Consumor aliis inserviendo. История первая

Глава 1

Когда я родился, шел дождь. Крыша протекала, но, так как отец уже третий день не появлялся дома, починить ее было некому.

В те редкие часы, когда отец не был пьян, он был очень даже ничего. Однажды он подарил мне часы и рассказал, что это семейная реликвия – ему они достались от деда, а деду от прадеда. Меня переполняла гордость: он доверил их именно мне. Я целый день носился по дому, прижимая часы к груди, и мечтал, что когда-нибудь передам их своему сыну, а он своему. На ночь даже положил их под подушку. Однако моя радость продлилась не долго – на следующий день отец пришел домой в стельку пьяный, увидел, как я ношусь с часами, выхватил их и разбил о стену, а потом выпорол меня ремнем. Я так и не понял за что.

Почему мама его не бросала? Вероятно, она предпочитала свое зависимое положение одиночеству. Она всегда говорила, что это ее крест, и, следовательно, нести ей его до конца. Отец же с ней совсем не церемонился и частенько бил. Вообще-то мамины отговорки никогда не казались мне особо убедительными, скорее всего, ей просто нравилось быть жертвой, а отца вполне устраивала роль семейного тирана.

Так вот, крыша протекала, и из-за сырости я получил двухстороннее воспаление легких. Деньги отец как раз все пропил, так что на врача ничего не осталось. Мама боялась использовать магию, поэтому лечила меня какими-то примитивными магловскими способами. Она, конечно, умела варить зелья, но для зелий нужны были ингредиенты, а на ингредиенты, опять же, деньги. В общем, тут бы моя жизнь и закончилась, но, как назло, к нам заглянула миссис Хэррис – наша излишне любопытная соседка. Она рано овдовела и не имела детей, поэтому ей трудно было удержаться от того, чтобы не сунуть свой нос в чужие дела. Она всегда знала, что и как нужно делать – на редкость практичная женщина. В итоге миссис Хэррис помогла нам и с деньгами, и с лечением. Именно по ее настоянию отец наконец устроился работать на фабрику, чтобы хоть как-то обеспечивать нас. Большую часть денег он все равно пропивал, но так нам с мамой хватало на самое необходимое.

Когда мне было четыре года, меня покусала собака. Огромная такая, бездомная собака. Мама так испугалась, что отвела меня в магическую больницу, где я в первый раз увидел настоящих магов. Эти люди с помощью волшебных палочек могли залечить раны, могли… да они вообще все могли. По дороге домой мама объяснила, что я тоже маг, только отцу это не нравится, потому что он не маг, а магл.

Действительно, отцу не нравилось, и мне довелось лично в этом убедиться. У меня ведь, как и у любого маленького волшебника, иногда случались приступы стихийной магии, однажды я случайно поджег скатерть, так отец просто рассвирепел.

– Ты что творишь, мелкое отродье? – яростно взревел он и закатил мне оплеуху, а потом еще одну и еще одну, но этого ему показалось мало, тогда отец схватил ремень и отхлестал меня в полную силу.

Вот тогда я и решил, что надо выжить любой ценой, чтобы стать магом.

В семь лет меня отправили в начальную магловскую школу. Надо сказать, это несколько разнообразило мою жизнь. Как оказалось, за бедность могут побить. Так как денег всегда катастрофически не хватало, мама перешивала для меня какие-то свои блузки в рубашки, ушивала старые отцовские штаны, иногда миссис Хэррис делилась какими-то обносками. Приходилось все это носить, но моя одежда меня мало волновала до того, как я оказался в школе, где и получил кличку «босяк». Дружить со мной никто не хотел – говорили, что от меня воняет.

Однажды на Рождество милые детишки устроили мне темную в мужском туалете, чтобы не вонял на празднике. Тогда они отобрали единственную куртку и ботинки, и я, как побитая собака, почти полз домой по снегу. Дома ждал пьяный отец, он оценил потери и добавил от себя. Это стало последней каплей, и я сбежал из дома – просто ушел в ночь. Не обращая внимания на боль в ребрах, шел и шел, пока не упал. Вот тогда-то я и познакомился с Эвансами – сугроб, в который я упал, оказался рядом с их домом. Мистер Эванс пошел за елкой, а вместо елки принес мое, почти бездыханное, тело. Меня уложили в кровать и вызвали доктора, потом Лили, их младшая дочь, поделилась со мной сладостями. Она очень удивилась, когда я сказал, что не знаю, кто такой Санта Клаус.

– Санта приходит на Рождество к каждому ребенку и оставляет подарки, – улыбаясь, объяснила Лили.

– К каждому, каждому? – решил уточнить я.

– Папа говорит, что к каждому, а мама говорит, что только к тем, кто хорошо себя ведет.

– А как он приходит?

– Он попадает в дом через каминную трубу, кладет подарок и уходит. А еще у него есть сани, в которые запряжены олени.

– А как же он залазит на крышу?

– Он летает на санях, ему не надо лезть на крышу.

– А где он живет остальное время?

– На севере.

Из ее рассказа я понял, что Санта Клаус – самый настоящий маг, но обсуждать свое открытие не стал.

– Странно, ко мне никогда не приходил Санта Клаус.

– Неужели Санта не дарил тебе подарки?

– Мне вообще никогда не дарили подарки.

Ну, кроме часов, но их все равно уже нет. Девочка посмотрела на меня с откровенной жалостью. Наверное, ей казалось, что хуже, чем не получить подарок на Рождество, ничего на свете быть не может. Я ей даже позавидовал.

– Слушай, а как тебя зовут?

– Северус.

– Ты сбежал из дома или потерялся?

Я просто промолчал.

– У тебя есть родители?

– Есть.

– А давай дружить, – вдруг предложила Лили.

– Давай, а это как?

– А у тебя разве нет друзей?

– Не знаю.

– Ну, друзья – это такие люди, с которыми нескучно, и ты можешь поделиться с ними всем на свете. У меня есть подруга Элис. Она очень хорошая.

Замечательно, оказывается, мало того, что про меня забыл Санта Клаус, так еще и друзей нет.

– Если я правильно тебя понял, друзей у меня нет.

– А хочешь, я буду твоим самым первым другом? – радостно спросила Лили.

– Хочу, – ответил я.

Она, подперев подбородок рукой, задумчиво смотрела на меня. А мне было так хорошо в теплой кровати. Надо же, теперь и у меня появился самый настоящий друг.

Проснулся я оттого, что в комнату зашел мой отец. Он решительно протянул ко мне руки.

– Не трогай меня! – в ужасе закричал я.

Я кричал и кричал, пока не сорвал голос. Я так их всех напугал, что Эвансы всерьез усомнились, стоит ли меня отдавать, а отец, стоя на коленях у кровати, просил прощения. Он обещал, что никогда больше меня не ударит. Наконец я все-таки разрешил себя забрать… ради матери, но его так и не простил. Никогда.


Глава 2

Магловская школа была унылым местом. Единственная радость – самостоятельное чтение (мой самый любимый урок), когда весь класс приводили в библиотеку на два часа. Нас оставляли на попечение библиотекаря, который в основном следил, чтобы мы не шумели и не бегали. Мало кто из детей занимался непосредственно чтением: одни перешептывались, делая уроки, другие – спали. Я прятался за стеллажами и читал, читал все подряд. Иногда попадались книги о магах и магии – такие нравились мне больше всего.

К третьему году обучения одноклассники потеряли ко мне интерес и перестали издеваться. Я сидел на самой последней парте, из-за чего у меня стало портиться зрение, но я боялся признаться. Очкариков в школе дразнили еще больше, чем меня. Ну их, чем меньше привлекаешь к себе внимание, тем целее будешь.

Учился я отвратительно. Не то чтобы у меня не получалось, просто я не видел смысла. Отец считал, что главное научиться считать, читать и писать, а остальное как-нибудь приложится, а мама говорила, что меня обязательно пригласят в школу для магов, когда мне будет одиннадцать. Еще неизвестно, что там пригодится, если вообще пригодится.

Я продолжал дружить с Лили. В будущем она мечтала стать детской писательницей, постоянно придумывала разные истории, а потом рассказывала их мне. А еще Лили очень любила цветы. Не знаю, что она нашла в такой бестолочи, как я, но выходные мы всегда проводили вместе.

Однажды я все-таки рассказал ей о магической школе. Это получилось совершенно случайно. Был солнечный воскресный день. Лили сидела на качелях, а я стоял рядом, прислонившись к дереву.

– Сев, со мной иногда происходят странные вещи, – задумчиво произнесла она.

– Какие именно? – обеспокоенно спросил я.

– Ты будешь смеяться…

– Ну что ты, я никогда не смеюсь, я, можно сказать, самый серьезный человек в мире.

Лили улыбнулась. Я так любил, когда она улыбалась. Какая же ты все-таки красивая, Лили Эванс!

– Если я очень, очень сильно захочу, я могу заставить цветок распуститься. А еще иногда поднимаю вещи в воздух: солонку, вилку, салфетку. Что ты смеешься, ты же обещал?!

Лили обиделась, а я был просто счастлив.

– Лили, прости, я от счастья. Лили, знаешь, кто ты?

– Кто?

– Ты самая настоящая ведьма!

– А обещал не смеяться.

– Подожди, все это происходит, когда ты сердишься или очень счастлива, правда? А у твоей сестры так не получается, да?

– Да, – после короткой паузы кивнула она, – но… но это все сказки.

Тут я не выдержал и рассказал ей все, что знал о мире магов: про школу магических искусств, про волшебные палочки, про больницу. Лили была изумлена. В ее зеленых глазах зажглись задорные огоньки.

– Сев, и нам пришлют письма?

– Да, мне пришлют с совой. А к твоим родителям, наверное, кто-нибудь придет, ну, понимаешь, чтобы им объяснить.

– Расскажи мне про школу еще раз.

Я знал о Хогвардсе не так уж и много, но Лили все равно внимательно слушала. Она даже ни разу не перебила меня.

– А как они узнают, что я ведьма?

– Мама говорит, что в Министерстве фиксируют случаи стихийной магии. Магическим семьям письма посылают автоматически, а такие, как твоя, регистрируются, и за ними закрепляются особые люди.

– А есть ли разница, в магической или обычной семье родился маг?

Я задумался. Честно говоря, я так и не понял, как в обычной семье могла родиться ведьма. Но она смотрела на меня с такой надеждой, что мне пришлось ответить:

– Нет, никакой разницы.

Я тогда сообразил, что мы с Лили можем попасть на один факультет и будем учиться вместе. Я мечтал о школе магии, полагая, что там точно все будет по-другому. Мне казалось, что маги не будут обращать внимания на то, как ты одет или как выглядишь. Я размышлял по поводу распределения. Мама училась в Равенкло, и это не принесло ей много счастья. Она рассказывала, что почти все представители рода Принцев учились в Слизерине и лишь немногие попадали в Равенкло. Об остальных факультетах она отзывалась с пренебрежением. Гриффиндор для тех, у кого мышцы вместо мозгов, а Хаффлпафф не обсуждался вообще.

– Лили, а на какой факультет ты хотела бы попасть?

– Не знаю, мне все равно, я просто хотела бы попасть в эту школу. А там, пусть куда хотят, туда распределяют, – пожав плечами, ответила она. – А ты?

– Я, наверное, попаду в Слизерин. Может быть, и ты тоже. Ты же не бросишь друга?

– Еще как брошу, вот распределюсь в Гриффиндор, будешь знать, – фыркнула она.

И мы засмеялись. Таким детским беззаботным смехом.

Глава 3

Родители поссорились. И все потому, что мне, как и ожидалось, прислали приглашение в Хогвардс. Самое настоящее приглашение с совой.

– Дрянь, это все ты! Я же запретил тебе общаться с ними, – кричал отец.

– Письма рассылаются автоматически, – спокойно возражала мама.

– Вранье! Это ты назло мне.

– Тобиас, ты можешь сколько угодно орать. Наш сын поедет в Хогвардс.

– Ты представляешь, сколько это будет стоить? Я не дам вам ни гроша!

– Очень надо. Я справлялась без твоих денег одиннадцать лет, справлюсь и сейчас.

– И где ты возьмешь деньги?

– А это уже не твое дело!

Мама упорно настаивала на своем, что на нее было совсем не похоже. Значит, для нее действительно важно, чтобы я попал в эту школу.

– Я не позволю, чтобы мой сын стал таким же ненормальным, как ты! Он будет работать на фабрике! – закричал он в бешенстве.

Обычно, когда слова не помогали, отец прибегал к кулакам, и этот случай не стал исключением. Выложив все свои «веские» аргументы, он на три дня куда-то пропал. За это время мама успела написать прошение в попечительский совет, и попечительский совет согласился дать нам пособие. Отец, опять же в стельку пьяный, нашел это письмо. Как он орал! Я испугался, что он снова ударит маму, и встал между ними. Он, забыв о своем обещании, схватил меня за плечи и несколько раз хорошенько приложил головой о стену. Теряя сознание, я увидел, как мама обрушила на его голову сковородку. Очнулся уже у нее на руках. Мама притащила меня к миссис Хэррис, наверное, боялась, что если отец придет в себя, то точно нас убьет. Они уложили меня на диване, перевязали голову, напоили чем-то очень горьким, и я тут же заснул.

Как я тогда испугался, что останусь дома, потому что мама сдастся! Поэтому, проснувшись, я обнял ее и посмотрел ей в глаза.

– Что бы там ни говорил твой отец, ты поедешь в Хогвардс, – ласково произнесла она.

Да, ради этого стоило жить. Это мечта, ради которой я терпел крики, побои и унижения.

Потом мы с мамой отправились за пособием. Человек, выдававший пособия, смерил маму презрительным взглядом и неохотно отсчитал нужную сумму. Подумаешь… Зато на эти деньги мне купили пару мантий и книги. Книги, скажем так, не первой свежести, но я радовался и таким. А потом мы пошли к Олливандеру за палочкой. Мастер посмотрел на меня, поцокал языком, нырнул куда-то в подсобку и вылез обратно с коробкой. В коробке была палочка: двенадцать дюймов, черное дерево и жилы дракона. Она оказалась для меня первой и единственной и, надо сказать, ни разу не подвела.


Глава 4

Дождался. Даже отец, кажется, наконец смирился: он молча съел свой завтрак, как-то странно посмотрел на меня на прощание и ушел на фабрику. После завтрака мы с мамой отправились на станцию Кинг-Кросс. Я должен был ехать в Хогвардс.

На станции оказалось очень много людей. Шум и суета, царившие вокруг, в первый момент напугали меня, но потом я увидел Эвансов и немного успокоился.

До отправления я наблюдал, как Лили ссорилась со своей сестрой (мне Петунья никогда не нравилась – пустая девчонка) и нервно считал минуты. Из-за волнения я даже с мамой нормально не попрощался, выхватил вещи и вошел в ближайшее купе. Когда поезд тронулся, быстро переоделся в школьную мантию и отправился искать Лили. Так я их и встретил – двух мальчишек моего возраста – моих первых врагов в школе Хогвардс. Отношения с ними как-то сразу не заладились. Эти лоботрясы бесцеремонно вмешались в наш с Лили разговор. Увидев, что дружеского общения не получится, Лили перешла в мое купе. Я бы порадовался этому, но, к сожалению, настроение уже было основательно испорчено. Я-то надеялся, что обидные клички останутся в прошлом, хотя «Сопливус» все же лучше, чем «босяк» или «вонючка».

Хогвардс меня очаровал. Он был невообразимо прекрасен в своем величии. Еще дома я успел просмотреть его колдографии в «Истории Хогвардса», но они оказались бледным подобием оригинала. Озеро, лодки, лунная ночь – никогда этого не забуду. Мы с Лили находились в одной лодке.

– Потрясающе… – повернувшись ко мне, восторженно прошептала она.

– А ты думала, что я тебя обманываю? Мне кажется, что мы попали в сказку.

– Это лучше, чем сказка.

Сказка продолжалась до распределения – я, как и хотел, попал в Слизерин. А Лили шляпа отправила в Гриффиндор. Все. Досмеялись.

Несомненно, то, что меня распределили в Слизерин, не могло не радовать, но на сердце все же было неспокойно, хотя я честно пытался найти во всем произошедшем положительные моменты. В конце концов, ну и что, что Лили в Гриффиндоре, мы и раньше учились в разных классах. Это не помешает нам дружить.

Не знаю, как там на других факультетах, но в Слизерине в людях ценили, прежде всего, умение в любой ситуации сохранять достоинство и не терять самообладание. Наш староста, Люциус Малфой, стал для меня примером настоящего слизеринца – потомок древнего рода, первый красавец факультета, яркая личность. Стоило ему войти в гостиную и кинуть свой фирменный взгляд, как все сразу затихали, любая ссора решалась в ту же минуту. Сколько я помню Люциуса, он был широчайшей души человек, но только для своих, остальные же либо его боялись, либо ненавидели, либо и то и другое.

Соседи по спальне мне попались занятные. Во-первых, Эйвери – парень с русыми волосами и правильными чертами лица. Несдержанность и эмоциональность (так несвойственная аристократам), тяга к эффектности, зрелищности и эпатажу, безумное воображение – это все про него.

Во-вторых, Мульсибер. Лили говорила, что он мрачный, а Эйвери считал его скучным, но полезным. Может быть. Зато я всегда знал, чего можно ожидать от Мульсибера. В принципе, неплохой парень, все свое свободное время просиживал в библиотеке. Он был из небогатой семьи и очень стеснялся своего происхождения, но все переживания по этому поводу тщательно скрывал. Он вообще не любил проявлять эмоции, можно сказать, что Мульсибер был антиподом Эйвери. Возможно, именно поэтому они и нашли общий язык. Говорят же, что противоположности притягиваются.

Нотт, вечно сгорбленный, темноволосый парень с серыми глазами. Никогда не угадаешь, что у него на уме. Поговаривали, что он сирота и его воспитывает дедушка, а дедушка Нотта был известен своей эксцентричностью. Ходили слухи, что дедуля закопал свою жену заживо. Нотт всегда был сам по себе: в драках не участвовал, учился средненько, за девушками не ухаживал. Вот такой вот странный и мрачный тип.

И, наконец, Флинт. Громила Флинт, как его прозвали. Флинт был из тех людей, про которых говорят: «сила есть – ума не надо». Его родители дружили с родителями Эйвери, поэтому Флинт Эйва не трогал, следовательно, Мульсибера и меня он тоже обходил стороной. Ноту в этом отношении тоже повезло: про него ходили такие слухи, что его вообще никто не трогал.

Вскоре я понял, что в Слизерине завести друзей почти невозможно. Все эти наследники древних родов отнюдь не торопились стоять друг за друга горой, делиться секретами и плакать друг у друга на плече. Дружба здесь скорее напоминала взаимовыгодные сделки, и все зависело от того, был ты полезен собеседнику или нет. Вот взять хотя бы нашу спальню. Мы все общались, но это нельзя было назвать дружбой – это был такой строгий конгломерат. У каждого из нас – своя роль, свое место. Эйвери – заводила, вожак комнаты, имел много полезных знакомств. Мульсибер был совестью комнаты, он все больше молчал, но, когда ситуация выходила из-под контроля, наступало его время. Правда, и в этом случае парень тоже был не слишком многословен, но только у него могло получиться отговорить Эйвери от какой-нибудь слишком уж опасной авантюры. Под его влиянием даже Флинт иногда садился за учебники. Флинт был кулаками комнаты, если можно так выразиться. Нотт – мрачным привидением, из-за него нас боялись трогать даже больше, чем из-за нашего Громилы. Вот странно, я ни разу не видел, чтобы Нотт кого-нибудь хоть пальцем тронул, а его все равно боялись. А еще через Нотта можно было достать что-нибудь запретное или очень редкое. Я же был мозгом комнаты, поэтому все свои идеи Эйвери сначала обсуждал со мной, и только после моей корректировки – с остальными. Кстати, так уж повелось, что списывали они все в основном у меня. Вот так мы и жили. Бесполезных людей в Слизерине не любили.

С первого дня в Хогвардсе я увлекся учебой. Мне нравились чары. Во-первых, они были спаренные с Гриффиндором, поэтому мы с Лили могли сидеть вместе. Во-вторых, мне нравился Флитвик. Он очень хорошо отзывался о моей маме и тепло отнесся ко мне. Зелья тоже нравились, но не нравился профессор Слахгорн, выделявший любимчиков по их полезности. Это, конечно, очень по-слизерински, но лично меня раздражало.

Кроме моих соседей, среди слизеринцев со мной мало кто общался. Так было заведено – лишний треп в нашем террариуме не приветствовался. К равенкловцам я относился равнодушно, к хаффлпаффцам презрительно, а вот с гриффиндорцами складывались особые отношения и в основном из-за одной дружной четверки. Заводилами были те самые Поттер и Блэк, которых я встретил в поезде, а группа поддержки состояла из Люпина и Петтигрю. Отравлять жизнь окружающим и любоваться собой – это были их основные цели. Надо сказать, ко мне они относились с особым садизмом, да и я в долгу не оставался. Наша взаимная ненависть росла с каждым днем, подкрепляемая многочисленными стычками. Чем старше мы становились, тем серьезнее оказывались наши столкновения. Зато сколько я проклятий изучил благодаря им.

В этой четверке самым опасным был Блэк, его друзья, наверное, даже не подозревали, насколько он опасен. Блэку, наследнику одного из самых древних родов темных магов, море было по колено. Нашего Эйвери тянуло на подвиги из-за богатого внутреннего мира, развитой фантазии, а Блэк же просто развлекался со скуки, и, если бы ему не попался Поттер с его гриффиндорскими идеалами, вполне возможно, что шуточки этого «красавчика» были бы куда злее и опаснее для окружающих. Он даже палочку лишний раз ленился достать, все за Поттера прятался. Вот от скуки он меня и изводил и дружков своих подначивал.

Поттер возомнил себя, по меньшей мере, Годриком Гриффиндором. Тоже мне борец за справедливость. На втором курсе, когда Поттер стал ловцом квиддичной команды, он точно тронулся. Ох и любил же он покрасоваться: поразить всех каким-нибудь новым трюком, невзначай тряхнуть лохматой челкой, красиво спрыгнуть с метлы, даже нападал всегда открыто, чтобы все желающие могли оценить его благородство и храбрость. Жил «новоявленный Годрик» стандартными стереотипами хогвардского студента: слизеринцы – подлые бяки, заниматься темной магией плохо и так далее. Это он дома у Блэка не бывал.

Тихоня Люпин опасности не представлял, зато сильно заинтересовал меня с научной точки зрения после прочтения книги «Вампиры и оборотни. История противостояния». Люпин на меня никогда не нападал – ему больше шла роль жертвы, чем мучителя.

И, наконец, подобострастный Петтигрю, хвостом бегающий за этими тремя, как комнатная собачонка, вызвал исключительно отвращение.


Глава 5

Первые два года прошли спокойно, не считая мелких стычек с гриффиндорцами. Лето, после второго курса, я провел у Эвансов, потому что дома с каждым годом становилось все хуже и хуже. Я пристрастил Лили к варке зелий. Равных мне в этом деле на курсе не было. Я научился различать компоненты по вкусу и запаху, мог по памяти перечислить состав любого зелья из школьной программы, но этого мне было мало, и тем летом мы с ней начали изучать яды. Лили входила в особое общество слизней Слахгорна, и ей не составило труда выпросить у преподавателя соответствующие книги. Да, веселое было время. Сколько котлов мы взорвали, пробуя рецепты из книги. Родители Лили были недовольны, но не мешали, считая, что это домашнее задание.

На третьем курсе новый учитель защиты от темных сил рассказал, что, теоретически, заклинания можно модифицировать и изобретать самим, но процесс этот весьма опасный, поэтому экспериментов в рамках учебной программы не будет. Наш Эйвери загорелся новой идеей изобретения заклинаний, заразив ею меня и Мульсибера. По ночам мы тайком пробирались в запретную секцию и усердно искали соответствующую информацию, несколько раз наведывались в фамильную библиотеку Эйвери и даже обращались за помощью к Нотту. В теории все было очень просто, но на практике у нас ничего не получалось. Три месяца поисков – и все напрасно. Мульсибер похудел килограммов на десять и стал похож на привидение, Эйвери загрустил, а я, потеряв всякую надежду, написал Малфою (он в прошлом году закончил школу). И, о чудо, Малфой ответил и прислал книгу, в которой подробно описывалось практическое создание заклинаний, как светлых, так и темных. С того самого времени я стал постоянно переписываться с Люциусом Малфоем, сначала для расширения кругозора, а потом уже по привычке.

Так вот, пара бессонных ночей под руководством этой книги – и у меня стало кое-что получаться, потом при помощи Мульсибера и Эйвери это кое-что приобрело вид законченного темного заклинания Турбатиоанима. Предполагалось, что под действием этого заклинания человек должен был впасть в депрессию, потерять связь с окружающим миром и в результате замкнуться в себе, испытывая сильные душевные страдания – в общем, заклинание могло довести до полного безумия, если его вовремя не снять. Мы испытали его на животных – эффект был потрясающий, но, чтобы окончательно удостоверится, нужно было попробовать и на человеке. Это, конечно же, стало серьезной проблемой – за такое ведь могли и из школы исключить. Эйвери почесал затылок и выдал гениальный в своей простоте план, Мульсибер тут же согласился, а во мне пару минут сражались научный интерес и совесть. Интерес победил.

Сознаюсь, невинную жертву выбрал я. Не посчастливилось одной из подружек Лили, которая мешала нам общаться. Пухлая, некрасивая Мэри не пользовалась вниманием парней и всюду хвостиком ходила за Лили, которая хорошела с каждым годом. Бедный Эйвери две недели убил на ухаживания за этой Мэри, и наконец она согласилась на свидание. Эйвери пригласил ее к озеру в пятницу вечером в восемь часов, пока Лили была на собрании общества слизней. План был простой. Прежде всего, нам троим надлежало обеспечить себе алиби. Я и Мульсибер до семи просидели в библиотеке, далее к нам присоединился Эйвери, и мы отправились на ужин в большой зал. Затем, следуя плану, Эйвери ударил Мульсибера, за что получил отработку в восемь часов у Филча, а Мульсибер – визит к школьной медиковедьме. Я же, чтобы не отставать от сообщников, немного пошумел в библиотеке, а потом, якобы что-то забыв в спальне, вышел в коридор, где выпил многосущное зелье (надо же было летом как-то отвлечься, а то все яды да яды) и пошел на отработку вместо Эйвери. Тем временем, Эйвери в своем облике отправился на свидание с Мэри, где успешно опробовал наше заклинание и, заодно, научился накладывать Обливэйт. Далее он отошел на безопасное расстояние, выпил многосущное зелье с моим волосом и направился в библиотеку. В десять часов мы встретились в спальне и молча разошлись спать. У каждого было алиби.

Утром меня разбудили странные звуки, осмотревшись, я увидел Мульсибера, который сидел в кровати, схватившись за голову.

– Что же будет… Что же мы наделали… – раскачиваясь из стороны в сторону, завывал он.

Вдруг до меня дошло, что мы втроем изобрели темное заклинание, приводящее к сумасшествию, применили его и Обливэйт к ученице Хогвардса, и еще, ко всему прочему, использовали многосущное зелье. Да по нам Азкабан плачет, по всем троим! Мы же нашу Турбатиоаниму с Мэри не сняли, и, даже если она вовремя попадет к медикам, еще не факт, что ее можно будет вылечить! Ни за что ни про что сделали из девчонки калеку. Я посмотрел на Эйвери. Он, кажется, тоже уже сообразил, чем нам грозит наша авантюра, но в отличие от нас голову не потерял, а предложил сперва пойти позавтракать и заодно посмотреть, как там Мэри.

Кое-как успокоив Мульсибера, мы поднялись в Большой зал на завтрак. Мэри сидела бледная, к еде не прикасалась, смотрела перед собой и иногда покачивалась. А нам кусок в горло не лез. Ожидание было невыносимым, и в результате мы промаялись до ужина, не находя себе места. Во время ужина Мэри вела себя уже совсем неадекватно: размахивала руками, разговаривала сама с собой и дрожала всем телом, вызывая подозрение окружающих. Макгонагалл наконец заметила, что с ее ученицей что-то происходит, и повела ее к школьной медиковедьме.

Я трусливо сбежал в библиотеку, чтобы не видеть белого Мульсибера и мрачного Эйвери, но читать не получалось. То мне представлялось, как от меня с отвращением отворачиваются все знакомые и друзья, то мерещилось, что меня выгоняют из школы и отсылают домой, то казалось, что меня судят и отправляют в Азкабан. Тут, как-то совсем некстати, появилась Лили, а она всегда была умной девочкой, поэтому без труда сложила два и два, и полученный результат напугал ее еще больше, чем меня.

– Но ты же не виноват? Правда? – умоляюще глядя на меня, спросила она.

Мне не хотелось, чтобы Лили сердилась, и я, к своему стыду, кивнул.

– Я говорила тебе, я предупреждала, так оно и получилось! Что они сделали с Мэри?

Я спрятал лицо в ладонях.

– Сев, ты должен пойти и все рассказать.

Ага, сейчас, уже бегу.

– Я никому ничего не должен, – в ответ заявил я.

– Ты сам понимаешь, что говоришь? Она же может инвалидом остаться, – ошарашенно прошептала Лили.

– Понимаю.

– Что же ты сидишь? Либо ты скажешь, либо…

– Что? Побежишь докладывать?

– Дурак, – выдохнула Лили. – Я не собираюсь докладывать, просто… надо же что-то делать. Может быть, тебе пойти к Дамблдору?

Дамблдора я боялся еще больше, чем Слахгорна или Макгонагалл (от этих я хотя бы знал, чего ожидать), а вот, что может сделать в данном случае директор, было неизвестно. Мне ничего другого не оставалось, кроме как просто промолчать. Я понимал Лили: предать меня она не могла, потому что прекрасно знала, что меня ждет дома, и в то же время она, как и я, боялась за Мэри. Лили села рядом и взяла меня за руку.

– Сев, – тихо позвала она.

Я отрицательно помотал головой.

– Мэри не помнит, что с ней произошло. Они же наверняка использовали Обливэйт. Сев, учителя все равно узнают про Обливэйт.

Ага, а еще про Турбатиоаниму, темненькое такое заклинаньице.

– Я не могу.

– А если они узнают? Ты понимаешь, что тебе тогда грозит?

– Не узнают.

– Значит так, если Мэри станет хуже, я иду к Макгонагалл. И мне все равно, что потом с тобой будет! – выкрикнула Лили и убежала.

Мэри хуже не стало, ее еще несколько дней продержали в Св. Мунго и отпустили, про Обливэйт выяснять не стали и вообще как-то все быстро замяли, но Лили на меня еще долго сердилась. Из всего случившегося я сделал вывод, что лучше на людях без их согласия ничего не испытывать. Эйвери похандрил дня два и, после драки с гриффиндорцами, вернулся в нормальное состояние. Хуже всего эти события перенес Мульсибер, он замкнулся и до Рождества с нами не разговаривал.

Глава 6

Люпин интересовал меня все больше и больше. Раз в месяц он куда-то пропадал на несколько дней, потом снова появлялся, но по возвращении выглядел ужасно. Лили считала, что он болеет, но у меня была другая точка зрения. Дело в том, что обострения болезни Люпина подозрительно совпадали с полнолуниями, а это о многом говорило. Кстати, если бы я смог доказать свою теорию, то дружной четверке пришлось бы несладко, так что оставалось только найти доказательства. В результате, я стал за ними следить.

День проходил за днем. Все было спокойно, и все четверо были на месте, но за день до полнолуния Люпин каждый раз исчезал, а ночью, вслед за ним, исчезали и остальные. И ни разу я не смог отследить, куда они уходят. Это бесило, это по-настоящему бесило. Кажется, они заметили, что я слежу за ними, потому что стычек стало больше. Однажды на чарах Блэк кинул мне записку, в которой предлагал встретиться возле Дракучей Ивы ночью. Он намекал, что может выдать тайну Люпина, раз мне так уж хочется узнать, куда тот пропадает. Я поверил, что Блэк шутки ради может сдать своих дружков… и потом, что они мне могут сделать, вон Поттер на прошлой неделе после нашей драки четыре дня в больничном крыле провалялся. Научный интерес опять победил и здравый смысл, и инстинкт самосохранения. В итоге, я, как последний болван, отправился на встречу, совсем забыв про полнолуние.

Блэк уже ждал рядом с ивой.

– Не передумал? – насмешливо спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

– Пошли, – сказал Блэк и указал на иву.

– Но как?

– Возьми палку и нажми вон под той веткой.

Я сделал так, как он сказал. Под Дракучей Ивой оказался лаз, который расширялся в туннель. Я шел первым, Блэк позади. До сих пор не понимаю, где были мои мозги тогда. Я даже ни на минуту не задумался о возможной опасности. Я, должно быть, совсем лишился ума, раз пошел туда.

Сзади раздался шум, кто-то бежал за нами. Блэк, развернувшись, направил палочку в темноту. На него налетел запыхавшийся Поттер.

– Сириус, что ты делаешь? – прошептал Поттер, боязливо оглядываясь.

– Ничего, – с невинным видом ответил Блэк. – Мы просто совершаем прогулку к нашему другу.

– Ты сдурел? А ты, Снейп, ты куда полез, безмозглый баран?

– Сам дурак, – возмутился я.

– Уходи отсюда, пока жив!

Поттер потянул меня за рукав. Я слегка запаниковал.

– Боишься огласки? Я давно следил за вами, Люпин – оборотень, а вы его скрываете тут, да?

Блэк ткнул Поттера локтем в бок.

– Видишь, Сохатый, он сам хочет узнать. Может, не будем ему мешать?

– Сириус, ты дурак или притворяешься? Включи мозг. А ты подумал, что будет потом с Луни? А с нами?

– Да ну, ничего не будет. А Сопливус получит то, чего хотел и чего заслуживает.

В конце туннеля что-то зашумело. Поттер побелел, он крепко схватил меня за локоть и потянул в противоположном направлении.

– Если тебе дорога твоя жизнь, беги, – прошептал он.

От неожиданности я не стал сопротивляться. Ноги то и дело застревали в корнях, от быстрого бега и недостатка воздуха я стал задыхаться. Пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Поттер пихнул меня в бок.

– Не останавливайся.

– Отвали, Поттер, – огрызнулся я.

Мои слова заглушил страшный вой из глубины тоннеля, ему вторил отрывистый собачий лай.

– Снейп, – произнес Поттер дрожащим голосом, – ты, когда сюда шел, ты вообще головой думал? Чем ты собирался от оборотня отбиваться?

Мерлин, значит, Люпин действительно оборотень. Он же меня покусает, если догонит, и Поттера покусает. Угу, а потом мы все вместе дружно выйдем отсюда на лунный свет и отправимся на охоту… а там и до Азкабана рукой подать, вот так и посадят всех троих в одну камеру. Замечательно.

Пока я соображал, Поттер махнул рукой и побежал к выходу. Я, что было силы, припустил за ним. Кто-то бежал за нами, его тяжелое дыхание эхом разносилось по туннелю. Этот кто-то снова завыл. Интересно, он уже съел Блэка? Наконец впереди показался выход. Поттер уже выбежал из тоннеля и ждал снаружи. Вдруг волчья лапа обрушилась мне на плечо, и я упал.

– Ступефай! – заорал Поттер.

Оборотня откинуло назад, а я рванул к выходу. Выбравшись, кое-как отполз от ивы и упал в траву. Плечо сильно саднило, но оборотень меня все-таки не покусал. Стоп. Это я теперь, получается, Поттеру жизнью обязан. Я поднял голову. Поттер уже закрыл лаз и стоял надо мной, бледный в свете луны.

– Наверное, тебе нужно в больницу.

Лучше бы он молчал. Я как раз вспомнил, зачем я туда полез.

– Наверное, директору будет интересно узнать, что в школе живет оборотень. И кстати, где Блэк? Оборотень его уже сожрал?

– О Сириусе беспокоишься? – спросил Поттер уже в своем обычном насмешливо-снисходительном стиле.

– Вот бы Люпин вас всех сожрал, – совершенно искренне пожелал я.

– Думать головой надо было, а не тем, чем обычно.

– Поттер, отвали, а? Вашей шайке все равно конец.

Я поднялся и решительно направился к замку. Поттер, вопреки моим ожиданиям, не стал меня останавливать, он просто засмеялся мне вслед. Странный он какой-то. У меня на руках все доказательства, я могу показать, где они прячут оборотня, а Поттер смеется. Окончательно двинулся.

Возле входа я наткнулся на Филча. Он оценил мой помятый вид и сразу потащил к Дамблдору. По дороге Филч что-то бурчал про безалаберных студентов и порку. Я особо не вслушивался. Во-первых, болело разодранное плечо, а, во-вторых, я горел желанием поделиться с директором моими соображениями по поводу гриффиндорской четверки.

Ну и фантазия у директора, «взрывчатые мармеладки» в качестве пароля – ни за что бы не догадался. Директор стоял возле камина в малиновом халате, в камине виднелась чья-то голова, с которой он, видимо, разговаривал. Я уловил лишь отрывок фразы, произнесенной из камина.

– …и не ввязываться в твои авантюры, пойду-ка я составлять завещание

Директор резко обернулся, что-то пробормотал, и голова исчезла.

– Директор, я поймал мальчишку, – радостно объявил Филч. – Он что-то затевал.

– Спасибо, Филч, вы можете идти, – сказал Дамблдор.

– Но, профессор, а наказание?

– Идите, Аргус, я разберусь.

Разочарованный Филч развернулся и хлопнул дверью.

Я топтался возле двери и не знал с чего начать. Что-то мне тут не нравилось.

– Садись, Северус.

Я воспользовался предложением, потому что ноги уже не держали, да и плечо болело. Дамблдор сел в кресло, положил руки на стол и переплел пальцы. Начинать разговор первым явно не входило в его намерения.

– Профессор Дамблдор, знаете ли вы, что среди учеников есть оборотень? – собравшись с духом, спросил я.

– Да, – откинувшись на спинку стула, спокойно произнес он.

– Вы знаете, кто это?

– Да.

– Вы знали, когда принимали его в школу?

– Да.

Вот этого я не ожидал. Пока до меня доходила суть сказанного, Дамблдор молча смотрел на меня тяжелым взглядом. Получалось, что он принял в школу оборотня и держит это в тайне от всех. Представляю, какой скандал будет, если родители учеников узнают об этом. Стоп, а что мне мешает. В конце концов, я что, зря пострадал?

– Ваш оборотень, между прочим, меня чуть не сожрал.

– Он тебя укусил? – посмотрев на мое плечо, спросил Дамблдор.

– Если бы он меня укусил, мы бы с вами, профессор, разговаривали сейчас по-другому. Он меня поцарапал. Поттер вовремя остановил своего дружка.

– Зачем ты вообще туда пошел?

– Неужели вы знаете, где они его прячут?

– Да, это же я придумал.

Я закрыл глаза и мысленно досчитал до десяти. Если он не стал скрывать правду, значит, у него есть какой-то козырь в рукаве, как бы там ни было, но надежду на какую-либо справедливость я уже потерял. Теперь понятно, почему смеялся Поттер.

– А если родители узнают, что в школе учится оборотень?

– Во-первых, приняты все необходимые меры безопасности, во-вторых, никто не узнает. За пять лет только тебе пришла в голову мысль проследить за Ремусом.

– Действительно, а вы не заметили, что ваши меры безопасности во-о-от с такой дырой? – я уже почти кричал.

– Северус, а ты подумал о своей безопасности, когда направился в туннель? Как ты вообще узнал о нем?

– Блэк. Он назначил встречу, обещал показать Люпина.

Спокойствие директора как ветром сдуло, он явно занервничал.

– Блэк?

– А представляете, что будет, если он еще кому-нибудь захочет показать вашего оборотня?

– Мистер Блэк будет в должной мере наказан за свой проступок.

– Баллы снимите, отработку назначите? – я уже откровенно издевался.

– За провокацию студента? Пожалуй, отработки у Филча на три месяца.

– За провокацию? – задохнулся я.

Все, Дамблдор меня взбесил.

– Как мило с вашей стороны так назвать попытку убийства! Долго вы будете покрывать убийцу? Впрочем, уже не важно, завтра же попечительский совет узнает, чем вы тут занимаетесь, – вскочив, заорал я на него.

С этими словами я развернулся и направился было к выходу, но Дамблдор взмахом руки заблокировал дверь. Я услышал, как щелкнул замок.

– Выпустите меня! – прошипел я.

– Выпущу, как только ты успокоишься, – пообещал директор.

– Вы не имеете права!

– Северус, позволь, я тебе кое-что расскажу. Однажды трое студентов решили заняться изобретением заклинаний. Похвальное занятие, и все бы ничего, но одному из них вдруг пришло в голову испытать изобретенное темное заклинание на гриффиндорской студентке, после чего еще и стереть бедняжке память. Девочку лечил главный колдомедик Святого Мунго. Знаешь, что он сказал? Он сказал, что если бы девочку привели на час позже, то пришлось бы ее поместить в отделение для душевнобольных. Навсегда. Так вот, к чему я все это рассказываю. Я считаю, что каждому человеку необходимо дать шанс. Ремус Люпин не виноват в том, что его покусал оборотень, но из-за этого он не мог получить образование. Дальнейшая его судьба очевидна и незавидна – ему пришлось бы выбирать: жить впроголодь или примкнуть к стае диких оборотней. Вместо этого я дал ему шанс и принял все необходимые меры, чтобы обезопасить других учеников. Я радовался тому, что у него появились друзья, но не учел, что дети порой могут быть очень жестоки. Повторяю, мистер Блэк будет наказан, больше такого не повторится.

Под его пристальным, изучающим взглядом я попятился. Что-то пугающее было в этом взгляде, и я вдруг отчетливо понял, что именно. Он меня сейчас убьет. Убьет и скажет, что так и было. И никто его не остановит. Мир вдруг сжался в одну точку, черная точка помаячила перед глазами и взорвалась. Легкое чувство падения, и темнота приняла меня в свои объятья.

Чья-то рука настойчиво подталкивала ко рту стакан, вторая бережно поддерживала голову. Пахло травами. Глаза я открыть боялся, поэтому послушно сделал пару глотков. Стакан убрали, меня аккуратно опустили на подушку. Странно. И что вообще произошло? Я приоткрыл глаза и огляделся. Оказалось, что лежал я на диване в кабинете директора. Немного кружилась голова. Дамблдор стоял возле дивана со стаканом в руках и обеспокоено смотрел на меня. Убивать меня он, по-видимому, не собирался или просто выжидал.

– С-с-спасибо, – подавив страх, прошептал я.

Дамблдор проигнорировал мою благодарность, положил руку мне на лоб и что-то зашептал. С каждым его словом я чувствовал, как ко мне возвращаются силы и уходит страх. Мне вдруг стало очень тепло и хорошо.

Через некоторое время Дамблдор отстранился. Странно, но теперь я его не боялся.

– Вот так уже гораздо лучше. Полежи пока, – улыбаясь, произнес он.

– Что со мной было?

– Обморок, – констатировал директор.

Дожились, уже в обмороки падаю. Интересно, он действительно собирался меня убить? Или мне показалось?

– Зайди потом в больничное крыло.

Так, а на чем мы там остановились? Кажется, я угрожал рассказать все попечительскому совету, а он… Ах да, он дал нам второй шанс. Получается, если я хотя бы заикнусь про оборотня, то он сдаст меня со всей моей компанией. Прямо он, конечно, этого не говорил, но логически получается, что именно так все и будет. Что ж… в некоторой степени даже справедливо.

– Ты же умный мальчик, я понимаю, все ошибаются. Вы переусердствовали, зато теперь вам вряд ли захочется тестировать свои изобретения на учениках. Я прав?

Он что, мысли мои читает? На учениках, и правда, больше не буду, а вот на учителях с превеликим удовольствием. И вообще, он увиливает от сути разговора.

– И да, я не хочу обсуждать ни этот вопрос, ни тот, который интересует тебя.

Читает. Ну и ладно, мне не жалко, так даже лучше.

– Хорошо, профессор. Я могу идти?

– Конечно.

Я поднялся и потопал к двери, но все-таки последнее слово должно было остаться за мной.

– Профессор, когда найдут мой труп, надеюсь, вы и моим убийцам дадите второй шанс.

Я развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Но облегчения это не принесло. Идти в больничное крыло не имело смысла – у нас в комнате был большой запас разных зелий. К сожалению, когда я пришел, все мои соседи давно спали, а у меня не получалось намазать плечо одной рукой. Нужно было кого-то разбудить. Эйвери нельзя, он впечатлительный, Мульсибер еще от того случая с Мэри не отошел, от Флинта помощи мало, и я растолкал Нотта. Никогда бы не подумал, что выберу именно его. Не задавая лишних вопросов, Нотт помог мне обработать и перевязать рану, затем накрылся одеялом и быстро заснул. Флегма, что с него возьмешь.

Чувствую, что после этого случая будет у меня жизнь как в сказке. Такая страшная сказка на ночь. Одно радует, если меня убьют, Дамблдор будет знать, где искать убийцу. Но тут, пожалуй, обольщаться не стоит – от Дамблдора помощи мало, он же сам покрывает гриффиндорскую четверку. Придется рассчитывать только на свои силы.

Левой рукой я нашарил в шкафчике зелье сна без сновидений и выпил залпом всю бутылочку. Когда я уже засыпал, одна мысль заставила меня улыбнуться – все-таки я был прав – Люпин действительно оборотень.

Глава 7

Проблем у меня хватало и без поттеровской шайки: профессора грозили экзаменами, Малфой в письмах упорно настаивал, чтобы я поскорее определился со своими жизненными целями, да и вести из дома совсем не радовали – отца все-таки выгнали с фабрики, он совсем спился, и маме доставалось от него все чаще. А еще мне очень не хватало денег, потому что попечительский совет не давал пособия детям безработных алкоголиков.

Чтобы хоть как-то держаться на плаву, я стал за деньги писать эссе младшим курсам, тайком варил зелья старшим (особой популярностью пользовались приворотные, что, в общем-то, не удивительно). Иногда поступали заказы от Малфоя, и платил он весьма щедро. Но мне все равно приходилось жить в режиме жесткой экономии. Часть заработанных денег я высылал миссис Хэррис (у нас с ней была договоренность, что она возьмет на себя заботу о маме), остальное уходило на ингредиенты для зелий, и в результате на собственные нужды у меня почти ничего не оставалось. Однако потратиться на новую мантию все же пришлось – старая стала унизительно коротка. В общем, дел было много, а времени мало, ведь от уроков и домашних заданий меня никто не освобождал. Я спал по четыре часа в сутки, а в особенно загруженные дни – всего два на парах у Биннса. Я стал похож на привидение, бледное такое, с черными волосами.

От такой жизни к экзаменам я сильно похудел, и мантия висела на мне мешком, что давало дополнительные поводы для издевок моим «поклонникам». Ко всему прочему, отец прислал «трогательное» письмо, в котором сообщил о своем гениальном решении. По его мнению, я должен был вернуться летом домой и устроиться на фабрику, потому что ему, бедному, кушать нечего, а школу – бросить, нечего, дескать, дурью маяться. Я ничего не ответил, что-что, а бросать школу в мои планы не входило, и несмотря ни на что я ее закончу… если не умру.

Наконец вывесили расписание экзаменов. К моим проблемам добавилась новая – в короткие часы для сна я ворочался в постели и не мог сомкнуть глаз. Вот это уже действительно пугало: я так уставал, что, по идее, должен был тут же засыпать. Я решил, что, как только сдам экзамены, сразу пойду к медиковедьме, а пока недельку можно и так протянуть. Лили я, конечно же, ничего не сказал, а больной вид списал на подготовку к экзаменам.

Первым экзаменом было зельеварение, за него я совершенно не беспокоился и потому почти не готовился. Впрочем, как и следовало ожидать, все прошло великолепно, Слахгорн даже снизошел до похвалы. Затем была история магии, ее я боялся больше всего. Дамблдор заменял кого-то в комиссии, и меня направили к нему. Вопрос попался наилегчайший – про Гриндевальда и его похождения. На самом деле, сидеть и подробно рассказывать Дамблдору о том, как тот в суровой схватке одержал блистательную победу над этим самым Гриндевальдом, было даже забавно. Профессор молча выслушал мой ответ, ничего не спросил и быстро меня отпустил. Затем была астрономия, к счастью, в напарники мне достался Нотт, который на удивление быстро справился со своей частью задания и исправил несколько ошибок в моей. Экзамены по травологии и по заботе о магических существах прошли без сюрпризов. Экзамен по чарам так же, как и зелья, не вызвал никаких затруднений. Мы с Лили готовились к нему вместе, а она всегда относилась к подготовке очень ответственно. В тот же день я сдал древние руны, из нашей комнаты на них ходили только я и Мульсибер. Для тренировки перед экзаменом Мульсибер наколдовал в воздухе светящиеся руны, эти руны складывались в случайные слова, которые мы переводили на скорость. После выходных оставались защита от темных сил и трансфигурация. К первому можно было не готовиться, а вот трансфигурация вызывала затруднения и у меня, и у Лили. Зато Эйвери с этой премудрой наукой был на короткой ноге, вот уж где у него был простор для творчества; в этом легко можно было убедиться, глядя, как ловко он превращает наши кровати в нечто совершенно невообразимое. В итоге все выходные я провел с ним, готовясь к трансфигурации.

Как я и полагал, защита от темных сил не вызвала затруднений – я быстро ответил на все вопросы и сдал работу вовремя. Голова была занята предстоящей трансфигурацией. Я даже не пошел с Эйвери на обед, а вместо этого отправился к озеру и устроился под деревом подальше от шумной компании девчонок. Буквы на экзаменационном листе расплывались и никак не хотели складываться в слова. Просидев так несколько минут и не добившись результата, я решил все-таки не изводить себя больше, а пойти поесть и, приняв на ночь снотворного, хорошенько выспаться. Кое-как, уцепившись за дерево, поднялся и тут же почувствовал приступ тошноты. Только этого мне сейчас и не хватало. Хорошо, что с утра ничего не ел – легче сдержаться. И я побрел в сторону школы

Вот нужно было им оказаться на моем пути именно в тот день. Я как увидел скучающего Блэка, так сердце сразу екнуло. Блэк от скуки и заавадить мог, но бежать было поздно – Блэк и Поттер пружинисто вскочили на ноги.

– Как делишки, Сопливус? – громко спросил Поттер.

Чего это он так орет? Понятно, дело дрянь: девчонки у озера заинтересованно оглянулись на его крик, Блэку скучно, а я не в том состоянии, чтобы с ними драться. Итак, внимание! Сейчас будет коронный номер программы – публичное унижение мерзкого слизеринца Снейпа. Ну что ж, красуйся Поттер, я все равно в больничное крыло собирался, давай только быстрее.

Я сделал вид, что потянулся за палочкой.

– Экспеллиармус! – заорал Поттер.

Надо же, как оригинально и неожиданно. Ну кто бы мог подумать. Только зачем же так нервничать-то? А впрочем, всегда знал, что он псих.

– Петрификус Тоталус! – последовал второй удар.

Так и есть – псих, классический случай, клинический можно даже сказать.

– Как экзамен, Соплюшка? – поинтересовался Поттер.

– Соплюшка так тыкался носом в пергамент, – поделился своим соображениями Блэк, – что он, наверное, весь в сальных пятнах. Никто и прочитать не сможет.

О, Блэк подал голос. А почему бы и нет, я же уже без палочки и под петрификусом. Вот ведь не хотел же я, а все равно разозлился, так разозлился, что от злости потерял голову и стал выкрикивать ругательства в их сторону.

– Надо вымыть твой грязный рот, – презрительно произнес Поттер. – Скоблифай!

Прекрасно, лежу тут как бревно, на потеху публике, так еще и пена изо рта. Отпускать они меня, видимо, не собираются, особенно Поттер, он же еще не все таланты успел продемонстрировать. Действительно, не может же он пропустить такой замечательный шанс покрасоваться.

– Отстаньте от него!

Лили, милая Лили. Какое счастье, что ты тут оказалась!

– Как жизнь, Эванс? – спросил Поттер.

– Оставьте его в покое, – повторила Лили, глядя на Поттера с глубокой неприязнью. – Что он вам сделал?

– Ну, – протянул Поттер с умным видом, – нас не устраивает, скорее, сам факт его существования, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Думаешь, это остроумно? – ледяным тоном бросила она. – Нет, Поттер. Ты обыкновенный наглый задира. Оставь его в покое.

– Оставлю, если пойдешь со мной на свидание, Эванс, – тут же ответил Поттер. – Давай, соглашайся! Я тогда больше и палочки не направлю в сторону старичка Сопливуса.

Поттер действительно подкатывает к Лили или это ему только сейчас в голову пришло, чтобы мне досадить? Странно, я бы заметил, если бы у них что-то было. Хотя в последнее время я редко виделся с Лили. Ох, Поттер, счет твой растет, когда-нибудь вы с Блэком за все мне заплатите. Все четверо заплатите. Надеюсь, своими никчемными жизнями, потому что я вас проклинаю.

– Я бы не пошла, даже если бы выбор был только между тобой и гигантским кальмаром, – гордо ответила Лили.

– Вот невезуха, Сохатый, – равнодушно усмехнулся Блэк. – Эй!

Это он в мою сторону. Пока Поттер упражнялся в красноречии, я как раз дополз до своей палочки и успел швырнуть режущим заклинанием в Поттера.

– Импедимента!

Какой же ты дурак, Поттер! Я тебя чуть не убил прямо у Блэка на глазах, а тот только предупреждающе крикнул. А палочка-то на что, бестолочь? Не перестаю удивляться. Неужели они не видят, что для друзей Блэк еще опаснее, чем для врагов?

– Отпусти его!

Тут меня осенило. Почему Лили просит? Почему она даже палочку не достала? С ее-то способностями никакие мародеры не страшны. И за пять лет можно было понять, что поттеровская шайка свою жертву просто так не отпустит. Неужели я был так слеп? Неужели ей нравится Поттер? Она красива в гневе. Хотел бы я знать, настоящий это гнев или она так Поттера завлекает? По крайней мере, ее неприступность действует на Поттера как красная тряпка на быка.

– Пожалуйста, – Поттер дернул палочкой вверх.

– Петрификус Тоталус! – заорал Блэк.

– Оставьте его в покое! – закричала Лили.

Вот, молодец, про палочку вспомнила, может, еще заклинание какое-нибудь вспомнишь, а то меня сейчас на травку стошнит.

– Эванс, не заставляй тебя проклинать, – сказал Поттер.

– Тогда сними с него проклятие!

С каких это пор Лили боится Поттера? Одно дело, когда на тебя привычно нападает гриффиндорская четверка, но Лили же не дура, она знает, что я пойму. Зачем, Лили, зачем ты так? Мы же лучшие друзья. Когда-то на втором курсе ты сказала, что если и выйдешь за кого-то замуж, то только за меня. Подобные мысли подстегивали мою злость, мне захотелось сказать ей что-нибудь обидное. Если бы Лили оказалась на моем месте, я бы приложил все усилия, чтобы ее освободить. А она…

Поттер прошептал контрзаклятие в мою сторону.

– Прошу, – проговорил он, пока я с трудом поднимался на ноги. – Скажи спасибо, Сопливус, что здесь Эванс.

Какие мы благородные. Благородные сволочи.

– Я не нуждаюсь в заступничестве грязнокровки! – в бешенстве заорал я.

И тут же в ответ получил холодный взгляд.

– Отлично, – медленно проговорила Лили. – Учту на будущее. Да, и знаешь, на твоем месте я бы иногда стирала трусы, Сопливус.

Фи, как грубо. Это ты так на «грязнокровку» обиделась? Была бы ты на моем месте, еще неизвестно, что бы с тобой было. А вот интересно, «Сопливуса» она к чему помянула? Она что, меня так мысленно про себя называет, что ли, и как давно? Или, может, чтобы унизить еще больше… или ради Поттера? А Поттер вон как обрадовался. Рано радуешься, сейчас тебе тоже достанется, плохо ты Лили знаешь.

– Извинись перед Эванс! – угрожающе взревел Поттер.

– Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться передо мной! – крикнула Лили, обернувшись. – Ты ничуть не лучше его.

Ну что? Получил свою порцию восхищения? Хватит на сегодня?

– Эванс! – закричал вдогонку Поттер. – Эй, Эванс!

Но она не оглянулась. А я был прав… Лили запала на Поттера. Ух ты, как больно, даже дышать тяжело, словно в легкие тысяча маленьких иголочек вонзилась.

– Что это с ней? – пробормотал Поттер.

– Читая между строк, я бы сказал, что она о тебе не очень высокого мнения, – изрек Блэк.

– Ах, вот как, – разозлился Поттер, – вот как... Импедимента!

И опять я вверх ногами. В ушах шумит, перед глазами красные пятна. Хотя чего мне переживать? Хуже-то все равно уже некуда… да и вообще, мне есть о чем подумать, а думать в такой позе очень даже удобно. Только Поттер мешает своими криками.

– Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Соплюшки трусы?

Ого, добро пожаловать на новый уровень издевательств. Что я там думал по поводу хуже некуда? Нет предела совершенству! Я попытался старательно задушить мысль о том, что Лили специально раздразнила Поттера.

Вдруг легкий порыв ветра – и Поттер все-таки снял с меня трусы. Секунда – и оглушающий хохот. Но мне уже все равно. Еще пару минут в таком положении, и я просто потеряю сознание.

– Пошли, Сохатый, что-то мне уже надоел этот стриптиз, – холодно произнес Блэк.

Поттер хотел было возмутиться, но под строгим взглядом Блэка стих и взмахнул палочкой. Я упал на траву. Как только Поттер с Блэком ушли, остальные потеряли ко мне интерес. Я был в сознании, но не мог пошевелиться, то ли из-за пережитого унижения, то ли из-за потрясения, то ли просто от слабости. Я так и провалялся под деревом до ночи, размышляя о вселенской несправедливости. Ночью пошел дождь, и холод стал пробирать до самых костей. Умереть от холода в мои планы не входило. Я подумал о маме, о том, что с ней будет, если я тут окоченею, и эти мысли заставили меня двигаться. Собрав все свои силы, я приподнялся и сел. Опять затошнило. Главное добраться до школы, а там уж как-нибудь все образуется. Приняв это решение, я пополз на четвереньках к замку.

