Все оттенки зеленого.

Глава 1

За название спасибо Рю Мураками и его книге "Все оттенки голубого".
Большая часть фанфика написана от лица Лили. Но также во многих моментах повествование ведется от третьего лица.

Я зевнула, поежилась и недовольно взглянула на потолок в Большом Зале. Небо было грязно-серого оттенка, да к тому же его медленно заволакивали низкие темные тучи, и в Хогвартсе было жутко холодно.
Север Шотландии, как-никак.
- Лил, не спи, а! Иначе я сама сейчас усну, - Сара, сидящая рядом, довольно ощутимо пихнула меня локтем в бок.
Я прошептала, куда ей нужно идти, но зевать перестала и взялась за овсянку. Через пятнадцать минут уже прозвенит колокол, а мы только начали завтракать, и первой парой стояли Зелья, и идти в холодные подземелья было долго.
Сейчас я искренне жалела, что не взяла с собой шарф. Или не надела под мантию теплую кофту.
Новый учебный год начался как-то скучно, серо и очень уныло. В Хогвартсе не было Джеймса, который окончил его прошлым летом. Не было его дурацких выходок, улыбок и тепла, исходившего от него в любой ситуации. Не было Тедди, который проходил здесь практику. Не было его вечно меняющегося лица, ярко-желтых волос, фиолетовых глаз, постоянных подколов и шуточек надо мной.
Конечно же, оставались еще Альбус и Хью, Сара и Рик, но ведь всегда, когда не хватает кого-то очень важного, это хорошо чувствуется.
Понимаете, о чем я?
Кроме того Хьюго учился в Гриффиндоре, а Альбус попал в Рейвенкло – сказалось влияние Гермионы, не иначе.
Шелли училась вместе с Хью, только на четвертом курсе, а Молли оказалась в
Хаффлпаффе.
А я была зачислена в Слизерин. Единственная из семьи. И я учусь вместе с Малфоем. Да-да, тем самым, который Скорпиус. Покоритель женских сердец и все такое. Слава Мерлину, что он на седьмом курсе, а я – на пятом. Он дружит с моим братом, и между нами нет той вражды, которая была между родителями.
- Лили, ты решила помедитировать над овсянкой? – рядом со мной безо всяких церемоний на лавку плюхнулся Хьюго. Некоторые слизеринцы смерили его недовольными взглядами, но никто ничего не сказал.
Успели привыкнуть за пять лет. Если где-то есть кто-то с фамилией Поттер, рядом всегда будет один из Уизли.
Просто непреложная истина.
Я удивленно посмотрела на кузена. Он закатил глаза и указал на ложку с кашей, которую я держала прямо перед собой. Судя по тому, что овсянка успела остыть, сидела я так очень долго.
- Сара! Ну, ты могла хотя бы сказать мне об этом! – подруга захихикала и с довольным видом отпила сок из кубка. Потом сказала с наигранным достоинством и жеманством:
– Я, Лили, уже устала поторапливать тебя каждое утро. Да и, кроме того, хотелось проверить, останешься ли ты так сидеть, когда все уже уйдут на уроки.
Ну и что мне оставалось ответить на это заявление? Злиться на них было бесполезно, поэтому я только фыркнула, подхватила сумку и встала со скамьи.
Из-за стола Рейвенкло мне помахал Альбус, я остановилась, чтобы подождать его.
Сара рядом со мной только вздохнула. Она была единственной дочкой в семье и уже какой год не могла привыкнуть к тому, что многие ученики в Хогвартсе приходятся мне родственниками – близкими или дальними, или они просто дети тех, рядом с кем воевали мои родители, и я регулярно вижу их на всех праздниках.
- Привет, сестренка, - Альбус чмокнул меня в щеку: Сара и Малфой, который пришел вместе с ним, синхронно скривились.
Я попыталась пригладить его вечно растрепанные волосы – точь-в-точь как у папы – и, кончено же, мне это не удалось.
- Ты какая-то совсем синяя и бледная, Лили, - вроде бы озабоченно сказал Альбус, но я увидела веселье в его взгляде.
- А ты какой-то неожиданно-тактичный, - парировала я, пытаясь скрыть досаду: я не любила, когда люди начинали обсуждать цвет моей кожи и внешность в целом.
И без них знала, что не особая красавица.
- Лил, ты же не хочешь сказать, что обиделась на меня? – Альбус развел руками и обезоруживающе улыбнулся – по лицу Малфоя казалось, что только что он съел флоббер-червя. От такого выражения на нем, говорят, молоко киснет.
- Нет, Поттер, она совершенно не обиделась на тебя. На таких, как ты, не обижаются. Люди просто смиряются, твой характер – как диагноз. Такое не лечится, - хмыкнул Малфой, заметив недовольный взгляд Альбуса. - Если вы уже закончили свои нежности, то, может, мы пойдем? Не думаю, что если мы опоздаем на первый зачет, МакКошка очень обрадуется, - он развернулся и быстро зашагал в сторону дверей.
- Решил смыться, чтобы девочки не увидели, как я набью тебе физиономию за оскорбление моего характера? – Альбус бросился за ним, засучивая на ходу рукава.
- Как будто там было хоть слово лжи...
- Малфой! Подожди меня!
Мы с Сарой переглянулись и синхронно пожали плечами. Они были просто невыносимыми вместе, а по отдельности – еще хуже.

Зелья были моим любимым уроком и потому всегда пролетали для меня очень быстро.
Казалось, что я начала резать ингредиенты минуту назад, а уже звенел колокол, и профессор Слизнорт собирал на проверку зелья.
Мне легко давался этот предмет, и профессор говорил, что это у меня – наследственное. Мол, и бабушка, и папа были хороши в Зельеварении. При упоминании отца я обычно еле удерживалась от хмыканья. Ведь я, в отличие от Слизнорта, знала, что папа на своем шестом курсе пользовался учебником профессора Снейпа, потому и варил зелья лучше всех.
Гермиона всегда хмурилась и немного злилась, когда папа говорил об этом.
- О Мерлин, ну когда же, когда же начнется шестой курс, и я с чистой совестью брошу Зелья и УЗМС? – Сара, идущая рядом со мной, тяжело вздохнула. Она просто ненавидела Зельеварение. Ненавидела так же страстно, как любила Нумерологию и Заклинания.
Любой другой ученик на месте Сары просто забил бы на предмет, но она не могла.
Чистокровная, с древней родословной, она должна была соответствовать своему статусу и желаниям своих родителей.
И потому проводила бессонные ночи, наизусть заучивая параграфы из учебника. Я всегда помогала ей в части практики, а вот от теории и многочисленных зачетов она просто сходила с ума.
- Сейчас Защита, да? – чуть обреченно спросила я, когда Сара замолчала и закусила губу, погрузившись в свои не слишком радостные мысли.
- Ага. Увидишься со своим любимым профессором, - я недовольно взглянула на нее, она ответила мне улыбкой и смехом.
Мы поднялись из класса Зелий и уже собирались свернуть на следующую лестницу, когда из ближайшего коридора выскочил взъерошенный и растрепанный Хью.
- Лили! Лили! Скорее иди сюда! – он бежал ко мне и размахивал руками.
Он выглядел таким взволнованным, что я, не задумываясь, сорвалась с места, на ходу застегивая сумку.
Уже тогда в глубине души у меня зародилось смутное, но очень нехорошее предчувствие.
Но я не придала ему никого значения...
А ведь стоило бы.
- Что случилось? – я перевела дыхание, остановившись рядом с братом, но он уже схватил меня за рукав мантии и потащил по лестнице наверх.
- Альбус и Малфой опять ввязались в драку. Их никто не может разнять, уже послали за учителями. Я надеюсь, что ты поможешь до прихода Директора!
Мы буквально взлетели по лестнице и повернули в первый же коридор, где, судя по звукам, собралась внушительная толпа студентов. В ее середине был создан волшебный защитный купол, внутри которого находились Альбус, Малфой и два семикурсника-гриффиндорца.
Я присвистнула и попыталась протиснуться ближе.
Защитный купол – папино особое заклинание, о котором он рассказал только маме, мне и Аллу с Джимом. Аврорский уровень сложности, но вещь очень и очень полезная во время боя, чтобы на тебя не смогли напасть со всех сторон.
Такой купол невозможно разрушить снаружи, его может убрать только тот, кто его наложил. Или тот, кто знает контрзаклинание.
Я подошла к куполу почти вплотную и смогла, наконец, поближе разглядеть Альбуса, Малфоя и их противников.
У Ала был разбит нос и оторван рукав мантии, а рубашка испачкана чем-то черным. Скорпиус едва ли выглядел лучше – его щеку украшал длиннющий порез, от виска до подбородка, из рассеченной брови сочилась кровь, а на запястьях были раны.
- Я сниму заклинание, а вы сразу же обездвиживайте их, иначе они тут все разнесут к мерлиновой бабушке! – сказала я, смотря на Хьюго, Фреда и двух Старост Школы.
Они кивнули, я взмахнула палочкой, купол исчез, и до нас донесся крик гриффиндорца, которого атаковали летучие мыши, и проклятия, направленные в Малфоя.
- Круцио!
- Сектумсепра!
Малфой просто физически не успевал защититься от двух заклинания, летящих с разных сторон. Он отразил с помощью Протего Круцио и почти смог увернуться от второго проклятия, но оно задело его грудь. Он тихо вскрикнул и упал на каменный пол, страшно ударившись спиной.
По его груди расползалось алое пятно, Альбус пытался вырываться из рук троих парней, что держали его, чтобы отомстить напавшим, у которых уже отобрали палочки и обездвижили.
Кто-то послал за мадам Помфри, сквозь гул, неизвестно откуда возникший в ушах, я слышала, что Директор и декан уже идут сюда, но я очень плохо соображала в тот момент.
Студенты потрясенно молчали, кто-то уже кинулся к Малфою, чтобы помочь, кто-то поспешил уйти, чтобы не быть втянутым в это...
Раньше случались дуэли, да, но никогда не доходило до Непростительных заклинаний, максимум, что могло произойти – у учеников вырастали рога или были незначительные синяки и царапины.
Но сейчас...
- Да пустите меня уже! – Альбус вырвался из рук гриффиндорцев и бросился к Малфою, который с каждой секундой терял все больше и больше крови.
Семикурсницы, уже прошедшие обязательную практику в лазарете, пыталась затянуть его раны или хотя бы уменьшить кровотечение, но у них ничего не получалось.
Сектумсепра – темное проклятие, так говорил отец. Его нельзя вылечить обычными методами, нужно специальное заклинание и большой опыт.
- Малфой, ты какой-то особенно бледный сегодня... опять на моль похож, - Альбус попытался пошутить, я опустилась на колени рядом с ним и увидела, что губы Скорпиуса чуть дернулись, и он смог выговорить:
- Иди к черту... Поттер.
В этот же момент за нашими спинами раздался испуганный и в тоже время очень требовательный голос МакГонагалл:
- Что здесь произошло? Расступитесь все немедленно!
- Дайте мне пройти к мистеру Малфою, - рядом с нами на колени опустилась мадам Помфри, неодобрительно цокая языком. Она выглядела грозной и недовольной, такой ее редко кто видел.
- Непростительное проклятье в Хогвартсе среди бела дня. Да еще и с такими последствиями! Хорошо, что у вас еще недостаточно опыта и практики, чтобы ваши заклинания могли убивать! – ворчала и сердилась она, водя палочкой над телом Малфоя и что-то шепча.
Рядом со мной шумно выдохнул Ал, и у него на лице тотчас возникла какая-то шальная улыбка: ведь мадам Помфри сказала, что Малфою не угрожает ничего слишком серьезного, и он будет жить.
Кроме того, кровь, идущая из его ран, полностью остановилась, пока целительница колдовала над ним.
- Так-так-так. Мистер Малфой, мистер и мисс Поттер, почему я совершенно не удивлен, видя вас здесь? – вкрадчивый голос моего декана раздался прямо над ухом, я вздрогнула и отшатнулась от неожиданности, потом обреченно вздохнула и поднялась на ноги.
Профессор Вольфганг в упор смотрел на меня, его зеленые глаза были прищурены, без слов говоря о том, как он зол.
- Я хочу знать, что здесь произошло! – наступившую тишину разрезал громкий голос МакГонагалл.
Многие студенты попятились, отошли к стенам, оставив в центре коридора меня, Ала, Малфоя и напавших на них учеников.
- Да ничего не случилось, госпожа Директор! Просто кто-то здесь совсем зажрался и забыл, в каком дерьме пребывала его семейка еще десять лет назад! – заявил один из гриффиндорцев – кажется, его звали Мэтт.
- Заткнись! – взвился Альбус, вскакивая на ноги и сжимая в кулаке волшебную палочку. – Не смей говорить о том, чего ты не знаешь!
- Он сын бывшего Упиванца! Что еще я могу не знать о его папочке и семейке? – Мэтт продолжал гнуть свою линию, насмешливо глядя на Ала и ища одобрения во взглядах учеников и – возможно – профессоров.
- Силенцио! – мой декан вроде бы неторопливо взмахнул палочкой, но гриффиндорец мгновенно замолчал, а сила заклинания отбросила его к стене.
Похоже, Вольфганг был действительно разозлен.
- Вы все, - директор указала рукой на нас, - живо в мой кабинет. И старосты тоже. И еще одно слово и оскорбление или попытка нападения – вылетите из Школы в ту же секунду.
Между тем мадам Помфри уже наколдовала носилки и отправила на них Малфоя в лазарет.
Я понуро поплелась вслед за Директором.
День, начавшийся не слишком хорошо, грозил закончиться просто отвратительно.

- Я не знаю уже, что с вами делать, - после долгого молчания, наконец, сказала МакГонагалл, отняв сцепленные в замок руки от лица.
Я понуро опустила голову. Сейчас, видя глубокие морщины на ее лице, седину в волосах, которую не могло скрыть даже волшебство, усталый взгляд, я жалела ее. Она никогда не была особо страшным или ужасным Директором, который раздавал отработки направо и налево.
Она всегда была справедливой, очень строгой, но справедливой. Никогда не судила человека по факультету, на котором он находился, и не поощряла вражду между представителями разных Домов.
- С каждым годом шалости... хотя, какие это шалости? Ведь уже в ход пошли Непростительные... В следующий раз, мистер Поттер, мне следует ждать Аваду Кедавру?
Альбус предпочел промолчать, что было странно для него. Хотя он, скорее всего, переживал сейчас за Малфоя и не думал ни о чем другом.
- Так вот, с каждым голосом ваши дуэли становятся все опаснее и серьезнее. Вы уже не дети, этим летом вы стали совершеннолетними, и теперь за подобное поведение вам грозит Азкабан.
Ал вскинул голову, в его взгляде читалось упрямство и несогласие, он уже собирался возразить, но МакГонагалл подняла руку, покачала головой, и решительность брата как ветром сдуло.
- Я, пожалуй, напишу вашему отцу. Пусть он расскажет вам о заклинаниях, их применении и возможных последствиях. Если у вас самого не хватает ума это понять.
- Профессор, но вы ведь даже не разобрались в этом! И такое чувство, что проклятия применяли мы, а не они. Они напали на нас первыми, это они чуть не убили Малфоя, а вы отчитываете меня тут как мальчишку, пока они...
- Замолчите, Поттер, - устало произнесла Директор, щуря глаза. – Вы мальчишка и есть. Безрассудный, безответственный, способный только на розыгрыши...
- Это неправда! – Альбус вскочил на ноги, и я испуганно замерла.
МакГонагалл действительно была не совсем права, и я тоже не понимала, почему она ругает Ала, а не тех, кто пытался проклясть Малфоя.
- Тех, кто применил к вашему другу Непростительное, мы, скорее всего, отчислим. Но и вам бы хорошо было понять, что такие вещи не происходят на пустом месте. Что не стоит своим поведением провоцировать студентов. Что вы и мистер Малфоя меньше всего похожи на безвинных, обиженных детей. Что пора уже взрослеть, мистер Поттер. Особенно в такое время... А вы, Лили, девочка рассудительная, могли бы повлиять на брата и его друга.
Я никак не отреагировала на это несправедливое замечание. Что-то в голосе и тоне Директора мне совсем не понравилось. И ее акцент на «таком времени»...
- Все, наш разговор окончен. Вы можете идти. Отработки вам назначат ваши деканы…
Альбус пулей вылетел за дверь, я попрощалась и вышла следом за ним в коридор, где стояли профессор Вольфганг, Флитвик и Форестер – декан Гриффиндора – и два студента, с которыми дрался Альбус.
Один из них, встретившись взглядом с братом, крикнул, не стесняясь профессоров:
- Что, Потти, деньги и слава папочки снова отмазали тебя?
Ал мгновенно покраснел, выхватил палочку, и она тут же оказалась в руке у моего декана. Он неодобрительно покачал головой:
- Попридержите язык, Брутт. У вас и так достаточно проблем. А вы, мистер Поттер, думайте, прежде чем делать что-то, - насмешливо произнес он, отдавая Альбусу палочку.
Он выхватил ее и скрылся за ближайшим поворотом, не сказав больше ни слова.
Я растерянно посмотрела на хмурых профессоров, не зная, извиняться за поведение брата или нет.
- Идите в гостиную, мисс Поттер. Занятия сегодня уже сорваны, - сказал мне профессор Вольфганг, и я с радостью послушалась его.

- Из слизеринцев не вырастают слабаки, - я произнесла пароль – как всегда пафосный и раздражающий половину факультета, и вошла в общую гостиную.
Здесь было на удивление малолюдно. Весь седьмой курс, исключая трех девушек, половина шестого и лишь несколько человек с пятого.
- Мы прогнали всех малолеток, - пояснил Эдвард Вуд в ответ на мой удивленный взгляд. Он учился на седьмом курсе и был моим хорошим другом. Насколько дружба возможна в Слизерине.
Я хмыкнула, услышав его слова. На факультете по-прежнему соблюдалась жестокая иерархия, когда дело касалось важных вопросов, хотя на вечеринках разрешалось присутствовать всем, даже первокурсникам.
- Ну, что сказала Директор? – поторопила меня Алиса Забини – миловидная брюнетка с шестого курса.
- Да ничего особенного. Пыталась промыть Альбусу мозги, назначила отработки... Меня другое волнует больше – она какая-то странная была. Говорила, что нельзя быть безответственными в такое время, что именно сейчас пора уже взрослеть...
Я опустилась в кресло перед камином и поджала под себя ноги, посмотрев на всех присутствующих.
Фредерик Паркинсон – староста курса и Школы – хмыкнул и ленивым взмахом палочки призвал к себе бутылку сливочного пива.
- Дома отец тоже говорил нечто подобное. Пару раз даже слышал о срочном наборе в армию, о создании рекрутских отделений... Когда я спрашивал прямо, темнил и уходил от ответа.
- Не люблю, когда меня держат в неведении! – воскликнула Мария Гойл. – Это глупо, уж нам-то они могли рассказать.
- А вы уверены, что есть, о чем рассказывать? – София Крэбб оторвалась от чтения и смерила всех внимательным взглядом темно-карих глаз. – Со стороны кажется, что вы, ребята, заигрались на летних каникулах в войну. А теперь обсуждаете итоги... Недостоверно и нереально, и слишком мало фактов.
- Софи, дорогая, что ты делаешь в Слизерине? – засмеялся Эдвард, и его поддержало несколько человек. Крэбб ничего не ответила на его шутку, лишь высокомерно взглянула и вернулась к чтению.
- А я согласна с Софи. Все это правда похоже на разыгравшуюся фантазию, - я посмотрела на Эдварда и чуть пожала плечами.
- Лили, детка, ну мы же слизеринцы... Мы везде привыкли видеть хитрость и подвох. Это только гриффиндорцы не будут думать и подозревать до тех пор, пока не столкнутся с этим нос к носу, - на подлокотник кресла присел Фредерик и покровительственным жестом обнял меня за плечи.
Я фыркнула и стряхнула его руки с себя.
- Ну, во-первых, гриффиндорцы не настолько тупы...
- А прости, я забыл. Там ведь учатся твои братья, - Паркинсон негромко засмеялся, переглядываясь с Алисой. – Которые тоже не являются исключением, - вполголоса добавил он.
- Как бы в конце не оказалось, что хитрые слизеринцы перехитрили самих себя! – чуточку более обиженно, чем хотелось бы, произнесла я и вышла из гостиной.
До ужина оставалась еще четверть часа.

- Не задерживайтесь здесь надолго, мистер Поттер. Вашему другу нужен покой, - строго поджав губы, сказала миссис Помфри Альбусу.
Тот кивнул и опустился на стул около кровати Малфоя.
- Ну и долго ты собрался еще здесь валяться?
- До тех пор, пока гора открыток не достигнет потолка, - хрипло сказал Скорпиус, кивая в сторону своей тумбочки.
Альбус посмотрел на нее и весело присвистнул.
- Еще пара деньков, и ты, Малфой, умрешь, задохнувшись в горе оберточной бумаги.
- Если бы у меня была моя волшебная палочка, ты бы не был так разговорчив, Поттер, - скривился он.
- Да ладно, - Альбус махнул рукой и улыбнулся. – Признайся, что даже когда я буду валяться без сил, а ты будешь в своей лучшей форме, то все равно не сможешь меня победить.
- Твоя самоуверенность может граничить разве что с твоей глупостью, - Малфой приподнялся и сел на кровать, спиной откинувшись на подушки.
Его лицо было бледнее обычного, и только темно-серые глаза выделялись на нем. Шрам на щеке, полученный сегодня от какого-то заклинания, полностью исчез, а вот синяк на скуле и разбитая губа почему-то остались.
- Сегодня ко мне применили слишком много магии. Помфри сказала, что это может навредить, поэтому и не стала ничего лечить, кроме груди и щеки, - пояснил Малфой, заметив взгляд Альбуса.
- Надеюсь, ты не сильно расстроился, что на твоей аристократической физиономии останутся следы банальной маггловской драки?
- Надеюсь, ты не сильно расстроишься, когда завтра такие же следы появятся и на твоем лице? – в тон Альбусу спросил Малфой и хмуро взглянул на него.
- Ты главное не переживай. Так ты смотришься намного брутальнее, девочки будут больше любить, - засмеялся Поттер, увидев, как скривилось лицо друга.
- По-моему, в тебе говорит зависть, - Скорпиус хмыкнул и тут же пожалел об этом, когда на груди заныли шрамы. – Ладно, заканчиваем это. Лучше скажи, что сказала Директор?
- Да ничего особенного, - Альбус дернул плечом. – Что нам пора взрослеть, что это все грозит нам Азкабаном, что сейчас не время для шалостей...
- А с теми гриффиндорцами, - сказал Скорпиус, словно выплюнул, – что она делать собирается?
- Не знаю. Кажется, исключать, - костяшки на руках Малфоя хрустнули, и Поттер обеспокоенно посмотрел на него. – Ты чего? Не доволен?
- Да, - просто ответил Скорпиус, – придется отложить месть на несколько месяцев.
- Ты мстить собрался еще? – Поттер покачал головой. – Глупо... но предупреди, когда начнешь. Буду рядом с тобой. Должен же кто-то прикрывать твою аристократическую задницу! – Альбус улыбнулся, а Малфой скептически хмыкнул:
- Или твою по-гриффиндорски упрямую голову?
Они взглянули друг на друга и засмеялись одновременно, и в эту же секунду в палату вошла разгневанная миссис Помфри.
- Мистер Поттер, я предупреждала вас, что больному нужен покой. Мистер Малфой, вы хотите, чтобы ваши шрамы разошлись? Хотите оказаться в лазарете на неделю?
- Я уже ухожу, уже ухожу, - Альбус примирительно поднял руки и, подмигнув Скорпиусу, вышел из лазарета.
- Не скучай без меня!
- Даже и не собирался, - в след ему буркнул Малфой и вздохнул.
Вокруг снова стало тихо и слишком спокойной. Он отвык от этого за годы общения с Поттером.
И не мог сказать, что хотел бы привыкнуть заново.

- Я отправила Скорпиусу открытку с пожеланиями! Надеюсь, он прочтет ее и поправится после этого! – взволнованно говорила своим подругам Одри Ланкастер, моя соседка по комнате.
Мы с Сарой одновременно закатила глаза: и они еще называют слизеринками. Такое поведение больше подходит хаффлпаффкам, и то не всем.
- Говорят, уже завтра его выпишут, - тихо сказала мне Сара, покусывая кончик пера.
Мы сидели в общей гостиной Слизерина и пытались написать более-менее пристойное сочинение о невербальных заклинаниях для завтрашнего урока ЗОТС.
Вообще, в Хогвартсе многое изменилось с того времени, когда здесь учился мой отец.
Когда МакГонагалл назначили Директором, она тут же взялась за реформу нашего образования. Программа была многократно усложнена, профессора Бинса уволили, и на его место пригласили человека, действительно любившего свой предмет. Часы по Защите удвоили, с шестого курса ввели занятия по целительству у мадам Помфри, ужесточили контроль над самим обучением, угроза быть отчисленными из Школы за неуспеваемость стала вполне реальной...
Поэтому и невербальные заклинания, которые раньше проходили в начале шестого курса, мы начали изучать в середине четвертого.
И преподавал их наш декан, который совсем не собирался делать поблажки своим подопечным. И мне в особенности...
- Три свитка... – протянула Сара, сердито закрывая книгу. – А у меня написаны едва ли полтора. Ну за что нам попался такой учитель?
- Не за что, а из-за кого, - проходивший мимо Фредерик остановился и взглянул поверх наших голов на книги и сочинения. – МакКошка. Это она искала по всему магическому миру такого преподавателя ЗОТС, который бы сдирал с учеников по три шкуры.
- Страхуется на случай прихода нового Вольдеморта? – скептически хмыкнула я, листая учебник.
После Победы его имя перестало внушать ужас в людей, но до сих пор мало кто называл его так. Сказывалась то ли привычка, то ли прежние опасения.
- Просто хочет, чтобы мы были способны защитить себя, - он пожал плечами, на мгновение становясь серьезным. – Но ваше задание по сравнению с нашим – просто чушь, - он подмигнул нам и вышел из гостиной.
- Ну конечно, - сердито заметила Сара. – Если я была на седьмом курсе, то тоже думала бы, что пятый – чушь.
- Лили, Сара, - шепотом позвал нас присевший рядом Эдвард. – Сегодня намечается вылазка в Хогсмид. Не хотите поучаствовать?
- А зачем вы собираетесь туда?
- Прошла уже первая неделя, а мы еще не отметили начало нового учебного года.
- Я – пас, ребята. Ваши вылазки никогда не заканчиваются ничем хорошим, - Сара улыбнулась и покачала головой, приманила к себе учебники и поднялась с дивана. – Ладно, я пойду, пожалуй, в спальню. Еще сочинение дописать нужно...
- Я тоже лучше воздержусь, - я улыбнулась, – первая неделя, я еще не готова отрабатывать взыскание у декана.
- Ты слишком пессимистична, Лили. С таким отношением у нас точно все сорвется.
- Какая есть, - я пожала плечами. – Во сколько вы собираетесь?
- Часов в двенадцать, чтобы уж точно, - Вуд отошел от меня к сидящим в кресле Алисе и Софии.
Интересно, они участвуют в их вылазке? Скорее всего, нет. Они все-таки слезиринки до мозга и костей, их предки учились на этом факультете, осторожность и хитрость у них в крови.
Это у нас с Вудом родители учились в Гриффиндоре, и нам досталось кое-что по наследству от них. Например, бесшабашность, бесстрашие и тяга к поиску приключений на свою голову.
- Ты тоже идешь? – я остановила Фредерика, проходившего мимо меня.
- Конечно! Должен же я купить Огневиски, чтобы отметить завтрашнее возвращение Малфоя из лазарета и его удавшуюся дуэль? – он пожал плечами и улыбнулся, заметив, что я скривилась при упоминании Малфоя. – Не знаю, Лили, за что ты его так не любишь?
- Малфоя?
- Огневиски! – Паркинсон засмеялся, я нахмурилась: теперь он будет думать, что все мои мысли вертятся вокруг Скорпиуса. – Попалась, малышка.
- Ну я же просила не называть меня так!
Было видно, что на Фредерика мое восклицание не произвело ни малейшего впечатления, но он кивнул и с самым серьезным видом и пообещал, что исправится в будущем.
Я скрипнула зубами: на самом деле ему просто нравилось доставать меня. Я ведь и правда была невысокой – всего пять футов и два дюйма, и в детстве у меня даже были комплексы, связанные с этим.
А сейчас осталось просто какое-то неприятное чувство, которое очень любит усиливать Паркинсон.
Была уже четверть одиннадцатого, немыслимо хотелось спать; я встала, решив, что допишу сочинения завтра, когда будет «окно» после первого урока, и пошла в комнату.


Глава 2

- Уберите учебники, достаньте палочки и сочинения, - дверь громко хлопнула, и в класс вошел профессор Вольфганг, пребывавший не в самом хорошем расположении духа.
- Никакой болтовни и шума, - продолжал он, призывая наши работы к себе. – Разбивайтесь на пары. Мы будем практиковать невербальную магию, - он быстро пересчитал нас и, как мне показалось, довольно прищурился. – Отлично, кто-то из вас лишний. Поэтому вы, мисс Поттер, будете работать со мной...
Я вздохнула. Это было предсказуемо, не нужно и к профессору Трелони ходить.
Не знаю, почему декан из всех студентов выделил именно меня, и почему именно мои ошибки он любил выставлять перед классом.
Наверное, просто не смог устоять перед наследственным обаянием Поттеров.
- Ваша задача – применить невербальное Протего, - пояснил он мне, отходя в другой конец класса.
- А что будете делать вы, сэр?
- Нападать, - он коротко усмехнулся.
- А как я смогу узнать, когда именно вы нападете? – я начинала чувствовать беспомощность.
- В бою, мисс Поттер, вы тоже собираетесь спрашивать своего противника, когда он собирается напасть? – он иронично прищурился, многие засмеялись. Сара и Хьюго – у нас был урок с Гриффиндором – сочувственно вздохнули, и я насторожилась.
Как и в кабинете к МакГонагалл что-то в словах профессора меня резануло. Казалось, он говорил как обычно, но там явно было что-то другое... что-то, не относящееся к теме урока.
Наверное, у меня слишком разыгралось воображение.
По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.
Но додумать до конца мне никто не дал; профессор взмахнул палочкой, быстро досчитал до трех и... замолчал.
А в следующее мгновение я уже летела, отброшенная его заклинанием к стене. Но упасть и сильно удариться он мне не дал – поймал буквально в нескольких дюймах от стены и бесцеремонно уронил на пол.
- Кажется, я сказал вам использовать Протего, а не стоять и не считать ворон. В реальности вы уже были бы убиты.
Многие гриффиндорцы засмеялись, Хьюго попытался что-то сказать, но я покачала головой: не стоит ему из-за этого ссориться с друзьями и факультетом.
Во взгляде Роберта Флинта – моего сокурсника – я увидела сочувствие, Одри и Оливия Нотт откровенно улыбались и смотрели на меня с презрением, Сара показывала большой палец.
- Может, стоит наколдовать маты, сэр?
- О, так вы собираетесь оправиться в этот полет еще раз? – профессор усмехнулся и вновь взмахнул палочкой. – Готовьтесь, мисс Поттер...
Урок длился уже двадцать минут, и все это время Вольфганг побеждал меня, и я ударялась о маты, падала на пол и вставала, чтобы снова упасть.
Декан совершенно не объяснял, как и что я должна делать, не показывал, как нужно применить Протего, не давал мне ни малейшей подсказки.
Класс смеялся, Хью и Сара хмурились, Одри выглядела страшно довольной.
- Поднимайтесь, мисс Поттер. Вас все ждут, - насмешливо сказал профессор, и я поняла, что начинаю дико ненавидеть его.
Внутри меня все кипело, я буквально чувствовала магию, проходящую через мои пальцы. Кажется, палочка даже выбросила несколько искр.
«Я сделаю это. Я больше не позволю ему смеяться надо мной и унижать. Я сделаю это, я же Поттер, в конце концов!»
- Раз-два-три, - произнес он.
«Протего!» - я беззвучно закричала и почувствовала, как вокруг меня возникает защитный купол, как заклинание профессора бьется в него и отлетает обратно, как вибрирует воздух рядом со мной.
Я обрадовалась и на секунду потеряла контроль над собой, и Вольфганг, конечно же, воспользовался этим.
Я не знала, произнес ли он заклинание или нет, и если да, то каким оно было; но понимала, что не успею создать щит нужной силы и поэтому наудачу взмахнула палочкой, посылая в профессора ответное заклинание:
«Экспеллиармус».
И через секунду волшебная палочка декана оказалась в моих руках.
Класс удивленно замер, мало кто верил своим глазам.
- Наконец-то, мисс Поттер. Я думал, до вас никогда не дойдет, - сказал профессор, забирая у меня свою палочку.
На языке крутилась куча язвительностей, хотелось закричать от досады и обиды, но мне удалось как-то сдержаться.
- Возвращайтесь на место, - сказал профессор. Я взглянула на него, стараясь ничем не выдать своего расстройства, кивнула и пошла к парте. – Пожалуй, можно дать Слизерину десять баллов за ваши старания, - донесся вслед мне его голос, и я не поверила ушам.
Вольфганг меня похвалил? И сказал, что он мною доволен? Это было просто немыслимо, но мое настроение повысилось буквально за секунду, и я уже улыбалась, когда подходила к Саре и Хью.
- Это было по-настоящему круто, Лил! – хлопнул меня по плечу братец, и я недовольно поморщилась: баллы баллами, но ушибы и боль от постоянных падений на пол декан мне лечить не стал.
- Мерлин, Уизли, включи, наконец, свой мозг! – недовольно произнесла Сара. – Ты не понимаешь, что ей и без тебя больно? А ты еще и бьешь ее! – чуть скривилась подруга.
- У меня есть мозг, Кроу, и он всегда включен! – насупился Хьюго и повернулся ко мне, а Сара тихо пробормотала:
- Только этого что-то не видно...
Я фыркнула, Хью метнул в Сару гневный взгляд и виновато произнес:
- Извини, Лил, я не хотел.
- Да ладно, - я махнула рукой.
Оставшийся урок прошел для меня просто замечательно. Сокурсники упражнялись, разбившись на пары, а я сидела за столом, наблюдала за их действиями и потихоньку злорадствовала.
Вряд ли кто-нибудь из студентов, исключая Сару и Флинта, могли бы оказать достойное сопротивление Вольфгангу, который, кстати, никак не комментировал действия учеников и вообще не вставал из-за стола.
За несколько минут до колокола, профессор поднялся и приказал всем закончить упражнение.
Мы выстроились перед его столом, он одарил каждого тяжелым взглядом и сказал недовольно и презрительно:
- На следующем уроке будет зачет по невербальным заклинаниям. Кто его не сдаст – получит месячную отработку и запрет на игру в квиддич, посещение факультативных занятий и прогулок в Хогсмид.
Все как по команде тяжело вздохнули, послышался недовольный шепот, кто-то из гриффиндорцев назвал декана «дураком» и «кретином, слишком много возомнившем о себе».
- Тихо! Я еще не закончил, - Вольфганг понизил голос, и я поняла, что он разозлен до крайности. – Если ваших маленьких мозгов не хватает, чтобы вы могли самостоятельно понять, я вам объясню, - отличный у нас профессор, не правда ли? Знает, как поддержать своих студентов, повысить их самооценку и вселить веру в себя.
Я тихо засмеялась и подмигнула Саре и Хью, а профессор продолжал:
- Вы и ваш скудный ум не понимаете, что скоро невербальные заклинания от вас будут требоваться на всех предметах? На Трансфигурации, Зельях, Травологии и, конечно же, на Заклинаниях. И СОВ вы будете тоже сдавать, используя невербальную магию. Поэтому если вы не выучите это сейчас, то не выучите никогда, и ваша успеваемость заметно упадет. Поэтому я приложу все усилия, чтобы вы научились использовать невербальные заклинания. А те, кто не смогут, получат отработки и дополнительные занятия.
Студенты зашумели еще сильнее. Последние слова профессора заставили задуматься их о возможных последствиях, о том, что домашние задания стоит все же выполнять и практиковаться следует чаще.
Я закатила глаза. Мерлин, это такой бред. Не знаю, как они сами не могли додуматься до таких простых истин. Все же знакомы с Вольфгангом с первого курса, все знают, какой он придирчивый и требовательный... Нет, чтобы не видеть очевидных вещей, нужно, правда, иметь интеллект, как у лягушки...
- И, кстати. Пока из вас к зачету более-менее готовы мистер Флинт, мисс Кроу и мисс Поттер, - он мельком взглянул на меня. – А остальные имеют все основания провалиться. Все, урок окончен, вы свободны...
Студенты вывалились из кабинета, возмущаясь и гудя, словно осиный рой, мы с Сарой шли позади всех.
- Может, сходишь в Больничное Крыло? – предложила мне подруга. – Перерыв большой, если опоздаешь, Слизнорт тебя всегда простит.
- Пожалуй, так и сделаю, - я улыбнулась и повела плечом. Оно хрустнуло и заныло. – А то что-то уж очень неприятно.

Я постучала в дверь, ведущую в кабинет мадам Помфри, решив, что там ее будет найти проще и быстрее, чем в самом Больничном Крыле.
- Можно к вам?
- Что-то случилось, мисс Поттер? – целительница оторвалась от вязания и посмотрела на меня.
- Да. На уроке я несколько раз ударилась плечом и упала на пол, - начала объяснять я, но мадам Помфри тут же меня перебила:
- О, можете не продолжать, - она поджала губы и недовольно забормотала. – Опять на ЗОТС занимались без страховки? Ох уж этот Фридрих. И сколько можно! Мальчишкой его еще помню, таким же неконтролируемым был, сколько лет уже прошло, а ума не прибавилось, - продолжала сердиться целительница, ища мазь для меня.
Я фыркнула, глядя на нее. Оказывается, она знала нашего декана еще ребенком... вот бы достать его колдофотографии. Интересно, он и в пять лет поджимал губы и щурил глаза, или эти жесты потребовали упорных тренировок?..
- А вы, мисс Поттер, идите. Подождите меня в соседней комнате.
Продолжая думать о прошлом профессора, я зашла в Больничное Крыло, тихонько посмеиваясь и ухмыляясь.
И поэтому голос Малфоя показался мне ведром ледяной воды, резко вылитой на голову.
- Решила полюбоваться мной, Поттер? – насмешливо спросил он, я даже вздрогнула от неожиданности и повернулась в его сторону.
Малфой стоял в одних брюках рядом с кушеткой, на которой лежала его рубашка, жилет и мантия. Судя по всему, он одевался и собирался уже уходить, когда сюда зашла я.
Я сглотнула и поблагодарила Мерлина за то, что вначале решила поискать мадам Помфри в ее комнате, а не здесь. Иначе увидела бы Малфоя в одних трусах или того хуже... Не самая занятная перспектива, надо сказать.
- Вот еще! – я фыркнула и гордо – насколько могла и умела – отвернулась. – Мне больше делать нечего.
«Была бы на моем месте Одри или Оливия... Вот уж кто действительно мечтает увидеть его голым».
- Хочешь сказать, ты попала сюда совершенно случайно? Даже не знала, что я нахожусь здесь? – он недоверчиво взглянул на меня и начал медленно – он делал это специально, я уверена! – застегивать пуговицы на рубашке.
Я тяжело сглотнула и отвернулась. Ну почему девичья сторона во мне решила проснуться именно сейчас? Нет, меня совершенно, совершенно не привлекает тело Малфоя! Ни в каком виде... Ну, разве что чуть-чуть... Но не сам Малфой, а только его тело. Да, именно так...
- Ты разгадал меня, - я кивнула и с радостью обнаружила, что внезапно нахлынувшее чувство прошло, и я снова могла нормально общаться с ним. – Всегда мечтала подстеречь и застать тебя голым в Больничном Крыле. Хотела сделать это еще с первого курса. Жаль, что не захватила с собой фотоаппарат. Сделала бы снимков и продавала бы потом твоим фанаткам...
Малфой отвернулся, чтобы взять жилет, и я могла поклясться, что он улыбнулся, услышав мои слова.
Ал всегда говорил, что влюбленные в Малфоя девочки иногда раздражают его неимоверно, да и сам Скорпиус не в большом восторге от них.
- Не знал, что ты способна на такое, - он натянул жилет, взял мантию и направился к двери.
- Но ты же смог подумать, что я пришла сюда, чтобы любоваться тобой, - я пожала плечами и улыбнулась.
- Ты, наконец, научилась язвить? – он скептически посмотрел меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть под его взглядом помимо воли.
Пока я думала над достойным ответом, Малфой уже вышел за дверь, и мне оставалось только заскрипеть зубами от досады.
Когда я смогла несколько раз достойно ответить на его сарказм, он все испортил.
Это было просто невыносимо. Я ненавидела это ощущение...
Вошедшая мадам Помфри отвлекла меня от невеселых мыслей.
- Ну, мисс Поттер, показывайте, где у вас болит...

Малфой шел по школьным коридорам и ухмылялся. К пятому курсу девчонка Поттер, кажется, научилась выпускать коготки и дерзить, стала увереннее в себе.
Это было довольно интересно, поскольку большинство девушек, окружавших Скорпиуса, вели себя довольно предсказуемо: или он им нравился до безумия и они пытались привлечь его внимания, как вели себя Ланкастер, Нотт, Крэбб, Хилл и многие другие, или он был им безразличен, и они не обращали на него почти никакого внимания, как поступали Кроу, Розье и Забини.
Впрочем, были еще и те, кого Малфой мог бы назвать не друзьями, но довольно близкими и хорошими знакомыми. Например, Гойл. Но даже Мария предпочитала не спорить с ним, не пыталась переязвить или оставить за собой последнее слово. Она просто молчала и оставалась при своем мнение...
Поттер же была другая.
Временами Малфой недоумевал, почему ее отправили в Слизерин. Когда она спорила с ним, что-то доказывала, объясняла или показывала, в ее глазах был совсем не свойственный змеиному факультету огонь, желание идти до конца.
Порой, ей сильно не хватало сдержанности и хитрости, присущей Слизерину, она забывалась и слишком увлекалась...
Она была живой, яркой, совсем непохожей на остальных.
Малфой остановился в одном из коридоров, подошел к окну и, облокотившись на широкий подоконник, достал из кармана брюк письмо от отца, пришедшее рано утром.
Очень кстати было то, что недавно прозвенел колокол, и начался урок, а значит, он сможет прочитать и обдумать все в тишине и покое, которых не было во время перемен или в общей гостиной факультета.
«Директор уже написала мне о твоей безобразной дуэли вместе с Поттером. В следующий раз, Скорпиус, ты попадешь в Мунго или Азкабан. Там нет ничего хорошего, можешь поверить мне.
Я всегда был уверен, что дружба с Поттером не доведет тебя до добра. Но я надеялся на твой мозг и чувство самосохранения, которые, похоже, вчера были полностью отключены. Провоцировать гриффиндорцев... Ты должен был догадаться, что они не смогут контролировать себя и прибегнут к Непростительным заклинаниям. Однажды я уже спровоцировал Поттера-старшего и тоже получил Сектумсемпру в грудь. Годы идут, а развитие гриффиндорцев остается на прежнем уровне.
Я уверен, ты будешь мстить, даже если их исключат из Хогвартса. Продумай все вначале, не уподобляйся Поттеру окончательно. Или из этого не выйдет ничего хорошего.
Что касается твоего вопроса в прошлом письме... Об этом не принято говорить, и многие дали Непреложный Обет, так что, я думаю, ты можешь оценить, насколько все серьезно?
Могу только сказать, что положение маггловской правящей верхушки на международной арене очень шаткое, политика нового премьер-министра вызывает осуждение и возмущение во многих странах.
Магической Англии это пока касается не очень сильно, но если ситуация ухудшится, то вполне вероятно, что у нас всех появятся серьезные проблемы.
Это все, о чем я могу рассказать тебе.
Надеюсь, на Рождество я увижу тебя живым и здоровым.
Твой отец, Драко Малфой».
Скорпиус усмехнулся: отец был в своем репертуаре. Он давно смирился с дружбой сына и среднего Поттера, но при каждом удобном случае напоминал Скорпиусу, как он к ней относится.
Гораздо больше Малфоя заинтересовала последняя часть письма, где отец явно намекнул, что от них утаивается много информации и что в стране происходит нечто очень серьезное и странное.
То, о чем им не нужно знать и теперь предстоит догадаться, поскольку ни Малфой, ни остальные слизеринцы не оставят это без внимания.

- Что за унылый вид? – Малфой сел на лавку рядом с Поттером, вызвав удивленные взгляды рейвенкольцев.
«За прошедшие шесть лет могли бы и привыкнуть уже», - недовольно подумал он.
- Да подумал, вот, что сегодня тебя уже выписывают, и настроение сразу куда-то делось, - Альбус развел руками и положил в тарелку кусок яблочного пирога.
- А, ну что же ты раньше не сказал? Я бы тогда с самого утра из Больничного Крыла сбежал. Ты, кстати, не знаешь, тех гриффиндорцев уже исключили или нет? – по голосу друга, Поттер догадался, что вопрос был задан не из простого любопытства. Он оторвался от пирога и внимательно посмотрел на Малфоя, а потом покачал головой:
- Кажется, еще нет. Но Хью сказал, что на факультете они сегодня не появлялись.
- Где их держат тогда, интересно? – Скорпиус задумчиво взглянул на преподавательский стол, где МакГонагалл мило беседовала о чем-то с Вольфгангом.
- Ты хочешь сказать, что собираешься прямо в Хогвартсе? – потрясенным шепотом спросил Альбус. – Ну, ты и дурак, Малфой!
Скорпиус скривился и повертел пальцем у виска.
- Не стоит сравнивать мои интеллектуальные способности со своими. В отличие от тебя, у меня разум есть.
- Ага. Я заметил это, когда ты поддался на провокацию того гриффиндорца.
Малфой сжал зубы и сузил глаза, и Поттер понял, что сказал лишнее. Действительно, Скорпиус первым начал драку, но оставить без ответа оскорбление тогда было просто невозможно.
- Ладно-ладно, Малфой, нечего на меня так смотреть! Должен же тебе хоть кто-нибудь правду говорить? Слизеринцы твои от этой дуэли в восторге, это точно. И слова поперек не скажут. Так хоть я буду это делать.
- Решил совестью моей стать? – Малфой уже усмехнулся, впрочем, он уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Да и в словах Альбуса присутствовала логика.
- Не знал, что можно стать тем, чего в помине нет, - Поттер улыбнулся и потянулся за вторым куском пирога.
- Мерлин, Поттер, сколько же ты можешь есть? – Скорпиус недовольно посмотрел на друга.
- Я растущий организм, мне нужно хорошо питаться, - с набитым ртом произнес Ал. – И вообще, Малфой, отвали. А то под твоим взглядом или пирог испортится, или я подавлюсь.
- Поттер, ты на себя в зеркало давно смотрел? Куда тебе еще расти? – Малфой взмахнул палочкой, и тарелка Альбуса исчезла со стола.
- Верни сейчас же мой пирог!
- Даже не подумаю, - Скорпиус уже поднялся из-за стола, закинул сумку на плечо и сказал: – Пошли уже, Поттер. На факультете сегодня вечеринка, а у нас еще много дел.
Альбус продолжал что-то бормотать про злых и вечно недовольных слизеринцев, которым лишь бы гадость какую устроить, и про то, что Скорпиус завидует его хорошему аппетиту и настроению и никогда не дает спокойно поужинать, а сегодня была сложная тренировка по квиддичу, и он устал, и нужно восстановить силы...
А Малфой шел и думал, слушая все это, что сейчас ни за что не дал бы семнадцать лет ни себе, ни Поттеру. Одиннадцать, и это был их максимум. И ему это нравится, потому что иногда хочется отдохнуть от вечных интриг, постоянно затеваемых на Слизерине, от сокурсников, от необходимости быть собранным и контролировать свои эмоции.
- Эй, Малфой, так и быть, на этот раз ты прощен! – Поттер догнал его и по-дружески пихнул в бок, в который вчера попало заклинание.
- Поттер, ты когда-нибудь научишься думать? Или я вечно буду терпеть твой идиотизм? – Скорпиус поборол желание достать палочку и проклясть Альбуса, чтобы стереть с его лица это довольное выражение.
- Именно так, Малфой, ты угадал. Будешь терпеть меня целую вечность.
- Из твоих уст это звучит как приговор, - Скорпиус хмыкнул, а Поттер улыбнулся и сказал:
- А давай наперегонки до нашего места? – и, не дожидаясь ответа, рванул с места, через пару секунд скрывшись за поворотом.
«Если бы он учился в Гриффиндоре, я сказал бы, что это – непроходимая гриффиндорская тупость. Но он попал в Рейвенкло, а там обычно таких, как он, нет. Поттер все-таки исключение из любого правила», - Малфой фыркнул, засунул руки в карманы и неторопливым шагом пошел вслед за убежавшим Альбусом.

В гостиной было шумно и очень весело. Я сидела в глубоком кресле и пила сливочное пиво, наблюдая за происходящим вокруг.
Первые, вторые и третьи курсы уже были отправлены спать, дело близилось к одиннадцати часам, а это значило, что самое веселье только начиналось. Сара, у которой неожиданно заболела голова, уже спала, зато присутствовали Одри и Оливия, всеми силами стараясь оказаться рядом с Малфоем.
Он, Фредерик и Эдвард сидели на диване перед низким столом, на котором стояли две початые бутылки Огневиски. Разумеется, пить его могли только семикурсники, уж за этим Рик, как староста Школы, следил.
Кто-то из шестикурсников затеял игру на ковре возле камина. Нет, в Слизерине не играли в «Бутылочку» или во что-то иное, хоть как-то связанное с магглами. Присутствовали лишь те развлечения, которые практиковались у чистокровных десятилетиями.
Хотя это, наверное, было большим огорчением для Одри. Уж если бы мы играли в «Бутылочку», она сделала бы все, но поцеловалась с Малфоем.
Вообще, такое поведение, когда слизеринка, да еще и чистокровная, пытается обратить на себя внимание парня, было здесь непринято. Как не было принято приглашать на такие вечеринки друзей, девушек или парней с других факультетов.
Гулять, встречаться и общаться ты мог с кем угодно, но приводить их в гостиную не стоило.
Это был один их неписаных законов Слизерина, одно из правил, которому все неукоснительно следовали и подчинялись. Даже такие, как Малфой.
Потому что факультет на самом деле был большой семьей. Не совсем дружной, со строгой иерархией, когда младшие курсы подчинялись старшим, но настоящей семьей.
Так повелось еще с давних времен, когда Слизерин не любили и считали факультетом зла, и его ученикам приходилось в одиночку противостоять всей Школе.
- Скучаешь? – Фредерик присел на подлокотник моего кресла.
- Не особо, - я улыбнулась.
На самом деле во время вечеринок в Слизерине было действительно весело. В центре гостиной на низком столе находилась еда, купленная в Хогсмиде или утащенная с кухни. Повсюду были бутылки со сливочным пивом, а также Огневиски, глинтвейн и настоящий ром для старшего курса.
Всегда звучала музыка, чаще старая, ту, которую слушали еще наши бабушки и дедушки. Иногда мы танцевали все вместе, обнявшись за плечи и пытаясь поймать единый ритм, и веселясь, словно малые дети. Кто-нибудь обязательно падал, спотыкался, и тогда все сбивались и начинали путаться, и было просто невозможно устоять на ногах. А иногда на ковре перед камином какая-нибудь старшекурсница танцевала что-нибудь быстрое и зажигательное: джигу, хайланд или хорнпайп, и все становились кругом и хлопали, задавая ей ритм.
- Лили, детка, ты здесь? – Рик потряс меня за плечо, и я вздрогнула и взглянула на него.
- В смысле?
- Ну, ты уже минуты три сидишь и смотришь в стену отсутствующим взглядом. О чем так задумалась?
- Да просто... – я пожала плечами и слегка нахмурилась: я не любила, когда люди так резко выдергивали меня из мыслей и возвращали в реальность. Всегда боялась, что кто-нибудь узнает, о чем я думаю или мечтаю.
- Так, это совершенно не дело, что ты сидишь здесь и увиливаешь от всего веселья. Пошли-ка со мной, - Фредерик поднялся и взял меня за руку, увлекая за собой.
Я попыталась сопротивляться, впрочем, делала это не очень бурно и активно, поэтому Рик не обратил никакого внимания, но держать меня не перестал.
- Идем-идем, - говорил он.
Мы прошли мимо дивана, где в одиночестве сидела Алиса, и точно так же взял ее за руку и повел за собой, не обращая никакого внимания на ее протесты.
У камина, куда мы подошли, тесной компанией уже сидели Малфой, Эдвард, Мария, София, Одри и Эрик Дуглас с Ральфом Йорком – два семикурсника, который люто ненавидели Малфоя еще с первого года обучений в Хогвартсе. Впрочем, он платил им той же монетой.
Это было странно, что они сидели все вместе и до сих пор не начали ссору или дуэль. Обычно это было дело двух минут их общения.
Фредерик подсел к Малфою, я оказалась между Эдвардом и Софией, Алиса – между Марией и Одри.
Я натянула на коленки сползшую юбку и погрозила Вуду кулаком, когда поймала на себе его оценивающий взгляд. Он подмигнул мне в ответ и отпил Огневиски из бутылки прямо из горла.
- Скорпиус, ты обещал рассказать нам сегодня кое-что очень интересное, - напомнила Мария, откидывая за спину светлые волосы.
- Я бы с удовольствием, ma chère, но тут есть люди, которым я не могу доверять, - и Малфой взглянул в сторону Дугласа и Йорка. И в его взгляде был явный вызов. Французский язык и враждебное настроение говорили о том, что Скорпиус уже выпил довольно много Огневиски.
- Ты на что это намекаешь?! – мгновенно ощетинился Эрик, сжимая кулаки и выпрямляясь.
Малфой никак не отреагировал на его движения: он продолжал сидеть, сгибая одну ногу в колене и рукой упираясь в ковер за своей спиной.
- Ни на что. Но за время учебы можно было понять, что среди нас завелась крыса, которая доносит Вольфгангу и директору. Поэтому я не буду говорить с теми, в ком сомневаюсь, - его взгляд переходил с Эрика на Ральфа, не захватывая меня.
Это было неожиданно и удивительно. С каким пор он стал доверять мне? Не иначе сказалось влияние Рика и Эдварда...
- Ты хочешь сказать, что этой крысой являюсь я?! – Дуглас поднялся на ноги и вытащил палочку из кармана, нацелив ее Малфою в грудь. – А я думаю, что крыса – ты! Якшаешься с Поттером с первого курса, променял свой факультет и тех, которые должны были стать твоими друзьями согласно вековым традициям, на какого-то тупого полукровку! Еще с магглороженными начни общаться...
Оскорбление Ала сильно задело меня. Я досчитала до десяти, успокаиваясь, а потом негромко произнесла:
- Следи за языком, Дуглас, иначе дуэль у тебя будет не только с Малфоем...
Кстати сказать, на протяжении всей длинной тирады Эрика Скорпиус выглядел абсолютно спокойно и расслабленно. Он не двигался, не пытался достать свою палочку, продолжал так же вальяжно сидеть и даже слушал Дугласа как будто с интересом, но его глаза становились темнее и темнее, а взгляд жестче и цепче. И я уже сомневалась, так ли сильно, как казалось, он был пьян.
- О, еще одна полукровка! Позор для всего факультета. Ты вообще сидела и не вякала бы, а то придется укоротить твой язычок, - Дуглас повернулся ко мне лицом, я покраснела от обиды и досады, быстро поднялась на ноги и уже хотела сказать ему все, что думаю, но спокойный голос Фредерика опередил меня.
- Лили, сядь на место. Поступи разумно и позволь мне укоротить кое-что у него, - Паркинсон, словно забавляясь, перебросил палочку из руки в руку, и рядом с Эриком встал Ральф, почувствовавший, что все заходит слишком далеко.
- Отлично исполняешь обязанности старосты, Рик, - сказала Мария.
- Предлагаешь мне снять со Слизерина баллы? – спросил Фредерик насмешливо.
- Нет. Предлагаю всем сесть и успокоиться. Нам не хватало очередной дуэли, - Гойл выразительно посмотрела на Малфоя, - да еще в нашей гостиной.
- Он явно нарывается на нее! – возмутился Дуглас. – Думает, если его папочка купил себе место в Визегамонте и отмазался от Азкабана, хотя был Упивающимся, то ему теперь все можно...
Малфой моментально поднялся на ноги и оказался рядом с Эриком. Его палочка упиралась Дугласу в кадык, а на лице была видна злость и с трудом сдерживаемая ярость.
- Если еще хоть одно слово ты посмеешь сказать своим поганым языком про моего отца или семью, или Поттеров, то, клянусь, я заставлю тебя пожалеть об этом. Очень сильно пожалеть, - тихо прошептал он Эрику почти в самое ухо. – И мне за это ничего не будет. Ты сам сказал, что отец отмажет меня от Азкабана, - Малфой отстранился от Дугласа, брезгливо вытер руки и сел на место.
Я моргнула, на лицо Малфоя вернулось привычное выражение, он спокойно сел и взял стакан с Огневиски.
Дуглас и Йорк продолжали стоять, но они видели, что собравшиеся не на их стороне, что они в меньшинстве, а Эрик к тому же был до дрожи в коленях напуган Скорпиусом, поэтому они развернулись и ушли, обойдясь безо всяких оскорблений. Дуглас лишь сказал:
- Я найду эту крысу, а ты, Малфой, еще поплатишься за свои слова!
Скорпиус лишь усмехнулся в ответ и слегка ослабил узел на галстуке.
- Да уж. В семье, как говорится, не без такого, как он, - Алиса покачала головой. – Даже стыдно за факультет стало.
- И не говори, - произнесла София. – Посмотришь на Дугласа, и сразу становится понятно, почему Слизерин никто никогда не любил.
- Дамы, дамы, - улыбнулся Эдвард. – С каких это пор вы приписали себя к безгрешным созданиям? Я уж не говорю про нас с Риком... Про тебя, Малфой, мы просто молчим, - все засмеялись, Вуд подмигнул Скорпиусу, и тут слегка дернул губами в ответ, что, скорее всего, обозначало улыбку.
- Ты, правда, думаешь, что крыса – Дуглас? – спросила Мария.
- Не знаю, - Малфой пожал плечами. – На его счет у меня давно появлялись подозрения, а сейчас я просто решил проверить. Судя по его реакции, они подтвердились.
- Стучать на своих же! – Гойл даже поморщилась. – Это низко и подло...
- ... даже для Слизерина, - закончил за нее Эдвард, и приглушенный смех вновь раздался в гостиной.
Обстановка была разряжена окончательно, хотя никто и ничего не забыл. И вряд ли когда-нибудь забудет. И уж точно с сегодняшнего дня ничего важного не будет обсуждаться при Дугласе и Йорке.
- Предлагаю продолжить то, с чего мы начали, - София выразительно посмотрела на Малфоя.
- Вызвать Эрика на дуэль? – тихо предложила я, и сидящие рядом Эдвард и Алиса фыркнули.
Я заметила, что Одри вообще ничего не говорила и даже не пыталась втянуться в общее обсуждение. Она сидела и почти все время смотрела на Скорпиуса, которого этот взгляд, наверное, раздражал. А может, льстил. Было сложно разобрать по его лицу, практически всегда лишенному эмоций.
А вот Софию внимание Одри явно злило, ведь Крэбб была сама влюблена в Малфоя.
- Я думаю, мы отложим этот разговор до выходных. Уже почти час, а завтра всем на занятия, - Скорпиус явно уходил от разговора, только было непонятно, зачем?
Он поднялся и ушел в спальню, следом за ним потянулись и остальные.
Я ушла одной из последних, окинув пустую гостиную взглядом. Свет уже потушили, лишь кое-где на стенах светили зеленые лампы, и пламя камина отбрасывало причудливые тени на стены и ковер. Было темно и слишком тихо, и какое-то дурное предчувствие появилось в моей душе.

- ... ну вот. А потом Дуглас вместе со своим припевалой ушел, а Малфой ничего не стал рассказывать. Выпендривается... – рассказывала я на ухо Робу окончание вчерашней вечеринки на факультете. У него была отработка с нашим чудесным деканом, и потому он пропустил все основное веселье.
Мы сидели на Древних Рунах – это был последний урок в тот день, и время приближалось к пяти часам, а мой желудок то и дело урчал от голода: из-за недописанного эссе по Зельям мне пришлось пропустить обед.
- В общем, ты не пропустил ничего интересного, - заключила я и, поймав укоряющий взгляд профессора Вектор, склонилась над пергаментом и начала старательно списывать руны с доски.
- Ну, я не могу с тобой согласиться, - как-то слишком напряженно ответил Роберт.
- В смысле? – я удивленно посмотрела на него.
- Я думаю, если бы я был там, Дуглас не стал бы говорить про тебя такие вещи. Ну или я заставил бы его проглотить галстук, - спокойно пояснил Флинт, пристально смотря на меня.
Я умудрилась не покраснеть и решила не зацикливаться на словах Роба и его защитить меня. Это было слишком странно, и я боялась того, что в глубине души я догадывалась о чувствах и мыслях Флинта. И мне это совсем не нравилось...
Я пробормотала в ответ что-то невразумительное, но тут прозвенел колокол, который спас меня от дальнейших попыток Роберта развить эту тему.
Мы вышли в коридор, слившись с толпой студентов, мимо нас прошли Одри, Оливия и Эмили Паркинсон – сестра младшая сестра Фредерика.
Ланкастер о чем-то рассказывала, бурно размахивая руками:
- ... и вы знаете, девочки, он тоже смотрел на меня все время. И когда ушел спать, так взглянул... и я поняла, что нам не нужны слова. Мы можем увидеть все, что нужно в наших взглядах...
Я фыркнула и зажала рот рукой, стараясь не расхохотаться в голос, а Роб удивленно спросил меня:
- Это она про Малфоя что ли?
- Ага, - кое-как выдавила я, продолжая давить смех внутри себя. – Правда, я не помню, чтобы он обращал на нее хоть какое-то внимание...
- Значит, Ланкастер опять врет? – Эмили догнала нас и пошла слева от меня. – Ничего удивительного, - она недовольно скривила губы, становясь очень похожей на старшего брата.
- Ну да. Как всегда, впрочем. А тебя почему не было вчера?
- Да так, была занята, ничего особенного, - Эмили равнодушно пожала плечами и махнула рукой, но по выражению ее лица я догадалась, что, скорее всего, вчерашний вечер она провела рядом со своим парнем, а теперь пытается скрыть это от сокурсников и – самое главное – от Фредерика, который отгонял от сестры любого мальчика, хоть немного проявившего к ней интерес. В этом вопросе он был хуже Джима, Ала и Хью вместе взятых. И это притом, что Эмили не была обручена, и, значит, могла вести себя довольно свободно, общаясь с парнями.
- Подождите, а что Ланкастер и Нотт здесь делают? Они же не ходят на Руны, у них свободное время сейчас... – спохватился Роберт, когда мы уже спустились в подземелья.
- Зато у седьмого курса были Заклинания, и кабинет находится прямо рядом с вашим, - пояснила Эмили и улыбнулась. Флинт понимающе кивнул и пробормотал что-то про позор факультета и поведение ненормальной девушки.
- Да ладно, - неожиданно для себя произнесла я. – Она его любит, вот и пытается привлечь внимание Малфоя всеми способами. Тут уж ничего нельзя поделать, - Роб и Паркинсон удивленно посмотрели на меня, а потом переглянулись.
- Лили, с каких пор ты начала защищать Одри? – спросила Эмили с изумлением в голосе.
- Хочешь сказать, что если бы была влюблена в кого-нибудь, то тоже стала себя так вести? – добавил Роберт.
- Да и вряд ли это любовь... Скорее дань моде, или она просто вбила себе в голову мысль, что должна заполучить Малфоя любой ценой... – задумчиво произнесла Эмили.
Они явно не нуждались в моих ответах на вопросы, поэтому я предпочла тихо ускользнуть в спальню, оставив их вдвоем.


Глава 3

Вечером после ужина мы с Сарой сидели на ковре около камина и делали уроки. Вернее, она читала параграф по Зельям, а я – учебник по Рунам, сверху которого лежал лист пергамента, где я рисовала.
В моей семье рисованием не увлекался никто. Папа с трудом мог изобразить дом, солнышко и заборчик, мама неплохо срисовывала картинки из книжек. Ал и Джим особой любви к карандашам и краскам не проявляли.
А я начала рисовать лет с пяти, и с тех пор моих родственников не волнует проблема выбора подарка для меня на день рождения или Рождество. Качественные краски, карандаши всевозможных цветов, хорошая бумага – этого было вполне достаточно.
- Лили, Скорпиус, вас зачем-то вызывает декан, - в гостиную вошел Эдвард. Я поднялась, недоуменно посмотрела на Сару и вышла в коридор, не дожидаясь Малфоя.
Он догнал меня через минуту и молча пошел рядом, не стараясь заговорить или как-нибудь подколоть.
Он выглядел очень задумчивым и сосредоточенным, и его мысли были далеко отсюда. «Я бы хотела нарисовать его лицо», - внезапно подумала я и тут же покраснела, а потом погнала прочь это странное желание.
- Я видел, ты рисуешь что-то, - неожиданно сказал Малфой, и я немного растерялась. Не думала, что он смотрит на меня в гостиной или вообще обращает внимание в любое другое время.
- Ну да... – осторожно ответила я, не зная, что ожидать дальше.
Малфой почему-то усмехнулся и спросил:
- И как давно?
- Не знаю. Наверное, с пяти лет, - мне очень хотелось спросить, почему он вдруг заинтересовался этим, но я легонько прикусила язык и сдержалась.
Он же ничего больше не сказал, и оставшийся путь до кабинета декана мы прошли в молчании.
- Входите, - раздался голос Вольфганга, когда я постучала в дверь.
Профессор сидел за длинным, массивным столом из красного дерева и быстро что-то писал. На полках и стеллажах, расположенных вдоль стен, теснились книги, огромные, старые фолианты, редкие учебники и свитки, какие-то странные предметы, похожие на артефакты.
- Садитесь, - он показал на стулья перед столом, и что-то в его голосе мне показалось странным.
- Мисс Поттер, - Вольфганг поднялся со своего места и призвал стакан воды. Я напряглась: он говорил со мной неестественно мягко. – Завтра уже выйдет статья в «Пророке» поэтому стоит сказать вам сейчас...
Я разволновалась уже не на шутку: неужели что-то случилось с семьей?!
- Сэр?.. – я поторопила его.
- Ваш отец был ранен на задании, - сказал, наконец, профессор и протянул мне стакан воды.
- Папа жив? – я обняла себя руками, стараясь унять дрожь.
- Да, с ним все в порядке, - наверное, Вольфганг не знал, что делать: утешать меня или продолжать говорить. – Мистер Поттер будет жить, но ранение слишком серьезное, поэтому он находится в Мунго...
Я на секунду прикрыла глаза.
Папа в больнице... он был серьезно ранен. Я чуть не потеряла отца, который читал мне сказки на ночь и рассказывал про Войну, учил летать на метле и играть в квиддич, ходил со мной за учебниками и каждое воскресенье водил в Косой Переулок, и мы ели там самое вкусное мороженое в мире...
В ушах зашумело, я покачнулась, и удивленно взглянула на Малфоя, который поддержал меня за локоть
- Профессор Флитвик уже сообщил обо все вашему брату. Я думаю, он сможет нарушить режим и прийти сейчас в гостиную Слизерина, - декан обеспокоенно смотрел на меня.
- Спасибо, - коротко сказала я. Хотелось быстрее оказаться как можно дальше отсюда. Хотелось к Алу, чтобы уткнуться ему в плечо и заплакать.
- Это еще не все, мисс Поттер, но об остальном пусть вам расскажет брат. Мистер Малфой, - декан опять сделал небольшую паузу, и я поняла, что грустные вести еще не закончились на сегодня. – В ходе операции Аврората, когда был ранен мистер Поттер, пострадали и мирные граждане. Ваш отец был одним из них, - Малфой никак не изменился в лице, только на мгновение прикрыл глаза. На его скулах заходили желваки, и он крепко стиснул зубы.
- Он жив? – тихо спросил Скорпиус, почти не разжимая губ.
- Да... в него попало проклятие, он не может пока говорить, и он получил несколько ранение от режущих заклинаний... Он тоже находится в Мунго сейчас.
Декан замолчал, Малфой кивнул и замер, и больше никак не выдал своих эмоций. Но когда наши взгляды встретились, я увидела, что его глаза стали совсем черными.
- Вы можете идти, - сказал, наконец, Вольфганг, и я вздохнула с облегчением: уже не было сил выносить эту давящую, страшную атмосферу комнаты.
Мы вышли из кабинета и медленно пошли по коридору. Так хотелось попасть в прошлое, на урок Рун или Чар, когда я не знала ничего этого, когда с папой все еще было хорошо, когда он был жив и здоров.
Я не удержалась, всхлипнула и потерла глаза, а Малфой спросил:
- Ты собралась плакать, Поттер?
- Не все же способны выслушивать такие вещи с каменным выражением лица! – я сорвалась, и эта фраза была явно лишней, но в тот момент Малфой просто дико раздражал меня. – Да, Малфой, я собираюсь плакать, а не ходить так, словно ничего не случилось.
- Не говори того, чего не знаешь. Иначе однажды твой язык доведет тебя до беды, - предостерегающе сказал Скорпиус, и его голос звучал очень низко и тихо, словно что-то мешало ему говорить.
- Отстань от меня, Малфой. Иди лучше в гостиную... – я начала медленно съезжать по каменной стене на пол.
Но холодные пальцы Скорпиуса сомкнулись на моем запястье: он крепко сдавил мне руку и резко дернул вверх, заставляя подняться, а потом буквально потащил вслед за собой.
- Идем, Поттер. Сейчас найдем твоего брата и моего друга по совместительству, и вот тогда будешь реветь, сколько захочешь. И можешь даже пожаловаться ему на меня, рассказать, как я тебя мучил и пытал, - Малфой продолжал нести какой-то бессмысленный бред, а я молча шагала за ним, стирала со щек слезы, и в груди появлялось странное чувство. Мне стало гораздо спокойнее и легче, казалось, что страх за жизнь папы куда-то исчез...
В тот момент я совсем забыла, что отец Малфоя тоже был ранен, что ему, наверное, было несладко и что он совсем не обязан успокаивать меня.

Когда мы подошли к стене, где находился проход, ведущий в нашу гостиную, Альбус уже стоял там. Он выглядел бледным и взволнованным, но когда увидел нас, сразу же улыбнулся и пошел навстречу.
Я не выдержала и почти побежала к нему, оставив Малфоя позади. Ал крепко обнял меня, прижал к себе и зашептал что-то успокаивающее, и я почувствовала, что сжавшийся в груди комок, который мешал мне дышать, начал исчезать. Мне стало легче. Как несколько минут назад в коридоре, когда Малфой говорил со мной о всякой ерунде.
- Лили, ну не плачь, пожалуйста, а? Все уже нормально, с папой будет все в порядке, и сейчас уже глупо плакать, - Альбус гладил меня по голове, и я не видела, как он смотрел на Скорпиуса, не отводя взгляда, как без слов поддерживал его.
Я отстранилась от Альбуса, вытерла мокрые щеки и взяла его за руку:
- Пойдем отсюда, ладно? Я не хочу в гостиную, там... там придется все объяснять.
Брат взглянул на Скорпиуса, прислонившегося к стене, и беспомощно развел руками.
А Малфой скрестил руки на груди и жестко сказал, глядя мне в глаза:
- Нет, мы пойдем на факультет. Прямо сейчас, никуда не откладывая... – мне захотелось придушить его: ну как, как можно быть таким непробиваемым и надменным? Как можно идти в общую гостиную Слизерина, отвечать вопросы однокурсников, слышать от них соболезнования, большая часть которых – ложь.
Но Малфой уже произнес пароль, и Альбус пошел за ним, крепко держа меня за руку, и у меня просто не осталось выбора. Я не заметила, как они переглянулись, и Ал кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
В гостиной почти никого не было, а те, кто был, пристально и с удивлением смотрели на нас.
Точнее, на Альбуса и мои мокрые щеки, и наверняка в их головах уже появились первые предположения и почва для дальнейших обсуждений.
Вслед за Малфоем мы спустились по лестнице, ведущей в спальню мальчиков, и когда свернули налево, я, наконец, поняла, куда он нас ведет. В свою комнату, которую он получил, когда стал старостой курса в этом году.
Малфой пробормотал что-то – очевидно, пароль – дверь открылась, и мы зашли внутрь.
Комната показалась мне не очень большой. Ее стены были окрашены в насыщенный, приятный для взгляда темно-зеленый цвет. На полу лежал мягкий светло-серый ковер, в самом углу стояла кровать с балдахином, рядом с ней тумбочка, на которой лежали свитки, письма и одна фотография, напротив нее был письменный стол, где валялись учебники и пергамент.
В дальнем углу находился большой дубовый шкаф, а на стуле рядом с кроватью висели рубашки и брюки Малфоя.
- Располагайтесь, - он кивнул в сторону кровати, а сам подошел к столу, отодвинул все учебники в одну сторону, спрятал кое-какие свитки, потом убрал с тумбочки фотографию и листы пергамента.
Я села на край кровати и поджала под себя ноги. На тот момент я почти успокоилась, только иногда негромко вспыхивала и клацала зубами.
Альбус опустился прямо на ковер и прислонился к стене, устало вздохнув. Малфой сел за стол и принялся писать что-то на пергаменте. Он торопился, чернила постоянно брызгали из-под его пера, на которое он нажимал с удвоенной силой. Лист грозил вот-вот порваться.
- Поттер, - Малфой закончил писать и повернулся к нам; его глаза по-прежнему оставались темными, и взгляд был холодным и сосредоточенным. – Вольфганг сказал, что ты расскажешь нам об остальном.
Альбус замялся и посмотрел на меня:
- Лили, может, ты пойдешь спать? – кажется, Малфой фыркнул, услышав его предложение.
- Отличная идея, Ал! Ты считаешь, что мне не нужно знать, что случилось с папой? – я сердито посмотрела на брата и скрестила руки на груди. Он очень разозлил меня своими словами. Как будто мне нельзя доверять, или он думает, что я расскажу всей Школе об услышанном здесь?
- Да ладно, Поттер, твоей сестре не пять лет, - Малфой усмехнулся, и я с благодарностью взглянула на него. – И вчера, когда я собирался рассказать о письме от отца, она была с нами.
- Хорошо, - Альбус махнул рукой и виновато сказал. – Извини, Лили, я просто не хочу, чтобы ты переживала еще больше. В общем, отец был ранен во время операции. Они арестовывали какую-то банду беглых преступников из Франции, и они оказали им сопротивление. А задержание им пришлось проводить в Косом Переулке, практически посреди оживленной улицы, и когда бандиты отбивались, они ранили нескольких прохожих, - Альбус коротко взглянул на Малфоя. – И папу винят во всем произошедшем. Что он выбрал неправильное место для проведения операции, что из-за него пострадали мирные граждане, что он упустил преступников и растерял хватку... – я охнула и закрыла себе рот руками. Это звучало невероятно и феерично глупо! – Завтра статься об операции появится в «Пророке», и об этом узнает весь Хогвартс... Кажется, папу хотят отправить в отставку.
- Что за бред?! – я не выдержала и вскочила с кровати, жутко хотелось что-нибудь сломать или взорвать, а еще лучше – встретиться с начальниками отца, чтобы высказать им в глаза все, что я о них думала. – Это просто невозможно. Как они могут отправить в отставку папу? В чем он виноват?! В том, что делал свою работу? – я начала ходить кругами по комнате, сжимая и разжимая кулаки.
- Да очень просто, - Малфой пожал плечами и потер переносицу. В этом жесте было столько усталости и того, о чем он никогда бы не сказал вслух... – Я уверен, им зачем-то нужно, чтобы ваш отец был отстранен от руководства боевой группой Аврората. Потому что он совершенно не виноват в сегодняшнем происшествии. Он же не мог позволить преступникам свободно разгуливать по Косому Переулку?
- Отлично, - Альбус нахмурился. – Если это понимаем мы, семнадцатилетние ученики Хогвартса, то разве могут не понять начальники отца?
- Я же говорю, кому-то очень выгодна его отставка. Только и всего...
- Бедный папа, - я вздохнула и опустилась обратно на кровать. – Ему будет очень тяжело...
И в самом деле, я не могла представить отца без его работы. В свою боевую группу он вкладывал часть себя, часть своей души. Он постоянно пропадал на заданиях и ночных дежурствах, рисковал жизнью и здоровьем, задерживал преступников, защищал и охранял мирных граждан. Он мог бы стать начальником и заниматься письменной работой, но он предпочел остаться и руководить боевой группы авроров.
- Я все равно не понимаю, как они могут обвинять его в таких вещах? Неужели кто-нибудь в это поверит после всего, что отец сделал в жизни? Или они так рано начали забывать о прошлом, о Вольдеморте? – глухая ярость волнами поднималась из меня. Я ненавидела это ужасное чувство бессилия и невозможности сделать что-либо.
Альбус сочувственно смотрел на меня, Малфой молчал и не пытался язвить о моей наивности.
- Люди склонны быстро забывать победы, но зато они долго помнят промахи и ошибки. Ваш отец, скорее всего, ставил кому-то палки в колеса, - наконец, сказал он и переглянулся с Альбусом, словно спрашивая его о чем-то.
- Я только одного не могу понять, зачем им понадобилось прямо сейчас отставка папы? Неужели действительно происходит что-то серьезное, а мы не имеем об этом никакого представления?
- Ты знаешь, на самом деле они просто мечтают рассказать о государственных делах кучке семикурсников из Хогвартса, - Малфой усмехнулся.
- Да иди ты, - Альбус прикрыл глаза, и я вдруг почувствовала нестерпимую усталость и желание спать.
- Я пойду, наверное, - я поднялась, и брат встал вслед за мной. Он чмокнул меня в щеку и подмигнул:
- Спокойной ночи, Лили. Не переживай, все наладится, я уверен. В крайнем случае, отец будет больше времени проводить дома, и мы станем чаще видеться.
Я слабо улыбнулась и спросила удивленно:
- А ты не идешь?
- Нет, - Альбус покачал головой. – Нам с Малфоем еще нужно поговорить...
- Тогда спокойной ночи. Не попадись Филчу, когда будешь возвращаться на факультет.
- Не попадусь, не волнуйся.
Я вышла из комнаты и на секунду прислонилась лбом к холодной стене. Было очень обидно и грустно из-за папы, из-за того, как несправедливо с ним обошлись, как легко забыли все его предыдущие победы.
Я тихонько проскользнула в комнату, скинула туфли и прямо в одежде легла под одеяло, свернулась калачиком и прикрыла глаза. Опять стало холодно, и я задрожала, и натянула покрывало до самого носа. Заснула я, наверное, лишь под утро, потому что долго ворочалась и думала о папе и его будущем.

Я поморщилась и приложила ладонь к виску: от недосыпа и вчерашнего волнения у меня очень сильно разболелась голова, не помог даже визит к мадам Помфри.
И поэтому я вяло ковырялась вилкой в тарелке, сидя в Большом зале во время обеда. Есть совершенно не хотелось, от одного вида пищи виски начинали колоть еще сильнее. Но я специально пришла сюда, хоть и могла остаться в гостиной факультете.
Я не собиралась показывать никому из студентов свое состояние и давать им еще один повод для обсуждений!
Как же меня бесили их сплетни о моей семье! Я презирала этих мелочных, двуличных, подлых людей, которые никогда не говорили правды в глаза, зато с удовольствием обсуждали за спиной.
Сегодня мой отец и его проваленная операция стали главным поводом для сплетен. На меня и Альбуса практически показывали пальцами, я постоянно слышала их издевательских хохот и насмешки.
Конечно, многие ученики стали на сторону отца. Они не винили его в случившемся и думали своей головой, а не бреднями «Пророка». Но, как оказалось, в Хогвартсе училась куча дураков, которые поверили статье и рассказу Министерства, что так и сочился ядом и сарказмом.
Даже Малфой так не смог бы, наверное.
«Пророк» писал, что «... мистер Поттер, очевидно, слишком загордился и начал халатно относиться к своим обязанностям» и «... привык использовать свои прошлые победы и достижения для сокрытия нынешних ошибок и просчетов». А еще выяснилось, что папа, оказывается, «нарушал служенные полномочия и своим авторитетом давил на молодых сотрудников, заставляя их молчать».
Это больше всего походило на ту травлю, которой папа подвергся на своем пятом курсе в Школе. Но сегодня это выглядело очень и очень странно. Учитывая, что неделю назад «Пророк» писал хвалебные статьи в честь отца, а сегодня уже поливал грязью и обвинял во всех грехах.
- Лили, ты идешь? – Сара озабоченно посмотрела на меня и потрясла за плечо. Она выглядела взволнованной.
- Да, только у меня Руны, ты забыла?
- Нет, но у меня Нумерология, и нам по пути. Так что забыла ты, - Сара подхватила сумку и встала из-за стола, я направилась следом за ней и столкнулась лицом к лицу с раздраженной Одри.
Она зло посмотрела на меня и буквально прошипела, прожигая взглядом, полным ненависти:
- Ну, как тебе понравилась ночь, проведенная с Малфоем?
Я была настолько удивлена ее вопросом, что даже не нашлась, что ответить, а она продолжала, едва ли не упираясь меня пальцем в грудь:
- Убери от него свои грязные руки, Поттер! Скорпиус – мой, только мой. Думаешь, он станет с тобой гулять? Да ни за что! Он не связывается с обыкновенными шлюхами, - презрительно сказала Ланкастер, уничтожающе смотря на меня.
- Поэтому он и не общается с тобой, а, Одри? Ты для него обыкновенная шлюха, так получается? – я очень старалась сохранить выражение невозмутимости и полного спокойствия на лице. И едва удержалась от смеха, когда увидела, как бесилась Ланкастер после моих слов. Они явно задели ее за живое.
- И, Одри, если ты считаешь, что с парнями можно только спать, когда ты находишься с ними наедине, то мне искренне тебе жаль. Некоторым, видишь ли, рот и язык нужны еще и для общения, а не для того, для чего они нужны тебе! – я подняла голову, бросила на нее высокомерный взгляд и пошла к ждущей меня Саре, попутно задев Ланкастер плечом.
Ее лицо было перекошенным от гнева и злости, и я поняла, что нажила себе серьезного врага в тот момент.
Я не видела, что, когда мы разговаривали с Ланкастер, невдалеке стоял Малфой, внимательно слушавший нас.

- И в конце она чуть ли не позеленела от злости и даже не могла придумать мне достойный ответ, а я ушла, не став дожидаться этого, - мы с Сарой сидели в общей гостиной Слизерина, и я красках пересказывала ей наш разговор с Ланкастер. Она меня совершенно не пугала и никак не беспокоила, а вот подруга, похоже, озаботилась не на шутку:
- Лили, теперь тебе придется опасаться ее оставшиеся два года. Она никогда не забудет тебе эти слова.
- Да ладно, - я беспечно махнула рукой и улыбнулась. – Не думаю, что она способна на что-то действительно серьезное.
Сара покачала головой и недовольно посмотрела на меня. Она была старше меня всего лишь на три с половиной месяца, но в такие моменты мне казалось, что, как минимум, лет на десять.
- Я пойду отправлю письмо родителям и зайду еще к Хью. А то он может обидеться, - я встала с кресла и вышла из гостиной, помахав на прощание Саре рукой.
До совятни я почти бежала, крепко сжимая в руках два свитка – один папе, а другой маме. Голова прошла перед самым ужином, и сейчас мне казалось, что все обязательно будет хорошо.
Несмотря на статьи в «Пророке», ранение отца, его отставку, несправедливые и незаслуженные обвинения, сплетни, которые вновь крутятся вокруг нашей семьи, на усталость после первых недель учебы, на все проблемы, у нас все обязательно будет хорошо.
Ведь все живы и здоровы, и нет никаких поводов для паники и лишних волнений.
Я вошла в совятню и тихонько свистнула, и сразу же большая, серая сова с необыкновенно умными голубыми глазами слетела ко мне на плечо.
- Привет, Хедвига, как поживаешь? – я разломала и покрошила на ладонь крекер, и она сразу же принялась клевать его, иногда легко кусая меня за пальцы, словно ругая за что-то.
Я гладила ее по голове и думала о том, как мне повезло с Сарой. Сегодня целый день она разговаривала со мной, убеждала, что все наладится, помогала и слушала мои переживания и, казалось бы, бесконечное нытье, а сейчас я и сама думаю так, зараженная ее оптимизмом и поддержкой.
- Хедвига, смотри, эти два письма отдашь маме, там одно для папы, она потом передаст ему. Ну все, лети! – я взмахнула рукой и потом еще долго стояла и смотрела на ее удаляющийся силуэт.
Я спускалась по лестнице и думала о том, что сейчас нужно зайти к Хьюго и поговорить с ним, посмеяться вместе с Шелли и отправляться спать, потому что завтра воскресенье, выходной день, и можно хорошенько выспаться и отдохнуть. Шла лишь третья неделя сентября, еще предстояло учиться кучу времени, а я уже чувствовала себя как выжатой лимон.



Глава 4

- Поттер, ты знаешь что-нибудь о противоядии к Напитку Живой Смерти? – Малфой валялся на диване в Выручай-Комнате и просматривал конспекты по Зельям.
- Не имею ни малейшего понятия, - Альбус оторвался от полирования метлы и взглянул на друга. – С какой стати ты спрашиваешь? Решил подготовиться к зачету в понедельник?
- Не смеши меня, Поттер. Когда я готовился к зачетам? – Малфой чуть улыбнулся. – Просто захотелось в очередной раз убедиться в твоем полном незнании Зелий. И как ты только умудряешься получать по ним «Превосходно» и «Выше ожидаемого»?
- Наследственный шарм, - засмеялся Ал и кинул в Малфоя подушкой. Разумеется, он промазал, и Скорпиус покачал головой, недоуменно смотря на него.
- С такой меткостью тебе только за охотника играть.
- Не завидуй, Малфой. Это тоже наследственное, - Альбус призвал к себе подушку, положил ее под голову и лег на кровать, довольно потянувшись.
- Эта тренировка полностью меня измотала. Наш капитан просто садист какой-то и монстр. Кажется, ему нравится нас мучить.
- Ого, разумные рейвенкольцы решили выиграть квиддич? Ты поднял бунт на факультете и заразил всех своей наследственной мечтой? – Малфой оторвался от чтения и насмешливо взглянул на Ала.
- Да иди ты. Наверное, очень хорошо, что я не попал в Гриффиндор, иначе ты доставал бы меня этим до конца дней.
- Ты думаешь, попади ты в Гриффиндор, мы бы стали общаться?
- А почему нет? – удивленно спросил Альбус.
- А разве гриффиндорцам не положено ненавидеть слизеринцев?
- А разве слизеринцы не должны исподтишка нападать на гриффиндорцев? – в тон Малфою ответил Ал, и они оба одновременно взглянули друг на друга и улыбнулись: Альбус – открыто и радостно, Скорпиус – едва различимо.
- Отец ответил на твое письмо? – после нескольких минут молчания неожиданно спросил Поттер.
Малфой вздрогнул, но тут же взял себя в руки и невозмутимо произнес:
- Да, ответил, но там нет ничего важного по поводу случившегося.
У Скорпиуса, насколько знал Альбус, были сложные отношения с отцом. Драко Малфой, который сильно пострадал в свое время из-за давления, сильной опеки родителей и привитой с детства мысли и том, что он – самый хороший и главный, постарался полностью исключить такое поведение по отношению к своему сыну.
Поэтому уже лет с шести-семи Скорпиус cfv принимал многие решения и отвечал за свои поступки. Кроме того, Драко постоянно напоминал сыну о сдержанности, о том, что эмоции нужно контролировать и подчинять себе, а в день восьмилетия Скорпиуса подарил ему «Кодекс Малфоя» – книгу, которая передавалась из поколения в поколение от отца к сыновьям.
Но отца Малфой любил, Ал был уверен в этом. Как и в том, что Малфой-старший тоже любил своего сына.
Правда, они редко показывали это.
- Знаешь, что, Малфой? – Альбус резко вскочил в кровати и подошел к другу, в его взгляде было предвкушение и азарт. – У меня только что появилась отличная идея!
- В последний раз, когда ты говорил так, мы получили отработку на месяц, - скептически произнес Скорпиус, не разделявший энтузиазм друга.
- Ой, может, хватит уже мне это вспоминать? И так все лето родители с Джимом доставали! - сердито воскликнул Ал.
- Мало доставали, раз желание не отпало, и новая идея появилась, - Малфой довольно хмыкнул, когда увидел, что Поттера изнутри так и распирало возмущение и недовольство.
- Ладно уж, недоразумение ходячее, говори, а то лопнешь еще. Отчитывайся потом перед твоей сестрой и кучей родственников, - вроде бы недовольно пробормотал Малфой, но в его глазах тоже появилось предвкушение.
Они с Поттером редко устраивали шалости или проделки, но если делали, то Школа запоминала все надолго. Как раз до их следующей выходки.
- В общем, завтра будет совещание учителей. Воскресный педсовет, все дела, ты знаешь, - начал Поттер, азартно потирая руки и сверкая взглядом.
- Ну и?
- И если в стране происходит что-то действительно серьезное, то они обязательно упомянут об этом. У меня есть мантия-невидимка. Мы воспользуемся ею, попадем в учительскую и все узнаем!
Некоторое время Малфой молчал, потом сказал голосом, полным сарказма.
- Отличный план, Поттер. И, главное, – практически невыполнимый.
- Это еще почему? – обиженно насупился Альбус.
- Скажи честно, ты дал Шляпе взятку, чтобы она отправила тебе в Рейвенкло, а не в Гриффиндор?
- Малфой, причем тут факультеты вообще? – начал заводиться Поттер, злясь на друга и на его издевки.
- При всем. Потому что распределение в Рейвенкло предполагает наличие мозга. А у тебя его, судя по всему, нет, - ухмыляясь, произнес Малфой, наслаждаясь выражением лица Поттера.
- Интересно, с чего такие выводы?
- Во-первых, - Скорпиус кинул свиток на пол и начал ходить по комнате из угла в угол, постоянно бросая насмешливые взгляды в Альбуса, - мы не знаем, во сколько и где проходит это совещание. Во-вторых, пароль нам тоже не известен. В-третьих, если мы попробуем проникнуть в помещение вслед за кем-то из учителей, вряд ли это останется незамеченным. В-четвертых, зная моего декана и нашего Директора, я уверен, кабинет защищен от прослушивания и присутствия там посторонних. Особенно в последние четыре года, когда мы стали принимать активно участие в школьной жизни, - он коротко усмехнулся и остановился напротив Поттера, ожидая его ответа.
- Малфой, ты слишком все усложняешь! Такое чувство, что мы проникаем в кабинет Министра Магии, а не в комнату для совещаний.
- Пока что мы никуда не проникаем, - поправил его Скорпиус, стараясь придать лицу невозмутимое выражение, хотя изнутри его распирал смех – так забавно выглядел Альбус, когда он в пух и прах разнес его «замечательнейшую» идею.
- Не придирайся к мелочам, - Поттер махнул рукой, – и прекрати уже язвить.
- Прекращу, когда ты предложишь нечто стоящее, - фыркнул Малфой, но теперь он выглядел чуть более заинтересованным в происходящем.
- Да пожалуйста! Смотри, - Альбус быстро наколдовал лист пергамента, попросил у комнаты чернил и опустился на пол. – Выяснить, где будет совещание, легко. Они не будут проводить его днем, потому что все идут в Хогсмид. И до ужина тоже не будут. А после мы сможем проследить за кем-нибудь из учителей...
- Лучше всего за Трелони или Спраут. Они точно ничего не заметят, - сказал Малфой, увлекаясь идей Альбуса с каждой секундой все больше и больше.
И хотя он понимал, что, если все выяснится, у них будут серьезные неприятности, желание поиграть с судьбой и оказаться на грани фола, было сильнее его.
- Да-да, потом проникнуть вслед за ними в учительскую... Только вот как сделать это незаметно, я не знаю, - Ал развел руками и почесал затылок.
- Хм... – Малфой нахмурился и начал задумчиво крутить в руках небольшую железную головоломку – несколько колец, соединенных звеньями между собой. Это был его талисман, подарок деда на Рождество, и он всегда вертел его, когда усиленно и напряженно думал над чем-то. – Если, например, отвлечь на что-то их внимание... Допустим, какая-нибудь выходка в другом конце коридора. Нужно что-нибудь более-менее безобидное, чтобы после этого они не стали проверять учительскую.
- Но действенное... – Альбус перевернулся на живот и начал рисовать какие-то символы на пергаменте.
- Фейерверк.
- Или парад Патронусов? – Поттер задорно улыбнулся и подмигнул Малфою, который недовольно взглянул на него.
Заклинание Патронуса было, пожалуй, единственным, которое не всегда получалось у него.
- Блестящая идея, Поттер. Еще будет что-нибудь такое же гениальное, или твоя фантазия себя исчерпала?
- Не переживай за меня, Малфой. Моя фантазия не знает границ, - Альбус взглянул на часы и тихонько присвистнул. – Уже половина первого, мы переплюнули самих себя.
- Будет интересно встретиться сейчас с Вольфгангом, - Малфой встал с пола прикрыл на секунду глаза, массируя переносицу. Он слишком мало спал в последнее время, и причиной этому были отнюдь не уроки и домашние задания.
- Ага, а то уже целых три дня мы провели без отработок и ночных происшествий. Нельзя позволять учителям расслабляться дальше.
- Ты говоришь так, словно мы каждую ночь устраиваем очередную выходку, - Скорпиус улыбнулся.
- Это было бы неплохо, правда?
- Умерь свой пыл, гриффиндорец недоделанный. Если бы ты учился так, как стремишься к шалостям, профессора просто сошли бы с ума от счастья.
- Малфой, не занудничай, тебе это не идет, - Альбус стоял спиной к другу, собирая с кровати учебники и свитки.
- Поттер, ты обвиняешь меня в занудстве? Перепутал с кем-то со своего факультета? – голос Малфоя звучал страшно довольно, и Ал заподозрил неладное, как только услышал его.
Он обернулся, подозрительно посмотрел на друга и на свою одежду, и, не заметив ничего странного, успокоился.
- Нет, не перепутал. Ты, Малфой, бываешь таким вредным временами.
- Это называется наличие мозгов, Поттер, а не вредность, - он взмахнул палочкой, превращая мантию друга в клоунский наряд, и вышел из комнаты.
- Очень смешно! – донесся ему вслед обиженный голос Ала. – И оригинально!
«Ну, это же ты у нас мастер по выходкам, не я», - Малфой спускался по лестнице и думал о том, что изменение цвета волос на зеленый – это, конечно же, выходка глупая и детская, но зато наиболее подходящая для Поттера. Лишь бы он не решил завтра с утра посмотреться в зеркало или встать пораньше. Обычно он просыпал и мчался в Большой Зал на всех парах.
Вот и пусть произведет там завтра фурор.

- Все на месте? Тогда мы можем начинать, - произнесла МакГонагалл, и Малфой услышал, как рядом облегченно выдохнул Альбус.
Они все-таки сделали это!
А ведь с самого утра все шло наперекосяк. Вначале выяснилось, что Поттер забыл фейерверки дома, и им пришлось нестись в Хогсмид, чтобы купить их.
К счастью, им повезло, и никто не заметил их отсутствия – Малфой называл это необъяснимым везением – но они опоздали к ужину, и выяснилось, что с объяснением отсутствия тоже возникли проблемы. Альбус придумал сказать всем, что они готовились к зачету в библиотеке, но оказалось, что мадам Пинс плохо себя почувствовала и сразу же после обеда ушла в комнату.
И в спешном порядке им пришлось придумывать новый план – времени оставалось все меньше и меньше.
В итоге они не смогли изобрести ничего лучше, как пропасть из вида всех учителей и учеников, и поэтому стояли в Большом Зале под мантией-невидимкой и терпеливо ждали, пока Спраут, за которой они и собрались следить, закончит есть.
В тот момент, видимо, Мерлин решил им помочь, потому что профессор не пошла в свои теплицы или на факультет, а направилась сразу же в учительскую, находившуюся, как выяснилось, на пятом этаже.
И тогда Поттер с помощью простой трансфигурации горящих фейерверков в камни, отлеветировал их в другой конец коридора, и они взорвались там, оглушая и ослепляя всех вокруг.
Разумеется, профессора быстро потушили и уничтожили фейерверки, но за это время Альбус и Скорпиус уже проникли в учительскую и спрятались за одним из шкафов.
И сейчас тихо сидели там, переводя дыхание. Возможно, это была не самая масштабная операция, но уж точно влекущая за собой самые серьезные последствия.
Хуже, наверное, была лишь кража ингредиентов из подсобки по Зельям, но это они вполне удачно провернули на пятом курсе, когда захотели сварить Веритасерум.
- Интересно, откуда взялись фейерверки на лестнице? – Вольфганг сидел, задумчиво смотря на Директора.
- Филипп, не хочешь ли ты опять сказать, что это было дело рук мистера Поттера и Малфоя? – Флитвик отпил немного чая и лукаво улыбнулся.
- А почему бы и нет?
- Мальчики уже достаточно взрослые, чтобы опускаться до уровня таких... шуток. Это даже полноценной выходкой назвать нельзя.
- Мерлин, Филиус, мы говорим об одних и тех же людях? Какие они мальчики? Седьмой курс уже! И что значит «опускаться до уровня таких шуток»? Если Поттеру и Малфою будет что-то нужно или интересно, вряд ли их установит какой-то там уровень...
- Господа-господа, - робко сказала Спраут. – Я понимаю, что Альбус и Скорпиус – ваша любимая тема для обсуждений и споров, но давайте перейдем ближе к делу? Иначе у меня в теплицах завянут очень редкие цветы...
Вольфганг и Вектор синхронно фыркнули, Флитвик покачал головой, а МакГонагалл сказала:
- Я думаю, хотя бы один раз мы можем обойтись без обсуждения Малфоя и Поттера. Мы и так говорим о них во время каждого совещания.
- Понял, лохматый, почему у тебя уши постоянно горят? – едва слышно прошептал Скорпиус прямо на ухо друга.
- Жаль, что тебе не икается, - дернул плечом Альбус. Он просто ненавидел, когда Малфой вспоминал о том, что его уши склонны часто изменять свой цвет. Особенно, когда он волнуется или врет родственникам и близким друзьям.
- Тем более у нас полно других проблем.
На самом деле, как поняли уже Скорпиус и Альбус, им крупно повезло. Потому что это совещание учителей было не просто совещанием, а скорее беседой в узком кругу. И были на ней лишь те люди, которые могли полностью доверять друг другу и никогда бы никого не предали. Поэтому здесь не было ни Слизнорта, ни профессора по Астрономии, Рунам, Истории магии, Прорицаниям и Маггловедению.
- Например, этот приказ от Министерства. С чего вдруг они решили повысить уровень безопасности в Хогвартсе? – сказала профессор Вектор, поправляя очки.
- Ну, это-то как раз понятно, - Вольфганг встал с кресла и подошел к окну. – После недавнего происшествия в Косом Переулке естественно, что они хотят быть уверенными в том, что те маги не доберутся до Школы. Ведь их так и не поймали...
- Меня больше волнует происходящее в Визенгамоте. Они сместили его главу и сделали так, чтобы эта информация не просочилась в прессу. Политика нового Министра кажется мне, по меньшей мере, ненормальной, - МакГонагалл поджала губы.
Несколько месяцев назад, еще летом, скончался предыдущий Министр Магии. И ему на смену был выбран новый – очень амбициозный и предприимчивый человек, выпускник Рейвенкло – Александр Моррис.
И после этого руководство Англии подверглось существенным переменам, а сам Министр начал оказывать все большее и большее влияние на работу Визенгамота и Министерства.
- Да, с его стороны было крайне необдуманно заключать договор с Францией. Ее почти никто не поддерживает сейчас из-за строгой политики по отношению к магглорожденным и волшебникам-арабам, а Британия этим жестом словно говорит о лояльном отношении ко всему этому, - Флитвик задумчиво крутил в руках волшебную палочку.
- Я не понимаю, как можно быть терпимыми к такому обращению с детьми и людьми! Это немыслимо – ставить на учет детей из немагических семей и отслеживать их поведение. Или забирать от родителей, если стихийная магия выходит из-под контроля! – горячо произнесла Вектор, поднявшись со стула.
Она сама была из семьи магглов и поэтому принимала все связанное с ними близко к сердцу.
- Надеюсь, мы до такого не докатимся, - сказал Флитвик, качая головой. – Это все очень похоже на политику Сами-Знаете-Кого.
- Не думаю, что сейчас возможно ситуация, когда к власти придет чокнутый психопат, - Вольфганг немного улыбнулся, но вышло это натянуто и неискренне.
А Малфой был готов аплодировать декану стоя: так Вольдеморта вряд ли кто-нибудь когда-нибудь называл.
- И все равно, - упрямо сказала Вектор. – Мне совершенно не нравится это новое направление политики нашего Министерства. Лучше бы они с болгарскими или немецкими волшебниками устанавливали дружеские контакты, а не с этими скользкими французами...
- А кому оно нравится? – резонно спросила МакГонагалл, и Малфой с Поттером, наверное, только сейчас заметили, как поседели ее волосы, как старо она стала выглядеть. – Я боюсь, что меня скоро сместят с должности. Все-таки возраст и последствия военных травм...
- И еще твое сильное влияние на некоторых волшебников. Кому-то ты приходилась деканом, кому-то Директором, а у кого-то просто учила детей... Не-вы-год-но, - произнес Вольфганг, растягивая каждый слог.
- Да брось, Минерва. Когда ты уже успела записать себя в старухи? – возмутилась Вектор, недовольно смотря на МакГонагалл.
Та лишь грустно улыбнулась и поправила сползшую мантию.
- Это не я себя записала, а меня туда записали...
- Но пока не было даже намеков на это. Это все твои домыслы, Минерва. Тебе стоит отдохнуть от этих оболтусов и работы, - мягко, но непреклонно сказал Вольфганг.
- И это будет первым шагом к моей отставке, Филипп.
- Еще меня очень волнует ситуация с мистером Поттером. После его смещения Аврорат остался фактически без начальника боевой группы...
- Мои знакомые гоблины из Гринготтса рассказали мне кое-что, что может быть связано с этой нелепой отставкой, - неторопливо начал рассказывать профессор Флитвик, когда вдруг неожиданно раздался оглушающий грохот, и Малфою показалось, что земля уходит у него из-под ног, потому что пол, кажется, пошатнулся.
- Что это такое?! – взволнованно и испуганно спросила профессор Вектор, выхватывая палочку и поворачиваясь лицом к стене.
В этот момент раздался еще один – как показалось Малфою – взрыв, сильнее предыдущего в два раза, и Вольфганг шепнул вдруг побелевшими губами:
- Это в подземельях, - и выскочил за дверь.
За ним последовали и остальные профессора, и Скорпиус едва смог удержать Поттера, чтобы тот не бросился следом.
- Да стой ты, идиот! Нас могут увидеть.
Альбус скрипнул зубами и предпринял еще одну попытку, но Малфой сам неожиданно отпустил его, и он чуть не врезался в шкаф головой.
Но сейчас было не до шуток, и поэтому никто из них даже не улыбнулся.
- Все, теперь можно, они уже успели повернуть, - и оба, не сговариваясь, бросились за дверь, вытаскивая палочки из карманов.
В коридоре было пустынно и очень тихо: никакого шума, грохота от новых взрывов, дрожания пола под ногами. Не было даже случайных студентов или привидений, только ярко горели факелы, отбрасывая на стены странные тени.
- Подземелья... – прошептал Поттер и побелел, как Вольфганг минуту назад. – Подземелья... там гостиная Слизерина... Там Лили! – и он бросился бежать.

