистое. Поскольку школьные правила строжайшим образом запрещали распитие подобных напитков студентами, то дегустировать приобретение однокурсницы собрались глубокой ночью в своей спальне. Ехидная Паркинсон притворно заламывала руки и изображала жесточайшие переживания на тему того, что я не смогу разделить с ней удовольствие, так как меня не пропустит защита на дверях девичьих помещений.
Дождавшись отбоя и последнего вечернего обхода спален деканом, я осторожно выбрался из постели, оставив под одеялом вместо себя диванный валик, специально позаимствованный из гостиной и обёрнутый мантией. На цыпочках проскользнув мимо спящих соседей по комнате, я прикрыл за собой дверь спальни, и перекинулся.
Как и говорил отец, после одного насильственного превращения переход в горностая дался мне элементарно. Правда, лапки мои слегка дрожали – и от не оправдавшегося опасения перед возможной неудачей, и от страха попасться декану в таком виде.
Теперь оставалось преодолеть последнее препятствие. Я не то от кого-то слышал, не то читал, что защитная магия от людей зачастую не действует на животных. И теперь намеревался узнать это наверняка.
Подобравшись к дверям одной из девичьих спален, и действительно не будучи отброшен защитой, я осторожно поскрёбся в них.
В комнате среагировали моментально. За дверью послышалась возня – должно быть, прятали вино. Затем дверь открыла показательно зевающая Милисента.
- Кто здесь? – она вытаращила глаза на полутёмную гостиную, не увидев перед дверью ни декана, ни старосту, ни вообще кого-нибудь. Я за это время проскользнул в спальню, и спрятался под одной из кроватей.
Я торжествовал. Задумка удалась. Теперь, пожалуй, многие защиты Хогвартса перестанут быть для меня преградами.
- Никого нет, - Милисента, пожимая плечами, вернулась к перепуганным подругам, заперев входную дверь на крючок. – Продолжаем отдыхать.
Моментально зажёгся свет, Пэнси, Дафна и её младшая сестра Астория повылезали из постелей (причём Паркинсон под своим одеялом прятала и пузатую бутылку с вином), наколдовали бокалы, и продолжили очевидно прерванный странными звуками под дверью разговор, на пятой минуте которого у меня зачесались уши.
- Всё-таки Пэнси, тебе повезло, - говорила Дафна, потягивая вино. – Ты посмотри, какие юноши у нас нерешительные. Вот Брендон краснеет даже когда просто меня о чем-нибудь спрашивает. А уж чтобы цветы подарить, или пригласить на танец – он наверное просто бы умер от страха. Я думаю, всё-таки не буду с ним встречаться, даже если он наконец признается мне в своих чувствах. Он, конечно, симпатичный – но весь какой-то напуганный, да к тому же ещё полукровка… меня дома убьют, если узнают.
- Нерешительный – это полбеды, - мрачно возразила Милисента. – Хуже, если тугодум. Я как-то в Винсенте сильно разочаровалась, когда он за полгода так и не понял, что я с ним гуляю не для того, чтобы обсуждать великолепного Драко.
Девушки захихикали.
- Драко? Может, Крэбб просто в него влюблён, а не в тебя? – съехидничала Дафна.
- Что за глупости! – обиделась Милисента.
- Даже если так, ему ничего не светит, - пропела Паркинсон.
- Но Драко…. – Дафна прикрыла глаза. – Нет, я тебе решительно завидую.
- Знаешь, цветы цветами, - разулыбалась польщённая Пэнси, - но характер-то у него не подарок.
- Он может себе позволить, - не сдавалась Дафна. – Внешность, манеры, эта его очаровательная язвительность…. Да ещё и фамилия… Знаешь, правильные мальчики скучны.
- Да ты никак в него влюблена, - Пэнси недовольно подняла бровь.
- Я не буду мешать подруге! – воскликнула Дафна. – А то бы ни за что не пропустила этого белокурого стервеца… Ну ничего. Скоро приедут бобатонцы – может, найду себе похожего француза…
- По-моему, Малфой просто не в меру избалован и самовлюблён, - заметила Милисента, испортив мне всё удовольствие. – Хотя если не показывать ему излишнюю заинтересованность, общаться с ним вполне приятно.
- Это точно, - усмехнулась Пэнси. – Ты поаккуратнее, Дафна. А то нарвёшься – заставит в свою честь на зельеварении Поттеру с Уизли в котлы соплохвостов подкидывать.
- Ой, хорёк! – взвизгнула Астория, потому что я, наконец, выбрался из-под кровати.
- Драко, я тебя ненавижу! – подскочила Пэнси, моментально поняв, что к чему.
Я перекинулся в человеческий облик, и заявил:
- Во-первых, не хорёк, а горностай. Во-вторых, спасибо за идею с соплохвостами – обязательно её использую.
Дафна залилась краской, уронила бокал, и что-то несвязно залепетала, пытаясь оправдаться. Я уселся на край кровати:
- Пэнси, ты, кажется, очень сетовала на то, что я не могу к вам присоединиться. Я нашёл способ, и я с вами. Где обещанное вино?
…Сладкий пьянящий напиток вскружил головы пятерым слизеринцам, заставив их забыть всякую осторожность. Внимание профессора Снейпа, несомненно, привлекли бы голоса и смех, доносящиеся из одной из спален, особенно с учётом, что одному из говоривших явно полагалось в это время находиться совершенно в другом месте.
Но, к счастью для студентов, декан Слизерина был полностью поглощен работой в лаборатории.
Вернувшись в конце августа в Хогвартс вместе с загадочной шкатулкой, Снейп не сомневался в том, что ему удастся разгадать её секрет. Однако на деле всё оказалось куда сложнее.
Дни шли за днями, а тайна всё не давалась в руки. Закончилось лето, начался учебный год. В школу приехали ученики, и с того момента в коридорах замка с утра до вечера стоял гам, который профессор так и не научился выносить спокойно. Снова и снова тянулась одинаковая рутина – лекции утром и днём, бесконечные хлопоты в связи с предстоящим Турниром, да ещё ученики как с цепи сорвались. Где только и с чем только не отлавливал своих подопечных вконец замучавшийся декан Слизерина. И только глубокой ночью, через пару-тройку часов после отбоя, Снейп наконец-то мог заняться столь увлёкшим его делом – изучением малфоевских находок.
Иногда профессору казалось, что он уже в двух шагах от разгадки – но она снова ускользала сквозь пальцы.
Снейп задумчиво разглядывал пробирку с тёмно-фиолетовой жидкостью внутри. Та ли это формула? По расчетам, всё сходится. Но всё же, риск велик.
Капля раствора скатилась на край манускрипта. Секунды превратились в часы. Прошла минута….. и вдруг по старинной, пожелтевшей от времени бумаге пробежала радуга, а затем на мгновение проступили буквы. Правда, они тут же исчезли – но торжеству Снейпа не было предела. Ещё несколько ночей – и манускрипт будет прочтён…
…Говорят, что самый короткий месяц в году – февраль. Оспорить этот факт по календарю не представляется возможным. Зато по личным ощущениям – запросто. Мне, к примеру, всегда казалось, что сентябрь длится в лучшем случае неделю, и что вообще логично было бы соединить его с августом. При хорошей погоде наступление осени в эти дни вовсе не чувствуется.
А вот октябрь уже с летом не перепутаешь. Золотой и серый, блестящий дождями, укрытый рано наступающими ночами, с пронзительно терпким воздухом, с пугающими рваными тучами в чёрном небе, стремительно несущимися с севера.
Месяц, в котором магическая сила, кажется, струится сквозь пальцы, и всё равно не иссякает. Месяц, заканчивающийся Самайном – ночью, когда распахиваются ворота между мирами. Впрочем, мне кажется, что открываются они гораздо раньше тридцатого числа. Потому что часто именно в октябре появлялись существа и события, которым в моей жизни взяться было, казалось бы, неоткуда.
Но я отвлёкся. Итак, октябрь.
Однажды утром я, как обычно, неторопливо завтракал в Большом зале, слушая разговоры моих однокурсников, и не сильно радуясь предстоящим урокам.
- Молодой человек, вы не могли бы передать мне сахарницу, пожалуйста? – попросил незнакомый, красивый, грудной женский голос. Я оторвался от созерцания собственной тарелки, и поднял взгляд на его обладательницу.
Она сидела напротив меня. Шикарные тяжёлые чёрные волосы были перевиты зелёной лентой, и уложены тугим круговым валиком на затылке. Одна прядка, наискосок прикрывающая лоб, закреплялась чуть выше виска серебряной заколкой в виде речной раковины. Карие глаза, аккуратно подведённые черным, таили в себе огненную искру. У девушки была непривычно смуглая кожа, а черты лица…. Пожалуй, напоминали испанские. Как, впрочем, и остальной облик. Если бы на незнакомке была не слизеринская школьная форма, а, скажем, алое платье с юбкой из многих-многих оборок, я бы наверняка сказал, что передо мной жительница юга Европы.
Она была безумно красива. Я не понимал, как ухитрился её не заметить, садясь за стол. Кроме того, терялся в догадках, кто она вообще – даже притом, что девушка почти наверняка была старшекурсницей, не могло быть, чтобы я ни разу её не видел за все три года в Хогвартсе.
Она загадочно улыбнулась алыми губами, забирая у меня сахарницу:
- Благодарю. Меня зовут Элеонора де ла Сона, можно просто Леона. Мы с мамой недавно переехали в Англию, и теперь я буду учиться в Хогвартсе. Профессор Северус Снейп был настолько любезен, что согласился взять меня на свой факультет. А как ваше имя?
- Малфой… Драко, - ответил я, не сводя с неё глаз. В голове сразу возникло множество вопросов. Судя по имени, действительно, испанка. Но говорит на чистейшем английском, без акцента. На какой курс её приняли? Шестой, седьмой? Едва ли меньше, выглядит она довольно взросло. Снейп взял её на Слизерин…. Стоп. Разве такие вещи решает не Дамблдор? А распределяет на факультет не шляпа?
- Очень приятно, Драко, - улыбнулась она. Звук её голоса продолжал меня зачаровывать. Кажется, Пэнси перестала болтать с Милисентой, и теперь пристально смотрела на меня, будто ей и вовсе не был интересен новый человек.
Мне безумно захотелось познакомиться с Леоной поближе. Кстати, я был почти уверен, что кровь у неё чистая – такие благородные черты лица не присущи всякому сброду.
- Не за что…. – я ответил далеко не сразу, словно кто-то, как Салазар, замедлил течение времени. «Что это я, в самом деле, - мысленно отругал я себя. - Надо взять себя в руки, я же, в конце концов, Малфой».
- Приятного аппетита, - любезно пожелала Леона, грациозно поднимаясь из-за стола. – До встречи, Драко.
Я проводил её взглядом, пока она не вышла из зала.
- Что это с тобой? – Пэнси явно не была довольна происходящим. - Кто это такая? Я её не видела раньше.
- Не знаю, - я пожал плечами. – Сказала, что новенькая. Зовут Леона де ла Сона.
- Ах вот как, - Паркинсон приложила к губам салфетку. – Какая вульгарная особа. И похоже, огромного о себе мнения.
- А по-моему, красивая… - зачарованно протянул Гойл.
Я промолчал, забыв про остывающий завтрак.
…Тем временем, в комнату хозяина Малфой-Мэнора поскрёбся эльф:
- Мистер Малфой, к вам посетитель. Северус Снейп.
- Северус? – Люциус даже вопреки обыкновению обернулся к домовику. Визита слизеринского декана он ждал, но в любом случае, не так быстро, и не без предварительного предупреждения. – Проводи его сюда.
Когда появился Снейп, они с Малфоем едва успели поприветствовать друг друга, как декан перешёл непосредственно к цели визита:
- Я нашёл подходящее зелье и прочёл манускрипт. Во-первых, спешу тебя успокоить – шкатулка не проклята, и в этом я абсолютно уверен. Драко ничего не грозит. Во-вторых, предлагаю тебе самому взглянуть на пергамент.
Люциус взял из рук профессора манускрипт, осторожно развернул его на столе, разгладил рукой, и начал читать. В какое-то мгновение брови его поползли вверх от удивления.
Наконец, Малфой дошёл до последней строки, после чего обернулся к Снейпу:
- Что ты думаешь обо всём этом?
- Если всё так, как написано, это мощнейшее оружие в руках своего обладателя, - Снейп скептично скривился, и поставил шкатулку, которую до сих пор держал в руках, на стол перед Люциусом. - Но не слишком ли хороши обещания и просты указания? В любом случае, полагаю, следует сначала открыть шкатулку и взглянуть на её содержимое.
Малфой, однако, спрятал вещицу в ящик стола.
- Ты прав, звучит слишком шикарно. Поэтому я не стану открывать шкатулку в кабинете, - пояснил он в ответ на невысказанный вопрос Снейпа. - Если действительно ее содержимое столь могущественно, то тревожить его лучше в подземелье Мэнора. Причем в той его части, где действуют специальные родовые заклятия, которые в случае чего защитят моих домочадцев.
Снейп отступил на шаг назад, поняв, что последует за этим. И Люциус действительно с, казалось бы, нескрываемым сожалением развёл руками:
- Увы, спуститься туда может только владелец Мэнора, и я не могу пригласить тебя с собой. Но непременно буду держать тебя в курсе всего, что происходит. Я очень благодарен тебе за проделанную работу. Известие о том, что мой сын с проклятьем не столкнулся, бесценно. Что я мог бы сделать для тебя?
Всё больше и больше нового
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Осень, 4 курс
Через час, проводив гостя до самых ворот Мэнора, Люциус Малфой вернулся в свой кабинет. Шкатулка, запертая в ящике стола, а вернее, те возможности, которые она несла своему владельцу, манила его ничуть не слабее, чем Драко – загадочные голоса.
Сын. Сначала необходимо написать ему. Сообщить, что поводов для беспокойства из-за возможного вреда, причиненного шкатулкой, нет. И, кстати, что вещица оказалась интереснее, чем можно было ожидать, и что разбираться с её свойствами Люциус продолжит.
Стоит подготовиться к тому, что, возможно, Драко придётся посвятить в тайну шкатулки. Многие магические предметы в полной мере подчиняются лишь людям, создавшим их, владевшим ими, или тем, кому попадают в руки по, казалось бы, чистой случайности.
Лишь после того, как сова с письмом скрылась из виду, растаяв в мутном тумане осенних сумерек, Люциус достал из ящика шкатулку.
Вместе с ней он спустился в подземелье, и там, прежде всего, внимательно перечёл манускрипт.
Старый пергамент хранил в себе целых два текста. Первый, написанный на латыни, был, судя по всему, столь же стар, как и сам свиток, и сообщал ряд несложных действий, позволяющих открыть шкатулку. Второй был занесён на пергамент гораздо позже – и он-то и представлял основной интерес.
Это было послание некоего русского мага своему сыну, жившему в Англии – судя по всему, именно поэтому оно, к счастью, было написано по-английски.
«Любезный сын мой Алексей, - говорилось в письме, - в числе прочих вещей, которые мой посланник привезёт тебе в Лондон, будет и эта шкатулка, доставшаяся мне от прадеда, и лишь недавно, наконец, раскрывшая мне тайну своего назначения. Полагаю, ты почувствуешь силу, заключенную в ней, и рано или поздно сможешь прочесть манускрипт. Возможно, когда это случится, мои глаза уже закроются навсегда, и тогда единственным указанием на то, что старинная реликвия по сей день ещё не превратилась в изящное, но бесполезное напоминание о прошлом, и ждёт часа, когда сильный маг сможет подчинить сокрытое в ней своей воле, будет это письмо. Льщу себя надеждой, что ты простишь меня за то, что я не нахожу способа известить тебя о значении передаваемого в твои руки предмета, и уповаю лишь на твой пытливый ум и страсть к исследованиям магических древностей.
Я и так пошёл на огромный риск, доверившись посланнику. Увы, годы не позволяют мне принять твоё приглашение и покинуть пределы страны, а хаос, постепенно охватывающий магическую Россию вслед за Россией маггловской, заставляет меня быть предельно осторожным и сделать всё возможное, чтобы тайна шкатулки не стала достоянием тех, кто не является членами нашей фамилии.
Впрочем, в детали нынешней обстановки и причин моего отказа тебя, я полагаю, посвятит посланник. Я же теперь перехожу непосредственно к рассказу о попадающей тебе в руки шкатулке.
След её ведёт на Пиренейский полуостров, а история происхождения теряется в веках. Не знаю, является ли она творением рук человеческих, и вовсе ли принадлежит нашему миру, но кое-что о ней мне всё же удалось узнать.
Первое упоминание о шкатулке связано с именем Магона Карфагенского, основателя магического рода, негласно правившего Карфагеном вплоть до поражения в войне с римлянами в 210м году до нашей эры. От отца к сыну передавали Магоны шкатулку, дающую им власть призывать себе на помощь духов и демонов. По легенде, именно помощи потустороннего воинства был обязан своим успехом главнокомандующий карфагенскими войсками Ганнибал.
Но Магоны переоценили свои силы. Последний владелец шкатулки из их рода призвал больше сущностей, чем мог держать под контролем, и покончил с собой, поддавшись влиянию стремящихся освободиться демонов. В итоге Карфаген пал, а шкатулка досталась римским магам.
Я не стану вдаваться в подробности истории Священной Римской Империи – она хорошо известна тебе. Так же, как известно, почему многими веками позже маги отказались поддерживать маггловских правителей, и чем это обернулось для последних, привыкших к собственной непобедимости.
В Россию шкатулка попала в начале XIX века. На тот момент секрет её уже был утерян, и осталось лишь предание о том, что она даёт власть над какими-то особенными силами. Тогда наследники некогда великой Священной Римской Империи помогали Франции в войне против России, и, очевидно, рассчитывали на то, что смогут, подобно карфагенянам и, впоследствии, римлянам, привлечь на свою сторону древние силы.
Успех сопутствовал захватчикам лишь до определённого момента, затем же они были выдворены за пределы нашей страны. А шкатулка осталась в России, брошенная во время бегства врагов из охваченной пожаром Москвы. Её случайно обнаружил Николай Озерский, и с тех пор, как я уже сказал, она принадлежит нашей семье.
Мне не известно, пытались ли мои отец и дед разгадать тайну шкатулки, я же заинтересовался ею, как только вещица попала в мои руки. И, как видишь, узнав её историю, получил достаточное количество зацепок для дальнейших исследований.
Долгие годы ушли на то, чтобы восстановить растраченное в веках знание. Однако к настоящему моменту я уверен, что знаю правду о шкатулке, хотя попытаться использовать своё знание до начала смуты я не успел, а теперь, верно, и не придётся. Поэтому передаю всё, что мне известно, тебе, и верю, что ты сумеешь распорядиться силой, которая тебе достанется, если завершишь начатое мной.
Если ты читаешь это письмо, значит, ты уже видел текст на латыни, предписывающий способ открытия шкатулки. Манускрипт, разумеется, значительно моложе самой вещицы, поэтому он не содержит сведений о её назначении и использовании.
Внутри шкатулки ты найдёшь два небольших флакона: один светящийся, второй – мутный, наполненный чёрным дымом.
Не спеши их открывать.
Ты знаешь, что слова Свет, Тьма, или же Добро и Зло считаются лишь некими идеальными понятиями. Тем не менее, эти явления реально существуют в мире, и окружают нас повсеместно. Всё, что есть на свете, и не является осязаемой материей, образовано их переплетениями. Чистых источников той и другой силы слишком мало, да и найти их весьма непросто.
Во флаконах же, как нетрудно догадаться после всего вышесказанного, содержится понемногу чистого Света и чистой Тьмы.
Какая от этого польза, и как это связано с легендой о призвании духов? – спросишь ты. Ответ прост. Так же, как впервые почувствовав магию в самом себе, ты начинаешь управлять её проявлениями, так и ощутив однажды Свет и Тьму, ты можешь заставить их подчиняться тебе везде, где они присутствуют.
Это огромная власть, Алёша. Ниточки, тянущиеся от того, что заключено в этой шкатулке, тянутся по всему миру, оплетают всё существующее в нём. Они даже выходят за пределы нашей реальности. Дёргая за них, ты можешь влиять на всё, через что они проходят, полностью подчинять себе сущности, созданные из одной и другой силы, те, которые принято называть ангелами и демонами, и даже создавать новые переплетения.
Но будь осторожен. Силы эти обладают собственными разумом и волей, и они постоянно будут стремиться освободиться от твоей власти. Не дай им взять верх над тобой. И помни – власть, о которой я говорю, даёт только владение обоими силами. Не пытайся открывать флаконы по отдельности – велик риск бесполезно растратить их содержимое….»
Далее шло описание ритуала, позволяющего подчинить себе субстанции, содержащиеся во флаконах. Письмо завершало предупреждение, что автору известны далеко не все тонкости и возможные опасности попытки осуществить предписанные действия, и просьба тщательно разобраться в предмете до того, как эту попытку предпринять. Внизу манускрипта стояла подпись «Князь Александр Озерский», и дата – 24 декабря 1918 года.
Отложив манускрипт, Люциус некоторое время помедлил, раздумывая. История со шкатулкой выглядела столь же убедительной, сколь и неправдоподобной. Свиток и письмо подлинные – иначе исследовавший манускрипт вдоль и поперёк Снейп обнаружил бы подделку, и упомянул об этом. Фамилия Озерский не говорила ни о чём. Впрочем, если адресат письма, Алексей, действительно жил в Англии, то сведения о нём можно было бы найти. Обоснование значимости вещицы, рассказ о Свете и Тьме перекликался с некоторыми вполне достоверными сведениями о природе магических сил.
Люциус извлёк из трости волшебную палочку, и произнёс несколько защитных заклинаний. Судя по тому, что писал Озерский, открытие шкатулки само по себе опасности не несло. Но осторожность ещё никому не повредила.
Затем, по возможности обезопасив себя, Малфой начал выполнять указания латинской части манускрипта. В принципе, ничего особо сложного там не было: пара замысловатых заклинаний на каждый из углов шкатулки, капля снимающего магию эликсира на защёлку, и громко произнесённая вслух фраза-пароль, приказывающая замку впредь открываться по слову его нового хозяина, Люциуса Малфоя.
Что-то щёлкнуло внутри шкатулки, словно отзываясь на человеческий голос, и крышка чуть-чуть приоткрылась.
Люциус осторожно, не снимая перчаток, приподнял её кончиками пальцев. И тут же тихо, сквозь зубы, помянул дьявола.
Внутри шкатулки, не очень надёжно держащиеся в небольших углублениях мягкого дна, действительно лежали два флакона. Содержимое одного из них светилось, словно луну уменьшили во много раз и спрятали в этот маленький сосуд. Второй же, к разочарованию и ярости Люциуса, оказался повреждён. По хрустальной поверхности шла трещина, будто пробку в горлышко флакона заткнули с излишней силой, а остатки содержимого – и правда, похожие на клубящийся чёрный дымок, оказались лишь на самом дне.
- Северус, - глаза Малфоя превратились в узкие щели. – Кем ты считаешь меня, полагая, что я поверю, будто вещь, остававшаяся в сохранности веками, была повреждена случайно?
Отставив шкатулку, Люциус поднял трость так, чтобы серебряная голова змеи оказалась на уровне его глаз, и начал слегка поворачивать её, по привычке ловя момент, когда блеснут изумруды. За этим несложным занятием рассуждать было приятнее.
По правде говоря, Люциус предполагал, что старый друг едва ли удержится от искушения заглянуть в шкатулку (как, кстати говоря, сделал бы и он сам в подобной ситуации), если сочтёт её содержимое действительно стоящим внимания. На тот момент Малфоя безопасность сына занимала в разы больше, нежели ценность артефакта. Сейчас же его злило не столько то, что хогвартский профессор поддался вполне понятному искушению, сколько то, что тот совершал явный подлог – и надеялся, что это останется незамеченным. Люциус ещё мог бы простить сам факт открытия шкатулки без его участия в случае последующего честного признания – но не столь бездарный обман. С другой стороны… не слишком ли дешев трюк для самого Снейпа? Или, быть может, он и рассчитывал на то, что наивность выходки заставит усомниться в его к ней причастности, или…. Здесь и правда нет его вины?
Оставался ещё вариант, что то, что Снейп получил в итоге, было столь важно, что ради этого профессор открыто пошёл против Малфоя. Но в таком случае он вряд ли стал бы вообще возвращать шкатулку владельцу…
Люциус опустил трость. В любом случае, доказательств ни одной из версий на данный момент у него не было. Задавать Снейпу прямой вопрос бесполезно – разве что под Веритасерумом. Что ж, пожалуй, стоило написать другу нейтральное письмо, сообщить, что игрушка оказалась сломанной, выразить сожаление, что ценность шкатулки утрачена, и ещё раз поблагодарить за Драко. Возможно, реакция слизеринского декана дала бы косвенные ответы на некоторые вопросы, а кроме того, после этого пропала бы необходимость давать Снейпу какой-либо отчёт в дальнейших действиях, связанных с вещицей.
В том, что действия последуют, Люциус не сомневался. Он закрыл шкатулку, и медленно провёл рукой по её крышке. Заманчивые обещания, которыми изобиловало письмо Озерского, могли оказаться чем угодно: от поистине бесценных сведений до бреда безумного старика. И всё же, идя в магазин Борджина вместе с Драко, и ещё понятия не имея о существовании шкатулки и её содержимого, Малфой-старший собирал информацию именно о подобных по действию артефактах. И отнюдь не из праздного интереса…
Перспектива скорого возобновления войны стала очевидной с того момента, как на предплечьи бывшего Упивающегося Смертью вновь чётко проступила пожирательская метка. Тёмный Лорд готовился к возвращению, но каким образом, и, главное, когда следовало его ожидать, узнать не представлялось возможным. Все те, кто некогда входил в Ближний круг, и до сих пор оставался на свободе, пребывали в том же неведении, что и сам Люциус. Заключенным в Азкабане тем более было невдомёк – в этом Малфой не сомневался, даже не предпринимая попыток с ними побеседовать.
С уверенностью можно было утверждать лишь одно: возвращение Лорда – вопрос времени.
«Он вернётся, и война вспыхнет с новой силой, - думал Люциус. – Что тогда ждёт меня и мою семью? Министр Магии Великобритании мне практически подчиняется. С прочими значимыми чиновниками я поддерживаю дружеские или деловые связи. Ну, или шантажирую - что прочнее всего.
Семья Малфоев блистает в обществе. Нашему благосостоянию завидуют почти все. А в случае войны… Снова бессонные ночи для Нарциссы. Уже из-за обоих: и мужа, и сына.
Драко надо подготовить. Но чего можно ожидать от подростка, при всем своем уме беспечного и взбалмошного? Что он в одночасье повзрослеет настолько, чтобы в полной мере осознать все тонкости и подводные камни происходящего?
Когда Драко был младенцем, мы оба тревожились за его будущее, но у Нарциссы было ощущение, что она защищает его от всего мира, когда он был у нее на руках. Наш сын больше не ребенок, находиться возле матери постоянно он не может. В Хогвартсе безопасность более чем относительная.
Не участвовать в войне? Конечно. И дать Лорду повод убить нас всех сразу».
Люциус продолжал изучать тёмно-коричневую крышку шкатулки. Пару лет назад он ещё держал в руках возможность ускорить возвращение бывшего господина, но, тем не менее, как и десятилетие до этого, не спешил её использовать. Он даже испытал облегчение, когда хоркрукс оказался уничтожен – ставить под угрозу стабильную, благополучную жизнь едва ли хотелось.
Но теперь, когда эта угроза оказалась неотвратимой, стоило вспомнить об обратной стороне медали.
По сути, за прошедшие годы ничто не изменилось. К примеру, цель избавить общество от грязнокровок и, тем самым, раз и навсегда прекратить вырождение магической крови, была всё так же привлекательна, и по-прежнему ещё не достигнута.
Что же касается Малфоев…да, они были благополучны. Как благополучны любые влиятельные богатые аристократы. В то время как победа Упивающихся Смертью дала бы им настоящую власть.
Уголок рта Люциуса едва заметно скривился в усмешке. Сколько бы Малфой не рассуждал, ответ был известен и очевиден. Отказываться от однажды сделанного выбора могут лишь люди, не определившиеся со своими взглядами и принципами. Или – в минуту подчинения иллюзиям. У Люциуса были такие мгновения, когда приходила мысль, что возможно, начав сначала, он всё бы переиграл. Но…
В окончательном ответе он был уверен. Он знал, что вновь присоединится к Лорду. И не потому, что нет иных вариантов – а потому, что он не жалел о своём выборе.
Если бы в тот момент в подземелье находился кто-нибудь ещё, он бы увидел, как серые глаза блеснули ничуть не хуже изумрудов на трости. Блеснули азартом, предвкушением, нетерпением.
Люциус прогнал от себя всколыхнувшееся волнение. Не стоит торопить события.
Он уже думал о том, как примет его вернувшийся Лорд. История подсказывала, что и самые мудрые правители бывают падки на милость к фанатикам, претерпевшим за них. А сам Люциус за последние тринадцать лет для самого извращённого воображения не смог бы сойти за страдальца.
Те, кто изломал свою жизнь во имя повелителя, кто многие годы в кошмаре Азкабана жил одной верностью ему, безусловно, будут вознаграждены. Отрекшиеся же – наказаны. И перспектива оказаться в числе последних Люциуса категорически не устраивала. Он не стал предателем – но не стал и гибнущим за идею вдохновенным слугой.
Взамен верности он решил предложить Лорду кое-что иное. А именно – то, что способно было в короткий срок возродить былую мощь Круга Пожирателей, и, возможно, даже увеличить её. И хорошо бы, чтобы эта сила была сосредоточена в руках Малфоев – это обезопасило бы их окончательно.
Неожиданно попавшая к Люциусу шкатулка явно могла бы послужить таким целям. «В особенности, если бы содержимое её осталось целым, - зло подумал Малфой. – Впрочем… Манускрипт гласит, что сильнее всего было бы слияние двух компонентов. Но это не значит, что оставшийся флакон бесполезен. Я не открою его сейчас, хоть и любопытно было бы до крайности. Предстоит заняться сбором информации, чтобы не повторить ошибку Северуса, или кого-то другого, кто лишился содержимого флакона».
Пальцы сильнее сжались на рукояти трости.
…С начала октября Хогвартских четверокурсников завалили учебой и домашними заданиями. Учителя объясняли это грядущими в следующем году экзаменами на Самый Обычный Волшебный Уровень (или попросту СОВУ) – они почему-то считали, что одного года подготовки будет недостаточно. Но, пока мои однокурсники постанывали под грузом навалившейся работы, я ухитрялся почти не замечать неудобств от возросших учебных усилий. Мои мысли были заняты даже не приближавшимся Турниром Трёх Волшебников, который уверенно сохранял за собой второе место после СОВ по жару обсуждений.
Часто, сидя в кресле с очередным учебником, я переставал понимать смысл того, что читаю, едва в гостиной появлялась Леона де ла Сона.
Она вела себя очень тихо. Изящно проскользив по комнате, занимала место чуть в стороне от остальных, доставала тетрадь без обложки, плотные желтоватые листы которой связывала лента, и начинала что-то писать, иногда сверяясь с принесёнными книгами. Леона не делала ничего, что могло бы привлечь к ней всеобщее внимание – и всё же становилась его негласным центром. К ней часто подходили и обращались – казалось бы, по мелким поводам, и всё было бы ничего, если бы поводы эти не находились у одних и тех же молодых людей по нескольку раз за вечер.
Девушки тоже интересовались новенькой, но гораздо в меньшем количестве.
Что же касается самой Леоны – она со всеми была вежлива, любезна, охотно отвечала на вопросы, и живо поддерживала беседу. Но никогда не начинала разговоров первая, и одинаково спокойно, хотя и доброжелательно, реагировала на абсолютно любого, кто подходил к ней.
Я же поглядывал на всё это поверх раскрытой книги, каждый раз удовлетворённо отмечая для себя, что очередной соискатель внимания испанки слегка разочарованно убрался восвояси – придумывать новый предлог.
Признаться, я влюбился в неё с первого взгляда, и довольно быстро это понял. К счастью, предлогов для общения изобретать мне не пришлось. Всё сложилось само собой: через день или два после первого появления Леоны в школе мы пересеклись с ней в той же самой общей гостиной. У неё было окно в занятиях, а я ушёл с урока чар раньше остальных, успешно справшись с небольшой контрольной меньше чем за половину отведённого на неё времени. Леона что-то спросила меня о Хогвартсе, я ответил, в итоге мы проболтали весь остаток урока, перерыв и следующее занятие, которым, к счастью, был не слишком уважаемый мною уход за магическими существами.
Я не сомневался, что де ла Сона не менее заинтересована во мне, чем я – в ней. Общаться мы стали часто, лукавые взгляды и обворожительные улыбки, адресованные мне, я ловил постоянно, да и сам не упускал ни одной возможности полюбезничать с очаровавшей меня девушкой.
Вот только афишировать зарождающие отношения я не торопился. Пэнси и так невзлюбила Леону с самого первого дня, и, пожалуй, не простила бы мне даже невинного разговора с новенькой. Мне же рвать с Паркинсон не хотелось. С ней, подругой детства, почти сестрой, а теперь ещё и любовницей, меня связывало слишком много нежных чувств, которые не исчезли, а лишь притупились на фоне нового, яркого и острого интереса к неразгаданной пока Леоне. Пэнси казалась чем-то таким, что в моей жизни всегда было и всегда будет, тёплым, домашним и родным. Де ла Сона вызывала вихрь сильных до болезненности эмоций, но мне оставалось только гадать, во что это может вылиться. Поэтому я интуитивно стремился не упустить ни старого, ни нового, и уделял внимание Леоне не на глазах у Пэнси. К счастью, испанку это вполне устраивало.
Имея в рукаве козырь в виде согласия Леоны на приятный тет-а-тет в каком-нибудь уютном кафе во время ближайшего похода в Хогсмид, я мог позволить себе посмеиваться над Забини, который последние вечера особенно активно крутился вокруг де ла Соны, и, кажется, уже начинал изрядно раздражать последнюю. Наконец она не выдержала, и очень вежливо попросила Блейза не отвлекать её от написания эссе по зельеварению, которое надо было сдавать уже утром следующего дня.
Я, не сдержав злорадства, довольно громко усмехнулся, и, пока Забини не успел заметить, что смеются именно над ним, поспешно вновь уткнулся в учебник.
В этом году мною почему-то очень заинтересовалась преподавательница предсказаний профессор Сибилла Трелони. То, что её предмет по большому счёту совершенно бесполезен, стало очевидно ещё в прошлом году, Салазар же своими рассказами о природе и сути времени окончательно уничтожил остатки моего уважения к предсказаниям. Однако от занятий я не отказался, оставив их больше для веселья: по факту, на них можно было упражняться в фантазии и красноречии, не прикладывая усилий для настоящего погружения в науку.
«Предсказания», которые я выдавал Трелони в прошлом году, моментально сделали меня её любимчиком. Кажется, слушала она их примерно с тем же интересом и так же затаив дыхание, как если бы читала увлекательный приключенческий роман.
Но теперь предсказательнице вздумалось пророчествовать про меня уже самой.
Потеря авторитета, благополучия, удачи, нервные срывы, один из которых доведёт меня до самого порога смерти (который я, правда, не перешагну – но в грядущих обстоятельствах я об этом, скорее всего, пожалею), провал ужасно ответственной и важной миссии, преступление и тюрьма (не то для меня самого, не то просто как-то тесно со мной связанные), разлука с родителями, смерть близких людей, торжество моего врага – далеко не полный список потрясений, которые она пообещала мне, страдальчески заламывая руки и причитая.
Когда прозвенел звонок, я вылетел из класса Трелони быстрее, чем Непростительное срывается с волшебной палочки. Не то, чтобы я поверил предсказательнице, но что-то в её словах задело меня и оставило неприятно пульсирующий холодок в груди, такой, как бывает, когда ждёшь удара в спину, но не знаешь, откуда он придёт. Я упорно гнал это ощущение, мысленно ругаясь последними словами и напоминая самому себе, кто такая Трелони и чего стоят её «пророчества».
Зато история неожиданно развеселила Крэбба с Гойлом. Пожалуй, впервые за школьную жизнь я созерцал небывалую картину: Винса и Грега, мало того, что занятых выполнением домашнего задания на перемене, так ещё и подошедших к этому делу с неподдельным азартом!
Правда, кажется, они не совсем верно поняли, что именно хотела от студентов профессор Трелони, и вместо составления своих гороскопов на ближайший месяц трудились над созданием моей альтернативной биографии.
Я задумчиво покрутил в руках палочку, решая, стоит ли заклясть их чем-нибудь подходящим к случаю, но в итоге плюнул на эту идею и отправился прогуляться по школе.
В холле столпилось огромное количество народу. Протиснувшись сквозь толпу, я, наконец, увидел, что привлекло всеобщее внимание. У подножия мраморной лестницы появилась огромная вывеска, гласившая:
«Внимание!! Турнир Трёх Волшебников всё ближе!! Хогвартс встречает гостей!!
Делегации представителей школ-участниц турнира Бобатон и Дурмстранг прибудут в пятницу 30 октября. Занятия в этот день будут сокращены на полчаса.
К шести вечера все учащиеся должны оставить портфели и учебники в помещениях своих факультетов, и собраться перед замком для встречи гостей.
В честь приезда делегаций в тот же вечер в Большом зале состоится торжественный ужин».
Через неделю все, как и было обещано, стояли перед воротами Хогвартса, ожидая появления иностранных гостей.
Волнение, кажется, охватило всех без исключения. Преподаватели суетились, постоянно делая замечания студентам, ученики переговаривались излишне громкими голосами. Девушки без умолку обсуждали свой внешний вид – многие и правда превзошли сами себя в стремлении выглядеть соответственно случаю – при том, что творить свой облик им предстояло на основе обязательной школьной формы. Выглядело это, надо сказать, весьма забавно.
- Делегация Бобатона! – объявил Дамблдор, и сразу же толпа затихла, стараясь разглядеть в темноте осеннего вечера то, что дало директору основание говорить, что первая группа гостей близко.
- Летят по воздуху, - сказала Пэнси, указывая на растущее в размерах пятнышко, появившееся в небе. Она пробралась вперёд, стараясь разглядеть, чем же на самом деле это пятнышко является.
Я остался стоять, кутаясь в мантию. В другое время я бы уже махнул на всё рукой, и вернулся в гостиную – отогреваться горячим чаем, но посмотреть на бобатонцев, а, особенно, на дурмстранговцев стоило того, чтобы немного подрожать от холода.
Пятнышко постепенно расплылось, потом стало чётче, увеличилось, и превратилось в карету, влекомую двенадцатью крылатыми лошадьми.
Кони были огромными. Когда они попали в лучи света, льющиеся из окон замка, их шкуры и гривы сверкнули золотом.
- Какие красавцы! – раздался негромкий голос у меня за плечом. Я оглянулся: там стояла Леона. Ветер, создаваемой стремительно летящей каретой, скинул капюшон с головы испанки, и её шикарные чёрные прямые волосы дождём хлынули ей на плечи. – Правда, я предпочитаю вороную масть, - улыбнулась де ла Сона, чуть касаясь моего локтя.
Копыта лошадей и колёса кареты, тем временем, коснулись земли. Дверца, украшенная по-французски изящным гербом – две перекрещенные золотые волшебные палочки, испускающие искры, на голубом фоне – распахнулась, на землю легко спрыгнул юноша в шёлковой лазурной мантии, и наколдовал золотую лесенку.
Затем из кареты вышла женщина, которую я сразу узнал, хотя мне ни разу не доводилось её видеть. Как-то раз я с родителями гостил у наших французских родственников. Дочь последних, лишь недавно закончившая Бобатон, рассказывала, что директором школы стала сущая великанша. Так что женщина эта не могла быть никем иным, кроме как мадам Максим – главой Бобатона. Эту мою догадку тут же подтвердило приветствие Дамблдора, обращённое к гостье.
Вслед за своим директором из кареты начали выбираться студенты Бобатона. Я одновременно залюбовался их изящными манерами, а с другой пожалел – едва оказавшись на улице, большинство их начало дрожать в своей несомненно красивой, но тонкой шёлковой школьной форме. Впрочем, будучи одет гораздо теплее, в замерзании я был в полной мере с ними солидарен….
Бобатонцы, возглавляемые мадам Максим, спешили укрыться от ветра за стенами замка. Нам же предстояло дожидаться вторую делегацию – дурмстранговцев.
Огромный, чёрный корабль медленно и торжественно поднялся из тёмной воды озера. Выглянувшая из-за туч луна посеребрила капли воды, оставшиеся на его мачтах.
- А что ты скажешь об этом, Леона? – подмигнул я испанке, пользуясь тем, что вернувшаяся было ко мне Пэнси снова убежала вперёд – разглядывать следующих гостей.
- Скажу, что славяне благоразумнее французов, - улыбнулась она, и я не мог с ней не согласиться: корабль подплыл к берегу, и с него начали спускаться люди, с ног до головы укутанные в меха.
- Крам… там Виктор Крам… - пробежало вдруг по рядам хогвартсцев.
Однако больше, чем болгарский ловец, меня интересовал директор Дурмстранга. Игорь Каркаров приветствовал Дамблдора раньше, чем подошёл к нему, издалека закричав, сколь рад видеть руководителя Хогвартса.
- Странно, - сказал я Леоне. – Отец всегда благосклонно отзывался о Дурмстранге. Но что-то этот Каркаров уж больно любезничает с Дамблдором, словно тот ему родственник. Кстати, они и внешне похожи…
Про себя я подумал ещё о том, что, насколько я помнил, Каркаров был раскаявшимся Пожирателем Смерти. Не то, чтобы таких было мало – «раскаявшимися» числились и профессор Снейп, и тот же Тирон Нотт, а мой отец и вовсе был «пострадавшим от наложенного Тем-кого-нельзя-называть заклятия Подвластья». Но говорили, что горестно стенающий над своей ошибкой Каркаров заодно указал аврорам достаточное количество других магов, с которых, по его мнению, следовало потребовать осознания вины. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от человека с внешностью Дамблдора?
- Возможно, он просто предусмотрителен, - сказала Леона. – А что твоего отца так привлекает в Дурмстранге? Пока мне доводилось слышать лишь отрицательные отзывы о той школе. Говорят, там упор делается на Тёмную магию…
Я скривил губы:
- Готов поспорить, что ты это слышала не от слизеринцев.
- Да, именно так, - в её глазах мелькнули озорные огненные искры. – Но меня интересует твоё мнение. И ты не ответил на мой вопрос.
- Да, отец, и я тоже, не видим ничего ужасного в том, чтобы изучать Тёмную магию, - сказал я. – Это ведь просто одна из сфер волшебной науки.
- Я думаю так же, - согласилась Леона. – Знаешь, я вот, к примеру, очень интересуюсь предметами Тёмной магии. Ну, знаешь, всякими там заколдованными артефактами…лучше – старинными…
- Возвращаемся в школу! – профессор Снейп принялся строить слизеринцев, чтобы отвести их на пир в честь приезда делегаций.
- Позже поговорим, - улыбнулся я Леоне, и, чтобы она не обиделась, быстро поцеловал ей руку.
- Как вы учтивы, мистер Малфой, - девушке явно понравилось такое обхождение. Но я не успел ответить – подошёл Снейп, и Леоне пришлось идти к своим пятикурсникам.
Гостей в итоге оказалось не так уж и много – от силы по десять-пятнадцать студентов от каждой школы, плюс их директора. Продрогшие бобатонцы, ёжась от холода, побыстрее проскользнули по залу, и расположились за столом Равенкло.
Дурмстранговцы шли медленно, оглядывая зал и его убранство. Они скинули шубы, оставшись в алых мантиях из плотной ткани.
Шепоток «Крам, Крам» продолжал разноситься по рядам, пока Виктор шёл по залу. Гриффиндорцы, кажется, готовы были выпрыгнуть из штанов, чтобы только заполучить дурмстранговцев к себе. Интересно, куда только подевалась праведная ненависть к приверженцам Тёмной науки? Но те, боязливо покосившись на проявляющих такую бурную заинтересованность в их персонах, предпочли принять вежливое приглашение Мариуса Розира и ещё нескольких старшекурсников, и оказались за столом Слизерина.
Виктор Крам расположился прямо напротив меня. Я с интересом скользнул по нему взглядом, к сожалению, понимая, что откровенное разглядывание будет весьма невежливым.
Болгарский ловец был угрюм, несколько нескладен – глядя на него на земле, сложно было поверить в то, что он способен выделывать в воздухе, - и, вдобавок, явно простужен. Я не был его горячим почитателем, но случай подкидывал мне возможность оценить, чего стоит мировая знаменитость.
- Будьте здоровы, - пожелал я, когда болгарин со страдальческим выражением лица переводил дыхание после охватившего его чиха.
- Благодарю, - ответил он со странным, грубоватым акцентом.
- Моё имя Малфой. Драко Малфой, - представился я. – Я видел вашу последнюю игру на Чемпионате Мира по квиддичу. Кажется, вы превзошли сами себя. Знаете, я всегда очень внимательно слежу за техникой ваших полётов – я ведь и сам играю в одной из четырёх хогвартских сборных…
- Рад знакомству, Драко, - охрипшим голосом, слегка растеряно ответил Крам. – Так значит, вы Ловец?
- Да, - с улыбкой подтвердил я.
- А где вы тренируетесь? – вот теперь Виктор однозначно заинтересовался. – В Хогвартсе есть стадион?
- Разумеется, - краем глаза я с наслаждением наблюдал за Крэббом и Гойлом, раскрывшими рты от удивления, что я так запросто болтаю с Крамом. – Но, к сожалению, соревнования по квиддичу в этом году в Хогвартсе отменили из-за Турнира….надеюсь, это не сократит количество тренировок – ведь так не хочется терять навык.
- Да, вы правы, нельзя прерывать тренировки, - серьёзно согласился Виктор. – Это сразу сказывается на качестве игры. Я сам не очень рад, что с нами не поехал мой тренер по квиддичу, но вы сообщили мне хорошую новость, что в Хогвартсе есть, где заниматься. Вы можете потом показать мне стадион?
- Обязательно покажу, - мне, в общем-то, того и надо было – если бы Виктор стал тренироваться вместе со слизеринской командой (что я ему тут же и предложил), я смог бы у него кое-чему научиться. Вдобавок, это бы так взбесило гриффиндорцев…
Пока мы говорили с Крамом, в зале появились двое уже знакомых мне представителей Министерства Магии – Бартемиус Крауч и Людо Бэгмэн.
Когда ужин закончился, и угощение исчезло со столов, Дамблдор поднялся со своего места, и объявил, что с сегодняшнего дня Турнир Трёх Волшебников объявляется открытым.
То, что он говорил, было мне в общем-то уже известно и от отца, и после летних разговоров за ужином с Краучем и Фаджем.
Сообщив о возрастном ограничении (по которому участвовать в турнире могли только наши шести- и семикурсники), Дамблдор достал, наконец, Кубок Огня – простую, деревянную чашу, в которой плясали язычки магического белого пламени:
- В этот Кубок тот, кто желает стать чемпионом Турнира, должен кинуть листок пергамента с написанным на нём именем и названием школы претендента. На раздумья вам даётся двадцать четыре часа. Завтра вечером, во время пира в честь Хэлуина, Кубок выдаст три имени тех, кто примет участие в состязании. И помните – после того, как эти имена будут названы, чемпионы уже не смогут изменить своё решение и отказаться от участия в Турнире. Сегодня же Кубок будет установлен в холле Хогвартса, в свободном доступе для всех желающих, кто уже достиг семнадцати лет. Чтобы другие не поддались искушению кинуть в Кубок своё имя, я проведу Возрастную Черту. Теперь я объявляю торжественный ужин закрытым, и жду нашей завтрашней встречи.
- Драко, слушай, а что это за значок на мантии у Грэйнджер? – хихикнула Пэнси, когда мы выходили из зала, и грязнокровка прошмыгнула мимо.
Я пригляделся и захохотал:
- З.А.Д. Интересно, оно обозначает то, что написано, или всё же Заучка Абсолютнейшая Доказано?
- И то, и другое. Ну что, будешь пытаться кинуть в кубок своё имя?
- Зачем? – я пожал плечами. – Не вижу смысла.
- А Забини собирается, - шепнула Паркинсон.
- Вот как?
- Да. Он, между прочим, расхвастался твоей Леоне, что Кубок его выберет.
- С каких это пор она стала моей? – фыркнул я. Мы дошли до слизеринской гостиной.
- Спокойной ночи, Драко, - Пэнси привстала на мысочки, чтобы меня поцеловать. Но позади неё я увидел Леону у дверей женской спальни, помахавшую мне рукой. В последний момент я чуть наклонил голову, и поцелуй Пэнси, скользнув мимо моих губ, коснулся лишь моей щеки.
Жертвы любви и справедливости
Хогвартс. Осень, 4 курс
Даже если бы впоследствии я так и не узнал, каким образом имя Гарри Поттера попало в Кубок огня, сам факт, что наша во всех отношениях непревзойдённая достопримечательность стала участником Турнира Трёх Волшебников, едва ли мог удивить.
Сказать, что избрание Поттера многих взбесило, означало бы непростительно погрешить против истины. Гриффиндорского выскочку единовременно возненавидела вся школа, за исключением, разве что, его сокурсников, а за компанию иностранные гости.
Он стал четвёртым участником Турнира, указав в заявке несуществующую школу (чтобы оказаться от неё единственным претендентом, которого и выбрал Кубок за отсутствием других вариантов), и все сочли, что очкарик зарвался окончательно. По общему мнению, ему была невыносима мысль, что кто-то хоть в чём-то его обойдёт, и он сразу же исключил возможность поражения, наплевав на очевидность и топорность своего обмана и воспользовавшись тем, что оспорить выбор Кубка Огня нельзя.
Школа бурлила от праведного гнева, а я готов был ходить на ушах от злорадства. Мой враг рыл себе могилу, все вокруг с удовольствием ему в этом помогали, а мне для этого не пришлось даже пальцем шевельнуть.
Однако я не мог удержаться и не подлить маслица в огонь. Я понимал, что сейчас попытку куснуть Поттера подхватят все, в особенности, если замаскировать её под справедливое возмездие. Воспоминание о странном значке на мантии Грэйнджер навели меня на весёлую мысль…которую, впрочем, надо было предварительно обсудить с изобретательной Пэнси.
С этой мыслью я вернулся в слизеринскую гостиную вечером воскресенья, когда вдруг увидел, что нас посетили гости. Точнее, одна гостья.
Незнакомая мне девушка в бобатонской шёлковой мантии мило беседовала с Пэнси и Милисентой на ломаном английском. У француженки были пушистые русые волосы до плеч, серо-зелёные глаза, симпатичные округлые черты лица и несколько мальчишеская фигура.
Я подошёл и прислушался. Судя по всему, Паркинсон уже успела посвятить гостью в подробности школьной биографии Поттера.
- Ваш Поттер… я только третий день в Огвартсе, а он уше успель стать мне противень! – сетовала бобатонка. – Как только ви терпеть его….
- Bon soir, - поприветствовал я гостью, подходя к девушкам. - Je suis très content de vous voir. Je m’appelle Draco. Et vous??* (Я очень рад видеть вас. Моё имя Драко. А как зовут вас?)
- Enchanté, Draco*, (Очень приятно, Драко) - ответила она. – Ви можеть говорить по-английски, я бы хотель..хотела улучшить своё умение разговаривать по-вашему. Меня зовуть Шанталь Себир. Я не могла би участвовать в Турнире, мне ещё неть семнадцать, но я возмущен… возмущена виходкой вашего Поттера.
- Шанталь приехала вместе со своим старшим братом, - вмешалась Пэнси. – Он подавал заявку, но выбрали не его, а Флёр де Лакур – она лучшая ученица Бобатона. Шанталь говорит, они хотели даже уехать домой, посчитав, что в Хогвартсе их оскорбили, но остались поддерживать Флёр.
- Я считаю, что Поттер оскорбил Ховартс в не меньшей степени, - заявил я, устраиваясь в свободном кресле. – Но раз учителя не могут навести порядок из-за магических свойств Кубка, никто ведь не мешает нам самим проучить выскочку?
- Драко, - усмехнулась Пэнси, - Пафос твоей речи явно указывает на то, что ты задумал что-то нехорошее.
- Почему же нехорошее? – искренне удивился я, насмешив подругу ещё больше. Шанталь слушала меня внимательно, в отличие от Пэнси не подозревая об истинных мотивах моего намерения. – Я всего лишь считаю, что надо активнее поддерживать настоящих чемпионов. Хогвартсу – Седрика Диггори, Бобатону – Флёр де Лакур, а Дурмстрангу – Виктора Крама….
- Крама и Хогвартс поддержит, - хихикнула Пэнси.
- Флёр де Лакур тоже, - подмигнул я ей, вспоминая красивую чемпионку, поначалу принятую мной за вейлу. Паркинсон ревниво поморщилась, а я продолжил: - Так вот, у меня, к примеру, родилась идея сделать плакаты, а лучше – значки, с пожеланиями победы чемпионам и протестом против выходки Поттера.
- Значки? – Пэнси насмешливо приподняла тонкие брови. – Не у Грэйнджер ли ты идею позаимствовал?
- У неё, - кивнул я. – А что, идея неплоха. Можно написать на них что-нибудь вроде: «Желаем Седрику победы, а Поттер….» - я запнулся, не придумав подходящей рифмы. Но девушки и так меня поняли.
- Мне тоше нравится этот идея, - одобрила Шанталь, недобро сузив глаза. – Я посоветую её моему брату…. Если будете делать значки, дайте и нам несколько, только с именемь Флёр.
Я довольно расправил манжеты рубашки, выбивающиеся из-под рукавов мантии. В гостиную стремительно вошёл Забини – и сразу как-то сник, постаравшись как можно быстрее пройти мимо нас в спальню. Видимо, после неудачи с Кубком Огня растаял его последний шанс произвести впечатление на Леону де ла Сону.
Последующие две недели я от всей души наслаждался мучениями знаменитого Поттера. Совместными усилиями с Паркинсон мы утвердили форму и текстовое содержание значков, наколдовали один в качестве образца, и теперь ждали, пока он размножится в специальном растворе. Но даже держа в рукаве такой козырь, я не мог удержаться от колкостей в адрес гриффиндорца – тем более, что моё красноречие как никогда пользовалось успехом со стороны окружающих. Крэбб, Гойл, а вслед за ними и некоторые другие слизеринцы с моей лёгкой руки обзавелись красно-жёлтыми блокнотиками и такими же карандашами, и теперь, при приближении недочемпиона выхватывали их и начинали требовать у него автограф. Если рядом находилась Пэнси, она вежливо уточняла, что автограф требуется срочно, так как после первого испытания будет затруднительно получить его у безвременно почившей знаменитости.
Мы разошлись не на шутку, чуть ли не впервые чувствуя несомненную поддержку со стороны студентов не только своего, но и других факультетов. Особенный цирк начинался на уроках Хагрида (где вообще никто не собирался заниматься делом) и зельеварении (где профессор Снейп абсолютно не возражал против воспитательных санкций слизеринцев в адрес Поттера, при условии соблюдения нами тишины в классе).
Дело кончилось тем, что мы украли у лесничего одного из соплохвостов (к счастью, горе-преподаватель успел просветить нас на тему, за какое именно место цеплять их на поводок), и уже собирались сотворить с его помощью что-нибудь особенно выдающееся – но тут, наконец, подоспели значки.
- Прелесть, неправда ли? – спросил я у Пэнси, любовно полируя свой новенький значок кусочком бархата. На гладкой поверхности значка горели изящные, но чёткие буквы: «Победы мы Седрику будем желать!»
- Очаровательно, - хихикнула она, и слегка коснулась края значка. Красные буквы сменились зелёными: «А Поттер умеет только вонять». Надпись была весьма грубой, но когда мы раздали значки желающим, последние пришли в неописуемый восторг. Шанталь, как и хотела, забрала десяток значков для бобатонцев, переколдовав имя Седрика на имя Флёр.
Теперь оставалось главное: проверить нашу задумку в действии.
В пятницу на сдвоенные занятия по зельеварению четвёртый курс Слизерина явился со значками на мантиях. Поттер и Грэйнджер, подойдя к нам настолько, что смогли прочитать надписи, встали, как вкопанные и вытаращили глаза.
- Нравится? – почти ласково улыбнулся я, наслаждаясь видом их шока. – А это ещё не всё. Можно ещё вот так…. – я нажал на край значка, и включил вторую надпись.
- Как смешно, - фыркнула наконец очнувшаяся Грэйнджер. – Просто на редкость остроумно.
- Благодарю, - ничуть не смутился я, и извлёк из-под мантии второй значок. – Могу тебе дать такой же, у нас их много…. Ой, - я демонстративно сморщился и брезгливо отдёрнул руку, - только меня не касайся. Я недавно мыл руки, не хочу испачкаться о грязнокровку.
Пэнси покатилась со смеху, а Грэйнджер вспыхнула до корней волос.
- Мерзкий хорёк! – заорал Поттер, выхватывая палочку. В отличие от его драгоценной заучки, гриффиндорец был бледен, как полотно.
Я сделал предупреждающий знак рукой Крэббу и Гойлу, и показательно неторопливо извлёк свою палочку:
- Во-первых, горностай. Уроки Хагрида явно не идут тебе на пользу, Поттер: различать животных ты так и не научился. Во-вторых, с удовольствием проверю, на что ты способен, когда рядом нет твоего одноглазого защитничка.
Поттер среагировал выпадом палочки:
- Фурункулус!
- Дантисимус! – моментально отпарировал я, уклонившись от летящего в меня заклятия.
Но героический Поттер успел спрятаться за спину грязнокровки – луч моего заклинания ударил в неё. Где-то позади меня взвыл Гойл – очевидно, предназначавшийся мне Фурункулус достался ему.
- Что здесь происходит? – тихий, но не сулящий ничего хорошего голос Снейпа заставил нас с Поттером моментально спрятать палочки. Мои однокурсники расступились, пропуская декана вперёд, после чего принялись наперебой объяснять ему, что знаменитость со шрамом взбесилась и кидается на людей.
- Мистер Малфой, объясните, что произошло, - велел крёстный, резким жестом приказывая остальным замолчать.
- Поттер напал на меня, сэр, - честно ответил я. – Мне пришлось защищаться.
- Неправда! Мы атаковали друг друга одновременно! – воскликнул Поттер. Разумеется, Снейп и не подумал его слушать:
- Продолжайте, Драко.
- Я увернулся от его заклятия, но оно попало в Гойла, - сообщил я, с беспокойством поглядывая на друга. На лицо Грегори уже было страшно смотреть – оно покрылось волдырями и нарывами. Профессор бегло взглянул на пострадавшего, и сразу же велел ему идти к мадам Помфри, а затем снова обернулся ко мне, чтобы что-то сказать. Но тут его за рукав дёрнул непонятно откуда взявшийся Рон Уизли:
- А Малфой попал в Гермиону! Посмотрите на неё!
Я слегка заволновался – это было правдой. Уизли подтащил грязнокровку к Снейпу, и заставил её убрать от лица руки. Я восхищённо ахнул, а за спиной у меня раздалось тщательно сдавливаемое хихикание: заклятие роста зубов удалось на славу – огромным, за считанные минуты отросшим до самого воротника резцам Грэйнджер позавидовал бы самый матёрый бобр.
Пару мгновений Снейп смотрел на гриффиндорку, а потом, будто ничего не случилось, пожал плечами и выдал:
- Не вижу ничего необычного.
Боюсь, что в такой ситуации не хватило бы выдержки даже у моего отца. Я захохотал в голос, боясь, что иначе лопну от рвущегося наружу смеха. Грэйнджер стремительно развернулась, и унеслась прочь от кабинета зельеварения. Поттер с Уизли накинулись на Снейпа, пытаясь что-то ему доказать, но тот холодно осадил их, оштрафовал Гриффиндор на пятьдесят баллов, и пригрозил обоим недельными взысканиями.
Постанывая, так как хохотать уже не было сил, я всё же сумел нажать на значок, и перед тем, как зайти в класс, ещё раз продемонстрировал Поттеру надпись в его честь.
- Драко! Это просто великолепно! – восклицала Паркинсон по дороге в общую гостиную после занятий.
- Снейп великолепен, - улыбался я. – Не, ну это же надо… не моргнув глазом! «Не вижу ничего необычного…»
- Он бы ещё попросил объяснить, что именно изменилось во внешности Грэйнджер!
- Он практически это и сделал. Жаль, самолюбие Поттера сейчас будет восстановлено – представляешь, его даже сняли с урока ради того, чтобы он дал интервью прессе…
В этот момент Пэнси увидела направляющуюся к нам Шанталь:
- Bon jour!
- Bon jour, - улыбнулась француженка, подходя к нам. На её мантии светился значок в честь Флёр. Буквы бобатонцы переколдовали на голубые, и добавили миниатюрное изображение своей чемпионки. – Как ваши дела, друзья? Я раздаль…раздала значки. Всем ошень понравилось. Надо ещё поговорить с теми, кто приехаль из Дурмстранга. Будет хорошо, если нас поддержит Викторь Крам и остальные.
- А у нас сейчас такое веселье было, - Пэнси принялась рассказывать о происшествии с Грэйнджер. Но Шанталь не засмеялась. Вместо этого она с возмущением обратилась ко мне:
- Драко Малфой! Ты просто… - она замялась, подбирая английские слова, но потом сдалась и сказала по-французски: - un petit salaud* (Маленький негодяй)! Это нехорошо! Что тебе сделаль девушка, и вашему профессору Снейпу! Если би ви сотвориль это с Поттером, я бы смея..лась, но так…
- Шанталь, ладно тебе, - примирительно заговорил я. – Я и целился в Поттера, кто же знал, что он отскочит за спину подруги.
- Ах, вот какь, - кажется, эта фраза подействовала на бобатонку. – Но ваш профессор…. Это просто подло, какой бы ни была Гермийона…
- По-твоему, было бы лучше, если бы он встал на сторону наших врагов, и наказал собственный факультет? – я изобразил искреннее недоумение. – Из-за какой-то грязнокровки?
Пэнси вдруг дёрнула меня за рукав, но прежде, чем я успел понять, в чем дело, Себир притихла:
- Я не говориль…не говорила, что надо наказать факультет… Я говориль, что нельзя унижать девушку, которой и так било плохо…
- Её не унижали, - я пожал плечами. – Это была просто шутка.
- Ничего себе шутка…
- С Грэйнджер всё будет в порядке, - я уже начал раздражаться. – Уберут ей зубы.
Шанталь быстро взглянула на меня – и вдруг улыбнулась:
- Что, все?
Моё раздражение моментально прошло. Я кивнул, а Шанталь слегка коснулась моей руки:
- Не обижайся. Я это говориль просто из женской солидарность.
- Поосторожнее с солидарностью, - предупредил я. – Ничего. Всё в порядке, я не обижен.
Пэнси, стоявшая рядом, облегченно вздохнула:
- Шанталь, пойдём лучше в гостиную. В коридоре разговаривать не удобно.
Последующие за этим случаем две недели прошли не менее весело. В «Ежедневном пророке» вышло то самое интервью, которое Поттер давал Рите Скиттер во время урока зельеварения. Сочинением скандально известной журналистки Хогвартс просто зачитывался и цитировал наизусть особенно яркие пассажи вроде «Гарри признался, что до сих пор плачет по ночам о своей нелёгкой судьбе» и «Гермиона Грэйнджер, одна из самых привлекательных девушек Хогвартса, вскружила голову юному чемпиону Турнира Трёх Волшебников». Последняя фраза особенно впечатлила Паркинсон, которая, прочтя интервью, резонно заметила, что «девушек Хогвартса» следовало заменить на «бурундуков из окружающих Хогвартс лесов».
Таким образом, возрождение уязвлённой слизеринскими значками гордыни Поттера явно откладывалось. Появляясь на людях, уже-пожалевший-что-вообще-выжил мальчик начал сутулиться, съёживаться и стремиться как можно скорее нырнуть в какой-нибудь немноголюдный и плохо освещаемый закоулок.
Между тем приближалось первое соревнование. Любопытство так и подмывало меня узнать, что же приготовили для чемпионов. В один прекрасный момент я не выдержал, и наведался через слизеринский камин в Малфой-Мэнор, чтобы попытаться выспросить у отца интересующие меня подробности. В итоге, правда, добился лишь пространного рассуждения о том, что хотя Поттер по всем отзывам ученик слабый и мало что смыслит в магии, но если «хотя бы Хагрид обучил его уходу за «милыми» домашними животными, такими, как, например, драконы….то кое с чем он имеет шанс справиться».
Из всего этого я сделал вывод, что драконы на турнире будут. Правда, в каком качестве и количестве пока было не понятно. На всякий случай, не желая разбалтывать всем и каждому полученную от отца информацию, я мысленно желал огнедышащим ящеркам приятного аппетита.
За несколько дней до первого испытания Турнира Трёх Волшебников назначили поход в Хогсмид. Я ликовал. Поттер, драконы и всё прочее мгновенно перестали существовать, как только я осознал, что наконец-то дождался прогулки с Леоной, и только с ней, нескольких часов вдвоем, во время которых нам никто не помешает и ни от кого не придётся прятаться.
Впервые за время знакомства с Салазаром я не предупредил его о своем появлении в Хогсмиде. Я знал, что учитель, по своему обыкновению, не задержит меня дольше обычных двух часов, но даже на это недолгое время мне было жаль сокращать долгожданное свидание.
До Хогсмида мы с Леоной добирались по отдельности: она – со своими пятикурсниками, я – с Пэнси, Крэббом и Гойлом. Отделаться от друзей было не сложно: они уже привыкли к моим отлучкам во время подобных прогулок. Куда труднее было заставить себя сохранять обычную спокойную непринуждённость, в то время как хотелось сорваться с места и чуть ли не бегом бежать к месту назначенной встречи.
С Леоной мы встретились на одной из окраинных улочек, где вероятность столкнуться с кем-то, кроме местных жителей, была мала.
Испанка шла по тонкому первому снегу, и её алые сапожки на каблуке ярко выделялись на фоне стремительно тускнеющей белизны. Искорки снежинок падали на ухоженные черные волосы и изящный алый цветок, которым Леона, по своему обыкновению, подколола одну прядь, а в глазах, особенно ярких из-за смуглости кожи, как никогда чётко был виден огненный отсвет.
Девушка была так хороша, что я любовался бы ею бесконечно – если бы мог позволить себе забыть, что я сейчас далеко не сторонний наблюдатель. Присутствие Леоны каждый раз заставляло меня вспоминать все манеры и привычки, к которым меня настойчиво приучали с самого детства, и которые были востребованы в светской жизни – но обычно забывались за ненадобностью в жизни школьной.
Я поцеловал ей руку, затянутую в тонкую перчатку, а потом так и не смог её отпустить. Леона улыбнулась, и спросила, куда мы пойдём.
Через полчаса мы уже сидели в небольшой приятной чайной, наполненной душистыми ароматами, и тихо беседовали о чем-то даже весьма интересном, но этот разговор вспоминается мне лишь обрывками. Я утонул в огненном взгляде Леоны, и через собственное головокружение с трудом заставлял себя сохранять непринужденность и расслабленность любезного дружеского разговора. Мой взгляд невольно соскальзывал то на алые губы собеседницы, то ниже, в небольшой вырез её кружевной рубашки, края которого волнующе трепетали в такт её дыханию. Если бы в кафе мы были не одни, я бы уже потерял контроль над собой.
Это были совершенно новые для меня ощущения. Я помнил мгновения, когда близость Пэнси переставала позволять мне не касаться любимой девушки, когда первый же поцелуй становился настолько сладким, что прервать его отказался бы только безумец – но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что я сейчас чувствовал к Леоне. К Леоне, сидящей по другую сторону небольшого столика, позволявшей пока что лишь продолжать держать её изящную руку с длинными тонкими пальцами в своей.
- Я хотела спросить тебя, Драко, - произнесла Леона, чуть склоняясь ко мне.
- Спрашивай, - заворожено ответил я, делая над собой немалое усилие, чтобы наконец-то перевести взгляд с манящего меня кружевного выреза, приоткрывающего небольшой участок золотистой кожи, хотя бы на лицо испанки.
- Ты помнишь, я говорила тебе, что очень интересуюсь магическими древностями. Нас тогда прервали, и я не успела закончить, - Леона даже эти слова произносила так, что меня они сводили с ума сильнее, чем иное признание в любви, сказанное другим голосом. – Ты ведь происходишь из очень старинного рода. Наверняка, в вашей семье хранятся реликвии, и магические предметы из прошлых эпох? Быть может, ты мог бы рассказать мне о некоторых из них? Мне это было бы весьма любопытно.
- Да, хранятся… - я помнил, что в Малфой-Мэноре и ныне не обжитом родовом замке и правда было очень много вещей, о которых спрашивала Леона, но мысли упорно отказывались подкинуть мне образ хотя бы одной из них. Им гораздо больше нравилось вертеться вокруг собеседницы, и представлять её в иной обстановке, нежели теперешняя: например, в том самом старинном замке, на постели, среди белого шёлка и кружев….. Я встряхнул головой, удивляясь сам себе. Вспомнил о найденной в конце лета шкатулке из лавки Борджина, и, чтобы хоть как-то отвлечь себя от непрошенных мечтаний, и не дать догадаться о них Леоне, заговорил о находке.
К сожалению, знал я о ней ничтожно мало. Но де ла Сону это вполне устроило.
- Действительно, удивительный случай, - Леона слегка погладила меня по руке. – Было бы интересно взглянуть на шкатулку…но наверное, твой отец не разрешит, поэтому не буду просить. А ещё что-нибудь?
- Ещё есть проклятые вещи. Статуэтки, украшения, милые безделушки… - ободрённый леониным интересом, я стал легче вспоминать мельком попадавшиеся мне на глаза ценности. – К ним нельзя прикасаться. Пока я был маленький, меня не пускали в те комнаты, где они хранились. Впрочем, многие из них отец и сейчас держит под замком – коснёшься такой «безделушки» - и сойдёшь с ума, или начнёшь гнить заживо. А не коснуться очень трудно – многие из них источают привлекающие чары…. Есть, правда, у меня и свой собственный темномагический артефакт.
- Вот как? – Леона подалась вперёд, и случайно зацепила рукой собственную палочку, лежащую на столе. Палочка покатилась, и свалилась мне под ноги. – Ой! Драко, передай мне её, пожалуйста, - попросила расстроенная собственной неловкостью девушка.
- Да, конечно, - я быстро наклонился за палочкой, поднял её и отдал хозяйке. И тут почувствовал странное ощущение на кончиках пальцев. – Что это? Испачкался в каком-то золотом порошке….- я пожал плечами, и вытер руку салфеткой.
- Так какой же артефакт? – спросила уже вновь улыбающаяся Леона.
- Рука Славы….
Со старинных вещичек разговор перешёл на семейные традиции, которых, как оказалось, было в достатке и у Малфоев, и у де ла Сона. Мы сравнивали их, удивлялись – уж слишком не совпадали взгляды испанских и английских магических родов. Заговорили о фехтовании, которое для магов давно потеряло смысл как боевая наука, но продолжало оставаться уважаемым искусством. Оказалось, что и Леона, и я испытываем определённую страсть к холодному оружию, и оба немного учились навыкам обращения с ним.
А затем… мы вдруг оба умолкли. Недопитый фруктовый чай остывал в чашках, а мы смотрели глаза в глаза, не испытывая ни малейшего неудобства от наступившей тишины.
- Драко… - почти прошептала Леона. – Я никогда не думала, что найду за пределами дома кого-то, с кем будет так легко и тепло, как с тобой… Я не хочу, чтобы этот день когда-нибудь кончался….
- Я тоже… - только и смог ответить я. От этих слов и этого голоса в глазах темнело. Я, не осознавая, что делаю, наклонился к Леоне – и лишь через несколько мгновений осознал, что целую её, вдыхая мятный аромат, оставшийся на её губах от недавно выпитого зелёного чая.
Не знаю, сколько это длилась, но в конце концов Леона мягко отстранилась от меня. Словно сквозь плотную завесу тумана, до меня донеслись её слова:
- Нам пора идти.
Ещё не вполне очнувшись, я машинально расплатился с хозяйкой заведения за угощение, помог Леоне одеть уличную мантию, подал ей руку, когда мы спускались по ступенькам, выходя из чайной.
Холодный ноябрьский воздух немного отрезвил меня. Подошло время расходиться – увы, но совместное с де ла Соной возвращение в Хогвартс было чревато вполне оправданным возмущением Пэнси. Впрочем…. Теперь я уже не был уверен, что меня действительно заботит, сохранятся ли отношения с Паркинсон.
Мы с Леоной разошлись, не прощаясь. Я остался стоять посреди улицы, испытывая одновременно восторг и слабость, огорчение и желание вернуть испанку к себе сейчас же, сию секунду….
Странно, но в тот день Леону я уже не видел. Испанка не вышла, по своему обыкновению, в общую гостиную, не попалась мне в коридоре. Я даже начал волноваться, и подумывал уже наведаться в женскую спальню пятикурсниц, чтобы проверить, всё ли в порядке с де ла Соной, как вдруг появился розовый мотылёк.
Насекомое покружилось по гостиной, и устремилось ко мне, затем упало передо мной на стол, рассыпавшись золотистой пыльцой. Пыльца на мгновение сложилась в буквы, которые исчезли, стоило мне прочитать послание:
«Приходи завтра ночью ко мне. Леона»
- Что там у тебя? – будто почувствовав что-то неладное, Пэнси отвлеклась от изучаемого конспекта, и пристально посмотрела на меня.
- Письмо, кажется, - голос Забини раздался прямо у меня над ухом, заставив меня вздрогнуть: я не слышал, как однокурсник ко мне подошёл. Оставалось только надеяться, что он послания не прочитал.
- Да, - я недобро взглянул на него. – Короткие однострочные записки проще и удобнее передавать так, чем гонять сов. Это напоминание об одном важном деле из дома.
- Ах вот как, - с непонятной интонацией изрек Забини. – Да, дела из дома – это очень важно….
Он развернулся на каблуках, и ушёл в спальню. Пэнси тревожно смотрела на меня. Не выдержав, я отвёл взгляд.
Все уже давно спали, а я, не в силах сомкнуть глаз от собственного сладкого и одновременно изматывающего сердцебиения, сидел на подоконнике, закутавшись в мантию, и бесконечно долго пытался разглядеть в непроглядной тьме за окном хоть что-нибудь.
Так я и встретил рассвет.
Удивительно, но после бессонной ночи спать мне по-прежнему не хотелось. Время тянулось невыносимо медленно, день казался убийственно скучным. Я не мог сосредоточиться не то, что на занятиях, но даже на обычных коротких разговорах с однокурсниками, не замечал заплаканной Пэнси, которая почему-то сторонилась меня. Час отбоя я встретил, как глоток родниковой воды после долгого пребывания в жаре. А дальше считал минуты до момента, когда заснут мои соседи по комнате, и уже подумывал о том, чтобы применить на них усыпляющее заклинание – Забини, к примеру, ворочался до самого позднего времени.
Наконец, всё стихло. На всякий случай я выждал ещё полчаса, после чего осторожно, почти не дыша, выбрался из постели.
Перекинувшись в анимагическую форму, на полусогнутых лапках, прижимая уши и поминутно озираясь, я крался по гостиной в сторону девичьих спален. Не знаю, почему, но сегодня я особенно боялся попасться во время ночной вылазки.
К счастью, Леона оставила дверь приоткрытой. Испытывая немалое облегчение, я проскользнул внутрь… и уже через две минуты свернулся на коленях у испанки, с наслаждением подставляя ухо под её ласковые, ловкие пальцы.
- Какой милый зверёк, - сдерживая улыбку, говорила она. – Драко, Драко, но не желаешь ли ты наконец стать самим собой?
Слегка разочарованный, я спрыгнул на пол, и превратился в человека.
Леона сидела на постели, одетая лишь в тонкую ночную рубашку на бретельках, изящно закинув ногу на ногу. Плечи её скрывались под распущенными блестящими волосами, а загорелая кожа действительно отливала золотом. Я посмотрел на себя – золотистый порошок остался и на моих руках и одежде.
- Что это, Леона? – спросил я на всякий случай.
- Просто пудра, - она пожала плечами. – Не стой, присаживайся.
Я, смущаясь, осторожно опустился на самый край постели. Леона моментально придвинулась ко мне, и обвила меня руками за плечи.
- Здесь достаточно тепло, не стоит сидеть в одежде, - с этими словами она расстегнула застёжку, скрепляющую мою мантию у горла.
Мне и правда стало безумно жарко. Я снял мантию, и остался в одной рубашке. На ней рука Леоны, удержать которую я не решался, расстегнула несколько верхних пуговиц.
- Зачем?... – тихо спросил я, не понимая, что так сковывает меня, что я решительно ничего не соображаю, и не могу понять, что должен делать и что говорить.
- Так намного привлекательнее, - загадочно улыбнулась она. – Белая рубашка с расстёгнутым воротом, тонкий красивый юноша…. Это способно свести с ума любую женщину…. – последние слова она прошептала мне на ухо, слегка касаясь его влажными губами.
Пытаясь собрать последние остатки самоконтроля, я нашёл в себе силы задать вопрос:
- А… как ты узнала, что я могу прийти…. Я не говорил тебе, что я анимаг…
- Милый Драко, - она тихо засмеялась. – О твоих визитах к Пэнси болтают все девушки Слизерина… Но… не будем об этом…
Её рука гладила меня через тонкую ткань по груди, по животу, а затем, почти незаметно для меня, соскользнула вниз по рубашке, и вдруг нырнула за ремень брюк.
Я задохнулся. От прикосновения Леоны по телу прошла дрожь, а в глазах потемнело.
- Ты свёл меня с ума, Драко…. – шептала соблазнительница, совершенно лишая меня воли. – Теперь я хочу сделать то же самое с тобой….
Она попыталась расстегнуть мой ремень второй рукой. Я торопливо, неловкими пальцами стал ей помогать, стремясь освободиться от начавшей сильно мешаться одежды.
«Ну что же я… - стучало у меня в голове. – Очнись же… Нельзя так…. Надо ответить ей, она ведь этого ждёт…»
Справившись с головокружением и бессилием, я резко развернулся, ловя Леону в объятия, и вынуждая её лечь на спину. Её ногти несильно вцепились в мои плечи, и это прикосновение сквозь ткань было приятным.
Впрочем, через мгновение рубашка, брюки, и, наконец, Леонина сорочка полетели на пол. Каждый поцелуй девушки обжигал, каждое движение её рук вызывало острую судорогу, сводящую моё тело.
На краю сознания мелькали мысли, как восхитителен золотистый оттенок нежной кожи Леоны, как безупречны линии её фигуры……потом и они исчезли, оставив лишь желание, силы которого в другое время я бы испугался.
- Не могу больше….- как-то хрипло простонал я. Огненные глаза мягко улыбнулись, и я посчитал это разрешением.
Я не обратил внимания, что в этот момент за моей спиной скрипнула дверь. Только Леона подо мной вдруг замерла, глаза её сузились, словно от злости, и взгляд их устремился на что-то за моим плечом.
Холодный ужас нахлынул сразу. Я резко оглянулся.... и отпрянул от Леоны, не удержавшись, свалился с постели, к счастью, на мягкий ковёр, покрывающий пол спальни.
В лицо мне полетела моя мантия.
- Быстро одевайтесь. И чтобы через минуту духа вашего здесь не было.
Если бы крёстный кричал, ругал меня – я бы, наверное, быстрее бы пришёл в себя, и начал изобретать оправдания. Но сложно было в тот момент придумать что-то страшнее холодного голоса, чеканящего слова-приказания.
Дрожащими руками я натянул мантию, и схватил остальную свою одежду.
- Вон отсюда, – велел Снейп, указывая на дверь.
Я кинул быстрый взгляд на Леону – и даже остановился. Ни тени испуга или смущения не было на её лице. Напротив, она смотрела на профессора, улыбаясь загадочной и немного лукавой улыбкой, а одеяло, которым девушка лишь слегка прикрылась, медленно сползало под её рукой.
Снейп не дал мне опомниться. Впившись пальцами в моё плечо, он с силой вытолкнул меня из спальни.
Кошмары Драко
Дом Алексея Озерского в Лондоне. Хогвартс. Осень-зима, 4 курс
Ист-Энд. Некогда беднейший район Лондона, на протяжении долгих лет пользовавшийся исключительно дурной славой, бывший пристанищем для нищеты, иммигрантов, преступников, и Лорд знает какого ещё сброда. О здешних трущобах и невыносимых условиях для жизни ходили легенды.
Однако нынешние улицы и дома Ист-Энда не так уж разительно отличались от того, что можно было увидеть в иных, не самых престижных местах Лондона. Вот разве что мусор, гонимый ветром по мостовой, стены подворотен, разукрашенные надписями и рисунками особо неудовлетворённых жизнью уличных деятелей, и ещё то, что среди встреченных прохожих европейцы явно были в меньшинстве, усиливало и без того неприятное ощущение от пребывания в маггловском квартале как таковом.
Нет, всё же, уважающие себя волшебники даже в силу обстоятельств не согласятся поселиться здесь. Но чего можно ждать от мага, которому было угодно отказаться от преимуществ, даваемых его происхождением и способностями, и не создающего видимость маггловского существования, а действительно его ведущего? Порой просто не хватает зла: мало того, что безродные набрались таких власти и наглости, что указать им их место, не нарушив закон, уже нереально – так ещё и иные чистокровные настолько сходят с ума, что становятся хуже первых.
Впрочем, в данном случае речь идёт об иностранце, а их - Лорд разберёт. Сейчас, коли господину Озерскому угодно играть в магглов, придётся принять его правила.
Проходя мимо одной из огромных луж, коих на этой улице было в изобилии, Люциус Малфой мельком бросил взгляд на своё смутное в ней отражение. Слишком размытое, чтобы можно было различить что-то, кроме очертаний силуэта. Но Люциус и так знал, насколько он сейчас неузнаваем в облике молодого маггловского служащего, с невзрачным, не запоминающимся лицом, облаченного в скучный коричневый деловой костюм, и со старательно прилизанными короткими каштановыми волосами.
Маскарад был прост, но полезен. Во-первых, появление столь заметной во всех отношениях персоны, как Люциус, в совершенно нехарактерном для неё месте едва ли могло не привлечь внимания как магов, так и магглов. Во-вторых, самому Озерскому совершенно необязательно знать, кто на самом деле им заинтересовался. В-третьих, Малфой навел справки, и узнал о законном владельце шкатулки всё, что мог: старик как чумы боялся магов, зато с магглами поддерживал контакты, и с большей вероятностью пустит в дом одного из них. Чтобы обман не был раскрыт сразу же, помимо оборотного зелья Люциус выпил эликсир, маскирующий волшебные способности человека, и на время подправил собственные воспоминания, которые, в случае попытки Озерского применить легиллименцию, услужливо подтвердили бы нужную Малфою легенду. А уж после того, как последний пересечёт порог жилища русского волшебника, тому будет гораздо сложнее уйти от ответа. Под Веритасерумом выдавали свои секреты и более серьёзные личности, нежели выживший на старости лет из ума Алексей Озерский. Кстати, если бы зелье правды было распространено несколько больше, и Министерство не так открещивалось от его использования, интересуясь не столько деньгами, сколько истиной - многое могло бы пойти иначе, в том числе, в жизни самого Люциуса…. Впрочем, это сейчас лишние мысли.
Озерский жил в одном из немногих сохранившихся в Ист-Энде небольших георгианских домов. Судя по всему, хозяина не очень заботили условия и вид его обители: внешняя стена дома облупилась, по её левой стороне шла трещина, окна были наглухо занавешены изнутри плотной тканью.
Люциус подошёл к двери и позвонил в колокольчик. Ему пришлось повторить это ещё раз, так как дом отвечал по-прежнему мёртвой тишиной. Уже скривившись от неприятной мысли, что хозяин отсутствует, и время потрачено зря, Малфой собрался уходить – и тут услышал едва различимые шаркающие шаги, приближающиеся к двери с другой стороны. Потом заскрипела несмазанная петля, и на двери приоткрылось небольшое окошко.
- Кто здесь? – спросил каркающий старческий голос.
- Моё имя Джон Уиллет, - намерено торопливо, подражая манере неуверенных в себе, но тщательно желающих это скрыть юношей, представился Люциус. – Я корреспондент газеты «Лондонский курьер», но прибыл по частному вопросу. Могу я поговорить с мистером Озерским?
Последовало длительное молчание. Немного подождав, Малфой повторил вопрос.
- Озерский вас слушает. Изложите суть вопроса, - с недоверием ответили из-за двери.
Люциус сдержал удовлетворённую улыбку.
- Дело в том, что нашей газетой запланирован цикл статей о жизни русских иммигрантов в Великобритании. Очевидцев событий начала столетия осталось не много, но мне так повезло, что удалось найти вас… Если бы вы были столь любезны, что согласились бы побеседовать со мной и поделиться своими воспоминаниями!
Человек за дверью снова не ответил. Но и окошка не закрывал. Чувствовалось, что он сомневается, и Люциус пустил в ход безотказный козырь:
- Я мог бы посвятить вашим воспоминаниям отдельную статью. Осветить проблемы, которые, возможно, вы и ваши соотечественники, живущие в Лондоне, всё ещё продолжаете испытывать в связи с родиной. Наша газета организует сбор средств на поездку в Россию, или на улучшение условий жизни для вас.
Окошко закрылось, зато заскрипел отпираемый засов. Люциус отступил на шаг, позволяя двери открыться.
- Проходите, - сказал Озерский, разглядеть которого в темноте коридора пока не удавалось.
Люциус чуть сильнее сжал палочку, хитрым образом закреплённую в рукаве так, чтобы ею можно было колдовать, прикрывая кончик ладонью. Разумеется, слишком узнаваемая голова змеи, служившая одновременно и набалдашником трости, была предусмотрительно с палочки снята и оставлена в поместье. Дверь за спиной Малфоя медленно закрылась, когда тот прошёл внутрь дома, а замок звякнул, запираясь.
«А вы не настолько отказались от магии, как болтают, господин Озерский,» - отметил про себя Люциус.
Хозяин зажёг тусклую лампу, осветившую пыльный коридор, забитый какими-то шкафами и старой одеждой. Запах в доме был соответствующий – будто в сундуке старьевщика.
Наконец, Озерский повернулся к посетителю лицом. Возможно, когда-то русский маг был красив и представителен, но старость взяла своё. Сохранились осанка и правильные черты лица, но морщины, старческая измождённость, трясущиеся руки, редкие седые волосы, вдобавок спутанные и смятые, будто их обладатель только что встал с постели, вызывали желание назвать это всё одним точным словом «дряхлость». Вдобавок взгляд Озерского – беспокойный, бегающий, даже безумный, и одежда, столь же древняя и потёртая, как и её хозяин, завершали общее печальное впечатление.
- Так, значит, как называется ваша газета? – спросил хозяин, беспокойно оглядывая гостя. Люциус повторил название. И сразу же почувствовал, что Озерский пытается прощупать его мысли. Ну что же, мистер иммигрант, вот вам заготовленная пачка воспоминаний – наслаждайтесь. Нравится? Великолепно. О, пытаетесь копнуть глубже… не хочется вас огорчать, но в иные времена это и Тёмному Лорду в большинстве случаев не удавалось.
Кажется, Озерский остался удовлетворён результатом. Во всяком случае, он, наконец, предложил гостю проследовать за ним в комнату.
Гостиная выглядела ничуть не лучше прихожей. Дышать в ней было абсолютно нечем. Вдобавок, старьё, покрытое пылью и паутиной, доисторическая шкура волка на полу, полусьеденная молью, или просто уже истлевшая….отвратительно. Господин Озерский, ведь вы же князь, аристократ, чистокровный маг, в конце концов – как же вы до такого докатились?
- Присядьте, молодой человек, - велел Озерский, указывая на дряхлое кресло, которого и касаться-то было страшно. – Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной чаю прежде, чем мы перейдём к делу. Я одинокий старик, ко мне редко заходит даже почтальон, приносящий свежие газеты, не говоря уже о людях, с которыми можно завести приятную беседу…
Люциус, подавив отвращение, очень осторожно опустился в кресло. Дьявол с ним, всё равно этот костюм был заведён исключительно для нынешнего маскарада. По возвращении из дома Озерского можно будет приказать эльфам его сжечь. Где-нибудь подальше от поместья.
Едва только на столе появились две чашки чая, как вдруг Люциус ощутил неприятное, тянущее чувство опасности.
Озерский изобразил довольно жуткий желтозубый оскал, под которым, очевидно, подразумевалась любезная улыбка. Малфой поднёс к губам чашку… и сразу понял, что так насторожило его.
Как бездарно, господин Озерский. Простейшее отравляющее зелье, сладковатый запах которого распознает любой мало-мальски соображающий ученик Хогвартса после второго года обучения. Кого вы желаете отравить? Вы столь низкого мнения о современных магах? Или всё же поверили легенде, и зачем-то жаждете смерти ни в чем не повинного юноши-журналиста? Скорее, второе. Вот только какого фестрала вам это понадобилось, не ясно, разве что вы правда вовсе выжили из ума, и забыли, что если бы всё было так, как вам рассказал бедный Джон Уиллет, его начали бы искать сначала коллеги, а затем и маггловская полиция. Что бы вы тогда стали делать? Отбиваться магией, нарушая общепринятое соглашение о секретности? На оказание иного отпора ваших физических сил явно не хватит. Ну что же, вот теперь пора действовать.
Люциус сделал вид, что глотнул чая, и поставил чашку на столик. Белёсые глаза старика внимательно следили за лицом гостя. Но уже в следующее мгновение выражение предвкушения сменилось сначала изумлением, а затем паникой.
Несколько коротких взмахов рукой и привычная комбинация заклятий, спокойным, четким голосом:
- Силентио. Инкарцеро. Империо. Успокойтесь. Вы у себя дома. Я ваш друг, журналист, и вы рады дать мне интервью, и готовы отвечать на любые мои вопросы. Меньше всего на свете вы хотите причинить мне вред. Фините Инкарцеро. Молчите, пока я не задам вам первый вопрос. Фините Силентио. Сядьте в кресло. Возьмите чашку чая. Добавьте туда это, - Люциус протянул Озерскому флакон с Веритасерумом. – Пейте.
Дождавшись, пока появятся признаки того, что зелье правды сработало, Люциус начал задавать вопросы. Озерский отвечал не сразу – видно было, что какая-то часть его сознания отчаянно сопротивляется. Но Первое Непростительное в сочетании с Веритасерумом делали своё дело, превращая любые попытки освободиться в просто более медленную манеру разговора.
- Вы помните шкатулку и манускрипт, дающие власть над силами Света и Тьмы, которые вам прислал из России ваш отец?
- …Да.
- Написанное в манускрипте – правда?
- …Да.
- Вы пытались овладеть заключенной в шкатулке силой?
- …Да.
Люциус чуть склонил голову набок – дальнейший разговор обещал быть интересным.
- Удалось ли вам сделать это?
- Нет, - на сей раз Озерский ответил без паузы.
- Расскажите мне о причинах вашей неудачи, - Люциус про себя отметил, что предоставляется возможность узнать, виноват ли Снейп в повреждении содержимого шкатулки.
Молчание затянулось. Затем старик затрясся, будто от страха, но всё же начал рассказывать:
- Причина – моя собственная ошибка при проведении ритуала…
- В чём она заключалась и что произошло из-за неё?
- В чем – не знаю, - Озерский закашлялся. – Но одна из чистых сущностей вырвалась на свободу…..
- Что такое чистые сущности? – прервал Люциус.
- Духи… демоны… создания, полностью принадлежащие либо Свету, либо Тьме. Двое из них заключены в шкатулке.
Малфой кивнул:
- Хорошо. Итак, что же произошло, когда дух вырвался?
- Он… не причинил мне вреда…но он открыл мне глаза на правду. Помог всё переосмыслить. Он заставлял меня вспоминать всю мою жизнь. Все мои ошибки и прегрешения. Я понял, сколько зла я принёс в мир… сколько мы все приносим….
- Мы – это кто?
- Маги… Это всё неправильно. Мы вмешиваемся в природу, в судьбу. Мы ломаем естественный ход вещей. Мы обрекаем на гибель всё, к чему прикасаемся…. – старик пустился в долгие излияния и сожаления о судьбах мира и несовершенстве человеческой природы.
- Что было дальше? – Люциусу не хотелось выслушивать бесполезные философствования разочаровавшегося в жизни безумного старика.
- Я не хотел жить… Но я был слаб. Я не был способен ни умереть, ни исправить принесенное мною зло… И ещё я… испугался. Страх заставил меня довести ритуал до конца. Но не для того, чтобы получить власть. Я понял, что не достоин её. Я просто заключил духа обратно в шкатулку, желая спрятаться от собственной совести… я был малодушен…. Затем я избавился от шкатулки. Продал её. Потом я отрёкся от магии.. кроме тех случаев, когда не мог обойтись без неё – я ведь был слишком слаб, чтобы противостоять искушению… и я очень боялся, что возмездие меня настигнет. Боюсь до сих пор…я чувствую, что другие духи могут всё ещё прийти за мной….или люди, ведомые ими…
- Кому вы её продали?
- Какому-то лондонскому торговцу артефактами… не помню фамилию… не то Торжин… или Боркин…
- Борджин, - подсказал Люциус.
- Да.
Малфой на некоторое время задумался. Значит, шкатулка попала к Борджину сразу от Озерского. Весь бред о духах, преследующих владельца вещицы, можно было отметать сразу – хозяин темномагической лавки прожил всю жизнь, не гнушаясь ни магией, ни сомнительными делишками, но при этом, судя по всему, чувствовал себя превосходно.
Кроме того, к счастью, превосходно чувствовали себя и сам Люциус, и, что не могло не радовать, Драко, которого угораздило первым поймать шкатулку в свои руки. Страданий от действий духов за сыном явно не наблюдалось, а исходя из известий о его последних школьных подвигах, страданий не наблюдалось вообще никаких. Разве что от переизбытка жизненной энергии.
Люциус невольно улыбнулся, вспоминая недавний разговор со Снейпом. Декан Слизерина соизволил лично нанести визит в Малфой-Мэнор, чтобы поставить родителей в известность о «вопиющей выходке» их чада. Пока профессор Хогвартса едва сдерживал гнев, рассказывая о ночном визите Драко к какой-то старшекурснице, Люциус с трудом заставлял себя не уточнять, что девицу не обесчестили, а, напротив, оказали ей честь, и думал лишь о том, что сын, к сожалению, в очередной раз оказался крайне беспечен и неосторожен.
Отложив мысли о Драко до более подходящего для них момента, старший Малфой вернулся к рассуждениям о шкатулке.
Поскольку Борджин пока ещё не стал властителем мира, шкатулку он не открывал. И не читал манускрипт – иначе бы не устоял перед соблазном заполучить в свои руки такой подарок. И уж точно не стал бы его выставлять на продажу.
Скорее всего, духи-преследователи или появлялись только в случае неправильного проведения ритуала, или, за исключением самого первого из них, вовсе были фантазией старика, в которую он сам свято уверовал. Паранойей Озерский явно страдает, судя по его гостеприимству.
Слова старого мага позволяли сделать ещё несколько выводов. Во-первых, ритуал, описанный в манускрипте, был верным – раз Озерский сумел довести его до конца, и совладать с духом. Во-вторых, верными по крайней мере отчасти оказались и обещания, сообщавшиеся в послании: если Люциус понял всё верно, дух, вырвавшийся из шкатулки, каким-то образом изменил сознание незадачливого мага, усилив в нём «светлые» проявления – совестливость, стремление к созиданию, отрицание собственного права причинять вред кому бы то ни было… В-третьих, при достаточно внимательном и аккуратном отношении к делу, открывающему шкатулку ничего не грозило. Озерский, видимо, и до своего помешательства выдающимися умственными способностями не отличался, раз не смог с первого раза верно выполнить прописанные на бумаге указания.
Люциус презрительно скривился.
В-четвёртых, возможно, Озерский и повредил флакон, запечатывая в него духа.
- Вы знаете о том, что один из сосудов разбит, и содержимое его улетучилось? – уточнил Малфой.
- …Не-ет… - Озерского снова что-то останавливало. – Когда я передавал шкатулку торговцу, и она, и её содержимое, были в полной сохранности.
Значит, всё же Снейп. Или флакон разбился при падении шкатулки, что менее вероятно. Что ж, следует всерьёз задуматься о мотивах старого друга.
- И всё же, он разбит. Знаете ли вы, можно ли восстановить его содержимое? И если да, то как?
- Н-не знаю… - Озерский тяжело дышал. Действие Веритасерума подходило к концу, надо было торопиться. – Но… отец много занимался исследованиями…. И всегда вел дневники… возможно, там есть сведения о шкатулке.
- Вот как? – заинтересовался Люциус. – И где же можно найти эти записи?
- Наш дом в России сохранился… возможно, там…
- Знаете ли вы о шкатулке и касающихся ее темах что-то, помимо сказанного в манускрипте и письме вашего отца? Расскажите подробно, - велел Люциус, поднимая руку с палочкой.
- Шкатулка – величайшее из зол…..
- А что-нибудь более полезное? – не выдержал уже порядком раздражённый бреднями Малфой.
- Нет… - старик вдруг как-то обмяк и замолчал. Его бесцветные глаза рассеяно смотрели куда-то мимо Люциуса. Действие Веритасерума закончилось, но Малфой уже успел узнать всё, что его интересовало.
- Обливиэйт, - произнёс он, стирая у Озерского все лишние воспоминания. – Итак, вы дали мне интервью. Рассказали о своей молодости, но только то, что можно знать посторонним людям. Мы очень приятно провели время, но нам пора прощаться. Сейчас, когда я освобожу вас от желания выполнять мои указания, вы скажете, что устали, и проводите меня до дверей. Потом мы попрощаемся, и вы не будете в мыслях возвращаться к нашей встрече. Фините империо.
Озерский тряхнул головой. Затем удивлённо взглянул на гостя… и с лёгким недоумением произнёс:
- Ну что же, молодой человек. Приятно было с вами побеседовать. Надеюсь, статья ваша будет пользоваться успехом. А теперь позвольте мне проводить вас – я стар, и долгие разговоры, пусть даже столь увлекательные, меня утомляют…
- Конечно, мистер Озерский, - любезно согласился Люциус. – Ни в коем случае не желаю быть вам в тягость…. Благодарю вас за рассказ и чай.
Озерский проводил гостя до дверей, пожелал ему всяческих успехов, и, счастливо улыбаясь, запер за ним замок.
На улице было свежо. Но Люциуса по-прежнему преследовал запах пыли и старья, который, кажется, въелся в одежду. Брезгливо морщась, Малфой заставил себя дотерпеть до того момента, пока отошёл подальше от дома Озерского, и только тогда аппарировал.
…Я шёл по едва освещённому коридору, вздрагивая от звука собственных шагов. Откуда-то издалека доносились приглушённые крики, какой-то грохот, топот множества ног. И всё равно – свои шаги казались громче всего, хотя я прикладывал все силы, чтобы ступать как можно мягче.
Наконец, я достиг первой ступеньки винтовой лестницы, ведущей в башню. Я начал подниматься, и с каждой секундой мне всё больше казалось, что и без того узкое пространство между стенами сжимается, свивается всё в более тугую спираль, сдавливая воздух.
Стало нечем дышать. Рука немела от силы, с которой сжимала палочку. Нервы натянулись, будто струны. Я знал, что от цели меня отделяет ещё десять ступеней и один шаг. Один шаг – и конец всему. Один шаг, и я смогу вздохнуть.
Вот только… что же это за цель, к которой я так стремлюсь, и которой, одновременно, боюсь до отчаяния? От чего так колотится сердце? Почему я не могу повернуть назад, и избежать встречи со своим страхом?
Девять… восемь… семь…. Замираю. Перевожу дух, и снова продолжаю кажущийся бесконечным путь. Три…две….одна… всё. Упираюсь в дверь.
Распахиваю её, стремительно преодолеваю последний шаг, кидаясь вперёд и выкрикивая заклинание…..
Я резко сел на постели, выбросив вперёд руку с палочкой. Заклинание – Лорд знает, какое, я не помнил, что именно произнёс – заметалось по комнате, срикошетив от противоположной стены.
- Малфой, ты чего?! – жалобно воскликнул Гойл, натягивая на голову одеяло, и пригибаясь, пока заклятие пронеслось над его головой, а затем будто магнитом притянулось обратно ко мне и исчезло, всосавшись в мою палочку. – С ума сошёл?...
Я отстранённо смотрел на собственную руку. Невыносимая, давящая атмосфера сна ещё владела моими чувствами в полной мере. Я тряхнул головой.
Кошмар немного отступил, позволив, наконец, понять, что я нахожусь в школьной спальне, в своей собственной постели, и мне не надо врываться ни в какие двери и сталкиваться с прячущимися за ними ужасами.
Не отвечая Гойлу, и не видя, кто ещё проснулся и изумлённо смотрит на меня, я снова лёг.
Дожил. Говорят, Поттер имеет обыкновение вскакивать среди ночи с испуганными воплями. Неужели это заразно и передаётся по воздуху?! Тогда скоро вся школа сойдёт с ума, затем – Бобатон и Дурмстранг, которые рано или поздно завезут инфекцию в родные страны, и тут-то и придёт бесславный конец волшебному миру…
Впрочем, откинув издевательские мысли, я легко нашёл объяснение происходящему. Последние дни сильно меня вымотали. После того, как свидание с Леоной было прервано в самый неподходящий момент, какой только можно было выбрать, Снейп не давал мне свободно вздохнуть. После крайне резкого и жёсткого выговора декан наколдовал магический глаз, который сиреневым шариком висел в воздухе, и следовал за мной везде, куда бы я ни пошёл, в течение всей первой недели после происшествия, исчезая лишь на время уроков. Кроме того, Снейп запретил мне всё, кроме посещения Большого зала на завтрак, обед и ужин, лекций по расписанию, и занятий домашними заданиями в помещениях Слизерина. Ещё, как ни странно, разрешалось дышать и спать ночью. Одному и в своей постели, как злобно уточнил любезный крёстный.
Сиреневый шар отцепился от меня и на время первого испытания Турнира Трёх Волшебников – чтобы, как и всегда, происшествия внутри Слизерина не стали известны за стенами факультета.
Но легче от этого не стало. Леона, которой, к счастью, было запрещено ко мне подходить, бросала на меня обжигающие взгляды, вызывавшие во мне смешанные чувства. С одной стороны, после ночного происшествия моя влюблённость в испанку растворилась быстрее, чем ложка сахара в стакане горячей воды. Зато вернулось тёплое отношение к Пэнси – вот только та не желала ничего слушать, а я слишком плохо себя чувствовал для разведения долгих и красноречивых убеждений в раскаянии и преданности. Вот и сейчас игнорирующая меня Паркинсон демонстративно села вместе с Забини, и они о чем-то оживлённо, но тихо проболтали всё время испытания, заставив меня против собственной воли изрядно понервничать.
С другой – взгляды Леоны напоминали о так и не случившемся той ночью. Я много бы дал за то, чтобы избавиться от этих воспоминаний – они были неприятны. А сейчас каждая встреча с огненными глазами заставляла меня окунаться в те недолгие минуты, снова едва только не ощущать руки девушки на своей коже и её поцелуи на своих губах. И понимать, что я в тот момент не решал ровным счётом ничего…
Состязание четырёх чемпионов я смотрел вполглаза. Хотя оно стоило куда более пристального внимания: не каждый день выпадает возможность созерцать драконов и магов, проявляющих чудеса изобретательности, чтобы украсть у этих огнедышащих тварей охраняемые ими яйца. И всё же уйти с головой в азартный просмотр не удавалось: едва только моим интересом завладевала очередная головокружительная выходка чемпионов, как либо Пэнси особенно громко ахала: «О нет! У Флёр вспыхнула мантия» Блейз, я не выдержу, это ужасно…», либо краем глаза я замечал, что Леона снова смотрит на меня.
Увлечься происходящим внизу удалось только на последнем этапе соревнований – когда навстречу очередному дракону вышел Поттер.
Конечно позже, обсуждая события Турнира, злые языки (включая меня) не удержались от того, чтобы высказать сомнения относительно правомерности способа, найденного гриффиндорцем. Если все предыдущие чемпионы пользовались магией, чтобы отвлечь драконов, то этот с помощью простейшего заклинания Акцио призвал свою метлу, и выхватил яйцо из лап ящера в полете. Говорили мы так же о том, что до решения Поттер дошёл не своим умом (по школе прошёл слух, что чемпионов предупредили о драконах заранее – так что время подготовиться у них было), и что, конечно же, у нашей не вполне чистокровной знаменитости не могло хватить колдовских умений и способностей на такой сложный случай…. Но, честно говоря, я понятия не имел, что бы делал сам на месте столь нелюбимого мною очкарика. А в смелости и ловкости на сей раз последнего не укорил бы самый яростный недоброжелатель. На какой-то момент я почти забыл, кто именно носится над полем на Фаерболте, и вздрогнул, когда шипастый хвост венгерской хвостороги едва не прикончил младшего из чемпионов своим тяжёлым ударом. В тот момент, когда Поттер, схватив золотое яйцо, понёсся прочь от разъяренного дракона, я чуть ли не впервые задумался, что мой враг не такое уж и ничтожество, как я привык считать. Правда, эта светлая мысль столь же быстро меня и покинула, сменившись отступившими было личными переживаниями о Пэнси, Леоне и моей дальнейшей судьбе.
Поттер разделил победу в первом соревновании с Виктором Крамом, а я сразу же по выходе с трибун был пойман уже опостылевшим мне сиреневым глазом. Пэнси с Блэйзом обогнали меня, причём Забини оглянулся через плечо, и гаденько усмехнулся, затем мимо проскользнула Леона – такая же спокойная и самодостаточная, как и всегда. Я, от души пожелав надоесть профессору Снейпу так же, как он мне, обреченно поплёлся в факультетскую гостиную, намеренно сдерживая шаг, чтобы никто не пристал ко мне с надоедливыми разговорами. Благо остальные, вдохновенные только что увиденным, передвигались со скоростью полета не самой слабой метлы.
В последующие дни бедный Найт едва не лишился крыльев, замучившись носить письма из Мэнора и обратно. Вопреки обещаниям Снейпа, отец, правда, не придал особого значения происшествию с Леоной, и лишь поинтересовался, стоила ли девушка моего внимания. Но это он сделал уже после того, как прислал мне крайне неприятное и задевшее меня послание, в котором в доступной форме объяснил, кем я являюсь после того, как додумался известить всю школу о своих анимагических достижениях. Возразить на это мне было ровным счетом нечего: сказать, что школа узнала обо всем гораздо раньше стараниями Грюма, означало втянуть отца в конфликт со старым аврором. Да и, честно говоря, в происшествии с Грозным Глазом моя вина тоже была: доведением гриффиндорского трио если и надо было заниматься вообще, то, во всяком случае, не там, где существовал риск попасться преподавателям.
Пришлось признавать свою вину и извиняться перед отцом, зная, что последнее, во-первых, бессмысленно, во-вторых, не входит в число моих умений, и в-третьих, чуть ли не хуже, чем просто молчание.
Зато мама обратила внимание не на анимагию, а именно на происшествие с Леоной. И её письма, ледяные по тону, не смотря на неизменную приписку «любящая тебя мама», резали сильнее, чем безжалостные слова отца и крёстного. Нарцисса Малфой считала позорной любую связь с «женщиной подобного сорта».
Всего этого было более чем достаточно, чтобы вылиться в ночные кошмары.
Поначалу я надеялся, что всё закончится, едва я немного приду в себя. Но дни шли, а легче не становилось. Стоило мне сомкнуть глаза, как пугающие видения и гнетущие ощущения возвращались. Я просыпался иногда с криком, иногда просто в холодном поту, пугая соседей по комнате, и чувствуя, будто каждый последующий кошмар вытягивает из меня силы.
Чем тяжелее были мои ночные метания, тем слабее я чувствовал себя днём. Я едва заставлял себя утром оторвать голову от подушки.
Однажды после одной особенно мучительной ночи, я проспал зельеварение. Разумеется, Снейп не оставил это незамеченным, и поймал меня в коридоре, когда я всё же выполз на следующие уроки. Декан было потребовал от меня незамедлительных объяснений, но моментально сменил гнев на беспокойство, когда я вместо ответа покачнулся, и вцепился рукой в профессорскую мантию, с трудом заставляя себя остаться в сознании.
Помфри, к которой меня моментально доставили, определила всё происходящее как крайнее нервное истощение, и снабдила меня какими-то успокаивающими зельями, под угрозой больницы запретив волноваться.
Лекарства не помогли. Сны продолжались, но слабость видимо достигла крайней степени, и больше не усиливалась. Я даже как-то приучился с ней справляться, и теперь делал всё, чтобы не показывать, что со мной что-то не в порядке. В больницу мне не хотелось, показывать окружающим, что у меня расшатаны нервы, не хотелось тем более, поэтому я стал всеми силами скрывать происходящее, отмахиваяcь от любых вопросов и стараясь вести себя как обычно.
Как обычно получалось не вполне. Даже мои шутки над Поттером стали однообразны, и по большей части повторяли старые – чего за мной прежде никогда не водилось.
Если раньше кошмары были разными, то постепенно из них выделился один, самый неприятный из всех. Он возвращался снова и снова, каждый раз становясь всё отчетливее, включая в себя все больше деталей и обретая пугающую реалистичность.
Мне снилось зеркало. Большое тёмное стекло, в отражающей поверхности которого я смутно различал собственные черты, и неясную фигуру за своим плечом.
Затем зеркало взрывалось. Множество осколков впивались в мои лицо и грудь, я падал на колени, поднимая руки к глазам – и видел, как с кружева манжетов, ставшего алым из белоснежного, падают капли пропитавшей его крови. Моей крови.
- Mon Dieu, да что же со мной! – воскликнул я, в отчаянии вырываясь из овладевшего мною кошмара. Темнота комнаты нахлынула, будто поток тёплой воды. Я смотрел в потолок, и вдруг ощутил на своих глазах слёзы. Боль от осколков медленно растворялась.
Чья-то рука мягко коснулась моей.
- Тише, Драко. Всё хорошо.
- Леона… что ты здесь делаешь? – я готов был сквозь землю провалиться от стыда, потому что пару раз до появления испанки успел всхлипнуть, и она наверняка это слышала.
Она приложила палец к губам.
- Мне сказали, что ты кричишь по ночам. Я знаю, тебя мучают сны. Не отрицай, я только что видела, что это правда. Я принесла тебе лекарство.
- Благодарю, конечно, но у меня хватает лекарств, - воспротивился я.
- Это особое зелье, - покачала головой Леона. – Попробуй. Я сама его приготовила, по старинному рецепту, доставшемуся мне от матери.
Она протянула мне коробочку, в которой оказался золотой порошок.
- Пудра? – не выдержал я.
- Нет, конечно, - она разулыбалась. – Просто похоже. Попробуй, он сладкий.
Она буквально заставила меня развести немного порошка в воде и выпить получившийся эликсир. В другое время я бы категорически отказался принимать неизвестное мне вещество, но Леона едва ли желала причинить мне вред, а я больше всего на свете мечтал избавиться от кошмаров.
Эликсир моментально приятным теплом разлился под кожей. Меня потянуло в сон.
- Я пойду, - вновь улыбнулась Леона. – Спокойной ночи, Драко.
- Леона… - с трудом борясь с обволакивающей дремотой, произнёс я.
- Что? – она оглянулась. Я уже не мог разглядеть её лица – лишь силуэт.
- Спасибо тебе… но… между нами больше ничего не будет.
- Я понимаю, - медленно ответила она. – Но позволишь мне хотя бы остаться твоим другом?
- Да. – сказал я, и заснул.
На сей раз меня действительно не тревожили сны.
По следу шкатулки
Москва. Хогвартс. Мещера. Зима, 4 курс
Короткий некролог в газете сообщал, что 2 декабря 1994 года в Лондоне скончался русский маг Алексей Озерский. Скорее всего, покончил с собой.
Само по себе известие мало что значило. От сумасшедшего старика можно было ожидать чего-то подобного, хотя, вероятно, он не выдержал Империо – в период, пока человек отходит от действия заклятия, бывают и нервные срывы, и кратковременные помешательства, в зависимости от силы мага, управлявшего Непростительным. Так или иначе, Озерский был мёртв, и уже не сказал бы больше, чем успел узнать Люциус. След шкатулки вёл в Россию, и теперь уже только там имело смысл продолжать поиски и исследования.
Уже через неделю Люциус шёл по ледяным, но чистым от снега булыжникам Красной площади, безнадежно кутаясь от пронзительного холода в дорогой мех зимней мантии.
Английский декабрь был серым. Российский – тёмным. В невыносимо высоком небе мерцали морозные звёзды, а ночь… о, в ней бы черпать магические силы! Не просто пустая чернота времени, заботливо отведённая природой на сон людям, а ощутимая, живая, наполненная своим смыслом и существованием тьма. И живущие здесь, кстати, чувствовали это в полной мере: несмотря на поздний час, улица была наполнена далёкими от ночного покоя прохожими. Голоса и смех доносились со всех сторон, молодые пары прогуливались, взявшись за руки – словно в воскресный полдень в каком-нибудь многолюдном городском парке.
Разумеется, оценить в полной мере то, что витало в воздухе, магглы были не в состоянии. Они не обращали внимания и на куда более заметные и понятные для них вещи.
Россия…. Одна из самых магических стран. Правда, нахождение тут странно влияет на сознание. В этот раз Люциусу повезло на пробуждение воспоминаний. Стоило ему вернуться в гостиничный номер, как перед мысленным взором вставали до нереальности четкие картины прошлых лет, словно времени, отделяющего эти события от настоящего, прошло всего ничего.
Не то, чтобы это было мучительно. Но от насущных дел отвлекало довольно сильно, чего Люциус сейчас никак не мог допустить. Поэтому разговор со своим московским поверенным Веналием Черниговым он предпочел совместить с прогулкой по городу.
- Добрый вечер, мистер Малфой, - невзрачный, незаметный, обладающий совершенно непримечательной внешностью Чернигов славился своим умением появляться словно из ниоткуда и передвигаться абсолютно бесшумно. Вот и сейчас Люциус заметил его лишь в тот момент, когда он вышел из-за спин очередной влюблённой парочки, и открыто направился к англичанину.
- Добрый вечер, господин Чернигов, - в тон ему ответил Люциус, и сразу перешёл к делу. – Вам удалось узнать то, о чем я просил?
- Да, - Веналий достал из внутреннего кармана пиджака небольшой свернутый пергамент. – Здесь адрес и информация о нынешних владельцах. Вам повезло, мистер Малфой. Имущество должно быть в целости. Кстати, я завел с хозяевами разговор о продаже ими дома. Так что, если вы пожелаете, перекупить его проблемой не будет.
- Благодарю вас, - Люциус развернул пергамент и бегло его просмотрел.
- Что-нибудь ещё будет угодно? – слегка склонив голову, поинтересовался поверенный.
- Пока нет, - небрежно бросил Малфой. – Я свяжусь с вами, если что-то понадобится.
- В таком случае, желаю вам приятного вечера, - Чернигов отступил на шаг назад, дождался ответного прощания, после чего мгновенно растворился среди немногочисленных прохожих, как, пожалуй, только он и умел.
Метель налетела внезапно. Сложно было поверить, что всего час назад идеальная чистота неба не предвещала появления ни единой снежинки. Теперь же стена снегопада мешала разглядеть что-либо на расстоянии нескольких шагов, пропуская лишь смутные, расплывчатые огни уличных фонарей и витрин магазинов. Ледяной ветер постоянно менял направления, поднимал и закручивал белоснежные вихри, напоминающие порой причудливые силуэты, навевавшие странные образы – и вновь будящие неуместные, никак не связанные с настоящими временем и обстановкой воспоминания.
Люциус поспешно аппарировал, будто надеясь, что вместе с метелью за ним не смогут последовать и неугодные мысли. Но они всё равно оказались проворнее. Они проникли следом вместе с оставшимися на мантии капельками воды от недавно растаявшего снега, проскользнули в незаметные оконные щели вместе со струйками ледяного воздуха, и теперь прятались в тяжёлых занавесках окон, в тёмных углах комнаты, светились сквозь строки письма, которое Малфой попытался писать Нарциссе.
Воспоминания о детстве, об отце, попытки анализировать и высчитывать, какие нити, начатые тогда, протянулись в дальнейшую жизнь, что было взято и что упущено – зачем они сейчас? Что сделано, то сделано, там уже ничего не исправить и не наверстать. Отец умер много лет назад, и события того дня давно не вызывали никакого отклика в душе, за годы превратившись в сухие, безэмоциональные факты. Да, впрочем, Люциус никогда и не испытывал к родителям каких-либо чувств, кроме естественного сыновнего долга, и едва ли в этом была лишь его вина – отношения в семье изначально были поставлены так.
Всё, хватит. Прогнать от себя ненужные мысли. Сосредоточиться. Сначала – на письме. Нарцисса в очередной раз заслуживает безмерной благодарности за умение понимать и не задавать лишних вопросов. Она не знает ни о шкатулке, ни о связанных с ней делах, ни о том, где именно сейчас находится её муж – но, по крайней мере, имеет право быть в курсе того, что с ним всё в порядке, и беспокоиться ей не о чем.
Дальше – архивы князя Озерского. За ними стоит отправиться как можно быстрее, лучше всего – уже завтра. Старинный дом во Владимирской области, возможно, и представляет историческую и эстетическую ценность, но Люциусу абсолютно не нужен. Что же касается хранящегося в нём – архивы надо заполучить любым способом. Купить, выкрасть, забрать силой – но, разумеется, без малейшего шума. Когда они будут в руках, сколько времени потребуется на то, чтобы изучить их? Об этом пока рано думать. Сначала стоит оценить масштаб предстоящих усилий, увидев объём записей Озерского-старшего, и его манеру конспектировать свои исследования.
Боковое зрение уловило какое-то движение слева от окна. Люциус в мгновение ока обернулся туда, успев выхватить палочку из трости быстрее, чем понял, что именно привлекло его внимание.
- Кто здесь?
Занавесь чуть колыхалась, словно и впрямь кто-то выскользнул из-за неё. Вдруг с совершенно противоположной стороны пришло ощущение пристального взгляда.
Быстрое движение руки. Мысленное обездвиживающее заклятие.
Люциусу на мгновение показалось, что по стене, ускользая от луча заклинания, метнулся туманный силуэт. Белый на тёмном, словно тень наоборот.
Обман зрения?
Обнаруживающие чары результата не дали. Кроме самого Люциуса, живых существ в номере не было.
Ну что же, и к дьяволу. Бояться неведомо чего и бежать от него неведомо куда и неведомо каким способом, бессмысленно. Если даже это духи господина Озерского-младшего, пусть для начала проявят себя. Люциус усмехнулся этой мысли, и тому, что даже почувствовал некий азарт, но на всякий случай наколдовал дополнительную защиту комнаты. Озерский говорил, что духи эти влияют на разум… ну что же, пусть попытаются проникнуть в мысли Малфоя. Если случится чудо и им это и удастся, ещё не известно, кто испытает большее потрясение.
На сегодня достаточно тумана и бездействия. Итак – к письму. Но что это? За окном уже светает?....
Прошло около недели после ночного визита Леоны. Хогвартс охватила предрождественская лихорадка. Комнаты и коридоры сверкали от праздничных украшений, в Большом зале освободили место для огромной ели, от и без того небольшого количества свободного времени учеников половину отняли уроки ускоренного обучения бальным танцам, которые, впрочем, я пропускал с чистой совестью за ненадобностью. Впрочем, несколько выигранных таким образом часов мало меня спасали – учебная нагрузка не ослабевала, а оставшаяся слабость после болезни лишь усиливала ощущение тяжести и усталости. К тому же, если раньше влюблённость и приподнятое настроение поддерживали меня настолько, что проблем я не замечал, то теперь и душевное состояние оставляло желать лучшего. Оставалось только считать дни до Рождества, и надеяться на отдых в Мэноре во время каникул.
Мои сокурсники, напротив, воспряли духом. По количеству романтических переживаний и разговоров можно было подумать, что началась весна. Девушки хихикали, но ускоряли шаг, оказываясь рядом с молодыми людьми, а те по большей части бледнели и только что не падали в обморок при мысли о том, что скоро придётся искать спутницу для Рождественского бала.
Я снисходительно поглядывал на всеобщую романтическую возню, только иногда огрызаясь на слишком бурное проявление эмоций окружающими. Например, когда Крэбб попытался пригласить на бал Шанталь, получил отказ, и решил красиво страдать, что он ничем не хуже Мариуса Розира (в которого, по слухам, была безответно влюблена француженка – и именно поэтому не отходила от слизеринцев), выбрав сочувствующим меня. Оказалось, что слушатель я неблагодарный, а утешитель невыносимый, после чего, к счастью, меня оставили в покое.
У меня всё было понятнее. Дафна и Астория дружно заливались румянцем, завидев меня, иногда я неожиданно перехватывал полные почти щенячьей надежды взгляды некоторых других девушек, вдобавок мне пришла пара анонимных писем с предложением пригласить на бал их авторш – раскрыть инкогнито которых, видимо, предстояло самостоятельно – и, разумеется, я не собирался морочиться такими глупостями. Я намеревался пойти на бал с Пэнси, вот только заводить с ней об этом разговор было рано..
Радовало то, что за время нашей ссоры она не сблизилась и с Забини. Паркинсон ходила грустная, необычно для себя тихая, и украдкой плакала по ночам . Об этом я узнал, в очередной раз прокравшись в женскую спальню в облике горностая. Правда, обнаруживать своё присутствие не стал, рассудив, что в данной ситуации это чревато мгновенной смертью для наследника Малфоев. Там же я подслушал разговор Пэнси и Милисенты, о том, что Паркинсон заметила, что я перестал общаться с Леоной, но простить меня ей мешала гордость. Сочтя, что долго так подруга не выдержит, я стал ждать удобного случая для налаживания отношений.
Боггарты четверокурсников Хогвартса обретали всё больше шансов принять облик соплохвостов Хагрида. Самые сильные из взрывоопасных тварей сожрали своих более слабых сородичей, вымахали до сумасшедших размеров, обзавелись панцирями и клешнями наподобие крабьих, и наводили тихий ужас на несчастных учеников. Лесничий же ничего не замечал, и продолжал восторгаться и умиляться на «подросших зверушек».
Что стоит делать со «зверушками» ему и самому было невдомёк – изучать их он предоставлял нам, причем методом эксперимента.. Как справедливо подметила Милисента, странно, что ему до сих пор не пришло в голову проверить, не является ли излюбленным соплохвостьим деликатесом свежее мясо учеников. Впрочем, не будь Хагрид Хагридом, я бы предположил, что именно это он и выясняет, сочиняя другие поводы исследований для оправдания.
- Сейчас мы попробуем устроить наших питомцев на зиму, - радостно сообщил горе-профессор на очередном уроке, демонстрируя нам десяток фанерных ящиков, в каждом из которых лежала подушка и мягкое одеяло, размером как раз для соплохвоста. – Я, правда, не знаю, спят ли маленькие зимой… но думаю, им понравится в мягком. Укладывайте их на подушке, только одеяла подоткните как следует – чтобы им тепло было…
- А пустышки в пасть, тёплого молока и сказки на ночь им не надо? – издевательски поинтересовался я, но, разумеется, это не избавило меня от необходимости возиться со злосчастными «маленькими питомцами».
Выяснилось, что соплохвосты в спячку не впадают, а мягкое постельное бельё от души ненавидят. И ещё страдают боязнью замкнутых пространств.
- Осторожнее! – крикнул я, когда панцирная извивающаяся тварь вырвалась из рук Крэбба и Гойла, пытавшихся уложить её в ящик, выстрелила огнём, разнеся в щепки и обгоревшие перья несостоявшуюся постель, и рванулась под ноги Пэнси. – Сейчас я тебе покажу! – я выхватил палочку и запустил в соплохвоста оглушающее заклятье.
- Не применяйте магию! – замахал руками Хагрид. – Осторожнее, не покалечьте их!
Но покалеченными скорее рисковали остаться люди. Соплохвосты будто взбесились, и теперь носились за лишёнными права обороняться учениками, постоянно взрываясь огнём.
- В хижину! – крикнул кто-то, и большая часть присутствующих со всех ног бросилась к дому лесничего.
- Нет, надо помочь Хагриду! – гриффиндорцы как всегда решили погеройствовать.
- Драко, куда? – растерялись Крэбб с Гойлом.
- В укрытие, конечно! – разозлился я. – Пусть он со своими «милыми зверушками» сам справляется….
Мы побежали к хижине. Пэнси сильно хромала – соплохвост прожёг ей сапог, и видимо зацепил ногу. Я подхватил подругу под локоть, надеясь, что благоразумие сейчас возьмёт верх над гордостью, и дотащил её до домика лесничего.
- Забаррикадируйте чем-нибудь дверь!. Желательно тем, что не горит! – крикнул я последним вбегающим, и пока они кинулись воплощать эту светлую идею, обратился к Паркинсон: - Что с ногой? Позволишь посмотреть?
- Просто ожог, - Пэнси села на какой-то сундук, и вытянула ногу, морщась от боли.
- Выглядит неважно, - покачала головой подошедшая Милисента, глядя на прожженную в сапоге Паркинсон дыру, через которую было видно воспалённую, покрывшуюся болезненными волдырями кожу.
- К Помфри бы тебе, - высказал я очевидное, - Причём скорее. Тео, что там творится?
Нотт, прилипший к оконному стеклу, на мгновение оглянулся:
- Гриффиндорцы пытаются ловить соплехвостов….
- Ничего себе у них сопли, - мрачно успехнулась Милисента, помогая Пэнси снять сапог. – Ох… Драко прав, тебе срочно надо в больницу…. Мало ли, вдруг эти твари ещё и ядовиты…
- Вы не пройдёте, - снова сказал Нотт. – Придётся ждать.
- Сейчас, - я достал палочку, и наколдовал несложное обезболивающее заклятие, которое уже не раз спасало меня самого во время квиддичных соревнований. – Так ты по крайней мере дотерпишь до больницы.
- Спасибо, - устало вздохнула Пэнси и впервые за всё время взглянула мне в глаза. У меня на душе моментально потеплело, но, не желая спугнуть удачу, я предпочёл присоединиться к Нотту, и другим, смотревшим в окно.
А там было что наблюдать. Доблестные гриффиндорцы таки изловили девятерых из десяти соплохвостов, и теперь дружно гонялись за последним.
Но на сцене появилось новое действующее лицо.
- Кто это? – спросил Нотт.
- Рита Скиттер, из «Ежедневного пророка». Та самая, которая писала замечательные статьи про Уизли и чемпионов, - отозвался я, наблюдая за тем, как скандально известная журналистка любезно улыбается Хагриду. То есть, на самом деле, улыбку её я на таком расстоянии разглядеть не мог, но вполне себе представлял.
К разговаривающему с Ритой Хагриду тут же присоединилась группа поддержки в виде гриффиндорского трио.
- Ей ведь запретили появляться в Хогвартсе, - вспомнила Дафна.
- Когда это в Хогвартсе были правила, на которые кто-то обращал внимание? – усмехнулся я. В самом деле, не рассказывать же было при всех, что Рита – анимаг, принимающий форму небольшого жука, и благодаря этой способности и тому, что её удавалось держать втайне от недоброжелателей, для Скиттер никакие запреты, двери и замки преградами не были. Именно так она добывала самую скандальную и тайную информацию для своих статей.
- А что ей здесь надо? – спросил Гойл.
- Надеюсь, что нашего экстравагантного педагога, - сощурился я. – Скиттер никогда просто так не появляется. Слушайте, у меня есть идея. Она наверняка собирается писать о Хагриде. Статья в «Ежедневном пророке» будет пользоваться успехом… может, добавим рассказов очевидцев?
- Зачем? – не поняла Милисента.
- Чтобы донести до общественности те беспорядки, которые замалчивает Дамблдор, - я почти процитировал фразу из одной из старых Ритиных статей.
- Да кто ей поверит, - пожала плечами Дафна, - Все же знают, как Скиттер перевирает факты….
- Не скажи, - возразил я. – «Ежедневный пророк» пользуется огромным уважением. А мисс Скиттер уже спровоцировала своим творчеством ряд громких скандалов. Если всё представить в нужном свете (а Рита это умеет), то читатели газеты завалят Дамблдора и Попечительский совет школы гневными письмами. Не думаю, что лесничему это добавит успеха в жизни.
Крэбб и Гойл захихикали, потирая руки.
- Я с вами, - вдруг сказала Пэнси. – Мне тоже порядком надоел Хагрид и тот маразм, который творится на его уроках.
Я отвернулся, пряча улыбку. Пока всё шло совсем неплохо.
Пэнси решительно натянула дырявый сапог.
- Уверена, что можешь идти?
- Абсолютно, - кивнула она. – Надо поторопиться, а то упустим Скиттер.
- Нет, - возразил я. – Тебе сейчас не до Риты. Ты отправляйся в больницу, Крэбб и Гойл пусть тебе помогут, а с журналисткой я сам поговорю.
Пэнси вздохнула.
Вечером в гостиной я, воодушевлённый совершившимся перемирием с Паркинсон, радостно рассказывал о своей беседе со Скиттер.
- Я остановил её за мгновение до аппарирования. И предложил поведать интересную информацию. Она, разумеется, согласилась. Кстати, я угадал – она и правда собралась писать о Хагриде. Ещё чая, Пэнси?
- Нет, спасибо, - улыбнулась она. – Продолжай лучше.
Я кивнул и опустил чайник на стол.
- Я даже ничего особенно не приврал. Рассказал, как было, о гиппогрифе. О соплохвостах – в подробностях.
- А о моей ноге рассказал? – строго поинтересовалась Паркинсон, ожог которой оказался вовсе неопасным, и стараниями Помфри сошёл за пару часов.
- Ага, - подтвердил я. – Я, правда, сказал, что ногу тебе оторвало.
- Да ну тебя! – Пэнси запустила в меня печеньем.
- Не переживай, я ещё и о Крэббовой руке рассказал, - подмигнул я, увернувшись от «снаряда».
- О какой ещё руке? – изумился Крэбб.
- О левой, - я отправил в рот мармеладину. – Пострадавшей в неравной схватке с флоббер-червем.
- Что?! Мне руку тоже оторвали? – от изумления Крэбб чуть было не выронил чашку.
- Нет, что ты, - успокоил я его. – Это было бы повтором. Тебе её просто сильно пожевали….
Пэнси засмеялась. И тут очень некстати я заметил над её головой уже знакомого мне розового мотылька.
- Что дальше, Драко? – поторопила меня Паркинсон, ещё не видящая посланца Леоны.
- Всё. Дальше я пообещал Рите давать ей интервью каждый раз, как она этого захочет, - я следил взглядом за мотыльком, и когда он подлетел ближе, поднял палочку, и взорвал записку в воздухе прежде, чем она успела развернуться.
- Что это? – вздрогнула Пэнси.
- Леона, - честно ответил я. – Всё никак не успокоится. Не желаю даже знать, что ей опять от меня понадобилось.
Паркинсон удовлетворённо улыбнулась.
Боясь возвращения кошмаров, я продолжал принимать принесённое Леоной лекарство. Сны пропали вообще, за исключением одного: последнее время я постоянно видел огромного вороного коня, гарцующего в свете луны у самого края какого-то лесного озера. Тем не менее, на следующее утро после истории с соплохвостами я вновь проснулся совершенно разбитым, хотя был уверен, что ночь прошла спокойно.
Промучившись полдня от головной боли и физической слабости, я всё же заставил себя дойти до больничного крыла и выпросить у Помфри лечебный эликсир. Затем вернулся в гостиную, сел в кресло, выпил лекарство, и стал ждать, пока оно подействует.
… И снова белое кружево покрылось алыми пятнами. Они темнели, расползались, белую рубашку вновь заливала моя кровь. Я поднял липкие, залитые кровью ладони… Oh, mon Dieu… как же больно…. Как же кружится голова… в висках стучит, и тело охватывает жар…
Всё вокруг рассыпалось искрами, земля ускользала из-под ног. Я пытался схватиться за растворяющиеся осколки реальности, но руки скользили, и я не мог уцепиться. Внизу разверзлась страшная бездна, из которой шёл леденящий холод. Мне было страшно. «Мама, папа, Пэнси, где же вы?! Дайте руку, помогите мне……» - пытался кричать я, но голос мой срывался и становился всё тише.
- Драко… проснись, Драко!
Я вцепился в руку будящего меня прежде, чем сумел разлепить тяжёлые веки. И только потом понял, что рядом со мной Пэнси.
- Что с тобой? – она была весьма взволнована, а губы её дрожали, словно девушка вот-вот собиралась расплакаться.
- Я, кажется, задремал… - я протёр глаза. – Голова болит.
Пэнси всхлипнула, и вдруг кинулась мне на шею:
- Ты дрожал.. и звал на помощь.. я боюсь за тебя. Что с тобой происходит? Опять сны?
- Откуда ты знаешь?... – тихо спросил я, не рискуя освободиться от объятий тёплой, живой и реальной Пэнси.
- Я всё знаю… Мне рассказывали. Тебе надо к врачу, у тебя лихорадка.
- Я уже был у Помфри, и она дала мне лекарства.
- Они, кажется, не помогают.. Может, стоит написать родителям? – Пэнси отстранилась от меня.
- Да ну, - я отмахнулся. – Что я им скажу? Что снятся страшные сны? Это всё усталость. На каникулах отосплюсь, и всё пройдёт. Впрочем, спасибо что беспокоишься, солнце.
Пэнси хлюпнула носом, а я улыбнулся.
- Ты меня совсем оглушиль, Драко Малфой, - раздался голос Шанталь. Она спускалась по лестнице от дверей мужских спален, что немало меня удивило. – Не пей вино, раз не знаешь свой мера.
- Какое, к дьяволу, вино?! – я разозлился. – А что ты делаешь в мужской спальне чужой школы в учебное время? Не прогуливай занятия, не будешь слышать моих криков!
- Я… - Шанталь вдруг залилась краской. – Не твой дело!
Пэнси успокаивающе погладила меня по плечу. Но я не унимался:
- Это становится интересно, - я коварно улыбнулся француженке. – Что вас так смутило, мадемуазель Себир?
- Драко, я не буду говорить, когда ты не в духе, - Шанталь поджала губы. – Лучше б ти послушаль совета Пэнси, и спросиль врача, что происходить…
Я отмахнулся:
- Это просто сон.
- Но что тебе снится? – спросила Пэнси.
Я медлил с ответом. Самолюбие противилось тому, чтобы выкладывать свои переживания. Но с другой стороны, сколько бы я ни храбрился, происходящее меня пугало, и сильно измучило. Наконец я решился, и заговорил, наплевав на присутствие Шанталь:
- Снится мне разное…но в основном, один сон. Я пытаюсь выполнить какое-то поручение. Не знаю какое, чьё и почему я не могу от него отказаться, но я до смерти боюсь провала. Каждый раз я не успеваю дойти до конца - я натыкаюсь на зеркало, вижу в нём отражение кого-то, кто стоит у меня за спиной, оборачиваюсь - и мне в лицо летят осколки, ранят, я падаю... Я вижу кровь на своей рубашке и на руках. Больно практически как в жизни. Но страшнее всего не это - страшно то, что ускользает сознание, и я боюсь....просто исчезнуть. Это сложно объяснить словами. Я хочу удержаться, хочу найти хоть кого-то, кто подаст мне руку и удержит меня... ты слушаешь, Леона?
Произнеся последние слова, я вздрогнул, поняв, что ошибся. Пэнси закрыла рот рукой, и отскочила от меня. Слёзы всё-таки хлынули из её глаз. Она стояла, рыдала чуть ли не в голос, но не двигалась с места.
- Пэнси, успокойся! – Шанталь подошла к ней, и обняла её за плечи, бросая на меня гневные взгляды. – Слезы тебе не помогать. Я не знаю, что происходить с Драко. Он сам не свой, это увидит даже слепой. Я бы написаль его родителям, если он не может сделать это сам….
- Даже не пытайтесь! – огрызнулся я. – Ещё не хватало впутывать моих родителей! Пэнси, это не то, что ты подумала! Леона действительно не идёт у меня из головы, но потому, что от неё слишком много проблем, а не потому, что она что-то для меня значит! И вообще, если хочешь знать, у меня ничего с ней не было! Снейп помешал! А теперь уже не будет, потому что я не желаю иметь с ней дела!
Пэнси высвободилась из объятий Шанталь, и вытерла слёзы:
- Хорошо. Я поверю тебе сейчас. Потому что не могу бросить тебя в таком состоянии. Только… прости, мне нужно в свою комнату. Не бойся, я тебя не оставлю.
Она развернулась на каблуках, и убежала. Шанталь покачала головой, но промолчала.
…Люциус Малфой уже довольно долго беседовал с нынешней владелицей усадьбы Озерских, изображая живейший интерес ко всему, что она говорила. На сей раз он играл роль французского богача, от скуки праздной жизни путешествующего по России, и интересующегося историческими местами и дорогими древностями. К счастью, русская провинциалка едва ли имела представление о том, как выглядит Малфой, если вообще когда-нибудь слышала это имя. Спектакль выходил убедительным, а недалёкая наследница старого князя загорелась идеей нажиться на продаже не интересующего её дома, набитого антиквариатом, которому она не могла придумать полезного применения. Теперь она проявляла чудеса красноречия, расхваливая выгоды, которые получит новый владелец от покупки имения. Основными среди них, правда, были не исторические ценности, а расположение усадьбы и окружающие её места. Складывалось ощущение, что хозяйка не вполне представляет себе, чем именно владеет.
- Ах, господин Жанвье, - говорила она, разводя руками. – Всё это досталось нам от старого родственника. Не знаю, почему до сих пор имущество не пошло с молотка – моя мать до последнего лелеяла мечту сделать из усадьбы музей. Мне же совершенно некогда этим заниматься. Если бы не вы, я едва ли вообще появилась здесь в ближайшие годы. Жизнь стремительно идёт вперёд, дом ветшает… Нет, нет, вы не подумайте, - вдруг испугалась она, - здесь всё в хорошем состоянии, вы же видите. Мама постаралась привести усадьбу в порядок… увы, она умерла, не успев закончить задуманное…
- Вы ничего не продавали из дома? – сразу спросил Люциус.
- Нет, я же говорю, мне было совершенно не до этого, к тому же я мало смыслю в антиквариате, пришлось бы нанимать поверенных, а это такой расход времени и средств…
- Ну что же, - Люциус специально поигрывал дорогими золотыми часами на цепочке, цену которых, несомненно, хозяйка прикинула моментально. – Возможно, я и решился бы купить этот дом. Но вы же понимаете, родовая усадьба… особенности магии… вы ведь, насколько я понимаю, не являетесь прямым потомком князей Озерских?
- Нет, - она испуганно замотала головой. – Но… Ведь последний Озерский умер полторы недели назад, а дом уже давно принадлежит нам по завещанию его отца…. И… до сих пор мы не замечали здесь враждебной магии.
- И всё же, я хотел бы убедиться в том, что дом не принесёт мне неприятных сюрпризов. Или, по крайней мере, быть подготовленным к ним.
- Понимаю….
- Скажите, - Люциус перешёл к собственно цели своего визита, и теперь главное было не сорвать достигнутый успех какой-нибудь глупой неосторожностью, - быть может, от старого хозяина остались какие-либо записи? Я мог бы исследовать их, там наверняка содержатся интересующие меня сведения.
- Кажется… - ведьма нахмурилась, вспоминая, - Здесь были дневники….
- О, великолепно, - любезно улыбнулся Малфой. – В таком случае, я купил бы для начала их. Цену назначу высокую – ведь они тоже представляют собой историческую ценность.
Женщина просияла:
- Я непременно найду их для вас.
- Буду вам премного благодарен, - Люциус слегка поклонился.
Договорившись с наследницей Озерского о следующей встрече, к которой та обещала предоставить все имеющиеся рукописи, и распрощавшись, Люциус вышел на улицу.
Ведьма, увлеченно щебетавшая о местных красотах, не солгала: дом Озерских находился в весьма живописной части Мещерских лесов. Сложно было не залюбоваться хоть на мгновение теплыми, янтарно-красными в лучах садящегося солнца стволами корабельных сосен, окружавших старинную усадьбу и переходивших в посадки соснового бора. Темно-зеленые, почти черные кроны под ослепительно белым снегом не были сплетены друг с другом, и пропускали солнечные лучи. Никакой тяжести старых разлапистых ельников или смешанных лесов, в которых темно и в самый яркий день, а человек ощущает давление чего-то враждебного, даже если тому нет реальных причин, здесь не было и в помине.
Было забавно, что именно этот приветливый прозрачный бор окружали множество устрашающих легенд, с трепетом передаваемых в домах магглов. Некоторые рассказы пугали даже волшебников, которые тоже могли объяснить далеко не всё, происходившее в этих краях.
Люциус чувствовал, что где-то поблизости находится источник очень сильной природной магии. Но ни искривленных стволов, ни еще какого-то видимого уродства природы, отвечающего уродству внутреннему - нарушениям течения энергии в этом месте, - не было. Была только исключительная красота. Прозрачность и чистота воздуха казалась осязаемой. И в тишине уснувшего зимнего леса раздавался звон сосен, словно натянутые струны играли странно-приятную мелодию.
Впрочем, Малфой знал, что красота нередко сопутствует опасности. А может быть, только такая красота и бывает поистине великолепна. Люциус усмехнулся, вспомнив, как однажды ему довелось удивить Темного Лорда рассуждением о том, насколько эстетично исполнение заклятья Авада Кедавра. Сам жест, творимый магом, изумрудно-зеленая вспышка, мгновенный эффект. Миг, или менее того - и то, что только что жило и было наполнено силой, лишается всего, переходит в неживую материю. Люциуса всегда прельщали моменты перехода, рубежа. Столкновение дня и ночи, света и тени... жизни и смерти. Он догадывался, что, скорее всего, лишь он один настолько уверен в запредельной эстетике смертельного заклятья. Но что другие красоты не видят совсем, что ее не увидит Лорд, а лишь решит, что юный Упивающийся предельно жесток, - этого он не ждал.
Снова мысли о прошлом. Нет, не сейчас. Лучше отметить то, что ощущение присутствия природной магии навело на интересную мысль. Во флаконах из шкатулки ведь были заключены две изначальные силы, которые, по утверждению обоих Озерских, пронизывали всё сущее. Нельзя ли восстановить содержимое повреждённого сосуда, воспользовавшись энергией так называемого Места Силы, близкое расположение которого и порождает странности леса и нынешние чувства самого Люциуса? Будет любопытно проверить догадку. Конечно, Малфой не задавался целью обрести предмет своих поисков сегодня. Но в преддверии утомительной работы с пыльными рукописями прогулка по Мещере была слишком заманчива.
Держа перед собой палочку, которая протапливала тропу в глубоком снегу, Люциус направился туда, откуда, как ему казалось, ощущался самый сильный магический след.
Таким образом, вскоре интуиция вывела его на берег лесного озера.
Огромная, ледяная равнина, в тёплое время года бывшая водной гладью, раскинулась насколько хватало глаз. Лишь кое-где темнели островки деревьев, и явно рукотворные кресты.
Люциус прищурился. Должно быть, немало жизней унесли плавучие обманки, на первый взгляд казавшиеся сушей, а на деле бывшие лишь переплетением корней и сучьев, недостаточно плотным, чтобы выдержать человеческий вес. Впрочем, сейчас коварное озеро было совершенно безопасным – оно заледенело вместе со всеми своими ловушками.
Однако…. Только ли в этом заключалась опасность?
Солнце по-прежнему выглядывало сквозь лес, окрашивая снег в сиренево-алые закатные тона. От ледяной равнины поднималась морозная дымка, похожая на обычный летний туман.
Источник природной магии находился прямо в озере. С той стороны ощущался такой поток силы, что палочка Люциуса начала светиться слабым зеленоватым светом от соприкосновения с чужим колдовством. Но…это были не все ощущения.
Люциус резко развернулся – и, наконец, увидел. Высокая белая фигура на фоне чернеющего леса, сотканная из той самой снежной дымки.
Она не двигалась, не нападая и не убегая. Будто ждала чего-то.
«Ну что же, - подумал Люциус, вспомнивший недавние события в гостинице, и сложивший ещё кое-какие факты в единую логическую цепочку. – Не скажу, что рад видеть вас, мистер Дух-который-свел-с-ума-последнего-Озерского. Но если вы желаете поиграть – я к вашим услугам».
Внезапный порыв ветра поднял круговой снежный вихрь. Блеснули изумрудные глаза серебряной змеи, когда рука стремительно подняла палочку в воздух. Сверкнуло заклятие, фигура духа чуть покачнулась…. Время остановилось. Игра началась.
Наследие Пандоры. Часть 2Погоня за ночной кобылой
Хогвартс. Запретный лес. Малфой-Мэнор. Зима, 4 курс
Я стоял над лежащим на полу без сознания Роном Уизли, и мысленно клял всё, что раздражало меня в последнее время: всеобщее романтическое помешательство, слёзы подруг – либо из-за того, что объект любви пригласил на бал другую, либо из-за моей неминуемой и скорой смерти (несомненным признаком которой кое-кто счел моё неважное самочувствие), невосприимчивых к юмору гриффиндорцев, разжиревших соплохвостов, и, в особенности, то, что мне всё это приходилось терпеть.
Теперь ко всем этим прелестям добавилась ещё одна проблема. Надо же было так случиться, что Рональда Уизли неведомым ветром занесло в тот же малообжитый коридор Хогвартса, что и меня с неизменными спутниками Пэнси, Крэббом, Гойлом, и присоединившейся к нам Шанталь. Потом мне не посчастливилось припомнить одну обидную цитату из Риты Скиттер, и озвучить её. Пэнси угораздило развить тему. Уизли – побагроветь, выхватить палочку, и попытаться заколдовать Пэнси. Меня – моментально среагировать останавливающим заклятием. Шанталь – помочь чем-то ещё… Как известно, пересекшиеся заклинания могут дать непредсказуемый эффект. В итоге мы имели оглушённого Уизли, который по приходе в сознание мог подкинуть совершенно любой сюрприз, и перспективу быть пойманными или на месте преступления, если бы кто-то из учителей надумал свернуть в нехоженый коридор, или позже – когда рыжий расскажет о случившемся с ним.
- Драко, может, не стоило его так? – с сомнением произнесла Пэнси.
- Можно подумать, я специально, - фыркнул я. – Когда он очнётся, у нас будут проблемы, причем не с профессором Снейпом.
- И что делать? – Крэбб с Гойлом переглянулись и задали вопрос хором.
- Можно подправить ему память. Но я не уверен, что после этого у него не начнётся мозговое расстройство…. И не надо мне говорить, что ему давно уже нечего терять! – прервал я собравшуюся съязвить Паркинсон. – Есть ещё вариант отлевитировать его до озера и скинуть в прорубь, пока никто не увидел. А если серьёзно, то я понятия не имею! Соплохвосты бы побрали этого дурацкого Уизли…….. – от злости я пнул рыжего ногой.
- Думаю, стоит рискнуть, - голос Пэнси был довольно решителен. – Подправить память, и пусть себе валяется…
- Можно ему ещё в руки бутылку из-под вина дать, - подал идею Гойл. – У нас с Крэббом, кажется, осталась пустая.
- И очень зря она у вас осталась, - огрызнулся я. – Попадётесь, выкручиваться будете сами. Ладно, всё. Перетащим его ближе к вон тем рыцарским доспехам, и сделаем вид, что они на него и упали. А сейчас… Обливиэйт.
Серая струйка ничем не пахнущего дыма поднялась от виска рыжего и втянулась в мою палочку. Благо, стирать настолько недавние и короткие воспоминания было совсем не сложно.
- Так лучше, - меня удовлетворил результат. – Надеюсь, без последствий. Крэбб, Гойл, перетащите его, разложите доспехи, только без грохота, и уходим отсюда. Ах, да. Стукните его по голове – должна быть шишка. Только аккуратно! Появление мертвеца объяснять будет сложнее!
- Бедный Уизьли, - смеялась Шанталь, когда мы покинули злополучный коридор. – Мне его почти жаль! Он, быть может, родственник для ваш Невилль?
- Да кто же его знает, когда-то был вроде чистокровным, так что, может, и родственник, - усмехнулся я. Стараниями Пэнси, и теперь уже частично и моими, Шанталь была неплохо посвящена в хогвартскую обстановку, а местных героев знала в лицо и по именам, во многом поддерживая наше к ним отношение.
- Полукровка? – не поняла француженка.
- Да нет, к сожалению, и даже не магглорожденный, - вздохнул я. – Будь он полукровкой, я бы понял, почему у него мозги тоже половинчатые….
Шанталь вдруг вспыхнула, и ускорила шаг, ничего мне не ответив.
- Что это с ней? – недоуменно спросил я у Пэнси.
- Я тебе давно пытаюсь намекнуть, а ты никак не поймёшь, - раздражённо зашептала подруга. – Шанталь полукровка, и очень из-за этого переживает. И боится, что наш Мариус относится к происхождению так же, как ты, и на неё даже не посмотрит.
- Я нормально отношусь к полукровкам, - я пожал плечами. – Просто они во многом проигрывают нам. Ну хорошо, буду иметь ввиду..
Выбраться ночью из спальни перестало представлять для меня сколько-нибудь значимую проблему. Если раньше меня даже в анимагической форме трясло от страха быть пойманным, то теперь подобные выходки лишь бодрили, и я рисковал в один прекрасный момент потерять всякую осторожность. И судя по тому, что мы задумали с Пэнси на сей раз, до этого мгновения было уже недалеко.
Никем не замеченный, я выскользнул из замка в образе горностая. На улице скрываться было ещё проще, чем в стенах Хогвартса: белый мех сливался со снегом, делая меня почти невидимым.
Аргус Филч прохаживался по главной дорожке, сметая с неё снег. Похоже, завхоз страдал не только чрезмерной ответственностью, но и бессонницей. Я, осмелев, проскользнул практически под самым его носом - к счастью, миссис Норрис поблизости не было. Должно быть, кошка не любила снег, и предпочитала бдеть за учениками в тепле замка.
На опушке Запретного леса стояла Пэнси, держа под уздцы двух лошадей, белую и чёрную. От удивления я открыл рот, чуть было не подавившись снегом, находящимся слишком близко от моей мордочки. Но, прежде, чем перекинуться, я подобрался поближе к Пэнси, быстро вскарабкался по мантии на плечо к девушке и ткнулся ей в щёку носом.
- Ай! – вздрогнула она, а потом рассмеялась: - Драко! Щекотно!
Она скинула меня на снег, и только тогда я превратился в самого себя.
- Пэнси, как?... – только и смог сказать я, восхищённо глядя на красивых скакунов, потряхивающих ушами, когда на них падали снежинки.
- Подарок к Рождеству, - улыбнулась Паркинсон.
- С ума можно сойти…но как это возможно? Как они попали сюда? И где ты их держишь?
- Здесь, - она показала небольшую картонную коробку. – Они не настоящие. Только для недолгих прогулок. Потом исчезают. У меня их всего десять штук.
- Не верю своим глазам, - я на мгновение зажмурился. – И не жалко тебе тратить такое сокровище на нынешний случай? Ещё неизвестно, чем всё обернётся….
- Не жалко, - глаза Пэнси весело блестели. – Ты ведь сказал, что мечтаешь прокатиться верхом. Я решила ускорить это событие. Выбирай, какая тебе больше нравится – и не будем терять времени!
- Я был неправ. С ума сходить дальше уже некуда. Ночью, в Запретном лесу, верхом… Пэнси, ты абсолютно сумасшедшая. Я тоже. И я тебя люблю, - от восторга я был готов подхватить подругу на руки и закружить. – Я возьму белую.
Конские копыта взметнули вихрь белых снежинок, и волшебные лошадки стремительно полетели над сугробами. От быстрой скачки капюшоны мантий слетели с наших с Пэнси голов, и холодный ветер свободно трепал наши волосы.
Мною завладело ощущение нереальности происходящего. Искрящийся, почти голубой в лунном свете снег, морозное покалывание на щеках, мелькающие по обе стороны чёрные деревья…. И снова я совершенно не мог соотнести понимание того, насколько опасен Запретный лес с тем, что на самом деле видел вокруг.
Устав от быстрой скачки, мы придержали лошадей, и теперь они медленно ступали по нетронутому снегу, как ни странно, почти не проваливаясь в него.
Вдруг дорогу нам пересёк чёткий след конских копыт. Неподкованных.
- Кентавры, - сказала Пэнси, останавливаясь. – Я боюсь. Давай повернём назад.
- Мелковаты для кентавра, - возразил я, только чтобы её успокоить. – Скорее, единороги.
- А там что?! – воскликнула Паркинсон, указывая рукой на что-то небольшое и тёмное, лежащее у куста по другую сторону от незнакомого следа.
- Diable… - тихо ругнулся я, приглядевшись, и узнав пушистую шаль Леоны, на которой лежала ещё и школьная сумка с гербом Бобатона. – А где они сами?
- Смотри! Тут второй след, человеческий, - Пэнси соскочила с вороной, и теперь рассматривала невидимый мне с моего места след на снегу.
Я последовал примеру подруги, и спешился. Затем подошёл к сумке и открыл её, достав первую попавшуюся тетрадку, чтобы посмотреть имя владельца.
- Это Шанталь, - произнёс я вслух. – И Леона?....
- И они пошли по этому следу, - сообщила Пэнси.
- Едем за ними, - решился я, запрыгивая в седло.
- Ты что?! Зачем?!
- Если им хватает ума так рисковать, то я тебе без всякого хрустального шара Трелони скажу, что в неприятную историю они попадут с минуты на минуту. Если только уже не попали. Посмотрим, что и как, и если надо, отправимся за помощью.
Дав шпоры коню, я закусил губу. Не знаю, чья судьба волновала меня настолько, что я решил сам полезть в пасть василиску, вместо того, чтобы пройти мимо и сделать вид, что я не видел никаких сумок, следов и шалей. Почему-то у меня было чёткое ощущение, что я должен последовать за неведомой лошадью и двумя сумасбродками.
Деревья редели, зато торчащие из-под снега кусты становились гуще. Снежная тропа с чёткими отпечатками копыт лошади и женских сапожек, однако, не терялась среди них.
- По-моему, мы едем в болото… - сказала Пэнси – и оказалась права.
Вскоре мы увидели то, что искали.
Потрясающей красоты вороная кобыла легко ступала по снегу, оставляя те самые следы неподкованных копыт. Чёрная, лоснящаяся, она ярким пятном выделялась на белом снегу. Шикарная грива струилась по атласной шкуре, напоминая мне что-то…
Руки мои были заняты поводьями, иначе бы я протёр глаза, решив, что я грежу наяву: конь, много раз являвшийся мне во сне, был точной копией лошади, которую я видел перед собой сейчас.
Хуже было другое. За кобылой странной, нетвёрдой походкой, словно на негнущихся непослушных ногах, следовала Шанталь. Девушка проваливалась в снег, падала, снова поднималась, протягивая руку к невиданной лошади, и снова шла за ней. А кобыла углублялась дальше, в болото, туда, где среди снега и черных зарослей поблескивали неведомо как оттаявшие участки, покрытые водой….
- Там же трясина под снегом! – ужасная догадка потрясла меня, и я придержал коня. – Шанталь!!!
В этот момент чёрная кобыла остановилась и посмотрела на меня…..
Глаза. У неё были необыкновенные глаза. Цвета тёмного янтаря, в глубине которого мерцал язычок пламени. Глаза – не животного, нет – пугающе человечные.
- Драко! – взвизгнула Пэнси, и мне в лицо полетел снег. От ощущения ледяных брызг на коже я вздрогнул, и очнулся.
Прекрасная чёрная кобыла взвилась на дыбы, заржала, вдруг обнажив совершенно не лошадиные клыки. Глаза её полыхнули красным. Затем она сорвалась с места, галопом пронеслась мимо меня, и скрылась в лесу.
Шанталь упала в снег. Пэнси спрыгнула на землю (к счастью, магические лошадки были послушными и неподверженными никакому страху) и бросилась к француженке.
- Драко, ну помоги же мне! – в отчаянии воскликнула Паркинсон, пытаясь помочь Шанталь подняться на ноги.
Я вцепился в поводья, чувствуя, как дрожат мои руки.
- Драко, Пэнси, Шанталь, вы целы?! – раздался знакомый голос.
По снегу, держа палочку наготове, к нам бежала Леона. Лицо Пэнси мгновенно окаменело, когда испанка приблизилась.
- Что это было? – не обращая внимания на бесившуюся Паркинсон, спросила де ла Сона.
- Ночная лошать… - подала голос Шанталь, которую Пэнси приходилось поддерживать под руку. – Она появилась, когда ты ушёль, Леона… Я думаль…думала, что заблудилась чья-то лошадка, хотела ей помочь. Я не зналь…не знала, что это…
Леона в ужасе смотрела на француженку. Затем закрыла лицо руками:
- Ох, какой ужас.... это кэльпи. С вами всё в порядке? Он не причинил вреда? Как же я виновата... как же я могла тебя оставить, Шанталь... ох, если бы что-то случилось, я бы никогда себе не простила...
Она разрыдалась.
Я перевел взгляд с Шанталь на Пэнси, затем на Леону. Одна еле стоит на ногах, вторая бледна, как смерть, и того гляди упадёт в обморок, третья рыдает, да я и сам еле держусь в седле – если спешусь, обратно уже едва ли заберусь…
- Так! – сделав над собой усилие, воскликнул я нарочито бодро. – Ну чего вы? Кэльпи больше нет. Возвращаемся в замок. Я возьму Шанталь к себе, а ты, Пэнси, будь так добра, позволь Леоне сесть позади тебя.
Испанка одарила меня улыбкой сквозь слёзы, Пэнси – взглядом, мечущим Аваду, но всё же все в точности исполнили сказанное мной.
Добравшись до ворот замка, мы отпустили лошадок и расстались. Леона взяла на себя хлопоты о Шанталь, пообещав сочинить достоверное оправдание для мадам Помфри (за что я был ей безмерно благодарен), и мы с Пэнси с чистой совестью вернулись в спальни теми же способами, как и покинули их до этого.
Увиденное в лесу не давало мне покоя. Я не спал в ту ночь, но и не бодрствовал, пребывая в каком-то странном, пограничном состоянии. И всё же – всё равно видел….
…Кружево залито кровью, кровь на руках, сознание ускользает в никуда, земля уходит из-под ног...
- Мама! Папа! Пэнси! Кто-нибудь.... помогите!
Протянутая рука тонет в темноте......... вдруг - живое тепло, и чьи-то пальцы крепко обхватывают запястье. Янтарные глаза, чёрные пряди волос - но как же они желанны кажутся сейчас...
- Я здесь, Драко. Не бойся. Идём со мной.
Куда-то исчезла боль. Кружево вновь белоснежно, кровь превратилась в алые цветы. Цветы на снегу........ ветви деревьев, снег холодит босые ступни.....лес. Она идёт впереди, раздвигая свободной рукой ветви. Ближе, ближе к цели........там - спасение. Там - жизнь. Леона......и прекрасная чёрная кобыла. Точнее, только кобыла, Леоны нет. Стоит, шерсть сияет в звёздном свете, грива струится до самой земли..
"Садись...... я умчу тебя далеко-далеко отсюда. Садись.....не опоздай....."
Я открыл глаза. Вокруг была темнота. Ночь. Слышалось лишь дыхание спящих соседей по комнате. Где-то потрескивали половицы. В голове настойчиво вертелась одна мысль: «Лес... мне надо в лес».
Я выбрался из-под одеяла, коснулся пола босыми ногами, встал, пошатываясь. В голове стучала и кружилась безумная карусель. К горлу подкатывало отвратительное ощущение тошноты.
«Надо найти мантию... накинуть... согреться....» - думал я, почти на ощупь пробираясь по спальне. – «Почему же здесь так темно.........но ничего, там будет светло.....там снег, там луна... там сияние её волос.....»
Я накинул мантию, но забыл обуться. Палочка выпала из руки, но мне даже не пришло в голову её поднять. Я открыл дверь, прошёл через тихую, безлюдную гостиную, вышел в коридор. Проход закрылся за моей спиной....... и сразу навалилась темнота..
- …Значит, это всё же кэльпи, - тихий мамин голос напомнил мне о том, что мир ещё не перестал существовать, просочившись сквозь непроглядную тьму. Откуда здесь мама? И…где здесь? В Запретном лесу? В Хогвартсе? В Мэноре?...- Но как вы с этой де ла Сона оказались в Запретном лесу?
- Я… я просиль Леону помочь мне приготовить зелье, - это, кажется, говорила Шанталь. – Она хороший зельевар. Но нам не хватало одной часть для приготовления, и мы пошёль за ним в лес.
- Ночью?! В Запретный лес? – мама не имела привычки повышать голос, но в её тоне к изумлению явно примешивалось крайнее раздражение. – Неужели нельзя было купить недостающий компонент, попросить у кого-нибудь в школе, в конце концов?
- Мы не хотель….чтобы кто-то зналь, - стала оправдываться Шанталь. – И - так сказала Леона….
Я заставил себя приоткрыть глаза и чуть повернуть голову. Сквозь затянувший всё туман я постепенно разглядел силуэты Шанталь на соседней постели, и мамы, сидящей возле неё на стуле, в дорожной мантии. Кажется, это больничная комната Хогвартса. Как я здесь оказался? Ах да… я шёл куда-то…наверное, я потерял сознание, и меня отнесли к мадам Помфри. Но – я так и не достиг своей цели, а время уходит. Мне надо торопиться – но смогу ли я встать?
Меня остановило неприятное предчувствие. Мама знала, что мы были в Запретном лесу. Наверняка знал и Снейп, а, возможно, уже и Дамблдор. Подобные выходки грозили ученикам исключением. Что теперь будет с нами? Исключат меня вряд ли, но скорее всего, без присмотра уже никуда не выпустят. Значит, уходить надо тайком.
Я продолжал слушать и смотреть сквозь ресницы, не показывая, что очнулся.
- Ах, Леона, - недобро сказала мама. – Когда, вы говорите, появился кэльпи? Где была в это время Леона?
- Я почувствоваль себя дурно, - ответила Шанталь. – Едва не потеряла сознание. Леона усадиль меня под дерево на свой шаль, и велель ждать, а сама ушёль за нужным растением. Кэльпи появился почти сразу посль её уход. И я не знаю, что быль..о со мной, я хотель дотронуться до красивый лошадка, но она уходиль…уходила от меня, и мне пришлось встать и идти к нему…к ней. Мадам Малфой, ви думать, что Леона и кэльпи как-то связань между друг другом?
- Я думаю, что во всем этом следует разобраться как можно быстрее, - мама уклонилась от ответа. – Когда и как появились Пэнси и Драко?
- Я не знаю, как, - призналась француженка. – Я тольк…увидела их, когда пришёль в себя на болоте. Они быль верхом, на волшебных лошадках, которых привель Пэнси. Кэльпи убежаль от нас, а мы вернулись в замок. Потом я попаль сюда в больницу. А утром принесли Драко и пришла Пэнси.
- Где сейчас Леона? – резко спросила мама, поднимаясь со стула.
- Я не знаю… наверное, в гостиной Слизеринь..а.. Слизерина. Или в спальной комнать.
- Эльф! – мама щёлкнула пальцами, и через мгновение раздался негромкий хлопок аппарации – возле кровати Шанталь возник Дамби. – Слушайте меня внимательно, мадемуазель Шанталь. Драко и Пэнси без сознания, поэтому мне приходится рассчитывать только на вас. Если вам дорога ваша жизнь и жизнь ваших друзей, ни в коем случае не выходите из больничного крыла и не позволяйте этого сделать им. Я постараюсь найти Леону де ла Сону раньше, чем она найдёт вас, но если она появится здесь, немедленно зовите на помощь.
- Хорошо, мадам Малфой, - испуганно согласилась француженка.
- А ты, эльф, будешь сидеть тут, и охранять Драко, - велела мама. – Если он придёт в себя, ты поможешь Шанталь не дать ему отсюда выйти. Я приказываю тебе не подчиняться Драко, если он велит освободить ему дорогу, или как-либо способствовать тому, чтобы он мог покинуть больничную палату. И если что – сразу же извещай меня.
- Да, миссис Малфой, Дамби понял, Дамби сделает, - эльф затряс большеухой головой. Я сжал руку в кулак – увы, хотя Дамби и был приставлен ко мне в качестве личной прислуги, приказания старших Малфоев имели приоритет перед моими, и с этим ничего нельзя было поделать. Откуда мама узнала о моём намерении? Но теперь я был просто обязан выйти из больничного крыла – не только ради своей цели, но и ради Леоны, которую обвиняли незаслуженно. Всё, что делала испанка, до сих пор шло мне на пользу. Моя болезнь ослабевала в присутствии де ла Соны, она избавила нас от объяснений с мадам Помфри, когда согласилась сама уладить хлопоты вокруг Шанталь, и я не хотел, чтобы моя спасительница пострадала. Маме можно было объяснить – но позже. В тот момент на это просто не было времени.
Я дождался, пока мама уйдёт, после чего решительно откинул одеяло, встал, и начал одеваться.
Шанталь приподнялась на локте:
- Куда ти собрался, Драко Малфой?
Исполнительный Дамби тут же подскочил ко мне, вращая большими перепуганными глазами:
- Мистер Малфой, миссис Малфой велела Дамби никуда вас не пускать. И Дамби не пустит! – эльф наставил на меня чуть подрагивающий указательный палец.
Не удостоив домовика внимания, я накинул мантию, развернулся на каблуках к Шанталь, улыбнулся, и несколько ленивым голосом сказал:
- Мне просто надо выйти. Ненадолго.
- Ти слышаль, что сказаль твой эльф? Нам нельзя выходить отсюда, - француженка поднялась с постели, и пристально смотрела на меня. Я рассмеялся:
- Даже по естественной необходимости?
- Для естественной необходимость никто би не сталь одеваться полностью, - Шанталь не собиралась мне верить.
- Там холодно, - всё ещё изображая спокойствие, пояснил я.
Француженка достала палочку и наставила её на меня:
- Даже не думай выходить из замка. Не думай ходить в лес.
- С чего ты взяла, что я собираюсь в лес? - сощурился я, незаметно нащупывая рукоятку собственной палочки.
- Ти бредиль, когда лежаль без сознания…ти повторяль, что тебе нужно в лес. А сейчас я вижу, как блестять твой глаза. Ти не владеть собой, и ты не выйдешь отсюда, - Шанталь перегородила мне дорогу. Эльф придвинулся к ней, всем своим видом выражая готовность поддержать француженку:
- Мистер Малфой, Дамби не выпустит вас отсюда! Миссис Малфой приказала вам оставаться здесь, вы должны слушаться своей матери, если вы не хотите больше никого слушать, - из кончика пальца домовика посыпались искры.
Я смотрел то на француженку, то на исполненного решимости эльфа. Пожалуй, объединив усилия, они вполне в состоянии мне помешать. Между тем, времени оставалось всё меньше, и Леоне срочно требовалась моя помощь. Я решился на безумие. Разумеется, насколько это было безумием, я понял уже гораздо позже, очнувшись от наваждения, но тогда, в больничной палате, мои действия казались мне совершенно верными и единственно возможными. Более того – необходимыми.
- Хорошо, уговорили, - я отступил на шаг, и сделал вид, что собираюсь скинуть мантию. – Я остаюсь.
На лице Шанталь появилось озадаченное выражение:
- Драко… Ти действительно никуда не пойдёшь? – с сомнением уточнила она.
- Конечно, - улыбнулся я. – Нельзя так нельзя. Хотя не могу сказать, что мне это приятно.
Моя рука уже крепко сжимала палочку, но широкий рукав мантии скрывал это от эльфа и француженки. Я ждал нужного мгновения…
Всё произошло, как я задумал. Растерявшиеся Шанталь и Дамби недоумевающее посмотрели друг на друга, и мне хватило этих секунд.
Раз – рука с палочкой высвобождается из рукава.
Два.
- Империо! – француженка замирает. – Помешай меня остановить, Шанталь!
Три - эльф пытается колдовать, но Себир наваливается на него всем телом, подчиняясь моему приказу.
- Что происходит? – слабо спрашивает разбуженная шумом Пэнси, но она уже не успевает вмешаться. Я перекидываюсь в анимагическую форму, и, не оглядываясь на кучу мала за моей спиной, бросаюсь наутёк, в приоткрытую дверь, вон из больничной палаты.
..Я бежал так быстро, насколько позволяла ловкость легконогого хищника. Мне даже не пришло в голову искать Леону в школе: мною владела одна мысль: «В лес». Я точно знал, что найду её там. Её – и прекрасную кэльпи, хозяйку моих мечтаний. Образ вороной кобылы стоял перед моими глазами, и чем больше я думал о нём, тем меньше понимал, откуда взялось глупое поверье, что кэльпи смертельно опасны. Смертельно прекрасны – возможно, но разве может такое великолепное создание нести зло?
Найти на снегу вчерашние следы оказалось не так легко. Звери и прочие лесные обитатели уже успели перемешать лапами и ногами снег на тропе к болоту, и мне не помогало ни зрение, ни обоняние – запахов было слишком много, а горностаем я был всё-таки ненастоящим, и не очень в них разбирался.
Я принял человеческий облик, и использовал беспроигрышную возможность.
Слои времени растворялись, как если бы я перелистывал страницы. Чем глубже я уходил, тем сложнее становилось удерживать «призраков» видимыми, тем размытее и бесплотнее становились они. Но, к счастью, интересовавшие меня события были всего лишь вчерашней ночью. И, наконец, мне удалось поймать смутный силуэт вороной кобылы, уводящей за собой Шанталь.
Эта ночь была невероятно похожа на предыдущую. Та же волшебная синева снега в лучах луны. Те же черные ветви деревьев над дорогой. И так же тропа вывела к болоту, на краю которого била копытом вороная кобыла. Только теперь кэльпи никуда не уходила. Она стояла и ждала меня.
Позволив призракам прошлого раствориться, я приблизился к кобыле. Она посмотрела на меня своими удивительными янтарными глазами, и склонила голову.
Я понял. Понял, что Шанталь была недостойна того, чтобы прикасаться к этому волшебному созданию. Но меня оно ждало.
«Садись,» - прошептал мне чей-то голос. Подчинившись, я забрался на спину кобыле.
«Держись крепче».
Я вцепился в жёсткую, блестящую гриву, и захлебнулся воздухом, когда кэльпи вдруг сорвалась с места в галоп, и понеслась по болоту.
Впереди заблестела вода. Я не успел даже испугаться: кобыла в несколько секунд достигла края полыньи, и кинулась в неё.
Холодные, мутные воды болота сомкнулись над моей головой. Я начал задыхаться. Пришлось вздохнуть – и сразу же ледяная жидкость заполнила мои лёгкие.
«Я не хочу умирать!» - испугался я, но в глазах уже потемнело от удушья….
Вдруг меня обхватили чьи-то руки. И сразу же стало легко дышать. После нескольких судорожных вздохов, я рискнул открыть глаза…
- Всё… всё, не бойся. Всё хорошо, - шептала Леона. Это она обнимала меня.
Я огляделся. Я находился в очень странном месте. Вокруг колыхались стены из живых водорослей, в которых пряталась какая-то мелкая болотная живность. Пол под ногами был мягким и вязким – оказалось, что это илистое дно. И всё-таки, это место было жильем, комнатой. Широкая кровать, застеленная водорослями, несколько камней, на которых было удобно сидеть, и стеклянная чаша, светившаяся зелёным, служащая здесь источником света. Но… вокруг была вода, а я спокойно дышал.
Леона выпустила меня из объятий, и отступила. Я изумлённо смотрел на неё. Я никогда бы не подумал, что увижу испанку такой.
Совершенно зелёная кожа нисколько не портила красоты девушки. Чёрные волосы были распущены, и плавно колыхались в воде, будто водоросли… впрочем, водоросли тоже были в этих волосах, вплетённые, словно ленты.
Леона была почти неодета. Тело её лишь слегка прикрывала болотного цвета сетка, несильно отличавшаяся по цвету от кожи.
В глазах испанки… испанки ли? И человека ли вообще? – светились огненные искры. Это были те же глаза, что я видел у ночной кобылы на берегу болота…
- Леона… ты действительно кэльпи? – пораженно спросил я.
- Да, - улыбнулась она ярко-алыми губами. – Не бойся. Подобные мне действительно губят попавших в их власть людей. И любой другой на твоем месте был бы уже мёртв. Но не ты.
- Чем же я отличаюсь от остальных? – резко спросил я, борясь с непрошенными мыслями, постепенно вытеснявшими страх. Вместо ответа Леона подошла ко мне, наклонилась к самому моему лицу, и коснулась моих губ своими.
- Не хочу…. – попытался сопротивляться я, но, как и в прошлый раз, сознание и тело перестали слушать друг друга.
- Теперь никто не помешает, - шептала Леона, увлекая меня к постели из водорослей, и совершенно сводя с ума интонациями и прикосновениями. – Никто….
Даже сейчас, через много лет, зная, что всё, что происходило со мной в те далёкие дни, было смертельно опасным наваждением, я вынужден признать, что никогда больше не пережил ночи, подобной проведённой с болотным демоном. Я никакими словами и образами не смог бы описать ощущений и состояния, в которых тонул в объятиях кэльпи. До боли в груди, до темноты в глазах, до полного изнеможения довела меня Леона. И к утру, бессильно глядя на то, как кэльпи соскальзывает с постели, собирает мои вещи, одаривая меня лукавым взглядом янтарных глаз, я не мог ни шевельнуться, ни думать, ни вообще жить. Чувств не осталось. Мыслей тоже. Как и желаний, и памяти, и чего угодно.
- Спи, Драко….. – прошептала Леона, кладя руку мне на глаза. Сон навалился мгновенно.
…Приглушённых огоньков магических свечей не хватало на то, чтобы разогнать темноту, наполнившую Малфой-Мэнор. Обычно тьма утешает и лечит. Но не тогда, когда сердце рвётся на части, и промедление длиной в одну секунду кажется непоправимой ошибкой, а минуты и часы утекают сквозь пальцы, не принося ни решений, ни известий.
Кофе утратило свой вкус, как всё остальное вокруг – цвета и очертания. Чашка была раскалённой, но не могла согреть кончики леденеющих пальцев.
Нарцисса Малфой держалась из последних сил, зная, что её единственная надежда зависит от того, сумеет ли холодный разум выдержать испытание отчаянием.
Скоро истекали сутки с того момента, как пропал Драко. Оставались невыносимые два часа, отведённые Северусу Снейпу на попытку решения проблемы.
Что за безумие овладело старым другом семьи, что заставило его настолько утратить благоразумие и осторожность, чтобы выпустить на свободу монстра, заключив с ним договор, и при этом до сих пор быть уверенным в своей власти над потусторонней тварью?
«Я никогда тебе этого не прощу…. Никогда не прощу… - думала Нарцисса, сжимая чашку кофе так, что тонкий фарфор грозил лопнуть под давлением её руки. – Но сначала верни мне сына….»
Чашка затрепетала в руке, но Нарцисса заставила себя унять дрожь. Если Снейп не сумеет взять своего демона под контроль, это сделает миссис Малфой. И если Драко жив, он вернётся домой. Если нет, то от того, как и что делать сейчас, уже ничего не изменится.
Где же Люциус?
Поверить в то, что для отца существуют какие-либо более важные дела, нежели жизнь сына, Нарцисса не могла. Если бы Люциус уже получил её срочное письмо, он побросал бы всё, и уже был в Хогвартсе, или, хотя бы, в Мэноре. Но филин улетел ещё утром. Это означает, что Люциус не имеет возможности получать почту. И… судя по всему, уже неделю. На предыдущие два письма он не ответил, и совы от него не возвращались.
А что, если и муж?....
Нарцисса плотно сжала губы, не позволяя боли обратиться в слёзы.
Ещё кофе. Она не заснула бы и так, но это нужно, чтобы создать впечатление хоть какой-то деятельности.
Скрипнула входная дверь. Нарцисса в мгновение ока оказалась на ногах, уронив заготовленную для кэльпи магическую уздечку, до этого лежавшую у неё на коленях. К двери, вниз по лестнице….
- Люциус?!.... – воскликнула Нарцисса, и замерла, увидев вошедшего. – Драко… mon fils…
- Здравствуй, мама, - тихо сказал он. Огоньки свечей плясали, отражаясь язычками пламени в глазах юноши.
Не веря своему счастью, растеряв сдержанность, миссис Малфой кинулась обнимать сына, глотая всё же прорвавшиеся на свободу слёзы:
- Ты жив… ты жив, mon soleil*…. (мое солнце)
Мантия Драко была влажной – не то от растаявших снежинок, не то от слёз самой Нарциссы, и холодной после уличного мороза. В волосах младшего Малфоя запутались водоросли. Нарцисса непослушной рукой попыталась их скинуть..
- Не надо, мама, - почти прошептал Драко, и отстранился. – Позволь мне пройти в дом.
- Certainement, mon cher*, (Конечно, мой дорогой) - слёзы мгновенно высохли от удивления. Драко? Отталкивает её? После всего того, что случилось?....
- Я буду в своей комнате, - сказал сын.
Нарцисса застыла на месте, отстранённо наблюдая за тем, как Драко поднимается по лестнице на второй этаж. Что-то было не так……
…Впереди раскинулась огромная снежная равнина - и иссиня-чёрное небо над ней. Бескрайний, блестящий серебром простор. Над головой нависали ветви последних деревьев, луна плыла среди рваных облаков.
Чёрный, с блестящей шкурой и роскошной гривой конь ступал по снегу, и каждый его шаг растапливал этот снег. Копыта слегка переливались огненными язычками, но так было, пока конь шёл шагом. Если бы он сорвался с места в летящий галоп, из-под копыт вырвались бы языки пламени.
Я ехал без седла - но как же удобно было сидеть на спине у вороного красавца. Так, что не хотелось слезать никогда. Дорога, снег, ночь, ветер в лицо, восторг и счастье...
Конь сорвался с места, и неслышно понёсся над снежной равниной. Вдруг, где-то впереди на снег вышли две крохотные тёмные фигурки. Кто это?
...конь остановился. Я почувствовал, как под мантию прокрадывается ледяной воздух. Стало холодно..........мороз усиливался, сковывал, оплетал почти ощутимо руки и ноги, не давал шевельнуться, вздохнуть......
…- Ты звала меня, мама? – Драко бесшумно вошёл в гостиную, с лёгким недоумением глядя на накрытый стол.
- Да, мой родной, - Нарцисса старалась, чтобы её голос звучал как можно ровнее. Неизвестно, что кэльпи сделала с Драко, и стоит быть с ним осторожнее, чтобы он не навредил себе и другим. – Присаживайся. Надо поужинать.
- Я не голоден.
- Ну… быть может, ты не откажешься хотя бы от чая? Пожалуйста, Драко.
Наконец, он неохотно согласился.
- Расскажи, мой дорогой, где же всё-таки ты был эти сутки? – Нарцисса старалась не смотреть на струйку чая, льющуюся в чашку Драко. Нельзя, чтобы он что-то заподозрил.
- Я? – Драко несколько рассеяно помешивал сахар ложечкой. Кстати, положил всего одну, отметила Нарцисса. – Конечно, расскажу… только не сейчас. Сейчас мало времени. Скажи, ты когда-нибудь видела у отца шкатулку, примерно такого размера, - он показал руками, - коричневого дерева, очень старая, на крышке крепление для свернутого пергамента?
- Какую шкатулку, Драко? – Нарцисса удивленно распахнула глаза. – Пей чай, mon fils. Он ведь остынет…
- Мне нужна эта шкатулка. Где она могла бы быть? – настаивал Драко, но всё же поднёс, наконец, чашку к губам.
- Возможно, в его кабинете…. – ответила Нарцисса, поднимаясь из-за стола… и очень правильно. В следующее мгновение стол наклонился, и все приборы полетели вниз. Фонтаном фарфоровых осколков засыпало дорогой ковёр……..
… Сон окончательно оставил меня. Я открыл глаза, и хотел было закричать – но крик обернулся лишь стайкой пузырьков воздуха, устремившихся вверх.
Всё тело болезненно ныло, стянутое прочными водорослями, будто верёвками. Я не мог шевельнуться: при любой попытке двинуться растения врезались в кожу. Леона забрала всю мою одежду, и, что гораздо хуже, палочку….
…Великолепная чёрная кобыла взвилась на дыбы, опрокинув стол. К такому повороту событий Нарцисса не была готова, но не растерялась.
- Акцио, уздечка! – воскликнула женщина. К счастью, магическая упряжь так и валялась на полу в комнате, и через мгновение оказалась в руке миссис Малфой. – Связать!
Кэльпи не успела среагировать. Накинутая уздечка моментально заставила её присмиреть. Кобыла попятилась, и превратилась в зеленокожую девушку, единственной одеждой которой служили собственные черные волосы, перепутавшиеся с водорослями. Школьная форма Драко порвалась по швам в момент превращения демона в лошадь, и теперь валялась вокруг бесформенными лоскутьями.
Кэльпи глухо зарычала, и дёрнулась к Нарциссе, но тут же с нечеловеческим завыванием отпрянула назад – её жёг широкий металлический обруч на шее, которым стала уздечка.
- Что с моим сыном, тварь? – процедила Нарцисса, не опуская палочку. – Отвечай!
- …Он жив, - неприятным, утробным голосом ответила Леона. – Он на дне моего болота.
…Сначала я подумал, что вернулась кэльпи. Но это оказались Пэнси и Шанталь. Странно изменённые магией, с жабрами на шеях и ластами вместо ступней ног, это всё же были они.
Шанталь первая подплыла ко мне, и стала пытаться распутать водоросли. Увы, я не мог ей ничем помочь. Затем появилась Пэнси, и общими усилиями они меня освободили, подхватили под руки, так как я почти не мог двигаться после долгого висения в связанном состоянии, и потащили наверх…
Но не тут-то было. Водоросли будто ожили. Они потянулись к нам со всех сторон, норовя оплести, затянули всё над нашими головами, перекрывая путь наверх. Пэнси и Шанталь в ужасе завертели головами, но тут к нашим бедам добавилась ещё одна. Откуда-то снизу к нам приближалась огромная, обрамлённая пучком шевелящихся щупалец, среди которых виднелись мелкие острые зубы, морда какой-то рыбы.