Раньше я думал, что от школы до озера не так уж и далеко, но теперь это расстояние казалось мне непреодолимым. В кустах меня вырвало, и после приступа рвоты легкие разрывало на части. Я кашлял и задыхался, но продолжал упорно ползти и полз, кажется, целую вечность, пока не уперся в каменные ступени главного входа. Цепляясь руками за перила, я смог подняться. Глаза застилала белая пелена. С трудом различая ступеньки, я, спотыкаясь, стал подниматься. Толкнул входную дверь. До больничной палаты далеко. Очень хотелось лечь тут, прямо у входа, но, кажется, у меня начинался бред, и я двинулся в сторону астрономической башни. Я не знаю, почему решил туда пойти, но тогда это решение показалось мне вполне разумным. Я еще подумал, что ступеньки там широкие, да и идти недалеко. Еще вечность прошла, пока я, хватаясь за выступы стен, добрался до самого верха.

Мне всегда нравился вид, открывающийся с этой башни, наверное, просто притягивало звездное небо. Оказалось, что здесь еще и удобный каменный пол. Или мне так показалось. По-крайней мере, лежать на нем почти приятно, но очень холодно. Сердце отзывалось болью на каждый вздох, а мокрая одежда добавляла неприятных ощущений. В сущности, это было уже не важно. Еще пару часов – и все уже будет не важно. С полным безразличием я закрыл глаза, надеясь заснуть, но проклятая бессонница и тут меня нашла, на этот раз вместе с галлюцинациями. Да, я бредил, иначе откуда в столь позднее время мог здесь взяться Дамблдор в компании какого-то старика? Дамблдор облокотился о заграждение башни, его спутник ладонью уперся в колонну.

– Мы не можем знать… – протянул Дамблдор.

– Мы не могли так сильно повлиять. Это должен быть он.

– Том приходил ко мне. Ему интересно.

– Оно тебе надо?

– Я не могу быть безучастным.

– Действительно, разве ты можешь пройти мимо такого.

– Эльфи!

– Да молчу я, молчу уже. Я просто боюсь, что ты мог что-нибудь упустить.

– Не мог. Мы же все проверили. Ты лучше посмотри, сколько у нас есть времени?

– Я тебе и без звезд могу сказать. Пока все спокойно.

Скучная галлюцинация. Я пошевелился, чтобы ее прогнать. В боку резко закололо, и я со стоном выдохнул. Галлюцинация не исчезла. Я как-то отстраненно удивился.

– Альби, мы тут не одни.

Дамблдор резко развернулся, и его взгляд упал на меня.

– Мерлин, – сдавленно выдохнул он.

– Неужто сам Мерлин? – язвительно поинтересовался старик, которого Дамблдор называл Эльфи.

Дамблдор наклонился ко мне. Помню, я еще успел поразиться реалистичности галлюцинации, прежде чем темнота поглотила меня.

Очнувшись и открыв глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. Не больничная палата, не астрономическая башня и не слизеринская спальня. Я лежал в кровати, накрытый темно-бордовым одеялом. В висках все еще стучали молоточки, но легкие больше не болели, в боку не кололо, и не тошнило. Я несколько минут наслаждался теплом и покоем, потом еще раз осмотрелся вокруг. В интерьере явно преобладали темные, но не холодные тона, множество подушек разного размера на кровати, на столике у окна высокий кальян и стопка книг, рядом со столиком кресло, много колдографий на каминной полке. Пахло травами, ванилью и еще какими-то сладостями. Я не мог понять, сколько сейчас времени, шторы плотно закрыты, часов нигде не наблюдалось. Комната навевала сон, и я с удовольствием снова поддался ему.

Проснувшись, я обнаружил возле кровати того самого старика, которого видел с Дамблдором в башне. Он поймал мой взгляд и быстро растворился в воздухе. Я опять было подумал о галлюцинациях, как вдруг в камине появился Дамблдор. Профессор переступил изящную каминную решетку, подошел к кровати, взмахом руки призвал кресло и тяжело опустился в него.

– Северус, как ты себя чувствуешь?

Я все еще злился на директора, поэтому бестактно отвернулся и услышал за спиной его тяжелый вздох. Я ждал, что он начнет расспрашивать, а он просто взял и замолчал. Поддразниваемый интересом, я повернулся. Дамблдор сидел в той же позе, прикрыв глаза рукой. Что это с ним, и вообще, что тут происходит?

– Профессор Дамблдор, где я?

– В Хогвардсе, в моей спальне, – тихо произнес он, опустив руку на подлокотник.

– А почему не в больничной палате?

– Колдомедик уволилась, я еще не нашел ей замену. Ты был в таком состоянии, что не выдержал бы аппарацию в Мунго.

Да? А других вариантов не было? И часто он размещает заболевших школьников в своей спальне? Сомневаюсь. Интересно, а кто кроме него знает, что я тут?

– Сколько я здесь?

– Три дня.

Ну ничего себе, целых три дня. На альтруиста наш директор совсем не похож. В чем же тогда дело?

– А экзамен?

– У тебя было воспаление легких. Организм крайне истощен, а ты думаешь о каком-то экзамене, – с раздражением произнес Дамблдор.

Опять воспаление легких. И чего это он злится, ведь я же не умер?

– Тебе нужно лучше питаться и больше спать.

Ага, непременно. А еще перебить мародеров, найти где-то деньги для себя и для мамы и каким-то образом избавиться от отца. И будет мне счастье, только, боюсь, не доживу я до него такими-то темпами. И с такими доброжелателями, как Дамблдор.

Я засмеялся, потом заметил удивление на его лице, и захохотал еще громче не в силах остановиться. Обычная истерика, только вот совершенно некстати начался приступ кашля. Казалось, я сейчас выплюну легкие. Кровать скрипнула под тяжестью присевшего на нее директора. Изображая участие, он наклоняется ко мне. Я отчаянно отпихиваю его дрожащими руками.

– Отойди, не смей меня трогать, ненавижу, ненавижу – я сиплю, кажется, сорвав голос.

Он пытается схватить меня за руки, но я отбиваюсь изо всех сил.

– Северус, успокойся.

Я зашелся в новом приступе кашля, и Дамблдор, воспользовавшись моей временной слабостью, крепко обнял меня, положил руку на лоб и что-то тихо зашептал. Приступ внезапно закончился, но все мои чувства обострились до предела, и я вдруг забыл все, что намеревался сказать, в чем хотел обвинить его. Он уже второй раз оказывается рядом, когда мне плохо. Не знаю зачем, но он заботится обо мне. И мне стало так горько и тоскливо, что я уткнулся носом ему в плечо и зарыдал. Дамблдор на мгновение растерялся, убрал руку с моего лба, но вместо того, чтобы отстраниться, только крепче прижал к себе. Я вдыхал запах карамели, исходящий от его мантии, и слышал его голос будто издалека.

– Северус, мальчик мой, все будет хорошо, – укачивая меня, как маленького ребенка, тихо повторял он. – Все будет хорошо.

Он повторяет и повторяет эти слова, тихо шепчет мне их на ухо. Его шепот действует успокаивающе. Так меня обнимала мама в детстве. Полузабытые воспоминания оживают в моей голове и накладываются на реальность. Я уже не помню, кто сидит рядом, кто меня успокаивает. На смену истерике приходит спасительный сон и уносит меня на своих крыльях.

Глава 8

Лорд Малфой пригласил меня в гости на каникулы, и я с радостью согласился. Во-первых, Лили со мной не разговаривала, несмотря на то, что я попросил у нее прощения. Я даже специально ходил ночью к гриффиндорским спальням, рискуя нарваться на поттеровскую шайку, но она была непреклонна. Я действительно чувствовал себя виноватым. Возможно, мне всего лишь показалось, что у них с Поттером что-то есть, может быть, во всем виновата моя мнительность. Нехорошо как-то получилось. Во-вторых, я проанализировал события последних дней. Почему Дамблдор оставил меня в своей спальне, почему лечил сам, ну, почти сам? Поразмыслив, я пришел к выводу, что, таким образом, он опять прикрывал гриффиндорцев. Больным меня никто не видел, это раз, и теперь я ему обязан за свое спасение, значит, буду молчать, это два. Другой причины я не видел. И это бесило. Я два раза по их вине чуть не умер! Почему же он так рьяно прикрывает поттеровскую шайку в их проделках? Тем более директор сказал, что у меня слабые легкие и мне нужно больше отдыхать. Вот у Малфоя в поместье и отдохну. А директору я соврал, что отправляюсь к родителям. Много будет знать, скоро совсем состарится.

Люциус оказался гостеприимным хозяином – он предоставил мне отдельную лабораторию для моих опытов и к тому же позволил часами торчать в своей огромной библиотеке. Но больше всего мне нравились наши беседы за ужином. Люциус старше меня на пять лет, но я как-то не чувствовал эту разницу. Я тогда много узнал о Малфое: его отец умер два года назад, мать сильно болела и проводила все лето на курорте, и в итоге именно на Люциуса легла забота о поместье и финансовых делах семьи. И, надо сказать, он хорошо со всем этим справлялся.

Люциус часто заказывал мне зелья и всегда оплачивал заказы, хотя я и не хотел брать с него плату. Однажды из-за этого он даже вышел из себя.

– Никогда, слышишь, никогда не позволяй себе работать бесплатно! Это сделает тебя рабом.

Я тогда не придал значения его словам, а зря.

У Люциуса бывали занятные гости. Именно там я познакомился с лордом Волдемортом. Высокий, темноволосый, полный обаяния, этот человек умел найти подход к людям. Волдеморт с Люциусом часто беседовали о политике, из этих бесед я понял, что чистокровные маги не довольны правительством и положением дел в магическом мире. Лорд предлагал Люциусу какие-то махинации. Люциус раздумывал, но я видел, что ему нравятся предложения лорда. Волдеморт говорил, что «любители» маглов получают все больше и больше власти в свои руки, а чистокровные маги находятся на грани вырождения. И так будет продолжаться, пока они не объединятся. Он предлагал объединиться в оппозиционный союз, чтобы отстаивать свои интересы. Люциус после таких разговоров места себе не находил, и я его понимал – эти идеи казались очень привлекательными, к тому же, Волдеморт обещал своим союзом огромные возможности.

Малфой представил меня лорду Волдеморту как своего друга и хорошего зельевара. Волдеморт участливо расспрашивал о моей семье и учебе. Я решил умолчать об истинном положении дел, вдохновенно рассказал ему о маме и Принцах и ни слова не упомянул об отце. Вскоре я получил от лорда первый заказ и очень гордился тем, что он остался доволен приготовленным зельем.

В Малфой-Мэноре очень оригинальный сад, такого сада я нигде больше не видел. Люциус любил экзотику: разнообразные пальмы, невероятных размеров кактусы, огромные мухоловки – чего там только не было. В общем, лето удалось, и я вернулся в школу в хорошем настроении. Здоровье мое тоже намного улучшилось, хотя, когда я только прибыл в поместье, у меня случались такие ужасные приступы кашля, что Люциус несколько раз вызывал колдомедиков.

Мне казалось странным, что лорд Малфой так интересуется мной. Что могло быть общего между нами? Между чистокровным аристократом и полукровкой? Мы не были ровесниками, мы не дружили в школе, лишь поддерживали переписку. Может, он нашел во мне родственную душу, а может, для него это было что-то вроде благотворительности. Как-то после очередного приступа я завел разговор на эту тему, решив воспользоваться удобным моментом. Не мог же он не ответить больному.

– Люциус, скажи, зачем ты все это делаешь?

– М-м? Что делаю?

– Ну приглашение это. Колдомедики. Гостям своим представляешь… Я не понимаю.

– Без понятия, – пожал плечами Люциус.

– Как это без понятия? Ты же почему-то все это делаешь для меня. Должна же быть причина.

– Не будь эгоистом, – произнес он с насмешкой. – Во-первых, не для тебя, а для себя. А во-вторых, я лорд – что хочу, то и делаю. Так что, давай, ты больше никогда не будешь спрашивать меня о моих мотивах, что бы я ни делал.

– Но…

– Есть возражения? – холодно спросил он.

Тут здравый смысл подсказал мне заткнуться. А то мало ли что.

– В принципе, нет.

– Разумное решение, – кивнул Люциус.

И этот человек назвал меня эгоистом.

Глава 9

Каждый студент шестого курса должен был определиться, чем он будет заниматься после окончания школы, и, исходя из этого, выбрать ТРИТОНы. Слахгорн расписал нам преимущества и недостатки того или иного выбора. Аврорат – интересная работа, возможность карьерного роста, уважение среди населения, но маленькие зарплаты и возросшая смертность. Магическая больница – большие зарплаты, безопасность, но работа нервная. Гринготтс – скучные расчеты, зато много платят, а если дорасти до менеджера, то гарантированы оплачиваемые путешествия в разные страны. И так далее. С ТРИТОНами оказалось проще, я просто выбрал то, что мне больше всего нравилось: зельеварение, защиту от темных сил, травологию, древние руны, чары и высшую магию. Высшей магии у нас еще не было, но она предлагалась среди возможных предметов, а преподавать ее должен был сам Дамблдор. Высшую магию мог выбрать только тот студент, у которого было больше восьмидесяти процентов «великолепно». Желающих набралось всего шесть человек: я, Мульсибер, три равенкловца и Люпин. Поттер, к моей радости, не попал, а Лили, хоть и набрала нужное количество, но почему-то высшую магию не выбрала.

Высшая магия была что-то вроде дополнительного занятия – два часа в неделю. Больше времени уделять преподавательской деятельности Дамблдору не позволяли директорские обязанности. Он рассказывал о силе магии, о ее неизведанных возможностях, о детской стихийной магии, о целительной магии, о волшебных палочках и их свойствах.

Отношения с Лили у нас теперь были весьма странные: вне учебного времени мы почти не виделись, на занятиях она сидела в основном с Люпином (они почему-то в последнее время сильно сдружились), на зелья Люпин не ходил, и Лили садилась со мной, но легче от этого не становилось. Она сильно изменилась. Мне даже стало казаться, что я совсем ее не знаю.

Поттер сох по Лили, а она по-прежнему его демонстративно игнорировала. Игнорировать-то игнорировала, но чувствовалось, что он ей нравится, и ничего я с этим сделать не мог. Я занимал все свое время учебой, чтобы не думать о Лили: ходил на дополнительные занятия к Слахгорну, на усложненные чары к Флитвику, записался в волонтеры на травологию. Учеба отвлекала от грустных мыслей, но, возможно, именно этим я и испортил все окончательно. Если бы я уделял ей больше внимания… Ах, если бы.

Учеба давалась легко, наверное, из-за полного отсутствия личной жизни. Раньше я был нужен Лили, а теперь. Кому я теперь нужен? Эйв единственный знал, что происходит, но он искренне не понимал, как можно страдать из-за такой «ерунды». Он пытался знакомить меня с подружками своих девушек, но тщетно – мои свидания могли бы занимать первые строчки в рейтинге самых неудачных.

Клэр Винду, хаффлпаффка, симпатичная шатенка, загонщик в квиддичной команде. Свидание в Хогсмиде. Я, наслушавшись советов от Эйва, старательно поддерживал разговор о ее любимом квиддиче, ради этого свидания я даже прочел квиддичный журнал и выучил пару терминов, но оказалось, что я недостаточно романтичен для нее: цветы не дарил, стихи не читал, на колени не падал. Учел.

Саманта Рилл, равенкловка, высокая брюнетка с короткой стрижкой. Вместе ходили на древние руны. Очень умная девушка. Свидание возле озера. Пришел с белыми розами, подарил, стоя на коленях, читал стихи.

– Северус, с тобой очень интересно, но ты не мой тип. Прости.

Оказалось, она терпеть не может романтиков. Брутальный умник – вот предел ее мечтаний. Умника я бы потянул, но брутального – увольте.

Сара Мейдер, блондинка из родного Слизерина – ни ума, ни красоты. Пошел только ради того, чтобы Эйвери отстал. Свидание на квиддичном матче. Она пришла с подружкой, и весь матч они обсуждали бицепсы Поттера. Короче, до свидания… но уж точно не со мной.

Белла Блэк, слизеринка, брюнетка.

– Северус, а как бы ты хотел умереть, от авады или от яда?

Вот это девушка, но Эйвери намекнул, что у Бэллы толпа ухажеров, и что лучше мне от нее держаться подальше. Ну и ладно. Я, в общем-то, ходил на свидания ради Эйва. Он столько приложил усилий, чтобы отвлечь меня от Лили, что мне было неудобно отказывать. Но в глубине души я очень надеялся, что ошибаюсь насчет Лили и Поттера. Как же я хотел подойти к Лили и сказать… Я мог бы сказать, что люблю ее, что она нужна мне, что даже на мгновение боюсь представить свою жизнь без нее – я мог бы многое сказать, но услужливое воображение подсовывало одну и ту же картину: Лили с Поттером вместе смеются надо мной. Боязнь снова оказаться в унизительном положении, снова быть осмеянным, сковывала меня по рукам и ногам, в результате я ей так ничего и не сказал.

Блэк, с интересом наблюдавший за моими попытками наладить отношения с девушками, как-то за обедом в Большом зале глубокомысленно изрек, что Сопливусу, по его мнению, больше нравятся мальчики, чем девочки. За что тут же получил от меня кувшином тыквенного сока по голове. Только доказать, что от меня, он так и не смог – я к тому времени уже научился невербальным заклинаниям, а палочкой и под столом достаточно было взмахнуть.

Наконец все экзамены были сданы, осталось пережить выпускной – и я свободен. Три дня до настоящей взрослой жизни. У меня в спальне уже лежал порт-ключ к Малфою. У нас с Люци были большие планы на это лето, и я с нетерпением ждал окончания школы.

Я бы предпочел на этот выпускной бал вообще не ходить, но все-таки поддался на уговоры Эйвери.

– Сев, ну ты что, совсем дурак? Ты представляешь, сколько там будет девчонок? А сколько разных вкусностей? Пошли, выпускной бал бывает раз в жизни.

Я согласился, я всегда с ним соглашался.

В Большом зале собралась пестрая толпа: мальчишки в парадных мантиях, девчонки в платьях, преподаватели.

– Да начнется выпускной бал, – объявил Дамблдор и взмахнул палочкой.

Под потолком рванула батарея фейерверков, на мгновение зал погрузился в темноту, потом зажглись разноцветные свечи, столы выровнялись у стен, посредине образовался подиум, где уже играла модная группа, приглашенная Дамблдором. Я забился в угол возле столов со сладостями и поглощал торт. Все это безумие не для меня, я не люблю шум и суматоху. В отличие от меня, Эйвери явно оказался в своей стихии – сначала они с Флинтом рванули шутиху, которая превратилась в огромную змею и под бурные аплодисменты три раза облетела учительский стол, а затем перетанцевал с половиной девушек в зале, вследствие чего, нарвался на драку с их ухажерами.

Я откровенно скучал, пока не увидел ее. Она вошла с Поттером под ручку. Поттер посмотрел на меня с победным видом и спросил:

– Сопливус, что такой грустный? Всех поклонниц увели?

– Какие поклонницы, о чем ты говоришь. Ты на его волосы посмотри. Это же результат семилетнего соплюшкиного воздержания, настоящий музейный экспонат, – лениво ухмыльнулся Блэк, появившийся сразу за ними.

Поттер переглянулся с Блэком, и они захохотали, а Лили даже не посмотрела в мою сторону, как будто меня и не существовало совсем. Я не стал унижаться, ответил тем же – молча развернулся и отошел, сделав вид, что мне все равно, а сам потихоньку наблюдал за ними. Лили танцевала с Поттером и смеялась. Она была так счастлива рядом с ним, и я окончательно понял, что действительно ей больше не нужен. И так горько стало от этого открытия, что даже приторно сладкий торт не помогал.

Машинально я посмотрел в сторону учительского стола. Дамблдора не было, Слахгорн танцевал по очереди то со Спраут, то с Помфри, а Флитвик, уже совсем пьяненький, стал приставать к Макгонагалл и наколдовал волшебный фонтан с вином, возле которого собрались почти все преподаватели. Вдруг влетела сова и бросила на колени Макгонагалл записку, после прочтения которой профессор изменилась в лице и обеспокоенным взглядом обвела зал. Уже через минуту она пробиралась ко мне через толпу танцующих.

– Мистер Снейп, вас немедленно вызывает директор, – произнесла она дрожащим голосом. – Пароль – клубничные драфли.

Она не стала меня провожать. Я шел по коридору и гадал, что же могло понадобиться от меня Дамблдору. Мы с пятого курса больше не пересекались вне учебного времени, и вот, он вызывает меня в мой последний день в школе.

– Клубничные драфли! – и горгулья отпрыгнула, открывая проход. В очередной раз поражаюсь фантазии Дамблдора в области придумывания паролей.

Я поднялся по лестнице и уже занес руку, чтобы открыть дверь, но услышал громкие голоса и остановился. Подслушивать нехорошо, но я боялся помешать Дамблдору. Может быть, он не ожидал, что я так быстро приду. Я решил подождать, невольно став свидетелем разговора Дамблдора и некого незнакомца, чей голос показался мне очень знакомым. Незнакомец кричал на Дамблдора, а директор отвечал так тихо, что я улавливал лишь некоторые слова.

– Я же говорил, я предупреждал! Но что тебе мои слова. Тебя Фламель предупреждал? Предупреждал. Ты же даже отшельнику писал, что он тебе ответил?

– Не кричи. Тебя могут услышать… как лучше.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты понимаешь, что ты наделал? А ты раньше не мог сказать?

– Я не знал.

– Ах, он не знал. Альби, это все усложняет. Мы и так в тупике.

– …

– Альби, ты что? Не пытайся меня разжалобить. Я сейчас слишком зол, чтобы тебя утешать.

– Неужели ты не понимаешь, что ему пришлось перенести? Я так виноват перед ним.

– Посмотри на меня. Ничего не изменилось, слышишь? Процесс уже нельзя остановить.

– … ноша. Слишком много ошибок. Он все равно…

– Твоя проблема в том, что ты очень часто занимаешься самоедством. Альби, я устал от тебя. Отпусти.

– Я не держу.

– Пожалуйста.

– Иди, я справлюсь.

Звуки прекратились, я понял, что незнакомец исчез, и постучался.

– Да?

– Профессор Дамблдор, вызывали?

– Да, Северус, проходи, садись. Хочешь чаю? – он встал и что-то быстро спрятал за спиной.

Пока он разливал чай, я успел разглядеть, что у него покрасневшие глаза. Он плакал или не выспался?

Дамблдор сел в кресло и молча протянул мне два письма.

~~~~~~
«Северусу Тобиасу Снейпу, Хогвардс.

С прискорбием сообщаю Вам, что Ваша мать, Эйлин Снейп, скончалась от многочисленных ранений в больнице Св. Мунго утром 31 мая этого года. Местоположение Вашего отца до сих пор остается неизвестным, поэтому Вам, как единственному наследнику, надлежит явиться за вещами Вашей покойной матушки.

Приношу Вам свои глубочайшие соболезнования.

Э.Додж, главный колдомедик больницы Св. Мунго, института причудливых повреждений и патологий».

~~~~~~
«Северусу Снейпу, Хогвардс.

Севушка, пишу и плачу. Матушка твоя сегодня скончалась. Приезжай скорее. Убивец этот сбежал, но может в любой момент объявиться. О похоронах я позаботилась, все по-людски будет, не беспокойся. Только приезжай, пожалуйста.

Маргарет Хэррис».
~~~~~~

Я отправился в эту школу, чтобы вытащить маму. Не успел. Я скомкал письма и бросил их на пол. Да, вот так вот взять и перечеркнуть все мои мечты одним махом. Спасибо, отец. Теперь ты в моем списке врагов стоишь первым номером, а за тобой еще четверо, и вы все умрете, я вам это обещаю. Каждый день я буду проклинать вас, пока мои проклятья, наконец, не достигнут цели. Вас: того, кто забрал у меня маму, того, кто забрал Лили, того, кто развлекался от скуки, того, кто подобострастничал, того, кто молчал. Будьте вы все прокляты!

Я встал и подошел к клетке с фениксом. Птица курлыкнула и деловито оправила перышки. Жаль, что фениксы не могут лечить душевные раны.

– Северус, – я и не заметил, как он подошел. Он почти дышал мне в затылок. – Что ты будешь делать?

– Мне нужно домой, хочу успеть на похороны.

Он робко протянул руку к моему плечу, я досадливо дернулся, рука исчезла. Не нужна мне его жалость.

– Знаешь… иногда, чтобы стало легче, нужно поплакать, – как-то неуверенно произнес Дамблдор.

– Не хочу! – крикнул я и стукнул кулаком по столу. – Я не хочу, не хочу! Они все умрут, слышите? Даже вы им не сможете помочь. А слезы для слабаков.

– В тебе говорит злость. Слезы – это облегчение нашей боли, – возразил Дамблдор.

– Что вы знаете о боли? На что мне облегчение? Как можно вылечить душу?

– Поверь мне, время лечит все, – мягко произнес он.

Я боялся к нему повернуться, боялся заплакать. Я теперь взрослый, мне нельзя плакать. Где-нибудь дома в подушку, но только не здесь.

– Северус, авроры уже ищут твоего отца.

– Где они были раньше? Разве это может вернуть маму? – я уже еле сдерживался. – Я хочу, чтобы Тобиас Снейп умер!

И тут я сорвался, впился зубами в ребро ладони и заскулил, но все равно не смог сдержать слезы. Подлые и соленые, они уже катятся по щекам. Я закрываю лицо руками. Я не могу контролировать свою жизнь, те, кого я люблю, неизбежно уходят от меня. Я одинок и больше никому не нужен.

Дамблдор все так же стоит сзади и молчит, а меня уже вовсю трясет. Он вдруг шумно выдыхает, одной рукой обхватывает меня за плечи, вторую кладет на лоб и прижимает к себе. Я опять рыдаю в его объятьях. Я снова ощущаю запах карамели. У него теплые руки. Он утыкается своим крючковатым носом мне в затылок и шепчет:

– Мальчик мой, все пройдет. Все проходит, и это пройдет.

Я прижался щекой к его руке, я сейчас, как никогда, нуждался в человеческом тепле. Вот так мы и стояли – одинокий опустошенный мальчишка и спокойный старик. Почему-то в его объятьях я ничего не боялся, но все же не мог понять, зачем он заботится обо мне.

– Ты поранился, – он смотрит на мою прокушенную ладонь.

– Это ничего, мне не больно.

Я чувствую, что он улыбается. Я чувствую, что ему больно. Больно и стыдно. Это было странно. Во-первых, я не мог понять, откуда знаю, что он чувствует, во-вторых, почему ему больно и стыдно. Я ожидал чего-то другого, жалости, например.

– Профессор Дамблдор, я знаю, что вы сейчас чувствуете. Я почти читаю ваши мысли.

Он резко разворачивает меня к себе за плечи. Я заглядываю в его глаза цвета неба и вижу Хогвардс, мою мать, молодую и красивую, ее длинные черные волосы разметавшиеся по плечам, она танцует в сером шелковом платье до колен со значком лучшей ученицы школы на груди, она улыбается мне, она счастлива. Картинка меняется: и вот она уже с мольбой смотрит на меня, прижимая руки к груди, на пальце обручальное кольцо. Снова смена картины, Макгонагалл протягивает мне три письма. И тут я проваливаюсь в темноту.

– Что это было? – спрашиваю я первым делом, когда прихожу в себя.

Я полулежу в его кресле, у Дамблдора совсем поникший вид.

– Ты легилимент.

– Но как? – я читал про легилименцию и окклюменцию, там ведь требовалось применение специальных и весьма сложных заклинаний, а я даже мысленно ничего не произносил, просто захотел узнать, о чем он думает. Я вспоминаю, что на третьем курсе директор в этом же кабинете так же, без заклинаний, читал мои мысли.

– Как это возможно? Я не произносил заклинаний и все же смог увидеть ваши воспоминания о моей маме. Я и забыл, что она тут училась. Вы тоже легилимент? – все же переспросил я.

– Да. Легилименции можно научиться, но это тяжело, а можно получить по наследству, как, например, дар целителя. Во втором случае можно развить природные навыки и получать информацию без палочки и заклинаний, просто через зрительный контакт. Ты сейчас в душевном расстройстве и, наверное, сильно захотел узнать, о чем я думаю. Вот тут твой дар и проявился, но без тренировки легилименция отнимает много сил, поэтому ты потерял сознание.

– Получается, что я унаследовал способности к легилименции? Но разве моя мама могла читать мысли?

– Я не знаю, – резко ответил Дамблдор.

– Это же логично, мой отец – магл. Значит, мама могла читать мысли.

– Иногда дар легилименции передается через одно поколение, возможно, это был твой дед или бабка.

– Понятно.

– Северус, если хочешь, я отправлю тебя к твоей соседке.

Я кивнул, тогда он поколдовал над чашкой и протянул ее мне.

– Возьми, это порт-ключ. Береги себя.

Я схватил чашку и в последний момент прошептал:

– Спасибо.

Глава 10

Миссис Хэррис действительно позаботилась о похоронах. Я, как ни старался, все же не смог преодолеть страх перед своим домом, поэтому до похорон ночевал у нее, И она, как могла, оберегала меня от бытовых забот.

На похоронах было совсем немного людей: миссис Хэррис, Люциус Малфой, который, даже не спрашивая, пришел меня поддержать, и Эйв. Я понятия не имел, откуда Эйв узнал о случившемся, но был искренне ему благодарен. Я же знал, что ему тяжело здесь находится, он ведь ненавидел похороны. Мульсибер, как и планировал, уехал в Египет, поэтому прислал немногословное письмо с какой-то странной птицей. Утром приходила Лили, она что-то хотела сказать, но я почему-то даже смотреть на нее не мог, не то что слушать, и потому просто захлопнул дверь. И все, больше никого.

Похороны прошли как-то очень быстро. Когда мы возвращались с кладбища, пошел дождь, и миссис Хэррис утащила Эйва в дом. Люциус от приглашения отказался и аппарировал. Я не удивился и не обиделся, так как прекрасно знал, что он терпеть не может маглов. Я немного выпил с Эйвом, чтобы согреться, а потом сказал, что хочу пройтись, и вышел из дома. Ноги сами привели меня обратно на кладбище. Я бродил среди плит, читал неизвестные мне имена, как вдруг увидел человека. Он показался мне знакомым, но из-за дождя было плохо видно. Я, пригнувшись, чтобы он не заметил, прошелся вдоль ряда высоких склепов и спрятался за последним. Он неровными шагами подошел к могиле моей матери, наверное, насквозь промокшая мантия мешала передвигаться. Мерлин, не может быть! Что тут делает Дамблдор?!

Дамблдор огляделся, наверное, не хотел, чтобы его увидели. Он встал перед свежей могилой и что-то произнес, но сквозь шум дождя я не смог разобрать его слов. Он сгорбился и весь дрожал. Что же он все-таки тут делает? В такой дождь – и с непокрытой головой? Пришел проститься со своей ученицей? Он ко всем ученикам так ходит? Очередная странность Альбуса Дамблдора? Я решил, что сейчас лучше его оставить одного, развернулся и так же тихо пошел домой.

А вечером мы с Эйвом напились.

– Я сегодня Дамблдора видел?

– Да? Где?

– Ходил по кладбищу, думал о всяком. Смотрю, человек какой-то стоит возле маминой могилы. Подошел ближе – а это Дамблдор.

– Может, тебе показалось?

– Не думаю, он был в мантии в стиле Дамблдора. И борода у него была.

– Ты с ним говорил?

– Он явно не хотел, чтобы его увидели.

– Интересно, – протянул Эйв, – и что он там забыл?

– Может, он ко всем бывшим ученикам ходит?

– Ага, – закашлялся Эйв, – и ехидно думает: вот еще один умер, а я живу.

– Эйв!

– А что? Сколько ему уже лет? Сто? Сто пятьдесят? А все потому, что шляется к умершим ученикам. Сев, ты же открыл секрет Дамблдора. Давай пошлем в «Пророк» анонимное письмо с разоблачением. Сколько шуму будет.

– Прекрати!

– Успокойся, я пошутил. И вообще, может быть, это галлюцинация была.

Все, конечно, возможно. Но я в такие галлюцинации давно уже не верю.

Глава 11

Мы с Эйвом получили метку. Одновременно. Я думал, что будет больно, наварил обезболивающего, а оказалось совсем не больно, просто немного щекотно. Лорд произнес торжественную речь, и присутствующие пожиратели смерти салютовали бокалами с вином.

Я гостил у Эйва все лето после похорон. По сути, заняться нам было нечем. Эйв совсем загрустил – в школе у него была благодарная публика, а здесь только я. Вот тебе и сладкая свобода. Я основательно поистратился, деньги просто таяли на глазах, хоть и жил за счет Эйвери. Но нельзя же было пользоваться его гостеприимством всю жизнь.

Я пробовал устроиться на работу, где можно было бы применить мои таланты в зельеварении, но для больницы Св. Мунго нужно было закончить дополнительные полугодовые курсы лечебного зельеварения, а на это опять нужны были деньги. Я мог бы устроиться в аптеку, но там требовали рекомендации от хогвардского учителя зельеварения, вряд ли Слахгорн мне бы отказал, но я хотел доказать свою самостоятельность. Об аврорате не было и речи… там Поттер. Вот так в безнадежных поисках проходило лето. А в начале осени в поместье Эйва прибыл в гости Малфой с лордом Волдемортом. Эйв, находясь под впечатлением от встречи, с восторгом делился со мной своими мыслями.

– Сев, у него есть харизма. У него есть цели. Ты знаешь, сколько магов он уже объединил вокруг себя?

– А ты знаешь, как они себя называют? Пожиратели смерти. Это нормальное название?

– Ты не понимаешь, это значит, что они не боятся смерти.

– Он же ищет путь к бессмертию. Нет, ты подумай. Путь к бессмертию. Тебя это не смущает?

– А что плохого? Он прирожденный лидер, он распространяет слухи, чтобы его уважали и боялись. Даже, если он по-настоящему ищет бессмертие, это говорит о его величии. Он не просто кидается идеями, он действует. Люциус по секрету мне шепнул, что лорд поручил ему проникнуть в Министерство, опутать сетью из своих людей. И Люциус справляется. Кому взятку, кому должность – у него уже половина Министерства в руках. Сам министр по выходным обедает у Люциуса Малфоя.

– Эйв, ну что ты от меня хочешь?

– Лорд предложил мне присоединиться.

– А ты?

– А я согласился. Деньги у меня есть, поместье есть, работать не надо. Скучно. И потом, это же ради нашего же блага. Я согласен с ним, что маглолюбы совсем обнаглели. Скоро в Хогвардсе будут простые маглы учиться.

Я засмеялся.

Вечером лорд после ужина пригласил меня прогуляться по саду.

– Северус, до меня дошли слухи о твоем усовершенствованном зелье костероста. Почему же ты не запатентовал свое изобретение? – спросил лорд.

– Мой лорд, мне удалось лишь опубликовать статью о моем зелье. Они не патентуют изобретения от таких, как я. По их мнению, я слишком молод для науки.

– Мне показалось, что твое зелье гораздо дешевле существующего и более эффективно. Неужели они этого не заметили?

– А разве это важно? У меня нет ни ученой степени, ни положения в обществе.

– Да уж, как все же несправедливо устроен мир. Подумать только, чистокровному магу, чтобы запатентовать свои изобретения, приходится унижаться перед этими грязнокровками, – задумчиво проговорил лорд. – Но это ненадолго, можешь мне поверить. Близится время перемен. Скоро вся власть будет в наших руках.

Он бросил взгляд в мою сторону и остановился.

– Знаешь, я тут подумал, нельзя раскидываться такими талантами. Я хочу предложить тебе должность зельевара. Ты будешь заниматься научной деятельностью. Эти маглолюбы запретили заниматься изобретением ядов, видите ли, слишком опасно. А меня сильно интересует эта область зельеварения. И я подозреваю, что ты к ней тоже не равнодушен. Что скажешь?

Он открывал передо мной другой мир – мир, где я смогу заниматься любимым делом, мир, где я смогу самореализоваться. Черт с ними, с чистокровными и грязнокровными. Мне все равно этой войны не понять. Я представлял, как получаю премию Мерлина в области зельеварения, представлял свое лицо на обложке журнала «Зельевар», как удивится Лили, когда она увидит этот журнал, как она бросается мне в ноги и просит простить ее. Глупая Лили.

– Мой лорд, это великая честь для меня.

– Хорошо, Северус, я знал, что ты примешь правильное решение.

И вот, теперь я с меткой… подумать только, меня приняли в ближний круг. Лорд не врал: он предоставил мне лабораторию и платил намного больше, чем я рассчитывал. Круг моих исследований ограничивался ядами, зельями порчи и поиском бессмертия. Но я был доволен.

Глава 12

Зачем я пошел на свадьбу – не знаю. Просто наложил на себя чары невидимости и пришел. Прокрался в поттеровский дом, притаился за колонной и наблюдал. Это был своего рода акт мазохизма. Какие они все были счастливые. Поттер с дружками веселились от души, улыбались и перекидывались шуточками, а Дамблдор в парадной мантии цвета «вырви глаз» шептал что-то на ухо тому самому старику из моей галлюцинации. Я заметил еще нескольких знакомых гриффиндорцев, остальные гости были мне не знакомы. Честно говоря, я до этого ни разу не видел свадебные церемонии, ни магловские, ни магические, но чувствовал, что вряд ли они теперь будут мне нравиться.

Гости, обернувшись и затаив дыхание, смотрели, как невеста идет к алтарю. Я давно уже смирился, что Лили не моя девушка, но видеть ее в свадебном платье рядом с Поттером было выше моих сил. Наверное, мазохизм достался мне по наследству от матушки. А как иначе можно было объяснить подобный поступок? Когда их объявили мужем и женой, я, к своему стыду, съехал на пол – ноги просто не держали. Я правда искренне желал Лили счастья, но не мог подавить жгучую ненависть к Поттеру. Вот так, как дурак, сидел на полу, прислонившись спиной к колонне, пока они там все обнимались, целовались и запускали фейерверки. И мне было все равно, что меня могут обнаружить. Я словно отупел, не единой мысли в голове, просто чувство потери чего-то огромного и важного в моей жизни.

Я так и сидел бы там, если бы не Дамблдор. Он чем-то напоминает миссис Хэррис, тоже всегда знает, что нужно делать, и оказывается в нужном месте и в нужное время. Дамблдор облокотился о диван и сделал вид, что рассматривает рисунок на колонне. Как он меня увидел, ума не приложу.

– Тебе нехорошо?

Я сначала даже не понял, что он со мной разговаривает, просто покачал головой.

– Северус, я тебя вижу. Я увидел тебя сразу же, как только ты вошел, – улыбнулся директор.

А мне все равно. Я просто тут посижу, иди себе, куда шел.

Он практически незаметно взмахнул рукой и что-то прошептал.

– Долго собираешься тут сидеть?

– А вам какое дело?

Ой, как грубо. Сам удивился. Чего это я?

– Тогда ты, наверное, не против, если я посижу рядом.

И он с совершенно наглым видом уселся на пол. И это, надо сказать, вернуло меня в реальный мир. Директор Хогвардса прячется на свадьбе у своих бывших учеников за диваном рядом с еще одним бывшим учеником. Интересно, знает ли он, кто я теперь? И вообще, что ему от меня надо? Я уже не школьник, которого он опекал. Я не выдержал и засмеялся.

– Северус, мы хоть и под отвлекающими чарами, но если у тебя начнется истерика, это не поможет, – укоряющее произнес Дамблдор

– Профессор, что вам надо?

– Мне ничего не надо. Тут вопрос в другом, что нужно тебе?

– Я просто пришел посмотреть.

– Посмотрел?

– Посмотрел, – обреченно согласился я.

– И как?

– Не понравилось.

– Дело вкуса.

Мы немного помолчали. Гости двинулись куда-то на улицу, наверное, там были накрыты столы.

– Северус, к твоему сведенью здесь сегодня почти четверть аврората.

– И что?

– Может быть, ты все же не хочешь, чтобы Поттеры обнаружили на своей свадьбе пожирателя смерти?

Он знал. Он знал, но не сдал меня.

Дамблдор встал и протянул мне руку. Если откажусь, меня точно найдут авроры, а что будет дальше, лучше не знать. С другой стороны, если я соглашусь, вдруг он меня сдаст, хотя если до сих пор не сдал, может, повезет. И я доверил ему свою жизнь. Дамблдор помог мне подняться. На ватных ногах, опираясь о его руку, я дошел до выхода. Мы незаметно прошли мимо гостей, расположившихся в саду.

– Все, здесь ты уже можешь аппарировать.

– Профессор, подождите, зачем вы это сделали? Вы же знаете, кто я.

Дамблдор грустно на меня посмотрел, молча развернулся и ушел. Я тогда так не понял, зачем он мне помог.

Глава 13

От радости, что скоро станет отцом, Люци решил купить любимой жене подарок и попросил ему помочь. Я в таких делах не очень-то разбираюсь, поэтому прихватил с собой Эйва. У них с Люци все же есть что-то общее, только у Эйва все эмоции наружу. Вот и сейчас он шумно препирается с продавцом, пока Люци молча выбирает бант, а я, прислонившись спиной к окну, наблюдаю за ними.

Тут в дверях магазина появляется Поттер, а за ним и Лили. Я замираю, вцепившись рукой в штору. Они, не заметив меня, проходят к прилавку. Лили все такая же красивая, только пополнела немного… как-то странно она пополнела. Стоп. Этого не может быть. У меня темнеет в глазах, и я почти повисаю на шторе. Эйв очень вовремя подхватывает меня под руку и выводит из магазина на воздух. Мы дожидаемся Люци и идем в ближайшее кафе.

– Сев? – нерешительно произносит Эйв.

– Она… Они… – лишь бессвязное бормотание вместо ответа.

То, что я сейчас чувствую, никакими словами не описать. Эйвери молчит, он-то знает, в чем дело. А вот Люциус не в курсе.

– Что случилось?

– Она беременна. Они… Этого не может быть, – закрыв лицо руками, шепчу я.

– Прости, конечно, но это очень даже может быть, – резко возражает Эйв.

– Ничего не понимаю. Что может быть? Кто беременный? Что вообще происходит?

– Захочет – сам расскажет, – твердо заявляет Эйвери.

– Лили Эванс… Лили Поттер, она беременна.

– И что? Они же молодожены. Чем они, по-твоему, по ночам занимаются?

Эйвери толкает Люциуса локтем в бок и указывает глазами в мою сторону.

– Северус, только не говори, что тебе нравится эта грязнокровка.

– Оставь его, Люциус. Сев, ну хочешь, мы убьем Поттера? А она к тебе сама прибежит.

– Она мне больше не нужна. Она теперь поттеровская...

– Да уж, тебя не поймешь. Ладно, Сев, пустое это. Нельзя так по женщинам убиваться. Я тебе по своему опыту скажу, если ты ради нее горы готов свернуть, ты ей не нужен, а вот если ты к ней равнодушен, то тебе от нее не избавится. Правда, Люциус?

Люциус согласно кивает. Под вечер мы напиваемся и расходимся по домам. Что бы я без них делал.

Глава 14

На одной из вечеринок я поведал лорду о случайно подслушанном мной пророчестве. Лорд любил, когда мы рассказывали ему всякие слухи, но на этот раз он всерьез насторожился и попросил повторить. От полученной информации настроение у него резко испортилось. Он незамедлительно отчитал Люциуса за какой-то промах, накричал на Нотта, а когда Эйвери опоздал и пришел под конец вечеринки, и вовсе съехал с катушек. В таком бешенстве я его еще никогда не видел.

– Как ты посмел опоздать? Где ты был? Ты променял мою вечеринку на очередную бабу?

Эйвери – дурак. Вместо того чтобы промолчать и переждать, пока лорд успокоится, он упал на колени.

– Мой лорд, простите своего неверного слугу!

– Эйвери, боишься ли ты меня? – прищурившись, спросил лорд.

Эйвери подполз на коленях к лорду и ухватился за его мантию.

– Мой лорд, мы все безмерно уважаем вас и преданы…

Лорд не дал ему договорить.

– Уважаешь? На одном уважении власть не построишь. Распустились! Я слишком многое вам позволял. Теперь все будет по-другому. Я научу вас бояться. Круцио!

Эйвери явно не ожидал такого поворота событий, он упал на пол и громко закричал. Его крики в наступившей тишине звучали как-то нелепо. Мы с Люци переглянулись. В его глазах я увидел страх, настоящий животный страх. Наверное, такой же был и в моих глазах. Нет, мы, конечно, знали, что лорд не подарок, но раньше он своих не трогал. Меня на вылазки пожирателей смерти не брали – лорд берег своего зельевара, правда, некоторые слухи все же доходили. Но вот чтобы так, круциатус за опоздание. С криками Эйвери пришло понимание того, что лорду, в принципе, на всех наплевать, и мы для него такой же расходный материал, как и маглы. Если честно, это пугало до дрожи в коленках... и, похоже, не только нас с Люциусом.

Лорд истерично засмеялся.

– Круцио!

Его палочка снова направлена на бедного Эйва, но, к счастью, тот уже без сознания. Лорд разочарованно опустил руку. В этот момент я сообразил, что нужно выбираться отсюда, и чем быстрее и незаметнее, тем лучше. Я легонько потянул Люци за рукав мантии, и мы аккуратно отступили за колонну. На всякий случай.

Лорд оглядел присутствующих.

– Я спрашиваю себя, неужели я так плохо с вами обращался, неужели это не я приютил вас в тяжелый момент? Почему меня окружают одни предатели?

Он снова засмеялся и резким движением выставил руку с палочкой перед собой. И тут началось: проклятья летели направо и налево, пожиратели метались в панике, как звери при пожаре, всюду кровь и крики боли. Я схватил Люци за руку, и мы, пригибаясь и петляя, побежали к выходу. За дверью нам удалось аппарировать в Малфой-Мэнор. Затем я, не спросив разрешения, откупорил бутылку виски и сделал несколько глотков прямо из горла. Однако, вместо того чтобы возмутиться, Люци отобрал бутылку и сам приложился к ней. Странно, но он выглядел абсолютно спокойным, лишь рука с виски слегка подрагивала.

– Люци, что это было?

– Он показал свое истинное лицо.

– Он раньше никогда не убивал.

Люци посмотрел на меня, как на какую-то диковинную зверушку.

– Кажется, я начинаю понимать, почему он тебя не берет в наши рейды.

– Что?

– Ты сидишь в своем подземелье и ничего не видишь. Как ты думаешь, для чего ты варил тот яд, который растворяет кости?

– Он говорил, что это для науки. Я как-то особо не вникал.

– А ты в следующий раз вникни. На прошлой неделе мы разбирались с непокорными аврорами, с теми, кого я не смог подкупить: Лестрейды, Боссини, Макдональды, Уореллы. Хью Браун, помнишь такого? У него как раз была первая брачная ночь, когда мы вошли. Лорд смеялся. Он смеялся, когда у Брауна растворялись кости от твоего яда. А его жена, – Люци закашлялся, – она же чистокровная ведьма. Эйвери там тоже был, спроси лучше у него, что лорд с ней сделал. Последнее время мне часто снятся кошмары, в них он делает это с моей Нарси.

Он снова приложился к бутылке.

– Я каждый день боюсь за Нарси, за моего сына, которого она носит. И лорд чувствует, что я боюсь. Помнишь Аннет Курсо, старосту с Равенкло? А помнишь свое зелье, то самое, от которого кровь вскипает? Я не думал, что человек может так выворачиваться. А она была беременна, она же из аврората уже ушла. А он все равно... И намекает, смотри мол, Люциус, всякое может случиться.

– Люци, я чудовище.

– Нет, это он чудовище. Мы по своей воле следуем за ним, а он давно нас поработил. Ты хоть раз до сегодняшнего дня думал уйти от него?

– Нет.

– Вот, а я и сейчас боюсь подумать. Боюсь подумать, от какого яда я умру, от какого заклинания будет мучаться моя жена.

– Я думал это для исследований. Он не мог меня так обмануть.

– А в Эйвери он мог пустить круциатус? В Эйвери. Ему же всегда все с рук сходило. Помнишь, как он на день рождения лорда торт приволок, а оттуда девушки голые? Лорд тогда весь вечер хмурился, а Эйву ничего не сказал. Эйв первый раз, что ли, опаздывает? Это все из-за пророчества этого. Зачем ты вообще ему рассказал?

– Я его повеселить хотел. Ради смеха.

– Весело получилось, правда? Вот только Эйвери жалко. А эти метки. Ты знаешь, что будет, если не явиться на вызов? Метка медленно тебя убьет. Он об этом не говорил. Я случайно узнал. У Макнейера был брат, мне Белла сказала. Так вот, Макнейер добился, чтобы его брату тоже пожаловали метку, но его слабонервный братец бежал с первого же задания и на вызов лорда не явился. Он умер от болевого шока.

А мне казалось, что моя жизнь наладилась. Столько лет без проблем, без страха, без угроз и унижений.

Глава 15

– Мой лорд, под пророчество подходит две семьи, – говорит Эйвери.

Он все еще опирается на трость. Бедный, я две ночи лечил последствия круциатуса. Эйвери еще повезло, сколько наших тогда под авадами полегло. Лестрангу тоже повезло, он накрыл Беллу своим телом и получил круциатус, правда по касательной. А Белла ему изменяет с лордом.

По подсчетам Люци получалось, что его сын родится в конце июня – начале июля. Он страшно нервничал по этому поводу – мало ли что могло придти в голову нашему лорду. Слава Мерлину, все обошлось, и ребенок родился раньше срока – в начале июня. Я на радостях согласился стать крестным, уже тогда подозревая, что когда-нибудь об этом пожалею, но разве можно отказать Люци. Особенно такому счастливому Люци. Зато теперь нам нечего было бояться: Малфой-младший не подходит (и не обязательно лорду знать, что он недоношенный), а с меня и Эйва спрос маленький – на нет и авады нет.

– Говори, – кивает лорд.

– Подходят Лонгботтомы и Поттеры. Обе семьи три раза участвовали в сражениях против вас, мой лорд, и их дети родились в конце седьмого месяца. Невилл и Гарри.

Как Поттеры? Я потерял равновесие и оперся рукой о Люци, тот осторожно подтолкнул меня к стенке. Теперь можно было не бояться, с одной стороны стена, с другой Люци. Не упаду.

Лорд медленно водит пальцами по подлокотнику кресла.

– Семьи авроров, – задумчиво произносит он. – Ну что ж, с этим надо что-то делать.

– Белла говорит, он на этом пророчестве помешался, каждую ночь во сне его выкрикивает, – шепчет мне Люци.

– Если я не убью его сейчас, он убьет меня потом, – доносится до меня голос лорда.

Когда все расходятся, я прошу его уделить мне несколько минут.

– Мой лорд, моя просьба, возможно, покажется вам странной. Но я никогда ничего не просил за свои услуги, – что-то я слишком осмелел.

Он, нахмурившись, смотрит на меня.

– Да, Северус, ты удивительно скромен. Что ж, проси.

– Мой лорд, как мне показалось, Поттерам и Лонгботтомам жить осталось недолго. Дело в том, что я учился в школе вместе с Лили Поттер и испытывал к ней некоторую привязанность. Могу ли я просить вас, оставить ее в живых?

Я сжался, ожидая круциатус. Но лорд, как ни странно, проявил ко мне благосклонность.

– Лили Поттер? А я, честно говоря, думал, что ты, Северус, больше по мальчикам, чем по девочкам. Она же грязнокровка, зачем она тебе? Мы тебе такую чистокровную ведьму найдем, что ты о своей Поттер сразу забудешь.

– В память о детской привязанности, – бормочу я первое, что приходит на ум.

– Так у вас ничего не было? – смеется лорд. – Ну раз так, хорошо, будет Лили Поттер у тебя в ногах валяться, обещаю.

Я поклонился и вышел. Голова как в тумане. Лорд еще про каких-то мальчиков намекал. Гадость какая. Что-то я ему не верю. Быстро согласился. Стоп. Он же пообещал, что Лили будет у меня в ногах валяться, а в каком состоянии – не уточнил. Может быть, искалеченная или при смерти. С него станется. Вернуться и переспросить? Странно, что я вышел от него, а не выполз после таких просьб. Лили надо предупредить.

С этими мыслями я аппарировал в Годрикову Впадину. Я тут не был с той самой свадьбы. На улице уже почти ночь. Я на всякий случай накинул на голову капюшон и направился к их дому. У Поттеров гости. Прямо на террасе накрыт огромный стол, Поттер удобно расположился в кресле-качалке, держит какого-то младенца, наверное, это их сын, Лили передает поднос с курицей Блэку, тот роняет поднос на колени Люпину, Петтигрю противно хохочет. Идиллия. Я прижался к изгороди и стал подслушивать.

– Лили, подай соль, пожалуйста.

– Какой милый мальчик.

– Какое сегодня число?

– Рем, да не волнуйся ты так, до полнолуния еще три дня.

– Давно мы так не сидели.

– Питер, подвинься.

– Слышали новость? Брата Макнейера нашли мертвым, у него на руке была метка.

– Джеймс, хотя бы за столом...

– Печально.

– А так им и надо, тоже мне, пожиратели. Сколько уже авроров погибло от их руки. Я бы их всех перебил.

– Знаешь, среди них очень много наших сокурсников.

– А какая разница, раз пожиратель – умри.

– Кстати о пожирателях, я тут на днях кое-что узнал у Скримджера. Помните Сопливуса?

– Джеймс!

– Подожди, Лили. Помните нашего Сопливуса? Скримджер сказал, что он теперь в розыске. В доме Аннет Курсо авроры нашли склянку с тем самым ядом, от которого она погибла, а на склянке имя – Северус Снейп.

Ничего себе, здорово меня лорд подставил.

– Я верю, что Северус – пожиратель, но чтобы так…

– Лили, ты всегда его защищала. Ты не объективна.

– А ты объективен?!

– А ты что, до сих пор к нему неравнодушна?

– Джеймс, я прошу тебя, смени тему. Я не хочу, чтобы в нашем доме ты говорил о пожирателях.

Дальше я слушать не стал. Я аппарировал к Эйву в поместье, промчался мимо него в гостевую спальню и заперся там. Я метался по комнате, как раненый лев в клетке. Я чудовище. Меня никто не заставлял, я сам на все это подписался. Лили в опасности, лорд хоть и обещал пощадить ее, но что ему помешает это обещание нарушить. Поттеров я не могу предупредить – меня тут же схватят как преступника. Что же делать? В порыве отчаяния я схватил бумагу и написал первое, что пришло в голову.

~~~~~~
«Мне больше не к кому обратиться. Я совершил ужасную ошибку, я хочу с Вами встретиться. Помните, Вы как-то сказали, что каждому человеку необходимо дать шанс? Я прошу Вас. Буду ждать на опушке Запретного леса».
~~~~~~

Я не совсем понимал, что делаю, но раздумывать на эту тему было некогда. Я запечатал письмо и послал Дамблдору, а затем аппарировал в Хогсмид, вышел на опушку и стал ждать. Дамблдор мог прислать авроров вместо себя. Я же пожиратель – убийца. В панике я все время озирался по сторонам, ни на миг не опуская палочку. Каждый куст казался мне притаившимся аврором. Вдруг белая вспышка. Он пришел. Он пришел один. Я упал на колени.

– Не убивайте меня! – взмолился я в надежде, что он убьет меня не сразу и я все же успею предупредить.

– Я и не собирался. Ну, Северус, какое сообщение отправил мне лорд Волдеморт?

От него веяло спокойствием и величием. То, что я собираюсь рассказать, вряд ли ему понравится, да что там, он точно меня убьет. Чувство полной обреченности охватило меня – я даже в глаза ему боялся посмотреть.

– Я пришел по своей воле. Я пришел с предупреждением… нет, с просьбой.

– Какая просьба ко мне может быть у пожирателя смерти?

Несмотря на панический страх, где-то в глубине души вспыхнуло возмущение. Обязательно мне напоминать, кто я есть? Да еще с таким презрением. Что же он тогда на свадьбе Поттера меня не сдал аврорам?

– То пророчество, то, которое я подслушал…

– Ах да. И что же ты рассказал Волдеморту?

– Все, что я слышал! Я подозреваю, что речь идет о Лили Эванс!

– В пророчестве говорилось не о женщине. В нем говорилось о мальчике, рожденном в конце июля…

– Вы знаете, о чем я! Он думает, что речь шла об ее сыне, он будет охотиться за ней. Он убьет их всех.

– Если она тебе так дорога, – медленно произнес Дамблдор, словно взвешивая каждое слово, – разумеется, Волдеморт помилует ее. Разве ты не можешь попросить спасения для нее?

– Я уже просил, – брякнул я не подумав.

Наверное, я зря признался, но врать сейчас себе дороже.

– Ты мне противен. Значит, тебя не волнует смерть ее мужа и ребенка? Они могут умереть, если ты получишь то, что хочешь?

Кажется, разговор повернул не в то русло. Да, мне наплевать на Поттера и его отпрыска, и он это прекрасно знает. К чему же тогда эти вопросы? Что же он от меня хочет? Я попытался понять, что он чувствует, наши взгляды пересеклись на секунду – и волна его презрения и разочарования накрыла меня с головой. Лучше бы не пробовал.

– Тогда спрячьте их всех, – захрипел я в отчаянии, – чтобы они были в безопасности. Пожалуйста.

– А что ты мне дашь взамен?

– Взамен? Что угодно.

Я действительно согласен на все, чтобы исправить свою ошибку. Дамблдор тоже это понимает и убивать меня не собирается. Я выпрямляюсь, и он пронизывает меня рентгеновским взглядом. Я успеваю почувствовать, что мне все-таки поверили, до того, как он аппарирует.

Больше я не могу ничего сделать. Пусть все идет своим чередом.

Глава 16

Бывают сумасшедшие дни, когда события развиваются так быстро, что просто не успеваешь за ними уследить. Вот тогда выдался как раз один из таких дней.

Рано утром лорд собрал ближний круг, что было совсем на него не похоже, и толкнул пафосную речь. Сообщил, что победа близка и он нами очень доволен. Я же пытался понять, что у него на уме. По моим подсчетам Поттеры должны были уже затаиться в каком-нибудь укромном месте. Почему же тогда лорд так радуется?

После собрания меня перехватил Люци. Он был страшно взволнован.

– Ты представляешь, что с нами будет, если лорда не станет? – оглядевшись по сторонам, зашептал он.

– Люци, – я встряхнул его за плечо, – что ты говоришь? Он нас всех переживет.

– Не знаю. Какой-то он довольный, а значит, что-то задумал. Без нас. А у меня предчувствие нехорошее. Понимаешь?

– Я понимаю. У тебя паранойя, а не предчувствие. Люци, либо напейся, либо проспись, либо и то и другое. Ты на себя не похож. А без лорда мы проживем, главное с ним выжить.

Я проследил, чтобы Люциус благополучно добрался до дома, после чего со спокойной совестью сдал его с рук на руки Нарциссе.

Затем меня ожидал неприятный разговор с Эйвери за обедом. Эйвери тоже был слегка не в себе. Нет, он не волновался и не психовал, как Люци, просто впал в меланхоличное состояние.

– Сев, для чего мы живем?

– Да сговорились вы сегодня все, что ли? О чем ты?

– Вот в чем цель моей жизни?

– Жизнь твоя, тебе лучше знать.

– Я смотрю на них: Малфой женился, сына родил, Нотт тоже женился и сына родил, Крэбб, Гойл. Мульсибер открытки со сфинксами и фараонами шлет, колдографию дочки присылал. У Флинта сын. Даже Белла замуж вышла. Одни мы с тобой неприкаянные.

– Не понимаю, в чем проблема. Женись и рожай на здоровье, за тобой девки толпами ходят.

– Не то это все, слышишь, Сев, не то.

Он закрыл лицо руками.

– Эйв, да что с тобой?

– Не знаю, понимаешь, вот смотрел сегодня на лорда и думал. Неужели ради идей этого человека мы живем?

– Кстати о наболевшем. Что задумал наш лорд? Он, кажется, совсем свихнулся на этом пророчестве.

– Да, – протянул Эйвери и замолчал.

Я понял, что здесь ничего не узнаю, и проводил Эйва к Люци в поместье, будет ему компания, чтобы выпить.

Перед ужином меня снова вызвал лорд. Когда я вошел, то увидел, как в другую дверь шмыгнула очень знакомая фигура, причем знакомая еще со времен школьного детства, но лорд отвлек меня, и я не успел закончить свои размышления.

– Северус, если бы ты знал, как я рад тебя видеть.

– Это честь для меня, мой лорд.

– Я хочу поблагодарить тебя за твою верную службу.

– Мой лорд?

– Да, да, не удивляйся, ты хорошо послужил мне и скоро получишь награду.

Он долго и пространно расписывал мои заслуги и так же долго расписывал будущие награды. Я порядочно утомился от высокопарных речей и, избавившись наконец от сомнительного счастья терпеть его высочайшее общество, аппарировал к Люци и Эйву. Как оказалось, друзья уже нафилософствовались в дым, в результате чего мне пришлось помогать Нарциссе растаскивать этих алкоголиков по кроватям, а потом еще поить ее успокоительным. Нарцисса, добрая женщина, накормила меня ужином и разрешила остаться у камина, после чего отправилась спать.

Я успел задремать в кресле у огня, как вдруг в окно забилась серая сова. Это оказалась посылка с запиской и наперстком.