Малфой помчался за ним, ему было хорошо видно, что Поттер себя практически не контролировал.
В их семье вообще мало кто мог сохранить сознание и здравое мышление, если кому-нибудь из них угрожала опасность – пусть даже и гипотетическая.
- Поттер, Мерлин тебя за ногу, остановись! – они спустились – почти слетели по лестнице, перепрыгивая через ступени и пролеты, и теперь неслись по коридору, ведущему в подземелья.
Другие студенты, испугавшиеся взрывов и их источника, вышли в коридоры, чтобы узнать, что случилось у кого-нибудь из преподавателей. Они удивленно смотрели на мчавшихся Малфоя и Поттера, которые, похоже, совсем утратили чувство опасности.
Кто-то хотел было остановить их, но Альбус молча пробежал мимо, а Скорпиус так посмотрел на какого-то рейвенкольца, что тот буквально отпрянул от него, натолкнувшись на невидимую стену.
- Поттер, когда ты остановишься, клянусь, я сам тебя убью, - Малфой почти догнал Ала в коридоре, который вел в гостиную Слизерина.
Там им пришлось замедлить свой бег и вскоре и вовсе остановиться, поскольку почти все слизеринцы вышли из своих комнат и стояли около стен, тревожно обсуждая произошедшее.
Некоторые из них были оглушены, у других текла кровь из ушей и носа, а на полу валялись небольшие каменные осколки и осыпавшийся в некоторых местах потолок.
Альбус пробирался сквозь толпу, всматриваясь в лица слизеринцев. Кто-то был сильно напуганы, кого-то мучило любопытство и желание узнать, что произошло. Остальные переговаривались и обсуждали что-то.
Около одной из колонн сидели Ланкастер, Нотт и Флинт – однокурсники Лили. Сердце Альбуса тревожно забилось, когда он не нашел своей сестры среди них.
Невдалеке он них стояли Паркинсон и Вуд; Ал знал, что Лили неплохо общалась с ними.
Он растерянно обернулся и увидел сзади себя недовольного и раздраженного Малфоя, в глазах которого все же было легкое беспокойство.
- Вы Поттер не видели? – Скорпиус подошел к сокурсникам.
- Нет, сами ищем ее, - сказал Эдвард и приветливо кивнул Альбусу. Тот спросил, чувствуя, как от волнения пересохло горло.
- А что здесь случилось?
- Если бы мы знали, - ответил недовольно Паркинсон. – Все было спокойно и тихо. А потом неожиданно что-то взорвалось, и в гостиной посыпался потолок, и даже упали некоторые шкафы и вазы. А потом громыхнуло еще сильнее, я подумал, что оглохну, - Фредерик мрачно показал на свои уши, из которых все еще сочилась кровь. – Девчонки завизжали, конечно же. Кому-то показалось, что зашатались стены, и вообще началось землетрясение. Вот и пришлось всех срочно выводить из гостиной сюда, - Малфой заметил, что, хотя Паркинсон старался держать себя в руках, он вздрогнул, когда упомянул взрывы.
Значит, это было что-то действительно страшное. И очень опасное.
- А Лили в гостиной была? – Альбус сжал кулаки, и Малфой чертыхнулся: он сам привык ждать от мира только худшего и давно не верил в справедливость или высшие силы, но Поттер всегда смотрел на жизнь с оптимизмом, а сейчас он, похоже, думал, что его сестра все-таки пострадала.
- Не было ее, - к ним бесшумно подошла Сара: на ее лице была глубокая царапина, а волосы казались седыми из-за осевшей на них пыли. – Она ушла куда-то, в библиотеку, кажется. А через несколько минут что-то взорвалось...
Альбус побелел еще сильнее, и Малфой сжал его плечо.
В этот момент среди студентов послышался взволнованный ропот, и в коридоре появились профессора: МакГонагалл, Вольфганг и Флитвик. Они выглядели очень рассерженными и предельно сосредоточенными, Директор сурово поджимала губы, декан хмурился и мрачнел прямо на глазах.
- Взорвалась личная лаборатория профессора Слизнорта. Кто-то пробрался туда, - голос МакГонагалл звучал очень недовольно и серьезно, при последних словах оно коротко взглянула на Малфоя с Поттером, заставших около колоны. – Украл ингредиенты, смешал их вместе, а они были несовместимыми друг с другом, и поэтому все взорвалось. Кто из вас это сделал? – последний вопрос прозвучал в полной тишине, словно удар хлыста рассек воздух.
Слизеринцы стояли нахмурившиеся, все молчали, никто не спешил ответить МакГонагалл.
- Я хочу знать, - тихо, чеканя каждое слово, сказала она, - кто это сделал? Я советую виновному признаться сейчас, иначе ему сильно не поздоровится, когда я узнаю правду. А я это сделаю, я вам обещаю, - она говорила спокойно, не повышая голоса и не переходя на ругань, но после этих слов Малфой понял, почему некоторые в Министерстве могут хотеть ее отставки. МакГонагалл умела быть очень убедительной.
И магия, исходящая от нее, ощущалась сейчас даже кожей.
- Профессор, а почему вы думаете, что это сделал кто-то из нас? – Фредерик поднял голову и встретился взглядом с МакГонагалл. Его голубые глаза смотрели упрямо и настороженно, ее – холодно и недовольно.
- Потому что недавно был отбой, а лаборатория находится в ваших подземельях. Рядом с гостиной вашего факультета, - послышались недовольные голоса слизеринцев: не все были согласны с логикой Директора, многие были недовольны тем, что их факультет, как в прошлом, делают виноватым и крайним. – Но я не говорю, что это точно сделал кто-то из вас. Но согласитесь, мистер Паркинсон, что Слизерин находится в первой строчке подозреваемых.
Фредерик упрямо вздернул голову, а Малфой скривил губы в усмешке. И она вышла у него горькой и не такой надменной, как ему хотелось бы.
- Профессор, - неожиданно вышедший вперед Альбус немного разрядил обстановку. – Вы же были в лаборатории, так?
- Да, мистер Поттер, - сухо кивнула МакГонагалл. – А что вы здесь делаете? – удивилась она.
- Я с Малфоем пришел, - Ал кивнул в сторону друга. – Профессор, а вы не видели в лаборатории...
Скорпиус внезапно вздрогнул от пришедшей на ум мысли и поэтому чувствительно наступил Поттеру на ботинок ногой.
- Малфой, ты либо совсем уже сдурел? – Альбус резко повернулся к немулиуом, и Скорпиус прошептал совсем тихо:
- Закрой рот, или у нас всех будут крупные неприятности...
Ал недоуменно посмотрел на Малфоя, собираясь высказать все, что он думает, но у друга был такой взгляд и злость в глазах, что он счел за лучшее промолчать.
- Мистер Поттер, вы что-то хотели спросить? Кого или что мы должны были увидеть в подземельях? – недовольно поторопила его МакГонагалл. В ее голосе звучало подозрение.
- Нет, профессор, уже ничего... – Альбус прислонился к стене, прикрыл глаза и тяжело выдохнул.
- Поменьше эмоций, Поттер, - тихо прошептал рядом с ним Малфой. – И не пыхти так, учись думай тише.
Альбус посмотрел на него, не зная смеяться ему или просто послать Скорпиуса куда подальше. Как будто сейчас было время до шуток.
- Иди ты в задницу хвостороги, Малфой. У меня сестра пропала...
- Не драматизируй, Поттер. Поменьше пафоса и громких слов, - к Скорпиусу уже вернулась его выдержка и самообладание. – С чего ты взял, что она вообще пропала? Или с ней что-то случилось? Может, она на свидание ушла. Или в библиотеку, тебе же сказали. Какого Мерлина ты так психуешь и нервничаешь? – уже почти раздраженно спросил Малфой.
- Засунь свой сарказм и иронию себе в задницу. Я чувствую, с Лили что-то случилось. И почему ты не дал мне спросить у МакГонагалл, не видела ли она ее где-нибудь там...
- Лучше бы ты, Поттер, вначале думал, а потом уже вякал, - Малфой раздраженно дернул плечом. – Потому что, если бы МакКошка кого-нибудь там видела, она бы непременно сообщила. А теперь у нее появились подозрения на наш счет.
- Значит, никто не хочет мне ничего рассказать? – Директор взглянула на студентов. – Хорошо, тогда придется выяснять во время завтрака. Старосты, - он посмотрела на Фредерика и Николь Розье, - к завтрашнему утру составьте мне список тех, кого не было в гостиной на момент взрыва. Профессор Флитвик, я попрошу ваш курс сделать тоже самое, - она выразительно взглянула на Альбуса. – А я сообщу это деканам Гриффиндора и Хаффлпаффа. А сегодняшнюю ночь вам придется провести в Большом Зале, - она повернулась и пошла в сторону лестницы, следом за ней ушел и Флитвик.
Слизеринцы остались наедине со своим деканом.
Вольфганг подошел к старостам пятого курса, вокруг которых собрались младшие ученики. Дети не выглядели напуганными, только немного удивленными и даже слегка заинтересованными. Никто из них не пострадал и не был ранен, поэтому профессор одобрительно посмотрел на старост и негромко сказал:
- Двадцать баллов Слизерину. Судя по всему, это была неплохая работа.
Он повернулся к остальным ученикам и строго, властно произнес:
- Мы поговорим о произошедшем завтра. Паркинсон и Розье, проследите, чтобы все дошли до Большого Зала. И не забудьте про список для директора, - переговариваясь между собой, слизеринцы пошли следом за старостами.
- А вы задержитесь,- Вольфганг посмотрел на Малфоя и Поттера, и его голос звучал не слишком дружелюбно.
Декан дождался, пока все ученики скроются за поворотом, и только тогда обратился к стоящим напротив него Скорпиусу и Альбусу.
- Ну и где же вы были, когда в лаборатории прогремел взрыв?
Малфой недовольно нахмурился и посмотрел на профессора, столкнувшись с его пытливым и цепким взглядом. Чего-то подобного и следовало ожидать. Вольфганг был очень умен – не удивительно, что его назначали деканом Слизерина, и всегда подмечал самые маленькие детали. Такие, на которые даже, казалось бы, всеведущая МакГонагалл никогда не обращала внимания.
- А с чего вы взяли, что мы были не в гостиной? – Скорпиус поднял бровь и постарался сделать голос слегка удивленным.
На его лице застыло прохладное выражение, глаза смотрели внимательно и высокомерно.
Поттер рядом с ним даже не попытался сдерживать свои эмоции, но, слава Мерлину, не стал ничего говорить.
- Потому что я видел вас на третьем этаже в коридоре. Вы бежали откуда-то, - ответил Вольфганг, становясь все больше похожим на хищника, который вот-вот совершит решающий бросок.
Малфой похолодел от мысли, что декан знает, что они подслушивали в подсобке, но тут же отбросил эту идею куда подальше. Он просто не мог этого знать. Не мог. Они ничем не выдали себя, не оставили никаких следов, а легилименция была запрещена в Хогвартсе.
«По крайней мере, он не обвиняет нас во взрыве», - подумал Малфой и скрестил руки на груди.
- А разве бег по коридорам уже под запретом, профессор? – самым наглым образом осведомился Поттер, которому, похоже, все уже было нипочем. – За это назначают отработки?
- Вам бы я с удовольствием назначил их до окончания Хогвартса, - сказал Вольфганг. – Но это, к сожалению, не в моей компетенции.
- И слава Мерлину, - фыркнул Малфой.
Он понял, декану нечего им предъявить, и даже если он догадывается о чем-то – что совершенно невозможно! – то его мысли навсегда останутся беспочвенными подозрениями, без доказательств и подтверждений.
- Но вы не ответили мне, мистер Поттер. Откуда и куда вы бежали сегодня?
- От девочек, сэр, - широко улыбаясь, сказал Альбус. – Нас, вернее, Малфоя преследовали какие-то третьекурсницы. И нам пришлось убегать от них...
Скорпиус заскрипел зубами от злости и подавил в себе желание проклясть Поттер прямо сейчас. Чтобы он, Малфой, наследник древнего рода, бегал от каких-то девчонок?! Да еще и от третьекурсниц?
Это было просто невероятно.
«Этот гриффиндорец недоделанный точно чокнулся. С ума сошел, наверное, когда сестрицу свою в подземельях не обнаружил».
А Альбус стоял и ослепительно улыбался, глядя профессору прямо в глаза.
Ему не за что было наказывать их и назначать отработки, и все трое это прекрасно понимали.
- Я бы хотел узнать, откуда...
- Что здесь произошло?! – из-за угла выбежала растрепанная, но целая и невредимая Лили Поттер.
«Ну вот, стоило только вспомнить о ней...», - подумал Скорпиус и ухмыльнулся, когда увидел, как изменился в лице и облегченно выдохнул Альбус..
- Что случилось? – она быстрым шагом приближалась к ним, поправляя выбившиеся из косы – и это на пятом-то курсе! – волосы и переводя сбитое дыхание.
- Лили! Где ты была? – Поттер едва не кинулся к ней, но вовремя вспомнил про декана и остался на месте.
- Да, мисс Поттер, где вы были, когда в лаборатории прогремели взрывы? – Вольфганг повернулся к ней лицом.
- Взрывы?! Так это были взрывы? – она удивилась и испугалась, переводя взгляд с декана на брата и – что было удивительно – на Малфоя.
- Да, мисс Поттер, это были специально подстроенные кем-то взрывы, и теперь мы все ищем их виновника, - профессор покосился на Скорпиуса. – Ладно, вы двое отправляйтесь в Большой Зал. А вы, мистер Поттер, в свою гостиную. И не дай Мерлин я узнаю, что вы до нее не дошли. Хотя лучше я сам вас провожу. А потом загляну посмотреть, на месте ли мистер Малфой, - и Вольфганг пошел к лестнице.
Альбус недовольно взглянул на него, коротко кивнул и улыбнулся Малфою, и тот сразу же вспомнил о мнимом бегстве от третьекурсниц, поцеловал сестру в щеку и побежал догонять ушедшего вперед профессора.
Малфой и Лили остались вдвоем.


Глава 5

- А что вообще случилось? – мы с Малфоем поднимались по лестнице, ведущей в Большой Зал. Я никогда не гуляла по школе в такое время – а было уже около часа ночи – и поэтому Хогвартс казался мне мрачным и неприветливым. На стенах тускло горели факелы, ожившие картины пугали вместо того, чтобы веселить, и вокруг не было ни единой души.
- Кто-то устроил взрыв в лаборатории Слизнорта. Как всегда, подозревают наш факультет, - он недовольно скривился.
- А кто-нибудь пострадал? – неожиданно мне стало очень холодно, и я плотнее закуталась в мантию. В Хогвартсе всегда было не особенно тепло, но поздней осенью и зимой не спасали даже камины и Согревающие чары.
- Серьезно – нет, а царапины, ушибы и синяки точно будут у половины факультета.
- И разрушенная гостиная... – пробормотала я себе под нос, но сразу же улыбнулась. – Но завтра ее уже починят?
Малфой фыркнул и скептически посмотрел на меня. А потом спросил своим самым поганым, язвительным тоном:
- Поттер, и после этого Флитвик тебе еще отличные оценки ставит? Хотя теперь я понимаю, что глупые вопросы – это у вас семейное.
- Выбирай выражения, Малфой!
- Только после того, как ты начнешь думать, - он посмотрел на меня и снизошел-таки до пояснений. – Фундамент Хогвартса настолько напитан магией, что больше уже не влезет. Если нашу гостиную будут чинить заклинаниями, камень не выдержит и развалится. И вся Школа рухнет к мерлиновой бабушке. Это, Поттер, на втором курсе проходят, между прочим, - он довольно ухмыльнулся, а я с трудом удержалась от ответной реплики.
В Большом Зале было темно: только на волшебном потолке ярко горели звезды. В спальных мешках на полу лежали студенты.
Первые и вторые курсы спали в центре комнаты, вокруг них были третьи и четвертые. Пятые легли рядом с шестыми, а седьмой курс держался особняком у самой дальней стены.
Малфой отправился прямо туда, не обернувшись ни разу – меня это почему-то задело, а я пошла искать Сару.
Мне до сих пор было не по себе от мыслей о случившемся. Было так жутко и неприятно понимать, что в Хогвартсе учится человек, который осознанно взорвал лабораторию. Он наверняка понимал, что это может причинить вред другим людям. Но хуже всего было то, что этот человек мог учиться рядом с нами, на нашем факультете. Мог с нами ходить на уроки, играть в гостиной, веселиться на вечеринках...
Неужели на факультете завелась крыса? Ведь только совсем недавно Слизерин перестали считать пристанищем темных магов и злых волшебников. Неужели опять все вернется назад?
Я остановилась, найдя Сару. Она мирно спала рядом с Робертом и Даниэлем Гойлом – моим однокурсником, младшим братом Марии.
Я легла рядом с ней, заворачиваясь в спальный мешок как можно плотнее. Было холодно, по полу гулял легкий, но вполне ощутимый сквозняк.
Интересно, как завтра МакГонагалл будет определять и искать виновного? Веритасерум или легилименцию применять нельзя, а вряд ли кто-нибудь сознается...
Я зевнула и прикрыла глаза.
В тот день мне почему-то снилось серебро. И глаза человека, взгляд которых замерз навечно.

То утро началось очень рано. В семь часов прозвучал колокол, и по Школе разнесся голос директора:
- Всем ученикам немедленно собраться в Большом Зале. Всех деканов и профессоров прошу зайти в мой кабинет.
Мы выглядели очень недовольными и не выспавшимися – ночь, проведенную на каменном полу в спальном мешке, нельзя было назвать комфортной и хорошо прошедшей.
- Мерлин, я бы сама задушила сейчас этого придурка, из-за которого столько проблем, - Сара зевнула и потянулась, откидывая на спину спутанные волосы.
Пока студенты шли в Большой Зал, сюда уже вернули столы факультетов. Мы сидели за ним в полном молчании, разговаривать и обсуждать что-либо совершенно не хотелось.
Фредерик выглядел очень угрюмо, он вертел в руках свиток, на котором ему пришлось написать имена тех, кого не было вечером с гостиной, и смотрел на него с такой ненавистью, словно хотел испепелить взглядом.
- Это форменный донос, - прошептал он, сминая бумагу в руке. – Когда в последний раз слизеринцы стучали на слизеринцев?
Малфой что-то негромко прошептал ему на ухо, и Фредерик засмеялся.
- Как думаешь, кто мог сделать это? – Роб пощелкал пальцами у меня перед лицом, чтобы привлечь внимание.
- Даже догадок никаких нет, - я пожала плечами, краем глаза наблюдая за Одри, которая сидела около Скорпиуса. Она буквально светилась, довольная собой, и с огромным превосходством смотрела на остальных девушек, которые тоже сохли по Малфою.
А между тем в Большой Зал постепенно заходили студенты. Почти все знали, что случилось вечером, и многие из них были полностью уверены в вине какого-то из слизеринцев.
Другие факультеты всегда нас очень «любили».
Ученики бросали неприветливые взгляды в нашу сторону, и Слизерин все больше напоминал мне военный лагерь, окруженный врагами со всех сторон.
Сразу стала видна политика против неравенства факультетов и налаживанию дружеский связей.
- А знаешь, что самое плохое? – шепнула я на ухо Саре.
- Что?
- Что меня не было а гостиной. И Малфоя с Алом тоже...
- Насчет себя не переживай, - она чуть улыбнулась, - вряд ли кто-нибудь всерьез подумает, что ты способна подорвать лабораторию. А вот Скорпиус и твой брат влипли. Как обычно, - она резким жестом отбросила за спину темные волосы.
Да уж, новый учебный год начался не слишком удачно. Можно сказать, провально...
В этот момент из боковой комнаты в Зал зашли учителя. МакГонагалл выглядела расстроенной и обеспокоенной чем-то, Флитвик, на удивление, не улыбался и не смотрел приветливо, а лицо Вольфганга, когда он взглянул в гашу сторону, немного смягчилось.
- Я прошу тишины, - Директор встала перед своим стулом. – Сегодняшней ночью, как вы знаете, произошел просто вопиющий случай нарушения школьных правил. Более того, он мог перерасти в катастрофу, если бы магия в стенах Хогвартса не была так сильна и прочна. Взрыв лаборатории мог привести к смещению фундамента, и тогда Школа сложилась бы, как карточный домик.
Тогда мы еще не знали, что взрывная волна почему-то ушла в другую сторону от нашей гостиной. И в подземельях почти полностью были разрушены несколько коридоров и около шести комнат, над которыми и находился Большой Зал.
- Но прежде, чем начать поиска виновного, я хочу дать ему шанс признаться самому.
После ее слов наступила идеальная тишина.
Она ожидающе смотрела на студентов, которые точно так же смотрели друг на друга, надеясь, что кто-нибудь признается.
В этом гробовом молчании мы провели, наверное, не больше минуты, но она показалась мне вечностью.
Когда стало ясно, что никто не собирается признаваться, МакГонагалл кашлянула и разочарованно сказала:
- Я думала, вы окажитесь смелее. Если умеете вредить, то учитесь и нести ответственность за свои слова. Это не поведение достойных людей, а поведение трехлетнего ребенка, который не умеет думать и осознавать последствия своих поступков.
Очень стыдно, что в Хогвартсе учится такой человек.
За нашим столом громко хмыкнул Малфой, многие обернулись в его сторону и зашептались.
- Не понимаю, чего она ждет? Кто захочет признаться в этом? – обратился он к Вуду, на что тот лишь улыбнулся и потянулся, соединяя ладони на затылке.
- Но глупее всего ожидать правды от Слизерина. А она за свое выступление постоянно смотрела на нас. Забыла, что наш девиз – коварство, скрытность, ложь?
- И то, что мы похожи на змей: такие же юркие и скользкие, - подхватил Малфой и криво усмехнулся: это сравнение раздражало почти весь факультет. Мало кому захочется почувствовать себя пресмыкающейся тварью.
Вот учеников остальных факультетов почему-то не сравнивали со львами, барсуками и прочим. Самое лучшее досталось Слизерину.
Как всегда.
- Если виновный не признается до конца этого дня, то, когда мы его найдем, он будет исключен из Хогвартса, - по Залу пробежал недовольный и удивленный ропот. Ситуация переставала быть чьей-то глупой выходкой, она становилась по-настоящему серьезной.
- А пока я прошу старост курсов подойти ко мне и отдать списки отсутствующих...

- Кошмар какой-то, - пробормотала Сара, распуская косу.
Был четверг, с того памятного взрыва прошло четыре дня, но ничего не изменилось в лучшую сторону.
Когда в понедельник никто не признался, МакГонагалл рассвирепела и решила наказать всю Школу. Он отменила выходные в Хогсмиде, квиддичные матчи, ввела жесткий комендантский час – никто не имел права выходить из гостиных позже восьми часов вечера, и был составлен список подозреваемых.
А точнее, тех людей, кто не был в гостиной в момент взрыва.
В этот список вошла я, Ал, Малфой, четыре гриффиндорца и два рейвенкольца. И с некоторых пор на нас с нескрываемым неодобрением косилась вся Школа.
Кроме Слизерина, который никогда не предавал своих.
Каждый завтрак МакГонагалл начинала с вопроса о том, не хочет ли виновный сознаться, и, когда никто не отвечал ей, криво улыбалась и говорила, что все введенные запреты и ограничения продолжают действовать.
Вся эта ситуация жутко бесила и раздражала меня. Конечно, Директора можно было понять: из-за взрыва Хогвартсу угрожала серьезная опасность, могли пострадать люди... но неужели из-за одного придурка должна страдать вся Школа?
Это было совершенно нелогично, но МакГонагалл, видимо, было все равно. Она ждала, пока у виновного проснется совесть, но она не просыпалась, и мы продолжали жить, словно в тюрьме.
- Интересно, когда у МакКошки все же проснется здравый смысл, и она изменит свое решение? – резким жестом Сара призвала к себе учебники и наугад раскрыла один из них.
Желания учить уроки у нее явно не наблюдалось.
- Не проснется, - я лежала на кровати, рассматривая звездное небо через Волшебное окно спальни.
Здесь, в подземельях иногда чертовски не хватало свежего воздуха, не хватало света полной луны и сияния звезд.
- Она же упрямая, как Мерлин знает, кто. Гриффиндорка бывшая...
- Вот уже повезло нам с Директором, так повезло, - Сара повернулась на живот и подперла подбородок руками.
- Знаешь, я в самом начале вообще подозревала Ланкастер, - я взглянула на подругу. – Ну, вроде мы поссорились, вот она и захотела отомстить... или просто от злости сделала это... Сара, ну прекрати так на меня смотреть! – я замахала в ее сторону руками, закрывая лицо подушкой. – Вслух это и правда глупо звучит...
- Лили, - она засмеялась и покрутила пальцем у виска, – по-моему, у тебя появилась мания величия. Чтобы ради мести тебе взрывать все подземелье... – она хохотала, держась руками за живот, от смеха у нее даже потекли слезы, и она едва не свалилась с кровати...
- Сара, прекращай уже! Я с тобой как с нормальным человеком говорю, а ты... – недовольно произнесла я и закусила губу, чтобы не засмеяться самой.
- Вот ты не любишь Малфоя, а если ему это рассказать, то даже он признает, что подобные мысли не приходили в его голову... Так что кто еще из вас двоих зазнался!
- Силенцио! – я не выдержала и заколдовала Сару, чтобы прекратить весь этот глупый разговор.
У меня не было никакой мании величия, просто иногда появлялись глупые идеи.
Вроде этой...

- Не понимаю, Поттер, как ты терпишь такое огромное количество родственников, - Малфой и Альбус вышли из гостиной Гриффиндора, где собрались почти все Уизли-Поттеры, присутствующие в Школе. – Хотя теперь мне становится ясно, почему ты вырос с такими умственными отклонениями, - Скорпиус широко ухмыльнулся, когда в ответ на его слова Ал надулся и сердито запыхтел.
- В тебе говорит зависть, Малфой.
- О, да, - фыркнул Скорпиус и еле удержал улыбку. – Всегда мечтал иметь в родственниках десяток неуправляемых малолеток, которым или что-то от тебя постоянно надо, или они все время заботятся о тебе, а заодно не забывают стучать Директору обо всех выходках...
- Иди в задницу, - устало отмахнулся Альбус, прикрывая глаза.
- И, кстати, я что-то не вижу на твоем лице огромной радости от общения с братьями и сестрами, - Малфой уже откровенно усмехался, смотря на друга, с которым у него был уговор: Скорпиус будет присутствовать вместе с ним на этой вечеринке в Гриффиндоре, а Альбус за это будет молчать и не будет огрызаться и отвечать на сарказм друга.
- Просто твое присутствие испортило мне все веселье...
- А я думал, что спас тебя, когда вытащил из-под кучи набросившихся на твою спину Уизли, - Скорпиус довольно ухмыльнулся и уже хотел повернуть, когда в него на уровне пояса врезалось что-то легкое, но довольно костлявое.
Малфой сделал шаг назад и увидел, что перед ним стоял Растон Забини – второкурсник Слизерина, младший брат Алисы.
- Тебя в детстве под ноги смотреть не учили? – недовольно спросил Малфой, становясь высокомерным паршивцем – как называл его Альбус в такие моменты.
- Извини, Скорпиус, - Растон отвел взгляд и сжал в кулаках край мантии. – Я просто искал тебя… Мы можем поговорить? – мальчик посмотрел на него с огромной надеждой, и Малфой, скрипнув зубами и пообещав себе как следует отчитать мелкого Забини, взял его за плечо и отошел на пару шагов.
«Я что, похож на утешителя сопливых слизеринцев? – думал он, смотря на сгорбившегося Растона. – Мерлин, был бы он гриффиндорцем... Но Слизерин – и такое поведение. Отец удавил бы меня за это»
- Скорпиус, - Забини умоляюще смотрел на него сквозь растрепавшуюся челку. – Пообещай, что никому не скажешь...
- Даже не собираюсь, - Малфой фыркнул и строго сказал. – Или говори, что случилось, или уходи. У меня нет желания тратить на тебя свободное время...
- Скорпиус, пожалуйста, пообещай, что не скажешь хотя бы Алисе и маме... – мальчик схватил его за край мантии, и он представил себе выражение лица Альбуса. Тот не скоро это забудет: грозный Скорпиус Малфой – утешитель маленьких слизеринцев.
- Хорошо, я никому не скажу, - он кивнул, подымав: «Пусть у него будет проблемы с оценками. Или с баллами, или с прогулами, или с чем-нибудь подобным...»
- Это я взорвал лабораторию в подземельях! – зажмурившись, скороговоркой выпалил Растон.
- Что?!
Малфой шагнул вперед и встряхнул мальчика, схватив его за плечи.
- Повтори, что ты сейчас сказал.
- Это я... – Растон замолчал и шмыгнул носом, теребя рукава мантии. – Я... это сделал, - совсем невнятно пробормотал он.
- Уж если умудрился вляпаться по самые уши, то будь готов отвечать за свои поступки, - жестоко произнес Малфой, сложив руки на груди.
Альбус беспокойно посмотрел на него, но остался на месте, хотя и чувствовал, что произошло что-то не очень хорошее.
- Заканчивай мямлить, Забини, и говори как мужчина, а не как маменькин сынок, - Малфой был зол и до безобразия рассержен.
Полагалось, что он вообще не может испытывать столь сильные эмоции, и ничто не способно разозлить его.
- Ладно, пошли, - он выдохнул, схватил Растона за рукав мантии и повел за собой к Поттеру.
- Ты обещал, что никому не скажешь! – мальчик заупрямился и попытался вырваться, но Скорпиус обернулся и встретился с ним взглядом, и Забини сразу же успокоился, опустил голову и прошептал что-то, похожее на извинения.
- Пойдем, Поттер, у нас тут нарисовалась одна проблема, - Малфой поравнялся с другом и кивнул в сторону Растона.
Альбус очень хотел спросить, что случилось, но не стал этого делать, видя настроение и эмоции друга.
- А несколько минут назад ты говорил, что это я пыхчу как чайник, - негромко сказал он, на что Скорпиус скрипнул зубами и зло посмотрел на него.
- Ой, Малфой, глазками своими будешь девчонок соблазнять или детей пугать, - Альбус показал на Забини. – А меня всем этим не проймешь, - он засмеялся, когда услышал в ответ:
- Пошел в задницу, Поттер.
Они дошли до Выручай-Комнаты: Растон, если и удивился тому, что на стене неизвестно откуда появилась дверь, то виду не подал и глупых вопросов задавать не стал; Альбус сел на стул в центре комнаты, Малфой прислонился к стене и скрестил руки на груди, а Забини остался стоять.
- Ну, говори, что ты молчишь? Страшно стало? – спустя минуту презрительно спросил Скорпиус и, повернувшись к Алу, сказал. – Это он взорвал подземелья...
- Ох ты мерлинова бабушка, - присвистнул Альбус и шокировано взглянул на мальчика. – Зачем хоть?
Растон продолжал молчать и смотреть в пол, а Скорпиус начинал злиться все больше и больше.
Он очень не любил людей, которые не отвечали за свои слова. Его отец в юности сам был таким, и в дальнейшей жизни ему было очень тяжело переучиваться и жить с этой дурной привычкой..
Поэтому Малфой всегда отвечал за свои поступки. Возможно, это было не совсем по-слизерински, но он не хотел и не умел по-другому. Он мог откреститься от глупых выходок, мог подставить своего врага, устроить ловушку или отомстить, но он никогда не отказывался от своих слов, и, если по его вине случалась неприятность, всегда брал ответственность за нее.
- Забини, или ты начинаешь говорить, или мы сейчас же идем к Директору. Я не собираюсь смотреть на твое раскаяние, прибереги этот спектакль для МакКошки, - раздраженно бросил Малфой.
- Ладно, остынь немного, - Альбус примирительно поднял руки, - иначе он вообще ничего не будет больше нам говорить.
Скорпиус бросил на него злой взгляд, но промолчал и посмотрел на Растона, который все-таки оторвался от созерцания пола.
- Я не хотел! Так получилось... – он беспомощно взглянул на Альбус, решив для себя, что тот выглядит более доброжелательно и сердится не так сильно, как Малфой. – В общем, мы с друзьями поспорили, - быстро и сбивчиво начал рассказывать он, словно боялся, что ему не дадут договорить, - я должен был после отбоя пробраться в личную комнату Слизнорта, чтобы меня никто не заметил.
- О да, ты отлично справился с заданием, - Малфой закатил глаза и добавил с сарказмом, - даже ха́ффлпаффец сделал бы лучше.
Растон вздохнул, но ничего не ответил: в Слизерине все знали о тяжелом характере Скорпиуса.
- Я пробрался, а там кипело какое-то зелье в котле. А потом вдруг я услышал шум и испугался, дернулся, свалил в котел какую-то банку. Зелье начало шипеть и пениться, и я сбежал оттуда. А через пятнадцать минут все взорвалось... – мальчик сглотнул и посмотрел на Малфоя, словно ожидая приговора.
- Ну, ты молодец, конечно, - после минутного молчания произнес Альбус, увидев, что Скорпиус никак не собирается комментировать рассказ мальчика. – А с чего решил признаться во всем этом сейчас?
- Совесть замучила, - едко вставил Малфой.
- Потому что хочу, чтобы МакГонагалл убрала все эти ограничения и наказания для студентов, - прошептал Растон.
- Очень мило, - Скорпиус раздраженно дернул плечом, - а если принять во внимание, что ты решил сказать все мне, а не Директору, то ты хочешь, чтобы ограничения сняли, но про то, что это ты взорвал подземелья, никто не узнал?
- Да, - выдохнул Забини.
- Типичный слизеринец, - хмыкнул Альбус и покосился в сторону Малфоя, не дав ему возможности произнести очередную колкость в адрес Растона.
- МакГонагалл вряд ли устроит анонимная записка с признанием, - сказал Скорпиус после паузы. Он уже взял в себя в руки, а потому мог контролировать голос и слова..
- Она в ярости, рвет и мечет, требует крови, - заметил Альбус.
- По твоему описанию ее анимагической формой должен быть тигр, - фыркнул Малфой и чуть ослабил узел галстука. – И ее злость можно понять.
Растон опустил голову еще ниже.
- Только почему ты не сознался сразу? – спохватился Альбус. – Тогда влетело бы, конечно, но исключение точно не грозило бы...
Мальчик тяжело вздохнул и ничего не ответил, и Скорпиус понял, почему: их отец – Блейз Забини – погиб, когда Растон только родился, и мать одна воспитывала их. Она подорвала нервы во время Войны, а смерть мужа только усугубила болезнь, поэтому дочь и сын боялись расстраивать ее или заставлять волноваться.
А если бы Растон признался в своем поступке, МакГонагалл точно написала бы Элизе Забини, и у той мог бы случиться приступ.
- Алиса не знает? – спросил Малфой чуть мягче, чем до этого.
- Нет.
- Ладно, - Скорпиус кивнул самому себе, - возвращайся в гостиную, никому больше не рассказывай, а я подумаю, что можно сделать с этой идиотской ситуацией...
- Спасибо! – от радости и облегчения Растон даже затаил дыхание. – Спасибо, что поможешь...
- Я еще ничего не сделал, - отрезал Скорпиус.
- Спасибо, что просто согласился, - прошептал Забини и выбежал из Выручай-Комнаты.
- Не знал, что ты подрабатываешь, решая чужие проблемы, - улыбнулся Альбус и откусил появившееся в воздухе яблоко.
- Только без сарказма и шуток по поводу того, что это мне это не свойственно, и с каких пор в Слизерине все такие благородные, - предостерегающе сказал Малфой, в упор посмотрев на Альбуса.
- Значит, тебе можно язвить по поводу Гриффиндора, а мне про Слизерин – нет?
- Во-первых, ты учишься не в Гриффидоре, во-вторых, там совершенно безголовые ученики, и это понятно без объяснений, а в-третьих, у Растона больная мать, а мой отец многим обязан умершему Забини-старшему, - сказал Малфой хмуро и сел на диван, стягивая с себя галстук.
- И, в-четвертых, мы совершенно не знаем, как помочь этому мелкому, - Альбус вздохнул и опустился рядом со Скорпиусом, сжав в кулаках волосы на голове.


Глава 6

Сентябрь почти закончился – сегодня была последняя суббота в этом месяце, виновник взрыва так и не был найден, и МакГонагалл, окончательно рассвирепев, еще больше ужесточила контроль над успеваемостью и свободным временем учеников.
Тем более что за прошедшее время дважды была взорвана лестница, ведущая в Большой Зал: никто не пострадал, да и ущерб был совсем незначительным, но поджог сарая с метлами и дерзкая кража опасных ингредиентов для зелий из подсобки Слизнорта лишь ухудшили ситуацию. А когда буквально позавчера обнаружилось, что защиту Хогвартса пытался кто-то пробить как снаружи, так и изнутри, МакГонагалл была очень шокирована и зла одновременно.
Из-за всего этого нам, кончено же, так и не вернули посещения Хогсмида, поэтому ночью мы – то есть, Эдвард, Рик, Алиса, Малфой, Ланкастер и я – собирались устроить туда вылазку.
Я, кстати, совершенно не понимала, как к нам попала Одри, что она вообще забыла среди нас, но Фредерик сказал, что так надо, и мне с Алисой пришлось смириться.
Может быть, у нас и были дружеские и теплые отношений со старшекурсниками, но на Слизерине всегда существовала жесткая иерархия: только так ученики могли выжить раньше. А сейчас это стало традицией, в этом не было никакой необходимости, но привычка и привязанность остались.
Сара отказалась с нами идти – она никогда не любила подобные выходки, называла их «гриффиндорским идиотизмом» и говорила, что мы деградируем, когда тайком ночью пробираемся в Хогсмид. Потому что это «совершенно немыслимо и ненормально для Слизерина».
На часах уже было около одиннадцати, когда гостиная начала постепенно пустеть. Фредерик где-то пропадал, Эдвард невозмутимо читал о приключениях Шерлока Холмса – он был просто помешан на этом детективе, Ланкастер тоже не было – наверное, красилась и выбирала самую красивую мантию. Алиса молчала и смотрела на огонь, она была непривычно тихой и задумчивой, Малфой сидел на ковре перед камином и читал какой-то длинный свиток.
- Вижу, все в сборе, - в гостиную зашел Фредерик. Он оглядел собравшихся, подмигнул Малфою и сказал: - Ну, тогда, думаю, мы можем идти?
- Ребят, извините, но я не пойду с вами, - Алиса неожиданно поднялась с дивана, - отвратительно себя чувствую, - и, пока никто ничего не сказал, она быстрым шагом прошла в спальню для девочек.
- Что это с ней? – шепнул мне на ухо Эдвард, я молча пожала плечами и покачала головой: самой было интересно, что у нее случилось.
- Ну что, мы идем? – из своей комнаты, жизнерадостно улыбаясь, вышла Ланкастер. Я закатила глаза: мое предположение о том, что она выбирает себе одежду и красится, оказалось верным. Оделась она явно не для тайной вылазки, а для свидания около Озера.
Я фыркнула, но промолчала, Фредерик заговорщицки улыбнулся мне, и я поняла, что наши мысли совпадают, а Малфой встал, резко бросил свиток и направился к выходу из гостиной.
Мы пошли следом за ним.
На самом деле прогулки по Хогвартсу и окрестностям после отбоя стали гораздо легче с тех пор, как дядя Джордж открыл свой магазин. В нем можно было купить решительно все: от безобидных сладостей до настоящих мантий-невидимок. Правда, они действовали всего пятнадцать минут, но если часто менять их, то можно вполне успешно побродить по темным коридорам ночью.
Кроме того в магазине продавались всевозможные ловушки, отвлекалки для учителей, различные иллюзии и куча других полезных вещей.
- Я надеюсь, мы не пойдем через центральный вход, как сделали это в прошлом году? – язвительно спросил Эдвард, набрасывая на себя и меня мантию-невидимку из магазина дяди Джорджа.
Мы всегда ходили парами: так было проще и легче, и уменьшалась опасность потеряться. Но в этот раз не было Алисы, поэтому я шла с Вудом, Рик был один, а Малфой – с Ланкастер.
Это было странно, и почему-то не очень нравилось мне. Зато Одри светилась от счастья.
Я надеялась, она понимала, что не сможет никому рассказать об этом. Особенно своим пустоголовым подругам.
- Ты говоришь так, будто я туда пошла, - я легонько пнула Эдварда в бок.
- Но ты же не остановила Малфоя, - парировал он.
- А почему это должна была сделать именно я? Какое я вообще имею к нему отношение, чтобы останавливать? – возмущенно прошептала я.
- Ну, потому что из нас всех ты одна хоть как-то можешь влиять на него, - Эдвард невозмутимо пожал плечами и не стал больше ничего говорить,
Его слова удивили меня, потому что я сама не замечала за собой особенного влияния на Малфоя. Но ведь и Эд взял это не с пустого места?..
Я вообще не понимала, с чего вдруг начала анализировать свои отношения с Малфоем, и эта ситуация немного раздражала меня, но остановиться мне было сложно, поэтому до самого подвала Зонко я шла задумчивая.
А уже когда мы выбрались на свежий воздух, то ощущение свободы настолько наполнило меня, что все ненужные и глупые мысли просто исчезли из головы.
Мы скинули мантии, и я увидела, что Ланкастер держит Малфоя под руку, а Фредерик выглядит слишком напряженным и сосредоточенным.
- Расслабься ты, Рик. Такое чувство, что задачу по Нумерологии решаешь, - к нему подошел Эдвард. – Ты даже когда девчонок клеишь, проще лицо делаешь.
- Ты как всегда остроумен, Вуд, - раздраженно сказал Фредерик. – Мне что-то не нравится, а вот что – я никак не могу понять.
- То, что тебя не окружают симпатичные девчонки, а, Рикки? – Эдвард обнял меня и Ланкастер за плечи, Рик погрозил ему кулаком – он ненавидел свое уменьшительное прозвище, а Малфой только хмыкнул и взглянул на часы.
- До полуночи пятнадцать минут. Идем, иначе опоздаем, - он отбросил в сторону мантию-невидимку, которая сама исчезала, когда заканчивалось время ее действия, и уверенно зашагал по главной улице в сторону «Трех Метел».
Там нас ждал знакомый бармен – приемник мадам Розмерты. Нас не пускали в Хогсмид, поэтому запас Сливочного пила, разных сладостей и шуток быстро закончился, вот мы и заказали у него все, что было нужно. Кроме того Том оказался отличным мужчиной и всегда угощал нас поразительно вкусным чаем с неизвестными травами. А для седьмого курса держал пару бутылок Огневиски.
В деревушке почти все спали, лишь в некоторых домах горел свет, и мы не боялись, что кто-то нас обнаружит.
- Рик, что говорили сегодня на собрании старост? МакКошка собирается прекращать свои зверства или нет? – Эдвард поравнялся с Фредериком и зашагал с ним в одну ногу.
- Нет, - Паркинсон сердито нахмурился, - она планирует лишь усилить защиту и ввести новые правила.
- Мерлин, да сколько уже можно! – Ланкастер недовольно обратилась к Малфою. – Она делает совершенно бредовые вещи.
- Вообще-то, Одри, далеко не бредовые, - сказал Рик, - особенно если учитывать, что за последнюю неделю произошли новые взрывы, кражи и попытки проникнуть в Хогвартс извне. Это счастье, между прочим, что Школу до сих пор не закрыли. И мы должны быть благодарны именно МакГонагалл, как Директору, за это.
- Очень патриотичная речь, - Малфой ухмыльнулся, - это ты сейчас так свою благодарность выражаешь? Нарушая сотню-другую школьных правил, да еще позволяя другим студентам делать это? – в его голове чувствовалось настоящее веселье, а не привычный сарказм и ирония, и это было удивительно для меня.
- Ой, кто бы говорил про нарушение школьных правил, - Эдвард улыбнулся и легко хлопнул Малфоя по плечу. – Вы с Поттером, наверное, нарушили уже все, что могли.
Одри захихикала, мне показалось, что делала она это очень противно, Рик фыркнул в кулак, а Малфой ухмыльнулся и не стал ничего отвечать.
На небе ярко светила луна – вчера было полнолуние, горели звезды, и не было ни единого облачка. Дул сильный, но теплый ветер: он срывал с деревьев листву, подхватывал ее с земли и с тихим шорохом кружил ее в воздухе.
Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь нашими голосами и смехом, я находилась рядом с сокурсниками, и некоторых их них я могла бы даже назвать друзьями, но что-то все равно беспокоило меня. Не люблю это чувство, оно такое противное и гадкое, лишь мотает нервы и портит настроение.
- Мне что-то не по себе, - прошептала я Эдварду и плотнее закуталась в мантию. Он хоть и был веселым разгильдяем, неизвестно как попавшим на Слизерин, и постоянно болтал, шутил и просто нес чепуху, но он никогда бы не стал смеяться надо мной или шутить из-за этих слов.
Ему можно было говорить действительно важные вещи.
- Малышка, ты просто засиделась за стенами Хогвартса, а теперь чувство свободы переполняет тебя и уносит на своих крыльях далеко-далеко, - с пафосом сказал он, и я засмеялась. Рядом с Эдвардом было невозможно грустить.
Мы вышли на главную улицу и свернули направо – до бара оставалось пройти совсем чуть-чуть.
- Лили, детка, - только Рик называл меня так, - сколько мантий у тебя с собой?
- Шесть, я взяла одну на всякий случай, - я закрыла сумку и с внезапно усилившейся тревогой спросила: - А что?
- Да ничего, расслабься, я тебя умоляю, - он щелкнул меня по носу и отошел.
Я обернулась и увидела, что Ланкастер по-прежнему держит Малфоя под руку и, сияя, как новенький галлеон, что-то ему рассказывает.
Малфой поймал мой взгляд, и я подмигнула ему, сама не знаю, зачем. И быстро отвернулась, чтобы не видеть его реакцию.
- Том уже стоит, - Эдвард хлопнул кулаком по ладони, - все идет просто отлично!
- Сплюнь, - не оборачиваясь, сказал ему Рик и ускорился.
Неожиданно мяукнула кошка, в каком-то доме громко хлопнули ставни, и ветер резко стал холодным.
- Опаздываете, ребята, - мы подошли к Тому, и он весело погрозил нам пальцем. Он протянул нам пакеты со сладостями, сливочным пивом и различными приколами из магазина дяди Джорджа, Рик отдал ему мешочек с галлеонами – монетки громко звякнули, ударившись друг о друга, и мы развернулись, чтобы уйти – задерживаться в Хогсмиде ночью не хотел никто.
Неожиданно в воздухе раздались громкие хлопки – по звуку я догадалась, что это была аппарация, а в следующее мгновение ночную темноту разрезали две яркие вспышки – красная и зеленая.
Испуганная и ошеломленная я обернулась, чтобы увидеть, как медленно падает Том, как закатываются его глаза, и мешочек с галеонами вываливается из безвольно повисшей руки, и монеты катятся по мостовой.
Мне казалось, этот момент длился вечность, но на самом деле не больше секунды. Потому что потом кто-то схватил меня за руку и рванул вперед, и над самым ухом раздалось:
- Бежим!
Я неслась вперед, словно сумасшедшая, мозг отказывался соображать, я вообще не могла понять, почему мы куда-то мчимся, почему так испугались...
А в следующую секунду меня пронзила острая, резкая мысль: Том не просто упал, он умер, его убили... И стало очень-очень страшно. И по-настоящему жутко.
Я взглянула вверх и увидела сосредоточенное лицо Малфоя, но даже не удивилась, почему именно он уводил меня оттуда. Я обернулась, за моей спиной горели «Три Метлы», и на улицах появились ничего не понимающие люди – кто-то из них выхватывал палочки и пытался сражаться...
Над моей головой пронеслось заклятие, и Малфой резко свернул влево, и мы очутились в небольшом переулке. Рик, Эдвард и Ланкастер куда-то пропали, и я запаниковала еще сильнее.
- Что происходит?! – мне хотелось заорать на весь Хогсмид, хотелось забиться в угол и очутиться отсюда как можно дальше.
- Не ори, идиотка! – Малфой оказался возле меня одним прыжком: он грубо зажал мне рот ладонью и зло взглянул. – Хочешь, чтобы здесь появился кто-нибудь из этих?
Он едва успел договорить, как позади нас раздался противный, слишком сладко звучащий голос. Я поняла, что говорил мужчина, но не смогла разобрать ни одного слова. Но, судя по интонациям, он искал нас.
Малфой вжал меня в стенку, продолжая закрывать мне рот одной рукой, а другой держал волшебную палочку. Он дышал через раз и неотрывно всматривался в темноту, откуда доносился этот голос.
Шорох шагов незнакомца раздался совсем рядом, он остановился, и под его ногами треснула ветка, и Малфой резко оттолкнул меня за спину, выше из-за угла и воскликнул:
- Остолбеней!
А навстречу ему уже лелеет зеленый луч Авады Кедавры – очевидно, нападавший решил не церемониться.
Малфой еле успел уклониться: он покатился по земле и быстро встал, отражая еще одно заклинание, посланное в него – я не понимала слов, но по цвету луча догадалась, что это был Империус.
Мужчина что-то быстро произнес и громко, издевательски захохотал и играючи уклонился от Сектумсемпры Малфоя.
- Остолбеней! – в ответ на это мужчина что-то прошептал, и Скорпиуса подбросило в воздух и с силой врезало в угол дома.
Он захрипел и сполз на мостовую, а нападавший вновь засмеялся и медленно пошел к нему. Малфой сжимал в руках палочку и пытался подняться, но его руки дрожали, а мне казалось, что я оцепенела от страха и приросла к земле.
Я понимала, что нужно было что-то сделать, иначе он убьет Малфоя и потом меня, но я просто не могла заставить себя двигаться. В горле пересохло, на висках выступил пот.
«Вот каково было отцу», - подумала я и решительно стиснула палочку в кулаке. Я была дочерью Гарри Поттера, самого сильного и смелого волшебника, и не могла оказаться трусливой предательницей.
Мужчина уже подошел к неподвижно лежащему Малфой, брезгливо пнул его по лицу и поднял ногу, собираясь раздавить волшебную палочку и заодно сломать ему кисть, когда Скорпиус резко приподнялся и схватил его за штанину, заставив упасть рядом с собой. Малфой почти успел произнести заклинания, когда мужчина ударил его ногой в живот и сам схватился за палочку. Они покатились по земле, нападавший ругался и бешено рычал, стремясь схватить Малфой за горло, который бил его кулаком по лицу и голове.
Я поняла, что не могу больше медлить и, кажется, на весь переулок закричала:
- Петрификус Тоталус!
И одновременно со мной Малфой вывернулся, схватил свою палочку и произнес:
- Круцио! – оба заклинания попали в цель: мужчина вначале страшно задергался и резко замер, только громко стонал и что-то мычал и выпячивал от боли глаза.
Я подбежала к Малфою: он сидел на мостовой и тяжело дышал, смотря на мучения противника. В его взгляде была лютая ненависть и ни капли сожаления или раскаяния.
Он хмуро посмотрел на меня, поднялся навстречу и сипло выдохнул:
- Уходим отсюда.
Мы бежали по переулкам и закоулкам, постоянно сворачивали и путали следы, избегали любых дорог, ведущих к главной улице. У меня не хватило дыхания, казалось, что легкие вот-вот разорвутся, из них вырывались какие-то хрипы, и горло жгло огнем.
Я не чувствовала ног и земли под ними, я вообще ничего не чувствовала тогда. Хотелось упасть и умереть, я уже не могла выносить огромного темпа этой бешеной гонки.
Я не могла остановиться, потому что мое запястье крепко стискивал Малфой. Он вел меня за собой, заставлял бежать быстрее, чем когда-либо, не позволял сбавлять скорости или замедлиться хотя бы на краткий миг.
Я всхлипнула и поняла, что в легких не осталось кислорода, что они скоро взорвутся, что я не могу даже вздохнуть, когда мы резко остановились. Я не справилась с собой и врезалась в Малфой, он покачнулся, но не упал, удержавшись за забор.
Мои ноги подкосились, и я села на землю, откидывая голову назад и быстро, часто, глубоко дыша, словно выброшенная на берег рыба. Мне казалось, что я никогда не смогу успокоиться, что сердце выпрыгнет из груди, что меня просто разорвет. В ушах стучали молотки, я слышала, как кровь приливает к голове, где все непрерывно гудело.
Я не видела, что Малфой с сочувствием смотрел на меня, иначе непременно удивилась бы. Ему тоже было несладко, я поняла это, когда немного отдышалась и смогла взглянуть на него.
- Где мы? – собственный голос показался мне до ужаса чужим и хриплым.
- Около Визжащей хижины, - он провел ладонью по лицу, и на ней осталась кровь. Она шла из разбитого носа и губы, а еще из рассеченной правой брови.
- Вставай, - он резко поднялся на ноги и глубоко вдохнул.
Вокруг опять стояла тишина, и казалось, что ничего не случилось, что не было никакого нападения и убитого Тома, что сейчас мы просто вернемся в Хогвартс и спокойно заснем, а завтра устроим вечеринку в гостиной.
- Вставай, Поттер. Или ты хочешь, чтобы те милые ребята нашли тебя? – Малфой уже подошел к двери, ведущей в дом, и я тяжело вздохнула.
Я обернулась в сторону Хогсмида и увидела, что над одним из домов виднеется зарево пожара. Стиснув зубы, я кое-как поднялась и сделала первый шаг. Ноги страшно болели и гудели, коленки дрожали, когда я шла, и уже не оставалось никаких сил. Я даже не могла раскрыть рот и съязвить в ответ. Все, что я могла – закусить губу и не расплакаться от ужаса, страха, напряжения и боли. Только не перед Малфоем, только не здесь и не сейчас. Вообще, я редко ревела и делала это только в одиночестве. Особенно после того, как попала в Слизерин. Здесь нельзя быть слабой, нельзя показывать свои болевые точки – сразу же ударят по ним. Здесь признавали только равных, только достойных и сильных.
Мы медленно двигались по подземному ходу: иногда приходилось ползти или идти на корточках, и тогда ноги разрывала на части тупая боль.
Но я почти не обращала на нее внимания, уже не было сил. Мы шли в полной тишине, и потому два раза я слышала, как Малфой тяжело выдыхал и дотрагивался рукой до спины.
Мы выбрались на поверхность, и Скорпиус нажал на сучок, остановив движение Дракучей Ивы. На небе вновь появилась луна, но все равно почти ничего не было видно – а использовать Люмос было, конечно же, нельзя.
Когда за нашими спинами тихо закрылись двери Хогвартса, я облегченно выдохнула и прислонилась к стене. Мы были в безопасности, все уже закончилось... Теперь бы еще увидеть ребят, и тогда можно будет совсем успокоиться. Я очень за них переживала. За них за всех, даже за Ланкастер.
- Ты не видел, куда побежал Рик и остальные? – мы уже спустились в подземелья и даже не натолкнулись на дежурного старосту или профессора. Или на старика Филча с его чудной киской.
- Кажется, к «Зонко», - Малфой провел рукам по лбу и бровям, словно снимая напряжения, но одновременно пытаясь сосредоточиться. – Я не успел заметить, - он обернулся и взглянул на меня, а потом хмыкнул и проницательно сказала: - Не вздумай раскисать тут, Поттер. Я не собираюсь терпеть твою истерику...
- Пошел ты к Мерлину! – я почти закричала, забыв о том, что нас могут услышать и поймать. Я была настолько зла, что не обращала ни на что внимания. Перед глазами стояло только его нагло ухмыляющееся лицо, взгляд, полный превосходства и насмешки.
Вот как у него только язык повернулся так сказать? Я даже не собиралась плакать или рыдать. Хотя собиралась, конечно, но точно не рядом с ним. И вообще, Ланкастер на моем месте уже ревела бы в три ручья и бросалась ему на шею, хватала за руки, искала поддержки и требовала бы ласковых слов. И большинство моих ровесниц поступило бы так же.
А он еще говорит мне не раскисать и думает, что я могу закатить истерику! Он был просто бесчувственным, наглым, циничным хамом и полной свиньей.
Я сама не заметила, как желание плакать исчезло, и ему на место пришло негодование и возмущение. Хотел Малфой того или нет, но он сделал так, что мое настроение полностью поменялось.
Я буквально влетела в гостиную и уже собралась идти в свою спальню, когда Малфой крепко схватил меня за руку. Я развернулась к нему со злым выражением лица и пылающим взглядом, а он сказал совершенно спокойно, лишь посмеиваясь слегка:
- Поттер, ты собралась появляться в спальне в таком виде? Никто не должен знать, что случилось. Даже Сара. На факультете есть предатели... – и он пошел в свою комнату, по-прежнему держа меня за руку.
Своими словами Малфою удалось пристыдить меня: иногда я слишком поддавалась эмоциям – Сара называла это проявлением моей гриффиндорской части характера – и забывала об осторожности и осмотрительности.
- Я никогда не сомневался в отсутствии мозга у твоего брата. Но не думал, что это передается по наследству, - конечно же, он не мог промолчать и не высказаться по поводу моей невнимательности.
- А в отсутствии своего мозга ты никогда не сомневался?
- Как-то не приходилось, - мы спустились по лестнице, Малфой пробормотал какой-то пароль, и дверь в его комнату открылась.
Здесь было немного чище, чем в прошлый раз. Пергамент и свитки уже не валялись повсюду, на столе лишь лежали небрежно разбросанные учебники, а на тумбочке, кажется, был альбом с фотографиями. На кровати был сложен серый джемпер, простая белая рубашка и слизеринский шарф с галстуком.
Я машинально пощупала горло и выдохнула: свой я оставила в комнате, и значит, даже если кто-то увидел нас в Хогсмиде, он не сможет сказать, на каком факультете мы учимся.
Я дернулась и задрожала, обняв себя руками за плечи, когда вспомнила о том, что случилось этой ночью. Малфой, кажется, это заметил, но ничего не стал говорить.
Он наколдовал миску с водой и достал из тумбочки бинт. Потом снял мантию и стянул через голову темный свитер, оставшись лишь в черных брюках с широким ремнем. И, не обращая на меня никакого внимания, продолжил ходить по комнате.
- Малфой, может, ты оденешься? – я старалась не смотреть в его сторону.
- Поттер, тебя что-то смущает? – он самодовольно усмехнулся.
Я не могла в это поверить, но, кажется, он сам нарочно меня провоцировал!
- Просто не понимаю, зачем ходить полуголым передо мной, - я небрежно – в точности, как делал он – пожала плечом и слегка улыбнулась.
Малфой ничего не ответил и подошел к стулу, где была миска с водой. Он присел на корточки и умылся, вода тут же окрасилась в алый цвет, потом намочил бинты и еще раз протер лицо.
Он сидел ко мне спиной, и я увидела на ней след от удара об угол. От правой лопатки и почти до поясницы шла ярко-красная полоса, в некоторых местах она уже превратилась в синяк, а кое-где была стесана кожа, и сочилась кровь. Наверное, она болела при каждом движении.
- У тебя вся спина красная, - тихо сказала я и вздохнула.
- Ну и что? – произнес он, не поворачивая головы. – Одним шрамом больше, нет никакой разницы...
- Давай я помогу залечить?
- И после твоей помощи у меня из лопаток вырастут рога? – Малфой быстро справился с собой, от тоски, с которой он только что говорил, не осталось и следа.
- Если бы я так могла, то вместо этого наколдовала бы, чтобы у тебя язык завязался узелок. Или губы приклеились друг к другу, - раздраженно и зло произнесла я.
Ну что он был за человек такой? Почему ему просто жизненно требовалось постоянно язвить и издеваться? Он мог хоть иногда вести себя нормально?
- Поттер, ты решила обидеться и рассердиться на меня? – Малфой поднялся с корточек и почти весело взглянул на меня.
Я отвернулась, потому что почувствовала, как начинают дрожать губы, а в глазах появляются слезы.
Я рванула к двери, которая была слегка приоткрыта, но она захлопнулась прямо перед моим носом.
- Открой, - тихо сказала я, чтобы он не услышал в моем голосе слез.
- Даже не собираюсь, - он хмыкнул и сел на кровать, - хочешь, чтобы твою истерику увидел весь Слизерин?
- Открой, не будет никакой истерики, - я зажмурилась и глубоко вздохнула.
- Нет, - произнес он с таким ледяным спокойствием и полной уверенностью в своей правоте, что я взорвалась.
- Малфой, Мерлин тебя дери, открой сейчас же дверь! – я резко развернулась к нему и крикнула, и в ту же секунду из глаз брызнули слезы.
То, чего я так боялась, случилось. Я быстро наколдовала в воздухе подушку и со всей силы кинула ее в Малфоя, потом отвернулась от него и села на корточки рядом с дверью, уткнувшись носом в согнутые колени и закрыв лицо руками.
Меня начинало трясти, я чувствовала, как из груди вновь поднимается волна удушливого страха, как перед глазами появляется побелевшее и удивленное лицо Тома, как в голове возникают картинки нашего бегства, короткой схватки с противником... Я вспомнила, как Авада Кедавра едва не попала в меня, какой ужас я испытывала тогда, как боялась за свою жизнь, за жизнь Малфоя и Рика с Эдвардом. Даже за жизнь Ланкастер...
Я никого не замечала и не видела, просто сидела на полу и ревела, размазывая слезы по щекам. Наверное, это можно было назвать моим позором, слабостью, недопустимой вещью, но я ничего не могла сделать. Я была напугана, я очень устала и боялась, мне надоело сдерживаться... И мне было все равно, что Малфой видит это, все равно, что он подумает...
Хотелось оказаться дома рядом с папой, который всегда успокаивал меня и защищал в далеком детстве от шуточек Джима и Ала.
- Поттер, еще пять минут, и ты устроишь здесь наводнение, - его голос раздался совсем близко, и я вздрогнула и подняла голову.
Малфой стоял рядом со мной; на удивление, он не улыбался и не кривился, а выглядел серьезным и даже нахмуренным.
– Вставай, ты вроде сама говорила, что не собираешься сегодня рыдать.
- Иди ты... – тускло сказала я. – Посмотрел бы на Ланкастер или других своих поклонниц, если бы они оказались сегодня на моем месте... – я не знаю, почему на ум мне первой пришла Одри и другие влюбленные в Скорпиуса девочки.
- Они бы не оказались. Потому что их никто не взял бы в тайную ночную вылазку в Хогсмид, - Малфой протянул мне стакан воды.
В его словах не было подвоха или издевки, поэтому я взяла стакан из его рук – наши пальцы соприкоснулись на секунду – и попыталась сделать глоток. Но я по-прежнему сильно дрожала, и у меня клацали зубы, поэтому у меня ничего не получилось.
- Может, мне еще и напоить тебя из ложечки? – момент серьезности и хоть какого-то понимания прошел, Малфой снова стал бесчувственной скотиной, но я была слишком опустошена и безразлична, чтобы ответить ему.
Кое-как напившись, я поставила стакан на пол и закрыла глаза, привалившись к стене. Часы показывали уже половину второго, и дико хотелось спать, и чтобы на утро все случившееся оказалось просто дурным сном.
- Поттер, может, ты встанешь и ляжешь на кровать? Или ты собираешься провести всю ночь на полу возле двери?
Я мельком взглянул на Малфоя и кивнула, не обратив внимания на колкость и раздражение в голосе. Потом сняла мантию и свитер, опустилась на кровать, забралась под одеяло и закрыла глаза. Я двигалась машинально, почти не осознавала, что я делаю и зачем. Во всем теле ощущалась огромная усталость, перед глазами стояла какая-то мутная пелена, и я даже не подумала о том, где будет спать Малфой, почему он все-таки решил оставить меня в своей комнате...
- Поттер, очнись сейчас! Поттер, проснись! – кто-то сильно тряс меня за плечи, и я резко села на, широко открывая глаза. Воздуха не хватало, я чувствовала, что спина и шея покрылись липким, холодным потом, меня опять била крупная дрожь.
- Ты кричала, - Малфой отстранился и отпустил мои плечи, которые крепко сжимал.
- Мне приснился кошмар, - пробормотала я охрипшим голосом, отводя взгляд и краснея от стыда.
- Ну, теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я не отпустил тебя в общую спальню? – иронично спросил он.
- Да, - я кивнула, - извини, что разбудила...
К моему удивлению Малфой хмыкнул и сказал:
- Поттер, отметь в календаре тот день, когда ты решила попросить у меня прощения. И с чего бы это, кстати? Ты вроде бы головой не ударялась сегодня...
Малфой говорил что-то еще, но я почти не слышала его и медленно засыпала. Страх от кошмара полностью прошел, ему на смену пришло тепло и спокойствие.
Это было странно, учитывая то, с кем в комнате я находилась...

__________________________
знаете, подробные и большие отзывы всегда радовали меня больше)


Глава 7

- Лили, ты как?! – крик Поттера, ворвавшегося в гостиную Слизерина, эхом разнесся по ней, и многие студенты повернулись в его сторону. На их лицах удивление мешалось с недоумением и презрением, и лишь некоторые смотрели на Альбуса вполне дружелюбно.
Скорпиус, шедший за ним, закатил глаза и поморщился: Поттер так и не научился контролировать ни себя, ни эмоции, которые зачастую били через край.
- Альбус? Что ты здесь делаешь? – Лили, сонно моргнув, взглянула на брата и закрыла дверь в комнату Малфоя, из которой только что вышла.
Она посмотрела на Скорпиуса и обреченно вздохнула: судя по его колючему и недовольному выражению лица, он уже успел рассказать Альбусу, а сейчас злился из-за его поведения.
- Как что? Я все знаю! – Поттер взволнованное осмотрел сестру и чуть успокоился, увидев, что на ней нет признаков внешних травм.
- Ну и что? – в голове Лили прозвучала усталость. – Не веди себя, пожалуйста, как курица-наседка, тебе не идет.
Скорпиус подавил ироничное хмыканье и довольно улыбнулся: это должно остудить голову Поттера и вернуть ему хоть каплю здравого смысла.
Когда рано утром он рассказывал Альбусу о ночном нападении, то даже не мог представить подобной реакции: Поттер словно сорвался с цепи. Он не слушал разумных доводов и объяснений, только бегал кругами по коридору, а затем резко рванул в гостиную.
Малфой был готов поспорить: если бы он не произнес пароль, озверевший Альбус просто проломил бы дыру в каменной стене.
- Лили, что за глупости ты говоришь? Как я могу не волноваться? Ты ударилась головой? – в шутку спросил Альбус, потом спохватился, подошел к сестре и нетерпеливо осмотрел ее затылок.
- Альбус! – она вывернулась, раздосадованная и разгневанная, пригладила встрепанные волосы и с упреком посмотрела на брата. – Прекрати! Остынь. Почему я нормально реагирую, когда узнаю, что вы с Малфоем летали наперегонки, спрыгнув с Астрономической башни, или ходили в лес, чтобы встретить гигантских пауков?
Скорпиус недовольно фыркнул: оказалось, у девчонки отменная память и острый язычок. К тому же он не мог не признать, что гневный румянец и злость в глазах делали Поттер еще красивее.
- Лили, это же разные вещи... Ты подвергла себя опасности, ты могла пострадать и даже умереть! Как ты вообще там очутилась?
- Значит, тебе можно, а мне – нет? – зло блеснув глазами, медовым голосом уточнила Лили.
Малфой усмехнулся, а Поттер, похоже, не заметил подвоха.
- Именно так. Я могу за себя постоять, а ты – девушка, ты слабая, и я должен тебя защищать... – подтвердил он.
Лили насмешливо прищурилась, а потом зашипела не хуже разъяренной кошки:
- Политика двойных стандартов – удел Слизерина, братец. Ты не можешь мне ничего запретить, я буду поступать так, как захочу и сочту нужным, и не смей мне указывать! Вначале за своим поведением научись следить! – она встала на цыпочки, приблизив лицо к лицу Альбуса, потом удовлетворенно улыбнулся, резко повернулась на пятках и пошла к выходу.
- Ты проиграл, Поттер, - с надменной усмешкой сказал Малфой и хлопнул ошарашенного Альбуса по плечу. – Она тебя сделала. И уела. Называй, как хочешь.
- Слушай, сейчас не время для твоих издевательств! – огрызнулся Поттер и сердито посмотрел вслед ушедшей Лили. – Она ни черта не понимает еще. И вообще – я старший брат, я несу ответственность...
- Поттер, не мели чушь, - посоветовал Малфой и закинул сумку на плечо.
Они медленно поднимались по лестнице, ведущей в общую гостиную, чтобы потом пойти на завтрак.
- Почему чушь? – насупился Альбус. – Все, что я говорю – правда. Не понимаю, почему Лили так бесится. Она же действительно могла пострадать.
- По-о-о-отер, - обреченно и устало протянул Скорпиус, - ну вспомни себя в пятнадцать лет. Или хотя бы в этом сентябре. Много ты слушал профессоров и не подвергал себя опасности?
Альбус неуверенно молчал, а Малфой продолжал говорить:
- Сейчас у меня, кстати, возникли серьезные сомнения в твоих мозгах... Неужели не видишь элементарных вещей?
- Слушай, «мистер Всезнайка», - взвился Альбус и с раздражением посмотрел на Скорпиуса. – Какая разница, что делал я? Главное, что Лили не должна этого делать.
- Ну попробуй ее заставить, - фыркнул Малфой и замолчал, предоставив Поттеру возможность до всего дойти самому.
Завтрак они провели в полном молчании, хоть и сидели за одним столом Рейвенкло.
Поттер с унылым и глубоко несчастным лицом ковырялся в тарелке с кашей, Малфой тихо ухмылялся и цедил тыквенный сок.
Почти под самый конец с места поднялась МакГонагалл. Она рассказала о произошедшем нападении, о том, что двое были убиты, и десять человек ранены. Она сообщила, что будут усилены меры безопасности, и скоро в Хогвартсе появятся авроры, и с сегодняшнего дня студентам запрещается покидать территорию замка, отменены все квиддичные тренировки и – конечно же – походы в Хогсмид.
МакГонагалл все время, пока говорила, буравила взглядом Малфоя и Поттера, словно подозревала их в чем-то. А когда она повторила, что по-прежнему ждет признание от виновного в недавнем взрыве, Вольфганг что-то прошептал ей на ухо, и МакКошка с некоторой тревогой пояснила, что ее срочно вызывают в Министерство.
- Интересно, зачем? – спросил Альбус, проводив ее задумчивым взглядом.
- Сменил гнев на милость? – иронично сказал Скорпиус и пожал плечами.
- А ты не думал, кстати, что вас могли увидеть и узнать? – он решил не обращать внимания на сарказм друга.
- Исключено, - твердо произнес Малфой. – Ни у кого из нас не было одежды с символами факультета. И вряд ли в суете и толпе кто-нибудь мог нас разглядеть и опознать.
- Меня всегда настораживала такая твоя уверенность, потому что обычно все выходило с точностью до наоборот.
- Ты меня не с собой случайно перепутал? – с раздражением поинтересовался Скорпиус.
Альбус ничего не ответил и взглянул на стол Слизерине, где непривычно бледная Лили обсуждала что-то с Фредериком. Он, Эдвард и Одри вернулись в Хогвартс под утро. Они смогли спрятаться, когда нападение только началось, и потому не пострадали – только Ланкастер сильно испугалась и даже упала в обморок.
«Рыжая Поттер неплохо держится, - подумал Скорпиус, проследив за взглядом Ала. – Если бы не ее вчерашняя истерика и ночные кошмары, я бы даже не подумал, что с ней что-то случилось».
- Знаешь, что больше всего мне не нравится в напавших на нас людях?
- Что?
- Они были иностранцами. И даже не французами или немцами – эти языки я узнал бы сразу. Скорее что-то из славянской ветви...
- Отлично, - буркнул Альбус. – Думаешь, это связано как-нибудь с тем, что мы услышали в подсобке у МакГонагалл?
- Не знаю, - Скорпиус покачал головой.
- Интересно, а в Министерстве знали, что в Англии появилась эта группа волшебников? – задумчиво сказал Альбус.
- Я не думаю. Тогда бы вряд ли они уволили твоего отца, - Скорпиус замолчал на секунду и добавил презрительно: - хотя нельзя однозначно говорить об этом. Это будет действенно лишь в том случае, если Министр все-таки заботится о благе страны. Хотя после договора с Францией и отдалением от Германии, я начинаю сомневаться, что это так.
- Ты махнул слишком далеко, Малфой. Вряд ли у нас в Министерстве и Аврорате все настолько плохо, что они не заметили бы, если бы Министр начал действовать во вред.
- Не будь таким наивным, Поттер, оставь эту возможность для Хаффлпаффа.

- Ты собираешься спать в гостиной? – Рик бесшумно подошел и опустился на корточки возле кресла, где я сидела. От неожиданности я вздрогнула и испуганно взглянула на него, и он примирительно поднял руки вверх и сказал чуть виновато:
- Извини, не хотел тебя пугать...
- Да ладно, - я махнула рукой, - просто Альбус целый день меня преследовал, и, кажется, из-за этого у меня развился нервный тик.
- Твой брат всегда чертовски тактичен, - хмыкнул Фредерик. – Так и хочется сказать: гриффиндорец!
- Как он испортил ваши планы, попав в Рейвенкло, - я весело засмеялась, но поежилась, когда вспомнила о случившемся.
- Рик, слушай, может, хоть ты мне объяснишь, кто напал на нас вчера?
Вопрос заставил его задуматься: он нахмурился, провел рукой по волосам, а потом сел рядом и тихо заговорил: – Видишь ли, детка, мы и сами еще толком не знаем, кто это. Предположений много, а доказательств или подтверждений – ни одного.
- Малфой сказал вчера, что они говорили на языке, которого он не знает. Думаешь, это может быть связано с теми договорами, которые заключили против Англии Румыния и Чехия?
- Ты об ограничении импорта и экспорта?
- Ну да, - я кивнула, - тогда Министр как раз начал устанавливать тесные контакты с Францией.
- Не знаю, - задумчиво протянул Рик и провел рукой по подбородку. – Честно, я не вижу тут особой связи, но...
Его слова были прерваны неожиданным появлением Вольфганга: он буквально влетел в гостиную и приказал дрожащим от злости голосом прямо со ступенек:
- Я хочу, чтобы через минуту здесь собрался весь факультет.
Я еще никогда не видела профессора настолько сердитым и взволнованным. Рик бросил быстрый взгляд в сторону Малфоя, но тот покачал головой.
Когда все собрались, Вольфганг встал в центре гостиной и сказал:
- Я хочу, чтобы вы объяснили мне, как шарф с эмблемой Слизерина оказался рядом с убитым вчерашней ночью Томом и его сожженным баром?
По факультету прокатился вздох недоумения и удивления, до меня донесся шепот и негромкие голоса.
Эта новость взволновала всегда сдержанных и холодных слизеринцев, а я почувствовала, что начинаю дрожать.
- Кто-то из наших? – спросила я у Рика одними губами и побледнела, когда он кивнул.
Я схватилась за рукав его джемпера и постаралась удержаться на ногах: перед глазами все плыло, сердце быстро-быстро билось в груди. Мне казалось, что над каждым из нас пятерых висит знак, говорящий о том, что мы были в Хогсмиде вчера. Что это написано на наших лицах, что декан и Директор обо всем знают...
- Возьми себя в руки, Поттер, - холодный голос Малфоя, неожиданно оказавшегося рядом, подействовал на меня отрезвляюще: я выпрямилась, гордо вскинула голову и посмотрела прямо в глаза Вольфганга.
- А теперь чуть меньше спеси и надменности. На твоем лице это смотрится нелепо, - прошептал Малфой, но его губы растянулись в довольной усмешке.
Я не успела ответить, потому что декан снова заговорил:
- Профессора МакГонагалл вызывали сегодня в Министерство именно из-за этого. Авроры были крайне удивлены, когда узнали, что кто-то из учеников разгуливал ночью по Хогсмиду и совершенно случайно оказался рядом с убитым Томом, - Вольфганг выжидающе и испытующе посмотрел на Малфоя, который даже не изменился в лице, лишь недоуменно пожал плечами.
- Принесите сюда ваши шарфы, - резко добавил декан и замолчал.
Я кинулась в комнату и открыла тумбочку: я четко помнила, что вчера оставляла его там...
Ящик был пуст и я запаниковала: начала рыться в вещах, просматривала все книги, перевернула вверх дном сумку, чуть не разнесла тумбочку на маленькие щепки... Его нигде, нигде не было!
К горлу подкатила волна удушающего, липкого страха, мне безумно захотелось пить и очутиться как можно дальше отсюда, от этой комнаты, декана, Хогвартса...
Я едва не заплакала и закусила губу, потом выдохнула и попыталась сосредоточиться:
- Акцио, шарф! – но ничего не произошло. – Акцио шарф Лили Поттер! Акцио мой шарф! – я замерла посреди комнаты с поднятой палочкой, а потом начала кричать:
- Акцио! Акцио! Акцио... – но ровным счетом ничего не происходило.
Я сморгнула слезы и руками сжала плечи: пора было выходить. Я шла на ватных ногах, они подгибались и не слушались, я почти ничего не слышала от сковавшего меня страха.
Рик обеспокоенно взглянул на меня и что-то прошептал Малфою. Тот начал продираться ко мне сквозь толпу студентов, намереваясь что-то сделать или сказать, но Вольфганг опередил его.
В полной тишине, глядя в упор на мои пустые руки, он спросил:
- Где ваш шарф, мисс Поттер?
- У меня его нет, сэр, - кое-как выдавила я из себя, едва контролируя голос и слова.
- А куда же он делся? – я стояла впереди остальных студентов, почти в центре гостиной, и они все смотрели на меня, шептались, обсуждали, говорили...
- Я не знаю, сэр.
Кажется, сзади меня дернулся Малфой, но Вольфганг произнес:
- Отлично. Тогда следуйте за мной, мисс Поттер.

- Мерлин, какая же она идиотка! – шипя от еле сдерживаемой злости, сказал Малфой и чуть не ударил кулаком в стену.
Он, Эдвард и Рик сидели в гостиной: декан увел Лили час назад и до сих пор не возвращался, и никто не знал, что происходило тогда в кабинете Директора.
- Я не верю, что она взяла с собой шарф и умудрилась потерять его там. Это никак не вяжется с Лили, - тихо произнес Фредерик и вздохнул: он ненавидел ждать и пребывать в неизвестности.
- Да уже без разницы, Рик, совершенно без разницы, чей это шарф, - Скорпиус переплел пальцы – этот жест значил, что он просто кипит от негодования, но старается утихомирить свой гнев.
- Нет даже вариантов, чтобы ей помочь, - Эдвард опустил подбородок на руки, которыми уперся в колени. – Нельзя ни наколдовать такой же, ни достать другой...
- Этот След, Мерлин его побери, все раскроет! – Рик взмахнул палочкой, и рядом с ним на тысячи осколком разлетелась старинная стеклянная ваза.
Малфой поднял бровь, но не стал ничего говорить, лишь провел ладонью по глазам и нахмурился.
Следом они называли поисковое заклинание, которое всегда четко указывало владельца вещи, на которую оно накладывалось. Поэтому нельзя было взять чужой шарф и выдать его за шарф Лили – заклинание определило бы, что они врут.
А трансфигурировать что-либо в него было не меньшей глупостью – МакГонагалл поняла бы все мгновенно.
- Она одна там сейчас, - сказал Эдвард и сжал кулаки, - это неправильно. Мы все были там, а отвечать будет только она.
- Пахнет Гриффиндором, - поморщился Малфой. – А что ты предлагаешь? Пойти и сдаться Директору? Рассказать, как мы нарушили все правила и сбежали ночью в Хогсмид? Как едва спаслись от тех людей? – злость, которую Скорпиус пытался подавить, нашла выход наружу: он вскочил и почти прокричал последние слова – хорошо, что их никто не слышал, потому что в гостиной они были одни.
- А ты хочешь бросить девчонку одну? Чтобы она отдувалась за всех? Чтобы ее исключили из Хогвартса к мерлиновой бабушке? – Эдвард рывком поднялся на ноги и сделал шаг навстречу к Малфою.
- Поттер сама виновата, - холодно заключил тот. – Нужно было лучше следить за своими вещами и не бросать их, где попало.
- Малфой, да как ты можешь так говорить о ней? Это... это слишком даже для тебя! – Эдвард потрясенно остановился и недоверчиво взглянул на Скорпиуса. Тот лишь презрительно усмехнулся и вскинул брось:
- Это Слизерин, Вуд, а не Институт благородный девиц. Здесь каждый сам за себя, выживает, как может, и защищает лишь свои интересы. Жаль, что ты успел забыть это.
Рик покачал головой и собирался заговорить, но его перебил Эдвард:
- Жаль, что ты такая мразь, Малфой! Не думал, что ты настолько эгоистичный и черствый. Ты просто бездушная вещь, и нормальные чувства тебе незнакомы! Думаешь всегда только о себе, и плюешь на других людей! Подставляешь, предаешь, используешь, смешиваешь с грязью...
- Я должен поблагодарить тебя, Вуд, - жесткая усмешка застыла на губах Скорпиуса. – Вед твои слова – лучший комплимент, который я мог бы получить, - колко произнес он и, скривив губы, быстрым шагом вышел из гостиной.
- Ты видел это?! – в бешенстве заорал Эдвард, повернувшись к Фредерику. – Мало того, что он тварь порядочная, так он еще и гордится этим!
- Ты предлагаешь ему утопиться?
- Да хоть бы и так! Если он сдохнет – плакать никто не станет! – с ненавистью и отвращением выплюнул он и перевел взгляд на огонь.
«Не подозревал, что Эдвард настолько сильно не переносит Скорпиуса», - с удивлением подумал Рик и вслух сказал:
- Зря ты так. Малфой прав в какой-то степени. Если Лили пострадает одна, это будет куда лучше, чем если бы пострадали мы все, - он посмотрел на Эдварда. – Если бы Малфой оказался в такой ситуации, он не стал бы топить и тянуть всех за собой. Потому что это была бы исключительно его вина. Его одного, а не всей группы. Это жизнь, Вуд. Так было всегда, - Рик пожал плечами и слегка усмехнулся. – Лучше бы ты подумал, как можно реально помочь Лили, а не кидался на Малфоя с обвинениями и не плевался ядом в его сторону за спиной, – он ушел в свою комнату, а Эдвард еще долго сидел перед камином и неотрывно, словно завороженный, смотрел на огонь.


Глава 8

Малфой шел по коридору, и вокруг него мгновенно затухали все факелы. Казалось, раздражение, выплескивавшееся из него наружу, можно было потрогать и ощутить кожей.
- Недогриффиндорец, чтоб его Мерлин взял, - пробормотал он сквозь зубы, и на лице заходили желваки.
Девчонка Поттер была, конечно, полной идиоткой, раз умудрилась вляпаться во все это. Малфой страшно злился на нее, но больше – хотел размазать Вуда по стенке. Чтобы тот никогда больше не посмел открыть свой грязный рот.
А еще Скорпиус злился на себя.
Его поступок... он граничил с гриффиндорским безумием, не вписывался в рамки Слизерина и его собственные – те, которые он установил в девять лет и с тех пор тщательно взращивал и поддерживал на должном уровне: презрение к окружающим, поиск выгоды в любой ситуации, защита своих и только своих интересов.
Малфой не ожидал от себя такого... идиотизма – другого слова нельзя было подобрать.
Но годы дружбы с Поттером не могли не повлиять на него.
И потому он поступал так, как поступал, и не обращал внимания на голос рассудка – наверное, впервые в жизни.
Самым невероятным было то, что у Скорпиуса отсутствовала идея, как он будет выкручиваться и все объяснять.
Но в жилах бурлила кровь, смешанная с магией, а сам он был удивительно сосредоточенным и отстраненным, словно все это происходило с другим человеком.
Перед кабинетом Директора Малфой остановился и криво усмехнулся: еще не поздно было повернуть назад, спуститься в гостиную и прочитать завтра приказ об исключении рыжей Поттер.
Она не выдаст их никогда, Скорпиус не сомневался в этом. А применять к ней Веритасерум никто не станет: Гарри Поттер все еще сохранял свое влияние и значение в Магическом мире.
Девчонка не станет рассказывать, с кем и при каких обстоятельствах была в Хогсмиде, что видела и в чем принимала участие.
«Вряд ли от страха она сможет вообще раскрыть рот», - с неудовольствием подумал Малфой и фыркнул: молчащая Лили Поттер, наверное, представляла собой забавное зрелище.
Он сделал шаг вперед и потянул на себя тяжелую дверь, неслышно вздохнув.
После этого поступка он вряд ли когда-нибудь сможет обвинить Поттера в гриффиндорской ненужной отваге и отсутствии инстинкта самосохранения.
Даже сейчас, когда у Скорпиуса уже не было возможности повернуть назад, он не представлял толком, ради чего рискует и так поступает.
Уж точно не ради справедливости, о которой кричал Вуд, и не ради чистоты своей совести, которая вряд ли у него была.
Не ради Альбуса, не ради его отца или матери, не ради самой девчонки Поттер.
Просто кто-то внутри подсказывал: так будет правильно, это единственный верный выход из ситуации.
Иначе даже он – отъявленный, беспринципный эгоист – не сможет смотреть в глаза Альбусу и видеть свое отражение в зеркале.
И перед этим пасовала даже слизеринская сущность Малфоя. Скорпиус помнил, что отец всегда говорил ему: «Презирай любые правила. Подстраивай их под себя. Никогда не позволяй обстоятельствам одержать над тобой верх. Притворяйся и лги, когда чувствуешь, что это нужно. Изворачивайся и спасай себя, если знаешь, что это верный путь. Забудь слова «должен» и «обязан». Они не существуют для наследника Малфоев. Ты должен лишь мне, матери и будущей жене – и далеко не все и не всегда. Но никогда не прогибайся подо что-либо, если чувствуешь, что должен сделать по-другому».
И поэтому он резко дернул дверь на себя.
Его появление произвело на собравшихся довольно сильное впечатление. Некоторое время профессора молчали, а Лили изумленно смотрела на него, не в силах скрыть свои чувства, и Гарри Поттер, который тоже почему-то был здесь, наградил его цепким и внимательным взглядом, а потом МакГонагалл откашлялась и прервала тягостную тишину:
- Мистер Малфой, кажется, я не вызывала вас. Что позволило ворваться вам без стука в мой кабинет? – поджав губы, спросила она.
Скорпиус помедлил с ответом, оглядываясь вокруг себя: в кабинете директора, помимо нее самой, находился их декан, два незнакомых мужчины в аврорских мантиях, профессор Вектор, девчонка Поттер и ее отец.
- Лишь желание восстановить высшую справедливость, профессор, - вызывающе ответил Малфой: уж если он собирался собственными руками подписать себе приказ об отчислении из Хогвартса, то он сделает это как можно веселее.
Игра определенно не стоила свеч, но ему это нравилось, а все остальное могло катиться к Мерлину.
- Странно видеть вас здесь без вашего друга, - Вольфганг почему-то смотрел на Скорпиуса со странной улыбкой.
- О, он спит, - Малфой пожал плечами, - как всегда пропустит все интересное, а потом будет ворчать и обижаться из-за этого, - придав голосу самое светское выражение, сказал Скорпиус.
К этому моменту шок, который вызывало его неожиданное вторжение, прошел, и один из авроров обратился к МакГонагалл, брезгливо поджав губы:
- Директор, кто это студент? И что он делает без приглашения в вашем кабинете? И что за наглость он себе позволяет?
Малфой вскинул голову, впившись взглядом в полное лицо мужчины, а потом послал ему презрительную усмешку и демонстративно скрестил руки на груди.
- Мистер Смит, это Скорпиус Малфой, седьмой курс Слизерина, - произнесла МакГонагалл и прикрыла глаза: она знала, какой будет следующая реплика мужчины.
- Сын Драко Малфоя? Прихвостня Сами-Знаете-Кого и Пожирателя Смерти?
Лицо Скорпиуса дернулось, словно от удара, его зрачки потемнели, а во взгляде появилась ненависть и желание придушить аврора на месте голыми руками.
Но прежде чем он сумел ответить и унизить работника Министерства Магии или вызывать его на дуэль – нарушив тем самым множество законов, – в дело вмешался Гарри Поттер:
- Смит, насколько я знаю, аврорам запрещено оскорблять детей бывших и оправданных Пожирателей Смерти. А также пристрастно относиться к кому бы то ни было.
- Мистер Поттер, вы находитесь не в том положении, чтобы учить меня, как и что мне делать. Теперь я могу легко привлечь вас за неподчинение власти и отправить на пару недель в Азкабан, - Лили испуганно ахнула и прижалась к отцу, но тот лишь внимательно посмотрел на Смита, который сжался под его взглядом, и процедил, почти не разжимая губ.
- Как я рад, что такие люди, как вы, не работали в Аврорате, когда я являлся его главой.
- Джентльмены, довольно! – МакГонагалл подняла руку верх, призвав всех к тишине. – Мистер Малфой, вам, кажется, задали вопрос. Потрудитесь ответить на него.
- Извините, профессор, я не захотел отвечать на вопрос, произнесенный чьим-то грязным языком, - Скорпиус выразительно посмотрел в сторону Смита, и тот просто задохнулся от возмущения и негодования, но Малфой продолжил говорить как ни в чем не бывало, и аврор был вынужден замолчать.
- Я пришел сюда, чтобы рассказать правду о вчерашней ночи, - твердо сказал он и услышал, как девчонка испуганно прошептала: – Не надо!
- Лили, - ее имя легко слетело с губ, - мне очень приятна твоя забота о моей судьбе, но я должен сделать это.
«Мерлин! И это сказал я. Меня сейчас стошнит от правильности».
Поттер удивленно взглянул на него, а он спокойно продолжил:
- Я хочу сказать, что Лили не была в Хогсмиде вчерашней ночью, - МакГонагалл и Вольфганг недоверчиво посмотрели на него, а Смит рассмеялся и погладил себя по животу:
- Очень интересная сказка. Вы продолжайте, мы послушаем.
Малфой даже не взглянул в его сторону, словно аврор не существовал для него.
- В Хогсмиде был я.
«Мерлин, перестанет эта рыжая Поттер так таращиться на меня? Своим выражением лица она все мне сорвет», - Скорпиус недовольно дернул плечом.
- Мистер Малфой, вы уверены в только что сказанных словах? – МакГонагалл сухо посмотрела на него, но в ее глазах плескалось удивление. – Если они окажутся неправдой, и выяснится, что вы хотели обмануть нас и выгородить мисс Поттер, то вас ждут серьезные неприятности.
- Но настоящие неприятности буду ждать вас, если ваши слова подтвердятся, - Смит едва ли не потирал руки и не пританцовывал на месте от радостного предвкушения, охватившего его.
Скорпиус поморщился и брезгливо посмотрел на него, потом перевел взгляд на Директора и сказал:
– Да, профессор, я уверен в том, что говорю.
Вольфганг покачал головой и прошептал что-то себе под нос, а МакГонагалл поцокала языком и, вздохнув, спросила:
- В таком случае, потрудитесь объяснить, почему у мисс Поттер не оказалось шарфа, а у вас он был, несмотря на то, что вы утверждаете, что были вчера в Хогсмиде.
Малфой покосился на Лили, которая смотрела в пол и даже не пыталась поднять взгляд.
«Очень хорошо. Пусть лучше молчит и не мешается, если начнет отпираться и брать вину на себя, получится только хуже».
- Это не самый актуальный вопрос, госпожа Директор, - Смит вновь вклинился в разговор, и на сей раз МакГонагалл не смогла удержаться от гримасы отвращения и раздражения. – Лучше пусть объяснит, что его шарф делал рядом с трупом. Уж не он ли убил трактирщика? – и мужчина направил палец в сторону Малфоя, который смерил его тяжелым взглядом.
- Энтони, вы уже перегибаете палку. Умерьте свой пыл, - второй аврор впервые вмешался в разговор.
- Смит, вина Скорпиуса еще не доказана. Так же, как и вина моей дочери, - тихо произнес Гарри Поттер, и Малфой подумал, что этого тона своего начальника его бывшие подчиненные боялись больше всего.
- Я бы на вашем месте все же задумался и перестал бы вмешиваться в мои дела! – произнес Смит угрожающе.
- Мистер Поттер, а в Аврорате все такие вежливые? – с невинным выражением лица поинтересовался Скорпиус.
- Слава Мерлину, нет! – Гарри негромко засмеялся.
- Мистер Малфой, ответьте на вопрос Директора, - сказал Вольфганг.
«Поттер, только молчи, ничего не говори, а лучше – упади в обморок», - подумал Скорпиус и произнес:
- У Лили не оказалось шарфа, потому что я перепутал и взял ее, а не свой.
- И как же это получилось? – издевательски спросил Смит.
- Это получилось очень легко, - вызывающе сказал Скорпиус. – Вчерашнюю ночь мы провели вместе, а на утро я взял ее шарф, потому что не знал тогда, что свой оставил в Хогсмиде.
- Что вы вчера сделали?! – МакГонагалл едва не подскочила в кресле от негодования, а Вольфганг удивленно посмотрел на своего студента.
Лили стояла красная, хватала ртом воздух, но – слава Мерлину! – не возражала и не пыталась отрицать слова Скорпиуса. То ли не хотела, то ли не могла произнести ни слова от шока. А Гарри Поттер проницательно смотрел на Малфоя, чуть прищурив глаза.
- Провели вместе, - чуть ли не по слогам произнес Скорпиус и нахмурился: какого дракла он вынужден повторять дважды? С первого раза плохо услышали?
- И чем же вы там занимались, позвольте спросить? – Смит даже встал со стула и сделал шаг вперед.
- Позволяю, - милостиво кивнул Малфой и язвительно произнес:
- Чем мы там занимались? Разумеется, мы играли в шахматы. Очень увлекательное занятие, знаете ли.
- Мистер Малфой, вы забываетесь! – МакГонагалл повысила голос. – Здесь нет места шуткам, все происходящее очень и очень серьезно, и если вы не врете, то можете быть исключены из Школы. Поэтому оставьте этот ваш тон.
- Как скажите, профессор, - кивнул Скорпиус, и по его лицу нельзя было разобрать, говорит ли он серьезно или опять издевается. – Я просто не понимаю, зачем все эти глупые вопросы и лишние уточнения? Я сказал уже, что в Хогсмиде был я, что шарф потерял там я, что Лили всю ночь провела в Хогвартсе. Что вам еще нужно?
- Мисс Поттер, вы подтверждаете слова мистера Малфоя? – Вольфганг взглянул на девушку.
Лили быстро посмотрела на Скорпиуса и нерешительно закусила губу. Она была зла, рассержена и благодарна одновременно, и не знала, что ответить на вопрос декана. Но Малфой нетерпеливо мотнул головой и взглянул на нее с такой злостью и раздражением, что она поспешила кивнуть:
- Да, подтверждаю.
- Отлично! – Смит подошел к столу, на котором лежал злополучный шарф, и направил на него волшебную палочку: - След!
Шарф окутало прозрачное, светло-синее облако, и Малфой бесшумно, но очень яростно выругался.
«Мерлин, я идиот! Как я мог забыть об этом чертовом заклинании? Что аврорам разрешено его применять? Сейчас оно укажет на девчонку, и все провалится», - Скорпиус сжал зубы и стиснул руки в кулаки, и вскинул голову, и в этот момент тонкий луч отделился от облака и полетел в его сторону.
«Во имя Мерлина, что это значит?!»
Лили, которая перестала дышать во время действия заклинания, шумно выдохнула и посмотрела на Скорпиуса.
За несколько секунд она уже успела пожалеть о своем подтверждении его слов, испугаться, что заклинание укажет на нее, и тогда выяснится, что Малфой врал и выгораживал ее и просто так устроил здесь этот спектакль, и нагрубил аврорам.
Что их отчислят из Хогвартса, и никто в семье ее не поймет, что папа разочаруется в ней...
И когда луч указал на Малфоя, она не поверила собственным глазам.
«Как это могло получиться? Как он смог оставить в Хогсмиде свой шарф, если в ту ночь его не было у него. И как, черт побери, мог не подумать о заклинании и так безрассудно подставиться? Это совсем не похоже на вечно просчитывающего все на десять шагов вперед Малфоя», - Лили нервно теребила край жилета.
- Так значит, это и правда ваш шарф, - сказал Вольфганг.
- А вы сомневались? – Скорпиус смог быстро взять себя в руки, решив, что над этой ситуацией он подумает позже, и его лицо вновь приобрело непроницаемое выражение, а во взгляде появилась сталь.
- Мистер Поттер, мисс Поттер, я вынужден принести вам свои извинения за причиненные неудобства, – произнес второй аврор.
- Мы тоже должны извиниться, - после неловкой паузы сказала МакГонагалл, и Вольфганг согласно кивнул.
- Ничего страшного, - выдавила из себя Лили и украдкой посмотрела на Малфоя. Тот перехватил ее взгляд и глазами указал на дверь.
- Я поговорю с вашим начальником насчет вашей компетенции и профессиональной пригодности, - холодно сказал Гарри Поттер и, кивнув МакГонагалл и Вольфгангу, взял Лили за руку и пошел к дверям. Когда он поравнялся с Малфоем, то шепнул ему: - Удачи тебе, и держись.
Скорпиус криво улыбнулся и без приглашения сел на стул. Судя по злому лицу Смита и его взгляду, которым он буквально буравил Малфоя, разговор им предстоял очень и очень долгий.
Лили, к своему огромному удивлению, так и не отважилась ничего сказать Скорпиусу. Она до конца не понимала свои эмоции и отношение к происходящему: то ли радоваться и благодарить Малфоя, то ли злиться, психовать и ругать его за вмешательство.

- Ты дождешься Альбуса? – я вопросительно посмотрела на отца.
Тот неопределенно пожал плечами и растрепал мне волосы на затылке. Я фыркнула и увернулась от его руки.
- Не знаю, - отец посмотрел на меня, - ты ничего не хочешь мне рассказать? – у него был проницательный взгляд, и на секунду мне показалось, что он давно догадался о всех наших тайнах, ночных вылазках в Хогсмид, запрещенных вечеринках и о том, что вчера ночью Малфоя был далеко не один. И что я, его послушная девочка, тоже была там и – более того – подверглась нападению, а теперь Скорпиус почему-то выгораживает меня.
При мыслях о Малфое на душе заскребли кошки: я ненавидела, когда кто-то брал на себя ответственность за мои ошибки и вмешивался в судьбу – особенно так грубо и беспринципно, как это сделал он. Одно заявление о совместно проведенной ночи чего стоило!
- Лили? – отец потряс меня за плечо. – Думаешь, с чего бы начать рассказывать?
- Нет, - я помотала головой, - мне нечего тебе сказать, пап. Честно, - я все-таки не зря училась в Слизерине и потому смогла встретиться взглядом с отцом, и даже не покраснела и не улыбнулась при этом.
Не знаю, поверил он мне или нет, убедили ли его мои честные глаза, но он вздохнул и сказал:
- Хорошо, но... если вдруг захочешь – сова всегда к твоим услугам. А я всегда прочитаю и помогу, ты же знаешь, - отец говорил грустно и искренне, и мне стало очень, очень стыдно, и пришлось повернуть голову в противоположную сторону.
Я никогда не любила обманывать его, я вообще не любила лгать родителям и семье, но... Но как я могу рассказать ему о той жизни, которую веду в Школе? Обо всех этих опасных и безрассудных выходках, о прогулках в Запретный Лес и постоянных вылазках в Хогсмид? Как я скажу, глядя в глаза того, благодаря которому Магический мир по-прежнему существует, что примерно раз в неделю я просто так, без необходимости и всяких причин рискую вылететь из Хогвартса или – что намного хуже – рискую своей жизнью? Ведь в Запретном Лесу водятся не только единороги...
Он не поймет и очень расстроится, а я возненавижу саму себя.
Наверное, это влияние факультета, влияние слизеринцев: делай, что хочешь, и будь, что будет – глупый, глупый девиз, но он прочно засел в голове. Это гораздо интереснее и вкуснее, чем безрассудная отвага гриффиндорцев – ведь мы гуляем по Запретному Лесу не с целью спасти кому-нибудь жизнь.
Мы делаем, потому что хотим, делаем, чтобы узнать пределы собственной изворотливости и хитрости.
- Лили? Где ты витаешь? – отец обнял меня, заглядывая в глаза, и я вдруг шмыгнула носом.
- Прости пап, - я извинялась вовсе не за то, что не слушала его последние пять минут. Потом крепко зажмурилась – только плакать еще не хватало! В который раз за сутки, пора бы уже прекратить реветь. – Так ты останешься?
- Нет, мне утром в Аврорат нужно, - отец скривился как от зубной боли при упоминании бывшего места работы, и у меня просто не хватило духу спросить, за что же его уволили. Ведь то, что написано в газетах и то, что он сам сказал нам, - не было правдой. Я ни на единый кнат не верила его словам.
- Передай Алу привет, и постарайтесь ни во что больше не впутаться, - отец нахмурился, - еще даже сентябрь не закончился, а ты уже умудрилась...
- Хорошо, пап, - я кивнула и послала отцу озорную улыбку. – Я провожу тебя до барьера?
- Давай.
Я взяла его под руку и крепко прижалась щекой к плечу – только рядом с отцом, Алом, и Джимом мне нравилось чувствовать себя маленькой девочкой, нравилось, что они всегда защитят и придут на помощь. С остальными же я терпеть не могла быть размазней и тряпкой, показывать свои слабости, ни с кем, кроме отца, я не позволяла себе по-настоящему расслабиться.
Еще одна черта, взращенная Слизерином, - всегда ждать и опасаться удара в спину, всегда быть готовой к нападению.
- Как мама? Как Джим? Как его драконы? Слышно что-нибудь от Тедди и Викки?
- Потише, крошка, я не успею ответить на все и сразу, - отец засмеялся над моими вопросами и поцеловал меня в кончик носа. – С мамой все хорошо, ведет свою колонку, отказалась недавно от повышения – сказала, что, раз я теперь не работаю, то и она хочет чаще бывать дома, - он очень тепло и нежно улыбнулся. – С Джимом и его драконами тоже все в порядке. Похоже, он их достал, потому что они неожиданно начали зимнюю спячку на полтора месяца раньше.
Я засмеялась: о да, Джеймс умел быть по-настоящему несносным и невыносимым, даже если и не хотел этого.
- Тедди по-прежнему работает в Министерстве, а Викки переехала к ним с Андромедой в дом – они не стали снимать квартиру, чтобы не оставлять бабушку одну.
Я жадно слушала новости из дома: про дедушку Артура и очередное повышение дяди Перси, про новый проект Гермионы, который был отклонен Министром в самом начале работы, про очередные изобретения дяди Рона и Джорджа, про Доминика и Луи, Розу, которая занималась Зельями в Швеции, про остальных родственников...
За разговором я не заметила, как мы подошли к воротам и антиаппарационному барьеру.
- Пора прощаться, крошка, - отец попытался весело улыбнуться, но его взгляд оставался грустным и сосредоточенным.
Он словно размышлял над чем-то, хотел мне что-то сказать, но не мог. Его мысли занимало что-то очень важное, он постоянно думал об этом, даже когда шутил и смеялся со мной.
- До встречи, папа, - я прижалась к нему, и неожиданно отвратительная тревога накрыла меня с головой. Быстро забилось сердце, в животе что-то ухнуло вниз, и стало очень неспокойно.
«Что за глупости? – я тряхнула головой. – Мерлин, почему я всегда раздуваю панику, почему не могу по-человечески обняться с отцом?»
- Поттер, твои дети тоже шалят? – внезапно позади меня раздался незнакомый голос, и я в страхе отпрыгнула от отца, оборачиваясь.
Около ворот стоял взрослый мужчина со светлыми волосами, в наглухо застегнутой черной мантии с высоким воротником. Его сходство с сыном было столь очевидно, что я сразу же поняла: это – Драко Малфой, отец Скорпиуса.
- Если это можно назвать «шалостями», - папа протянул руку, и мужчина пожал ее. – Ладно, Лили, мне уже пора. Не скучай! – отец потрепал меня по волосам, а Малфой закатил глаза, и я была полностью согласна с ним: мне скоро шестнадцать, а отец все еще лохматит прическу.
Отец вышел за ворота и сразу же аппарировал, обменявшись странным взглядом с мистером Малфоем.
А мы пошли в сторону Хогвартса, и возникшее чувство тревоги постепенно отступало.
Отец Скорпиуса лениво смотрел по сторонам, казалось, его совершенно не заботило, почему его вызвали в Школу, и что случилось с его сыном, а я отчего-то не осмеливалась завести этот разговор. Но через минуту он сделал это сам:
- Ты знаешь, во что опять ввязался мой сын?
Честно, после этого вопроса мне сразу стало легче. Я боялась, что он начнет издеваться, что будет общаться со мной, как с идиоткой, или называть «мисс Поттер». От старшего Малфоя, судя по его сыну, можно было ожидать всего.
Но вопрос прозвучал неожиданно приветливо – это никак не сочеталось с выражением его лица, и я ответила:
- Знаю, но не думаю, что вы должны услышать это от меня.
Мистер Малфой задумчиво и с интересом посмотрел в мою сторону.
- Пока что ты нравишься мне гораздо больше своего старшего брата, - я чуть не поперхнулась от неожиданности, а по его губам скользнула улыбка. – И я уверен, что на сей раз у Скорпиуса очень серьезные неприятности.
Он заметил мой вопросительный взгляд и пояснил:
- Даже когда они с твоим братом чуть не подорвали Астрономическую башню на четвертом курсе, меня не вызывали в Школу в час ночи. А если учитывать, что здесь был еще и твой отец, то возможных вариантов всего два: или на чем-то попались ты, Скорпиус и Альбус. Или ваша слизеринская компания: ты, сын, Паркинсон, Вуд и, возможно, Алиса.
Он попал почти в точку.
- Ну, судя по твоему удивленному лицу, я угадал, - он сказал это почти весело, но я смогла уловить раздражение и недовольство в его голосе.
К этому времени мы дошли до входа в Школу – кстати, все авроры, которые должны были охранять ее после вчерашней ночи, куда-то исчезли, и Хогвартс остался почти без защиты.
- Доброй ночи, Лили, - сказал на прощание мистер Малфой и отправился в кабинет Директора.
Я же застыла посреди холла, думая, куда идти.
Хотелось поделиться, рассказать кому-нибудь, что случилось вчера и сегодня. Подумать с кем-нибудь над странным поведением Малфоя, попытаться найти ему логическое объяснения...
Но мне некуда было идти: Альбус спал, а Саре я рассказать всего не могла. Я доверяла ей, она была лучшей подругой – но я не могла. Особенно сейчас, когда все и так было поставлено под угрозу.
Я не хотела идти на факультет: скорее всего, там буду сидеть Рик и Эдвард, а у меня не было ни малейшего желания рассказывать о произошедшем. Да и что я могла рассказать, если сама не до конца все поняла?
Одно я знала точно: такое поведение было совсем нетипичным для Скорпиуса, он не страдал излишним благородством или желанием кого-нибудь спасти, или сделать что-нибудь хорошее, бескорыстное.
Это скорее было присуще Альбусу или гриффиндорцам, но не ему.
Я пыталась не злиться и не позволять эмоциям захлестывать меня, но получалось плохо: раздражение мешалось с благодарностью, гнев – с признательностью и удивлением.
Но злость была сильнее: я не любила, когда мной управляли и решали что-то за меня.
Но было странно, что слова Малфоя о совместно проведенной ночи бесили меня меньше всего.
Мне не было никакого дела до слухов и сплетен, если таковые начнутся. И мнение большинства студентов меня совершенно не заботило.
Хуже было то, что теперь я стала должницей Малфой. Он выгородил меня и спас, и значит, я была обязана ему.
И, черт возьми, это было унизительно! Выходило так, что я не смогла позаботиться о себе и самостоятельно справиться с трудностями...
Но где-то очень глубоко в душе – и даже себе я не признавалась в этом – мне было приятно.
Он взял ответственность за мой поступок на свои плечи, он помог мне – неважно, зачем и каким образом. Я всегда ценила ощущение того, что в моей жизни есть люди, которые защитят и прикроют мою спину.
В одиннадцать лет на первом курсе Слизерина я думала, что это никогда не случится здесь со мной.
Но я ошибалась, как выяснилось...

Драко Малфой устало потер переносицу и глаза и взглянул на сына, который смотрел на него. Мужчина усмехнулся, отдавая должное его выдержке и стойкости, а потом сказал:
- Ты не находишь, Скорпиус, что на этот раз ты перегнул палку?
Они пробыли в кабинете всего полчаса, но обоим это время показалось вечностью. Смит орал, брызгал слюной, сжимал кулаки, сотрясал воздух бессмысленными словами, и требовал отправить Скорпиуса в Азкабан. И заодно прихватить с собой его отца.
МакГонагалл под конец рассердилась настолько, что просто применила к нему Силенцио и усталым голосом сообщила, что уже слишком поздно, и будет лучше, если во всем они разберутся завтра с утра. А пока они все могут быть свободны.
Смит пытался возражать, но второй напарник быстро закрыл ему рот, и они покинули Хогвартс через камин. А МакГонагалл приказала Скорпиусу не выходить из гостиной до завтрака и отпустила его.
- Я нахожу отец, что это была крайне глупо – попасться на такой мелочи, - младший Малфой по-прежнему не отводил взгляда, но скулы резче обозначились на его лице.
- Глупо было идти в Хогсмид ночью, - Драко чуть повысил голос, - тебе повезло, что вы остались живы.
- Откуда ты знаешь... – Скорпиус удивленно взглянул на отца, начисто забыв о контроле над эмоциями.
- В отличие от авроров, я умею мыслить, - презрительно выплюнул он, - к тому же я узнал о нападении еще вчера утром. А сегодня – о том, что ты был там в это время и умудрился оставить шарф рядом с местом первого преступления. Об остальном было нетрудно догадаться.
- Но откуда ты знаешь, что именно в это время? Я мог быть там намного раньше.
- Скорпиус, не смеши меня, - Драко чуть улыбнулся, - ты думаешь, вы одни такие умные и одни договариваетесь о встречи с хозяином Трех Метел в двенадцать часов? Это было еще при мне и при твоем деде.
Скорпиус кивнул и недовольно поморщился: второй просчет за день, это было уже слишком! Так глупо попасться в очередной раз...
- Но тебе повезло, что никто не знает об этом, значит, ты можешь сказать, что был в Хогсмиде рано вечером. Или вообще позавчера... – Драко замолчал, дав понять, что тема закрыта, и Скорпиус взглянул на него с благодарностью: ему было очень неприятно обсуждать свою ошибку.
- Как твоя нога? – спросил он после минутного молчания: в тот день, когда случилось нападение в Косом Переулке, Драко получил костедробительное заклинание в бедро и колено одновременно.
- Хромаю только дома, - они подошли к выходу из Хогвартса.
Скорпиус тонко усмехнулся, услышав ответ отца, и протянул ему руку:
- Думаю, до Рождества.
- Это было бы очень мило с твоей стороны, не выкидывать больше такие вещи. Я имею в виду, не попадаться на пустяках и лучше просчитывать дальнейшие действия, - он улыбнулся, пожимая руку Скорпиуса. – Будь осторожнее, сын. Это не последнее нападение в этом году...
- Я знаю, отец.