Рыба надвигалась стремительно, явно собираясь напасть.
Страх придал мне сил. Я инстинктивно попытался встряхнуть рукой, чтобы палочка выскользнула из рукава – но, увы, ни палочки, ни мантии у меня не было.
Я показал пальцем наверх, на шевелящиеся водоросли. Девушки поняли, и мы втроем поплыли туда, в зелёную колышущуюся гущу так быстро, как могли….
Расчёт оказался верным. Рыба рванулась за нами – и тут же была опутана стеблями и обездвижена. Впрочем, как и мы сами.
Вода становилась всё холоднее. Должно быть, ослабевало действие колдовства, наложенного на меня Леоной, чтобы я мог спокойно находиться под водой. Лёгкие начинало покалывать от нехватки воздуха…
Она всё же вернулась. Водоросли расступились, выпуская нас, и пропуская хозяйку логова. Освободившаяся рыба метнулась в сторону, взбаламутив воду огромным хвостом, а кэльпи подхватила нас троих на спину, и раньше, чем мы успели понять, что происходит, вынесла всех на поверхность.
- Дай это им как можно скорее. По одному глотку. Это их согреет, и позволит дотянуть до замка, - велел Снейп, протягивая флягу моей маме.
Меня, Пэнси и Шанталь трясло от холода так, что мы могли только обхватывать себя руками, и стучать зубами, рискуя их поломать. Но у девушек на берегу оставалась сухая одежда, а мне пришлось кутаться в мамину мантию, которую та накинула мне на плечи, прежде чем заключить меня в объятия.
- Tout sera bon, mon ange. Supportes encore un peu* (Всё будет хорошо, мой ангел. Потерпи еще немного), - говорила она, пытаясь согреть меня своим теплом.
- Я в порядке, - запротестовал я. – Я сейчас встану.
Несостоятельность этого утверждения стала очевидна сразу же: замёрзшие и затёкшие ноги меня просто не держали. Я вцепился в маму, чтобы не упасть.
- Смертные, - словно выплюнула кэльпи. – Не способны вынести даже мелких испытаний.
- Зато способни накинуть уздечку на таких, как ти, - вспыхнула всё ещё дрожащая Шанталь. – Кстати, Леона, тебе уже не нужен…не нужна тетрадь с зельями. Я оставиль её себе, мне она пригодится.
Глаза Леоны полыхнули огнём, а голос стал ещё страшнее, чем раньше:
- Тебя не спасёт уздечка, затянутая на моей шее. Я подчиняюсь белокурой женщине, но это не мешает содрать с тебя кожу живьём при первом же удобном случае!
- В замок, - сказал Снейп, не спуская глаз с демоницы.
- Что будет со мной? – спросила Леона у него.
Крёстный помедлил с ответом. Губы его презрительно скривились, после чего Снейп отвернулся, и ответил, не глядя на де ла Сону:
- Ты нарушила условия договора. Твою судьбу решат Малфои.
- Дел Маро! – воскликнула кэльпи, растеряв самообладание. – Я ничего не нарушала!
- В замок, - повторил Снейп, доставая палочку, чтобы наколдовать носилки для меня и двух девушек.
Омраченное Рождество
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Россия. Зима, 4 курс
Оставшееся до Рождества время промелькнуло, как один миг. Пока мадам Помфри лечила нас от последствий общения с кэльпи – девушкам повезло отделаться простудой, а мне - ещё и бессонницей, которую, впрочем, без вмешательства Леоны удалось прогнать обычными снадобьями, пока мы тряслись в ожидании наказания за все наши выходки – которое не последовало, так как всё сотворенное нами сочли «наваждением демона», - одним словом, я лишь за четыре дня до школьного бала понял, что праздник уже на носу, а прежняя моя жизнь никуда не делась.
Она вернулась кружащимися над головой снежинками, освещавшими серый декабрьский день, рождественскими огоньками, украсившими вестибюли и залы Хогвартса, повеселевшей Паркинсон, радостно перебившей меня согласием прежде, чем я успел закончить фразу-предложение пойти на бал вместе, да даже дурацкими подколками гриффиндорцев, снова вспомнившими про несчастного несуществующего хорька.
- Какой ты трусливый, Малфой, - Грэйнджер напыщенно задрала нос, как только я понял, что её приветствие, якобы адресованное Грюму, было озвучено лишь для того, чтобы напугать меня. В общем-то я действительно вздрогнул и резко оглянулся.
- Что случилось, Драко? – Паркинсон недобро покосилась на удаляющееся трио. Я махнул рукой:
- Да ничего особенного. Я засомневался, что бурундуки пользуются успехом в качестве партнерш на Рождественский бал. Но Грэйнджер ушла от ответа.
- Ах, вот как, - усмехнулась Пэнси. – А я слышала, что пользуются. У болгарских чемпионов. Её Крам на бал пригласил.
- Серьёзно? – удивился я. – А ты откуда знаешь?
- Он тренируется вместе с нашими сборными, а я как раз пару дней назад на стадион заглянула. Если бы не твоя болезнь, ты бы тоже многое узнавал из первых рук.
- Я был о нём лучшего мнения, - я почувствовал неприятное сожаление.
- Не расстраивайся, - в глазах Пэнси плясали черти. – Его просто замучили поклонницы, вот он и нашёл способ их распугать.
- Он так и сказал?
- Почти, - она весело подмигнула мне. – Всё, Дракоша, я убежала собираться на бал. До вечера.
В честь рождественского бала Большой зал заколдовали так, что стало казаться, будто его стены и всё, что находилось внутри, выточено изо льда. Кроме того, по этому льду бегали белые, голубые и синие искры, и весь зал был наполнен приятным, ненавязчивым и загадочным мерцанием. У стен стояли столы, ломившиеся от изысканных угощений, а для приглашенной музыкальной группы оборудовали сцену.
Первые ноты музыки долетели из зала в семь часов вечера. В это же время студенты стали собираться в своих гостиных.
Бал открывали чемпионы.
- Красивая пара – Флёр и Дэвидсон, - шептала мне на ухо Пэнси, слегка придерживая меня за локоть. – Только по-моему он ей совсем не интересен… посмотри, с какой скукой на лице она танцует…. Вот Седрик и Чжо гораздо приятнее смотрятся, хотя Чанг, конечно, далеко до Флёр….. Ой, а Поттер-то! Ты только посмотри! – она беззвучно рассмеялась, уткнувшись лицом в мое плечо.
Я и сам едва не расхохотался. Такого вальса я ещё ни разу не видел: совершенно растерявшаяся знаменитость круглыми от ужаса глазами смотрела на свою довольно привлекательную партнёршу, которая была вынуждена чуть ли не силой передвигать нерадивого кавалера с места на место, и подпрыгивать, чтобы тот не оттоптал ей ноги. По рядам зрителей пронёсся шелест – хихикали почти все.
Последним на танец вывел свою спутницу Крам. Признаться, я не сразу узнал гриффиндорскую заучку, похорошевшую по случаю бала. Впрочем, привлекательностью своей она была обязана тому, что издалека было хорошо видно не лицо, а лишь приятный цвет изящного платья, и аккуратную прическу, заменившую обычные неухоженные космы.
- А Грэйнджер-то ничего смотрится, - насмешливо произнёс у меня за спиной Забини. – Так сразу и не скажешь, что грязнокровка….
- Особенно со спины, - подхватил я.
- А синий ей совершенно не идёт, - поморщилась Пэнси, свободной рукой расправляя оборки на нежно-розовом шёлке платья. – А вот зубки, наколдованные Драко, ей бы пошли, жаль, что она от них избавилась.
Чемпионы завершили первый круг, и на втором к ним присоединились другие вальсирующие.
Я вел Пэнси, осторожно обходя танцующие пары: Дамблдора с Макгонагалл (- Надо же, а ноги его ещё держат, - злобствовала Паркинсон), Хагрида с мадам Максим (- Как же ей, бедной, не повезло с ростом, - не удержался уже я), Мариуса Розира с Шанталь….
- Она всё-таки своего добилась! – разулыбалась Пэнси, но мне было не до личной жизни француженки – появившаяся на виду не танцующая, крайне угрюмая парочка из Рона Уизли в чудесном пробабкином платье и девушки – точной копии спутницы Поттера, являла собой куда более колоритное зрелище.
Ноты вальса сменили резкие, оглушающие звуки начавшегося выступления приглашенной рок-группы «Чертовы сестры». Я, хоть в целом и не имел ничего против такой музыки, предпочел не лезть в толпу к сцене, где магически усиленные басы ощутимо били по ушам. Отпустив рвущуюся танцевать дальше Паркинсон (благо, в тех танцах партнер был без надобности), я отправился на поиски прохладительных напитков и Крэбба с Гойлом, которые, оставшись без спутниц – Грег в принципе, а Винсент из-за несчастной любви, наверняка праздновали Рождество в компании с отборным угощением.
Но вместо приятелей мне на глаза попалась Шанталь. В одиночестве, потеряв где-то Мариуса, она неприметно стояла в уголке, глядя в зал тоскливыми глазами. Строгое черное платье невероятно шло француженке, в волосах поблескивали небольшие камешки – эту прическу любила Пэнси, должно быть, она и посоветовала её подруге. Шанталь старалась задирать нос, но покрасневшие глаза и судорожные вздохи сводили на нет её попытки изобразить спокойное высокомерие.
- Чудесно выглядишь, - сказал я, подходя к француженке. – Но ты явно чем-то расстроена. Что-то случилось? Я могу помочь?
Она быстро взглянула на меня:
- N-non…. Tout est bon… - невольный всхлип выдал её с головой.
- Выкладывай, что не так, - я нахмурился. После отчаянного поступка Пэнси и Шанталь, пытавшихся вытащить меня из болота, я начал гораздо теплее относиться к Себир, и даже, пожалуй, с доверием – несмотря на то, что внешне общение с ней в основном сводилось к взаимным упражнениям в остроте наших языков. – Иначе воспользуюсь легиллименцией.
- Н-не н-надо, Драко, - дрожащим голосом произнесла она, и отчаянно замотала головой: - В-все в п-порядке…. П-просто… я ему н-не нужен…не нужна… совсем не нужна…
- Кому? – не сразу понял я.
- М-мариусу… - она закрыла рот рукой, развернулась на каблуках, и унеслась куда-то прочь из зала.
Мне на плечо сел крылатый жук. Вначале я удивился, откуда он взялся в разгар зимы, но глядя на необычную, закрученную форму его усиков, я понял, кого заинтересовала моя беседа с Шанталь.
- Добрый вечер, мисс Скиттер, - поприветствовал я. Ответа я, разумеется, не ждал – в анимагической форме человеческая речь не даётся, а превращаться в человека отлученная от Хогвартса журналистка не стала бы. – Поверьте, здесь нет для вас ничего интересного. А вы знаете, у нас ведь сенсация!
Жук заинтересованно зашевелил усиками.
- Гермиона Грэйнджер бросила Гарри Поттера, - импровизировал я, - и теперь пытается заполучить любовь Виктора Крама!
Жук раскрыл крылья, намереваясь улетать.
- Они скорее всего там, на левой стороне зала, - махнул я рукой, указывая направление уже поднявшейся в воздух Скиттер.
Бал закончился слишком быстро и неожиданно, не дав нам возможности окунуться в праздничное настроение в полной мере. Ровно в полночь оборвалась музыка, и сияющий Дамблдор пожелал собравшимся счастливого Рождества и спокойной ночи одновременно.
Но для меня рождественская ночь на этом не закончилась. Едва все успокоилось, я, по заблаговременной договоренности с деканом, воспользовался секретным камином, чтобы перенестись в Малфой-Мэнор: поздравить родителей.
В полутемном поместье вкусно пахло свежей хвоей и настоящими свечами. Иллюзия колышущихся еловых ветвей украсила все стены поместья, а потолки заколдовали наподобие хогвартского Большого зала: через них было видно морозное, звёздное небо.
Но домашняя сказка пугала тишиной. Пусто было в гостиной, словно и не собирали сегодня традиционный рождественский стол. Из-за плотно закрытой двери отцовского кабинета не доносилось ни звука.
Только добравшись до маминой комнаты, я увидел узкую полоску света, выбивавшуюся из-под двери. Осторожно поскрёбшись, я заглянул внутрь.
Мама, очевидно, задремала, сидя в кресле. Но спала она чутко, и моментально оглянулась на звук открывшейся двери.
- Draco…mon fils… Sois prudent. Je pourrais te blesser… * (Будь осторожнее. Я могла повредить тебе) - со вздохом сказала она, опуская руку, судорожно сжимавшую палочку.
- Что случилось, мама? – забеспокоился я: с каких это пор в спальнях Малфой-Мэнора входящих встречают заклятиями? – А где отец? Вы не справляли Рождество?....
- Нет, - устало отозвалась она, отворачиваясь. – Он ещё не вернулся.
- Peut être* (Быть может), задержали министерские дела? – предположил я, опускаясь перед мамой на колени, и успокаивающе ловя её руку.
- Нет… он не в Министерстве, - едва слышно сказала мама. – В начале месяца он отправился за границу. Зачем – не знаю, он не счел нужным посвящать меня на сей раз. Написал пару писем, что с ним все в порядке, и что он вернётся к концу недели. Но затем перестал писать, и отвечать на мои послания. Он не ответил даже на известие о том, что пропал ты. До сих пор не ответил…
- То есть, его нет уже почти месяц?... – переспросил я, ощущая неприятный холодок дурного предчувствия. – Почему ты не сказала мне?
- Toi-même, tu avais besoin de l'aide, mon ange. Je ne voulais pas te déranger plus tôt. * (Ты сам нуждался в помощи, мой ангел. Я не хотела беспокоить тебя раньше времени.)
Я вскочил на ноги. Эмоции моментально схлынули, уступая место мыслям, пытавшимся выстроиться в строгий порядок.
- Ты даже не знаешь, куда именно он отправился?
- В Россию, - сказала мама. – Последнюю неделю я пыталась навести справки. Но дела твоего отца всегда столь безупречны и кристально прозрачны, что никаких зацепок об их истинной сути найти нереально. Я сделала всё, что могла. Боюсь, настало время для более серьёзных мер, увы, быстро этого не сделать…. Надо известить Министерство, и….
- Мама, - тихо прервал её я. – У меня появилась мысль. Ты можешь подождать ещё пару дней?
- Какая мысль, mon cher?
- Я не могу тебе сказать. Пока. – я пристально смотрел на неё, всеми силами желая, чтобы она мне просто поверила. – Я попробую сделать кое-что. Если не получится, то через два дня ты свяжешься с Министерством, хорошо?
- Хорошо, - в усталом голосе лишь слегка проскользнуло удивление.
- Ты говоришь, он писал письма?
- Да. Но последнее пришло очень давно.
- Можно мне взглянуть на них?....
«Здравствуйте, мастер Салазар, - говорилось в письме, которое я в ту же ночь отправил вместе с Найтом к моему тайному другу. – Счастливого вам Рождества. Я знаю, что непростительно долго не давал о себе знать, но теперь мне очень нужен ваш совет. Прошу, не откажите мне во встрече. Это связано с моей семьей, и очень для меня важно. Если бы только мы могли увидеться в ближайшие двое суток!...»
К утру Найт принес мне ответ с согласием. Салазар был готов встретиться со мной на границе защитных чар, окружавших земли Малфоев, в наиболее близкой точке, из которой можно было беспрепятственно аппарировать.
…Жасминовый чай давно остывал в знакомых чашках, а Салазар слушал меня, не перебивая, лишь иногда заменяя в мундштуке выкуренную сигарету. Я начал издалека – не сообщая о цели своего визита, принялся рассказывать о Леоне де ла Сона.
- …. Мы до последнего момента не подозревали, что она не просто студентка, - говорил я, собирая воедино и собственные воспоминания, и объяснение событий, данное мне позже мамой. – Даже встретив в лесу кэльпи, мы не связали с ней Леону. А она зачаровала всех, включая профессора Снейпа. Даже ненавидящая её Пэнси не могла противостоять наваждению, и начала совершать такие глупости, на какие в здравом уме не решился бы никто из нас – вроде ночной прогулки в Запретном лесу. Шанталь Себир, моя знакомая из Бобатона, соблазнилась обещаниями Леоны научить её готовить какие-то особые приворотные зелья, и чуть было не погибла, когда кэльпи завела её в болото…
- Вы сказали, что даже Северус Снейп находился под её влиянием? – Салазар был так удивлен, что даже впервые меня перебил.
- Я полагаю, что да, - кивнул я. – Во всяком случае, появилась она из-за него – как следствие какого-то неудачного эксперимента. Но приняла его за какого-то Дел Маро, клялась в верности, не желая слушать, что крёстный на самом деле кэльпи не является и быть им не может по определению, и в итоге пообещала что-то… взамен на право остаться в Хогвартсе.
- Боюсь себе представить, что это должно было быть за обещание, чтобы Северус пошёл на такой риск, - заметил Салазар.
- Увы, я не знаю, что. Мне не рассказали, - я виновато развёл руками. – Знаю, что Снейп запретил ей трогать учеников и преподавателей на территории школы и куда-либо уводить, чтобы убить там - но она нашла лазейку. Крёстный забыл упомянуть, что делать с теми, кто поддаётся на природные чары кэльпи, и сам рвётся идти за ней хоть на край света. Кроме того, меня она, к примеру, и не собиралась убивать. Ей нужна была возможность принимать мой облик – ведь на нечеловеческих существ оборотное зелье не действует, а для этого требовалось…. Провести со мной ночь.
Я смутился, но Салазар прикрыл глаза, и спросил:
- Зачем демонице понадобилось превращаться в вас?
- Дело в том, что, как потом оказалось, она охотилась за одной вещицей, которая принадлежит моему отцу – шкатулкой, содержащей в себе древнюю черную магию. Кэльпи не смогла бы просто так проникнуть в Малфой-Мэнор. Похоже, дело было не только в том, чтобы внешне стать неотличимой от меня – ведь магическая защита тоже не сработала, и кэльпи спокойно прошла в поместье…
- Насколько мне известно, существует два способа нейтрализовать родовую магию, - Салазар плотнее закутался в плед. Краешек его губ слегка синел от холода – зимой повелителю времени, похоже, приходилось ещё хуже, чем когда мы виделись в последний раз. – Первый – полностью её снять. Но родовая защита усиливается с появлением каждого нового наследника, и с учетом, сколько веков существуют Малфои, едва ли кому-то под силу сейчас сделать это в одиночку. Я сомневаюсь, что Леона де ла Сона привела с собой полк помощников. Второй - пройти по временному следу одного из членов семьи, как мог бы сделать, к примеру, я.
- Вы хотите сказать, что Леона обладает временной магией? – я тоже поёжился, но не от холода, а от неуютной мысли.
- Не знаю, - признался Салазар. – Пока у меня слишком мало информации, чтобы утверждать такие вещи. Кстати, что в итоге сделали с кэльпи после вашего освобождения?
- Крёстный предложил её уничтожить, но мама… думаю, она ему не вполне доверяет. Кэльпи подчиняется ей, пока носит уздечку, поэтому сейчас Леона в Малфой-Мэноре. Сидит в парковом пруду, а мы ждём, пока вернётся отец, и решит, что делать дальше.
- Надеюсь, уздечка достаточно надёжна, - с сомнением произнёс Салазар, меняя сигарету. – Но вы начали рассказывать о шкатулке. Прошу прощения, что перебил.
Я выложил всё, что было мне известно, начиная с собственных странных ощущений в лавке Борджина, а затем сказал:
- Отец всерьёз занялся шкатулкой. Я думаю, именно из-за неё он уехал в Россию – он вскользь упоминал что-то о русском маге, бывшем владельце вещицы. Собственно, это и есть то, в чем я хотел попросить вашего совета. Мама не знает, что отъезд отца может быть связан со шкатулкой, и тем не менее, даже она сильно обеспокоена отсутствием известий. А я боюсь, что если вещица привлекает таких созданий, как кэльпи, то отец мог попасть в очень неприятную историю.
Салазар вновь прикрыл глаза, и отвечал, не глядя на меня, чуть медленнее, чем обычно:
- Ваш отец, Драко, очень сильный маг. Он обладает умениями, которые не снились большинству современных волшебников. В том числе, древней магией. К тому же, его происхождение… Полагаю, подобная кэльпи ничего не смогла бы сделать ему.
- Но ведь даже Снейп не смог ей противостоять, - возразил я.
- Мистер Малфой во владении ментальной магии превосходил даже Тёмного Лорда, - чуть улыбнулся учитель.
- Но… скоро будет уже месяц, как мы ничего не знаем про отца, - в расстройстве я не знал, как ещё объяснить Салазару, насколько серьёзной мне кажется проблема.
Веки учителя чуть дрогнули, а улыбка исчезла. Но он снова сказал:
- Возможно, ему столь необходимо скрыть своё местонахождение, что он не отправляет сов – за ними ведь могут проследить. А ваши совы летят, например, к его поверенному.
- Да, у него есть поверенный в Москве… - зачем-то согласился я, уже привыкнув к тому, что Салазар знает все и про всех. – Но…. Вы могли бы взглянуть на его последнее письмо? Где оно написано, что вокруг? Я ещё не могу читать память предметов, положение которых в пространстве изменилось, но вы….
- Хорошо, - чуть слышно сказал Салазар. – Возможно, вам и миссис Малфой, действительно нужно что-то, что уменьшит ваше беспокойство.
Он, наконец, открыл глаза и взял у меня из рук протянутое письмо. Несколько томительных мгновений он смотрел на него - как ни странно, я никак не мог уловить те образы, которые он поднял для себя – хотя раньше подобные вещи мне часто удавались.
- Драко, - прозвучало необычно резко и почти скороговоркой. – Вы позволите мне посетить Мэнор?
…Пройдя защищённые магией ворота владений, я, повинуясь любопытству, выскочил обратно к Салазару.
- Салазар, можно посмотреть, что значит «пройти по следу»?
- Разумеется, - согласился он. – Только не пугайтесь, когда увидите себя.
Салазар снял перчатки, и быстрым отточенным жестом открыл временной коридор. Даже будучи предупреждённым, я вздрогнул, увидев свою точную копию – воспоминание несколько минутной давности было таким четким, что лишь едва заметной прозрачностью походило на призрак. Мой двойник коснулся ворот, и створок стало четыре – две из них остались плотно закрытыми, а две распахнулись. Салазар шагнул в струящийся коридор, и стал тенью второго меня, просто тёмным, туманным силуэтом, проскользнувшим сквозь материальную преграду, словно она, а не он, была миражом. Через мгновение всё исчезло, а затем учитель вернулся тем же способом.
- Понравилось? – с лёгкой лукавинкой в голосе поинтересовался он. Я коротко кивнул, заворожено глядя на своё растворяющееся отражение:
- А как это делается?
- На самом деле легче, чем могло бы показаться, - он улыбнулся. - Только надо наверняка знать, что след существует. Увы, сейчас не так много времени, но когда-нибудь я вас научу. Идёмте.
Он толкнул створку, и прошёл первым. Я слегка удивился, отметив, что на сей раз он не воспользовался коридором, но счёл, что должно быть после того, как он побывал внутри, защита перестала его чувствовать.
- Я всё же спрячусь, чтобы меня ненароком не увидела хозяйка дома, - предупредил Салазар, и снова ушёл в коридор. Теперь я то и дело терял из виду его колышущийся из-за временной завесы силуэт, следующий за мной.
Я уже практически привык не удивляться ничему, связанному с Салазаром, но не мог не обратить внимание на то, как легко он ориентировался в особняке. Можно было подумать, что он гостил у нас довольно часто, а вовсе не случайно заглянул однажды ненадолго, как выходило по его собственным словам. Только один раз учитель ошибся, свернув раньше, чем надо. Впрочем, ошибся ли? Просто несколько лет назад отец перенёс свой кабинет в другую, более удобную ему комнату.
Мама, к счастью, куда-то отлучилась, и предлог для посещения отцовских помещений изобретать не пришлось. Вскоре я стоял у выхода из кабинета, и невольно отводил взгляд от стремительно мерцавших воспоминаний, среди которых Салазар искал нужное нам.
- Надо посмотреть, здесь ли шкатулка, - догадался я, щурясь от рези в глазах. – Если он ею занимался, то скорее всего, держал её в кабинете.
Салазар увидел на столе ящичек, в котором отец держал сигареты, и, очевидно приняв его за цель наших поисков, осторожно приподнял крышку. И замер, почувствовав запах табака.
- Да, очень редко, если рассказывает что-то о давнем прошлом, и только эту марку, - автоматически ответил я, думая совсем о другом.
- Понятно, - сказал Салазар, быстро закрывая табакерку. – Продолжим.
Он продолжил листать воспоминания, и через некоторое время спросил, указывая на появившийся на столе призрачный ящичек со свитком на крышке, который я сразу же узнал: - Эта?
- Да.
- Теперь будет проще. - мерцание прекратилось, зато шкатулка проявилась четче. – Её нет в доме.
Я вздохнул. Значит, отец взял вещицу с собой.
- А защитные чары кабинета не могут искажать воспоминания? – спросил я, отгоняя от себя всё усиливающиеся опасения.
- Магия теряет свою силу во временных коридорах, - напомнил Салазар. – Она действует только в настоящее мгновение.
- А … - начал было я, но Салазар покачал головой:
- Нашёл. Смотрите.
Он прикрыл глаза, и развернул ладони так, словно держал большой стеклянный шар.
Мы просмотрели всё, что происходило со шкатулкой, пока она находилась в кабинете, начиная с визита профессора Снейпа к отцу, прочли содержание манускрипта, который отец, как оказалось, просматривал снова и снова…
- Значит, крёстный всё-таки знал о шкатулке, - я покачал головой. – И даже забирал её на время. Но маму он заверил, что слышит об этом впервые в связи с Леоной! А что, если Леона – один из призванных с помощью шкатулки духов?
- Вам нельзя отказать в сообразительности, юноша, - Салазар быстро взглянул на меня. – Более того, я думаю, что она и есть та «чистая Тьма», которая была заключена во второй флакон до того, как он был разбит. Я сомневаюсь, что сосуд был повреждён прежде, чем шкатулку впервые открыли. Вопрос в том, кто был так неосторожен – ваш отец или Северус Снейп.
- Быть может, отец? – предположил я. – Когда выносил шкатулку из кабинета. Если бы флакон разбил крёстный, отец бы это понял, и… в общем, он не стал бы и дальше спокойно говорить с профессором. А мне кажется, они и дальше беседовали как ни в чем ни бывало. Жаль, что воспоминания беззвучны….
- От чего же, - небрежно бросил Салазар, - можно услышать, о чём конкретно говорили Снейп и Ар…ваш отец. Нельзя только читать мысли призраков, а то, что было произнесено вслух, сохраняется так же, как и зрительные образы.
- Давайте тогда послушаем, - обрадовался я.
- Увы, боюсь, сейчас вы не сможете этого сделать, - учитель устало опёрся рукой о край стола. – Для этого нужно войти в воспоминание, как это сделал я, когда шёл сюда по вашему «следу». Но я послушаю сам, и перескажу вам. Подождите, немного приду в себя.
- Хорошо, - я кивнул головой и присел на подлокотник кресла.
После кабинета мы посетили подземелья поместья. Точнее, посетил один Салазар – я не мог пройти защитный барьер, так как не был действующим хозяином поместья, и не имел от последнего разрешения на вход в тайники.
Через пару часов у нас была почти полная картина происходившего в Мэноре в связи со шкатулкой, и вдобавок упоминание, случайно оброненное отцом вслух наедине с самим собой, о некоем Алексее Озерском, которому отец намеревался нанести визит.
- Может быть, Алексей Озерский вернулся в Россию, и это к нему поехал отец? – рассуждал я вслух. Но Салазар меня остановил:
- Я могу узнать это наверняка. Я намерен просмотреть всё, чем занимался ваш отец в течение последнего месяца. Но время не ждёт, поэтому вас я не стану брать с собой во все воспоминания. Один я справлюсь гораздо быстрее. Мне нужны сутки.
Мне пришлось согласиться. Я подумал о том, что сказал бы отец, узнав, что кого-то настолько посвятили в его дела, и несколько испугался.
- Как вы думаете, отцу действительно что-то угрожает? – спросил я на всякий случай, чтобы по крайней мере оправдать себя в собственных глазах.
- Мне бы очень хотелось успокоить вас, юноша, - вздохнул Салазар, бледный и измученный больше обычного – должно быть, шутки со временем, которые он вытворял с показной лёгкостью, на самом деле отняли много сил. – Но дело действительно серьёзно. Вы правильно сделали, что обратились ко мне. Я не рассказал, что мне удалось увидеть благодаря письму вашего отца – теперь объясню. Ваш отец начал писать письмо поздним вечером, а закончил только на рассвете. Он не засыпал, он почти не отрывался от текста, лишь однажды оглянувшись на что-то… чего я уже не могу увидеть. Но странно другое. На то, чтобы положить перо, оглянуться, повернуться обратно, взять перо и продолжить писать у него ушла почти вся ночь.
- И что это значит?
- Похоже, кто-то рядом с ним играл со временем, - пояснил Салазар. – А зная о связи демоницы Леоны де ла Сона со шкатулкой, подозревая её в обладании некоторыми аспектами временной магии, и помня, что шкатулка способна привлечь самые разнообразные сущности, выводы можно сделать неутешительные.
- Diable! – невольно вырвалось у меня. – Может ли обычный маг что-то сделать против магии времени?
- На обладающего магией времени обычные заклинания действуют только тогда, когда он не колдует и не находится во временном коридоре. Против самой временной магии не владеющий ей сделать ничего не может, - последовал неутешительный ответ.
Сутки, взятые учителем на то, чтобы собрать недостающие детали мозаики, тянулись невероятно долго. Но, наконец, истекли и они.
Салазар возник из ниоткуда, просто материализовавшись в моей комнате и заставив меня подскочить от неожиданности.
- Я отправляюсь в Россию, Драко, - сходу сообщил он незнакомым, тревожным тоном.
- Вам удалось что-то узнать? Что с отцом? Он жив? Ему можно помочь? Вы возьмете меня с собой? – я засыпал его вопросами.
- Драко, - он сделал жест рукой, приказывая мне сесть. – Не стану вам лгать. Всё очень серьёзно. Вы не поедете со мной, на это нет ни ни возможности, ни времени на поиск таковой. Оставайтесь с матерью, и поддержите её. Если всё сложится хорошо, ваш отец скоро будет дома.
- Скажите только, что с ним? – я умоляюще смотрел в огромные, гипнотизирующие взглядом глаза.
- Потом. Всё потом. Я сделаю всё, что в моих силах. Обещаю. – со вздохом ответил учитель.
…Пушистый снежный покров источал влажный свежий аромат, чем-то напоминавший запах стали. Это было бы приятно, если бы не чрезмерная резкость. Люциус глубоко вдохнул прежде, чем открыл глаза. Зрение не требовалось, чтобы понять, что лежит он лицом вниз на снегу, лбом упираясь в сложенные кисти рук. Сквозь перчатку он отчетливо чувствовал рельеф серебряного кружева на рукояти своей палочки, все еще крепко зажатой в правой руке.
Малфой помнил глухой проникающий удар в грудь, словно сквозь тело прошла мощная звуковая волна. Теряя равновесие и ощущение себя в пространстве, он испытал скорее огромное удивление, чем боль, лишь успев инстинктивно выставить перед собой руки, чтобы сдержать падение. Затем сознание растворилось в поднявшейся откуда-то изнутри вязкой клокочущей черной пустоте.
Сейчас ни боли, ни холода Люциус не ощущал. Второе свидетельствовало о том, что времени прошло совсем немного - но почему-то у Малфоя было отчетливое впечатление, что обморок был глубоким и очень долгим, и резко вскакивать или вообще совершать какие-либо спешные действия уже поздно.
Непосредственной угрозы вблизи не чувствовалось, но и надеяться на то, что противник счел его мертвым и бросил труп возле замерзшего озера, не приходилось. Так что изображать обморок смысла не было никакого, и Малфой открыл глаза, сразу бросив взгляд на палочку. Зеленые изумруды в оправе серебра сверкали в лучах солнца. И снова Люциус удивился – ещё даже не начались сумерки. Если только, конечно, он не пробыл без сознания сутки, и это не новый день. Маг поднялся и оглядел поляну, точнее ту ее часть, которую можно было осмотреть беспрепятственно.
Местность понижалась, переход берега в лед озера был скрыт снегом, но местами среди сугробов проглядывали темно-серые пятна замерзшей воды. Пни, ствол давным-давно упавшей березы, несколько старых сосен, торчащий изо льда остов камыша. Все это Малфой видел и раньше. Но теперь это пространство, где, казалось, не было и намека на живое существо, кроме него самого, было отгорожено от остального мира неким куполом. Барьер был достаточно прозрачен, чтобы разглядеть объекты, находящиеся за ним, но смотреть мешала постоянно движущаяся и переливающаяся радужная пленка, словно Люциус находился в капле воды, поверхность которой отражала и преломляла свет.
За границей на темнеющем небе догорали последние всполохи заката. Вокруг Малфоя по-прежнему был день.
Разница в освещении была очень странна, с подобным видом магического барьера Люциусу еще не приходилось сталкиваться. Чтобы проверить, что представляет собой эта стена, и чем можно её разрушить, Люциус использовал в качестве пробного камня простейшее атакующее, которое в любом случае не должно было дать рикошета. Рикошета и правда не было. Потому что не произошло вообще ничего. Никакого магического действия.
Малфой прикрыл глаза, пережидая бешеное биение крови в висках, и приказывая себе не паниковать. Новая попытка, потом еще одна. Можно было пробовать и дальше, но только от отчаяния. Колдовства не было. Люциус подобрал с земли брошенную в начале боя трость и убрал в нее палочку. Проверил наличие шкатулки – вещица исчезла.
Подхватив какую-то ветку, Малфой подошел к ближайшей от него радужной стене. С веткой не произошло ничего страшного – она просто изогнулась, как если бы ею ткнули в обычную материальную преграду.
Люциус стоял, опираясь двумя руками на трость. Итак, во-первых, удар оглушил его на какое-то время, но не ранил. Во-вторых, он был пленником, и вероятно, понимал, чьим. Третье и самое неприятное: его магия здесь не действовала. И, видимо, подействовать не могла, так как в принципе в его состоянии, как и в окружающем пространстве, не менялось ничего. Малфой не ощущал холода или жажды, а на снегу виднелась только та цепочка его следов, что вела от леса к озеру. Сколько бы он не перемещался внутри купола, новых отпечатков на снегу не оставалось. И главное, он находился под ярким дневным светом, а за пределами его тюрьмы наступала ночь.
Время остановилось. Точнее, было кем-то остановлено. Иного варианта, который бы так же удачно объяснил ситуацию, Люциус подобрать не мог. О существовании подобной магии в реальности ему слышать прежде не доводилось, однако Малфой прекрасно понимал, что если он чего-то не знает, как бы неприятно ни было это признавать, это не означает, что неизвестное ему не существует.
Эти соображения, пусть и казавшиеся верными, никакого выхода не подсказывали, а бездействие Люциус ненавидел. А настолько лишенным возможности что-либо предпринять он себя еще не ощущал… или ощущал?
…Зал для магических дуэлей в старом особняке. Заколдованный так, что совершенно теряется ощущение пребывания в человеческом доме, или вообще в каком-либо из вообразимых пространств. Вне реальности, вне времени – чтобы ничто не отвлекало присутствующих от происходящего.
Шестнадцать учеников и преподаватель – строгая молодая женщина лет тридцати. Кроме неё, здесь никого не узнать – внешность подростков тщательно изменена оборотными зельями, имена взяты случайные.
Учеников разделили на две группы. Одним предстояло стоять с закрытыми глазами, другим – выбирать из них своих временных напарников. Люциус оказался среди «незрячих», и теперь слышал только голос Найоми-сенсей, который уговаривал прислушаться к пространству, ждать, пока «зрячие» изберут их своими парами, и почувствовать заботу о себе. Сказать, что Малфою вся эта ситуация не нравилась, значило не сказать ничего. Но приходилось терпеть, так как Найоми утверждала, что прежде, чем учиться сложной ментальной магии, управлению сознанием людей, нужно уметь ладить с людьми без колдовства, чтобы впоследствии управлять и подбирать ключи к любым собеседникам и подчиненным. Нынешнее упражнение теоретически должно было учить доверять. Люциус усмехнулся и тут же получил замечание:
- Напоминаю всем, особенно вам, Рейнард, что задание крайне серьезно, и смех не уместен.
Малфой слышал шаги поблизости, произносимые шепотом просьбы «незрячих», обращённые к избиравшим их. Почему он стоит один так долго? Он знал, что на занятии ему ничто не угрожает, но неожиданное чувство беспомощности и незащищенности было отвратительно. Что ж, этот опыт полезен. В рамках игры – пусть, но в жизни он подобной ситуации будет избегать всеми способами.
- Упражнение окончено. «Незрячие», вы можете открыть глаза.
Оглядевшись, Люциус увидел, что двое «зрячих» позаботились об одном «слепом». Его не выбрал никто.
- Вы остались в одиночестве, Рейнард. Поэтому на сегодня вы отстраняетесь от занятий.
В одиночестве? В самом деле. Окруженный людьми, Люциус оказался в изоляции. Найоми-сенсей объясняла потом, почему он потерпел крах в упражнении на доверие. Малфой доверять не собирался – и это чувствовалось.
- Нужно уметь открывать себя людям, Рейнард. Не доверяете вы – не доверятся вам.
- Найоми-сенсей, при всем почтении, которому свидетельством то, что я откровенен с вами, я считаю, что дело вовсе не в доверии. Намного надежнее и прочнее веры, что человек не причинит мне вреда по доброй воле, знание, что ему не выгодно предать меня.
- Возможно. Но вы закрываете для себя возможность хотя бы попробовать испытать, что такое доверие. Пусть и в игре. Остальные ученики сумели это сделать, и в какую бы жизнь они не вернулись завтра и как себя не повели, этот опыт у них был. Доверять приятно, Рейнард. Вы лишили себя возможности это узнать. Но учтите: так в моей школе вы всегда будете оставаться в одиночестве. А если и в жизни нет никого, кому вы полностью доверяете – вы обречены на одиночество навсегда.
- Я доверяю себе, Найоми-сенсей. Этого достаточно.
…Воспоминание стало растворяться, и Люциус снова увидел перед собой снег и радужную оболочку купола. Быть может, в самом деле стоило попробовать сыграть по правилам учителя, получить этот опыт… Что это? К чему сейчас эти мысли? ...Старая память давала о себе знать совершенно не вовремя уже несколько дней. Но сейчас образ был слишком ярким. Что тем более убеждало в правильности предположения о том, кем создан барьер, и что существо это все-таки поблизости. Не имея возможности колдовать и не ощущая никакой энергии от своей палочки, Малфой, тем не менее, чувствовал, что источник магической силы, который он искал, находится рядом. Примерно там, где мелькнул его противник, в дальнем от Люциуса конце временного коридора.
Коридора? Люциус сощурился, припоминая, откуда у него мог взяться в сознании этот термин. А что это именно термин, он был уверен, потому что пространство по форме коридор вовсе не напоминало. Но тогда, получалось, что о подобной магии он всё же слышал. Слышал и забыл? Не слишком ли любопытная тема, чтобы так просто выкинуть ее из памяти? Теперь Люциус попытался намерено подчиниться потоку воспоминаний, которые здесь возникали столь услужливо и объемно, но найти сумел только образы других разрозненных загадок, которые были в его прошлом. Возможно, когда-нибудь у него будет время подумать, есть ли между ними взаимосвязь. Не похоже, что это могло бы быть полезно сейчас.
Люциус направился к источнику силы. Взгляду очень мешали переливы радуги, в глазах начало рябить, и Малфой предпочел смотреть под ноги. Он пошел напрямик по льду озера, который из-за недавней оттепели мог быть и слишком тонким, но Люциус уже убедился, что в пределах купола ничто не меняется, а значит, купание в озере ему не грозит. Присутствие магии становилось все очевиднее, но эпицентр ее находился явно за пределами барьера. Зато внутри тюрьмы маг, наконец, обнаружил своего противника.
На снегу, прислонившись спиной к березе, сидел юноша, на вид лет двадцати восьми. Впрочем, следовало сказать, на вид юноша. Ибо Люциус уже был уверен, что это светлый дух, привязанный к шкатулке, и, очевидно, получивший относительную свободу, когда та была открыта. Субстанции в белом и черном флаконах было невозможно соединить из-за повреждения черного сосуда. Очевидно, без этого духи имели возможность действовать самостоятельно.
Менял ли дух свою форму с момента их поединка и снова стал материальным, когда Люциус подошел к его убежищу, или ствол дерева и игра света на барьере до сих пор надежно его скрывали, Малфой не знал. Поймав на себе пристальный взгляд светло-зеленых глаз, мерцающих из-под длинных белых ресниц, Люциус позволил себе столь же откровенно изучать своего врага.
Бледное лицо с высоким лбом, тонким носом и вздернутым упрямым подбородком было красиво и надменно. Золотистые волосы струились мягкими волнами по ткани фиолетового камзола покроя конца восемнадцатого века. Аметистовая брошь удерживала на шее белый шелковый платок. Руки, утопающие в брабантских кружевах, были скрещены на груди, а возле ног в высоких замшевых сапогах с пряжками лежала шкатулка.
Дух избрал весьма приятную глазу форму, что не делало его по сути менее отталкивающим для Малфоя. Хотя излюбленный вкус азарта предстоящей борьбы с сильным противником Люциус уже ощутил. Тем более, что бой этот мог оказаться в его жизни последним, и Малфой рассчитывал провести его с блеском. Ни он, ни дух не нарушали молчания. Тогда Люциус решил спровоцировать врага на какие-либо действия, и, широко улыбнувшись ему, перехватил трость в левую руку, чуть наклоняясь и нарочито медленно протягивая правую к шкатулке, не переставая при этом смотреть в глаза юноши.
- Позвольте спросить вас, мистер Малфой, уверены ли вы в том, что хотите взять ее?
Люциус выпрямился.
- Может быть, вы скажете, что могло бы повлиять на мое намерение?
- И вы выслушаете меня?
Люциус улыбнулся вновь, и, расправив плащ, опустился на снег напротив духа, копируя его вальяжную позу, прислонившись к старому пню.
- Видите ли, здесь довольно скучно, и я не прочь побеседовать с вами. Тем более, что вряд ли вы предложите мне иного собеседника или возможность перебраться в другое место. Не так ли?
Чёрное и белое
Россия. Хогсмид. Хогвартс. Зима, 4 курс
Над поляной уже несколько минут висела тишина. Люциус наблюдал за духом, думая о том, насколько тот человечен в своих внешних проявлениях, и можно ли счесть приподнятые светлые брови юноши признаком удивления. Причин для возможной паники у Малфоя было более, чем достаточно. Привычная магия перестала действовать, и даже если бы кто-то из его близких знал, где находится Люциус, никто из них не смог бы ничего сделать против временной завесы, созданной духом. Оставалось лишь радоваться, что Нарцисса и Драко далеко. И как раз ради них больше всего хотелось выбраться живым, чтобы иметь шанс защитить семью в предстоящей войне, которая неминуемо последует за возрождением Лорда. Но - довольно. Малфой запретил себе думать о жене и сыне, потому что сделать для них что-либо был бессилен, а пустые переживания не несли никакой пользы. Паниковать Люциус тоже не собирался, по причине всё той же бессмысленности оного действия. Вместо этого маг счёл возможным позволить себе некоторую картинность в обращении с духом: удивление последнего приятно льстило самолюбию Малфоя.
- Могу я узнать, как мне называть вас?
- Простите, что не представился, как того требуют приличия, - последовал ответ. Люциус чуть слышно усмехнулся тому, как дух подыграл его светскому тону. - Мое имя – Аларум, - юноша сделал неопределенное движение, как бы собираясь встать, но ограничился наклоном головы. – Вернемся к главному вопросу. Мне нет нужды разъяснять вам, какие изменения в окружающем мире может произвести сильная магия и насколько они могут быть всеобъемлющи и необратимы. Вы хотите взять шкатулку. Уверены ли вы в последствиях? В том, что имеете право владеть такой силой?
- Вы знаете обо мне нечто такое, Аларум, чего не знаю я сам, и что позволяет вам предполагать, что силы этой я не достоин? – Люциус слегка иронизировал.
- Я не говорил этого, - спокойно возразил дух. - Сила, которую дает шкатулка, вообще чрезмерна для любого мага, так как все вы, прежде всего, люди. Благу вашего мира и вас самих вовсе бы способствовало уничтожение шкатулки. Или же – передача её в руки более сильные, нежели любого из смертных.
- Вот как… Мне крайне неприятно, когда меня порываются смешать с «любыми», «всеми» и прочими разновидностями толпы. Что если я не считаю эту силу чрезмерной для себя? -
Голос Люциуса позвучал резко, так как отвечал он отчасти на свои мысли об Озерском. Как раз подобными речами светлый дух, должно быть, и довел русского мага до самоуничижения, до представления себя одной из многих мелких, но при этом вредоносных песчинок, попавших в механизм мироздания и не заслуживающих жизни. С Малфоем этот номер не пройдет.
Аларум, словно подтверждая предположение Люциуса, предпочел заговорить о понятиях власти и силы как таковых. Что ж, Малфою такие рассуждения были отнюдь не чужды. Он даже с определенным удовольствием подхватывал и продолжал фразы духа собственными измышлениями. Тот, кому многое дано, предает самого себя, если ставит перед собой мелкие цели, не достойные его возможностей. В идеале масштаб силы должен соответствовать масштабу деяний. И уж, как минимум, никогда не следует избирать противника, который заведомо слабее, ибо это означает опускать себя на уровень ниже. Сила и власть налагают ответственность на того, кто ими наделен… Мысль начала путаться. Люциус понял, что погружается в воспоминание и не может этому противостоять.
…Зала коричневого мрамора. В мертвенном свете магических шаров тускло блестит позолота резных капителей стройных колонн, дальний ряд которых теряется в тени. Силуэты в черных мантиях тоже скрываются в полумраке, от чего белые маски кажутся парящими в воздухе. Тёмный Лорд поручает Малфою самому руководить разработанной им операцией и формировать отряд. Люциус называет имена лишь троих Упивающихся.
- Не мало ли людей, Люциус? Ты настолько уверен в своем плане? Что ж. Ответственность лежит на тебе.
…Багряный плющ увивает стены старого дома в предместье Оксфорда. Орден Феникса не выставил сторожей - ловушек внутри более чем достаточно. Долгий и нудный обряд, с помощью Империо выпытанный Люциусом у одного неудачливого орденца, открывает проход. Ритуал должен быть непрерывен – поэтому у входа приказано остаться Тодду Фейлингу. Последнего, пожалуй, Малфой мог бы назвать другом - если бы верил в существование подобных чувств. Двое других Упивающихся следуют за Люциусом в лабиринт. Меняющих направление коридоров намного больше, чем внешне способен вместить старый коттедж. Призраки, шаровые молнии, летающие кинжалы - все это старо и примитивно, но в таком обилии доставляет изрядные неудобства. Всё же, путь найден. Спутников приходится оставить - удерживать два основных поворота коридора в состоянии, пригодном для отступления, периодически уничтожая мелкие ловушки, которые дом генерирует по инерции.
Архив Ордена по делам Упивающихся Смертью за последние полгода, доносы с предположениями о личностях приближенных Лорда - уничтожать эти документы не трудно, но изнурительно. Благодаря наложенным орденцами чарам, листки самовоспроизводятся после сожжения еще несколько раз, а при попытке вынести архив из дома начинают стремительно и в большом количестве создавать собственные копии.
Сосредоточившись на злополучных документах, Люциус не обращал внимания на душераздирающие стоны и хрипы, которыми дом сопровождал его действия уже несколько минут. Увы, Малфой не учел, что у его подчиненных нервы могут быть не столь крепкими. Когда дом начал имитировать голоса и крики о помощи самих непрошенных гостей, Тодд Фейлинг не выдержал. Забыв о приказе, он помчался спасать друга и товарищей по оружию. И хотя ошибка стала ясна уже через несколько минут, действие ритуала прекратилось. Шестеро бойцов из Ордена Феникса аппарировали к дому незамедлительно.
…Все пространство мерцает, движется, пытается поменять лево и право, верх и низ, шум бьет по ушам, от стен узких коридоров рикошетят заклятья. Неизвестно, кто в итоге оказался в худшем положении: три фигуры в черных мантиях, или превосходившие их количеством защитники дома, стиснутые плечами и спинами друг друга.
Люциус, по-прежнему не позволяя себе отвлечься ни на мгновение, направил палочку на очередной свиток из архива. Задание должно быть выполнено. Он не проигрывает, и не проиграет на сей раз. По листку пробежали лиловые искры - больше он не воспроизведется. Резкий поворот на каблуках, дверь кабинета… Проклятье. Один из Упивающихся мёртв, второй серьёзно ранен, и лишь Тодд пока ещё удерживает атаки. Впрочем, противников тоже стало меньше. Что же, отправим ещё парочку на покой – нечестный бой не есть хорошо, сровняем шансы.
Нет, всё же не сровняли… раненый Пожиратель умирает на руках у Фейлинга.
Подхватив на руки безжизненные тела, оставшиеся вдвоем Люциус и Тодд под магическими щитами пробираются к выходу. Троих орденцев удается оттеснить с крыльца - теперь можно аппарировать, убрав щиты.
Но за несколько мгновений до спасения раздаются хлопки: к Ордену явилось подкрепление. «Бежим!», - выкрикивает Фейлинг и исчезает один, оставив Люциуса с двумя трупами. Не выдержал.
Что ж. И это ещё не конец. Вот только родственникам погибших останутся лишь воспоминания. Когда живые не успевают забрать тела умерших, нужно хотя бы не дать аврорам опознать покойников. Секретность организации должна быть сохранена. Как и безопасность более успешных её членов.
Люциус спешно произносит заклятие – изобретённое им самим после того, как боевые действия стали беспощаднее и число жертв войны увеличилось.
Белые маски с тихим шипением въедаются в кожу, через секунды не останется ничего, кроме них, мантий и пепла. Под ударами Орденцев рассыпаются остатки щита. Люциус исчезает.
…Гордыня… В гордыне и упрямстве обвинил Малфоя Тёмный Лорд, но гораздо резче тогда он судил себя сам. Взять еще людей, не надеяться так на свои силы и беспрекословное подчинение каждому его слову… Люциус сказал своему небольшому отряду, что задание будет простым, и после этого они не вернулись. Их лица, их боль, тела в масках… Он виноват перед ними…
Малфой вырвал себя из череды образов. Это не его мысли, нет. В ту ночь он в первый раз терял людей, первый раз погибал его отряд. Было больно. Но потом были другие потери. И были победы. Каждый, кто входил в Ближний круг, знал, на что идет.
- Те двое могли умереть намного позже, - мягкий, убеждающий голос Аларума развеивает наваждение окончательно. - Вы ищете оправдания, в то время как раскаяние и признание вины облегчило бы вашу душу. Вы утверждаете, что справитесь с силой шкатулки, но ведь тогда от вас будет зависеть жизнь гораздо большего числа людей.
Люциус молча смотрел на Аларума. Юноша говорил с нажимом, повторяя мысль, гипнотизируя. Стряхнув зрительные образы, Малфой старался отгородиться и от слов. Он понял, что дух вытаскивает забытые сцены прошлого, и, судя по тому, что снаружи радужной границы уже расцветает утро, заставляет переживать события заново в течение того же времени, какое они заняли в прошлом. Поэтому так свежи давно похороненные переживания, поэтому Аларум может давить на него.
- С той же вероятностью кто-то может выжить, благодаря мне, - парировал Люциус.
- Ужели? – в голосе духа нет насмешки, нет удивления. Скорее, усталость взрослого, битый час убеждавшего ребёнка в очевидной необходимости определённых правил поведения. - Часто ли Вы несли жизнь, а не смерть? А ваша организация? Сколько смертей - от ваших рук. В том числе – стариков, женщин, детей.
- Я никогда не участвовал в карательных операциях, - отрезал Малфой. - Только в боевых. Избиение младенцев не для меня. Я ответственен за многое, но чужие грехи на себя принимать не стану.
- Хорошо, - вдруг согласился дух. - Те, кого убивали ваши товарищи, были вам чужими для вас ничего не значили. Пусть так. Тогда скажите, сколько раз из-за ваших действий страдали ваши близкие? Вы причинили много зла. Причините еще больше, владея шкатулкой. Задумайтесь, что ваши планы и ваша власть может повредить вашей же семье.
На сей раз картина была короткой.
Серые булыжники, тонкие стрелы осеннего дождя. Отблески пожара. Люциус на коленях на мостовой. Тонкие пальцы застыли, сжимая пряди мокрых белых волос. Нарцисса… Нарцисса мертва… Отчаяние.
Резкое погружение в полную темноту. Ни мыслей, ни чувств. И сразу за этим - бледная, без сознания, но живая Нарцисса у него на руках. И он, вглядывающийся в осеннюю ночь, не успевший поблагодарить ее спасителя… Он знает, кто помог ему. Но не знает зачем…
Что это? Такого не было никогда!
- Вы подкидываете мне уже и ложные воспоминания за недостатком аргументов?!
Аларум выглядел изумленным, и, пожалуй, даже уязвленным.
- Вы вспоминаете сами, Люциус. Только то, что было. Вы не помните этого эпизода своей жизни? Видимо, вы так тщательно замуровали его стенами оправданий, что… А ведь это очень показательная ошибка. Ошибка, чуть не ставшая фатальной для вашей жены. Просчет в ваших интригах. Вы все еще убеждаете себя, что не ошибаетесь никогда, не так ли?
- Я никогда так не считал. Если вам угодно знать, каким образом я принимаю решения… - я расскажу вам, – Люциус уцепился за возможность заинтересовать духа и остаться благодаря диалогу в настоящем времени. Походы в прошлое начинали становиться мучительными. – Я анализирую ситуацию и ищу варианты развития событий, прослеживаю логические связи. Затем отсеиваю наименее удачные сценарии и выбираю среди оставшихся оптимальный. В момент совершения любого действия я уверен в своем поступке. Если после этого возникают новые обстоятельства – я пересматриваю свои планы, соотнося их с изменившимися условиями. Случается, что я нахожу уже совершенные ошибки. Но сожалеть о них – глупо и бесполезно. Я обдумываю их и ищу способы свести на нет причиненный ими ущерб. И иду дальше.
- Ни сожаления, ни раскаяния, – задумчиво проговорил Аларум.
Люциус ждал. Юноша опустил голову и о чем-то размышлял. Руки плотнее обхватили грудь. Вдруг Малфою показалось, что от духа исходит слабое оранжевое свечение. Конечно, после переходов от видений прошлого к настоящему, в котором глаза раздражала радужная оболочка временной завесы, зрение могло и обманывать Люциуса. И все же он предпочел поверить себе и сделать некоторые выводы.
- Вы называете «ошибками» жизнь и смерть людей, - продолжил Аларум. - Я видел мелькнувший образ. Что вы сделали с Тоддом Фейлингом?
- Ровным счетом ничего.
- А… Вижу. В следующем бою он просил вас о помощи, и вам было бы легко выручить его. Почему Вы не сделали этого?
- Как руководитель операции по уничтожению архива, я принял всю ответственность на себя. Но виновен в потерях был Тодд. Впоследствии я узнал, что он пытался представить Лорду дело так, будто я отдавал сумбурные приказы и плохо командовал людьми. Лорд заметил подмену воспоминаний на сеансе легиллименции.
- Вы получили приказ убить Фейлинга?
- Нет, хотя за такие проступки наказание сурово. Тодд умолял Лорда простить его. А мне он клялся в вечной преданности, говорил, что чувство вины передо мной никогда больше не позволит ему подвести меня - Люциус скривил губы. Фейлинг, по его мнению, унижался перед ним. - Я не убивал его. Просто не помешал умереть. Жизнь труса ценностью не обладает.
- Прежде всего, это жизнь человека. Который, кстати говоря, мог бы действительно быть вам преданным другом. Вы упустили перспективу узнать это, обрекая его на смерть. Очередная жертва на Вашем пути…
- Вы умираете, - произнес Люциус жестко, перебивая Аларума.
Юноша сильно вздрогнул и посмотрел на Люциуса расширившимися глазами.
- По вашей реакции на мои слова вижу, что это так. Мое заклятье попало в вас, - подытожил Малфой. Дух молчал, и Люциус развил свою догадку: - Вы остановили время, спасаясь от участи растерять себя и отдать свои частицы миру, о благополучии которого и балансе сил так заботитесь. В чем дело? Вас не привлекает возможность стать частью всего?
- Сейчас я приношу миру больше пользы, - заявил Аларум.
- Вот как. Но ведь вы погубили немало магов. Сыграйте в вашу игру с самим собой. А вдруг те жизни были бы полезны?
- Нет!
Люциус успел уловить смятение на лице юноши, прежде чем образы памяти захлестнули его сознание.
…Картины прошлого сменяли одна другую. И в каждую дух вмешивался, уговаривая, увещевая… Больше Аларум не позволял их диалогам длиться долго, и у Люциуса не осталось возможности отдохнуть, разговаривая. Постоянные мысли и образы мучили, вколачивались в мозг. Забыться сном Малфой не мог, так как тело не уставало. За сменой дня и ночи снаружи Люциус перестал следить, так как прока от этой информации не было никакого. Да и некоторые воспоминания занимали сами по себе более суток.
…Найоми прекрасно разбиралась в тонкостях психологии, владела магией мысли – но никогда не применяла ее в других областях, кроме как получение дополнительных знаний. Наука ради науки. Старый друг уговорил ее набрать группу учеников, и она верила, что те будут ее преемниками, помощниками в исследованиях. Больше всех она надеялась на Рейнарда. Он посещал ее и по окончании основного обучения, стремясь дальше развивать свои способности. Временами Найоми боялась, что Рейнард берет на себя слишком много, и силы молодого человека будут подорваны. Маг бывал на грани срыва и потери контроля над собственным разумом, но каждый раз справлялся. Потом подобные моменты исчезли совсем.
Люциус стремился к власти. Управлять столь тонкой материей, как сознание людей, вкладывать свои идеи в чужие головы, манипулировать на расстоянии ритуалами, или вблизи приказывать взглядом и заклятьем было надежнее и необратимее, чем пользоваться Империо. Магию эту знали лишь избранные, и мало кто мог понять, что человек находится под таким контролем.
Люциус нередко общался с Найоми при помощи мысленной связи. Вызов на разговор внутри сознания звучал в голове осторожным вопросом, отвечать на который Малфой вскоре научился с легкостью. Осторожность требовалась в основном при окончании «разговора»: обрывать его без договоренности с оппонентом было нельзя ни в коем случае, так как случайно нарушенная связь могла серьезно повредить сознание обоих магов.
Однажды во время такой ментальной беседы метка на предплечье Люциуса дала о себе знать. Найоми почувствовала отзвук боли и испугалась за своего лучшего ученика, несмотря на все его попытки её успокоить.
Когда Люциус завершил разговор, он вдруг понял, что связь прервалась не полностью и что за ним продолжают следить.
Предсказать наверняка, что могла чувствовать и слышать Найоми, не представлялось возможным. Тогда он снова позвал её, и задал вопрос напрямую, зная, что при таком способе общения лгать почти нереально, в особенности Люциусу, которого сенсей сама же обучила при желании распознавать ложь.
Найоми уловила не так много мыслей ученика. Поняла, что тот направляется на некое собрание, и едва ли – преследуя благие цели. Найоми сказала, что не может указывать Люциусу что делать, но намерена присматривать за ним.
- Вы не сделаете этого, сенсей. – Найоми по позвоночнику обожгло льдом и неприязнью.
- Рейнард, я понимаю, что ты не хочешь, чтобы в твои дела вмешивались. Но я лишь хочу оказать тебе поддержку. Если потребуется – я смогу аппарировать к тебе. Мне кажется, тебе грозит опасность. Сегодня вечером.
Разумеется. На вечер была запланирована боевая операция.
- Я прошу вас отказаться от ваших намерений.
- Рейнард. Я решила. Я помогу тебе.
- Нет, – Люциус убрал подальше тяжелую трость. Отодвинул кресло от письменного стола и устроился на подушках как можно комфортнее.
- Рейнард!
- Последней раз. Сенсей. Скажите, что не сделаете этого.
- Я не могу, я беспокоюсь о тебе…
- Прощайте, Найоми-сенсей.
Люциус резко и быстро разорвал нити связи, что резкой болью обожгло ему лоб и глаза, будто по лицу ударило концом лопнувшего каната. Несколько минут он приходил в себя. К счастью, инициатор разрыва в подобной ситуации был гораздо в более безопасном положении, нежели его собеседник. А Найоми… Малфой проверил каналы ментальной связи. Тишина.
Что произошло с Найоми-сенсей, Люциус восстановил на следующий день, побывав в замке. Разговаривая с ним, Найоми ухаживала за розами в оранжерее. Ее тело лежало теперь среди бархатистых лепестков. Она умирала долго и мучительно. Руки и ноги, лишенные контроля разорванного сознания, конвульсивно дергались, туловище извивалось. Похоже, она била сама себя по лицу. Кровавая пена засохла на почерневших губах. Жаль… Когда-то Найоми была очень красива.
- Напрасная смерть, Люциус, - от могущего показаться приятным в другой ситуации голоса Аларума голову сжимало, словно железным обручем. - Еще одна. Вы несете зло и разрушение. Вам нужно остановиться. Покайтесь. Найоми-сенсей много могла сделать для науки. Она была вам другом и могла быть очень полезна. Она была сильнее вас в ментальной магии и могла научить вас многому. Но вы предпочли напрасную гибель человека и упущенную перспективу для самого себя.
Перед глазами Люциуса еще стояла сцена в оранжерее. Этого он не желал. Он догадывался, что Найоми не переживет разрыва связи, но в тот момент это казалось неважным по сравнению со стремлением свободиться от слежки и не позволить никому командовать им и решать за него. Найоми была предупреждена, но не вняла.
Командовать… А Лорд? В восемнадцать лет Люциус принял клеймо, которое снова проступало на его руке. Слуга, слуга своего господина… Нет. Он встал на сторону Лорда по своей воле. Когда тот еще поступал с ними не как хозяин со слугами, но как полководец с офицерами, соратниками… Люциус не слуга… Воспоминания роились нещадно. Темный Лорд в белоснежной мантии среди сумрачно освещенного кострами леса… Точеное лицо, большие карие глаза, бархатный обволакивающий голос… Образец лидера… Лысый череп, обтянутый болезненно-белой кожей, глаза-щелки, со злобно сверкающими красными углями внутри… Параноик, воюющий с детьми…
- Отдохните, Люциус.
Тонкая холодна рука легла ему на лоб. Отдохните… Звучало, как издевка. Люциус нашел в себе силы усмехнуться. В самом деле, ситуация содержала в себе иронию: маг, стремившийся управлять сознанием людей, не мог справиться со своим собственным. И тем не менее, давление ослабло. Голос Аларума, пытавшийся подменить внутренний голос самого Люциуса, замолк. Правда, отследить, которые мысли до этого принадлежали ему целиком, а которые были созданы насильно и он вынужден был их обдумывать, делая своими, Люциус уже был почти не в состоянии.
- Почему бы вам не убить меня? – Малфой не думал, что задаст когда-нибудь этот вопрос. Он, безусловно, хотел жить. Но это не значило, что он боялся смерти. Зато было кое-что другое, что пугало его.
- Я не отбираю жизни, - мягко сказал дух. - Моя задача – наставлять, показывать путь. Вы можете измениться, Люциус…
- Позвольте мне прервать вас, - Малфой прикрыл глаза, стараясь удержать нить разговора. Высказывать свой главный страх было странно, но, с другой стороны, легко, так как он много думал о нем. – Единственно ценное, что есть в жизни у каждого человека – это он сам, его личность. По крайней мере, для самого себя я всегда так считал. Аларум, вы навязываете мне чуждые мне мысли и понятия. Пытаетесь изменить меня. Я уже понимаю, что от этого нескончаемого потока воспоминаний и вашего давления, действительно могу сойти с ума…
- Раскаяние – не сумасшествие.
- Нет. Мне не в чем каяться, - Люциус поднялся на ноги. Он и прежде принимался бродить по поляне, что, правда, ничем не меняло его состояния. Но на сей раз ему просто было удобнее говорить стоя. Рука привычным жестом покручивала рукоять трости, которая сейчас была лишь изящной вещицей. - Тот, кто произнесет слова покаяния – будет уже не мной. Другим существом. Другой личностью. Потеря самого себя – мой самый главный страх. К примеру, поэтому я никогда не боялся умереть от Авады. Но мысль о возможности погибнуть от поцелуя дементора, высасывающего душу, приводит меня в ужас. Теперь вы, Аларум, очень живо и близко явили мне еще один исход, который страшит меня. Сумасшествие.
- Но подумайте, Люциус, разве вы не могли бы быть другим, лучшим человеком? - развел руками юноша. - Я видел мелькавшие образы вашего детства. Ссоры с отцом, который придумал себе образец идеального сына, и которому заставлял вас соответствовать. Быть может то, каким вы стали, было вам навязано. Вспомните…
- Нет, Аларум. Пока я осознаю себя Люциусом Малфоем, я скажу вам, что мне нечего менять в моем прошлом. Даже если в юности были решения, которые я принимал из чувства сыновнего долга… - неважно. Эти решения все равно становились моими. И тогда, и после, каждая прожитая секунда сделала меня тем, кем я являюсь. И я дорожу собой.
- Вы так и не поняли, что все можно изменить, стать лучше. Подумайте…
Он не успел закончить. Нахлынула волна, подобная той, которую Люциусу уже пришлось испытать недавно. Она сбила мага с ног, но на сей раз не лишила сознания. Радужная завеса рухнула, словно осыпалась цветной стеклянной пылью, рассеявшейся над озером. Лицо Аларума, отброшенного на пару футов волной, исказил ужас.
Люциус одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от шкатулки, схватил зловещую вещицу, и, не теряя ни секунды, извлёк палочку из трости. Ощущения от вернувшейся магии были восхитительны. Колдовская сила вновь горела на кончиках пальцев, струилась через палочку, попутно насыщаясь ещё и мощью волшебного места. Зачерпнув этой силы, Люциус запер шкатулку, водворяя духа на положенное ему место. Погибнет ли теперь Аларум, или же излечится, осталось не самым животрепещущим вопросом дла Малфоя. Куда ценнее было понять, с чего вдруг рухнула тюрьма – ведь в остановленном времени дух не терял силы, и не мог ослабеть настолько, что перестал контролировать завесу.
Увы, найти ответ на этот вопрос Люциусу так и не удалось. Кто-то разрушил завесу извне - но сейчас на берегу озера Малфой был один. Он заметил у кромки леса радужное свечение, такое же, внутри какого он находился последние дни – но оно очень быстро исчезло.
Что ж. Одно осталось несомненным – Люциус был свободен.
.. Когда улеглась радость по поводу долгожданного возвращения домой отца, в моей жизни наступили покой и затишье. Мы с мамой почти не покидали поместья вплоть до конца каникул, а отца настолько занимали срочные дела, что ни на что другое у него почти не оставалось времени. От нечего делать я подолгу копался в мэнорской библиотеке, ища сам не зная чего. Однажды на дальней полке нашлась небольшая занятная книжица, датируемая первой половиной века, называвшаяся «Миры соседствующие» и принадлежавшая перу некоего Скорпиуса Тайянга, хогвартского преподавателя прорицания и сопутствующих наук. В ней излагалась теория устройства мироздания – сомнительной степени достоверности, но довольно занимательно расписанная. Мистер Тайянг утверждал, что наша вселенная отнюдь не ограничивается видимым миром, и по своему строению напоминает очень сложную систему зеркал, в которой все реальности есть более-менее искажённые отражения друг друга. Таким образом, любой предмет и любое живое существо имело множество воплощений, произвольно раскиданных в нездешних пространствах, но связанных между собой даже не обликом – к примеру, мужчина из одного мира мог оказаться женщиной в другом, или вообще странным, невообразимым созданием, - а какой-то «нитью сущности». Что представляет из себя эта нить, объяснялось очень сложно и туманно. Зато автор уверял, что если бы стало возможным собрать всё, через что она проходит, в одно время в одной точке мироздания, то эти частицы слились бы в единую суть, внешний вид которой напоминал бы одновременно каждое из ранее существовавших воплощений, не являясь точной копией ни одного из них. А если бы некто получил возможность произвольно переходить из одного мира в другой, он бы попросту стал путешествовать по телам своих отражений, сохраняя их опыт, но не теряя при этом собственную личность, и, таким образом, фактически обрёл бы бессмертие – ведь в случае гибели одного из воплощений оставались бы сотни и тысячи других.
В книге так же приводились какие-то исследовательские выкладки и практические советы, например о том, как можно было бы «подглядеть» за своим отражением из другого мира, но всё это выглядело сильно недоработанным, и с моей точки зрения годилось лишь в качестве развлекательного чтения. Впрочем, именно таковое я и искал, а недавние события пополам с обучением временной магии у Салазара разжигали мой интерес ко всему, что хотя бы косвенно этих тем касалось.
День отъезда в Хогвартс я встретил с радостью – спокойную жизнь хотелось оживить любыми, пусть даже незначительными переменами.
Первое утро нового семестра началось поздно – в расписании было окно. В ожидании времени второго урока я сидел в гостиной, прикрывая всё ещё слипающиеся глаза. Боковым зрением я заметил быстрое движение. Оказалось, это обнаглевший хогвартский домовик – забыв все приличия и правило не показываться на глаза тем, кому прислуживает, эльф носился и собирал по гостиной то, что с его точки зрения было мусором.
Мельтешение прислуги надоело. Прищурившись, я наблюдал за эльфом, думая над тем, что он представляет собой отличную мишень. Я стянул с ноги ботинок, и легко кинул его в домовика.
Ботинок вдруг завис в воздухе, и плавно поплыл обратно ко мне. Я удивлённо оглянулся: сзади стояла ехидно ухмыляющаяся Шанталь, и палочкой корректировала полёт обуви, постепенно его ускоряя.
- Это ещё что такое?! – вскинулся я, вынужденный увернуться от собственного разогнавшегося тапка. – Бунт на корабле? Акция защиты угнетаемых магических существ?
- Не мусори в гостиной, - хищно улыбнулась француженка.
- Это не мусор! Это мой ботинок. Между прочим, новый, - обиделся я.
- Вот и не кидай где попало твой обувь, - она погрозила мне пальцем. – В другом случае я буду подстерегать тебя тёмной ночь, и колдовать много воспитательных заклятий.
- Уже боюсь, - сообщил я, пытаясь всунуть ногу обратно в жёсткий лакированный ботинок.
Из своей спальни появилась довольная Паркинсон со свежим «Ежедневным пророком» в руке.
- Драко, гляди, какая прелесть! Твоё интервью вышло.
- Какое ещё интервью? – удивился я, забирая газету.
Там красовалась ужасающая фотография Хагрида, предваряющая статью под заголовком «Гиганская ошибка Дамблдора» за авторством Риты Скиттер. Заинтересовавшись, я пробежал глазами текст.
Изобретательная журналистка старательно прошлась не только по Хогвартскому лесничему. Изрядно досталось Дамблдору («эксцентричному директору, позволяющему себе необъяснимые вольности в подборе преподавательского состава), Аластору Грюму («помешанному аврору в отставке, который, впрочем, по сравнению с недочеловеком Хагридом выглядит добропорядочным гражданином»), и, разумеется, Гарри Поттеру (по последнему на сей раз совсем немного).
Увы, из моей долгой речи в статье осталась только пара фраз – собственно, о гиппогрифе, покалеченном Крэббе и издевательствах Хагрида над несчастными запуганными учениками, но и они в пересказе Скиттер выглядели раз в десять кошмарнее, чем были изначально.
Но самым впечатляющим было не это, а подробности биографии нашего во всех отношениях уникального учителя.
- Как тебе нравится? – улыбалась Пэнси. – Великан, подумать только.
- Наша директор мадам Максим тоже великань, - вмешалась Шанталь. – Что в этомь такое?
- Не в смысле роста, а в смысле происхождения, - пояснила Паркинсон. Кажется, француженка всё равно не очень её поняла.
- Ну что же, - сказал я, вставая с кресла. – У нас как раз сейчас Уход. Идём, посмотрим, как себя чувствуют господа подопечные соплехвосты новой звезды прессы – Хагрида.
Ни подопечных, ни самого лесничего мы, однако, не обнаружили. Вместо него у хижины собирала учеников пожилая женщина довольно грозного вида, назвавшаяся профессором Грабли-Планк, новым преподавателем Ухода за магическими животными, а темой урока стали единороги.
Ошалевшие от новости гриффиндорцы попеременно готовы были то впасть в истерику, то порвать ни в чём не повинную учительницу. Поттер словно дрессированный попугайчик спрашивал с периодичностью раз в три минуты: «Где Хагрид? Что с Хагридом?»
Сжалившись, я подсунул ему «Ежедневный пророк». Дочитав статью, гриффиндорцы дружно пооткрывали рты от изумления.
- Что за чуши вы наплели Рите Скиттер?! – набросился на меня Поттер. – Мы ненавидим Хагрида? Крэбба изуродовали флоббер-черви? Когда это было?!
- Между прочим, я старался на всеобщее благо, - лениво сообщил я. – Если вам нравится учиться у полоумного великана, это ещё не означает, что такое положение дел устраивает всех остальных. Говорят, между прочим, что эти нелюди детей едят!
Стоявшие за моей спиной слизеринцы прыснули. Но Поттер шутку не оценил, и уже оскалился, чтобы рассказать мне, кто я есть, но тут вмешалась Грабли-Планк, и всем пришлось замолчать.
Когда первый в нашей жизни нормальный урок Ухода за магическими существами закончился, ко мне подошла Шанталь, до этого терпеливо дожидавшаяся звонка неподалёку от хижины Хагрида.
- Мне сталь скучно, - объяснила она. – Где Пэнси?
- Возится с единорогом, - я махнул рукой по направлению к загону, в котором нам только что демонстрировали воплощённую тему урока.
- А… - Шанталь явно была чем-то расстроена, и к тому же дрожала от холода. – Тогда я не буду её ждать…
- Хочешь, пойдём к нам, - предложил я. – А Пэнси догонит.
- Ваш профессор Снейп хотель забрать у меня тетратку, - пожаловалась француженка, пока мы шли к замку. – Ту, которую я получиль от Леоны. Он говорит, там опасная магия.
- Ну и отдай её ему, - я пожал плечами.
- Там…зелья. Много зелий, - зашептала Шанталь, останавливаясь сама, и удерживая меня за плечо. – Много интересных зелий. Мне жаль терять такой полезное знание.
- Скопируй, - предложил я. – Просто наколдуй копию, или воспользуйся размножающим раствором – мы с его помощью значки делали на всех.
- Не получается, - вздохнула Себир. - Я пыталась, но листы защищены. Я не знаю, как снять защиту.
- Ладно, - решил я, подумав, что тетрадь и впрямь может оказаться интересной. – Приноси, я взгляну на неё. Может, что-нибудь придумаем.
- Хорошо! – она просияла.
- Драко, почему ты меня не дождался? – нас догнала обиженная Пэнси. Шанталь резко отдёрнула руку:
- Это я увёль Драко…
- Привет, Шанталь, - холодно сказала Пэнси. – А, понятно.
Она обогнала нас и быстро пошла вперёд.
- Подумаешь, - фыркнул я. – Так когда покажешь тетрадку?
В выходные нас отпустили в Хогсмид. Не заглядывая по дороге никуда, я прямиком отправился на встречу с Салазаром. Отец, разумеется, и не подумал посвящать меня в подробности случившегося с ним в России, отделавшись туманными фразами и предупреждением об опасности взаимодействия с заключенными в шкатулку силами, и я надеялся, что хотя бы учитель сдержит слово и удовлетворит моё любопытство.
- Терпение, юноша, терпение. Я расскажу вам всё по порядку, если только вы оставите мне больше времени, чем те короткие мгновения, которые вы тратите на то, чтобы перевести дыхание в промежутках между вопросами. Даже я не могу так бессовестно растягивать секунды, - Салазар смеялся, но мне бросилось в глаза, что выглядит он очень неважно. Что бы ни происходило в России, оно словно вернуло учителя в то болезненное состояние, в котором он пребывал первые месяцы нашего знакомства. Страшнее всего было смотреть на его руки. И без того тонкие и сухие, они совсем стали напоминать старческие: кожа ссохлась и посерела, обтянув кости. Лицо Салазара осунулось, как у совершенно измотанного человека, вокруг глаз залегли тёмные круги, подчеркнув, однако, яркость и необычность удивительного взгляда.
- Хорошо, - я выдохнул, сдерживая любопытство, и наконец-то опустился в кресло. Салазар сел напротив, закурил, а свободную руку спрятал под накинутый на колени плед.
- Сначала я расскажу вам, что же представляет собой шкатулка на самом деле, - начал он. – Точнее, не она сама – это вам и так известно из манускрипта, а силы, заключенные в ней. В некотором роде, флаконы действительно содержат чистый свет и чистую тьму, но создатель шкатулки пошёл по самому очевидному, хотя и непростому пути. Он не пытался разделить на составляющие нашу реальность – вместо этого он призвал и подчинил себе двух существ, природа которых такова, что каждый из них и является чистым концентратом одной из сил. Эти создания – так называемые духи, не имеющие постоянной телесной оболочки . С тёмным духом вы имели неудовольствие познакомиться лично. Собственно говоря, Леона де ла Сона не является существом из нашего мира. Наши кэльпи выглядят и существуют несколько иначе….
- Из другого мира? – оживился я. – А как она попала в этот?
- Я же сказал, её призвали, - с укором ответил Салазар. – Не знаю, чем не устроили создателя шкатулки наши исконные «тёмные» существа…. Но он предпочёл обоих духов вытащить из другой реальности, оторвав их от их привычной жизни. Поэтому, видимо, Леона так яростно пыталась получить шкатулку – только порвав связь с ней, демоница могла бы вернуться домой.
- Параллельные миры – это отражения нашего? – вспомнил я.
- Вам известна эта трактовка? – учитель пристально посмотрел на меня.
- Да,- я кивнул, и достал из школьной сумке книгу Тайянга, которую таскал с собой и периодически почитывал.
Салазар попросил дать сочинение ему. Но внутрь заглядывать не стал, задумчиво водя пальцем по переплёту, словно поглаживая.
- Много лет уже не видел этой книги и не держал её в руках, - наконец сказал он. – Как она попала к вам?
- Из отцовской библиотеки, - быстро ответил я. Брови Салазара взметнулись вверх, но тон остался ровным:
- Иногда забывчивость может сослужить плохую службу, - непонятно к чему произнёс он. – Что ж, читайте её. Это неплохое сочинение, хотя в нём есть несколько ошибок, и автор на момент написания книги не все свои исследования довёл до конца.
- Вы знаете её автора? – поинтересовался я.
- Да, одно время мы неплохо общались, - не сразу ответил Салазар.
- Надо же, - сказал я, - а я было подумал, что это просто развлекательное чтение. Интересно, он напишет продолжение?
- Полагаю, он не напишет уже ничего, - Салазар вернул мне книгу. – И вовсе не потому, что с некоторых пор в любом случае раздумал делиться своими знаниями с остальным миром. Когда началась война, он был обвинён в пособничестве Пожирателям Смерти, заключён в Азкабан, где и умер, не дождавшись пересмотра дела. Но вам повезло, Драко.
- Почему же?
- То, о чём не написано в книге, - улыбнулся Салазар, - могу поведать вам я. И непременно сделаю это – ведь следующая ступень вашего обучения – магия параллельных миров.
Мои глаза непроизвольно открылись, став, наверняка, немногим меньше салазаровых.
- А что вы удивляетесь? – Салазар потянул дым сигареты, будто ничего особенного не сказал. – Магия времени и магия параллельных миров неразлучны, как две сестры-двойняшки. Они мало кому даны, но обладающий одной непременно способен и на вторую – во всяком случае, это правило верно для урожденных магов. Ну что же, пока не будем уходить от темы, и вернёмся к случившемуся с вашим отцом.
Мне ничего не оставалось, как кивнуть.
- Его след привёл меня в дом Алексея Озерского. Это тот самый маг, которому было адресовано послание в манускрипте. Он дожил в Англии до наших дней, до визита Люциуса Малфоя.
- Отец говорил с ним о шкатулке?
- Да, - кивнул Салазар. – И даже узнал кое-что для себя полезное. Увы, старик выжил из ума – и в немалой степени в этом была виновата шкатулка, но Люциус отнёсся к этому факту довольно легкомысленно. А зря. Вскоре после его ухода Озерского навестило нечто… светлый дух, как и кэльпи, охотящийся за шкатулкой….
- Но… как он вырвался на свободу? – удивился я. – Если оба духа были заключены во флаконы, то я понимаю, что Леону выпустили. Но второй сосуд был не тронут.
- Я не очень хорошо представляю себе механизм взаимодействия духов и шкатулки, - признался Салазар. – Могу предположить, например, что во флаконах заключены не сами духи, а их частички, те, без которых они могут существовать только в нашем мире, и обязаны подчиняться хозяину. Скорее всего, пока шкатулка закрыта, духи погружены в сон, а пробуждает их первое поднятие крышки. Но закрыть её обратно мало, чтобы заставить демонов замолчать. То, что флакон Леоны оказался поврежденным, вероятно означает, что ей пытались помочь освободиться от связи. Результата не добились – решать судьбу духов может только владелец шкатулки. Но вот что Леона оказалась настолько сильна, что смогла обрести физическое тело – это, пожалуй, сомнительная заслуга её неудачливого освободителя. Но вернёмся к Озерскому. В своё время он пытался выполнить инструкции из манускрипта. В результате попал под влияние светлого духа, и, как я уже сказал, сошёл с ума, не выдержав этого.
- Что это было за влияние? – я едва удерживался от того, чтобы не давать выход своему любопытству и в очередной раз не засыпать учителя вопросами.
- Опять же, не могу ответить точно, - Салазар стряхнул пепел с сигареты. –Вы помните, что по сути есть «свет», и что есть «тьма»?
- Да, из курса черной магии, - я прищурился, вспоминая. – «Светлая» магия направлена на созидание существующего, «тёмная» - на изменение его сути вплоть до разрушения.
- Да, примерно так, - подтвердил учитель. – Судя по тому, что происходило с Озерским после визита Люциуса – духи из шкатулки играют с сознанием человека, усиливая в нём «тёмные» или «светлые» стороны. Но в мире не зря всё существует в равновесии. Крайности плохи всегда. В них не идёт речь о справедливости и логической оценке явлений. Под влиянием кэльпи вы начали выполнять все свои желания без оглядки на последствия для вас и для других людей, видя врага в каждом, кто пытался вас удержать, светлый дух возвёл совестливость, честность и стремление к всеобщему благу Озерского в степень маниакальности. И если в молодости русского мага ещё хватило на то, чтобы снова погрузить духов в сон, и уйти в подполье, то в старости встреча с духом привела его к самоубийству. Из путаной и в основном бредовой предсмертной записки Алексея можно понять только одно – он счёл себя конченым человеком, несущим в мир исключительно вред, и не смог с этим жить.
- Он покончил с собой? – переспросил я.
- Да. На следующий день после визита вашего отца.
- А дух?
- Отправился к следующему владельцу шкатулки – Люциусу Малфою, - сообщил Салазар таким тоном, словно это было очевидным фактом.
- Зачем духу-то надо было убивать Озерского? – мне было всё равно, сочтёт ли учитель меня непонятливым или нет.
- Он его не убивал, - со вздохом ответил тот. – Леона де ла Сона охотится на людей – это её природа, от которой ей никуда не уйти. Светлый дух пытается перекроить их по своему образу и подобию – но обитатели нашего мира не готовы стать абсолютным «светом».
- А на отца он тоже пытался влиять?
- Разумеется. Но, как вы понимаете, силы вашего отца и старика Озерского просто несопоставимы, как и уверенность в себе и своих действиях. Люциус был настолько поглощен своими делами и целями, что времени на какие-то этические переживания у него просто не оставалось. Дух ходил вокруг да около, а ваш отец и не думал поддаваться странным мыслям, если вообще их улавливал. Возможно, охотнику так и пришлось бы остаться ни с чем, если бы судьба не привела Люциуса к месту силы.
- Природному источнику магии? – уточнил я.
- Да. Я говорил, что кэльпи вошла в полную силу потому, что её флакон оказался открыт. Светлому духу сделать то же самое помогла энергия места. Он напал на вашего отца во время лесной прогулки. Но жертва оказалась не по зубам: Люциус стал защищаться, и сильно ранил противника. Настолько, что тот моментально остановил время (помните, где магия параллельных миров – там ищите и временную) – для себя, и для всё ещё находящегося поблизости Люциуса. Таким образом, ваш отец оказался в ловушке – внутри временного коридора, лишённый магии и возможности выйти. И – во власти светлого духа…
- Ему помогли вы? – догадался я.
- Да. Я пришёл позже, чем возможно стоило, но всё-таки не опоздал. Я разрушил коридор, а у раненого духа не хватило сил противостоять мне. Как только ловушка была уничтожена, к вашему отцу вернулась магия, и он без труда заключил духа обратно в шкатулку. Я дождался, пока Люциус доберётся до человеческого жилья… и вернулся в Англию. Вот и всё.
Повисла пауза.
- Но… что дальше намерен делать отец? Он не избавился от шкатулки? – наконец спросил я.
- Полагаю, он намерен выкупить архив и всё-таки обрести власть над вещицей, - развел руками Салазар. – Это опасно, но вы или я не вправе ему мешать.
- А если дух снова вырвется?!
- Значит, вы снова попросите меня о помощи, - просто ответил учитель.
Приговор
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Зима - весна, 4 курс
Крышка шкатулки тускло бликовала в неярком освещении кабинета. После проведённого над вещицей обряда Люциус почему-то ощущал в первую очередь физическую вымотанность, впрочем, скрашенную облегчением от осознания завершённости дела. Точнее, одного из его этапов.
Действительно – только одна из ступеней…. На деле всё оказалось сложнее, чем предполагалось изначально. С одной стороны, Аларум и Леона де ла Сона уже не осмелятся открыто причинять вред своему хозяину или кому-то иному без специального приказа - они подчиняются Люциусу в настолько полной мере, насколько предполагает назначение шкатулки. Но с другой - это вовсе не означает, что подчинение это безоговорочно. Право хозяина и уверенность в своих действиях придётся доказывать снова и снова, иначе за духами не задержится сотворить нечто подобное тому, что Малфою пришлось пережить на российских болотах в обществе Аларума.
Тонкостям обращения со шкатулкой и её силой ещё предстояло учиться. Кое-что из механизмов действий духов Люциус уже знал. Но информации на то, чтобы объективно оценить размах их возможностей, ему не хватало. Выкупленный архив Озерского положения не спасал – все выкладки старого мага о том, что будет после проведения ритуала, сводились к теориям.
Тёмный дух был камнем преткновения. Хотя после обряда Леона с Аларумом и уравновешивали друг друга, связь демоницы со шкатулкой уже нарушилась из-за разбитого флакона, и де ла Сона значительно уступала в нынешней силе своему светлому коллеге. Люциус не знал, возможно ли восстановить способности кэльпи, или же найти замену тёмному духу – с этим предстояло разбираться.
Кроме того, мысли хозяина Мэнора снова и снова возвращались к ещё двум вопросом, связанным со шкатулкой лишь косвенно. Пребывание в плену у Аларума неожиданно открыло Люциусу кое-что новое относительно него самого. Он прекрасно помнил все моменты своей жизни, которые его заставил пересмотреть светлый дух. И так же хорошо помнил картины, которых, кажется, никогда в действительности не бывало. Мнимая гибель Нарциссы, якобы по его, Люциуса, вине была лишь одним из череды странных, будто чужих воспоминаний, по реалистичности ничуть не уступавших «настоящим». Возможно ли, что дух насылал ложные видения? Сам Аларум, во всяком случае, утверждал обратное. И Люциус почему-то ему почти верил. Но не мог же он забыть такие значимые моменты собственной жизни!
Малфой пытался «вернуться» в эти воспоминания. Понять, что было до, что было после. Но их словно бы окутывал непроглядный, неприятный туман. И даже призвав на помощь логику, Люциус не мог проникнуть сквозь него. Зато выяснилось, что туман окружает не только эти сомнительные воспоминания, но и некоторые вполне настоящие…. Казалось, будто в полотне памяти есть дыры, взявшиеся неведомо откуда. Раньше Малфой не замечал за собой такого, хотя…
Он слегка коснулся рукой правого плеча. Тайна, появившаяся в его двадцать два года. Татуировка, словно сама собой проступившая на плече за одну самую обычную ночь, состоявшая из пяти японских иероглифов. Разумеется, Люциус узнавал, что они означают. Узор на плече Малфоя складывался в слово «Арион», а самый большой иероглиф, включающий в себя четыре остальных, символизировал стихию огня.
Судя по виду татуировки, её происхождение было сродни пожирательской метке, но, в отличие от последней, загадочный узор боли не причинял. И за всё это время Люциусу так и не удалось найти ни единой зацепки, что бы это могло значить, и откуда появиться. В конце концов он привык к существованию этой загадки и её нерешаемости настолько, что почти забыл о самой татуировке. А она ведь была ещё одним белым пятном в его жизни…..
Но, при всей своей неприятности, загадки с памятью могли подождать. Второй вопрос был гораздо более насущным и касался старинного и якобы преданного друга Северуса. Давний соратник, удостоившийся даже чести практически стать членом семьи Малфоев, чуть было не погубил своего крестника, а за компанию, правда уже косвенно – самого Люциуса. И, разумеется, этого нельзя было оставлять в нынешнем виде.
Малфой думал о разговоре, состоявшемся вскоре после его возвращения из России. Тогда, стоило только улечься буре чувств по поводу счастливого воссоединения семьи, они с Нарциссой немедля занялись выяснением обстоятельств происходившего с обитателями Мэнора в последнее время.
Рассказ об истории с Драко привёл Малфоя-отца в холодное бешенство. Что Снейп принялся водить старого друга за нос, было понятно ещё пару месяцев назад. Но то, что он поставил под угрозу жизнь сына Люциуса, переходило все грани дозволенного и терпимого.
Нарциссе, явившейся к декану Слизерина сразу же, как только пропал Драко, и резонно потребовавшей объяснений, Снейп выдал весьма продуманную и убедительную версию событий, по которой выходило, что крёстный, конечно, безмерно виноват – ведь кэльпи появилась в качестве побочного эффекта одного из его экспериментов, но подобное развитие событий предусмотреть не мог никоим образом (далее объяснялось, почему). Разумеется, ни о какой шкатулке Северус даже не заикнулся – к чему, вдобавок, нельзя было придраться: Люциус лично говорил другу, что историю предпочитает сохранить втайне.
Решить, что делать со Снейпом, оказалось не самой лёгкой задачей. Если бы виновником подобной истории стал бы кто угодно другой – скорее всего, он был бы уже мертв, или находился бы в положении худшем, нежели смерть. Но ни сам Люциус, ни Нарцисса не жаждали крови крёстного Драко. И не только потому, что он всё же был не совсем чужим человеком. В связи с возвращением Тёмного Лорда в ближайшем будущем стоило ожидать всего чего угодно, а Снейп ещё мог оказаться полезным. Даже при том, что Северус всегда был себе на уме, из всех нынешних соратников из Ближнего Круга он оставался самым адекватным и лояльным к Малфоям.
Когда Люциус озвучил это рассуждение, Нарцисса сразу же возразила, что Снейп знает о своем предательстве, и в любом случае станет ждать ответного шага и мести.
- Значит, нужно сделать так, чтобы он о нём не знал, - мечтательно сощурился Малфой.
- Это было бы идеально, - согласилась Нарцисса. – Но как ты намерен этого добиться? Защита от ментального воздействия у него на очень высоком уровне, и кто из вас останется в выигрыше при попытке стереть Снейпу память…
- Зависит от того, кто и с чьей помощью предпримет эту попытку, - Люциус удовлетворённо расправил манжеты. – Полагаю, настало время побеседовать с нашей демонической гостьей.
Несмотря на зимнее время, парковый пруд расцвел под воздействием магии кэльпи. В воздухе ощутимо пахло болотом, и запах этот странно сочетался с естественным снежным холодом января. Сама Леона сидела на каменных ступенях, застыв, будто изваяние, задумчиво глядя куда-то вдаль. Похоже, холод её нисколько не смущал.
В тот раз Люциус впервые видел причинившего столько проблем тёмного духа. И вдруг понял, что, несмотря на то, что имеет все основания для крайне негативного отношения к мнимой испанке, не испытывает к ней отвращения. Даже зеленоватая кожа ничуть не портила красоту демоницы. Поймав тень возникающего к Леоне сочувствия, Люциус усмехнулся едва заметно дрогнувшими губами. Притяжение кэльпи и правда сильно – если вовремя этого не понять и не начать контролировать свои ощущения. Вот только совершенно отделаться от симпатии всё равно не получалось – особенно видя полный чувства собственного достоинства взгляд демона.
- Я приказываю тебе быть откровенной с моим мужем, - сухо велела Нарцисса, - и честно ответить на всё, что он сочтёт нужным тебя спросить.
Демоница отозвалась глухим горловым клёкотом. Видно было, что ей претит необходимость подчиняться, но сияющий обруч на шее не оставлял Леоне шансов на неповиновение.
Люциус показал кэльпи специально принесённую шкатулку. В глазах демоницы вспыхнул плохо скрываемый огонь, но она не двинулась с места.
- Вижу, вам знакома эта вещица, - подытожил Малфой. – Кто освободил вас из шкатулки?
- Я проснулась, когда была открыта крышка, - медленно и глухо ответила кэльпи, словно сопротивляясь каждому собственному слову. – Дел Маро дал мне волю – настолько, насколько было в его власти.
- Она так называет Северуса, - пояснила Нарцисса. Люциус слегка кивнул в знак согласия:
- Этот человек известен мне под именем Северуса Снейпа. Почему вы называете его иначе?
- Я зову его тем именем, под которым знала его дома. Нынешнее же имя имеет к нему столь же мало отношения, сколь и его теперешний облик, - оскалилась Леона.
- Расскажите об этом подробнее. Кто он на самом деле и что связывает вас с ним, - велел Люциус.
- На самом деле, - Леона усмехнулась сквозь зубы, - он то, чем является сейчас. Профессор в вашей магической школе. Человек. Смертный, не чувствующий свою истинную суть. Маг, не обладающий и половиной силы, положенной ему по праву… Что же касается нашей связи, то, коль скоро он решил расторгнуть наш договор, нас связывает только моя память.
- Что именно хранят ваши воспоминания? – Люциус вскинул голову, отметив про себя, что к договору между кэльпи и Снейпом непременно стоит вернуться позже. Видимо, эта часть лжи старого друга ложью не была.
Леона начала рассказывать о странном призрачном мире, в котором жила до того, как оказалась пленницей шкатулки. Не всё в её словах было понятно, не для всех явлений другой реальности находила кэльпи названия в земном языке, но главная суть была проста. Тот мир был домом преимущественно демонов или тёмных духов, которые принадлежали разным стихиям и находились в постоянном противостоянии друг с другом. Леона де ла Сона и Дел Маро, один из немногих кэльпи-мужчин, были сильнейшими среди себе подобных, до тех пор, пока жизнь одного из демонов не унесло столкновение с духами огня.
Потеряв пару, Леона ослабла. Настолько, что стала лёгкой добычей для любого, кто вознамерился бы избавить мир от её присутствия. Это вынудило демоницу скрываться в других реальностях, проход в которые никогда не закрывался для нематериальных созданий.
Впрочем, Леона не только пряталась от своих естественных врагов. В отражениях собственного мира она искала отражения своего погибшего кэльпи, Дел Маро, с которым её связывали узы более крепкие, нежели любовь, но не имеющие подобий в большинстве других реальностей.
Демоница не помнила, кто заключил её в шкатулку. В какой-то момент своих странствий она будто попала в капкан, и с тех пор, в те периоды, когда не была погружена в сон, безоговорочно подчинялась каждому, кто становился хозяином проклятой вещицы, да вдобавок, оказалась прикована к чужому миру. Леона страстно желала освободиться, но почти потеряла надежду найти Дел Маро во время своего пленения.
Бессилие доводило и без того агрессивного духа до бешенства. В основном эта ярость обрушивалась на хозяев шкатулки – в особенности, когда тем не хватало сил сдерживать обоих духов.
Леона хотела убить и Снейпа. Подчинить, измучить, свести с ума. Но вдруг узнала в нём того, кого искала. Не помня себя от счастья, демоница открылась ему. Но….
- Разумеется, он не помнил меня, - зло говорила Леона, уже полностью поглощённая своими мыслями и переживаниями. – Я и забыла, сколь ограничены смертные. Я забыла, что вы не способны чувствовать суть и видеть связи. И даже ваши собственные отражения непостижимы для вас….
Теоретическое учение о других реальностях и отражениях предметов и живых существ в них Люциусу было известно. Однако к рассказу Леоны он отнёсся скептично, решив, что демоница вполне могла и обознаться. Впрочем, Малфою это в любом случае было на руку. Рассказ кэльпи подкинул Люциусу несколько свежих идей к его плану.
- Каковы были условия заключенного между вами договора? – спросил хозяин Мэнора у тёмного духа.
- Свобода в обмен на свободу, - бросила Леона. И вдруг оскалилась: - И запрет мне отнимать жизнь у членов вашей семьи.
Брови Люциуса поползли вверх.
- Подробнее.
- Он должен был освободить меня, а я – открыть ему проход в иные реальности по первому его слову, - пояснила Леона. – Он не смог в полной мере выполнить свою часть договора, так как не являлся законным владельцем шкатулки. Поэтому он просто позволил мне находиться в школе, и делать всё, что нужно, чтобы получить свободу от законных владельцев – семьи Малфоев.
- А как же запрет отнимать жизни членов этой фамилии? – вмешалась Нарцисса. – Или ты решила забрать нашего сына в качестве компенсации за не в полной мере выполненное обязательство Северуса?!
- Я не пыталась убить вашего сына, - прорычала кэльпи. – Я лишь хотела принять его облик и упросить хозяина шкатулки передать вещицу мне. Дел Маро не стал меня слушать. А я не нарушила ни единого слова нашего договора.
Люциус обернулся к Нарциссе.
- Чтож, полагаю, перспектива путешествий по реальностям весьма притягательна для Северуса. Хотя он и был вынужден забыть о ней, решив, что кэльпи его обманула. Признаться, я даже ему сочувствую. Настолько, что в принципе мог бы помочь, - он усмехнулся, - обеспечив переход в мир иной в самое ближайшее время. За вред, причинённый нам.
Кэльпи взревела и попыталась кинуться на Люциуса. Но тут же огнём полыхнул металлический обруч на горле демоницы, и откинул её обратно. Тяжело дыша, глядя ненавидящими глазами из-под упавших на лицо влажных чёрных волос, кэльпи шептала проклятия на вполне понятном людям языке:
- Вы все поплатитесь… вы ещё поплатитесь… - бессильно повторяла она.
Только этого и ожидавший Люциус ответил сразу же, холодным, не терпящим возражений голосом:
- Своими обещаниями, прекрасная леди, вы старательно готовите своему возлюбленному гибель в этом мире. А между тем, я вовсе не желаю его смерти. Если только не буду вынужден счесть её единственной разумной мерой в нынешней ситуации. Итак, способны ли вы вести деловой разговор?
Кэльпи шумно выдохнула.
- Что вы хотите?
..- Ты действительно намерен освободить её? – обеспокоено спросила Нарцисса позже, когда они с Люциусом окончили беседу с демоницей и вернулись в поместье.
- В случае безупречного выполнения моих условий – возможно, - склонил голову Люциус.
Возможно. Возможно, Леона получит свободу. И возможно, желаемое получит даже Снейп-Дел Маро.
Духи, вертящие сознанием людей так, как им угодно. Будящие и оживляющие воспоминания. Способные заставить личность сменить ценности и уверовать даже в очевидный абсурд.
Что же, кэльпи поможет справиться со Снейпом и заменить его воспоминания на те, что угодны Люциусу. И она же ответит за то, чтобы никогда истинная память не вернулась к старинному соратнику. Власть шкатулки, договор с Дел Маро и Нерушимая клятва, которую Малфой намеревался взять с демоницы, отрежет последней любые пути к отступлению и противодействию.
Предоставить ей свободу… это единственное после жизни Дел Маро, что вообще интересует Леону де ла Сону. Демоница жаждала свободы. И Люциус собирался удовлетворить это её желание. Но, разумеется, предельно безопасно для себя и семьи, и абсолютно не бесплатно. Кстати, неплохо бы к возмездию привлечь и Аларума, но для этого необходим завершенный ритуал.
Вскоре после того, как решение было принято, Люциус вернулся в Россию, выкупил архив Озёрского и провёл обряд.
…Крышка шкатулки тускло бликовала в неярком освещении кабинета. Самое страшное на свете – потерять себя. Если изменить хотя бы одно мгновение в прошлом, именно это и произойдёт – ведь ты уже никогда не будешь в точности тем человеком, каким стал, пока мгновение оставалось неизменным. Чьи это слова? Чьи мысли? Люциус не помнил. Да, он слышал их когда-то от кого-то. Но уже давно они в полной мере были его собственными.
Прошлое Снейпа не изменится. Но стёртая память – то же, что переписанное прошлое.
Точнее, память исправленная. Люциус не собирался лишать Снейпа воспоминаний вообще. Он намеревался лишь поменять их местами. Пусть история выглядит несколько иначе: сначала появилась кэльпи, а договор её с Северусом случился позже, уже после спасения Драко из болота демоницы. Леона ничего не нарушала, нет. Напротив, она то самое доверенное существо, которое единственное способно дать декану Слизерина воплощение его желания.
Да, пожалуй, стоит сделать так, чтобы Снейп был предельно заинтересован в возможности перехода. Разумеется, после того, как закончит дела в этом мире. Но желать этого он должен сильно, чтобы это накрепко привязало его к Леоне.
Чтобы мечтать об иных мирах, надо, чтобы в родной реальности было что-то, что делало бы её абсолютно непривлекательной. Например, чтобы в ней потерялся один из очень важных смыслов существования.
Люциус задумался, вспоминая, что могло бы оказаться столь важным для Снейпа – и потерянным. На ум приходила лишь одна старая история. Конечно, значение событий, некогда заставивших Упивающегося Смертью пойти на поклон к Дамблдору, значительно притупили годы. Но если опять же, немного подкорректировать воспоминания, эта история сослужит неплохую службу в осуществлении нынешней задумки.
Итак, Северус даже не будет знать, что что-то произошло. Просто он перестанет существовать таким, каким является сию секунду, зато станет примерно подобием себя некоторое количество лет назад. Похоже на приговор? Пожалуй, он в полной мере его заслужил.
Люциус потянулся к табакерке, достал яблочную сигарету, и закурил.
…Зима подходила к концу, но, чувствуя свою скорую гибель, отчаянно боролась с наступающей весной. Стоило людям обрадоваться первому теплу и растаявшему снегу, как в конце февраля вдруг сильно похолодало, и тонкий слой снежинок покрыл землю, словно искренне надеясь вновь захватить над ней власть. Поднялись ветра, невольно заставляя всплывать в человеческой памяти старинное название марта «месяц ветров».
Однажды ночью я сидел на подоконнике, вскинув голову и глядя на кружащиеся в вальсе маленькие снежинки за стеклом. Их завораживающий изящный танец вместе со знанием об их скором исчезновении наполняли сердце скрытым восторгом и ожиданием чего-то замечательного, желанного, счастливого… Неважно, чего именно.
Зная, что никто не увидит меня в этот поздний час, а если вдруг проснётся кто-то из соседей по комнате, то всегда можно будет в мгновение ока спрятаться за привычную высокомерно-презрительную усмешку и ядовито поинтересоваться, чего нового обнаружил смотрящий в моём безусловно великолепном облике, я позволил себе рассеяно улыбаться приятному тёплому чувству скорого чуда и снежинкам за окном.
Наличие в себе склонности к романтике я стал бы отрицать всеми доступными способами. Но для самого себя мог признаться в её наличии. Как и в том, что бывает просто всё хорошо. Просто красиво и волшебно: ночь, зима, снежинки, скорая весна, моя собственная рука, касающаяся холодного стекла, в ночном освещении такая же белая, как кружащийся снег… Мгновения, о которых не знает никто, кроме меня.
Говорят, что любовь к себе – это начало романа, который длится всю жизнь. С самим собой я существовал в блаженной гармонии, которую ощущал каждой частичкой своего тела, как если бы мягкий тёплый пух окутывал меня с ног до головы.
Я снова улыбнулся. Конечно же, ничего не возникает на пустом месте. И не случайно я поддался такому приступу самолюбования. Салазар, мой учитель, совершенно очаровал меня рассказами об иных реальностях, по которым ему доводилось путешествовать. А главное о том, что подобное рано или поздно станет доступно и мне, моментально возвысив меня над всеми окружающими. Фантазия рисовала мне красочные, заманчивые картины, собственные перспективы и мысли о том, кем я стану, сводили с ума и кружили голову не хуже влюблённости в разгар весны.
Какой мелочной мне казалась в тот момент обычная школьная жизнь. Сущим пустяком – занятия, баллы, стычки с гриффиндорцами, и даже знаменитый Турнир Трёх Волшебников, второй этап которого был назначен на утро. Пусть популярность чемпионов растёт с каждым днём – по сравнению с тем, что я мечтал обрести в не самом отдалённом будущем, она не значила вообще ничего.
Сидеть на подоконнике в одной рубашке стало холодно. Я отправился за мантией, и, проходя мимо постели Крэбба, заметил, что тот заснул в обнимку с бутылкой вина. Фыркнув про себя на глупость приятеля, рискующего попасться Снейпу самым бездарным образом, я осторожно высвободил бутылку из лап Винса, и посмотрел на этикетку. Вино оказалось французским, полусладким и довольно дорогим. Удивившись про себя тому, что начинающий пьяница ещё и разбирается в том, что именно он пьёт, я вернулся на подоконник и к своим мыслям.
Отпил вина из бокала. Вновь удивился, поняв, что даже не заметил, когда успел его наколдовать. Подумал о том, что хочется вдохнуть сигаретного дыма с ароматом яблок. Я ни разу не пробовал курить, но общение с Салазаром сделало своё дело. Увы, сигарет у меня не было.
Я смотрел в окно, и у меня было странное ощущение, словно я нахожусь здесь и не здесь одновременно. В Хогвартсе было тихо, и лишь от окна чуть ощущался слабый сквозняк. Но одновременно где-то ещё, далеко-далеко отсюда, ветерок взъерошил мне волосы, а глоток ледяного воздуха с успехом заменил вино.
Я оставил опустевший бокал на подоконнике. Скинул мантию, лёг в постель. Завернулся в тёплое одеяло. И не заметил, как провалился в сон, которому невозможно было сопротивляться..
Утреннее солнце начисто уничтожило остатки ночных трудов зимы. Увы, кажущееся тепло ничуть не облегчало участи несчастных чемпионов, которым предстояло целый час провести в ледяной воде озера. И хотя магия, позволяющая человеку дышать под водой, заодно защищала и от холода, смотреть на полураздетую четверку участников было грустно.
Лучше всего себя чувствовали Дамблдор и Людо Бэгман, громогласно вещавший на все трибуны об условиях второго испытания. Чемпионам предлагалось за предоставленный им час найти на дне озера нечто им дорогое, и вернуться с найденным раньше, чем это сделают соперники.
По свистку соревнование началось. Диггори, ёжась от холода, первым произнёс заклинание и нырнул. Крам бросился в воду решительно, Флёр чуть помедлила, но последовала за ним. Последним в озеро вошёл Поттер.
- Привет, Драко! – раздался голос Шанталь, и запыхавшаяся француженка попыталась устроиться на край сидения возле меня.
- Гойл, уступи девушке место, - прикрикнул я на приятеля, и тот с недовольным видом отодвинулся, позволяя Себир усесться поудобнее. Пэнси, сидевшая с другой стороны от меня, сразу же надулась, но промолчала.
- Что у вас происходиль? – радостно поинтересовалась француженка.
- Да ничего особенного, - отозвался я. – Поттер топчется на одном месте, ожидая, видимо, пока наступит лето и вода потеплеет. А ты чего не со своими?
- С вами мне интереснее смотреть, - подмигнула Шанталь, и потёрла рукавом памятный значок на мантии «Победы мы Флёр будем желать».
Поттера тем временем доконал холод. Гриффиндорец, зачем-то обхватив голову руками, неловко нырнул под дружный хохот с трибун.
- Зрелищ нам сегодня не предоставят, - посетовал я, глядя на ровную гладь озера. Затихшие поначалу трибуны понемногу начинали гудеть множеством голосов.
- Им надо быль заколдовать озеро, - поддержала меня Шанталь, - чтобы ми видель, что творится на дно.
- Значит, этого нельзя было сделать, - ворчливо отозвалась Пэнси. – Нам и так всё будут рассказывать.
Словно в подтверждение её слов раздался голос Бэгмена:
- .. Виктору Краму не удалось осуществить полноценное превращение в акулу, но он продолжает участвовать в соревновании! Гарри Поттер… о, он воспользовался жаброслями – водорослями, дающими возможность дышать под водой. Какая оригинальная находка!...
- А ми пили жаброслевое зелье, когда спасаль… спасали тебя, Драко, - улыбнулась Шанталь.
Меня разобрало на хихиканье:
- Молодцы. А Крам-то хорош – вот что бывает с недоученными анимагами! Интересно, это общение с Грэйнджер так ему повредило?
- А мне интересно, откуда онь знаеть, что происходить на дне озера, - сказала француженка.
- Ему докладывают, разве не видишь? – Пэнси указала куда-то вниз, но я так и не увидел, кто же сообщает комментатору о происходящем.
Время тянулось медленно. Солнце спряталось за тучи, день посерел и стало совсем скучно, несмотря на то, что Бэгман болтал без умолку.
- Шанталь, а что ты не несёшь мне тетрадку? – вспомнил я. – Ты же хотела, чтобы я разобрался, что с ней можно сделать.
- Ох! – воскликнула она. – Я совсемь забыль! Приходи вечером к нашему экипажу, я тебя впущу и покажу.
- Я вам не мешаю? – моментально встряла Пэнси. Я усмехнулся – похоже, подруге крайне не нравилось моё общение с француженкой. Конечно, после истории с Леоной Паркинсон была готова ревновать меня к каждому столбу женского пола, но это было уже слишком. Абсурд ситуации заключался в том, что уж кого-кого, а Себир я воспринимал исключительно как подругу. Тем не менее, я нарочно придвинулся к Шанталь, и с преувеличенной заинтересованностью начал выяснять, удастся ли нам поговорить о наших делах тет-а-тет. Но француженка испортила мне игру:
- Пэнси, ти приходи тоже.
- Подумаю, - буркнула Паркинсон и отвернулась.
- Участница Флёр де Лакур выбывает из состязания! – возвестил Бэгман.
- Что?! Как вибивает?! – подскочила Шанталь. – Почему?!
Две русалки дотащили бесчувственную чемпионку до берега, где ту сразу же подхватили на руки бобатонцы во главе с мадам Максим.
- Увы, мисс де Лакур не справилась с заданием, - продолжал комментатор. – Не волнуйтесь! С ней всё в порядке!
Пока Флёр приводили в чувство, зрители снова успели заскучать. Больше не происходило ничего интересного, и мы еле дождались, пока истёк отведённый чемпионам час.
Наконец, из озера вынырнул Седрик Диггори – вместе с непонятно как оказавшейся там Чжо Чанг. Видимо, под «самым дорогим», которое должны были найти чемпионы, подразумевались живые люди.
Трибуны встретили первого появившегося чемпиона бурными аплодисментами. Вторым появился Крам – вместе с мокрой Грэйнджер.
- Где же последний чемпион? Гарри Поттер опаздывает! – расстроено гаркнул Людо Бэгман.
- Бред, - я прикрыл глаза ладонями. – На первом соревновании хотя бы было, на что смотреть. Зачем им понадобились зрители сегодня, я не понимаю. Полдня соплехвосту в глотку…
- Молчи, Драко, и так всё плёхо.. – всхлипнула Шанталь. Я с опаской посмотрел на неё – но кажется, глаза француженки были сухи.
Поттер появился последним. Герой, разумеется, и в этой ситуации не мог не показать себя: оказалось, его задержка была вызвана стремлением спасти сразу двух заложников – Рона Уизли и девочку из Бобатона, оказавшуюся младшей сестрой Флёр.
Среди зрителей и судей поднялась возня. Все суетились вокруг чемпионов, Дамблдор что-то выяснял у выглянувших из воды русалок…
- Как мне это надоело, - я со вздохом откинулся на спинку сиденья.
- Очкастый наконец-то сел в лужу, - позлорадствовал Гойл. Я лишь отмахнулся, не веря в то, что Дамблдор не найдёт способ протащить своего любимчика.
И, в общем-то, очевидное случилось.
- Дамы и господа, мы приняли решение! – гаркнул явно воспрянувший духом комментатор. – Русалки подробно рассказали нам обо всём, что произошло на дне озера. Максимальное количество очков за это соревнование – пятьдесят. Чемпионы получают следующие оценки: Флёр де Лакур – двадцать пять баллов, Виктор Крам – сорок баллов, Седрик Диггори – сорок семь баллов. И, наконец, Гарри Поттер, который, хоть и вернулся последним, продемонстрировал непоколебимый моральный дух, рискнув пожертвовать своей победой ради спасения двоих заложников – получает сорок пять баллов!
- Ну что я говорил, - я пожал плечами. – Поттеру мало его известности, теперь он намерен захватить мировое господство. Я пошёл в замок, смотреть на всё это противно.
Обиженная Пэнси даже не оглянулась.
«Ну подожди у меня,» - зло подумал я.
Бобатонский экипаж тускло освещали слабенькие магические фонари. Раньше он ярким пятном выделялся на фоне белого снега, теперь же, черная влажная земля и ночной сумрак притушили все краски, и место обитания французов стало унылым. Кроме того, жители экипажа притихли после неудачи Флёр, и отсутствие каких-либо звуков дополняло общую картину.
Шанталь ещё днём объяснила мне, как её найти. В экипаж меня пропустили спокойно, но внутри я решил сделать француженке сюрприз, и, пользуясь тем, что бобатонцы тихо сидели по своим комнатам, обернулся горностаем и проскользнул в спальню француженки через щель приоткрытой двери.
Себир была не одна: Пэнси пришла раньше меня. Она ойкнула от неожиданности, когда я, цепляясь коготками за мантию, вскарабкался ей на плечо. Шанталь быстро подняла глаза от книги, которую читала. Увидев меня, француженка заулыбалась, протянула руку, и слегка дёрнула меня за хвост:
- Привет, зверёк!
Я скатился с плеча Пэнси на кровать, и, не торопясь перекидываться в человеческий облик, схватил зубами край рукава Шанталь и слегка потрепал его из стороны в сторону.
- Развлекаешься? – Себир попыталась меня отпихнуть, но Паркинсон перехватила меня на руки, начала гладить по шерсти, а потом вдруг щёлкнула меня по носу. Возмущённо фыркнув, я спрыгнул на пол и превратился в самого себя:
- Предательница!
- А ты не приставай к девушкам! – сверкнула глазами Пэнси.
- Ревнуешь, что ли? – заулыбался я, вогнав Паркинсон в краску.
- Вот ещё! – обиженно отвернулась подруга.
- Ну, что у вас тут происходит? – я обратился к Шанталь, сделав вид, что ничего не заметил. – А где все остальные?
- У нас у каждого свой комната - пожала плечами француженка.
- Хорошо вам, - позавидовал я. – Ладно, покажи мне, наконец, тетрадь.
Травник Леоны с первого взгляда казался детским альбомом. В нём были рецепты, написанные красивыми витиеватыми значками разных цветов, рисунки растений (собственно, поэтому я и сделал вывод, что это именно травник), засушенные листья и стебли, приклеенные к страницам, видимо, в качестве образцов.
- Ууу, - протянул я. – Предлагаю привлечь к расшифровке Министерство Магии. Без них можем не справиться.
- И что, ты хочешь, чтобы мы это переписывали вручную? – скривилась Паркинсон.
- Но это того стоить, - воскликнула Шанталь. – Это же записки кэльпи, наверное, редкие зелья!
- Ладно, - решительно сказал я. – Делим на три части, и начинаем списывать.
Перерисовывать заковыристые значки было довольно утомительно. У меня довольно быстро зарябило в глазах от пестроты строк. Я отложил перо и зажмурился.
- Шанталь, а как у тебя с Мариусом? – вдруг не к месту спросила Пэнси, не прекращая писать. Француженка сразу погрустнела, но промолчала. Паркинсон же не собиралась униматься: - Я же вижу, что с тобой что-то не так. Ты стала раздражительна.. нет, это я не в укор тебе, просто я тебе очень сочувствую. Но ты знаешь, он же такой высокомерный… наверняка это всё только из-за того, что ты полукровка. У нас в Англии происхождению все придают огромное значение….
Шанталь смотрела на неё круглыми от изумления глазами, не находя, что ответить на такое.
- Но ты правильно делаешь, что стараешься отвлечься хотя бы на знания, - с притворным одобрением продолжала ревнивица. – Пока тебе это поможет, а когда-нибудь тебя ещё полюбит равный… - последнее слово Паркинсон произнесла с особым удовольствием.
- С чего ти взяль, что я ещё переживаю? – сдавленно произнесла Шанталь.
- Ну я же вижу, что ты себе места не находишь, - торжествующе сообщила Пэнси. – Мечешься то к Драко, то ещё к кому-нибудь…
- Я с ними просто дружу! – наконец вспыхнула француженка. – При чём здесь Мариус?!
- Хватит, - прикрикнул я на обеих. – Надоело слушать эту чушь. Пэнси, переписывай лучше!
- Знаешь что, - раздражённо отозвалась та, - Я тебе не домовик, чтобы на меня кричать и мне приказывать. Переписывай сам.
Пару минут мы смотрели друг на друга ненавидящими взглядами. Шанталь, кажется, забилась в угол, предпочитая не попадаться под горячую руку ни одному из нас. Наконец, Пэнси поджала губы, и взялась за перо.
- Жарко тут что-то, - притворно пожаловался я через некоторое время, стягивая галстук и расстёгивая воротничок рубашки.
- У меня есть немного имбирного эля, - предложила Шанталь, вдруг почему-то начавшая растягивать слова. Я перехватил её взгляд, усмехнулся, и чуть заметно подмигнул.
Паркинсон придвинулась ближе ко мне, но по-прежнему молчала, усилено строча на листе пергамента.
- Ти что творишь? – зло зашептала мне француженка чуть позже, когда Пэнси ненадолго вышла из комнаты. – Ти видель, она и так на меня нападаеть…
- У меня есть к тебе предложение, - сощурился я.
- Какое?
- Давай её проучим. Мне надоела эта ревность на пустом месте.
- Мне тоже, - призналась Шанталь. – А как?
- Сделаем вид, что мы встречаемся.
- Что?! – француженка только что не подскочила.
- Да не волнуйся, - успокоил её я. – Мы сделаем так, чтобы казалось, что у нас действительно что-то есть, и пусть Паркинсон попытается поймать нас на месте преступления. А мы подстроим так, чтобы она поняла, что напридумывала себе глупостей.
- Ладно, - не сразу согласилась Шанталь. – Я не очень поняль, что ти имеешь ввиду, но пусть будеть по твоему. Что я должна делать?....
…Март, солнечный, ветреный, кружащий голову всё усиливающимися ожиданиями чего-то, наконец наступил. Казалось, всё вокруг, пробудившись после долгого сна, наполнилось жизнью, плещущей через край. Я и в себе ощущал небывалый прилив сил и хорошего настроения, которых оказалось даже слишком для того, чтобы просто с этим существовать. Увы, никаких дел, в которые можно было выплеснуть всё, что меня переполняло, не подворачивалось – пришлось довольствоваться мелочами.
Однажды я притащил огромный букет роз, и торжественно вручил его Шанталь, сделав вид, что не замечаю Забини, скромно топчущегося поблизости.
- О, какая прелесть, Драко! – воскликнула француженка, вдыхая вкусный аромат цветов. А затем лукаво добавила: - А Пэнси не будеть ревновать?
Отметив, что Забини, как и ожидалось, притих, я нарочито громко заявил:
- А мы ей не скажем. В конце концов, могу я себе позволить подарить приятной девушке цветы?
Дело было сделано. Забини, стараясь не привлекать моего внимания (а, на самом деле, неведомо для самого себя оказавшись в его центре), быстро и тихо удалился.
- Ну всё, дело сделано, - сообщил я Шанталь.
- Что ти имеешь ввиду? – насторожилась француженка.
- Если нам повезёт, то Паркинсон узнает о букете минут через десять, - радостно пояснил я.
- Так…ти хотель её злить? – Шанталь сразу погрустнела.
- Ну, и сделать тебе приятное, разумеется, - подмигнул ей я.
Однако донести подруге о моём неподобающем поведении до ближайшего урока Забини не успел. Это я понял по весёлому хохоту Паркинсон, вслух зачитывающей для ожидающих зельеварения Слизеринцев очередной шедевр Риты Скиттер.
- Долго же она её писала, - заметил я, пробежав глазами статью, в которой говорилось, что несчастный, обиженный судьбой Гарри Поттер вновь получил жестокий удар от жизни, когда его давняя возлюбленная Гермиона Грэйнджер отдала своё сердце другому чемпиону – Виктору Краму. – Я ей эту идею подкинул ещё на Рождество.
- Но согласись, - заметила Паркинсон, - Произведение про Хагрида было не менее великолепно.
- И своевременно, - поддакнула Милисента, многозначительно подняв палец.
- Кстати, Пэнси, а ты я смотрю, тоже поучаствовала в написании, - сказал я, прочтя очередной абзац.
- Да, - гордо подтвердила подруга. – Как тебе идея?
- Грэйнджер, опаивающая приворотными зельями лучших учеников двух магических школ, - почти процитировал я. – По-моему, отлично.
- О, а вот и наши дорогие гриффиндорцы, - Пэнси расплылась в ядовитой улыбке. К нам приближалась знаменитая троица. Паркинсон сразу же скатала журнал в трубочку, и кинула его грязнокровке: - Грэйнджер, почитай, тебя это непременно заинтересует.
Появился Снейп. Мы испугались, что веселье откладывается – но гриффиндорская заучка всё же принялась читать статью прямо за партой.
- Какая фееричная чушь! – как и следовало ожидать, на то, чтобы пережить подобное, самообладания Грэйнджер не хватило. – Да что она знает о моей личной жизни!
- Я верю, что ваша личная жизнь весьма увлекательна, мисс Грэйнджер, но она не относится к темам, изучаемым на моих уроках. Минус десять баллов с Гриффиндора, - профессор Снейп оторвался от написания на доске рецепта, и прошествовал к столу распрекрасной троицы. Я повернулся вслед за ним, ухитрившись задеть значок на мантии – тот сразу же замигал надписью про Поттера. Разумеется, обладатель самого разбитого на свете сердца тут же уставился на меня ненавидящим взглядом. Пришлось пожалеть несчастного и искренне ему улыбнуться. Увы, кажется, ему стало лишь хуже.
- Ещё десять балов с Гриффиндора, за чтение газет во время урока, - Снейп отобрал журнал у Грэйнджер, и быстро проглядел статью. – Ах вот как…. «Сердце юного Гарри Поттера, и без того обделённого лаской, было совершенно разбито, когда….»
Пока декан зачитывал вслух последний абзац, слизеринская часть класса уже только что не стонала от смеха. Сквозь выступившие на глаза слёзы я даже не мог разглядеть выражения лиц героев дня. Должно быть, они были весьма красноречивы, потому что, закончив чтение, Снейп разогнал троицу по разным партам, причём Грэйнджер выпало счастье оказаться за столом вместе с Пэнси. Вид у той был настолько торжествующим, что я чуть было не посочувствовал грязнокровке, которой предстояло выдерживать риторические упражнения слизеринки в течение двух часов. Впрочем, Поттеру пришлось ещё хуже – Снейп половину урока простоял рядом с ним, контролируя каждое действие незадачливой знаменитости.
Страдания гриффиндорцев прервала случайность. Незадолго до конца занятия в класс вошёл Каркаров. Все, как один, с изумлением обернулись к директору Дурмстранга, но тот, не обращая на нас внимания, стремительно подошёл к Снейпу, и нервно бросил, что его привело дело, не терпящее отлагательств.
Что это было за дело, узнать нам так и не удалось. Каркаров нетерпеливо дожидался конца урока, и, стоило прозвенеть звонку, Снейп сразу погнал нас всех из класса.
Впрочем, Паркинсон волновала меня гораздо больше, чем тайны преподавателей. Заметив, что Забини наконец-то оказался рядом с ней, я поспешно ретировался. Первая часть моей маленькой задумки шла как по маслу. Вторую следовало продумать несколько более тщательно.
Растаявшая снежинка
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Весна, 4 курс
«О лучезарная Шанталь!
О встрече в тайнике,
Что за змеёй сокрыт, как встарь,
Прошу согласья мне…»
- Diable. Так, по-моему, не говорят, - я с досадой отшвырнул перо.
- А что не так? – удивилась француженка, пребывавшая в диком восторге от нашей затеи и моего творчества.
- «Согласья мне», - пояснил я. – Как-то неправильно звучит.
- А я не заметиль, - она пожала плечами. – Зато всё вместе звучить красиво.
- А, ладно, пусть остаётся, - решил я. – Это же всё равно Гойл пишет. Так, продолжаем… «Коль не придёшь ко мне ты в час, пока все не уснут, то жизнь моя прервётся в раз»… эээ…..
Шанталь прыснула:
- Драко, тебе би писать любовный романи в стихах!
- Да куда уж мне, - я отмахнулся. – Видишь, рифма не идёт! А я ещё хотел целое четверостишье посвятить твоим глазам цвета лягушачьего торта…
- Что?! – возмутилась она. – Чем ти не устроень моими глазами?!
Я лукаво усмехнулся:
- Да это просто цитата. У нас на втором курсе одна девушка так в любви Поттеру признавалась….Ай!
Мне пришлось увернуться от летящего в меня учебника.
- Ти хочешь сказать, что у меня глаза как у Поттера?! – бесилась француженка.
- Нет!!! Прекрати! – следующий учебник я успел остановить в воздухе заклинанием. – Шуток не понимаешь?!
- А ти не шути такь, - она погрозила мне пальцем.
Я поморщился, усаживаясь обратно за стол.
- Пользуешься тем, что я не могу дать сдачи девушке….
- Да, - она расплылась в ядовитой улыбке. – А как же мне ещё быть, если я слабее тебя?
- Ну хорошо, не хочешь про глаза как у Поттера, подскажи другую рифму, - насмешливо фыркнул я.
- Воть ещё. Это ти мне в любви объясняешься, - она показала мне язык.
- Не я, а Гойл, - парировал я.
- Кстати, - Шанталь решила сменить тему, - А Пэнси не заподозрить подвохь раньше время? Что ти такь писать не можешь? Темь более и почеркь будеть не твой…
- Не должна. Имя-то будет стоять моё. Я думаю, она так взбесится, что я пишу тебе стихи, что на это не обратит внимания.
- Вообще, мне её немного жаль, - призналась Шанталь. – Разве можно такь ревновать.
- Нельзя, - согласился я. – Потому что так мы с тобой дружили и ни о чём подобном не помышляли, а теперь меня так и тянет предложить тебе встречаться.
Шанталь посмотрела на меня круглыми глазами, а я, усмехнувшись, продолжил сочинять шедевр стихосложения.
Днём позже я крался в облике горностая за Паркинсон так тихо, насколько мог, прячась в тени и прижимаясь к полу, и ломал голову над тем, как бы ускорить момент, когда подруга сядет читать полученную от Себир книгу. Француженка, конечно, на славу постаралась, расписывая достоинства сочинения, но мне всё равно хотелось лично присутствовать в тот момент, когда Пэнси найдёт спрятанную между страниц записку.
Паркинсон же, зайдя в спальню, оставила книгу на прикроватном столике, и отправилась копаться в шкафу с одеждой.
Я пожалел, что моя анимагическая форма не тигр, и зарычать я не могу. Подобравшись к столу, я встал на задние лапки, но увы, роста всё равно не хватало, чтобы достать книгу. Можно было конечно забраться на крышку, но тогда я рисковал попасться на глаза Паркинсон.
Я подпрыгнул, чтобы сбить книгу на пол. Она грохнулась, а я в срочном порядке забился под кровать.
Разумеется, привлечённая шумом Пэнси тут же прискакала смотреть, что случилось. Не увидев никого, она в растерянности подняла книгу с пола… и заметила вылетевшую из неё записку.
Далее в течение получаса я имел удовольствие наблюдать увлекательнейшее представление в исполнении своей взбесившейся дамы сердца, включавшее в себя разрисовывание моей колдографии, торжественное её сожжение в блюдце, и витиеватые рассказы о том, что именно будет с этой французской….
Удостоверившись, что всё идёт по плану, я, соблюдая утроенную осторожность, выбрался из девичьей спальни.
К свиданию с француженкой я готовился весьма тщательно. Во-первых, чтобы произвести впечатление на Пэнси, которая, как я надеялся, постарается нас подловить. Во-вторых, чтобы произвести впечатление на Шанталь. Нет, безусловно, основная цель нашей задумки сводилась к тому, чтобы раз и навсегда пресечь ревность Паркинсон. Но то ли из-за подозрений всё той же Пэнси, то ли само по себе, мне упорно казалось, что француженка и в самом деле ко мне неровно дышит. И очень хотелось получить от неё прямое признание. Разумеется, предварительно доведя её до него.
- Ти что, Драко, на бал собрался?.... – выдохнула Шанталь, оглядывая меня с головы до ног. Видно было, что девушка смущена – сама она была всего лишь в невразумительном байковом халате и с влажными всклокоченными волосами.
- На бал? В школьной мантии? Ты меня удивляешь, - я пожал плечами. – Всего лишь на нашу небольшую прогулку. Это ведь свидание, не так ли?
- Но.. я… - Шанталь зачем-то спрятала руки за спину.
- Пэнси шла за мной от самого замка, - сообщил я. – Лёгкие чары невидимости… если бы я благодаря анимагии не научился настолько обострять обоняние и слух, что улавливаю присутствие живого существа даже в полной темноте, мы с тобой рисковали бы попасться раньше, чем планируем. Гойл уже ждёт в тайнике, и стоит поторопиться к нему.
- Ми всё таки будемь возвращаться в Хогвартс?! – страдальчески воскликнула Шанталь.
- Не переживай, - ласково улыбнулся я. – Я подожду, пока ты оденешься, за дверью. Паркинсон всё равно не стала заходить внутрь экипажа.
- Хорошо… - француженка опустила голову.
- Я готова! – запыхавшаяся Шанталь выскочила в коридор сравнительно быстро. Теперь она выглядела гораздо лучше, и даже подушилась приятным ландышевым ароматом.
- Идём, - я подал ей руку.
Пока мы шли до Хогвартса, я не следил, наблюдает ли за нами Паркинсон, но был почти уверен, что это так. Я приобнял Шанталь за талию, от чего та сразу же напряглась:
- Зачем это?...
- Тебе неприятно? – я чуть приподнял бровь.
- Неть… просто… непривычно… - она слегка покраснела.
- У тебя потрясающие духи, - довольно громким, но мурлыкающим голосом восхитился я.
- Спасибо, Дра… - начала Шанталь, но я вовремя дёрнул её за рукав. Потом я наколдовал лилию, и вручил её девушке.
- Нравится?
- Да…это мои любимый цвети, - сказала она. Я быстро наклонился к ней, и легко поцеловал её в губы.
- А… - разочаровано вздохнула Шанталь, когда я отстранился, несмотря на то, что она довольно цепко ухватила меня за мантию.
Француженка стояла, хлопая ставшими огромными глазами, и всё ещё держась за меня. Потом, взглянув на собственную руку, она резко отдёрнула её.
- Идём скорее в замок, моё солнце, - пропел я. – Я боюсь, что здесь нас увидит твой брат…
- Да.. конечно… - она быстро закивала головой. Я довольно сощурил глаза. Шанталь заметно дрожала, и, судя по тому, что на улице было довольно тепло, а на француженке была одета тёплая мантия, вовсе не от холода.
Мы неспешно шли по тёмному перелеску, взявшись за руки, и болтая о каких-то незначительных вещах. Впрочем, я не забывал нет-нет да и переводить разговор на прекрасную удивительную ночь, собственную радость от общества Шанталь, несомненные достоинства француженки, и прочую романтичную ерунду. Вот только, похоже, я настолько перестарался, что Себир немножко забыла, что всё это лишь «фальшивое свидание»….
- Драко… - выдохнула она, останавливая мою руку, когда я достал палочку у входа в тайник.
- Что такое?
- А Грегори… он ведь уже тамь? – тихо спросила Шанталь.
- Да. А что? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался я.
- Нет, ничего… - она погрустнела. – Идёмь.
Когда мы вошли в водный зал, Гойл чуть только не расцеловал нас обоих. Оказывается, змей-страж изрядно его напугал, хотя я и предупредил приятеля заранее, что зверушку из тайника следует подкармливать сладким. Увы, удержаться перед искушением уплести клубнику в одиночку Гойл не сумел, в итоге змей караулил непрошенного гостя чуть ли не до самого нашего появления.
Видимо обрадованный своим счастливым избавлением, Грег безропотно и даже не поморщившись проглотил оборотное зелье.
- Ну что же, - я достал из кармана часы. – Теперь главное точно рассчитать время, чтобы успеть проводить Шанталь до экипажа, и позволить Пэнси получить заготовленный ей сюрприз уже на улице. Гойл…. Не размахивай так руками! Ты изображаешь меня ещё хуже, чем Нотт.
Мы просидели в тайнике минут сорок. Увлекшись разговором, мы с Гойлом не заметили, насколько притихла и погрустнела Шанталь. Я обратил на это внимание лишь перед самым выходом.
- Ты чего? – спросил я девушку. – Выглядишь так, словно тебя выбрали почётным гриффиндорцем. Выше нос – ты ведь возвращаешься после романтического свидания!
- А как же мы выйдем? – вдруг испугался Гойл. – Пэнси увидит двух Драко….
- Ты полагаешь, что я прям так пойду? – усмехнулся я.
- А как?
Я перекинулся в горностая, и быстро залез в рукав к Шанталь.
- А почему ко мне?! – она попыталась выскрести меня из-под мантии, но я вцепился довольно крепко, и ещё и куснул её за палец.
- Идём, - поторопил Гойл. – Время кончается.
Терпения Паркинсон хватило ровно на половину пути. Я не думал, что обида сведёт её с ума настолько, что она решится обнаружить своё присутствие, и я смогу отсидеться в Бобатонском экипаже. Однако Пэнси перегородила нам дорогу даже раньше, чем тусклые огоньки кареты замерцали сквозь ветви деревьев.
- Так-так. Значит, теперь это называется «мы только друзья»? – с неестественным в этой ситуации спокойствием спросила она. Я забился в рукав Шанталь ещё глубже, и даже затаил дыхание, опасаясь, что Пэнси что-то такое заметит.
- Что ти имеешь ввиду? – к чести Шанталь стоит признать, что, несмотря на расстройство, изумление она разыграла великолепно. – Уже стемнело, Драко был так любезен, что взялся меня проводить…
- Вот как? – саркастически заметила Паркинсон. – От кареты до Хогвартса и обратно? И в тайнике сорок минут водил тебя по кругу, провожая?
- Откуда ти знаешь про тайникь?! Ти что, следила за нами?! – притворно возмутилась Шанталь.
- Да! И я всё видела! – спокойствие Пэнси улетучилось без следа. – И как вы целовались по дороге в тайник, тоже!
- Я всё могу объяснить! – вмешался Гойл.
«Ууу, зря ты это,» - подумал я. – «Сейчас получишь от обеих…»
- А ты… ты мне врал всё это время! – горячилась Паркинсон.
- Может, ти всё таки вислушаешь Драко?! – Шанталь дёрнулась, наверное, пытаясь удержать Пэнси, и я чуть не выскользнул из её рукава. Пришлось снова пустить в ход зубы, благо, разошедшейся Паркинсон было абсолютно наплевать, почему француженка вдруг взвизгнула и схватилась за руку.
- Не желаю я ничего слушать! Я и так всё вижу!
Не знаю, сколько продолжались вопли и визги – я уже начал опасаться, что дойдёт до рукоприкладства – как вдруг всё сменилось резко наступившей тишиной.
- Г…Грегори?.... – еле слышно промямлила Пэнси.
«Ну конечно! Дотянули до конца действия оборотного зелья,» - злобно подумал я.
- Да! Именно онь! – торжествующе объявила Шанталь.
- Но…. – ох, как я пожалел, что не вижу лица Паркинсон. – Так это с ним ты была в тайнике?....
- Разумеется, - подтвердила Шанталь.
- Видишь ли, у Шанталь есть брат Марсель, ты знаешь, он очень не хочет, чтобы она встречалась со мной, а Драко его устраивает, поэтому нам пришлось устроить маскарад, чтобы Марсель не догадался, что на самом деле она гуляет со мной, - на одном дыхании выпалил заученный текст Гойл.
- А… я… ой… ну…. – очень членораздельно произнесла Паркинсон. – А… цветы?....
- Какие цвети? – невинно поинтересовалась Шанталь.
- Мне сказали… что Драко всё время приносит тебе цветы, - как Пэнси ещё не умерла от стыда, было загадкой.
- Это я их ношу! – судя по гулкому звуку, Гойл торжественно хлопнул себя кулаком по груди.
- Шанталь… тогда… прости меня, - выдавила Паркинсон.
- Да ничего, - смилостивилась француженка. - Я тебя понимай.. понимаю….
Кажется, Пэнси бросилась её обнимать. Во всяком случае, меня вдруг сдавило с двух сторон так, что в глазах потемнело, и я чуть было не лишился сознания….
- Чем ты расстроена? – спросил я Шанталь позже, когда, наконец, Пэнси с Гойлом вернулись в Хогвартс, а мы добрались до Бобатонского экипажа без новых приключений.
- Я? Нет, тебе кажется, - чуть только не всхлипнула француженка. – Ну что же… теперь у вас с Пэнси всё будеть хорошо… а я…
- А что ты? – моментально подхватил я.
- Нет, нет, я просто вамь помогла, - испугалась Шанталь. – Чудесно поиграль…. Только играль….это била только игра.
- Шанталь? – я ласково приподнял её лицо за подбородок, заставив смотреть мне в глаза. – Придёшь завтра вечером в тайник? Я не буду звать к нам в компанию Гойла, обещаю.
Она смотрела на меня, не веря. Наконец, судорожно вздохнув, нашла в себе силы отшутиться:
- А Пэнси с Крэббомь?
- Нет, их тоже не будет, - улыбнулся я, убирая руку. – Мне пора, а то придётся снова изобретать отговорки для Паркинсон, почему меня нет в такое время в гостиной.
…Бал по случаю дня рождения Нарциссы Малфой, состоявшийся в начале апреля, был великолепен. Впрочем, едва ли можно было ожидать меньшего от торжества, устроенного моим отцом в честь моей матери.
Я как никогда был рад, наконец, впервые за довольно долгий промежуток времени окунуться в атмосферу великосветского праздника, туда, где глаза слепит блеск бриллиантов, где шелестят шелка и веера, где всё столь утончённо и иллюзорно. Туда, где за отрепетированными тысячу раз перед зеркалом улыбками и столь же заранее продуманными словами, могло скрываться всё, что угодно. В школе всё было куда проще и незатейливей. Меня порой коробило, когда окружающие демонстрировали незнание каких-то элементарных правил поведения, я и сам иногда позволял себе то, что не пришло бы в голову в том же Малфой-мэноре. Что поделаешь, в школьной обстановке, к сожалению, привычные вещи не всегда смотрелись уместно. На балу же надо было держаться безупречно, избегая малейшей тени, способной упасть на имя, поступки, репутацию – мои собственные и моей семьи. Это было весьма нелёгкой, но тонкой и увлекательной игрой, вкус которой я уже успел оценить к своим почти пятнадцати годам.
Торжество по случаю маминого дня рождения неожиданно приоткрыло для меня сторону жизни, с которой мне прежде сталкиваться или не доводилось, или же я в силу возраста не обращал на неё внимания.
Стоило мне появиться в зале, как все взгляды гостей обратились на меня, и сопровождали весь оставшийся вечер. С одной стороны, я уже привык, что за нашей семьей следят неотступно, и что в принципе чем успешнее, богаче, знатнее человек, тем больше перешёптываний будет за его спиной. Тем не менее, характер нынешних взглядов стал мне в новинку. И если встречаться с восторженными глазами знакомых и не очень девушек было весьма приятно, то жадность, читавшаяся на лицах разодетых амбициозных мамаш этих девиц, производила очень противное впечатление. В особенности, когда я более-менее догадался о причинах такой ситуации. Привилегии и богатство Малфоев многим не давали спать спокойно. И конечно, даже малая вероятность того, что в скором времени хотя бы часть этой блестящей жизни можно будет прибрать к рукам, кружила головы упомянутым дамам.
Одна из девушек буквально прилипла ко мне под одобряющим взглядом своей родительницы. Девушку звали Джоаной Роу, и училась она на Равенкло, курсом или двумя выше меня. В школе мы с ней почти не пересекались, а здесь она, видимо, решила наверстать упущенное.
От бесконечного щебетания и тяжёлых, неудачно подобранных духов Джоаны у меня моментально разболелась голова. К счастью, в тот момент, когда я собирался уже сдаться и немного растерять воспитанность и учтивость в ответ на очередной восторженный трёп о каком-то романе из жизни Хогвартса, который Джоана непременно намеревалась написать в по окончании школы, меня спасла вовремя появившаяся Пэнси. Она не только оттеснила мисс Роу, но и незаметно наложила на неё мелкую чесоточную порчу, после чего девица была нейтрализована на весь вечер. Хотя наверняка затаила на нас обоих нешуточную обиду. Пожалуй, впервые в жизни я был благодарен Паркинсон за её ревность и подозрительность.
На другом конце зала Северус Снейп смотрел на что угодно, только не на присутствовавших людей. Известно, что человек чувствует устремлённый на него взгляд, а слизеринскому декану меньше всего хотелось, чтобы с ним пытались заводить светские беседы.
- Сегодня ты мрачнее обычного, мой друг, - Люциус Малфой неспешно приблизился к Снейпу. Пожалуй, хозяин бала был сегодня единственным, с кем профессор был готов говорить без раздражения. Вот только… Малфои. Для них жизнь измеряется совершенно иными категориями. Деньги, роскошь, подобострастное окружение – они могут позволить себе считать успех, исходя из наличия этих трёх состовляющих.
- Слишком много дел, Люциус, - сказал Снейп. – Мне приходится думать о них, а не о праздниках.. Ко мне снова приходил Каркаров. Этот трус на грани истерики.
- Не удивительно, - усмехнулся Люциус. – И не он один.
- Поскольку ты успешно удерживаешь остальных, хотя бы об этом можно не думать, - вздохнул Снейп. – К дьяволу Каркарова. Я полагаю, он намерен бежать раньше, чем вернётся Лорд.
- Безусловно, - Малфой слегка склонил голову в знак согласия. – И всё же, не слишком ли много значения ты придаёшь персоне этого старого петуха?
Снейп скривился.
- Не в нём дело. Я предпочел бы доживать свои дни в дурном порядке, нежели в грядущем хаосе.
- Откуда такая обречённость, Северус? – удивился Люциус. – Полно тебе. Расслабься. Выпей вина. Уж не постарел ли ты, мой друг? Или разочаровался в идеях Тёмного Лорда?
- Ты сам желаешь войны? – парировал Снейп. – Тебе, пожалуй, есть, что терять гораздо в большей степени, нежели мне.
- Есть только один способ избежать потерь в жизни. Не жить вовсе, - пожал плечами Малфой. – Но раз уж мы существуем, сидеть и ждать худшего – не самый разумный вариант поведения.
На сей раз Снейп криво усмехнулся:
- В особенности, если худшее уже случилось. Ты знаешь, я иногда мечтаю взяться за хроноворот и внести пару коррективов в былое. Возможно, это позволило бы избежать некоторых ошибок…
Люциуса на мгновение охватило ощущение дежавю. Нечто подобное он уже слышал от друга раньше. Только это было лет двадцать назад.
- Так значит, будь у тебя возможность пройти всё заново, ты отказался бы от своего прошлого?
- Лишь от той его части, которая заставляет возвращаться назад, - Снейп послушался-таки совета Люциуса и потянулся за бокалом вина. – Иногда плата за ошибки слишком высока. Ты спрашивал, разочаровался ли я в наших идеях. Пожалуй, это уже не имеет значения. Они, эти идеи, затронули совершенно не связанные с ними сферы. До этого доводить не стоило. Точнее, не стоило даже начинать.
Люциус с непритворным удивлением смотрел на крёстного своего сына. Безусловно, после успешного претворения в жизнь задумки с подменой воспоминаний (осуществлённой, кстати говоря, не без труда) он ждал, что Снейп изменится. Но такой разницы между тем, что было, и тем, что стало, предположить было невозможно. И Северус ещё говорит что-то о хроновороте и перемене прошлого….. Кстати, ещё одна дичайшая идея. Этого закладывать в голову Снейпа не предполагалось. И едва ли такие рассуждения были плодом творчества Аларума или Леоны, насколько Люциус успел узнать последних. Значит, это собственные измышления господина профессора?
- Если бы я знал тебя чуть хуже, - Люциус решил получить последнее подтверждение успешности своего плана, - Я бы сказал, что тебя подкосило что-то вроде любовной неудачи. Иных поводов для впадения человека в подобные настроения я, признаться, не могу придумать. Но последний подобный случай я припоминаю за тобой лишь в связи с…
- Я полагаю, стоит закончить этот разговор, - Снейп довольно резко отставил бокал. – Не стоит ворошить давно умершую память. Сейчас есть куда более существенные заботы. К примеру, Тирон Нотт. Ты знаешь, что он снова подбивал всех устроить беспорядки?...
Люциус на мгновение отвернулся, пряча удовлетворённую улыбку. Такой Северус его абсолютно устраивал.
После маминого дня рождения время полетело ещё быстрее. Весна расцвела в мгновение ока, и хотелось уже считать дни до наступления летних каникул. Увы, от последних нас ещё отделяло столь неприятное событие, как экзамены, поэтому приходилось пока наслаждаться хотя бы относительно спокойными перерывами между учебными часами.
Я не терял времени даром. Небольшая интрижка с Шанталь стала приятным ежедневным развлечением. Меня, честно говоря, кажется не столько интересовали отношения, сколько игра под названием «Не попадись Паркинсон».
Впрочем, и сама француженка оказалась довольно любопытным существом. Когда она, наконец, перестала терять дар речи и способность стоять на ногах, оставаясь наедине со мной, а я вдоволь наигрался в кошки-мышки, и позволил Шанталь наверняка решить, что я всё же неравнодушен к ней, у нас завязалось увлекательное общение.
Шанталь была похожа и непохожа на меня одновременно. Она ухитрялась соглашаться со мной в важных вещах, при этом имея совершенно отличное от моего мнение в ситуациях менее принципиальных. Оказалось, что француженка бывает весьма остроумна, и обожает словесные дуэли. Последние часто затягивались у нас довольно надолго, доставляя удовольствие обеим сторонам.
Одним словом, общение мне нравилось, а ситуация с Паркинсон придавала отношениям с Шанталь остроты. В конце концов, я убедился в том, что хочу выйти с Себир далеко за рамки как дружбы, так и лёгкого флирта.
Поначалу Шанталь противилась такому повороту событий. Даже фактически признавшись мне в любви, она продолжала повторять, что не желает быть второй после Пэнси, не желает быть заменой Пэнси, потому что никто не должен забывать, что он для кого-то может стать единственным и неповторимым…..
- Но ты и есть неповторимая, - улыбнулся я однажды в ответ на эти слова, и больше уже не обращал внимания на вялые попытки меня оттолкнуть со стороны Шанталь.
Возможно, та история заставила бы меня в конце концов пересмотреть своё отношение к полукровкам. На поверку, из почти одинаково безразличных мне на тот момент Пэнси и Шанталь, я всё чаще предпочитал француженку чистокровной Паркинсон, и Лорд знает, чем бы всё закончилось, но….
- Оно и правда исчезло! – возмущался Крэбб, выворачивая карманы брюк.
- А ты чего хотел? – фыркнул я. – Тебе говорили, что это золото лепреконов.
- Думаешь, я слушаю этого великанского выродка? – огрызнулся раздосадованный Винс.
- На твоем месте, - с усмешкой ответил я, - я бы лучше обратил внимание на самих нюхлеров. Если тебе так уж хотелось прихватить с собой что-то полезное с этого урока, взял бы себе одного из них, в качестве домашнего питомца.
- А какой от него смысл? – округлил глаза недалёкий приятель.
- Тебе нужно золото? Нюхлер приносит золото, - у меня было настолько хорошее настроение, что я даже был готов втолковывать Крэббу полезные сведения. Впрочем, хватило меня ненадолго: - Ладно. Я отлучусь по делам. Возвращайтесь в замок без меня.
Оставшись в одиночестве, я перекинулся в анимагическую форму, и побежал по направлению к бобатонскому экипажу.
Проскользнув внутрь, я не застал Шанталь в её комнате. Превратившись снова в себя, я присел на кровать, ожидая, пока вернётся француженка.
Она задерживалась. Сидеть стало скучно, и я принялся оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно было бы себя занять. И тут взгляд мой упал на розовую тетрадку с колдографией на обложке, с которой улыбались Шанталь с какой-то подругой. Решив, что это альбом с колдографиями, я принялся листать находку.
Картинки там и правда были. Но были и записи. Дневник Шанталь, который, не удержавшись, я, разумеется, принялся читать.
Француженка писала нечасто, и, видимо, лишь о самых интересных для неё событиях. Я с удовольствием прочёл описание нашего первого настоящего свидания – оказалось, я довольно точно угадал её состояние и мысли. Мне понравилось, как она говорила обо мне – в её словах были и сомнения, и восхищение, и осуждение, и снова восхищение… в целом всё это я воспринял как несомненный комплимент собственной персоне.
Увы, последняя запись испортила всё впечатление.
«Сегодня я видела Мариуса, - писала Шанталь по французски. – Он прошёл мимо меня, неожиданно тепло улыбнувшись, и я на мгновение взглянула в его глаза. Какой же у него необыкновенный взгляд! Он словно обжигает, в нём хочется утонуть и раствориться. Но дело даже не в этом. В глубине его удивительных карих глаз плескалась настоящая боль. Я слышала, что он несчастен в любви уже несколько лет. Он и сам говорил, что отказывает мне не потому, что у него есть другая, что он вечный одиночка, которого нельзя любить. Ах, Мариус… я так злилась на тебя, даже не догадываясь, что на самом деле ты просто боишься. Боишься однажды причинённой тебе боли. А я… я не поняла этого. Я злилась, я почти ненавидела тебя – а может, мне просто стоило дать тебе чуть больше тепла? Впрочем, теперь уже в любом случае поздно. Теперь у меня есть Драко… Странно. Они настолько непохожи – и всё-таки я восхищаюсь ими обоими. Драко успешен, непредсказуем, опасен – разве можно устоять перед ним? А от Мариуса я чувствую затаённое тепло, словно от домашнего огня. Как я могла забыть о нём? Как я могла предать его? Особенно зная, что ему так больно. Наверное, я слишком эгоистична и слаба. Нет, я не стану добиваться его снова. Только самая неумная девушка могла бы отказаться от Малфоя, когда он сам обратил на неё внимание. А Мариуса я буду любить тайно, как любят недосягаемую мечту, которой не суждено исполниться…..»
Я отложил дневник, не дочитав. Обиды я не чувствовал – наверное, потому, что сам Шанталь не любил. Но запись меня разозлила.
Поднявшись, я не стал расправлять примятое покрывало. Дневник в раскрытом виде я положил рядом. Достал носовой платок – на нём были вышиты мои инициалы - и бросил рядом с кроватью, стараясь создать впечатление, что тот был выронен случайно. Вышел из комнаты, из экипажа, и, не оглядываясь, направился к замку.
Апрель выпал на редкость сырым. Когда весна наконец-то милостиво соизволила прекратить бесконечные дожди, и с утра на идеально чистое небо поднялось слепящее солнце, уставшие сидеть в четырёх стенах ученики Хогвартса при первой же возможности хлынули на улицу. Было ещё довольно-таки прохладно, но это никого не смущало. Кутались в мантии, но распологались с уроками или бездельем на начинавших покрываться зеленью берегах озера.
Я щурился от удовольствия, глядя на утренние солнечные лучи, блестящую воду, свежую зелень под ногами, почти прозрачные молодые листики на деревьях...
- Драко, здравствуй, , - это подошёл Блейз. Я поморщился – Забини редко когда начинал разговор без того, чтобы за этим стояла какая-нибудь пакостная причина.
- И тебе доброго утра.
- Похоже, квиддичу в школе пришёл конец, - сообщил Забини. - На месте стадиона строят лабиринт.
- Какой ещё лабиринт? – я удивлённо поднял бровь.
- Для третьего испытания турнира..
- Аа., - понял я. - Крытый?
- Да. Опять ничего не увидим, - посетовал Блейз. - Можно не ходить.
Забини увязался за мной, продолжая говорить о турнире и прочей ерунде. Мы спустились к самому краю воды, и тут заметили, что за нами наблюдают.
Чуть выше того места, где мы стояли, собралась довольно разнопёрая стайка девчонок. Я заметил пару галстучков Равенкло и Хаффлпаффа, и даже – о ужас, один гриффиндорский. Девушки хихикали, делая нам какие-то знаки руками, и подмигивая.
- Это всё твои поклонницы, Драко? – насмешливо поинтересовался Забини, оценив обстановку.
- Нет, это твои, - в тон ему сообщил я. – Они на тебя смотрят.
- Все мои?! - Забини схватился за голову, изображая ужас. - Меня на всех не хватит! Их много! Забирай половину.
- Чисто из моего всегдашнего расположения к вам, - я подмигнул ему, и повернулся на каблуках так, чтобы солнце светило мне в лицо. Затем я лёгким движением головы откинул чёлку со лба, расстегнул мантию, и позволил ей соскользнуть с моих плеч на землю. А затем резко оглянулся, и послал воздушный поцелуй кокетничающей стайке. Кто-то взвизгнул, девчонки шарахнулись назад, прячась друг за друга.
Забини расхохотался.
- Кстати, - не к месту припомнил он через несколько минут. – Тут профессор Снейп очень интересовался вашей с Пэнси бобатонской знакомой. Знаешь, это не очень хорошо, что на территорию Слизерина ходят посторонние….
- А ничего, что она уже год к нам ходит, и профессор Снейп об этом прекрасно знает? – сдерживая раздражение, возразил я. С тех пор, как я прочёл дневник француженки, Себир ухитрилась ни разу не попасться мне на глаза. Мне было абсолютно всё равно, что и как будет с ней, но Забини всегда интересовала исключительно моя персона, значит, в разговоре со Снейпом мой бесценный доброжелатель не преминул свалить всю пусть даже сомнительную вину на меня.
- Ну…ладно ещё, что она ходит в гостиную… но говорят, ей кто-то из наших открыл секрет одного из слизеринских тайников, и она теперь частенько там бывает.
Я отвернулся, ничего не ответив. Да, во время нашего недолгого романа с Шанталь я разрешил ей пользоваться тайником со змеёй – француженка ухитрилась что-то понять из тетрадки кэльпи, и теперь экспериментировала с расшифрованными зельями. Но я едва ли предполагал, что у неё хватит наглости пользоваться моим секретом после расставания. (А тайник я считал чуть ли не своей собственностью). Забини, конечно, мог и солгать. Но… проверить было проще простого.
Когда-то мама объяснила мне, что под полом коридора змеиного тайника живёт хищное растение, которое надо зачаровать определённым образом, чтобы оно признало тебя хозяином и не причиняло вреда. Вот только в дополнение к собственной безопасности, колдовство давало право в определённой степени управлять лианой.
Я приготовил всё заранее, вытащив побеги растения из щелей между камнями, заменявшими пол в коридоре. После этого мне оставалось примерно раз в сутки проверять ловушку.
Птичка попала в клетку дня через три. Я сразу понял, что обстановка в тайнике изменилась. Воздух был необычно спёрт, и факелы горели словно бы тускнее обычного. Вырвавшаяся лиана заполнила собой полкоридора, а в глубине переплетения стеблей я увидел нечто, похожее на огромную куколку бабочки.
Когда я освободил Шанталь из объятий растения, девушка уже почти потеряла способность двигаться после суток неподвижного висения в неудобной позе.
- Eau… Donnez-moi l'eau*… (Воды…Дайте мне воды...)- хрипло попросила она.
Я наколдовал стакан воды, опустился на одно колено рядом с Шанталь, и, поддерживая её голову, помог девушке напиться.
- Разве я не предупреждал тебя, что тайник опасен для всех, кроме меня? – равнодушно спросил я её, убирая стакан. – Особенно для тех, кто пользуется им, не имея на это право. Скажи спасибо, что я успел вовремя. Иначе бы растение тобой просто пообедало.
- Драко… - из глаз Шанталь полились слёзы. – Спасибо…. Прости меня…
- Простить? За что? – пожал плечами я, поднимаясь на ноги и глядя на француженку сверху вниз.
- Мне надо было… закончить с зельями, - всхлипывала она. – Я думаль, не будеть страшно, если я снова воспользуюсь тайникомь…
- Будет, - возразил я. – Другу я мог бы это разрешить.
- Драко…почему? – она смотрела на меня покрасневшими от слёз глазами, вызывая ещё большую неприязнь – я терпеть не мог женских рыданий.
- Что почему? – я почти огрызнулся.
- Почему ты так восприняль записи в моём дневнике?... – тихо спросила Шанталь. – Я ведь… я ведь сказала, что не стану пытаться снова завоевать Мариуса… Просто я к нему хорошо отношусь… на расстоянии. Это что-то вроде несбыточной мечты…. У нас же с тобой было всё хорошо! Почему?!
Я снова присел возле неё, и достал палочку. Произнёс заклинание, и в коридоре похолодало. Тогда я наколдовал снежинку, и поймал её на рукав мантии.
- Смотри, - я показал снежинку Шанталь. – Видишь, это застывшая капелька воды. Она изящна, тонка. Узор её радует глаз, и вызывает восхищение перед совершенным творением природы. Неправда ли, она удивительна? Ты смотришь на неё снова и снова, любуясь каждой чёрточкой этого чуда…. Увы, у неё есть один недостаток. Она существует лишь до тех пор, пока вокруг холодно. Тебе же постепенно становится неуютно. Ты замерзаешь. Кутаешься в одежду – но это не спасает тебя. И тогда у тебя появляется выбор…. Ты можешь смотреть на снежинку, и ради её красоты и волшебства терпеть небольшое физическое неудобство. А можешь… - я взмахнул палочкой, и температура в тайнике вернулась к своему обычному состоянию, - поддаться собственной слабости, и вернуться в тепло. Только снежинку ты потеряешь навсегда.
Капля воды скатилась по ткани рукава, и упала на каменный пол.
Я поднялся, и, не оглядываясь на вновь зашедшуюся в рыданиях Шанталь, вышел из тайника.
Встреча на кладбище
Хогвартс. Хогсмид. Хогвартс-экспресс. Малфой-Мэнор. Лето, 4 курс
Наступило лето, а вместе с ним – экзамены. Время летело быстро, а подготовки оказалось много, как никогда. На занятия приходилось тратить все свободные часы, и всё равно их катастрофически не хватало. Я чуть было не признал, что нашёл-таки один повод позавидовать освобожденному от экзаменов Поттеру – но меня быстро успокоила мысль, что третье испытание Трёхмагового турнира, пожалуй, намного хуже.
Как назло, голова отказывалась сосредотачиваться на учёбе. Да и вообще, заниматься чем-то серьёзным совершенно не тянуло – хотелось не думать ни о чём, греться на солнышке, и постоянно спать.
Однажды, сидя в гостиной и пытаясь продраться сквозь невыносимо скучные параграфы учебника по истории магии, повествующих о появлении и развитии банковской структуры гоблинов в волшебном мире, я сам не заметил, как отключился, погрузившись в странное состояние между сном и явью, которое теперь возникало у меня, стоило мне закрыть глаза и расслабиться.
Сознание моё словно блуждало где-то в заоблачной выси, где были только темнота, яркие звёзды и шум ветра в ушах.
Нечто подобное я видел и переживал, когда общался с Салазаром через куклу. Учитель говорил, что в такие моменты я на самом деле нахожусь в необычном пространстве, и что через это же пространство можно переходить в иные реальности. Должно быть, происходящее с моими снами было вызвано упражнениями, которые давал мне Салазар, чтобы подготовить меня к следующему этапу обучения.
Какие-то неясные образы проносились мимо, не давая успеть понять, что они из себя представляют, и не оставляя о себе ни единого четкого воспоминания. То, что происходило вокруг меня , я тоже воспринимал – но в причудливом искажении. Каждый звук или ощущение, доходившие до меня из реальности, преломлялись, становились началом какой-либо мысли, которая почему-то затем начинала существовать отдельно, и могла получить любое развитие.
Так, шорох страниц учебника, вызванный лёгким сквозняком, превратился вдруг в шелест осенних листьев, ковром укрывших сад вокруг Малфой-Мэнора. Золотые, красивые листья облетали с деревьев, и в воздухе приятно, но мучительно пахло увядающим летом. Отблески солнца на ресницах вдруг превратились в пряди пепельно-белых волос отца. Он оглянулся, и что-то произнёс одними губами. Холодные серые глаза на мгновение согрела мелькнувшая улыбка.
Где-то далеко, не умолкая, заливалась лаем собака. Голос её доносился далеко из-за границ поместья, от самого замка Хогвартс. Тонкий свежий воздух, должно быть, настолько усилил звуки, что казалось, будто расстояния перестали существовать.
Странно, но лай не вызывал неприятных ощущений.
Только потом я понял, что лай заглушает ещё один звук. Тихий голос, повторяющий на распев слова какого-то ритуального заклятья. Слов разобрать я не мог, что это именно заклинание, понял по ритму, и… просто почему-то это знал. Я не пытался понять, чей это голос. Но мне казалось, что я знаю его обладателя очень хорошо и очень давно. Словно из самого детства… может, это был мой старый друг, или родственник… кто-то, кто был очень мне близок – но я почему-то его забыл.
Вот тогда я стал искать имя. Я точно знал его, оставалось только вспомнить. Сейчас вспомню. Сейчас…ещё чуть-чуть…
- Драко, Драко, Драко, ты проспал всё самое интересное! – слова, неожиданно ворвавшиеся в сон, резанули слух и моментально разрушили чудесное ощущение тёплой золотой осени.
- Паркинсон… - простонал я, разлепляя глаза. – Перестань меня трясти, неприятно…
- Ладно, не буду, - радостно согласилась она, отпрыгивая назад. Я, наконец, изволил взглянуть на неё, оказалось, что Пэнси пришла не одна – Крэбб и Гойл ухмылялись, стоя у неё за спиной.
- Ну что там ещё случилось? – недовольно спросил я.
- Поттер сошёл с ума, - выдал Крэбб.
- А… - я лениво откинулся на спинку кресла. – Я-то думал, что-нибудь новенькое.
- Он на Прорицании закатил истерику, - сказала Паркинсон, цыкнув на Винса. – Точнее, с ним случился припадок, во время которого он что-то там кричал о Том-кого-нельзя-называть, катался по полу, держась за голову….
- Как всё плохо-то, - усмехнулся я.
- А кое-кто очень хочет взять у нас интервью, - заговорщически пропела Пэнси.
- Рита?
- Ага. Она нас ждёт во дворе.
- Ладно, - я поднялся. – Пойдём, развлечёмся.
На сей раз результат наших стараний появился довольно быстро. И – надо же было так случиться – вышел аккурат сюрпризом для Поттера в день последнего испытания Турнира Трёх Волшебников.
«Гарри Поттер неуравновешен и может быть опасен для окружающих, - писала Рита, которая, благодаря миниатюрности своей анимагической формы и журналистскому чутью, как оказалось, лично присутствовала на том уроке, где с нашей знаменитостью случился припадок. – Как стало известно корреспондентам «Ежедневного пророка», молодой человек страдает психическими отклонениями, которые проявляются довольно часто в виде припадков и обмороков. Независимые источники нашей газеты подтвердили информацию о том, что недавно произошедший на одном из уроков случай, когда Гарри Поттер не смог продолжать занятие из-за сильнейших головных болей и галлюцинаций, далеко не единственный……»
- Прелесть какая, - захохотал я. – Это мы значит «независимые источники».
- Ты дальше читай, - посоветовала Пэнси. – И постарайся узнать свои фразы.
Впрочем, остальная статья не была так уж ужасна в плане достоверности того, что мы рассказали Рите. Журналистка, которой явно понравились наши идеи, лишь немного подкорректировала высказывания, так, чтобы они позволили ей сделать два главных вывода: что Поттер или тяжело болен, или страдает психологическими проблемами (и симулирует припадки, чтобы привлечь к себе внимание), и что в любом случае такой юноша непредсказуем, неадекватен, и потому опасен.
«Альбусу Дамблдору следует пристальнейшим образом пересмотреть вопрос о дальнейшем участии Гарри Поттера в Турнире Трёх Волшебников, - говорилось в последнем абзаце. – Существуют все опасения, что мальчик может зайти слишком далеко в своем стремлении к славе, и, к примеру, прибегнуть к чёрной магии для победы в грядущем состязании».
- Рита очаровательна, - подвёл итог я. – Развлекает нас целый год.
- Интересно, Поттер не умрёт от осознания собственной неполноценности, прочтя эту статью? – улыбнулась Пэнси.
- Жди, - поморщился я.
- Жаль, - вздохнула подруга. – У меня уже было созрел план следующего интервью для мисс Скиттер… Представляешь – тонкое ранимое сердце Гарри Поттера было окончательно разбито известиями о том, что Хагрид великан, Грэйнджер целуется с Крамом, Тёмному Лорду нет дела до сопляка в очках, а сам он (я имею ввиду сопляка) психически нестабилен…. Бедный Гарри так расстроился, что умер от огорчения за час до своей победы в Турнире Трёх Волшебников. Приз достался Седрику Диггори, а безутешный Дамблдор лично принёс букетик чертополоха на могилку своего любимчика. В общем, жизнь горька и несправедлива….
- …сейчас расплачусь, - закончил я за неё.
- Ну, может его настолько расстроит статья, что испытание он завалит? – понадеялась Пэнси.
- Да мне, честно говоря, всё равно, - пожал плечами я, уже решив, что даже не приду смотреть на наглухо закрытый лабиринт.
- Вон Поттер, - вдруг указала Пэнси. И правда – неразлучная гриффиндорская троица неспешно пробиралась к своему столу. – Подкинем им газетку?
- У них есть, смотри, - возразил я, потому что Грэйнджер уже разворачивала принесённый совой свежий «Ежедневный пророк», а потом громко обратился к по жизни не удовлетворённой знаменитости: - Поттер, как себя чувствуешь? Голова не болит?
Вместо ответа очкарик вцепился в газету, и полностью отгородился ею от нас.
Крэбб и Гойл принялись улюлюкать, и дразнить гриффиндорцев. Махнув на всё рукой, я сосредоточился на завтраке.
К вечеру в школе собралось множество гостей. Приехали родители чемпионов, министерские работники, и просто какие-то гости. В коридорах стоял гул голосов, необычный даже для Хогвартса.
Я ждал момента, когда все отправятся на бывший квиддичный стадион, где ныне раскинулся магический лабиринт. Мои сегодняшние планы были весьма далеки от Турнира. Я собирался улизнуть тайком из школы, чтобы встретиться с Салазаром: мне не терпелось рассказать учителю о своих снах, и в конце концов хотя бы послушать о том, как же искать свои отражения в других мирах.
Незаметно отстав от приятелей, как только те вышли на улицу, я перекинулся в горностая, и в этом облике выбрался из замка.
Вечер понемногу угасал, пока я бежал по дороге в Хогсмид. В зверином облике я, с одной стороны, передвигался гораздо быстрее, чем в человеческом, но с другой гораздо больше уставал с непривычки ходить на четырёх ногах.
Знакомая фигура в мантии с остроконечным капюшоном показалась впереди, когда уже почти стемнело.
- Добрый вечер, Драко, - раздался голос Салазара из-под надвинутого капюшона.
Я вскарабкался ему на плечо. – Боитесь, что вас увидят, юноша? Что же, пожалуй, разумно. Приготовьтесь - я аппарирую.
В доме Салазара приятно пахло свечами, но к этому примешивался едва ощутимый лекарственный запах. Впрочем, в человеческом облике я почти сразу же перестал его чувствовать.
Учитель, закутавшись в хорошо знакомый мне синий плед, колдовал над чаем, пока я пытался выполнить его задание – ненадолго остановить время, ориентируясь на минутную стрелку больших напольных часов. Стрелка каждый раз дёргалась, и действительно прекращала своё движение на какой-то миг - после чего непременно спускалась на несколько делений назад.
- Нет, Драко, - покачал головой Салазар, которому уже в Лорд знает какой раз не удавалось насыпать сахар в чашку – последний возвращался в ложку каждый раз, как стрелка начинала своё обратное движение . – Вы не должны обращать ход времени вспять. Просто остановите, и постарайтесь хоть немного удержать его в таком положении. И всё-таки сосредоточьтесь на стрелке – чаще всего имеет смысл работать со временем только для одного предмета, а не для всего окружающего пространства.
- Как же это нелегко, - пожаловался я, когда мне, наконец, удалось сделать то, о чем меня просили. Правда, сахар у Салазара на сей раз на несколько мгновений завис в воздухе, вызвав ироничную улыбку учителя.
- Ничего страшного, постепенно будет становиться всё легче и легче, - утешил меня маг, наконец-то помешивая чай ложкой. – К тому же, вам снова не удалось затронуть только стрелку – а ведь чем меньше область, с которой вы работаете, тем проще регулировать для неё время.
- Хорошо, - я тяжело вздохнул. – Буду тренироваться дальше….
- Только не сейчас, - Салазар предупредительно поднял палец. – Давайте всё же сделаем перерыв и выпьем чая. Я хочу немного согреться…
Я удивлённо взглянул на него.
- Разве здесь холодно?
Салазар грустно усмехнулся:
- Вероятно, что нет. Я не вполне здоров, и мне постоянно кажется, что воздух холоднее, чем есть на самом деле.
- Простите меня, возможно, я утомляю вас… я не знал, что вы больны… - испугался я.
- Всё в порядке, Драко, - он затушил сигарету, и поспешно спрятал руки под плед. – Вы не утомляете меня. Со мной это происходит уже довольно длительное время, и будет, видимо, продолжаться ещё сколько-то. Во всяком случае, до тех пор, пока я не пойму причину, и не смогу её устранить. Поговорим лучше о делах. Вы, кажется, хотели меня о чём-то спросить.
Я начал рассказывать ему о происходящем со мной. Он выслушал меня внимательно, одобрительно кивая головой.
- Всё верно. Так и должно быть. Однажды вы научитесь приближаться к тем «звёздам» которые видите – по сути дела, это и есть окна в иные миры.
- Салазар…
- Я слушаю вас.
- Как, всё-таки, искать свои отражения?
- Ну, для начала, вам придётся научиться находить сами миры, - улыбнулся Салазар.
- А сложно ли это?
- Сложно, когда не знаете, с чего начать, - ответил он. – Я, к примеру, потратил несколько лет на то, чтобы понять, как останавливаться возле «окон» и заглядывать в них, и ещё больше ушло на то, чтобы научиться входить в них через тела своих отражений. Вам будет проще – по крайней мере, многое подскажу вам я.
- Что значит через тела отражений? – не понял я.
- Дело в том, что физически перемещаться по мирам занятие не из лёгких. К тому же, не всегда есть возможность это сделать. Гораздо проще, чтобы путешествовало только сознание…. Но если вы хотите не только смотреть, но и физически взаимодействовать с иным миром, вам нужно тело. И проще воспользоваться тем, которое так и так с вами связано.
- А как же быть с той личностью, которая занимает тело отражения? – засомневался я.
- Представьте себе, что вы заварили чай в чашке, и равномерно размешали в нём сахар, - объяснял учитель, начав делать ровно то, что произносил вслух. – Теперь у вас есть раствор, состоящий из воды, чая и сахара. Затем вы разливаете его, допустим, в блюдце, в другую чашку, и немного оставляете у себя. Та жидкость, что оказалась в блюдце, смыла крошки печенья, та, что в другой чашке, смешалась с остатками варенья, а ваша осталась неизменна. Если вы снова сольёте всю жидкость в одну ёмкость, то всё равно получите те же самые воду, чай и сахар. Только к ним добавятся ещё варенье и крошки. Так же и тут: соединяясь с вашим отражением, вы остаётесь самим собой. Только в довесок к своим получаете его опыт и знания.
- И его проблемы? – усмехнулся я.
- Зависит от вашей личной силы, - улыбнулся в ответ Салазар. – Если сильнее вы – его личность станет дополнением к вашей. Если сильнее ваше отражение – соответственно. А может, вы вообще будете существовать параллельно. Впрочем, тонкостей во всём этом довольно много, и вам ещё предстоит с ними разбираться.
- Как, всё-таки, это всё интересно, - размечтался я. – Путешествовать по мирам… проживать множество жизней… сколько же видели вы, учитель?
Салазар не ответил. Он вдруг выронил мундштук, потому что его левую руку скрутила неожиданная судорога, вынуждая учителя сжать пальцы и чуть только не сложиться пополам самому.
- Что с вами?! - я вскочил на ноги, испугавшись внезапно изменившегося выражения его побледневшего лица, и решив было, что виной всему неведомая болезнь Салазара. – Вам плохо? Я могу помочь?
- Нет….Сядьте, Драко, - глухо ответил он, переводя дыхание, и кивком головы веля мне оставаться на месте.
- Что произошло?... – не понимая, я смотрел на него, всё ещё сжимавшего здоровой рукой левое предплечье.
- Драко… - Салазар поднял на меня глаза, и я невольно вздрогнул от непривычно жёсткого, потемневшего взгляда. – Вам стоит как можно скорее вернуться в школу. Но прежде чем вы уйдёте, я должен вам кое-что рассказать. Полагаю, в нынешней ситуации вам будет полезнее не остаться в неведении. Увы, времени не так много, поэтому – только самое основное. Не перебивайте. Мы должны успеть.
Не чувствуя собственного тела, я опустился обратно в кресло и приготовился слушать.
… Сон мёртвых потревожили живые. Глухая тишина подкрадывалась от границ старого кладбища, сужая круг настолько, насколько это было возможно. От чёрной земли на могилах поднимался ощутимый жар, обжигавший ноги даже сквозь плотные подошвы сапог. Чувствовали ли это люди? Едва ли. Им не было дела до призраков, во всяком случае до тех, что не обрели материального тела, и не стояли в центре вдруг воскресшего Круга Огня во плоти и крови, в одночасье перенеся минувшее в день сегодняшний.
- Приветствую вас, Упивающиеся Смертью, - спокойно, но с затаённой угрозой произнёс хорошо знакомый голос, и кладбищенская тишина окончательно оставила попытки захватить принадлежащее ей в безраздельное пользование. - Тринадцать лет… Тринадцать лет прошло со дня нашей последней встречи. А вы откликнулись на мой зов, будто это было только вчера. Стало быть, Смертный Знак ещё объединяет нас, не так ли?
От былой красоты Тома Риддла не осталось и следа – впрочем, для властителя, быть может, она не столь и важна, как могущество и сила, в которых не посмел бы усомниться никто из присутствующих. Но годы чёрной магии и посмертье убили не только её. Тринадцать лет назад в Тёмном Лорде оставалось ещё немного человеческого. Кем теперь являлось высокое, закутанное в мантию существо со змеиными чертами пугающего лица, сказать было сложно.
- Здесь дурно пахнет, - сказал Риддл, с шумом вдохнув сырой кладбищенский воздух. – Чувством вины. Вы, собравшиеся здесь, так быстро явились на зов. Вы жили много лет в достатке и благоденствии, не утратив своей колдовской силы – что помешало вам прийти на помощь своему господину, тому, кому вы не раз клялись в вечной преданности?
По кругу, который образовали Упивающиеся, пробежал шелест, словно все они вздрогнули в одночасье.
Том был совершенно прав. Иллюзия, будто не было этих тринадцати лет, была почти полной. Её нарушали лишь разрывы круга – места части сторонников пустовали, и присутствие привязанного мальчишки, гневно сверкавшего зелёными глазами, будто не осознающего своё бессилие.
Так значит, это и есть причина падения могущественной организации и помешательства её главы… маленькое, щуплое, всклокоченное и чумазое существо, мечущее взглядом молнии, которые никогда в жизни не достигнут цели. Гриффиндор славен смелостью своих учеников…. Которую легко перепутать с предельным отчаянием в моменты, подобные нынешнему.
Тёмный Лорд, тем временем, шёл вдоль ряда своих сподвижников, ненадолго останавливаясь перед каждым из них. Один, не дождавшись своей очереди, выскочил вперёд, бросился на колени перед Лордом с воплями о прощении, и тут же получил Непростительное, скорчившись от боли. Сколько ещё человек из круга готовы были последовать его примеру, если бы не Круцио? Увы, Том всё больше и больше ценил подобострастие и слепой фанатизм, нежели стоящие качества новых Упивающихся…
- Займи своё место, Эйвери, - холодно бросил Лорд сжавшемуся на земле Пожирателю. А затем приблизился к следующему стоящему в Круге.
- Люциус. Мой скользкий друг. Я слышал, ты не отрёкся от былого, хотя убедил многих в своих безвинности и добропорядочности. Мне говорили о том, что произошло на мировом матче, ты ведь руководил этим? Почему же тебе не пришло в голову направить силы в иное русло, нежели милые, но бесполезные развлечения - к примеру, разыскать своего господина и помочь ему?
Завеса времени дрогнула, поплыв перед глазами и мешая разглядывать происходящее. Злобу Тома можно понять. Его желание заставить их всех отвечать, расплачиваться за молчание и бездействие… вот только вспомнит ли он, что опираться в дальнейшем придётся лишь на них? По крайней мере, первое время?
- Милорд, я был начеку, - голос Люциуса звучит разве что несколько поспешнее, чем обычно. – Я был готов вмешаться, едва стало бы понятно, где и какое от меня требуется участие. До тех же пор, пока я не получал ни малейшего намёка на то, чем я могу способствовать вашему возвращению, я предпочёл заняться иными вещами, которые стали бы полезны вам уже после….
Лорд не дал ему договорить.
- Тебя, как и остальных, испугал мой Знак в небе, созданный самым верным моим слугой. Ты разочаровал меня, Люциус. Но я дам тебе шанс доказать свою преданность в будущем.
Том мгновение помедлил, после чего продолжил путь. За палочку на сей раз он, тем не менее, не взялся.
- Благодарю вас, мой Лорд, - произнёс Люциус, и чуть склонил голову, соблюдая традицию.
Риддл продолжил своё шествие.
Итак, здесь собрались все те, кто оставался эти годы на свободе. Не хватало тех, кто по прежнему оставался в Азкабане, не хватало погибших – но их место вскоре займут вновь принятые в Ближний круг, не хватало Северуса Снейпа и Игоря Каркарова – которых Лорд мгновенно объявил предателями, заслужившими смерть.
- И ещё один… самый верный мой сторонник, - тихо сказал Риддл, - не прибыл сюда, но по прежнему служит мне. Он находится в Хогвартсе, и это благодаря его усилиям нас сегодня посетил наш юный друг…
И снова мальчишка Поттер. Том так и не понял, что единственной причиной крушения всего стал вовсе не младенец-полукровка, а лишь собственный, неправильный выбор самого Тёмного Лорда. Поставить на карту всё, и проиграть на вершине своего могущества, предварительно отдалив от себя тех, кто мог бы удержать от шага в бездну – такие ошибки надо уметь совершать. Впрочем, Риддл всегда обладал разносторонними талантами. Вот только в былые времена среди них не числилось неумение делать выводы из собственных просчётов…
Пусть сегодня мальчишка был нужен Тому для обретения нового тела. Однако Тёмному Лорду этого оказалось мало. Он вытащил Поттера на середину круга, велел отдать тому палочку…. Магический поединок?! С этим младенцем?! Во имя всех нынешних и будущих реальностей, зачем?!
Безумие длилось недолго. Вдоволь наигравшись пыточным заклятием, Риддл, наконец, поднял палочку для последнего удара.
А дальше произошло то, чего никто не ожидал. Убийственная, смертельная, не знающая преград Авада столкнулась с простеньким заклятием Экспелиармус, в отчаянии выкрикнутом мальчишкой.
- Не подходите! Он мой! – выкрикнул Лорд, теряя самообладание….
Оставалось лишь стоять и наблюдать. За тем, как лучи столкнувшихся заклятий обратились в золотую нить, как сила, удерживавшая её, подняла в воздух обоих противников, пронесла над могилами и опустила неподалёку от первоначального места дуэли. Сияние нити распространилось арками, и вскоре вовсе скрыло от взглядов сражающихся.
Что-то случилось со временем. С той стороны, где оказались Тёмный Лорд с малолетним Поттером, реальность будто сошла с ума, перепутав, где прошлое, настоящее и будущее… к счастью дуэлянтов и бросившихся к ним Упивающихся, никто из них не мог почувствовать безумного смятения минут, перепутавшихся местами, и норовящих свести с ума своим кружением.
Затем была слепящая вспышка и крик Тома:
- Остановите его! Не убивать! Он мой!
Люциус Малфой выхватил палочку, но так и не произнёс заклятие, услышав приказ.