~~~~~~
«Наперсток – это порт-ключ. Ты попадешь ко мне в кабинет. У меня плохие новости.
Альбус Дамблдор».
~~~~~~

Я поморщился и сжал наперсток. Внешний вид директора меня поразил. Он выглядел измученным – сгорбившийся, бледный и синяки под глазами. Он предложил мне сесть в кресло и чаю. Я не посмел отказать.

– Северус, этой ночью Волдеморт убил Джеймса и Лили Поттер в их доме и исчез, – произнес Дамблдор после затянувшейся паузы.

Смысл слов дошел не сразу. Я решил, что он врет. Он точно врет. Я же предупредил его, этого просто не может быть. Я же просил лорда, он согласился.

– Мне кажется, вы должны были ее спасти, – прерывающимся голосом произнес я.

– Она и Джеймс доверили свою судьбу не тому человеку, – сказал Дамблдор, нервно прогуливаясь по кабинету. – Как и ты, Северус. Ты же надеялся, что лорд Волдеморт ее пощадит?

Нет, не врет. Почему же я решил, что предупредить Дамблдора и попросить Волдеморта хватит, чтобы спасти Лили? Почему я больше ничего не предпринял? Почему положился на волю судьбы? От отчаяния я готов был рвать на себе волосы. Я не мог представить, не мог поверить, что Лили больше нет. Дамблдор мрачно смотрит на меня, а у меня перед глазами рыжая Лили на качелях. Лорд убил ее. Нет, это я, это я рассказал ему про пророчество. Вот за что он благодарил меня. Жаль, что он исчез, был бы шестым в моем списке, нет, пятым, Поттер уже умер.

– Ее мальчик выжил, – прервал мои горестные размышления Дамблдор. – У него ее глаза, в точности такие же. Ты помнишь форму и цвет глаз Лили Эванс, не так ли?

Как он может говорить о ее глазах!

– Хватит! – заорал я.

– Это раскаяние?

– Я хочу… лучше бы я умер…

– И какая была бы от этого польза? – холодно заметил он. – Если ты любил Лили Эванс, если действительно любил ее, то твой дальнейший путь мне ясен.

Легко ему говорить, а я так не могу. Я не могу сказать, что любил Лили, потому что мне больно говорить о ней в прошедшем времени. И зачем он сейчас говорит эти ненужные слова? Я действительно хочу умереть, потому что мир поблек для меня без ее зеленых глаз.

– Что вы имеете в виду? – спросил я только для того, чтобы от него отвязаться.

– Ты знаешь, как и почему она умерла. Сделай так, чтобы это было не напрасно. Помоги мне защитить сына Лили.

Мне нужна тишина, мне нужно подумать. Мысли лихорадочно скачут в голове, но одну я осознаю достаточно ясно: Дамблдор хочет меня использовать. Я и без него знаю, что виноват, но зачем так бессердечно напоминать мне об этом. Стоп, я же сам ему тогда сдался, я сломал себя, пришел и предупредил. И что в итоге – все зря. А теперь этот старик имеет наглость требовать защиты для поттеровского выродка. Опять он защищает поттеровскую шайку, а я снова в минусе. И злость, та самая злость, оставшаяся с третьего курса, накрыла меня с головой.

– Вам доставляет удовольствие напоминать о моей вине? А вам не кажется странным тот факт, что я предупредил вас заранее о возможной опасности? А вы? Человек, которого боялся лорд Волдеморт, что вы сделали для их спасения? – спросил я, почти срываясь на крик.

– Северус, послушай, я понимаю твою злость. Поверь мне, мы защитили их дом клятвой. Я предлагал себя в качестве хранителя, но Джеймс выбрал одного из своих друзей. Он не сказал мне, кого выбрал. Как видишь, Джеймс даже мне полностью не доверял. Если бы я был настойчивее…

Он абсолютно спокоен, а меня ярость раздирает на мелкие кусочки. Я окончательно теряю над собой контроль.

– Если бы… Если бы я не передал пророчество, если бы Поттер не был таким беззаботным, если бы вы были настойчивее, если бы лорд не сдвинулся на этом пророчестве. О, я могу бесконечно перечислять все эти «если бы», но ее уже не вернуть. Вы же всегда так защищали, поттеровскую шайку, зря, наверное.

– Северус…

– А вы думаете, легко было пережить эти семь лет? Знаете, как они меня называли? Сопливус. Правда, здорово? А что, красивая кличка для мерзкого слизеринца. А кто два раза меня чуть не убил? А сколько они надо мной издевались…

– Пожалуйста, – просит он тихим и спокойным голосом.

Я поверил бы, что он спокоен, если бы в его взгляде не было столько тревоги.

– Я так рад, что Поттер сдох! Это лучшее, что он мог сделать в своей жизни. Я столько лет проклинал эту четверку, и вот, наконец он сдох, но и умерев, он не оставляет меня в покое.

Я вскочил на ноги и в бешенстве заметался по кабинету, а Дамблдор остановился у своего кресла. Прямой и спокойный, только очень бледный. Нужно отвлечься, например, проверить, сколько может длиться его внешнее спокойствие.

– А что вы молчите? Вы же всегда так их защищали? Скажите, как вы там любите говорить, что каждому человеку надо давать шанс. Кстати, кто? Кто предатель? Дайте угадаю, Блэк?

Он кивает.

– Петтигрю пытался его остановить, но Блэк… Он его убил, – произносит Дамблдор, наблюдая за моей реакцией.

Я же просто наугад сказал, чтобы Дамблдора разозлить. Попал, как говорится, пальцем в небо.

– Дамблдор, не шутите так, я что, и тут был прав? – я сам не верю в то, что говорю, но он снова кивает. – О нет, я был прав. Мог бы и догадаться, что Блэку опять будет скучно, а Поттер утянет ее за собой из-за своей беспечности. Все как всегда. Но вы, как вы могли быть так избирательно слепы? Что же, опять дадите ему шанс?

Молчание.

– Да будьте вы прокляты!

И я швыряю чашку с недопитым чаем ему в голову. Дамблдор слегка двигает рукой, чашка меняет траекторию и разбивается о стену. Я выхватываю палочку и направляю на него.

– И что ты будешь делать? – спрашивает он с насмешкой.

– Петрификус Тоталус!

Снова тоже легкое движение руки – и защитный щит поглощает мой петрификус. Дамблдор опирается одной рукой о стол и не нападает – он уверен в своих силах. Посмотрим. Я посылаю в него беспалочковый ступефай, он его отбивает. Еще один и еще один. Я бросаю в него стул, стул разбивается о противоположную стену, а Дамблдор все так же спокоен.

– Старый маразматик! – ору я, одновременно посылая ступефай.

Он пошатывается, на секунду теряя бдительность, и заклинание попадает в цель. Дамблдор отлетает на несколько метров и сильно ударяется о стену. Я в запале посылаю вдогонку еще один ступефай. Дамблдор съезжает на пол, его глаза закрыты, по виску сбегает струйка крови, но на лице все то же насмешливое выражение. Я выбегаю из кабинета с единственным желанием оказаться где-нибудь далеко отсюда и никогда больше его не видеть.

Этого следовало ожидать – на выходе из Хогвардса стоят авроры, а значит, деваться мне некуда. Да и какая теперь разница? Рано или поздно они меня все равно поймают, лорд исчез, а Дамблдор без сознания лежит там в кабинете. Я иду навстречу аврорам с поднятыми руками. Они вглядываются в темноту, высокий аврор что-то кричит, остальные подлетают, вышибают палочку и выкручивают мне руки.

– Там Дамблдор, помогите ему! – даже не пытаясь вырваться, кричу я.

Один из авроров, неправильно истолковав мои слова, со всей силы бьет меня в солнечное сплетение. Больно. Но разве эта боль может сравниться с той, что терзает мою душу.

Глава 17

Темное подземелье Министерства, комната для допросов, высокий аврор, который меня ударил – Моуди, с ним еще двое – пожилой Рэнбек и совсем молодой, видно только после школы, Стив Роули. Моуди – важная птица, глава отдела по особо тяжким преступлениям. Как, однако, меня ценят… или опасаются. Что ж, распределение ролей здесь стандартное – Роули за столом ведет протокол допроса, Рэнбек за дверью несет вахту, а Моуди развлекается. Развлекается он, в основном, за мой счет. Я, в роли особо опасного преступника, сижу на стуле, руки связаны за спиной. Моуди прогуливается по комнате и задает вопросы. Вопросы в большинстве своем однообразные и скучные: когда вступил в ряды пожирателей, где участвовал, чем занимался при лорде. Я не отвечаю, мне все равно. Для Моуди я очередной пожиратель смерти, а допрос – рутина. Он устал от моего молчания, а я устал от жизни. Это вопрос времени, но в конце меня в любом случае ждет Азкабан с дементорами. Зачем поддаваться на провокации Моуди, зачем сопротивляться, зачем оправдываться? Все равно найдут, за что посадить, благо преступлений более чем достаточно: за мою темную деятельность, за секретные научные разработки, за нападение на Дамблдора. Да мало ли за что. За то, что передал пророчество, например. Молчание – золото. Вот и буду равнодушно молчать. Я и по жизни не очень-то разговорчивый, а с такими, как Моуди, вообще предпочитаю никаких дел не иметь.

Надо же, а Моуди не так туп, как я думал. Через час словесных излияний он решается на более радикальные меры. Я уже успел настолько погрузиться в безразличие, что, когда он меня ударил, почти не почувствовал боли. Затем второй, третий удар, и все, гад, норовит по лицу. В какой-то момент я теряю равновесие и валюсь на пол. Моуди, воспользовавшись предоставленной возможностью, со всей силы пинает меня ногой в грудь.

– Отвечай, мразь, когда я тебя спрашиваю! – кричит он мне на ухо.

Я по-прежнему молчу, лежа на боку с завернутыми руками, и задыхаюсь от боли. Моуди кулаком ломает мне нос. Сволочь аврорская, знает же, куда бить. Но сказать мне все равно нечего: своих я сдавать не собираюсь, ни Люци, ни Эйва, а остальное он и так знает. Знает, что четыре часа назад напал на Дамблдора, что яды варил (а кто там у нас в зельях кроме меня разбирался) – все он знает. Так вот пускай что хочет, то и пишет в свой протокол.

– Так и будешь молчать? Ну ничего, это ненадолго.

Он наконец вспоминает о своей палочке. Достает из кармана и медленно водит ею в воздухе у меня перед лицом.

– Щенок, тебе уже никак не отвертеться. Давай, рассказывай, кто еще в пожирателях ходил. Глядишь, и на суде годик сбавят, – ухмыляется он.

Ага, рассказать и облегчить тебе работу. Никогда!

– Что-то ты совсем молодой, наверное, под круциатус ни разу не попадал у своего лорда? Сейчас исправим. Круцио!

Так вот ты какое. Оказывается, лорд все же нас щадил: меня, Люци и Беллу он никогда не трогал, а вот Эйв, бывало, попадал лорду под горячую руку, за что и награждался круциатусом. По его словам, ощущение такое, будто каждую клеточку тела пронзают раскаленным железом, хотя, видимо, лорд и его жалел – от круциатуса Моуди я взвыл на все Министерство. Какое там раскаленное железо, никакая боль не сравнится с этой. Это просто невозможно описать. Свет померк в глазах, я словно ослеп, болело все, абсолютно все, а Моуди смеется… тоже мне адепт добра и света… лорд ведь так же реагировал. Может, это заразно?

– Зато ты теперь знаешь, каково было жертвам твоего лорда. Мерзавцы. Алана Сомерса позавчера по кусочкам собирали в собственной квартире – двое детишек осталось у парня. Ты можешь сказать, за что? За что вы его убили?

Нашел время спрашивать. Сейчас мне как-то совсем не до этого, я уже близок к болевому шоку.

Роули, зажимая рот обеими руками, пулей выбегает из комнаты, наверное, вид у меня еще тот.

– Стив молодой еще, – задумчиво говорит Моуди, – привыкнет. Кстати, сирота, вашими усилиями. Ну что, будешь говорить?

Я пытаюсь сказать, что не выдержу еще одного круциатуса, но из горла вырывается лишь хрип. Если так и дальше пойдет, то до Азкабана я не доживу. А зачем доживать? Там уж точно такого шанса расстаться с жизнью не представится.

– Пошел ты, – собрав всю волю в кулак, шепчу я.

– Круцио!

Лили, рыжая, зеленоглазая, танцует в саду. В руках у нее букет лилий – я нарвал. Она танцует для меня. Синий сарафан идет к ее волосам. Она любит кружиться босиком в саду. Любила. Сквозь собственные крики слышу, как кричит Моуди. Странно, но кричит он не на меня, а на Рэнбека.

– Я же сказал, не беспокоить меня!

– Он председатель Визингамота, у него есть полномочия.

– Где он?

– У Скримджера.

– Зачем?

– Сэр, я не знаю. Но он очень зол. Я услышал, как он говорил о какой-то ошибке.

– Ладно, закрой пока этого тут. Вернусь – продолжим.

Они ушли. Мне отчаянно хочется спать, и, несмотря на боль, на кровь во рту, на затекшие руки и спину, я забываюсь сном. Снится мне, как ни странно, лорд. Он грустно смотрит на меня и вздыхает. Я хочу что-то спросить у него, но никак не могу вспомнить что.

– Северус… Северус, очнись.

Я, между прочим, сплю, отстаньте со своими допросами.

– Северус, очнись…

Легкое прикосновение чьих-то пальцев к моей шее. Меня трясут за плечо. С чего бы это вдруг аврору звать меня по имени?

– Очнись, давай же.

Может, это Роули меня пожалел, пока его начальник убежал к Скримджеру. Почему у меня под головой что-то мягкое?

– Агуаменти.

Мокрая ткань касается лица. Открываю глаза… Нет, не может быть. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не Дамблдора. Он обтирает мое лицо мокрым платком, моя голова у него на коленях. Продолжается сон? Галлюцинация? Дамблдор освобождает мои руки от веревок. Я укладываюсь удобнее и смотрю ему в глаза. Он сжимает в руке красный от моей крови платок, и наши взгляды пересекаются.

– Северус…

Я прерываю его, подняв руку. Я хочу просто видеть его глаза. Он, кажется, понимает и замолкает. Минут пять мы играем в гляделки. Я хочу понять. Я вижу боль, сочувствие, заботу и свежую ссадину на виске – моих рук дело. Я вижу пятый курс – глупый мальчишка полез к оборотню, потом он же лежит на холодном полу астрономической башни; шестой курс – уроки высшей магии; седьмой курс – выпускной, смерть мамы и свадьба Лили. И сейчас тоже.

– Когда-нибудь ты поймешь, – еле слышно шепчет Дамблдор и отводит глаза.

Нет, мне никогда не понять вас, Альбус Дамблдор, потому что вы сами себя не понимаете. Я успеваю отрешенно подумать о странности всей этой ситуации и закрываю глаза.

Просыпаюсь от прикосновений. Я лежу на диване в директорском кабинете, надо мной колдует Помфри. Меня трясет, и ужасно болит горло. Оглядываюсь, но Дамблдора нет. Помфри накладывает мне на шею компресс.

– Воспаление легких? – шепотом спрашиваю я.

Она улыбается и заставляет выпить зелье костероста.

– Пока нет. Но у вас сломано ребро, нос и повреждены голосовые связки. Вы дрожите? Вам холодно?

– Боюсь, что это последствия круциатуса.

– Простите, я не могу ничего с этим сделать, Это зелье не из стандартного школьного набора, – она виновато улыбается.

– Ничего, я потерплю. Где директор?

– Он просил оставить вас здесь, у него еще какие-то дела в Министерстве. Вот, выпейте снотворное.

Я с удовольствием пью, другого выхода нет, я хорошо помню, что бывало с Эйвом после круциатуса.

Когда я снова просыпаюсь, солнце уже садится. Я проспал целый день, а Дамблдора все еще нет.

В камине вспыхивает зеленый огонь, и появляется голова того самого старика, с которым Дамблдор был в башне.

– Где Дамблдор? – резко спрашивает он, не утруждая себя приветствием.

– В Министерстве, наверное.

– Понятно. Тогда скажи мне, если он в Министерстве, почему камин в его спальню заблокирован?

Я молчу.

– Нет его там. А ты вообще кто?

– А вы? – спрашиваю я в ответ. Я, между прочим, не обязан отчитываться всяким непонятным личностям.

– Ладно, в конце концов, это его дело, – бросает старик со злостью и исчезает.

Мне показалось странным, что Дамблдор закрыл камин от своего друга. По-крайней мере, тогда в башне они были похожи на друзей.

Через два часа совсем стемнело, и стало скучно. Палочку отобрали в Министерстве. Где же Дамблдор? В кабинете тоже есть камин. Логично предположить, что отсюда можно попасть в спальню, но тот старик сказал, что Дамблдор камин заблокировал. Дамблдор не мог заблокировать сам себе вход, зачем ему это. Значит, он там, он точно у себя в спальне. Что, если попробовать пройти? Вряд ли получится, но попробовать-то можно. Хотя вдруг он спит, а я вломлюсь – некрасиво получится. А если ему плохо? Так плохо, что камин не может разблокировать?

Я решил проверить свои догадки. На всякий случай. Цепляясь за мебель, кое-как дошел до камина, перелез через решетку, закрыл глаза и мысленно представил спальню Дамблдора. И чудо совершилось – я смог пройти.

В спальне с тех пор практически ничего не изменилось, разве что кальян, тогда был стеклянный и бирюзовый, а сейчас из темного дерева, и одеяло не бордовое, а фиолетовое. Или это не одеяло. О, Мерлин! Дамблдор лежит поперек кровати лицом вниз в фиолетовой мантии, той самой, в которой он был в Министерстве, как-то нелепо выгнув руку. Вряд ли это нормально. Я пытаюсь его перевернуть и устроить в более удобной позе. Он очень бледный, пульс слабый и прерывистый. Позвать бы Помфри, но я почему-то уверен, что она, как и тот старик, не пройдет через камин. Я присаживаюсь на краешек кровати и решаюсь его разбудить. Он открывает глаза и испуганно отстраняется.

– Альбус, это я. Вы меня узнаете? – шепчу я, говорить все еще больно.

– Как ты сюда попал? Только не говори мне, что я забыл закрыть камин, – отвечает Дамблдор с вымученной улыбкой.

– Не скажу, – я в ответ невольно улыбаюсь. – Альбус, вам нехорошо?

Он вдруг хватается за сердце.

– Может быть, пропустите Помфри?

– Не надо никого, просто у меня был насыщенный день, – отмахивается он.

Да уж, насыщенный. От ссадины, наверное, шрам останется.

– Не останется, – я и не заметил, что он смотрит своим рентгеновским взглядом.

– Альбус, прекратите.

– Не буду, не буду.

Дамблдор, морщась, пытается сесть в кровати, после нескольких неудачных попыток я подкладываю ему под спину несколько больших подушек, и он с моей помощью садится.

– Ты зачем встал? Со сломанными ребрами, – произносит он с укором.

– А вы зачем скрываетесь? Только не говорите, что спали. Ни за что не поверю.

– Ничего страшного, расклеился немного.

Ничего себе немного. О, кажется, я знаю, что надо делать. Я кладу руку ему на лоб и нашептываю его любимое заклинание. То самое, которое он не раз применял ко мне, которое забирает боль и слабость, а отдает тепло и силы. У меня, может быть, не очень хорошо получается, и сил не так уж много, но все же Дамблдору становится лучше.

– Кстати, к вам старик заходил.

– Какой старик?

– Ну тот, из галлюцинаций.

Дамблдор наклоняется в мою сторону и встревожено спрашивает:

– Северус, у тебя галлюцинации? – он выставляет руку вперед. – Сколько пальцев на руке?

– Когда я лежал там, в башне, то решил, что вы и тот старик – галлюцинация. А потом он растворился в воздухе возле кровати.

– Сколько пальцев на руке?

– Прекратите. Пять пальцев на руке, – сдаюсь я.

Он смеется и откидывается на подушки.

– Этот, как ты говоришь, старик, совсем не галлюцинация.

– Да я уже понял. Поговорите со мной, – меня опять бросает в дрожь, – просто говорите со мной.

– О чем ты хочешь поговорить?

– Что вы делали в Министерстве? – я впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы не заплакать.

– Ах да. Тебя отпустили под мою ответственность. Я представил тебя как шпиона ордена Феникса. Слушание по твоему делу через неделю.

– И что, все так просто?

Резко поменявшись в лице, он вдруг схватил меня за руку.

– Ничего не просто. Они просто так никого не отпускают, сажают всех без суда. Крауч метит в кресло министра, у него новый курс: кто не за нас, тот против нас, а ты пожиратель смерти, человек из ближнего круга с меткой. Краучу пришлось уступить мне, не может же будущий министр открыто конфликтовать с председателем Визингамота, но я не могу быть председателем на твоем слушании, потому что выступаю как главный свидетель. Скорее всего, председательствовать будет Крауч. Если ему удастся найти против тебя улики, он тебя посадит, мне же в отместку и посадит. Я уже предлагал тебе лучший вариант, но, как ты сказал, старый маразматик не сообразил, что тебе будет неприятно видеть сына Джеймса.

Ого, приступ откровенности? Что он мне там предложил? Я пытаюсь поймать взгляд Дамблдора, но он уже отвернулся к окну и игнорирует меня.

– Простите меня.

Я выгляжу как провинившийся школьник перед директором. Так оно и есть. Но я знаю, как привлечь его внимание.

– Ну хорошо, хорошо. Я согласен. Но это только между нами. Поклянитесь. Дайте мне слово! – если он может требовать, почему же я не могу.

– Слово, Северус, о том, что я никогда не открою в тебе лучшие черты? – вздыхает Дамблдор. – Если ты настаиваешь…

– Настаиваю, – не хватало еще, чтобы все узнали о моем позоре.

– Я предлагаю тебе должность школьного преподавателя зельеварения, – он изучающим взглядом смотрит на меня.

– Зачем я вам?

– Боюсь, я сейчас немного нездоров, чтобы ответить на твой вопрос.

Так, надо подумать. Лорда нет, исследований нет, идти мне все равно некуда. И не смотри на меня так, я уже согласился.

– Хорошо, Альбус, пусть будет по-вашему.

Он над чем-то задумывается, а я вдруг чувствую ужасную усталость. Хочется свернуться калачиком и проспать дня два или даже три, а потом проснуться и обнаружить, что мне все это приснилось.

– Я, наверное, пойду, – произношу я в нерешительности.

– Тебе лучше не покидать пределы Хогвардса до слушания. У тебя появилось много врагов. Мой кабинет – сейчас самое безопасное место для тебя.

Можно подумать, его это когда-то волновало. Я мысленно возмущаюсь, но все равно послушно перехожу в кабинет. В итоге Альбус получил то, что хотел, а я получил мнимую свободу и легальное положение. И на том спасибо.

Глава 18

Альбус оказался прав. И правда, ну кому придет в голову искать пожирателя в Хогвардсе? Всю неделю я был на осадном положении, буквально поселился в его кабинете. Когда к нему кто-нибудь приходил, я быстро через камин переходил в его личные покои, а когда посетитель уходил, камин в спальне загорался зеленым светом, что служило сигналом к возвращению. Альбус не любил, когда вторгались в его личное пространство. Как я понял, доступ туда имел только я и тот странный старик. По-крайней мере, больше я там никого не видел. Да и от старика Альбус частенько закрывался, только от меня не мог, как ни пытался. Мне показалось, что Дамблдор сам не понимает, как я могу проходить через закрытый от всех камин.

Альбус практически все время проводил в Министерстве и Визенгамоте, по его словам, он строил линию защиты. Я как-то особо не волновался, если Альбус пообещал – он меня вытащит, да и где он еще найдет такого дурака, чтобы присматривать за отпрыском Поттера.

С каждым днем Альбус становился все мрачнее и мрачнее. Он передавал мне последние новости, от которых я потом не мог заснуть. Люци пока не в Азкабане, но на него очень сильно ополчился Крауч. Эйва арестовали, посмотрели на метку и отпустили под залог до слушания. Лестранги спрятались у себя в имении. Нотт под домашним арестом. Макнейера уже оправдали. Больше всего я волновался за Люци и Эйва. Против Люци было столько свидетелей и улик, что помочь ему могло только чудо, а вот у Эйва дела обстояли гораздо лучше, только бы его чрезмерная любовь к эффектным выступлениям все не испортила. Промаявшись несколько дней, я поделился своими соображениями с Альбусом.

– И чего ты от меня хочешь? – спросил он раздраженно.

Кажется, я не вовремя.

– Я не могу бросить Малфоя и Эйвери.

– Они уже не маленькие дети, сами могут о себе позаботиться.

– Альбус, у вас что-то случилось? – таким раздраженным я его еще не видел.

– Пока не случилось. Но случится. Через два дня твое слушание, если ты еще не забыл.

– Проиграем?

– Не знаю, – сменил он раздраженный тон на усталый.

– Вы же мне ничего не рассказываете. Как мои дела?

– Плохо, Северус, очень плохо. Ты, оказывается, успел сильно наследить. У Аннет Курсо была найдена бутылочка, подписанная твоим именем. Именно в ней был тот яд, от которого она умерла. Против тебя свидетельствует Макнейер. Я, кажется, догадываюсь, за что его оправдали.

– У него есть какие-то серьезные доказательства?

Альбус сложил руки на груди и оценивающе посмотрел на меня поверх очков.

– Скажи мне сейчас правду, только правду. Чем именно ты занимался у Волдеморта?

– В основном научными разработками, изобретал яды, готовил лечебные зелья. Но я в их нападениях не участвовал. Никогда.

– Зато в них участвовали твои разработки.

– Но я этого не знал. Я узнал обо всем только тогда, когда рассказал лорду о пророчестве. И… Альбус, я не подписывал бутылочки.

– А вот про пророчество забудь, ты никогда и никому его не рассказывал, – резко произнес Дамблдор. – Если на суде об этом узнают – никакие доводы больше не помогут.

– Может, лучше отказаться от суда?

– В Азкабан захотелось? Ты понимаешь, что там дементоры? Ты встречался с дементором хоть раз?

– Нет, но я читал о них…

– А я встречался. Ненавижу дементоров! – он почти кричал.

– Альбус, я приношу вам много хлопот, мы же оба понимаем, что я виноват. Ради чего все это?

– Не ради чего, а ради тебя.

– Не понимаю.

– Когда-нибудь поймешь, – произносит Альбус уже знакомую фразу.

– Сюда идет Аластор. Нет времени на камин, – вдруг выпрямившись, взволнованно проговорил он.

Затем директор взмахнул рукой, и я даже не успел ничего сказать, сказать, как в кабинет ворвался взбешенный Моуди. Он пронесся мимо меня, из чего я заключил, что Альбус успел-таки наложить на меня чары невидимости, да такие, что даже Моуди не под силу. Да уж, Северус, учиться тебе у него, учиться, учиться и еще раз учиться.

– Альбус, где ты его скрываешь?

Дамблдор, ну просто само добродушие, с милейшей улыбкой на лице поднимается с кресла с распростертыми руками.

– Здравствуй, Аластор. Здравствуй, мой дорогой друг. Давненько ты ко мне не заходил. Чаю? А может быть, чего покрепче?

– Оставь свои уловки для студентов. Где Снейп?

Так вот, кого он ищет. Птичка ускользнула из клетки, вот он и бесится. Действительно, какое пятно на репутации! Жаль, что я сейчас вне закона, так бы и врезал ему за все его издевательства.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– О да, кто бы сомневался! Ты забрал его под свою ответственность, а значит, ты обязан знать, где он.

– Где бы он ни был, через два дня он явится на слушание, там и спросишь.

Я прямо кожей чувствовал животную ярость аврора. Альбус рассказывал, что Моуди провалил какую-то операцию и Крауч им крайне недоволен. Теперь ему вдруг срочно понадобился Снейп, что ж, понятно для чего. Но гнев Моуди разбивается о ледяное спокойствие директора.

– Альбус, я считал тебя разумным человеком. Мы же по одну сторону баррикады. Зачем тебе этот пожиратель?

– Не прими за неуважение, но я не обязан перед тобой отчитываться. Я уже сказал, что Северус Снейп присоединился к ордену задолго до падения лорда.

Во как. И не стыдно врать?

– За сколько? За день, два? Что он такого сделал, что ты теперь его защищаешь?

– Снейп работал осведомителем для ордена, рисковал своей жизнью ради спасения невинных.

Я? Серьезно?

– Это еще надо доказать!

– Тебе мало моего слова?

– Он мог тебя обмануть.

– О, мне не семнадцать лет, и я, слава Мерлину, могу отличить ложь от правды.

– Может он и шпион, но яды, Альбус, все эти ужасные яды. В общем, даже и не думай. Снейп попадет в Азкабан.

– Ну, если ты так считаешь, то, конечно же, попадет, – добродушно согласился Альбус.

Кажется, Моуди понял, что ему тут ничего не светит – он фыркнул и вышел из кабинета.

– И с каких это пор я осведомитель? – хмуро поинтересовался я, как только стал видимым.

– Знаешь, Аластор подал мне идею. Он просто гений. Если мы выиграем, я пошлю ему бутылку лучшего шотландского виски, – произнес он, лукаво улыбаясь.

Мне бы такое чувство юмора, как у Альбуса. И ледяное спокойствие.

– Что бы ни случилось, ты должен мне верить.

– А что может случиться? Моуди заавадит? Дементоры взбунтуются? Конечно же, я вам верю, разве есть другой выход.

– Выход, Северус, есть всегда, но не все его ищут, – заметил он.

– Вы, видимо, из тех, кто всегда в поисках.

– Знаешь, как-то не задумывался, – улыбнулся мне Дамблдор. – Есть такая поговорка – «бесплатный сыр только в мышеловке». Очень правильная поговорка. Срабатывает почти со всеми. Но есть такие люди, которые и сыр достанут, и живы останутся. Вот это и есть лучший выход из всех возможных.

Я понял, Дамблдор не просто ищет выход, он всегда его находит, причем наилучший. Для него.

Глава 19

Альбусу как-то удалось избавиться от дементорского конвоя на моем слушании. В зале суда были только авроры и члены совета. Визингамот собрался в полном составе. Как Альбус и предполагал, председательствовал Крауч.

– Итак, судебное слушание от восьмого ноября сего года, – объявил Крауч. – Прокурор, прошу вас зачитать деяния вменяемые в вину подсудимому. Подсудимый, Северус Тобиас Снейп, встаньте.

Я встал. Сидящий рядом с Краучем полный человек поднялся со свитком в руках. Внушительный свиток, есть, чем гордиться, можно сказать, жизнь не зря прожил.

– Северус Тобиас Снейп, вы обвиняетесь в том, что: вы входили в ряды пожирателей смерти; находясь на службе Сами-Знаете-Кого, снабжали его различными ядами и темными зельями собственной разработки; зная о злодеяниях лорда, вы продолжали оставаться у него на службе, не предпринимая никаких действий по спасению невинных жертв; вы участвовали в нападениях на аврорские семьи, – монотонно загнусавил прокурор.

Дальше шло перечисление моих преступлений. Все оказалось еще хуже, чем я думал. Меня обвиняли не только в том, что я делал, но еще и в том, чего не делал.

– Вызывается свидетель обвинения, Вильям Макнейер, – зычно гаркнул Крауч.

Макнейер?

– Мистер Макнейер, вы знакомы с подсудимым? – азартно спросил прокурор.

– Да.

– Вы видели подсудимого у Того-Кого-Нельзя-Упоминать?

– Да. Неоднократно.

– Чем подсудимый занимался у Того-Кого-Нельзя-Упоминать?

Макнейер замялся.

– Ну… Снейп варил яды для лорда.

– Подсудимый делал это добровольно?

– Конечно, лорд ему деньги платил за разработки.

В зале зашептались. Знал бы, что Макнейер такая сволочь, отравил бы еще при знакомстве.

– Подсудимый участвовал в атаках на авроров?

– Да, – поколебавшись с секунду, твердо ответил Макнейер.

– Напомню уважаемому суду, что в доме Аннет Курсо была найдена бутылочка из-под яда, которым она была убита, подписанная фамилией подсудимого. Вот она.

С этими словами прокурор вытащил зеленую бутылочку в прозрачном пакете и поставил на свой стол.

– Подсудимый, продемонстрируйте суду вашу метку пожирателя.

Кое-как удалось закатать рукав, несмотря на наручники. Присяжные опять зашептались.

– Мистер Макнейер, вы можете быть свободны. Вызывается свидетель защиты, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, – объявил Крауч.

– Мистер Дамблдор, вы знакомы с подсудимым? – спросил прокурор.

– Да, конечно, это мой бывший ученик.

– Итак, первого ноября вы прервали допрос подсудимого. Подсудимый был отпущен под вашу ответственность. Вы утверждали, что подсудимый является шпионом ордена Феникса. Вы готовы подтвердить свои слова?

– Да, готов. Мистер Снейп действительно шпион ордена Феникса.

– Как вы можете объяснить то, что, находясь у вас на службе, подсудимый в то же время участвовал в нападениях Того-Кого-Нельзя-Упоминать?

– Насколько мне известно, доказательства его участия в данных нападениях суду не были предоставлены. Да, действительно мистер Снейп примкнул к рядам пожирателей смерти. Однако некоторые обстоятельства заставили его перейти на сторону ордена. Он стал нашим осведомителем под прикрытием, с большим риском для жизни мистер Снейп сообщал о планируемых атаках. Благодаря полученным сведениям нам удалось избежать еще больших жертв.

– Предположим, подсудимый – шпион. Но как вы объясните вот это?

И прокурор потряс баночкой, подписанной моим именем. Честно говоря, речь Альбуса лично меня не впечатлила. Никаких доказательств, одни только слова. И это все его козыри?

– Мистер Снейп действительно занимался приготовлением ядов. Это было его прикрытие у Волдеморта. Если бы Волдеморт что-либо заподозрил, мы бы лишились ценного осведомителя. А вы сравнили почерк на надписи с почерком мистера Снейпа? Возможно, его хотели подставить таким способом.

Я видел, что присяжные снова зашептались, а Крауч даже позеленел от злости.

– Но свидетельства мистера Макнейера… – возмутился он.

– Мистер Макнейер – пожиратель смерти. Согласитесь, не мог же мистер Снейп сообщать каждому, что он шпион ордена Феникса.

– Простите, – поднялась невысокая худая дама из ряда присяжных, – Вы, кажется, оговорились. Мистер Макнейер – пожиратель смерти?

– Да, мисс Анвуд. Мистер Макнейер действительно пожиратель смерти. И я не понимаю, на каких основаниях уважаемый суд принимает его свидетельства.

– Мистер Макнейер полностью оправдан, – твердо произнес Крауч, сверля взглядом Дамблдора.

– На каком основании? – спросила та же дама из присяжных.

– Мистер Макнейер предоставил следствию ценные сведения о местонахождении пожирателей смерти, – сообщил прокурор.

– Дамблдор, вы говорили о некоторых обстоятельствах. Вы можете рассказать суду о них?

Неужели он сейчас расскажет. Я его лично придушу.

– Скажем так, мистер Снейп разочаровался в методах Волдеморта.

– А поподробнее?

– Боюсь, вам придется положиться на мои слова. Большего я рассказать не могу.

– Мистер Дамблдор, вы можете быть свободны, – злобно прошипел Крауч, – я прошу уважаемых присяжных принять решение и проголосовать.

И это все? И это его линия защиты? Я вас уверяю, Снейп – шпион, но доказательств у меня нет. Здравствуй, Азкабан.

– Итак, кто считает, что подсудимый виновен и подлежит тюремному заключению? Раз, два…, двадцать три голоса. Кто считает, что подсудимый невиновен? Раз, два…, двадцать четыре голоса.

– Северус Тобиас Снейп, вы оправданы преобладающим большинством в один голос. Вы можете быть свободны, снимите с него наручники! – с нескрываемой яростью крикнул Крауч.

Дамблдор мне улыбнулся, Крауч и Моуди в бешенстве, а я не мог поверить в происходящее. Ровно один голос спас меня от Азкабана. Какой-то аврор снял наручники и подтолкнул к выходу. Дверь за мной закрылась. Все. Сил ни на что больше не осталось. Я решил, что лягу вот тут вот, прямо под дверью, и умру, но невесть откуда появившийся Дамблдор схватил меня за локоть, подвел к окну, рванул ручку, и морозный воздух ворвался в душный коридор Министерства.

– Дыши, – приказал он.

Я послушно вдохнул, и как-то сразу стало легче.

– Альбус… Один голос.

Он прислонился к подоконнику, достал из кармана шоколадку и спросил:

– Ты недоволен?

– Но, Альбус, один голос…

– Тебя волнует какой-то голос? – возмутился Дамблдор, отправляя в рот кусочек шоколада.

– Да не какой-то, а если бы этот присяжный заболел, а если бы он передумал? Я бы сейчас был бы на пути в Азкабан.

– Но ты же не на пути в Азкабан.

– Вы понимаете, что нам просто сильно повезло?

– А мне всегда везет, – улыбнулся он. – И все, хватит. Чем быстрее ты это забудешь, тем лучше. Надышался?

Я кивнул.

– Тогда пойдем, а то еще простудишься.

Он с довольным видом показал мои покои в Хогвардсе. Еще бы Дамблдор был недовольным. Во-первых, ему сказочно повезло с моим слушанием, во-вторых, я наконец выбыл из его кабинета.

Затем Альбус представил меня преподавательскому составу как нового преподавателя зельеварения и декана Слизерина. За деканство он мне еще ответит, я ему ничего по этому поводу не обещал. Оказалось, что преподаватели меня еще помнили. Флитвик так даже обрадовался. Хотя кому только Флитвик не радовался, вот уж жизнерадостный человек.

К вечеру я удрал от них к себе в подземелья. И вот именно в кабинете, в кресле перед камином, до меня дошло: я свободен. Я, конечно, что-то там обещал Альбусу, но пока это что-то там вырастет, у меня есть целых десять лет. А за десять лет я что-нибудь придумаю.

Глава 20

– Легилименс!

Отец хватает меня за ухо и кричит:

– Иди, посмотри, что он опять сделал. Это ты его научила, дрянь?

Мама выбегает из кухни.

– Тобиас, отпусти его немедленно!

– Не сметь! Не сметь приказывать в моем доме!

Он совсем вышел из себя. Тащит меня за ухо в угол.

– Я же говорила тебе, это стихийная магия, он не может контролировать.

– А мне все равно, не может – научится. Слышишь меня?

Ухо горит от его захвата. Я еле сдерживаю слезы.

– Как вы меня достали!

Он зажимает мою голову между колен, сдирает с меня штаны и изо всех сил хлещет ремнем. Каждый удар обжигает кожу, я кричу от боли. Мама пытается помешать ему, в результате он на секунду ослабляет хватку. Я успеваю вырваться, пока отец отвлекся, и сбегаю. Я бегу что есть силы, размазывая слезы по щекам…

– Хватит, я больше не могу! – простонал я, очнувшись на полу. – Я не способен к окклюменции…

– Северус.

Я попросил Дамблдора обучить меня окклюменции. С легилименцией я как-то сам справился, а вот окклюменция не давалась. Он долго сопротивлялся, но в итоге все же согласился, и теперь я уже жалел об этом. Альбус сказал, что сначала нужно научиться противостоять палочковой легилименции, и вот, я уже в третий раз оказываюсь на полу, потому что не понимаю, как можно противостоять его натиску.

– Северус, это твой… отец? – странным голосом спрашивает Альбус.

Я, поднимаясь, пытаюсь сообразить, что не так с его голосом.

– Я не понимаю, как это можно остановить. Объясните.

– Это твой отец?

Заело его, что ли?

– Да, это мой отец, и что?

– Н-ничего.

Альбус выглядит растерянным и обескураженным. Это его мои воспоминания так поразили? А чего он ожидал? Не все же Поттерами рождаются. Я и не такое могу вспомнить.

– Если тебе тяжело, мы можем не продолжать.

– Альбус, я все это уже пережил, я просто прошу объяснить.

Он недовольно морщится.

– Ты это уже умеешь. Ты должен вспомнить.

– Как я могу вспомнить то, чего не знаю?

– А как ты в первый раз воспользовался легилименцией, помнишь? Вот как раз здесь, на этом месте. Так и окклюменция. Ты должен почувствовать мое присутствие. Попробуй не пускать меня в определенные воспоминания.

– Но как?

– Это врожденное, этому, конечно, можно научиться, но трудно объяснить. Ты должен сам понять… Иначе никак. Заставь меня смотреть только то, что ты захочешь.

– Хорошо, давайте.

Я не способен? Я сейчас тебе такие воспоминания покажу. Кажется, я опять разозлился.

– Легилименс.

Мои одноклассники в магловской школе заталкивают меня в туалет и закрывают дверь. Я понимаю, что попал.

– Бей вонючку! – кричит главный заводила.

Они наваливаются на меня всей толпой, я падаю на пол, они бьют меня ногами.

– А чтоб неповадно было нам праздники портить, – сообщает мне мальчик в серых сапогах.

Они снимают с меня куртку и ботинки, мотивируя тем, что вещи мне все равно не нужны, и убегают.

Я иду домой. Холодно. В прихожей наталкиваюсь на отца.

– Ты где был? Где ботинки?

Я, шмыгая носом, все ему рассказываю.

– Слабак! Ты не смог дать сдачи?

Он наотмашь бьет меня по лицу. Я даже не успеваю удивиться, как получаю еще один удар.

– Пошел вон, чтобы духу твоего тут не было, – произносит он и выталкивает меня за дверь.

На улице мороз, а я в одних носках бреду, куда глаза глядят. Лучше замерзнуть, чем быть убитым собственным отцом. Никогда раньше я не задумывался так серьезно о смерти, как в тот момент. Я утопал по колени в снегу, в голове крутились мысли о том, что если я умру, то он пожалеет, что так со мной обходился. Я даже представил картину: лежу тихий и бледный, а он стоит на коленях перед гробом и рыдает, а я встаю и говорю замогильным голосом: «Нет тебе прощения ни на том свете, ни на этом». И так мне стало горько от этого, что я сдался и упал в сугроб. Да пропади все пропадом!

– Ты хотел показать мне именно это воспоминание?

– Нет, – соврал я.

– Ты забыл все, что я говорил. Пожалуй, на сегодня хватит.

Кажется, я понял принцип окклюменции. Это как маскировка, прячешь нужные воспоминания под другие. Показываешь ему только то, что захочешь. Нужно было еще раз проверить свои догадки.

– Альбус, ну еще раз, пожалуйста.

– Легилименс.

Отец швыряет в маму горячий чайник, а я становлюсь между ними.

Пьяный отец смеется, когда я показываю маме рану от собачьего укуса.

Я стою на платформе в ожидании поезда и смотрю в мамины грустные глаза.

Я вишу вниз головой. Я ползу к школе по мокрой траве, меня тошнит в кустах. Хочется умереть.

Я показываю ему свой страх, свою ненависть, свое детство. Я уже забываю, зачем я это показываю. Словно обезумел.

– Нет! – кричит он и обессиленно падает в кресло.

Что я наделал.

– С вами все в порядке?

– Уйди, пожалуйста.

– Вам нехорошо?

– Северус, я прошу, уйди.

Я подчиняюсь.

***

Повседневные школьные заботы вытеснили размышления об утренних уроках окклюменции. Сначала я в очередной раз поругался с Минервой. Когда Слизерин выиграл квиддичный матч, от нее житья не стало. Она критиковала меня по любому поводу: то ей не нравился мой внешний вид, то манера одеваться, то манера преподавать. Так продолжалось до тех пор, пока Дамблдор не вступился за меня, сказав, что это мой способ самовыражения, а мешать самовыражению, по его мнению, преступление. Теперь же она доставала меня квиддичными тренировками. Потом Буч попросила помочь с транспортировкой нового оборудования, затем Флитвик пригласил на чашечку чая. В общем, освободился я где-то к полуночи и уж никак не ожидал найти возле своей двери Дамблдора. Он сидел, прислонившись к ней, и, кажется, сам с собой разговаривал.

– Альбус? Что вы тут делаете?

– Сижу, – мрачно сообщил он.

– Я вижу, что сидите. Но почему ночью и возле моей двери?

– Я тут директор, где хочу, там и сижу. А что, мешаю?

– Да, вы вообще-то дверь подпираете.

– Да?

Он зашевелился, пытаясь встать. Мерлин! Он же пьян! Где он успел так надраться? И главное, надрался где-то без меня, а мне теперь с ним возись. Видела бы его Минерва. Директор Хогвардса, великий маг, единственный, кого боялся лорд, валяется пьяный в школьных подземельях. Позор! Встать у него, конечно же, не получилось.

– Нет. Не получается, – печально сообщил он.

Я закатил глаза. Замечательная предстоит ночка, может, мне тоже надраться для разнообразия...

– Вы зачем напились?

Он собрался уже что-то возразить.

– Без меня, – пресекая его попытку, добавил я.

– У меня тут еще осталось, – он пошарил по карманам и достал бутылку, на четверть заполненную виски.

– Давайте, для начала, попробуем встать.

Какими-то нечеловеческими усилиями удалось привести его в вертикальное положение. Альбус практически висел у меня на плече, пока я пытался открыть дверь.

– А еще директор, – сказал я, усаживая его в кресло.

– А директор, не человек что ли? – резонно заметил Дамблдор. – Давай стаканы.

– Может, вам на сегодня хватит?

Он грозно посмотрел на меня.

– Не дашь стакан, буду пить из горла.

Я отправился в спальню, нашел какие-то стаканы и захватил пару подушек.

Он разлил виски и отлевитировал один стакан мне. Я удобно устроился на подушках возле камина. В конце концов, я бы тоже напился после таких воспоминаний. Что поделаешь, они у меня не самые приятные. Я-то успел с ними свыкнуться, а вот Дамблдору показывать все это точно не стоило.

– Альбус, вы следующий раз лучше через камин. А то вдруг вас Минерва увидит?

Он хлюпнул носом.

– Добрейшая женщина.

– Ваша добрейшая женщина мне сегодня чуть глаза не выцарапала за внеурочную тренировку по квиддичу.

– А зачем ты внеурочные тренировки ставишь?

Тоже верно. Но не могу же я лишние часы Минерве отдать.

– Да так. По какому поводу пьем?

– Повод? Можно выпить за загубленную молодость или за беспросветную тоску.

– Может, сразу за смерть?

– За смерть не чокаясь пьют – не пойдет.

Дамблдор поднимается с кресла, проходит несколько шагов и опускается на подушки рядом со мной. Мы молча смотрим на огонь.

– Я люблю огонь, – сообщает он. – Когда гладишь Фоукса, кажется, будто трогаешь живое пламя.

Он замолкает. И глаза такие грустные, грустные.

– Давай выпьем за жизнь.

Звон стаканов, он залпом выпивает содержимое и тут же наливает снова. Я пытаюсь понять, о чем он думает, потому что такого грустного Альбуса Дамблдора я еще не видел.

– Не надо, – просит он. – Ты слишком бездумно пользуешься своим талантом.

– Почему?

– Иногда лучше не знать, что скрывают люди.

– Вы всегда что-нибудь скрываете, я привык.

Он опять залпом выпивает виски. Чтоб я так пил. У меня уже после первого стакана перед глазами все поплыло.

– Твой отец, он всегда такой был?

– Когда пьяный – всегда.

– А когда трезвый?

– А трезвым мы его редко видели. Он уходил на работу, а вечером приходил уже пьяный.

Он задумчиво водит подушечками пальцев по краю стакана.

– Мой отец умер в Азкабане, когда мне было тринадцать лет. Дементоры свели его с ума, и он повесился.

– Зачем вы мне это говорите?

– Не знаю. Вырвалось просто.

В общем, напились мы тогда, страшно сказать как. И хоть на утро было очень плохо без антипохмельного зелья, но та ночь навсегда осталась в моей памяти.

Глава 21

Уже десять лет я преподаю хогвардским студентам зельеварение. Десять лет я декан своего любимого факультета. Моего взгляда боятся, про меня ходят такие слухи, которым позавидовал бы даже Нотт. Мой факультет пять лет подряд выигрывает квиддичные турниры и получает кубок школы. За десять лет мой портрет шесть раз побывал в журнале «Зельевар». Чтобы получить мою рецензию, ученые выстраиваются в очередь. Две премии Мерлина за усовершенствованное зелье костероста и ликантропное зелье. Три раза меня избирали председателем лондонской конференции зельеваров.

Уже десять лет я упорно подаю Дамблдору прошение перевести меня на должность учителя по защите от темных сил. Безрезультатно. Каждый год он, спокойно улыбаясь, рвет мое прошение на мелкие кусочки. Как же меня это бесит! Каждый год вместо того, чтобы наконец назначить меня, он нанимает нового преподавателя. Дамблдор считает, что должность проклял лорд, а я думаю, вся проблема в том, что он нанимает бездарей и дураков. Заранее зная, что мне откажут, я все равно каждый год подаю прошение. Мазохизм у меня в крови.

Прекрасное июльское утро, я иду к нему в кабинет с новым прошением. Альбус с лучезарной улыбкой забирает документ и, даже не ознакомившись, бросает в камин, в котором, несмотря на жару, пылает огонь.

– Как всегда? Или есть какое-то новое объяснение?

Он смеется.

– Ты все сам прекрасно понимаешь.

– А я все равно хочу эту должность!

– Тебе не нравится зельеварение?

– Не в этом дело. Я хочу покончить с проклятием, если оно, конечно же, существует.

– Нет, должность проклята, а я не хочу тебя потерять.

– Глупости!

– Как угодно. Но я уже нашел нового учителя. Кстати, знаешь, кто в этом году будет учиться в Хогвардсе?

Знаю, как не знать. Мой любимый крестник Драко уже получил приглашение в школу. Люциус хотел отправить его в Дурмштранг, но я и Нарцисса вступились за мальчика. Зачем отправляться в такую даль, если под боком такая школа, а твой крестный – глава твоего факультета? В том, что Драко попадет в Слизерин, я ни секунды не сомневался. Я напомнил Люци, что директор в Дурмштранге сейчас наш бывший друг Каркаров, шестерка и трус. Люци неделю взвешивал все за и против и все-таки согласился на Хогвардс.

– Неужели ты забыл? Минерва уже отправила кучу приглашений Гарри Поттеру.

О нет. Я вообще забыл про этого Поттера. И предпочел бы не помнить и дальше.

– Но приглашения почему-то не доходят. Может быть, ты наведаешься к его магловским родственникам и узнаешь, в чем дело?

Так, главное не волноваться, досчитать до десяти, задержать дыхание.

– Дамблдор! Вы с ума сошли? Чтобы я? Да никогда! Я вам хоть и обещал помочь, но в почтовые совы не нанимался! Хагрида отправьте. Он представительный.

Он опять смеется.

– Успокойся, в почтовые совы тебя действительно никто не нанимал. А вот, в почтовые летучие мыши…

– Альбус!

– Ты совсем не понимаешь шуток, – вздохнул он.

– Как шутите, так и понимаю, – огрызнулся я.

***

И из-за чего было столько шума? Зеленоглазый очкарик со шрамом на лбу. Такая же серая посредственность, как и его папаша. Знаний ноль, но зато успел усвоить гриффиндорские стереотипы. И я уже вижу в его глазах жажду приключений на свою пятую точку.

Альбус просил помочь охранять Поттера? Ну что ж, поможем. Однако быть с мальчишкой душкой и лапочкой я не обязан, и в няньки к нему я не нанимался.

***

С первого дня стало понятно, что с Поттером мы еще намучаемся. У него прямо-таки на лбу крупными буквами было написано: «Ищу неприятности. Быстро, качественно, недорого расстанусь с жизнью». Он подружился с одним из Уизли и маглорожденной девчонкой, и эта троица начала отравлять мне жизнь с тем же завидным постоянством, с каким Лонгботтом взрывал котлы. Дамблдор считал, что я к Поттеру несправедлив и сужу о нем предвзято. Ему легко говорить, он-то у Поттера ничего не вел, а я наблюдал эту бестолочь три раза в неделю.

Мало того, что Альбус навязал мне эту зеленоглазую поганку, так он еще зачем-то попросил составить загадку с зельями. Когда я узнал зачем, пожалел, что спросил. Оказалось, что мы сидим на пороховой бочке. Если Люци об этом узнает, он меня убьет и будет прав – это же я его уговорил Драко в Хогвардс отправить.

Слава Мерлину, все обошлось, и Поттер выжил, и Квирелл камень не получил, и Люци ничего не узнал, но неприятный осадок все же остался. Альбус мог бы и заранее предупредить.

Глава 22

Как помирить Северуса Снейпа и Минерву Макгонагалл? На самом деле все гениальное просто: достаточно пригласить Локхарта на должность защиты от темных сил. Я догадался, зачем Альбус его пригласил. Во-первых, таким сплоченным наш преподавательский коллектив я еще не видел, а во-вторых, кажется, час смеха продлевает жизнь на год, а Альбус всегда заботился о здоровье своих подчиненных. Не знаю, как Альбус, а я теперь точно лет пятьсот проживу.

Локхарт привносил разнообразие в нашу скучную хогвардскую жизнь. Этот человек смог довести саму Минерву Макгонагалл до слез. Правда она сначала два часа беспрерывно смеялась, но это к делу не относится. Изречения Локхарта шепотом передавались в учительской, преподаватели ломали себе ребра, сдерживая смех при взгляде на этого золотокудрого барана. Но он был настолько самовлюблен, что не замечал ни подколок, ни сдержанного смеха, ни открытого сарказма. Однажды Флитвик ввалился в учительскую, нет, не так, он вполз, икая от смеха. Мы с Минервой, объединив усилия, кое-как с помощью зелий и заклинаний смогли его успокоить. Только он успокоился и попытался рассказать, что же все-таки произошло, как в учительскую вошли Дамблдор с Локхартом. И Флитвика снова понесло. Он, упав с кресла, стучал кулаками по полу. Пришлось прибегнуть к помощи Альбуса, чтобы опять привести его в чувство.

– Он… он показывал мне, – давился смехом и с трудом подбирал слова бедный Флитвик, когда Локхарт наконец покинул комнату, – как …ик… накладывать чары невидимости. И поджег класс. Потом пытался затушить огонь … ик… и превратил Лонгботтома в кактус. Я хотел его остановить, но не смог. Он пытался расколдовать кактус и … ик… попал палочкой в себе в глаз. О, вы бы видели его удивление!

– Пусть только сунется ко мне на урок, Альбус, можно я на нем яды буду тестировать? Он и так идиот, хуже не будет.

Альбус подавил улыбку и сделал строгие глаза.

– Северус!

– Нет, правда, Альбус, – неожиданно встряла Минерва, – хуже уже точно не будет, а бедный Северус никак не может получить патент на новое противоядие без испытаний.

Бедный Северус? Минерва, я вас люблю.

– Прекратите. Нельзя издеваться над чужим горем, – укоризненно заметил Альбус, пытаясь сдержать смех.

***
~~~~~~
«Эйв, я схожу с ума. Я так больше не могу, поговори с Люциусом, потому что меня он не слушает.
Люци повадился в Хогвардс каждую пятницу с проверками, Альбус водит его по школе, Люци, конечно же, ничего не находит. От горя он заходит ко мне с бутылкой виски. Я два часа выслушиваю его жалобы на Дамблдора и жизнь. В десять часов я засовываю пьяного Малфоя в камин. В половину одиннадцатого ко мне приходит Альбус, и следующие два часа я слушаю его жалобы на Люциуса и попечительский совет. И так каждую пятницу.
А еще у нас тут кто-то открыл тайную комнату, ну ты помнишь, про нее еще Нотт рассказывал. И теперь мы стабильно имеем одно окаменевшее тело в месяц.
Эйв, помоги мне, а? Я же свихнусь тут с ними.

Твой сумасшедший друг Северус».

~~~~~~
«Мой сумасшедший друг Сев,

Люциуса я отвлек. У меня тут дельце небольшое организовалось, он пока у вас не будет появляться. А с Дамблдором ты сам как-нибудь разберись. Кстати, о Дамблдоре. Люциус мне шепнул, что еще пару дней – и Дамблдора снимут с должности. Так что, ты там держись.

Твой преданный Эйв».
~~~~~~
***

– Люци! Я даже не буду спрашивать, зачем ты подложил Уизли дневник лорда. Я не хочу знать, почему твой домовик оказался другом Поттера. Ты мне лучше скажи, где были твои мозги? Ты бы хоть на минуту задумался, что в этой школе учится твой сын!