Глава 9

- Инседио! – в Выручай-Комнату, где были мы с Альбусом, буквально ворвался Малфой. Он громко хлопнул дверью и резко взмахнул палочкой, поджигая стул. Пламя было настолько ярким и сильным, что я испугалась и сделала пару шагов назад.
- Редукто! - друг за другом взорвались три больших сундука, и Альбус поднялся навстречу разозленному до крайности Скорпиусу.
- Малфой, хватит, - он развернулся и стремительно приблизился к Алу, чуть навис над ним и прошептал:
- Хватит, Поттер? Ты говоришь мне «хватит»?! – его зрачки были почти черными – так всегда случалось, когда он выходил из себя, а на скулах играли желваки.
Малфой взмахнул палочкой, и в другом конце комнаты взорвался стол, и опасно задрожал стеклянный шкаф. Я испугалась, зажмурилась и закрыла руками уши: разозленный Скорпиус был действительно страшен. В таком состоянии он, наверное, мог запросто кого-нибудь ранить или жестоко отомстить – как уже случалось в прошлом году.
- Да, Малфой, хватит, - Альбус, к моему удивлению, не дрогнул и даже не отшатнулся, а расправил плечи и сделал шаг вперед. – Лучше остынь и расскажи по-человечески.
Лицо Скорпиуса исказила гримаса, он презрительно скривился и отвернулся к стене. Малфой замер, напряженный и взвинченный до крайности. Он напоминал стальную пружину – казалось, стоит немного нажать, и он лопнет, резко распрямится и уничтожит все вокруг.
Минуты текли мучительно долго и медленно: Скорпиус неподвижно стоял, я боялась сделать лишний вдох, а Альбус пристально смотрел на Малфоя. И когда он чуть сгорбился, тяжело выдохнул и повернулся к нам лицом, Ал довольно улыбнулся, и с его лица исчезла напряженность.
Скорпиус огляделся: в углу догорал стол, рядом с ним валялись осколки разбившихся ваз, около нас лежали угли от сундуков, по комнате летал пепел, и неприятно пахло дымом.
- В этот раз обошлось без разрушения стены, - он немного неестественно хмыкнул и перевел взгляд на меня. – О, Поттер, ты тоже тут, - казалось, он выглядел слегка озадаченным. Потом выразительно посмотрел на Альбуса и недовольно произнес:
- Ты специально привел свою сестру, чтобы она увидела... все это?
Я втянула голову в плечи: я не могла назвать себя трусихой, но тон Малфоя, его голос, выражения лица... это действительно наводило ужас.
- О да, - Альбус рассмеялся, - это был мой коварный и хитрый план. Лили, видишь ли, совершенно нечем заняться: она только ждет, как бы побегать по Хогвартсу и посплетничать со студентами о тебе – великом и неподражаемом. Откуда взялось такое самомнение, Малфой? – и Ал усмехнулся.
- Ну да, используй этот замечательный шанс поязвить и поехидничать, пока я не могу нормально тебе ответить, - Скорпиус сел на диван, откинулся на спинку и устало выдохнул. – Это было самое ужасное утро в моей жизни. Даже хуже того, когда ты впервые прислал мне открытку на Рождество, - он открыл один глаз и с насмешкой взглянул на покрасневшего Альбуса.
Брат не стал ничего отвечать, молчал и Малфой. Он лежал с закрытыми глазами, дышал спокойно и ровно, и, кажется, спал.
Он выглядел усталым, даже изнеможенным, и на секунду мне стало жаль его. Я помотала головой, прогоняя дурацкой чувство: такого, как Малфой, нельзя жалеть.
Можно ненавидеть, презирать, хотеть убить или отомстить, иногда сочувствовать, но не жалеть.
Жалость убивает человека, она делает из него тряпку. Так считал отец, и я была полностью согласна с ним.
Я смотрела на Малфоя и с удивлением понимала, что не чувствую злости или неприязни за его вчерашнее поведение. Мне не хотелось доказывать ему, что я справилась бы со всем сама, и его помощь оказалась лишней.
Самообман – ужасная вещь, зачем лгать, если я знаю, что не справилась бы одна, и его поддержка пришлась очень кстати? Это было бы глупо и очень мелочно. Больше походило на Ланкастер, чем на меня.
- Малфой, слушай... – он открыл глаза, а я поняла, что язык присох к небу, и я не могу выдавить из себя ни слова. Это было чертовски тяжело – благодарить, когда он не нуждался в благодарности. – Спасибо тебе... ну, за вчерашнее... – негромко произнесла я.
Он смерил меня взглядом: честно, я ожидала сарказма или чего-то подобного, но он неожиданно кивнул и серьезно сказал, хотя в глазах был смех:
- Хорошо, Поттер, я принимаю твою благодарность. Нет необходимости повторять ее сто раз, - он скривился, - и я сделал это в первый и последний раз: теперь сама будешь отвечать за свой идиотизм.
Я вспыхнула до корней волос и уже приготовилась ответить что-нибудь, когда Малфой заговорил вновь:
- Хотя, если подумать, я больше свою шкуру вчера спасал, чем твою...
- Не получилось похвастаться благородством, - ехидно заметил Альбус.
- Оставляю эту возможность для некоторых недоделанных гриффиндорцев, - фыркнул Скорпиус и выпрямил спину. – На самом деле, шарф найденный в Хогсмиде, оказался моим. И пока что я не знаю, как это получилось, - он нахмурился, а глаза вновь потемнели, - но когда я узнаю, то заставлю этого человека пожалеть, что он вообще родился на свет...
- Малфой, слишком много пафоса, - Альбус скрестил руки на груди и улыбнулся.
- Сказалось утро, проведенное с МакКошкой, деканом и этими тупоголовыми аврорами, - он скривил губы и презрительно продолжил, - если все остальные такие же, как Смит, то Англию сможет победить даже самая захудалая страна.
- Ну, так стань аврором сам. Покажи пример другим людям, - слова Малфоя укололи меня: отец любил свою работу, а я очень любила его, и было неприятно слышать такое.
- Поттер, ну что за глупая привычка ассоциировать и переводить все сказанное мной на себя? – он чуть прикрыл глаза. – Как будто я назвал именно твоего отца плохим аврором.
Он как раз был хорошим, поэтому его и уволили.
- Малфой, ты собираешь рассказывать? – поторопил его Альбус. В глазах брата читалось явное нетерпение и желание узнать все как можно быстрее.
- Когда перестанете перебивать меня, тогда и расскажу, - Скорпиус не мог не поиграть на неумении Ала долго ждать. – У меня нет никакого желания вспоминать это, поэтому без особых подробностей, - я удивилась и смутилась, когда заметила, что затаила дыхание, ожидая его рассказ.
- В общем, когда окончательно выяснилось, что это был мой шарф, то Смит чуть не сошел с ума от радости, - сказал Малфой с огромным презрением и отвращением, - он даже пританцовывать начал и весь излучал нетерпение. Наверное, уже пел про себя песню: «Мы отправим Малфоя в Азкабан, в Азкабан, в Азкабан...», - судя по всему, Скорпиус с огромным трудом удержался от того, чтобы не сплюнуть прямо себе под ноги.
Меня саму, если честно, передергивало от Смита: в нем было что-то очень отталкивающее, противное и до дрожи мерзкое. На него было даже смотреть неприятно, я уже не говорю об общении или – Мерлин упаси! – прикосновении.
Он напоминал мне большую зеленую лягушку, всю в слизи и пупырышках.
- Потом он, кончено же, решил, что я оставил шарф около Тома именно в момент нападения, - он усмехнулся и коротко взглянул на меня. – Поэтому потребовал, чтобы меня арестовали и направили в камеру Аврората для дальнейшего выяснения обстоятельств.
Альбус зло и крепко выругался, а я просто не могла поверить словам Малфоя: авроры всегда были для меня очень хорошими, честными и справедливыми людьми, я даже не думала, что среди них есть такие, как Смит. А может, при папе их и правда не было...
- Я же для него сын Пожирателя Смерти, первостатейный убийца и преступник, только что клейма нет, - сухо сказал Скорпиус, но его голос явно не соответствовал настоящим чувствам и эмоциям.
- Тогда МакГонагалл, видимо, окончательно разозлилась и вмешалась: такую отповедь Смиту прочитала, что нам, Поттер, даже не снилось. Там было очень много про нечестность, некомпетентность, про узколобость и тупость, отсталость во взглядах и профессиональную непригодность, - когда Малфой говорил, то он почти улыбался, иногда фыркал или подмигивал Алу, но я была уверена, что на самом деле в том разговоре не было ничего веселого или приятного.
- Потом он взбесился и пригрозил комиссией в Хогвартс, что снимет ее с поста Директора, что весь Слизерин направит на допрос под Веритасерумом, а тех, кто будет замечен хоть в чем-то незаконном, – сразу же в Азкабан, - голос Малфоя звучал холодно и отстраненно, в его словах слышалась сталь и желание отомстить. – МакКошка и выпустила свои коготки: сказала, что, пока она Директор, никто не посмеет угрожать ее ученикам и ей самой, что ни один студент не будет преследоваться из-за принадлежности к тому ил иному факультету или фамилии, что она не позволит сеять неравенство и делать из учеников изгоев. А потом отлевитировала Смита прямо в камин и отправила в Дырявый Котел. Думаю, он оставил там неизгладимое впечатление своим появлением... – он замолчал, и я успела заметить, как он сжал кулаки и стиснул зубы.
И я могла понять Малфоя: даже слушая его рассказ, не присутствуя там и не зная всех оскорблений и слов, которыми наградил Слизерин Смит, мне хотелось придушить его. Или сломать здесь что-нибудь к мерлиновой бабушке, как сделал Скорпиус.
- Он просто урод, - нахмурившись, сказал Альбуса. – Когда соберешься мстить, не забудь взять с собой, - произнес он с убийственным спокойствием. Он посмотрел Малфою прямо в глаза, и, наверное, что-то было в его взгляде, потому что Скорпиус чуть дернул губами в намеке на улыбку и кивнул.
- Конечно, не забуду. Будешь меня развлекать там.
- Где?
- В камере Азкабана, - сказал Малфоя так, словно это само собой разумелось. – Когда нас поймают из-за твоей неуклюжести и безответственности, будешь меня веселить, - самым серьезным голосом продолжил он, и я хихикнула, не удержавшись.
- Слушай, - начал возмущаться Ал, - я играю вратарем в нашей квиддичной команде. Я просто не могу быть неуклюжим!
- Ну, чтобы играть в квиддич много ума тоже не требуется, хорошо, что ты напомнил мне...
- А с чего ты взял про ум?!
- Понял, глядя на тебя...
- Малфой! – Альбус начал закипать от возмущения. – Ну что ты за человек такой, а?
- Знаешь, как говорят? – Малфой неожиданно улыбнулся, с трудом сдерживая смех. – С кем поведешься...
Брат сердито засопел, пытаясь придумать язвительный ответ, а Скорпиус откровенно развлекался, смотря на это.
А мне было и весело, и грустно одновременно. В отличие от них двоих, я не могла так быстро отойти от слов Малфоя, его рассказа о Смите, о сотрудниках, которые появились в Аврорате после увольнения отца...
И я была рада, что он не стал заострять внимание на том, что это все случилось из-за меня. Хотя шарф в Хогсмиде был его, я все равно чувствовала себя виноватой. Может, если бы меня не отвели к МакГонагалл вчера, это не произошло бы...
- Ладно, Поттер, заканчивай сопеть и пыхтеть. Если не хватает фантазии придумать ответ, лучше признаться сразу, а не строить из себя ежика в лесу, - раздался ехидный голос Малфоя.
- Знаешь, что? – Альбус неожиданно широко улыбнулся. – Я, по крайней мере, не сжигаю в порывах ярости предметы мебели и не разрушаю стены.
- А я не заикаюсь, когда разговариваю с девушками, - спокойно парировал Малфой и довольно улыбнулся, когда увидел, что Ал покраснел и вновь разозлился.
Отсмеявшись, я встала и сказала:
- Я, пожалуй, пойду на факультет. Занятия хоть и отменили, а МакГонагалл все равно просила не отлучаться из гостиных.
Я чмокнула Альбуса в щеку, растрепала его волосы – Малфой закатил глаза и прошептал вроде: «единственная девушка, общаясь с которой ты не заикаешься, – твоя сестра».
Я хихикнула, но Ал вроде бы не услышал слов Скорпиуса, поэтому не стал злиться в очередной раз.
- До скорого, - сказал он мне, и я вышла из Выручай-Комнаты.

- Нет, Альбус сказал, что Малфой не был особо разговорчив, поэтому не удалось узнать что-нибудь конкретное, - вечером мы с Сарой сидели в общей гостиной и обсуждали произошедшие события. Разумеется, я не говорила ей ничего о своей причастности к этому и о нашей вылазке и очень тщательно следила за речью, боясь оговориться.
- Это все так странно, - Сара пожала плечами и оглянулась, - честно, я переживаю за Скорпиуса. Ведь его могут отчислить и даже отправить в Азкабан.
- Я не думаю, что МакГонагалл позволит это. Особенно сейчас, когда у нее произошел конфликт с аврором, который как раз и требовал немедленного исключения Малфоя из Хогвартса и отправления его в тюрьму.
- Надеюсь, она сможет его защитить... хотя наказание точно до конца года назначит! – задумчиво проговорила Сара. – Ладно, хватит об этом... У тебя не появились новые идеи насчет того, куда мог деться шарф?
Весь этот день, начиная с момента, когда я вернулась из Выручай-Комнаты, мы с Сарой провели вместе. Мы уже успели много раз обсудить пропажу моего шарфа, пытались выяснить, кто мог его взять или куда он исчез, кому это было выгодно и нужно, но так и не пришли к окончательному ответу.
А после обеда к нам присоединился Хьюго, и мы забыли про все это, смеялись и веселились вместе с ним.
- Я по-прежнему подозреваю Ланкастер. Только ей это было выгодно и нужно. Она же собиралась отомстить мне за то, что я была у Малфоя в комнате той ночью, вот и сделала это...
- Лили, я не вижу здесь никакой логики, честное слово! Тебе просто хочется считать ее виноватой, вот и все. Сама подумай...
Сара продолжила говорить, но я перестала ее слушать. Слишком многого она не знала, поэтому не могла понять и мотивов Ланкастер. Она просто хотела подставить меня, украв мой шарф. Чтобы меня обвинили в том, что ночью я была в Хогсмиде, чтобы исключили из-за этого...
Это казалось мне очень логичным и правильным, но я все равно чувствовала там некоторые нестыковки. Она же не могла заранее знать, что Вольфганг потребует, чтобы все показали шарфы. А в комнату мы зашли одновременно, у нее просто не было времени выкрасть его...
Мерлин, все было очень запутано, а я уже устала от этих тайн, интриг и скрытности. Хотелось простоты и ясности, и чтобы эти вечные слизеринские интриги и козни исчезли.
- Ладно, уже поздно, я пойду, - Сара, наверное, догадалась, что я не слушаю ее: во всяком случае, говорила она не очень дружелюбно.
Она ушла в комнату, а я прикрыла глаза и вздохнула: я не могла заснуть уже вторую ночь. Как только закрывала глаза – сразу же возвращалась обратно в Хогсмид, и перед глазами появлялось лицо Тома с закатившимися глазами, и все вокруг освещалось яркими зелеными вспышками.
Я просыпалась в холодном поту с бешено колотящимся сердцем и уже не засыпала, а сидела до утра на подоконнике и встречала холодный рассвет.
- Ужасно выглядишь, - резко раздавшийся голос Малфоя заставил меня вздрогнуть: он подействовал, словно ушат ледяной воды, вырвав меня из мыслей.
Я растерянно заморгала и с недоумением посмотрела на Скорпиуса, который с насмешливой улыбкой сидел на диване напротив.
- Спасибо, Малфой, ты чертовски вежлив сегодня, - до меня дошел смысл его слов и я попыталась равнодушно хмыкнуть, обнажив зубы.
- Поттер, мне не веришь – посмотри в зеркало, - он пожал плечами.
- Отлично, - пробормотала я, отвернувшись. Он сильно задел меня, но я не собиралась это показывать. – Извини, Малфой, что после двух бессонных ночей, одного нападения и вчерашних разборок я не выгляжу безупречно.
- Поттер, ты сама знаешь, что все, что ты все сейчас перечислила, - лишь жалкие отговорки. Звучит неубедительно, - он подавил зевок.
- А я и не собиралась тебя ни в чем убеждать! – с обидой воскликнула я и уткнулась в конспект.
Обижаться на Малфоя – что может быть глупее? Но, тем не менее, я умудрилась сделать это.
Он замолчал и начал насвистывать какую-то мелодию маггловского происхождения. Похоже, у него было отличное настроение, и потому он решил испортить мое.
«Ужасно выглядишь» - ну как он мог такое сказать? Я же девушка все-таки, он вообще понимает, что мне обидно и неприятно, и что его поведение – ужасно?
Судя по его ухмылке и взгляду, он все прекрасно понимал.
И сказал нарочно, чтобы уколоть и поязвить.
Будто я не знала, что выглядела не так привлекательно, как Ланкастер, Алиса или Сара. Я почти не пользовалась косметикой – ни маггловской, ни волшебной, и редко укладывала волосы в сложные прически, и не покупала дорогие мантии и бальные платья, стоимость которых равнялась годовой зарплате обычного служащего в Министерстве...
Но «ужасно выглядишь» - явно не то, что я заслужила. Хотя это ведь был Малфой... а от него следовало ожидать всего!
- Поттер, судя по лицу, ты беззвучно пытаешься опровергнуть мои слова?– он тихо засмеялся, а я покраснела. – Не стесняйся, скажи вслух. Я с удовольствием выслушаю твои контраргументы.
- Не собираюсь ничего с тобой обсуждать, - ледяным голосом отрезала я. – Мой внешний вид – не твоя забота, то, как я выгляжу, – тебя не касается. Ты можешь говорить это своим поклонницам и Ланкастер, а меня – избавь от подобного «счастья».
- О, я вижу ты не зря думала почти десять минут. Не беспокойся, я оценил по достоинству твои мозговые усилия, - он усмехнулся и весело взглянул на меня, а я захотела как можно больнее проклясть его.
Малфой был просто невыносим.
- Надеюсь, мы не опоздали? – вошедший Рик и Эдвард слегка разрядили обстановку и уменьшили мою злость. И спасли меня от очередного всплеска сарказма и язвительности со стороны Скорпиуса.
- Вы во время. Малфой как раз закончил разминать язык, - сказала я и, нахмурившись, скрестила руки на груди.
Скорпиус неожиданно напрягся и наградил Эдварда неприязненным взглядом. Вуд заметил его, мгновенно разозлился и уже хотел что-то сказать, когда в гостиную вошла Ланкастер.
Она выглядела великолепно: ухоженная, холеная, без малейших следов усталости или переживаний на высокомерном лице.
Малфою было, с кем сравнивать меня...
Между нами повисал неуютная, колючая тишина: так бывает, когда встречаются люди, которые испытывают друг к другу неприязнь.
Но только позавчера Малфой, Вуд и Рик общались нормально.
Так что же случилось за пару дней?..
- ... и на что же ты намекаешь, говоря это? – я услышала разозленный голос Эдварда, и поняла, что, задумавшись, пропустила часть разговора.
Вуд испепелял взглядом невозмутимого – как всегда! – Малфоя, который явно чувствовал себя хозяином положения: он сидел, закинув ногу за ногу и скрестив руки на груди, и слушал Эдварда со снисходительным выражением лица.
- Я не намекаю, а говорю прямо: кто-то из слизеринцев украл мой шарф, пронес его в Хогсмид и подставил – меня или всех нас: это пока неизвестно. И этот кто-то из нашей компании.
- С чего такие выводы? Думаешь, тут каждый мечтает, как бы посильнее насолить Твоему Величеству? – Эдвард говорил и смотрел с неприкрытой агрессией, злость и раздражении чувствовались в любом его слове и жесте.
- Вуд, вчера я переоценил тебя, извини, - Малфой, кажется, пытался сдержать рвущийся наружу смех. – Твой ум едва ли превосходит интеллект годовалого младенца.
- Какого Мерлина?!
- Успокойся, - Рик опустил тяжелую руку на плечо взбешенного Эдварда. – Подумай сам, как шарф смог бы оказаться в Хогсмиде, если бы его не принес с собой кто-то из нас.
Я поспешно закашлялась, давя в зародыше смех, в глазах Малфоя и Рика плескалось веселье, а вот Ланкастер выглядела бледной и непривычно взволнованной.
Эдвард замолчал, уязвленный и униженный до крайности, а Малфой с брезгливостью и презрением смотрел на него. Словно на животное, а не на человека.
Но ведь вчера они еще казались мне друзьями – насколько подобное возможно в Слизерине.
Так что же, Мерлин побери, случилось?!
- А вы не считаете, что мы слишком много думаем и уделяем внимание мелочам? – Ланкастер подняла голову и обвела всех взглядом, а потом хихикнула. – Ведь может быть так, что шарф оказался в Хогсмиде случайно – за день до нападения, а война, которую все обсуждают уже неделю, - лишь плод нашего воображения?
- А она-то тут причем? – я с недоумением взглянула на нее. – И как шарф Малфоя мог оказаться в Хогсмиде, если он не был там неделю до нападения? Нужно же хоть немного пользоваться мозгами! – не сдержавшись, воскликнула я.
Ланкастер наградила меня уничтожающим взглядом, а потом прошипела голосом, сочащимся ядом:
- Что-то ты не была такой дерзкой, Поттер, когда Вольфганг выяснил, что шарфа нет именно у тебя. Так что сама используй мозги и подумай, кто во всем виноват? – со сладкой улыбочкой закончила она, заставив меня подавиться собственным дыханием.
- Если бы ты не прокололась, ничего бы вообще не случилось. Так что я бы на твоем месте сидела и молчала. А теперь Скорпиус страдает именно из-за тебя! – и она перевела сочувствующий, влюбленный взгляд на Малфоя, который поморщился, словно от головной боли.
Несколько секунд я молчала и не могла сказать ничего в ответ: ее слова задели меня за живое, я ведь действительно винила себя и думала, что все произошло из-за моей рассеянности и несобранности.
А Ланкастер смотрела на меня с мерзкой ухмылкой, довольная собой, и, наверное, чувствовала себя на седьмом месте от счастья.
- Я не понимаю, какое отношение к этому имеешь ты. Я никого не выдала, а заклинание все равно показало бы на Малфоя...
- Не показало бы! Ты не хуже меня знаешь, что След действует только в пределах одной комнаты! Так что если бы Скорпиус не оказался там из-за тебя, ничего бы этого не случилось...
- Одри, закрой уже рот. Я не нуждаюсь в твоей защите, - скривившись, выдавил из себя Малфой, с неприязнью взглянув на Ланкастер.
- Но кто-то же должен поставить эту выскочку на место!
- Если я – выскочка, то ты – неуравновешенная истеричка, помешанная на моде, дорогой одежде и с полным отсутствием мозгов!
- Все, хватит! – раскрасневшаяся Ланкастер тяжело дышала, хватая ртом воздух. Она испепеляла меня взглядом и, наверное, хотела проклясть прямо на месте. – Я не желаю больше иметь с ней ничего общего, так что выбирайте: я или она!
Малфой смотрел на нее с брезгливым удивлением, словно думал, как мог раньше общаться с ней. Рик переводил равнодушный взгляд с нее на меня, и на его лице застыло непроницаемое выражение. А вот Эдвард, к моему огромному удивлению, встал рядом с Ланкастер и произнес, смотря Малфою в глаза:
- Я выбираю Одри. Она лучше многих в этой комнате, - я с огромным трудом подавила нахлынувшую внезапно обиду: нет, Вуд никогда не был мои другом, но я доверяла ему в какой-то степени, и мы хорошо проводили раньше время... а тогда он смотрел на меня, как на ничтожество, как на насекомое, словно я была надоедливой мухой у него на лице.
- Кто ты такая, Одри, чтобы ставить нам условия? – задумчиво спросил Малфой, и Ланкастер мгновенно покраснела и закусила губу. Неужели она думала, что Скорпиус кинется к ее ногам и будет умолять остаться?
- Ты и твое мнение никому неинтересно, так что можешь уходить, куда хочешь. Никто ничего не потеряет, а даже приобретет: источников вселенской глупости станет меньше, - с убийственными интонациями договорил Скорпиус, буквально пригвоздив униженную Ланкастер взглядом к полу.
- Заткнись! – Вуд сделал шаг вперед и вытащил палочку. – С чего ты взял, что имеешь право оскорблять других людей? Что можешь говорить с ними так, будто ты лучше них? – у Эдварда сильно дергалась щека, а по вискам катился выступивший пот.
- Может, потому, что я лучше? – усмехнувшись, ответил Малфой и выразительно свел брови.
- Ты? Не смеши меня! Вспомни родословную своей семейки и то, как вас унижали в первые годы после Войны, тогда и поймешь, кто ты такой на самом деле! – с издевкой произнес Вуд.
Скорпиус одним движение преодолел расстояние до Эдварда, схватил его за ворот рубашки и потянул на себя. Они упали и покатились по ковру, я едва успевала замечать удары, которыми они осыпали друг друга. Их палочки валялись в стороне, Малфой и Вуд дрались почти со звериными рычанием, я слышала треск рвущейся ткани и неприятный хруст.
Ланкастер завизжала и закрыла лицо руками, я отвлеклась на нее и не заметила, как Рик поднялся и подошел к ним, сжал плечо Малфоя, который методично бил Эдварда по носу, и сказал тихо:
- Хватит, Скорпиус. Остановись.
Он дернулся в сторону, буркнул что-то в ответ, но замер с поднятой для очередного удара рукой и просидел так несколько мгновений.
Потом брезгливо посмотрел на скулящего Вуда, поднялся, стряхнул с костяшек пальцев капли крови, поднял палочку и быстро вышел прочь из гостиной. Его глаза горели нечеловеческой злобой и гневом, они были темнее, чем когда-либо. И я в первый раз видела столько эмоций от Малфоя, впервые он был так сильно разозлен и несдержан.
Рик с раздражением пнул валявшийся учебник и ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью напоследок.
Эдвард с помощью Ланкастер пытался подняться с пола. Он держался руками за разбитое лицо, проклинал Малфоя и громко стонал.
Я схватила сумку и пошла в спальню для пятого курса. Час назад я не могла представить, что этот вечер закончится именно так.
Что за полчаса все настолько сильно изменится.



___________________________________________________
на отзывы отвечу через несколько дней, а пока вот: то, как я вижу своих героев:
слишком маггловский Скорпиус) - http://radikal.ru/F/s52.radikal.ru/i135/1103/73/5d3a3fc1e74d.jpg.html
Скорпиус во второй части фанфика - http://radikal.ru/F/s13.radikal.ru/i186/1103/c6/410a61a71eb4.jpg.html
серьезный Альбус) - http://radikal.ru/F/i051.radikal.ru/1103/46/2f9e1a458c19.jpg.html
настороженная Лили(волосы только рыжее, а так - идеальная) - http://radikal.ru/F/s47.radikal.ru/i118/1103/91/dbb8583e470c.jpg.html

ну как вам?

Глава 10

Светловолосый мужчина брезгливым взглядом окинул кафе и людей, сидящих за столиками, и прошел к самому дальнему углу, где его уже ждал немолодой человек в очках и с сединой в черных волосах.
- Обязательно было устраивать встречу в маггловском кафе? Да еще в такой забегаловке, - вместо приветствия произнес он.
- И тебе доброго вечера, Малфой, - его собеседник кивнул и посмотрел по сторонам. – Зато никакой слежки и проблем с подслушиванием.
- То-то я и смотрю, Поттер, что ты уже успел наложить с десяток невербальных Оглохни. Это походит на манию.
- Жизнь заставила, - он развел руками. – Ладно, давай сразу к делу, не хочу задерживаться тут надолго.
- Проснулась нелюбовь к магглам, Поттер? – Драко Малфой усмехнулся.
- Нет, просто если нас увидят вместе, это перекроет и тебе, и мне последний доступ к планам Министра и Министерства, - Гарри пожал плечами и внимательно посмотрел на собеседника. – Я слушаю тебя.
Малфой поморщился, словно от зубной боли, и заговорил:
- Вчера он собрал внеочередное совещание со своими Министрами, главой Аврората и крупными акционерами, - тонкая улыбка возникла на его лице. – Сказал, что собирается повысить налоги, заключить беспошлинное соглашение с Францией и перейти с ней на единую валюту. И поднять налоги на товары, вывозимые и ввозимые в Бельгию, Нидерланды, Ирландию, Румынию и еще в десяток стран, - Малфой скрипнул зубами, вспоминая раздражение, охватившее его вчера. А Поттер присвистнул, но не стал ничего комментировать.
- Это решение Министра просто кричит о его некомпетентности и непригодности как политика. Или он намеренно делает это.
- Ну, если учесть, что эти же страны настроены против Франции и уже объявили, что сократят с ней до минимума торговые отношения, то все становится понятно.
- Это да, но ты можешь объяснить, какого Мерлина он творит? Почему поддерживает Францию и отвернулся от всех остальных? Зачем ему союз со страной, которую не жалуют на мировой арене? – зло произнес Малфой. – А его приказ о запрете торговли скоро ударит по экономике. И довольно сильно. Потому что дерево для палочек идет в основном из Румынии – там хорошее магическое ядро, а Бельгия и Нидерланды поставляли нам волшебное золото.
Поттер серьезно взглянул на Малфоя и сжал кулаки.
- Это походит на готовящийся переворот.
- И его возглавляет Министр Магии – человек, который должен защищать свою страну и ее людей, - саркастично произнес Драко. – Но это не самое шокирующее обстоятельство. Министр сказал, что выступит завтра с заявлением, что нападение на Хогвартс организовала Ирландия, которую поддержала Норвегия. Это будет прямой вызов и плевок тем странам. Словно удар перчаткой по лицу, чтобы спровоцировать дуэль.
- Я слышал, там ничего толком не расследуется? – Гарри постарался спросить это как можно спокойней.
- Почти нет, - кивнул Малфой, и в его глазах была злость. – Выяснили, что напавших было девять-десять человек. Что они убил Тома, сожгли его бар и потом просто грабили дома в Хогсмиде. Убитых больше нет, но пятнадцать человек ранены. В нападении, кстати, пытались обвинить Скорпиуса. Когда нашли его шарф рядом с телом Тома.
- Смит, - Гарри сжал зубы и крепко выругался себе под нос. – Я знаю его, скотина редкостная. Когда я работал, - он сказал это не так легко, как хотелось бы, - его уволили за несоответствие должности и предвзятое отношение к подозреваемым. Теперь он отрывается, должно быть.
- Скорпиус писал, что у него не было ни аргументов, ни доказательств, но он все равно требовал, чтобы его отправили в Азкабан, - глаза Драко нехорошо блеснули, и Поттер подумал, что при первом же удобном случае Смиту придется горько пожалеть о своих действиях.
Несколько минут они молчали: Гарри задумчиво смотрел в окно и вертел в руках чашку с остывшим кофе, Малфой с презрительным выражением лица рассматривал посетителей кафе и неторопливо курил сигару.
- Я много думал после своего увольнение, - Поттер решил прервать возникшую тишину. – Просчитал, наверное, сотню вариантов, и все равно не могу понять, зачем Министр это делает? Зачем поддерживать Францию и настраивать против себя столько стран? Скандинавские волшебники всегда были сильны, я не говорю уже о Румынии и Болгарии, в которых за последние сто лет замечено наибольшее скопление магической силы. Зачем ему нужен этот закон против детей-волшебников из маггловский семей? Он решил вспомнить времена правления Вольдеморта?
Драко вздрогнул при упоминании имени бывшего хозяина и автоматически потер левую руку – там, где по-прежнему чернела его метка.
- У его действий нет логики, если смотреть со стороны заботы о процветании Англии. А если смотреть с позиции уничтожения ее авторитета и силы, то все выглядит очень продуманно.
- Малфой, это слишком нереальное предложение. И слишком сложная операция, цель которой – ослабить Британию. Здесь все должно лежать гораздо ближе к поверхности.
- О, ну извини, Поттер. Я, видишь ли, привык искать во всем подвох или хитрость.
- Знаешь, что я думаю? – Гарри решил не обращать внимания на тон Малфоя и издевку в его словах. – Нужно поговорить с Гермионой, у нее есть доступ к архивам и секретным бумагам. Возможно, она сможет что-нибудь выяснить.
- Завтра в моем доме будет большой прием, - задумчиво сказал Драко, - я думаю, ты можешь придти вместе с женой. Там будет много нужных людей...

- Фридрих, - МакГонагалл села в кресло в своем кабинете и взяла в руки чашку чая, пододвинув вазу с печеньем поближе к декану Слизерина, - ты думаешь, если я отменю сейчас наложенные раньше запреты, это будет опасно для студентов?
- Я не знаю, - Вольфганг пожал плечами. – Разумеется, ни о каких походах в Хогсмид не может быть и речи, авроры хоть и установили защитный купол, но я думаю, что не стоит рисковать понапрасну...
- И комендантский час, наверное, тоже нужно отменить, - задумчиво сказала МакГонагалл и раздраженно поставила чашку на стол. – Как же все неудачно случилось! Получается, что я ни за что наказала всю Школу, всех студентов...
Директор чуть скривила губы и вздохнула: она привыкла считать себя справедливой и разумной женщиной, но пока что на деле выходило совсем иное.
Вчера вечером к ней вновь приходил Смит. Он сказал, что было проведено расследование, и некоторые обстоятельства позволили считать, что нападение в Хогсмиде, взрыв в подземельях Школы, попытка пройти в Хогвартс через защитный купол и разрушение лестниц – все это звенья одной цепи, акции нападавших людей, которые вначале хотели ударить по студентам, а уже потом по жителям магической деревни.
И теперь получалось так, что все наказания и запреты, наложенные МакГонагалл за тот взрыв и за то, что никто не признался в его организации, были несправедливыми и неверными, потому что никто из учеников не был ни в чем виноват.
- Я не думаю, что произошло нечто действительно страшное, - сказал Вольфганг. – В конце концов, ты беспокоилась о безопасности студентов, об их жизни и здоровье. И на тот момент все – совершенно все, начиная от авроров и заканчивая учениками, – думали, что взрыв произошел по вине кого-нибудь ребенка, а не являлся спланированным заранее.
- Все равно, - МакГонагалл поджала губы, - я, как Директор, должна была проверить все более тщательно и понять, что дети не виноваты.
- Ты думала о происшествии почти каждую свободную минуту, постоянно пыталась вычислить, кто мог совершить это, - иронично улыбаясь, заметил Вольфганг.
- И первым в списке подозреваемых у меня шел твой факультет! – не сдержалась МакГонагалл. – Мерлин, когда я смогу беспристрастно относиться к студентам? Когда перестану обвинять Слизерин во всем?
- Никогда, - невозмутимо ответил профессор, - никогда, потому что в большинстве случаев виноваты учащиеся моего факультета. Не корите себя напрасно, Директор, - он вновь перешел на официальный тон.
- Я все равно не приложила достаточно усилий, чтобы та ситуация с взрывом разрешилась как можно быстрее, - МакГонагалл покачала головой и вздохнула, - только я все равно не могу понять, как нападавшие смогли проникнуть в Хогвартс столько раз? И почему, не дай Мерлин, конечно, никого не убили или не ранили?.. Опять очень много странностей...

Я зевнула и потянулась, оглядываясь вокруг.
Шел самый скучный на моей памяти урок по ЗОТС – профессор Вольфганг задал читать три параграфа, а сам куда-то ушел еще в самом начале, пообещав, что мы будем рассказывать ему все наизусть, когда он вернется.
Гриффиндор и половина моего факультета сидели и упорно читали: Хьюго смешно морщился и чесал иногда нос, когда прочитанное было ему непонятно или вовсе не нравилось, Роб лениво листал страницы учебника, повторяя и пересказывая все себе, Сара выписывала что-то на лист пергамента, а я рисовала на нашей парте змею с маленькой короной на голове, которая гонится за большим львом. Это было очень символично, особенное если учесть, что за этой же партой сидели Альбус и Малфой во время своих уроков ЗОТС.
Подумав об этом, я подрисовала еще ворона, смотрящего на все с дерева.
Я хихикнула, когда посмотрела на свой конспект – пергамент был весь изрисован дерущимися человечками, животными и карикатурами на профессоров. После урока его придется сжечь – не дай Мерлин его найдет кто-нибудь из учителей.
- Лили, это – нечестно! – простонал повернувшийся ко мне Роберт. – Почему ты сидишь и рисуешь, а я уже второй час пытаюсь вникнуть в смысл этих дурацких параграфов.
- Роб! – я засмеялась. – Мой отец получил наивысшую оценку по ЖАБА. Я с детства вместо сказок на ночь слушала, как нужно отличать вампиров, кто такие оборотни, как не стать жертвой боггарта и все прочее... Как, скажи мне, я могу не разбираться в этом?
- Хм... – протянул он и задумался на секунду. – Зато мой отец играет в квиддич! И я знаю все о каждой команде Чемпионата, в какой бы Лиге она не была.
- Но ты ведь согласишься, что папа-аврор на этом уроке полезней папы-игрока? – я улыбнулась и подмигнула ему, а Роберт засмеялся и метнул странный взгляд в Сару, продолжавшую что-то строчить.
За последнее время я успела полюбить уроки ЗОТС. Если раньше инее мешали бесчисленные придирки декана, его насмешки и острое желание выставить меня неучем перед сокурсниками, то теперь это все отошло на второй план. У меня начали по-настоящему получаться Невербальные заклинания, и после того нападения я поняла, насколько действительно важно уметь себя защитить.
С той памятной сцены в гостиной, когда Малфой практически послал Ланкастер, прошло три дня.
Одри почти не смотрела в сторону Малфоя, чему была несказанно рада Оливия, пытавшаяся теперь приблизиться к Скорпиусу. Зато на меня Ланкастер бросала такие взгляды, что я почти чувствовала, как сгораю на месте от ненависти в ее глазах. Наверное, она обвиняла во всем произошедшем меня – не знаю, правда, почему.
В Хогвартсе и Хогсмиде было на удивление спокойно и тихо. Нас теперь охранял отряд авроров – двенадцать мужчин в темно-зеленых форменных мантиях дежурили по периметру и у стен Школы, а в Хогсмиде и вовсе был создан Волшебный купол, который не позволял никому аппарировать прямо в магическую деревню.
Из дома приходили спокойные письма, без намеков или грустный вестей, и это сильно радовало. Альбус, кажется, решил доказать Малфою, что не зря был зачислен в Рейвенкло: все последние дни брат учился. Правда, предпочитал он почему-то Зелья и Заклинания, а остальные предметы обходил стороной, что наводило меня на определенные мысли.
Малфой же всерьез увлекся Трансфигурацией. Хьюго рассказывал, что профессор Форестер – декан Гриффиндора – не могла нарадоваться на него и постоянно хвалила Скорпиуса в общей гостиной своего факультета.
Я была твердо уверена, что они что-то задумали, и все это совсем неслучайно, но спрашивать ничего не стала. Когда будет надо, Альбус сам расскажет. А если нет, то даже он, разговорчивый и очень болтливый, ни за что не признается.
- Будет просто чудесно, если нам повезет, и Вольфганг не успеет ничего спросить, - негромко сказала Сара.
- Особенно если выяснится, что опять что-нибудь случилось, и декан теперь разбирается с этим, - отозвалась я и даже поежилась, представив возможное развитие ситуации.
- Лили, ты становишься такой занудой и паникершей! Откуда хоть это все взялось в тебе? – недовольно спросила Сара, и я уныло кивнула.
Хотела бы я рассказать тебе, откуда. Чтобы ты поняла, чтобы я могла обсуждать это не только с собой, чтобы ты поддержала или дала совет...
Но было нельзя, и, чем дольше я хранила все в тайне, тем страшнее становилось. Вдруг Сара узнает об этом, вдруг выяснит, что я врала ей?
А ведь у нас не было секретов друг от друга со второго курса!
Громкий звон колокола вернул меня в реальность: студенты радостно переглядывались и складывали учебники в сумки, Роб довольно улыбался, да и Сара тоже. А мне было неспокойно...
Наверное, у меня началась паранойя или какая-нибудь мания. Нельзя так бояться, нельзя постоянно думать о плохом.
Я становилась чокнутой истеричкой, и это пора было остановить.
В конце концов, одно нападение – еще не показатель критической ситуации в стране, а вечерние в разговоры в гостиной и предположения Альбуса и Малфоя – глупые, беспочвенные домыслы.
Мы шли по коридору, ведущему в Библиотеку – для домашнего эссе по Зельям были нужны справочники, когда я почти нос к носу столкнулись с Малфоем и Риком.
Фредерик кивнул и чуть улыбнулся, а Скорпиус произнес:
- Поттер, не могу сказать, что рад, но встретились мы удачно. Мне нужно с тобой поговорить, - он был поразительно вежлив и тактичен сегодня.
- Не думай, что я очень счастлива, Малфой, - я огрызнулась, Скорпиус, кажется, даже не заметил моего сарказма, взял меня за локоть и повел вслед за собой к окну.
Мы остановились, и несколько долгих секунд он смотрел мне прямо в глаза, словно обдумывал и взвешивал что-то, а потом произнес:
- Я хочу, чтобы ты была осторожна с Ланкастер. Алиса сказала, что слышала, как утром в женском туалете она грозилась отомстить тебе, - он смотрел на меня серьезно и чуть отстраненно, будто не желал признавать, что помогает мне.
Новость о ненависти и мести со стороны Ланкастер не была для меня неожиданностью, я ждала чего-то подобного еще с момента того разговора в Большом Зале.
- Хорошо, я буду, но я не собираюсь молчать в ответ на ее оскорбления и позволять поливать себя грязью.
- Очень благородное стремление, - почти с отвращением сказал Малфой и поморщился. – Поттер, если ты не поняла с первого раза, я повторю: ты должна быть осторожна. Где я сказал о вытирании ног и молчании в ответ на оскорбления? – с огромным сарказмом спросил он и выжидающе посмотрел на меня.
Я ненавидела чувство, когда кто-то хоть в чем-то превосходил меня, а во время общения с Малфоем я, кажется, испытывала его постоянно.
- Хорошо, я буду, - скрипнув зубами от досады, еще раз повторила я.
- Никогда не поворачивайся к ней спиной, - в тот момент я уже хотела сказать Малфою спасибо за его предупреждение и – возможно! – заботу, когда он добавил:
- Иди уже, Поттер. Иначе Флинт прожжет дырку на моей голове. Передай ему, что я не совратил тебя и не подкупил, и не захотел использовать в корыстных целях, и не предложил переспать, - он усмехнулся.
- Как будто я согласилась бы! – с обидой в голосе сказала я.
- Поттер, как будто я предложил бы! – полностью скопировав мой тон и позу, ответил Малфой и пошел догонять Рика.
Мне захотелось стукнуть его по голове чем-нибудь, и как можно больнее. Я не знаю, с чего я завелась и почему обиделась, ведь это был все тот же Малфоя, все те же язвительные слова и насмешки, так отчего сегодня это задело меня сильнее?
Благодарность, понятное, дело улетучилась, словно ее и не было. А вместе с ней исчезло и хорошее настроение.

Малфой лежал на полу Выручай-Комнаты, читая длинное письмо от отца. Альбус сидел в кресле, пыхтел и сопел, но упорно пытался вывести магическую формулу, заданную по Трансфигурации.
- Поттер, замолчи уже, а? Ты про себя думать не умеешь? Обязательно нужно звуковое сопровождение твоему мыслительному процессу? Если он у тебя имеется, конечно. В чем я сильно сомневаюсь, – недовольно произнес Скорпиус, отрываясь от чтения и поворачивая голову в сторону Альбуса, который молча показал ему средний палец и продолжил писать что-то на клочке пергамента.
- Докатился, Поттер. Даже думать и говорить одновременно не можешь... – прокомментировал Скорпиус, отложил в сторону письмо и подсел поближе к камину.
Был только конец сентября, а погода уже успела окончательно испортиться: с каждым днем делалось все холоднее и холоднее, с севера дул сильный, промозглый ветер, дни становились совсем короткими.
В Шотландии наступала зима.
- Судя по твоей иронии, в письме содержатся хорошие вести?
- С чего ты взял?
- О, ну будь иначе, ты бы уже разнес половину комнаты, - тонко улыбнувшись, заявил Альбус, с наглостью смотря в глаза Малфоя.
Тот скривил рот в подобии усмешки, но не стал отвечать, а коротко кивнул:
- Новости могли быть гораздо хуже.
- А просто сказать, что все отлично, ты не мог, да? – рассмеялся Альбус и, наконец, отложил в сторону пергамент с формулами. – К мерлиной бабушке Трансфигурацию! Давай, рассказывай лучше.
- Отец пишет, что на приеме в Мэноре смог выяснить кое-что очень важное по поводу нападения на Хогсмид. И еще говорит, что, кажется, начинает понимать мотивы политики Министерства. Но подробнее сообщит все, когда встретимся.
- Это он тебя так ненавязчиво уговаривает поехать домой на Рождество? – улыбнулся Альбус.
- Это был апофеоз твоей догадливости, или мне следует ждать чего-то более выдающегося? – насмешливо произнес Малфой.
- Ты невыносим, я уже говорил это, да? – поморщился Ал, скрывая улыбку, но сразу же посерьезнел и спросил: - Помнишь, ты говорил мне про Ланкастер? Ты действительно считаешь, что она может причинить Лили вред?
- Твоей сумасшедшей сестре, Поттер, трудно причинить вред, - Скорпиус покачал головой. – Но это если делать все открыто. А она, хоть и учится в Слизерине пять лет, временами напоминает наивную до крайности гриффиндорку.
- Ты говоришь так, будто это плохо! – обиделся Альбус за факультет своих родителей и многочисленных родственников.
- А разве нет? – с деланным изумлением поинтересовался Малфой, поднимая брови. – Ну, в любом случае, ты сам в этом убедишься, когда Поттер подставят или ударят в спину...
- Малфой, ты отвратительно пессимистичен!
- Нет, я лишь хорошо знаю свой факультет. Сюда не попадают просто так, здесь не учатся благородные люди.
- Я думал, после Войны критерии подбора изменились, - произнес Альбус, задумчиво глядя на друга.
Малфой коротко усмехнулся и сцепил руки в замок, положил на них голову и посмотрел на огонь в камине.
- Нельзя изменить целый факультет за одно поколение, Поттер. Вуд может дружить с твоей сестрой, может близко общаться с Паркинсоном, но нет гарантии, что в опасный момент он не предаст и не сбежит. Как он и сделал, впрочем, - усмешка Скорпиуса больше напоминала оскал. – Мария и София могут отлично проводить вместе время, делиться глупыми секретами и обсуждать последний выпуск журнала по Зельям, но в любой момент, когда поймут, что дружить и общаться стало невыгодно, что можно получить больше от других людей, они перестанут даже здороваться друг с другом. Про Ланкастер и Нотт даже говорить не хочется. Они вроде бы подруги, но каждая видит в другой соперницу, потому что хочет стать моей женой; они мило беседуют с Софией, но в душе ненавидят ее, потому что она тоже имеет на меня какие-то виды... – Скорпиус говорил негромко и серьезно. Он задумчиво смотрел на огонь, и пламя отражалось в его потемневших глазах.
Поттер слушал очень внимательно, не перебивал и не задавал вопросов, которые уже были готовы сорваться с языка.
- Розье – она блондинка-француженка, ты точно ее видел – со всеми держит дистанцию. Если что-нибудь случится, она будет первой среди предавших. Себе на уме девица. Единственные, в ком я немного уверен, – это Алиса Забини и Паркинсон. По крайней мере, я знаю их с детства и никогда не жду удара в спину...
Малфой замолчал, но было видно, что его мысли находятся далеко от этой комнаты.
- Честно, я думал, у вас все стало проще и лучше после Войны, - спустя несколько минут негромко проговорил Альбус. – Лили особо не рассказывала ничего плохого...
Скорпиус взглянул на него и фыркнул:
- Она у тебя до крайности наивная, Поттер. Но ее любят на факультете, Фредерик и вовсе считает младшей сестрой, поэтому она не сталкивалась ни с чем подобным. Да и наличие братьев, знаменитого отца, целой своры Уизли не способствует плохому отношению к ней... И у ее родителей никогда не было Черной Метки, ее никогда не преследовали и не оскорбляли за это, - Малфой вдруг резко вскинул голову и неприятно улыбнулся, встретившись взглядом с Альбусом.
Поттер уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но Скорпиус опередил его:
- Надеюсь, ты не собираешься извиняться сейчас? «Мамочкин сынок» и «мальчик, прячущийся за отца» были не менее обидны, я думаю, - Малфой улыбнулся и неожиданно подмигнул Альбусу, который засмеялся и сел в кресло рядом с ним.
- Теперь я понимаю, почему ты начал общаться со мной, хотя вначале не хотел, - сказал он. – Глоток свежего воздуха, шанс выбраться из окружающего тебя лицемерия и подлости?
Малфой с легким удивлением посмотрел на Ала и хмыкнул:
- Решил показать мне, что рейвенколец еще не до конца умер в тебе?
Поттер ничего не сказал, по его лицу было видно, что он ждал ответа на свой вопрос.
Скорпиус понял это и произнес после короткого молчания:
- Если тебе станет легче, то да: первое время общался только из-за этого, - кажется, Альбус чуть сгорбился после этих слов. – А потом мне понравилось постоянно спасать твою задницу из различных ситуаций, в которые мы всегда попадали из-за твоего недоразвитого интеллекта...
- Малфой! – чуть ли не обиженно закричал Альбус. – Ты можешь хоть раз ответить мне серьезно?
- Я уже был серьезен сегодня целых пятнадцать минут. Все, следующий раз я буду таким не раньше, чем на своей свадьбе. Так что запасись терпением, Поттер.
Альбус негодующе фыркнул, поняв, что больше не сможет добиться ничего вразумительного от друга, и замолчал, вернувшись к формулам.
- Я не рассказывал тебя про мелкого Забини?
- Того мальчика, который случайно взорвал подземелья? – спросил Альбус и засмеялся над своими словами: фраза звучала устрашающе и нелепо одновременно.
- Да, - кивнул Малфой.
- Нет, не рассказывал, - Поттер помотал головой и, в который раз за день, отложил пергамент в сторону.
Скорпиус на секунду прикрыл глаза, вспоминая.

Он выходил из гостиной, чтобы отправиться патрулировать коридоры, когда Растон Забини догнал его.
Мальчик выглядел очень взволнованный, но счастливым, и Малфой почти облегченно подумал, что ему не придется быть нянькой в этот раз.
- Скорпиус, я хотел сказать... – начал Растон и запнулся, а потом быстро шагнул вперед и обнял Малфоя, врезавшись острой макушкой в район груди. – Спасиботебебольшое, - запинаясь, выговорил он и отстранился.
Малфой недовольно посмотрел на него:
- Забини, тебе не кажется, что есть более цивилизованные способы выразить свою благодарность?
- Извини, - он расстроился на секунду, а потом взглянул на Скорпиуса глазами, полными счастья и облегчения. – Я просто очень рад! Сегодня на ужине МакГонагалл сказала, что снимает все ограничения, наложенные ранее, поскольку авроры выяснили, что взрыв в подземельях, те странные происшествия в Школе и нападение на Хогсмид – дело рук одни людей, и никто из студентов ни в чем не виноват. Вот!
- А ты уже забыл, по чьей вине это все случилось? – саркастично поинтересовался Малфой.
Растон мучительно покраснел и закусил губу, а потом произнес едва слышно:
- Я больше не буду, честное слово. И я совсем не горжусь собой и не хочу пользоваться тем, что МакГонагалл думает, что все случившееся – дело рук тех нападавших. Я знаю, отец не был бы доволен мной...
Мальчик замолчал и уставился в пол, а Малфой выругался про себя. «Лучше бы я молчал, а он ходил бы счастливый и довольный жизнью, чем мучающийся совестью и мыслями об умершем отце. Мерлин, стыдливый слизеринец – это нужно видеть!» - Скорпиус чувствовал, что должен сказать что-нибудь сейчас, как-то поддержать ребенка – он ведь не был совсем бесчувственной и эгоистичной сволочью.
- Твой отец гордился бы тобой в любом случае, Растон, я уверен, - он положил руку ему на плечо и слегка сжал, а потом подтолкнул в сторону гостиной. – Иди, отбой был пять минут назад.
- Хорошо, - сказал слегка повеселевший Забини, - спасибо еще раз! – и он побежал на факультет.

- Малфой, тебе идет роль заботливого папочки, - фыркнул и засмеялся Альбус, когда Скорпиус замолчал.
- Отстать, Поттер, - недовольно сказал он.
- Но, Мерлин возьми, как нам повезло в этот раз, как все удачно сложилось! Интересно, как бы мы выкручивались, если бы не было нападения на Хогсмид? Тогда не было бы и авроров, решивших, что все произошедшее – дело рук тех людей. Только хоть убей, я не понимаю, как и чем думали авроры, когда решили, что нападавшие взорвали класс в Хогвартсе и пытались разрушить пару лестниц. Делать им больше нечего!
- Не случилось бы этого, придумали что-нибудь другое, - пожал плечами Скорпиус. – Главное, что МакГонагалл даже в самом начале не заподозрила, что лестницы, попытки проникнуть в Школу и остальное – наши выходки.
- С помощью которых мы хотели отвлечь внимание от взорванных подземелий, - улыбнулся Альбус и покачал головой. – Нет, все же нам феерически повезло!
- Хочешь рассказать об этом Растону? – усмехнулся Малфой и взглянул на часы. – Поттер, уже почти два, думаю, мы можем идти.
- Да, самое время подняться на Астрономическую Башню и полетать на метлах... – мечтательно вздохнул Альбус и прикрыл глаза.
Жизнь, кажется, потихоньку налаживалась.

В библиотеке было очень тихо и спокойно. Мне нравилось бывать здесь с первого курса, когда мне было неуютно в Слизерине, когда я боялась, что семья отвернется от меня, братья перестанут разговаривать, а будут только надсмехаться и издеваться...
Я помню, как приходила сюда, забивалась в самый дальний уголок и читала, читала, читала...
С тех пор прошло много времени, но я до сих пор воспринимала библиотеку как место, где я могу собраться с мыслями и побыть одна.
Я перевернула страницу и поежилась: здесь было довольно прохладно, а мадам Пинс не разрешала применять Согревающие чары, чтобы – не дай Мерлин! – не навредить ее обожаемым книжкам.
Я подула на кончики пальцев, почти онемевших от холода, пытаясь их согреть, и тоскливо вздохнула: в Хогвартс и Шотландию медленно приходила зима.
Было лишь второе октября, и до конца осени оставалось целых два месяца, но уже дули сильные, северные, промозглые ветра, приносящие с собой ледяные брызги океана, и над Школой нависали темные тучи, и казалось, что вот-вот выпадет снег.
По Хогвартсу гуляли сквозняки, а в подземельях не помогали даже чары, тем более их нельзя было применять слишком часто: фундамент Школы был настолько пропитан магией Основателей, что чрезмерное количество чужого волшебства мог просто не вынести и оттолкнуть.
Я потерла глаза и хмуро взглянула на свое сочинение по ЗОТС: всего лишь два свитка из четырех, а я больше не знала, о чем писать и – что было гораздо хуже – где брать дополнительную информацию, потому что я перерыла всю библиотеку в поисках нормальных книг.
Вольфганг просто ненавидел, когда в домашнем эссе были неточности или расхождения, или общие формулировки, и не было конкретики.
Я встала и решила посмотреть еще раз, потому что должна была закончить эссе за вечер.
Я гуляла между стеллажей и прислушивалась к разговорам других студентов, пока не забрела в самый дальний угол и чуть не наткнулась на Альбуса и Малфоя, лениво переписывающих что-то из учебника.
Интересно, с каких пор они начали делать уроки и сидеть за книгами? Мне всегда казалось, что они вдвоем, библиотека и усидчивость – настолько несовместимые понятия, что дальше некуда.
Мне не хотелось, чтобы они заметили меня – утром я в очередной раз поругалась с Малфоем, поэтому я тихо шагнула назад, когда Альбус спросил, сосредоточенно покусывая кончик пера:
- Ты сказал, у тебя есть, что рассказать мне.
- Пятнадцать минут и сорок три секунды, Поттер, - Скорпиус ухмыльнулся, взглянув на свои часы. – Твой новый личный рекорд сидения за учебниками и подготовки к занятиям.
Мне было интересно узнать, что же хочет Малфой сообщить моему брату, но в тоже время я чувствовала себя неловко и смущенно, и уже повернулась, чтобы уйти, когда любопытство пересилило, и я спряталась за стеллажом.
- Малфой, ты издеваешься? – ворчливо сказал Альбус. – Или тянешь время?
- И то, и другое, - довольным голосом произнес Скорпиус. – Во-первых, поговори с Поттер. Ты попросил ее предупредить, я сделал это. Дважды. В первый раз она обиделась на шутку про Флинта, который сохнет по ней уже второй год, и только она одна не замечает этого, и поэтому, видимо, не стала вести себя осторожнее. И сегодня после завтрака сказала мне не лезть не в свое дело. Мести Ланкастер она не боится, ходит по коридорам одна...
- Я думал, она тебя послушает... – вздохнул Альбус, и я почувствовала, что начинаю злиться.
Так это он подговорил Малфоя предупредить меня? Я думала, Скорпиус сделал это по своему желанию...
Нет, ни то чтобы это было важно для меня или что-то значило, просто... Я сама не знала, отчего мне было так неприятно и обидно.
Мне же было плевать на Малфоя, значит, его слова не должны были уязвить или хоть как-то коснуться меня... Но они сделали это, и я не понимала, почему.
Или понимала, но не хотела признаваться в этом даже самой себе.
- Поттер, которая послушает меня? – Малфой улыбнулся. – Не смеши меня. Я говорил, что ничего не выйдет, и она все равно сделает так, как захочет. Но ты же не стал меня слушать. Так что теперь сам предупреждай ее и охраняй.
- Малфой, у тебя слишком ворчливый голос для человека, который был бы реально расстроен или рассержен. Ты же притворяешься, что тебе настолько неприятно все это? – Альбус лукаво взглянул на Скорпиуса, который по-прежнему сохранял бесстрастное выражение лица.
- Поттер, ты ударился головой о стену? Или на тренировке в тебя попал бладжер? Откуда такие умозаключения, поражающие отсутствием всякой логики? – он скептически посмотрел на Ала и громко фыркнул.
Я почувствовала, что сердце забилось сильнее.
- Ну вот, теперь я точно убедился, что я прав, - Альбус победно взглянул на Малфоя, но не дал ему возвратить, быстро добавив:
- А с Лили я сам поговорю сегодня после ужина.
- Если бы ты дал ей прочитать то письмо от вашего отца, все было бы гораздо проще, - сказал Малфой, и по его голосу было понятно, что он уже не в первый раз говорит об этом.
- Даже не собираюсь! – так громко, насколько было возможно, прошептал Альбус и хмуро взглянул на Скорпиуса.
О каком письме идет речь? Почему Ал не дал мне его прочесть? Что такого страшного в нем было, отчего я должна была бы стать намного осторожнее? И как брат может скрывать от меня письмо нашего отца?
Во мне нарастал гнев и раздражение, и только боязнь выдать себя не позволяла мне сделать какую-нибудь глупость.
- Я не хочу, чтобы она боялась. Ей до сих пор снятся кошмары про то нападение, хотя прошло уже две с половиной недели... – Ал серьезно посмотрел на Малфоя и покачал головой.
- Не сильно боится, видимо, раз ведет себя так, - скептически хмыкнул Скорпиус. – А вот если была бы больше напугана, сразу начала бы адекватно воспринимать действительность и не строила бы из себя бесстрашную ведьму, - произнес он с таким выражением, словно говорил о маленьком, глупом ребенке, который капризничает и не слушает взрослых людей.
Неожиданно мне стало очень стыдно, и от его слов загорелись уши.
Я не понимала себя: с какой стати мнение Малфоя начало меня волновать? С каких пор мне стали важны его мысли? Мысли обо мне, о моем поведении и поступках?..
- У тебя никогда не было младшей сестры, Малфой, - надувшись, сказал Альбус. – Ты привык общаться с сильным отцом или другими людьми, о которых не нужно заботиться. А Лили – моя младшая сестренка, и навсегда останется ею. И я буду всегда защищать ее и заступаться, даже если в чем-то она была не права. Потому что мы – семья.
- Поттер не похожа на человека, которому сильно нужна поддержка и защита, - недоверчиво произнес Малфой, но в его взгляде появился огонек легкой заинтересованности.
- Это все напускное, она не хочет, чтобы ее считали слабой и неспособной за себя постоять. Она тоже понимает, в каком факультете учится, Малфой, - Альбус тепло улыбнулся, а мне одновременно захотелось поцеловать его и наслать какое-нибудь проклятье.
Ну как он мог рассказать такие вещи обо мне Малфою? А что, если он будет язвить и еще сильнее насмехаться надо мной? Что если во время очередного спора ударит именно в эти больные места?..
Но внутренний голос нашептывал, что, нет, Малфой никогда не сделает этого, он не такой жестокий и беспощадный по отношению ко мне.
- Поттер, к слову, я знаю, что о девушках и женщинах нужно заботиться и опекать. Не нужно выставлять меня большей сволочью, чем я есть, - чуть пренебрежительно сказал Малфой, и я хихикнула: он выглядел немного потрясенным и даже обиженным.
- Я в тебе и не сомневался, - засмеялся Альбус, который, судя по всему, думал точно так же. Он положил руку на плечо Скорпиуса, который наградил его за это убийственным взглядом, и проговорил:
- Только ты почему-то тщательно скрываешь ото всех свое умение заботиться о девушках. Не говорить им гадости, например, или не грубить... И не унижать, не втаптывать в землю...
- О, скажи еще: не смеяться над их безумной влюбленностью в меня, над дурацкими открытками и признаниями, - Малфой пихнул локтем Альбуса в бок, и тот слегка покраснел: я знала, что брат почти всегда первым начинал шутить об этих девочках и их чувствах к Скорпиусу.
- Жарко, Поттер? – ехидно осведомился Малфой. – Что-то цвет лица у тебя изменился... – он даже не скрывал своего победного фырканья и улыбки превосходства, появившейся на лице.
- Да иди ты, все всегда перевернешь и выставишь так, словно это я дурак и невежливая задница, - обиженно пробурчал Ал.
- А разве нет? – в словах Малфоя прозвучало настолько искреннее удивление, что я захихикала, не выдержав, и пошла обратно к своему столу, прикрывая руками рот.


Глава 11

- Эти уроки убьют меня раньше, чем я закончу Хогвартс, - недовольно бурчал Альбус, садясь за стол Слизерина во время обеда. – До ЖАБА почти год, а они задают столько, как будто экзамены уже завтра. Это просто нечеловечно по отношению к ученикам!
Малфой со скептическим выражением лица пожал плечами и потянулся за куриной ножкой.
Рядом с ним по-прежнему возмущенно пыхтел Поттер, жалуясь на профессоров, тяжелую судьбы и гору домашней работы на завтра.
- Нам уже задали шесть свитков МакГонагалл и Флитвик в общей сумме. А впереди еще сдвоенная Защита с вашим милым деканом...
- Поттер, ты замолчишь сегодня когда-нибудь? Защитник гуманности образования нашелся тут, - Скорпиус одарил Альбуса испепеляющим взглядом. – Когда заставлял преподавателей снимать столы и стулья с потолка Большого Зала в три часа ночи, ты о гуманности не думал...
- Можешь считать, что это их месть и вселенский заговор, - рядом с Поттером села его сестра, веселая, чем-то очень довольная, с горящими от предвкушения глазами. Она потрепала брата по волосам, а он надулся и замолчал, бурча про себя что-то про неблагодарных друзей и родственников и жестоких слизеринцев, у которых не допросишься слов утешения...
- Что это с ним? – непринужденно поинтересовалась Лили у Малфоя, и тот с легким интересом взглянул на нее.
- Детка, ему просто много задали, - вместо Малфоя ответил Рик, наполняя кубок Лили тыквенным соком. – Мы слушаем это уже пятнадцать минут, и я жалею, что не могу наложить на твоего брата Силенцио. Желательно на всю оставшуюся жизнь.
Лили тихо засмеялась, стараясь, чтобы брат ничего не заметил, но Альбус услышал и с обидой в голосе произнес:
- Вот, Лили, будешь ты на седьмом курсе, поймешь, как тяжело нам сейчас приходится...
- Нам? – вежливо уточнил Скорпиус, приподнимая брови в легком удивление. – Тяжело приходится тебе, Поттер, а не нам.
- Ты просто скрываешь свои истинные эмоции, - засопел Альбус.
- А мне, кстати, тоже не будет тяжело, - Лили широко улыбнулась, - потому что я, в отличие от тебя, занимаюсь, а не шастаю по Хогвартсу ночами напролет.
- Это никак не связано с моей успеваемостью!..
- Все, Поттер, или ты заканчиваешь ныть, или остаток своих дней проведешь немым, - с угрозой в голосе сказал Малфой и посмотрел на Альбуса.
- Ну да, так я тебе и поверил, что ты исполнишь свою угрозу, - легкомысленно отмахнулся Поттер, продолжая обедать и жаловаться.
- Ты хорошо подумал прежде, чем сказал это? Хотя о чем я? Ты же не умеешь думать, - Малфой смерил Альбуса высокомерным взглядом, удерживаясь от смешка, встал из-за стола и перекинул сумку через плечо.
- Ты опять издеваешься? Малфой, ты все время начинаешь первым, а ловят всегда меня, потому что... – недовольно заговорил Альбус, но Скорпиус его перебил:
- ... потому что ты слишком тупой, чтобы скрыться от профессоров? – голосом, лишенным эмоций спросил он, и многие ученика Слизерина рассмеялись, глядя на его выражение лица.
- Слушай, я учусь в Рейвенкло. Это доказывает, что я умнее тебя, - чуть раздраженно и обиженно произнес Альбус.
- Это доказывает, что и Шляпа может ошибаться. Я думаю, она перепутала Гриффиндор с Рейвенкло. Или решила внести разнообразие в вашу семью, - фыркнул Малфой.
- И все равно, несмотря ни на что, ты тоже получаешь со мной наказания и отработки!
- Я просто контролирую, чтобы ты правильно убирался и чистил серебро. Всегда приятно, знаешь ли, чтобы Кубок по квиддичу, который Слизерин выигрывает уже третий год, ярко блестел и сверкал, и на нем не было пятен. Вот я и слежу за этим, пока ты изображаешь из себя домового эльфа...
Обмениваясь колкостями и перешучиваясь, они вышли из Большого Зала, оставив недоумевающих слизеринцев, которые провожали их презрительными взглядами, и улыбающуюся Лили, со смехом наблюдавшую за их очередной словесной дуэлью.
- Как думаешь, Поттер, чтобы я очень хотел узнать сейчас? – они спускались по лестнице, ведущей в кабинет ЗОТС.
- И что же? – нехотя спросил все еще дувшийся Альбус.
- Как мой шарф оказался в Хогсмиде. Уже три недели прошло, и у меня по-прежнему нет идей. Зато отработки каждый вечер. И непреодолимое желание отомстить, - у Скорпиуса хрустнули пальцы, когда он сильно сжал кулаки.
- Я не знаю, - Ал развел руками и пригладил волосы на затылке, - я думал над этим, но в голову ничего не пришло. Знаю только, что тебе очень повезло.
- Да, Смит ведь мог упрятать меня в Азкабан, если бы не МакГонагалл и то, что я слишком хорошо знаю законы Англии, - Малфой позволил себе усмехнуться, но в его взгляде была ненависть.
Они остановились перед закрытыми дверьми кабинета ЗОТС. Тут уже находились некоторые студенты, выбравшие этот предмет для продвинутого уровня обучения.
- Почему Джим Криви так смотрит на тебя? – спросил Альбус, когда, оглядевшись вокруг, заметил пристальный взгляд гриффиндорца, направленный на Малфоя.
- Понравился я ему, наверное, - почти легкомысленно пожал плечами Скорпиус, но его взгляд стал цепче и внимательней, и он сам сразу же подобрался и незаметно вытащил из кармана волшебную палочку. – Ты, Поттер, только не завидуй. Потому что его друг столь же пристально разглядывает тебя, - почти не разжимая губ, произнес Скорпиус, и Альбус чуть вздрогнул и быстро оглянулся, успев заметить неприятный блеск во взгляде второго гриффиндорца – кажется, его звали Том.
- Идиот, - прошипел Малфой, - сколько раз я должен повторить, чтобы ты запомнил и перестал оборачиваться?
- Столько, сколько у нас еще будет дуэлей, - буркнул Альбус.
- Каким возвышенным и благородным словом ты обзываешь нападение на нас толпы учеников с других факультетов, - скривился Скорпиус. – И не будет никакой дуэли. Иначе Вольфганг их лично убьет.
В эту секунду прозвучал колокол, и к дверям подошел раздраженный и чем-то недовольный профессор ЗОТС.
- Страница двести пятая в учебнике. У вас есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться к практике, - отрывисто произнес Вольфганг и сел за преподавательский стол.
- Он садист, - простонал Поттер, - он чертов садист. И ему определенно нравится издеваться над нами, - добавил он, видя ухмылку на губах профессора. – Он получает огромное удовольствие от процесса!
- Поттер, не ной, - резко оборвал его Малфой. – Я не собираюсь получать дополнительное задание на дом из-за твоей неуклюжести и лени.
- Такое чувство, что ты когда-нибудь делал все эти дополнительные задания, - недовольно пробурчал Альбус, и Скорпиус только хмыкнул, услышав его.
Несколько минут они провели в тишине, в классе слышался лишь шорох переворачиваемых страниц и тихое ворчание возмущенных студентов.
Когда от времени, отведенного профессором на задание, осталась половина, Альбус заговорил снова.
- Знаешь, я вспомнил кое-что! Ну, про твой шарф, - он заметил раздраженный взгляд Малфоя и перешел на шепот. – Помнишь, первый разминочный матч? Рейвенкло и Гриффиндор? Ты тогда еще с Лили и Паркинсоном сидел на трибунах...
- Помню, и что дальше?
- Ты был без шарфа тогда, я точно помню! Сказал, что потерял его.
- И нашел в тот же вечер, - недовольно перебил Ала Скорпиус. – И что нам дают твои слова? Какая разница, что в тот день у меня не было шарфа? Потом я почти всегда носил его, а в Хогсмид совершенно точно не брал...
- Я не знаю, что они дают, но мне кажется, это важно...
- Лучше бы ты, Поттер, так опасность чувствовал или когда заткнуться нужно, - сказал Малфой и немного улыбнулся, когда Альбус сердито взглянул на него и принялся старательно читать учебник, при этом громко сопя от обиды.

В гостиной факультета было довольно тихо для вечера вторника, когда все студенты обычно напряженно занимались и готовились к среде – самому трудному дню в расписании всех курсов.
Было всего лишь восемь вечера, и я только начала свое эссе о применении превращения человека в животное или дерево, а в гостиной почти никого не было. Сара пропадала на дополнительной Нумерологии, Рик проводил тренировку, а Роб, кажется, пошел в совятню.
Ланкастер, Нотт и София сидели на диване и о чем-то шептались. В дальних креслах устроились четверокурсники: она практиковались в Заклинаниях. Вуд на лестнице разговаривала о чем-то с Дугласом – это было очень странно и необычно, а Малфой сидел на ковре около камина, прислонившись спиной к дивану, и задумчиво смотрел на огонь.
А я, неизвестно почему, наблюдала за ним из-под прикрытых ресниц, делая вид, что читаю учебник.
Я пыталась не обращать на него внимания, пыталась не думать, не анализировать его поступки, не перебирать в памяти моменты наших ссор и коротких разговоров, но все было безуспешно.
Я не знала, зачем делала это и что мной двигало... Ведь он по-прежнему оставался для меня Малфоем – жестоким, беспринципным, грубым, способным практически на все.
Он с легкостью причинял людям боль, унижал их, смешивал с грязью.
И у меня не было каких-то радужных мыслей или планов на его счет, я не идеализировала его, но с каждым днем все больше и больше думала о нем, зачем-то пыталась понять.
Мои размышления прервал громкий топот и детские голоса: в гостиную ворвался Растон Забини и весь второй курс Слизерина.
Они явно были чем-то взбудоражены и взволнованы, потому что громко вопили, перебивая друг друга, быстро и активно жестикулировали, что-то обсуждали. Такие яркие и сильные эмоции были чужды Слизерину, особенно его гостиной, где всегда царила тишина, и редко кто повышал голос. Это было неписанным правилом факультета, вторым по важности после запрета на доносительство и предательство своих.
Когда шум достиг апогея, и детей не смогла успокоить раздраженная Мария вместе с Дугласом и Ланкастер, Малфой ухмыльнулся, а потом сказал строго и серьезно:
- Забини, ты забыл, где находишься? Ты слизеринец, а не говорящая обезьяна. Мне напомнить тебе о правилах и манерах? Или сам вспомнишь?
Обычно первые и вторые курсы, когда кто-то из Старост делал им замечание, извинялись и старались вести себя потише. Или просто уходили из гостиной, чтобы не мешать никому своими криками.
Но Растон, услышав разочарование и раздражение в голосе Малфой, вытянулся в струнку и покраснел, пока Скорпиус отчитывал его.
- Извини, - тихо пробормотал он и сразу же утихомирил своих сокурсников. Не желая прекращать веселье, они вышли в коридор, а Растон сел в кресло и взял в руки книгу. Он казался очень грустным и потерянным.
Я заметила, что Малфой цокнул языком и недовольно скривился, когда Забини извинился перед ним. Словно он жалел о сказанном или о своем тоне. Но в это было трудно поверить, зная Малфоя.
Некоторое время Растон внимательно и сосредоточенно читал учебник. Он хмурился и смешно морщил нос – наверное, не понимал что-то. Иногда он с какой-то неприсущей ему робостью смотрел на Малфоя, но тут же переводил взгляд в книгу.
Я тоже решила вернуться к чтению. Эссе по Транфсигурации шло не очень хорошо, да еще Ланкастер и София постоянно хихикали и бросали на меня не слишком добрые взгляды, чем невероятно раздражали. Да и я никак не могла понять, почему лучше превратить человека в дерево, чем оглушить его или обездвижить? Какой толк в том, что он станет дубом? Ведь он превратиться обратно уже через несколько минут, а даже самый слабый Петрификус Тоталус действует дольше.
Краем глаза я заметила, что Растон, наконец, решился на что-то и встал с кресла. Он подошел к дивану, около которого сидел Малфой, и опустился на корточки рядом с ним.
Мне стало безумно любопытно и интересно; я не смогла удержаться и пересела поближе, чтобы услышать, о чем они говорят.
- Скорпиус, ты занят? – тихо спросил Растон.
- Нет, - лаконично ответил Малфой, и мне захотелось проклясть его. В его голосе не было ни грамма интереса или внимания, а ведь Забини, кажется, нуждался именно в этом.
- Ты сердишься на меня, да? – мальчик чуть опустил голову.
На моей памяти он сделал это первый раз.
- И за что я должен на тебя сердиться? – язвительно поинтересовался Малфой. Но он отложил в сторону учебник по Зельям и повернулся к Забини.
- Ну... за то, что мы шумели, наверное... или ты еще злишься из-за подземелья?
- Говори тише, Забини. Ты хочешь быть услышанным всем факультетом? Если да, то закричи об этом в Большом Зале за обедом, - недовольно шикнул на него Скорпиус.
Интересно, что за подземелье мальчик имел в виду? И почему Малфой должен злиться на него из-за этого?
- Я не злюсь на тебя, кстати, - спустя несколько секунд добавил он. – Но на факультете существуют правила, которые нужно соблюдать, и иерархия, которой нужно подчиняться. И ваше поведение – совершенно недопустимо.
Я прыснула, зажимая рот рукой. Это Малфой говорит о соблюдении правил и иерархии? Насколько я помню, он всегда плевал на запреты и на то, что должен подчиняться старостам и старшекурсникам Слизерина. Но никогда не устраивал ничего запрещенного именно в гостиной факультета...
Они с Алом предпочитали нарушать правила вне стен своих Домов.
Растон уныло кивнул и закусил губу. У него на лбу было написано, что он думает об отце, о том, что он не одобрил бы такое поведение сына, разочаровался бы в нем...
Ну как Малфою было не стыдно вызывать у Забини такие мысли и эмоции своими словами?!
Мне стало жаль мальчика, но я быстро отогнала от себя это чувство. Жалость была под запретом в Слизерине.
- Надеюсь, ты не собираешься распускать здесь сопли по этому поводу? – Скорпиус чуть усмехнулся и приподнял подбородок Забини, заставляя его взглянуть себе в глаза. – Ты что-то хотел? – спросил он спокойно, словно ничего не произошло.
Несколько долгих мгновений Растон смотрел в холодные, но светлые глаза Малфоя, потом тяжело сглотнул и кивнул, проводя рукой по лицу.
- Я не понимаю, как составлена эта формула по Трансфигурации... и какое движение нужно делать при одном заклинании...
Скорпиус насмешливо взглянул на Растона, но не стал язвить и ехидничать, а протянул руку за учебником.
- Хорошо, буду изображать из себя няньку и репетитора одновременно следующие двадцать минут. Хотя мне не привыкать – после семи лет общения с Поттером... – мальчик рассмеялся и расслабился, а Малфой мимолетно потрепал его по волосам и едва заметно улыбнулся.
В тот момент я поняла, что, если бы у его родителей был еще один сын, Скорпиус стал бы отличным старшим братом.
Да он уже и был им. Для Растона.

- Стэн, - Малфой попытался сказать это так мягко, как он только мог. – Уже поздно, и тебе давно пора спать.
В глазах Растона, который молча смотрел на него, мелькнуло разочарование и обида, но он смог справиться с эмоциями, даже слегка улыбнулся Скорпиусу и кивнул:
- Ладно, не буду больше тебе мешать.
Малфой выругался про себя, с трудом удержавшись от того, чтобы не высказать маленькому Забини все, что о нем думает.
«Мерлин, и почему это мальчик так остро на все реагирует? Вот и сейчас он думает, что достал и надоел мне, и что я не хочу больше его видеть... И почему меня вообще волнуют его эмоции и чувства?» - Малфой чуть раздраженно вздохнул. Да, всю жизнь он был эгоистичным слизеринцем с мерзким характером и жестокими словами, и не думал о чувствах других, и унижал людей, мстил им, втаптывал в грязь... Но именно с этим мальчиком он не хотел вести себя так!
И это было неправильно. Непривычно. Как и с рыжей Поттер, впрочем.
- Растон, ты не должен думать, что я не хочу больше быть с тобой, что ты мне надоел, - Малфой старался говорить спокойно и убедительно, не повышая голоса и не срываясь на ругань. – Если я говорю, что поздно, значит, поздно. Если ты должен спать, значит, должен. Поверь, если когда-нибудь ты начнешь мне мешать, я найду убедительный способ доказать тебе это, - последние слова он произнес с нехорошим прищуром и тихим голосом, похожим на шипение рассерженной змеи.
- Да... – кивнул Растон, – ты прав, а я отвратительно себя веду. Это не вписывается ни в какие правила приличия... – он вздохнул и опустил голову.
- Ты говоришь об этикете мне? – Скорпиус чуть усмехнулся, но его лицо оставалось серьезным. – Ты должен быть расслабленным и спокойным, потому что я не собираюсь утешать тебя каждый день и избавлять от комплексов. Считай, что этот вечер – единственное исключение, - жестко закончил он, не отводя взгляда от лица Забини.
Некоторое время мальчик молчал, потом кивнул и серьезно сказал:
- Я понял, это действительно недостойное поведение...
- Стэн, выбрось чушь про достойное и недостойное поведение из головы. Это всего лишь слова. Главное – поступки, ты всегда должен быть сильным. Всегда делать так, как считаешь нужным. И вокруг тебя нет ничего правильного или ложного, есть то, как ты ведешь себя, то, как ты считаешь нужным поступать и делать. И все.
Забини, кажется, перестал даже дышать, пока слушал Малфоя. Скорпиус говорил сдержанно и резко, он бросал слова, обрубал их до коротких предложений и незначительным изменением голоса выделял самое важное.
- Слизерин – это не только аристократы и педанты, соблюдающие этикет и правила поведения до мельчайших деталей. Это свобода выбирать, свобода жить так, как хочешь ты. Способность прогибать других людей под себя, способность управлять ими и выходить сухим из воды. Пока ты не поймешь это, никогда не сможешь стать настоящим слизеринцем...
- Но... – глаза Растона были широко распахнуты, он пока что не мог до конца осознать слова Скорпиуса и поверить в них. – Но все считают по-другому. Наши родители и их родители тоже жили не так, как ты сказал. Хитрость, подлость, уловки – ведь именно они были главными в жизни факультета.
Малфой почему-то усмехнулся: мягко и, на удивление, беззлобно.
- Это началось лишь тогда, когда Вольдеморт набирал свою первую группу сторонников. До этого все было иначе.
Забини сидел некоторое время, задумчиво смотря на камин, а потом резко поднялся и, улыбнувшись, обратился к Малфою:
- Ладно, мне, правда, уже пора. Спокойной ночи... – он запнулся, заглянул ему в глаза и произнес недрогнувшим голосом: - И спасибо тебе, Скорпиус...
«Если бы Поттер мог слышать мои слова и видеть то, как я изображаю няньку для Растона, - Малфой тонко улыбнулся и покачал головой. – Зато теперь у него должно все проясниться в голове. Ему давно пора закончить с издевательствами над собой и перестать оглядываться на отца... Но это странно, что я вожусь с ним, что-то объясняю и говорю почти спокойно. Мне должно быть все равно, но это не так. Поттер сказал бы, что я изменился. И обязательно улыбнулся бы в конце своей пламенной речи», - Скорпиус прикрыл глаза и помассировал их, потянулся и бросил короткий взгляд на огонь.
Мысли, помимо его собственной воли, вернулись к рыжей Поттер. В последнее время он часто думал об этой девчонке, иногда наблюдал за ней, пытался понять, почему Шляпа отправила ее в Слизерин.
Она была доброй и слишком доверчивой для этого факультета, и ни его разговоры, ни слова брата не смогли сделать ее внимательнее и осторожнее. И она была единственной из девушек, которая действительно могла спорить с ним. У остальных это либо не получалось совсем, либо они прекращали возражать через несколько минут. А Поттер всегда огрызалась, отстаивала свое мнение, переходила на возмущенный крик или обиженное шипение.
В такие моменты ее голубые глаза блестели ярче обычного, а волосы казались почти золотыми. Малфой знал от Поттера, что его сестра не любит свою внешность, считает себя некрасивой.
В глазах Скорпиуса она была глупой девчонкой, которая совершенно не замечала взглядов Роба и Рика, которые они бросали в ее сторону.
- Слишком много хороших мыслей для одного вечера, - сказал Малфой, обращаясь к самому себе, потом поднялся с дивана и повел плечами, разминая их.
Часы в гостиной показывали половину третьего утра.

- Ал, попроси Малфоя научить тебя пунктуальности! – недовольно сказала я, когда брат соизволил, наконец, выйти из своей гостиной в коридор, где я ждала его уже десять минут.
Мы еще с утра договорились с ним, что вечером пойдем в гостиную Гриффиндора – там планировали небольшую вечеринку – и проведем время вместе с родственниками.
- Извини, Лили! – он улыбнулся и поцеловал мен я в щеку, и я поняла, что растеряла всю свою злость. – А у Малфоя, между прочим, пунктуальности я пытаюсь научиться уже пятый год...
- И все безрезультатно, - ехидно закончила я, и Ал только пожал плечами.
- Как прошел день? – спросил он через несколько секунд, когда мы завернули за угол.
Интересно, я должна была ответить, что всю Историю Магии думала о Малфое, или лучше ему не знать об этом?
- Относительно неплохо, - я улыбнулась, представляя реакцию брата на мои слова о Скорпиусе. – А у тебя как?
- Видел Хью, он злится и говорит, что мы совсем забыли про него. Особенно ты, - и Альбус наградил меня неожиданно-проницательным взглядом, заставив чуть-чуть покраснеть.
- Я не забывала его! Просто сразу после нападения мне было трудно вести себя как обычно, а потом... но мы виделись каждый день в Большом Зале! И ходили вместе с библиотеку!
- Потише, Лили, не нужно оправдываться передо мной, - Альбус по-прежнему прозорливо смотрел на меня, и это невероятно раздражало.
- А я и не оправдывалась! И прекрати уже так сверлить меня глазами! Делай это с Малфоем! – его фамилия вырвалась у меня помимо воли, и мне захотелось откусить собственный язык.
Я слишком часто думала о Скорпиусе и говорила о нем вслух.
Проникновенности взгляда Альбуса и выражения глубоко понимания на его лице могла бы позавидовать и мадам Помфри. Он молчал, но, честное слово, лучше бы говорил! А не смотрел на меня как на душевнобольную.
Но в этот момент мы, слава Мерлину, подошли к гостиной Гриффиндора. Около двери нас уже ждали Шелли и Молли.
Кузины кинулись обниматься, практически повисли на Альбусе, и я злорадно улыбнулась: нечего было так смотреть на меня!
Девчонки болтали и смеялись, брат с видом мученика терпел их объятия и звонкие голоса, а я шла позади них и довольно ухмылялась.
Мы вошли в гостиную, где собрался почти весь факультет, исключая первые два курса. Комната была украшена многочисленными красно-желтыми гирляндами, на стенах висели наколдованные морды львов: время от времени они оглушительно рычали, и многие студенты подпрыгивали от неожиданности.
Все кресла были сдвинуты к стенам, на мягком ковре с длинным ворсом валялись подушки, пуфики и пледы, на столе, находившимся слева от камина, было сливочное пиво, принесенные с кухни сэндвичи, тыквенный сок, тартинки и печенье.
Гриффиндорцы, очевидно, основательно подготовились к предстоящей вечеринке.
Интересно, их декан – профессор Форестер – была в курсе? Потому что такие посиделки были официально запрещены уставом Хогвартса.
Хотя кто и когда ему подчинялся и соблюдал все правила? Даже Вольфганг закрывал глаза на наши полуночные разговоры.
- Ребят, как круто, что вы смогли придти! – темноволосый Лоркан Лисандер – сын моей крестной – бросился к нам и хлопнул Альбуса по раскрытой ладони.
Он учился на четвертом курсе, и имел неугомонный характер. Он всегда находился в движении, был жутко активным и неутомимым.
Нас обступила толпа родственников и знакомых: все что-то спрашивала, интересовались, пытались перекричать друг друга.
Мне было весело – это все забавляло меня, а вот Альбус, я видела, едва удерживался от гримасы. Он не любил слишком шумные сборища и громкие голоса, у него сразу начинала болеть голова, и портилось настроение.
Это – одна из причин, по которым он попал в Рейвенкло. И Малфой, который вечно шутил над тем, на какой факультет попал брат, знал это.
- Привет, Лили, - не очень приветливым тоном поздоровался со мной Хьюго, и я виновато улыбнулась ему.
В последнее время я действительно замоталась и забыла о кузене, хотя раньше мы были очень дружны.
- Привет, Хью! Как у тебя дела? – я старалась вести себя раскрепощено и так, словно ничего не случилось.
Мы сели на подушки около камина, и я призвала со стола тыквенный сок и сэндвичи. Хьюго еще пытался сердиться и дуться на меня, недовольно смотрел и поджимал губы, но уже буквально через пять минут забросил это занятие и с увлечением принялся рассказывать о новой модели метлы, которую Гермиона и дядя Рон подарят ему на день рождение.
Милый Хью, он был слишком наивным и легкоуправляемым.
Я поймала себя на этой мысли и недовольно покачала головой: неужели к пятому курсу слизеринские черты решили проснуться во мне? Раньше я никогда не подумала бы так о кузене, а теперь, кажется, и не раскаивалась.
Недалеко от нас в окружении младших Уизли сидел Альбус. Он что-то рассказывал им, и ему это нравилось, но он с благодарностью посмотрел на двух семикурсников, которые позвали его и отошли в самый дальний угол.
- Что это они, ты не знаешь? – я тронула Хью за плечо и указала в сторону брата.
- Нет, совершенно не в курсе, - ответил кузен, поворачиваясь обратно ко мне. – Наверное, говорят о каком-нибудь пустяке и специально шифруются, чтобы мы думали, что они обсуждают очень важные вещи, - Хьюго легкомысленно махнул рукой и продолжил рассказывать о своих успехах по УЗМС, а я еще раз взглянула на Альбуса.
В отличие от Хью, я не считала, что они нарочно отошли в угол и болтают там сейчас о пустяках.
Наверное, после того нападения я стала слишком мнительной и приобрела паранойю, но я уже не могла столь легко относиться к жизни, не думать о ситуации в стране и политике.
- Эй, Лил, ты тут? – Хью пощелкал пальцами прямо перед моим носом.
Он выглядел немного озабоченным, и я улыбнулась ему, уверяя, что все в порядке.
В гостиной было шумно, тепло и очень уютно. Настоящая домашняя обстановка, где все общаются друг с другом, помогают, говорят о пустяках, обсуждают домашнюю работу и семейные проблемы.
Из-за яркого пламени камина, многочисленных свеч и желто-красных обоев здесь было очень светло. Гриффиндорцы выглядели дружелюбно и мило, впрочем, они действительно являлись такими.
То тут, то там слышались взрывы смеха, чьи-то громкие крики, восклицания, споры...
И среди всей этой безмятежности и уюта, среди добрых, внимательных лиц мне жутко захотелось в спокойную, холодную гостиную Слизерина. С ее серыми каменными стенами, с темно-зелеными коврами и старинной, побитой временем мебелью.
Я сглотнула и посмотрела по сторонам, не понимая саму себя.
Было странно, я никогда не думала так раньше...
- Лили! Спой нам! – ко мне подскочили Шелли и Молли. Они держали в руках гитару и умоляюще смотрели на меня.
Я взглянула на часы, которые показывали половину десятого.
За моими размышлениями и разговорами с Хьюго пролетело почти три часа. А я даже не заметила их.
Девочки по-прежнему протягивали мне гитару, и старшекурсники подтягивались ко мне и Хью, садились вокруг и ожидающе смотрели.
Альбус попытался скрыть ухмылку и подмигнул мне, а я в ответ погрозили ему кулаком.
- Ладно, давайте гитару, - кивнула я, и, просияв, кузины протянули мне инструмент.
Я погладила струны и сыграла пару аккордов, потом откашлялась и смущенно произнесла:
- У меня горло немного першит, так что я ни за что не отвечаю...
- Не прибедняйся, Лили, тебе не идет! Ты отлично поешь, так что брось все это, = Хью хлопнул меня по плечу, и гриффиндорцы засмеялись, а я чуть нервно пожала плечами.
Нет, я очень любила петь и играть, но среди большой толпы всегда чувствовала себя неуютно.
- Let's dance in style,
Let's dance for a while
Heaven can wait
We're only watching the skies
Hoping for the best
But expecting the worst
Are you going to drop the bomb or not? – кажется, они слушали меня, затаив дыхание. Никто не разговаривал или шептался, никто даже не подпевал мне и не хлопал ладонями в такт музыке. В гостиной стояла оглушающая тишина, в которой раздавался лишь мой голос:
- Let us die young or let us live forever
We dont have the power
But we never say never
Sitting in a sandpit
Life is a short trip
The music's for the sad men...
Я пела и думала об отце, о том, что пришлось пережить ему и маме, об их детстве и юности, начало которой пришлось на Войну.
Я пела и мне казалось, эта песня – о нас. Об их детях, о новом поколении, которое не знает слово «война», перед которым открыто куда больше, чем перед родителями...
- Do you really want to live forever?
Forever and ever... – я в последний раз я провела рукой по струнам и замолчала, переводя дыхание и тихо покашливая.
Теперь, наверное, буду сипеть еще несколько дней – я итак недавно простудила горло.
А гриффиндорцы несколько мгновений сидели молча, а потом заговорили: все сразу, громко, резко, возбужденно...
На своем факультете я пела редко: это было непринято, да и мало кто из слизеринцев знал, что я умею петь. Зато в Гриффиндоре меня любили слушать и всегда просили поиграть еще.
Здесь действительно было теплее, чем в подземельях, несмотря на шум и слишком сильные эмоции.

Я шла по коридору и мурлыкала под нос незамысловатую мелодию. Мы с Алом ушли из гриффиндорской гостиной полчаса назад и еще успели зайти на кухню: брату оказалось мало сэндвичей и печенья, и он умудрился проголодаться.
Мы хотели зайти в Выручай-Комнату, но вспомнили потом, что сегодня дежурным учителем был Вольфганг, а обход по школе совершали старосты с Рейвенкло, с которыми у Альбуса не заладились отношения еще с самого первого курса. И поэтому Ал проводил меня до подземелий, а сам пошел в гостиную.
Я свернула в коридор и нахмурилась: здесь не горел ни один факел. А впереди была довольно крутая лестница, поэтому я взмахнула палочкой и прошептала:
- Люмос.
Сзади меня раздался тихий шорох, и я вздрогнула, подумав, что это бегают крысы.
А уже через секунду что-то толкнуло меня в спину, яркая красная вспышка осветила коридор, и я упала, больно ударившись головой о каменные ступеньки...


Глава 12

Глава короткая, потому что переходная)
Вообще, фанфик почти дописан, но я постоянно поправляю что-то и изменяю, поэтому выкладываю главы не слишком часто.
И честно, мне очень не хватает больших, подробных отзывов о персонажах, сюжете, логике фанфика и интриге...

Глава не проверена, как только моя бета освободится, я сразу же вставлю сюда исправленный вариант.

Мое первое воспоминание после падения сложно назвать приятным. Я открыла глаза и тут же застонала, потому что голова едва не разорвалась от огромной вспышки боли. Она была повсюду, я боялась даже вздохнуть, потому что малейшее движение вызывало тошноту и черные круги перед глазами. Затылок раскалывался на части, в горле пересохло, и вместо слов у меня получались хриплые стоны.
Я ничего не видела вокруг себя и решила приподняться на локтях, чтобы оглядеться. Закусив губу, я попыталась встать, но тут же легла обратно: от боли перед глазами заплясали разноцветные фигуры.
- Гениальная идея, Поттер. А еще сильнее потрясти головой не хочешь? – раздался насмешливый голос, и я поняла, что попала в худшую из возможных ситуаций, потому что рядом со мной неизвестно каким образом оказался Малфой.
- Дай... попить, - облизнув пересохшие губы, кое-как прохрипела я.
К моему удивлению, он молча наполнил кубок с помощью заклинания, осторожно просунул ладонь под шею и помог напиться.
Каждое движение давалось мне с огромным трудом, поэтому после нескольких глотков я без сил опустилась обратно, чувствуя себя так, словно пробежала, по меньшей мере, десять миль.
- Где мы?
- В Хогвартсе.
Очень смешно. Ха-ха. Я бы издевательски засмеялась, если бы моя голова не разрывалась на части даже от малейшего движения.
- В Выручай-Комнате, - Малфой снизошел до ответа спустя минуту, и его тон звучал настолько насмешливо и самоуверенно, что мой кулак сжался помимо воли. С каким бы удовольствием я бы стерла с его лица эту наглую ухмылочку. Ну почему, почему хотя бы раз в жизни он не может побыть нормальным?!
Особенно когда я так сильно нуждаюсь в этом...
Я прикусила губу и почти с удовольствием почувствовала кровь на языке. Эта слабая боль позволила немного отвлечься от той, из-за которой моя голова раскалывалась на части.
Я вновь открыла глаза. Малфой по-прежнему сидел рядом и смотрел на меня своими ничего не выражавшими глазами. Я скрипнула зубами: я не буду плакать у него на глазах, словно маленькая девочка.
Не буду, я сказала!
- Малфой, я благодарна тебе за спасение и все такое. Теперь можешь избавить себя от необходимости седеть рядом со мной и уйти, - последние силы ушли на то, чтобы голос не дрожал и звучал твердо.
- Какое поразительное благородство с твоей стороны, Поттер. Больше ни на что не хочешь дать свое разрешение? – он, прищурившись, разглядывал меня. И хотя он говорил спокойно и тихо, его тон заставил меня вздрогнуть. – И, кстати, в твоей благодарности я нуждаюсь меньше всего на свете. Так что избавь меня от нее впредь.
Его слова стали настоящей пощечиной для меня. Я даже дернулась в сторону и почувствовала пылающий след на лице. Но потом я поняла, что отголосок его слов проник гораздо глубже.
Малфой умел попадать прямо в сердце.
- Что со мной случилось? – поборов желание накрыться с головой и позорно разревется, спросила я.
К этому моменту в комнате зажглись несколько свечей, и моя голова перестала взрываться болью от каждого слова.
- Это у тебя нужно спросить. Я возвращался в подземелья после ночного обхода Хогвартса, когда нашел тебя внизу лестнице в луже собственной крови. Странно, не правда ли? Ведь ты была уверена, что вся Школа любит тебя, - издевательски протянул он и неприятно усмехнулся. – Но, наверное, я опять не прав, и то, что тебя столкнули с лестницы – это такой новый вид любви.
Я скрипнула зубами. О да, Малфой умел быть очень мерзким, когда хотел этого.
Интересно, а вел ли он так себя хоть раз с тем мальчиком, Растоном?
Конечно, нет! Его-то он любит... в отличие от меня.
А с какой стати он должен меня любить? А я – хотеть этого?!
Кажется, от удара у меня поехала крыша, потому что мои мысли были совершенно неправильными и нелепыми в такой ситуации.
- Усиленная мозговая работа, Поттер?
Я вздрогнула, словно от удара. Боже, какой счастье, что Малфой не умеет читать мысли. Но его взгляд показался мне очень проницательным и понимающим... я покраснела и опустила глаза, а он фыркнул и смутил меня еще сильнее.
Это все из-за травмы и шока. Уже завтра все пройдет, и ты перестанешь вести себя, словно подросток, неспособный контролировать свои гормоны, - пообещала я себе.
- Кто-то хотел убить меня?
- Ты пришла к этой удивительной мысли после десяти минут глубокой задумчивости? - с неподдельной заботой в голосе спросил Малфой, но мне вдруг сделалось все равно.
Я устало кивнула и прикрыла глаза. Какая разница, что чувствую я, если он, похоже, считает меня умственно отсталой, надоедливой, самоуверенной, глупой маленькой девочкой?
- Тебя пытались если не убить, то покалечить. Толкнули, чтобы ты переломала все кости, падая с лестницы. И добавила еще Режущее проклятье.
- Где именно? – это должно было меня заинтересовать: ведь девушку должны волновать шрамы, которые могут остаться на ее лице и теле. Но мне было все равно.
Недавняя эмоциональная вспышка полностью опустошила меня. Хотелось заснуть и проснуться рядом с отцом, почувствовать его поддержку, что ему не плевать на меня.
- На плече, запястье, два на спине, один вот здесь, - его палец замер в дюймах от моей левой щеки и провел по воздуху длинную линию. – Я не смог их убрать, но подумал, что не стоит вмешивать мадам Помфри.
Я кивнула почти с благодарностью. Она бы развела панику, вызвала Директора, декана, родителей, сообщила бы другим учителям, узнали бы другие студенты... это было действительно ни к чему. Да и в Слизерине существовало неписанное правило: не вмешивать никого, кроме декана, в то, что случилось на факультете, пока это возможно.
- Неприятно осознавать, что находишься в одной Школе с человеком, который вполне осознанно может и хочет тебя убить, - я неосознанно обхватила плечи руками и взглянула на Малфоя из-под длинных ресниц. Честно, они – единственное, что нравится мне в моей внешности.
- А до этого ты думала, что попала в палисадник? Это серпентарий, детка, - так бы сказал Паркинсон, - он обнажил зубы в намеке на улыбку. – Но твоя наивность поистине поражает, Поттер. Равно как и тупость твоего брата. По-моему, это у вас взаимосвязанные вещи.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что этот болван должен был проводить тебя до гостиной, а не бросать на половине пути.
- Я сама ему сказала!
- Поттер – подкаблучник, и им может вертеть его пятнадцатилетняя маленькая сестра? – его голос сочился сарказмом. – Потрясающая новость!
«Пятнадцатилетняя сестра» - вот ты кто для него, Лили. Маленькая, сопливая девчонка. Сестра брата. Всего лишь сестра. Как будто тень.
Я скривилась и поморщилась: нет, ну как Малфой мог быть обо мне другого мнения, если сейчас я или жалею себя, мечтаю пореветь у отца на плече и скинуть на него все проблемы, или думаю о Малфой и о вещах, совершенно бесполезных и неважных сейчас.
- Какая разница, почему Альбус меня не проводил, - устало произнесла я. – Сейчас это не имеет никого значения.
- Ты обладаешь исключительной способностью притягивать к себе неприятности, - после непродолжительного молчания произнес Малфой и встал. – Впрочем, у вас это, видимо, семейное, - его губы тронула легкая усмешка.
Он зашагал по комнате из одного угла в другой. Его руки были сцеплены сзади в замок, а губы беззвучно шевелились.
- Поттер, - он резко остановился и буквально впился в меня взглядом, – я даже не знаю, что хуже: тебя толкнула какая-нибудь ученица из ревности, зависти, мести или через тебя хотели предупредить твоего отца, чтобы он ни во что не вмешивался и не создавал проблем новой власти.
Я поежилась и сглотнула под его тяжелым, прибивающим к месту взглядом.
Голова почти не раскалывалась, только отзывалась на каждое движение тупой, ноющей болью. Я осторожно села, стараясь не делать резких движений, а потом смогла встать. Но комната закружилась перед глазами, я почувствовала, что пол уходит из-под ног, когда Малфой быстро подошел и схватил меня за плечо.
- Решила удариться головой еще раз, Поттер? – прошипел он прямо над ухом. – Чтобы на этот раз их замысел уж точно удался?
Он раздраженно оттолкнул меня, словно я было куклой, и отошел в противоположный угол комнаты. Я неподвижно стояла и казалась себя полной дурой, но моя кожа горела там, где ее коснулись его пальцы, а тело била дрожь, вызванная его дыханием.
Я, наконец, смогла оглядеться и рассмотреть себя. Выручай-Комната показалась мне очень унылой на этот раз: темные стены без единого окна, черный дубовый паркет, из мебели – моя кровать и стул рядом с ней.
Наверное, Малфой был очень зол, когда просил ее появиться.
Я сама выглядела не намного лучше: юбка помята и порвана с нескольких местах, рубашка испачкана пылью, кровью и каким-то зельем. У нее не хватало верхних пуговиц, и я судорожно сжала воротник, чтобы уменьшить вырез.
- Какая скромность, Поттер, - насмешливо сказал Малфой. – Ты думаешь, порезы на спине я тебе через рубашку лечил? И мазь сквозь ткань накладывал?
Наверное, невозможно покраснеть сильнее, чем покраснела я.
- У тебя на спине две огромных дырки. И прямо под ними шрамы. Так что спрячь свою стеснительность подальше, я все уже видел. Кроме того, хочу тебя заверить, что все у всех одинаковое. Так что ничего нового ты мне не показала. Ну разве что Альбусу следует кормить тебя с ложки, иначе ты превратишься в ходячий скелет.
Сказав эту изящную, полную сарказма, злости и презрения фразу, Малфой царапнул меня недобрым взглядом и вышел из комнаты, резко закрыв дверь.
Несколько мгновений я неподвижно стояла, хватая открытым ртом воздух. Ощущение было такое, словно кто-то ударил меня под дых, вышиб из груди весь дух.
Я часто-часто заморгала, потом опустилась на колени, обняла руками железную ножку кровати и громко, безнадежно заревела.

- Эта девчонка... – оставив Лили в одиночестве в Выручай-Комнате, Малфой спускался по лестнице, ведущей в подземелья. Он выглядел невозмутимо и спокойно, и только сорвавшиеся с языка слова выдавали эмоции, которые он испытывал на самом деле. Они были непривычно острыми и яркими, словно солнце в летний день. Он уже забыл, когда в последний раз чувствовал что-то подобное. Скорее всего это было во время общения с Альбусом. Только Поттер мог расшевелить Малфоя, заставить его вести себя не так сдержанно, как обычно. А теперь выяснилось, что девчонка Поттер тоже может вывести Малфоя их равновесия. И Скорпиус, к своему удивлению, не мог определиться, нравится ему это или нет.
Он свернул в боковой коридор, звук его шагов гулким эхом разносился по Хогвартсу, отражаясь в его высоком, сводчатом потолке. Тусклого света факелов было недостаточно, и он уже собрался произнести заклинание, когда услышал какой-то шум в противоположном конце коридора. Одновременно с ним раздался незнакомый мужской голос:
- Пошлите Патронуса вашей медсестре. Пусть срочно готовит зелья и койку для него!
- Говорите тише! Здесь школа, а не военный полигон. Или вы хотите вдобавок ко всему получить тысячу неуправляемых напуганных подростков? – наверное, даже в своем анимагическом облике МакГонагалл не смогла бы так рассерженно и зло зашипеть.
- Еще бы чуть-чуть и это вы бы получили тысячу подростков. Но уже мертвых, - огрызнулся мужчина.
Скорпиус нырнув в ближайшую нишу, дождался, пока Директор и незнакомец пройдут мимо него и тихо пошел за ними.
«Я чертовски удачен сегодня на встречи», - мрачно подумал он.
- Вы так говорите, словно это наша моя вина! – мгновенно взвилась МакГонагалл.
- А что нет?
- Это ваших недоделанных авроров разметали, словно кучку жалких щенков!
- Но перед этим они пробили хваленую защиту вашей якобы непреступной Школы! – мужчина чуть дернул рукой, и носилки, которые парили позади него в воздухе, едва не врезались в стену.
- Мерлин, еще добейте мальчика окончательно, - гневно прошептала Директор, и Малфой увидел окровавленную руку, свесившуюся с края носилок.
Некоторое время они шли молча, потом мужчина тяжело вздохнул и нехотя произнес:
- А ведь вы во всем правы, профессор.
МакГонагалл ничего не ответила, чопорно поджала губы, но в ее взгляде скользило любопытство...
- В Аврорате ни дракла не делают сейчас. После увольнения Поттера все покатилось хвостороге под хвост. Когда он был, мы хоть что-то из себя представляли и имели влияние на Кабинет Министров и Визенгамот. Кто-то целенаправленно разваливает Министерство изнутри, а Министр все дни проводит во Франции и совершенно не интересуется ситуацией в стране. Нам урезали бюджет, число сотрудников и зарплату. Фактически у магической Англии нет защиты в случае нападения...
МакГонагалл подавила вскрик и ошеломлено взглянула на аврора, который смотрел в сторону.
- Этих недоученных молокососов отправили охранять Хогвартс, невзирая на мои уговоры. А после моих выступлений против этого безумия, сместили с должности, и теперь я руковожу группой учеников-практикантов. А на место главы боевой аврорской группы назначали министерского выскочку, который лижет задницы всему Кабинету, - его губы скривились в горькой усмешке. – Бросил бы все к мерлиновой бабушку, только я же Поттеру обещал, что останусь, когда он уходил.
- Кристофер... – потрясенно выдохнула МакГонагалл. Мужчина поднял голову и взглянул на нее. – Я знала, что все очень серьезно, что в Министерстве сейчас большие проблемы, но и подумать не могла, что все настолько плохо... Но куда смотрит Министр? Почему он ничего не предпринимает, если его Кабинет кем-то подкуплен и прогнил насквозь?
В другой ситуации Скорпиус обязательно рассмеялся бы: слишком непривычно было видеть всегда собранную и всезнающую МакГонагалл растерянной и шокированной, да еще и задающей глупые вопросы.
«Почему Министр ничего не предпринимает? Да потому что ему выгодно закрывать глаза и смотреть на все сквозь пальцы. Это же очевидно. Ему выгодно ослабить Англию, превратить Аврорат в посмешище, уволить всех стоящих людей... Только одно неясно: для чего он делает это?» - Скорпиус подавил зевок и потер слезящиеся от постоянного недосыпа глаза.
- Министр не бездельничает, нет. Он очень активно участвует в политике Англии, - с ядовитой усмешкой ответил Кристофер. – Только было бы гораздо лучше, если бы он этого не делал. Мы уже подписали договор о военной поддержки и помощи в случае нападения и взаимовыгодном сотрудничестве. За это половин Европы заключила против нас торговое эмбарго. Еще немного, и мы получим мировой бойкот и будем считаться такими же преступниками и разжигателями национальных конфликтов, как французы... – они подошли к лестнице, и Скорпиус раздраженно скрипнул зубами: подслушивать дальше было небезопасно.
Он подождал, пока МакГонагалл и аврор поднимутся достаточно высоко, а потом пошел в гостиную Слизерина, где сразу же сел за письмо для отца.