Затем всё стихло. Свет погас, и кладбище моментально погрузилось в полумрак, казавшийся темнее для почти ослеплённых до этого глаз.
Тёмный Лорд обвёл багровым взглядом растерянно толпившихся вокруг него сторонников.
- Вы свободны, - коротко бросил он.
Повторять дважды не пришлось. Поспешно откланиваясь, один за другим Пожиратели аппарировали с кладбища, пока, наконец, Тёмный Лорд не остался в одиночестве.
Слева от него зашелестело, и огромная змея обвила ноги своего господина, словно успокаивая его.
Завеса времени, изрядно потрёпанная недавним безумием, наконец спала.
- Добрый вечер, Том.
Он резко оглянулся. Алые глаза широко распахнулись при виде произнёсшего приветствие, но Лорд быстро справился с собой:
- Скорпиус.
- Ты удивлён? – пепел от сигареты упал на землю. Серо-голубой взгляд, в отличие от алого, не выдавал никаких чувств, кроме спокойствия.
- Ты на свободе? Что же, я рад тебя видеть, - медленно произнёс Лорд, подходя ближе. Взгляд его скользил по собеседнику, избегая только его глаз.
- Я непременно ответил бы тебе тем же, - гость приопустил веки, продолжая смотреть сквозь ресницы, - Если бы не был свидетелем тому, что здесь произошло несколько минут назад. Смерть и воскрешение не избавили тебя от навязчивой идеи, не так ли, ученик?
- Мы не раз обсуждали это с тобой, Скорпиус, - Лорд прищурился, обходя собеседника по кругу. – В Азкабане ты соскучился по старому, не так ли? Впрочем…. Давно ли ты освободился?
- Два года назад, - последовал спокойный ответ. – Ты хочешь спросить, почему я ничем не способствовал твоему возвращению, полагаю. Но ответь себе сам. Разве ты действительно нуждался в моей помощи?
.. Обратную дорогу до Хогвартса я преодолел раза в три быстрее, чем проделывал это обычно. Я нёсся, почти не чувствуя ног, забыв об усталости и еле успевая переводить дыхание. Влетев в слизеринскую гостиную, благо, пустовавшую из-за состязания, я перекинулся в человеческий облик, и упал в кресло, чувствуя, что ещё немного, и я умру от бессилия.
Услышанное не укладывалось у меня в голове. Тёмный Лорд вернулся. Салазар оказался Упивающимся Смертью, тринадцать лет провёдшим в Азкабане, и до сих пор скрывающимся от закона. Ближайшим сторонником Лорда, помнившим ещё первый состав Ближнего круга…. Сколько же лет было моему учителю? Когда-то он обмолвился, что магия времени даёт возможность бесконечно долго растягивать собственную жизнь, старея в десятки раз медленнее, чем обычные люди….
Почему никто никогда не упоминал при мне имя Салазар? Почему отец ни разу не сказал, что был такой Пожиратель? В особенности, если правда то, что мой учитель – один из ближайших сторонников Лорда…
Теперь поздно было задавать эти вопросы отцу. Оставалось ждать следующей встречи с Салазаром – но когда она теперь состоится? И что вообще будет?
Тёмный Лорд вернулся. Значит, начинается война. Что будет с нами? Со мной, с отцом, с матерью?... Наверное, мы встанем на сторону Упивающихся. Когда вернётся былое могущество… но доживём ли мы до этого?...
За дверью раздались голоса. Это возвращались мои однокурсники. Но прежде, чем появились первые из них, дверной проём открылся, и в гостиную стремительно влетел Снейп.
- Драко! Почему вас не было на испытании? Вы знаете, что творится в школе?
- Нет, - растеряно ответил я, глядя на него расширившимися глазами. За спиной профессора мелькнуло взволнованное лицо Пэнси. Я не знал, что именно случилось в школе, но почувствовал, что это затронуло всех.
В последующие несколько дней, остававшихся до отъезда из Хогвартса, обстановка ничуть не прояснилась, а лишь больше запуталась. Какие только версии не бродили по школе! И всё же, преобладающее большинство мнений склонялись к тому, что случилось то, что случилось – вернулся Тёмный Лорд, каким-то образом похитил Гарри Поттера и Седрика Диггори с турнира, причём мальчик-который-выжил спасся снова, а вот хаффлпаффец, увы, был убит Пожирателями Смерти. Поговаривали так же, что в школе пойман шпион, скрывавшийся под оборотным зельем и выдававший себя за Аластора Грюма. Впрочем, шпиона в глаза никто не видел, в отличие от Грозного Глаза, по прежнему бродившего по коридорам, и подозрительного более обычного, а учителя упорно отмалчивались. Зато пропал Игорь Каркаров – а он-то точно был в своё время сторонником Лорда.
«Ежедневный пророк» писал о чём угодно, только не о Лорде и Хогвартсе. Ритины статьи вообще пропали, что породило новую волну слухов.
Наконец, на последнем ужине, в этом году превращённом из торжественного в траурный, Дамблдор соизволил выдать нам официальную версию событий.
- Министерство Магии, - говорил директор после того, как завершил длинные скорбные излияния на тему гибели Седрика Диггори, который тут же стал чуть ли не героем уровня Гарри Поттера и наилучшим из людей, - категорически против того, чтобы вы знали правду о случившемся. Но я счёл, что вы имеете право знать. Седрик Диггори погиб не из-за несчастного случая, и не по собственной оплошности. Его убил Лорд Волдеморт, который возродился, и снова встал во главе Пожирателей Смерти.
- Драко, ты знаешь, что случилось с Ритой Скиттер? – вдруг зашептал Крэбб, всем видом выражая, что ему не интересно слушать директора.
- Это обязательно спрашивать сейчас? – раздражённо огрызнулся я.
- Говорят, её поймала Грэйнджер…
- Потом, - прервал я приятеля и снова стал слушать Дамблдора. Но тот уже сел на любимого конька и расписывал героизм Гарри Поттера, который, рискуя собственной жизнью, отнял бездыханное тело Диггори у слуг Волдеморта и вернул его в школу. Свою пафосную речь он завершил поднятием кубка, и кое-кто в зале даже повскакивал с мест, чтобы засвидетельствовать уважение к бесстрашному до дрожи в коленках очкарику.
- Ладно, рассказывай, что там с Ритой, - смилостивился я над Крэббом,
- Грязнокровка узнала, что Скиттер – незарегестрированный анимаг, - ответил тот. – И кажется, поймала с поличным.
- Ах вот оно что, - сощурился я. – Маггловское отродье. Вечно суёт свой нос в то, что её не касается. Ну да ладно. Недолго ей осталось…
- Так… это правда?
- Что?
- Насчёт Лорда, - еле слышно пролепетал Крэбб. Я лишь улыбнулся.
Отъезд из Хогвартса проходил всё в той же подавленной атмосфере, которая воцарилась в школе со дня третьего испытания. Поспешно собрались и отбыли делегации Дурмстранга и Бобатона. Шанталь Себир ухитрилась не попасться мне на глаза, но я и не жаждал её видеть, поставив в этом знакомстве окончательную жирную точку.
В купе Хогвартс-экспресса было непривычно тихо. Пэнси копалась в сумочке, Крэбб с Гойлом вопреки обыкновению не прихватили с собой еды, и теперь грустно таращились в проход на мелькающих в коридоре школьников.
- Чего вы все такие убитые? – я решил нарушить молчание, так как сам едва сдерживал волнение перед скорым возвращением домой, где мне предстояло, наконец, узнать, чем обернулось для Мэнора появление Тёмного Лорда. – У нас-то всё будет хорошо. Это пусть гриффиндорцы боятся. Кстати, как насчёт нанести им визит?
Предложение было встречено с радостью – приятелям самим, видимо, хотелось делать что угодно, только не сидеть наедине с собственными мыслями.
Подойдя к купе гриффиндорской троицы, мы услышали громкие разглагольствования Грэйджер:
- Рита Скиттер – незарегистрированный анимаг! Она может превращаться в жука. Видите банку?
- Ты же не хочешь сказать… - изумлённо проговорил голос Рона Уизли, но заучка перебила его:
- Именно это я и хочу сказать! Это она. Я заколдовала банку, чтобы Рита не могла обернуться, и обещала выпустить её в Лондоне взамен на то, что в течение года она не будет писать ничего скандального. Посмотрим, научит ли это её чему-нибудь….
- Гениально, Грэйнджер, - насмешливо сказал я, входя в купе. – Постарайся только не лопнуть от гордости за свои таланты юного охотника на насекомых. Значит, теперь вы считаете, что у вас всё в порядке. Главный враг сидит в банке, Дамблдор по-прежнему обожает Поттера, и жизнь великолепна, не так ли?
- Выйди вон, - прорычал Поттер, но я лишь презрительно фыркнул.
- Значит, радуетесь, - раздражение постепенно завладевало мной – выходка со Скиттер откровенно бесила. – И не помните о том, что конец близок? Поттер, а ты ведь мог спастись. Если бы послушал доброго совета. Помнишь? Теперь-то поздно. Думаешь, с кем Тёмный Лорд разберётся в первую очередь?
Гриффиндорцы дружно засопели носами. Обведя их взглядом, я ядовито добавил внезапно пришедшую на ум фразу:
- То есть, конечно, во вторую. Первым был Диггори.
Что-то ударило мне в спину. Ноги подкосились, в глазах потемнело, и я провалился в неприятный, скользкий сумрак. Последнее, что я успел подумать – это то, что золотая троица точно не двигалась с места и не доставала палочек.
- Draco, mon fils… - прохладная мамина рука легла мне на лоб. Я медленно открыл глаза, и не сразу понял, где нахожусь. Тело неприятно ныло и зудело.
- Что случилось?.. – тихо спросил я, пытаясь вспомнить, что было после удара в спину.
- Тебя заколдовали в экспрессе, - ответила мама, присаживаясь рядом со мной на постель. – Не переживай, мой мальчик. Мы с отцом выясним, кто это сделал, и разберёмся с ними. А ты отдыхай. В тебя попало несколько заклятий, тебе придётся провести пару дней в постели…
Она говорила ласково, но что-то в её голосе заставило меня разволноваться.
- Мама, а где отец? Он у Тёмного…
- Тише, - она приложила палец к губам. – Об этом рано говорить.
- Пожалуйста, расскажи мне, - я выбрался из-под одеяла и сел. – Что происходит? Началась война? Или что?
Она покачала головой:
- Отец сам расскажет тебе то, что сочтёт нужным. Я прошу тебя только пока не обсуждать эту тему ни с кем.
- Где он? – не унимался я.
- Внизу. Беседует с Долорес Амбридж.
- Кто это такая?
- Первый заместитель Министра Магии, - пояснила мама. – Со следующего года она будет заниматься делами Хогвартса – Министерство сочло, что Дамблдор позволяет себе слишком много. В частности, распространяет слухи о возвращении Тёмного Лорда…
- Но он же правда вернулся, - с подозрением сказал я.
- Plus tard, mon cher. Se repose, je te demande. Tu dois guérir. Tout sera bon, je promets*, (Слишком поздно, мой дорогой. Прошу тебя, отдохни. Ты должен выздороветь. Всё будет хорошо, я обещаю) - она улыбнулась, и приблизилась, чтобы поцеловать меня в лоб. Я едва успел заметить блеснувшие в уголках её глаз слезинки.
КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ ЧАСТИ
Before a StormНестандартная оклюменция
Министерство Магии. Малфой-Мэнор. Лето перед 5м курсом
Стеклянный шарик стремительно вращался, мерцая разноцветными искрами. Внутри него извивалась фиолетовая лента, сворачиваясь в причудливые фигурки, иногда напоминавшие очертаниями нечто вполне узнаваемое, а иногда остававшиеся просто абстрактным узором.
Эта затейливая вещица была единственным, что нарушало строгий стиль обитого деревом кабинета. Всё остальное в нём было предельно аскетичным: полупустой стол, на котором стояла прямоугольная чернильница и лежали ровная стопка чистых листов, два белоснежных пера и папка с бумагами, голые стены, украшенные лишь парой портретов бывших министров в простых рамах, и большое кожаное кресло с широкой спинкой, в котором сидел хмурый пожилой человек в коричневой мантии, опершись руками о собственные колени.
Корнелиуса Фаджа уже который день мучили сомнения. Ещё ни разу в жизни ему не приходилось чувствовать, что его позиция и положение настолько шатки. Министру Магии казалось, что вся его власть – это огромный, и очень тяжёлый свинцовый шар, подвешенный на тонкой нити, которую готово оборвать малейшее движение воздуха.
Когда занимаешь настолько высокий и ответственный пост, поневоле бываешь вынужден то и дело принимать решения, малейший просчёт в которых вызывает цепную реакцию разрушений и неприятностей, сотрясающих доверенное тебе общество. И увы, никто не даёт гарантии, что следующий поток не похоронит под обломками тебя самого.
Но как не допустить просчёта, когда шансы – один к двум? Когда из двух вариантов ответа первый несёт тебе потерю власти и авторитета, а второй – либо гибель, либо, наконец-то, благополучие до момента, когда придётся снова выбирать.
А факты, на которые приходится опираться, противоречат друг другу. В Хогвартсе пойман Пожиратель Смерти, беглый заключенный Азкабана. Мальчик-легенда Гарри Поттер утверждает, что Тот-кого-нельзя-называть вернулся, и вновь набирает силу. Да, косвенно эти слова могут подтвердить действия Барти Крауча-младшего. Но вот беда – дементоры вмешались прежде, чем кто-либо из надёжных лиц успел услышать показания бывшего заключенного. И кто знает теперь, действительно ли Крауч действовал по поручению своего господина, или же им руководили лишь собственные мотивы, суть которых безвозвратно утеряна вместе с душой опасного преступника?
Альбус Дамблдор размахивает словами малолетнего Поттера, будто флагом, настаивая, чтобы их истинность приняли как аксиому. Ему вторят преподаватели Хогвартса – но разве же они рискнут пойти против своего директора?
Альбус не такой человек, чтобы верить в очевидные бредни, в особенности, если учесть их источник. Значит, директор Хогвартса преследует свои собственные цели.
Во время третьего испытания Турнира Трёх волшебников погиб один из чемпионов. Виновниками его смерти Дамблдор называет всё тех же Пожирателей Смерти, но не логичнее ли было бы предположить, что несчастье повлекла за собой халатность ответственных за проведение состязания? В конце концов, за время Турнира ошибок и накладок было более, чем достаточно. И кому-то вполне может хотеться прикрыть собственные просчёты, чтобы сохранить своё место.
Если Тот-кого-нельзя-называть действительно возродился, почему вот уже почти месяц нет никаких признаков того, что организация Пожирателей подняла голову и начала действовать? Чего они ждут? Или, как раз, никто ничего не ждёт, но сказка о тёмных магах оказалась слишком удобной для некоторых лиц.
Фадж прогнал неприятную мысль, малейший проблеск которой моментально бросал министра в холодный пот.
С другой стороны, если на секунду допустить, что это всё же правда…. То неприятности светят в любом случае. Как и потеря положения, если общественность сочтёт, что он, министр Магии Корнелиус Фадж, упустил время и не принял срочные меры. Вся ответственность за случившиеся беды ляжет на его плечи, и…
Но доказательства! Их ничтожно мало. Их просто нет!... Кто и как выиграет от того, что Министерство поднимет панику на пустом месте?
Солнце, клонившееся к горизонту, вспыхнуло последний раз за сегодня, и его яркий, насыщено золотой луч упал на стену за спиной министра. Сразу же за этим тень от ближайшего портрета вытянулась, коснулась пола, расширилась, обретя очертания длинноволосой женщины.
В следующее мгновение из луча света сделал шаг ослепительно красивый юноша в фиолетовом камзоле, сшитом по моде позапрошлого столетия. Тонкой рукой гость попытался поправить свои великолепные золотистые волосы, но они снова рассыпались густыми волнами, прикрыв половину его лица.
- Всё красуешься, Аларум? – раздался насмешливый женский голос. Тень окончательно оформила свои очертания, превратившись в Леону де ла Сону. – Должно быть, это благотворно влияет на поддержание силы светлого начала в мире?
- Во всяком случае, красота радует глаз, а радость есть благо, - не растерялся юноша, не менее насмешливо сужая зелёные глаза. – Так что, по крайней мере, для светлого начала в ней есть смысл, не то, что в самопожертвовании во имя человеческой любви для тёмного.
Гнев полыхнул огнём, и угас в глубине взгляда Леоны.
- Красноречие, несомненно, так же служит этим целям, - вкрадчиво произнесла она. – В особенности, далёкое от задачи, поставленной в текущий момент времени.
- В таком случае, уделим внимание ей, - равнодушно отозвался Аларум, поворачиваясь спиной к кэльпи. – Упражнения в красноречии способны довести не до добра, а такой поворот событий не очень-то удобен для тех, кто находится в одной упряжке, - последнее слово светлый дух намерено выделил.
Леона проигнорировала этот выпад, и Аларуму ничего не оставалось, как и впрямь заняться выполнением задания своего хозяина.
Юноша подошёл к тяжко вздыхающему Фаджу (который, разумеется, о присутствии духов за своей спиной даже не догадывался), и склонился к его уху.
- Так, что тут у нас… - нараспев произнёс он. – Много власти…. Такое бремя ответственности…. Хорошо, что вы понимаете это, мистер Фадж. Это верно. Власть есть зло, в особенности, когда забывают платить за неё…
- Аларум, не стану, конечно, утверждать, что что-то смыслю в методах светлой стороны Мироздания, но мне почему-то кажется, что учить нашего подопечного морали не самое верное средство для получения нужного нам результата, - захохотала Леона, запрокидывая голову назад.
- Тогда, быть может, тёмная сторона вмешается, доведя порочную страсть к владению силой управлять до эталона? – недобро улыбнулся Аларум, из-под падающих на лицо волос глядя на напарницу. – Сдаётся мне, это твоё дело. Мне несподручно вгонять неразумных в ещё большие ошибки.
Леона неспешно подошла к Фаджу с противоположной стороны от Аларума, и провела рукой над головой министра, едва не касаясь её.
- Власть. Как сладка она и приятна. В особенности, когда заслужена, и столько сил положено на достижение её. Сколько упущено в жизни иных возможностей? Сколько хотелось получить, и чем из этого пришлось пожертвовать ради Власти? Но как упоительно ощущение собственной силы… ради него стоило платить огромную цену, не так ли?
Аларум выпрямился, держа на ладони что-то, напоминающее светящийся осколок стекла.
- Гляди, Леона, что я нашёл. Я полагаю, нам стоит воспользоваться этим интереснейшим воспоминанием.
Она взяла осколок из рук духа и пригляделась внимательнее. А потом снова приблизилась к уху Фаджа, и прошептала ярко-алыми губами:
- Её чуть было не перехватили из самых рук…. А что, если он и ныне жаждет отнять её у вас, Корнелиус? Вы думаете, что он пытается сохранить своё положение… а что, если ему не даёт покоя ваше? Разве не к этому сводятся все нити, которые вы столь безуспешно пытались проследить за эти несколько недель?.... Вы ведь и сами почти догадались об этом…
…Впервые за несколько лет мне выпало относительно свободное лето: отец под каким-то предлогом прекратил мои занятия с профессором Снейпом, и времени на отдых стало не в пример больше, нежели обычно. Чем я, безусловно, не упустил возможности насладиться, хотя неопределённость и куча вопросов, на которые я никак не мог добиться ответов, слегка портили приятные ощущения.
Тем временем что-то однозначно происходило. Отлучки отца, его тихие разговоры с матерью, которые умолкали сразу при моем появлении, визиты Пожирателей Смерти в поместье – год назад я стал невольным свидетелем собрания последних в Мэноре, теперь же они встречались раз в несколько дней.
Я не пытался подслушивать и выяснять, что обсуждалось во время этих визитов, стараясь отвлекаться на что угодно, к примеру, на попытки вычислить, кто же из гриффиндорцев ухитрился напасть на меня в Хогвартс-экспрессе. В решении этой загадки логика не очень-то мне помогала: я решил, что это точно не мог быть кто-то из золотой троицы – они все сидели перед нами злые, но растерянные, и палочки их были убраны, к тому же заклятие прилетело мне в спину. Крэбб с Гойлом тоже не успели оглянуться до того, как их оглушило.
Узнай я имя шутника или шутников, я, безусловно, с наслаждением бы им отомстил. Но увы, всё, что я мог утверждать почти наверняка, что это был кто-то из гриффиндорцев, и вряд ли это был Невилл Лонгботтом, который ухитрялся напортачить даже с элементарным Люмусом. Надеяться на то, что попав в Хогвартс-экспресс снова, я смогу просмотреть воспоминания места, и увидеть эту сцену со стороны, было бессмысленно. Салазар уже начал учить меня просматривать слои прошлого, но едва ли что-то удалось бы в такой ситуации, когда уже пролетело прилично времени, и когда я даже не знал наверняка, где искать – разумеется, мне не пришло в голову запоминать вагон и номер купе.
Оставалось одно. Профессор Снейп заверил меня, что именно я буду назначен старостой факультета. Он сказал, что приказ уже подписан, и мне остаётся только дождаться совы, которая принесёт мне соответствующий значок. Второй старостой должна была стать Пэнси, а уж вдвоём, обретя такие полномочия, мы могли бы от души отыграться на всём Гриффиндоре, а не только на моих обидчиках.
И всё-таки, когда заканчивались отвлекающие мысли, снова возвращались всё те же вопросы о Тёмном Лорде…
Естественно, своим любопытством я успел измучить и самого себя, и родителей, только вот мама отсылала меня к отцу, а тот пока что ограничился отнюдь не новым для меня сообщением, что Лорд действительно вернулся, но об этом следует молчать.
«Ты прав в своих выводах, мой сын, - сказал мне отец, - а именно в том, что события грядут серьёзные. Однако время терпит, по крайней мере, до конца лета. Ты будешь владеть информацией – потому что это не тот случай, когда неосведомленность идёт во благо, но прежде мне придётся тебя немного подготовить. Пока скажу только, что нет поводов тревожиться прямо сейчас».
Все эти «пока», «потом» повторялись снова и снова. Похоже, несмотря на все заверения, количество забот у отца возросло во много раз, и мне оставалось лишь гадать, когда же, наконец, у него найдётся время на обещанный разговор.
А до тех пор я пытался узнать информацию отовсюду, откуда мог: от друзей – но те слышали от своих родных ровно то же самое, что и я, а Теодор Нотт и вовсе не услышал ничего, зато увидел здоровый отцовский кулак перед своим носом, после чего не рискнул повторять вопрос; из газет – но там, как специально, писали о чём угодно, только не о Тёмном Лорде. Эльф Дамби, исправно докладывающий мне по утрам о самых интересных публикациях в прессе, пытался выслужиться, как мог, и то и дело таскал новые шедевры «Ежедневного пророка», связанные с именем Гарри Поттера. Хотя мой школьный недруг стал свидетелем возвращения Лорда, газеты писали о нём исключительно в уничижительном ключе, объявляя его слова фантазиями и попытками привлечь к себе внимание. Над этими статьями можно было хохотать часами напролёт, но никакой ясности в ситуацию они не вносили.
Наконец, мой тайный учитель не объявлялся с того самого вечера, когда мне пришлось, не видя ничего вокруг, нестись обратно в Хогвартс, довольствовавшись несколькими фактами, которые я узнал за последние десять минут беседы. Салазар успел поведать мне, что был прежде Пожирателем Смерти, но в силу своих способностей находился при Лорде на особом положении. Прочие Упивающиеся, включая моего отца, даже не догадывались о том, что в Ближний Круг входит ещё один человек. Учитель мог оставаться невидимым даже для самых изощрённых обнаруживающих чар благодаря временным завесам, и преодолевать почти любые защитные барьеры, созданные магией. Это давало ему возможность участвовать во всех делах и присутствовать на собраниях Пожирателей Смерти, не выдавая себя последним, а так же тайно наблюдать за сторонниками и недругами организации, и сделало незаменимым тайным шпионом и советником Тёмного Лорда.
«Вы вправе не поверить мне, Драко, - говорил Салазар, закатывая свой левый рукав, - вправе начать подозревать меня в злом умысле из-за того, что я открылся вам только сейчас, вправе даже выдать меня вашему отцу – вы ведь теперь единственный человек, посвящённый в мою тайну, кроме меня самого и моего Лорда. Увы, у нас пока нет времени на более глубокую беседу, на ваши вопросы и мои объяснения, а всё, что я могу привести в доказательство своих слов - это знак на моей руке. Несомненно, вы знаете, что он означает».
И он повернул руку так, чтобы я, наконец, смог увидеть метку Пожирателя Смерти.
Впервые мне довелось разглядывать Смертный Знак так близко, и на живом человеке. У отца ведь последние годы на предплечье оставался лишь слегка заметный шрам, да и то я видел его всего несколько раз и мельком.
У Салазара же на руке извивалась кольцами выползающая из черепа змея, казавшаяся бы живой, если бы не тот факт, что она была не объёмной (как положено настоящему существу), а вдавленной в кожу, которая слегка натягивалась вслед за движением метки.
«Я не выдам вас, Салазар, - тихо сказал я, не отводя взгляда от жуткой татуировки. – Во всяком случае, до тех пор, пока вы не расскажете мне всего, что намерены».
«Что ж. Это разумно, юноша, - кивнул мне Салазар, с усилием застёгивая узкий манжет. – Не знаю, сколько пройдёт времени до нашей следующей встречи, но я обещаю вам, что она состоится, и вы непременно услышите всё, что желаете знать. Возможно, и несколько больше этого».
Мне ничего не оставалось, кроме как ждать, пока кто-нибудь прояснит мне происходящее, а до тех пор снова и снова строить догадки и удивляться спокойствию и веселью, царящим в остальном магическом обществе.
- Гарри Поттер был полностью оправдан на состоявшемся вчера слушании по вопросу о незаконном применении магии несовершеннолетним, - вещал Дамби, стоя на табуретке с таким видом, словно это была по меньшей мере трибуна верховного судьи Визенгамота. – Суду пришлось принять версию обвиняемого о том, что тот был вынужден использовать заклинание Патронус из-за внезапного нападения дементоров, неведомо как оказавшихся в районе, населённом магглами. Слова юного ученика Хогвартса были подтверждены свидетелями и лично Альбусом Дамблдором. Тем не менее, всё ещё ведётся расследование обстоятельств появления Азкабанских стражей на неподконтрольной им территории….
- Довольно, - прервал я эльфа. – Ты уже начинаешь пересказывать мне дурацкие газетные утки. Есть ли что-нибудь более серьёзное?
- Нет, сэр, - мотнул головой Дамби, вмиг растеряв всю торжественность.
- Тогда можешь идти, - велел я, поднимаясь со своего места. Домовики, занимавшиеся до этого момента моим туалетом, огорченно засуетились, убирая со столика ненужные предметы и косметические средства. В своем стремлении к совершенству они иногда слишком усердствовали, исполняя свои обязанности, и не замечали, что всё необходимое давно уже сделано.
Я спустился вниз, и сразу же столкнулся с отцом.
- Будь добр, Драко, - обратился он ко мне, - задержись после завтрака, у меня есть к тебе разговор.
- Конечно, рара, - согласился я, чувствуя, что по позвоночнику пробежала лёгкая дрожь любопытства.
Через полчаса мы с отцом вышли в парк, и устроились в беседке, окружённой густыми зарослями уже отцветшего в этом году жасмина.
Отец положил руку на змеиную голову трости, и, не глядя на меня, произнёс:
- Мой мальчик, ты задал мне много вопросов. На некоторые из них я не могу ответить без рассказа о событиях, которые ты не застал вовсе, или застал младенцем. Но есть одно дело, которым следует заняться прежде, чем говорить о прошлом и настоящем. Тёмный Лорд вернулся, и по сути, хотя еще какое-то время и не будет открытых боевых действий, обстановка сейчас военная. Разумеется, я знаю, сколько будет длиться мнимый мир. Но произношу туманное и ничего не значащее указание на "какое-то время" - потому что не уверен, что твои мысли не могут прочесть противники Лорда. Увы, в подобные времена кое-кто не делает разницы, с кем можно воевать, а с кем нет. К примеру, Орден Феникса так поступал всегда. Твои преподаватели, директор едва ли сочтут зазорным воевать с учениками и применять к вам легилименцию, оправдывая это необходимостью знать планы "родителей-злодеев".
- Я не умею закрывать мысли, - подвёл я итог сказанному. – Значит ли это, что я не должен ничего знать? И не повредят ли тебе те знания, что уже есть у меня? В том числе, о том, что ты…
- Упивающийся Смертью, по моему выбору и воле моей и Лорда, - отец продолжил за меня. - Нахождение под Империо - бред, изобретенный для судий. Ты всегда об этом знал, но никто бы не посмел вторгаться в мысли сына Люциуса Малфоя в мирное время, которое закончилось в день последнего испытания турнира. Не знать ничего, как ты сказал, ты мог бы в одном случае - если бы всё это забыл. Но отнять у тебя воспоминания - значит лишить тебя части личности, изменить сознание. На это я не пойду никогда.
Последние фразы он произнёс раньше, чем я успел насторожиться. О заклятиях забвения я вспомнил, когда уже оказалось, что волноваться не о чем.
- Значит, я должен прежде научиться оклюменции? – задал я логичный вопрос. – Или есть иной способ скрывать мысли?
Отец коротко кивнул:
- Я рад, что ты понимаешь теперь, почему я медлю с ответами. Преподавал ли тебе крёстный этот раздел магии?
Я рассказал отцу о неудачном опыте занятий легилименцией, и том, что более мы со Снейпом не возвращались к этой теме:
- Что же касается оклюменции, я знаю только теоретический принцип. Крёстный сказал, что до определённого возраста учиться ей не безопасно.
- Северус был прав, - согласился отец. - Учиться оклюменции можно только на практике, раз за разом пытаясь помешать легилиментору проникать в твое сознание. Помимо того, что это крайне неприятный процесс, который может выявить воспоминания, которыми ты не хочешь делиться с кем-либо, он способен повредить твои мыслительные функции и память.
- Значит, тот, кто будет учить меня, узнает обо мне всё? - Я понял, куда клонит отец, но мне абсолютно не хотелось, чтобы он, Снейп или кто угодно другой нашёл мои воспоминания о Салазаре. В особенности теперь, когда раскрытие этой тайны означало бы вдобавок нарушение слова, данного учителю. «Отказаться от учебы?» - мелькнула молниеносная мысль, но я сразу же отмёл её – отец ведь мог и настоять, исключительно из стремления меня обезопасить.
Отец коротко и не особо весело рассмеялся:
- К счастью, не всё. Иначе от учителей пришлось бы избавляться.
- Ты хочешь, чтобы мои занятия с крёстным возобновились? – уточнил я. Ответ меня не удивил… но лишь поначалу.
- Нет. Северус Снейп не знает, что лишился той доли доверия, которую я ему оказывал, зато это знаю я. Так что учить тебя я буду сам. Причем не совсем обычным способом. Я буду следовать лишь по тем воспоминаниям, которые ты сам предварительно мне укажешь. Попробуем?
- Прямо сейчас?! – воскликнул я.
Отец слегка наклонил голову:
- Почему нет? Ведь чем раньше ты будешь уметь закрывать мысли, тем скорее я смогу делиться с тобой необходимой информацией и обсуждать важные вопросы. Впрочем... я могу и подождать... – он сделал вид, что собирается подняться со скамьи. Разумеется, я поспешно согласился. В качестве воспоминаний для тренировки я выбрал историю с Шанталь Себир – исходя из соображений, что мои дружеские и не очень похождения среди школьников едва ли могут наводить меня самого на какие-либо мысли о Салазаре.
- Для первого раза я немного скорректирую действие легилименции, - отец извлёк палочку. – Я предпочитаю использовать сложную, но более деликатную форму ментальной магии. Принцип защиты от неё строится на тех же основах, поэтому, научившись защищаться от неё, ты будешь избавлен и от проблем с обычным вмешательством в твои мысли. Приготовься.
Он произнёс заклинание, и я сразу почувствовал себя неважно. Голова вначале закружилась, затем что-то неприятно сдавило виски. Меня затошнило. В глазах потемнело.. но вскоре обычное зрение заменили подкидываемые памятью образы.
Я попытался сопротивляться тому, что вытягивало эти картинки из моего сознания. Но безуспешно – поток цветных видений не иссякал. Они плыли перед глазами, словно рисунок, нарисованный акварелью, на который пролили воду, не становясь чётче, изменяя форму и цвет каждую секунду….
Давление на виски вдруг отступило. Образы осыпались разбитой мозаикой, и снова вокруг меня оказались резные стены беседки в жасминовых зарослях.
- Ну как? – спросил я, пытаясь понять, что означает выражение лица отца, и догадываясь, что оклюменция мне мягко говоря удалась не очень.
- Ровно то, что ты видел, Драко, - отец пристально смотрел на меня, изучая. – Размытые, неопределённые пятна. И ничего конкретного. Только это не оклюменция.
- А что же? – удивился я. В этот момент в беседку впорхнула бабочка, пролетев так близко от меня, что едва не коснулась крыльями моей щеки. Не успев подумать, я моментально попытался её схватить прямо на лету. Бабочка успела ускользнуть от моих пальцев сама, но оставила мне половинку крыла.
- Сопротивление моему вмешательству было слабым, - последовал ответ. – Впрочем, ничего иного я и не ожидал от первой попытки. Но похоже, тебе повезло… позволишь ли ты проверить одну мою догадку прежде, чем я поделюсь ею? Я хочу всё же попробовать применить обычную легилименцию.
Я коротко кивнул:
- Я готов.
На сей раз всё кончилось прежде, чем я успел что-либо почувствовать. После заклятия на мгновение наступила темнота – но зрение вернулось моментально. Отец удовлетворённо улыбнулся:
- Так я и думал.
- Что именно? – нетерпеливо переспросил я. – Почему так быстро? Я не успел даже сосредоточиться…..
- Похоже, тебе это и не требуется, - отец убрал палочку, и прищурился, повернувшись лицом к лучам солнца, пробивающимся в беседку сквозь ветки жасмина. – Занятия оклюменцией отменяются. Тебе придётся научиться не закрывать доступ в свои мысли, а лишь услужливо предоставлять тому, кто попробует в них проникнуть, нужные тебе картины.
- То есть?! – я ничего не понял. Предложение учиться ментальной магии свалилось как снег на голову, но моментальная его отмена была ещё хуже.
- Ментальная магия, которой я обучался, и особенности которой продолжаю исследовать до сих пор, весьма специфична, но все-таки не безумно редка среди волшебников, - смилостивился отец. - Несколько иное – её смешение со всякими разновидностями древней магии, идущей откуда-то из первоисточников колдовской силы. Мне тоже известно далеко не всё, но, насколько я до сих пор наблюдал, такие способности проявляются у чистокровных волшебников. Они усиливаются или затухают от поколения к поколению. Мой наставник когда-то предполагал, что если способности к подобным чарам развивают родители, то предрасположенность к древним видам волшебного искусства (кстати, не обязательно к той же самой его сфере, что у отца и матери) может передаться их детям в ещё более ярко выраженной форме. Похоже, твоё сознание устроено не совсем обычным образом – оно само по себе даёт абсолютную защиту от простой легилименции, и активно сопротивляется более сложным её вариантам.
- Вот как…. – произнёс я, пытаясь осознать услышанное. – Да, я уже сталкивался с идеей об особой магии чистокровных…. И я умею кое-что… только мне бы в голову не пришло связать это с легилименцией.
- Я уже сказал, что магия может проявляться по-разному, - развёл руками отец. - Несколько веков назад волшебники помнили об этом. В современном обществе, где чистокровных магов, полукровок и магглорожденных усиленно ставят на один уровень, это знание тщательно замалчивается. Оно даже мною в детстве воспринималось как легенда. А о какой способности ты говоришь?..
Я попросил у него карманные часы. Открыв серебряную, украшенную инициалами ЛМ крышку, я сосредоточился на минутной стрелке. Она вздрогнула, остановилась – а затем начала двигаться в противоположном направлении.
Не желая отматывать время слишком далеко, я вернул всё на место. Но отцу хватило и этого.
- Так... Значит, ты можешь останавливать и возвращать назад время? - спросил он очень медленно, неотрывно глядя на циферблат.
- Замедлять и ускорять в основном, - пояснил я, довольный произведённым эффектом. - Насколько мне удалось узнать, вмешиваться в прошлое и будущее не стоит.
- Разумеется... – как то отстранённо согласился отец, опираясь на трость, словно ему вдруг стало очень трудно сидеть. - Изменять ход событий нельзя, даже если такая способность есть. Или есть такое изобретение сумасшедших, как хроноворот... Признаюсь, я очень удивлен. Я не встречал таких способностей у магов. У духов - да. Кстати... как ты пришел к выводу, что вмешиваться в прошлое и будущее не стоит?
- Сначала услышал эту мысль от кого-то... - уклончиво ответил я. - Потом прочел подтверждение в книгах. А теперь я уже и сам так считаю.
- И ты совершенно прав. Что же... твои способности еще предстоит развивать и изучать. Любопытно, временная ли магия помогла тебе скрыть воспоминания. После столкновения с духом я полагал, что никак не взаимодействую с тем видом магии, - он, наконец, повернулся ко мне, и произнёс совершенно другим, нарочито бодрым тоном: - Однако часть твоих воспоминаний все же подсмотрел.
Раздался негромкий хлопок где-то за оградой беседки. И в следующее мгновение над ступеньками появилась большеухая голова перепуганного эльфа.
- В чём дело? – раздражённо спросил отец. Оказалось, что домовика прислала мама, которой зачем-то срочно понадобился я.
- Ты снова не успел мне ответить, - грустно улыбнувшись, вздохнул я. – Идём в дом?
- Ничего, мы ещё вернёмся к разговору, - заверил меня отец. – Я присоединюсь к вам с мамой чуть позже. Хочу еще немного насладиться ароматами сада.
…Когда Драко ушёл, доброжелательное спокойное выражение лица Люциуса моментально сменили сосредоточенность и напряжение, свойственное людям, которые не имеют права поддаться одолевающей их усталости, не закончив дела, занимающего их время.
- Значит, временная магия, - тихо произнёс хозяин Мэнора в пустоту. – Дьявол…. Это чертовски неприятное чувство, когда хочется схватить рукой воспоминание, а вместо него попадается лишь воздух….
Защита от Тёмных Искусств по-министерски
Хогвартс-экспресс. Хогвартс. Сентябрь, 5й курс.
Гарри Поттера к школьному экспрессу провожал блестящий эскорт. Блестел он, разумеется, заплатами, так как большую его часть составляло семейство Уизли, да и Ремус Люпин не добавлял компании впечатления благополучности. Но самым выдающимся персонажем охраны мальчика-который-видать-опасается-что-на-сей-раз-не-выживет был, безусловно, Грозный Глаз Аластор Грюм. Облаченный в форму вокзального грузчика, вооруженный тележкой для перевоза багажа, прячущий сумасшедше вращающийся искусственный глаз в тени фуражки, он свирепо рассекал по платформе, припадая на одну ногу, а за ним семенили все остальные, включая охраняемую персону.
Мы с Пэнси, Крэббом и Гойлом стояли неподалёку от вагона, и от души хохотали над этим великолепным зрелищем.
Компания пронеслась мимо, не обратив на нас никакого внимания – все слишком торопились, подгоняемые Грюмом. Огромный черный пёс, сопровождавший их, чуть было не сшиб Паркинсон с ног.
- Интересно, чья это собака? – фыркнула подруга. – Судя по космам, Уизли. Завели на черный день, когда совсем нечего будет есть?
- Это не просто собака… - сказал я, внимательно наблюдая за псиной, от которой весьма отчётливо ощущалась магия. Я попытался прочесть воспоминание о том, что происходило с собакой. Но та удалилась слишком быстро, и я успел лишь увидеть смутный образ высокого черноволосого человека в тёмной же мантии. – Ха. Похоже, это анимаг….
- Откуда ты знаешь? – удивился Гойл.
- У него глаза человеческие, - отмахнулся я. Разумеется, приятели не были посвящены в мои хитрые умения.
- Интересно, кто это, - нахмурилась Паркинсон. – Не слышала, чтобы кто-то из известных мне магов превращался в черную собаку….
- Не удивительно, - усмехнулся я, - ты же не вращаешься в тех же кругах, что и Уизли. А может, кто-то из министерства. Они, похоже, так боятся за Поттера, что решили приготовить козырь – вроде собака, а если что, как обернётся!
- Идиоты, - Пэнси снова фыркнула. – Если уж даже ты догадался…
- Они идиоты уже потому, - сказал я, подавая друзьям знак идти вместе со мной внутрь экспресса, - что устроили это показательное выступление. Они, видимо, думают, что Тёмный Лорд собственной персоной прискачет на вокзал, чтобы лично расправиться с Поттером. И видимо ещё весь Ближний Круг прихватит….
- Что прихватит? – не поняла Пэнси.
- Ближний Круг. Упивающихся Смертью, иначе говоря, - со значительностью пояснил я, хотя сам лишь недавно узнал о том, что организация Тёмного Лорда делится на три уровня: Ближний Круг – носящие метку, самые доверенные лица, Дальний Круг – рядовые сторонники и потенциальные Пожиратели, и Круг Сочувствующих – собственно, те, кто просто разделяет идеи хозяина Кругов.
- Ты далеко собрался, Драко? – спросила Паркинсон, когда я, увлекшись мыслями об Упивающихся, занёс ногу над ступенькой вагона.
- Diable, J`ai oublié entièrement*, (Дьявол, совсем забыл) - ругнулся я. – Мы же теперь катаемся в вагоне старост.
- Вот именно, - Пэнси наставительно подняла палец. – Теперь ты понял, зачем им анимаг? Отвлекающий маневр. Думаешь о собаке – забываешь обо всем остальном.
- Ну да, ну да… - согласился я.
«Вагон для старост» было сказано, конечно, громко. В нём для искомых ответственных лиц было выделено купе, правда, гораздо большего размера, чем обычные, и не в пример более удобное. Мы с Пэнси оказались не первые – там уже сидели старосты Хаффлпаффа Эрни Макмиллан и Ханна Эббот. Сухо поздоровавшись с нами, они вернулись к прерванному было обсуждению какой-то экзотической растительности.
Взаимно не испытывая к хаффлпаффцам особого интереса, я принялся оглядываться. Сидения в купе старост были мягкие, приятной лиловой расцветки, на одном откидном столике стояли уже начинающий закипать чайник, сахарница и 8 чашек, а на втором лежал большой жёлтый конверт с надписью: «Новичкам. Открыть, когда соберутся все».
Вскоре вслед за нами появились старосты Равенкло - Энтони Голдштейн и Падма Патил. Эти отнеслись к нам гораздо доброжелательнее, несмотря на то, что, как мне казалось, Патил периодически прибивается к компании Поттера.
Гриффиндорцы опаздывали. Поезд уже тронулся с места, а мы вшестером сидели, и с любопытством поглядывали на жёлтый конверт.
- Предлагаю его уже открыть, в конце концов, - не выдержала Пэнси. – А кто опоздал – всё равно в старосты не годится….
- Нет, мы должны дождаться всех, - Эббот поспешно накрыла конверт ладонью. Остальные тоже не проявили особого энтузиазма к идее открытия письма без гриффиндорцев, и Паркинсон пришлось притихнуть.
- Как думаешь, кого от них выбрали?
- Поттера и Грэйнджер, - моментально ответил я. – Могу даже поспорить на плитку сливочного шоколада.
- Я не участвую в заведомо проигрышных мероприятиях, - усмехнулась Паркинсон. – Хочешь шоколада – так и скажи.
- А у тебя есть шоколад? – заинтересовался я.
- Есть сладкое вредно для зубов, - раздался голос Грэйнджер. Затем и сама она зашла в купе, и улыбка сразу сошла с её лица. – А… это ты, Малфой.
- Конечно, нет, - съядовитничал я. – Но вот с первой твоей фразой я даже не стану спорить – уж тебе-то про зубы известно всё.
В дверном проёме показалась рыжая лохматая голова Рона Уизли. Увидев меня, гриффиндорец скривился так, словно проглотил огромную жабу.
- Что тебе здесь надо, Уизли? – я даже не сразу сообразил, что у рыжего на мантии тоже прикреплен значок. – Ходишь по купе, прося подаяния? Прости, но кошелёк остался у меня в багаже.
- Провались ты, Малфой, - изрёк свою оригинальную фразу Уизли.
- Рон тоже староста, - с неприязнью произнесла грязнокровка. – И здесь он находится по тому же поводу, что и все мы.
- Ты?! Староста?! – я чуть не подскочил на месте. – А как же Поттер? Он пережил это?! С ним всё в порядке?!
- С каких это пор, Малфой, ты так заботишься о Гарри? – фыркнул Уизли.
- О Гарри? Лорд меня упаси, - поморщился я. – Я о себе забочусь. Мне станет скучно, если такое ходячее развлечение отправится в компанию к своим предкам. Кстати, Пэнси, я понял, зачем к нему эскорт приставили. Наверное, бедняга помешался от горя окончательно, и норовит кинуться под Хогвартс-экспресс….
- Может, мы всё-таки прочтём письмо? – поспешно подала голос Ханна Эббот, вовремя напомнив взбешённому Уизли, что мы с ним в купе не одни.
- В самом деле, - поддержал девушку Голдштейн. – Мы здесь собрались не для того, чтобы друг друга оскорблять.
Я довольно откинулся на спинку сиденья, сложив на груди руки и наслаждаясь ровно-помидорным оттенком уизлевской физиономии, появление которого являлось исключительно моей заслугой.
Конверт оказался, как и следовало ожидать, посланием старостам, но вовсе не написанным на бумаге. Стоило Ханне оторвать от него краешек, как письмо рассыпалось у неё в руках золотой пылью, из которой прямо на столике сложилась улыбчивая девчачья мордочка.
- Привет, друзья! – объявила золотая девчонка задорным голосом, будто звала нас по меньшей мере на увеселительную прогулку. – Меня послали к вам, чтобы я рассказала о том, что включает в себя ваша новая должность старост факультета…..
Через некоторое время мы с Пэнси в крайне приподнятом настроении отправились в купе Крэбба и Гойла делиться новостями.
- Великолепно, - улыбался я, разворачивая лукаво подсунутую мне Паркинсон шоколадку. – Теперь я могу снимать баллы на своё усмотрение, если сочту, что кто-то нарушает школьную дисциплину. Представляете, что можно натворить? «Поттер, ты ещё не избавил мир от своего присутствия? Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора!»
- Имей ввиду, Грэйнджер и Уизли тоже будут снимать с нас баллы, - заметила Паркинсон.
- Не бойся, - рассмеялся я. – Чтобы переплюнуть меня, им придётся проявить чудеса познаний в математике – они до стольких считать не умеют.
Вдруг за дверью купе раздался дикий топот и возмущенные вопли. Затем последовал сильный удар, судя по всему, в стекло. Я вскочил на ноги:
- Пойду-ка я посмотрю, что там происходит.
В коридоре дрались какие-то дети в количестве четырёх человек. К тому моменту, как я вышел, один мальчик вцепился девочке в волосы, и та истошно визжала.
- Что тут случилось?! А ну тихо! – прикрикнул я на детей. Двое отпрянули сразу, но мальчик, который таскал девчонку за космы, даже не подумал испугаться:
- Тебя не касается!
- Так. Вообще-то, я староста. И тебе придётся меня слушать, - я взял обоих за воротники и таки разнял. – Быстро разошлись по купе. И если я ещё раз увижу что-то подобное – первым же экспрессом отправитесь к родителям.
Это подействовало. Дети убрались, а я вернулся к своим.
- А пойдём, что-нибудь снимем с гриффов? – предложил Гойл.
- Пока разве что мантии, но я скорее переведусь на Хаффлпафф, чем соглашусь увидеть раздетого Уизли, - усмехнулся я. – Впрочем, нанести традиционный визит можно – пусть не думают, что мы их боимся после прошлой поездки.
Уизли и Грэйнджер уже тоже добрались до своего третьего, когда мы заглянули в его купе. Кроме золотой троицы там же сидели Невилл Лонгботтом в обнимку с каким-то невообразимым кактусом, и какая-то девушка из Равенкло, которая при нашем появлении так поспешно спряталась за раскрытым журналом (что она именно спряталась, а не читала, было понятно потому, что журнал она держала вверх ногами), что я не успел разглядеть её лица.
- Что?! – вскинулся Поттер, словно мы не только что появились, а уже успели в красках рассказать, кем является он и кем были его предки до седьмого колена включительно.
- Повежливее, Поттер, - равнодушно ответил я. – А не то нарвёшься на взыскание или лишишься баллов раньше, чем начнётся учёба. Видишь ли, в отличие от тебя я – староста.
- А ещё, в отличие от меня, ты редкостная мразь, - окрысился очкарик, - поэтому выйди вон.
Видимо, гриффиндорцам эта тирада показалась очень смешной шуткой, потому что они дружно загоготали.
- А расскажи-ка мне, Поттер, какого это – быть вторым после Уизли? – я решил испортить им веселье, и мне это удалось.
- Прекрати, Малфой! – истерично взвизгнула грязнокровка.
- Ах, я наступил на больную мозоль, - притворно посочувствовал я. – Ладно. Ведите себя хорошо, дети. Я буду за вами очень внимательно следить. У меня просто-таки собачье чутье на плохое поведение.
Я развернулся, и вышел из купе.
- Убирайся! – запоздало крикнула мне вслед Грэйнджер, но я уже почти закрыл дверь, а возвращаться обратно после эффектного выступления не годилось.
- Представляю, как они перебесились, - заявила Пэнси, которая в купе не заходила.
- Ещё бы, - кивнул я. – Кому понравится, когда с ним говорят, как с дошкольником?
- Так ты это всё специально?
- Пэнси, дорогая, - усмехнулся я. – В обычной жизни я так не разговариваю.
Поезд прибыл к месту назначения как всегда затемно. Поначалу не успевшие перестроиться после яркого света глаза различали лишь размытые пятна фонарей, поэтому я не сразу отметил, что на сей раз встречать нас прибыл вовсе не Хагрид. Лишь когда раздался громкий и резкий голос профессора Граббли-Планк, созывающий первокурсников, я понял, что знакомой огромной фигуры лесничего нигде не видно.
Задумываться о причинах его отсутствия было некогда. Первоклассники снова подняли возню. Двое из них что-то шумно выясняли, стоя на на обочине дороги, даже не думая обращать внимания на Граббли-Планк. Подойдя ближе, я узнал уже знакомых мне мальчика и девочку. Первый ухитрился по уши извозиться в глине (видимо, добытой из огромной лужи, видневшийся неподалёку), и постоянно подносил ладонь, на которой сидело что-то грязно белое и мохнатое, к рукаву девочки, от чего та каждый раз начинала громко возмущаться.
- Почему вы тут стоите? Вы что, не слышали, что вас зовут? – накинулся на детей я.
- Скажите ему, чтобы он убрал мохнозубку! Она грызёт мою мантию! – пожаловалсь девочка.
- Она есть хочет! – вступился за белое создание мальчик.
- Что за мохнозубка? – удивился я. Мальчик моментально спрятал существо за спину, но девочка его сдала:
- Он её в луже поймал!
- Так, дай сюда, - велел я. Разумеется, ребёнок и не подумал подчиниться, тогда я схватил его за плечо и отобрал мохнозубку силой. Последняя оказалась маленьким круглым комком меха с двумя злобными красными глазками и клыкастой несоразмерной пастью.
- Идём, - я потащил упирающегося первоклассника за руку на платформу. Остальные двое детей последовали за нами сами. – Как тебя зовут?
- Эван…. Отдай мою мохнозубку!
- Так, Эван, - я дотащил его почти волоком до группы первоклассников, окруживших профессора Граббли-Планк. – Мохнозубка останется у меня. А тебя я уже предупреждал, чтобы ты вёл себя прилично. Иди вместе со всеми остальными, и делай, что тебе говорит профессор.
- Но мохнозубка… - последний раз попытался протестовать мальчик. Я подтолкнул его в спину:
- Иди, иди.
Мимо прошла Грэйнджер, одарив меня крайне осуждающим взглядом. Я вздохнул. Оставалось надеяться, что невыносимый Эван попадёт на Гриффиндор, и наглядно объяснит грязнокровке, что не все «недопустимые действия отвратительного Малфоя» продиктованы исключительно желанием напакостить.
Первокурсники отправились в школу через озеро, мы, как всегда, на безлошадных каретах. Наглели сегодня не только новички: пара учеников со второго курса попытались влезть в экипаж, который облюбовали я, Пэнси и Крэбб с Гойлом. Припугнув детей взысканием, я, к сожалению, неудачно прихватил мохнозубку, которая по прежнему сидела у меня в кулаке, та тяпнула меня за палец, и вывернулась. Разумеется, ловить тварюшку я не стал, хотя было немного обидно.
Большой зал, в котором проходил торжественный ужин, ожил по сравнению с прошлым годом. Траурные занавеси убрали, мерцание магических свечей создавало приятную атмосферу, вкусно пахло угощением. За нашим столом Забини с важным видом рассуждал о публикациях «Ежедневного пророка», посвящённых Гарри Поттеру. Я усмехнулся, не веря в то, что Блейз принимает излияния журналистов за чистую монету: хотя никто из его семьи не входил в организацию Пожирателей Смерти, сложно было вообразить, что Аэлина Забини ещё не узнала правду о возвращении Тёмного Лорда. Особенно, при учете её доверительных отношений с Тироном Ноттом.
Ужин, как всегда, завершился приветственной речью директора Дамблдора и представлением новых учителей. И если про Грабли-Планк мы уже и так догадались, то известие о том, что защиту от Тёмных Искусств станет преподавать Долорес Амбридж, оказалось полной неожиданностью.
Да, ещё до ужина я увидел знакомую розовую кофточку, одетую зачем-то поверх мантии, и узнал министерскую служащую, несколько раз за это лето нанёсшую визит в Малфой-Мэнор. От отца я знал, что Амбридж в течение года будет инспектировать Хогвартс, но не думал, что она к тому же окажется преподавателем.
Было в этой пожилой женщине что-то резко отталкивающее, несмотря на то, что перед моими отцом и матерью она только что не раскланивалась и не растекалась услужливой лужицей, да и мне улыбалась исключительно доброжелательно. Отец был с ней предельно вежлив, но из тех редких отзывов, которые мне удалось подслушать в промежутки между визитами Амбридж, несложно было понять, что этого человека он считает тем, кого можно использовать, пока у тебя есть влияние и власть, но который совершенно не заслуживает доверия, не подкреплённого опять же авторитетом или же деньгами.
Сейчас Амбридж с любезной улыбкой перебила Дамблдора, и долго вещала на весь зал о том, как счастлива она видеть такое количество горящих жаждой познания глаз, и как ответственно подходит Министерство Магии к вопросам обучения юных волшебников. По сути дела, её слова напоминали совершенно бессодержательный, заученный официальный текст, к тому же она, по своей привычке, периодически подкашливала, и звук этот, гулко разносившийся над головами, неприятно резал слух.
Впрочем, на то, во что превратится и без того бестолковая ЗОТИ, мне было абсолютно наплевать. А вот инспектор, имеющий влияние на Дамблдора, был в любом случае хорошей новостью, хотя, разумеется, большинство студентов так не считали – где и у кого Амбридж разглядела «горящие жаждой познания глаза», обращённые на неё, было загадкой.
После ужина нам с Пэнси пришлось разбираться с первокурсниками Слизерина, в число которых, правда, Эван к счастью действительно не попал – вот только от этого было не легче. Я никогда не думал, что юные слизеринцы могут доставить столько хлопот. Один из них сходу начал болтать о том, что школа, где учатся грязнокровки, недостойна его присутствия, второй притащил с собой набор флаконов с какими-то едко пахнущими, неидентифицируемыми зельями, третий клялся, что умеет накладывать Непростительные заклятия, и уже вырисовывал в воздухе над головой три круга волшебной палочкой…
Когда, наконец, мы с Паркинсон разогнали детей по спальням, ко мне подошёл новый капитан квиддичной сборной Монтегю, и обрадовал сообщением, что тренировки начнутся на неделю раньше, чем у других команд, и что он счастлив будет видеть меня в качестве ловца.
- И это только первый вечер, - грустно сказал я Пэнси, наконец устраиваясь в кресле в гостиной. К моему удовольствию, на старост не распространялись время отбоя и запрет ночью бродить по школьным коридорам – напротив, инспекция по Хогвартсу приветствовалась.
- Дети ужасны, - поддержала меня подруга. – И вообще год предстоит тот ещё. СОВы, и всё такое…
- А то ли ещё будет, - я потянулся. – Ещё квиддич этот…
- А с ним что?
- Неохота, - вздохнул я.
- Знаешь… - задумчиво произнесла Пэнси. – А я всё лето в него играла… и мне понравилось…
- Это с кем это? Почему я не знаю?
- Это пока я отдыхала в Италии, - сказала Паркинсон. – Там у нас семья знакомая… они просто помешаны на квиддиче…
Следующее утро началось с того, что во время завтрака незнакомая сова принесла мне письмо.
«Буду ждать сегодня в полночь у ворот Хогварта. СТ», - говорилось в нём. Салазар в письмах всегда был весьма немногословен, и оставалось только гадать, к чему понадобилась такая спешка, и такое необычное место для встреч. Впрочем, я был отнюдь не прочь наконец с ним увидеться – хотя отец в итоге всё же более-менее посвятил меня в суть ситуации, мне казалось, что учитель может рассказать гораздо больше, тем более, что теперь количество вопросов у меня лишь возросло.
Но до вечера оставалось ещё пережить обязательный набор уроков, первым из которого стала защита от Тёмных Искусств.
Амбридж немного опоздала к началу занятия, но появилась в крайне благом расположении духа.
- Прошу прощения, - расплываясь в довольной улыбке, извинилась она. – Я была вынуждена задержаться, разговаривая… с вашим директором.
Несколько человек, включая меня, хмыкнули, представив, что едва ли после разговора с министерским инспектором Дамблдор чувствует себя столь же радостно, как последняя.
- Сколько я вижу здесь знакомых лиц! – продолжала Амбридж елейным голосом, прохаживаясь по классу. – Драко, признаться, если бы я не знала, что у Люциуса Малфоя есть сын, я сочла бы, что глаза меня обманывают, показывая мне удивительно юное отражение моего друга….
«Интересно, кто ей сообщил такое фееричное по своей глупости утверждение, что мой отец считает её своим другом?» - насмешливо подумал я, но, разумеется, улыбнулся Амбридж с приличествующей случаю любезностью.
- Мисс Паркинсон! – Амбридж обратилась теперь к Пэнси, в глазах которой застыло ничуть не больше тепла, чем в моих собственных. – И с вашими родителями мы хорошие друзья…. Итальянская выпечка, которой меня угощали в вашем доме два дня назад, была поистине великолепна…. – профессор продолжила свой путь, и остановилась возле Блейза. – Мистер Забини, если я не ошибаюсь?
- Именно так, профессор, - учтиво кивнул головой однокурсник.
- Как чувствует себя ваша матушка? Ах, Аэлина, Аэлина… какая удивительная женщина! Если бы не её мудрые советы и незаменимое участие в делах Министерства, кто знает, сколько неверных решений не было бы отметено ещё до их воплощения в жизнь…..
Так Амбридж обошла весь наш небольшой класс, не найдя любезных слов разве что о родителях Крэбба и Гойла.
- Приятно, что мой первый урок проходит в такой, я бы сказала, почти домашней обстановке, - пропела Амбридж, и засмеялась – видимо, настолько приветливо, насколько это у неё получилось. – Уверена, что с детьми моих друзей мы тоже станем хорошими друзьями, не так ли?
Мы молчали, переглядываясь, и ожидая, что будет дальше. Амбридж села на своё место, сложив короткие ручки в розовых манжетах перед собой, и трагично вздохнула:
- Сейчас Министерству как никогда нужны здравомыслие и лояльность в среде студентов. Полагаю, с вами я могу быть откровенна, не так ли?
- Безусловно, - слегка улыбнулся я, ответив за всех.
- Прежде всего, я хочу сказать о том, что Министерство Магии, и я, как его представитель, целиком и полностью принимает сторону юных волшебников, и намерено как никогда тщательно блюсти их интересы и заботиться об их безопасности и душевном спокойствии, - торжественно произнесла Амбридж. – Увы, у нас имеются достоверные сведения о том, что учащиеся школы Хогвартс обеспокоены слухами о возвращении некоего всем известного тёмного мага. Со всей ответственностью заявляю, что эта информация целиком и полностью является ложной, а тревожные настроения специально подогреваются некоторыми заинтересованными лицами для того, чтобы подорвать основы благополучия магического общества.
Мы с Пэнси переглянулись. По классу пробежал шепоток – поскольку практически ни для кого из присутствующих истинное положение дел секретом не было, сказанное Амбридж следовало воспринимать в одном единственном ключе: это было той официальной версией событий, активного поддержания которой от нас ожидали. Тем временем профессор продолжала:
- Министерство ждёт от вас понимания серьёзности ситуации, и всесторонней помощи в решении названной задачи. Я здесь затем, чтобы облегчить вам участие в достижении этой цели. И очень вас прошу, если кто-то или что-то будет продолжать тревожить вас действиями или словами, сообщать мне об этом незамедлительно – я ваш друг, и уверена, что вместе мы найдём наилучшее решение.
- Поможем, чем сможем, - тихо хихикнула Пэнси, так, чтобы услышал только я.
- Ну что же, теперь приступим к занятиям, - бодро объявила Амбридж, доставая волшебную палочку, и направляя её на мел, который тут же подскочил и принялся писать на доске. – Для начала – цели и задачи нашего теоретического курса…..
… - Значит, из нас хотят сделать шпионов, - подвела итог Милисента, когда прозвенел звонок и мы покинули класс Амбридж.
- Ну почему же сразу шпионов? – Забини улыбался каким-то своим мыслям. – Просто наконец-то кто-то займётся наведением порядка в школе. А мы ведь не хотим, чтобы нас причислили к нарушителям?
- Впервые в жизни безоговорочно с тобой соглашусь, - мрачно усмехнулся я. – В любом случае, от Амбридж вреда будет меньше, чем пользы – в особенности тем, кто не додумается с ней поссориться.
- Ты намерен ей помогать? – поинтересовалась Пэнси.
- Почему бы и нет? - я пожал плечами. – Речь же о Поттере. Не выдать его Министерству – преступление против всего живого на Земле.
- Кстати, Драко, а ты собираешься в этом году играть в квиддич? – вдруг ни с того, ни с сего перевёл тему Блейз. – Ты вроде как на четвёртом курсе совсем забросил тренировки…
- Да, намерен - отрезал я.
В связи с предстоящими СОВами учителя вознамерились взяться за нас всерьёз. Уже в первый день нам задали столько домашних заданий, сколько хватило бы на неделю. К ночи я уже падал с ног, и держался лишь на интересе к предстоящей встрече с Салазаром.
После отбоя я сообщил профессору Снейпу, что отправляюсь проверять школьные коридоры, и честно в течение получаса бродил по Хогвартсу, стараясь попадаться на глаза учителям, а затем незаметно выскользнул на улицу, перекинулся в горностая, и выбрался за ворота.
Салазар уже ждал меня в условленном месте. Он стоял, окруженный временной завесой, от чего казалось, что его серо-синяя узкая мантия переливается всеми оттенками морских волн, а волосы, отросшие за лето и перехваченные бархатной лентой, выглядели чистым серебром. Блеск бриллиантовых застёжек едва только не ослепил меня.
Поначалу я даже не узнал учителя, настолько был непривычен этот его новый облик, дышавший торжественностью и роскошью. Даже атмосфера в его присутствии ощущалась совсем иная, нежели раньше.
Скинув анимагическую личину, я слегка растеряно поздоровался с ним, стараясь удержаться от того, чтобы начать разглядывать его с головы до ног.
Салазар поднёс к губам тонкий мундштук, который держал рукой в серой перчатке – единственной детали гардероба, оставшейся неизменной с прошлого года:
- Помогите мне немного, Драко. Я подниму временную завесу, которая скроет нас обоих от посторонних глаз, но вам придется поддерживать свою часть.
- Хорошо, - согласился я, закатывая рукава мантии, чтобы они не мешали льющейся с рук магии.
- Весьма неплохо, - одобрил Салазар, когда я перехватил у него часть завесы. – Чудесная лунная ночь, не правда ли? Как вы смотрите на предложение прогуляться по лесу?
- По Запретному? – улыбнулся я.
- Почему бы и нет? – в его глазах сверкнул знакомый лукавый огонёк.
- Сегодня полнолуние, - заметил я. – Поговаривают, что в Запретном лесу встречаются оборотни и им подобные твари……
- Драко, - Салазар с улыбкой прикрыл глаза, - нас ведь скрывает временная завеса. Поверьте, я ещё не встречал оборотней со способностями к нашей магии.
Ночь и правда была великолепна. Ясная, освещённая огромной луной, и необыкновенно тёплая, она могла бы случиться скорее в конце июня, нежели в начале сентября. Мы с Салазаром неспешно шли по тропинке, всё углубляясь и углубляясь в совершенно безопасный для нас лес, и учитель предался воспоминаниям, которые я слушал, затаив дыхание.
- Скажите, Драко, довелось ли вам уже испытать это непередаваемое ощущение понимания, что в ваших руках находится то, чего нет ни у кого больше? Что перед вами расстилаются такие возможности, которым другие не смеют даже завидовать, ибо сама вероятность такого не приходит им в головы? Вы ведь уже строили радужные даже в своей туманности планы на далёкое, далёкое будущее, на то время, когда ваша сила будет целиком и полностью подконтрольна вам? По вашим глазам вижу, что да, - он улыбнулся, а затем продолжил. – Представьте себе теперь, что тот далёкий день настал. Вы разменяли четверть века – самый чудесный возраст, уже не юный, ещё призрачно далёкий от старости, недавно вы закончили высочайшее закрытое учебное заведение, превзойдя всех своих учителей, вы свободны, предоставлены сами себе, и вам кажется, что весь мир ляжет к вашим ногам раньше, чем вы достанете волшебную палочку из рукава. Представьте себе это – и вы увидите меня в самом начале моего долгого - долгого пути.
Не знаю, кто в подобной ситуации способен устоять перед искушением дать волю своему честолюбию и вообразить грандиозные цели, которых так захочется достигнуть, что все таланты и умения моментально будут брошены на их осуществление.
Надо сказать, что на формирование моих целей очень сильно повлияла моя безудержная страсть к науке, а именно, к лучшей её сфере – магии. Если ещё точнее – к тем её областям, что опираются на заложенную в людях и окружающем их мире естественную силу. Так, меня никогда не интересовал, к примеру, такой предмет, как зельеварение – ведь готовить колдовские снадобья не всегда есть время, место и возможность, а ингредиенты их зачастую являются производными от производных. То ли дело – магия времени. Вся сила – всегда с магом, в его руках, в его взгляде, и не зависит ни от чего, кроме его собственной воли, и его собственного сознания.
Магия времени, а вслед за ней и магия пространства, были и остаются основной частью моей жизни. Ими я живу, дышу, они моя вера и мой самый надёжный и долговременный роман, да собственно, и всё остальное. Да, да, вы зря смеётесь, мой мальчик – даже в юном возрасте, в то время как, пожалуй, полагается пребывать в настроении романтическом и восхищении противоположным полом, меня больше любви и женщин прельщали две вещи – магия и власть. Впрочем, второй предмет моих мечтаний требует особых пояснений. Поймите меня правильно. Мне никогда не нужна была власть в виде прав и обязанностей, в виде бремени ответственности и восхищения толпы. Мне нужна была прежде всего полноценная, ничем не ограниченная свобода, чтобы я мог брать всё, что могло мне потребоваться в моих исследованиях и делах, не теряя даром времени на приготовление этих недостающих компонентов, и не встречая досадных препятствий, могущих опять же отвлечь меня от лакомого кусочка, каковым являлась для меня моя магия.
Увы, тогда мои свободу и власть грозили ограничить сразу несколько факторов. И худшим из них было то, что именно в те годы начался сильный, как никогда, приток немагической крови в волшебный мир. Вы знаете, Драко, чем грозит волшебникам родство с магглами. Когда я просчитал, через сколько времени шанс встретить уже не то, что равного себе, а обладающего хотя бы пятой частью моих способностей мага иссякнет, мне стало не по себе. Моя магия, моя великолепная, удивительная, изящнейшая наука могла исчезнуть с лица земли, а я… я мог не успеть узнать всё, чего желал, или лишиться какой-либо опоры в родном своем мире, или…. Сложно объяснить словами, но в общем, это означало ровно одно – я начал думать о том, как сохранить магическую силу и сам род волшебников в породившей меня реальности.
Решение, казалось бы, лежало на поверхности. Идеи чистой крови уже владели магическими умами. Всё было очень просто: найти сторонников, которые смогут перевернуть заведённый порядок и встать у руля власти, закрыть приток губительной природы магглов в волшебный мир, и…. Безусловно, я понимал, что истинных, чистокровных магов слишком мало для того, чтобы существовать замкнутым мирком без поступления свежего воздуха извне, но я уже знал, что наша реальность – отнюдь не единственная в мироздании, и что рано или поздно я смогу преодолеть её границы. А там, в иных мирах были свои маги, своя волшебная кровь, и если бы удалось объединиться с теми, кто так близок к нам по сути своей, то под властью чистокровных можно было бы оставить не только нашу Землю, но и всю систему вселенных и отражений. Помните, вы как-то спрашивали меня, каковы же теперь мои планы, если этот мир уже давно стал мне тесен? Вы были совершенно правы, предполагая, что цели эти грандиозны по своему размаху – насколько, теперь можете убедиться лично.
Итак, решение было очевидно, но оставалось одно но. Я не готов был платить своей личной свободой даже за эти блистательные цели. К тому же я всегда был неплохим частным педагогом, но дурным лидером и вдохновителем толпы. Воодушевление и ведение за собой людей не очень-то мне давалось, и не приносило ничего, кроме крайней вымотанности и постоянного неудовольствия. Одним словом, даже простроив все планы до мельчайших деталек, я не мог осуществить их, пока у меня не было последнего кусочка мозаики: человека, способного взять на себя роль лидера, и сделать то, что не было дано мне самому.
Мне нужен был человек, способный вдохновлять и вести за собой людей. Мне нужен был здравый ум и недюжинные способности этого мага, но при этом, он должен был обладать амбициями, отличными от моих. Я не строил себе иллюзий – из по-настоящему сильного лидера нельзя сделать послушную марионетку, а своё влияние я терять не собирался. Выход был только один: тот, кому я мог бы доверить воплощение своего замысла, должен был стремиться к совершенно иному роду власти, нежели я сам. Я был готов предложить ему власть над этим миром – взамен на свою собственную свободу, возможность приходить, когда мне угодно, получать от этой реальности то, что мне необходимо, и вновь исчезать по своим делам, оставляя всё, что существует здесь и сейчас в его руках.
Продумав всё это много раз подряд, и поняв, кто мне нужен, я принялся искать себе ученика. Того, который смог бы со временем возглавить чистокровных магов, и шаг за шагом воплотить мою мечту в жизнь.
Я искал именно ученика. Ребёнка с большими задатками, чтобы воспитать его самостоятельно, так, чтобы непременно знать, чего ожидать от него в будущем, и чтобы лично заложить в него всё, что я сочту необходимым для выполнения моих задач.
Увы, все, кто попадался мне на пути, не подходили под те критерии, что я определил для себя в начале поисков. Кто-то оказывался слабее духом, кто-то – магическими способностями, по кому-то уже в юном возрасте было заметно, что из него вырастет изрядная дрянь, не важно, корыстная или безвольная, но, во всяком случае та, на которую я бы не положился, даже выжив из ума….
Прошло несколько лет, а подходящего юного мага на горизонте не появлялось. Тогда я устроился работать в Хогвартс – в надежде, что там я окажусь ближе всего к молодому поколению волшебников, к тому же, получу возможность лицезреть их в деле.
И вот это-то решение увенчалось успехом. Успех, правда, оказался талантливым полукровкой – талантливым настолько, что это перекрывало досадный недостаток происхождения с лихвой, да к тому же характер этого юноши был лучшим вариантом для того лидера, которого я жаждал видеть во главе своей будущей организации.
Успеху на тот момент было всего тринадцать лет. Успех носил имя Том Риддл.
Салазар на мгновение умолк, чтобы поменять окурок в мундштуке на новую сигарету. В ту же самую минуту на луну набежало облако, и тень на некоторое время опустилась на Запретный лес. Где-то далеко раздалось тоскливое, жуткое завывание, похожее сразу на голос волка и тоскующей собаки, и от звука этого у меня мороз пробежал по коже.
Салазар же остался спокоен. Заметив моё замешательство, он лишь мягко улыбнулся, в очередной раз вдохнув ароматный яблочный дым. Мы продолжили путь, а вместе с ним и возвращение в прошлое…
Отсчёт пошёл
Запретный лес. Хогвартс. Лесная поляна. Сентябрь, 5й курс.
- Слова «друг Тома Риддла» упорно не желали объединяться в одну осмысленную строчку уже во времена юности нынешнего Тёмного Лорда. Существовать возле этого человека иначе, нежели на позиции подчинённого ему единомышленника, можно только поддерживая его всестороннюю заинтересованность в своей персоне, и будучи для него неизменно более полезным, нежели вредным. Нас с Томом объединяет одна общая черта – жадность к магической науке. Ему всегда хотелось знать и уметь больше, чем учили в школе, чем ему удавалось получить от Хогвартских преподавателей – а иных у него и не было. Я никогда не мог назвать Тома своим учеником в полном смысле этого слова – ведь основная часть моих умений была закрыта от него по самой его природе, но всё-таки жизненный опыт позволял мне оставаться если не наставником, то, по крайней мере, весьма полезным советником и источником теоретических знаний. Так или иначе, у нас с Томом сложилось некое подобие дружбы и даже доверия в годы его учёбы в Хогвартсе. Почувствовав это, я начал понемногу посвящать Риддла в свои идеи. Надо отдать ему должное – понял он меня моментально, и мысли мои подхватил и дополнил. А затем мы уже вдвоём, горя азартом, принялись за детали и тонкости плана, а потом и за его претворение в жизнь, - Салазар замолчал, чтобы прикурить, а я воспользовался моментом, чтобы задать назревший вопрос:
- Так Тёмный Лорд – полукровка?
- Вы не знали об этом? – удивился Салазар.
- Может быть, и знал… но как-то не задумывался, - засомневался я. – Но почему же тогда вы выбрали его? Ведь вы в итоге хотели оставить только чистокровных…
- Я исходил из его личных качеств, - последовал ответ. – Увы, но он действительно оказался единственным, кто идеально подходил на нужную роль.
- А вы не боялись возмущения со стороны чистокровных магов? Их ведь могло не устроить, что во главе стоит… низший, а шила в мешке не утаить – мы все слишком хорошо знаем родословные… Да и делу сохранения изначальной магии наличие полукровок вредит, вы сами об этом говорили.
- Всё это так, - Салазар даже не думал что-то отрицать. – Конечно, происхождение своё Том не афишировал, но и держать это в тайне, как вы верно подметили, в нашем обществе невозможно. Но тут следует иметь ввиду три момента. Во-первых, по материнской линии Том является единственным потомком Салазара Слизерина – а это почти королевский род, и назвать такого человека «низшим» довольно трудно. Во-вторых, когда лидер на своем месте, в его власти и праве на неё редко сомневаются, и обычно он в состоянии пресечь эти сомнения – как и произошло в случае с Тёмным Лордом. За всё время существования организации никто не посмел открыто попрекать его происхождением. Да и вообще…. Хотел бы я увидеть того, кто начал бы выступать против Тома, принеся ему клятву верности. Ну а в-третьих касается как раз-таки вопроса сохранения магии в первозданном виде. Видишь ли… Том слишком ненавидел факт собственной нечистокровности, так что какое-либо сочувствие с его стороны «товарищам по несчастью» не светило. Я ответил на ваш вопрос, Драко?
- Да, - согласился я.
- Тогда я продолжу. Ещё в школе Том начал присматриваться к своему окружению и выбирать тех, кто впоследствии мог бы войти в нашу организацию. Вокруг него сплотились самые талантливые и яркие маги, которые затем образовали первый Ближний Круг. Известно ли вам это название?
- Отец рассказывал мне про Круги, - подтвердил я. – А откуда взялось название Упивающиеся Смертью?
- Это одно из изобретений Тома. Задумывались ли вы о том, почему существует два варианта названия членов организации, казалось бы, по смыслу противоречащие друг другу - Упивающиеся Смертью и Пожиратели Смерти? На самом деле, они всего лишь отражают две грани преследуемых нами целей. Первое – всего лишь эффектное словосочетание, призванное напоминать о силе и внушать трепет одним своим звучанием. Вообще, мы очень большое внимание уделяли, так сказать, внешнему облику идеи, красоте проявлений, ритуалам внутри организации. Отчасти из неистребимой любви к эстетике и театральности, а отчасти потому, что ведь одной из наших основных целей было сохранение традиций магического общества – а те же до мелочей прописанные правила этикета для членов Кругов приучали относиться к подобным вещам как к неотъемлемой части жизни. Второе родилось из девиза организации, который звучит как «Последний же враг истребится – смерть». Оно напоминает о том, что война, захват власти и сопутствующие этому вещи – лишь средства на пути достижения основной цели, которой является сохранение и вознесение надо всем существующим Магии как таковой. Той силы, для которой не существует никаких препятствий и ограничений – как и для обладающих ею. Идеальная Магия – это абсолютная власть, перед которой сдаётся даже смерть. Слова девиза заключают в себе огромный смысл, но по сути, для каждого в организации, включая меня и Тома, означают что-то своё. Так вот. Первым появился ещё небольшой, но уже довольно яркий (хотя бы по именам входящих в него) Круг Огня. Затем сочувствующих становилось всё больше и больше – Том умеет преподносить идеи в нужном свете, завладевать умами, увлекать и убеждать. Как я уже говорил, он прирождённый лидер. Если вам когда-нибудь – а я очень надеюсь на это – доведётся слушать его речь перед сторонниками во время какой-либо церемонии – вы поймёте, что я имею ввиду.
- Скажите, Салазар, - осторожно прервал его я, - Так, получается, что на самом деле Том… - я запнулся, впервые в жизни называя Тёмного Лорда по имени, а, кроме этого, в некоторой степени испугавшись того, что собирался озвучить, - Том Риддл – только исполнитель, а настоящий Лорд – это вы?
- Нет, - засмеялся учитель. – Тёмный Лорд, глава Упивающихся Смертью – это Том. Я никогда не претендовал на его место, и решающее слово в организации всегда оставалось за ним. Как авторы и вдохновители идеи, мы с Томом идеально дополняли друг друга, но мы сразу четко разделили сферы своего влияния и интересов, и не покушались каждый на территорию другого. По сути дела, я добровольно отказался от полной, и даже просто равной власти с Томом в этой организации, а, по большому счёту, в этом мире – но ты ведь понимаешь, что эта уступка для меня была сущей мелочью.
- А Том? Он понимал это? – я внимательно смотрел в лукавые глаза Салазара, пытаясь хотя бы предположить, зачем ему вдруг понадобилось посвящать меня в такие тайны организации и лично Тёмного Лорда.
- Разумеется, далеко не всё, - учитель развёл руками, и прикрыл глаза. – Про мои возможности он знал лишь отчасти и только самое необходимое… да, честно говоря, несмотря на всё доверие, мы с ним никогда не раскрывали друг перед другом все карты. Так было… безопаснее. Для обоих. Как я уже вам сказал, мы существовали почти что по договору, условия которого идеально устраивали обе стороны.
Итак, идеи привлекали всё новых и новых сторонников, и организация очень быстро разрасталась и набирала силу. На деле всё получилось несколько более жестоко, чем предполагалось изначально, я имею ввиду, методы Упивающихся Смертью – полагаю, это для вас не секрет, - но увы, иного выхода у нас не было. Однако своего мы почти добились…
«Организация была заточена под одного лидера, одного мага, - вспомнились мне слова отца. - Ни о каком преемнике или временном руководителе речи никогда быть не могло. С гибелью Лорда Пожиратели Смерти перестали существовать. Это был крах. Ножиданный, сметающий планы и жизни. Такого не ожидал никто. И все же - это не было поражение на пике сил. Мы уже претерпевали спад. Я это понимал, но не хотел до конца признавать».
По рассказу Салазара выходило, что всё шло идеально гладко, и я, отчасти подыгрывая ему, спросил:
- Почему же почти, Салазар? Я слышал разные версии того, почему вдруг на пике своего могущества Лорд и Пожиратели потерпели крах. А что скажете вы?
- Всё очень просто, - вздохнул Салазар, глаза которого на мгновение потускнели. – Мгновенная и неожиданная смерть лидера. Как гром среди ясного неба. Итог – обезглавленная организация, хаос, и никто не успел ничего предпринять. Противники спохватились раньше.
- А вы? Почему вы не встали во главе организации взамен Лорда?
Салазар закрыл глаза, и отвернулся от меня.
- Вам известно значение слова Хоркрукс?
- Нет.
- Том мог получить всё, что желал. И всё же он хотел большего – он мечтал о бессмертии. Мечтал даже не совсем верное слово – он был просто-таки одержим этой идеей. Львиная доля его сил и времени была брошена на то, чтобы найти решение этой задачи. Хоркруксы были ответом. Хоркрукс – это некий предмет, или даже живое существо, в котором заключена частица души мага. Если вдруг её хозяин погибает, он может возродиться вновь – из этого маленького кусочка. Когда Том узнал о такой возможности, ничто не могло удержать его от того, чтобы ею воспользоваться. Ловушка заключалась в том, что никто – ни он сам, ни я, ни кто-либо из тогда живущих не знал о существовании обратной стороны медали, о цене, которую приходилось платить за столь серьёзную и опасную магию. Помните, я говорил вам о том, что самое страшное, что может произойти с человеком – это потеря самого себя?
«Еще задолго до катастрофы Лорд перестал быть тем, кому я принес присягу. Опыты с темной магией, которые он проводил в поисках бессмертия, изменили его личность. Тому было много проявлений. Я поначалу пытался их игнорировать. Лорд стал чрезмерно подозрителен, в предложенном ему плане какой-либо операции был готов видеть покушение на его единоличную власть. Несколько Пожирателей поплатились за инициативу жизнью, - говорил мне отец - И тем не менее, Лорд оставался тем же гением, создавшим организацию. Я по-прежнему стремился к воплощению замыслов, надеясь, что ситуация преодолима. Скорее всего так и было бы, не поверь Лорд Пророчеству».
Теперь кусочки мозаики складывались воедино.
- Тёмный Лорд изменился из-за Хоркруксов?
- Да, - глухо подтвердил Салазар. – Нелёгкое дело их создание, но ещё более сложное – их защита и поддержание. Чтобы максимально обезопасить себя, Том забрался в слишком сложные и неисследованные сферы магии. После этого он начал меняться. Это происходило на протяжении долгого времени, и поначалу почти не было заметно. Просто Том вдруг стал более нервным, мнительным – он переставал верить даже мне, хотя я не давал ему повода усомниться в своих намерениях. Увы, даже когда я заметил, что что-то не так, я не имел возможности удержать его ещё и потому, что мне нечего было предложить взамен. А потом появилось Пророчество.
- О Гарри Поттере?
- О том, что в определённый день определённого года родится мальчик, который станет причиной гибели Тёмного Лорда, - Салазар в точности повторил то, что уже рассказывал отец. – Разумеется, я пытался переубедить Тома. Объяснить ему принцип, по которому устроены прошлое, настоящее и будущее, доказать несостоятельность науки прорицания как таковой…. Увы, он воспринял это лишь как то, что я веду некую тайную игру против него. Или же, что мне абсолютно всё равно, что будет с ним, и я ратую лишь за воплощение своих замыслов, не давая ему отвлекаться на другие вещи. Это не удивительно – человеку, который не видит времени, не ощущает его, и вынужден лишь плыть по его течению, диктуемому природой, остаётся в такой ситуации лишь верить на слово тем, кто обладает нашей с вами магией, а я уже говорил, что врождённая недоверчивость Тома в то время возросла до невообразимого предела. В итоге чем сильнее я противился его идее расправиться с новорождённым Поттером, тем большая трещина расходилась между нами, превращаясь в бесконечно растущую бездну. Полагаю, что будь на моём месте кто угодно другой – в тот момент Том предпочел бы избавиться от этого человека. Меня же тронуть он не мог – из страха ли – он не знал границ моих возможностей, - или в силу того, что давняя привязанность всё же до последнего не давала поднять на меня руку, а скорее всего, роль сыграло и то, и другое.
- Вы не смогли ему помешать?
- Не имел ни единой возможности, - горько усмехнулся Салазар. – Знаете, Драко, нет ни в одном из миров такого всесилия, в котором нельзя было бы отыскать брешь. И моё – не исключение. Временные завесы и коридоры надёжно хранили меня во время столкновений Упивающихся Смертью и их противников, да я и сам не рвался участвовать в боевых операциях – и всё же иногда приходил на помощь своим в особенно трудные моменты. Но вы же знаете, простая магия не действует в пространстве, где изменено течение времени. Поэтому волей-неволей мне приходилось периодически выходить из своего убежища, хотя бы на мгновение, чтобы бросить убивающее заклятие в одного из врагов, и сразу же закрыться снова временной завесой. Но в течение этого недолгого мига я становился совершенно беззащитен. И дважды этот миг становился для меня роковым.
- Вы имеете ввиду, что в этот момент в вас попадали чужие заклятия? – догадался я.
- Первый раз меня зацепило заклинание Ферворема, или Внутренний огонь. Это случилось, кстати говоря, вскоре после того, как в Ближний Круг вступил ваш отец. Выжил я чудом, и долгое время, помня об этом случае, был предельно осторожен. Но примерно через десять лет, и за пару месяцев до падения Тёмного Лорда история повторилась. Правда, на сей раз попавшее в меня заклятие было пустяковым – меня всего лишь оглушило. Но времени, которое я был без сознания, хватило на то, чтобы я оказался в руках Авроров. – Салазар сделал паузу, а потом продолжил: - В истории этой многое было неясно. Меня не способны удержать никакие стены и магические преграды, кроме, разве что, Азкабанских. Но до великой тюрьмы меня ещё надо было доставить, а обморок после заклятия Ступефай длится недолго. Однако, придя в себя, я обнаружил, что руки мои связаны не вместе, а надёжно примотаны к телу по бокам, да вдобавок каждая кисть обёрнута плотной тканью, не пропускающей колдовскую силу. Сами ли Авроры догадались, или кто-то подсказал им, что единственный способ лишить меня моей магии – это не дать мне соединить руки, и закрыть ладони немагическим материалом? Почему Том не помог мне выбраться из тюрьмы, хотя на тот момент у него была возможность сделать это? Вероятно, таким образом он предпочёл избавиться от меня, быть может, даже на какое-то время – ровно настолько, чтобы успеть довести до конца замысел относительно малолетнего Поттера. Так или иначе, но я оказался в Азкабане – а Тёмный Лорд в могиле. Кстати говоря, я по-прежнему утверждаю, что Пророчество здесь было совершенно ни при чём. Просто Том сам помог случаю переписать его будущее в соответствии с предсказанием сумасшедшей гадалки…
Салазар замолчал и остановился. Он медленно докуривал сигарету, наблюдая за тем, как поднимается тонкая струйка дыма вверх, растворяясь в воздухе над его головой, а я не находил слов, чтобы что-то сказать или о чём-то спросить.
- Через три месяца моего заключения в Азкабане появились дементоры, - медленно произнёс наконец учитель. – На счастье или на беду, но к тому моменту я уже умел покидать собственное тело, возвращаться в него по собственному желанию, и путешествовать по своим отражениям в иных мирах. Чтобы не сойти с ума в тюрьме, я всё своё время посвятил этим отдалённым прогулкам, физически ставаясь в стенах камеры Азкабана. Возвращения в свою реальность были мучительны. Сразу наваливались отчаяние, безысходность, ледяной холод сдавливал грудь и виски…. Вы ведь слышали, как действуют на людей дементоры.
- Мне доводилось даже встречаться с ними…. – тихо ответил я.
- Вот как… Что же, я очень сочувствую вам… Сам я впервые оказался с ними так близко… И я боялся. Больше всего я боялся их поцелуя, который бы уничтожил моё сознание, оставив бессмысленную оболочку. Пока я бродил по иным реальностям, они не могли достать меня, даже коснувшись моего тела. Так продолжалось тринадцать лет здесь – и несколько жизней в чужих отражениях.
- Как же вам удалось спастись?
- Это была случайность. У Сириуса Блэка получилось сбежать из Азкабана, а после этого бывших Пожирателей Смерти начали допрашивать – ведь думали, что он один из нас. И меня впервые за долгие годы вывели из камеры. Тогда я нашёл след Блэка, и успел уйти во временной коридор, свободный от дементоров. Так я и спасся. След привёл меня в Хогсмид, а здесь я встретил вас, и поэтому задержался в давно пустующем доме одного моего умершего знакомого.
- Так вот почему дом был таким заброшенным… - протянул я. – Значит, вы остались здесь ради меня… хотя здесь было полным-полно дементоров, которые искали и вас тоже?! Кстати, почему нигде в газетах не упоминалось, что из Азкабана сбежало два преступника?
- Должно быть, - пожал плечами Салазар, - это настолько подорвало бы престиж Министерства в глазах общества, что оно предпочло молчать. Сириус Блэк – история немного иная, и он очень известен, в отличие от меня. К тому же у него на свободе оставались родственники, у меня – никого. Даже имя моё уже забылось и стёрлось из истории и памяти людей – но, по правде сказать, к этому я и сам в своё время приложил руку. Наконец, Блэк действительно был первым.
Итак, год я прожил в Хогсмиде, стараясь никак не обнаружить своего присутствия там. Дементоры не чувствовали меня, поэтому, когда обнаружили Блэка, их отозвали с этой территории. А потом я узнал, что эксперименты Тома всё же были успешными – и что он вот-вот вернётся, воспользовавшись одним из своих Хоркруксов.
- Это вы помогли ему?
- Нет, я лишь наблюдал, - прищурился Салазар. – Ему помогали Барти Крауч младший и Питер Питегрю. Я не вмешивался, и даже не особенно вникал в подробности – так, к примеру, я не знал, что Крауч стал шпионом в Хогвартсе. Знаете… Отчасти потому, что надеялся, что они справятся без меня. Отчасти, возможно, даже из некоторого чувства мести…. И всё же, Том вернулся. И когда это случилось, я встретился с ним.
- И вы снова объединили силы? – закончил я его мысль.
- Именно так, - кивнул Салазар. – Увы, мы вернулись не к тому, с чего начинали, и даже не к тому моменту, после которого случился крах. И всё же я надеюсь, что нам удастся поднять организацию, а ей – выполнить поставленную перед ней задачу.
- Скажите, Салазар, - спросил я через некоторое время, обдумав услышанное. – Вы рассказали мне всё это….. и даже больше, чем я ожидал услышать… разве это имеет право знать кто-то, кроме вас с Тёмным Лордом? И почему он счёл возможным, чтобы это узнал я?
- Вы полагаете, он знает о вас и наших разговорах? – Салазар улыбался. – Нет, Драко. Пока ещё я не посвящал его в свои замыслы. Более того, я не хочу, чтобы он когда-нибудь понял, что вам известно почти всё.
- А если он прочтёт это в моих мыслях? – заупрямился я.
- Не прочтёт, - учитель покачал головой. – Ни ваши, ни мои мысли не может прочесть маг, не владеющий нашей магией.
Это было громом среди ясного неба. Догадка отца оказалась совершенно верной – но выходит, Салазар тоже знал о моей особенности? Через минуту учитель уточнил:
- Наше сознание, Драко, устроено иначе, чем у обычных людей. Мы потому можем видеть призраки прошлого, что наши собственные воспоминания хранятся примерно так же, как память вещей и мест. Любая легиллименция, какой бы талантливый маг ни применял её на нас, сможет увидеть лишь те образы, что существуют в нашем сознании один-единственный текущий миг. Он попросту не успеет их разглядеть раньше, чем они станут воспоминанием.
- Удобно, - только и смог сказать я. – Хорошо… но я имел ввиду несколько другое…Зачем вы рассказываете мне всё это?
- Не только это, Драко, - ответил Салазар. Улыбка всё ещё не сходила с его губ. – Я намерен рассказать вам всё – просто одной прогулки для этого мало. Всё то, что знаю об организации я.
- Зачем?
Улыбка растаяла раньше, чем опустились уголки рта и погас огонёк в тёмно-синих глазах.
- Вы замените меня при Тёмном Лорде. Станете его новым тайным советником, и доведёте до конца дела, которые мог сделать только я.
Я чуть не задохнулся. Нет, я, конечно, предполагал, что вслед за отцом войду в Ближний Круг. Нынешний рассказ Салазара напомнил мне это моё старое желание, и упрочил уверенность в том, что я действительно этого хочу. Но стать тем, кем является Салазар? Не то вторым, не то первым лицом в организации? Голова, в которую такая новость упорно отказывалась помещаться, невыносимо закружилась.
- Это в любом случае будет не скоро,– еле выговорил я.
- Раньше, чем вы думаете, Драко, - неожиданно резко произнёс Салазар. – Я умираю.
Смысл сказанного не сразу дошёл до меня. Мы так и стояли посреди леса, на широкой тропе, должно быть, протоптанной кентаврами – ведь люди боялись углубляться так далеко в запретную чащу, лунный свет заливал всё вокруг, серебрил волосы Салазара, чуть колышимые лесным ветром, так же, как и в первые минуты нашей сегодняшней встречи. В руке учитель держал неизменный мундштук с Лорд ведает какой по счёту за этот вечер сигаретой. Я слегка дрожал – не от холода, ночь была невероятно тёплой, а от количества свалившихся на меня неожиданных известий. Дышать лесным воздухом было так легко и естественно. И всё это совершенно не позволяло понять, почувствовать те слова, которые я услышал только что. Всё, что находилось у меня перед глазами, меньше всего наводило на какие-либо мысли о смерти. Тем более, смерти стоявшего передо мной блистательного в прямом и переносном смысле человека, которого я уже стал воспринимать неотъемлемой частью своей жизни.
- Тринадцать лет в Азкабане вынуждали меня сторониться родного мира и самого себя здесь, - голос Салазара, начавший отвечать раньше, чем я успел понять, какие хочу задать вопросы, словно потух. – Я слишком долго провёл вдали от собственного тела. Настолько, что связь между ним и моим сознанием истончилась и начала рваться. Я теряю контроль над своей оболочкой. Жизнь понемногу покидает её, и рано или поздно сознание не удержится в ней. Помните, я говорил вам, что болен? Этот постоянный холод – потому что кровь почти не движется по венам и артериям. Кожа, которая высыхает, становясь похожей на старый пергамент – видите, это заметнее всего на руках, - он стянул перчатку. – Вдобавок мне с каждым днём всё сложнее даются движения… впрочем, я зря углубляюсь в подробности. Суть в том, что я, увы, слишком поздно понял, в чём причина моего состояния.
- Как можно вылечить это? – спросил я, не желая всё равно принимать утверждение Салазара как неоспоримый факт.
- Болезнь уже необратима, - твёрдо сказал он. – Но, полагаю, у меня есть ещё пара-тройка лет. И за это время я хочу успеть передать вам как можно больше из своих знаний и дел. Впрочем… я так уверенно всё это говорю. Но согласны ли вы сами на это?
Я глубоко вздохнул, неожиданно осознавая, что невидимые слёзы щиплют мне глаза, а в горле встал ком, мешающий глотать. Я понимал, что надо ответить, согласиться, но…
- Подумайте, Драко, - устало сказал Салазар. – И если всё же решитесь, запомните одно. У меня действительно очень мало времени… у нас с вами. Сможете ли вы встречаться со мной вот так, по ночам, по нескольку раз за неделю? Выдержите ли вы это? Разумеется, я буду растягивать время, как растянул его сегодня – чтобы не отнимать часы вашего сна. И всё же, это будет нелегко….
- Я согласен, - тихо ответил я.
…Озорной ночной ветер пронесся над вершинами вековых дубов и елей, шутливо взъерошил кудрявые вязы, собирая первую этом году золотую дань. Кружа в вихре резные листья, он спустился на поляну и расточительно швырнул часть своего богатства в костер, удивляясь его появлению в заповедной глуши. Другая золотая волна метнулась на встречу Люциусу Малфою, медленно идущему к огню. Маг прикрыл глаза, но заслонить лицо рукой не давал этикет, строго предписывавший движения.
Торжественно, четко, красиво – как было, как казалось правильным, непременным, исполненным смысла, до того, как исчезло на многие годы. За это время словно прошла отдельная жизнь. Но былое вернулось, рождая странные чувства в душе. Высокие языки пламени временами подбрасывают вверх снопы искр, освещая поляну и превращая темноту за пределами Круга Огня в живое существо, дышащее ароматами леса, подстерегающее. Высокая фигура у костра. Сложенные на груди руки, длинная черная мантия ... белоснежный плащ. Приблизиться, встать на одно колено, приподнять край плаща, почти коснуться атласа губами и отпустить. Черная ткань выскальзывает из руки Люциуса. Черная, не белая… Не так, как прежде. Многое не так… Тогда это были внешние символы власти, могущества Лорда, Пожирателей Смерти – теперь ритуал сам стал способом зачерпнуть сил, вспомнить о величии. И он необходим им обоим.
- Мой Лорд.
- Люциус, - произносит Лорд ответом, когда Упивающийся поднимается с колен, и ждёт вопроса, чтобы начать говорить о том, ради чего он пришёл сюда. - Я желаю услышать, как идёт выполнение моего приказа.
На этом ритуальная часть временно заканчивалась. И тон Люциуса сразу изменился, став сухим и четким:
- В Министерстве к сегодняшнему дню все чиновники, обладающие реальной властью, убеждены, что Тёмный Лорд не возвращался, а Упивающиеся Смертью не представляют угрозы. С целью поддержать в служащих эту уверенность без постоянного контроля духов, им в память внесена реакция подозрения в злом умысле ко всем лицам, не исключая друзей и членов семей, высказывающим противоположное мнение или приводящим какие-либо факты. В этом случае чиновники во имя всеобщего благо немедленно обращаются с доносами к Корнелиусу Фаджу, визиты которому я наношу регулярно, как его лучший друг. Альбус Дамблдор уличен в попытке посеять смуту среди населения и отстранен от должностей Верховного чародея Визенгамота и главы Международной Конфедерации магов. Официально звучащая причина: по состоянию здоровья и в силу возрастного ослабления остроты понимания ситуации. Причина, не появляющаяся в письменных источниках, а соответственно известная всем: Дамблдор пытается занять кресло Министра Магии. В Хогвартс с инспекцией направлена заместитель министра Долорес Амбридж, определенная на должность преподавателя защиты от Тёмных Искусств. Разумеется, дама так же убеждена в виновности Дамблдора и собирает доказательства для отстранения его с должности директора. - Доклад был построен коротко и по существу. Люциус на мгновение склонил голову, показывая, что отчет окончен, и встретился со взглядом Лорда, ожидая дальнейших вопросов.
На давно переставшем быть человеческим лице сложно было прочесть отношение к услышанному. Но, судя по всему, глава Круга всё же остался доволен.
- Не возникало ли непредвиденных препятствий? Действительно ли воздействие духов оказалось столь надёжным, как ты предполагал, и можно ли рассчитывать, что и в дальнейшем никто не найдёт способа противиться ему?
Люциус не позволил ни малейшей тени скользнуть по лицу, выдерживая пристальный взгляд. На доступный для легилименции уровень сознания Малфой переместил заранее воспоминание о том, как он рассказывал Лорду о своих возросших способностях к ментальной магии, и о том, как, использовав ее в обрядах, которые не мог провести никто иной, Люциус получил контроль над сильными тёмным и светлым духами. Те подчинили магу духов нижнего порядка, более слабых, но многочисленных.
- Мой Лорд, все идет так, как было намечено. Сопротивляться влиянию духов не смог ни один из нужных нам магов, а следы этого воздействия невозможно обнаружить обычными способами. Во всяком случае, этого не сделает никто на Британских островах. Сменить образ мыслей жертвы так же не могут, ибо произошла перестройка сознания, а не внесение чужеродных мыслей, которые можно было бы отторгнуть. Я сыграл на том, чем люди и так обладали, усилив необходимые нам черты: упрямство, подозрительность, желание досадить ближнему, боязнь потерять свое место и подобное.
- Прекрасно, - произнёс бесстрастный голос. - Каковы твои планы на ближайшее время, и когда ты будешь готов заняться тем, о чём мы с тобой говорили?
- В Великобританию с визитом вскоре прибудет посол Франции. Многие державы получают разрозненные сведения от своих шпионов, и пребывают в беспокойстве. Впрочем, агентов информацией стараются снабжать все те же чиновники нашего Министерства. Тем не менее, я намерен присутствовать на приеме и переговорить с французом. Сразу после этого готов приступить к вербовке. К тому же есть люди, которые пойдут за вами, мой Лорд, без принуждения. Мне скорее предстоит проверить их с помощью магии и духов и убедиться, что они достойны быть представленными вам, чем менять ход их мыслей.
Тёмный Лорд на мгновение кинул взгляд куда-то в сторону, где листва на земле зашелестела сильнее, чем это мог бы вызвать не очень сильный сейчас ветер.
- Есть ли что-то ещё, Люциус, что я должен услышать?
- Мой Лорд, я предоставил вам всю важную информацию, которой владел, - сказал Малфой, ничем не выдавая лёгкого трепета от неприятной мысли, что рядом находится огромная змея. - Если вы желаете слушать мелкие подробности: имена кого-либо из чиновников или тех, кого я надеюсь привести к клятве вам, то я готов рассказать об этом. В остальном, я жду ваших указаний.
- Пока достаточно, - последовал ответ. – Можешь идти.
Костер прогорал. Люциус с поклоном отступил в сгущающийся сумрак и благодаря навыкам анимага продолжил свой путь в темноте. С точки зрения безопасности аппарировать можно было бы и сразу: чересчур заметно использование таких чар только многими магами после большой церемонии, но Малфой предпочел соблюсти обычай и пройтись по лесу. Его занимала мысль о том, каким Лорд был когда-то и каким стал. Однако, пока Лорд набирает силы, он снова опирается на Упивающихся и, во всяком случае, позволяет Малфою действовать с большой долей свободы принятия решений. Этим Темный Лорд больше походил на лидера, умело использующего таланты и способности подчиненных, каким он был на вершине сил, чем на себя перед исчезновением. Не в привычках Люциуса было жить прошлым, но сравнение это говорило о том, что выбор служить Лорду по-прежнему верен.
Когда Малфой ушёл, огромная змея, наконец, подняла голову из пожелтевших листьев, ковром укрывающих лесную землю.
- Нагайна, - тихо произнёс Лорд, слегка наклоняясь к ней, чтобы коснуться плоской чешуйчатой головы. – Удивительно быстро и точно действует Люциус, ты не находишь? Такая немалая власть… в одних его руках… Не слишком ли много для одного человека…для того же самого человека, неправда ли?...
…Год предстоял нелёгкий во всех смыслах, но в первые полторы недели я ещё не успел в полной мере ощутить нагрузки, которая свалилась на меня впоследствии. Ещё не успевшая устать от учебы голова более-менее легко принимала новые сведения и решала поставленные задачи, а недосыпание излечивалось за одни сутки с нормальным ночным сном. В этом плане мне стало даже легче – постоянная в Хогвартсе бессонница отступила, и я отключался, стоило моей голове коснуться подушки.
Но вот моё настроение, увы, мучило меня сильнее, чем количество домашних заданий и необходимость постоянно следить за порядком на факультете. Живому, здоровому, юному человеку сложно осознать, что такое смерть, не столкнувшись с ней лицом к лицу. Сложно понять, каким образом может вдруг не стать того, кого ты привык видеть рядом, и какой станет мозаика жизни, если из неё убрать кусочек узора.
Я и не осознавал. Я вообще не думал о Салазаре в этом ключе. Но тем не менее, именно со времени нашего ночного разговора что-то постоянно будто бы давило на меня, мешая моей обычной безмятежности, да ещё и смешиваясь с постоянной неясной тревогой, которая не исчезала с момента возвращения Тёмного Лорда не смотря на все разговоры и объяснения.
Из-за всего этого морально я уставал гораздо быстрее, нежели физически. Я стал раздражаться на сущие мелочи, вроде слишком громкого разговора первоклассников или вопроса, не вовремя заданного Паркинсон. А мысли – мысли приходили разные, тяжёлые и досадные, иногда по теме, иногда и вовсе отвлеченные, доставляя немало неприятных минут и ощущений.
Желая хоть как-то отвлечься от нерадостной серьёзности, я всё чаще позволял себе абсолютно бессмысленные развлечения вроде намеренных провокаций в адрес Поттера и компании. Если раньше подобные штуки мы с Пэнси, Крэббом и Гойлом творили скорее по случаю, то теперь это происходило почти постоянно и целенаправленно. Благо, и обстановка в школе располагала к тому: на гриффиндорскую троицу косо смотрели почти все поголовно, обсуждая их и за спинами, и – всё чаще – в открытую, и поводов для подколок и пакостей нам выпадало предостаточно. Подходило всё, что угодно – очередная публикация в «Ежедневном пророке», метко брошенная фраза профессора Снейпа, колкая любезность Амбридж, волнение Поттера по поводу отсутствия его обожаемого Хагрида (про которого, на самом деле, я ничего не знал – но не упустил случая изобрести и озвучить причину, по которой он якобы был отстранен от преподавательской деятельности и Хогвартса вообще). Наконец, излюбленной темой наших с Пэнси острот стало принятие Рона Уизли в гриффиндорскую квиддичную сборную в качестве вратаря. Мы даже подбили остальных слизеринцев ходить на гриффиндорские тренировки, как на цирковые представления, и доводить рыжего едва ли не до истерик смехом и отпуcкаемыми комментариями.
Отвечать нам гриффиндорцы боялись. Амбридж и значки старост на моей и паркинсоновской мантиях странным образом влияли на их основное факультетское качество, впервые за пять лет преобразовывая его даже в некое подобие благоразумия. Поговаривали, что все вечера наша школьная достопримечательность в очках проводит в кабинете профессора защиты от Тёмных Искусств, и далеко не по собственной воле.
У Слизерина тоже начались тренировки по квиддичу. Сходив на них пару раз, я понял, что желания играть не испытываю совершенно. Если некое подобие приятного азарта и захватывало меня, то лишь не недолгое время погони за снитчем, зато между тренировками мне не хотелось даже думать об этой игре. Вдобавок, мне не внушал оптимизма нынешний состав команды: многие сильные игроки уже окончили школу, а новые казались мне намного слабее. Так, в команду взяли Крэбба и Гойла: они прониклись особым интересом к квиддичу после прошлогоднего Кубка Мира, и, как ни странно, показали неплохие результаты на отборочном соревновании.
Конечно, существовала теоретическая возможность уйти из команды… но воспользоваться ею мешало банальное упрямство. Я слишком хорошо представлял себе физиономию Забини, который не упустил бы случая занять моё место, да и реакция других окружающих, включая профессора Снейпа, не выглядела для меня заманчивой. А уж гриффиндорцы, которые бы тут же записали мне этот поступок как признание безоговорочного поражения перед их непревзойдённым Ловцом, окончательно делали мечту о свободе совершенно недостижимой в этой жизни.
Решение, как часто бывает, пришло неожиданно – и столь же неожиданно приняло облик моей Пэнси, которой я как-то в момент глубокой задумчивости посетовал на свои сомнения.
- Откуда вдруг такой интерес к квиддичу, что ты готова пить оборотное зелье, подменять меня втайне, и смириться с тем, что в случае успеха вся слава достанется мне, а о твоём участии даже никто не узнает? – спрашивал я с изрядной долей недоверия.
- Видишь ли, - вздохнула Паркинсон, уже замучившаяся мне что-то объяснять, но по-прежнему настаивающая на своем. – Успехи на школьном квиддичном поле в любом случае интересуют меня мало. Я собираюсь играть совершенно в других местах и с другими людьми, но мне нужны тренировки. И… понимаешь, не только тренировки для себя – погоняться за снитчем, а именно опыт участия в настоящей игре по всем правилам.
- Почему бы тебе просто не войти в команду?
- Драко! – возмутилась она. - Я хочу быть именно Ловцом, и как ты предлагаешь мне это сделать, если тебе гордость не позволяет отказаться от своего места?
- Ради тебя может и отказался бы….
- Но никто не даст гарантии, что мне удастся обойти того же Блейза, - подвела итог Пэнси. – И это я прекрасно понимаю. Так что… если тебе и правда так безразличен квиддич, я предлагаю тебе вариант, устраивающий нас обоих. Если нет….
- Ладно, - я, наконец, решился. – Пару раз попробуем, а там будет видно.
- Спасибо, Дракоша! – она просияла так, словно я вручил ей огромный букет роз, и в мгновение ока оказалась у меня на коленях, да ещё склонилась к моему лицу так близко, что мне не оставалось ничего, кроме как ответить на поцелуй. Впрочем, не то, чтобы я возражал – идея понравилась мне самому.
- Только имей ввиду, - ехидно сказал я, чуть отстраняясь, - Наш школьный снитч, видимо, заколдован под Поттера. У кого я только не выигрывал – но как только на поле наш очкарик, эта крылатая зараза словно аппарирует в дюйме от моей руки, перемещаясь к нему.
- Возможно, мне повезёт больше, - подмигнула довольная Паркинсон.
Мы стали ждать подходящего момента.
Сентябрь не успел закончиться, как в школе произошли новые перемены. Министерство Магии теперь уже официально назначило Долорес Амбридж инспектором по Хогвартсу – к абсолютному ужасу гриффиндорцев. Наше же положение от этого только улучшилось: похоже, министерская наблюдательница возлагала огромные надежды на помощь слизеринцев, и всячески старалась с нами «подружиться» - по её же собственному выражению. Даже учителям приходилось на порядок тяжелее, чем нам, обычным ученикам – зато детям известных Амбридж влиятельных персон. Это было так очевидно, что даже породило шутку, будто теперь даже для того, чтобы получить разрешение в Хогвартсе дышать, нужны связи в Министерстве Магии.
А тем временем, приближалось двадцать седьмое сентября – день рождения моего отца, а, значит, и мой визит в Малфой-Мэнор.
Час от часу не легче
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Окрестности Хогсмида. Осень, 5й курс.
Мягкое солнце осеннего утра заливало комнату, в которой мы сидели вдвоём с отцом за поздним завтраком. Бал в поместье продолжался два дня, и лишь накануне поздней ночью разъехались последние гости. После этого в Мэноре воцарилась блаженная тишина, которой мне ещё предстояло наслаждаться целые сутки перед возвращением в Хогвартс.
Однако разговор наш был далёк от уютных домашних тем. Пользуясь тем, что узнав о моей хитрой «оклюменции» отец стал гораздо охотнее отвечать на всякие вопросы, я принялся расспрашивать его о его собственном начале карьеры Упивающегося Смертью. Мне это было нужно не из праздного любопытства: я намеревался поговорить с отцом о том, что возможно собираюсь принять Метку, но никак не мог придумать, в какой форме начать эту беседу. В итоге я решил попросту дождаться подходящего момента, и теперь сидел и ловил каждое слово отца.
- Я горел желанием войти в Ближний Круг. В восемнадцать лет время летит с огромной скоростью, двадцатилетних почитаешь стариками и жутко спешишь. На самом деле мои ровесники находились только в Дальнем Круге или вовсе в Круге Сочувствующих. Я творил нечто невообразимое, вел несколько интриг параллельно, едва не увязая в этом хаосе, и все же не путая нити. Моим врагом мог стать кто угодно – если бы я решил, что это поможет достижению цели. Кто угодно – вплоть до претендентов на вступление в Ближний Круг. Вероятно, я лишил Лорда одного-двух полезных магов, и все же полагаю, мой мальчик, пользу эту я возместил с лихвой, – по губам отца скользнула довольная хищная улыбка. - Поздней осенью семьдесят второго года, намного раньше положенного срока, Тёмный Лорд позволил мне вступить в Круг Огня.
- А сколько вообще должно пройти времени с момента объявления о своем желании стать на сторону Лорда, и до принятия в Ближний круг? - осторожно спросил я. - Играет ли роль возраст, или что-то ещё? Ты говорил, что новых Упивающихся рекомендуют уже входящие в Круг Огня...
- Нет четко установленного срока для перехода из Дальнего круга в Ближний, он отмеряется исключительно заслугами мага, - сказал отец. - Но при этом раньше существовало возрастное ограничение. Считалось, что тот, кому меньше двадцати, не в состоянии понять цели и задачи Пожирателей Смерти настолько, чтобы быть достойным перехода на такую роль в Организации. И в подавляющем большинстве случаев это было справедливо: молодежь мечтала о Метке как об отличительном знаке некоего элитарного клуба. Что до рекомендаций... - да, человек из Ближнего круга может поручиться за нового Упивающегося, а в случае его провала ответить перед Лордом вместе с ним. Причем наказание для рекомендовавшего в таких случаях гораздо жестче, чем для его протеже. На испытательный срок такая протекция влияет, но очень незначительно. Меня мог бы в свое время поддержать отец: он был ценным сторонником и своим словом мог бы провести сына в Ближний Круг, даже если бы пользы от этого было немного. Но… На церемонии поручившийся подводит будущего Пожирателя к Лорду за руку. Я хотел пройти между костров один. Чтобы лишний раз показать, что делаю все только по своей воле. Так и было. За меня никто не просил.
- А сейчас? Сохранилось ли это возрастное ограничение? – живо поинтересовался я.
- В свое время я был самым молодым Пожирателем, - отец покачал головой. – Но после того случая возрастной ценз пошатнулся. После этого, к примеру, Упивающимся моложе двадцати лет стал Северус Снейп, и немногие другие. И всё равно – это были, скорее, исключения. Сейчас среди молодежи, которую я проверяю для представления пока что в Дальний круг, есть волшебники, только заканчивающие Хогвартс и Дурмстранг. Может быть, они и будут удостоены метки. Но лишь потому, что действовать нам нужно очень быстро. – Тон отца изменился. Если о прошлом он говорил увлеченно, не без изрядной доли гордости, то разговоры о настоящем часто добавляли его голосу печальных интонаций.
Мне показалось, что момент вполне подходящий для того, чтобы повернуть тему в нужное русло. Спокойно, так, словно продолжалась обычная светская беседа, лишь с едва заметным, как мне казалось, небрежным интересом я просто спросил:
- А я? Я вхожу в число этих учеников Хогвартса?
Отец, до этого ловивший отблески света на гранях перстней, медленно опустил руку. И так же медленно поднял на меня взгляд. Серые глаза стали холодными.
- Нет, Драко. Хотя бы потому, что ты всего лишь на пятом курсе.
В этот момент я вспомнил случайную беседу примерно на ту же тему, произошедшую несколько лет назад. Тогда отец тоже очень резко и категорично отреагировал на мои разговоры о Пожирателях – но я счёл, что ныне ситуация изменилась – ведь я был уже не двенадцатилетним ребёнком, и к тому же у меня при себе было одобрение Салазара (увы, рассказать о нём отцу было нельзя), поэтому продолжил:
- Это сейчас. Но до окончания школы мне осталось всего ничего.
- Не так уж мало, - возразил отец. - Но ладно, ответь мне. Почему ты считаешь, что твое место среди Пожирателей Смерти?
На этом месте я запнулся. Легенду я подготовить не успел, а правда не годилась для того, чтобы её сейчас озвучивать. Пришлось импровизировать на ходу:
- Во-первых, я разделяю идеи Тёмного Лорда, и хочу помогать их осуществлению. Во-вторых, мне кажется, это могло бы стать семейной традицией - сначала дед, потом ты, теперь и моя очередь войти в Круг, и тоже продолжать ваше дело. Возможно, на текущий момент я ещё не готов для этого, - я чуть подсластил пилюлю, - Но ведь ты постоянно учишь меня, и наверняка к окончанию Хогвартса я вполне смогу соответствовать статусу Упивающегося Смертью. А может быть, и быстрее, ведь ты сказал, что время не ждёт......
Отец пристально смотрел на меня. За окнами Мэнора было тихо. И за дверями обеденного зала – тоже. Так тихо, как бывает только в это время года, и только при таком мягком солнце, которое по-прежнему более всего походило на прохладное утреннее светило. Увы, мои слова, в общем-то, верные по сути, были слишком абстрактны, и вполне могли звучать как прихоть подростка, наслушавшегося смягченных рассказов взрослых, и потому не вполне понимающего, чего он жаждет.
- Драко. Ты не понимаешь, о чем говоришь, - отец произнёс это совсем тихо, что означало сокрытие уже появившегося раздражения. - "Семейная традиция" - это, к примеру, празднование Нового года, балы в Малфой-Мэноре в дни рождения членов семьи, или обучение на Слизерине - и то последнее определяется по личным качествам каждого Малфоя. Быть Упивающимся Смертью - это не звание и не статус в обществе. Это осознанное принятие определенной судьбы. Ты говоришь, что разделяешь идеи Тёмного Лорда. Думаю, что так. Но что значит "помогать" в твоем понимании? Ясно ли тебе, что избавление мира от смешения магической и немагической крови - это борьба? Долгая. Отнявшая жизнь твоего деда. Целиком занимающая моё существование. Если бы не исчезновение Лорда - война шла бы постоянно. Становясь Упивающимся, я четко знал, что мирной жизни у меня никогда не будет. А еще - что едва ли я доживу до воплощения тех идеалов, к которым мы стремились. Чтобы не было грязной крови - должны смениться поколения, обновиться само общество. Или же грязнокровки и полукровки должны быть уничтожены. Ты считаешь, что готов к этому?
- Но ведь цель того стоит, - не сдавался я. - Почему я не могу выбрать себе эту судьбу? Мне кажется, это не тот случай, когда я могу сидеть в стороне и смотреть, как за меня всё сделают другие.... Да, дед погиб - но он шёл этой дорогой, и ты идёшь ею - мне казалось само собой разумеющимся тоже встать на неё. Ты ведь смог быть Пожирателем в восемнадцать лет. Почему не могу я? Тем более, ты сам говоришь, теперь с возрастным ограничением не так строго...
- Смотреть как всё сделают? - отец усмехнулся. - Маги живут долго, но не бесконечно. Финальный результат, я надеюсь, успеет увидеть мой внук. Если он у меня будет. Я стал Упивающимся Смертью для того, чтобы приблизить будущее, о котором говорил Лорд, для своих детей. Не для себя. Потому что при мне борьба только начиналась и было ясно, что мой отец не сможет успеть дать мне иную жизнь. Мы вступили в борьбу для того, чтобы у тебя был шанс жить по-другому. Не воином, а тем, кто будет править новым обществом. Тем, кто станет заканчивать дело.
- Но вам не дали довести дело до конца. Вас прервали - на долгие годы, - быстро подхватил я. - Значит сейчас, по сути, снова надо начинать всё сначала. Так что моё нынешнее положение не слишком отличается от того, в котором находился ты сам в свои восемнадцать.
Отец быстро поднялся и подошёл к окну, встав спиной к свету. Скрестив руки на груди он слегка наклонил голову. Глаза его были закрыты. Лишь потом он как-то признался мне, что часто, сам того не желая и ища лишь аргументы для спора, я напоминал ему о крушении планов. О том, что главное свое дело он утратил на тринадцать лет и не успел того, к чему стремился.
- Нет, Драко, не с начала. Связи остались, остался страх и уважение к Упивающимся Смертью. Осталось имя Лорда. Остались знания и опыт. Тогда мы всё это только приобретали. Сейчас есть многое - и ты не в том же положении, что и я. Я повторяю свой вопрос, Драко. С чем ты мог бы прийти в Ближний Круг?
- Вам всё равно нужна помощь, - упрямо повторил я. Больше всего мне в тот момент хотелось рассказать, с чем я приду к Тёмному Лорду. Но увы, выдать Салазара… впрочем, тут же пришла мысль, что, пожалуй, рассказать можно – передав лишь суть и умолчав о конкретике. - Нужны новые силы и новые люди. Я – твой сын, я буду полезнее, чем кто угодно другой. Тёмному Лорду нет повода и нужды сомневаться в моей преданности ему и идее. А с чем я могу прийти - ты ведь сам говорил, что у меня непростая магия.
- Ни в ком из Ближнего круга нет и никогда не было сомнений, - с нажимом произнёс отец. - Тёмный Лорд умеет проверять людей. Не знаю, как ему это удаётся, но о каждом Пожирателе он всегда знает почти всё. Теперь ещё и я могу помогать ему, узнавая помыслы сторонников и с помощью собственной магии - и с помощью духов. Я не использовал имя отца, входя в Круг Огня. И - помимо того, что я не желаю для тебя судьбы Пожирателя Смерти - протекцию тебе я бы оказывать в любом случае не стал. Запомни. Ты - Драко Малфой. У тебя всегда должно быть свое собственное имя, а не просто принадлежность "сын Люциуса". Твои способности поразительны.
Однако уникальной была и моя магия, когда я пришел к Лорду. Мой приказ, отданный кому-либо, уже был прочнее Империо самых опытных Пожирателей. Тебе нужно развивать умения. То, что ты показал мне с часами - трюк, обещающий блестящее будущее, но пока только трюк.
Тебе дано очень многое. Ты талантливый маг. Но сейчас наравне с Упивающимися Ближнего круга стоять не можешь. И это - нормально. Тебе нужно учиться. И я снова и снова повторяю – я не желаю, чтобы ты был Пожирателем. И я объяснил, почему.
- Я не прошу тебя о протекции.... - вздохнул я. - Сейчас не могу, я и не спорю. Но мог бы в скором времени.. Но значат ли твои слова, что ты в любом случае считаешь, что я не достоин того, чтобы войти в Круг?!
Последние слова я произнёс громче, чем следовало. Невозможность объяснить по человечески настоящее положение дел, и ощущение, что мои слова звучат детским капризом, начинали выводить меня из себя.
- Вот как ты повернул мои слова... – отец отвернулся от меня, а затем заговорил, твёрдым, жестоким голосом. - Я говорю, что хочу видеть тебя одним из правителей этого мира, за который я борюсь для тебя - ты вдруг решил услышать, что не достоин вступления в круг. Горько, что ты настолько меня не понимаешь. Я рассчитывал на другое. Что ж... попробую еще раз. Нет, Драко. Я горд тобою. И в любом случае, я уже давно уверен, что однажды ты превзойдешь меня, и не только меня восемнадцатилетнего, такого, каким я был, вступая в Круг. Ты будешь достоин и этого, и большего - но я делаю всё для того, чтобы твое будущее было иным. Таким, о котором я мечтать не мог. И еще. Я прошу тебя вслушаться в мои слова. Я был горд магией, которой владел, принимая Метку. Горд и интригами, которые умел вести. Но было еще кое-что, что я к тому моменту умел делать блестяще, но чем гордиться было нельзя. Драко, ведь ты, к счастью, еще не видел смерти и не знаешь, что это. Ты спокойно слушаешь о том, что надо уничтожить грязную кровь. А ведь это значит - лишить жизни ее носителей. Для победы дела умирали и еще умрут не только они. На войне нужно умение убивать - далеко не всегда в поединке, когда рискуешь наравне с противником. Убивать ради выгоды, ради пользы дела, потому что тот или иной маг тебе мешает. Хладнокровно, спокойно готовить чью-то смерть. Это умение было необходимо мне. Оно в различной степени необходимо всем в Круге Огня.
Ты хочешь этого?
- Не то, чтобы хочу.... но раз необходимо, почему нет? - легко и со злостью ответил я. - Мне всё равно, что будет с грязнокровками.
- Авада кедавра отбирает у мага одинаковое количество энергии, будь она направлена на читокровного, полукровку или грязнокровку. Все одинаково живые, и одинаково становятся мертвыми. А потом... мешают целям не только магглорожденные. И я уже много раз говорил, что нет необходимости, чтобы ты убивал. Я не привык к тому, чтобы меня настолько не слушали. Тем более, не ждал такого отношения от сына, - отчеканил отец. - Я вижу, что нет смысла тебе объяснять. Разговор окончен.
Я открыл было рот, чтобы в очередной раз возразить, - но так и замолк на полуслове, получив эту неожиданную и резко обрывающую смысл продолжения беседы отповедь.
- Но.... - только и смог сказать я, глядя на отца одновременно изумлённо и протестующе.
- Довольно, - прозвучало резко и коротко. - Желаю тебе приятного дня.
Отец стремительно вышел из комнаты, оставив меня в совершенной растерянности.
По мере того, как ко мне постепенно приходило осознание произошедшего, становилась очевидной наивность ожидания, что отец примет моё намерение с распростёртыми объятиями. Ещё бы – он ведь не знал ничего. Для него я был всего лишь ребёнком, вознамерившимся взять на себя больше, чем мог выдержать. Признаться, в другой ситуации я бы и сам не торопился с решением – но спешка Салазара, его уверенность в том, что я способен оправдать ожидания, и вместе с тем ощущение неотвратимости скорой беды передались и мне. При этом действовать без ведома отца и наперекор ему в таком серьёзном деле я вовсе не хотел. Оставалось надеяться, что со временем мне удастся убедить его в своей правоте. Как, какими словами и средствами – я не знал. Но выхода у меня не было.
…Люциус пересек холл и буквально вылетел в сад. Не замедляя шага, он дошел до дальней беседки среди опадающих кустов жасмина. В последнее время ему нравилось предаваться мыслям там. Сейчас, впрочем, это было скорее подобием бегства.
Отшвырнув в угол трость, Люциус упал на скамейку. Согнувшись и сжав ладонями виски, он просидел несколько мгновений, потом распрямился и наколдовал сигареты.
Ему приходилось и раньше думать о том, что он ждет от Драко слишком взрослого понимания жизни. Хотя бы, когда узнал, что об анимагических способностях сына в курсе почти вся школа. Но никогда между ними не было случаев такого непонимания… да и вообще таким тоном оба говорили впервые друг с другом. Драко не услышал ничего. Ни того, что Люциус гордится им, ни того, насколько им дорожит. А ведь он был уверен, что Драко чувствует, как отец относится к нему…
Люциус, конечно, был в курсе, что есть такое явление как подростковый период, бурлящее сознание подростка… Но сам Малфой-старший без этого в жизни ухитрился обойтись. С Абраксасом у них были жестокие ссоры, но по другим причинам. Люциус думал, что с Драко у них всегда будет полное взаимопонимание. Больно было узнать, что в этом он ошибся. Оставалось надеяться, что этот период – если это он – будет недолгим, и не обернётся потерей родства мыслей с сыном.
Люциус сказал Драко почти обо всем. Кроме разве что того, насколько страшно будет видеть сына в Круге Огня вместе с собой. Одно дело защищать его и Нарциссу, когда их нет рядом, рисковать одному, отдавать приказы чужим людям - ведь он давно перестал позволять себе привязанность к кому либо – и другое однажды повести в бой своего сына. Или слышать, как Лорд дает ему одному смертельно опасное задание.
Сказать это Драко Люциус не мог, понимая, что мальчик принял бы это за навязчивую родительскую опеку. Но Драко не понял и другого. Того, что такое быть Пожирателем Смерти. Что такое смерть.
Впрочем… как раз вот это лучше бы мальчику понять как можно позже. А насчет вступления в Круг… - пусть попробует сделать это, если Люциус Малфой, правая рука Лорда, этого не хочет.
По лицу Люциуса скользнула тень усмешки, уступив место прежней усталости и раздумью. Он зажег новую сигарету.
..Отец не спустился ни к обеду, ни к ужину, ни даже утром следующего дня, чтобы попрощаться со мной. Я не был уверен, что он вообще в поместье. Маме я не стал задавать вопросов, видя, что она сама расстроена. В несколько подавленном настроении я наскоро собрался, и шагнул в камин, торопясь вернуться в гостиную Слизерина.
Но не тут-то было. Неприятности редко оставляют в покое человека, удовольствовавшись одним случаем. Зелёное пламя вспыхнуло вокруг меня, увлекая за собой по каминной сети, как вдруг я почувствовал, что чья-то рука пребольно впилась в мои волосы.
Через мгновение я вывалился из камина, оказавшись… в Хогвартсе, но только совсем не там, где планировал.
Розовые стены кабинета, украшенные многочисленными тарелочками с мурлыкающими, шипящими, спящими и прихорашивающимися котятами не оставляли бы сомнений в том, кому принадлежал последний, даже если бы растянувшаяся на полу и перемазанная каминной сажей Амбридж не попалась бы мне на глаза сразу же, как только они привыкли к яркому свету.
С необычным для своего возраста проворством она вскочила на ноги, но сразу же замерла, удивлённо глядя на меня.
- Драко?... Что делаете вы в каминной сети?
- Пытаюсь добраться до слизеринской гостиной, - нагло ответил я. Профессор Снейп отпускал меня из Хогвартса нелегально, по договорённости с моим отцом, но у меня как-то не было сомнений, что Амбридж не побежит сию секунду докладывать Дамблдору о грубейшем нарушении правил деканом единственного сочувствующего ей факультета. К Снейпу, насколько я успел заметить, преподавательница ЗОТи дружественных чувств не испытывала, инспектируя его так же придирчиво, как и других учителей, но дело было в Слизерине и конкретно сыне Люциуса Малфоя.
- А что же, обычные способы вроде лестницы ныне не годятся для этой цели? – вкрадчиво поинтересовалась Амбридж, слегка откашлявшись. – Где вы были, мистер Малфой, и как следует это понимать?
- Я был дома, по случаю дня рождения моего отца, - воспользовался я тем редким случаем, когда правда оказывается заодно и главным козырем. – Если у вас сомнения, полагаю, рара охотно подтвердит мои слова.
Это сработало. Амбридж натянуто улыбнулась, пытаясь изобразить свою обычную приторную любезность:
- Что вы, я верю вам, Драко… Но боюсь, я вынуждена укорить вас за неосмотрительность. Ваш отец, быть может, ещё не в курсе последних событий в Хогвартсе, но в связи со складывающейся чрезвычайно серьёзной ситуацией Министерству теперь пришлось установить контроль за каминной сетью школы, а, если положение будет усугубляться, её и вовсе перекроют… вы могли просто не суметь вернуться.
Она достала палочку, и быстро вычистила заклинанием сажу со своей одежды, а затем прошла к своему столу:
- Желаете чашечку чая, Драко?
- Нет, благодарю вас, - отказался я. Тогда она указала на кресло:
- В любом случае, присядьте. Раз уж вы здесь, я полагаю уместным рассказать вам кое-что.
Шестым чувством я ощутил, что такой тон не предвещает ничего хорошего. Собственно, так и оказалось: Амбридж сочла, что поимка меня с поличным есть достаточный повод, чтобы попросить меня о небольшой услуге, в которой невозможно отказать.
- Обстановка действительно очень серьёзная, - трагично вздохнула Амбридж, наливая себе чай. – Но я верю, что могу на вас положиться. Я знаю вашу семью, в школе вы пользуетесь определённым влиянием, в том числе, как староста, но при этом вы близки к студентам, так как являетесь одним из них….
- Смотря, к каким… - заметил я.
- Всё же, вам в любом случае легче услышать то, что не дойдёт ни до одного из преподавателей, - улыбнулась Амбридж.
- Так, что именно вы хотите, чтобы я сделал?
- Дело в том, - сказала она, - что увы, несмотря на все увещевания, некоторые студенты не желают прислушаться к добрым советам и даже к собственному здравому смыслу. Они продолжают верить речам отдельных неблагонадёжных людей, не понимая, что цель у них только одна – подорвать спокойствие и основы влияния Министерства Магии в обществе… Вы слышали о том, что в школе существует некая подпольная организация…. В которую входит печально известный Гарри Поттер, и некоторые другие студенты?
- Нет, я об этом ничего не знаю, - покачал головой я, и вопросительно посмотрел на неё, ожидая подробностей.
- Жаль… - вздохнула она. – Мне пришлось издать Декрет об образовании №24, запрещающий несанкционированную деятельность любых студенческих кружков и организаций…. Но полагаю, что это не остановит отдельных особенно горячих поборников.. мм.. провокационных идей.
- Полагаю, вы правы, - согласился я.
- Я очень надеюсь, Драко, на вашу помощь. Любая информация о названной мною организации будет бесценна для Министерства Магии и блага Хогвартса. Могу сообщить вам кое-что полезное, быть может, это облегчит вам поиски… Я совершенно точно знаю, что члены организации иногда встречаются в Хогсмиде, в местечке под названием «Кабанья Голова». Собственно, встреча, к примеру, состоялась во время последней прогулки в город…..
Пообещав Амбридж всестороннюю помощь и поддержку, я наконец-то вышел из её кабинета и направился к себе. В чем-то Забини оказался прав – нас очень хотели сделать министерскими шпионами. Мне, с одной стороны, самому доставило бы развлечение насолить Поттеру и его компании, но с другой – тратить на них драгоценное время сейчас, выслеживать и вынюхивать мне вовсе не улыбалось. Разве что, в пользу Амбридж играло моё всегдашнее любопытство: что это могла быть за организация, и каковы были её цели? Впрочем, исключить вероятность излишней мнительности нашего инспектора тоже было нельзя.
От этих мыслей меня отвлёк Монтегю. Он буквально сшиб меня с ног, летя по коридору с зажатой в руке листовкой. Листовка на поверку оказалась тем самым Декретом №24. Багровый от возмущения, капитан сборной поведал мне, что квиддичные команды тоже попали под запрет, и теперь для их существования нужно одобрение Амбридж.
- Где это видано?! – горячился он. – Кому в Министерстве помешал квиддич?! Тем более, это традиция…. Я сейчас поговорю с Амбридж! Я не допущу, чтобы нас притесняли наравне с этими недоумками-гриффиндорцами!
- Тише, тише, - я удержал его. – Кто нас притесняет? Ты о чём? И что ты собираешься говорить Амбридж?
- Нам тоже запретили играть! – казалось, что из ушей Монтегю вот-вот повалит пар. Я сощурился:
- Послушай…. Позволь-ка лучше мне попробовать с ней поговорить. Я у неё на хорошем счету, а ты сейчас наломаешь дров.
- Капитан команды я, - напомнил Монтегю.
- Ну, если у меня не получится, ты ведь сможешь поговорить ещё раз сам? – резонно возразил я, и, оставив Монтегю в коридоре, отправился обратно к Амбридж.
…Известие о том, что слизеринская команда получила официальное разрешение на продолжение своей деятельности вызвало бурю возмущения со стороны гриффиндорцев. В особенности, конечно, взбесился Поттер со своими дружками – а я, как и всегда, не смог удержаться, и не подлить маслица в огонь.
- Разумеется, мне сразу же дали разрешение для нашей команды, - громко заявил я, подмигнув Паркинсон, стоило мне завидеть приближающихся к кабинету зельеварения недоброжелателей. – Амбридж ведь хорошо знает моего отца. Интересно, а Гриффиндор вообще получит разрешение?
- Осторожнее, Драко, они буйные, - хихикнула Пэнси.
- Я знаю, - шепотом согласился я. – Но рядом с кабинетом Снейпа вряд ли рискнут отстаивать свои права, ты же знаешь.
- Тогда ладно, - кивнула подруга.
- Так вот, - продолжил я уже громче. – Если этот вопрос снова зависит от «Связей в Министерстве», - на этом месте слышавшие меня слизеринцы прыснули уже дружно – фраза эта, как я уже говорил, успела перейти в разряд тех, над которыми начинают хохотать вне зависимости от наличия реального повода из-за их затасканности, - то гриффы могут рассчитывать разве что на старшего Уизли. Если, конечно, его не выгонят раньше.
- А как же великий Поттер? – усмехнулась Пэнси.
- А по нему Мунго плачет, а не квиддичный стадион, - отозвался я, косясь краем глаза на реакцию громко пыхтевших гриффиндорцев.
Стайка, окружавшая Поттера, моментально превратилась в кучу мала, потому что неожиданно ко мне бросился Лонгботтом, а остальные навалились на него, чтобы удержать недотёпу, который рисковал нарваться на кулаки Крэбба и Гойла, уже с готовностью выступивших вперёд.
- Нда, - протянул я, с презрением глядя на это кишение на полу. – Скучно.
В этот момент появился Снейп. Моментально оценив обстановку, он оштрафовал гриффиндорцев, и загнал всех на занятие.
Последнее время я странно воспринимал собственные выходки, подобные только что случившейся. С одной стороны, это была отчасти дань привычки, отчасти игра на публику – которая ждала от меня чего-то подобного, отчасти – ни к чему не обязывающий повод повеселиться и позубоскалить, не очень задумываясь об утонченности и светских манерах. Здесь, в школе, всё воспринималось совершенно естественно именно в таком виде.
С другой, чем дальше, тем сильнее, подобные вещи портили настроение мне самому. Как-то подсознательно я ощущал мелочность таких выходок, а смех над ними становился уж слишком показательным и натянутым. И всё-таки, в почти не меняющихся обстоятельствах, отказываться от привычек сложнее всего. Нет времени на то, чтобы их оценить, переосмыслить, и понять, нужны они или неуместны.
Махнув рукой, я выкинул из головы мысли о происшествии с гриффиндорцами, и принялся слушать Снейпа (который сегодня был особенно недоволен, так как на уроке присутствовала Амбридж).
С определённого момента я словно бы вёл две параллельных жизни. В одной из них я был школьником, обычным пятнадцатилетним подростком, в меру разумным и столь же беспечным, как и положено в этом возрасте. Стремился произвести впечатление на однокурсников (а, точнее, поддержать уже имеющееся), впутывался в обычные шалости, раздавал лукавые улыбки симпатичным девушкам.
В другой была магия времени, параллельные миры, кружащие голову обещания, вопросы и темы, не терпящие легкомысленного к ним отношения. И ещё там был ожидавший меня Круг Огня, и страх, и желание жизни после Церемонии Посвящения.
Возможно, отчасти мое периодически возникающее ребячество было неосознанной попыткой ухватиться за беззаботную жизнь, время которой было на исходе. Все равно всё уже было не то и не так, как раньше, но я жил старым, постоянно чувствуя, что перемены уже не за горами.
Так, вечером, несколькими днями позже, я сидел в гостиной, и, чтобы скоротать срок ожидания назначенной встречи с Салазаром, и утешался сочинением издевательской песни про гриффиндорцев в компании Пэнси и Теодора Нотта. Крэбб и Гойл тоже присутствовали неподалёку, но ожидать от них поэтического вдохновения явно не приходилось.
А началось всё с того, что Нотт рассказал нам о шутке, которую подслушал, оказавшись недавно в небольшой компании пятикурсников Равенкло. Они сочинили несколько песен, высмеивающих установленные в Хогвартсе правила, и отдельных особо выдающихся школьных личностей (разумеется, первым досталось Поттеру). Увы, Нотт не помнил творчества наизусть, тем более, не мог напеть, и лишь цитировал нам отдельные фразы, оставшиеся в его голове.
В принципе, этого хватило. Название песни «Молитва Святому Филчу» навела нас на идею о строчке «Поттер – наш Бог», а затем трансформировалась в более обоснованное «Уизли – наш Бог».
- Уизли – наш Бог, Уизли – наш Бог, кваффл ни разу поймать ты не смог! Стой от ворот ты и впредь стороне – Слизерин станет молиться тебе, - воодушевлённо сочиняла Паркинсон, а я подбирал мелодию, нараспев повторяя те же слова вслед за ней. Песенка получалась простенькая, но очень заразительная – через полчаса такого творчества её распевали уже не только мы, но и все, кто находился в гостиной – вдобавок ещё и дополняя всё новыми и новыми куплетами.
- Уизли – наш Бог, Уизли – наш Бог…. Всё!! Не могу больше! – измученно воскликнул я, и откинулся на спинку кресла. – Это будет песней года!
- А что станет с гриффами, когда они это услышат, - поддакнул Нотт.
- А они услышат, - охотно поддержал я. – Предлагаю исполнить им это на ближайшем матче в качестве песни в поддержку проигрыша. Уизли – наш Бог, Уизли – наш Бог… дьявол, я не могу больше это петь!
- Было бы очень неплохо, мистер Малфой, если бы вы не пели, а занялись выполнением своих обязанностей, - раздался вдруг голос профессора Снейпа у меня за спиной. – До отбоя осталось полчаса. Проследите, пожалуйста, вместе с мисс Паркинсон за тем, чтобы все первокурсники отправились в свои спальни. И постарайтесь впредь служить для окружающих примером все же адекватного поведения, а не впадения в детство взамен серьёзных дел. Через сорок минут я жду от вас сообщения о том, что на факультете наведён порядок.
Он развернулся, пересёк комнату, и принялся отчитывать третьекурсников, кормивших белую мышь какими-то леденцами, от которых у той шерсть начинала переливаться всеми цветами радуги.
- И что мы сделали не так? – шепотом спросила меня оторопевшая Паркинсон.
- Не знаю, - я был удивлен не меньше неё. От Снейпа мне влетало крайне редко, и никогда – без серьёзного на то повода. – Может, из-за Амбридж бесится?...
Так или иначе, оставлять меня в покое крёстный не собирался. Он действительно заставил меня отчитываться через сорок минут, затем взял с собой на обход коридоров… Разумеется, это положение вещей не могло доставить мне удовольствия – ведь я опаздывал к Салазару.
На полчаса позже назначенного срока, еле ускользнув от Снейпа вроде бы как спать, я выбрался из замка, волнуясь, что учитель меня не дождался.
Однако он был там, почти у самых ворот, закрывшись временной завесой не только от посторонних глаз, но и от хлеставшего холодного дождя.
- Вы припозднились, Драко?... – полувопросительно сказал он, завидев меня. Мне показалось, что речь его звучит не очень четко, а потом понял, что дело в холоде: Салазар постоянно растирал руки, а вокруг губ его появился вполне четко заметный сине-фиолетовый ободок, как это бывает от переохлаждения.
Разумеется, я тотчас же рассыпался в извинениях и объяснениях, но Салазар прервал меня, устало улыбнувшись:
- Ничего страшного не произошло. Я понимаю, что вам не так легко выбираться из школы. Печально, что погода сегодня не располагает к прогулкам – вы не откажетесь от чашки чая в моем доме?
Разумеется, я был согласен. Салазар коснулся моей кисти холодной рукой – его ощутимо била дрожь, и мне снова стало ужасно неловко за свое опоздание. Но затем рывок аппарации лишил меня возможности сосредоточиться на какой-то конкретной мысли.
Через некоторое время мы сидели в тёплой комнате Салазара, ожидая, пока заварится неизменно любимый учителем жасминовый чай. Жар от каминного огня, излишне ощутимый для меня, словно оживил Салазара. Он даже снял перчатки и сбросил с плеч тёмно-синий плед, в который было завернулся, едва успев скинуть мокрую от дождя мантию. Я с интересом посмотрел на необычные рукава его рубашки: кружевные манжеты были пришиты к ним как бы вверх ногами – очевидно, чтобы не закрывать кисти рук.
Салазар тяжело вздохнул, выслушав рассказ о моем разговоре с отцом.
- Я не настаиваю на вашем решении, Драко, - сказал он. – Вы вольны отказаться от моего предложения. Я всё равно научу вас тому, чему обещал, даже если вы сочтете, что быть моим преемником при Тёмном Лорде вы не желаете.
- Но я уже согласился! – воскликнул я. – Отец просто не понимает, а я не могу объяснить…если бы он знал о вас…
- Если бы ваш отец знал обо мне, вы могли бы вовсе не появиться на свет, - Салазар странно посмотрел на меня. – Упивающимся Смертью следует оставаться в неведении относительно моего существования для их же блага. Вы – другое дело, и ваше место в Круге – если вы всё же решите его занять – будет отличаться от тех, что занимают ваш отец, ваш крёстный, и прочие известные вам Пожиратели. Люциуса можно понять, и по своему он, безусловно, прав. Цели организации, то будущее, которое мы пытаемся создать – пока что это красивые слова и заманчивые мечты. На деле всё обстоит куда менее радужно, и каждый, входящий в Круг, должен понимать, что рискует всем, и что на дороге к блестящей цели невозможно пройти, не спотыкаясь и не пачкаясь в грязи. У всех нас руки по локоть в крови, и всем нам приходилось и ещё не раз придётся ради нашего дела перешагивать через себя, через других – в том числе, близких и дорогих. Придётся и убивать, и не всегда тех, кто этого заслуживает. Вы не могли не слышать о карательных и устрашающих операциях Пожирателей Смерти – вы думаете, без этого можно было обойтись? Драко, вы слышите мои рассказы, слышите рассказы вашего отца – но поймите, этого слишком мало на нынешний момент, чтобы вы точно представили то, с чем придётся столкнуться после принятия окончательного решения. Ведь это всё – субъективные точки зрения, а истина – истина всегда неоднозначна и едва ли нам вообще доступна. Единственный шанс приблизиться к ней – думать, анализировать, делать выводы из того, что вы слышите и видите, и не всегда учитывать лишь лежащее на поверхности. Поэтому моё предложение остаётся в силе – но окончательный ответ вы дадите мне только тогда, когда сможете твёрдо обосновать своё собственное решение. И не только амбициями и восторгами по отношению к идее. Давайте оставим эту тему на сегодня, и займёмся лучше нашей магией.
Я опустил глаза. Салазар достал сигарету, и закурил.
Открыта охота
Хогвартс. Родовой замок Салазара. Хогсмид. Осень – зима, 5й курс.
Гриффиндор таки получил разрешение на игру в квиддич, и по традиции принялся грызться со Слизерином в преддверии матча с утроенной силой. Я уже не удивлялся ничему – ни хитро вывернутым заклятиям, ни с того ни с сего обрушивающимся на головы игроков обеих команд, ни чуть ли не явному противостоянию деканов двух факультетов, ни тому, что тренировки стали проходить раз в два дня, но каждый раз – со скандалом с гриффиндорцами, претендовавшими на тот же стадион.
Неофициальные усилия слизеринцев были направлены на доведение до истерики Уизли – благо, он слишком болезненно и заметно реагировал на подколки в свой адрес, а вратарь в команде играет большую роль, и «дырка» в воротах противников нам явно бы не повредила.
Как я уже сказал, количество тренировок возросло. Причем пропорционально моей лени относительно квиддича. Точнее, дело было в основном в том, что забот мне хватало, и я, пользуясь договором с Паркинсон, постоянно просил её подменять меня – то потому, что я что-то планировал именно на время тренировки, то потому, что чувствовал себя усталым и разбитым, то ещё по какой-либо причине. Одним словом, до матча я всего несколько раз выбирался к команде, и в итоге, немного поругавшись с Пэнси, я всё же согласился, что в ближайшей игре будет участвовать она.
Как только решение было принято, я сразу почувствовал странное облегчение. Хотя на самом деле оно было обманчиво – у меня не стало ни меньше дел, ни больше времени.
На матч я в итоге вообще не собирался, хотя и не сказал об этом Паркинсон. У меня была запланирована очередная встреча с Салазаром, но для поддержания легенды и чтобы подбодрить Пэнси, я организовал небольшую кампанию в поддержку слизеринской сборной. Песню «Уизли – наш Бог» и так уже выучила половина школы, включая кое-кого с Гриффиндора – хотя они, разумеется, не признались бы в этом и под Круцио, а вдобавок я наколдовал по уже известной методике значки в виде короны с написанной на ней всё той же строчкой о рыжем, и раздал их желающим.
Пэнси, конечно, рассчитывала, что во время матча я под действием оборотного зелья буду изображать её. Мне пришлось договориться с Теодором Ноттом (единственным человеком кроме Пэнси, Крэбба и Гойла, которому я мог всецело доверять – собственно, после оказанной ему на втором курсе услуги), чтобы тот в какой-то момент превратился в Паркинсон, и показался бы в таком виде на стадионе, лучше всего так, чтобы его заметила настоящая Пэнси.
Утряся все мелкие проблемы, в день матча я с чистой совестью с утра отправился в Хогсмид, не догадываясь, какую дурную службу сослужило Паркинсон данное мной согласие на эту авантюру.
После встречи с Салазаром я пребывал в крайне приподнятом настроении. В этот раз он учил меня воссоздавать призраки воспоминаний со звуками и запахами, и это оказалось крайне увлекательно. Для тренировки мне пришлось распознавать по аромату сорта чая, которые Салазар заваривал накануне вечером специально для занятия, и, разумеется, уже спрятал к моменту моего прихода, и слова песни, спетой им тогда же. Первая часть задания далась мне довольно успешно, со второй вышла забавная накладка. Голос Салазара я услышал, но настолько заслушался им, что абсолютно забыл вникать в смысл произносимых строк, благо и содержание песни было не очень серьезным – что-то о цветущем жасмине, хранящем память о красивой любви. Слова я смог вызвать недостаточно чётко, и учитель заставил меня повторять эксперимент несколько раз. В итоге я запомнил припев и мелодию, и теперь упорно не мог от них отвязаться, напевая их себе под нос всю дорогу до замка.
В Хогвартсе меня ждало разочарование. Послушав по дороге обрывки разговоров учеников, я понял, что слизеринцы опять проиграли, а Поттер поймал снитч. В принципе, отчасти я был готов и к такому повороту событий, но не огорчить он меня не мог, так что в родную гостиную я явился со вполне адекватно случаю расстроенным выражением лица.
- О, Драко, ты уже в порядке? – Забини моментально возник рядом со мной. – Знаешь, я бы на твоем месте всё же не показывал бы своего огорчения столь явно….
- Ты о чём? – осторожно спросил я, уже поняв, что на матче, очевидно, случилось какая-то неприятность, и начав волноваться за Пэнси.
- Ну, твои нападки на Поттера были уж слишком очевидной досадой за поражение, - с деланным равнодушием пожал плечами Блейз. – Твое счастье, что он не понял этого…
- Не понял? – зачем-то переспросил я.
- Ну, судя по тому, что он кинулся на тебя с кулаками…
Я бегом бросился к спальне Пэнси, забыв о том, что преодолеть защитный барьер могу только в анимагической форме.
- Ты куда это? – крикнул мне изумленный Забини.
- К Пэнси, - огрызнулся я.
- Её там нет, - отозвалась вышедшая в этот момент из спальни Милисента. – Она же вроде побежала за тобой к мадам Помфри, нет?
Пэнси я действительно нашёл в больничном крыле. Она лежала на одной из коек на спине, запрокинув голову. Нижнюю часть её лица скрывал магический туман – такую штуку иногда я наколдовывал себе сам, чтобы залечить болезненные ушибы и ссадины. Рядом с ней сидел крайне угрюмый Нотт.
- Diable, - выругался я, оценив обстановку. – Помфри видела, как вы превратились в себя?
- Малфой, ты нас, видимо, совсем за дураков держишь, - отозвался Нотт, так как Пэнси, видимо, не могла сейчас говорить. – Мы сначала дождались, когда зелье перестанет действовать, и потом сюда пробрались.
- Ну слава Лорду, - с облегчением вздохнул я.
- Кстати, ты мог бы и предупредить меня, что это ты, а не Паркинсон, отсутствуешь на матче, - заметил Нотт. – А я-то удивлялся, чего это Пэнси просит меня через тебя? Представь себе – Поттер залепляет тебе по физиономии, я понимаю, что это самый подходящий момент, чтобы «Паркинсон» показалась публике, изображаю всяческую о тебе заботу, даже сопровождаю в больничное крыло… и вдруг ты меняешь внешность прямо на глазах. Я было решил, что у меня начались видения.
В этот момент Паркинсон что-то невнятно простонала и попыталась встать.
- Лежи, лежи, потом поговорим, - удержал её я, и снова обратился к Нотту. – Серьёзно ей досталось?
- Да вроде не очень… - с сомнением произнёс он. – Поттер ей нос разбил, а дальше его оттащили…..
- Какого фестрала он вообще всё это устроил?
- Ну так, - Нотт усмехнулся, - Паркинсон в роль вошла. Начала вполне в твоем духе рассказывать о семействе Уизли, и о самом Поттере – те и взбесились.
- Они у меня попляшут, - с угрозой произнёс я, уже начиная обдумывать возможную месть. – А тебя, Пэнси, я больше не пущу на стадион, поняла?
В ответ послышалось что-то нечленораздельное.
- Что? – переспросил я.
- Я….теба… убйуу…. – простонала подруга.
С каким бы недоверием я не относился к Долорес Амбридж, отрицать, что мы с ней находимся скорее по одну сторону баррикад, нежели по разные, было бы неверно. При том, что действовала она, разумеется, исключительно преследуя свои собственные цели, результаты этой её деятельности удивительным образом отвечали моим интересам. Так, к примеру, я не успел даже подумать о том, что следует пожаловаться министерскому инспектору на происшествие на матче, как узнал, что Амбридж уже наказала Поттера и двоих старших Уизли за драку, вообще отстранив их от квиддича.
Разумеется, для Гриффиндора это было равносильно выпущенному в спину заклятию. Во всяком случае, уныние, охватившее красно-жёлтых, начисто перебило их же радость от недавней победы. Оставалось только догадываться, насколько случившееся убийственно для самого Поттера.
У великолепной гриффиндорской троицы появился и ещё один повод для огорчений. В школу неожиданно вернулся Хагрид, и сходу получил полный букет вполне закономерных проблем.
Первый урок ухода за магическими существами с лесничим состоялся в последнюю неделю ноября. Уже выпал снег, и добираться до хижины нам пришлось буквально по сугробам. Усиливающийся холод, моментально промёрзшие и промокшие ноги неприятно дополняли и без того не очень-то горячее желание идти на занятия к Хагриду. Лесничий успел зарекомендовать себя не лучшим образом, и, как бы не хорохорились Поттер, Грэйнджер и Уизли, большинство остальных студентов грядущего урока откровенно побаивались, не зная, какого очередного монстра на сей раз предъявит нам наш пылкий любитель животных.
Эти опасения только усилились после первого же брошенного взгляда на горе-учителя. Выглядел он откровенно жутковато – и вовсе не из-за природной внешности. Лицо его превратилось в сплошной зеленовато-жёлтый, местами кровоточащий ссадинами синяк, один глаз заплыл. Половина коровьей туши на его плече вкупе с первыми словами, обращенными к нам, подтверждали наши худшие опасения:
– Сегодня занимаемся в лесу! Там ветра поменьше! И вообще, они больше уважают темноту.
- Кто там ещё уважает темноту? – простонал я, обращаясь к позеленевшим Крэббу и Гойлу. – Оно нас не сожрёт, интересно, приняв за говядину?...
- В естественной среде наблюдать за ними гораздо интереснее. Вам нечего бояться – они совсем ручные, - «утешил» Хагрид.
- Утверждение про «ручных» делите на три, - проворчал я. – Он сам-то верит в то, что говорит? Судя по тому, что у него с лицом….
- Конечно, верю, - обиженно отозвался услышавший это лесничий. – И вообще, хватит на сегодня дурацких вопросов!
Таинственными монстрами оказались фестралы. Те самые неведомые, невидимые твари, которых я так часто поминал в крылатых выражениях, но видел до сих пор только на картинках. Впрочем, и этот урок положения дел не исправил: фестралы не показывались глазу тех, кто не встречался со смертью. Мне, как и большинству присутствующих, оставалось стоять и смотреть, как от лежащего на земле мяса сами собой отрываются куски, и исчезают в воздухе.
- Ничего себе…. Не видел ещё таких уродов, - поморщился Теодор Нотт.
- А почему ты видишь их? – спросил было я, но тот не успел ответить – появилась Амбридж с инспекцией.
То, что произошло дальше, увлекло нас гораздо больше невидимых фестралов. Тем более, что Амбридж их не видела.
- Это кони. Большие крылатые кони, вот такие, - принялся объяснять Хагрид, размахивая для наглядности руками.
- Обладает малым словарным запасом… вынужден пользоваться жестами…. – тихо пробормотала Амбридж, строча что-то в блокноте. – За неимением достаточных для педагога знаний прибегает к домыслам и фантазиям….пренебрегает техникой безопасности, позволяя ученикам приближаться к животным, отнесенным к категории особо опасных….
- Что-что? – не понял Хагрид.
- Всё в порядке, - неискренне улыбнулась Амбридж. – Продолжайте урок.
Еле сдерживая смех, я оглянулся на гриффиндорскую троицу.
Как и стоило ожидать, после этого занятия Хагрид получил испытательный срок. Однако сознания, что Амбридж испортила жизнь обидчикам Пэнси как только могла, всё равно было недостаточно, чтобы удовлетворить мою злость.
Я решил не размениваться на мелочи и незначительные пакости, и сразу найти место, боль от удара по которому была бы максимальной. Вскоре я понял, что один из вариантов мне уже известен: если действительно существовала некая тайная группа, поддерживающая Дамблдора, то сдать её вместе с Поттером в руки Амбридж могло оказаться весьма приятно.
В школе Хогвартс любые новости и сплетни разлетались со скоростью ветра. И не так уж много усилий мне потребовалось на то, чтобы поймать отдаленный слух, что Поттер действительно собрал какую-то компанию, и они тайно занимаются черной магией.
Последний факт меня, мягко говоря, удивил. Поттер и черная магия отказывались укладываться в моей голове в одну ассоциацию. Но что бы там ни было, это означало одно – подозрения Амбридж возникли не на пустом месте, и здесь было, на кого охотиться.
Можно было бы пойти по очевидному пути – расспрашивать, выяснять, подслушивать, собирать информацию по крупицам… но я предпочел простой и отправился к Салазару.
- … и я точно знаю, что собираются они, или, по крайней мере, несколько раз собирались, в «Кабаньей голове». Только мне так и не сказали точного времени, когда была последняя встреча… хочу попробовать просто пойти и посмотреть воспоминания места, - как бы между прочим поделился планами я.
Салазар поправил плед, сползавший с его плеч, и лукаво посмотрел на меня, выдохнув облачко ароматного дыма:
- Точное время вам и не нужно, Драко. Что же, я полагаю, этот опыт пойдёт вам на пользу. А я, пожалуй, навещу «Кабанью голову» вместе с вами: заодно устрою вам небольшой экзамен. Тем более, что без меня вы пока ещё вряд ли сможете найти отдаленное по времени воспоминание, да ещё настолько затерянное среди многих и многих других.
…Древняя зала рыцарского замка была погружена в полумрак, несмотря на расставленные вокруг стола чаши с огнем. Здесь ничего не менялось раз от разу, собрание за собранием: все та же каменная кладка потускневших от времени стен, старинные гобелены, зачарованные гербы, на которых хитрый магический узор скрывал истинные изображения и знаки принадлежности некоему роду, который, очевидно, некогда владел замком. Что это была за фамилия? Каким образом чье-то родовое гнездо попало во власть Тёмного Лорда и стало постоянным местом собраний Упивающихся Смертью?
Здесь все было укутано непроглядной тайной от самого порога до вершины главной башни. Никто, кроме Лорда, не знал, где находится сам замок – ход в него был открыт только для носящих на руке метку, и попадали туда следуя по невидимой магической нити, которая соединяла знак Пожирателей, Лорда и постоянную резиденцию последнего.
Но даже и пребывая внутри замка, Упивающиеся не могли видеть ничего, кроме отведённых им нескольких покоев, соединенных магическим коридором. Оставалось лишь догадываться, что скрывалось за стенами Зала собраний и Зала совета, и за хитрыми узкими мозаичными окнами, пропускавшими свет в дневное время, но даже тогда не позволяющими разглядеть, что находится снаружи.
Собирались всегда в одной и той же шикарной зале коричневого мрамора, с золочеными колоннами. Затем переходили в другую, где стоял тот самый овальный стол, во главе которого на высоком резном кресле, более похожем на трон, сидел хозяин Круга Огня.
Тайна. Древняя, величественная, роскошная. Роскошь. Едва ли пригодная для жизни, но как нельзя лучше идущая к собраниям. Выбранная не менее тщательно, и являющаяся столь же уместной, как и все прочие детали мозаики, составляющей внешний облик великолепной организации.
Идя к своему месту за столом, Люциус Малфой краем глаза неотрывно следил за постоянно колеблющейся прозрачно-радужной завесой, и движущимся за ней силуэтом.
Не то, чтобы сейчас Люциусу могла потребоваться какая-либо помощь духа: он позвал последнего скорее ради развлечения и проверки. Эксперимент пока что шёл идеально успешно - кроме хозяина шкатулки, Аларума действительно не видел никто из присутствующих. Дух скользнул в залу, и пристроился за плечом у Люциуса.
Тёмный Лорд занял свое место первым. Пожиратели рассаживались следом, в порядке, продиктованном их положением в Круге. Место Малфоя было по правую руку от Лорда, но всё же – через одно кресло от того. Всегда справа от хозяина Круга Огня оставалось одно лишнее место. Никто никогда не объяснял, что означает эта традиция – но Упивающиеся привыкли считать, что это напоминание о том, что настолько близко к Лорду не может стоять ни один человек.
Последнее время Люциус как никогда оценил эту традицию. Рядом с Лордом теперь неизменно находилась огромная ядовитая магическая змея Нагайна. Малфой любил змей, но интуиция, позволявшая определять источник возможной опасности, вовсю била тревогу. Люциус предпочитал не приближаться к змее без особой на то необходимости – и эту его позицию разделяли даже самые безрассудные Пожиратели Смерти.
Лорд начал говорить. О том, что подготовка к открытой военной кампании проходит так, как он запланировал. Благодаря усердию Ближнего Круга. Что его собственные силы восстанавливаются.
И, хотя сам он, безусловно, осведомлен о всех делах, но предлагает каждому согласно очередности и обычаю отчитаться в своих действиях, дабы большинство узнало то, что им можно знать. Разве что о незначительных мелочах, не требующих, по его мнению, особого вложения сил, сам Лорд сейчас так же услышит впервые.
Люциус не стал долее пристально вслушиваться в слова Лорда, сосредоточив внимание на лицах соратников. Безошибочно. Как всегда. Тёмный Лорд использовал один и тот же прием, варьируя слова вступительной речи. Суть была одна: каждый, кто еще не отчитывался о выполнении поручения перед Лордом, начинал под этим жестоким и ленивым, гипнотизирующим голосом понимать свою ничтожность. О, конечно, Лорд еще не договорил, а Тирон Нотт уже прекрасно понял, что его задание было мелким и простеньким, а он убивал на него все силы и еле справился… или еще хуже: не справился, судя по землисто-серому лицу. Так же успел решить и скрупулезный и старательный Эйвери, у которого, наверняка, всё было готово. Но исполнял он приказ непростительно долго и сейчас под насмешливым взглядом Лорда старательно съедал самого себя. На самом деле Лорд виделся с едва ли двумя-тремя из сидящих в зале. Раньше это число было бы чуть больше, но сейчас он еще восстанавливал силы после возвращения – и то, если подумать, откуда он вернулся, становилось совсем не удивительно, почему для него утомительны частые встречи.
Лорд знал, что в Кругу есть маги, уже понимающие его игру и не относящие уничижение на свой счет. Или никогда не относившие, так как изначально знали себе цену, - Люциус внутренне усмехнулся. Но Лорд и не собирался мотивировать таким образом к действиям и страху тех, кто в этом не нуждался. А на прочих эффект сказывался безупречно.
Итак, доклады.
Люциус перебрал в памяти имена новобранцев. Примерно двадцать человек заслуживали вступления в Дальний Круг, еще десять оставались среди Сочувствующих. Шестерых можно было рекомендовать в Ближний Круг прямо сейчас.
- Мой Лорд, среди ваших новых сторонников есть много достойных магов с сильными чарами, а главное, стремлением служить нашему делу, что несомненно…
Люциусу пришлось умолкнуть на полуслове, потому что Лорд сделал плавный жест рукой, предлагая Малфою подождать. Это было странно - церемониальные моменты редко прерывали без особенной на то надобности.
- Несомненно, Люциус, мне радостно слышать о подобном положении дел. И я полагаю, что новости, которые ты мне намерен сообщить, достойны особого внимания. Кроме того, они напрямую связаны с тем делом, ради которого я собрал сегодня здесь Круг Огня. Я выслушаю тебя чуть позже, вначале, закончим с более мелкими делами.
Люциус прикрыл глаза, выражая молчаливое согласие, и слово взял следующий сидящий за столом. Малфой внимательно прислушивался к докладам, стараясь не пропустить важную информацию, если таковая вдруг проскользнет, но пока что все, о чем говорили, было лишь разрозненными делами разной, но в целом не критичной степени серьезности. Вот Тирон Нотт, растеряв свои обычные грозность и громогласность, путается в словах, пытаясь оправдать то, что пока ему не удалось узнать от Аэлины Забини необходимые сведения о некоем Пророчестве, предположительно хранящемся в министерском Отделе Тайн. Люциусу бы не составило труда узнать эту информацию, и, скорее всего, он справился бы намного быстрее – но Лорд дал задание не ему, а выполнять работу за других, тем более, нижестоящих, в организации было не принято.
Лорд выслушал доклад Нотта, и тот было вздохнул с облегчением, решив, что самое страшное позади. Но хозяин Круга Огня заговорил, и от его тихого, вкрадчивого голоса Тирон моментально побледнел и смахнул со лба предательски выступившие капельки пота:
- Случилось так, что мне стало известно об аресте некоего Стренджиса Подмора, одного из сторонников Дамблдора. И по некоей причине эта история оказалась связана с порученным тебе делом. Почему ты умалчиваешь об этом, Тирон?
- Он… я…. – Нотт судорожно сглотнул, видимо, изобретая оправдания. – Да… Действительно… Я не счёл важным… Мы ведь не использовали его в наших планах…
- Я желаю слышать подробности, - холодно прервал его Лорд. Нагайна, словно уловив мысли хозяина, соскользнула по его мантии и свернулась слева от ног господина.
- Стренджис Подмор был пойман Аврорами при попытке проникнуть в Отдел Тайн, - решился наконец Нотт. – Он утверждает, что действовал не по своей воле, а повинуясь приказу, отданному ему Люциусом Малфоем через заклятие Империо. Теперь Подмор отправлен в Азкабан, и он едва ли помешает….
- Люциус, - произнес Лорд, не глядя на Малфоя. – Накладывал ли ты заклятие подвластья на Стренджиса Подмора, члена Ордена Феникса?
- Нет, мой Лорд, - Люциус покачал головой. В отличие от Нотта он был абсолютно спокоен, не имея привычки переживать за то, в чем не было ни его вины, ни его ответственности.
- Почему, по-твоему, Стренджис Подмор дал такие показания? – внимание Лорда снова было приковано к Тирону.
- Я… не знаю, мой Лорд… - с ужасом произнес тот.
- Зато знаю я. Дамблдору стало известно о том, что меня интересует Пророчество, и он пытается привлечь к этому делу внимание Министерства. Скажи, уж не потому ли Аэлина Забини так упорствует, не смотря на все твои старания? И есть ли у тебя предположения, откуда именно наши планы стали известны за пределами организации?
- Нет, мой Лорд… - Нотта было уже почти не слышно.
- Ты не нашёл это важным, или, быть может, ты испугался поставить меня в известность об истинном положении дел, - голос Лорда, напротив, становился громче, и теперь содержал уже неприкрытую угрозу. – Теперь Министерство Магии усилит охрану своих тайн, и это может помешать моим планам. Из-за твоего недосмотра, Тирон.
- Но, мой Лорд…. Простите….
- Встать! – чуть только не рявкнул хозяин Круга, и сам поднялся вслед за охваченным паникой Ноттом. – Шаг из Круга.
Как-то неловко, споткнувшись и схватившись за спинку соседнего кресла, Тирон выбрался из-за стола.
- Круцио, - произнёс Тёмный Лорд, направляя палочку на Нотта.
Аларум, до этого осмелевший достаточно, чтобы передвигаться вокруг сидящих, периодически останавливаясь рядом с очередным докладывающим, метнулся к Люциусу. Черная магия была невыносима для светлого духа.
Малфой же со странным спокойствием наблюдал за кричащим от нечеловеческой боли соратником. Он думал о том, что Лорд полюбил физические пытки. Раньше - и Люциусу это скорее отстраненно нравилось, как чистая совершенная жестокость, в которой есть своя красота - Лорду были совершенно безразличны причинение боли и убийства. Разумеется, случалось и первое, и второе, когда в этом существовала необходимость. Малфой и сам действовал по обстоятельствам и очень хладнокровно, обходясь меньшим насилием, если это не требовало дополнительных затрат сил и времени, и соглашаясь на кратчайший путь – по трупам – если ситуация не давала обходных вариантов.
Раньше Лорд не испытывал ничего, наказывая своих сторонников. Теперь он явно получал удовольствие, узкие ноздри трепетали. И в этом уже не было смертельной эстетики действия.
Люциус отвел взгляд от корчившегося на каменных плитах Нотта и посмотрел на Северуса Снейпа. Тот был идеально бесстрастен. «Браво, Северус, - мысленно констатировал Малфой. - Наверняка, это ты донес о желании Лорда добыть Пророчество. Ведь Лили Эванс умерла из-за этого бредового предсказания. Во всём, что касается идей Организации, ты верен Лорду. Но когда дело затрагивает Лили Поттер... – так было тринадцать лет назад, так из-за моего колдовства над твоим разумом стало сейчас. Что ж... Пророчество меня не интересует. Разве что я с удовольствием уничтожил бы этот шарик. Да и то поздно, это было бы нужно сделать лет пятнадцать назад».
Люциус глянул на уже затихшего Нотта: «Тем более мне нет дела до мелких затруднений Тирона. Поступай, как знаешь, Северус».
Лорд снова сел на свое место во главе стола.
- Увы, из-за глупости Тирона я вынужден отсрочить выполнение моего плана по добыванию Пророчества. До тех пор, пока в Министерстве не уляжется шум, поднятый Орденом Феникса и арестом.
Нотт с трудом поднялся, и вернулся за стол. У него не хватало сил даже сидеть прямо, в итоге он уронил голову на руки, и так и замер.
Когда доклады кончились, слово вернулось к Люциусу. Лорд вроде благосклонно выслушал имена, слегка кивая, когда речь шла о детях или внуках первого поколения Пожирателей Смерти, каковых среди новобранцев было не мало. Малфой немного рассказал об их успехах в Тёмной магии, не забыв уточнить, что, безусловно, молодежь еще нужно учить. Потом перешел к индивидуальным заслугам шестерых, за кого собирался взять ответственность на себя.
- Весьма… тщательная работа, мой друг, - с непонятной интонации произнёс Лорд, выслушав рассказ. – Впрочем, иной она и не должна была быть. Вот только эти шестеро, о которых ты говоришь… обладать такими талантами в молодом возрасте весьма похвально. Ты, несомненно, уверен в своих словах, как и в оценках. Я доверяю твоему мнению, как мнению одного из самых лучших моих сторонников. И всё же прежде всего я желаю лично взглянуть на них. Надеюсь, молодые люди не столь самонадеянны, чтобы решить, что намеченные тобой места им уже отведены. Мне лично еще предстоит с ними много работать, не так ли, Люциус?
- Конечно, мой Лорд, - согласился Малфой, вновь скрывая лёгкое удивление – уже не первое за эту ночь. Лорд счел необходимым озвучить очевидное, да ещё в подобной форме… никто из Круга не показал виду, что как-то отметил изменившуюся интонацию голоса главы Пожирателей, но если они уловили её, как сам Люциус – кое-кому это доставит немного радости.
- И вот ещё что, - продолжил Лорд. – Время не позволяет нам ждать, пока новые – возможно – сторонники войдут в полную силу. На нынешний момент мне нужны преданность и верность в сочетании с опытом. Скажи, друг мой Люциус, не находишь ли ты, что настало время найти способ освободить, наконец, тех, кто во имя нашего дела тринадцать лет провел в стенах Азкабана?
На этот вопрос, прозвучавший по-светски небрежно, можно было бы ответить утвердительно, если бы разговор шел наедине или хотя бы в колонном зале перед собранием. В комнате советов Ближнего Круга подобные слова означали лишь одно – приказ.
- Мой Лорд, я немедленно займусь разработкой операции по вызволению ваших давних сторонников. Пожалуй, определенные черты плана я мог бы наметить сейчас же, но я прошу вас предоставить мне время на размышление и возможность обсудить это с вами без созыва Круга.
- Безусловно, Люциус, мы переговорим обо всем, о чем необходимо, - медленно отозвался Лорд. - Но я бы очень желал видеть своих верных сторонников в круге - не позднее середины января. Я ожидаю, что твоего таланта на эту операцию хватит.
Люциус склонил голову в знак согласия.
… Заслышав звук открывающейся двери, он моментально сел на кровати. Цветные пятна перед глазами медленно сложились в очертания старинной комнаты, освещенной магическими свечами, и высокого мужчины в чёрной широкой мантии, появившегося на пороге.
Тёмный Лорд подошёл к его постели, взмахом палочки подозвал кресло, и опустился в него.
- Ты не был на собрании, Скорпиус?
- Нет. Я просмотрю его позже. Что-то стоило моего внимания?
- Полагаю, ничего срочного. Простые дела. Тебе не стало легче?
- Благодарю. Всё уже в порядке, - он заставил себя встать и подошёл к секретеру вишневого дерева. Крупный бриллиантовый перстень блеснул на мгновение, поймав искру света, когда Скорпиус открыл ящик и достал оттуда тонкий мундштук. Холод металлической ручки ящика при соприкосновении с пальцами заставил хозяина спальни содрогнуться от внезапно пробежавшего по телу озноба. Болезнь и не думала отступать, напротив, она лишь усугублялась – но Тому не стоило знать об этом до самого конца. Тонкий шёлк расписного японского халата, накинутого поверх рубашки, не добавлял тепла. Неудержимо тянуло лечь снова, укрывшись худо-бедно прогретым теплом человеческого тела одеялом, но Скорпиус не стал делать поблажек собственной слабости на глазах у старого друга. Он наколдовал сигарету и медленно вдохнул горячий ароматный дым с ощутимым яблочным привкусом – единственное удовольствие, помешать которому плохое самочувствие было не в состоянии.
- Ты что-то хотел, Том?
- Мы не успели договорить. Так значит, ты ищешь себе преемника, Скорпиус?
- Я уже нашёл его, - последовал ответ.
Пугающе-алый тяжёлый взгляд задержался на лице собеседника:
- Ты надумал оставить меня и наше дело? Быть может, я перестал устраивать тебя? – сложная смесь насмешки и тревоги послышалась в голосе Лорда.
- Я не имею привычки отступать на середине пути к цели, если ты об этом, мой мальчик.
Том Риддл недобро усмехнулся. Привычное издавна обращение перестало быть ему приятно многими годами раньше, но даже Тёмный Лорд вынужден порой платить долг благоразумию, оставляя без внимания незначительные мелочи.
- Тогда зачем тебе это понадобилось?
Собеседник проводил взглядом струйку дыма. Он не смотрел на своего гостя. Дым растворился высоко над головой, и всё же, гораздо раньше, чем достиг высокого свода потолка замка. Скорпиус не любил старинный и мрачный дом своей матери. Тяжёлые стены, непрозрачные узкие окна, сложная защитная магия, усиленная, впрочем, им же самим – все это создавало ощущение скорее тюрьмы, нежели уютного места, куда его могло бы тянуть неизменно. Зато торжественность и роскошь неизменно производили нужное впечатление, передававшееся от замка его единственному хозяину.
- Твой горький опыт заставляет меня впредь остерегаться подобных ошибок. Будущее не написано, и кто знает, с чем даже мне придётся столкнуться завтра. В наших общих интересах, чтобы моё место не пустовало, что бы ни случилось.
- Ты назовёшь мне имя своего ученика?
И снова ответ пришёл не сразу, не раньше, чем растворилось очередное облачко душистого дыма.
- Позже, Том. Он не готов ещё вступить в Круг Огня. Всему свое время.
- Ты не боишься, - голос Лорда стал вкрадчивым, - что выучившись, он захочет занять твое место раньше, чем это станет необходимым?
Настала очередь Тома выдерживать на себе пристальный взгляд, и ему это далось гораздо сложнее. Кобальтово-синие, нечеловеческие глаза завораживали, лишали воли, а сейчас ещё и вызывали тяжелые, давящие ощущения. Но Лорд только вскинул голову, избавляясь от наваждения. Веки Скорпиуса дрогнули.
- Не раньше и не позже. Он захочет этого только, когда придёт срок. Я верю этому человеку, и ты сможешь положиться на него так же.
- И всё-таки, ты может быть хотя бы намекнёшь, кто он?
- Это талантливый сын одного очень влиятельного человека. Он будет тебе полезен… Весьма.
…Ночь лениво отступила под лучами зимнего рассвета. С первым светом последние Упивающиеся покинули замок, аппарировав к срочным делам – или позволив себе несколько часов безмятежного отдыха.
К последним относился и Люциус Малфой. Тихая лондонская кофейня, выдержанная в итальянском стиле, вполне подходила для того, чтобы провести в ней пару приятных часов и собраться с мыслями за интересной беседой.
- Превосходно, - удовлетворённо сказал Люциус. - Тёмный Лорд способен замечать магов под некоторыми из заклятий невидимости и, весьма вероятно, после пребывания по ту сторону жизни, острее прочих чувствует присутствие духов. Но временная завеса недоступна и для него.
- Ты убедился. Позволь мне поинтересоваться, зачем тебе это? – спросил Аларум, на секунду отрываясь от клубничного пирожного, которое занимало большую долю его внимания. Люциус красочно обрисовал в сознании картину, как откупился бы на мещёрском озере от светлейшего сладкоежки дюжиной-другой подобных пирожных, будь они у него при себе.
- Люциус, тогда этого бы точно не хватило, - рассмеялся дух, и вдруг заметно поёжился. В тёплом, напоенном ароматом кофе, шоколада и неаполитанских лимонов помещении это было странно. Аларум ответил на вопросительный взгляд. - Я еще не сказал тебе. В замке я чувствовал присутствие кого-то очень сильного. Возможно того же, кто разрушил мою временную ловушку, или равного ему по силам. И я не смог проникнуть в другие покои. Только та же дорога, что открыта тебе. Настолько строг наложенный запрет.
- Вот как… Это крайне любопытно. Однако замок гостеприимен к нам. В конце концов, никто не любит, чтобы забирались в его владения без разрешения. Что до твоего вопроса - не поверишь: пока что практического применения этому нет. Разве что: кто владеет информацией, тот владеет миром, как справедливо заметил один философ.
- Вряд ли вашему лидеру понравилась бы эта цитата. Точнее, она ему уже не нравится. Ни доступный тебе объем информации, ни твоя сила.
- Ты прав, я это заметил. Тёмный Лорд весьма ядовито начал отзываться о моих способностях и власти над духами. Но отчасти я это предвидел, убеждая его, что моя сила заключена только во мне самом. Шкатулку он бы уже постарался отобрать, - Люциус потянулся к своей чашке. Аларум завистливо покосился на французскую лилию из корицы, запечатленную искусным кофеваром на пене капуччино. Сам он пил горячий шоколад, который украшать не принято.
- Странно, что Лорд не слишком доволен и моими занятиями с молодежью. Аларум, надо бы просмотреть и, при необходимости, подправить мысли новобранцев. При нынешней спешке сложно отбирать только самых увлеченных, придется сделать их таковыми искусственно…
- Бесполезно, - лениво отозвался дух, слегка зевнув и прикрывая рот рукой, тонущей в кружевной манжете. - Все и так заражены идеями Лорда. Причем в твоем изложении, Люциус. И Лорд не так уж не прав в своей ревности. Для молодых людей ты – кумир. О, я опишу тебе картину, которую нахожу в сознании каждого из них. Их восхищают твои утонченные светские манеры, легкая небрежность и скучающий пресыщенный вид, который ты напускаешь на себя в обществе, репутация праздного аристократа, от нечего делать слегка интересующегося политикой. И при этом они осведомлены о твоей хитрости и безжалостности. Ты огорчишься, узнав, что они уверены, будто ты любишь убивать. Но в своем заблуждении они восторженны и держат в сознании образ твоего ледяного бесстрастия, приписывая хищный блеск стальных серых глаз, которого, правда, никогда не видели, так как смотришь ты на них неизменно скучающе. И каждый мечтает видеть твой интерес. Образа Лорда я почти не нашел в их головах – не только образа, ладно, они еще не видели его – но вообще мыслей о нем. Люциус, при всех твоих подлинных стараниях привести их к верности Лорду – цели-то ты достигнешь, но верны они ему будут, пока ему верен ты. Кстати, при таком увлечении красотой… едва ли их впечатлит хозяин Огненного Круга.
- Премило. Совсем не желал этого эффекта, - пожал плечами Малфой. - Ладно, надеюсь, Лорд увидит в их головах не только романтически-искаженные образы моей персоны, но и то, что я объяснял юнцам про организацию. А внешняя красивость Лорда давно не интересует.
Аларум хмыкнул в чашку с шоколадом.
- Ты не находишь ли, что стал вести себя слишком вольно? Кстати, мы не поговорили о задании Лорда. Не прогуляешься ли в Азкабан? Там как раз надо принести свет заблудшим во мраке, - страдальческим тоном завершил Люциус.
Аларум вздрогнул и поставил чашку. Потом потянулся по-кошачьи и хитро посмотрел на собеседника.
- Ты знаешь, что я не выдержу дементоров. Это часть чистой тьмы, которая мне совершенно противоположна и враждебна. При их скоплении там меня не то что нейтрализуют, а уничтожат. Тебе так надоела власть над шкатулкой?
- Светлый компонент можно заменить.
- Конечно. Но едва ли с «компонентом» можно будет вести разговоры, которые, как я полагал, нам обоюдно интересны. Да и станет ли «компонент» по доброй воле говорить с тобой о пространственно-временной магии (при условии, что он ею вообще будет владеть)? Которая, между прочим, тебе важна из-за способностей сына. Власть над шкатулкой дает право задавать прямые вопросы, как под Империо. Но ты не знаешь, о чем спрашивать. Однако, если тебе не нужны мои рассказы, ты можешь приказать.
- Приятно, что вселенское добро о добре не заговаривает, - съехидничал Люциус. - Когда ты говоришь по делу и о выгоде, с тобой намного приятнее общаться. И ты прав, думаю, мы обоюдно интересны друг другу. Задача заняться Азкабаном и дементорами от этого, конечно, не отпадает. Я думаю, нам понадобится Леона. Тьме проще договориться с тьмой Обсуди это с ней.