Я ору на него как сумасшедший, и меня уже не остановить. Бледный Люциус нервно барабанит пальцами по краю каминной полки в его гостиной в Малфой-Мэноре.

– А что было бы, если бы Драко встретился с этим василиском? Слава Мерлину, сын не такой идиот, как отец. Сидел себе тихо и не высовывался. Ты что уже забыл, как тебя в Министерстве допрашивали? Как Нарси на коленях перед Краучем ползала? В Азкабан хочешь?

– Но я же не знал, что он тайную комнату откроет.

– Люци, ты за одиннадцать лет лорда, что ли, забыл? Я даже удивился, что все так обошлось.

– Так обошлось же.

– Чего ты добивался? Ты Дамблдору хотел насолить? Ты мне насолил, ты сыну своему насолил. Неужели ты не понимаешь, что, если бы не Дамблдор, ты бы сейчас с дементорами бы жил.

– А причем тут Дамблдор? – возмутился Люци.

– Прости, но ты идиот. Я даже разговаривать с тобой не хочу больше.

Я отворачиваюсь и аппарирую. Одна радость, Локхарт теперь официально объявлен сумасшедшим.

Глава 23

Очередная попытка подать прошение. И очередной провал. Но в этот день он не улыбался, а меланхолично открывал длинные кусочки от моего прошения. Я насторожился и даже не стал по обыкновению возмущаться. Если Дамблдор не улыбается, значит, что-то случилось. А если он грустный, значит, произошло что-то совсем ужасное.

– Северус, у меня две новости. Обе плохие.

Когда же закончатся эти мучения? И сам себе ответил: против генов не попрешь, если мазохизм в крови, то это навсегда.

– Давайте уже. Все равно рано или поздно узнаю и лучше, если от вас.

Таким печальным я его давно уже не видел. Да, с той самой ночи.

– Сириус Блэк сбежал.

– Не смешно, оттуда сбежать нельзя.

– Оказалось – можно.

Я давно научился справляться со своими эмоциями, закрывать сознание, читать чужие мысли и тому подобное, но тут эти умения не помогли. Новость просто парализовала мой мозг. Наружу выполз животный страх и опутал меня своими щупальцами. Я снова тот пятнадцатилетний мальчишка, висящий в воздухе вниз головой. Почему они не оставят меня в покое? Я уже вычеркнул его из своего списка, а теперь опять приходится вписывать. Меня трясет при одной мысли о том, что Блэк спокойно разгуливает на свободе.

– Как такое может быть? Где же справедливость? Лили там, в земле, а он гуляет… – я дрожу, несмотря на летнюю жару.

– Возьми себя в руки, пожалуйста. Это еще не все. Северус, я пригласил Люпина на должность учителя защиты от темных сил. Прежде, чем кричать, попробуй понять. Он знает Блэка с детства, он поможет нам защитить Гарри.

Люпин. Оборотень в Хогвардсе. Блэк где-то там за Хогвардсом. Нет, не спасти мне в этом году Поттера. Я-то хоть пожил, а мальчику только тринадцать. Что он видел в этой жизни? И я уверен, что Поттер встретится с Блэком, он не может не встретиться. И будет потом Альбус рыдать над нашими хладными трупами.

– Альбус, можно мне чаю?

Я наблюдал за ним, пока он суетился над чашками, и так мне стало его и себя жалко, что я не выдержал. Подошел и неуклюже его обнял. От неожиданности Альбус выронил чашку. Серебристый звон, и она разлетелась на мелкие кусочки. Как моя жизнь.

– Соврите мне что-нибудь.

– Что?

– Соврите, что все будет хорошо.

– Когда я тебе врал? – он отстранился и удивленно посмотрел на меня. – Я уверен, что все будет хорошо. Я ведь не знаю, что случится через пять минут. Почему же я должен думать, что произойдет что-то плохое?

– А почему вы считаете, что произойдет что-то хорошее?

– Если думать, что произойдет что-то хорошее, значит, оно обязательно произойдет. Не сомневайся, проверено Альбусом Дамблдором, – подмигнул он мне.

– Ну, раз проверено…

Чай у Альбуса потрясающий, особенно, если пить без сахара. Альбус норовит тайком насыпать в мою чашку эту белую гадость, мотивируя тем, что сладкое улучшает настроение. Вообще, сладкое вредно для здоровья. Но его темный шоколад я готов есть хоть каждый день. Он не сознается, где его берет, наверное, чтобы я чаще приходил на чай. Это непередаваемое наслаждение, когда маленький горький кусочек во рту тает и смешивается с божественно вкусным травяным чаем. Альбус умудряется что-то говорить во время чаепития, но я его не слышу. Я наслаждаюсь своим спокойствием.

– … дементоры. Северус! Ты меня слушаешь?

– Слушаю. Какие дементоры?

– Ты все прослушал, – сокрушается Альбус. – Министерство поставит дементоров возле школы. Мне удалось убедить Фаджа не пускать дементоров в саму школу. Так что, теперь мы будем окружены их отрядом.

– Если Блэку удалось сбежать от них из Азкабана, вряд ли они смогут его тут остановить.

– Меры безопасности. А что еще может предпринять Министерство? Придется увеличить порции шоколада в рационе учеников и преподавателей.

– Я надеюсь, это все ваши новости?

– Да, и, Северус, присмотри за Гарри.

– Куда я денусь.

***

Сначала прибыли дементоры. Теперь я понимаю, почему Альбус не питает к ним нежных чувств. Чем больше у человека плохих воспоминаний, тем сильнее дементоры на него влияют. Плохих воспоминаний у меня предостаточно, поэтому до самого ужина я оставался в своих подземельях под предлогом какого-то недоделанного зелья для Помфри, но к ужину все-таки пришлось выйти. Я досчитал до десяти, прежде чем посмотреть на Люпина. Альбус говорит, что у меня нездоровый цвет лица и мне нужно чаще бывать на свежем воздухе, но Люпин, кажется, побил все мои рекорды, такое ощущение, что его год держали в подвале и не кормили. Он же мой ровесник, а выглядит лет на пятнадцать старше… и его одежда. Даже я при моем отсутствии вкуса такое бы никогда не надел.

– Профессор Люпин любезно согласился занять пост преподавателя защиты от темных сил, – тем временем объявил Дамблдор.

Услышав это, я мысленно растоптал невесть откуда появившуюся жалость к Люпину и, уже от души, наслаждался его убогим видом и слабой реакцией учеников на его появление. Судя по тому, как меня сверлил взглядом Поттер, все эти эмоции отразились тогда на моем лице. Наплевать. Пусть я должен держать в тайне то, что Люпин – оборотень, пусть я должен готовить ему ликантропное зелье бесплатно. Но я не собираюсь скрывать свою ненависть к нему. Этого Альбус мне запретить не может.

Из-за Люпина я кое-что упустил. Я понял это только тогда, когда ужин уже закончился и дети стали расходиться по спальням. Я ждал, пока разойдутся преподаватели. Альбус неподвижно сидел в своем кресле, прикрыв глаза рукой. Со стороны могло показаться, что он просто задумался, но я, мысленно укоряя себя за излишнее внимание к Люпину, знал, что происходит. Альбус хотел оградить детей от влияния дементоров, дать им время привыкнуть, особенно после случая с поездом, и поэтому весь вечер удерживал магический щит вокруг обеденного зала. Чего ему это стоило, знал, наверное, только я. На него дементоры оказывали большее влияние, чем на всех остальных, а ему пришлось весь день лично с ними общаться, да еще найти в себе силы на то, чтобы весь ужин держать щит. Как я мог забыть.

Наконец все разошлись. Я тихо подошел к Альбусу, положил руку на плечо. Он слегка вздрогнул и открыл глаза.

– А, это ты.

– Вы можете встать?

Он покачал головой.

– Обхватите меня за шею, вот так. А теперь попробуем подняться. Альбус, ну не спите, я же не могу вас по школе левитировать.

Он с трудом держался на грани между сном и реальностью. Вот же упрямый старик, а если бы ужин продлился чуть дольше… Хоть бы о себе подумал. Впал бы в вечный сон, и с кем бы я тогда чай пил.

– Альбус, пароль. Да проснитесь же! Я не знаю пароль.

– Сливовая помадка, – еле слышно шепчет Альбус.

Впереди непреодолимая лестница.

– Осталось совсем немного, ну проснитесь. Альбус, очнись! Ты меня слышишь?

Молясь, чтобы нас никто не увидел, я левитировал директора в его покои. Пройдя камин, в очередной раз удивился, почему директор не может его от меня закрыть. Все, дотащил, можно расслабиться. Аккуратно опустил его на кровать. Убедился, что он спит, разул его, накрыл одеялом. И уже собирался уйти, как Альбус во сне забормотал:

– Он не должен… Мальчик мой. Нет, я не смогу…

– Тише, тише, жив ваш Поттер, – я коснулся морщинистой щеки. – Спите.

Он послушно затих, а я еще немного посидел рядом. На всякий случай еще раз убедился, что с ним все хорошо и вышел.

***

Дамблдор проспал два дня. Пока он спал, я тянул весь этот дурдом на своих плечах. Бедный Драко стал первой жертвой профессора Хагрида и его милых зверушек. Я с Люци все еще не разговаривал, поэтому он доставал Минерву. Но ссора с Люци на мои отношения с крестником никак не повлияла, и я здорово оторвался на Поттере и Уизли на уроках.

Однажды я опять случайно подслушал разговор Альбуса и того странного старика.

– Ты видишь в этом проблему?

– Проблема очевидна. И она не одна, – ответил Дамблдор. – Больше всего мне не нравится то, что он не знает.

– Он? Одной ложью меньше, одной больше. Какая разница.

– А если он узнает? Ты только представь, хоть на минуту.

– Может быть, все пустить на самотек? Что могли – сделали. Тебе же всегда везет, может, и сейчас повезет.

– Я каждый день борюсь с самим собой. Сколько еще я буду скрывать? Может, сказать ему, и пусть все идет к черту?

– Я тебе скажу! Я сейчас тебе так скажу! И так на пороховой бочке курим, а ты еще и соломку поджечь со всех сторон хочешь. Альби, это была твоя идея. И только попробуй сейчас все испортить. Скажешь… потом…

– Если бы не он… я бы не сомневался.

– Альби, оставь сомнения. Слушай, а как Блэк проникнет в замок? Может быть, его проведет оборотень ваш?

– Нет, Люпин не тот человек. Я чувствую, что он что-то знает, но он ни за что не приведет убийцу.

Дальше я слушать не стал. Альбус, как всегда, заботился о своем Поттере, который, как следовало из разговора, и не подозревал, что ему грозит опасность. Но версия с Люпином мне совсем не понравилась. Чем, позвольте спросить, Альбус думал, когда приглашал сюда этого оборотня? Не понимаю, Альбус – хитрый лис, но сейчас он точно что-то упустил.

***

Я убью Люпина. Он умудряется и в своем стесненном положении выставить меня на посмешище. Ладно Лонгботтом, что с идиота возьмешь. Но Люпин-то совсем не идиот. Или я ошибаюсь? Я ему зелье буду готовить, я его на уроках буду заменять, а он с самого начала демонстрирует свое отношение. Хорошо, что Драко рассказал, а то и не знал бы, чему Минерва так улыбается, когда я в учительскую вхожу. Ну, что ж, раз ничего не изменилось, получишь ты, Люпин, войну. Может быть, ты еще не понял, но я тут сильнее, и тебе меня не победить.

***

В прошлые годы было веселее, а сейчас тоска, хоть вешайся. Даже Лонгботтом перестал котлы взрывать. Одно радует – Люпин, вроде бы, понял, что себе дороже со мной воевать. Или просто полнолуние скоро…

Я потерял два котла, пока готовил ему зелье. Первый раз я добавил львиную долю сока ядовитого плюща, который разъел котел. Во второй раз я добавил слабительную составляющую, в результате чего котел взорвался. А потом представил расстроенного Дамблдора и все-таки, наконец, сварил самое настоящее ликантропное зелье.

Когда я с готовым зельем зашел к Люпину, то чуть стакан не выронил. Спелись уже. И сколько ненависти в зеленых глазах Поттера.

– Я демонстрировал Гарри моего загрыбаста, – поведал Люпин, показывая на аквариум.

Так и подмывало спросить, а продемонстрировал ли он уже своего оборотня. Но я сдержался.

– Превосходно. Вы должны выпить это прямо сейчас, Люпин.

– Да-да, обязательно, – заверил Люпин.

– Я сделал полный котел, – продолжил я, – на случай, если вам понадобится еще.

– Я, скорее всего, выпью еще завтра. Большое спасибо, Северус.

– Не стоит благодарности, – произнес я со всей благожелательностью, на которую был способен в тот момент. Мне как раз пришла в голову мысль, как отомстить Люпину. Сколько раз я Поттеру шкуру спасал и видел только ненависть. А тут появился Люпин, и месяца не прошло, как они уже друзья-товарищи.

Реализация моего плана была прервана нападением Блэка. Дамблдор применил все свое влияние, чтобы не пустить дементоров в Хогвардс, пока дети спали в Большом зале. Я задавил в себе панический страх и отправился с остальными на поиски. Естественно, мы ничего не нашли.

– У вас есть предположения о том, как он сюда пробрался? – спросил я у Дамблдора.

Мы стояли как раз возле Поттера, и я надеялся, что он не спит. Может быть, хоть так предупрежу его.

– У меня их много, Северус, и каждое следующее – более неправдоподобное, чем предыдущее.

Ну да, а самый правдоподобный и реалистичный вариант он не признает. Ох уж мне это дамблдоровское зрение: ему легче ничего не видеть, чем обвинить своего драгоценного оборотня.

– Кажется невероятным, что Блэк смог бы проникнуть в школу без чьей-то помощи изнутри. Помнится, когда вы назначили...

– Я не верю, что кто-либо из живущих в замке стал бы помогать Блэку, – отрезал Альбус.

То ли он разгадал мои намерения, то ли вправду верил. Разве поймешь, что у него на уме.

Через несколько дней я все же смог воплотить свой план. «Как распознать и убить оборотня». Прелестное название. Я представлял лицо Люпина, когда он получит по два свитка от каждого студента на эту тему. Может быть, у кого-нибудь из детишек даже хватит ума сопоставить собственное сочинение и болезнь профессора Люпина.

***

– Альбус, отмените матч.

– Зачем?

– Это скопление людей на открытом пространстве, у Блэка будет столько возможностей.

– Но Гарри будет все время в полете. Вероятность минимальна.

– Да, но это глупо. Мы не сможем его защитить.

– Северус, детям нужны положительные эмоции. Нас окружили голодные дементоры. Шоколад уже не помогает. Ты видишь, какой дождь? Как ты думаешь, откуда он?

– Без понятия.

– Когда в одном месте собираются маги с плохим настроением, что может получиться? Они пока дети, вот и получился ливень. Если отменим матч, мы утонем.

Премерзкая погода. Альбус наколдовал над преподавательской ложей непромокаемый тент, а вот студентам не позавидуешь. И кто, спрашивается, потом им будет зелья по ночам готовить. От моего гнева Альбуса спас его нездоровый вид. Видимо, дементоры опять активизировались.

Я был относительно спокоен – директор сидит рядом и, если что, подстрахует. Люпин временно недееспособен, Альбус проверял. Мне оставалось лишь закутаться по самый нос в теплый шарф и с ехидством комментировать попытки Поттера разыскать в этом безумии крылатый шарик. Альбус, хоть и делал строгие глаза, но особо удачным шуткам смеялся от души.

Когда в поле попала молния, он толкнул меня в бок локтем.

– Смотри за Гарри. Блэк тут.

– Откуда вы знаете?

– Дементоры его чувствуют.

Внезапная тишина – мне показалось, что я оглох. Душераздирающий страх, ледяной кошмар. Вдруг Альбус подскочил и выбежал на поле. Красивый патронус. Хорошо, что он остался на матче – и Поттера спас, и дементоров прогнал. Я после новости о Блэке двинуться не мог, а Альбус быстро сообразил. Он под дождем отлевитировал Поттера в замок. Только бы не простудился.

Как же Блэк попал в замок? Альбус говорил, что Люпин уже принял человеческий облик. Вот, все сходится – он вполне мог привести Блэка… и тогда, на Хэллоуин, тоже мог. Надо проверить, пока Альбус занят Поттером. Я заставил себя встать и пойти к комнатам оборотня. О том, что я буду делать, если найду там Блэка, постарался не думать.

Наконец дверь. Я крался по коридору, стараясь создавать поменьше шума. Дверь закрыта так, чтобы никто не смог выйти из комнат. Защита на месте, чувствуется рука Альбуса. Но почему-то Хогвардс меня иногда слушается. Я могу проходить через камин у Альбуса, даже тогда, когда он закрыт, и горгулья у входа в его кабинет иногда отскакивает раньше, чем я произношу пароль. Сейчас удача снова была на моей стороне, и мне удалось открыть дверь.

Дверь наткнулась на что-то твердое, и я, на всякий случай, достав палочку, протиснулся в образовавшийся проход. Чем-то твердым оказался Люпин в пижаме, лежавший без сознания возле двери. Он, кажется, хотел выйти, но не смог преодолеть защиту Дамблдора. Об этом говорила расцарапанная дверь и разбитые в кровь руки. Первую мысль – оставить все, как есть, и уйти – я запихнул подальше. Как раз сейчас Люпина можно допросить, воспользовавшись его слабостью.

Я пихнул ногой безжизненное тело. Тело признаков жизни не подавало. Перевернув Люпина на спину, я с удовольствием залепил пару пощечин. Он глухо застонал, приходя в себя. Кажется, он не ожидал меня тут увидеть.

– Гарри в опасности. Я чувствую это. Северус, найди его.

– Спокойнее, Люпин, – я поморщился. – Поттер твой живой и почти невредимый.

– Что случилось?

Нет, нельзя так сыграть. Он действительно волнуется, и, судя по его состоянию, он не мог привести Блэка.

– Блэк пробрался на стадион, а следом за ним явились дементоры. Поттер потерял сознание и упал, но сейчас с ним Дамблдор, – прервал я его расспросы.

Он облегченно вздыхает и опускается на пол, я решительно выхожу за дверь. Но какая-то неведомая сила возвращает меня обратно. Это непонятное и новое для меня чувство. Я не могу описать его, вот просто почувствовал, что нельзя Люпина так оставить и все.

Он лежит все в той же позе. Однако, на этот раз, я не пинаю его ногой, а трясу за плечо.

– Люпин!

– Да? – он приоткрывает глаза.

Вид у него еще тот: глубокие тени под глазами, разбитая щека, бледная кожа, руки в крови. Налицо последствия ликантропного зелья. За каким чертом он, спрашивается, поднялся с кровати?

– Люпин, давай я тебе помогу встать.

– Не стоит беспокойства. Я тут немного отлежусь, как-нибудь пройдет. Спасибо тебе, Северус.

– У тебя в понедельник уроки. Мне что, больше делать нечего, что ли, как тебя заменять?

За руки привожу его в сидячее положение.

– Вот, ты уже сидишь. Еще чуть-чуть.

Я не слишком вежливо подхватываю его под плечи и рывком ставлю на ноги. Кажется, Люпин при падении повредил ногу, потому что, как только я отпускаю руки, он, покачнувшись, вскрикивает от боли и повисает на мне. С ума сойти, я стою посреди комнаты в обнимку с полудохлым оборотнем. Кто зайдет – не поверит.

Тащу Люпина к его кровати, он очень худой и потому совсем легкий. Несколько минут – и я возвращаюсь с набором зелий. Ничего, Помфри потерпит, потом новых наварю. Так, сначала нога. Колено сильно опухло. Мазь и повязка, ничего страшного, пройдет через пару дней. А вот руки он сильно разбил. Я касаюсь окровавленной щеки и, сквозь мокрую ткань бинта, чувствую жар от кожи. Мерлин! Он же весь горит.

– Люпин, очнись.

Одному мне не справиться.

– Альбус, тут оборотень ваш… умирает вроде, – мрачно сообщаю я в камин.

Через несколько секунд появляется запыхавшийся директор. Судя по его виду, он, наверное, решил, что мы тут друг друга убиваем.

– Что случилось?

– У него жар, скорее всего, после ликантропного. И он без сознания, я не могу дать ему зелья. Сделайте что-нибудь.

Альбус обеспокоенно присаживается на край кровати с другой стороны и кладет руку оборотню на лоб.

– Да, дело плохо. Хорошо, что ты оказался рядом.

Он, близко наклонившись к Люпину, что-то шепчет. Люпин в бреду пытается отпихнуть директора от себя, но я крепко удерживаю оборотня за руки. После минутной борьбы Альбусу все же удается привести Люпина в сознание.

– Северус, быстрее, это ненадолго, – Альбус приподымает его за плечи.

Я вливаю оборотню в горло все, что может помочь. Я даже не жду, пока он прокашляется. Все, успел. Альбус бережно опускает Люпина на подушки. Как ни странно, у того еще хватает сил прошептать:

– Директор, как Гарри?

И он проваливается в сон. Альбус улыбается мне со странным выражением на лице. Я знаю, что он хочет сказать, и поэтому молча сбегаю оттуда. Но, думаю, Дамблдор и так все понял.

Глава 24

Заботиться о дураках себе дороже. Что нам запрет на посещение Хогсмида, если у нас есть мантия-невидимка. Я поразился, когда Драко рассказал, что видел Поттера в Хогсмиде. Из-за него вокруг школы бродят дементоры, из-за него преподаватели по ночам патрулируют коридоры Хогвардса, из-за него почти не спит Альбус. Все только для того, чтобы оградить Поттера от нападений Блэка, но мы же герои.

Мое терпение закончилось. Либо Альбус предпринимает меры, либо ноги моей тут больше не будет. Так, директора не оказалось в кабинете, ну, оно и к лучшему – тогда я сам найду Поттера и устрою ему сладкую жизнь, вот прямо сейчас. Однако гриффиндорская троица пропала во всем своем составе. Как чувствовали. Я направился к Минерве, в конце концов, ее факультет, пусть разбирается, но Минерва тоже изволила куда-то отбыть. Когда, проклиная Хогвардс и его обитателей, я в растерянности метался по своему кабинету, в дверь постучали.

– Да?

– Крестный, можно?

– Заходи, Драко. Что случилось?

– Я только что виделся с папой, он приглашает вас на это лето к нам в Малфой-Мэнор. Я очень хочу, чтобы вы приехали к нам.

– Хорошо, я подумаю. Можешь идти.

Секундочку...

– Драко, подожди. Люциус был в Хогвардсе?

– Да, вместе с министром. Сегодня наконец казнят это мерзкое животное. Папа хотел лично сообщить мне приятную новость.

– А директор, он был с ними?

– Да, – коротко ответил Драко.

Теперь хотя бы понятно, где Альбус. Ну, ничего, поговорю с ним после.

– А ты случайно не видел Поттера? Я для него тут отработку припас.

Драко просиял.

– Я видел, как он, грязнокровка и Уизли выходили из школы. Наверное, пошли к своему леснику.

Если Поттер у лесника, значит, Дамблдор за ним присмотрит. Но, с другой стороны, Поттер мог взять свою мантию, и, тогда, Дамблдор может его пропустить. Лично бегать в поисках гриффиндорского болвана мне не улыбалось, поэтому я отправился к Люпину. Раз они такие друзья, пусть теперь и он побегает, не все же мне одному. Дверь в кабинет Люпина была открыта настежь. Расценив это как приглашение, я бесцеремонно вломился к нему. Люпин, естественно, отсутствовал. На столе я увидел знакомый пергамент, что ж, я был прав. Конечно же, это живая карта Хогвардса. Вот Люпин идет по коридору. Вот Дамблдор с министром и лесником. Вот пропавшая троица. Вот рядом с ними Петтигрю. Стоп! Кто?! Я ухватился рукой за спинку стула. Если верить карте, троица в данный момент бежала за Петтигрю. А навстречу им… Даже голова закружилась. А навстречу им несся Блэк. Вот они встретились, потоптались на месте. И впятером двинулись в сторону Дракучей Ивы.

С приступом паники пришлось справляться на бегу. Довольно неудачно. Когда я добежал к иве и обнаружил, что она уже обездвижена, а под ней валяется поттеровская мантия, паника снова вернулась. Войти туда, значит вернуться к своим страхам, но если я смогу победить, если я поймаю Блэка, то мне больше нечего будет бояться. В отчаянии я натянул мантию-невидимку и бросился в туннель.

– Сегодня здесь произойдет только одно убийство, – слышится в конце туннеля.

Этот голос. Я узнал бы его среди тысячи других.

– Почему одно? Прошлый раз вам было все равно, разве не так? Вы, не задумываясь, убили всех этих маглов, чтобы добраться до Петтигрю... Что это с вами? В Азкабане вы стали добрее?

Так, Поттер тоже там.

– Гарри! – звучит высокий девичий голос.

– Он убил моих родителей!

Я вбегаю вовремя. Уизли ранен, девчонка вся в крови, но вроде держится на ногах. Поттер, забыв про палочку, молотит Блэка по лицу. Наслаждаясь душераздирающей сценой, я отступаю в сторону. Выйти всегда успею, а вот такое зрелище пропускать нельзя. Жаль, Альбуса не прихватил.

Блэк схватил Поттера за горло и стал его душить. Я дернулся было за палочкой, но девчонка опередила меня и ударила Блэка ногой. Небольшая потасовка, и вот, Блэк лежит на полу, над ним навис Поттер.

Итак, если я сейчас раскрою себя, могу не узнать правду, могу спровоцировать Блэка, да мало ли, что может произойти. Я решил остаться невидимым, пока ситуация не выйдет из-под контроля.

– Хочешь убить меня, Гарри? – пробормотал Блэк.

– Ты убил моих родителей, – произнес Поттер, словно оправдываясь.

– Не буду отрицать, – на удивление спокойно сказал Блэк. – Но если бы ты знал всю историю целиком...

А я? Я тоже хочу знать.

– Всю историю целиком? Ты продал их Волдеморту. Больше мне ничего знать не нужно.

То, что Поттер убивать не будет, это понятно. Не так уж и легко убить человека, а Блэк сейчас играет роль жертвы и довольно убедительно давит на жалость.

– Ты должен выслушать меня, – произнес Блэк. – Ты будешь жалеть, если не сделаешь этого. Ты не понимаешь...

– Понимаю, причем гораздо лучше, чем ты думаешь, – ответил Поттер с дрожью в голосе. – Ты не слышал, как она кричала, нет? Моя мама... когда умоляла Волдеморта не убивать меня... и это все ты... все ты...

Мальчишка запомнил это? Он же был слишком маленьким. Лили умоляла? Лили… Если это правда… черт, если это правда… я сейчас убью Блэка сам. Но Люпин, ворвавшийся в комнату, вернул меня к реальности.

– Экспеллиармус!

– Где он, Сириус? – спросил Люпин, видно было, что он нервничает.

Блэк протянул руку в сторону Уизли.

А Уизли им зачем? Для жертвоприношения тут больше всего Блэк подходит.

– Но тогда – пробормотал Люпин, – почему он не показывался раньше? Если только, если только это был не ты... если только вы не перерешили, ничего не сказав мне?

Блэк кивнул. Люпин подошел к Блэку, схватил его за руку и, подняв на ноги, обнял.

– Я не верю своим глазам! – закричала Грейнджер.

Не ты одна, вот Альбус тоже не верил. Однако у меня появилась дополнительная проблема. Как устранить оборотня? По отдельности я бы с ними справился, а теперь придется ждать удобного момента.

– Я вам доверял, – закричал Поттер Люпину, – а вы все это время были его другом!

– Ты ошибаешься, – ответил Люпин. – Дай мне объяснить...

– Нет! – завизжала Грейнджер. – Гарри, не верь ему, это он помогал Блэку пробираться в замок, он тоже хочет тебя убить. Он оборотень!

Мерлин, хоть одна светлая голова. Я мысленно подарил Грейнджер пятьдесят баллов.

– Совсем не в твоем духе, Гермиона, – проговорил Люпин, запинаясь на каждом слове. – Всего одно попадание из трех. Я не помогал Сириусу пробираться в замок и, уж конечно, не хочу убивать Гарри. Но не стану отрицать, что я оборотень.

Еще б ты отрицал. Сколько оборотня не корми, а он все равно в лес смотрит.

– Как давно ты знаешь?

– С тех пор как написала сочинение для профессора Снейпа.

Я разочарованно снял сто баллов с Гриффиндора и начислил себе двести. Столько времени знать, что твой преподаватель – оборотень, и никому не сказать. Не понимаю.

– Он был бы в восторге, – заметил Люпин. – Он для этого и задал его. Вдруг бы кто-нибудь догадался, что означают симптомы моей болезни. Ты, видимо, сверилась с картой луны и поняла, что я всегда болен в полнолуние? Или ты догадалась, когда мой боггарт превратился в луну?

О да, ты прав, Снейп стоит позади тебя, и он в восторге от своей изобретательности и гениальности.

– И то, и другое, – произнесла Грейнджер.

– Для своего возраста ты самая умная ведьма из всех, кого я встречал, Гермиона.

– Ничего подобного. Будь я чуточку умнее, я бы всем рассказала, кто вы такой!

Полностью согласен, вот если бы она узнала, к примеру, что я оборотень, я бы в тот же день собирал вещички. А Люпина мы пожалели, надо же.

– Но все и так знают, – сказал Люпин. – По крайней мере, учителя.

– Дамблдор взял вас на работу, зная, что вы – оборотень? – задал резонный вопрос Уизли. – Он что, псих?

Но, но! Только я могу его так называть, да и то, мысленно.

– Некоторые учителя в этом не сомневаются, – ответил Люпин. – Дамблдору пришлось немало потрудиться, убеждая кое-кого, что мне можно доверять...

Булыжник в мой огород. Спасибо тебе, Люпин, а мне пришлось потрудиться, чтобы ты никого не покусал, и никакой благодарности.

Дальше я узнал, что карта – дело рук мародеров и что мародеры – анимаги, а Петтигрю где-то в этой комнате. И пока Люпин признавался в своей трусости, я безуспешно пытался справиться со своей злостью.

– Профессор Снейп учился вместе с нами в школе, – болтал Люпин. – Он всячески возражал против моего назначения. Весь этот год он предостерегал Дамблдора, чтобы тот не доверял мне. На это у Снейпа есть свои причины. Понимаете, Сириус сыграл с ним злую шутку, в результате чего Снейп чуть не погиб. Я тоже в этом участвовал.

– Так ему и надо, – скривился Блэк в презрительной усмешке. – Нечего было высматривать да вынюхивать... все хотел выведать, чем же это мы занимаемся... надеялся, что нас исключат...

Ничего себе злая шутка. Помню, я Поттеру в сумку несмываемых чернил налил, вот это злая шутка была, а то, что сделал Блэк, по-другому называется.

– Северуса очень интересовало, куда я пропадаю каждый месяц. Понимаете, мы ... м-м-м... не очень любили друг друга. Особенно Снейп терпеть не мог Джеймса. Я думаю, он завидовал его успехам в квиддиче.

Ой, что-то не туда тебя понесло Люпин. Не стоит проецировать свои комплексы на мой светлый образ. Это вы все Поттеру завидовали. Особенно ты. Ну конечно же, как я раньше не понял. Ты боялся, что тебя покинут твои дружки, что тебя выгонят, что останешься совсем один. Для них это было очередным приключением, а тебе оставалось завидовать и молчать в тряпочку. Они вовсю пользовались тобой, ведь даже когда Блэк и Поттер решали вопрос о хранителе секрета, твое мнение их не интересовало. Получается, что Блэк испугался, что ты сообразишь, в чем дело. Вот она – ирония судьбы в действии. Блэк, в итоге, сам себя обманул. Расчетливый гад, подобострастный предатель, трусливый завистник, беспечная бестолочь – вот они мародеры, вот пример истинной дружбы.

И что значит не любил? Я сахар не люблю, а на вашу четверку, мягко говоря, плевать с высокой башни. Если бы вы ко мне не цеплялись, я бы вас и не запомнил.

– Сириус решил, что будет, скажем так, забавно подсказать Снейпу, как пройти через иву, чтобы пробраться за мной следом. Разумеется, Снейп именно так и поступил. И если бы он добрался сюда, то встретился бы лицом к лицу с настоящим оборотнем, но твой отец, узнав о проделке, побежал за Снейпом и вытащил его с большим риском для собственной жизни. Снейп, однако, все же увидел меня. Правда Дамблдор запретил ему даже заикаться об этом, но с того времени Снейп знает, кто я такой.

Все, я в ярости. Забавно? Поттер вытащил меня с большим риском? Серьезно? А уточнить, почему он за мной побежал? Действительно, а зачем младшему Поттеру знать все подробности. Почему все, кому не лень, скрывают правду от этого ребенка? А что этот оборотень знает о моих отношениях с Альбусом? Ничего он не запретил, просто шантажировал немножко. Подумаешь.

– Так вот, почему Снейп не любит вас, – протянул Поттер, – он думает, что вы тоже участвовали в розыгрыше?

– Совершенно верно, – не выдержал я.

Сейчас все выскажу, и идите вы все…

– Я столько раз говорил директору, что именно вы, Люпин, помогали Блэку пробираться в замок! И вот доказательство. Однако я даже предположить не мог, что вы осмелитесь использовать этот старый дом в качестве убежища...

– Северус, вы ошибаетесь, – посмел возразить Люпин. – Вы не знаете всего – я могу объяснить – Сириус здесь не за тем, чтобы убить Гарри.

Может быть, и не за тем. Но он всего несколько минут назад пытался задушить Поттера. От него можно всего ожидать.

– Азкабан сегодня получит сразу двух узников, – в тот момент я получал наслаждение от своего явного превосходства. – Хотел бы я посмотреть на реакцию Дамблдора, когда он узнает... Знаете, Люпин, он был так уверен, что вы безопасны.

– Вы ведете себя глупо. Неужели обида детских лет стоит того, чтобы из-за нее помещать в Азкабан невинного человека?

Обида детских лет? Невинного человека? Я не ослышался? Ох, зря ты меня спровоцировал, вот и лежи теперь на полу, идиот.

Блэк кинулся на меня с ревом. Напугал, пудель несчастный.

– Только дай мне повод. Дай мне повод и, клянусь, я сделаю это, – я направил палочку прямо ему в шею.

Конечно, сделаю. Самооборона, и ничего мне не будет. Черт с ним с Петтигрю, главное – не упустить Блэка. Я бы его и сейчас убил, но хочу, чтобы Альбус увидел своих любимых мародеров во всей их неприглядной красоте.

– Профессор Снейп, но можно ведь выслушать, что они хотят сказать.... можно? – прорезался голос у Грейнджер.

Еще чего не хватало, сейчас Блэк всех убедит в своей невиновности, как всегда. Нельзя дать ему заговорить.

– Замолчите! Не говорите о том, чего не понимаете! – прикрикнул я на нее.

– Месть сладка, – это уже Блэку. – Я так надеялся, что именно мне посчастливится поймать тебя.

– И ты снова посмеялся сам над собой, Снейп, – огрызнулся Блэк. – Если только этот парень отнесет свою крысу в замок, – он мотнул головой в сторону Уизли, – я пойду без разговоров.

– В замок? – спросил я – Зачем же ходить так далеко? Я просто позову дементоров, как только мы выйдем – и все. Они будут счастливы видеть тебя, Блэк... так счастливы, что, осмелюсь предположить, даже расцелуют тебя.

– Ты... ты должен меня выслушать, – забормотал он. – Эта крыса.... посмотри на крысу...

Что, понял наконец? Никакой крысы, пока дементоры тебя не поцелуют. Быстрее бы. А уж потом я разберусь и с крысой, и с оборотнем.

– Так, сейчас мы все выходим. Я потащу оборотня. Возможно, дементоры и его захотят поцеловать.

Поттер загородил мне выход. Ой, как нехорошо. Может быть, попробовать его запугать?

– Прочь с дороги, Поттер! Ты и так уже нажил себе неприятности, – рявкнул я. – Если бы целью моего появления здесь не было спасение твоей драгоценной шкуры...

– За этот год у профессора Люпина была масса возможностей убить меня, – заявил Поттер. – Я сто раз оставался с ним наедине, он занимался со мной защитой от дементоров. Если он помогал Блэку, то почему не прикончил меня?

Поттер, если бы твою мертвую тушку нашли в Хогвардсе, подозрение тут же бы упало на Люпина. Ну, включи же мозги и свали с дороги!

– Не собираюсь разбираться в тонкостях психологии оборотней. Прочь с дороги!

– Да вы просто жалки! Только потому, что они подшутили над вами в школе, вы не хотите даже выслушать…

Желал благодарности? Получай. Хотел бы я, чтобы Поттер побывал в моей шкуре… Что он знает об их шутках? Такая же доверчивая бестолочь, как и его отец.

– Молчать! – в бешенстве заорал я. – Я только что спас твою шкуру, и тебе бы следовало на коленях благодарить меня! Это был бы хороший урок, если бы он прикончил тебя! Умер бы как отец! Тот тоже был самый умный, тоже верил Блэку! А теперь отойди или я заставлю тебя это сделать! Прочь с дороги, Поттер!

Последнее что я услышал – экспеллиармус в три голоса и хруст собственного позвоночника. Я даже испугаться не успел...

Глава 25

Очнулся я с мыслью о том, что так жить нельзя. Собрать чемодан и аппарировать куда подальше, а если Альбус опять начнет напоминать о моей вине, я тоже кое-что припомню.

Голова раскалывалась так, будто сто оборотней играли ею в квиддич. Я коснулся пальцами затылка – кровь… Жить, наверное, буду, но чувствовал я себя препаршиво.

Что было дальше, помню смутно. Я куда-то шел, кого-то искал, что-то левитировал. Помню, что на входе в Хогвардс столкнулся с Дамблдором, Фаджем и Хагридом. Все трое, как по команде, уставились на меня. Дамблдор засуетился, отдавая приказы. Откуда-то появилась Помфри. Все завертелось перед глазами, кто-то куда-то меня вел. Рядом бубнил министр, про какой-то орден. Я ему что-то отвечал. Из этого полубессознательного состояния меня вывел вопль Поттера. Пока Поттер с министром препирались, я успел сообразить, что происходит. Ни в коем случае нельзя дать им заговорить министра.

– Господин министр, пожалуйста, послушайте, – Грейнджер заглядывала Фаджу в глаза. – Я тоже его видела. Это крыса Рона, он анимаг. Я имею в виду Петтигрю.

Крыса, не крыса, какая к черту разница. Зачем мне журавль в небе, если есть синица в руке.

– Видите, министр? – вмешался я. – Заморочены, оба. Блэк над ними славно поработал.

– Мы не заморочены! – вскричал Поттер. – Я хочу рассказать, как было дело! Если бы только вы послушали...

Обожаю Помфри за ее интуицию. Поттер даже пикнуть не успел, как она заткнула ему рот шоколадом. Я потянул министра к выходу, но тут на мое несчастье появился Альбус, а Поттер как раз успел прожевать шоколад.

– Профессор Дамблдор, Сириус Блэк...

– Ради всего святого! – закричала Помфри. – Здесь больница или что?! Директор, я настаиваю...

Надо подарить Помфри на Рождество что-нибудь стоящее, например, мое коллекционное издание справочника усовершенствованных лечебных зелий. Таких изданий всего три на всю Англию. Вот она обрадуется.

– Приношу свои извинения, Поппи, но мне необходимо переговорить с мистером Поттером и мисс Грейнджер, – сказал Альбус. – Я только что побеседовал с Сириусом Блэком...

– И он, конечно же, рассказал вам ту же сказочку, которой задурил голову Поттеру? –спросил я, ухмыляясь. – Про крысу и про то, что Петтигрю жив.

– Да, действительно, это версия Блэка, – пристально посмотрел на меня Альбус.

– А мое свидетельство для вас ничего не значит? Питера Петтигрю не было в Визжащей Хижине, и я не видел его на территории школы.

– Это потому, что вы были без сознания, профессор! – нагло заявила Грейнджер. – Вы пришли позже и не слышали.

– Мисс Грейнджер, придержите язык!

– Да что вы, Снейп, – пробормотал Фадж, – юная леди нездорова, нам следует сделать скидку...

Юная леди будет совсем нездорова, если сейчас же не заткнется.

– Я бы хотел побеседовать с Гарри и Гермионой наедине, – прервал его Альбус. – Корнелиус, Северус, Поппи – прошу, оставьте нас.

Так, а это зачем? Как-то нелогично. По идее он сейчас должен сопровождать Фаджа к дементорам. Зачем ему, спрашивается, говорить с Поттером?

– Вы ведь не поверили сказочке Блэка? – спросил я, все еще надеясь на его благоразумие.

– Я хотел бы побеседовать с Гарри и Гермионой наедине, – повторил Альбус.

– Сириус Блэк был способен на убийство много лет назад, – прошептал я, подойдя к нему почти вплотную. – Надеюсь, вы не забыли, что однажды он хотел убить меня?

– С памятью у меня все в порядке, Северус.

Новый поворот событий. Альбус, кажется, сомневается. Нельзя допустить, чтобы он все узнал. Но, с другой стороны, Фадж говорил, что дементоры уже прибыли. Мое свидетельство против свидетельства двух несовершеннолетних детей. Альбус ничего не успеет предпринять, даже если и поверит словам Поттера. Время сейчас на моей стороне.

И я выбежал за министром.

– Надеюсь, Дамблдор не станет чинить препятствий, – поинтересовался я у Фаджа, – Поцелуй будет запечатлен незамедлительно?

– Сразу, как только Макнейер приведет дементоров. Вообще, вся эта история с Блэком в высшей степени таинственная. Вы не представляете, как мне хочется сообщить в «Пророк», что мы наконец-то взяли его. Осмелюсь предположить, Снейп, они захотят взять у вас интервью. И, когда малыш Гарри придет в себя, он, видимо, тоже захочет в подробностях рассказать репортерам о том, как вам удалось спасти его...

Ага, просто мечтаю это услышать. Как только дементоры разберутся с Блэком, я вытащу на свет историю с Петтигрю. Заодно и с вами поквитаюсь, дорогой министр. Мол, погубили зазря невинного человека, не выслушали бедных детей.

Встретив Макнейера с дементорами и немного подождав Альбуса, мы двинулись к западной башне. Я держался подальше от директора, чтобы он не услышал, как колотится мое сердце в предчувствии скорой расправы.

Макнейер отпер дверь и…

– Поттер, – захрипел я в ярости. – Это точно он.

И пока они соображали, в чем дело, я быстрым шагом направился в больничную палату, чтобы поймать Поттера с поличным.

Фадж и Альбус догнали меня почти у входа в палату.

– Он, должно быть, аппарировал. Надо было кого-то при нем оставить. Когда об этом узнают...

И этот человек – министр…

– Он не аппарировал! – рыкнул я на Фаджа. – Нельзя аппарировать ни в Хогвардс, ни из Хогвардса. Нет, тут замешан Поттер!

– Северус, о чем ты? Гарри был заперт...

– Мне бы вашу уверенность, Альбус.

Я пнул ногой дверь, она жалобно скрипнула и почти слетела с петель. На мое удивление и Поттер, и девчонка были на том же самом месте, где их и оставили. Я был твердо уверен, что без них тут не обошлось. Ну кому еще нужен Блэк? Люпин, озверев, сейчас где-то по лесу бегает. Так что, это они, больше некому. Было бесполезно что-то доказывать, но я от ярости лишился рассудка и выставил себя дураком.

– Признавайся, Поттер! – завопил я. – Что ты еще вытворил?

– Послушайте, Снейп, будьте благоразумны, – вмешался Фадж, – дверь была заперта, мы сами только что видели...

– Я уверен, они помогли ему сбежать! – орал я в бешенстве.

– Придите в себя! Перестаньте нести чепуху!

– Вы не знаете Поттера! – кричал я, срываясь на визг. – Это он, я знаю, это он!

– Довольно, Северус, – прервал мою истерику Дамблдор. – Подумай, что ты говоришь! Эта дверь была закрыта – я сам запер ее десять минут назад. Мадам Помфри, дети вставали со своих кроватей?

– Разумеется, нет! – подтвердила Помфри. – Я бы услышала!

– Надеюсь, ты убедился, – продолжил Дамблдор. – Если только ты не подозреваешь Гарри и Гермиону в том, что они способны быть в двух местах одновременно…

Я посмотрел на Фаджа, он выглядел злым и озадаченным. Нет, Фадж тут точно ни при чем, ему же больше всех выгодно было казнить Блэка. Я посмотрел на Альбуса. Секундочку, а почему Альбус такой спокойный и довольный? Допустим, спокойный, потому что поверил Поттеру, и, значит, побег Блэка его не пугает, это можно понять. Но почему он такой довольный? Стоп. Он последний вышел отсюда, и он же закрывал дверь. Все сходилось на нем. Но этого не может быть. Альбус, ну, пожалуйста, пусть на этот раз это будешь не ты.

Я поймал его взгляд, и Альбус даже не сопротивлялся. Все понятно. Ну что ж, спасибо вам, Дамблдор. Теперь я знаю, как вы это провернули. Теперь я знаю, что мне делать. Не проронив больше ни слова, я покинул эту обитель заговорщиков и направился к себе. В голове созрел четкий план, и я с убийственным спокойствием собирался его реализовать. Главное – никаких эмоций, никакой боли.

Для начала я написал письмо Люци с предупреждением, что собираюсь к нему в гости, и отослал сову. Пока писал, вспомнил его слова: «Никогда не позволяй себе работать бесплатно. Это сделает тебя рабом». Я тогда подумал, что речь идет лишь о материальной награде, но сейчас до меня дошел весь смысл фразы. Сам того не замечая, я стал рабом Дамблдора.

Остается пережить неделю с экзаменами, и свобода. Я бы мог и сейчас уйти, но выглядело бы это как трусливое бегство. А я не трус!

Снова разболелась голова. Равнодушно вспомнил про тройной экспеллиармус и направился в ванную. Да, неплохо приложили. Засохшая кровь, слипшиеся волосы, вид еще тот. Я, морщась и шипя от боли, промыл ссадину. Повязку накладывать не стал, перебьюсь.

***

Я пришел на завтрак последним. Мое обычное место возле Дамблдора занял Люпин. Что ж, значит, это судьба. Оборотень стыдливо отвел глаза, но Альбус мне подмигнул. Я демонстративно отвернулся от него и сел рядом с Люпином. Подождал, пока затихнет шум, вызванный моим появлением.

– Уважаемые профессора и студенты, – я встал и взял бокал с тыквенным соком. – Я хотел бы поднять этот бокал за профессора Люпина, который столь героически проявил себя сегодня ночью. Не скромничайте, Люпин, страна должна знать своих героев. Вы так отважно сражались со сбежавшим Блэком. Боюсь представить, что было бы с бедными детьми и со мной, если бы не вы. Я прошу поприветствовать нашего бесстрашного профессора.

Аплодировали все, кроме моего Слизерина. Мои змейки, я буду скучать по ним. Краем глаза я увидел, как настороженно смотрит Дамблдор.

– Я также хочу поднять этот бокал за нашего добрейшего директора, который, несмотря на то, что профессор Люпин – оборотень, принял его на работу. Ведь, если бы директор послушал увещевания своих коллег, возможно, сегодня ночью все могло бы быть по-другому.

И я залпом выпил свой тыквенный сок. Прости, Люпин, ничего личного. Скажи спасибо своему любимому директору.

В воздухе повисло напряженное молчание. Я, стараясь изобразить радушие, улыбнулся посеревшему Люпину и быстрым шагом, почти бегом, вышел прочь.

***

Я призвал бутылку с виски. Напиваться нельзя, а вот выпить не помешало бы. Сделал пару глотов и еле успел добежать в ванную, как меня стошнило. Я без сил сполз прямо на пол, плитка приятно холодила щеку.

– Ты счастлив? – спросил знакомый голос откуда-то сверху.

– Не ваше дело.

– Ты можешь сколько угодно злиться на меня, но причем тут Ремус?

Я промолчал. Мне все равно. Пусть убирается.

– Ремус уволился…

– Дамблдор, идите вы… куда-нибудь… И вообще, как вы смели сюда придти?

– А с каких пор я должен спрашивать у тебя разрешения?

Он даже не скрывал свою злость. Я валяюсь на полу, а его интересует оборотень. Я, может быть, тут умираю, а он даже не поинтересовался, что это со мной. Как же я устал…

– Уйдите, – огрызнулся я. Приподнялся и пополз мимо него в спальню на четвереньках.

– Не уйду, – заупрямился Дамблдор.

Я дополз до кровати и уткнулся лбом в мягкий край.

– Как хотите. Лично я собираюсь спать.

Забираться на кровать было лень. Я стянул одеяло и, завернувшись в него, улегся на ковер. Где-то там, в комнате, топтался Дамблдор, на которого мне было откровенно плевать.

– Завтра жду тебя, как только ты проснешься.

– Не дождетесь, – сквозь сон произнес я. – И вообще я увольняюсь.

– Я не приму твое заявление!

– А мне плевать! Плевать на вас и ваше заявление. Я все равно уволюсь.

– Это мы еще посмотрим, – отвечает Дамблдор со злостью в голосе.

– Ага. Альбус, будете уходить – дверь закройте.

Через несколько секунд я слышу, как громко хлопает дверь, и засыпаю.

***

– Директор, мое заявление, – произношу я как можно более ледяным голосом.

Я всю неделю избегал разговора с ним, неделю терпел Поттера. Но теперь я могу спокойно уйти. И никто меня не остановит.

– Северус, садись.

Значит сменил злость на добродушие. Он меня за дурака принимает? Если бы он признал свою вину тогда, когда я валялся на полу, а не злобно орал, я бы его, возможно, простил. А теперь поздно.

– Ваши уловки не пройдут. Либо вы подписываете, и я ухожу, либо вы не подписываете, и я все равно ухожу.

– А тогда зачем ты пришел, если все равно уходишь?

– Чтобы предупредить вас заранее. Ищите себе другого зельевара, – отвечаю я.

Кажется, мне удалось научиться его непробиваемому спокойствию.

– Я не буду это подписывать, – он рвет мое заявление. Я достаю еще одно и левитирую к нему на стол.

– У меня с собой много копий.

– Не буду подписывать, – упрямится Дамблдор и кидает мое заявление на пол.

– Как вам угодно, – я разворачиваюсь и собираюсь выйти.

– Северус, постой. Тебе не кажется, что ты кое-что забыл?

– Да, я обещал помочь вам защитить Поттера в память о его матери, помню. Только сроки мы не оговаривали. Так что я вам больше не помощник.

– Мне казалось, что тебе нравится тут работать…

– Работать? Мне не нравится быть вашим рабом!

Он удивленно вскинул брови.

– Рабом? Так вот как ты это называешь…

– Не смотрите на меня так. Не пройдет.

– Ты все решения принимал сам. Я лишь предлагал, ты мог отказаться. Я не понимаю, причем тут рабство.

– Не вы ли заставили меня тут работать? Не вы ли требовали уплаты долга? Не вы ли играли на моей совести?

Альбус посмотрел на меня так, как будто в первый раз увидел.

– Северус, – выдохнул он. – Подумай, как я могу заставить кого-либо? Ты мог уйти в ту же ночь после слушания. Ты мог уйти в любой момент. Как бы я тебя удержал?

Я рассмеялся. Нет, не истерически, мне действительно смешно слушать его рассуждения.

– Я заметил, что любая чушь в вашем исполнении может звучать очень логично и правдиво.

– Знаешь что, – он задумчиво вертит перо в руках, – в тебе сейчас говорит злость. Если ты к началу следующего учебного года останешься при том же мнении, я подпишу.

– Я абсолютно спокоен. И потом, я вам не верю. Я каждый год подаю вам дурацкое заявление, и вы его рвете. Альбус, вы меня больше не увидите.

– Так это все из-за должности? Если ты ее так хочешь, ну что ж, подпишу прямо сейчас.

– Нет, – качаю я головой. – Я больше не хочу видеть ни вас, ни вашего Поттера, ни ваших мародеров.

Он снимает с лица добродушную маску. В его глазах отчаяние, но я не уверен, что это и есть его настоящее лицо, а не очередная маска.

– Северус, я буду ждать тебя через три месяца.

– Ну и зря, – бросаю я уже через плечо и выхожу.

Глава 26

Лето в поместье Малфоев – что может быть лучше. Три месяца уединения, никаких глупых детей, никаких уроков… Каждое воскресенье на ужин заглядывал Эйв с новой пассией, пассия и Нарси вели светские беседы, а мы опустошали винные погреба Малфой-Мэнора. Люци с Эйвом старались не упоминать Хогвардс, а вот Драко такой тактичностью не отличался. Хотя, что с ребенка возьмешь.

– А почему директор не дает вам вести защиту от темных сил? Вы бы справились лучше, чем этот Люпин.

И что ему сказать, если я сам не знаю.

Нарси – милейшая женщина, и как это так Люци повезло.

– Драко, зельеварение лучше, чем защита. Любой аврор сможет вести защиту, а где найти такой талант, как у твоего крестного.

Как же мальчику посчастливилось с семьей! Нарси любит его до беспамятства. Люци, хоть и старается держаться на расстоянии, но я все равно знаю, что за Драко он, кому хочешь, голову оторвет, хоть министру, хоть… Дамблдору.

Все лето никаких вестей от Дамблдора. Я хоть и не жду, но все равно… Как бы узнать, кого он там нанял вести зельеварение… Вот Драко скоро уедет, от него и узнаю.

***

Накаркал. Сова от Дамблдора.

~~~~~~
«Северус,

Три дня до начала учебного года. Возвращайся, пожалуйста. Ты мне нужен. В этом году в Хогвардсе Тремудрый турнир.

Альбус Дамблдор».
~~~~~~

И не собираюсь. Я в бешенстве кинул в сову чернильницу. Сова испуганно ухнула и вылетела в окно.

Я как раз показывал Драко, как ставить щит, когда влетела вторая сова.

~~~~~~
«Ты же разумный человек, прекрати дуться. Подумай, где я найду зельевара за 3 дня».

~~~~~~

– Драко, хочешь, я покажу тебе интересное заклинание?

Он радостно кивает. А я взмахом палочки раскрашиваю директорскую сову во все цвета радуги, пусть порадуется. Драко, согнувшись пополам, хохочет, сова обиженно улетает.

Дальше стало хуже, разноцветная сова прилетала каждые полчаса. Я уничтожал записки, даже не читая их. Все равно знаю содержание.

Ночью меня растолкал злющий Люциус, он держал в руках это радужное недоразумение, которое испуганно пищало.

– Письмо.

Он бросил мне на грудь толстый распакованный конверт и вышел. В конверте записка и наперсток.

~~~~~~
«Уважаемый мистер Малфой,

Простите, что обращаюсь к Вам в столь позднее время, не могли бы Вы передать Северусу, что я очень хочу его увидеть. Наперсток – это порт-ключ.

Альбус Дамблдор».
~~~~~~

Я уничтожаю и записку и наперсток. Только я заснул, как меня опять разбудил Люци.

– Твой Дамблдор обнаглел, – коротко сообщает он, держа в руках все ту же несчастную сову.

– Люци, пожалуйста, я хочу спать. Заавадь сову и забудь.

– Разбирайтесь сами. Если меня еще раз разбудит это существо, я тебя самого зааважу.

В конверте опять записка и ложка.

~~~~~~
«Уважаемый мистер Малфой,

Ложка – порт-ключ. И передайте Северусу, что уничтожать порт-ключи – это варварство.

Альбус Дамблдор».
~~~~~~

Откуда он все знает? Я должен все бросить и аппарировать к нему прямо в ночной рубашке? И главное, для чего? Снова слушать его бредни? От злости я даже заснуть не смог. Натянул халат и отправился к Люци, Нарси как раз уехала с Драко к каким-то родственникам и осталась там на ночь.

– Люци, – я трясу его за предплечье. – Ну, Люци, проснись.

– Ты дашь мне выспаться? – бурчит он спросонья.

– Поговори со мной, – прошу я.

– Полтретьего ночи. О чем можно говорить в такое время?

Он накрывается одеялом с головой. Я усаживаюсь на краешек кровати.

– Люци, он меня достал.

– Кто? – спрашивает Люци из-под одеяла.

– Дамблдор. Он меня использует…

Я трясу Люциуса за ногу.

– Люци, ну не спи. Что мне делать?

Люциус с вздохом вылез наружу и изобразил на лице решительную готовность выслушать меня.

– Видимо, от тебя сегодня не избавиться. Чего хочет Дамблдор?

– Как всегда – «Северус, присмотри за Поттером». А что я получаю в ответ? Предательство Дамблдора. Ненависть очкастой поганки. Я ему ничем не обязан.

– Не обязан, – сонно соглашается Люци.

– И так всегда. Он играет мной. Не проходило и дня, чтобы я не жалел, что тогда рассказал лорду это пророчество, а Дамблдор вовсю этим пользуется. И вот тогда тоже. «Северус, я предлагаю тебе должность зельевара», – я копирую интонации Дамблдора. – Старый пень, вот кто он.

Люци зевает.

– Ну, брось его. Уезжай куда-нибудь, чтобы он тебя не достал. Ты же вроде уволился, что мешает?

Я молча тереблю бахрому на его одеяле. Жаловаться легко, а вот признаться в настоящей причине…

– Здесь дело даже не в Блэке, все равно я его убью когда-нибудь. Но Дамблдор тогда пришел ко мне и наорал за то, что я выдал тайну Люпина. Понимаешь? Ему плевать на меня, ему важнее оборотень. Только, если ему плевать на меня, зачем он тогда свидетельствовал на слушании? Зачем весь этот фарс?

– Кажется, я понял, – смеется Люци, – ты приревновал его к Люпину. И что ты нашел в этом старом маглолюбе?

– Ты думай, что говоришь, – обиделся я.

– Надо же, какие мы нежные. Вот ты только не обижайся, но ты мне страшно надоел со своим нытьем, поэтому я скажу тебе, что думаю. Ты сам себе не можешь признаться, что хочешь вернуться к своему Дамблдору, отчаянно хочешь. Ты жизни не представляешь без школы, без вашего сумасбродного директора. Ты жалуешься на него, обвиняешь в том, что он тебя использует. Ты бы себя со стороны послушал. Если бы ты не хотел, он не смог бы на тебя влиять. Ответь, если бы тогда Дамблдор тебя не вытащил и не пристроил к работе, что бы ты делал? Только честно.

Я злюсь на Люциуса. Злюсь за то, что он прав. И задумываюсь над его словами. Если бы не Альбус, я бы тогда остался в полном одиночестве. Кому нужен бывший пожиратель смерти?