Глава 13

В Большом Зале стояла непривычная тишина, нарушаемая скрипом перьев по пергаменту. Профессора объявили начало зачетных недель для всех курсов, поэтому в последнее время студенты только и делали, что зубрили и повторяли пройденный материал.
Ученики сидели в обнимку с конспектами по Трансфигурации и ЗОТС: эти предметы стали обязательными для всех студентов, Вольфганг и МакГонагалл требовали безукоризненных знаний и безошибочных действий.
Кабинеты больше напоминали военные полигоны, да и сами уроки походили на учения. Вольфганг, казалось, сорвался с цепи: каждый день он проводил контрольные и зачеты и устраивал показательные бои или совместную с учениками практику. А по ночам ни его, ни Флитвика, ни МакГонагалл не было в Школе.
- Малфой, тебя зачеты совсем не волнуют? – раздался слева голос Фредерика. Он, как почти все остальные студенты, не ушел полностью в зубрежку, но учебники стал читать гораздо чаще.
- Волнуют, но я думаю, что сдам.
- Поразительная самоуверенность, - прошептал Эдвард и перемигнулся с Дугласом.
- Тебе остается только завидовать и мечтать о ней, - произнес Скорпиус с ленью в голосе, но в его взгляде была злость.
- Конечно-конечно, кто может сравниться с твоим величием, Малфой? – протянул Эрик, насмешливо ухмыльнувшись. – Только кому, как не тебе, знать, что величие – так же как и падение – вещи весьма и весьма быстро проходящие.
- Что ты имеешь в виду? – резко поинтересовался Скорпиус, мгновенно становясь сосредоточенным и собранным.
Студенты за столом приумолкли, многие бросали на их группу заинтересованные взгляды, полные любопытства.
- А то ты не знаешь, - делано удивился Дуглас. Эдвард и Йорк одобрительно смотрели на него. – Просто вспомни историю своей семьи, Малфой. И сразу поймешь, о чем я говорю. Еще десять лет назад ни ты, ни твой отец не рискнули бы так рисоваться и подчеркивать свое сомнительное достоинство.
Скорпиус заскрипел зубами, сжимая палочку, но легкое прикосновение к плечу и тихий голос Рика:
- Только не здесь, - немного остудили его злость и вернули голове ясность.
Малфой всегда мгновенно выходил из себя, стоило кому-нибудь задеть его семью, сказать о ней дурное слово. Отец говорил, это делает его уязвимым, и что так он показывает свое слабое место, но Скорпиус так и не научился контролировать себя в этом.
- Зато у твоей семьи нет вообще никакой истории. И вряд ли кто-нибудь когда-нибудь будет вспоминать или говорить о тебе, сколько сейчас вы говорите обо мне и моем отце. И, Дуглас, я предупреждал тебя, что в следующий раз ты ответишь за свои слова? – спросил Малфой почти ласково и наклонился к Эрику через стол, доверительно прошептав ему на ухо: - Предупреждал. Так вот скоро ты узнаешь, что я не бросаю своих слов на ветер.
Дуглас дернулся в сторону, словно Скорпиус был прокаженным, а тот довольно улыбнулся, выражением лица напоминая змею перед решающим броском. Эрик нервно отставил тарелку с едой и бросил салфетку на стол.
- Мы еще посмотрим, Малфой. Не сейчас, но потом. Я умею ждать, - прошипел он в лицо Скорпиусу и, развернувшись, пулей вылетел из зала красный от злости и смущения.
- Интересно, в этом замке можно поужинать в спокойной обстановке? – недовольно произнесла Мария, с укором смотря на Малфоя.
- За столом Хафплапафа – всегда пожалуйста, - раздраженно ответил Скорпиус и отвернулся от нее.
Он подмигнул Поттеру, который жестами пытался выяснить, что случилось и почему Эрик выглядел таким рассерженным, и, сам того не желая, взглянул на Лили, сидевшую на противоположной скамье.
Она выглядела загруженной и усталой, словно не спала несколько дней в подряд. Яркие волосы обрамляли ее лицо, отчего оно казалось совсем белым и вытянутым.
«Ты занимаешь слишком много места в моих мыслях, Поттер». Скорпиус раздраженно сморгнул и отвернулся, когда понял, что с минуту пристально смотрит на Лили, наблюдает за каждым ее движением.
Чтобы занять глаза и мысли, которые не давали ему покоя, он взял первый попавшийся под руку учебник и уже начал читать, когда Большой зал неожиданно наполнился криками сов.
- Что это? – Алиса удивленно подняла голову и увидела сотни птиц, летящих под зачарованным потолком.
- Что-то они с опозданием, - настороженно хмыкнул Фредерик.
- Они явно не несут нам сводку погоды на завтра, - откликнулся Малфой, цепким взглядом обводя профессоров.
Они выглядели через чур взволнованными и нервными, и МакГонагалл уже о чем-то шепталась с Вольфгангом, смотря то на приближавшихся сов, то на студентов.
- Экстренный выпуск «Пророка», - громко сказал Фредерик, которому уже достался свиток. Половина старшекурсников Слизерина бросила к нему, пока он разворачивал газету.
Большой зал буквально пропитала изнутри нервозность и беспокойство. Малфой почти физически ощущал исходящий от студентов страх и тревогу, их волнение и переживания.
Он огляделся: Поттер уже читал, быстро-быстро водя взглядом по строчкам. Его пальцы, державшие газету, судорожно сжимались время от времени, а на лице проступали желваки.
- «Скандал в Аврорате. О чем Молчало Министерство Магии? Почему Министр велел скрывать от населения факты нападения на мирных граждан?» - прочитал заголовок Фредерик и тихо присвистнул.
В воздухе появилось четкое, ярко выражено ощущение надвигавшейся бури. Малфой обернулся и встретился с испуганным взглядом Лили.
«Наши читатели! В последнее время, как вы знаете, магическая Британия поддерживает тесную связь с Францией. Был подписан ряд важных договоров о взаимном сотрудничестве и помощи, а также о военной поддержке в случае нападения на одну из стран.
Магическая Франция, в свою очередь, ведет агрессивную политику по отношению к магглам и магглорожденным волшебникам. И Англия с недавних пор также начала поддерживать этот курс. Возникает вполне законный и резонный вопрос: зачем это нужно? Кому это выгодно? Почему Министр и Министерство допускают подобные вещи?
Но, пожалуй, самым вопиющим фактом является то, что на протяжении последнего месяца от населения страны скрывались нападения и незаконные пересечения границ неизвестными группами людей, которые атаковали небольшие магические деревни и мирных граждан.
Ни одно из этих происшествий не попало в газеты, хотя по оценочным данным погибло около полусотни волшебников и волшебниц. Сообщаются неофициальные сведения, где говорится, что примерно триста магглов также стали жертвами этих атак.
Почему Министерство велело молчать об этих происшествиях? Почему оно хотело утаить важную информацию от населения?
В заключение хочется сказать, что всего лишь неделю назад было совершенно нападение на единственную Школу Волшебства и Магии в стране. Сотням детей – будущему Англии – угрожала опасность.
Я не удивлюсь, если никто из читающих меня сейчас не знал об этом».
Скорпиус закончил читать и, найдя в толпе студентов Альбуса, обменялся с ним многозначительными взглядами.
Они одновременно встали из-за столов и вышли в коридор, стараясь сделать это как можно незаметнее.

Я поплотнее закуталась в мантию, проклиная холодный ветер, и недовольно огляделась.
Матч Слизерина против Гриффиндора был в самом разгаре, меня окружали сошедшие с ума однокурсники, напоминающие стаю безумных бабуинов. От привычной чопорности и высокомерия не осталось и следа, студенты кричали до хрипа, стучали ногами по трибуне, если им не нравилось решение судьи, освистывали команду противника, громко подбадривали своего ловца...
Я же, в отличие от них, не находила ничего привлекательного в этой игре. Простые полеты были куда лучше. Ну а вообще я бы с удовольствием посидела бы в библиотеке вместо того, чтобы мерзнуть сейчас на трибуне. В конце концов, мне было о чем подумать!
Одна статья в «Пророке» многого стоила. Да и утром пришло странное письмо от отца: слишком расплывчатое, мутное, непонятное... Совсем не похоже на него. Ни одного прямого ответа на мои вопросы он так и не дал.
А вот мистер Малфой, я слышала, порадовал Скорпиуса и письмо написал ему четкое и подробное. Он и Альбус, кстати, сидели трибуной ниже. Оба совершенно не следили за ходом матча, Малфой что-то чертил на куске пергамента, водил по нему палочкой, словно это был какой-то план.
В этот момент слизеринские болельщики буквально зашлись радостным ревом: наш ловец заметил снитч.
А меня что-то кольнуло под грудью, я села, хватая ртом воздух. Несмотря на холод, на лбу выступила испарина, а сердце билось быстро-быстро, словно я долго бежала.
Меня охватил необоснованный, иррациональный страх, и я оглядела поле, чтобы убедиться, что все хорошо. Но в тот момент, когда я увидела профессоров, то сразу же поняла, что страх не был необоснованным. МакГонагалл выглядела так, словно увидела смерть. Она поднесла палочку к горлу и остановила игру, и в этот момент раздался оглушительный хлопок, и десятки заклинаний смяли защиту над квиддичным полем.
Все вокруг заполнил чудовищно громкий, невыносимый гул, от которого волосы вставали дыбом и голова раскалывалась на части. Я слышала сотню голосов в голове, казалось, я начинаю медленно сходить с ума...
Шум парализовал, подействовал, словно заклинание Оцепенения. Студенты застыли в одинаковых позах с руками, крепко сжимавшими уши, и с перекошенными болью лицами.
Я кричала, но не слышала собственного голоса. По шее текло что-то липкое и теплое – это лопнули барабанные перепонки.
Через мгновение гул исчез, но тут же трибуны были атакованы Взрывающим заклинанием. Вокруг стоял чудовищный грохот, с оглушительным треском ломались на части деревянные скамьи и перегородки, пол уходил из-под ног, трибуны начинали гореть.
Отец рассказывал как-то про Адский Огонь, в котором он едва не погиб во время атаки на Хогвартс. В тот момент я полностью понимала его панику и страх.
В воздух поднимались отвратительные черные струи дыма, не выдерживая давления, деревянные креплении ломались и проседали, утягивая за собой студентов.
Я думала, что в опасной ситуации я справлюсь с паникой, думала, сумею взять себя в руки и даже помогу остальным.
Куда там. Я едва могла дышать – страх железной рукой сдавил горло, язык словно онемел, в голове вместо заклинаний вертелся припев дурацкой маггловской песни.
Во рту было сухо и вязко, я не могла произнести ни слова.
Не знаю, сколько времени я провела в этот постыдном, унизительном состоянии. Тогда я думала, что целые часы, сейчас же – от силы полминуты. Если бы стояла больше – просто не выжила бы.
Что-то произнести я смогла в тот момент, когда прямо перед моим лицом появилась фигура в черной мантии. И уже через мгновение я летела, отброшенная назад мощнейшим заклинанием, и считала своей спиной ряды на трибунах.
Я упала на деревянный пол и скатилась куда-то вниз. Не было сил, чтобы двигаться, сильная боль пронизывала позвоночник. Правая рука судорожно сжимала палочку, левая мелко-мелко дрожала.
Сквозь дыру в трибуне я увидела, как часть студентов покинула заграждение и врассыпную выбежали на поле. Я закрыла глаза, когда увидела, как некоторые падают на траву, словно им поставили подножку.
Цвет проклятья, поразившего их, был зеленым.
Над моей головой кто-то пронесся, следующий студент наступил мне на бедро.
- Дай пройти! – рядом раздался знакомый голос, и я увидела, как Дуглас отшвыривает от себя Растона Забини. – Малфоевский щенок... – прошипел он и через секунду оттолкнул в сторону какую-то девочку.
- Хватит, - проговорила я, пытаясь убрать из голоса дрожь. – Пора выбираться отсюда.
Я бросила осторожный взгляд на поле и облегченно выдохнула. Проклятия, направленные в оставшихся на нем студентов, не долетали до них, а отскакивали в сторону, словно столкнулись с невидимым препятствием.
А на Преподавательской трибуне стояла профессор МакГонагалл. Она выводила прямо в воздухе какие-то сложные формулы, и воздух трещал вокруг нее от количества магии и силы.
- Студенты! Немедленно прекратить панику! – над полем разнесся голос Вольфганга.– Отходите к Хогвартсу, не ввязывайтесь в бой, остерегайтесь нападения сзади! Как только вы выйдете на поле, то сразу же попадете под наш Защитный купол.
- Отлично, - хмыкнула я. Осталось только добраться до этого поля. А перед этим было необходимо продраться сквозь людей в черных мантиях.
Я едва встала на ноги, когда в мою сторону уже летело Режущее заклинания. Я не успевала поставить блок или пригнуться, поэтому только закрыла ладонями лицо.
- Чертова идиотка, - Малфой дернул меня за рукав рубашки – ткань с треском порвалась, и повалил на упал, упав сверху. – Еще бы мишень на себя повесила, чтобы уж точно увидели, - он злобно шипел мне в ухо, но в его голове даже тогда мне послышалась тщательно подавляемая забота.
Во время падения я ударилась виском об угол скамейки, а сейчас лежала и упиралась носом в деревянный пол, придавленная сверху Малфоем.
- Сейчас я быстро поднимусь и отвлеку их внимание, а ты побежишь на поле. Так быстро, как только сумеешь, - и не дав мне возможности возразить, Скорпиус вскочил, и я сразу же услышала:
- Сектумсемпра!
- Диффиндо!
Я бежала во весь дух, бежала так, как никогда не бегала и вряд ли побегу. То приключение в Хогвартсе было легкой разминкой по сравнению с тем, что я испытала тогда.
Я перепрыгивала через сломанные и опрокинутые лавки, падала, цепляясь за них ногами, и снова поднималась, рвя горло хриплыми, короткими вздохами.
- Диффиндо! – Режущее заклинания все же достало меня: плечо и локоть полоснула боль, я почувствовала, как по запястью течет липкая и теплая кровь.
Я выбилась из сил, руку жгло огнем, я едва могла дышать, поэтому споткнулась в последнем пролете, упала и покатилась по лестнице. Я лежала на траве в сотне метров от спасительного купола, но не могла заставить себя подняться. Я не слышала ничего, кроме бешеного стука сердца в ушах, не чувствовала ничего, кроме глубокого пореза на правом плече.
- Ну за что ты мне сдалась? – Малфой вновь оказался рядом, схватил меня за талию, встряхнул, а потом толкнул вперед. – Беги!
В дюймах от моих ног пронеслась ярко-желтая вспышка: я разминулась с Костедробительным проклятьем буквально на мгновение.
Я оглянулась на бегу: Малфой стоял ко мне спиной, он отступал, а прямо перед ним был настоящий гигант: мужчина, превосходящий Скорпиуса в росте минимум в два раза.
Из их палочек каждую секунду появлялись заклинания и проклятья, большинство из них относились к Темной магией и были гораздо опаснее Костедробительного или Сектумсемпры.
Я непозволительно долго смотрела на них и сразу же поплатилась за свою невнимательность. Упав из-за заклинания-подножки, я ударилась животом и больным плечом о землю. На несколько секунд я лишилась сознания, а когда открыла глаза, увидела склонившегося надо мной мужчину. Он мерзко улыбнулся, обнажая острые клыки, и лениво взмахнул палочкой:
- Остолбеней.
Я не могла двигаться, только смотрела на него ненавидящим взглядом. А он нагнулся, схватил меня за волосы, привлек к своему лицу:
- Ты такая славная девочка, - с ужасным акцентом произнес он. – Жаль, что нам нельзя брать пленных, но чтобы поиграть с тобой, я нарушу это правило... – от его голоса меня передернуло.
Он уже занес палочку, чтобы аппарировать, когда я почувствовала, что могу пошевелить руками.
- Иди ты к драклу! – прошипела я и ударила его ногой по голени. Он охнул и отвлекся на секунду, и этого мне хватило, чтобы подняться, пихнуть его коленом в бок и связать с помощью Инкарцеро.
Я стояла над валявшимся на земле мужчиной, тяжело и часто дышала, вытирая с лица кровь и пот, и не могла поверить в то, что сделала.
Сзади меня раздался оглушающий, полный боли вопль. Я похолодела от ужаса и с трудом повернулась: поверженный противник извивался в ногах у Малфоя, а тот стоял рядом с ним и медленно водил палочкой по воздуху. Каждое движение его руки заставляло мужчину выгибаться под немыслимым углом и царапать, кусать землю.
- Прекрати! – я бросила к нему, не раздумывая, вышибла палочку из руки и встретилась взглядом. В его глазах была ненависть и смерть, а губы кривила удовлетворенная усмешка. Он не сразу узнал меня, но через мгновение взгляд стал осмысленным, из него исчезло желание убить и причинить как можно больше боли.
Вокруг стояла тишина: значит, нападающие ушли.
Малфой брезгливо пнул валявшегося мужчину и, коротко взглянув на меня, произнес:
- Идем отсюда.
Я сглотнула и неуверенно пошла за ним. От страха по спине пробежал холодок, и кто-то словно сжал мое сердце.
Я поняла, что в тот момент Малфой был способен на убийство. И – более того – он убил бы, не вмешайся я.
Мы медленно шли через поле: крики студентов утихли, огонь пожирал остатки трибун, преподаватели бегали среди студентов, искали пострадавших серьезней всего.
Большая часть учеников плотной кучкой стояла в противоположном конце поля, тесно прижавшись друг к другу.
- Ты дрожишь, Поттер, - голос Малфой прозвучал гробу, но уже спокойной.
- Ты напугал меня.
- Мне стоит принять твои слова за комплимент? – он повернулся ко мне, и я ахнула.
Рубашка была полностью разорвана на груди, из трех глубоких порезов густо текла кровь. Лицо было в синяках, левая бровь рассечена, запястье левой руке висело под неестественным углом.
- Ты же ранен, драклы тебя задери! – я потянула его за руку и остановила, пытаясь вспомнить подходящее заклинание.
- Ну и что? – равнодушно бросил он, а потом добавил. – Ты тоже.
Я стащила с него остатки рубашки и кое-как забинтовала порезы на груди. Наколдовала шину на запястье и только после этого попыталась соорудить подобие повязки для своего плеча.
- Замри, - нетерпеливо приказал Малфой и отбросил в стороны мои руки. Он оторвал кусок от моей рубашки и осторожно, но крепко перевязал раненое плечо.
- Почему не магией? – спросил он, когда мы снова пошли.
- Я не знаю, какое проклятие было применено. Поэтому и не могу пользоваться заклинаниями. Кроме того под рукой нет нужных зелий...
- Правильно перестраховалась, Поттер, - перебил он меня. – Кто знает, что бывает, когда безобидное целительское заклинание сталкивается с ранами, нанесенными оборотнем...
- Оборот... Кем?! – поначалу смысл его слов не дошел до меня, потом я резко остановилась и, не помня себя, схватила его за правую руку чуть выше запястья. – Он укусил тебя?
- Полагаешь, его пасть может открываться так же широко, как пасть змеи? – Скорпиус скептически взглянул на меня. – Только оцарапал.
- Он мог занести грязь или яд, или еще что похуже... – я решительно сдернула с него повязку и провела палочкой над тремя глубокими бороздами. – Нет, все чисто... – спустя минуту молчания объявила я и облегченно выдохнула.
- В следующий раз, Поттер, когда захочешь полюбоваться на мое тело, просто скажи. Не стоит действовать столь радикально, - его насмешка нисколько не задела меня в тот момент, да Скорпиус и не пытался, наверное.
Дул холодный, пронизывающий ветер, над полем висели тяжелые кучевые облака, все вокруг казалось серым и бесцветным.
Над землей летал серый пепел, и кружили опавшие листья, они неприятно шуршали и хрустели под ногами. Воздух был пропитан гарью, потом, кровью и липким страхом.
- Заболеть сейчас было бы комичней всего, - неожиданно произнес Малфой и набросил на меня свою мантию, сжав на секунду плечи руками.
Я кивнула, благодаря, но продолжила дрожать, не знаю, от чего: то ли от холода, то ли от страха.
Я дрожала и не знала, отчего: то ли от холода, то ли от страха.
Ведь теперь даже в Хогвартсе мы не могли чувствовать себя в безопасности, теперь и нас коснулось то, что творилось в стране уже долгое время.


Глава 14

Три дня после нападения на Хогвартс превратились для меня в один нескончаемый кошмар. Были убиты десять учеников, большинство из них – первокурсники. Пятеро из Гриффиндора, двое из Рейвенкло и трое из Хаффлпаффа. На моем факультете убитых не было, и это дало еще один повод всем остальным коситься на нас с нескрываемым подозрением. В тот же день вечером я видела в Школе родителей погибших... Это было самой первой и потому самой страшной для меня встречей с войной и горем, которое она приносит людям.
Мы с Малфоем и еще несколькими пострадавшими были в Больничном крыле, когда в него зашли родители учеников. Осунувшиеся, с серыми от боли лицами, поседевшие и постаревшие в одно мгновение они прошли мимо нас, смотря вокруг невидящими глазами. Из их взглядов исчез интерес к жизни, они выражали полнейшее равнодушие и звериную, нечеловеческую тоску.
Смотреть на убитых горем людей было невыносимо, от ужаса меня пробирала дрожь, и волосы, казалось, начинали шевелиться на затылке.
Я не выдержала и отвернулась, закрыла лицо руками и попыталась сдержать подступившие слезы. В конце концов, многим пришлось гораздо хуже, чем мне.
Но они не плакали. Следом за этой мыслью пришла вторая, еще более ужасающая: они, наверное, просто не могли. Не оставалось сил, не было желания плакать, потому что не было и желания жить.
Я глубоко вздохнула, а в следующей момент оказалась прижатой к чьему-то плечу. Я взглянула верх и увидела над собой беспристрастное, невозмутимое лицо Малфоя, с глазами, которые вновь почернели. Он до боли сжимал мои плечи и почти насильно заставлял прижиматься к своему плечу.
В тот момент его действия не показались мне удивительными, это было просто и естественно. Как будто он всю жизнь утешал меня.
И гораздо позже я узнала, что это было не только утешение. В тот момент, когда он обнял меня, из соседней комнаты выносили трупы убитых детей.
В тот же вечер Министерство прислало в Хогвартс авроров, они перевернули Школу верх дном. Уж не знаю, что они пытались найти, но успеха не добились. Ал говорит, они имитировали активную деятельность и создавали видимость занятости. Было противно, до зубного скрежета противно смотреть на их сытые, довольные лица и вспоминать лица тех, чьих детей уже не вернешь.
Теперь Хогвартс охранялся изнутри и снаружи. По-моему, это бесполезно, ведь после драки кулаками не машут, но Министерство решило, что это поможет в случае будущих атак. Уж не знаю, за кого они держат нападавших, похоже, что за полных придурков. Вряд ли они не понимают, что дважды соваться в одно место – опасно.
Но сам Хогвартс превратился в жалкое подобие Хогвартса, в котором я училась пять лет. Воздух в коридорах, атмосфера в кабинетах и Большом Зале, одежда студентов, их разговоры и слова – все вокруг было пропитано страхом. Еще ни дня не прошло, чтобы к мадам Помфри не был доставлен студент с обмороком или психическим расстройством. Мы отказывались посещать Гербологию и УЗМС, потому что боялись открытых пространств, боялись оказываться на воздухе вне стен Школы. Но и в ней самой страха было ни чуть не меньше.
Испуганные первокурсники жались друг к другу и хвостом ходили за старостами или профессорами. Многие из них плакали и просились домой, особенно те, кто потерял друга или оказался на квиддичном поле в тот день.
Разумеется, квиддич был запрещен, походы в Хогсмид – тоже. На Рождественские каникулы нас собирались оставить в Хогвартсе, потому что ходили слухи, что в Лондоне намного опаснее, чем здесь.
Мама писала, что отец почти не бывает дома, как дядя Рон, Джордж и Тедди, который работал в Аврорате специалистом по оборотням.
Кстати, об оборотнях. Порезы, которые получил Малфой, оказались безопасными для него: стать оборотнем ему не грозило. Но они заживали медленно и – как говорил Ал – очень болезненно, и не лечились ни одной магической мазью.
Я недовольно поежилась и обновила Согревающий чары в гостиной. Иногда мне казалось, что Салазар Слизерин был скрытым садистом. Иначе какой смысл было ему создавать гостиную любимого факультета глубоко в подземельях?
Здесь было холодно даже поздней весной, что уж говорить о зиме? И никакие чары, камины или одеяла не могли помочь.
- Решила объявить голодовку? – в гостиную зашел Малфой. Похоже, у него был иммунитет к холоду, потому что он был одет лишь в белую, расстегнутую у горла рубашку и черные брюки. Ни мантии, ни жилета, ни галстука.
- А ты решил протестовать против школьной формы? – я вернула его сарказм, но Малфой только хмыкнул и критически оглядел меня.
- Уж если кто и решил, то только ты.
На мне был джемпер и мантия, и я куталась в теплый серый плед.
- Будешь таскать эту тряпку с собой на занятия?
- О, ну не все же хладнокровные змеи, которым нипочем даже сильный мороз?
Он небрежно поднял бровь, показывая, что никогда не интересовался маггловской биологией, а потом сказал:
- Твой отец выступает сегодня перед Визенгамотом.
- Я знаю, только не пойму, чего он хочет добиться.
- Полагаю, он хочет сместить Министра, назначить Временное правительство и полностью изменить политический курс Англии, пока не стало слишком поздно.
- Да нет, - я нетерпеливо мотнула головой. – Это я понимаю, но ведь очевидно, что все его усилия – тщеты. Зачем он будет лишний раз унижаться перед ними?
- О, в эту минуту, наконец, стало видно, почему ты учишься в Слизерине, а не в Гриффиндоре.
- Я счастлива за тебя, - у меня не получилось произнести это с уничтожающей интонацией, потому что в последний момент голос дрогнул, а я начала клацать зубами от холода.
Малфой цокнул, закатил глаза и небрежно взмахнул палочкой. Сразу же стало гораздо теплее, я буквально чувствовала, как меня обволакивает теплый воздух.
- На пятом курсе вас еще на научили Согревающим чарам? – конечно же, он не мог обойтись без сарказма и надменности, которые сводили к нулю доброту его поступка.
- Учили, но у меня никогда не получалось так...
- Потому что палочкой нужно взмахивать, а не трясти ею, словно обезьяна дубинкой.
Я отвернулась, чтобы он не заметил досаду на моем лице, и обиженно фыркнула: я, конечно, не ждала от него чего-то особенного, но после всего случившегося его привычный сарказм задевал сильнее, чем раньше.
Я взглянула на него и легко закусила губу. Стоило признаться хотя бы себе, что в последнее время я думаю о Малфое все чаще и чаще. Я знаю, это неимоверно глупо, и у меня нет ни единого шанса, но...
Хотелось бы надеяться, что я для него – все же не пустое место, не одна среди многих других девушек Хогвартса. Ведь мы вместе убегали тогда из Хогсмида, вместе были на квиддичном поле, и он дал мне свою мантию, а потом позволил выплакаться. Правда, после этого я старалась избегать его, и этот наш разговор – первый за прошедшее время.
Мне было неуютно находиться с ним в одной комнате, хотя где-то в глубине души я хотела, чтобы мы оставались здесь вечно.
Мне казалось, он все видит и знает, что я веду себя словно сумасшедшая, и он давно понял, что я часто, непозволительно часто думаю о нем.
Когда он смотрит на меня так, как сейчас – неотрывно, пристально, с улыбкой превосходства на губах, – я больше всего хочу убежать куда-нибудь, скрыться от этих серых глаз.
- Мы с Поттером пересматривали вчера старые выпуски «Пророка». За последние пять лет из Министерства и Аврората были уволены или отправлены в отставку почти все служащие, которые учились одновременно с твоим отцом и принимали участие во Второй Магической, - Малфой резко нарушил тишину.
Я быстро взглянула на него и облизала пересохшие губы:
- Значит, это все началось уже очень давно.
- Я думаю, с тех пор, как партия Министра пришла к власти, - он кивнул.
- Папа, скорее всего, был последним в их цепочке. Но тогда почему еще работает Гермиона и твой отец?
- Не смеши, - он фыркнул. – Не так-то просто уволить главу Отдела Магического правопорядка. Она не была замешана ни в чем криминальном, ни одного нарушения, ни одной претензии к ее работе. Население ведь не все состоит из дураков, кто-нибудь возмутился бы и начал интересоваться, - Малфой вертел в руках кружочки своей любимой головоломки. Он всегда делал так, когда пытался сосредоточиться. – А мой отец... Все же представитель древнейшей фамилии и владелец приличного состояние. Если бы они исключили бы его из Визенгамота, то ушли бы Паркинсон, Гринграсс, Нотт. И неизвестно, кто встал бы на их место.
- Я все равно не понимаю, зачем Министру потребовалось увольнять всех однокурсников папы. И зачем он затеял объединение с Францией?
- А сама не хочешь подумать? – он усмехнулся, и в его взгляде я в очередной раз увидела превосходство.
- Меньше спеси, Малфой, - не сдержавшись, бросила я ему в лицо.
Вместо того, чтобы разозлиться, он негромко рассмеялся. Нет, это просто невыносимо! Вдобавок ко всему Малфой еще и надсмехается надо мной. Только этого не хватало!
Хотя я сама была виновата, потому что первой затеяла обмен «любезностями».
- Твои попытки уколоть меня выглядят очень забавно, - продолжая улыбаться, произнес он, чем заставил меня покраснеть.
Ясно, Лили, какой ты кажешься Малфою? Просто за-бав-ной. Это слово и рядом не стояло с «увлекательной», «красивой» и – тем более! – «волнующей».
- Ну, с сотрудниками все понятно: чтобы не мешались под ногами и не противоречили Правительство. Но Франция-то причем?
- Поттер, а ты не думала никогда, что после победы над Вольдемортом, Англия стала самой сильной страной в магическом мире? И что это никому невыгодно? Пока здесь боролись с Вольдемртом, Магическое содружество вело удобную им политику, фактически, делало, что хотело. Мы были занята, а другие страны – слишком слабы, чтобы им противоречить. А когда мы выиграли, то они были вынуждены считаться с нашим мнением. И в один момент им это просто надоело.
Я уставилась на Малфоя, полностью шокированная его словами. Я никогда не интересовалась политикой и не вникала в ее тонкости, поэтому, наверное, не замечала особого усилия Англии. Или, может быть, я слишком поздно родилась, когда прошло уже десять лет.
- Но откуда...
- Откуда что? Откуда я все знаю? Статьи об увольнениях и многочисленных договорах с Францией мы с Поттером нашли в подшивках старых выпусков «Пророка». А все остальное... Меня же воспитывали Малфоем. Разбираться в интригах и плести их – наша основная задача, - он фыркнул и взглянул на часы. – Первый урок начнется через десять минут.
Малфой закинул себе на плечо подозрительно легкую сумку, взял мантию и пошел в сторону двери. И я направилась вслед за ним, словно мы каждый день ходили на занятия вместе.
Мы медленно шли по коридору, я не замечала никого вокруг – пыталась систематизировать и разложить по полочкам полученную от Малфоя информацию. Наверное, я слишком глубоко ушла в мысли, потому что не сразу услышала раздраженный и даже грубый голос Малфоя.
- Поттер, ты ползешь, словно черепаха. Если тебя тормозит сумка, отдай ее мне, - я резко остановилась и удивленно взглянула на него. Он стоял, протянув вперед руку, и насмешливо смотрел на меня.
- Спасибо, - от шока я не могла сказать ничего другого, и только передала ему набитую учебниками сумку.
Не каждый день Малфой предлагает взять твою сумку.
Вообще, я не уверена, что за пять лет в Хогвартсе он хоть раз предлагал мне помочь. Или обращал внимание на мои проблемы и на меня саму как на Лили Поттер, а не как на приложение к Альбусу Поттеру.
- Скажу твоему брату, что лучше бы он следил не за мальчиками, которые тебя окружают, а за тем, что ты таскаешь такие тяжести и можешь надорваться, - произнес Малфой язвительно, с легкостью закидывая сумку на плечо.
- А меня окружают мальчики? – ситуация казалась мне настолько невероятной и странной, что я не придумала вопроса лучше.
- А ты разучилась определять половые признаки у людей? – он насмешливо взглянул в мою сторону. – Обратись к Флинту, он, я думаю, с удовольствием проконсультирует тебя...
Интересно, и причем же здесь Роберт?
Черт, за десять минут разговора Малфой завел меня в тупик и полностью смешал все мысли в кучу.
Если бы я знала его хуже или не знала бы, как он ко мне относится, то могла подумать, что в его голосе звучали нотки ревности или раздражения, когда он говорил о Роберте.
Но нет, это совершенно и полностью невозможно.
Не было никакой ревности, а я опять начала придумывать всякие глупости.


- Мистер Поттер, ваши слова совершенно необоснованны. У вас нет доказательств, как вы можете обвинять членов Визенгамота в столь серьезных вещах? – Чарльз Китон – председатель Верховного совета магов – стоял на трибуне и смотрел на Гарри с неприкрытой ненавистью.
- У нас есть доказательства, - холодно парировал Поттер и неприятно улыбнулся. Вряд ли двадцать пять лет назад сразу же после смерти Вольдеморта он мог представить, что окажется в такой ситуации. Что будет обвиняться в поступках, которые не совершал, а маги так быстро забудут его победу. И что некогда сильнейшая страна, победившая самого опасного мага столетия, окажется в таком положении. Когда под угрозу поставлена ее целостность и существование.
Гарри сжал и разжал пальцы, а потом нервно стиснул край трибуны, за которой он стоял.
Вокруг него в большом, но очень мрачном и холодном помещении сидели члены Верховного совета магов и Визенгамота.
Потолок комнаты уходил высоко верх, так высоко, что иногда казалось, будто над ними не небо, а бесконечные слои черной, тяжелой земли.
Зал, словно в старину, освещали чадящие, дымные факелы. Из-за них отбрасываемые на стены тени казались фигурами монстров, сошедших со страниц страшных детским сказок.
Все люди, собравшиеся здесь, были одеты в темно-красные, почти бордовые мантии, которые казались черными из-за недостатка света.
Гарри поморщился и попытался смягчить выражение одеревеневшего лица. До этого он всеми силами пытался не выглядеть так, словно готов заавадить почти каждого в этом зале.
Сейчас же он хотел смотреться... дружелюбно. Он хотел, чтобы они ему поверили.
Хотя Малфой сказал, что это бесполезно. И Гермиона – вечная противница любого мнения Драко – согласилась с ним на этот раз.
Гарри оглянулся по сторонам, надеясь увидеть Малфоя или Невилла, которые входили в Верховный совет, хотя и понимал, что это было почти невозможно.
- И какие же? – из раздумий его вывел голос поднявшегося со своего места Смита – того самого аврора, который допрашивал его дочь и младшего Малфоя. От духоты в помещении на толстом лице Смита выступили капли пота, а жесткий ворот рубашки сдавливал обвисшую шею и с трудом позволял ему дышать.
- Ваше бездействие, к примеру, - Поттер поднял голову и посмотрел на сидящих, стараясь встретиться с взглядом с каждым.
По помещению прошел гул, люди переговаривались, обсуждая его слова. И к огромному облегчению кроме пожеланий скорой смерти и угроз убийства, он услышал слова одобрения.
Это придавало сил.
«Чиновники, - устало подумал Гарри, - как же ненавижу их. Еще с момента знакомства с Амбридж. И почему мы упустили момент годы назад? Почему позволили им управлять страной и подчинились их приказу: доучивались, заканчивала Аврорат и другие курсы, практиковались в небольших отделах... А когда поняли и захотели вмешаться, изменить что-то – было уже слишком поздно? С ними всегда было невозможно спорить, своим брехливым языком они заткнут каждого за пояс. Но теперь – невозможнее вдвойне. Они чувствуют за собой силу, чувствуют власть в руках. и никогда не расстанутся с этим без боя. А воевать мы пока не готовы».
- О, - с места поднялся Стивен – единственный ребенок Амбридж, характером пошедший в свою мать. – Вы, наверное, хотите предложить нам действовать так, как это делаете вы? С жертвами среди мирного населения, с ранениями, которые получили уважаемые члены нашего общества?
Гарри едва не задохнулся от несправедливости его обвинения. Ему уже в который раз вспоминают ту операцию, в ошибках которой он был виноват меньше всего.
«Сколько могут злословить? Сколько еще будут бить в одно больное место?»
Из головы моментально вылетели все предупреждения Малфоя и просьбы спокойствия от Гермионы и Джинни. Он дернул воротник рубашки, срывая две первых пуговицы и жалея, что был вынужден оставить палочку за дверью зала.
- Если бы ранение получили вы, то я бы с удовольствием провел бы еще одну такую операцию, - тихо, но отчетливо выговорил он, наслаждаясь выражением лица Стивена, Смита и Китона.
- Немыслимо! Просто возмутительно. Как он смеет... – доносилось почти со всех углов зала, но эти слова лишь заставляли Гарри поднимать голову еще выше.
Он давно уже не был юнцом, отчаянно нуждавшемся в чьем-то одобрении и поддержке, давно разочаровался в людях, что держали в руках власть. И уже несколько лет его не трогали выкрики людей, оскорблявших или обижавших его.
Все это лишь злило и вызывало гнев, лишало способности оценивать ситуацию и держать себя в руках.
Но он уже давно отвык бояться кого бы то ни было.
- Вы! – Поттер обвел присутствующих взглядом, перебивая Смита на полуслове. – Вы все! – жестко сказал он, - продажные чиновники и ничего больше. За галлеоны вы готовы лизать задницу тому, кто больше заплатит. Вы готовы продать страну. Вы позволяете убивать наших детей и мирных граждан, вы поощряете группировки, которых расплодилось несметное множество по стране. Вы устраиваете рейды в маггловские кварталы, вы почти велели заклеймить их, словно скот, - говорил Поттер горячо и быстро, почти без пауз, едва переводя дыхание.
Его глаза прожигали насквозь, из палочки вылетали красные искры, а в воздухе вокруг буквально чувствовалась магия.
- Вы почти продали страну Франции, вы уничтожили ее изнутри. Вы готовы на все ради кусков золота. Даже не добровольное разрушении и ослабление Англии. Вы позволяете другим странам захватывать ее, дробить на куски. Вы стелетесь перед Министром и думаете, что никто не сможет вас остановить? Или будет слишком поздно? Вы творите Мерлин пойми что и считаете, это сойдет вас с рук? – он страшно и низко рассмеялся, а потом резко перестал улыбаться и произнес очень сухо и отстраненно. – Вы ошибаетесь, господа и дамы. Сильно ошибаетесь. Сегодня я хотел предложить вам выход из сложившейся ситуации, но увидел, что она вас устраивает, и вы не собираетесь никому помогать. Отлично, так будет гораздо проще для всех нас. Ведь я, видите ли, предпочитаю делать, а не трепать попусту языком. Всего хорошего, - кивнул он и стремительно вышел из помещения, громко хлопнув дверью.
Гарри быстро шел по коридорам, ничего не замечая перед собой. В ушах шумело, перед глазами стояла красная пелена, внутри было пусто и сухо, словно кто-то выжег там все.
Он ругал себя за несдержанность и эмоциональность, за слишком громкие слова и за то, что не сумел промолчать, но не желал оправдываться и отказываться от сделанного.
«Я мог бы слушать их бред и дальше, но это был бы уже не я! Самодовольные, напыщенные идиоты! Наглые и самоуверенные, они совсем потеряли чувство меры и разум! И перед ними я должен распинаться? Унижаться и прогибаться? Умолять их одуматься, когда видно, что они уже решили судьбу страны. Что уже позволили ослабить ее», - думал он, когда едва ли не бежал по коридорам Министерства, желая оказаться как можно дальше от него.
- Это было очень пылко и пламенно, Поттер. Я думал, ты подожжешь зал, - услышал он возле самого лифта голос Драко Малфоя.
Гарри обернулся, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ударить его по ухмыляющейся физиономии, но немного остыл, когда увидел стоящую рядом Гермиону. Она обеспокоенно смотрела на него, потом подошла и крепко сжала локоть:
- Ты сделал все, что мог. Не вини себя на этот раз.
- Не буду, - Гарри мотнул головой и попытался улыбнуться. – Лучше обвиню их. И на них направлю все эмоции.

С того утреннего разговора с Малфоем прошло два дня. Я избегла его, как только могла. Не знаю, почему, но было стыдно смотреть ему в глаза, я начинала невероятно краснеть, если замечала его, становилась нервной, раздражительной и жутко неловкой.
Сара смеялась и постоянно шутила надо мной, Ланкастер с ненавистью прожигала взглядом во время обедов и уроков, и даже нечуткий Альбус в шутку спросил однажды, не влюбилась ли я случайно. Я пролила на себя сок и опрокинула тарелку, когда услышала его вопрос.
Так что мой ответ, думаю, был абсолютно нагляден.
Ал спросил это вчера во время завтрака и до сегодняшнего ужина успел, наверное, раз сто спросить меня, кто же этот парень. Хорошо, что интересовался он этим в отсутствие Малфоя. Не знаю, как бы я вела себя, будь он рядом.
Я отложила в сторону сэндвич и потянулась за кубком. С недавних пор в Хогвартсе заметно ухудшилось питание. На завтра нам давали овсянку и тосты с маслом, на ланч – два сэндвича с непонятной на вкус ветчиной, а обедали мы овощами, хлебом и курицей.
Никого разнообразия мясных блюд, привычного выбора напитков и гарниров, вкусных десертов и потрясающе-свежих, самых лучших круглых булочек для сэндвичей. Профессора не отвечали ни на какие вопросы, связанные с едой, но в гостиной я услышала оброненную кем-то фразу, что Министерство внезапно и очень сильно урезало бюджет Хогвартса.
Я встала из-за стола и, протирая слипающиеся от усталости глаза, вышла из зала. Впереди был еще один вечерний урок – дополнительные занятия по ЗОТС, введенный позавчера у всех курсов – даже у первых.
Мы учились и тренировались почти без остановки. Никто не говорил вслух и даже не обсуждал это в гостиных по вечерам, но вокруг ощутимо пахло опасностью, пахло тем, что всех нас скоро ждут серьезные перемены и проблемы.
Я глубоко задумалась и поэтому подпрыгнула, когда услышала взволнованный, испуганный голос МакГонагалл, разносившейся по всей Школе:
- Внимание! Всем ученикам и профессорам Хогвартса вернуться в Большой зал. Повторяю, все ученики и профессора должны вернуться в Большой зал.
Знаете, испуганный голос у МакКошки, у нашей Железной Леди, значит действительно много. Значит, случилось что-то по-настоящему страшное. Не разовое нападение на деревню или атака на небольшой город. Что-то глобальное, напрямую затрагивающее всех нас.
Сейчас я думаю, что когда шла в Большой Зал, то в глубине себя уже знала, что случилось. Просто не хотела признаваться в этом. Боялась говорить вслух. Ведь наши мысли – материальны, и то, чего мы боимся больше всего на свете, обязательно случится.
Я развернулась и пошла обратно, то и дело сталкиваясь с возбужденно-обсуждающими, студентами, на лицах которых было точно такое же непонимание, как и у меня. Хогвартс гудел, словно огромный улей, от шума начинала болеть голова.
Когда я смогла протиснуться сквозь толпу студентов к слизеринскому столу, там был почти весь факультет. И ближайшее ко мне свободное место находилось рядом с Малфоем. Но в тот момент это мало меня волновало, поэтому я села рядом с ним. Напротив нас был испуганный и взволнованный Растон, а с соседнего стола махал рукой Ал.
- Ты не знаешь, что случилось? – окликнул Скорпиуса Фредерик, сидящий неподалеку.
- Нет, - он слегка покачал головой. – Надеюсь, нам решили досрочно объявить каникулы.
- Слишком оптимистично, - хмыкнул Фредерик, - особенно если учитывать все обстоятельства...
- Неужели ты боишься, Паркинсон? – пропел над его ухом подошедший Дуглас. – Если да, то правильно делаешь. Теперь бояться – твой единственный вариант.
Что за чушь он несет?
Дуглас выглядел очень, очень довольным, он буквально лоснился от радости и сиял на весь зал.
Его вид вызывал у меня столько омерзения и отвращения... Мне никто никогда не был так сильно противен, как он в тот момент.
- Иди к драклу, - огрызнулся Рик, доставая палочку. – Иначе ты не сможешь бояться уже никогда.
- Ничего, - неожиданно ласково произнес Эрик, - угрожай, пока можешь. Радуйся жизни, оскорбляй меня. Ведь очень скоро это все закончится, я обещаю тебе. Я еще посмотрю на страдания Малфоя и твои тоже... вы будете молить о пощаде. Вернее, не вы, а ваши папочки, которые однажды уже ползали на коленях и прогибались перед тем, кто сильнее, - его голос сочился ядом и злобой, он говорил быстро и с такой ненавистью выталкивал из себя слова, что плевался слюной.
- А еще... – но Дуглас не сумел договорить, потому что вскрикнул, как девчонка, и упал на каменный пол, когда Малфой с размаха ударил его кулаком по лицу.
Я даже не заметила, когда он встал. Только почувствовала, как качнулся стол, а в следующее мгновение Эрик уже валялся на полу, тихо повизгивая.
Кажется, на этот раз Малфой сломал ему нос.
- Не хочу использовать лишний раз магию из-за такой твари, как ты, - тихо выговаривая каждое слово, произнес Скорпиус. Его голос вибрировал от сдерживаемого гнева, казалось, он мог зарычать в любое мгновение.
Дуглас злобно смотрел на Малфоя, держась рукой за разбитую губу и нос.
Скорпиус брезгливо стряхнул с кулака его кровь и молча сел.
За столом начали шептаться, и я, к своему огромному удивлению, услышала, как некоторые винят Малфоя и называют его «самоуверенным, загордившимся и слишком дерзким выскочкой, которому пора давно преподать хороший урок».
И что самое шокирующее – среди тех, кто жалел и лечил Эрика, сидела Ланкастер – самая преданная и давняя поклонница Малфоя.
Я осторожно скосила глаза в его сторону и сразу же пожалела об этом, потому что наткнулась на его пристальный, тяжелый взгляд. Я сглотнула, чувствуя себя едва ли не преступницей.
- Ты знаешь историю Войны? – неожиданно спросил он, и его голос заставил меня вздрогнуть.
Он был... нечеловеческим. Слишком страшным, слишком жестким, сочащимся ненавистью.
- Да, а что?
- А ты знаешь, что наши отцы враждовали раньше? И как твой отец помог моей семье не попасть в Азкабан.
- Да, - я снова кивнула. В детстве папа часто рассказывал нам и про войну, и про Малфоев.
– И что ты думаешь по этому поводу?
- Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнила я.
- Ты презираешь нас за это?
- Нет, конечно! – горячо шепнула я.
- Хорошо, - тихо произнес Малфой и отвернулся. Я, шокированная его вопросами и страной реакцией, непрерывно смотрела на стол, пока не услышала голос МакГонагалл.
- Из Министерства Магии только что пришло срочное сообщение, - начала она, и тон в одно мгновение заставил замолчать всех учеников.
В воздухе запахло бедой, появилась тревога и чувство опасности. Потолок будто стал намного ниже и темнее, а воздух потяжелел и сперся. Стояла гнетущая тишина, но МакГонагалл не спешила продолжать.
Я бессознательно пододвинулась ближе к Малфою, прижимаясь к нему боком и рукой.
Напротив нас сидел застывший в одной позе Растон, его губы были плотно сжаты. Побелевшую Алису обнимал Фредерик, Мария и София держались за руки.
Мне казалось, где-то в воздухе натянута невидимая струна, наполненная нашим волнением, опасением и тревогой. Она дрожала и жалобно звенела, готовая порваться в любой момент.
- Три часа назад по Англии был нанесен удар группой объединившихся стран... - ее голос дрогнул, и она замолчала, не в силах совладеть с собой.
Молчал и весь зал, ожидая продолжения ее слов, хотя все уже знали, каким оно будет.
Но нам было нужно услышать это вслух.
- Они объявили нам войну, - струна натянулась окончательно и жалобно лопнула. Большой зал наполнился криками, визгами и оханьем.
В ушах громко зазвенело, я выдохнула и сжала ладони, не заметив, что держалась руками за запястье Малфоя.

__________________________________
ээээ... отзывы? ну как вам? достаточно эмоционально?

Глава 15

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОЙНА.

Скорпиус сидел в самом конце стола в Общей комнате для занятий. Ее создали очень давно, сразу после той Войны, но она никогда не пользовалась популярностью среди студентов. Чаще всего здесь по углам обнимались влюбленный парочки с разных факультетов или бесились первокурсники.
Но после объявления МакГонагалл ввели обязательные часы для студентов старших курсов, которые они должны были проводить здесь. Наверное, директор хотела добиться сплоченности и единства, но она мало преуспела в этом. Во всяком случае, слизеринцы смотрели на остальные факультеты гораздо агрессивней обычного, да и другие ученики не выглядели довольными.
Скорпиус лениво перелистывал страницы книги, лежавшей перед ним на столе. Но гораздо чаще, чем в книгу, он смотрел в другое место. Туда, где сидела Лили Поттер со своими многочисленными родственниками.
Желание наблюдать за этой девчонкой появилось у Скорпиуса уже давно. Он не помнил точно, в какой момент: когда они убегали от убийц в Хогсмиде, и он видел ее расстроенной, слабой, нуждающейся в защите; или когда она ругалась чуть ли не с половиной старшекурсниц и меньше всего была похожа на забитую девочку: ее глаза сверкали гневом, лицо кривилось от отвращения и презрения. Или когда они сидели вдвоем в гостиной, и она была непривычно спокойной, домашней и мягкой. Или позавчера, когда сжала его запястье так, что ногти впились в кожу и оставили небольшие царапины.
Или намного раньше, когда рыжие волосы впервые хлестнули его по лицу, и Лили Поттер – маленькая первокурсница – презрительно фыркнула в ответ на его колкость и, задрав нос до потолка, гордо ушла под оглушительный хохот брата.
Скорпиус моргнул, стряхивая с себя оцепенение. Такие мысли были непривычными и странными для него, но уже третью неделю он постоянно возвращался к ним. Он думал о Лили Поттер.
Это не нравилось ему, уязвляло гордость: какая-то девчонка – одна из многих! – не хочет идти у него из головы. Это заставляло нервничать: он не любил быть зависимым от людей, считал, что привязанности мешают в жизни и не приносят никакой пользы.
Но вначале был Поттер, потом Рик, а теперь еще и она...
Странно, что именно она. Скорпиус сам не помнил, сколько девушек прошло через его постель, скольких он оскорбил и унизил. Впрочем, их эмоции и они сами мало интересовали его. Они всегда были забавой на пару ночей, не более. Ни о каких глубоких чувствах и речи не шло. Он не собирался заводить постоянную девушку и был далек от мысли влюбиться в кого-то из них.
Но с тех пор как он внимательнее присмотрелся к Лили Поттер, многое изменилось. В том числе и в нем самом.
«Как это забавно, - Малфой провел ладонью по глазам. - В Англии война, газеты постоянно пишут о локальных сражениях у границ, а мы сидим здесь в Хогвартсе, парализованные, не имея возможности вмешаться, без капли важной информации и чего-то ждем. А вернее, налаживаем отношения в коллективе. Так, кажется, МакКошка это называет».
Он ухмыльнулся, когда оглядел помещение и увидел, что все студенты сидят со своими факультетами и кидают злобные взгляды в сторону других учеников. Только Поттер – снова Поттер! – с безмятежным выражением лица общалась с гриффиндорцами и своим кузеном и совсем не замечала, как на нее смотрят ее же однокурсники со Слизерина.
Она резко замерла, вспомнив о чем-то, а потом решительно кивнула и быстрым шагом направилась к нему.
- Тебе мистер Малфой не писал случайно? – Лили остановилась перед Скорпиусом, в нерешительности кусая губу.
- Что такого случилось, что ты прекратила избегать меня? – Малфой оценивающе оглядел ее и удовлетворенно улыбнулся, когда она покраснела и ощутимо занервничала.
- Я не пряталась от тебя, Малфой. Слишком много о себе думаешь, - Лили попыталась ответить дерзко и уверенно, но дрогнувший голос и порозовевшие щеки выдали ее с головой.
«Очень убедительно», - Малфой покачал головой, удерживаясь от сарказма.
Лили, наконец, решилась и села рядом с ним, привлекая к себе еще больше внимания со стороны однокурсниц.
Поттер неуютно передернула плечами и чуть наклонила голову.
По воскресеньям им разрешалось ходить без формы, и многие девушки использовали этот единственный день, чтобы надеть максимально короткую юбку или открытую блузу. И даже сейчас, когда за окном валил снег и завывал ветер, а стены Хогвартса по утрам покрывались тонкой хрустящей коркою льда, многие старшекурсницы ходили в рубашках с коротким рукавом и не надевали юбки ниже колена.
Поттер же была в простых темно-синих джинсах, белой слегка приталенной футболке и темно-сером кардигане. Свои волосы она заплела в слабую, уже растрепавшуюся косу, и потому постоянно поправляла лезшие на лицо пряди.
- Нет, отец не писал и вряд ли напишет что-то важное.
- Почему? – он поймал ее удивленный взгляд.
- Потому что нашу почту вскрывают сотрудники Министерства. Надеюсь, ты еще не успела отправить домой обличающее продажного Министра, взывающее к справедливости письмо?
- Оставь этот надменный тон, Малфой, тебе не идет, - устало отмахнулась Лили. А потом неожиданно призналась, смущенно смотря в другую сторону: - Не успела, но собиралась как раз сегодня.
Скорпиус фыркнул: он и не сомневался в безрассудности и излишней эмоциональности Поттер.
- И как только ты попала в Слизерин? – он взглянул на нее с легкой ухмылкой. – Тебе следует быть в десятки раз осторожнее, чем кому бы то ни было в этой школе. Особенно после выступления твоего отца перед Визенгамотом и его критических заметок в «Вестнике». Ему вряд ли простят это.
- Я знаю, - тихо сказала Лили к удивлению Скорпиуса, ожидавшего, что она начнет спорить с ним.
Какое-то время они сидели молча. Малфой продолжал листать книгу, замечая, что тишина рядом с Поттер может быть уютной, а она сама не мешает и не кажется назойливой.
Лили, погруженная в свои мысли, неотрывно смотрела в одну точку на столе. Ее взгляд застыл, а глаза казались стеклянными.
Скорпиус чувствовал тепло, исходящее от ее тела, чувствовал, как пахли волосы и шея, как ее плечо случайно задевало его локоть.
В последние дни Поттер казалась ему рассеянной и слишком отстраненной. Она редко гуляла с Сарой или с братом, предпочитала в одиночестве бродить по Хогвартсу. На уроках была неразговорчивой и молчаливой, почти не реагировала на нападки Ланкастер, отвечала на них вяло и неохотно.
- Ты боишься, - Малфой рассек тишину между ними.
Лили мгновенно вскинула голову и взглянула на него. А потом сразу же отвернулась, но этой секунды ему хватило, чтобы понять: он угадал и попал в ее больное место.
«С каких пор я стал нянькой для этой девчонки?», - Скорпиус попытался возмутиться, перебороть себя, но сразу же понял, что это бессмысленно: стоило взглянуть на сгорбленную спину и ее поникшие плечи.
Было глупо отрицать дольше, глупо бежать от этого и врать самому себе: Лили интересовала его. И более того, интересовала гораздо сильнее, чем все остальные девушки вместе взятые.
Наверное, не только интересовала, но и...
- Бояться – это нормально, - оборвав незаконченную мысль, произнес Скорпиус.
«Любой другой я сказал бы: ты просто слабачка. Два месяца назад я сказал бы тоже самое и ей. Два месяца – но не сейчас».
- Угу, - кивнула Лили, по-прежнему смотря в противоположный угол, где над чем-то смеялся Хьюго. – Тогда почему только я одна боюсь?
- С чего ты взяла?
- А ты разве не видишь? – угрюмо отозвалась она. – Хьюго и остальные кузены едва ли вообще верят в то, что на Англию могли напасть. Считают это провокацией. Другие не понимают или не хотят понимать всей серьезности. Половина нашего факультета счастлива, другой – все равно. Как будто это никого не касается! Как будто это не затрагивает всех нас!
- Поттер... – выдохнул Малфой, но его перебил ехидный голос Ланкастер, неожиданно оказавшейся прямо за спиной Лили.
- Это действительно не касается нас, - сладко произнесла Одри над самым ухом Лили. – Потому что наши семьи и родственники не будут воевать. И бороться за вселенскую справедливость они тоже не будут, потому что у них есть мозги. А вот твой папочка первым кинется вперед. И я очень надеюсь, первым же сдохнет...
Слова Ланкастер на несколько секунд парализовали Лили. Она смотрела на нее в упор, переваривая услышанное, а Одри мерзко и победно улыбалась.
Громкий звук пощечины разрезал тихую атмосферу гостиной. Улыбка медленно сползала с лица Ланкастер, которая держалась за щеку и, беззвучно хватая ртом воздух, пыталась выдавить из себя хоть слово.
Напротив нее стояла взбешенная и разозленная до крайности Лили.
- Если ты посмеешь еще хоть раз раскрыть свой грязный рот и сказать что-нибудь – ты слышишь меня? хоть что-нибудь – плохое о моей семье, отце или друзьях, то ты сильно пожалеешь. Поверь мне, те слова будут последними, которым ты произнесешь в своей никчемной жизни! – Лили говорила ярости и громко, не сдерживая эмоций, и потому все присутствующие в комнате оторвались от своих дел и смотрели на двух девушек.
Некоторые выглядели заинтересованными, другие хотели поживиться сплетнями и стать свидетелями нового скандала, в глазах третьих Скорпиус видел тупое равнодушие и скуку.
- И как же ты собралась это сделать? – рядом с Ланкастер стал Вуд. Он с отвращением и гадской брезгливостью смотрел на Лили, словно она была самым жалким и мерзким существом во всем мире. Но за маской надменности Малфой увидел в глазах Вуд то, что ему не понравилось. Он увидел в них похоть. Увидел желание обладать. Обладать ею – Лили Поттер.
Которая должна была стать его.
Скорпиус незаметно вытащил палочку из кармана и сосредоточился, готовый в любую секунду оттолкнуть Лили в сторону и проклясть в Вуда. Но до момента настоящей угрозы он собирался делать вид, что читает книгу. Он не собирался в самом деле становиться для нее нянькой. Поттер была сильной девчонкой, способной за себя постоять.
– Думаешь, твой отец – вечен? Да он уже никто. Его послали в Визенгамоте, его никто не слушает, а его жалкие статьи никто не читает. Он не всесилен и, - тут Вуд нагнулся к Лили и почти доверительно прошептал ей на ухо, - крошка Лили, он не сможет тебя спасти и никогда не придет на помощь.
Она вздрогнула и отшатнулась от него, растерянно и шокировано смотря вокруг.
Вуд выпрямился и облизнулся, хищно ухмыляясь ошеломленной Поттер.
Малфой сжал кулаки до хруста в пальцах и представил, как впечатывает голову Вуда в стену, ломает его челюсть, в кровь разбивает нос, заставляет платить болью за каждое сказанное грязное слово. За каждое слово, сказанное ей.
К Эдварду и Ланкастер уже подошел Дуглас, и некоторые слизеринцы будто случайно занимали места за их спиной.
Лили не просила о помощи и не казалась слабой, но Скорпиус заметил, как она в панике оглядывалась несколько раз и как задрожали ее руки, когда она услышала угрозы отцу.
- Я всегда знал, что единственное, в чем ты будешь не так отвратителен, это в запугивании тех, кто слабее или младше тебя, - Малфою надоело смотреть, как Вуд угрожает Лили и строит из себя великого злодея.
Он неторопливо, чувствуя себя хозяином положения, встал из-за стола. И спокойно – так, словно делал это сотни раз – обнял Лили за плечи, уверенным движением отодвигая за спину.
Потом взглянул на Вуда и растянул зубы в звериную, предупреждающую усмешку. Кажется, он понял гораздо больше, чем все остальные, потому что растерялся на секунду, но потом сжал кулак, показывая, что все равно она достанется ему.
- Бреши, Малфой, бреши. Тебе тоже недолго осталось, - вслух же Вуд сказал совсем другой и скривился, словно хотел плюнуть под ноги Скорпиусу. – Но первым все равно будет ее папаша, - он неприязненно кивнул в сторону Лили, которая выглядывала из-за плеча Малфоя. – Знаешь, как обычно бывает? Шел по дороге, и на него рухнул дом. Или ехал в лифте, и внезапно порвались провода, - тихим, устрашающим шепотом произнес Вуд, смотря на Лили в упор. Его глаза горели маниакальным блеском и казались сумасшедшими.
В них была ненависть, жажда, похоть и дьявольски сильное желание.
Малфой шагнул вправо, полностью закрыв Лили, и встретился взглядом с Вудом. Он прожег Эдварда насквозь, пригвоздил к полу и едва заметно покачал головой.
- А знаешь, как еще бывает? Болтал языком, болтал, а потом раз! – и язык отрезали, - насмешливо сказал Скорпиус.
Он стоял со скрещенными на груди руками и со спокойным презрением смотрел на Вуда, Дугласа, всхлипывающую Ланкастер и слизеринцев за их спинами.
- Ты глупец, Малфой, - выкрикнул ему в лицо Эдвард. – Ты выбрал неправильную сторону! Ты не должен был становиться у меня на пути! И потому сдохнешь вместе с ними, - он почти вопил под конец, брызжа слюной и размахивая руками. В уголках его губ выступила пеня, он был похож на бешеного, сорвавшегося с цепи пса, которому преградили путь к завоеванной суке.
«Я оторву ему голыми руками все, что смогу, если он когда-нибудь просто приблизится к Поттер», - Скорпиус хмуро взглянул на Вуда и собрался ему ответить, когда его перебили:
- Думаешь, войска напавших на Англию тебя пощадят? – рядом с Малфоем встал Фредерик, а за ним Алиса, Роберт и два его однокурсника.
- Ты такой тупой, Паркинсон? Не понимаешь, что прежде, чем они доберутся до Лондона, все уже решиться? Скоро Правительство в корне изменится, и там не будет никого, кто займет вашу сторону. Или ты не знаешь реальные причины этой войны... – Дуглас хотел добавить что-то еще, но его перебила Ланкастер, неожиданно выскочившая из-за его спины.
- Шлюха! Ты шлюха, Лили Поттер, и сдохнешь, как шлюха! И отец твой тоже сдохнет! И придурочные братья! – диким голосом заорала она, указывая пальцем на Лили. Кровь отлила от ее лица, сделав его мертвенно-бледным.
- Дрянь, - прошипела она и бросила вперед, даже не думая, что можно воспользоваться палочкой. Больше всего ей хотелось схватить Ланкастер за волосы, ударить по лицу, заставить забрать эти слова, заставить ее подавиться ими!
Еще никто и никогда так не оскорблял Лили, никогда ее не унижали прилюдно, не называли шлюхой.
Она попыталась проскользнуть мимо Малфоя, но он крепко схватил ее за локти и потянул на себя.
- Даже не думай об этом, Поттер, - прошипел он ей на ухо.
- Пусти меня, слышишь, пусти сейчас же! – Лили извивалась и брыкалась в его руках, пытаясь освободиться. В метре от нее стояла довольная, радостная Ланкастер с выражением полного превосходства на лице
Скорпиус раздраженно прошипел что-то и ощутимо встряхнул Лили, заставив ее тихо вскрикнуть от боли в вывернутых локтях.
- Возьми себя в руки, Поттер! Прекрати вести себя, словно истеричная, крикливая баба! – вызванная действиями Вуда ярость проявилась в оскорблении Лили.
Но его слова немного отрезвили ее. Она послушно замерла в жесткой хватке Скорпиуса и отвернулась, чтобы не видеть лоснящееся удовлетворением лицо Ланкастер.
- Единственная шлюха в Хогвартсе – это ты, - со злым удовлетворением бросил Малфой вслед Ланкастер. – Не самая лучшая, уж поверь мне. А ведь я знаю в вас толк.
Скорпиус был уверен, что его слова были для нее больнее и хуже любой пощечины или оскорбления, которое только могла придумать Лили.
Ланкастер споткнулась и едва не упала, когда услышала Малфоя, а Вуд повернулся и обжег Скорпиус злым взглядом. Он ответил ему снисходительной улыбкой.
- Отпусти меня, - спустя несколько секунд тихо произнесла Лили, надеясь, что ее голос не слишком дрожит.
Малфой помедлил несколько секунд, а потом разжал руки и отступил назад. Она с облегчением пошевелилась, думая, что на локтях от его пальцев точно останутся синяки.
- Ну и что это было? – с холодным, презрительным недоумением спросил он, пристально рассматривая Лили.
- А ты не слышал, что она сказала?
- Слышал, но понять твою реакцию не могу.
- И это говорит мне человек, – Лили дерзко сверкнула глазами, – который не раз ломал Вуду нос? И сам опустил Ланкастер так, что ниже просто некуда?
- Много ты понимаешь, Поттер, - нахмурился Малфой. – Я, в отличие от тебя, могу постоять за себя и с ними справиться. А ты бы и глазом не успела моргнуть, как Вуд или тот же Дуглас ударил бы тебя. И до Ланкастер ты не дошла бы.
Лили отвернулась, закусив губу.
Слизеринцы сидели за столом далеко от них, остальные ученики в гостиной вернулись к своим занятиям.
А Малфой стоял напротив нее, кривил презрительно губы и отчитывал, словно глупого ребенка. Он говорил так правильно, так до тошноты правильно, что хотелось закричать, ударить его в грудь, услышать хоть какой-то живой отклик. Как в те секунды, когда он держал ее за локти, прижимая к себе. Лили слышала, как громко бьется его сердце, чувствовала, как напрягается тело.
А сейчас был лишь этот сухой, бесчувственный тон.
- Какая же она мразь, - себе под нос прошептала Лили и провела рукой по лицу. Она поняла, что плачет, когда почувствовала влагу на ладонях.
- А ты этого не знала, - фыркнул Малфой.
Он пытался отстраненно смотреть на растерянную, обиженную Лили, но едва мог справиться с собственными эмоциями. Он хотел услышать, как хрустит шея Вуда под его пальцами. Как ломается челюсть Дугласа от удара его кулака. Как визжит Ланкастер, когда он сжимает и накручивает на руку ее волосы...
Скорпиус глубоко выдохнул, укрощая ярость и гнев. А потом сделал то, что меньше всего ожидал от себя: провел рукой по щеке Лили и повернул ее голову, заставляя взглянуть на себя заплаканными глазами.
Она попыталась дернуться, но он крепко держал край ее подбородка.
- С твоим отцом ничего не случится. И с остальной семьей тоже. Почему ты слушаешь их пустые угрозы? Зачем веришь им? Разве не привыкла, что они постоянно трепят языком направо и налево?
- Да, но... – она вздохнула и прикрыла глаза. – Все произошло так быстро... и это так сложно.
- С чего ты взяла, что будет легче? – Скорпиус отпустил ее подбородок и ослабил узел галстука. – Пойдем к Поттеру. Нельзя, чтобы теперь ты ходила по Хогвартсу одна.
Он поднял с пола ее сумку с учебниками и пошел к выходу, полностью уверенный, что Лили последует за ним.
Малфой довольно ухмыльнулся, когда услышал ее торопливые шаги позади, и немного приостановился, позволяя Лили догнать себя.

- Дэвис! Дэвис, где ты, драклы тебя забери! – молодой мужчина с окровавленным лицом и в порванной, испачканной землей одежде бегал по двухэтажному дому, ругаясь, на чем свет стоит.
- Хвосторогу тебя в пасть! – воскликнул мужчина, когда забежал в очередную комнату, едва не вышибив дверь. – Я тебя уже сколько зову, - обратился он к человеку, сидящему под обломками стола.
Помещение, равно как и сам дом, мало напоминало то место для жилья, которым являлось раньше. Это больше походило на руины – словно недавно здесь произошло землетрясение или с высокого холма сошел сель.
Половина крыши была просто выворочена, везде валялись доски, обломки штукатурки, битое стекло. Мебель почти вся была переломана, под ногами неприятно хрустели щепки и деревянные обломки. В самом доме стоял серый туман, неприятный на запах и очень похожий на дым. Из-за него слезились глаза и с трудом удавалось дышать, и каждое слово приходилось буквально выталкивать из себя.
Стены были черными от копоти, на некоторых из них еще догорали обрывки штор или обоев, обугленными кучами на полу валялись картины, серые хлопья пепла оседали на то, что смогло уцелеть.
Но страшнее всего были трупы погибших людей. Смерть застала многих, когда они не ждали. Мужчины лежали на полу с перекошенными от боли лицами, в их широко открытых глазах навсегда застыло удивление.
В доме пахло страхом, смертью и потом. Деревянный пол насквозь пропитался кровью, он был мокрым и скользким из-за нее.
Снаружи догорал лес, здание было окружено дымом, и нельзя было ничего увидеть дальше вытянутой руки.
Это и спасло Дэвиса и Крейга от новой атаки: их противники не хотели рисковать жизнями бойцов зря и потому выжидали.
- Мистер Ли, вы опять ругаетесь, словно находитесь в кабаке, - Дэвис жалко улыбнулся, но у него дрожали руки, и дергалась верхняя губа.
- Сейчас мы находимся в Аду, так что никакой разницы! – Крейг схватил его за шкирку, поднял на ноги и хорошенько встряхнул.
Кларк – аврор-практикант, присланный сюда две недели назад, дрожал и жалобно смотрел по сторонам. Ему недавно стукнуло девятнадцать и он отчаянно хотел жить, а не умирать здесь, среди погибших товарищей, в медленно сгорающем доме, на полу, где валялись оторванные руки и внутренности тех, с кем он разговаривал всего лишь час назад.
- А что такое Ад? – неуверенно спросил Дэвис, когда Крейг его отпустил.
Тот желчно усмехнулся и сплюнул:
- Ад, сынок, это место, куда ты никогда не попадешь. На маггловедение в Хогвартсе не ходил? Как ты только в Авроры попал? Небось чистокровка?
Дэвис, к удивлению Ли, обиженно взглянул на него и ответил, смешно выпячивая тонкую – как у жеребенка – шею:
- А если да – это что, клеймо теперь? Вы тоже судите людей по их крови и предкам?!
- Не горячись, здесь и без тебя душно, - Крейг рассмеялся почти добродушно. – Так почему в Аврорат поступил?
- Хотел доказать родителям, что и без них смогу... – всхлипнул Дэвис, посильнее зажимая в руке волшебную палочку.
- Додоказывался... – горько сказал Ли и вытер текущий по лицо пот. – Ты палочку так сильно не держи, иначе скользить начнет, - посоветовал он и подошел к окну.
На улице стояла удивительная тишина. Если закрыть глаза и забыть все случившееся, то могло показаться, что вокруг дома царил мир и покой, и не было там никакой войны.
- Затаились, сукины дети... – процедил Крйег. – Ждут. Драконоведы хрен им в задницу!
- А почему драконоведы? – робко спросил Дэвис.
- Румыны же... – Ли нахмурился и несколько раз провел рукой по подбородку. – Значит так: ты сейчас валишь из этого дома, идешь до конца антиаппарационного барьера и трансгрессируешь в Бирмингем. И рассказываешь там обо всем.
- А вы?
- А что я? Я тут останусь, тебя с подкреплением ждать буду, - чересчур бодро и ласково ответил Ли.
- А если они нападут? – опасливо спросил Дэвис.
- А если бы у бабушки был хер, она была бы дедушкой! – взорвался Крейг, которому порядком уже надоели сомнения Кларка. – Никто не нападет, но тебе стоит посмешить, иначе можешь не успеть, - и он схватил за ворот мантии Дэвиса и почти поволок его на первый этаж, пока тот не начал сопротивляться или опять молоть всякую чушь.
- Я никуда не пойду! – голос Кларка сорвался, когда он крикнул. Он вцепился в руку Ли, пытаясь вырываться, но хватка Крейга была железной.
Он встряхнул Дэвиса, словно мешок с картошкой, и прошипел ему прямо в лицо:
- Пойдешь как миленький, понял меня? Побежишь прямо сейчас, даже нет, полетишь на всех скоростях, или я тебя здесь в бараний рог скручу и румынам на потеху выставлю! – последние слова он почти проорал, и Кларк закрыл глаза и попытался зажать уши.
- Не пойду! – дрожащим голосом и с мелко трясущимся от страха лицом возразил он. – Я не трус, я не сбегу, я не брошу вас тут одного!
- Засунь эти пафосные хрени себе в жопу! «Я не трус, я не сбегу», - передразнил его Ли, сжимая кулаки и от багровея от гнева.
Дэвис испуганно зажмурился: ему казалось, что Крейг вдруг увеличился в несколько раз.
- Научили черт знает чему вас в этом Аврорате, прислали сюда – на границу! – каких-то сосунков на практику, и что теперь? Все сдохли, как собаки, а этот стоит и ломается, рыцарство свое мне тут показывает. Сказать, куда тебе его засунуть или сам догадаешься?! – орал Ли и тряс Дэвиса за одежду, едва ли не разрывая ее.
Он стал совсем красным от гнева, на лбу выступил пот, а изо рта брызгала слюна, и маленький, щуплый Кларк боялся его до ужаса, но отступать не хотел.
- Идите лучше вы! У вас жена, дочка есть, а я все равно родителям не нужен, - предложил он тихо.
- Недоносок! – взревел Крейг. – Ты еще мне будешь указывать, что делать? Все, пшел отсюда! – и он развернул Дэвиса, толкнув его с лестницы.
Кларк покатился по ступенькам и упал в грязь, а Ли громко захлопнул за ним дверь.
Он достал из кобуры палочку, и в этот момент за его спиной скрипнула дверь, и раздался тихий, но упрямый голос:
- Я все равно не пойду.
- Упертый какой выискался, - недобро прошептал Ли и с разворота ударил Дэвиса кулаком по лицу. Тот отлетел в угол и ударился спиной. Несколько секунд он сидел, опустив голову, а потом поднял ее, вытер кровь, бежавшую из сломанного носа и разбитой губы, и повторил:
- Не пойду!
- Сучонок упертый, - Крейг в два шага оказался рядом с ним, схватил за шкирку и выкинул за дверь, хорошенько пнув напоследок. – Убирайся отсюда. На кой ты мне сдался? Обуза еще одна! – и Ли с такой сильной хлопнул дверью, что уцелевшая посуда упала из шкафа, а с потолка сорвалась люстра.
Проходили минуту, и Дэвис не возвращался. В доме и на улице вновь наступила тишина.
«Вот и хорошо, - подумал Крейг. – Пусть уходит. Может, хоть ему удастся спастись. А он ничего такой парень, со стержнем. Жаль, что пришлось так поступить, но он сам вынудил меня. Хотя уже без разницы. Мертвым нет дела до мнения людей», - он сел на ступеньки дома и закурил, оглядываясь вокруг.
- Первая база, построенная после войны с Вольдемортом, - хрипло сказал он и страшно, хрипло закашлялся. Когда приступ прошел, он вытер ладонью губы и презрительно сплюнул, когда увидел на них кровь.
Ли вытащил из потайного кармана изрядно помятую колдофотографию, с которой ему улыбались и махали руками жена и восьмилетняя дочка, быстро взглянул на нее и смял. Потом поджег от огонька с палочки и выплюнул окурок.
Крейг неторопливо поднялся, потянулся, разминая кости и тело, и огляделся, будто находился здесь в первый раз.
Неожиданно впереди раздался тихий хруст веток, по которым кто-то прошелся, и Ли быстро скрылся в доме, заперев дверь.
Он поднялся на второй этаж, обходя трупы бывших товарищей, и встал около распахнутого окна. Дым от сгоревшего дома и леса медленно рассеивался, и через минуту он увидит десятки румын в серых мантиях, крадущихся к его дому.
- Так просто от меня не отделаетесь, я умирать за секунду не собираюсь! – хрипло, надрывно и громко расхохотался Ли и закашлялся, сплевывая на пол кровь. – Голыми руками меня вам взять не удастся! – выкрикнул он.
«Выживи, Дэвис», - подумал Крейг и наугад пустил первую Аваду Кедавру туда, где из тумана показывались человеческие силуэты.

- Господин офицер! – рядовой почтительно опустил голову, подойдя к высокому мужчине с густыми черными бровями.
Мужчина отвел взгляд от догоравшего дома, который некогда был базой для армии Англии, и наморщился: сильно пахло горелой человеческой плотью. – Да, рядовой?
- Мы убили последнего солдата. Он пытался улизнуть, но наши Гончие настигли его и...
- Достаточно, - офицер махнул рукой, и рядовой сразу же отошел.
А у самой границы антиаппарационного барьера – всего лишь в двухстах метрах – на горелой земле с пеплом в волосах и ногтями, под которые попала кровь и земля, лицом вниз лежал несостоявшийся аврор Дэвис Кларк, которому так и не удалось спастись.
У него была оторвана кисть руки и размозжена голова.

- Мистер Малфой, задержитесь на минуту, - Скорпиус скривился, услышав голос своего декана. Пока длился сдвоенный урок по Защите, он постоянно ловил на себе задумчивый взгляд Вольфганга и надеялся выйти из класса до того, как он его окликнет.
Не получилось.
Скорпиус раздраженно бросил учебники на парту и повернулся к декану. Альбус маячил у двери, вопросительно поглядывая на Малфоя и Вольфганга.
- Можете тоже остаться, мистер Поттер, - устало проговорил профессор.
Он аккуратным движением потер переносицу и отбросил волосы со лба. Затем сел и обвел их задумчивым взглядом.
- Вы староста, мистер Малфой.
«Лучше бы ты оставил Паркинсона. Он больше подходит для задушевных бесед».
- Хотя, видит Мерлин, я не знаю, о чем думала Минерва, когда назначала вас, - неспешно продолжал Вольфганг.
Альбус, не сдержавшись, засмеялся, но декан не обратил внимания.
- Я знаю, что старшие три старших курса Слизерина раскололись на две почти равных части. Те, кому война может быть выгодна, кто получает удовольствие, наблюдая за этим и те, кто выбрал вашу сторону.
Скорпиус вопросительно поднял брови, но ничего не сказал. Он решил молчать до последнего – пока декану не надоест разговаривать с самим собой.
- Вы никогда не думали, что война может быть выгодна определенным людям в Англии?
- Конечно, думали! Мы даже знаем, кто... – горячо встрял Альбус, не понимая, почему Малфой не реагирует на слова профессора.
- Есть люди, которым принесло вред усиление Англии. Не только другим государствам, но и внутри самой страны. Отец Эрика Дугласа, к примеру, занимает ведущую должность в экономическом отделе Министерства.
- Так через его аппарат отмывают полученные от мародерских банд деньги? И он ответственен за пятилетний дефицит бюджета? – Скорпиусу надоел тон, каким с ним разговаривал Вольфганг.
Неужели декан думает, что он несмышленый ребенок? Мальчишка, которого нужно учить всем тонкостям политики? Отец сделал это еще десять лет назад. Он не нуждается как в указаниях и советах Вольфганга, так и в его покровительственном тоне.
- Технически, - профессор позволил себе скривиться, - технически, они обвинили в этом мистера Поттера и отдел Аврората, расследующий экономические преступления.
- Так вот что дало им повод для увольнения Невилла Лонгботтома, - неожиданно произнес Альбус. – Отец говорил, что об этом почти не писали в газетах. Хотя дело было действительно сенсационным!
- Слишком плохо замели следы, - пожал плечами Скорпиус и посмотрел в глаза декану. – При всем моем уважении, профессор, я не понимаю, что вы хотите от меня.
К его удивлению, Вольфганг громко рассмеялся.
- Мистер Малфой, только вы могли произнести «при всем уважении» голосом, полным раздражения и нахальства.
Скорпиус дернул уголком губ, внимательно следя за каждым движением Вольфганга. Он не хотел признавать, но действия и слова декана... удивляли его.
- Я хочу предупредить вас и посоветовать быть максимально осторожными. Хотя я знаю, что последнее – не ваш с мистером Поттером случай, но все же... Отец Вуда – один из членов председательствующей трибуны в Верховном совете магов. Кланы Ланкастеров и Йорков – богатые, законопослушные семьи, вносящие ежегодные пожертвования в казну Министерства. Их репутация – незапятнанна участием в восстаниях, тайных организациях или чем-то подобным. Чего нельзя сказать о вашей семье и – конкретно – о вашем отце.
Скорпиус чуть дернулся, словно от удара, а потом нахмурился, и его глаза потемнели. Он еще сильнее скрестил руки на груди, с трудом удерживаясь от грубого ответа.
Альбус с легким беспокойством смотрел на него, лихорадочно думая, успеет ли он добежать, если Малфой вдруг броситься на декана с кулаками.
Когда дело касалось его семьи, Скорпиус совершенно забывал о палочке, предпочитая рукопашный бой. Чтобы было можно услышать, как ломаются кости соперника, трещит по швам одежда, почувствовать, как из разбитых губ и носа хлыщет кровь, как он жалко вопит и скулит.
Но Скорпиус сохранял неподвижность, и Альбус немного расслабился. Малфой вечно обвинял его в несдержанности, но еще неизвестно, кто из них был более несдержанным.
- Я просто хочу напомнить, что общество крайне нестабильно сейчас, и реальная власть – пока – принадлежит Министерству. И неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы переубедить большинство его сотрудником, - таким же спокойным и неторопливым голосом закончил Вольфганг. – И, мистер Малфой, пожалуйста, контролируйте свои мысли лучше. Ваше желание ударить меня навязчиво прорывается через мой блок уже несколько минут.
Скорпиус выдохнул и несколько раз сжал кулаки. Он моргнул, и, когда открыл глаза, Вольфганг мог видеть в них лишь абсолютное спокойствие.
- Постарайтесь сделать так, чтобы почти весь Слизерин был на вашей стороне. А теперь идите, - декан встал из-за стола и быстро ушел в свой кабинет.
Малфой схватил учебники и почти вылетел из комнаты.
Альбус покачал головой и рванул вслед за ним, понимая, что ему выпала редкая возможность побыть в их двойке трезвомыслящим человеком. Ведь обычно эту роль играл Малфой.
- Подожди! – Альбус догнал Скорпиуса у самой лестницы и схватил за мантию, разворачивая к себе. – Какого дракла ты так психуешь?
Малфой ничего не ответил и тяжелым взглядом окинул Поттера. Потом молча передернул плечами и повернулся, чтобы уйти, когда Альбус сжал его плечо.
- Что за истерики, Малфой? У тебя совсем крыша поехала?
- Истерики? – свистящий шепот Скорпиуса ударил Ала, словно плеть.
Малфой близко нагнулся к нему и оскалился в страшной усмешке.
- Ты говоришь мне что-то об истериках? Поттер, дракл тебя задери, что ты вообще знаешь? – глаза Скорпиуса вновь стали черными и совсем непроницаемыми, но глубоко в них разгорался гнев и ярость.
Он не мог говорить и контролировать свой голос – и вместо этого угрожающе шептал и шипел.
- Я с рождения слышал, каким подонком был мой отец. Его Черная Метка – проклятье для нашей семьи. Ты даже не можешь представить, как ненавидели и ненавидят люди бывших ПСов и их детей. И теперь еще декан напоминает мне об этом. Сколько можно?! Как будто я хоть на секунду забывал, - сбивчиво, очень эмоционально и нервно произнес Скорпиус, смотря сквозь Альбуса, едва ли замечая его присутствие.
А Поттер пораженно молчал, продолжая сжимать плечо Малфоя.
Он знал, конечно, что общество было не до конца лояльно к Малфоям и к семьям прочих слизеринцев, но чтобы настолько... Да и Скорпиус никогда не показывал, что эта тема настолько важна для него.
- Ты знаешь, Малфой, прошлое твоей семьи и все остальное неважно. Ты же знаешь, я буду с тобой всегда. На чьей бы стороне ты не находился.
Скорпиус вздрогнул и тяжело посмотрел на Ала.
- Я тоже, Поттер.

Кажется, подслушивать разговоры Малфоя с Растоном вошло у меня в привычку. Очень трудно удержаться и не попытаться узнать Скорпиуса с другой стороны. С той, которую он никогда не показывал мне. И вряд ли когда-нибудь вообще покажет. Но, наблюдая за его общением с Растоном, я стала гораздо лучше понимать Ала и то, почему он и Малфой подружились. Я помню, какой шок вызвало его письме, где он сказал, что попал в Рейвенкло и между делом сообщил, что уже успел подраться и подружиться со Скорпиусом. Папа очень долго смеялся тогда.
В гостиной Слизерина никогда не было особенно уютно или приятно находиться, но, по крайней мере, раньше здесь не ощущались так остро враждебность и неприязнь между студентами. Комната была разделена невидимой линией на две части, в каждой из которых сидели старшекурсники тесными компаниями. Мы открыто не показывали, о чем говорим и кого обсуждаем, а вот Дуглас и Йорк больше всего любили выкрикнуть чье-нибудь имя и предположить, что случится с этим человеком в дальнейшем. Обычно они говорили об унижении, разорении, пытках и неприятной смерти.
Это не сильно обижало, но жутко надоедало и раздражало, потому что повторялось чуть ли не каждые пятнадцать минут.
Даже Фредерик, обычно невосприимчивый к таким глупостям, порывался подойти к Дугласу и устроить ему пытки и унижение прямо сейчас.
Но его всегда останавливал Малфой. Кто бы мог подумать, что именно Скорпиус, которому Эрик обязан несколько раз сломанным носом, будет запрещать всем связываться с их компанией.
Не знаю, о чем он и Ал говорили тогда в кабинете у Вольфганга, но это сильно отразилось на нем. Чего стоит установленная железная дисциплина и этот приказной тон.
И ведь никто не решался спорить с ним, дерзить или делать назло. Стоило только встретиться с ним взглядом – и решимость сдувало ветром.
- Я свалил на тебя все младшие курсы, - голос Скорпиуса выдернул меня из мыслей.
Они с Растоном сидели на ковре напротив камина, а я пряталась в глубоком кресле слева от них. Строго говоря, я не пряталась, а читала конспект по ЗОТС, но не особенно успешно.
- Ты же не можешь разорваться, - Забини пожал плечами и хитро взглянул на Малфоя из-под челки.
Скорпиус чуть улыбнулся.
- Как они реагируют на наше разделение?
- Почти никак. Первокурсников слишком переживают из-за войны, плачут постоянно, домой по двадцать раз пишут. Мой и третий курс тебя любят, так что здесь тоже никаких проблем.
- Отлично, я приобрел в поклонники толпу восторженных малолеток.
- Это взамен на тех девушек, которых ты потерял, - Растон хихикнул, и Малфой шутливо пригрозил ему пальцем.
- У кого-то неожиданно появился раздвоенный змеиный язык. Договоришься ведь, Стэн!
- Ой, ты слишком занят сейчас, чтобы приводить угрозы в действие, - Забини уже в голос рассмеялся и отклонился от подзатыльника, который попытался отвесить ему Малфой.
На громкий смех, редко звучащий в последнее время в нашей гостиной, повернулись многие студенты. Глаза Дугласа хищно блеснули, и я увидела в них опасный огонек.
Очевидно, Малфой тоже заметил его, потому что резко сжал плечо Растона, и что-то тихо прошептал.
- Лили-Лили-Лили, - от продолжения их разговора меня отвлек Эдвард, неожиданно появившийся за спиной. Его голос заставил меня задрожать, а из-за вкрадчивой, мягкой интонации тело покрылось мурашками.
Я сглотнула и медленно повернулась к нему, стараясь сохранить на лице непроницаемой выражение.
- Как же ты решил прийти на нашу половину?
- В гостиной пока не построена стена, так что никакой вашей половины нет.
Меня жутко взбесила его самодовольная усмешка.
- Уходи отсюда, иначе будет хуже.
- И кто же мне сделает хуже? Твой дружок?
Я вздрогнула, когда услышала слово «дружок» и неосознанно скосила глаза в сторону Малфоя, которым разговаривал с Растоном и в мою сторону даже не смотрел.
- К-какой дружок? – черт, и нужно же мне было вдобавок к дрожи начать заикаться?!
- Лили-Лили-Лили, - снова повторил он елейным голосом и покачал головой. – Ты же всегда была аккуратной девочкой, и как только тебя угораздило? – меня затошнило от насквозь лживой сочувственности его тона.
- Влюбиться в Скорпиуса Малфоя. Ай-яй-яй, - притворно переживая, он цокнул языком. – А кто-нибудь еще об этом знает? – его дыхание обожгло уху, и я в страхе отпрянула в другую сторону.
Я ничего не отвечала, потому что не могла выдавить из себя ни слова. Наверное, причина моего замешательства и ужаса была совершенно дурацкой и глупой: ну что такого в моей влюбленности в Скорпиуса? Но на тот момент я больше всего на свете боялась, что кто-нибудь узнает, и меня поднимут на смех. Будут издеваться, постоянно вспоминать, и – самое главное – Малфой будет смотреть с недоуменным презрением и разговаривать сквозь зубы.
Я слишком много нервничала в те дни, много переживала и через чур преувеличивала незначительные мелочи.
- А если об этом узнают все? Школа, профессора, общественность? Дочка великого Гарри Поттера спуталась с сыном и внуком Пожирателя Смерти? Как тебе нравится такой заголовок для будущей газеты, а? Авторитет твоего драгоценного папочки падает с каждой минутой, а это и вовсе столкнет его в бездонную яму. Сейчас всем тяжело, а людям надо кого-то ненавидеть. Думаю, направить их против твоей и малфоевской семейки – это отличная идея? – он тихо рассмеялся, напоминая мне скорее пациента палаты для душевнобольных, чем нормального человека.
Во рту и горле все пересохло, я попыталась справиться с душившим меня спазмом и кое-как произнесла:
- Вуд, ты сам себя слышишь? Что ты несешь?
- Я в красках рисую твое счастливое будущее, - он положил руку на мое плечо. – Знаешь, Гарри Поттер стал таким уязвимым в последнее время... Всего одно заклинания – и он до конца жизни будет прикован к кровати. Ходить под себя в туалет, плеваться непереваренной пищей...
Я почувствовала, как начала кружиться голова. Если бы не сидела – обязательно упала бы. Я задрожала всем телом, на глазах навернулись слезы, его последние слова эхом отдавались в голове. Я представила моего отца – такого сильного, любимого, стойкого – растоптанным и сломленным, и не смогла сдержать рвущийся из горла всхлип.
Мне казалось, происходящее – нереально. Ну не может же Вуд так поступить со мной! Не может так сильно измениться за короткое время...
Меня по-настоящему колотило от ужаса и страха за жизнь отца. Воображение уже начало рисовать кошмарные картины, на глазах навернулись слезы.
- Проваливай отсюда, - сдерживаясь из последних сил, тихо произнесла я.
- Как так? – опять в голосе звучит притворное удивление. – Не хочешь облегчить судьбу родного отца? А ведь можешь... – он навис надо мной, прижимая к креслу, и его рука легла на плечо, спустилась ниже и сжала талию.
Задохнувшись от возмущения и шока, я не сразу нашла, что сказать. А когда уже приготовилась проклясть его и послать, над нами раздался стальной голос:
- Убери от нее руки.
Рядом с креслом стоял Малфой. Со спокойной усмешкой он наблюдал за Вудом и мной, щуря иногда глаза.
Темные-темные, как сама ночь.
- А что, у тебя есть на нее патент? – съязвил Вуд, но отпустил мою талию и встал с подлокотника. Я без сил сползла по спинке кресла и уткнулась лицом в ладони.
- Иди к своим, - также спокойной ответил Малфой, не повышая голоса и никак не показывая эмоции.
По звуку шагов я поняла, что Вуд ушел, и мы остались вдвоем. Я сидела, свернувшись клубком в кресле, пряча глаза, и чувствовала на себе его острый, пронизывающий насквозь взгляд.
Я ненавидела себя, считала тряпкой и размазней, хотела никогда не появляться на свет.
- Поттер... – сказал он спустя минуту молчания. В его голосе звучало столько разочарования, недоумения, презрения...
Это окончательно добило меня: я громко всхлипнула и разрыдалась.
В глубине души я надеялась и ждала, что он кинется меня утешать, обнимет, прижмет к себе...
Но он продолжал смотреть на меня с брезгливым изучением.
- Ну извини, что помешал вашему уединению. Не думал, что ты столько остро отреагируешь на разлуку, - выплюнул Скорпиус, наконец, и отвернулся, собираясь вернуться к Растону.
Несколько секунд я осмысливала услышанное. Потом резко вскинула голову, не смея верить своей интуиции и предположениям, и крикнула ему вслед:
- Ты дурак, Малфой! Вуд угрожал, что превратит моего отца в инвалида!
Он резко замер и дернулся, словно ударился током. А потом также стремительно подошел ко мне, насильно оторвал руки от лица и жестко произнес:
- Повтори, что ты сейчас сказала.
Он был совсем близко от меня – гораздо ближе, чем обычно.
- Вуд сказал, что папу убьют! Что он сделает его объектом ненависти для населения, главным козлом отпущения! И что нашу семью все будут ненавидеть, потому что... – тут я осеклась и резко замолчала.
По лицу текли слезы, но я не могла их смахнуть – Малфой по-прежнему стискивал мои запястья в своих ладонях.
Я все еще дрожала от услышанного, мне по-прежнему было очень страшно за папу и маму, я чувствовала себя полнейшим ничтожеством.
- Поттер, - спокойно сказал он.
Как отличалось это спокойствие от того, с которым он разговаривал с Эдвардом. Если бы я не переживала за отца, то смогла бы услышать в нем и мягкость, и теплоту.
- Давно ты стала слушать Вуда? С каких пор он стал для тебя авторитетом?
- Он, - я начала заикаться от волнения. – Он был очень убедительным...
- А я сейчас нет? С твоим отцом все будет нормально, поверь мне. Людям не с чего его ненавидеть.
Я понуро кивнула. Малфой ведь не знал о возможной причине этой ненависти. И никогда не узнает. По крайней мере, от меня.
- Ему веришь, а мне – нет? – мне показалось, в его голосе звучала горечь.
Я отвела взгляд в сторону и тряхнула головой, чтобы волосы закрыли лицо. Я хотела и одновременно не могла находиться рядом с ним.
А сердце болезненно сжималось при каждой мысли об отце. И оно перестало биться на один короткий миг, когда я почувствовала прикосновение его руки.
Я растерянно взглянула на Малфоя.
Он медленно провел ладонью по щеке и заправил выбившиеся пряди за уши. Я замерла, забыв, как дышать.
Скорпиус, не отрываясь, смотрел на меня с легким превосходством и по-прежнему касался рукой щеки.
- Что... – он покачал головой и пальцем дотронулся до губ.
Я подумала, что сплю. И мне снится кошмар, который может превратиться в самый лучший сон за всю жизнь.
- Лили, - тихо произнес он. Я вздрогнула – который раз за день – услышав, как он произносит мое имя.
Лил-ли. Словно журчанье первого ручья ранней весной. Словно перезвон колокольчиков.
А потом он поцеловал меня.
Резко, напористо, даже грубо. Вжимая в спинку кресла, стискивая ладонями мои плечи, кусая губы, полностью подчиняя себе. У меня перехватило дыхание и закружилась голова. Я почти ничего не помню о тех мгновениях – только силу, с которой он обнимал меня, сладость, с которой целовал.
Хорошо, что я сидела, иначе непременно упала бы – я чувствовала, как подгибались колени, как жарко становилось лицу, как скручивало живот непонятное, новое ощущение – казалось, все трепетало внутри меня.
Скорпиус отстранился, и я смогла вздохнуть. Он не отпускал моих плеч и смотрел, насмешливо улыбаясь.
Его глаза вновь посветлели, став привычно-серыми, почти серебряными.
Неосознанно я облизала губы, вызвав у него усмешку.
- Я... – я настолько опешила, что не могла сказать ни слова.
- Только не говори, что тебе не понравилось, - Малфой пытался говорить и вести себя расслабленно, но я чувствовала кожей легкое беспокойство, исходящее от него. И еще я чувствовала силу. Ту, в которой я полностью растворилась, когда он поцеловал меня.
- Малфой, ты что себе вообще позволяешь? – тихо зашипела я на него, потому что внезапно мне стало очень и очень страшно. Ведь я обещала себе не поддаваться, не показывать свои чувства и стараться игнорировать Малфоя.
Потому что знала: у моей влюбленности нет будущего. По рассказам Ала я знала об огромном количестве девушек, с которыми он встречался. И о том, что он считает их развлечением, красивым дополнением, которое может скрасить скуку, но от которого можно быстро и жестоко избавиться.
Я не хотела в их число, не хотела!
Но только что позволила ему себя поцеловать.
И теперь очень жалела, что не умела аппарировать, потому что больше всего на свете хотела исчезнуть из гостиной.
Я попыталась вырваться и встать с кресла, но все усилия оказались бесполезными. Малфой встряхнул меня и впечатал в спинку кресла, грубо сжимая локти.
- Не смей играть со мной, Лили, - зло произнес он, и шальная, нереальная мысль пронзила меня. А что если я тоже могла ему нравиться? Хотя бы чуть-чуть? И он не собирался играть со мной?
Нет, я не должна думать об этом. Иначе не смогу уйти.
- Пусти меня, Малфой. Ты слишком много берешь на себя, - высокомерно подняв голову, холодно сказала я, смотря прямо в его глаза.
Я не могла допустить, чтобы угроза Вуда осуществилась. Не могла подставить отца, свое семью и семью Малфоя.
Не могла позволить всей Школе надсмехаться над моей глупой влюбленностью, позволить Малфою наиграться со мной, а потом выбросить.
Его лицо застыло, превратившись в маску каменного спокойствия. Взгляд был полон враждебности и злости, в нем не было и капли расслабленности, которую я видела несколько минут назад.
Он резко отдернул руки и встал, смотря на меня с обжигающей холодностью. Пытаясь бороться со слезами, я вскочила с кресла и почти выбежала из гостиной. В коридоре, где горел лишь один факел, я прижалась лбом к холодной стене и тихо, безнадежно всхлипнула. Я была ужасной дурой и только что лишила себя того, о чем мечтала, может быть, всю жизнь.
Я плакала, кусала губы, била кулаком по каменной стене и чувствовала, как внутри все разрывается от чудовищной боли и безысходности. Я представляла, с каким презрением Малфой будет теперь смотреть на меня, как лживо будет улыбаться Вуд. Как будет угрожать отцу, шантажировать влюбленностью в Малфоя, приставать, предлагать обменять себя в обмен на спокойствие семьи.
И никто, никто не заступится в меня больше. Потому что я – полная дура, а Малфой теперь и пальцем не пошевелит ради меня.
Мне было чудовищно больно.
- Какого дьявола... – кто-то грубо схватил меня за плечо и развернул на себя. Я встретилась со злым, почти ненавидящим взглядом Скорпиуса. – Какого дьявола ты творишь сегодня, Поттер? Думаешь, кто-то может вести себя так со мной?
Я закусила губу, представляя, какой меня видит Малфой: жалкой, слабой, с заплаканным лицом, с взглядом загнанного в клетку зверя.
- Думаешь, можешь играть со мной? – его шепот, похожий больше на шипение, заставил меня задрожать.
Он грубо стиснул мои запястья в одной руке и вновь поцеловал. Еще резче, сильнее, жестче, чем в прошлый раз. Кусая мои губы, вызывая стоны боли.
Я не помню, в какой момент почти повисла на нем, и он отпустил мои руки, стискивая ладонями талию. Я сжала его волосы и плечо, прижимаясь к нему ближе и сильнее. Я закрыла глаза, полностью отдаваясь поцелую, желая, чтобы он никогда не заканчивался.
Мы прервались спустя целую вечность. Скорпиус прислонился лбом к стене, тяжело и прерывисто дыша. Его руки по-прежнему крепко держали меня за талию, но уже не причиняли боль.
Я стискивала в ладонях его рубашку и прятала лицо на резко поднимавшейся и опускавшейся груди.
- Что же ты делаешь со мной, Поттер? – тихо спросил он, когда мы оба пришли в себя и восстановили дыхание.
- Тоже самое хочу спросить у тебя, - тоже шепотом ответила ему, не решаясь встретиться с ним взглядом.
- Какого дракла тогда вырвалась и сбежала?
- Испугалась, что стану одной из многих, - честно призналась я.
- А почему не бежишь сейчас?
- Потому что человек, который так целовал меня минуту назад, никогда не сделает этого, - дерзко ответила я и облегченно выдохнула, когда услышала в ответ тихий смех.
Он обнял меня – на этот раз мягко и осторожно, запутался пальцами в растрепавшихся волосах. Я счастливо улыбнулась и поцеловала его в скулу – в единственное место, до которого смогла дотянуться, даже встав на цыпочки.
- Мне кажется, я сошла с ума, и мне все снится. Это не может быть правдой... Со мной никогда еще не происходили настолько волшебные вещи.
- Привыкай. Со мной не бывает по-другому.
Я улыбнулась и решила, что буду думать завтра. Что завтра буду сомневаться и ругать себя, корить за поспешность и необдуманность, рисовать ужасные картины будущего.
А сейчас я хотела одного – целовать Скорпиуса вечно. И никогда не останавливаться.
Поэтому я заставила его нагнуться и обняла за шею, мягко целуя в губы. Он ответил, но уже без былой резкости. Я чувствовала, что он спокоен и расслаблен и уже не хочет рвать и метать от неуправляемой злости.
Скорпиус смог отпустить меня лишь через несколько минут. Он отступил на шаг назад и взглянул на меня, прожигая насквозь. Я смутилась и отвернулась, потому что никогда и никогда не смотрел на меня так.
- Забавно, что ты решила покраснеть сейчас, Лили, - он хмыкнул и взял меня за руку.
Я почувствовала себя самым счастливым человеком, несмотря на проблемы, которые окружали меня.
И в тот момент, когда Скорпиус прижал меня к себе и поцеловал в волосы, в коридоре раздался оглушительный, пробирающий до костей грохот.
Я увидела, как по стенам и потолку расползаются огромные трещины, и через секунду услышала, как в гостиной испуганно закричала Ланкастер.
- Нападение на Школу! Нападение на Школу! Всем собраться в своих гостиных! Повторяю, всем собраться в своих гостиных.
Уши разрывал голос МакГонагалл, под ноги падали камни с потолка, воздух вокруг был тяжелым от оседающей пыли.
Кажется, Хогвартс разваливался на части и вот-вот был должен обрушиться прямо на нас.
- Бежим!..

_________________________
на всякий случай напоминаю про отзывы) вы наверное заметили, как они стимулируют меня?=D
правдиво все вышло? я не перемудрила со сценой Лили и Малфоя?


Глава 16

Глава 2.