- О, только не с невыносимым норовом кэльпи… Впрочем, как прикажете, господин, - беззлобно усмехнулся дух.
- И вот ещё что, - вспомнил Малфой. – Во-первых, пусть постарается ослабить влияние дементоров несколько заранее – заключенные должны собрать сил для побега. И во-вторых, пусть не торопится. Лорд дал сроку до середины января, значит, дело мы должны завершить чуть раньше – но не намного. Раз Тёмному Лорду так подозрительны кажутся мои немалые силы, стоит успокоить его, чуть-чуть ослабив эффект.
…Первая неделя декабря выпала на редкость тяжёлой из-за учебы. Вдобавок на нас, старост факультетов, легла обязанность готовить Хогвартс к грядущему Рождеству: мы были ответственны за украшение коридоров и предотвращение беспорядков – вечно подозрительный завхоз Филч вбил себе в голову, что праздничное настроение студентов непременно повлечет за собой увеличение числа незаконных дуэлей и прочих нарушений школьных правил.
Но, как только в круговерти дел наметился небольшой просвет, я сразу же направился к Амбридж, и сообщил ей, что намерен вплотную заняться поисками тайного общества студентов. Выпросив себе разрешение на внеочередное посещение Хогсмида, я в первое же воскресение отправился на встречу с Салазаром.
- Вы не боитесь, что вас узнают? – на всякий случай спросил я учителя, когда мы подходили к «Кабаньей голове» - сомнительного вида хибаре с проржавевшей вывеской в виде той самой отрубленной головы.
- Только не в этом заведении, - засмеялся он. – Здесь принято прятать лица, а странных личностей в «Кабанью голову» заходит столько, что, пожалуй, глаз замылился даже у самого трактирщика.
Салазар устроился за наиболее чистым по сравнению с остальными столиком, не снимая уличной мантии и капюшона. Я последовал его примеру, хотя в моем случае с маскировкой все обстояло гораздо хуже – слизеринский значок на груди не оставлял окружающим сомнений в том, что я студент Хогвартса.
- Единственное, что здесь можно пить более-менее без опасений, это сливочное пиво, - брезгливо сказал Салазар. Мы заказали две кружки – исключительно для отвода глаз, так как ни я, ни учитель не испытывали восторга по поводу вкусовых качеств упомянутого напитка в принципе. Трактирщик, худой, длинноволосый старик, чем-то смутно напоминавший Дамблдора, одарил нас подозрительным взглядом, но, кажется, быстро потерял к нам интерес, занявшись обслуживанием очень толстой и очень крикливой ведьмы в грязно-фиолетовой мантии, которая только что не сломала барную стойку, облокотившись об неё всем весом.
- Ну что же, не станем терять время, - тихо сказал Салазар, скидывая пылинки, моментально осевшие на его рукавах. Увы, это ничуть не помогло – пыли и грязи в этом трактире было столько, что хватило бы на деревеньку немногим меньше Хогсмида. Сегодня учитель вопреки обыкновению выкурил последнюю сигарету на улице – видимо, вдыхать вместе с табачным дымом пропахший козами затхлый воздух «Кабаньей головы» ему категорически не хотелось. Признаться, я тоже предпочел бы не дышать здесь вовсе.
- Мне начинать? – растеряно спросил я, пытаясь сообразить, как вызвать воспоминания места.
- Пожалуй, сделаем так, - отозвался Салазар. – Вам ведь пока приходится просматривать воспоминания в реальном времени, но боюсь, это будет непозволительно долго. Мы ведь не знаем наверняка, когда здесь последний раз были ваши…. друзья.
Я хмыкнул.
- Я вызову воспоминания сам, все скопом, начиная, скажем, с сентября месяца. А вы будете искать среди них нужное, согласны? – предложил учитель.
- А это не будет заметно окружающим? – засомневался я.
- Если среди них нет временных магов – а я полагаю, что это так, то для них не изменится абсолютно ничего, - спокойно пояснил Салазар.
Очертания маленького заросшего грязью зала «Кабаньей головы» расплылись, подробно миражу, когда появились призраки. Их было столько, что поначалу мне показалось, будто все вокруг утонуло в тумане. Это не укрылось от внимания Салазара.
- Ну же, Драко, не расслабляйтесь, - поторопил меня он. – Сосредоточьтесь и ищите.
С огромным трудом мне удалось разглядеть в тумане более-менее знакомые фигуры.
…Грязнокровка Грэйнджер выхватила листок пергамента из рук Захарии Смита – ученика Хаффлпаффа и члена квиддичной команды названного факультета, и что-то радостно заговорила Поттеру.
- Вот они! – воскликнул я излишне громко, так, что на меня с удивлением обернулось несколько посетителей «Кабаньей головы».
- Тише, Драко, - покачал головой Салазар. – Эмоции мешают сосредоточиться. Это единственное подходящее нам воспоминание?
- Кажется, да, - кивнул я, слегка устыдившись.
- Тогда я оставляю только его. Перехватывайте, и смотрите с самого начала.
Лишние призраки исчезли. Так стало намного легче. Я просмотрел воспоминание задом наперёд, потому что иначе мне не удавалось найти его начало, и конечно же, ничего не понял – разве что разглядел почти всех действующих лиц. Среди них были, разумеется, неразлучные гриффиндорцы – Поттер, Грэйнджер и Уизли, примкнувшие к ним старшие братья рыжего – Фред и Джордж со своим приятелем, квиддичным комментатором Ли Джорданом, Невилл Лонгботтом и ещё несколько людей из Гриффиндора, старосты Хаффлпаффа – Ханна Эббот и Эрни Макмиллиан, уже названный Захария Смит, пара неизвестных мне по именам хаффлпаффцев, странная ученица Равенкло Луна Лавгуд, довольно симпатичная блондинка, которую, однако же, ужасно портили выпученные невыразительные глаза с поволокой, и две её сокурсницы – кореянка Чжо Чанг, которая тут же принялась строить глазки нашему-выжившему, и, судя по всему, её подруга. На последней я задержал взгляд дольше остальных. Меня привлекли отнюдь не привлекательные золотистые кудряшки, обрамлявшие миловидное круглое лицо девушки, и не очаровательные ямочки на её щеках, должно быть, добавлявшие прелести её улыбкам. Подруга кореянки сейчас и не думала смеяться, и, насколько я понял по выражению её лица, была настроена к происходящему крайне скептично, морщась при каких-то пока неслышимых мне словах Поттера и его приятелей, брезгливо оглядываясь по сторонам, и то и дело дёргая Чанг за рукав, видимо, предлагая быстрее отсюда уйти.
- Драко, - с укором сказал Салазар, видя, что я слишком засмотрелся на девушку.
- Ах, да, - спохватился я. – Простите, учитель…
.. Поттер, Грэйнджер и Уизли вошли в трактир, бросая испуганные взгляды на посетителей. Последних было не так уж много, но один другого стоил: у барной стойки сидел человек в грязных бинтах, яростно заправлявшийся каким-то дымящимся напитком из кружки, в противоположный угол едва только не вдавилась дама в густой черной вуали очень дешёвого вида, остальные присутствующие выглядели менее колоритно, но впечатление производили удручающее.
Поттер что-то произнес одними губами. Друзья ответили ему тем же. Все трое подошли к барной стойке, и так же безмолвно принялись общаться с барменом. Тот, однако же, понял их и выдал три пыльных бутылки все того же сливочного пива.
- Быть может, стоит всё-таки послушать, о чем они говорят? – напомнил Салазар. Я ойкнул, поняв свою ошибку. Через пару мгновений, наконец, раздались странно измененные временной завесой голоса.
- Кого, вы говорите, мы ждём? – испуганно спросил Поттер, отпивая из бутылки.
- Ну… к нам присоединится ещё пара людей, - уклончиво отозвалась Грэйнджер.
Как и следовало ожидать, «парой людей» оказалась вся та толпа, которую я уже видел несколькими минутами раньше. Близнецы Уизли, едва появившись, принялись изображать радушных хозяев, и даже оплатили сливочное пиво на всю ораву – к немалому моему удивлению. Видеть Уизли, держащих в руках деньги, было мягко говоря необычно.
Глаза Поттера забегали, стоило ему единожды встретиться взглядом с Чжо Чанг. Я усмехнулся этому открытию, как и призрачная подруга кореянки, кстати, представившаяся Мариэттой Эджком.
Грязнокровка откашлялась в лучших традициях Амбридж, и взяла слово. Я навострил уши.
- Вы, конечно же, все знаете, зачем мы собрали вас здесь….. – начала заучка.
- Конечно, нет, Грэйнджер. Будь добра, просвяти, - заявил я, пользуясь тем, что на воспоминании мои комментарии никак не отражаются. Салазар чуть слышно засмеялся.
- Мы очень и очень рады, что вы не пренебрегли моим приглашением, и пришли, - выпалила Грэйнджер, окончательно развеселив меня.
- О, мисс заучка, мы перешли на вы? Что же, искренне рад, что доставляю вам столько удовольствия своим присутствием, - я картинно развел руками, от чего воспоминание тут же дрогнуло.
- Осторожнее, Драко, - предупредил Салазар. – Упустите призраков, придётся начинать всё сначала.
Я моментально притих, и снова сосредоточился на видении.
- У Гарри… точнее, у нас с Гарри, родилась одна идея… - щеки Грэйнджер ярко пылали от смущения, - Мы думаем, что было бы неплохо нам заняться изучением защиты от Тёмных искусств. Я имею ввиду, настоящей, а не той, которую преподаёт Амбридж. Потому что её уроки – это абсолютно бесполезная трата времени! В общем, я считаю, что мы должны взять дело в свои руки, и начать практиковаться самостоятельно.
- Ах вот как, - вновь сказал я. – Ну конечно, зачем вообще нужны преподаватели, когда есть непревзойдённая Грэйнджер? А сразу на место Дамблдора не хочешь?
В общем, как я и предполагал, речь шла вовсе не о Чёрной магии, а как раз наоборот. А вот Поттер и тут сумел отличиться – оказывается, на роль преподавателя ЗОТИ прочили вовсе не грязнокровку, а его.
Разумеется, как только речь зашла о нём, мальчик-который-уже-надоел-тем-что-выжил набрал побольше воздуху в лёгкие, и выдал длинный монолог о Тёмном Лорде (которого этот сопляк продолжал упорно называть по имени, видимо, мня себя равным одному из величайших магов столетия).
Ему начали задавать вопросы. И, надо сказать, из ответов я узнал кое-что новое. О том, что философский камень на первом курсе Поттер не отдал Тёмному Лорду, так как бедный профессор Квирелл не сумел прикоснуться к нашему Избранному – если последний не врал, из-за какой-то особенной его защиты, видимо той же, что в свое время стала причиной гибели Лорда. В тайной комнате, где обитал василиск, наш непревзойдённый по его же собственным словам изрубил несчастного змея в капусту, воспользовавшись не много, не мало одной из четырех хогвартских реликвий – мечом Годрика Гриффиндора. Разумеется, меч своему любимчику Поттеру отдал Дамблдор.
Слушая все эти разговоры (в основном всё равно сводившиеся к двум вещам – что Поттер велик, и что Тёмный Лорд вернулся), я не мог понять ровно одного: если распрекрасный гриффиндорец так виртуозно выкручивался из всех неприятностей благодаря усилиям кого угодно, но только не себя самого – каким образом и чему он собирался учить других? Пока что, единственным выдающимся заклинанием, знанием которого похвастался Поттер, был Патронус – световой защитник от тёмных сущностей вроде дементоров.
Кстати говоря, похожие мысли, видимо, пришли в голову не только мне. Захария Смит, Мариэтта, и даже не самые близкие к «звезде» гриффиндорцы сомневались, не очень-то это скрывая, чем вызывали практически бешенство у братьев Уизли. Колеблющиеся замолчали, но, судя по тому, как неохотно они подписывали тот самый пергамент у Грэйнджер – оказавшийся списком будущей организации, которую назвали громким словом «Армия Дамблдора», сдались они исключительно из страха перед известными на всю школу своими выходками рыжими близнецами.
- Значит, они таки согласились собираться…. – задумчиво сказал я, развеивая воспоминание. – Интересно, всё же, где?
- Боюсь, Драко, «Кабанья голова» не даст нам ответа на этот вопрос, - развел руками Салазар. – Здесь действительно больше нет воспоминаний, связанных с этими людьми.
Я вздохнул.
- Ну что же. По крайней мере, теперь я представляю, что ищу. Спасибо вам, Салазар.
- Не за что, - улыбнулся он. – Основную работу сделали вы сами. Кстати, я вами весьма доволен.
- Без вас бы я не справился, - возразил я. – Я вам действительно очень благодарен за помощь и уделенное мне время… вы ведь сегодня не останавливали его?
- Нет, - покачал головой Салазар. – Знаете, Драко… пожалуй, и я должен сказать вам спасибо. Мне давно хотелось посмотреть на этого юношу, ставшего причиной гибели…
- И как он вам? – поинтересовался я нарочито бодро, уловив печальные нотки в тоне учителя.
- Как я и думал, - вздохнул тот. – Не стоит своими руками оживлять свои же страхи. Пойдёмте, Драко, на улицу. Здесь нам больше нечего делать, а мне невыносимо хочется курить.
Бэллатрикс
Малфой-Мэнор. Азкабан. Зима, 5й курс.
Мои пальцы летали над клавишами клавесина, собирая из множества нот мелодию задумчивую, но насыщенную звуками. Я всегда любил музыку, заполнявшую слух в полной мере, без пауз и приглушенной тишины между мотивами.
В большой зале не было никого, кроме огоньков свечей, дрожащих в серебряных подсвечниках на стенах. Но я продолжал играть. Клавесин успокаивал, и временно отгонял тянущее душу ощущение, сочетающее в себе немного обиды, немного страха, и угнетающее осознание того, что решение нависшего вопроса еще не найдено.
Малфой-Мэнор, мой изящный белоснежный особняк, полный свежего воздуха, душистых ароматов, и уюта, не терявшегося из-за вымеренной эстетики каждого уголка и каждого находящегося внутри предмета, был всегда тем местом, которое укрывало от чего угодно, оставшегося за его стенами. Здесь всегда было тихо – даже музыка, и голоса членов моей семьи не мешали, а вплетались в тишину, ощутимую не физически, а, скорее, не имеющим названия душевным восприятием. Это была не та тишина, что может угнетать и сводить с ума, а та, которой желает человек в минуту усталости, или романтичного порыва, да и вообще всегда, когда по своей воле на мгновение отходит в сторону от шумных людей и ежедневной суеты.
Увы, на этот раз в идеальную тишину вкрался диссонанс, и остался в ней, не давая шанса спрятаться или избавиться от него.
Виной всему были напряженные отношения с отцом. Со времени памятного разговора о моем вступлении в Круг Огня прошло уже почти три месяца, и в беседах мы к той теме больше не возвращались – но заодно прекратились вообще все обсуждения Упивающихся Смертью и всего с ними связанного. Конечно, из-за учебы и того, что подозрительная Амбридж ухитрилась перекрыть в школе все камины, включая слизеринский, я не появлялся в Мэноре до самых рождественских каникул, и, соответственно, с отцом не говорил иначе, чем в переписке. Но вот уже несколько дней я находился дома, и мне ни разу не удалось завести разговор о Тёмном Лорде. Каждый раз отец будто невзначай уходил от этой темы с присущими ему изяществом.
При этом он начал учить меня создавать ложные воспоминания для легилименторов, и на занятиях мы внешне общались как ни в чем ни бывало – если не учитывать, что, вопреки обыкновению, исключительно по делу.
Я ощущал, что отношения натянуты и атмосфера накалена, и чувствуя себя неуютно ещё и от неопределенности – внешне отец был предельно спокоен – невольно старался спровоцировать если не скандал, то хотя бы выяснение отношений. Несколько раз я нарочно нарывался на спор, или отвечал на что-то с раздражением – чего никогда не позволял себе раньше, но все равно, проявляемых на это отцом эмоций было слишком мало, чтобы меня удовлетворить.
И только один раз мне удалось добиться сомнительного успеха.
Получилось это так. Отделаться от однажды надуманной гениальной мысли о том, что отец считает меня ни на что не способным, у меня упорно не получалось. Обида накрепко засела в голове, и показывала коготки каждый раз, когда отец снова демонстрировал мне любезное равнодушие и нежелание распространяться на опасные темы. Мне было совсем не сложно додумать, что в пятнадцать лет я уже вполне взрослый человек, а отец не хочет этого замечать, и что он оценивает меня намного ниже, чем я того заслуживаю.
Я злился и обижался так, как это умеют только подростки, в своей категоричности напрочь забывающие обо всех сопутствующих основной проблеме обстоятельствах. И конечно, мечтал о том, как однажды отец своими глазами увидит, насколько жестоко он ошибался.
Со злости я наколдовал на левой руке рисунок в виде черепа со змеёй, и ходил, пряча под рукавом эту импровизированную метку от отца с чувством своего тайного превосходства. Это мое ребячество сослужило мне однажды дурную службу.
В тот день я сидел в Мэнорской библиотеке, делая вид, что усиленно пишу заданный на каникулы конспект по трансфигурации, а на самом деле в который раз перечитывая «Миры соседствующие» и выискивая там вопросы, которые намеревался задать Салазару. Стол передо мной был завален книгами и пергаментами, чтобы со стороны не было видно, чем я на самом деле занимаюсь.
В библиотеку зашел отец, и задумчиво остановился перед одной из полок, видимо, решая, какую книгу лучше взять. В его присутствии я побоялся читать не имеющую отношения к учебе литературу, и, чтобы как-то забить неловкую паузу, спросил, будет ли в этом году Новогодний бал в Мэноре.
- В Мэноре на сей раз нет, - не глядя на меня, отозвался отец. - Мы с Нарциссой подумываем принять приглашение на бал, который дает семейство Боунс.
- А почему не у нас? – с деланным равнодушием спросил я. Глядя на постоянное непробиваемое спокойствие отца, я со злости решил ему подражать.
- Твоя мать утомлена балами и гостями. Не появиться на новогоднем торжестве Малфои не могут, но хотя бы можно не заниматься организацией самим, - тем же тоном пояснил отец, пробегаясь пальцами по корешкам книг.
Неловким движением я спихнул «Миры соседствующие» со стола, и сразу же рывком потянулся к ним. Увы, жест был столь резок, что мало того, что отец тут же оглянулся на меня, но вдобавок у меня отлетела пуговица на левом манжете, и рукав немного задрался. Достаточно, чтобы моя распрекрасная, старательно вырисованная «метка» на мгновение вполне узнаваемо выглянула из-под ткани.
Разумеется, отец успел заметить рисунок. Но он ничего не сказал по этому поводу, и вновь вернулся к изучению книжных корешков, бросив через плечо:
- Ты не очень расстроен предстоящим балом у Боунсов? Не питаю привязанности к этому семейству, но вечера они устраивать умеют вполне достойные.
- Нет. Кстати, их дочь участвует в школьном заговоре, - с вызовом сказал я, невероятно бесясь на самого себя и дурацкий рисунок, который отец наверняка принял за очередное подтверждение моей моральной незрелости. С учетом, что он явно вознамерился молчать о своих догадках, мне не предоставляли даже возможности оправдаться. И я решил получить её во что бы то ни стало. – В том самом, о котором я рассказывал. Который называется Армия Дамблдора, и собирается для борьбы с Тёмным Лордом.
Отец обернулся ко мне с легкой улыбкой на губах. Взгляд его при этом был совершенно холоден, что подтверждало мои худшие опасения.
- О, твой рассказ меня весьма позабавил. Конечно, как мы тогда смеялись, Тёмный Лорд жутко испугается такой армии. Что до девочки... - это было ожидаемо, ведь ее мать сочувствует Дамблдору.
Я со злостью захлопнул книгу. Отец считал всех школьников ни на что не способными детьми. В случае с учениками Поттера я тоже так считал, но похоже, примерно к подобным бездарностям относили и меня самого. Не выдержав, я довольно нахально поинтересовался, как же так меня не боятся подвергать смертельной опасности, беря с собой на бал в дом врага.
Сдержанность отца могла кого угодно вывести из себя. Если бы не подчеркнуто любезный тон, можно было бы вообще не догадаться, что мое высказывание достигло цели.
- Что ты, едва ли тебе что-то будет угрожать. Разве что ты станешь демонстрировать огрехи в одежде юным неопытным аврорам, - сказал он, холодя меня взглядом серебряных глаз.
Мое сердце бешено заколотилось, как только я осознал, что наконец добился разговора о «метке». Наконец-то я дал волю собственному возмущению:
- По-твоему, я совсем ни на что не гожусь?!
- Разве я это сказал? – прекратив улыбаться, тихо удивился отец.
- Я всё прекрасно понимаю, - кипя от злости, выпалил я. - Ты увидел у меня на руке рисунок. И теперь думаешь, что я не отличаю игру от жизни, так?
- Про этот рисунок я мог бы промолчать, - последовал спокойный ответ. - Но раз ты так настаиваешь, то отвечу. Стильная картинка. Ты играешь в то, что для меня - жизнь.
Я выдохнул и попытался объяснить, радуясь представившейся возможности:
- Я не играю. Я совершенно серьезен. Картинка - это так, глупость.
- Неужели? – поднял брови отец. - Забавно, как ты сумел перевести разговор о новогоднем бале на тему: "А не считает ли меня отец слабаком". Интересно, кто же я такой в таком случае и каковы мои критерии оценки, если я говорю, что горжусь своим сыном. Раз ты серьезен, так изволь и говорить серьезно.
Он призвал книгу, и сел с ней в кресло напротив меня, задумчиво перелистывая страницы.
- Говоришь, что гордишься, - я заводился всё больше и больше, хотя и понимал, что мне бы сыграло на руку как раз спокойствие. Обида выплескивалась через край, игнорируя слабый голос здравого смысла. - А реально не позволяешь мне решать самому за себя. Мне ведь уже не двенадцать лет, когда я понятия не имел, во что хочу ввязаться.
- Отнюдь. Разве я что-то тебе запрещал? Да, я высказал свое мнение. И предложил тебе обосновать свое. Пока логичного обоснования, которое перекрывало бы мои доводы, я не услышал. Если ты так серьезен и настолько хорошо понимаешь, что тебя ждет в Огненном Круге, как говоришь - то наверняка у тебя есть доводы.
«Я же назвал все доводы! – взвилась обиженная мысль. – Только ты меня не слышишь и слышать не хочешь! Это же так просто, так очевидно!»
- Ты сам сказал, что дело ещё далеко от завершения! – я не понимал, что тон мой повышается от слова к слову. - Значит, до обещанного тобою будущего - когда я, как ты сказал, буду среди тех, кто получит возможность всем править, ещё тоже очень и очень далеко. Ты будешь рисковать собой, а я даже не смогу тебе помочь? Я буду сидеть дома, как мама, и ждать у моря погоды?! Я хочу сам влиять на события!
Рука, перелистывавшая страницы, замерла. Взгляд отца обдал меня льдом.
- Твоя мать никогда не ждала у моря погоды, - отчеканил отец. - И не воображай ее праздной домохозяйкой, будь любезен. Я обсуждал и советовался с ней о многих делах, неизменно получая от нее своевременную и разумную помощь. В политике и в различных хитростях она стоит на одном уровне со мною. Между прочим, как и в боевой магии, хотя война - не ее стихия. Она выручала меня несколько раз и в боевых операциях. После твоего рождения я стал еще больше беречь ее, стараться сколько-то оградить от переживаний и посвящать не во все дела. Не потому, что она нуждается в опеке, она сама в состоянии о себе позаботиться - но потому, что она мне неизмеримо дорога. Она продолжала советовать, защищая тебя и дом. Так было и так есть сейчас.
Не делай из неё слабую женщину на основании того, что она души в тебе не чает. Ты - ее ребенок. Единственный. Кстати, думаешь ли ты о Нарциссе, порываясь идти в Пожиратели? Что до твоих мотивов - они звучат неубедительно. И по твоей злости я делаю вывод, что ты сам это понимаешь.
Обвинение в том, что я как-то не так отношусь к маме, подлило маслица в огонь.
- Я думаю о маме! Но я не она, и мне не достаточно играть роль всего лишь советника! Разве что, - я усмехнулся, вспомнив о том, кем предлагает мне стать Салазар, - советника Лорда. Если разовью свою временную магию.
- Вообще-то способность доказывать свою позицию и разумно действовать от полового признака не зависит, - заметил отец. Спокойствие из его тона исчезло, но раздражение все ещё чувствовалось лишь интуитивно, так хорошо он владел собой. - По твоему поведению и словам ты - сущий ребенок. Потому роль моего советника ты точно пока играть не можешь. Про Лорда - забавная мысль. Забавная в своей чудовищной нелогичности. Объясни, если я не так расслышал. Да, есть у тебя временная магия. И навыки в ней могут быть чрезвычайно полезны. Но советовать Тёмному Лорду, опытному магу, который почти в пять раз старше тебя - прости что? Ты разбираешься в политике, стратегии, тактике, историческом контексте лучше его? Или может быть, ты умеешь тонко вести разговоры с людьми? Тогда советую начать проявлять этот навык дома.
- Ты все сводишь к тому, что я ни на что не способен, - упрямо повторил я, не зная, как реагировать на прозвучавшую насмешку.
- Мне надоел этот твой способ перевода темы. На вопросы ты мне в очередной раз не отвечаешь, - отец сидел в кресле, закинув ногу на ногу и отложив книгу. Лицо его превратилось в бесстрастную маску, а голос вновь стал непроницаемо спокоен.
- Я уже все обьяснил, но этого почему-то недостаточно! – крикнул я.
- Мы так и будем разговаривать по принципу: "я привел доводы" - "я привел контраргументы и жду ответ" - "я уже всё объяснил" - "я..."? По-моему, это утомительно.
- Пожалуй, ты прав, - резко бросил я. – Пойду лучше почитаю в своей комнате.
Я схватил «Миры соседствующие» и буквально вылетел из библиотеки, для пущего эффекта хлопнув дверью. Мне было все равно, насколько разозлит отца мое наглое поведение.
После того случая отношения наши стали ещё хуже. Перестали складываться даже отцовские уроки, и в итоге он их просто прекратил, полностью предоставив меня самому себе и лелеемым обидам. А после бала у Боунсов и вовсе пропал на несколько дней.
Мелодия стала резче. Поддавшись мыслям, я излишне сильно давил на клавиши. Звучание испортилось окончательно, и я отвернулся от клавесина. Пламя свечи напротив меня стало фиолетовым. Это означало, что пробуждающее её к жизни заклинание подходит к концу.
Где-то за окнами Мэнора завывал тоскливый зимний ветер.
Он нес с собой снег и холод, рвал высокие ветви деревьев, ненадолго смиряя свой норов над лесом, и вновь набирая полную силу над открытыми пространствами. Крыши домов, вершины гор так же мешали ему, но за ними было побережье и открытый простор моря.
Ветер несся над тяжелыми свинцовыми водами, радуясь своей свободе, и смеха ради вспенивая вершины вздымающихся волн.
Шторм усиливался. Море ревело со все возрастающей яростью. Волны, как и ветер, любили свободу, но на их пути выросли остров и огромная каменная крепость на нем. В бешенстве вода разбилась о каменное подножье Азкабана, и отступила, вынужденная на время смириться.
Ветер тоже столкнулся с преградой – высокими остроконечными башнями, и, обиженно завыв, обогнул их, и понесся дальше, туда, где уже ничто не мешало его полёту. Волны оказались менее сообразительны: они снова и снова бились о камень, надеясь, что однажды он поддастся их силе.
Одна из них, потерпев поражение так же, как и её сестры, с рокотом откатилась назад, оставив на берегу тёмное полупрозрачное облако, очертаниями напоминавшее темноволосую женщину. Облако поплыло вперёд, и исчезло в крепости, точно всосавшись в неё.
В тот же самый миг другая женщина, до крови вцепившаяся в каменную кладку стены одиночной камеры, вскинула лохматую голову, резким движением убирая с лица гриву черных с проседью волос. Она смотрела на кисти своих рук, длинные изящные пальцы с пожелтевшими ногтями, некогда белоснежную кожу, которую сейчас невозможно было разглядеть за покрывшей её грязью проклятой тюрьмы.
Взгляд скользнул по левой руке. Выжженная, вплавленная в кожу змея извивалась и жглась, причиняя нестерпимую боль. Сейчас этот мучительный огонь на предплечье был желаннее самого сладкого поцелуя, он возвращал жизнь во всей её ярости, неоспоримо доказывая, что можно ощущать что-то кроме невидимых ледяных обручей, давящих на голову и грудь на протяжении пятнадцати лет. Впрочем, последний месяц их тяжесть ослабевала день ото дня, отступая, должно быть, перед силой, которую давала ожившая на руке змея.
Он вернулся. Господин действительно вернулся. Прошла целая вечность с момента, когда вновь проявился его знак – и больше уже не исчез, но именно сейчас на самом деле пришло время. Освободиться, идти на зов Его, того, во славу чьего имени пятнадцать лет жизни были брошены на ледяные камни Азкабана.
Он ждёт. Он зовёт. Ждать больше нельзя.
Дверь камеры распахнулась….. но за ней не было ничего, кроме бушевавшего черного урагана.
В глазах узницы отразился несвойственный им ужас, и она отшатнулась от жуткого провала, некогда бывшего выходом, но было поздно: тьма хлынула в камеру.
Мгновение – и камера превратилась в то же бурлящее черное море, в котором не было ни дна, ни неба, ни стен. А затем тьма обрела голос:
- Бэллатрикс Лестрендж, Хозяин прислал меня освободить вас и других Пожирателей Смерти, и доставить к нему.
Хохот Бэллатрикс утонул в реве шторма.
…Свинцовые воды моря, окружавшего магическую тюрьму, не привыкли нести на себе существ, не намеренных стать их пленниками. Волны явно намеревались поглотить легкое судно и троих наглецов на его палубе, и, стремясь к этой цели, бесились так, что перехлёстывали через высокий борт.
Люциус плотнее запахнул полы мантии, но безнадежно промокшая ткань от холода уже давно не спасала. Увы, Малфой не мог не то что попробовать несколько усмирить стихию, но даже позволить себе такую мелочь, как осушающее мантию заклинание. Присутствие магии здесь, где не должно быть ни единой живой души, обнаруживать раньше времени было нельзя ни в коем случае. Хватало того, что в скором времени сюда должны были аппарировать десять беглых заключенных. После этого в любом случае нужно будет убраться как можно скорее, и дальнейшие всплески магии хуже не сделают.
Прошел почти месяц с того момента, как Лорд дал приказ освободить его сторонников из Азкабана. Исходя из принятого Люциусом решения, Леона не торопилась договариваться с дементорами раньше поставленного срока. Правда, и сами мрачные стражи очень неохотно шли на переговоры с демоницей, так как тюрьма вполне обеспечивала их нужды. Обещания свежих жертв, полных жизни и надежд, взамен измученных и почти опустошенных пленников не слишком манили дементоров на данный момент, когда война еще не началась. И все же, к удовольствию Люциуса, спорить с Леоной было трудно. Демоница могла замучить кого угодно, и когда она взялась за дело всерьез, на все про все ей хватило недели. Не все дементоры делали уступки – но тех, с кем договориться не удалось, Леона просто нейтрализовала. В итоге заключенные почувствовали облегчение и смогли немного восстановить силы – настолько, чтобы аппарировать на небольшое расстояние.
И вот тут-то и возникло осложнение. Чтобы подобрать пленников Люциусу был необходим корабль. Быстроходная трехмачтовая фелука подходила вполне, для управления ею требовалось всего два-три матроса. Но их-то как раз и не было. Подкупать или использовать Империо Малфою виделось ненадежным. На его удачу из будущих Упивающихся двое родились у моря и немного знали судоходство. И все же Джереми и Ричарду было необходимо хотя бы немного времени на подготовку. Молодые люди замучили себя, но переносили все безропотно. Люциус подумал о том, что с талантливой молодежью работать намного приятнее, чем с высокомерными инвалидами первой войны, кривящимися при любом поручении и думающими, а достойно ли оно их, давних заслуженных сподвижников Тёмного Лорда.
Увы, сегодня из стен Азкабана выходило ещё десять таких же магов. Особой радости Малфой по этому поводу не испытывал.
Люциус вглядывался в туманную хмарь, скрывавшую морской горизонт. Леона несколько задерживалась, но накладок быть было не должно. Кажется, удалось предусмотреть всё – даже палочки заключенных Пожирателей были добыты из архивов Министерства Магии накануне днем. Пропажа в беспорядке хранилищ обнаружилась бы в любом случае не скоро, но надо было исключить возможность срыва операции из-за чрезмерной бдительности какого-нибудь служаки. Люциус явился с визитом к Корнелиусу Фаджу, а после несколько человек готовы были подтвердить, что видели, как он исчез в одном из каминов холла. Память и сознание охранников хранилища Люциус правил лично, взяв Аларума для подстраховки. Всё прошло идеально. А после бегства Пожирателей Смерти начнется такой переполох, что Министерству будет не до расследования пропажи палочек.
Пелена пенных соленых брызг, окутывавшая корабль и магов, серебрилась в свете умирающей старой луны. Возле мачты в двух шагах от Малфоя воздух потемнел и стал собираться в очертания изящной женской фигуры. Люциус наблюдал за Леоной. Хищница, опасная, грациозная, притягательная. Он видел кэльпи в образе прекрасной вороной кобылы, но в человеческом облике предпочитал сравнивать ее с черной пантерой. Красота, созданная, чтобы убивать. Или же смертоносность, отрава, которая и придает столько силы красоте.
Леона легко cпрыгнула на доски палубы, и стремительно приблизилась к Люциусу.
- Мистер Малфой, все сделано. Через несколько минут освобожденные будут здесь. Я отправилась вперёд - должить вам, - сказала демоница, слегка поклонившись, а затем мотнула головой, откидывая хлынувшие на лицо волосы назад. Отчитывалась она предельно четко и официально, но что-то совершенно иное было в её взгляде. Каре-огненные глаза задержались на лице Малфоя - Леона ждала дальнейших приказаний.
- Благодарю, Леона. Меньшего я не ждал и не сомневался в успехе, - произнес Люциус, искренне любуясь поведением демона, но и не отказывав себе в привычке поддеть собеседника. Учитывая возможности кэльпи, это задание было сущим пустяком, хотя для кого-то другого могло бы быть едва выполнимым.
Едва выполнимым… В самом деле, это так. Ждал ли Лорд, что Люциус действительно справится, когда давал это поручение? «Твоих сил на это хватит…», - шипящий голос, не позволяющий уловить интонации. Кажется, теперь его обладатель угрожал всегда. Впрочем, возможно, так и было на самом деле. Однако Тёмному Лорду были нужны его сторонники. «Самые верные и преданные в Азкабане… а может быть, все-таки просто наименее успешные и способные повернуть дело к своей выгоде? Зато теперь страдальцы наверняка будут неимоверно кичиться своей заслугой. Быть на свободе и благополучно расшатывать существующую систему власти в Великобритании – куда менее ценно для дела Пожирателей смерти, чем пятнадцать лет сидеть в камере», - насмешливо подумал Малфой, а вслух обратился к духу:
- Теперь вам с Аларумом остается следить за тем, чтобы ничто не помешало нашему возвращению в Англию.
Леона вновь поклонилась, прежде чем исчезнуть.
Ещё мгновение было тихо, после чего раздались хлопки аппарации - на палубу один за другим ступали бывшие пленники.
Люциус стоял и смотрел на них, грязных, оборванных, истощавших, с трудом похожих на тени самих себя. На палубе появился один из матросов – Ричард. Очевидно, он хотел о чем-то спросить Малфоя, но так и замер, не решаясь приблизиться.
Первой аппарировала Бэллатрикс Лестрендж. Она изменилась в лице, едва завидев Люциуса – ждала, что сам Тёмный Лорд явится встречать свою преданную соратницу?
Процеженное сквозь зубы имя освободителя, неприязненный взгляд ярких глаз, блеска которых не убавили годы заключения достаточно красноречиво свидетельствовали о степени благодарности родственницы.
Бэллатрикс собиралась что-то сказать, но следом за ней уже появились братья Лестренджи, аппарировав почти одновременно. Первым – Рабастан, из тонкого сильного юноши, каким его помнил Люциус, превратившийся почти в скелет. Рыжие волосы скрыл слой грязи, но Малфой отметил, что лицо младшего Лестренджа выбрито не так давно. Раз заключенному пытались придать в тюрьме человеческий вид - значит, водили на допрос. Главе Авората всё-таки не жилось спокойно, хотя Министерство с пеной у рта доказывало, что вся шумиха вокруг Пожирателей Смерти – бред больного ребенка и корыстного старика.
Когда-то яркий, легко загорающийся, агрессивный в силу буйного мальчишеского нрава, Рабастан сейчас излучал одну лишь злобу. Сильную, но тупую, не имеющую предмета. Глаза лихорадочно блестели, говоря об изрядной доле помешательства. И всё же бедняга понимал, что происходит, намного лучше брата. У Рудольфуса, аппарировавшего всего лишь парой секунд позже, взгляд потух, и видимо уже давно, придав своему обладателю вид аморфного существа, сломанного Азкабаном.
А вот Антонин Долохов, так же оборванный и помятый, как все остальные, держался со старой выправкой. На губах Пожирателя даже играла торжествующая, вполне соответствующая ситуации, улыбка. Окинув одинаково спокойным и изучающим взглядом своих товарищей по несчастью и Люциуса с помощником, Антонин коротко кивнул в ответ на приветствие Малфоя.
С шумом аппарировал Трэверс, и тут же ничком рухнул на палубу, оставшись лежать без движения. Должно быть, он слишком ослаб в тюрьме, и даже подаренная Леоной неделя передышки не помогла ему восстановить достаточно сил.
Люциус ждал. Никто не пришёл на помощь упавшему соратнику. Антонин отвел взгляд в сторону, выражая полное равнодушие, братья Лестренджи и в лучшие времена не отличались склонностью к состраданию, а Бэллатрикс чересчур поглотило прожигание взглядом дыры в Малфое.
Следующим был Августус Руквуд, сразу же занявший позицию в стороне от прочих. Некогда модный щеголь, однако, сделавший весьма недурную карьеру в Министерстве Магии вовсе не с помощью холеной внешности, должно быть, сильнее многих тяготился обстановкой в тюрьме. Однако привычка к политике позволила Августусу моментально взять себя в руки, лишь на мгновение одарив Люциуса взглядом, достойным самой Бэллатрикс – хотя с ней Руквуд не ладил никогда, сейчас, очевидно, чуть ли не впервые в жизни извечные оппоненты совпали во мнении и презрении к тому, кто был на свободе все эти годы.
Мальсибер и Джагсон, появились вдвоем – очевидно, поодиночке не хватило сил. Мальсибер едва держался на ногах. Оба, озираясь исподлобья, встали за спиной Бэллы, готовясь ловить ее указания – так же, как и братья Лестренджи. Видимо, сестричка стала негласным (или гласным) лидером бывших заключенных.
Ричард сделал шаг, чтобы помочь всё ещё недвижимому Трэверсу – но Люциус жестом удержал его.
Предпоследним аппарировал Джерри Силвер. Самый спокойный и собранный из всех освобожденных, он отличался от себя прежнего только сединой, покрывшей некогда иссиня-черную гриву волос. Коротко, но вежливо Силвер кивнул Люциусу – вторым после Долохова отвечая на приветствие. В прошлом Джерри, искусный колдомедик, не раз залечивал после боя раны Люциуса, да и в целом они с Малфоем всегда ладили. Затем вновь прибывший склонился к упавшему Пожирателю, чтобы оказать тому помощь.
Парой минут позже появился последний - Бенджин Стракс. Впрочем, его можно было и не ждать: бедняга никогда не отличался силой характера, теперь же просто сошел с ума: он трясся, поскуливал и явно не узнавал никого.
Люциус заговорил медленно и четко. Он не надеялся, что все расслышат и поймут его слова, потому задерживал взгляд на Бэллатрикс, Долохове, Руквуде и Силвере. Называть освобожденных ни друзьями, ни товарищами он не стал. Едва ли это приняли бы с радостью.
- Господа, вы свободны. Как вы чувствуете по меткам, Тёмый Лорд вернулся. Он поручил мне вызволить вас из Азкабана. Сейчас мы все переберемся в особняк в окрестностях моего поместья. Где именно он находится – вам пока знать нет необходимости. Там вы сможете частично восстановить силы и вскоре предстанете перед Лордом.
Бэллатрикс, жестом руки веля Лестренджам, Джагсону и Мальсиберу оставаться на месте, плавной походкой направилась к Малфою. Правда, надолго её не хватило - за бортом все ещё бесились волны, и как раз в этот момент фелуку мотнуло. Женщина удержалась на ногах, но остановилась.
- Лорд послал тебя, Люциус? - насмешливо протянула она, сверкнув на удивление белоснежными зубами. - Тебя? Скажи, это случайность, или тебе по-прежнему поручают важные дела?
Малфой одарил родственницу одной из арсенала своих ослепительных улыбок, никогда не предвещавших ничего хорошего.
- Бэллатрикс, - протяжно, перекатывая во рту звучное имя, произнес он. - случайность заключается разве что в том, что вытащить вас всех из тюрьмы под силу только двум магам: Тёмному Лорду и мне. - Люциус не смог отказать себе в удовольствии сделать паузу и полюбоваться яростью Бэллы. Объединить в речи, а главное – в правдивой речи, имя её повелителя и своё собственное, - было сильным ударом. - Дело не представляло, по мнению Лорда, такой исключительной важности, чтобы заниматься им лично. Теперь же, если твое любопытство удовлетворено, даже если это и не так, я настаиваю на том, чтобы перенестись в более приятное место.
Пользуясь тем, что родственница на некоторое время лишилась дара речи, Малфой раздал порт-ключи.
…Когда человеку очень не хочется что-то делать, возникает море мешающих обстоятельств, вроде бы даже не зависящих от него самого. Кажется, что нежелательному «надо» сопротивляется абсолютно все – от внешней обстановки до физического состояния организма. Так и мне ужасно не хотелось возвращаться в школу, и поэтому в последнее утро каникул я был совершенно не в состоянии оторвать голову от подушки. Бессильны оказались и не по-зимнему яркое солнце, светящее мне прямо в глаза через щель между оконными занавесями, и суетящиеся вокруг домовики, пытающиеся разбудить меня к завтраку, но боящиеся особенно усердствовать в таком деле.
Наконец, я вскочил сам, расслышав бой часов в холле, и поняв, что ещё немного – и экспресс придется догонять по методу Рона Уизли – на подручных летательных средствах.
Нетерпеливо покрикивая на и без того торопящихся эльфов, я поспешно собрался и сбежал вниз, к столу.
Оказалось, я не так уж сильно проспал – родители тоже ещё не спустились. Зато в гостиной, элегантно расположившись в кресле, поджидала эффектная незнакомка.
- Доброе утро, - поздоровался я, с любопытством глядя на неё. Копна вьющихся черных волос с проседью и тень, падавшая на лицо женщины, не позволили мне сразу же понять, кто передо мной. Однако, когда она поднялась и подошла ко мне, я, наконец, узнал её. Эту женщину я видел не раз на портретах, и в альбомах семейных колдографий….
- Утро прекрасное, - едва только не промурлыкала гостья, и даже сощурилась совершенно по кошачьи. – А ты, должно быть, Драко?
- Бэлла?... – тихий мамин голос раздался раньше, чем я успел ответить. Бэллатрикс Лестрендж моментально развернулась на каблуках в сторону двери. Там, замерев в немом изумлении, стояла мама, вцепившись рукой в боковой дверной косяк.
- Здравствуй, золотой лучик, - в тон ей ответила Бэллатрикс, с неожиданной нежностью глядя на сестру. Затем она быстро подошла к ней, и быстро обняла, поцеловав в щеку. – Как же давно я не видела тебя, Цисси…
Мама, наконец, ожила.
- Ну что же… будешь завтракать с нами, Бэлла? – засуетилась она. – Эльф! Дополнительный чайный прибор, быстро!
Появившийся домовик, согнувшись в глубочайшем поклоне, понесся исполнять поручение.
- Бэлла, значит ты… как же ты… я очень рада тебя видеть, - сбиваясь от волнения, заговорила мама, - Но как же ты не побоялась прийти сюда?
- Всё пустяки, сестрёнка, - Бэллатрикс небрежно отмахнулась, сверкнув белозубой улыбкой. – Что может грозить мне в вашем доме? Едва ли даже в Министерстве найдутся безумцы, которые рискнут нагрянуть сюда без разрешения. А если и найдутся – то кто ещё об этом пожалеет….
Улыбка стала хищной. Бэллатрикс достала палочку, и провела по ней рукой, поглаживая.
- Ох, Бэлла, надо же представить тебе…. – мама посмотрела на меня. – Это мой сын, Драко. Драко, это Бэллатрикс Лестрендж. Твоя тётя.
- Мне очень приятно, - вежливо ответил я, украдкой сравнивая двух сестер, в чертах которых, несмотря на всю непохожесть, было что-то очень близкое, сразу выдававшее родство.
- Да, я уже узнала моего племянника, - снова разулыбалась Бэллатрикс, вновь становясь похожей на кошку. – Надо же, как бежит время… Совсем взрослый…. Так похож на своего отца…. Надеюсь, лишь в лучших его чертах.
Я молчал, не зная, что ответить.
- Молодое подкрепление сейчас так необходимо нашему Делу, - елейно продолжила Бэллатрикс, проводя рукой по моей щеке. В маминых глазах промелькнула тревога, но она ничего не сказала, мгновенно переведя взгляд за мою спину. Я оглянулся – в комнату вошёл отец.
- Доброе утро, Нарцисса, Драко. Бэлла, я бы хотел сказать, что рад тебя видеть, но не при нынешних обстоятельствах, - спокойно произнес он. - Тебе следовало быть в особняке и не являть пока свое присутствие. Особенно в доме сестры, где тебя могут пытаться искать, несмотря на мое влияние.
Атмосфера в комнате моментально изменилась. Сверкнувший взгляд Бэллатрикс впился в лицо отца, но тот остался по своему обыкновению бесстрастен.
Тогда гостья улыбнулась – точнее, скорее оскалилась, попытавшись изобразить улыбку, и с совершенно другой интонацией, нежели раньше, но все ещё любезно, произнесла:
- Люциус, не могла ведь я за все это время не навестить сестренку. Цисси, кажется, не против моего общества, не так ли? – она оглянулась на маму, но та молчала, настороженно глядя то на сестру, то на нас с отцом. - А у тебя чудесный сын, Люциус. Еще немного, и в Круг, не так ли?
Бэллатрикс расхохоталась, запрокинув голову.
- Бэлла, твои родственные чувства делают тебе честь, - холодно, с едва уловимой издевкой отозвался отец. - Не навести ты сестру - это было бы огорчительно, но мы бы поняли. Ведь Лорд дал приказ оставаться в убежище. Наверное, ему нужно было появиться лично и отдать распоряжение, но мы сочли, что достаточно будет передать приказ через меня. Я рад, что тебя впечатлил твой племянник. А Круг в данный момент усилится бывшими заключенными - если вы не дадите повода себя переловить, конечно. Лорд ведь не ополчение созывает, и вести настолько юное поколение, не давая ему раскрыть свои силы, в Ближний Круг нет необходимости.
- Быть может, мы все-таки сядем за стол? – поспешно напомнила мама, касаясь локтя Бэллатрикс. Переглянувшись, тётя и отец послушались её, и заняли свои места за столом.
Через некоторое время вроде бы смягчившаяся Бэллатрикс вновь пропела, растягивая слова:
- Люциус, я не узнаю тебя. Или годы свободы так охладили твой пыл? Только не говори мне, что потратил их зря - ведь твой сын наверняка обучен всему необходимому. Не так ли, Драко? – я было кинул взгляд на отца, но Бэллатрикс вовсе не ждала моего ответа. Она продолжила: - Круг отличное место, где каждый может доказать, чего он на самом деле стоит, - слово стоит прозвучало особенно четко. - В особенности, когда этот кто-то не пытается уклониться от своего долга.
- Бэлла! – предупредительно воскликнула мама.
- Безусловно, Драко владеет Тёмной магией на достаточно высоком уровне, если ты это называешь "обучен", - отец направил палочку на чайник, чтобы долить чая Бэллатрикс. - Однако, Бэлла, я из твоего племянника не солдата готовлю. А для того, чтобы участвовать в разработке стратегии организации ему еще предстоит приобрести иного рода знания, приходящие только со временем. Не соглашусь, что доказать, чего каждый стоит, можно исключительно в Круге. Главное, это иметь возможность применять свои силы и таланты, влиять на события. Где - не имеет значения.
- Ах ну да, разумеется, - всплеснула руками Бэллатрикс. - Кому, как не тебе известно, мой драгоценный брат, что стоит больших усилий, нежели наше дело, и как проявляются способности, когда ты почти что не имеешь отношения к Кругу. Кстати, - мама попыталась было что-то сказать, но Бэллатрикс её перебила, - Ты полагаешь, у нас что-то не так с тем, кто разрабатывает стратегию?
- С теми, Бэлла, с теми, кто предлагает варианты операций и тактических действий, и с тем, кто их рассматривает и утверждает или отклоняет - всё отлично, - вкрадчиво произнес отец, как бы невзначай касаясь маминой руки. - До тех пор, пока в организации есть деление на стратегов, тактиков и бойцов - все в полном порядке. Да, Драко достаточно силен, чтобы участвовать в боях, следуя командам. Многие считают это великой честью и смыслом жизни. Но достаточное для прочих является ничтожно малым для Малфоев. В политике и управлении мальчик пока не разбирается настолько, чтобы командовать самому. Что касается сохранения приверженности и полезности Кругу - то ты права в том, прямого отношения мы все к нему не имели долгие годы, так как сам Круг не существовал. Но при возможности вмешиваться в дела магического мира способность служить делу спасения магической крови не теряется даже в такой отчаянной ситуации.
- Драко, mon cher, - быстро сказала мама, перехватив мой взгляд – с того момента, как Бэллатрикс с отцом затронули больную тему, я сидел будто на иголках. – Хогвартс- экспресс отправляется через полчаса.
Я моментально вскочил из-за стола, и, извинившись, понесся собираться. Закрывая дверь в обеденный зал, я слышал, что Бэллатрикс снова возобновила спор с отцом.
Окна миров
Хогвартс и окрестности. Зима – весна, 5й курс.
Еда остывала в тарелках – большинство студентов о ней напрочь забыли, все внимание уделив разговорам, вертящимся вокруг одной и той же темы – бегства десяти Пожирателей Смерти из Азкабана.
«Министр Магии Корнелиус Фадж заверил, что ситуация находится под контролем, - сообщалось в «Ежедневном Пророке». - По делу ведётся следствие, и в ближайшее время преступники будут найдены и вернутся в камеры. Поводов для беспокойства нет никаких…»
- Никаких?! Десять самых опасных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть на свободе, а они пишут, чтобы никто не беспокоился?! – доносились возмущенные вопли из-за гриффиндорского стола. – И ещё Сириус Блэк… здесь написано, что он был их идейным вдохновителем….
Я поперхнулся вкуснейшим кусочком мяса, потому что в самой его середине неожиданно обнаружился жутко злой ломтик чеснока.
- Блэк их освободил, конечно. Мы так и подумали, - скривился я, щелчком откидывая чересчур ароматную приправу подальше от себя.
- А кто? – осторожно спросила Паркинсон, и взгляды всех, кто это слышал, обратились ко мне. Я усмехнулся, но ничего не ответил.
Тёмный Лорд. Конечно, и это очевидно – больше некому. Я после памятных осенних разговоров понимал, что ситуация со словно бы ослепшим Министерством Магии была крайне выгодна организации, в которую входили мой отец и Салазар, но вот представить, как можно с таким упорством не замечать кричащих фактов, мне было сложно. Десять заключенных – а раньше говорили, будто из Азкабана не сбегал никто и никогда кроме Сириуса Блэка (и моего тайного учителя, о котором вообще молчали) – единовременно оказались на свободе, а Фадж продолжал ловить фестралов в мутной воде, и при этом ему многие верили. Кроме Гарри Поттера, разумеется, который едва не затмил собственным сиянием освещение Большого Зала, видимо, окрыленный надеждой, что к нему наконец прислушаются.
И всё-таки, что бы там кто ни говорил, перемены уже ощущались, висели в воздухе. Шла обычная школьная жизнь – разве что Долорес Амбридж отравляла существование отдельно взятым ученикам (вроде гриффиндорской троицы) и преподавателям (вроде Хагрида и Трелони), а за стенами Хогвартса сгущались незримые грозовые тучи, и сложно было избавиться от чувства, что что-то неумолимо ускользает, и ничто больше не будет как прежде.
Не могу сказать, что это обстоятельство меня сильно огорчало. Тревожило – да, но перемены скорее были интересны.
Пока же они не наступили, я занялся вполне земными и обыденными делами: а именно, продолжил выслеживать «Армию Дамблдора».
Я хорошо запомнил девушку по имени Мариэтта. Да, она подписалась на пергаменте Грэйнджер, и она не выступала в открытую против идеи на собрании в «Кабаньей голове». Но я видел выражение её лица, несколько раз замечал, как она ссорится с Чжо Чанг, и, в конце концов, слышал, как она отзывалась о своей подруге, обсуждая ту в её отсутствие. Я точно знал одно: так о друзьях не говорят. И если были в компании Поттера слабые звенья – одно из них, судя по всему, я уже нащупал.
Идея зажгла во мне охотничий азарт. Войти в доверие к Мариэтте на первый взгляд было не самым простым делом, и не только потому, что я никогда не общался ни с ней, ни с кем-то из её ближайшего окружения. Какие бы сомнения у меня не вызывала дружба равенкловки с Чжо Чанг, откровенного предательства со стороны Эджком ещё надо было добиться.
Близких общих знакомых с Мариэттой у меня не было – зато была парочка сочувствующих сокурсниц интересующей меня девушки, вдобавок, вполне себе любящих поболтать, особенно в компании молодых людей. Вечер приятного чаепития в их обществе дал мне ценную информацию: у Мариэтты обнаружился воздыхатель, который непонятно каким чудом добился её согласия на свидание в день Святого Валентина в Хогсмиде.
Небольшой кусочек ближайшей субботы мне пришлось на свой страх и риск провести в портфеле молодого человека, изо всех сил напрягая чуткий слух горностая и ловя каждое слово будущего несчастного влюбленного в надежде, что последний таки помянет, где и во сколько назначена встреча. Увы, устал я раньше, чем добился успеха – юноша явно был не склонен к болтовне. Пришлось придумывать что-то более толковое.
В итоге день Святого Валентина настал, и действовать надо было незамедлительно. Каким-то чудом отвертевшись от Паркинсон, старательно намекавшей мне на романтическое чаепитие в Хогсмиде, и сдавшейся только после того, как я предложил ей что ночные посиделки с вином в тайнике за голубоглазой змеёй в качестве гораздо более приятного тет-а-тет, я вновь рискнул, в анимагической форме следуя за поклонником Мариэтты до самого Хогсмида. Тот остановился за углом кондитерской, переминаясь с ноги на ногу и ежесекундно с волнением вглядываясь вдаль.
Дальше я сделал то, чего никогда не простил бы мне Салазар, если бы узнал об этом. Моментально перекинувшись в человеческий облик, я остановил время для молодого человека. Тот замер, не успев понять, что именно произошло, и искренне удивив меня тем, что бредовая затея увенчалась успехом.
Проще всего было бы наложить на несчастного чары невидимости – хватило бы самых лёгких, ведь он превратился в живую недвижимую статую. Но увы, магия времени исключала любое обычное колдовство, да и след волшебства несовершеннолетнего за пределами Хогвартса могли отследить. И вот тут-то я и совершил преступление против учения Салазара. Я вернул молодого человека минут на двадцать назад, заставив его таким образом исчезнуть из видимости для обычного глаза, и пока оставил там.
Мариэтта опаздывала. Я спрятался за углом, и старательно припоминал известные мне ругательства: удерживать её неудачливого поклонника в прошлом было весьма нелегко, а это стоило делать ещё и во время предстоящего разговора с девушкой и до того момента, пока мы с ней покинем место встречи, как я надеялся, вместе.
Наконец, равенкловка появилась. Мечтательная (и явно фальшивая) улыбка на её лице моментально сменилась презрительной миной, когда Мариэтта увидела, что влюбленный еще не пришел. Тут я решил внести некоторые коррективы в планы, и таким образом упростить себе задачу: вовсе не было необходимости заговаривать с девушкой прямо здесь. За двадцать минут форы она могла уйти от этого места довольно далеко, а её поклонник едва ли сразу бы догадался, что время его свидания давно миновало.
Расчет оказался верным. Терпения раздосадованной Мариэтты хватило ненадолго: решительным шагом она направилась прочь от булочной, от злости едва только не порвав тонкий кожаный ремешок прогулочной сумочки, слишком резко дёрнув его на плече.
С облегчением открыв временную ловушку, я последовал в ту сторону, куда удалилась Эджком.
Мариэтта явно не знала, чем ей заняться взамен несостоявшегося свидания. Решительность походки растаяла уже через сотню шагов, и теперь девушка слегка расстроено провожала взглядом влюбленные парочки, ищущие уютное кафе или закусочную. Равенкловка заглянула в какую-то небольшую лавочку, накупив там разноцветного мармелада, и теперь нет-нет да и вытаскивала из сумки очередную яркую сладость, пытаясь видимо избавиться от кислого привкуса досады.
Выбрав момент, я прицелился, и тихо произнесенным заклятием распорол злосчастную сумочку, понадеявшись на то, что такое маленькое колдовство в насквозь магическом Хогсмиде треклятое Министерство не почувствует.
Результат получился феерическим. Мармеладины, косметика и прочая бестолковая мелочевка, которую девушки так любят зачем-то таскать с собой, моментально высыпались в рыхлый снег, вдобавок, закопавшись в него.
Мариэтта расстроено ахнула и кинулась собирать имущество.
- Позволь, я тебе помогу? – опередив её, я подхватил большую пудреницу и несколько мармеладин. – Давай сумочку. Ах, да – репаро….
Больше я не стал колдовать по-настоящему – хорошего понемногу - поэтому одновременно с фальшивым движением палочки я чуть-чуть вернул время для разреза назад, и он моментально затянулся, словно его там и не было.
- Вот теперь можно все туда сложить, - сообщил я, возвращая собранную мелочевку владелице.
Она посмотрела на меня с лёгким изумлением. Потом её довольно-таки изящные брови лукаво изогнулись, и она произнесла:
- Благодарю. Не верю своим глазам - слизеринцы бывают так учтивы? И в частности, Драко Малфой?
- Учтивость и вежливость каким-то образом противоречат идеям факультета и моему имени? – как можно более лучезарно улыбнулся я.
- Нет, ни в коем случае, - она кокетливо прикрыла край рта рукой, тихо засмеявшись. – В любом случае, спасибо.
- Да не за что, - отмахнулся я. – Ты тоже одна скучаешь, или ждёшь кого-нибудь?
- Я…эээ… ну не то, чтобы… я… - она вдруг покраснела.
Я преувеличенно горько вздохнул.
- Печально, когда день Влюбленных приходится встречать в одиночестве. Особенно, когда вокруг все так чудесно проводят время со своими любимыми….
- Да, ты прав…. – Мариэтта тоже вздохнула в тон мне.
- Значит всё-таки одна? – показательно оживился я.
- Угу… - она потупилась.
- У меня есть неплохая идея, - я подмигнул девушке, подавая ей руку. – Тут рядом есть замечательное тихое местечко – чайная. Мы, конечно, не парочка влюбленных – но чай там действительно вкусный. Пойдём? Я угощаю.
Видя торжество в глазах Мариэтты, решительно протянувшей руку в ответ, я еле удержался от ликующего победного возгласа.
Я не надеялся получить ответы на свои вопросы с первого раза. Зато после этого случая мы с Мариэттой продолжили довольно тесное общение, правда, особенно этого не афишируя. Равенкловка по понятной причине не хотела, чтоб обо мне узнала Чжо Чанг, а на меня активно обижалась Паркинсон, несмотря на то, что была в курсе истинной подоплеки происходящего. Впору было оскорбиться в ответ и бросить затею – ведь по сути дела, изначально я хотел отомстить за Пэнси, но я уже увлекся игрой. Я старательно ухаживал за Мариэттой – ничего толком не обещая, но стараясь соответствовать девичьим представлениям о романтике в той мере, в какой сам их понимал. Цветы, подарки, тайные встречи и неподписанные письма – отчасти это напоминало мой прошлогодний роман с Шанталь Себир, с той разницей, что Мариэтта наскучила мне раньше, чем я успел хоть сколько-нибудь ею заинтересоваться. Мне не терпелось поскорее добиться результата, и отправить эту непонятно как попавшую на вроде как самый интеллектуальный факультет Хогвартса пустышку строить глазки кому-нибудь более непритязательному.
В целом же школьные будни текли как обычно – продолжалось «затишье перед бурей» (так про себя я окрестил этот период времени). Унылый учебный процесс разнообразили незабвенные встречи с Салазаром, которых, тем более, что их стало несколько меньше – иначе я просто не выдерживал и валился с ног от усталости, - я каждый раз ждал с нетерпением.
Зима в этом году сдалась быстро, и начало марта было похоже скорее на середину весны. Кажется, тёплые лучи солнца оживили и Салазара. Он пребывал в благостном настроении, по своему обыкновению много курил, и просто-таки излучал доброжелательное лукавство, порой напоминая мне юношу немногим старше меня.
О своей болезни учитель не заговаривал с самой осени, а я боялся спрашивать, отчаянно надеясь про себя, что он ошибся, выздоравливает, и всё в итоге обойдётся.
Теперь мы иногда встречались и днем в выходные дни – правда, в это время было сложнее выбираться из замка, зато можно было провести у Салазара больше времени, и моя голова соображала лучше, чем вечерами после учебы.
Учитель много мне рассказывал, в том числе, о нынешних делах организации Тёмного Лорда. Так я узнал, что Упивающихся Смертью из Азкабана освободил никто иной, как мой отец (на этом месте я печально вздохнул, одновременно чувствуя восторг, и вспоминая напряженную атмосферу в Мэноре на зимних каникулах), что уже недолго осталось ждать момента, когда возрождённый Круг заявит о себе в полный голос, и что есть лишь одно постоянное осложнение, периодически мешающее планам и делам Пожирателей одним фактом своего существования – собственно, Гарри Поттер. Насколько я понял, Тёмный Лорд никак не мог оставить мысли о злополучном Пророчестве, связанном с нашим шрамоносным выскочкой.
- Сейчас почти каждый так или иначе связан с задачей добыть этот проклятый шар, - со скрытой досадой Салазар стряхнул пепел с сигареты, промахнувшись мимо пепельницы.
- Шар? – переспросил я.
- Пророчество заключено в хрустальный шар, - пояснил учитель, убирая пепел. – Так делают в Министерстве, чтобы его можно было просмотреть снова. Задача собственно в том и состоит, чтобы найти этот шар и выкрасть.
- И что же, никто этого не может до сих пор сделать? – удивился я.
- Не всё так просто, - покачал головой Салазар. – Во-первых, он хранится в Отделе Тайн, который хорошо охраняется. Во-вторых, как недавно выяснил ваш отец – по собственной инициативе, - на шар наложены особые чары, которые сведут с ума любого, кто попробует прикоснуться к Пророчеству, не будучи в нем упомянут и не получивши разрешения от упомянутых.
- А что в этом сложного? – все равно не понял я. – Лорд же там упомянут? А вам и вовсе не страшна никакая обычная магия, и вы можете пройти через любой защитный барьер…
- Тому слишком опасно появляться в Министерстве, - пояснил учитель. – К счастью, Пророчество всё же не настолько владеет его разумом. Что же касается меня… он никогда не попросит меня об этом, зная, как негативно я отношусь к самой затее. Я вообще-то знаю о том, что Том жаждет заполучить Пророчество, лишь потому, что от меня мало что способно укрыться в этой организации.
- А мне, - я поерзал, - ну в смысле, когда я войду в Круг, тоже придется следить за всеми?
Салазар усмехнулся:
- Уследить за всеми не под силу даже мне. Для этого пришлось бы провести в этот мир несколько десятков собственных отражений, по числу Упивающихся Смертью. Я приглядываю только в особых случаях, когда мне или Лорду кажется, что о человеке следует узнать несколько больше, чем может выдать даже сеанс легилименции. Кстати об отражениях. Драко, как вы отнесетесь к тому, что я предложу вам небольшой увлекательный эксперимент?
- Какой? – заинтересовался я.
- Я полагаю, вы достаточно подготовлены для того, чтобы заглянуть в другой мир, - сказал Салазар так просто, словно речь шла о том, чтобы выпить ещё чашечку жасминового чая. – С моей помощью, разумеется.
Наверное, мои глаза загорелись чересчур ярко, поскольку учитель тут же рассмеялся.
- А в какой? – быстро спросил я, уже даже не пытаясь бороться с любопытством.
- На ваш выбор. Я проведу вас в пространство между мирами, а вы сами выберите понравившееся вам окно, - Салазар отложил мундштук. – Упражнение вы знаете.
…Тело осталось далеко внизу. Я не видел его, но чувствовал с ним связь, придающую уверенность– такую, какая бывает, когда ощущаешь твердую землю под ногами. Сначала меня окружила темнота. Меня унесло куда-то в бесконечную высь, и на мгновение стало страшно от её осознания. Затем с меня будто ссыпались земные мысли, заботы и привязанности – меня захватило ощущение стремительного полёта и бескрайней свободы.
Тёплые руки легли мне на плечи.
- Тише, Драко, - мягко произнес голос Салазара, и полёт замедлился. В темноте зажглись звезды, и в следующее мгновение я увидел учителя. Он стоял на пролегающий прямо в пустоте дороге из тумана, такой, каким я его знал – с собранными в хвост серебристыми волосами, в своей узкой тёмно-синей мантии с бриллиантовыми застёжками. Вот только блеск драгоценностей и глаз учителя стал совершенно нереальным и завораживающим.
Я посмотрел на свои руки – вдруг оказалось, что они затянуты в неведомо откуда взявшиеся белые перчатки. Или, быть может, они сами стали такими, изменив свой облик в этом непонятном пространстве, находящемся вне времени и реальности.
- Звезды – это окна миров, - тихо объяснил учитель. – Чтобы проникнуть в них, надо всего лишь приблизиться и сделать шаг.
- Как я смогу вернуться? – испугался я.
- Оглянитесь.
Я послушался. И сразу же увидел тонкую серебряную нить, тянущуюся за мной. Дальний конец нити терялся в темноте под туманной дорогой.
- Это ваша связь с родным миром, - пояснил Салазар. – Та самая, которую надо беречь как зеницу ока. Пока вы находитесь здесь, или в чужих отражениях, она истончается. Следите за ней. И если заметите, что она стала слишком прозрачна, немедленно возвращайтесь, если не хотите повторить мою судьбу.
Я вздрогнул, и хотел задать вопрос – но учитель приложил палец к губам.
- Какое окно вам нравится, Драко?
- Мне все равно, - прошептал я.
Салазар взял меня за руку, и сделал шаг, вынуждая следовать за ним. Сразу же всё вокруг пришло в движение, звёзды начали приближаться, и когда они проплывали мимо, я понял, почему учитель называет их «окнами». В некоторых их них я видел яркий солнечный свет, в других – черноту ночи, иногда мельком замечал строения, и даже людей, животных и каких-то непонятных существ.
Некоторые звёзды гасли, не успев приблизиться к нам. На их месте вспыхивали новые…
- Что это? – спросил я.
- Миры рождаются и умирают, - последовал ответ.
Меня вдруг безумно потянуло к одному из окон. Я сделал шаг и вопросительно взглянул на Салазара. Тот молчаливо кивнул, делая пригласительный жест рукой. Я вошёл в открывшийся проход….
…Меня ослепил внезапно яркий лиловый закат. И все же я залюбовался им, когда привыкли глаза. Непонятно было, какого на самом деле цвета небо в том месте, куда я попал: не то правда лиловое, не то такой эффект давали причудливо стелящиеся облака и лучи заходящей звезды – не Солнца.
Небо вспыхнуло в последний раз, и медленно угасло, оставив над моей головой лишь два сцепившихся полумесяца от двух Лун.
Я огляделся. Салазар куда-то исчез – вокруг меня было лишь небо, а внизу, далеко под ногами, раскинулся город, мерцающий тысячами огней.
Я попытался шагнуть – но вместо этого меня словно подхватил ветер, и понес вниз – достаточно быстро, чтобы город с огнями начал приближаться, и достаточно плавно, чтобы я не смог испугаться.
Город выглядел так, словно по причудливому сплетению металлических конструкций передвигалось множество муравьев – я всё ещё находился слишком высоко, так, что лишь сильно напрягая вдруг обострившееся зрение мог различить течение жизни внизу.
Ветер влек меня против моей воли, но я почему-то не хотел ему сопротивляться, позволив нести меня туда, куда он собирался.
Впереди вырос шпиль металлической башни, возвышавшейся над всеми прочими строениями. Ветер вдруг утих, и я начал понемногу спускаться параллельно шпилю, чтобы остановиться на уровне огромного стекла, видимо, закрывавшего смотровую площадку башни.
Повинуясь внезапному любопытству, я приник к холодному и чуть влажному стеклу. От моих пальцев, коснувшихся его поверхности, пробежали волны, точно капля упала на водную гладь.
В башне находились люди. Их было немного, и все они были достаточно далеко от стекла, а кроме того, я почему-то видел лишь их расплывчатые силуэты, и никак не мог разглядеть ни лиц, ни деталей одежды. Я повернул голову и замер. Один из них все же стоял у окна, чуть поодаль от меня, задумчиво глядя сквозь стекло, и явно меня не замечая.
Это был молодой человек в бело-синей одежде, не похожей ни на что из виденного мною раньше, но довольно простой, без излишеств. Я обратил внимание на его роскошные волосы, в первый момент напомнившие мне отцовские, только более золотистые, распущенные по плечам.
Вдруг незнакомец повернул голову в мою сторону. Настороженный взгляд синих глаз смотрел куда-то сквозь меня, и я облегченно вздохнул, поняв, что меня юноша все-таки не видит. Рука, так же в белой перчатке, как и моя собственная, коснулась стекла с обратной стороны, на мгновение создав иллюзию зеркала, совпав с моим жестом.
Салазар возник из ниоткуда, и дотронулся до моего плеча.
- Всё в порядке, Драко? Вы слишком быстро оторвались от меня.
- Да, все хорошо…. – отстраненно отозвался я, пытаясь поймать взгляд незнакомца. Это было странно – смотреть в невидящие меня глаза.
- Пора возвращаться, - сказал Салазар.
- Он не видит нас? - спросил я, чтобы как-то оттянуть момент ухода – мне почему-то казалось, что я должен сделать что-то здесь, и до той поры не имею права покидать это место.
- Нет, - ответил учитель. – Вы никак не можете физически взаимодействовать с чужим миром, если не находитесь в теле своего отражения, существующего в нем. Вы можете только смотреть события, как колдографии в альбоме.
Рука юноши соскользнула по стеклу, но он тоже не торопился уходить прочь. Мне упорно казалось, что он если и не увидел меня, то, во всяком случае, почувствовал мое присутствие. Так же, как меня притянуло сюда.
- Он.. моё отражение?... – выдал я внезапно пришедшую в голову догадку.
Салазар отрицательно покачал головой.
- Если вы не слышите его мысли, то нет.
- Тогда почему я здесь, и … - я запнулся, но все-таки решил признаться, - и мне кажется, что что-то держит меня, словно я должен что-то сделать?
Салазар потянул меня за руку, и я нехотя подчинился, отстраняясь от стекла. Сразу же силуэт незнакомца расплылся, став таким же призрачно-туманным, как все прочие.
- Связь между сущностями из разных реальностей не обязательно является соединением отражений, - довольно загадочно сказал учитель. – Иногда действительно нас неумолимо тянет вмешиваться в события других миров – Судьба вещь странная, и, хотя сами наши путешествия ею не предусмотрены, она находит, как применить их в своих планах. Иногда такое притяжение, как чувствуете вы, означает некую краткосрочную миссию. Иногда – нечто более серьезное. Помимо отражений, в системе миров существуют такие отношения, как хранитель и хранимый. Это означает, что некоторые существа почему-то попадают под опеку других, и разрушить эту связь бывает очень сложно, а иногда и невозможно.
- И что с этим надо делать… что-то я запутался, - не понял я.
- Потом, Драко, - быстро сказал учитель, вдруг нахмурившись. – Нам пора возвращаться.
Нехотя я последовал за ним, и через пару мгновений вернувшийся ветер рывком поднял нас вверх и выбросил в уже знакомую черноту со звездами, которые начали медленно растворяться, и скоро пропали совсем.
…Я открыл глаза. Зрение уже через мгновение позволило увидеть знакомую комнату Салазара, огонь в камине, чашки с недопитым чаем на столе, мундштук с превратившейся в пепел сигаретой на пепельнице, и самого учителя – в кресле напротив.
- Салазар, - тихо позвал я. Учитель не реагировал. Его руки спокойно лежали на подлокотниках, глаза были закрыты.
Я поднялся и подошёл к нему. А затем испугался – мне показалось, что он не дышит. Я ещё несколько раз назвал его по имени – и только тогда веки его чуть дрогнули.
Салазар медленно открыл глаза. И не сразу, словно через силу, каким-то несвойственным ему деревянным движением поднял руку с подлокотника.
- Салазар, что с вами? – обеспокоенно спросил я, глядя в болезненно побледневшее лицо. Он тяжело выдохнул и слабо улыбнулся:
- Последнее время…. путешествия… отнимают у меня… слишком много сил, - задыхаясь, произнес он. – Подайте мне чаю, Драко, прошу вас.
Через некоторое время он сидел, завернувшись в плед, обхватив чашку горячего чая руками, забыв даже о сигаретах, а я слушал его, закусив губу.
- Печально, - говорил он, - но, похоже, я переоценил свои возможности. Я продолжу учить вас магии времени, и рассказывать о том, что мне известно о системе миров и нахождении в них. Но увы, практиковаться в путешествиях вам придётся одному.
- А вы, Салазар?
- Я, кроме всего прочего, - спокойно продолжил он, - оставлю для вас записи. Опираясь на них, вы сможете совершенствовать своё искусство и без меня.
Я поднес руку к лицу.
- Перестаньте, Драко, - жестко прервал меня Салазар. – Ни вы, ни я не знаем, что будет завтра. То, о чем я говорю, всего лишь разумная предусмотрительность, коей не стоит пренебрегать вообще никогда. Относительно же миров, если вам вздумается повторить сегодняшний опыт – а я не исключаю, что виденная вами реальность потянет вас снова – запомните главное. Возвращаться в свое тело надо не реже, чем раз в сутки. Хотя необратимый вред жизненной нити могут нанести лишь месяцы или даже годы путешествий сознания, мелкие недосмотры тоже не доставят вам приятных ощущений. К тому же, они имеют свойство накапливаться. Второе. Как бы вам ни хотелось вмешаться в события, которые вы видите во время странствий – никогда не пытайтесь занять чужое тело. Сливаться можно только с собственными отражениями, в противном случае, рискуете столкнуться с более сильным духом, нежели ваш, и тогда вы попросту перестанете быть собой, подчинившись ему. Третье. Будьте осторожны со своими хранимыми. То, что происходит с ними, будет отражаться на вас, хотите вы этого или нет. Разумеется, это касается только тех случаев, когда хранимые у вас наличествуют. И четвертое – а вот своему хранителю можно и нужно доверять всецело. Даже если вдруг вопреки всем законам у него возникнет желание причинить вам вред – ему это не удастся в принципе. Ну и пятое – всегда помните об осторожности. Про миры, полагаю, вы сами всё понимаете. Но многое существует и в пространстве между ними, и далеко не всегда оно безопасно и дружественно странникам, таким, как вы и я. Танцуйте по отражениям в свое удовольствие – но не забывайте поглядывать по сторонам.
- Красивое выражение – «танцевать по отражениям», - задумчиво произнес я. Салазар мечтательно улыбнулся:
- Как и сама магия.
…Я поторопился, сказав, что в школе Хогвартс надолго воцарилось затишье. Большим упущением с моей стороны было забыть о существовании в ней человека, который в принципе не мог смириться с отсутствием повышенного внимания к собственной персоне. Когда вечные пререкания Гарри Поттера с Долорес Амбридж перестали кого-либо удивлять, мальчик-которого-давно-пора-убить нашёл новый способ поставить всех на уши.
На сей раз яблоком раздора оказалась статья в малоуважаемой газетёнке под названием «Придира», которую издавал некий Лавгуд – отец новоиспеченной знакомой Поттера с Равенкло – Луны Лавгуд, которая с недавних пор начала особенно тесно общаться со знаменитой гриффиндорской троицей. За упомянутой девушкой в школе закрепилась слава «странной» - да что там говорить, отделение больницы Святого Мунго для душевнобольных явно лило по ней горькие слёзы, а, судя по тому, что печаталось в «Придире», отец был немногим лучше дочери. Великие Заговоры Чёрных магов против Великобритании и всего мира, Страшные Тайны личных взаимоотношений знаменитостей с потусторонними существами, Губительные и Трагичные нашествия доисторических тварей, вселяющихся в людей и пожирающих их изнутри, Священные Войны против инопланетян – вот далеко не полный список излюбленных тем издания Лавгуда. Впрочем, возможно, все объяснялось вполне прозаично – отец Луны попросту нашел удобную нишу, и зарабатывал таким образом деньги – «Придиру» знали и читали, пусть даже в качестве сборника анекдотов.
Свежеиспеченный шедевр журналистского слова был озаглавлен «Гарри Поттер заговорил, или вся правда о Том-Кого-Нельзя-Называть», и был, по сути, литературно обработанным монологом нашего блистательного гриффиндорца на его излюбленную тему.
В другое время я бы искренне посмеялся над тем, что печатаясь в «Придире», Поттер лишь подтверждает распространенное ныне мнение о собственной неадекватности – если бы не два «но».
Во-первых, статья была подписана Ритой Скиттер, что само по себе было безмерно удивительно. Известная, популярная журналистка, прежде издававшаяся исключительно в центральных газетах вроде «Ежедневного Пророка» и не вылезавшая из Министерства Магии, вдруг опустилась до того, чтобы сочинять бредни для «Придиры» - это просто не укладывалось в голове. Правда, я вспомнил, каким образом Рита покидала Хогвартс в прошлом году – возможно, это многое обьясняло.
Во-вторых, что было совсем уж не поводом для смеха – я-то, как и многие другие, знал, что слова Поттера в принципе есть чистая правда. Возвращение Лорда, имена Пожирателей (включая моего отца) – обо всем этом сообщалось в проклятой статье. Вопрос был ровно в том, насколько этому поверят остальные.
Как только Долорес Амбридж обнаружила первый экземпляр «Придиры», статью моментально запретили. Увы, эта мера распространялась лишь на Хогвартс, и даже там дала ровно противоположный эффект – теперь противозаконное издание читали абсолютно все.
Но, как говорится, не бывает беды без выгоды.
Вскоре после прочтения упомянутой статьи мы с Крэббом, Гойлом и Ноттом сидели в библиотеке, вполголоса обсуждая возможные последствия и наиболее верный способ показательной казни Гарри Поттера. Последний с довольной физиономией прошествовал мимо нас аккурат в тот момент, когда я, успокаивая Нотта, а в большей мере, разумеется, себя, рассуждал о том, что «Придиру» вообще можно прикрыть за клевету – так как причастность упомянутых в ней лиц к Кругу Огня ничем не доказана, зато очевидна личная неприязнь к ним и невменяемость интервьюируемого.
- Можно, я вколочу ему его дурацкие очки в черепушку на место отсутствующего там мозга? – с угрозой прогудел Гойл, сжимая кулаки.
- Тише, - успокаивающе сказал я. – Библиотека в любом случае для этого не подходит. И потом – лучший способ показать, что эта статья есть ничто иное, как бред – вовсе её игнорировать. Ну а для того, чтобы проучить Поттера, есть более действенные методы, - я подмигнул уставившемуся на меня Крэббу.
Поттер ушел, зато появилась Мариэтта. Не решаясь подойти ко мне, она вертелась возле ближайшей полки, усиленно делая вид, что ищет некую книгу, и поминутно бросая на меня умоляющие взгляды.
- Подождите меня здесь, - велел я, поднялся и вышел из библиотеки. Мариэтта последовала за мной. Когда она подошла ко мне, у неё тряслись губы, а в руках она мяла всё того же «Придиру».
- Не стоит ходить с этим по школе, - мягко сказал я. – Зачем тебе неприятности, ведь ты ни в чем не виновата.
Она, кажется, готова была расплакаться. Предвосхищая это, я притянул её к себе, успокаивающе гладя по волосам.
- Ну что ты, в самом деле?
- Он… сумасшедший… - всхлипнула она. – Ну что ему…. Трудно было молчать…. А теперь…. Мы все будем… виноваты….
- О чём ты говоришь? – удивился я, хотя вообще-то навострил уши, догадавшись, к чему это может быть сказано.
- Я… не могу тебе рассказать… - продолжала трястись Мариэтта. – Я была против с самого начала…. Но… они взяли обещание с меня….
- Послушай, я ничего не понимаю. Обьясни толком.
Мариэтта шмыгнула носом, и сбивчиво начала рассказывать, что Поттер замыслил некое дело, привлек к нему многих участников, что всё это незаконно и она очень боится, что её исключат вместе со всеми.
- Хочешь, я дам тебе совет? – спросил я. Она кивнула. – Иди к Долорес Амбридж сама. И всё ей честно расскажи. Не бойся, она вполне нормальный человек, и если ей не хамить, и всё нормально объяснить, она поймёт и тебя не накажет.
- Но…. Как же обещание? – засопротивлялась Мариэтта.
- Послушай, какие могут быть обещания и обязательства перед людьми, которые подставляют тебя под крупные неприятности? – нарочито изумился я. – Тем более, ты говоришь, что ты этого не хотела, а тебя заставили. Знаешь, я иногда выгораживаю своих друзей – но они никогда не втягивают меня в свои неприятности настолько, чтобы это вредило мне больше, чем я готов принять добровольно.
- Но… говорят… они проклянут того, кто их выдаст, - снова всхлипнула Мариэтта.
Я принялся убеждать её в том, что реальная угроза бывает лишь от нарушения Нерушимого обета – а такого с участников тайного «дела» не брали, и снова – что проблемы, которые возникнут, если все откроется само собой, куда более серьезная беда, чем утрата дружбы с мягко говоря недобросовестными людьми.
- Хорошо, - сказала в итоге Мариэтта, отстраняясь от меня. – Я пока не знаю…. Я подумаю. Мне нужно время. Прости.
- Всё в порядке, - улыбнулся я, мысленно чертыхнувшись.
..После случая с «Придирой» Долорес Амбридж была в такой ярости, что это почувствовали даже привилегированные ею слизеринцы. Пару наших тоже поймали со злосчастной статьёй – но им удалось всё же отделаться отработками и баллами.
Зато всем остальным доставалось по полной программе, в том числе, учителям.
Однажды учеников, находящихся в коридорах замка, привлёк истеричный женский крик в холле. Не удивительно, что все моментально ринулись туда – смотреть, что произошло.
Оказалось, кричала профессор Трелони. Я не сразу понял, что именно случилось: прорицательница была не похожа сама на себя, и без того лохматые волосы её стояли дыбом, очки съехали на нос. В одной руке Трелони держала волшебную палочку наизготовку, а другой прижимала к себе пустую бутылку из-под дешевого хереса, точно ребёнка.
Потом я увидел Амбридж. Она, с абсолютно спокойным лицом, стояла напротив прорицательницы, и любезно обьясняла той, что увольняет ее за несоответствие педагогической деятельности требованиям школы.
До Трелони вообще и Прорицания в частности мне не было абсолютно никакого дела – интерес к соревнованию с преподавательницей в изобретении бестолковых пророчеств я утратил ещё год назад. Я уже собирался махнуть рукой, и отправиться по своим делам, как вдруг появился Дамблдор.
- Профессор Амбридж, я, как действующий директор Хогвартса, хочу напомнить вам, что вы имеете полное право увольнять моих учителей, - с непривычной строгостью сказал он, - но выгонять их из школы не в вашей власти.
Амбридж попыталась что-то возразить, но вынуждена была сдаться. Профессор Макгонагалл увела рыдающую Трелони наверх, а те, кто остался в холле, стали свидетелями следующего этапа представления.
- Я собираюсь назначить нового преподавателя Прорицания, - ядовито сказала Амбридж. – И ему, безусловно, потребуется комната для проживания. Поскольку Трелони занимает помещение…..
- Новому преподавателю Прорицания не потребуется комната, - разулыбался Дамблдор. – Министерство Магии назначает свою кандидатуру только в том случае, если директор Хогвартса не в состоянии найти педагога.
- Хотите сказать, что он у вас есть? – осведомилась Амбридж.
- Да, - подтвердил директор. – Позвольте представить – кентавр Фиренце…..
Мне почему-то очень захотелось срочно опробовать на ком-нибудь одно из известных пыточных заклинаний.
… Так закончился март. Впереди было много приятного – бал по случаю маминого дня Рождения, Пасха и следующие за ней каникулы… Увы, я и представить себе не мог, что последние я запомню очень надолго.
Ошибки, которых нельзя избежать
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Весна, 5й курс.
В эту весну необыкновенно ярко цвела сирень. Белоснежный особняк с французскими окнами утопал в бело-фиолетовом море её многочисленных душистых цветов. Аромат сирени кружил головы и дурманил разум, подобно лёгкому вину. Он витал в воздухе, стелился по земле, вползал на веранду и в окна Малфой-Мэнора, и стал основной темой бала наравне с бесконечными вальсами позапрошлого столетия.
Это был карнавал в середине весны. Костюмированный бал в духе века XVIII, без малейшего оттенка рождественского празднества – который мог бы появиться с учетом маскарада. Аромат сирени, которую нёс свободно летающий между распахнутыми окнами тёплый ветер, и волнующееся море цветов за окном не позволяли забыть о весне.
Все прочие балы были похожи один на другой. Но только не те, что проходили в Малфой-Мэноре, и не те, что мой отец посвящал моей матери.
Без преувеличения могу сказать, что этот бал был самым роскошным из всех, случавшихся до и после. И не только потому, что на него была приглашена добрая половина магической Великобритании, не потому, что длился он несколько дней подряд, и не было конца и края бесконечному шлейфу лиц – знакомых и тех, которые я видел впервые в жизни, сливающихся и теряющихся в блеске драгоценностей и сиянии старинных одежд. В память почему-то врезались отдельные эпизоды, которые выхватил рассеянный, привычно скользящий по залу взгляд: чета Форлангов, прибывшая с опозданием, чинно прошествовала среди присутствующих, любезно отвечая на приветствия. Аэлина Забини выронила веер, чересчур восторженно всплеснув руками, выражая восхищение моей маме. Впрочем, не она одна: вокруг хозяйки торжества вилась целая стайка гостей, щедро осыпающая её любезностями, комплиментами и заверениями в своей дружеской признательности за то, что им оказали честь, пригласив на этот прекрасный бал. Министр Фадж, немного нелепый в старомодной мантии, но, тем не менее, напустивший на себя подобающий своему положению вид, и взявший себе в помощь двух незнакомых мне магов – судя по всему, тоже министерских чиновников, целиком завладел вниманием моего отца, не давая тому ни на минуту отвлечься от начатой неспешной беседы. Пэнси Паркинсон, аккуратно улизнув от своих отца и матери, кокетничала с каким-то юношей – насколько я помнил, своим итальянским кузеном. Странно, но меня это абсолютно не задело, хотя беседа их явно держалась не на чисто дружеском интересе. Мне было совершенно всё равно, а мои глаза упорно пытались смотреть вообще в противоположную сторону, туда, где чуть загрустив у французского окна, коснувшись его рамы рукой в тонкой кружевной перчатке, перехваченной ярко блестящим в солнечных лучах бриллиантовым браслетом, стояла уже моя кузина – Астория Гринграсс.
Удивительно, как иногда быстро преображаются люди. В школе я почти и не замечал сестер Дафну и Асторию, считая обеих малоинтересными недалекими хохотушками. Но – время идет, и всё меняется. С того момента, как я наградил девушек нелестным ярлычком, прошла пара лет, в течение которых я и не думал менять своё мнение, так как к тем, кто постоянно находится рядом, присматриваешься мало и невнимательно. Но вот такие встречи, в другой обстановке, в других ролях, иногда способны поставить всё с ног на голову. Так однажды я заново познакомился с Пэнси. Так на весеннем балу не упускал из виду сестренку, которая, возможно, по сути-то оставалась легкомысленной студенткой Хогвартса, но была так хороша в тончайшем шёлке цвета сирени, дымкой кружащемся вокруг неё во время танцев, солнце так красиво искрилось в её золотых локонах, выбивающихся из затейливой прически, что мне совершенно вскружила голову нежданная влюбленность.
Я приглашал Асторию танцевать, не обращая внимания на гневные взгляды Пэнси, которая, к счастью, на сей раз не была моей официальной спутницей. Нет, это не была та влюблённость, которая вызывает желание сблизиться, попытаться перевести отношения на чуть более высокую ступеньку, нежели случайное знакомство. Да и вообще, возможно, это чувство вызвала у меня не сама кузина, а лишь её облик, своеобразное воплощение настроения всего бала.
Вдруг на сцене появилось новое действующее лицо. Поначалу я не придал значения тому, что дверь зала приоткрылась, пропуская ещё одну гостью в густой вуали, скрывающей лицо, и черной амазонке, длинный шлейф которой женщина перекинула через левую руку.
Незнакомка легко проскользнула мимо гостей, и остановилась неподалёку от меня. В тот же самый момент меня подозвал отец, и я сразу же забыл о гостье.
Вальс именинницы, вальс для хозяйки торжества, вальс под живую музыку клавесина – а играть предстояло мне. Это был сюрприз, подарок и для мамы, и для её гостей, которые расступились, образовав свободный круг посреди зала, достаточный для одной вальсирующей пары – четы Малфоев.
Мои пальцы коснулись клавиш, и заранее зачарованный инструмент отозвался мелодией, моментально заполнившей пространство и завладевший слухом и разумом. Отец и мама раскланялись, как того требовал выбранный ими танец, и закружились по залу среди вдруг откуда-то взявшихся летящих лепестков жасмина. Затаив дыхание, я невольно то и дело поднимал глаза от нот, чтобы следить за этой парой, и, наконец, немного замедлил время – только для собственного восприятия – чтобы видеть каждое движение вальсирующих, и при этом не сбиться ни в едином звуке, и не разрушить неприкосновенную гармонию.
Мне казалось, что мама с отцом кружатся прямо в воздухе, подобно порхающим лепесткам жасмина. Вдруг я подумал, что едва ли видел их такими – в одно мгновение ставшими юными, лёгкими, видением из сна или мечты. Посветлевший взгляд отца, тонкая фигурка мамы, край её платья, чуть приподнявшийся в движении, её каблук, лишь ненадолго касающийся начищенного паркета – за этим можно было наблюдать бесконечно долго.
Когда погасла последняя нота, в зале воцарилась тишина. Гости замерли в восхищении – большинство подлинном, а оставшаяся часть, не слишком, видимо, доброжелательно относящаяся к принимающей их семье, где-то на соприкосновении вынужденного признания того, что видели их глаза, и ощущения абсолютной невозможности при всем желании нарушить все ту же гармонию мгновения.
Незнакомка в черном проскользнула вперёд, и тихо зааплодировала. Через секунду очнулись остальные, зал наполнился аплодисментами и возгласами: «Это великолепно! Charment! Vous étiez magnifiques! Narcisse, Lucius, la plus belle paire du soir d'aujourd'hui! Merci, merci!»* (“Очаровательно! Вы были великолепны! Нарцисса, Люциус, самая прекрасная пара сегодняшнего вечера! Спасибо, спасибо!”)
К ночи основное действие бала переместилось в сад и парк, где зажглись магические огни, и начались театрализованные мистерии для гостей. Небо наполнили фейерверки, а вода в парковом фонтане сменилась вином. Эльф, ради такого случая одетый в костюм слуги XVIII века (а, скорее всего, внешность его была магической иллюзией – ведь в противном случае он бы мог освободиться), наколдовывал желающим бокалы.
В третий раз я заметил гостью в черном далеко не сразу – её одеяния терялись в сгущавшихся сумерках и тенях. Она последовала за мной, когда я, устав от шума и огней, свернул на отдаленную парковую аллею, чтобы немного подышать вечерней прохладной свежестью.
Поравнявшись со мной, незнакомка на мгновение приподняла вуаль. Я взглянул в её лицо и ахнул. Это была Бэллатрикс Лестрендж.
- Драко, мальчик мой, неужели ты не рад меня видеть? – манерно протянула она, изящно изогнув тонкие брови.
- Миссис Лестрендж, откуда вы…здесь?... – еле слышно выдавил я, понимая, сколько бед может принести всей нашей семье появление беглой Пожирательницы Смерти, если её узнают в немалом количестве присутствующие на балу представители законной власти или просто недоброжелатели.
- Бэллатрикс, а лучше вообще Бэлла, - улыбаясь самой что ни на есть лёгкой улыбкой, поправила она. – И можно без всех этих церемоний, просто – на ты. Ты все-таки мой племянник. Сын моей любимой и ненаглядной сестры, которую я просто не могла не поздравить с такой чудесной датой.
- А как же…. – я нервно оглянулся, боясь, что кто-нибудь пройдёт мимо, увидит нас или услышит разговор.
- Не бойся, я закрыла вход на аллею отталкивающими чарами, - пропела Бэллатрикс. – Я хочу с тобой поговорить….. по очень важному для тебя вопросу.
- Хорошо, - немного успокоившись, согласился я.
- Красивый парк создал твой отец. У Люциуса всегда был такой утонченный вкус, вот только эти ужасные павлины, которых я видела у фонтана…. – она ловко подхватила меня под локоть. – Ты ведь не против немного прогуляться вглубь?
- Павлинов подарил министр Фадж… - рассеяно отозвался я, позволяя тётке увлечь меня за собой.
- Ах, тот нелепый старичок, - сморщилась Бэллатрикс, и через мгновение засмеялась, заставив меня вздрогнуть. – Не бойся так. Здесь нас никто не услышит.
- О чем ты…хочешь со мной поговорить? – спросил я, стремясь перевести тему и быстрее разобраться, что, собственно, происходит.
- О самом важном, разумеется, - она понизила голос, придав ему таинственности. – Ты ведь хочешь войти в Круг Огня?
Я сумел не выдать своего удивления неожиданному повороту дела:
- Я задумывался об этом. Но…
- Но Люциус, конечно, категорически против этого? – сочувственно вздохнула Упивающаяся Смертью.
- Он…говорит что мне ещё рано, - на всякий случай попытался оправдаться я. – Но потом, когда я буду достаточно подготовлен….
- Зачем же ждать, Драко? – весело заметила тётка. – А Люциус, кажется, не слишком торопится готовить тебя, не так ли?
Я промолчал. Отрицать было бессмысленно.
- Нашему господину важен любой человек, который может принести ему ощутимую пользу, - сказала она. – Ты, единственный наследник рода Малфоев – и всей той власти, всех возможностей и привилегий, которыми обладает эта семья. Юноша с блестящим будущим, в которое – я верю, ты не прочь добавить военной славы. В скором времени это будет цениться очень высоко…
- Я знаю, - кивнул я.
- Я могу помочь тебе исполнить твоё желание, - снова зашептала Бэллатрикс.
- Каким же образом? – я коротко взглянул на неё, уже догадываясь, что она ответит, но не понимая, зачем ей это понадобилось. Что увидел во мне Салазар, я знал с его же собственных слов. Но одной из самых значимых приближенных Тёмного Лорда могло ли быть дело до мальчишки, пусть даже состоящего с ней в родстве? Увы, на этот вопрос ответа слова Бэллатрикс не дали.
- Я могу учить тебя. И потом – поручиться за тебя перед господином. Ты ведь знаешь, как это делается, или отец не рассказывает тебе ничего о правилах Круга?
- Я знаю про рекомендации, - поспешно ответил я. – Но… право же, не стоит беспокойства…
- Ах вот как? – она остановилась и убрала руку, мгновенно перестав улыбаться. – Быть может, сын Люциуса Малфоя не разделяет идеи Чистой Крови?
- Нет, нет, - возразил я, уловив в её голосе опасную нотку. – Я действительно хочу войти в Круг. Я просто имел ввиду, что хочу сделать это….без поручителя.
- По следам отца, по собственной воле и исключительно по ней? – слегка насмешливо произнесла Бэллатрикс, но, впрочем, расслабилась. – Что же, это твое право – следовать за фамильной гордостью и пренебрегать благоразумием.
Я моментально вспыхнул – успев поблагодарить собственную природу за то, что не краснею от волнения, но раньше, чем произнес вслух что-то связное, меня перебили:
- Ваше сиятельство согласно хотя бы на то, чтобы ему помогли освоить искусство Тёмных магов в совершенстве? – даже в слабом отсвете дальних огней я видел, что глаза Бэллатрикс смеются.
- Да, я был бы очень благодарен, - вежливо ответил я, подумав, что в принципе это было бы весьма неплохо – с учетом, каким опытом обладает стоящая передо мной женщина.
- У тебя ведь скоро каникулы?
- Да. Дней через десять.
- Тогда встретимся на них. И пожалуйста, сохрани наш разговор в тайне, хорошо? – она доверительно сжала мою руку.
- Хорошо, - согласился я.
Бэллатрикс растворилась в темноте парка, и больше я не видел её – ни в этот вечер, ни в последующие, пока продолжался бал.
.. Последнюю неделю перед каникулами я выдерживал с большим трудом. Расслабившись за несколько дней домашнего бала, я никак не мог толком настроиться на учебу – а между тем, преподаватели не собирались давать поблажек, несмотря на скорый отдых. Впрочем, мучился не я один. Грядущий СОВ висел над нашими головами как темномагическое проклятие. У многих начали сдавать нервы. Всеобщая растерянность, раздражение, участившиеся истерики на пустом месте еще больше усугубляли обстановку.
На меня, вдобавок, насела Амбридж – ей надоела волокита с до сих пор успешно скрывающимся кружком Поттера, и она уже настоятельно требовала с меня результатов. Последние, в свою очередь, зависели от решения Мариэтты.
С той творилось что-то невообразимое. Я уже не мог вспомнить, когда последний раз за эти дни у неё не тряслись губы. Были ли виноваты СОВ, или все тот же страх попасться вместе с остальными – в любом случае, чувствовала себя моя жертва все хуже и хуже. От нее осталась половина, под глазами залегли синяки, которые не помогали скрыть ни пудра, ни косметические заклятия, которые она тайком подновляла в каждый перерыв.
- Что тебя гложет? – спросил я однажды, отловив её на личный разговор. – Экзамены? Или все та же тема? Или что-то своё?
- Нет… - невпопад ответила она, и быстро заморгала. – То есть, да…. Экзамены и….
- Ну от СОВ никуда не деться, - я взял её руку и начал гладить по пальцам. – Не переживай, ты все сдашь. Это только кажется, что страшно. Экзамены у нас каждый год – а эти отличаются только тем, что присутствует комиссия.
- Если… - Мариэтта противно всхлипнула, - если вообще меня не исключат раньше!
- Я тебе уже говорил, что нужно сделать, - с укором произнес я. – Если ты честно во всем признаешься – тебя простят. Все совершают ошибки, но если человек умеет их признавать – это дорого стоит.
- А вдруг там на самом деле проклятие?! – воскликнула она.
- Вот поэтому, - я поморщился, - я и говорю тебе идти напрямую к профессору Амбридж. Подумай сама: какое-такое серьезное проклятие может наложить школьник, что его не снимет взрослый опытный маг? Хотя я вообще не думаю, что тебе что-то на самом деле грозит.
- Но Грэйнджер сказала….
- Что Грэйнджер сказала? – я раздраженно отпустил руку Мариэтты. – Кто, по твоему, накладывал это проклятие? Грязнокровка, которая не знает больше, чем написано в школьных учебниках? Великолепный Поттер, предел умений которого – «Акцио, метла»? Или этот рыжий недоумок Уизли?
- А может они меня проклянут, когда поймут, что я их сдала….
- О, поверь, - я хищно усмехнулся, - потом им будет не до этого.
- Ну… я не знаю…. – Мариэтта переминалась с ноги на ногу, и кусала губы.
- В конце концов. Чего ты больше боишься – исключения из школы – подумай, это насовсем, твою палочку сломают, и ты будешь жить как маггл, даже хуже – как изгой, - или какого-то призрачного проклятия, которого может быть вообще в природе не существует, а если и существует, то его с тебя моментально снимут?
- Да… Пожалуй, ты прав…..
- Ну что же. Решайся, - подбодрил я.
- Я не знаю….
- Ну хочешь, пойду с тобой? – расстроено всплеснув руками, предложил я. Мариэтта помедлила – и, наконец, не слишком уверено кивнула.
Я, чтобы не упустить момент, потащил её за собой.
- Всё будет хорошо, вот увидишь. Главное – не отступай. Решила – надо сделать, и быстрее, пока опять сомнения не закрались. Ты все расскажешь – и тебе сразу станет легче. И больше не надо будет переживать из-за этой проблемы…..
Так, уговаривая и убеждая, я довел Мариэтту до дверей кабинета Амбридж, и, не давая равенкловке опомниться, подтолкнул её внутрь.
- Добрый день, профессор Амбридж. У меня есть для вас новости, - с порога заявил я, не выпуская руки Мариэтты.
- Я слушаю тебя, Драко, - Амбридж расплылась в любезной улыбке, чтобы тут же нахмуриться при виде моей спутницы.
- Ну, точнее… - я легонько протолкнул Мариэтту вперёд, - новости есть у мисс Эджком… я думаю, вам они будут небезынтересны. Это касается… того самого вопроса.
Последнюю фразу я произнес с опаской, надеясь, что Амбридж поймет меня раньше, чем испугается Мариэтта. Профессор ЗОТИ и правда моментально сообразила, что к чему. Вернув любезнейшую из своих улыбок, она мягко приобняла дрожащую девушку за плечи, и повела к своему столу.
- Присаживайтесь, мисс Эджком. Хотите чаю, или сока? Не бойтесь. Соберитесь с мыслями, и расскажите мне, что привело вас сюда. Я ваш друг, вам не о чем переживать…..
Тяжело, не сразу, слово за слово Амбидж вытягивала из перепуганной Мариэтты подробности, а я, чтобы не мешать процессу, прохаживался вдоль стены кабинета, изучая многочисленных котят на розовых тарелочках, и прислушиваясь к разговору, в котором таки проскальзывали вещи, о которых я даже не догадывался. Так, название «Армия Дамблдора», существование списка участников и конкретные имена меня, естественно, нисколько не удивили. А вот что местом встреч была выбрана Выручай-комната – Хогвартский тайник, открывающийся людям произвольно, когда в нем есть необходимость, и содержащий в себе именно то, что они ищут в текущий момент, так же, как и несколько конкретных примеров, чему обучает своих подпевал Поттер, были, мягко говоря, неожиданными и любопытными сведениями.
- И когда же назначено ближайшее собрание? – Амбридж нетерпеливо прервала Мариэтту на середине очередной фразы. Та вдруг схватилась за щеку, словно у неё заболел зуб:
- Се.. сегодня… через час. Ах! – теперь уже Мариэтта закрыла все лицо руками. – Что происходит?!
- Через час. – повторила Амбридж. – Драко, вы все поняли? Позовите своих помощников. Пора положить конец этому… кружку поддерживающих Дамблдора. Подумать только! Столько времени, несмотря на все запреты….
Я удовлетворенно улыбнулся, и, предоставив выполнившую свое назначение Мариэтту дальнейшим расспросам Амбридж, отправился за Крэббом, Гойлом, Пэнси и прочими желающими помочь.
Через полтора часа («Армии Дамблдора» дали небольшую фору времени, чтобы она успела собраться полным составом) началась облава. Амбридж сказала, что Мариэтта сумела лишь примерно указать место, где на сей раз будет располагаться Выручай-комната, и наобещав нам море привилегий и благодарностей в случае успешной поимки участников «заговора», велела патрулировать третий этаж. Меня профессор ЗОТИ просила сопровождать её саму, на случай, если ей понадобится помощь.
- Важнее всех поймать Поттера, - сказала она. – Он зачинщик всех беспорядков. Если он попадется, остальные не посмеют больше идти против законной власти Министерства Магии над Хогвартсом.
В этот момент мимо нас, едва не сшибив нас с ног, пронеслись Чжо Чанг и Сьюзен Боунс.
- Драко! Это они! – воскликнула Амбридж, выхватывая палочку. – Готовьтесь, сейчас появятся остальные! Похоже, их предупредили – ну ничего, не уйдут!
- Я проверю тот конец коридора, - вызвался я, и направился в ту сторону, откуда появились Чанг и Боунс. И не зря. Через пару мгновений прямо из стены шагнул озирающийся по сторонам Поттер. Прежде, чем он успел меня заметить, я запрыгнул на подножку ближайшей стенной ниши, в которой оставалось место рядом с причудливой каменной вазой, и замер, держа палочку наготове.
Поттер, как и до него девушки, бросился со всех ног по коридору. Он промелькнул мимо моего укрытия, разумеется, не заметив меня, и так быстро, что я не успел среагировать вовремя, и был вынужден послать заклятие уже ему в спину. Зато после этого я издевательства ради замедлил время, чтобы понаблюдать, как медленно и красиво у Избранного подкашиваются ноги, и он летит физиономией в каменный пол.
- Всего лишь подсечка, - радостно сообщил я, спрыгивая на пол, пока незадачливый заговорщик пытался нашарить рукой отлетевшие при падении очки. – Профессор Амбридж, смотрите, кого я поймал!
- Он! – воскликнула Амбридж, поспешно подбежав к нам. – Великолепно, Драко! Пятьдесят баллов Слизерину за вашу неоценимую помощь в наведении порядка!
Она схватила Поттера за руку, несмотря на его вялые попытки сопротивления. - Ещё одна просьба, Драко. Узнайте, пожалуйста, у остальных, не поймали ли ещё кого. Если нет – пусть ищут тех, кто тяжело дышит. А вы, Поттер, идете со мной к директору! Немедленно!
- Хорошо, профессор, - усмехнулся я, глядя, как она едва ли не волоком тащит теперь-не-очень-выжившего-мальчика по коридору. Веселье только начиналось.
Торжества и ликования от совершившейся мести мне и так хватало. Но события получили куда больший резонанс, чем я мог ожидать. С одной стороны, мои надежды не оправдались (Поттера и остальных не исключили из Хогвартса за неимением доказательств – странно, но слов Мариэтты и списка вдруг оказалось недостаточно), с другой – ещё не известно, не было ли случившееся на самом деле большим удовлетворением, чем если бы они исполнились.
На следующий день школу потрясло известие о бегстве Дамблдора и назначении Долорес Амбридж новым директором. Причины случившегося называли разные – никто ничего не знал достоверно, но в целом картина складывалась примерно такая: Министерство, раскрыв тайную школьную организацию, возглавляемую прежним директором, получило неоспоримые доказательства того, что Дамблдор готовил мятеж против существующей власти. Когда история выплыла на поверхность, ему пришлось бежать от пришедших его арестовывать законников.
Хогвартс захлестнула волна негодования. Одни не хотели верить в «клевету», другие, напротив, кипели против Дамблдора и всецело поддерживали нового директора. Увы, вторых было гораздо меньше – в своей школе старый маг имел огромное влияние. Возможно, именно поэтому исключить членов тайной организации не удалось. Но Амбридж нашла на них другую управу.
На следующий день после бесславного разоблачения Армии Дамблдора новая директор собрала слизеринцев, и объявила, что в школе создается орган студенческого самоуправления – Инспекционная Бригада поддержки Министерства Магии. Мне, Пэнси и прочим, кто помогал Амбридж до сих пор, места в ней доставались по умолчанию, и в качестве особой привилегии мы получали почти неограниченную власть над остальными студентами – разве что, не могли решать вопросы об исключении.
Другие могли предлагать свои кандидатуры, чтобы так же войти в Бригаду, и при наличии должных качеств и безупречной биографии (членам Армии Дамблдора, разумеется, ход туда был закрыт – кроме того, нас особенно просили присмотреть за ними) имели шанс на удовлетворение своего желания.
Каждому из членов Бригады на мантию прикрепили значок с буквой «И», после чего мы отправились патрулировать школу – а на самом деле, развлекаться, и удовлетворять свою досаду на то, что несмотря на все старания, извечных врагов из школы не исключили.
В тот день Гриффиндор лишился большей половины нажитых почти за год баллов. Поначалу мы штрафовали их за дело: те всеми силами бунтовали против произошедшего, и наводить порядок было необходимо. Но, разумеется, мало кто, включая меня, смог отказать себе в удовольствии снять пару десятков баллов с давних недругов просто за то, что нам не нравились их физиономии. Что было особенно приятно, сделать с этим наши жертвы не могли практически ничего.
Впрочем, они попытались – устроив в школе настоящие беспорядки.
К вечеру на одном из школьных этажей началось светопреставление. Там что-то взрывалось, полыхало, летали хвостатые фейерверки, а на стенах проявлялись ругательные надписи. Амбридж, взяв себе в помощь только Филча, лично пыталась навести порядок – но от любых заклинаний фейерверки и шутихи только множились, и вскоре заполнили половину школы.
Инспекционная Бригада, к которой директор пока не обращалась, предусмотрительно не совалась в самое пекло, продолжая отлавливать отдельных нарушителей, и между прочим пытаясь выяснить, кто стоит за устроенным кавардаком.
Увы, долго оставаться в стороне нам не удалось. На следующий день фейерверки пропали – но школа не переставала бурлить. Первоначальная эйфория довольно быстро сменилась сомнением, насколько полученные привилегии стоят тех проблем, которые теперь приходилось решать Бригаде. Амбридж, замучившаяся бегать по школе в целях наведения порядка (а учителя даже не пытались её поддерживать), начала срываться уже на нас. Особенно её взбесило неожиданное исчезновение Монтегю – члена Инспекционной Бригады, и капитана квиддичной сборной. Разумеется, его моментально начали искать – но слизеринец будто сквозь землю провалился, и пару суток о нём не было ни слуху, ни духу. Затем так же неожиданно он нашёлся – в весьма щепетильном положении, а именно, застрявшим в туалетной кабинке на четвертом этаже. Только совместными стараниями Амбридж и профессора Снейпа, которого пришлось позвать на помощь, несчастного капитана освободили. Он был в состоянии произнести всего несколько слов: «Они…. Напали… Исчезательный шкаф…. Косой переулок… а потом оказался здесь…»
- Драко, будьте добры, проводите его в больничное крыло, - раздраженно велел Снейп, понимая, что больше толку от Монтегю сейчас не добьется. – Если нужно, возьмите Крэбба и Гойла в помощь.
- Ничего, я сам справлюсь, - отмахнулся я, и, на всякий случай не давая насквозь промокшему Монтегю опираться на меня, пошёл вместе с ним к мадам Помфри.
- Просто сильный шок, - сказала врач, осмотрев пострадавшего. – Я оставлю его в больнице – ему необходим регулярный прием успокаивающих зелий.
- Хорошо, - я поднялся. – Тогда я пойду. До свидания.
- До свидания, Драко, - не глядя на меня, бросила Помфри.
Я уже было намеревался выйти из её кабинета, как вдруг открылась дверь, ведущая в больничную палату, и на пороге появилась никто иная, как Мариэтта Эджком. Я взглянул на неё – и едва не открыл рот от удивления. Я не видел равенкловку с того момента, как оставил её в кабинете Амбридж. Знал, что она почему-то находится в больнице, но не собирался даже интересоваться, что с ней произошло.
Синяки под глазами и худоба её начали немного проходить – лечение видимо шло на пользу. Но при этом все лицо девушки покрылось безобразными прыщами, немыслимым образом складывающимися в слово «ябеда».
Я понял, что пресловутое «проклятие Грэйнджер» действительно существовало. Увы, деваться уже было некуда – Мариэтта стояла прямо передо мной.
Я ожидал чего угодно: упреков, ярости, слез, обвинений, попыток выцарапать мне глаза, но…
- Милочка, куда же вы собрались? – всплеснула руками мадам Помфри. – Вам нельзя было снимать компресс так рано! Вы ведь не хотите, чтобы ваше лицо было испорчено на всю жизнь?
Стеклянными, лишенными всякого выражения глазами, Мариэтта посмотрела куда-то сквозь меня, медленно повернулась и удалилась обратно в палату.
- Что это с ней? – тихо спросил я.
- Не могу сказать точно, - вздохнула Помфри. – Какое-то заклятие, возможно, наложение нескольких. Это всегда даёт непредсказуемый результат…
- А она сама ничего не рассказывала?
- Нет. Бедняжка повредилась в памяти. Она помнит лишь короткие отрывки собственной жизни, - пояснила врач. – Если мне не удастся добиться улучшения в ближайшую неделю, её придется отправлять на лечение в больницу Святого Мунго….. знала бы я, кто делает такое с детьми – или своими сокурсниками…. Нет, все-таки, тут явно замешаны взрослые.
- Понятно…. – я задумался. – Ну что же, я пойду. До свидания.
- До свидания, Драко.
Судя по всему, мне повезло. Взгляд Мариэтты был таким, словно меня она видела впервые в жизни – что меня более чем устраивало, избавляя от необходимости объясняться с несостоявшейся любовницей. Не желая пробуждать воспоминания о себе, я больше не появлялся в больничном крыле. А еще через пару дней начались каникулы.
…Бэллатрикс одобрительно улыбнулась, когда домовик, в которого угодило моё заклятье, отлетел на пару метров, скорчился и еле слышно заскулил, не в силах подняться. Отца не было дома, и она всерьез взялась за меня, заставляя отрабатывать боевые заклятия на эльфах. Сдержанные похвалы Пожирательницы ободряли меня, хотя сам процесс был не слишком приятен – приходилось раз за разом давить в себе невольную жалость к ни в чем не повинным безвольным созданиям. Но, решив, что приобретаемые мною навыки гораздо важнее скуления прислуги, я и не думал возражать вслух, тем более, что Бэллатрикс показывала мне довольно интересные приемы.
Отцу я, разумеется, ничего не рассказывал о своем договоре с тёткой, а вот с мамой поделился. Она попыталась было меня отговорить – но вошла Бэллатрикс, и принялась убеждать сестру в необходимости подтянуть мои умения до достаточного уровня.
- Цисси, дорогая моя, ты же понимаешь, какие сейчас времена, - говорила Бэллатрикс, поглаживая маму по плечу. – Драко может понадобиться отстаивать и себя, и тебя – мало ли, что может случиться. Да и какой, в конце концов, вред принесли кому-то полезные умения?
Я бросил на нее быстрый взгляд. Разумеется, ни я, ни она речь о моем вступлении в Круг не заводили. Мама вздохнула:
- Хорошо. Но почему это следует держать в тайне от Люциуса?
- Не при Драко, дорогая, - Бэллатрикс незаметно подмигнула мне.
Мама больше не поднимала этот разговор, а уроки продолжались.
- Ну что же, - сказала Бэллатрикс однажды. – С простой боевой магией тебе не хватает навыков живого поединка, но это поправимо. Полагаю, нам стоит перейти к Непростительным. Насколько ты знаком с ними?
- Меня учили, - сказал я, стараясь не смотреть на затихшего и неподвижного домовика.
- Ты применял их когда-нибудь на живых существах? – спросила Бэллатрикс.
- Да… на животных…. И один раз на человеке. Империо, - признался я.
- Успешно? – подняла брови тётка.
- Насколько я помню, да, - я усмехнулся.
- Ну фестрал с ним, с Империо, это территория Люциуса, - заявила Бэллатрикс, - я больше люблю два оставшихся. Как у тебя обстоят дела, скажем… с Круцио?
Я поморщился – пыточное заклятие я знал только теоретически. Отец не видел необходимости применять его на живых существах даже ради учебы.
- Знаю принцип.
- Ах, это упущение твоих учителей, - посетовала Пожирательница, доставая палочку. – Это заклинание обязательно должно быть в арсенале Упивающегося Смертью. Информация – вот что нужно нашему господину. А чтобы её добыть, не всегда помогает умение вести светские беседы…. Идем со мной.
Она повела меня вглубь парка. Там, на небольшой полянке, прислонившись спиной к дереву, сидел пожилой человек. Одежда на нём была изрядно потрепана, а на лице запеклась кровь. Взгляд человека рассеяно блуждал, не фокусируясь ни на чем конкретном.
- Кто это? – удивленно спросил я. Ответ изумил меня ещё больше:
- Маггл. Просто маггл. Он послужит нам… наглядным пособием.
У меня неприятно засосало под ложечкой, когда я понял, что сейчас произойдёт. А Бэллатрикс невозмутимо нацелила палочку на «пособие», сняла с него чары связывания и рассеянности, и произнесла:
- Круцио.
Человек страшно закричал, корчась на земле и царапая её руками. Моё сердце бешено заколотилось – смотреть на это было нелегко. Я заставил себя перевести взгляд на Бэллатрикс.
- Силентио, - поморщившись, произнесла она. Человек замер – действие Круцио тоже спало – и, тяжело дыша, остался лежать на земле. – Всё очень просто. На первых порах тебе очень поможет желание причинить боль. Потом это будет получаться само собой. Вот так – замахиваешься, и… Круцио!
Я зажмурил глаза, когда увидел, как заблестел её взгляд, а на лице отразилось подобие восторга при виде извивающегося в полной тишине старика. Не знаю, сколько это продолжалось.
- Теперь твоя очередь, Драко, - чуть охрипший голос Бэллатрикс вывел меня из оцепенения.
Я достал палочку, и почувствовал, как дрожит моя рука.
- Я… не уверен….
- Не бойся, - нетерпеливо поторопила она. – Это же так просто.
- Но…. Отец не будет рад тому, что на территории поместья оказался маггл! – запротестовал я, оттягивая время.
- Пустяки, - отмахнулась Бэллатрикс. – К тому моменту, как он вернется, я избавлюсь от трупа.
Она захохотала.
- Трупа? – переспросил я.
- Ну а как ты думаешь, сколько Круцио подряд в состоянии выдержать неподготовленный человек? – просто удивилась тётка. – В случае твоего успеха – еще раз пять-семь. Давай же.
Я поднял палочку… и снова опустил.
- В чем дело? – раздраженно спросила Бэллатрикс.
- Не…все в порядке… Сейчас.
История повторилась. Как будто что-то внутри меня удерживало руку, и сковывало язык, не позволяя произнести заклятие. Распростертый на земле человек повернул голову – измученный взгляд влажных от выступивших слез глаз встретился с моим. Старик что-то беззвучно произнес одними губами, продолжая неотрывно смотреть на меня.
- Драко, долго ты ещё будешь тянуть? – Бэллатрикс начинала злиться. – Это маггл. Просто ничтожный, вонючий маггл. Ты хочешь быть Упивающимся Смертью, или нет?
Я кивнул.
- Тогда перестань изображать вселенскую чувствительность!
- Я ничего не изображаю! – возмутился я, замахиваясь палочкой… и снова опуская её, не произнеся заклятие.
- Ты будешь меня слушаться, или мне поучить тебя самого? – Бэллатрикс в гневе ткнула в меня собственной палочкой. Меня затрясло – я вдруг понял, что она вполне готова осуществить свою угрозу, и это подействовало.
- Кру…цио! – выкрикнул я, услышав, как сорвался мой собственный голос. Из палочки высыпалось несколько искр, я с ужасом уставился на лежащего человека, не понимая, что заклятия не получилось, и с ним ничего не происходит.
Бэллатрикс отвесила мне звонкую оплеуху.
- Приди в себя! Соберись! Или мне на тебе самом применить Круцио для наглядности?!
- Попробуй, - внезапно раздался голос отца, - и я помогу разнообразить твой арсенал пыточных на твоем же опыте!
Мы с Бэллатрикс одновременно обернулись. Отец быстрым шагом шёл к нам.
- Соблаговоли обьяснить, что здесь происходит, - с плохо сдерживаемым бешенством обратился он к Бэллатрикс.
Смесь не успевшего пройти раздражения и нынешнего изумления сменилась на лице Пожирательницы насмешливо-любезной улыбкой. Не знаю, насколько планы тётки сорвало появление отца, но, во всяком случае, показывать виду, что что-то не так, она не собиралась. О том, что она все же растеряна, я догадался лишь по неловкой попытке потрепать меня по волосам – разумеется, я отшатнулся.
- Люциус.. – протянула Бэллатрикс. - Ты так рано сегодня! А я решила проверить навыки моего племянника….
- И что же за навыки ты надеешься обнаружить у Драко? – спросил отец, глядя на беззвучно рыдающего старика-маггла.
- Навыки боевой магии, - невозмутимо заявила Бэллатрикс. – Необходимые… - она вдруг закашлялась, неуловимо напомнив этим привычку Амбридж, - …сыну действующего Пожирателя Смерти.
- Конечно, - кивнул отец. - Драко совершенно необходимо пытать полуживого маггла в саду родового поместья. Темный Лорд, Пожиратели Смерти и их родственники исключительно этим и занимаются. Миссия у нас такая, да, сестричка?
Он снова кинул взгляд на маггла, и извлек палочку из трости. Короткое движение – и маггл сел на земле, затем прислонился к дереву, и то ли потерял сознание, то ли уснул.
Бэллатрикс злобно сощурилась, растеряв любезность:
- На твоем месте, Люциус, я бы задумалась о том, что твой наследник не способен даже произнести это заклятие. Изнеженность может сослужить дурную службу в жизни.
- На моем месте нахожусь я сам. И я рад, что заклятье не удалось. Жизнь не достаточно трепала Драко, чтобы он упивался мыслью о причинении кому-то боли. Впрочем, - Люциус скривил губы и произнес то ли ядовито, то ли с горечью, - может быть, я и ошибаюсь. Похоже, о жизни сына я знаю крайне мало. Браво, Драко. Пытать маггла в саду и почти нарваться на Круцио от тетки - это явный творческий успех.
Бэллатрикс захохотала:
- Что ж, я, пожалуй, предоставлю вам возможность больше узнать друг о друге наедине, - она насмешливо присела в глубоком реверансе. А когда поднялась, то улыбка моментально превратилась в хищный оскал: - Твое право держать сына под теплым крылышком, пряча его от всего мира и….. Но только не играй с огнем, братик. Повелитель этого очень не любит.... До встречи.
Она развернулась, и пошла прочь от нас. Отец промолчал, позволяя ей уйти.
Я стоял, чувствуя, как испуганный трепет в моей груди перерастает в желание сорвать на ком-нибудь зло. Отец молчал, не глядя на меня, и наконец я не выдержал:
- Она предложила потренировать меня в боевой магии. Я согласился.
Он продолжал смотреть на все-таки спящего маггла, не оборачиваясь ко мне.
- Я вижу. После изучения со мной и с твоим крёстным способов ведения магических дуэлей, принципов работы ранящих и смертельных заклятий, самое достойное применение твоих сил - это борьба со стариками-магглами. Поздравляю. Такими темпами ты скоро будешь грозой немагического мира.
- Не понимаю, что тебе не нравится? – с вызовом вскинулся я. - Я выполняю то, что мне велит учащий меня маг. Ты ведь перестал учить меня боевой магии - боишься, что сбегу в Пожиратели?
Я нарывался специально, уже даже не пугаясь собственной дерзости. Мне вдруг стало абсолютно все равно, как отреагирует отец – мне хотелось, наконец, высказать все наболевшее, а скользящие в его речи насмешки только придавали мне злой смелости.
- Я попрошу Бэллу, чтобы она не просила тебя прыгать с крыши особняка, раз ты так бездумно выполняешь все её команды, - в очередной раз хлестнули меня слова.
Я сощурил глаза, и заговорил, постепенно переходя на крик:
- Это ты считаешь, что я никогда не думаю. Она права - тебя бы устроил изнеженный тихий ребёнок, вечно прячущийся за юбкой матери, не так ли? И чтобы не смел перечить тебе, да?!
- О, разумеется! – прервал меня отец. Его тон, напротив, становился спокойнее по мере приближения к концу высказывания. – И именно поэтому я всегда предоставлял тебе свободу выбора и принятия решений, а так же поддерживал увлечение любыми боевыми искусствами. Итак. Ты считаешь, что поступаешь правильно? Тайное обучение любви к пыткам у, мягко говоря, неуравновешенной особы, - это то, чего ты хотел?
- Где она, твоя свобода действий, когда я не могу сам принимать решения? – злился я, понимая, что меня опять оскорбляют, и не желая вслушиваться в подробности. - А если попытаюсь, ты тысячу раз их высмеешь и оспоришь? И как ты предлагаешь ещё мне учиться, как не втайне, если любая просьба к тебе на эту тему тобою расценивается как преступление?! Нет уж, отец. С меня хватит. Я не домовый эльф, чтобы мною распоряжались, как собственностью!
- Я не распоряжался тобой никогда и не сделаю этого впредь. Можешь добиваться принятия в Круг. Лорду я выскажу то же мнение, которое ты знаешь: что среди Пожирателей тебе не место, - отрезал отец. - Пока ты склонен считать, что я обращаюсь с тобой как с домовым эльфом - никакого моего вмешательства в твою жизнь отныне не будет вовсе. Даю слово.
- Отлично, то есть ты собираешься мешать мне всеми доступными способами, так?! – взвился я, уже не в силах остановиться.
- Интересно, что ты считаешь недоступным для меня, - усмехнулся отец. - Нет. Я собираюсь только ответить на вопрос, который, благодаря стараниям твоей тётки, несомненно будет мне задан Лордом. Впрочем, отчасти ты действительно подневолен. Только одна загвоздка: я здесь неповинен. Ты ищешь, кто будет за тебя ходатайствовать перед Темным Лордом, скандалишь с тем, кто будет это ходатайство критиковать – в итоге твое дело и впрямь будут решать без тебя, ты этого добился. Я рассказывал тебе: мое вступление в Круг оговаривалось непосредственно между Лордом и мной. И мой отец, будь он даже против, не смог бы мне помешать. Ты делаешь все, чтобы стать марионеткой в игре Бэллы против меня.
Я задохнулся от возмущения. От обиды на то, что отец ещё и подумал, будто я еще и выпрашиваю чьей-нибудь протекции на вступление в Круг, да и вообще на все в целом, у меня все поплыло перед глазами, и захотелось сделать что-нибудь очень, очень, очень значимое, злое, и такое, что докажет отцу всю серьезность ситуации.
- Что ты вообще про меня знаешь?! - закричал я, чувствуя, что на глаза наворачиваются едва ощутимые слезы досады. - Хочешь, спроси у Бэллы, она подтвердит! Да, она мне предложила протекцию перед Лордом, но я отказался, согласившись только на обучение! Потому что ты меня не учишь! Потому что ты один раз решил, что я маленький глупый ребенок, которому в жизни нужны только дорогие игрушки! и ты знать не хочешь, что я уже взрослый человек, со своими интересами и потребностями! Ты вообще ничего про меня не знаешь! Чем я живу, что я делаю, что я умею - тебя это не интересует, ты слышишь только самого себя! Интересно, если я уйду из дома, это тебя убедит, что я способен сам управлять своей жизнью?!
Я замолчал, глядя на отца и отчаянно желая, чтобы мой взгляд прожёг в нем дырку.
Отец молчал. Лицо его стало подчеркнуто спокойным, а голос, когда он, наконец, заговорил, ровным:
- Я знаю, что ты способен жить самостоятельно. Твоя жизнь всегда принадлежит только тебе одному, никто не имеет право управлять ею за тебя. Я лишь не могу допустить, чтобы ты погубил себя, ввязавшись сейчас в войну. Чем ты занимаешься в настоящее время, чем увлечен - я действительно не знаю. Но ведь ты ничего не говоришь мне. Выспрашивать, узнавать обманом или силой я считаю себя не вправе. Не знаю, когда я успел стать тебе чужим человеком. Похоже, я упустил время для вопросов.
- Ввяжусь в то, во что сочту нужным, - словно выплюнул я, ни разу не доверяя его словам, и снова видя в них издевательства и упреки.
- Того, что может дать тебе место одного из самых юных солдат Лорда - слишком мало для тебя, - продолжал тем временем отец, видимо, все же надеясь, что я услышу. - Зато ты можешь отдать Кругу жизнь. А это - неизмеримо больше, чем я готов пожертвовать делу Пожирателей. Чем я готов пожертвовать чему-либо вообще. Я знаю, что ты меня не услышишь. Видно, твое убеждение, что я враг тебе - неизменно. Но я своего решения так же не изменю.
- Не изменишь. Отлично! – воскликнул я. - Я и не сомневался. И не надо! И вот еще что. Я возвращаюсь в школу, и не нужны мне твои заботы, деньги, и твой дом тоже. Ты слишком дорого за них просишь.
Затем я демонстративно развернулся на каблуках, и решительно направился к дому, в полной готовности собрать вещи, и бежать куда угодно и жить как угодно, лишь бы подальше от отца.
- Это твой дом, Драко. И он всегда будет твоим. А со мной ты в нем можешь не встречаться, - прозвучало мне вслед, но я и не подумал оглянуться.
Крах
Родовой замок Салазара. Хогвартс. Министерство магии. Июнь, 5й курс.
- Двенадцать человек? Не слишком ли много для одного Пророчества и одного мальчишки? – светло-голубой на ярком солнце взгляд наставника был устремлен куда-то вдаль, сквозь расстояния между невысокими башенками замковой стены, на укрытый дымкой горизонт.
- Я не могу упустить такой шанс, - голос Тёмного Лорда мог бы быть голосом змеи, приготовившейся к нападению – если бы она умела воспроизводить не только шипящие звуки парселтанга. – К тому же я не знаю, сколько теперь известно Дамблдору – уж он-то поверит мальчишке, что бы там ни было, а я не могу отследить, сколько раз тот видел моими глазами за последние месяцы.
- Забавно, если благодаря вашей мысленной связи Гарри Поттер теперь знает обо мне, - собеседник вдруг усмехнулся.
- Достаточно ли этой мысли, чтобы убедить тебя, Скорпиус? – вкрадчиво спросил Лорд. – Мальчишку надо уничтожить.
Тот, кого назвали Скорпиусом, лишь равнодушно пожал плечами:
- Ты знаешь моё мнение, Том. Стоит ли повторять вопрос, ответ на который звучал уже не раз? Моё существование и так не секрет для кое-кто на той стороне, и тебе это известно не хуже меня. Однако до сих пор тебя не слишком беспокоил этот факт.
Лорд проигнорировал фразу, отвлекшись на огромную змею. Нагайна, до сих пор дремавшая у ног хозяина, подняла плоскую голову, словно впервые заметив второго участника беседы.
- Ты едва ли не единственный, кто выдерживает столь близкое общество Нагайны, - с усмешкой заметил хозяин Круга Огня.
- Из присутствующих здесь змею я боялся бы в последнюю очередь, - улыбнулся Скорпиус, вдыхая дым сигареты. Ветерок снес табачное облачко прямо на Нагайну, и та, с шипением мотнув головой, предпочла снова свернуться в ровные живые кольца. – С твоего позволения, если мы закончили с основными делами, я перейду к разговору о моем преемнике.
- Внимательно слушаю тебя, - алый цвет глаз Лорда потемнел до кровавого. – Итак, его имя?...
- Драко Малфой.
На мгновение повисла тишина. Справившись с неподдельным изумлением, Лорд недобро сощурил глаза:
- Ты… - выдохнул он, - ..снова?
- Помилуй, Том, ему всего пятнадцать лет, - уже открыто засмеялся Скорпиус. – Но, несмотря на это, он единственный временной маг, кроме меня, из ныне живущих. И, что немаловажно, он на нашей стороне. Или, быть может, ты намерен дождаться, пока этот талант обернётся против нас, и продолжить войну с детьми?
- Ты не оставляешь мне выбора.
Скорпиус снова затянулся сигаретой.
- Тебе не придётся принимать его в Ближний Круг раньше, чем это потребуется. Но если со мной что-то случится, я не смогу напомнить тебе об этом. Поэтому я хочу, чтобы ты дал согласие сейчас.
- Я дам тебе его, - ответил Лорд. – Я не могу сказать, что рад твоему выбору, но ты вправе сам подыскивать себе учеников. И все-таки, прежде, чем я отвечу, позволь задать тебе один вопрос.
- Я слушаю тебя, Том.
- Должен ли я понимать твои слова так, что Люциусу вновь известно все?
Скорпиус медленно отвернулся к стене, и тяжело оперся о неё руками.
- Нет. Я не изменяю своих решений. Отец Драко не знает ничего. И это останется так.
Уловив настроение хозяина, Нагайна зашевелилась. Рука повелителя Огненного Круга коснулась вновь поднявшейся головы змеи, вынуждая её убраться. Отвернувшийся собеседник, однако, ничего этого не заметил.
…Последний месяц перед экзаменами был абсолютно сумасшедшим. Учеба превратилась в безудержную гонку, и даже когда профессора перешли к повторению всего пройденного нами и необходимого для сдачи СОВ и перестали давать домашние задания, это никого не спасло. Учить все равно приходилось много, и вскоре стало легко вычислять пятикурсников по совершенно затравленному, всклокоченному виду, стопкам учебников, которыми они ухитрялись обкладываться даже за едой, и бесконечным нервным вопросам «А вы не помните, в каком году в исторических летописях было впервые описано действие данного заклятия?», «А в это зелье точно можно добавлять толченый корень мандрагоры в пропорции пять к одному для получения сходного результата?», и тому подобным.
Вдобавок ко всему этому нас заставили определяться с будущей профессией (от этого выбора зависел набор обязательных предметов на оставшиеся два года учебы). Весь Хогвартс был завален буклетами и рекламными программками, расписывавшими (иногда в голос) прелести той или иной трудовой деятельности.
Конечно, по большому счету нужды в карьере и профессии у меня не было – но наша либеральная образовательная система отказа от определения профориентации пятикурсников не предполагала ни в каких случаях. (И кстати, среди буклетов попадались те, что зазывали в Аврорат, но почему-то не обнаружилось ни одного с пометкой «Хотите стать первым тайным советником Тёмного Лорда?» Странно, неправда ли?) Подумав, сам я выбрал международные отношения, или, проще говоря, путь дипломата, сочтя, что эти навыки будут мне полезны и по жизни, и в Круге Огня, и вообще где угодно, в особенности, если однажды мне и правда придется занять место Салазара.
Учеба учебой, а конкретно членам Инспекционной Бригады на голову свалилось втрое больше проблем, чем всем остальным. Весна, постоянная нервозность, и все события последнего года привели к тому, что студенты словно с цепи сорвались, упорно и верно превращая школу в отделение для особо буйных душевнобольных больницы Святого Мунго.
Началось все с того, что в один прекрасный день на шестом этаже раздался такой шум льющейся воды, словно туда нахлынуло полноценное цунами. Истерические вопли находившихся в то время поблизости от источника шума дополнили картину. Я с ещё тремя членами Бригады, проклиная все на свете и в первую очередь собственный идиотский выбор, из-за которого теперь мы сбивались с ног, пытаясь привести в порядок вверенную Амбридж школу, бросились туда.
Вбежав на этаж, мы были вынуждены резко затормозить. Мне на мгновение показалось, что я вернулся в памятное начало зимы четвертого курса во владения Леоны де ла Соны: посреди школьного коридора, от стены до стены, на всю длину раскинулось самое, что ни на есть, настоящее болото – с тиной, лягушками и камышами. По выступающим из воды кочкам прыгали не успевшие вовремя убежать с заболачиваемой территории студенты, кое кто уже ухитрился оступиться, рухнуть в воду, и с ног до головы вымазаться зеленой ряской.
Не сдержавшись, я выдал очень некуртуазную французскую тираду – к счастью, её мало кто понял.
- Откуда здесь это?... – тупо спросил Гойл, таращась на невиданное зрелище.
- Если бы я знал, - поморщился я.
В этот момент с противоположного конца болота донеслись крики и звуки возни.
- Туда, - скомандовал я, поняв, что разглядывать что-либо совершенно бесполезно, и первым побежал обратно на лестницу, чтобы вернуться на шестой этаж с другой стороны.
На пятом нас поймала Амбридж. Запыхавшись от бега, мы пытались объяснить про болото, но директор ничего не поняла. Махнув рукой, мы продолжили путь, и Амбридж поспешила за нами.
Из-за этой задержки мы пришли, когда уже все кончилось. Двое семикурсников из Инспекционной бригады – одним из них был Вилл Ардиллус, благодаря которому меня увлекла светлая идея стать анимагом – конвоировали братьев-близнецов Уизли.
- Вот зачинщики. Мы поймали их, - сообщил Вилл, указывая на странно спокойных пленников.
- Вниз их, - распорядилась Амбридж. – Там поговорим.
…Посмотреть на наказание виновных собралась вся школа, образовав в холле широкий живой круг, в центре которого оказались Амбридж и двое Уизли. Последние не пытались ни отрицать свою вину, ни оправдываться, несмотря на все обвинения директора, и радостно оскалившегося Филча, прыгавшего вокруг с неподписанным документом, разрешающим телесные наказания.
- Это они! Это они! Я вспомнил! – раздался голос прямо у меня над ухом. Я оглянулся – рядом стоял Монтегю. С тех пор, как мы обнаружили его в злосчастном туалете, бывший капитан квиддичной сборной не произнес еще ни одного связного предложения. Он и сейчас выглядел безумным, но на сей раз, по крайней мере, можно было понять, что он пытается сказать. – Исчезательный шкаф… Они засунули меня в Исчезательный шкаф… И я оказался в лавке Борджина! Они! Уизли!
- Какой Исчезательный шкаф? Какой Борджин? – не понял я. Но Монтегю продолжал болтать то же самое, не обращая внимания на вопросы. Я махнул рукой, и начал дальше следить за близнецами, которые с каждой минутой казались мне все более подозрительными.
- Что-то здесь не так, - не выдержав, шепнул я Пэнси и двоим приятелям. Выходками близнецы Уизли были знамениты на всю школу не хуже полтергейста Пивза – который, кстати, болтался неподалёку. – По-моему, у них есть какой-то козырь в рукаве. Пойдём-ка поближе.
Увы, мы не успели сделать и нескольких шагов, как опасения оправдались.
– Джордж, тебе не кажется, что мы слишком много времени потратили на эту школу? – весело заявил один из близнецов другому.
- Кажется, - согласился тот.
Затем, раньше, чем кто-то что-то сообразил, они достали палочки, призвали свои мётлы, в мгновение ока вскочили на них и взвились под потолок прямо над головой лишившейся от удивления дара речи Амбридж.
Пэнси рядом со мной выхватила палочку.
- Надо сбить их!
- Оставь, - отмахнулся я. – Все равно отсюда не долетит.
- Прощайте все, мы больше не вернемся! - выкрикнули близнецы, совершая почётный круг под потолком. – Если будете скучать, навещайте наш магазинчик в Косом переулке – «Удивительные Уловки Уизли»! А ты, Пивз, - обратились они к полтергейсту, - Остаешься здесь за старшего!
Полтергейст издал торжествующий вопль, а близнецы, круто развернувшись, вылетели в парадную дверь.
После этого случая обстановка в школе стала совершенно невыносимой. Бегство Уизли вдохновило на бунтарские настроения всех, кого могло, а слизеринцы сбились с ног, выполняя распоряжения директора. К тому же им самим объявили войну (точнее, она в очередной раз обострилась), хотя особых успехов в ней противники не добились. За все время пострадал только один член Инспекционной Бригады, и ещё один раз, когда я, разозлившись на Пэнси, тайком наколдовал ей маленькие рожки, мне удалось свалить вину на гриффиндорцев.
Признаться, Амбридж было жаль – против неё восстала большая часть школы и все учителя, а Бригада не то чтобы старалась усердствовать в помощи больше, чем об этом просила директор. В итоге я махнул на все рукой, и занялся своими делами, которых, благо, было более чем достаточно. На территории факультета Слизерин все было в порядке, и я предпочитал не покидать её без особой на то необходимости.
Так пролетело время до экзаменов.
Как я сдавал СОВ, я помню очень плохо. В памяти остались шедшие почти подряд зачетные часы, сияющее летнее солнце, которое мешало на письменных экзаменах, прокрадываясь в класс и слепя глаза, длинные столы, за которыми сидела допрашивающая студентов комиссия…. СОВы не были сложными сами по себе, но нелегко было выдерживать постоянное нервное напряжение.
Разумеется, на время экзаменов школьные беспорядки утихли сами собой. Но теперь не собиралась сдаваться Амбридж. Не получив от учителей поддержки в нужный момент, она в свою очередь начала открытое противостояние, в результате которого таки добилась смещения Хагрида – и добилась бы его ареста, если бы не вмешалась Макгонагалл, и лесничему не удалось бы скрыться от работников Министерства. Самой Макгонагалл, впрочем, тоже досталось – когда Хагрид оказал сопротивление, министерским магам пришлось использовать боевые заклятия, и пара из них случайно угодила в гриффиндорского декана, в результате чего последнюю спешным порядком отправили на лечение в Лондон.
Наконец, наступил день последнего экзамена – истории магии. Мне достался невыносимо скучный и длинный билет, который мне никак не удавалось записать так, чтобы текст был читаемым. Дописывая последнюю строку, я чувствовал невероятное облегчение – через несколько минут закончится все это, эти экзамены, этот год, а через несколько дней я наконец-то вернусь в Мэнор, и гори весь Хогвартс магическим пламенем до самого сентября.
Вдруг, сидевший на несколько парт впереди меня Поттер с диким криком повалился на пол. Разумеется, к нему сразу же бросились экзаменаторы, а половина класса повскакивала со своих мест.
- Всё хорошо, все в порядке, - успокаивающе заговорила председатель экзаменационной комиссии, пока Поттера поднимали на ноги. – Это просто обморок. Пишите, у вас осталось десять минут!
Это подействовало – все уткнулись в свои билеты.
- Похоже, у него опять начались видения, - сообщила мне Пэнси после экзамена. – Когда его выводили, я слышала, как он шептал… в общем… имя Тёмного Лорда, и как будто умолял кого-то не трогать.
- Вот как? – я сладко потянул руки, скинув сумку с учебниками на подоконник. – Ну и фестрал с ним, пусть дальше бредит. Не могу поверить, Пэнси – мы наконец свободны!
- Да, но только теперь до самого июля придётся трястись, какие мы получили оценки, - измученно вздохнула подруга.
- Мне, честно говоря, уже все равно, - отмахнулся я. – Я собой доволен. Не думаю, что я растерял ум настолько, что завалил какой-нибудь из предметов. Пойдём, лучше прогуляемся наконец-то?
Увы, толком отдохнуть в тот день нам так и не довелось. Мы едва успели зайти к себе переодеться и спуститься в холл, как нас поймала Амбридж, и велела срочно следовать за ней и помочь навести порядок в её кабинете.
- Инспекционная Бригада уже там, - сказала директор уже на бегу. – Мне не нравится, что я вынуждена искать старост, когда они срочно необходимы!
- Но.. мы же не знали… - попыталась оправдаться Паркинсон.
- Милочка! Вы необходимы мне всегда! – раздраженно бросила Амбридж, и свернула в коридор. Там, у двери её кабинета, шла возня. Члены Инспекционной Бригады пытались усмирить компанию отчаянно сопротивлявшихся гриффиндорцев.
- Двое Уизли, Лонгботтом, Лавгуд…. Опять Армия Дамблдора? – поморщился я. Тем временем руководимые Уоррингтоном слизеринцы справились со своими противниками, и, удерживая тех, ожидали дальнейших распоряжений Амбридж.
- Остальные наверняка в кабинете, - сказала та, указывая на приоткрытую дверь. – Пэнси, Эдвард, проверьте коридор. Драко, Милисента – вы со мной, держите палочки наготове. Остальные тоже приходите в кабинет и приводите…этих. Но чуть позже.
Когда дверь кабинета распахнулась, сидящие там Поттер и Грэйнджер даже не повернули головы в нашу сторону – так они были увлечены разговором по каминной сети. Увы, от двери невозможно было понять, с кем именно они говорят.
Грязнокровка первая повернула голову, но Милисента вовремя среагировала, выбив палочку у неё из руки. В это же время Амбридж подскочила к Поттеру, и за волосы вытащила того из камина:
- Ты!!! Что тебе нужно в моём кабинете?! Заберите у него палочку, Драко!
Я охотно выполнил поручение, и отошел к окну. Признаться, я был изрядно зол – из-за этих недоумков я не мог даже толком отдохнуть после двух сумасшедших экзаменационных недель, да вдобавок за последние полгода Гриффиндора было невыносимо много.
Поттер тем временем вяло оправдывался, а Амбридж пыталась выяснить у него, не с Дамблдором ли он пытался связаться через камин.
Уорингтон со своими помощниками втащили в кабинет плененных друзей Поттера.
- Чудесно, - сказала Амбридж, бросив взгляд на вошедших. – Похоже, скоро Хогвартс станет территорией, освобожденной от семейства Уизли.
- Просто заповедник, - усмехнулся я.
- Драко, будьте так любезны, позовите профессора Снейпа, - попросила Амбридж, не слушая нескончаемые оправдания Поттера. Я со вздохом поднялся.
Представление продолжалось. Амбридж потребовала у Снейпа ничто иное, как Веритасерум – но крёстный лишь пожал плечами:
- Вы использовали весь мой запас. Для приготовления нового зелья правды мне потребуется месяц – если, разумеется, вы собираетесь допрашивать Поттера, а не травить, в чем мне было бы гораздо легче вас поддержать.
Я ожидал более яркой развязки – но Снейп, казалось, не проявлял никакого интереса к происходящему. Он вообще сильно изменился за последний год, и причина была мне известна. Салазар был прав, говоря, что изменение одного единственного мгновения в жизни может привести к необратимым последствиям. Снейпу заменили часть памяти – и от человека, которого я когда-то знал и любил как члена своей семьи, осталась лишь внешность и отдельные проявления.
Несмотря на просьбы и угрозы Амбридж, декан развернулся и собрался уходить.
- Они схватили Бродягу! – вдруг выкрикнул Поттер. – В том самом месте!
Все, включая Снейпа, изумленно посмотрели на гриффиндорца.
- Что это значит, Снейп? – взвизгнула окончательно взбешенная Амбридж.
- Не имею ни малейшего понятия, - равнодушно отозвался тот, а затем на мгновение напомнил себя прежнего, - Возможно, Поттер по ошибке выпил зелья болтливости, и теперь не в состоянии контролировать собственный язык. Рекомендую обратиться к мадам Помфри.
Он развернулся, и вышел из кабинета.
- Так, - выдохнула Амбридж. – Что же, у меня остается последнее средство. Заклятие Круцио хорошо развязывает языки.
- Нет! – завизжала Грэйнджер, как будто упомянутое магическое действие уже произвели с ней. – Надо рассказать им все, Гарри! Если не расскажешь ты, это сделаю я!
Я встряхнул головой, чувствуя, что скоро сойду с ума от поворотов сюжета. Гриффиндорцы или действительно знали что-то важное, или попросту блефовали, но во всяком случае, заинтересовать Амбридж им удалось.
- Мы… Должны были говорить с Дамблдором, - начала Гермиона, растирая рукавом хлынувшие слёзы. – Но мы… не смогли его найти… его нет ни в Косом переулке, ни в «Трёх мётлах», нигде, куда бы мы пробовали обратиться… А у нас к нему было очень важное дело! Мы должны передать ему, что все готово…
- Готово что? – рявкнула Амбридж неестественным для самой себя голосом.
- Ору…оружие… - пролепетала испугавшаяся собственных слов грязнокровка.
Из дальнейших её всхлипов и причитаний выходило, будто Дамблдор готовил восстание против Министерства, и целый год создавал в Хогвартсе некое тайное оружие, а после того, как Армия Дамблдора была раскрыта, это дело продолжила наша золотая гриффиндорская троица, и в итоге довела-таки до конца, спрятав артефакт в Запретном Лесу.
- Ведите меня туда! Сейчас же! – велела Амбридж.
Я словно очнулся. Оружие? Дамблдор, восстание… Всё это было похоже на бездарный бульварный роман, с большим количеством пафосных слов и малым – истины.
- Профессор Амбридж, - сказал я, решив все-таки вмешаться. – Даже если это правда, я бы не советовал вам ходить в одиночку в Запретный Лес. Там слишком опасно даже для взрослого мага. Позвольте Инспекционной Бригаде вас сопровождать.
- Они хотят завладеть им сами! – воскликнула Грэйнджер.
- Это дело Министерства Магии, - вдруг окрысилась на меня Амбридж, - а я являюсь его полномочным представителем! Из детей со мной пойдут только Поттер и Грэйнджер, а ваше дело наводить порядок в школе до моего возвращения!
Я пожал плечами и отступил. В конце концов, я не нанимался спасать жизнь Амбридж, когда она так старательно лезла в пасть василиска, каким бы полезным ни было знакомство с ней.
- Идём, - подхватив двоих гриффиндорцев, директор скрылась за дверью, оставив нас охранять пленников.
Пока Уоррингтон, его помощница-однокурсница и Крэбб с Гойлом следили за четырьмя гриффиндорцами, Милисента подошла ко мне.
- И что ты думаешь по этому поводу?
- Я уже не знаю, что думать, - признался я, и потёр глаза…
- Ступефай! Ступефай! – раздались крики.
- Что?! Почему вы не забрали у них палочки?! – я моментально оказался на ногах, но было поздно. Младшая Уизли, вырвавшись из рук державшей её слизеринки, произнесла заклятие призвания летучих мышей. Сразу же сотня этих тварей метнулась на нас, так что мне пришлось спасать глаза и удерживать палочку, которую мыши норовили выбить из рук.
Кто-то произнес контр-заклятие и мыши исчезли. Когда я открыл глаза, вокруг был только абсолютно разгромленный кабинет, Уоррингтон и Крэбб с Гойлом валялись на полу обездвиженные, а звук шагов улепетывающих гриффиндорцев затихал в конце коридора. Я выскочил из кабинета – но беглецов уже не было видно.
- Diable… - простонал я, обессилено прислоняясь к стене. – Да что же сегодня за день такой….
…Бэллатрикс нанесла очередной родственный визит в Малфой-Мэнор. Увы, из-за Нарциссы ей нельзя было запретить появляться в поместье - иначе Люциус не преминул бы это сделать после сцены, которую они с Драко устроили друг другу, пусть даже Бэлла явилась лишь поводом, а не причиной взрыва. Да и не к чему было оповещать о семейных ссорах всех подряд, начиная с Лорда – а Бэлла обязательно сделала бы это, всерьез разругавшись с дражайшим соратником. Потому не оставалось ничего другого, кроме как уповать на идеальное светское воспитание и стараться не слишком крепко сжимать в пальцах тонкую кофейную чашку при очередных выпадах сестрички. Впрочем, последние Люциус особенно не слушал, занятый своими мыслями.
Хрупкому фарфору все же не повезло. Он обиженно зазвенел, когда Малфой почти уронил чашку на стол. Привычная, но от того не менее острая, боль в предплечье стала неожиданностью. В этот вечер была запланирована операция по похищению Пророчества из Министерства Магии, и, разумеется, перед этим Лорд собирал задействованных в ней Упивающихся, но Малфой к ним отношения не имел. Вызов явственно указывал направиться в «Пещеру» - обиталище Тирона Нотта. Это как раз было логично – устраивать собрание доме руководителя операцией. Но почему туда звали Люциуса?
Бэлла, в свою очередь почувствовавшая вызов Лорда, встретила боль от метки ликующим вскриком и почти лихорадочным возбуждением, придавшим ей хищную красоту, которой можно было бы залюбоваться – не будь блеск глаз очевидно безумным. Пожирательница вскочила с места:
- Повелитель зовет нас! Скорее, аппарируем вместе!
- Да, разумеется. Я только зайду в кабинет за кое-какими бумагами, - Люциус подумал о том, что не будет лишним прихватить с собой шкатулку – как он делал уже по привычке, отправляясь к Лорду, вне зависимости от того, собирался ли использовать духов. Хозяин Огненного Круга поначалу не упускал возможности проверить «особые силы Малфоя», хотя к настоящему времени вроде и успокоился на эту тему.
- Люциус, неужели ты хочешь заставить Лорда ждать? - пропела Бэллатрикс, подхватывая Малфоя под локоть. - Не советую тебе делать это, дорогой брат. Между прочим, Лорд и так недоволен твоей медлительностью насчет сына. Для этого разговора никакие документы тебе не понадобятся.
Вот как. Значит, Бэлла уже настроила Лорда на этот лад? Ладно, к такому повороту Малфой и впрямь был готов давно. Поцеловав на прощание Нарциссу, и обещав вскоре вернуться, Люциус перенесся в «Пещеру».
Жилище Нотта не стало приятнее после пожара, случившегося два или три года назад. Тирон заклятьями по мере сил восстановил наполовину выгоревший дом в прежнем его мрачном виде, но на стенах кое-где всё равно виднелись разводы сажи и копоти, от которых Нотт избавиться не сумел. А может, судя по его вкусу, и не пытался. Летний день еще был в разгаре, но в этом каменном мешке было отвратительно холодно. Впрочем, Малфой скоро определил, что холод создают не только камни, но и ледяной липкий страх, исходящий от Тирона Нотта и ещё кое-кого из Пожирателей, попавшихся им с Бэллой в коридорах. Настроение у руководителя операции было удивительно не боевое, а настроение Лорда… не стоило загадывать, всё ещё предстояло узнать. Люциус зашел в каминную залу один.
- Присаживайся, Люциус, - звук прокатился под сводами, отражаясь от стен. От такого приглашения хотелось отказаться, но вариантов не было. Малфой покорно сел в указанное кресло, и тут же Нагайна, соскользнув с колен Лорда, устроилась на лежащей на полу медвежьей шкуре, оказавшись между своим хозяином и его собеседником и задевая ногу Люциуса.
- Ходят слухи… а ты знаешь, слухов я не терплю… что ты запрещаешь своему сыну присягать мне. Тебя не устраивает такой господин для Драко? Может, и тебе самому я уже не подхожу? - Нагайна зашипела, и этот звук, возможно, был приятнее голоса Темного Лорда в этот момент. «Господин»… Не лидер, не руководитель. Господин, хозяин – вот кто он теперь для Пожирателей.
- Мой Лорд, слухи умеют только все искажать, как и их распространители, - осторожно произнес Люциус. - Вы до сих пор не спрашивали меня о Драко. Мой сын горит желанием участвовать в нашем деле. Но пока ему всего пятнадцать лет. Он талантлив и умен - я говорю это не только как его отец, но как человек, которому вы предоставили возможность искать новых сторонников Круга Огня. Для боевых операций он слишком молод, восторжен и горяч. Такие погибают сразу, не успев принести пользы. Став взрослее, Драко Малфой сможет действительно послужить вам. Что же касается меня - для себя иного руководителя и иного пути я не вижу и не желаю.
«Не вижу, потому что его нет. Не желаю – потому что бессмысленно желать несуществующего. А для Драко я как раз хочу другой судьбы» - остались невысказанными слова, о которых «Хозяину» знать было абсолютно ни к чему.
Если бы за подобными вопросом и ответом последовал сеанс легилименции, Люциус бы не удивился. Однако попытки вторжения в свои мысли он не ощутил. Тишину залы по-прежнему подчеркивало потрескивание дров в камине. Нагайна бесшумно подняла голову, но казалось, что и отсутствующий звук физически ощутим в пространстве. Люциус задумался над своими впечатлениями, и пришел к выводу, что страха не испытывает. Похоже, гнетущую атмосферу создавал настрой его собеседника, вроде бы меланхолично и отвлеченно поглаживавшего плоскую змеиную голову. Было очевидно, что и после воскрешения Тёмному Лорду доступны некие чувства, но каковы они, и что за форму теперь обретал ход мыслей хозяина Круга Огня, Малфой судить не брался.
Кое в чём Лорд абсолютно не изменился: он продолжал любить театральность и был склонен к экспрессивному поведению. Люциус успел подумать, что после столь долгой драматической паузы, как переломный момент действия, весьма эффектно прозвучало бы Круцио, но слова оказались иными:
- Ваша семья не перестает преподносить мне сюрпризы, - оскал обозначал улыбку, не несущую с собой ничего положительного. - Скажи, твой сын тоже обладает "особой" магией?
- Да, это так, мой Лорд. Способности Драко чрезвычайно редки. Мальчик может влиять…
«…на ход времени», - этого Люциус договорить не успел. Судя по тому, что его перебили следующим вопросом, Лорда совершенно не интересовал предыдущий ответ, словно бы и так хорошо известный хозяину Огненного Круга. К такому обороту Малфой был не готов, будучи почему-то уверенным в том, что о своей магии времени Драко не станет сообщать Бэллатрикс - а больше Лорду узнать было неоткуда. Посетовав на то, что мальчик никак не научится создавать тайное оружие и помощников из того, чем наделяет его судьба и случай, Люциус счёл, что у него появился повод указать на то, насколько ценны силы Драко, и что Лорду выгодно дать юноше возможность их развить, а не втащить его в Круг и использовать как пушечное мясо в ближайшей кампании.
- Хорошо. Что бы ты сказал, если бы вдруг способности твоего сына понадобились мне сейчас, а не через год-другой, и я пожелал бы видеть Драко в Круге Огня немедленно?
- Я заверил бы вас, что вы убедитесь - внук и сын достоин своих деда и отца, мой Лорд, - почтительно произнес Люциус.
- Прекрасно… - казалось, собеседник отвечает скорее своим размышлениям, чем Малфою. Люциус воспринял взмах руки как позволение встать и откланяться, но Лорд, будто раздосадованный своей рассеянностью и забывчивостью - если не знать, что он не забывал ничего и никогда - сказал:
- Да, Люциус… ты сегодня руководишь операцией в Министерстве. Тирон Нотт не оправдал моих ожиданий. Отряд собран и ожидает только тебя. Отправляйтесь немедленно.
…Малфой замер и удивленно посмотрел на Лорда, подумав, что неправильно его понял. Разговор и так был странный, но приказ руководить чужой операцией – к тому же, явно не соответствующей уровню первого из Пожирателей, разбираться в чужих ошибках… - такого ему еще не доводилось выполнять.
- Мой Лорд…? – в голосе прозвучала неуверенность.
- В чем дело? – последовал раздраженный ответ. - Ты руководишь операцией. Она начинается сию секунду.
Люциус предпочел отложить осмысление всего этого, а заодно шоковое состояние, в которое порывался впасть, на потом. Он поклонился, прижав левую ладонь к груди, как того требовал старый этикет. Произносить на новый манер: «Слушаюсь, Повелитель», - не хотелось категорически.
- Да, мой Лорд.
…В курс дела Люциуса наскоро вводила Бэллатрикс, для которой, очевидно, новость о смене руководителя операции не была неожиданной. По её словам, Тёмный Лорд несколько часов назад использовал мысленную связь, которая обнаружилась между ним и мальчиком-чьих-прадедов-надо-было-удавить-в-колыбели, с помощью иллюзии убедив Поттера в том, что его крёстный Сириус Блэк схвачен Пожирателями Смерти, и в настоящий момент подвергнут пыткам в Отделе Тайн Министерства Магии. Пока Люциус был у Лорда, Бэлла вернулась к Нарциссе, попросив ту вызвать Кричера, старого домового эльфа Блэков. Домовик жил у Сириуса Блэка, но, отчаянно ненавидя последнего, однажды явился в Малфой-Мэнор с весьма интересным рассказом, собственно, и натолкнувшим Лорда на идею об операции в Министерстве. Дело в том, что по словам эльфа выходило, что Поттер весьма привязан к своему крёстному – по сути, единственному оставшемуся в живых родственнику.
Расчёт был прост: узнав о случившемся с Сириусом несчастье, взбалмошный мальчишка, уже вдобавок привыкший к роли Почетного Спасителя Магической Британии, наверняка кинется на помощь Блэку, и так или иначе, окажется в Министерстве Магии в самое ближайшее время. Задача Кричера состояла лишь в том, чтобы вовремя сообщить Поттеру, что эльф не знает, где находится его хозяин.
Тёмный Лорд намеревался прибыть за Пророчеством лично – а до тех пор категорически запретил убивать мальчишку. Пожирателям следовало лишь захватить последнего, и дожидаться главу Огненного Круга в непосредственной близости от места хранения Пророчества.
Участие Лорда в операции в корне меняло дело. Теперь наоборот могло бы показаться странным, если бы Люциуса оставили в стороне. Но внезапное изменение плана настораживало и выбивало из колеи. Люциус посетовал, что не прихватил шкатулку – вдруг Лорду захотелось бы ни с того ни с сего привлечь духов, но приходилось действовать, исходя из ситуации. Если что, Малфой собирался отговориться тем, что прислать уже вызванных духов в Министерство можно, но вызвать их изнутри мешает экранирующая охранная магия.
…Тихий вечер почти опустевшего Министерства Магии нарушило появление незваных гостей. Пожиратели Смерти воспользовались каминами, через которые в здание правительственного учреждения попадали служащие. Раньше, чем немногочисленная охрана Атриума – огромного министерского холла – успела понять, что случилось, она была нейтрализована заклятиями черных магов. В планы последних убийство охранников не входило: по завершении операции память свидетелей собирались немного подправить, что ввело бы в заблуждение тех, кто станет расследовать случившееся этой ночью.
Та же участь постигла и стражу девятого подземного уровня. Отменная звукоизоляция министерских стен позволяла не тревожить прочие этажи.
Повинуясь приказу Люциуса, братья Лестренджи остались караулить вход – они должны были сообщить, когда появится мальчишка.
…Хранилище Отдела Тайн, напоминавшее библиотеку древнего готического монастыря, с высоким потолком, оплетенным металлическими перекрестьями нервюр, можно было искать бесконечно долго, выбирая между одинаковыми чёрными дверьми кругового коридора. Но Люциус знал кратчайший путь, и вот уже достаточно давно небольшой отряд Упивающихся скучал среди пыльных стеллажей. Бэлла развлекалась то изобретением казней для своего кузена, то нападками на шурина. Малфою очень хотелось знать, как давно она была осведомлена о новом варианте операции. Еще больше его интересовал вопрос, откуда Лорд знает о возможностях Драко. Но ни спросить в открытую, ни забираться сейчас в мысли Бэллатрикс, не было возможности. В Отделе Тайн каждый дюйм пространства создавал очень сильный фон от различных охранных заклятий, доставлявший Люциусу с его тщательно натренированным восприятием магической энергии, крайне неприятные ощущения.
Доклад Рабастана о том, что дражайший гость в сопровождении ещё нескольких детей, наконец, прибыл, и пытается пройти в Министерство через телефонную будку, вызвал приступ хохота у Бэллатрикс и невольные усмешки у остальных Пожирателей. У «звёздного» подростока, видимо, ни на секунду не возникло сомнений, что его пропустят в правительственное учреждение в неурочное время и без четко сформулированных причин. Бэлла спешно переместилась по коридору внутренней связи для сотрудников ко входу: играть роль «приветственного голоса». Идея была забавной, но Люциуса мало обрадовало действие вне приказа. Впрочем, на какое-то время отделаться от сестрицы он был не прочь, и оставалось лишь пожалеть, что следом за ней нельзя услать добрую половину остальных. Сверлящий Малфоя глазами Руквуд, переминающийся с ноги на ногу Джагсон, угрюмый Мальсибер, и воровато переглядывающиеся Эйвери и Макнейр так же не способствовали улучшению общей картины. Из всего щедро предоставленного Лордом отряда спокойно взаимодействовать можно было только с Долоховым и Силвером, и более-менее с Крэббом и Ноттом – во всяком случае, от двоих последних было понятно, чего ожидать. В более сложном деле такая обстановка могла стать серьёзной помехой, в нынешнем – с одиннадцати боевых магов и колдомедика достаточно было следования указаниям руководителя, а их они пока что выполняли.
Ожидание затягивалось. Дети блуждали в Отделе Тайн, запутавшись среди бесконечных комнат, и могли привлечь ненужное внимание – пришлось ненавязчиво помочь им направиться в нужную дверь с помощью усиливающего интуицию заклятия, тайком наложенного Руквудом.
И он, и остальные Пожиратели, надежно скрытые рассеивающими чарами, наблюдали за пробирающимися среди стеллажей юными дарованиями. Люциусу доводилось уже видеть Гарри Поттера и его приятелей, но для прочих зрелище было в новинку. Малфой с досадой поморщился, когда подросток потянулся к стеллажу и взял с полки пыльный шар. Сумбурный план операции в Министерстве начал проявлять свои слабые места: Поттер не стал спокойно ждать появления Лорда, а сходу схватил то самое Пророчество. Увы, предотвратить это не было никакой возможности: касаться шаров с предсказаниями могли лишь те, к кому они имели непосредственное отношение, прочим же подобная неосторожность грозила помешательством. Вдобавок, защитная магия хранилища странным образом искажала, а то и вовсе сводила на нет попытки оказать ментальное воздействие на находящихся здесь. Тёмный Лорд предупреждал об этом, и о том, что удерживать Поттера придётся силой – но всё же Малфой решил попробовать заставить ребенка пожелать избавиться от ненужной вещицы.
- Прекрасно, молодой человек. А теперь медленно обернитесь и отдайте шар мне.
Невидимость рассеялась, когда Пожиратели окружили детей. Школьники завертели головами, как перепуганные птенцы, и сбились вокруг своего лидера, который дрожал не меньше остальных. Поттер реагировал на ментальный приказ Малфоя, но очень заторможено.
- Отдайте его мне.
Подросток стал озираться, вроде бы готовый расстаться с вещью, но не понимающий, кому нужно ее отдать.
- Мне, - повторил Люциус.
- Где Сириус?! – вздрогнув, воскликнул Поттер. Люциус почувствовал, что его чары совершенно рассеялись.
- Тёмный Лорд, как всегда, оказался совершенно прав, - торжествующе заявила Беллатрикс, делая шаг вперёд…
..а действительно ли причина неудачи с мысленным приказом кроется в защитной магии хранилища?... На мгновение колдовской фон, давящий на ощущения, распался на части, и Люциус успел почувствовать, что в него вплетается нечто чуждое и неожиданное здесь – а именно, ритмично повторяющееся заклинание. Слов было не разобрать – до сознания Малфоя они доходили лишь мерным укачивающим шумом.
Как же мерзко… И отвратительнее всего, что это кто-то из «своих». Ничего. Лорд предупрежден. Дождаться его появления – и после разобраться со всем. О том, чтобы влиять на Поттера, речи уже не было. Люциус сосредоточился на том, чтобы не упускать из виду действующих лиц и временами вторить издевкам Бэллатрикс – тот, кто пытался ему помешать, не должен был добиться успеха.
Может быть, Малфой что-то упустил, но вероятнее всего, крик Бэллы действительно был внезапным.
- Акцио Пророчество!
Люциус не успел бы ей помешать, даже если бы захотел. Впрочем, от последствий (если только, как он злобно подумал, конкретно Бэллатрикс что-либо грозило) женщину спасла на удивление быстрая реакция Поттера, вовремя произнесшего контр-заклятие и удержавшего шар в руке.
Бэлла пришла в ярость.
- Малютка Поттер хочет поиграть! – воскликнула она. – Что ж, я найду способ тебя уговорить! Возьмите самую младшую, я займусь ею!
- Нет! – с трудом заставив себя вынырнуть из душного омута, в который затягивал проклятый ритм, Люциус остановил разбушевавшуюся ведьму. Теперь ему казалось, что источников простой, в принципе, мантры, было несколько, и определить их стало ещё сложнее. Ругая себя за пренебрежение к примитивным ментальным заклятиям, универсального контрдействия которым он не помнил, Малфой процедил: – Приказы здесь отдаю я. Мы не можем допустить, чтобы Пророчество разбилось.
- Да! Ещё шаг, и я разобью его! – мальчишка шустро ухватился за идею. – Вряд ли ваш хозяин, Волдеморт, этому обрадуется!
Пожиратели Смерти невнятно зашипели. Бешенство Бэллатрикс хлынуло через край – Люциус едва успел сбить выпущенное ведьмой обездвиживающее заклятие.
- Нет!
Бэлла отшатнулась назад, толкнув стеллаж. Два хрустальных шара со звоном раскололись, ударившись об пол, и из них поднялись бледные тени.
- Он осмелился произнести Его имя… Мне в лицо… Осмелился… - Пожирательница Смерти задыхалась от злости. Малфою пришлось ещё несколько раз повторить приказ, прежде чем она услышала. Самому Люциусу было сейчас не до разбирательств, кто и что достоин или не достоин произносить. Он пропустил мимо ушей наглость мальчишки, и последующее его заявление о нечистокровности Тёмного Лорда – неважно, что сейчас болтал Поттер, гораздо хуже было то, что удерживать ситуацию под контролем становилось всё сложнее. Абсурдность происходившего набирала обороты. Внезапная операция, участие в ней Лорда, неопрятный испуганный мальчишка, которого надо беречь до появления хозяина Круга Огня, и собственно, Пророчество, которое проще всего было бы уничтожить…. Пророчество - ложь, бред. Будущее нельзя предсказать, его создают действия в настоящем. Проклятая поблескивающая дешевым светом стекляшка, уничтожившая действительно блестящие планы.
Люциус поймал себя на том, что рассказывает Поттеру о Пророчестве. Впрочем, сейчас годилось всё, что угодно – Лорд уже должен был появиться, но почему-то задерживался.
- Давай! – внезапно завопил мальчишка, и стоящие за ним дети хором выкрикнули заклятие ударной волны. Несколько стеллажей моментально накренились, на головы Пожирателей посыпались тяжёлые шары.
Поднялась суматоха. Вокруг билось стекло. Воздух превратился в смешение мелкой переливчатой жалящей пыли и крупных осколков. Из разбитых шаров отовсюду поднялись призраки, и принялись вещать на разные голоса….
Ловкие дети, воспользовавшись мгновенно воцарившимся хаосом, кинулись врассыпную, и пропали из виду.
Но была во всем этом и положительная сторона - сознание Люциуса прояснилось, так как мешавшее влияние вдруг прервалось.
Малфой пошатнулся и оперся на устоявший стеллаж, растерявший свое содержимое. Мыслить стало легче, но ощущение, что его все еще кружит в мутном водовороте, не проходило. Бледные тени договаривали никому не нужные пустые слова на обломках своих прежних вместилищ.
Пожиратели тоже рассеялись по Хранилищу: кто-то бросился вслед за детьми, кто-то просто старался избежать ударной волны заклятия и рушащихся стеллажей. Силвер пытался помочь Тирону Нотту, который лежал на полу среди окровавленных осколков – похоже, его зацепило Редукто, да ещё и засыпало падающими шарами.
- Оставь его, - велел Люциус, оценив обстановку. – Его раны не смертельны, сейчас важнее не упустить Пророчество. Джагсон, вернись! Собери остальных. Мы разделимся. Надо найти детей – деться им отсюда некуда.
Он раздал указания, оставив при себе только Мальсибера и Силвера, который, несмотря на приказ, все же продолжал возиться с раненым Ноттом. Через некоторое время колдомедик помог Тирону подняться на ноги.
- Мы их взя… - откуда-то издалека донёсся голос Долохова, но затих на середине фразы.
- Посмотри, что там, - велел Люциус Мальсиберу.
Когда тот ушёл, Малфой воспользовался возникшей паузой, чтобы поговорить с колдомедиком о замеченном ментальном воздействии. Силвер был единственном, кого можно было смело исключить из числа подозреваемых, и на кого вообще Люциус рискнул бы положиться во всей этой безумной операции.
- Люциус, вы сделали правильные выводы, - спокойно сказал Джерри, держа ладони над головой Малфоя. - Это множественное заклятье. След есть, но не определить чей. Несомненно только одно – дети на такое не способны. Это кто-то из своих.
Он с нажимом провел пальцами по вискам Люциуса, частично снимая головокружение и боль. Потом сложил руки на груди и молча ждал, пока Малфой заговорит.
- Я знаю, недоброжелатели у меня есть. Не может не быть. Но не понимаю, почему им пришла светлая идея мешать мне сейчас, когда мы все одинаково замешаны в происходящем и заинтересованы в успехе операции, - покачал головой Люциус, поворачивая в ладонях рукоять трости.
Слишком много странных событий. В случайные совпадения он не верил никогда. Однако логическая цепочка пока не выстраивалась. Люциусу категорически не нравился вариант, которому он последовал перед отправлением в Министерство, и который на настоящий момент привел к нападению на него своих же, а именно: действовать по обстоятельствам и выяснить причины позже. Но другого не было.
Все менее объяснимым становилось отсутствие Лорда. Люциус дважды пытался выйти с ним на связь – но ответом было лишь молчание. Вызов по метке тоже не давал результатов.
- Возможно, вам препятствует защита хранилища, - предположил Силвер, наблюдавший за попытками Малфоя.
- Хорошо, - согласился тот. – Попробую найти место, где магический фон слабее.
Подумав, Люциус остановил свой выбор на комнате, в которой находились каменный амфитеатр и древняя Арка, которую служащие Министерства про себя называли «Бездонной». Мало кто знал, для чего на самом деле служит проход в никуда, возвышающийся там, где должна быть сцена. Известно было только то, что всё исчезнувшее в нём пропадает бесследно.
Блоки, составлявшие пьедестал и саму Арку, были очень древними и обладали мощной магией, но зато там не было примесей и наслоений.
Выходя из разгромленного хранилища, Люциус обернулся. Зал пребывал в плачевном состоянии. Сотни пророчеств погибли. И... это доставляло некоторую, пусть и неоправданную, радость.
…На сей раз ответом на вызов был четкий и недвусмысленный отказ говорить. Лорд не просто задерживался. Ему или мешали очень серьезные обстоятельства, или…
Закончить мысль Люциус не успел. В зал, спасаясь от преследовавших их Беллатрикс и Рудольфуса, вбежали Поттер и Невилл Лонгботтом.
Сюда же спешно подтягивались Пожиратели. Они сомкнули круг вокруг двух подростков.
- Спектакль закончен, Поттер, - произнёс Люциус, проходя вперёд и протягивая руку в требовательном жесте. – Отдай Пророчество.
- Отпустите всех, тогда отдам! – голос мальчишки сорвался в визг.
- В твоём положении не торгуются, - заметил Малфой, пристально глядя на хрустальный шар. От загнанного в угол зверька можно было ожидать чего угодно – в том числе, и уничтожения Пророчества.
Люциус не оглянулся даже тогда, когда второй подросток, Невилл, попытался заколдовать кого-то из Пожирателей. Разумеется, это ему не удалось. Мальчишку тут же схватили, и дрожащий от нетерпения голос Бэллатрикс произнёс «Круцио».
Поморщившись от пронзительных криков, Люциус сделал шаг по направлению к Поттеру.
- Отдай Пророчество, или будешь смотреть, как медленно умирает твой друг! – ликующе возвестила Бэлла.
- Ты слышал, что она сказала? – голос Люциуса был, напротив, совершенно спокоен. «Звёздный» мальчик затравлено завертел головой, а потом сник под неотрывным взглядом Малфоя. Рука, удерживающая Пророчество, потянулась вперёд – и пальцы Люциуса почти сомкнулись на гладкой поверхности хрусталя…
Звук распахивающихся со всех сторон дверей, и выкрики заклятий заставили Малфоя резко обернуться. Инстинктивным движением он отбил летящее в него оглушающее, и только потом сумел разглядеть противника.
Конечно. Сюрпризы сегодняшнего дня не могли закончиться так блекло. В зале появилось пять новых действующих лиц – и все они были хорошо известны Люциусу, как и организация, в которую они входили. Сириус Блэк, Ремус Люпин, Аластор Грюм, Нимфадора Тонкс и Кингсли Шеклебот, члены Ордена Феникса, основанного Альбусом Даблдором в первую войну с единственной целью – убить Тёмного Лорда, а в настоящее время, пока что вынужденного в одиночку противостоять Пожирателям Смерти.
Впрочем, орденцы могли вызвать оставшуюся охрану Министерства. Если подкрепление успеет вовремя, Пожирателям несдобровать.
Завязалась уже настоящая схватка. Пока заклятия свистели и взрывались, рикошетя от ступеней амфитеатра и магических щитов противников, Люциус, стараясь не ввязаться в длительную дуэль, и лишь защищаясь от случайных атак, быстро пробирался по залу, ища опять ускользнувшего в суматохе подростка с Пророчеством. Его следовало найти немедленно, и любой ценой захватить проклятый шар. Приказа расправиться с мальчишкой не было, а вот невыполнения конкретной задачи так и не появившийся Лорд не простит.
Люциус торопился, понимая, что счёт времени идёт на минуты.
Оба подростка вынырнули прямо перед ним из дыма, поднятого чьим-то заклинанием. Невилл Лонгботтом поскользнулся на камне, рухнув навзничь, а Люциус, раньше, чем Поттер успел оглянуться, приставил последнему палочку к левому боку.
- Не шевелись. Пророчество. Быстро.
- Лови, Невилл! - хрустальный шар рискованно полетел через комнату, от чего у Люциуса мгновенно перехватило дыхание, и он, резко дёрнувшись, направил палочку в ту сторону, едва удержавшись от автоматического «Акцио» – но Лонгботтом все-таки поймал Пророчество. – Импедимента!
Заклинание откинуло Малфоя назад. К несчастью для Люциуса, он упал спиной на край мраморного подножия арки.
Тупая боль разлилась по телу. Похоже, встать можно было и не пытаться – но палочка осталась в руке, и Люциус, не обращая внимания на застилавшую глаза пелену и гул в ушах, замахнулся ею… но не успел. Последнее, что он видел перед тем, как потерять сознание, была фигура Ремуса Люпина, выросшая между ним и мальчишками.
…Сквозь липкую тягучую темноту прорезалась жгучая боль. Это ожила метка на руке. Люциус не сразу понял, что кроме этого невыносимого жжения он ощущает лишь усталость и сковывающую слабость во всем теле. Перед глазами возникло сосредоточенное лицо Силвера, шепчущего исцеляющие заклятия.
- Он всё-таки пришел, – через силу выговорил Малфой, когда колдомедик умолк.
- Его здесь нет. Появился Альбус Дамблдор. Мы успели убить лишь одного – Сириуса Блэка, - странно севшим голосом отозвался Джерри и поднялся на ноги. – Всё кончено, Люциус.
Малфой непонимающе взглянул на него.
- Отдайте ваши палочки, - прозвучал приказ из-за спины Силвера. Подкрепление Ордену всё-таки успело вовремя.
Церемония Посвящения
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Хогвартс-экспресс. Лес. Лето, 5й курс.
О том, что случилось той злополучной ночью, я узнал только из воскресных газет.
- Кончилось твоё время, Драко, - сочувственно сказал Блейз Забини, едва я появился в слизеринской гостиной, и протянул мне свежий «Ежедневный Пророк». Не веря своим глазам, словно в тумане, не позволявшем осознать и принять случившееся, я снова и снова перечитывал строки на первой полосе под большим заголовком «Тот-кого-нельзя-называть вернулся».
«С глубоким сожалением я подтверждаю, что известный тёмный маг, именующий себя Лордом, вновь объявился в Великобритании и возобновил свою преступную деятельность, - заявил нашему корреспонденту министр магии Корнелиус Фадж в пятницу вечером. – Министерство Магии призывает всех граждан не поддаваться к панике, но быть предельно осторожными и не терять бдительность. В ближайшее время с целью минимизации последствий возможных беспорядков официальные органы издадут и распространят памятки об элементарных правилах самозащиты и охраны жилых домов, кроме того, будут организованы специальные отряды боевых магов, которые станут патрулировать городские улицы и оказывать необходимую помощь законопослушным волшебникам».
Магическая общественность с ужасом и волнением встретила это заявление – ведь на протяжении последнего года Министерство Магии давало гарантии того, что слухи о возобновлении деятельности организации, называющей себя «Пожиратели Смерти» являются ложными.
Причиной столь резкой смены позиции чиновников послужило чрезвычайное происшествие, случившееся в ночь с четверга на пятницу, когда на территорию самого Министерства вторглись сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть. Обстоятельства инцидента пока не разглашаются, но нашему корреспонденту все жё удалось узнать некоторые подробности. Известно, что отрядом Пожирателей Смерти руководил непосредственно Тот-Кого-Нельзя-Называть, но, тем не менее, ему не удалось добиться своей цели благодаря своевременному вмешательству боевого подразделения Аврората. Главе преступной организации вместе с несколькими сторонниками удалось скрыться, но основная часть вторгшихся в Министерство в настоящее время арестована и отправлена в тюрьму Азкабан.
Шоком для магической общественности стали имена преступников. Помимо известных Пожирателей Смерти, до пятницы находившихся в розыске, по обвинению в беспорядках были задержаны такие лица, как Люциус Малфой, Тирон Нотт, Альберт Крэбб и другие. Всем им грозит конфискация имущества, лишение дворянских привилегий и пожизненный срок».
Внутри меня что-то оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Словно со стороны я увидел, как затряслась газета в моих руках, и только до боли закусив губу, я сумел унять эту дрожь. Не слыша никого и ничего вокруг, я принялся судорожно листать «Пророк» в надежде, что на первую полосу вкралась ошибка. Увы, весь выпуск был посвящен тем же событиям:
«Пока не ясна роль в случившемся учеников Хогвартса Гарри Поттера, Гермионы Грэйнджер, Рональда и Джинни Уизли, Невилла Лонгботтома и Луны Лавгуд, дочери владельца скандально известного журнала «Придира», ещё несколько месяцев назад разместившего на своих страницах интервью, в котором назывались имена тех, кто сегодня обвинен в причастности к организации Пожирателей Смерти. Известно только, что названные ученики оказались втянуты в события в Министерстве Магии, и именно благодаря им удалось обезвредить преступный отряд…»
«Альбус Дамблдор, обвиненный в распространении ложных слухов и подготовке бунта против Министерства Магии, ныне оправдан и восстановлен на всех ранее занимаемых должностях. Ещё в прошлом году Дамблдор впервые заявил о возвращении Того-кого-нельзя-называть…»
«Здесь мы приводим эксклюзивное интервью с самым известным в наши дни учеником Хогвартса Гарри Поттером, которое было опубликовано в марте этого года в журнале «Придира», и в котором впервые прозвучали имена арестованных Люциуса Малфоя, Тирона Нотта и других в связи с организацией «Пожирателей Смерти»….»