– Не знаю, Люци. Я бы спился, либо выпил какой-нибудь яд из коллекции лорда, либо повесился. Я же, когда у Дамблдора в кабинете жил, как-то не задумывался над этим.

– Вот, видишь. А как ты думаешь, почему он тебя именно в своем кабинете поселил? Я хоть и на дух вашего директора не переношу, но за это уважаю. Он же боялся, что ты себя жизни лишишь, вот и держал тебя рядом, чтобы ты с собой чего-нибудь не сделал. И к работе пристроил, чтобы ты не спился. Он тебя за Поттером просил присмотреть для того, чтобы ты сам себя простил. Ты же до сих пор винишь себя в их смерти?

Я кивнул. Он серьезно посмотрел на меня.

– По-моему, ты стал рабом самого себя, как бы это странно не звучало. Северус, хватит держаться за прошлое… освободись… И дай мне наконец поспать.

– Спасибо, – шепчу я в темноту. И слышу в ответ мерное сопение уснувшего Люци.

Как Люциусу удалось выразить в нескольких предложениях то, в чем я тринадцать лет не мог себе признаться?

***

Сжимаю в руках ложку и оказываюсь в директорском кабинете.

– Вы… А этот что тут делает?

Напротив Дамблдора сидит тот самый Моуди. Тот самый… Который допрашивал меня. Ненавижу.

Альбус поднимается мне навстречу и приветливо улыбается.

– Северус, чаю? С твоим любимым шоколадом?

– Лучше сразу яду, – отвечаю я, отводя взгляд.

– Авадой надежнее, – встревает Моуди.

– Аластор! Мы же договорились.

– О чем? – заинтересовался я.

– Садись, – предлагает Альбус. – В этом году в Хогвардсе будет проводиться Тремудрый турнир. Я пригласил Аластора на должность учителя защиты от темных сил.

Я подскакиваю, как ужаленный.

– Этого в школу? Вы смеетесь?

– Я тоже очень рад, – сообщает Моуди, – что буду работать с пожирателем.

– Аластор!

– Что, Моуди, с аврората поперли?

– Северус!

– Смотри, дошутишься, я человек нервный, могу и не сдержаться, – поднимается с кресла Моуди.

Мы синхронным движением вытаскиваем палочки и направляем друг на друга.

– Вот мы и встретились, – наслаждается он моментом.

Альбус вдруг оказывается между нами и закрывает меня своей спиной от Моуди.

– Прекратите! Сядьте оба! И чтобы больше никаких выяснений отношений ни в школе, ни за ее пределами!

Моуди, тяжело дыша, тычет палочкой Дамблдору в грудь.

– Я сделал одолжение… ради Поттера, но этого мерзкого пожирателя тут не будет.

Альбус рукой отводит палочку от себя.

– Тебе придется смириться, – мягко говорит он. – А Северус такой же пожиратель, как и мы с тобой.

– Только из уважения к тебе, а в его раскаяние я все равно не верю, – кивает Моуди в мою сторону. – Вернусь послезавтра.

Когда Моуди выходит, Альбус поворачивается ко мне и… смеется.

– Ты зачем мою сову раскрасил? У нее теперь психическая травма.

Он смеется так заразительно, что я не выдерживаю и улыбаюсь. А я так хотел устроить ему скандал.

– Как дети, – качает головой Альбус, – вскочили, и давай палочками размахивать. Аврору этому, недобитому, уже на пенсию пора, да и ты тоже хорош.

– А кто в следующем году? Вампир? А может, лорд Волдеморт?

– Из-за турнира придется усилить бдительность, а я не знаю более бдительного человека, чем Аластор Моуди.

Я молчу. Что ж, он прав. Пусть Моуди теперь нянчится с Поттером.

– Альбус, я тут подумал, я пока не буду увольняться.

Он с каким-то ехидным выражением на лице возвращается в свое кресло и левитирует мне чашку и блюдце с шоколадом.

– Даже не думайте подкупить меня своим шоколадом…

– Очень надо, – фыркает он с явно напускным возмущением. – Ты уже окончательно вернулся? Или еще живешь у Малфоев?

– У Люциуса.

– Я надеюсь, ты успеешь вернуться к праздничному ужину и распределению.

– Нет. После того, как вы меня опять выставили дураком, как-нибудь проживу без праздничного ужина.

Альбус пропускает мимо ушей мою колкость, ну, или делает вид, что пропускает.

– Это же распределение. Важный момент в жизни каждого ученика, мы не можем пропускать такое событие.

– Действительно, – я давлюсь чаем. – Что может быть лучше созерцания новоиспеченных гриффиндорцев. Никакой Малфой-Мэнор не сравнится с этим зрелищем.

– Вот поэтому я не могу искоренить факультетскую вражду. Ты относишься к Гриффиндору, как слизеринец, хотя должен быть независимым и непристрастным.

– Альбус, вы все думаете, что шляпа сортирует студентов по факультетам, определяет их дальнейший путь, поэтому и радуетесь, а любую вражду объясняете межфакультетскими размолвками. У меня свое мнение по этому поводу, и мне нечему радоваться.

– Да? Расскажи, – заинтересовано просит Альбус.

– Вам не понравится.

– Откуда ты знаешь?

– Как хотите. Я понял это давно, еще, когда тут учился. Шляпа на самом деле ставит диагнозы. Этот мальчик болен Гриффиндором, а эта девочка – Слизерином и так далее. Когда больной вырастает, он либо остается в этой психушке и становится врачом, либо пытается обосноваться в жизни среди таких же больных. И знаете, в чем главная проблема? Каждый больной уверен, что его болезнь самая неизлечимая. Более того, заведует этой психушкой директор с диагнозом, и учителя, ну, то есть врачи, тоже с диагнозами. Здоровых тут не держат. И чему, спрашиваться, мне радоваться? Прибытию новых пациентов?

Теперь очередь Альбуса давиться чаем. Он хохочет до слез. Что смешного я сказал?

– Более разумного объяснения я еще не слышал, – всхлипывает Альбус, вытирая глаза. – Надо же… – он опять смеется.

Я даже не знаю, как реагировать. И это после этого, как я почти назвал его психом? Мир сошел с ума.

– Ох… – он обмахивается платком, – давно я так не смеялся.

– И что смешного?

– Ты, кажется, сам не понимаешь, насколько гениален. Жаль, что ты с Эльфи не знаком, вы бы нашли общий язык.

– С тем безумным стариком из камина? Ну уж увольте…

– Безумным стариком… – Альбуса снова прорывает на смех.

И как прикажете с ним разговаривать?

– Жду тебя послезавтра, и никаких отговорок.

А куда я денусь? Я, пока он смеялся, понял, как по нему соскучился. Как мне не хватало его детской задорности и непосредственности, его способности посмеяться над тем, что вызывает страх и ужас. С ним тяжело, а без него – еще хуже.

Глава 27

С этим Тремудрым турниром сплошные неприятности. Один Моуди достал меня больше, чем все семь курсов Гриффиндора вместе взятые. Ладно бы еще только за едой встречались, но нет, он норовил подкараулить в коридоре. Идешь, никого не трогаешь, и бах, Моуди выпрыгивает из какого-нибудь темного угла с криком: «Стой, Снейп, разговор есть». И так три-четыре раза в день.

Как-то мне удалось скрыться от него в учительской, хотел в тишине наконец проверить студенческие работы. Но и тут не было покоя. Как только закончились уроки, учительская наполнилась преподавателями и стала похожа на осиный улей. Даже Альбус, видимо заскучав в своем кабинете, заглянул на огонек. Я пытался сосредоточиться, но пищащий голосок Флитвика эхом раздавался в голове. Отчаявшись, я прислушался.

– Минерва, делайте ставку. Ваша очередь, – тонким голосом Флитвик подначивал Макгонагалл.

– Я в ваших играх не участвую!

– Да что вы, Минерва, поддержите коллективный дух, – Альбус ловко подхватил ее под локоть и подвел к Флитвику.

– Ну, раз вы просите, – раздраженно произнесла Минерва, – тогда выиграет Хогвардс, а от Хогвардса будет участвовать, дайте подумать… положим, Ангелина Джонсон.

Я громко хмыкнул, и все присутствующие посмотрели на меня. Минерва как-то подозрительно заулыбалась.

– Филиус, я думаю, Северусу не терпится сделать ставку, – мстительно произнесла она.

– Да-да, Северус, остались только вы, – радостно подхватил Флитвик.

Я так мрачно взглянул на Минерву, что она моментально ретировалась к окну.

– Полагаю, мы должны пояснить Северусу правила игры, – предложил Альбус.

– Какой игры? – машинально спросил я, все еще не отводя взгляда от Минервы.

Альбус сделал несколько шагов и, как бы случайно, загородил ее от меня.

– Филиус организовал тотализатор, каждый преподаватель делает две ставки, первая – на школу-победительницу, вторая – на студента, который будет представлять Хогвардс, – пояснил он. – Десять галлеонов за каждую ставку. Мы свои уже сделали, остался только ты.

– Вам нечем заняться? Я тут работаю, а вы развлекаетесь.

– Полноте, – возмутилась Вектор, – сделайте ставку, и от вас отстанут.

– Как угодно, – я пожал плечами. – Записывайте, Филиус, школа – Хогвардс, студент – Поттер. Ставлю сто галлеонов.

– Я извиняюсь, – подала голос Минерва, – но возраст участников ограничен семнадцатью годами.

– И что?

– Поттеру, как мне кажется, вряд ли есть семнадцать лет, – произнесла Минерва с непередаваемым ехидством.

– И что?

Вектор, театрально закатив глаза, злобно бросила:

– Хочет Снейп поставить на Поттера, пусть ставит. Сто галлеонов лишними не бывают.

Филиус, пожав плечами, записывает мою ставку. А Альбус взглядом спрашивает, шучу ли я или действительно так думаю. Я мысленно показываю ему язык и опускаю взгляд в студенческие работы. Ни на секунду не сомневаюсь, что Поттер попадет на турнир и выиграет. Только зачем заранее расстраивать Альбуса, пусть думает, что это была шутка на сто галлеонов.

***

Когда Кубок выкинул записку с фамилией Диггори, Флитвик радостно потер руки (он как раз ставил на Диггори) и прошептал:

– Плакали ваши галлеоны.

Я ничего не ответил. Кубок уже выбрал трех претендентов, и Поттера среди них не было. А уверенность в том, что Поттер победит на турнире, все равно осталась.

Огонь в Кубке снова стал красным. Полетели искры. В воздух взвился язык пламени, и вылетел еще один кусочек пергамента. С фамилией Поттера.

Я наклонился к изумленному Флитвику и тихо произнес:

– Филиус, как будем деньги делить?

Он словно потерял дар речи. И не он один. Пока Поттер, спотыкаясь, топал в комнату для участников, вокруг стояла мертвая тишина.

Альбус обернулся ко мне и растерянно развел руками. Минерва подлетела к нему и что-то зашептала на ухо. Альбус нахмурился и пригласил всех пройти в комнату. По дороге он поймал меня за рукав и прошептал:

– Скажи мне, что это не ты подложил записку…

Я едва заметным движением покрутил пальцем у виска и отошел. Достал уже со своим Поттером, мне делать больше нечего что ли. Пусть сначала у него спросит, хотя Поттер сейчас выглядит не менее ошеломленным, чем все остальные.

– Мы считали, что ваш Рубеж, Дамблдор, закроет доступ к Кубку претендентам, не достигшим нужного возраста, – зазвучал мерзкий голос Каркарова. – В противном случае, мы бы, разумеется, представили более полный набор кандидатов от наших школ.

Кто допустил Каркарова к детям? Он мне еще при лорде не нравился, а потом вообще шестеркой оказался, как и Макнейер.

– Каркаров, во всем виноват один Поттер, – вмешался я. – Не нужно обвинять Дамблдора в том упорстве, с которым Поттер нарушает все возможные правила. Он занимается этим с самого первого дня пребывания здесь.

– Достаточно. Спасибо, Северус, – прервал меня Альбус. – Гарри, помещал ли ты в Кубок Огня свою заявку? – спросил он уже у Поттера.

– Нет, – ответил Поттер.

– Просил ли ты кого-либо из старших курсов поместить твою заявку в Кубок Огня вместо тебя? – продолжал Альбус.

– Нет, – мотнул головой Поттер.

Нашел, что спросить. Одно дело – внутрихогвардские проблемы решать, а тут может международный скандал произойти. Кто же ему на слово поверит? Я ухмыльнулся и тут же получил презрительный взгляд от Минервы.

– Должно быть, Дамблдор допустил с Рубежом ошибку, – пожала плечами мадам Максим.

– Это, безусловно, возможно, – вежливо согласился Альбус.

– Дамблдор, вы прекрасно знаете, что никакой ошибки не было! – сердито возразила Макгонагалл. – В самом деле, что за чушь! Гарри не мог пересечь Рубеж сам, и профессор Дамблдор верит, что мальчик не просил никого из старшекурсников сделать это за него. Чего же вам еще надо?

Кажется, суть проблемы понимаю только я. А сейчас начнет доходить и до Альбуса. Остальные же находятся в плену своей ограниченности и крайнего скудоумия. Во-первых, назревает достаточно серьезный конфликт, и простым «Поттер не виноват, честное слово» не обойдешься. Во-вторых, виноват Поттер или нет, уже не важно, теперь он обязан участвовать в турнире, а это сводит все принятые меры безопасности на нет. Зато Моуди без работы не останется.

– Пустые угрозы, Каркаров, – прорычал у двери чей-то голос. – Вы не можете уехать и бросить своего чемпиона. Ему придется участвовать. Им всем придется. Дамблдор уже говорил, что это своего рода магический контракт. Как удобно, не правда ли?

Как говорится, «вспомни его, вот и оно». Моуди, громко клацая своей ногой, проковылял по комнате. Оказывается, его присутствие напрягает не только меня: Каркаров как-то сразу сжался.

– Удобно? – переспросил Каркаров. – Боюсь, я не понимаю вас, Моуди.

– Не понимаете? – спокойно спросил Моуди. – Все очень просто, Каркаров. Тот, кто поместил заявку от Поттера в Кубок, знал, что если Кубок выберет ее, то Гарри придется участвовать. Если кому и нужно жаловаться, так это Поттеру, но, удивительное дело, я не слышу от него ни слова.

А с чего бы Поттеру жаловаться? Он же еще не понял, во что вляпался по самые уши, и вряд ли поймет до первого соревнования.

– Все мы знаем, что профессор Моуди считает утро пропавшим, если к обеду не раскроет шести заговоров, – громко заявил Каркаров. – Видимо, сейчас он обучает своих воспитанников опасаться наемных убийц. Странное качество для преподавателя защиты от темных сил, но у вас, очевидно, свои мотивы, Дамблдор.

Может быть, отравить Каркарова? А то совсем смелый стал.

– Значит, мне померещилось? – зарычал Моуди. – Я все придумал, да? Только высококлассный колдун или ведьма могли поместить имя мальчика в Кубок Огня.

Почему молчит Альбус? Хотел бы я знать, что у него сейчас в голове. Но он не смотрит на меня, он уставился на Поттера.

– Ах, да какие же у вас доказательства? – возмутилась мадам Максим.

– Такие, что они обвели вокруг пальца очень мощный волшебный предмет! – вскричал Моуди. – Нужно было сильное заклинание, чтобы Кубок забыл, что в турнире участвуют всего лишь три школы. Думаю, они поместили имя Поттера в качестве претендента от четвертой школы, ибо в этом случае он являлся единственным кандидатом.

Кто они? Я живо представил шайку наемных убийц, пробирающихся по Хогвардсу с целью подложить записку с фамилией Поттера в Кубок.

– Вы что-то слишком много думаете, Моуди, – ледяным тоном оборвал Каркаров, – и, безусловно, пришли к абсолютно гениальным выводам. Хотя, насколько мне известно, недавно вы вообразили, что один из подарков на ваш день рождения есть не что иное, как хитро замаскированное яйцо василиска, и раздолбили его на кусочки, не успев сообразить, что это обычные часы. Поэтому вы поймете нас, если мы не станем принимать ваши слова так уж всерьез.

Вот кому Альбус подарил те страшные часы. Видел бы их Каркаров.

– Есть люди, которые не побрезгуют извратить самое невинное высказывание, – парировал Моуди. – Моя работа – мыслить так, как это делают темные маги, и вы, Каркаров, должны бы помнить…

– Аластор! – предупреждающе воскликнул Альбус.

Вот, как всегда, на самом интересном месте. Любопытно, Моуди лично допрашивал Каркарова? Я поежился, вспомнив ту ночь в Министерстве.

– Каким образом могла возникнуть подобная ситуация, мы не знаем, – сказал Дамблдор, обращаясь ко всем собравшимся. – Однако мне кажется, что нам не остается ничего иного, как принять ее. И Седрик, и Гарри выбраны для участия в турнире. Следовательно, именно это они и будут делать.

Странно, как это я не заметил, что Крауч так сдал с нашей последней встречи. То-то Альбус на него так тревожно смотрит.

– Ты уверен, что не хочешь остаться на ночь в Хогвардсе, Барти?

– Нет, Дамблдор, мне необходимо вернуться в Министерство, – отказался Крауч, – у нас сейчас очень трудное, очень напряженное время. Пришлось оставить за главного юного Уэзерби, он проявляет большое рвение, по правде говоря, слишком уж большое.

Уэзерби. Я закашлялся, чтобы сдержать смех.

– Может быть, по крайней мере, выпьешь чего-нибудь перед дорожкой? – предложил Дамблдор.

– Нет, благодарю.

– Профессор Каркаров, мадам Максим, не желаете по рюмочке перед сном? – осведомился Дамблдор.

Но мадам Максим и Каркаров в этот самый момент безмолвно и одновременно покинули комнату чемпионов. И хорошо – не хватало еще, чтобы Альбус с ними пил.

Наконец все разошлись.

– А ты почему не уходишь? – спросил Альбус с тоской во взгляде.

– Жду, пока вы и мне предложите «по рюмочке», – огрызнулся я.

– А хочешь?

– После ваших подозрений? Альбус, ну как вы могли?

– А что я должен был подумать, если ты сначала ставишь сто галлеонов на его победу, а потом я достаю четвертую записку с его фамилией?

– Наверное, что-то вроде: «Северус, ты опять был прав. Прости, что сомневался».

– Да, я должен был подумать, что ты – первый, кому это не выгодно.

– Нет, я теперь второй, первый – Моуди. Представляю выражение его лица, когда он узнает, сколько от Поттера может быть проблем.

– Северус, – подмигнул Альбус, – может рюмочку чайку?

Я вспомнил, что у меня в кабинете припрятана бутылка коньяка, и улыбнулся.

Альбус принял мою улыбку за согласие, и мы направились ко мне в кабинет. По дороге он тяжело оперся о мою руку, и я понял, что, в сущности, опереться ему больше не на кого, как в прямом, так и в переносном смысле.

***

Я как раз наслаждался послеобеденной тишиной в своем кабинете, когда ко мне вломился Моуди, который с явным наслаждением тащил под руку сопротивляющегося Драко.

– Что происходит? Моуди, оставьте Малфоя в покое, вы делаете ему больно.

На Драко лица не было, казалось, он вот-вот расплачется.

– Снейп, твой студент применил режущее заклятие к Поттеру. Ты же его декан, разбирайся.

– И для этого вы явились сюда лично? Что ж, я польщен таким вниманием к своей скромной особе, – я сделал полупоклон в его сторону.

На самом деле мне хотелось убить Моуди на месте, но ни к чему делать это при Драко. Лучше пусть вообще никто не знает, что у нас небольшая конфронтация.

Моуди осмотрелся по сторонам и пихнул Драко в мою сторону.

– Занятный у тебя кабинет. Хорошо бы тут оглядеться.

Еще чего не хватало. Но меня больше тревожил непривычно молчащий Драко: такое поведение было на него не похоже и не вязалось с трясущимися губами. Что с ним сделал Моуди?

– Моуди, а директор знает о ваших желаниях?

Моуди злобно зыркнул и изволил отбыть, громко клацая своей дурацкой ногой.

Драко все с тем же отрешенным видом смотрит пред собой, скрестив руки на груди.

– Драко, – негромко зову я. – Что сделал Моуди?

Он отворачивается от меня и мотает головой. Его волосы взметнулись, и я успеваю заметить огромный синяк на шее.

– Драко, – я преодолеваю расстояние, разделяющее нас, и разворачиваю его к себе, – он тебя ударил?

Он испуганно сжимается под моей рукой и отводит глаза.

– Тише, дай я посмотрю, – я отвожу воротничок его рубашки и вижу иссиня-кровавое пятно. Он отталкивает мою руку, на запястье тоже синяк.

– Не молчи, пожалуйста. Моуди больше не посмеет тронуть тебя, я обещаю, только не молчи.

– Он… Я… Он превратил меня в хорька, – говорит Драко дрожащим голосом, – перед всеми. Крестный, он унизил меня перед Поттером… Он подкидывал в воздух…

Драко больше ничего не говорит, он закрывает лицо руками и… плачет. Я цепенею. Последний раз на моей памяти Драко Малфой плакал в трехлетнем возрасте, когда разбил колено. Я убью Моуди, пусть Драко и не мой сын, но он рос на моих глазах, и я очень привязался к этому мальчику, так похожему на Люци. Черт! Нельзя подпускать Люци к этому бешеному аврору.

– Драко, успокойся, – я глажу его по плечу, – Моуди за все заплатит. Но понимаешь, сейчас он сильнее нас, даже сильнее твоего отца. И пока с ним лучше не связываться. Все, перестань, ты же взрослый. Ты лорд, а лорды не плачут. А кто такой Моуди? Какой-то недобитый аврор, одинокий, всеми забытый ко… то есть человек.

Драко убирает руки от лица, доверчиво заглядывает мне в глаза и спрашивает:

– Крестный, а мой отец когда-нибудь плакал?

– На моей памяти – ни разу, – твердо заявляю я. Пользуясь временным затишьем, усаживаю Драко в свое кресло и заставляю выпить снотворное. Он совсем грустно спрашивает:

– Почему Поттер может участвовать в турнире, а я нет?

А что я могу на это ответить, лишь пожимаю плечами. И тут мне приходит в голову мысль.

– Подумаешь, турнир. Соревнование самоубийц. Но ты можешь отомстить ему и без заклинаний, – улыбаюсь я, – только я тебе этого не говорил, если что.

Драко послушно кивает.

– Кроме Поттера от Хогвардса участвует Диггори, и, как я понял, ходит мнение, что Поттер сжульничал. Используй это. Поттер никто без своих дружков.

– Да? – задумчиво тянет Драко. – Крестный, я, кажется, понял. Только нельзя, чтобы Моуди что-то заподозрил. Я тут видел значки у этой грязнокровки, надо их как-то заколдовать, чтобы они при нажатии меняли надпись.

Пока я думал над его идеей, Драко заснул под действием снотворного. Еще одна жертва чрезмерной заботы Альбуса о Поттере. Ну ничего, Альбуса ждет скандал, Поттера – отработки, а Люци я как-нибудь успокою.

***

– Поттер напал на меня, сэр...

– Мы атаковали друг друга одновременно!

– ... он попал в Гойла, взгляните.

Опять Поттер, и опять Драко. Чего мне только стоило успокоить Люци в прошлый раз. Пришлось связать его петрификусом, чтобы заставить мыслить разумно, а то Люци мог таких дров наломать. Больше я его успокаивать не стану, и пусть Альбус говорит, что хочет.

– А Малфой попал в Гермиону! – вмешался Уизли. – Смотрите!

Конечно же, Малфой попал в эту девчонку, мы же с ним договорились насчет Поттера. Теперь Драко отравляет жизнь очкастой поганке косвенными путями. Над его значками я смеялся, как ненормальный, целый вечер и вот сейчас еле сдерживаю смех, глядя на зубатую поттеровскую подружку.

– Не вижу разницы.

Поттер и Уизли дружным дуэтом озвучили свои мысли в мой адрес. Вот уж людей жизнь не учит. Я по их глазам и так много лестного о себе узнаю, а сейчас они просто превзошли себя. Я не смог даже рассердиться, потому что в это время пытался задушить смех. Мне давно наплевать, как и кто меня называет, особенно всякие Поттеры, а вот Поттер даже не задумывается о последствиях. В итоге – пятьдесят баллов с Гриффиндора и взыскание обоим. Чего, спрашивается, добивались…

– Противоядия, – огласил я тему.

И тут же увидел во взгляде Поттера жгучую ненависть и картину: Поттер стоит надо мной, а я корчусь от круциатуса. Молодец, Моуди. Я понял: новоприглашенные учителя по защите от темных сил спеваются с Поттером на почве ненависти ко мне.

– У всех должны быть готовы рецепты. Я попрошу тщательно настоять ваши зелья, а потом мы выберем человека, на котором и проверим правильность изготовления, – я опять поймал взгляд Поттера и очередную картинку: он обрушивает мне на голову котел. Ну что ж, человека для испытаний я уже выбрал. Только опять неудача – от отравления его спас Криви. Интересно, что бы было с Поттером, если бы он знал, что я могу видеть его фантазии? Полагаю, умер бы на месте от разрыва сердца.

***

Я в панике врываюсь в кабинет Дамблдора. Он вздрагивает от стука двери.

– Что случилось?

Непослушными пальцами рву пуговицы на рукаве, Альбус растеряно смотрит на мое помешательство.

– Он… он, – задыхаюсь я, – метка.

Альбус хватает меня за руку и толкает в кресло, обрывает остальные пуговицы и закатывает рукав рубашки.

– Мерлин, – ошарашенно шепчет он и садится на пол рядом с креслом.

А мне от его реакции становится дурно: в глазах резко темнеет, виски сжимает круг боли. Теперь я обрываю пуговицы на воротнике, потому что нечем дышать.

– Больно? – спрашивает встревоженный голос за моей спиной.

Как он там оказался? Я не успеваю ответить, как его пальцы уже лежат на моих висках. Откуда-то издалека я слышу его слова.

– Успокойся, ничего страшного не произошло.

– Альбус, но метка… она чернеет – он возвращается.

– Ты знал, что это когда-нибудь произойдет. Жаль, что так рано.

– Жаль? Вы хоть помните, о ком речь? Альбус, я не выдержу, я знаю, что не выдержу, если он вернется.

– Он вернется. Я же говорил, что он не умер.

Он убирает руки, обходит кресло и заглядывает мне в глаза.

– Северус, да, это проблема, но, право же, не повод для паники.

Я, когда в ванной бросил случайный взгляд на метку, чуть не утонул. Ему хорошо рассуждать, он же не пожиратель.

– Мы можем это обсудить, если ты в состоянии.

– Пока он не вернулся, я в состоянии заниматься, чем захотите. Но если он вернется, Альбус, я вам ничего не обещаю.

– Тебе придется вернуться к нему…

– И шпионить для вас, – заканчиваю я фразу за него, и мне опять нечем дышать.

– Северус, успокойся, – он смягчает тон голоса и присаживается на подлокотник кресла. – Никто тебя не будет заставлять. Оставайся в Хогвардсе. Первое время он не сможет тебя достать, а потом что-нибудь придумаем.

– Сможет. Метка меня убьет, как убила брата Макнейера.

– Тогда придется вернуться к нему.

– Нет, пусть лучше убьет.

– Не говори так, – морщится Альбус.

– А что разве есть выход?

– Выход есть всегда. Ты можешь опять присоединиться к пожирателям, можешь вернуться к шпионской деятельности, – Альбус слегка улыбается. – В любом случае, решать тебе.

– Я не знаю, что мне делать.

– А я не хочу, чтобы ты говорил, что я тебя использую.

Я понимаю, я должен сам решить. Альбус снял эту ответственность с себя. Он примет любое мое решение. Наверное, я тогда сильно его обидел.

***

– Альбус, я увольняюсь!

Альбус разворачивает какой-то сверток и не обращает на меня никакого внимания. А я в бешенстве меряю шагами его кабинет.

– Зачем? – вяло спрашивает он.

– Вы мне не доверяете!

– Доверяю, – Альбус громко шуршит оберточной бумагой.

– Если доверяете, зачем послали Моуди обыскивать мои комнаты?

Шуршание прекращается.

– Я не посылал, – уверенно заявляет он.

– А Моуди говорит, что действовал по вашему указанию. Он там все перевернул.

– Северус, я не посылал. И сядь, пожалуйста, голова уже болит от твоего мельтешения.

– Он вскрыл дверь и рылся в моих вещах, – я и не подумал сесть, еще чего, – если вы мне не доверяете, так бы и сказали. Незачем было Моуди подсылать.

– Мне дать нерушимую клятву, чтобы ты поверил? – интересуется Альбус.

– А еще меня кто-то обкрадывает, ингредиенты из шкафа в классе и в моем кабинете пропадают. И я точно знаю, что это ваш Поттер сует нос в мои запасы.

– Кажется, ты утверждал, что у Гарри нет способностей к зельеварению, зачем ему ингредиенты?

– Не знаю, но это точно он. Может, он по ночам тренируется зелья варить.

– Скажешь тоже, – смеется Дамблдор.

– Альбус, либо Моуди и Поттер прекращают таскаться в мой кабинет, либо я увольняюсь!

– Хорошо, добавлю защиту на твою дверь, – сдается Альбус.

– А это что? – я, успокоившись, указываю на сверток.

– Кстати, – подхватывается Альбус.

Он достает из свертка две мантии: зеленую, подбитую мехом, и светло-синюю с серебряной вышивкой.

– Все никак не могу выбрать мантию для рождественского бала.

Я ему про свои проблемы, а он мантию выбрать не может.

– Синюю, – бурчу я.

– Пожалуй, синяя, действительно, лучше, – задумчиво произносит Альбус. – А ты уже выбрал мантию для бала?

– Не могу решить: черную с квадратными пуговицами или черную с круглыми пуговицами.

Он смеется. Я же, в самом деле, пришел, чтобы уволиться, а он смеется.

***

Я пытался найти Альбуса в этом скопище танцующих тел, когда меня поймал Каркаров. Уцепившись своей противной клешней в мой локоть, утянул в сад.

– Северус, мне нужно с тобой поговорить.

С каких пор мы на ты?

– Ты заметил, что с меткой что-то происходит?

– Метка темнеет, но я не вижу повода для беспокойства, Игорь.

– Северус, мы не можем делать вид, что ничего не происходит! – встревоженно зашептал Каркаров. – Она становится все отчетливее и отчетливее. Не стану отрицать, я напуган.

– Тогда беги, – оборвал я его. – Беги, я что-нибудь придумаю. Но сам я в любом случае останусь в Хогвардсе.

Какое счастье, что внезапно появившийся Поттер прервал этот глупый разговор. А я смог наконец найти Альбуса.

– Альбус, простите, меня отвлек Каркаров.

– И? – нетерпеливо спросил Альбус.

– У него метка тоже темнеет. Он в панике, боится наказания, вы же знаете, как сильно он помог Министерству после падения лорда, – я замялся и посмотрел на Альбуса. – Каркаров собирается бежать, если метка потемнеет.

– Неужели? И тебе хотелось бы к нему присоединиться? – осторожно спросил Дамблдор.

– Нет, я не трус!

– Действительно, – улыбнулся Альбус, – ты храбрее Каркарова.

– Дело не только в храбрости, – прошептал я ему вслед.

Глава 28

Давно забытое ощущение в руке. Дождались. Альбус сидит рядом, вот-вот должен появиться чемпион турнира, либо Поттер, либо Диггори. Остальных уже достали из лабиринта. А моя метка жжет руку огнем, значит, лорд очень зол. Как не вовремя.

– Альбус, – шепчу я, – началось.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, о чем это я.

– Он вернулся, он в ярости

– Решай сам, – он кладет свою руку поверх моей, – ты можешь уйти прямо сейчас.

– Нет, я еще не решил, – твердо отвечаю я.

Альбус с сомнением качает головой. Он понимает, что метка меня убьет, если я не явлюсь к лорду. И я понимаю. Но не могу, не хочу, лучше смерть, чем опять к Волдеморту.

Жжение стало почти невыносимым к тому времени, как Поттер наконец соизволил материализоваться из воздуха. С телом Диггори и с криками.

– Он вернулся! Волдеморт вернулся! – кричал Поттер в объятиях Альбуса.

А у меня от его воплей и шума толпы разболелась голова. Да еще эта метка. Все настолько смешалось, я лишь заметил, что Моуди уводит Поттера, и почему-то это казалось неправильным.

– Северус, где Гарри? – встревожено спросил Альбус. – О, Мерлин! На тебе же лица нет. Минерва, вы не видели Гарри?

– Моуди увел вашего Поттера, – ответил я.

Альбус замер на месте, и его лицо озарилось догадкой. Он схватился за мою руку и закричал:

– Быстрее, мы можем не успеть!

Испуганная Минерва устремилась за нами. Влетев в кабинет Моуди, Альбус выстрелил в аврора ступефаем. Почти физически ощутив его ярость, я решил, что Альбус не в себе.

– Это не Аластор Моуди, – словно читая мои мысли, пояснил Альбус, обращаясь к Поттеру. – Ты никогда не встречал настоящего Аластора Моуди. Он бы не увел тебя от меня после того, что случилось. Как только этот самозванец забрал тебя, я все понял.

Теперь понятно. Почти. Пока я ходил за веритасерумом и эльфом, лжеМоуди превратился в Барти Крауча. А после веритасерума оказалось, что именно Крауч-младший вернул нам лорда.

– Сегодня перед ужином я предложил отнести Кубок Огня в лабиринт, – хвастался Барти Крауч. – Превратил его в порт-ключ. А теперь план моего господина удался, он вернул себе власть и вознаградит меня превыше всех мечтаний.

Ой, дурак, или веритасерум такой хороший. Я этому Краучу сейчас устрою вознаграждение. За все. За то, что так успешно изображал Моуди, за Драко, за обыск, за мои ночные кошмары, за возвращение лорда.

– Северус, – сказал Альбус, – попроси, пожалуйста, мадам Помфри спуститься сюда. Аластора Моуди нужно отправить в больницу. Затем разыщи Корнелиуса Фаджа и приведи в этот кабинет. Он, без сомнения, захочет сам допросить Крауча. А если он пожелает увидеть меня, скажи, что через полчаса я буду в больничном крыле.

Очень хорошо. Именно это мне и нужно. Я натыкаюсь на Фаджа в холле.

– Министр, – подзываю я его. – Дамблдор схватил пожирателя.

– Как? – изумленно спрашивает Фадж.

– Моуди, оказался совсем не Моуди, а Барти Краучем-младшим, – и я рассказываю ему немного сокращенную версию произошедшего.

– Но что же теперь делать? – сам у себя спрашивает Фадж. – Я должен его допросить. Пойдемте, Снейп.

– Простите, министр, но Крауч чрезвычайно опасен. Не мне вам советовать, однако он успешно водил целый год за нос самого Дамблдора, может, стоит принять какие-то меры безопасности.

– В ваших словах есть смысл. Пожалуй, я вызову дементоров.

– Как это все некстати, какой удар по репутации Министерства, Крауч помог пожирателю бежать из Азкабана, – возмущается по дороге Фадж. Мерзко хлюпающий дементор плывет за нами.

– Что ж, его можно понять. Это был его сын.

– Еще одно пятно на репутации. Слишком много пятен, Снейп, слишком много.

– Краучу грозит Азкабан?

– Нет, он уже смог сбежать оттуда, кто даст гарантию, что это не повторится. Он получит поцелуй дементора, как только я его допрошу.

– Помнится, в прошлом году Сириус Блэк тоже был приговорен к поцелую, – замечаю я как можно более невинным тоном.

– Досадная ошибка, – мрачнеет Фадж.

– А что если Дамблдор станет препятствовать приговору? – спрашиваю я. – Он, как известно, плохо относится к дементорам и, скорее всего, будет настаивать на судебном слушании.

– Обойдется, – заявляет Фадж.

Но оброненное зерно сомнения не дает покоя деятельной голове министра. На его лице отражен весь мыслительный процесс. Сейчас его нельзя трогать, пусть считает, что до всего додумался сам.

– Хотя вы правы, Снейп. Дамблдор, к сожалению, имеет большой вес в обществе и может помешать. И если в прессу просочатся все подробности дела… – он замолкает и испуганно озирается на меня.

– Снейп, давайте пропустим дементора вперед, мало ли что.

Я тут же пытаюсь изобразить на лице полное непонимание, и, наверное, мне это удается, потому что с его лица исчезает испуг. Он подзывает дементора и что-то ему шепчет.

Нас встречает Минерва. Она даже не успевает возмутиться, как дементор подплывает к Краучу и… Страшное зрелище, но оно того стоило. Я с чувством глубокого удовлетворения слушаю, как министр препирается с Минервой, пока мы идем к Альбусу. Надо будет рассказать Драко, как закончил дни его мучитель. Я настолько погружаюсь в ликование, что абсолютно забываю о своих проблемах.

– Дамблдор, как вы можете доверять показаниям безумца... Сами-Знаете-Кто вернулся? Этого не может быть.

Что?! Вернулся, вернулся, можете не сомневаться. Пока я пребываю в эйфории, боль в руке терпима. Но еще пару часов, и адские муки обеспечены.

– Я сам видел, как Волдеморт возродился! – заорал Поттер. – Я видел пожирателей смерти! Я могу назвать их имена! Люциус Малфой...

Руки сами дернулись задушить гаденыша, но Альбус предупреждающе посмотрел на меня. Счастье Поттера, что Фадж давно у Люци в кармане.

– Эйвери! Нотт! Крэбб! Гойл! – продолжал орать Поттер.

Зря он про Эйва упомянул. Хотя благодаря Поттеру я теперь знаю, что все мои бывшие коллеги снова на коне.

– Ты просто называешь имена тех, кого тринадцать лет назад обвиняли в принадлежности к пожирателям смерти! – перебил его Фадж. – Ты мог раньше видеть эти имена в архивных документах. Ради всего святого, Дамблдор, это все та же бредовая история, которую этот мальчишка сочинил в конце прошлого года! Его бредни становятся все невероятнее, а вы безропотно их проглатываете! Мальчишка умеет разговаривать со змеями, и вы считаете, что ему можно верить?

Что-то я не понял. Фадж зависит от Люци, это понятно. Но не верить в возвращение лорда после всего того, что я ему рассказал…

– Вы дурак! – не выдержала Макгонагалл. – А Седрик Диггори? А мистер Крауч? Это вовсе не случайные жертвы маньяка!

– У вас есть доказательства? – спросил Фадж, багровея от злости. – Создается ощущение, что вы специально сеете панику, чтобы разрушить все то, над чем мы трудились последние тринадцать лет!

Ага, спим и видим, как бы все разрушить. Просто террористическая группировка преподавателей Хогвардса во главе с Дамблдором.

– Волдеморт вернулся, – заявил Альбус. – И если вы признаете этот факт, и примете необходимые меры, мы еще сможем спасти ситуацию. Первый и самый важный шаг – вывести Азкабан из-под контроля дементоров.

– Бред! – закричал Фадж. – Удалить дементоров! Да за такое предложение меня выкинут с работы! Половина из нас спокойно спит по ночам только потому, что мы знаем – на страже Азкабана стоят дементоры!

Ага, а другая половина, помня про дементоров, либо не спит, либо спит беспокойно. Так и живем.

– Вот что, послушайте-ка, Дамблдор, – Фадж грозно покачал пальцем, – я всегда предоставлял вам полную свободу действий. Я очень вас уважаю. Хоть я и не был согласен с некоторыми вашими решениями, но я молчал. Немногие министры позволили бы вам нанимать на работу оборотней, держать в школе Хагрида, решать, чему учить, а чему не учить школьников, безо всякого вмешательства со стороны Министерства. Но если вы собираетесь действовать против меня...

После этой фразы мое ликование сменилось состоянием лихорадочного размышления. Альбус вносит вполне разумные предложения, но Фадж гнет свою линию. Что там Фадж говорил о прессе? Если в газетах напишут, что из-за работника Министерства вернулся Темный лорд, правительству конец. Если правительству конец, следовательно, конец и министру. А значит, Фадж не может допустить утечки информации, а это значит…

– Единственный, против которого я намерен действовать, – не теряя спокойствия, ответил Альбус, – это лорд Волдеморт. Если и вы против него, тогда, Корнелиус, мы на одной стороне.

А это значит, что Фадж ее не допустит. Мерлин! Что я наделал! Фадж только что уничтожил все доказательства в лице Крауча-младшего. Если Альбус узнает… О том, что будет, если Альбус узнает, я даже боялся подумать.

– Не может быть, чтобы он вернулся, Дамблдор, не может.

Надо было срочно спасать ситуацию. Я, закатав рукав, сунул руку с меткой под нос Фаджу.

– Вот, метка, знак смерти. Не такой четкий, каким он был примерно с час назад, но его все равно хорошо видно. У каждого пожирателя смерти есть такой знак, выжженный самим лордом Волдемортом. По этой метке мы узнавали друг друга, с ее помощью он призывал нас к себе. Как только он касался ее, мы должны были немедленно аппарировать к нему. В течение этого года метка на моей руке становилась все четче. И у Каркарова тоже. Почему, как вы думаете, Каркаров исчез сегодня вечером? Мы оба почувствовали сильнейшее жжение. И оба поняли, что лорд вернулся. Каркаров предал многих своих бывших товарищей и теперь опасается мести Темного Лорда.

Почему Фадж так испуганно отстраняется? Вот я болван, это же я полчаса назад своими словами заставил его сомневаться, это же я напомнил ему о ненависти Дамблдора к дементорам. А моя метка усилила отрицательный эффект, боюсь, министр сейчас даже не услышал мои слова.

– Я не знаю, в какие игры вы тут играете, но с меня довольно. Мне нечего добавить. Дамблдор, я свяжусь с вами завтра, чтобы обсудить управление школой. А сейчас я должен вернуться в Министерство, – твердо заявил Фадж.

Замечательно. Теперь Фадж думает, что мы с Альбусом сговорились. Последней репликой он объявил Альбусу войну. И в возвращение лорда он предпочитает не верить. Но не бывать на одной шахматной доске трем игрокам. Сожрут его, либо Альбус, либо лорд. Туда ему и дорога. Но мне-то что делать?

– А сейчас пришло время, – объявил Альбус, – представить двоим из нас кое-кого из здесь присутствующих в настоящем обличии. Сириус, можешь принять свой обычный вид.

В голове промелькнуло равнодушное «опять». Мне как-то было не до Блэка, во-первых, нельзя, чтобы Альбус узнал, кто во всем виноват, во-вторых, нужно было что-то решать с лордом. Но своим равнодушием я мог вызвать подозрение, пришлось сделать недовольную мину и, сыграв злость, произнести:

– Этот! Зачем он здесь?

Мой голос прозвучал немного неестественно, Альбус тут же это заметил и нахмурился.

– Он здесь по моему приглашению, – ответил он, не сводя с меня глаз, – так же как и ты, Северус. Я доверяю вам обоим. И для вас пришла пора отставить в сторону все разногласия и научиться доверять друг другу.

Вот незадача! Вдобавок рука горит огнем. И еще Блэк злобно пялится.

– На первое время меня устроит, – продолжал Альбус с еле заметным раздражением в голосе, – отсутствие открытой враждебности. Вы должны пожать друг другу руки. Времени в обрез, и, если те немногие из нас, кто знает правду, не объединятся, надежды нет.

От того, как на меня взглянул Альбус, мне стало нехорошо. Совсем нехорошо. В его взгляде было что-то такое… Что-то совсем неуловимое. Я быстро протянул руку Блэку и так же быстро отнял.

– Сойдет для начала, – Альбус встал между нами.

Знает? Или не знает?

– Теперь, для каждого из вас у меня есть задание. Позиция Фаджа все в корне меняет. Сириус, мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в путь. Ты должен предупредить Ремуса Люпина, Арабеллу Фигг, Мундугнуса Флетчера – всю старую команду. Сам оставайся у Люпина и сиди тихо, я скоро с вами свяжусь.

– Северус, – Дамблдор повернулся ко мне, – ты знаешь, о чем я хочу попросить. Если ты на это готов.

Я с трудом заставил себя поднять голову и попал под пронизывающий взгляд голубых глаз.

– О чем?
– Метка тебя убьет, иди к нему.
– А вам не все ли равно?
– А ты как думаешь? Хотя тебя сейчас больше волнует, знаю ли я, что это ты подтолкнул Фаджа к столь опрометчивому решению.
– Альбус…
– Неважно. Забудь об этом. Я тебя очень прошу, иди.

– Готов, – ответил я.

– Удачи, – пожелал мне Альбус.

Я, мысленно прощаясь, посмотрел на него и вышел. Лучше авада лорда, чем презрение Альбуса.

***
~~~~~~
«Северус, лорд вернулся. Он в бешенстве. Почему тебя не было? Эйвери попал под круциатус, он сейчас в Малфой-Мэноре. Лорд сказал, что ты предатель и обещал тебя убить. Если выживешь – приходи, Эйву очень плохо.

Люциус.»
~~~~~~
***

Он не удивился моему появлению. А вот я удивился его новой внешности. Ужас какой-то, он и в человеческом виде был не подарок. Я упал на колени и склонил голову.

– А, Северус, – с притворной радостью воскликнул лорд. – Посмотри-ка, Люциус, кто к нам заглянул.

Люци я сразу не заметил, он скрывался в тени шкафа. Странно, он же сейчас должен быть с Эйвом.

– А что же ты так долго? – ласково спрашивает лорд.

– Простите меня, – шепчу я.

– Простить? Люциус, мне его простить?

Люци молчит.

– А что именно простить? То, что ты от меня отказался? То, что ты вовремя не явился? То, что ты меня предал?

Я молчу. И Люци тоже молчит.

– Молчишь? Сейчас заговоришь, – поднимает лорд палочку.

А что я могу сказать? Я склоняюсь еще ниже, почти до самого пола. Лорд разочарованно опускает палочку. Он, кажется, вспомнил о моей врожденной способности к окклюменции, которую не может пробить ни своим легилименсом, ни веритасерумом, если я не захочу. А я не хочу, поэтому либо он поверит на слово, либо не поверит.

– Скучно. Расскажи лучше, как ты до такой жизни докатился.

И я, уткнувшись носом в пыльный ковер, бормочу:

– Мой лорд, я всегда был предан вам.

– А зачем же тогда предал?

– Я бы не посмел. Я специально отправился в Хогвардс к Дамблдору, чтобы разведать обстановку.

– Теперь это так называется? Люциус, ты ему веришь?

– Да, мой лорд, – еле слышно отвечает Люциус.

Лорд задумчиво вращает палочку в пальцах.

– Почему я должен тебе поверить?

– Потому что вы не откажетесь получить шпиона в рядах ордена Феникса, – наглею я.

Лорд издает какое-то шипение. Но я вижу, что эта идея ему в голову не приходила, и сейчас он находится в раздумьях.

– Мой господин, Дамблдор меня задержал, и я смог подслушать. Фадж не верит в ваше возвращение, поэтому Дамблдор собирает орден Феникса. Мне кажется, министр собирается отстранить Дамблдора от управления.

– Давно пора, – обрадовался лорд.

И, забыв обо мне, он долго распространяется, какой Дамблдор гад и как всем будет хорошо без него. А я думаю о своем. Если лорд оставит меня в живых, я попал. Я буду служить шпионом у лорда для прикрытия, а у Альбуса – для оправдания. От этого решения очень тошно и хочется отравиться. Но я сам себя загнал в этот тупик и теперь расплачиваюсь. Только лорду об этом знать не обязательно. Да и Люциусу тоже.

– Что же мне с тобой делать, Северус? – колеблется лорд. – Встань, Снейп. Мой верный Люциус, у тебя появился шанс доказать свою преданность.

Люци с готовностью выходит из тени. На его лице решительность, но я замечаю, как подрагивают пальцы, сжимающие палочку. Неужели Люци сможет меня заавадить? Сможет. У него Драко и Нарси, а я ему кто… Бедный Люци!

– Снейп, я настолько милостив, что позволю тебе жить. Я даже позволю тебе следить за Дамблдором. Но просто так не могу отпустить. Ты должен запомнить урок. Люциус, что бы ты предложил? Что-нибудь для укрепления памяти.

Люци вздрагивает, я вижу, что он сомневается. Я бы тоже колебался на его месте. Скажешь что-нибудь простое – лорд убьет обоих. Нужно что-то посерьезнее, но так, чтобы я выжил.

– Мой лорд, – Люци склоняется в галантном поклоне, – я полностью полагаюсь на ваш выбор.

Скинул ответственность. Лорд, как ни странно, улыбается.

– Круциатус. Да, я думаю круциатус – это то, что надо.

Столько пыточных заклинаний, такое разнообразие зелий, а чуть что – так фантазии только на круциатус и хватает. Впрочем, с такой внешностью, какая может быть фантазия. Зато после круциатуса шрамов не остается, не хватало еще уподобиться Поттеру.

– Давай, Люциус, не тяни, – торопит лорд.

Ожидание страшит. Легче, когда без предупреждения, а иначе каждой клеточкой тела ждешь удара, сжавшись от предчувствия неминуемого. И не встать, не убежать.

Люци направляет палочку на меня и …

– Круцио.

Мерлин. Я и забыл, как это больно. Как-то некстати вспоминаются слова Нотта о том, что человек может перенести от трех до пяти круциатусов без вреда для психического здоровья, а после семи – сердце не выдерживает, и наступает смерть. А еще я вспоминаю, что Эйву сейчас очень плохо в Малфой-Мэноре. Эта мысль позволяет держаться в сознании.

Лорд удивленно наблюдает, как я безмолвно корчусь на полу у его ног.

– Круцио! – выкрикивает лорд.

Как будто режут маленькими ножиками внутри и снаружи. Дышать невозможно, двигаться тоже. Вот так лежишь, хрипишь, хватаешь ртом воздух и ждешь, пока закончится.

– Как ты думаешь, Люциус, наш друг усвоил урок? – спрашивает лорд со странной интонацией в голосе.

Люциус, как и я, понимает, к чему клонит лорд. Только мне уже все равно.

– Мой лорд, позвольте еще один круциатус для закрепления пройденного.

Лорд заливисто смеется тонким голосом.

– Круцио, – произносит Люци.

Я скребу ногтями по ковру, только бы не закричать. Если я закричу, то пропал. Лорд поднимается с кресла, ногой переворачивает меня на спину и склоняется ко мне.

– Я больше не потерплю ошибок, запомни, Снейп. Люциус, убери это, – он нежно пинает меня в бок и выходит.

– Сев, держись, – шепчет Люци мне на ухо.

Я отказываюсь шевелиться. Так больно. Так холодно. И меня трясет. Люциус опускается на колени, и мы аппарируем.

– Ты только сознание не теряй. Я же не знаю, что делать.

Он укладывает меня на диван. Мы в его гостиной в Малфой-Мэноре. Люциус в отчаянии наклоняется ко мне и растирает мои руки.

– Сев, ты меня слышишь? У тебя, кажется, начинается жар. Что мне делать?

– Где Эйв? – из последних сил хриплю я.

– Эйв наверху.

– Надо… – я тяну его за мантию к себе, – надо…

– Что надо? – встряхивает меня Люци, – зелья, да?

– Да, Люц, они там... Хогвардс...

Как больно дышать и говорить. Но Люци нельзя в Хогвардс.

– Надо две колбы, желтого цвета, в кабинете, и снотворное. Но ты… тебе нельзя в Хогвардс.

– Может вызвать колдомедиков?

– А как ты им это объяснишь? Шальной круциатус? У обоих?

Люци расплывается в пятно бело-зеленого цвета. Это плохой знак. Зелья нужны срочно. И чтобы получить их, мне требуется решить одну дилемму. И побыстрее.

– Люци, – я все же решаюсь.

– Да, я все сделаю, только скажи.

– Дамблдор. Он может попасть ко мне в кабинет. Неси бумагу и перо.

Пока пятно движется, я мучительно пытаюсь сообразить, что я делаю не так. Люци вкладывает перо мне в одну руку, а бумагу в другую. Ну да, во-первых, я ничего не вижу, во-вторых, у меня сильно дрожат руки.

– Я не могу. Пиши ты.

– Что именно?

– Пиши, что надо два посткруциатусных зелья и снотворное.

Я слышу, как скрипит перо, потом пятно исчезает, а я закрываю глаза. Заснуть после круциатуса нельзя, поможет только снотворное. Но видеть пятна перед собой вместо четких очертаний – невыносимо.

– Все, отправил. Как ты?

– Жить буду, – шепотом отвечаю я, не открывая глаза.

– Сев, ты прости меня. Я не мог по-другому.

– Ничего, я понимаю. У тебя Драко.

Люци сидит рядом, я слышу его дыхание.

– Ты молчи, тебе, наверное, тяжело разговаривать. Ты просто послушай. Да, у меня Драко. Но я думал и о тебе. Если бы я отказался, он бы и тебя убил, и меня. А ты жив…

– Люци, помолчи, в ушах звенит.

Тут я сильно закашлялся. Люци заметался.

– Что мне делать? Я убью твоего Дамблдора, сколько можно ждать.

– Не надо.

– Что не надо?

– Убивать не надо.

Шум крыльев, шорох бумаги, возмущенный возглас Люци.

– Что там?

– Уважаемый мистер Малфой, будьте столь любезны открыть мне камин. Дамблдор. – зачитывает Люци. – Сев, я его не пущу, ты, как хочешь, а Дамблдора тут не будет.

– Как угодно.

Мне, правда, все равно. Если Люци пустит Дамблдора, он узнает много интересного. Если сюда попадет Дамблдор, он тоже узнает много интересного. А крайним в обоих случаях останусь я.

– Достали! – орет Люциус и открывает камин.

– Здравствуйте, Люциус, – слышу я знакомый спокойный голос.

– Вот, – наверное, Люци показывает на диван.

Я вижу, как ко мне приближается серо-синее пятно. Слышу звук открывающейся колбы.

Очнулся я уже в своей спальне в Хогвардсе. Как ни странно, ничего не болело.

– Долго же ты спал.

Дамблдор сидел на краешке кровати, он листал газету, расстеленную прямо поверх моего одеяла.

– Что пишут? – спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.

– Что я выжил из ума, что Гарри Поттер опасен для общества, что Крауч – маньяк, ничего особенного, как обычно.

– Эйв… – вспоминаю я.

– Лежи, лежи, мистер Эйвери, когда я уходил, крепко спал под действием снотворного.

– Альбус, вы зачем в Малфой-Мэнор явились? Я же просил только зелья прислать.

Альбус отрывается наконец от своей газеты и шарит по карманам мантии.

– Где же она... а вот, – он кидает мне мятый клочок бумаги.

~~~~~~
«Дамблдор,

Умираю. 2 посткруциатусных зелья и снотворное из кабинета. Прислать совой в Малфой-Мэнор. Срочно.

Снейп».
~~~~~~

– И что я должен был подумать после такой записки? – улыбается Альбус.

Люци, конечно, в своем репертуаре.

– А если бы это была ловушка? Если бы там был Волдеморт?

– Подумаешь, – отмахивается Альбус, – что бы он мне сделал?

– Например, заавадил.

– Не думаю. Его мысли сейчас заняты другим.

– И чем же? – спрашиваю я, ухмыльнувшись. Не может же Альбус знать все на свете.

– При всем уме и жажде деятельности, к сожалению или к счастью, у вашего лорда абсолютно отсутствует фантазия. Пророчество – вот что будет занимать его ум ближайшее время.

– Почему?

– Северус, вспомни, из-за чего он потерпел поражение в прошлый раз. А еще он успел обнаружить странную связь между своей палочкой и палочкой Гарри. И, как мне кажется, этот факт сильно его заинтересовал. Полагаю, он захочет услышать пророчество целиком.

Что-что, а фантазии у лорда действительно нет. Если на чем-нибудь зациклится, никто его не остановит. Это у Альбуса сто вариантов честных ходов, двадцать обманных и один запасной в кармане. А лорд ходит исключительно по прямой и ни шагу назад. В этом мы с ним похожи.

– Альбус, а как вы поняли, что это я…

– Не продолжай, – прерывает меня Дамблдор, – что бы ты там ни сделал, это уже не важно.

– Но все же.

Альбус замер с непередаваемым выражением на лице.

– Скажи мне, в каком случае Северус Снейп мог бы пожать руку Сириусу Блэку?

Я непроходимый болван. Обладая врожденной окклюменцией, попасться на такой мелочи.

Глава 29

Дамблдор в малиновом халате сидел за столом и развлекался. Развлекался он тем, что левитировал горящие экземпляры нового номера «Пророка», выстроив кругом перед собой. На столе лежало несколько целых экземпляров, я взял один из них и начал читать вслух.

МИНИСТЕРСТВО ПРОВОДИТ РЕФОРМУ В ОБЛАСТИ ОБРАЗОВАНИЯ. ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ ХОГВАРДСА УЧРЕЖДЕНА ДОЛЖНОСТЬ ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА. ДОЛОРЕС АМБРИДЖ ПОЛУЧАЕТ НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ.