Он с женой одновременно проснулся среди ночи от резкой боли. Их кольца – древняя ценность семьи – нагрелись так сильно, что обжигали пальцы.
В спальне не горел свет, и тяжелые шторы были плотно задернуты, но он знал, что сейчас – середина ночи. Все, что случалось с ним плохого, всегда происходило в это время.
Он пробормотал охлаждающее заклинание и сжал плечи жены, которая, несмотря на воспитание и обычную сдержанность, была на грани истерики. Ведь она прекрасно знала, что если кольцо обжигает, то это значит только одно: их сыну угрожает смертельная опасность.
- Успокойся, сейчас нет времени на слезы, - он встряхнул ее пару раз, внутренне морщась: он ненавидел применять к ней физическую силу. Слишком хорошо помнил тот проклятый, седьмой год в Школе.
Он вскочил с кровати, резким движением палочки распахнул шторы, зажег камин и свечи и попытался подумать о хорошем, чтобы вызвать Патронуса. Но заклинание, и обычно редко выходившее у него с первого раза, сейчас тем более не получилось.
- Старки!
- Да, господин Малфой, сэр? – домовик, видя гнев хозяина, испуганно прижал длинные уши к голове.
- Найди Гарри Поттера и передай ему, что наши сыновья в опасности.
Эльф исчез с громким хлопком, а Драко, чуть успокоившись и взяв себя в руки, повернулся к жене, неподвижно сидевшей на кровати. Она неотрывно смотрела в одну точку и беззвучно шевелила губами, повторяя одно и то же, словно молитву. Драко не мог слышать, но знал, что она шептала:
- Скорпиус. Скорпиус. Скорпиус. Скорпиус...
- Астория, - Драко сморщился.
Он не мог терять ни минуты, но и оставить жену в таком положении одну тоже не мог.
Он подошел к ней и накрыл плечи ладонями, прижимая к себе спиной.
- Астория, пожалуйста, успокойся. Ты нужна мне здесь.
Она кивнула и тихо всхлипнула, но не заплакала. Жизнь в семье Малфоев отучила ее от этого.
- С ним все будет нормально. Наверное, он и Поттер опять отправились в Запретный Лес или исследовать подземелья Хогвартса. Если это так, я этого паршивца прикую к его же кровати.
- Тогда на четвертом курсе кольцо было горячим, но оно не обжигало пальцы, - упрямо произнесла Астория. Но она уже успела взять себя в руки и говорила твердым, решительным голосом.
В этот момент в их спальне возник серебристый олень – телесный Патронус – и произнес голосом Поттера:
- Буду у тебя через минуту. Открой камин.
Драко произнес заклинание, надел черные брюки и джемпер и уже застегивал мантию, когда в камине ярко вспыхнуло зеленое пламя, и из него вышел Поттер, а за ним – Уизли, и бывшая-Грейнджер-сейчас-Уизли.
По посеревшему лицу Поттера нельзя было прочесть ровным счетом ничего, но Драко уже понял: на этот раз их дети не просто заблудились под Хогвартсом.
- Что? – коротко, сквозь плотно сжатые зубы произнес Драко.
- Сломали защиту над Школой. Частично обрушили стены, - Гарри протянул ему ручку, которая была порт-ключом, и через секунду они вчетвером уже стояли перед главными воротами в Хогвартс.
Вернее, перед их обломками. Железные решетки были погнуты и сломаны, тяжелые каменные столбы выворочены и отброшены в сторону.
В воздухе пахло гарью, и летал пепел. Над Запретным Лесом разгоралось яркое зарево пожара. Вокруг них суетились авроры, раздавались крики и приказы, бегали колдомедики, но Драко понимал, что в очередной раз все прибыли очень поздно. Все уже случилось до них.
- Удалось кого-нибудь поймать? – спросил он отрывисто у Уизли.
- Нескольких человек. Специально оставили в качестве насмешки.
- Почему?
- Они бросили тех, кого ранили в предыдущих атаках. Или кого держали под Империусом.
Они быстро шли, почти бежали, продираясь к Хогвартсу через густой лес.
Драко шел наравне с Поттер, и нехорошее предчувствие душило его.
«Он сказал стены. Только стены частично обвалились. Тогда почему я все равно представляю фундамент... и слизеринские подземелья?»
Они выскочили из леса на широкую дорогу, ведущую к Хогвартсу, и Гарри не смог сдержать стона.
Освещаемая сотней аврорских Люмосов, Школа предстала перед ними жалкой пародией на прежнюю себя. Величественный некогда замок казался сломанным пополам. На темном фоне неба чернел острый, тонкий шпиль, некогда бывший Астрономической башней. Часть Северной стороны осыпалась и огромными валунами валялась у стен Хогвартса и на равнине перед ним.
Почти во всех окнах горел свет, из некоторых вырывалось пламя и лизало каменную кладку, оставляя за собой черные потоки сажи.
Хогвартс был хорошо освещен, но в первое мгновение им четверым все равно показалось, что он превратился в черные руины. И только потом они увидели свет, бьющий из окон, и яркое пламя, горевшее в самом низу.
Из сказочного замка, сошедшего со страниц книжки детских сказок, Хогвартс за одну ночь превратился в руины, в страшный памятник начавшейся войне.
- Нужно найти детей! – Рон рванул к Школе, схватив за руку Гермиону, Гарри и Драко бросились за ними.
Они оба думали об одном: никогда, даже во время первой Войны, Хогвартс не казался им таким чужим и бездушным. Никто никогда не нападал на него и не пытался разрушить. Вольдеморт захватил его, но не уничтожил.
Чем ближе они были к замку, тем больше родителей видели вокруг себя. Встревоженных, заспанных, поднятых с постелей, неготовых к таким потрясениям. Драко скривился бы в другое время, но не сейчас. Потому что сейчас все его мысли занимал сын. Сын и слизеринская гостиная, в которой он должен был быть.
Он услышал, как одновременно облегченно выдохнули Уизли, и, быстро взглянув на замок, понял причину. Башня Гриффиндора – единственная – стояла нетронутой. А значит, и их сын – кажется, Хьюго – скорее всего, в порядке.
У Драко заходили желваки, когда он крепко сжал зубы, потому что увидел просвет в том месте, где должна находиться стена, под которой была гостиная Слизерина.
- Ты же не думаешь, что она могла рухнуть прямо на их комнаты? – чужим голосом окликнул его Поттер, но Малфой не смог выдавить из себя членораздельный ответ.
Он никогда не был нежен или мягок с сыном, нечасто баловал похвалой и добрыми словами, но всегда – всегда! – любил, поддерживал, хотя редко говорил об этом вслух.
Драко старался вырастить из него полную противоположность того, кем он был до восемнадцати лет. И потому почти не общался с отцом с тех пор, когда Люциус заявил, что хочет сам воспитывать внука.
Но только сейчас Драко понял, насколько был важен для него сын. Он привык думать, что Скорпиусу ничего не угрожает, потому что он может почти со всем справиться сам. Но теперь произошло такое, чему невозможно противостоять, и Малфой впервые за последние несколько лет ощутил, как горло сжимают холодные щупальца страха. Как его паутина оседает на одежде, лице, волосах, как трудно становится дышать.
Они подошли к полуразрушенному, огороженному входу в Хогвартс, и наткнулись на толпу встревоженных, кричащих, переживающих родителей. Авроры не пускали их внутрь, и они пытались найти своих детей, выяснить, все ли с ними в порядке.
Ученики группами выбегали из школы, паникуя, пытались отыскать родителей. Они были до крайности напуганными, многие с мелкими царапинами и синяками, в разорванных мантиях, в одежде, испачканной землей, известняком и каменной крошкой.
Гарри решительно двинулся вперед, и толпа, забыв обо всех его обвинениях, расступилась перед ним, пропуская вперед.
Драко сквозь шум голосов смог услышать слова поддержки, адресованные Поттеру. Кто-то обещал отвернуться от Министерства и встать на его сторону, уволиться из Аврората и работать только под его начальством. Другие проклинали Министра, который допустил это и привел страну к войне.
Но Малфой мало обращал внимания на крики толпы. Он искал сына.
Когда они подошли к дверям, два молодых аврора дернулись в их сторону, думая задержать. Но были остановлены чьим-то приказом и поспешно вернулись на свои места.
- Хьюго! – радостно закричал Рон, увидев, что его сын спускается вниз по главной лестнице. Часть ее осыпалась, где-то не хватало перил, и вместо ступенек были глубокие дыры.
- Папа! – Хьюго бросился к родителям, а Драко огляделся вокруг.
Главный холл казался слишком светлым из-за оседающей с потолка и разрушенных стен белой пыли. Плиты, устилавшие пол, треснули во многих местах. Под ногами валялись деревянные рамы портретов, тяжелые занавески, подсвечники и битое стекло. Каждый шаг поднимал с пола белые столбы пыли и заставлял осколки жалобно трещать под ногами.
Драко взглянул влево и скрипнул зубами: дверь, ведущая в подземелья, была выбита, рядом с ней валялись камни с рухнувшей стены, а сама лестница почти вся осыпалась.
- Дядя Гарри, - он уловил краем уха голос Хьюго. – Я предлагал Лили пойти к нам после ужина, но она отказалась. Сказала, что ей зачем-то нужно в гостиную...
Поттер застонал и схватился руками за волосы, словно хотел вырвать их. Гермиона мягко, но неуклонно взяла его за запястья и отвела ладони от лица. В таком состоянии он вполне мог навредить самому себе.
Драко отвернулся, чувствуя себя так, словно увидел что-то очень личное, не предназначенное для его глаз.
Он вряд ли признался бы даже себе, что не мог выносить вид сломленного, потерявшего всякую надежду Поттера. Он всегда был для них символом борьбы, давал надежду, подталкивал на борьбу.
- А Альбус? – справившись с собой, почти прорычал Гарри, давя внутри себя рвущиеся наружу рыдания.
Он устал. Он смертельно, чертовски устал, гораздо сильнее всех остальных. он чувствовал себя глубоким, дряхлым стариком, а не сорокалетним мужчиной, полным сил и энергии.
- Я видел его уже после... – Хьюго запнулся, и Уизли крепче прижали к себе сына. – Уже после обвала...
- Как это случилось?
Малфой пнул большой кусок стекла и отошел от Поттера. Авроры суетились, выкрикивали чьи-то имена, зачем-то убирали с пола обломки – как будто это могло помочь!
- Драко! – он резко обернулся и не успел сказать ни слова, когда в него врезалась растрепанная взволнованная Панси. Она судорожно вцепилась в его свитер и пробормотала, борясь со всхлипами:
- Как хорошо, что ты тоже здесь.
Малфой неловко сжал ее плечи и отстранил от себя, легонько встряхнув:
- Ну же, Панс, возьми себя в руки. Сейчас не время для этого.
- Я знаю, - она шагнула назад и поспешно вытерла руками слезы со щек. – Просто я была здесь совсем одна. Авроры ни дракла не объясняют, остальные косятся, Ланкастеры и Дугласы строят из себя королей.
Драко кивнул и подошел к отгороженной лентами разрушенной лестнице, внизу которой начинались подземелья Слизерина.
- Ты же не думаешь, что они... Не думаешь, правда? – спросила Панси с нотками истеричности в голосе.
- Конечно же, он не думает, - к ним неслышно подошла Диана Забини – мать Растона и Алисы и вдова Блейза.
- Хорошо, что хотя бы ты сохраняешь спокойствие, - шепнул ей на ухо Драко, косясь на заламывающую руки Панси. Она всегда была немного эмоциональной и эксцентричной, но детей своих любила по-настоящему, без капли притворства.
Диана тяжело вздохнула и молча прислонилась головой к плечу Драко. Тот подумал, что хорошо, что Астория осталась дома. Здесь ему и без нее хватает женских слез.
- Я не представляю, как буду жить, если с ними что-то случится, - дрогнувший голос выдал ее с головой, она поспешно отвернулась, пряча лицо.
- Отец! – знакомое обращение заставило Драко вздрогнуть и обернуться. Но вместо Скорпиуса к Гарри Поттеру мчался Альбус с перебинтованной головой и правой рукой.
Гарри рванул к сыну и обнял, едва не сбив того с ног. Малфой и остальные родители отвернулись, понимая, что смотреть на них сейчас будет верхом нетактичности.
«Скорпиус, только выживи», - Драко сжал кулаки, чувствуя, как звериная, острая тоска разрывает на клочки все внутри него. Он скомкал свитер на груди и потянул его в сторону, словно тот мешал ему дышать.
Стоявшая рядом Диана сжала его локоть и тихо произнесла:
- С ними все будет хорошо. Скорпиус – сильный, он выберется сам и обязательно поможет Стэну. Я уверена.
Драко коротко кивнул, и Диана, без слов понимая, что ему лучше побыть одному, отошла к Панси.
Малфой переплел пальцы между собой, видя, как вздулись его вены.
Малфой чувствовал, как стихийная магия бежит по его сосудам вместе с кровью, как с пальцев готовы сорваться слабые голубые искры, как вибрирует вокруг напряженный воздух.
Самая сильная, самая древня магия – магия крови – говорила в нем сейчас. Магия, связывающая его с сыном гораздо крепче остальных заклинаний. Магия, которою наследовал Скорпиус с рождения, которая оберегала его с момента вступления в род.
Драко тряхнул головой, успокаиваясь. Он ненавидел беспомощность, ненавидел ожидание. Он был готов по кусочку разобрать всю Школу, лишь бы не стоять без дела и не смотреть, как бестолково мечутся авроры, как ищут друг друга родители и студенты и как через черный выход, втайне от всех, леветируют носилки, накрытые белыми простынями.
- Здравствуйте, сэр, - голос Альбуса Поттера раздался сбоку, и Малфой повернулся к нему, пожав протянутую руку.
А ведь вначале он не был в восторге от этой дружбы сына. Лето после первого курса Скорпиус провел, закрытый в своей комнате, лишенный метлы, квиддича, писем, общения не только с Альбусом, но Фредериком, Растоном, Алисой и другими знакомыми.
Тогда в их доме случился самый первый и грандиозный скандал. Скорпиус сказал, что ни за что не откажется от дружбы с Поттером, а ведь Драко даже пригрозил ему, что заберет из Хогвартса и переведет в другую Школу.
Все было бесполезно, и первого сентября на перроне Драко был вынужден признать, что дружба, которую его сын отстаивал с таким упорством, имеет право существовать.
Тем более Альбус, несмотря на то, что ни разу не получил ответ, писал Скорпиуса несколько раз в неделю.
А теперь Малфой смотрел на встревоженного едва ли не сильнее, чем он сам, Альбуса, на его волнение и понимал, как важна для них эта дружба.
Повязка на голове Альбуса пропиталась кровью в нескольких местах, а он сам то и дело болезненно морщился, прикладывая ободранные руки с поломанными ногтями к вискам.
- Вам нужно пройти в Большой зал, - приказал подошедший к ним аврор и сразу же убежал, когда увидел, что Гарри собрался что-то ему сказать. От Драко не укрылась возникшая у него сухая усмешка.
- Пойдем, - он положил руку на плечо сына, не то обнимая, не то поддерживая, и они пошли в Большой зал, окруженные другими родителями.
- Что здесь произошло?..
- ... что случилось, а авроры молчат и отказываются отвечать на вопросы!
-... неслыханно... я не могу в это поверить! Мария, детка, ты уверена в своих словах?
- Как они могли пробить защиту?
-... что значит «Школа начала рушиться в первую секунду»?
- Почему не успели вас эвакуировать?
- Я буду жаловаться Министру! И завтра же выступлю в Визенгамоте!
Эхо людских голосов долетало до Малфоя, вызывая у него кривую усмешку. Днем раньше он был бы доволен, что некоторые задумались и включили мозги, перестав безоговорочно и слепо доверять политики Министерства.
Днем ранее, но не сейчас, потому что сейчас его мысли занимал лишь сын. На лицах шедших сбоку Поттеров хоть и было видно облегчение, но они были по-прежнему бледными и сильно взволнованными: Лили не видел ни Альбус, ни Хьюго, ни те слизеринцы, которые были уже найдены.
- Все случилось очень быстро, - они сели за стол Рейвенкло, и Драко видел, как вздрогнул Гарри, когда зашел в Большой зал.
Тяжелая, давящая атмосфера, всхлипы, стоны, ощутимое кожей волнение – все это было до боли знакомо и напоминало то утро, первое утро после Победы, когда они не праздновали и веселились, а оплакивали ушедших, пытались спасти раненых и отыскать мертвых.
И сейчас все было почти так же: осыпавшийся потолок, сдвинутые в беспорядке скамейки, напуганные родители и дети, тесно жмущиеся друг к другу.
Гарри обнял сына за плечи, и тот благодарно посмотрел на него.
- Все случилось слишком быстро и внезапно, - начал медленно рассказывать Альбус. – Мы не были готовы да и не ждали этого. После ужина я звал Лили и Скорпиуса к нам или в гостиную Гриффиндора, но они оба отказались. Он сказал, что должен поговорить с мелким Забини, - тут Альбус осекся и, взглянув на Драко, вспомнил, что семья Растона дружила с Малфоями. – Я хотел сказать, поговорить с Растоном, - быстро поправился он.
Несмотря на ощутимое кожей напряжение, Драко едва заметно улыбнулся, услышав слова Альбуса.
- А Лили выглядела усталой и пообещала, что сразу же ляжет спать... – он сжал лежащие на столе руки и переплел пальцы, с силой сцепляя их друг с другом. – Я не знаю, сколько мы просидели с ребятами в гостиной. Наверное, было часа два, мы все собирались уже идти, когда раздался громкий хлопок, а потом мы одновременно почувствовали... как будто магический откат. Не знаю, как объяснить, - Альбус зарылся здоровой ладонью в волосы. – Показалось, что магии вокруг стало меньше. Ну а потом Хогвартс стал рушиться. Все случилось в одно мгновенье, он упал, словно карточный домик, - он запнулся и замолчал, пряча лицо в руках.
Малфой стиснул зубы и отвернулся, пока Поттер говорил что-то на ухо сыну.
- Напротив нас сидели девчонки, - сухим, безжизненным голосом произнес Альбус после долгого молчания. – Я видел, как пол ушел у них из-под ног и как они полетели вниз. Никто даже не успел опомниться... Я до сих пор слышу их крик, - он передернул плечами. – А потом МакГонагалл объявила о нападении, все кинулись к лестнице, началась давка. Мелких отталкивали и почти топтали, большая часть курса напоминала сумасшедших... Кто-то даже прыгнул из окна.
Он взглянул на Драко потухшими, сухими глазами и прочистил горло. Малфой поймал себя на мысли, что от силы, с которой он стискивал под столом кулаки, у него начались судороги.
- Я и несколько старост собрали первые и вторые курсы вокруг себя, чтобы их окончательно не затоптали... Студенты выбили Бомбардой дверь и несколько стен, потому что пол буквально уходил из-под ног. Потом рухнула часть наружной стены, и мы увидели, как над Хогвартсом медленно кружат волшебники. Они все были в черном, только на рукавах мантий возле плеч были нашиты по две красные полоски с обеих сторон... Мы вывели в коридор первокурсников, но некоторые лестницы начали рушиться, и все бросились кто куда. На меня свалились доспехи, - Альбус показал рукой на свою голову. – А очнулся я, когда уже все закончилось. Меня нашли авроры... – договорил он равнодушным голосом и тяжело вздохнул.
Гарри, поседевший за считанные минуты, привлек его к себе, заставил спрятать лицо на груди, и Драко услышал глухие, полузадушенные всхлипы. Он увидел, как вздрагивали плечи Альбуса, как Гарри судорожно хватал его свитер, пытаясь прижать его еще ближе и крепче.
Малфой тяжело отвернулся и вылез из-за стола. Минуты текли мучительно медленно, авроры по-прежнему без толку носились по всей Школе, а волшебный потолок в Большом зале едва-едва начал светлеть, показывая, что эта безумная ночь скоро закончится. Ночь, но не тяжелое, мрачное, обреченное ожидание.
Он видел, как к Поттерам подсели Уизли с Хьюго, который, очевидно, отделался легким шоком и не видел того, что видел Альбус.
«Я бы собственноручно переломал бы все кости каждому из тех, кто сделал это», - Малфой вышел в холл, где толпились родители, провожаемый недоверчивыми, злыми взглядами.
Даже спустя столько лет, в момент, когда их дети находились в опасности, люди не забыли его прошлых ошибок, не забыли, кто он.
Драко мог только представлять, насколько тяжело было здесь Скорпиусу на первом курсе.
Он огляделся по сторонам: авроры медленно разбирали завалы, вынужденные действовать крайне аккуратно: фундамент Хогвартса был переполнен магией и грозил взорваться от любого неосторожного вмешательства.
Он сплюнул, не сдержавшись, когда увидел, что живые и вполне здоровые Ланкастер и Дуглас стоят, окруженные своими родителями. Рядом с ними, мелко пританцовывая от нетерпения, крутились репортеры и мелкие чиновники из Министерства.
Он нагло ухмыльнулся в ответ на высокомерный взгляд Роджера Дугласа – отца Эрика – и плюнул в их сторону. Это совершенно не соответствовало правилам приличия, но они меньше всего волновали Драко.
- Не смейте к ней прикасаться! Я не позволю вам увести ее, - знакомый, до боли знакомый голос резанул слух, и Малфой повернулся на каблуках, до последнего надеясь, но не смея поверить.
Позади него отбивался от авроров испачканный, раненый, усталый, но живой – живой! – Скорпиус. Он поддерживал одной рукой почти висящую на нем Лили Поттер, а другой водил из стороны в сторону волшебной палочкой. Два аврора стояли напротив него, не решаясь сделать первый шаг.
- Оставьте его, - повелительно произнес Драко, подходя к ним.
Взгляд Скорпиуса метнулся к нему, и его сын не смог удержать радостной улыбки.
Авроры, проворчав что-то, ушли: видимо, авторитет Малфоя был еще достаточно силен.
- Отец... – Скорпиус отпустил на секунду Лили и сам шагнул к нему. Драко стиснул его так сильно, что всерьез испугался, что мог сломать сыну ребра.
Он сжимал его плечи и чувствовал, как уходит напряжение, сковавшее тело, как становится легче дышать, как исчезает сковавший горло спазм.
- Я волновался, - он услышал, как дрожал его голос – едва ли не впервые за семнадцать лет. – Я чертовски волновался за тебя, сын.
Скорпиус не ответил, но благодарно кивнул. Такая эмоциональность и открытость отца была для него непривычной, но сил удивляться почти не было.
Он давно отвык чувствовать себя ребенком. Может, это случилось на первом курсе, когда гриффиндорцы-четверокурсники втроем избивали его одного в заброшенном туалете. Или еще раньше, когда он услышал оскорбления, которые доносились вслед его матери в Косом переулке.
Но сейчас, обнимая отца, понимая, что все произошедшее закончилось, он чувствовал себя нормальным, семнадцатилетним парнем, который не должен был постоянно контролировать себя.
Драко с трудом разжал руки, отпуская сына. Он до сих пор не верил, что Скорпиус – живой и почти здоровый – стоит сейчас перед ним. Что он не пострадал, и хотя бы для их семьи эта ночь закончилась благополучно.
- Здравствуйте, мистер Малфой, - сбоку раздался тихий голос Лили Поттер. Она казалась изнеможенной, вымотанной и неловко стояла, опираясь на чудом уцелевшую колонну.
Скорпиус мгновенно повернулся к ней и обнял, поддерживая. Драко, который почти взял себя в руки, удивленно посмотрел на сына, поймав в ответ его дерзкий взгляд.
Он поравнялся с ним и шепнул, неожиданно для самого себя.
- Я люблю тебя, сын.
- Я тебя тоже, отец, - почти неслышно произнес в ответ Скорпиус.

- Что ты хочешь этим сказать?! – громкий голос отца вырвал меня из полудремы. Я открыла глаза, удивляясь, как оказалась в Больничном крыле. А потом резко вспомнила все: разрывающий барабанные перепонки грохот, резкий обвал, крики сокурсников, кромешную темноту и полтора часа, которые казались мне вечностью.
Я села и осмотрелась. На соседней кровати с забинтованной грудью сидел Скорпиус, вокруг него кругами ходил отец, а мистер Малфой стоял у окна.
- Мистер Поттер! – из-за ширмы показалась недовольная мадам Помфри. – Ведите себя тише. Я разрешила находиться вам здесь только потому, что вам нужно сохранить ваш разговор в тайне. Так не кричите же на всю комнату. Здесь полно авроров! – прошипела она и вновь скрылась, задернув за собой занавеску.
- А почему нельзя наложить Заглушающее?
- Лили! – воскликнул отец и быстрым шагом пересек комнату. Он сел на край кровати и погладил меня по щеке. – Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - я пожала плечами, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Как Альбус?
- Мадам Помфри дала ему зелье Сна без сновидений. Проснется только завтра утром, - грустно ответил папа и нахмурился.
- Так почему нельзя использовать Заглушающее? – я уткнулась носом ему в плечо и подлезла под правую руку, прижимаясь к груди и стараясь отвлечься от тягостных мыслей об Альбусе. Из нас троих ему досталось сильнее всех.
- Пока что магическое ядро Школы крайне неустойчиво. Любое вмешательство может спровоцировать новые разрушения, - мистер Малфой повернулся в мою сторону.
- Поэтому нас не находили так долго? Потому что авроры были вынуждены расчищать все практически вручную?
- Да, сладкая, - папа погладил меня по волосам, и я тяжело сглотнула. Наверное, воспоминания о тех четырех часах под землей будут преследовать меня в кошмарах до конца жизни.
- Все уже спаслись?
Я заметила, как помедлил отец и только потом осторожно ответил:
- Пока нет. Многих с вашего факультета еще идут.
Я вздрогнула. Был уже почти обед, и значит, с момента обвала прошло почти двенадцать часов.
Почему они ищут учеников так долго?! Ведь за это время могло случиться множество страшных вещей!
- Скорпиус, - напряженно позвал отец. – Почему ты сказал, что Ланкастеры и Дугласы могут быть причастны к этому.
- А еще Вуд! – поспешно вклинилась я в разговор и разом вспомнила тот ужас, который испытала от угроз Эдварда. – Папа, он сказал, что уничтожит тебя! Что превратит в немощного инвалида! – я сжала его футболку и почувствовала, как напрягся отец, услышав мои слова.
Он одеревеневшей рукой погладил меня по голове и прижал к себе, успокаивая. Я не могла видеть, каким взглядом он обменялся за моей спиной с мистером Малфоем и Скорпиусом.
- Лили, детка, со мной ничего не случится. Неужели я похож на человека, которого так легко покалечить? – он взял мое лицо в ладони и заставил смотреть в глаза. Папа попытался улыбнуться, но по его губам прошла судорога, и вместо улыбки я увидели хищный оскал.
- Он угрожал тебе... И мистеру Малфою тоже. И всем нам.
- А Дуглас сказал, что они будут единственными, кого не затронет война, - я услышала голос Скорпиуса, и на мгновение внутри все сжалось, а потом по телу разлилось тепло.
- Он, Йорк и Вуд ведут себя так, словно они управляют этой войной, с того дня, когда нам объявили о первом нападении. И половина Слизерина их поддерживает, - продолжал говорить Малфой. – Кроме того, их отцы занимают важные посты в Министерстве и Визенгамоте.
- А это ты откуда знаешь? – с удивлением уточнил мистер Малфой.
- Это неважно, - ответил Скорпиус уклончиво и продолжил.
- А за кого вторая половина Слизерина? – спросил папа, заставив меня фыркнуть.
Скорпиус коротко взглянул на меня, и его сжатые губы на секунду растянулись в улыбке.
- Это неважно, - он почему-то не признался, что остальные ученики поддерживают его.
- Ну хорошо, - папа кивнул. – Кстати говоря, Дуглас был уже давно у нас на подозрении, но Вуд... – он покачал головой. – Никогда бы не подумал, что он способен на такое.
- Я тоже, - сказала я, вспомнив поведение Эдварда в последние недели. – Он очень изменился. Очень.
- Мистер Поттер, мистер Малфой, - из-за занавески опять показалась мадам Помфри. – Вас уже ищут. Всем родителям приказали покинуть Хогвартс и вернуться домой.
- Что?! – я чувствовала, что отца буквально переполнял гнев. – Как они вообще осмелились на это?
- Говорят, пришел приказ от Министра, - медсестра брезгливо поджала губы. – Я прошу вас, уходите. Спорьте, но только не здесь. Иначе меня уволят, и тогда...
Папа замолчал и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он понимал, что, если в Хогвартсе не будет мадам Помфри, то никто не будет уверен, что нас действительно лечат. А не делают хуже.
Он поцеловал меня в лоб и крепко обнял:
- Передай привет Алу и скажи, что я люблю его.
- А ты скажи то же самое маме. И, пожалуйста, будь осторожен, - прошептала я ему на ухо, меньше всего желая отпускать его сейчас и разрывать объятия.
- Я всегда осторожен, ты забыла? – он чуть криво мне улыбнулся.
- Я люблю тебя.
Он поцеловал меня еще раз и поспешно вышел из комнаты, понимая, что прощание может затянуться. Я закрыла лицо руками, всхлипнула и не удивилась, когда поняла, что плачу.
За прошедшую неделю я превратилась в настоящую истеричку.
Скорпиус крепко сжимал руку отца и что-то негромко, быстро говорил ему. Мистер Малфой внимательно слушал, и, когда он закончил, обнял его и скрылся за занавеской.
- Иди сюда, - спустя несколько секунд услышала я и, отняв руки от лица, взглянула на Скорпиуса.
Он показывал рукой на свою кровать и, ожидая, смотрел на меня.
- Я пошел бы сам, но не могу шевелить ногой еще три часа, - я перевела взгляд на его забинтованную лодыжку и кивнула.
Я откинула одеяло и спустилась босыми ногами на холодный кафель. Подвернутая голень отозвалась тупой, ноющей болью, которую я проигнорировала, и медленно пошла к кровати Скорпиуса.
Он полусидел в ней, опираясь на подушки. Его грудь почти вся была забинтована, а на голых плечах я заметила темно-бардовые кровоподтеки, которые грозили превратиться в огромные и болезненные ушибы и синяки.
Пока мы пытались выбраться, потолок начинал рушиться несколько раз, и Скорпиус обычно подминал меня, принимая на себя все удары.
Я неловко села рядом с ним, не зная, куда себя деть. Ситуация казалась абсурдной до сумасшествия, но в тот момент я четко поняла одну вещь: после всего пережитого вместе со Скорпиусом мнение людей о наших отношениях волнует меня меньше всего на свете.
Он обнял меня за плечи, прислоняя к себе, и накрыл вытянутые ноги одеялом.
- Отец обо всем догадался, - мы молчали так долго, что я успела задремать и потому слегка вздрогнула, услышав его голос. Обычно я не люблю находиться в тишине рядом с другими людьми, потому что чувствую себя неловко, но рядом со Скорпиусом это было естественно и совсем не в тягость.
- Он... он против, да? – понуро повесив голову и затаив дыхание, тихо спросила я.
- Поттер, какая же ты еще глупая, - он невесело рассмеялся мне в затылок. – Нет, он не против. Если тебе это так важно – он даже одобряет мой выбор.
- А тебе что, неважно мнение собственного папы? – я встретилась с ним взглядом.
- Наши отношения отличаются от отношений между твоим отцом и тобой. Так что можешь обойтись без громких фраз, - спокойно, но немного отстраненно и холодно ответил он, и я поняла, что затронула не самую приятную тему.
- Давай ты напишешь мне список предметов, которые я могу безбоязненно затрагивать в своих разговорах? – несколько смущенно пробормотала я себе под нос.
- Боюсь, тогда мы будем разговаривать только о погоде, - хмыкнул Скорпиус.
Я лежала у него на груди, считая про себя удары сердца, и пыталась хоть как-то успокоиться, привести мысль в порядок. Тот ужас и страх, который я пережила в обвалившихся подземельях, я вряд ли когда-нибудь забуду.
Когда стены начали трястись и падать на нас в буквальном смысле, Скорпиус, сохранявший поразительное хладнокровие, схватил меня за руку, и мы побежали к выходу. Но прямо перед нами рухнула часть стены, и дальнейший проход засыпали каменные плиты. Нам пришлось повернуть обратно, и мы едва не заблудились в бесчисленных коридорах подземелий, лишенные возможности колдовать и отправить Патронуса – стены грозили окончательно рухнуть от любого, даже самого слабого заклинания.
Мы бежали в темноте, передвигались на ощупь, сопровождаемые гулким грохотом и постоянно падавшими с потолка краями.
Я боялась, что мы останемся там навечно и будем медленно, страшно умирать, лишенные воды, еды и шансов на спасение. Мучительная смерть от голода и жажды была самым ужасным кошмаром моего детства. Но больше меня пугало то, что мы будем заживо погребены, если потолок все же осыплется и придавит нас.
Меня спасло присутствие Скорпиуса. И его рука, за которую я цеплялась, как за единственное средство к спасению. Наткнувшись на очередной валун, я подвернула ногу и почти половину пути висела на Малфое. Ему самому очень сильно досталось: когда мы услышали, как над нашими головами ползет трещина, Скорпиус оттолкнул меня в сторону и не успел отойти сам. От упавших тогда камней теперь на его груди и руках появились эти огромные, причиняющую боль кровоподтеки и глубокие ссадины.
Мне стало очень стыдно за свою слабость, страхи и поведение. За свой эгоизм, за то, что думала только о себе.
Я хотела извиниться, но потом передумала. Вряд ли Скорпиус ждет от меня этого. Вряд ли ему нужна жалкая тряпка, которая постоянно хнычет и льет сопли. Будет гораздо лучше, если в следующий раз я буду вести себя по-другому. А извиняться перед ним за уже сделанное – просто бессмысленно. Это удел слабаков – так он всегда говорит.

- Мистер Поттер, как вы себя чувствуете? – профессор МакГонагалл остановилась перед кроватью, на которой сидел Альбус.
За прошедшие со дня обвала сутки директор постарела на несколько десятилетий. Еще сильнее побелели и без того седые волосы, лицо уменьшилось, стало совсем сухим. Кожу избороздили глубокие морщины.
Профессор МакГонагалл говорила и двигалась медленно, словно нехотя. Случившееся подкосило ее, срезало под корень, лишило последних сил.
- Превосходно, профессор! – бодро откликнулся Альбус и помахал для убедительности правой рукой, с которой уже сняли повязки. – Готов к выписке.
- Вы уже знаете, что Министерство приказало оставить всех учеников в Хогвартсе?
- Знаю, но понять не могу. Замок разрушен, здесь больше не безопасно! Как они могли пойти на такое? – горячо произнес Альбус.
- Самой бы хотелось знать, - МакГонагалл устало прикрыла глаза. За последние часы она выдержала около дюжины разговоров с министерскими служащими и их начальниками, и все они твердили одно: магическая активность Хогвартса спала, теперь можно применять магию, они восстановят Школу за неделю, и, разумеется, студенты должны остаться здесь. В Англии им будет угрожать опасность. Как будто она не угрожает им здесь!
- Альбус, - то, что МакГонагалл обратилась к нему по имени, заставило Ала насторожиться. Он сразу подумал о семье и о том, что с ними могла случиться беда. Он слышал краем уха, что авроры до сих пор не нашли всех пропавших во время обвала детей.
- Альбус, сегодня утром... – она запнулась, и Альбус услышал, как дрожит ее голос, и понял, что директор боролась со слезами. – Сегодня утром авроры нашли Растона Забини... Его ударило упавшей стеной... Он умер еще в первые минуты, - МакГонагалл сглотнула и сокрушенно покачала головой. Каждая смерть, каждое новое ранение – все это причиняло ей гораздо больше боли, чем могла показаться со стороны. Она считала этих детей своими родными, и потому каждое несчастье, произошедшее с ними, причиняло ей нестерпимую боль.
- Я знаю, что мистер Малфой дружил с ним... Поэтому хочу попросить тебя сообщить ему о смер... о случившемся.
Альбус, для которого маленький Забини не был пустым местом, медленно кивнул, не сводя с лица директора потерянного, потрясенного взгляда.
Растон – единственный человек, которому Малфой разрешал делать с собой все, что захочется. Которому прощал слабости и ошибки, из-за которого шел на огромный риск, с которым беззаботно смеялся по вечерам у камина, с которым много и часто шутил.
Альбус опустил голову, тяжело вздохнув. Он не представлял, как скажет о смерти Растона Малфою. Как сможет успокоить его.
Скорпиус не был бесчувственным куском железа, он мог подавлять, контролировать свои эмоции, делать вид, что ему безразлично, но на самом деле это было не так.
Альбус со злостью ударил по тумбочке кулаком, отчего стоявший на ней графин с водой разбился о пол, разлетевшись вокруг сотней маленьких осколков.
Ал знал, что Малфой во многом заменил мальчику если не отца, то старшего брата. Он читал ему книги по ночам, учил ездить верхом, брал с собой на охоту, давал тайком волшебную палочку...
Альбус помнил, как радовался Скорпиус, когда Растон попал в Слизерин. Как опекал его, и все ученики знали, чьим любимчиком был Стэн, и потому никогда не задирали его, хотя его отец был когда-то на одной стороне с Пожирателями.
Ал соскочил с кровати и зашагал по палате, смотря себе под ноги. В Больничном крыле было мало народа: тех, кто получил несерьезные повреждения, уже выписали, а других отправили в Мунго или перевели в отдельные палаты. Мадам Помфри обещала, что уже завтра утром выпишет Альбуса, Скорпиуса и Лили.
А сказать обо всем нужно уже сегодня.
- Поттер, ты в порядке? – услышав голос Малфоя, Альбус вздрогнул и замер на месте, не решаясь повернуться к другу лицом. Он не представлял, как сможет сделать то, о чем его попросила МакГонагалл. Но в то же время понимал, что лучше это будет он, чем кто-нибудь еще – Дуглас или Вуд, например. Скорпиус не заслуживал такого. И Ал был уверен, что Малфой обязательно был бы рядом, случись нечто подобное с ним.
И потому он набрал побольше воздуха и резко повернулся к Скорпиусу. Тот выглядел усталым, но вполне довольным жизнью. Он даже улыбался, смотря на метавшегося по палате Альбуса.
- Малфой, - тихо начал Ал. Он подошел к нему, сжал плечо, видя, как насторожился Скорпиус, как из глаз пропало веселье и смех. – Мне очень жаль, но... Растон Забини умер. Его нашли сегодня утром.
Между ними повисла тишина. Секунды тянулись мучительно медленно, и Альбус не решался посмотреть на Скорпиуса, представляя, что он увидит.
Каменное, застывшее лицо Скорпиуса. Тусклый взгляд потемневших глаз. Сведенные в одну линию брови, нахмуренный лоб, плотно поджатые губы.
- Что?! – не веря в услышанное, воскликнул он, резко вспарывая образовавшееся молчание. – Что ты сейчас сказал?!
Альбус крепко сжал палочку в руке: от стихийной магии Малфоя в лазарете начали дрожать стекла.

____________________________
ну что насчет эмоций? я смогла передать то, что чувствовали родители? а с описанием Хогвартса проблем нет?

Глава 17

Эта глава, полностью посвящена Лили и Скорпиусу) надеюсь, поклонники пейринга надут ее достаточно... увлекательной))
Ну и очень хочется отзывов, ваших мыслей именно об этой главе, о поведении Лили, о логичности ее действий.


Внимание! Рейтинг главы - R.

Глава 3.

Я почти рухнула за слизеринский стол в Большом зале и опустила голову на сложенные руки. Мышцы спины разрывались от напряжения, жутко болели плечи и запястья. Усталые, изнеможенные студенты рассаживались за столы своих факультетов, кривясь и морщась. Восстановление разрушенного Хогвартса давалось всем нам нелегко. До обеда мы учились без перерывов, времени едва хватало на то, чтобы перейти из одного класса в другой, а после короткого ланча под руководством авроров таскали камни, плиты, мешки с цементом и выкидывали мусор.
Магию нам применять запрещали: то ли боялись, что наколдованный фундамент будет слишком ненадежным для Хогвартса, то ли не хотели, чтобы у нас оставались силы на что-то помимо скудного ужина и сна.
Министерство прислало десяток авроров-помощников, но правильнее было бы назвать их надзирателями. Власть МакГонагалл не распространялась на них, и творили они, что хотели.
Не знаю, как не ввели еще телесные наказания или что-то подобное. Нас полностью подавляли и контролировали, загоняли в угол. Наверное, они добивались покорности, не хотели, чтобы в Хогвартсе ходили антиправительственные настроения. Но на деле они достигли совершенно противоположного результата.
Я заглянула в появившуюся передо мной деревянную миску – ими заменили привычную серебряную посуду – и увидела в ней жидкую, серовато-склизкую овсянку. Голод был дикий, но есть кашу у меня не было никакого желания. Но я пересилила себя и проглотила первую ложку, потому что знала, что ничего другого на сегодня уже не дадут.
Многие слизеринцы кривили носы и смотрели на меня, словно на ненормальную, но остальные факультеты ели и были готовы попросить добавки.
Думаю, через неделю и мои сокурсники перестанут привередничать. И даже Ланкастер, Дуглас и Вуд соизволят поужинать. Они говорили, что находятся в безопасности и в привилегированном положении, но пока что я этого не заметила. Кормили их так же, как и нас, работать заставляли наравне с остальными, а во время уроков профессора и вовсе не давали ни единой поблажки. Слышали, наверное, как они расхваливают своих отцов и их высокое положение и издеваются над моим папой.
Я встала из-за стола и, опустив голову, медленно побрела к выходу. Я мало что знаю о религии магглов, но уверена, что если бы Ад существовал, то последние три дня я жила как раз в нем.
Когда Альбус сказал Скорпиусу про смерть Растона, тот почти разгромил больничное крыло и истощил свой магический запас. Мистер Малфой, наплевав на запрет авроров, забрал его домой в тот же день. И с тех пор я не слышала о нем ничего. Он не писал ни мне, ни Альбусу, никому в этой Школе. Он не ответил мне, сова прилетела с нераспечатанным свитком. Он проигнорировал сообщение от Ала.
А МакГонагалл не позволяла воспользоваться камином и молчала, хотя я была уверена, что она что-то знала.
К концу третьего дня я была вымотана физически и морально. Не оставалось сил ни переживать, ни волноваться, ни нервничать. Все, что я могла – делать домашние задания, поддерживать видимость общения с Сарой и братом, и с упорством тягловой лошади таскать тяжелые мешки с каменной крошкой. Я была слабой, непозволительно слабой, жалкой и эгоистичной. Думала, что Скорпиус меня бросил, что я больше никому не нужна. Плакала по ночам в подушку, вспоминая Стэна, его открытую улыбку, взгляд, которым он смотрел на Малфоя, огромное желание жить и быть достойным своего отца.
Я забросила учебу, на занятиях сидела с каменным лицом и на автомате записывала объяснения профессоров. Мало кто из студентов чувствовал себя лучше меня.
Нам не дали опомниться, побыть с родными, отойти от пережитого ужаса, а сразу кинули обратно, в привычную жизнь, которую, однако, изменили до неузнаваемости.
Я не хотела учиться, не хотела узнавать что-то новое: зачем? Мы были бесполезны и бессильны, заклинание не помогали, собственное Министерство не могла защитить... Каждый день в Пророке публиковали новые списки погибших, новые магические деревни и города, которые были атакованы и разрушены.
Все потеряло смысл, казалось тусклым, невзрачным, ненужным.
И рядом не было Скорпиуса. Меня ломало, выворачивало наизнанку, все внутри разрывалось на части. Я не представляла, как долго смогу это выносить, как долго смогу терпеть. До зимних каникул оставались две недели, до моего шестнадцатилетия – чуть меньше восьми дней. Но это не особенно беспокоило меня. Я не думала ни о празднике, ни о подарках.
Как можно было радоваться, отмечать, веселиться, когда в Хогвартсе повсюду черные флаги и фотографии погибших? Когда воздух пропитан слезами и горем, смертью, опустошением, бедой. Когда все мои мысли – об отце и Скорпиусе, лишь бы они были живы, лишь бы с ними не случилось что-нибудь плохое.
Я знала, что вчера прошли похороны Растона и других учеников.
Атмосфера в Школе была ужасной, всюду был страх, подавленность, горечь и гнев. Медленно разгорающийся, но усиливающийся с каждой минутой, с каждым новым чудовищным приказом от Министерства.
Единственными, кто казался довольными жизнью, были Дуглас и Вуд. Эдвард пытался подкараулить меня в темных коридорах Хогвартса, напоминал постоянно а том, что будет ждать отца и маму, угрожал, что скоро отправит статью в Пророк. Тем более мы со Скорпиусом целовались тогда на глазах у всей гостиной. Но несмотря на это, Вуд не забывал повторять, что Малфой уже наигрался со мной и бросит, как только вернется в Школу. Если вообще вернется, потому что ему тоже угрожает опасность.
Я не плакала при нем, но вечером давилась рыданьями, кусала подушку и комкала в руках простынь. А потом засыпала, обессиленная, опустошенная внутри, чтобы проснуться от собственных криков из-за очередного ночного кошмара. Заглушающее заклинание не позволяло Одри и Оливии услышать о моей слабости и воспользоваться ею в дальнейшем, и это была единственная утешительная мысль.
Альбус старался. Он очень старался ободрить меня, развеселить, заставить улыбнуться. Он тоже переживал, тем более это он сказал Скорпиусу о смерти Растона и успокаивал его, сдерживал стихийную магию, пока не появились авроры. И Ал считал себя виноватым в том, что именно от него Малфой узнал обо всем.
Мне было стыдно, что я могла только жаловаться и не делала ничего по-настоящему полезного или стоящего. Я окончательно расклеилась и потеряла всякое желание бороться дальше. Мне было очень стыдно перед Альбусом, которому самому было тяжело, но он все равно пытался помочь мне, хотя я всячески сопротивлялась. Мне было стыдно перед Скорпиусом, который, будь он здесь, наверное, ожидал бы от меня совсем другого поведения.
Но сильнее всего мне было стыдно перед папой. Ведь ему приходилось гораздо, гораздо сложнее, чем мне, но он не сдался, не бросил, продолжил бороться.
А я не смогла.
- Лили, - Рик окликнул меня перед входом в гостиную. Он очень осунулся за последнее время, потому что сильно переживал за Алису Забини.
- Что?
К моему удивлению, он коротко улыбнулся – это нечасто случалось в последнее время – и быстро произнес:
- Малфой вернулся.
В первое мгновение мне показалось, что я неправильно расслышала его. Но Рик продолжал едва заметно улыбаться, и значит, мне не послышалось.
Скорпиус действительно был в Хогвартсе. Я чувствовала себя так, словно на меня неожиданно вылили ведро ледяной воды. Мысли смешались, к щекам и вискам резко прилила кровь, у меня даже закружилась голова, и Рик поддержал меня, чтобы я не упала.
- К-как вернулся? – кусая дрожащие губы, спросила я, все еще не до конца веря в услышанное.
- Пару минут назад. Только он заперся в своей комнате и не отвечает... – Рик нахмурился и взглянул на меня. – Но думаю, тебе он откроет.
Я кивнула, чувствуя себя китайским болванчиком. Я мало что понимала в тот момент и не очень хорошо контролировала свои действия. Я знала лишь одно: Скорпиус в Хогвартсе, а это значит... Это значило очень много для меня. Настолько много, что я вряд ли нашла бы нужные слова, чтобы все объяснить.
За короткое время он стал дорог мне так же, как Альбус и мама с папой. Наверное, я успела по-настоящему полюбить его.
И потому бросилась мимо Рика в гостиную, сбежала вниз по ступенькам и наткнулась на закрытую дверь в его комнату.
Я очень волновалась и чувствовала, как сильно и часто бьется сердце, почти выпрыгивая из груди. Во рту пересохло, и я, облизав губы, робко постучала в дверь.
Мне не ответили, и тогда я постучала сильнее.
- Проваливайте, - я услышала глухой голос Скорпиуса и обрадовано выдохнула. По крайней мере, он и правда был в Хогвартсе. И уже никуда не сможет исчезнуть.
- Это я, - тихо произнесла я. – Открой, пожалуйста.
Следующая минута показалась мне самой долгой за всю жизнь. Я успела подумать о тысяче разных вещей, проиграть в голове дальнейшие действия и слова, но, когда дверь со скрипом открылась, и я шагнула в комнату, то поняла, насколько бесполезными были все мои приготовления.
Скорпиус стоял ко мне боком, нервно стуча пальцами по тумбочке около кровати. Он никак не отреагировал на мое появление, даже не повернул головы.
Я сглотнула и медленно закрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Нас ждал безумно долгий и трудный разговор.
На Скорпиусе были темные брюки и черная рубашка с поднятым воротником. На пальцах я увидела родовое кольцо с гербом Малфоем, а у него на шее висел какой-то медальон на длинной серебряной цепочке.
- Привет, - выдавила я из себя наконец и замерла, не зная, что сказать дальше. Ну не спрашивать же, как у него дела. – Я очень рада, что ты вернулся.
Скорпиус коротко взглянул на меня и тут же отвернулся, а я не сдержала тихого потрясенного вскрика. Его лицо превратилось в каменную маску: оно застыло, ни единая эмоция не отражалась на нем, не двигался ни единый мускул.
Под глазами залегли огромные, черные круги – наверное, он не спал все три дня. Лицо Скорпиуса словно заострилось, его выражение стало гораздо жестче и злее. В уголках губ появились новые складки, на лбу и переносице залегли морщины.
А его глаза были тусклыми, почти бесцветными, неживыми.
Я никогда не видела Скорпиуса таким и чувствовала, как большими волнами меня накрывает паника, а к горлу подкатывает тошнота. У меня появилось огромное желание сбежать, залезть под одеяло и никогда, никогда больше не видеть этого лица, не смотреть в эти страшные, чужие глаза, не встречаться с их мертвым взглядом.
Но я не могла. Я была нужна ему, я была обязана помочь. Ведь он открыл мне дверь, пустил сюда. Он никогда не попросил бы о помощи вслух, но его действия ясно показывали, как сильно он в ней нуждался.
- Скорпиус... – его имя все еще застревало у меня во рту.
Он вздрогнул, но ничего не ответил. Я медленно подходила к нему, сжимаясь внутри от страха и ужаса, но внешне сохраняя спокойствие и уверенность.
Я осторожно накрыла руку, которой он стучал по тумбочке, но Скорпиус буквально выдернул ее и отвернулся к стене, глухо приказав:
- Уходи отсюда.
Но это лишь больше укрепило мою уверенность.
- Скорпиус, пожалуйста, я хочу помочь, - я вовсе не собиралась плакать и потому сама удивилась, услышав в голосе слезы отчаяния и мольбу. Но, наверное, это подействовало на Малфоя, потому что он опустил голову и тихо сказал:
- Лили.
Я всхлипнула и бросилась к нему, прижимаясь щекой к спине и обнимая за плечи. Он ничего не говорил, но я чувствовала, как были напряжены и натянуты его мышцы – они казались мне похожими на камень.
Я тихо плакала, уткнувшись носом в его спину, и вместе со слезами из меня уходила горечь последних дней, томительное, нервное ожидание, усталость, страх перед неизвестность, безразличие к происходящему, скопившееся напряжение. Я выплакивала это все, чувствуя невероятное облегчение, и остро жалела, что Скорпиус не может поступить так же.
Потому что ему было в десятки, сотни раз тяжелее, чем мне, но он носил все эмоции в себе, не позволяя себе расслабиться, не давая им выхода.
- Я очень, очень рада, что ты здесь, - прошептала я в его плечо и закрыла глаза, прислонившись к нему лбом. Меня трясло от перенапряжение, но это казалось правильным.
Потому что на самом деле мне становилось легче с каждым новым вздохом.
- Извини, - я почувствовала, как он сжал зубы и вцепился руками в поверхность письменного стола. – Я должен был написать тебя, - он буквально протолкнул эти слова через себя.
- Нет! Тебе не в чем извиняться, совершенно не в чем. Я все понимаю... Но сейчас я хочу помочь тебе.
Он отрывисто кивнул и опять замолчал, все так же сжимая руками столешницу. Я не удивилась бы, если бы он сломал ее.
Я чувствовала себя растерянной, потому что не знала, что делать дальше. Он угрюмо молчал, почти никак не реагируя на мои слабые попытки расшевелить его. Я пролезла под его рукой, заставив Скорпиуса шагнуть назад, и оказалась лицом к его лицу, вплотную прислонившись поясницей к выступающей поверхности стола.
Я видела перед собой его грудь с туго натянутой черной рубашкой. С шеи свисал серебряный медальон, выполненный в форме переплетающихся друг с другом колец.
Я настойчиво пыталась посмотреть ему в глаза, но Скорпиус не опускал голову, его взгляд скользил мимо меня. Я была достаточно близко, чтобы разглядеть сетку мелких шрамов на правой щеке и скуле, рассеченную когда-то бровь, нездоровую бледность и черные круги под глазами. Скорпиус не хмурился сейчас, но на лбу все равно были видны морщины.
Я потянулась разгладить их, и Скорпиус прикрыл глаза, накрыл мой ладонь своей, приложил ее к щеке и замер.
- У тебя холодные руки, - хрипло произнес он, вызвав у меня нервный смешок.
Скорпиус был сильным, очень сильным, почти как папа. Я сглотнула образовавшийся в горле комок и, встав на цыпочки, накрыла его губы своими. Первые секунды он продолжал неподвижно стоять, но потом что-то будто лопнуло в нем, какая-то туго натянутая нить, и Скорпиус вдавил меня в стол, порывисто обнял и начал жадно меня целовать.
Его руки скользили по мои волосам, талии, плечам, он хотел обнять меня как можно сильнее, прижать как можно ближе, поцеловать как можно глубже.
Я лохматила его волосы, гладила напряженные плечи, которые медленно расслаблялись под моими ладонями.
Мы прижимались друг к другу так ненасытно и с такой неистовой силой, словно больше никогда не увидимся.
Скорпиус больно прикусывал мои губы, до синяков сжимал плечи. Он опустился на кровать и увлек меня за собой, посадив к себе на колени. Я чувствовала его прикосновения каждой клеткой своего тела, со стоном отзываясь на них.
Когда я начала задыхаться, и в голове стоял туман, Скорпиус резко отстранился, разрывая поцелуй. Мгновение он удивленно смотрел на меня – его взгляд никогда не был столь открытым и ранимым. Потом он уперся лбом мне в грудь и наклонил голову, хрипло, прерывисто дыша.
Я выплескивала эмоции в слезах, он мог избавиться от них, целуя меня. Я хотела пожалеть его, но вовремя себя одернула: жалости Скорпиус мне никогда не простит. И также не простит, если я когда-нибудь напомню о его слабости – я была уверена, что своей поведение в тот момент он считал слабостью.
- Лили... – его голос по-прежнему звучал глухо и казался мне незнакомым. – По-хорошему бы, я должен прогнать тебя сейчас и никогда не позволять себе того, что позволяю сейчас.
От его слов меня бросило в дрожь, а на лбу проступили капельки холодного пота:
- Что ты имеешь в виду?..
- Все, к кому я привязываюсь, умирает. И ты видишь, насколько слабым и уязвимым я становлюсь, - после долгого молчания произнес он.
Я подавила готовый сорваться стон и начала медленно перебирать его волосы на затылке. Я не знала, что ответить и потому молчала, и тишину прерывало сбитое, сухое дыхание Скорпиуса.
- Это... это неправильно, ты же знаешь это, правда?
Он тихо усмехнулся и покачал головой:
- Это правильно, но знаешь, я уже никогда не смогу от тебя отказаться.
Кровь прилила к лицу, когда я услышала его слова. Внутри меня все словно перевернулось, мне хотелось смеяться и плакать одновременно, по телу разливалось приятное тепло, а в животе летали бабочки.
- Ты плачешь? – он выпрямился и посмотрел на меня, и я увидела на его щеках капли моих слез. – Почему?
- Потому что не можешь ты, - Скорпиус дернулся и стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки.
Ему было больно, чудовищно больно, но он почти не показывал этого. И в тот момент, когда я встретилась с ним взглядом, я уже знала, что должна сделать, чтобы помочь ему.


Скорпиус увидел, как быстро изменилось выражение лица Лили, словно она решила для себя что-то очень важное.
Она поцеловала его, надавливая и заставляя лечь на кровать. Малфой ответил, но уже без прежней жадности и резкости.
Грудь сдавливали невидимые клещи, появившиеся в тот момент, когда Альбус сказал ему про Стэна. Они мешали ему нормально говорить и дышать, он никак не мог сделать самый первый, самый важный и глубокий вдох – он собирался, но каждый раз клещи смыкались еще сильнее и жестче. Малфою иногда казалось, что вместо груди за прошедшее время у него появилась черная дыра, в которой исчезали все эмоции и желания.
И только появление Лили позволило ему расслабить зажим, позволило вздохнуть и почувствовать себя лучше.
Она сидела рядом с ним на кровати и, нагнувшись, медленно, неуверенно целовала его. Она не решалась лечь на него или залезть пальцами под рубашку, и это было странным и новым для Малфоя. Предыдущие девушки делали это в первую же минуту.
Но не Лили. Потому что она не была похожа на всех прочих, она была единственной, особенной и она была его.
Ее близость почти лишала Скорпиуса рассудка, осторожные прикосновения пальцев заставляли терять голову. Он забывал обо всем рядом с ней: о войне, о маленьком Растоне, об ужасных похоронах и бессонных ночах.
Его прошлое не существовало рядом с ней.
Скорпиус сел, обнял Лили за талию и осторожно опустил на кровать, нависая над ней. Лили смотрела чуть испуганно, но доверчиво и открыто, и на ее губах была счастливая улыбка.
Малфой опирался на правый локоть, а левой рукой гладил ее лицо и шею, касался выпирающих ключиц и спускался ниже, проникая на несколько пальцев под плотно застегнутую рубашку.
Он тяжело сглотнул, не желая признаться даже себе, каких усилий ему стоило удержаться, когда Лили приподнялась и поцеловала его в шею, обдала горячим дыханием пульсирующую артерию.
Малфой едва не зарычал и нагнулся к ее лицу, провел языком дорожку от уха до впадинки между грудей, поражаясь, какой худой и маленькой была Лили.
«Держи себя в руках, ведь ей всего пятнадцать. Она похожа на ребенка», - подумал он и собрался поднять голову, когда Лили крепко обняла его за шею и потянула вниз, еще ближе к себе.
- Скорпиус... – не то выдохнула, не то простонала она, закрывая глаза.
Он вздрогнул и почувствовал, как в ушах зашумела кровь, и услышал удары собственного сердца.
- Лили, - его голос срывался от возбуждения, - мы не должны, - он нашел в себе силы и поднялся на вытянутых руках, смотря на нее сверху вниз.
Рыжие волосы ярко горели на фоне серебристого пледа, а глаза испытующе смотрели, проникая глубоко внутрь, заглядывая в самую душу.
- Нет, должны. Тебе нужно, - она упрямо мотнула головой и привстала, обвивая руками его шею и плечи.
Она дрожала и была обжигающе горячей, ее язык, хриплое дыхание, близость тела сводили Скорпиуса с ума, лишали последних границ.
Он сжал кулаки за ее спиной, собираясь резко подняться, но Лили, словно подслушав его мысли, прижалась совсем близко и начала медленно расстегивать нижние пуговицы его рубашки. Она прикоснулась губами к его плечу, шее, поцеловала за ухом и прошептала:
- Пожалуйста, просто позволь мне помочь... – ее пальцы скользнули под рубашку, обжигая его тело своими прикосновениями.
«Она еще маленькая... Ты не имеешь права, просто не имеешь права! Лили тебе доверяет, ты должен остановиться прямо сейчас», - но ее руки уже гладили его спину, и Скорпиус тихо зарычал, понимая, что не может больше сопротивляться.
Лили была слишком настойчивой, слишком желанной и близкой - - настолько, что он чувствовал исходящее от нее возбуждение и тепло.
С утробным, почти звериным стоном он прижал ее к кровати, яростно, жадно целуя каждый кусочек голой кожи, каждую впадинку на ее шее и ключицах.
Она извивалась, стискивая в кулаках его рубашку, и быстро, прерывисто дышала, шепча что-то ему на ухо.
Скорпиус рванул с себя рубашку и слегка приостановился, вспомнив, что будет для Лили первым. Первым и единственным в ее жизни.
Она, словно зачарованная, рассматривала его тело, водила тонкими пальчиками по светлым ниткам шрамов, прикасалась к ним губами.
Малфой крепко сжал кулаки, когда она поцеловала его родинку чуть ниже плеча.
«Лили, что же ты со мной делаешь?»
Она подняла на него взгляд и неожиданно покраснела, смутившись чего-то, и Скорпиус улыбнулся помимо своей воли, запуская руку в густые волосы.
Лили, преодолев себя, села перед ним на колени и положила горячие ладошки на плечи, массируя усталые мышцы.
Скорпиус чувствовал, как напряжение уходит из него, как в груди разжимаются тиски, и становится легче дышать. И уже не нужно по нескольку секунд выговаривать каждое слово, переступая через себя и огромный комок в горле. Боль, непереносимая боль из-за смерти Растона медленно исчезала, унося с собой усталость и тяжелый груз навалившихся проблем.
Лили продолжала гладить его, с лукавой улыбкой заглядывая в глаза.
«Неужели она знает, что делает? Неужели подстроила это специально?» - неожиданная мысль пришла в голову Малфоя, но он отогнал ее, притягивая к себе Лили.
Она дернулась и замерла в его руках, когда он стянул с нее свитер и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Исчезли ее уверенность и настойчивость, сменившись смущением и страхом. Она не двигалась, когда Скорпиус нарочно медленно расстегивал каждую пуговицу, только наряжено ждала, не зная, куда спрятать красное от стыда лицо.
Малфой медленно провел руками по плечам, заставляя ее распрямиться, и одним резким движением скинул рубашку. Лили непроизвольно дернулась закрыться, но Скорпиус опередил ее, целуя и притягивая к себе.
- Все хорошо... – прошептал он, и Лили покраснела еще больше. Малфой тихо рассмеялся, не понимая, что не смеялся всю последнюю неделю, и впервые прикоснулся к ее груди...
Эту ночь Скорпиус запомнит на всю жизнь.
Он запомнит Лили, со всеми ее изгибами и впадинками, тонкими шрамами и родимыми пятнами.
Запомнит, как она впервые выгнулась под ним, и он почувствовал себя так, словно держал в руках лучшее, что только может существовать.
Запомнит ее смущение и стыд, когда он увидел ее обнаженной. Как она отчаянно закусывала губу, но взгляд оставался твердым и решительным.
Запомнит, как тихий стон сорвался с ее губ, заставив его почти утратить контроль над собой. Но он пообещал, что не причинит ей лишней боли, и потому сдержался, резко остановившись.
Запомнит выражение ее лица, затуманенный болью и наслаждением взгляд, когда он впервые проник в нее и начал медленно двигаться.
Запомнит, как она извивалась в его руках, как комкала простынь в ладонях, как отчаянно шептала, срывающимся голосом: «Быстрее, быстрее, пожалуйста... быстрее!»
Запомнит, как крепко обхватила его ногами, прижалась так близко, как только могла, и выгнулась, едва не коснувшись лбом покрывала.
Наверное, ей было больно и стыдно, но она ни разу не позволила ему отстраниться, прерваться и опомниться. Она царапала его спину и крепко сжимала плечи, заставляя двигаться еще быстрее и сильнее.
У Скорпиуса сорвало крышу, он почти не помнил, что делал, все заслонило собой неведомое до сих пор удовольствие. Он двигался быстро, грубо проникая в нее, с каждым разом толчки становились все резче и сильнее, и наслаждение накатывало огромными волнами. Может быть, он был даже жесток, не контролировал свои действия, причинял Лили боль, но с каждым мгновением он чувствовал, как уменьшается комок в груди, как развязывается тугой узел внутри него.
И потому, когда он глубоко толкнулся в последний раз и замер на считанные мгновения, то понял, что невидимые клещи, жестоко сковавшие его грудь, исчезли.
Мир разорвался перед его глазами тысячью ярких вспышек, и Скорпиус, обессилев, почти рухнул на Лили, опираясь на один локоть и тяжело, отрывисто дыша. Он касался лбом ее плеча, чувствуя, как по телу еще проходят судороги от испытанного им наслаждения, слыша, как громко и часто бьется его сердце.
Малфой не мог видеть, но Лили счастливо улыбалась, смотря на него, и осторожно перебирала спутавшиеся, мокрые от выступившего пота волосы.
Скорпиус давил на нее своим весом, но это была приятная, необходимая ей тяжесть.
- Я сделал тебе больно? – хмуро спросил он, встречаясь с ней взглядом. Его глаза вновь стали серебристо-серыми, из них исчезло безразличие и бесцветность.
- Нет, - поспешно мотнула головой Лили. – Ты все сделал правильно. Так было нужно.
Малфой кивнул головой, но на самом деле ее слова не убедили его.
Лили поняла это и тут же добавила:
- Скорпиус, пожалуйста, не вини себя еще и за это... Это было мое решение, понимаешь, мое? Если бы я не начала первой, ты бы никогда так не сделал. И я ни о чем не жалею. И никогда не пожалею, слышишь меня?
- Я не думал о тебе, - он упрямо покачал головой. – И причинил боль.
- Не нужно об этом, ладно? – она счастливо улыбнулась ему. – В любом случае, все было замечательно.
Сияние ее глаз, их радостный блеск заставили Скорпиуса поверить и кивнуть. Он мягко прикоснулся к ее губам, осторожно, нежно целуя Лили, словно благодаря за сделанное. Малфой двигался медленно, растягивая их близость, собирая слезы с ее щек, дотрагиваясь до быстро бьющейся жилки на шеи.
Этот поцелуй показался Лили самым сладким, самым лучшим из всех. Она чувствовала себя защищенной, окруженной заботой и лаской и была уверена, что теперь они смогут справиться со всем.
И она ни о чем, совершенно ни о чем не жалела, и не терзалась муками совести, потому что знала: она сделала все правильно. Она помогла Скорпиусу избавиться от всего, что навалилось и мучило его, дала выход его напряжению и боли, позволила вздохнуть полной грудью.
- В следующий раз все будет по-другому, я обещаю тебе, - он смотрел Лили в глаза, чуть нависая над ней. Малфой вновь выглядел серьезным и собранным, таким, как обычно.
И хотя в его взгляде Лили еще видела горечь и боль, он не был таким обреченным, потухшим, как час назад.
Несколько минут спустя они лежали на вместе под одеялом, и Лили с довольным видом слушала ритмичные удары его сердца.
По телу разливалась приятная слабость и истома, губы слегка болели от его поцелуев, и едва ощутимо горела кожа там, где Скорпиус прикусывал ее.
Лили было лень двигаться и что-либо говорить, но и спать еще не хотелось. Хотелось вечно лежать так, вырисовывая пальцами узоры на напряженном животе Малфоя, шутливо толкать его в бок и чувствовать себя самой счастливой на свете.
- Скорпиус, - всматриваясь в темноту комнаты, позвала она. – Расскажи мне что-нибудь о своем детстве. Я же почти тебя не знаю...
Малфой рассмеялся:
- В свете последний событий, Лили, ты хоть понимаешь, насколько распутно звучат твои слова?
- О, ты решил вспомнить о моей добродетели? – Скорпиус покачал головой и поцеловал ее в макушку.
Завтра утром он уже будет прежним, исчезнет нежность и мягкость, в глазах вновь появится равнодушие и холод. Но сейчас, наедине с Лили он мог позволить себе быть таким.
- Что тебе рассказать? У меня было не самое веселое детство.
- Извини, - пробормотала Лили, краснея.
- За что? – и не дождавшись ответа, Скорпиус продолжил. – Ладно, хочешь, расскажу тебе про отца? Чтобы ты перестала дрожать в его присутствии и не боялась сесть?
- Не преувеличивай, - фыркнула Лили. – Ведь я все же сажусь при нем.
- Иногда, - Скорпиус усмехнулся. – Знаешь, мне повезло с родителями. Сразу после Победы отец фактически послал Люциуса и заявил, что больше его слушаться не намерен и жену выберет семе сам. Род мамы – Гринграсс – не самый знатный или богатый, поэтому дед был против. Мои родители едва ли не единственные из выпускников Слизерина тех лет, которые сыграли свадьбу не по расчету. Я помню, что очень долго, лет до пяти, я никуда не ходил с родителями. Ни в Косой переулок, ни в магазин игрушек, ни в кафе. Только потом я понял, что отец не хотел рано втягивать меня во все это. Люди ненавидели тогда даже простых слизеринцев, не то что Пожирателей и их детей. Я видел Метку однажды. Это был самый глупый поступок за все мое детство. Я помню, с каким лицом отец посмотрел на меня, когда услышал просьбу. А потом резко задрал рукав и едва ли не ткнул меня носом. Метка была живая... она извивалась и двигалась. Я никогда еще не чувствовал себя таким идиотом. И вроде бы шесть лет, и попросил-то по глупости, но... у Малфоев с этим все сложнее, дети должны взрослеть быстрее. Так что за чрезмерное любопытство мне тогда досталось порядочно...
Скорпиус замолчал, задумавшись о чем-то, а Лили заерзала на месте, чувствуя себя очень неловко.
Малфой накрыл ее обнаженное плечо ладонью:
- Расслабься, ладно? Если бы я изначально не хотел говорить, то вряд ли бы начал.
Он помолчал немного и продолжил:
- Мама говорит, что мне повезло родиться, когда отец уже стал таким, каким я его знаю. А она замуж за него выходила как раз в тот момент, когда он ломал свой характер. Отец говорил, что из жалкого, забитого и запуганного Люциусом мальчика ему пришлось очень резко превратиться в уверенного себе, способного позаботиться о семье мужчину. На него сразу свалились все долги, штрафы Минисерства, документы... Я это все ненавижу лет с девяти – тогда отец впервые позвал меня в свой кабинет.
- Скорпиус, - неуверенно позвала Лили. – А почему ты называешь его «отцом», а не «папой»?
Ее вопрос заставил Малфой ненадолго задуматься:
- Не знаю, так с детства пошло. Хорошо, что не «сэр».
- А что, так кто-то делает?
- Пережитки старой аристократии. Я точно знаю, что Люциус так делал. Хотел бы я это услышать, - фыркнул Скорпиус.
- А почему вы никогда не обнимаетесь при посторонних? – вопрос сорвался с языка прежде, чем Лили успела подумать, что затрагивает слишком личную тему. – Я не должна была спрашивать, не отвечай, - быстро проговорила она.
- Мы и дома не слишком часто это делаем, - Скорпиус пожал плечами. – Тоже с детства пошло, наверное. Отец, насколько я помню, был достаточно строгим и лишних нежностей терпеть не мог. Всегда помнил, как разбаловал его Люциус, и как он потом расплачивался за это. А для меня он такого не хотел. Он знал, что ждет меня в Хогвартсе и дальнейшей жизни, вот и пытался сделать сильным, уверенным в себе...
- И у него это получилось, - пробормотала Лили и зевнула.
- Все, вечер сказок окончен, - заметив это, сказал Скорпиус.
- Ведь очень нескоро ты расскажешь мне что-нибудь из своего детства еще раз? – огорченно спросила она, прикрывая глаза.
- Думаю, года через три. У меня редко случаются подобные приступы сентиментальности.
- Да будет тебе известно, обычно люди называют это нормальным общением, а не приступами чего-то там, - Лили повернула голову и взглянула на Скорпиуса.
- В ком-то заговорили слизеринские черты, - Малфой дотронулся пальцем до ее губ и покачал головой.
Лили специально громко фыркнула, но уже через минуту спала на плече у Скорпиуса, щекоча волосами его подбородок и шею.

_________________________________________
теперь главы будут выходить гораздо реже тк я в 11 классе и все свободное время занимает подготовка к экзаменам.
и еще раз про отзывы! они действительно важны мне!

Глава 18

Глава 4.

За помощь в исправлении ошибок и за новые идеи огромное, огромное спасибо sahar555! Без нее глава получилась бы гораздо хуже)

Ему хватило секундного взгляда, чтобы понять: они опоздали. В очередной раз, седьмой за прошедшие три дня.
Он опустился на корточки, взял в руку горсть земли и начал медленно перебирать ее, пытаясь успокоиться.
Он думал о том, что сигнал о нападении пришел слишком поздно. Их датчики перестали срабатывать вовремя, они опаздывали на какую-то минуту – но именно она всегда становилась роковой. Ведь чтобы разрушить город не нужно много времени: для нескольких заклинаний хватит и трех десятков секунд.
Мужчина выпрямился, когда увидел бегущего к нему аврора.
- Сэр, - задыхаясь, выговорил он. – Мы нашли людей, почти все успели спрятаться в убежища...
- Хорошо, Росс, - кивнул командир специального отдела Аврората Стефан Мид. – Вызывайте колдомедиков и начинайте разбирать завалы. И без поспешности, осматривайте все внимательно, я не хочу, чтобы прошлый раз повторился.
- Есть, сэр, - Сэм Росс развернулся и пошел в сторону своей группы.
- Сэр, через минуту здесь будет полно газетчиков, - окликнул Мида его заместитель. – Майкл Боуэнс.
- Отлично, - сухо улыбнулся Стефан. – Пропускайте всех. Я хочу, чтобы это попало в «Пророк». Хотя последнее маловероятно – старина Министр хорошо его контролирует.
Мид поднял голову, оглядываясь.
Небо над магическим Манчестером было грязно-серого оттенка; затянутое тучами, без единого проблеска оно напоминало линялую жирную тряпку, которой моют пол в дешевой забегаловке. С земли поднимались клубы черного, вонючего дыма, асфальт, мостовая, все вокруг было покрыто копотью и пеплом.
Пахло жженой плотью.
И минуту назад Мид был готов молиться всем известным и неизвестным Богам, чтобы эта плоть не оказалась человеческой.
Манчестер был разрушен и уничтожен. Под ногами рассыпались в пыль булыжники, ветер разносил над головой пепел и обрывки газет, неуютно шелестел по камням, еще сильнее окутывал дымом все вокруг.
Мид медленно побрел в центр города. На улицах уже работали авроры, колдомедики помогали пострадавшим, рабочие из Министерства тушили пожары, разбирали завалы и стирали память магглам, которые видели случившееся.
Он сухо, но удовлетворенно улыбнулся, когда услышал, как его подчиненные допрашивают очевидцев и пострадавших – быстро и по делу, только важные факты.
Все воспоминания собирались в колбы, чтобы позже их можно было проанализировать в Омуте памяти. Авроры фотографировали и сканировали разрушенные здания, пытаясь выявить следы остаточной магией. Это поможет опознать преступника, если они когда-нибудь его поймают. Ведь заклинания тоже имеют свой след, и он гораздо точнее и четче, чем отпечатки пальцев.
Мид вышел на центральную улицу – пожар почти не коснулся ее, но площадь все равно была заполнена дымом, а углы домов почернели от гари и копоти.
- Убедись, что все люди получили необходимую помощь, - сказал он подошедшему Сэму. – И вызови кого-нибудь из Министерства. Пусть восстановят Щит. Учти, за его надежность и прочность отвечаешь лично ты. Если что – уволю так, что даже официантом не возьмут, - мрачно произнес Мид. Росс молча кивнул и ушел к своей группе.
Стефана считали самодуром и тираном, потому что своих людей он всегда гонял и обучал так, словно на следующий день могла начаться война. Как оказалось, делал он все это не зря.
Он пнул валявшийся камень и мрачно огляделся. Вдалеке еще были видны догорающие деревня, а ветер гонял по земле пепел, сажу и пыль. Манчестер казался похожим на вымерший город-призрак, давно заброшенный и оставленный людьми.
Но Мид видел, как носились по домам его люди, как шокированные жители благодарили их со слезами на глазах, как росло количество свитков, в которые записывались все обнаруженные следы вмешательства посторонней магии.
И впервые за последние две недели что-то действительно вселяло надежду.
- Должны же мы были хоть когда-нибудь начать работать, - себе под нос пробормотала Стефан и взглянул на часы. Он неприязненно поморщился и аппарировал: его ждала долгая и нудная беседа Министром и Визенгамотом.

... Гарри вынырнул из воспоминаний и, тяжело дыша, взглянул на Мида. После Омута памяти он всегда чувствовал себя словно не в своей тарелке, словно он без спроса влез в жизнь человека.
- Все было не так плохо, как обычно, - нервно усмехнулся Стефан в ответ на взгляд Поттера. – По крайней мере, в этот раз они не смогли непостижимым образом узнать, где находятся все наши датчики...
- Или кто-то просто не добрался в архиве до этих сведений, - мрачно произнес Рон.
Они втроем находились в доме на площади Гриммо в кабинете, который принадлежал раньше отцу Сириуса, а до него – всем старшим мужчинам семьи Блэк.
Рон сидел за столом, положив голову на сцепленные в замок руки, и изредка просматривал лежащие перед ним отчеты о прошедшей в Манчестере операции.
Гарри мерил шагами комнату и по старой, укоренившейся с годами привычке тер шрам.
Это помогало сосредоточиться и собрать все мысли воедино.
Мид сидел в кресле и курил маггловскую трубку, барабаня пальцами по деревянному подлокотнику.
- Значит, информация об архиве все же подтвердилась? – Гарри посмотрел на Рона.
- Да. Мои бывшие ребята шепнули, что заклинание Печати вскрывалось несколько раз за последнюю неделю. Именно вскрывалось, а не взламывалось. И именно в той секции, где хранятся сведения обо всех сигнальных и защитных чарах над городами.
- Доступ есть только у Министра, председателя Визенгамота и главного Аврора.
- Это лишь подтверждает то, что мы знали раньше: Министерство очень тщательно и давно спланировало эту войну, - угрюмо произнес Рон.
- Думаю, стоит структурировать имеющиеся у нас сведения, - Мид встал и заклинанием превратил кофейный стол в доску для письма. Буквы появлялись на ней, повинуясь движениям его палочки.
- В 2017 были подписаны два первых договора с Францией, - монотонно начал диктовать Рон, вызвав у Гарри мимолетную улыбку. Разве учась в Хогвартсе, он мог подумать, что Рон, который ненавидел историю и все связанное с датами и событиями, однажды будет с такой точностью и скрупулезностью пересказывать им все произошедшее за последнее десятилетие?
- С первого взгляда в них нет ничего особенного. Обычные экономические соглашения о взаимовыгодном сотрудничестве. Но именно с того года товары, импортируемые из Франции, стали самыми дешевыми на нашем рынке, а цена на остальные начала постепенно расти.
- Удачное было выбрано время... – хмуро и раздраженно произнес Гарри. – Почти у всех бывших выпускников дети одновременно пошли в Хогвартс, а мне в качестве поощрения за пятнадцать лет службы дали месячный отпуск.
- А мой отдел зашивался из-за мелких постоянных стычек между радикальными магическими группировками на разных концах Англии, - вспомнив, нахмурился Мид.
- Через два года была подписан договор о сокращении регулярной армии. Фактически, исполняла его только Англия. Остальные страны лишь делали вид, - Рон заглянул в свои записи, чтобы вспомнить забытые детали. – Ну а четыре года назад они начали действовать в открытую. Вспыли французские корни Министра, но он все равно победил на выборах.
- Не обошлось без фальсификации, - раздраженно произнес Мид и, смяв несколько свитков в комок, кинул их в камин.
- А потом он начал осторожно удалять из Визенгамота и Аврората ненужных ему людей, заменяя их своими, - вместо Рона подвел итог Гарри. – Не могу понять, почему он оставил тебя, Стефана и Малфоя.
- Это выглядело бы ну слишком подозрительно. Да и ты же знаешь, что у него не нашлось бы повода для исключения Малфоя сразу из Визенгамота и Правительства.
- А у меня как-никак в подчинении группа особого реагирования. И вместе мы уже лет десять. Ребята ушли бы вслед за мной, - Мид пожал плечами.
- А у меня был весь Аврорат... И никто не ушел, - смотря в окно, негромко произнес Гарри.
Стефан вопросительно взглянул на Рона, но тот покачал головой. Он знал, насколько болезненно Поттер воспринял известие о своей отставке и тот факт, что бывшие подчиненные даже не подумали выдвинуть Министру ультиматум.
Возникла неловкая пауза, которую через несколько минут нарушил сам Гарри, взявший себя в руки.
- Я только не могу понять, как они смогли купить весь Визенгамот? Откуда столько денег? И почему они были так уверены, что игра стоит свеч?
- Ну Визенгамот куплен далеко не весь, - Мид пожал плечами. – Большая часть – да, но остальные предпочитают тихо сидеть и наблюдать за происходящим со стороны.
- И кстати, у нас там все еще остаются свои люди. Малфой и его чистокровные друзья, - Рон по привычке поморщился. – И я думаю, что после нападения на Хогвартс многие изменят свои политические взгляды. Не могут же они вечно закрывать на все глаза!
- Я бы не был столь оптимистичен, - Мид коротко взглянул на Рона. – Если они и изменят, то вряд ли сообщат нам об этом. Пока за Министерством стоит вся магическая элита, мы будем связаны в своих действиях. К тому же открыто выступать мы не можем. Это даст им шанс обвинить нас в том, что в условиях войны с другими странами, мы хотим развязать еще и гражданскую и ослабить Англию окончательно.
- Их любимая схема, - зло бросил Гарри, скрипнув зубами. – Я думаю, начинать стоит с Аврората. Вся твоя группа с нами – это уже хорошо, - Поттер взглянул на Стэфана. – Мне туда вход заказан, но ты и Малфой можете осторожно попытаться повлиять на авроров.
- А мы с Биллом возьмем на себя экономику. Цены вот-вот подскачут в десятки раз, галлеон падает так, как не падал даже во времена Вольдеморта. Думаю, это окажется достаточно весомым аргументом для населения, - добавил Рон.
- Еще я хочу связаться с Полумной. Помощь «Придиры» не окажется лишней.
- Думаю, тогда можно еще привлечь Ханну. В конце концов, Дырявый Котел не последнее место в магическом Лондоне. Посадим туда парочку своих ребят, и пусть осторожно прощупают ситуацию и настроение людей, - произнес Гарри с энтузиазмом и азартным блеском в глазах, которого Рон не видел у него уже долгое время.
Уизли довольно улыбнулся и кивнул самому себе: «Теперь дела обстоят куда лучше. У Гарри появилось желание, а у нас всех – надежда».
- Но прежде всего нужно работать с Авроратом в срочном порядке. Мы уже потеряли две боевых группы, у тридцати бойцов есть ранения от легкой степени до самой тяжелой. Еще пара таких атак, и нам просто будет нечего спасать, - Стефан смотрел то на Гарри, то на Рона.
- Черт, - выругался Поттер и сжал волосы на затылке. – Нам стоит рискнуть. Ты сможешь собрать завтра все боевые группы вместе в одной аудитории?
- Пожалуй, да, но зачем? – спросил Мид с любопытством.
- Нет, Гарри, даже не думай об этом! – Рон, в отличие от Стефана, понял, что задумал его друг, и потому резко поднялся из-за стола и вплотную подошел к Поттеру. – Никому не нужно твое геройство сейчас.
- Я хочу поговорить с ними завтра, - игнорируя Рона, обратился Гарри к Миду. – Это должно помочь.
- Это ни дракла не поможет, особенно если тебя запрут в Азкабане! – раздраженно воскликнул Уизли. – К сорока пяти годам мог бы и научиться просчитывать свои действия и думать о возможных последствиях.
- Ну, ты же у нас стратег, Рон, а не я, - Гарри саркастически усмехнулся. – Так что думать будешь ты, а я просто поговорю завтра с аврорами.
Уизли прошептал пару ругательств себе под нос и, пихнув валявшуюся на полу подушку, вернулся обратно в кресло, не переставая тихо ворчать.

- Они там уже почти три часа. Он решил убить всех старшекурсников одним махом? – я раздраженно тряхнула волосами и уставилась на закрытую дверь, пытаясь испепелить ее взглядом.
Сара рядом со мной устало вздохнула и закатила глаза:
- Лили, никогда бы не подумала, что ты можешь так нервничать. Еще ногти грызть начни.
Я сердито взглянула на нее и, закусив губу, отвернулась к окну. В тусклом свете луны можно было увидеть, как сильный ветер пригибает к земле верхушки деревьев в Запретном Лесу, поднимает в воздух свежевыпавший снег, закручивает его, превращая в настоящую вьюгу.
Снежинки были похожи на мелкую и жутко колючую крупу. Они стегали нас по лицу, оставляли красные пятна, норовили забраться под капюшон, а порывы пронизывающего насквозь ветра буквально сбивали с ног и срывали наши мантии, когда мы ходили в теплицы на Травологию.
Хогвартс не успели восстановить до конца, и поэтому во многих коридорах гулял ледяной ветер, а по утрам стены слизеринской гостиной покрывались тонкой корочкой льда. Не хватало дров для растопки камина, а заклинания почти не грели, поэтому мы спали в верхней одежде, и эльфы приносили нам грелки каждую ночь. Внутри Школы было настолько холодно, что, когда дышали, мы могли видеть выходящий изо рта пар.
Иногда мне казалось, что замерзший Хогвартс – это отражение нас самих, его студентов: равнодушных к чужим проблемам, безразличным к событиям внешнего мира, замкнувшихся в самих себе.
Но вчера все изменилось. Вечером за ужином двери в Большой зал с оглушительным треском распахнулись и в него зашел высокий мужчина в аврорской форме.
Оказалось, после нападения на Манчестер и известия о том, что в Лондоне начались беспорядки, Министерство решила прислать в Школу командира боевой группы специального назначения, чтобы он тренировал студентов пятых, шестых и седьмых курсов. Обидным было то, что он, несмотря на прямой приказ от Министра, отказался обучать девчонок, поэтому сейчас многие из нас стояли перед дверьми закрытого класса и ждали сокурсников.
Правда, к сожалению, Стефан Мид – так звали аврора – не передал приказ, избавляющий нас от министерских надзирателей, которые в последнее время становились все докучливей и наглее.
- Лили, не грыз ногти, - с упреком произнесла Сара и легонько стукнула меня по запястью правой руки.
Я вздохнула и улыбнулась ей, а потом услышала слева от себя ехидный смешок Ланкастер и что-то про «отвратительное маггловское воспитание».
Очень надеюсь, что во время тренировки Скорпиус проклянет или Вуда, или Дугласа. А лучше обоих одновременно.
Скорпиус... Только подумав о нем, я сразу же почувствовала тепло внутри себя, а сердце забилось намного быстрее.
В последнее время мне казалось, что я сплю, и все происходящее вокруг – нереально. Ну не может быть так хорошо и плохо одновременно. Я была самым счастливым человеком рядом с ним и сразу же забывала обо всем плохом, но стоило ему уйти, как ужасы войны наваливались на меня с новой силой.
Я никогда не забуду то утро, когда проснулась с ним рядом. Наверное, я еще никогда не краснела так сильно и вряд ли когда-нибудь покраснею. А Скорпиус был – как всегда – спокоен и невозмутим, и только в его глазах я видела искры смеха, которые резко сменялись болью и опустошением. Он не забыл и по-прежнему страшно переживал из-за смерти Растона, но ему стало намного легче.
Я видела это, когда встречалась с ним взглядом, и чувствовала, когда он обнимал и целовал меня. В тот день я витала в облаках, оскорбления и шепот однокурсников не имели ни малейшего значения. Наверное, если бы кто-то знал, что тем вечером я виделась со Скорпиусом, то догадался бы, что произошло потом.
А он смотрел на меня и недовольно щурился, качая головой. И говорил: «Лили, то, как ты светишься от счастья – просто неприлично. Посмотри на лицо Ланкастер, кажется, она скоро начнет задыхаться от злости».
Но мнения учеников мало интересовали меня в тот день. Важным было лишь то, что Скорпиус будто оттаивал возле меня и мог свободно дышать. И, наконец, прекращал постоянно оттягивать узел галстука, словно тот душил его.
Альбус, кстати, не сказал мне ни слова, и я могла только гадать, знает ли он о том, что произошло или нет. А вот то, что я теперь встречаюсь со Скорпиусом – я до сих пор боялась произносить это вслух! – его определенно обрадовало. Он так улыбался, когда обнимал меня... Я давно не видела Ала настолько счастливым. И он даже не прочитал мне лекцию, но Скорпиус потом рассказывал, что Альбус серьезно поговорил с ним насчет возможной обиды «его маленькой сестренки».
- Лили, - Сара дернулся меня за рукав мантии. – Смотри!
Дверь кабинета распахнулась, ударившись о каменную стену, и в коридор начали медленно выходить студенты. Они казались измотанными и изнеможенными, на их лицах была видна усталость, а по вискам стекал пот.
- Мерлин, их там что, пытали?! – воскликнула Сара и поспешила к Роберту Флинту, который опирался на стену и с трудом пытался отдышаться.
Ланкастер и Нотт бросились отыскивать Вуда и Дугласа, другие девушки подходили к своим знакомым, друзьям и парням. Коридор наполнился удивленными, любопытными и взволнованными голосами, здесь сразу стало тесно, студенты толкались и наступали друг другу на ноги.
В такой толпе было бесполезно даже пытаться найти Скорпиуса или Альбуса, поэтому я прижалась плечом к стене и решила, что они отыщут меня скорее.
- Эй, что-то я не вижу твоего энтузиазма в поиске меня, - я улыбнулась, услышав его голос, и повернулась к нему лицом.
Скорпиус выглядел таким же усталым, как и остальные студенты. Его лоб блестел от выступившего пота, и по вискам медленно стекали редкие капли. Одежда была грязной, помятой и порванной в нескольких местах.
Скорпиус был утомлен и вымотан, но его взгляд еще никогда не был столь живым, а усмешка – довольной.
- А где Ал?
- А вот это я хотел спросить у тебя. Прямо перед тренировкой прилетела записка от МакГонагалл. Ваш отец каким-то непостижимым путем пробрался в Школу, и ему был нужен именно Поттер.
- Я ничего не знаю, - ответила я, немного обиженная тем, что папа выбрал Ала. – Но как он попал в Хогвартс? Ведь все камины закрыты и контролируются Министерством...
- Спросим у Поттера, когда он вернется, - Скорпиус крепко сжал мою руку, и мы направились в сторону слизеринских подземелий.
Мы шли в молчании, и только иногда я слышала, как самодовольно хмыкал Малфой, когда косился в мою сторону.
- Ты выглядишь усталым, - издалека и осторожно начала я, прекрасно зная, как остро реагирует Скорпиус, когда кто-то замечает его слабость и говорит о ней вслух.
- Странно, что ты заметила, - хмыкнул он и замолчал.
Видя, что он не собирается рассказывать дальше и будто нарочно тянет время, я шутливо пихнула его в бок кулаком и обиженно произнесла:
- Скорпиус, мне же интересно! Будешь ты, наконец, рассказывать мне, что вы там делали?
- Буду, - кивнул он и не смог сдержать рвущийся наружу смешок.
- Ты специально ждал, пока я сама спрошу, да?
- Как ты только могла подумать такое, Лили? – иронично уточнил он и улыбнулся, заметив мой обиженный вид. – На самом деле я страшно устал сегодня, - мы зашли в гостиную и уже спускались по лестнице в его комнату.
Скорпиус произнес невербальный пароль, стянул через голову грязную рубашку, небрежно зашвырнул ее куда-то в угол комнаты и, не поворачивая головы, сказал мне:
- Расскажу все после душа.
Он ушел в общую ванну для старшекурсников, которая находилась рядом со спальнями остальных учеников, а я подошла к письменному столу. На нем лежали старые тяжелые книги, все в многочисленных закладках и с пометками на полях. Валялись исписанные мелким почерком Скорпиуса свитки, многие из которых были разорваны или смяты. Школьные учебники были небрежно сдвинуты на самый край, а мое внимание привлекла куча пергаментных листов с пометками, графиками, формулами и расчетами. Рядом с ней лежало несколько погнутых перьев, два сломанных карандаша и много скомканной бумаги – кажется, Скорпиус сильно нервничал, когда писал это.
- А ты знаешь, что обычно бывает с излишне любопытными людьми? – его неожиданно холодный голос заставил меня вздрогнуть и покраснеть, словно я была преступницей, пойманной с поличным.
Я повернулась и осторожно взглянула на него. Скорпиус стоял у дверей, скрестив руки на груди, и напряженно смотрел на меня. Он уже успел переодеться в черные джинсы и обычную серую футболку, на которой оставляли следы капли, стекавшие по шее с его мокрых волос.
- Я не знала, что ты хранишь здесь секретные сведения, - неловкая попытка свести все в шутку, кажется, не удалась, потому что Скорпиус хмуро произнес:
- Я не люблю, когда кто-то копается в моих вещах без разрешения, - его слишком властный и грубый тон испугал меня. Я уже успела отвыкнуть от такого Скорпиуса.
- Я не думала, что тебе будет неприятно, - наверное, мой голос прозвучал достаточно расстроено, потому что взгляд Малфоя потеплел и смягчился.
Он кивнул и буквально рухнул спиной на кровать, закрывая глаза.
- Вы выглядели так, словно Мид вас там пытал, - нетерпеливо произнесла я, садясь рядом с ним.
Скорпиус слегка улыбнулся, и я поняла, что он больше не злится.
- Не пытал, но выжал все, что только мог. Он зверь, раньше авроров подготавливал для особых задания, а теперь старые навыки на нас отрабатывает. Вначале, знаешь, все из себя выносливых и спортивных строили. Пробежку резво начали, подтягивались с удовольствием, через препятствия перелезали без особых усилий. Ну а потом, когда все по кругу уже раз десятый шло, энтузиазма у многих стало в разы меньше.
Я рассмеялась непередаваемому сарказму в голосе Скорпиуса. Он чуть открыл глаза и, прищурившись, взглянул на меня:
- Некоторые жалели даже, что он девчонок брать отказался. Тогда бы они, наверное, не выглядели бы настолько жалкими.
Его голос сочился презрением и брезгливостью. Требовательный к себе, Скорпиус не выносил слабых людей, которые отступали при первой же опасности и не могли постоять за себя. Он обычно контролировал свои эмоции, но в этом случае не скрывал отвращение и неприязнь.
- После пробежки, полосы препятствий, подтягиваний и бесчисленного числа повторов половина без сил валялась на земле. А Мид назвал это «легчайшей разминкой», а нас – «лодырями, слабаками и неучами», - усмехнулся Скорпиус.
Я положила его голову к себе на колени и начала медленно перебирать его почти высохшие волосы.
- А потом он учил нас падать так, чтобы не сломать волшебную палочку. Это только звучит легко, - пояснил Скорпиус в ответ на мой удивленный взгляд. – Прыгали мы ярдов с пяти, вместо палочки в рукаве прятали ветку, а приземлялись на тонкий слой тряпок и соломы. Ничего приятного, - он поморщился. – Синяки Мид разрешил лечить, когда мы уже закончили упражнение.
- Мммм... у тебя ведь все получилось, правда?
- Попытки с десятой, я думаю, - произнес Скорпиус насмешливо. – А вот в Вуде гены проявились, наверное. Ему и двух раз хватило.
Он не добавил больше ничего, но я и так догадалась, что Вуд не оставил без внимания и свой успех, и неудачи остальных учеников.
Но вряд ли Скорпиуса могли задеть его слова или шуточки. Скорее уже сам Вуд ушел бы от него оскорбленным и озлобленным. Но тогда почему я чувствую, как напряжена его шея и мышцы спины?..
- Вуд сказал что-то?
- Он обычно много болтает, - Скорпиус растянул губы в недоброй улыбке. – Мы палочку в левом рукаве держали, чтобы сразу после приземления могли защищаться или атаковать. А Вуду очень интересно было, почему у меня не получается. Ведь отец же... – он замолчал на секунду, и я видела, как физически неприятно было ему говорить это. – Отец же Пожирателем был, и его должны были выдрессировать Метку беречь. Ну а мне его гены должны были передаться...
Мерзавец! Ну каким же он был подонком. Я шумно выдохнула, пытаясь унять вспыхнувший гнев. Никто и никогда не был мне так противен и ненавистен, как Вуд. Возможно потому, что долгое время я считала его своим другом...
- И что сделал Мид? – злым голосом спросила я.
- Ничего особенного, - Скорпиус пожал плечами. – Заставил меня отжиматься на кулаках, пока вправлял Вуду вывихнутую челюсть.
Я громко рассмеялась, качая головой. Скорпиус тоже довольно улыбнулся.
- И под конец, когда мы все были измотаны до предела, он создал несколько учебных клонов и заставил сражаться с ними на всем полигоне.
- Ну и ну... – протянула я с удивлением в голосе. – Не могла даже представить себе такое.
- Я тоже, - кивнул Скорпиус и властно притянул к лицу мою голову, положив руку на затылок.
Я легла рядом, нависая над ним и медленно, тягуче целуя. Он лениво гладил меня по спине и перебирал спутавшиеся волосы, своими прикосновениями заставляя забыть обо всем на свете. Я чувствовала, как остро реагирует мое тело на его близость, как меня тянет к нему.
- Лили, - хриплым голосом, от которого меня бросило в дрожь, произнес Скорпиус, отстраняясь и проводя пальцем по моим губам.
Я послушно отодвинулась, понимая, каких нечеловеческих усилий ему стоило себя контролировать. Тем утром он сказал мне, что мы не повторим предыдущую ночь до тех пор, пока он не будет полностью уверен, что не причинит мне больше боли и сможет сдерживать себя.
Мы лежали какое-то время в тишине, и я даже начала засыпать, слушая размеренное дыхание Скорпиуса, когда в голову пришла неожиданная мысль:
- Интересно, кстати, почему у многих авроров сейчас такой низкий уровень подготовки, если их учил Мид. Судя по твоим словам, он заставит бегать даже бревно.
- Думаю, его учеников или уволили, или досрочно отправили на пенсию, или раскидали по другим группам или в наиболее опасные зоны. А в Лондоне оставили в основном молодых, - Скорпиус сел на кровать и, выпрямившись, свел вместе лопатки. – Мышцы давно так не уставали.
- Знаешь, а ведь нелогично выходит, - он искоса взглянул на меня. – Ну, ты говоришь, что он хорошо вас учит. А ведь это невыгодно Министру! Для него было бы лучше, если бы все оставались слабыми и беспомощными. Ведь в Лондоне уже забастовки начались из-за резкого падения фунта. А он в это время решил направить в Хогвартс опытного инструктора, прекрасно зная, что почти вся Школа настроена против него...
- Ты знаешь, что Мид был подчиненным твоего отца до его увольнения? – Скорпиус с интересом смотрел на меня.
- Нет... – я немного удивленно взглянула на него, а потом даже слегка подпрыгнула и ударила ладонью по кровати. – Подожди! То есть ты думаешь, что...
- Именно, - кивнул он. – Скорее всего, он оказался здесь не из-за приказа Министра. Но даже если и был приказ, то вряд ли он позволял ему нас обучать. Мне кажется, они работают над каким-то планом... И наше обучение – его часть.
Скорпиус задумался, сосредоточенно смотря в одну точку на стене. Потом он поднял брови, словно не веря своей собственной догадке, и бросил на меня короткий взгляд.
- Что? О чем ты думаешь? – любопытно спросила я и взяла его за локоть, чтобы развернуть и посмотреть в глаза.
- Ни о чем, - он помотал головой и резко дернул меня на себя, целуя и сжимая плечи.
Уже через мгновенье я забыла о своем любопытстве и его догадках и, словно податливый воск, таяла в его руках.
Месяцем позже Скорпиус признался, что в тот момент впервые подумал о том, что их могут призвать на фронт.

В тот день во время завтрака в Большом зале стояла небывалая тишина, прерываемая его жутким криком. Мы ели жидкую овсянку в полном молчании, низко опустив головы и смотря в свои тарелки. Каждый понимал, что в этот раз даже заступничество МакГонагалл будет бесполезным и не сможет помочь.
Единственным человеком, голос которого слышался в каждом уголке зала, был старший из проверяющих Джек Харрингтон. Он кричал так громко и противно, что хотелось зажать руки ушами. Но никто даже не пытался.
Я волновалась и постоянно смотрела на дверь, потому что Скорпиус и Альбус до сих пор не пришли, а я была уверена, что они имеют к произошедшему непосредственное отношение.
Из криков Харрингтона удалось понять, что ночью кто-то пробрался в его кабинет, украл важные документы и прячет их где-то в Хогвартсе. Поэтому сейчас наши спальни обыскивались, а проверяющий продолжал рассекать руками воздух и угрожать нам Азкабаном.
- Лили, успокойся, ты привлекаешь ненужное внимание, - склонившись ко мне, шепнула Сара и глазами показала в сторону Вуда и Дугласа, которые с интересом поглядывали на меня.
- Я повторяю в последний раз, пока еще не закончился обыск. Тем, кто это сделал, лучше сознаться прямо сейчас. В противном случае – я гарантирую, что они отправятся в Азкабан прямо отсюда.
- Мистер Харрингтон! – у МакГонагалл не выдержали нервы. – Попридержите язык. Насколько я помню, пока что Верховный суд решает вопросы заключения преступников в нашей стране.
- По законам военного времени я здесь для вас и суд, и прокурор, и адвокат. А вот вы, госпожа Директор, прикусили бы лучше язык. Иначе завтра же попрощаетесь со своей должностью!
МакГонагалл покраснела от нахлынувшей ярости, а Флитвик что-то быстро и горячо зашептал нашему декану, цепко держа того за рукав мантии. Наверное, Вольфганг хотел вступиться, но сейчас все действительно должны были молчать, потому что кроме Харрингтона в зале присутствовали двадцать авроров-проверяющих, и каждый из них держал наготове волшебную палочку. И еще столько же обыскивали сейчас наши комнаты.
Эта мысль вызывала омерзение. Я передергивалась, когда представляла, как кто-то будет рыться в моих вещах, копаться в чемодане, трогать письма из дома и рассматривать семейные фотографии...
- Никто не хочет? Вы сами подписали себе приговор сейчас. Сегодня же я отправлю Министру подробный отчет о произошедшем, а с завтрашнего дня начнется новая страница в истории Хогвартса. Для начала сменим Директора и часть преподавательского состава, потому что меня совершенно не устраивают их методы и качество обучения, - он с наглой ухмылкой посмотрел на МакГонагалл и Вольфганга. – Затем перейдем к правилам. Я уверен, что в военное время и методы должны быть военными. Для начала вернем телесные наказания... – по залу прокатилась волна ропота, усиливающаяся с каждой секундой.
Мгновенно за столом стало очень шумно, я слышала голоса однокурсников, дрожащие от подавляемой ненависти, проклятья, сыпавшиеся на голову Харрингтона, видела их исказившиеся злобой лица,
Казалось, довольными себя чувствуют только Дуглас и его шайка, но даже они не выглядели полностью спокойными.
Возбужденный шепот постепенно переходил в редкие, но громкие возгласы, взбудораженные ученики гудели, не переставая.
- Он совсем ненормальный?! – я пожала плечами на вопрос Сары и сжала кулаки. С самого утра меня не покидало ощущение тревоги, а сейчас оно переросло в настоящее беспокойство. Живот сжимали невидимые тиски, органы внутри меня безостановочно крутились, волнение было почти осязаемым.
- Он и Министр доведут всех однажды! И тогда в тюрьму отправятся уже они! – громкий шепот послышался из-за стола Гриффиндора, и я покачала головой: глупцы, когда же они научатся держать язык за зубами?
- Тихо! Молчать всем! – голос Харрингтона, тысячекратно усиленный заклинанием, разнесся по залу, оглушая нас всех. В окнах задрожали витражи, и треснули стеклянные бокалы на преподавательском столе.
Я жалела, что в тот момент с нами не было Мида. Мне казалось, он смог бы повлиять на разошедшегося Харрингтона.
- То, что вы делаете, называется произволом, Джек. Не думайте, что это сойдет вам с рук, - со своего места поднялась МакГонагалл, разгневанно смотря на главного проверяющего.
Он стоял в центре зала между столом Гриффиндора и нашим и высокомерно улыбался ей в лицо. Но он не успел ответить, потому что в этот момент с громким стуком распахнулись двери и в Большой зал вошли шесть авроров, четверо из которых вели под руки Скорпиуса и Альбуса.
Мое сердце ушло куда-то в пятки, если бы я не сидела, то непременно упала бы в обморок. Сара стиснула мои руки и начала что-то говорить, но я не слышала ее. Я смотрела на бледного Альбуса, который пытался дерзить и вырываться, на Скорпиуса, стоявшего с поднятой головой и высокомерной усмешкой на лице, и чувствовала, как гулко стучит кровь у висков.
- Сэр, они ошивались в подземельях, - произнес один из проверяющих, а другие вытолкнули Скорпиуса и Ала вперед.
Мое сердце болезненно сжалось, когда я взглянула на них.
- Почему вы не подчинились приказу и не поднялись в Большой зал? – неприязненно спросил Харрингтон.
- С каких пор завтрак считается нашей обязанностью? – Мерлин, в тот момент я очень хотела, чтобы Скорпиус был чуть менее высокомерным и надменным. Потому что лицо Харрингтона начало медленно краснеть и наливаться кровью.
- Отвечай на мой вопрос, мальчишка!
- Мы не слышали, - равнодушно пожал плечами Скорпиус и отвернулся, со скучающим видом засунув руки в карманы брюк.
Мое сердце стучало все быстрее и быстрее, я боялась так, как не боялась еще никогда в своей жизни.
- Раз вы выяснили все интересующие вас обстоятельства, может, позволите ученикам приступить к завтраку? – раздался насмешливый голос МакГонагалл.
- Ты ведь сынок Драко Малфоя, так ведь? – Харрингтон проигнорировал Директора и вновь обратился к Скорпиусу.
- У них поразительное фамильное сходство, не находите, сэр? – я не знаю, зачем Альбус встрял в их беседу. Похоже, они оба окончательно лишились разума.
Я дрожала и не могла взять себя в руки, не могла успокоиться и начать нормально дышать. Единственное, что немного ободряло меня – отношение остальных учеников к происходящему. Многие из них ненавидели Скорпиуса, но гораздо сильнее они не любили Харрингтона, поэтому до меня постоянно доносились их слова, одобряющие поведение Малфоя и Ала.
- А твой отец – Гарри Поттер? – Харрингтон внезапно стал выглядеть так, будто разгадал сложнейшую загадку в мире. Он подошел к Альбусу и схватил его за грудки, приближая к своему лицу.
- Где ты был прошлой ночью? Отвечай! – он хорошенько встряхнул его, и МакГонагалл попыталась возмутиться, но в этот момент в зал вошли остальные проверяющие, и их стало ровно сорок человек. Директору не оставалось ничего другого, кроме как сесть и молча наблюдать за всем происходящим.
Я знаю, что не имела права так думать, но тот момент я жутко презирала ее за проявленную слабость и неспособность помочь.
- В своей кровати, - буквально выплюнул в лицо Харрингтона Альбус, кривясь от отвращения и даже не скрывая его.
- И что же ты там делал?.. Впрочем, это бессмысленно! Принесите Веритасерум. У меня есть, о чем поговорить с этими молодыми людьми.
- Мистер Харрингтон, это незаконно! – разгневанная МакГонагалл вышла из-за стола и приблизилась к главному проверяющему.
Они стояли в пятнадцати ярдах от меня, но я все равно видела, какой высохшей и утомленной казалась Директор, как устало смотрела вокруг.
- На вашем месте я бы вернулся на место и не мешал бы мне устанавливать здесь порядок! – отпустив Альбуса, Харрингтон повернулся к МакГонагалл.
Меня замутило от дурного предчувствия... Если они используют Веритасерум... Я не знала, но догадывалась, что исчезновение документа не обошлось без Скорпиуса и Альбуса, и очень, очень боялась за них.
- А может, мы сами признаетесь, и мы обойдемся без зелья? – Харрингтон подошел к Скорпиусу. – В конце концов, предательство друзей давно стало традицией в твоей семейке.
Сбоку от меня засмеялся Вуд и ударил Дугласа в раскрытую ладонь. Алиса Забини испуганно вцепилась двумя руками в локоть Фредерика, который, кажется, порывался встать. Вольфганг неподвижно сидел за столом, но его взгляд делался все тяжелее и тяжелее.
А Скорпиус промолчал. Впервые в жизни он не ответил тому, кто оскорбил его отца или семью. Но я еще даже не успела облегченно выдохнуть, когда он выдавил из себя, с ненавистью выплевывая каждое слово:
- Даже моей семье никогда не удастся стать такой же грязной, как ваш язык.
Он вскинул голову, смотря Харрингтону прямо в глаза. Тот опешил на секунду, а потом громко рассмеялся.
- А ты, оказывается, чересчур смелый, - сквозь хохот выдавил он, а потом стремительно подошел к Малфою и ударил его кулаком по лицу.
Скорпиус не успел уклониться и вздрогнул от силы удара, и чтобы устоять на ногах, ему пришлось сделать шаг назад. Волосы закрывали его опущенное лицо, и я вскрикнула, когда он – как и прежде! – высоко поднял голову и сплюнул кровь под ноги Харрингтона.
- Ну ничего, я люблю отважных, парень. У нас еще будет время проверить, как далеко заведет тебя смелость, - презрительно щурясь, произнес Харрингтон и стряхнул с кулака капли крови.
- Наконец-то кто-то смог урезонить этого зарвавшегося выскочку! – я бросила в сторону Вуда гневный взгляд, пообещав себе, что найду время и способ для мести.
Я вновь посмотрела на Скорпиуса и тихо зарычала, увидев, что Альбус вырывается из рук державших его мужчин и пытается добраться до Харрингтона.
Мерлин, неужели ему мало Скорпиуса? Тоже захотелось, чтобы кто-нибудь ударил в челюсть?
- Так, мне надоел этот цирк, - Харрингтон довольно улыбнулся, смотря на Альбуса. – Уведите этих двоих в подземелье.
В ответ на ошеломленный взгляд МакГонагалл он пояснил, сладко растягивая слова:
- Министр только вчера подписал приказ, разрешающий мне делать все, абсолютно все в Хогвартсе. И также разрешил вернуть камеры для провинившихся учеников, как это было в начале двадцатого века.
- Уроды! – Альбус извивался в руках уводивших его проверяющих и осыпал их оскорблениями. Скорпиус же расправил плечи и шел так, словно это они были в его власти, а не он.
- Я бы тебе не советовал, парень, - я вздрогнула, когда рядом со мной оказался мужчина, направлявший палочку в сторону вскочившего Фредерика.
Тот побледнел почти до прозрачности, но сел, презрительным взглядом провожая довольного проверяющего.
К столу Гриффиндора подошли четверо авроров, и я увидела, как они скрутили и буквально поволокли к выходу двух шестикурсников.
После этого в зале повисла страшная тишина. Почти все мы исподлобья прожигали ненавидящими взглядами авроров и улыбавшегося Харрингтона и сжимали руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони.
Лишь несколько человек выглядели довольными и радостными. Ланкастер что-то весело щебетали на ухо Вуду, который растягивал тонкие губы в улыбке и снисходительно гладил ее по спине. Он поймал мой взгляд и отсалютовал бокалом, в его глазах я увидела похоть и желание. В них было столько спеси и торжества, что хотелось проклясть Вуда прямо на месте. Он облизал губы и подмигнул. Я сделала вид, что меня сейчас стошнит и отвернулась, а через секунду услышала, как он в бешенстве выругался.
Профессора в бессилье наблюдали, как по приказу Харрингтона их учеников уводят в подземелья, чтобы запереть в одной из сырых, холодных камер. МакГонагалл стояла неестественно прямая, сухая, похожая на палку, и могла только яростно смотреть на веселившегося Харрингтона, который получал огромное удовольствие, видя ее бессильную злобу.
Вольфганг сидел за столом, разрывая ткань салфеток, и с трудом удерживался, чтобы не достать из кармана палочку. Профессор Флитвик прятал глаза, разглядывая узор на скатерти.
Я презрительно вздернула голову и, наверное, именно в тот момент поняла, что больше не могу полагаться на защиту профессоров. Что Хогвартс перестал быть вторым домом, местом, где всегда был мир и спокойствие, а наши учителя ничего не могут противопоставить Харрингтону и его аврорам. Потому что их было больше, и значит, за ними была сила.
Кажется, я даже начала понимать мотивы поступков Вуда и сокурсников, которые приняли его сторону. И была жутко удивлена, что Скорпиус не оказался вместе с ними.