«Магическая общественность высказывает опасение, что арестованным черным магам снова удастся бежать из тюрьмы Азкабан, так как большинство охранявших её дементоров ныне выразили нежелание работать на Министерство Магии и покинули свои посты. Однако Министр Фадж заявляет, что и оставшегося количество верных стражей Азкабана хватит, чтобы исключить возможность побега заключенных…»
Я отложил газету, и неловко поднялся с кресла. Отец арестован, пожизненный срок, конфискация имущества, дементоры исключат возможность побега… Отец…
В гостиной было невыносимо душно, и в глазах у меня темнело. «На улицу,» - решил я, и отправился к выходу, стряхнув с плеча руку пытавшейся утешать меня Паркинсон и не заметив, что за мной увязались Крэбб и Гойл.
В коридоре, у подножия мраморной лестницы, мы вдруг нос к носу столкнулись с Поттером. Я растеряно повернул голову, и взгляд мой уперся во взгляд врага. Меня мгновенно охватило бешенство, такое, какого я в жизни своей еще не знал: эта мразь способствовала аресту моего отца. Да, не один Поттер – но до других мне не дотянуться, а этот здесь, передо мной, и его можно задушить сию секунду, разорвать в лоскутья, уничтожить!
- Ты покойник, Поттер, - прошипел я, думая лишь о том, как я ненавижу эту тварь. – Ты поплатишься за моего отца.
- Да ну. Дрожу от страха, - зеленоглазое ничтожество торжествующе разулыбалось. – Пока что это я засадил его в тюрьму.
- Ненадолго, - пообещал я, выхватывая палочку и замахиваясь. – Круцио!
Кто-то из двоих приятелей за моей спиной с возгласом отшатнулся назад, а Поттер повалился мне под ноги, шипя и царапая пол ногтями. Он не кричал – не знаю, как ему это удавалось, но мне было все равно. Нескончаемый поток ненависти хлестал из меня сквозь мою палочку, кровь стучала в ушах, а мне было все мало….
- Драко! Драко, прекратите это немедленно! – неведомо откуда взявшийся Снейп кинулся ко мне, хватая меня за плечи, оттаскивая……
Поток оборвался. Темнота медленно расступилась. Сквозь выступившие на глаза слёзы я смотрел в лицо крёстному, а тот тряс меня за плечи:
- Что вы натворили, Драко…. Что вы натворили…..
По мраморной лестнице спустилась Минерва Макгонагалл. Она была бледна как смерть, и мгновенно бросилась к Поттеру, а затем, поддерживая того под голову, обернулась к нам со Снейпом.
- Профессор Снейп, вы понимаете, что это означает?
Это понял даже я. И, собрав последние оставшиеся у меня силы, и мысленно попросив прощения у Салазара, повернул время вспять на несколько минут…
…- Да ну. Дрожу от страха, - зеленоглазое ничтожество торжествующе разулыбалось. – Пока что это я засадил его в тюрьму.
Ярость куда-то ушла. Осталось одно опустошение и безумно колотящееся сердце. Впрочем, роль надо было играть до конца.
- Ненадолго. Дементоры ушли из Азкабана. Скоро пленники будут на свободе, - сказал я первое, что пришло на ум, делая пару шагов на ватных ногах, чтобы не упасть.
- Ну и что? – пожал плечами Поттер. – Зато теперь все знают о них правду.
Чтобы удержать равновесие, я слегка взмахнул правой рукой. Поттер принял это движение за выхватывание палочки – и моментально достал свою.
- Поттер! – раздался голос Снейпа, и крёстный довольно быстро преодолел расстояние, отделявшее нас от него. – Что вы делаете?
- Думаю, какое проклятие наложить на Малфоя, - нагло заявил гриффиндорец, покручивая в руках палочку. Я перевел взгляд на лестницу, ожидая появления Макгонагалл.
- Немедленно уберите, - велел Снейп. – Минус десять баллов с Гриф… Ах вот как. У Гриффиндора не осталось баллов.
- Это можно исправить, - сказала Минерва Макгонагалл, спускаясь по лестнице. – Мистер Крэбб, мистер Гойл, будьте добры, отнесите в мой кабинет мои саквояж и пальто.
Приятели отправились выполнять поручение. Я тайком стер холодный пот со лба, пристально глядя на Поттера, даже не подозревавшего о том, что на самом деле произошло с ним в эту самую секунду по задумке судьбы.
Макгонагалл в это время начисляла какие-то баллы Гриффиндору, потом какие-то с него же снимала… я расслышал только непосредственно обращённые ко мне слова:
- Мистер Малфой, мистер Поттер, вам совершенно нечего делать в помещении в такой замечательный летний день. Идите на улицу.
Поттер и Макгонагалл ушли.
- Что с тобой, Драко? – крёстный обернулся ко мне, положив мне руку на плечо. – Ты болен?
Я медленно поднял голову.
- Профессор Снейп. Мне нужно домой. Хотя бы ненадолго. Отпустите меня.
Крёстный нахмурился.
- Ах вот оно что.
- Прошу вас.
- Драко, - вздохнул крёстный. – Хорошо ли вы представляете нынешнюю ситуацию? Ваш отец в тюрьме. Ваша семья под строжайшим наблюдением Министерства Магии. Если вы воспользуетесь каминной сетью, это не останется незамеченным, а до конца года вам запрещено покидать Хогвартс.
- Я очень вас прошу, - глухо повторил я.
..Небо над Малфой-Мэнором разразилось непроглядным ливнем. Лучи солнца пробивались сквозь разрывы в облаках, отражаясь от струй дождя и окрашивая все вокруг в неестественно коричневые тона. Профессор Снейп, наколдовав себе зонт, остался у ворот поместья, чтобы затем помочь мне аппарировать обратно в Хогвартс.
- У вас мало времени, Драко, - предупредил он.
- Я знаю, - кивнул я, и, не обращая внимания на мгновенно промочивший меня до нитки дождь, открыл ворота, и бегом бросился к особняку.
..Мама стояла на ступенях у входа, и дождь лился по её волосам, плечам, платью, собираясь в огромную лужу под её ногами. Она смотрела в глубину сада, прикрыв глаза, которые тоже заливала вода. Я приобнял её за плечи, и она сразу же коснулась моей руки.
- Maman. Allons à la maison.
Она безмолвно подчинилась.
Когда мы вошли в холл, мне больно защемило сердце. В особняке явно был обыск, и народу, судя по всему, здесь побывало немало. Несколько эльфов старательно натирали паркет, пытаясь вывести с него многочисленные отпечатки сапог. Часть портретов и картин со стен пропали – я знал, что это те, которые были зачарованы для особых целей. Мы прошли в гостиную – и там было непривычно пусто. Пропало множество вещей, ковёр на полу был как-то нелепо задран, словно под ним что-то искали.
Заклинаниями я высушил мамину одежду, затем свою. Подозвал кресло и помог маме сесть. Всё это время она молчала.
Я обнял её.
- Всё будет хорошо. Я обещаю тебе. Не знаю как, но я найду способ все исправить…
- Драко… - прошептала она. – Твой отец хотел, чтобы мы уехали из страны. К родственникам, во Францию.
- Мы никуда не поедем, - отрезал я.
- Мы и не можем… Нам никто не даст разрешения, - она вцепилась в меня крепче, и, кажется, беззвучно заплакала. – Они забрали все. Всё, в чем была хотя бы капля магии. Они не смогли пройти только в подземелья.
- А папин кабинет? – вздрогнул я. Меня внезапно осенило воспоминание об отцовской шкатулке. Она могла бы сослужить недурную службу, если бы мы с мамой нашли способ ею воспользоваться.
- Тоже, - чуть слышно ответила мама.
Я отстранился от неё, чтобы заглянуть в её глаза.
- Послушай меня. Мы найдём способ помочь отцу. Мы вернем все, что принадлежит нам. Сейчас мне нужно уходить, возвращаться в Хогвартс – меня отпустили совсем ненадолго. Но я обещаю тебе, что все будет хорошо. Чего бы мне это не стоило. Ты веришь мне?
Пока я уговаривал её, я начал и сам ощущать прилив силы. Готовность сделать все возможное и невозможное мамина слабость лишь усиливала.
Мама ничего мне не ответила. Я поднялся, и кинув на неё последний взгляд, вышел из комнаты.
Однако, прежде, чем вернуться к Снейпу, я заглянул в кабинет отца. Там уже успели навести порядок эльфы – но беглого взгляда хватило мне на то, чтобы понять, что министерские служащие и правда вынесли все, что было возможно. Судя по всему, и шкатулку тоже – на привычном месте её не было, насколько я знал, отец никогда не хранил её в подземельях – кабинет был вполне надежным местом, а если шкатулка была с отцом, то тем более она попала в Министерство Магии.
Я тихо подошёл к столу и провел рукой по его поверхности, впервые на моей памяти не светившейся от защитных заклятий.
В окно ворвался солнечный луч, и что-то блеснуло слева от меня до боли знакомым зеленым отблеском. Я оглянулся. Там, прислонённая к креслу, стояла отцовская трость, и изумрудные глаза головы кобры на её рукояти дерзко блестели, приковывая взгляд.
Должно быть, авроры испытали непередаваемое изумление, когда конфискованная у задержанного палочка с тростью испарились из их рук. Хитрое заклятие, секрет отца, действовало так, что после определённого срока нахождения в чужих руках трость вместе с палочкой возвращалась в поместье. И никакие защиты не могли её удержать – трость со змеиной головой всегда оказывалась в кабинете Малфой-Мэнора.
Повинуясь внезапному чувству, я опустился в отцовское кресло. Одна рука легла на удобный широкий подлокотник. Другая коснулась рукояти трости. Мгновение я любовался на отблески солнца в изумрудах, а затем выпрямился, опираясь рукой на трость.
- Когда глава рода по каким-либо причинам теряет возможность управлять тем, что принадлежит ему по праву, все его дела переходят к его наследнику. В отсутствие отца я являюсь хозяином Малфой-Мэнора и лордом Малфоем, - произнёс я вслух.
Изумрудные глаза в очередной раз сверкнули, и мне показалось, что моя ладонь ощущает тепло, исходящее от трости.
… После того, как Долорес Амбридж ушла в Запретный лес вместе с Поттером и Грэйнджер, её нашли в невменяемом состоянии у кентавров. Пролежав в школьной больнице неделю, она была вынуждена с позором покинуть школу – с позором, потому что её недавние противники с огромным удовольствием обеспечили ей свист и плевки в спину.
Но мне было не до страданий бывшей директрисы. Большинство народу в Хогвартсе – за исключением тех, чьи родители оказались под арестом, пребывало в благостном настроении и веселом расположении духа. А я смотрел на всё это, и пытался понять, действительно ли они не догадываются, что началась война?
Как только я смог, я отправил Найта к Салазару, которого не видел на протяжении последнего месяца – из-за экзаменов на это просто не было времени. Учитель ответил не сразу, но в итоге назначил встречу накануне моего отъезда из школы.
Летний вечер ещё не успел угаснуть, когда я выбрался из Хогвартса, и увидел на дороге поджидавшего меня Салазара. По его лицу я сразу понял, что мне не придётся ничего рассказывать – несомненно, тайный помощник Тёмного Лорда был осведомлён о случившемся провале в недавнем деле организации.
Не говоря ни слова, Салазар коснулся моего локтя, и мы аппарировали к его дому. На этот раз вместо обычного чая на столе было вино. Красное, сладкое – как раз такое, как я любил. Держа в руке до краев полный бокал, я, однако же, не мог заставить себя притронуться к напитку. На эту встречу и этот разговор я возлагал огромные надежды, но Салазар лишь покачал головой, выслушав мою долгую речь.
- Боюсь, Драко, мне нечем порадовать вас. Нам с вами не добраться до тюрьмы, не проникнуть внутрь, не говоря уж о том, чтобы вывести вашего отца, минуя дементоров и всю ту магию, которая защищает границы территории Азкабана.
- Но ведь вы сами смогли выбраться оттуда! – воскликнул я, чувствуя подступающее отчаяние, которое я все эти дни гнал от себя с помощью одной единственной мысли – что всесильный учитель найдёт выход.
- Да, я выбрался, - подтвердил Салазар странно изменившимся голосом. – Но лишь через тринадцать лет заключения, и то – по чистой случайности.
- Как вы сделали это? – настаивал я.
- Когда Сириус Блэк сбежал из камеры, заключенных начали допрашивать, в надежде узнать, каким образом ему это удалось, - сказал учитель. – Разумеется, для этого нас отводили в специальную комнату для допросов – ни один маг в здравом уме не согласится добровольно подставляться под то невыносимое давление дементоров, которое ощущается в камерах узников. Мне повезло найти след Блэка, когда меня вели по коридору. След, которым он прошёл безнаказанно. Я повторил его путь, и так освободился.
- Почему бы нам не сделать то же самое? – предложил я. – Ведь могут же заключенным разрешать свидания с членами их семей? Я, или мама, мы можем навестить отца. Вы пройдёте по нашему следу, а потом по нему же выведете отца….
- Я могу пройти по нему только в том случае, если дементоры не станут сопровождать вас до самой камеры, - возразил учитель. – Да и потом, даже если мне это удастся… Драко, ни вы, ни даже я не в состоянии ввести в подобный временной коридор человека, не обладающего властью над временем.
Я отставил бокал.
- А Тёмный Лорд? Разве дементоры не могут отступить по его приказу?
- Те, что остались в Азкабане, не подчиняются хозяину Огненного Круга.
Я облокотился на стол и уронил голову на руки.
- Ну неужели ничего нельзя придумать? Салазар, вы же так много знаете, так много видели, к тому же, вы сейчас не во власти дементоров, неужели вам нечего мне подсказать?
Пепел от сигареты упал в пепельницу.
- Ему грозит пожизненный срок, Салазар!
Салазар закрыл глаза.
- Неужели до этого нет никому дела? Тёмному Лорду – до своих сторонников? А вы… если бы это случилось с вашим близким, вы бы сделали невозможное, чтобы помочь!
- Должно быть, вы забыли, как я помог вашему отцу год назад, - в голосе учителя звучала обида…или, скорее, горечь?... – Драко, поверьте, если бы я что-то мог – я бы это уже сделал. С чего вы взяли, что мне всё равно?
- С того, что он вам чужой человек, - со злостью сказал я.
- Чужой? Да, чужой, - вдруг ни с того ни с сего, захохотал Салазар. – И даже не догадывающийся о моем существовании.
Я непонимающе смотрел, как он захлебывается смехом, забыв о сигарете, выгоревшей до самого мундштука, и роняющей пепел прямо на ковер.
- Мне все равно…. Мне, - повторял он. Потом так же резко успокоился. – Выслушайте меня Драко, очень вас прошу. Том зол на своих сторонников, не справившихся с заданием. Зол настолько, что готов отдать их на растерзание Аврорату, дементорам, кому угодно. Я не могу ему приказывать, а сам он еще нескоро остынет. Сию секунду мы с вами бессильны. Но не стоит отчаиваться. Ситуация сейчас очень нестабильна. Война в скором времени разразится в полную силу – и кто знает, что изменит она завтра, послезавтра, через неделю? И если Тёмный Лорд придёт к власти, или хотя бы существующая власть ослабнет настолько, что будет не в состоянии удерживать в подчинении Азкабан – а второе весьма вероятно в ближайшем будущем – вот тогда мы сможем изменить сложившееся положение вещей. Главное – не упустить момент.
- Значит, по сути дела, сейчас всё зависит от Тёмного Лорда, - подытожил я.
- По большому счёту да. Или от внезапного нашего с вами озарения – что тоже нельзя исключать, но и нельзя запланировать.
Я задумался. Сидеть сложа руки и ждать у моря погоды было выше моих сил, но на текущий момент я действительно не видел ни одного подходящего варианта освобождения отца. Да и вообще – ни одного.
А делать что-то было нужно. Например…. Приложить все усилия к тому, чтобы будущее, о котором говорил Салазар, наступило как можно быстрее.
- Салазар, - решился я. – Помните, вы просили меня дать вам ответ, хочу ли я войти в Круг Огня? Я готов ответить утвердительно, и я прошу вас оказать мне протекцию. Если это возможно – то сейчас.
Он взглянул на меня.
- Могу я быть уверен, Драко, что это действительно ваше решение, а не отчаяние, вызванное бедой, постигшей вашу семью?
- Да, - твердо ответил я. – Я думал об этом весь год. Безусловно, случившееся с отцом играет свою роль – в противном случае, я не стал бы так торопиться. Но, так или иначе, однажды я в любом случае приму Метку – так почему бы не сейчас, когда мне все равно придётся вести все дела отца, и когда это может приблизить его освобождение?
Пришла очередь Салазара задуматься.
- Пожалуй, непосредственная протекция Лорда будет не лишней для вас в сложившихся обстоятельствах.
- Мой отец считал, что я не готов для вступления в Круг, - признался я. – А что думаете вы, Салазар?
- Я поговорю с Томом о вас, - пообещал он.
…Хогвартс-экспресс, постукивая колёсами, летел над рельсами мимо залитых солнцем холмов. В нем было душно, несмотря на открытые окна – впрочем, стоя непосредственно возле них, вполне можно было дышать.
Мне не хотелось абсолютно ничего: ни говорить с кем-то, ни сидеть в купе, ни попасть домой, возможно, разве что, спать – и то, не от того, что я устал, а просто чтобы забыться до момента, когда в жизни что-либо прояснится. Если я и устал, то от неопределенности последних дней.
По коридору то и дело сновали студенты, радовавшиеся возвращению домой. Однако я стал замечать, что, когда кто-то проходит мимо меня, разговоры притихают, иногда превращаясь в перешептывания, шаги становятся почти бесшумными, а кое-кто старается просочиться чуть ли не по стенке, словно боится меня коснуться.
Я вздохнул и переместился к самому последнему окну в коридоре – там ходило меньше народу. Я прекрасно понимал, что происходит. Сын-одного-из-самых-влиятельных-магов-Великобритании в одночасье превратился в сына-Пожирателя-Смерти-заключенного-в-Азкабан. На меня теперь многие смотрели так, словно у меня на шее сидела ядовитая змея, готовая броситься на любого, кто ко мне приблизится.
Разумеется, воображаемая «змея» не пугала слизеринцев – но с ними тоже не все было гладко. Например, Блейз Забини ходил с таким снисходительно-сочувственным видом, что я ретировался из купе, как только туда явился он.
Мимо меня прошествовал никто иной, как Гарри Поттер, и закрылся в туалете. Я с отвращением захлопнул окно и собрался уходить, как вдруг в коридоре появились Крэбб и Гойл.
- Ну, где он? – спросил Винсент, с угрозой разминая кулаки.
- Там, - я махнул рукой на дверь заведения.
- Недержание? – поинтересовался Гойл.
- Прости, я с ним не беседовал, - у меня абсолютно не было настроения на шутки.
- Если ещё нет, то сейчас будет, - Крэбб с Гойлом перегородили проход в коридор.
Поттер, блаженно улыбаясь, выплыл из двери… и остановился. Он не успел даже достать палочку – Крэбб нанёс ему удар в солнечное сплетение, вынудив согнуться пополам. Я прислонился к стене, наблюдая. Вмешиваться мне не хотелось – злость на этого врага я уже выместил, но был вовсе не против, если ему достанется от кого-то ещё.
Крэбб с Гойлом пинали ногами гриффиндорца, а я на всякий случай придерживал палочку, чтобы в случае чего успеть выхватить её из рукава.
- Гарри… - из ближайшего купе вышла младшая Уизли. Моментально сообразив, что происходит, она схватилась за палочку, и закричала: - Скорее сюда! Гарри бьют!
Полетевшее в меня заклятие я отбил. Крэбб с Гойлом, бросив Поттера, обернулись к новым противникам, вывалившимся из купе… но тех оказалось слишком много. Кажется, в коридор набилась вся злополучная Армия Дамблдора – человек пятнадцать.
Их было слишком много. Наколдованный мною щит пробил невообразимого вида магический шар, видимо, слившейся из многих и многих заклятий.
Слишком поздно я вспомнил о временных завесах. Рук у меня уже не было – они превратились в некое подобие тюленьих ласт, вдобавок истекающих отвратительной коричневой слизью. С ногами произошло почти то же самое – они превратились в длинный хвост. Я рухнул лицом вниз, от чего проклятая слизь, оказавшаяся жутко горькой и жгучей, тут же залила мне глаза, нос, рот и уши…
Я чувствовал, что меня куда-то тащат, а потом поднимают, но ничего не видел. Слышал тоже будто сквозь вату, вдобавок тело моментально затекло, словно его накрепко опутывали плотные верёвки. У меня не было сил даже беситься – основной задачей стало не захлебнуться слизью.
– Жду не дождусь, когда мы приедем. Хочу посмотреть на выражение лица мамаши Малфоя, когда она увидит сыночка, – разобрал я чьи-то слова, но залепившая уши слизь слишком искажала голос, не позволявший узнать говорившего. Я дёрнулся изо всех сил – и тут же закашлял, судорожно вздыхая и захлёбываясь от каждого такого вздоха ещё больше.
Кое-как отдышавшись, я понял, что лучше не шевелиться, и, стиснув зубы и зажмурившись, замер, подавляя постоянные приступы тошноты. Я лежал, и убеждал себя не слушать, не обращать внимания ни на что, что говорили гриффиндорцы внизу. И не думать о том, что будет, когда экспресс приедет в Лондон. «Я отплачу им за это унижение…за все… я их заставлю ответить…»
Если бы я мог, я бы разрыдался от бессилия.
…Целый месяц мы с Крэббом и Гойлом были вынуждены провести в больнице. Последствия совмещения такого множества заклятий проходили с трудом, вдобавок, пришлось практически заново учиться ходить – ноги словно забыли, что им положено делать, после нескольких часов пребывания в виде хвоста.
Мама почти не отходила от моей постели. Заботясь обо мне, она старалась держаться как обычно, будто ничего не произошло, и лишь по капле, с трудом я вытягивал из неё информацию о том, что происходит. Я не считал себя тяжелобольным, но мама, видимо, была иного мнения. И всё-таки за её преувеличенной бодростью я чувствовал беспросветное отчаяние, и не мог не замечать алые прожилки в её глазах, хотя ни разу не видел слёз.
В день суда над отцом она не появилась. Только Найт принёс мне короткую записку о том, что вынесено решение о пожизненном заключении. Двое суток я не вставал с постели, и лишь на третьи угроза врача о насильственном кормлении заставила меня нехотя, с трудом, проглотить первый за это время завтрак.
Лишь в начале августа случилось событие, которого я почти отчаялся дождаться. Салазар, ненадолго появившись в больнице, представившись чужим именем и изменив внешность до неузнаваемости, сообщил мне, что Тёмный Лорд согласен принять меня в Ближний Круг.
…Бывает время в конце лета, когда подчеркнуто яркие краски дней и солнце на безоблачном небе способны согреть глаз – но не дают физического тепла. К ночи поднимается ветер, и гонит по небу рваные облака, напоминая о том, что осень уже стоит на пороге, и в любой момент готова заявить свои права на мир.
В одну из таких ночей Салазар встретил меня у ворот Малфой-Мэнора. Я собрался за пару часов до назначенного срока, и до последнего момента ходил по своей комнате, уже одетый в верхнюю мантию, и готовый в любое мгновение выбежать на улицу. Мама давно спала – я по обыкновению пожелал ей спокойной ночи, и сделал вид, что тоже ложусь спать.
В моей комнате было темно, чтобы в случае чего полоска света из-под двери не выдала меня. За окном тревожно шелестел ночной сад, а сумрачное небо вот-вот грозило обернуться непогодой.
Многое я успел передумать за время ожидания, хотя мысли путались, сменяли одна другую, мешая сосредоточиться на чем-то конкретном. Быть может, в подобные мгновения положено прощаться с завершенным этапом жизненного пути – но как раз это не приходило в голову. Для меня новая жизнь началась в тот момент, когда полуобморочное состояние и непонимание прочитанных в газете строк обернулись неконтролируемой яростью, вложенной в Непростительное заклятие.
И вот уже мы с Салазаром шли по тропе в ночной лес, не прячась, по обыкновению, за временными завесами – простые черные мантии и так достаточно скрывали нас в ночной темноте. Должно быть, на улице было холодно – но моё тело слишком горело от волнения, и порывистый ветер лишь приятно холодил лицо и руки.
- Я подведу вас к границе огненного круга, - учитель в который раз повторял мне порядок церемонии, который я и так уже запомнил наизусть. – Дальше вы остановитесь между кострами, а я буду приветствовать Лорда, и сообщу ему о том, что тот, кто искал места в Круге, прибыл вместе со мной. Потом я вернусь к вам, и подведу вас к Лорду. Вы помните слова клятвы?
Я кивнул.
- И последнее. На этой церемонии будем присутствовать только вы, я и Тёмный Лорд, - сказал Салазар. – Никто иной в Круге Огня не должен знать о том, что вы носите Метку. Вы поняли меня, Драко?
Янтарное зарево забрезжило за черными сплетениями лесных зарослей. Волнение, обуревавшее меня до этого момента, сменилось ощущением торжественности и таинственной значимости происходящего.
Мы вышли на край поляны. За языками слепящего огня я не мог разглядеть стоящего с противоположной стороны круга – лишь его искажённый вьющимся над кострами горячим воздухом силуэт.
Я остановился. У меня вдруг перехватило дыхание.
- Я…
Салазар приложил палец к губам.
- Тише. Здесь нельзя говорить.
Порыв ветра сорвал с моей головы капюшон, растрепав светлые волосы. Салазар подал мне руку – но я с криком отдёрнул свою, едва его коснувшись.
Даже сквозь серую перчатку, обтягивающую кисть учителя, я почувствовал нечеловеческий холод, исходящий от его кожи. Казалось, что плотная ткань облегает кусок льда.
Салазар ободряюще улыбнулся, вновь подавая руку. Сглотнув, на сей раз я принял её.
Я вспомнил, что никогда прежде не видел Тёмного Лорда. Дым и горячий воздух костров по-прежнему мешали разглядеть его как следует, и всё же глаза уже различили белоснежный плащ, почти светившийся в ночных сумерках, и выделявшийся даже на фоне огня, и алый отблеск пламени в узких глазах на лице, в котором не было ничего человеческого.
Салазар опустился на одно колено, и поднес край белого плаща к своим губам. Затем поднялся на ноги, и что-то говорил Лорду – новый порыв ветра унёс его слова в противоположную от меня сторону.
- Подойди ко мне, Драко, - а вот голос Лорда разнесся над поляной, заполнив все пространство. Он и правда был магнетическим, а главное, его приказу совершенно не хотелось сопротивляться.
Салазар подвёл меня к Лорду, и с поклоном отступил за пределы Круга. Настала моя очередь преклонить колени.
Белоснежная ткань едва не выскользнула из моей дрожащей руки, когда я на мгновение коснулся её губами. Я не поднимал глаза на Лорда, и не только потому, что это запрещала традиция. С того момента, как Салазар оставил меня с хозяином Круга наедине, я вдруг почувствовал абсолютную пустоту, в которой были только двое. Тёмный Лорд, великий, могущественный, непостижимый маг – и я, дрожащий мальчишка, который только и мог стоять перед ним на коленях.
- Я приветствую тебя в Круге Огня, мой мальчик, - магнетический голос Лорда зазвучал неожиданно ласково, только усилив мой трепет. – Я позволю тебе стать моим верным сторонником, и наравне с другими Упивающимися Смертью служить идее Чистой Крови, своему долгу, и мне, Тёмному Лорду, хозяину Круга Огня. Готов ли ты принести мне клятву верности?
- Да, мой Лорд.. – еле слышно выдохнул я.
- Я слушаю тебя.
Будто чужим, ставшим странно звонким и детским голосом – во всяком случае, для моего слуха, я произносил слова, разносившиеся эхом над поляной, хотя мне казалось, что говорил я тихо:
- ….клянусь служить вам верой и правдой, ни прямо, ни косвенно, ни в мыслях не смея нарушить данного мною слова. Клянусь отдать Кругу Огня и Моему Лорду все, чем я владею и буду владеть, все, что принадлежит мне, включая себя и свою жизнь, если это потребуется. Клянусь….
Когда я произнес последние слова, Лорд велел мне встать и освободить левую руку. Откинув рукав мантии, я дрожащими пальцами расстегнул пуговицы рубашки, но убрать манжет не успел - Лорд перехватил мою руку, и сам закатал ткань.
- Morsemordre Signum, - произнес он, касаясь моего предплечья кончиком своей палочки…
…Салазар предупреждал, что Метка – это больно. Но он обманул. Это было не больно – это было невыносимо. Мне показалось, что мою руку по локоть окунули в кипящую лаву, и вдобавок лава эта струёй хлынула в саму кость, отзываясь болью во всем теле.
Инстинктивно я попытался отдёрнуть руку – но длинные и тонкие пальцы Лорда держали её слишком крепко. Сквозь выступившие на глаза слёзы я наблюдал за тем, как из палочки Лорда выползла небольшая черная змейка, и впечаталась в белую кожу руки, после чего начала извиваться, стягивая кольцами моё предплечье и ещё усиливая болевые ощущения.
Не выдержав, я застонал.
Когда Лорд отпустил мою руку, я сразу же прижал её к груди.
- Ты можешь занять своё место в Круге, Драко, - сказал Лорд, протягивая мне белую маску. Я заставил себя поклониться, принимая её из его рук….
..Позже, сидя у прогорающих костров, я держался за предплечье, не в силах унять пульсирующую боль. Подошёл Салазар – Тёмный Лорд уже аппарировал.
- Позвольте, Драко, - сказал он, кладя ладонь на то место, где жглась Метка.
От холода его руки боль действительно ослабла.
- Держитесь, мой мальчик, - сказал учитель. – Первый месяц будет очень тяжело. Скажите своей матери – она знает, как облегчить страдания от Метки.
- Спасибо, Салазар, - тихо поблагодарил я, когда он убрал руку. – Что будет теперь?
- Теперь… - он мягко улыбнулся. – Теперь все наладится.
КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ
Дебют принцаСон, ставший явью
Малфой-Мэнор и окрестности. Косой переулок. Лето перед 6м курсом
Плавное движение руки, по прозрачному бриллианту в перстне лениво прокатился блестящий отсвет, луч заклятия обратился в густо-фиолетовый шар. Шаг в сторону, рука опустилась, шар метнулся вперёд, и растворился в воздухе. На всё потребовалась доля секунды неисправленного времени – но в контролируемом странной магией пространстве все происходило плавно, точно в толще воды. Ещё мгновение – и минуты потекли как им положено.
- Вы внимательно смотрели, Драко? – со вздохом спросил учитель. – Попробуете повторить?
Я кивнул, поправил кружевные манжеты, завернутые так, чтобы не закрывать кисти рук, и приготовился ловить заклятие.
Салазар вскинул палочку, и её конец выстрелил серебристым лучом. Я отреагировал молниеносно – но луч теплом растёкся по моей ладони. Я с досадой всплеснул руками и сел прямо на землю, запустив пальцы в собственную чёлку.
- Драко, соберитесь. Что с вами происходит? – Салазар с укором смотрел на меня. – У вас отличная реакция, вы знаете принцип остановки времени, но если вы не научитесь применять его к простым заклятиям, как вы справитесь с более сложными, с – не приведи Лорд – Авадой? А ведь от этого зависит ваша жизнь.
- Не знаю. Не могу. Мне удаётся почувствовать энергию, но от моего воздействия она как будто ускользает, - пожаловался я, закрывая лицо ладонями. – Мне кажется, я слабею с каждым днём.
Салазар опустился рядом со мной, успокаивающе гладя меня по плечу.
- Мой мальчик, не поддавайтесь отчаянию. На вас слишком много всего свалилось последнее время. Несчастье с отцом, ваша собственная болезнь, привыкание к метке… Силы восстановятся, но увы, сейчас нельзя расслабляться. Как бы ни было тяжело, надо действовать наперекор слабости. Кстати, как ваша рука?
Я с опаской коснулся левого предплечья. Кожа, стянутая магическим знаком, постоянно ныла тупой болью, но к этому я уже практически привык, да и успокаивающие зелья, которые готовила для меня мама, сильно облегчали жжение метки.
- Уже почти не беспокоит, - немного приврал я. Салазар покачал головой:
- Знак Круга Огня даёт неплохую дополнительную защиту от тёмной магии, но чтобы успешно колдовать самому его обладателю, следует научиться чуть корректировать суть своих заклятий. Это умение приходит со временем, и, к счастью, довольно быстро.
- Когда мне дадут задание? – спросил я. Прежде, чем стать полноправным членом Круга Огня, каждый, получивший метку, должен был выполнить некое поручение Лорда – своего рода экзамен, подтверждающий, что новый сторонник достоин оказанной ему чести. На Церемонии Посвящения мне было сказано ждать, но сроки никто не обозначил, а от бездействия в сложившихся обстоятельствах я готов был сойти с ума.
- Скоро, мой мальчик, - заверил Салазар. – Через несколько дней собрание Ближнего Круга.
- Я буду присутствовать на собраниях? – с удивлением переспросил я. Моё Посвящение держалось втайне от других Упивающихся Смертью – для них я был лишь юным кандидатом из Дальнего Круга.
- Вместе со мной. За временной завесой, - уточнил учитель.
- Скажите, Салазар… Я знаю, что метка – изобретение Тёмного Лорда. Но что легло в основу её создания? Не принцип ли колдовского вассалитета? – осторожно поинтересовался я. Салазар замер, глядя мне в глаза.
- С чего вдруг такой вопрос, Драко?
- Это так или нет?...
…О метке мама узнала практически сразу. Когда я вернулся домой с Церемонии, рука разболелась невыносимо, вдобавок у меня начался жар. Промучившись ночь, к утру я был вынужден просить лекарство, и, соответственно, рассказать о случившемся. Мама встретила известие не слезами, и не обвинениями – кому, как ни ей, было знать, что обратного хода для Пожирателя Смерти нет. Позже от эльфов я узнал, что ей стало плохо с сердцем – но она не позвала меня, и потом ни словом не обмолвилась о прошедшем приступе.
- Mon cher, - сказала она, - ты достаточно взрослый, чтобы лишить других права решать за тебя, но ты еще не знаешь многих граней жизни. Прошу тебя об одном – что бы ни случилось, не держи меня в неведении. Я не стану мешать тебе и ограничивать тебя, я сохраню твою тайну от всех – включая Северуса и мою сестру Беллу, но позволь мне хотя бы помогать тебе – всем, что в моих силах.
А через несколько дней она позвала меня в библиотеку, и показала мне старинный свиток на латыни. Мне пришлось воспользоваться заклинанием распознавания языков, чтобы прочесть его.
- Когда ты рассказал подробно о Церемонии и метке, мне показалось, что я читала что-то очень похожее, - пояснила мама. – Теперь ты видишь сам – я могу ошибаться, но это все очень напоминает принципы колдовского вассалитета, использовавшиеся в Средние Века.
Она была права. В рукописи говорилось о заклятиях и обрядах, магически закрепляющих отношения вассала и сюзерена, и многие из них были почти дословным описанием традиции метки Пожирателей Смерти. Первой их частью непременно были клятва и проверочное задание, а вот про то, что существует ещё и вторая, я узнал впервые. И главное во всем этом было то, что свиток несколько раз подчёркивал, что связь сюзерена и вассала непременно двухсторонняя, вот только если первый имел право отдавать приказы, то второй мог лишь просить – но…
- Если всё действительно так, - продолжала мама, - то после того, как ты выполнишь задание Тёмного Лорда, он будет обязан в свою очередь скрепить договор. То есть, ты сможешь просить его о чём угодно – и он будет не вправе отказать.
- А если… - я просиял, сразу же решив, что попрошу освободить отца, но мама прервала меня, не выслушав:
- Драко, я умоляю тебя, не торопись. Сможешь ли ты узнать, верно ли наше предположение, и является ли метка знаком вассального договора?
- Думаю, что да, - кивнул я.
- Если это так, то я прошу тебя очень хорошо подумать, прежде, чем просить. Пусть лучше у тебя будет козырь в рукаве, который однажды сможет спасти тебя…
- Это действительно так, Драко, - наконец соизволил ответить Салазар. – Признаться, пока вы не напомнили мне, я сам почти забыл об этом. Метка настолько стала символом и традицией, что за долгие годы отпала необходимость обосновывать её как-либо иначе.
- Значит, выполнив задание, я могу просить Лорда освободить моего отца? – я сузил глаза.
- Можете, - легко согласился Салазар. – Да, я действительно совершенно забыл о колдовском вассалитете. Но скажу честно: даже помня о нём, я не посоветовал бы вам этим воспользоваться.
- Почему же? – с подозрением удивился я.
- Вы знаете все детали правила скрепления договора? – осведомился учитель. – К примеру, чем грозит вам провал задания? А обратную сторону медали в случае успеха?
О да, я знал. Невыполнение условий договора грозило смертью как вассалу, так и сюзерену – в зависимости от того, кто нарушит свою часть клятвы. Вторая сторона в таком случае, разумеется, освобождалась от своих обязательств. Можно было представить, насколько Тёмный Лорд пожелает усложнить задание – чтобы оно действительно стоило ответного шага со стороны хозяина Круга Огня. Под «обратной стороной медали», видимо, имелось ввиду то, что скрепленный обоими участниками договор накрепко привязывал их друг к другу. В случае успеха моей затеи я лишался даже призрачного шанса когда-нибудь перестать служить Лорду – неважно, выступив против него, приняв нейтралитет, или просто всерьез усомнившись в мыслях.
Но далёкие последствия недостаточно пугали меня, в то время, как желанная цель была очевидна. В шестнадцать лет море по колено, а от обстоятельств, мешавших нормальной жизни, как то заключение отца и последовавшие за этим злоключения Малфой-Мэнора, отчаянно хотелось избавиться.
- Это мама подсказала мне про колдовской вассалитет, - сказал я. – Даже она считает, что игра стоит свеч.
Это было не совсем правдой – мама ничего не знала о том, что использовать своё право просьбы я намерен сразу же.
- Вижу, что отговаривать вас бесполезно, - покачал головой Салазар. – После того, как вы заявите Тому о своем желании, вы подпишетесь на такие трудности, с которыми, полагаю, до сих пор вам сталкиваться не доводилось. И главное, что я буду почти не в силах помочь вам.
- Почему? – боевого настроя у меня несколько поубавилось. – Впрочем, конечно, я…
- Я, как рекомендовавший вас в Ближний Круг, не имею права напрямую вмешиваться в ваше задание, - вздохнул Салазар. – Советовать, подсказывать – да. Но основная работа - ваша. Я не смогу даже приказать кому-то вам помочь. Наладить связи и приобрести влияние над членами Кругов вы тоже должны суметь сами. Вы уверены, что хотите так осложнять себе жизнь?
- Мой отец в Азкабане, - зло сказал я. – О чём здесь вообще может идти речь?
Салазар прикрыл глаза.
- А как ваша мать приняла известие о вашем вступлении в Круг Огня? – вдруг спросил он.
Я рассказал.
- Что ж… - задумчиво произнёс Салазар. – От Нарциссы не стоило ожидать меньшего. И всё-таки, полагаю, она заслуживает большей надежды.
- Что вы имеете ввиду? – не понял я.
- Позже, Драко, - ответил учитель. – Отдыха было достаточно. Давайте продолжим наше занятие.
..Как и было условлено, собрание Круга Огня состоялось через два дня. Мы с Салазаром аппарировали чуть раньше остальных, и скрывшись за временной завесой, наблюдали за тем, как приветствуют Лорда Пожиратели, а затем занимают свои места среди зажженных костров. Я обратил внимание на то, что в круге были пробелы.
- Это места тех, кто сейчас заключён в Азкабан, и погибших Упивающихся, которым еще не найдено замены, - пояснил Салазар. Я вздрогнул, потому что он сказал это обычным тоном, но вспомнил, что стены временного коридора делают нас не только невидимыми, но и неслышимыми для окружающих. – Смотрите. По правую руку от Лорда должен стоять ваш отец – ближайший его сподвижник. Следом за ним Беллатрикс Лестрендж, - он странно усмехнулся, - Должно быть, до сих пор недовольна, что ей пришлось спуститься на ступень ниже. Даже на две – по левую руку от Лорда теперь стоит Северус Снейп.
- Между Лордом и отцом больше никого нет? – поинтересовался я, приглядевшись. Пожирателей друг от друга отделяли небольшие костры, дававшие света не больше, чем свечной фонарь, но четко разделявшие места, и Беллатрикс с Лордом разделяло не два, а три таких огня.
- Есть, - улыбнулся учитель. – Я никогда не стоял в Круге, но Тому нравится красивая традиция - всегда оставлять место для меня. Или пустое кресло по правую руку от себя. Не зная правды, Пожиратели Смерти полагают, что это символизирует то, что слишком близко к Лорду не может стоять никто.
Церемония шла своим чередом. Краем уха я ловил отдельные фразы из докладов Пожирателей, но не имел возможности особенно вслушиваться, сосредоточившись на том, что говорил Салазар. А он вёл меня по кругу, останавливаясь за спинами Упивающихся и возле пустующих мест, чтобы немного рассказать о следующем маге и его месте в организации Лорда.
- Здесь должен был стоять Бартеус Крауч-младший, - говорил Салазар. – О нём вы и так наслышаны, и, полагаю, в любом случае он уже больше никому не принесёт пользы.
- Что с ним случилось? – спросил я. – Его приговорили к поцелую дементора?
Салазар поёжился, словно его резко обдало холодом.
- Да. Министерство поторопилось избавиться от свидетеля – вы помните, как скрывалась информация о возвращении Тёмного Лорда весь прошлый год? Выставили всё как несчастный случай – но едва ли в этом есть толика правды. Кстати, поспешности поспособствовал ваш отец.
- Зачем ему это понадобилось? – удивился я.
- Крауч слишком многое выдал Ордену Феникса. Пусть под Веритасерумом, но все же – он вообще знал слишком много. К тому же, были и другие причины.. Напиример, вы, Драко.
Я удивленно воззрился на него.
- Вы забыли, по чьей вине стали анимагом? – лукаво спросил Салазар. Я закусил губу. – Продолжим, пожалуй. Амикус Кэрроу и Алекто Кэрроу. Незаменимы в боевых операциях. Безжалостны настолько, что, кажется, вовсе лишены человеческих чувств. Поэтому лучше не привлекать их к делам, в которых нужно умение договариваться, взаимодействовать с людьми и так далее. Зато в быстрых захватнических операциях будут весьма полезны… если, конечно, удастся их убедить, что они должны вам подчиняться. А они понимают только позицию силы. Фенрир Грэйбэк. Оборотень. В большей степени оборотень, чем человек. С ним будьте очень осторожны – он опасен не только в полнолуние, и увы, не только для врагов Круга Огня. Зато благодаря ему мы держим в узде оборотней, и можем использовать их в своих целях….
Я внимательно смотрел на человека, указанного Салазаром. Разглядеть его как следует, разумеется, мешали мантия с капюшоном и маска. Но даже в самой огромной фигуре Грэйбэка было что-то звериное, чудовищное. Я подумал, что, пожалуй, этим человеком можно запугать даже отдельно взятых смельчаков, а тем, кто послабее, наверняка хватит одного упоминания его имени. К тем, кто «послабее» я себя причислять не собирался, но подозревал, что и сам после рассказа Салазара не скоро решусь иметь дела волкоподобным единомышленником.
- Выйти из Круга, - резкий приказ Лорда заставил меня обернуться. Торфинн Роули, которого Салазар представлял мне незадолго до этого, сделал шаг вперёд. Он скинул капюшон и снял маску, а затем вытянулся по струнке, ожидая, видимо, последующего за этим наказания. Отвлекшись на Грэйбэка, я не слышал, в чем именно заключалась оплошность Роули, но в тоне хозяина Круга так явно звучал гнев, что сомнений в том, что сейчас начнётся именно расправа, не возникало.
Палочка Лорда упёрлась в лоб Пожирателя. Вслух не было произнесено ничего, но Торфинн вдруг упал на колени, обхватив виски руками.
- Легилименция, - тихо сказал Салазар. – Идём дальше, Драко. Это неприятный процесс. Лучше не давать Тому повода усомниться в своей искренности – даже с нашей с вами природной защитой.
- Неужели и вам доводилось… - испуганно начал я, но Салазар улыбнулся:
- Мне – пока нет.
В самом конце собрания Лорд вызвал двоих молодых Пожирателей – видимо они, как и я, лишь недавно получили метку, и тоже ждали заданий. Я вопросительно посмотрел на Салазара – но тот лишь покачал головой, сказав, что со мной разберутся позже.
Я внимательно слушал, что говорит Лорд новым последователям. Один из них получил задание привести к господину Круга Огня мистера Оливандера – мастера волшебных палочек, добром или насильно, второй – достать информацию о неких Дарах Смерти из министерского книгохранилища, в которое, как я понял, молодой маг был вхож. Я отчасти успокоился – задания не выглядели сложными. Впрочем, эти двое ведь и не претендовали на полноценный колдовской вассалитет.
Пожиратели Смерти один за другим покидали свои места в Круге, прощались с господином, и, выходя за пределы образованной кострами поляны, аппарировали. Наконец, среди угасающих огней остались лишь сам Тёмный Лорд, да ещё огромная змея, которую он называл Нагайной.
- Пора, - сказал Салазар, и коротким движением руки заставил временную завесу рассеяться.
Преклоняя колено перед Лордом, я снова, как и в прошлый раз, испытывал странную смесь восхищения и страха, но все-таки чувствовал себя уже намного увереннее, и даже сумел, поднявшись, взглянуть в узкие алые глаза господина Круга.
Я набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы как можно ровнее произнести уже тысячу раз продуманную и подкорректированную в соответствии со старинной традицией фразу:
- Мой Лорд. Называя вас своим господином, и посвящая служению вам свою жизнь, прошу вас не раньше, чем я исполню вашу первую волю, и не позже, чем вновь понадоблюсь вам, в свою очередь скрепить наш договор, чтобы сила его не могла быть ослаблена впредь ни мыслью, ни делом.
Тёмный Лорд кинул быстрый взгляд на Салазара. Увы, я не мог видеть выражения лица учителя, стоящего у меня за плечом. Затем алые глаза вновь обратились на меня.
- Ты желаешь принести полную клятву? – мне на мгновение почудилось едва уловимое удивление в голосе Лорда.
- Да, - подтвердил я.
- Назови свою просьбу.
- Я прошу вас освободить из Азкабана моего отца, Люциуса Малфоя.
Глаза Лорда полыхнули, отразив пламя оставшихся костров.
- Руку.
Невольно вздрогнув, я закатал левый рукав. Палочка Лорда коснулась метки, но, вопреки ожиданиям, на сей раз боли это не причинило. Вместо этого посыпались золотые искры, моментально заставив змею и череп светиться.
- Мой давний враг ходит по этой земле, мешая моим планам и желая мне гибели, - заговорил Лорд. – Из всего Ближнего Круга есть два человека, кто находится достаточно близко к нему, чтобы поквитаться с ним. Но один из них нужен мне для выполнения иных задач. Второй – ты, Драко. Сделай так, чтобы мой враг больше не смог вмешиваться в мои дела. Его жизнь – в обмен на твою и свободу твоего отца. Ты по-прежнему готов выполнить мой приказ?
- Да, - быстро отозвался я, гадая, о ком идёт речь. На ум сразу же пришёл Гарри Поттер. Что ж, пожалуй, я смог бы убить его.
- Имя моего врага – Альбус Дамблдор, - прозвучали слова, от которых у меня внутри всё похолодело. Но отступать было поздно. – Даю тебе сроку год. Если через двенадцать месяцев Дамблдор будет мёртв – ты получишь моё пожизненное покровительство, а твой отец выйдет из тюрьмы. Если нет – ты погибнешь за нарушение клятвы. Принимаешь ли ты это?
- Принимаю, - едва слышно выдохнул я. Лорд убрал палочку. Метка ещё раз вспыхнула золотом, и снова потемнела. Я понял, что именно грозит мне через год, когда змеиная голова приподнялась, оскалив клыкастую пасть, и вновь превратилась в неподвижный рисунок.
- Ты можешь идти. Я буду ждать.
… - Могло быть и хуже, - «утешил» меня Салазар, когда мы, часом позже, неспешно брели по дороге по направлению к Малфой-Мэнору. Мне очень хотелось сказать что-нибудь издевательское, но я прикусил язык, понимая, что за принятое решение ответственен только я сам. Мне поставленная задача казалось невыполнимой, и спасибо, что смятённое сознание пока отказывалось осознавать в полной мере масштаб катастрофы. Учитель, напротив, выглядел странно повеселевшим.
- И как же я это сделаю? – растеряно спросил я. – Ничего себе задачка – убить самого сильного мага Великобритании…
Салазар усмехнулся:
- Драко, вы рискуете нарушить клятву не отступаться от Тёмного Лорда даже в мыслях такими высказываниями. Со мной вас, конечно, подобные зароки не связывают, но я предпочёл бы видеть больше почтения к себе со стороны моего ученика.
Я невольно улыбнулся в ответ.
- И всё же?
- Мой мальчик, не стану способствовать тому, чтобы вы начали относиться к поставленной задаче слишком легкомысленно – она действительно трудна и опасна, но мне есть, чем вас утешить. Том, к счастью, дал вам немыслимо огромный срок – целый год, и к ещё большей удаче, вовсе не просил вас вступать с Дамблдором в единоборство – в таком поединке у вас было бы призрачно мало шансов выстоять. Уверен, вы сможете достигнуть успеха гораздо раньше, чем через двенадцать месяцев, а уж план, который наиболее обезопасит вас, мы непременно изобретём.
- Вы же не можете мне помогать, - с подозрением напомнил я.
- Я не могу выполнить за вас вашу задачу, и не могу попросить кого-то другого сделать это, - сказал Салазар, туша докуренную сигарету носком сапога, - но ничто не мешает мне давать вам советы, и учить вас вещам, которые вы потом сможете использовать в своих целях.
Мы дошли до ворот поместья, и я почувствовал себя гораздо лучше. Голос Салазара и его присутствие успокаивали сами по себе, а когда он произносил подобные слова, его уверенность передавалась и мне.
- Я буду думать, что можно сделать, - пообещал я, останавливаясь и собираясь прощаться. – А вы поправите меня, если я составлю план действий?
- Безусловно, - кивнул он. – Ну что же вы остановились, Драко? Идёмте внутрь.
- Вы идёте со мной? – удивился я.
- Да, и прошу вас представить меня вашей матери, - ответил Салазар. – Она предупреждена, что сегодня вы появитесь вместе с гостем.
Я поперхнулся.
- Вы собираетесь ей открыться? Но… вы же сами говорили, что о вас никто не должен знать!
- Никто в Круге Огня. Я ведь не собираюсь выдавать ей все секреты организации, не так ли? – лукаво заметил учитель. – Я всего лишь ваш наставник, и давний друг вашего отца. Да, так случилось, что я отчасти посвящён в дела Круга, и готов оказать посильную помощь семье моего ученика в столь трудное время.
- А если она спросит у отца? – я продолжал сомневаться, не видя возможности представить историю своего общения с Салазаром в сколько-нибудь угодном родителям свете.
- Предоставьте это мне, Драко. Поверьте, у меня есть ответы на всё, - улыбнулся Салазар. – Ну что же, вы пропустите меня внутрь, или мы так и будем стоять у ворот?
Было странно вот так, в открытую, идти вдвоем с Салазаром к родному особняку, подниматься по мраморным ступеням, ни от кого не прячась. Было странно представлять разговор, который вот-вот состоится, и беседующих маму с учителем – в моём сознании они были людьми почти что из разных реальностей.
Но то, что случилось потом, превзошло все эти странности и прочие на несколько лет вперёд.
Когда эльфы открыли перед нами двери, и мы прошли в холл, мама спустилась по лестнице, чтобы встретить гостя. Она сделала шаг по направлению к нам, и замерла, изумлённо глядя на Салазара. А потом её глаза странно засветились, словно она улыбнулась только ими.
- А я вас помню, - вдруг произнесла она. – Подумать только… я считала, что это сон, или бред… это ведь вы однажды спасли мне жизнь?
Кажется, впервые на моей памяти учитель лишился дара речи.
А затем была долгая беседа за чашечкой остывающего кофе, о котором забыли все, кроме почти не участвующего в разговоре меня. Впрочем, я тоже почти не чувствовал вкуса того, что пью, слушая, и поражаясь тому, что общаясь с Салазаром на протяжении нескольких лет до сих пор, похоже, не знаю и сотой доли его жизни.
- Я приглядывал за Люциусом – сначала по просьбе Тёмного Лорда, потом уже по собственной инициативе – меня безмерно заинтересовал этот юноша, сумевший в девятнадцать лет оставить всех старших Пожирателей Смерти далеко позади себя, - рассказывал учитель. – Я никогда не видел такой виртуозной игры чувствами и умами других людей и хитросплетениями жизни в целом. Этот талант меня просто зачаровал, как вообще захватывает все необычное и редко встречающееся. А потом я стал ему подыгрывать – признаться, в основном с целью смотреть дальше. Оторваться было невозможно - как от великолепно поставленного спектакля. Но театр это одно, жизнь – совсем иное, и в ней редко удается остаться лишь зрителем. Иногда я не мог пройти мимо – в частности тогда, миссис Малфой, когда вас оглушило в рушащемся горящем здании, а я по счастливой случайности оказался рядом. Правда, я искренне полагал, что вы без сознания, и в дальнейшем будете уверены, что вам помог сам Люциус – мне нельзя было обнаруживать своё присутствие.
- Я пришла в себя, когда вы остановили пламя, Салазар, - сказала мама. – Поскольку вы не затушили его, не создали какой-либо преграды, даже не достали палочку, просто движением руки заставив языки огня замереть, а у меня все ещё плыли перед глазами цветные пятна, я впоследствии сочла всё это видением или собственной фантазией. Я даже Люциусу не стала рассказывать о виденном. Но продолжайте ваш рассказ, прошу вас.
- Я вмешивался в жизнь Люциуса лишь в отдельные моменты, подобные вышеназванному, - Салазар стряхнул пепел с сигареты – мама позволила ему курить, но он все же делал это гораздо реже и аккуратнее, чем обычно. – И, разумеется, отчасти открылся ему. У нас даже сложилось некое подобие доверительных отношений… Увы, дружбе не суждено было продержаться долго. Я надеялся сохранить втайне свой безрассудный поступок, но о нём стало известно Лорду. Я не знаю наверняка, каким образом это случилось – полагаю, что Люциус в какой-то момент не сумел скрыть некую связанную со мной мысль, или воспоминание, а дальше Том… Тёмный Лорд достроил логическую цепочку, но факт остаётся фактом – меня поставили перед выбором. Я не стал дожидаться, пока Лорд лично примется за решение ситуации. Во время одной из наших встреч я дал Люциусу сильное снотворное зелье, и пока он спал, стёр все воспоминания, связанные со мной. Поэтому, Нарцисса, боюсь, ваш муж не дал бы вам ответа о вашем спасении в любом случае. Он не помнит ни меня, ни те мгновения своей жизни, в которых я так или иначе принимал участие.
- И после всего этого вы взялись учить Драко? – осведомилась мама. От её голоса вдруг повеяло холодом.
- Как бы мы с Люциусом ни были интересны друг другу, - вздохнул Салазар, - он не мог стать моим учеником – я уже говорил вам, что магия времени или дана, или нет. Драко – другое дело. Если он захочет, он станет наследником всего того, чего сумел достичь я сам, а статус моего ученика является единственной надёжной защитой и оправданием перед Тёмным Лордом. Я никогда не предполагал, что мой путь вновь пересечётся с семьёй Малфоев, до тех пор, пока случайно не встретился с вашим сыном в Хогсмиде…
За этим последовал рассказ о нашем знакомстве и последующих событиях – хорошо мне известный, но немного видоизменённый – впрочем, не в ущерб логике. Салазар умел убеждать, и кажется, к концу разговора мама вновь расположилась к странному собеседнику. Но всё-таки задала вопрос:
- Вы столько времени общались с Драко без ведома его родителей. Что сегодня заставило вас прийти ко мне с этим разговором? В конце концов, если знать вас в лицо так опасно, как вы говорите – почему вы здесь?
- Что ж, можете считать это своего рода взаимными гарантиями, - отозвался Салазар. – Вы сохраните мою тайну и скроете факт нашего знакомства ото всех, включая Люциуса, а я со своей стороны даю слово, что окажу вашей семье любую помощь, которая будет в моих силах. Что же касается Драко – я хочу, чтобы вы знали. Я достаточно учил его, чтобы он сам мог постоять за себя – и, несомненно, продолжу наши занятия. Но помимо этого он находится под моим покровительством в Круге Огня, и я отвечаю за его жизнь и благополучие.
- Забавно, - сказала мама, отставляя чашку. – Получается, что вы только что дали мне в руки оружие против вас. Но тем не менее, когда вы только здесь появились, его у меня ещё не было. Поэтому я всё же хочу знать истинную причину.
- Хорошо, - Салазар послушно кивнул, прикрывая глаза. – Как минимум, я заинтересован в благополучии своего ученика, и в целости возлагаемых на него надежд. Сегодня Драко получил задание от Тёмного Лорда. Ответ – выполнение или смерть. Вы, конечно, ещё не знаете, в чём оно состоит. Что же, я расскажу…
Салазар изложил суть дела в той манере, в какой вообще обычно сообщал неприятные известия: просто, коротко, исключительно по фактам. Поскольку такие рассказы были лишены каких-либо эмоций, слушающий в первый момент воспринимал новость как нейтральную информацию, и только затем уже сам начинал её осознавать и осмысливать. Так же и мама – спокойно выслушав учителя, лишь через некоторое время после того, как он закончил, всплеснула руками, и побледнев, воскликнула:
- И вы позволили втянуть моего сына в такое?!
- Я не решаю за Тёмного Лорда, - покачал головой Салазар.
- И как, по-вашему, шестнадцатилетний юноша может выполнить такое задание?! Это же смертный приговор! – у неё дрожал голос.
- Миссис Малфой, прошу вас, успокойтесь, - Салазар пристально смотрел на неё, и под его магическим взглядом она умолкла и сложила руки, которые до этого судорожно вцепились в край стола. – Назад хода нет. Что сделано, то сделано. Сейчас надо положить все силы на то, чтобы Драко справился с возложенной на него миссией. И это во многом зависит от нас с вами.
- У вас есть мысли на этот счёт? – тихо спросила мама.
- Есть, - убедившись, что она успокоилась и слушает, Салазар наколдовал себе сигарету. - Расскажу вам, как выглядит нынешняя ситуация. О том, что Драко – Упивающийся Смертью, знаете вы, я, сам Драко и Тёмный Лорд. Для членов Круга Огня ваш сын – единомышленник, возможно, будущий Пожиратель, ныне выполняющий задание вместо своего отца, не оправдавшего ожидания Тёмного Лорда. И в наших интересах поддерживать их в этой уверенности, поскольку иначе теряет смысл его подготовка как моего преемника. Я не хочу, и уверен, вы со мной согласитесь, чтобы Драко становился рядовым Пожирателем Смерти. Это слишком тяжело, опасно, и невыгодно в его нынешнем положении.
Между маминых бровей появилась складка - мама о чём-то сосредоточенно думала.
- Допустим, это легко устроить, - наконец произнесла она. – Убитая горем мать, свято уверенная в том, что её сына используют, чтобы отомстить её мужу, просящая покровительства у тех, кто может его оказать… полагаю, это будет выглядеть достаточно убедительно.
- Заодно, - подхватил Салазар, - если вам действительно удастся добиться этого покровительства, Драко это станет неплохим подспорьем. Я полагаю, ему ни в коем случае нельзя вступать с Дамблдором в единоборство.
- Согласна, - кивнула мама. – Что ж. Как минимум, я могу склонить к этому мою сестру и крёстного Драко – Северуса Снейпа.
Я скептично фыркнул, быстро сделав вид, что просто поперхнулся кофе. Меня уже начало забавлять, как решают мою судьбу, забыв о моем присутствии. Слушал я внимательно, но у меня уже появились собственные, пока размытые, идеи на этот счёт. Например, мне пришло в голову, что убить человека можно и опосредованно – подкинув ему какой-нибудь предмет, зачарованный смертельным заклятием. Или вовсе не прибегая к помощи магии – для этого существовали яды и заклятые враги, которым был нужен всего лишь повод…
- Как именно звучала формулировка задания? – спросила мама, обращаясь, наконец, ко мне, но Салазар ответил раньше:
- Вы верно поняли меня, миссис Малфой. Она позволяет трактовать миссию как то, что действия Драко должны привести к гибели Альбуса Дамблдора, без уточнения, что Дамблдор должен пасть от руки именно вашего сына.
- Значит, по сути дела, конечную цель может исполнить кто-то другой, - задумчиво произнесла мама.
- Но начинание должно исходить от самого Драко, - напомнил Салазар.
- Я понимаю, - вновь кивнула мама.
Вскоре Салазар поднялся уходить. Мы с мамой проводили его до дверей, но прежде, чем покинуть особняк, он чуть задержался, чтобы сказать:
- Миссис Малфой. Я ещё раз очень вас прошу – наше с вами знакомство и всё, о чём мы говорили, должно остаться тайной. Я не смогу видеться с вами часто – чтобы не подставить Драко, вас и самого себя под удар. К тому же, Лорд не имеет привычки отменять свои слова, и его угроза в силе даже через столько лет. Если вдруг вам понадоблюсь я – пусть лучше Драко передает мне всё, что нужно.
- Конечно, Салазар. Не беспокойтесь, мы сделаем всё, как надо, - заверила мама.
- Удачи вам и сил, миссис Малфой. Искренне надеюсь, что все в вашей жизни наладится как можно скорее, - он учтиво поклонился, и поцеловал на прощание мамину руку. Мама чуть вздрогнула, почувствовав ледяное прикосновение Салазара, но заставила себя вежливо улыбнуться.
…Неделей позже мы с мамой отправились в Косой переулок. Официальным предлогом была ежегодная закупка учебников и прочего, необходимого для школы – но на самом деле, помимо этой мы преследовали несколько целей. Во-первых, мне надо было навестить магазинчик Борджина и прикупить там некоторое количество артефактов, а, возможно, и присмотреть что-то, что мне поможет в моем деле. Увы, магических предметов в Малфой-Мэноре почти не осталось – только в подземельях, в которые не было хода никому, кроме главы рода – моего отца. Во-вторых, мама сочла, что будет не лишним обезопасить меня, создав у как можно большего числа людей впечатление, что семья плененного Пожирателя Смерти не представляет никакой опасности. Сегодня мы намеревались разыграть в Косом переулке спектакль под названием: «Отчаявшаяся мать и её последняя отрада в жизни в лице тщательно опекаемого сына, которому не дают ни шагу ступить самостоятельно».
То есть, начали мы как раз со второй части – с представления. Зайдя в лавку мадам Малкин – хозяйки швейного ателье и известной сплетницы по совместительству, леди Малфой моментально превратилась в через край заботливую родительницу, хлопочущую вокруг обожаемого дитя, а я, соответственно, в протестующего против навязчивой материнской опеки избалованного сыночка.
- Мама, зачем мне ещё одна мантия? – морщился я, пока мадам Малкин сновала вокруг меня с заколдованным сантиметром, который, извиваясь змеёй, противным голосом сообщал ей нужные мерки.
- Парадная, mon cher, - ответила мама, поглаживая рукой красивую изумрудную ткань. – Что бы ни случилось, никто не должен подумать, что мы с тобой отчаялись…
- Мама, не начинай опять, - обреченно протянул я. – Мерки сняли? Я хочу сходить в квиддичный магазин, мне нужно средство для полировки метлы…
- Нет-нет, Драко, - заволновалась мама, - Один не ходи, подожди меня. Мало ли что может случиться…
- Да что со мной произойдёт средь бела дня?! – громко возмутился я. Сочинял я, конечно, на ходу – но уже вполне вошёл в роль. – И вообще-то, я уже давно не ребёнок, если ты не заметила, мама. Я вполне в состоянии совершать необходимые покупки сам.
- Что вы, милый, - вмешалась мадам Малкин, накидывая на меня раскроенную мантию и скрепляя её булавками. – Мама совершенно права, и возраст тут совершенно ни при чём. В такие времена, как сейчас, никому не стоит расхаживать по улицам в одиночку…
Увлекшись, она всадила булавку мне в плечо.
- Осторожнее с булавками! – воскликнул я, дёрнувшись от неожиданности.
- Ох, прошу прощения, - извинилась швея. – Ну всё. Теперь можете пройти к зеркалу и посмотреть.
Я, придерживая длинный неподшитый подол мантии, обошёл ряд вешалок, остановился перед зеркалом – и в этот момент в нём отразилась стоящая у меня за спиной распрекрасная гриффиндорская троица. Под глазом Грэйнджер красовался великолепный фиолетовый фингал, а Уизли и Поттер схватились за волшебные палочки, едва меня завидев. Ещё бы, после эффектного завершения прошлого года им было, чего бояться в моем присутствии. Однако я вовсе не собирался кидаться на них с заклятиями и подставляться под действующий вне Хогвартса запрет на магию для несовершеннолетних.
- Здесь скоро нечем будет дышать от дурной крови, мама, - процедил я сквозь зубы, однако достаточно громко, чтобы предупредить маму о появлении новых действующих лиц.
- Прошу не говорить такие вещи в моем магазине! – взволнованная мадам Малкин моментально выскочила из-за вешалок. – И не колдовать!
- Не волнуйтесь, вне школы они не настолько смелые, - утешил я её, буравя взглядом троицу. – Кто побил тебя, Грэйнджер? Я хочу пожать руку этому человеку.
Подошла мама.
- Уберите палочки, - коротко велела она. – Если вы ещё раз осмелитесь поднять руку на моего сына, я позабочусь о том, чтобы это стало вашим последним колдовским действием в этой жизни.
- Правда? – нагло вскинулся Поттер. – И как же? Отдадите нас вашим дружкам, Пожирателям Смерти?
- Что вы себе позволяете?! – опередила меня мадам Малкин. – Это очень серьезное обвинение!
Мамины губы опасно побелели, но голос по прежнему звучал ровно, не выдавая бешенства:
- Гарри Поттер. Я понимаю, что покровительство Дамблдора способствует головокружению от успехов. Но оно может сослужить дурную службу, когда ты окажешься в одиночестве.
- Ой, смотрите-ка! – гриффиндорская мразь насмешливо завертела головой. – Где Дамблдор? Его здесь нет! Ну, нападите же на меня – и вам подыщут камеру на двоих вместе с вашим мужем-неудачником.
К счастью, я забыл о том, что подол мантии не подшит. Наступив на него, я чуть было не упал – и только это удержало меня от безумного поступка.
- Не смей. Так. Говорить. С моей. Матерью, - в бешенстве отчеканил я, схватившись рукой о край какой-то вовремя подвернувшейся тумбочки, и таким образом удержав равновесие.
- Тише, Драко, - мама положила руку мне на плечо, и крепко сжала пальцы, давая таким образом знак оставаться на месте. – Думаю, что Поттер воссоединится со своим обожаемым крёстным раньше, чем мы с Люциусом.
Поттер вскинул палочку, видимо, полагая, что сможет кого-то этим напугать. Если бы не удерживающая меня мамина рука, впрочем, палочка едва бы помогла зарвавшейся дряни.
Мадам Малкин бросилась между нами и гриффиндорцами, видимо, пытаясь отвлечь внимание на себя:
- Мне кажется, левый рукав можно ещё подкоротить, позволь мне… - руки её так тряслись, что она снова кольнула меня булавкой – задев и без того ноющую метку. Знак мгновенно ожил, отозвавшись болезненной судорогой во всем теле, и заставив меня вскрикнуть.
- Отсорожнее! – я отскочил от неё, и скинул с себя зелёную ткань. – Мама, я не буду покупать эту мантию.
Едва сдерживаясь от того, чтобы не схватиться за горящую метку, я направился к выходу и замер, ожидая маму.
- Ты прав, Драко. Если здесь обслуживают такую публику, мы найдём более ценящее себя ателье, - она последовала за мной, и мы вместе покинули магазин. – Как твоя рука? Тебя вызывают? – обеспокоенно спросила мама уже на улице.
- Нет, - поспешил успокоить её я. – Просто она кольнула меня булавкой, и попала в метку… Diable, il blesse*… (Дьявол, как больно…)
- Тебе нужно лекарство? Я взяла с собой. Только надо отойти куда-нибудь в сторону…
- Нет, не надо, - отмахнулся я.- Пройдёт. Проклятье… как я ненавижу этих…
- Я понимаю, - мягко сказала мама. – Ничего… Это просто надо пережить. Toute la canaille сейчас почувствовала свою безнаказанность. Ладно ещё эти дети. Беда в том, что я уже не знаю, откуда ещё придет удар. Многие, кто стелился перед твоим отцом, ждал от него подачек и расточал заверения в вечной преданности, сейчас едва замечают меня… Неважно. Это просто такое время.
Я вздохнул.
- Ладно.. пожалуй, мне уже пора к Борджину. Расстанемся здесь?
- Хорошо. Только не ходи к нему напрямую, - предупредила мама. – Если за тобой будут следить…
Я улыбнулся:
- Мадам Малкин уже не видит нас. Я все сделаю, как надо. Спасибо тебе.
Косой переулок изменился до неузнаваемости. От былого шума и разнопёрого блеска торговой улицы остались лишь жалкие крохи. Многие магазины были закрыты, а то и вовсе заколочены, у лавки Оливандера стояли двое авроров – я моментально перешёл на другую сторону мостовой, в витринах теперь держали не товар, а министерские листовки, призывающие к бдительности, и фотографии беглых Пожирателей Смерти. Уличных торговцев, продающих с лотков сладости, украшения и сувениры, заменили какие-то сомнительного вида оборванцы, расхаживающие с гроздями каких-то побрякушек, и пристающие к прохожим с просьбой купить «наилучший оберег от всех проявлений чёрной магии». В свою очередь, потенциальные покупатели шарахались от них с круглыми от ужаса глазами, и норовили как можно скорее пробежать по улице, словно ежесекундно ожидали нападения.
Единственным местом, которого, кажется, абсолютно не коснулась подавленная атмосфера переулка, был новый магазин братьев Уизли под затейливо разукрашенной вывеской «Удивительные Уловки». Из любопытства я ненадолго заглянул в него – и был поражён количеством предлагаемых там хитроумных приспособлений. Сбежавшие от Амбридж близнецы времени даром не теряли: ассортимент товара заставлял глаза разбегаться, а руки трястись от желания нахватать полезных изобретений, разнообразные варианты применения которых моментально изобретала голова.
Кажется, вся толпа, некогда свободно бродившая по Косому переулку, теперь переместилась сюда. В лавке было не протолкнуться, и я не стал задерживаться, несмотря на любопытство – но всё же купил несколько полезных вещичек и «Порошок темноты», обещавший «локальную непроглядную ночь в течение пары часов над тем местом, где будет просыпан».
Выйдя на улицу, я сделал ещё круг, и, вновь пройдя мимо лавки Уизли, наконец отправился прямиком к Борджину.
Хозяин встретил меня не слишком приветливо. Осведомившись, чего я желаю, и получив в ответ, что я предпочел бы сначала посмотреть новые приобретения магазина, он неохотно ткнул пальцем в одну из витрин.
- Что с вами, мистер Борджин? С моим отцом вы были гораздо приветливее, - заметил я.
- Тяжёлые времена настали, мистер Драко, - страдальчески закатив глаза, пожаловался Борджин. – Лавку могут закрыть, покупатели боятся заходить… и вам бы я не советовал делать этого, без ведома вашего отца…
- Мой отец в тюрьме, вы не знали этого? – резко спросил я, и указал на ожерелье в витрине, не виденное мною раньше. – Что это за вещица? Написано, что она проклята. В чем заключается проклятие?
Борджин нехорошо усмехнулся.
- Совмещённый эффект Круцио и Авада Кедавра в итоге.
- О, - я едва не присвистнул.
- Одна беда – до него нельзя дотрагиваться без защиты,- развёл руками хозяин магазина.
- Вот как. Ладно, - я продолжил осмотр. Вдруг на глаза мне попался Исчезательный шкаф, Лорд знает сколько лет уже стоявший в лавке. Именно в нём два года назад нашлась шкатулка… та, что увы, ныне была утрачена.
- Бесполезная мебель, - заметил Борджин. – В силу своей старости не годится даже в качестве предмета интерьера. В прошлом году, правда, привёл в лавку одного незадачливого юношу… но это была чистая случайность.
Я резко взглянул на хозяина. Исчезательный шкаф. Прошлый год. Монтегю, невнятно лепечущий что-то о близнецах, шкафе, лавке Борджина….
- Вы говорите, юноша? Не из Хогвартса ли?
- Откуда мне знать… - вяло отозвался Борджин. – Возможно, мантия его была похожа на школьную… он как появился, так и исчез, а шкаф по прежнему не работает.
Я замер. Внезапная идея пришла мне в голову. Если один шкаф находится здесь, а второй в Хогвартсе…..
- Вы не пытались его починить?
- Это бесполезно, если не знать, где выход, - от такого безразличного тона могли бы сдохнуть мухи.
- Возможно, я знаю, где.
- Ну тогда я мог бы посмотреть…. Если вы доставите мне второй…Но я ничего не обещаю…К тому же, это не бесплатно, а ваш отец, как вы говорите, не может сейчас…
Мне, наконец, надоело. Стянув с руки перчатку, я сунул Борджину под нос фамильный перстень с моими инициалами, над которыми теперь появилась маленькая изумрудная корона. Такие перстни доставались каждому наследнику рода Малфоев, а корона была знаком главы рода – зелёная, если действующего главу замещали временно, и белая для окончательно вступившего в права наследования.
- Надеюсь, это вас убедит. Видите? Сейчас я веду все дела отца. Все. Вы ведь принадлежите к Дальнему Кругу, мистер Борджин? Надеюсь, вы понимаете, что это означает. Мне нужно ваше всесторонне содействие. В противном случае последствия могут вас не очень устроить.
Борджин нервно облизнул пересохшие губы. Он узнал кольцо, а слова не могли не произвести нужного эффекта.
- Я понял, мистер Малфой, - совершенно изменившимся тоном заговорил он. – Конечно, всё, что будет нужно. Только со шкафом… я вряд ли смогу что-то сделать без детального осмотра…
- Хорошо, - я надел перчатку. – Тогда пока я желаю купить то ожерелье. А к этому разговору мы ещё вернёмся. И вот ещё что. В ваших интересах молчать о моём визите к вам… впрочем, вы и сами это понимаете.
- Да, конечно, безусловно… - мне не понравилось, с каким видом это было произнесено, и я решил подстраховаться.
- Вы знаете Фенрира Грэйбэка? Он не откажет в помощи соратнику, если понадобится. Если вдруг я заподозрю что-нибудь, я попрошу его проверить, всё ли в порядке в вашей лавке.
- О нет, это совершенно лишнее! – заволновался Борджин.
- Надеюсь, - усмехнулся я. – Что же, мне пора. Не забудьте о моей покупке.
- Вы не заберёте её сразу? – удивился хозяин.
- Вы же сами сказали, что её нельзя касаться, - напомнил я. – Я напишу вам, когда и куда её выслать. И не вздумайте её продавать.
- Разумеется, нет, сэр… - Борджин подобострастно раскланялся. Вот теперь он вёл себя так, как я привык видеть.
- И никому ни слова. Даже если к вам придёт моя мать, - последний раз повторил я, вспомнив о нашем «спектакле», и сочтя, что здесь он тоже не помешает.
- Конечно, конечно… - Борджин едва не ткнулся носом в прилавок, поклонившись слишком низко.
Я вышел из лавки, и, окрылённый родившейся идеей, заторопился обратно в Косой переулок.
Возвращение в школу
Хогвартс-экспресс. Хогвартс и окрестности. Осень, 6й курс.
Утро первого сентября одарило меня неожиданным чувством полного бессилия. Видимо, сознание того, что до возвращения в Хогвартс мне не придётся всерьез браться за возложенную Лордом миссию, поддерживало меня в последние недели лета. Смена сезона стала неким рубежом, за которым меня уже ничто не отделяло от момента исполнения задания. Понятно, что убивать Дамблдора мне не пришлось бы ни в этот день, ни даже в течение ближайшего месяца – и всё-таки я словно вступил на прямую дорогу, в конце которой, независимо от количества оставшихся шагов, отчетливо виднелась неизбежная цель.
Страх и подавленность овладели мной. Мне не хотелось вставать, собираться, ехать в поезде. Я предпочёл бы завернуться в тёплое одеяло с головой, и спрятаться куда-нибудь в укромное место до тех пор, пока проблема как-нибудь не решится сама собой. Но увы, ничего сколько-нибудь выполнимого и рационального в этом желании не было.
Мама проводила меня на вокзал – мы по-прежнему играли в начатый спектакль «недалёкая мать и опекаемый сын». Впрочем, сегодня мы даже потерялись на общем фоне: никто из учеников не явился на вокзал в одиночестве, а сироту-Поттера вместо родителей провожали двое здоровых авроров.
- Драко, - сказала мама, перед тем, как попрощаться. – Имей ввиду. Если вдруг возникнут трудности, и не будет возможности просить о помощи и совете меня или твоего учителя Салазара, смело полагайся на своего крёстного.
- На Снейпа?! – изумился я. – Он же нас предал! Нет, я понимаю, что он об этом не помнит, но отец предупреждал, что ему вообще нельзя теперь доверять…
- Тише. Нас могут услышать, - предупредила мама. – Доверять ему нельзя – но только не в этой ситуации. Мне удалось связать его Нерушимым Обетом. Он не сможет подвести тебя, даже если очень пожелает.
- Вот как? – я поднял бровь. – И как же он на это согласился?
- Ну во-первых, ты всё-таки его крестник, - напомнила мама, а через мгновение недобро улыбнулась, - а во-вторых, у него не осталось выбора. Я позаботилась о том, чтобы вместе со мной визит ему нанесла Белла. Она подозревает его в предательстве, ты знаешь. И отказать мне при ней для него означало бы лишний раз косвенно подтвердить её правоту.
- Ничего себе, - покачал головой я. – Но знаешь, мам… я конечно очень тебе благодарен, но к Снейпу я пойду в последнюю очередь.
- Твоя воля, - она печально вздохнула. – Хотя такой союзник тебе не помешает. Твой учитель был убедителен… но я не готова безраздельно доверять ему, прости.
- Я понимаю, - в свою очередь вздохнул я, и вдруг неожиданно для самого себя крепко обнял её, да так и замер, боясь отпустить и остаться наедине со своим волнением.
- Тебе пора, - мама мягко освободилась из моих объятий. - Береги себя, mon cher.
Я отвернулся, и больше уже не смотрел на неё – даже не подошёл к окнам вагона, как прочие, когда Хогвартс-экспресс тронулся с места.
Желание спрятаться, или хотя бы лечь и временно отключиться даже не думало покидать меня. Но пришлось загнать его поглубже, и заняться своими обязанностями. В купе старост я увидел Пэнси – за лето похорошевшую, отрастившую черные крупные локоны до плеч. Это было новостью – я привык к Паркинсон с короткой стрижкой, и думал, что волосы её не вьются. Я понял, что очень давно не видел подругу. И вообще никого – после ареста отца даже близкие друзья обходили наш дом стороной. Кажется, за все лето, помимо министерских служащих (число этих, как раз, можно было бы и сократить) Малфой-Мэнор посетили только Форланги, да и те лишь заверили маму, что не оставят семью в беде, не предложив ничего определенного.
- Привет, Драко! – Пэнси чуть не задушила меня, кинувшись мне на шею. – Как я соскучилась по тебе, любимый….
- Соскучилась? – холодно спросил я, даже не думая отвечать на нежности. – А что же не заглядывала в гости? И к себе не звала. Я уже даже почти признал, что итальянские кузены составляют более приятную компанию, чем те, за кем неотрывно следуют надзиратели Аврората.
- Зачем ты так, Драко? – Пэнси моментально опечалилась. – Я ведь не специально… Мои родители запретили мне покидать дом в одиночестве. А они к вам… ну ты понимаешь, но они – не я. Мне ты по-прежнему дорог.
- Не стоит ссориться с родителями из-за опасных знакомств, - упрямо ядовитничал я, отчасти, таким образом, успокаивая собственные натянутые нервы. Пэнси чуть не плакала, но на этом наш разговор прервался – в купе вошли остальные старосты, включая наших заклятых врагов – Рона Уизли и грязнокровку Грэйнджер. Разумеется, с последними я тут же сгрызся, напрочь забыв о том, что в этом году мне стоит быть потише.
Уже знакомая золотая девочка вещала нам о школьных правилах, за исполнением которых нам предстояло следить, и которые сильно ужесточились по сравнению с прошлым годом. В частности, меня совершенно не обрадовало сообщение о том, что теперь и перемещения старост по школе будут ограничены.
- Всё из-за этих выродков, - гневно выплюнул Эрни Макмиллан. – Жаль их не всех пересажали. Хотя я бы, к примеру, вообще замеченных в связях с Тем-кого-нельзя-называть сходу бы отправлял на поцелуй дементора. А то возятся с ними….
- Придержи язык, - сухо посоветовал я.
- Почему это, Малфой? – окрысился хаффлпаффец. – Они преступники, и их вина доказана.
Палочка выскользнула из рукава мне в ладонь, но я всего лишь сильно сжал её рукоять.
- Потому что лучше помолчи, - напустилась на Макмиллана Пэнси. – Имей ввиду, если здесь начнётся драка, я потом подтвержу, что ты был её инициатором.
- В самом деле, - вмешалась напарница Эрни, Ханна Эббот. – Мы здесь не для того, чтобы друг друга оскорблять.
Остальные промолчали, и инцидент был замят.
После собрания я прошёл по вагону, и убедившись, что всё более-менее тихо, поспешил удалиться в купе, где сидели Крэбб с Гойлом, читавшие какие-то комиксы. Я хотел избежать косых взглядов, которых мне и так предстояло ещё натерпеться на протяжении этого года, но среди своих было не лучше. Приятели глухо поприветствовали меня, и поспешно уткнулись носами в свои журналы, не изъявляя желания продолжать общение, а я увидел, что все четыре полки заняты вещами, и понял, что меня здесь в общем-то не ждали.
Появилась Пэнси, и принялась копаться в своей сумочке.
- Кто ещё едет с вами? – осведомился я, указывая на четвертый чемодан. Ответ Гойла был не самым приятным:
- Блейз. Его сейчас позвал к себе наш новый преподаватель защиты от Тёмных Искусств.
Поморщившись, я подвинул вещи Забини и сел.
- И кто же у нас новый преподаватель?
- Гораций Слагхорн, - поспешно ответила Пэнси. - Случайно не знаешь, кто это?
- Случайно знаю, - лениво отозвался я, припоминая, что пару раз видел пожилого лысеющего мага, наносившего визиты моей бабушке, когда та ещё была жива. Насколько я знал, Гораций Слагхорн водил дружбу с моим дедом, и в своё время они чуть ли не вместе заканчивали Хогвартс. – Бывший декан Слизерина. Когда он вышел на пенсию, его сменил профессор Снейп.
- Интересно, зачем ему потребовался Забини?...
- Вернётся – узнаем, - я пожал плечами.
Блейз появился довольно поздно – за окнами уже начало темнеть, и до приезда в Хогвартс осталось немногим более получаса. Когда он входил в купе, дверь неожиданно заклинило.
- Какого маггла?! – разозлился Блейз, когда энная попытка дёрнуть за ручку ни к чему не привела. Дверь, кажется, зажила своей жизнью – она вдруг резко отъехала в сторону, и Забини, не удержавшись на ногах, завалился прямо на Гойла. Тот, разумеется, громко возмутился, вдобавок Блейз, махнув рукой, выбил комиксы, которые читал Крэбб, и получилась небольшая свалка, развеселившая нас с Паркинсон.
Вдруг мне показалось, что мелькнуло что-то белое, взметнувшееся с пола. Отдавая себе отчет в том, что степень моего плохого настроения ещё очень далека от невменяемого состояния, способного породить галлюцинации, я незаметно от приятелей сделал рукой знак, вызывающий воспоминания места, и затем с непередаваемым удовольствием пронаблюдал, как две одинокие ступни в белых ботинках и бордово-жёлтых гриффиндорских носках взлетают на багажную полку. Мне сразу стала понятна причина неисправности двери, но я не стал ничего озвучивать. Гриффиндорца, который мог проявить такой живой интерес к нам, я навскидку вспомнил только одного, но впрочем, догадку мне ещё предстояло проверить. Пока же я не стал ничего говорить остальным, решив немного поразвлечься – а заодно и приструнить своих же приятелей. Усмехнувшись своим мыслям, я улёгся головой на колени Паркинсон, от чего та моментально просияла, видимо, осознав себя прощённой.
- Говорят, ты был у Слагхорна, Блейз? – поинтересовался я. – И что он хотел, если не секрет?
- Собирает вокруг себя полезных людей, - охотно пояснил Забини. В отличие от двух моих приятелей он изображал абсолютнейшее дружелюбие. – Талантливых, или просто со связями… правда пока не очень успешно.
- Вот как? – меня кольнула обида. Я не получил никакого приглашения от старинного «друга семьи». – И кто же у нас ныне числится в школьных талантах?
Забини перечислил несколько имён, включая, разумеется, Поттера, а потом добавил:
- Ах да. Ещё Джинни Уизли и Невилла Лонгботтома.
От удивления я даже сел.
- Чего? Лонгботтома?
Забини кивнул. Я прикрыл глаза рукой:
- Ну ладно Поттер. Куда же без нашего Избранного. Но младшая Уизли?... И, ещё хуже, Лонгботтом? Эти-то чем отличились?
- Уизли например нравится многим молодым людям, - ехидно заметила Паркинсон. О похождениях младшей из рыжей семейки по школе ходили легенды. Проще было сказать, с кем ещё она не пыталась завести роман.
Я хмыкнул:
- Судя по Слагхорну, не очень молодым.
- Блейз, а тебе она нравится? – вдруг нахально поинтересовалась Пэнси.
- Предательница крови, - вдруг помрачнел Забини. – Я с такими по одной улице ходить брезгую.
Я снова улёгся на колени Пэнси. Заявление Блейза, а ещё больше тон, которым это было сказано, меня удивили. Забини, хотя и происходил из чистокровной семьи, никогда особенно не афишировал своё отношение к магглорожденным и им подобным. Я проявлял в разы больше нетерпимости, в то время, как Блейз лишь иногда при случае фыркал в адрес «недомагов». Но видимо, события последних месяцев многих заставили переосмыслить или, напротив, укрепиться в своих позициях.
- Да, странный выбор «талантов», - задумчиво произнёс я, поглядывая на багажную полку, и думая о том, откуда у затаившегося там гриффиндорца взялось такое самообладание, что он проглотил оскорбление в адрес «первой девушки» красно-жёлтого факультета, а не свалился нам на головы в праведной ярости. – Не позвал меня – хотя прекрасно знал моих отца и деда, зато насладился обществом Лонгботтома… Впрочем, возможно, это временное помутнение сознания, как считаешь?
- Ну почему он тебя не пригласил, допустим, понятно, - промурлыкал Забини. Вот теперь я узнавал его обычную манеру. – Когда я пришёл, он меня спросил о Теодоре Нотте, по его словам, сыне его старинного приятеля. Но как-то дружеские чувства иссякли, как только я озвучил, что мистер Тирон Нотт заключён в Азкабан. Не каждому хочется иметь дело… с Упивающимися Смертью.
Блейз умел бить по больным местам. Не знаю, чего он добивался, раз за разом строя общение со мной исключительно в форме неявной словесной дуэли, но я знал точно одно – показывать, что он меня задел, было нельзя. Особенно на глазах гриффиндорского шпиона. Кстати, пора было заняться им. Если это был всё же Поттер, вероятно, он отчаянно жаждал узнать Страшные и Великие Тайны слизеринцев. Что ж, это можно было устроить.
- В любом случае, его желания ничего в жизни особенно не изменят. Особенно с учетом, что возможно, через год меня и вовсе не будут волновать дела хогвартских учителей, да и школы вообще…
- Как это? – Пэнси, до этого гладившая меня по волосам, резко убрала руку.
- Мало ли, какие дела меня ждут, - загадочно улыбнувшись, даже не соврал я. - Возможно, обучение в этой школе перестанет иметь для меня какой-либо смысл.
Пэнси ахнула – очевидно, воображение у неё уже разыгралось, как я и рассчитывал:
- Ты имеешь ввиду дела с… Ним?...
- Представляешь, Пэнси, - наслаждаясь эффектом – теперь уже на меня, раскрыв рты, смотрели все, включая Забини, а гриффиндорца на полке было откровенно жаль. Перемена в настроении друзей была занимательной. Осторожность осторожностью, но любопытство подростков к опасному и запрещённому никто не отменял,- Вот придёт к власти Тёмный Лорд. Как ты думаешь, он будет раздавать милости и привилегии тем, у кого больше СОВ?
Забини фыркнул, пытаясь стряхнуть с себя наваждение:
- А ты можешь предъявить ему что-то, кроме них в свои шестнадцать лет и с незаконченным образованием? – насмешливо заметил он. Впрочем, кто над кем смеялся, был ещё тот вопрос.
- Мало ли… откуда тебе знать, что я и кому могу предъявить, - тихо произнес я. – Кстати, мы подъезжаем – чувствуете, экспресс тормозит? Пора переодеваться.
Гойл полез за своим багажом, но неожиданно вагон тряхнуло, и тяжелый чемодан Грега, очевидно, придавил притаившегося гриффиндорца, поскольку последний, забыв об осторожности, сдавленно пискнул. К счастью, кроме меня этого, кажется, никто не услышал.
Крэбб, Гойл и Забини ушли первые. Опасаясь, что «шпион» попытается выскользнуть вслед за ними, я нарочно сообщил Паркинсон, что должен закончить одно тайное дело. Подруга, видимо, надеявшаяся, что мы выйдем из поезда вместе, и уже даже протянувшая мне руку, надулась и удалилась. Я захлопнул дверь купе и опустил шторки, чтобы никто снаружи не увидел того, что здесь будет происходить. Слегка тряхнув рукой, я поймал палочку в ладонь, и пока, не доставая её, сделал вид, что копаюсь в своем сундуке.
Как я и рассчитывал, сзади на багажной полке раздался тихий шорох. Перехватив палочку удобнее, я резко обернулся, наставив её на предполагаемый источник звука:
- Петрификус тоталус!
Гарри Поттер, в полете расставшись с мантией-невидимкой, обездвиженным рухнул к моим ногам. Я смотрел на него, нелепо скорчившегося, напуганного, не могущего пошевелить даже пальцем, и вспоминал свою кошмарную поездку на багажной полке гриффиндорского купе. Судьба, в последнее время не слишком благосклонная к Малфоям, видимо решила все-таки сделать для меня исключение.
- В следующий раз выбирай мантию подлиннее и менее заметную обувь, - посоветовал я. – И развивай навык уворачивания от сундуков. Какая, однако, милая встреча. Ну что, Поттер, ты доволен услышанным здесь? Вряд ли, правда, эти сведения принесут тебе какую-либо пользу….
Я поднял мантию-невидимку, а потом, повинуясь внезапно накатившему приступу злости, со всей силы ударил гриффиндорца ногой по лицу. Сразу хлынула кровь, вдобавок, похоже, я сломал ему нос.
- За моего отца, - пояснил я и набросил на лежащего невидимку. – Удачного возвращения в Лондон. Интересно, через сколько тебя найдут. Впрочем, если не найдут, я не очень сильно огорчусь.
Я развернулся, и вышел из купе, даже не подумав перешагнуть через откинутую, неловко вывернутую руку Поттера, и наступив ему прямо на пальцы.
До Хогвартса доехали без приключений. И, едва успев выбраться из безлошадных экипажей, угодили в лапы Филча, который старательно обыскивал входящих при помощи какой-то штуки, истошно верещавшей при обнаружении магических предметов. Рядом со школьным завхозом уже скопилось приличное количество изъятых у школьников вещей, попавших в разряд подозрительных.
Меня, Крэбба, Гойла и Нотта Филч обыскал особенно тщательно, и даже порывался изъять мой фамильный перстень, на который почему-то среагировал верещащий магоопределитель. Пришлось объяснить, что кольцо главы рода не снимается вообще, получить в ответ отповедь на тему, что «все у этих Пожирателей Смерти не как у людей», прикусить язык, чтобы не ляпнуть лишнего, и только тогда зайти в замок.
Песня шляпы, церемония распределения первоклассников на факультеты, парящие в зале свечи, потолок, зачарованный под небо, ароматы вкусного ужина – все было знакомо до оскомины, и ничем не отличалось от того, что я регулярно наблюдал вечером первого сентября на протяжении предыдущих пяти лет. Сидя на своем обычном месте за слизеринским столом, было сложно поверить, что что-то изменилось за пределами Хогвартса. Все события предшествующего лета казались ненастоящими и произошедшими с кем-то другим и в другой реальности.
Ощущение усилилось, когда я увидел Дамблдора. Странно было вдруг осознать, что вот он, реальный человек, не сон и не видение, а я – именно я и никто другой должен сделать так, чтобы он покинул мир живых. Такие шутки сознания сложно описать словами, но суть в том, что довольно быстро мне стало не по себе, и я уставился в лежащую передо мной вилку, чтобы только не смотреть на директора.
- Смотри-ка, Драко, - Пэнси дёрнула меня за рукав, - Интересно, это я не вижу Поттера или его правда нет? Собирается в очередной раз эффектно появиться на какой-нибудь летающей кастрюле?
- Почему кастрюле? – заулыбался я, радуясь возможности отвлечься, и заодно невольно представив себе такое зрелище.
- Потому что все остальные способы он уже перепробовал, - злорадно пояснила Паркинсон. – Ой! Не угадала….
Поттер всё-таки появился – вместе с профессором Снейпом. Выглядел Избранный, надо сказать, из рук вон плохо – немногим лучше чем тогда, когда валялся у меня в ногах. Он попытался быстрее проскользнуть на своё место, но, разумеется, его все равно заметили.
- Откуда это он такой красивый? – подняла брови Милисента.
- У нас с ним состоялся небольшой тет-а-тет, - охотно сообщил я.
- Так это ты его?... – Крэбб, Гойл, Нотт, Паркинсон и Булстроуд разом посмотрели на меня. Я пересказал им историю, случившуюся в Хогвартс-экспрессе.
- Ну вот, а мне велел уйти, и я всё интересное пропустила, - надула губки Пэнси.
Тем временем, Дамблдор взял слово, вновь напомнив мне о более существенных проблемах, нежели досрочное избавление Поттера.
Я не смотрел на директора. И почти не слышал его. Машинально произнеся заклятие левитации, я чуть приподнял ту самую вилку над столом, и теперь сосредоточенно смотрел на неё, думая о проклятом ожерелье и том, каким же образом сделать так, чтобы оно попало в руки Дамблдора. Итак. Просто подкинуть его в кабинет директора было проблематично: наверняка Дамблдор имел возможность узнать, кто наносил ему визиты в его отсутствие. Прислать с совой тоже отпадало: школьная почта очень тщательно проверялась, а уж такой сильный магический артефакт обнаружить труда не составляло. Ещё был вариант передать из рук в руки, причем вплоть до откровенной наглости – заявить, что я нашёл странный артефакт, а как законопослушной школьник…. На этом месте я не выдержал и хмыкнул. В мою законопослушность не поверит даже тот, кто впервые в жизни увидел мою фамилию, написанную на листе пергамента.
- А теперь с радостью представляю вам нового преподавателя. Профессор Гораций Слагхорн в этом году будет вести зельеварение, - возвестил Дамблдор, и я от удивления все-таки посмотрел него. И только потом вспомнил, что действительно, отец говорил, что Слагхорн всегда преподавал зельеварение. Вот только школа нуждалась в другом преподавателе… - А профессор Северус Снейп возьмёт на себя защиту от Тёмных Искусств.
На мгновение зал замер. Затем зааплодировали слизеринцы – все знали, что наш декан долгие годы мечтал занять эту должность. Крёстный поднялся со своего места, не сдержав победной улыбки.
- Ничего себе перестановки, - заметила Пэнси.
- Неожиданно, - признался я. – Слушай, ну так всё к лучшему – может, наконец, узнаем, чем хороша эта защита? Хотя я бы предпочёл просто Тёмные Искусства….
…Неделя учебы прошла без приключений. Почти с первых же уроков нам стали объяснять принцип применения невербальных заклятий – когда заклинания произносятся мысленно. Действие это было мягко говоря не из простых. Даже старшие маги обычно все-таки пользовались речевыми магическими формулами, за исключением отдельных случаев, но учителя настаивали, что без этого полезного умения делать во взрослой жизни нам будет нечего.
Работать самостоятельно пришлось много – зато в расписании появились свободные часы, которые можно было использовать для подготовки уроков….или своих нужд, что было весьма мне на руку.
Профессор Слагхорн меня разочаровал. Несомненно, знающий и опытный зельевар, как преподаватель он мне категорически не понравился. Он моментально выделил себе любимчиков – и в них попали исключительно те, кто мог принести какую-либо потенциальную пользу, или чьи родственники имели влияние в обществе. Правда, в отличие от Снейпа, нелюбимцев новый профессор не завёл, относясь ко всем остальным ученикам одинаково. По чести сказать, не возьмусь утверждать, что меня так раздражал бы факт выделения избранных, если бы к ним принадлежал я сам – но в сложившихся обстоятельствах никакие мои попытки наладить контакт с преподавателем не увенчались успехом. Светом в окошке для себя он назначил Поттера, в котором сходу открыл «природный талант к зельеварению», какого вообще-то у того сроду наблюдалось разве что в минусе, и теперь превозносил его по случаю и без. К примеру, на первом же занятии Слагхорн учил нас готовить зелье удачи Феликс Фелицис, дающее тому, кто сделает один единственный глоток, целые сутки успеха. Снадобье это готовилось далеко не за два часа, и имело кучу ограничений и запретов на применение – но Слагхорн пообещал первому справившемуся с начальными этапами приготовления флакончик полноценного настоя. О да, я бы не отказался от целых суток чистой удачи… но увы, похоже в учебник вкралась ошибка. Такие случаи были не редкими – но обычно Снейп упоминал о таких вещах, Слагхорн же смолчал, а запас полученных знаний от крёстного у меня был недостаточен для шестого курса. Зато от зелья Поттера Слагхорн пришёл в восторг, и вручил ему вожделенный флакончик.
С Феликс Фелицисом или без него, мне нельзя было сидеть сложа руки. Пара моих задумок увенчалась успехом, и я, ощутив прилив сил, с энтузиазмом взялся за подготовку исполнения моей миссии. За первые недели сентября я сделал несколько полезных вещей и узнал нужную мне информацию. И, самое главное – у меня оформилось несколько вариантов плана действий.
Метка молчала. Лорд не вызывал меня, не требовал немедленного отчёта о выполнении задания, не торопил – и я даже в некотором роде расслабился, а перспектива убийства перестала меня настолько пугать. Кроме того, я начал чувствовать своё тайное превосходство над окружающими. Пэнси, Крэбб, Гойл, даже в этом году просто-таки лопавшийся от чувства собственной значимости Забини были поглощены уроками, школьными делами, незначительными мелочами. Глядя на все это, я чувствовал себя старше лет на десять. В особенности, когда память подкидывала видения кругового костра, алых нечеловеческих глаз, золотых искр, сыплющихся на мою руку….
Нынешнее моё положение изменило меня. Это чувствовал даже я сам. В начале года мне ещё не было катастрофически тяжело, а переживания лета уже притупились, в особенности, когда я не видел опустевшего Мэнора и не чувствовал тщательно скрываемого настроения мамы. И всё-таки ощущение абсолютной лёгкости пропало из моей жизни, а тревожные мысли накатывали довольно часто, и тогда я до глубокой ночи сидел на подоконнике, иногда с бокалом вина, которое почти не пил, и ожидая дня встречи с Салазаром, которая была назначена ещё до моего отъезда в Хогвартс. Мне давно уже было, что сказать учителю – но торопить день разговора я боялся – как я уже говорил, всю школьную корреспонденцию очень тщательно проверяли.
Тем временем, в школе усиливались магические предосторожности. Окрестности замка патрулировали авроры – или, быть может, члены Ордена Феникса – я в них путался. Из внешнего мира просачивались тревожные новости – там обстановка накалялась – Круг Огня больше не намерен был скрывать своё присутствие. Кое-кого из школьников родители забрали вскоре после первого сентября – видимо, не смотря ни на что, боялись и в мирное-то время небезопасного Хогвартса.
Что хорошо для патронуса, плохо для дементора. Может, кому-то и спалось спокойно в присутствие вершителей магического правопорядка, мне же, напротив, Аврорат действовал на нервы и сбивал планы.
Я проклял все на свете, пока крался ночью в анимагической форме за спинами двух бдящих боевых магов. Жёлто-алые листья укрыли землю, и вообще все вокруг было пёстрым - но это, собственно, и давало мне единственную надежду остаться незамеченным. Увы, меня угораздило заиметь именно белую шерстку горностая, и я очень сильно рисковал попасться. Что случилось бы тогда, думать не хотелось.
Прежде Салазар встречал меня почти у самого замка. Теперь он был вынужден ждать на полдороге в Хогсмид.
- Пройдёмся пешком до моего дома, вы не против? – предложил он, когда я, наконец, превратился в самого себя. Я согласился, и, перехватив часть временной завеcы, последовал за учителем.
- У меня родилось несколько идей, - рассказывал я по дороге. – Школу охраняют так тщательно, что Дамблдор, как мне кажется, чувствует себя в абсолютной безопасности. Он не станет ждать удара в спину…
- Не стоит недооценивать врага, Драко, - заметил Салазар. – Тем более такого сильного. Прежде, чем вы начнёте действовать, вы должны просчитать все до мелочей…
- Я понимаю, - нетерпеливо перебил я. – Конечно, я не буду торопиться.
- Хорошо, - кивнул учитель. – Рассказывайте, что надумалось.
- Во-первых, я нашёл очень интересный артефакт, - сказал я. – Это проклятое ожерелье. Оно за несколько секунд убивает прикоснувшегося к нему незащищенными руками. Сейчас ожерелье находится в лавке Борджина, но я уже выкупил его. Если я попрошу забрать его, скажем, маму, и она перешлёт его мне, то дальше останется сделать так, чтобы вещица попала в руки Дамблдора. Например, передать через кого-то – наложив на этого человека Империо, разумеется….
- Драко, я бы советовал вам не впутывать в подобные вещи миссис Малфой, - возразил Салазар. – Не дай Лорд, в вашем поместье обнаружат тёмный артефакт. Вы знаете, что недавно снова был обыск в Малфой-Мэноре?
- Что? – мои брови поползли вверх. – Что им ещё от нас надо? Они и так уже забрали всё, что могли!
- Операцией руководил Артур Уизли. Он сказал, что на вас поступил донос, и теперь Министерство вынуждено проверять информацию.
- Вот мерзость, - скривился я. – Какое отребье лезет в наш особняк…. И это в канун дня рождения отца. В качестве подарка от Министерства, не иначе. Нашли что-нибудь? Что там теперь происходит?
- Нет, ничего, - успокоил Салазар, а затем недобро нахмурился. – Вскрыли пол в гостиной. Пытались пройти в подземелья, и чуть было не сгорели заживо, нарвавшись на тамошнюю защиту. К счастью, им хватило благоразумия сделать вид, что они не считают нижние уровни поместья принципиально важным для обыска участком.
- Проклятье…. Как мама? Дьявол, мне бы быть рядом с ней…. Она так тяжело переживает все эти вторжения, а она там совсем одна… Подумать только, она даже не написала мне.
- Не одна, - заметил учитель. – Как вы полагаете, откуда мне все это известно? Не бойтесь. Единая попытка причинить вред вашей матери – и они рассыплются в прах раньше, чем успеют разглядеть, кто внезапно появился в комнате.
- Спасибо вам, Салазар, - искренне поблагодарил я. – Не знаю, как и когда смогу отплатить вам за то, что вы делаете….
- Вы продолжаете моё дело, Драко, - скромно улыбнулся учитель. – Поверьте, этого вполне достаточно. Но вернёмся к теме разговора. Если вам нужен артефакт, его мог бы забрать, к примеру, я. К тому же мне легче передать его вам. Только в вашем плане немало слабых мест. Надо, конечно, взглянуть на ожерелье – но обычно магические предметы такой силы чувствуются магами на расстоянии. Едва ли Дамблдор будет столь неосторожен, чтобы хвататься за него руками. Что же до Империо – это тоже опасный момент. Если вы недостаточно опытны, вас могут и вычислить.
- Ну хорошо, - сдался я. – Можно передать не через одни руки. Скажем, кто-то принесёт ожерелье в Хогвартс, отдаст другому, тот третьему, а третий уже Дамблдору….
- Это надёжнее, - согласился Салазар. – Но все равно – как быть с первым пунктом?
- С тем, что он почувствует магию? Не знаю, - погрустнел я.
- В любом случае, наличие ожерелья нам не помешает, - решил Салазар. – Отпишитесь Борджину, что я заберу у него артефакт. Только… не забудьте представить меня кем-нибудь другим.
- Само собой разумеется, - кивнул я. – В общем, я пока думаю над тем, что ещё можно было бы подкинуть или передать Дамблдору. Но есть у меня в запасе ещё одна идея.
- Какая?
Мы как раз дошли до дома Салазара. Оказывается, местечко это находилось не так уж и далеко от Хогсмида, и учитель все это время, судя по всему, просто перестраховывался, доставляя меня туда и обратно исключительно с помощью аппарации.
Я рассказал Салазару про Исчезательный шкаф в лавке Борджина и прошлогоднее происшествие с Монтегю.
- Я расспросил Монтегю подробно. Он утверждал, что его засунули в шкаф, стоявший во внезапно открывшейся прямо в стене комнате. Выйдя из шкафа, он оказался в лавке Борджина. И только с третьей попытки смог вернуться в Хогвартс – правда, совершенно не в то место, из которого отправлялся. Очевидно, в шкафе есть очень серьёзная неисправность. Кстати, я смог найти его – в свою очередь открыв Выручай-комнату. И даже на свой страх и риск попытался пройти к Борджину. Увы, проход действительно не работает. Но если его починить….
- То это – прямая дорога в Хогвартс, или способ бегства из него, - продолжил за меня Салазар. – Что ж, это ваше открытие может оказаться весьма полезным.
- Я попытаюсь исправить шкаф, - сказал я. – Надеюсь, это не окажется слишком сложным. А потом…. Не пожелает ли Лорд лично нанести визит в Хогвартс?
- Вот вы о чём думаете. Смело, Драко, - прищурился Салазар. – Но я бы на вашем месте не рассчитывал, что Том станет исполнять за вас своё же поручение.
- Нет, я не об этом! - я поспешно отмахнулся. – Но в Хогвартсе ведь Поттер… А что касается Дамблдора – вы же сами говорили, что за меня это могут сделать другие Пожиратели, если я сумею их убедить. Ну так вот, а проход для них будет уже готов. Я… всё-таки боюсь открыто выступать против Дамблдора. И я ведь никогда не убивал…
- Вы правы, Драко, - кивнул Салазар. – Я понял вашу мысль. Ну что же. Подумайте, чем тогда вы можете привлечь других на свою сторону.
- Как это чем? – я довольно разулыбался. – Великими милостями Лорда, разумеется. Своему стороннику, который избавит его от одного врага, и отдаст в руки другого. К тому же…. Я ведь, кажется, несчастная жертва мести? Чем не повод окончательно избавиться и от Малфоев?
Салазар медленно вдохнул дым. Он ничего не сказал, но на лице его явно читалось удовольствие.
Время не ждёт
Хогвартс. Хогсмид. Азкабан. Родовой замок Салазара. Осень, 6й курс
Сумрачное время осени началось необыкновенно рано. Первые же дни октября поглотили беспросветные туман и сырая хмарь, висящая в воздухе. Но тяжело переносимая людьми погода лишь дополняла общую атмосферу, захватившую и замок, и то, что находилось за его пределами. Из внешнего мира то и дело долетали тревожные вести. Пожиратели Смерти действовали, и действовали активно. Дня не проходило, чтобы «Ежедневный Пророк» не сообщил об их очередном появлении – а ведь открытые, устрашающие операции были лишь верхушкой огромного айсберга, который являла собой деятельность Круга Огня.
События, случающиеся в магическом обществе, были не просто беспристрастными строками газеты. Все чаще и чаще они стали затрагивать саму школу. Иногда учеников забирали прямо с уроков – чтобы больше они не вернулись в Хогвартс. Когда это делали напуганные разворачивающейся войной родители – на это можно было закрыть глаза. Но иногда поводом к уходу из школы служило известие о несчастье, произошедшем с семьей очередного студента.
Информация о новых арестах тоже поступала, но гораздо реже. С одной стороны, это было к лучшему, так как означало, что дела Пожирателей идут отлично. С другой, живо напоминало мне о страхе, что прижатые к стенке сторонники законной власти захотят избавиться от тех врагов, до которых дотянутся – а среди последних, увы, по прежнему оставался мой отец, а по большому счёту, и мы с мамой.
Моё положение в Хогвартсе по-прежнему было весьма шатким, и с каждым днём я ощущал это всё более ярко. Мне было страшно смотреть в глаза некоторых людей – хотя ярость пока ещё выплёскивалась наружу лишь в словах, и то раз от разу. Мой авторитет на родном факультете был уже далеко не тот, что прежде – теперь всем заправляли те, кто обычно шёл вторым номером, например Блейз Забини. Ещё не известно, что было хуже – терпеть сочувствие, высокомерную снисходительность от более удачливых сокурсников, или ненависть, растущую за пределами Слизерина.
Писем из дома я с определённого момента начал бояться. Малая эмоциональность их стиля едва ли была в состоянии создать мне какие-либо иллюзии. Мама писала, что власти не дают ей свидания с отцом, что очередные бывшие друзья семьи отказали в помощи, что в Малфой-Мэноре тихо, будто о нём и его обитателях все забыли… Забыли. Может быть, этому в определенной степени следовало радоваться, но почему-то не получалось. Читать мамины письма было больно. Но я ничем не мог ей помочь. Об отце я старался не думать, а вот роскоши забыть даже ненадолго о задании Лорда позволить себе не мог.
Теперь все своё свободное время я тратил на занятия с Салазаром. Школьные преподаватели даже близко не равнялись с ним по требовательности и объему даваемого материала: теперь учитель натаскивал меня не только по привычной теме, но и по Тёмным Искусствам, и даже по хитрой премудрости использования чувств и разума других людей. Последнее, хотя бы, было в виде рассказов и логических задач, а вот по всему остальному он заставлял меня перечитывать горы литературы и выполнять домашние задания, многими из которых приходилось заниматься по ночам, втайне от посторонних глаз и ушей.
А это становилось все сложнее. Я уже не раз успел пожалеть о Нерушимом Обете, взятом моей матерью с моего крёстного. Снейп следил за мной. Я постоянно чувствовал его наблюдение. Я безумно боялся, что в один прекрасный момент он решит вмешаться в мои дела, докопаться до сути того, чем я занимаюсь – не до самого задания, о котором он и без того прекрасно знал, а до того, каким образом я намерен его выполнить. Или поймает меня при очередной попытке выбраться за пределы замка. Я и так уже пару раз не смог встретиться с Салазаром, потому что риск попасться декану был очень велик.
Снейпу я не верил. И, по сути дела, его помощь на данный момент мне вообще была совершенно не нужна – а вот вреда от действий крёстного я боялся, несмотря на заклятие.
Очень быстро я начал чувствовать огромную физическую и моральную усталость. Но расслабляться было нельзя. Мысль о том, что время идёт, а я до сих пор не получил сколько-нибудь ощутимого результата своих действий, не давала покоя ни днём ни ночью. Меня начала мучить бессонница. Ночи я проводил на подоконнике, и лишь иногда дремота одолевала меня прямо там, сковывая в не самой удобной для сна позе. Тогда мне снился Малфой-Мэнор. Цветущие летние вечера, тихая мелодия клавесина, улыбка отца, шорох шелков мамы. А потом я просыпался от того, что затёкшее тело ломило, от холода меня начинало трясти, а розовый флёр уютного сна разбивало осознание, что наяву этой детской сказки уже не существует.
Мысли крутились вокруг Дамблдора, ожерелья, шкафа, Пожирателей Смерти, которых непонятно как и непонятно когда предстояло уговаривать себе в помощь… а Салазар велел ждать, и снова и снова загружал мою голову магической наукой так, чтобы не оставить мне времени ни на размышления, ни на какие-либо действия, кроме сиюминутно необходимых.
…Дым яблочного табака, перемешавшийся с ароматом жасминового чая и слабым, особенным запахом, присущим только этому дому, огонь в камине, старые, но удобные мягкие кресла, столик с чайным прибором, поблескивающие отблесками пламени бриллианты на мантии Салазара – казалось, что время застыло, и лишь вечер сменяется вечером, как две капли воды похожим на все предыдущие. Мы с Салазаром снова сидели у него. Сегодня, впрочем, я достиг определённого успеха – мне наконец удалось остановить выпущенное в меня заклятие. Но от усталости не было сил радоваться этому. Я безучастно размешивал сахар в чашке, уже не очень-то осознавая, зачем это делаю.
- Я был у Борджина, - нарушил молчание Салазар. Я встрепенулся:
- И как?
- Забрал ожерелье, как вы и просили, и досконально его изучил. Но об этом позже. Я как следует рассмотрел Исчезательный шкаф. Спешу вас утешить – его, бесспорно, можно починить, и я даже знаю, как. Правда, делать это вам придётся самостоятельно – помните, я не имею права помогать вам делом в вашей миссии.
- Отличная новость! – я чуть было не выронил чашку от полноты чувств. – Но вы мне хотя бы расскажете, как чинить?
- В любом случае, вам это будет непросто, - он глотнул чая и мельком взглянул на застывшие часы. – Шкаф испортили намерено – кому-то очень не хотелось, чтобы в Хогвартс можно было попасть этим путём, что, в общем-то, не удивительно.
- Кто испортил? – не понял я.
- Этого я не знаю. В него угодило заклятие – но в ту часть, что находится в замке. Я просмотрел воспоминания, но видел только вспышку, после которой магия шкафа будто заснула. Это означает, что заклятие пришло с другой стороны. Пока оно действует, зачаровать шкаф вам не удастся. Отменить действие заклятия вы так же не сможете – сделавший это маг во много раз превосходит вас по силе.
- Как же быть? – расстроился я.
- К счастью, нет ничего невозможного для магии времени, - Салазар, похоже, сел на любимого конька. – Если найти воспоминание о том мгновении, когда заклятие коснулось шкафа, и разбить его – то неисправность исчезнет сама собой, и проход вновь откроется. Но тут есть несколько тонкостей. Во-первых, воспоминание это очень давнее. Ваши умения позволяют вам проникать так глубоко, но на это может уйти не день и даже не месяц. Вы просто будете уставать раньше, чем дойдёте до него, и придётся постоянно делать перерывы и отдыхать, восстанавливая силы. Во-вторых, разбивать воспоминание надо очень осторожно, чтобы не получилось так, что исчезнет только призрак, а событие останется. В этом случае вы вообще лишитесь возможности воздействовать на шкаф таким образом. В-третьих, вам придётся войти внутрь воспоминания, и наложить заклятие, которое заблокирует магию прохода на многие годы – так, чтобы ничего не изменилось в прошлом, а к текущему моменту шкаф снова начал работать. Я расскажу вам подробно, как делается все это – но воплощать это в жизнь вы будете сами.
- Это понятно, - согласился я. – Когда начинать? И сколько времени на это потребуется – уложусь ли я в отведённый мне год?
- Да, безусловно, уложитесь, - улыбнулся Салазар. – Поэтому я бы рекомендовал вам для начала заняться поиском себе помощников. Вот на то, чтобы уговорить их, времени может уйти очень и очень много.
- Я думаю, что займусь этим на зимних каникулах, - сказал я. – Ведь до тех пор я буду в Хогвартсе. Но расскажите мне ещё и об ожерелье – не будет ли проще использовать его?
- Как я уже говорил, я не думаю, что оно вообще поможет вам в вашей миссии.
Пламя тихо потрескивало в камине. Я как-то не обращал раньше внимания на то, что Салазар предпочитает греться живым огнём, а не магическим – как это обычно делали колдуны. Теперь мне вдруг пришло в голову вполне понятное объяснение этого. Обычная магия переставала действовать там, где изменялся ход времени. Салазар же играл со своими умениями постоянно, применяя их даже в повседневных мелочах. Созданное магией пламя просуществовало бы недолго – точнее, то и дело переставало бы греть, находясь рядом с Салазаром. Живому огню магия времени была нипочем. Если даже он замирал – тепло оставалось вместе с ним, и учитель не рисковал замёрзнуть, сколь долго не растягивал бы минуты и часы.
Тем временем, Салазар подкинул мне мыслей на размышления:
- Скажите, Драко, а вам не приходило в голову, что шкатулка, найдённая вами у всё того же Борджина, и потом с успехом используемая вашим отцом, могла бы оказать вам неплохую услугу, если бы вы смогли хотя бы временно заставить духов слушаться вас?
- Приходило, - поморщился я. – Только какой от этой мысли прок, если шкатулка давно в Министерстве?
- Вот именно, в Министерстве, - Салазар был доволен непонятно чем. – Причём в особом отделе, где хранятся именно такие артефакты. Вы спрашивали про ожерелье. Я, как уже сказал, досконально изучил его свойства. Это совершенно бесполезная штука, если, конечно, вы не хотите убить с её помощью какого-нибудь недотёпу. Снимать с ожерелья проклятие дело долгое, и в общем, особой пользы не принесёт - легче купить новое украшение, других свойств у артефакта нет, а вешать на него какие-то дополнительные заклятия не лучше и не хуже, чем на любой другой предмет. Но у этого украшения есть все-таки одна весьма интересная черта. Магия, которой оно зачаровано, и магия тёмной стороны известной вам шкатулки имеют идентичную природу.
- И что это даёт? – не понял я.
- Это даёт то, - Салазар сделал паузу, во время которой раскурил новую сигарету, - что если ожерелье попадёт в руки работников Министерства, её почти наверняка определят в то же хранилище, что и вашу шкатулку.
- А разве не логичнее предположить, что шкатулка хранится вместе с другими уликами по делу о Пожирателях Смерти? – засомневался я.
- Суд состоялся. Приговор вынесен. Да и прямого отношения к операции в Отделе Тайн шкатулка не имела, - ответил Салазар. – Насколько я знаю министерские порядки, да, признаться, я и навёл кое-какие справки – шкатулка находится в общем для всех подобных артефактов хранилище. Разумеется, защищенном всеми возможными способами.
- И какая нам польза от того, что ожерелье положат рядом со шкатулкой? – разозлился я, все ещё не понимая.
- След, Драко. Вы забыли про временной след, по которому можно миновать любые магические преграды, - улыбнулся Салазар.
Я задумался.
- Но разве не вы сами говорили мне, что пройти можно только по человеческому следу?
- Не обязательно физическому.
- Я окончательно запутался.
- Хорошо, сейчас объясню, - согласился Салазар. – Я могу установить между собой и ожерельем связь, подобную той, что существует между вами и куклой, через которую вы со мной общались, помните? Таким образом, я смогу чувствовать ожерелье, где бы оно ни находилось. Кроме того, я смогу пройти за ним по его следу – потому что это как бы будет мой собственный след. Если ожерелье попадёт в министерское хранилище – это откроет мне прямую дорогу туда, а, значит, и к шкатулке.
- А если ожерелье будут исследовать до того, как определить его место в Хранилище, не почувствуют ли вашу с ним связь? – усомнился я.
- Ева ли. Обнаружить её могут лишь временные маги, или те, кто по крайней мере знает, с чем имеет дело.
Салазар, по обыкновению, говорил уверено, но какое-то нехорошее сомнение не позволяло мне с ним согласиться. Что-то не нравилось мне в этой задумке, но я не понимал, что. И пытался придираться:
- В Министерстве кто-то, по крайней мере, создаёт хроновороты. Значит наша магия для них не секрет.
- Безусловно, риск есть, - кивнул Салазар. – Но он минимален по сравнению с тем, на какой мы можем нарваться, оставив такой страшный артефакт в руках врага. Опять же, даже если нам не удастся воспользоваться шкатулкой до освобождения вашего отца, уверен, ему она понадобится вскоре после того, как он окажется на свободе.
- И что же вы предлагаете?
- Я предлагаю сделать ровно то, что вы и хотели, мой мальчик. Сделать так, чтобы ожерелье попало в руки Дамблдора.
- С чего вы взяли, что он не предпочтёт оставить его себе? – моя критичность сегодня превосходила все границы.
- Для Дамблдора оно недостаточно интересно – если я правильно понимаю этого человека, - пояснил Салазар. – Едва ли он вообще станет заниматься им лично…. А на любого другого мага можно повлиять, если он сам не додумается до нужного нам решения.
Я усмехнулся. Что ж. План о том, как именно передать ожерелье Дамблдору, у меня был давно готов.
…В день первого в этом году похода в Хогсмид погода бесновалась с самого утра. Хлестал дождь, холодный ветер рвал одежду, небо хмурилось так, что казалось, что ночь плавно перетекла в сумерки, а солнце остыло и едва тлеет где-то глубоко в тучах. Завидуя мирно сопящим в подушку соседям по комнате, которым встреча с недобрым октябрём предстояла лишь через несколько часов, я ни свет ни заря выбрался из замка. Салазар уже ждал меня неподалёку, на сей раз предпочтя временной завесе магический зонт, растянутый так, чтобы скрывать своего создателя практически полностью.
- Ну что же, Драко, вы уверены в своем плане? – строго спросил он. Я кивнул:
- Да, я все предусмотрел. Мадам Розмерта хорошо знает нас всех – мы часто тайком покупали у неё алкоголь… ну вы понимаете, так-то это школьникам запрещено… Так что она не удивится ни моему появлению, ни моей просьбе. Дальше – Империо…
- Вы нашли предлог остаться в Хогвартсе на время общей прогулки? – напомнил Салазар.
- Да, безусловно. Я не сдал домашнюю работу профессору Макгонагалл, и она назначила мне на сегодня отработку. Я весь день буду у неё на глазах, - преувеличенно радостно рассказал я. На самом деле домашнее задание я действительно не мог сдать уже вторую неделю – я вообще порядком запустил официальную учебу. Но нет худа без добра, и неожиданно эта головная боль принесла мне пользу – Макгонагалл решила лишить меня похода в Хогсмид, и заменить его на визит к ней в кабинет. Так что все было совершенно гладко.
- Хорошо, - Салазар убрал волшебную палочку, заставив исчезнуть «зонт», поёжился под холодными каплями дождя и поспешил раскрыть временной коридор, поглотивший меня и его. – Я растяну время. Дорога до «Трёх мётел» и обратно отнимет у вас не больше десяти минут, а вот заколдовывать Розмерту вам придётся в обычных условиях.
… В «Трёх мётлах» посетителей ещё не было. Мадам Розмерта, светловолосая полноватая женщина, которую отчего-то очень многие находили весьма привлекательной, наводила последний лоск на заведение, заставляя шершавую губку полировать бока и без того блестящих глиняных кружек для пива и эля.
Салазар убрал временную завесу лишь тогда, когда я сделал первый шаг внутрь «Трёх мётел», и моё неожиданное появление немало удивило хозяйку заведения.
- Драко? Отчего так рано? – только и нашлась спросить она.
- Сегодня наши идут в Хогсмид, - дружелюбно сообщил я. – Хочу купить все заранее, чтобы никто не увидел….
- Вам как всегда? Красное, сладкое? – оживилась она. – Сколько?
- Вот честно говоря не знаю… - я сделал вид, что задумался. – Хочется чего-нибудь ещё…
- Ладно, проходите за мной, я вам покажу, что есть, - Розмерта открыла дверь, и пригласила меня пройти в заднюю комнату, где обычно и торговала вином из-под полы.
Всё вокруг вдруг стало непривычно ярким. Кажется, даже серость за окном приобрела какие-то краски – быть может, выглянуло солнце? Но нет, для солнца во всяком случае было ещё слишком рано.
Медленно, словно во сне, действуя так, как будто я играл роль на сцене, я последовал за Розмертой. За моей спиной рука Салазара закрыла дверь – учитель, наконец, скинул временную завесу и с себя.
Хозяйка «Трёх мётел» обернулась – и вскрикнула, увидев ещё одного присутствующего.
- Кто вы и что… - она так и замолкла, не договорив фразу, неотрывно глядя в глаза Салазара.
- Действуйте, Драко, - велел учитель, так же не отводя взгляда от Розмерты.
Моя палочка коснулась виска хозяйки.
- Империо. Мадам Розмерта, через несколько часов здесь появятся школьники из Хогвартса. Вы выберете одного из них, заколдуете его заклятием Подваластья, и прикажете отнести вот это Дамблдору, - я достал свёрток с ожерельем и передал его Розмерте. – Ни в коем случае не заглядывайте внутрь, и запретите это делать тому, кто понесёт передачу директору Хогвартса. Всё? – спросил я у Салазара.
- Не совсем, - тот по прежнему не отпускал Розмерту из-под власти своего взгляда. Он поднял обе руки вверх. Тут же возникли призраки – он сам и я, накладывающий Империо. Резкое, перечеркивающее движение рукой – и призраки разлетелись в осколки. Я знал, что подвергнувшийся Империо и так не помнит о том, кто именно его заколдовал – но полное уничтожение воспоминания лишало других магов возможности восстановить его память.
Салазар накрыл меня временной завесой – и в тот же миг Розмерта ожила. Она с удивлением оглянулась по сторонам – очевидно, не понимая, что вынудило её прийти в эту комнату, а затем направилась обратно к барной стойке. Мы последовали за ней, невидимые, и покинули «Три метлы».
Весть о том, что во время прогулки в Хогсмид пострадала ученица Гриффиндора Кэти Белл, которой в руки неведомо как попал опасный темномагический артефакт, мгновенно облетела Хогвартс. Через несколько дней история обросла подробностями и домыслами, вплоть до того, что от человека к человеку передавался шепоток, что в Хогсмид проникли Пожиратели Смерти. Единственное, что сходилось во всех рассказах, это то, что Кэти вышла из «Трёх мётел» с каким-то свертком, случайно его разорвала и коснулась лежащего внутри ожерелья. Поскольку касание было коротким, вещица не убила Белл – но причинила сильные повреждения, в результате которых девушка была отправлена в больницу. Что стало с самим ожерельем, я не знал – известно было только то, что цели мы с Салазаром добились: наш подарок дошёл-таки до Хогвартских учителей, а в конце недели приезжал кто-то из Министерства Магии, чтобы забрать пакет.
Моя и без того весьма своеобразно работающая совесть была совершенно чиста: целый день, проведённый под присмотром Макгонагалл, отводил от меня любые подозрения. Но, тем не менее, через недели полторы произошло то, чего я очень не хотел – профессор Снейп изъявил желание видеть меня в своем кабинете «для серьёзного разговора».
В тот же миг, когда мне передали распоряжение декана, руку обожгла метка. Тайком закатав рукав, я с удивлением смотрел на извивающуюся змею. Это был первый вызов Лорда с момента моего возвращения в Хогвартс – и я не знал, как на него реагировать, ведь Салазар только начал учить меня аппарировать, и я не рискнул бы это пробовать без его помощи.
Ответ несколькими минутами позже принёс Найт. Это была записка от Салазара.
…Тёмный Лорд давно не видел такого льда в глазах своего тайного советника. Подобное вообще случалось на его памяти лишь пару раз. Холодная угроза в глубине взгляда, при абсолютном внешнем спокойствии. Угроза реальна, но отвести её несложно. Скорпиус, который ныне предпочитал зваться все-таки Салазаром, мыслил какими-то своими категориями, и его мотивы было легче выучить, нежели понять. Благо, в них он был довольно постоянен. До сих пор.
- Вижу, что что-то случилось, - вообще-то Лорд ждал чего-то похожего, когда Салазар появился перед ним намного раньше, чем началось собрание Круга Огня – притом, что обычно выходил из-за временной завесы лишь после того, как аппарировал последний Упивающийся.
- Полагаю, уместнее было бы мне задать вопрос о том, что случилось, Том. И не сегодня, а шестнадцать лет назад, когда меня схватили Авроры. Что знали они обо мне, помимо того, как удержать меня в плену?
- Я рассказал тебе об этом всё, что известно мне самому. Виной всему была твоя собственная неосторожность, Скорпиус. Розье выследил тебя, и продал информацию. Он знал немного, но этого хватило, чтобы заключить тебя в Азкабан. Я сожалею, что не успел наказать его сам.
- Сожалеешь, Том? – Салазар прищурился. – Они знают слишком много. Розье не мог рассказать им столько, всего лишь подглядев один из наших разговоров. Я поверил тебе на слово, но ты знаешь – я могу просмотреть воспоминания.
- Что ты надеешься там увидеть? Что это я отдал приказ сдать тебя Аврорам? – в обычно бесстрастном голосе прозвучала насмешка. – Смотри, если желаешь. С тем большим удовольствием я выслушаю твои извинения. Кто я, по-твоему, если предав тебя однажды, позволил вновь присоединиться к моим делам?
- Что ещё известно обо мне Руфусу Скримджеру? – отчеканил вопрос Салазар.
- Я не могу этого знать. С чего вообще ты взял, что он до сих пор помнит о тебе, ведь тебя забыли на целых тринадцать лет?
- Я был в Министерстве Магии. Я слышал разговор. Они знают, что я жив, - туманно ответил Салазар.
Это была ложь. Никакого разговора он не слышал. Он просто снова допустил ошибку. Один из тех мелких просчётов, которые единственные способны разрушить неуязвимое. Он переоценил себя. Болезнь крала последние силы, отхватывая их огромными кусками в те моменты, когда приходилось применять усложненные варианты временной и пространственной магии. Он слишком ослаб. Настолько, что временная завеса начала падать произвольно.
Его заметили. Но ему удалось уйти. Вот только бывшие враги стали нынешними. Теперь они не просто помнили – они знали.
- Чего же ты хочешь от меня? – спросил Тёмный Лорд.
- Прикажи Упивающимся узнать, где хранится архив с моим делом. Не азкабанский – в том нет даже моего имени. Меня интересует тот, что был в руках самого Скримджера. Я более чем уверен, что, даже упустив на какой-то момент из рук рычаги власти и потеряв доступ к пленникам Азкабана, этот козырь он оставил только себе, не делясь ни с кем. Пусть найдут и уничтожат. А воспоминаниями я займусь сам.
- Не похоже на тебя, Скорпиус, принимать поспешные и рискованные решения, - заметил Лорд.
- У меня есть на то основания.
- Ну что ж, - Хозяин Круга Огня поднялся с прикаминного кресла, на котором сидел. – Я выполню твою просьбу. Более того. Чтобы уничтожить подозрения, которые терзают тебя относительно моей персоны, я займусь этим лично.
…С каждым разом тягучий ледяной кошмар, неизменный обитатель азкабанских стен, отступал всё менее охотно. Тяжёлые сны мешались с отвратительной явью.
Сейчас в знаменитой тюрьме осталось не так уж много дементоров – но даже присутствия тех немногочисленных стражей, не покинувших свой пост, могло хватить, чтобы с успехом свести заключённого с ума.
Постоянный водоворот мыслей, возвращавший к ошибкам и осмыслению недавнего провала – недавнего ли? Здесь немудрено было потерять счёт времени – постепенно ослабевал, превращаясь просто в сплошную давящую темноту. Чтобы не поддаваться ей, Люциус научился радоваться появлению стражников, приносивших еду. Эти неуклюжие существа грузно передвигались по коридорам, и их приближение было звуком извне, который хоть иногда, но мог вырвать из тяжёлого забытья.
Но так было теперь. Поначалу же Малфой встречал их с самым настоящим ужасом, каждый раз отчаянно мечтая не видеть их никогда впредь. Они казались Люциусу дополнительной изощрённой пыткой, изобретённой для пленников. Воплощённый вариант весьма вероятного будущего последних – вот чем были эти создания. Камеры обслуживали бывшие заключенные, подвергшиеся поцелуям дементоров. Оболочки, оставшиеся от магов, которые когда-то мыслили, чувствовали, чего-то желали... жили. Теперь они были способны лишь выполнять простейшие действия, оставаясь в своём последнем пристанище до тех пор, пока не сгнивали. Природой дарованный магам довольно долгий срок жизни в данном случае выглядел чудовищной насмешкой.
Проводив взглядом спину Барти Крауча-младшего, Малфой нашел в себе силы злорадно усмехнуться. Подобие улыбки немедленно было съедено дементором, витавшим снаружи за крохотным окном под потолком камеры, больше напоминавшим бойницу.
Стараясь не смотреть на жуткое создание, Люциус принялся обдумывать видения, преследовавшие его здесь особенно часто. Это подействовало: в таких мыслях не было ничего радостного, потому дементор вскоре удалился – а вместе с этим ослаб и невидимый обруч, невыносимо давящий на грудь.
Недавно Люциус старательно припоминал, что ему когда-либо доводилось ощущать в присутствии дементоров до попадания в Азкабан, и что говорили об этом эффекте различные источники. В итоге он пришел к выводу, что все сводится к совершенно чёткой и точной формулировке: маг видит самые болезненные свои воспоминания, моменты, когда испытывал в жизни горе и страх. И, что было сейчас для Люциуса очень важно, - эти воспоминания обязательно бывали подлинными.
Малфою пришлось окончательно признать, что о какой-то части своей жизни он не имеет понятия. Это примерно был период пары-тройки лет, начиная с его девятнадцатилетия. Кое-что, связанное с тем временем, Люциус помнил великолепно. Вступление в Круг Огня, где он сразу же все свои силы употребил на то, чтобы занять первое место среди приближенных Лорда, свадьба с Нарциссой Блэк, планы политических и боевых операций, их осуществление, преждевременная смерть отца, первые месяцы исполнения роли главы рода... Но это и всё. Малфой отчётливо ощущал, что за всем этим было ещё что-то. Немаловажное, занимающее достаточную часть жизни – и абсолютно неуловимое.
Сегодня до прихода того, что было раньше Краучем, Малфой в очередной раз находился во власти видения, из которого ему ни разу не удавалось самостоятельно выбраться прежде, чем оно доходило до своего логического конца. В первый раз сон был совсем коротким: Люциус бежит по коридору второго этажа Малфой-мэнора, сердце бешено колотится: он смертельно боится, что опоздал. Наконец, перед ним дверь его Весенней спальни, одной из четырех спален наследника рода (значит, Люциусу в это время было не больше двадцати одного года). Он распахивает ее и... ничего. Резкий обрыв, словно он открыл комнату, но перед ним наглухо захлопнулась дверь его собственной памяти. В воспоминании к страху примешивалась боль и обида, что всё было напрасно. Но что всё? Этого Люциус не знал. Он часто думал об этом моменте, пытаясь вспомнить, что произошло тогда, и постепенно сон стал длиннее. Люциус сидел в кресле в гостиной. Он испытывал жуткую слабость. Очень хотелось пить, но он даже не мог дотянуться до бокала, стоявшего на столе. Сердце как будто пропускало удары. И вдруг он вскакивал в ужасе и бежал наверх, преодолевая сопротивление собственного тела, которое вовсе не желало слушаться. Дальше опять коридор и всё тот же обрыв. То есть, предшествующее Малфой с трудом, но всё же был способен восстановить, но в противоположную сторону фрагмент увеличиваться не хотел категорически. Гостиную он видел четко: в ней не было никого, кроме него, не прилетала сова с известием... ничего. Откуда взялась такая дикая смесь эмоций? И главное. Кто или что находилось в комнате? А в том, что она не пустовала, Малфой был уверен наверняка.
Было и второе особенно яркое видение. Зимой 1994 года, когда Малфой попал в ловушку Аларума на озере в Мещёре, он не совсем поверил образу одной из ошибок своего прошлого, решив, что это могут быть игры духа с его сознанием. Тогда Люциус увидел себя в огромном горе – якобы от того, что считал Нарциссу умершей. Он даже не рыдал, а по-звериному рычал, стоя на коленях на какой-то мостовой. Воспоминание оказалось подлинным, дементоры вытянули его на поверхность. Дождь, мелкий холодный осенний дождь, под которым до костей замерзает тело и словно бы стынет душа. Тёмно-серые камни перед глазами. Ночь освещена заревом полыхающего особняка, а Люциуса накрывает беспросветное отчаяние из-за потери Нарциссы.
Сначала и это воспоминание обрывалось так же глухо. Но Люциус знал: Нарцисса жива. Дементоры насыщались его радостью от этой мысли, а он упорно продолжал сражаться с самим собой, и все-таки сумел вспомнить дальше, пусть и через глухой провал. Теперь он видел Нарциссу у себя на руках. Без сознания, но живую. Люциус тогда не мог спасти жену сам. Кто-то вынес ее из пожара. И Малфой видел на мгновенье возле себя чью-то тень на камнях в красных отсветах огня.
Так, из осколков и мелких кусочков, складывалась в мыслях Люциуса некая картина. Увы, в ней не хватало самого главного. Какой-то одной детали, которая сыграла бы роль связующего звена между всеми частями мозаики, и связала бы её воедино, позволив рассмотреть образ целиком.
Но что это была за деталь? И что вообще случилось с жизнью Люциуса, из которой вдруг оказались вырезаны целые куски, подобно тому, как дети вырезают отверстия на бумаге, складывая из неё причудливые фигурки?
Что ж, откладывать решение этой загадки на сей раз было некуда.. Более срочных дел у Малфоя явно не предвиделось.
Очередной дементор не смог ничем поживиться в смехе Люциуса - там было слишком много горечи.
…Мне никак не удавалось выбраться из Хогвартса. Профессор Снейп сидел в гостиной, и как нарочно, даже не думал оттуда уходить. Красться мимо него я боялся – в который раз пришлось пожалеть о снежно-белом мехе, доставшемся моей анимагической форме. О том, чтобы пройти мимо декана в человеческом облике, придумав какой-либо предлог, речи не шло вообще – крёстный наверняка стал бы дожидаться моего возвращения, или, что ещё хуже, устроил бы мне ту самую беседу, которой я старательно избегал последние несколько дней.
Когда, наконец, я всё-таки оказался за воротами замка, я понял, что безбожно опаздываю. Едва переводя дыхание, я добежал до условленного места. Салазар даже не стал дожидаться, пока я перекинусь – подхватил меня на руки и аппарировал вместе со мной.
Мы оказались у подножия огромного холма, на котором высился мрачный старинный замок, во много раз превосходящий размерами Хогвартс. Взошла луна, осветив далёкие вершины гор. Судя по окружающему пейзажу, находились мы по прежнему в Шотландии, только представить, что это за место, я не мог.
- Где мы, Салазар? – осторожно спросил я учителя.
- У ворот моего родового гнезда, - странно усмехнувшись, ответил он. – Добро пожаловать, Драко.
- Это ваш замок? – изумился я, с некоторым благоговением глядя на величественные башни за крепостными стенами. – Я думал, вы родом из Японии…
- Мой отец был японцем, - пояснил учитель. – А мать англичанка. Это от неё мне достался этот…дом.
- А Тёмный Лорд… где он ждёт нас? – спросил я, тайком касаясь пульсирующей метки.
- Внутри, - ответил Салазар. – Здесь его резиденция. И здесь же несколько зал, отведённых для собраний Круга Огня. Идёмте же, Драко. Нам надо торопиться.
Сложно было представить место, более подходящее для того, чтобы быть штабом такой организации, как Круг Огня. Древность, роскошь и мрачность этого места превосходили всё, что я видел до сих пор. Вообще, все те разы, что я видел Тёмного Лорда, оставляли у меня ощущение путешествия в иной мир – пугающий и величественный одновременно. Это чувство усиливали и изящество церемоний Круга Огня, и магнетический голос Лорда, и весь его облик – нечеловеческий, непонятный. Теперь же всё это достигло своего апогея.
Тяжёлые ворота замка распахнулись, пропуская нас. Резные своды замковых коридоров, залы, украшенные гобеленами, гербами, скрытыми странным туманом, не позволявшим ни разглядеть символов, ни прочитать фамилию рода, которому они принадлежали, рыцарские доспехи вдоль стен и старинное оружие – все это напоминало мне какую-то мрачную средневековую сказку, участником которой я неожиданно стал. Сложно было представить, что все это могло принадлежать такому человеку, как Салазар – уж слишком не сочеталась вся атмосфера замка с его живым характером, с человеческим теплом, исходящим от него вопреки болезни, сковывающей холодом тело моего учителя.
В одной из зал стоял стол, во главе которого на некоем подобии трона сидел Хозяин Круга Огня. Это зрелище ещё больше напомнило мне Средневековье, а сам Тёмный Лорд – древнего мага-правителя.
Чувствуя, с одной стороны, что фантазия разыгралась настолько, что грозит заслонить от меня реальность, а с другой, что ноги стали ватными от волнения, я вслед за Салазаром приблизился к Лорду, так же, как учитель, опустился на одно колено и коснулся губами края его мантии.
- Займи своё место, Драко, - приказал Лорд, указывая на одно из мест за столом, довольно близко от себя.
Салазар сел между нами, заодно загородив меня и от Нагайны, обвивавшей плечи Тёмного Лорда.
- Я желаю слышать, как продвигается выполнение возложенной на тебя миссии, - сказал Хозяин Огненного Круга. Салазар чуть заметно кивнул мне.
Стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, я начал рассказывать. Пока мы шли к залу, Салазар успел дать мне кое-какие наставления, поэтому, изложив суть плана, я осмелился просить Лорда дать мне в помощь нескольких Упивающихся Смертью.
- Ты вправе просить о помощи любого из Круга Огня, кроме своего покровителя, - к моему удивлению, возражать Тёмный Лорд не стал.
- Но послушают ли они меня? – осторожно спросил я.
- Твоя задача сделать так, чтобы послушали, - голос Лорда стал вкрадчивым. – Всё в твоих руках, Драко. Первое испытание для того и даётся, чтобы понять, на что способен ищущий места в Круге.
- Мой Лорд, - я учтиво склонил голову, - Я позволил себе предположить, что вас может заинтересовать возможность проникновения ваших сторонников в Хогвартс не только в связи с моей миссией. Гарри Поттер….
- Ах вот как, - прервал меня Лорд, а затем взглянул на Салазара: - Мой друг, ты не находишь, что Малфои все же узнаваемы везде и всегда?
Учитель чуть заметно улыбнулся:
- Это к лучшему, мой друг.
- Что же, Драко, - продолжил Лорд, - твоё предложение может оказаться интересным… когда-нибудь. Если возникнет необходимость. Надеюсь, ты не огорчён?
- Нет, мой Лорд, - тихо ответил я, не в силах поверить, что такая заманчивая, на мой взгляд, идея оказалась отвергнута.
Лорд выдержал паузу, за которую я успел основательно напереживаться, ожидая его следующих слов. Наконец, они прозвучали:
- Твой план кажется мне разумным, - сказал Хозяин Круга, и я с облегчением перевёл дыхание. – Следуй ему. Но не забудь – я не стерплю ошибки.
- Да, мой Лорд.
- И ещё одно. Мой друг, я полагаю, будет не лишним для Драко попробовать себя в других делах организации, как ты считаешь?
Салазар вопросительно взглянул на Лорда, но тот уже снова обращался ко мне:
- Твоему учителю нужна помощь. Поскольку я многим обязан ему, за дело я возьмусь лично. Но ты будешь сопровождать нас двоих. Согласен?
- Слушаю вас, мой Лорд, - автоматически повторил я.
- Мы нанесём визит в дом одного очень известного и очень влиятельного человека. Тебе надо будет всего лишь стоять у входа, и известить нас, если вдруг что-то пойдёт не так. Когда это понадобится – твой учитель сообщит тебе. Он просил не вызывать тебя слишком часто, потому что в Хогвартсе тебя могут начать подозревать в чём-либо, - кажется, Лорд снова слегка насмехался. – Принимаешь ли ты задание?
- Да, мой Лорд, - подтвердил я, как будто у меня была возможность выбирать.
Последний танец странника
Хогсмид. Особняк министра. Хогвартс. Зима, 6й курс
Бывают дни, когда все валится из рук, вне зависимости от того, насколько срочно или приятно дело, за которое ты берёшься. Но бывают и другие – когда в общем-то выполнение задач ладится, но требуется сделать огромное усилие над собой, чтобы за него взяться. По необъяснимой причине в такие периоды пугает любая обязанность. Страх этот не имеет чёткой формулировки и образа: он просто владеет всем существом, и вызывает подсознательное желание забиться в тёмный тихий угол, закрыть глаза, обхватить себя руками, никого и ничего не видеть и ни с кем не говорить.
Плохо, когда к этому ощущению добавляются ещё и гнетущие мысли о вполне реальных проблемах.
Таким был и нынешний вечер. Подтянув ноги под себя и обхватив руками чашку с чаем, я сидел в кресле в доме Салазара, мечтая лишь об одном – не двигаться с места. За окном кружила первая настоящая метель. У самого окна, отражая свет внутри дома, поблескивали ближайшие снежинки. Там, снаружи, было ужасно неуютно. Но впрочем, за несколько оставшихся часов метель могла успеть прекратиться.
Вечер перетёк в ночь. Хотелось спать - и, по-прежнему, не хотелось вставать с места.
В школу я должен был вернуться ровно через сутки. Профессор Снейп на это время получил приказ от Лорда не интересоваться моим местонахождением, и скрыть моё отсутствие в Хогвартсе.
Я невесело усмехнулся. С уроков меня теперь отпрашивают по приказу Тёмного Лорда? Мило, нечего сказать. Забавное несовпадение масштабов.
- Вы сегодня совсем печальны, юноша, - заметил Салазар. – Что-то стряслось, или беспокоитесь из-за предстоящего дела?
Я вздохнул.
- Наверное, беспокоюсь….
- Это лишнее. Вы будете рядом с двумя сильнейшими магами, а дело само по себе простое.
- Зачем вообще Лорд позвал меня? И что это все-таки за дело?
Салазар закурил, натянул на плечи любимый плед. В отличие от меня он пребывал в умиротворенном настроении, а в глубине глаз поблескивали лукавые огоньки.
- Нет ничего тайного, Драко, которое так или иначе не проглядывало на поверхность, - задумчиво сказал он. – Однажды о моём существовании узнал кое-кто из противников Круга Огня. Не без помощи, правда, моих дражайших единомышленников, но это уже неважно - причастные покинули мир живых. А вот те, кому эта информация попала в руки, увы, здравствуют до сих пор. Вам, несомненно, знакомо имя Руфуса Скримджера?
- Министра Магии? – удивился я. – Безусловно, о нём все знают.
- Да, теперь он, наконец, министр, - Салазар прикрыл глаза, вспоминая. – А много лет до этого он стремился занять эту должность, но… его постоянно опережали.
- Он раньше был главой Аврората, насколько я знаю, - ввернул я.
- Ну вообще-то он давно сделался весьма значимой фигурой в политическом мире магического общества. Он долго и целенаправленно шёл к этому, но несколько раз случались потрясения, не зависящие от него и его людей, серьезно откидывавшие его назад. Первый раз Руфус Скримджер пытался занять кресло Министра в 1981 году…
- Год падения Тёмного Лорда? – заметил я.
- Именно, - кивнул Салазар. – Война близилась к завершению – причём далеко не победному для противников Круга Огня. Существующая власть неимоверно ослабла – чем, разумеется, не преминули воспользоваться её политические противники. Помимо, собственно, Пожирателей Смерти. Действовали они исподтишка, стараясь нахватать себе как можно больше козырей, чтобы потом использовать их в получении заветного места во главе Министерства Магии, или – что уж греха таить – при Тёмном Лорде, если магическая Британия окажется в его руках. Можете представить себе, каким лакомым кусочком были мои возможности для Руфуса Скримджера и его людей. Разумеется, они приложили все усилия, чтобы, во-первых, схватить меня, а во-вторых – скрыть правду обо мне от всех остальных. Итак, затея их, как вы знаете, увенчалась успехом. Каких только изощрённых способов не изобрели они, чтобы узнать природу моих способностей….
- Вас пытали? – моя рука сама собой сжалась в кулак.
- Нет, - усмехнулся Салазар. – Они исследовали… всего лишь изучали мои возможности. Но порой я был искренне рад, что мысли мои защищены от вторжения, и сознание я способен выключать по собственному желанию.
- Понятно, - я перевёл дыхание.
- В любом случае, долго развлекаться им не пришлось. Примерно в это же время снова обострилась гражданская война. Скримджеру стало не до меня – и он отправил меня в Азкабан, под вымышленным именем, с фальшивой историей, под видом да, Пожирателя Смерти – но из мелкой сошки. А очень скоро погиб Тёмный Лорд. Не только Пожирателей Смерти, но и всё магическое общество это событие тряхнуло так, что почти никто не удержал своих прежних позиций. Так и люди Скримджера потеряли контроль над Азкабаном, да и вообще львиную долю своего влияния. Обо мне, вроде бы, все забыли – а кто помнил, тот был бессилен что-либо сделать.
- Они не искали вас, когда вы сбежали? – удивился я.
- Вы помните, что факт моего бегства скрыли? Разумеется, меня не пытались искать, думая, что я по-прежнему в тюрьме и вне досягаемости. Впрочем, Руфус вполне обошёлся и без меня – как видите.
- А наше нынешнее дело? Как оно связано с этой историей? – любопытство уже овладело мной, пробившись даже через уныние.
- К сожалению, по собственной неосторожности, забирая шкатулку из Министерства, я напомнил моим бывшим тюремщикам о своём существовании. Вернее сказать, теперь им известно, что я на свободе, - голос Салазара стал едва заметно резче. – Я не знаю, насколько много они знают обо мне вообще, но в любом случае, работа теперь предстоит долгая и тщательная. Мне нужно позаботиться о том, чтобы любые сведения обо мне пропали – включая воспоминания участников моего ареста. То, что мы намерены сделать завтра – лишь первая часть. Мы проникнем в особняк Скримджера, найдём там архив документов, связанных со мной – подлинный, а не тот, что был официально предъявлен, когда меня отправляли в Азкабан, и заберём их с собой. А дальше будет видно.
- Но особняк министра, наверное, тщательно охраняется? – усомнился я. Салазар ничего не ответил – только засмеялся.
- Послушайте, Драко. Уже довольно поздно. Мне кажется, вам стоит хоть немного поспать перед завтрашним днём.
Я опустил голову, и признался, что едва ли усну с моей ставшей уже привычной бессонницей. Вместо ответа Салазар наколдовал гитару. А затем к моему удивлению начал негромко перебирать струны, наигрывая смутно знакомую мне мелодию.
- Бессонница – неуместная вещь для молодого человека, - сказал учитель, глядя на гриф из-под полуопущенных век. – Знаете ли вы её причину?
- Пожалуй, да… - тихо признался я. – Наверное, я боюсь однажды не захотеть проснуться…
- Мне знакомо это, - в тон мне отозвался учитель. – Бывают мгновения, когда сны прекрасней яви. Я знаю, Драко, что скажу вам банальность – но всё же всё в жизни проходит, и хорошее, и плохое. То, что мучает вас, тоже пройдёт. Позвольте себе хотя бы ненадолго забыть о настоящем. Подумайте о том, как расцветёт весной Малфой-Мэнор, подумайте о том времени, когда все, наконец, станет так, как нужно. Вы будете жить в своём поместье с вашей семьей. Вы будете радоваться каждому дню, проведённому в своём мире, и будете танцевать по отражениям, каждый раз в конце все-таки возвращаясь домой…
Струны зазвучали громче. Я, наконец, вспомнил мелодию, когда Салазар пропел первые строки песни, которую я уже слышал, точнее не её саму, а лишь воспоминание о ней… Зато теперь, наконец, я как следует мог разобрать её слова:
Светом небесным краски жасмина
Поздней весной зажглись.
Друг мой любезный, лишь на мгновенье
Наши пути сплелись.
Сладким дыханьем белые ветви
Скрыли старинный сад.
Яблочный дым и запах жасмина
Стали одним на час.
Нам уже не сделать шаг назад,
Но только милый взгляд
Лепестки сохранят.
И опять вернут через года
Твой облик мне весна,
И цветов аромат…
…- Драко… Драко, мальчик мой, пора.. – неведомым мне образом слова песни и белое облако жасмина растворились, превратившись в простые слова Салазара, а затем и в него самого, склонившегося надо мной.
С трудом справившись со слипающимися глазами, я понял, что все-таки заснул. Прямо в кресле, в котором сидел – только кто-то, видимо, учитель – больше было некому – забрал из моих рук так и не допитый чай и заботливо укрыл меня тёплым пледом.
- Уже утро, Салазар?... – шепотом спросил я.
- Да. И нам пора собираться, - сам учитель, похоже, так и не ложился. На нём уже была уличная мантия, отороченная серебристым мехом, а волосы он завязал широкой бархатной лентой, чтобы они не мешали.
- Почему мы занимаемся этим днём? – спросил я, быстро приводя себя в порядок.
- По ночам хозяин всё же бывает дома, - улыбнулся Салазар. – Сегодня же у него слушания в Министерстве, скорее всего, это затянется на весь день. Особняк будет пустовать, а то, что он скрыт от посторонних глаз, сыграет против его же владельца.
Я, кажется, никогда ещё не волновался так сильно, как те мгновения, пока мы выходили из временного дома Салазара и аппарировали к месту, где нас ждал Тёмный Лорд. Зато когда мы дошли пешком – чтобы не привлекать лишнего внимания – до ворот владений Скримджера, когда хозяин Круга Огня за несколько секунд нейтрализовал защиту поместья, и когда мы в итоге остановились перед резной дверью особняка Скримджера, я вдруг совершенно успокоился.
- Оставайтесь здесь, Драко, - велел Салазар. – На всякий случай, спрячьтесь за временной завесой. Мы пройдём внутрь, если что-то будет не так, сообщите нам.
- Мой друг, я думал, ты объяснил своему ученику всё заранее, - я вздрогнул от тона, которым это было сказано. – Не будем терять времени.
Тёмный Лорд прошёл первым, за ним последовал Салазар. Я остался у входа.
На то, чтобы напряжённо вглядываться в холодное зимнее утро, и чутко ловить каждый звук, доносящийся из недр запорошённого снегом парка, меня хватило ненадолго. Всё было тихо и обыденно, даже скучно. Постепенно расслабившись, я принялся прохаживаться перед входом, изучать видную мне сторону особняка – парк всё равно был похож на любой другой парк, и не представлял для меня ни малейшего интереса.
Резные двери и ставни были единственным излишеством в доме Скримджера. В целом его жилище производило впечатление чего-то основательного, солидного, не мрачного, но, несомненно, угрюмого – скорее всего, отражая характер своего хозяина.
Мне ни на минуту не пришло в голову, почему всё идёт так гладко. Не знаю, были ли у Скримджера домовые эльфы – но по крайней мере снаружи особняка создавалось ощущение, что последний совершенно пуст. Министр был настолько уверен в заклятиях, охраняющих его владение? Для таких, как Салазар, почти ни один магический барьер не мог быть преградой, да и Тёмному Лорду хватило пары взмахов палочки, чтобы пройти через хвалёную защиту самому, и ещё провести Салазара и меня – учитель ведь не пользовался никакими «следами» на сей раз.
Беда нагрянула неожиданно. У ступеней особняка сходились несколько дорожек, которые убегали вглубь парка, превращаясь там в широкие аллеи. Вдруг на каждой из этих аллей неведомо откуда возникло по тёмной фигуре, которые, пригнувшись, быстро направились к особняку, держа волшебные палочки наготове.
«Свои? Чужие? Авроры?! Откуда они здесь?! Сюда же нельзя аппарировать!» - вихрем пронеслось у меня в голове. Инстинктивно я схватился за палочку – потом понял, что пришельцы не видят меня за временной завесой, а колдовать из-за неё все равно бесполезно.
- Окружайте дом. Тише. Внутрь не заходить. Дождитесь, пока он выйдет из особняка, - распоряжался один из авроров – теперь я был уверен, что это именно они, - Министр не скажет нам спасибо, если мы разнесём его жилище.
- Мистер Колхаун, - к командующему подскочил один из его людей, высокий и очень худой. Лиц я разглядеть не мог – все они были скрыты тенью капюшонов. – Вы уверены, что он вообще здесь? Или он столь самонадеян, что не выставил часовых?
Чёрт подери, он был прав. Неожиданно для меня самого меня захлестнуло бешенство на Тёмного Лорда – как он мог быть так неосмотрителен? Как он мог не предусмотреть всего? Но следующие слова командира вражеского отряда привели меня в ужас. Я понял, что речь идёт вовсе не о Лорде.
- Запомните – он колдует без палочки! И мы должны взять его живым, поэтому никаких убивающих! Оглушающие, связывающие, обездвиживающие – всё, что угодно, только не убивать!
Я вжался в стену. Надо предупредить Лорда и Салазара. Но как?! Аппарировать нельзя. Завеса скрывает меня, но если я открою дверь, нападающие заметят…
Пока я думал, командующий, наконец, внял словам своего подчинённого:
- Что же касается часовых… это нетрудно проверить. На изготовку!
Маги, как один, вскинули палочки и произнесли неизвестное мне заклятие. Волну, вызванную им, я увидел – она метнулась к дому, заставив меня инстинктивно зажмуриться – и вдруг неожиданно скрывающая меня завеса времени дёрнулась и исчезла.
Короткий возглас командующего – и в меня полетели заклятия. Я отбил одно, послал простейшее режущее наугад в нападающих – и кажется, попал, потому что ближайший ко мне маг схватился за плечо, выронив палочку, - увернулся от другого заклинания, упал, скатился с крыльца в снег…. Ещё один луч просвистел у меня над головой. Сообразив, что я ничего не ушиб, я вскочил на ноги, готовясь снова атаковать кого-то – и сразу же напоролся на очередное заклятие, которое отбросило меня назад, впечатав спиной в стену особняка.
По щеке поползло что-то тёплое и липкое. Я сидел, съёжившись у той самой стены, не в силах шевельнуться. Перед глазами закружились цветные пятна, через которые я словно отстранённо наблюдал, как приближается ко мне тёмная фигура в капюшоне, поднимает палочку, произносит заклятие…. Я понял, что не успеваю защититься.
Ярко-фиолетовый луч сорвался с кончика палочки врага, ослепив меня вспышкой. Мгновение… и сиреневый шар отрикошетил в паре шагов от меня, почти столкнувшись с ладонью Салазара, внезапно появившегося из временного коридора между мной и аврором.
- Драко, вы ранены? – через плечо бросил учитель. – Можете встать?
- Кажется… да, - делая над собой усилие, я поднялся.
- Прячьтесь. А лучше уходите. Им нужны не вы, - велел Салазар.
- Где Лорд?... – попытался спросить я, но меня заглушили крики нападающих, понявших, что появилась их главная цель.
- Я отвлеку их на себя, - сказал Салазар, и на мгновение исчез, чтобы вновь возникнуть прямо в окружении авроров.
Те действительно мгновенно утратили всякий интерес ко мне, переключив все свои усилия на страшного врага, которым являлся мой учитель.
Уходить? Не тут-то было. Первые несколько мгновений я, как заворожённый, наблюдал за развернувшимся передо мной боем. Там было на что посмотреть. Салазар исчезал и появлялся снова, успешно уходя от атакующих заклинаний, а иногда будто ловя их рукой, и в те короткие мгновения, пока был видим, подхватывая висевшую на браслете палочку и посылая заклятья во врагов. Двое уже упали бездыханными или оглушенными, ещё один дёргался на снегу, забрызгивая всё вокруг себя хлещущей из открытой раны кровью, когда я догадался чуть изменить свойства своего зрения. Тогда открывшаяся мне картина стала ещё более впечатляющей: я стал видеть временные завесы, за которыми прятался Салазар, как огромные хрустальные лепестки. Учитель словно скользил с лепестка на лепесток, и, вкупе с изящными и четкими движениями его рук это все напоминало удивительный танец. Оказывается, Салазар танцевал не только по отражениям….
- Ступефай! – не знаю, какое шестое чувство помогло мне увернуться от летящего в спину заклятия. Я резко обернулся, выставив палочку перед собой – из-за угла дома ко мне подступали ещё двое авроров, которых я не заметил прежде.
Я усмехнулся, готовясь к поединку с ними. Сражение Салазара напомнило мне о козыре, со страху забытом при появлении авроров. Следующее заклятие, прилетевшее в меня, я остановил, выставив перед собой ладонь, и уже через мгновение атаковал сам…
Авроры наступали, и постепенно я оказался примерно на одном уровне с Салазаром, так, что краем глаза видел его движения и спины нападающих на него врагов. Но теперь мне стало не до наблюдений, и уж точно не до бегства. Сладить с двумя взрослыми магами было чем-то на грани фантастики – но у меня словно открылось второе дыхание. Я крутился, кажется, не хуже самого Салазара – и до сих пор меня лишь слегка задело парализующим заклятием. Стараясь не обращать внимания на онемевшее, но к счастью, не утратившее подвижности плечо, я старался сам провести свои заклинания сквозь щиты, выставляемые аврорами. Не знаю, сколько бы я продержался сам по себе – но умение останавливать заклятия в этот день раз за разом спасало мне жизнь.
- Мальчишка не нужен Скримджеру! – выплюнул сквозь зубы один из моих противников. – Убей его!
Воспользовавшись паузой, я послал в него режущее. Глубокая рана моментально перечеркнула лицо аврора. Последний взвыл, выронил палочку, закрыл лицо руками, и бросился куда-то в сторону…. Второй мгновенно крутанул своей палочкой над головой:
- Авада Кедавра!
Как-то неестественно медленно и абсолютно спокойно я поднял руку, выставляя ладонь навстречу летящей ко мне смерти. Салазар не успел научить меня этому…. Но зелёный луч превратился в пульсирующий шар, остановившись передо мной.
Авада сверкала и переливалась всеми оттенками зелени, от цвета свежей весенней листвы до болотной тины и старого мха. Я чувствовал дикую смену жара и холода, исходивших от шара, и, хуже того, сильнейшее давление на руку, на виски, на всё тело… Все мои силы уходили на то, чтобы держать шар, которому, кажется, ещё и вздумалось увеличиваться в размерах, и полностью заслонить от меня моего противника. Впрочем, до аврора теперь мне не было никакого дела – мир сжался до маленького пятачка земли под моими ногами, на который так жаждал прорваться смертоносный шар.
Я боялся даже вздохнуть глубже, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг в сторону и уйти с пути Авады. Сил хватало, чтобы рука, выставленная перед шаром, не дрожала – но глаза начинала заволакивать белёсая влажная пелена.
Боковым зрением я увидел Салазара. Нет, он не знал, что происходит со мной - его самого не оставляли в покое враги. Сколько же их здесь?... И где до сих пор Лорд?...
Ноги мои подкосились. Понимая, что мне остались мгновения, но всё ещё сдерживая Аваду, я в отчаянии крикнул:
- Салазар!!!
..Вдруг зрение стало неестественно четким. И, словно кто-то произнёс заклятие увеличения, сцена, на которой разворачивалось основное действие, приблизилась ко мне.
Салазар услышал мой крик. Быстрый взгляд в мою сторону – и он снова отбил летящее в него заклятие, атаковал сам – очередной противник лишился полголовы, нарвавшись на заклинание учителя. Несколько разноцветных шаров висели вокруг Салазара - он удерживал их свободной рукой. Новый взгляд на меня. На мгновение учитель замер – а потом, резко развернувшись на каблуках, перевёл удерживающую заклятия руку на мою Аваду.
За спиной у него полыхнуло бледно-голубое зарево. Салазар покачнулся, но устоял. В тот же миг давление зелёного шара на меня пропало.
Я уронил руку, и откатился в сторону, а затем вскочил на ноги. Авада снова стала лучом, и ушла в землю.
- Щенок! – выкрикнул аврор, снова замахиваясь на меня палочкой – но в тот же миг я почувствовал сжавшую моё плечо ледяную руку Салазара.
Оттолкнув меня, учитель сделал шаг к чуть не убившему меня Аврору, и резко выбросил вперёд правую руку напротив груди врага. Его пальцы словно ухватили невидимый шар, и медленно провернули его по часовой стрелке.
С аврором произошло что-то жуткое. Руки его бессильно повисли вдоль тела, капюшон соскользнул с головы, лицо смертельно побледнело – а потом в считанные секунды начало темнеть, съёживаться, как лист, попавший в костер, волосы поседели и выпали, затем сморщившаяся, будто у дряхлого старика кожа пошла пятнами, и начала облезать, обнажая белоснежную кость черепа…….ещё через мгновение то, что некогда было аврором, в прямом смысле слова рассыпалось в прах.
В ужасе зажав рот рукой, я перевёл взгляд на Салазара… и тут же понял, что увиденное мною пару секунд назад было вовсе не пределом кошмара. Такого выражения лица учителя я не смог бы вообразить и в тяжёлом бреду. Тёмный, свинцовый взгляд его глаз, казалось, мог бы убить на месте безо всякой Авады.
Но через мгновение глаза Салазара посветлели, и складка на лбу разгладилась. Опустив руку, учитель легко улыбнулся мне. Я резко ощутил нехватку воздуха – кажется, я забыл, что надо дышать – и судорожно вздохнул.
И тут Салазар начал оседать на землю.
Я кинулся к нему, но уже не успел помочь удержаться на ногах.
- Салазар, Салазар, что с вами? В вас попало заклятие? – спрашивал я, стоя возле него на коленях и поддерживая его голову. Он на миг прикрыл глаза, выражая согласие.
- Какое? Чем вам помочь? – беспокоился я, не зная, что делать.
- Уже ничем, Драко, - чуть слышно выдохнул учитель.
- Что значит ничем? Вы же не хотите сказать, что… - я не договорил. За спиной что-то полыхнуло, резко напомнив мне, что могли остаться враги. Я оглянулся.
Там, перед особняком, неподалёку от нас, царил настоящий Ад. Гуляло пламя, поглощавшее все на своём пути – людей, деревья, превращая всё в сплошную чёрную пустошь. А на ступенях дома стоял Тёмный Лорд, высоко подняв палочку, из которой и изливался огонь.
Когда пламя погасло, на небольшом не выжженном участке земли остались лишь мы с Салазаром и Тёмный Лорд, стремительно идущий к нам.
- Что это было за заклятие? – резко спросил он меня. – Как это случилось?
- Я … не…. Салазар отвёл от меня Аваду, - с отчаянием воскликнул я, - Но похоже, пропустил заклятие, летящее в него самого.
Лорд опустился рядом со мной на колени, и что-то зашептал, приставив палочку к груди Салазара. Учителя охватило мягкое алое свечение. Я скинул мантию, свернул её, и подсунул под голову Салазара, а затем встал и отошёл на шаг, чтобы не мешать. Я ждал, судорожно комкая перчатку.
- Бесполезно, Том, - тихо сказал Салазар. Свечение погасло.
- Я размажу тебя, - прорычал Лорд, и стремительно поднялся, вскидывая палочку в мою сторону: - Круцио!
Мгновенная боль швырнула меня на землю. Я закричал, корчась под невидимыми стальными когтями, которые, казалось, раздирали всё моё тело…
- Не смей, Том! – громкий возглас Салазара моментально оборвал пытку. Задыхаясь, я повернулся на бок и посмотрел на учителя. Тот приподнялся на локте. Видно было, что на это уходят все его силы. По мертвенно бледному лицу катились капли пота. Но Салазар потянулся к своему левому рукаву и с трудом закатал его. – Палочку к метке, Том. Быстро.
Ярость, исказившая и без того страшное лицо Лорда, даже не думала никуда исчезать. Но тем не менее он вдруг подчинился.
- У меня осталась просьба вассала, - тяжело произнося слова, сказал Салазар, когда палочка Лорда коснулась его метки, и из неё посыпались уже знакомые золотые искры.
- Зачем… - начал было Лорд, но учитель перебил его:
- Я выполнил свою часть договора. Я прошу тебя скрепить его, в свою очередь. Ты не причинишь вреда Малфоям. Ни Драко. Ни Нарциссе. Ни… Люциусу. Принимаешь ли ты моё условие?
- Принимаю, - эхом отозвался Лорд. Поднялся на ноги, и, не глядя на меня, отошёл в сторону. Салазар откинулся на мантию. Я подполз к нему:
- Салазар… Салазар….
Он открыл глаза. Их яркий блеск понемногу угасал.
- Не Салазар. Скорпиус Тайянг.
Резкая судорога сотрясла тело учителя. Он перекатился на бок, как-то весь съёжился – и затих.
- Что… - я замер, протянув к нему руку, но так и не коснувшись его, не осознавая случившегося. Горло сжали невидимые тиски, в глазах невыносимо щипало. – Что это значит?
- Скорпиус Тайянг, - глухо ответил Лорд. – Его настоящее имя. Отойди, Драко.
Не вполне понимая, что я делаю, я подчинился. Лорд направил палочку на тело Салазара, и произнёс сжигающее заклятие.
- Зачем?! – воскликнул я, и слёзы, наконец, хлынули из моих глаз.
- Он умер. Его нельзя оставлять здесь, - Лорд повернулся ко мне спиной, и бросил: - Следуй за мной. Уходим.
И, не дожидаясь меня, он стремительно пошёл через парк к воротам.
Не помню, как в тот день я вернулся в Хогвартс. Не помню, что говорил и что делал. Однокурсники живо обсуждали прошедший квиддичный матч, в котором, кажется, опять мы проиграли. Пэнси щебетала, носясь вокруг меня, почему-то приглашая меня присоединиться к ним с Забини вечером – не помню, зачем, и по какому поводу.
Крэбб с Гойлом сокрушались из-за непомерно длинного домашнего сочинения, заданного Макгонагалл.
Профессор Снейп прошёл мимо меня, не сказав ни слова. Какие-то первоклассники устроили возню прямо в гостиной, заработав недельное взыскание от декана.
Теодор Нотт, подкарауливший меня у дверей спальни, заговорщическим голосом сообщил, что намерен приложить все усилия, чтобы войти в Круг Огня.
Найт принёс письмо от мамы. На сей раз в нём не было привычного напускного спокойствия – напротив, тревога и отчаяние открыто скользили в каждой строчке. Мама писала, что её вызывали на допрос – в присутствии дементоров. Что просьбу о свидании Министерство в очередной раз отклонило. Умоляла меня беречь себя, и сетовала на то, что не увидит меня раньше Рождества. Ещё говорила, что нам придётся ещё более трудно, потому что было покушение на жизнь Руфуса Скримджера, и бдительность блюстителей законной власти теперь возрастёт до немыслимого предела.
Письмо выскользнуло из моих рук. Я добрался до постели и упал на неё, не раздеваясь.
Лишь поздно ночью я пришёл в себя. Не сразу понял, где нахожусь. В горле пересохло. В спальне было тихо, только Крэбб время от времени негромко похрапывал в своём углу.
Я попытался шевельнуться – и не смог. Тело не слушалось меня. От кончиков пальцев рук и ног растекался ледяной холод.
Я испугался. С трудом, но все же совладал с собой. Тогда я впервые понял, насколько страшно, когда сознание и тело теряют связь друг с другом. Этот холод, сковавший меня…. Наверное, примерно это происходило с Салазаром.
Салазар.
Я повернулся на бок, судорожно вцепился пальцами в подушку и глухо зарыдал.
Искушение
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Имение Забини. Зима, 6й курс
Когда умирает человек, мир этого не замечает. Так же рассветает по утрам, и сквозь туманные зимние тучи проглядывает солнце. Так же ночь окутывает землю тьмой и холод слепит глаза и иглами проникает в лёгкие. Так же другие люди готовятся к Рождеству, и магические огоньки весело перебегают по ветвям наряженных елей. Так же звучит музыка – и какое ей есть дело до того, что одна из составлявших её мелодий вдруг оборвалась – и наступила тишина?...
Тишина…та, после которой нет смысла ни в словах, ни в деле. Двигаться или замирать, куда-то идти или стоять на месте, говорить или молчать – уже поздно. Уже неважно. Уже ничего не изменится. Словно в конце дороги выросла стена, которую не миновать, не обойти. От которой не отступить ни на шаг – непонятно, почему. Ведь кажется, грань, отделяющая прошлое от настоящего, так тонка, что ничего не стоит разбить её – простым усилием мысли. И всё станет по-прежнему.
Но… нет прочнее этой преграды.
Я умел возвращать время назад. Я делал это из-за сущих мелочей – но теперь не мог. Потому что Салазар никогда не простил бы мне этого. Он твёрдо стоял на мысли, что судьба должна складываться так, как ей назначено. Настоящее, будущее можно было менять на своё усмотрение – но уже случившееся было свято и неприкосновенно. Никакие доводы не переубедили бы моего учителя. Он не отступился от своего принципа даже ради своей свободы, даже ради своей жизни – когда понял, что смертельно болен. Он не отступился бы и теперь.
Почему он дал себя убить? Почему не покончил с врагами быстро и жестоко, как сделал это Тёмный Лорд?
Он отдал свою жизнь взамен моей. Он ведь знал, что если он опустит руку, заклятия достигнут своей цели. И все-таки опустил – чтобы в следующий миг отвести смерть от меня.
Его магия… она позволяла играть с судьбой. Она могла спасти жизнь там, где любое другое средство было бессильно. Но похоже, она все-таки не подходила для убийств. Ведь даже тот аврор, на которого обрушился гнев Салазара, умер от обычной старости – учитель просто в миллионы раз ускорил время для тела врага.
Тёмный Лорд был прав – вина за гибель Салазара лежала на мне. Если бы я послушался, если бы не поддался детскому любопытству, погнавшему меня смотреть на то, как сражается учитель – сражается только ради того, чтобы дать мне время уйти…
Я не держал зла на Лорда за Круцио. Я заслужил не только этого, но гораздо больше – однако Салазар хотел, чтобы я жил.
Жил без него. После него.
Смерть Салазара была для меня без преувеличения катастрофой. Все планы, незаконченные дела, мечты – все рухнуло в одночасье, словно у хрустального изваяния выбили из-под ног пьедестал.
Я не знал, как дальше жить, что делать, куда идти. Зачем я открываю глаза каждое утро. Зачем привожу себя в порядок, зачем иду на уроки, делая вид, что ничего не случилось, зачем улыбаюсь и отвечаю на ничего не значащие вопросы, которые мне иногда задают окружающие.
Я больше не проводил ночей на подоконнике. Бессонница моя растворилась без следа – я засыпал, едва голова касалась подушки.
Каждую ночь я выходил на дорогу между мирами. Я стоял, и подолгу смотрел на проплывающие мимо окна миров. Я звал и искал Салазара, стараясь почувствовать ощущение знакомого существа, хотя бы направление, где оно могло находиться.
Салазар говорил, что бессмертен.
Но ответом мне были лишь холод и пустота.
Потом я перестал искать.
Я совершенно забыл о том, что должен выполнять задание Тёмного Лорда. Забыл, что смерть грозит мне самому. Я не хотел возвращаться домой, не хотел смотреть в глаза матери. Я не делал вообще ничего, кроме поддержания для окружающих иллюзии, что у меня все как обычно, и то по одной-единственной причине – не хотелось, чтобы лезли мне в душу. Впрочем, пожалуй, примешивалось и нежелание показывать слабость – ведь все мои однокурсники, включая самых близких вроде Пэнси, привыкли видеть меня довольным жизнью и собой, успешным и не имеющим проблем. Мне была невыносима мысль о том, что от тех, кто всю жизнь стоял на ступеньку ниже, теперь я получу сочувствие и бессмысленную жалость.
Декабрь выпал из моей жизни, утонув в постоянной режущей боли где-то в середине груди и давящей темноте.
Я часами мог бродить по дальним коридорам школы, и мне было все равно, что вообще-то это не одобрялось преподавателями. Зато там было тихо и безлюдно. И там не было жутких, похожих на старых высохших драконов лошадей – фестралов, которые попадались мне на глаза на улице у границ Хогвартской территории – поначалу ведь я пытался прятаться там. Сомнительное удовольствие – получить дар видеть отвратительных созданий взамен на половину собственного сердца…
В тот вечер мне не спалось. Это не было бессонницей – просто последнее время я спал столько, что, видимо, тело не успевало устать так, чтобы ему требовался отдых. Я ворочался в постели, от чего мне в конце концов захотелось встать и бежать куда угодно, чтобы только не сойти с ума от верно завладевавшей мной неоправданной тревоги. Я оделся, выбрался из гостиной, и пошёл, особенно не думая о направлении, куда несли меня ноги.
Когда я проходил мимо кабинета Слагхорна, я услышал доносящиеся оттуда музыку и весёлые голоса. На двери висел рождественский венок – и я вспомнил, что утром Забини говорил, что преподаватель ЗОТИ снова собирает вечеринку для своих любимчиков. Я вспомнил начало года. Подумать только, как мог я переживать о том, что не вхожу в число избранных? Теперь это потеряло всякое значение. Мне оставалось разве что позавидовать людям, у которых не было в душе камня, не позволявшего им искренне улыбаться и праздновать.
Стены дальнего коридора не украшали живые портреты, а слой пыли сделал их совсем древними. Я находился довольно высоко – но само по себе место напоминало скорее подземелье. Тускло коптили магические факелы. Я сел у стены, не заботясь о том, останется ли пыль на моей одежде, и закрыл глаза. Постепенно моё сознание захватили образы. Словно наяву я видел Салазара, перебирающего гитарные струны, потом его же – в ярком, свежем весеннем лесу, подставляющего лицо солнцу.
«Как давно я не видел весны, Драко…»
Что-то зашуршало в дальнем конце коридора, но я, боясь прогнать хрупкое ощущение радости, которое вызвали во мне видения, даже не открыл глаза. Образ Салазара неизменно был связан со светом, окружён им – и когда мне удавалось обмануть себя настолько, что я переставал чувствовать окружающую меня реальность, свет захватывал и меня. Подумать только – Тёмный Лорд, настоящий Тёмный Лорд, не тот, который называл себя таким из гордыни, оставил за собой только свет….
Сладкое чувство все же начало неумолимо растворяться. Я едва не застонал – так болезненно было проникновение мыслей о реальности. Я поднялся на ноги, слегка дрожа – состояние было странное. Уже не радость, ещё не боль, а некое подобие разочарования. То же, что каждый раз после пробуждения…
Мне хотелось сбежать куда угодно, с кем-нибудь говорить, на что-нибудь отвлечься – но ведь невозможно спрятаться от самого себя, а источник отравляющего яда находился внутри меня.
Я побрёл по коридору, считая шаги. Потом остановился – обреченно глядя на вышедшего мне навстречу Филча, в глазах которого сверкал хищный азарт – для школьного завхоза не было большей радости, чем ловить с поличным нарушителей правил.
- Так-так, - причмокивая от удовольствия, произнёс смотритель. – Миссис Норрис доложила мне, что кто-то гуляет по запретным коридорам, да ещё после отбоя. Попался. Посмотрим, как ты попробуешь избежать наказания. Да-да, на сей раз это будет нелегко.
- Я ничего не нарушаю, - вяло возразил я. – Я староста.
- Когда будешь преподавателем, тогда, быть может, я прислушаюсь к твоим сказкам, - осклабился Филч. – Или ты сейчас будешь убеждать меня, что не слышал запрета на посещения этого коридора всеми студентами без исключения в ночное время? Сейчас я отведу тебя к директору.
- Я шёл на вечеринку к профессору Слагхорну! Ошибся коридором! – выпалил я первое, что пришло на ум, чувствуя, как при мысли о Дамблдоре меня охватывает паника. Я не готов был встретиться с человеком, которого должен убить, вот так, неожиданно и с глазу на глаз, да еще в таком состоянии.
- Это не сложно проверить, - заявил Филч, и вдруг пребольно вцепился мне в ухо.
- Ааа, что вы делаете?! – закричал я, пытаясь вырваться. – Да как вы смеете….
- Смею, смею. Кричать будешь потом. Идём к профессору Слагхорну.
Кажется, у Филча вместо рук были клещи – сопротивляясь дальше, я рисковал лишиться уха. Смотритель втащил меня в кабинет Слагхорна, на глазах у всех, включая проклятого Поттера, который как назло крутился возле хозяина вечеринки и профессора Снейпа.
- Профессор Слагхорн, - быстро заговорил Филч. – Я поймал нарушителя в запретном коридоре этажом выше. Он утверждает, что шёл к вам по вашему приглашению, это правда?
Воспользовавшись тем, что хватка ослабла, я, наконец, высвободился из когтей Филча.
- Я такого не говорил. Я не получал приглашения, я просто хотел попасть на эту вечеринку, потому что здесь находится мой друг, Блейз Забини.
- Ага, вот ты и попался! – торжествующе завопил Филч. – Без разрешения директора за ночные шатания в коридорах положено….
- Аргус, - поспешно вмешался Слагхорн, - ну право слово, разве можно кого-то обвинять в том, что он хотел попасть на праздник? Конечно, Драко нарушил правила – но давайте сделаем для него исключение по случаю Рождества? Я позволю ему остаться с нами.
Филч, гневно сопя, все же не решился возражать профессору. Я тоскливо оглядел кабинет, по случаю праздника превращённый в разукрашенный рождественский зал. Я хотел одиночества – а получается, что попал в общество крайне неприятных мне людей, вроде Поттера, на протяжении всего диалога жадно таращившегося то на меня, то на Филча.
- Благодарю вас, профессор Слагхорн. Право слово, мне безумно приятно, что вы позволяете мне присутствовать на этом замечательном празднике, - вслух произнёс я, пытаясь изобразить улыбку.
- Не стоит благодарности, - тот явно был польщён. – В конце концов, мы с твоим дедом были прекрасными друзьями…..
- О да, - поспешил заверить я, - Я слышал, что он считал вас лучшим зельеваром Британии…
- Драко, я желаю поговорить с вами, - Снейп, до сих пор молча наблюдавший за происходящим, решительно направился ко мне. «Неужели обиделся за лучшего зельевара?» - мелькнула глупая мысль у меня в голове.
- Полно тебе, Северус, - примирительно заговорил Слагхорн. – Неужели ты не можешь поумерить свою строгость даже в Рождество?...