Вчера вечером Министерство магии сделало неожиданный ход, издав новый закон, согласно которому оно получило беспрецедентную возможность контролировать действия администрации школы колдовства и ведьминских искусств Хогвардс. «Происходящее в Хогвардсе тревожило министра уже довольно давно», – сообщил нашему корреспонденту младший помощник министра Перси Уизли. «Предпринятые в настоящее время меры – адекватная реакция на неоднократно поступавшие сигналы от родителей, чрезвычайно обеспокоенных тем, что школа, где учатся их дети, развивается в нежелательном направлении». За последние несколько недель это отнюдь не первый случай, когда министр магии Корнелиус Фадж, пекущийся о повышении качества колдовского образования, издает новые законы. Так, 30-го августа этого года увидел свет декрет об образовании за номером 22, гласящий, что, в случае, если ныне действующий директор Хогвардса на протяжении определенного времени не может заполнить пустующую преподавательскую вакансию, право выбора подходящей кандидатуры переходит к Министерству. «Именно таким образом в штат преподавательского состава была зачислена Долорес Амбридж», – сказал Перси Уизли. «Дамблдор не смог никого найти, и тогда министр назначил на вакантное место профессора Амбридж. Как мы и ожидали, ее вступление в должность было поистине триумфальным. Профессор Амбридж сразу сумела революционизировать процесс преподавания столь сложного предмета как защита от темных сил. Помимо этого, в ее обязанности входит осуществление постоянной связи с Министерством и своевременное уведомление господина Фаджа о реальном положении дел в школе». Последняя из упомянутых функций Долорес Амбридж получила официальный статус вследствие издания декрета об образовании за номером 23, учреждающего новую, ранее не существовавшую, должность главного инспектора Хогвардса. «Для борьбы с тем, что многие называют «стремительно опускающейся планкой стандартов» образования в Хогвардсе, Министерством разработан стратегический план, и введение новой должности – его принципиально важный этап», – добавил Уизли. «Инспектору предоставляется право осуществлять проверку работы своих коллег, дабы убедиться в ее соответствии требуемым нормам. Мы попросили профессора Амбридж совместить преподавательские обязанности с работой на этом посту, и, к нашей большой радости, она ответила на наше предложение согласием». Новые реформы Министерства получили горячее одобрение со стороны родителей учащихся Хогвардса. «Теперь, когда я знаю, что действия Альбуса Дамблдора подвергаются справедливой, объективной оценке, мне сразу стало легче на душе», – поделился с нашим корреспондентом мистер Люциус Малфой, сорокаоднолетний владелец особняка в Прельшире. «Последние несколько лет многим из нас приходилось постоянно испытывать беспокойство из-за некоторых довольно эксцентричных поступков Дамблдора, и мы очень рады, что теперь ситуация находится под контролем Министерства». Вне всякого сомнения, под «эксцентричными поступками» мистер Малфой подразумевал, в частности, те, касающиеся преподавательского состава школы и весьма сомнительные решения, о которых наша газета писала ранее, а именно: прием на работу оборотня Ремуса Люпина, полугиганта Рубеуса Хагрида и безумного отставного аврора «Шизоглаза» Моуди. В колдовском мире поползли слухи о том, что Альбус Дамблдор, в недавнем прошлом глава Международной Конфедерации Чародеев и председатель Визингамота, вследствие своего почтенного возраста более не способен возглавлять престижную колдовскую школу Хогвардс. «Думаю, введение должности главного инспектора станет первым шагом на пути к тому, чтобы Хогвардс обрел такого директора, которому мы все могли бы со спокойной душой доверить судьбы наших детей», – сказал вчера вечером один из работников Министерства.

Газета вылетела из моих рук и присоединилась к горящему кругу. Этот «сорокаоднолетний владелец особняка» опять в сговоре с Фаджем? И денег ему не жалко. Лучше бы лишние финансы потратил на благотворительность, например, в фонд жертв общения с Поттером. А если такой организации еще нет, значит, надо ее основать. Меня и лорда в учредители.

– Альбус, вы чего-то конкретного добиваетесь или так… ради смеха?

– А что, ради смеха – это не конкретная цель? – задумчиво спросил Альбус.

– Может, мне ее отравить?

– Да? Может быть. Но это подождет. Меня скоро уволят, и я хочу попросить тебя присмотреть за учениками в мое отсутствие.

– За всеми? Или за какими-то конкретными? – спросил я.

Дамблдор заговорщицки улыбнулся, махнул палочкой, и горящая кавалькада газет исчезла.

– Гарри Поттер. У меня странное предчувствие, возможно, что-то случится.

– Впрочем, как всегда.

Он покачал головой.

– Нет, сейчас кое-что другое. Возникли некоторые проблемы. И пока я не вижу, как их можно решить.

– Не прошло и пяти лет, как вы наконец заметили, что Поттер – одна большая неразрешимая проблема. Вы так наблюдательны, Альбус.

– Мне не понятен твой сарказм, – обиделся он. – Гарри очень добрый, скромный и умный мальчик. А ты видишь только то, что хочешь видеть.

– Вот даже не знаю, от чего быстрее погибнет ваш Поттер: от своей чрезмерной доброты, великого ума или безграничной скромности. Весь в своего доблестного папашу!

– Северус, прекрати, ты или действительно не замечаешь или просто не хочешь заметить: Гарри больше похож на свою маму, чем на отца.

– Неправда!

– Правда, – уверенно кивнул Дамблдор, – ты испытываешь ненависть к Джеймсу Поттеру и проецируешь ее на мальчика. Где-то в глубине души ты это понимаешь, но боишься себе признаться.

Психологи чертовы, что Люци, что Альбус. Вечно они про меня знают больше, чем я сам.

– Я, кажется, знаю, как помочь тебе наладить контакт с мальчиком, – улыбнулся Альбус.

– Альбус, забудьте то, что вам сейчас пришло в голову. Я не хочу никаких контактов, умоляю вас.

– Ты должен научить его окклюменции.

– Что?! – взревел я. – Да вы соображаете, что говорите?! У Поттера никаких врожденных данных, и, если легилименции, хоть и с большим трудом, можно научиться, то тут у него нет шансов. Вы же сами это говорили.

Я почувствовал, что он что-то не договаривает, уж очень хитрый был у него вид.

– Конечно, окклюменции ты его не научишь, но хоть какие-то основы он получит. И потом, его воспоминания могут изменить твое отношение к нему.

– Никогда, слышите, Альбус, никогда. Вы меня не заставите!

– Я заставляю? – удивился он. – Я лишь предлагаю.

– Ну да, – успокоился я, – а я отказываюсь. Как всегда.

Это я только для вида отказался. На самом деле мне очень хотелось заглянуть в воспоминания очкастой поганки. Когда еще представится такой случай, да еще с разрешения Дамблдора. Вот Поттер обрадуется.

***

Зачем Министерству Амбридж в школе? Этот вопрос не давал мне покоя. Драко рассказывал, что они читают книги. Книги! На защите от темных сил! Хорошо, с Драко я занимаюсь сам. А другие дети? У них и так никаких знаний из-за тех идиотов, которых нанимал Альбус. Предположим, Амбридж здесь действительно для того, чтобы контролировать учебный процесс. Зачем же она всеми силами его саботирует? Завела моду инспектировать уроки, действует на нервы и преподавателям и студентам. И для чего должность инспектора Хогвардса? Как по мне, логичнее было бы надавить на попечительский совет, что уже не раз с успехом делалось, и снять Альбуса с директорского поста. А на его место назначить министерского человека. Еще мне не нравился нездоровый интерес Амбридж к Поттеру. Если бы я столько отработок ему назначил, он бы уже давно пожаловался Минерве или Альбусу. Но Поттер, к моему удивлению, держался и лишь тихо ее ненавидел. Его сочинение о лунном камне на целый вечер вывело меня из душевного равновесия. Редкостный бред, да еще и смешанный с какими-то ответами по трансфигурации. Поттер, конечно, получил свой заслуженный «тролль», но отреагировал совсем не так, как я предполагал. Кажется, Амбридж сместила меня с первого места в поттеровском рейтинге ненависти. Зато Драко прекрасно устроился, что не могло не радовать.

В октябре «жаба» добралась со своим инспектированием до моих уроков. Я сначала хотел послать письмо Люци, чтобы он меня избавил от ее присутствия. Но потом передумал, во-первых, лучше пока не раскрывать все карты, во-вторых, пусть инспектирует, так даже интереснее. Она выбрала сдвоенное зельеварение у Слизерина и Гриффиндора, пятый курс, я сделал вид, что ничего не понял. А зачем афишировать мое особое отношение к Драко и Поттеру?

– Обратите внимание, – начал я урок, – что сегодня у нас на уроке присутствует гостья.

Лично меня эта ситуация очень забавляла. Поттера замкнуло на вопросе, кого он больше ненавидит, меня или Амбридж. Он все никак не мог определиться, за кого болеть в этом импровизированном поединке. Остальные ученики с нескрываемой ненавистью бросали взгляды на Амбридж, варили животворящее зелье и ждали, когда же Снейп задаст «жабе». А она, как назло, сидела тихо и с вопросами не лезла. Правда, хватило ее терпения ровно на полчаса.

– Должна сказать, что класс, для своего возраста, производит хорошее впечатление, – она наконец снизошла до комментариев. – Но я не думаю, что детям стоит изучать животворящее зелье. Насколько мне известно, в Министерстве предполагают исключить его из программы.

Терпение, Северус, главное терпение. Пришел твой звездный час.

– Итак, как давно вы состоите в штате Хогвардса? – спросила Амбридж, занося перо над блокнотом.

– Четырнадцать лет, – ответил я.

– По моим сведениям, вы первоначально претендовали на должность преподавателя защиты от темных сил? – продолжала допрос Амбридж.

– Да.

– Безуспешно?

Локхарт по сравнению с ней гений. Мерлин, не дай мне засмеяться.

– Как видите.

– Мне также известно, что с момента зачисления в штат Хогвардса, вы регулярно продолжаете пытаться получить это место?

– Да.

– Вы не знаете, почему Дамблдор упорно не желает назначать вас на эту должность? – спросила она.

– Предлагаю вам спросить об этом у него самого.

Да-да, пойди к Альбусу и спроси. А если ответит, расскажи мне. Вместе посмеемся.

– Разумеется, я так и сделаю, – мерзко улыбнулась Амбридж.

– Это так важно?

– О да. Министерство хочет знать все подробности... э-м... биографии учителей.

Дорогая моя, я не Трелони, жаб не боюсь, я их препарирую.

Амбридж, прочитав в моем взгляде откровенную угрозу, ретировалась опрашивать студентов. А я случайно посмотрел на Поттера, и, заметив в его глазах, что-то вроде поддержки, чуть было не подмигнул. Вовремя у Поттера зелье испортилось, а то прощай репутация.

– Как всегда, ноль баллов, Поттер, – объявил я. – К следующему уроку вы должны написать работу о правильном приготовлении данного зелья, с указанием своих ошибок. Ясно?

– Да, – разъяренно бросил он с ненавистью во взгляде.

Вот, так уже лучше. А Люци у меня получит, я из-за Амбридж чуть Поттера не убил. Ведь если бы я ему подмигнул, у него точно инфаркт был бы.

***
~~~~~~
«Люци, мой дорогой друг,

Если жаба еще раз сунет свой любопытный нос в мои котлы, я ее зааважу, отравлю, испепелю, препарирую (нужное подчеркнуть). Передавай привет Эйву и лорду.

Твой Северус».
~~~~~~
***

Не знаю, что сделал Люци, но Амбридж стала меня избегать. Стоило мне появиться в учительской, как она, ссылаясь на какие-то неотложные дела, исчезала. Я в этом видел одни плюсы. Например, в отличие от Минервы, я быстро получил разрешение на игру слизеринской квиддичной команды. Бедная Минерва, на ее плечи свалилось слишком много проблем. Лучше бы Гриффиндор совсем пропустил эту игру, в итоге Поттер, как всегда, поймал крылатый мячик, а Драко попал в больничное крыло. Зато Поттера отстранили от квиддича навсегда, ну, по крайней мере, до того, пока Амбридж в Хогвардсе.

Я всю ночь не отходил от постели Драко, мальчику было совсем плохо. Утром явился Люци, наорал на меня и на Амбридж. В общем, на всех, кто попался под горячую руку. Амбридж клялась, что такого больше не допустит, и винила во всем Поттера. Люци забрал Драко, а я решил устроить Альбусу скандал, как только он объявится.

Поздно вечером я почувствовал, что Альбус соизволил прибыть в Хогвардс. Эта новая способность возникла после возрождения лорда. Теперь я в любое время мог точно определить, есть ли Альбус в школе.

Альбус сидел за столом в халате и выглядел уставшим. Я вошел в его кабинет и тенью навис над столом.

– Да? – спросил он.

– Прежде, чем я начну орать… Поттера вашего отстранили от квиддича, он опять напал на Драко.

– Я уже знаю, – равнодушно произнес он. – Можешь начинать.

– Альбус! Сколько это будет продолжаться? Бедный Драко уже в который раз страдает по вине вашего безумного Поттера, а я зачем-то спасаю вас от гнева лорда Малфоя. Чего вы добиваетесь? Что за игру вы ведете? И причем тут Амбридж?

– Об этом тебе лучше спросить у лорда Малфоя, – сухо заметил Альбус. – Он, как мне кажется, очень информирован в этом вопросе.

Черт, откуда Альбус все знает? Я прошелся к камину и обратно, чтобы собраться с мыслями.

– Если ты не против, я бы хотел побыть в одиночестве.

– Что происходит?

– Ничего не происходит, я устал и очень хочу спать.

– Ага, и для этого вы разложили кучу бумаг на столе?

Он с раздраженным видом откинулся на спинку кресла, тень скрыла его лицо.

– Ты задаешь глупые вопросы.

– Ну знаете… – вспылил я. – Это перебор! Вы перешли все возможные границы!

За дверью раздался какой-то шум, я расслышал взволнованный голос Минервы. Альбус взмахнул рукой в мою сторону.

– Стой там и молчи, что бы не случилось.

– И не собираюсь!

В ответ Альбус усмехнулся, еще раз взмахнул рукой, обездвижив меня и лишив возможности разговаривать. Я даже поскандалить не могу, когда мне это нужно.

Конечно же, прервал нас Поттер. Ему, оказывается, приснился сон, и он торопился поделиться с Альбусом. И часто они беседуют по ночам? Я так и не понял, почему Альбус засуетился. Ну приснился Поттеру раненный Уизли, и что... Мне по ночам и не такое снится, но я же не бегаю к директору. Когда Альбус заговорил со странным прибором, я все понял: директор наш… «того» – совсем свихнулся.

– Я кричал, пока не сбежались люди, – произнес портрет Эверарда, – я сказал, что слышал, как внизу кто-то движется. Они сомневались, но все же решили проверить. Через несколько минут они принесли Уизли. Выглядит он неважно, весь в крови.

Поттер – прорицатель? Трелони открыла в нем третий глаз? Пока Альбус возился с порт-ключом, я все никак не мог сообразить, что в этой сцене меня больше всего беспокоит. Предположим, у Поттера открылись способности к предсказаниям, и он увидел пророческий сон. Предположим, Уизли зачем-то был нужен Темному лорду. Но почему лорд использовал змею, а не пытал Уизли сам? Почему Поттер во сне был этой самой змеей? Почему Альбус избегает смотреть на Поттера? И самое главное, почему я ничего не знаю? Возникло желание прямо сейчас отправиться к лорду и для разнообразия устроить скандал ему, а не Альбусу.

– Вы когда-нибудь пользовались порт-ключом? – спросил Альбус. Все кивнули, и каждый протянул руку к почерневшему чайнику. – Хорошо. Тогда на счет три: раз... два...три…

Дети исчезли, а Альбус прикрыл глаза рукой, и, кажется, совсем забыл обо мне.

– Дамблдор, где они? – в кабинет неожиданно ворвалась взбешенная Амбридж.

Проходной двор какой-то. Вламываются все, кому не лень. Я бы на месте Альбуса всех их переавадил, чтобы другим неповадно было. Но он встрепенулся, изобразил радушие и с почти неуловимой насмешкой спросил:

– Долорес, что привело вас в столь поздний час в мой кабинет? Извините за мой вид, я как раз собирался лечь в постель.

– Да хоть голышом ходите! – сорвалась Амбридж. – Где Поттер и Уизли?

– Мне стало известно, что мистер Уизли в тяжелом состоянии попал в больницу, поэтому я счел необходимым отпустить его детей раньше, чем начнутся каникулы, – произнес Альбус с поистине величественным видом.

– И с каких пор Поттер приходится родственником Уизли?

– Мистер Поттер – близкий друг их семьи. Я полагаю, им сейчас, как никогда, нужна поддержка друзей.

– Дамблдор, и вы это провернули, не посоветовавшись со мной?

– Я не обязан докладывать о каждом своем шаге! – заявил Дамблдор.

– Я инспектор! – взвизгнула Амбридж. – Вы обязаны подчиняться Министерству!

– Конечно, следующий раз я обязательно посоветуюсь с вами, а сейчас, если вы не против, я все же хотел бы лечь спать, чего и вам желаю. Время уже позднее.

– Министерство узнает о ваших проделках.

– О, в этом я не сомневаюсь, – ласково улыбнулся Дамблдор и встал, показывая, что беседа окончена.

Амбридж презрительно фыркнула, но все же вышла. Альбус проверил, заперта ли дверь и взмахом руки освободил меня. Я, разминая затекшие ноги, молча прошелся несколько раз к двери и обратно. Альбус задумчиво перебирал в руках завязки халата, опершись спиной о дверь.

– Кажется, я ее разозлил, – заметил он.

– Да… – протянул я.

Ругаться с ним расхотелось окончательно. Очень уж усталый вид был у Альбуса. Но он выжидающе поглядывал на меня, и нужно было что-то сказать.

– Я не хочу с вами ссориться. Просто расскажите, что происходит, и я отстану.

– Если бы это было так просто.

– А вы попробуйте.

– Хорошо, спрашивай.

– Что происходит?

– А ты можешь задавать более конкретные вопросы?

– Поттер – прорицатель?

– Нет, конечно же, нет. Присаживайся, кажется, это надолго.

Мы сели на диван.

– Как ты знаешь, члены ордена Феникса по очереди охраняют вход в отдел тайн в Министерстве. Сегодня вечером охраной занимался мистер Уизли. Волдеморт вселился в свою змею и напал на Артура.

– А почему Поттеру приснилось, что он был змеей?

– А вот это самое интересное. Между Гарри и Волдемортом возникла своего рода ментальная связь. Связь двухсторонняя, и до этого года лорд не подозревал о ее существовании.

– Подождите, – перебил я его. – Получается, Поттер может проникать в сознание лорда?

– Может, но это происходит, когда Волдеморт испытывает сильные эмоции.

– И как давно появилась эта связь?

– Четырнадцать лет назад, в тот самый день.

– А лорд может проникать в сознание к Поттеру?

– Да. И не просто может, он уже это сделал. Сознание Гарри частично подконтрольно лорду Волдеморту. Особенно мальчик уязвим во сне, и поэтому ты должен обучить Гарри окклюменции.

– Вы же знаете, что Поттер не способен к окклюменции, особенно с таким подарком от лорда. Бессмысленная трата времени.

– Окклюменция – широкое понятие. Главное, чтобы Гарри понял, что с ним происходит. Он должен научиться сопротивляться этим видениям.

– Может быть, у вас лучше получится?

– Пророчество из отдела тайн может забрать лишь тот, для кого оно было сделано. Раз Волдеморт не может, значит, ему остается заманить Гарри, но это не так легко, пока мальчик в Хогвардсе под моей охраной. Но попытки уже были. С лета Гарри снится один и тот же сон: он идет по коридору к отделу тайн и видит дверь. Нетрудно догадаться, кто посылает ему этот сон. Нельзя допустить, чтобы мальчик узнал, что там находится. Иначе он станет более уязвим.

– И все же, почему вы не можете давать Гарри уроки?

– Знаешь, что я вижу в его глазах? Я вижу ненависть, гнев и желание убивать. А еще я вижу борьбу и непонимание. Гарри не понимает, почему он хочет меня убить.

– Но он же опасен! Как вы можете так спокойно об этом говорить?

– Успокойся, Гарри не опасен. Я уже говорил, что Волдеморт хочет заманить Гарри в отдел тайн, а для этого ему нужно отдалить мальчика от меня. Вариантов много. А если я буду обучать Гарри окклюменции, он либо сойдет с ума, либо нападет на меня. Поэтому мне приходится держаться на расстоянии.

– Амбридж? Она тоже часть плана?

– Не знаю, – Альбус пожал плечами, – возможно.

– А почему Фадж вас сразу не уволил?

– Это было бы неразумно с его стороны. Меня уже однажды отстраняли от дел стараниями твоего друга, лорда Малфоя. И к чему это привело? На сей раз меня попытаются дискредитировать.

– Воздействуя через Амбридж, – продолжил я его мысль.

– Она хочет вывести меня на чистую воду, – улыбнулся Альбус, – у нее даже иногда почти получается. Сегодня я целый день отчитывался в Министерстве по учебному плану.

– Вам нужно отдохнуть.

– Северус, присмотри за Гарри.

– Могли бы и не напоминать, – пробурчал я, выходя из кабинета.

Глава 30

Я так хотел обрадовать Поттера, что лично явился в дом к Блэку. Ужасное место, и приходил я сюда в основном, чтобы поднять себе настроение. Вот так позлишь окружающих своим присутствием, и день прошел не зря. Забавнее всего злился Блэк, он-то вынужден был сидеть безвылазно в этом доме, терпеть мои визиты, играть роль заботливого крестного и радушного хозяина, пока я вовсю развлекался за его счет.

Пока я ожидал Поттера в привычной для меня атмосфере ненависти, Блэк раскачивался на стуле за другим концом стола.

– Эм, – наконец соизволил явиться Поттер.

– Садись, Поттер, – произнес я.

– Знаешь что, Снейп, – заявил Блэк, – нечего тут распоряжаться! Это, как-никак, мой дом.

Играй, играй. Ты же уже обнаружил, что никому тут не нужен? Ну, разве что, кроме Поттера. Даже я, пожиратель и так далее, нужен им, как воздух. Они меня ненавидят, но ждут с нетерпением. А ты – жалкая, никому не нужная шавка.

– Мне велели переговорить с тобой наедине, Поттер, – произнес я, усмехаясь своим мыслям.

– Я его крестный! – почти крикнул Блэк.

А к чему крики? Благодарной аудитории нет. Поттера больше интересует, что я хочу сказать, чем твой спектакль. А лично мне наплевать на тебя.

– Я здесь по приказу Дамблдора, – невозмутимо продолжил я. – Но ты, Блэк, можешь остаться, я знаю, ты любишь быть причастным.

Я по себе знаю, как может злить ледяное спокойствие. И вроде ничего же не делаю, а Блэк уже готов меня заавадить. Истеричный пудель.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что, по-моему, тебе сейчас очень, м-м… неуютно, ведь ты не делаешь ничего полезного для ордена, – произнес я и тут же повернулся к Поттеру. – Меня прислал директор. Он хочет, чтобы ты в этом семестре изучал окклюменцию.

– Что изучал? – непонимающе переспросил мальчишка, вызвав у меня умиление.

– Окклюменцию, Поттер. Магическую защиту сознания от проникновения извне.

– А зачем мне учить эту охлю... как ее там? – спросил он.

Если б я знал. Как Альбус сказал? Чтобы наладить контакт с мальчиком? Лучше Поттеру даже не догадываться о том, что задумал наш директор.

– Затем, что так хочет директор. Раз в неделю ты будешь брать частные уроки, но об этом никто не должен догадаться, в первую очередь, Долорес Амбридж. Понятно?

– Да, – ответил Поттер. – А кто будет давать мне уроки?

– Я.

Поттер растерянно посмотрел на Блэка.

– А почему Дамблдор сам не может учить Гарри? – набросился на меня Блэк. – Почему ты?

Я уже начал уставать от этого бессмысленного разговора, поэтому предпочел не язвить, чтобы не затягивать.

– Я полагаю, что директор обладает правом перекладывать неприятные обязанности на кого-нибудь из подчиненных. И хочу тебя уверить, я на это не напрашивался, – я встал, собираясь уходить. – Поттер, жду тебя в понедельник, в шесть часов вечера. В моем кабинете. Если кто спросит – у тебя дополнительные занятия по зельеварению. Те, кто видел тебя на моих уроках, не станут отрицать, что ты в этом нуждаешься.

– Минутку, – произнес Блэк.

– Я тороплюсь. В отличие от тебя, у меня нет времени на праздные разговоры.

– Тогда я сразу перейду к делу, – Блэк встал, а я на всякий случай схватился за палочку. – Если я узнаю, что своей окклюменцией ты портишь Гарри жизнь, будешь иметь дело со мной.

Я чуть не прослезился. Какая забота, как настоящая. И потом, как можно испортить то, что уже давно испорчено? Хуже от окклюменции Поттеру точно не будет.

– Как трогательно. Но, надеюсь, ты заметил, что Поттер на удивление похож на своего отца?

– Да, заметил, – вскинул голову Блэк.

– Тогда ты должен понимать, что он настолько же самоуверен и так же не воспринимает критику.

Блэк не оценил мою шутку и, на ходу вынимая палочку, направился ко мне. Сейчас будет показательный бой с бякой Снейпом. Я был уверен, что Блэк первым нападать не станет. Такие привычки с годами не меняются.

– Сириус! – закричал Поттер.

Расслабься, Поттер, и получай удовольствие. Этот спектакль для тебя.

– Я тебя предупреждаю, Сопливус, – шипел Блэк, – и мне плевать, что Дамблдор думает, будто ты изменился. Я-то знаю.

Ну так пойди и наплюй, герой.

– А почему же ты не поделишься своими подозрениями с ним? – осведомился я. – Или ты боишься, что он вряд ли серьезно отнесется к словам человека, который вот уже полгода скрывается в доме своей матери?

– Скажи-ка лучше, как поживает Люциус Малфой? Радуется, небось, что его карманная собачка служит в Хогвардсе?

– К слову о собачках, – я на удивление спокойно воспринял его слова, – ты в курсе, что Люциус Малфой тебя узнал? Во время твоей последней вылазки? Отличная идея, Блэк, показаться на совершенно безопасной платформе. Железный предлог, чтобы больше никогда не высовываться из своей норы, не так ли?

Блэк зачем-то взмахнул палочкой, Поттер эффектно перемахнул через стол и встал между нами, закрывая меня своей спиной от Блэка. Дежавю какое-то...

– Ты хочешь сказать, что я трус? – заорал Блэк.

Он делал вид, что не может справиться с Поттером. Смешно, взрослый мужчина с волшебной палочкой не может справиться с подростком. Время он тянет, чтобы не сражаться со мной. Чтобы не проиграть.

– Именно, – кивнул я, испытывая предел блэковской ярости.

– Гарри, прочь с дороги! – рявкнул Блэк.

Дверь кухни отворилась, и вошли сияющие от счастья Уизли. Посредине гордо шествовал глава семейства в полосатой пижаме и макинтоше.

– Я здоров! – провозгласил он на всю кухню. – Абсолютно здоров!

– Мерлинова борода, – проговорил Уизли, заметив наш домашний спектакль, – это что за дела?

Все, можно уходить. Продолжения не будет. Я улыбнулся Блэку и на прощание добавил:

– В понедельник вечером, в шесть, Поттер.

***

Либо у Альбуса проблемы со зрением, либо у меня проблемы с памятью. У Лили никогда не было такой тяги к приключениям. Когда мы варили яды, она щепетильно и осторожно выверяла каждый пункт рецепта. Я знал, что если Лили в чем-то неуверенна, она на это никогда не решится. Поттер же полная противоположность. Уроки окклюменции с ним забавляли меня еще больше, чем уроки зельеварения с ним же. Неуверенный, неуравновешенный, он приходил ко мне в сомнениях, а уходил измотанным и униженным. У него ничего не получалось. Ну, не считая тот раз, когда я по его милости получил ожог, и тот, когда он зачем-то отразил мой легилименс. И во своих неудачах он винил меня. Даже не представляю, каким образом воспоминания Поттера могли бы изменить мое отношение к нему. Лучше злые родственники маглы, чем преследующий по пятам лорд. Что-то Альбус опять темнит.

***

– Круцио. Круцио.

Я на очередном собрании пожирателей. По нашему лорду уже можно книгу писать: «Как сойти с ума на почве навязчивых идей». Идей у него две: пророчество и мировое господство. Именно в таком порядке. И почему-то в его сознании мировое господство невозможно без этого пророчества. Нам с Люци это не понять, поэтому мы откровенно скучаем. А лорд опять наказывает провинившихся. Так как он совсем достал со своим пророчеством, никто особо не усердствует. Меня он заставить не может – я шпион. А Люци… Хотел бы я посмотреть на того человека, который сможет заставить Люци сделать что-то против его воли. Хотя, возможно, у Альбуса и получилось бы, но лорд давно уже потерял всякую надежду. Пока Люци не участвует, у этих бестолочей нет шансов. Лорд это понимает, поэтому злится для проформы, с надеждой поглядывая на Люци. А лорд Малфой не дурак в Министерство соваться.

– Круцио. Круцио.

– Интересно, надолго ли он сегодня? – шепотом интересуется Люци.

– Надеюсь, нет, – отвечаю я, – хорошо вам, а мне потом зелья вари.

– Скучно, вот раньше, до его исчезновения, как мы развлекались: и яды, и заклятья, – мечтательно шепчет с другой стороны Эйв.

– В театр сходи, достал уже, любитель зрелищ, – злобно отвечает Люци.

Эйв обижается и мстительно тыкает его палочкой в бок. Тот в ответ, промахнувшись, попадает палочкой мне в солнечное сплетение. Эйв крутит пальцем у виска.

– Идиот несчастный, глаза разуй, – шиплю я на Люци.

– Поговори еще, – шипит он мне в ответ.

– Круцио. Круцио.

– Люц, тебя Нарси сегодня не удовлетворила? Что ты такой злой? – отзывается Эйв.

– Забыли уже, как отмазывались, когда лорд исчез?

– Люци, с каких пор это тебя волнует? Не с того ли момента, когда ты младшей Уизли дневник подсунул? – ухмыляюсь я.

– Круцио. Круцио, – отрывается лорд.

– Тебе хорошо говорить, тебя Дамблдор «за просто так» отмазал. А я…

И Эйв тут на самом интересном месте хрюкает и хватает Малфоя за рукав.

– Люци, а давай достанем лорду пророчество?

– Зачем? – недоумевает Люци.

– Чтобы развеяться. Скучно же.

– Люци, ты его не слушай, Эйв у нас давно круциатус не получал, – шепчу я.

– Люц, давай побег нашим устроим, Беллу освободим, – глаза у Эйва загораются каким-то недобрым огнем.

– Эйв, тебе жить надоело? – интересуюсь я, молясь, чтобы Люци не согласился на это глупое предложение.

– И наших освободим, и пророчество достанем, – мечтательно продолжает Эйв. – А лорд наконец избавится от этой навязчивой идеи.

– А Дамблдора скинем? – интересуется Люци.

– Но-но, – возмущаюсь я. – Что я без него делать буду?

– Скинем, – уверенно заявляет Эйв. – По дороге между Азкабаном и Министерством. Сев как-нибудь переживет.

– А давай! – неожиданно соглашается Люци.

А мне остается только закатить глаза и мысленно пожелать, чтобы у них ничего не получилось, но оба остались живы.

***

Побег получился впечатляющий – Эйв постарался. Свалили все почему-то на Блэка, наверное, Люци хотел сделать мне приятное. Я было обрадовался, что на этом их деятельность закончится, но тут эффектно исчез Альбус. Я грешным делом подумал на моих деятельных друзей, однако, с пристрастием допросив Минерву, узнал, что виноват во всем Поттер. Как всегда. Только он мог назвать свой кружок «Дамблдоровой армией».

Альбус своим исчезновением развязал мне руки, тем более что уроки окллюменции с Поттером основательно надоели. Просто так отказаться я не мог, все же пообещал Альбусу. Значит, нужно было действовать по-другому. Я долго перебирал возможные варианты: отравить нельзя, заклясть нельзя. И наконец сообразил, что Поттер больше всего держится за свой собственный придуманный уютный мирок, основанный на фантазиях, где есть только белое и черное, и никаких оттенков. Если вытащить один камень из основания, все разрушится. По себе знаю, что ничего нет хуже, чем крушение того, за что ты так цеплялся всю жизнь.

Я решил показать Поттеру истинное лицо тех, кого он так превозносил. Долго выбирал худшее воспоминание, связанное с мародерами. Когда я переносил его в думосброс, вошел Поттер. Оставалось найти повод, чтобы оставить Поттера одного в кабинете, и надеяться на его неуемное любопытство.

– На счет три, – лениво проговорил я, как же мне надоело это произносить. – Раз... два...

– Профессор Снейп, сэр. О! Простите, – прокричал Драко, ворвавшись в кабинет.

– Все нормально, Драко, – сказал я, опуская палочку. – У Поттера дополнительные занятия по зельеварению.

– Я не знал.

– Драко, в чем дело?

– Профессор Амбридж, сэр, ей нужна ваша помощь, – ответил Драко. – Нашелся Монтегью, сэр. В туалете четвертого этажа, в унитазе.

– Как он туда попал?

– Я не знаю, сэр, он немного «не в себе».

– Понятно. Поттер, – произнес я, с трудом скрывая радость, – занятия продолжим завтра вечером.

Надо же, как повезло! Я старался быстрее избавиться от Амбридж, мне так хотелось застать Поттера на месте преступления.

Что и следовало ожидать. Поттер по пояс торчал в думосбросе. Я подождал несколько минут, гадая, чем все это закончится. Потом разозлился и вытащил мальчишку.

– Ну, тебе понравилось, Поттер?

– Н-нет, – пролепетал Поттер.

Ну же, посмотри мне в глаза. Я хочу видеть.

– Остроумный человек, твой папаша, правда?

– Я, я не... – продолжал Поттер.

На несколько секунд наши взгляды пересеклись, и я увидел то, что хотел. Я думал, буду чувствовать что-то вроде радости или удовлетворения. Но меня охватила такая тоска… Захотелось собрать вещи и исчезнуть куда-нибудь, чтобы меня никто не нашел, или забиться в темный угол, накрыться с головой одеялом и закричать.

– Ты никому не расскажешь о том, что видел!

– Нет. Нет, конечно, я не...

Конечно, ты никому не расскажешь, что твой папаша такой гад. Но почему мне так плохо? И где носит Альбуса, когда он мне так нужен?

– Прочь, и не смей больше появляться в моем кабинете!

Я от невыносимой тоски схватил первое, что попалось под руку и метнул в уползающего Поттера. К сожалению, я промахнулся: банка с грохотом разбилась над его головой, а Поттер сбежал. Я сел посреди кабинета на пол, закрыл лицо руками и, к своему удивлению, заплакал. Если бы кто-нибудь зашел, он бы очень удивился, застав злобного учителя зельеварения в таком неприглядном виде. Но тогда мне было все равно. Что-то надломилось внутри, рассыпалось, как карточный домик, когда я увидел в глазах мальчика потрясение и горе. Размазывая слезы по щекам, призвал бумагу и чернила, накарябал четыре фамилии: Блэк, Поттер, Люпин, Петтигрю. Заклинанием с третьего раза зажег свечу, слабый огонек резво перебежал на бумагу.

Горела не бумага, сгорали мои обиды, страхи, надежды, мечты. Действительно, хватит жить прошлым. Может, тогда мародеры и были угрозой, но сейчас я сильнее всех их вместе взятых, а они неудачники, которых можно лишь пожалеть. Блэк, который сам себя перехитрил. Люпин – безработный, бессемейный, бесперспективный оборотень. Петтигрю – слуга лорда, которого презирают ближний круг пожирателей и сам лорд, а при любом удобном случае от него избавятся.

Я держал бумагу в руках до тех пор, пока не обжегся, затем бросил догорающие остатки на пол и улыбнулся сквозь слезы, впервые за долгие годы, несмотря на боль от ожога, несмотря на устроенный беспорядок. Улыбнулся без всякой причины. Просто так.

Глава 31

Близились экзамены. С исчезновением Альбуса в школе стало веселее. Я с удовольствием наблюдал за тихим бунтом против Амбридж, который к весне превратился в открытую конфронтацию. Минерва, раньше сражающаяся за порядок и дисциплину, теперь срывала уроки, как свои, так и чужие. Это было совсем на нее не похоже, и я чуть было не влюбился. А наплевать, что она старше, зато какая женщина, одним словом – богиня. Филиус смешил до колик в боках своими анекдотами про Амбридж. А эпопея с болотом на пятом этаже долго еще будоражила умы хогвардских студентов и преподавателей.

Все началось с бегства близнецов Уизли, они-то и оставили это грандиозное болото в восточном крыле. Амбридж в ярости влетела в учительскую и, бешено вращая глазами, заорала:

– Гадкие Уизли оставили мерзкое болото! Убрать его немедленно!

Естественно, убирать болото никто не собирался, но и подставляться под жабий гнев тоже не хотелось. Мы изобразили сочувствие, Минерва даже всплеснула руками, а Вектор уронила чашку с чаем. Чашка почему-то падала в горизонтальной плоскости, пролетев на опасно близком расстоянии от Амбридж.

– Долорес, а вы уверены, что это они? Такие милые дети.

– Милые дети?! Значит так, я не собираюсь заниматься уборкой. Либо вы его убираете, либо я всех увольняю.

Флитвик тут же развил бурную деятельность и собрал группу добровольцев. Надо сказать, группа получилась внушительная. И вся эта процессия во главе с Амбридж двинулась к болоту. Филч уже обтянул его заграждением.

– Красиво, – мечтательно прошептал Хагрид, – сюда бы расселить моих червоголовастиков…

– И мои чертополилии, – зашептала в ответ Спраут.

– Может быть, его высушить? – внес конструктивное предложение Флитвик.

Судя по тому, как позеленела Амбридж, сушку она уже пробовала. Флитвик тоже это понял и как-то быстро самоустранился.

– Построим через него мост. Авось, к лету высохнет, – предложил Хагрид.

– Можно пробить дыру через этажи, пусть стекает вниз, – подала голос Буч.

– А может, так и оставить, как элемент интерьера? Как мне кажется, оно добавляет эстетику этому месту, – глубокомысленно заметила Минерва.

– Да-да, а в центре посадить Снейпа, пусть распугивает заблудившихся студентов, – хихикнула Вектор. – Та еще эстетика будет.

– А вокруг розовые чертополилии, – с невинным видом произнесла Спраут.

Минерва, Спраут и Вектор переглянулись и уставились на меня.

– И плавающие гриффиндорцы, такие, знаете, бледные и умиротворенные, – добавил я.

Минерва, подбоченившись, раскрыла рот, но не успела и слова произнести, как ее прервала Амбридж

– Я вам пробью дыру! С кем приходится работать! Всех уволю в следующем году!

– Долорес, а может вызвать отряд авроров? – спросил я, изобразив глубокую заинтересованность. – Раз мы не можем справиться своими силами.

Амбридж в бешенстве проквакала, что она может справиться сама, а мы лишь бездари. И всех разогнала. Совсем больная женщина. Естественно, у нее ничего не получилось. В основном из-за того, что «лишь бездари» тайком пробирались к болоту и окружали его защитными заклинаниями. Узнал я об этом, когда столкнулся возле него нос к носу с Флитвиком в три часа ночи. Сам я хотел вылить туда зелье со специфическим запахом, чтобы добавить особую атмосферу этому месту. Амбридж бесилась и отрывалась на студентах, но с болотом сделать ничего в итоге не смогла.

***

Прошла первая экзаменационная неделя. От Альбуса по-прежнему не было никаких известий. Он будто испарился. Я пытался послать ему сову, но она вернулась обратно с нераспечатанным письмом. Проблем добавляли Эйв и Люци. Они заперлись в Малфой-Мэноре и тоже не отвечали на мои письма. И лорд, как назло, затаился. Сговорились они что ли...

Воскресенье. Утро. Стоило мне устроиться в кресле с книгой, как в камине загорелся зеленый огонь, что означало появление либо Люци с Эйвом, либо Альбуса. Только для них был открыт доступ. В предвкушении скандала я устроился удобнее. Из камина вывалился Альбус с каким-то магом, которого я уже видел на собраниях ордена, кажется, его звали Кингсли Шеклболт, но близко знакомы мы не были. Зачем Альбус привел его сюда? Он же помнит, что я авроров на дух не переношу.

Аврор приветственно кивнул, а Альбус нагло уселся в кресло напротив. У них были такие серьезные лица, что сразу отпало всякое желание ехидничать и пререкаться.

– Что случилось? – поинтересовался я, отбросив ненужные приветствия.

Альбус и Шеклболт обменялись взглядами.

– Не молчите же! Что случилось? – переспросил я, почти срываясь на крик.

– Ты главное не волнуйся, – сказал Альбус, – бывало и хуже.

Спасибо, успокоил.

– Северус, сегодня ночью магловская полиция передала аврорам человека, очень похожего на твоего… на Тобиаса Снейпа.

– Мы можем ошибаться, – подхватил аврор. – При нем были найдены магловские фальшивые документы.

– За что его арестовали? – спросил я на удивление спокойно.

– Магловские полицейские нашли его во время рейда в один из лондонских притонов, – как-то подозрительно замялся Шеклболт, – хорошо, что у нас свои агенты в полиции.

– Тебя вызывают в аврорат на опознание, – перебил его Альбус.

– Ни за что! – вскричал я. – Альбус, вы что забыли? Мне наплевать, кто там у них, мой отец или нет. Пусть его опознает кто-нибудь другой.

– Вы его единственный родственник, – сообщил аврор.

– А он что говорит?

Они снова обменялись взглядами.

– Северус, он не говорит, – тихо произнес Альбус, – он мертв.

На шутку не похоже, но и на правду тоже. Он много лет так удачно скрывался, что я забыл о его существовании.

– И что теперь? Я должен опознать тело?

– Да, – кивнул аврор. – Я буду вас сопровождать.

– А Альбус?

– Как только Дамблдор явится в аврорат, его арестуют. Ему и здесь не стоило появляться, – сообщил аврор.

– Я не пойду.

Шеклболт покачал головой.

– Вас в любом случае вызовут. А сейчас утро, в аврорате почти никого нет. Лучшего времени не найти, – произнес он.

– Я не пойду.

– Кингсли, вы бы не могли оставить нас с Северусом наедине?

– Я подожду за дверью, – кивнул Шеклболт и вышел.

– Я не пойду, и не уговаривайте.

– Как у тебя дела? – сменил тему Альбус.

– Лучше всех. Не считая того, что я не хочу идти в аврорат.

Альбус поморщился и произнес:

– Возможно, они ошиблись, поэтому нужно твое присутствие. Кингсли прав, лучше сходить сегодня.

– Вас же разыскивают? Зачем вы воспользовались камином? Вы же говорили, что сеть просматривают.

– Да спят все еще, ничего страшного, – улыбнулся Альбус. – Ну что ты как маленький.

Вот привязался, не хочу я никуда идти.

– Северус.

Он положил свою руку поверх моей. Ну почему я не могу ему отказать? Почему?!

Я еле поспевал за Шеклболтом. Он был прав – в такое время министерские коридоры пустовали.

– Подождите, я возьму разрешение.

Шеклболт нырнул куда-то за перегородки и вернулся со свернутым пергаментом.

– И где он?

– Подвал, – коротко ответил аврор.

Я очень надеялся, что мы обойдемся вторым этажом, слишком хорошо помнил комнату допросов в подвале. Выйдя из лифта, я почувствовал первые признаки паники, а может быть, в подземелье действительно не хватало воздуха.

– Мы почти пришли, – с этими словами Шеклболт открыл дверь и пропустил меня вперед.

Темная комната без окон с несколькими пронумерованными дверями. В центре, за одним из столов, сидела девушка в форменной робе, остальные столы пустовали. Шеклболт протянул разрешение, она равнодушно посмотрела на документ, поднялась и открыла дверь с номером пять. Аврор люмосом осветил небольшое помещение с металлическим столом, накрытым белой простыней. Я никак не мог понять, где же тот человек, которого я должен опознать. Девушка подошла к столу и спросила:

– Вы готовы?

Наверное, Шеклболт понял мое замешательство и кивнул девушке вместо меня. Она откинула простыню.

А он почти не изменился, поседел, отрастил небольшую бороду. Странное ощущение. Вот он лежит, а мне все равно. Это же мой отец, у меня же должны быть какие-то чувства к нему, а мне все равно. Это как-то неправильно, что ли. Ни злости, ни горя – ничего.

– Это он, – ответил я.

– Вы уверены? – переспросила девушка.

– Да, он.

– Хорошо, я оставлю вас наедине, – с этими словами она вышла.

– Шеклболт, не уходите, – остановил я аврора, направившегося к выходу.

Меньше всего мне сейчас хотелось остаться один на один с отцом в подвалах Министерства. Шеклболт молча замер у двери. Я подошел к столу и наклонился.

– Вот мы и встретились. Ты не узнаешь меня? А я тебя узнал. Я так хотел забыть, как ты выглядишь. И как видишь, не удалось.

Он молчал.

– Знаешь… я с того самого дня проклинал тебя, ведь ты забрал мою мечту. Я так мечтал окончить школу и вытащить маму из этого ада, а ты… За что ты меня так ненавидел?

Он молчал. Не кричал пьяным голосом, не мог подняться и ударить меня, он вообще ничего больше не мог. Еще один призрак из детства.

– Представь, я действительно стал магом, настоящим. Назло тебе и ради нее. Я учу детей в той самой школе, где учился сам. Но тебе этого не понять. Ты всегда был против.

Он молчал. А меня раздражало это молчание. Как он смеет молчать?

– Ты легко отделался, сейчас бы сидел в Азкабане. Я вроде должен тебя ненавидеть, но я настолько забыл о твоем существовании, что мне все равно.

– Снейп, – раздался совсем близко голос Кингсли, – вы разговариваете с телом?

Я совсем забыл об авроре и, оказывается, размышлял вслух. Шеклболт, наверное, невесть что подумал.

– Да, а вам какое дело? – довольно грубо спросил я.

– Простите, – Кингсли замолчал, но не отошел, и напряженно следил за мной. Он как будто что-то ждал.

– А знаешь, что самое смешное? – продолжил я общаться с отцом. – Я сейчас выйду отсюда и буду жить дальше, а ты останешься. Ты больше никому не сможешь покалечить жизнь. Правда, смешно?

Он молчал и не смеялся. С чувством юмора у него всегда было плохо.

– Ты помнишь маму? Не ту забитую жизнью, а ту, какой она была до моего рождения? Я видел ее в воспоминаниях одного человека. Какая красивая она была! Как ты мог? Нет, ну как ты мог? За что?

– Тут становится тяжело дышать, пойдемте, – сказал Шеклболт.

Воздух в подземельях действительно очень спертый. Как только они работают в таких условиях. А тут в маленьком помещении воздуха совсем не хватало. Я слышал, как с трудом переводит дыхание Кингсли.

– Я жду, когда он ответит.

– Он не ответит, он мертв.

– Глупости, его просто нужно заставить.

– Это все недостаток кислорода, давайте выйдем.

Мне показалось, что стены помещения стали сужаться, а Кингсли стал таким нелепым с его люмосом. Он зачем-то осторожно потянул меня за локоть к выходу. В коридоре я вынужден был опереться о его руку, так как потерял всякую возможность ориентироваться в пространстве из-за нехватки кислорода.

***

Альбус все еще был в моем кабинете и встретил нас встревоженным взглядом. Шеклболт отрывисто прошептал ему на ухо:

– Защитная реакция. Он не понял, что произошло. Возможно, будет шок.

Да понял я все. Лучше бы подземелья вентилировали, до сих пор в висках стучит.

– Северус, как ты?

– Отвратительно.

– Хочешь поговорить? Или, может быть, выпить?

– Ничего не хочу, просто уйдите.

В дверь заколотили.

– Снейп, откройте.

– Уходите, это жаба.

Альбус нехотя двинулся к камину, возле которого нетерпеливо переминался с ноги на ногу Шеклболт.

– Дамблдор, быстрее.

Как только камин перестал светиться, я открыл дверь Амбридж.

– Снейп, почему так долго? Где билеты к завтрашнему экзамену?

Я молча указал рукой на стол. Амбридж схватила увесистый пакет с билетами.

– Меня завтра не будет.

– Это еще почему? – приготовилась к нападению Амбридж.

– У меня умер отец, и я имею право на положенные три дня отпуска.

– А больше вы ничего не хотите?

– Хочу. Хочу, чтобы вы сейчас же покинули мой кабинет и больше никогда здесь не появлялись. Хочу, чтобы вы исчезли. И сейчас же изложу свои желания лорду Малфою, вот прямо сейчас.

Она застыла как истукан и открыла рот от изумления. Я рукой указал на дверь. Словно под гипнозом она медленно развернулась и неуверенно направилась к выходу. У двери остановилась:

– Вы уволены, – произнесла она как-то совсем без энтузиазма.

– Как вам угодно, – я поклонился закрывающейся двери.

Как же я устал от нее.

Глава 32

Я утащил бутылку виски в спальню и упал на кровать, не раздеваясь. Отпивая прямо из горла, пытался понять, за что отец меня так ненавидел. И почему не ответил? Вопрос же был такой простой. Не понимаю. Нет, ну за что такая ненависть? Альбус, наверное, мог бы дать ответ, но он сейчас неизвестно где. И искать его лень, объявится когда-нибудь. Я никак не мог сосредоточиться на чем-то очень важном. На чем-то, что могло дать ответ на мою жизнь. Мне казалось, что если я узнаю, за что отец меня так ненавидел, то откроется какое-то невероятное знание. И злился, что не могу сосредоточиться.

Бутылка быстро опустела, очертания комнаты потускнели и расплылись. Я потерял ощущение времени, и все из-за того, что в подземелье нет окон. Я чувствовал себя узником в собственной комнате: холодное подземелье замка без окон – чем не тюрьма. А главное, сам себя тут запер с Альбусовой помощью.

Я не мог сфокусироваться на разрозненных ощущениях: звуки, образы, очертания слились. А в центре всего, словно живое существо, восседал Вопрос. Он подавлял меня, дробил сознание. Он манил своей загадочностью. Он завладел моей душой. Я забыл, кто я, и где нахожусь. Все казалось таким мелочным, ненужным, даже почти смешным, и все вращалось вокруг Вопроса. Он стал центром моего мира.

Что-то вернуло меня в детство, в самые далекие воспоминания. Мама сидит у отца на коленях и держит меня на руках. Отец колет мне щеку небритым подбородком и дует в ухо. Мама смеется, а я недоуменно смотрю по сторонам – откуда этот ветер. Странно, что я это помню. Воспоминания волнами накатывают на меня. Я тону в них. И пока я не отвечу на Вопрос, мне не выбраться.

Среди полетов сознания иногда случались вспышки просветления. Или мне только так казалось. Хорошо помню, как Люци бьет меня по щекам. Но не помню, за что. Он что-то кричит, что-то про лорда и его планы. Но я не помню, кто такой лорд и что такое планы. И почему-то мне очень не хочется отпускать Люци к этому лорду. Я пытаюсь сказать, как он мне нужен, но получается какое-то мычание. Люци, кажется, решает, что я пьян, и исчезает.

Еще я видел Эйва или, может быть, это была галлюцинация? Эйв нудно рассказывал о какой-то операции и, вроде бы, просил совет. Болен он что ли? Это у маглов операции, а у нас колдомедики и так справятся. Я довольно внятно высказал свои мысли вслух. Эйв застыл на несколько минут, хотя откуда мне знать, на сколько он застыл. Может, он несколько часов так простоял или секунд. Что такое время, когда в твоей голове сидит Вопрос, и вся твоя жизнь зависит от ответа… Когда и как исчез Эйв, я не помню, впрочем, какая разница.

Когда иссякли воспоминания и галлюцинации, и я оказался один на один с Вопросом, остался лишь ужас неизбежности. Остатки здравого смысла на задворках сознания шепотом сообщали мне, что я схожу с ума, и больше всего этого боюсь. Боюсь свихнуться и остаться тут навсегда.

Я бы обрадовался даже Амбридж, но, кажется, я никому не нужен. А тем временем страх разрастался, будоражил воображение. Я представлял, как Вопрос, устав ждать, поглотит меня вместе с моими страхами, и я бесследно исчезну. До чего только может додуматься воспаленный мозг. Что-то кололо в груди, но это казалось такой мелочью, по сравнению с перспективой стать сумасшедшим. Я развернулся лицом в подушку и шепотом попросил о помощи. Не хочу больше галлюцинаций, не хочу сходить с ума, помогите кто-нибудь! Едва слышный шум слева, матрас прогнулся, кто-то сел рядом. Происходящее вокруг доходило до меня отрывками. Галлюцинации вышли за пределы воображения и стали неотрывной частью реальности. Страшно, как же мне было страшно, до дрожи в коленках.

– Северус.

Здорово, вот только его в моих галлюцинациях не хватало.

– Пошел прочь, я в тебя не верю – пробормотал я.

– Ты спишь или пьян?

– Я сошел с ума.

– Ну, тогда все нормально, а то я уже начал беспокоиться.

Я почувствовал, как он легонько коснулся моего затылка и тут же убрал руку. Как-то все это слишком реалистично. Я развернулся на правый бок, оперся на согнутую руку и посмотрел на него. Вроде настоящий, улыбается. Вот такой он мне сейчас и нужен, улыбающийся и спокойный, значит, это я его придумал. Так хотел, чтобы он тут оказался, и создал призрак.

– Знаешь, какой сегодня день?

– Воскресенье, – сказал я первое, что пришло в голову.

– Понятно. А помнишь, где ты находишься?

– Хогвардс, моя спальня.

– Значит, не все еще потеряно, я думал, будет хуже. А помнишь, кто я?

– Еще бы. Только это не вы.

– А кто? – искренне удивилась галлюцинация.

– Галлюцинация, плод моего воображения, фантазия больного мозга, как вам больше нравится.

– Все мы чья-то фантазия, так что тут ты почти прав. А вот насчет того, что я – это не я, пожалуй, не соглашусь. Вот ты сейчас кого видишь?

– Альбуса Дамблдора.

– И я думаю, что я Альбус Дамблдор. Значит, все же я – это я.

Он специально? Если он плод моего воображения, значит, я сам себя запутываю. Только я бы до такого бреда не додумался. Или додумался?

– Но, если вы в моей голове, значит, это не вы.

– А почему в твоей голове я перестаю быть собой?

– Вы сами понимаете, что говорите?

– Если я галлюцинация, значит, это ты сам себя не понимаешь.

– А если не галлюцинация?

– Тогда есть ли смысл в этом разговоре?

– Какой бред, – простонал я, опускаясь на подушку.

Он рассмеялся.

– Любишь ты все усложнять.

– Было у кого учиться.

– Ехидство у тебя врожденное. Кстати, сегодня среда.

Среда?! Три дня?! Альбус словно в подтверждение моим мыслям кивнул.

– Чего-нибудь хочешь?

– Ничего не хочу, просто... Альбус, он молчал, – произнес я в подушку.

– Не понял?

– Отец молчал.

– А что ты хотел? Он вроде как мертв.

– Он так и не ответил, за что меня так ненавидел. За что? Альбус, за что?

– Не знаю, – пожал плечами Альбус, – а ты как думаешь?

– Может, он завидовал мне, что я маг, а он нет?

– А разве это так важно? Легче не станет, уж поверь.

– Для меня важно.

– Ты столько лет жил без ответа, и вот именно сейчас он тебе понадобился. Ты не воскресишь его своими вопросами.

Дамблдор не понимал. А мне почему-то было важно, чтобы он сообразил. Я перевернулся на другой бок и пристроился левой щекой к нему на колени.

– Если вы меня не поймете, я точно сойду с ума, – сообщил я ему о своих опасениях.

– Да, это будет большая потеря, – грустно произнес Альбус.

Он, едва касаясь, гладил меня по голове.

– У тебя был шок. Ты зачем-то придумал головоломку, по сути своей нерешаемую. Зачем?

– Если я найду ответ на этот вопрос, я получу ответ на свою жизнь.

– Глупости какие, – засмеялся Альбус, – если бы все было так просто. И что значит, ответ на жизнь? Тебе, Северус, о таких вещах вредно думать. Ты с ума начинаешь сходить.

– Это точно, – пробормотал я.

Запах карамели и прикосновения его руки успокаивали. С появлением Альбуса, Вопрос как-то скукожился и уполз в угол. Ужас! Какой Вопрос? За три дня я какой-то там вопрос сделал центром вселенной и чуть не лишился рассудка.

– Альбус, – выдохнул я, – у меня отец умер.

Я не видел его лица, но рука на мгновение замерла на моем затылке.

– Да, Тобиас Снейп умер.

Они все умирают, все, кого я проклинал. И мародеры умрут тоже, хотя я уже не хочу этого.

– Они все умрут.

– Кто?

Я замолчал. Лучше Альбусу не знать. Что-то, связанное с Люци и Эйвом, продолжало меня тревожить. Только я никак не мог вспомнить, что-то страшно важное. Но у Альбуса на коленях было так тепло, а я три дня не спал. И Альбус, кажется, не просто так гладил меня по голове.

– Альбус, не уходите, пожалуйста, – прошептал я, прежде чем заснуть.

***

Проснулся я в твердой уверенности, что Альбус ушел. Но, как ни странно, запах карамели продолжал витать в воздухе. Открыв глаза, я обнаружил, что моя голова по-прежнему у него на коленях. Он накрыл меня одеялом. Значит, спал я недолго.

– Альбус?

– М-м?

– Не бросайте меня сегодня. Я чуть с ума тут не сошел.

– Прекрати. Я тебя когда-нибудь бросал?

Бросал. Ну, или я так думал. Не важно.

В дверь кто-то постучался.

– Не хочу открывать, меня Амбридж все равно уволила.

– Сэр, откройте, пожалуйста, это Драко. Меня прислала директор.

Драко? А ему что надо? И что надо этой «жабе»?

– Я думаю, стоит открыть.

Как будто его кто-то спрашивал. Что я маленький, что ли, сам разберусь. Неохотно поднялся с кровати и приоткрыл дверь.

Драко встретил меня удивленным взглядом. Наверное, вид еще тот. Но на то он и Малфой – быстро напустил важный вид.

– Крестный, мы поймали Поттера. Профессор Амбридж приказала вас привести.

Надеюсь, Альбус не слышал. Быстрее сходить и узнать, что там с Поттером, пока Альбус не прознал.

Да, мозгов Амбридж точно не хватало. Зачем столько усилий, ради поимки каких-то детей? И вообще, мне не до нее, у меня там Альбус, мало ли что может случиться.

– Вы хотели меня видеть, директор? – равнодушно спросил я.

– Профессор Снейп, – широко улыбнулась Амбридж и встала. – Да, мне нужна еще одна бутылка веритасерума, и как можно скорее, пожалуйста.

Ага, уже бегу. Альбусу так и объясню, мол, Амбридж там вашего Поттера пытает. А больше тебе ничего не надо?

– Для допроса Поттера вы взяли последнюю. Неужели вы все использовали? Я ведь говорил, что трех капель вполне достаточно.

– Но вы можете приготовить еще?

– Разумеется. Для этого необходим полный лунный цикл. Зелье будет готово примерно через месяц.

– Через месяц? – взвизгнула Амбридж. – Месяц? Но оно нужно сегодня, Снейп! Я только что поймала Поттера в своем камине, когда он разговаривал с неизвестным лицом или лицами!

Нашла, чем удивить. Знала бы ты, у кого я сейчас на коленях спал, тебя бы вообще удар хватил.

– Вот как? – спросил я, вложив в эти слова все свое ехидство. – Это меня не удивляет. Поттер всегда имел склонность нарушать школьные правила.

И посмотрел в глаза Поттеру. То, что я там увидел, мне совсем не понравилось.

– Я желаю его допросить! – злобно повторила Амбридж. – И вы обязаны предоставить зелье! Нужно заставить его сказать правду!

– Как я уже сообщил, у меня не осталось веритасерума. Поэтому, если только в ваши намерения не входит отравить Поттера, а смею вас заверить, что в таком случае мои симпатии на вашей стороне, я ничем не могу помочь. Но учтите, большинство ядов действуют слишком быстро – у отравленного почти не остается времени на признания.