- Что? – тихий, похожий на шипение голос рассек тишину гостиной. – Что ты сказал?!
- Харрингтон запер в подземельях Альбуса и Скорпиуса, - устало повторил Мид и опустился в кресло.
С оглушительным треском две старинные вазы разлетелись на мелкие осколки, и Драко глубоко выдохнул.
- Кто-нибудь еще пострадал? – Гарри говорил и выглядел гораздо спокойнее Малфоя, у которого всегда сносило голову, когда что-то угрожало безопасности Скорпиуса.
- В первый день вместе с ними увели двух парней с Гриффиндора. Вчера Паркинсона и нескольких однокурсников Альбуса. Я только сегодня смог попасть в Хогвартс. И то для того, чтобы услышать от Харрингтона, что мои занятия противоречили прямому приказу Министра. Думаю, не сегодня-завтра меня уволят.
- Черт, как же не вовремя мы уехали! – Гарри взмахнул в воздухе кулаком.
- Как будто твое присутствие что-нибудь изменило бы, - поморщился Драко и, подойдя к камину, замер перед ним.
Он и Поттер только что вернулись из Ирландии, которая обещала им некоторую денежную поддержку, если в стране изменится политический курс. Ее экономика первой пострадала из-за действия Министра – ведь в течение долгих лет Англия была ее выгодным союзником.
- Но документ я нашел в оговоренном месте, - сказал Мид. – В нем все так, как мы и предполагали. Прямое разрешение Министра на телесные наказания, поощрение к жестокому обращению, подавлению любой самовольности.
- Если добавить к этому то, что твоя группа нас полностью поддерживает... – медленно начал Гарри, но был перебит раздраженным Малфоем:
- Поттер, включи мозг! Наши дети в их руках. Стоит тебе начать делать хоть что-нибудь, и они сразу же пострадают, - Драко с неестественно прямой спиной пристально смотрел на огонь.
- А что ты тогда предлагаешь? Это патовая ситуация! Но мы не можем дольше бездействовать! – взвился Гарри, срываясь на крик.
Нервы у всех были напряжены до предела, любое неосторожно брошенное слово могло разозлить и довести едва ли не до бешенства.
- Ну давай подставим их под удар. Пожертвуем ими ради всеобщего блага. Тебе же, Герой, - он едко выделили последнее слово, - это привычно: когда за тебя умирают другие люди.
С низким рычанием Гарри, окончательно потерявший голову, бросился к Малфою, занося для удара руку. Тот сумел увернуться, и они сцепились, едва не покатившись по полу.
- Да прекратите вы сейчас же! – к ним подбежал Мид, пытаясь растащить их в разные стороны. – Как будто первокурсники.
Его слова не произвели должного впечатления, и тогда Стефан с помощью Агуаменти окатил обоих водой. Они отскочили друг от друга, потрясенно осматриваясь.
- До пятидесятилетия недолго уже осталось, а поведение как у подростков! – раздраженно пнув подушку, произнес Мид и отвернулся от них к столу. Дрожащими руками он плеснул в бокал немного коньяка и выпил одним глотком.
Малфой брезгливо отряхивался и поправлял рубашку, избегая смотреть вокруг. Такой же хмурый и насупленный Гарри осматривал оторванный рукав пиджака.
- Извини, я погорячился, - буркнул Драко через минуту молчания, протягивая Поттеру руку.
- Замяли, ерунда, я тоже хорош, - он крепко стиснул его ладонь.
- Думаю, всем нужно сесть и успокоиться, - немного нервным голосом предложил Стефан, и они разместились в креслах вокруг кофейного столика.
- Я надеюсь, они еще не начали применять телесные наказания, - напряженно произнес Драко, стискивая руками подлокотник.
- Там все еще остается МакГонагалл, Вольфганг, Флитвик и остальные.
- Что-то это мало помогло ученикам, которых отправили в камеры.
- В любом случае, первой целью должен стать Хогвартс. Мы можем и не соваться в Министерство, пока оно контролирует Школу и детей, - со злостью сказал Мид. – И грош цена всем этим документам, разговорам с моей группой и соглашениям с Ирландией и Норвегией!
- Нужно предупредить МакГонагалл. Мы не попадем внутрь без ее помощи, - Гарри потер виски. – Только я не представляю, как. Когда я виделся с Алом, то послал ей Патронуса... Но теперь наверняка они установили барьер.
- А тот ход из Хогсмида, которым вы пользовались в мае 1998, еще существует? – во взгляде Драко появилась слабая надежда.
- Нет, - Поттер обреченно помотал головой. – Мы завалили его сразу же после Победы.
- Все тайные ходы перекрыты? – мрачно уточнил Мид.
Гарри кивнул и выругался про себя.
- А эльфов мы вызвать не можем?
- Нет, - ответил Стефан, - я проверил, на это тоже стоит блок.
- Подготовились, сукины дети! – Драко нервно стукнул кулаком по столу, заставив бокалы с коньяком жалобно звякнуть. – Надо решать уже сегодня. Мы и так упустили два дня. Неизвестно, что придет им в голову завтра.
- Надеюсь, они не тронули Лили, - прошептал Поттер, и по его голосу было понятно, что тот, кто сделает это, пожалеет и заплатит сполна. – Вызови своих ребят, наверное. Действительно, нужно уже что-то решать, - обратился он к Миду. – Малфой, ты не будешь против...
- Я открою камин ровно на пятнадцать минут, - лаконично ответил Драко.
Через четверть часа рабочий кабинет в Малфой-мэноре был набит людьми. Мид вызвал руководителей аврорских групп, которые ему подчинялись, а также наводчика, координатора и нескольких служащих из отдела разработки боевых операций.
В воздухе с помощью магии были подвешены подробные планы Хогвартса, Хогсмида и всевозможные подходы к ним. На большие классные доски прикрепили имена проверяющих авроров с фотографиями и полным досье на каждого: слабые и сильные стороны, уровень боевой и физической подготовки, часто используемые заклинания, тип ведения боя – атакующий или защитный.
В кабинете стало душно, шумно и жарко: многие курили, спорили, кричали и доказывали что-то друг другу. Громко обсуждались пути отступления в случае провала, делались наброски алиби.
Вокруг кипела жизнь – привычная, любимая Гарри жизнь, которую у него отобрали, вырвав вместе с ней кусок души. Среди бывших подчиненных, соратников и друзей он чувствовал себя, словно рыба в воде. Он горячо вмешивался в каждый спор, ругался до хрипоты, злился, анализировал, хвалил и критиковал. Это все до безумия напоминало ему первые годы работы в Аврорате – не купленном, не проданном, не растасканном на части Аврорате, когда каждый действительно работал, хотел бороться с оставшимися преступниками, и Англию еще никто не контролировал.
Драко стоял у раскрытого окна, медленно тянул из бокала виски и с усмешкой наблюдал за Поттером, бегавшим из одного угла комнату в другой. Малфой догадывался, что он пытается с головой уйти в работу, чтобы прогнать, избавиться от мыслей о сыне и дочери, которым угрожает опасность и которые в очередной раз могут пострадать из-за него.
Драко и сам был бы рад не думать о Скорпиусе, но он не мог. Кровные узы, бегущая в их жилах магия древнего, могучего рода связала их гораздо сильнее, чем он мог предположить в момент рождения сына.
- Мерлин! – громкий вскрик молодого стажера отвлек Драко от мыслей и перекрыл общий гул кабинета. – О чем мы думаем столько времени? Мы же можем полететь на метлах!..


Глава 19

Глава 5.

- Из всего сказанного вы должны уяснить одну мысль: всегда окружать себя защитным заклинанием. Вдолбите ее себе в голову, напишите на руке, выучите наизусть, если не хотите превратиться в кучку пепла и сгоревших костей при первой же атаке, - Мид прохаживался между рядами в Большом зале, проверял наши конспекты и язвительно их комментировал
После того, как отец с аврорами «напал» на Хогвартс, прошло всего два дня, но наша жизнь успела в корне измениться. Харрингтон и самые близкие его советники находились сейчас в камерах, где просидели трое суток Скорпиус и Альбус. Некоторые из бывших проверяющих перешли на нашу сторону, другие были убиты.
Та битва не коснулась студентов, потому что МакГонагалл заблокировала выходы из наших гостиных, и до самого утра мы пребывали в полнейшем неведении, тревожно прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся из замка. Атмосфера была накалена до предела, в один миг я подумала даже, что брошусь на Ланкастер с голыми руками, а Вуд и Фредерик все же начнут драку. Но нас сумели вовремя растащить, а рано утром к нам в гостиную зашел Драко Малфой, и мы все поняли, кто одержал победу.
В ту минуту я впервые вздохнула с облегчением и почувствовала, что у нас есть шанс, есть силы и возможность бороться дальше. Но никто не радовался и не обольщался слишком сильно, потому что все знали: Министерство и Аврорат по-прежнему контролируют страну, а вражеские войска медленно, но верно продвигаются вглубь Англии, к ее важнейшим городам и военным базам.
- Малфой, Поттер и Вуд! – выкрикнул Мид с другого конца зала. – Тридцать отжиманий каждому!
Сидевшая напротив меня Ланкастер что-то недовольно пропищала, но умолкла, встретившись со мной взглядом. После того, как в Хогвартсе изменилась власть, она стала вести себя гораздо тише и спокойнее, хотя все еще обещала, что их родители обязательно отомстят нам.
Не понимаю, почему отец не разрешил запереть их в подземельях! Это упростило бы жизнь многим людям.
Скорпиус и Альбус, едва сдерживающий свое недовольство и возмущение, отжимались на кулаках перед стоящим рядом с ними Мидом, а Вуд симулировал и прятался за слизеринским столом.
- Поттер и Малфой! Если вы еще раз попытаетесь разбрасываться проклятьями во время моих лекций, отправлю на пару дней в подземелья!
- Но, сэр! – Альбус попытался возмутиться. – Это нечестно! Почему нам вы запретили его атаковать, а ему – нет?
- Потому что тебе следует знать свое место, идиот: я сын советника Министра, а вы с Малфоем – мятежников и убийц, - надменно произнес Вуд, обнажая в хищной улыбке зубы.
Альбус дернулся, словно он ударил его, и хотел уже броситься с кулаками, но Скорпиус стиснул его плечо и заставил остаться на месте.
- Мои приказы не обсуждаются, Поттер! – рявкнул Мид, полностью проигнорировав реплику Вуда. – Если не нравится – выметайся отсюда и больше не возвращайся.
Я видела, как напряглась челюсть Ала, и на лице заходили желваки, но он смог сдержаться и пробормотал что-то себе под нос:
- Я не слышу! – громко и зло произнес Мид, всматриваясь в его опущенное лицо.
- Мне все нравится, сэр, - с трудом выдавил из себя Альбус и медленно, чеканя каждый шаг, пошел к столу Рейвенкло.
- Все свободны. После обеда – полигон. После него вряд ли у особо болтливых останутся силы трепать языком, - голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказал Мид и быстро вышел из зала.
Тишина, стоявшая в его присутствии, лопнула как мыльный пузырь: все студенты разом заговорили, зашушукались и задвигались. Я слышала их возмущение пополам с восхищением, одобрение жестких методов Мида, обвинение его в сумасбродстве и излишней резкости.
Я быстро собрала учебники, чтобы успеть к Альбусу, но увидела только, как он почти бегом покинул Большой зал.
- Оставь его, - негромко произнес подошедший Скорпиус. – Пусть перебесится.
- Ему плохо, - я покачала головой, с укором смотря на него. – Я должна найти Ала, потому что ему нужна моя поддержка.
- Ему нужен хороший пинок и курс самоконтроля. Ведется на провокации, словно пятилетний ребенок, - презрение в голосе Скорпиуса разозлило и задело меня.
Я взглянула на него со злостью и выкрикнула почти в лицо:
- Ала наказали за то, что он хотел заступиться за нашу семью! Папу назвали убийцей! Ты просто не понимаешь этого... – я говорила и одновременно понимала, что совершаю большую, огромную глупость.
Лицо Скорпиуса менялось на глазах: сначала в нем было легкое раздражение и даже интерес, превратившийся в гнев и настоящую злость. А потом оно застыло в каменную маску, и только серые глаза медленно темнели.
- Ты права. Я не понимаю, - тяжело роняя каждое слово, произнес он, - что чувствуешь, когда отца называют убийцей, а семью проклинают и желают ей сгореть заживо. Куда уж мне понять...
Он резко развернулся и быстрыми шагами пошел прочь, неестественно выпрямив плечи и подняв голову.
- Скорпиус! – он даже не обернулся или замедлился, а через мгновение смешался с толпой студентов.
В тот момент я мечтала вырвать себе язык и научиться вначале думать, а уже потом говорить.
- Лили? Что случилось? На тебе лица нет! – испуганно сказала подошедшая Сара, заглядывая мне в глаза.
- Да ничего особенного, просто я феерическая дура, - убитым голосом произнесла я и медленно побрела в сторону выхода.
Мерлин, ну почему я не могла просто заткнуться? Или провалиться сквозь землю? Ведь я знала, как остро Скорпиус реагирует на любое слово о своей семье. Ее оскорбление было единственным, что могло вывести его из себя, из-за чего он утрачивал контроль над эмоциями. Он слушал ужасные вещи о своем отце всю жизнь и никогда никому не спускал их. А сегодня Вуд оскорбил его при всех старшекурсниках, назвал убийцей, а Скорпиус промолчал, не проклял его на месте и еще сдерживал Альбуса...
А ведь все знали, что наш папа – герой, а не мятежник или убийца. А вот о прошлом его отца никто до сих пор не забыл.
А вдобавок ко всему я ляпнула, что он ничего не понимает. Мерлин, иногда я ненавижу свою излишнюю эмоциональность и вспыльчивость. Сколько раз попадала в неприятности из-за этого, а так и не научилась себя контролировать.
Я чувствовала себя очень, очень плохо. Это была первая наша ссора, хотя ее и ссорой сложно было назвать. Но лучше бы мы поругались... А теперь у меня перед глазами стоит его взгляд: колючий, сердитый, разочарованный. Я ненавидела разочаровывать людей. А Скорпиуса – в особенности.
- Ой, Лили, а ты видела лицо Марии? Ну вчера, когда Мид сказал, что девочки тоже будут тренироваться?! А Софии? Как же их обеих перекосило! Я тоже переживаю, кстати. Не представляю себе, как это будет выглядеть. По словам Фредерика, Мид гонял их по всему полигону. Интересно, а нас он так же будет? Или поблажку даст? Ой, а еще его эти шуточки и насмешки терпеть ведь придется! – запыхавшимся голосом начала непринужденно болтать догнавшая меня Сара, и я испытала огромный прилив благодарности за то, что она не стала выяснять причины моего плохого настроения, допытываться, что произошло у нас со Скорпиусом.
Она просто дала мне возможность отвлечься и переключиться на другую тему – как раз то, что было по-настоящему мне необходимо.
- Я тоже боюсь, Сара. Папа говорил, что Мид готовил лучших бойцов и что он глава элитной группы в Аврорате. Представляю, какими слабыми мы все ему покажемся. А особенно девочки. Не уверена, что смогу отжаться даже десять раз, не говоря уже о тридцати, - хмыкнула я, в красках представив будущий урок.
- Интересно, а зачем они вообще решили учить нас? – задумавшись, Сара начала перебирать кончик косы. – Нет, я понимаю, конечно, что война, и мы должны уметь за себя постоять, но все равно это как-то странно... И еще! В «Пророке» не было опубликовано ни одной, даже самой маленькой заметке о том, что Харрингтон теперь не контролирует Хогвартс. Было же три выпуска, а нигде ничего не написано до сих пор!
Сара резко сменила тему, и смутная догадка, вызванная ее вопросом о нашем столько серьезном обучении, не сформировалась в настоящую мысль. Я забыла ее через мгновение, отвечая на ее другой вопрос:
- Я думаю, они тянут время.
- То есть? – Сара взглянула на меня с удивлением.
Я потянула ее за собой в пустую классную комнату, чтобы избавиться от лишних ушей, и лишь там ответила, немного помолчав:
- Не знаю, чего хочет добиться отец и его сослуживцы, но мне кажется, что сейчас они просто не готовы открыто противостоять Министерству и Визенгамоту. Тем более в Англии и без того сейчас идет война... Вот они и выжидают подходящее время.
- Ну долго выжидать у них не выйдет в любом случае. Наверное, Харрингтон отчитывался в своей работе и пользовался камином, чтобы связываться с Министерством... - задумчиво проговорила Сара, садясь на парту.
- Наверное, - я вздохнула и нервно одернула юбку. Я пыталась отвлечься, но короткий разговор со Скорпиусом никак не шел из головы, а перед глазами стоял его разочарованный, отстраненный взгляд.
- Знаешь, - тихо сказала Сара. – Если все так, как ты говоришь, то я понимаю, зачем они тренируют нас.
- И зачем? – спросила я без особого интереса.
- Чтобы, когда придет время, мы были готовы.
- Ты имеешь в виду отставку Министра, которую они хотят организовать? – резко вскинув голову, я взглянула на Сару, которая смотрела на меня со странным, непередаваемым выражением лица.
Она тряхнула волосами и ответила:
- Нет, не ее. Чтобы мы были готовы к войне, когда понадобимся им.
От уверенности в ее голосе меня бросило в дрожь. Я с трудом сглотнула, но не смогла вымолвить ни слова в ответ.

Он был зол. Он злился на Поттера, который до сих пор не научился себя контролировать, велся на провокации, как дошкольник, и где-то пропадал сейчас. И злился на Мида, который подчеркнуто не назначал наказаний Вуду и Дугласу, чтобы не быть обвиненным в предвзятости. Он злился на отца, который ничего не рассказывал, хотя было ясно, что они планируют что-то очень масштабное. Он злился на Лили...
Лили. Про нее следовало говорить отдельно. Он понимал, что она не собиралась его уколоть или обидеть, вряд ли она вообще думала, что говорила. И это тоже злило его. То, что она редко обдумывала свои поступки и потому часто подвергала себя опасности.
И еще он злился на самого себя за то, что совсем не контролировал эмоции.
Он должен был вести себя сдержаннее и пропустить ее слова мимо ушей. Или не реагировать на них столь остро. Но он столько лет слушал, как оскорбляли и проклинали отца, маму, его самого и весь род. И знал, какую цену заплатил и до сих пор платит отец за принятую метку, за убийство, которое не смог довести до конца.
- Омерзительно! – резкий голос Мида выдернул Скорпиуса из размышлений. – Давно не встречал таких дохляков, как вы, - Стефан ходил между студентами, которые только что закончили пробежку и пытались отдышаться. – Вас можно победить с закрытыми глазами и с палочкой в левой руке.
- Эта мразь явно нарывается, - позади раздался раздраженный голос тяжело сипящего Вуда. Он и Дуглас согнулись и упирались ладонями в колени, рвано и часто дыша.
- Хочешь к папочке? – Вуд бросил на него ненавидящий взгляд, но промолчал и сплюнул в сторону.
Скорпиус почувствовал злое удовлетворение и отошел в сторону. Злость распирала его изнутри и требовала немедленного выхода, и он знал, что не позже вечера сцепиться с Вудом или кем-нибудь еще, чтобы дать ей выход. Так уже было однажды... но тогда пришла Лили и помогла ему. А сейчас она стояла в стороне, подчеркнуто не смотрела в его сторону и разговаривала с Сарой и мелким Флинтом.
Из горла Скорпиуса вырвался низкий гортанный звук, похожий больше на рычание. Он физически почувствовал необходимость ударить кого-нибудь прямо здесь и сейчас. Чтобы кулак впечатался в мягкую плоть, чтобы хрустнули кости и пошла кровь.
- Ладно, сегодня заниматься серьезно бесполезно. Через два дня начнутся каникулы, вы будете целыми днями валяться под крылышком мамочек, - Мид брезгливо сморщился. – Так, семикурсники на полосу препятствий, пятые курсы готовятся: будем падать с палочкой, а девушки... – он задумчивым взглядом окинул студенток. – Девушки отрабатывают заклинание со стеной. Предупреждаю, она рикошетит любое посланное в нее заклинание, так что лучше вам побыстрее научиться уворачиваться от них. И никакого Экспеллиармуса. Я хочу видеть минимум Остолбеней.
Флинт ободряюще хлопнул по плечу ошеломленную Лили, и Скорпиус едва не взорвался от вспышки гнева. Он отвернулся, чувствуя, как с палочки готово сорваться проклятие, а голубые искорки магии буквально трещат на кончиках пальцев.
Он заметался по полигону, не зная, куда себя деть, игнорируя удивленные взгляды студентов, больше всего желая придушить кого-нибудь или ударить лицом о стену.
- А вы что встали? Или я не ясно выразился? – угрожающе рявкнул на них подошедший Мид и махнул рукой в сторону леса. – Ваша полоса уже ждет вас.
На двадцать минут Скорпиус забыл о своей злости. Он бегал по грязи, в которой увязали и по колено тонули ноги. Он перебирался через быстрый ручей с мощным потоком по неустойчивым камням, которые каждое мгновение грозили выскользнуть из-под ног. Он перелезал через поваленные деревья, пробирался через густые заросли высокой травы, отбивался от магических манекенов, бежал, не чувствуя под собой ног и едва переводя дыхание.
Это помогало отвлечься, помогало не думать и не злиться, но не забыть. Скорпиус и сам плохо понимал, что происходит с ним, и почему он злится до такой степени. Когда Лили успела стать настолько близкой ему?
Он помнил, как долго не спал той ночью и смотрел на нее, пытаясь осознать, что он натворил. Помнил стыд и смущение, которые пришли к ней утром. И свое обещание не причинять ей больше боли. И те три дня, которые он и Поттер провели в камерах на самом низком уровне подземелий, когда Лили была совсем одна, а рядом с ней – Дуглас, Вуд и Ланкастер. И Харрингтон, ненавидящий ее отца. Помнил ненавистную беспомощность и неспособность что-либо изменить. И страх – первый в его жизни страх, который пришел, когда они услышали звуки сирены, предупреждающей о нападении. И облегчение, когда он нашел ее невредимую в Большом зале и в ярости целовал, наплевал на Гарри Поттера и своего отца.
И разочарование с болью, вызванные ее словами и поведением. И бессильную, сжигающую злость.
Скорпиус сидел на земле, разглядывая вышедших из леса сокурсников – таких же испачканных, вымотанных, как и он сам, когда что-то словно ударило его в грудь.
Он резко повернулся и успел увидеть почти незаметное движение палочки Дугласа и летящее в сторону Лили Режущее проклятье. У Малфоя уже не было возможности остановить его, но этот момент в Лили от стены попало ее собственное заклинание, и она упала.
Никто ничего не заметил, и Дуглас с досадой пнул камень и отвернулся от нее. Скорпиус почувствовал тихую, убийственную ярость. Он смерил Эрика хмурым взглядом и отвернулся. Отец говорил, что мстить стоит с холодным, ясным умом. Скорпиус был с ним согласен, но сейчас не кинулся на Дугласа сразу лишь потому, что Мид не дал бы ему закончить, а прервал бы, спасая задницу этого ублюдка.
- Ладно, все свободны. Каникулы на этот раз будут у вас короткие, а после них я возьмусь за вас всерьез.
Скорпиус вместе с однокурсниками пошел в общую ванную, не заметив взгляд, каким его проводила расстроенная, готовая заплакать Лили. Он долго стоял под душем, чувствовал, как под теплыми струями расслаблялись каменные мышцы спины, и понимал, что злость постепенно проходила. Теперь он мог четко и трезво думать и чувствовал лишь тихую ярость и желание отомстить Дугласу.
Он самым последним закончил душ, неторопливо оделся и уже собрался выйти в коридор, когда услышал за дверью знакомые голоса.
- Что, Поттер, закончилась ваша с Малфоем идиллия? Не прошло и двух недель. Теперь стоишь и жалко ждешь его под дверью? Ну что же, теперь это твоя участь. Будешь исполнять роль комнатной собачки при грозном хозяине. А может, ты ко мне по-быстрому переметнешься? Хотя лучше не стоит, я не люблю использованные вещи... – ярость накрыла Скорпиуса с головой, она ослепила его и лишила возможности думать.
Выбежав из комнаты, он налетел на Вуда с единственным желанием убить, уничтожить его, стереть в порошок. Он не слышал, как сдавленно охнула Лили, как она испуганно вскрикнула, когда увидела его искаженное злостью лицо.
Вуд пропустил первый удар, и Скорпиус с наслаждением увидел, что рассек ему бровь.
- Ублюдок, - выдавил он еле слышно и в звериной усмешке обнажил стиснутые зубы.
- Учился у тебя, - прохрипел Вуд, хватая его за воротник рубашки и кулаком с печаткой разбивая губу.
Они били друг друга яростно и сильно, охваченные одним желанием причинить как можно больше боли. Удары сыпались без перерыва, Скорпиус, перед глазами которого стояла красная пелена, не видел вокруг себя ничего, кроме его ухмыляющегося лица Вуда. Он не слышал криков и просьб Лили, и даже ее Агуаменти не охладило их и не помогло растащить.
Скорпиус вновь и вновь прокручивал у себя в голове его слова, и они добавляли ему силы. Вуд, обескураженный такой злостью и напором, заметно проигрывал ему, в глубине его глаз Малфой видел настоящий страх. Опьяненный дракой, он свалил его на каменный пол, а сам сел сверху, рыча от ярости и без остановки нанося удары.
Он не чувствовал боли, не думал о последствиях, не видел никого, кроме Вуда, а в ушах до сих пор стояли его слова.
- Скорпиус! – отчаянный крик Лили резко ворвался в его голову. – Остановись, я прошу тебя! – она буквально повисла на его руке, и он моргнул, замерев с поднятым для еще одного удара кулаком.
Малфой взглянул вниз на жалобно скулящего Вуда, который пытался закрыть лицо и мелко-мелко дрожал. Ему стало противно, он брезгливо усмехнулся, резко встал, оттолкнув от себя Лили и быстро пошел по коридору.
Ярость и злость исчезли, словно их и не было, но вместо них навалилась огромная, давящая усталость и опустошение. Он чувствовал, как горит и болит лицо, как по напряженным рукам и пальцам проходит судорога.
- Скорпиус! – он обернулся и увидел, что к нему почти бежит Лили. Малфой смерил ее тяжелым взглядом, но ничего не сказал и пошел дальше.
Когда они появились в гостиной, все замолчали и уставились на них, провожая долгими взглядами. Скорпиус знал, что уже завтра на него обрушатся все последствия его вспышки, но ему было плевать и на них, и на мнение слизеринцев.
Они зашли в комнату, и он зашвырнул сумку в дальний угол, сел на кровать и, нагнувшись, зарылся руками в волосы. Лили, тяжело сглотнув, прислонилась к стене и сползла по ней на пол. Она все еще видела перекошенное лицо Скорпиуса и силу, с которой он ударял, и слышала всхлипы Вуда, пытавшегося уклониться.
Ее била крупная дрожь, она хотела заговорить с Малфоем, но боялась произнести хоть слово. Боялась, что может вызвать такую же ярость.
Лили отняла от лица руки тогда, когда услышала шипение Скорпиуса. Он рассматривал себя в зеркало и тихо ругался.
Она встала и, подойдя к нему, решительно коснулась плеча.
- Давай я посмотрю, - голос прозвучал жалко и неуверенно, и Лили нахмурилась: в этой ситуации не хватало только ее слез.
- Не нужно... – медленно ответил Скорпиус, по-прежнему стоя к ней спиной. – Лучше бы ты ушла отсюда...
- Недавно ты уже говорил что-то подобное, - дерзко хмыкнула она, внутренне сжавшись от опасного спокойствия в голосе Малфоя.
Она обошла его и с трудом подавила вскрик: Скорпиусу, хоть он и сломал Вуда, самому сильно досталось. Его губа была разбита, почти разорвана перстнем Вуда, на левой щеке была глубокая, длинная царапина, на виске появлялся синяк, и была рассечена бровь. Воротник рубашки был почти оторван и заляпан каплями крови.
- Долго еще любоваться будешь? – холодно поинтересовался он, но Лили нашла в себе силы с вызовом ответить:
- Было бы чем! – она заставила его сесть на кровать, а сама отвернулась, чтобы скрыть дрожь и страх.
Она боялась его. Боялась его ярости, вспышки неконтролируемого гнева, во время которой он мог действительно убить Вуда.
- У меня все зелья в комнате, с собой есть только заживляющее, - она повернулась и натолкнулась на его изучающий, тяжелый взгляд.
- Если хочешь уйти – дверь сзади тебя. Не бойся, мстить и преследовать тебя я не буду, - насмешливо произнес Скорпиус.
Лили вздрогнула и выронила баночку с мазью, которую она уже успела достать из кармана мантии.
Малфой, заметив это, желчно хмыкнул и скрестил руки на груди.
Его лицо ничего не выражало, превратившись в застывшую маску равнодушия, но в глазах Лили сумела увидеть тщательно скрываемую боль. И страх.
- Я не собираюсь тебя бояться, - решительно тряхнув волосами, произнесла она. – Я знаю, что ты никогда не причинишь мне боль.
Скорпиус не пошевелился, но в его взгляде что-то дрогнуло и сломалось, и в комнате стало легче дышать.
Лили подняла баночку, вплотную подошла к сидевшему Скорпиусу и аккуратно коснулась пальцами с мазью его брови. Он зашипел сквозь зубы и дернулся назад.
- А получать это все не больнее было? – спросила она, все же чувствуя себя виноватой.
Скорпиус, прикрыв глаза, откровенно наслаждался прохладой ее пальцев и осторожными прикосновениями. Ссадины почти не болели, только кололи виски, куда часто попадал Вуд, и горела разорванная губа.
- Тебе утром обязательно нужно сходить к мадам Помфри, - закончив, обеспокоенно сказала Лили.
- Не волнуйся. Уверен, она сама придет ко мне. Вместе с МакГонагалл и Вольфгангом, - ответил Скорпиус, расстегивая рубашку.
- Думаешь, Вуд нажалуется? – Лили задумчиво водила пальцами по столу и искоса наблюдала за ним.
- Да, - коротко ответил Скорпиус и призвал к себе майку.
- Ты мог убить его, - тихо произнесла Лили, опустив голову.
- Да, - она вздрогнула, услышав ответ, и резко взглянула на него.
Скорпиус мял в руках футболку и пристально смотрел на Лили.
- Я испугалась тебя, - помедлив, сказала она и отвернулась. Страх накатил на нее новой волной, и она задрожала, безуспешно пытаясь взять себя в руки.
- Я... я не должен был, - сквозь стиснутые зубы выговорил Скорпиус и обнял ее со спины.
- Так выходить из себя. Но он сам напросился. Никто не имеет права говорить тебе то, что сказал он.
Лили судорожно кивнула и развернулась, прижимаясь к нему изо всех сил.
- Это я виновата, да? Я утром сказала глупость, но все боялась подойти и извиниться. Ты выглядел таким рассерженным... Если бы не это, ничего бы не случилось... – пробормотала она, борясь со слезами.
- Лили, давай не будем заниматься самобичеванием и брать на себя вину этого ублюдка и мою, - немного резко ответил ей Скорпиус, сжав ладонями плечи. – Ведь не ты же избивала его.
- Ты не злишься на меня из-за утренних слов?
- Думаешь, я могу сейчас злиться? – он коротко усмехнулся и поморщился: разорванная губа мешала нормально говорить..
- Это не ответ, - Лили упрямо мотнула головой.
- Не злюсь... – Скорпиус вздохнул и отстранился. – Ты даже не можешь представить, как я жалею сейчас, что начал драку.
- Почему?! – Лили удивленно и недоверчиво взглянула на него.
- Ты так близко, а я даже не могу нормально тебя поцеловать.
Она истерически рассмеялась, а Скорпиус нахмурился: он видел, как сильно была напряжена Лили, готовая сорваться с любой момент.
- Ты останешься у меня?- он подошел к кровати и откинул с нее покрывало.
- А ты хочешь?
- Ты вечно будешь отвечать мне вопросом на вопрос? – с усмешкой спросил Скорпиус.
- А тебе так трудно сказать мне? – заметив его иронический взгляд, Лили засмеялась. – Останусь.
Через четверть часа Лили лежала в кровати, натянув одеяло до самого подбородка, и сонно наблюдала, как Малфой просматривает какие-то записи в своих свитках. Он постоянно хмурился, резко что-то зачеркивал и быстро чертил, потом перечитывал, недовольно качал головой и сминал лист, бросая его за спину.
- Планы по захвату мира? – Лили улыбалась и рассматривала его голую спину.
- Нумерология и магическое право, - Скорпиус повернулся к ней и хмыкнул, заметив ее взгляд.
- Ты любишь нумерологию? – спросила она удивленно и села. Широкая рубашка Скорпиусу сползла в сторону, обнажив плечо и выпирающие ключицы.
- Напомни мне следить за тем, что ты ешь, - он с улыбкой смотрел на медленно краснеющую Лили, которая судорожно натянула воротник рубашки обратно. – Нумерология мне нравится лет с семи, наверное. Хотя первое время я ненавидел считать и сжигал учебники стихийной магией.
Он отложил свитки в сторону и встал из-за стола. Лили смотрела на его руки с тугими веревками мышц, на прорисовывающийся пресс, на поджарое, мускулистое тело, и чувствовала, как к щекам приливает кровь, и становится сухо во рту. Она забыла вопрос, который хотела задать Скорпиусу, и никак не могла отвести от него взгляд.
- Альбус говорил... – она медленно отвернулась в сторону, сделав вид, что не заметила самодовольную усмешку Малфоя. – Альбус говорил, что тебя научили контролировать всплески магии к пяти годам.
- Да. Я сжигал книжки намеренно, - Скорпиус кивнул и лег на кровать, положив голову Лили на колени. – Впрочем, магию меня, может, и научили контролировать, а вот с эмоциями был явный провал, - помрачнев, добавил он.
Она вздрогнула, вспомнив его ярость, и Скорпиус напрягся, почувствовав это.
- Я думал, у тебя начнется истерика, - после нескольких минут молчания неожиданно произнес он.
- Ну да, - она нервно улыбнулась. – Для полноты ощущений тебе не хватало только моих слез.
- Уже второй раз за две недели ты... – он хотел сказать «спасаешь меня», но не смог себя пересилить, - ты оказываешься там, где нужно.
Скорпиус потянул Лили на себя, заставив лечь рядом. Она тесно прижалась к нему, а он переплел ее пальцы со своими.
Заметив глубокие раны и содранную кожу на его костяшках, она только покачала головой:
- Через три дня Рождество... Ты остаешься в Школе?
- Нет. Это для нас семейный праздник, я всегда возвращаюсь в мэнор, а отец никогда не устраивает дома званые обеды.
- А я не знаю еще. Папа сказал, что будем отмечать в Норе, потому что там самые сильные Защитные чары, но я не хочу.
- Правда? – Скорпиус удивленно изогнул бровь. – Вы же всегда были дружной и большой семьей.
- Я никогда не вписывалась в эту идеалистическую картину, - равнодушно сказала Лили, но в ее голосе слышалась обида и горечь. – Особенно после моего распределения в Слизерин.
Скорпиус усмехнулся, а Лили подняла голову, медленно целуя его в скулу до края губы.
- Вуд очень не вовремя надел этот перстень, - Малфой залез рукой ей под рубашку, отчего вся спина Лили моментально покрылась мурашками, а сама она прерывисто выдохнула.
- Будем соревноваться в соблазнении? – прошептал он ей на ухо, медленно водя холодными пальцами по ее позвоночнику.
Лили улыбнулась и отрицательно мотнула головой.
- Пусть вначале у тебя заживет губа, - она укусила его за шею и, положив ладонь на напряженный пресс, начала медленно скользить ниже, - чтобы моя победа была полной.
Скорпиус рассмеялся, с удивлением взглянув на нее. Лили лукаво посмотрела на него в ответ.
«Поразительная девчонка... Еще ни одна не смела так играть со мной».
- Еще несколько сантиметров, и губа перестанет быть серьезной преградой для меня, Лили, - низкая, рычащая интонация, с которое он прошептал ее имя, заставила ее задрожать.
Скорпиус довольно ухмыльнулся и провел рукой по ее волосам, пропуская их сквозь пальцы.
- Завтра будет... занимательный день, так что нужно выспаться.
- Спокойной ночи, - Лили согласно кивнула, поцеловала его в плечо и повернулась в другую сторону. – Знаешь, когда я сплю с тобой, мне почти никогда не снятся кошмары... – совсем тихо добавила она, ожидая от Скорпиуса насмешку: он ведь никогда не был чувствительным или сентиментальным, и две прошедшие недели вряд ли смогли его изменить.
- Тогда стоит делать это каждый день, - он едва заметно улыбнулся и обнял Лили, прижимая ее спину к своей груди.

- Отлично выглядишь сын, - я чихнула и потерла руками глаза, слезившиеся из-за пепла.
Я с детства ненавидела путешествие по камину и это ощущение водоворота света и звука, когда непонятно, где ты находишься, где низ, а где верх.
- Специально постарался для каникул, - я открыла глаза и увидела стоящего перед собой мистера Малфоя. Его руки были сложены на груди, и он с явным неодобрением разглядывал сына, хмуря лоб. Скорпиус же смотрел на него совершенно невозмутимо, и лишь по выпрямленной сильнее обычного спине можно было понять, как он напряжен.
- Здравствуйте, мистер Малфой! – из камина позади меня буквально вывалился Альбус, испачкав пеплом ковер и рубашку Скорпиуса, за которого он схватился, чтобы не упасть.
Скорпиус закатил глаза и пробормотал что-то о нелепости и полнейшей неуклюжести некоторых рейвенкольцев, а вот его отец дернул губами в намеке на улыбку.
- Добрый вечер, Альбус, Лили, - он на секунду задержал на мне свой пристальный взгляд, а потом вновь посмотрел на Скорпиуса. – Надеюсь, вам понравится Малфой-менор.
- Как будто я здесь первый раз, - прошептал мне на ухо счастливый до неприличия Альбус. – Лили, нас ждет совершенно волшебное Рождество, - он улыбнулся и подмигнул мне.
Я хотела спросить, с чего он это решил, но мистер Малфой опередил меня:
- Эльфы покажут вам ваши комнаты. А я хотел бы сейчас остаться наедине с сыном, - его взгляд, когда он смотрел на Скорпиуса, мог обжечь своим холодом.
Альбус недовольно вздохнул и что-то пробурчал себе под нос, а я, решив, что при мистере Малфое не стоит подбадривать Скорпиуса, лишь тепло улыбнулась ему и вышла из комнаты вслед за Альбусом.
- Привыкай, - сказал он, увидев мое удивленное лицо. – Они иногда еще хуже общаться могут, - Ал растрепал волосы на своем затылке и хмыкнул. – Странно все же почему мы будем отмечать Рождество здесь, а не в Норе?..
Я пожала плечами и не стала говорить, как сильно мне это нравится. И дело было даже не в Скорпиусе, хотя он, конечно же, был очень важным фактором. А в том, что среди Уизли я часто чувствовала себя... чужой, наверное. Это началось еще до того, когда я поступила в Слизерин, наверное, лет в семь. Мне было неинтересно слушать их сказки, участвовать в разговорах, готовить праздничный ужин и накрывать на стол. Роза меня никогда особенно не любила, Джеймс, Альбус, Хьюго и остальные мальчишки всегда пропадали где-то вместе, поэтому обычно я ходила без дела из комнаты в комнату, пока не натыкалась на маму или папу. Они всегда сочувственно хмыкали, глядя на меня, а отец даже признался один раз, что эти семейные сборища ему тоже не по душе. Да и мама не казалась сильно заинтересованной.
- Ау, Лили, ты меня слушаешь вообще?! – недовольно спросил Альбус, щелкая пальцами перед моим лицом.
- Извини, я задумалась. Что ты говорил?
- Какая ты милая, - язвительно сказал Ал, надувшись. – Я пять минут рассказывал тебе о моих подозрениях, а теперь ты очнулась и спрашиваешь, что я говорил.
Обиженный Ал выглядел таким забавным, что я засмеялась, не сдержавшись. Он покачал головой, но тоже улыбнулся против воли, взял меня за руку и произнес:
- Ладно, спишу твое состояние на негативное воздействие Малфоя, - он вдруг подмигнул мне, и я впервые задалась вопросом, а что именно он знает о наших взаимоотношениях со Скорпиусом? Альбус, к моему удивлению, вел себя предельно сдержанно, не следил за мной, не читал нотаций, не охранял от каждого прикосновения Скорпиуса, как делал раньше Джеймс, стоило какому-нибудь мальчику только приблизиться ко мне.
-... магия сильнее, вот они и решили, что здесь сейчас будет безопаснее, - голос Альбуса, громким эхом отражающийся от высокого потолка, выдернул меня из размышлений. – Обычно считается, что в древних, родовых замках защита завязана на крови, поэтому она сильнее, чем обычные Чары. К тому же Нора будет просто переполнена в это Рождество.
- Почему?
- Ну считай: мама с папой, дядя Рон и Гермиона с Хьюго, Джордж и Анджелина с Фредом и Рокс, дядя Билл, Флер и Доминик с Луисом, дядя Перси с Молли и Люси. А еще Тедди, Андромеда, бабушка Молли и дедушка Артур.
- Ого! А почему они все решили собраться? Обычно ни дядя Перси, ни дядя Билл с Флер не приезжают.
- Наверное, для безопасности. В случае чего, вместе им будет гораздо проще, чем по отдельности, - Альбус пожал плечами и остановился напротив двери. – Мистер Малфой обещал нам эльфов, но я и сам неплохо знаю это поместье. Вот твоя комната. А моя чуть дальше по коридору, - он кивнул вправо.
- А...
- А комната Скорпиуса – напротив моей, - Ал засмеялся, с полуслова угадав мой вопрос, и шуточно погрозил пальцем. – Но учти, Лили, я вырублю глазок и буду за вами наблюдать.
- Смотри, чтобы тебе опять не опалило брови, любопытный ты мой! Помнишь, тогда на четвертом курсе, когда вы решили подглядеть за ванной для девочек?
- Ничего я не помню! – воскликнул Альбус, с трудом сдерживая улыбку.
Я показала ему язык и скрылась в своей комнате. Это было небольшое, но до безумия уютное помещение с большим, почти во всю стену окном и камином напротив. У самой дальней стены стояла просторная кровать со светлым покрывалом, а перед ней – большой сундук с небольшими разноцветными подушками. На полу рядом с камином был ковер с мягким ворсом, рядом с окном – широкий стол, а почти все стены занимали книжные шкафы.
- Нравится? – я вздрогнула от неожиданности, когда Скорпиус обнял меня сзади.
Я повернулась к нему и тихо вздохнула: судя по его глазам, разговор с отцом был не из легких.
- Я думала, тебя вылечат, - чуть удивленно произнесла я, разглядывая на его лице ссадины, синяки и рассеченную губу.
- Как же, - он нервно дернул плечами и отошел к окну. – Раз уж я умудрился ввязаться в маггловскую драку, то и с ее последствиями смогу справиться, - неприятным голосом произнес он, явно копируя слова мистера Малфоя.
- Он должен бы привыкнуть, разве нет? – осторожно произнесла я.
- Просто злится. У них что-то не заладилось с Авроратом, я не знаю точно. Кажется, их поддерживают далеко не все. И встреча с попечителями тоже чем-то осложнилась. А времени у них осталось совсем мало. Сама понимаешь, они не могут вечно скрывать устранение Харрингтона от Министерства.
- Ты думаешь, что... – я запнулась, не желая произносить это вслух. Во мне еще жила детская убежденность, что если не говорить о плохом, то оно и не случится.
- Да, Лили. Я думаю, что скоро, очень скоро все решится, - глядя мне в глаза, жестко произнес Скорпиус.
Я молча отвернулась от него и подошла к кровати, рассеяно провела рукой по ее изголовью и закусила губу.
- Ты не пятилетний ребенок, чтобы отказываться от правды и не принимать ее, - я бросила короткий взгляд в сторону Скорпиуса и криво хмыкнула. Он пристально смотрел на меня и видел, казалось, насквозь. – Я не собираюсь делать вид, что все хорошо. Или говорить тебе о том, как все хорошо и прекрасно, когда это не так.
- Я не прошу лгать мне! Заметь, я вообще ничего не сказала! – я развернулась и зло взглянула на Скорпиуса, по губам которого бродила снисходительная усмешка. Она еще сильнее разозлила меня. – И я вовсе не веду себя как маленькая девочка. И не отказываюсь от правды. Просто я не считаю нужным постоянно повторять, что все очень плохо...
- Тебе идет, когда ты злишься, - нагло улыбнувшись, прервал меня Скорпиус и быстро подошел ко мне. – Давай отложим этот разговор на потом? Две ссоры – это много даже для моего утра.
Он нагнулся и поцеловал меня, прикусив нижнюю губу. Его прикосновения одурманивали меня и лишили всех мыслей, рядом с ним я едва могла контролировать свои действия.
- Признайся, ты подливаешь мне в сок Амортенцию? – шумно выдохнув, спросила я, чувствуя, как его пальцы медленно скользят по спине, вызывая дрожь.
- Если судить по тебе, то скорее это зелье, вызывающее непреодолимое желание... – его дыхание опалило шею, и я почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. – Я угадал, Лил-ли? – я услышала тихий смешок около уха, а потом Скорпиус сделал шаг назад, и я довольно отметила, что его взгляд тоже был возбужденным.
- Нужно позвать твоего братца. А то он со скуки разнесет все поместье, - Скорпиус прикрыл глаза и сосредоточился, и через мгновение, вызвав мой завидующий вздох, из его палочки появился телесный Патронус-орел. Он что-то тихо сказал птице, и она исчезла за стеной.
- Это нечестно! Я тоже так хочу, - с досадой протянула я.
- Будешь на седьмом курсе, тогда, может, и научишься, - он ухмыльнулся и обнял меня за талию, увлекая за собой. – Пойдем в мою комнату. Поттер должен придти туда.
- А что ты вспоминаешь, когда вызываешь Патронуса? – я не смогла сдержать свое любопытство.
- А как ты сама думаешь? – Скорпиус иронично взглянул на меня и открыл дверь.
Вместо одной комнаты, у него их оказалось две. В первой стояла широкая кровать, тоже был камин и большое окно с выходом на балкон, письменный стол и много полок, заваленных свитками, какими-то документами и исписанным пергаментом. В центре комнаты был чайный столик с низким диваном и креслами, на ковре перед камином валялись разбросанные подушки.
А во второй комнатой был, как я выяснила позже, кабинет Скорпиуса, вернее, его маленькая личная библиотека. Там стояли огромные шкафы, полностью забитые книгами по самым различным магическим искусствам.
- Каждый раз, когда вижу твоего Патронуса, удивляюсь, почему это не змея, - весело произнес Альбус, входя в комнату.
- Поттер, завидовать вредно.
- И чему это я должен завидовать?
- Тому, что мой Патронус не выдра. В отличие от тебя, - я хихикнула, пытаясь не рассмеяться в голос. Ал переживал, когда увидел облик своего Патронуса и очень трепетно относился к этой теме
- Малфой, советую сходить в Мунго и сдать яд. У тебя его явный переизбыток, - пробурчал Альбус и по-хозяйски развалился на диване.
Я легла на живот около камина и уперлась подбородком в ладони, подложив под локти подушку. Скорпиус сел в кресло напротив Альбуса и с довольным выражением лица откинулся на спинку, прикрыв глаза.
- Кстати, я тут подумал...
- Рады, что ты умеешь, - хмыкнув, произнес Скорпиус, не открывая глаз. Я следила за ним из-под опущенных ресниц, и на лице помимо воли появлялась улыбка.
- Не ерничай, Малфой, - вяло отмахнулся Ал. – Я хотел сказать, что не понимаю, почему наши так поступают. В смысле, они же...
- Поттер, давай проведем этот день без обсуждений политики, ладно?
- Малфой, я не могу поверить! – Альбус даже привстал от удивления. – Ты ли предлагаешь мне не думать о всяких политических интригах, хитросплетениях и тайных замыслах?!
Скорпиус ничего не ответил и ограничился фырканьем. Несколько минут мы провели в тишине, и я уже начала дремать, когда Альбус возбужденно воскликнул:
- Я знаю, чем мы будем заниматься вместо разговоров о политике! Снег уже идет две недели, а мы еще ни разу не играли в снежки. Это просто немыслимо! – Ал подскочил и подошел к окну. – Здесь столько места, что мы не можем упускать наш шанс.
Я грустно улыбнулась, понимая, что он был прав. В Хогвартсе мы всегда выходили на улицу и устраивали целые битвы, как только выпадал первый снег. Это длилось из года в год, и только этой зимой мы не делали ничего подобного. Нападения на магглов, странная политика Министерства, начавшаяся война, волнения в обществе, многочисленные жертвы и проигранные битвы, тотальный контроль Харрингтона – за всем этим мы забыли и про снег, и про многие другие вещи, без которых Хогвартс переставал быть Хогвартсом.
Я тяжело вздохнула и открыла глаза, встретившись с внимательным взглядом Скорпиуса. Мне казалось, он откажется, но, наверное, наши мысли совпадали, потому что он кивнул и произнес:
- Ладно, Поттер, идем, иначе ты ведь не отвяжешься.
Следующие два часа, когда мы, словно безумные носились по огромному парку Малфой-менора, стали для меня одними из самых счастливых за весь учебный год.
Мы играли в снежки и строили крепость. С помощью магии создали высокую ледяную горку и катались на ней до тех пор, пока не перестали чувствовать от холода ноги. Мы ныряли в снег, валялись в нем, закидывали им друг друга, толкали в сугробы. Скорпиус преследовал Ала десятком снежков, которых он контролировал с помощью палочки. Альбус в ответ наслал на него едва ли не метель, которая сбила его с ног.
Я со смехом наблюдала за ними, а потом пыталась убежать, когда они решили объединить свои усилия и поймать меня. Скорпиус повалил меня в сугроб и сам упал сверху, а потом долго, пристально смотрел в глаза, и было в его взгляде что-то такое, из-за чего я боялась произнести хоть одно слово. Мне казалось, он всматривался в меня целую вечность, но прошла всего секунда, когда Альбус опустил на нас почти гору снега. Я смеялась и держала Скорпиуса за руку, пока пыталась догнать Ала. А потом мы рухнули в снег втроем, скатились в небольшой овраг и замерли, пытаясь отдышаться.
Небо над головами начинало медленно темнеть, и в парке зажигались магические фонарики.
Мы лежали, рассматривая бескрайнее, темно-голубое небо, и тишину нарушали лишь наши хриплые вздохи.
Я чувствовала румянец на щеках и то, как сильно растрепались мои волосы, выбившиеся из-под шапки. Я видела живой, почти забытый блеск в глазах Альбуса и Скорпиуса, и понимала, что мои глаза блестят точно так же. Я была до неприличия, до крайности счастливой в тот момент. Мы все были такими.
Словно чувствовали, словно понимали, что это – наша последняя возможность выкроить небольшой кусочек счастья, и этот день мы будем еще долго вспоминать в моменты, когда будет тяжело, когда на спину будет давить непосильный груз, когда будет близок срыв.
- Здесь холодно, можем заболеть, - слегка охрипшим голосом произнес Скорпиус и поднялся, безуспешно пытаясь отряхнуть c мантии снег.
- Правильно, к твоим украшениям на лице осталось добавить только насморк и простывшие горло, и будет полный комплект, - Альбус обнажил в улыбке зубы и встал на ноги, протягивая мне руку.
- Вообще-то я просто не хочу провести Рождество, слушая твои стоны о плохом самочувствии, - парировал Скорпиус и улыбнулся мне. Так, как умел делать только он. Одними глазами.
Перешучиваясь и смеясь друг над другом, мы почти добежали до особняка.
- Ужин будет через полчаса, - Скорпиус взглянул на часы и взмахом палочки убрал образовавшиеся вокруг нас лужи.
- Я зверски голоден! – воскликнул Альбус.
- И почему меня это не удивляет? – Скорпиус закатил глаза.
Я со смехом побежала по лестнице, оставив ребят препираться в холле. Звуки наших голосов отражались от высоких, величественных стен Малфой-менора, и мне казалось, что этот старинный особняк давно не слышал такого веселья.
В своей комнате я на долгое время застыла перед шкафом с вещами, думая, что надеть, чтобы понравиться маме Скорпиуса. Я была с ней еще не знакома и очень хотела произвести хорошее впечатление, хоть и понимала, что отношение Скорпиуса не зависит от того, что думает обо мне миссис Малфой.
А еще я очень соскучилась по своей маме и хотела поскорее увидеть. Ведь в наших письмах, которые едва умещались на одном свитке, нельзя было рассказать все, что волнует и происходит с нами, что тревожит или огорчает. Скорпиус сказал, что завтра мы с Алом встретимся с папой и мамой в Косом переулке и купим друг другу подарки к Рождеству.
Интересно, а он знает, что завтра – мой день рождения?..
Я тряхнула головой, прогоняя мысль, которая не давала мне покоя последнюю неделю, и подошла к зеркалу. Высушенные заклинанием волосы были пушистыми и лезли во все стороны, и мне пришлось заплести их в косу. Я в последний раз взглянула на себя, нервно одернула рукава и вышла за дверь. Я решила не выдумывать что-то особенное и надела мое любимое слегка облегающее темно-фиолетовое платье.
В столовой, когда я спустилась, уже сидели и о чем-то разговаривали миссис Малфой и Скорпиус. Они встали мне навстречу, и она дружелюбно улыбнулась, протягивая руку.
- Очень рада с тобой познакомиться, Лили. Жаль, что не могу добавить, как это делается обычно, что мой сын много о тебе рассказывал.
- Мне тоже очень приятно, - я засмеялась, пожимая ее ладонь, а Скорпиус раздраженно фыркнул.
Мы сели за стол, и я смутилась от разнообразия незнакомых приборов, от изысканности серебряной посуды и красивых фигурок, в которые были свернуты тонкие белоснежные салфетки с вышитым в углу гербом Малфоем.
- Честно говоря, Лили, я сама уже забыла, для чего нужны все эти бесконечные вилки и ножи, - доверительным шепотом обратилась ко мне Астория. Когда она улыбалась, то казалась немногим старше своего сына.
- Мы обычно обедаем в малой столовой с одной парой приборов, - продолжала она. – Но сегодня Драко настоял, чтобы мы ужинали здесь. Не знаю, чего он хочет этим добиться, - тем же веселым шепотом сказала она, и я рассмеялась.
Было странно понимать, что для нее мистер Малфой, в присутствии которого я теряюсь и глупо краснею, – всего лишь Драко, над которым она может не зло посмеяться.
В этот момент в столовую спустился Альбус. Он сел напротив меня рядом со Скорпиусом и с кислым видом оглядел стол.
- Мерлин, опять нужно будет следить, что и как ты ешь. Помню, после второго курса, когда я приехал сюда в первый раз, мистер Малфой устроил мне настоящий экзамен по столовому этикету.
- Который ты, кстати, полностью провалил, - отец Скорпиуса сел за стол и с легким укором взглянул на Ала. – Впрочем, на следующий год твои манеры нисколько не улучшились.
- Зато я обаятельный, - Альбус подмигнул мне, и я прыснула, когда увидела скептицизм, с которым Скорпиус смотрел на него.
Все шло гораздо лучше, чем я предполагала. Нам подали самые обычные блюда, и никто не кривился, если я пользовалась не той вилкой или ножом. Мы говорили о Хогвартсе и всяких мелочах, не связанных с политикой, войной и протестами, охватившими почти все население Англии.
Мистер Малфой выглядел измотанным, и я сразу же вспомнила папу. Наверное, он был таким же усталым. Мне жутко захотелось поскорее увидеть и обнять его. Его, маму и Джеймса, который, к сожалению, был в командировке и помогал дяде Чарли с его драконами.
- Во сколько мы завтра встречаемся с родителями?
- Мы договорились на двенадцать, - мистер Малфой взглянул на меня и отпил немного вина. – Я надеюсь, что вы понимаете, как небезопасно находиться сейчас в любом месте Англии. Особенно вашему отцу. Поэтому вместо Косого переулка вы встретитесь здесь.
- А когда вы собираетесь объявить о смещение Харрингтона? – быстро спросил Альбус, покосившись в сторону Скорпиуса.
- Завтра, - вздохнул мистер Малфой. – Утром у нас запланирована встреча с попечителями. А днем дети отправятся на каникулы. Думаю, у них будет, что рассказать родителям. И послезавтра выйдет статья в «Вестнике». До Нового года все должно решиться, - я вздрогнула, услышав его слова.
Неужели за эту неделю все будет кончено? Но откуда у него такая уверенность? Разве рассказы студентов смогут столь кардинально все изменить?
Я огляделась и увидела, что Скорпиус задумчиво смотрит на отца, а Альбус нервно комкает салфетку. Мистер Малфой криво улыбается, крепко сжимая бокал с вином.
- Думаю, пора переходить к десерту, - с наигранным весельем в голосе сказала Астория, но в этот момент в воздухе появился серебристый олень и произнес голосом отца:
- Драко, в Косом переулке нападение! Их здесь десятки!
Я побледнела, услышав это, и взволнованно взглянула на Скорпиуса. Мистер Малфой вскочил из-за стола, его стул и оглушительным грохотом упал на деревянный паркет.
Он в три шага достиг камина и срывающимся голосом приказал Скорпиусу и Альбусу, которые бросились вслед за ним:
- Вы остаетесь здесь!
- Ты не можешь приказывать мне, отец. Я уже совершеннолетний, - Скорпиус упрямо взглянул на мистера Малфоя.
Вместе с Асторией я побежала к ним, и он указал на нас рукой.
- А о матери с Лили ты подумал, мальчишка?!
- Я тоже не собираюсь отсиживаться в поместье!
- Ты будешь здесь! – в один голос закричали Альбус и Скорпиус, повернувшись ко мне.
- Даже не смей думать об этом, - с угрозой сказал Скорпиус, пристально смотря на меня. Я фыркнула и отвернулась в сторону, а он взглянул на отца.
Мистер Малфой кивнул и дернул галстук с такой силой, что разорвал его на две части.
Альбус, коротко взглянув на меня, взял с полки порох и через секунду исчез в зеленом пламени.
- Будь здесь, Лили, я прошу тебя, - Скорпиус быстро поцеловал меня в уголок губы и шагнул в камин.
Я обняла себя руками, чувствуя, что меня начинает бить крупная дрожь.
Мистер Малфой взглянул на нас и сказал:
- Все будет в порядке, - он сжал ладонь жены. – Астория, если что-нибудь случится... то ты знаешь ход в подземельях.
Он исчез вслед за сыном, я растерянно оглянулась и закрыла ладонями глаза.
Я чувствовала, что все окончится плохо.





Глава 20

Глава 6.

В «Дырявом котле», куда они попали после перемещения, было не протолкнуться. Камин гудел от перенапряжения, и казалось, что он вот-вот разрушится. Слышались крики и стоны, детский и женский плач, чьи-то возгласы и отчаянная ругань.
Скорпиус пробирался вслед за Альбусом, постоянно натыкаясь на людей с полубезумными, растерянными лицами, с невидящими глазами.
В баре было жарко и душно, из-за дыма свечей слезились глаза. Скорпиус закашлялся, ускорил шаг и неожиданно врезался резко остановившегося Альбуса.
- Поттер? – с раздражением спросил он, но замолчал на полуслове, сделав шаг в сторону.
Стена, отделявшая «Дырявый котел» была разрушена, а Косой переулок больше напоминал маггловский ад.
Черный дым поднимался от горевших или медленно тлеющих магазинов, аптек и кафе. Свежевыпавший снег пестрел алыми каплями, большинство фонарей было разбито, но вокруг было светло: вспышки заклинаний рассекали воздух каждую секунду. Люди в панике бежали, прятались в уцелевших зданиях, за обломками взорванных домов. Авроров было мало, их теснили нападавшие – люди с бесстрастными, каменными лицами, одетые в темно-синие мантии.
- Не лезьте в самое пекло, - сзади них на секунду возник Драко Малфой и сразу же вышел вперед на улицу, создавая вокруг себя защитный купол.
Скорпиус взглянул на Альбуса, побледневшего до такой степени, что губы казались мертвенно-синими.
Он хотел что-то сказать ему, но их окружили только что прибывшие авроры:
- Парни, вы из Хогвартса?
- Да, - кивнул Альбус, рассеянным взглядом обводя их лица. – Седьмой курс.
- Это хорошо. Держитесь за ними, - мужчина махнул рукой пятерым своим людям, и они выбежали в Косой переулок, сразу же рассредоточившись между ближайшими домами.
Скорпиус обернулся и увидел, как маги в «Дырявом котле» спешно отстраивают заново стену и ограждают ее всевозможными щитами.
- Там камин обрушился. Больше никто не сможет сюда попасть, - пояснил командир пятерки, рядом с которым оказался Скорпиус.
- А как же... – но в этот момент угол здания, за которым они прятались, разлетелся на сотню кирпичей, и Малфою пришлось броситься в сторону. Взрыв оглушил его, а вспышка опалила лицо, лишив на время ориентации, но он сумел откатиться и закрыть голову от большей части осколков.
Одновременно с грохотом взрыва Скорпиус почувствовал, как выбрасывается в кровь адреналин, как усиливается ощущение звука и пространства, как в голове начинает стучать от переизбытка энергии и эмоций. Он вскочил, оглядываясь, и тут же взмахнул палочкой, отбивая пущенное кем-то заклинание.
Нападавших было много, больше, чем их. Они действовали слаженно и уверенно: атаковали вдвоем, закидывали противника проклятьями, не давали ему возможности опомниться и отбиться:
- Секо!
Скорпиус пригнулся, одновременно взмахнув палочкой:
- Бомбарда! – его заклинание угодило в соседний магазин, разрушив боковую стену до основания.
- Пиро! – его противник почти лениво взмахнул палочкой, и Скорпиус едва успел увернуться, когда пламя пролетело в считанных дюймах от его лица.
- Ступефай! – выкрикнул он, перекатываясь по разрушенной плитке в сторону другого здания: - Глиссео!
Земля под ногами мужчины превратилась в лед, он не удержался и неловко поскользнулся, успев в самый последний момент взмахнуть палочкой. Скорпиуса с силой ударило о стену, он рухнул на снег, слыша хруст костей и чувствуя противный металлический привкус крови на языке. Он не мог пошевелиться, хотя не был обездвижен, и когда он попытался дотянуться до валявшейся в метре от него палочки, к нему одним прыжком приблизился противник. Он почти с садистской ухмылкой наступил ему на запястье, с нажимом повернув несколько раз ногу. А потом с коротким замахом ударил его по локтю свободной руки, задев нервы и лишив ее возможности двигаться.
У Скорпиуса от боли перехватило дыхание, он едва удержался от крика, но тут же получил несколько ударов в живот и по ребрам, выбившим из него весь дух. Обдирая ногти и пальцы в кровь, он зацарапал свободной рукой по земле, беспомощно раскрывая рот и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.
-Остолбеней! – противник с презрением взглянул на него и сплюнул на землю. – Твоя жалкая страна уже совсем ни на что не годна, - с чудовищным акцентом сказал мужчина, - раз посылает сражаться таких жалких сопляков, как ты.
Стиснув зубы, Скорпиус протяжно взвыл, когда он снова повернул ногу, дробя уже сломанные кости. Он ничего не чувствовал кроме боли в пульсирующем запястье, из-за которой он терял способность разумно мыслить. Размахнувшись, мужчина сильно ударил его ногой, а потом еще и еще раз...
Скорпиус не мог пошевелиться, чтобы закрыться от ударов, не мог даже отвернуть лицо, и потому только вздрагивал от вспышек яркой боли, и еще крепче сжимал зубы, едва не ломая их. Ребра, печень, почки, лицо... Ребра, печень, почки, лицо.
Мужчина бил монотонно, словно выполнял нелюбимую и утомляющую работу. Между замахами всегда проходило одинаковое время: ровно столько, чтобы с хриплым стоном Скорпиус мог вдохнуть и резко выпустить воздух, готовясь к следующему удару.
Наверное, он все же отключился от боли, потому что не сразу сообразил, что говорил ему противник:
- Я бы поиграл с тобой подольше, малыш, да нужно убить еще много уродцев наподобие тебя, - хрипло рассмеялся он и занес палочку.
В это мгновение Скорпиус почувствовал, что заклинание спало, и он может шевелиться. Понимая, что секунда промедления – и он будет мертв, Малфой, выворачивая из сустава локоть, изогнулся всем телом и сумел ударить мужчину по коленям, заставив его оступиться и упасть. Скорпиус схватил палочку и выкрикнул:
- Остолбеней! – заклинание вышло слабым и всего лишь опрокинуло на спину мужчину, лишив его движения на считанные секунды. – Секту...
- Пиро! – взревел пришедший в себя противник, и Скорпиус застонал, почувствовав огонь на своих запястьях и услышав запах жженой плоти.
- Маленькая мразь! – мужчина бросился к нему, занося палочку: - Авада Ке...
- Остолбеней! – дрожащий от напряжения голос Альбуса раздался из-за угла, и противник рухнул, словно подкошенный.
- Малфой! – Ал бежал к сидящему на земле Скорпиусу. Малфой закашлялся, сплевывая на землю кровь, и опустил горящие ладони в снег. Он взглянул на свою левую руку, болтавшуюся в рукаве, и поморщился, вспомнив отвратительный хруст, с которым ломались его кости.
- Ублюдок, - прошипел он, с ненавистью смотря на мужчину. – Мерзкий ублюдок... Круцио! – волна злобы, гнева, ярости, поднявшаяся изнутри его, прошла сквозь тело и палочку, заставив противника изогнуться, забиться в муках заклинания. Он закричал, и Малфой с садистским блеском в черных глазах сказал: - Силенцио.
Он неотрывно наблюдал, как в беззвучном крике раскрывается рот мужчины, как он выгибается и корчится, как руки и ноги начинают двигаться отдельно от его тела.
- Малфой, что ты творишь?! – запыхавшийся Альбус рухнул на землю перед ним и ударил по руке с волшебной палочкой. – Ты спятил?!
Скорпиус поднял на его тяжелый взгляд и сказал сорвавшимся от сдерживаемых криков голосом:
- Отойди, Поттер. Не лезь.
- И не подумаю даже. Хочешь загреметь в Азкабан? – он сел напротив Скорпиуса, чтобы тот не мог видеть обездвиженного противника.
Малфой с недоумением смотрел на друга, а потом рассмеялся: хрипло, нервно и зло, выплевывая вместе с кровью отбитые легкие.
- Нет. Я хочу уничтожить его. Разорвать на части, - он отодвинулся чуть назад, и Альбус смог рассмотреть его разорванную от ударов мантию, грязные следы ботинок на черной ткани, мутные потеки крови.
Поттер крепко выругался, взглянув на руку Малфоя. Альбус и сам был ранен Режущим в плечо и запястье, а на щеке была глубокая кровоточащая царапина, но он не ожидал, что у Скорпиуса будет все настолько плохо.
- Тебе нужно наложить шину, - сглотнув, он кивнул на безжизненно висящее запястье левой руки.
- О нет. Избавь меня Мерлин от твоей медицины, Поттер. Может, колдомедики ее еще вылечат. А если вмешаешься ты, то уж точно никаких шансов, - неожиданно спокойным голосом произнес Малфой, и Альбус облегченно выдохнул, расслабившись.
- Малфой, нет, чтобы «спасибо» сказать, а ты опять огрызаешься... – недовольно пробурчал Ал, водя палочкой рядом с рукой Скорпиуса.
- Ты даже не представляешь, Поттер, насколько я был рад тебя видеть, - тихо и с горькой усмешкой сказал Малфой, встретившись взглядом с Альбусом.
- Ферула, - моргнув и резко опустив голову, ответил он, и на локте и запястье Скорпиуса появилась шина.
- Отлично, а теперь я закончу с этим мудаком, - Малфой быстро взмахнул палочкой: - Круцио!
Внутри его, несмотря на внешнее спокойствие, бушевала холодная, отчаянная ярость, требующая выхода.
Заклинание немоты спало, и потому переулок наполнил разрывающий уши, полный боли вопль мужчины.
«Я мог бы кричать так же, ублюдок, если бы ты дал мне возможность нормально вздохнуть», - подумал Скорпиус, испытывая острое, мрачно удовлетворение от мук противника.
- Все, Малфой, хватит! Это слишком далеко зашло, - закричал Альбус и вновь ударил его по руке. – Это того просто не стоит...
- Вот она – святая благодетель и доброта, - Скорпиус искривил губы и встал, с отвращением чувствуя, как дрожат и подгибаются его ноги. Он все еще с трудом мог дышать, и каждый глоток воздуха вызывал приступ кашля, раздирающего легкие.
- Инкарцеро! – веревки оплели тихо стонущего мужчину, и Альбус повернулся к другу: - Ты слышишь, как тихо? Неужели все закончилось?..
- Конечно, сопляк, и не в вашу пользу, - прохрипел противник, смотря на них дикими, безумными глазами. – Так что скоро я сожгу вас обоих заживо.
- Заткнись, ублюдок, или я переломаю тебе все зубы, - Скорпиус ударил его ногой по лицу. – Силенцио. Немым тебе идет больше.
Альбус, держа палочку перед собой, осторожно вышел из переулка, где они находились, на главную улицу. И тут же облегченно улыбнулся, расслабив напряженные плечи и спину. Он повернулся к Скорпиусу и махнул рукой:
- Они ушли!
Заметив, как дернулся услышавший это мужчина, Малфой ухмыльнулся и медленно пошел Алу. Отбитые органы болели при каждом движении, кожа на опаленных ладонях горела, и непрерывно ныло запястье левой руки.
Он остановился рядом с Поттером и оперся о плечо, которое Альбус молча подставил ему. Сожженные дома продолжали тлеть, под ногами валялись кирпичи и осколки фундамента, вокруг бегали и суетились колдомедики, а из «Дырявого котла» мелено выходила шокированная, напуганная и взбудораженная толпа.
- Ты бы смог убить его? – не глядя на друга, тихо спросил Альбус.
Скорпиус запнулся, а потом уверенно, с какой-то злостью ответил:
- Да.
Он мог бы добавить, что тот мужчина дважды выворачивал и ломал его запястье. Что он отбил ему все, до чего смог дотянуться. Что с садистским удовольствием смотрел, как он задыхается от боли и ударов, как не может даже пошевелиться и сгруппироваться. Мог бы рассказать о силе его пинков, о громком хрусте костей, который, кажется, будет стоять у него в ушах всю жизнь.
Мог бы, но не стал. А вместо этого отвернулся и зло пнул валявшийся под ногой кирпич.
- Ничего бы все равно не изменилось, и без разницы, что ты ответил, - тихо сказал Ал и слабо улыбнулся ему.
- Малфой, Поттер, - к ним быстро шел встревоженный Вольфганг, подволакивающий правую ногу. – Как вы здесь оказались? – он беглым взглядом осмотрел своих учеников, и его лицо буквально окаменело, когда он увидел руки Скорпиуса и огромный порез на плече Альбуса. – Значит, отправились в Малфой-менор, чтобы в безопасности встретить Рождество? – справившись с собой, произнес он с горькой насмешкой.
Малфой неожиданно рассмеялся, но через секунду закашлялся, согнувшись пополам и сплевывая на землю сгустки крови.
- Скорпиус, тебе нужно в штаб, - Вольфганг перевел взгляд на Альбуса и пробормотал что-то. На плече Поттера появилась повязка, на которой сразу же расплылись темно-красные пятна.
- В какой штаб, профессор? Разве он у нас есть?
- Мистер Поттер, я прослежу, чтобы вам поставили «Тролль» по Истории Магии, - нервно хмыкнул Вольфганг. – Во-первых, штаб у Ордена Феникса был всегда. И кому, как ни вам, знать об этом. А во-вторых, сейчас штаб действительно есть...
Они медленно шли по разрушенному Косому переулку, иногда оглядывая последствия нападения. Мимо них пробегали колдомедики, небольшими группами шагали авроры и местные жители спешили к своим домам, искали потерявшихся в суматохе друзей и родных.
- Кто так кричит? – спросил Альбус, услышав громкие голоса, доносящиеся от «Дырявого котла».
- Надо полагать, толпа, - по губам Вольфганга скользнула презрительная усмешка. – Опомнились, наверное, и требуют теперь скорейшего захвата Министерства. Поттер, вы дойдете сами? Я должен быть в поисковой бригаде сейчас.
- Конечно, сэр, - Альбус кивнул, невесело хмыкнул и покосился в сторону Малфоя. Он брел позади них с выражением мрачного упрямства, застывшего на лице. Ал покачал головой и отвернулся, хмуря брови: предлагать помощь было бесполезно, Скорпиус откажется, даже если будет при смерти.
За годы дружбы он так и не смог до конца избавиться от правила, вдолбленного отцом: всегда полагайся только на себя, не показывай слабость и никогда не проси о помощи.
Альбус был уверен, что позже, когда схлынет угар битвы, и еще больнее дадут о себе знать ее последствия, ему придется наблюдать за яростно беснующимся Малфоем, который будет винить себя в поражении и никогда не простит его самому себе.
И плевать, что противник – опытный боец, сражающийся больше пятнадцати лет. Плевать, что у них разные уровни подготовки и изначально неравное положение.
Плевать на логику, так любимую Малфоем в остальных случаях, и на здравый смысл тоже плевать.
Главное – он проиграл, а значит, был слаб.
Альбус вздохнул, массируя глаза. Скорпиус мог быть расчетливым, холодным, отстраненным, равнодушным и безразличным. Но если дело касалось его поражений, у него просто сносило крышу, и не действовали никакие убеждения. И только Лили в последний раз смогла помочь ему... И Альбус не представлял, как ей это удалось.
Лили... Он улыбнулся помимо воли и тут же подумал, что нужно как можно скорее отправить ей Патронуса, потому что она, конечно же, не спит и волнуется. А ведь завтра, вернее уже сегодня – ее день рожденье, шестнадцать лет.
«Отличный подарок и праздник», - нервно хмыкнул Альбус, смотря себе под ноги.
- Ал?! – голос отца заставил его подпрыгнуть, и уже через секунду Гарри Поттер крепко обнял своего сына.
Сбоку щелкнула вспышка колдокамеры, но Альбус даже не обратил внимания. Закрыв глаза, он обнимал отца одной рукой, чувствуя, как медленными болезненными волнами с него сходит напряжение битвы.
- Скорпиус? – Гарри отстранился от сына, продолжая обнимать его за плечи одной рукой, и взглянул на неподвижно замершего в стороне Малфоя. Тот коротко кивнул и отвернулся. – Я вижу вы неплохо повеселились сегодня, ребята, - вначале он хотел пожалеть сына и его друга, но почти сразу же передумал.
Вряд ли жалость – это то, что нужно семнадцатилетним парням, опьяненным своей первой битвой.
Хотя Скорпиус выглядел по-настоящему страшно. Гарри зажмурился на секунду, борясь с эмоциями. Годы назад он едва не умер, чтобы не допустить продолжения Войны с Вольдемортом.
И теперь его дети оказались втянутыми в подобное, но гораздо, гораздо хуже. Этого просто не могло быть!
- Пап, - с опасением в голосе позвал Альбус, когда почувствовал напряжение отца и увидел его стиснутые кулаки. – Ты чего?
- Ничего, Ал, все нормально, - с трудом выдавил из себя Гарри. – Идите к Гринготтсу, там наши разбили штаб. Пусть вас подлатают, а потом отправляйтесь обратно в поместье...
- А ты? – Альбус пристально взглянул на него.
- Я аппарирую вечером. Обещаю.
- Пап, ты помнишь, что у Лили сегодня день рожденье и что она жутко соскучилась и хочет увидеть и тебя, и маму? И что отдыхать когда-нибудь тоже нужно.
- Альбус, давай ты не будешь меня учить, что делать? – сжав зубы, едва ли не по слогам произнес Гарри и нахмурился.
- А давай ты вспомнишь о том, что кроме работы и героического, мать его, спасения Англии у тебя есть еще дети и жена?! – неожиданно вспылил и сорвался Альбус, отпрыгнув от отца в сторону.
Он бросил на Гарри недовольный, гневный взгляд и побежал в сторону Гринготтса.
Поттер сгорбился и опустил плечи, смотря вслед сыну.
- Он не думает так на самом деле, сэр, - сбоку раздался голос Малфоя.
Гарри отрывисто кивнул и выдавил из себя слабую улыбку.
- Я надеюсь на это. Иди в штаб, Скорпиус. Не стоит пугать твою маму и Лили своим внешним видом.
Малфой нервно засмеялся и медленно пошел по переулку.
- Нужно послать Лили Патронуса, - пробормотал он себе под нос и сосредоточился на своем самом счастливом воспоминании.
Но лицо противника, засевшее в голове, его отвратительный голос и удары мешали ему думать. А то настоящее удовольствие, которое он получил, наблюдая за мучениями мужчины, и вовсе наталкивало на мысль, что вряд ли он вообще теперь способен на светлую магию.
Он дернул головой и сжал кулаки, пытаясь представить себе Лили. Ее лицо, ее звонкий смех, лукавый взгляд голубых глаз, рассыпавшиеся на снеге яркие рыжие волосы, наслаждение, которое дарили ее прикосновения, тихие стоны, срывавшиеся с губ.
Из его палочки возникло огромное серебряное облако, превратившееся в орла.
- Все в порядке. С днем рождения, Лили. Я люблю тебя, - он взмахнул палочкой, отсылая Патронуса, и только потом понял, что именно он сказал. В чем признался ей.
Это слова вырвались у него непроизвольно, он даже не задумывался над ними ни на одно мгновение. И все равно – сказал.
Он пожал плечами и пошел к Гринготтсу, рассеянно вращая палочку правой рукой.

- Лили, Лили, просыпайся скорее, - знакомый голос настойчиво звал меня, выдергивая из сна. Я попыталась вяло отмахнуться и накрыться одеялом с головой.
- Лили, уже почти вечер. Вставай, иначе проспишь все самое интересное, - рядом со мной кто-то засмеялся, и, узнав смех, я мгновенно открыла глаза:
- Папа! – я бросилась на шею отцу, который сидел на крае моей кровати. Воспоминания и чувства прошедшей ночи разом обрушились на меня, и я резко отскочила назад, пытливо заглядывая ему в глаза:
- Ты не ранен? С тобой все в порядке?
- Ну если бы было не в порядке, разве я сидел бы сейчас с тобой? – он засмеялся, но я услышала в его голосе тоску и усталость. Отец снова обнял меня и начал гладить по волосам. Я не любила, когда кто-то так делал, но ради него всегда терпела.
- Я скучала.
- И я, - он улыбнулся и вдруг помрачнел в одно мгновение. – Детка, мне надо идти сейчас...
- Куда? Постой, ты же только пришел! – я с обидой взглянула на него и отодвинулась в сторону.
- Лили, я должен. Постарайся меня понять, - его голос звучал обреченно, а сам он выглядел настолько опустошенным и измотанным, что я мгновенно замолчала и осеклась. – Теперь очень многое зависит от того, как быстро мы будем действовать. Я не могу медлить и ждать, - он рассеянно разглядывал свои руки. Я прижалась к его спине и с обреченным вздохом опустила голову на плечо.
- Я все понимаю, пап. Извини, что возмущалась.
- Я обещаю, как только все уладится, мы обязательно встретимся в Хогвартсе, - он взглянул на меня с благодарной улыбкой, а потом нахмурился. – И попытайся объяснить все брату. Он не стал меня слушать... Может, в чем-то он и прав, - последние слова отец произнес едва слышно, и меня затопила жгучее раздражение и желание сломать что-нибудь Альбусу. Ну как он мог быть такой свиньей, глядя на усталого, вымотанного до предела отца?!
Можно подумать, папе нравилось бросать нас в Рождество и разбирать проблемы страны, которая месяц назад презирала, ненавидела и поливала его грязью?!
- А они сейчас в поместье? – торопливо спросила я, поднявшись вслед за отцом.
- Да, с ними все нормально, - он запнулся на секунду, но честно добавил. – Правда, Скорпиусу потребуется время, чтобы окончательно восстановиться...
Мое сердце пропустило два удара, и я сжала подол измятого платья.
- Не волнуйся, они живы, - он улыбнулся одними глазами, и я вздрогнула от бесконечной тоски, которую я увидела в них. – Но с нашей стороны было много потерь... Впрочем, они сами тебе все расскажут. Да и вечером должен выйти «Пророк», - он шагнул ко мне и обнял, целуя в затылок. – Детка, береги себя, ладно? Наступает очень опасное время.
- А мама здесь? – с надеждой спросила я.
- Нет, - отец покачал головой. – Сеть каминов перекрыта по всей стране, а порталы – заблокированы, - он еще раз поцеловал меня в щеку и быстро вышел.
Я закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, сдерживая слезы.
Что, Мерлин побери, вообще произошло? И что еще произойдет? И как же страшно звучали слова отца о перекрытых каминах. Это могло значить только одно: они начали открыто противостояние Министерству. И папа теперь постоянно будет находиться в опасности.
Я подошла к зеркалу и слабо ухмыльнулась, увидев свое отражение. Растрепанные, запутавшиеся волосы, глубокие черные тени под глазами, нездоровая бледность кожи, осунувшееся лицо с резкими очертаниями скул – все это последствия вчерашней ночи, которую я хотела бы забыть, как страшный сон.
С того момента, когда они исчезли в камине, я не могла найти себе место. Мучительно долго текли минуты, старинные часы над камином отсчитывали каждую секунду, и я хотела спрятаться, закрыть уши и никогда не слышать их медленного тиканья, сводившего меня с ума. Астория сидела с неестественно выпрямленной спиной, словно кто-то вставил в нее спицу, держала в руках чашку с давно остывшим чаем и непрерывно смотрела в одну точку. Ее выдержке можно было позавидовать.
Я не могла усидеть на месте и потому ходила по комнате кругами, проклиная свою беспомощность и ненавистное ожидание. В голове рисовались страшные картины битвы, я видела, как погибает отец, Скорпиус, Альбус...
Я не знаю, сколько прошло времени до момента, когда я получила Патронус от Скорпиуса. Может быть, час, а может быть, и все семь. Я помню то огромное облегчение, которое я испытала, когда огромный орел опустился на мою руку. И радость, а потом шок от его слов. От его последних трех слов...
Я начала глупо смеяться и всхлипывать, и была близка к истерике, когда Астория насильно дала мне зелья Сна без сновидений и отправила в постель.
Я очнулась от воспоминаний, когда часы в комнате пробили пять вечера. Я быстро умылась, попыталась расчесать волосы, натянула первые попавшиеся джинсы и джемпер и выскочила из комнаты.
В поместье стояла пугающая тишина, и я поежилась, ускорив шаг. Я без стука вошла к Скорпиусу, недовольно ощущая, что сердце от волнения готово выскочить из груди.
Он сидел на кровати и читал. Он поднял недовольный взгляд, который сразу же потеплел, когда Скорпиус увидел меня.
- Привет, - радостно сказала я и быстро пошла к нему, но неподвижно замерла, не дойдя нескольких футов, когда увидела его грудь и бока. Губы задрожали, но холодный голос Скорпиуса отрезвил меня:
- Лили, только без истерик.
Я кивнула и села рядом с ним, тщательно игнорируя многочисленные синяки, кровоподтеки и ссадины на его теле. И левую руку, замотанную бинтами от плеча и до пальцев.
Я долго всматривалась в его лицо прежде чем заметила, что исчезли следы его драки с Вудом. Мерлин, какой же неважной, глупой мелочью она была!
- Неплохо повеселились? – справившись с дрожащими губами, спросила я, пытаясь улыбнуться.
Судя по удивлению в глазах Скорпиуса, улыбка вышла больше похожей на оскал.
- Как видишь, - он сжал мои плечи здоровой рукой и дернул на себя, глубоко целуя. Я кожей чувствовала его напряжение и злость, искавшие выхода, но не стала поддаваться им, целуя его со всей страстностью и желанием, на которые была способна.
Скорпиус коротко выругался в момент, когда мы пытались вздохнуть, и еще сильнее прижал меня к себе, начал еще резче кусать мои губы. Я сидела на нем и обнимала за шею, пытаясь не задеть болящие места, а он гладил меня холодной рукой по спине, вызывая волну горячего желания...
Упираясь лбом в его плечо, я пыталась отдышаться, и довольно улыбалась, слыша рваные вздохи Скорпиуса.
- У меня сносит крышу, когда я касаюсь тебя, - сказал он через минуту.
- Не знаю, радоваться мне или пугаться, - шутливо ответила я и подняла голову, встретившись с взглядом его серебристо-серых глаз. Они смотрели довольно и чуть насмешливо, но в глубине я видела целую бурю разнообразных чувств: от сжигающей ненависти до тупой опустошенности.
Я провела пальцами по его здоровой щеке и слезла с коленей, сев рядом с ним.
- Ты расскажешь, что случилось?
- Нет, - он решительно мотнул головой. – Есть вещи, в которых я не хочу признаваться даже самому себе.
- Ты не думаешь, что я имею право знать? – начиная злиться, спросила я.
- Я проиграл. Мой ублюдочный противник решил поразвлечься и избил меня. Если бы не появившийся Поттер, я бы здесь уже не сидел, - резкими, рубленными фразами ответил Скорпиус, а потом желчно спросил: - Теперь довольна?
- Ни сколько, - как можно равнодушнее отозвалась я, внутренне борясь с нахлынувшей жалостью. Вот только этого сейчас не хватало! – Что теперь планируешь делать?
- В смысле? – Скорпиус удивленно повел бровью.
- Со своей боевой подготовкой что планируешь делать?
- Не знаю, - несколько растерянно отозвался Скорпиус. Судя по всему, он не ожидал от меня такой реакции. – Надеюсь, занятия Мида принесут пользу. Иначе все становится бессмысленным. Наш уровень подготовки – просто нулевой.
- Я не представляю, какое сопротивление могли бы оказать другие ученики, если не получилось у тебя и Ала – а ведь вас начали учить магии намного раньше остальных, - задумчиво произнесла я.
- Видела бы ты толпу в Косом переулке, сразу бы представила, на какой сопротивление они способны, - презрительно скривившись, произнес Скорпиус. – Обезумевшие лица, в глаза – ни единого намека на мысль... Носились, словно сумасшедшие, путались под ногами авроров, были идеальной мишенью для противника. Почти все забыли, что волшебники, только и могли, что паниковать.
Я вздохнула и потерла виски.
- Я даже не думала, что все настолько... плохо.
- Я тоже, - признался он. – Зато потом паника им на пользу пошла. Организовали какое-то собрание, кричали что-то в поддержку твоего отца, требовали штурмовать Министерство...
- Неужели дошло, наконец?! – обрадовано воскликнула я. – А чем все закончилось, ты знаешь?
- Нет, меня увели колдомедики, а потом сразу же отправили по камину в поместье. Отец аппарировал сюда, сказал, что по всему Лондону беспорядки, Министерство заблокировало все камины и отозвало лицензии на порталы, перекрыло вход к себе и, кажется, вернуло с рубежей боевые группы, которые еще остались ему верны...
- О Мерлин! – я прижала ладони к лицу. – Это же... это же не может быть?..
- Государственным переворотом? – мрачно договорил за меня Скорпиус. – Он и есть, скорее всего.
- Даже не хочу думать, что это значит и что нас ждет, - совершенно растерянно и потрясенно пробормотала я. – И да, я знаю, что это не выход – убегать от проблемы! – заметив ироничный взгляд Скорпиуса, быстро добавила я и поднесла палец к его губам. – Давай просто не будем говорить об этом, ладно? Я не хочу...
Вместо ответа он перевернул мою руку и, пристально смотря на меня, поцеловал раскрытую ладонь. Его глаза очаровывали и лишали рассудка.
- У меня есть кое-что для тебя, - он взмахнул палочкой, призывая из тумбочки небольшой сверток.
Я посмотрела на него с любопытством. Наверное, я не смогу сказать ему, что он уже сделал мне самый лучший подарок на день рождения, когда отправил Патронуса и сказал, что любит.
- Я бы надел его сам, но со сломанной рукой это проблематично, - я повернулась к Скорпиусу, протягивающему мне серебряный браслет. Он был выполнен из десятка тончайших нитей, переплетавшихся друг с другом, образовавших невесомую, тускло блестящую паутинку. В нескольких местах линии соединялись в небольшие коконы, в центре которых были темно-синие камни.
- Это... – у меня перехватило дыхание, - это...
- Это сапфиры, - с довольным видом кивнул Скорпиус. – Браслет хранился в нашем сейфе много лет. Кажется, он принадлежал еще мой прапрабабушке. Камни подходят к твоим глазам, - несколько торопливо объяснил он, и мне показалось, что я услышала нотки волнения в его голосе.
- Он потрясающе красивый, - совершенно искренне сказала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься Скорпиусу на шею. – Спасибо, мне правда очень нравится...
- Никогда не снимай его, - он серьезно взглянул на меня. – Я сделал из него портал в Малфой-менор. Когда Министерство отзовет на них запрет, сможешь в любой момент оказаться здесь. Ключевая фраза – «я возвращаюсь домой».
Я кивнула, поскольку не была уверена, что смогу справиться со своим голосом и произнести что-нибудь в ответ.
- Спасибо, - пробормотала я и поцеловала его.

- Я хочу, чтобы вы все отнеслись крайне серьезно к тому, что я сейчас скажу, - МакГонагалл стояла на профессорской трибуне в Большом зале во время ужина, и впервые ученики слушали ее в полном молчании. – В связи с положением, в котором находится сейчас магическая Англия, в связи с опасной военной обстановкой, было принято несколько решений касательно вашей дальнейшей жизни и обучения.
Мы вернулись в Хогвартс шесть дней назад – сразу после Рождества. В ночь Сочельника почти весь Аврорат и многие простые жители под руководством папы штурмом взяли Министерство магии. Министру и некоторым членам Визенгамота удалось сбежать, многие были убиты, а те, кто выжили, содержались сейчас в Азкабане.
Первым же указом студенты были обязаны вернуться в Хогвартс не позднее двадцать шестого декабря, а рождественским утром Англия буквально взорвалась: газеты печатались едва ли не каждый час, по всей стране прокатилась волна шествий и процессий, как в поддержку нового Правительства, так и против него. Во многих местах происходили столкновения между людьми, заканчивающиеся серьезными травмами и увечьями. Косой Переулок был забит, казалось, все маги Лондона пытались прорваться к зданию Министерства.
Воздух дрожал от переполнявшей его паники, волнения и страха. Атмосфера была напряженной до предела, любое неосторожное слово или движение могло привести к взрыву. Некоторые города объявили о своем протесте, создали анти-аппарационные барьеры, отключились от общей каминной сети. Они говорили, что поддерживают бывшего Министра, не собираются вестись на провокацию и подчиняться кучке ненормальных революционеров. Часть страны погрузилась в хаос. Люди бежали из городов, где велись бои, бросали свое имущество и дома, искали помощь у нового Правительства или примыкали к старому.
Я боялась читать «Пророк» и «Вестник», боялась узнавать о новых жертвах, столкновениях, разрушенных районах и магических деревнях. Я волновалась за отца, на которого велась непрерывная охота, волновалась за маму и родных, находившихся в самом центре событий – в Лондоне и его пригороде. Мама, все мои дяди и тети, Тед и Викки были членами боевых групп или работали в Святом Мунго, переполненном жертвами сражений и войны.
Напавшие на Англию страны усилили свой натиск: волнения и беспорядки в стране им были только на руку. Пограничные базы едва справлялись и отбивали их атаки, но даже мы понимали, что это не может долго продолжаться, и очень скоро они падут.
Это было страшное, очень страшное время для всех нас – беспомощных, запертых в Хогвартсе, вынужденных ждать и бездействовать. В Большом зале почти всегда стояла напряженная тишина. На прилетающих из дома сов смотрели одновременно с ужасом и надеждой. Очень часто случалось так, что студент после прочтения в слезах выбегал прочь или падал в обморок прямо в зале. Погибали не только авроры и участники боевых групп, но и обычные служащие и даже магглы: авроры, вынужденные противостоять вражеским войскам и сторонникам бывшего Министра просто не справлялись со своими задачами.
- Квиддич и посещения Хогсмида отменены. Запрещено любое пересечение Защитного купола вокруг Школы. Виновные будут сразу же исключены. Любое магическое столкновение между учениками или драка наказываются предупреждением. Последующие конфликты – так же исключением из Хогвартса. Запрещено применение боевых заклинаний в любом месте, кроме классных комнат. Ученики, пытающиеся разжечь рознь между факультетами, подстрекающие к конфликту будут немедленно исключены, - четкий, громкий голос МакГонагалл заполнил весь зал. Она говорила, строго смотря на студентов, словно пыталась донести, насколько серьезны и важны ее слова. – Первым и вторым курсам запрещается покидать гостиные после семи вечера. Всем остальным – после восьми. Студентки пятых, шестых и седьмых курсов будут проходить обязательную ежедневную практику в лазарете с мадам Помфри и специалистом из Святого Мунго. Количество часов ЗОТС и Заклинаний удваивается, Зельеваренье становится обязательным для всех. У юношей с пятого по седьмой курс будут обязательные занятия с аврором Мидом. Кроме того, три раза в неделю будет урок практики Боевых заклинаний. Отменены уроки Астрономии, Прорицания, Ухода за магическими существами. Вводится общее для всех курсов расписание... – МакГонагалл сделала небольшую паузу и откашлялась. – Я надеюсь, вы все осознаете, в каком затруднительном и опасном положении находится Англия. В это время вы должны забыть о прошлых ссорах и конфликтах и сделать все возможное для помощи ей.
- Конечно же, - фыркнул сидящий рядом Скорпиус, - я окажу неоценимую помощь стране, если буду исправно ходить на все уроки и не гулять по Школе после девяти вечера, - он презрительно скривился, долгим взглядом провожая МакГонагалл. – Неужели нельзя придумать что-то действенное?
- А что ты предлагаешь? – лениво спросила София. – Разрешить сражаться неподготовленным студентам? Чтобы нас всех использовали в качестве пушечного мяса?
- Если такой храбрый, Малфой, иди и сражайся, - Дуглас неприятно усмехнулся.
Скорпиус ответил ему тяжелым взглядом и отвернулся. Он не показал, но слова Софии и Дугласа задели его, напомнив о поражении в Косом переулке.
- Лили, посмотри сюда. Это ужас, а не расписание! – Сара дернула меня за рукав, поворачивая к себе. – Сдвоенные Заклинания, сдвоенная ЗОТС, обед, снова сдвоенная Защита, потом сдвоенные Зелья, ужин, практика в Больничном крыле... Они издеваются?! – воскликнула Сара, пробежав глазами расписание. – И так каждый день! Меняется только последовательность уроков.
Сара возмущалась не одна. Большой зал наполнился недовольными и раздраженными голосами студентов, которые, не скрывая, выражали свою неприязнь и косились в сторону профессорского стола, где с невозмутимым видом сидела МакГонагалл. Но я могла поклясться, что видела, как дрожат ее губы.
- Смотрите, «Пророк»! – воскликнул кто-то из гриффиндорцев, указывая на потолок и немного разряжая напряженную обстановку.
Я схватила упавшую газету и не смогла сдержать вздох облегчения, когда увидела разворот. С него на меня смотрел постаревший, хмурый отец, стоящий напротив места Верховного мага Визенгамота.
- Объединение страны под руководством Гарри Поттера. Уникальное интервью, данное «Пророку»! – Сара прочитала заголовок и брезгливо фыркнула. – Как быстро они сменили сторону и забыли, что еще две недели назад тщательно смешивали твоего отца с грязью.
«... вечером состоялось первое заседание Визенгамота... были отменены постановления предыдущего Министра, внесены поправки в законы и указы... города Глазго и Бирмингем закончили сопротивление... бывший Министр бежал во Францию, охваченную огнем Гражданской войны... в Англии введен восьмой, наивысший уровень опасности... из Архивов поднимаются засекреченная и утаиваемая от населения информация... Гарри Поттер утверждает, что нельзя вести речь ни о какой гражданской войне в Англии... обновленный состав Визенгамота незамедлительно начнет свою работу... а между тем в стране не хватает продовольствия и промышленных товаров, Англия по-прежнему находится в торговой изоляции...» - я бегло просмотрела газету и шокировано присвистнула. Сколько времени мы ждали этого? Надеялись, что однажды прочтем об отставке Министра и роспуске Визенгамота? Что люди поймут губительность политического курса и возмутятся? Что сделают это до того момента, когда Англия будет находиться в практически безвыходном положении?
А теперь, когда это, наконец, случилось, я чувствовала лишь опустошенность и усталость. А напротив меня взрывался от криков и радостных возгласов гриффиндорский стол. Студенты подкидывали в воздух свитки, громко скандировали что-то, обнимались и поздравляли друг друга. Рейвенкло и Хаффлпафф вели себя точно так же. Кто-то запустил небольшой фейерверк, и зал осветили ярко-красные, золотые и фиолетовые вспышки.
За нашим столом к всеобщему сумасшествию присоединились только первые и вторые курсы. Они тоже радостно кричали и смеялись, восторженными глазами провожали взрывающиеся фейерверки и с удивлением косились на Дугласа и Йорка, которые со злостью разрывали газету на мелкие кусочки.
Сара, сияя и улыбаясь, оживленно болтала о чем-то с Робертом, София обнималась с Марией, а Фредерик обнимал Алису Забини и что-то быстро говорил ей.
Я казалась ненормальной сама себе, потому что не могла радоваться вместе со всеми, не могла кричать от восторга и кидать в воздух свитки. И я не знала, почему.
Я взглянула на стол преподавателей и немного расслабилась. Они тоже не спешили радоваться и поздравлять друг друга, а даже наоборот – с хмурыми лицами читали «Пророк» и обменивались напряженными взглядами.
- Почему я не радуюсь? Ведь в статье говорится, что переворот официально закончился и власть поменялась. Значит, теперь все изменится в лучшую сторону... – пробормотала я себе под нос, вновь просматривая газету.
- Может, потому, что понимаешь, что все только начинается? – вкрадчиво спросил вернувшийся Скорпиус, который пересел за стол к Альбусу, как только получил «Пророк».
- Ты имеешь в виду войну? – уточнила я, облизнув пересохшие губы.
- Ну да, - спокойно ответил он и неожиданно впился пристальным взглядом. Скорпиус внимательно всматривался в меня несколько мучительно долгих мгновений, а потом, словно решив что-то, кивнул самому себе и, взяв за руку, потянул из-за стола.
Наверное, мне стоило догадаться еще в тот момент, стоило понять, что значил его задумчивый, пристальный взгляд и быстрая, непривычная для него смена настроений.
Но я слишком радовалась возможности провести с ним остаток вечера. В предыдущие дни мы мало виделись, он и Альбус ходили мрачнее тучи, вечно хмурые, недовольные и усталые. Они часто пропадали где-то вдвоем и не отвечали мне, где они были. Они вообще перестали обсуждать со мной темы, напрямую касающиеся войны или того, что происходило в Англии.
Это настораживало и казалось странным, но бесконечные уроки, огромные домашние задания, тренировки с Мидом, тревога за папу не оставляли мне сил и времени думать о посторонних вещах. И потому я почти не обижалась и волновалась, хотя чувствовала надвигающуюся опасность.
- Не будешь против, если мы не присоединимся к намечающейся вечеринке? – со смешком спросил Скорпиус, увлекая меня в свою комнату.
- Интересно, откуда они достанут напитки и еду? У эльфов сейчас разве что хлеб вчерашний выпросить можно, - мы зашли внутрь, и Скорпиус сразу же прижал меня к стене, резко, нетерпеливо целуя и скользя руками по телу, сжимая одежду в кулаках.
Из горла вырвался тихий стон, когда он прикусил кожу на шеи и начал медленно спускаться ниже – к ключицам и плечам. Его прикосновения вызывали дрожь, будили во мне нестерпимое желание, полностью подчиняли ему.
Я сама не знала, что так соскучилась по Скорпиусу за эту неполную неделю: по его сухим губам, по рукам, которые нередко оставляли на моей коже красные пятна, по резким, иногда грубым движениям, по исходившей от него силе.
Неожиданно Скорпиус отстранился и посмотрел на меня. Казалось, он видел меня насквозь, и его взгляд проникал в самую душу.
- Нет, - он хмыкнул едва слышно. – В этот раз все будет не так, - он вновь поцеловал меня, но уже медленным, тянущим движением, словно с ложки капал густой мед.
Он неторопливо расстегивал каждую пуговицу на моей блузке и прикусывал кожу на шеи, срывая с моих губ шумные вдохи.
Я развязала его галстук и проникла руками под рубашку, поглаживая и массируя напряженные плечи. Его ладони скользили по моему животу и спине, и я слабо вздрагивала, отвечая на их прикосновения.
Скорпиус резко подхватил меня на руки и опустил на кровать, нависая сверху. В полумраке комнаты его серые глаза светились, казалось, я вижу в них отблески пламени.
Он снял мою рубашку, и я покраснела, прикусив губу. В прошлый раз у меня не было времени думать и сомневаться, я видела в его глаза боль и должна была помочь... Но сейчас, когда он рассматривал меня, словно пытался запомнить навечно, когда медленно проводил кончиками пальцев по животу и груди, когда усмехался, замечая мою закушенную губу, я боялась и стыдилась неизвестно чего.
Я спустила рубашку с его плеч, погладила напряженный пресс, и, услышав, как Скорпиус резко втянул воздух, начала медленно расстегивать брюки, глядя ему в глаза. Я любила эти моменты больше всего на свете: взгляд Скорпиуса оживал, в нем плескались сильные, глубокие, настоящие эмоции, которые лишь я была способна вызвать. Они говорили лучше всяких слов...
Скорпиус целовал меня, медленно снимая короткий топ, и я боялась того момента, когда он увидит меня без одежды. В тот первый раз он вряд ли много запомнил.
Он с усмешкой взглянул на меня, словно читая мысли, и ладонью накрыл грудь. От его прикосновения по телу пробежал ток, я никогда не чувствовала никого столь ярко и сильно, как его. Скорпиус медленно целовал мою шею, спускаясь ниже, оставляя за собой дорожку розоватых отметин.
Я видела улыбку, блуждавшую на его губах, видела расслабленный взгляд и понимала, что он доволен, ему нравится, как остро я реагирую на его прикосновения и отзываюсь на каждое движение.
Его брюки с тихим шелестом упали на пол, и он начал неторопливо снимать с меня юбку, неотрывно смотря в глаза. Я чувствовала румянец, лежавший на щеках, и не могла сказать, вызван он смущением или желанием.
Его ладони и пальцы скользили по моему телу, чертя различные узоры, заставляя меня комкать простыни, быстро и хрипло дышать, шепча его имя. Я извивалась в его руках, чувствуя, как внутри разжигается огонь, растет желание и разливается незнакомое, острое наслаждение.
Я прикрыла глаза и слегка закинула голову, подставляя шею для его поцелуев. Губы Скорпиуса были горячими, они почти обжигали и по его дыханию, рваным движениям я понимала, что он был возбужден гораздо сильнее меня.
- Скорпиус... – тихо простонала я, не в силах больше сдерживаться, когда его пальцы надавили на чувствительную точку, и ощущения захлестнули меня с головой. – Скорпиус... – повторила я, с закрытыми глазами ища его губы, желая почувствовать его как можно ближе и ярче.
Он поцеловал меня и одновременно вошел – грубо, одним толчком, вызывая боль. Но она ничего не значила рядом с наслаждением от его близости и прикосновений.
Скорпиус кусал мои губы и шею, мял пальцами грудь и быстро, резко двигался. Я слышала его стоны, низкие, вибрирующие вдохи и понимала, что он больше не может контролировать себя, не может сдерживаться.
Я выгнулась и вскрикнула, когда он что-то задел внутри меня, и заставила его перевернуться, оказавшись сверху.
Наши тени двигались на противоположной стене, свет лампы танцевал на моей бледной коже, и ярко вспыхивали рыжие волосы в полумраке комнаты.
Скорпиус смотрел на меня, не отрывая требующего, властного взгляда. Он крепко сжимал талию, помогая двигаться, гладил живот и грудь, стискивал плечи, заставляя наклоняться, и требовательно, настойчиво целовал мои пересохшие губы.
Я ни о чем не думала в тот момент, не контролировала свои действия. Мне нравилось управлять им, нравилось видеть его возбуждение и дикое, необузданное желание, нравилось ощущать отклики на свои движения...
К вискам прилила кровь, а в голове стоял туман от возбуждения и острых, коротких волн наслаждения. Я задвигалась быстрее, когда почувствовала, как судорожно сжимаются его пальцы и напрягается тело, и расширяются черные зрачки.
Я выгнулась назад и коротко, громко вскрикнула от мучительно-острого, сильного оргазма, накрывшего меня в считанные секунды. Мир превратился в сотню осколков и несвязанных картин, охватившее меня наслаждение было похоже на сладкую боль, оно лишало всех мыслей, оставляя лишь чувства...
Опустошенная, усталая, повинуясь его рукам, я рухнула на Скорпиуса, прижалась к груди и прикрыла глаза, слушая быстрые и частые удары его сердца. Над ухом раздавались его короткие выдохи, а я чувствовала, как наслаждение теплой волной разливается по моему телу, вызывая блаженную улыбку.
- Скорпиус! – я неожиданно привстала, пытливо и испуганно заглядывая в его глаза. – А ты не... – я смутилась и не договорила, и через секунду услышала его громкий, искренний смех.
- Лили, ты невозможна... – кое-как выдавил он, продолжая смеяться. – Я буду жить вечно, если ты будешь спрашивать это каждый раз, как мы...
- Почему ты будешь жить вечно? – я быстро прервала его, не желая слушать окончание фразы.
- Потому что смех продлевает жизнь, - весело блестя глазами, ответил Скорпиус и поцеловал меня в висок. – Мерлин, ты кажешься такой маленькой, когда задаешь эти вопросы... я чувствую себя маньяком.
Я фыркнула в ответ, сдула со лба, упавшую челку, и вновь легла ему на грудь. Его сердце билось спокойно и размерено, и я подумала, что теперь у меня есть три самых любимых звука: его смех, крик во время оргазма и биение сердца.
- Я люблю тебя... – прошептала я ему на ухо, от волнения проглатывая слога. Его губы дернулись в намеке на улыбку, а я добавила. – Знаешь, когда я получила той ночью Патронус от тебя, то, несмотря ни на что, почувствовала себя самой счастливой.
- Ты первая, кому я сказал это, - Скорпиус положил мне на спину руки.
- И, надеюсь, последняя, - с лукавой улыбкой сказала я, смотря на него с шутливой угрозой. В его глазах плясали веселые огоньки.
- Спокойной ночи, Скорпиус... - пробормотала я, сонно моргая: напряженная неделя и сегодняшнее наслаждение вымотали меня до крайности.
Я заснула почти сразу же, но в течение ночи чувствовала несколько раз, что его нет рядом, слышала, как он ходит по комнате, что-то пишет, зачем-то перекладывает вещи... Один раз я даже проснулась, но не стала открывать глаза, когда Скорпиус сел рядом со мной и долго, неотрывно смотрел – я кожей чувствовала его взгляд. Он несколько раз провел рукой по моему лицу и снова ушел, и всю оставшуюся ночь я видела беспокойные, тревожные сны, металась по кровати, пытаясь спрятаться, убежать и спастись, комкала простыни в кулаках.
Наверное, я почувствовала все еще тогда, когда они с Алом начали часами пропадать в библиотеке, прекратили обсуждать со мной войну и изо всех сил делали вид, что ее не существует. Они пытались подарить мне последнюю спокойную неделю, потому что знали, что больше у них не будет такого шанса. Поэтому Скорпиус был так непривычно нежен и нетороплив, потому пристально смотрел, словно хотел запечатлеть в памяти мой образ. Поэтому Альбус выглядел таким серьезным и бросал грустные взгляды, все чаще обнимая меня.
Но тем утром я еще не думала об этом. Я проснулась в одиночестве и испуганно вскочила, когда поняла, что проспала. Ругая Скорпиуса и быстро натягивая свои разбросанные по всей комнате вещи – и когда только успели?! – я выскочила за дверь, бегом поднялась по лестнице и удивленно замерла, услышав громкие голоса, раздававшиеся в гостиной. Я зашла и увидела, что в ней собрался едва ли не весь факультет. Младшие курсы что-то взволнованно обсуждали, разбившись на кучки, а старшие в каком-то диком оцепенении и молчании стояли перед доской для объявлений.
Я занервничала, видя по-настоящему испуганные и шокированные лица сокурсников, кожей чувствуя неподдельный страх, разлившийся по комнате.
Из толпы мне навстречу шагнул Скорпиус, и я вздрогнула, встретившись с ним взглядом. Холодный, отстраненный, жестокий – он давно не смотрел на меня так.
Отодвинув нескольких учеников, я быстро подбежала к доске объявлений и увидела висевший на ней приказ:
- Все совершеннолетние юноши, а так же шестикурсники, имеющие «Выше ожидаемого» и «Превосходно» по ЗОТС и Заклинаниям обязаны явиться в приемный пункт в Лондоне не позднее второго января две тысячи двадцать четвертого года для прохождения военной комиссии с целью зачисления в регулярную армию Великобритании... Девушки, имеющие первую и вторую степень квалификации в Зельях и Лечении, достигшие совершеннолетия, обязаны явиться не позднее второго января две тысячи двадцать четвертого года в Святое Мунго для зачисления в медицинские группы...
Я читала, но строчки расползались перед глазами, не желая складываться в предложения, их смысл ускользал от меня.
Я обернулась, ища в гудящей, взволнованной толпе лицо Скорпиуса. И когда встретилась с ним взглядом, то мгновенно поняла все. Он знал об этом приказе, знал еще неделю назад, в то время, когда сидел с Альбусом в библиотеке, когда целовал меня вчера, когда гладил ночью волосы, когда собирал вещи...
Он все знал, а на календаре было первое января две тысячи двадцать четвертого года.