- Я декан Слизерина, - отрезал крёстный. – Мне решать, какой строгости заслуживают мои ученики. Драко, следуйте за мной.
Это было плохо. Я надеялся, что Снейп отчитает меня на месте – это доставило бы радость Поттеру, но и фестралы с ним – а вот уединившись с деканом, я рисковал нарваться на куда более опасный разговор. Но деваться мне было некуда. Пришлось следовать за Снейпом.
Крёстный затащил меня в первый попавшийся пустой кабинет.
- История с проклятым ожерельем твоих рук дело? – в лоб спросил он.
- Чего? – я почувствовал, как округлились мои глаза. Об ожерелье я уже думать забыл.
- Не пытайся меня обмануть, - грозно сказал крёстный. – Какая святая наивность – полагать, что такой примитивный план приведёт к желаемому результату! У тебя слишком мало опыта. Ты мог бы спросить совета у взрослых, прежде чем совершать ошибки. Ты понимаешь, что если тебя исключат….
Я, наконец, понял, что очевидно Снейп считает, что ожерелье все же предназначалось для убийства Дамблдора. Спасибо, о несостоятельности моей задумки меня уже своевременно просветил Салазар. Но не рассказывать же было об этом крёстному?
- Я не имею никакого отношения к истории с ожерельем, - уверенно заявил я.
- Твоё счастье, если это правда. Тебя и так подозревают в причастности к этой глупой выходке.
- Что?! – подскочил я. – Почему меня?! Что, кроме меня у девочки с Гриффиндора не может быть недоброжелателей?!
У меня на мгновение потемнело в глазах. Я без труда узнал эффект, который оказывала легилименция при столкновении с моим сознанием, и злорадно мотнул головой, стряхивая остатки и без того упершегося в преграду заклятия:
- Даже не пытайтесь. Ничего не получится.
Снейп изумлённо смотрел на меня. Потом сощурился:
- Очевидно, Бэллатрикс учила тебя оклюменции? Тётка прониклась родственными чувствами к племяннику? Что ж, впечатляет. И какие же мысли ты намерен скрывать от своего господина, Драко?
- Не льстите себе, - грубо ответил я. – Я скрываю мысли не от него, а от вас. Хотите знать мои дела и намерения? Я не намерен посвящать вас в них.
- Так вот почему ты избегаешь меня все это время, - покачал головой Снейп, вместо того, чтобы выйти из себя из-за моей наглости. – Если бы кто-то другой попробовал не появиться, когда я вызываю его к себе в кабинет….
- Что же вы не накажете меня? Не расскажете обо мне Дамблдору? – вскинулся я.
Снейп был не тем, кто мог мне помочь. Да и чем он вообще собирался помогать? Что он знал обо мне, моих делах, моей клятве и моей цели? Не ему, после всего того, что я о нём знал, было занять место Салазара. Обет, не обет – но я собирался приложить все силы, чтобы не пустить Снейпа на это место.
- Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю ни того, ни другого, - тихо сказал Снейп.
Меня трясло от бешенства. Я сам не ожидал, какую ярость у меня вызовет именно такой разговор именно в это время.
- Вот и не вызывайте меня в свой кабинет, - передразнил я.
- Драко, - Снейп наклонился ко мне, но я отшатнулся. – Я хочу тебе помочь. Я дал слово твоей матери, что защищу тебя.
«Не вы один,» - комок подкатил к моему горлу. Защищать меня? От руки, которая отвела от меня беду, не осталось даже пепла. А Снейп, живой и здоровый, стоял передо мной, и хотел вывернуть наизнанку мои мысли с одной единственной целью – спасти самого себя.
- Я дал Нерушимый Обет, - словно в подтверждение моих слов, продолжил декан.
- Значит, вам придётся его нарушить, - жестоко сказал я. – Мне не нужны ни ваша помощь, ни ваша защита. Все, что я должен сделать, я сделаю сам.
- У тебя хотя бы есть план? – кажется, Снейп намеревался побить рекорд ангелов по терпению.
- Есть. Но не просите рассказывать о нём.
- Зря. Если бы я знал, что ты намерен делать, я бы помог…
- Не надо, мне есть, кому помогать, - отрезал я. «Было….до седьмого декабря этого года».
- Однако сегодня ты был один, - прошёлся по больной мозоли Снейп. – Не знаю, что именно ты делал в том коридоре, но ты мог бы додуматься выставить хотя бы дозорных…
Ещё один удар.
- Если мне понадобятся дозорные, я возьму Крэбба и Гойла! Сегодня, извините, они у вас отбывали наказание!
- Тише! – прошипел Снейп – я не заметил, что перешёл на крик. – Если твои друзья хотят сдать экзамен по ЗОТИ…
Я горько усмехнулся.
- Кому нужна защита от Тёмных искусств? Это ведь все иллюзия, притворство….
- Это притворство жизненно необходимо каждому из нас, - возразил Снейп. – Благодаря ему я все ещё здесь, в Хогвартсе, а не в тюрьме и не на кладбище, или ещё где-нибудь в подобном месте. А теперь слушай меня. Ты совершил огромную глупость, будучи столь неосторожен сегодня вечером. А если все твои помощники столь же никчёмны, как Крэбб и Гойл……
Я набрал в лёгкие воздуха – а вот выдохнуть уже не смог, мне перехватило дыхание.
- Я прав? Тогда почему ты так противишься моей помощи?
- Потому что вы хотите украсть мою славу! – крикнул я. Мне было уже все равно. После этих слов я принял бы скорее помощь самого Дамблдора, чем Снейпа. – Вы хотите сделать всё за меня и получить…..
- Драко! – Снейп вовремя прервал меня. – Это слова ребёнка. Я понимаю, ты сам не свой после ареста отца…
Я оттолкнул его руку, перегораживающую мне путь к выходу, и быстро направился к двери, зная, что не дам Снейпу себя остановить. Кровь пульсировала в висках. Я толкнул дверь, и, не замедляя шага, пошёл прочь по коридору.
…На следующий день мне предстояло выдержать поездку в Хогвартс-экспрессе со своими особенно празднично-весёлыми однокурсниками.
В поезде было легче. Довольно быстрое движение, мелькающие за окнами зимние пейзажи отгоняли неприятное чувство застоя. Хуже всего мне становилось, когда я находился на одном и том же месте – здесь этого не было по факту. Постояв какое-то время в коридоре, я даже решился вернуться в купе. Как-никак, моя природная общительность тянула меня к людям, пусть даже в последнее время я предпочитал играть роль безучастного наблюдателя.
В купе царило веселье. Пользуясь отсутствием преподавателей, мои приятели в открытую распивали остывший глинтвейн – должно быть запасённый у всё той же Розмерты перед отъездом. Паркинсон, заходящаяся хохотом, полулежала на полке, с трудом удерживая бокал вертикально. Активно жестикулирующий Забини заканчивал рассказ, который, очевидно, и стал причиной счастливой истерики подруги. Крэбб и Гойл, расположившись по обе стороны откидного столика и сцепив руки, мерялись силой.
Я встал в дверном проходе, наблюдая эту картину.
Заметив меня, Пэнси моментально перестала смеяться.
- Драко? Куда же ты пропал? Хочешь вина? – она быстро схватила пустой бокал и наполнила его глинтвейном.
- Благодарю, - я принял напиток из её рук и сделал глоток. Аромат корицы был приятен даже в остывшем вине.
- У тебя все в порядке? – с беспокойством спросила Пэнси, ловя мой взгляд. – Ты как-то совсем не весел…
Я сел на своё место.
- Сложно веселиться, когда идёт война.
- Но… мы же в ней не участвуем, - с сомнением сказала Паркинсон.
- До поры до времени. Однажды она коснётся всех, - пообещал я.
- Интересно, а чью сторону ты бы принял? – вдруг спросил Забини. Я посмотрел на него и усмехнулся:
- А то ты не догадываешься.
- Ну, я-то могу догадываться о чём угодно, - пожал плечами Блейз. – Например, что ты пойдёшь по стопам отца.
- Ты удивительно сообразителен, - съязвил я.
- Драко… Пожиратели Смерти вне закона, - кажется, Паркинсон испугалась. – А ты спокойно говоришь, что присоединился бы к ним?
- Кажется, за болтовню у нас пока в Азкабан не сажают, - спокойно ответил я.
- Но только не когда в ней есть доля истины, - Блейз отставил свой бокал. – Драко, ты себе вообще представляешь, что такое тюрьма? Дементоры, холод. Ты медленно сходишь с ума в четырёх стенах. А ещё тебя могут приговорить к смерти. Тогда дементоры высосут из тебя душу, и твоя безвольная оболочка до конца жизни останется обслуживать других пленников в стенах Азкабана.
- Откуда ты-то это все знаешь? – с неприязнью спросил я. Вот только рассказов об Азкабане мне сейчас не хватало.
- Мне рассказывала матушка, - заявил Забини.
- А она откуда знает?
- Ну как же! – он всплеснул руками. – Она знает вообще все дела Министерства Магии. У неё ведь в нём полно хороших друзей. Вот как раз Азкабан курирует Мартин Найджелус, а он часто бывает у нас в гостях, да и вообще шагу не делает без того, чтобы спросить совета у моей матушки…. Так что, Драко, если захочешь, чтобы тебе в помощь Министерство Магии выписало отряд дементоров, обращайся.
- О, благодарю покорно, - усмехнулся я. – Без дементоров я как-нибудь справлюсь.
- Ну, смотри, - Забини сладко потянулся. – А если хочешь знать моё мнение – самым мудрым решением в этой войне будет сохранить нейтралитет.
- Будто ты сам не заинтересован в идее чистоты крови, а, Блейз? – вкрадчиво поинтересовался я.
- Заинтересован, - согласился он. – Но в пасть василиска не полезу. Есть более надёжные способы, чем подставляться под удар и аврорские заклятия.
- Интересно, как бы ты заговорил, если бы твой отец попал в Азкабан за эти самые идеи, - не выдержал я.
- У меня нет отца, - отрезал Блейз. – А моя мать слишком мудра, чтобы ввязываться в заведомо проигрышные игры. С моей семьей такого бы не случилось.
- Не зарекайся, - предупредил я. – Скажи, длинный и бестолковый язык – это у тебя фамильная черта, или так, случайно получилось?
- Что… - Блейз хотел было вскочить, но Паркинсон опередила его, встав между нами с палочкой наизготовку.
- Забини, если ты сейчас же не прекратишь эти разговоры, я тебя прокляну. И вот ещё что. Если Драко когда-нибудь станет Пожирателем Смерти, и ему понадобится моя помощь – я ему её непременно окажу, Блейз. Потому что это только тебе невдомёк, что за близким человеком можно пойти в огонь и в воду, и даже принять метку….
- Пэнси, - одёрнул её я, - садись и не говори глупости. Вот только тебя в Круге Огня и не хватает.
- А ты…ты… - от возмущения она хватала ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. – Ты бы тоже последил за своим длинным языком, Малфой!
Она согнала Гойла, который все-таки проиграл в соревновании Крэббу, уселась к окну, и больше не разговаривала со мной до самого Лондона.
Мама не встретила меня на вокзале. Сердце предательски сжалось – оказывается, я успел уже настроиться на встречу с ней и кусочек домашнего тепла, который, быть может, смягчил бы потрясения последнего времени. Увы, мне предстояло ещё пару часов провести наедине с собой, добираясь до дома.
У ворот Малфой-Мэнора я почувствовал ватную усталось, как-то сразу навалившуюся на меня. Ещё несколько шагов – и я буду дома.
Эльф-привратник, кланяясь, впустил меня.
- Да, госпожа дома, - ответил он на мой вопрос.
Я прошёл по заснеженной дорожке к особняку, поднялся по ступеням. На мгновение радость от возвращения домой омрачило воспоминание о том, как приходили мы сюда с Салазаром – но я смог отогнать его.
В поместье было тихо. Не привычно тихо, когда эта тишина сама по себе была наполнена чем-то родным и мягким – а просто, словно все звуки взяли и оборвались. Так тихо, как бывает в пустоте.
Я прошёл холл, заглянул в гостиную. Поднялся на второй этаж в свою комнату, скинул мантию, снова спустился вниз. Мамы не было. Казалось, поместье вымерло.
Тогда я отправился в мамины покои. Прошёл будуар, заглянул в спальню. Почувствовал навязчивый запах лекарственных зелий – а обычно здесь пахло дорогим парфюмом…
Мама была там. Она лежала на постели, лицом вниз. Сначала я решил, что она спит, она услышала, что открылась дверь, и глухо, как-то надрывно приказала:
- Вон отсюда. Я же сказала, не беспокоить меня.
И только потом оглянулась.
- Мама…. – у меня опустились руки. Влажное от слёз, раскрасневшееся мамино лицо, глаза-щелки… я почти не узнал её.
- Драко…
Я кинулся к ней, попытался обнять – она уткнулась лицом мне в плечо.
- Qu'est ce que s'est passé, maman? Qu'est ce qu'il y a avec toi? * (Что произошло, мама? Что с тобой?)
- Mon cher…Я снова была в Министерстве… - она вдруг захлебнулась рыданиями на середине слова.
Моя слабая радость испарилась ещё тогда, когда я перешагнул порог спальни. Теперь меня колотила дрожь. Я не знал, что делать, и только повторял:
- Maman, maman…
- Они… - теперь она почти рычала сквозь слёзы и всхлипы, - Швырнули мне прошение чуть ли не в лицо…. Они себе позволяют всё, что угодно…. Как они смеют не пускать меня к нему…. Он не имеет отношения к покушению, неужели не ясно…. Драко, Драко, какое счастье, что ты далеко от всего этого… Я теперь на всё согласна. Всё, что предложит твой учитель. Всё, что вы с ним делаете. Вы должны закончить ваше дело, во что бы то ни стало…. Верь ему, Драко. У нас не так много осталось близких людей…
Слова, готовые сорваться с моих губ, застыли невысказанными. Я гладил маму по волосам, говорил что-то успокаивающее…. И не находил для себя права сказать правду. Почти месяц молчания вымотал меня. Необходимость улыбаться, отшучиваться, делать вид, что ничего не произошло. Дома я хотел выплеснуть наболевшее, выговориться, поделиться своим горем и страхами, надеясь, что мама найдёт для меня слова утешения, что хотя бы поддержит меня. Теперь я понял, что мне с моей бедой предстояло справляться самому. Сказать сейчас маме, что я остался один, означало причинить ей ещё большие страдания.
- Да, мама, - упавшим голосом произнёс я. – Мы сделаем всё, что в наших силах. Уже скоро… потерпи ещё немного.
Чуть позже мы сидели в гостиной. Пили чай. Мама больше не плакала. Она взяла себя в руки, и как-то преувеличенно сухо рассказывала о своих министерских злоключениях. Череда допросов. Прошений. Закрытые двери, равнодушные отказы.
- Осталась только одна возможность, - сказала она наконец. – Есть в Министерстве человек, личная подпись которого на моём прошении была бы сильнее сопротивления всех нижестоящих. Я знала его когда-то, и думаю, смогла бы убедить. Но к нему меня не пускают…. Хуже всего, если не пускают с его неофициального согласия.
- Кто этот человек? – спросил я, не глядя на неё.
- Мартин Найджелус. Куратор Азкабана.
- Найджелус?! – воскликнул я.
- Ну да. Что-то не так? – не поняла мама.
- Всё так, - покачал головой я. – Я просто недавно слышал, что Аэлина Забини имеет на него влияние. Почему бы не попросить её о содействии?
- Бесполезно, - горько усмехнулась мама. – Аэлина не делает того, что ей не выгодно. Мне нечем заинтересовать её.
…Я зря надеялся, что дома мне будет легче. Уже к вечеру, не выдержав тишины и бездействия, я сбежал в парк. Там было холодно и сумрачно. Эльфы, правда, зажгли некоторое количество магических фонарей вдоль главной аллеи, и собственно, по ней-то я и прогуливался, размышляя.
«Если так будет продолжаться дальше, я сойду с ума, - думал я. – Мне не нравится эта постоянная тяжесть моего состояния. Надо вырваться из этого кошмара любыми средствами. Но как, дьявол, как?... Хорошо. Буду рассуждать спокойно и по пунктам. Первое. Задание Лорда. Его в любом случае надо выполнить. Салазар…. Дал мне в руки все нити. Мне осталось ими воспользоваться. Найти воспоминание. Разбить… Merde, он не успел объяснить мне, как это делается… Значит, надо додуматься самому. Дальше. Пожиратели Смерти. Кого из них взять себе в помощь?... я ведь толком и не знаю никого, кроме… Ха! Помнится, Беллатрикс хотела оказать мне покровительство. Обратиться к ней?...»
Размышляя так, я добрался до заледеневшего пруда. Мысли, наконец-то разложенные по полочкам, показали мне, что всё, пожалуй, отнюдь не так страшно, как казалось изначально. То есть… что было страшно – потеря Салазара сама по себе – таким и осталось. Но во всём остальном я ещё не проиграл. Вот только советовать мне больше было некому… Значит, до всего предстояло доходить своим умом. И как же было страшно совершить ошибку по неопытности… только не в таком важном деле. Нельзя.
Мой взгляд скользил по ледяной поверхности пруда. Этой зимой здесь никакого летнего островка не образовалось. Конечно, ведь кэльпи сладко спит в шкатулке… А где шкатулка? Кажется, Салазар успел обмолвиться, что достал её. Ну точно! И погиб из-за этой шкатулки, потому что его выследили…. Не думать. Так. Шкатулка у Салазара. Где? В Хогсмиде? Я могу нанести туда визит. В дом Салазара… Из которого в последний раз он уходил вместе со мной. Выдержу ли я это возвращение к призраку?
Я попытался отогнать воспоминание о последнем вечере. Но не тут-то было. Салазар погиб из-за шкатулки. Из-за меня. Да что же это такое! Я, кажется, просто тащу беду за собой… ведь и с отцом мы расстались в последний раз едва ли не врагами. Чего я только не наговорил ему. Зачем?...
Отец… вот кому я мог бы довериться. Рассказать всё. О Круге Огня. О задании Лорда. О Салазаре – ведь после гибели учителя знание о нём уже ничего не изменит. Отец не станет переживать, как мама – он даст мне совет. Он подскажет, как договориться с Пожирателями.
Если бы только я мог встретиться с ним…. Но туда не пускают даже маму. Что уж говорить о несовершеннолетнем школьнике…
Глаза защипало. Сколько ж можно лить слёзы?! Я наверное столько не плакал и в колыбели. Но мне и никогда не бывало так больно… как вообще люди выживают в таких ситуациях? Разве это всё можно выдержать…
Не раскисать. Думать дальше. Министерство. Азкабан. Мартин Найджелус, Аэлина Забини. Забини.
«Аэлина не делает того, что ей не выгодно…»
Что может быть выгодно Аэлине Забини? Что можно предложить ей, чего не предложит никто другой? Денег, драгоценностей – нет, этого у неё самой в избытке… Услуги, заступничество – тоже нет, наше влияние в обществе утрачено. Магический артефакт? Но из Мэнора всё забрало Министерство… всё… из Мэнора?!
Я резко развернулся на каблуках, и чуть ли не бегом бросился обратно. На одном дыхании взлетел по ступеням ко входу, затем по внутренней лестнице, до собственной комнаты. Едва успев скинуть перчатки, открыл школьный сундук, резко дёрнул обивку…. И достал то, что искал – тёмно-коричневую колбу с магистерием.
Я почувствовал, как мои губы растягивает невольная улыбка. Миссис Забини, кажется, я знаю, что я могу вам предложить.
..Утром перед самым Новым Годом я сидел на удобном кожаном диване в холле дома Забини. Затем появился домовый эльф, предложил следовать за ним. По дороге я нос к носу столкнулся с Блейзом.
- Драко?! Какой сюрприз, - подозрительно оглядывая меня, неискренне обрадовался однокурсник. – Чем обязан?
- Я не к тебе, - сухо ответил я. – Я к твоей матери.
- Вот как? – Блейз с трудом сдержал удивление. – И что же тебе от неё понадобилось, могу я узнать?
- Хочу воспользоваться твоим советом, и попросить себе в помощь отряд дементоров, - невозмутимо отозвался я.
- Чего?! – вот теперь Забини был в откровенном шоке. – Зачем тебе дементоры?!
- Писать за меня контрольную по трансфигурации. Ну ту, которая будет сразу после окончания каникул, - заявил я, и, обогнув парализованного изумлением Блейза, ускорил шаг, чтобы успеть за уже довольно далеко убежавшим домовиком.
.. Аэлина Забини принимала меня прямо в своих комнатах. Она сидела на эффектном резном кресле красного дерева, в потрясающей красоты мантии цвета заката с глубоким вырезом декольте, в котором сверкала особенно яркая на смуглой коже серебряная цепочка с подвеской в виде крупной алой капли. Шикарные волосы хозяйки расчёсывали сразу пятеро домовых эльфов, множество раз проводя по уже совершенно ровным прядям небольшими расчёсками.
Поприветствовав Аэлину по правилам этикета, я сел напротив неё в услужливо пододвинутое домовиками кресло – несколько менее шикарное, чем досталось самой Забини.
- Я получила ваше письмо, Драко, - красивый, грудной голос вполне соответствовал облику этой великолепной женщины, чем-то неуловимо напоминавшей мне Леону де ла Сона. – Рассказ ваш… внушает мне некоторые сомнения. Но тем не менее, вы здесь. Я не могла отказать сыну моих хороших друзей….
- Нет ничего удивительного в том, что моё письмо показалось вам несколько странным, - вежливо ответил я. – Я не позволил себе лишней откровенности, опасаясь, что письмо могут прочесть прежде, чем оно достигнет адресата. У меня нет уверенности в том, что корреспонденцию Малфой-Мэнора не проверяет Министерство, а не вы, ни я не заинтересованы в том, чтобы такие сведения попали не в те руки. Однако, судя по всему, мне всё же удалось вас заинтересовать. Если желаете, я могу рассказать подробнее о том, как мне в руки попало вещество, известное вам как магистерий.
- Да, я желала бы это услышать, - улыбнулась Забини.
Я рассказал ей всё без утайки. За давностью лет бояться мне уже было нечего, к тому же я был уверен, что заполучив магистерий в собственные руки, Аэлина уже не станет делиться сокровищем даже со своим бывшим союзником, особенно с учетом того, что Тирон Нотт ныне находился в Азкабане. Разумеется, особенное внимание я уделил известным мне свойствам магистерия и содержанию слышанных мной разговоров – чтобы исключить возможность подозревать меня в блефе.
- В моих руках, - сказал я, закончив повествование, - Находится один из последних образцов, созданных мистером Ноттом. Как вы уже знаете, мне довелось проверить его в действии. Полагаю, усовершенствовать его до идеала теперь не составит труда. Я готов передать его вам.
Аэлина помедлила.
- И взамен вы желаете получить разрешение на свидание с отцом?
- Именно, - кивнул я.
- Не слишком ли высока цена? – заметила Забини. – В ваших руках сокровище, которое может поставить с ног на голову весь магический мир. И вы готовы лишиться его ради одного разговора? Которого можно было бы добиться и вполне законным образом?
- Миссис Забини, - усмехнулся я. – Неужели вы не знаете, сколько времени моя мать безуспешно пыталась получить разрешение на свидание? Увы, мне не приходится выбирать.
- Зачем же вам так срочно понадобился ваш отец?
- Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос. Мне нужна бумага, вам – магистерий. Всё прочее, смею вас уверить, никоим образом не задевает ваших интересов.
Сделав знак эльфам, Аэлина поднялась со своего места, плавно повернулась к секретеру, и выдвинула один из его ящиков.
- Вы совершенно правы, Драко. Обстановка в обществе ныне накалена до предела. Свидания с узниками запрещены, и получить разрешение, как вы того желаете…. О, поверьте, это сложнее, чем вы можете себе представить. Даже из самых влиятельных ныне лиц единицы могли бы достать его для вас. Впрочем, я бы хотела сначала взглянуть на образец магистерия….
Я достал из-под мантии колбу. В ней находилась ровно половина имеющегося у меня магистерия – разумеется, я вовсе не собирался совершенно расставаться с сокровищем, которое не имело цены не только по мнению Аэлины Забини.
- Вот он.
Аэлина резко обернулась. В глазах её полыхнул огонь, словно гончая учуяла дичь.
- Могу я быть уверена, что это действительно то вещество, о котором мы ведём речь?
- Не сомневайтесь, - сказал я. – Но вам придётся поверить мне на слово. Возможность проверить это вещество я вам предоставлю после того, как буду уверен, что нужная бумага попадёт мне в руки.
Аэлина извлекла из ящика сложенный документ.
- Ваше разрешение готово, Драко. К счастью, я вхожу в число тех людей, кому Мартин Найджелус доверяет безоговорочно.
Я лишился дара речи, не в силах поверить, что всё получилось настолько просто.
- Разрешение заверено всеми необходимыми подписями и печатями, - продолжила Забини. – Выписано на ваше имя. Я передаю его вам в обмен на колбу, и, если вы не обманули меня, пятого января вы сможете увидеть отца. Но должна предупредить вас. Я немедленно займусь проверкой вещества. И если вы блефуете… я наложила на документ особые чары. Если вы обманули меня, четвёртого января ваше имя и подписи с печатями исчезнут с бумаги. И, разумеется, я приложу все усилия, чтобы ни вы, ни ваша мать впредь не получили подобного разрешения.
- Я согласен, - сказал я, забирая документ и отдавая Забини драгоценную колбу.
Риск всё равно был велик, а цена непомерна. Но в тот момент я решил сыграть ва-банк.
Всё же состоявшаяся встреча
Лондон. Азкабан. Зима, 6й курс
Я не стал говорить маме о том, что мне удалось достать разрешение на свидание с отцом. И дело было даже не в том, что она не смогла бы отправиться в Азкабан вместо меня. Мне было бы сложно обьяснить, зачем мне идти на такой риск, да и взаимное беспокойство – её за меня и моё за неё могло помешать мне сосредоточиться на важном разговоре. Мне слишком о многом надо было успеть спросить отца – второго такого случая могло не выпасть, а время свидания наверняка и так строго ограничивалось правилами.
Из дома я ушёл очень рано, не смотря на то, что у Министерства мне надо было появиться лишь в полдень – не хотелось изобретать предлогов, почему мне надо исчезнуть до вечера. Несколько часов я бесцельно бродил по Лондону, среди занятых своими повседневными делами магглов. За это время чувство неприязни к ним достигло своего пика – хотя я искренне старался убедить себя в том, что вокруг не люди, а, допустим, столбы, которым нет до меня никакого дела, так же, как и мне до них.
Не получив от прогулки ни малейшего удовольствия, я всё-таки на сорок минут раньше добрался до Министерства. В итоге оставшееся время ожидания показалось мне вечностью – но выбора не было.
Наконец, появились двое авроров, которые должны были доставить меня в Азкабан. Кажется, мне в сопровождающие достались самые здоровые и самые мрачные маги, каких только можно было себе представить – можно подумать, я был не посетителем, а особо опасным заключённым, порывавшимся сбежать по дороге к тюрьме.
Поджидавший нас на внутреннем дворе Министерства серый экипаж с зарешеченными окнами, запряжённый четвёркой крылатых фестралов, только усилил эту ассоциацию. Фестралов я начал ненавидеть с того самого момента, когда впервые увидел. Но мои крайне неразговорчивые спутники все же соизволили пояснить, что это единственные животные, которые способны выдержать сначала неблизкий перелёт, а затем присутствие дементоров.
Меня буквально втолкнули в экипаж, и я оказался зажат между двумя сопровождающими. От мысли о том, что так придётся провести ещё пару часов, мне чуть не стало дурно – но как всегда выбирать не приходилось. Экипаж ощутимо тряхнуло, когда фестралы взмыли в воздух, и сидящий слева аврор навалился на меня всем весом, чуть было не придавив. Разумеется, блюститель закона и не подумал извиниться, и спасибо, что хотя бы отодвинулся на прежнюю позицию, когда карета выровнялась.
Я закрыл глаза, в надежде, что так мне будет проще пережить дорогу. О том, что придётся ещё и возвращаться, я старался пока не думать, надеясь, что после Азкабана я буду согласен даже впрячься в экипаж вместо фестралов, лишь бы оказаться подальше от жуткого места.
Мне обещали, что перелёт займёт около двух часов. На деле, кажется, вышло гораздо больше. Или мне так показалось от того, что у меня не было возможности даже следить за тем, что происходит вокруг кареты. Лишь резко заледеневший с определённого момента воздух и свист ветра за окном сообщили мне о том, что скорее всего, мы летим уже над морем.
В присутствии авроров был один плюс – то, что они придавливали меня с двух сторон, исключало опасность замёрзнуть. Мне даже скорее было жарко, и только воздух, сквозящий во все щели экипажа, не позволял задохнуться.
От неподвижного сидения в неудобном положении тело невыносимо ломило. Когда в глазах уже начало темнеть, экипаж, наконец-то, пошёл на снижение. А потом копыта фестралов и колёса кареты глухо стукнулись о каменную поверхность. Авроры открыли обе двери, и выбрались наружу.
И тут я почувствовал, что несмотря на это, давление никуда не исчезло – только превратилось в два ледяных обруча, один из которых сдавил виски, а второй – грудь, затрудняя дыхание.
- Эй, господин визитёр, сколько ещё прикажете ждать вашу сиятельную персону? – рявкнул один из авроров.
- Их светлость, видать, примёрз, - отозвался второй.
- Раз так, то я сейчас отправляюсь обратно в Лондон, - пригрозил первый. – Мне больше всех надо….
Я сжал зубы и заставил себя выбраться из экипажа. Быть может, у авроров и оставались силы хохмить и издеваться – мне же до полного бессилия не хватало только осознать себя полным ничтожеством, выслушивая бесконечные насмешки….
Я одёрнул себя. Упаднические мысли, несомненно, навевало само место – и поддаваться им нельзя было ни в коем случае.
..Оказывается, экипаж приземлился на небольшой каменной площадке перед воротами Азкабана. В нескольких метрах от меня площадка обрывалась, и там, далеко внизу, бесновалось недоброе ледяное море. Ветер здесь был такой, что я всерьёз опасался, что он скинет меня с площадки. Великая тюрьма высилась казавшейся бесконечной крепостной стеной, над которой было не разглядеть неба.
Ворота тюрьмы, должно быть, не распахивались целую вечность. Внутрь нас пропустили через крошечную калитку, открывавшуюся сбоку от основного входа, и только после того, как добрые полчаса или даже больше мои сопровождающие что-то объясняли невидимому охраннику по ту сторону стены.
Потом мы очень долго шли. По мрачному тюремному двору, над которым маячили дементоры, делая каждый последующий шаг тяжелее предыдущего. Давление проклятых стражей ненадолго ослабло внутри замка, но холод, порождаемый и ими, и дыханием моря, казалось, въелся в каждый камень бесконечных каменных коридоров.
Страх, ужас, волнение – всё это я испытывал уже позже, вспоминая Азкабан уже после возвращения домой. Тогда же не осталось никаких чувств, кроме едва преодолимого желания опуститься на пол, прислониться спиной к ледяной стене, и провалиться навечно в пустую черноту, в которой уже не будет ничего – ни холода, ни мыслей, ни воспоминаний, ни собственного невыносимого существования….
Так, в каком-то полузабытьи, едва справляясь с нелёгкой задачей дышать, когда мимо проскальзывали дементоры, и слабого отголоска ужаса при виде странных существ, отдалённо напоминающих людей, но больше похожих на тени самих себя – кто это такие, я не знал, а обьяснять мне никто не порывался, - я оказался перед дверью одной из камер. Видимо, находилась она очень высоко – чтобы добраться сюда, мы бесконечно долго поднимались по винтовой лестнице, зажатой между закрученными вслед за ней стенами.
- Здесь, - сказал один из авроров упавшим голосом. Видимо, наконец-то и сопровождающих оставило неуместное веселье.
- Сколько у меня будет времени на разговор? – задал я необходимый вопрос.
- Сколько пожелаете, - ответил аврор.
- Вот как, - удивляться не было сил.
- Всё равно долго не выдержите, - мрачно не то хохотнул, не то просто прочистил горло второй.
Дверь камеры приоткрылась.
- Заключённый Малфой, к вам посетитель.
Тяжело вздохнув, я шагнул внутрь.
…Расследование загадок собственного прошлого, как давнего, так и последней ночи в Министерстве Магии - занятие, которое Люциус нашел для себя, чтобы не погрузиться в обычную для Азкабана бессмысленную дрёму, откуда не возвращаются в здравом уме – было прервано, когда слух узника, привыкший издалека различать звуки крепости, уловил гулкие шаги в коридоре. Дементоры передвигаются бесшумно, бывшие узники, лишенные души, ступают неуверенно – значит, сейчас за дверью были авроры. Возможно, вели кого-то на допрос. Люциус знал, что прочие Пожиратели Смерти, скорее всего, находятся где-то поблизости, и иногда слышал вопли тех, кого допрашивали прямо в камерах.
Шаги стихли. Скрежет петель не оставлял сомнений, что пришли за ним. Дверь слегка приоткрылась – благоразумная в другой ситуации осторожность здесь была чистой формальностью – никто из заключенных Азкабана не стал бы нападать на тюремщиков-людей, так как вокруг было полно более надёжных стражей.
- Заключенный Малфой, к вам посетитель.
Люциус сощурился - но сумел разглядеть только смутные очертания фигуры вошедшего. Картины прошлого вставали перед мысленным взором намного ярче, а вот реальность Люциус видел с трудом. Глаза болели. Кажется, при последнем допросе ему все-таки причинили долговременные повреждения заклятиями.
…В узком и очень холодном каменном мешке единственным источником света служило окно, за которым пока ещё не угас тусклый зимний день. Не знаю, что я ожидал увидеть. Во всяком случае, не то, что на самом деле предстало моим глазам. Светлые волосы отца, сидящего на кровати с опущенной головой, разумеется, я узнал сразу. Собственно, я и не разглядел ещё не привыкшими к сумраку глазами ничего, кроме волос, и руки, на которую отец опирался. Что-то внутри меня оборвалось, и вместе с этим пропала способность говорить. Я стоял, дрожа - это было странно чувствовать перед разговором с родным человеком. И...зачем же я пришёл?... я сцепил руки под плащом, унимая волнение. И молчал, не делая шага дальше.
- Что вам нужно, сударь? Посетители здесь - большая редкость, - прозвучала хриплая, странная, чужая фраза.
Спиной я почувствовал холодную поверхность не то стены, не то двери, через которую я, собственно, вошёл. Должно быть, я успел попятиться – но не заметил этого.
- Отец…
…Люциус медлил, хотя звук такого знакомого голоса уже затих. Это не могло быть видением, но откуда здесь Драко? Почему? Мелькнула безумная мысль, что сын тоже пленен.
Малфой-старший поднялся на ноги. Теперь он яснее видел белокурые волосы, словно чуть светившиеся в темноте камеры.
- Драко?...
- Да, это я…
…В голове каруселью проносились картины прошлого. Отец в Малфой-Мэноре. Неспешно идущий по аллее сада хозяин имения. Он же в своём кабинете, занятый деловыми бумагами. Всегда идеальный. Всегда блистательный. Всегда спокоен, всегда держащий в своих руках множество невидимых управляющих нитей, так же легко, как перо и пергамент. На балу - среди подобострастных гостей, только что не расстилающихся у его сапог в знак почтения и преклонения. В городе. На светском приеме.
Здесь. В серой одежде узника. Со спутанными, посеревшими волосами. Осунувшийся. Словно постаревший. И всё-таки – он.
- Я пришёл увидеться с тобой, рара.
…Хотя Люциус чувствовал, что перед ним его сын, кому как ни ему было хорошо известно, что чувства можно обмануть. Аврор под оборотным зельем? Малфой подошел к юноше. Походку он ухитрился сохранить твердой, но рука, протянутая к лицу Драко, слегка дрожала. Люциус заставил себя унять дрожь. Он хотел отвести волосы, но взгляда в глаза хватило.
- Я вижу. Это правда ты. Почему... как ты проник сюда?
Вместо ответа Драко протянул ему какую-то бумагу, которую мял до этого в руках.
- Я хотел увидеть тебя... Выменял разрешение у Аэлины Забини на... впрочем, это наверное неважно сейчас.
Люциус успокаивающе провел ладонью по кисти сына, заставляя опустить руку, и немного удерживая ее в своей:
- Не объясняй сейчас. Я рад тебе. Хоть и мечтал бы никогда не видеть тебя в таком месте, мой мальчик.
Ему приходилось бороться с двумя противоречащими желаниями: попросить Драко уйти как можно скорее, оказаться как можно дальше от крепости и дементоров – и, напротив, продлить мгновение. Мальчик добился встречи с ним, пришел сюда. Они расстались в последний раз почти врагами - но только почти. Люциус не мог быть врагом Драко. И это сейчас уже не имело значения.
… Повисла пауза. Я вдруг забыл всё, о чём хотел говорить – и к тому же вдруг осознал себя не вправе, видя отца, слыша непривычно тихий усталый голос, принести в эту камеру то, что хотел: ещё больше тревоги, известие, что я стал Пожирателем Смерти, что на мне висит непосильная миссия, помощь в которой мне необходима настолько, что это пригнало меня в Азкабан... Меня начало грызть чувство вины – чем мог отец помочь мне в нынешнем своем положении?
На этой мысли мне стало жутко. Я как никогда прежде ярко осознал, чем обернулось моё настоящее. Раньше, не заостряя на этом внимания, я принимал как должное, что я в любой момент могу обратиться за помощью. К отцу, к матери, к Салазару. Они были непреодолимой стеной между мной и тем, что могло причинить мне вред во внешнем мире. Теперь стена рухнула. Был я. Всё было в моих руках. И никто бы не смог сделать ничего - если бы не сделал я сам.
…Люциус понял, что Драко смотрит на него невидящим взглядом. Странно было забыть, что едва ли кто-то придёт в Азкабан лишь из желания видеть одного из пленников – слишком много запретов и сложностей пришлось бы преодолеть. Это означало, что произошло что-то столь серьёзное, что Драко счел необходимым добиться пропуска в тюрьму, не видя для себя другой возможности.
Тем временем, взгляд юноши оставался таким же стеклянным - наверняка сказывалось и влияние дементоров. Люцус крепче сжал его кисть.
- Драко. Не замолкай. Расскажи мне, что случилось. Так, как хотел говорить, когда еще не вошел сюда. Не давай тюрьме влиять на тебя - насколько сможешь. Слышишь?
…Я встряхнул головой, пытаясь скинуть нахлынувшее на меня оцепенение. Не то, чтобы мне это удалось. Преодолевая сопротивление как будто ставшего очень плотным воздуха, я провёл рукой по своему рукаву, так, чтобы он поднялся и приоткрыл знак на руке.
Отец проследил за движением ткани. А затем перевёл взгляд на моё лицо.
- Я догадывался, что так будет. Думаю, мы можем говорить почти откровенно - подслушивать не станут. Ты принял решение и осуществил его. Я мог быть против до того - сейчас это уже не имеет значения.
- Да, принял, - кивнул я, отгоняя мысль, что на полноценный рассказ может не хватить времени, и тогда придётся растягивать минуты, а останутся ли после этого у меня силы на обратную дорогу – тот ещё вопрос. – Но позволь мне рассказать тебе, как это было. Теперь я, наконец, могу говорить.
- Давай сядем, - устало предложил отец. - Не думаю, что долго простою. Да и тебе нужно беречь силы. Я слушаю тебя.
Мы опустились на жёсткую койку - единственное, на чем можно было сидеть в камере. Я, закрыв глаза, и изо всех сил противясь ослабляющему действию Азкабана, начал рассказывать. Увы, упускать приходилось многое - по хорошему, разговор этот можно было бы растянуть не на один день, а рассказ я начал издалека. С магии, которой я обладаю. С первой встречи со странным магом по имени Салазар. С моего согласия на обучение у него. Я не объяснял свои мотивы, и причины, не пытался оправдываться. Просто рассказывал как есть.
О том, как выкраивал поначалу по два часа во время каждой хогсмидской прогулки, чтобы встретиться с учителем. О том, как затем эти встречи стали более частыми и продолжительными. О том, как странно и резко сблизило нас спасение отца из плена Светлого духа. О том, как однажды я узнал, кто такой Салазар на самом деле. Наставник Тёмного Лорда. Пожиратель Смерти, ближайший сторонник - на словах, второй, если не первый Лорд на деле.
О том, какое место он готовил для меня в Круге Огня. О его болезни, которая заставила его торопиться с моим обучением.....
О том, к кому первому я пришёл, когда отец попал в Азкабан, и как принял решение стать Упивающимся Смертью по поручительству Салазара. О встрече учителя с мамой – правда, я умолчал, что мне известно о забытой дружбе между Салазаром и отцом. О вассальном договоре и сложном задании, в выполнении которого мне по мере сил помогал учитель, и которое, возможно, я выполнил бы уже, если бы не...
О том, что предшествовало гибели Салазара, я говорил долго и подробно. Я слишком хорошо помнил каждую минуту, каждое мгновение. Да и Азкабан способствовал тому, чтобы вспоминалось именно то, что несёт с собой самые тяжёлые мысли. Под конец моего рассказа я едва сдерживал слёзы, зная, что здесь им нельзя пролиться. О самой смерти учителя я сказал коротко, в той манере, что была некогда свойственна ему самому – только суть, без эмоций и красноречия. Однако сам я при этом отнюдь не остался так бесстрастен, как мои слова. Меня накрыло все то, что мучило уже больше месяца. Вся боль, всё горе. В глазах потемнело, когда рассказ мой подошёл к концу.
…А Люциус слушал сына, не видя ни стен камеры, ни самого мальчика. С момента, как прозвучало имя «Салазар» в соединении со словами «магия времени и пространства», перед ним развернулась нить второго рассказа. Сначала она была прозрачной, едва уловимой, но чем дольше звучал голос, тем яснее Люциус видел две картины событий. В каждой из них был совсем юный маг с удивительно светлыми, почти белыми волосами и холодными серебряными глазами. И в каждой был запах яблочного дыма, тонкой струйкой вьющегося от сигареты в длинном мундштуке, который держал в руке незнакомец с огромными серыми глазами, обладающими гипнотическим даром. Встреча в таверне Хогсмида - и в охотничьем кабинете, разговоры в старом заброшенном особняке - и в Малфой-Мэноре. И та, и другая истории повествовали о Круге огня, о встречах с Лордом - и о втором создателе организации.
Рассказы разворачивались одновременно, и Люциус пока только следил за ними как зритель, не обдумывая, что несет собой стремительно заполняющийся пробел в его жизни. Закончилась и на время отступила в темноту камеры линия второго призрачного рассказа. Первый тоже подходил к концу, и Люциус уже понимал, к какому. Не успев даже полностью осознать, что было найдено им, заметив десятки мелькнувших вопросов, Малфой старший снова это потерял. Как и вероятность найти когда-нибудь нужные ответы.
Растворилась последняя картина. И остался сидящий возле Люциуса юноша. Мальчик, которого он знал так хорошо, и отчасти словно бы встретил впервые в жизни. Драко Малфой, его сын. Ученик Салазара.
- Скорпиуса Тайянга, - произнес Люциус вслух.
Драко вздрогнул. Глаза его расширились, мгновенно наполнившись неподдельным изумлением:
- Скорпиус Тайянг. Его настоящее имя. Он назвал мне его перед смертью…. Но откуда ты знаешь? Ты вспомнил его?
Люциус смотрел на Драко, не зная, что сказать. Что ж, пока приходилось принять всё, как есть. Разбираться в собственных мыслях сию секунду не было никакой возможности – Драко о чём-то спросил и ждал ответа.
- Да, это его имя. А Салазаром когда-то назвал его я. Я вспомнил. Салазар был очень дорог мне. Я не знаю, каким образом и почему память о нём пропала. Похоже, мои воспоминания просто стёрли, - Люциус прикрыл глаза. Слова давались с трудом. Хотелось многое сказать, о многом спросить. Или вовсе не говорить ни слова. - Драко... я понимаю, какого друга и какую поддержку ты потерял.
- Ты? – я удивился повторно. Историю имени Салазар я не знал. И не задумывался, почему учитель выбрал его. Сначала считал имя настоящим, а потом мною владели совсем иные мысли. - Он говорил про твою память.... я умолчал об этом, потому что он ещё тогда просил не выдавать его. Он сказал, что был вынужден стереть тебе память, потому что Лорд узнал, что он открылся тебе. И ещё – что угроза до сих пор остаётся в силе.
- Да, я, - еле слышно выдохнул отец, но затем заговорил чуть громче: - Это давняя история. Когда-нибудь, возможно, я расскажу тебе. Пока я бы в любом случае не смог этого сделать: слишком много воспоминаний сразу... Спасибо, Драко. За то, что я всё-таки узнал Салазара вновь.
Думаю, даже сейчас Лорд мог бы постараться отомстить мне. А может быть, уже отомстил отчасти... Но главное, чтобы он не тронул тебя.
- Не тронул, и не тронет, - поспешил уверить я. - Салазар взял с него клятву. Даже если захочет - не тронет ни тебя, ни нас с мамой.
Мне почему-то казалось важным оправдать учителя. Словно он в чем-то был виноват - или был?....
...Вдруг резкий удар в дверь заставил нас с отцом одновременно обернуться.
- Эй там, живы ещё? Сколько ещё ждать? Вы не на дворцовом приёме, чтобы вести философские беседы!
- Ещё немного, пожалуйста! - выкрикнул я...
- О Салазаре мы еще поговорим, поспешно сказал отец. - Сейчас важнее ты. Что за договор между тобой и Лордом? Каково первое задание?
Я взглянул на отца, на дверь, за которой находились авроры, и всё-таки решился. Временная завеса, не самая сильная, но достаточная, чтобы выиграть нам немного времени, и сделать неслышимым разговор, поднялась вокруг нас. Я знал, что мне не хватит сил удерживать её достаточно долго. И заторопился.
- Метка Пожирателей, принцип её действия подчинены тем же правилам, что и издревле существовавшие традиции договора сюзерена и вассала. Принимая метку, Пожиратель становится вассалом Тёмного Лорда. Он даёт клятву служить - но и получает право просить чего-то для себя. Не всегда, не что угодно - только в определённые моменты. Например, когда выполняет первое задание – и тогда сюзерен не может отказать ему в просьбе. Я просил освободить тебя. Лорд согласился сделать это в том случае, если умрёт... Альбус Дамблдор.
…То, что Люциус испытал при этих словах, было почти похоже на отчаяние. Но Драко не должен был этого понять.
- Ты согласился на слишком дорогую цену за меня, Драко. Твоя жизнь дороже всего. Дамблдор должен умереть и он умрет. Я мечтал бы помочь тебе. Но... не могу и потому, что это твое задание. Может быть, я смогу что-то подсказать. У тебя есть план?
- Да, мы с...Салазаром успели все обдумать. И я уверен, что я справлюсь. Но есть одна загвоздка. К счастью, Лорд не сказал, что расправиться с Дамблдором должен я лично. Мы решили, что будет лучше, если я проведу в Хогвартс других, и они сделают это - по моей просьбе. Как открыть дорогу, я знаю. Но..... я не знаю, к кому обратиться. Как им сказать? Как сделать, чтобы они согласились?
- План хорош, - согласился Люциус, усилием воли заставляя все мысли сосредоточиться на одной задаче. - В поединок с Дамблдором тебе вступать нельзя. Но я не думаю, что вообще кто-то из Пожирателей, находящихся на свободе, мог справиться с ним в одиночку. Зато если взять нескольких - шансы на успех велики. Внезапность - твой козырь. Договариваться с Кругом Огня будет не просто из-за засевшего в головах мнения, что Дамблдор - один из величайших магов столетия. Но ведь Хогвартс в веках считался неприступным, а ты предложишь своим сторонникам возможность проникнуть в замок. Ты можешь играть на тщеславии - победить Дамблдора - лакомый куш. На личных обидах - Алекто Кэрроу когда-то очень хотела преподавать в Хогвартсе, а Амикус метил не много, не мало в помощники директора. Дамблдор сделал все, чтобы этого не допустить. Как минимум один из них наверняка захочет поквитаться. Второй за ним последует - а тебе нужна численность. Лучше бы качество тоже. Потому зови Бэллатрикс. Не думаю, что она тебе откажет. Кто-нибудь из молодежи вступил недавно в Круг?
- Да, - Драко назвал два имени. Они были знакомы Люциусу – он сам рекомендовал их Лорду как самых подготовленных для вступления в Круг Огня кандидатов.
- Эти пойдут с тобой из жажды славы. Может быть, отчасти, из благодарности мне. Но прежде всего я доверяю желанию молодых людей участвовать в громком деле и строить карьеру.
Люциус не знал, почему говорить и думать вдруг стало легко. Возможно, включился механизм самозащиты мозга, и последний моментально ухватился за задачу срочную, сложную- но по крайней мере, решаемую, в отличие от остальных. Быстро и чётко он давал наставления Драко, искренне надеясь, что из всего потока сын запомнит хотя бы несколько ценных вещей:
- Если потребуется, угрожай. Запугивай. Ирвину Гиббону скажи, что о деле Уорренов аврорам лучше не знать. Впрочем, подобные аргументы можешь приводить по отношению почти к каждому - у меня сейчас слишком хорошая возможность выдавать информацию. Скажи, что твоему отцу нечего терять и он может сдать всех, если они не помогут. Моя репутация среди Пожирателей не позволит им усомниться, а предположить, что дело Салазара я вовсе не намерен губить, они и близко не смогут, - Люциус перевёл дыхание и продолжил. - Разговаривай с ними, добивайся встреч. Будешь угрожать - угрожай с улыбкой, не сбиваясь с тона самой светской беседы. Это убеждает собеседников весьма надежно. Уверен, ты сможешь набрать достаточно людей для этой операции. Смотри сам, как тебе кто из них покажется. Не доверяй, разумеется, ни одному. Но особенно избегай связываться с Яксли и Фенриром. Первый ненавидит меня, что ни сули, второй... пожалуй что ненавидит всех. От него есть прок, когда нужно запугать противников, нарушить ряды, оставить как можно больше жертв. В точной операции с конкретной целью он только помеха.
Люциус замолчал, увидев, как лицо Драко, и без того бледное, совершенно помертвело. Но юноша и сам почувствовал, что с ним творится что-то неладное.
- Спасибо, отец. Я постараюсь. Мне кажется...мне пора, - произнёс он, и собрался уходить.
Люциус поднялся и протянул руку Драко.
- Да, пора. Ты справишься. Знаю, что тяжело. Но тебе это под силу.
- Отец...
Мгновение два Малфоя смотрели друг на друга. Неизвестно, кто сделал первый шаг – это произошло почти одновременно. Драко вцепился рукой в ткань на плече отца, а Люциус крепко обнял сына, зная, что этим не может защитить и проклиная свое бессилие.
- Драко. Я горжусь тобой и всегда гордился. Ни я, ни Салазар никогда не ошибались в тебе. Ты можешь всё это преодолеть. Я люблю тебя, сын.
Драко судорожно вздохнул и отошёл к двери.
- Откройте, - громко произнёс он.
- Ну наконец-то, - донеслось снаружи, и скрипнул открываемый замок.
…Люциус проследил, как закрылась дверь камеры, дождался, пока стихли в отдалении шаги. Затем подошел к стене и, выставив перед собой ладони, уткнулся в них лбом. Он расследовал, искал ответы. Что ж, теперь он их обрел. И должен был не потерять рассудок и самого себя. За эти месяцы он еще ни разу не был настолько близок к тому, чтобы поддаться череде образов и утонуть в ней, и в то же время так далек от того, чтобы сдаться. Драко оценил его жизнь слишком дорого, и теперь она действительно стала драгоценна. Выжить. Дождаться освобождения. Помочь Драко. Закончить вместе с ним дело Салазара. А сейчас… Сейчас можно позволить себе вспомнить.
…Реакция на неожиданный взгляд в спину была мгновенной. «Авада Кедавра!» Луч заклятия вырвался из палочки, едва только Люциус успел развернуться на каблуках. Свой, чужой - в этой ситуации любой, кто мог оказаться в тёмном кабинете, в который Малфоя привела заключительная часть плана по провалу операции, порученной Лордом Бэллатрикс, априори был врагом. Недавно получивший метку Люциус не пренебрегал никакими средствами, чтобы очистить для себя место по правую руку от Хозяина Круга – но если бы о некоторых его делах донесли Лорду, не выжил бы не только наследник Малфой-Мэнора, но и его отец, а возможно, и жена, и мать.
Смертельное заклятие, выпущенное с расстояния всего четырёх - пяти футов, не возымело эффекта – хотя вроде бы попало в цель. Это позже Люциус узнал, что представший перед ним серебряноволосый маг управляет временем, и просто отступил в сторону, пропуская обратившуюся в медленно плывущий по воздуху зеленый шар смерть, а затем занял прежнее место. Но катастрофы, которой так боялся Малфой, не случилось. Более того – незваный гость спас ему жизнь, вовремя предупредив о грозящей опасности. Ни в тот день, ни многие месяцы спустя Люциус не мог понять, зачем это понадобилось Скорпиусу Тайянгу, ближайшему стороннику Лорда – так представился тогда внезапно возникший в запертом и защищенном следящими заклятиями помещении маг.
Но это было только начало. После того случая Тайянг периодически показывался перед Люциусом во время осуществления самых засекреченных интриг последнего, не говоря ни слова, но корректируя своим появлением все намеченные планы. Причем каждый раз – в пользу Малфоя.
Еще полгода спустя таинственный союзник спас жизнь Нарциссе. Это было то самое воспоминание, которое мучило Люциуса со времен встречи с Аларумом на российском озере. Теперь пробелы в памяти затянулись - их заслонила собой фигура всё ещё почти незнакомца в мантии цвета грозового неба, на которой играли сполохами огня бриллианты.
… Люциус отступил от стены и обхватил себя руками за плечи. Его трясло как от сильного холода или, наоборот, жара. Возвращение воспоминаний было болезненно – но реальность, пронзавшая сознание множеством тем, о которых надо было думать срочно, казалось, вознамерилась расколоть его разум. Память была всё же милосерднее – а в настоящее все равно неминуемо предстояло вернуться.
… Огонь перетёк с алмазных граней на догорающие поленья центрального костра. Люциус нарушил один из строжайших запретов: вернулся на место проведения собрания Пожирателей Смерти сразу же после завершения церемонии. Здесь должен был оставаться только Тёмный Лорд. Но Малфой уже догадывался, что уединение Лорда непременно будет нарушено. У всех собраний был еще один участник. Тот, кому в действительности предназначалось пустующее место в Ближнем Круге. Тот, кто временами показывал Люциусу свое присутствие.
Белый мех лиса слился со снегом и пятнами лунного света, спасая своего обладателя от риска быть обнаруженным. Затея увенчалась успехом: перекинувшись в человеческую форму, Малфой остановил Скорпиуса Тайянга через секунду после того, как аппарировал с поляны Лорд, и за мгновение до того, как маг времени успел бы скрыться за своей странной завесой.
Пожалуй, одной из неотъемлемых черт Скопиуса Тайянга всегда было любопытство - удивительный, яркий и открытый интерес к жизни во всех ее проявлениях. Впрочем, едва ли иначе можно было готовиться преодолеть вечность – и остаться при этом самим собой, не превратившись в сгусток рационального ума, лишенного чувств и остроты восприятия мира. Собственную личность со всеми её проявлениями Скорпиус Тайянг ценил слишком высоко. Он обладал уникальным талантом заставить собственное тело не стареть – но так же и ещё более редкой способностью не дать постареть душе.
После того, как Люциус подловил Скорпиуса и вынудил вступить в диалог с собой, Тайянг уже не стал отказывать себе в удовольствии общения с заинтересовавшим его юношей, вступившим в Круг Огня раньше всех положенных сроков, и в считанные месяцы зарекомендовавшим себя лучше, чем многие более опытные маги. «Или хуже, чем все прочие», - как сказал сам Скорпиус, смеясь с своей обычной манере, позволяя лукавству играть в глазах. Он умел идеально сдерживать любые эмоции – но не хотел, предпочитая наслаждаться ими.
Итак, по мнению Скорпиуса Тайянга, на тот момент не нашлось среди Упивающихся никого хуже младшего Малфоя. С безжалостностью и категоричностью юности, соединенной с холодным практичным умом и хитростью, Люциус с равным успехом строил интриги как против врагов Тёмного Лорда, так и против мешавших лично ему сторонников. Но в целом делу Круга Огня он при этом ни разу не повредил – и Скорпиус не счёл необходимым рассказывать о выходках Люциуса Тому.
Да, именно Тому. Первый раз услышав еще в виде лиса, как Тайянг запросто называет Лорда Томом, да еще говорит в едва ли не покровительственном тоне, Люциус чуть не решил, что сходит с ума. Но утонченный британский аристократ с японскими корнями в самом деле оказался наставником Хозяина Круга. А заодно и автором идеи организации.
Если уникальная магия, её красота была главной любовью Скорпиуса, то возможность делиться знаниями с теми, кто этого достоин, и наблюдать успехи учеников, находилась никак не ниже второго-третьего места в ряду его величайших привязанностей. Пожалуй, Люциус мог на полных основаниях утверждать, что учительство есть одна из основных миссий Тайянга и часть сути последнего. Отчасти она проявилась и в отношении Малфоя – хотя и несколько в иной форме. Люциус владел магией, чем-то сходной с магией пространства Скорпиуса, но вскоре убедился, что хоть природа их умений и похожа, сами навыки слишком различны. К магии времени Малфой был не способен, и в этом направлении ему нечему было учиться у Тайянга. Зато было кое-что другое.
Скорпиус Тайянг не столько хитрил и интриговал, сколько пользовался мудростью и опытом, позволявшим просчитывать далеко вперед шаги противников. Люциус, напротив, в силу возраста ни коим образом не мог обладать подобным богатством знаний, но благодаря врожденной хитрости, которую он лелеял и развивал едва ли не так же любовно, как Скорпиус – магию времени, - Малфой добивался результатов не менее впечатляющих. А иногда и вовсе изумлял Тайянга, что привело к тому, что Скорпиус не пожелал гибели такого таланта. Для него Люциус был еще одним редким проявлением многообразия мира, которое он столь любил наблюдать.
Тайянг не давал советов, и тем более, не пытался диктовать Люциусу, как тому стоит поступить – он просто приводил примеры, придавал разговору определенное направление, исподволь управляя ходом рассуждения - тем самым слегка корректируя замыслы молодого мага. Малфой это прекрасно понимал, и был благодарен за такую возможность сравнивать, слышать мнение со стороны. Сидя с бокалами вина возле камина в одной из гостиных Малфой-мэнора – Скорпиус нередко жаловался на холод, и Люциус скоро привык жечь камин даже в летнее время – они подробно разбирали уже осуществленные проекты Люциуса. Тайянг заставлял Малфоя смотреть с разных сторон на собственные поступки, принятые решения – и Люциус уже сам начинал критиковать и находить ошибки, если таковые бывали, встречая одобрение учителя.
... Ледяной ветер с моря ворвался в камеру, прогоняя пахнущий еловыми дровами, яблочным дымом и ароматом старого вина тёплый воздух Мэнора. Люциус рванул ветхий рукав тюремного одеяния. Ткань расползлась на правом плече, открывая небольшую татуировку. Пять иероглифов, появление которых было загадкой в течение стольких лет. Четыре слога, составлявших имя. И еще один, означавший огонь. Огонь… он проходил через всю историю.
…Та операция ничем не должна была отличаться от многих ей подобных. Сложная, достаточно важная для того, чтобы Тёмный Лорд лично участвовал в ней, что, впрочем, тогда еще не было чрезвычайной редкостью, в целом она не готовила непредвиденных сюрпризов. Возможность появления авроров предполагали. Но никто не мог знать, что в том бою Скорпиус Тайянг, отводя Аваду от Лорда, будет ранен заклятьем Внутреннего огня. Сам Риддл не знал о присутствии своего наставника, и не заметил ни того, что он спас ему жизнь, ни смертельного ранения спасителя. Впрочем, даже зная обо всем этом, Тёмный Лорд едва ли сумел помочь. Изобрести способ спасти жизнь повелителю времени и решиться на его осуществление мог только Люциус Малфой.
Знание об одном из почти всеми забытых за ненадобностью старинных обрядов считалось данью традициям магической Британии, и некоторые семьи учили ему наследников, как просто красивому ритуальному тексту. Обряд создавал связь между двумя магами – что-то вроде клятвы дружбы, которую приносили друг другу боевые товарищи во времена, когда еще верили в подобные чувства – и на непродолжительное время связавшие себя таким образом волшебники частично делили между собой чувства и мысли. Люциуса занимала только часть, касавшаяся чувств, то есть физических ощущений. Ферворема поражала нервные окончания: разумеется, настоящего пламени не было – но жертве заклятья казалось, что она сгорает. Убивала именно нестерпимая боль. Маг погибал быстрее, чем действовало любое лечение. Обряд соединения должен был передать часть боли Скорпиуса Люциусу, намного меньше половины – но этого было бы достаточно, чтобы Тайянг выжил.
Наверное, будь у него время на размышление, Малфой бы поразился, почему память мгновенно подсказала ему этот обряд, когда он увидел раненого Тайянга . С одной стороны, это было логично: Скорпиус действительно успел стать ему и наставником, и другом. С другой – Люциус всегда считал, что дружбы не существует, и близко к нему не может находиться никто. Доверить мысли второму Тёмному Лорду, когда ментальная магия позволяла столь успешно скрывать все помыслы и от первого? Связать себя с кем-то? Это было дикостью для Малфоя. Но в тот момент для молодого человека существовала только одна сторона.
Задумка удалась. За ней последовало долгое и непростое лечение. Несмотря на обряд, Скорпиус несколько раз снова оказывался на грани смерти, но Люциус успевал это почувствовать. Например, тогда, когда в гостиной Мэнора ему вдруг не хватило сил, чтобы взять бокал, и расхотелось дышать. Когда сквозь свинцовую усталость, сковавшую тело и мысли, пробилось понимание, что это значит, что Скорпиус уходит, мгновенный ужас заставил Люциуса вскочить и буквально влететь в комнату больного. Малфой провёл повторный ритуал, усиливший связь. При этом Скорпиус, не имея сил говорить вслух, мысленно отчаянно просил Люциуса не брать на себя дополнительную боль.
Позже, когда болезнь осталась в прошлом, и Люциус Малфой прогуливался со Скорпиусом Тайянгом по саду Малфой-Мэнора, он вспоминал такие моменты, и шутя спросил учителя, не считал ли тот случайно себя его ангелом-хранителем, и что последнее как-то не очень сочетается с ролью создателя Круга Огня. Тогда Тайянг рассказал Малфою то, о чем еще никогда не говорил в связи с мирами и пространствами: что в действительности существуют хранители и их подопечные. Скорее всего, Скорпиус и Люциус были связаны именно такой связью. Тогда же Скорпиус подарил Люциусу имя Арион – объяснив выбор тем, что Малфой, как и древний поэт, всегда умеет заставить свой талант и случай спасать его – и не только. В ответ Люциус назвал Тайянга Салазаром. Ассоциация не была столь изысканной, но обоим она показалась справедливой: считалось, что Салазар Слизерин не столько хитрил и интриговал сам - так же, как Скорпиус, заменяя эти навыки мудростью, - сколько превозносил это в умениях своих учеников.
…Кто из них ошибся и дал Тёмному Лорду возможность узнать о доверии, возникшем между Скорпиусом Тайянгом и Люциусом Малфоем? Может быть, Люциус однажды недостаточно хорошо защитил личные воспоминания, а может, как-то выдал себя Тайянг - Арион этого уже не узнал – он исчез вместе с развеянными осколками воспоминаний о Салазаре.
…От Ариона осталась лишь пять иероглифов, которые нарисовал Салазар на плече бывшего ученика. Личность находит себя в имени. Скорпиус назвал своё настоящее имя Драко, чтобы оно осталось в этом мире. Люциусу он тоже оставил имя – хотя бы таким способом.
…Малфою казалось, что в мире нет ничего, кроме боли и темноты. Воспоминания, поманившие светом и теплом, привели его к тому же обрыву, от которого он бежал. Салазар ушёл.
Драко стал Пожирателем Смерти. Его первое задание почти невыполнимо. А наказанием будет смерть.
И с потерей учителя, и с задачей убийства Дамблдора мальчик остался один на один -а Люциус был совершенно бессилен что-либо сделать. Для узника Азкабана не существовало вариантов действий. Вдобавок, отец считал себя повинным в том, что сын получил подобное задание.
Могло ли быть хуже?
Вероятно да, раз ему хватило сил спросить.
Люциус сидел на кровати. Если несколько минут… или, быть может, часов назад мыслей и ощущений было слишком много, то теперь он ловил короткие отрывочные фразы среди совершеннейшей пустоты, стремящейся поглотить его.
Нет. Он не имеет права сдаться.
Люциус сказал сыну правду. После всего, что он узнал от Драко, он верил, что мальчик справится. По-другому быть не может. Это его сын и ученик Салазара. Драко Малфой.
Значит, у них есть завтра. Люциус выйдет из Азкабана, и должен будет очень многое сделать. Для Драко, для Нарциссы, для себя - и для Салазара.
Малфой давно понял, что причиной его провала в Министерстве магии было желание самого Тёмного Лорда. Аларум предупреждал, да и сам Люциус видел, что Хозяин Огненного Круга не доволен силой и положением первого из Пожирателей.
Заклинание, путающее мысли и вызывающее головную боль, которое читали свои же, неподчинение приказам, слишком поздний приход Лорда - всё это и так складывалось в чёткую логическую цепочку, но и здесь Салазар оказался недостающим звеном.
Лорд мог решить, что Скорпиус Тайянг больше не нуждается в Томе Риддле, выбрав себе нового ученика - Драко Малфоя. Ученика, лучше оправдывающего возложенные надежды, чем сам Риддл. Молодого, имеющего шанс продолжить дело – руководить которым на текущий момент мог бы…..почему бы Скорпиусу было не пожелать, чтобы главой организации стал Малфой-старший, учитывая его странную привязанность к последнему?
Скорее всего так, или примерно так, мог решить Тёмный Лорд. Вдобавок ему были непонятны причины, по которым Скорпиус никогда бы не пожелал вреда своему ученику, непонятен запрет причинять вред Малфоям. Том Риддл знал, что такое привязанность. Нынешний Лорд – нет.
Между прочим. Почему он медлил в доме Руфуса Скримджера? Едва ли не в его силах было прийти раньше. Так почему? «Неужто опять опаздываете, мой Лорд?», - Люциус одёрнул себя, понимая, что прокричал это вслух.
Нельзя позволять себе такие срывы. Нет. Он выйдет из Азкабана в здравом уме. И с готовым решением.
Идея чистой магической крови – прекрасна. Она будет воплощена. Пожиратели смерти должны продолжить своё дело.
Но… Помешавшийся фанатик, воюющий с лохматыми очкариками и теряющий драгоценных сторонников, уже не станет прежним лидером организации. Это была утопия, в которую Малфой долго верил. Теперь веры не осталось.
Дамблдор должен умереть, чтобы жил Драко.
Волдеморт должен умереть, чтобы воплотилась мечта Салазара. И чтобы Драко был свободен.
Выручай-комната
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Зима, 6й курс
Посещение Азкабана не прошло для меня бесследно. Не могу припомнить другого столь темного времени, как дни после этого визита. Ощущения, испытываемые мною тогда, можно сравнить, пожалуй, с теми, какие переживал бы человек, погруженный в давящую, вязкую, мрачную среду, сковывающую его сознание и тело. Все мои самые тяжелые мысли всплыли на поверхность, обострились до предела и завладели мной безраздельно. Мне стоило немалого труда держать собственные глаза открытыми, но еще сложнее было заставить их воспринимать реальность, а не жуткие видения, диктуемые безотчетным страхом перед каждой секундой моего существования.
Первые сутки я просто провел в непрерывном бреду, детали которого потом был не в состоянии вспомнить. Напуганная мама пригласила для меня колдомедика – протестовать я, разумеется, не мог. Не знаю, как понял врач причину моей странной болезни, но во всяком случае лечение его пошло мне на пользу – через пару дней я по крайней мере сумел подняться с постели и совладать с собой настолько, чтобы изобразить, что мне лучше. В Хогвартсе уже начались занятия, и я порывался отправиться туда как можно скорее по двум причинам: чтобы мне не пришлось объясняться с матерью, и чтобы в школе не заподозрили чего-то лишнего в связи с моим отсутствием – хотя мама и предупредила профессора Снейпа, что я болен. Но действовал я настолько на автомате, что этого хватало только на то, чтобы худо бедно передвигаться в пределах поместья, и скрывать проклятую беспричинную панику и, к сожалению, куда более обоснованное отчаяние хотя бы на то время, пока я находился в одной комнате с мамой.
К счастью, похоже, в организме человека достаточно защитных механизмов, чтобы как можно дольше удерживать его от той грани, с которой возврата уже не будет. Давящая тяжесть не собиралась выпускать меня из когтей, но очевидно там, где запас прочности чувств и эмоций иссякает, их место занимает хладнокровное и равнодушное сознание. Именно оно-то и подсказало мне, что мое состояние столь губительно и некомфортно, что любой ценой нужно если не вырваться из него, то хотя бы абстрагироваться – насколько будет возможно.
Во всём этом кошмаре я заставил себя думать о тех целях, которые уже были поставлены, и были очевидны. И первым номером на повестке дня значился поиск помощников себе в будущей операции в Хогвартсе.
Разумеется, прежде всего я обратился к Бэллатрикс. С тех пор, как арестовали отца, и Малфой-Мэнор стал подвергаться регулярным обыскам и визитам авроров и прочей министерской шушеры, тётка почти не появлялась у нас в гостях, но на сей раз, похоже, её позвала мама, окончательно измученная еще и беспокойством за меня.
Сестры долго сидели в гостиной, пока я считал количество шагов, помещающихся в периметр холла особняка. Присоединиться к разговору вначале меня не позвали, сочтя меня спящим, а потом я и сам не решался нарушить их тет-а-тет, понимая, что, возможно, старшая родственница окажет маме лучшую поддержку, нежели вообще способен я.
Мимо меня промчался домовый эльф, торопившийся сменить своего сородича, дежурившего у входа в особняк. Домовикам сегодня приказали быть предельно бдительными, и мгновенно известить хозяйку поместья, если нагрянут посторонние визитеры. Я в который раз подумал, что теперь даже в собственном доме нечего надеяться на покой и безопасность. Проклятая подавленность вновь шевельнулась, грозя уволочь меня в бездну сожалений об уже не существующем Малфой-Мэноре, и я спешно заставил себя сосредоточиться на плане грядущего разговора с Бэллатрикс.
Наконец, мама с теткой появись в холле.
- Добрый вечер, - вежливо поприветствовал я их. Мама тревожно взглянула на меня – уже не в силах выдерживать этот ставший бессменным сочувственно-панический взгляд, я стал смотреть только на Бэллатрикс. Та улыбнулась мне, на мгновение блеснув белыми зубами:
- Вижу, ты чувствуешь себя лучше, племянник. Вот видишь, - она обратилась к маме, - а ты переживала, Лучик. Полному магии и сил юноше едва ли способны всерьез повредить волнения. К тому же – слабость не к лицу… наследнику, - последнее слово она выделила едва заметно насмешливой интонацией. Бэллатрикс все было нипочем. Она не менялась.
- Бэлла, сильно ли расстроит тебя, если я не стану провожать тебя до ворот? – тихо спросила мама, зябко поправляя на плечах домашнюю накидку.
- Всё в порядке, сестрёнка, - легко кивнула тётка. – Береги себя. А проводить меня может и Драко, не так ли?
- Но… -мама поспешно подняла руку в останавливающем жесте, но тут вмешался я:
- Да, разумеется, я провожу тебя.
- Вот и чудесно, - Бэллатрикс потрепала меня по волосам, поцеловала маму в щеку на прощание, и вслед за мной вышла из особняка.
Я вздохнул. Пора было начинать разговор – и главной задачей было не соврать, но и не сказать всей правды. Я прекрасно помнил о том, что отец и мать умели распознавать ложь в словах людей, и Бэллатрикс вполне могла обладать той же способностью. В свете новых обстоятельств необходимость сохранять тайну о вступлении в Круг Огня играла против меня, но как-то выкручиваться было необходимо.
- Я не хочу подвергать вас опасности, выходя через главные ворота, - сказала Бэллатрикс, благостное выражение лица которой испарилось, стоило дверям особняка закрыться за нашими спинами. – Пройдём через парк, потом я уйду в лес и аппарирую на дальней границе ваших владений.
- Хорошо, - кивнул я, и мы отправились вглубь парка по аллее, мимо пруда, где некогда была заключена Леона.
- Послушай, племянник, - через несколько шагов произнесла Бэллатрикс. – Быть может, мне ты расскажешь истинную причину своей болезни?
От неожиданности я не нашёлся, что сказать.
- Я догадываюсь, - с легким раздражением, не дождавшись ответа, продолжила Пожирательница Смерти, - что ты влез куда-то, где только тебя и не хватало, в связи со своим заданием, глупый мальчишка. Имей ввиду. Дело своё делай, но если при этом ты загонишь в гроб мою сестру и свою мать… Да и моему господину едва ли принесет пользу твое бездыханное тело, поэтому не смей творить глупостей, слышишь?
- Нет, причина совсем не в этом! - воскликнул я. – Задание Тёмного Лорда здесь совершенно ни при чем… я просто…. Встретился с дементорами…
Бэллатрикс приглушенно выругалась.
- Где ты их нашёл?
- Это министерские дементоры, - уклончиво ответил я, и поспешил увести разговор в другое русло. – Что же касается моего задания… я хотел поговорить с тобой об этом.
- Ах вот как. И о чём же?
- Мне понадобится поддержка, - прямо заявил я.
Бэллатрикс недобро усмехнулась:
- А что же твой крёстный, связанный Нерушимым Обетом, не способен оказать тебе её?
- Я не приму его помощь, - зная, что отношения тётки и Снейпа крайне напряженные, я ответил чистую правду. – Я не доверяю ему.
- Ах вот как, - кажется, я попал в яблочко, и Бэллатрикс понравились мои слова. – Похоже ты не так безнадежен, как мне чуть было не показалось. Но какой поддержки ты хочешь? Уж не собираешься ли перекладывать свою задачу….
- Ни в коем случае, - я поспешил разубедить её. – Я знаю, как выполнить мою задачу…
Я коротко рассказал Бэллатрикс о своем плане, разумеется, не посвящая её в такие тонкости, как применение магии времени. Собственно, суть моего рассказа вообще сводилась к тому, что я нашёл способ открыть прямой проход в Хогвартс для Пожирателей Смерти.
- Зачем же тебе нужны помощники? – пожала плечами Беллатрикс, глаза которой, однако, азартно сверкнули при упоминании, что школа будет безнаказанно доступна. – Ты выполнишь свой долг, и через найденный тобою проход спокойно покинешь Хогвартс.
- Могут возникнуть осложнения, - осторожно сказал я, подбирая слова. Бэллатрикс, как и всем остальным, мамой была рассказана все та же легенда о наказании моему отцу со стороны Тёмного Лорда за прошлогодний провал операции.
- Никто не станет выполнять твоё задание вместо тебя, - резко сказала тётка.
- Но хотя бы прикрыть спину, отвлечь часть врагов – в Хогвартсе все же немало верных Дамблдору учителей и старших учеников, другие могли бы? – сердце дико заколотилось от мгновенно подступившего отчаяния. В эти дни последнее одолевало меня по абсолютно любому поводу. Заставив себя перевести дыхание, я продолжил уже спокойнее: - К тому же там… есть чем поживиться. Другим.
- Подобные дела, Драко, лучше делать как можно скрытнее и с привлечением как можно меньшего количества людей, - сказала Бэллатрикс. – Великолепно, мы дошли до конца парка.
Я опустил голову. Если родная тётка отказывала мне в помощи – как мог я быть уверен, что сумею уговорить других?...
- Почему бы тебе не попросить милости у нашего господина, - предложила Бэллатрикс, очевидно, сжалившись надо мной. – Возможно, он сочтет возможным дать тебе помощников. Хотя я бы в твоем положении рассчитывала бы только на себя.
- Я уже просил, - ответил я.- Он сказал, что я имею право брать себе в помощь любого из Круга Огня, если смогу его уговорить. Тётя Бэлла, я не могу приказывать им, и я почти не представляю, кто мог бы отозваться на мою просьбу. Поэтому я прошу тебя. Ты сейчас единственный из родных мне людей в Круге Огня, к тому же, ты моя учительница – на кого ещё рассчитывать нам с мамой, как не на тебя?... Пожалуйста. Помоги мне.
Я произнес эти слова уже в спину Бэллатрикс, не особенно надеясь, что они достигнут цели. Но на упоминании мамы Пожирательница Смерти остановилась, и искоса взглянула на меня.
- Маленький хитрец, - протянула она. – Меньше всего я хочу расплачиваться за ошибки Люциуса. Я говорила Нарциссе… впрочем, это не твоего ума дело. Раз уж это задевает мою сестру… Не расслабляйся, племянник. И рассчитывай только на себя, вне зависимости, будешь ли ты говорить с Кругом Огня, или нет. Но на всякий случай дай знать мне, когда проход будет открыт. Мало ли….
Она ушла, оставив меня в растерянности в темноте и на холодном снежном ветру зимнего парка. «Вы немного опоздали, миссис Лестрендж, - с грустью подумалось мне. – Про то, что рассчитывать мне предстоит только на себя, я догадался несколькими неделями раньше нашей беседы».
Вздохнув, я поплёлся к особняку. Положение казалось настолько безвыходным, что от отчаяния впору было выть.
На следующий день я все же уговорил маму отпустить меня в Хогвартс, и не мешкая отправился туда – благо, в связи с неблагоприятной обстановкой для возвращения учеников в школу открыли каминную сеть. Я сразу же попал в лапы Паркинсон, горевшей желанием опекать несчастного-тяжелобольного-меня. Не зная толком подробностей происходящего со мной, и видя только, что я с трудом таскаю ноги, подруга завалила меня навязчивыми проявлениями заботы, которые начинались с безумного количества лечебных зелий от всех известных на свете хворей, и заканчивая предложением ходить со мной под руку, чтобы я не дай Лорд не надумал свалиться в обморок. Заверения в том, что со мной все отлично, и что чувствую я себя так, что самому счастливому и здоровому созданию на свете и не снилось, до слуха Пэнси не доходили. Пытаясь отделаться от подруги, я совершенно запутался в расписании, чуть было не пропустил момент записи на занятия аппарацией, которые открывались для шестикурсников, и в итоге спасся лишь на уроке зельеварения, проскользнув в дверь одновременно со звонком и устроившись за одной партой с Теодором Ноттом.
Занятие Слагхорна было посвящено ядам и противоядиям. Задача была проста. Добродушно улыбаясь, пожилой зельевар раздал нам флаконы, содержащие разнообразные отравы. Нам предстояло во-первых определить, какое кому досталось вещество, а во-вторых, приготовить к нему антидот к концу занятия.
Как только флаконы были розданы, класс погрузился в шелест и гул. После того, как Гарри Поттер ни с того ни с сего из худшего ученика превратился в восходящую звезду зельеварения, кажется, все прежние фавориты искусства колдовских снадобий поставили себе задачей непременно задвинуть его на положенное место. Особенно усердствовала Грэйнджер – её сосредоточенное сопение было слышно даже слизеринцам в противоположном конце класса, а едкий пар, валивший от её котла, в который она плеснула яд из флакона, чтобы определить составные ингредиенты, заставил половину присутствующих извлечь носовые платки, чтобы не расчихаться на всю комнату.
Посмотрев на гриффиндорскую заучку, многие последовали её примеру и принялись расщеплять свои яды всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Спокойствие царило только за нашим с Теодором столом. Нотт лениво помешивал ядовитое варево в котле, всем видом показывая, что будущему Упивающемуся Смертью такие пустяки вовсе не интересны. Будь я аврором, арестовал бы его за одно только выражение физиономии – но на тот момент предпочел не разочаровывать размечтавшегося однокурсника известием о том, что судя по всему Круг Огня светит ему еще очень не скоро, а если не научится держать свои чувства при себе – то и вовсе не в этой жизни.
Сам я, впрочем, к заданию Слагхорна проявлял не сильно больше рвения, но по другой причине. Я вообще был не в состоянии заниматься чем-либо осмысленным, поэтому не мудрствуя лукаво, не стал возиться с расщеплением яда, и просто просмотрел историю флакона и его содержимого, после чего принялся готовить противоядие. Яд мне достался хороший – почти не распознаваемый в напитках, убивающий человека за несколько минут, и к тому же именно тот, тщательно расписанный рецепт противоядия которого приводился в учебнике в качестве примера.
Пока первые ингредиенты варились в котле, я задумчиво вертел в руке пузырек с неистраченным ядом, и думал о том, что если бы удалось подмешать подобную дрянь в еду Дамблдора, мои проблемы решились бы мгновенно, и не пришлось бы вертеться поджариваемым на сковородке ужом, пытаясь уговорить Круг Огня помочь малолетнему сопляку, не способному справиться с задачей, на которую замахнулся по глупости. Увы, всю еду в Хогвартсе готовили домовые эльфы, которые теоретически должны были слушаться и студентов, но в первую очередь были верны директору и преподавателям, и не согласились бы причинить кому-то из них вред даже ценой собственных жизней.
- Отличная работа, Драко, - раздался у меня над ухом голос Слагхорна. Задумавшись, я не заметил, как профессор подошёл к нам с Ноттом. – Только это несколько не то противоядие, которое нужно. Подумайте еще раз как следует, и исправьте ошибку. Теодор, а вы меня разочаровываете совершенно….
Он горестно всплеснул руками, и последовал дальше по классу, проверяя котлы учеников. Я, недоумевая, уставился в учебник – я был уверен, что выполнил все предписания, указанные там. Неужели в текст снова вкралась ошибка?...
До конца урока оставалось совсем немного. Слагхорн уже начал раздавать баллы – или разочарованно укорять не справившихся с заданием, а я все еще не мог определить, чего не хватает в моем зелье. Еще несколько раз просмотрев воспоминания содержимого флакона, я только с пятой попытки заметил, что профессор заменил один из ингредиентов при приготовлении яда, и в противоядии действительно не хватало одного составляющего. Поспешно схватив нужный эликсир, я принялся по капле отсчитывать его в мерную ложку, как вдруг Слагхорн издал восторженный возглаз, из-за которого моя рука дрогнула, и дурно пахнущее снадобье оказалось на моей мантии:
- Гарри! Это великолепная наглость – и несомненно, великолепное чутье, то же, что было присуще твоей матери! Безоар – о да, он действительно является противоядием от всех этих отрав! Вот он, нетривиальный подход истинного зельевара! Это просто великолепно, чудесно…..
Со злости я плюнул в свой котёл, и теперь уже бесполезное варево мгновенно вспенилось хищно малиновыми пузырями.
…Бывает так, что когда времени катастрофически мало, а количество дел внешне превышает все ресурсы на их выполнение, то вместо того, чтобы собраться и сделать хоть что-нибудь, человек не делает ничего вообще, отстраненно глядя, как драгоценные дни и часы утекают сквозь пальцы. Поняв, что я близок к такому состоянию, я не на шутку встревожился.
С того момента, как я последний раз заглядывал в Выручай-комнату, прошло уже без малого несколько месяцев. Сначала Салазар рекомендовал мне не торопиться, потом его гибель и последовавшие за этим события увели меня вовсе в противоположную сторону от незаконченного дела – теперь мне предстояло вернуться к последнему, и взяться за него со всей усердностью. И все же я медлил. Мне сложно было сказать, каковы были шансы на успех предприятия в настоящий момент. Допустим, найти нужное мне воспоминание рано или поздно удалось бы. Но учитель не успел объяснить, как следует поступить с найденным. Я видел, как разбивают воспоминания – но понятия не имел, как сделать так, чтобы нейтрализовать и его последствия. В иных способах починки шкафа я и вовсе не был уверен.
Справившись с неприятным предвкушением неудачи, я все же добрался до Выручай-комнаты, и теперь внимательно изучал то, что осталось от Исчезательного шкафа в надежде, что его потрескавшиеся стенки подскажут мне решение.
Не очень представляя, что мне это даст, я произнес восстанавливающее заклятие. Трещин немного поубавилось – такие серьезные повреждения исправлялись далеко не за один раз, но неисправность шкафа заключалась далеко не в его физической разломанности.
Осторожно, пока только пробуя, я коснулся воспоминаний шкафа. Магия времени и обычное колдовство находились не в ладах друг с другом: первая однозначно блокировала второе, но и обратное влияние иногда оказывало негативный эффект. Так, в Хогвартсе мне было гораздо сложнее применять свои способности, нежели за его пределами, а судя по тому, как в злополучном имении Скримджера аврорам удалось уничтожить мою временную завесу, временные умения отнюдь не были столь неуязвимыми, как мне изначально казалось по словам Салазара. Впрочем, возможно дело было в недостатке моих сил – ведь с самим учителем нападавшие совладали с трудом, и то исключительно благодаря несчастливой случайности. Чего было ждать от Исчезательного шкафа, магия которого, вдобавок, была повреждена и могла перейти в неожиданное качество, сказать было трудно.
В первый момент увиденное мной более всего напоминало бред тяжелобольного человека. Вместо привычных призраков перед моими глазами возникли странные, плывущие, переливающиеся пятна, туман, смутные видения, не похожие ни на что, известное мне в жизни. Далеко не сразу сквозь этот нездоровый морок проглянуло что-то более похожее на реальность, но когда оно появилось, я догадался, что скорее всего до этого видел странные метаморфозы Выручай-комнаты так, как, должно быть, они выглядят изнутри – если бы было кому оттуда наблюдать. Похоже, что в таком неестественном состоянии комната пребывала все то время, пока в ней не было посетителей. Что ж, хоть зрелище было весьма необычно, приноровиться к нему было возможно.
На какой-то момент разглядывание переливов воспоминаний стало меня увлекать. Я уже с интересом наблюдал не столько за редкими проблесками реальности – когда в комнате появлялись люди, ищущие способы воплощения тех или иных целей, сколько за тайной жизнью зачарованного пространства, неведомо когда и кем созданного в стенах древнего замка. Видения полностью захватили меня, и казалось, я погрузился в них на небывалую глубину – хотя на самом деле, скорее всего, едва ли преодолел даже на одну десятую часть пути, разделяющего день сегодняшний и роковое для Исчезательного шкафа заклятие.
Внезапно сквозь радужный туман прорвался тихий, но отчетливый звук человеческих шагов. Поскольку воспоминания я вызывал исключительно бесшумные, это означало только одно –в Выручай-комнату зашел незваный гость.
Призраки моментально осыпались. Я резко обернулся на каблуках, схватившись за палочку – не знаю, почему я так испугался, ведь сторонний наблюдатель вообще бы не понял, что я занят чем-то, кроме бездумного созерцания старой мебели, и уж тем более в правилах школы пока не значился запрет на посещение Выручай-комнаты.
Шаги звучали всё громче, но раздавались они за стеной из разнообразного околомагического хлама, в коридоре, параллельном тому, в котором находился я. Следует сказать, что Выручай-комната в своем обычном, не измененном под конкретное желание виде, представляла собой весьма интересное место: огромная, с высоченным потолком, более всего собой она напоминала лабиринт, стены которого, как я уже сказал, были образованы нагромождением находившихся здесь предметов, и в большинстве мест превышали человеческий рост.
Итак, нежданный посетитель не видел меня – и исправлять это упущение меня ни капли не тянуло. Затаив дыхание и вцепившись в палочку я тихо отступил еще ближе к шкафу.
Шаги в параллельном коридоре затихли. Послышался шорох одежды, потом позвякивание стеклянной посуды – возможно, бутылок, и скрип открываемой створки какой-то мебели. Затем незваный гость тяжело вздохнул, и поплёлся обратно к выходу – последнее я понял по звуку удаляющихся шагов.
Убедившись, что я остался один, я перевел дыхание. Нет, пожалуй, я не был морально готов быть однажды обнаруженным в этой комнате.
Немного поразмыслив, я нашел решение. Покинув Выручай-комнату, я отправился в Слизеринскую гостиную искать Крэбба и Гойла.
Приятели прибывали в исключительно мрачном расположении духа. Рядом, нарушая все порядки, на краю стола сидела Пэнси, болтала ногами и посмеивалась над их недовольным бурчанием.
- Как он догадался, что это были мы? – ворчал Гойл. – Мы были в гриффиндорских мантиях, и видел он нас только со спины….
Паркинсон расхохоталась уже откровенно:
- Грег, скажи честно, давно ли ты последний раз видел столь широкую спину у кого-нибудь из этих гриффиндорских задохликов? Да вас с Крэббом на расстоянии сотни ярдов не узнает только слепой! Радуйтесь, вы весьма выдающиеся и заметные личности! Во всех отношениях….
- Что опять не так на лучшем факультете школы? – спросил я, подойдя к ним.
- Крэбб и Гойл учатся интриговать, - радостно сообщила Пэнси. – Пока, как видишь, не очень успешно.
- А подробнее? – заинтересовался я.
- Они пытались стянуть оборотное зелье у Слагхорна – он наварил целый котел, и выменять на абсент у Розмерты, - заявила Паркинсон. – Оделись в гриффиндорские мантии, прокрались в его лабораторию… а когда выходили – их заметил профессор Снейп. Теперь им светит недельная отработка, а они недовольны.
- Ах вот как, - кивнул я. – Ну зелье то он отобрал?
- Не все, - буркнул Крэбб, доставая из-под мантии внушительных размеров колбу. – Только этого не хватит.
- Ничего, мы найдём этому применение, - заявил я, и, воспользовавшись моментом, перехватил зелье у приятеля.
- Эй, Драко, а ничего, что это моё?! – Крэбб попытался вернуть захваченный мною трофей, но я убрал руку за спину:
- Спокойно. Смею тебя уверить, именно ты воспользуешься этим зельем. Просто у меня оно будет… сохраннее.
Паркинсон была совершенно права: Крэбб и Гойл, где бы они ни появились, были весьма и весьма заметны – в особенности, для профессора Снейпа, которому в последнюю очередь следовало заподозрить, где и чем я намерен заниматься. При этом в качестве караула лучше их было не найти: Крэббу с Гойлом не было нужды обьяснять, какого фестрала мне понадобилось в Выручай-комнате – достаточно было полупросьбы – полураспоряжения последить, чтобы пока я там, рядом не ошивались посторонние. Поэтому Оборотное зелье решало сразу все проблемы: приятели могли каждый раз принимать новое обличье, и, таким образом, не вызывать ничьих подозрений, регулярно попадаясь чужим взглядам в не слишком часто используемом коридоре.
Итак, договорившись с друзьями о том, что в случае появления посторонних они дадут мне знать, уронив рядом с дверью Выручай-комнаты какой-нибудь тяжелый предмет, я вновь отправился разбираться с Исчезательным шкафом.
За время своего существования Выручай-комната накопила огромное количество воспоминаний. Не смотря на то, что люди пользовались ею не так уж часто, в ней все равно постоянно что-то происходило, причем зачастую то, что находилось за гранью человеческого восприятия. Разбираться в возникающих видениях было нелегко, и странность их только осложняла и без того нелегкий процесс поиска нужного воспоминания.
Почти каждый день я тратил по паре часов на быстро опостылевший мне шкаф – больше просто не удавалось физически, но сколько еще предстояло просмотреть воспоминаний, сказать было сложно. Поначалу я даже с интересом наблюдал отдельные видения, узнавая, кто, когда и зачем использовал Выручай-комнату. Из ближайших воспоминаний стало понятно, что профессор Прорицания Трелони просто-таки завсегдатай этого места. Я часто видел Дамблдора, и других преподавателей – они обычно не видоизменяли комнату, используя её как бездонное хранилище всевозможных полезных вещей. Особенно тщательно, впрочем, я не присматривался – едва поняв, что появившееся видение не есть цель моих поисков, я ускорял его течение и хватался за следующее. Но дело все равно продвигалось удручающе медленно.
Кроме того, чем глубже я закапывался в воспоминания, и, так или иначе, цель поисков становилась ближе, меня одолевала все та же невеселая мысль – что делать с найденной информацией, и как её нейтрализовать.
Я попробовал экспериментировать на мелких предметах. Разбивать их воспоминания, приложив небольшое усилие, у меня стало получаться – но насколько я понимал, уничтожал я только видимого призрака, оставляя суть вещи неизменной.
Ответ на главный терзающий меня вопрос – как сделать то, что от меня требуется – казалось бы, лежал на поверхности. Но решение его так пугало, что я инстинктивно раз за разом гнал от себя мысли о нем, надеясь найти ответ самостоятельно.
Казалось бы, что проще – вернуться в дом Салазара, взять записи, предназначенные для меня, и подсмотреть ответ там, но… Самым страшным в этом был пункт «вернуться в дом Салазара».
И все-таки, необходимость этого становилась все более очевидной, в особенности, когда к началу февраля стало понятно, что терпение обычно невозмутимых Крэбба с Гойлом на исходе.
Не то, чтобы занятия аппарацией были необходимы мне сами по себе – этому искусству я уже научился. Но не пройдя официальный курс, нельзя было записаться на сдачу экзамена. Поэтому в первую субботу февраля мне пришлось вместе со всеми тащиться в Большой зал, и слушать долгие и занудные обьяснения министерского преподавателя, Уилки Тукреста, а затем изображать, что я, как и остальные, пробую аппарировать впервые в жизни. Вот в этот-то самый момент Крэбб и счёл, что время и место вполне подходят для предъявления мне претензий.
- Слушай, я больше не буду пить оборотку, - зашептал он мне. – У меня от нее несварение желудка.
- Тихо ты, - огрызнулся я, - Ты еще в полный голос расскажи о наших делах. Будешь пить как миленький, если не хочешь нарваться на очередную отработку у Снейпа.
- За что? – он и не думал замолкать. – В отличие от тебя, я правил не нарушаю, просто стою в коридоре.
- Послушай, мне нужно, чтобы вы с Гойлом не привлекали внимания, понятно? – раздраженно сказал я.
- Тогда я вообще не буду тебе помогать, - упрямо продолжил Винсент. – Ты все равно не рассказываешь, какого дементора это понадобилось, и что ты там делаешь. Может это не в моих интересах вообще!
- Ах, ах, ах, где ты такие умные слова выучил? - бесился я.
- Мистер Малфой, беседовать с друзьями будете после занятий, - раздался голос Макгонагалл. Мы с Крэббом умолкли, но как только гриффиндорский декан отошла подальше, снова продолжили пререкания:
- Моей просьбы уже не достаточно? – шептал я. – Если я сказал, что мне это нужно – значит, нужно, и я был бы очень тебе благодарен, если бы ты не задавал лишних вопросов. Поверь, тебя это дело вообще никак не задевает. Ваша с Гойлом задача стоять на страже, и все. Я не так часто прошу о помощи, неужели так трудно один раз её оказать?
Я был так зол, что не заметил, как все-еще-живой-и-здоровый-чтоб-его-расплющило очкарик оказался у меня за спиной. И, видимо, мания величия уже основательно выжгла последние зачатки его головного мозга, поскольку он ни с того ни с сего влез в наш разговор:
- Когда я прошу друзей постоять на стрёме, я обьясняю им, зачем мне это понадобилось.
Я схватился за палочку, и уже было открыл рот, чтобы объяснить Поттеру, куда ему следует пойти со своим мнением, но тут все четверо деканов прикрикнули на нас, и гриффиндорец сам отлетел в сторону.
К счастью, заступничество заклятого врага произвело на Крэбба прямо противоположный эффект.
- Хорошо, - еле слышно сказал он. – Если ты просишь меня об услуге, я окажу её тебе. Но имей ввиду, всю жизнь у тебя на побегушках я быть не собираюсь….
…Когда занятие закончилось, я вышел из Большого зала, пребывая в отвратительном настроении. Немного посидев в Слизеринской гостиной, я не выдержал веселой болтовни окружающих меня сокурсников, и отправился бродить по школе и обдумывать своё положение.
Похоже, я начисто утратил способность договариваться даже со старыми приятелями, или просто удача окончательно отвернулась от Малфоев, и растворилась вдали, махнув на прощание пушистым хвостом. Самое отвратительное во всей этой ситуации было то, что с Крэббом приходилось говорить очень осторожно – как ни прискорбно, их с Гойлом помощь действительно была мне необходима.
Но правда – на сколько грозило затянуться мое разбирательство со шкафом?.... Лорд дал мне на выполнение задачи год. Но только сейчас до меня наконец дошло, что по факту времени у меня на два месяца меньше – ведь летом мне не будет хода в Хогвартс, а в любом другом месте добраться до Дамблдора будет еще сложнее.
А если я не успею, то….
Я словно наяву почувствовал шевеление колдовской змеи на левом предплечье. Меня затрясло. Ускорив шаг, я свернул в ближайший туалет, открыл там кран, опёрся на раковину руками, и долго смотрел на бегущую воду, пытаясь взять себя под контроль и заставить голову соображать.
- Merde… - шептал я. - Je ne veux pas mourir. Que je dois faire? Bon. Je va l'analyser tout par point.* (Я не хочу умирать. Что мне делать? Хорошо. Проанализирую все сначала.) Итак. Гойл пока молчит. Крэбб… если он смеет говорить со мной таким тоном, долго рассчитывать на него нельзя. Но пока время у меня есть, значит в комнату я буду попадать по прежнему. Нужны записи Салазара… Но Хогсмид…. Походы туда отменили. Надо выбраться в Хогсмид.
- Тебе будет сложно это сделать, - раздался какой-то странный голос, шедший, кажется, с потолка. Я резко вскинул голову – и правда, надо мной парило приведение школьницы в уродливых призрачных очках.
- Миртл? – вспомнил я, с трудом успокаиваясь. – Ты бы хоть предупреждала, когда появляешься.
- Прости, прости, прости, - залепетала она, прижав ладони к вискам. – Я просто увидела, что ты стоишь здесь… подумала, быть может, тебе плохо, тебя кто-то обидел…. Ты такой грустный… Меня ведь тоже все обижают, особенно теперь, когда я…
- Почти, - невесело усмехнулся я.
Миртл метнулась вниз, и уселась прям в раковине, вынудив меня отшатнуться.
- Расскажи, - сочувственно скривившись, попросила она. – Не бойся, я не скажу никому. Я знаю, как иногда нужна поддержка….
Разумеется, откровенничать с привидением я не собирался. Но честно говоря, в чем-то Миртл, как ни странно, оказалась права. В моем нынешнем положении я даже это неоднозначное «почти» мог позволить себе сказать только бессмысленному привидению-отшельнику, не говоря уже о том, что я вообще докатился до разговоров с призрачной плаксой.
Миртл нетерпеливо заерзала, не получив от меня ответа:
- Дай-ка я попытаюсь угадать. Ты хочешь сбежать из школы? Но в Хогсмид тебя не отпускают, так? О, как я тебя понимаю, - кажется, привидению было совершенно безразлично, подтверждаю я его фантазии или нет. – Мне тоже так часто хотелось сбежать… особенно, когда Стэн Маркинс обзывал меня… уродливой Миртл, и прятал мои вещи! Я хотела сбежать в Запретный Лес! И там умереееть…
- Тише, тише, - я испугался, что она сейчас начнет выть по своему обыкновению. – О да, прятал вещи – как он мог, это ужасно.
- Ооо! – Миртл неожиданно схватилась за сердце. – Это…это…. Я не выдержу… я сейчас расплачусь….
- Не надо, - замотал головой я, думая, как бы мне улизнуть, не вызвав истерику привидения.
- Ты… ты… ты первый, кто меня понимает! Ты первый, кто не стал смеяться над моими бедами… - причитала Миртл. – Ооо.. как жаль, как жаль, что я не могу тебе помочь выбраться из Хогвартса… ты ведь не можешь летать по канализационным трубам…
- Да, не могу, - я подавил невольную улыбку. За одно мне все-таки стоило поблагодарить Миртл – от отчаяния она меня немного отвлекла.
- И даже не пробуй, - предупредила она. – Школу охраняют авроры, тебя обязательно поймают, и могут исключить…
- Merde, – не сдержался я.
- Я их видела, - воровато оглянувшись, сообщила Миртл.- Ну то есть… я не уверена, что это авроры… какие-то люди прячутся в школе и патрулируют ее окрестности. Я знаю, что их пригласил Дамблдор.
- А ты-то откуда знаешь? – с сомнением спросил я. – Разве ты… выбираешься за пределы своей канализации?
- Я могу выбираться куда угодно, - обиженно надулась Миртл. – Только не люблю. Там слишком много людей. Они смеются надо мной…
- Расскажи про авроров, - предупреждая очередной уход привидения в рассказ о собственных горестях, попросил я.
- Ну, я… меня смыло в озеро, - начала Миртл. – Я возвращалась в замок, и вдруг увидела профессора Слагхорна с каким-то незнакомым человеком.
- Ты подслушала их разговор?
- Нет, что ты! Я просто пролетала мимо! – замотала головой Миртл, а потом приблизилась ко мне так, что я почувствовал исходящую от неё сырую прохладу. – Ну вообще… я немного задержалась.. Сначала они говорили о том, что профессор Слагхорн хочет сделать подарок директору школы, но не знает, какой. Тот, незнакомый, посоветовал ему купить у мадам Розмерты напиток….- она наморщила лоб, - я забыла, как он называется. Слагхорн поблагодарил его, сказал, что в ближайшие дни непременно воспользуется советом, а потом спросил, как идет служба и нет ли в окрестностях Хогвартса чего-то подозрительного… а потом тот, второй, увидел меня, и меня заколдовал!
- Как это? – удивился я.
- Не знаю! – капризно всхлипнуло привидение. – Меня снесло ветром, и я больно ударилась в стену Хогвартса! Конечно, раз я – неживая, обидеть меня может всякий…
- Подожди, Миртл, - спохватился я, вдруг почувствовав проблеск надежды. – Ты говоришь, Слагхорн собрался покупать подарок в ближайшие дни – когда был этот разговор?
- Нууу… - задумчиво протянула Миртл. – С тех пор я плакала четыре раза, и восемь раз думала о смерти….
- То есть, это было не то вчера, не то сегодня? – прикинул я.
- Да, наверное, вчера или сегодня… - засомневалась она. – Ты знаешь, я не считаю дни и ночи…. Ведь я теперь не сплю… никогда не сплю…..
- Миртл, поверь, я очень тебе сочувствую, - успокаивающе заговорил я, чувствуя, что еще немного – и я расцелую привидение в обе щеки. – Прости, мне надо идти.
- А ты зайдёшь еще ко мне в гости? – расстроено спросило привидение.
- О, непременно, обещаю, - заверил я, и опрометью выскочил из туалетной комнаты.
Авроры или не авроры – в течение года они доставили мне тревог, но реального вреда не причинили. А вот известие о том, что Слагхорн покупает в подарок Дамблдору вино у Розмерты…. Скорее всего, речь шла о вине… Возможно, мне и не понадобились бы никакие Исчезательные шкафы и Упивающиеся Смертью в школе. Я сохранил флакон с ядом, а Розмерта один раз уже подчинилась моему Империо, значит, я справлюсь с ней снова. И разобью воспоминания.
Оставалось выбраться в Хогсмид. Причем – незамедлительно, чтобы опередить Слагхорна.
На мгновение я остановился. Что, если Слагхорн уже купил подарок, или передумал? От этой мысли радости поубавилось. Но я заставил себя ее отогнать – попытаться ухватить представившийся шанс было необходимо.
Как же я тогда хотел, чтобы все разрешилось вот так просто…..
..Той же ночью, не теряя времени даром, я в анимагической форме выбрался из замка и отправился в Хогсмид. Заведение Розмерты работало допоздна, не смотря на почти военную обстановку в стране. Я прокрался в тот же закуток, где в прошлый раз мы с Салазаром заколдовывали хозяйку «Трёх Мётел», спрятался там за пивными бочками, и стал ждать.
Дважды Розмерта появлялась в комнатушке, но не закрывала за собой дверь – и я побоялся обнаруживать своё присутствие. Потом она надолго пропала – я уже начал подумывать, что мне нужен другой план. Но хозяйка появилась снова. На сей раз она закрыла дверь, и принялась копаться в ящике, повернувшись ко мне спиной.
Не теряя времени, я выскользнул из-за бочек, принял человеческий облик, и прежде, чем хозяйка успела удивиться, почти подряд произнес два заклятия: Силентио на дверь, Империо на Розмерту.
- Отвечайте мне правду, - велел я. – Покупал ли у вас что-нибудь недавно Гораций Слагхорн?
- Нет, - без всякой интонации отозвалась Розмерта. Я едва не вскрикнул от радости.
- Если Гораций Слагхорн захочет купить у вас какой-либо напиток, сам, или через кого-то, или попросит прислать с совиной почтой или каким угодно другим образом передать ему, сделайте следующее, - я достал из-под мантии флакон с ядом, и передал его хозяйке заведения. – Добавьте это в напиток, прежде, чем он достанется Слагхорну. Флакон уничтожьте. И…. – я задумался, как сделать так, чтобы Розмерта известила меня об успехе, не вызвав подозрений. – Отправьте с совой в Хогвартс букет из пяти роз, трёх розовых, одной белой и одной красной, для Пэнси Паркинсон. Подпишитесь неизвестным поклонником. Разумеется, обо всем этом никто не должен узнать, и никто не должен видеть, когда вы будете все это проделывать.
…Уже на обратной дороге в Хогвартс я понял, что забыл разбить воспоминания о своем появлении. Но быстро решил, что это уже не имеет значения. Если мне будет сопутствовать успех, я покину Хогвартс немедленно после смерти директора. Если же Слагхорн передумает покупать вино… то меня будет беспокоить совершенно иной вопрос.
Два дня пролетели незаметно. На третий я сидел в спальне Паркинсон, впервые за это время ведя с подругой какой-то непринужденный почти веселый разговор, и волей неволей к удивлению Пэнси кидал удовлетворенный взгляд на шикарный букет из роз, стоявший в вазе на прикроватном столике.
На грани провала
Хогвартс. Окрестности Хогсмида. Лондон. Весна, 6й курс
Метка Пожирателя Смерти ожила рано утром первого марта. Мои соседи по комнате еще смотрели сладкие сны, за окном весело светило сразу ставшее весенним солнце, а я лежал в постели, сжимая левое предплечье и до слез морщась от нестерпимого жжения.
Руку крутило все сильнее, а положение моё было совершенно катастрофичным. От того, что это была суббота, соответственно, из занятий светила одна аппарация, которую в принципе можно было и прогулять, становилось не легче – вызов Лорда означал приказ явиться немедленно, а как можно было за такой короткий срок найти весомую причину отпроситься из Хогвартса? Пойти к Снейпу и честно сообщить о вынужденной отлучке, придумав, что Лорд вызвал меня каким-то иным способом – ведь Метки вроде как у меня не было? Написать маме, чтобы она отпросила меня – но сколько пройдёт времени, пока она получит сообщение, пока напишет Снейпу?...
Боль в руке и не думала утихать. Метка пульсировала все яростнее, рука горела уже от кончиков пальцев до плеча, и это было так мучительно, что я уже не мог даже лежать. Я сполз с постели, кое-как оделся одной рукой – левой было больно не то, что касаться, но даже всовывать её в рукав мантии.
Ну почему, почему без предупреждения и с утра?....
Дойдя до туалета, я сунул руку под ледяную воду. Тогда жар от руки словно перетёк в остальное тело, грозя вызвать лихорадку. Лорд откажется от вызова, потому что его верный Пожиратель застрял в месте грызения гранита науки? Это даже не смешно. И фестралу дохлому известно, что может стать с Упивающимся, если он снова и снова будет игнорировать зов Лорда.
В общем, я решил, что выбора нет, и оправдание себе я буду сочинять постфактум по возвращении. «И даже занятие по аппарации у меня почти что состоится», - я мысленно ухмыльнулся, превратился в горностая, и, припадая на переднюю левую лапу, стал выбираться из замка.
Аппарация по указанному меткой направлению привела меня в полутемную комнату, чем-то напоминавшую гостиничный номер. Сквозь щель занавесей окна я увидел какие-то ветхие постройки, ровным счетом ничего не говорящие мне о месте, где я находился. Те немногие разы, когда мне доводилось встречаться с Лордом, за исключением дня в особняке Скримджера, все проходило в торжественной обстановке, непременно отмеченной огнем – либо круговыми кострами, либо факелами, расположенными так же кругом. На сей раз ничего этого не было. Лорд сидел в кресле, отвернувшись от меня. Нагайны видно не было, и я с опаской осмотрелся, пытаясь угадать, из какого тёмного угла может появиться страшная змея.
Не зная, как правильно поступать, я опустился перед Лордом на колено, и коснулся губами края мантии:
- Мой Лорд, я явился по вашему вызову.
- Ты опоздал, - вместо приветствия сказал хозяин Круга Огня, выдержав паузу. – Даже Скорпиус Тайянг не позволял себе задерживаться, когда я звал его. Должно быть, ныне ты чувствуешь себя на особом положении – но смею тебя заверить, таковым оно не останется долго, если ты сочтешь себя вправе подводить меня.
- Мой Лорд…- голос мой предательски задрожал. – Мои глубочайшие извинения… Я отправился к вам, как только смог, ведь школа…
- Я не желаю слышать, какие причины мешают тебе выполнять мои приказы немедленно, - отрезал Лорд, перебив меня. – Если ты не способен решать даже свои ничтожные проблемы самостоятельно, ты не тот человек, что нужен мне в Круге Огня.
- Я клянусь, этого больше не повторится, - я прикрыл глаза, ожидая возможного наказания. Но Лорд лишь раздражённо дёрнул головой:
- У меня не слишком много времени, чтобы тратить его на выслушивание пустых обещаний. Так что просто не повторяй этого. А теперь я желаю услышать, каких успехов ты добился в направлении решения возложенной на тебя задачи. Сдаётся мне, привычка к затягиванию времени грозит стать для тебя обыкновением.
- Мой Лорд, - уже откровенно трясясь, поспешил сказать я. – Если мне повезёт, все решится уже в ближайшую неделю.
- В твоих интересах сделать так, чтобы тебе повезло, - равнодушно заметил хозяин Круга. – Из-за твоей проволочки я вынужден снова и снова ждать с осуществлением моих собственных целей. То, что тебе отведён год времени, не означает, что выполнить задачу ты можешь хоть за минуту до окончания срока.
- Я понимаю, мой Лорд….
- Запомни, - неожиданно повернувшись, Лорд коснулся моего лба кончиком своей волшебной палочки, вынудив меня зажмуриться. Я ощутил легкое касание моего сознания – не полноценную легиллименцию и попытку чтения моих мыслей, а скорее предупреждение о возможности такового. – Если однажды я усомнюсь в этом твоем понимании, я захочу проверить, не пытаешься ли ты ввести меня в заблуждение. Полагаю, это будет… не самым приятным опытом в твоей жизни. А теперь я желаю слышать подробный отчет о твоих действиях за последнее время. Все до мельчайших деталей – выполненное, не удавшееся, и дальнейшие планы.
Рука с палочкой опустилась. Я стал рассказывать – действительно подробно, стараясь лишь смягчить те моменты, когда упоминал свои трудности и неудачи. Пока Лорд слушал мой рассказ, по выражению его лица сложно было понять отношение к произносимым мною словам. Я закончил говорить, но так и не услышал ни одобрения, ни порицания.
- Ситуация изменилась, - холодно сказал Лорд. – К концу мая проход в Хогвартс должен быть открыт – или осуществлен любой другой план, который исключит любую возможность срыва возложенной на тебя операции. И если этого не произойдёт – пеняй на себя. Твоя судьба в случае провала тебе известна очень хорошо. Но даже твоя смерть не искупит твоей вины. Нужно ли уточнять, кто будет отвечать за твои ошибки?
- Нет, мой Лорд, - я ощутил внезапно охвативший меня холод.
- Ступай. И не медли с известием о достигнутых – или не достигнутых тобой результатах.
Я поклонился, и аппарировал в окрестности Хогвартса.
…После ухода юного Пожирателя Смерти Тёмный Лорд не двинулся с места. В комнате раздались хлопки аппарации – появились несколько магов.
- В скором времени, - не глядя на них, произнес Хозяин Круга, - Я поручу вам операцию в школе Хогвартс. За её успешное выполнение вы отвечаете головой. А теперь внимательно слушайте и запоминайте, что каждому из вас надлежит сделать…
…Я стоял посреди Слизеринской гостиной, и отстраненно наблюдал за тем, как Пэнси отрезает засохшие, но тем не менее, сохранившие форму цветки роз с пожелтевшего букета Розмерты. Всё пошло не так. Какого-то дьявола Слагхорну понадобилось распивать вино вместе со студентами – что вообще-то школьными правилами не предусматривалось. Какой-то злой рок дернул его открыть именно ту бутылку, что предназначалась в подарок Дамблдору. Мои надежды растаяли, как последний снег по весне: отрава досталась не директору школы, а Рону Уизли. Рыжего спасли, бутылку с ядом изъяли, по школе расползся слух, что кто-то мечтает уничтожить квиддичную команду Гриффиндора накануне грядущего матча (ведь в ней играли и Кэти Белл, до сих пор не вернувшаяся в школу, и нынешняя жертва несчастного случая), а я оказался нос к носу с необходимостью срочно известить Лорда о моем провале, и перспективой скорого возобновления деятельности в Выручай-комнате. Вдобавок аккурат во время происшествия в кабинете Слагхорна меня не видел никто и нигде – Лорд знает, кто теперь мог заинтересоваться моим отсутствием и до чего докопаться. Впрочем, о последнем я думал меньше всего.
Теперь я отчетливо понимал, сколько на самом деле дыр было в моей затее с ядом. Следовало ожидать, что одна из сотни успешная вероятность его исхода все-таки ускользнет. Но видимо незаметно для самого себя я счел, что количество неприятностей уже давно перемахнуло все ведомые мне границы, и очень рассчитывал все-таки на удачу. А теперь у меня просто опустились руки. Вдобавок, в ближайшее время следовало ожидать, что обстоятельства случившегося будут расследоваться – а ведь я не стёр воспоминания. От этой мысли стало страшно и нехорошо.
..Дни шли, а новой информации о происшествии с Роном Уизли не поступало. Даже профессор Снейп не спешил на сей раз совать нос в мои дела – он вообще после декабрьского разговора общался со мной не более, чем декан со старостой и преподаватель с учеником. Неужели ждал, что в конце концов я прибегу к нему сам?...
Косых взглядов я ловил на себе не больше, чем вообще в этом году, новых слухов и домыслов не появлялось – вообще, кажется, о происшествии все забыли, сосредоточившись на предстоящем квиддичном матче Гриффиндора с Хаффлпаффом. И все-таки постоянное опасение, что вот-вот грянет гром, не покидало меня.
А время поджимало. В следующие выходные на свой страх и риск я снова выбрался из замка. На сей раз моей целью был не Хогсмид, а бывший дом моего учителя.
…Чёрная земля лишь кое-где зеленела первой порослью травы. Голые ветви деревьев привлекли ворон, неприятные крики которых были единственным звуком, нарушавшим тишину, окружившую дом и окрестности. Я подошёл к дверям – они оказались заперты лишь на простой замок, и открылись с помощью элементарного заклятия.
В холодном доме пахло старой сырой древесиной. Поначалу мне показалось, что внутри очень темно – но глаза быстро привыкли. Я вошел в комнату – и сердце ёкнуло.
В нетопленном всю зиму камине осталась зола. На столике между двумя креслами стояли сдвинутые друг к другу чайник с давно высохшей заваркой, сахарница и две чашки с блюдцами – чистые, но почему-то не убранные отсюда. Синий плед на спинке одного из кресел словно поседел, покрытый тонким слоем пыли, в пепельнице остались окурки яблочных сигарет.
Я даже не думал вызывать призраки воспоминаний этой комнаты – но чтобы увидеть их здесь, способностей к магии времени не требовалось вовсе. Сама обстановка здесь была одним целым призраком. Призраком того дня, когда хозяин ненадолго отлучился, рассчитывая всего через несколько часов вновь окунуться в привычную атмосферу своего дома, но так никогда и не вернулся – к теплу камина, синему пледу, пепельнице, чаю с жасмином…
Висящая на стене картина была закрыта черным бархатом. Мне ни разу так и не довелось взглянуть, что изображено на ней. Я подошёл ближе, провел рукой по мягкой ткани. Быть может, Салазар, вы не хотели, чтобы я видел её? Пока вы были живы, я несколько раз ловил себя на любопытстве заглянуть под черную ткань. Но сейчас….
Я отошёл к секретеру. Салазар как-то показывал мне, куда убирает предназначенные для меня записи. К моему удивлению, ящик оказался пуст. Точнее, там лежала лишь пара чистых листов пергамента.
Что, если Салазар забрал записи туда же, где сейчас находилась шкатулка с духами – в свой родовой замок?.....
Я выскочил в коридор. «Спокойно, - сказал я сам себе. – Надо посмотреть в других комнатах и на чердаке».
Соседняя комната оказалась спальней Салазара. Чисто прибранная, она не походила на навечно застывшее мгновение прошлого. Да к тому же у меня не было никаких воспоминаний, связанных с этой комнатой.
Вдруг взгляд мой упал на окно. Там, на подоконнике, на большой черной табакерке сидела кукла. Светлые волосы. Серые нарисованные глаза. До боли знакомые черты лица – мои черты, маленькая мантия со значком Слизерина – уменьшенная копия моей школьной формы, навеки зажатая в кулачок кукольная рука, удерживавшая деревянную палочку – как две капли воды повторяющую мою волшебную, если бы не размер.
Прервалась ли моя связь с этой игрушкой после смерти человека, её установившего?
Я коснулся плеча куклы. Оно было чуть ощутимо тёплым – что было вдвойне странно с учетом того, как выстыл за зиму остальной дом. Значит, магия еще жива…
Подумав, я забрал куклу с собой. Салазар что-то говорил о том, что маг, связывающийся с кем-то таким образом, рискует оказаться заключенным в теле игрушки, если найдётся достаточно опытный недоброжелатель, который поймает таким образом его сознание в плен. Как разорвать мою с куклой связь, я не знал, и оставлять такой опасный предмет без присмотра как-то не хотелось.
Больше ничего интересного спальня мне не дала. Ни записок, ни намека на них в ней я не нашёл.
Дальше – чердак. Но… насколько я знал, на чердаке у Салазара было нечто вроде лаборатории. Именно там он показывал мне всякие интересные обряды, и там же хранились порошки и травы, которые он в этих обрядах использовал.
А еще, на чердаке было много хлама, оставшегося от предыдущего владельца. Салазар не стал избавляться от него – он расчистил для своих целей лишь небольшой угол, в результате чего все остальные оказались еще сильнее забиты всякой бесполезной утварью.
Я все-таки поднялся туда. И наконец увидел то, что искал: знакомые листы были разложены на столе, рядом с ними стояла чернильница с воткнутым в нее пером. Должно быть, Салазар их дописывал незадолго до… нашего ухода, и не стал убирать. Так же, как и плед, пепельницу и чашки…
Чернила, которыми были написаны строки, поплыли так, что нельзя было прочитать ни единого слова. Но я знал, что в этом виноват вовсе не отсыревший дом: Салазар намерено портил листы, чтобы прочесть их мог один я. Надо было всего лишь смотреть не на сами строки, а на их воспоминания: и тогда я видел текст таким, каким он был в момент написания. К счастью, учитель сразу предупредил меня об этой маленькой хитрости – иначе впору было бы впадать в отчаяние при виде безнадежно испорченных пергаментов.
Больше делать в старом доме было нечего.
У меня неприятно саднило горло – очень хотелось верить, что от холода, сырости и затхлости, я замерз и устал стоять – но мысль присесть мне в голову не приходила.
Только закрыв за собой дверь дома, и оказавшись на улице, я понял, что все кончилось. И что, скорее всего, это был мой последний визит сюда.
- Прощайте, мастер Салазар, - прошептал я, и неведомо зачем, погладил ручку входной двери.
…Как я уже говорил, отравление Уизли особенного шума в Хогвартсе не наделало. Возможно, все решили, что это таки был несчастный случай – как-никак, хранилось вино в лаборатории Слагхорна, где так же находилось множество зелий, в том числе, ядов. Хотя я, даже желая оправдать самого себя, едва ли смог убедительно объяснить, каким образом эти самые яды «случайно» попали в закрытую бутылку вина.
Единственным, кто вдруг начал проявлять повышенный интерес к моей персоне, был никто иной как Гарри Поттер.
Поначалу я не обратил внимания на то, что гриффиндорец как-то уж слишком часто крутится поблизости от меня. В конце концов, учились мы в одной параллели – мало ли, какие схожие дела могли приводить нас в одни и те же места. Но несколько раз он уж слишком явно шёл за мной попятам, ни с того ни с сего появлялся там, где ему вроде бы нечего было делать, старался подслушать мои разговоры с приятелями. Я стал часто ловить его пристальный взгляд, устремленный на меня – правда, если он понимал, что я тоже смотрю на него, мгновенно отворачивался и делал вид, что занят чем-то другим. А однажды, столкнувшись со мной, Крэббом и Гойлом (в этот момент приятели были в образе девочек-четверокурсниц, так как мы направлялись как раз в Выручай-комнату, и было это во время квиддичного матча, которым в тот момент Поттер, капитан своей команды, должен был по идее быть занят по уши), он и вовсе полез с вопросами, куда я иду и что собираюсь делать. Подавившись от такой наглости, я разумеется издевательски ответил, что именно Поттеру-то я всю жизнь мечтал детально отчитаться о всех моих делах, в том числе, о количестве галеонов в моем кошельке и цвете внутренней части моих ботинок, но с того момента стал внимательнее присматриваться к тому, что делает гриффиндорец. И действительно – у меня сложилось впечатление, что давнему недругу мои дела совершенно не дают спать спокойно.
Я терялся в догадках, чем удостоился такого необузданного интереса. Поттер желал отомстить мне за историю в Хогвартс-экспрессе? Его просили следить за мной? Он о чём-то догадывался сам? Вообще-то, все три предположения выглядели абсурдом. В конце концов, злобно решив, что это неразделённая любовь, я плюнул на попытки искать ответ, но стал осторожнее в словах и поступках.
Закончился март, начался апрель, и вместе с ним настоящая весна. Всё это время я продолжал, насколько было возможно, заниматься Исчезательным шкафом, а по ночам изучал записки Салазара, в которых оказалось столько неведомой мне раньше информации, что голова откровенно шла кругом.
К счастью, там действительно было подробно описано, как уничтожать призраки воспоминаний и стоящие за ними события. Видимо, Салазар поспешил записать это для меня, когда мы определились с планом выполнения моей миссии.
Но оставались две проблемы. Во-первых, я еще не нашёл нужное воспоминание. Или, еще хуже, пропустил, не узнав. Во-вторых, чтобы разбить его правильно, нужна была некоторая подготовка. А времени на последнюю у меня было не так уж и много, с учетом всех прочих дел. Тем не менее я готовился, пытаясь добиться того, чтобы разбивать не только призрак, но и суть воспоминаний с первой попытки, а не один раз из пяти.
Прошёл мамин день рождения, впервые на моей памяти не отмечавшийся никак – что в сложившейся обстановке было не удивительно, хотя и печально. От маминого письма, в котором она благодарила меня за присланный подарок и поздравление, веяло такой безысходностью, что ставшее уже привычным тяжёлое состояние вновь навалилось на меня во всей красе. Сидя на невыносимо скучном, и от того казавшимся совершенно бессмысленным уроке Истории магии, я чувствовал, как невыносимо щиплет глаза от отвратительного ощущения собственного бессилия. Не выдержав, я попросился выйти, добрался до туалета, где обитала плакса Миртл, и долго стоял, глядя на текущую воду, глотая слабые, но все-таки наворачивающиеся на глаза слёзы. Привидение сновало вокруг, старательно выражая мне своё сочувствие, и к моему собственному удивлению даже от такой поддержки становилось немного легче. Но вообще-то собственная слабость злила. Взяв себя в руки, я твёрдо пообещал себе больше ей не поддаваться, и начать все-таки спать ночами, не доводя разум до невменяемого состояния от усталости.
Приближались Пасхальные каникулы – последняя неделя в этом учебном году, когда я мог законно отлучиться из Хогвартса, и, соответственно, получить возможность поговорить с соратниками из Круга Огня.
Опасаясь, что исходящая из Хогвартса почта тщательно проверяется, я в первый же день по возвращении в Малфой-Мэнор разослал с домовиками письма тем, к кому собирался обращаться за помощью, с просьбой о личной встрече.
Эдвард Селвин был первым, кто откликнулся. Мы встретились с ним в городском парке Лондона. «Предан идее, но имеет слабость – весьма падок на лесть», - вспомнилась мне характеристика Селвина, данная некогда Салазаром. На самолюбии этого господина я и собирался сыграть, и отчасти уже начал в письме – просьбе о встрече.
Глядя на мистера Селвина сложно было представить, что этот респектабельный горожанин может иметь нечто общее с такой организацией, как Круг Огня. Я бы гораздо легче вообразил его в кругу семьи, отдыхающим где-нибудь на водах, или скучным начальником какого-нибудь отдела Министерства Магии, занимающегося исключительно бумажной волокитой. И все-таки – внешность бывает слишком обманчива. Потомок древнего рода, убежденный сторонник идеи чистой крови, боевой маг, за плечами которого немало операций и чужих смертей – стоя в Круге Огня, он становился гораздо более похож на себя настоящего, чем теперь, в залитом весенним солнцем мирном парке.
- Чудесный день, мистер Малфой, - слегка лениво отозвался он на моё приветствие. – Я люблю в такую погоду прогуляться по парку, вдохнуть свежего воздуха…. Жаль, времени на это всегда бывает ничтожно мало. Не будем же его терять. У вас есть ко мне некое дело?
На последних словах он поднялся со скамейки, на которой сидел до этого, и жестом предложил мне пройтись по аллее. Похоже, мне было суждено все важные разговоры с Кругом Огня вести исключительно на парковых дорожках…
- Мистер Селвин, - начал я, - я весьма наслышан о вас как о человеке мудром и опытном, обладающим блестящим умением разбираться в людях. Мой отец не раз упоминал, что именно благодаря вам известный вам круг обрел многих выдающихся сторонников – и сторонники эти стали такими далеко не в последнюю очередь благодаря вашему наставничеству.
- О, молодой человек, - лицо Селвина разгладилось – видно было, что моя речь доставляла ему удовольствие, - приятно слышать подобные слова. Но, впрочем, не стану скрывать – я действительно не раз советовал вашему отцу, и я рад, что он не забыл этого. Жаль, что его постигла такая неудача…Работа с Люциусом Малфоем всегда была весьма продуктивной. А о достигнутых результатах незазорно будет вспомнить и за давностью лет.
- О да! – с нарочитым восхищением воскликнул я. – Отец рассказывал мне о ваших совместных операциях. Это весьма захватывающий и полезный опыт даже для слушателя вроде меня….
- Верю, мистер Малфой, верю, - закивал Селвин. – Что же… если вы и впрямь собираетесь однажды.. пойти по стопам вашего родителя, подобные вещи вам стоит запоминать как можно тщательнее.
- Да, я действительно собираюсь продолжить его дело, - подхватил я удачно подвернувшийся момент. – Более того – я стараюсь сделать все, чтобы удостоиться чести стать одним из Круга.
- Я слышал, вам поручили некое задание? – спросил Селвин.
- Да… Собственно, отчасти поэтому я здесь, - признался я. - Видите ли, я оказался в затруднительном положении… Мне нужен совет. Я отдаю себе отчет, что в это трудное время могу доставить вам лишних хлопот, отнимая ваше драгоценное время. Я не осмелился бы на это, если бы с моим отцом не случилось несчастья, и мне не пришлось бы искать пути решения…
- Пустяки, - доброжелательно отмахнулся Пожиратель. – Мне доставляет удовольствие сам факт прогулки в этом чудесном тихом парке, и мне не составит труда попутно выслушать вас и дать совет – если я в самом деле смогу быть вам полезен.
Осторожно, чтобы не сболтнуть лишнего, я поведал Селвину о своем задании, не забыв упомянуть,о том, что будет открыт проход в Хогвартс, и поэтому Тёмный Лорд позволил мне посвящать в суть дела членов Круга Огня, если сочту это необходимым, а так же расписать выгодность самой операции для её участников, и то, что успех, несомненно, способен обеспечить всем, кто приложит к нему руку, особенную благосклонность нашего господина.
Видимо, я все-таки сказал что-то не то, или дело было в самом задании – но благожелательности у Селвина явно поубавилось, улыбка превратилась в искусственную.
- Какого же совета вы просите у меня, молодой человек? – уже гораздо прохладнее, но все еще любезно спросил он.
- Я ищу сторонников, которые отправились бы в Хогвартс вместе со мной, когда придёт время, - ответил я. – Я подумал, быть может, вы согласитесь подсказать мне, к кому мне стоило бы обратиться из Круга Огня?
- Тише, молодой человек, - Селвин оглянулся по сторонам, но на парковой дорожке мы были одни. – И у деревьев есть уши. Что ж, вы довольно привлекательно описали блага, которые принесет порученная вам операция. Полагаю, это могло бы привлечь молодых Упивающихся, стремящихся занять в Круге достойную позицию. Впрочем, возможно, и кто-то из старших не откажется участвовать в вашем деле… Вот, к примеру, Фенрир Сивый. Он, правда, не полноценный член Ближнего Круга – зато в боевых операциях ему нет равных. Да и… - Пожиратель нехорошо усмехнулся, - визит в школу наверняка покажется ему заманчивой перспективой.
- Да, конечно…. – погрустнев, отозвался я. – Благодарю вас за ваш совет.
Селвин извлек из кармана часы на цепочке, и взглянул на время:
- Это все, о чём вы хотели спросить меня, мистер Малфой? Если да, то я буду очень обязан вам, если вы отпустите меня – я вспомнил о неких неотложных делах, которые по несчастливой случайности назначил тоже на сегодня.
- А вы, мистер Селвин? – рискнул я, понимая, что второго шанса мне не предоставится. – Вы сами не заинтересовались операцией?
- Я понимаю ваше стремление достигнуть успеха любыми способами, Драко, - вздохнул Селвин, - и поверьте, я одобряю ваше рвение, и несомненно помог бы вам…. Если бы мне приказал наш господин.
- Он позволил мне просить о помощи любого…. – тихо произнес я.
- Отсутствие запрета еще не является разрешением, - развел руками Селвин. – Признаться, моя позиция в Круге Огня меня устраивает более чем, и я уже не в том возрасте, чтобы совершать достойные молодых подвиги в надежде обрести славу. Впрочем… дайте мне знать, когда назначите день операции. Возможно, я смогу что-нибудь сделать для вас – все таки, не один год и не одну беду мы с вашим отцом прошли почти плечо к плечу…
- Благодарю вас, мистер Селвин, - я опустил голову. – Я очень признателен вам за этот разговор…
…Хотя Селвин, по сути дела, не ответил мне ни да ни нет, да вдобавок, мне весьма смутно виделась какая-либо иная помощь, кроме непосредственного участия в операции, это было лучше, чем ничего.
Неприятным осадком осталось сознание, что в настоящий момент все козыри, которые я намеревался использовать в подобных разговорах, выглядели не слишком убедительно. Что и говорить – в моем нынешнем положении весь Круг Огня без исключения имел все основания поглядывать на меня свысока. С Дальним Кругом все обстояло еще хуже: приказывать ему имели право исключительно обладатели метки, а о своей я не мог даже заикнуться.
Ещё пара визитов к согласившимся принять меня Пожирателям Смерти закончилась примерно так же – неопределённым ответом и обещанием может быть как-нибудь помочь, если будет совсем тяжело. Один раз я получил откровенный отказ. В итоге помочь мне согласились лишь двое из недавно вступивших в круг молодых магов – но увы, в их силах я не был уверен – они оба были немногим старше меня самого, и не показались мне кем-то, кто имел бы силу противостоять Дамблдору. Впрочем, кажется, отец не давал мне повода усомниться в том, что всегда знает, что делает.
Остальные адресаты мне вовсе не ответили.
Тогда я рискнул попробовать другую тактику уговоров, и, не дожидаясь особого приглашения, отправился в дом Амикуса и Алекто Кэрроу.
Честно говоря, это были вовсе не те люди, общение с которыми могло доставить мне хотя бы толику удовольствия. Да что там – в детстве я их откровенно побаивался, да и теперь сердце предательски колотилось, пока я стоял на пороге, ожидая, когда домовик доложит хозяевам о моем визите. Зато против Кэрроу у меня было особое оружие. Во-первых, Амикус Кэрроу как никто иной интересовался делами Хогвартса, планируя однажды прибрать такую бесценную возможность влияния на юношеские умы к рукам. Салазар, а вслед за ним и отец, поясняли, что эта идея превратилась у Кэрроу в манию после того, как он упустил некое теплое местечко в Министерстве из-за непосредственного ходатайства Дамблдора против кандидатуры Амикуса. Дамблдора поддержали его бывшие ученики – и тогда, по словам отца, взбешенный Кэрроу и поделился с кое-кем из соратников своей новой идеей.
Потом Амикус делал все возможное, чтобы как можно ближе подобраться к рычагам влияния на Хогвартс. Он даже метил в кресло одного из членов Попечительского Совета школы – но не был избран опять же из-за неблагосклонности к нему тогдашней главы совета, прислушивавшейся в первую очередь ко мнению Дамблдора.
Во-вторых, отец знал об Амикусе и Алекто слишком много. Возможно, страх о том, что этот избыток знаний дойдёт до Аврората, мог дополнительно простимулировать желание Кэрроу совершить прогулку в Хогвартс.
К моему сожалению, мистера Кэрроу дома не оказалось. С другой стороны, говорить с одной Алекто в чем-то было даже проще.
- Рассылаете такие письма, являетесь без приглашения – где ваши манеры и осторожность, Драко? – едва завидев меня на пороге, только что не прошипела Кэрроу. – Ваш отец бывал куда более предусмотрителен.
- Увы, иногда обстоятельства торопят настолько, что приходится идти на небольшой риск, - улыбнулся я как можно смелее. – К тому же вы сами столь же заинтересованы в разговоре со мной, сколь и я. Вы позволите мне присесть и дать вам возможность в этом убедиться?
Алекто помедлила.
- Хорошо, я выслушаю вас. Садитесь.
Обстоятельно, не торопясь, я объяснил ей, с чем пришел, и что желаю получить.
- Вот как, - усмехнулась она. – Позвольте узнать, с чего вы взяли, что мы с братом станем помогать вам решать ваши проблемы? Ваше слово пока еще слишком мало значит в Огненном Круге, чтобы к нему прислушивались.
- Вы бы прислушались к слову моего отца? – в ответ поинтересовался я. – Можете считать это его приказом.
- Люциус не в том положении, чтобы диктовать условия, - оскалилась Алекто.
- Зато вполне в том, чтобы рассказывать. Многое и многим, кто мог бы оказаться заинтересован в этой информации, - парировал я. – Отец так и велел мне передать: если вы с братом откажете мне в просьбе, ему нечего терять. А у вас есть по крайней мере свобода. До тех пор, пока все, что известно о вас обоих моему отцу, остается лишь у него на уме. Подумайте, мисс Кэрроу. Вам предоставляется чудесный выбор. На одной чаше весов – благосклонность Тёмного Лорда, возможность взлететь на такую высоту в Круге Огня, о которой раньше вы не мечтали – как вы думаете, как отблагодарит Лорд того, кто поможет ему избавиться от одного злейшего врага, и получить в руки второго? На другой – ваша свобода, и, скорее всего, ваша жизнь.
- Госпожа, хозяин вернулся, - пропищал домовый эльф, сунув голову в дверной проем. Но тут же отлетел, получив пинка от собственно Амикуса Кэрроу, который, багровея от бешенства, влетел в комнату.
- Этот идиот не сделал ничего, из того, что я ему велел! – заорал он, но осекся, увидев меня. – Проклятье. Почему домовики не предупредили меня, что ты не одна?!
- Со слугами ты можешь разобраться и позже, Ами, - ответила ему сестра. – У нас здесь происходит нечто гораздо более интересное. Представляешь, этот юноша – он знаком тебе, это сын Люциуса – имеет наглость угрожать мне.
- Что?! – гнев брата Кэрроу моментально обратился на меня. Маг схватился за палочку: - Вышвырнуть его отсюда?!
- Троньте меня пальцем – и получите возможность лично высказать моему отцу претензии к моему воспитанию, - отчеканил я, от страха преисполнившись еще большей наглости.
- Подожди, брат, - остановила Амикуса Алекто. – Драко просит нашего содействия в порученной ему тайной операции. Тёмный Лорд поручил ему избавить мир от Альбуса Дамблдора – не больше, не меньше. Юноша уверяет, что в скором времени всем желающим представится возможность безнаказанно прогуляться в школу Хогвартс, и установить там свои собственные порядки. Но еще он говорит, что если мы не окажемся в числе добровольцев, то Люциус сдаст нас Аврорату. Кажется, нам не оставляют выбора.
- Какой интересный поворот событий, - раздался еще один голос. Я обернулся – и закусил губу. В дверях стоял Яксли – один из тех, кого я в последнюю очередь хотел бы ставить в какую-либо известность о своих делах. – Признаться, не ожидал такой опрометчивости от Люциуса Малфоя. Или он не надеется когда-либо выйти на свободу?
- Я бы на вашем месте позаботился о собственной судьбе, а не о будущем моего отца, - заметил я, решив играть ва-банк. – Видите ли, он сказал, что если ему придётся пережить тесное общение с дементором, он не хотел бы остаться с ним тет-а-тет, без компании своих преданных и верных соратников.
- Сдаётся мне, это блеф, - я готов был поклясться, что в голосе Яксли прозвучала неуверенность.
- Я не настаиваю, - пожал плечами я. – Можете проверить. И это, и каков на вкус поцелуй дементора.
… Когда я, наконец, вышел из дома Кэрроу, меня ощутимо трясло. Однако своего я добился – хотя и не совсем в том виде, в котором хотел. Итак, двое Кэрроу, Яксли – все трое не слишком горят желанием спасать мою жизнь, но по крайней мере, о своей будут заботиться во всех смыслах, и в Хогвартсе безучастными остаться не смогут, и юные Пожиратели, приведённые в Круг моим отцом.
Весь этот сомнительный успех не внушал мне особого доверия. Чем могла обернуться для меня такая операция – я даже не хотел думать. Но до нее еще надо было дожить, а пока мне предстояло снова и снова возвращаться к оказавшейся такой нелегкой задаче – найти воспоминание в Выручай-комнате, и уничтожить его.
Шаг в неизвестность
Хогвартс. Весна - лето, 6й курс
Записи Салазара грозили увлечь воображение и внимание совершенно в иные сферы, нежели те, которыми мне следовало заниматься в текущий момент. Поэтому, пару раз зачитавшись далеко за полночь описаниями параллельных миров, достойными места в фантастическом романе, я заставил себя отделить ту часть записок, которая не касалась магии времени, и спрятать её поглубже в сундук, чтобы не поддаваться искушению.
Мой финальный план обретал все более четкую форму. Итак. Разбитое воспоминание откроет проход в Хогвартс. После моего сигнала согласившиеся оказать мне поддержку Пожиратели Смерти пройдут по нему в школу, минуя не только защиту замка, но и его охрану, о которой мне говорило привидение Миртл. Выполнив свою задачу, мы покинем Хогвартс или через ту же Выручай-комнату – если удастся к ней прорваться, или, если очень повезёт, через обычный выход.
В предвкушении грядущего бегства я запасся кое-какими полезными вещичками, не побрезговав даже ассортиментом магазинчика близнецов Уизли – оттуда мне выписали замечательный и уже опробованный в начале года «порошок тьмы», рассыпание которого погружало территорию в непроглядный мрак. Немного поэкспериментировав, я выяснил, что давно валявшаяся у меня Рука Славы является единственным источником света, способным этот мрак преодолеть – да вдобавок, как известно, она светила только своему обладателю. На всякий случай я запомнил эти открытия.
По здравому размышлению я пришел к выводу, что как бы удачно ни складывалась наша операция, степень её опасности сложно недооценивать. Авроры – не авроры, но и хогвартские учителя не станут сидеть сложа руки, не говоря уже о главной цели – Дамблдоре. Впору было пытаться раздобыть Феликс Фелицис – жаль времени оставалось меньше месяца, а в свободной продаже такие зелья не попадались. Как вообще убивать одного из сильнейших магов Британии? В поединке – почти нереально, в особенности, для меня – да и едва ли реально для тех же Кэрроу и остальных. Навалиться всем скопом? Это повышает наши шансы, хотя я с гарантией могу утверждать, что кто-то из нас после этого из Хогвартса не выйдет. Если, опять же, выйдет хоть кто-нибудь. Впрочем… лично я могу попытаться скрыться за временной завесой. Да, в школе магия времени часто искажается, и пользоваться ею здесь гораздо сложнее – но хотя бы на какой-то момент меня хватит. Хорошо бы было подгадать, где случится столкновение с Дамблдором, и в идеале выбрать место, где магический фон замка меньше всего искажает мои способности. Только опять же – едва ли реально. Ещё идеальнее было бы угадать настолько, чтобы захватить Дамблдора врасплох. Обезоружить– и надеяться на то, что Салазар был все-таки единственным колдуном, способным на сильную боевую магию без использования волшебной палочки. Оставались, конечно, разного рода беспалочковые ментальные воздействия – но тут уже вопрос заключался в скорости нападающих. Авада Кедавра летит быстрее.
К тому же Дамблдор… с ним явно что-то происходило последнее время. Почерневшая рука, которую я как-то заметил мельком в начале года, так и не пришла в норму, да и сам её обладатель выглядел периодически совсем уж дряхлым стариком – а ведь еще недавно та же самая старость ничуть не воспринималась слабостью. Директор все реже и реже появлялся на глазах учеников, даже далеко не всегда спускался в Большой зал на завтрак, обед и ужин – болел? Отлучался из Хогвартса? Или все его болезни и слабости надумал я себе в утешение, а у директора были какие-то тайные дела?....
Но нет. Дамблдор болел, это я видел почти наверняка. Что, правда, наличие тайных дел не отменяло – я клятвенно пообещал себе поинтересоваться этим, если вдруг представится возможность – сведения могли оказаться ценными для Лорда.
Ослабила ли болезнь магию Дамблдора?....
Кстати об отлучках. А если провести Пожирателей в школу, пока Дамблдор отсутствует, подкараулить момент его возвращения и напасть, пока он не успел понять, что к чему?...в крайнем случае, можно разделить отряд – часть будет отвлекать на себя всеобщее внимание, а кто-то займётся непосредственно директором?... Жаль, что у меня в резерве слишком мало людей.
Я немного отвлекся от рассуждений, потому что они, кажется, зашли в тупик. Отложив в сторону записки Салазара, я взял чистый лист бумаги, и вывел на нём затейливую закорючку. Немного подождав, вызвал воспоминание о моменте, когда рисовал этот образчик абстрактного искусства, и разбил его. Передо мной вновь лежал чистый лист. Кажется, у меня наконец начал получаться этот фокус.
Как узнать, в какой момент Дамблдор отлучается из школы, и тем более, когда и каким образом он в неё возвращается? Наблюдение ведь за ним не установишь.
Ха. А если все это подстроить? Выманить Дамблдора под каким-нибудь предлогом не дальше Хогсмида. А потом срочно вызвать его обратно.
Или дождаться, пока он сам захочет покофейничать в заведении той же мадам Розмерты. Я усмехнулся. Ведь захочет же. Я слышал, что он там бывает. Похоже, хозяйке «Трёх мётел» для ровного счета не хватает еще одного Империо. Пусть предупредит меня, когда Дамблдор появится в её заведении. И заодно – когда кофейничать директору надоест. Я даже знаю как обеспечить мгновенную и безопасную связь с Розмертой – в прошлом году, когда я охотился за тайным отрядом под предводительством бесстрашного Поттера, Мариэтта Эджком выдала мне секрет. Ученики нашего Избранного общались друг с другом с помощью зачарованных монет – подобную штуку я повторю с легкостью. Для себя, для Розмерты, а заодно для остальных своих помощников – сигнал монет и будет означать, что пришло время нападения. Быстро, легко, а заодно надёжно – сову или домовика могут перехватить, каминная связь может подвести, если адресат сообщения вздумает прогуляться по собственному саду, и попросту не услышит вызова, а вот монеты можно легко носить с собой везде, и не вызывать ничьих подозрений.
Решено. Пусть Розмерта или просит Дамблдора о встрече – хотя бы под предлогом того, что у нее появилась важная информация по поводу случаев с ожерельем и ядом в вине, пусть даже скажет, что была под Империо – даже если Дамблдор сходу выяснит, чьих это рук дело, разобраться со мной он уже не успеет, - или попросту ждёт момента когда директор сам появится у неё. Далее она известит меня, я Пожирателей…. И будем уповать на удачу.
…Очередной визит к Розмерте прошел еще легче, чем предыдущие. Мне даже не пришлось пробираться в кладовку – с хозяйкой Трёх Мётел я успешно столкнулся за углом её собственного заведения, и, пользуясь отсутствием чужих глаз, отдал ей указания и монету.
Вернувшись в Хогвартс, я, не мешкая, отправился в Выручай-комнату. Снова потёк бесконечный поток воспоминаний и странных видений, среди которого не было, по-прежнему не было нужного мне…..
Я остановился, добравшись до момента, когда кто-то из незнакомых мне, давно покинувших школу студентов воспользовался Исчезательным шкафом. Дальше смотреть не было смысла – до того момента проход был исправен, значит я всё-таки проглядел нужное событие.
Закрыв глаза, я стукнулся лбом о дверцу шкафа. Проклятье. Неужели придётся просматривать всё сначала?!
Я не знал, плакать или беситься. Столько времени – и всё напрасно. Еще двух месяцев на разбор воспоминаний у меня нет.
Взяв себя в руки, я выдохнул, и принялся просматривать воспоминания в обратном порядке, твёрдо пообещав себе, что не выйду из комнаты, пока не найду нужное – или не умру прямо у проклятущего шкафа.
Не знаю, сколько прошло времени. Метаморфозы комнаты, снующие туда и обратно призраки людей, летающие заклятия – кому-то вздумалось устроить в Выручай-комнате дуэль….
Стоп. Дуэль?!
Я чуть не подпрыгнул. Вызвал воспоминание дуэли и начал приглядываться очень внимательно. Но увы – всё было тщетно. Вовсе не случайно срикошетившее заклятие погрузило Исчезательный шкаф в долгий сон.
Голова немилосердно раскалывалась, когда я, уже не особенно на что-то надеясь, лениво прокручивал воспоминания, следя уже не столько за шкафом, сколько за участвовавшими в них людьми. Наверное, день уже клонился к вечеру – кто знает, создатели Выручай-комнаты не пожелали снабдить ее окнами.
Огненно-рыжая девчонка, с непослушно топорщащимися во все стороны волосами, безудержно рыдала, сидя прямо на полу перед шкафом.
- Ты больше не выйдешь отсюда, - раздался холодный женский голос. Его обладательницу я не видел – она, похоже, стояла за пределами области, в которой я просматривал воспоминания. Девчонка пронзительно вскрикнула, и залепетала судя по всему слова извинений – но их так перемежали всхлипы и рыдания, что связать услышанное в осмысленные фразы не удавалось. «Нельзя….разлучать…я умру….простите…умоляю..» - единственное, что я смог разобрать.
- Прекрати истерику! – крикнула женщина. – Маленькая мразь, ты…
…Она сыпала проклятиями и оскорблениями, но я уже не слушал, изумленно глядя на происходящее с девчонкой. Та в какой-то момент прекратила рыдать, и теперь сидела, закрыв глаза, и покачивалась из стороны в сторону. Женщина, похоже, не замечала – а девчонку постепенно охватывало огненное свечение. Голос ругавшей вдруг оборвался – но было поздно. Полыхнуло так, что меня на мгновение ослепило, а затем, когда свет померк, девочка, пошатываясь, поднялась на ноги, подошла к шкафу, открыла дверцу, коснулась дальней стенки шкафа – и сразу же отдёрнула руку. Глаза её округлились от ужаса.
- Довольна?.... – хрипло, и как-то бесцветно спросила женщина. – Тебя исключат за порчу школьного имущества. И дальше можешь идти, к кому тебе вздумается….
Я не понял, что именно произошло, и каким образом был сломан шкаф – но готов был ликовать. Вот почему я пропустил это воспоминание – я искал намеренное заклятие, а это было… вот таким странным воздействием.
От радости я повернулся на каблуках, снова вызвал образ девочки, и приготовился уничтожать воспоминание.
Наверное, я слишком сильно погрузился в последнее – жар от вспышки заставил меня в самый ответственный момент отпрыгнуть назад. Рука дрогнула – но воспоминание разлетелось в осколки.
Пару минут я смотрел на шкаф, не решаясь подойти. Неужели это всё? Я протянул руку, чтобы открыть дверцу….
Но в следующий момент испытал то же самое, что призрачная девочка. Шкаф по-прежнему не работал. А кроме того, воспоминание пропало. Я всё-таки ошибся. Призраки исчезли, а совершенное ими осталось неизменным….
Я вылетел из Выручай-комнаты быстрее, чем осознал, что именно я делаю. Мимо Крэбба и Гойла, по лестнице, по коридору, не понимая, куда несут меня ноги, я бежал, словно это могло помочь спастись от только что случившейся ошибки.
Я очнулся, увидев в конце коридора Снейпа. Прежде, чем декан увидел меня, я открыл первую попавшуюся дверь, и вскочил внутрь.
- О, Драко, ты снова ко мне? – пропела плакса Миртл – оказывается, попал я именно в её владения.
Мимо двери прошелестели шаги крёстного. Я затаил дыхание, пока они не стихли.
- Всё кончено, - одними губами прошептал я, не замечая ни крутившегося вокруг меня привидения, ничего вообще.
Перед глазами всё плыло. Я почти наощупь добрался до раковины, и вцепился в её края обеими руками.
Только почувствовав солёный привкус на губах, я понял, что плачу. Мне казалось, что всё вокруг погрузилось в беспросветную черноту. Конец. Ничего не поможет. Я упустил шанс. Я ничего не смогу сделать. Я не успею. Метка убьёт меня. Я никому не помогу. Всё было зря. Ничего не исправить. Я не хочу умирать….
Я вздрогнул, поняв, что произношу это вслух. Вдруг стало неуютно – словно кто-то пристально смотрел мне в спину. Я поднял голову – взгляд сфокусировался на моём отражении в зеркало. И на том, кто стоял у меня за плечом. Это была вовсе не Миртл.
- Поттер! – выкрикнул я, стремительно оборачиваясь и в бешенстве и отчаянии выхватывая палочку. Не помню, какое заклятие сорвалось с неё первым – цели оно не достигло, проклятый гриффиндорец отскочил в сторону, и в свою очередь взмахнул палочкой. Я без труда парировал нападение. В ушах стучала кровь, всё смешалось – недавняя безысходность, истерика, чувство унижения и ярость…
Ещё одно заклятие разнесло в осколки зеркало у меня за спиной. Поттер поскользнулся, и грохнулся на залитый водой пол. Я замахнулся, что было силы:
- Круц… - и вдруг осекся от мгновенного ощущения déjà vu.
- Сектумсемпра!
…я ослеп, потому что лицо залило чем-то тёплым и липким. И начал падать в бездонную пропасть. Удивление – единственное, что я чувствовал. Безмерное, искреннее удивление – что происходит? Что со мной? Почему я не вижу, почему не стою на ногах?
…Потом был панический страх, заставивший меня судорожно сжать пальцы, ища опоры – но стремительное падение продолжилось, а невыносимо скользкие руки не могли удержаться ни за что в пустоте…
…А потом была боль, разорвавшая моё тело изнутри. И наступила чернота.
…Сквозь тошноту и головокружение, сквозь сводящие с ума перепады холода и жара, и ощущения застрявшего в груди, пульсирующего лезвия, откуда-то издалека, медленно приближаясь и усиливаясь, донеслась мелодия… нет, песня… или просто слова….
- Suere, suere, suere….
…
- Драко, вы можете встать?
Я боялся шевельнуться, не сразу поняв, что не чувствую боли. Чьи-то руки подхватили меня за локти, и помогли подняться. Меня качнуло – и я сразу же вцепился в плечо крёстного.
Откуда взялся Снейп, что произошло – эти вопросы пришли минутами позже.
- Тебе нужно в больницу. Могут остаться шрамы, если немедленно не принять лекарство. Идём… - не давая упасть, крёстный повёл меня к выходу. – Ждите здесь, Поттер.
…Что чувствует человек, заново родившись? Быть может, радость? Или лёгкость, или… Заклятие Сектумсемпра. Редкое, малоизвестное, режущее, смертельное уже через несколько минут – если не оказана помощь. По чистой случайности Снейп не успел далеко уйти, и мгновенно вернулся, услышав крики плаксы Миртл, которые та подняла, когда меня ранило.
- Вам очень сильно повезло, - сухо сказал крёстный, оставляя меня на попечение мадам Помфри, которая хлопотала вокруг меня, сетуя на то, что как минимум пару шрамов – на левой щеке и на груди – свести не удастся.
Так всё-таки, что должен чувствовать человек, которому очень сильно повезло? Вряд ли – ничего.
Оказавшись, наконец, в больничной постели, я моментально отключился, истратив на случившееся в этот день весь запас своих сил.
Шло время. Снейп залечил мои раны – скорее всего, физически я был здоров уже к моменту своего первого пробуждения. Однако заставить себя сколько-нибудь бодрствовать, не говоря уже о том, чтобы подняться на ноги и существовать, как раньше, у меня упорно не получалось. Сказывалась многодневная усталость. Я ненадолго открывал глаза, слышал шум ливня за окнами, и снова проваливался в забытье.
Пока среди ночи, полусном-полуявью не пришла мысль. Она навязчиво крутилась в голове, делая невыносимым дальнейшее пребывание в почти бездвижном состоянии: разбитое воспоминание можно спасти. Уничтожив другое. То, в котором я совершаю ошибку. Тогда первое восстановится, и можно попытаться снова разобраться с ним.
…Сектумсемпра, кажется, отсекла у меня большую часть чувств. И в этом смысле скорее мне помогла сосредоточиться на задаче.
Соваться в Выручай-комнату, не отточив навык, я не собирался, твёрдо решив, что ошибок с меня хватит. Пролетел май – я снова и снова учился разбивать воспоминания, пока это не стало получаться стабильно. Наступил июнь. Школа готовилась к экзаменам, но мне было не до этого. Недовольство учителей, упавшая успеваемость потеряли для меня всякое значение. Вся решимость была направлена на одно единственное дело.
И вот наступил момент, когда я снова переступил порог тайника. Я больше не просил о помощи Крэбба и Гойла, поэтому, чтобы никто и ничто не помешали исполнению замысла, я наколдовал магический барьер, который вышвырнул бы за дверь любого, кто вознамерился бы в это время войти в комнату.
Странно, я совершенно не чувствовал волнения, когда подошёл к шкафу и вызвал воспоминания. Впрочем, похоже, способность нервничать вообще меня покинула. Резкий перечеркивающий жест рукой – и разбилось воспоминание о моей ошибке.
Получилось. Я снова смог видеть рыжую девчушку, ругающую её женщину, вспышку, уничтожившую магию шкафа. Ещё движение – и это тоже было уничтожено.
Чуть чаще забилось сердце – но это и всё. Скорее всего, причина вообще была в стремительности жеста.
Я открыл дверь шкафа и сделал шаг.
Борджин не успел оглянуться – убедившись, что переход исправен, я вернулся в Выручай-комнату.
Оглянулся по сторонам. Всё? Действительно всё?
Когда до меня дошло, я вскрикнул от радости. И в этот же самый момент услышал, как сработал мой защитный барьер – правда, мне так и не довелось узнать, кому не терпелось составить мне компанию.
А тем же вечером Розмерта дала знать, что Дамблдор нанес ей визит.
Я бегом бросился в спальню, к своим вещам, прервав на полуслове разговор с Паркинсон. Порошок Тьмы, Рука Славы, прочие мелочи, заготовленные мной специально на этот случай, записи Салазара… и сделанная им кукла. Её надо было забрать обязательно – слишком страшно, если она попадёт в руки врагов, а после прихода в школу Упивающихся Смертью я едва ли смогу забрать свои вещи.
Бегом мимо Паркинсон, не отвечая на ее вопросы, я кинулся в совятню.
- Найт!
Захлопали крылья. Серый филин опустился ко мне на плечо. Я скинул мантию, завернул в неё куклу.
- Отнеси её домой. Отдай моей матери. Не попадись, умоляю.
Филин глухо уркнул, обхватил свёрток лапами, и вылетел прочь. А я достал зачарованную монету и дал сигнал Пожирателям.
Минуты текли бесконечно, пока я ждал сообщников в Выручай-комнате. Казалось, они не появятся никогда. Но наконец –открылись створки, и…
Я отшатнулся, так как меньше всего ожидал увидеть Фенрира Грэйбэка. Пока я ловил воздух ртом от удивления, в комнате появились оба Кэрроу, Яксли, Гиббон… и другие. Те, кто не отвечал на мои письма или отказал мне – в том числе.
- Удивлен? – усмехнулась Алекто, заметив моё замешательство. – Приказ Лорда. Операция в Хогвартсе. Или ты думал, он станет рассчитывать только на тебя?
- Не время, Алекто, - одернул её Ирвин Гиббон. – Мы пришли сюда не за этим. Амикус, следи за входом в комнату. Драко, мне нужна информация о нынешнем положении дел. И как можно быстрее.
Я изложил суть дела.
- Великолепно, - одобрил Гиббон. – Проверь, что происходит снаружи. Затем мы выйдем. Кто-то будет прикрывать остальных – если появятся охраняющие Хогвартс авроры, кому-то надо выбраться на улицу, чтобы над Хогвартсом появился Смертный Знак.
- Зачем? – удивился я.
- Дамблдор ведь не в школе, так? – уточнил Гиббон, и когда я кивнул, пояснил: - Это заставит его вернуться немедленно.
Он продолжал командовать, а я выскочил в коридор, на всякий случай держа наготове Порошок Тьмы и Руку Славы. И тут же оказался нос к носу с изумленной компанией гриффиндорцев, среди которых были Джинни и Рон Уизли, грязнокровка Грэйнджер и другие совершенно не нужные здесь персонажи.
Я кинул Порошок в воздух – вокруг мгновенно сгустилась непроглядная тьма.
- Можно пройти, но только сейчас! – крикнул я, приоткрыв дверь в Выручай-комнату. – Идите за мной, другие источники света здесь не действуют!
- Разделимся, - на бегу велел Гиббон. – Кабинет директора, вход в школу, другие места, через которые может вернуться Дамблдор – возьмите их все под контроль.
Магическая тьма рассеялась. И сразу же замерцали вспышки заклятий – это появились авроры. Завязалась драка.
- Драко, за мной! – крикнул Гиббон.
Мы с ним выскочили на улицу, после чего Пожиратель перехватил палочку левой рукой:
- Морсмордре!
Зелёный луч, лишь немного отличающийся цветом от убивающего заклятия, устремился в воздух, и там, рассеявшись, обратился в огромный светящийся череп с выползающей из него змеёй.
Звуки боя слышались всё громче.
- Следи. Он может вернуться и по воздуху, - сказал Гиббон, и кинулся обратно – на помощь остальным.
Я остался один.
Гиббону легко было говорить «следи» - я боялся быть застигнутым здесь кем-либо, и поэтому не наблюдал за небом неотрывно. Однако Пожиратель как в воду глядел – по чистой случайности бросив взгляд на Астрономическую башню, я заметил хвост метлы, срезу же скрывшейся на верхней площадке.
У меня осталось немного порошка. Им я и воспользовался, пока добирался до башни, стараясь миновать места, где шло сражение. По дороге я нечаянно споткнулся о лежащего человека – но разбираться, свой или чужой, времени не было – я просто переступил через тело и продолжил путь.
…Я поднимался по длинной винтовой лестнице, ведущей наверх, слыша только собственные шаги на гулких ступенях. Палочку я держал наготове, сжимая её рукоять изо всех сил. Мелькнула мысль, что я видел все это. Причём не раз.
Дорогу мне преградила дверь, за которой находилась та самая площадка башни. Значит, Дамблдор там.
И… вот значит, о чём был мой сон, преследовавший меня пару лет назад. Неожиданный ответ. Разве мог я хотя бы предположить его тогда?...
Ну что же. Последний шаг. Распахнуть дверь – и сразу произнести Аваду?
Я замер. Если я промахнусь, против Дамблдора мне не выстоять. Да мне вообще не выстоять против него. Если только… ведь он не ждёт меня. Обезоружить – Экспелиармус не запрещённое заклятие, если он попадёт в цель – следующей будет Авада, если нет – можно и обмануть, прикинуться, что я не понял, кто на площадке, и кинуть ту же Аваду в спину директора, когда он отвернётся. Он превосходный легиллимент – но даже ему не прочитать мои мысли. Он не станет ждать нападения от школьника.
Рука на ручке двери. Рывок.
- Экспелиармус!
Мне повезло. В зеленоватом свете парящей в воздухе метки я увидел Дамблдора, прислонившегося спиной к стене. Лицо его казалось мертвенно-бледным. Он был безоружен – моё заклятие откинуло палочку за каменное ограждение площадки.
- Добрый вечер, Драко, - тихо сказал директор.
Мой взгляд упал на две метлы, лежащие чуть в стороне. Две.
- Кто еще здесь? – резко спросил я, не опуская палочку. Ответ не был мне нужен: осторожно коснувшись воспоминаний места, я и так увидел.
..Едва ступив ногами на каменный пол, Дамблдор пошатнулся и схватился за сердце.
- Иди за Северусом, - сказал он Поттеру. – Расскажи обо всем. Пусть придёт сюда. Не снимай мантию.
Поттер накинул что-то на плечи, и моментально исчез….
- Возвращаю вам вопрос, - тем временем сказал Дамблдор. – Вы ведь тоже действуете не один?
- Разумеется, - не нашёл нужным скрывать я. – Мне на помощь пришли Упивающиеся Смертью. Вы ведь видели знак, не так ли?
…Поттер и Дамблдор? Что за общие дела могли у них быть? Возможно, эта информация будет полезна Лорду. Судя по состоянию директора, он плох. Что ж, у меня было немного времени просмотреть воспоминания….
- Так, так. Значит, вы нашли способ провести их в Хогвартс? – с внезапным интересом уточнил Дамблдор.
… «Ну что же, Гарри. Я обещал взять тебя с собой. Ты готов?»
«Неужели вы нашли хоркрукс Волдеморта, профессор Дамблдор?!»…
У меня перехватило дыхание. Вот это открытие! Интересно, что скажет Тёмный Лорд, если я принесу ему такое известие?
Одновременно следить за малейшими движениями цели, и просматривать воспоминания, было нелегко. Но я все же решил ещё потянуть время – но непременно увидеть всё, связанное с хоркруксом, раз уж мне повезло наткнуться на такую бесценную информацию.
- Да, - с трудом выдохнув, отозвался я на вопрос Дамблдора. – Причем сделал это почти у вас на виду.
- Великолепно, - с деланным восхищением произнёс директор. – И где же – я прошу извинить меня за любопытство - где они сейчас, ваши помощники?
…Дамблдор велел Поттеру надеть мантию-невидимку. Вдвоем они вышли из Хогвартса, и аппарировали к «Трём мётлам». Где и встретились с бдительной Розмертой. Этот разговор я не стал просматривать, и так догадываясь о его содержании.
Затем директор и ученик аппарировали на скалы, возвышавшиеся над морем.
«…сюда Риддл и привёл своих жертв. Точнее, не совсем сюда – наша конечная цель находится несколько дальше».
Дамблдор с Поттером добрались до того места, где каменная скала обрывалась. Подняв волшебную палочку, старый маг заставил её светиться. Стало видно, что в скале есть вход – видимо, в пещеру….
…Дамблдор все еще ждал моего ответа. С трудом вспомнив вопрос, я отозвался:
- Они… сражаются. С вашей охраной. Ничего, скоро они всё равно будут здесь.
- Почему же вы не с ними?
- У меня другой приказ.
- Чего же вы ждёте, мой мальчик? – от послышавшейся в голосе Дамблдора ласки меня передёрнуло. – Выполняйте его.
…Вход оказался всего лишь тоннелем, который еще долго извивался прежде, чем приводил в собственно пещеру. Причём пола в нем не было – двоим искателям пришлось плыть. Наконец, они достигли ступеней, вырубленных прямо в камне. Выбрались из воды и последовали по ним.
«Да, это здесь, - Дамблдор оглядывал стены пещеры, продолжая освещать её палочкой. – Здесь чувствуется старое колдовство».
Он нашёл то, что искал. Провёл рукой по ровному камню, шепча слова заклятия – и на мгновение на стене высветился контур невидимой двери. Но сразу же пропал. Тогда Дамблдор достал серебряный нож, и рассек себе руку, пояснив переполошившемуся гриффиндорцу, что кровь должна стать платой за проход.
Перед искателями открылась арка, ведущая в великолепную пещеру. Я едва успел поймать себя на том, чтобы не залюбоваться на неё – просматривая воспоминания, я ни в коем случае не был должен потерять контроль над реальностью.
Посреди пещеры чернело огромное подземное озеро, в центре которого возвышалась небольшая каменная площадка, светившаяся зеленоватым светом.
«Не коснись воды,» - предупредил Дамблдор, и пошёл вдоль берега. Поттер отправился за ним.
Они искали способ добраться до середины озера. Гриффиндорец было применил простенькое призывное заклятие, наивно понадеявшись, что хоркрукс сам прилетит в его руки. Вместо этого из воды взвилось нечто бледное и бесформенное, а затем плюхнулось обратно с громким плеском, заставив меня вздрогнуть.
«Хоркрукс, должно быть, находится в центре озера….»…
- Драко, Драко, ведь вы же не убийца, - тихий голос реального Дамблдора вернул меня на Астрономическую башню. И очень вовремя – кажется, я едва не потерял бдительность. Вообще, пожалуй, то что я делал, было форменным безумием – и всё-таки что-то подсказывало мне, что я прав, растягивая время.
- Почему же? – нахально воскликнул я – и чуть было не упустил нить воспоминаний. – Быть может, вы недостаточно много знаете обо мне? И о том, что я сделал и намерен сделать в будущем?
… «Нам придётся плыть по озеру?»
«Ни в коем случае,» - Дамблдор схватил что-то невидимое – и через мгновение оказалось, что он тянет старую, позеленевшую массивную цепь. С громким лязгом звенья цепи падали к ногам старого мага, а из воды показался нос спрятанной лодки.
«То, что спрятано в воде, не нападёт на нас, пока мы в лодке?» - хвалёная гриффиндорская храбрость дала сбой. И всё-таки выбора у Поттера не было – ему пришлось следовать за Дамблдором.
«В воде рука! Человеческая! Ой… нет.. там трупы…» - не унимался Поттер, но спокойствия Дамблдора это не поколебало.
«Инферналы», - понял я, и по моей спине невольно пробежал холодок. Встречаться с оживлёнными трупами было страшно даже в воспоминаниях.
«Добрались», - возвестил директор, когда нос лодки стукнулся о каменный край площадки в центре озера…
- Я знаю достаточно, - сказал тем временем Дамблдор из настоящего. – Вы едва не стали причиной гибели Кэти Белл и Рональда Уизли. Вы целый год безнадёжно пытались добраться до меня – но… простите, Драко, я усомнился в том, что вы действительно уверены в необходимости этого.
- Что? – я вскинул палочку, едва не замахнувшись на Аваду. – Вы даже представить не можете, насколько я уверен, и насколько это необходимо! Весь год я….
Приглушённый вопль донёсся с той стороны, где до этого раздавались звуки сражения.
- Кто-то мужественно сопротивляется, - заявил Дамблдор. – Так вы сказали, что Упивающиеся Смертью проникли в Хогвартс. Признаться, я немало удивлен… как же вам это удалось?
…Перед ними стояла огромная каменная чаша, заполненная какой-то жидкостью. От неё-то и исходил тот зеленоватый свет, заметный еще на берегу. Последовали долгие пререкания старого мага с учеником, после которых они всё же решили, что хоркрукс находится на дне чаши…
- Не пора ли заняться вашим приказом, Драко? – повторил Дамблдор – очевидно, я слишком затянул паузу. – Мало ли, что могло задержать ваш отряд. Видите ли, в Хогвартсе сегодня находятся не только Упивающиеся Смертью. Здесь ещё Орден Феникса – стоит ли ждать? Я безоружен. Вам не составит труда довести дело до конца.
Я удивлённо воззрился на него. Он что, всерьёз просит его убить? Абсурд.
- Вот как, - Дамблдор мягко улыбнулся, вновь вызвав у меня приступ отвращения. – Вы боитесь действовать в одиночку?
- Я? Боюсь? – насмешливо воскликнул я…
… «Мы не можем прикоснуться к нему, пока не выпит напиток, наполняющий чашу. Без сомнения, здесь предусмотрено что-то, чтобы помешать пьющему добраться до цели. Возможно, это зелье парализует, или причиняет невыносимую боль, или каким-либо другим образом препятствует продолжению намерения. Если я прав, то тебе, Гарри, придётся помочь мне допить до конца, даже если придётся заставлять меня насильно…»
- Если уж кто-то здесь и должен бояться, то вы, а не я, - заметив лёгкое движение, я моментально отвлекся от воспоминаний. Но Дамблдор всего лишь пошатнулся. Все-таки он и правда в отвратительном состоянии. Что же, тем лучше.
- У меня нет для этого достаточного повода, - сказал он. – Зато есть немалый для сомнений в том, что ты действительно можешь меня убить. Это большая ошибка – думать, что убивать легко…..Впрочем, коль скоро у нас всё равно есть время, ты расскажешь мне всё же, как твоим друзьям удалось пройти сюда?
- Ава…. – я прикусил язык. Не поддаваться злости, пока не просмотрены воспоминания. Я мысленно сосчитал до десяти, и только тогда ответил:
- Через Исчезательный шкаф. Тот самый, в котором в прошлом году потерялся Монтегю.
«Гарри, дай мне слово, что заставишь меня выпить зелье до конца…»
Забавно. Похоже я докопался до причины болезни Дамблдора – уж не зелье Лорда ли ему виной? Кстати, старику тем временем становилось хуже – он прикрыл глаза, и в этом движении почувствовалась безмерная усталость.
- Это умно…. Должно быть, тебе удалось найти его пару?
- Удалось, - чуть улыбнулся я, и вкратце поведал о рассказе Монтегю и шкафе в магазине Борджина. Едва ли эти сведения старому магу довелось бы обернуть против нас, а дополнительное время на этом разговоре я выигрывал запросто.
…Тем временем, события на черном озере принимали весьма интересный – и что уж там скрывать, жутковатый оборот. Дамблдор наполнил кубок в первый раз…
- Но в какой-то момент ты решил, что починить шкаф не удастся, и тогда ты решил действовать на свой страх и риск. Зачарованное ожерелье, отравленное вино – все это могло принести результат лишь по чистой случайности….
Я чуть не расхохотался. Но вообще-то, нервы начинали сдавать – еще и из-за того, что я видел в воспоминаниях.
- Ожерелье? Вы просто не знаете, что за этим стоит, - я удовлетворенно отметил, что Дамблдор постепенно сползает по стене, на которую опирался на протяжении всего нашего разговора. Только бы никто не явился на башню прежде, чем я закончу дело… впрочем, если такое случится, придётся остановить время. Интересно, смогу я проделать этот фокус здесь, да еще для нескольких людей?....
- Знаю. Я был уверен, что ты, - очевидно, директор не совсем расслышал, что я ему сказал. Но я не стал переубеждать, ухватившись за новую тему:
- Тогда почему вы не помешали мне?
- Я пытался, Драко. Это по моей просьбе профессор Снейп следил за тобой.
- А может, по просьбе моей матери? – ядовито спросил я.
… «Твое здоровье, Гарри», - Дамблдор пригубил кубок и начал пить зелье…
- Так он сказал тебе, Драко. На самом же деле….
- Никогда не верьте профессору Снейпу, - окрысился я, - иначе рискуете убедиться в том, что он работает не на вас.
- Здесь, Драко, мы расходимся во мнениях…..
…Дамблдор опустил кубок и замер, закрыв глаза. Поттер попытался к нему обратиться – но тщетно, ответа он так и не получил.
Вдруг директор решительно зачерпнул еще напитка из чаши, и начал пить…
- Я целиком доверяю Северусу Снейпу…
- Очень зря… - я рассказал о состоявшемся зимой разговоре, а заодно своих выводах – что вообще-то старался Снейп исключительно для собственной персоны.
- Возможно, - вдруг согласился Дамблдор. – Каждый хочет, чтобы его труды оценили по достоинству. И всё же, подозреваю, что отвергнув помощь Снейпа, ты едва ли обошёлся без другого помощника…
Я вскинул голову: Дамблдор догадался о Салазаре?... Но в следующую минуту стало понятно, что речь всего лишь о Розмерте.
- Ах, это, - с облегчением усмехнулся я.
… После третьей порции зелья с Дамблдором начало твориться что-то странное. Казалось, им овладел панический ужас, с которым он боролся с трудом.
«Не надо… не заставляй меня пить…» - лепетал он, и было во всей этой картине что-то такое неправильное и давящее, что мне стало очень сильно не по себе. Захотелось отвернуться. Как бы я не относился к Дамблдору, но видеть сильнейшего мага в таком состоянии было неловко и неуютно.
Поттер исполнил распоряжение директора: он схватил кубок, наполнил его, и заставил Дамблдора выпить еще.
Последний закричал. Неожиданно и страшно. Моя рука, сжимавшая палочку, ощутимо задрожала….
- И как же вы связывались с Розмертой?
- Зачарованные монеты… - медленно, растягивая слова, чтобы голосом не выдать дрожи, сказал я. Перед моими глазами разворачивалась всё более страшная картина: каждый новый глоток зелья, кажется, все сильнее сводил Дамблдора с ума. Он кричал, умолял помочь ему, метался, отказывался от кубка…. – Идею я позаимствовал у Армии Дамблдора, точнее, у грязнокровки Грэйнджер – это ведь она придумала, если я не ошибаюсь?
- Я прошу тебя воздержаться от бранных слов в моем присутствии, - замечание Дамблдора-реального почти перекрыл крик его же-призрачного.
Я всё-таки нервно расхохотался:
- На пороге смерти вы беспокоитесь из-за какого-то слова?
- Да, беспокоюсь. К тому же, как я уже сказал – я сильно сомневаюсь насчёт возможного убийства. У тебя было достаточно времени на его осуществление, мы одни, я безоружен – мог ли ты мечтать о более удобной ситуации?
Я скривился, предпочитая поболтать еще о чем-нибудь менее напряжённом. Например, о Розмерте.
К счастью, Дамблдор тоже вспомнил о ней. Я с облегчением продолжил рассказ о связи по монетам, и сегодняшнем вечере – когда хозяйка «Трёх Мётел» дала мне знать, что директор Хогвартса посетил её скромное заведение.
- Значит, вы запустили метку над школой только чтобы я вернулся в Хогвартс? А вовсе не потому, что кого-то убили?
«…Я хочу умереть!!! Я хочу умереть!!! Убей меня!!!»
- Кого-то убили, - заговорил я поспешно, и услышал, что голос мой вдруг стал выше против моей воли. – Наверное, кого-то из ваших. Я перешагнул через труп….
…Со стоном Дамблдор отшвырнул кубок в сторону, и повалился на каменный пол лицом вниз. Поттер кинулся к нему, перевернул…
- Воды… - слабо попросил старик.
- Агуаменти! – Поттер попытался наполнить кубок водой – но она исчезла раньше, чем Дамблдору удалось поднести чашу к губам.
- Воды, - повторил последний.
Тогда гриффиндорец, забыв запрет профессора, кинулся к озеру и зачерпнул воды оттуда… Из озера мгновенно показалась рука ожившего мертвеца…
- Пожалуй, нет смысла и дальше ходить вокруг да около, - призрачная драма рассеялась перед моими глазами, снова превратившись в ситуацию на Астрономической башне. – Давай обсудим, Драко, какие у тебя есть варианты.
Проклятье!
- Варианты?! – к моему ужасу примешалась злость. Не то, чтобы я сочувствовал Поттеру и Дамблдору в пещере хоркрукса – еще не хватало. Но воспоминания были слишком реалистичны. Когда из озера полезли живые мертвецы, мне показалось, что они в действительности окружили меня, протягивая холодные, разбухшие от воды руки…проклятье еще раз. Мне нужно вернуться туда, и выяснить, что стало с хоркруксом. Но… - Вот мои варианты – палочка в моей руке, и ваша смерть!
- Мой мальчик, к чему это притворство? Если бы ты действительно собирался меня убить, ты бы давно сделал это, - резонно заметил Дамблдор.
- У меня нет выбора, - резко ответил я. – Я должен это сделать, ради собственной жизни и жизни моей семьи.
- Я понимаю, в сколь трудном положении ты оказался, - мягко сказал Дамблдор. – Именно поэтому я целый год не мешал тебе делать твое дело. Ведь если бы Лорд Волдеморт догадался о моих подозрениях, ты был бы убит.
Я вздрогнул. Вообще-то, на сей раз директор был совершенно прав. Но переживать за то, что я был на грани раскрытия, я собирался когда угодно позже – но не сию секунду. Сейчас надо было досмотреть про хоркрукс – а тем временем, текущий разговор начал упорно мешать мне это сделать.
- Я знал о возложенной на тебя миссии, но если бы я попытался заговорить с тобой, он мог бы узнать об этом – воспользовавшись легиллименцией, - продолжал Дамблдор. – Но сейчас я могу предложить тебе открыто: ты ни в чем не виноват, разве что случайно – и то, тебе не удалось никому причинить серьезного вреда. Я могу тебе помочь.
Змея на левом предплечье шевельнулась, сдавив мою руку – не больно, но ощутимо.
- Едва ли, - возразил я, мельком бросив взгляд на собственную палочку. Она дрожала – я устал держать её наготове, да и обстановка способствовала тому, что я с трудом не поддавался норовившей охватить меня панике. – Ни вы, ни кто угодно другой, не в состоянии ничего с этим поделать. Я выполню приказ – или умру.
- Переходи на нашу сторону, - запросто предложил Дамблдор, так, что я чуть не подавился. – Мы спрячем тебя от него. Более того, я сию же секунду пошлю членов Ордена Феникса за твоей матерью, а твоему отцу в Азкабане и так ничего не грозит…. Переходи на правильную сторону, Драко. Ты не убийца.
…Я молчал, что было сил стискивая зубы. Опустошённый Мэнор. Круг Огня. Салазар. Отец. Сектумсемпра, в конце концов, будь она неладна. Весь этот год. Все эти дни. Всё это. И после всего этого он смеет предлагать мне измену. Даже если бы у меня был выбор – неужели он думает, что после всего я соглашусь предать?
«Нет, Драко, - сказал я сам себе. – Ещё чуть-чуть. Хоркрукс. Не забудь. Ещё немного…»
- Вы так же наивны, как те, кто думал, что я умру, выполняя это поручение, и не зайду настолько далеко. Я жив. А вы в моей власти. И можете рассчитывать лишь на моё милосердие.
….Их были десятки. Или сотни… живые мертвецы, со всех сторон. Они заполнили собою всю пещеру.
«Сектумсемпра! Секутумсемпра!» - заклятия Поттера рассекали покойников на части, но из озера тут же появлялись все новые и новые инферналы….
- Нет, Драко. Это ты можешь рассчитывать лишь на моё милосердие.
…Я слышал эти слова, но не понимал их смысла. Призрачную пещеру вдруг озарила огненная вспышка…
…И тут же раздался грохот. Я резко обернулся, забыв об осторожности – на площадку ввалились Яксли, двое Кэрроу и Фенрир Грэйбэк.
Возвращение и начало
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Лето после 6го курса
Амикус Кэрроу быстро оценил обстановку, после чего расплылся в злорадной усмешке:
- Так-так. Великий Дамблдор – безоружный и загнанный в угол. Великолепно, Драко!
- Добрый вечер, Амикус, - директор Хогвартса поприветствовал Пожирателя Смерти так же спокойно (или обречнно?) как меня некоторое время назад. – Я вижу, Алекто тоже здесь… весьма польщён.
- Подумать только, - оскалилась Алекто. – У тебя остаются силы на неуместные шуточки, даже когда ты стоишь одной ногой в могиле?
- Это всего лишь вежливость, - вздохнул Дамблдор. – А это, как я понимаю, Фенрир Грэйбэк.
- Собственной персоной, - хрипло огрызнулся обротень. – Рад меня видеть?
Мои сообщники явно чувствовали свое преимущество, и так же, как и я, не торопились расправиться с беззащитным врагом. Я не преминул воспользоваться выкроенными минутами на то, чтобы спешно начать досматривать воспоминание, пока Упивающиеся смаковали вкус торжества.
…Пещеру заполнили ожившие мертвецы. Одному Поттеру, разумеется, как и любому другому подростку, было не выстоять против них.
Внезапно откуда не возьмись, полыхнуло пламя. Его языки плясали, увеличиваясь в размерах, образуя круг около Поттера, и тесня инферналов обратно в воду…
- Я поражён тому, что вы пригласили такого человека в школу, где находятся в том числе ваши друзья, Драко, - обратился ко мне Дамблдор, видимо, имея ввиду по-прежнему Фенрира – продолжая наблюдать за призрачным зрелищем, я упустил нить разговора.
- Я его не приглашал, - тихо ответил я абсолютную правду. – Я вообще не знал, что он придёт…
…Пламя бушевало всё ярче, напоминая мне злополучную ночь, когда….
- Ещё бы я отказался от такой возможности, - хищно прохрипел Фенрир. – Здесь столько нетронутых юных шеек… А тебя, Дамблдор, я загрызу, когда разберусь с ними…
- Нет! – прервал его Яксли, и произнёс ту фразу, которую я хотел бы услышать как можно позже: - У нас есть чёткий приказ. Дело должен завершить Драко. Вперёд, молодой человек. Нет смысла тянуть время.