То, о чем так отчаянно думал Поттер, меня нервировало. В основном потому, что это не могло быть правдой. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Вы на испытательном сроке! – завопила Амбридж. – Вы намеренно саботируете мой приказ! Я была о вас лучшего мнения! Люциус Малфой всегда отзывался о вас одобрительно. Покиньте мой кабинет!

– Он взял Мягколапа! Они там, где оно спрятано! – завопил Поттер.

– Мягколапа? Что это, «Мягколап»? И что где спрятано? О чем он говорит, Снейп?

Какой идиот! Научили на свою голову. Теперь я не смогу сказать, что не знал. Теперь придется вмешаться.

– Не имею ни малейшего представления, – произнес я – Поттер, если бы я хотел, чтобы мне вслед орали всякую чушь, я дал бы вам лопотальный лимонад. Кстати, Крэбб, ослабь хватку. Если Лонгботтом задохнется, на меня свалятся горы нудной писанины.

Я громко хлопнул дверью и остановился, как громом пораженный. Сегодня среда. Люци, Эйв, лорд, операция, среда. О, Мерлин! Это не были галлюцинации, они предупреждали меня. Все сводилось к пророчеству, к тому самому, что так охранял Альбус. Я достал зеркало и подул на него, вскоре возникло отражение Люпина.

– Люпин, проверь на месте ли Блэк?

Люпин на мгновение исчез из виду. Затем возник снова.

– Да, Сириус дома. А что?

– Неважно, – оборвал я его и сунул зеркало в карман.

Я свое дело сделал. Блэк дома, Поттер в Хогвардсе. По дороге к подземельям я решил, что пусть все будет так, как будет. Я не в силах ничего изменить, но и помогать больше не стану.

– Что там случилось? – обеспокоенно спросил Альбус.

– Кто-то ей нюхля подсунул, Амбридж как всегда рвет и мечет.

Не знаю, сколько мы просидели в тишине. Альбус бросал тревожные взгляды в мою сторону. Он волновался обо мне. А я в этот момент пытался логически рассуждать, подавив эмоции. Поттер знает, что в отделе тайн что-то есть и стремится туда попасть. Наверное, лорд подсунул ему очередное видение с Блэком. Но мальчишка забыл все, чему я его учил. Болван. Надеюсь, ему не удастся сбежать от Амбридж, ибо Альбусу я ничего не собираюсь рассказывать. Обойдешься, Поттер! Он же тут же побежит тебя спасать, а я один останусь. Больше делиться с тобой я не намерен.

– Альбус, я забыл кое-что сказать Драко. Вы подождете? – сказал я и, не дождавшись ответа, выбежал в коридор.

И тут же столкнулся с Драко.

– Мерлин! Драко, что с тобой случилось?

У Драко на лице живого места не было.

– Летучие мыши… мерзкая Уизли...

– Они сбежали?

– Да, – тихо ответил Драко, едва держась на ногах. – Сначала директор ушла с Поттером и грязнокровкой в лес, а потом его дружки обезоружили нас и сбежали.

Драко шатался, опираясь одной рукой о стену. До моих комнат ближе, но там Альбус, который ничего не должен знать. Поэтому я мысленно извинился перед мальчиком, обнял его за плечи и повел в больничное крыло. Пока я нашел Помфри, пока удостоверился, что с Драко все в порядке, пока убедился, что Поттер так и не вернулся из леса, прошло около часа.

– Северус, что происходит? – спросил Альбус, едва я только вошел.

– Ничего, – соврал я, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Где ты был? И почему рукав в крови?

Черт! Я лихорадочно соображал, что бы такого соврать.

– Уизли напала на Драко. Мальчик опять в больничном крыле.

– Причина?

– Разве Поттеру и его дружкам нужна причина? Если вы забыли, то его отец действовал точно так же.

– Иногда я думаю, что совершил ошибку, когда попросил тебя присмотреть за Гарри. Я предполагал, что уроки окклюменции помогут тебе и ему. Но почему-то не помогли.

– Потому что Поттер ваш – болван, каких еще поискать, – сорвался я.

– Гарри еще ребенок, вспомни себя в его возрасте, – нахмурился Альбус.

– Спасибо вам, за тонкий намек.

– А разве ты в молодости не совершал опрометчивые поступки, подчиняясь велению сердца?

– Блэка я бы не побежал спасать.

Ой.

– Все никак не можешь забыть Сириусу его побег? Северус, Северус... Сириус для Гарри не просто крестный, он самый близкий ему человек. А когда дело касается близких нам людей, мы теряем голову, и наши поступки больше неподвластны логике.

Когда я испугался за Лили, я попросил помощи у Альбуса. Когда я умирал у Люци на диване, он, скрепя сердце, пропустил Альбуса с зельями. Когда Драко оказывается в больничной палате, я готов разорвать Альбуса на кусочки, но как только появляется Люци, я стараюсь его не подпускать к директору. Альбус ради меня лгал на суде и принял таким, какой я есть: злым и обиженным на всех. Каждый год он отклоняет мое заявление, но я все равно продолжаю тут работать. Он прав, эти поступки не поддаются логическому объяснению.

А сейчас Поттер пытается спасти того, кто играл… ну, ладно, пытался быть крестным. И еще не известно, что бы я сделал, если бы увидел такой сон про Люци или про Альбуса, или про Драко. Ох, что-то я не о том думаю. Или о том?

– Альбус, а вы когда-нибудь совершали что-нибудь такое, о чем потом жалели?

Он так грустно вздохнул, что мне стало не по себе. Не вздох, а стон какой-то.

– Да.

– А хотели вернуть все назад?

– Хотел и сейчас хочу. Но понимаю, что нельзя. Можно было взять хроноворот, вернуться в то время и все исправить. Но время, как показывает опыт, так неустойчиво, что можно повлечь еще большие неприятности.

Или сказать ему, или оставить все на своей совести. Одно из двух. В принципе, я могу не знать, что Поттер не вернулся из леса. И Блэка проверил. Формально я свои обязанности выполнил. Но если там лорд укокошит Поттера, что я тогда скажу Альбусу? А если отпущу Альбуса, и он вдруг попадет под аваду, что я буду делать?

– Поттер видел сон, в котором лорд пытает Блэка в отделе тайн. Сейчас Поттер сбежал от Амбридж и, скорее всего, уже в Министерстве со своими друзьями. Я проверил, Блэк дома. Кажется, лорд устроил Поттеру ловушку.

– Как давно Гарри покинул Хогвардс? – взволнованно вскочил Альбус.

– Час назад, – прошептал я, закрывая лицо руками.

Мне показалось, что он сейчас меня ударит. Но нет, он достал зеркало из кармана мантии и, не обращая на меня внимания, созывал орден, сообщая каждому пункт назначения. Я понуро поплелся в спальню, стащил мятое одеяло с кровати, завернулся в него с головой и сел в угол на пол. Вот и все.

– Северус, проснись.

Я проснулся от резкого толчка в плечо. Дамблдор стоял на коленях и тряс меня за плечо.

– Простите меня, – прошептал я.

– Надеюсь, еще не поздно. Я послал всех, с кем смог связаться, в Министерство. Северус, я должен там быть.

Я крепко ухватился за его руку. Нелепое зрелище. Взрослый маг, скорчившись в углу под одеялом, пытается удержать Дамблдора. Как ребенок. А наплевать, я его туда не отпущу.

– Не уходите, пожалуйста.

Он даже не пытается освободиться, хотя мы оба знаем, что ему ничего не стоит применить петрификус или еще какую-нибудь гадость. Лишь взмах руки, и он свободен.

– Ты ведешь себя как ребенок, – улыбается он, – а еще на Гарри жаловался.

– Да плевать я хотел на вашего Поттера! Он не Лили, и как бы вы этого не хотели, совсем на нее не похож. Даже если бы он был ее копия, мне было бы плевать. Лили мертва, и все! Точка. Здесь изменить ничего нельзя!

– Зачем же ты тогда согласился работать в Хогвардсе, зачем согласился присматривать за Гарри, если не для нее?

– Уже не важно, – прошептал я.

Я и не надеялся, что он разгадает настоящую причину. Даже если я ему сейчас скажу, он не поймет.

– Северус, отпусти меня, – мягко попросил он.

– Торопитесь спасать Поттера? А как же я? Хотя, действительно, кто я такой. Идите, – я с силой оттолкнул его руку, так, что Дамблдор чуть не потерял равновесие.

Он колебался. Почему он не уходит?

– Северус, в этом мальчике наше спасение, наша надежда. Ты помнишь пророчество. Том начал войну, а Гарри должен ее закончить.

– Я понимаю, Альбус, я все понимаю.

– Отпусти меня.

– Идите, только обещайте мне, что вернетесь.

– Конечно, вернусь. Кто меня остановит? – улыбнулся Альбус, тяжело поднимаясь с пола.

***

Проснулся я от прикосновения.

– У тебя жар, а ты лежишь на полу!

Вернулся. Уставший, в пыльной мантии, но живой. Живой!

Я их последних сил встал и обнял его. Я вцепился в его плечи так, что он охнул. За эти годы он стал мне лучшим другом. Нет, не так. Это Люци лучший друг. А Альбус… он другое, он как отец. Я не имею в виду моего настоящего отца, конечно же, нет. Как мудрый дядюшка, как крестный отец. Я привязался к нему и никогда не отвяжусь, как бы я на него не ворчал.

Глава 33

– Северус, у нас проблема.

– У нас? Или у вас?

– А есть разница?

– Опять Поттер?

– И не только он. Боюсь, что в этом году проблем будет много.

– Впрочем, как всегда, – заметил я. – Сознайтесь, это у вас такая новая отговорка, чтобы опять отклонить мое заявление?

Он просиял, словно ждал, когда я спрошу.

– Ты удивишься, мой мальчик, но в этом году я решил для разнообразия его подписать.

Столько лет ожиданий, и что я должен чувствовать? Удивление? Радость? Удовлетворение? Нет, на самом деле я испугался. Что должно было произойти, чтобы Альбус наконец согласился?

– Зачем?

– Вот если бы ты меня выслушал, прежде чем язвить, сейчас не пришлось бы спрашивать, – назидательным голосом произнес Альбус.

– Шестнадцать лет вы мне отказывали, ссылаясь на проклятие лорда, а теперь так легко соглашаетесь. Либо проклятия не было, либо вы решили от меня избавиться.

– Есть и третий вариант. Я верю, что ты способен справиться с проклятием. И потом, детям нужен настоящий учитель.

Хороший ход – я почти поверил.

– И кто теперь займет мое место?

– Есть у меня на примете один зельевар. Да ты с ним знаком, это Горацио Слахгорн.

Слахгорн не самый худший вариант. Но почему у Альбуса такой виноватый вид?

– Так в чем же проблема?

– В общем, Гарри должен за этот год подтянуть защиту от темных сил. Но эту проблему я уже решил. А еще… Северус, ты только не кричи… – замялся Альбус.

Легко сказать – не кричи. Что ж понятно, как он решил проблему. Надеюсь, это все выдумки про проклятую должность.

– Гарри должен стать лучшим учеником в классе Слахгорна.

Как же мне нравится его особый, неповторимый юмор…

– Ага, а Грейнджер – ловцом квиддичной команды Гриффиндора. Гениальная мысль, Альбус! Жаль только, что я за пять лет не смог разглядеть его талант.

– Это действительно очень важно.

– Неужели? Давайте все же сделаем вид, что это была шутка, посмеемся и забудем.

– Северус, – он жалобно на меня посмотрел, – помоги мне, пожалуйста. Может быть, дополнительные занятия?

– Нет, – вскочил я, – мне хватило окклюменции. Даже и не думайте.

И не смотри на меня так. Никаких дополнительных уроков с кем бы то ни было.

– Либо ты даешь Гарри дополнительные уроки, либо придумай свой вариант, – твердо произнес Альбус. – От того, станет ли Гарри лучшим в классе Горацио или нет, зависит очень многое.

– Поттер и зельеварение? Вы в своем уме?

– Пока еще да, – его голос серьезен, лицо без улыбки. – А что, есть сомнения?

– Я подумаю, но ничего не обещаю, – я постарался ответить не очень злобно, но вряд ли получилось.

– Вот и хорошо. Еще чаю?

Пока мы в тишине пили чай, я пытался сосредоточиться на поставленной задаче. Поттер, конечно, не Лонгботтом, но чтобы он сварил приличное зелье, нужно чудо. Дополнительные уроки я точно не потяну. Да еще при полном отсутствии желания с его стороны. Если бы не кадровые перестановки нашего директора, Поттер сейчас в продвинутый класс зельеварения даже не попал бы. Можно приставить к нему Грейнджер, но стоит Слахгорну их рассадить – и все. Альбус этот вариант не примет. Я вспомнил себя на шестом курсе, мысленно перелистал учебник. Нет, Поттеру не потянуть самому. Стоп. А зачем самому?

– Альбус, я придумал!

– Что?

– Вашему Поттеру нужен помощник. Сделать из него хорошего зельевара за такой маленький срок с его-то способностями нереально. Но можно же ограничиться только шестым курсом.

Альбус что-то хотел сказать, но я предостерегающе поднял руку.

– Да подождите вы возмущаться, дослушайте до конца. Так вот, в школе я ставил эксперименты на уроках зельеварения и исправлял рецепты прямо в учебниках на более упрощенный вариант. По этим записям зелья не приготовит разве что только Лонгботтом. Остается отыскать мой учебник за шестой курс и придумать, как подсунуть его Поттеру.

Альбус задумался. Я видел, что он колеблется. Ну конечно, мое предложение противоречит его гриффиндорским идеалам.

– У Гарри совсем нет шансов? – с надеждой спросил он.

– Альбус, либо так, либо никак, – покачал я головой.

– Хорошо, найди учебник, а об остальном я позабочусь.

Жаль, конечно, отдавать Поттеру книгу. Но лучше пожертвовать старым учебником, чем снова давать дополнительные уроки.

***

Нет, ну как он мог. «Ты должен убить меня». А больше ему ничего не надо? Благодаря кому я сейчас жив и ради кого играю в шпионов, а он… он просто хочет бросить меня.

Как же достали его суицидальные порывы. Зачем я тогда сказал, что остался год? Еще пару месяцев и будет ему лекарство для руки. Но нет, очередная больная фантазия: «мне осталось немного…», «смерть приближается ко мне…», «…избавь старика от мучений». Каждый вечер он плавно сводит разговор к просьбам убить его. Я уже с ума схожу, по ночам снится хор Дамблдоров в розовых мантиях и венках из маков. Они на разные голоса поют гимн Хогвардса и умоляюще смотрят на меня. Я просыпаюсь в холодном поту и глотаю успокоительное.

Проблем добавили Малфои. Сначала Нарси с этой клятвой, потом Драко. Пороть его надо было в детстве. Сейчас уже поздно – вырос на мою голову. Куда, спрашивается, делся тот мальчик, так похожий на Люци? Люци никогда не соглашается на то, что ему не по силам. Темный Лорд это знает, за то и ценит. Люци всегда чувствует обстановку: куда ветер дует, туда и лорд Малфой. Вот сейчас непонятно, куда же он дует, поэтому Люци отсиживается в Азкабане. Если Волдеморт победит, Малфой – герой, невинная жертва, если победит Дамблдор, ну что ж, Малфой, пока в Азкабане сидел, в бесчинствах лорда не участвовал и вообще паинька. А вот Драко видит только одну сторону медали. Он считает, что я подставил его отца. Кто еще кого подставил! Я бы с удовольствием сейчас в Азкабане отсиделся, там почти курорт: дементоров нет, Люци подкупил охранников, у него даже ванная есть, и Волдеморта нет. А я каждый день попадаю под припадки бешенства нашего лорда. И с каждым днем все страшнее и страшнее.

Хорошо, что хотя бы с Поттером в этом году почти нет проблем. Мне удалось найти книгу, и я вручил ее Альбусу впопыхах в самый последний момент. Для меня так и осталось тайной, как этот учебник попал к мальчишке, но Слахгорн теперь использовал каждый удобный и неудобный случай, чтобы рассказать, какой Поттер гений в зельеварении.

Альбус вроде как стал давать дополнительные уроки Поттеру, во что мне слабо верилось. На все мои вопросы он загадочно улыбался и молчал, но выглядел с каждым днем все печальнее и часто пропадал в неизвестном направлении.

Чтобы как-то поднять ему настроение, я решил подарить что-нибудь особенное на это Рождество. Обычно мы обменивались книгами. Правда в первый год работы Альбус попытался всучить мне что-то из своих любимых сладостей, то ли тянучки, то ли орешки. В общем, после того случая он дарит мне только книги.

Я целую неделю ломал голову над этим вопросом, да еще и зима выдалась необычно холодная. Тяжело сосредоточится, когда даже мысли замерзают. Однако решение все же нашлось, вернее оно пришло с бывшим малфоевским эльфом. Это существо попалось мне на глаза в кухне, куда я заглянул промозглым вечером в поисках какой-нибудь горячей еды. Эльф разгуливал в разноцветных шерстяных носках, нелепо сидящих на его кривых ножках. Почему-то носки напомнили мне о Поттере.

– Сэр... Профессор Дамблдор? Можно вас кое о чем спросить?

– Разумеется, к тому же ты уже это сделал, – улыбнулся Альбус. – Однако ты можешь задать мне еще один вопрос.

– Что вы видите в этом зеркале?

– Я? Я вижу себя с толстыми шерстяными носками в руках.

Поттер в удивлении вытаращил глаза.

– Носков никогда не бывает слишком много, – пояснил Альбус. – Вот и еще одно Рождество прошло, а мне так и не подарили ни одной пары. Все почему-то считают, что мне можно дарить только книжки.

Точно! Я видел это воспоминание во время наших с Поттером уроков окклюменции. Я на сто процентов уверен, что Альбус слукавил тогда. Но это гениальная идея: во-первых, можно будет сослаться на воспоминание, а во-вторых, следующий раз, прежде чем так неубедительно врать, задумается.

Оказалось, что найти в вечернем Лондоне шерстяные носки почему-то не так уж и просто. Я бродил по улицам в поисках желаемого, проклиная тех, кто придумал магазины, торговые центры и другие подобные места.

Безуспешно проплутав в многочисленных поворотах целый час, я уже почти потерял надежду, как вдруг мой взгляд задержался на витрине какой-то убогой лавки. Красные, синие, желтые, серые, зеленые, коричневые – как я им обрадовался! (Без Мерлина тут точно не обошлось). Магазинчик специализировался на продаже шерстяных носков ручной работы – то, что надо. Продавец чем-то напомнил мне Альбуса, поэтому я полностью положился на его вкус. Он выбрал десять разных пар, а меня особенно насмешили красные носки с узором из зеленых змеек. Как удачно совместилось несовместимое – Альбус должен оценить.

Потом я аппарировал в Хогсмид, зашел в здание совиной почты, попросил у симпатичной блондинки упаковать мой подарок и отправить его в назначенное время директору школы Хогвардс.

Вечером следующего дня я отправился искать Альбуса, лелея надежду, что он, в честь праздника, возможно проговорится о своих планах. Ловко увернулся по дороге от нескольких снежков, пущенных расшалившимися детьми. У меня было настолько хорошее настроение, что я даже баллы не стал снимать, хотя, кажется, это были гриффиндорцы. Но это стоило того, забавное зрелище – удивленные гриффиндорцы с отвисшими челюстями.

Я обошел окрестности замка, но директора так и не обнаружил. Наконец, ноги сами привели меня на опушку рядом с Дракучей Ивой. Бамс. Снежок, брошенный чьей-то меткой рукой, вылетел из-за кустов и попал мне прямо в голову.

– Сто баллов с Гриффиндора! – заорал я, от неожиданности послав петрификус в кусты.

Послышался стон, и я понял, что попал. Ухмыляясь, решил подойти поближе. Если это гриффиндорец, то… Воображение просто зашкаливало. Вот прояви к ним благосклонность, так они на шею сядут.

Я был прав. Гриффиндорец. Лежит в сугробе под моим петрификусом.

– Альбус, ну вы даете. Фините Инкантатем.

– Тебе, Северус, нервы лечить надо. Хорошо, что хоть петрификус, – произнес Альбус, продолжая валяться на снегу.

А что он ждал? Круциатус? А говорит, что доверяет. Кажется, гриффиндорчатость с годами не проходит.

Пока он поднимался и с потрясенным видом отряхивал мантию, я топтался вокруг него.

– Вы же взрослый человек, а все туда же.

– В снежки в любом возрасте играть можно… и нужно.

– Оно и видно, – съязвил я, окончательно убедившись, что с Альбусом все в порядке. – А что вы тут делали?

– Грибы собирал, – недовольно пробурчал Альбус.

Грибы. Зимой. Обиделся он, что ли?

– И как? Много собрали? – я отошел от него подальше, за дерево, на всякий случай.

Альбус поджал губы, и меня накрыло огромным комом снега, упавшего с ветки. Снег был везде: за шиворотом, в рукавах, в ушах, в глазах. И это мне нервы лечить надо, кто бы говорил.

– Пойдем чай пить, – произнес он с невинным видом и, заложив руки за спину, пошагал по дорожке в сторону школы.

Проклиная все на свете, я поплелся за ним.

– Чем вы занимаетесь с Поттером во время ваших вечерних занятий? – я все же решился спросить.

Альбус так резко остановился и развернулся, что я едва в него не врезался.

– Чем? В который раз ты пытаешься назначить ему отработки? Мальчик и так проводит больше времени, отбывая наказания, чем на открытом воздухе.

Вот снова он переводит разговор на мою больную тему. Знает же, что я не смогу удержаться.

– Он опять ведет себя как его отец.

– Он же его сын. Хотя в глубине души больше похож на свою мать. Я провожу занятия с Гарри, потому что мне нужно обсудить с ним кое-какие вопросы и сообщить некоторую информацию… пока не поздно.

– Вы доверяете ему больше, чем мне?

– Только не начинай, – поморщился Альбус. – Мы же оба знаем, что жить мне осталось недолго. Я даю ему только необходимые сведения, чтобы он мог сделать то, что должен.

– Почему только Поттеру?

– Я не хочу хранить все мои секреты в одной корзине, особенно в той, которая очень много времени проводит с лордом Волдемортом.

Ему явно не нравится тема разговора. Не могу понять на кого или на что он злится. Если на меня, то это он зря. Между прочим, я тут пострадавший. И что это за намеки на корзину?

– Я делаю это по вашему приказу!

– Приказу? – мягко переспросил Альбус. – Хорошо, пусть будет по приказу, если ты так это называешь. Понимаешь, сообщать Волдеморту «ценные» сведения и скрывать при этом самую суть, я бы не доверил никому, кроме тебя.

А как будто у него есть варианты. Как Поттера спасать или у лорда шпионить, так Северус, а как информацией делиться…

– Это всего лишь слова! Вы больше доверяете мальчишке, чьи магические способности заурядны. А если лорд снова попробует использовать свою связь с Поттером? Вы об этом подумали?

– Волдеморт боится этой связи. Я уверен в том, что он больше не попытается захватить разум Гарри. Только не этим способом.

А откуда у Поттера разум? «Где ничего не положено, там ничего не возьмешь».

По дороге в Хогвардс он пытался меня убедить, что лорд боится проникать к Поттеру в сознание. В итоге пригласил в кабинет к одиннадцати часам. И это хорошо, потому что в двенадцать должен был прилететь мой подарок, и я хотел увидеть реакцию Альбуса.

Его доводы показались мне неубедительными. Откуда такая уверенность? Лорд весь прошлый год заходил в сознание Поттеру как к себе домой. Ну, один раз не повезло, бывает, но лорд-то у нас упрямый, что ему помешает снова попробовать. Так же всегда было – Альбус темнит, а лорд упрямится. Хотел бы я знать, что заставит лорда отступить от цели.

***

Кабинет Альбуса, полдвенадцатого. Я шел сюда в счастливом неведении. Я хотел быть тут, когда он получит мой подарок.

Сейчас я больше всего хочу, чтобы последние полчаса оказались сном, и я наконец проснулся.

– Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что все эти годы мы защищаем его ради нее. Ради Лили.

– Мы защищаем его, потому что было важно обучить его, воспитать, дать ощутить свою силу. Все это время связь между ними становилась все сильнее и сильнее. Иногда мне казалось, что он догадывается об этом.

Вот зачем надо было натаскивать Поттера в защите от темных сил и зельеварении. Вот зачем Альбус наконец подписал мое заявление. Я-то думал, что он защищал Поттера от лорда. А на самом деле… И Альбус все это время знал. Я вспомнил подслушанные мною разговоры, вот почему он так волновался. Какая роль отведена мне в этой игре? В том, что партия близится к концу, я не сомневался. Но кем я там окажусь? Пешкой, как Поттер?

Если отвлечься от морально-этической стороны вопроса, можно насладиться отточенной красотой интриги, просчитанными ходами обеих сторон, тонкими комбинациями. Я даже представил, как лорд и Альбус играют в магические шахматы, а вместо фигур люди. Красиво. Эйв бы оценил.

В том, что Альбус меня разменяет в этой партии, я ни секунды не сомневался. Очень уж нужна ему эта победа. Лорд, кстати, тоже может мной пожертвовать, я ведь то за белых, то за черных играю.

Сидит и внимательно меня рассматривает. Чего он ждет? Вопросов, обвинений, истерики? Обойдется. Успокоиться, изобразить равнодушное выражение на лице. Приму новость достойно, я же ожидал чего-то подобного. Как он там говорил? Ах да, проблема, но право же, не повод для паники. Хватит, напаниковался. Я принимаю правила игры. Пока. А там посмотрим.

– Альбус, кто научил вас играть в шахматы?

– Это было так давно, что я не помню, – ответил Альбус. – Мне лет семнадцать было.

– Хороший был учитель.

Узнать бы еще, кто лорда научил на мою голову.

Мелодичный звон часов сообщил нам о наступлении Рождества.

– С праздником тебя, Северус.

– Счастливого Рождества, Альбус.

Пока я распаковывал его подарок, судя по форме – очередную книгу, Альбус устало сгорбился в кресле, положив руки на подлокотники, и закрыл глаза.

Внезапный стук – он поднялся и открыл окно. Вместе с морозным воздухом в кабинет ворвалась стая сов с красиво упакованными большими коробками. Пока Альбус разбирался с совами, я быстро пересчитал подарки. Даже если они упаковали каждую пару отдельно, все равно получается больше, чем нужно. Гораздо больше.

Вскоре весь директорский стол был заставлен коробками одинакового размера, но разных цветов. И на каждой сбоку большими красивыми буквами выведена надпись «Поздравляю с Рождеством. Северус». Альбус растерянно разглядывал все это безобразие.

– Северус… Что это?

– Подарок, – сообщил я, пытаясь понять, что же произошло и почему их так много.

– И все это мне?

– Вам.

Альбус развязывает ленту, срывает упаковку и что-то вытаскивает.

И тут я сползаю с кресла на пол, а мой смех больше похож на истерику.

Альбус вытаскивает шерстяной носок, тот самый, красный с зелеными змейками. Один! Это же какой безмозглой надо быть, чтобы каждый носок упаковать отдельно!

Он разрывает другую упаковку и достает оттуда синий. И тоже один. Этим он приводит меня в еще больший восторг.

– Северус, – медленно произносит он, – а почему они разного цвета?

Я уже начинаю задыхаться от хохота. Он замечает, что я не могу говорить, наливает воды в стакан и, присев рядом, пытается мне помочь.

– Альбус, тут десять пар, – произношу я, отдышавшись.

– Спасибо… – шепчет он, прижав носки к груди, синий и красный. – Мне никто никогда не дарил носков, это так приятно, – всхлипывает он. И быстро отводит взгляд. Поздно.

Я могу его возненавидеть, но не хочу. Это необъяснимо. Просто не хочу, и все.

Я бесшумно поднимаюсь и двигаюсь в сторону двери. Но все-таки оборачиваюсь на пороге. Альбус сидит на полу, среди подарков, в обнимку с носками. А на лице совершенно идиотское выражение и… такая блаженная улыбка… Как же мало человеку нужно для счастья!

Глава 34

– Снейп, от тебя никакой пользы!

– Как скажете, мой лорд.

– Вы бездельники! Вы даже не можете организовать побег.

Конечно, а зачем? Без Люци совсем распоясались. А Люци вернется – начнутся обычные трудовые будни. Здесь его, по-настоящему, жду только я.

– Драко, скажи мне, в чем причина твоих неудач? Может быть, ты не хочешь убивать своего директора? Может быть, ты верен ему?

Драко, заикаясь и краснея, что-то бормочет. А я ему помогать не собираюсь. Во-первых, Нарси меня подставила, во-вторых, я для Драко больше не авторитет. Лучше не связываться с неадекватными подростками, себе дороже. А причина всем понятна, кроме нашего лорда. Если Альбус этого не захочет, его не так уж и легко убить. А он-то как раз хочет, чтобы это сделал именно я, значит у Драко ничего не выйдет.

– Даю тебе срок до мая. А ты, – это он уже мне, – пока не узнаешь, куда Дамблдор исчезает, можешь на глаза не показываться – зааважу.

Лорд очень грустным взглядом оглядывает наше разношерстное собрание.

– Дамблдор меня больше всего беспокоит, шатается куда-то… – произносит он задумчиво.

А ты у Дамблдора и спроси, чего стесняться. Может быть, ответит.

– От него добра не жди. Кукловод чертов.

Ой, кто бы говорил.

– Не доживет он до лета, Северус, так ему и передай.

– С ссылкой на источник? – издеваюсь я.

– А как хочешь, так и говори.

Как-то подозрительно все это.

***

Когда-то давно мне приснился кошмар: я захожу в комнату, на полу лежит мертвый Драко весь в крови, а рядом хохочет Поттер. Картина, представшая передо мной, в точности повторяла мой сон. Только Поттер не хохочет, а Драко жив. Но шок я получил еще тот. Вот вам и «совершенно неопасный мальчик». Хотя, кажется, Поттер сам не понял, что наделал.

Я подбежал к Драко. Мерлин! Моя Сектумсемпра. Как я мог забыть. Еще пять минут, и я бы получил мертвого Драко. А через секунду мертвого Поттера – убил бы и не задумался.

Драко приоткрыл глаза и в страхе попытался от меня отодвинуться. Глупый мальчишка, как он мог подумать, что я могу его обидеть. Я крепко прижал его к себе, игнорируя попытки вырваться.

– Тебе надо в больничное крыло, – произнес я как можно мягче.

Все же чувство самосохранения убило в нем последние сомнения, и Драко оперся о предложенную руку. Расстояние до двери он преодолел на своих ногах, наверное, выделывался перед Поттером. Но как только мы вышли в коридор, он расхохотался и неожиданно упал на колени, я даже не успел его подхватить.

– Какое у него было лицо… Идиотское… Ой, не могу…

– Драко, прекрати истерику, – я резко поднял его за плечи. – Ведешь себя, как не знаю кто.

– Только отцу… не говорите, – невнятно пробормотал он, истерично захлебываясь от смеха.

– Что?

– Крестный, простите меня, – расслышал я сквозь всхлипы. – У меня ничего не получается. Я больше не могу…

– Не говори глупости, тебе это не идет, – резко оборвал я его. – И не за что мне тебя прощать, пойдем.

По дороге в больничный корпус Драко совсем обессилел. Очень хотелось остаться рядом с ним, но нужно еще было разобраться с Поттером.

– Кажется, я недооценил тебя, Поттер. Кто бы мог подумать, что ты знаешь такое темное заклинание? Кто тебя этому научил?

– Я его где-то прочитал.

– Где?

– Это была библиотечная книжка. Я не помню, как она называлась.

Врет и не краснеет. Такой милый и скромный мальчик, что хочется задушить голыми руками, а потом оживить – и опять задушить. Чтоб уже наверняка.

– Врешь, Поттер, – произнес я. – Неси сюда все свои учебники. Сейчас же!

Поттер отсутствовал минут двадцать. За это время можно было сбегать в Хогсмид, купить новую книгу и принести ее сюда. В том, что Поттер мечется по Хогвардсу, пытаясь спрятать мой учебник, я даже не сомневался.

– Это твой учебник по зельеварению, не так ли? – начал я допрос, когда он наконец соизволил явиться.

– Да.

– Ты уверен в этом, Поттер?

Ну же, скажи мне правду. Хоть раз скажи мне правду.

– Да, – упрямился Поттер.

– Ты купил его во «Флориш и Блотс»? – спросил я почти ласково.

– Да, – не моргнув, ответил Поттер.

Вот он наглядный пример воспитания. Жаль, Альбуса нет в Хогвардсе. Пусть бы полюбовался.

– А тогда почему обложке написано имя Рунила Уазлиба?

– Это мой ник, – сказал он ровным голосом, но я услышал, как бешено бьется его сердце.

Изворотливый поганец. Как же ты в Гриффиндоре оказался с такими-то талантами?

– Твой ник, – машинально повторил я, на секунду представив, что было бы, попади Поттер ко мне на факультет.

– Ну, так меня друзья называют.

Ага, ник, и такое бывает. Хотя мне больше нравится «очкастая поганка», мило и без претензий.

– Я знаю, что такое ник. Поттер, отработка у меня каждую субботу до конца четверти, за твое наглое вранье. Ты меня понял?

Не могу же я сказать, что мы ему специально учебник подсунули. И пусть только Альбус заикнется про то, что «мальчик мало бывает на воздухе». Я тогда Поттеру такие отработки устрою, что он забудет, как дышать. Надо же какой мерзавец – взять мое собственное заклинание и применить на моем же крестнике – двойной удар ниже пояса. Весь в папашу.

– Я не согласен, сэр.

Что-то мне подсказывает, что Альбус где-то сильно просчитался в воспитании Поттера. Только что Поттер едва не убил Драко, но вины своей в этом не видит. Для него сейчас главное – спасти учебник от мерзкого учителя зельеварения. Если бы я мог, я бы исключил Поттера из школы, как и любого другого, оказавшегося на его месте. Прямо сейчас, пока еще не поздно. Но кто мне даст это сделать – Альбус не замечает очевидного.

– Ну, мы посмотрим, как ты будешь себя чувствовать после наказания, – сказал я. – В моем кабинете, в субботу, в десять.

– Но, сэр, – воскликнул Поттер, – квиддич! Последний матч.

А по мне хоть лорд Волдеморт.

– В десять часов, – ухмыльнулся я. – Бедный Гриффиндор, четвертое место в этом году.

***

Трелони уже битый час распространяется про свои заслуги. А я под Альбусовыми чарами невидимости топчусь возле Поттера. Дамблдор просил проследить, чтобы с ним ничего не случилось. Он, наверное, думает, что мне заняться больше нечем. Но я не смог отказать, Альбус был совсем не в настроении и откровенно нервничал.

– Пораженная молнией башня. Бедствие. Несчастье. Приближается все время... – болтает Трелони.

Поттер уговаривает ее пойти к директору и рассказать о Драко. С Драко я потом разберусь, а Поттер точно не в себе. Кто Трелони станет слушать. Одно пророчество – и столько проблем. Зачем только ее Альбус в преподаватели взял?

– Я хорошо помню мое первое собеседование с Дамблдором. Он был очень впечатлен, глубоко впечатлен. Мы были в Кабаней Голове. Дамблдор любезно пригласил меня в гостиничную комнату. Признаю, сначала я подумала, что он плохо относится к предсказаниям. Помню, как почувствовала себя немного странно, но затем…..

Этого еще не хватало. Но остановить я ее уже не мог.

– … но тогда мы были грубо прерваны Северусом Снейпом!

Поттер в бешенстве наорал на Трелони и пронесся мимо меня к кабинету директора. А мне было очень плохо от той мысли, что наш с Альбусом секрет теперь станет всеобщим достоянием – в чем лично я не сомневался. Поттер не умеет сдерживать эмоции. Альбус говорил, что мальчишка винит меня в смерти Блэка. Теперь Поттер знает, что я виноват в смерти его родителей. Что же делать? И с Альбусом не посоветоваться.

В конце концов, это не я давал ложные показания, и не мне, а Альбусу, предстоит выслушать истеричного Поттера. Нет, нужно отсюда убираться. Вот закончится этот учебный год, и уволюсь. Поттеру немного осталось учиться, как-нибудь без меня справятся. И лорду что-нибудь совру. И чем быстрее я сбегу отсюда, тем здоровее буду. Сбегу к Мульсиберу, там у него тепло, солнце и пирамиды. Вряд ли кому в голову придет искать меня в Египте.

Лелея мечту о побеге, я дошел до своих комнат. Чтобы успокоить нервы, проверил стопку домашних работ гриффиндорцев и всем поставил неудовлетворительные оценки. Цель была достигнута – я наконец угомонился, выведя жирный тролль Лонгботтому за эссе.

Вечер обещал быть на редкость спокойным. Лорд вызывать не будет, я же так и не узнал, куда Альбус исчезает. Вот и сейчас он куда-то укатил. Интересно, вместе с Поттером или нет? Я лежал у себя в хогвардской спальне и любовно смотрел на бутылку виски в руках – подарок Люци на Рождество. Он даже из Азкабана умудрялся слать подарки, да еще какие. Большого ума человек. Виски заманчиво искрилось в бутылке, я протянул руку за стаканом и вдруг почувствовал резкую боль. Нет, не в метке, в голове. Это было видение: бледный, дрожащий Альбус в астрономической башне вместе с Драко. Через секунду я уже мчался по хогвардским коридорам. Если Альбус что-нибудь сделает Драко, мне потом Люци голову снесет. А если Драко убьет директора… Я ж его самого на кусочки порву, и пусть Люци попробует что-нибудь сказать. В любом случае, кто-нибудь пострадает.

В астрономической башне было полно народу: Дамблдор, Драко, Аммикус и Алекто, оборотень и неизвестный мне маг. Я быстро оценил обстановку. Драко, зеленый от страха, с палочкой в трясущихся руках. Альбус, цепляясь за стену, едва держится на ногах. И где он, спрашивается, гулял? Напился, что ли? Стоп. Я уже видел пьяного Дамблдора. Нет, сейчас ему, кажется, очень плохо. Он смотрит на меня с такой надеждой. Надо же, я до этой минуты думал, что у Альбуса на все есть запасной план. Неужели я действительно должен убить его? Вон Грэйнбек уже оскалил пасть. Рано радуешься, мерзкий оборотень.

– Северус, пожалуйста, – из последних сил просит Дамблдор. И я ловлю его взгляд. Сколько там боли…

– Альбус, я сейчас с ними расправлюсь, вы главное держитесь.
– Нет, даже не думай! Ты помнишь, о чем я просил. Сейчас самое время.
– Не помню.
– Пожалуйста. Если ты этого не сделаешь, это сделает кто-нибудь другой, и тогда будет хуже. Я прошу тебя.
– Вы сошли с ума. Как я могу вас убить?
– Северус, мне очень больно. Ты хочешь стать свидетелем моего унижения? Позволь мне уйти из жизни достойно. Пока я еще в состоянии держаться на ногах…
– Альбус…

Я отталкиваю Драко, поднимаю палочку и закрываю глаза, нужно сосредоточиться. Нужны отрицательные эмоции. Пытаюсь вспомнить что-нибудь плохое, но то, что вспоминается, вызывает либо смех, либо горечь. Я не могу его ненавидеть, пытался, но не могу. В итоге получилось лишь слабое раздражение.

– Авада кедавра!

Я вижу его остекленевшие глаза, которые секунду назад были такими живыми, такими… Цвета неба… Он застывает и, нелепо взмахнув руками, падает вниз. Зачем? Зачем я его послушал?

Алекто хватает меня за рукав и тянет по лестнице. Все как во сне. Сражение. Мы куда-то бежим.

– Ступефай!

Поттер… Зачем он тут? Куда я бегу? И главное от кого? Я машинально отбиваюсь от его глупых атак. Сектумсемпра возвращает меня в реальность.

– Ты смеешь использовать против меня мои собственные заклинания, Поттер? Это я изобрел их, я Принц-Полукровка!

– Тогда убей меня, – задыхается Поттер. – Убей меня так же, как убил его, трус!

О нет, Поттер был на башне. Это из-за него Альбус оказался… Ненавижу! Как же я его ненавижу!

– Нет! – кричу я. – Не смей называть меня трусом!

Больше всего на свете я хочу его убить, но почему-то опять спасаю. Просто по привычке. Или потому что Альбус хотел бы этого. Альбус… При мысли о нем я теряю бдительность, и мерзкий гиппогриф ломает мне ключицу. Куда-то аппарирую и темнота.

***

Смутные воспоминания, горечь, пустота. Куда я попал? А куда целился? Я вроде собирался аппарировать, но успел ли? Это не мой дом, не Хогвардс и не поместье Малфоев. Я помнил, как меня настиг гиппогриф – рука на перевязи и адская боль в груди это подтверждали – но вот что было дальше...

Раз я не знаю, где нахожусь, значит, кто-то меня сюда принес. Меня посетила глупая мысль: может быть, это Альбус. Вдруг мне все приснилось, и он, на самом-то деле, выжил и успел позаботиться обо мне, как всегда заботился? Я, превозмогая боль, с надеждой оглянулся. Дамбдора не было, зато у кровати стоял тот самый знакомый старик.

– Очнулся, наконец. С добрым утром, – произнес он.

Я предпочел промолчать. Во-первых, этот старик точно из ордена Феникса, и если Дамблдор мертв, следовательно, я для него враг. Во-вторых, он его друг, и если Дамблдор мертв, я сейчас тоже умру. Результат в любом случае одинаковый.

– Странно, сломанная ключица не должна была повлиять на речевой аппарат, – явно издевался старик.

– Кто вы?

– Интересный вопрос. А как ты думаешь?

– Вы друг Альбуса, старик из галлюцинаций.

Старик засмеялся. Раз смеется, значит, либо Альбус жив, либо этот старик еще ничего не знает.

– Галлюцинаций? Здорово. Альби был прав, очень оригинальный молодой человек. Надо же, «галлюцинация». Но хочу тебя разочаровать. Я Эльфиас Дож, бывший главный колдомедик Св. Мунго, а ныне безработный маг, состою в ордене Феникса с самого его создания. И да, большой друг вашего директора, – он насмешливо поклонился.

Ничего не понимаю. Как же я устал! Будь, что будет...

– Мистер Дож…

– Просто Эльфиас.

– Я убил Дамблдора.

– Какого Дамблдора?

– Альбуса Дамблдора.

Старик посмотрел на меня как на безумного и начал хохотать. Может быть, мне все это снится? А во сне можно почувствовать адскую боль в груди? Не похоже. Может, у него крыша поехала? А старик все никак не мог остановиться, у него даже слезы выступили.

– Давно я так не смеялся, – сказал он, вытирая глаза.

– Что здесь смешного? Я убил вашего друга, а вы смеетесь. Вы сумасшедший? – закричал я.

– Не льсти себе, никто не может убить Дамблдора, – с раздражением ответил старик. – Сколькие уже пробовали – и никак. Подозреваю, что мы у Фламеля тогда все-таки не ту бутылку распили. Столько живем и не умираем.

– Я только что убил Дамблдора, заавадил! Он вынудил меня сделать это! Альбус сказал, что Драко не сможет, а если не сможет, то лорд убьет его. А еще клятва, я дал нерушимый обет Нарциссе Малфой, – выпалил я со злостью.

– Я так понимаю, что Дамблдор сейчас официально мертв, да? – совершенно спокойно переспросил Дож.

– Дамблдор мертв во всех смыслах, – констатировал я.

И вдруг такая тоска на меня нашла. Хоть волком вой.

– Что же я наделал, нельзя было его слушать!

– Альби вообще нельзя всерьез воспринимать, у него все-таки своеобразное чувство юмора, – ухмыльнулся Дож.

Нет, это я схожу с ума. Я с безумным стариком и нахожусь непонятно где. Может быть, я умер? И это мой персональный ад?

– Дорогой мой, не забывайтесь, я, может, и старик, но не безумный!

Мерлин! Я размышляю вслух.

– Простите, – пробормотал я.

– Итак, что ты собираешься делать? – поинтересовался он.

– Сейчас я хочу умереть.

– О нет, еще один самоубийца на мою голову. Я ни в коей мере не хочу тебя обидеть. Ты, конечно, хороший маг, может быть, даже замечательный, но Альби ты не убивал. Подумай, если бы ты его убил, стал бы я с тобой так мирно разговаривать?

– И где тогда Дамблдор?

– А кто ж его знает… Наш Дамблдор – личность очень эксцентричная, может быть где угодно. Я перестал удивляться его выходкам годам к пятидесяти, так что у тебя все еще впереди.

– Так. По вашей логике я Дамблдора не убивал, но вы не знаете где он, следовательно, он все равно мертв. От чего же он умер?

– Я разве говорил, что он умер? Я говорил, что он теперь считается мертвым. Даже тело есть. И похороны будут. И если задуматься, то это замечательно.

– Я уже ничего не понимаю.

– И не удивительно. Я с ним лет сто знаком и до сих пор иногда не понимаю.

– А где я?

– В моем доме. Он взял с меня слово, что я о тебе позабочусь, а ты, наверное, уже убедился, что отказать Альби невозможно. Все секреты я открыть тебе не могу, вот Альби вернется – от него и узнаешь. Он большой мастер по этой части. А какие ко мне есть вопросы, так уж и быть, спрашивай, что смогу – расскажу.

Мысли путались. Что я хочу знать?

– Его можно вернуть?

– Смотря что понимать под возвращением.

– Можно ли его воскресить? Получить живого Дамблдора обратно? – нетерпеливо спросил я.

– Теоретически можно все. Но оно тебе надо?

– Как его вернуть?

– О, это сложный вопрос. Он же не просто так умер. Нельзя мешать Дамблдору, себе дороже выйдет.

– Так он все же умер или нет? Я совсем запутался.

– Я бы рад рассказать, но не могу. Так уж получилось, что не могу.

– Но зачем все это?

– Затем, что так надо было. Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответов.

– А когда он вернется?

– Не знаю, – пожал плечами Дож, – может быть, завтра, может быть, никогда.

– Но если он не вернется, получается, что я все же его убил.

– Молодой человек, вы становитесь на скользкий путь, делая такие выводы, – эту фразу Дож произнес почему-то официальным тоном. – Пойми, ты со своей авадой для него стал средством достижения назначенной цели, но никак не убийцей. И если тебе станет легче, знай, что ему действительно было очень больно, и ты избавил его от мучений.

– Но почему я? Почему всегда я?

– Если бы это был не ты, боюсь, эффект был бы не тот.

– Получается, что если бы это сделал Драко, Альбус не смог бы вернуться? – решил уточнить я.

Дож захохотал, снова вызвав у меня подозрения по поводу его психического здоровья.

– Ох, сейчас помру, – выдавил он сквозь смех. – А ты молодец, быстро схватываешь.

– А видение? Это он его послал?

– Нет, – с довольным видом произнес старик, – видение – моих рук дело. Правда, красиво получилось? Все, а теперь снотворное, и спать, спать, спать. Сон – лучшее лекарство.

Глава 35

Оценить степень подставы я смог только через несколько месяцев после трагических событий, в тот день, когда лорд сделал меня директором Хогвардса. И я понял, что влип. Не в первый раз, конечно, и, скорее всего, не в последний. Мало мне было обвинений в убийстве Дамблдора, теперь все будут думать, что я это сделал, чтобы занять его должность. Но даже не это самое страшное. Сейчас, когда нет Альбуса, и Поттер не явился в школу, я потерял всякую ценность для лорда. Хоть я у него на хорошем счету, и мое положение лучше, чем у Люци, но вряд ли это спасет, если лорд решит, что я больше не нужен. Я еще в прошлом году, ни минуты не сомневался, что они меня разменяют в своей игре. Нет, я не боялся смерти. Меня пугало ожидание. Когда постоянно находишься в предчувствии чего-то плохого, начинают сдавать нервы. В каждом темном углу видится враг, в каждом бокале – яд, в каждом человеке – потенциальный убийца. И вот тогда приходит паранойя.

Дамблдор даже в нарисованном виде не оставлял меня в покое. Приходилось вытаскивать всех этих дурацких детей из передряг, гриффиндорцы вообще решили побить все рекорды по слабоумию. Еще я следил за Поттером и его перемещениями по лесу. Портрет Дамблдора любезно мне об этом напоминал.

После нескольких месяцев нравоучений я в приступе ярости попытался сжечь портрет. Только мне удалось отодрать его от стены, как тут же появился Дож. Долго и забористо ругался, половину слов я так и не понял, но по тому, как краснел и кашлял Альбус на портрете, общий смысл примерно уловил. Прекратив кричать, Дож велел вернуть портрет на место и больше к нему не прикасаться, после чего прочно обосновался в директорских комнатах, проигнорировав мое возмущение. Днем он изводил меня своими ироничными замечаниями, а по вечерам надирался виски и орал песни сомнительного содержания. Выгнать его не представлялось возможным, поэтому приходилось накладывать чары невидимости и звукоизоляции. Когда малфоевский виски наконец закончился, Дож развернул бурную деятельность: что-то искал, много чертил, кому-то писал. Книги, свитки, какие-то непонятные предметы, письма – все свалено в огромную кучу, одним словом, полный разгром. Альбус хоть и радовался, но не вмешивался. Не вмешивался он ровно до того момента, когда Дож обозвал его безмозглым олухом. После чего они продолжили меня изводить с удвоенными силами.

Я с «умилением» постоянно наблюдал, как переругиваются два маразматика. Но все это терпел, так как надеялся, что их деятельность поможет вернуть Альбуса. Иногда я приходил к его гробнице и молился, чтобы у них все получилось. Хоть и не знал, чем именно они занимаются. Я пытался спросить, но понял, что они все равно ничего не расскажут. Последняя попытка что-либо узнать успешно провалилась.

– Альбус, куда вы ходили перед тем, как я вас убил? – спросил я.

– Не помню. Вроде в Кабанью Голову.

– Вот он сказал, что вы не умерли, – указал я на Эльфиаса, который в этот момент сделал вид, что его очень интересует чернильница. – И вас можно вернуть. Даже если забыть про аваду, там была такая высота… Что-то мне слабо верится.

– Я-то тут причем. Раз Эльфи так сказал, может быть, ты у него спросишь?

– Эльфиас! Может, просветите?

– А что я? Мое дело маленькое – видение передать. Это ты у Альби спрашивай, когда он вернуться собирается. Только он с утра в маразм окончательно впал, – пробурчал Дож.

– Но-но, – возмутился Альбус, – кто бы говорил. Третий месяц не можешь рассчитать, сколько мне тут еще висеть.

– Не я тебя туда повесил, не мне и снимать, – огрызнулся Дож. – И вообще, сам во всем виноват.

– Вечно я у тебя во всем виноват.

– Нет, конечно, ты у нас белый и пушистый, – съязвил Дож.

Альбус поджал губы и отвел взгляд куда-то в сторону.

– Если бы не ты, он бы уже давно все узнал, – тихо произнес он.

– Что, совесть мучает? Раньше надо было думать.

– Совесть? Причем тут совесть? И как ты смеешь говорить о совести!

– Действительно, как я могу говорить о том, чего у тебя нет по определению, – перебивает его Дож. – Прости, если обидел.

– Ты невыносим.

– Извините, – вклинился я их милую беседу, – а вы о ком говорили?

– Не твое дело! – заорали они в один голос.

А я что – я ничего. Лишь бы только Альбус вернулся.

Все же некоторую информацию я получил, причем совсем не ту, которую хотел узнать. Минерва одолжила мне, вернее, я случайно нашел в учительской его биографию, написанную Скиттер. Открыл – и не смог остановиться, пока не дочитал до конца. Такую бурю эмоций во мне не вызывала ни одна книга.

– Альбус, как это понимать? – спросил я с порога.

Эльфиас напрягся, заметив сие издание у меня в руках, и приложил палец к губам. Я взглянул на портрет: Альбус дремал.

– Он спит, – прошептал я. – Вы видели эту гадость?

– Видел, – ответил он так же тихо.

– А читали?

– Половину, остальное случайно сгорело. Альби не говори о книге, он и так не в духе последнее время.

– Вы знали, что они с Гриндевальдом дружили?

Эльфиас постучал костяшками пальцев по своему лбу.

– «Вонючка» Дож – это же я. Конечно, знал.

– Эту Скиттер надо было убить еще два года назад за ту статью. Вот послушайте: «Какой удар для тех, кто всегда считал Дамблдора великим победителем. Какими пустыми кажутся речи в поддержку маглов в свете этого нового свидетельства. Каким презренным предстает перед нами Альбус Дамблдор, который, вместо того чтобы оплакивать мать и беспокоиться о сестре, строил планы по захвату власти». Эльфиас, что это? Она же просто поливает грязью его имя.

– У людей есть два варианта приблизится к великому: либо пробиться самим, либо перемывать кости тем, кто уже там. Ничего не поделаешь, – печально вздохнул Дож.

– Я не понимаю, за что его так...

– Ты не понимаешь, почему Скиттер вытащила на свет неприглядные подробности Альбусовой биографии? – поинтересовался Дож со странным выражением на лице.

– Да причем тут биография! У нее же что ни слово, то намек на какую-нибудь гадость. И все приправлено отборной ненавистью. Для чего все это?

– Ты в плену эмоций, – мягко заметил Дож.

– Еще бы! Вы представляете, какой поднимется шум? Вот это будут читать следующие поколения. И что они узнают – что Альбус жестокий, беспринципный мерзавец, готовый на все ради достижения цели? А как она смакует факт его дружбы с Гриндевальдом… И везде, везде гнусные намеки! – возмутился я.

– Тише ты, – зашипел на меня Дож. – Ох уж эта молодежь, лишь бы только по пустякам возмущаться.

– Тогда объясните мне, почему вы так спокойны? Вы же его друг, там и про вас гадостей хватает.

– Неужели ты не понимаешь, что во всем этом замешана политика. Волдеморт вновь набирает силу, Министерство бездействует, погрязнув в коррупции и междоусобицах, а Поттер вообще отказался сотрудничать с министром. Неудивительно, что за Альби теперь взялись. И главное – как точно угадан момент, чтобы, как ты выразился, «полить грязью» его имя. Ведь многие поддерживали идеи Дамблдора и верили ему. А тут раз – и эта книжонка с ее грязными намеками, ловкий ход, надо сказать. И где теперь его сторонники?

Он замолчал и отвернулся к окну. А я пытался осмыслить сказанное. Получалось плохо, но кое-что я понял: Альбус не захочет вернуться, если узнает о книге. Я бы точно не вернулся.

– Эльфиас, а у Альбуса действительно была сестра?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой факты его биографии! – раздраженно бросил Дож, повернувшись ко мне.

– Была, – произнес знакомый голос.

– Альби, только не говори, что притворялся спящим все это время! – рявкнул Дож так, что я даже вздрогнул от неожиданности.

– Может быть, – мрачно ответил Альбус. – А как бы я еще узнал о книге?

– А спрашивать не пробовал? – съязвил Эльфиас.

– Северус, скажи мне, что ты имел ввиду, говоря о гнусных намеках?

– Я не думаю, что вы захотите это услышать.

– Почему? Это же моя биография, а я, как видишь, немного недееспособен. Ты же не можешь отказать старику в его просьбе?

– Может, – хмыкнул Дож, – еще как может. Так что придется тебе, Альби, вернуться к нам, чтобы выведать все подробности.

– Обойдешься, – пробурчал Альбус, – и вообще я не с тобой разговариваю. Северус, пожалуйста, я должен знать.

– А зачем? – насмешливо поинтересовался Дож. – Скучно висеть без дела? Захотелось новых впечатлений? Или просто нечем заняться? Ты бы определился уже, а то торчишь тут, глаза только мозолишь.

Сейчас они опять разругаются, а я останусь виноватым. Наверное, я даже буду скучать по этим перебранкам, когда сбегу отсюда.

– Что там говорится о моей сестре? – настойчиво интересовался Альбус, не обращая внимания на ехидные реплики Дожа.

– Да так, ничего особенного, – сказал я, лихорадочно соображая, чем бы его таким отвлечь. – Так, пара фактов из вашей биографии…

– Действительно, – оборвал меня Дож, – Скиттер всего лишь упомянула, что ты плохой сын и брат, что ты виновен в смерти своей сестры, что ты дружил с Геллертом, и что, возможно, ваша дуэль – это фикция, и на самом деле вы договорились. В общем, Альби, там много грязи, и я согласен с Северусом в том, что лучше тебе всего этого не знать.

Я замер в ожидании бури. Что-то Эльфиас не то делает.

– Я так понимаю, что на самом деле все гораздо хуже. Если вы мне сейчас же не перескажете эту книгу, я с вами обоими что-нибудь сделаю, – пообещал Альбус.

– И что? – спросил Дож. – Выпрыгнешь из портрета и надаешь нам по шее?

– Эльфиас, прекратите. Альбус прав, как бы мы не были против, он должен узнать.

– Как хочешь, – бросил он, – я умываю руки.

С этими словами Дож растворился в воздухе. Честное слово – именно так: просто, без хлопка, исчез, как легкий туман. Я бы предположил, что он так аппарирует, если бы в Хогвардсе это было возможно.

– Как это у него получилось? – спросил я.

– О, – улыбнулся Альбус, – он и не такое умеет.

– Странно, я о нем почти ничего не знаю, разве только то, что он работал главным колдомедиком в Мунго. И имея такие возможности, он нигде не публиковался? Мне как-то ни разу не попадалась фамилия Дож.

– Неудивительно. Когда-то Эльфи был молод и наивен, как все мы. Его поистине гениальные открытия ставили под сомнение принятые за основу законы магии. Его статьи вызывали негодование в магическом обществе, и лишь немногие признали его правоту. Тогда у него была другая фамилия. Но так получилось, что Эльфи стал жертвой сердечной привязанности к одной особе. Кто бы знал, что мне стоило тогда вернуть его к жизни. Правда он замкнулся, сменил фамилию и больше не печатался, но научную деятельность не прекратил и, как видишь, почти доволен жизнью. А теперь, Северус, вернемся к книге.

Я пересказал ему содержание в более сдержанных выражениях. Но Альбус все равно невероятно расстроился. Он хоть и старался это скрыть, но я же не первый год его знал.

– Да уж, иногда стоит умереть, чтобы узнать о себе всю правду, – грустно пошутил Альбус.

– Эльфиас сказал, что это пустяки. Я с ним, пожалуй, согласен – не думаю, что кто-нибудь поверит этой писанине.

– Неважно, – оборвал меня он. – Поверят или не поверят – неважно. Скажи мне, что думаешь по этому поводу ты?

– А что я? Я всегда вас уважал и буду уважать, и мне плевать, что там пишет Скиттер.

– Но я ведь действительно дружил с Геллертом и…

– И что? В конце концов, Гриндевальд тогда еще не был самым темным магом современности, а вы – опорой и надеждой магического общества.