_____________________________
автор скромно напоминает, что от старается и хочет прочитать пару строчек о результатах)

Глава 21

Глава 7.

- Курс галлеона опять упал. Скоро деньги обесценятся окончательно, а у акций английских компания и так уже отрицательные рейтинги.
- И что ты предлагаешь? – Гарри вскинул мрачный взгляд на Малфоя.
- Не знаю, - с напускным спокойствием ответил он, - но инфляцию нужно останавливать. И что-то делать с нехваткой продовольствия. Нам сейчас только народных выступлений не хватает, - Драко поморщился и быстро потер слипавшиеся глаза. С момента захвата власти и первого собрания Визенгамота он почти не появлялся дома, проводил за работой все свободное время. Так же, как и Гарри, Рон, Билл, Кингсли и многие, многие другие.
А с тех пор, как Скорпиуса с Альбусом зачислили в один из боевых отрядов, Драко и вовсе не находил себя места, хотя предпочитал тщательно скрывать свое волнение.
- Может, надавить на гоблинов? – Рон задумчиво смотрел на чашку кофе, которую вертел в руках.
- Чтобы они поделились своим золотом? – фыркнул Драко. – Скорее рухнет Гринготтс, чем это случится.
- У них же есть резервы или запасной фонд, - продолжал настаивать Рон. – Если произвести резкий выброс денег, то курс стабилизируется.
- Гоблины еще никогда добровольно не отдавали свои деньги магам, - Гарри оторвался от чтения военных сводок за последние сутки и взглянул на Рона и Драко.
Они сидели в кабинете Поттера с самого утра, обсуждая навалившиеся сложности и проблемы, которые требовали скорейшего решения.
- Значит, нужно их заставить, - с нажимом произнес Уизли. – Нужно найти то, чем им можно пригрозить... Давай, Малфой, думай. Это ты финансовый факультет заканчивал, - он чуть заметно улыбнулся.
- Не знаю, - Драко задумчиво постучал пальцами по столу. – Можно сказать, что мы аннулируем счета, если они не согласятся...
- Кто мы?
- Все известные магические роды, - Малфой позволил себе закатить глаза. – Уизли, Поттер, моя семья, Паркинсон, Нотт, Забини...
- И как это поможет?
- Гоблинам нужно золото, чтобы его крутить и наращивать свою прибыль. Наши вклады – это примерно половина от суммы, которая хранится сейчас в Гринготтсе. Им невыгодно упускать столько денег, даже если курс и падает.
- Думаю, это приемлемый вариант, – кивнул Гарри.
- Это – наш лучший вариант, - насмешливо ответил Драко. – Только я даже не представляю, под какой процент они согласятся ссудить нам денег. Если вообще согласятся.
- Должны согласится, - Поттер нахмурился. – А о проценте не стоит волноваться, - на его губах возникла хищная улыбка. – Мы победим, а победителей ведь не судят. Думаю, не случится ничего плохого, если мы не вернем им накапавшие проценты... Главное, чтобы они заняли галлеонов. Без денег нам войну не выиграть... – Гарри отдожил часть бумаг в сторону и призвал к себе новые документы, игнорируя насмешливо изумленный взгляд Малфоя.
- Поттер, а как же гриффиндорское благородство и священные заповеди? Красть – нехорошо, врать ближнему своему – тоже плохо.
Рон закашлялся, подавившись кофе, а Поттер усмехнулся:
- Политика – это нечто слизеринское, принципы и благородство теряют свою ценность
Драко тонко улыбнулся, а Гарри неожиданно засмеялся и взглянул на Рона, который был готов возмутиться и начать спор.
- И, между прочим, чтобы хорошо играть в шахматы, нужно тоже быть хитрым, дальновидным и уметь просчитывать на несколько ходов вперед.
Рон, фыркнув, погрозил улыбающемуся Гарри кулаком. Но уже через секунду он посерьезнел и собрался, превратившись в сосредоточенного и усталого мужчину:
- Ладно, с деньгами более-менее понятно, можем идти дальше. Рон, что с поставками на базы?
- Пока все нормально, - Уизли вытащил из кучи разбросанного на столе пергамента пару свитков и взглядом пробежался по ним. – Порт-ключи отправили, детекторы тоже. Еще бы координаторов и наводчиков, и был бы полный комплект.
- Ну с этим пока туго, сам знаешь, - вздохнул Гарри. – А что насчет барьеров?
- Исправили, шестой уровень держится неплохо, но все равно до восьмого без мощной магической подпитки не дотянет.
- Черт! – Гарри стукнул кулаком по столу. – Сколько у нас осталось усилителей?
- Свободных – ни одного, - Драко встретился с ним взглядом. – Первый в Лондоне, второй в Бирмингеме, два – в Манчестере и Глазго. А пятый пропал вместе с Министром.
- Этого мало! – Гарри взвился на ноги. – Нужно еще, как минимум, восемь штук.
- А двадцать восемь сразу ты не хочешь, Поттер? – Драко перешел на свистящий шепот. – Хорошо, что на самых крупных центрах защита восьмого уровня висит. Или жаждешь повторения лондонской резни? – опасно прищурив глаза, спросил он.
- Нет, но шестой уровень – это немыслимо на приграничных базах. Его же продырявят с третьей атаки.
- Иногда нужно жертвовать малым, чтобы спасти большое. Войны без жертв не бывает.
- Представь себе, я знаю! – Гарри почти кричал это в лицо Драко, бесстрашно наблюдавшему за разъяренным мужчиной. – Малфой, я не понимаю, как ты можешь столь цинично об этом говорить? Погибать будут люди, а не простые марионетки. А что, если туда отправят Ала? Или твоего сына?! – он подошел к Драко почти вплотную, едва не хватая его за грудки.
- Значит, они будут сражаться там, - голос Малфоя не дрогнул. – А как ты вообще хотел, Поттер? Если ввязался во все это, то иди до конца. И отвечай до конца, потому что ты уже взял на себя ответственность за жизни своих подчиненных.
Гарри почти зарычал, выходя из себя, но его остудил спокойный, холодный голос Рона:
- Он прав, Гарри, и у нас все равно нет другого выхода.
Поттер резко отвернулся от них и подошел к камину. Сгорбившись и засунув руки в карманы мантии, он долго и пристально смотрел на огонь, отражавшийся в его глазах.
- Списки погибших готовы? – глухо спросил он спустя несколько минут.
- Сегодня никого нет, а вчера семь человек гражданских... в деревушке около моря, - неожиданно сорвавшимся голосом ответил Рон и резко дернул головой в сторону.
- Что в Хогвартсе?
- Все спокойно. Защиту обновляют каждый день, Помфри готовит первую группу семикурсниц для работы в Мунго.
- Нужно найти еще один усилитель. Нельзя, чтобы Хогвартс вновь был атакован. Он – сердце магической Британии, если они захватят его, война будет проиграна.
- Если честно, я удивлен, почему они до сих пор не попытались сделать этого, - себе под нос пробормотала Рон. Но Гарри услышал и ответил:
- Я тоже... Хотя объективно они предприняли две попытки, пусть и неудачных.
Малфой взглянул на него, приподняв бровь. Поттер усмехнулся и махнул рукой:
- Да знаю я, что нападали они едва ли четвертой частью своей мощи.
- Усилитель мы все равно нигде не возьмем, - Рон взъерошил волосы на затылке. – Может, защиту на кровной магии завязать?
- Обряд сейчас невозможно провести, - покачал головой Драко. – И последний маг, который смог бы взять на себя Хогвартс, умер почти тридцать лет назад.
«Дамблдор», - со знакомым привкусом горечи на языке подумал Гарри и потер виски. Голова раскалывалась на части уже вторые сутки, и ни одно зелье не помогало.
- Думаю, отправлю к ним ненадолго одну боевую группу. Пусть научат эвакуироваться, пути отступления продумают и сигнальные Чары в мой кабинет проведут. А лучше мы их завяжем на меня, тебя с Гермионой, - Гарри кивнул в сторону Рона, - на тебя, - взглянул на Малфоя, - и на Мида. Чтобы могли успеть, - он задумался на секунду и спросил:
- С питанием у них как?
- А сам-то как думаешь? – невесело усмехнулся Драко. – Мысль мне твоя, Поттер, нравится. Даже странно, что она пришла именно в твою голову.
Рон улыбнулся помимо воли, а Гарри хмыкнул:
- Змея ты, Малфой, самая настоящая. Ладно, что там Мид про новобранцев говорит? Как у них на базе?
- Говорит, что ему достались на редкость отвратительные неучи и лентяи.
- Значит, все не так плохо? – губы Гарри дернулись в намеке на улыбку. – Когда он их выпускать собирается?
- Хотел в конце января, но у нас уже катастрофическая нехватка авроров. Если все будет так продолжаться, то через две недели, наверное, - тихо ответил Драко.
- Мерлин, - Гарри сел на стул и зарылся пальцами в побитые сединой волосы. – Мы посылаем наших же собственных детей... словно скотину на убой... – прошептал он, закрывая глаза.
- Заткнись, Поттер! – рыкнул на него Малфой. – Давай еще утрой сеанс самобичевания, будто других проблем не хватает!
И словно в ответ на его слова в воздухе появился серебристый пес:
- Нападение в Бристоле. Срочно требуется подкрепление.
- Рон, отправь туда группу Боуэнса! – приказал Поттер, шагая в камин. – Юго-Западная база!

Противный звук, нет, скорее, противный вой сирены вонзался в голову, словно маггловская дрель. Альбус со стоном оторвался от подушки только для того, чтобы через мгновение накрыться ею, вжаться в твердый матрас как можно сильнее, пытаясь зажать уши и не слышать этот сводящий с ума и раздирающий на часть звук.
- Подъем! – с грохотом ударившись о стену, открылась дверь, и в помещение прокрался холодный морозный воздух. Эта зима в Англии выдалась на редкость суровой и снежной.
В Хогвартсе Альбус бы радовался. Сейчас же не было ни сил, ни желания, ни времени.
Ал открыл глаза, сонно моргая и растягивая возможность побыть в тепле и покое, подальше от зверя Мида, других авроров, кусачего мороза. В Хогвартсе... Он тихо вздохнул и решительно встал, скидывая одеяло: лучше даже не начинать думать о Школе, о Лили, об отце, маме и прочих родных. Чем дольше их вспоминаешь, тем хуже будет потом.
Альбус твердо это уяснил за неполные семь дней, проведенных в лагере.
- Я считаю до трех и бужу всех Агуаменти! – рявкнул от входа Мид. – И четыре уже было, - он начал заносить палочку, и Альбус, хмыкнув, вскочил с кровати. Если бы аврор действительно хотел использовать Агуаменти на них, то не стал бы так медленно поднимать руку с палочкой. Ал уже убедился, что Миду даже на Аваду Кедавру, для которой нужно сложнейшее движение кистью, не требуется много времени.
Рядом с Поттером быстро вставали его одногруппники. Авроры требовали, чтобы они называли себя боевой командой, а Малфой всегда язвительно шептал, что они – товарищи по несчастью. И главных несчастьем был Мид, который руководил их связкой. Ал и Скорпиус подозревали, что благодарить за такое счастье нужно родителей, поскольку другим студентам Хогвартса повезло больше, и командовали ими авроры поспокойнее.
Но ворчали Поттер с Малфоем больше для вида: Мид, хоть и деспот, аврором был потрясающим.
- Десять минут для разминки! – оглядев их хмурые, недовольные, сонные лица, Мид хмыкнул и вышел из комнаты, оставив дверь открытой. С улицы тут же залетели снежинки, и подул пробирающий до костей ветер.
- Драклов садит! – вслед ему выругался гриффиндорец Теодор Криви. – Он себе хоть представляет, как мы будем десять минут бегать? Там же так метет, что ни на ярд не видно.
- Утри сопли, Криви, - посоветовал ему злой Малфой, накладывая на себя Согревающие чары. Не то что бы они сильно помогали в такой мороз...
- Не нарывайся, - Криви сверкнул глазами и вышел на улицу.
- Умение заводить друзей – у тебя в крови, Малфой, - насмешливо произнес Альбус, натягивая толстовку. В маггловской одежде они бегали и подтягивали свою физическую форму, а вот дрались и проходили полигон – в мантиях. Чтобы привыкнуть к тому, что во время боя длинный край может зацепиться или в чем-то запутаться, и помешать движению.
Они вышли на улицу и сразу же побежали, не обращая внимания на погоду и мороз, иначе рисковали замерзнуть и попасть в лазарет. А лечением в Тренировочном лагере занимался Мид. Так что некоторые студенты, вначале пытавшиеся симулировать болезнь, быстро поняли, что уж лучше полчаса побегать, чем попасть к Миду.
Альбус бежал, считая про себя вдохи, выдохи и шаги. Холодный ветер пробирался под толстовку, вызывая неприятные мурашки, косой снег обжигал лицо и колок глаза, заставляя Ала щуриться. В свежевыпавшем снегу вязли ноги, каждый шаг требовал усилия, а в горле уже першило из-за морозного воздуха.
Позади и впереди себя Альбус слышал рваные, хриплые вдохи одногруппников, проклятья, которыми они осыпали Мида, у кого-то хватало дыхания даже на жалобы и разговоры.
«Ничего, - со злорадством подумал Альбус. – Через пять минут даже на поворот головы в сторону сил не останется!»
Они провели в Тренировочном лагере неделю – четверть срока их обучения. Но до сих пор многие студенты жаловались на слишком сложные занятия, ругали Мида и авроров, хотели вернуться в Хогвартс и слабо представляли, зачем их сорвали сюда из Школы и почему они обязаны сражаться. Они были не готовы к войне, они ее не хотели и тщательно отрицали, когда учились. И потому с трудом верили в реальность происходящего и привыкали к новым условиям.
Поттер поежился, вспомнив утро, когда они все увидели тот приказ. И хотя Альбус знал обо всем заранее, потому что отец предупредил его еще неделю назад, это все равно оказалось полной неожиданностью. Это была их первая встреча с реальностью, и она оказалась по-настоящему болезненной и жестокой. Но Альбус запретил себе жаловаться и ныть: его отец в свое время выдержал и не такое, а ведь тогда он остался практически один, а сейчас у них есть родители, сильный Аврорат, новый Визенгамот и Министерство, Мид и авроры, которые подготовят их к войне. Тем более как он мог быть слабым, когда Лили – его крошка-Лили, любимая младшая сестра – улыбалась, шутила и смеялась! И неизвестно, кому из них было тяжелее: им с Малфоем, которые будут вместе учиться, а потом вместе же драться, находясь под прикрытие более опытных авроров, или Лили, которая в одиночестве осталась в холодном, промерзшем насквозь Хогвартсе, вынужденная бездействовать и находиться в постоянном ожидании.
Лили сорвалась в самом конце. Утром второго января, когда вся Школа провожала их в Большом зале, Лили вцепилась в мантию Скорпиуса и долго-долго стояла, уткнувшись лицом в его грудь. Но когда она отошла от него, ее глаза были сухими. Тусклыми, почти ничего не выражающими, но сухими.
- Закончили! – задумавшись, Альбус не заметил, как пролетело отведенное на бег время.
Он остановился, восстанавливая дыхание, и с удовольствием отметил, что с каждый разом эти выматывающие пробежки даются ему все лучше и лучше.
- К манекенам! – громко крикнул подошедший аврор и махнул рукой, приказывая всем следовать за ним.
- Но мы не успели отдышаться, - слева раздался недовольный, но тихий голос Дугласа: он не решался спорить с аврорами в открытую.
- Доблестный защитник страны, - хмыкнул стоящий рядом Скорпиус, презрительно покосившись на Дугласа.
- А с какой стати я должен хотеть защищать ее? Никто не спрашивал моего согласия!
- Тем лучше для нас, - спокойно сказал Малфой. – Быстрее сдохнешь, - он отвернулся и осторожно провел тыльной стороной ладони по губам.
Альбус взглянул на него с беспокойством и нахмурился. Он знал, что бег и тренировки даются Скорпиусу сложнее всего: целители не смогли до конца вылечить повреждения, полученные им в Косом переулке, и теперь Малфой часто сплевывал кровью.
- Ты не боишься, что Дуглас устроит тебе подлянку? – втянув голову в плечи, спросил Альбус, когда они шли в сторону тренировочного зала, борясь с сильными порывами ветра и колючим снегом, норовившем попасть в лицо и за воротник.
- А ты? – хмыкнул Скорпиус. – Ведь ты споришь с ним чаще меня.
- Но тебя он почему-то ненавидит больше.
- У него смелости не хватит сделать что-нибудь, пока мы находимся здесь.
- А во время операции?
- Вряд ли нас с ним поставят в одну группу. И мне иногда кажется, что его, Йорка и Вуда вообще никуда не будут ставить. Их здесь держат, чтобы было удобнее наблюдать и контролировать. Ну и чтобы не начали настраивать в Хогвартсе Слизерин против твоего отца и его политики.
Когда они зашли в тренировочный зал, Альбус грязно и резко выругался, потому что им предстояло занятие с его самым ненавистным тренажером. Это был манекен, окруженный Зеркальными чарами, которые отражали пущенные в них заклинания. Очень похожий на тот, с которым они сражались в Хогвартсе, но гораздо сильнее и опаснее. Он мог отбивать заклинания в любую сторону, усиливал их в несколько раз и, кроме того, колдовал самостоятельно, стремясь попасть по ногам или рукам.
- Сегодня твой любимый, - без радости в голосе хмыкнул Малфой, стягивая через голову толстовку.
- Заткнись уж, - огрызнулся Альбус. Он ненавидел тренировки с этим манекеном, потому что всегда падал чаще и больше других, не успевал во время отклоняться и постоянно получал проклятья в ноги и руки...
Альбус с мрачным выражением лица втирал в запястья заживляющую мазь и морщился, ловя на себе торжествующий и довольный взгляд Дугласа. Они завтракали в столовой вместе с аврорами после двухчасового занятия с манекеном, и Ал лечил руки, в которые Режущее заклинание успело попасть десятки раз за одно только утро. Малфой с невозмутимым видом ел остывшую овсянку, иногда бросая в сторону друга быстрые взгляды.
Вокруг них тихо переговаривались остальные студенты. Некоторые морщились и кривили губы, отказываясь есть кашу.
«Наверное, совсем новенькие», - мазнув по ним равнодушным взглядом, подумал Альбус и потянулся за ложкой, отставив в сторону баночку с мазью. Они и сами были такими в первый день: не стали завтракать, пропустили обед, а вместо ужина жевали черствый хлеб и думали, что еда в Хогвартсе, от которой они раньше воротили нос, была на самом деле потрясающе вкусной!
«Ничего, завтра ложки проглотят, - хмыкнул Ал, вспоминая утро второго дня и почти невыносимое чувство голода. – Мерлин! Мы здесь всего неделю, а кажется, что не один год прошел».
- Что у нас сейчас?
- Должен быть полигон, - ответил Скорпиус. – Но Мид может и спарринг устроить. Или на тренажеры загнать. Дракл побери его воображение.
Альбус улыбнулся и потянулся за кружкой горячего чая. Было приятно сжимать ее в руках, до красноты обжигая ладони, сидеть в тепле, прислонившись боком к Малфою, слушать вой ветра и радоваться, что не находишься сейчас на улице.
Альбус открыл слипающиеся глаза и широко зевнул, вызвав у Скорпиуса неодобрительный взгляд. Он засмеялся, но резко оборвал смех, когда в столовую вошел Мид, пинком распахнувший дверь.
- Не в духе, - прошептал Альбус, и Малфой кивнул, хмуря брови. Отвратительное настроение Мида значило, что им не поздоровиться.
- Все за мной, - коротко бросил аврор и вышел. Настороженные студенты медленно потянулись за ним, кутаясь в мантии и проклиная погоду и не прекращающийся три дня снегопад.
- В прошлый раз он ограничился тремя часами полосы препятствий, - Альбус плотнее запахнул мантию, выходя на улицу вслед за Малфоем.
- После которой вся группа валялась мертвой.
Они быстро шли по широкому, заснеженному полю, разделявшему столовую и залы для тренировок. Кроме них – семнадцати новобранцев – здесь жили и проходили практику студенты из Аврората и те, чей уровень подготовки был признан недопустимо низким. Призванные гражданские и добровольцы тренировались в другом месте.
Они вошли в небольшое здание, и Альбус застонал, оказавшись в комнате.
- Мерлин, ну почему именно это? – прошептал он, с ненавистью смотря на густой, темный лес напротив себя. – Опять расширение пространства?
- Поттер, правильнее будет сказать: опять этот драклами задранный лес, - недовольно процедил Малфой, складывая руки на груди.
- В прошлый раз вы бездарно просрали свое задание, - с усмешкой произнес Мид. – Прошло четыре дня, и я очень надеюсь, что за это время вы хоть что-нибудь усвоили. Вообще это, конечно, сомнительно, но вдруг произошло настоящее чудо? – он улыбнулся, обнажая зубы. – В этот раз в лесу вас будет ждать боевая пятерка авроров. Вас семнадцать человек, если вы не справитесь, я окончательно смогу убедиться в вашей полной бездарности и безнадежности. Кроме авроров я населил лес парочкой акромантулов, соплохвостов, мантикор, троллей и стадом диких фестралов...
Альбус и Скорпиус тихо выругались себе под нос, кто-то из студентов присвистнул, кто-то, почти не таясь, начал проклинать Мида и угрожать ему расправой.
- Это незаконно! Эти животные относятся к группе A, они смертельно опасны для человека. Вы даже не имеете права держать их здесь... – шагнув вперед, затараторил Дуглас.
- Вы не можете подвергать нас такой опасности! – добавил Вуд, со злостью и вызовом рассматривая Мида, сохранявшего каменное лицо.
- Теперь – вполне законно. Был подписан указ, - пожав плечами, равнодушно ответил аврор.
- Твой отец, Поттер, совсем слетел с катушек? Лишился остатков жалкого мозга? – на ухо Альбусу зашипел Дуглас, брызжа слюной во все стороны. – Нет, правду писали газеты. Он у тебя – полоумный маньяк.
Алу потребовалась всего секунда, чтобы встать, развернуться и ударом в челюсть опрокинуть Дугласа со скамьи. Он сел на него сверху, рыча от ярости, и начал медленно сдавливать воротник мантии. Но через мгновение он уже врезался в стену, отброшенный в сторону заклинанием Мида. От удара спиной у Альбуса перехватило дыхание. Он с трудом сел и с мрачной ненавистью взглянул в сторону аврора и Дугласа, ловя губами воздух.
- Спасибо, - хрипло произнес он, сжимая протянутую Скорпиусом и руку и поднимаясь на ноги. По спине разливалась боль, а в голове настойчиво стучало желание с корнем врывать язык Дугласа.
Немного успокаивало лишь то, что Дуглас, поджав дрожащие губы, разглядывал на руке длинный, распоровший одежду, похожий на удар кнутом след от заклинания, посланного в него Мидом. Остальные студенты подозрительно молчали, и Альбус понял, что это было Силенцио, когда сам не смог выдавить ни звука.
- Мне насрать на ваше мнение. Возмущенные вопли оставьте для мамочек. Слова утешения найдете там же, а здесь вам жопу подтирать никто не намерен. В стране – война, и никто не собирается с вами церемониться. Есть приказ, а ваше дело – выполнять. Безо всяких возражений, иначе будете ходить под Силенцио весь оставшийся месяц, - зло выплевывая слова, произнес Мид. Он взмахнул палочкой, снимая заклинание, и добавил, в упор смотря на Альбуса и сопящего от боли Эрика. – Поттер, еще один такой вариант – неделю проведешь в карцере наедине с хлебом и водой. Дуглас, еще раз откроешь свой рот – заклинанием ударю по лицу.
Ал молча кивнул, борясь с собой, и перевел взгляд на руки, стискивающие волшебную палочку.
- Поттер, обычно карцером угрожают мне, - тихо произнес Малфой.
- Заразился твоими гневными вспышками, - ответил Альбус и слабо улыбнулся. – Ладно, в следующий раз я сделаю так, что Мид ничего не узнает.
- Ого, - издеваясь, присвистнул Скорпиус. – В ком-то умер благородный гриффиндорец, и проснулся коварный слизеринец?
- Я с Рейвенкло, если ты вдруг не помнишь.
- Легко забыть, постоянно наблюдая за твоими необдуманными и поспешными действиями, - с усмешкой произнес Скорпиус.
- Кто бы говорил. Забыл, сколько раз ломал Дугласу и Вуду нос? – нахально улыбнувшись, парировал Альбус и, фыркнув, добавил. – Хорошо было, когда за нарушения с нас всего лишь снимали баллы.
- Я не думал, кстати, что вы настолько тупы, - Мид выразительно взглянул на Дугласа и Вуда, - что подумаете, что все эти животные реальные. Откуда здесь взяться мантикоре посреди зимы?
Кто-то из новобранцев громко фыркнул, несколько человек засмеялись, весело поглядывая на сконфуженных Вуда и Дугласа.
- Это всего лишь голографическая проекция. Очень достоверная, она может причинить серьезный вред, но, разумеется, не смертельный. Министерство заботится о том, чтобы даже такие дохляки и слабаки, как вы, выжили и окончили этот курс.
- Это так и дышит любовью к нам, - себе под нос произнес хаффлпаффец Энтони – сын Захарии Смита.
- Ты что-то сказал, парень? – оскалившись, спросил Мид.
- Н-нет, сэр! – быстро ответил Энтони и перевел взгляд в пол.
Альбус поморщился: судя по поведению, сын не далеко ушел от своего такого же трусливого папочки, о котором пару раз упоминал отец.
- Ладно, языком трепать вы все умеете, - Мид подошел к границе темного леса. От него веяло опасностью и угрозой, доносились странные, пугающие звуки и шорохи, заставляющие вздрагивать помимо воли. – У вас есть четыре часа. Делайте, что хотите, но никаких Непростительных! – он махнул рукой, показывая, что они могут приступать...
- Твою же мать! – Альбус, вырвавшись из леса, упал на колени, судорожно пытаясь отдышаться. Ему казалось, он слышит, как бешено стучит его сердце, готовое буквально выпрыгнуть из груди. Ал не считал себя трусом или слабаком, но этот лес с худшими кошмарами детства, с опасными животными, с кучей боггартов и прочей нечисти, о которой не упомянул Мид, с опытными аврорами, которые играючи побеждали их. Этот драклов лес, наполненный шелестом, шорохами и звуками тихого дыхания, от которых шевелились волосы на затылке. Дышащий опасностью лес, где укрытие было всего лишь иллюзией, где мантикора появлялась в самый неожиданный момент, а фестралы сбивали с ног, грозясь затоптать. Этот драклов лес!..
- Ты как? – воздух с хрипами выходил из груди, и Альбус все еще не мог восстановить дыхание и придти в себя.
- Чудесно, - рядом на спине валялся Малфой, невидящим взглядом смотря в потолок. – Просто чудесно, - повторил он. – Интересно, что нас ждет в следующий раз? Дракон? Василиск? Адское пламя? А может, манекен, который будет крутиться и швырять Аваду во все стороны?
Альбус устало прикрыл глаза.
- Он сумасшедший, просто сумасшедший, - немного погодя сказал он. – Мы действительно не готовы к этому всему... О чем они только думали?
- Я сомневаюсь, что они вообще это делали, - к ним неровной, шатающейся походкой подошел Фредерик Паркинсон и опустился рядом на пол. На его левой щеке был длинный рубец от ожога, а из плеча медленно сочилась кровь.
- Встреча с соплохвостами оказалось удачной? – спросил Малфоя, рассматривая лицо Рика.
- Как видишь, - Рик пожал плечами и зевнул в кулак. – Только середина дня, а я уже вымотан. Не хочу даже думать о вечернем спарринге с аврорами. Их мне в лесу хватило, - он поморщился и потер кровоточащее плечо.
- Что, уже устали? – раздался насмешливый и ехидный голос Мида. Он ходил между сидящими на полу студентами и презрительно цокал языком, разглядывая их. – А ведь вам противостояла всего лишь одна боевая пятерка. А все остальное – лишь плохие условия местности, на которой вам нужно было вести бой.
- Интересно, где он в последний раз видел настолько плохие условия местности? – Скорпиус провожал Мида мрачным, тяжелым взглядом и чувствовал, как внутри медленно нарастает опасная злость.
- Или бой, который длился бы четыре часа! – громким шепотом воскликнул Альбус. – Даже маггла сражаются меньше, а ведь у них почти все делает оружие.
- В общем, итог неутешителен, - продолжал Мид. – Вы здесь провели неделю, а уровень вашей подготовки по-прежнему стремится к нулю. Если будете продолжать так дальше, то в первом же бою будете убиты. Может, так будет лучше. По крайней мере, не оставите за собой такое же бездарное потомство.
Альбус почти взвился на ноги, но Скорпиус резко дернул его обратно и положил руку на плечо, не давая ему пошевелиться.
- Успокойся, - сквозь зубы процедил он. – Мид просто провоцирует.
- Я знаю, - огрызнулся Альбус. – Но какого дракла он ведет себя как последняя свинья? Можно подумать, мы ничего не достигли потому, что хотим поскорее сдохнуть и не дожить до восемнадцати лет! – горячо проговорил он.
- Поттер, а кто сказал, что мы ничего не достигли? – тонко улыбнулся Фредерик. – Если помнишь, Мид говорил почти эти же слова в день, когда у нас была первая практика. И потом повторял едва ли каждый час.
- Хочешь сказать, это у него такая специфическая манера обучения? – Альбус взглянул на него с недоверием. – Скорее уж это такой дерьмовый характер!
- Сэр, - спросил один из гриффиндорцев – Сэм Таулер, - а как мы могли быть успешными сегодня? Мы ведь просто не были готовы к мантикоре, троллям и всему остальному!
- А как ты можешь быть успешным во время боя? – вкрадчивым голосом поинтересовался Мид. – Ведь у твоего противника не написано на лице, какое заклинание он собирается использовать. Так что избавь меня в будущем от своих идиотских вопросов, - раздосадованный Таулер отвернулся, пряча лицо, а Мид бросил в его сторону презрительный взгляд и произнес: - Сегодня вместо спарринга у вас будет теория боя с аврором Мэтлоком, иначе завтра, судя по вашему потрепанному виду, вы вообще не сможете встать.
Он развернулся и, тяжело, широко шагая, вышел на улицу.
Как только за ним захлопнулась дверь, все студенты заговорили почти одновременно. Больше всех возмущался Энтони Смит – его высокий, противный, писклявый голос доводил Альбуса до зубного скрежета.
- Если он учился в Хогвартсе, то только на Слизерине, - проводив Мида задумчивым взглядом, сказал Скорпиус, с раздражением смотря на возбужденно переговаривавшихся гриффиндорцев.
Альбус кивнул, соглашаясь, осторожно пошевелил плечам и недовольно вздохнул, услышав хруст суставов...
Вечером он и Малфой в одиночестве сидели в комнате для занятий после долгой, нудной лекции о тактике ведения боя. Альбус, положив под голову руки, почти лежал на столе, сонно моргая и смотря на огонь. Скорпиус писал что-то на пергаменте, то и дело массируя переносицу.
- Кому ты?– спросил Ал, наблюдая, как из-под его пера брызжут чернила.
- Угадай, - хмыкнул Малфой.
- Дай-ка мне подумать, - Ал улыбнулся и повернул голову в его сторону. – Наверное, отцу? Или маме? А может, ты так соскучился по Вольфгангу, что решил посвятить ему целую поэму? – Альбус выразительно посмотрел на свиток, уже написанный Скорпиусом.
- Остряк.
- У тебя учился.
- Никогда бы не подумал, что у меня настолько плохо с чувством юмора.
Альбус громко расхохотался, запрокинув голову, а Малфой едва заметно улыбнулся, взглянув на него.
- Слушай, я давно хотел тебя спросить... – Ал замялся и поднес руку к затылку. – Это, конечно, не совсем мое дело, но я все же ее брат и имею право спросить...
- А ведь я, Поттер, уже начал за тебя опасаться. Ведь мы с Лили встречаемся почти три недели, а ты до сих пор молчал и не строил из себя заботливого папочку, - насмешливо блестя глазами, сказал Скорпиус.
- Эй! – преувеличенно обиженно произнес Альбус. – Ну не надо из меня параноика какого-нибудь делать! Разве я когда-нибудь слишком сильно лез в личную жизнь Лили или твою?
- Уже забыл? – иронично спросил Скорпиус, подняв бровь. – Или это не ты на третьем и четвертом курсе Лили с подозрением смотрел на каждого парня около нее и потом собирал на них чуть ли не досье? Или вел со мной нравоучительные беседы о том, что я своим поведением разрушаю чувствительные девичьи души? – широко усмехнулся он, смотря на медленно краснеющего Альбуса.
- Малфой, не придумывай! Я не говорил про «чувствительные девичьи души» и их разрушение, - несколько сердито ответил Поттер, натолкнувшись на ехидный взгляд Скорпиуса. – А насчет парней около Лили я был прав. В конце концов, почти все они были старше ее на четыре года и вряд ли хотели обсудить с ней Зелья третьего курса.
Малфой продолжал смотреть на разгоряченного Альбуса с насмешливой улыбкой, старательно игнорируя мысль, что он, если не брать эмоции, а судить только по действиям, не слишком далеко ушел от тех парней.
- И все-таки... как серьезно у тебя с Лили? – Альбус посмотрел ему прямо в глаза. – А то в конце я не хочу лишиться лучшего друга или любимой сестры, - тихо пробормотал он.
Скорпиус сперва демонстративно закатил глаза и вздохнул, а потом серьезно, твердо произнес, встретившись с Алом уверенным взглядом.
- У нас не будет никакого конца. По крайней мере, до тех пор, пока это зависит от меня.
Поттер замялся на пару мгновений, слегка напуганный и удивленный тоном Скорпиуса и его по-настоящему глубокой убежденностью. Ал чувствовал себя неуютно, словно он вмешался во что-то очень личное, в то, что его не касалось, хоть он и был старшим братом Лили и привык, что знает о ней почти все.
- Эм... – неловко пожав плечами, протянул он, избегая смотреть на Малфоя, - в общем ладно, я согласен на ваши отношения, - сверкнув зубами, улыбнулся он и попытался свести все к шутке.
- Как будто мы в нем нуждались, - фыркнул Скорпиус, который проницательно наблюдал за Альбусом последнюю минуту и догадывался о его мыслях.
- Но ты все-таки не забывай, что она моя младшая сестра, и если ты ее обидишь, то будешь иметь дело со мной! – Альбус важно надулся и напряг мышцы на руках.
- Уже боюсь, Поттер, - Малфой фыркнул и скептически оглядел его.
- Правильно делаешь, - довольно кивнул Ал, широко улыбнулся и подмигнул Скорпиусу.
- Кстати, учти, что этот раз – последний, когда я отвечаю на твои вопросы про наши отношения.
Альбус отвернулся, старательно делая вид, что не слышал слов Скорпиуса. Он начал задумчиво водить волшебной палочкой по столу, теряя веселость с каждой секундой.
- Тебе бывает страшно? – наконец спросил Альбус, продолжая рассматривать стол. – Я иногда боюсь, - быстро добавил он, не дожидаясь ответа, - что вдруг я не справлюсь? Ведь месяц – это очень мало, чтобы они смогли нас подготовить... вдруг в первом же бою попаду под шальную Аваду, и все закончится так быстро и так глупо.
Скорпиус отложил перо и пристально взглянул на Альбуса, повернувшегося к нему затылком. Он долго молчал, обдумывая свой ответ, а потом тихо сказал:
- Я боюсь не этого... Меня рвут на части две мысли: первая о том, что это правильно, что мы здесь оказались, так и должно быть, а вторая – какого дракла я должен подставляться, почему обязан воевать, защищать людей, которые ненавидели отца и меня, умереть ради того, чтобы такие, как Дуглас, бывшие члены Визенгамота и многие другие, жили? Почему терплю этот зверский спец-курс, все проклятья, ожоги, ушибы, сломанные кости, Мида и авроров? Ведь по сути я никому и ничем не обязан... И знаешь, Поттер, чего я по-настоящему боюсь? – Скорпиус резко вскинул горящий, возбужденный взгляд на Альбуса. – Того, что однажды вторая мысль победит, - он быстро отвернулся, словно злился, что сказал это.
- Не победит, - с непоколебимой уверенностью сказал Ал. – И мы не умрем. Иначе Лили достанет нас и после смерти и проклянет своим фирменным сглазом. Не самая приятная перспектива, надо сказать, - он расплылся в счастливой улыбке до ушей, рассмеялся и хлопнул Скорпиуса по плечу. – Ладно, я предлагаю закончить вечер пессимистичных историй и пойти спать. А то здесь становится еще более тухло, мрачно и невыносимо, чем было до этого.
Он вскочил на ноги, увлекая за собой Малфоя, на губах которого уже была привычная усмешка, и не осталось ни следа от глухой, звериной тоски.
- Думаешь, еще есть, куда становиться хуже?
- Да! Ведь мы же пока не достигли самого дна, верно?
- Ты чертовски оптимистичен сегодня, Поттер.
- Это ты еще себя не слышал!

- Мисс Поттер, - Вольфганг заставил меня вздрогнуть, когда неслышно подошел ко мне из-за спины и накрыл ладонью руку с палочкой, - движение должно быть более резким и хлестким. А у вас получается очень долгая петля. Заклинание теряет силу.
Я кивнула, стиснув зубы, и продолжила отрабатывать движение. Мы практиковались уже почти два часа без единой остановки, и я почти не чувствовала кисть правой руки. Из-за бесконечных повторов она занемела и очень ныла, я едва удерживала в ней палочку.
С Нового года подобные практические уроки проходили у нас каждый день, но за прошедшие две недели мы едва начали привыкать к ним и к боли, вызванной долгими и изматывающими занятиями, во время которых мы колдовали, колдовали и колдовали. Вольфганг требовал от нас верных, молниеносных движения, хотел, чтобы, колдуя, мы не задумывались ни о формулах, ни о правильных вращениях кистью. Поэтому мы могли в течение нескольких часов отрабатывать одно несчастное, почти элементарное заклинание.
Мы привыкли к его требовательности и раздражительности, привыкли к углубленному уровню Чар и Трансфигурации, к Высшим Зельям, с которыми не справлялась даже я, к необходимости проводить вечера в лазарете, практикуясь в целительстве. Мы привыкли к новому, неизвестному, чужому и пугающему Хогвартсу – к Хогвартсу с войной за его стенами, мы привыкли ко многому за последнее время, но к одной вещи я привыкнуть не смогла. И вряд ли когда-нибудь смогу.
Я до сих пор искала глазами в Большом зале черную макушку Альбуса и после отбоя по привычке уходила спать в комнату Скорпиуса. И каждый раз вздрагивала, натыкаясь на пустующее место за столом Рейвенкло и темную комнату с мертвой тишиной внутри.
- Судя по вашим лицам и рассеянным движениям, практиковаться дольше не имеет смысла. Хорошо, закончим с этим на сегодня, - слова Вольфганга были встречены радостными возгласами студентов. – Все свободны, и, кстати, десять баллов Слизерину, мисс Поттер. Ваш Щит был мощнее, чем у остальных, - он коротко взглянул на меня, и я улыбнулась в ответ.
- Естественно, - ехидный голос Ланкастер донесся до меня сквозь шум, - что же еще остается Поттер, как не защитные чары? Ведь ей нужно будет спасать ее горячо любимого Скорпиуса, который оказался настоящим слабаком и не продержался в настоящем бою ни секунды. А зато в Хогвартсе строил из себя самого великого и сильного мага! – Ланкастер говорила достаточно громко, чтобы ее услышали не только слизеринцы, но и другие курсы, которые уже окружили ее.
Кровь бросилась мне в лицо, и я мгновенно среагировала на ее оскорбления, достав из кармана палочку.
- Лили, не надо! Декан тебя убьет, - я почти закончила заклинание, когда Сара повисла на моей руке.
- Пусти меня, я хочу убить эту маленькую дрянь, - я дернулась в сторону, пытаясь освободить запястье, но Сара крепко его держала.
- Успокойся ты, в самом деле! Раньше Малфой на Вуда кидался, теперь ты на Ланкастер. С гриффиндорцами переобщались, что ли? – язвительно прошептала Сара, сверкнув глазами. – Ладно, я понимаю Малфой: Вуд и Дуглас его семью оскорбляли постоянно, чуть ли не вселенским злом делами, но ты-то что? Могла бы остановиться хоть на секунду и подумать, что проклясть ее при декане не самый хороший вариант. В конце концов, слизеринка ты или кто?!
Я вырвалась и шагнула в сторону, яростно дыша. Сара говорила верно, она была права, но – Мерлин возьми! – она не видела Скорпиуса после той битвы, не видела, что с ним сделали, и не знала, как это случилось. А я видела и знала и поэтому просто не могла промолчать и не вмешаться. Да кто вообще позволил Ланкастер открывать ее грязный рот?!
- О, Поттер, тебя-то нам и не хватает, - Ланкастер весело махнула мне рукой с другого конца класса, где она стояла, окруженная студентами. Они смеялись и шептались, поглядывая на меня с веселым блеском. – Расскажешь нам, каким слабым оказался твой хваленый Скорпиус? – она издевательски улыбнулась, и я почувствовала, как меня накрывает волна жгучего, неконтролируемого отвращения.
- У тебя очень богатая фантазия, Ланкастер, - я постаралась вложить в голос максимум презрения, - раз ты выдумала, что Скорпиус может быть слабым.
- А как же та небольшая потасовка в Косом переулке? – она наигранно взмахнула ресницами и взглянула на меня с живейшим интересом. – Папа видел, как облажался Малфой. Хочу навестить в Азкабане волшебника, который его так сильно избил. Подарю ему сотню галеонов, - она сверкнула лучезарной улыбкой, и в толпе послышались одобрительные смешки.
Она сказала: потасовка?! Она сказала: маленькая?!
Я смотрела на Ланкастер и практически ощущала, как мои руки хватают ее за волосы и тянут, тянут, тянут! А с палочки срывается особенно болезненное заклинание...
Меня привел в себя негромкий кашель подошедшей Сары. Я благодарно взглянула на нее и повернулась к Ланкастер.
- Жаль сообщать, но у твоего папы проблемы со счетом. Битву между сорока магами, с жертвами среди населения и разрушенным Косым переулком никак нельзя назвать небольшой. Очевидно, он до сих пор не научился считать или читать. Так что теперь, смотря на тебя, я понимаю, на кого ты похожа, - я стремительно развернулась и ушла быстрее, чем Ланкастер смогла опомниться и ответить.
В коридоре я почти побежала, чтобы Сара или Роберт не смогли за мной пойти. Я поднялась на восьмой этаж и подошла к окну, прислоняясь лбом к прохладному стеклу. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, и мне сразу же стало легче.
Нужно было определенно что-то делать с моей несдержанностью, иначе однажды все закончится очень плохо. Ведь Сара права: я действительно была в Слизерине, а поступала иногда хуже импульсивной гриффиндорки! Схватиться за палочку при Вольфганге и студентов со всего пятого курса было не самой лучшей моей идеей. Но как же мне хотелось заткнуть ей рот и заставить пожалеть о сказанных словах! Она говорила с таким превосходством и небрежностью, с такой огромной напыщенностью и самоуверенностью...
Нужно придумать что-нибудь по-настоящему стоящее... что-нибудь очень слизеринское и подлое. Чтобы у Ланкастер отбило желание даже думать о таких вещах.
Я тихо вздохнула, наблюдая, как по стеклу расплывается светлая дымка. От мыслей о Скорпиусе противно защипало в носу, мне до безумия захотелось, чтобы он оказался рядом. Я не могла подумать, что настолько привыкну к нему, к его телу, губам, прикосновениям, бесконечным разговорам и буду так сильно скучать... Иногда это становилось невыносимым!
Слизеринская гостиная казалась по вечерам мрачной и вымершей, коридоры Хогвартса – необычно пустынными и тихими, а столы в Большом зале – поредевшими из-за отсутствия парней с двух старших курсов и девушек с последнего. По коридорам Школы было действительно жутко ходить. Эта вечная, давящая тишина, вой ветра, заставляющий вздрагивать от ужаса, колючий, противный снег, идущий от стен холод... Мне до безумия не хватало Скорпиуса и Альбуса, и всех остальных старшекурсников, потому что их присутствие создавало хотя бы видимость того, что все нормально.
А теперь война на самом деле была на пороге и едва ли не стучала в наши дома.
Я откинула волосы назад, плотнее запахнула мантию и отошла от окна. Нужно было спешить в подземелья, пока не начался комендантский час.
Когда я вошла в гостиную, там было несколько студентов с четвертого и третьего курса, в дальнем углу сидела Ланкастер с Нотт и еще двумя девочками, а у камина занимались Сара и Роб. Я пошла к ним, чувствуя, как Одри прожигает дыру в моем затылке. У меня есть достаточно времени, чтобы придумать для нее достойный план вести.
- Кто решил нас посетить, - радостно сказал Роберт, повернувшись в мою сторону. Я кисло улыбнулась ему и села на ковер рядом с креслом Сары. В последнее время я старалась проводить вечера в библиотеке или Общей гостиной, потому что слишком многое постоянно напоминало мне здесь о Скорпиусе.
- Мама пишет, что в Лондоне опять начались беспорядки, - Роберт поерзал на диване, устраиваясь поудобнее, а потом сполз на пол рядом со мной. – Мародерство, грабежи, разбои... Магазины закрыты, а часть Косого переулка вообще разрушена. Говорят, там сейчас чудовищные очереди за едой, - он понизил голос до доверительного шепота и наклонился ближе ко мне.
- Следовало ожидать, - пробормотала я, - мы же находимся в экономической блокаде, и полностью отсутствует импорт, а ведь почти все зерно, мясо, масло ввозилось раньше из других стран.
- Если это будет продолжаться, они не смогут сдержать толпу, - Сара скрестила руки на груди. – И она или попытается уйти в маггловский Лондон, или опять начнется кризис власти, - она с опасением взглянула на меня. Ведь говоря о власти, Сара имела в виду моего отца. У нас не было Министра магии, но большинство негласно считало им папу, которому это было совершенно ненужно.
- Не знаю даже, что хуже: нарушение Статуса о секретности или очередной переворот, - сказал Роберт, а меня почему-то передернуло. Он говорил так спокойно и так небрежно, словно знал, с чем имеет дело, словно сталкивался с этим ни один раз. В его голосе звучала усталость и равнодушие, будто мы вели светскую беседу о розах в его саду, а не о будущем страны и людях, которые могли пострадать!
Видимо, часть мыслей отразилась на лице, потому что Роберт испуганно взглянул на меня и быстро спросил:
- Эй, ты чего? Что-то случилось?
- Все нормально, - деревянным голосом сказала я и встала, избегая его взгляда. – Я просто устала, пойду пораньше спать. До завтра.
- Но ведь только девять часов! – донесся до меня его недоуменный голос, но я уже поднималась в спальню для девочек, вначале свернув по привычке на лестницу к комнате Скорпиуса.
Я сидела на кровати и листала альбом со старыми фотографиями, когда открылась дверь, и в комнату вошла Сара. Я благодарно улыбнулась ей и пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд.
- Его слова почему-то вывели меня из себя.
- Я поняла, - она хмыкнула, садясь напротив меня. – Ты заметила, какой раздражительной стала в последнее время? Это плохо, Лили. Еще ничего не случилось, а ты ведешь себя так, будто завтра конец света.
- Вот именно что «еще».
- Перестань, - отмахнулась от меня Сара. – Взгляни на Алису и позавидуй ее выдержке. А ведь ей едва ли не труднее, чем тебе. Недавно умер брат, мать находиться на грани сумасшествия, а теперь ушел Фредерик...
- Ее близкие родственники не являются самой желанной целью для убийства, как минимум, у сотни магов, - я упрямо стояла на своем.
- Не драматизируй. Твой отец не ребенок, а самый сильный маг за прошедшие двадцать лет. Он может за себя постоять. А ваша Нора находиться под Фиделиусом, и ты сама не знаешь, кто является Хранителем и как теперь в нее можно попасть. Поэтому ты даже не пишешь домой!
Я резко отвернулась, понимая, что Сара была права. Я слишком много переживала. И возможно действительно преувеличивала кое-что...
- Я все равно за них боюсь.
- Все боятся сейчас, Лили, - Сара крепко сжала мою руку. – Тебе просто нужно научиться не реагировать так остро на слова Ланкастер или кого-то еще.
- Это за гранью моих возможностей, - я кривовато усмехнулась. – Кстати, о Ланкастер... знаешь, я хочу, чтобы она пожалела о сказанных сегодня словах, - я встретилась взглядом с Сарой. – Я хочу ей отомстить.
- И как ты себе это представляешь? – она скептически подняла бровь. – Надеюсь, ты не собираешься проклясть ее во время завтрака на глазах у всей Школы?
- Сара, ну хватит уже! Я погорячилась и знаю, что была не права... Поэтому на этот раз я хочу придумать что-нибудь по-настоящему слизеринское, понимаешь? Я хочу ее так подставить, чтобы она запомнила это на всю жизнь.
Наверное, мои глаза опасно блеснули, или на лице появилось озлобленная гримаса, потому что Сара неожиданно вздрогнула и отодвинулась, смотря на меня с недоверием.
- Ты серьезно сейчас говоришь? – шепотом спросила она.
- Да, - я кивнула и задумчиво потерла переносицу. – Осталось только придумать, как именно. Я хочу что-нибудь глобальное... Она попыталась унизить Скорпиуса в глазах пятого курса, а я унижу ее на глазах у всей Школы.
- Обычно ты ведешь себя слишком по-гриффиндорски, - Сара чуть улыбнулась. – Всех спасаешь и защищаешь, пытаешься отстоять правду и до последнего не веришь в плохие качества людей... Но вот в такие моменты в тебе просыпается по-настоящему темная сторона. Понимаешь, о чем я? – она подмигнула мне и тихо засмеялась. – И тогда я начинаю понимать, как ты оказалась в Слизерине.
- Это все, конечно, звучит очень круто, но осталась самая малость, - я хмыкнула, - придумать, как я собираюсь отомстить ей.
Сара пожала плечами, показывая, что у нее нет ни малейшей идеи, и я досадливо поморщилась. У меня было слишком мало опыта в устройстве подлостей, и я слабо представляла, с чего должна начать и как все лучше спланировать...
Я валялась на кровати и лениво листала учебник по Зельям, пытаясь придумать хоть что-нибудь, когда мне осенило, и я резко вскочила с кровати, горящими глазами смотря на Сару.
- Слизнорт же варил Феликс Фелицис для Аврората?
- Да, - она осторожно кивнула, с подозрением взглянув на меня.
- Тогда все отлично! Я придумала, что можно сделать с Ланкастер...

________________________________
хм)180 подписчиков и ни одного отзыва... так нечестно)


Глава 22

Это была очень сложная глава для меня. Очень трудно было писать о некоторых моментах и эмоциях. Я бросала несколько раз, все удаляла и начинала заново. Но в итого довольна результатом... если к такому можно применить слово "довольно"
Пришлось разбить ее на две части, так что о Лили вы почитаете в следующий раз.

Рейтинг главы - R.


Глава 8.
Часть 1.

- Поттер, - сквозь зубы прошептал Малфой, стискивая руками виски, - Обезболивающее осталось?
- Нет, - Ал покачал головой, с сочувствием смотря на Скорпиуса, который, согнувшись, сидел рядом с ним на кровати, держался за голову и страдальчески морщился, когда его накрывал очередной приступ боли. В такие моменты казалось, что внутри все вот-вот разорвется на сотню мелких частей, а перед глазами появлялась черная, затягивающая пелена.
С многих кроватей в комнате, где они спали, доносились грязные и резкие ругательства в адрес Мида и его нового упражнения, и Малфой шипел сквозь зубы, когда кто-то кричал особенно громко.
Все началось шесть дней назад, когда им объявили, что они будут учиться противостоять Легилименции с помощью Окклюменции. Война подбиралась все ближе и ближе к центру страны, времени на длительный курс почти не оставалось, и многие события пришлось форсировать, поэтому методы обучения, которые к ним применяли, нельзя было назвать мягкими или щадящими. Они были на гране допустимых рамок жестокости, еще один шаг – и Аврорат можно было бы обвинить в настоящем насилии над новобранцами.
К ним применяли грубую форму Легилименции, проникновение в их мысли было очень резким и болезненным процессом. Они тренировались по несколько часов подряд с короткими перерывами на пару минут.
Авроры действовали без смущения или стыда, и потому очень часто затрагивали глубоко личные воспоминания, стремясь заставить студентов учиться быстрее и лучше. Они вторгались в их детские комплексы, неудачи в подростковом периоде, проблемы с девушками и родителями, в переживания и унижения, заставляя раз за разом видеть и чувствовать все это вновь. Обнажались затаенные страхи и то, что человек хотел бы навсегда забыть.
Скорпиус возненавидел эти занятия с самой первой минуты, когда работавший с ним аврор грубо смял его блок и начал вытаскивать на поверхность отрывки из детской жизни, когда люди оскорбляли его семью и отца, показывали в их сторону пальцем, проклинали и шептали вслед: «Ублюдочный Пожиратель со своим выродком...». Когда на каждый праздник им посылали отрубленные собачьи головы, и однажды в Рождество Скорпиус открыл коробку с ними. Когда на них напали в Косом Переулке и едва не убили отца.
Аврор никак не реагировал на то, что видел, но Малфою было противно до омерзения смотреть на него, встречаться с ним взглядом и понимать, что он все знает. Скорпиус ненавидел показывать свои страхи и слабые места, он с детства ненавидел чувство уязвимости и привык многого опасаться.
Аврор просматривал его воспоминания, связанные с семьей и отношением с отцом, с дружбой с Альбусом и общением с Риком, ссорами с Вудом и Дугласом. Он вновь заставил его пережить смерть и похороны Растона, два нападения на Хогвартс, ночь в заваленном подземелье, три дня, когда он и Поттер были посажены Харрингтоном в камеру в Школе.
А потом аврор добрался до воспоминаний о Лили. О его растущей симпатии, о ревности к Флинту, о поцелуи, о первом сексе... Это стало для Малфой последней каплей. Он рассвирепел, теряя контроль над магией и собой, но все же смог вытолкнуть аврора из воспоминаний и поставить приемлемый ментальный щит. Скорпиус до сих пор помнил привкус крови на языке и сжигающую ненависть, когда он, тяжело дыша, смотрел на аврора и пытался подняться с колен, на которые упал во время упражнения.
Малфой понимал, что это работа и не более, но ничего не мог поделать с презрением к самому себе за бессилие и проявленную слабость, за то, что кто-то увидел его таким.
Это случилось два дня назад во время четвертого занятия, а вчера у тех из них, кто научился ставить щит, начались страшные головные боли.
Мид сказал им, что с непривычки такое бывает, потому что их разум привыкает к новым нагрузкам и необходимости каждую секунду поддерживать щит. Он пообещал, что это пройдет через два дня, но запретил принимать много Обезболивающего зелья, потому что оно вызывало быстрое привыкание в подобных ситуациях.
Альбусу пришлось легче всех. Отец еще до Хогвартса научил его основам защиты сознания, и поэтому он достаточно быстро научился блокировать Легилименцию и обошелся без головных болей.
- Не понимаю, как они еще могут так громко разговаривать, - Скорпиус поднял лицо с воспаленными красными глазами, внутри которых лопнули все сосуды, и с кривой усмешкой оглядел комнату и новобранцев. В ней была лишь половина от них, остальные, еще не освоившие Окклюменцию, практиковались с аврорами.
- Мозгов почти нет, вот и боль несильная, - хоть Альбус и улыбался, в его взгляде, брошенном на Скорпиуса, были тревога и опасение.
- Твое чувство юмора стремительно прогрессирует, - Малфой дернул губами в намеке на улыбку и, скрипнув зубами, замер, пережидая новый приступ.
- Это все из-за того, что они учили нас слишком быстро и еще этими варварскими методами! Они были почти на грани и недалеки от того, чтобы сломать кому-нибудь из нас психику. Так врываться в мозг человека... это немыслимо на самом деле!
- Поттер, от твоих слов легче здесь никому не делается... – с раздражением сказал Скорпиус. – Что случилось, то случилось... а в суд на них я еще после войны успею подать.
Альбус засмеялся и спросил:
- Нравится тешить себя ложными надеждами?
Малфой не успел ему ответить, потому что в комнате появился серебристый ротвейлер – Патронус Мида.
- Поттер, Малфой, Таулер, Томас и Смит! Немедленно в главный корпус, тревога первой степени!
Альбус и Скорпиус быстро переглянулись и одновременно вскочили с кровати. Не задумываясь ни на секунду, они вытащили палочки и аппарировали прямо к столу Мида.
Кроме них в кабинете присутствовало много авроров, в нем царил шум и суета. Боевые группы настраивали амулеты, проверяли Защитные чары и коротко обговаривали тактику будущего сражения.
Через секунду после Альбуса и Скорпиуса появились взволнованные и напуганные Таулер, Томас и Смит. И в это же мгновение по всему лагерю громко завыла сирена, и над зданиями зажегся Люмос Максима.
- На Оксфорд напали минуту назад. Защита пока держится, но им требуется подкрепление из авроров, - быстро произнес Мид и леветировал каждому из них Обезболивающее. – Малфой, Поттер, будете работать в группе аврора Росса. Остальные – с аврором Мэдисоном. Никакой самодеятельности, полное подчинение приказам. Даст Мерлин – Щит выдержит, и выйдет учебка, а не настоящая тревога, - Мид выглядел обеспокоенным. Он бросал на студентов быстрые, почти нечитаемые взгляды, полные горечи и сожаления.
- Сэр, - быстро спросил Скорпиус. – Оксфорд – это одна из пяти точек, на которых держится Щит восьмого уровня над Лондоном...
- Да, Малфой, если они захватят город, то купол над Лондоном ослабеет на две единицы. С каждой новой атакой мы будем становиться беззащитней. Все, довольно разговоров! К каминам – и отправляйтесь! – резко выкрикнул Мид, заглядывая в глаза каждому новобранцу. Он видел в их лицах страх, волнение, решимость, желание убежать и скрыться, готовность, собранность и спокойствие.
- Если кто-нибудь ввяжется в не свое дело, месяц будет снег без магии чистить! – дрогнувшим голосом произнес он, пристально наблюдая, как один за другим пятеро студентов исчезли в зеленом пламени камина.
Он тяжело выдохнул и оперся ладонями о стол, навалившись сверху и закрыв глаза.
- Ты рано хоронишь их, Стефан, - к нему обратился его помощник аврор Майкл Боуэнс.
- Ты видел колдофото? Ты видел, сколько там противников? У спецгрупп мало шансов, а у ребят тем более... Им нужно продержаться до прихода основных сил. Их приходится перебрасывать из Глазго – мы ждали нападения от Ирландии.
- Это – необходимая жертва.
- Это называется быть «пушечным мясом», - буркнул Мид и дернул плечом...
После перемещения по камину аврор Росс – достаточно молодой мужчина – приказал Альбусу и Скорпиусу следовать за ним.
Они вышли из здания на главную улицу магического Оксфорда, освещенную сотней Люмосов. Под их ногами хрустел снег, а под мантии забирался неприятный, промозглый ветер. Альбус задрал голову, вглядываясь в ночное небо, и сразу же увидел, как высоко над ними разлетаются разноцветные всполохи заклинаний, ударяясь в Защитный купол. Поттер почти физически ощутил его вибрацию и дрожь в тех местах, куда чаще всего ударяли нападавшие.
- Видите, купол переливается и отсвечивает, и кажется, что смотришь на небо через призму? – к ним обратился Росс, показывая пальцем на несколько точек в воздухе. Дождавшись кивков, он пояснил:
- Так быть не должно. Щит гудит, они пробьют его максимум через три минуты.
Альбус вздрогнул от спокойствия и безразличия, прозвучавшего в его словах. Он посмотрел на Малфоя и наткнулся на его прозрачный, холодный, ничего не выражающий взгляд. Скорпиус был напряжен и натянут до предела так же, как и он сам.
- Я знаю, что вы были в Косом переулке и даже отличились, захватив одного румына в плен, - Росс окинул их пытливым, долгим взглядом. – Но сегодня я запрещаю вам лезть на рожон и в самое пекло. Еще успеете навоеваться так, что тошнить будет. Основная задача – выжить и не попасться. Работать будете в паре, держитесь поблизости от меня или моих ребят, - он кивнул в сторону четырех авроров, стоявших неподалеку от них. – Никто не сможет следить за вами во время боя.
- Мы понимаем, сэр, - усмехнулся Малфой и скрестил руки на груди.
- Сэр, а гражданские были эвакуированы? – спросил Альбус, всматриваясь в светлое от вспышек заклинаний небо и пытаясь разглядеть фигуры нападавших.
- Не успели, - досадливо ответил Росс. – Они поставили антиаппарационный барьер, а бункеров здесь нет.
Неожиданно раздался странный, приглушенный звук, больше похожий на взрыв, прогремевший за десять миль. Росс вздрогнул, резко вскинул голову и сказал, сжав челюсти:
- Вот и все. Они пробили Щит.
Над ними начал проявляться купол, похожий на огромную, стеклянную, светло-голубую сферу, охватывающую весь магический Оксфорд. По поверхности Щита уже поползли сотни длинных, тонких трещин, которые, переплетаясь между собой, создавали мозаику. На линиях разлома вспыхивали золотистые, блестящие искорки, освещая ночное небо.
Альбусу казалось, он чувствует боль от уничтожения купола и огромное количество освободившееся магии, витавшей в напряженном и наэлектризованном воздухе.
Когда светящаяся мозаика на куполе полностью собралась, и все трещины соединились, раздался тихий звон, словно разбилось стекло, и щит рассыпался сотней золотистых осколков.
Время, замершее во время его разрушения, стремительно полетело вперед. Вернулось ощущение реальности и неизбежности боя, Альбус почувствовал, что на его лбу выступил холодный, липкий пот. Он попытался сглотнуть, но сухое горло ответило болью. Ему казалось, кто-то трет по нему наждачной бумагой.
- Поттер, расслабься. Мы не умрем, - над ухом раздался уверенный голос Малфоя.
- Это еще почему же? – выдохнул Альбус.
- В первом бою умирают только неудачники, - Скорпиус пожал плечами и пристально посмотрел на небо.
- Парни, не используйте Аваду. Она все равно не получится, потому что у вас не хватит сил, а вот время вы потеряете, - быстро произнес Росс, и его последние слова потонули в хлопках массовой аппарации.
Главная площадь и улицы мгновенно наполнились людьми, в первую же секунду раздался десяток заклинаний, и Альбус едва не ослеп от вспышек, бьющих в лицо.
- Сюда! - зашипел Скорпиус, хватая его за рукав и утаскивая за угол штаба. Они оба вздрогнули и закрыли уши руками, когда недалеко от них раздался оглушительный взрыв. И через мгновение они увидели яркое зарево начинавшегося пожара, и ветер донес неприятный запах горящей мебели и стен. Все вокруг стремительно заволакивало тяжелым, плотным дымом, из-за которого почти ничего не было видно.
Альбус поперхнулся и, согнувшись, закашлялся.
- Нам нужно уходить отсюда, - кое-как просипел он. – Судя по всему, они разлили какой-то яд.
Скорпиус кивнул и, прикрыв ладонью слезящиеся глаза, резко вышел вперед. Альбус последовал за ним, почти прислоняясь спиной к его спине. Он постоянно щурил глаза, пытаясь увидеть что-нибудь сквозь густую и ядовитую завесу.
Слева вспыхнуло красным, и Скорпиус упал на землю, хватая Альбуса за край мантии. Режущее заклинание слегка зацепило его, оставив неглубокой след на плече.
Малфой наугад направил Обездвиживающее в сторону, откуда прилетело проклятье.
- Если у них есть амулет, нам конец, - просипел Ал, откатившись влево, и резко подпрыгнул, вставая.
Туман начинал медленно рассеиваться, и уже можно было увидеть очертания деревьев и домов, силуэты людей.
- Протего! – Альбус присел на одну ногу и повернулся, отбивая летящее в них проклятье.
- Инкарцеро! – их противник с легкостью ушел от заклинания Скорпиуса.
Мужчина сделал несколько незнакомых движений, из его палочки вырвалась огромная струя огня, сжигавшая все на своем пути. Коснувшись снега, она превратила его в воду, и прочертила огромную черную полосу к пожухлой, осенней траве. Она стремительно приближалась к Поттеру и Малфою и будто расширялась, готовясь их поглотить.
Скорпиус шагнул ей навстречу и вытянул вперед руки, до хруста сжимая палочку. Пламя остановилось от него в нескольких фунтах, напоровшись на мощный холодный щит, который буквально разрезал его пополам. Презрение и самодовольство на лице противника сменилось досадой. Он взмахнул руками еще раз, не желая сдаваться и направляя в них новый, еще более сильный огонь.
Скорпиус вздрогнул и пошатнулся, покрепче перехватывая палочку. По его вискам от напряжения катился пот.
- Поттер... – просипел он сквозь крепко стиснутые зубы. – Я сейчас увеличу Щит, чтобы ты смог уйти. Долбани его чем-нибудь посильнее...
Альбус кивнул, и Малфой, коротко вскрикнув, сделал шаг вперед, поднимая руки еще выше. Он нагнул голову и крепко уперся ногами, словно боролся с противником вручную. Он зашатался, когда его Щит вырос в несколько раз, став видимым и почти осязаемым.
Альбус быстро перекатился в сторону, уже во время кувырка посылая в мужчину Обездвиживающее заклинание. Тот с легкостью отбил его, и Поттер, заскрипев от злости зубами, провел комбинацию, которой их недавно научил Мид.
Самое последнее – четвертое заклинание – все же смогло достать противника, и он, крепко связанный упал на землю. В ту же секунду Скорпиус обессилено рухнул в снег на колени с руками, повисшими, словно плети. Он громко дышал и содрогался всем телом.
Альбус бросился к нему. Малфой, пошатываясь, встал и прислонился к его плечу, оглядываясь.
- Туман почти развеялся, - сорванным голосом заметил он. Они в одиночестве стояли на небольшой аллее, окруженные сгоревшими деревьями и полуразрушенными взрывами домами. Вокруг было странно, пугающе тихо, основной бой велся в соседнем квартале, который находился за двумя высокими зданиями. На ночном небе был виден черный, густой дым, валивший оттуда.
- Отправь его в штаб, - Скорпиус кивнул на мужчину, который начал постепенно приходить в себя.
Альбус подошел к нему, и он попытался плюнуть в него, а потом начал что-то злобно шептать, краснея от распиравшей его злости.
- Он говорит по-румынски! – с удивлением воскликнул Поттер. – Я слышал этот язык от Чарли.
Он насильно сунул в руки противника пуговицу, служившую порталом, и прошептал:
- Новобранец возвращается домой.
Мужчина исчез, и Альбус повернулся к Скорпиусу, с лица которого еще не исчезла почти смертельная бледность. Но он, уже перестав дрожать, стоял, сгорбившись, и смотрел на свои ладони. Почувствовав на себе взгляд Альбуса, он вскинул голову и сдержанно произнес:
- Я в порядке, - Скорпиус посмотрел в сторону центра, небо над которым ежесекундно озарялось вспышками заклинаний. – Мы должен спешить, - он удобнее перехватил палочку и побежал по дорожке.
- Вижу я, в каком ты порядке, - насупившись, буркнул Альбус, когда Скорпиус оступился и едва не упал. Он догнал Малфоя в одном из узких переулков, ведущих на лавную улицу. Звуки битвы нарастали, становясь отчетливее с каждым шагом вперед, и Альбус, холодея, понимал, что слышит не только выкрикиваемые проклятья или гул взрывов, но и крики о помощи, исходившие от местных жителей.
Пробежав через переулок, они выскочили на главную улицу, и сразу же отбили несколько заклинаний, мимоходом пущенных в них. Они стояли напротив большой, площади с фонтаном посередине – центральным местом города. Края фонтана были сколоты, а главная фигура уничтожена почти до основания. Почти вся мостовая была в рытвинах и сломанной плитке, засыпанной взорванной землей и осколками разбившихся стекол и витрин. Снег, перемешавшийся с грязью, неприятно хлюпал под ногами и будто ждал, пока кто-нибудь поскользнется на нем. У большинства фонарей, освещавших площадь, были разбиты лампы, но Альбус все равно смог разглядеть на камнях темные следы, похожие на засохшую кровь.
Авроров было гораздо меньше, чем нападающих. Они пытались не дать им окончательно прорваться в город, но многие румыны уже расползались но узким улочкам Оксфорда, громя дома местных жителей.
- Пиро! – Альбус выпрыгнул вперед, поджигая края мантии мужчины, который целился в спину аврора. – Сектумсемпра! – заорал он, увидев, как другой румын заносит палочку над какой-то девчонкой из местных.
- Какого дракла они не эвакуировали отсюда людей?! – бешено спросил он, оглядываясь по сторонам. – Какого дракла оставили их здесь?
- Протего! – Скорпиус отбил желтую вспышку, летевшую в Альбуса. – Идиот! – свирепо рыкнул он. – Может, ты подумаешь сейчас о своей заднице, которую сейчас едва не сожгли?
- Бомбарда! – от заклинания Малфоя взорвался край дома, осколки которого попали в двух румын.
- Секо! – раздался рыкающий голос позади Скорпиуса, и он схватился за плечо, чувствуя, как по пальцам течет теплая кровь.
- Остолбеней! – Альбус кинулся в сторону, уходя от заклинания, и покатился по земле. Стеклянные осколки разрезали одежду, впиваясь в тело и ладони. Он вскочил на ноги, готовый отбить следующий удар, и нашел глазами Малфоя, который почему-то уже навзничь валялся на земле. Альбус бросился к нему, но в это мгновение где-то поблизости раздался взрыв, и последовавшая за ним волна откинула его в сторону. Он схватился за уши, оглушенный громкость и силой удара, и закрыл глаза, чтобы в них не попала пыль от рухнувших зданий.
Падая, он ударился спиной, и потому никак не мог продышаться, постоянно срываясь на мерзкий кашель. В ушах шумело, к ним больно было прикасаться, а перед глазами висел слой пыли. Альбус кое-как поднялся на колени и, прищурившись, смог оглядеться: площадь была буквально завалена огромными кусками камней взорвавшегося здания. На мостовой валялась почти дюжина людей, еще несколько человек было засыпано кирпичами. Некоторые шевелились, пытаясь подняться, другие тихо стонали, терли глаза и болезненно морщились, закрывая уши руками. Остальные не двигались, их тела лежали в изломанных позах с руками и ногами, вывернутыми под неестественным углом.
Альбус застонал, когда понял, что нигде не видит Скорпиуса, и поднялся на ноги. Он стоял, пошатываясь, и прислушивался к звукам, доносившимся из соседних переулков, где еще не был закончен бой.
- Глиссео! – он изумленно охнул и упал навзничь, когда грязный снег под ногами превратилась в скользкий лед. Альбус повернул голову и встретился взглядом с довольно улыбавшимся румыном, который дрожащей рукой сжимал волшебную палочку. Его ноги были придавлены и, скорее всего, раздроблены лежащим сверху камнем, но он упорно заносил руку для следующего проклятья.
- Остолбеней! - быстро произнес Альбус и посмотрел на свои руки, удивляясь, как он сумел не выронить палочку во время взрыва и этого падения.
- Нужно будет поблагодарить Мида, - пробормотал он и начал медленно подниматься. – Если выберусь отсюда живым, - тихо хмыкнул он, когда почувствовал, как по шее стекает кровь из раны на затылке.
Он вновь встал и, прихрамывая на одну ногу, быстро заковылял к аврору, лежащему в нескольких ярдах от него.
- Ты как? – он подал ему руку, помогая подняться.
- Бывало и хуже, - хмыкнул мужчина, болезненно потирая ушибленное плечо и колено. – Спасибо, парень.
Альбус кивнул и вновь огляделся, пытаясь высмотреть Малфоя. Он медленно обходил площадь, затаив дыхание, и игнорировал колкие удары сердца, надеясь, что он совсем скоро увидит Скорпиуса. Мужчина ходил недалеко от него, помогая своим и добивая или связывая раненных румын.
- Кого ты хочешь там увидеть, парень? – донесся его голос до Альбуса, который, паникуя, уже собрался поднимать камни, завалившие людей. – Под такими булыжниками выжить невозможно.
Альбус вздрогнул и сжал кулаки, пытаясь скрыть дрожь в руках. Он упрямо мотнул головой, собираясь продолжить, но в это мгновение раздался голос Сэма Росса, усиленный Сонорусом.
- Все авроры, пройдите в сектор 4С. Повторяю, все авроры, пройдите в сектор 4С!
- Это соседняя улица, - к нему шагнул мужчина, подталкивая вперед. – Ты иди, а я помогу здесь нашим.
Альбус кивнул и шагнул вперед.
«Это ничего не значит. То, что Малфоя нет на площади, совершенно ничего не значит. Он мог уйти. Он мог воспользоваться порталом. Он мог уже очнуться, в конце концов!» - он перешел на бег, хромая на левую ногу и старательно пытаясь не думать о том, что на месте, где он видел в последний раз обездвиженного Скорпиуса, теперь лежал огромный кусок стены, в несколько раз превосходивший размерами самого Альбуса.
Он вбежал в переулок и выставил перед собой Щит, когда увидел яркие вспышки заклинаний впереди. Он тяжело вздохнул, чувствуя резко навалившуюся усталость, и повел плечами, пытаясь взбодриться. Альбус уже достиг последнего дома, когда внезапно остановился и вернулся назад, привлеченный тихими звуками возни.
Он осторожно толкнул дверь и вошел в комнату. Его глаза привыкли к темноте во время битвы, и потому он смог разглядеть перед собой очертания сломанной мебели. Под ногами неприятно хрустнуло стекло, и Альбус похолодел, когда услышал приглушенный стон, доносившийся со второго этажа.
Он быстро поднялся по лестнице, уже не заботясь, что его могут услышать, и распахнул дверь, под которой виднелась узкая полоска света. Он зажмурился и заморгал от непривычной яркости, а когда открыл глаза, то вначале им не поверил. На кровати лежал огромный полуобнаженный румын, вдавливавший в подушки обездвиженную девушку, которая дико вращала глазами и почти с безумием смотрела по сторонам.
Мужчина не заметил Альбуса и продолжал резко толкаться, больно дергая волосы девушки, намотанные ему на руку. Он часто дышал, по его огромному лбу струился пот, капли которого попадали на ее обнаженный живот.
Румын крепко стиснул ее острое плечо и закатил глаза. По его лицу начали проходить судороги, и девушка, увидев застывшего в дверях Альбуса, громко замычала, отчаянно вращая глазами.
Альбуссо свистом втянул воздух и сделал шаг вперед, собираясь задушить мужчину голыми руками.
- Сектумсемпра! – бешено взревел он и удивился, как из его палочки не вырвалась Авада.
Его злость придала заклинанию сил, и оно вытолкнуло румына из комнаты сквозь окно.
Альбус застыл на несколько секунд, часто, яростно дыша. Он бездумно смотрел в одну точку, сжимая и разжимая кулаки, пока не очнулся от протяжного стона девушки.
Он дернулся всем телом, когда взглянул на нее, и поспешно взмахнул палочкой, снимая заклинание румына.
Она застонала и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушки. Ее сотрясала крупная, частая дрожь, и Альбус беззвучно застонал от собственного бессилия и незнания, как ей помочь. Черные спутанные волосы рассыпались по ее спине, но сквозь пряди Ал смог увидеть огромные кровоподтеки и синяки на ее плечах и боках. Он заметил на простыни уже подсохшие пятна, багрового цвета, и увидел на ее ногах размазанную кровь.
Альбус ясно представил, как огромный, потный, сопящий румын стискивал ее узкие руки, вдавливал в кровать, наваливаясь всем телом, и толкался, толкался, толкался вперед.
Он почувствовал, как на затылке от таких мыслей зашевелились волосы, и все его сознание наполнила жгучая, острая ярость. Альбус моргнул, медленно приходя в себя, и взглянул на девушку, плашмя лежащую на кровати. Она не двигалась, не вздрагивала и даже не плакала. И это по-настоящему пугало Альбуса.
Он стащил с кровати покрывало и трансфигурировал его в мантию, осторожно подошел и набросил на плечи девушки.
Она подпрыгнула и дернулась, словно через нее пустили разряд тока, и отшатнулась, ударившись спиной о деревянное изголовье.
- Успокойся, - Альбус сделал шаг назад и поднял руки, смотря на нее с точно таким же испугом, с которым она разглядывала его сквозь волосы, закрывавшие половину лица.
- Уйди отсюда, а? – ее голос прозвучал глухо, но он был сорванным и хриплым. У Альбуса зашевелились на затылке волосы, когда он представил, как она беззвучно кричала, когда этот ублюдок раз за разом насиловал ее. Он почувствовал, что может действительно убить человека сейчас. Разорвать его на мелкие кусочки, сжечь его заживо, задушить, переломать все кости.
- Нам нужно идти, - как можно спокойнее произнес он, отводя взгляд от ее обнаженного, острого плеча, заплывшего огромным темно-фиолетовым синяком.
Она никак не отреагировала, закрыла ладонями лицо и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону. Альбуса прошиб холодный пот, он провел языком по сухому, потрескавшемуся нёбу и попытался прочистить горло.
«Так, вспомни, что говорил отец. Это – первая стадия истерики, отрицание. Она не понимает, что случилось, мозг защищается и отказывается признавать произошедшее».
Альбус знал, что даже в маггловском мире изнасилование считается очень тяжким преступлением. А в волшебном – тем более.
Изнасиловать ведьму, раздавить ее магическую сущность, нарушить границы, ее ауру, оболочку, которая всегда служила первой и самой главной преградой...
«У нее может исчезнуть магия!» - подумал Альбус с испугом и вновь взглянул на девушку. Она продолжала раскачиваться, держась за голову.
- Так, нам надо идти, - немного грубо сказал он, подходя к ней. – Не хочу, чтобы нас взорвали прямо здесь, - он протянул ладонь и схватил ее за запястье, резко привлекая к себе. Девушка дернулась в сторону, забилась в его руках, словно попавшая в ловушку птица, и приглушенно зашипела, когда пальцы Альбуса коснулись уже полученных синяков.
- Слушай, я не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю! – с нарастающей паникой пробормотал Альбус, прижимая ее локти к телу.
Она вскинула на него дикий, безумный взгляд, и Ал похолодел, заглянув в ее глаза и увидев в них тоску, и глухое, затягивающее в себя отчаяние.
- Меня зовут Альбус, - он не придумал ничего лучше, как сказать это. – А тебя?
Она прошептала что-то нечленораздельное, потом откашлялась и повторила:
- Я – Сэм.
Ее голос звучал глухо, безразлично и очень тихо.
Когда тот румын обездвижил ее, она, надрываясь, кричала, пока он не наложил на нее Силенцио. Она кричала и потом, беззвучно открывая рот, до сорванного голоса, до раздираемого болью горла. Когда она не могла кричать, ее серые губы все равно шептали проклятье прямо ему в лицо. В его похотливое, ублюдочное лицо.
- Сэм, нам нужно идти. На улицах все еще сражаются, и я должен быть там вместе с ними, - Альбус махнул руками в сторону разбитого окна, через которое в комнату проникал холодный ветер.
- Мне все равно. Оставь меня здесь, – ее голос был почти неслышен к концу фразы. Она отвернулась и наклонила голову, позволяя запутанным волосам скрыть лицо.
Альбус выругался, когда понял, что ее медленно накрывает осознание произошедшего, а шок, удерживающий ее от безумия, начинает проходить. Он беспомощно посмотрел на нее, мечтая еще раз оказаться рядом с тем подонком... Тогда Сектумсемпра показалась бы ему легким прикосновением.
«Думай, Поттер, думай. Болевой шок, что тебе об этом известно?» - он сжал руками виски и застонал, проклиная себя за беспомощность.
- Сэм, - тихо позвал он. Она подняла на него пустой, ничего не выражающий взгляд. Ее обкусанные губы успели покрыться серой коркой, и а в их уголках запеклась кровь.
- Нам нужно идти, - повторил он и отпустил ее плечо, чтобы призвать их шкафа джинсы и теплый свитер. – Одевайся.
Альбус отвернулся к окну и несколько раз укусил кулак, давя вырывающиеся наружу всхлипы. На улице шел снег, и медленно светлело небо перед рассветом.
«Сколько уже длится этот кошмар?» - сзади Альбуса медленно одевалась Сэм. Она смотрела в стену пустым взглядом и, механически двигаясь, натягивала джинсы. Она не морщилась и не стонала, хотя телу было очень больно. Но Сэм просто не чувствовала этого, внутри нее расползалась огромная черная дыра, которая затягивала в себя все эмоции и мысли. У Сэм болели сломанные до мяса ногти, отбитый живот и ребра, ныли плечи и кисти, жгло лицо, по которому бил румын, и волосы, за которые он держал ее и которые он рвал. Но сильнее всего была боль внизу живота и внутри Сэм. Но о ней она предпочитала не думать.
- Готова? – преувеличенно бодро воскликнул Альбус. – Вот и отлично. Иди за мной, ладно? – они спустились по лестнице, и он осторожно открыл входную дверь, прислушиваясь к звукам улицы.
Там стояла тишина, но он смог расслышать голоса, доносившиеся издалека. Он вышел и, оглядевшись, махнул рукой Сэм. Она шла позади него, обреченно опустив голову и держа руки в карманах мантии. Под их ногами было грязное месиво из подтаявшего снега, пыли, обломков кирпичей, крови...
А небо постепенно светлело, на нем гасли звезды, и на горизонте появлялась первые признаки зори. Медленно падали невесомые, пушистые хлопья снега. Они парили в воздухе, опускаясь на лица и в раскрытые ладони, и казалось, что наступило Рождество. Вокруг витало ощущение праздника, и даже пахло хвоей.
Альбус передернулся от того, насколько чуждым был снег, насколько лишним в атмосфере боя, среди мертвых солдат, раненных авроров, крови, грязи, разрушений и пепла.
Они прошли переулок, и голоса стали отчетливее. Альбус прислушался и довольно выдохнул, когда понял, что говорили на английском. Он немного расслабился и опустил руку с палочкой, которая уже начала неметь от напряжения.
- Пойдем, там, кажется, своим, - он оглянулся на Сэм, но ни одна эмоция не отразилась на ее лице.
«Малфой бы позавидовал такому безразличию», - Альбус устыдился этой глупой, не к месту пришедшей мысли, и тряхнул головой.
Они подошли к углу дома, и Альбус отправил перед собой Патронуса. Он подумал, что разгоряченные битвой авроры могут слишком резко и болезненно среагировать на его внезапное появление.
Они повернули и оказались в молчаливой толпе авроров, колдомедиков и прибывших из Министерства служащих. Никто не радовался победе, не улыбался и не шутил. Многие сидели на кое-как наколдованных стульях или ящиках, неподвижно смотря на мостовую или с мрачность разглядывая свои руки. Воздух на площади был тяжелым, спертым и очень густым.
Даже сейчас, когда не знали, сколько человек пострадало, все понимали, что победа – Пиррова, и она далась ценой больших жертв. Оживление вносили только бегающие, суетящиеся колдомедики, которые спешно возводили палатки, осматривали раненых авроров, оказывали им помощь. Министерские работники уже подсчитывали нанесенный городу урон, возводили новую защиту, собирали на соседней площади местных жителей.
- Поттер?! Живой?! – на него налетел Мид. – А мы уже подумали все, когда тебя рядом со Скорпиусом не нашли.
- Что с Малфоем?! – испуганно выдохнул Альбус, с некоторым смущением обнимая в ответ Мида, который несколько раз хлопнул его по спине.
- С ним все в порядке, парень. Угодил под камень, раздробил спину и ногу, но жить будет.
- Твою мать... – прошипел Альбус сквозь зубы. – Второе сражение и второй раз ему так не везет.
- Значит, когда вернемся в лагерь, он у меня защиту будет часами отрабатывать, - глаза Мида нехорошо блеснули, но он улыбался, когда говорил это. – Ты ранен, Поттер? – он мгновенно посерьезнел.
- Кое-где, сэр, - Альбус неопределенно мотнул головой, испытывая огромное облегчение от новости, что с Малфоем практически все в порядке.
- Живо к колдомедикам! – рявкнул вдруг Мид. – Был у меня студент один. Тоже говорил, что все в порядке. А потом из-за пустяковой царапины появилась гангрена, и руку не смогла спасти даже магия... А это кто? – приглушенно спросил он, рассматривая Сэм, которая продолжала неподвижно стоять сзади Альбуса.
- Девушка из местных. Ее, - он сглотнул, понимая, как тяжело сказать это вслух, - ее изнасиловал румын.
В глазах Мида появилась ненависть.
- Сукин сын, - оскалившись, произнес он. – К сожалению, она не одна такая... Колдомедики уже работают с тремя. Отведи ее к ним, - горько и непривычно эмоционально произнес Мид.
- Вы не виноваты, сэр, что так получилось.
- Виноват, Поттер! Все виноваты в том, что не защитили жителей и позволили румынам такие вещи... Ладно, дракл с ним! – Мид махнул рукой, показывая, что не намерен дальше это обсуждать. – Проследи, чтобы ею занялись колдомедики.
Он развернулся и быстро, тяжело ступая, ушел.
- Пойдем, - Альбус повернулся к Сэм. Она окинула его потухшим взглядом и безразлично кивнула.
Он скрипнул зубами, готовый впасть в истерику, словно девчонка, но упрямо мотнул головой и начал протискиваться сквозь толпу, чувствуя едва ощутимое прикосновение Сэм к рукаву мантии.
На них продолжал падать чистый, праздничный, рождественский снег.

- Повлияй на Поттера. Поговори с ним, ты единственный, кого он послушает, - Рон оторвался от чтения сводок за прошедший день и поднял воспаленный, болезненный взгляд на вошедшего Малфоя. Его глаза покраснели из-за усталости и слезились от долгой работы при свете.
- Как там? – из-за продолжительного молчания голос прозвучал хрипло, и Рон прочистил горло.
Драко приподнял бровь, показывая, что Уизли слишком явно ушел от ответа.
- Лучше, чем в Порсмунте и Брайтоне, - Малфой пожал плечами и сел в кресло перед столом Рона. Он закрыл глаза и вздохнул, даже не пытаясь скрывать усталость. – Альбус в порядке, его зацепило пару раз, но несерьезно. Росс сказал, он даже спас какую-то девушку из местных.
- Росс уже отправил мне сводки, - Рон кивком головы указал на толстую папку, лежавшую в стороне. – Три аврора были убиты, два тяжело ранены, - короткий, испытующий взгляд в сторону Малфоя. Драко дернулся, но промолчал, и Рон, досадно нахмурившись, продолжил говорить. – У десяти средние повреждения и отголоски проклятий, еще восемь обошлись без ранений или они совсем легкие. Весь центр разрушен, главная ратуша снесена почти до основания, - еще один быстрый, пронзительный взгляд на Драко. – Министерские не справляются, не успевают стирать магглам память – их Оксфорду тоже досталось.
Рон замолчал, массируя усталые глаза.
Они проигрывали, бездарно проигрывали на всех фронтах, и он не видел никакого выхода из этого положения. На Портсумнт и Брайтон напали одновременно с Оксфордом. Из этих городов им удалось эвакуировать местных жителей, но у них не хватало авроров для нормально сопротивления, и потому они отступили, позволив румынам практически сравнять с землей два города. Все силы были брошены на защиту побережья, которым Англия граничила с Исландией. Но и здесь их ждало сокрушительное поражение: они потеряли земли в самой Ирландии и города на своем острове – Глазо и Эдинбург. Практически вся северная часть страны осталась без защиты, они отозвали в центр войска из всех приморских городов и деревень и сжали Защитный купол почти в два раза.
Рон читал документы об их очередных поражениях с застывшим, потухшим взглядом. У него уже не было сил злиться, ненавидеть или возмущаться. Его страна разваливалась, разрушалась на его глазах, и это угнетало, заставляло отчаиваться и терять надежду.
Англию, потерявшую свою былую мощь и давшую слабину, раздирали на куски другие страны, словно они были лютыми волками, дравшимися за мясо убитого оленя.
- Как Скорпиус? – Драко резко открыл глаза и выпрямился в кресле, когда услышал неожиданный вопрос Рона.
Он молчал несколько секунд, переводя сбившиеся дыхание, а потом ответил глухим голосом, смотря на стену.
- Все еще без сознания. Ему раздробило спину, целители делают все возможное... - он презрительно фыркнул, показывая, как относится к их пустым обещаниям и бессмысленным словам.
Рон отвел взгляд от лица Малфоя, злясь на себя за неуместно вырвавшийся вопрос. Он действительно сочувствовал и Драко, и Скорпиусу, их судьбы были не безразличны ему.
Рон не мог ответить даже самому себе, когда все это началось. Когда завязалась их странная дружба, когда к их традиционным субботним вечерам в Дырявом котле начал присоединяться Малфой, когда они втроем начали копать под бывшего Министра.
Может в тот год, когда Альбус и Скорпиус заблудились в коридорах под Хогвартсом, и он, Малфой и Гарри с группой авророй искали их трое суток. Или в тот день, когда смертельно опасна заболела Гермиона, а Драко оказался знакомым лучшего зельевара Европы. Или годы назад, когда их детям еще предстояло родиться, и шел скандальный, громкий процесс над группой магов, возомнивших себя наследниками Вольдеморта. Им нужен был его дневник, который Люциус зачем-то хранил в поместье все долгие годы. Это могло обернуться катастрофой для недавно оправившейся Британии, но Малфой пришел к Гарри и рассказал обо всем, хотя сотрудничество с теми магами могло вернуть его рода былое могущество, богатство и влияние и могло помочь отомстить все за Азкабан и годы унижения.
То сотрудничество повлекло за собой проклятье – погибла Нарцисса и вместе с ней едва не умерла Астория, потерявшая их первого ребенка...
Громкий треск заставил Рона вынырнуть из пучины воспоминаний и взглянуть на Малфоя. Он держал в руках сломанный карандаш.
- Наши дети – уже третье поколение, на чью долю выпадает война. Это когда-нибудь закончится? – глухо спросил он, разглядывая узор на письменном столе. – Вряд ли это то, за что все боролись.
- Ты веришь в удачный исход этой кампании? – Рон взглянул на него в упор.
Драко не отвел серых, почти стеклянных сейчас глаз. Он медленно покачал головой и сказал, едва разжимая тонкие губы:
- Нет. Но я верю в удачу. И в то, что тупоголовое упрямство Поттера можно изменить.
Рон вздохнул и взмахнул палочкой, призывая из тайника бутылку огневиски. Драко проводил ее насмешливым – насколько это было возможной в данной ситуации – взглядом, но ничего не сказал.
Золотистая жидкость тихо зажурчала, наполняя стаканы. Он одним глотком опустошил свой, пододвинув Малфою второй.
Тот взял его в руки и долго крутил, задумчиво смотря, как плещется огневиски, ударяясь о стеклянные стенки.
- Я сомневаюсь, что смогу повлиять на Гарри, - сказал Рон. – Когда он вобьет себе что-то в голову, то его сложно переубедить.
- Еще несколько городов и визитов к сыну, и я начну задумывать об Империо или хотя бы Конфундусе, - серьезно ответил Малфой. – Он не понимает, что если мы не заключим с Ирландией перемирие, то Англия не выживет? Мы будем не просто захвачены или порабощены, раздавлены и уничтожены. Они не оставят ни камня от страны. Ни от нашей, ни от маггловской. Мы просто не можем вести эту драклову войну на четыре фронта. Аврорат нельзя разорвать, его и так не хватает. Чего стоит одна Румыния! И когда эти драконолюбы успели набрать такую мощь? Целые столетия притворства, изоляции от магического сообщества со времен этого фанатика Дракулы, и их выпад пришелся именно на наш век, - воскликнул Малфой и со стуком опустил стакан на стол.
Рон слушал его молча, мрачнея с каждым новым словом. Он понимал и знал обо всем, что говорил Драко и был согласен с ним.
Англия действительно не могла сражаться с четырьмя противниками сразу. Может, раньше, но точно не сейчас. Бездарное, выгодное лишь кучке людей правление предыдущего Министра, его свержения, волнения, охватившие страну, которая оказалась под угрозой еще и гражданской войны, сильно подкосили Англию. Вкупе со всем этим она просто не была способно сопротивляться еще и союзу Ирландии, Румынии, Бельгии и Нидерландов.
- Не понимаю, какого дракла Поттер упрямится? – Драко опустошил еще стакан, и Рон последовал его примеру. – Ну отдаст он им эту Морганой проклятую Старшую палочку. Не умрет ведь! Вообще не вижу смысла в этих сказках о Дарах смерти. Сама по себе палочка ничего не дает, Поттер зря паникует. Зато Ирландия отзовет войска с наших северных земель, и мы заключим перемирие и сможем бросить все силы на юг против Румынии.
- Дары опасны. Особенно в руках не того человека, - Рон неуютно пожал плечами. – И палочка не могла просто так потребоваться Ирландии. Я уверен, здесь что-то нечисто, и они что-то замышляют.
- И дракл с ними, - Малфой махнул рукой. – Хуже все равно уже не будет. А Поттер – идиот. Так трястись над какой-то палочкой...
- А ты не думал никогда, что Ирландия могла вступить в эту войну именно из-за нее? Что ее конечная цель не уничтожение Англии, а именно Старшая палочка? – Рон откинулся в кресле и внимательно взглянул на Драко.
- А зачем им? Никто не знает, где камень, а без него они даже с мантией будут бессильны. Не вижу смысла не соглашаться на их условия. Не понимаю Поттера! Он хочет променять какую-то палочку на всю Англию?
- А если Ирландия решила всерьез заняться исследованием сущности Даров? У них всегда была отличная научная база. Представляешь себе, если все палочки будут такими же мощными, как и Старшая?
- Посредственному волшебнику даже посох Мерлина не поможет, - отрезал Драко. – Ирландия вырождается. Изолированная страна, граница тщательно охраняется, браки только с местными. Наверное, уже четвертое поколение смешивает кровь. Нет новых контактов, все чаще рождаются сквибы, волшебники медленно слабеют. Палочка не представляет в их руках никакой угрозы. В любом случае им понадобится время, чтобы они не задумали. И у нас будет возможность узнать и подготовиться. А если мы откажемся от перемирия, то не будет ни нас, ни страны, - жестко глядя на Уизли, закончил Малфой.
Рон добил четвертый стакан огневиски и сказал слегка заплетавшимся языком.
- Я согласен с тобой, Малфой. Я сделаю все возможное, чтобы переубедить Гарри. Без него мы бессильны. Ведь именно он хозяин палочки. Не знаю, что будем делать, если он продолжит стоять на своем.
- Тогда у нас не останется выбора, - цинично усмехнувшись, заявил Малфой. – Придется его победить, чтобы завладеть палочкой.
- Малфой! – Рон взвился на кресле, в его глазах сверкала злость. – Под победить ты же не имеешь в виду?..


Глава 23

Я дописала эту главу двадцать минут назад, а через час уезжаю на две недели) У меня нет времени проверить, поэтому заранее прошу прощения за ошибки.
Я подумала, что будет лучше, если я выставлю продолжение сейчас, пусть даже в нем будут ошибки, чем через две недели) Ну а еще этой главой я хотела бы поздравить всех с наступающим Новым годом! Я очень рада, что у меня есть такие замечательные читатели, как вы)


Глава 8. Часть 2.
Часть 2.

«Лили,
Ты волнуешься напрасно, потому что со мной все в порядке. А Поттеру я лично вырву его длинный язык, который он не умеет держать за зубами, как только смогу пошевелить руками. Я не понимаю, почему он написал тебе, что я нахожусь при смерти. То, что на меня рухнул и придавил кусок стены, еще не является поводом хоронить меня. У твоего брата в последнее время появилась отвратительная особенность все преувеличивать.
Не нужно за меня переживать, я прекрасно себя чувствую. В конце концов, в том, что я не могу двигать руками, тоже есть своя прелесть... Тот же Поттер два дня скакал вокруг моей кровати, готовый исполнить любую просьбу, и сокрушался, что не прикрыл меня Щитом. Впрочем, он сейчас разрывается между мной и Самантой – девушкой, которую он спас.
Кстати, я заметил на свитке потекшие чернила и мокрые пятна. Я надеюсь, это не потому, что ты плакала?..
Знаешь, здесь, в центре всего происходящего, многие вещи воспринимаются иначе. Гораздо острее и ярче, чем в Хогвартсе. Начинаешь ценить то, на что раньше не обращал внимания. Во время битвы тебя разрывает от ощущений, адреналина и прилившей к голове крови. Когда каждое заклинание или движение может стать последним, когда над головой пролетают лучи Авады... Только не смей пугаться и еще больше переживать за меня! Я пишу все это не для того.
Наверное, я так криво пытаюсь сказать, что мне не хватает тебя здесь. Впрочем, я решительно возражаю против твоего приезда. Надеюсь, это заставило тебя улыбнуться?
Серебряная лилия, которую я прислал тебе, - это порт-ключ в Малфой-менор. Есть сведения, что румыны и бельгийцы готовят атаку на Хогвартс и Министерство. Так что надень кулон на шею и никогда не снимай, даже на ночь. Фраза для активации: «Я возвращаюсь домой».
Интересно, вам прочищают мозги пропагандой или говорят, как все обстоит на самом деле?.. Мы потеряли всю северную часть острова вместе с Глазго и земли в Ирландии. Почти все города на южном побережье уничтожены или частично разрушены, с момента нападения на Оксфорд они трижды сжимали Щит. Честно, я не представляю, что может переломить ситуацию в нашу пользу. Глупо говорить о чуде, когда колдуешь каждый день, но сейчас только что-то действительно невероятное может помочь нам.
Твой отец просил передать, что открыл в швейцарском банке именные счета на тебя и двух Поттеров. Он сказал, что скоро напишет тебе и объяснит все сам.
Они начали готовиться к самому худшему варианту развития и окончания этой войны. Но он не только самый худший, но и самый вероятный на сегодняшний день.
Вряд ли Директор расскажет вам об этом, но я хочу, чтобы ты знала.
Конец уже близко, у нас нет ресурсов для затяжного сопротивления. Скорее всего, атака на Хогвартс и Министерство станет решающей. Если твоему отцу удастся договориться с Ирландией и подписать с ней перемирие, возможно, у нас будут шансы выиграть.
Я вижу, как дрожат сейчас твои руки, и текст расплывается перед глазами. А теперь ты закусываешь губу и улыбаешься сквозь слезы.
Я люблю тебя, Лили. Ты – лучшее, что случилось со мной за всю жизнь».