Я на мгновение зажмурился, и крепче сжал палочку. Ещё хотя бы немного… что же стало с хоркруксом?
- Да он и так долго не протянет! – хохотнул Амикус. – Что это с тобой, Дамблдор?
- Ничего особенного… всего лишь слабость… - бесцветно отозвался старик, который действительно начал сползать по стене.
…Пламя изливалось из палочки Дамблдора. Маг все-таки пришёл в себя в последний момент….
Откуда-то снизу послышался крик:
- Они перекрыли лестницу! Редукто!
- Драко, быстро! – гаркнул Яксли.
Я поднял палочку, отчаянно пытаясь схватиться за ускользающее видение – увы, сосредоточенность моя испарилась без следа, сердце бешено колотилось, так что и Аваду вот так сходу я не смог бы произнести.
- Дайте я, - Фенрир сделал решительный шаг вперёд, но вспышка заклятия, выпущенного Яксли, откинула его назад.
- Я сказал, Драко, - холодно пояснил мой недоброжелатель.
- Драко, или приступай, или позволь это сделать нам, - нетерпеливо выкрикнула Алекто.
«Проклятье… Они скажут, что я не хотел или не мог выполнить приказ…» - мелькнула мысль. Я замахнулся….
…нет, только собрался замахнуться палочкой. В этот миг дверь снова распахнулась, и на площадку выскочил никто иной, как мой крёстный. Он оттолкнул меня, и занял моё место перед Дамблдором.
Случившееся дальше заняло меньше времени, чем нужно было мне на один вздох.
- У нас проблема, - заявил Амикус. – Похоже, мальчишке не по силам….
- Пожалуйста, Северус… - не то выдохнул, не то простонал вдруг Дамблдор.
На долю секунды Снейп замер, а затем..
- Авада Кедавра!
…Зелёный луч откинул Дамблдора за пределы ограждения площадки. В тот же миг давление колдовской змеи на моей левой руке ослабло – моя часть договора была исполнена.
Мгновенно забыв и про недосмотренное воспоминание, и про все на свете, я расширенными глазами смотрел на то место, где пару минут назад находился старый маг, и боялся поверить, что всё, наконец, кончено.
Я очнулся, когда Снейп грубо схватил меня за шиворот, и толкнул вперёд себя к двери, ведущей на лестницу:
- Уходим отсюда. Быстро.
Мы с крёстным стремительно спускались по лестнице, не глядя, успевают за нами остальные, или нет. Сзади послышались хлопки заклятий, и Снейп ускорил шаг, так, что мне пришлось практически бежать за ним. Ноги вдруг стали невероятно легки…
Словно во сне, мы миновали коридор за коридором, знакомые двери, знакомые лестницы…
Никто не пытался остановить нас или задержать. В какой-то момент Снейп крикнул: «Дело сделано» - должно быть давая знак Пожирателям, не присутствовавшим на башне.
Мы перешли на бег, миновав не пытающихся напасть на нас авроров так быстро, что я не успел даже испугаться.
.Я полагал, что мы воспользуемся Исчезательным шкафом, чтобы покинуть Хогвартс – но вместо этого мы со Снейпом спустились в холл, и выскочили во двор замка. В какой-то момент к нам присоединился Яксли, лицо которого заливала кровь, и он поминутно стряхивал её рукой с глаз, оставляя за собой алый след на земле.
Перед нами вырос огромный силуэт хогвартского лесничего. Яксли послал в него заклятие – но оно отрикошетило от великана, словно того защищал магический щит.
Не оглядываясь на отставшего Пожирателя, мы с крёстным бежали дальше.
- Ступефай! – раздалось за нашими спинами. Я узнал голос Поттера.
- За воротами жди меня. Аппарируем вместе, - велел Снейп. – Не теряй времени. Беги, Драко!
Я даже не подумал ослушаться его.
В темноте за моей спиной мерцали вспышки заклятий, озаряя ночь разноцветными всполохами, кто-то кричал, что-то громыхало, неподалёку пылало зарево пожара – кажется, подпалили дом Хагрида.
Оказавшись за пределами Хогвартса, я согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Вокруг не было никого – ни своих, ни чужих. Однако не успел я перевести дыхание, как меня догнал Снейп. Не говоря ни слова, он схватил меня за руку – и нас затянула воронка аппарации.
..Мне показалось, что меня накрыло холодной волной, в которой не было ни света, ни звуков. Ощутимая, вязкая темнота понемногу начала расступаться, когда глаза привыкли к ней.
Снейп наколдовал светящийся шар, и я на мгновение зажмурился – теперь уже от яркости этого светильника. Потом огляделся.
Мы находились в комнате с бревенчатыми стенами. Здесь стояли стол, несколько стульев, в стороне у стены находилось некое подобие кровати. Подсвечники на стенах затягивала паутина. За открытым окном виднелись горы, и яркие звёзды над ними.
Крёстный подвинул к себе один стул, и опустился на него, на мгновение откинув голову и прикрыв глаза.
- Где мы? – спросил я. – Разве мы не должны немедленно доложить Лорду, что…
- Что твоё задание провалено, - резко прервал меня Снейп.
- Почему?! – возмутился я. – Дамблдор мёртв!
- Только потому, что я успел вмешаться, - отрезал крёстный. – Поэтому теперь ты будешь сидеть тихо, и ждать, пока…
На сей раз я перебил его:
- Здесь?! С какой стати?! Я исполнил приказ! Я провёл Пожирателей Смерти в школу, я стал причиной гибели Дамблдора. Мне нужно встретиться с Лордом! Вы не имеете права мешать этому и удерживать меня!
Снейп поднялся и подошёл ко мне, холодно глядя прямо в мои глаза:
- Я видел, что происходило на башне. Так же, как видели другие. Хочешь встретиться с Лордом? Изволь. Но сначала найди способ избавить меня от Нерушимого обета – я отказываюсь расплачиваться жизнью за глупость самоуверенного мальчишки.
- Я был прав с самого начала, - выдохнул я. – Вы все это делали только ради себя…
- Ты волен думать всё, что тебе угодно, - Снейп отвернулся. – Ты не выйдешь отсюда раньше, чем я буду уверен, что это не нанесёт тебе вреда.
- А как же мама? Отец?! – воскликнул я.
- Они взрослые люди и способны позаботиться о себе сами. Думай лучше о себе.
- Я тоже не ребёнок.
- Тогда докажи это прежде всего благоразумием, - парировал Снейп. – Тебе нельзя встречаться с Лордом – это в лучшем случае кончится твоей гибелью. Тебе дороги отец с матерью? Избавь их от необходимости переживать потерю единственного сына. Тебе нельзя возвращаться в Малфой-Мэнор. Ты не стал убийцей Дамблдора на самом деле – но в глазах наших врагов ты являешься им. Ты по собственной глупости загнал себя в положение – хуже не придумаешь. И имей ввиду – если мне надо будет заколдовать тебя, чтобы ты не натворил еще больше ошибок – я это сделаю, не раздумывая.
Я не ответил, со злостью глядя на него.
- Надеюсь, ты понял меня, - сказал крёстный. – Дом окружён магическими чарами. Без моего разрешения нельзя не только войти в него, но и выйти отсюда. Здесь нет камина и сов – предупреждаю сразу, чтобы ты не тешил себя пустыми надеждами. Да, кстати. Защита реагирует и на анимагическую форму. Ночь поздняя. Постель есть. Ложись и отдыхай. А у меня есть ещё дела.
Он вышел из комнаты, оставив меня одного.
В бешенстве я уселся на скрипучую постель. Сидеть в этой дыре? С какой стати? За что? И сколько времени?
Приказ не выполнен. Великолепно. Это легко проверить.
Я закатал левый рукав. И изумлённо уставился на собственную метку – из чёрной она стала золотой.
- И что это значит? – спросил я в слух, и сразу же ответил сам себе: - Если бы я не выполнил приказ, я был бы уже мёртв. Значит ли изменившийся цвет метки, что договор скреплён?...
В тот же миг метка ожила. Нет, она не превратилась в змею – она просто обожгла мне руку знакомым огнём. Вызов Лорда.
Нет уж, профессор Снейп, дражайший крёстный. Не действует на анимагическую форму? Попробуйте-ка удержать чарами ученика Скорпиуса Тайянга.
Всё-таки, не зря я так много отвлекался от задачи разбить воспоминание, зачитываясь другими частями записок учителя.
Я подошёл к двери, и двумя руками очертил над собственной головой подобие арки, открывая временной коридор.
- Спасибо за след, профессор, - усмехнулся я, и беспрепятственно миновал колдовской барьер дома. А затем аппарировал, следуя по указанному меткой направлению…
Ночной лес озаряло пламя многочисленных костров. Я увидел этот свет ещё из-за деревьев, и решительно направился к нему.
Узкая тропинка свернула сквозь заросли, и затем вывела меня на поляну, на которой и пылал круговой костёр, и стояли фигуры в черных мантиях – и сам Лорд во главе Круга Огня.
Церемония ещё не завершена?!
Отступать было поздно. Меня заметили. Я панически оглянулся, с ужасом представляя, что будет сейчас – мне ведь было запрещено появляться перед Кругом в открытую… но тут же сообразил, что раз вызов пришёл именно сейчас, то, скорее всего, это соответствует воле Лорда. Почему? Гадать было бесполезно.
Я прошёл мимо костров, ощущая на себе всего лишь один взгляд – Тёмного Лорда. Все прочие остались где-то за круговым пламенем. Опустился на колено, коснулся губами мантии. Поднялся и замер, ожидая распоряжений.
- Займи своё место в Круге, - произнес Лорд, указывая рукой на одно из свободных мест между кострами.
Значит, я здесь не для доклада?....
- В Круге? – изумлённо спросил я, забыв о традиции. – Но…
- Твоё обучение не закончено, - чуть громче произнёс Лорд. – Ты не можешь заменить своего учителя. С сегодняшнего дня ты – Упивающийся Смертью. И твое место рядом с остальными.
- Слушаюсь, мой Лорд, - упавшим голосом ответил я, поклонился, и отправился туда, куда было указано. Если Снейп был прав… а очень на это похоже… то даже это еще не конец. Может, мне и правда лучше было оставаться в домике в горах?
В ответ на эти мысли змея на руке шевельнулась. Пришлось немедленно отогнать их.
Стоп. Действует? Значит всё же..
Встав между кострами, я осторожно посмотрел на ближайшее к Лорду место, по правую руку от Хозяина Круга. И закусил губу, чтобы не закричать от радости – стоявший там человек, в такой же, как и у всех прочих, черной мантии с капюшоном, опирался на трость – черную, с серебряным набалдашником в виде головы оскалившейся кобры.
Лорд сдержал своё слово.
Я стоял так, что с моего места мне хорошо было видно отца. Точнее, его фигуру – непривычно тонкую, даже не смотря на то, что складки мантии по идее должны были маскировать очертания, краешек знакомой маски под капюшоном, руку в черной перчатке, вцепившуюся в рукоять трости….
Я прикрыл глаза. Из Азкабана – только что, или недавно – и сразу на церемонию. Я сам пробыл в магической тюрьме от силы час с небольшим – и целую неделю не мог прийти в себя. Отец, должно быть, едва держался на ногах - но это были Круг Огня и его правила.
Тем временем Лорд двинулся вдоль ряда замерших сторонников. Первым он обратился к отцу, с едва слышимой насмешкой в холодном голосе поздравляя того с освобождением. Отец скинул капюшон и маску, но волосы упали на его лицо, и в неровном освещении костра я снова не смог толком разглядеть его выражения. Голос отца я едва слышал.
А Тёмный Лорд следовал дальше, выслушивая по очереди доклады Пожирателей. В том числе тех, кто был со мной в Хогвартсе…
Наконец, пришёл и мой черед.
- Мой Лорд, - я, в свою очередь, снял капюшон и маску. – Я выполнил ваше задание. Ваш враг мёртв.
- Выполнил? – вкрадчиво спросил хозяин Огненного Круга. – Но какой ценой, Драко?
От его холодного тона, кажется, заледенел даже воздух вокруг.
- Я сделал всё, как и говорил вам, - осторожно ответил я. – Исчезательный шкаф…
- Я жду подробного отчёта, Драко. Очень подробного.
На мгновение воцарилась тишина, в которой слышалось лишь потрескивание костров.
Лорд ждал ответа. Судорожно глотнув воздух, я заговорил:
- Я нашёл способ вновь открыть проход в Хогвартс через магазин, принадлежащий мистеру Борджину. До этого я договорился с несколькими магами, входящими в Круг Огня, которые согласились оказать мне поддержку…
- Продолжай.
- Я оставил им зачарованные монеты, через которые должен был дать сигнал в тот день, когда всё будет окончательно готово. Я заручился так же поддержкой хозяйки таверны Хогсмида… точнее, приказал ей с помощью заклятия Подвластья. Она должна была известить меня о том, что Дамблдор нанёс ей визит. И когда это произошло – я вызвал Пожирателей Смерти.
- Дальше.
- Я встретил их в Выручай-комнате…
- Все ли из тех, кто обещал тебе помощь, появились в Хогвартсе? – зачем-то спросил Лорд.
- Да, - кивнул я, не вполне понимая, к чему он клонит. – Но… пришли и другие. С ними я не договаривался….
- Им приказал я.
Я на мгновение вскинул голову, а затем продолжил:
- Мы разделились, чтобы взять под контроль все возможные пути возвращения Дамблдора в школу. Ирвин Гиббон наколдовал Смертный Знак в небе – чтобы в Хогсмиде увидели его, и директор вернулся незамедлительно. Так и произошло. Он вернулся по воздуху – я увидел, что он находится на Астрономической башне, и сразу же отправился туда. Обезоружил его, и….
- И не убил сразу же, - продолжил за меня Лорд. – Почему, Драко? Что остановило тебя? Не усомнился ли ты во мне? Или в моём праве приказывать тебе? Или, - он сделал пару шагов, - ты прислушался к словам нашего заклятого врага?
- Нет, мой Лорд, - ответил я, вздрогнув – я не ожидал, что наш диалог с Дамблдором известен хозяину Круга Огня. – Я…
- Тогда почему же ты медлил, мой мальчик?
- Я увидел… - я запнулся, не зная, как рассказать о хоркруксе и способе, с помощью которого я узнал то, что узнал, в присутствии всего Круга.
- Увидел что?
- Мне неожиданно удалось узнать, куда на самом деле отлучался в тот вечер Дамблдор, - выпалил я, подобрав формулировку.
- Это весьма интересно, - сказал Лорд, возвращаясь на исходную позицию. – Однако это не входило в твою задачу. Является ли выясненная тобой информация столь важной, что ты счёл возможным допустить отсрочку в исполнении моего приказа?
- Да, мой Лорд, - я склонил голову. – Она очень важна для вас. Дело в том, что Дамблдор искал – и нашёл один из ваших хоркр…
- Довольно! – резко прервал меня Лорд. Глаза его полыхнули алым. – Я не знаю, что ты надумал для себя – если у меня будет время, я выслушаю это. Возможно. Сейчас меня интересует твоя миссия – и отсрочка в её исполнении.
Вспышка алого погасла. Лорд снова был холоден и спокоен:
- Не испугался ли ты, Драко?
- Нет, мой Лорд! – воскликнул я.
- И ты был готов убить Дамблдора?
- Да, мой Лорд.
- И ты убил бы его, если бы тебя не опередили?
- Да, мой Лорд, - твёрдо повторил я.
- Шаг из Круга! – резко приказал Лорд. Профессор Снейп и отец одновременно подались вперёд – но мгновенно замерли под коротким взглядом Лорда в их сторону. Мне не оставалось ничего другого, как только подчиниться.
- Вот перед тобой три человека, - Лорд указал на противоположную сторону Круга Огня. – Докажи мне свою преданность. Убей любого из них!
Палочка выскользнула мне в руку, но я не поднял её. Три человека передо мной, в одинаковых мантиях и масках, стояли неподвижно. Я растерялся, и никак не мог сообразить, кто же стоит на этих местах в Круге.
- Я жду, - напомнил Лорд. – Докажи мне, что ты был способен выполнить мой приказ, и что тебе просто помешали. Убей одного из них!
Я медлил. Я был уверен, что убил бы Дамблдора. Но вот так, неожиданно, одного из сторонников, просто в Круге…
Змея сильно сжала предплечье. Я поднял палочку, и приготовился произнести заклятие…
Один из троих Пожирателей не выдержал и вздрогнул. Палочка задрожала в моей руке.
- Довольно, - остановил меня Лорд. – Что же, Драко. Теперь ты не можешь не выполнить мой приказ. Что вовсе ничего не доказывает – тем не менее. Но тебе повезло. Я не имею привычки наказывать победителей, даже если их победа ими не заслужена. Вернись на своё место. И помни это.
Он отправился дальше, а я, едва не оступившись, вернулся на своё место.
Доклады длились невыносимо долго. Мои ноги уже готовы были подкоситься – от пережитого шока, и от усталости, когда Лорд, наконец, вернулся на своё место во главе Круга Огня.
- Запомните этот день, мои верные сторонники, - возвестил он. – Запомните, что тот, кого незаслуженно звали величайшим магом, пал из-за своей собственной ошибки. Теперь я отпущу вас – ведь сегодня праздник, не так ли?
Круг ответил молчанием – иначе было нельзя, и Лорд продолжил:
- Но прежде надо уладить ещё одно дело. – Он обернулся вправо, и обратился к моему отцу: - Люциус. Скажи, как получилось, что в замок Круга Огня на мой вызов смог явиться только ты?
- Я не знаю, мой Лорд, - не сразу приглушенно ответил отец.
- Не знаешь, - повторил за ним Лорд. – Пока я поверю тебе – по случаю праздника. Но тем не менее, это означает ровно одно. Кругу Огня нужен новый штаб. Скажи, Люциус, достаточно ли хорошо защищено твоё поместье?
Отец, как некоторое время назад я, вскинул голову:
- Мой Лорд… родовая магия надёжно скрывает его, но Министерство…
- Война объявлена, Люциус! – воскликнул Лорд насмешливо.
- Я слушаю ваши распоряжения, мой Лорд, - учтиво сказал отец.
..Небо над тёмными кронами деревьев слегка засветилось алым и фиолетовым. Хозяин Круга Огня несколько мгновений смотрел, чуть прищурившись, как разгораются тонкие рваные облака.
- Светает, - сказал он наконец. – Люциус. Будь так любезен. Сделай так, чтобы никто из Министерства, или, упаси тебя кто угодно – Ордена Феникса, не мог и близко подойти к твоему поместью. Я полагаю, это и в твоих интересах, не так ли?
Отец слегка поклонился в знак согласия.
- А так же озаботься тем, чтобы были готовы комнаты – не станешь ведь ты держать своих единомышленников в холле? - если бы Лорд был обычным человеком, на этой фразе он непременно бы усмехнулся. – К следующему рассвету, Люциус.
Отец поклонился снова.
…Малфой-Мэнор укутал тёплый летний вечер. Сад сладко дышал тонкими ароматами цветов, где-то заливались трелями задержавшиеся птицы.
Комната была освещена мягким светом магических свечей.
На клавесине стояли ноты, но я не смотрел в них. Руки сами собой скользили по клавишам, подбирая мелодию. Время от времени отблеск свечи пробегал по перстню с монограммой, с которой исчез знак короны – я больше не был главой рода.
Война объявлена. Вообще-то для меня она шла уже целый год. Впрочем, теперь начнётся что-то ещё. Более страшное, быть может.
На рассвете… на рассвете сюда придёт Тёмный Лорд. И Малфой-Мэнор станет штабом Круга Огня. К чему это приведёт нас?
На рассвете. Но сейчас еще только вечер. Салазар учил жить мгновением – а текущее позволяло забыться, ненадолго представить прошлое, окунуться в него. Если не оглядываться на изменившуюся обстановку гостиной, готовой принимать гостей.
Я не думал о том, что играю. Потом прислушался – и вспомнил. Начал сначала, постепенно вспоминая слова. Запел.
К вечеру тени, лёгкие тени
Будут кружить в саду,
И до рассвета все растворится
В жарком ночном бреду.
Но на несчастье в вечность мгновенье
Я растянуть не мог:
С первой зарей на ветви жасмина
Белый увял цветок…
Песня странным образом ложилась на моё настроение, каждой строчкой отвечая ситуации и ощущениям.
В окно ворвался лёгкий ветерок. Почувствовался тонкий, едва уловимый аромат цветущего жасмина. Я помедлил, подбирая следующий аккорд.
Нам уже не сделать шаг назад,
Но только милый взгляд
Лепестки сохранят.
И опять вернут через года
Твой облик мне весна,
И цветов аромат…
Я почувствовал взгляд – не тяжёлый, всего лишь лёгкое касание. Оглянулся через плечо. В дверях, прислонясь к косяку, стоял отец. Бледная кожа, круги под глазами, лицо осунулось и потемнело – он был похож на призрак, тень самого себя… Но всё-таки это был он. Живой и освобожденный.
Он чуть заметно кивнул, призывая меня продолжать. Я улыбнулся, и заиграл снова:
Ты позабудешь, всё позабудешь,
Спорят любовь и жизнь.
Мне не вернуться, не оглянуться –
Путь мой в рассвет лежит.
Только с жасмином, белым жасмином
Память я разделю,
Но твоё имя, милое имя
Всё же тебе дарю.
Нам уже не сделать шаг назад,
Но только милый взгляд
Лепестки сохранят.
И опять вернут через года
Твой облик мне весна,
И цветов аромат…
…Песня закончилась. Отец всё так же стоял в дверях. Я нерешительно коснулся клавиш. Потом передумал. Закрыл клавесин и поднялся.
- Уже поздно…
Отец прикрыл глаза. Я помедлил минуту, и прошёл мимо него.
- Спокойной ночи…
Он сделал шаг внутрь гостиной. Я вздохнул, но был вынужден отправиться к себе…
КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ
ГраньОдин из Круга
Малфой-Мэнор. Лазурная Арка. Лето перед 7м курсом
Основание крепостной стены окутывал предрассветный туман. Сырость, растворённая в воздухе, водяными каплями оседала на длинных светлых волосах путника, которому не следовало быть здесь. Его взгляд бродил по чуть тронутым загорающимися солнечными лучами вершинам гор, по предгорьям, еще тонущим в мглистой дымке. Он ненавидел холод и мечтал о тепле. Но промозглый ветер нес с собой еще кое-что: свободу. В ее реальность можно было бы даже поверить, если не чувствовать, как перекатывает свои тугие кольца змея на левом предплечье...
...Некоторое время назад Малфой-Мэнор встретил хозяина прежде чуждыми поместью тишиной и запустением. Парк, сад, особняк словно бы уснули глубоким и тревожным сном. Так же, как спала Нарцисса, когда он вошел в ее комнату.
Золотистые волосы мягкими игривыми волнами окутывали плечи, но лицо их владелицы было напряжено, около губ залегли жесткие складки. Люциус намеревался обнять жену, но вместо этого встал на колени перед своим хрупким и безмерно сильным божеством, хранительницей его дома и его сына. Белоснежные, почти прозрачные пальцы дрогнули в ладони Люциуса. Нарцисса тихо вздохнула и открыла глаза...
... Малфой вдохнул ледяной, пахнущий горечью дыма и трав воздух, все еще слыша аромат фиалок, которым были напоены руки и волосы Нарциссы. Он успел поцеловать жену, когда почувствовал нетерпеливое жжение метки. Трость ждала в кабинете. Вызов шел из каминной залы, и теперь Люциус знал, где она находится.
Когда-то он любил эти места. Пока не позабыл надежные стены, веками впитывавшие магию древнего источника, бесконечные охотничьи угодья, водопад, сбегавший в глубокую пропасть... и владельца этой величавой и грозной красоты, которому гораздо больше пристала бы изящная вилла среди японского сада.
Вызов стал настойчивей. Лорду совершенно не нужно знать, где сейчас находится его... соратник?
Да нет, все-таки слуга. Люциус аппарировал в первый зал. Все было так, как заведено. Чаши с огнем, не разгонявшим сумрак за высокими колоннами, тени... Но Лорд в бешенстве метался по помещению. Один. Малфой секунду изучал его, прежде чем склониться в церемониальном поклоне:
- Мой Лорд, приветствую Вас.
…Пару часов назад хозяин Круга Огня разнес стену камеры Люциуса, выполняя свою часть клятвы сюзерена и вассала. Тогда Малфой, в течение долгих месяцев находившийся под влиянием дементоров, не успел ничего почувствовать, но просто понял: Драко жив.
Однако, теперь другое обстоятельство мешало ему радоваться и гордиться сыном. Мальчик попал в полную власть этого полубезумного существа, давно переставшего быть Томом Риддлом…
Темный Лорд замер и предпринял безуспешную попытку изобразить спокойствие на искаженном бешенством лице.
- Люциус-с-с..,- не то произнес, не то прошипел он. – Другие не смогли явиться на зов. Мне ещё не известна причина того, что магический фон этого места изменился, и оно стало непригодно для нужд Круга Огня. Но как же удалось пройти тебе? Неужели твои умения дают тебе какие-то специфические возможности...
Малфой ощутил знакомое прикосновение к своему сознанию – Тёмный Лорд воспользовался легиллименцией. Нетрудно было догадаться, что хозяин огненного круга лгал, говоря о своей неосведомлённости о причинах случившегося. Тот, кому принадлежал замок, покинул пределы этого мира – а тем временем, магический договор, позволявший Пожирателям проникать в его владения, истёк. Вот только….. колдовство, защищающее фамильные замки и имения, почти иссякает со смертью последнего из рода. Насколько знал Люциус – хозяин этого замка был одинок. Тем не менее, магия не ослабла. Впрочем, как знать, какие ещё силы защищали именно это место….
Люциусу Малфою – как и Тому Риддлу – было дано пожизненное право приходить в дом Скорпиуса Тайянга. Скорее всего, Тёмный Лорд тоже это прекрасно понимал, но Люциус не собирался давать ему подтверждений, особенно тому, что он помнит Салазара.
Удовлетворившись картинами пришедшего в запустение Мэнора, найденными в сознании своего слуги, Лорд протянул Люциусу руку.
- Хорошо, подумай пока над ответом. Аппарируем на подходящую для сбора поляну. Нагайна!
Огромная змея оплела ноги обоих магов. Кажется, омерзение Люциусу удалось скрыть.
Старый ельник располагался в низине, и здесь ещё властвовала ночь. Прежде прочих на поляну явился Северус Снейп. Лорд отвёл его в сторону, поручив Люциусу приготовить место собрания. Малфой попробовал создать круговой костёр, и только увидев еле тлеющие травинки, понял, насколько ослаб. Выручил вернувшийся Снейп, который исправил его оплошность. Пока огонь разгорался, двое Пожирателей успели обменяться несколькими фразами.
- Я рад твоему возвращению, Люциус, - маска приглушала голос Снейпа, но Малфой всё же уловил вопрос в интонации. Бывший друг, несомненно, не знал, какого ждать ответа – он чуть поднял руку, готовясь как к приветствию, так и к тому, что её придётся снова спрятать в полах широкой мантии. Но Люциус твёрдо пожал её.
- Спасибо, Северус.
Раздались хлопки аппарации. Упивающиеся Смертью занимали свои места в Круге. Наконец, над поляной воцарилась тишина. Но церемония не начиналась - Лорд ждал ещё кого-то.
Из-за деревьев показалась еще одна фигура в мантии и маске. Маг приостановился, будто в нерешительности, но тут же нарочито уверенно и быстро прошёл среди костров и преклонил колено. Осанка, манера, поклон… к моменту, когда прозвучало приветствие, Люциус уже знал, что это Драко. Всё-таки мальчик оказался одним из прочих, не первым в Круге. Два года назад Драко выкрикивал, что собирается занять место советника при Лорде. Люциус засмеялся тогда и, если бы мог, усмехнулся сейчас. Дело было не в незаконченном обучении. Занять место Скорпиуса Тайянга – человека совершенно определённого склада ума, политика и стратега, обладающего удивительным богатством знаний, Драко не сумел бы ни в семнадцать лет, ни позже – как и никто другой.
Поблагодарив Лорда за своё освобождение, Малфой вернулся к размышлениям. В Азкабане он очень быстро пришёл к мысли: «Дамблдор должен умереть. Лорд должен умереть. Для Драко». Теперь Дамблдор был мёртв, а Драко – даже занимая место новобранца в Круге Огня, он превосходил многих. Только что юноша сумел составить и воплотить план, приведший к гибели одного из сильнейших магов - смог бы сам Люциус совершить подобное в таком возрасте? Теперь уже не узнать, а тогда проверить не довелось. Определённо было одно: ради Абраксаса Малфоя Люциус не пошёл бы на то, что совершил для него самого Драко. Поступок сына стал потрясением для отца, правда, не смотря на весь кошмар сложившейся ситуации – внезапно приятным.
Теперь Драко нужно освободить. Варианты? – Похоже, есть только один: смерть Тёмного Лорда. Но как убить одного ученика Салазара ради другого?
Тем временем, два ученика как раз сошлись. Настала очередь доклада Драко. Люциус слушал и ждал. Фактически, он надеялся, что действия Лорда подведут его к ответу.
- Шаг из круга.
Люциус подался вперёд. Причинить вред Драко Лорд не может - запрет Салазара. Но нет формулировок, которые нельзя обойти. Прозвучал приказ - убить одного из троих. Одного из равно верных и исполнительных соратников. Прихоть, чистая прихоть безумца. Если только Лорд не остановит «казнь»…
И всё-таки все остались в живых. На сегодня. Риддл не убивал – он наслаждался властью. Люциус признался себе, что, попади в подобную ситуацию любой другой Пожиратель – его бы это не затронуло. Но главным действующим лицом сцены стал Драко. И всё же… это не было ответом.
Люциус прикрыл глаза, рассчитывая, что это сойдёт за слабость только что освобождённого узника. Его решение, решение Люциуса было бы готово: добиться смерти Риддла. Но не решение Люциуса, который вспомнил, что когда-то был Арионом. Один раз в жизни сделать шаг с оглядкой на другого… «Салазар. Смог бы ты выбрать между нами? Томом, Драко и мною? Что сделал бы ты, узнав, что я собираюсь уничтожить Тома? Убил бы меня?». Ответа не услышать. Но можно угадать, зная Скорпиуса. Он не смог бы выбрать. Салазар постарался бы сохранить всех. И, возможно, ему это удалось бы.
«На невозможное требуется немногим больше времени, чем на всё остальное», - произнёс Люциус про себя одну из любимых поговорок мага времени.
Несмотря на предательство, в котором Скорпиус был почти уверен, на ошибки Риддла – Тайянг не стал бы мстить ученику. «Что ж. Ради нашей дружбы, Салазар. Я попробую».
…Мягкая темнота сна дрогнула, и стала отступать перед стремительно занимающим её место светом. Сон ускользнул, не оставив о себе воспоминаний – мои веки дрогнули, и солнечный луч рассыпался бликами по ресницам. Несколько недолгих сладких минут я нежился в постели, наслаждаясь домашним летним утром, таким похожим на многие и многие другие – бывшие до него.
Ощущение света померкло прежде, чем я понял, из-за чего мне вдруг стало неуютно.
Звуки. Волшебную, густую, живую тишину поместья резали грубые звуки – голоса, крики, шаги, грохот передвигаемой мебели.
Я сел на постели, и запустил пальцы в свою чёлку. Прошло уже больше недели с того момента, как Малфой-Мэнор был официально назначен штабом Круга Огня. Отцу пришлось изменить весь принцип магической защиты поместья – теперь никто из прежних посетителей особняка, за исключением Упивающихся Смертью, не мог обнаружить владения Малфоев. Внутри дом тоже потерял привычный облик: многие комнаты были отведены для нужд Круга Огня, все излишества убраны – осталось лишь самое необходимое и строгое. Тишина теперь не возвращалась в коридоры особняка ни днём, ни ночью, ни в сумерках – постоянно кто-то появлялся, уходил, кого-то вызывал к себе Лорд, кто-то о чём-то ему докладывал. Хуже было то, что одно из подземелий Мэнора было переоборудовано под камеру для пленников – а заодно и место для допросов со всеми вытекающими. Впрочем, большинство собратьев по Кругу не утруждали себя такими мелочами, как доставка допрашиваемых в отведённый им подвал – в гостиной Малфой-Мэнора, нашей изящной фиолетовой гостиной с французскими окнами, выходящими на цветущий сад, обычным делом стали Круцио и отвратительные обеды Нагайны – теми пленниками, кто первого не выдержал. В той же гостиной, впрочем, доставалось и самим Пожирателям Смерти – точнее, тем из них, кому так или иначе не повезло прогневать Хозяина Круга Огня.
Конечно, случившееся с Мэнором не могло доставить радости ни мне, ни матери, ни отцу. Впрочем, отец-то как раз, не скрывая сожаления об утраченной атмосфере родного дома, признавал необходимость происходящего. «Военное время жестоко, - сказал он мне как-то, - и Дело наше должно быть продолжено. Скорпиуса Тайянга более нет рядом с Лордом – и теперь его роль в некотором роде досталась нам, Малфоям».
В комнате раздался тихий хлопок, и возник испуганный понурый Дамби. Лёгким кивком головы я разрешил ему приступать к выполнению его обязанностей – и он принялся помогать мне с утренним туалетом. Увы, раньше в моём распоряжении был минимум десяток эльфов, теперь все они прислуживали «гостям», а со мной остался только верный Дамби. И хорошо, что остался хотя бы он.
…Даже мне, даже под страхом смерти от минутной веры в излишне смелую мысль, сложно было не замечать весьма странного отношения Тёмного Лорда к моей семье. Кругу Огня от своего хозяина доставалось всё больше и чаще, всем без исключения – меня же и отца до сих пор не коснулось ни единое карательное заклятие. Запрет Салазара действовал – но кажется, Лорду становилось всё сложнее придерживаться его. Причина не вполне была мне ясна – отец не совершал ничего, что могло бы вызвать гнев хозяина огненного круга, разве что иногда смел ему возражать – но правой руке Лорда это должно было, по идее, быть позволено.
Я упорно гнал от себя мысль, что все советы отца, высказанные за это время, будто специально были исполнены с точностью до наоборот. К тому же – уж больно безнаказанно чувствовали себя наши «гости», уж слишком мало они оглядывались на хозяев…. А Тёмный Лорд лишь раз за разом выражал своё недовольство нашей семьей – к счастью, правда, только на словах.
- Мистер Малфой, вас просили как можно скорее спуститься в гостиную…. – вздрагивая на каждом слове, еле выговорил эльф.
- Зачем?... – начал было я, но понял раньше, чем домовик ответил. – Ах да… В таком случае, заканчивай возиться. Не хватало мне ещё задержаться из-за нерасторопности прислуги!
С непонятно откуда взявшейся злости я стряхнул с подлокотника кресла эльфа, мелком кинул взгляд на своё отражение в зеркале, остался недоволен, но был вынужден поторопиться к Тёмному Лорду.
В гостиную я вошёл как раз на середине доклада Августуса Руквуда.
- …заявили о своём нейтралитете, - поймал я обрывок фразы. – Остальные или уже встали на нашу сторону, или пребывают в сомнениях – склоняясь, опять же, скорее принять наше предложение.
Я с опаской оглянулся по сторонам – видимо совершенно сытая Нагайна дремала, обвившись вокруг одного из кресел. Остальные кресла и стулья стояли полукругом перед Тёмным Лордом, и на них сидели члены Круга Огня – правда, далеко не все.
- Проходи, Драко, - велел Лорд, кинув на меня быстрый взгляд. – Садись.
- Мой Лорд, - подала голос Алекто Кэрроу. – Позволите ли вы сообщить вам вещь, имеющую самое непосредственное отношение к одному из… якобы нейтральных семейств, указанных в переданном вам списке?
Руквуд кинул на неё быстрый непонимающий взгляд, который моментально перехватил Лорд.
- Я слушаю тебя, Алекто, - произнёс хозяин Круга Огня.
- Мой Лорд, не далее чем вчера многие колдовские семейства – в том числе те, чья репутация для Круга Огня…ммм… далеко небезупречна, получили приглашения на некий благотворительный бал в поддержку жертв войны, который состоится в конце этой недели.
На кресле проснулась Нагайна, зашелестела чешуёй, устраиваясь удобнее. Многие из сидящих полукругом Пожирателей инстинктивно вздрогнули, и, не имея возможности сколько-нибудь значительно переместиться со своих мест, чуть отодвинулись на стульях в противоположную от змеи сторону.
- В поддержку жертв войны, - повторил Тёмный Лорд хорошо мне знакомым опасным тоном. – Какая впечатляющая идея – в условиях той самой войны, вы не находите? – он обвёл взглядом сидящих. – Продолжай, Алекто. Кто же даёт этот бал?
- Антарес и Лира Форланги, мой Лорд, - Кэрроу склонила голову, на мгновение сверкнув глазами из-под упавших на лицо волос.
- Мой Лорд, - Августус Руквуд поджал губы. – Форланги уверили меня в своём нейтралитете, и…..
- Договорились с нашими врагами за твоей спиной, - продолжил Лорд. Руквуд замер, чуть заметно побледнев – впрочем, наказания на сей раз не последовало. – Что ж. Я не считаю, что в этой войне кому-либо удастся сохранить нейтралитет. Полагаю, что стоит всего лишь объяснить тем, кто не способен понять этого сам, что нужно очень правильно выбирать себе сторону. Бал – вполне подходящий повод для наиболее наглядного объяснения. Рабастан, Яксли – займитесь этим.
Что-то неприятно ёкнуло у меня в груди. Не то, чтобы я испытывал особую любовь к Форлангам – но и плохого от старых друзей семьи мне видеть не доводилось. Я украдкой посмотрел на отца. На последних словах Лорда он подался вперёд, и как только они затихли, заговорил сам.
- Мой Лорд, если мне не будет позволено участвовать в операции, то позвольте уточнить для наших соратников, что на балу нельзя прибегать к насилию. Тактика устрашения, в которой преуспели Яксли и Лестрендж, - отец адресовал двум названным Пожирателям лёгкий поклон, - не раз зарекомендовала себя. Однако в ситуации провальных действий Министерства Магии нам стоит не только карать еще не принявших правильную сторону, но и показывать преимущество присоединения к нам. Сильным пристало проявлять милость. Во время войны мы можем предоставить защиту…
- Внимательно ли ты слушал мои слова, Люциус? – растягивая слова, произнёс Лорд. – Я вообще не отдавал приказа убивать чистокровных магов.
- Несомненно, - после небольшой паузы сказал отец. - Но любое убийство или пытки кого бы то ни было на глазах людей невоенных рискуют привести последних к состоянию паники – а вовсе не к осознанному выбору. Потому я надеялся, что вы запретите убийства и пытки на этой акции как таковые.
- Люциус, - ничего хорошего голос Лорда не предвещал. - Откуда взялось в тебе столько гуманизма? Допустим, родовое поместье после магической тюрьмы и пробуждает сентиментальные чувства по отношению ко всему живому, но должно быть, ты забыл о реальном положении вещей. Или, быть может, ты столь обеспокоен судьбой своих старых друзей? Несмотря на то, что занятая ими позиция противоречит интересам Круга?
На словах о сентиментальности отец чуть склонил голову, и едва заметная улыбка – не вполне понятной природы – коснулась его губ.
- Мой Лорд, самоубийству было бы подобно лукавить перед вами. Да, я обеспокоен судьбой Форлангов, как старых друзей моей семьи. Но я не позволил бы себе предлагать вам то, что не считаю целесообразным, - теперь отец смотрел Лорду прямо в глаза, и несколько чеканил фразы. - Форланги и их гости из чистокровных семейств будут полезны нам. Их нужно переубедить, и как разумные люди, они поймут, что сейчас является наилучшим для магического общества и для них самих.
- Что ж, - Лорд, кажется, усмехнулся. - Преубедить. Да, именно этого я и желаю. Переубедить. Кстати, Люциус, я полагаю, Драко будет не лишним присоединиться к операции - почувствовать свою вовлечённость в настоящее дело, принести пользу Кругу и своему опыту. Не находишь, друг мой?
Настала моя очередь горько улыбаться. Это было то, чего я, в общем-то, предполагал – хотя и не желал. Только не в операции с Форлангами.
- Мой Лорд, когда я узнал, что мой сын был удостоен чести войти в Ближний Круг, у меня не осталось сомнений в том, что Драко принёс и еще принесет пользу вам и нашему делу, - не глядя на меня, ответил хозяину Круга Огня отец. - Однако, опыт необходим молодому человеку, ведь он еще ученик.
Отец поклонился Лорду…. Или – немного вправо от него?
Возможно, это мне лишь показалось.
А затем добавил:
- Особенно опыт дипломатии.
Лазурную Арку – летнее имение Форлангов – безусловно, защищали чары, вдобавок усиленные по случаю бала. Возможно, хозяева поместья не чувствовали для себя столь сильной угрозы, как многие другие в это неспокойное время – и всё же, крайне неразумно было бы совершенно забыть об осторожности.
Отряд Пожирателей Смерти, в который входил и я, расположился в ближайшей полосе леса. Рабастан Лестрендж быстро и сухо излагал план действий, в котором было, пожалуй, лишь одно слабое место – но именно то, от которого зависел успех всей операции: собственно, момент проникновения на бал. Лазурную Арку окружала сфера, внешне напоминающая огромный мыльный пузырь, и снять её было под силу лишь её создателям – самим Форлангам.
На удивление, никто в отряде и не подумал задать вопрос командующим. Яксли лишь посмеивался, слушая Лестренджа, и кажется, проблема с защитой волновала одного меня.
Наконец, указания были розданы.
- Драко, - обратился ко мне Яксли всё с той же усмешкой. – Тебе начинать.
- Мне? – изумился я. – И… что я должен сделать?
Рабастан вдруг расхохотался. Я оглянулся – все взгляды были устремлены на меня. Яксли, тем временем, продолжил:
- Видишь, как красиво переливается? – он указал на защитную сферу. – Предполагается, что нежданные гости будут иметь возможность любоваться на это, бесспорно, изящное творение – но исключительно со стороны улицы. А нам бы хотелось повеселиться на балу….
- Я знаю, - с раздражением перебил я его. – Нельзя ли по делу?
Улыбка сошла с лица Яксли, взгляд стал убийственным:
- Можно. Как у старого друга семьи, у тебя есть разрешение на вход. Изволь воспользоваться им. Я не знаю, какие средства ты применишь, и что произойдёт с хозяином дома – но постарайся сделать так, чтобы он снял эту защиту. В крайнем случае, приведи его к нам – под любым предлогом. А мы уже разберёмся.
- Точнее, просто сделай, - присоединился Рабастан. – Надеюсь, мне не придётся тебе напоминать, что это приказ Повелителя?
- Не придётся, - огрызнулся я, и сжал рукоять палочки под рукавом.
- Тогда – поторопись, - велел Лестрендж.
Дорога от леса до Лазурной Арки была слишком коротка – мне почти не оставили времени на раздумья. Уговорить Форланга снять защиту? Я представить себе не мог, каким образом – кроме, разве что, Империо. Или ещё какими-либо насильственными методами – ни один из которых мне применять не хотелось категорически. А ещё надо было придумать официальный повод визита – на бал меня никто не приглашал, а на входе наверняка остановят…
К счастью, ворота охраняла лишь каменная горгулья. При моем приближении она ожила, и утробным, холодным голосом произнесла:
- Назовите ваше имя и цель визита.
- Драко Малфой, - ответил я. – Я пришёл…. За дружеской помощью.
- Вас нет в списке приглашённых на бал, - невозмутимо сообщила горгулья.
Я стиснул зубы – ещё не хватало, чтобы сейчас выяснилось, что мне больше не разрешено посещать Форлангов.
- Я пришёл не на бал. Это – частный визит.
Горгулья умолкла, словно обдумывая мой ответ – если бы только она умела думать. А затем отозвалась:
- Коснитесь замка на воротах вашей палочкой. Если вы тот, за кого себя выдаёте – проходите.
Кончик палочки действительно сработал, как ключ. Замок растворился, ворота распахнулись, пропуская меня внутрь.
Оказавшись на территории Лазурной Арки, я мгновенно ушёл во временной коридор. И, как выяснилось, оказался совершенно прав: основная часть бала проходила не внутри дома, а в парке, магически преображённом под нужды празднества.
Я искал хозяев поместья, незаметно скользя между танцующими, прогуливающимися, праздно беседующими гостями. Наконец, не найдя, отправился внутрь дома.
Там почти ничего не изменилось со времён частых визитов нашей семьи. Те же портреты и канделябры, те же мягкие ковры и стены, обитые деревом, тот же воздух, чуть-чуть напоенный ароматами, напоминающими о летнем лесе.
Я хорошо помнил, где что находится, и без труда нашёл кабинет мистера Форланга. Хозяин оказался там – он рылся в секретере в каких-то бумагах.
Я стоял у него за спиной, невидимый, направив на старика волшебную палочку – чтобы убрать временную завесу и получить возможность пользоваться обычной магии мне потребовалась бы секунда.
Обезоружить – и вынудить снять защиту.
Обмануть, рассказав душещипательную историю об отце, о необходимой помощи, которую может оказать только старый друг семьи Малфоев и только немедленно – и увести старика за собой.
Или – Империо.
Конечно, опытные маги имели шанс не поддаться заклятию Подвластья – тем более, сотворённому юношей, даже не закончившим Хогвартс. Но Форланг не ожидал нападения, не знал, что он уже не один в кабинете, к тому же с момента, как магический вассалитет, связавший меня с Тёмным Лордом, вступил в полную силу, тёмные заклятия усиливала метка на моей руке.
Можно по-разному оценивать нападение со спины. Но… положа руку на сердце, следовало признать, что едва ли у меня хватило духу самозабвенно врать старику Форлангу, рассчитывая на то, что его дружеское ко мне расположение, возможно, приведёт его к смерти. Будь это кто-нибудь другой – я бы не сомневался, а здесь – предпочёл избежать взгляда в глаза.
- Империо, - палочка коснулась старика мгновенно, как только я сделал шаг из-за временной завесы. Метка чуть кольнула руку, усиливая заклятие. Взгляд всё-таки случился – но не произвёл того эффекта, которого я боялся. Глаза Форланга моментально заволокло туманом, на губах появилась рассеянная улыбка.
- Мистер Форланг, - произнёс я, отогнав все посторонние мысли. – Снимите защиту с вашего поместья.
…Пожиратели Смерти, в плащах и масках, чёрными тенями влились в цветную толпу участников бала. Паника поднялась почти мгновенно – эффект неожиданности сыграл свою роль.
Обездвиженный Форланг сидел у стола в своём кабинете, а я приник к окну, глядя на сад, бегущих людей, сверкающие заклятия. Пожирателей было гораздо меньше, чем гостей – но и этого хватило, чтобы обратить праздник в хаос.
В кабинет ворвался Торфинн Роули. Я в мгновение ока обернулся – но сразу опустил палочку, как и соратник, узнавший меня.
- Великолепно, Драко, - одобрил он, смерив взглядом хозяина Лазурной Арки. – Мы заберём его с собой и доставим Лорду.
Подхватив старика под локти, мы с Роули выволокли его из кабинета, и вытащили наружу. Мгновенно возле нас возник Яксли.
- Не вздумайте потерять заложника, - гаркнул он.
Что-то оглушительно грохотнуло – всё заволокло дымом, послышались ещё более громкие визги.
Столы, беседки, фонтаны, наколдованные к балу, Пожиратели разнесли практически все. Вместо бала гости оказались в самом пекле побоища – никто уже не разбирался, где свои, где чужие, и даже те, кто всё-таки спохватился и стал сражаться с напавшими, уже швыряли заклятия просто в толпу, не глядя – едкий дым мешал как следует рассмотреть происходящее вокруг.
Заклятие пронеслось прямо над моей головой, следующее я едва успел остановить – к счастью, Роули не заметил, как именно я это сделал.
- Что вы делаете?! Куда вы его ведёте?! – раздался отчаянный крик, внезапно оказавшийся до боли мне знакомым. Откуда-то из хаоса вынырнула Лира Форланг – и бросилась к нам.
- Разберись с ней, - скомандовал Роули.
- Что?! – вздрогнул я.
- Что слышал! Убей её!! – рявкнул Роули, перехватывая мистера Форланга целиком на себя.
- Но зачем?... – только и успел возразить я, когда заклятие Лиры обожгло мне плечо.
Мгновение – я оглянулся, встретился с совершенно безумными глазами хозяйки поместья. Она замахнулась во второй раз.
- Авада Кедавра! – разумеется, у меня была куда лучшая реакция, чем у пожилой ведьмы…
Лира рухнула, как подкошенная. Я понял, что мне уже всё равно.
Мы пробирались дальше сквозь хаос, причём Роули тащил Форланга, а я отбивался от тех немногих, кто осмеливался пытаться нас задержать.
Снова грохотнуло, да так, что мы с Роули не удержались на ногах. На какой-то миг меня оглушило – а когда я пришёл в себя, за нашими спинами полыхало огненное зарево – Пожиратели подожгли особняк.
…У ворот мы столкнулись с остальным отрядом.
- Уходим! – скомандовал Рабастан.
До аппарирования оставались считанные секунды. Я на мгновение бросил взгляд через плечо, на полыхающую Лазурную Арку. Затем меня затянул чёрный водоворот…
Среди теней
Малфой-Мэнор. Граница миров. Лето перед 7м курсом
Антареса Форланга заключили в подземелье Малфой-Мэнора. Присматривал за ним, как и за прочими немногочисленными пленниками, Хвост – Питер Петигрю, коротконогий, странный, и очень трусливый человечек, скорее всего никогда в жизни не удостоившийся бы чести вступить в Круг Огня, если бы однажды ему не представилась возможность оказать Лорду желанную услугу. Именно Петигрю в своё время навёл Тёмного Лорда на след скрывающихся от Пожирателей Поттеров, и глава организации помнил об этом до сих пор. Правда, уважения человек такого сорта, как Хвост, не мог вызывать в принципе – в Круге Огня ему всегда доставалась самая неприятная работа.
К Форлангу так же наносили периодические визиты оба Кэрроу – чего они хотели от несчастного старика, было не очень понятно, но после этих встреч и без того не блистающий здоровьем из-за пережитых потрясений маг стал совсем плох.
О чём я и сказал однажды отцу, случайно пересёкшись с последним в коридоре второго этажа. Насколько я знал, мои родители – по приказу ли Лорда, по собственной ли воле – даже близко не подходили к камере давнего знакомого. Но мне надо было завязать разговор с отцом – и я не нашёл иного предлога.
- Быть может, это и к лучшему для старика. Жить он не сумел, - глаза отца встретились с моими. Я не выдержал, и через пару мгновений опустил голову:
- Да, конечно. К лучшему.
- Драко, выше голову. Всегда. Ты ведь помнишь, - рука отца легла на моё плечо, немного его сжимая. - Пойдем со мной. Немного чаю или вина нам не повредит.
- Меня беспокоила судьба Форлангов, они считались друзьями нашей семьи, - говорил отец чуть позже, сидя в своём кабинете в кресле, и поигрывая бокалом, ловящим свет на хрустальные грани. - Но война не прощает ошибок. Может быть, старики и достойны сожаления... Только оказывать его - не нам.
- Так странно, - отозвался я, глядя на стену за спиной отца. Ничего примечательного на ней не было, но почему-то она помогала собраться с мыслями. - Что должен чувствовать человек, впервые убивший? Я не чувствую ничего. Действительно - ничего. Гораздо сильнее чувство, словно всё вокруг - другое. Как будто всё, что было в прошлой жизни, потеряло какое-либо значение за этот месяц.
Люциус молча отпил вина. Прислушался к доносящимся откуда-то с улицы голосам.
- Драко, я могу ошибаться. Универсального верного ответа нет. Я могу дать только свой. Когда на твоем месте был я, то тоже не чувствовал ничего. И подумал, что молва переоценила значение человеческих жизни и смерти. Тело хрупко, его легко разрушить. Смертельные заклятья известны понаслышке каждому с детства. Ничего таинственного или величественного в смерти нет. Тогда же я чуть было не решил, что раз так прозаична смерть - то ничего важного нет вовсе. Это было ошибкой, которую я вскоре нашел. Человек человеку, жизнь жизни, смерть смерти - рознь. Жизнь Лиры Форланг и ее смерть что-то значили для ее мужа. Горстка приятелей, которых она звала друзьями, о ней позабыли. Она никому особенно не навредила за свои годы, но никого и не спасла. Лира ушла - и ничто в мире не изменилось. Нет свершений, которые она не успела воплотить. Нет ничего. И нечего чувствовать. Изменилось только то, Драко, что ты знаешь, что можешь отнять жизнь.
- Ты был прав, отец, - отвечая скорее на свои мысли, нежели продолжая логическую нить беседы, сказал я. - Я мечтал о Круге Огня, поверив Салазару. Но я не мог себе представить, что будет - вот так. По его словам все выглядело совсем иначе.
- По его словам или по тому, что ты хотел слышать, Драко? – осведомился отец. - Это военное время. Ты бы не остался в стороне в любом случае. Будь Салазар здесь, ты больше бы учился и меньше действовал. И то – не наверняка.
- Пожалуй, дело действительно в этом. Не знаю, что успела Лира Форланг – Салазар не успел ничего. Даже допить чай, - горько усмехнулся я. – Даже вернуть тебе шкатулку…..
Я допил свой бокал, словно собственные слова царапали мне горло, и их хотелось скорее смыть.
Взгляд отца едва уловимо изменился:
- Салазар успел очень многое. Я хотел бы успеть в своей жизни хотя бы половину того, что сделал он. Но о какой шкатулке ты говоришь?
- О твоей шкатулке, отец. Той, которую мы нашли в лавке Борджина. Той, в которую были заключены духи. Салазар достал её для тебя.
- Вот как, - отец улыбнулся. - Значит, помощь Салазара нам ощущается до сих пор. Так шкатулка была у него? Ты ее видел?
- Нет, - вздохнул я, и рассказал историю об ожерелье и визите Салазара в Министерство Магии. Том визите, который, в общем, и стал для моего учителя роковым. - Через несколько месяцев после его смерти я вернулся в его дом - за записями, оставленными там для меня. Шкатулки я не нашёл. Должно быть, он спрятал её в другом месте. Увы, боюсь, она утеряна навсегда. А она бы так пригодилась нашему делу сейчас...
- Это правда, шкатулка принесла бы пользу, - задумчиво произнес Люциус. - И, кстати, Лорд уже несколько раз задавал мне вопрос о "моих способностях". Не утратил ли я их в Азкабане. Мне уже и так пришлось "сознаться" в упадке магических сил, что отчасти верно, так как дементоры сильно влияют на ментальную магию. Если шкатулка утрачена навсегда - придется сказать, что власть над духами я потерял. А впрочем...
Повисла пауза.
- Быть может, я мог бы поискать воспоминания в доме Салазара, - медленно выговорил я, не испытывая особого удовольствия от возникающих в воображении картин опустевшего коттеджа. Отец прервал меня:
- Спасибо тебе, эту возможность мы оставим на крайний случай. Прежде проверим другое. Полагаю, мне стоит отправиться в замок твоего учителя и поискать там. Еще не сейчас, Тёмный Лорд часто отлучается из поместья и, кажется, пытается снять защиту прежнего места собраний Круга. Как только попытки его станут реже - я отправлюсь туда.
В дверь тихо поскреблись. Мы с отцом обернулись одновременно – это явно был не домовый эльф. И правда – в дверь просунул голову Хвост.
- Господин…..ждёт всех в гостиной, - протянул он. Мелкие глазки его бегали, оглядывая то нас, то комнату.
- Идём, - отец поднялся, оставив бокал, и вытеснил Петигрю за дверь раньше, чем тот успел окончательно просочиться в кабинет.
Мы как раз подошли к двери гостиной, когда оттуда донёсся крик женщины, наполненный смешанными болью и ужасом.
- Ну что же ты остановился? Проходи, -отец легко подтолкнул меня, так как я замешкался на входе, поняв, что сейчас моему взгляду представится не самая приятная картина.
- Довольно, - Лорд опустил руку, и Беллатрикс слегка поклонилась ему, отходя от лежащего на полу тела. – Люциус, Драко, проходите.
Я взглянул на ту, которую, очевидно, только что пытали. Она не двигалась. Лица её не было видно за растрепавшимися волосами. Я окинул взглядом гостиную: практически все присутствующие, кроме, собственно, не успевшей вернуться на свое место Беллы и нас с отцом, сидели за столом.
Мама тоже была здесь. Вообще, последнее время собрания Круга Огня перестали быть торжественным церемониальным действом – должно быть, не до театральности было в неспокойное военное время. По большей части собирались теперь вот так – в гостиной Малфой-Мэнора, рассаживаясь за столом даже не по рангу, и зачастую неполным составом – или с людьми, в Ближний Круг не входящими.
Мамины бледные пальцы медленно сминали кружевной носовой платок. Теперь хозяйка поместья, как правило, молчала, и ни во что не вмешивалась, поджимая тонкие губы и наблюдая за всем вот так – со стороны. Усталость и переживания давали о себе знать, превращая маму в тень самой себя. Впрочем, отец, который, чуть помедлив, сел возле неё, выглядел немногим лучше, не вполне оправившись после годового заключения. Ни от одного из них я не слышал ни слова жалобы, но на фоне всех остальных, думаю, наша семья выглядела изрядно замотанной и ослабшей.
- Бэлла, я желаю лучше видеть нашу гостью, - тем временем лениво произнес Лорд, и тётка мгновенно взмахнула палочкой, подняв в воздух лежащую без сознания пленницу, и отлеветировав последнюю до стола, над которым та и зависла в неестественной, какой-то вывернутой позе. Пожиратели Смерти не церемонились со своими жертвами. – Что же вы приуныли? – Лорд обвёл присутствующих взглядом. – Я жду обещанного известия. До того, как оно придет, можете расслабиться. Получить удовольствие от справедливого возмездия….
Он тихо произнёс заклятие, и тело висящей над столом женщины задёргалось, будто в судорогах. Зато, кажется, она пришла в себя, и чуть слышно застонала.
Несмотря на призыв Лорда, оживленности в гостиной явно не прибавилось. Многозначительное молчание, изредка прерываемое всхлипами пленницы и репликами Лорда, было нарушено лишь тогда, когда, наконец, в гостиной появились те двое, кого ждал хозяин Круга Огня. Ими оказались Яксли и никто иной как мой крёстный.
- Ещё немного, и вы опоздали бы, - заметил Тёмный Лорд, после того, как вошедшие поприветствовали его. – Займите ваши места. Северус – справа от меня.
Мы с отцом переглянулись. Несмотря на то, что собрание Круга проводилось не по правилам, размещение Снейпа на месте, негласно принадлежавшем только Салазару, не могло быть случайностью.
- Итак? – тем временем обратился Лорд к Снейпу.
- Мой Лорд, Гарри Поттер под охраной Ордена Феникса будет доставлен в новое укрытие в нынешнюю субботу.
…Каким странно хрупким и маленьким кажется человеческое тело, когда его покидает сознание. И когда человек не властен ни над собой, и над своей участью…
Я постарался отвести взгляд от подвешенной в воздухе пленницы. Смотреть на неё было неприятно – появлялось какое-то тянущее ощущение, от которого хотелось избавиться. Увы, глаза все равно возвращались к тому, что казалось им слишком неправильным.
Я постарался сосредоточиться на происходящем во главе стола.
Тёмный Лорд пристально смотрел на Снейпа. С одной стороны, крёстный, как и следовало ожидать, оказался в чести после смерти Дамблдора. С другой – я не мог бы назвать ни одного человека в Круге Огня, кто доверял бы шпиону – до меня доходил шепоток о том, что на кого работает Снейп на самом деле, ещё весьма сомнительный вопрос. А Лорд? Доверял ли он? Едва ли. Но тем не менее, место Салазара Снейпу уже предоставили – пусть и всего лишь за столом.
- Мои сведения отличаются от этих, мой Лорд, - вмешался Яксли. – Мои источники сообщают о том, что Аврорат взял мальчика Поттера под свою опеку, и что тот будет пребывать в своём укрытии вплоть до своего совершеннолетия.
Снейп усмехнулся.
- Уверяю вас, Яксли, Аврорат не имеет в настоящее время никакого отношения к защите Гарри Поттера. В Ордене Феникса слишком уверены, что Министерство уже находится под контролем Круга Огня.
- В кои-то веки Орден не ошибся, - хохотнул Роули.
- Я получил эти сведения от аврора Долиша, - уточнил Яксли.
- Возможно, он находится под заклятием рассеянности, - пожал плечами крёстный.
- Куда переправят Гарри Поттера? – Тёмный Лорд, кажется, и вовсе не заметил ничьих реплик, вновь обращаясь к Снейпу.
- В дом одного из членов Ордена, - последовал ответ. – Это место будет защищено всеми возможными магическими барьерами. Шанс схватить Поттера там – если, конечно, Министерство и в самом деле не будет принадлежать нам до следующей субботы – мизерен.
- Яксли, - Лорд наконец-то соизволил заметить второго гостя. – Что скажешь ты? Успеет ли Министерство пасть до следующей субботы?
Яксли набрал побольше воздуха в лёгкие и принялся отчитываться. По его словам, до окончательного успеха Круга Огня в Министерстве Магии осталось совсем немного – на нашу сторону удалось привлечь Пия Толстоватого, главу Отдела обеспечения магического правопорядка, человека, близкого самому Скримджеру.
Скримджер….
Этого человека я ненавидел. Я знал, что Круг Огня готовит убийство действующего Министра Магии – договориться с ним не удалось. Увы, едва ли я имел шанс получить возможность участвовать в настолько ответственной операции – но дорого бы дал за возможность поквитаться.
Яксли тем временем рассказывал о прочих своих достижениях. По его словам выходило, что в Министерстве почти не осталось верных Скримджеру отделов, и, так или иначе, до полного провала Министру оставались считанные недели.
- Я абсолютно уверен в тех людях, что блюдут наши интересы в Отделе магического транспорта, - заканчивал Яксли. – Каким бы способом перемещений не воспользовался Поттер – аппарированием, каминной сетью….
- Он не воспользуется ни тем, ни другим, - отрезал Снейп. – И никаким иным, который находится в ведении Министерства.
- Тем лучше, - Тёмный Лорд явно был удовлетворён услышанным. – Ему придётся передвигаться в открытую. Это упростит нашу задачу.
Хозяин Круга Огня пустился в долгое и пространное рассуждение о допущенных промахах в истории с Поттером. Причём, как ни странно, Лорд, казалось бы, никого не обвинял – напротив, пару раз он даже произнес фразы вроде «мальчишка жив, скорее, благодаря моим ошибками, чем своим заслугам» - и именно такая манера рассуждения ярче всего свидетельствовала о том, что кому-то не поздоровится.
Атмосфера вокруг стола накалилась. Все присутствующие были напряжены до предела, следя за каждым словом и жестом своего главы.
В какой-то момент по натянутым нервам хлестнул пришедший из подземелья крик. Хвост подскочил, словно на него опрокинули крутой кипяток – ответственность за тишину в «тюрьме» лежала на нём. Но Лорд всего лишь приказал ему проверить, в чём дело.
- Я не намерен больше позволять непредвиденным случайностям рушить мои планы, - продолжал хозяин огненного круга. – К настоящему моменту я понял ряд своих ошибок, и исправлю их – разумеется, лично. Талант и случай, - эти два слова Лорд выделил, мельком кинув взгляд почему-то на моих родителей, - должны послужить нашему делу на сей раз. Моя палочка не годится для убийства Гарри Поттера. Поэтому одному из вас придётся отдать мне свою.
Он обвёл багровым взглядом сидящих, каждый из которых, должно быть, мгновенно испытал жгучее желание как можно крепче вцепиться в рукоять своей палочки – легче было отказаться от руки или ноги.
- Что же, никто не желает добровольно помочь своему господину? – насмешливо произнёс Лорд. И тут уже повернулся прямо к моим родителям. Так быстро, что эта внезапная напасть показалась чем-то само собой разумеющимся: - Люциус. Ты говорил мне, что с твоей магией что-то не в порядке. Полагаю, тебе вовсе не стоит колдовать в ближайшее время. Отдохни. Восстановись. А твоя палочка послужит, тем временем, мне.
- Мой Лорд…. – как-то хрипло произнёс отец. Даже ему в такой ситуации самообладание изменило.
- Мне нужна твоя палочка, Люциус, - повторил Лорд и протянул руку.
Отец на мгновение взглянул на маму. Она прикрыла глаза, и положила на стол свою палочку, которой отец воспользовался для того, чтобы отделить рукоять в виде змеиной головы. После чего с поклоном передал освобождённую палочку Лорду.
- Из чего она? – спросил хозяин огненного круга, щуря глаза.
- Вяз и сердечная жила дракона, - тихо сообщил отец, поглядывая то на голову серебряной кобры, то на палочку самого Лорда, которую тот извлек для сравнения.
- Уж не думаешь ли ты, что я отдам тебе мою палочку, Люциус?! – с внезапным гневом воскликнул Лорд, перехватив этот взгляд. – Я вернул тебе свободу – полагаю, это достаточная плата.
Я подался вперёд, но замер под убийственным взглядом алых глаз. В этот же миг змеиное шипение донеслось из-под стола, и моей ноги слегка коснулось что-то огромное, несомненно, бывшее Нагайной.
- Вы, Малфои, отчего-то недовольны своей участью, и даже не утруждаете себя любезностью это скрывать, - резко продолжал Лорд. – Что не устраивает тебя, Люциус, настолько, что ты не рад видеть своего хозяина в своём доме?
- Мой Лорд, для меня честь….
- Ложь, - отрезал Лорд, недослушав. Голова Нагайны приподнялась с полу – практически на уровень роста самого Лорда. – Так чем же ты недоволен? Разве ты не жаждал все эти годы моего возвращения и моего прихода к власти?
- Я ждал и жду вашей победы сейчас, мой Лорд, - рука отца коснулась края стола. Я заметил, что она дрожит. Что это? Слабость? Болезнь? Или…. Неужели - страх?....
- Мой Лорд, - с жаром произнесла Бэллатрикс. – Для нас не может быть большей радости, чем принимать вас у себя в доме. Это действительно великая честь.
- Не может быть большей радости, - эхом повторил Лорд. – Твои слова дорого стоят, Бэлла. Но… неужто эта радость не сравнится с тем недавним событием, что случилось в вашей семье?
Тётка, было зардевшаяся от гордости и благодарности за слова повелителя, теперь смотрела на него в немом удивлении. Как, впрочем, и мы с родителями.
- Я не понимаю….
- Я говорю о твоей племяннице, Бэллатрикс, - пояснил Лорд, неотрывно глядя за тем, как, по мере понимания, лицо Упивающейся Смертью пошло пятнами. – И о вашей, Люциус и Нарцисса. О той, которая только что вышла замуж за оборотня.
Нимфадора Тонкс. Это имя я стал слышать только в последнее время – в Круге Огня. Девушка действительно приходилась мне родственницей, будучи дочерью младшей сестры моей матери и безродного грязнокровки. Кроме того, она была одной из Ордена Феникса. Говорить о предателях Крови в благородных семействах было не принято, но информация о том, что кузина породнилась с оборотнем Ремусом Люпином, всё-таки стала известна.
- Она не племянница нам, мой Лорд! – яростно воскликнула Бэллатрикс, оскорбленная до глубины души. – После предательства нашей сестры, вышедшей замуж за маггловское отродье, мы не имеем ничего общего с её семьёй и её потомками!
- А ты, Драко? – Лорд обернулся ко мне. Багровое пламя глаз почти ощутимо обожгло меня. – Готов ли ты нянчиться с её щенками?
За этими словами последовал взрыв хохота. Лицо моё запылало – я не сдержался, и всё-таки отвёл взгляд от Лорда, интуитивно ища поддержки у отца. Вместо этого встретился глазами с мамой. Она едва заметно покачала головой – и я смог взять себя в руки и снова посмотреть на Лорда, убеждая попутно самого себя, что голосов и смеха вокруг я просто не слышу.
- Довольно, - негромкое слово хозяина, наконец, заставило всех замолчать. – Если одна ветвь дерева загнивает, её надлежит отсечь, чтобы зараза не перекинулась на другие. Вы поняли меня? – он быстро взглянул на Бэллатрикс.
- Да мой Лорд, - зашептала она. – При первой же возможности, я клянусь вам!
- Ты её получишь, - ответил Лорд. – И в вашей семье, и во всём мире – мы уничтожим всех, в ком течёт нечистая кровь.
…Собрание закончилось глубокой ночью. Дойдя до своей спальни, я буквально рухнул на постель. В голове стучала кровь, тело гудело, будто я только что пробежал огромное расстояние и толком не успел отдышаться. Перед глазами вставали образы один красочнее другого. Пытка пленницы, которая оказалась преподавательницей Хогвартса Чарити Бербидж. Она вела маггловедение, и я слишком редко её видел, чтобы узнать в грязной и измученной женщине. Лицо Лорда, которому, наконец, надоело издеваться над Бербидж, и который все-таки произнес убивающее заклятие. Нагайна, тошнотворно пожирающая ещё не остывший труп. И, одновременно с этим – мгновение смерти Лиры Форланг.
Убивать самому – легче, чем смотреть. Мгновенная смерть почти ласкова. Но привыкнуть придётся ко всему.
Сон не шёл. С детства периодически страдая бессонницей, я ненавидел ворочаться в постели, борясь с желанием вскочить, делать что-то – вопреки сковывающей тело усталости.
Война только началась. Пожиратели не жили у нас ещё даже месяца. А я успел устать от нынешней обстановки. Возможно, стоило взять в расчет прошедший год – моя персональная война была гораздо старше. Но если весь шестой курс я был занят делом, то теперь моё пребывание в Круге Огня превратилось во что-то странное. Я не обманывал себя, отдавая отчёт в том, что для Лорда едва ли являюсь в настоящий момент полезным для дела человеком. Правда, я обладал магией времени – но Лорд, кажется, забыл об этом, да ещё и, каждый раз давая мне задание, формулировал приказ так, что мои особенные способности вынужденно исключались из его выполнения. Сложность моего положения заключалась в том, что поступить хотя бы в мелочи не так, как было озвучено хозяином Круга Огня, я не имел возможности.
Ничего особенно ответственного мне, кстати говоря, не поручали. Чему тоже не следовало удивляться. Моя жизнь понемногу становилась изнурительной рутиной – и поделать с этим было нечего.
Я в очередной раз перевернулся на другой бок. Хотелось сбежать. От бессонницы, от превратившегося в военный штаб Мэнора, от насмешек Лорда и Пожирателей Смерти, от трапез Нагайны, от воплей пленников, от собственных мыслей, от себя самого….
Я не заметил, как желание стало слишком сильным, и начало воплощаться – правда, весьма своеобразным способом. Я не заснул – я сначала погрузился в некое подобие дрёмы, в которой было много звуков, сливавшихся в сплошной гул, не позволяющий выделить чего-то конкретного, и темноты.
Я уже знал, что последует за этим. Отчасти это было похоже на поднимающий ввысь поток воздуха, потом – мгновение эйфории, и, наконец, кружение многочисленных звёзд вокруг.
Звёзды танцевали. Какое-то время я просто наслаждался этим ощущением. Только здесь, на дороге между мирами, можно было чувствовать такую свободу, такую отдалённость от всего, что мешало и тревожило в повседневной жизни.
А ещё – здесь было непередаваемое ощущение стремительного полёта. Одного маленького шага, одного незначительного жеста хватало для того, чтобы всё вокруг пришло в движение.
Я развёл руки в стороны, и слегка пошевелил пальцами, стараясь почувствовать что-нибудь в окружающем пространстве. Ладони тут же слегка закололо. Я знал, что это связано с какими-то моими завязками в тех или иных мирах – хотя ещё не научился их распознавать. Поэтому просто наслаждался чувством многих неуловимых ниточек, идущих от моих рук.
Я ещё ни разу не пытался входить в открытые повсюду окна миров, хотя уже и прочёл наставления Салазара, и выучил их чуть ли не назубок. Пожалуй, я всё-таки боялся не вернуться, не смотря на тянущуюся за мной серебристую нить – указатель обратной дороги.
Вдруг – неуловимое ощущение. Такое могло бы появиться в яркий солнечный день, когда безупречную яркость лучей на мгновение нарушает метнувшаяся над головой хищная птица.
Тень. Да, безусловно, мне не почудилось: скользнула какая-то тень, хотя само её существование здесь было более чем странно.
Вокруг, тем временем, что-то происходило. Темнота больше не была безжизненна: её наполнили серебряные проблески и тени.
Подобное я видел впервые. Любопытство постепенно начало сменяться лёгким страхом. На земле я бы давно уже сбежал подальше от столь сомнительной ситуации, но здесь обычные чувства были притуплены, вместо них превалировали какие-то другие.
Я пропустил момент, когда кружение теней перешло в вихрь. А когда это случилось, перед моими уже откровенно испуганными глазами осталась только одна, стремительно гаснущая звезда.
Не знаю, почему я не попытался вернуться домой – я как можно быстрее притянул к себе ускользающий огонёк, и вот уже передо мной была не звезда, а огромное окно, за которым я видел ночной лес и зарево костра. Сочтя, что мир выглядит вполне привлекательно, я шагнул внутрь.
Я оказался на берегу узкой лесной речки. Она бежала под нависающими ветвями кустарников, бурно разросшихся на её довольно крутых берегах, огибала холм, образуя своего рода островок среди леса. Пахло летом, свежей прохладой ночи. Откуда-то издалека доносились мелодичные звуки флейты. Костёр мерцал выше по течению реки, между деревьями. Слева от меня тоже горели огни. Приглядевшись, я понял, что это свечные фонарики, расставленные кругом по поляне.
Послышались голоса. Вскоре поляну заполнили люди – юноши и девушки в старомодной одежде, чем-то похожей на ту, что я видел на средневековых гравюрах – однако значительно более лёгкой и, судя по всему, удобной.
Часть из них вошла в круг, образуемый фонариками. Заиграла музыка, опять же мгновенно напомнившая о старой Англии, и люди взялись за руки, образуя хоровод.
Остальные столпились вокруг, наблюдая.
Я прошёл мимо них, наслаждаясь своей абсолютной невидимостью. Набрёл на мешок, прибитый гвоздями к дереву, с нарисованной углём мишенью. В ней торчала стрела – белое оперенье слегка светилось в темноте. Я улыбнулся внезапной кровожадной мысли о павлинах из Малфой-Мэнора, и отправился дальше, к костру.
По дороге мне встретились ещё две девушки и юноша. Последний шёл чуть впереди, улыбаясь одной из спутниц. Вторая, на которую я сразу обратил внимание, старалась уровнять с ним шаг – но это не очень получалось, подол длинного платья, цепляющий за торчащие из земли травы, мешал ей.
Юноша что-то невразумительно буркнул, и удалился вместе с первой девушкой в тень деревьев. Вторая так и осталась стоять, глядя им вслед, и видимо решая, последовать за ними или нет.
Я с интересом оглядывал её, пытаясь всё-таки определить, куда и в какое время привела меня звёздная дорога. Увы, внешность незнакомки не давала ответа. Ровное, без каких-либо украшений фиолетовое платье складками ниспадало до земли, и могло принадлежать как древности, так и современности. Льняная рубаха, надетая под него, расшитая цветочным узором, отсылала скорее к прошлому. Тёмные волосы девушки были распущенны, и свободно рассыпались по плечам и спине.
Я махнул рукой на попытки провести какие-либо аналогии с известным мне миром.
Тем временем незнакомка развернула тёмный плащ, до этого перекинутый через локоть, одела его, надвинула капюшон, и отправилась в противоположную сторону от той, куда удалились её спутники.
Я прошёл ещё немного вдоль реки. Выше обнаружился небольшой водопад: вода звонко журчала, сбегая по камням, и была здесь прозрачнее, чем везде.
Вдруг в шуме воды мне послышался… смех.
Такой же журчащий, как лесная река, переливчатый, звонкий смех. Я завертел головой, не понимая, откуда он исходит – да так и замер, увидев, что приближается из черноты леса.
Мне было бы абсолютно всё равно, если бы это было сколь угодно страшное материальное создание.
Но – это была тень. Огромная, непроглядная тень, бесшумно и верно погребающая под собой окружающее пространство. И судя по всему, она находилась на том же уровне существования, что и я в настоящий момент.
Я попятился, а затем стремительно пошёл в противоположную сторону от тени, поминутно оглядываясь. Выйти из мира можно было только из определённой точки, в данном случае – той, через которую я попал на речной берег.
Но прежде, чем я достиг её, я снова увидел уже встреченную мною девушку в фиолетовом платье. Она стояла на склоне берега, глядя в воду, и не видела – а может, и не могла увидеть – той черноты, которая приближалась.
Тень обманула меня. Того мгновения, на которое я отвлёкся, ей хватило на то, чтобы распространиться почти на весь берег, подкравшись с противоположной стороны. Теперь не укрытым ею оставалось освещённое пространство вокруг костра – где, ничего не подозревая, сидели люди, и маленький угол, на котором стояли девушка – и я сам.
Девушка вдруг вздрогнула и оглянулась. А потом бросилась бежать – к костру, к свету, туда, где действительно, похоже, был единственный путь к спасению.
А вот я бежать уже не мог. Меня словно сковало по рукам и ногам. Я опустился на колени, глядя на смыкающуюся вокруг тень – и в это мгновение вновь раздался уже знакомый мне смех.
- Ну же, давай руку, - раздался голос, странно не соответствующий смеху. Мужской или женский – я не сумел понять.
Кто-то цепко ухватил меня за запястье – и уволок за собой, в высоту.
Странники
Граница миров. Малфой-Мэнор. Замок Салазара. Лето перед 7м курсом
- Ну хватит уже. Умереть всё равно не получится – нет достаточного повода, - кто-то упорно тормошил меня за плечо. Я открыл глаза – и сразу чуть было не ослеп от яркого света. Когда глаза привыкли, я увидел, что нахожусь на морском побережье, лежу на мягком песке, а источником света, было, несомненно, солнце – уже клонящееся к закату, и рассыпающееся сияющими бликами по спокойным волнам.
Рядом со мной находились двое. Один, тот, что меня тряс, очертаниями смутно напоминал человека, однако толком разглядеть его мне не удавалось – он весь переливался и менялся каждое мгновение. Второй ростом не доставал мне даже до колен – острое личико его, разрисованное тёмно-красным узором, обрамляли соломенного цвета длинные, густые прямые волосы, из которых торчали ушки, придававшие сходство со сказочным эльфом, вишневые лукавые глаза смеялись, а губы то и дело растягивала немного хищная улыбка, обнажавшая ровный ряд острых зубов. Существо было одето в жёлто-зелёную яркую одежду, напоминавшую ночную пижаму, а в руках держало что-то отчаянно фиолетовое и мохнатое.
- Всё, всё, я в порядке, - я недовольно скинул руку переливающегося создания со своего плеча и сел, протирая глаза.
- Уверен? Больше не будешь пугаться? - усмехнулся изменчивый незнакомец. Или незнакомка? – Бегаешь ты хуже, чем колдуешь. Зря не попытался ничего сделать с этой штукой.
Остроухий одобрительно заурчал, и подобрался ко мне поближе, разглядывая.
- И что это, по-твоему, была за штука? – злобно поинтересовался я.
- Да гадость какая-то из леса выползла. Ерунда, - отмахнулся переливчатый. – Скорее всего, не понравилось вторжение людей на её территорию. Едва ли эта тень способна повредить кому-то крупнее муравья, да и тому не наверняка. Так, просто согнала всех непрошенных гостей на освещённый пятачок… к утру они все равно опять разбегутся по лесу. А ты – в обморок падать. И вроде не нежная барышня…
- Тогда зачем меня было оттуда вытаскивать, если всё – такая ерунда? – окончательно разозлился я. – Вы вообще кто такие? И куда меня приволокли?
- Куда-то, - переливчатый неопределённо махнул рукой. – Честно говоря, я просто выбрал ближайшее спокойное место, где можно посидеть, поговорить….
- О чём? – перебил я.
- А мы, - словно и не заметив моего вопроса, продолжил нахальный незнакомец, - ну… как тебе сказать…. Я – странник, как и ты. А этот, - он указал на остроухого, - мой фамильяр. Казуки. Кстати, возьми уже его на руки – он тобой заинтересовался.
- С какой стати? – заупрямился я. Казуки тем временем подобрался совсем близко, и, урча, обнял меня за ногу. Почему-то в эту нежность мне верилось с трудом.
- Возьми, возьми. Хуже будет, - посоветовал переливчатый. Казуки улыбнулся до ушей, сверкнув зубками.
- Ладно, залезай, - я сдался, и подставил остроухому руку, по которой он тут же и вскарабкался мне на плечо.
Казуки оказался тёплым и невероятно уютным. Он урчал и ласкался, мгновенно окутав меня ощущением умиротворения. Поддавшись внезапному порыву, я начал чесать его за ухом, от чего урчание ещё больше усилилось.
- Проверка пройдена, - усмехнулся переливчатый.
- Слушай, ты можешь так не мерцать? – огрызнулся я, решив, что светскую вежливость разводить не с кем и незачем. – У меня от тебя в глазах рябит. И вообще, что значит – «странник»? Имя у тебя есть нормальное?
- Не мерцать, говоришь…. – протянул переливчатый, и действительно перестал меняться. За считанные мгновения неясные очертания сложились в привлекательное лицо немного женственного юноши, тело так же изменилось соответственно.
Передо мной теперь стоял молодой человек примерно моих лет, с яркими золотисто-карими глазами, и золотистыми же волосами, крупными локонами спускавшимися на плечи. Одет он был в тёмно-синие, совершенно облегающие брюки, и такой же верх, который и рубашкой-то назвать не повернулся бы язык.
- Так лучше? – поинтересовался он. Голос его тоже изменился – наконец став все-таки мужским. – А имя моё… Конкретного вообще нет. Так, обычно пользуюсь тем, что в данный момент больше нравится. Ну… раз я в таком облике, пусть будет Джарет. А твоё?
- Драко Малфой, - представился я.
- Ну вот и чудесно, - Джарет лёгким движением опустился на песок, сложив ноги под собой. Казуки моментально соскользнул с меня, и переместился к нему. Я подумал, что золотоволосый юноша чем-то напоминает мне Аларума – духа, служащего моему отцу. – Ну, а теперь поговорим.
- Поговорим, - я повторил его позу. – О чём же?
- Прежде всего, о тебе.
- Это любопытно, - я слегка наклонил голову на бок и прищурился.
- Я тоже так думаю, - согласился Джарет. – Итак. Я наблюдаю за тобой некоторое время. Ты целенаправленно выходишь на звёздную дорогу раз за разом. Ты пытаешься заглядывать в миры. Однако очевидно, что это тебе в новинку. Насколько ты понимаешь, что именно ты делаешь? Знаешь ли, как обращаться со всем этим?
- Достаточно, чтобы делать это, как ты выразился, целенаправленно, - сощурился я.
- Этого слишком мало. Велика вероятность совершить гибельную ошибку, играя с такими силами наугад. Страннику многому приходится учиться, и лучше найти наставника….
- Меня учили, - довольно резко сказал я. - Я действую не наугад.
- Вот как? – удивился Джарет. – Ты путешествуешь один… я ни разу не видел рядом с тобой других странников. Кто учил тебя?
- Салазар, - просто ответил я. – Если тебе о чём-то говорит это имя.
Джарет выглядел изумлённым.
- Салазар? – медленно повторил он. – Тот самый Салазар?....
- Тот самый – это какой? – я тоже был несколько удивлен, но и доволен произведённым эффектом. Насмешливость как-то сразу пропала из золотистого взгляда Джарета.
- Быть этого не может…. – Джарет рассеяно погладил фамильяра, который свернулся клубком, и поблёскивал вишнёвым глазом сквозь засыпавшие лицо волосы. – Я никогда не думал, что он может взять себе ученика…
- Ты знал Салазара?! – воскликнул я.
- Гораздо меньше, чем мне бы хотелось….. Почему ты говоришь в прошедшем времени?
- Он погиб, - вздохнул я.
Джарет смотрел на меня, явно не понимая.
- То есть как – погиб?
- Умер. Был убит, - с лёгкой злостью ответил я.
- Погоди, погоди. Умер – странник? Как странник – или в одном из миров?
- В моём мире, - ответил я, внезапно догадавшись, что так смутило Джарета.
- Уфф, - он выдохнул с облегчением. – Не пугай меня. В одном мире – это ерунда. Миров много.
- Но это был его изначальный мир. Тот, в котором он осознал себя, - возразил я.
Джарет отмахнулся:
- Найдёт другой.
- То есть как? Как можно найти ещё один изначальный мир? – не понял я.
- Как все делают, - поморщился юноша. – Физически бессмертные существа очень редко встречаются в цепи миров. Так что у большинства странников рано или поздно умирают основные тела. Приходится искать новые.
- Я что-то не очень тебя понимаю, - признался я. – Что значит – основные тела? Зачем их искать? Что происходит со странником, погибшем в родном мире? Я пытался искать Салазара… для этого и выходил на звёздную дорогу. Но кажется, его нет нигде.
- Ну я же говорил, ты ещё о многом не имеешь понятия, - расстроено вздохнул Джарет. – Хорошо. Тогда слушай всё по порядку. Есть несколько видов разумных сущностей. Первый, самый могущественный – и самый недоступный и непонятный всем остальным – демиурги. Их, по сути дела, всего двое. Не знаю, как было принято называть их в твоем мире – в том, где ныне находится моё основное тело, они зовутся Богом и Дьяволом. Второй – точнее, второй и третий, они приблизительно равнозначны – духи и странники. Казуки, - он указал на фамильяра, - дух. Странники – мы с тобой. От духов мы отличаемся тем, что изначально были рождены в одном из материальных миров, зачастую – в телах людей и им подобных существ. Ну и последний вид – это, собственно, все те создания, что населяют миры и к ним привязаны. Они самые многочисленные – но лишённые возможности сохранять себя после смерти и перемещаться по отражениям по собственной воле.
- Понятно, - кивнул я. Всё это пока что укладывалось в ту картину, которую я уже и так представлял себе по записям Салазара.
- Как я уже сказал, мы были рождены в материальном мире – и без тела существовать не можем. Ты спрашивал, что происходит со странником после смерти в его основном мире, так вот: его выкидывает в некое странное пространство… возможно, оно находится там же, где и звёздная дорога – вот только до самой дороги оттуда не дотянуться – какое-то определённое время. А потом, когда этот срок истекает, он рождается в одном из миров. Снова – собой. Ну то есть, у него может быть другое тело, другое имя, но суть всё равно останется прежняя, и в какой-то момент странник вспоминает, кто он есть, и может снова путешествовать по мирам и отражениям. Ты говоришь, что искал своего учителя – скорее всего, он просто ещё не вспомнил себя, поэтому ты и не чувствуешь его. Но, - Джарет пристально посмотрел на меня, - это не означает, что тебе не нужен наставник. В особенности если Салазар не успел закончить твоё обучение.
- Как только, так сразу, - кивнул я с лёгкой насмешкой. – Уж не себя ли ты предлагаешь мне в учителя?
Казуки при этих словах подскочил.
- Вот ещё, - фыркнул Джарет. – Из меня дурной преподаватель, и я терпеть не могу ни с кем возиться. Да и прав у меня таких нет. Моё дело таких, как ты, находить – дальше не моя забота.
- Прав? – удивился я. – Разве кто-то определяет, кому можно учить новичков, кому нет?
- А как ты думаешь? – пожал плечами Джарет. – Странники, если их не контролировать, такого натворят с мирозданием, что демиурги вовек не разгребут.
- Я полагал, что странники свободны. Кто же управляет ими?
- Не совсем управляет, - покачал головой мой собеседник. – Просто испокон веков существует добровольный договор между всеми путешественниками по мирам. Мы все делаем одно общее дело. Старшие учат младших, чтобы те так же могли к этому делу присоединиться. А задача младших – находить новых странников, и приводить их в Объединение раньше, чем они успеют насовершать ошибок. Так что не волнуйся – я всё равно от тебя не отстану, пока ты не найдёшь наставника.
- Утешил, - усмехнулся я. – Начинаю чувствовать себя прямо-таки домовым эльфом с волшебной палочкой.
- М? – Джарет, кажется, не понял моего высказывания.
- Не суть, - отмахнулся я. – Просто тебя послушать – стоит мне неправильно чихнуть, и все миры рассыплются, как карточный домик.
- Кстати, зря смеёшься – можно и чихнуть неправильно, - заметил Джарет. – Миры от этого не рассыплются, но наплодиться могут.
Я расхохотался окончательно, пока Джарет укоризненно качал головой. Подвело излишне образное воображение.
- Ладно, ты как хочешь, - не выдержал в конце концов странник, - я могу и подождать. Когда решишь войти в Объединение - отведу. Но имей ввиду – до этого момента я всё равно от тебя не отстану. А сейчас нам обоим уже давно пора возвращаться. Следишь за связью со своим телом? Оно, конечно, пустяки – но уж больно утомляет искать и готовить себе новое отражение для переселения….
Он поднялся на ноги, и мне пришлось последовать его примеру.
…С субботы на воскресение я проснулся среди ночи из-за шума и громких голосов, доносившихся с первого этажа. Накинув мантию, я выскочил из спальни и спустился по лестнице.
Вернулся отряд, помогавший Лорду задержать Гарри Поттера. Мне хватило одного взгляда на лица участников операции, чтобы понять, что всё пошло не так. Снейп, Селвин, Нотт, Долохов, необычно даже для самих себя сосредоточенные, стояли полукругом у носилок, на которых лежал Рудольфус Лестрендж. Последнего я узнал с трудом – лицо его было сильно изуродовано и залито тёмной кровью. Джерри Силвер, склонившийся над раненым, шептал какие-то заклятия. Беллатрикс, на бледных щеках которой проступали багровые пятна, ходила взад и вперёд по холлу. Взгляд её бегал, но ни разу не задержался на раненом муже.
Появился отец – явно так же, как и я, выдернутый из постели, и едва успевший накинуть бархатный халат.
- Что с ним? – осведомился он у колдомедика.
- При смерти, - отозвался тот. – Смесь нескольких заклятий. Вы знаете, Люциус, что это означает. Не могу ручаться, что мне удастся его спасти – но во всяком случае, я должен как можно скорее сделать всё возможное. Распорядитесь, чтобы его перенесли куда-нибудь, где я смогу оказать ему полноценную помощь.
- Хорошо, - быстро кивнул отец. Появились домовики, которым было приказано немедленно подготовить одну из спален для раненого, и выполнять все поручения Джерри Силвера.
Когда эльфы аппарировали, отец пообещал колдомедику, что всё будет готово через несколько минут.
- Благодарю вас, мой друг, - Силвер слегка поклонился, и вернулся к прерванному занятию.
- Он будет здесь с минуты на минуту. Чувствуете? – глаза Бэллатрикс сверкнули, на какое-то мгновение став совершенно безумными. Сама она схватилась за левое предплечье – и многие сделали то же самое. Моя метка тоже слегка зашевелилась, указывая на приближение своего создателя.
Тирон Нотт побледнел как смерть, и отступил к стене, словно стоять ему вдруг стало невыносимо тяжело.
- Чем закончилась операция? – строго спросил отец.
- Двое из Дальнего Круга убиты. Из Ближнего пострадал только Рудольфус. Тёмный Лорд занялся мальчишкой лично, - отозвался крёстный. – Но Поттеру снова удалось улизнуть…
Он не успел договорить. Дверь распахнулась. Магическое пламя свечей в настенных канделябрах заколыхалось и словно потускнело, когда на пороге появился хозяин Круга Огня в самом страшном своём проявлении гнева.
Он медленно прошёл вдоль холла, заглядывая в глаза каждому присутствующему участнику проваленной операции. Только Снейп и Долохов выдержали этот взгляд. Бэллатрикс невольно отступила назад, когда Лорд приблизился к ней, Нотт и вовсе вжался в стену, словно желая слиться с ней.
- Вы не справились, - сквозь зубы процедил Лорд. – Десяток недомагов и столько же подростков уже не по зубам Ближнему и Дальнему Кругу? Вы все, все до единого, не достойны оказанной вам чести.
- Мой Лорд! – воскликнула Бэллатрикс, но Лорд резко прервал её:
- Молчать.
Он подошёл к лежащему Рудольфусу. Тот, видимо, почувствовав присутствие господина, глухо застонал.
- Мой Лорд, он тяжело ранен, - поспешил вмешаться Силвер. – Я должен….
- Прочь. Если Пожиратель Смерти не способен защитить себя, ему не место в Круге. Круцио! – палочка Лорда мелькнула, и раненый, скатившись с носилок, забился в конвульсиях на полу. Джерри Силвер замер, с какой-то обречённостью глядя на происходящее.
Рука отца осторожно легла на моё плечо.
- Я ненавижу, когда мои планы страдают от чьей-то глупости, - прошипел Лорд. Он резко дёрнул палочку к себе – и в тот же момент со всех сторон послышались хрипы. Участники операции, задыхаясь, повалились на пол – никто не удержался на ногах. – Я научу вас выполнять мои распоряжения идеально. Если вы сумеете выжить.
Пользуясь тем, что Лорд переключил своё внимание на других, Силвер кинулся к раненому Лестренджу. Коснулся его руки – и тут же поднялся на ноги. Похоже, с Рудольфусом всё было кончено.
- Пойдём отсюда, Драко, - шепнул отец, и увлёк меня за собой прочь из холла.
Гроза, вызванная яростью Лорда, ещё долго сотрясала поместье. Отец запретил мне выходить из моей комнаты – но мне и так прекрасно было слышно звуки и крики, доносившиеся снаружи, а фантазия дорисовывала все остальное. Оставалось только радоваться, что на сей раз Малфои не имели отношения к проваленной операции. И всё-таки по неведомой причине происходящее заставляло меня терять самообладание.
Шумы чуть поутихли лишь тогда, когда Лорд, расправившись с Ближним Кругом, занялся пленниками – и спустился в подземелье.
Потом в поместье воцарилась мёртвая тишина. Я лежал на постели, глядя в потолок, и слыша лишь биение собственного сердца. Я не смог бы сейчас выйти на звёздную дорогу – мысли и чувства пребывали в полнейшем хаосе. Всё закончилось для меня сильнейшей мигренью: когда она заполнила голову, на мысли не о ней просто не осталось возможности…
…На следующее утро мёртвая тишина всё ещё владела поместьем. Только проливной дождь шумел над садом, навевая мысли о серых туманах осени. Казалось, что Малфой-Мэнор опустел – на самом же деле, исчез только глава Круга Огня – ещё ночью, вскоре после того, как закончились расправы. И, насколько понял Люциус, Тёмный Лорд покинул Британские острова, а это означало, что выпал удобный момент для осуществления недавней задумки.
Шкатулка… на деле она оказалась не такой великолепной силой, как гласили легенды. Впрочем, это не удивительно – сознание людей, даже наделённых магией, искажает и разукрашивает с течением времени даже намного более обыденные явления. Впрочем, оставалась небольшая вероятность, что кое-чего о попавшем к нему в руки артефакте Малфой до сих пор не знает.
И о пропавшем. Как бы там ни было, а в его целях шкатулка до сих пор приносила исключительно пользу. И зная, где она может находиться, несомненно, стоило как минимум попытаться её вернуть.
Люциус не знал, но мог представить, чего стоило его сыну возвращение в заброшенный дом Скорпиуса Тайянга. Теперь же ему самому предстояло в некотором смысле повторить ситуацию Драко – с той разницей, что с замком было связано гораздо меньше воспоминаний, да и сам старший Малфой управлял своими эмоциями гораздо легче семнадцатилетнего юноши.
Однако сердце всё же чуть заметно ёкнуло, когда нога Люциуса переступила порог зала, где раньше собирались Пожиратели Смерти. Малфой ведь аппарировал именно туда – по самому знакомому и короткому пути, и уже потом перешёл в жилые помещения.
Вернее сказать, некогда бывшие жилыми. Люциус довольно смутно помнил эту часть замка. Сам Салазар не любил родовое гнездо – и хотя дал своему юному другу бессрочное разрешение на визиты сюда в любое время суток, по факту гораздо большее число встреч проходило в Мэноре.
Даже в те далёкие годы в глаза сразу бросалось запустение, понемногу охватывающее замок. Тайянг обжил лишь несколько комнат – всё остальное стараниями домовиков поддерживалось в более-менее надлежащем виде, но атмосфера безлюдности всё равно окутывала заброшенные хозяином коридоры и залы. И сейчас она, наконец, захватила всё сполна. Полумрак и пыль стали здесь полноправными хозяевами. И ещё холод.
Память несколько подводила Люциуса. Две анфилады шли параллельно друг другу, а их соединяло сложное переплетение маленьких проходных комнат, которые пытались закружить гостя – уже пару раз он свернул явно не на тот путь, что вел к спальне и кабинету Скорпиуса. Внутренность замка напоминала лабиринт.
Наконец, хитросплетения переходов вывели Люциуса в знакомые покои. Даже если откинуть тот факт, что за прошедшие годы здесь мало что изменилось, и Малфой узнавал не раз виденную обстановку, сразу становилось понятно, что именно в этих комнатах жил хозяин – уж слишком разительно они отличались от остального замка. Общими были лишь потолок, покрытый коричневым деревом, разделенным на квадраты, где-то украшенными резьбой, где-то набранными из разных пород дерева по моде давным-давно ушедших эпох, стрельчатые окна, дающие очень мало света, и тёмная обивка стен, поглощающая даже эти немногие лучи, пробивающиеся снаружи.
В остальном жилые комнаты являли собой причудливое и изысканное сочетание традиционно английского стиля и изящной витиеватости японского художественного искусства. В этом был весь Салазар – едва ли кто иной обладал подобным необычным, и, одновременно, завораживающим вкусом.
Краем зрения Люциус вдруг уловил чуть заметное движение. Резко обернувшись, он чуть было не задел шахматный столик, инкрустированный яшмой и янтарём. Тот самый, за которым Скорпиус заставлял его часами - или, возможно, днями - если учесть, что Малфой понятия не имел, насколько гостеприимный хозяин растягивал время - играть, решая параллельно стратегические задачи. Часть из них были историческими, часть Тайянг, очевидно, придумывал сам.
Отогнав непрошенные воспоминания (неожиданно это оказалось непросто делать), Люциус прислушался к своим ощущениям. Он был уверен, что движение ему не почудилось. С кем или чем можно было столкнуться в покинутом замке? Ловушек, насколько он знал, Тайянг не ставил – созданной им защиты от непрошенных гостей и так хватало с лихвой, случайных посетителей, соответственно, здесь так же быть не могло, будь то люди, животные или магические сущности. Тёмный Лорд – второй маг, способный беспрепятственно преодолевать колдовские барьеры Тайянга, был сейчас далеко – уж на его-то присутствие мгновенно отреагировала бы метка.
И всё же….
Шкатулка создавала очень сильный магический фон, ощутив который единожды, было бы трудно спутать с чем угодно другим. Вдобавок, Люциус, как нынешний хозяин духов, чувствовал присутствие шкатулки особенно остро. Но… в комнате, где он находился, ничего такого не намечалось.
Люциус задумался. Насколько он знал, Скорпиус Тайянг, в отличие от него самого, всегда пренебрегал артефактами, предпочитая «чистую магию, зависящую только от собственного сознания». Так что тайники и подземелья замка пустовали – Салазар не хранил там ничего ценного. Для шкатулки, правда, он мог сделать исключение….
Малфой миновал ещё пару комнат, по-прежнему не чувствуя присутствия шкатулки. Открыл следующую дверь – и оказался в очень старом, запылённом, и совершенно заброшенном зале. Жилые помещения закончились. Эта часть замка по тем или иным причинам последнему хозяину не приглянулась.
Вдруг в дальнем конце зала Люциус разглядел тень. Память мгновенно подсказала нужный образ.
- Аларум? – Малфой переступил порог комнаты.
..И сразу же ощутил удар такой силы, что схватился за сердце. То есть, на самом деле удар был вызван мгновенным всплеском эмоций огромной силы – дурных, хороших, радости, злости, сожаления, и Лорд ведает, чего ещё, свойственного и несвойственного Люциусу.
Похоже, духи действовали сообща – однако влияние Аларума ощущалось во много раз сильней. Отчаяние, рухнувшие надежды, загубленные возможности - это звучало громко, чётко, буквально отовсюду. Интересно, ведь и присутствие демона в замке ощущалось не меньше, чем присутствие светлого духа. Леона могла не нападать активно из-за сделки с Малфоями. Но... откуда такая честность?
Маг с досадой признал, что не учитывал возможность нападения со стороны Аларума, привыкнув опасаться лишь Леону. К духу за время их общения он начал испытывать некоторую... симпатию. Во всяком случае, интерес он полагал взаимным.
Инстинктивно Люциус потянулся к палочке – но вовремя убрал руку. Его колдовство и раньше было не очень эффективно против духов – теперь же, когда в трости со змеёй временно скрывалась запасная палочка Драко, пользоваться сложной магией приходилось избегать.
Малфой отступил на шаг назад – кажется, влияние духов усиливалось по мере продвижения вглубь зала, и закрыл глаза. Кружение беспорядочных мыслей в его голове – в которых то и дело звучали имена Драко и Салазара, всё больше напоминало сумасшедший вихрь, наполненный скорее давящим ужасом, нежели чем-то более-менее чётким и понятным. Люциус постарался представить себе этот непостоянный, норовящий свести его с ума вихрь в виде сжимающегося кольца. И когда это удалось – Малфой смог сдерживать его.
Маг медленно, стараясь не терять контроля над происходящим, пошёл по залу. Раз духи напали именно здесь, была велика вероятность, что шкатулка поблизости. Нестройный хор голосов вновь стал громче, не мешая, впрочем, рассматривать обстановку. Стены скрывали тяжелые портьеры, на них висели потемневшие портреты. Наверняка из этого зала был потайной ход, и хорошо, если один: на обследование нескольких сил и времени могло не хватить. Однако всё оказалось проще - под одной из картин стоял журнальный стол, полускрытый портьерой. На нем обнаружилась шкатулка и какая-то ваза, которую Люциус смахнул на пол рукавом, стремясь коснуться шкатулки. Было не до грациозности движений: к ногам и рукам словно притянулись цепи, образы давили немилосердно. Наконец, пальцы ощутили тёплое полированное дерево – и мгновенно рухнуло влияние духов, так резко, что это само по себе показалось ударом.
Люциус медленно обернулся, держа в руках шкатулку. Осторожно переступив засохшую веточку шиповника, лежащую на полу в осколках разбитой вазы, к нему шагнула Леона де ла Сона, чтобы тут же присесть в глубочайшем реверансе. Смущенный Аларум, половину лица которого скрыла волна золотых волос, переминался с ноги на ногу за спиной демоницы. Люциусу сразу бросилось в глаза, что с последней что-то не так: кэльпи выглядела больной, и её нечеловеческая красота словно потускнела.
Проигнорировав уже не опасных духов, Малфой прошёл мимо них, и вернулся в покои Салазара. Зажёг магические свечи. Опустился в кресло- и только тогда удостоил взгляда следовавших за ним по пятам Леону и Аларума.
- Итак, я требую объяснений.
- Всё, что вам будет угодно, - вновь склонилась в реверансе демоница.
- Мне угоден ответ, - шипящим голосом проговорил Малфой. - Почему вы напали на меня? Ваша цель?
Духи заговорили хором – но Аларум сделал жест рукой, и Леона, неожиданно подчинившись, умолкла.
-Мы просим твоего прощения, Люциус, - голос светлого духа звучал примирительно. - Мы не узнали тебя. Мы лишь защищали шкатулку, от которой зависят наши судьбы. Этот замок, - Аларум поёжился, - словно ослепляет нас. Его хозяин слишком силён. Здесь всё пропитано его магией, мы едва справляемся с ней.
Люциус выдержал паузу.
- Что ж, полагаю, Аларум, ты не лжёшь мне? Раз магия владельца замка так сильна даже после его смерти... Впрочем, мне слишком памятны наши первые встречи, когда вы собирались от меня избавиться, поскольку я не полностью владел шкатулкой. Однако, - Малфой пробежался пальцами по крышке, - в ближайшее время я не предоставлю вам возможности нового нападения. Однако, что должно помешать мне отправить вас в шкатулку, запечатать и похоронить ее?
- Как вам будет угодно, - духи заметно погрустнели, но не решились возразить.
- Это всё? – Люциус одарил каждого из них пристальным взглядом. – Хорошо. Допустим, пока я этого не желаю. Леона, я хотел бы знать – что происходит с твоей силой?
Демоница вскинула голову – но Аларум не дал ей ответить:
- Люциус, нам очень тяжело находиться в этом замке. Если ты хочешь, чтобы мы могли служить тебе и дальше, я вынужден просить тебя вывести нас отсюда.
- Вы находитесь здесь несколько месяцев. Едва ли что-то решат минуты, - скептично заметил Люциус, поглядывая на Леону. Странным было ещё и то, что обычно наглая, язвительная демоница молчит и позволяет светлому духу перебивать себя.
С Леоной творилось что-то неладное. Её окутывало чуть заметное оранжевое сияние, время от времени начинавшее мерцать. Люциус уже видел нечто подобное.
Аларум с совершенно несчастным видом поглядывал на напарницу:
- Минуты не решат, разумеется....
- Леона, мой приказ тебе: отправляйся в шкатулку, - велел Малфой, перебив светлого духа. - После мы поговорим с тобой. Не здесь.
Леона поклонилась – кажется, с благодарностью, и исчезла.
Аларума это мгновенно успокоило. Он присел на подлокотник кресла в ожидании вопросов или распоряжений.
- Аларум, я повторяю вопрос. Что происходит с силами кэльпи?
- Она слабеет, Люциус, - отозвался дух. - Её связь со шкатулкой была нарушена, когда разбился флакон. А этот замок ещё усилил эффект - я сам едва выдерживаю пребывание здесь. Мы даже из залы не могли выйти, пока не появился ты - тот, кто забрал шкатулку, установил очень сильную защиту. Мы совершенно бессильны против него.
- Это не удивительно, - кивнул Малфой. - Хорошо, мы вскоре покинем замок. Мне нужна будет твоя помощь, чтобы скрыть магию шкатулки, когда мы переместимся в Малфой-Мэнор. Тёмный Лорд не должен обнаружить ее. Что нужно, чтобы помочь Леоне?
Аларум со вздохом прикрыл глаза:
- Боюсь, что отпустить её.
Люциус прищурился и слегка подался вперёд:
- Отпустить?... Ваша совместная магия стала слабее, но я не желаю лишиться ее совсем. Или ты имеешь ввиду...
- Я имею ввиду, что если этого не сделать, Леона погибнет. А вслед за ней исчезнет и моя сила - едва ли твоим планам сможет способствовать бесплотный, лишенный магии дух, - покачал головой Аларум. - Ни один из нас не может действовать в одиночку. Мы уравновешиваем друг друга - но и поддерживаем.
Люциус задумался на пару мгновений.
- Что ж, допустим, я отпущу её... А вслед за ней и тебя, не так ли? Ведь в шкатулке должно быть два компонента.
Взгляд Аларума на мгновение вспыхнул зелёным – видимо, мысль о свободе прельщала светлого духа не меньше, чем тёмного.
- Я приказываю тебе ответить правду на мой вопрос, Аларум, - Люциус заметил, что дух медлит с ответом, - Есть ли способ найти тебе другого напарника?
- Вообще-то есть, - словно через силу признался дух. – Только это будет нелегко. Да и найти подходящую сущность – тоже.
- Мне будет нужно узнать его, - констатировал Люциус. - В подробностях, и с предупреждениями о возможных ошибках и эффектах. Где найти - будет нашей заботой позже.
Дух кивнул:
- Пока скажу так. Место Леоны может занять лишь подобная ей сущность – по сути своей, сгусток тьмы. И – обладающая достаточной силой, разумеется. На эту роль идеально подходят духи… подойдёт, в принципе, и человек – если ты найдёшь способ очистить его душу от всего лишнего. При этом.. дух должен быть ослаблен. Ты никогда не спрашивал, как нас с Леоной заключили в шкатулку…. – Аларум помрачнел, погрузившись, очевидно, в далеко не самые приятные воспоминания.
- Мне не было необходимости это знать, ведь я не собирался создавать подобных артефактов или менять этот, - пожал плечами Люциус. - Праздное любопытство едва ли было бы уместно. Теперь расскажи.
- Духа можно заключить в шкатулку лишь незадолго до его гибели. Не тела, нет - именно сущности, души, если угодно, - пояснил Аларум. - Как ты понимаешь, уничтожить душу невероятно сложно. Но это необходимо - потому что шкатулка должна заменить погибшую часть души. Тогда дух окажется привязан к шкатулке и её магии. И я, и Леона, побывали на этой грани.
- Тогда, что станет с Леоной, если я отпущу ее? Разве восстановится утраченная часть, которую заменяла шкатулка?
- Теперь - восстановится, - уверенно кивнул дух. - Конечно, Леона будет значительно слабее, чем была в шкатулке - но она за прошедшие столетия достаточно восстановилась, чтобы существовать самостоятельно
- Тогда я действительно дам ей свободу, - подумав, ответил Малфой. - Когда найду замену, что едва ли легко будет сделать, ты прав. Или когда положение станет критичным.
- У тебя есть несколько месяцев, - с поклоном отозвался Аларум.
- У нас, Аларум. Ты будешь помогать мне в поиске.
- Сделаю всё, что в моих силах.
Люциус кивнул.
- Теперь переместимся в окрестный лес. Влияние хозяина этих мест будет не так сильно, и мы наложим на шкатулку защитные и маскирующие чары. Непрошенные гости, изобилующие теперь в моем доме, не должны обнаружить артефакт.
Малфой не стал отправлять духа в шкатулку. Он задул свечи и аппарировал.
..Тёмный Лорд вернулся. Не знаю, какие дела занимали его во время его пребывания за границей, не знаю так же, насколько результаты удовлетворили его, но, судя по всему, он пребывал в не самом дурном расположении духа.
Собрание Ближнего Круга проходило на удивление мирно – хотя не думаю, что кто-то из присутствующих, помимо, разве что, самого Лорда, да ещё устроившейся у него на плечах Нагайны, чувствовал себя спокойно в этой обстановке.
Доклады шли по кругу. О вербовках, и Министерстве Магии, о мелких стычках и карательных акциях….
Посреди очередного из них дверь в гостиную распахнулась – появился Яксли. Все, как один, обернулись к нему – опоздавшему на собрание к Лорду без особенно веской причины не стоило появляться в Круге Огня вообще. Никогда больше. Впрочем, «никогда» не затянулось бы надолго.
Прежде, чем Лорд успел что-либо произнести, Яксли стремительно преодолел расстояние, отделявшее его от главы Круга, и кинулся на колени:
- Мой Лорд! Известие чрезвычайной важности. Я счёл себя вправе задержаться, чтобы проверить полученную информацию, и теперь, когда я убедился в её истинности, прошу права немедленно доложить вам о ней.
Длинные пальцы Лорда неторопливо скользнули по чешуе змеи.
- Хорошо. Дай мне повод пропустить твоё неповиновение. На этот раз.
Яксли поднялся, и уже совсем другим тоном, спокойно и обстоятельно изложил суть дела. Руфус Скримджер, до настоящего момента практически не покидавший стен своего особняка или кабинета министра (разумеется, и тот, и другой были защищены всеми возможными способами, от магических барьеров до караула личной охраны первого лица Министерства), через несколько дней намерен нанести тайный визит некоей доверенной персоне. Двое особо приближённых сторонников Скримджера встали на сторону Круга Огня. Точнее, один встал – а второй находится под действием Империо, и, соответственно, окажет Пожирателям любую помощь. Существует возможность заманить Министра в ловушку – исказив путь, по которому он станет аппарировать, и изменив конечный пункт назначения – силами этих двоих. Разумеется, Министр не станет перемещаться один – с ним будет охрана. Опытная, но – не слишком многочисленная. Дело не терпит отлагательств, промедлений и огласки, поэтому Скримджер берёт с собой только своих людей.
Яксли умолк, ожидая распоряжений Лорда. То же сделали и все остальные. Глава Круга Огня медлил, обдумывая.
- Я ждал такого случая, - сказал он наконец. – Я прощаю тебя, Яксли. Займи своё место в Круге.
Яксли поклонился и повиновался. Лорд обвёл взглядом присутствующих.
- Северус, Бэллатрикс, Яксли, Долохов….
Пока Лорд перечислял имена Пожирателей – несомненно, он выбирал лучших и сильнейших боевых магов организации – я украдкой взглянул на отца. Тот вскинул голову, когда глава Круга Огня перечислил всех, кого следовало ожидать – кроме него.
Лорд перевёл взгляд на отца.
- Руководить операцией я поручаю Августусу.
- Мой Лорд, - Руквуд выглядел изумлённым, - но я…
- За успех отвечаешь головой, - холодно процедил Лорд. – Ваша задача – уничтожить Скримджера и всех, до кого дотянетесь. Желательно – всех его людей, что будут его сопровождать. Дайте уйти кому-нибудь одному. Пусть расскажет подробности. Когда дело будет сделано, немедленно доложите мне. В случае неудачи – тоже, но я крайне надеюсь на то, что она не последует. Приложите достаточно усилий. Яксли, - последний вздрогнул, словно попытавшись подняться с места, но под взглядом хозяина Круга Огня остался сидеть, - Будь готов к тому, что возможно вам придётся сразу же по завершении этой операции отправляться в Министерство Магии – когда не станет Скримджера, не будет смысла медлить с объявлением нашей власти над магической Британией.
Моё сердце бешено заколотилось. Мгновение безумного смешения ярости, желания мести, страха упустить момент – и – просто страха…
- Мой Лорд! – я почувствовал, что взгляды всех присутствующих устремились на меня, но сам смотрел только на сюзерена. – Я прошу вашей милости. Я прошу вас разрешить мне участвовать в операции.
Кто-то из Пожирателей, не таясь, усмехнулся. Я невольно глянул на отца. После назначения участников операции он с силой сжал руки перед собой, концентрируясь и, похоже, сдерживая гнев. Собственно, так он и слушал окончание речи Лорда, прикрыв глаза и положив подбородок на сцепленные пальцы. Теперь же, в ответ на мои слова он резко поднял голову, глаза распахнулись, но затем он снова медленно прикрыл их. Мне почудилась еле заметная улыбка на его губах.
- В качестве кого, Драко? – в голосе Лорда тоже слышалась насмешка.
- Ещё одного преданного вам человека, - мой голос зазвенел от волнения. – Если вдруг случится что-то непредвиденное – ваш приказ….
- Я протестую, мой Лорд, - подал голос Яксли. – Мальчишка опять будет путаться под ногами. Это дело по-настоящему сильных магов.
- Что ты скажешь на это, Драко? – Лорд пристально смотрел на меня. - Я не могу допустить провала. Ты так уверен, что можешь справиться со Скримджером, если тебе вдруг придётся встретиться с ним один на один?
- Едва ли Скримджер обладает большей силой, чем Дамблдор, - я не собирался сдаваться.
- Но значительно большей, чем выжившая из ума старуха, - хохотнул Яксли. – Что-то я не припомню, чтобы твоя преданность нашему делу помогла тебе на башне в Хогвартсе.
Я почувствовал, что мои щёки запылали. Крыть было нечем – Лорд категорически запретил рассказывать кому-либо о том, из-за чего я медлил на Астрономической башне, а без этого рассказа для Круга Огня моё поведение в июне выглядело слабостью и трусостью.
- Что ж, - по выражению лица Лорда сложно было предсказать, какое он примет решение, и не получу ли я наказание за дерзость вместо желаемого приказа. – Ты, я вижу, рвёшься загладить свою вину, не так ли? Августус, возьми Драко в отряд. Я, так и быть, дам ему последний шанс оправдать себя в моих глазах.
- Благодарю вас, мой Лорд, - я склонил голову, скрывая неожиданную непрошенную улыбку.
….«Не буду говорить тебе об осторожности - неосторожность уже в том, что ты вызвался на это дело. Будь холоден и сосредоточен. Ты бываешь слишком пылок в бою. Этого не нужно. Рассчитывай свои силы, сделай так, чтобы твои злость и боль стали оружием и силой, а не завесой перед глазами». Слова отца, остановившего меня на лестнице утром перед операцией, всё ещё звучали в моей голове, когда отряд Пожирателей Смерти аппарировал на единственную чистую поляну среди глухого, трудно проходимого леса. Сюда должен был вывести Скримджера и его людей искажённый путь аппарации. Место было выбрано с расчетом: во-первых, яркое солнце прямо в глаза должно было ослепить министерских людей, и, вкупе с тем временем, которое потребуется им на то, чтобы понять, где они оказались, дать фору отряду Круга Огня. Во-вторых, наша цель оказалась бы на открытом пространстве – в то время, как Пожиратели смерти имели возможность прятаться за деревьями от атакующих заклятий.
В центре поляны чуть заметно светился магический круг, очерчивающий место скорого появления гостей. Я знал, что он погаснет сразу после того, как нога Скримджера коснётся поляны – после этого вступят в действие антиаппарационные чары. Выхода из ловушки не будет – но и Пожиратели Смерти не смогут отступить, пока дело не будет сделано.
Отряд, возглавляемый Руквудом, занимал свои позиции, чтобы мгновенно атаковать цель. Мне при этом дали самое простое и неприятное распоряжение, которое только можно было придумать – не мешать.
Наконец, всё было готово.
Время шло. Скримджер не появлялся.
Совершенная месть
Лес. Малфой-Мэнор. Хогвартс-Экспресс . Лето-начало осени, 7й курс
- Проклятие, Яксли! – Руквуд только что не шипел от злости не хуже самой Нагайны. – Может быть, тебе дали ложную информацию? Или вовсе наша ловушка обернётся против нас – если вдруг твоё Империо и твой вновь завербованный сторонник себя не оправдали – а я всё больше склоняюсь к этой мысли….
- Тихо, Август, - рявкнул Яксли. – Стал бы я рисковать головой, принося Лорду непроверенную информацию?! Сиди и не дёргайся, раз уж ты командуешь операцией.
- Вот именно, - с угрозой произнёс Руквуд, - Пока я командую. Я, а не ты. И если по твоей милости…..
Он не успел закончить фразу.
- Круг! – воскликнула Бэллатрикс, мгновенно выхватывая палочку.
- Наизготовку! – скомандовал Яксли, которого, кажется, нисколько не волновало то, что официальным главой отряда назначен Руквуд.
И тут случилась первая накладка в наскоро продуманном плане: на солнце набежала туча. Магический круг вспыхнул ярче, и раздались хлопки аппарации, почти одновременные, так что их звук слился в сплошной грохот. Пожиратели замерли – до поры до времени нас скрывала лёгкая иллюзия, которая должна была рассыпаться от первого применённого кем-то из нас заклятия.
Люди Скримджера изумлённо вертели головами, ещё не осознавая, что произошло. Министр появился последним – его закрывали от нас прибывшие раньше. Один из них сделал шаг, и довольно громко произнёс изумлённое:
- Что за…?
- Уничтожьте всех, кого сможете. Основная цель – Скримджер, не упустите его. На счёт три, - скомандовал Руквуд, и палочки взметнулись в воздух. – Раз, два… три!
- Авада Кедавра! – несколько смертельных заклятий, в мгновение ока уничтожившие защитную иллюзию, сорвались с палочек наиболее удобно стоявших Пожирателей. Остальные члены отряда бросились вперёд, стремясь занять более выгодную позицию для атаки.
Двое людей Скримджера упали замертво. Ещё две Авады не достигли цели – авроры успели кинуться в стороны, и зелёные шары ушли далеко в лес за их спинами. К министру тут же подскочили трое – очевидно, они пытались аппарировать вместе со Скримджером, но это, разумеется, не получилось – тогда они повалили его на землю, закрывая собой от атакующих заклятий.
К чести авроров сказать, сориентировались они предельно быстро. Завязалась схватка. Мне, как и следовало ожидать, не удалось остаться в стороне – да я и не стремился к этому. С того момента, как появился Скримджер, я смотрел только на него, лишь боковым зрением фиксируя возможную опасность.
Один из людей министра преградил мне дорогу - пришлось вступить в поединок с ним.
…Если бы все маги в бою пользовались исключительно третьим Непростительным – бои заканчивались бы почти мгновенно, и в пользу тех, кто оказался стремительнее. Однако, даже у взрослых и опытных боевых магов был определённый предел сил на подобное колдовство, а у авроров, в том числе, у состоявших в личной охране Скримджера, очевидно, накрепко засело в головах давнее предубеждение: использовать не саму Аваду, а её заменители. Последнее удивляло меня – но в целом, было на руку и мне, и прочим нападающим.
Судя по всему, в боевом опыте люди Скримджера не уступали Кругу Огня. Схватка шла с переменным успехом.
Рядом со мной возник кто-то из наших – я не успел толком разглядеть. Режущее заклятие словно перечеркнуло моего противника – однако тот успел произнести какое-то защитное заклинание, и, не смотря на мгновенно хлынувшую кровь, устоял на ногах.
Не долго думая, я отправил в него оглушающее, и, не глядя на дальнейшую судьбу неудачливого аврора, кинулся вперёд, перескочил через его тело, и начал искать глазами Скримджера.
- Уходит! Не упустите! – раздался крик Бэллатрикс.
Четыре человека – Министр и те трое, что бросились к нему в самом начале схватки, спешили к лесу – укрыться за деревьями. Остальные защитники пока занимали Пожирателей – никто из наших не смог отреагировать на призыв прежде, чем цель скрылась за деревьями.
- За ними! Бросайте всех, они нам не нужны! – Яксли вновь принял на себя командование, поскольку Руквуд, увлечённый схваткой, кажется, совсем забыл о приказе. – Рассредоточьтесь, попытайтесь их окружить!
В следующий момент он был вынужден кинуться на землю – заклятие просвистело через то место, где мгновение назад была голова Пожирателя Смерти.
Легко было сказать – окружить, с учётом, что почти никто в этот момент не был свободен. Однако Рабастан Лестрендж, Снейп и ещё пара человек, пригибаясь, чтобы в них не попало случайное заклятие, всё-таки вырвались и бегом, насколько было возможно, бросились на перехват уходящих.
И тут случилось непредвиденное. Очевидно, Скримджер и его люди надеялись добежать до края защищённой от аппарирования области, и переместиться оттуда – но просчитались. Попытка аппарации выкинула их вновь в центр поляны – хотя ограничивающий круг уже погас….
- Авада Кедавра! – я среагировал раньше, чем успел осознать, что делаю. Но – одновременно то же самое заклятие в ту же самую цель сорвалось с палочки Тирона Нотта. Два зелёных шара схлопнулись раньше, чем успели задеть кого-либо.
- Ты!!! – взревел Тирон, мгновенно напомнив мне самого себя много лет назад – я даже не думал, что те воспоминания остались настолько яркими. – Тебе же сказали не путаться под ногами….
Яркая вспышка, свет которой залил всё место сражения, ослепил меня, и, наверное, остальных – во всяком случае, Нотт мгновенно умолк. Что за заклятие применили авроры – я не знал. Воздух вокруг сгустился, будто кисель, стало трудно двигаться и трудно дышать. Вслед за светом пришла кромешная тьма, превратив все звуки в странные завывания.
Вдохи давались всё труднее и труднее. Я не мог понять, куда подевались враги и соратники. Палочка тускло мерцала, став единственным видимым во тьме предметом, однако не давала достаточно света, чтобы разглядеть что-либо ещё.
От удушья перед глазами поплыли цветные пятна. Я не знал, что делать.
«Во временном коридоре, Драко, магия не действует, запомните это».
Преодолевая сопротивление загустевшего воздуха, я поднял руки. Теперь передо мной в темноте возникла дверь – колышущаяся и прозрачная, а за ней – ещё пустая поляна и дневной свет – я вызвал воспоминание двухчасовой давности.
Я шагнул на свет.
… Это было странное ощущение. Казалось, на меня со всех сторон льётся вода – как если бы я попал под проливной дождь – вот только я от неё не промокал. Зато – я сразу же смог вдохнуть полной грудью, и оглядеться.
За пределами временного коридора мир стал чёрно-серым. Странно, но теперь я вполне мог разглядеть то, что там происходит – хотя остальные по-прежнему были ослеплены. Они шарили в темноте руками, кто-то, кажется, пытался колдовать – но это не получалось, только волшебные палочки тускло светились, подобно моей собственной несколько минут назад. Вдобавок, попавшие в ловушку задыхались – кое-кто присел на корточки, и с трудом дышал, уже не пытаясь двигаться. И только три человека, включая Скримджера, медленно, но довольно уверенно шли впёрёд, очевидно, стремясь уйти с места сражения. Должно быть, магическая тьма была создана ими. Она сдерживала их, несомненно – но похоже, не ослепляла. По временному коридору я догнал их – и остановился в нерешительности, не зная, что мне делать. Моя обычная магия оказалась совершенно бессильна. Оставалось только следовать за ними и ждать, пока они выйдут за пределы заколдованного пространства – но тогда я останусь один против троих сильных магов. Как я пожалел в тот момент об отсутствии хотя бы обыкновенного ножа! Увы, в моих руках была только бесполезная палочка….
Вдруг мне в голову пришла сумасшедшая идея. Сжав палочку покрепче, я прицелился. А затем – шаг из временного коридора, резкий выпад – и снова ушёл в коридор, смотреть на полученный результат.
Аврор, которому я выколол глаз, схватился за лицо и повалился на землю. Как и следовало ожидать, его спутники не обратили на это никакого внимания – они только ещё отчаяннее стали пробираться вперёд. Но не тут-то было. Со вторым аврором я расправился так же. Теперь Скримджер, поминутно озиравшийся по сторонам – но не видящий меня, остался один.
Я следовал за ним по коридору, пока тьма не начала рассеиваться. Наконец, Министр оказался за пределами магической ловушки. И тогда я тоже вышел из временного коридора, сразу же послав в него парализующее заклятие, которое маг моментально отразил.
- Вам не удастся аппарировать, здесь всё защищено! – выкрикнул я, снова вскидывая палочку. – Сектумсемпра!
Я запомнил это редкое заклятие. Скримджер, с неожиданной ловкостью отскочил от него – заклинание зацепило только его левое плечо.
- Отойди, Драко! – раздался голос Бэллатрикс. Не знаю как, но тётке удалось вырваться из ловушки. – Авада Кедавра!
- Ферворема! – с искажённым от ярости лицом взревел Министр, с трудом уйдя от убивающего.
Времени на раздумья не было. Контр-заклятия от Внутреннего огня я не знал. Я выставил вперёд руку – и остановил смертоносный луч.
- Ферво…. – перед тем, как повторить заклятие, Скримджер на мгновение замер от изумления – и потому ему не хватило времени, чтобы закончить колдовство. Его зацепило заклинанием Бэллатрикс, и Министр мешком повалился на землю.
Я оглянулся – в тот же миг за нашими спинами рассеялась тьма. Схватка возобновилась.
- Скримджер убит! – закричала Бэллатрикс. – Я достала его! Он мёртв!
Она осеклась, вынужденная защищаться от яростной атаки двоих авроров, бросившихся к нам.
Я взглянул на лежащего Скримджера. Тот слегка шевельнул рукой, пытаясь нащупать палочку.
На помощь Бэллатрикс бежали Долохов и Сэлвин….
Я крепче сжал свою палочку.
- Что вы говорите, мистер Скримджер? – я приготовился колдовать, чувствуя, как меня затапливают ненависть, горечь, но одновременно и злое торжество. До появления остальных Пожирателей Смерти у меня был запас времени. – Пусть будет по-вашему. Ферворема! – а потом, когда корчившийся у моих ног человек затих, добавил сквозь зубы: - За Салазара.
- Драко, ты что, не слышишь приказа? – с яростью воскликнула Бэллатрикс, вцепляясь мне в запястье. – Что ты делаешь возле трупа? Уходим!
Она потащила меня за собой. Магический круг в центре поляны снова сиял – Пожиратели, расправившиеся со своими противниками, или же уходящие от поединков, один за другим вступали туда – и аппарировали.
Бэллатрикс толкнула меня вперёд – и я последовал за остальными, не успев толком разглядеть, на чьей стороне в итоге осталось преимущество в схватке… Если не считать того, что главную задачу мы выполнили.
…Как и обещал Лорд, стоило отряду Руквуда вернуться с известиями об успехе, как большая часть Ближнего Круга получила приказ отправляться в Министерство. И снова Тёмный Лорд не допустил к операции моего отца… Впрочем, в поместье так же осталась Бэллатрикс. Она помогала Лорду допрашивать захваченного в плен человека Скримджера – у него пытались выяснить местонахождение Гарри Поттера. Затем, очевидно, глава Круга Огня расспрашивал её о подробностях прошедшей операции. Выслушав подробный рассказ тётки, Лорд отпустил её – и позвал меня.
Я ожидал всего, чего угодно – только не того, что на меня обрушится ярость главы Круга Огня. Настолько сильная, что Лорд на сей раз даже не утруждал себя обычной загадочной вкрадчивостью, которая часто предшествовала наказаниям:
- Как ты посмел сделать это у всех на глазах? – алый взгляд, кажется, мог бы сжечь не хуже той самой Ферворемы.
- Сделать что, мой Лорд? – я отступил на шаг, похолодев от страха и непонимания. – Убить Скримджера? Но вы же приказали….
- Ты смеешь ещё и лгать мне?! - палочка Лорда взметнулась – но он тут же совладал с собой и продолжил уже тише, - Как ты посмел пользоваться своей магией на глазах у всех? Как ты смеешь выдавать мои тайны, спасая свою жалкую жизнь, которая не стоит ни моей защиты, ни моего покровительства? Нагайна!
Меня затрясло, когда змея обвила мои ноги и приподняла голову, ожидая распоряжений своего хозяина.
- Мой Лорд! Я не лгу вам! Я пользовался магией времени – это случайно заметила лишь Бэллатрикс….
- На твоё счастье. – Лорд отвернулся от меня. Нагайна выжидала. – Если бы мне пришлось править память большему количеству людей…
- Мой Лорд, - продолжая дрожать, произнес я. – Почему я не могу пользоваться теми способностями, которыми обладаю?
- Ты не понимаешь? – Лорд резко обернулся. – Когда мне понадобятся твои способности, я не желаю, чтобы кто-то или что-то могли мне помешать. Твой учитель не был достаточно осторожен – ты видишь результат. Я ненавижу, когда рушатся мои планы. Если ты расстанешься с жизнью – я не стану жалеть о потере ещё одного недостойного места в Круге Огня. Но если при этом я получу второго Скримджера – который из-за Скорпиуса узнал так много, что до сегодняшнего дня успешно скрывался от меня….
- Я понял, мой Лорд…. – я опустил голову – меня начинала парализовать слабость. – Даю вам слово, что впредь я не буду так неосторожен….
- Ты не совсем верно понял меня, Драко, - Лорд взглядом указал Нагайне оставить меня. Я едва не упал, когда, задев меня, змеиное тело проскользило, касаясь моих ног. – Я запрещаю тебе использовать твою магию в боевых операциях без моего специального распоряжения. Это – приказ.
- Но мой Лорд! – воскликнул я в отчаянии – и сразу же прикусил язык под ледяным взглядом.
- Попробуй ослушаться меня. Я даже не успею приказать Нагайне вернуться.
- Я выполню приказ, - еле слышно выдохнул я.
- Если ты боишься, что не способен защищаться теми способами, которые используют все остальные маги, - продолжил Лорд, - то я утешу тебя – я не намерен в ближайшее время отправлять тебя на боевые операции. Я совершил ошибку – ты не готов выполнять важные задачи. Но я найду тебе применение. А теперь можешь идти.
- Благодарю вас, мой Лорд… - я поклонился ему, и покачнулся при попытке развернуться на каблуках. Медленно я вышел из гостиной, поднялся по лестнице и замер на верхней ступеньке, держась за перила – невыносимо закружилась голова.
…Так, магическая Британия оказалась во власти Тёмного Лорда. После известия о том, что Руфус Скримджер подал в отставку – а факт его гибели от широкой публики скрыли – новым Министром Магии стал верный Кругу Огня Пий Толстоватый. По факту – марионетка Круга Огня.
Наступило временное затишье. Впрочем, порождено оно было в большей степени всеобщим недоверием людей друг другу и недостатком информации – никто толком не понимал, что происходит, одни боялись Пожирателей Смерти, другие верили тому, что говорила новая власть, и начали сомневаться в том, что прежде считалось неоспоримыми истинами. Разумеется, пришествие к власти Круга Огня изменило политику Министерства Магии – теперь идея Чистой Крови была закреплена законодательно, грязнокровок преследовали, обвинив их в том, что магию они получили обманным путём. Конечно, это было лишь политическим ходом – но иначе едва ли было возможно объяснить обществу вред смешения магической крови с маггловской.
Положение в стране, между тем, оставалось военным. Праздновать победу было рано. Верные старому режиму, в том числе, Орден Феникса, ушли в подполье – но продолжали мутить воду всеми доступными способами. Разумеется, их объявили в розыск, используя все возможности, вплоть до того, что на имя Тёмного Лорда был наложен колдовской запрет. Последнее означало, что если кто-либо в любом конце страны произносил это имя вслух, Пожиратели Смерти сразу получали сигнал. Всем было известно, что «Волдемортом» хозяина Круга Огня было принято называть лишь в Ордене Феникса – сторонники идеи Чистой Крови с почтением произносили «Тёмный Лорд», а нейтрально настроенные маги довольствовались испуганным «Тот-кого-нельзя-называть». К тому же, по имени упорно звал Лорда ещё один человек, за голову которого была назначена огромная награда. Круг Огня был вынужден бросить огромные силы на осуществления давней цели Лорда – поимку Гарри Поттера. Сам по себе знаменитый гриффиндорец едва ли представлял серьёзную угрозу – но его имя могло объединить более серьёзные силы.
Обо всём происходящем я узнавал из докладов Пожирателей Смерти на собраниях, по-прежнему проводимых в Малфой-Мэноре. Возможно, я слышал далеко не всё – но других источников не было. Газеты я бросил читать довольно быстро, как только убедился, что там пишут то, что нужно – а не то, что есть на самом деле. «Ежедневный пророк» и вовсе теперь развлекался исключительно бесконечными статьями о тайном прошлом Альбуса Дамблдора, а это интересовало меня крайне мало.
Ещё одной проблемой, широко освещаемой в прессе, стала судьба Хогвартса. Но пока газеты выдвигали самые безумные теории насчёт того, кому же достанется судьба главной школы Британии, всё уже было решено в Круге Огня: директорское кресло Тёмный Лорд велел занять Снейпу, и в помощь крёстному посылал ещё двоих давно мечтавших о Хогварсе Пожирателей Смерти – брата и сестру Кэрроу.
Моё собственное существование по-прежнему по большей части состояло из рутины, а теперь ещё из новых неприятных обязанностей. Я довольно скоро узнал, какое применение изобрёл для меня Тёмный Лорд.
Случилось это буквально через пару дней после моего с ним разговора, едва не ставшего для меня роковым.
Тогда впервые сработало заклятие запрета на имя Тёмного Лорда. Выяснять, кто проявил неосторожность, отправились Долохов и Роули.
Час спустя меня вызвал Лорд, и, ничего не объясняя, велел спускаться за ним в подземелье, где держали пленников.
Там, в одной из узких комнат-камер, освещаемых лишь парой магических факелов, прямо на полу сидели двое. Долохова я узнал, хотя и он выглядел довольно странно – лицо Роули же настолько остекленело и потеряло сколько-нибудь осмысленное выражение, что потребовалось обращение к нему Лорда, чтобы понять, кто перед нами.
- Драко, я желаю знать, что с ними произошло, - приказал хозяин огненного круга. – Расскажи мне всё, что ты способен увидеть.
Я повиновался. Несколько минут понаблюдав за призраками, я объяснил:
- На них наложено заклятие забвения. Судя по всему, неверно….
- Кем? – перебил меня Лорд.
- Гермионой Грэйнджер, - присмотревшись, сообщил я.
- Гарри Поттер – он был там же?
- Да, мой Лорд, - с трудом, но всё-таки я уловил присутствие ещё двоих знакомцев по Хогвартсу – собственно, Поттера и Уизли.
- Значит, вы снова упустили его? – в бешенстве обратился Лорд к Пожирателям. Долохов медленно и тихо, словно у него раскалывалась голова и он боялся лишний раз шевельнуться, зашептал что-то в своё оправдание.
- Роули… вызвал…вас…
- Ах, Роули, - Лорд повернулся ко второму Пожирателю. – Как ты посмел беспокоить меня затем, чтобы сообщить об очередной неудаче? Как ты посмел допустить неудачу, вместо того, чтобы преследовать мальчишку и доставить мне его, а не дурное известие? Отвечай!
Роули лишь пробормотал что-то нечленораздельное.
- Ах, так, - уже гораздо ровнее сказал Лорд. – Хорошо, быть может, Круцио развяжет тебе язык. Драко, колдуй.
Я подчинился. Заклятие ударило в Роули, опрокинув его на землю и заставив скрести ногтями каменный пол.
- Довольно, - Лорд сделал мне знак рукой. – Ну же? Я слушаю.
Роули тяжело дышал, но молчал.
- Ещё, Драко, - велел Лорд.
Ни вторая, ни третья, ни пятая попытка не принесли иного результата. Обычно на этом допросы прерывались на время – больше пяти Круцио было опасно накладывать на человека, если он был нужен в здравом уме, а Роули и так выглядел не вполне вменяемым.
Но Лорда это не остановило.
Шестое Круцио. Седьмое.
- Говори, Роули, если не желаешь достаться на обед Нагайне, - в глазах Лорда плескался бешеный огонь, но тон оставался ледяным. – Я слишком часто прощал вас. Ты вызвал меня лишь для того, чтобы сказать, что Гарри Поттер вновь ушёл из рук Пожирателей. Ты будешь наказан за это. Жестоко наказан. Ещё, Драко!
Я растеряно взглянул на Лорда – у меня самого на лбу выступил холодный пот, что означало, что я растратил слишком много силы, и требуется передышка – о состоянии Роули думать не хотелось вовсе. Едва ли он был способен выдержать ещё пыточных заклятий.
Лорд медлил. Его взгляд вдруг замер, устремлённый куда-то над Роули, на противоположную стену. Но через мгновение хозяин Круга Огня резко повернулся ко мне:
- Что случилось? Выполняй! Или сам узнаешь, каков я в гневе… если успеешь!
- Круцио, - выдохнул я…
…Шло время. Постепенно приближалась осень – её дыхание уже слабо ощущалось в ночном воздухе, в особенно ярких – но каких-то вечерних лучах солнца, в туманах, окутывавших парк поместья по ночам.
Однажды Тёмный Лорд вызвал меня к себе. Моё настроение, и без того далёкое от приподнятого, ухнуло вниз – последнее время ничего хорошего подобные разговоры не сулили, стабильно заканчиваясь моим участием в допросах и наказаниях в роли палача. Вообще-то в этом не было ничего необычного: Лорд часто использовал Пожирателей подобным образом, однако последнее время предпочитал выбирать меня.
На сей раз, к моему удивлению, я застал хозяина Круга Огня в одиночестве, скрашенном лишь обществом верной Нагайны, и приказа спускаться в подземелье не последовало.
Гостиная была погружена в полумрак. Слабый огонь потрескивал в камине, не создавая ощущения уюта – от сидящего в высоком кресле человека веяло ощутимым холодом.
- Садись, Драко, - рука, настолько белая, что слегка светилась в полумраке, указала на соседнее кресло – чуть меньше размером, освещённое пламенем камина.
Я поднялся с колен, и осторожно устроился на краю указанного кресла.
Лорд медлил, не стремясь объяснять мне причину вызова.
- Мой Лорд…
- Так и быть, я согласен удовлетворить просьбу, и позволить тебе продолжить обучение в Хогвартсе, - хозяин Круга Огня наконец счёл возможным ответить на так и невысказанный мною вопрос. – Но военное время не позволяет ни одному из моих людей уходить от дел надолго и без пользы для Круга Огня. Поэтому ты вернёшься в Хогвартс, где станешь выполнять моё поручение.
- Разумеется, мой Лорд, - я почтительно склонил голову. Удовлетворить просьбу? Чью же? Я не просил о возвращении в школу. Более того, я вообще не предполагал, что это когда-либо произойдёт. Странно будет оказаться там снова – после случившегося пару месяцев назад….. впрочем, об этом можно было подумать и позже.
- Ты знаешь, что в школе находятся мои люди. Самая очевидная твоя задача – оказывать им посильную помощь во всём, что потребуется. Это – первое и не самое главное, поскольку ты в любом случае обязан всегда и везде действовать в интересах Круга Огня.
- Я понимаю, - подтвердил я.
- Непосредственным же твоим заданием будет сбор информации. Еженедельно ты будешь докладывать мне о положении дел, о настроениях учеников, о происшествиях, которые могут остаться незаметными для учителей – но не для тебя. Сделай так, чтобы быть в курсе всего происходящего. Я хочу знать, на кого из юных магов я могу рассчитывать в будущем – а возможно, и в настоящем, кто до сих пор пребывает в губительном заблуждении относительно выбора стороны, и, наконец, кто настолько укоренился в своих неверных суждениях, что не только не способен оказать пользу нашему Делу, но и несёт ему вред. – Лорд сделал паузу, чтобы убедиться, что до меня дошёл смысл сказанного. – Наконец, третье и основное. Для тебя не секрет, что атмосферу в Хогвартсе очень долгое время отравляли безумные идеи прошлого директора. И многие до сих пор пребывают под действием этих старых веяний – в том числе, поддерживают злейшего врага Круга Огня – и лично меня, главы организации.
- Вы имеете ввиду Гарри Поттера, мой Лорд? – догадался я.
- Именно, - бесстрастно подтвердил Лорд. – Полагаю, в школе найдутся как минимум несколько людей, до сих пор поддерживающие связь с Гарри Поттером, или хотя бы обладающие информацией о его местонахождении. Выясни всё, что можно выяснить. Если тебе удастся принести пользу в деле поимки нашего врага, возможно я…. Немного пересмотрю своё отношение к твоему положению в организации.
- Будет исполнено, мой Лорд, - пряча вызванную неожиданно представившейся надеждой улыбку, я поклонился сюзерену.
Улыбку моментально стёр пристальный взгляд обратившихся на меня алых глаз.
- В твоих интересах не совершать ошибок, Драко. Их и так более, чем достаточно, на счету вашей семьи.
Выйдя от Лорда, я вызвал домовика. До отъезда в Хогвартс оставалось чуть больше суток – а у меня не было готово ровным счётом ничего. Конечно, судя по заданию Лорда, особенно много учиться мне не предстояло – но перспектива вырваться из давящей атмосферы штаба хотя бы в Косой переулок за учебниками радовала сама по себе.
В эту ночь я впервые за последние недели спал, не пробуждаясь от каждого шороха в коридоре. Зато мне снился весьма странный сон – сначала лишь пятна света и ощущение пристального взгляда, однако же, невраждебного, а затем цветные переливы сложились в знакомую фигуру. Лишь под утро я, наконец, разглядел, кому принадлежал этот взгляд – за мгновение до пробуждения я увидел смеющиеся золотистые глаза странника Джарета.
…Со странным чувством через день я ступил на платформу девять и три четверти. Там, на вокзале, рядом с экспрессом и внутри, в вагонах, царила обычная суматоха – хотя в целом атмосфера была гораздо более напряжённая, нежели обычно. Я спокойным шагом шёл по перрону, краем глаза поглядывая на тех, кто попадался мне на пути. Кто-то не обращал на меня внимания, остальные же притихали при моём приближении, и смотрели на меня не то с опаской, не то с сочувствием… Насколько и что знают в школе о моём участии в событиях июня?...
У самого вагона я заметил Пэнси Паркинсон. Её провожали не родители, а какой-то незнакомый юноша, судя по выговору и явно южным чертам внешности, итальянец. Должно быть, один из кузенов, о которых я довольно много слышал от подруги.
Он галантно поцеловал ей руку и удалился. Я спокойно смотрел на Пэнси, ожидая, когда она заметит моё присутствие.
Наконец, это произошло. Она вздрогнула, а потом нерешительно подошла ближе.
- Здравствуй, Драко.
- Здравствуй.
- Ты вернулся в школу?....
- Да. А почему это тебя удивляет? – спросил я.
- Нет, просто…. – она смутилась. – Пойдём… искать купе?
- Рано, - я покачал головой. – Сначала собрание старост.
- Ах, да…..
Мы отправились к уже знакомому купе, где обычно нас ждало письмо с инструкциями. Однако нас встретила закрытая дверь и светящееся объявление на ней: «Должность старосты факультета будет упразднена с десяти часов вечера первого сентября. До этого срока старосты выполняют свои обычные обязанности. Обо всех нововведениях вы узнаете на общем школьном собрании, которое состоится в Большом зале Хогвартса…»
- Вот это да, - развела руками Паркинсон. – И как новый директор намерен обходиться без помощи старост?
- Посмотрим, - я неопределённо пожал плечами. – А теперь идём искать всё-таки купе.
Крэбб и Гойл ехали вдвоем.
- Как в старые добрые времена, - усмехнулся я, и открыл дверь купе, пропуская вперёд Паркинсон. И тут только понял, что по моим ощущениям с момента моего бегства из школы действительно прошла минимум пара лет. Всё вокруг происходящее – разве что, кроме «нововведения» - создавало чувство, что я сплю или вдруг оказался частью воспоминания.
Крэбб и Гойл мгновенно вскочили со своих мест, изумлённо воззрившись на меня.
- Приветствую, - улыбнулся я. – Мм, я напоминаю вам чем-то ожившего покойника?
- Привет, Малфой, - как-то странно отозвался Крэбб. – Нет, всё в порядке.
- Я могу сесть? – чуть насмешливо поинтересовался я, так как крупногабаритная парочка перегородила мне подход к полке.
- Садись, - Гойл отодвинулся.
- Благодарю, - тем же тоном отозвался я.
Лондон уже давно остался позади. Хогвартс-экспресс нёсся среди полей и перелесков, и стук колёс был единственным звуком, заполнявшим пространство купе. Периодически повисшее молчание несмело нарушала Паркинсон, предлагая мне то шоколадку, то чай, то ещё что-нибудь подобное. Крэбб и Гойл смотрели на меня в четыре глаза, словно на какую-то диковинку. Похоже, что ощущение многих прошедших со времени последней встречи лет преследовало не только меня.
- А что, - поинтересовался я, когда мне всё это надоело, - Золотое гриффиндорское трио покинуло нас в полном составе?
Крэбб и Гойл дружно закивали, а Пэнси ответила:
- Я слышала, что Уизли болен какой-то дрянью… А Поттер и Грэйнджер в розыске.
- Ах, ну да, - отмахнулся я. – Я и забыл, что грязнокровкам теперь тоже нет хода в школу.
Прошло ещё некоторое время. Разговор по-прежнему не клеился. В коридоре тоже было непривычно тихо – не ходила даже старуха-продавщица сладостей, обычно в достатке снабжавшая школьников лакомствами.
- Я читала, что Грэйнджер не явилась на разбирательство в Министерство Магии, - снова подала голос Пэнси.
- Ещё бы, - я устроился поудобнее, заложив руки за голову, - Кому охота попасть в Азкабан за воровство?
- А это правда, что грязнокровки крадут магию у волшебников? – впервые за долгое время спросил Гойл.
Я засмеялся и ничего не ответил.
- Интересно, кто будет нашим новым директором? – спросила Паркинсон.
- Профессор Снейп.
- Что?! – мои спутники все втроем уставились на меня.
- Я думал, вас обрадует это известие, - равнодушно заметил я. – И ещё у нас теперь в преподавателях будет два новых человека. Из Круга Огня. Пожиратели Смерти, то есть, - последнее мне пришлось уточнить, видя непонимающие лица друзей.
- Драко… - Пэнси поёрзала. – А ты действительно служишь…… Тёмному Лорду?
- Любопытство бывает опасно, ma chere, - беззлобно улыбнулся я.
- Значит, всё это правда? – не унималась Паркинсон. – И ты был на Астрономической башне, когда…..
- Был.
- И тебе пришлось бежать вместе с Пожирателями Смерти, и скрываться от закона? – в голосе Пэнси понемногу к неуверенности добавлялся восторг.
Крэбб хмыкнул.
- У тебя какие-то проблемы? – я резко обернулся к нему.
- Нет, просто Пэнси меня насмешила, - заявил тот. – Слушайте, скучно сидеть в купе. Может, пойдём поиздеваемся над гриффами? Поттера нет, ну и фестрал с ним - зато есть другие.
- Иди, - я прикрыл глаза.
Крэбб огляделся, и, не найдя поддержки, остался сидеть на месте.
В это время в коридоре, наконец, раздались шаги. Дверь купе отъехала в сторону, и в проём заглянул Блейз Забини. Увидел меня и так и остался с открытым было для произнесения приветствия ртом.
- Заходи, - я махнул ему рукой. – Нет смысла стоять в дверях.
- Неожиданная встреча, Драко, - сказал тот, наконец взяв себя в руки. – Мама говорила, что ты едва ли появишься.
- Я счёл, что образование всё же стоит закончить, - ответил я, и поймал на себе пристальный взгляд Паркинсон. Кажется, она о чём-то хотела меня спросить – но так и не решилась.
Хрустальная Абаллонэ
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Граница миров. Осень, 7й курс
…Голову и грудь сдавливала боль. Не продохнуть, не разглядеть толком, что происходит вокруг. На пол полетел какой-то предмет, раздался звон разбитого хрусталя…но вот шкатулка в его руках. Мгновение, взгляд – высушенная ветка жасмина, лежащая у его ног.
…Люциус Малфой проснулся в своей спальне.
Еще одно отвратительное утро. На душе бывает темно, даже если в окно светит солнце. Осень…Ни в какое другое время года не бывает таких красок. Летом небо подёрнуто белёсой дымкой, оно может быть и ярче – но только не таким высоким и чистым. Правда, от этих мыслей Люциусу сразу стало ещё темнее.
Британия теперь существовала по законам военного времени. Мирные маги боялись выходить на улицу – и, надо сказать, не зря. Акции протестующих – все эти поджоги, взрывы, баррикады на центральных улицах магического Лондона, с одной стороны, были совершенно бессмысленны – но, не продуманные, не являющиеся частью четкой стратегии вполне могли покалечить оказавшихся вблизи мирных жителей.
Теперь редко кто, перед тем, как выкрикнуть заклятье, утруждал себя разбирательством, магглорожденный ли перед ним, полукровка или потомок древнего магического рода; возможный убийца или просто запоздавший прохожий, собиравшийся уточнить дорогу.
Люциус Малфой неизменно придерживался убеждения, что цель оправдывает средства. Цель стоящая, чтобы любые средства были брошены на её достижения. Он всегда избирал наиболее короткий и эффективный путь, даже если этот путь мог стоить большого числа жизней. Но количество смертей стало превышать допустимые пределы – и что особенно удручало, смертей абсолютно напрасных и ничего не приносящих делу Круга Огня. Какой прок от того, что калеки заполнили приёмный покой и коридоры больницы Св. Мунго так, что койки уже негде размещать, несмотря на все расширяющие пространство чары? Потеря чистой крови действительно происходила – но целью-то было её спасение.
- Салазар, разве этого ты ждал от своего ученика? - тихо спросил Люциус, грея пальцы о чашку с кофе, только что принесенную перепуганным эльфом. В подвале, вероятно, снова кого-то пытали. На крики, раздававшиеся в любое время суток, Малфой давно перестал обращать внимание. Он смотрел прямо перед собой, но видел не эту комнату. И не этот день. Воспоминания, которые невозможно было отпустить. Он уже приобрёл привычку обращаться к Салазару, и слышать в ответ тишину комнат.
– Салазар. Он ведь уничтожает твоё дело. Поймёшь ли ты? Я не могу поступить иначе.
Наконец-то Драко уехал в школу. Как удержать что-то в тайне от прыткого мальчишки, стремящегося вникнуть во всё? Ребёнок не брезговал подслушиванием и подглядыванием. Люциус помнил, как сын-третьекурсник следил из коридора за собранием осколков Пожирателей Смерти в отцовском кабинете. Тогда это выглядело невинной шалостью и любопытством. Теперь же…
Юноша связан вассальной клятвой. Он не должен ничего узнать о планах Люциуса. Иначе у мальчика останется только один выбор: умереть или донести на своего отца Лорду.
Малфой взялся за перо. Несколько писем, с попыткой успокоить послов европейских государств. В Америке и в Азии пока не подавали признаков агрессии, в отличие от не на шутку встревоженного Старого Света. Нет, теперь было мало заверений от Люциуса Малфоя, бывшей правой руки Того, Кого Нельзя Называть (французский посол должен был быть взбешен, если стал так прямолинеен), теперь требовали документов, подписанных самим «Тем…». Что же, если Лорд не пишет никаких указов и дипломатических писем? И точно не поставит подпись под тем, что предложит ему Люциус? Малфой сломал перо, брызнувшие чернила окрасили манжет. Проклятье! Кстати, ему срочно нужна волшебная палочка. Запасной палочки Драко как раз и хватит разве что на то, чтобы удалить пятно. Может, на что-нибудь и более полезное, но точно не на серьёзное колдовство.
Люциус рассмеялся. Нет, злость и отчаяние – плохие советчики. Пока он просто пройдется по парку и продумает план действий. Пусть Лорд его ученик. Но губителем дела учителя он не станет.
…Этим утром не ладилось всё. Малфою было не суждено совершить прогулку – на пороге особняка его догнал давешний эльф.
- Тот Ваш Гость зовёт Вас, хозяин.
Домовики стали подчёркнуто звать Малфоев «хозяевами», так как всё же были связаны с этим домом и этой семьёй, а происходящее вокруг их очень тревожило. Прозвание «Тот Ваш Гость» они изобрели для Тёмного Лорда, видимо, чтобы помнить, что тот лишь гостит в Малфой-Мэноре - хотя и выглядит теперь владельцем.
Лорда Малфой застал в фиолетовой гостиной.
- Мой Лорд, приветствую Вас.
«Гость» выглядел усталым и, если бы Люциус позволил себе применить очеловеченную характеристику, - встревоженным. Тепла собственного тела Лорду продолжало отчаянно не хватать, и он жадно ловил жар натопленного камина, придвинув кресло поближе к огню. Слабый жест кисти указал Люциусу на соседнее кресло. В последние месяцы это было крайне необычно. Малфой сел.
- Люциус… - пауза. Лорд словно бы забыл о том, что собирался начать фразу. Возможно, в другое время Малфой остерёгся бы такого тона и стал обдумывать возможные варианты выйти невредимым из гостиной, но сейчас он просто наблюдал. Отчасти Люциус полагался на запрет, наложенный Салазаром. Хотя любые запреты можно обойти. Скажем, Малфоя надо немного поучить, чтобы не совершал ошибок впредь. Это ведь на благо? Разумеется, на благо. А уроком может быть и Круцио, наложенное.. скажем, одним из сподвижников. Чтобы новые знания лучше запоминались.
- Я хочу уточнить для себя кое-какие особенности того рода магии, которым ты владеешь, - Тёмный Лорд, наконец, озвучил причину вызова. – Например, о ментальных связях между магами. Установленными искусственно – или возникающими… без воли тех, кого они соединяют.
- Расскажу всё, что знаю сам, мой Лорд, - Люциус слегка поклонился собеседнику. – Связь может быть установлена между двумя сильными ментальными магами по обоюдному согласию. Тогда это может стать весьма удобным способом общения на большом расстоянии, с передачей видимых одним из вступивших в контакт образов. Вмешательство в сознание может быть, разумеется, и навязанным. Как по вашему приказу я правил логику поведения Корнелиуса Фаджа. В этом случае контакт…
Лорд прервал Люциуса нетерпеливым жестом.
- Ты окажешь мне одну услугу, Малфой. О которой никто не узнает. И ты не вздумаешь причинить своему господину вред.
- Несомненно, мой Лорд. При оказании вам услуги я ничем не наврежу вам. Клянусь, - Люциус протянул Лорду руку для скрепления клятвы. Не нерушимый обет, конечно… но всё же обряд. А палочки, как считается, у Малфоя нет. – Как и в любое другое время, мой повелитель.
А вот в этом Люциус уже не клялся.
- Я хочу, чтобы ты проверил, какая связь существует между мной и тем проклятым мальчишкой. Я сам установил её несколько лет назад и полагал, что оборвал за отсутствием необходимости. Однако некоторые… явления… позволили мне в этом усомниться.
- Слушаюсь, мой Лорд. Позвольте…
Люциус поднялся и подошел вплотную к креслу Тёмного Лорда. Тот страшно не любил, когда кто-либо возвышался над ним хотя бы зрительно, но на сей раз не обратил никакого внимания. Интересно, неужели Лорд действительно чем-то так… напуган? Малфой выставил руки перед собой открытыми ладонями в сторону Лорда. Прежде всего, он ощутил исходящую от последнего энергию. Избыток тёмной магии ощущался очень сильно, как и всегда в присутствии Лорда. Люциус прикрыл глаза и стал искать какие-либо следы ментальной связи. Да, несомненно, она есть. Причём впечатление такое, что создана очень давно, никак не ко времени той бессмысленной операции с пророчеством. Однако точнее понять, что это – Люциус не мог.
- Мой Лорд, вы не разрушили связь до конца. Позвольте мне прибегнуть к помощи духов, чтобы понять лучше ее природу.
- О, так способность брать их в помощь вернулась к тебе? – тон вопроса являлся смесью насмешки – но и несомненного интереса. - Что ж, выполняй. Сколько времени тебе понадобится на ритуал? Без палочки? - последнее слово Лорд произнес с нажимом.
- Совсем немного, мой Лорд. Прошу вас, подождите несколько минут.
Люциус поднялся к себе в кабинет и вызвал Аларума из шкатулки. Чтобы не тратить время на рассказ, он просто предложил духу просмотреть воспоминания о недавнем разговоре.
- Аларум, учти. Я хочу, чтобы ты не только проследил, насколько прочна ментальная связь Тёмного Лорда и Поттера, но и нашёл как можно больше информации о ней. – сказал Малфой, как только просмотр воспоминаний был окончен. - А так же о том, какие видения они ненамеренно посылали друг другу.
Дух тряхнул золотистыми волосами и задумался.
- Когда я смогу доложить тебе об этом, Люциус? Вероятно, информация нужна будет сразу же, а при том, кого ты называешь своим Лордом, я не смогу тебе рассказать. Если только…
- Если только? Продолжай.
- Если только я не замедлю ход времени для Лорда и не буду рассказывать тебе обо всём в процессе.
Малфой усмехнулся, представив себе эту картину. Застывший в неподвижности Тёмный Лорд и они с духом, беседующие на тему его памяти, мыслей… Прелестно. Риддл был бы в бешенстве. Хуже того – в ужасе. Но… он ведь об этом не узнает, разумеется. Руководителя надо беречь и не доводить до таких стрессов.
Естественно, предложение Аларума Люциус одобрил. Примерно через полчаса астрономического времени они переместились из поместья в замок Салазара. Аларум жаловался на слишком сильный магический фон, но Люциус было совершенно уверен, что это место наиболее безопасно для разговоров. Разумеется, если дух не забудет предупредить о возможном появлении Лорда.
Малфой испытывал нервное возбуждение и подъем сил. Он понимал, что его состояние близко к лихорадочному и он может принять слишком резкие и скоропалительные решения, но этот прилив энергии определенно был лучше той мертвящей апатии, в которую он впал после Азкабана. Меряя шагами расстояние от стены до окна, он отчасти рассуждал вслух, отчасти вёл диалог с духом, расположившимся со свойственным ему нахальством на краю стола.
- Итак, что Лорд, что Поттер передают друг другу в видениях фрагменты окружающей их действительности совершенно спонтанно. Потому Поттер в течение этих лет был в курсе некоторых дел организации. Три года назад Лорд способствовал упрочнению этой связи, посылая школьнику ложные видения. Но сам канал существует больше десятка лет. Может быть, так связаны убийца и несостоявшаяся жертва?.. – Люциус развернулся на каблуках и встретился взглядом с Аларумом, меланхолично полировавшим роскошный аметист в массивном серебряном перстне. Дух был весьма неравнодушен к украшениям и не изменял своему любимому цвету.
- В той попытке сильного мага убить младенца много странного. Настолько, что это событие очень любопытно мне. Если это не будет противоречить твоим планам, то я попрошу тебя разрешить мне заняться расследованием. Как-то не складываются у меня знания о мощи Лорда и о природе магии вашего мира в одну мозаику с тем фактом, что ребенок пережил заклятье, а маг едва не погиб. – Аларум приостановился и подождал, пока Люциус согласно кивнул. – Но несомненно, это имеет отношение к их связи. Кстати, ты не упомянул, каким образом Лорд тогда выжил и вернулся? - зелёные глаза духа сощурились. Он сосредоточенно наблюдал за Малфоем.
Ответить Люциус не имел права, Лорд лишил его возможности рассказывать о хоркруксах. Но Аларум не стал бы спрашивать столь заинтересованно, если бы не догадался отчасти сам.
- Нет ли у тебя предположений на этот счёт? – отозвался Малфой, одаривая духа не менее пристальным взглядом и усаживаясь в кресло.
- Мои знания не безграничны, но достаточно обширны, Люциус. Однако, мне известен лишь один способ, весьма подходящий под то, что случилось с тем, кто был некогда Томом Риддлом. Есть очень стра-а-а-ашное колдовство. Маг может расщепить свою душу на части, - произнес Аларум, завывая, и расхохотался. Люциусу, однако, пока было не до веселья. И дух поспешил продолжить серьезно. – Так сказали бы в одной из ваших детских страшилок. Мне непросто сформулировать эти идеи в категориях и понятиях твоего мира. Но я попробую изложить близко по смыслу. Ту субстанцию, которая представляет суть каждого человека, тот сгусток энергии, который привязан к телу на время одного жизненного срока – можно перераспределить. Энергии – душе человека - нужны связующие компоненты, чтобы она не стала частью общемировой энергии, слиться с которой и тем самым достичь единения с наивысшей формой, она, разумеется, стремится. Таким компонентом является человеческое тело. С его физической гибелью душа станет свободной и либо превратится в часть целого – либо возродится снова в другом мире. Может быть, обменявшись частью компонентов с другими душами –или оставшись неизменной. Всё зависит от того, насколько прочны связи между составляющими этого энергетического сгустка и насколько, скажем так, они стремятся остаться соединенными между собой.
Том Риддл очень боялся и боится смерти своего физического тела. Этот его старый страх я уловил уже давно. И, судя по его исчезновению и возвращению, а так же образам, мелькнувшим в его памяти, он завязал фрагменты своей души не на бренном теле – а на неких артефактах. Такие предметы у вас зовут хоркруксами.
… Лорд запретил рассказывать о хоркруксах, вернее, об одном из них, кому-либо. Но не подтверждать правильность рассказа, если Люциус его услышит от другого. Тёмный лорд просто не мог предположить, что такое возможно. Что ж, еще одна его ошибка.
- Я полагаю, ты прав, Аларум. И мне важно узнать у тебя ещё кое-что… - Люциус промедлил, обдумывая неожиданную мысль. – Шкатулка, с которой связаны вы с Леоной, это…?
- Да, Люциус. Это тоже разновидность хоркрукса, - Аларум был доволен, что успел угадать мысль Малфоя.
- Хорошо. Очень хорошо, - и Люциус рассмеялся.
….Ещё во время общего пира в Большом зале я обратил внимание, что за столами факультетов – в особенности, Гриффиндора и Хаффлпаффа, довольно много пустующих мест. Никакого секрета в этом не было: Министерство Магии всерьёз взялось за нечистокровных. В Хогвартс теперь не допускали тех, чьи семьи не могли получить Статуса Крови – документа, удостоверявшего, что в роду был хотя бы один волшебник.
С приходом Снейпа в качестве директора школьные порядки несколько изменились.
Обязанности старост теперь исполняли инспекционные дружины – подобные той, что возглавлял я во время правления Амбридж. Только теперь такие группы были организованы на каждом из факультетов, а слизеринской был дан приоритет надо всеми остальными. Возглавила её Пэнси Паркинсон – я отказался от назначения, рассудив, что мне и без этого хватит дел, и предпочтя состоять в дружине в качестве рядового члена. Так же к жизни вернулись и некоторые другие наработки Амбридж – например, запрет на незарегистрированные школьные организации.
В остальном жизнь Хогвартса шла своим чередом. Обычная сосредоточенность учебных часов, суета и шум перерывов, тренировки по квиддичу – в которые я, решив вспомнить прошлое, снова втянулся, какие-то мелкие интриги среди учеников и вечное противостояние факультетов, переживания из-за неудачных и счастливых романов, контрольных, оценок – и, разумеется, вестей из внешнего мира – всё, как всегда.
Хотя преподаватели грозились, что седьмой курс будет даже сложнее пятого, пока это не ощущалось. Изучение предметов и правда стало более углубленным, нежели раньше – но зато уменьшилось их количество. Собственно, теперь каждый изучал лишь то, что соответствовало выбранной им специализации.
Я, наконец-то, исполнил то, что было невозможно при Дамблдоре – пошёл на открытую в Хогвартсе кафедру Тёмных искусств. Учиться там было легко и в то же время интересно – возглавлял её лично мой крёстный.
К своему удивлению, в школе я почувствовал себя более чем вольготно. Причём это касалось не только того, что особым разрешением директора мне было позволено посещать занятия в том объёме и с той периодичностью, какую я находил допустимой на текущий момент, а так же отлучаться из Хогвартса в любое желаемое время и на любой срок.
Ещё по дороге в школу я думал о том, как буду существовать среди людей, большая часть которых так или иначе симпатизировала Дамблдору, ну или во всяком случае, принимала его порядки, и кто воспринял с ужасом смерть директора несколько месяцев назад. Можно было ожидать много – от восхищения друзей до открытой ненависти врагов. На деле же меня по большей части просто сторонились и первые, и вторые – что меня неожиданно вполне устроило. Несколько выпадов со стороны гриффиндорцев, впрочем, было – но их моментально пресекла вмешавшаяся инспекционная дружина. Получив строгие наказания – а их теперь определял Амикус Кэрроу при одобрении Снейпа, так что можно было представить конкретное воплощение этих взысканий, красно-жёлтые закрыли рты и надолго замолчали, а от ненавидящих взглядов, бросаемых на меня в коридорах, моя жизнь не становилась хуже.
Тем временем, мне приходилось исполнять приказание Лорда. И вот тут-то оказалось, что я весьма рано порадовался образовавшейся изоляции – когда все без исключения замолкают при твоем приближении и переходят на безобидные темы, довольно сложно быть в курсе всех подпольных течений, происходящих в окружающем пространстве.
Что ж – когда нет возможности действовать своими руками, никто не запрещает использовать чужие. Я выбрал нескольких людей, которые поддерживали наиболее тесный контакт с другими факультетами, и вообще славились своей общительностью – и стал пытаться договариваться с ними. Пэнси в этом плане была менее полезным человеком – её репутация была лишь немногим лучше моей собственной, но тем не менее как раз она всеми силами набивалась мне помогать. Возможно, движимая любопытством.
Как-то, застав меня, сидящего в глубокой задумчивости в одиночестве в слизеринской гостиной, она стала просить меня показать метку. В конце концов, сдавшись, я закатал рукав. И ровно в этот момент появился Блейз Забини.
- Значит, ты всё-таки Пожиратель Смерти, - как-то странно сказал он, обходя меня со спины.
- Ты ожидал иного? – я пожал плечами, с досадой дёргая закатанный рукав. – Сам-то ты на чьей стороне, а, Блейз?
- На своей собственной, - заявил тот. – Конечно, мы с матушкой поддерживаем идею Чистой Крови – но рисковать своей головой, как это делаете вы в… Круге Огня, я верно называю?
- Совершенно верно, - оскалился я. – Что делаем мы для Чистой Крови, я понимаю. А в чём выражается твоя поддержка?
Паркинсон дёрнулась – словно пытаясь встать между нами – но не рискнула вмешаться.
Блейз довольно гаденько рассмеялся.
- Как знать, как знать. Уничтожь всех, чьё происхождение неидеально – кто останется жить в магическом мире? Ты, я да Паркинсон? Не лучше ли способствовать тому, чтобы становилось больше магов в первом поколении, не находишь?
Мои глаза непроизвольно сузились от злости.
- Ах вот ты на что намекаешь.
- Именно, Драко. И не намекаю, а говорю напрямую. Так что… подумай-ка ты сам, на чьей стороне лучше находиться. Пэнси, кстати, в субботу мы идём в Хогсмид – только слизеринцы. Мне будет очень приятно, если ты составишь мне компанию.
- Блейз, - Пэнси с опаской посмотрела на меня. – Я…. Пожалуй… не пойду в Хогсмид. Мне надо…. Написать эссе для профессора Слагхорна.
Забини разочарованно вздохнул.
- Что ж. Жаль.
Он развернулся на каблуках, и медленно прошествовал к выходу. Я почувствовал резкий приступ отвращения.
- Зря ты отказалась, - заявил я Паркинсон. – С Забини лучше сохранять хорошие отношения. Вдруг он и правда скоро станет единолично решать, кому быть магом, а кому нет?
- Что ты такое говоришь….
Я усмехнулся.
- Драко… - Паркинсон неуверенно переминалась с ноги на ногу. – А ты не хочешь прогуляться со мной в Хогсмид в выходные? Ты неважно выглядишь…. Думаю, тебе стоит развеяться.
- А как же эссе? – улыбнулся я. – Спасибо за предложение. Но, думаю, не стоит.
Пэнси вздохнула и опустила глаза.
На следующий день мне предстоял доклад Лорду. Ничего особенно ценного я сообщить ему не мог, сочинять что-то было бесполезно, поэтому я просто прогнал от себя мысли об этой не очень приятной, но и не то, чтобы безумно тяжёлой обязанности, и отправился на ночь гулять по звёздной дороге.
Довольно быстро я решил заглянуть в один из миров. Он привлек моё внимание необычностью, так как состоял, кажется, только из воздуха и камня. Первое впечатление не обмануло. Скалы и их осколки, причудливые нагромождения булыжников вперемешку с явно благородными породами – во всём этом я неожиданно для себя нашёл определённую завораживающую красоту. Кроме того – мир не был мёртвым. Как бы это ни звучало – но окружающие камни жили. Они дышали, чувствовали, общались между собой – я скорее ощущал, чем слышал их голоса, сливающиеся в постоянный шум, который, впрочем, был довольно приятен.
Едва ли когда-нибудь мне доводилось наблюдать подобную красоту камней – разве что в искусных творениях ювелиров, и то – в гораздо меньшем количестве.
Я присел на ближайший камень, скользя рассеянным взглядом по тому, что меня окружало. Мир, время которого текло в тысячи раз медленнее, чем человеческое, умиротворял своим размеренным величием.
Я просто сидел и наслаждался покоем, когда почувствовал, что в окружающем пространстве что-то изменилось.
Ощущение было знакомым. Поэтому я приветствовал гостей, даже не потрудившись оглянуться.
- Доброго дня и тебе, - Джарет легко запрыгнул на камень, устроившись рядом со мной. Казуки не соизволил обратить на меня внимание: он вскарабкался на скалу, и стал что-то выцарапывать из крохотного отверстия в ней.
- Что ему там понадобилось? – лениво поинтересовался я.
- Нашёл какой-нибудь красивый камешек, - равнодушно отозвался Джарет. – Иногда я ему завидую. Ему не надо искать своё отражение, чтобы взаимодействовать с чужим миром….
- Что-то ты неважно выглядишь, - заметил я, искоса глядя на странника.
Джарет мотнул головой, откидывая растрепавшиеся локоны.
- Некоторые отражения способны доставить головную боль. Помнишь ту девицу в фиолетовом платье, из мира с лесной тенью, откуда я тебя вытащил?
Я кивнул.
- В жизни не встречал более упрямого отражения, - пожаловался странник. – Она меня не слышит – а главное, не желает слышать. Закрывается так, словно я комар, свистящий над ухом и мешающий ей спокойно спать.
- Может, так оно и есть? – саркастически заметил я. – В конце концов, зачем она тебе сдалась? Найди более разумное отражение.
- Это – дело принципа, - Джарет многозначительно поднял палец. – Если мне в голову пришла какая-то идея, я должен её осуществить.
- Пустое упрямство, - я пожал плечами.
Золотистые глаза пристально смотрели на меня.
- Не сказал бы, что и ты сегодня в прекрасном расположении духа. Что-то так же не складывается?
- Это из-за моего мира, - отмахнулся я.
- Понимаю…. Странный у тебя мир, к слову сказать.
- То есть? Ты был там?
- Там был Казуки, - вздохнул Джарет. – В том и странность – когда я пытаюсь войти в твой мир, я как будто теряю себя… похоже на обморок. Честно говоря, я попробовал пока лишь однажды – и оставил эту затею. Сначала решу уже стоящую передо мной задачу, потом буду разбираться с новой.
- Действительно, странно, - согласился я.
Некоторое время мы провели в молчании. Наконец, Джарет не выдержал:
- Послушай, так мы с тобой тут совсем уснем. Ну и мир ты выбрал – серость да неподвижность. Только камням и хорошо. Предлагаю развлечься.
- Каким образом?
- Погулять по более интересным мирам. Пошли, - он схватил меня за руку и заставил подняться вслед за ним.
- Ладно, - согласился я. – Показывай свои интересные миры.
- Казуки! – крикнул Джарет фамильяру. Тот оглянулся, схватил что-то, добытое из скалы, и сунул в карман, а затем в мгновение ока скатился по склону и вскарабкался на плечо страннику.
..Мир, в который мы переместились, мгновенно ослепил ярким светом и весёлыми красками. Здесь тоже были скалы – блестящие и чёрные, торчащие посреди моря, служащие препятствием для волн прибоя, которые разбивались о них, превращаясь в белоснежную пену. Море, искрящееся под сияющим солнцем, было непередаваемо ярко-бирюзовым, таким, что от него с трудом можно было отвести взгляд.
Мы оказались прямо над водой, неподалёку от берега – а там, среди зелени и белоснежных камней рукотворной кладки, струился водопад. Это был самый странный водопад из виденных мной: прямо под ним стоял особняк из белого камня, с огромной открытой верандой. Струи водопада сбегали по крыше дома, однако же, не попадая на веранду. Выход из особняка так же не заливала вода – ступени, спускавшиеся от дверей, переходили в каменную же дорожку, а она выводила на берег моря.
- Нравится? – Джарет явно был доволен собой и своим выбором.
- Бесподобно, - был вынужден признаться я. – А я смотрю, у тебя страсть к водным просторам.
- Есть такое дело, - признался странник. – Вода чем-то напоминает мне меня самого в своих постоянстве сути и непостоянности формы….
Казуки хмыкнул. Я тоже – яркий мир уже улучшил моё настроение, за компанию прогнав начисто желание разводить философию.
На веранде особняка показались две фигурки – хозяева вышли любоваться на море.
- Давай кататься на волнах, - предложил Джарет.
- Это как? – засомневался я. – Мы вроде как ни с чем сейчас не можем взаимодействовать….
- А ты меньше задумывайся, - подмигнул мне странник, и прыгнул вниз – как будто соскочив с той невидимой опоры, на которой мы стояли до этого момента.
Он действительно оказался в волне. Она поднялась, и он скатился по ней, в какой-то момент оказавшись на следующей.
Мы с Казуки переглянулись. Фамильяр явно не горел желанием следовать примеру Джарета.
А странник, тем временем, забрался на очередную волну, встав на её гребень. Она поднесла его прямо к нам – и в последний момент он схватил меня в охапку и уволок вместе с собой в воду.
Я едва успел набрать в лёгкие побольше воздуха, когда волна накрыла нас с головой. Из-за Джарета я не мог выплыть, а он веселился, утаскивая меня всё глубже и глубже, пока я не начал задыхаться. Не выдержав, я судорожно вдохнул – понимая, что сейчас захлебнусь…. Однако ничего страшного не произошло.
- Что ты творишь?! – возмущенно воскликнул я, и уже даже не удивился, что вода нисколько не помешала распространяться звуку моего голоса.
- А что такого? – Джарет, наконец, отцепился от меня и засмеялся. – Боишься утонуть? Вряд ли у тебя это получится!
Вдоволь наигравшись в волнах, мы, наконец, выбрались на берег и устроились у края водопада, в тени деревьев.
- А теперь объясни, как это у нас получается, - потребовал я, трогая рукав своей совершенно сухой после «купания» рубашки.
- Примерно так же, как разные чудеса получаются во сне, - улыбнулся странник. – В этом мире сейчас находится только наше сознание. Так что – ощущения и движение есть, а настоящего взаимодействия ни с чем- нет.
- Ммм, - протянул я. – Значит, можно залезть на морское дно, и рассмотреть всё, что там есть, вот просто так?
- Можно, - кивнул Джарет. – И вообще – куда угодно….
…В последующие ночи Джарет таскал меня за собой по множеству миров. Выбирал он их, судя по всему, руководствуясь исключительно чувством эстетики – мы раз за разом оказывались в безумно красивых местах, как правило, немноголюдных и нерукотворных. Иногда, впрочем, у странника было настроение и на визиты в особо красивые города – но гораздо реже. Чего только не насмотрелся я за время этих прогулок! А Джарет лишь посмеивался, и продолжал меня развлекать, выбирая лишь те миры, которые были способны доставить нам удовольствие.
…С золотоглазым странником и его ушастым фамильяром было легко. Неожиданно для себя я почувствовал, что меня просто тянет к ним – без какой-либо на то очевидной причины. Рядом с ними было… тепло, и это новое, неожиданное для меня ощущение вдруг обернулось удовольствием. Странно было ощущать расположенность к себе созданий, не связанных со мной родственными узами, или интересом получения материальной выгоды, существующую просто так, без всяких обоснований или оговорок. И ещё удивительнее было возникающее во мне ответное чувство.
Позже, обдумывая ситуацию, я пришёл к выводу, что слишком долго испытывал холод – настолько, что даже моей равнодушной и стремящейся к одиночеству сущности стало катастрофически не хватать тепла. Джарет и Казуки согревали – и я позволил им обоим стать для меня близкими друзьями. Если не считать, опять же, родных и учителя Салазара – такие отношения появились в моей взрослой жизни впервые.
Джарет немного расспрашивал меня о делах повседневных, но никогда не настаивал, если видел, что я не настроен распространяться о них. Зато о себе рассказывал с удовольствием.
Так я узнал, что мой неожиданный друг происходит из довольно странного мира, где ничто не имеет постоянной формы. По сути дела, каждый его обитатель творит для себя желаемую реальность, видоизменяя себя самого и то, что его окружает. Она соприкасается с творениями других жителей – и дальше всё зависит от личной силы её создателя.
Таким образом, сам Джарет, по сути своей, не был ни юношей, ни девушкой, ни человеком вообще, не имел постоянного имени – только, пожалуй, характер. На вопрос о происхождении имени Джарет он ответил, что оно досталось ему от одного из прошлых воплощений, связанного с дорогими воспоминаниями. Но наряду с этим у него было ещё несколько любимых имён и внешних обликов – так же наследие прожитого.
С фамильяром Казуки Джарет связался случайно, пересёкшись с духом в одном из путешествий. И с тех пор маленький демон следовал за странником неотступно – помогая ему по мере сил только за то, чтобы его вовремя чесали за ухом и не мешали развлекаться со всем, что привлекало его внимание, будь то люди, животные или же предметы. Джарет соглашался на это с лёгкостью – он и сам, по его собственному признанию, был большим любителем провокаций и экспериментов, и кроме того, боялся тесных привязанностей и старался их избегать, сделав исключение для Казуки.
Сколько лет было Джарету, сказать было трудно. Сам он говорил, что по меркам странников ещё юн – при этом за его плечами уже было как минимум несколько жизней в телах отражений. Впрочем, на границе миров время вовсе не имело никакого значения.
Разумеется, кроме всего прочего, я пытался выяснить у Джарета и про помянутое им на заре нашего знакомства Обьединение. Но собственно, все попытки узнать что-то новое сводились к тому, что странник ограничивался неопределённым: «Однажды увидишь своими глазами» - и переводил разговор на другую тему.
Джарет умело растравил моё любопытство. Вдобавок, я сам всё чаще и чаще задумывался о том, что хорошо бы узнать больше о странниках, и том, с чем я могу столкнуться во время путешествия по мирам. Я наблюдал за Джаретом: он иногда вытворял умопомрачительные вещи: на расстоянии безошибочно определял интересные миры, заходил в них, запросто сливался со своими отражениями – а мне оставалось быть лишь молчаливым наблюдателем и завидовать его приключениям уже в качестве жителя другой реальности, а не бесплотного духа.
И однажды я не выдержал и попросил странника, успевшего за это время добиться того, чтобы я назвал его другом, помочь мне попасть в Объединение.
- Значит, ты всё же решился, - Джарет резко посерьёзнел. Я слегка прикрыл глаза в знак согласия. Не дождавшись моего ответа, странник продолжил: - Хорошо. Тогда я отведу тебя к Саттену.
- К Саттену? – переспросил я. – Кто это?
- Едва ли я смогу дать тебе исчерпывающий ответ, - странно усмехнулся Джарет. – В Объединении нет чёткой структуры – все странники равны, и авторитет каждого из нас зависит только от опыта, ума и заслуг. Саттен это тот, к кому прислушиваются все. Можешь считать его первым из странников. Остальное увидишь сам…быть может.
- Интригуешь.
- Смею уверить, ты будешь ещё более заинтригован. Идём?
- Куда?
- Сейчас увидишь. Запоминай мои действия, тебе пригодится. – Джарет посадил фамильяра себе на плечо и взял меня за руку. – Готов?
Я кивнул.
- Абаллонэ, впусти, - просто сказал странник.
Всё вокруг мгновенно изменилось. Поднялись стены коридора, прозрачные, будто хрусталь, а за ними кружились звёзды миров.
Коридор тянулся за нами и впереди нас, насколько хватало зрения. Вдалеке я увидел человеческие фигурки, рядом с нами же никого не было.
- Идём, - сказал Джарет.
На деле коридор оказался не таким уж длинным. Мы довольно быстро достигли поворота – именно около него стояли люди….или, вернее сказать, странники. Четверо.