– Ты пытаешься меня оправдать, – улыбнулся Альбус, – а значит все же…

– Ничего это не значит, – возмутился я. – И я не хочу знать, что у вас там было с Гриндевальдом. Что бы ни было, это явно не то, на что намекает Скиттер.

– А на что она намекает? – удивленно спросил Альбус.

– Ну на то, что вы… Что вы… Альбус, вы в самом деле не поняли?

– Что я должен был понять?

– Как бы вам сказать… – протянул я. – В общем, Скиттер мягко так намекает, что у вас с Гриндевальдом были любовные отношения.

– Мерлин… – простонал Альбус и прикрыл глаза рукой. – Какой бред…

– Я тоже так подумал.

– Нет, ну какой бред. Я еще понимаю, если бы она намекала на Эльфи или хотя бы Ники. Но Геллерт и я…

– Вас смущает объект намека, а не сам намек? – удивился я. – Альбус, вас действительно привлекают мужчины?

– Вот видишь, а говорил – не поверят, – улыбнулся он загадочно.

– Я совсем запутался. Вы можете ответить на мой вопрос?

– Могу, но не хочу. В конце концов, мне уже за сотню перевалило, и я почти умер. Так какая теперь разница? Вот ты же трепетно относишься к слухам о своей персоне. Так дай и мне насладится сомнительной славой.

– Значит, все же привлекают.

– Чушь какая! – воскликнул Альбус и исчез с портрета.

Обиделся, что ли? Странный он. И юмор у него странный. Хотя, что для меня ненормально, для него в порядке вещей.

Глава 36

Я аппарирую в Малфой-Мэнор. Можно было и камином, но лучше Альбусу не знать, куда я направляюсь. Особенно после тревожной записки от Нарси. Я так и не разобрался, что там произошло, но, кажется, ничего хорошего.

Зареванная Нарси встречает меня в гостиной и шепотом сообщает, что заявился злющий лорд и наорал на ее мужа, потом все куда-то укатили, а Люци заперся у себя и никому не открывает.

Мне вот больше нечего делать, как лорда Малфоя из кабинета вытаскивать. Но Нарси так отчаянно цепляется за мою мантию, что я поддаюсь.

– Люци, открой, это я.

– Идите все вон!

Ага, сейчас. Я вам не домовой эльф. После третьей попытки дверь разлетается, а напуганная Нарси куда-то исчезает. И правильно, лучше ей не видеть, как я буду авадить ее мужа.

Бледный Люци сидит в кресле, правая рука бессильно свешивается вниз, левой он держится за горло. А я никак не могу понять, что случилось.

– Люци?

Никакой реакции.

Я касаюсь его плеча.

– Что случилось? Что-то с Драко?

Он лишь бормочет что-то невразумительное и бессмысленно трясет головой

– Это лорд? Что он сделал? Круциатус?

Я легонько трясу его за плечо, чтобы привести в чувство. Но на него это не действует. Я опускаюсь на колени и пытаюсь поймать его взгляд.

– Скажи мне, что болит? Люци, ты меня слышишь?

Вроде дышит, и пульс нормальный. Что же это с ним? Я уже давно не видел Люци в таком разобранном состоянии.

– Либо ты сейчас же говоришь, что произошло, либо я зову Эйва, и пусть он с тобой разбирается.

Дальнейшее пугает меня еще больше. Люци судорожно переводит дыхание и поворачивает голову в мою сторону, кажется, он меня узнал.

– Эйв умер, – сообщает он отстраненно.

– Как? Когда?

– Лорд взял его куда-то с собой, а когда вернулся… Эйв был весь в крови и без сознания. Через несколько минут он перестал дышать. Лорд сказал, что на них напали авроры, а Эйв сражался. Единственный, кто не оставил его, а сражался.

– Этого не может быть, – у меня дрожит голос. – Люци, слышишь? Этого не может быть.

– Может, – он хватает меня за руку, – Эйв действительно умер.

Эйв… Мог же убежать, вечно его на подвиги тянуло. Как же тяжело поверить в гибель близкого человека. Сначала мама, потом Лили, Альбус, а сейчас Эйв. Кажется, что это происходит не со мной. Вот сейчас из камина выйдет Эйв, подшутит над Люци, улыбнется мне и сделает какое-нибудь невероятное предложение. Например, в прошлом году он предложил Малфою купить белых павлинов. Люци сначала обиделся, а через два дня павлины уже разгуливали по Малфой-Мэнору.

– А помнишь, как ты павлинов купил белых?

И зачем я это сказал? Люци к нему очень привязался. Он кривит губы и еле удерживается, чтобы не всхлипнуть. Все же аристократ. А у меня просто руки опустились.

– Не надо, не напоминай. Я найду этих авроров и убью.

– А как мы узнаем, кто это был?

– Не важно, я не могу просто так сидеть. Сев, он мертв, понимаешь? Я должен что-то сделать.

– Успокойся, мы их убьем. А где Эйв? В смысле, где его тело?

Мне приходится держать себя в руках, потому что Люци, обычно такой сдержанный и расчетливый, сейчас совсем не в состоянии что-либо решить. А Эйва нужно похоронить.

– Там, – неопределенно машет рукой Люци, – Се-ев, он так не любил похороны.

Люци уже осознал, а я все никак не могу поверить. Мне казалось, что уж кто-кто, а Эйв будет жить вечно.

***

Похороны. Дождь. Нарси испуганно жмется к Люци. Я поддерживаю его с другой стороны под локоть. Мульсибер и Нотт на некотором расстоянии от нас. Больше никто не пришел.

Эйв такой тихий. Такой непривычно тихий. Капли дождя стекают по моим щекам, маскируя слезы. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я плачу. Нет, не потому, что стыдно. Потому что Эйв бы этого не одобрил. Люци стоит, гордо подняв голову – он тоже «не плачет». Как странно, Эйв при жизни любил шумиху вокруг себя, а уходит вот так скромно, под капли дождя. И грустно от этого еще больше.

Вечером мы с Люци разоряем винный подвал в Малфой-Мэноре. Люци сидит на бочке, а я в мятой, грязной мантии прямо на полу.

И мы молчим. Молчим ради Эйва, нашего жизнелюбивого и веселого друга. Молчим для него.

***

Люци, благодаря лорду, хоть и с трудом, но вернулся к повседневной жизни. Лорд не дал Малфою заскучать, развернув бурную деятельность. Чем он занимался – мы точно не знали, и это настораживало. Люци, как настоящий аристократ, держал эмоции при себе, и никто, кроме меня и Нарси, не догадывался, что скрывается за этим холодным равнодушным видом.

~~~~~~
«Северус, мое терпение на исходе. Сначала он отобрал палочку у меня, потом у него откуда-то взялась еще одна. Кажется, они как-то не так работают. Он срывается на мне, как будто я в чем-то виноват. Малфой-Мэнор стал проходным двором. Еще он постоянно упоминает белую гробницу. Если ты что-нибудь знаешь по этому поводу – ответь, иначе я перееду в Хогвардс вместе с Нарси и Беллой, и мы устроим тебе счастливую жизнь.

Люциус Малфой».
~~~~~~

Я показал это письмо Дожу. Тот остался доволен. Ну, раз это входит в их планы, я не буду вмешиваться, у меня и так дел полно.

Но, увидев в очередные выходные развороченную гробницу Альбуса, я рассвирепел. Дожились, лорд уже гробницы оскверняет.

– Эльфиас, либо вы рассказываете, что происходит, либо я сворачиваю эту вашу лавочку!

– Успокойся, все идет по плану.

– Я слышу это каждый день: «успокойся, Северус», «так надо, Северус», «мы уже близки к разгадке, Северус». Достали! Как вы меня достали!

– Северус, мальчик мой, что ты так кричишь? – Дамблдор, как всегда некстати, вернулся в свой портрет.

– Да сколько можно! Вы опять меня используете! Я только не знаю как именно, но уверен в этом. Вот, например, как тут оказался ваш портрет, если вы живы?

– Сам не знаю, – изумляется Дамблдор. – Я как-то не задумывался.

– Да в ваших планах всегда дыры! Вы даже с уверенностью не можете сказать, живы вы или мертвы.

– Действительно, – поддакивает Дож. – Я вот думаю, что Альби вообще не способен придумать внятный план, лишь по частям собирает какие-то события и пользуется своим везением.

– А вы не ерничайте! Может быть, мы в итоге получим полуразложившегося Дамблдора. Или вообще ничего не получим. И когда вы собираетесь возвращаться? – это я уже Дамблдору. – Уже год почти прошел, а результата никакого. Очередная уловка, чтобы меня тут задержать?

– Какой смышленый мальчик, – умиляется Дож. – Жаль только, что общаешься с полоумными стариками и все равно ничего не узнаешь.

Дамблдор смотрит на него с укором, Дож хохочет, а я в бешенстве выбегаю. Я носил поттеровскому выродку гриффиндорский меч, я спас его драгоценного Люпина, я отводил от него пожирателей, а они насмехаются. Все, надоело. Бежать, бежать куда подальше, к Мульсиберу, например. Пока он с лордом, я у него отсижусь, и он вне подозрений, и я не у дел.

Вечером я забаррикадировался в спальне и, лежа на кровати под бордовым дурацким одеялом, обдумывал план побега. Во-первых, нужно было как-то передать Поттеру то, что просил Альбус, во-вторых, определить удобный момент для побега, в-третьих, на всякий случай обеспечить себе возможность вернуться. Если победит лорд – возвращаться нет смысла. Если все же победит Поттер – при моем-то сомнительном прошлом меня в лучшем случае будет ждать уютненькая камера в Азкабане. Да и как сообщить Поттеру, что он в итоге должен умереть? Нет, я-то скажу, но поверит ли Поттер...

С этими мыслями я заснул. И приснился мне квиддичный матч, будто я ловец, а лорд Волдеморт – ловец команды противников. Кружим мы над полем, никого не трогаем, и тут, сидя на огромном свитче, мимо пролетает Дамблдор. Я срываюсь с места и пытаюсь его догнать, но Дамблдор хоть и летит медленно, но для меня почему-то недосягаем. Я краем глаза вижу, что лорд тоже пытается поймать этот огромный снитч.

– Альбус, летите ко мне! – кричу я.

Дамблдор делает вид, что меня не слышит, и заводит какую-то заунывную песню, подозрительно напоминающую гимн Хогвардса. Неожиданно лорд входит в крутое пике, теряет равновесие и падает. Альбус прерывает свое пение и с задумчивым видом следит за Волдемортом.

– Хорошо пошел, – замечает он, – завораживает.

Затем бросает мимолетный взгляд в мою сторону и едва заметно улыбается.

– Что нельзя отнять, но можно передать? – спрашивает он.

– Не знаю! – кричу я в ответ.

– Знаешь, – он пристально смотрит мне в глаза, – ты точно знаешь.

– Альбус, я не знаю.

– Память, мальчик мой, – удивительное свойство человеческого мозга, такое бесконечное и непостижимое, – загадочно произносит он, затем щелкает пальцами, и я просыпаюсь.

Странный сон. Зато теперь я знаю, как решить свои проблемы – осталось найти Поттера и выбрать нужный момент.

***

– ... Мой лорд, их сопротивление слабеет.

– Мы почти там, – мечтательно произносит лорд, – я не думаю, что ты можешь что-то изменить.

Взгляд безумца. Трясущиеся руки. Тиран сошел с ума на почве паранойи.

– Позвольте мне притащить вам Поттера. Я знаю, что я могу найти его, мой лорд. Пожалуйста, – прошу я.

Мне действительно нужен Поттер. Я отдам ему свои воспоминания и исчезну. И пусть потом меня ищут. А «картинки» я подыскал отменные, пусть Поттер самоедством для разнообразия займется. Правда Альбус получился какой-то уж очень жестокий, но это ему только на пользу. Если воскреснет – пусть попробует отмыться.

– У меня есть проблема, Северус, – мягко произнес лорд.

Только одна? Счастливчик.

– Мой лорд?

Он поднял свою палочку.

– Почему она не работает?

А я почем знаю, может быть, ей не нравится безумный хозяин, может, лорд потерял свою силу, растратив на бессмысленную борьбу с Поттером. Ну до чего же мерзкая змеюка у лорда. И почему она в сфере какой-то?

– Мой лорд, я не понимаю. Вы великий маг, вам подвластно любое заклинание.

– Я не чувствую разницы между палочками. Но она должна быть. Я много думал над этим. Знаешь, почему ты сейчас здесь?

Если он опять начнет свои заунывные разговоры – я засну. Главное, не смотреть на него, когда он в таком настроении. Вот лучше буду на змеюку смотреть, все лучше, чем на эту безносую рожу.

– Нет, мой лорд. Позвольте мне найти Поттера.

– Ты похож на Люциуса. Ни один из вас не понимает Поттера, как я. Его не надо искать – Поттер придет ко мне сам. У него есть большой недостаток, и я воспользуюсь этим.

Если ты такой умный, что ж тогда Поттер до сих пор живой? У Поттера один большой недостаток, он идиот. А с идиотами себе дороже связываться. И если лорд этого не понял, ему же хуже.

– Но его может убить кто-нибудь другой.

– Я приказал схватить Поттера – но не убивать его. Мы уходим от темы. Я хотел поговорить не о Гарри Поттере, а о тебе. Северус, ты был очень полезен все это время.

Если бы ты знал, как я был полезен. Я сам собой горжусь.

– Мой лорд знает, что я жажду служить только ему. Но позвольте все же доставить мальчишку к вам.

– Я сказал нет! – заорал лорд. – Меня больше заботит то, что произойдет, когда я встречу его.

– Мой лорд, без сомнений, конечно…

– Сомнение есть, Северус. Есть.

У тебя может и есть, а у меня нет. И у Люци нет.

– Моя тисовая палочка не смогла убить Гарри Поттера. Дважды. Олливандер под пыткой посоветовал взять мне другую палочку – я так и сделал. Но опять потерпел поражение. Затем я стал искать третью палочку – Палочку Судьбы. Я взял ее из могилы Альбуса Дамблдора.

Вот упрямый. Неужели неясно, что сколько палочки не меняй, а Поттера все равно не победить. Уж так у него на роду написано. Что-то я не могу понять, зачем он мне все это рассказывает? Стоп. Если у Альбуса была эта самая Палочка Судьбы, то я, кажется, знаю, почему она не работает. Нехорошо. Ой, как нехорошо все получилось.

– Мой лорд, позвольте мне пойти к мальчишке, – я попытался сменить тему.

– Всю эту ночь я гадал, почему Палочка Судьбы отказывается мне подчиняться. И думаю, нашел ответ. Может быть, ты уже знаешь его? В конце концов, ты умный человек, Северус. Ты был хорошим и преданным слугой, и я сожалею о том, что должно случиться.

Прощается. Это плохо. Сейчас бы щит какой-нибудь поставить и сбежать. Или ударить его чем-нибудь.

– Мой лорд … – я пытался потянуть время.

– Я понял, что Палочка Судьбы не может служить мне, ведь ее настоящий владелец – это ты. Палочка Судьбы принадлежит волшебнику, который убил ее последнего владельца. Ты убил Альбуса Дамблдора.

Не успел. Все-таки разменяли. Ненавижу шахматы!

– Мой лорд – вяло сопротивлялся я.

Ну не наглость ли? Я ему пророчество передал тогда, а он меня сейчас убьет. А так все хорошо получалось: отдаю воспоминания Поттеру и отчаливаю в теплые страны.

– Это единственный путь, – решительно произнес лорд. Я должен подчинить себе палочку, Северус. Если она станет моей, я наконец справлюсь с Поттером.

Он рассек воздух палочкой, и я не сразу понял, что произошло.

– Я сожалею об этом, – сказал лорд холодно. Он отвернулся и вышел.

А уж как я сожалею. Но мерзкая змея оказалась сильнее. Я упал под ее тяжестью и увидел раскрытую пасть убийцы перед тем, как почувствовать боль. Я видел красный фонтан крови, чувствовал вкус яда на своем языке.

А я-то думал, что Поттер идиот. Беру свои слова обратно. То, что сейчас сделал лорд, выходит за рамки стандартного поттеровского идиотизма. Хоть бы сначала подумал, что делает. Жаль, что я так и не узнаю, чем все это закончится. В принципе, понятно, но хотелось бы в подробностях.

А вот и Поттер, забирай мои воспоминания. Теперь меня оправдают посмертно. Странно, я почти не боялся. Ее глаза перед смертью, какая ирония. Ее глаза в поттеровском выродке. Как жаль.

Холод и темнота – наверное, я умер.

Глава 37

Дождь привел меня в чувство. Потрогал шею – раны не было. Открыл глаза и огляделся. Я лежал на какой-то круглой металлической платформе, которая, судя по всему, висела в воздухе. Она освещалась фонарем, стоящим в центре. По краям – темнота. Над платформой разверзлась воронка, с шумом затягивающая воздух. Из нее-то и лил дождь, хотя, если задуматься, что-то неправильное было во всем этом. Я поднялся на ноги и ущипнул себя – никакого результата, даже не больно. Единственным ощущением, пробуждающим слабую надежду на то, что я все-таки жив, был пронизывающий до костей холод.

Я подошел к краю и попытался что-либо разглядеть, но свет от фонаря позволял видеть лишь платформу и воронку, остальное скрывалось в темноте и тумане.

Поежившись, подошел к фонарю – лампочки внутри не было, он светился сам по себе.

– Северус.

Этот голос. Я резко обернулся.

– Альбус, вы… Вы живы?

И я бросился в его объятья. Может, это сон, а может, я все же умер – не знаю. Но с появлением Альбуса все эти вопросы отошли на второй план.

– Как же я скучал!

Мы стоим на этой странной платформе и обнимаемся. Старые друзья после долгой разлуки. Он оседает на платформу, и я, поддерживая его, опускаюсь рядом. Холодно. Я чувствую, что он дрожит.

– Вы все время были здесь?

– Нет, я попал сюда после разговора с Гарри.

– А что это за место?

– Без понятия.

– Конечно же, с Поттером вы уже успели пообщаться, а вот выяснить, куда попали, руки не дошли. Альбус, мы еще живы?

– Вряд ли, – пожимает он плечами, – да и потом, мне все равно, свое дело я уже сделал.

– Как это все равно? А я? Я тут, между прочим, по вашей вине!

Альбус пытается что-то возразить, но ужасный скрежет прерывает его. Платформа, медленно вращаясь, куда-то движется, то ли опускается, то ли поднимается.

– Надо же, у нас, оказывается, посетители, – произносит чей-то голос.

Владельца голоса не видно. Мне почему-то кажется, что его и нет, а голос звучит у меня в голове. Но Альбус изумленно озирается, значит, он тоже слышал.

– Что это? – шепчу я ему на ухо.

– Вам не кажется, что шептаться в присутствии третьего лица невежливо, тем более что я все равно слышу, – замечает голос.

– Кто вы и где вы? – интересуется Альбус.

– Я могу быть кем угодно и где угодно, – отвечает голос. – Я страж этого мира.

– Какого мира? – уточняю я.

– Мира между живыми и мертвыми.

Замечательно. Я даже умереть нормально не могу.

– Здесь живут люди?

– Нет.

– Тогда почему мы здесь?

– Так надо.

– Кому надо?

– Неважно, – отвечает голос.

– Где конкретно мы находимся?

– И это не важно. Чья-то фантазия или сон, а, может быть, новая реальность – все это не имеет значения. В любом случае, все, что здесь происходило, происходит и будет происходить, выходит за рамки вашего понимания.

Со мной произошло столько всякого, «выходящего за рамки понимания», что я уже ничему не удивляюсь.

– А как нам отсюда выбраться?

– Зачем? – смеется голос. – Поверьте, это сейчас тоже неважно.

– А что же тогда имеет значение? – я уже злюсь.

«Неважно», «не имеет значения», «так надо»… Кого-то мне это напоминает…

– Вот, – оживляется голос, – вы начинаете правильно мыслить. Однако становится скучно. А третьего все нет. Опаздывает он что ли?

– Мне это все порядком надоело, – произносит Альбус с раздражением в голосе. – Я вообще-то собирался умереть со спокойной душой и не хочу ждать кого-то третьего.

– Со спокойной душой? – переспрашивает голос, да так громко, что у меня закладывает в ушах.

Затем следует белая вспышка, и мне кажется, что я вдобавок ослеп. Когда я снова обретаю возможность видеть, из темноты на платформе появляется девочка лет пятнадцати. Дамблдор вздрагивает.

– Не-ет, не может быть!

– Альбус?

Девочка тихо смеется, а Альбус прикрывает глаза рукой.

– Ариана, – шепчет он.

– Ты все еще меня помнишь… – подходит она ближе и наклоняется к нему, – удивительно. Как там Аберфорт? Он все еще винит себя? Бедный мальчик, какая трагедия – всю жизнь винить себя за ошибки старшего брата.

Альбус судорожно сжимает мое запястье. А я уже совершенно не соображаю, что происходит. То он рассчитывает вернуться, потом собирается умереть, а сейчас дрожит всем телом и боится какой-то девчонки. Определился бы для начала… Может быть, это дело рук странного стража, а может быть, это действительно призрак Арианы Дамблдор – не важно. Важно то, что я никак не могу решить, стоит ли мне во все это вмешиваться.

– Посмотри на меня, – шепчет девочка, но Альбус не реагирует.

Она растворяется в воздухе, и рядом с нами уже сидит юноша с золотистыми кудрями. Альбус вздрагивает, когда тот касается его плеча.

– Ал, хочешь расскажу, кто ее убил? – печально спрашивает юноша. – Я могу сказать тебе, кто. Слышишь? Я могу. Я всегда знал. Ты только спроси – и я скажу.

– Я не хочу знать! – выкрикивает Дамблдор. Он так сдавил мне руку, что я уже мысленно с ней попрощался.

– Да? Очередная ложь! Ты настолько заврался, что лжешь уже самому себе.

– Я… не хочу… знать! – произносит Альбус, делая ударение на каждом слове. – Я хочу лишь умереть!

– На тебя это не похоже, – сомневается мальчишка. – Неужели ты сдался? Ты же только что завершил блестящую партию, превзошел своего учителя. Я горжусь тобой.

– Я не нахожу повода для гордости, – у Альбуса дрожат губы, – я посмел бросить вызов, и теперь, возможно, расплачиваюсь, но не тебе меня обвинять в чем-либо.

– Вот только давай без лицемерия. А как же ее смерть? Ты так удачно свалил на меня все грехи. Но я-то, дурак, сразу не понял насколько ты двуличен и фальшив, а когда разобрался – было уже поздно. Признайся, ты же сообразил, что мы очень похожи, но, даже испугавшись, сумел воспользоваться ситуацией.

Я вижу, что Альбус уже близок к обмороку, склоняюсь к нему и шепчу:

– Альбус, соберитесь, вас даже лорд боялся, а тут всего лишь какой-то мальчишка.

Слова действуют на него отрезвляюще – он выпрямляется.

– Помоги мне встать.

Альбус поднимается с моей помощью и решительно отталкивает мою руку.

– Ты не он! – уверенно заявляет он златокудрому мальчишке.

– А ты уверен? – ребенок превращается в старика в сером рубище. – Посмотри, каким я стал. Так чем же ты отличаешься от меня? Кто дал тебе право осуждать других и вершить их судьбы? Ты лицемерный благодетель. Все те, кто тебе доверял, либо умерли, либо отвернулись от тебя.

– Не все! – вскрикиваю я.

– Ах да, я совсем забыл о тебе, маленький Северус. Ты все еще готов поддерживать Дамблдора, после того, как он тебя использовал?

– Вас это не касается!

– После того, как он на пару с Дожем целый год поддерживал миф о своем возможном возвращении, чтобы ты выполнял его поручения?

Вот же гад! Ну ничего, вернемся, я ему устрою.

– Повторяю, вас это не касается!

Старик медленно растворяется в воздухе.

– Даже после того, как он убил меня?

Я быстро поворачиваюсь: Лили, странная, полупрозрачная, стоит на платформе и улыбается.

– Лили? Но этого не может быть... Кто ты?

– Ты не узнаешь меня? Свою Лили? Ты забыл меня? Как ты мог! – Лили смеется. – Противный мальчишка. Ты думал, что я могу влюбиться в тебя? Я ненавижу тебя. Ты прислал к нам смерть. А этот, – она указывает пальцем на Альбуса, – ничего не сделал, чтобы нас спасти.

Альбус пошатнулся как от удара – я еле успеваю подхватить его под локоть.

– Ты не Лили!

– Ха-ха, – смеется Лили, – но у меня ее лицо, ее воспоминания. Чем я отличаюсь от нее? Северус, хочешь, мы уйдем? И я навсегда останусь с тобой. Зачем тебе этот старик? Посмотри на него: он жалок.

– Прекрати!

– Пойдем. Я покажу тебе то, от чего ты отказался, – протягивает Лили мне руку.

– Нет, Лили мертва.

– Да, мертва. И что? Тебя сейчас больше пугает неизвестность или необходимость самому принять решение?

– Кто ты?

– Я – то, от чего ты бежишь.

– Разве?

– Да, ты бежишь, – уверенно кивает Лили, – но допускаешь большую ошибку – от страха не скрыться.

– Мне решать, что делать, а что нет. И никто мне не указ!

– Да? А не тобой ли столько лет управляют все, кому не лень? Согласись, как-то это странно для человека, которому, как ты сказал, никто не указ.

– А я тут причем? Я что ли напрашивался, чтобы меня использовали?

– Ложь! Не хотел бы – не использовали. Взгляни на свои страхи! Хватит прятаться! Что бы тебе еще такого показать?

Лили растворяется, и вместо нее появляется моя мама. Она кажется такой живой, что я отпускаю Альбуса и подбегаю к ней. Она касается моей щеки. Какие же холодные у нее пальцы!

– Здравствуй, – сколько нежности в ее голосе.

– Мама, это на самом деле ты?

– Северус, как ты вырос, – она гладит меня по волосам, а по ее щекам текут слезы, смешиваясь с каплями дождя. – Почему ты меня оставил? Ты не любишь меня?

– Мама, что ты говоришь! Я не оставлял тебя.

– Наверное, школа была для тебя важнее, чем родная мать. Ты оставил меня с этим чудовищем. Как же ты мог!

Я замираю в ступоре, а мама обнимает меня и продолжает шептать на ухо.

– Ты же видел, как он ко мне относится, но проводил летние каникулы у своих друзей. А тогда, на платформе, ты даже со мной не попрощался. Скажи мне, я плохая мать?

– Мама, прости меня. Ты же знаешь, как он меня ненавидел. Я не мог чаще бывать дома, и потом, я присылал деньги.

Она отталкивает меня и смеется.

– Глупые отговорки! Хотел откупиться деньгами? Как ты мог подумать, что мне нужны твои деньги? – выкрикивает мама и тут замечает стоящего поблизости Альбуса.

– О, профессор Дамблдор, и вы тут. Старый интриган, – презрительно тянет она. – Не так уж вы и умны, если я смогла вас перехитрить. Не ожидали, правда? Кстати, Дамблдор, неужели вы так и не сказали ему? Такой великий маг, а боитесь гнева моего сына. Или так проще им манипулировать?

– Альбус, что происходит?

– Не слушай ее, она хочет нас поссорить, – вяло отмахивается Альбус.

– Очень надо, – восклицает мама, – предатели, я вас ненавижу.

Стоп! Кто бы ни была эта женщина, она не моя мать. Кажется, я начинаю понимать. Взглянуть на свои страхи, встретиться с ними лицом к лицу – страж хочет сломить нас. Это надо остановить, пока я не сошел с ума.

– Ты всего лишь призрак! – кричу я в ответ. – Тебе не удастся меня одолеть! Убирайся и не трогай мои воспоминания!

Призрак растворяется с шипением.

– И незачем так кричать. Он уже пришел, – тут же сообщает голос.

– Кто? Кто пришел? – спрашиваю я в предчувствии очередного видения.

– Скоро узнаете, вас ждет встреча и разговор, – отвечает он.

– Знать бы еще, что нас ждет в конце всего этого, – вздыхаю я.

– А вы сначала дойдите до конца, – явно потешается голос. – О, а вот и он.

И из темноты выходит лорд. Да-да, тот самый лорд Волдеморт. Я не выдерживаю и ухмыляюсь. Да… нервы у меня явно не в порядке.

– Альбус, смотрите – опять галлюцинация.

– Я тебе дам галлюцинацию, – мрачно обещает Волдеморт. – Я тут узнал, что ты Северус, оказывается, двойной агент.

А лорд – молодец, не растерялся. Это мы с Альбусом вопросы задавали, а лорд быстро сообразил что к чему.

– Том, как я рад тебя видеть! – оживляется Альбус, радостно улыбаясь. Наконец-то. Я уж было начал волноваться за него.

– А уж как я рад вас обоих видеть, – с ухмылкой отвечает лорд. – Что вам надо?

– Нет, он еще спрашивает, сам встречу назначил и спрашивает, – срываюсь я.

– Северус, успокойся, – укоризненно говорит Альбус. – Откуда ты знаешь, что это он? Подожди, надо разобраться.

Поражаюсь, только что валялся почти без сознания, а как только лорд появился, сразу взбодрился. Разбираться он, видите ли, собрался. Ох, дай мне Мерлин терпения.

– Что тут думать, авадим его и уходим, – отвечаю я.

– Снейп, ты вообще обнаглел? – возмущается лорд.

– Вот и поговорили. Чуть что, так сразу Снейп.

– Тихо, – становится между нами Альбус, – судя по всему, мы должны поговорить для того, чтобы отсюда выбраться.

Уйти? А кто только что собирался умереть?

– Замечательно, о чем поговорим? – спрашиваю я, сдерживая ухмылку. – Как вам погода? Лично мне этот дождь надоел уже.

Волдеморт недовольно морщится и щелкает пальцами. Дождь прекращается.

– Тут работает магия? – удивляюсь я.

– Тут работает фантазия, – отвечает Волдеморт, – которой у тебя нет.

– Кто бы говорил. Чье это унылое творчество? – спрашиваю я, обведя рукой наше пристанище.

– Северус, еще неизвестно чья это фантазия и фантазия ли вообще, – возражает Альбус.

– Как это неизвестно, раз он может ее менять, значит, его.

– А может быть, у кого-то просто нет фантазии, – остроумничает лорд, – и этот кто-то элементарно завидует? Ты лучше расскажи, как докатился до такой жизни.

– А о чем рассказывать? – сдаюсь я. – Да, я двойной шпион, и после того, как вы решили убить Поттеров, перешел светлую сторону, если так можно выразиться. И вообще считаю, что вы давно съехали с катушек, еще как о пророчестве узнали. Вот и все – говорить больше не о чем.

– Мерзавец, – ласково произносит он, – нет, ну каков мерзавец.

Лорд обиженно отворачивается, Альбус с осторожностью пытается заглянуть за край платформы. После моей короткой исповеди они потеряли всякий интерес друг к другу. И где их хваленое красноречие. Кажется, мы тут надолго. Скучно. Интересно, пошла бы лорду красная мантия в белый горошек? Какая дурацкая мысль, но все же.

– Снейп!

Я хохочу до упаду, Дамблдор улыбается в бороду, а лорд неуклюже подпрыгивает, обнаружив на себе красную мантию в белый горошек.

– А причем тут я? Я только подумал, что к вашей внешности подошла бы такая мантия.

– Вот, Том, это все потому, что ты недооцениваешь людей. Хорошая у Северуса фантазия, с юмором, – потешается Альбус.

Волдеморт надувается как мышь на крупу. Пытается что-то сделать со своей мантией, но, по-видимому, выдумки маловато, так она и остается красной. Я стараюсь на него не смотреть, иначе вновь засмеюсь.

Опять молчание. Лорд обиделся, Альбус задумался, а мне скучно.

– Альбус, кстати, раз уж мы должны поговорить, на что намекал призрак мамы?

– Мальчик мой, не сейчас.

– А когда? Неизвестно еще, чем все это закончится. Вдруг я так и не узнаю?

– Не сейчас, – отрезал Дамблдор.

– Вот всегда у вас секреты, – лорд обрадовался поводу поговорить. – Любите вы, профессор, сирот обижать.

– Тебя обидишь, – бормочет в сторону Альбус.

– Нет, ну со мной все понятно. А вот Снейпу давно пора снять розовые очки. Мне лично интересно, как это вы так спелись со Снейпом? Он же сволочь такая, каких еще поискать.

О, как заговорил. А еще лорд. Хотя какой с него лорд – так, полукровка безродная. Но в чем-то он прав.

– Действительно, Альбус, почему вы меня все время спасали? Вы обещали, что я когда-нибудь узнаю.

– Ах да, – произнес таинственный страж, – совсем забыл. Удачи, господа.

У Альбуса и у лорда в руках возникли волшебные палочки.

– Авада Кедавра! – проорал лорд.

Альбус показал ему язык и скрылся за каменной стеной. Откуда тут стена? Как-то я упустил момент ее появления. Зачем им тут палочки, и потом, если мы мертвы, какой толк от заклинаний? Глупость какая-то. Пока они безуспешно обмениваются заклинаниями, я сосредотачиваюсь на своих мыслях. Сначала страж пугает нас призраками, теперь вот разговор, и все как-то связано со мной. Интересно, я нахожусь неизвестно где с теми самыми людьми, которые распоряжались моей судьбой, и страж не отпустит нас, пока мы не поговорим. Альбус сказал, что он свое дело сделал и теперь ему все равно. Лорд, я думаю, тоже не горит желанием со мной разговаривать. А вот я бы поговорил. Получается… Да это же моя фантазия! Мог бы и раньше догадаться, хотя бы по преобладающему вокруг черному цвету. И тут в голове прозвучал голос стража.

– Молодец, сообразил. Давай действуй, они теперь в твоей власти. Один из них сможет уйти с тобой, что делать со вторым, я решу сам.

– А отчего вдруг такая честь? – мысленно спросил я. – Вы мой этот… как его… ангел-хранитель?

– Можешь придумать любое объяснение сам, тем более что у тебя это хорошо получается.

– Я в любом случае выберу Альбуса.

– Не зарекайся. Ты можешь уйти отсюда один.

– Куда?

– А куда захочешь. Можешь вернуться к живым, можешь – к мертвым, можешь еще куда-нибудь – тебе решать. Но только после разговора с ними.

Куда-нибудь? Это куда? Удивительно, с чего вдруг они в моей власти, а я могу выбирать? А что я теряю? Это же мой шанс, благо они отсюда никуда не денутся. Тем более, кажется, для них единственная возможность выйти отсюда – это ответить на мои вопросы, если я правильно понял стража. Что я должен сделать? Нет, не так. Что я хочу сделать? Страж прав – хватит играть по их правилам. Это моя партия, я хоть и плохо играю в шахматы, но попытаться должен. Я посмотрел на лорда – и его окутали толстые железные цепи, он рухнул на пол. Здорово!

– Северус, это ты сделал? Как у тебя это получилось? – удивленно спросил Альбус.

– Не ожидали? – улыбнулся я. – У вас так не получится – даже не старайтесь. Как оказалось, фантазия-то моя. И с этой минуты я запрещаю вам ее изменять.

Откуда-то вдруг пришла уверенность, что теперь они бессильны против меня, а я могу сделать все, что захочу.

– Дамблдор, у Снейпа развилась мания величия? – спросил лорд с презрительной миной. – Хотя я почему-то не удивлен. Может, вы все же соизволите покинуть свой наблюдательный пост и примете меры?

– Возможно, – задумчиво пригладил бороду Альбус.

Он повернулся к лорду и попытался запустить в него заклинанием. Палочка, конечно же, не сработала. А на слово он мне поверить не мог? Экспериментатор.

– Обойдетесь, – заявил я. Для начала – ваши палочки, чтобы больше соблазна не было.

Палочки растворились в их руках. А мой разум пьянила нарастающая сила. Мне вдруг захотелось причинить им боль, насладиться каждой минутой их страдания, уничтожить обоих. Правда, что делать дальше, я еще не придумал.

– Ух ты, весело-то как! – обрадовался я для начала своей безнаказанности. – Начнем с вас, мой лорд, не хотите ли поведать мне о чем-нибудь таком интересном? О том, что вы полукровка и маньяк, можете не рассказывать – это всем уже известно.

– Вот нахал, – возмутился лорд. – И отчего вдруг ты решил, что я разоткровенничаюсь?

– Хотите отсюда уйти? Либо рассказываете то, что меня интересует, и отправляетесь к мертвым, либо останетесь тут навсегда.

– Мне и тут не плохо, – ухмыляется лорд.

– Это пока. Фантазия же моя, я уйду – она исчезнет, и вы вместе с ней. А у мертвых вам весело будет, я почему-то уверен. Я же много не прошу, скажите правду – и вы свободны.

– Цепи сними, – реагирует лорд на удивление безмятежно, – тогда поговорим. Странные все же у тебя интересы.

– Я, в общем, так, больше для проформы, не сильно-то вы меня и интересуете, здесь есть более занятные личности, – я поглядываю в сторону Альбуса и освобождаю лорда.

– Как так не интересую! Я, между прочим, грязнокровку твою драгоценную убил, если ты забыл, – лорд поднимается, отряхивая мокрую мантию.

– Я помню, – мрачнею я. – Есть еще что сказать?

– Мало? А круциатусом тебя кто пытал? А благодаря кому ты за младшим Поттером присматривал? А Эйвери кто убил?

– Что?!

Лорд осекается, сообразив, что ляпнул лишнее.

– Так это ты убил Эйва! – кричу я. – Ты же заверил Люци, что это авроры. Мы же их убить собирались. И если бы не твоя змеюка, точно бы убили.

– А кто такой Эйвери? – издевательски спрашивает лорд. – Тот, который опаздывал на собрания? Тот, который притащил торт с голыми девками? Тот, который сказал, что у меня поехала крыша? Да кому он нужен был!

– Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! Убить тебя мало! – задыхаюсь я от ярости.

– Северус, – Дамблдор успокаивающе похлопал меня по плечу, – он и так уже мертв.

– Действительно, что с мертвого маньяка взять, – я проигнорировал возмущенный возглас Волдеморта и повернулся к Дамблдору. – Альбус, а вы ничего не хотите мне рассказать?

– Нет, – отрицательно покачал головой Альбус.

– Раз вы тут оказались, значит, есть, о чем поведать.

– После книги Скиттер ты и так обо всем знаешь. У меня нет тайн от тебя.

– Пожалуй, я вмешаюсь, – произнес голос, – иначе это надолго. Дамблдор, расскажите ему о своем ребенке.

– Ого, вот это номер! – заинтересовался лорд, тут же забыв об Эйве. Да вы полны сюрпризов, где-то ребеночка прижили – и молчите.

Насколько я помню, Альбус ни разу не упоминал ни о каких детях. Что же он так погрустнел, и почему так оживился лорд?

– Дамблдор, что вы молчите? – продолжал ехидничать лорд. – Кто он? Я его знаю? Мальчик или девочка?

– Альбус, страж все равно расскажет. Так лучше я от вас узнаю, чем от него.

На Дамблдоре лица не было. Призрак мамы намекал, что Альбус боится моего гнева. Значит, скорее всего, я имею к этому какое-то отношение. И кто бы это мог быть? Может, Гарри Поттер? Я улыбнулся – чушь какая-то в голову лезет. Не могла Лили так поступить. И Дамблдор не мог, он ведь старенький уже. Хотя Поттер подходит, Альбус о нем так заботился. А может, оборотень? Ох, не зря он его так прятал. А может, лорд? Вряд ли, но все может быть. И почему я решил, что это мальчик? Вдруг Лили – его дочь. Нет, тут не угадаешь. Вообще мне все равно, главное, чтобы не Гарри Поттер, такого предательства я не переживу.

– Ого, – вскликнул лорд. – Кажется, это больная тема. Снейп, ты только представь, а вдруг Гарри Поттер – сын Дамблдора? А что – очень даже подходит.

Лорд в своем репертуаре, вечно норовит по самому больному месту ударить. Но Дамблдор, в ответ на провокацию, закрыл лицо руками и приглушенно застонал.

– Альбус, это правда?

Альбус мотнул головой.

– Что? – переспросил я.

– Видимо, профессор Дамблдор хочет сказать, что Гарри Поттер не его сын, – разочарованно произнес лорд, – а жаль. Такой сюжет пропал.

Я выдохнул с облегчением. Главное, чтобы это был не Поттер, а на остальное наплевать, да хоть Блэк его сын, мне какое дело.

– Альбус, если вам тяжело – не говорите. Не думаю, что это так важно.

Сколько же немого отчаяния в его глазах...

– Это ты…, – произносит Альбус, сжимая мою руку.

– Что я?

– Вот это да! Еще лучше, чем с Поттером! – быстрее меня соображает лорд.

Я сплю и вижу сон. Таких дурацких снов я еще не видел, но надо же когда-то начинать.

– Все шутите? – спросил я. – Во-первых, этого не может быть. Во-вторых, мой отец – Тобиас Снейп. Это записано во всех документах.

– Документы создаются людьми, – глубокомысленно изрек лорд, как будто и без него это не понятно. – Интересно, как так получилось, что вы отец Снейпа? Выходит, вам было лет семьдесят или что-то около того. Вы совратили его мать, когда она была вашей ученицей? Или она уже закончила школу?

– Заткнись! – заорал я на него. – И вообще это не твое дело.

– Очень даже мое. Такой шанс развенчать вашего великого Дамблдора я не пропущу.

– Это же бред! Не могу я быть его сыном! Будь это правдой, разве я прожил бы такую жизнь?

– Северус, – тихо позвал Дамблдор, – я узнал, что ты мой сын, в день, когда умерла Эйлин.

– Шутка затянулась, – сообщил я. – Я вам не верю. Вы не можете быть моим отцом, иначе…

– Иначе что? – грустно спросил он. – Защищал бы тебя? Заботился о тебе? Доверял бы? Ты бы унаследовал мои способности к легилименции, да? Я бы не мог закрыть от тебя камин, запечатанный на крови? Ты входил бы в мой кабинет без пароля?

И вот тут все, что раньше не сходилось, встало на свое место. Если он на самом деле мой отец, тогда это многое объясняет. А с моими уникальными способностями попадать в самые безвыходные ситуации, я точно его сын. Надо же… Лишь одного я не мог понять – за что мне все это. Нет, действительно, за что? Иногда лучше ложь, чем такая вот правда.

– Почему вы мне не сказали тогда? – спросил я.

– И как бы это выглядело? Твой, м-м…, официальный отец только что убил Эйлин, а тут я.

– А как так получилось, что я… Что я ваш… Ну вы понимаете.

– Сложно и запутанно, – вздохнул Дамблдор, – я пытался тебе рассказать, но жизненные обстоятельства не позволяли.

– Дамблдор, – встрял лорд, – ваши оправдания никому не интересны, расскажите лучше, как вам удалось совратить его мать.

– Никого я не совращал! – возмутился Дамблдор. – Сам подумай, какой из меня герой-любовник. На выпускном балу Эйлин пригласила меня на вальс, воспользовавшись статусом лучшей ученицы школы. Один танец – больше ничего. Кажется, ей тогда захотелось поразить подруг своей смелостью. А потом, через несколько лет, я получил от нее письмо с просьбой. Эйлин писала, что ее родители прокляли ее за брак с маглом. И теперь, появись у них дети – они рождались бы сквибами. А разве есть худшее наказание для чистокровного мага, чем ребенок-сквиб? Эйлин очень хотела детей, и она подумала, что я смогу помочь. Я честно пытался, но фамильные проклятия такие устойчивые.

– Подождите, но я-то маг.

– Она назначила мне встречу, сообщив, что отыскала решение и хочет посоветоваться. Она знала, что я из любопытства не откажусь, и была права – я согласился. Эйлин предложила выпить по чашке чая в каком-то сомнительном кафе, которое мало кто посещал, чтобы исключить вероятность встречи со знакомыми. А я в тот день так устал, что меньше всего мне хотелось куда-нибудь идти, и предложил ей встретиться в моем хогвардском кабинете. Она некоторое время отнекивалась, но все же согласилась. Помню, Эйлин пришла, и я предложил выпить чаю, далее мы говорили о ее родителях. Я помню, она рассказывала о каком-то то ли медальоне, то ли кольце. А что было дальше – не помню. Когда я проснулся – Эйлин уже не было. Тогда я решил, что уснул под действием усталости и теплого чая, а она ушла, либо обидевшись, либо решив меня не будить. Но через восемнадцать лет я получил письмо, которое должно было попасть в мои руки только после ее смерти. В письме Эйлин призналась, что опоила меня неким зельем. А она была очень сильна в зельях…

Дамблдор закрыл глаза. И я понял, что дальше говорить ему трудно.

– И вы все забыли?

Он кивнул.

– И вы поверили?

– Не совсем, сначала я хотел убедиться. Я вызвал Эльфи, и мы несколько раз просмотрели мои воспоминания в думосбросе. Хоть зелья и не оставляют таких следов, как заклинания, но все же кое-что я узнал. А когда у тебя в тот же день проявились способности в легилименции – сомнений больше не осталось.

– Какая трогательная история! – захлопал в ладоши лорд. – Прямо руки чешутся всех тут заавадить.

– Хорошо, предположим, вы говорите правду. Восемнадцать лет моя мать обманывала вас. В день ее смерти вы все узнали, но испугались. В это я могу поверить. Потом я сбежал к этому, – я указал пальцем на лорда. – Я могу понять, почему продолжали скрывать. Сын великого Дамблдора – пожиратель смерти. Но, когда меня оправдали, когда в оплату долга я присматривал за Поттером, шпионил у лорда, почему тогда вы не сказали?

– Дурак, – мечтательно протянул лорд. – Если бы ты знал, что ты его сын, стал бы оплачивать мнимый долг? Очень сомневаюсь. Он бы все равно тебя вытащил, как сына.

Устами лорда сейчас говорила истина: Дамблдору проще было забыть, что у него есть сын. Да и потом, официально он не мог меня признать. Это удар по репутации, по его непогрешимости.

– Да-а, Альбус. У меня нет слов.

Глава 38

Не знаю, сколько мы уже тут сидим. Неизвестно, есть ли в этом мире отсчет времени вообще. Но, как говорит страж, это уже неважно. Все прежние проблемы, по сравнению с этой, кажутся надуманными и призрачными. Меня сейчас интересуют два вопроса: кто виноват и что теперь делать. И если быть до конца честным, вопрос о том, кто виноват, пока что приоритетнее.

Я задавил в себе желание послать всех куда подальше и решил осмыслить произошедшее. Тем более что страж перестал вмешиваться в наш разговор, вернее, в наше молчание. А это могло означать лишь одно – я узнал то, что должен был узнать, значит, больше сюрпризов не будет. Но мне больше и не надо.

Дамблдор с лордом, как сговорившись, решили в кои-то веки помолчать. Лорд с неподдельным интересом рассматривал странный фонарь и воронку, иногда что-то ворча себе под нос. Дамблдор сидел, закрыв глаза и прислонившись спиной к опоре фонаря. Его безразличие к дальнейшей судьбе меня раздражало. Теперь все решаю я, и так сложно, оказывается, самому принять решение, найти наилучший выход. По логике я ненавижу их обоих. Хотя, в моем случае, о какой логике может идти речь? Лорд убил Лили и Эйва. А Дамблдор сейчас растоптал то, что я по крупинкам собирал после смерти Лили. Черт, почему так сложно?

Скорее всего, мои проблемы начались именно с того момента, когда мама задумала обмануть судьбу. Хотя, если бы она не была настолько смекалистой, я бы не родился или родился бы сквибом, и моим биологическим отцом был бы Тобиас Снейп. Прощай тогда магия, легилименция и зельеварение, здравствуй алкоголизм и туманное будущее. Я, конечно, благодарен Дамблдоровому генофонду и маминой сообразительности, но, получается, если бы я не умер, то так бы и жил в неведении. В голове не укладывается, как мама могла жить с таким человеком, как Тобиас Снейп, зная, что я не его сын. Это любовь? Или раскаяние в содеянном? К этим вопросам не суждено найти ответы – лучше забыть о прошлом и подумать, наконец, о настоящем.

Но Дамблдор, как он мог? Почему он не сказал мне правду, когда лорд исчез в первый раз? Мне бы хватило простого признания. Я тут даже во лжи его не могу обвинить, он не врал, просто слегка не договаривал. А я-то думал, чего это он напился тогда. Совесть замучила, как же. Правильно Дож говорил, нет у него совести и не было. А разве у меня есть? Тоже мне обвинитель нашелся – яблоко от яблони недалеко падает. Видимо, вопрос о том, кто виноват, так и останется риторическим.

И что теперь делать? Хотел бы я знать, о чем сейчас думает Дамблдор. А лорду, кажется, все равно, что будет дальше. Не знаю, что там с ним сделал Поттер, но лорд утратил всякий интерес к жизни. Вот если бы он у него шесть лет преподавал, тогда я бы еще понял, а так – с жиру бесится наш лорд.

Итак, лорда – к мертвым, надоел он. Тут все понятно. А Дамблдор? Если его отпустить к мертвым, то, получается, я дам ему сбежать. Уйти от той ответственности, от которой он увиливал долгое время. Ну, может быть, я и преувеличиваю, он все же меня спасал много раз и заботился… Да и вообще, что я могу от него требовать, официально он мне не отец и ничего не должен. Глупо было бы на что-то надеяться. Но улизнуть я ему не дам, чисто из вредности. И раз это моя партия, я хочу остаться в выигрыше. Так что, я остаюсь с ним. Но где? К мертвым не хочу – неинтересно. К живым? А что там делать? Дамблдор опять ввяжется в какие-нибудь интриги, а мне – снова оправдываться перед судом. А еще Поттер – он же в покое меня вряд ли оставит. Так и вижу картину: Поттер слоняется за мной везде, где только можно, и не устает переспрашивать, правда ли я любил его мать или ему показалось. Как же он упустит шанс мне насолить – наверное, уже дал интервью в «Пророк». Слюнявое такое интервью о том, как его защищал ненавистный ему сальноволосый мерзавец. Нет, и к живым нам нельзя.

– Да-а, – протянул лорд, – ты стал настолько велик, что теперь тебя ненавидит собственный сын.

– А вам какое дело?

– Не хами, Снейп, примета плохая.

– Как бы ты, Том, не пытался избавиться от своих магловских корней, они то и дело проявляются. Особенно в вере во всякие приметы и пророчества, – замечает Дамблдор, не открывая глаза.

Я ухмыляюсь и получаю испепеляющий взгляд от лорда. А что толку? Запугать меня у него уже не получится. Однако что-то мы засиделись.

– Так. Где этот страж? Могу я наконец объявить свое решение?

– Валяй, – лениво произносит страж.

– Я ухожу отсюда.

– Иди.

– И забираю Дамблдора.

Альбус молчит, но я чувствую, что он занервничал. Конечно же, он думал, что сбежит от меня. Обойдется!

– Но… – возражает голос.

– Никаких но. Я принял решение.

– А куда уходите? – равнодушно интересуется лорд.

Я краем глаза слежу за Дамблдором. Он с закрытыми глазами нервно кусает губы. Наверное, представил, что будет, если мы сейчас вернемся к живым. После книги Скиттер ничего хорошего его там не ждет. Да и с Эльфиасом он разругался.

– А можно этого, безносого, убрать? Думать мешает.

– Конечно, – отвечает голос, и, начавший было возмущаться, лорд растворяется в воздухе как призрак. Хотя он, в самом деле, уже призрак. Как-то жаль его, что ли.

– Альбус, пойдем?

– Молодым так свойственна тяга к бессмысленным действиям, – заметил он, так и не соизволив на меня посмотреть.

– Валяйте, издевайтесь, сколько угодно, – не выдержал я. – Что я веду себя как ребенок, что я живу прошлым. Что еще скажете?

– Ты сам все сказал.

– Как же вы меня раздражаете! Вставайте.

– А если не встану, силой заставишь? Что если я не хочу никуда идти? Ты ведь меня даже не спросил.

– А вы меня спрашивали? Когда я жизнью рисковал ради вашего героя, когда я шпионил у лорда, когда решили скрыть, что я ваш сын.

– Как же я устал, – тихо произнес он, открыв глаза. Какой безжизненный взгляд, как тогда, в башне. – Если ты меня ненавидишь, зачем я тогда тебе нужен?

– Не меняйте тему разговора! Вы всегда так делаете.

– Хорошо, я могу и помолчать. Но, кажется, мое молчание раздражает тебя еще больше.

– Вы способны вызвать раздражение даже у человека с железными нервами, что уж говорить обо мне.

– Северус, оставь меня. Вернись к живым, начни жизнь с чистого листа…

– Хотите от меня избавиться?

– А ты не хочешь от меня избавиться?

– А зачем?

– Как же с тобой сложно, – улыбнулся Дамблдор. Раз улыбается, значит, не все так плохо.

– Как будто с вами легко.

– Ты собирался уходить…

– А вы меня не гоните. Хватит мне указывать!

– Я тебя прошу, только не начинай про то, что я тобой управлял и жить не давал так, как ты хотел.

– А разве давали?

– О, Мерлин… Мы уже говорили на эту тему миллион раз. И каждый раз ты повторяешься с завидной постоянностью. И сам не веришь в то, что говоришь.

– Вот после таких разговоров я вас ненавижу.

Альбус расхохотался, я даже вздрогнул от неожиданности. Когда говоришь человеку о своей ненависти к нему, как-то не ждешь, что его это развеселит.

– Прости, – произнес он, давясь от смеха, – но ты только что подтвердил мои слова.

– Как? – спросил я в замешательстве.

– Подумай, почему ты остался тут со мной, почему хочешь, чтобы я пошел с тобой. Только, пожалуйста, не вслух – пожалей старого, больного человека, который безмерно от всего устал.

Достал своими загадками! Почему же так сложно уйти со мной без выяснения отношений? Вот сейчас узнаю, о чем он там думает.

– Альбус, посмотрите на меня.

– И зачем? К чему эта драма? Задумал уходить – уходи.
– Хочу знать.
– Что?
– Альбус, я вам хоть чуточку нужен? Только честно.

Пауза… Затянувшаяся пауза. Где-то там идет борьба, причина которой мне совсем не понятна.

– Слишком все сложно.

– Ничего, я пойму. Объясните.

– Когда молод, кажется, что времени еще так много, что ты все еще успеешь. Ты хочешь что-то доказать, хочешь добиться недосягаемых, но весьма притягательных высот. Ты строишь идеальные и такие дерзкие планы. И все бы хорошо, но вдруг некое вмешательство извне, приводит все в беспорядочное состояние. И ты забываешь о том, что хаос есть суть бытия, тебе кажется, что это крушение всех твоих надежд…

– Я и есть то вмешательство извне? Спасибо, дальше можете не продолжать.

– Я же говорил, что все сложно. И ты меня перебил.

– Что уж там, я все понял.

– Да ничего ты не понял! – восклицает Альбус. – Ты – это то единственное, ради чего стоило жить!

Он запинается и в ужасе зажимает рот руками. И тут до меня доходит…

– Вы хотите, чтобы я вас ненавидел… – медленно произношу я. – С ума сойти, я же чуть было не поверил.

Он отрицательно качает головой, но я ему уже не верю.

– Альбус, вы, конечно, не отец года, но…

Я останавливаюсь на полуслове. Все, что я хотел бы сказать, не передать словами. Жестами тоже. Меня начинает трясти от невысказанных эмоций. Как все оказывается просто. Запах… Запах карамели… Я ему нужен больше, чем он нужен мне. Я-то думал, что всесильный Дамблдор ничего не боится, а он оказывается тоже человек. Мысль за мыслью, целая цепочка… Знал бы он, что я тогда пережил на башне, я же чуть не поседел. И все это ради того, чтобы сейчас заливаться слезами в собственной фантазии? Хватит! Но запах карамели удерживает меня на грани безумия. А какая к черту разница? Пусть будет безумие, я же его сам сотворил.

Живые… мертвые… Куда качнется чаша весов? Что мне выбрать? Да даже не в выборе дело. Безумие и смерть – это мышеловка, сыр – это Дамблдор. Я хочу забрать «сыр» и не попасть в мышеловку.

И тут созданный мной зверь разрывает на клочки остатки сознания. Я глохну, слепну и немею одновременно. Потрясающе! Наверное, то же испытывают младенцы, когда рождаются на свет. Нужен ли я там кому-нибудь? Теперь точно знаю, что да. Когда я появлюсь, он будет рядом. Наверное, обнимет и спросит, почему я так волнуюсь, ведь ничего же не случилось. Он всегда меня ждал… несмотря ни на что… Мерлин, какой я все же идиот!

***
~~~~~~
«Здравствуй, Люци.

Надеюсь, что ты дочитаешь письмо прежде, чем падать в обморок. Если оно, конечно, вообще к тебе дойдет.
Ты представляешь? Я умер. Хотя ты, наверное, уже узнал. Хотел бы я видеть выражение твоего лица в тот момент.
Я хоть и умер, но к мертвым не пошел. А что мне там делать, лорда искать что ли? Я сдружился со стражем междумирья, как я его назвал. Интересная личность, тебе бы он понравился. Мы немного поспорили, и я решил, что не хочу пока к живым. Потом – может быть, но не сейчас. И остались мы тут, в междумирье, в фантазии Альбуса, моя для него, видите ли, мрачновата. Ну подумаешь, черный цвет. Раньше он говорил, что это самовыражение, а теперь – мрачновато.
Ах да, ты же не знаешь. Я, оказывается, Дамблдор-младший. Ужас, да? Люци? Ты там еще дышишь? Кстати, бери Драко и Нарси и перебирайтесь к нам, мы вас по дороге перехватим. А то я скучаю по нашим с тобой попойкам. Альбус теперь, видите ли, не пьет, воспитывает на личном примере. Тоже мне, наставник.
А еще мы можем по портретам ходить. Ну я-то нет, никто же мои портреты не писал, а Альбус – запросто. Ты, если письмо получишь, заведи его портрет, хоть через него пообщаемся.
Интересно, получишь ли ты мое послание? Правда Альбус уже успел утомить стража, и теперь тот на все согласен, лишь бы я только к нему Альбуса не подпускал. И даже вроде письмо обещал каким-то образом передать, но мало ли что.
Альбусу весело, он возвращаться не хочет и Дожа к нам в гости зовет. Дож пока упрямится, но я думаю, что он себе так цену набивает. Что это я пишу, ты же не знаешь Дожа. Тоже интересная личность. Вот если бы мне кто раньше сказал, что после смерти буду жить в окружении таких людей, не поверил бы. А сейчас как-то свыкся.
Люци, ты только обязательно подумай над моим предложением. И портрет купи, ну хотя бы маленький.

Твой, теперь уж навечно, преданный друг, Северус».
~~~~~~