- Доброго времени, - поприветствовал их Джарет.
- И тебе доброго времени, - откликнулись первые трое. Последний же, старший из всех, высокий красивый мужчина с острыми чертами лица и жёлтыми глазами, в которых было что-то волчье, медлил, оценивающе глядя то на меня, то на Джарета.
- Что-то не так, Цекат? – с явной неприязнью спросил у него мой спутник.
- Странников становится слишком много, - тихо произнёс Цекат, остановив наконец взгляд на Джарете. – Я ведь верно понял твой визит в сопровождении этого незнакомца?
- Его имя Драко, - с нажимом произнёс Джарет. – А от того, что Саттен перестанет брать новых учеников, количество странников не уменьшится.
- Зато, возможно, улучшится качество, - коротко пожав плечами, ухмыльнулся Цекат.
- Идём, Драко, - Джарет отвернулся от него, а я ещё некоторое время чувствовал острый взгляд волчьих глаз в спину.
- Кто это был? – поинтересовался я у друга.
- Результат неудачного обучения, - съязвил тот. – Если кому-то и стоило ограничить доступ в Объединение, так это ему. Никогда не прощу ему…
- Что? – заинтересовался я, но Джарет мотнул головой:
- Хватит о нём. Мы пришли.
Всё в этом дворце, замке, или просто некоем не имеющем чёткого названия месте состояло из хрусталя – или, опять же, его подобия, но обладало одним любопытным свойством: сквозь стены и двери были видны чернота междумирья и звёзды-миры, но то, что находилось за ними на самом деле, разглядеть было невозможно.
Джарет велел мне ждать, и скрылся за одной из дверей. Появился он через несколько минут.
- Тебя ждут. А я останусь пока здесь.
- Хорошо.
За дверью скрывалась просторная комната – и сама она, и всё, что в ней находилось, было так же хрустальным. На одном из кресел, которому скорее бы подошло название трон, сидел человек, одетый во всё белоснежное. Высокие сапоги, расшитый серебром камзол, струящийся шёлковый плащ, ниспадающий с его плеч – всё это даже слегка светилось, как и молочно-белые локоны роскошных волос, судя по всему, достающих ему примерно до колен. Только на груди странника горел кроваво-красный камень в серебряной оправе. Я посмотрел в глаза хозяина комнаты – необычного, серо-сиреневого цвета, с одной стороны, глубокие, с другой – не позволяющие проникнуть в те тайны, что скрывались за ними. Этот взгляд одновременно пугал и завораживал. От всего облика странника веяло огромной силой, несомненно – магической, уж это-то я ощущал наверняка. Перед ней хотелось склониться, но что-то при этом мне подсказывало, что в нынешней ситуации не следовало забывать извечный совет отца – «Выше голову».
- Моё имя Саттен, - произнес странник. В его голосе неожиданно послышалось ласковое покровительство. – Твоё мне известно, Драко. Не беспокойся ни о чём. Присаживайся.
Я послушался, и опустился на диван рядом с ним. «Хрусталь» этой поверхности неожиданно оказался мягким и уютным.
- Ты хочешь учиться тому, что должен знать и уметь странник, - сказал Саттен.
- Именно так, - я чуть склонил голову в знак согласия.
- Объединение принимает всех приходящих в него. Джарет сказал, что ты ученик Салазара?
- Да. Насколько я знаю, он не входил в Объединение.
- Это правда, - согласился Саттен. – К великому моему сожалению. Твой учитель превосходит большинство странников. Я не встречал ещё никого, кто смог бы с нуля достичь всего, чего достиг он, только своими силами. Я удивлен, однако, что ты не следуешь его примеру – хотя и считаю, что оставаться одиночкой неразумно и опасно. Слишком велик риск совершения ошибки – даже для очень сильной сущности.
- У меня нет выбора, - честно признался я. – Салазар покинул меня. Не по своей воле, но суть от этого не меняется.
- Я не стану выяснять и разбираться, почему ты сделал именно такой выбор, - Саттен чуть заметно улыбнулся. – Гораздо важнее в нынешней ситуации мне знать, чему успел научить тебя Салазар – чтобы знать, как продолжать твоё обучение.
- Я могу попытаться рассказать,- предложил я. – Или вы предпочтёте устроить мне экзамен?
- Не то и не другое, - ответил странник. – Я сам увижу всё, что меня интересует – если ты позволишь мне смотреть.
- Что вы имеете ввиду? – насторожился я. – Что я должен делать?
- Мне нужны твои воспоминания. От тебя мне нужно лишь согласие, и готовность впустить меня в своё сознание. Ненадолго.
- И вы обещаете, что будете смотреть только то, что связано с моими умениями странника? – усмехнулся я.
- Не стану лгать, - спокойно ответил Саттен. – Я действительно узнаю о тебе многое. Но, по сути, что можешь поведать ты, кроме своей жизни в том мире, откуда ты пришёл? Это знание не даст мне ровным счётом ничего. Я слишком мало связан с каким бы то ни было миром.
- А с вашим изначальным? – лукаво заметил я, найдя слабое место в логике речи Саттена.
Он покачал головой.
- Для каждого странника есть определённая грань, после которой человечность его сущности – та, которая нуждается в существовании в этом самом изначальном мире, перестаёт играть какую-либо значимую роль. Мною эта грань пройдена очень давно. Я не нуждаюсь в том, чтобы сколько-нибудь времени проводить в мирах не по делам Объединения.
Я задумался. Что ж, этого следовало ожидать – глава странников хотел быть уверен в тех, кто его окружает. И, вдобавок, поставить их всех в зависимость от себя было вполне понятным стремлением. С другой стороны…. О реальности странников я действительно не знал ровным счётом ничего. А что из моей жизни можно было бы использовать против меня, находясь вне интересов моего мира, представить было сложно. Разве что мой характер, ниточки, за которые можно дёргать, чтобы управлять мной….. правда, что-то мне подсказывало, что всё это Саттен и так найдёт без особенного труда. Вопрос стоял в том, облегчать ему эту задачу, или нет.
- Хорошо, - решился я. – Я соглашусь. Но при одном условии.
- Каком же? – Саттен изящно расправил кружевные манжеты.
- Если я пойму, что вы заглянули во что-то, что я считаю слишком личным, и к тому же, не относящемся к поводу нашей сегодняшней встречи, я закрою для вас сознание. А вы, как только почувствуете моё сопротивление, позволите мне это сделать. Есть у вас какой-нибудь способ закрепить этот договор? Что-нибудь вроде Нерушимого Обета – за несоблюдение которого принесший его карается мгновенной смертью.
- Нет, Драко, - улыбнулся Саттен. – Вам придётся положиться лишь на моё слово. Но если я не сдержу его – вы ведь сможете отказаться от участия в делах Объединения.
- Но так или иначе, вашим врагом мне после этого быть будет опасно.
- А вы уже собрались им стать?
Саттен поднял руки, обе ладонями вверх.
- Если вы всё же решились, наклоните голову, Драко.
Я послушался. Пальцы Саттена коснулись моих висков приятной прохладой. Тело мгновенно наполнило сладкое ощущение, которое охватывает за краткое мгновение до погружения в долгожданный сон – но на самом деле я не заснул. Я почувствовал слабое, едва заметное прикосновение к своему сознанию – не настойчивее, чем случайный взмах крыла бабочки. Перед мысленным взором одна за другой поплыли картины моей жизни, тоже напоминавшие видения сна – лёгкие, не затягивающие, похожие на закружившиеся в летнем ветре лепестки отцветающей вишни.
«Берегите руку, юноша»
Я вздрогнул от звука этого голоса и поднял глаза на сидящего передо мной – и мгновенно утонул в синеве бесконечно глубокого взгляда. Глубоко вдохнул дым яблочного табака, вьющийся в воздухе. Дыхание перехватило. Не от дыма, нет – от внезапной радости.
- Помогли ли вам мои записи, Драко? – Салазар взмахнул палочкой, приказав чайнику разлить по чашкам ароматный жасминовый напиток. В комнате не горел камин, окна были распахнуты, и за ними щебетали весенние птицы.
Ко мне вернулся дар речи. Я с увлечением принялся рассказывать обо всем, чему удалось мне научиться, что – применить в своей жизни…….о том, как я довёл до конца нашу с Салазаром задумку. О том, сколько раз в сражениях меня спасало умение останавливать заклятия. О путешествиях с Джаретом, о полётах на грани миров, о бесконечном поиске….
- Но где же вы были, учитель? Я никак не мог найти вас… - я почувствовал, что мои ресницы стали влажными, и удивился этому.
Салазар вдруг как-то неловко потянулся к пепельнице, и задел свою чашку. Горячий чай разлился на полированную поверхность столика, а затем стал капать на ковёр, лежащий на полу.
- Как жаль. У нас закончился чай, а я не успел его даже попробовать, - посетовал учитель. – Драко, вот как раз случай вам вспомнить одно из ваших умений. Не будете ли вы так любезны вернуть чай в мою чашку?
- Да, конечно, - я потянулся к палочке…. И обнаружил, что её нет в рукаве.
Салазар улыбался. Глаза его постепенно светлели, из тёмно-синих становясь сиреневыми.
- Нет, нет, не обычной магией. Всего лишь пара ушедших мгновений доставят мне удовольствие своим возвращением.
Я непонимающе смотрел на него.
- Что-то не так? – улыбка не сходила с его губ.
- Время нельзя возвращать назад, - тихо сказал я. – Вы ведь сами говорили мне.
- Вот как? Должно быть, я забыл, - теперь он вообще смеялся, всё меньше и меньше напоминая самого себя. – Но так же я забыл и причины, которые я вам называл. Напомните ли вы мне их?
- Я не знаю. Вы не объяснили мне.
…комната, щебетание птиц, табачный дым, послевкусие жасминового чая во рту растаяли. Улыбка Салазара вдруг оказалась улыбкой Саттена. Не насмешливой, как в моем видении – а обычной, тёплой и доброжелательной.
- Это всё? – неуверенно спросил я. Понемногу на меня накатывало обидное разочарование – какое бывает при пробуждении после сна, в котором сбылось что-то особенно желанное – и недоступное наяву….
- Да, всё, - мягко произнес Саттен. Я снова чувствовал огромную силу, исходящую от него – теперь она согревала и обволакивала, понемногу приглушая боль от нового расставания с Салазаром, пусть даже призрачным.
- Узнали ли вы всё, что хотели?
Странник медленно кивнул:
- Найти замену Салазару будет нелегко. Ты далеко не всё знаешь о системе миров и законах их существования – но этот пробел поможет заполнить любой, даже Джарет. Но тебе доступна и магия, которой обладают немногие… Я подумаю над этим. Я сообщу странникам – и ты сможешь обращаться за помощью к любому из Объединения. А я тем временем подумаю о том, кто сможет научить тебя всему остальному.
- Спасибо.
Саттен поднялся, давая понять, что разговор закончен. Я последовал его примеру. Он проводил меня до двери.
- До встречи, Саттен.
- До встречи, - отозвался он. – И – не забывай, Драко. К любому означает, что и ко мне тоже. Не бойся меня. Не бойся обращаться ко мне. Я не беру учеников – но я всегда помогу, если потребуется.
- Хорошо. Спасибо вам, - снова повторил я. Странник прикрыл глаза на мгновение, неуловимо напомнив Салазара.
Первый хоркрукс
Хогвартс. Граница миров. Замок Салазара. Осень-зима, 7й курс
Впервые за долгие годы я гораздо лучше чувствовал себя в Хогвартсе, чем в родном поместье. За месяц пребывания там я пришёл в себя, и даже почти начал узнавать себя прежнего.
Тем временем, наступила золотая осень. Стояли потрясающие дни – прозрачно-яркие, пронзительно холодные, свежие и ветреные. Впрочем, бедным школьникам было не до красот природы: дисциплина теперь была весьма жёсткой, да и прежде Хогвартс не баловал возможностями внеучебных прогулок.
Наслаждались, по большому счёту, только некоторые семикурсники. К примеру я – вдобавок обладающий правом покидать территорию замка.
Утро одного из осенних выходных началось с того, что я обнаружил у себя около кровати огромный жёлтый кленовый лист. По нему бегали алые искры, которые сложились в небольшие изящные буквы записки: «Берег озера 12.00. Астория».
В назначенное время я отправился на эту встречу. Кузина уже ждала меня. Она стояла у кромки воды, держа огромный букет осенних листьев. Лукаво оглянулась сквозь золотые, под стать осени, локоны.
- Bonjour, ma solei, - улыбнулся я ей, и получил в ответ такую же тёплую улыбку.
Не помню, чувствовал ли я к Астории в то время что-то, близкое к влюблённости. Она была полезна мне, как человек, знавший почти всё и почти про всех. При этом в отличие от сестры Дафны ей хватало ума не болтать лишнего. Впрочем, особой тайны из своих знаний она тоже не делала – в особенности для тех, кто задавал правильные вопросы. Кроме того, она была красива и мила в общении, и забота, которую она так или иначе проявляла ко мне, не превращалась в навязчивую опеку, какой вечно пыталась окружить меня Паркинсон. Словом, я не имел ничего против того, чтобы отношения с младшей Гринграсс несколько вышли за рамки дружбы.
Мы ни разу не говорили с ней о чувствах, не строили никаких планов – но в глазах окружающих довольно быстро стали парой. Этой небольшой романтичной истории суждено было просуществовать несколько месяцев, а её финалу – затеряться и раствориться в гораздо более серьёзных заботах, однако в последующие годы мы с Асторией сохранили вполне тёплое отношение друг к другу.
Но мне стоит вернуться в тот осенний день, от которого я отвлекся.
Мы прогуливались вдоль озера, затем свернули на пустую дорожку, куда редко захаживали другие ученики. За непринужденным разговором и сбором золотых листьев время летело незаметно, и вскоре мы достигли границы территории Хогвартса. Дальше начинался Запретный лес, куда ни одного из нас особенно не тянуло.
Неожиданно Астория умолкла на середине фразы и сжала моё запястье.
- Что…. – спросил было я, но она молча указала пальцем куда-то в оранжевые заросли. Я пригляделся и увидел: с другой стороны кустов к тому месту, где мы стояли, приближался Невилл Лонгботтом. По идее, ничего странного в том, что студенты Хогвартса гуляют по территории, не было, но гриффиндорец вёл себя крайне подозрительно. Он воровато озирался, и вздрагивал, когда под его ногами хрустели случайно попадавшиеся ветви. Мы с Асторией переглянулись, и присели, так, чтобы нас не было видно. Лонгботтом действительно не заметил нас, прошмыгнув мимо.
- Подозрительно как-то он себя ведёт, - задумчиво сказала кузина.
- Тебе тоже так показалось? – я сощурился, глядя вслед удаляющемуся гриффиндорцу. В какой-то момент тот снова оглянулся – а затем резко свернул с дороги, нырнув в очередные заросли.
- Да… Хотя последнее время они все такие, - Астория теребила собранные листья в своем букете. – Боятся. Не доверяют даже друг другу.
Я помедлил. Ощущение неправильности происходящего и не думало исчезать. Вдобавок, незадолго до этого в школе произошло несколько случаев выражения «протеста против существующего режима» - правда, вялых и глупых, как, к примеру, вдруг возникшая в коридоре третьего этажа надпись «Дело Дамблдора живо». Виновных не поймали, но догадаться, кто мог приложить к этому руку, было не так уж сложно.
- Знаешь что… прослежу-ка я за ним. Может быть, ничего предосудительного здесь и нет, но…
- Я понимаю, - кивнула она. – Мне дождаться тебя?
- Как сочтёшь нужным. Если задержусь слишком надолго, возвращайся без меня – увидимся уже в Хогвартсе. Надеюсь, ты не сильно обижена, что я вот так прерываю свидание?
- Свидание? – она тихо рассмеялась. – Мне нравится такое название…. Но думаю, мы сможем его продолжить – позже.
- Спасибо, - улыбнулся я, и поцеловал её в щёку. Затем отошёл на несколько шагов, и перекинулся в анимагическую форму.
В облике горностая я быстро добежал до того места, где свернул Лонгботтом. Звериное чутье помогло мне найти след. Впрочем, далеко гриффиндорец не ушёл. Довольно быстро заросли кончились, и я вынырнул на укромную полянку, со всех сторон скрытую деревьями и кустами. И сразу припал к земле, стремясь остаться незамеченным.
На поляне собрались остатки Отряда Дамблдора. Именно так – часть учеников, состоявших в этой группировке полтора года назад, по тем или иным причинам покинули Хогвартс.
Вертясь в центре поляны, жарко вещала Джинни Уизли:
- Мы должны делать хоть что-нибудь! Если не в наших силах справиться с произволом, который творят Пожиратели Смерти в Хогвартсе, то надо, по крайней мере, поддержать Гарри!
Разумеется, на этом месте я тут же навострил уши, почувствовав, что наконец мне попалось что-то интересное.
- Он вышел на связь?! – воскликнул Невилл, от полноты чувств даже подскочив на бревне, служащем собравшимся лавкой.
- Нет, - уже тише произнесла младшая Уизли, но затем с новой силой принялась призывать всех к активным действиям. Я несколько разочарованно вздохнул – впрочем, если бы Поттер не оберегал тщательно тайну своего местонахождения, Круг Огня уже давно разыскал бы его без всяких откровений влюблённых девиц.
- Я знаю, что может нам помочь! – в конце концов возвестила ораторша. – Помочь и нам, и Гарри… к тому же не к чему подвергать эту вещь осквернению во вражеских руках!
- О чём ты говоришь, Джинни? – спросила Луна Лавгуд, сидевшая чуть поодаль от других с как всегда отстраненным видом, и вертевшая в руках какой-то мохнатый шар с длинной торчащей из него нитью, унизанной разноцветными бусинами.
- О мече Годрика Гриффиндора!
…через полчаса я нёсся со всей скоростью, на которую был способен, по направлению к замку. Вдруг впереди я увидел Асторию – похоже, прождала она меня всё-таки довольно долго, и лишь недавно сдалась.
- Прости, я замёрзла, и решила пойти согреться, - извинилась она, когда я принял человеческий облик. – Тебе удалось узнать что-то интересное?
- О, да, - с трудом переводя дыхание, кивнул я. – Доблестные гриффиндорцы собираются обворовать директорский кабинет, а, как тебе это нравится?
Астория изящно приподняла брови:
- Очень нравится, а инспекционной бригаде понравится ещё больше. А подробнее?
- А уж как понравится профессору Снейпу, - согласился я. – Подробнее – если хочешь, идём со мной, я ему буду рассказывать, а ты послушаешь.
Стоит ли говорить, что в назначенный день и час отважных добытчиков меча Гриффиндора поймали с поличным слизеринцы и новый директор собственной персоной?
После того случая дисциплина в Хогвартсе стала ещё жёстче, наказания – злее, но… меня это особенно не касалось. По сравнению с обстановкой в штабе Пожирателей Смерти школа мне казалась спокойной заводью, хотя, полагаю, гриффиндорцы и им сочувствующие едва ли бы со мной в этом согласились.
Впрочем, затишье в моей жизни затянулось ненадолго.
Однажды, договорившись встретиться с Джаретом, я попытался выйти на границу миров…. Как вдруг меня повлекло куда-то совершенно в ином направлении, нежели мне хотелось. Оказался я в месте, чем-то отдалённо напоминающем Абаллонэ – но не обладающем изяществом и величием первого. Поначалу я принял всё это за шутки Джарета, и, почувствовав чужое присутствие, окликнул странника по имени. Однако навстречу мне вышел вовсе не друг, а уже не самым приятным образом знакомый мне Цекат.
Разумеется, я тут же напрягся и принялся судорожно перебирать в мыслях способы защиты от нападения – возможной формы которого, честно говоря, не представлял. Однако странник с волчьим взглядом выглядел вполне дружелюбным - насколько это вообще было возможно при его внешности.
- Простите, Драко, что столь бесцеремонно похитил вас, - извинился Цекат. – Дело в том, что у меня есть к вам один разговор, который чисто из личных вкусовых предпочтений я хотел бы провести вдали от Абаллонэ. Осмелюсь предложить вам прогулку здесь, - он обвёл рукой помещение, в котором мы находились.
- Что это за место? – в лоб спросил я.
- Это Старая Абаллонэ, - отозвался Цекат. – Её создатели допустили ряд ошибок, и странники сочли, что она не отвечает их нуждам. Резиденцию Саттена перенесли на новое место, а старое…. Используют некоторые из нас в своих целях. Ну что же, идём?
- Гулять кругами по комнате? – съязвил я. Цекат вызывал у меня стойкую неприязнь – возможно, я заразился ею от Джарета.
- Зачем же? – улыбнулся Цекат и повёл рукой. В мгновение ока пространство вокруг преобразилось, образовав аллею, окруженную причудливыми деревьями. – Я предпочитаю создавать что-то более приятное.
Я скептически оглянулся, но стоило отдать должное моему нежданному собеседнику – место он и впрямь создал красивое.
Мы неспешно пошли по аллее.
- Саттен обратился к Объединению с просьбой помочь вам, как новому ученику, - начал Цекат. – Пусть это не удивляет вас: по издавна установленной договоренности странники не отказывают друг другу в помощи – разве что она противоречит личным интересам или вредит общему делу. Я позволил себе использовать его обращение как повод поближе познакомиться с вами.
- Я настолько вам интересен? – искоса посмотрев на него, вкрадчиво спросил я.
- Любопытство – огромная сила, - невинно пожал плечами мой собеседник. – Если бы оно не было свойственно подобным нам, едва ли мы когда-нибудь рискнули покинуть пределы собственных миров и жизней.
- Допустим, - кивнул я, и приготовился слушать дальше.
- К тому же, - странник верно истолковал возникшую паузу, - мы все заинтересованы в том, чтобы новички совершали как можно меньше ошибок – ведь исправлять их придётся нам самим. А риск оступиться, и сделать неправильный выбор слишком велик… в особенности, когда вы оказываетесь в самой гуще событий, суть которых не успели понять.
- Верно, - согласился я.
- Вы желаете учиться, и это правильное желание. Я хочу рассказать вам для начала одну полезную историю.
- Я внимательно слушаю вас.
- Представьте себе, что существует некая система. Давняя, устоявшаяся, диктующая свой закон любому, в ней находящемуся.
- Объединение? – уточнил я. Цекат покачал головой:
- Нет. Система миров в целом. Вернее, скорее всего одна из систем. Наша.
- Допустим.
- И вдруг на каком-то этапе оказывается, что кое-кто в этой системе обладает достаточными возможностями, чтобы выйти за устоявшиеся рамки. Великолепно: как только он осознаёт это, вся система, по сути, оказывается у его ног. Он – свободен. Он может перемещаться туда, куда ему хочется и когда ему хочется, создавать новые элементы, играть со старыми или даже уничтожать их. Он может всё. Он упивается своей абсолютной властью…. Но со временем выясняется, что он такой не один. Появляются другие. Так же претендующие на ту власть, вкус которой он до сих пор ощущал во всей полноте.
- Вы говорите о Саттене? – высказал я очевидное.
- О, я просто рассказываю вам историю, - разулыбался Цекат, слегка скалясь. – Я не позволю себе рассуждать о главе Объединения, которого я глубоко чту и уважаю. То, о чём я говорю, может относиться, в общем-то, к любому из нас. Я хочу, чтобы из моих слов вы выделили главное: а именно, словосочетание «абсолютная власть». Вся полнота власти. Только представьте себе: в ваших руках, и ограничиваемая лишь вашим собственным желанием.
- Представил, - кивнул я. – Дальше.
- Странники по сути своей точно такие же существа, как и те, что обитают в любом из миров. И им присущи те же самые пороки, слабости, стремления… Здесь точно так же, как и везде, одни стремятся к власти, другие позволяют себя обманывать и заставлять играть по чужим правилам. Делиться властью – это ведь далеко не самое приятное, что можно сделать с ней. Так вот. Для нашего абстрактного странника – не желающего делиться властью, однако, есть очевидное решение.
Я вопросительно поднял бровь, и Цекат продолжил:
- Перед всеми, кто приходит позже него, у него есть неоспоримое преимущество. Он – первый. Он обладает знаниями и опытом, каких не хватает другим. Он предлагает им своё покровительство – и они принимают это, желая научиться и узнать больше. Потом его непосредственные ученики, испытывающие величайшие благодарность и уважение к нему, учат следующих – и передают им это отношение к своему покровителю. Всё это, складываясь и преумножаясь, и даёт ему ту самую власть, к которой он так стремится. Вы понимаете меня?
- Думаю, что понимаю, - согласился я, на самом деле ещё не вполне видя, куда он клонит. Ясно было одно – речь идёт о Саттене и Абаллонэ в целом, даже если на словах Цекат отрицает это.
- В целом, нет ничего дурного в том, чтобы мудрейший стоял во главе всего, поддерживая спокойное течение явлений и устоявшийся порядок. Но…. Известна ли вам старая истина, которая звучит как «Ученики превосходят учителей»?
- Разумеется.
- Не любому учителю может это понравиться….. Я бы даже сказал, понравится очень немногим. Конечно, вы ещё не можете этого знать – и пока вам придётся поверить мне на слово: Объединение странников – величина постоянная. В нём редко что-то меняется. И ныне, как и в давние времена, во главе Абаллонэ бессменно стоит Саттен. Дотянуться до него, разумеется, сложно – но тем сложнее, если некоторые учителя – я не хочу называть конкретных имен – не позволяют своим ученикам осознать их силу в полной мере. Если вы успели переговорить с кем-нибудь из Объединения, возможно, вы уже слышали про якобы обязательные законы поведения, запреты, нарушение которых способно привести к разрушению системы миров и тому подобное. Скажу вам по большому секрету – и искренне надеюсь, что это останется между нами – для странников не существует настоящих границ. Лишь те, что устанавливают они себе сами… или установленные не слишком добросовестными окружающими.
- Я слышал об этом от своего учителя, - сказал я. – Он не входил в Объединение.
- От… Салазара? – Цекат не смог сдержать сильного удивления. Кажется, он даже растерялся, и упустил нить беседы.
- Саттен рассказал вам и это? –с одной стороны, особого секрета в том, что я ученик Салазара, не было, с другой – что ещё было рассказано странникам?...
- О нет, нет, - поспешил разуверить меня вдруг разулыбавшийся Цекат. – Слухи расходятся довольно быстро. Глава Абаллонэ едва успел сообщить нам о новом ученике, как они уже поползли. Ничего удивительного в этом нет – Салазар ведь личность почти легендарная.
- Чем же? – слова Цеката весьма польстили мне.
- О нем никто ничего толком не знает, но слышали все, - усмехнулся мой собеседник. – Количество странников не так велико – а тут… слухов много, но доподлинно известно лишь то, что он единственный, кто существовал вообще сам по себе, почти не поддерживая контактов с другими странниками. Но…. Возможно, и это не такая уж непреложная истина, раз он поддерживал основную линию Абаллонэ. Это многое объясняет.
- Ну что ж, - гораздо холоднее ответил я, снова ощутив изначальную неприязнь к Цекату. – Благодарю вас за предупреждение. Я буду иметь ввиду ваши слова.
- Не позволяйте обмануть себя, - со вздохом сказал Цекат. – И помните – лучшее средство избежать чьего-либо влияния – не сближаться с тем, кто может его оказать. Не упустите момент. Не позволяйте сделать из себя пешку в чужой игре.
- Именно этого я и пытаюсь не допустить, - я адресовал ему любезнейшую улыбку.
- О, я понимаю, у вас могут быть поводы мне не доверять, - сказал Цекат, - но… впрочем, я не тороплю. Вы сами разберётесь, когда придёт время. А сейчас – не смею больше задерживать вас.
Я ответил ему небольшим вежливым поклоном.
..Стоило мне оказаться за пределами Старой Абаллонэ, как рядом со мной моментально возникла девушка. В первый момент я даже невольно вздрогнул, не сразу поняв, как здесь могла оказаться жительница мира с лесной тенью.
- Куда ты пропал?! Я уже боялась, что что-то случилось! – возмущённо воскликнула она, кидаясь на меня чуть ли не с кулаками.
- Джарет! – я протестующее загородился рукой. – Что это ещё за маскарад? Я бы тебя не узнал, если бы не Казуки!
- Но узнал же, - он … или точнее, она, сложила руки на груди. – Это не маскарад, и объяснение ему простое: ты прекрасно знаешь, сколько проблем доставляет мне данное отражение. Я сочла, что мне не помешает побыть в её облике для лучшего понимания дальнейших действий.
- Вот как, - я обошёл его по кругу, окинув оценивающим взглядом с головы до ног. – Между прочим, тебе это идёт.
- Но-но! – Джарет легко отпрыгнул в сторону. – Между прочим, я теперь жду объяснений от тебя.
- Хорошо. Не знаю, станет ли тебе легче от этого известия, - ядовито произнёс я, не переставая украдкой изучать точеную фигурку Джарета, - но меня к тебе попросту не пустили. Меня перехватил Цекат.
- И что же ему было нужно от тебя? – с несколько странной интонацией спросил странник.
- Не то, чтобы он дал мне это чётко понять, - усмехнулся я и пересказал Джарету содержание недавнего разговора. – Выглядит так, словно его не очень-то устраивает главенство Саттена, чтобы он там ни говорил. Правда, действует он как-то уж слишком топорно.
Джарет покачал головой.
- Едва ли Саттен может пребывать в неведении, что против него плетут интриги.
- Тогда что?
- Мало ли, - уклончиво ответил Джарет. – Может и правда простое любопытство. Может, ищет себе сторонников – это ведь можно делать не только с целью посягательства на власть. Может что-то ещё. Я его слишком терпеть не могу, возможно я необъективна.
- Он очень упирал на то, чтобы я не позволял сделать из себя пешку в чужой игре. Ну и… довольно чётко дал понять, что считает, что из большинства остальных марионеток уже сделали, - я осторожно откинул с плеча Джарета выбившуюся прядь мягких волос. – Нет, ты определённо нравишься мне в таком облике.
- Отстань, - беззлобно огрызнулся он. – Знаешь… если кто-то смог сделать марионеток из странников, да ещё из такого количества – я предпочитаю оставаться на его стороне. В самом деле, ну его, Цеката. Ничего интересного он с собой не несёт.
- Позволь задать тебе один вопрос, - попросил я.
- Задавай.
- Не спорю, Цекат личность весьма неприятная. Но насколько я могу видеть, тебя только что не трясет при каждом его упоминании.
- Есть такое, - поморщился Джарет.
- Чем же он так тебе не угодил?
- Хорошо, - согласился он. – Я объясню.
Джарет вдруг замерцал, так же, как при нашей первой встрече – а затем принял привычный мне облик.
- Ну и зачем? – расстроился я.
- Так проще рассказать эту историю, - отозвался он. – Видишь ли, когда я изменяюсь внешне, меняется и моё сознание. В женском облике я больше думаю о том, какое я произвожу на тебя впечатление, нежели о деле.
- Потом обязательно вернись в тот облик, - подмигнул я. – И думай обо мне дальше.
- Смотри, не влюбись, - усмехнулся странник.
- Вот ещё! Рассказывай лучше.
Джарет перестал улыбаться.
- Дело в том, что Цекат – не вполне обычный странник.
- Что ты имеешь ввиду?
- Не торопись. Сейчас всё узнаешь. Я ведь говорил тебе, что самой увлекательной игрой на свете нахожу игру с людьми и в людей?
Я кивнул. Удовлетворенный Джарет продолжал:
- Однажды мне подвернулась возможность прожить довольно любопытную жизнь. В ней я стал бы успешным политиком, вторым лицом в огромном государстве, человеком, вертящим многими судьбами – одним словом, мог получить бесценный опыт, и к тому же вдоволь наиграться. Вдобавок, общество, в котором мне предстояло существовать, своим устройством уже предполагало внутренние конфликты в сознании его членов: оно существовало по принципам расчёта и рационализма, подавляя естественную природу живых существ. Тем интереснее было следить за тем, как последняя борется с навязываемыми правилами, когда отступая – а когда и приводя к серьёзным потрясением тех, в ком одерживала верх.
Итак, соблазнившись заманчивыми перспективами, я сделал то отражение своим основным и принялся играть. Меня увлекла политика и связанные с ней интриги – вообще-то это не та среда, которая обычно меня захватывает – но в тот раз я окунулся в неё с головой. Так продолжалось довольно долго. До того момента, пока я не нашёл себе весьма необычную игрушку. Ею оказалось существо… пожалуй, самое удивительное и самое невозможное, какое мне только доводилось встречать. Чистая и благородная душа, совершенно не подходящая для того мира и тех обстоятельств, подчиненная сильнейшему сознанию, стремящемуся жить по установленным законам и перекроить эту самую душу под них. Перекроить совсем, разумеется, не получалось - но при всем сочетании несочетаемого это была цельная и безмерно сильная личность. Мне представился случай стать покровителем для этого человека – и я им воспользовался, оправдывая это решение желанием наблюдать за такой захватывающей «неправильностью» и смотреть, как и к чему она приведёт. Увы, я далеко не сразу понял, что любопытство моё граничит с восхищением, а когда очнулся, было уже поздно. Я нарушил один из основных своих принципов – не привязываться ни к кому слишком сильно. Я заболел странной, тяжёлой любовью, в том мире, где она была настолько неуместна, насколько это вообще можно себе представить. Обстоятельства сложились так, что я получил возможность навязывать эту любовь её объекту – и не удержался, несмотря на всю жестокость таких отношений.
Не стану вдаваться в хитросплетения и тонкости дальнейших событий – скажу только, что всё в мирах конечно, и эта история тоже начала подходить к своему логическому завершению. Пришёл конец моему покровительству – а вместе с тем и моя безраздельная власть над любимым созданием. А любовные отношения, в обществе, которое категорически отвергало подобное, пошатнули моё положение настолько, что конец моей карьеры – а вместе с этим, и конец моей жизни – стали столь же неотвратимы, как движение звёзд.
Сама по себе перспектива гибели меня не пугала. Напротив – на тот момент мне уже безумно хотелось свободы – а освободиться от основного воплощения можно только через его физическую смерть. Но…. Оставалась ещё любовь, которая и не думала ослабевать. И неизбежная тревога за любимое существо, которое – по сути своей – слишком сильно рисковало в свою очередь прийти к катастрофе из-за своей «неправильности». Знаешь…. Возможно, меня это волновало даже слишком. Возможно, я по неопытности не разглядел своего хранимого – увы, теперь уже у меня нет способа это проверить.
Я цеплялся за ту жизнь, пока мог. Увы, один из непреложных законов существования странников – невозможность вернуться в тот мир, где умерло твое основное отражение до тех пор, пока там не родится новое – но происходит это, обычно, через несколько поколений, не раньше.
Тогда-то мне и подвернулся Цекат. Он был всего лишь слугой, если не сказать, рабом, которого я приобрел за смышленость, внешнюю красоту, и - необычность. Необычность его заключалась в том, что он не был странником в полном смысле этого слова – но обладал некоторыми задатками, чтобы им стать. Мне пришлось передать ему часть своей силы, чтобы он смог впервые выйти в междумирье.
Я полагал, что после того, как он стал обязан мне буквально всем, он не откажется быть моим помощником и проводником в тот мир, который я вскоре покинул – как и ожидалось. Поначалу так и случилось. Но потом….
Джарет умолк, задумавшись.
- Увы, я просчитался, - вздохнул он через некоторое время. – Цекат не просто не стал мне помогать – он сделал всё, чтобы я никогда не нашёл его родной мир. И того, кого он должен был оберегать по моей просьбе.
- Почему он поступил так? – спросил я.
- Должно быть, - вздохнул Джарет, - он в большей степени раб, чем я мог себе представить. Что хуже – дорвавшийся до власти и свободы – но по-прежнему чувствующий свою ущербность. Мало кто с такой силой ненавидит бывшего хозяина, как освобожденный раб – к тому же понявший, что хозяин превосходит его не только в силу дарованной обществом власти.
- Из тебя бы получился преданный адепт идеи Чистой крови… - задумчиво сказал я.
- Что? – переспросил не расслышавший меня Джарет.
- Неважно, - отмахнулся я. – Ты всё ещё любишь? И хочешь отыскать свою любовь?
- Отыскать… - Джарет опустил голову, а потом вскинул её, глядя куда-то вдаль. – Разве что по воле случая. Ничего. Это пройдёт. Во всяком случае, я не намерен позволять этой старой привязанности отравлять моё существование.
Я покачал головой, чувствуя, что друг вообще-то привирает в своём оптимизме.
- Салазар говорил, что единожды встретив хранимого, невозможно забыть о нём, и рано или поздно возвращение к нему состоится.
- Я не уверен, что это была связь хранителя и хранимого, - теперь отмахнулся Джарет и почесал за ухом притихшего за время его рассказа Казуки.
- А по своим воспоминанием ты это понять не можешь? Знаешь, я только однажды столкнулся с хранимым, - припомнил я, - и эти ощущения очень сложно перепутать с чем-то иным.
Я рассказал Джарету историю, случившуюся во время моего единственного недолгого путешествия вместе с Салазаром в другую реальность. Странника вдруг заинтересовал этот рассказ: он начал выяснять у меня подробности, что именно я видел, как выглядел город, здания, небо над ними….
- А юноша? Опиши его, пожалуйста, - попросил он. Я ответил.
- Зачем тебе это? – поинтересовался я, закончив описание. Джарет как-то светло и рассеяно улыбнулся:
- Просто напомнило…. Знаешь, Драко… пожалуй, ты принес мне действительно хорошее известие.
- Но о чём? – не понял я. Он не ответил.
…Магическая Британия по-прежнему существовала в условиях военного положения. До Хогвартса долетали тревожные вести, да и в самой школе атмосфера достигла пика напряжённости, подозрительности, всеобщего страха…..
Но в целом – конец осени и начало зимы прошли относительно спокойно. Даже слишком тихо, что всё больше напоминало мне о затишье перед бурей. Хотя Круг Огня и подмял под себя Министерство Магии, и пользовался всей полнотой власти в стране, было очевидно, что должно случиться что-то ещё. Что-то яркое, решающее, такое, что поставит в ситуации жирную точку, окончательно определив её исход.
Что творилось в Малфой-Мэноре, я знал весьма приблизительно. Осторожные письма родителей были полны каких-то намёков, а Тёмный Лорд, который продолжал периодически вызывать меня на доклад об обстановке в Хогвартсе, разумеется, не позволял задавать себе не относящихся к делу вопросов.
Кроме этих вылазок, я почти не имел поводов отлучаться из замка. На собрания Круга Огня меня не вызывали, никаких заданий, кроме уже полученного, не было – вообще складывалось впечатление, что о моей причастности к Упивающимся Смертью все благополучно забыли.
События на грани миров были куда оживленнее. Я продолжал путешествовать с Джаретом и знакомиться со странниками, учиться, узнавать… Ещё несколько раз со мной пытался разговаривать Цекат. Беседы с ним проходили примерно в том же духе, что и первая – и осторожным подтекстом в них неизменно звучало то, что не стоит слепо верить в установленные в Абаллонэ правила. Цекат пытался выводить меня на какие-то откровенные разговоры – но их я старательно избегал. Для меня не было важно, кто был прав, а кто виноват в их разладе с Джаретом – так как я принял уже сторону последнего, и пока не пожалел об этом, Цеката я предпочитал держать на расстоянии. Кажется, в конце концов тот понял это – попытки общения со мной стали реже, а потом вроде как вовсе прекратились.
Незадолго до Рождества, в один из особенно снежных, и потому сумрачных дней, ко мне подошли Крэбб и Гойл. Вид у обоих был крайне заговорщический.
- Нам нужно переговорить, - сказал Крэбб тихо, но твёрдо.
- Давай поговорим, - легко согласился я, закидывая ногу на ногу.
- Не здесь, - покачал головой приятель, и обвёл взглядом гостиную. В нашу сторону уже косились любопытные слизеринцы, моментально почуявшие, что тут затевается что-то секретное. Крэбб понизил голос: - Тайник за змеёй ещё действует?
- Полагаю, что трёхлетний цикл уже завершён, - ответил я, вспоминая рассказ мамы. – Но есть ещё Выручай-комната.
- Подойдёт, - поразмыслив, согласился Крэбб. – Идём.
Я усмехнулся над вдруг возникшей деловитостью однокурсника, но последовал за ним.
Помня о том, что если Выручай-комната пребывает в своем обычном состоянии, туда могут наведаться нежданные посетители, я предпочел изменить её вид. Поскольку я никогда не пользовался этим её свойством, хотя неоднократно видел его в воспоминаниях места, удалось мне это не сразу. Однако, с третьей или четвёртой попытки комната приняла вид кабинета, чем-то напоминающего отцовский, и, как я очень надеялся, свойство не пускать внутрь никого, пока мы её не покинем.
Крэбб по-хозяйски придвинул ближайшее кресло, и расселся на нём. Гойл гораздо скромнее прислонился к краю письменного стола. Я, подняв бровь, наблюдал за обнаглевшим приятелем, не очень узнавая его в таком поведении.
- Предпочитаешь стоять, Малфой? – осведомился Винсент.
- Жду вашего высочайшего позволения присесть, - съязвил я, пихнул ногой второе кресло, и легко сел в него, откинувшись на спинку и всё-таки закинув ногу на ногу. – Ну а теперь внимательно слушаю, что за тайны вы тут развели.
Вместо ответа Крэбб с Гойлом показали мне свои левые запястья. Моему изумлению не было придела, когда я увидел, что и первое, и второе обвивают одинаковые светло-серые татуировки-змеи. Правда, без черепа – но сами змеи узнавались безошибочно.
- Что это? – спросил я, не придумав ничего лучше. – Вы решили поиграть в Пожирателей Смерти?
- Драко, не строй из себя идиота, - раздражённо заявил Крэбб. – Только не говори, что ты не узнаешь метку Дальнего Круга.
- Метку Дальнего Круга? – тупо повторил я, и впрямь чувствуя себя тем самым, чем назвал меня зарвавшийся однокурсник. Особые метки были только у Упивающихся Смертью, но насколько я знал, Дальний Круг обходился без знаков отличия. По крайней мере до тех пор, пока я был худо-бедно посвящен в дела организации Тёмного Лорда.
- Наш Господин, - вступил в разговор Гойл, - сказал, что мы достойны вступления в Ближний Круг. Но лишь после того, как выполним его задания. А эти метки – знак, что обещание дано и будет выполнено, если мы окажемся достойны этого.
- А ещё он сказал, - прежде, чем успел что-то ответить я, вмешался Крэбб, - что ты неважно справляешься со своим заданием в Хогвартсе. Он прислал нас тебе в помощь.
Вот теперь ситуация стала мне намного яснее.
- В помощь? – насмешливо переспросил я. – Или в качестве шпионов?
- Ты намереваешься оспорить его приказ? – зло сощурился Крэбб. Я машинально коснулся левого предплечья – и сразу же, по взгляду приятеля, догадался, что верно понял его фразу: так или иначе, в некоторые особенности моей клятвы Лорда как минимум Винсент был посвящен.
- Отнюдь, - я перебрал пальцами по краю подлокотника. – Значит, говорите, в помощь. Отлично. Таким образом, как члены Дальнего Круга, вы обязаны беспрекословно подчиняться Упивающемуся Смертью, посему степень и проявления помощи определяю исключительно я сам. Тогда мой приказ будет таков. В школе, как вам известно, пытаются возродить небезызвестный вам Отряд Дамблдора. Вам надлежит найти всех причастных – благо, имена вам известны не хуже моего, так что выяснить, кто из них по-прежнему рвётся нарушать порядки Хогвартса, не составит труда – и предоставить список мне. Начать поиски рекомендую немедленно. Тебе всё понятно, Крэбб?
- Понятно, - помедлив, и недобро усмехнувшись, отозвался тот.
- Тогда выполняй, - велел я. – И если ещё хоть одна надпись авторства Отряда Дамблдора появится на стенах Хогвартса – отвечать будешь лично перед Тёмным Лордом, за недостаточное усердие в деле помощи Кругу Огня.
Крэбб, кажется, хотел сказать что-то ещё, но всё-таки сдержался. Гойл молчал, не вмешиваясь – я не мог понять, кого в данной ситуации он поддерживает в большей мере.
Когда оба приятеля скрылись за дверью, я вцепился в подлокотники и закрыл глаза. Мне Тёмный Лорд не высказывал какого-либо недовольства моими действиями. Зачем нужны шпионы? Неужели он не доверяет мне даже при том, что я не имею физической возможности пойти против него?... И… во что превратится Круг Огня, если его членами будут становиться крэббы и гойлы?....
…Предплечье чуть сдавили ожившие кольца змеи. Я был вынужден отогнать одолевающие меня размышления.
…- Ваши люди очень подробно расспрашивали меня ещё в сентябре. Я рассказала всё, что мне было известно, - Долорес Амбридж явно нервничала, несмотря на умиротворяющую обстановку, в которой проходило вечернее чаепитие с беседой, вначале носившей довольно абстрактный характер.
- Превосходная выпечка, - похвалил Люциус, откладывая ароматное пирожное, к которому чуть успел притронуться.
Амбридж натянуто улыбнулась:
- Это восточный рецепт.
- Понимаю, - с любезной улыбкой кивнул Малфой. – Я верю, Долорес, что вы были предельно искренни и сделали всё, чтобы помочь следствию. Однако, неизвестные, проникшие в Министерство Магии, до сих пор не пойманы, а в деле появились новые факты. Поэтому я предпочитаю проверить, не было ли что-то упущено в ходе предыдущих расспросов. Как вы понимаете, сейчас мы не можем допустить, чтобы люди, так открыто противостоящие делу Тёмного Лорда, как те незваные гости, оставались на свободе.
- Безусловно, - поспешно согласилась Амбридж, беспокойно теребя чашку из тонкого фарфора, так, что та чуть слышно позвякивала на блюдце. – Но… право я не представляю, чем ещё могу быть вам полезна.
- Вы говорили, у вас похитили некую вещь, не так ли? – Взгляд Люциуса скользнул на медальон, висевший на шее ведьмы, показывая, что обеим сторонам в данном случае в равной степени понятно, о чем идёт речь.
Заметив взгляд, Амбридж нервно схватилась рукой за медальон.
- Да, да, так и было… это фамильная драгоценность… очевидно, защитная магия показалась похитителям чем-то привлекательным… в зале были дементоры, возможно…
- Вот как? – вкрадчиво переспросил Люциус. – Говорите, фамильная ценность… А вам, насколько я могу судить, досталась подделка, не так ли?
Амбридж кивнула.
- Точно копирующая оригинал, не так ли? – Люциус протянул руку в требовательном жесте. – Вы позволите мне взглянуть?
Когда медальон лёг ему на ладонь, Малфой лишь мельком кинул на него взгляд.
- Очень странно, - произнес он, пристально глядя в круглое испуганное лицо своей собеседницы. – Вы говорите, фамильная ценность – а я вижу копию медальона со знаком Салазара Слизерина. Должно быть, похитители всё же напутали со внешним видом вещицы? Или, быть может, что-то путаете вы, госпожа Амбридж?
- Мистер Малфой, - глаза женщины забегали, - хорошо… я признаюсь вам… Этот медальон… был куплен мной у одного старьёвщика. Я подумала, раз род Слизерина прервался, то никто не предъявит на него прав, а вещица мне очень понравилась. Вы понимаете, я женщина, и люблю украшения – в особенности, старинные и настолько ищяшные… но я всем говорила, что это фамильная ценность, чтобы избежать лишних вопросов.
- Понимаю, - медленно кивнул Люциус, не отводя взгляда. – Чем же, по вашему, так заинтересовал медальон людей, прибывших, как принято считать, с целью освободить подсудимых, незаконно овладевших магической силой? Такие реликвии редко остаются «всего лишь украшениями». Вы не чувствовали какой-нибудь особой магии, исходившей от медальона?
Амбридж ответила не сразу. Она с трудом выдерживала взгляд, и кажется, еле подавляла в себе желание отвернуться. Судя по выражению лица, она одновременно желала солгать – и боялась, кстати, совершенно обоснованно – умение Малфоя распознавать правду и ложь не было для неё секретом. Наконец, шумно вздохнув, она сдалась:
- Черная магия. Она ощущалась довольно сильно. Увы, у меня не было времени разобраться с ней детально. Отчасти поэтому я и купила медальон, сочтя, что опасно оставлять неизвестный артефакт в руках какого-то отребья…
- Вы сделали всё верно, Долорес, - мягко сказал Люциус. – Жаль, что не уберегли вещицу. Благодарю вас за помощь… и честность.
Он поднялся.
- Это всё, что вы хотели узнать, мистер Малфой? – недоверчиво переспросила Амбридж.
- Пока что да, - отозвался тот. – Впрочем, не исключено, что мне ещё понадобится ваша помощь.
- Почту за честь оказать вам её. Мистер Малфой… - вдруг переспросила она гораздо вкрадчивей. – разве вы отвечаете за расследование случившегося в Министерстве Магии?...
Люциус изящным движением перехватил трость.
- А вы, госпожа Амбридж, настолько осведомлены о делах Тёмного Лорда, что уверены в знании полномочий его Ближнего Круга?
- О нет, - Амбридж тоненько засмеялась. – Я просто… поинтересовалась.
- Позвольте мне откланяться, - Люциус вежливо поклонился. – Дела не ждут.
..Чуть позже, в ставшем уже привычном убежище – замке Скорпиуса Тайянга, Малфой внимательно слушал рассказ светлого духа, который, разумеется, следил за разговором с Долорес Амбридж.
Теперь Аларум поигрывал поддельным медальоном, воспоминания которого уже успел просмотреть и поведать хозяину шкатулки.
- Значит, хоркрукс, - задумчиво произнёс Малфой, как только дух умолк. Аларум кивнул головой в знак согласия. – И дети, воспользовавшиеся оборотным зельем, точно знали, чем он является?
- В этом я не уверен, - Аларум откинул с плеча локон. – Но интересовал их именно медальон, в этом нет сомнений.
Люциус отвернулся. Дух ждал, а Малфой снова и снова прокручивал в голове узнанную информацию. Итак, в сентябре в Министерство Магии проникли трое под оборотным зельем – и один из них, несомненно, был разыскиваемым Кругом Огня Гарри Поттером. О личностях двоих других так же не стоило труда догадаться, тем более, Аларум косвенно подтвердил эти соображения описаниями действий этих двоих. Люциус невесело усмехнулся – детям снова удалось обвести вокруг пальца умудренных опытом и отсутствием умения его применять министерских магов. А Упивающиеся Смертью сбились с ног, пытаясь выяснить личности неведомых борцов за права грязнокровок, сорвавших разбирательство по делу последних.
Разумеется, делиться своим открытием Малфой ни с кем не торопился. Его интересовало другое – с какой целью мальчишка Поттер забрал хоркрукс? Для Люциуса не было секретом, что несколько месяцев назад обнаружилось завещание Дамблдора – весьма странное, указывающее передать мальчику-который-выжил и его друзьям три безделушки – снитч, книгу детских сказок и гаситель света – небольшой артефакт, позволяющий выключать лампы и фонари. Кое-кто счёл, что старик под конец выжил из ума, другие искали в послании скрытый смысл… сейчас, пожалуй, Люциус склонялся ко вторым. Дамблдор мог догадаться о хоркрусах – ведь один из них однажды попал в его руки. Дал ли он поручение своим ученикам разыскать и уничтожить остальные?...
И вот тут, пожалуй, следовало сделать реверанс в сторону первой точки зрения. Только безумец мог доверить столь ответственное дело детям. Впрочем…. Не безумцем ли везёт раз за разом в этом мире?...
- Аларум, - снова обратился Люциус к духу. – можешь ли ты выследить настоящий медальон?
Зелёные глаза лукаво сверкнули.
..Расставшись с духом, Люциус вышел из замка. На улице кружила настоящая метель – кажется, первая в этом году. Снежинки мелькали перед глазами, холодный воздух моментально наполнил лёгкие, вызвав моментальную зависть к своей лёгкости и свободе.
В завывании ветра маг различил знакомый шелест крыльев. Сова из Малфой-Мэнора опустилась к нему на плечо, скидывая небольшой пергамент.
Малфой, с трудом справившись с ним через перчатки, раскатал записку и прочёл.
«Срочно возвращайся. Несчастье с Драко. Нарцисса».
Время остановилось.
Держись, Драко!
Граница миров. Хогвартс. Малфой-Мэнор. Зима, 7й курс
«…Одна из самых странных, болезненных, тонких, и безмерно удивительных связей, которые существуют между душами существ, населяющих систему миров, это связь Хранителя и Хранимого. Быть может, вам доводилось, или доведётся впредь увидеть, как вдруг одно живое существо по неведомой причине становится защитником и проводником другого, раз за разом поддерживая, спасая, оказываясь в нужное время в нужном месте, словно высшая сила направляет его туда, где требуется его помощь, жертвуя собой тогда, когда это противоречит привычной логике, и происходит вопреки всему.
Порой эта связь возникает между существами из одного мира. На этом уровне её можно перепутать с нежнейшей дружбой, или же с любовью – а зачастую, она и вправду рука об руку следует с ними.
Она может проявляться в разной мере. Иногда мы сами не осознаём, что являемся чьим-то Хранителем, и не знаем, какая сила вдруг тянет нас к другому созданию . Иногда совершаем ошибки, поддавшись эмоциям и интересам, руководящими нами в физическом воплощении. Увы, чистейшее отношение Хранителя можно почувствовать только в междумирье, когда сознание свободно от всего лишнего, и предоставлено только самому себе. Нет ничего тяжелее, чем вдруг понять, что вы не в силах пережить случившееся с другим несчастье, когда становится слишком поздно, чтобы что-то исправить. Ещё страшнее быть его причиной. Допустить ошибку, не распознав Хранимого. Причинить ему вред своими руками.
В сильнейшем проявлении связи Хранителя и Хранимого одновременно и проще, и труднее. Проще потому, что вы в принципе не в силах повредить связанной с вами душе. Любая её беда отразится прежде всего на вас, и станет страшнее и тяжелее вашей собственной. Труднее потому, что она граничит с обреченностью. Если потребуется ваша жизнь в обмен на жизнь Хранимого – вы не раздумывая отдадите её.
Вам довелось, Драко, встретить своего Хранимого – и даже если сейчас вы ещё не ощущаете значения этого события, рано или поздно вы будете вынуждены вспомнить о нём. Связь ваших душ даст знать о себе, призовёт вас обратно, вынудит снова найти реальность, в которой живёт её источник, и тогда выше всех ваших желаний встанут интересы оберегаемой вами души.
От любви, и самой тёплой дружбы отношение Хранителя отличается тем, что ему вне зависимости от всего, всегда, почти непреодолимо хочется закрыть собой Хранимого, встать между ним и чем угодно, что несёт от малейших огорчений до самого злого рока.
Нет, вы не станете рабом другого существа. Вы по-прежнему будете обладать свободной волей и возможностью выбора. Вы можете отказаться от помощи, сбежать от связи – но… едва ли сможете себе это простить.
Хранителю нет необходимости находиться неотступно рядом с тем, кого он оберегает – хотя при сильнейшем варианте связи многие выбирают именно это. Но возможно, мне удастся утешить вас, сказав, что эта связь бывает в тягость лишь сиюминутно, и радости и успехи хранимого существа несут Хранителю столь же сильное счастье, сколь может быть сильна боль, скажем, от его смерти.
Смерть страшна. Ведь наши Хранимые далеко не всегда такие же странники, как мы сами. Для многих из них смерть – абсолютна. Поймите меня верно: все души бессмертны, если их не уничтожают намерено, но увы, смертна личность. Мы становимся Хранителями душ – для странников, и Хранителями конкретных воплощений. И во втором случае смерть Хранимого – непоправимая утрата, несущая вам невыносимую боль.
Запомните, Драко: существует лишь одна возможность избавить себя от этой боли, и спасти своего Хранимого, если тело его гибнет неотвратимо. Вам придётся быть с ним до самого конца. Вам придётся разделить всё, что предшествует его смерти, всю боль, все страдания, если таковые назначены – но самое главное, вы должны в краткий момент гибели подхватить хранимую душу, и не дать ей уйти в небытие.
В очень редких случаях личность можно спасти и после того, как упущен момент гибели. Но… я бы не советовал рассчитывать на эту возможность.
Имейте ввиду, что только духи могут существовать длительное время без физического тела. Даже странники теряют осознание себя на время, и возможность взаимодействовать с чем бы то ни было в системе миров в тот период, который проходит между двумя воплощениями. Что же касается спасённой вами обычной души – ей тело понадобится практически немедленно. И вашей задачей будет найти его…..»
…Я закрыл тетрадь. Текст дальше был известен мне практически наизусть, впрочем, как и только что прочитанный. Тем не менее, в записи Салазара я заглядывал довольно часто – сейчас же поводом послужил недавний разговор с Джаретом. И судя по тому, что писал мне учитель – золотоволосый странник кривил душой, с лёгкостью отрицая то, что его до сих пор занимают мысли о возможно Хранимом. Скорее всего, Джарет прекрасно знал, кого он встретил и какую совершил ошибку – но его нежелание это признавать так же было нетрудно понять, с учетом объяснений Салазара.
Мельком я бросил взгляд на часы – и подскочил. Вот-вот должен был начаться урок Тёмных Искусств, а их я старался не пропускать.
Я вбежал в подземелье, где проводил свои занятия Амикус Кэрроу, за минуту до начала. Немногочисленные ученики – практически все – мои однокурсники-слизеринцы, собрались кругом вокруг преподавателя. Из класса исчезла вся мебель, а так же все учебные материалы, ранее располагавшиеся на стенах – картины с изображениями эффектов заклятий и так далее.
- Начнём, пожалуй, - резко сказал Кэрроу, доставая волшебную палочку. – Винсент, Грегори, вы будете ассистировать мне, как и договаривались.
Приятели с готовностью выступили вперёд.
- Создание живых мертвецов, более известных, как инферналы, одна из сложнейших возможностей Тёмного Искусства, - вещал Упивающийся Смертью. Пока он говорил, в зале стояла абсолютная тишина - что было совершенно не удивительно. Кэрроу жестоко пресекал каждый лишний жест на своих уроках, а одно упоминание темы нынешнего бросало дрожь, полагаю, не только меня. Не имея возможности делиться вслух своим ужасом, все предпочитали молчать. – Правда, это далеко не единственный и не самый сложный вариант призвания себе в помощь тёмных сущностей. Я не жду, что, не смотря на все мои объяснения, к концу урока кто-нибудь из вас сумеет в одиночку создать полноценного инфернала. Однако все вместе за этот неполный час вы должны будете предъявить мне создание, предельно приближенное к инферналу. Предупреждаю: я снимаю с себя всякую ответственность за глупость того из вас, кому не повезёт пострадать на этом уроке. Вы не новорожденные грязнокровки, чтобы не понимать всю степень опасности того, чем мы сейчас займёмся. Итак, рассказываю схему. Всем слышно?
Мы с Паркинсон опасливо переглянулись. Она была бледна, как полотно, и плотно сжимала губы – однако, я уверен, предложи Амикус покинуть зал тем, чьи нервы могли не выдержать предстоящих зрелищ, Пэнси не сделала бы и шагу.
Кэрроу, тем временем, обвёл мрачным взглядом присутствующих, и, разумеется, не получив ни вопросов, ни возражений, велел:
- Винсент, Грегори, несите материал.
Крэбб и Гойл поспешно выскочили из класса, и через некоторое время вернулись с носилками, на которых лежал человек. Поначалу мне показалось, что он или без сознания, или спит – но потом я понял, что он не дышит.
Кэрроу неприятно улыбнулся:
- Ещё тёплый. Я наложил на него чары, сдерживающие разложение, чтобы было наиболее приближено к реальным условиям. Процесс создания инфернала зачастую начинается, пока материал ещё жив. Паркинсон, в чём дело?
Пэнси, ойкнувшая во время его слов, залепетала слова извинения. Кэрроу погрозил ей волшебной палочкой:
- Смотрите у меня. Все. Итак. Рассказываю схему. На прошлых занятиях я научил вас заклятию защиты от мёртвых. Если кто-то забыл, или не понял, как оно создаётся, сейчас сильно пожалеет об этом. Каждый из вас сию секунду произнесёт заклинание защиты, а после этого мы откроем портал. Вашей задачей будет захватить в портале одну из сущностей, и погрузить её в тело. Имейте ввиду, как только это удастся сделать, наш гость… растеряет свои миролюбие и покой. Блейз, Паркинсон, Нотт – вы будете помогать мне удерживать портал. Малфой, Гринграсс, Буллстроуд – вы ловите сущность. Нужные заклятия я так же объяснял. И постарайтесь не сорваться в портал – вытаскивать вас оттуда я не стану. Винсент, Грегори, а вы будете удерживать инфернала, как только он оживёт. И советую пользоваться только волшебными палочками: любые раны, нанесенные ожившими мертвецами, рискуют обернуться для вас медленной и мучительной гибелью, если в раны попадёт трупный яд. Сгниете заживо сами. Вообще-то опытные маги могут создавать инферналов через гораздо меньшее количество действий – но не думаю, что кому-то из вас сейчас это под силу. В конце мы уничтожим инфернала таким же образом: изгоним из него сущность и закроем портал.
После описания таких радужных перспектив, разумеется, все спешно начали создавать себе защитные сферы. Удалось это с первого раза даже Крэббу и Гойлу – очевидно, от страха.
Затем, раздав инструкции своим помощникам, Кэрроу открыл портал – настолько огромный, что в него превратилась практически вся комната, за исключением маленького кусочка, где лежали носилки с покойником, и таких же небольших участков под ногами всех, кого защищали магические сферы.
Больше всего внутренность портала, в которой мы оказались, походила на огромный смерч, с безумной скоростью вращающийся вокруг нас. Насколько хватало глаз, вниз уходила зелёно-черная пугающая воронка, в нестабильных стенках которой то и дело мелькали какие-то создания. Всё это сопровождалось постоянным гулом и сильнейшим ветром, трепетавшим защитные сферы и норовящим уволочь их за собой вниз. Устоять на ногах и впрямь стало непросто.
- Попытайтесь удержать хотя бы одного! – перекрикивая гул, велел Кэрроу. Я, Милисента и Дафна нацелили палочки на стенки воронки, готовясь произнести заклятие, как только там в очередной раз мелькнёт «сущность».
Увы, мы не успевали за стремительным смерчем. Заклятия гасли в его стенках, не зацепив цели. Раздражение в голосе Кэрроу всё усиливалось, тогда я попытался применить старый фокус: замедлить время для своего восприятия.
Тут же стала стремительно гаснуть моя защитная сфера – две несовместимых колдовских силы пытались нейтрализовать друг друга.
- Малфой! Внимательнее! Что с твоей защитой?! – заорал Амикус. Я мотнул головой – и как раз в этот момент появилась очередная цель.
- Туда! – не обращая внимания на гаснущую сферу, крикнул я.
Наконец, нам удалось зацепить одно из созданий. И я сразу же прекратил все эксперименты с временной магией – увы, моя сфера за это время сильно ослабла, а воспользоваться палочкой, пока она удерживала цель, я не мог.
Существо, попавшееся нам, оказалось невероятно длинным, чем-то похожим на гигантскую ящерицу. Оно извивалось, и явно стремилось вырваться обратно и спрятаться в гудящих зелёных кругах смерча.
- Сюда его, сюда, - распоряжался тем временем Амикус, стоя возле трупа и активно жестикулируя. – Крэбб, Гойл, приготовьтесь! Малфой и остальные – отпускайте!
Мы с трудом переместили по воздуху извивающееся создание. Но как только оно соприкоснулось с лежащим бездыханным телом от ощущения мгновенной лёгкости меня отбросило назад, так как я не удержал равновесия. К счастью, упал я лишь внутри созданной сферы, но от этого она завибрировала, так что перед глазами у меня всё поплыло. С трудом поднявшись на ноги, я прищурившись пытался разглядеть, что происходит вокруг – все вдруг стало мутным, словно кто-то кинул маленькую порцию порошка тьмы – недостаточную, чтобы вызвать полноценный мрак, но окрасившую мир в мрачные тона.
- Драко! Восстанови защиту! – крикнула, кажется, Пэнси. Тем временем смерч закручивался уже вокруг меня, грозя отсечь от всех остальных. Я не сразу понял, что от меня требовалось: безумное кружение зелени, каких-то созданий, какие-то вспышки мельтешили перед глазами, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном.
- Драко! – донесся очередной крик, и только тогда я очнулся. Словно через силу подняв палочкой, я повторил заклятие. И вскрикнул – на краткий миг из глубины смерча на меня упал взгляд знакомых жёлтых глаз, похожих на волчьи – но тут восстановилась защитная сфера, и всё пропало.
Раздумывать, почему мне вдруг мерещится Цекат, было некогда: на площадке, где стояли носилки, что-то происходило.
- Ближе, ближе! – махал руками Кэрроу, призвая нас всех приблизиться к нему. Существо, сдерживаемое с двух сторон заклятиями Крэбба и Гойла, рычало и скреблось в стенки такой же сферы, какая защищала каждого из нас. – Смотрите внимательно! Это – неподконтрольный инфернал! Он опасен для всех, в том числе, для своего создателя! Если сейчас отпустить его – он будет стремиться уничтожить всех живых вокруг себя! Полезная вещь, когда нужна тупая устрашающая сила! Подконтрольного инфернала создавать сложнее – это тема следующих уроков! А теперь – сосредоточьтесь! По моей команде Винсент и Грегори убирают защитную сферу, остальные – цепляют сущность и закидывают её обратно в портал! Имейте ввиду, это гораздо сложнее, чем поместить её в тело! Не вздумайте отпустить её раньше, чем она достигнет воронки! На счёт три, раз! Два! Три!
Заклятия прозвучали одновременно. Инфернал дёрнулся, и из его тела высунулась голова «ящерицы», сдерживаемая, как цепями, лучами, исходящими от наших палочек. Приходилось преодолевать сильнейшее сопротивление – как будто сущность цеплялась за тело изо всех сил.
- Тащите! – кричал Кэрроу, чуть не срываясь в визг: - Сначала освободите из тела! Оно мне ещё пригодится!
Легко сказать: «ящерица» уволакивала тело за собой не смотря на все наши усилия. Уже не слушая воплей Амикуса, мы подняли в воздух всего инфернала, намереваясь скинуть его в воронку.
Защитная сфера вокруг меня вдруг снова дрогнула – на сей раз, по непонятной причине. Я чувствовал, что она слабеет – и меня охватил страх. Рука, держащая палочку, задрожала.
- Быстрее! – крикнул я.
- Нет! – Амикус выхватил палочку, и запустил неизвестное мне заклятие в грудь трупа, в то самое место, где он всё ещё соединялся с потусторонней тварью.
Тело и «ящерицу» расшвыряло в разные стороны. Причём сама тварь полетела прямо ко мне – и к моему ужасу, пробила мою защиту, зацепив меня хвостом по груди.
Сверкнула зелёная вспышка. По моему телу мгновенно растекся жар, «ящерица» рухнула в воронку, портал бешено завращался и начал сужаться.
Ещё несколько мгновений – и он схлопнулся с грохотом. Мы все повалились на пол принявшей обычный вид залы…
- Всё! – возвестил Кэрроу. – Поздравляю, в последний момент вы все же сумели не провалить задание. Так и быть, я не накажу вас. Урок окончен. Домашним заданием будет….
Я сумел подняться только на колени. Всё тело горело, словно в огне, внутри меня как будто сворачивалась тугая спираль, вынуждая сгибаться и меня.
- Малфой, в чем…..
Я повалился на пол, чувствуя, что полностью теряю контроль над своим телом. Перестав слушаться меня, оно начало биться и извиваться – и я ничего не мог поделать с этим, пока моим сознанием овладевал ледяной ужас. Я не мог даже закричать.
- Петрификус Тоталус! – выкрикнул Кэрроу – и я застыл в неестественной позе. Мышцы продолжали напрягаться во всём теле, не в силах, однако, преодолеть общее оцепенение. Это было не так больно, как Круцио – но бесконечно мучительно. Ужаснее всего была охватившая меня паника – при полной невозможности что-либо поделать. – Я предупреждал вас не нарываться! – орал Кэрроу, пока я отчаянно мысленно молил о помощи. – В больницу его!
Крэбб и Гойл перетащили меня на носилки, где до этого лежал «материал», и поволокли в больницу. Спасительная темнота завладела моим сознанием прежде, чем я увидел кабинет мадам Помфри….
… В камине потрескивал огонь, за окном медленно угасал день…или, напротив, начинался?... Сквозь мокрые чёрные ветви летел снег, и таял, не успевая коснуться земли. Какое сейчас время года?.. поздняя осень, зима, начало весны?...
Мне стало не по себе – я почему-то никак не мог вспомнить ничего, кроме текущего мгновения. Какой сейчас год? Какой день? Что я делал вчера, где должен буду оказаться завтра?... Почему я не в Хогвартсе? А учусь ли я вообще?...
Я резко обернулся. В кресле за моей спиной сидел отец, и чуть склонив голову набок, смотрел на меня как будто с лёгким сочувствием. Кажется, мы о чём-то говорили с ним. Надо продолжить незаконченную фразу…
Но сделать нам этого не дали. В комнате появился третий. Высокий худой мужчина в чёрном плаще. Лица его не было видно из-за тени, падавшей на него неведомо откуда.
- Ты уверен, что справишься? – прозвучал глухой голос.
- Справлюсь с чем? – я вскинул голову, отчетливо припоминая, что недавно хвалился чем-то… но вот чем?
- С тем, что взял на себя, - прозвучал туманный ответ. – Для начала попытайся вернуться.
…Ощущение было похоже на то, которое я испытывал, выходя в междумирье. Однако на сей раз меня охватил страх: я отчетливо понял, что не вернусь, если сейчас позволю сознанию покинуть тело. Всё вокруг потеряло смысл и значение: меня захватила только одна цель: вернуться в себя, вернуться, во что бы то ни стало.
Наконец, это удалось…
Я открыл глаза в своей спальне.
Это был сон?...
Я вышел из комнаты, накинув мантию. Спустился в гостиную. Там, за столом, сидели родители – спиной ко мне. Я собрался было приветствовать их – но в этот момент они обернулись, и слова замерли у меня на губах: передо мной были не люди.
Развернувшись, я бегом бросился на улицу. Сад Малфой-Мэнора выглядел привычно… но лишь до момента, пока я не пригляделся. Вместо листьев на деревьях были какие-то шары, каменная дорожка переливалась всеми цветами радуги.
Похоже, я ошибся – я вернулся не в свой мир. Это было другое отражение…
Как только эта мысль пришла в голову, всё вокруг рассыпалось. Мгновение темноты – я снова открыл глаза в своей постели.
Спешно поднявшись, я подошёл к зеркалу. Со страхом взглянул в него – но моё отражение было самым обычным. Подошёл к окну – деревья тоже стали нормальными.
Теперь всё правильно?
Взгляд мой упал на портрет, висевший на стене. Там должны были быть изображены мы втроём – мама, отец и я. Но… родителей на портрете не было.
Снова не то…
…Стены комнаты превратились в своды пещеры. Кругом была вода, и холодные руки живых мертвецов, тянущиеся ко мне. Мимо скользила лодка – в ней стояли два хорошо знакомых мне человека.
Поттер и Дамблдор! Они плывут за хоркруксом! Я должен остановить их, пока они не навредили моему Лорду…
Руки инферналов крепко вцепились в меня. Их становилось всё больше, они уволакивали меня на дно, и вот уже холодные воды подземного озера сомкнулись над моей головой… Вокруг были мертвецы. Со всех сторон. Над головой, под ногами.
- Драко! – раздался знакомый голос. Дёрнувшись, я скинул с себя руку инфернала, и обернулся к тому, кто окликнул меня. Там мертвецы образовали живой коридор, и в конце него стоял Джарет, протягивая ко мне руки: - Сюда, Драко! Скорее!
Я рванулся к нему – и инферналы отпустили меня на мгновение. Этого хватило, чтобы дотянуться до Джарета. Странник крепко схватил меня за запястье, и уволок за собой….
…Время остановилось. Или, во всяком случае, перестало разделяться какими бы то ни было маркерами, слившись в один бесконечно долгий день. Из замка Салазара, где его застало тревожное известие, Люциус аппарировал в Малфой-Мэнор. Там его ждала готовая к выходу Нарцисса, сосредоточенная, бледная, и будто неживая.
Затем был Хогвартс, Амикус Кэрроу, так и не выбравший, оправдываться ему или встречать в штыки любые обвинения – Люциус отмахнулся от него, как от назойливой мухи, свернуть шею пустоголовой дряни можно было и позже, а вот сухая резкость Северуса была красноречивее любых слов.
Хогвартский врач, молча опустившая руки. Конечно, куда ей, если даже Снейп не может сказать ничего определённого…
Непривычно заострившиеся черты лица сына.
Нет. Он слишком хорошо знает, что это означает. Не допустить. Любой ценой.
Люциус откинул полы мантии, опускаясь на колени возле постели.
- Не дотрагивайся, - предупредил Снейп. Равнодушно и отрешенно.
Люциус осторожно коснулся сознания Драко.
Наверное, так и выглядит панический ужас. Драко там не было. А нечто, владевшее им, мгновенно воспротивилось, вызвав острую боль в голове. Малфой схватился руками за виски.
- В Малфой-Мэнор. Немедленно, - распорядился он, поднимаясь на ноги и не позволяя себе опереться на трость, мгновенно ставшую непомерно тяжёлой и тянущей вниз.
…Темнота, таящаяся в углах комнаты, осторожно, но настойчиво пыталась выбраться из своего укрытия. Ей мешали огоньки свечей, дрожащие, но, поддерживаемые магией, не желающие угасать от сквозняков. Люциус поднял голову – кажется, он все-таки задремал, прямо здесь, у постели лежащего сына. Прислушался к тихому дыханию Драко. За несколько дней, несмотря на все усилия Джерри Силвера, мальчик ни разу не приходил в сознание – однако, ещё держался. Или… держалась тварь, завладевшая им?
Мысль, что Драко ещё близко, и спасти его ещё возможно, удерживало лишь одно обстоятельство. Время от времени сын начинал бредить, и по тем обрывочным словам, что он произносил, Люциус понимал, что это именно воспоминания Драко, и что тварь ещё не обрела свою власть до конца.
Чаще всего в бреду звучало несколько слов: «Дамблдор, пещера, задержать», и, неожиданно – «хоркрукс».
Странное свойство человеческого сознания: в тот момент, когда, кажется, голова и сердце готовы взорваться от невыносимых мыслей и чувств, верх одерживает холодный рассудок. Включается защитный, логичный и равнодушный механизм, выстраивающий мысли в чёткую последовательность, и диктующий действия. Причём, если невозможно решение главной проблемы, приоритетом может стать любая иная. Так произошло и сейчас, когда были перепробованы все возможные варианты помощи Драко, включая вмешательство духов. Когда Леона и Аларум сообщили, что могут уничтожить тварь – но скорее всего, это заберёт и жизнь мальчика, если только он сам не вмешается и не начнёт сопротивляться чужому сознанию, Люциус велел им ждать. Ждал он и сам, почти не отходя от постели сына. И параллельно лихорадочному поиску решения – почти бессмысленному, так как духам в данном случае можно было верить безоговорочно, - он думал о других вещах. Делах, которые не ждали промедления, и на решение которых почти не было форы, сколько бы ни хотелось ему отправить в огонь Ферворемы весь мир, не имеющий отношения к спасению от случившейся беды.
Бред Драко мог оказаться и вымыслом – но как раз это не составило труда проверить с помощью Аларума. И теперь Люциус владел бесценной информацией, из которой складывалась чёткая мозаика.
Дамблдор знал о хоркруксах Тёмного Лорда. И намеревался найти и уничтожить их все. Почему он посвятил в свой замысел именно мальчишку Поттера – можно было строить догадки, но одно было понятно и так – злополучная троица прекрасно знала, что за медальон они забирают у Долорес Амбридж.
Поттер разыскивает хоркруксы – а Тёмный Лорд Поттера, и при таком раскладе уже не столь безумной кажется идея поставить на уши Ближний и Дальний Круг и объявить огромное вознаграждение за задержание «Нежелательного лица №1», как теперь пишут в газетах. С учетом той самой мысленной связи между хозяином огненного круга и злополучным подростком, а так же необъяснимого везения Поттера – Лорду есть, чего бояться.
Люциус неотрывно смотрел на неподвижного Драко. Сын по своему обыкновению оказался слишком любопытен. Но на сей раз это любопытство сыграло на руку отцу, хотя самому Драко об этом знать ни к чему…
Малфой с трудом не поддался мгновенно нахлынувшим мыслям. Уж лучше и правда занять себя задачей с хоркруксами. Ждать… сколько ещё?..
Тёмный Лорд во власти Люциуса. В другое время Малфой непременно усмехнулся бы одной мысли об этом. Сейчас лишь безрадостно вздохнул, вновь заставляя себя вернуться к цепочке рассуждений.
Дух, в момент соединения его со шкатулкой, должен быть предельно ослаблен. В случае с Лордом – хватило бы одного хоркрукса, при условии, что прочие были бы уничтожены – но здесь таилось препятствие. Люциус имел право лишь оберегать хоркруксы. Уничтожать, переводить в иное качество, отдать приказ об их уничтожении кому-то – нет. В крайнем случае он мог попытаться повредить лишь той части разделённой души, что не являлась хоркруксом – самому хозяину Круга Огня.
А Поттер ищет хоркруксы, пытаясь исполнить завещание Дамблдора. Помочь ему в этом Люциус не в силах – по тому же Нерушимому Обету. А вот не мешать…до тех пор, пока сил подростка хватит. А что дальше – потом, всё потом…
..Аларум и Леона неслышно возникли за спиной хозяина, вновь уронившего голову на скрещенные руки. Он почувствовал взгляд. Оглянулся с немым вопросом.
- Теперь – пора, - выдохнула демоница.
..Я медленно брёл по бесконечно длинному тёмному коридору. Усталость сковывала движения. Все мысли ушли, веки стали невыносимо тяжёлыми. Я шёл, мечтая лишь о том, чтобы остановиться и лечь.
Впереди появился источник яркого света. Я чуть прибавил шаг: там отдых. Там я отдохну…
От света отделился кусочек. Потом стало понятно, что это человеческая фигура. Я сморгнул, а когда открыл глаза – дорогу мне преградил Джарет.
- Довольно, - сказал он.
- Пусти меня, - устало отозвался я. – Мне надо пройти.
- Нет. – Он не сдвинулся с места. – Куда это ты собрался?
- Туда, - я неопределённо махнул рукой.
- У нас мало времени, - быстро заговорил Джарет. – Выслушай меня…
- Не сейчас, Джарет…. Я валюсь с ног. Поговорим позже – когда я отдохну. Отойди.
- Никуда ты не пойдёшь! – зло выкрикнул он, схватил меня за плечи и встряхнул. – Оглянись!
Как только я сделал это, коридор перевернулся. Теперь свет оказался над нашими головами. Я посмотрел вниз – и там увидел самого себя, лежащего на постели и окруженного зеленоватым свечением. Меня-здесь и меня-там соединяла серебряная нить. Она была натянута, будто струна.
- Понял теперь? – строго сказал Джарет. Я покачнулся – меня по-прежнему клонило в сон.
- Хорошо, - язык плохо слушался. – Только не тяни. Я слушаю.
- Не смей двигаться. Следующий шаг может её оборвать, - странник кивнул на серебряную нить, - И это будет означать, что ты покойник.
- Ладно, ладно. Но объясни, что вообще происходит. Я ничего не понимаю…- я зевнул. Мною владело полное безразличие, и даже перспектива гибели не отозвалась ни каплей страха.
- Это всё Цекат. Та тварь, которая выбралась из портала и владеет сейчас твоим телом – его создание. Я виноват перед тобой. Это от меня он узнал, что ты ученик Салазара. Он думает, что раз Салазар смог, не входя в объединение, превзойти большинство странников, то ему были известны какие-то особенные секреты. И Цекат уверен, что их твой учитель передал тебе.
- Нет никаких секретов, - мотнул головой я.
- Я понимаю. Но не Цекат. Сначала он пытался договориться с тобой – но это не удалось. Тогда он решил тебя спровоцировать, чтобы перед лицом гибели ты проявил особые умения, которым тебя якобы научил Салазар – и Цекат смог их увидеть и запомнить. Прости, нет времени объяснять тебе подробности, поэтому рассказываю только самое главное. Именно потому, что ты не владеешь никакими секретами, а хуже того, пока ещё не знаешь даже половины того, что знают обычные странники, у тебя нет шанса справиться с тварью Цеката самостоятельно. Как только прервётся нить, эта сущность окончательно займёт твоё место. А ты исчезнешь. Совсем. И как странник – тоже. Я знаю, что тебе сейчас, скорее всего, безразлично то, что я говорю – но прошу, просто выслушай меня, запомни и подчинись. Оценивать услышанное ты будешь позже – когда вернёшься в свой мир. Увы, Казуки слишком поздно сообщил мне о том, что с тобой случилось несчастье – а сам я не вхож в твою реальность, ты знаешь. Я немедленно отправился к Саттену. Я просил его помочь тебе. Мне придётся заплатить ему за его согласие, но это сейчас не важно. Саттен объяснил мне причину, по которой мне не удаётся пройти в твой мир: мы с тобой, Драко, суть одно и то же. Ты – моё отражение, но только на уровне странников, а не одного из миров. Чтобы нам с тобой существовать в одно время в одном мире, обычных средств недостаточно. Зато – мы можем легко меняться местами.
- Что ты имеешь ввиду?... – тихо спросил я.
- Что я сейчас займу твоё место. Там, - он указал вниз. – И разберусь с тварью Цеката. Увы, скорее всего, мне придётся последовать за ней. Если я понадоблюсь тебе – ты сможешь меня разыскать, но… увы, я не могу тебе обещать, что сразу отзовусь…… Всё, пора, - Джарет прервал сам себя. Давай мне обе руки. И ещё – как только окажешься на моём месте, сделай всё, чтобы не уйти туда, к свету. И не вздумай спать! Понял, Драко?
Я кивнул.
Как только наши ладони соприкоснулись, Джарет сделал шаг вперёд – и прошёл сквозь меня, точно я был призраком (а может, это и действительно было так?)
Я посмотрел вниз: по серебряной нити к моему телу скатился золотой шар. Столкнувшись с зеленым свечением, он вспыхнул. Мне пришлось зажмуриться – так ярки были попеременные вспышки зелёного и золотого.
Меня клонило в сон, но помня слова Джарета, я не позволял себе поддаться ему.
Золотое внизу начало меркнуть. И по мере того, как оно угасало, ярче разгорался свет над моей головой, но темнее становилось вокруг…
Вдруг я различил ещё два цвета: другой оттенок зелёного и фиолетовый. Они влились в зелёно-золотое свечение, на мгновение вспыхнули – и затем всё пропало. А я провалился сначала в черноту… а потом уютный желтоватый свет собственной спальни.
Гроза над поместьем
Лес. Малфой-Мэнор. Зима-весна, 7й курс
Чистый снег, укрывавший ночной лес, чуть светился своей идеальной белизной. Алые камни, украшавшие старинный меч, последний раз блеснули, перед тем, как погрузиться в холодную воду. Профессор Снейп произнёс заклинание, призывающее Патронуса, и перед ним возникла сотканная из света лань.
- Приведи их сюда, - приказал маг, и волшебное создание, не оставляя следов на снежном покрывале, скрылось за деревьями.
Долго ждать не пришлось. План сработал. Вскоре, следуя за светящейся ланью, у лесного озера появился знакомый подросток.
Снейп наблюдал за тем, как Гарри Поттер, обнаружив меч, в нерешительности остановился на берегу. Когда, наконец, юноша отчаялся найти другие способы достать реликвию со дна, он всё-таки нырнул, задержавшись под водой дольше, чем следовало – но тут на сцене появилось ещё одно действующее лицо. Рональд Уизли вовремя догнал приятеля и пришёл ему на помощь.
Убедившись, что воля Дамблдора выполнена, новый директор Хогвартса поспешил аппарировать, боясь обнаружить своё присутствие.
Зеленоглазый юноша, в отличие от мага, не боялся быть обнаруженным. Он наблюдал дальше. Он видел, как перед рыжим подростком раскрылся медальон, чувствовал, как растеклась, образовав огромную сферу, недобрая сила, исходящая от небольшого украшения, видел две призрачные фигуры, появившиеся из хоркрукса, пытающиеся помешать человеку причинить вред артефакту.
Аларум был наготове. Сила хоркрукса и сила духа были сопоставимы – но вмешательства не потребовалось. Подросток справился сам, хотя очевидно, далось ему это нелегко.
- Хоркрукс уничтожен, - доложил дух своему хозяину, вернувшись в Малфой-Мэнор.
Люциус медленно кивнул, глядя прямо перед собой – и фактически в никуда.
Дневник, кольцо, медальон. Три части души Тёмного Лорда погибли. Четвёртая и пятая находятся постоянно на глазах – собственно, сам хозяин Круга Огня и его змея, Нагайна. Шестая, как ни странно – и при этом закономерно - мальчишка Поттер. Объяснение загадочной связи Лорда и его врага оказалось немыслимым и простым.
Но – были ещё два хоркрукса. Две старинных реликвии, принадлежавших некогда основательницам Хогвартса – золотой кубок Пенелопы Хаффлпафф, ныне находящийся в в банковском сейфе Лестренджей, и диадема Ровены Равенкло, спрятанная в тайниках Хогвартса.
Эту бесценную информацию Люциус получил от духов, старательно покопавшихся в прошлом Тёмного Лорда. Аларум утверждал, что, находясь рядом с Лордом, почувствует тот момент, когда все хоркруксы будут уничтожены. И вот тогда настанет время действовать – провести искалеченную душу через смерть, чтобы она возродилась в новом качестве… а заодно растеряла все былые привязки, включая принесённые ей клятвы. Вассалитет Драко, например.
Хотя Малфою теперь было известно, что каждый из отдельно существующих обломков некогда целой души может обрести отдельное воплощение и личность, свой выбор он не случайно остановил на последнем из них. Тёмным духом могла стать только чистая тьма. Та, которая владела сейчас существом Лорда – в то время, как все прочие оттенки и полутона рассеялись по хоркруксам.
Невменяемость Лорда не помешала тому достигнуть цели – захватить власть в стране. А вот на то, чтобы распорядиться ею правильно, главы Круга Огня, увы, уже не хватало. И если преследования Поттера и истребление сочувствующих ослабленному, но всё ещё огрызавшемуся противнику, ещё можно было понять – то не существовало никаких оправданий нежеланию новоиспечённого правителя налаживать экономическую и политическую ситуацию, международные связи и прочее. Лорд собирался восседать на троне и множить террор – пренебрегая тем, в какую бездну это способно завести и Дело Круга Огня, и магическую Британию в целом.
Крах наметившейся победы был не за горами – но при этом и спешка могла стать губительной. Люциус отвёл примерно полгода на уничтожение хоркруксов и осуществление плана – закладываться на больший срок было опасно. А затем….
Скорее всего, никто даже и не заметит, что произошёл переворот. Просто постепенно политический курс Тёмного Лорда изменится. Фанатики пойдут за господином в огонь и в воду, в крайнем случае, их будет нетрудно взять под контроль, здравомыслящие люди оценят перемены, а несогласные… Их истребляла любая власть в любые времена.
Прискорбно и то, что последние войны уже унесли слишком много жизней чистокровных магов – а нынешняя ещё продолжает, и то, что на противоборствующей стороне далеко не только потомки магглов. С учётом всего этого Люциус допускал даже возможность временного перемирия, переговоров с противниками и значительных уступок им – что было бы немыслимо для прежнего Круга Огня. Теперь же своими действиями Тёмный Лорд не оставлял иного выбора, чем внести коррективы в саму идею.
- Так значит, Северус помогает Поттеру? – обратился Малфой к Аларуму.
- В память о Лили Эванс, несомненно, - хитро сощурился дух, соскальзывая с края стола – привычка которого располагаться не на стульях и креслах была неистребима. – Как ты и хотел, помнишь?
- Разумеется, - согласился Люциус, параллельно думая о том, как удачно пару лет назад сложились обстоятельства, сделавшие юношескую любовь к матери мальчика-который-выжил и боль от смерти последней приоритетом для Северуса. – Как он догадался о…хоркруксах?
- Полагаю, он не знает о них, - отозвался Аларум. – Приказ отнести меч отдал портрет Дамблдора.
Малфой усмехнулся. В его собственном родовом замке была галерея живых картин, изображающих предков – но в Мэнор ни одна из них не попала. Люциус предпочитал обычные полотна, нарисованные кистью и красками. Безмерное уважение к своему роду это одно, а постоянное присутствие разумных сущностей из прошлого, вдобавок, пытающихся управлять делами текущими вопреки воле потомков – совсем другое. Снейп, ставший орудием всего лишь зачарованной картины, был подтверждением правильности решения Люциуса.
Зато действия, продиктованные возомнившим себя невесть чем портретом, вполне отвечали целям Малфоя. А с учётом, что один из хоркруксов находится в Хогвартсе…
- Как ты полагаешь, Аларум, - задумчиво произнес Люциус, - если бы Северусу вдруг стало известно о диадеме, смог бы он помочь оберегаемому им юноше, отчасти выполнив задачу последнего?
- Уничтожив хоркрукс своими руками? Почему бы нет. Ты полагаешь, ему стоит это подсказать? – невинно отозвался догадливый дух.
- Ты же знаешь, что я не могу ответить тебе да, - Малфой пристально взглянул в хитрые зеленые глаза.
- Я понял тебя, - кивнул Аларум. – Да, я думаю, кто-то вполне может подсказать решение всем заинтересованным лицам…..
- Займись этим, - велел Люциус. Что ж. Мальчишку Поттера можно было бы и отдать на растерзание – вот только, пока тот занимает все мысли хозяина Круга Огня, последний не очень внимательно следит за тем, что происходит в ближайшем окружении. В случае же, если эта проблема будет решена в пользу Тёмного Лорда – неизвестно, что станет его следующей целью. Малфои – в немилости, и держатся на запрете человека, который уже не может вмешаться в события. А если каким-то образом всплывёт некоторое количество разговоров – безопасных лишь до того момента, пока кто-нибудь не попытается прочесть их подтекст…
Значит, пока Поттер не должен попасться Лорду. Но – пока. Рано или поздно это произойдёт, заодно избавив Люциуса от проблемы уничтожения одного из хоркруксов.
Тогда – остаются чаша и змея.
Чтобы нейтрализовать первую, можно сыграть на давней неприязни гоблинов к волшебникам, сейчас растравленную политикой Круга Огня. Гоблины, пожалуй, были одним из немногих магических народов, которые меньше всего страдали от притязаний на верховенство со стороны магов-людей. Тем не менее, на протяжении столетий в адрес последних сыпались упреки и обвинения в ущемлении магических прав гоблинов, и – что гораздо важнее в настоящий момент – в воровстве гоблинских сокровищ.
У жадного народца была одна очень хитрая и удобная традиция: созданное своими руками даже по заказу волшебников, или же выкупленное у создателей, считалось не проданным, а отданным в долг. Гоблины не признавали прав собственности людей, которым сокровища достались в качестве подарка или по наследству. Таких владельцев клеймили «ворами», и искали любой удобный случай, чтобы вернуть артефакт в цепкие гоблинские лапы.
Чаша Хаффлпафф не была в полной мере творением гоблинов – но у них были выкуплены драгоценности, инкрустировавшие её. Значит, их вполне могут пожелать заполучить обратно, а с учетом, что «оправа» - то есть сам кубок – безнадёжно «испорчена» черной магией, её скорее всего переплавят. Колдовская сила гоблинов позволяет подобные вещи. Разумеется, исполнение этого плана так же придётся тщательно контролировать, чтобы нужные мысли вовремя приходили в нужные головы – но это мелочь по сравнению с той проблемой, которую представляет из себя Нагайна.
Как добраться до змеи, постоянно находящейся при Тёмном Лорде, Люциус придумать не мог. Разве что оставалось ждать подходящего случая, когда Нагайна может погибнуть нечаянно….
- Кстати, Люциус, - Аларум поправил брошь, скалывающую шейный платок. – Если тебе зачем-либо нужен… Северус, поторопись.
- В смысле? – Люциус удивленно поднял бровь.
- Ему недолго осталось.
- Почему? Он болен? – резко спросил Малфой.
- Нет, - покачал головой Аларум. – Я не могу тебе сказать наверняка, что грозит его жизни. Но для таких, как я, обречённый человек так же отличается от обычного, как для тебя дряхлый старик от юноши.
- Для Леоны, разумеется, тоже.
- Да, - кивнул дух. – Полагаю, её желание освободиться сейчас сильно, как никогда. Это её шанс.
- Поясни, - Люциус чуть склонил голову набок, искренне не понимая, куда клонит Аларум.
- Момент смерти очень хитрая штука, - развёл руками тот. – Краткий период времени, когда личность ещё является собой, но уже освобождена от всех оков своего физического воплощения. Думаю, Леона будет счастлива получить возможность утащить своего Дел Маро в родной мир – если только ей доведётся оказаться рядом в нужную минуту.
- Когда настанет эта минута? – Малфой быстро размышлял. Его счёт к старому другу в принципе был окуплен, смерть с одной стороны могла прийти в любой момент к любому из Круга Огня – но специально гибели Северуса он не желал. Наконец, свободная демоница могла стать опасной, оставшись рядом….
- Точно не знаю, будет понятно совсем незадолго до того, как это случится, - покачал головой Аларум. – Но думаю, несколько месяцев.
- И несколько месяцев до того момента, как я обещал отпустить Леону, - продолжил за него Малфой. - Хорошо. Тогда она будет свободна, когда почувствует неладное. И пусть уходят вдвоем.
Значит, с хоркруксами придётся поторопиться. Итак, для начала – гоблины.
…Драко выздоравливал очень медленно. Не в физическом смысле - юношу было не удержать в лазарете ровно с того дня, как он решил, что совершенно здоров – а это случилось быстро. Но это и к лучшему – постельный режим, который настоятельно рекомендовал Джерри Силвер, был не очень-то осуществим в условиях военного штаба – тем более, после истории с Рудольфусом Лестренджем Люциус и Нарцисса откровенно опасались демонстрировать Лорду, что сын болен действительно серьёзно – а легкобольные не лежат сутками.
Зато магические способности Драко ослабли примерно в той же мере, что у Малфоя-старшего после Азкабана. И хотя что Силвер, что Аларум в два голоса твердили, что это временное явление, менее неприятным последнее не становилось.
Люциусу осталось только скрипнуть зубами, когда обнаруживший слабость Драко хозяин Круга Огня усмехнулся, и велел Бэлле взять нерадивого племянника под присмотр. С одной стороны, это было лучше, чем если бы сын был вынужден подчиняться какому-нибудь Тирону, с другой – сына Люциуса Бэлла презирала, хотя и берегла ради своей сестры. В итоге Драко был вынужден исполнять мелкие поручения тётки, и конечно, сказать, что это тешило его гордость, означало бы беспросветно солгать.
Однако, исполнять роль палача при Тёмном Лорде было бы не сильно лучше, в особенности, когда любое слишком сильное заклятие грозило обернуться потерей способности колдовать на несколько дней.
Люциус видел недовольство Драко – но предпочёл оставить разговоры с ним Нарциссе. Откровенно говоря, сына он боялся. Куда сумеет заглянуть мальчик при попытке объяснить ему, почему именно сейчас ни в коем случае нельзя злить Тёмного Лорда – который и так на пределе терпения, после того, как Гарри Поттер пару раз чудом ушёл из его рук в последний момент?....
Драко надо было отправлять в Хогвартс, и чем скорее, тем лучше, пока он не надумал ни поссориться с тёткой, ни сунуть любопытный нос в дела отца, и – пока не попал под горячую руку в очередной раз прогневавшегося господина.
Тем временем, дела не ждали, и не стояли на месте.
В и без того закипающее гоблинское возмущение стоило лишь подливать масла. Доверенный человек Люциуса вышел на распорядителей банка Гринготтс – разумеется, неофициально, и завёл речь о помощи с возвратом некоторых сокровищ в обмен на некоторые услуги. В то же время Малфой постарался сделать так, чтобы недовольство Тёмного Лорда в адрес гоблинов тоже возросло: несколько убедительных фактов сотрудничества карликов с Орденом Феникса сделали своё дело. А тут ещё егеря столкнулись с находящейся в бегах смешанной группой грязнокровок и гоблинов, не поладивших с новой властью – кое-кто был убит, а захваченные в плен, разумеется, подтвердили всё, что было нужно Люциусу.
Давление на Гринготтс усилилось – гоблины пока ещё держались, но уже в начале весны Малфой знал, что достаточно лишь лёгкого толчка, чтобы доступ к охраняемым ценностям для магов перекрыли.
…В начале апреля Люциус сидел напротив открытого окна в своём кабинете. Прохладный свежий воздух просыпающегося сада наполнял комнату, помогая расслабиться, и отогнать лишние мысли.
Аларум, почти касаясь волос Люциуса, последний раз провёл рукой вокруг головы хозяина.
- Всё, - объявил он, отступая на шаг назад.
Стремясь исключить любой шанс Тёмного Лорда узнать о своих планах, Малфой после каждого нового действия приказывал духу забирать воспоминания о них. Думосбором – чашей для хранения памяти – по понятным причинам Люциус воспользоваться не мог, вот и пришлось роль оной играть Аларуму.
- Хорошо, - кивнул Люциус. – Пока можешь быть свободным.
В дверь легко постучались. Хозяин кабинета и дух обменялись быстрыми взглядами – и Аларум растворился в воздухе.
- Войдите, - сказал Малфой.
Нарцисса осторожно переступила порог, тихо прикрывая за собой дверь.
- Quel air frais*… (Какой свежий воздух…) Здесь легче дышать, чем во всём поместье, - негромко сказала она. – Жаль, что это ненадолго.
Люциус, поднявшийся с места как только она вошла, придвинул жене кресло:
- Присаживайся. Я очень надеюсь, что ты ошибаешься, ma chere amie* (мой дорогой друг), и в скором времени дыхание весны снова станет привычным воздухом поместья. Во всяком случае, я постараюсь сделать это.
Нарцисса покачала головой:
- Я предпочту не дышать вовсе, чем наслаждаться весной в одиночестве.
- Что ты такое говоришь, - Люциус чуть коснулся её руки, лежащей на подлокотнике кресла.
- Я слишком хорошо вижу, что творится в Круге Огня, и слишком хорошо знаю тебя, чтобы поверить в то, что ты мог пустить всё на самотёк и удовлетвориться временным ощущением безопасности.
- Вот как… Быть может, ты догадалась ещё о чем-то? – на всякий случай поинтересовался Люциус.
- Если и так, я предпочту оставить свои догадки при себе. Даже у стен есть уши.
- Разумно.
- Люциус, - Нарцисса подалась вперёд. – Я устала. Устала от страха за тебя и Драко. Устала не знать, как удержать вас в шаге от гибели. Устала считать дни, которые нам остались. Не пытайся возразить, моя тревога оставит меня лишь тогда, когда минует опасность – или же … случится то, чего я боюсь. Я не знаю, что задумал ты – я думаю о другом. Этот мальчик… за которым охотится Круг Огня, ни в коем случае не должен быть пойман и убит.
- Нарцисса! – предостерегающе воскликнул Люциус. – Это опасный разговор. И у стен есть уши, как верно ты заметила.
- Я не вижу другого выхода для нас, кроме как оставить идею, - тихо отозвалась она. – Я просто хочу предупредить тебя. Я сделаю это, если увижу, что это единственный шанс сберечь вас… или одного из вас.
Люциус со вздохом закрыл глаза.
- Тебе не придётся предавать. Я обещаю.
- Я говорила с Аэлиной Забини, - вдруг перевела тему Нарцисса.
- Вот как? И что же она сказала?
- Ничего конкретного, разумеется. Но… она намекает на то, что ей известен некий способ перераспределения магической силы. Способ сделать мага сквибом и человека – магом в первом поколении.
- Крайне любопытно, - Люциус и впрямь был предельно заинтригован. – Зачем, по твоему, ей говорить это тебе – даже если допустить, что это не блеф?
- Не думаю, что блеф, - ответила Нарцисса. – Аэлина не пойдёт на столь дешёвый обман. Я думаю, она пытается подкупить меня – или нас обоих.
- И всё же, зачем ей это?
- Аэлина сочувствует идее Чистой Крови – но не Кругу Огня в его нынешнем воплощении, тебе это известно не хуже моего.
- Так, - подтвердил Малфой.
- Возможно, ей становится всё труднее придерживать нейтралитет. Ты помнишь, как обошлись с Форлангами – нейтральная сторона не в чести у нынешней власти.
- Или же, - задумчиво продолжил Люциус, - Мы ей нужны для осуществления этого способа. Разумеется, она не дала намёков на то, в чём он состоит?
- Нет, - Нарцисса поднялась с кресла. – Во всяком случае, я сочла, что тебе лучше знать о том, что подобный разговор состоялся.
..Время летело очень быстро. Казалось, только что была зима, за окном кружился снег, а я лежал в своей комнате, безнадёжно пытаясь доказать врачу и родителям, что вполне способен передвигаться самостоятельно – и вот уже меня снова отослали в Хогвартс, а там вскоре пришла весна, снег растаял, и подошло время пасхальных каникул и новое возвращение в Малфой-Мэнор. Признаться, чувствуя себя вполне здоровым физически, морально я пребывал в состоянии полусна. Я выполнял какие-то привычные действия, но по-моему воспринимал реальность настолько, насколько меня вынуждали обстоятельства. Из-за проклятой твари я к своему страху и огорчению потерял способность выходить на границу миров: каждый раз, когда я пытался сделать это, меня охватывала паника, вызванная слишком яркими воспоминаниями о том, как я пытался удержаться в своём теле, а меня влекло против воли неведомо куда. К тому же я никак не мог справиться с навязчивым подозрением, что вновь ошибся с миром, и каждое мгновение ожидал, что вот-вот появится что-то, что укажет на мою ошибку.
Меня заботила судьба Джарета. Я понятия не имел, была ли последняя встреча с ним правдой, или порождением бреда – но проверить это можно было только там, в междумирье. Меня утешали, обещая, что силы восстановятся – и я пока предпочёл в это поверить и ждать, хотя ожидание утомляло само по себе.
А пока мне предстояли сомнительные каникулы в штабе Круга Огня. Впрочем, обстановка в Мэноре несколько улучшилась по сравнению с осенью: Пожиратели Смерти, выйдя из подполья, уже не имели нужды скрываться. Многие из них переселились жить в собственные дома или в жилища изгнанных противников, а в Мэноре появлялись по необходимости. Сам Тёмный Лорд периодически бывал в отлучках по только ему известным делам, так что постоянно в поместье находились мои родители, Бэллатрикс, да ещё присматривающий за пленниками Хвост.
Самым неприятным, пожалуй, были визиты егерей. Эти небольшие отряды, рассеянные по всей стране, в жажде награды готовы были увидеть Поттера в каждом встречном, и особенно наглые из них волокли арестованных напрямую в штаб, не боясь ни хозяев Мэнора, ни самого Тёмного Лорда.
Так случилось и в тот день. Дамби появился в моей комнате с сообщением, что меня срочно зовёт спуститься в гостиную отец.
Я легко сбежал по ступеням, и вошёл в комнату.
- Что случилось, отец?
- Присаживайся, - он показал мне на кресло напротив себя. – Фенрир в очередной раз поймал какого-то «Поттера». Тебе надо будет взглянуть.
- Хорошо, - согласился я.
Вскоре появилась мама. За ней следовали возглавляемые Грэйбэком егеря, чуть не волоком тащившие троих грязных и потрёпанных подростков. Похоже, охотники за наградой основательно отделали их, пока волокли до штаба.
- Эти люди утверждают, что привели Поттера, - неприязненно поджав губы, холодно сказала мама. – Драко, mon cher, будь добр, взгляни, правда ли это.
- Ну, что скажете? – смачно прохрипел оборотень, подталкивая одного из пленников ко мне. Я на всякий случай отодвинулся от Фенрира и пригляделся.
Существо, предъявленное мне и действительно нацепившее очки, похожие на поттеровские, вообще-то могло быть кем угодно – Лонгботтомом, Грэйнджер, безымянным магглом, вообще не человеком и даже Крэббом. Поттером, разумеется, тоже – с той же степенью вероятности. Лицо его, надутое, точно мяч, было красным и мокрым от пота, глаза превратились даже не в щёлочки, а в крохотные точки, цвет которых разглядеть было невозможно. Покрытая грязью одежда не давала никакой подсказки, как и сальные волосы, космами спускающиеся на плечи.
- Драко? – голос отца немного вывел меня из состояния изумленного созерцания невиданного чудища. – По-твоему, это Поттер?
В его тоне явно звучала насмешка, с которой я был совершенно солидарен.
- Мм, не знаю, - протянул я. – Как-то я не уверен.
- Да ты погляди как следует! – рявкнул Фенрир. – Подойди ближе и посмотри со всех сторон!
- Заманчивая перспектива – передать Поттера в руки Тёмного Лорда в обмен на прощ… - отец не успел договорить, оборотень зарычал, что право на награду принадлежит ему. Можно подумать, отец мог позариться на обещанное за голову гриффиндорца золота – но это, похоже, Грэйбеку в голову не приходило. Полуволк почувствовал добычу – и больше его ничего не волновало.
Ещё несколько минут пристального изучения явно заколдованного пленника ничего нового не дали. На лбу у него было некое подобие сильно растянутого шрама – но на известную «молнию» оно никоим образом не походило.
И как назло, ровно в то время я не мог просмотреть воспоминания и узнать наверняка, кем является пленник – эта способность оставила меня, как и возможность выхода в междумирье.
- Люциус, мы не можем вызывать Тёмного Лорда, пока не убедимся в том, что пойман Гарри Поттер, - обеспокоенно заметила мама. В руках она держала какую-то незнакомую волшебную палочку. – Меня смущает эта палочка. Она совсем не похожа на ту, которую описывал мастер Оливандер.
Фенрир, раздражённый промедлением, вытолкнул второго пленника, точнее, пленницу. Здесь сомнений быть не могло: это была Гермиона Грэйнджер, хотя и в виде грязной бродяжки. Вслед за грязнокровкой появился и последний из троицы – Рон Уизли.
- Это они? – продолжали спрашивать меня и родители, и Фенрир.
- Грэйнджер и Уизли – вроде бы да…. – в нерешительности я взглянул на маму. Она вдруг на мгновение отрицательно покачала головой – похоже, она всё-таки сильно сомневалась, как и я, в отсутствии подвоха.
Дверь в гостиную открылась, впуская Бэллатрикс. Едва она услышала, кто предположительно попал в плен, как не долго думая закатала левый рукав. Но отец вдруг перехватил её руку:
- Поттера привели в мой дом. Я и извещу нашего господина – как только сочту нужным.
- Поттера поймали мы! – Фенрир едва не кинулся на отца. – И золото принадлежит нам!
Тётка вырвалась из рук отца:
- Пусти меня! – и вдруг замерла, будто увидев что-то. – Подожди. Не прикасайся к метке!
Она стремительно подошла к одному из егерей и вырвала у него то, что он держал в руках. Блеснули алые камни – я увидел роскошный меч.
- Но его нашёл я! – попытался возмутиться охотник за наградой, но мгновенно был выведен из строя заклятием Бэллатрикс. Остальные попытались было заступиться – их всех, включая Фенрира, постигла та же участь. Правда, последний не потерял сознание – просто упал на колени, да так и застыл, глухо рыча и скалясь от злости.
- Где вы взяли меч?! – накинулась на него тётка. – Меч, который хранился в моём сейфе в Гринготтсе?!
- Нашли в палатке, - огрызнулся оборотень. – Отпусти меня, женщина.
- Хорошо, - смилостивилась тётка. Фенрир освободился – но прочие егеря остались лежать на полу. – Драко, убери отсюда этот сброд. И лучше прикончи их. Впрочем, если испугаешься, я разберусь с ними позже сама.
- Бэлла, что ты себе позволяешь?! – воскликнула мама.
- Молчи, Цисса, - впервые на моей памяти Бэллатрикс повысила голос на сестру. – Положение слишком серьёзно!
Я досчитал до десяти, выдохнул, как только обида и злость чуть ослабли, и незаметно коснулся маминой руки:
- Я сделаю.
Я отлеветировал тела в коридор, а затем на улицу. Решив не плодить трупы в саду поместья, я попросту выкинул обездвиженных егерей за ограду. А сам поспешил обратно, смотреть, чем кончится история с непохожим на себя Поттером.
Конечно, я был рад, что гриффиндорец наконец попался. Едва ли с Грэйнджер и Уизли мог путешествовать кто-то другой, к тому же – очки, подобие шрама… доказательств, казалось бы, хватало сполна – а значит, у моей семьи наконец появился шанс выйти из немилости Тёмного Лорда.
Я улыбнулся, переступая порог особняка – и в этот момент из гостиной донёсся дикий вопль.
Я поспешно вбежал туда – но оказалось, что кричала всего лишь Грэйнджер. Она валялась в ногах Бэллатрикс, а та, наставив на грязнокровку палочку, требовала рассказать, откуда троица взяла меч.
- Ты будешь мне лгать?!! Круцио!!
Новый вопль Грэйнджер заставил меня поморщиться. Я отвернулся – в зрелище корчившейся на полу грязнокровки не было ничего привлекательного. Но вот уж к кому я вовсе не испытывал ни жалости, ни сочувствия.
- Этот меч – подделка! – задыхаясь, выкрикнула Грэйнджер.
- Это легко проверить, - сказал отец. Он уже снова сидел в кресле, не вмешиваясь в то, что творила тётка. – Драко, в подземелье заключён гоблин. Приведи его сюда, пожалуйста.
Я выполнил поручение.
Гоблин, шатающийся, уже полумёртвый от предыдущих «развлечений» Бэллатрикс и других Пожирателей, мгновенно подтвердил, что меч – подделка. Кажется, тётку это известие успокоило.
В этот момент из подвала донёсся громкий хлопок.
Хвост, до сих пор незамеченный мной, выбрался из-за занавесок. Похоже, опять подслушивал – но страх перед наказанием заставил его вспомнить о своих прямых обязанностях.
Он спустился в подвал, и через некоторое время крикнул, что всё в порядке.
- Ну что ж! – возвестила торжествующая Бэллатрикс. – Теперь можем позвать Тёмного Лорда!
Прежде, чем кто-то успел её опередить, она коснулась метки на предплечье.
Дальше события развивались стремительно. Бэллатрикс развернулась к Фенриру, чтобы сказать ему, что он может забирать грязнокровку себе.
В тот же момент распахнулась дверь гостиной. Ворвались Уизли и Поттер. Сыграв на неожиданности, они сумели выбить палочку из рук Бэллатрикс, второе заклятие попало в поднявшегося с кресла отца - и толкнуло его прямо в камин, благо, в последний момент он смог удержаться на ногах.
Я, мама и Фенрир выхватили палочки – но с первой попытки вырвавшимся пленникам повезло – заклятия ушли мимо.
- Стойте! Или она умрёт!
Бэллатрикс стояла, держа в захвате Грэйнджер и приставив той к горлу серебряный кинжал.
Поттеру и Уизли ничего не оставалось, как бросить присвоенные палочки и поднять руки над головой.
- Вот и хорошо, - улыбнулась Бэллатрикс, глаза её при этом зловеще блеснули. – Драко, забери эти палочки. Тёмный Лорд скоро будет здесь. Фенрир, я полагаю, ты можешь взять девчонку себе в качестве награды – едва ли господин пожалеет её для тебя после всего…..
…Хрустальная люстра вдруг зазвенела, и рухнула вниз, прямо на головы находившихся под ней. Мгновенный фонтан мелких осколков впился мне в лицо – я успел зажмуриться, но боялся открыть глаза, чтобы не поранить ещё и их, и чувствуя липкую кровь на руках. Кто-то, воспользовавшись моментом, вырвал у меня палочки – включая мою собственную. Забыв об осколках, я открыл глаза – но Поттер уже отскочил в сторону и произнёс заклятие. Лучи вырвались сразу из трёх палочек, подкинув Фенрира Грэйбека в воздух. Мама схватила меня за рукав и оттащила в сторону.
- Дай мне платок, пожалуйста, - попросил я. Она исполнила мою просьбу, и я принялся стирать с лица кровь.
- Добби?! – удивлённо воскликнула мама, глядя на дверь. И правда – в проеме появился домовик, покинувший нас ещё пять лет назад. – Это ты обрушил люстру?!
- Не тронь Гарри Поттера! – заверещал эльф, и щёлкнул пальцами – мамина палочка вдруг выскользнула из рук хозяйки и отлетела к дальней стене – словно в неё угодило заклятие Экспелиармус.
..Метка на предплечье обожгла резкой болью. Лорд был уже на пороге Мэнора.
Прежде, чем кто-то успел что-либо сообразить, Добби подскочил к Поттеру…. Затем раздался треск, блеснул кинжал, который метнула Бэллатрикс – и всё стихло.
…Я смотрел на упавшую люстру, толком не видя её. Осознание приходило медленно, будто накатывал холодный прилив. Мы упустили Поттера. Он аппарировал вместе с эльфом, а Тёмный Лорд уже здесь.
..Он стоял перед нами, сложив руки на груди, и казался гораздо большего роста, чем был на самом деле. Первой с оцепенением справилась Бэллатрикс. Она повалилась в ноги хозяину Круга Огня и зарыдала:
- Мой Лорд, им удалось уйти!... Простите меня, я сделала всё, что могла!
- Тихо, – сухо приказал Лорд, и тётка захлебнулась беззвучными слезами. – Что здесь произошло? Вы упустили Поттера – или потревожили меня из-за пустяка? Драко. Расскажи, что здесь произошло. Подробно.
Я вздрогнул, и вдруг услышал собственный голос, правда, с трудом узнаваемый.
Лорд выслушал меня, не двигаясь с места.
- Значит, вы не выполнили приказ, - он говорил очень тихо и очень ровно. – Вы виноваты дважды. Вы помешали мне закончить дело безмерной важности. Вы упустили нашего главного врага. Как это похоже на намеренный умысел.
- Мой Лорд! Я никогда бы не посмела злоумышлять против вас! – воскликнула Бэллатрикс, вскидывая голову.
- Молчать. Что ж. Вы получите урок, достойный вашей ошибки. Каждый из вас.
Он сделал чуть заметное движение рукой – оборотень взвыл, и покатился по полу, пытаясь отбиться от снующих вокруг него, точно пчелиный рой, огненных искр. Лорд даже не посмотрел в его сторону. – Бэлла, ты.
Она поднялась на ноги, медленным движением руки откинула растрепавшиеся волосы назад. Глаза её, уже без слёз, лихорадочно блестели, губы шептали что-то про готовность понести любое наказание, если так будет угодно господину. Фанатичная преданность Лорду, казалось, обращала для Бэллы в милость даже пытку от главы Круга Огня.
Увы, подобным не мог похвастаться никто из нас троих, оставшихся.
Лорд поднял тонкую руку. Длинные пальцы сжали подбородок Бэллатрикс, а другая рука приставила палочку к основанию шеи Пожирательницы Смерти.
- Нет, Бэлла, - покачал головой Лорд. – Ты не подвергнешься наказанию. Ты просто окажешь мне услугу – чтобы искупить свою вину.
- Благодарю вас, мой Лорд…. – жарко зашептала она. – Я сделаю всё, что вы прикажете.
- Всё? – он резко убрал руку, так что Бэллатрикс была вынуждена отвернуться. – Представь себя на моём месте, Бэлла. Почувствуй всю глубину моего…. огорчения и разочарования в моих преданных сторонниках, не оправдавших возлагаемых на них надежд. Осознай, какого это – видеть, как самое главное в твоей жизни последовательно и верно уничтожается на твоих глазах….
Я перехватил взгляд Лорда – он смотрел не на тётку, а на моего отца, который будто застыл перед хозяином огненного круга, больше всего в тот момент напоминая восковую куклу.
- Самое главное, - медленно повторил Лорд, не отводя взгляда. – Представь, как чувствуют себя родители, на глазах которых в муках и страдании погибает их единственное дитя….Родная плоть и кровь, не повинная в совершённой отцом и матерью ошибке, которая сделала невозможными помощь и спасение…
Отец вдруг сделал шаг, оказавшись между мной и Тёмным Лордом:
- Скорпиус Тайянг видел, как гибнет его дело и его ученик. Ученик - это ребенок. Бэлла не может представить себе этой боли.
Повисла пауза. По змеиному лицу Лорда сложно было что-либо прочесть, но я почти физически ощутил всплеск бешенства.
Хозяин Круга Огня резко развернулся, выхватив палочку. Отец не шелохнулся, мама тихо ахнула, но Тёмный Лорд послал заклятие в лежащего без сознания Грэйбэка. Оборотня подняло в воздух и встряхнуло. Тот заскулил, словно и правда был собакой или волком, и очнулся в тот момент, когда ноги его коснулись пола.
- Фенрир, - со знакомым змеиным присвистыванием прошипел Лорд. – Я знаю, что ты поймал Гарри Поттера. Но тебе помешали передать пленника мне и получить награду. За то, что ты не довёл начатое до конца, ты уже получил наказание. Ты знаешь, кто помешал тебе. Реши сам, кто виноват, и заставь его ответить за это, как – на твой вкус. Сейчас.
Оборотень, оскалившись (видимо, это означало улыбку), оглядел присутствующих. Взгляд его остановился на Бэллатрикс.
- Нет. – холодно сказал Лорд. – Ей уже определено наказание.
Фенрир разочарованно рыкнул – сейчас он совершенно не походил на человека, почуяв жажду крови.
Как же мне не хватало магии времени в тот момент! Но увы, даже волшебной палочки не было в моих руках.
А взгляд Фенрира остановился на мне.
- Только не Драко! – закричала мама, хватая с пола свою палочку, но Бэллатрикс тут же бросилась к ней, обвив руками и не давая вырваться. – Пусти меня…. Наш сын не виноват! Это только наша вина, моя и Люциуса, Драко ни при ….
Бэллатрикс повалила её на землю.
- Бэлла, слишком шумно, - раздражённо бросил Лорд. – Фенрир, чего ты ждёшь?
Мама продолжала что-то выкрикивать, борясь со старшей сестрой – а оборотень глухо зарычал и двинулся на меня. И вдруг словно судорога свела его конечности – рёв перешёл в тонкий визг, ноги его подогнулись, вынуждая чудовище рухнуть на колени. Я, мама, Бэлла, и сам Тёмный Лорд в удивлении посмотрели в одну и ту же сторону – отец стоял, повернувшись к оборотню и опираясь на трость, даже не думая доставать недостаточно сильную палочку, заключённую там. Оборотня корчило под одним его взглядом – однако судороги ослабевали, и в какой-то момент оборотень уже снова рычал, правда, пока ещё не в силах подняться.
- Если ты ищешь именно виновных – вот я перед тобой, - с короткими паузами после каждого слова произнёс отец.
- Хорррошо, ррраз ты так хочешь, Дррррако я займусь позже! – оборотень рванулся, я тоже, но нас всех остановил громкий голос Лорда, мгновенно наполнивший всю комнату:
- Подожди, Фенрир!
Грэйбэк замер, как-то сразу обмякнув.
- Я обещал не причинять вам, Малфоям, вреда своими руками, - сказал Лорд. – Но никто не запрещал мне оказывать вам помощь. Что ж, я дам вам совет. Бэлла, Драко, если вы хотите спасти своих родных – облегчите им наказание. Полагаю, заклятие Круцио куда милосерднее, чем когти оборотня. Я даю вам шанс, не упустите его.
- Но мой Лорд! У меня нет палочки! – воскликнула Бэлла – голос её вдруг дрогнул.
- Есть у Нарциссы. Ты ведь отобрала её? Значит, она твоя, - равнодушно подсказал Лорд. Бэллатрикс растеряно взглянула на палочку, зажатую в руке – она и правда обезоружила маму, пока боролась с ней. – А ты, Драко, временно воспользуйся палочкой Фенрира. И постарайся, чтобы она у тебя сработала, как надо.
- Эта сработает, - отец быстро извлек палочку из трости, подошёл ко мне и сунул её мне в руки. Мою палочку. Слушавшуюся меня безупречно.
- Ты совершаешь слишком много ненужных движений, Люциус, - раздражённо бросил Лорд, и вскинул палочку. – Малинкарцеро.
Черный туман, сложившийся в тонкую цепь с острыми шипами, оплел отца с головы до ног, не причинив вреда, но обездвижив.
Я замер, поняв, чем обернётся Круцио.
- Не тяни, Драко! – выкрикнула Бэллатрикс. – Ничего сложного! Круцио!
Мамин крик прорезал воздух. У меня перехватило дыхание, горло немилосердно защипало.
- Я… не могу…
- Тогда Фенрир продолжит начатое, - рявкнул Лорд. Оборотень довольно рявкнул.
- Нет! – я попытался перекричать маму. Глаза слепили слёзы. – Круцио!
Отец не закричал, даже когда повалился на пол, и шипы впились в тело сквозь одежду, когда выступившая кровь начала оставлять на ковре тёмные пятна, когда прозвучало второе Круцио…. А дальше началось беспамятство.
Я не помню, кто дотащил меня до моей комнаты. Возможно, я дошёл туда и сам – как только Лорд позволил это сделать. Этот маленький кусочек моей жизни навсегда остался покрыт для меня темнотой, скрывшей от сознания самый страшный кошмар моей памяти. Даже через много лет я никогда бы не воспользовался способностью просматривать воспоминания, чтобы узнать, что происходило после того, как разум отказался что-либо воспринимать.
Настал вечер. За ним ночь. Комната погрузилась во мрак и тишину. Я лежал на постели, потеряв всякую потребность шевелиться. Впервые – и единственный раз за всю жизнь я не был готов существовать дальше. Всего-то один раз нарушить приказ Лорда, которого я с той минуты возненавидел. Но – тот мог и не оставить выбора, как сделал это сегодня. Умереть сию секунду…. Наколдовать кинжал, или яд, что угодно….
Я поднялся, пытаясь нащупать в темноте палочку. Но – её не было. Я не помнил, куда она пропала.
В углу комнаты, у края окна, где заканчивались наглухо задвинутые, не пропускавшие света занавеси, что-то слабо мерцало. Я удивленно смотрел за тем, как мерцание становилось сильнее и ярче, складываясь в тускло светящуюся фигуру, словно к мутному стеклу поднесли магическую свечу с другой стороны.
- Саттен?... – не веря самому себе, тихо спросил я.
Глава Абаллонэ тихо приблизился ко мне, делая жест рукой, чтобы я не вставал.
- Зачем вы здесь?
Сиреневые глаза улыбнулись.
- Обстоятельства порой пытаются помешать нам держать обещания, правда, Драко? – сказал странник, садясь возле меня. Знакомое ощущение исходящей от него силы окутало меня теплом и чувством покоя. – Ты не можешь погибнуть. Ты не можешь сбежать от себя. Ты странник, и всегда останешься самим собой.
- Я связан нерушимой клятвой с человеком, которого я мечтаю уничтожить. По его воле я поднял руку на отца. – зло сказал я. – Что мне делать со всем этим, Саттен?
- Жить, - просто ответил Саттен, и охота возражать ему как-то отпала.
- Мои родители живы? – спросил я.
- Да, - мягко кивнул странник. – Я не буду подсказывать тебе слова оправдания. Ты найдёшь их сам – со временем.
- Скажите, Саттен… - после паузы спросил я, внезапно вспомнив. – Где сейчас Джарет? Что с ним?
- Он сказал тебе правду.
- Так это был не бред?! – чуть не подскочил я.
- Нет, - улыбнулся Саттен. – Он помог тебе, но…. Мне пришлось наказать его за одну старую ошибку. Нет, нет, не бойся, я не настолько жесток, как бывают люди.
- Значит, мне действительно придётся найти его, - тихо сказал я.
- Как хочешь. Кстати… - Саттен коснулся ладонью моего лба. – Я возвращаю тебе то, что было тобой утрачено.
По моему телу растеклось приятное тепло. Я невольно закрыл глаза – а когда снова открыл, Саттена уже не было в комнате.
Я подскочил к окну и резким движением раздвинул шторы. И сразу увидел свою палочку – она валялась возле постели.
Я поднял её и наколдовал змейку. Змейка шустро поползла прочь от меня – я попробовал остановить для неё время. Проверка прошла успешно: змея замерла.
Штурм
Малфой-Мэнор. Хогвартс и окрестности. Весна, 7й курс
Люциус Малфой с трудом сдерживался, чтобы не вскочить с места и не начать измерять шагами кабинет вдоль и поперёк. Но это было бы, во-первых, глупо, во-вторых физически неприятно: раны, нанесённые магией, заживают долго, и следы последнего недовольства Тёмного Лорда всё ещё периодически кровоточили и причиняли Люциусу боль при быстрых движениях. Та история с бегством Гарри Поттера (прихватившего с собой добрую половину пленников) из Малфой-Мэнора обернулась серьёзным препятствием для всех текущих планов. Собственно, все намеченные дела попросту полетели к фестралам с тех пор, как хозяева Мэнора оказались пленниками в собственном доме. Каждый из них был заперт всего в нескольких комнатах, не имея возможности выходить даже в парк поместья. Кроме того, члены семьи практически не контактировали друг с другом, находясь под постоянным присмотром Яксли и других определённых Лордом «тюремщиков». После пасхальной расправы Люциус даже ни разу толком не переговорил Драко – хотя сыну явно требовалась поддержка. Что уж там говорить о встречах с сообщниками по Гринготтсу и Аэлиной Забини - а Малфой бы не отказался узнать, какие цели преследует последняя. Даже духов шкатулки Люциус боялся вызывать – стены теперь обрели такие уши и глаза, что контролировать себя стоило даже во сне.
Поскрёбся домовый эльф, принёс свежий «Ежедневный Пророк», на первой полосе которого красовался огромный заголовок: «Налёт на Гринготтс: самый надёжный банк страны не оправдал своей репутации».
Малфой, собиравшийся было швырнуть ненужную газету в камин, вместо этого расправил её на столе и принялся читать. Фантазии министерским журналистам было не занимать, но вряд ли они рискнули бы изобретать подобное: «… многочисленные очевидцы события свидетельствуют, что налётчиков было трое. Приметы одного из них соответствуют Нежелательному лицу №1…»
Люциус перелистал страницы, разыскивая продолжение.
«Администрация банка Гринготтс всё ещё подсчитывает убытки, но по предварительным сведениям, налётчики вскрыли сейф, принадлежащий уважаемому семейству Лестренджей. Другие хранилища не пострадали. Перечень сокровищ, пропавших их ограбленной ячейки, держится в строжайшем секрете…..»
- Эльф, - громко произнёс Люциус, и в кабинет мгновенно аппарировал домовик. – Посмотри, есть ли кто-то за дверью. Если никого нет – стой там, и предупреди меня, если кто-то появится.
Эльф поклонился, и выскользнул из кабинета. Люциус достал из тайника шкатулку.
- Аларум, нас не должны услышать.
Дух кивнул. Моментально вокруг него и Люциуса возникла колеблющаяся прозрачная сфера: временная завеса была лучшей защитой.
- Неважно выглядишь, Люциус, - зелёные глаза Аларума прищурились. – Хочешь, я вылечу тебя?
- Нет, - решительно отверг предложение Малфой. – Это будет выглядеть подозрительно. Ничего, это только внешнее – я в порядке. Аларум, Гарри Поттер добрался до чаши.
- Это хорошая новость, - согласился дух. – Хочешь, чтобы я проследил, когда хоркрукс будет уничтожен?
- И это тоже. Но не только. Мне нужна уверенность в том, что мальчишке известно обо всех интересующих его… предметах. Есть ли у тебя идея, как можно её обрести? – Люциусу опять приходилось говорить обиняками, радуясь догадливости Аларума.
- Думаю, это не трудно, - отозвался тот. – Да, у меня есть идея.
- Будь добр, озвучь её мне.
Дух накрутил на палец золотую прядку.
- Тёмный Лорд, узнавший о пропаже хоркрукса, будет крайне обеспокоен судьбой прочих. Он будет перебирать в памяти каждый из них, а что касается мальчика- едва ли он не поверит информации, полученной через свою уникальную мысленную связь с главой Круга Огня.
- Верно, - Люциус, морщась, поудобнее устроился в кресле.
- Это будет красивое и страшное видение, - мечтательно улыбнулся Аларум. – Только представь себе: ужасающий гнев Лорда, павший на головы всех, кто находится рядом, летящие заклятия, крики умирающих……..
- Не замечал в тебе прежде подобной кровожадности, друг мой, - усмехнулся Люциус. – Что ж. Делай, что считаешь нужным.
…Я не думал, что в скором времени удастся вырваться из-под домашнего ареста, под которым оказались я, мои родители и тётка. Более того, всё это походило на то, что на Малфоях поставили окончательный крест – а от убийства Лорда удерживал лишь запрет Салазара. Однако, господин Круга Огня уже нашёл способ обойти свою клятву в отношении пыток – надеяться оставалось лишь на чудо, способное избавить нас от неминуемой гибели.
Поэтому, когда Лорд в начале мая вызвал меня к себе, и сказал, что мне предстоит немедленно отправиться в Хогвартс, я не поверил своим ушам.
- Я даю тебе последний шанс спасти свою репутацию в глазах Круга Огня, - говорил хозяин огненного круга, пока я стоял перед ним на коленях – говорить с ним иначе теперь не было дозволено, во всяком случае мне. – Тебе сильно и незаслуженно повезло, что ты сумел узнать о моём хоркруксе. И раз уж ты оказался посвящен в мою тайну, ты и станешь беречь её. Я расскажу тебе ещё часть. Существует ещё один Хоркрукс. Все эти годы он хранился прямо под носом Дамблдора – в Хогвартсе. Я знаю, что рано или поздно Гарри Поттер придёт за ним. И тогда ты и твои помощники схватите его – до того, как он доберётся до хоркрукса.
- Мой Лорд, - тихо сказал я. – Замок велик, а нас – всего трое, если я верно понял, кого вы имеете ввиду под помощниками.
- Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что является хоркруксом? – прошипел Лорд.
- Мой Лорд, вы хотите, чтобы я сберёг вещь, не имея ни малейшего представления о том, как она выглядит и где может находиться, - один дьявол знал, как мне надоело изображать подобострастие, глотая постоянное бешенство на растерявшее всё человеческое безумное создание, которому я вынужден был служить. Не знаю, рухнули ли мои иллюзии в день последней расправы, или гораздо раньше – во всяком случае, на момент описываемого разговора от былого преклонения перед великим магом и его созданием – Кругом Огня – уже точно не осталось и следа. Я рисковал получить наказание за дерзость – и всё таки не мог бесконечно кивать, повторяя «Да, мой Лорд», «Конечно, мой Лорд», «Я вывернусь наизнанку и достану с неба две Луны, только чтобы угодить вам».
- Хорошо, я дам тебе подсказку, - с раздражением согласился Лорд, на удивление всё-таки расслышавший в моих словах здравый смысл. – Держите под тщательным наблюдением Выручай-комнату. Этой информации тебе должно хватать сполна.
- Да, мой Лорд, - сделав над собой усилие, всё-таки произнес я.
…- Я обязан оказывать врачебную помощь всем членам Круга Огня, - раздался голос Джерри Силвера за дверью. – Это приказ Тёмного Лорда. Поскольку Люциус пока ещё не лишён своего места, можете сказать нашему господину, что не видите нужды в исполнении его указаний. И можете быть уверены – я вовремя вспомню о том, что прогневавшим Его медицинская помощь не требуется.
Малфой поднял голову, и с удивлением понял, что за окном уже сумерки. Он то ли заснул, то ли потерял сознание, сидя за собственным столом в кабинете. Неприятно. Особенно с учетом, что это может говорить о том, что расправа Лорда нанесла больший удар по здоровью, чем казалось. Впрочем, по ощущениям состояние и правда стало хуже: к примеру правое веко воспалилось и отказалось подниматься.
- Под вашу ответственность, - рявкнул Яксли в коридоре, и колдомедик, наконец, появился на пороге.
- Мистер Малфой, вы позволите мне зажечь свет? – вежливо спросил Силвер.
- Я даже буду весьма признателен вам за это. Простите, я, кажется, задремал.
По взмаху палочки вспыхнули свечи. В кабинете мгновенно стало куда уютнее.
Люциус сощурил единственный видящий глаз – даже слабый свет с непривычки резал.
- Вижу, я пришёл вовремя, - покачав головой, сказал колдомедик, глядя на Люциуса. – Вы зря пренебрегаете моими услугами – вам очень сильно досталось.
- Раз вы уже здесь, полагаю, у меня уже не остаётся выбора, как только довериться вам, - попытался пошутить Малфой.
- О да, - кивнул Силвер, вскидывая палочку. – К тому же, профессиональные обязанности это единственное, что было способно оправдать мой визит сюда.
С конца его палочки соскользнул синий луч, опухшее веко кольнуло на мгновение – и сразу стало чуть легче.
Джерри продолжал произносить лечебные заклятия, а параллельно полушепотом делиться с Люциусом последними новостями.
- Скоро нас ждёт нечто очень значимое, - говорил врач. – И думаю, вы без труда догадаетесь, что именно. С тех пор, как нечто пропало из сейфа Лестрейнджей, Он крайне взбешён. И – поддерживающие нас силы, великаны, дементоры и прочие, стягиваются к Хогвартсу…
- Какой в этом смысл, ведь школа в руках Снейпа? – быстро спросил Люциус.
- Возможно, есть опасность бунта. А школа вполне может стать центром восстания. Мистер Малфой, осторожнее!
Мысль о Драко, неизвестно зачем срочно уехавшем в Хогвартс по приказу Лорда, заставила Люциуса вздрогнуть. Заклятие Силвера проскользнуло мимо цели и оставило белёсый след на плече чёрной мантии Малфоя. Драко даже не дали переговорить с родителями перед отъездом. Мальчик почти наверняка получил некое задание – и Люциус готов был поспорить, что оно имеет непосредственное отношение к хоркруксу. Что, если сыну предстояло защитить диадему даже ценой собственной жизни?
А стягивание войск к замку – это что, попытка выставить караул против Гарри Поттера?
Сейчас с Лорда сталось бы устроить глобальное побоище с целью очистить Хогвартс от всех потенциальных противников. А заодно и от неоправдавших доверия чистокровных.
Дверь в кабинет резко распахнулась: на пороге возник Яксли.
- Что вы себе позволяете?! – Силвер вскинулся раньше, чем успел среагировать сам Люциус.
- Лечение окончено, - заорал Пожиратель. – Приказ Лорда о всеобщей боевой готовности! Поступил сигнал от Кэрроу: интересующее нас лицо проникло в Хогвартс.
Люциус и колдомедик переглянулись – и одновременно схватились за ожившие метки.
…Среди ночи меня разбудил гул многих голосов и топот. Голова ещё отказывалась что-либо воспринимать со сна. Я сел на постели, протёр глаза, и первое, что разглядел, был суетящийся Блейз Забини, спешно закидывающий свои вещи в сундук.
- В чём дело? Что произошло? – спросил его я.
- Ты можешь спать дальше, а я присоединяюсь к эвакуации, - огрызнулся Забини, сворачивающий ученическую мантию.
- Эвакуация?! Какого фестрала?
- Гарри Поттер в замке, - ошарашил меня ответом Блейз. – Снейп сбежал. Остальные учителя отказываются выдавать Поттера Кругу Огня, здесь скоро будет очень жарко.
- Где Крэбб и Гойл? – я вскочил с постели и начал одеваться.
- Откуда мне знать? – пожал плечами Забини.
Не обращая внимания на мечущихся по коридору учеников, я бросился к Выручай-комнате. Надо сказать, когда я вернулся в школу, меня ждал сюрприз: оказывается, за время моего отсутствия пресловутая Армия Дамблдора успела окончательно вывести из себя Кэрроу, и теперь полным составом, вместе с сочувствующими, скрывалась в том самом тайнике. Причём им удалось так изменить Выручай-комнату, что проникнуть внутрь не удалось ни мне с приятелями, ни даже директору школы – но в целом это облегчало мою задачу. Пока комната находилась в искажённом виде, никто не смог бы подобраться к хоркруксу – вход в хранилище был недоступен. В итоге мы с Крэббом и Гойлом сошлись на том, чтобы один из нас постоянно держал под наблюдением коридор возле тайника.
На посту я и нашёл обоих приятелей, скрытых маскировочными чарами.
- Это правда? Вы видели Поттера? – засыпал я их вопросами.
- Пэнси сказала, что он в Большом зале, - ответил Гойл.
- Идём туда и захватим его! – Крэбб решительно направился к лестнице, но я ухватил его за руку.
- С ума сошёл?! Там за него вступится Макгонагалл и все остальные! Нет, мы будем ждать его здесь. Я уверен, обитатели Выручай-комнаты долго там не просидят – а как только тайник откроется, Поттер захочет нанести туда визит. И тогда мы его схватим.
- С чего ты так уверен? – огрызнулся Крэбб.
- Я знаю, что говорю, и я пока ещё Пожиратель Смерти, в отличие от тебя! – прикрикнул на него я. – Поэтому исполняй, что тебе приказано!
…Самые худшие опасения Люциуса подтвердились. Собрав всех Пожирателей Смерти в фиолетовой гостиной, Тёмный Лорд объявил, что этой ночью состоится штурм Хогвартса – разумеется, в том случае, если Поттера не согласятся выдать добровольно. Нарцисса, сидевшая рядом, вцепилась в запястье мужа так, что ногти впились в его кожу – но Люциус, кажется, даже не почувствовал боли.
Вдруг наступила тишина. Рука Нарциссы словно бы застыла – Малфой не сразу понял, что остановлено время, пока не увидел, что с другого конца гостиной, следуя между неподвижными Пожирателями Смерти, к нему приближаются Леона и Аларум.
- Что вы себе позволяете? – ровно произнёс Люциус, прекрасно понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
Ему ответил Аларум – демоница лишь дрожала и поджимала губы, неотрывно глядя на сидящего неподалёку и так же, как и другие, не видящего её Снейпа:
- Люциус. Ты обещал отпустить её, как только придёт время. Этой ночью Дел Маро не станет.
- Я обещал и я сдержу своё слово, - резко ответил Малфой. – Вы не могли дождаться конца собрания?
- Это не всё, - покачал головой дух. – Сегодня умрёт и Тёмный Лорд.
Внезапный холод растёкся по телу Люциуса.
- А Драко? – быстро спросил он.
Дух прикрыл глаза.
- Твой сын – осознавший себя странник. Я не могу его почувствовать и узнать о его судьбе. Он закрыт от меня. К тому же, в определённом смысле он бессмертен – хотя этот вариант едва ли утешит тебя, если Драко погибнет в твоем мире.
Люциус заставил себя отогнать мысли о Драко, и сосредоточиться на смысле принесённого духом известия.
- Если я отпущу Леону сейчас, хватит ли твоих сил, Аларум, чтобы исполнить нашу задумку?
- Я очень надеюсь на это, - тихо ответил дух. – Это риск, Люциус. Но ты уже дал обещание. Поэтому, по большому счёту, ты уже не можешь решать дальнейшую судьбу Леоны.
- Хорошо, - вздохнул Малфой. – В таком случае, Аларум, я хочу, чтобы ты неотступно следовал за Лордом. А я должен придумать, что делать с Нагайной. Возможно ли уничтожить хоркруксы после того, как Лорд будет заключён в шкатулку?
- Не совсем так, - поправил Аларум. – Я могу попытаться удержать нужный нам осколок души от воссоединения с остальными – но тебе придётся действовать быстро. Зато – уже своими руками. Как только погибнет физическая оболочка Лорда, все заключенные им при жизни магические договоренности потеряют силу. По крайней мере, до тех пор, пока не будет обретена новая.
…Мимо нас, скрытых невидимостью, проходили толпы учеников. Разумеется, прятавшиеся в Выручай-комнате уже покинули своё укрытие, и теперь оставалось лишь надеяться, что и растерянным и напуганным младшекурсникам, и в мгновение ока повзрослевшим старшеклассникам, сопровождавшим их, будет не до артефактов, которых в хранилище было немало и без хоркрукса.
Паника началась не случайно. Около получаса назад прозвучал голос Тёмного Лорда, известивший о том, что школе даётся время до полуночи на раздумья - выдать Гарри Поттера Кругу Огня, или принять бой. Поскольку Снейп оставил свой пост, а оба Кэрроу, насколько я понял, были выведены из строя, Хогвартс, находящийся во власти последователей Дамблдора, выбрал второе.
Часы пробили полночь – и почти сразу же раздались первые взрывы заклятий: сторонники Лорда начали наступление.
Бегущие из Хогвартса заторопились: но впрочем, их поток уже и так иссякал. Когда грохот обрушивающихся на замок заклятий стал непрерывным, коридор, наконец, опутстел. Но тут-то и появился тот, кого мы ждали.
В сопровождении двоих неизменных спутников, Поттер брёл по коридору, вполголоса что-то бормоча – вряд ли даже для своих приятелей, скорее для себя.
«Диадема… мне нужно попасть туда, где диадема», - похоже, доживший-даже-до-сегодншней-ночи-мальчик пытался заставить Выручай-комнату пустить его…. – прямо к хоркруксу? Или что ещё могло понадобиться ему там?
Гриффиндорцы скрылись в тайнике, не заметив нас.
- За ними, - тихо велел я, и приятели подчинились.
- Похоже, они разделились, - сказал Гойл, выглядывая из-за горы какого-то бесполезного хлама на вертящегося на месте Поттера.
- Нам нужен только он, - сказал я. – Задержите его, а я взгляну, где остальные.
Беглый осмотр ничего не дал, и я вернулся к приятелям. Те уже держали не ожидавшего нападения гриффиндорца под прицелом.
Бросив взгляд на Поттера, я ощутил мгновенный прилив злости: у гадёныша в руках была моя старая палочка, отнятая у меня в тот самый злосчастный день.
- Хорошо колдуется моей палочкой, Поттер? – ядовито поинтересовался я.
- Она уже не твоя, - нагло заявил пленник. – Я получил её в честном бою. А откуда у тебя эта?
Я скривился, припоминая это «честное» вырывание палочки из моей руки, пока я был ослеплен.
- Мамина, - ответил я первое, что пришло в голову. Поттер почему-то развеселился, а затем вступил в беседу с Крэббом, выясняя, зачем его поймали и что собираются делать. Я же тем временем пытался угадать, с какой стороны появятся ещё два гриффиндорца: не хотелось быть застигнутыми врасплох. Машинально я ещё что-то ответил Поттеру на вопрос, как мы оказались в Выручай-комнате – и тут, к нашей удаче, себя выдал Рон Уизли, громко спросивший из-за одного из шкафов, с кем говорит его приятель.
Крэбб среагировал мгновенно: шкаф рухнул, открывая проход, в котором прятался ошеломленный Уизли.
Но заклятие Винсента зацепило и другие шкафы и стеллажи: отовсюду посыпались вещи, где-то неподалёку вскрикнула Грэйнджер, но тут Поттер, воспользовавшись секундной паузой, произнес заклинание и остановил обрушение комнаты.
В этот момент меня резануло воспоминание об одной важной вещи:
- Нет, - я перехватил Крэбба, вновь замахивающегося с намерением возобновить разрушение. – Если ты разнесёшь комнату, мы не найдём ту диадему!
- Какого фестрала она нам сдалась?! – заорал Винс. – Нам приказали поймать Поттера!
- А Поттер пришёл за диадемой, - отчеканил я. – А это означает…
- Мне плевать, что это означает! - Крэбба неожиданно понесло в истерику. – Хватит многозначительных рассуждений! Я не собираюсь больше подчиняться ни тебе, ни твоему папаше-неудачнику!
Он резко развернулся, и вдруг отправил Круцио в Поттера, правда, промахнувшись.
- Прекрати немедленно! – в другое бы время за свои слова Крэбб за свои слова поплатился бы как минимум Режущим, но тогда бы гриффиндорцам точно удалось уйти. – Тёмный Лорд приказал привести его живым!
- А разве я пытаюсь его убить? – вскинулся Крэбб. – Впрочем, Лорд же все равно хочет его смерти….
Он был вынужден замолчать, так как рядом разорвалось заклятие. На помощь Поттеру подоспела грязнокровка: я едва успел оттолкнуть Винсента из-под следующей её атаки.
- Авада Кедавра! – в ярости взревел тот, когда опасность миновала. Грэйнджер, однако, спаслась от убивающего, а сам Крэбб налетел на меня, спасаясь от заклятия Поттера, и вышиб у меня из рук палочку.
- Merde! – выругался я, когда она скользнула в завалы хлама и скрылась из виду. Но мне тут же пришлось опять останавливать вошедших во вкус приятелей: - Не смейте его убивать! Он нам нужен живым!
- Авада Кедавра!
- Экспелиармус!
- Ступефай!
Кричать дальше было бесполезно. Я отскочил в сторону с линии огня, и начал высматривать свою палочку.
Увы, я пропустил момент, когда Крэбб, окончательно растеряв остатки разума, сотворил заклинание Дьявольского Огня. Беснующееся пламя с рёвом приближалось к нам – и бежать от него было бесполезно.
Я оглянулся на приятелей: Крэбб всё-таки улепётывал со всех ног, а вот Гойл лежал, не двигаясь. Я кинулся к нему: к счастью, Грег был всего лишь оглушён, и уже понемногу начинал приходить в себя. Я попытался оттащить его в сторону – но пламя уже практически окружило нас. Все остальные, включая Крэбба, скрылись из виду – или же сгорели.
Жар от подступающего пламени был невыносимым. Дым ел глаза, по лицу катился пот. Гойл что-то слабо простонал – но даже если бы он сейчас пришёл в себя, бежать нам уже было некуда.
Я подтянул Грега как можно ближе к себе, и остановил время для ближайших к нам языков пламени. Рано или поздно кто-нибудь должен был погасить Дьявольский Огонь – вопрос был лишь в том, продержусь ли я до этого момента, так как жар и дым не делись никуда, и опасность сгореть сменилась вполне реальным шансом задохнуться.
Спасение пришло оттуда, откуда его вовсе не ждали.
Откуда-то сверху вынырнули две метлы, управляемые одна Поттером, а вторая совместно Уизли и Грэйнджер. Они явно направлялись к нам – и вдруг мой заклятый враг протянул руку.
Не успев даже подумать о возможном героизме, я мгновенно оказался на метле позади Поттера, а грязнокровка и Уизли втащили Гойла к себе. Языки пламени, вырвавшиеся из-под моего временного контроля, мгновенно сожрали тот пятачок, где только что находились мы с Грегом.
- Летим к двери! – крикнул я в ухо кстати пришедшегося спасителя, но тот, не слушая меня, нырнул в самую гущу чёрного дыма.
- Да не туда! – я закашлялся и был вынужден зажмуриться. – Жить надоело?! К двери, я говорю!
Наконец, просветление снизошло на гриффиндорца, и он резко развернулся в воздухе, меняя направление на верное. Мелькнул дверной проход – и в следующий миг мы со всей силы врезались в стену коридора.
Основной удар пришёлся на Поттера – я же просто скатился с метлы, кашляя и отплёвываясь от набившегося в лёгкие дыма. Рядом Грэйнджер и Уизли положили всё ещё не пришедшего в себя Гойла.
- Где… Крэбб?... – сквозь кашель выдавил я.
- Его больше нет, - прозвучал ответ.
Я закашлялся вновь, не осознавая, что означали только что услышанные слова.
Когда я, наконец, отдышался и огляделся, гриффиндорцев уже не было рядом.
Замок содрогнулся.
…Большая часть Пожирателей Смерти отправились к Хогвартсу – там уже шло ожесточённое сражение, звуки которого долетали даже до временного «штаба» Тёмного Лорда, устроенного в заброшенной Воющей хижине в окрестностях Хогсмида. Тёмный Лорд отдавал последние приказания, а Люциус, наконец, получил кратковременную возможность перекинуться парой фраз с Нарциссой.
- Драко в Хогвартсе… мы должны попасть туда, Люциус, если ещё не поздно… в любом случае, - она трепетала, как осиновый лист.
Малфой на мгновение обнял жену, стараясь хоть немного её утешить – но едва ли сам ощущал себя спокойней, чем она:
- Прошу тебя, продержись ещё немного. Он обещал остановить сражение, и выдвинуть новый ультиматум. У нас будет перерыв…
- Какой ультиматум? – почти всхлипнула она.
- Он предложит Поттеру спасти те жизни, которые ещё можно спасти, добровольно сдавшись в плен, - поспешно пояснил Люциус. – Я обещаю, мы скоро будем в Хогвартсе.
- Люциус! – позвал Лорд. – Следуй за мной.
Рука Нарциссы соскользнула с плеча мужа. Последний был вынужден пойти за Хозяином Круга Огня.
Облупившаяся, покрытая слоем пыли комната освещалась лишь слабым огоньком масляной лампы. В центре, под потолком, висел огромный прозрачный шар, в котором находилась Нагайна. Люциус не сводил взгляда со змеи, обдумывая, как лишить её защиты.
Малфою пришлось пустить в ход всё своё красноречие – но Тёмный Лорд был непреклонен. Отпускать впавшего в немилость слугу вместе с остальными в гущу сражения он категорически отказывался.
- Твой сын не явился ко мне в срок, - отрезал Хозяин Круга. – Быть может, он переметнулся на сторону Гарри Поттера?
- Это невозможно, мой Лорд, - поспешил возразить Люциус.
- Твоё счастье, если это правда, - прозвучал холодный ответ.
Проигнорировав угрозу, Люциус попытался зайти с другой стороны:
- Мой Лорд, вы говорили, что для вас важно, чтобы Поттер погиб от вашей руки. Но если битва продолжится, существует опасность….
- Не пытайся обмануть меня. Ты хочешь остановить битву ради своего сына. Что же касается Поттера – он сам придёт ко мне. Ещё до рассвета. Иди и приведи ко мне Снейпа.
- Снейпа? – удивленно переспросил Малфой.
- Именно. Сию минуту.
Люциус поклонился, и медленно вышел из комнаты. Как только дверь закрылась за ним, рядом возникли духи.
- Пора, - коротко сказал Аларум.
Малфой мгновенно понял, зачем Лорду понадобился Северус. Что ж. Значит, с бывшим другом пора попрощаться.
- Прощайте, мистер Малфой, - демоница склонилась в глубоком реверансе.
- Желаю тебе удачи, Леона, - неожиданно искренне отозвался Люциус.
…Решив, что лежать в этом коридоре для Гойла безопаснее всего, я поднялся на ноги, как только смог. Мне же следовало прорываться к своим: мой приказ потерял смысл, так как хоркрукс наверняка погиб в огне.
Палочки у меня не было – приходилось рассчитывать только на магию времени, но её должно было хватить на то, чтобы защитить меня.
Я добрался до мраморной лестницы, спускающейся в вестибюль. Внизу я увидел сражающихся с Пожирателями Смерти защитников Хогвартса.
Вдруг кто-то крепко схватил меня за плечо. Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с человеком в чёрной мантии и в маске, скрывающей лицо.
- Слава Лорду, - выдохнул я, поняв, что это свои. Однако Пожиратель Смерти, которого я никак не мог узнать, вскинул на меня палочку.
- Я свой! – протестующее воскликнул я. – Вы не узнаёте меня? Я Драко Малфой!
Сверкнула вспышка – оглушённый прилетевшим со спины заклятием Пожиратель Смерти повалился к моим ногам. И тут же что-то ударило меня сзади – я в свою очередь не удержался, и, падая, до крови прокусил губу.
- Мы второй раз спасли тебе жизнь, двуличная тварь, - раздался шёпот из ниоткуда. Я отёр кровь с лица. Ловить прячущегося под мантией-невидимкой Поттера с риском попасть под случайное заклятие не улыбалось. Уйти во временной коридор и от своих, и от чужих, было бы куда как более заманчиво – но я находился в непредсказуемом Хогвартсе. Поэтому спускаться в охваченный сражением вестибюль я передумал, и отправился на поиски обходного пути.
Где-то на середине дороги меня и застал голос Тёмного Лорда, идущий, кажется, прямо из стен замка:
- Вы храбро сражались, защищая Хогвартс, - гремело со всех сторон. – Я, Лорд Волдеморт, умею ценить мужество и смелость. Однако потери ваши велики, и если вы продолжите сопротивление, к утру мои слуги не оставят в живых никого из вас. Но я не хочу напрасно лить чистую кровь. Я дарю вам милость. Я приказываю своим войскам отступить на час. Достойно проститесь с умершими, окажите помощь раненым.
А теперь я обращаюсь лично к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям и близким умирать за тебя, не решившись на встречу со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном Лесу. Если ты не явишься ко мне, я уничтожу всех до единого, и сравняю Хогвартс с землёй. Я найду тебя и убью – но прежде ты увидишь смерть всех, кто тебе дорог. Итак, у тебя есть час на то, чтобы принять решение. Один час.
Расплата
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Временная ловушка. Весна 7й курс и далее
Впервые за долгое время на лесной поляне вспыхнул круговой костёр. Тёмный Лорд вспомнил о своей страсти к эффектам: встречу с мальчишкой, возведённым в ранг главного врага, хозяин огненного круга собирался обставить со всей торжественностью.
Правда, сборище на поляне было весьма разношёрстным. Часть Пожирателей Смерти, люди из Дальнего Круга, и даже великаны – которых на традиционные собрания не могли бы позвать в принципе. Кроме того, сюда же зачем-то притащили хогвартского лесничего Хагрида, и привязали к наиболее прочному на вид дереву.
Тёмный Лорд стоял, освещённый заревом потрескивающего пламени, задумчиво разглядывая свою волшебную палочку. Все присутствующие молчали.
Час, отведённый на ожидание, подходил к концу. Вот-вот должен был возобновиться штурм, и промедление начинало раздражать рвущихся покончить с обескровленным противником Упивающихся Смертью.
Вернулись Долохов и Яксли.
- Что? – коротко спросил Лорд.
Они лишь развели руками:
- Всё тихо. Он не пришёл.
Хозяин Круга Огня задумчиво провернул палочку между пальцами. Бэллатрикс попыталась что-то сказать – но Лорд остановил её:
- Я полагал, что он решится прийти сюда. Видимо, я ошибся.
- Нет, не ошиблись, - раздался голос, на который все одновременно обернулись. Мальчишка, решительный и бледный даже в свете костров, стоял на краю поляны.
Нарцисса отпустила руку Люциуса, и чуть подалась вперёд.
- Гарри! Нет! Что ты делаешь! - Хагрид попытался порвать стягивающие его верёвки, но стоявшие ближе Пожиратели мгновенно обездвижили полувеликана.
Тёмный Лорд и его цель неотрывно смотрели друг на друга. Хозяин Круга Огня медленно поднял палочку: Поттер чуть вздогнул, но не двинулся с места.
Вот так – просто. Люциус помнил, сколько сил было положено на выполнение причуды Лорда, а ответ оказался так короток и скучен.
- Гарри Поттер. Мальчик, который выжил, - медленно произнёс безумный маг. – Авада Кедавра!
Короткая зелёная вспышка – и крик Бэллатрикс, кидающейся к упавшему Лорду. Люциус, прежде, чем успел что-либо понять, сам рванулся вперёд, как и многие другие: но Лорд уже поднимался.
- Повелитель… мой повелитель…. – повторяла Бэлла.
- Довольно, - прозвучал холодный голос. – Я не нуждаюсь в помощи.
Кто-то тронул плечо Люциуса. Тот на мгновение обернулся – и увидел Аларума. Невидимый никому, кроме хозяина, дух медленно прикрыл глаза. Малфой вопросительно смотрел на него, не рискуя задать вопрос сейчас.
- Ещё одним хоркруксом меньше, - одними губами прошептал Аларум.
Люциус резко обернулся: он видел, что Поттер упал одновременно с Лордом – но в отличие от последнего, мальчишка так и остался лежать, с неестественно вывернутой рукой.
- Гарри Поттер мёртв? – задал вопрос Тёмный Лорд. Малфой краем зрения продолжал наблюдать за духом: тот отрицательно покачал головой.
- Жив? – не выдержал Люциус – к счастью, хватило сил сказать это почти беззвучно, а внимание всех окружающих было приковано к Лорду и его жертве.
- Кто-нибудь, посмотрите, и дайте мне ответ, - сухо велел хозяин Круга Огня.
- Люциус, это наш шанс, - шепнула Нарцисса.
- Не… - протянутая рука Малфоя схватила лишь воздух – жена быстро и решительно направилась к лежащему юноше.
«Я предам, если потребуется», - почему-то вспомнились слова. Люциус нервно мотнул головой, убирая прилипшие к лицу пряди волос: бояться в принципе нечего. Смерть Поттера означает, что они по крайней мере смогут добраться до замка, а способ добить мальчишку непременно найдётся.
Нарцисса тем временем склонилась к юноше – её пальцы скользнули по его руке, пытаясь нащупать пульс.
- Он мёртв! – громко объявила Нарцисса, выпрямляясь.
- Проклятие…. Зачем… - стиснув зубы, скорее подумал, чем произнёс Люциус. А вот потом уже прошептал: - Аларум! Обман не должен раскрыться.
Дух зачем-то улыбнулся.
- Круцио! – закричал Лорд, направляя палочку на, как он думал, бездыханное тело. Аларум метнулся вперёд – но Люциус не понял, сделал он что-то или нет –во всяком случае мальчишка не выдал себя криком. Возможно, он был в глубоком обмороке.
- Зачем ты сделала это? – выдохнул Малфой, когда Нарцисса вернулась к нему.
- Драко жив, и он в замке, - так же тихо отозвалась она. – И сейчас там же будем мы.
- Это не обьясняет… - Люциус не успел договорить – Лорд велел всем следовать за ним к стенам Хогвартса. Лесничего развязали – именно ему предстояло нести на руках «тело», чтобы продемонстрировать желающим оказывать дальнейшее сопротивление тщетность их усилий. Наконец, Тёмный Лорд выпустил Нагайну – сочтя, видимо, что опасность для хоркрукса миновала. Малфой сразу же это отметил: но мозг словно отказывался выдавать какие-либо полезные идеи. Все мысли бесконечно вертелись вокруг Драко и Нарциссы, которых надо было сохранить любой ценой…
Началось шествие через лес, провожаемое кентаврами, не рискующими слишком близко подходить к Пожирателям Смерти, дементорами, от появления которых Люциуса пронзил мгновенный холод – но Аларум скользил рядом, и другого действия бывших азкабанских стражей Малфой, к счастью, не ощущал. Терпеть сейчас ещё и влияние дементоров было бы слишком.
Лес поредел, затем и вовсе сошёл на нет. Перед Кругом Огня выросли знакомые стены: кое-где сильно пострадавшие от недавнего сражения.
- Гарри Поттер мёртв, - Лорд в третий раз за ночь обращался к противникам с помощью заклятия усиления голоса. – Он был убит при попытке к бегству, когда пытался спасти свою жизнь, пока другие умирали за него. Его тело у нас – вы можете убедиться, что его смерть такой же факт, как и то, что вы уже потеряли половину бойцов. Моё войско превосходит вас числом – ваше окончательное поражение – лишь вопрос времени. Откажитесь от сопротивления – и я сохраню вам жизнь. В противном случае, погибнете все вы, и члены ваших семей. Все до единого.
Шествие продолжилось. Ему навстречу распахнулись ворота замка: защитники вышли, чтобы увидеть тело Поттера. Эту возможность им мгновенно предоставили – тогда раздались крики, стенания, проклятия….
Вдруг из толпы отделилась фигура, и кто-то бросился прямо на Тёмного Лорда, на ходу пытаясь сотворить разоружающее заклятие.
Выходка не принесла отчаявшемуся глупцу успеха: хозяин огненного круга мгновенно разоружил его, и обездвижил. Люциус пригляделся, и узнал Невилла Лонгботтома – одногодку Драко и сына двух некогда сошедших с ума под пытками Бэллатрикс орденцев.
Бэлла, разумеется, тоже признала юношу, и теперь хохотала, запрокинув голову.
- Твоя кровь чиста, - тем временем объявил Тёмный Лорд, обращаясь к Невиллу – похоже, владыке огненного круга понравилось разговаривать с детьми. – Я даю тебе шанс. Перейди на нашу сторону. Исправь ошибку, допущенную твоими предками.
- Я никогда не сделаю этого!
Люциус потерял интерес к происходящему. Он пытался разглядеть в толпе, высыпавшей из Хогвартса, Драко. Аларум куда-то исчез – духу приходилось выполнять сразу несколько приказов. Малфой вообще не был уверен, что после ухода Леоны её оставшегося в одиночестве напарника хватит до конца этой ночи.
Драко нигде не было видно. Впрочем, разглядеть тех, кто стоял в дальних рядах, в любом случае не представлялось возможным.
Малфой пропустил момент, когда каким-то образом в руках Тёмного Лорда оказалась старая хогвартская распределительная шляпа.
- Хогвартсу она больше не понадобится, - сказал Лорд. – Я упраздняю все факультеты. Отныне эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, обязательны для всех достойных обучаться магической науке.
Он подкинул шляпу и направил на неё палочку. Шляпа вспыхнула – и оказалась на голове у Невилла. Тот закричал – но не мог тронуться с места, находясь под заклятием обездвиживания.
Нарцисса опустила глаза. Люциус просто отвернулся – и в ту же минуту увидел выбегающего из Хогвартса великана. Навстречу тому сразу же бросились его сородичи, пришедшие вместе с Упивающимися Смертью, в это же самое время позади раздалось цоканье копыт и свист.
На головы Пожирателей посыпались стрелы.
- Кентавры! – выкрикнула Нарцисса. Люциус потянул её к себе, вынуждая присесть, и закрыл от опасности.
- Смотри, Люциус! – Аларум мгновенно возник рядом, указывая рукой туда, где оставался Лонгботтом. Малфой не поверил своим глазам: очевидно, Лорд, когда началась суматоха, потерял контроль за своим заклятием, и его жертва обрела способность двигаться. Лонгботтом выхватил из шляпы меч Годрика Гриффиндора – а дальше в мгновение ока подскочил к Нагайне и снёс ей голову.
- Гарри! Где Гарри?! – взревел где-то Хагрид – очевидно, под шумок Поттер предпочёл улизнуть.
- Хокруксов больше нет! – голос Аларума зазвенел от волнения.
И тут с Люциуса словно спало до сих пор сковывающее его оцепенение. Он вскочил на ноги, помог подняться Нарциссе.
- Быстрее! В замок, за Драко! – крикнул он. – Аларум, следи за Лордом, не упусти момент!
…Разумеется, я, как и все, слышал голос Тёмного Лорда, объявившего о смерти Гарри Поттера. Когда уцелевшие защитники Хогвартса бросились к воротам, я, напротив, отправился в Большой Зал, где складывали раненых и убитых. Мне нужна была волшебная палочка – хоть какая-нибудь, потому что одна из старых погибла в огне, вторую уволок с собой фестралов гриффиндорец.
В зале не осталось никого из тех, кто был способен самостоятельно передвигаться. Я забрал чем-то понравившуюся мне палочку Нимфадоры Тонкс – моей дальней родственнице она явно бы уже не пригодилась.
Количество погибших удручало. Но сколько было жертв с другой стороны? И что с моими родителями?...
Снаружи донеслись звуки сражения – оно таки вспыхнуло с новой силой. Я выскочил в вестибюль – воюющие уже ввалились туда. Мне пришлось вжаться в стену – мимо летели заклятия, кто-то истошно кричал, кто-то падал, кто-то бежал…. Иными словами, вокруг творился полнейший хаос.
Позади раздались странные вопли – я оглянулся и изумленно застыл, забыв даже об опасности: в вестибюль, размахивая ножами и небольшими топориками, неслись домовые эльфы.
Прикрывшись временной завесой, но на всякий случай, опасаясь, что Хогвартс может внезапно разрушить её, сжимая в руке палочку, я лавировал между сражающимися, пробираясь к своим. Но увы, похоже теперь чёткого разделения, где находились свои, где чужие, не существовало: сражение заполнило все коридоры, вестибюль, Большой Зал… я видел кружащуюся в безумном танце схватки Бэллатрикс, окровавленного Яксли, на которого навалились один из близнецов Уизли и его приятель Ли Джордан, перешагнул через бездыханного Долохова…..
Отца и матери не было нигде.
Я вновь добрался до Большого зала – и там увидел самого Тёмного Лорда в самой гуще сражения. Неподалёку от него Бэллатрикс схватилась с полной и огненно рыжей женщиной, в которой я, приглядевшись, узнал мамашу Уизли.
Я вдруг понял, что прекратились практически все поединки, кроме, собственно, тех, что вели Тёмный Лорд и моя тётка. Все остальные превратились в зрителей, и теперь толпились, наблюдая представление.
Бэллатрикс смеялась и танцевала - её противнице было, несомненно, не до такой лёгкости, с какой вела схватку Пожирательница Смерти.
- Что станет с твоими детьми, когда я убью тебя? – хохотала Бэлла, уходя от очередной атаки.
И вдруг… кажется, она поскользнулась. С того места, где я находился, этого было не разглядеть: во всяком случае, смех оборвался. Тётка изумленно вскинула голову на противницу – и не успела защититься.
- Нет! – воскликнул я неожиданно для самого себя – но мой голос утонул в голосе Тёмного Лорда, выкрикнувшего имя своей самой верной последовательницы…
Что-то произошло. Защитные чары огромной силы рассекли Большой зал пополам, отсекая всех нас от Тёмного Лорда.
Но прежде, чем я увидел, кто создал их, чьи-то руки подхватили меня с двух сторон:
- Драко!
- Maman?! Papa? Vous êtes vivants!* (Мама?! Отец?! Вы живы!) – воскликнул я, бросаясь в обьятия родителей, оборванных, измученных, но все-таки – живых. Обнимая их, я обратил внимание на юношу в старинном камзоле, наблюдавшего за нами – и узнал Аларума.
В глазах мамы блестели слёзы, отец же улыбнулся и положил руку мне на плечо:
- Смотрите. Полагаю, сейчас мы станем свидетелями чего-то очень любопытного. Приготовься, Аларум.
- Так Поттер жив?! – воскликнул я, не сдержав изумления.
Впрочем, никто не счёл нужным озвучивать очевидное. Тёмный Лорд и уже-в-который-раз-выживший гриффиндорец сошлись один на один.
Никто из них не торопился колдовать. Они двигались по кругу, не опуская нацеленных друг на друга палочек, и разговаривали. Нам было слышно далеко не всё – долетали лишь обрывки фраз:
- Кто сегодня послужит тебе щитом, Поттер?
- Никто. Как и тебе. Здесь только мы вдвоем.
- Ты никого не убьешь сегодня. И никогда больше. Я пожертвовал собой ради спасения этих людей – как некогда моя мать ради меня. Ты не можешь добраться до тех, кого защищает любовь, Том.
- Как ты смеешь обращаться ко мне по имени?!
- Смею.
Безумный диалог продолжался. Я пытался понять его суть – но видимо, я знал далеко не всё. Родители Поттера, магия любви, якобы недоступая Лорду, но всесильная, Дамблдор, якобы подстроивший свою смерть…. Всё это звучало громко и красиво, но пожалуй и всё. Впрочем, возможно, в чём-то Поттер и был прав – иначе чем объяснить его немыслимое везение, и саму возможность этого странного поединка? Лорд всегда умел пользоваться привязанностью людей друг к другу, но его собственные человеческие чувства навсегда остались в сгоревшем парке возле особняка Скримджера.
Сила, губящая Тёмного Лорда – любовь? Поттер, очевидно, считал что так – упуская из виду стечение обстоятельств и то, что переоценка собственных сил ещё никого не доводила до добра…
- Северус Снейп служил не тебе, - тем временем говорил гриффиндорец. – Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты начал преследовать мою мать…
В руках Аларума появилась знакомая мне шкатулка. Дух открыл её и извлёк два флакона:
- Люциус, возьми. Уже скоро, - сказал он, передавая флаконы моему отцу.
- Снейп не побеждал Дамблдора, - уверенно вещал Поттер. – Это была договоренность, установленная между ними…
Я лишь пожал плечами. А вот Лорда слова гриффиндорца приводили во всё большую и большую ярость:
- Это уже неважно! Дамблдор мёртв, как и Снейп, а его палочка принадлежит мне!
Я глубоко вздохнул. Новость о смерти крёстного прозвучала бы громом среди ясного неба – если бы я не насмотрелся за сегодняшний день на многие и многие другие смерти. Похоже, от Круга Огня почти ничего не осталось… но – Снейпа убили, чтобы забрать у него палочку - о какой палочке шла речь??
Из объяснений Поттера и гневных ответов Лорда я понял, что бывший директор Хогвартса обладал той самой палочкой, о которой ходили легенды в мире волшебников. Бузинная палочка, тайна происхождения которой терялись в веках, по преданиям была сильнейшей в из всех – многие поколения магов пытались разыскать её, и за ней тянулся кровавый след. И… по всему выходило, что хозяин этой палочки – я. Ведь это я обезоружил Дамблдора тогда, на башне. Но мне и в голову не пришло забрать её себе…
- У меня будет возможность проверить правоту твоих слов, - шипел Лорд. – Я убью тебя, а потом займусь Драко Малфоем.
Я невольно отшатнулся назад.
- Спокойно, Драко, - тихо произнес отец.
Я с подозрением покосился на него, не понимая, что он задумал. На предплечье шевельнулась змея – но это как-то не дало мне подсказки, что мне стоит делать.
- Ты опоздал, - возразил Поттер. – Я опередил тебя. Я в свою очередь обезоружил Драко – и теперь я – хозяин Бузинной палочки. Попробуй напасть на меня – и ты убедишься в этом.
Мои брови поползли наверх от такой наглости.
Золотой луч скользнул по Большому Залу – там, за стенами, взошло солнце.
И в этот момент чаша терпения Лорда переполнилась.
- Авада Кедавра! – выкрикнул он.
- Экспелиармус! – отозвался Поттер.
Два заклятия встретились. Раздался грохот, неожиданно тряхнувший замок. Метнулся вперёд Аларум, вспыхнули флаконы в руках отца… палочка, выбитая из руки Тёмного Лорда, взлетела вверх, и начала падать – в последний момент невредимый Поттер поймал её.
На мгновение наступила полная тишина. Застыли зрители, не двигался с места Поттер. Тёмный Лорд лежал на полу - а над ним склонился Аларум.
Дух взял за руку хозяина Круга Огня, и помог ему подняться… Я чуть не вскрикнул от удивления: Аларум вёл одного Тёмного Лорда к нам, а другой Лорд, как две капли воды похожий на первого, лежал там же, где и был.
- Что всё это значит? – я резко обернулся к отцу. Тот улыбался: хищной, торжествующей, но при этом совершенно искренней улыбкой.
Осознание пришло ко мне мгновенно. Он ждал смерти Лорда, он подстроил её! Но это значит, что я должен…
Я схватился за предплечье – но вдруг понял, что не чувствую больше давления метки. Я закатал рукав – на коже остался лишь стремительно светлеющий шрам.
- Ты свободен от клятвы, - мягко сказал отец.
…Большой зал взорвался радостными криками. Защитники Хогвартса хлынули к телу Тёмного Лорда, к Гарри Поттеру, окончательно приобретшему в их глазах славу спасителя магической Британии.
Всеобщее ликование захлестнуло Большой Зал. На нас никто не обращал внимания – а мы остались там же, где стояли: торжествующий отец, изумленная не меньше моего мама, и ничего не понимающий я.
Аларум подвёл духа Тёмного Лорда к нам.
- Люциус, что всё это значит? – прошипел тот.
- Это значит, мой Лорд, что дело Салазара будет завершено, - отец любезно поклонился. – Но вам всё же придётся слушаться меня.
- Что?! – в ярости воскликнул Лорд – но мгновенно сник, словно его что-то ударило в грудь.
- Теперь вы понимаете? – поинтересовался Люциус. – Аларум, объясни Тому всё, что нужно объяснить. А я должен рассказать кое-что Нарциссе и Драко. Кстати, - он махнул рукой в сторону торжествующих защитников Хогвартса, - я пока не придумал, что сделать с ними – но я думаю, радовались они уже достаточно.
- Хорошо, - кивнул Аларум и вскинул руки. Я почувствовал, как изменяется вокруг ход времени.
Голоса стихли. Празднующие победу застыли – с улыбками на губах, с блестящей в глазах радостью. Колдовство Аларума не коснулось только нас пятерых.
- Отец, - сказал я. – Верно ли я понимаю, что шкатулка наконец служит тебе в полную силу?
- Совершенно верно, - подтвердил он.
- Тогда, - я улыбнулся сладкому ощущению победы, - могу я попросить тебя об одной вещи?
- О какой, Драко?
- Гарри Поттер утверждает, - лукаво прищурившись, сказал я, - что спас мою жизнь дважды в эту ночь. Насчёт одного раза я с ним даже согласен. Могу я оказать ему ответную любезность, попросив тебя не убивать, в свою очередь, его?
***
Сад и парк Малфой-Мэнора заливало ясное летнее солнце. Окна особняка были открыты все до единого, и свежий ветер свободно гулял по коридорам моего родного дома, изгоняя оттуда последние напоминания о годе войны, чужаках, пленниках и пытках.
Я вышел на улицу, глубоко вдыхая аромат цветущего жасмина, как никогда бурно разросшегося этим летом.
Прошло совсем немного времени после битвы в Хогвартсе – но мир уже успел перевернуться с ног на голову, и всё, случившееся чуть больше месяца назад, отступило, как отступают, теряя свою реальность, кошмарные сны перед лучами утреннего солнца.
Малфой-Мэнор первым сбросил с себя несвойственную ему тяжесть, как распускающийся цветок жасмина – утреннюю росу. Остальной магической Британии ещё предстояло сделать это – но ею занимался отец при поддержке Аларума и Тома Риддла, так что, судьба волшебного общества была в надёжных руках.
Ветерок прошёлся по кустам жасмина, и ближайшая ко мне ароматная ветвь заколыхалась, точно тронутая невидимой рукой.
Жаль, что Салазар не знает о победе Круга Огня… впрочем, нет. Просто его Дела.
- Салазар… - тихо прошептал я.
Ветви вновь затрепетали – но на сей раз причиной тому был не ветер. На аллею вышел Аларум.
- Люциус разрешил показать тебе моё творение, - лукаво заявил дух. – Ты готов?
- Конечно, - кивнул я.
…После битвы за Хогвартс пришлось решать судьбу выживших. Если от Круга Огня не осталось почти никого – то противников хватало. В том числе – чистокровных. Отцу было жаль уничтожать чистую кровь, хотя я, наконец-то, рассказал ему о магистерии.
Отец рассудил, что некоторых людей ни в коем случае нельзя оставлять в живых – но, памятуя о моей просьбе, принял решение не о смертном приговоре, а о своего рода пожизненном заключении. Аларум создал временную ловушку, в которую поместили Поттера и особенно ярых его сторонников.
Я долго просил показать мне ловушку – но отец и дух упорно отказывали мне в просьбе, объясняя это тем, что работы над ней ещё не закончены.
Но вот, наконец, я получил долгожданную возможность.
К моему удивлению, дух потащил меня вместе с собой на вокзал Кинг-Кросс. Стоя на знакомой платформе, я слушал последние наставления и объяснения Аларума:
- Это место в некотором смысле символично. Начало пути – или его конец. Станция, дорога в неизвестность… к тому же, все, кто находится здесь, непременно спешат, и им не до того, чтобы замечать странности, происходящие в окружающем пространстве.
- То есть, все пленники находятся где-то здесь? – я оглянулся.
- Да, - кивнул дух. – В подобии временного коридора. Замкнутого, чтобы никто не мог из него выбраться.
- Они в сознании?
- Конечно. Более того – они даже не знают, что находятся в ловушке, и вполне довольны своим положением.
- Поясни?
- Ловушка представляет из себя маленький замкнутый мирок, - сказал дух. – Там есть станция, поезд, готовый к отбытию в Хогвартс, немного осени, немного миражей… Но самое главное, что там есть – иллюзии. Фактически, люди, заключенные там, раз за разом проживают одни и те же несколько часов – каждый раз в конце цикла теряя память о том, что всё это с ними уже было.
- И что это за день? – я слушал с огромным интересом.
- День, который никогда для них не настанет. Созданный их собственными желаниями и иллюзиями. Они сами придумали себе его – это то, что могло бы быть… скажем, через пару десятилетий, когда каждый из них достиг бы того, чего желал.
- Иными словами, - продолжил я, - Они видят исполнение своих желаний?
- В некотором смысле, - кивнул Аларум. – Твой отец гениален и жесток – хотя последнее я не одобряю. Что может быть изощрённее – дать человеку в руки мечту так, чтобы он не понял, что проиграл окончательно и бесповоротно?
- Забавно, - согласился я. – Ну так, ты мне покажешь ловушку изнутри?
- Покажу. – прозвучал ответ. – Но помни – оказавшись там, ты тоже увидишь иллюзию, связанную уже с тобой и твоими желаниями. Правда, теми желаниями, которые могли бы осуществиться в той ситуации, что торжествует в ловушке.
- Я понял, - улыбнулся я. – Я готов.
…Меня окружил туман. Потом он рассеялся.
Свет яркого солнца неуловимо изменился: в нем появилась мягкость, и в то же время, какая-то обречённость, какая свойственна лишь осени. К тому же, оно светило сквозь дым, идущий от поездов. Ветер принёс откуда-то золотой лист, упавший к моим ногам.
- Драко! Мы тебя чуть не потеряли, - раздался женский голос, и из дыма вынырнула девушка. За руку она держала мальчика лет одиннадцати. – Идём же, экспресс скоро отъезжает.
Что-то блеснуло – это луч солнца отразился от золотого обручального кольца на руке незнакомки. Я кинул взгляд на собственную руку – так и есть, у меня на пальце было такое же кольцо. Решив ничему не удивляться, я последовал за, видимо, моей женой и сыном - кем ещё мог оказаться мальчишка, удивительно похожий на меня самого времён начала учёбы в школе?
На платформе толпился народ. Обычная суета, начинавшаяся здесь каждое первое сентября.
Неподалёку я заметил Поттера. Очки, шрам позволяли узнать его безошибочно – однако гриффиндорец выглядел намного старше, чем ему было на самом деле. Рядом с ним стояли рыжеволосая женщина, в которой я узнал так же повзрослевшую Джинни Уизли, и трое детей.
Не заставили себя ждать и Рон Уизли с грязнокровкой Грэйнджер – тоже с детьми.
Они заметили меня и даже поздоровались. Я коротко кивнул в знак приветствия, и перевёл взгляд не свою спутницу.
Глаза защипало. То ли дым, то ли то, что весь этот мир был иллюзорным, мешало мне разглядеть её лицо как следует. Она напоминала чем-то Асторию, одновременно – девушку из мира с лесной тенью, и даже, неожиданно – самого Джарета. Но, сколько я не приглядывался, внешность её лишь сильнее расплывалась перед моими глазами.
Раздался гудок экспресса.
Семейства Поттеров и Уизли со всех ног бросились к поезду.
- До встречи, папа, - сказал мой сын.
- До встречи, - ответил я. – Аларум, пойдём отсюда.
Я отступил на шаг назад. Платформа медленно растворялась в дыму, и вскоре исчезла совсем.
- Ты не захотел смотреть дальше?... – несколько разочарованно спросил дух, когда мы с ним снова оказались в настоящем мире.
- Что всё это значит? – зло спросил я. – Откуда там взялись моя будущая жена и мой сын? Они что, тоже заключены в ловушке?
- Что ты, - замотал головой Аларум. – Они – только иллюзия. Я же предупреждал тебя. У Гарри Поттера, по-твоему, на самом деле есть дети?
- Тогда ладно, - я с облегчением вздохнул, а потом, неожиданно для себя, улыбнулся. – Значит, говоришь, возможное будущее….
- Ему не суждено наступить, - развёл руками дух.
- Я знаю, - кивнул я. – Но если у меня когда-нибудь будет сын… Думаю, его будут звать Скорпиус.
КОНЕЦ СЕДЬМОЙ ЧАСТИ
ЭпилогМалфой-Мэнор. 19 лет спустя после второго падения Лорда. Конец августа.
…с пера скатилась жирная чернильная капля и упала на пергамент, растёкшись кляксой. В комнате стало темнее – летний день угасал за окном. Я смотрел на единственную выведенную мной строку.
Подумать только. Я слишком увлёкся воспоминаниями – и при этом забыл их записать.
Я отложил перо, встал из-за стола и подошёл к окну. Скорее всего, ужин я уже давно пропустил. А книгу я всё-таки напишу. Разумеется, не сегодня, не за один вечер – даже если я, как маг времени, растяну минуты в бесконечные часы, на такой подвиг моих сил не хватит.
Я усмехнулся. Сколько же изменилось с тех пор…. Кроме Малфой-Мэнора, разве что.
В дверь поскреблись.
- Войдите, - сказал я, не оборачиваясь.
- Мистер Малфой, к вам посетительница, - пролепетал домовый эльф.
Я с удивлением посмотрел на часы:
- Я не ждал никого. Кто это?
- Дамби не знает, мистер Малфой. Она не представилась.
- Хорошо, я спущусь. Проводи её в гостиную.
Я расправил манжеты и вышел из кабинета. В особняке было тихо, лишь тихо прошуршали мои шаги по лестнице.
Гостья, сидевшая на диване в гостиной, поднялась, когда я вошёл. Тёмные волосы, овал лица, широкие скулы выдавали в ней жительницу Японии, или может быть, Китая – я, к стыду своему, не слишком хорошо отличал друг от друга выходцев из этих стран.
А вот взгляд её тёмно-синих глаз, совершенно не свойственных восточным народам, заставил меня мгновенно оцепенеть. Бесконечно глубокий, завораживающий, и одновременно – сковывающий волю - подобный взгляд я видел только у одного человека в своей жизни. Но…. Это ведь невозможно?...
- Добрый вечер, - с трудом выговорил я. – Я Драко Малфой. Могу я узнать, с кем имею честь?
Она любезно улыбнулась, протягивая мне руку:
- Разумеется. Прошу простить меня за вторжение без приглашения в столь поздний час. В Англии я очень ненадолго, но мне безумно хотелось посетить дом друзей моего отца. Моё имя – Аюми Тайянг.
КОНЕЦ