Сжав письмо в кулаке, я медленно опустилась на пол и прислонилась к прохладной стене. Скорпиус был прав – в моих глазах действительно стояли слезы, но я все же не плакала. Наверное, за прошедшее время моя чувствительность притупилась, и я перестала так остро реагировать на происходящее вокруг. Это звучало жутко, но в последние недели смерть стала для нас всех почти обыденным, привычным явлением. Мало кто удивлялся или впадал в истерику, и даже те ученики, чьи родственники погибли во время атак или были захвачены в плен, слушали Директора с тусклым, опустошенным выражением лица, а потом молча вставали и уходили, не произнося ни звука. От этого равнодушия, сухости, холодности по спине бегали мурашки и стыла кровь. Мы все походили на роботов – бездушных существ, которые только и делали, что спали, ели и учились. Хотя в последнее время мы почти не ходили на занятия – Вольфганг и Форестер постоянно находились в Главном штабе, МакГонагалл тоже почти не бывала в Хогвартсе.
Спраут выращивала в теплицах растения, которые могли бы пригодиться аврорам, а Слизнорт проводил каждую свободную минуту в подземельях – зелий катастрофически не хватало. Тем более в последнее время, когда в Больничное крыло стали отправлять раненых, а едва ли не четверть оставшихся в Хогвартсе учеников подцепила неизвестную магическую лихорадку – говорят, она проникла в Англию с континента вместе с румынами. В болезни не было ничего серьезного – высокая температура, слабость, непонятная сыпь по всему телу. Но мадам Помфри сбилась с ног, у нее просто не хватало времени на всех – раненые авроры были для нее первостепенной задачей, и потому ученики выздоравливали очень и очень медленно.
Хогвартс совсем опустел, он превратился в старый, заброшенный, бездушный замок, в котором в маггловских сказках обычно обитают злые монстры и приведения.
Я едва разжала пальцы, крепко стискивающие письмо, и руку сразу же свело судорогой. Тысяча маленьких острых иголок пронзила мое запястье и ладонь, и я поморщилась, поднявшись. Часы недавно пробили восемь вечера, и это значило, что наступила моя очередь дежурить в лазарете. Неделю назад, когда число раненых увеличилось вдвое, МакГонагалл объявила, что студентки пятых курсов теперь будут помогать мадам Помфри в Больничном крыле.
Мы сидели с аврорами по ночам, развлекали их разговорами, если кто-то не мог заснуть от боли, давали воду и зелья и жадно ловили каждое слово о том, что происходит там, за стенами Хогвартсе, в реальности, от которой мы были оторваны. Они не любили говорить о боях или нынешнем положении армии, и по скупым, оброненным намекам, мы понимали, что на самом деле все плохо. Очень плохо, хотя в «Пророке» и «Вестнике» писали обратное. Но им просто не оставалось ничего другого – население и так было в панике, им не хватало только плохих новостей с фронта.
Письмо Скорпиуса было глотком свежего воздуха. Я держала его в руке и чувствовала, как становится легче, как понемногу отступает тоска и безысходность, как уходит тупое безразличие. И хотя он писал, что наши шансы были невелики, это было намного лучше, чем мучительное ожидание и полное равнодушие к происходящему. Меня напугал посланный им портал и слова о том, что папа перевел часть денег в Швейцарию. Это могло значить лишь одно, но у меня не хватало духу даже думать об этом, не то что говорить вслух! Иногда я ловила себя на детских, очень глупых желаниях: хотелось закрыть глаза, заснуть и очнуться уже в нормальной, привычной Англии, где нет войны, разрухи, голода, сожженных городов, убитых людей, где близким не угрожает постоянная опасность, и «Тролль» по ЗОТС является самой большой и страшной проблемой.
- Привет, - Сара оторвалась от учебника по Чарам и взглянула на меня. Она зевнула и потянулась, разминая затекшее тело. Я зашла в маленькую комнату, отведенную для вещей раненых, скинула тяжелую зимнюю мантию и, зябко поежившись, натянула светло-голубой халат и вернулась к Саре. В Хогвартсе было жутко холодно, но в Больничном крыле специально топили, чтобы у раненых не начался еще и кашель.
Сара улыбнулась мне усталой, вымученной улыбкой и помахала рукой на прощание. Ее лицо казалось совсем серым и вытянутым, а глаза слипались – она дежурила здесь с самого утра вместе с Марией из Рейвенкло, которая уже ушла, и на ее место должна была вот-вот прийти староста Гриффиндора – Джессика.
Я благодарила Мерлина за то, что Вольфганг не поставил меня вместе с Ланкастер или Нотт. После моей выходки они уже несколько раз пытались проклясть меня из-за угла, но я приобрела хорошую привычку поддерживать вокруг себя Щит, когда ходила по Школе в одиночестве.
Я была почти полностью уверена, что Вольфганг был в курсе того, кто подставил Ланкастер – уж слишком проницательно он смотрел на меня в тот день, но почему-то ничего не сказал МакГонагалл, и Одри сильно досталось.
Сейчас, спустя неделю, месть казалась мне детской забавой. Конечно же, я не жалела о ней и самодовольно ухмылялась, вспоминая лицо Ланкастер в тот день. Просто на фоне всех этих страшных событий она казалась мне глупостью. Кого теперь волнуют баллы и отработки? Кого можно напугать запретом на посещение Хогсмида, который мы и так не посещаем?
Вот три месяца назад, когда все было нормально, а Хогвартс еще был настоящим Хогвартсом, мои действия наделали бы гораздо больше шума. МакГонагалл бы отчитала Ланкастер перед всей Школой, факультет лишили бы половины баллов, Одри ходила бы на отработки до конца семестра, а ее родителей вызвали бы в Школу.
Но сейчас ни баллы, ни отработки не имели никакого значения. И было невозможно опозорить Ланкастер перед студентами, ведь все ученики с двух старших курсов ушли на войну, а родители Одри где-то скрывались, потому что были обнаружены их аферы и сделки с Правительством Франции.
Но несмотря на все это, я получила огромное удовлетворение от своей маленькой подлости. Подставить Ланкастер и обвинить ее в краже зелья не составило мне никакого труда. Когда в ее вещах обнаружили маленький пузырек с Феликсом, конечно же, никто не поверил ее оправданиям. Она выглядела по-настоящему жалко тогда: заламывала руки, лепетала что-то непонятное, обвиняла во всем каждого встреченного... Наглая, дерзкая ухмылка слетела с ее лица, глаза испуганно бегали из стороны в сторону, губы мелко дрожали.
Мне стало тогда по-настоящему противно. Зачем я мстила ей? Чего пыталась достичь? Кому и что доказать? Ланкастер была всего лишь избалованной, противной девчонкой, которая привыкла, что все достается ей по первому зову. Она чувствовала себя королевой, когда ее родители и бывший Министр растаскивали страну на куски, но быстро растеряла всю надменность и лоск, оставшись без их поддержки. В присутствии Дугласа и Вуда она угрожала мне, хамила, насмехалась. Но без них она не представляла собой ничего особенного. Нахальная, изворотливая, трусливая змейка – набор качеств, с которым обычно ассоциируют Слизерин.
Казалось бы, после мести я должна была радоваться. Но была только смертельная усталость и ощущение, что, дотронувшись до настоящей сущности Ланкастер, я сильно испачкала руки. Хотя угрызения совести и раскаяние меня тоже не сильно мучили – в конце концов, на змеиный факультет отправляют не за красивые глаза.
Сара, которая знала о моем плане и эмоциях, только усмехнулась и сказала, что во мне, наконец, проявилась вторая, слизеринская сторона характера.
- Ты еще не задохнулась от этих ядовитых паров? – голос Джессики выдернул меня из размышлений. Я подняла голову и взглянула на Томас, вошедшую в мою маленькую лабораторию, в которой во время дежурств я варила несложные зелья для Больничного крыла.
- Если бы пары были ядовитыми, я бы уже давно была мертва, - усмехнулась я, добавляя в кипящий котел древесную кору и уменьшая под ним огонь. Теперь Успокоительному нужно было настаиваться в течение двенадцати часов, поэтому я оставила зелье в комнате и вышла вслед за Джессикой в палату.
Просторное, некогда свободное помещение было заставлено кроватями, каждая из которых ограждалась от других плотной ширмой и специально наложенными чарами тишины. Целители считали, что аврорам не нужно было смотреть на раны друг друга и слышать чужие стоны. Заклинание не действовало только на мадам Помфри и дежуривших студентов.
Мы с Джессикой простояли несколько секунд в палате, прислушиваясь к звукам тишины, которую нарушали беспокойные стоны раненых, их сбившиеся, хриплое дыхание.
Мы уже собрались уйти в другую комнату, когда ярко полыхнул камин, ослепив нас на секунду, и из него вышли двое мужчин в форменных мантиях Святого Мунго. Через мгновение раздался громкий треск портала, и перед нами появилась мадам Помфри, а следом за ней два санитара с носилками.
- Девочки, готовьте новые кровати! – на бегу крикнула нам целительница. Повинуясь движениями ее волшебной палочки, раскрывались дверцы всех шкафов, находившихся в палате, и мадам Помфри призывала их них нужные зелья.
Мы с Джессикой бестолково заметались по палате, которую наполняли стоны и крики раненых и звук постоянно работающего портала, направлявшего к нам все новых и новых авроров. Два целителя из Мунго и мадам Помфри бегали от одной кровати к другой, накладывали диагностические заклинания, давали зелья, лечили ожоги, бинтовали поврежденные участки кожи. Они не успевали, сбивались с ног и были не в состоянии справиться с таким количеством раненых одновременно.
- Лили! – стегнул меня громкий голос мадам Помфри и я подскочила, отвлекаясь от попыток трансфигурировать новую кровать. – Иди сюда.
Я оставила Джессику одну и бросилась к целительнице, которая стояла на коленях в углу комнаты. Подбежав ближе, я увидела, что рядом с ней лежали носилки с мужчиной, который бился словно в судороге, а вокруг них – на полу, на светлой мантии ведьмы, на стенах растекались огромные красные пятна.
Кровь! – мелькнуло у меня в сознании, и я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
- Держи его ноги! – ее резкий, нервный крик привел меня в чувство. Я упала на колени с другой стороны носилок и едва не завизжала, когда увидела, что у мужчины по колено оторвана правая нога. Он дрожал и действительно бился в судороге, из его бедра, пульсируя, толчками вытекала кровь.
Я начала заваливаться на бок, чувствуя, что падаю в обморок, когда щеку обожгла пощечина.
- Держи его, глупая девчонка! – я вздрогнула и сжала ногу мужчины, чувствуя, как руки пачкает липкая, теплая кровь.
Целительница вылила на ногу аврора целый пузырек зелья. Оно мгновенно зашипело и задымилось, и я испугалась, что мы сожгли ему все. Но когда шипение исчезло, я увидела, что зелье остановило ему кровь.
Обрубок ноги выглядел ужасно, я почувствовала, что у меня опять мутнеет перед глазами, и поэтому быстро перевела взгляд выше. И почти закричала, когда поняла, что он находится в сознании, чувствует все происходящее и – более того! – неотрывно смотрит на меня. Его лицо было бледным, мертвенно-белым, и впалые темные глаза выделялись на нем живым, ярким пятном. Губы – серые, без кровинки – что-то шептали и часто кривились, и через лицо пробегала судорога, делая его похожим на застывшую гримасу.
Ладони с напряженными, выгнутыми пальцами царапали пол. Он не кричал и даже не стонал – по-моему, просто не мог, но вырывавшиеся из его горла булькающие хрипы были гораздо страшнее любого крика.
Мадам Помфри бормотала заклинания, а я не могла отвести взгляда от мужчины, который продолжала жадно, почти безумно всматриваться, нет, вгрызаться в мое лицо своими черными, как тлеющие угли, глазами.
- Вот и все, - облегченно вздохнула целительница и устало привалилась к стене спиной. Она стянула с головы повязку, и я заметила глубокие морщины на ее измученном, утомленном лице. На ее щеках были засыхающие пятна крови, а на висках выступил пот.
- Извини, детка, что заставила смотреть на это, - она тронула меня за плечо. Ее голос, несмотря на все, был таким же мягким, добрым и успокаивающим. – Ему нельзя было давать Сонное, иначе не подействовало бы зелье, которое остановило кровь. И просто усыпить его тоже было нельзя. Тогда он мог бы уже не проснуться.
Я медленно, тупо кивнула и нервно хихикнула. Я перевела взгляд вниз и поняла, что по-прежнему сжимаю правое бедро аврора – то, что осталось от его ноги. В нос ударил запах крови и лекарств, в палате мгновенно стало душно, меня вновь затошнило, и мадам Помфри начала расплываться и кружиться перед глазами.
Я вскочила на ноги и увидела, что мои руки почти до запястья испачканы кровью. Она была еще теплой, влажной и облепляла их, словно вторая алая кожа. Я бросилась вон из палаты, слыша позади встревоженный окрик мадам Помфри.
Я едва успела добежать до маленькой душевой. Я упала на колени и меня долго, мучительно, выворачивало наизнанку. Потом я в одежде сидела под струями прохладной воды и безучастным взглядом смотрела на розоватую, прозрачную жидкость, стекавшую с моих рук.

Я завела за ухо волосы, выбившиеся из хвоста, глубоко вздохнула и толкнула дверь в палату. После произошедшего я не успокоилась до конца, и мои руки все еще мелко подрагивали. Последние два часа я провела в душе, пытаясь соскоблить с себя несуществующую кровь. Мне казалось, темно-красный цвет засохшей крови навсегда въелся в мои ладони, и поэтому я маниакальным упорством терла их жесткой мочалкой и вычищала из-под ногтей невидимую кровь. Мне понадобился почти час, чтобы успокоиться и перестать вздрагивать от вида собственных рук или целой правой ноги. За это время мои ладони покраснели и начали страшно жечь, а кое-где на них появились длинные царапины от грубой щетины.
Я кое-как успокоилась, прямо в душе превратила мочалку в кучу пепла и долго рассматривала себя в зеркало. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь оказался рядом. Кто-нибудь родной, знакомый и близкий. Скорпиус, Альбус, папа, мама... Неважно! Я просто не могла больше выносить все это в одиночестве.
Это было совершенно эгоистичное желание, но я ничего не могла поделать с собой. Но уже через десять минут мне стало жутко стыдно, а внезапно проснувшийся мерзкий внутренний голос решил добить меня, напомнив, чем занимаются отец, Скорпиус и Ал. Что они рискуют гораздо больше меня, что не находятся под защитой Хогвартса и видят смерть намного чаще. И не только видят, но – более того – причиняют ее.
Внутренний голос напомнил еще о сотне вещей, и я поняла, что просто не имею права лить сопли или превращаться сейчас в размазню.
Поэтому я решительно зашла в палату, хоть и зажмурила на секунду глаза. Но когда открыла их, то не увидела ни следа случившегося ранее. Зелья были убраны в шкафы, пол, стены и все поверхности тщательно очищены, и в палате стояла прежняя тишина. Никаких стонов и криков, оглушительно трещащего портала, ругани целителей, бесполезной толкотни и суеты. О произошедшем напоминали лишь новые кровати, которые сделали палату еще теснее.
- Дай воды, - погрузившись в свои мысли, я подпрыгнула от неожиданно раздавшегося голоса. Он звучал немного хрипло и простужено.
Я призвала стакан, наполнила его с помощью Агуаменти и подошла к ширме, за которой раздался голос. Когда я откинула ее, то поняла, что меня позвал именно тот мужчина, кровь которого я буду еще долго помнить на своих руках.
Он с закрытыми глазами лежал на спине, и белое одеяло, натянутое до груди, ярко выделялось в окружавшем нас сумраке. Аврор выглядел почти нормально, и если не присматриваться, можно было не заметить, что одеяло повторяло форму лишь его левой ноги. На месте правой оно как-то жалко обрывалось и шло дальше дурацкими складками.
Это и права можно было не заметить, но я не могла отвести взгляд от его ног, хотя и понимала, какой чудовищной дурой выглядела тогда.
Стакан в моих руках задрожал, и вода перелилась через край. Этот всплеск отвлек меня, я моргнула несколько раз и взглянула на мужчину. Он смотрел на меня, и я была уверена, видел насквозь. И, конечно же, заметил, куда был направлен мой взгляд. Только бы он не посчитал, что я презираю его или мне просто любопытно.
- А ты похожа на отца, - напившись, он облизал сухие губы и обратился ко мне. После воды его голос звучал почти нормально, в нем слышались глубокие интонации.
- Вы знаете моего отца?!
- Думаешь, кто-то в этой стране не знает Гарри Поттера? – аврор улыбнулся и кивнул на стоящий рядом с кроватью стул. – Садись.
Я машинально послушалась и нетерпеливо взглянула на него. Жутко хотелось услышать о папе хоть какую-нибудь информацию. Ведь из его коротких, редких писем совершенно ничего нельзя было понять.
- Я возглавляю одну из трех основных боевых групп, - начал мужчина и осекся, бросив неприязненный взгляд на ноги. – Вернее, возглавлял... Хотя Аластор, например, почти всю жизнь проходил с деревяшкой, однако в двух Магических участвовал, - мрачно пробормотал он себя под нос... – Видел вас только на детских колдофото и никогда не верил, что вы так похожи на отца, как все говорили.
Ничего удивительного, что в газеты попадали только старые и не слишком удачные снимки, на которых почти не было видно наших лиц. Папа очень уставал от постоянного внимания прессы и оберегал от нее свою частную жизнь, как мог. Тогда он еще возглавлял Аврорат, а владелец «Пророка» смотрел ему в рот. А потом началась травля отца, и у газетчиков появилось огромное количество компрометирующих его материалов, поэтому личная жизнь перестала их интересовать.
-... увидел Альбуса, сразу понял, что это правда, - продолжал говорить аврор.
Услышав имя брата, я едва не вскочила и не вцепилась в его одежду руками.
- Вы видели Ала? Где он? С ним все нормально?
Последнее письмо я получила от него неделю назад, и больше не было никаких новостей. Сегодняшний свиток от Скорпиуса был написан еще десять дней назад, и за это время с ними обоими могло случиться что угодно!
- Видел, конечно. Это ведь благодаря ему я лишился только ноги, а не половины туловища разом, - он хмыкнул, заметив мое оторопелое, ошарашенное выражение лица. – Хм, так дело не пойдет, нужно все рассказать сначала. Впрочем, времени у меня теперь предостаточно, - в голосе прозвучала горечь. – Кстати, меня зовут Сэм Росс.
- Очень приятно, сэр, - кивнула я и вспомнила, что папа часто упоминал в разговорах это имя, называя мужчину опытным и хорошо подготовленным аврором. – А я...
- Можешь не представляться, - хмыкнул он, перебив меня.
Я цокнула языком и покраснела от смущения.
- Твой брат и Малфой попали в мою часть после распределения в январе, - начал медленно рассказывать Росс. – А теперь работают в моей пятерке. Всем, кто участвовал в битве в Оксфорде, разрешили не доучиваться оставшиеся две недели.
- Сэр, вы сказали, что Ал спас вас.
- Да, - он нахмурился и бросил короткий взгляд на свои ноги. – Альбус оттолкнул меня от Режущего заклинания, и оно прошло по касательной. Если бы не его помощь, я был бы мертв.
Я вздрогнула от его слов. Я и раньше понимала, что Ал и Скорпиус рискуют своими жизнями, участвуя в битвах. Но я не осознавала, насколько все серьезно, что они подвергаются настоящей опасности и могут умереть в любой момент. Наверное, мои эмоции отразились на лице, потому что Росс добавил:
- Не переживай. Поттер не пострадал. Он вообще словно заговоренный ходит. Если бы не знал точно, что не существует таких Чар, которые от человека постоянно отводят удар, подумал бы, что они на него наложены. Альбус участвовал уже во многих битвах, но ни разу не был серьезно ранен. Царапины, ушибы, сломанная кость – это его максимум.
Я облегченно выдохнула, радуясь, что хотя бы с братом все было в относительном порядке. Он, конечно, писал мне об этом, но я подозревала, что он и Скорпиус договорились не рассказывать мне правду о своих ранениях и битвах, чтобы я меньше волновалась. Как будто это помогало!..
Надеюсь, что Альбус и дальше будет таким же везучим. Судя по последнему письму Скорпиуса и обрывкам разговоров, которые я умудрилась подслушать здесь, обстановка в стране действительно катастрофическая.
- А как Скорпиус?
Росс замялся на несколько мгновений и перевел взгляд в потолок. Сердце пропустило несколько ударов, и мной овладело нехорошее предчувствие.
- Он не участвовал в последней битве, - медленно, взвешивая каждое слово, ответил аврор. – Он вообще не участвовал в битвах после Оксфорда... - нехотя добавил он.
Я судорожно вздохнула и спилась пальцами в сиденье стула. С того момента прошло почти две с половиной недели! Письмо Скорпиуса было отправлено девять дней назад, и я подумала, что с ним уже все в порядке, и он давно сражается. Что с ним могло случиться такого, что колдомедики не вылечили за столько времени?!
- В Оксфорде на него рухнула часть стены, - начал рассказывать Росс, не дожидаясь моего вопроса. – Больше всего повреждений получил позвоночник...
Я похолодела, услышав это, и медленно подняла на него взгляд.
Росс смотрел на меня с сочувствием, и говорил о случившемся с досадой.
- Колодмедики полостью вылечили его, но не смогли до конца восстановить все функции. В общем, он почти не двигает руками.
Я всхлипнула и, несмотря на слово, которое дала самой себе, заплакала.

- Скорпиус? – в голосе Драко слышалось удивление. – Это, по-твоему, называется «беречь руки от сильных физических нагрузок»?
Скорпиус медленно развел локти в сторону и разжал кисти, позволяя грузу вернуться в начальное положение с чудовищным грохотом. Он поднял на стоявшего в дверях отца мрачный взгляд.
- А есть разница, буду я их беречь или нет? Это спасет меня от очередного дома, который вздумает свалиться мне на спину и превратить в почти-инвалида?
Драко подавил усмешку и хмуро посмотрел на сына.
- Это спасет колдомедиков от необходимости в очередной раз вытаскивать тебя почти-с-того-света, - язвительно ответил он, и Скорпиус резко опустил голову, пряча досаду.
Он и Драко находились в подобии тренажерного зала, созданного специально для обучения новобранцев, добровольцев и студентов первых курсов аврорской Академии. После атаки на Оксфорд, сюда был перенесена база, в которой учились Альбус, Скорпиус и остальные призванные студенты. Министерство пыталось не допустить разброса сил, который и без того осталось мало, по стране и делало все возможное, чтобы сосредоточить их в непосредственной близости от Лондона. Это помогало поддерживать Щит над городом на самом высоком уровне и контролировать происходящее в стране, территория которой уменьшалась с каждым днем.
Драко проводил в Министерстве почти все время. Сейчас они работали над составлением мирного договора с Ирландией. Им удалось заставить Поттера согласиться отдать Старшую палочку, и Драко пытался уменьшить площадь территорий и сумму контрибуции, которую потребовала Ирландия. Он аппарировал в мэнор лишь глубокой ночью, чтобы переодеться и встретиться с Асторией, которая отказалась сидеть дома и помогала жене Поттера в Святом Мунго.
Завтра они должны были подписывать договор, который был уже готов, поэтому Драко решил провести вместе с сыном неожиданно появившееся свободное время.
Скорпиус слез с тренажера и взял полотенце, вытирая пот с лица и шеи. Драко неодобрительно смотрел на его спину, покрытую извилистой сеткой шрамов, заметных с нескольких шагов.
- Сколько ты здесь уже?
- Около двух часов, - Скорпиус пожал плечами, игнорируя недовольный взгляд отца, отбросил полотенце и взял бутылку с водой. Последние четыре дня – как только к его рукам вернулась хоть какая-то чувствительность – он проводил в тренажерном зале все время. Колдомедики отказались пускать его на операции, пока он окончательно не восстановит подвижность рук, поэтому Скорпиус часами пропадал здесь, упражняясь на различных тренажерах – начиная беговой дорожкой и заканчивая скамьей для пресса. Он дико уставал, но с каждым днем руки слушались все лучше и лучше, и Скорпиус не мог дождаться момента, когда его перестанут держать в палате. Он и так пролежал там бревном последние две недели и хотел навсегда забыть их и вычеркнуть без памяти, потому что они были наполнены тем, что он ненавидел на свете – мерзким ощущением собственной беспомощности и слабости. Собственного ничтожества.
- Подожди меня наверху, ладно? – он повернулся к отцу. – Я приму душ.
Драко кивнул и долго смотрел вслед уходящему сыну.
Он вспомнил свой ужас, когда непривычно сконфуженный Поттер сказал ему, что Скорпиус тяжело ранен и не приходит в сознание. Свой страх, когда он услышал, что сын может потерять чувствительность в руках. Свое отчаяние и нежелание работать дальше в ту страшную неделю, когда ему приходилось разрываться между долгом и собственным сыном, который нуждался в нем как никогда. После нападения на Оксфорд на них свалилась огромная куча проблем, страна находилась на гране уничтожения, границы и барьеры прорывались с двух сторон, дотла уничтожались города, цены росли поминутно, и гоблины отказались выдавать деньги. У них не было галлеонов, чтобы содержать армию, Министерство, Мунго, новые порталы, Щиты, восстанавливать города, поддерживать жителей, лишившихся домов. А в это время в палате лежал очнувшийся, но беспомощный Скорпиус, который почти ничего не мог сделать сам.
И Драко разрывался между ним и Министерством, потому что знал, как отчаянно нужен сыну, как он ненавидит зависеть от кого-либо, как унизительно для него принимать помощь от посторонних людей.
Драко во многом винил себя – ведь его воспитание стало причиной того, что у Скорпиуса сформировался настолько тяжелый характер. Он с детства привык никому не доверять, был замкнутым, мало эмоциональным, настороженным в обществе посторонних людей, болезненно относился, когда другие видели его слабым, беспомощным, разбитым... Но в то время у Драко не было другого выхода, кроме как воспитать сына именно таким. Он боялся, что Скорпиус вырастет похожим на него – таким же слабым, трусливым, подлым, вечно прячущимся за папочкин авторитет, деньги и власть. Драко не хотел, чтобы Скорпиус столкнулся с тем, с чем пришлось столкнуться ему, когда пал Вольдеморт, и на бывших Пожирателей была объявлена настоящая травля.
Драко жалел иногда и думал, что во многих местах перегнул палку со строгостью и требовательностью, что иногда был по-настоящему жесток к сыну. Но тогда им слали письма, наполненные ядом и гноем, который вызывал разложение плоти заживо, тогда в Косом переулке им в спину летели проклятья и оскорбления, а на Асторию напали в магазине мантий. Щит над мэнором трещал каждую неделю – особенно отъявленные мстители пытались проникнуть в их поместье.
Это началось не сразу после Победы, а несколько лет спустя. Первые полгода Драко с отцом и с выжившими Пожирателями провел в Азкабане, ожидая суда.
Поттер надавил своим именем, и многих выпустили. Почти два месяца, закрывшись от родителей, Драко провел в своей комнате. Он безостановочно пил, пока в начале марта не пришло письмо из Хогвартса: весь их поток вместе с шестым приглашали на быстрый курс лекций, чтобы восстановить пропущенный год.
В августе они все сдали экзамены. Потом случилось много вещей, но в конце концов, он женился на Астории. И примерно с этого момента на Пожирателей и их детей была объявлена травля. Тогда это казалось неожиданным, ведь прошло почти шесть лет, и многие занимали неплохие должности в Министерстве. Но сейчас Драко понимал, что это было связано с приходом к власти новой партии во главе с будущим Министром Магии, который пытался расколоть общество магической Англии. И ему это удалось...
- Отец? – Драко дернулся и взглянул на сына, голос которого резко вырвал его из воспоминаний.
Скорпиус с удивлением и легкой настороженностью смотрел на него.
- Обычно ты не позволяешь подойти к тебе незамеченным.
- Ты пытался сделать это с семи лет, - Драко хмыкнул. Скорпиус вернул ему улыбку, но его взгляд оставался напряженным, а выражение лица – сосредоточенным. – Ты знаешь, что Росс был тяжело ранен во время сегодняшнего ночного нападения?
- Да, - кивнул помрачневший Скорпиус. – Поттер заходил утром. Именно поэтому я и хожу в зал каждый день, - он сцепил пальцы в замок.
- Не переусердствуй, ладно? Никому не нужно, чтобы палочка выпала у тебя из рук в разгар боя.
- Отец, ты закончил составление договора с Ирландией? – спросил Скорпиус, меняя неприятную тему.
- Да, - кивнул Драко. – Надеюсь, завтра подпишем. Возможно, у нас появится шанс защитить южное побережье от Румынии и Бельгии.
- А что вы собираетесь сделать потом?
- Будем форсировать события. Сосредоточим основные войска в Хогвартсе и Министерстве, покажем, что будто бы направили большую часть авроров на юг, в разрушенные города. По нашим данным они планируют захват Лондона. Думаю, они поверят обманному маневру и нападут на Министерство, - Драко перевел задумчивый взгляд на сына, который внимательно смотрел на него.
- И там все решится, - закончил Скорпиус мысль отца.
- Все не так плохо, как кажется, - сказал Драко, услышав мрачность в голосе сына. – Европейский Союз магов пообещал, что если нам удастся отразить будущую атаку и сохранить Министерство, они приостановят Румынию и Бельгию. В конце концов, ослабление Англии выгодно почти всем европейским странам, а вот ее полное уничтожение – практически ни одной.
- Проступают самые низкие и гнусные стороны политики, - скрипнув зубами, раздраженно усмехнулся Скорпиус.
- Ты говоришь так, будто никогда о них не знал, - Драко окинул проницательным взглядом сына и коротко улыбнулся. – Ладно, - он поморщился и дотронулся до висков, - давай не будем об этом, мне хватает двадцати часов в Министерстве.
Скорпиус кивнул и нахмурился: отец выглядел действительно усталым. Это проявлялось не в осунувшемся лице с острыми скулами, не в кругах под глазами и новых морщинах, а в медленным движениях, согнутой спине и взгляде – выцветавшем, утомленном. Казалось, усталость долго, постепенно накапливалась и сейчас шла изнутри Драко.
- Я надеюсь, что после того, как все закончится, ты не собираешься поступить в Аврорат?
- Почему же? - Скорпиус фыркнул и взглянул на отца с деланным изумлением. – Видишь же, как мне понравилось рисковать своей жизнью и лезть в самое пекло. Стану первым Малфоем, который будет учиться в Аврорате.
- И Люциус перевернется в своем склепе, - Драко весело хмыкнул, представив реакцию отца. – А если серьезно? Особенно меня интересуют твои планы касательно Лили.
Услышав это, Скорпиус ощутимо напрягся и подобрался, почти впиваясь взглядом в отца.
- Это сейчас у Поттера полно проблем, требующих его внимания, - усмехнувшись реакции сына, как ни в чем не бывало продолжал Драко. – Но после войны у него будет масса свободного времени, и я думаю, он всерьез озаботится судьбой дочери. А я бы не хотел потерять единственного сына, - закончил он на веселой ноте, однако его глаза пристально и очень внимательно наблюдали за Скорпиусом.
- Не думаю, что он меня убьет, - заметно расслабившись, ответил Скорпиус и скупо улыбнулся отцу. – Уж если Альбус не впал в бешенство и не разнес Хогвартс, узнав обо всем, - он коротко рассмеялся.
- Ей всего пятнадцать.
- Уже шестнадцать. Мама была не намного старше ее, - Скорпиус выразительно посмотрел на отца и почти подмигнул ему.
- Нахал, - во взгляде Драко плескалось веселье.
- Это наследственное...
Они проговорили еще два часа и прервались только потому, что Драко был срочно нужен в Министерстве. Он обнял сына на прощание, и Скорпиус еще долго смотрел вслед уходившему отцу. Его одолевало мрачное предчувствие, которого он гнал от себя прочь. Было ощущение, что надвигается что-то страшное и неминуемое. Он был уверен, что с Драко ничего не может произойти в Министерстве, но не мог объяснить даже себе, почему грудь сдавливало тисками, и было тяжело дышать.
- Отец! – Скорпиус поднялся из-за стола и шагнул вперед. Драко остановился в дверях и, обернувшись, улыбнулся.
- До встречи, - он кивнул ему и вышел.
Скорпиус рассеянно провел рукой по волосам и сел на стул, откинувшись на спинку. Тогда он не знал, что это был последний раз, когда они с отцом видели друг друга.

- Эм, - Альбус зашел в комнату и остановился, переступая с ноги на ногу. – Доброе утро, - он с опасением взглянул на стоящую возле окна девушку.
Она едва заметно кивнула в ответ, не отводя взгляда от улицы, где медленно падал снег.
- Хм, - он замялся и потянулся рукой к затылку, чувствуя себя последним идиотом. Впрочем, это ощущение всегда было с ним, когда он приходил сюда и общался с ней. – Тебе не холодно? – ляпнул он первое, что пришло в голову, и захотел ударить себя по лбу.
Сэм скосила глаза в его сторону и неопределенно пожала плечами. На ней были надета белая майка на тонких бретельках, обнажавшая острые плечи и выступающие кости позвоночника на шее.
- А где твои волосы? – Альбус подошел ближе, но остановился в нескольких шагах от нее – он знал, что она не любила, когда кто-то подкрадывался к ней сзади.
Альбус скользил рассеянным, удивленным взглядом по ее спине и тонкой шеей, которую еще вчера закрывала волна густых черных волос. Теперь их короткие пряди были коротко обстрижены и топорщились на затылке во все стороны. Было видно, что Сэм отрезала их нервными, рваными, дергаными движениями.
- Не хочу, чтобы кто-то мог схватить меня за волосы, - ровным, бесчувственным голосом ответила она, и Альбус заскрипел зубами, придумывая для себя проклятье.
«Давай еще спроси, почему она никому не позволяет к себе прикасаться! – со злостью на себя подумал он. – Услышишь подробный пересказ, как ее насиловал тот поддонок!»
- Я принес тебе шоколад, - после неловкой паузы выдавил из себя Альбус, разглядывая узор на плитке.
- Спасибо, - так же спокойно ответила Сэм и поежилась, обхватывая себя руками.
- Возьми, - он снял мантию и протянул ей, радуясь, что хватило ума не подойти к ней и не накинуть ее сзади.
Сэм наконец повернулась к нему, оторвав взгляд от окна. Она взглянула на него своими темными, глубокими глазами и взяла мантию, постаравшись не коснуться его пальцев.
- Спасибо, - повторила она и повернулась обратно, держа мантию в опущенных руках.
Альбусу захотелось взвыть и приложиться головой о ближайшую стену.
С того дня, когда он спас ее, прошло больше двух недель. За это время поведения ни насколько не изменилось. Колдомедики разводили руками и говорили, что они сделали все, что было в их силах. Они даже пробовали применить к Сэм Легилименцию, когда она спала, но ее измученное сознание без ее участия создало мощнейший блок, который не удалось сломать ни одному магу.
На первый взгляд, с ней все было в порядке. Она ела, послушно пила зелья и лекарства, разговаривала с колдомедиками, читала, если ей говорили, выходила на улицу, если ей приказывали, отвечала на вопросы, если их задавали. Она не пыталась покончить с собой, не пыталась сбежать и не устраивала голодовок, как делали это другие женщины. Она не громила палату, не брыкалась, не выплевывала зелья, не разрушала стихийной магией все вокруг себя. Он выполняла все указания колдомедиков, кивала головой, растягивала губы в улыбку... Но если к ней не обращались, она могла провести у окна целый день и ночь, смотря в одну точку. Альбус сомневался, что она любовалась снегом. Он вообще сомневался, что в такие моменты она видела погоду и людей за окном. Целители говорили, что каждый раз она заново переживает произошедший с ней кошмар. Что она помнит все, любое движение, любую мельчайшую деталь и постоянно воспроизводит это в своем сознании, заставляя себя страдать.
Сэм была похожа на маггловского робота. Насилие румына принесло ей не только физические травмы, но и – что было гораздо страшнее – душевную боль.
Колдомедики начали всерьез опасаться за ее здоровье. Человек не может находиться в таком состоянии длительное время, однажды оно доведет его до взрыва, и он просто уничтожит сам себя. Магия Сэм, направленная внутрь, пожирала ее и разрушала сознание. Она медленно накапливалась, заставляя ее чувствовать все хуже и хуже, и ждала момента, когда Сэм будет доведена до предела и не сможет больше переносить все это. И тогда магия выйдет, выплеснется из нее, уничтожив и разорвав при этом.
Колдомедики пытались найти способ ее расшевелить, они перепробовали множество разных методов, но все было бесполезно. Сэм закрылась от них, закрылась ото всех и почти ни на что не реагировала, ничем не интересовалась. Даже Альбус, человек, который ее спас, ничего не значил для нее.
- Моя младшая сестра очень любит шоколад. Она в детстве объедалась им и покрывалась жуткой сыпью. Мы с Джимом всегда ее дразнили, - вздохнув, Альбус сел на тщательно заправленную кровать Сэм и зарылся рукой в волосы. – А мы вчера еще один бой проиграли. Уже сбились, какой по счету. Но зато смогли эвакуировать всех местных жителей. В Лондоне скоро будет перенаселение, - он издал нервный смешок. – А мой лучший друг, ну, я говорил тебе уже, это Скорпиус Малфой, порядочная задница, кстати! Ему запретили напрягать руки, которым с огромным трудом вернули подвижность, а он уже умчался в тренажерный зал. Ты знаешь, что он сделал первым, как только ему позволили взять палочку? Он наложил на меня Силенцио! – с неподдельным недовольством воскликнул Альбус. – Сказал, что мечтал об этом десять дней, когда не мог двигать руками. Представляешь, обвинил меня в том, что я очень много болтал! Он всегда преувеличивает. Во-первых, я болтал не много, а во-вторых, ну как я мог упустить возможность поиграть ему на нервах, когда он не мог мне ответить? – Альбус поднял голову и засмеялся, но его голос потускнел, когда взгляд наткнулся на прямую спину Сэм. От нее за милю веяло холодом и равнодушием.
Внезапно он почувствовал злость. Альбус вскочил на ноги и решительно подошел к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки.
- Ты ведешь себя отвратительно! – воскликнул он. – Кем ты себя возомнила?! Думаешь, одна такая здесь, самая особенная и неповторимая? Думаешь, никому больнее не больно, не плохо, не страшно?! Думаешь, единственная, кто страдает и переживает?! Думаешь, другие люди не теряли близких, не видели, как умирают их дети и родители, не чувствовали на себе проклятий? Не бежали в страхе, не разбирая дороги, не прятались под кроватью, не звали на помощь, не плакали, не стонали, не умирали?! Думаешь, больше всех перенесла?! – слова вылетали из Альбуса помимо его воли. Он злился и с каждой секундой заводился все больше и больше. Он раздражался, видя ее тупое равнодушие и прежнее безразличие. То, что Сэм продолжала упорно игнорировать его, вызывало у Альбуса почти ярость.
Он схватил ее за плечи, развернул к себе и затряс, словно бездушную куклу.
- Какого дракла ты ведешь себя так? Изнасилование – это еще не повод навсегда отказаться от жизни! Сотни людей видели и пережили гораздо худшие вещи, но они не сдались и не сломались, они продолжают бороться и идти вперед. А ты сидишь здесь, в уютненькой палатке, под тепленьким одеяльцем и ведешь себя, словно жалкая, бесхребетная, ничтожная амеба! - он яростно шипел ей эти слова в лицо, почти выплевывал каждый слог, чувствуя, как его переполняет злость и раздражение. – Что вообще за спектакль ты тут устроила?! Нравится внимание колдомедиков? Нравится, что они скачут и суетятся вокруг тебя? Что я восемнадцать дней стелюсь перед тобой?! Ты хоть знаешь, сколько людей уже погибло, пока ты тут изображала великое страдание? Сколько появилось сирот, вдов и матерей, потерявших своих детей? Сколько авроров уже никогда не вернутся домой?! Сколько студентов не войдут больше в Хогвартс?! Ты хоть знаешь, что вообще происходит вокруг тебя?! Ты хоть знаешь, что такое война?! Ты хоть что-нибудь вообще знаешь?! – Альбус почти орал и безостановочно тряс податливую, равнодушную Сэм. – Да ни дракла ты не знаешь, несчастная притворщица!
Он резко оттолкнул ее от себя, переводя сбившееся дыхание и вытирая пот со лба. Он часто, хрипло дышал и чувствовал, что его колотит крупная дрожь.
В ушах стоял собственный крик, а перед глазами – ужасы, которым он был свидетелем.
- Да кто ты вообще такой? – услышал он тихий шепот Сэм. – Какое право ты имеешь говорить мне эти вещи? Кто ты такой, чтобы обвинять меня и указывать, что делать? Кем ты себя возомнил, Поттер? Думаешь, раз спас, теперь можешь делать все, что захочется? Попрекать меня чем-то, приказывать, заставлять? А я тебя просила меня спасать? Я просила тебя врываться в дом и вытаскивать меня из-под румына? – она взвизгнула и одним прыжком сократила расстояние между ними. – За каким драклом ты вмешался?! Кто тебе дал на это право? Если бы ты не полез, все было бы нормально! Я бы сейчас не чувствовала все это! Меня бы сейчас вообще не было. Он бы убил меня и ушел, ясно тебе?! И это было бы гораздо лучше, чем то, что есть сейчас! Ты не имеешь права меня обвинять, потому что ты не знаешь, через что я прошла. Ты не знаешь, как это, когда на тебе лежит огромная, потная, вонючая туша. Когда его слюнявые пальцы трогают твое тело, когда его руки лапают тебя, а язык – облизывает лицо! Ты не знаешь, что это такое, когда тебя обездвиживают и раздевают, пожирают взглядом тело, отпускают похабные шутки! Я была девственницей, Поттер! Ты понял меня? Этот ублюдок был моим первым мужчиной! Он бил меня, он сжимал меня, я до сих пор чувствую его руки на коже! У меня весь живот и спина в царапинах, потому что в душе я скребу их и хочу отмыться, потому что кажется, что он все еще касается меня! – в глазах Сэм стояли слезы, она выкрикивала слова в лицо Альбуса, наступала на него, отчаянно сжимая кулаки.
- Ты ничего не понимаешь и не смеешь меня ни в чем обвинять! – она взмахнула руками и отвернулась, громко, отчаянно заплакав. Ее горло мучили спазмы, она едва могла дышать, выплескивая вместе со слезами напряжение, отчаяние, боль и страх прошедших недель. Она плакала и чувствовала, как понемногу становится легче, что внутри затягивается огромная черная пустота. Воспоминания никуда не делились, но их стало меньше, они перестали занимать все ее сознание и потеснились, позволяя другим эмоциям появиться рядом с собой.
Альбус ошарашено смотрел на нее несколько секунд, а потом молча развернул к себе и позволил плакать в свою рубашку. Сэм жадно цеплялась за него, упираясь лбом в грудь, и он чувствовал ее дрожь, ее страх и боль.
- Я до сих пор все помню... – бессвязно шептала она после каждого тяжелого вздоха, - я буду помнить это вечно... его глаза, у него были такие ужасные, бесчувственные, ледяные глаза... мне было так больно, так дико больно...
- Главное, что все закончилось, Сэм. Все уже закончилось, - кое-как выдавил из себя Альбус, почувствовав, что горло сковал странный спазм. – Теперь все будет нормально... Обязательно будет... – он провел несколько раз по ее затылку, пропуская сквозь пальцы короткие, неровные пряди. – Ты справишься с этим, тебе обязательно помогут. Я тебе помогу.
Сэм пробормотала что-то в ответ, но Альбус не расслышал из-за ее непрекращающихся всхлипов.
- Хочешь, выйдем на улицу? Ты давно так не была и сейчас, наверное, не узнаешь свой город. Его очень сильно изменили и переделали почти под центральную базу, потому что он находится вблизи от Лондона.
Альбус мягко, но непреклонно отстранил ее от себя, аккуратно сжимая плечи. У Сэм были заплаканные и покрасневшие глаза и опухшее лицо, и впервые за долгое время он увидел в ее взгляде проблеск интереса. В нем по-прежнему была боль, но не та боль, которая ломает человека, уничтожает его и разрывает на части, а та, что дает силы двигаться дальше, помогает пережить горе.
Сэм рассеянно кивнула в ответ на его вопрос и запустила руку в короткие волосы.
- Зря ты их отрезала, - заметил Альбус, рассматривая ее.
- Нет, - она упрямо мотнула головой. – Я говорила серьезно. Я правда не хочу, чтобы у кого-нибудь была возможность намотать их на руку и управлять мной. Одного раза было достаточно, - она обнажила зубы в кривоватой ухмылке.
- Глупо это спрашивать после трехнедельного знакомства, но сколько тебе лет и чем ты занимаешься? – Альбус сел на кровать, наблюдая, как надевает теплый свитер и повязывает шарф.
- Мне девятнадцать, - она бросила в его сторону быстрый взгляд и улыбнулась выражению полнейшего удивления, которое застыло на лице Альбуса. – Да-да-да, я уже большая девочка и ты должен слушаться тетю Сэм.
- Мне собирается приказывать девчонка, чей нос упирается мне в подмышку, - он закатил глаза и, притворно возмущаясь, покачал головой. – Представляю, как грозно ты будешь выглядеть в такие моменты.
Сэм тихо фыркнула и надела мантию Альбуса. Она помотала головой и несколько раз провела холодной ладонью по виску.
«Не думая, Саманта. Не смей даже заикаться об этом, - приказала она самой себе. – Если начнешь сейчас, то увязнешь еще глубже и уже никогда не сможешь выбрать. Судьба предоставила тебе шанс, она познакомила тебя с Алом. Цепляйся за него со всей силой и пытайся выплыть. Ты все равно никогда не забудешь того, что произошло. Нет смысла мучить себя еще больше и постоянно напоминать об этом», - она вздрогнула, вспомнив ладони румына, и повела плечами, словно сбрасывала с себя невидимые руки.
- Значит, ты закончила Хогвартс два года назад?
- Я не училась там, - Сэм насмешливо взглянула на удивленного и заинтересованного Альбуса.
«Говорят, чтобы привлечь мужчину, надо создать вокруг себя ореол загадочности, - отстранено подумала она, наблюдая за изменчивой мимикой Поттера. – Очевидно, что сегодня я преуспела в этом деле».
- Я травница, - пояснила она. – Фактически, даже не ведьма. Мне удаются только простейшие заклинания типа Люмоса и Акцио. Никаких высших или боевых Чар.
- Так вот почему... – Альбус вовремя прикусил язык и не договорил.
- Да, - мрачно кивнула Сэм. – Меня воспитывала бабушка, потому что дар передается через поколение к старшей девочке в семьи. Вначале мы с ней жили в домике в лесу, и я знакомилась там с травами, деревьями и цветами, училась брать у них силу, запоминала, для чего нужно то или иное растение... – они вышли из здания и медленно пошли по утоптанной дорожке, и снег весело скрипел в такт их шагов.

_____________________________________
как всегда, буду рада комментариям)


Глава 24

Это была безумно сложная глава... Второй эпизод вымотал меня до крайности. Очень тяжело было писать, я бросала несколько раз, потому что чувствовала, что не справляюсь с эмоциями.

__________________________________________
UPD: прошу прощения, но продолжения, скорее всего, придется ждать еще долго.

Глава 9.

Сидевший напротив него мужчина взял со стола и открыл небольшой футляр, сделанный из редкого, красного дерева и украшенный узором из тонкой золотой нити. Его губы расплылись в довольной улыбке, а во взгляде мелькнуло торжество. Он восхищенно поцокал языком, разглядывая изогнутую палочку, по всей длине которой были вырезаны древние руны и магический знаки.
Он тряхнул головой, и его длинные рыжеватые волосы, собранные в высокий хвост на затылке, рассыпались по плечам.
- Кто бы мог поверить... кто бы мог поверить... – бормотал он с грубым, режущим по ушам акцентом, постоянно кидая хитрые взгляды на сидящих напротив него мужчин. У них обоих были неестественно выпрямленные спины и спокойные, бесстрастные лица, но один крепко переплел между собой пальцы, а другой теребил под столом какую-то фигурку.
- Наверное, вы и сами не думали, что настанет тот день, когда вам придется расстаться с этим сокровищем, - вкрадчивым, надменным голосом спросил он и с заметным превосходством посмотрел на мужчин перед ним. – Не так ли, мистер Поттер? – добавил он с заметной долей насмешки, чувствуя себя хозяином положения.
Гарри резко дернул головой, и по стеклам его очков прошел блик от света настольных ламп.
- Действительно, это было невозможно представить каких-нибудь двадцать лет назад, сразу после победы над Вольдемортом, - оскалившись, прошипел он.
Ирландский Министр магии вздрогнул от упоминания имени и рассвирепел от намеков на слабость и отсталость его страны в то время.
Он сжал зубы и недовольно дернул плечом, а потом произнес, фальшиво улыбаясь.
- На вашем месте я был бы сдержанней в словах, мистер Поттер. Какая разница, что случилось столько лет назад? Главное, что происходит сейчас, - он выделил последнее слово. – И если бы моя страна была поставлена на грань катастрофы, я был бы куда более любезнее, чем вы. В конце концов, это я делаю вам неоценимое одолжение, а не наоборот.
Глаза Гарри вспыхнули, на скулах появился легкий румянец, а подбородок стал больше выпирать вперед – так сильно он стиснул зубы, чтобы ничего не ответить на оскорбления ирландца.
- Извините, Министр, мистер Поттер очень напряжен – у нас выдалась бессонная ночь. Уверен, он никаким образом не собирался оскорблять Ирландию.
- Надеюсь, - рыжеволосый мужчина поджал губы. – Впрочем, вы были намного любезнее. Я всегда знал, что с вами можно иметь дело, мистер Малфой, - поощрительно добавил он. – Ведь у вас такая интересная семья... – он пожевал губы, насмешливо наблюдая за напряженным Драко, взгляд которого превращался в сталь. – Когда нужно – подлижитесь, о гордости своей забудете, лишь бы шкуру жалкую спасти, а в другой момент – будете сладко улыбаться, наблюдая, как жертва пьет отравленный вами чай...
Губы Малфоя стали похожими на узкую белую нитку. Гарри насторожился, опасаясь, что Драко сорвется и сглупит, и осмотрел помещением цепким взглядом аврора, продумывая возможные пути отступления. Он приготовился остановить Малфоя, если он все же вспылит, но он оскалился и произнес – мягко и вкрадчиво, словно хищная кошка, когда заманивала жертву в свою ловушку.
- Вы совершенно правы, господин Министр. Мои предки действительно были мастерами в интригах, лжи и политических игр. Наверное, именно поэтому, наш счет в Гринготтсе превышает годовой бюджет Ирландии в несколько раз, - произнес Драко светским и самым дружелюбным тоном, сладко улыбнувшись.
«И это он предостерегал меня от неразумного поведения и излишней эмоциональности? – Подумал Гарри, наблюдая, как лицо Министра медленно багровеет, наливаясь кровью. – Не дай Мерлин, он сейчас откажется от сделки и выставит нас вон».
Он неодобрительно посмотрел на Драко, но тот, почувствовав его взгляд, только дернулся и сердито повел плечами.
«Очень плохо, что я не успел сообщить Поттеру сведения, поступившие сегодня от моих людей в Ирландии. Тогда бы он не метал в меня свой испепеляющий взгляд».
- Благодарю вас, мистер Малфой, что напомнили мне о второй части нашего договора, - ирландец успел взять себя в руки и сейчас без тени раздражения или недовольства обращался к Гарри и Драко. Его глаза удивительно-яркого голубого цвета невинно и наивно смотрели на них, делая Министра похожим на маленького, безобидного ребенка. Но все в комнате знали, что это – лишь иллюзия, и было очень опасно поддаваться ей.
- Мы должны определиться с размером контрибуции. Я предпочту маггловские фунты. Курс галлеона слишком нестабилен в последнее время. Я слышал, инфляция достигла чудовищных размеров? – учтиво поинтересовался он и склонил голову набок.
- У вас ошибочные сведения, - светски ответил Гарри, яростно сверкнув глазами.
- Что ж, тогда это просто прекрасно, - Министр тонко улыбнулся. – Раз вы находитесь в отличном финансовом положении, - с едва уловимой насмешкой произнес он, - думаю, вас не составит никакого труда выплатить Ирландии контрибуцию в размере триста тысяч галлеонов. То есть, полтора миллиона фунтов.
Драко моментально выпрямился в кресле, а Гарри вцепился в подлокотники, едва удерживая себя от восклицания.
«Старый, проклятый, драклами задранный мудак. Триста тысяч галлеонов... Во всем Гринготтсе не будет такой суммы!»
- Вы верно отметили, что это – лишь вторая часть сделки. Первую мы выполнили – Старшая палочка у вас, и, согласно договору, вы должны прекратить атаки на Англию, - невозмутимо заметил мгновенно сориентировавшийся и взявший себя в руки Малфой. В конце концов, различные экономические сделки и денежные махинации давно составляли неотъемлемую часть его жизни.
- Ах, мистер Малфой, - ирландец притворно всплеснул руками. Гарри напрягся, ощущая, как по спине пробежал холодок, а им завладело привычное чувство опасности. С самого начала ему не нравилась ни идея Малфоя, ни форма ее воплощения – ладно, он дал уговорить себя на сделку, потому что это был действительно единственный, хоть и очень призрачный шанс, на спасение для Англии. Но когда ирландцы поставили условие, что подписание договора произойдет в Дублине, и от Британии будут присутствовать только Малфой и Поттер, аврорскик инстинкты Гарри просто взбунтовались, ему было почти физически плохо, когда он вошел в большую комнату с огромным столом, потому что в голове настойчиво билась мысль о грозящей опасности. И сейчас он кожей уловил незаметную для взгляда смену обстановки. Многолетний опыт работы, а потом и руководства Авроратом, дал о себе знать, и Гарри почувствовал, что в атмосфере появилось напряжение, а над их головами начали сгущаться тучи.
«Над зданием сетка против аппарации и порталов. Палочки у нас забрали, хорошо, что они были фальшивыми, и мы ими не пользовались. А вот порталы в Министерство оставили, но блок стоит очень сильный, я не думаю, что мы сумеем прорваться. Ирландец слишком подчеркнуто отбросил палочку, без сомнений, у него есть еще одна. Два охранника в дверях также вооружены. Шанс на успех в случае побега стремится к нулю,- за несколько мгновений проанализировав ситуацию, подумал Гарри и одарил Министра мрачным взглядом. – Они не забрали фамильные перстни, но они не являются настолько мощным проводником магической энергии, как палочка. Вряд ли получится что-то сильнее Петрификуса. А беспалочковая магия требует сильных затрат магии, тем более здесь, когда все здание пропитано враждебным, чужим колдовством, которое сопротивляется самому факту нашего существования».
- ... неужели вы думаете, что находитесь в положении, когда можете диктовать мне условия? У вас остается лишь один вариант – следовать моим требованиям, - продолжал между тем Министр, жестко смотря на Драко. – Хотя, конечно же, есть еще и второй: продолжайте кичиться своей гордостью, и уже через неделю от Англии останутся лишь жалкие руины.
- После того, как мы выплатим вам контрибуцию, от нее останутся те же руины, потому что нам придется разобрать ее и продать по камешку, - вспылил Малфой.
- Не далее как десять минут назад вы сами сообщили мне о превосходном экономическом положении страны, - парировал ирландец и усмехнулся, уже не скрывая своих истинных чувств и не прячась за маской спокойствия и светской любезности. – Или вся сумма в течение трех дней, или не будет никакой сделки. Кроме того, я не буду останавливать военные действия, пока не получу требуемые деньги.
- А где гарантии, что вы остановите их потом? – вопрос вырвался у Гарри помимо воли, и уже через несколько мгновений он остро пожалел о нем.
- Их нет, - Министр в притворном сочувствии развел руками, но его взгляд оставался по-прежнему насмешливым и высокомерным. – И, кроме того, все время до поступления суммы, вы с мистером Малфоем будете наслаждаться гостеприимством Ирландии.
- Об этом не может быть речи, - уверенно отрезал Поттер.
- Право слово, у меня создается впечатление, что вы сможете этому хоть как-то помешать. Такое чувство, ваши слова могут на что-то влиять или что-то изменить. Очнитесь, господа. Англия больше не самая могущественная держава, способная диктовать всем свои условия. У вас нет силы, у вас нет власти, и хозяином положения являюсь здесь я! – воскликнул Министр. – Я решаю и я диктую условия. Вам остается только смириться и принять их, - он хищно улыбнулся.
В воображении Гарри промелькнула ясная картина, в которой он посылает серию из Круциатуса и Авады Кедавры прямо в это лоснящееся самолюбием и напыщенностью лицо.
Малфой нахмурился так сильно, что его брови образовали единую полосу. Он прокручивал в голове различные варианты выхода из положения с наименьшими затратами и пытался выбрать один из них, но вскоре понял, что все они являлись изначально провальными и имели очень низкие шансы на успех. Впрочем, он, Поттер, Уизли и остальные знали, на что соглашались, и каков процент удачного завершения сделки.
«Они хотят сделать из нас политических заложников. Дракл, я должен был это предусмотреть. Я думал о подобном варианте, но он показался мне невозможным. Кто мог предположить, что у него хватит наглости? Особенно после утренней информации от «паука» о том, что состоянии самой Ирландии далеко не такое радужное, как мы думали. Многие устали от войны, от гибели граждан, тем более у половины страны древние и глубокие связи с магическими родами в Англии. И все же он решил, что может шантажировать нами Британию, несмотря на то, что его собственная страна на пороге гражданской войны. Он идет на огромный, неоправданный риск. Если его планы сорвутся... Дракл! Почему я не получил сведения об этом раньше? Тогда ни за что бы не согласился на эту унизительную и чудовищную для Англии сделку, и, тем более, никогда бы не согласился на встречу на таких опасных для нас условиях».
Драко посмотрел на Министра и перевел взгляд на охранников у дверей. Он покрутил родовой перстень и в задумчивости постучал пальцами по столу.
Ирландец трактовал его действия по-своему:
- Видите, мистер Поттер, мистер Малфой согласился со мной и думает о том, как ему убедить в этом вас. Будет не очень хорошо, если Англия лишится своего «Золотого мальчика».
Гарри поморщился – он ненавидел свое прозвище, данное ему «желтыми» газетами еще двадцать лет назад – и недоверчиво взглянул на Малфоя.
Драко едва заметно покачал головой и, благодаря Мерлина за глупость ирландца, которая позволила им с Поттером взглянуть друг на друга под безобидными предлогом, указал глазами сначала на дверь, потом на кольцо и потолок.
«Неужели он хочет попробовать продраться через Щиты?» - Поттер кожей чувствовал их мощь и силу, он почти видел туго натянутые под самым потолком нити магических потоков, блокировавших любую попытку сбежать.
С другой стороны, он понимал, что у них нет выбора. Министр только что весьма непрозрачно намекнул, что произойдет с ними, если они откажутся. Лучше быть мертвыми, чем стать заложниками, с помощью которых Ирландия сможет шантажировать Англию. Гарри подумал о детях и жене, и его сердце болезненно сжалось, пропустив пару ударов.
«Если меня убьют, они захотят отомстить и смогут сделать это во время боя. Если нас будут удерживать здесь, я уверен, они попытаются спасти меня. Это гораздо, гораздо опаснее...»
«Вдвоем нам не пробраться, - равнодушно подумал Драко.– Поттер будет геройствовать – как всегда, попытается вытянуть обоих. Он сильнее в бою, но магический потенциал у меня выше – благодаря древнему и сильному роду. Если умрет он, Англии придет конец. Без своего героя, символа, надежды и далее по списку, люди опустят руки. Ни Уизли, ни его жена, ни я, ни Лонгботтом не помогут. Страна проиграет, все жертвы, смерти будут напрасными, наши усилия уйдут в никуда. Скорпиус и Астория, скорее всего, погибнут. Если сбегут, то будут вынуждены скитаться, скрывая свои имена. Сын не бросит Лили и своего Поттера, и вчетвером у них тем более не останется шансов спастись... – Драко подавил глубокий вздох, который мог привлечь ненужное сейчас внимание. – Если погибну я... Поттер помучается чувством вины, поклянется отомстить и с головой уйдет в работу. Отличный расклад при данных обстоятельствах. Он как-нибудь удержит Скорпиуса от необдуманных поступков... Впрочем, сын поймет, почему и ради кого я так поступил, и не станет рисковать жизнью. А если и соберется, то его девочка и Поттер мгновенно объяснят ему, как неблагодарно он ведет себя по отношению ко мне. Астория... она все поймет. Она всегда понимала и принимала таким, какой я есть, - онпровел ладонью по лицу и в задумчивости погладил подбородок. – Жаль только, что я никогда не узнаю, смогут ли рыжие волосы Уизли перебить гены Малфоев...»
Эта и десятки других мыслей промелькнули у него в голове за считанные секунды. Он и Гарри встретились взглядами и одновременно кивнули друг другу.
- Господа, вы пришли к консенсусу? – раздался нетерпеливый голос Министра, но Поттер и Драко резко спрыгнули с кресел, перевернув на ирландца стол с помощью сдвоенного Экспелиармуса. Он не ожидал от них ничего подобного и потому замешкался. Кроме того, он был политиком, а не аврором, и уступал им в скорости и магических навыках. Охранники у двери среагировали моментально: один из них выставил щит, другой начал атаковать. Это была четко отработанная, много раз использованная комбинация, которая всегда получалась превосходной.
Но Гарри не зря был начальником сильнейшей боевой группы и главой Аврората. А вместе с Малфоем была магия его древнего рода, многократно усиленная каждым новым поколением. Используя перстни вместо палочек, они парализовали охранников и выбежали в коридор – туда, где защитные чары и силовое поле были слабее. Они знали, что не смогут выбежать из здания или спуститься хотя бы на этаж ниже – оттуда было бы значительно легче аппарировать. Все, на что они надеялись, это выскочить из-под колпака комнаты для переговоров. Тогда у них появился бы призрачный, но шанс.
Оказавшись в центре коридора, где уже громко вопила сирена, и появлялись охранники, Гарри и Драко схватились за порталы, настроенные на Министерство Магии.
Первый слой щитов обрушился на них градом острейших осколков, вспарывавших одежду и вонзавшихся в кожу. Паутина заклинаний и магических заслонов, которые они пробивали, обрушилась на них, связывая, парализуя, утягивая назад, к острым нитям. Бесконечно долго они продирались сквозь них, чувствуя, как их режут на части.
В какой-то момент Гарри показалось, что он не прорвется. Он понимал, что иссякают его силы, его магическая составляющая уходит, выплескиваясь наружу и рассеиваясь между бесчисленными слоями паутины. Поттер отчаялся и уже приготовился, что останется здесь, в середине своего пути, застряв и запутавшись в липкой, удушливой сети. Он поймал взгляд Малфоя – сосредоточенный, собранный, напряженный. На его висках выступили жилы, и в глазах лопнули капилляры. Одну долгую, томительную секунду Гарри смотрел на него, а потом Драко улыбнулся – перекошенное, криво, кусая себя за щеку, и Поттер выпустил руки вперед, понимая, что он собрался сделать.
И через мгновение он почувствовал резкий толчок, удар в самое сердце, и его тело наполнилось энергией. Она проходила сквозь него, по телу, лилась по венам, ища выхода. И он рванул вперед, забывая о боли, о ранах, о вязкой паутине. Он рванул вперед, вытаскивая с собой Драко.
Гарри сломал, разрушил изнутри последний рубеж защиты, и упал на каменный, холодный пол Министерства, до судороги стискивая в кулаке мантию Драко.
К ним сразу же бросились авроры и колдомедики, и Гарри собрал последние силы и выставил руку в упреждающем жесте:
- Займитесь Драко... – хрипел он и не узнавал свой голос. – И отправьте в Ирландию боевые группы... над Дублином нет больше Щита...
Он закашлялся, сплевывая кровью, и бессильно перекатился на бок. Красная пелена застилала глаза, но он видел перед собой израненного, окровавленного Малфоя.
- Скорпиус... позаботься о нем... – кое-как выдавил он из себя и закрыл глаза.

Он резко открыл дверь, и та ударилась о стену с оглушительным треском. Запнувшись о порог, он вышел на балкон и рванул галстук, превратившийся в удавку. Скорпиус глубоко, рвано вдохнул и подошел к кованным, железным поручням. Он тяжело навалился на них, сжимая до побелевших пальцев, и сгорбился, низко опустил голову, выставляя плечи вперед. Он несколько раз содрогнулся всем телом, будто хотел выплеснуть терзавшие его эмоции наружу, и согнулся еще ниже, опираясь на локти.
Через несколько минут он поднял измученное, посеревшее лицо и невидящим взглядом уставился вдаль – туда, где начинался их лес, уходящий за линию горизонта. Темно-зеленое море, присыпанное крупными хлопьями снега.
Сильный, резкий ветер растрепал его волосы, заставил поежиться и поднять воротник строгой, наглухо застегнутой черной рубашки. Очень долго он смотрел вперед, хотя едва ли видел что-нибудь перед собой. Его глаза – темно-серые, застывшие, почти неживые – слезились, но он не моргал.
Скорпиус почти не шевелился – лишь оперся на вытянутее, напряженные руки и уцепился за перила с такой силой, словно они были его последним шансом на спасение. Свирепый, северный ветер проникал под рубашку, кусал кожу, но он не чувствовал. Лишь отстраненно думал иногда, что ему должно быть холодно. Но ему не было. Скорпиус вообще ничего не ощущал, и сильно сомневался, что что-нибудь изменилось, если бы он сидел перед камином с бокалом виски.
Все закончилось два часа назад: в шесть вечера двадцать восьмого января он похоронил своего отца. А после этого принимал от присутствующих соболезнования, выслушивал слова и заверения их искренней поддержки. Он утопал в болоте их жалостливых эмоций, скорбных лиц, вяз в паутине сочувствия, чувствовал, как она облепляет его кожу, сдавливает тело и не дает дышать. Скорпиус проследил, чтобы мама легла и выпила зелье Сна без сновидений, а потом без малейшей неловкости выгнал из поместья всю толпу сочувствующих. У его отца было мало настоящих друзей, и почти все они были мертвы. Остался один лишь Гарри Поттер, но он с тяжелыми травмами до сих пор находился в госпитале, и не мог присутствовать на похоронах.
Скорпиус прикрыл глаза, позволяя слабости взять верх. Он крепко зажмурился и беззвучно зашевелил губами, чувствуя, как дрожат вцепившиеся в перила руки. Он заставил себя замереть – ему казалось, что если не будешь двигаться, то разливающаяся по телу боль заснет, утихнет, успокоится. Перестанет рвать на части, увеличиваясь с каждым новым вдохом.
Он понял, что произошло, за несколько минут до появления Мида. Родовой перстень, принадлежащий отцу, обжег его, появившись на руке. Скорпиус вначале не поверил, а потом увидел лицо Мида, который не знал, что сказать. Он помнил, как в ответ на его слова пытался выдавить из себя хотя бы ухмылку – но рот кривился в мучительной гримасе, и губы изгибались из-за судороги, сковавшей напряженное лицо.
Дикая, неистовая боль охватила все тело, поднимаясь все выше и выше, проходя через него раскаленным копьем. Ее было много – больше, чем он мог вынести или вместить, и потому Скорпиус видел яркие, алые всполохи вокруг себя, чувствовал повисшее в воздухе напряжение.
Горячая, обжигающая волна накрыла его с головой, не оставляя возможности вдохнуть. Его легкие были переполнены, он широко открыл рот, пытаясь вытолкнуть из себя душивший его воздух – и не мог даже пошевелиться. Его будто парализовало, сковало в невидимые цепи, которые не дают подняться груди. Когда он был уже на грани, когда горло изнутри сжимала невидимая рука, а легкие сдавливало от удушья, он закричал. Страшно, яростно, горько, выталкивая из себя воздух, боль, эмоции, воспоминания. Он кричал долго и сильно, пока не почувствовал полное опустошение, пока не смог вновь нормально дышать. Но его боль никуда не ушла – она заполнила его всего изнутри, она была в каждой клетке его тела, и кромсала его лучше самого острого ножа или проклятия.
Скорпиусу казалось, что тысячи рук рвут его на части, тянут в разные стороны, стремясь уничтожить.
Он поднял на Мида ожесточенный, голодный взгляд – воспаленные глаза с лопнувшими капиллярами страшно смотрели из-под сведенных к переносице бровей. Он хотел было спросить, но сорвал во время страшного крика голос, и из его горла вырвалось лишь несколько неясных хрипов.
Следующие два дня прошли для него будто в тумане. Он встречался с людьми, слушал соболезнования, жал руки, готовился к похоронам, позволял матери плакать на своем плече – но все это через вязкую, плотную пелену, которая замедляла движения и приглушала звуки, так что он мог едва расслышать сказанное.
Снаружи он выглядел почти безупречно – прямая спина, поднятый подбородок, глухая черная мантия, застегнутая на все пуговицы. Скорпиус казался таким же, как прежде, и многие говорили, что он, наверное, вовсе и не любил отца, потому что смотрится слишком беспечным и спокойным. Лицо застыло, превратившись в камень, и глаза почти не двигались, замерев на определенной точке.
Во время долгих, мучительных ночей он лежал без сна, вглядываясь в тонкие трещины на потолке, и чувствовал, как внутри него кто-то вращает толстый кол с тупым концом, выворачивая его наизнанку и бередя свежие раны.
Он был вынужден справляться со всем один – из-за опасной операции в Ирландии нельзя было аппарировать или воспользоваться Порталом, и Лили пришлось остаться в Хогвартсе. А Поттер в составе одной из боевой групп пытался взять под контроль и справиться с защитой ирландского Министерства.
Они появились в мэноре лишь сегодня утром, за несколько часов до похорон, и Скорпиус уже не мог сказать, хочет ли он их видеть. За прошедшие два дня он привык находиться без поддержки и боялся, что если они начнут сочувствовать или утешать, он просто не выдержит и сорвется. Он знал, что балансирует на очень тонкой грани, и в любой момент пол может рухнуть под его ногами.
Иногда ему мучительно хотелось выпить Снотворного и забыться на несколько суток, и очнутся тогда, когда весь этот кошмар будет позади. Это были секундные желания, и Скорпиус поспешно избавлялся от них, потому что считал слабостью и проявлением малодушия и безволия. Он понимал, что если заснет, то когда-нибудь придется очнуться – и в тот момент боль обрушится на него в несколько раз сильнее. Он должен был научиться жить с этим – и как можно скорее: война не оставляла времени на долгую скорбь. Скорпиус не имел права сломаться или захлебнуться в собственных эмоциях, теперь от него многое зависело, и он был должен отцу.
Он очнулся, вынырнув из воспоминаний, когда услышал позади себя тихий щелчок открываемой двери.
«Интересно, так долго искали или просто не решались войти?»
Вошедший Альбус горько улыбнулся, окинув взглядом его прямую спину, и шагнул вперед, становясь рядом. Он сунул руки в карманы брюк и сгорбился, смотря по сторонам. Перед ним простирался бесконечный темный лес, укрытый снежной шапкой.
- Ты думаешь, сейчас подходящее время, чтобы заболеть? – спросил он, прочистив горло.
- Правда здорово, что, вот уже как несколько столетий, существует зелье от простуды?
Альбус тихо цокнул языком, понимая, что его попытка разговорить Малфоя с треском провалилась. Он чувствовал тихое отчаяние и злость, потому что не знал, как помочь другу. Слова казались действительно неуместными, спаивать Скорпиуса было почему-то противно, кривляться и делать вид, что все хорошо – не хотелось.
У Ала не было ни одной стоящей идеи, но в то же время он понимал, что должен что-то сделать. И причем срочно. Потому что Малфой может свихнуться, если и дальше будет ходить как зомби из маггловских фильмов и абсолютно спокойность стоять на ледяном ветре, не чувствуя холода, в то время когда Альбус успел замерзнуть за пару минут.
- Оно невкусное, - Альбус пожал плечами, решив положиться на интуицию. Ведь он все же смог помочь Сэм! – И я совершенно не горю желанием его пить, так что пойдем обратно.
Скорпиус скосил в его сторону глаза и качнул головой.
- Иди один, - медленно произнес он.
Альбус зажмурился и тихо выдохнул. Малфой выглядел ужасно. По-настоящему ужасно. И дело не в лице, не в излишней бледности, почти серости и не в кругах под глазами – дело во взгляде – гнетущем, безразличном, неживом, почти застывшем.
- Знаешь, твой отец попросил моего кое о чем, - проговорил Альбус, понимая, что эти слова для друга – как удар ножом в свежую, едва затянувшуюся рану.
Скорпиус вздрогнул и согнулся, обхватывая ладонями перила.
- Это обычно не то, что просят люди перед смертью, - задумчиво продолжал Ал. – Собственно говоря, он попросил тебя не называть его внуков дурацкими именами.
В Малфое что-то дрогнуло, и губы на мгновение растянулись в горькую улыбку.
- Такими как Скорпиус или Гипперион, - едва слышно прошептал он.
- Что, прости? – Альбус подался вперед, ликуя внутренне, что Малфой отреагировал на его слова.
- Когда мне было лет пять, я спросил, кто додумался дать мне такое глупое имя. Отец так громко засмеялся в тот момент, что у него даже выступили слезы. Он веселился, потому что оказалось, что оба имя придумала мама. Она страшно обиделась и не разговаривала с нами целый день. А мы с отцом часто шутим... шутили по поводу имен...
Скорпиус говорил тихо и предельно спокойно, было видно, что он взвешивает и обдумывает каждое слово, но его голос звучал очень... тепло.
- Мерлин, - выдохнул Малфой, - как же давно все это было. И больше уже никогда не повториться... – произнес он с отчаянием и наклонился, зарываясь руками в волосы.
Альбус положил руку ему на плечо и сжал, увлекая за собой.
- Пойдем внутрь.
Скорпиус поддался, и они вернулись кабинет. На них сразу же дохнуло теплом и домом, и Малфой поежился, понимая, что к телу вернулась чувствительность. Он подошел к столу и провел пальцами по полированному дереву, безразлично смотря перед собой. Альбус вызвал эльфа и попросил у него горячего чая с несколькими ложками коньяка.
- А где Лили?
- Она пошли к твоей маме.
- Разделили обязанности, значит? – тоскливо хмыкнул Малфой и сел на диван перед камином, в котором весело и громко потрескивали дрова.
Альбус вспомнил церемонию похорон и Скорпиуса, который неподвижно стоял, положив ладонь на большое полотно с гербом рода, лежавшее сверху гроба. В другой ситуации он непременно пошутил бы и сказал, что страшно удивился, когда увидел вместо предполагаемой змеи черного дракона на пурпурном фоне*, по краям которого шла тонкая золотая полоса.**
Скорпиус гладил ткань и произносил древний текст, под который хоронили еще основателя их рода. В старые, далекие времена, когда волшебники еще верили в Бога, они думали, что под это заклинание все маги уходят на остров Аввалон, где был похоронен король Артур с Гвиневрой.
- Requiem aeternam dona eis. Et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen,*** - медленно говорил Малфой, громко и четко произнося каждое слово, которое тяжелым булыжником опускалось на него, пригибая к земле.
Рядом с ним стояла бледная, почти прозрачная Астория и пыталась не плакать. Когда Скорпиус закончил читать, он и еще несколько человек достали палочки и опустили гроб в могилу, а сверху поставили белое, тяжелое надгробье.
Во время войны они не могли позволить себе похоронить Драко согласно всем родовым традициям, но Альбусу казалось, что Скорпиус и не стремился. Он закрыл камин в мэнор и не позвал почти никого из знакомых или партнеров отца. Их было всего десять человек, но за несколько минут они успели довести Скорпиуса до холодного, опустошающего бешенства, и он грубо выгнал их из мэнора, а сам сбежал на балкон в кабинет отца. Скорпиус решил, что не будет хоронить его в родовом склепе, как делали многие поколения Малфоев, потому что там находится могила Люциуса, с которым Драко так и не примирился.
Громкий стук выдернул Альбуса из воспоминаний – Скорпиус ударил чашкой о стол.
- Слушай, - мгновенно встрепенулся Ал, - я хотел спросить... Конечно, я ни в чем тебя не обвиняю и не подозреваю, и вообще говорю это для своего спокойствия, но ты же знаешь, что не один сейчас, да? Несмотря на все, у тебя есть мама, есть Лили и я... – неловко замявшись, сказал он. – Я просто хочу убедиться, что ты не собираешься делать какие-нибудь необдуманные шаги, - почти скороговоркой выпалил Альбус, смотря на Скорпиуса, который внимательно разглядывал его в ответ.
- Необдуманные шаги – это какие, например? – он поднял уголки губ в намеке на улыбку, и Алу показалось, что гнетущая атмосфера кабинета начала понемногу разряжаться и уже не так сильно давила на их сознание.
- Думаю, прыжок с Астрономической башни возглавляет их список, - совершенно серьезно произнес Альбус, и Скорпиус фыркнул, но уже через секунду помрачнел и вновь сгорбился.
Ал взглянул на его отчужденное лицо и со вздохом сел рядом на диван.
- Я не представляю, как я справлюсь с этим. Просто не представляю... пробормотал Скорпиус, зарываясь руками в волосы. – Я привык думать, что могу справиться со всем. Это он научил меня так думать... Знаешь, у меня осталось столько вопросов, которые я хотел задать, столько мыслей, чтобы обсудить. И самое страшное – это понимать, что я уже больше никогда не заговорю с ним, не начну спор, не буду часами сидеть в этом кабинете, разбирая вместе с ним бумаги, счета, отчеты. И что отец не зайдет ко мне в комнату, не будет писать мне, с сарказмом говорить о нашей дружбе...
Он тихо выругался и застонал, подаваясь вперед и закрывая ладонями лицо. Ал почувствовал, что его охватывает легкая дрожь – слова Скорпиуса звучали ужасно и страшно, даже слышать их было больно, а уж испытывать на себе...
- В голове крутится столько моментов и воспоминаний о нем, что это становится почти невыносимым, - он поднял голову, и Альбус увидел лихорадочный блеск в его сухих глазах.
- С этим придется как-то справляться и жить дальше. Звучит банально до зубовного скрежета, - Ал поморщился, - но другого выхода нет. Ты и сам знаешь...
Скорпиус не ответил, но на его скулах заходили желваки.
- И справиться нужно до завтрашнего утра. Мистер Поттер сказал, что я нужен им в Министерстве, чтобы изучить ирландские договоры и документы.
«Мерлин, какой же замечательный у меня отец. Завалить Скорпиуса работой так, чтобы он забыл про все на свете – самое лучшее решение!»
- Там определенно будет, над чем поработать. Я так понимаю, они хотят обнаружить что-то, чем можно было бы шантажировать Ирландию?
- Ну да, что-то очень компрометирующее, чтобы можно было полностью вывести ее из войны. А если в отделе Тайн смогут расшифровать записи об их обороне, Щитах и внутреннем устройстве антиаппарационных сетей...
- ... то Ирландии придет конец, - закончил Альбус мысль Малфоя. – Конечно, глупо было рассчитывать, что несколькими боевыми группами мы сможем захватить всю страну, взять ее под контроль или вывести из войны, - начал рассуждать Ал.
- А ты рассчитывал? – Скорпиус изогнул бровь.
- Не придирайся к словам, - отмахнулся Поттер, но кончики его ушей покраснели. – Несмотря ни на что, операцию все равно можно назвать самой успешной за эту кампанию.
- И единственной успешной, - едко вставил Малфой.
- Прокляну сейчас, - Ал погрозил ему палочкой. – Честно, в самом начале я растерялся – там царила просто ужасная паника. Все барьеры снесены, Щит пробит насквозь, центр страны остался фактически без прикрытия. Они, правда, быстро смогли восстановить хотя бы часть защиты, но нам это не помешало. Там даже столкновений почти не было, министерские служащие мешались своим же аврорам. Да и мы никуда не лезли – Мид дал четкий приказ: проникнуть в Архив на нижнем этаже и отправлять в Англию все документы, которые сможем. Пообещал, что лично убьет того, кто его приказ нарушит.
- Думаю, таких сумасшедших не нашлось, - хмыкнул Скорпиус.
- Ну надо же, какая потрясающая догадливость, - шутливо похлопал Альбус, закатывая глаза.
- Рад, что ты оценил, - кивнул Малфой и вновь взглянул на камин.
В этот момент раздался тихий стук в дверь, и в комнату проскользнула Лили. Она остановилась в нерешительности, внимательно оглядывая брата и пристально всматриваясь в лицо Скорпиуса. Потом тряхнула волосами, позволяя им рассыпаться по плечам и спине, быстро пересекла комнату и села с другой стороны от Малфоя.
Он поймал ее обеспокоенный, взволнованный взгляд широко открытых глаз и покачал головой, показывая, что он в порядке.
Лили недоверчиво посмотрела на него, и уголки ее губ грустно опустились.
- Твоя мама спит. Целитель сказал, что у нее очень сильное нервное истощение... – она запнулась. – Ее нельзя оставлять сейчас одну.
- Мне уже завтра нужно в Министерство, - пробормотал Скорпиус с едва различимым отчаянием.
- Я думаю, мама и Гермиона позаботятся о ней, - преувеличено бодро произнес Альбус.
- Это неправильно... я не должен бросать ее.
- Скорпиус, - Лили накрыла ладонью его холодные руки. – Мне кажется, вам будет легче, если вы будете порознь... Я имею в виду, что сейчас вы как бы напоминаете друг другу о произошедшем, - она нахмурилась, - а если ты будешь занят в Министерстве, а миссис Малфой продолжит работать в Мунго, то вы будете постоянно заняты. Так вы быстрее справитесь.
- Ты права, наверное, - кивнул Скорпиус. – Сегодня логика явно мне отказала.
- И не удивительно, - совсем тихо произнесла Лили себе под нос.
- Дракл! – выругался Альбус, резко вскакивая и сжимая в руке монету. – Это срочный вызов в Министерство, - произнес он с сожалением, почти умоляюще смотря на Малфоя. – Я вернусь, как только смогу, - пообещал он.
- Не волнуйся, я не растаю, - насмешливо ответил он. – По крайней мере, теперь... Спасибо.
Альбус кивнул, кинул на него болезненный взгляд и аппарировал.
Скорпиус повернулся к напряженно замершей Лили и раскрыл руки. Она сразу же скользнула к нему на колени, обнимая и утыкаясь носом с шею.
- Мне так жаль, мне так жаль, Скорпиус, - сдавленный голосом, полным с трудом сдерживаемых слез, произнесла она, вызывая у него горькую усмешку. – Я очень хотела бы узнать его поближе. Вы так похожи... – она закусила губу, чтобы не расплакаться.
Скорпиус с трудом сглотнул, чувствуя, как горло сжимает спазм, и наклонил голову, губами касаясь ее макушки. Лили порывисто подалась ему навстречу, целуя напряженные скулы и крепко сжатые губы. Он ответил ей, сильнее прижимая к себе и обнимая за плечи.
- Мерлин, я так волновалась за тебя, - отстранившись, прошептала Лили, с жадностью вглядываясь в его лицо. – Я устроила погром в кабинете у МакГонагалл, когда она сказала, что я не могу отправиться к тебе.
- Разрушение директорского кабинета становится вашей семейной традицией, - сказал Скорпиус и потер усталые, воспаленные глаза.
- Уже поздно, - произнесла Лили, заметив его жест. – Пойдем спать, - она осторожно потянула его за руку, сомневаясь, последует он за ней или нет.
Малфой пристально посмотрел ей в глаза, видя насквозь, и кивнул, хотя губы сложились в усмешку.
- Я не собираюсь устраивать истерики, биться головой о пол или умирать прямо сейчас, - с сарказмом заметил он. – Поэтому ты можешь прекратить так нелепо себя вести и смотреть с омерзительным ожиданием.
- Я пытаюсь лишь помочь! – отчеканила она и отвернулась, ускорив шаг, чтобы он не заметил ее огорчения и вспыхнувшего румянца.
- Дракл, - прошипел Скорпиус и схватил ее за запястье. – Извини. Я не должен был срываться на тебе.
- Это ты извини, - сконфуженно пробормотала Лили, встречаясь с ним взглядом. – Тебе и так тяжело, а тут еще мои надуманные обиды.
Он обнял ее одной рукой за талию, увлекая за собой по коридору, и через несколько минут они оказались в его комнате.
- А где ты спал? – недоуменно спросила Лили, оглядывая тщательно заправленную кровать с идеально расставленными подушками. В комнате царил безупречный порядок, и поэтому у нее был нежилой вид.
- Я не спал. Я не заходил сюда с того Рождества, - пожал плечами Скорпиус и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Лили пронзительно взглянула на него и решила, что не станет спрашивать, где и как он провел последние двое суток. Она стянула черный джемпер с высоким горлом и осталась в белой майке на тонких бретелях. Скорпиус в одних брюках уже лежал на кровати.
- Ты похудела, - недовольно заметил он, оглядывая ее фигуру. – Вас вообще перестали кормить в Хогвартсе?
- А у тебя все тело в шрамах, - в тон ему заметила Лили и легла рядом.
- Я серьезно, - он упрямо сдвинул губы, - у тебя уже выпирают ребра, - заметил он, проведя ладонью по ее спине. – И ужасно торчат лопатки. Твои кости скоро буду колоть меня, если я захочу тебя обнять.
- Скорпиус! – раздраженно прошипела Лили.
- И вообще я буду чувствовать себя извращенцем – так и так маленькая, а теперь еще и до неприличия тощая.
- Какой же ты милый, - с сарказмом сказала Лили, улыбаясь про себя. Последние несколько минут Скорпиус был сам собой – наглым, язвительным слизеринцем с колкими шутками.
Но она понимала, что это – напускное, всего лишь маска, для поддержания которой у него почти не осталось сил.
Лили, кожей чувствовавшая исходящее от него напряжение и боль, потерлась щекой о подбородок и привстала, заглядывая в глаза.
- Скорпиус, - неуверенно начала она. – Если тебе вдруг захочется поговорить, не забывай, что я рядом, ладно?
Он кивнул, кривя губы в жуткой усмешке, и повернулся к ней спиной. Лили подвинулась вплотную, почти касаясь губами небольшого шрама на лопатке. Она видела, что его плечи и мышцы на спине были неестественно напряжены, перекатываясь при малейшем движении. Она отчаянно прикусила губу, ненавидя себя за бессилие и невозможность помочь.
- Мне будет не хватать его, - раздался его глухой голос. – Мне будет чертовски сильно не хватать его. И я знаю, что с каждым днем будет становиться больнее, а не легче, потому что я буду понимать, как сильно я нуждаюсь в отце...
- Скорпиус... - позвала она и положила прохладную ладонь на плечо, но он дернулся, скидывая ее.
- Не говори ничего, Лили, молчи и просто будь рядом...
Лили заснула лишь через пару часов, незаметно для себя провалившись в глубокий и крепкий сон.
Скорпиус долго лежал без сна, слушая ее тихое, мерное дыхание и рассматривая комнату, тонувшую в ночной темноте. Спустя несколько часов он встал и начал ходить кругами, а потом зажег камин и сел в глубокое кресло напротив кровати. Он долго, пристально смотрел на спящую Лили, на ее разметавшиеся волосы, ярким пятном выделявшиеся на белой подушке, на острое плечо, выглядывающее из-под одеяла. Скорпиус просидел так почти до самого утра, и огонь отражался в его застывших, стеклянных глазах.

Альбус глубоко вдохнул, втягивая носом морозный воздух, и тряхнул головой. Он ненавидел порталы, аппарацию и перемещение с помощью камина, и его тошнило каждый раз, словно в первый. Вот и сейчас он замер на некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. И когда липкая, вязкая тошнота отступила, и его перестало мутить при каждом движении, он плотнее закутал мантию и почти побежал по утоптанной дороге, ведущей к Штабу. После поражения в Оксфорде было решено превратить город в военную базу – вторую по значимости после лондонской. Сюда перевели многие Отделы Министерства, перевезли часть пациентов из Мунго, перенесли аврорский штаб и базу для обучения новобранцев – ту самую, в которой когда-то начинали учиться Альбус и его сокурсники. Это было совсем недавно, все пару недель назад, но Алу казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Над Оксфордом теперь висел Щит восьмого уровня – самый сильный и мощный, который когда-либо действовал в Англии. Даже над Министерством магии он был слабее на один уровень. После того, как прошла информация, что на Лондон будет совершено нападение, было решено, что из него нужно эвакуировать как можно больше волшебников и перевести основные Отделы.
Операция обороны Министерства разрабатывалась в отделе Тайн уже несколько дней, но все, что они могли сделать – укрепить стены здания, пронизав их магией, наколдовать как можно больше Щитов, ловушек, фальшивых этажей, проходов и лестниц. Без дополнительной информации о планах противника, о местах, куда будет нанесен главный удар, у них не было шансов подготовить нормальную операцию. Поэтому сейчас были задействованы лучшие шифровальщики и аналитики, которые пытались перевести украденные в Архиве Ирландии документы, вернее, переписку двух Министерств, где описывались все нюансы и малейшие детали плана будущего нападения. Дешифровка двигалась медленно, потому что противники использовали крайне запутанный и сложный шифр, почти не поддающийся вскрытию. Работа в течение нескольких дней практически без перерывов, и только сейчас появились первые результаты.
Альбус вспомнил взлохмаченного Малфоя, полностью увязшего в поиске ключа, у которого не было ни сил, ни времени думать о чем-то другом, и улыбнулся. По крайней мере, он не ходит тенью по огромному поместью и не мучает себя в тренировочном зале, упражняясь до потери сознания, как тогда, когда у него отказали руки. Малфой был занят каждую секунду, и лицо отца не стояло постоянно перед глазами, а в голове не роились болезненные, тяжелые воспоминания.
Альбус натянул пониже капюшон, чтобы проходящие авроры, с которыми он был вчера на очередной операции, не узнали его и, обогнув палатку Штаба, свернул к зданию, в котором находился госпиталь. Там на верхнем этаже жила Сэм, которая не решилась вернуться домой после выписки. В небольших однокомнатных квартирках рядом с ней жили еще три девушки, которые тоже пострадали от ирландцев. Альбус надеялся, что у нелюдимый Сэм получилось завязать с ними дружеские отношения. По крайней мере, она обещала ему попробовать.
Альбус проскользнул в дом с черного хода и облегченно выдохнул. Никто из попавшихся по пути авроров не узнал его, и он не попался. За участие в нескольких операциях, шедших одна за другой, в Аврорате ему дали день отдыха, но запретили покидать Лондон. А он за прошедшую неделю успел соскучиться по Сэм и очень хотел ее увидеть, поэтому и воспользовался нелегальным, полученным от отца порталом, который перенес его в Оксфорд. Этот портал был единственной поблажкой, которую Гарри Поттер разрешил своему сыну. И лишь потому, что сам помнил, как сильно скучал по Джинни в тот безумный год, когда скрывался в лесах, или во время длительных командировок. Альбусу не грозило серьезное наказание, если бы его поймали в Оксфорде, но он не хотел подставлять отца – война затягивалась, и у него опять появлялись недоброжелатели.
Он постучал, и уже через несколько секунд дверь широко распахнулась, и на пороге перед ним оказалась Сэм.
- А спрашивать тебя в детстве не учили? – фыркнул Альбус, разглядывая ее: короткая, мальчишеская стрижка, торчащие во все стороны вихры, открывавшие слегка лопоухие уши, большие глаза и сложившиеся в полуулыбку губы.
- Серьезно считаешь, что сюда, под защиту восьмого уровня, может незамечено проникнуть враг? – насмешливо поинтересовалась она, морща нос, и отстранилась, пропуская Альбуса в квартиру.
- Это не повод распахивать вот так дверь.
- Я посмотрела в глазок, - парировала Сэм и, пройдя по узкому маленькому коридору, свернула на кухню. Альбус последовал за ней, недовольно ворча что-то себе под нос. Он сел на свое привычное место, положил на стол руки и удобно устроил голову в сгибе левого локтя. Довольно щуря глаза и улыбаясь, он наблюдал за Сэм, которая заваривала чай. Слегка морща лоб, она сосредоточенно выбирала нужные травы, играя со вкусом, ароматом и полезными свойствами. Ее движения были неторопливыми, уверенными и очень четкими, почти резкими. Сэм молчала. Она и раньше не была особо болтливой, а после случившегося было трудно вытянуть из нее лишнее слово.
Тишина на кухне завораживала, ее нарушало лишь мерное тиканье часов и шелест насыпаемых трав. Сэм кинула быстрый взгляд на Альбуса, удивляясь, что не слышит его привычной болтовни. Без нее было почти что неуютно.
Альбус потерся подбородком о локоть и широко зевнул, утыкаясь лбом в руку.
- Ненавижу ночные операции, - пожаловался он. – После этого вечно как амеба ходишь!
Сэм хмыкнула и укрыла заварочный чайник полотенцем. Альбус повел носом, шумно принюхиваясь, и улыбнулся, уловив знакомый и любимый аромат чабреца. Он не знал, что Сэм терпеть не могла горький вкус этой травы и заваривала ее лишь потому, что Алу она нравилась.
Сэм села напротив него, чуть сгорбившись и складывая перед собой руки, спрятанные в растянутых рукавах темно-бордового свитера. Он был на несколько размеров больше, чем нужно, и мешковато висел на ее фигуре, спадая некрасивыми складками почти до колена. Горло было слишком широким для ее тонкой, по-цыплячьи вытянутой шеи и потому съезжало в сторону, обнажая плечо, и Сэм постоянно его поправляла. Этот свитер и многие другие вещи она купила в мужском магазине сразу же после выписки из госпиталя, и с тех пор Альбус не видел, чтобы она надевала вещи, которые хотя бы немного подчеркивали или обтягивали ее фигуру. Целители говорили, что Сэм делает это специально, на уровне подсознания пытаясь защититься от новых возможных попыток изнасилования. Еще они утверждали, что это – самая худшая реакция, которая только могла быть. С виду все казалось нормальным: Сэм была полностью адекватной, она позволяла прикасаться к себе, отвечала на вопросы, смеялась над шутками, хорошо ела и спала, не пыталась покончить с собой. Но внутри нее сидел глубоко запрятанный ужас, страх перед повторением изнасилования, страх перед мужчинами, желание стать страшной, желание оградить себя от взглядов, превратиться в невидимку, в тень себя прежней. Это проявлялось в ее одежде, угловатых, резких движениях, в сгорбленной спине, в наброшенных на плечи мантиях – так она пыталась спрятать грудь и фигуру.
Тихий всплеск вернул Альбуса к реальности. Рядом с ним стояла Сэм, наливая в небольшую чашку крепкий, темный чай.
- Ты странный сегодня, - нехотя разлепив губы, заметила она.
Альбус удержался от свиста: обычно она редко начинала разговор первой.
- Выдалась очень сложная неделя.
- Ты говорил, - кивнула Сэм, делая глоток чая и пытаясь скрыть отвращение. – У твоего друга умер отец, и ты ездил на похороны.
- На этом все не закончилось, - а вот Альбус пил с явным наслаждением и уже два раза доливал чашку. – Потом была очень сложная миссия в приграничном городке – ужаленные ирландцы решили нанести упреждающий удар. Честно, не знаю, о чем думал их Министр – атаковать кого-либо, когда над Министерство висит простейший Щит?! Может, хотели застать нас врасплох и посильнее уколоть?
Альбус зажмурился и сильно потер глаза, подавляя очередной зевок.
- Кстати, ты можешь радоваться!
Сэм подняла брови и посмотрела на Ала.
- Помнишь спор о Малфое? Ну так вот, он распознал в соке твои травки и едва не вылил мне его на голову! – Альбус рассмеялся. – Почти начал орать и сказал, что не сошел с ума и не нуждается в успокаивающих настойках.
- Я тебе говорила, - самодовольно заметила Сэм. – Ему передался талант отца, которого учил один из лучших травников и зельеваров двадцатого века. И ты думал, он не узнает, что в сок были добавлены травы? – насмешливо поинтересовалась она.
- Он был очень занят, и я рассчитывал, что Малфой не обратит на это внимания, - Альбус развел руками.
Сэм неожиданно рассмеялась. Ее смех был низким, почти гортанным и немного походил на карканье вороны.
- Знаешь, как зельеваров учат распознавать яд? Дают им отправленную пищу или воду! После этого невозможно не почувствовать вкус трав.
- Обалдеть, - присвистнул Ал. – Да уж, в такие моменты начинаешь ценить свою семью в десятки раз больше.
Сэм бросила на него еще один вопросительный взгляд.
- Нет, ну я, конечно был вынужден сидеть со всем детским садом моих многочисленных племянниц и племянников, которые родились позже меня, и постоянно подтирать им сопли, но меня хотя бы не травили во время завтрака!
- Обыденная вещь, на самом деле, - дернула плечом Сэм. – Раньше и не такое делали.
Альбус заинтересованно взглянул на нее, надеясь на продолжение, но Сэм резко оборвала предложение и замолчала, угрюмо разглядывая чашку, которую крепко сжимала в руках. Такие приступы мрачности стали для Ала уже привычным явлением, они случались довольно часто, несколько за один его визит. Но Альбус не отчаивался и вел себя так, будто ничего не случилось, и Сэм не пытается испепелить чашку или стол взглядом.
Альбус отставил в сторону пустую чашку и довольно улыбнулся, бросив несколько быстрых и осторожных взглядов на Сэм. Она слегка нервно барабанила пальцами по столу и постоянно пыталась поправить несуществующие волосы.
«Фантомное ощущение», - вспомнил Альбус. Он зевнул, широко раскрыв рот, и неожиданно понял, как чертовски сильно он устал за прошедшее время.
- Не против, если я подремлю немного? – невнятно пробормотал он, опускаясь щекой на сложенные локти.
- Ты пришел ко мне, чтобы поспать на кухне? – фыркнула Сэм.
- Вообще-то я предпочитаю спальню, - заметил Ал, борясь со сном. – Но раз уж вход туда мне заказан, я совсем не против поспать здесь. По крайней мере, никто не разбудит, не столкнет с кровати и не устроит посреди ночи учебную тревогу...
Он моргнул, прикрыв глаза буквально на секунду, и мгновенно провалился в глубокий, крепкий сон.
Сэм несколько оторопело разглядывала его лохматую макушку и хмурила брови, будто от этого жеста Альбус мог исчезнуть с ее кухни.
- Наглец, - заключила она и поднялась, убирая со стола заварочный чайник и чашки. Она вышла и быстро вернулась, неся под мышкой небольшую подушку. Сэм подпихнула ее под голову Альбуса, набросила ему на плечи теплую мантию и раздраженно цокнула языком.
«Ну и как я буду теперь сортировать травяной сбор, когда он вздумал здесь спать?» - недовольно подумала она.
Конечно, лучшим вариантом было бы отправить Альбуса в другую комнату, которая служила одновременно спальней и гостиной, но Сэм просто не могла этого сделать. Та комната была для нее слишком личной, она боялась и не хотела пускать туда кого-либо, пусть даже и Альбуса. Точно так же она боялась пускать его в свою жизнь.
Она подошла к нему, задумчиво рассматривая спокойное лицо и ловя едва слышные выдохи. Сэм не хотела думать, почему Ал ходит к ней в гости пить чай, терпит ее испортившийся, резкий характер, дурные привычки... Она знала, что если начнет анализировать, то это не приведет ни к чему хорошему – она окончательно испугается и забьется еще глубже в свою норку. Одна часть ее сознания отчаянно вопила об опасности, требуя послать улыбчивого Поттера, закрыться в квартире и никогда никуда не выходить. Другая же – маленькая, слабая, оставшаяся еще от прежней Саманты, которую не изнасиловал похотливой ирландский ублюдок – отчаянно нуждалась в Альбусе, в его веселой, непринужденной болтовне, легком характере, теплой улыбки, от которой становилось немного легче.
И Сэм очень хотела, чтобы в этом неравном противоборстве победила именно она, ее вторая сторона. И потому Сэм, поколебавшись пару мгновений, протянула руку и легко, почти не касаясь пригладила встрепанные волосы. И когда Альбус сонно пробормотал что-то и улыбнулся, уголки ее губ дернулись верх, а из взгляда на считанную секунду исчезла угрюмость и жесткость.


* В геральдике дракон символизирует силу и могущество, предосторожность и мудрость, а яркий пурпурный цвет – достоинство, силу, могущество, высокорождённость, власть.
** Тонкая золотая полоса – богатство, справедливость, величие, уважение, могущество.
*** Вечный покой даруй ему. И да сияет ему свет вечный. Да почивают в мире. Аминь.




Глава 25

А вот и я! =DD
Глава писалась долго и тяжело, и она получилась маленькой - но так нужно. Следующая будет гораздо быстрее, я обещаю)
*там есть опечатки, я торопилась выложить текст*

Глава 10.

Скорпиус медленно выпрямился и помотал головой. Затекшая из-за долгой неподвижности шея хрустнула, и он помассировал ее, слегка морщась. Часы только что отбили два раза, значит, шли уже третьи сутки, как он пытается разобраться с документами, похищенными из Архива в Ирландии.
После того как Министерство заставило гоблинов ссудить несколько тысяч галлеонов без права возвращения, они отказались сотрудничать с ним. Поэтому волшебникам приходилось самостоятельно разбираться в хитросплетениях налоговой и денежно-кредитной политики Ирландии, а также просматривать все заключенные договоры и соглашения, отслеживать ее ссуды и займы, анализировать имеющуюся информацию и пытаться вычленить теневой сектор экономики и его незаконную деятельность.
Скорпиусу нужно было просмотреть сотни свитков и документов, отделить важное от несущественного и систематизировать полученные данные. Самым важным для него было найти те сделки и операции, которыми можно было бы шантажировать Ирландию и принудить ее выйти из войны, подписав мирный договор и вернув Англии все захваченные территории. Это было сложно, крайне сложно, потому что незаконные договоры никогда не афишировались и выставлялись на показ, а маскировались под обычные, ничего не значащие сделки. И Скорпиус должен был понять, где настоящая операция, а где – ее фальсификация, скрывающая незаконную деятельность.
Он смахнул на пол очередной свиток – возле его стула высилась уже целая гора, и протянул руку за маленькой склянкой с Бодрящим зельем. Без него он не смог бы проработать столько времени практически без перерывов. А он не имел права на отдых, ведь был едва ли не единственным человеком во всей магической Англии, кроме гоблинов, Поттера и Уизли, кто разбирался в экономике, мог отличить дебет от кредита и понять, о каких операциях идет речь в документах.
Он выпил зелье и передернулся, поморщившись: по телу прошла судорога, словно пустили электрический ток, и кожу укололи тысячи маленьких, но очень острых иголок.
- Ну и мерзость же, - скривился Скорпиус и запил гадкий вкус зелья водой.
Он поднялся, прошел по кабинету, стараясь не наступить на свитки, несколько раз взмахнул руками, пытаясь взбодриться и разогнать кровь.
Он остановился у противоположной стены, где была доска, на которой он записывал номера уже просмотренных папок. За два дня он изучил едва ли половину, а времени почти уже не осталось. Операция захвата Ирландского Министерства была назначена на завтра: дольше медлить было нельзя, потому что существовала опасность, что Румыния и Бельгия в скором времени перебросят туда войска или нападут на Англию, чтобы помешать ей.
Кроме того чем больше дней проходило с момента, когда умер... с момента, когда была разрушен Щит над Ирландией, тем больше была вероятность того, что они сумеют его восстановить, используя новые заклинания и формулы, а не те, которые были записаны в украденном Архиве.
Группа шифровальщиков минувшим утром как раз подобрала нужные ключи и вскрыла секретные записи, и теперь у Англии появился реальный шанс хотя бы с Ирландией закончить войну без лишней крови.
И если они промедлят, то, конечно же, все равно смогут потом пробиться сквозь Щит, но ценой больших жертв. А сейчас Англия находилась в положении, когда каждая палочка и каждый маг на счету. Был объявлен второй этап демобилизации, вступить в Силы Сопротивления полагалось всем мужчинам, независимо от их профессии и магических навыков. Приказ не затронул лишь стариков и тех, кто еще учился в Хогвартсе.
Но Скорпиус слышал о нескольких попытках побега из Школы, которые предприняли пятые и четвертые курсы. Разумеется, среди них больше всего оказалось безумных гриффиндорцев с их вечной тягой к приключениям, но были также рейвенклольцы, хаффлпаффцы и – самое удивительное! – слизеринцы.
Скорпиус привычно начал вертеть в руках головоломку, сосредоточенно разглядывая записи на доске, когда в груди вспыхнула боль, и на мгновение перехватило дыхание. Он перевел взгляд на серебряные колечки, которые держал в руках, и уставился на них, будто впервые видел.
Они были его талисманом, первым подарком отца... подарком отца.
Он раздраженно сжал их в кулак и рванул воротник рубашки: несколько пуговиц с треском оторвались и, распавшись, покатились по полу. Скорпиус задержал дыхание, пытаясь успокоиться, и глубоко, шумно выдохнул. В голове настойчиво стучала единственная мысль об отце, и она зажмурился.
Работая над бумагами, пытаясь разобраться с документами, он почти забывал о случившемся. Вернее нет, не забывал, но отключал эмоции и чувства, сохраняя ясность головы и холодный, четкий разум. Боль от потери отца всегда была с ним. Она глубоко проникла, въелась в него, он был неразрывно с ней связан. Но иногда получалось уйти от нее, отгородиться горой свитков и документов, требующих его внимания.
Скорпиус понимал, что теперь боль будет с ним постоянно, но иногда он почти не чувствовал ее. И потому, когда она напоминала о себе такими яркими, мучительно-острыми вспышками, ему было еще тяжелее.
Иногда он ловил себя на мысли, что произошедшее было не самым плохим вариантом. Это звучало дико и нелепо, но смерть отца во время войны казалась ему лучше, чем его смерть в мирное время. Ведь тогда каждая газета сочла бы обязательном написать об этом, вспомнить все старые прегрешения и сплетни, выставить его и семью в черном цвете, позубоскалить, позлословить, пустить слухи... Об этом бы говорили на каждом углу, журналисты преследовали бы их, пытались проникнуть на похороны. Он был бы окружен лживым, липким сочувствием и откровенным ликованием, пришлось бы выслушивать многочисленные неискренние соболезнования, играть на публику. А ведь это все никогда не было нужно отцу. Ему было бы так же противно, как и самому Скорпиусу.
Хотя с другой стороны, что такое все это по сравнению с возможностью провести вместе с отцом еще несколько лет?
Противоречивые мысли сводили с ума, и Скорпиус стремился их избегать.
Тихо зашелестела дверь, и он резко повернулся, машинально вскидывая палочку.
- Испугался кофе и решил его проклясть? – насмешливо поинтересовался стоящий в проеме Альбус. – А я зашел проверить, не прирос ли ты здесь к стулу.
- Судя по твоим шуткам, на сей раз Мид забыл вытрясти из вас душу, - ехидно ответил Скорпиус и взял из рук Поттера кружку.
- Ну да, - несколько натянуто улыбнулся Альбус, с любопытством осматриваясь, - сегодня мы что-то быстро закончили. Обычно до утра сидим. Думаю, Мид просто не знал, что еще нам сказать – мы и так уже третью ночь в подряд рассматриваем этот план операции. Я его наизусть выучил, кажется.
- Во сколько вы завтра начинаете? – Скорпиус смахнул со стола свитки и прислонился к нему.
- Это от вас зависит, - Альбус сел в кресло напротив и с блаженным выдохом вытянул ноги. – Если успеете нарыть что-нибудь по Ирландии, то в шесть отец с Роном отправят им копии документов. Тогда будем действовать по обстоятельствам. А если не успеете, то в семь начнем штурм. Мид вначале хотел перенести на следующий день, но вечером пришла расшифровка: Румыния и Бельгия готовятся к переброске войск и планируют сдвоенный удар по Хогвартсу и Министерству. Так что времени у нас больше нет, - развел руками Альбус.
- Зато документов гора, - дернул плечом Скорпиус. – Не знаю, найдем ли мы что-нибудь. Пока не было никаких зацепок, вообще ничего незаконного или криминального. Ирландия невинна и чиста как младенец.
- Избавь Мерлин от такого ребеночка, - хмыкнул Альбус, но его глаза не улыбались. Он задумчиво уставился в чашку, вращая ее между ладонями. – Знаешь, в последнее время на границах так тихо. Щит почти не пытаются пробить, они перестали сжимать кольцо вокруг Лондона и сжигать деревни и небольшие города. Практически прекратили всякую активность, затаились...
- Знаю, - перебил его вдруг Скорпиус. – Так всегда делают перед последним, решающим ударом. У нас есть шансы?
- Зависит от завтрашних, вернее, - он бросил взгляд на часы, - уже сегодняшних переговоров с Ирландией.
- И пока все складывается не в нашу пользу. У нас нет никаких, абсолютно никаких возможностей для шантажа, - зло произнес Скорпиус и, вскочив, начал мерить комнату широкими шагами.
- Интересно, сколько еще стран будут натягивать нам на глаза шерсть, как это делает Ирландия?..* – себе под нос пробормотал Альбус, но его слова заставили Скорпиуса вздрогнуть, а потом резко остановиться. Он медленно повернулся к Алу, на его лице застыло потрясенное выражение.
- Что ты сказал? – Скорпиус стремительно подошел к нему, впиваясь в плечи руками. – Повтори дословно, что ты сейчас сказал.
- Я спросил, сколько стран будут натягивать нам на глаза шерсть, как...
- Ну конечно же! – Скорпиус хлопнул кулаком по ладони. – Конечно же! Это элементарно, это было у нас под носом, но никто даже не догадался. Если хочешь что-то спрятать – сделай это на виду. Конечно же! – лихорадочно блестя глазами, быстро забормотал он, а потом рванул к столу, широким жестом смахнул с него все свитки и нетерпеливо дернул рукой, призывая нужный документ.
- Акцио, контракт о кораблях!
Альбус, изумленный его столь яркой вспышкой, в первые несколько секунд не мог вымолвить ни слова. Он только следил растерянным взглядом за движениями Скорпиуса и пытался понять, о чем он говорит.
- О чем ты? – спросил он и встал. – Что случилось?
Скорпиус отмахнулся и продолжил быстро листать толстую папку с документами, пытаясь отыскать нужную страницу.
- Я должен был догадаться, должен был. Я же учил французский с пяти лет. И позволил так глупо себя провести, - бормотал он, рассерженно качая головой. – Верх глупости с моей стороны!
- Малфой, о чем ты, дракл задери, говоришь?! – Альбус, не выдержал, схватил его за плечи и слегка потряс.
- О том, Поттер, что некоторые договоры были заключены на французском. Я не обратил на них должного внимания, потому что думал, что это соглашения с Францией. Но одна фраза зацепила меня. Я все никак не мог понять, о каких кораблях идет речь. Мерлин, как я мог это пропустить? Ирландия – морская страна, я должен был подумать о том, зачем ей вообще понадобились корабли да еще и у Франции, которая никогда не специализировалась на них... – Скорпиус склонился над бумагой, скользя по строчкам быстрым взглядом.
- И что дальше? При чем тут все это? – Альбус продолжал недоуменно смотреть на него, волнуясь в глубине души, не поехала ли у Малфоя крыша от всего пережитого.
- При том! – отрезал Малфой. – Ты произнес старинную английскую пословицу о шерсти и обмане, и я вспомнил, как она звучит по-французски! «Водить кого-либо как кораблик» – то есть, обманывать своих врагов. Это чертовски гениально.
- Подожди-подожди! – взмахнул руками Альбус. – Ты хочешь сказать, что необходимая нам информация есть в этом документе? И ее скрыли в договоре о кораблях?
- Именно, - удовлетворенно кивнул Скорпиус. – Они не могут вести серую бухгалтерию открыто, но и не могут не заключать незаконные договоры, чтобы в случае срыва потребовать вложенные средства обратно. Поэтому нелегальные сделки маскируются под легальные, и их настоящий смысл понятен только узкому кругу лиц. Для всех остальных – это обычный договор, один из тысячи точно таких же.
- Офигеть, - присвистнул Альбус, с потрясенным видом садясь на стул. – Я никогда даже не думал о таком.
- Многие не думали, - кивнул сосредоточенный Скорпиус. – Я знаю об этом только потому, что изучал документы в мэноре.
- То есть? – удивленно уточнил Альбус.
- Да-да, - раздраженно пояснил Скорпиус. – У Малфоев, разумеется, тоже есть серая бухгалтерия.
- Отлично. Вот так за пару минут узнаешь новые подробности о жизни друга, - с иронией заметил Ал. – Теперь, как я понимаю, осталось узнать, что прячется за договором о кораблях?
- Да, - кивнул Скорпиус и, коротко взглянув на Альбуса, неожиданно произнес. – Отправляйся спать, Поттер. Вечер будет не из легких.
- Уверен? – Ал смерил друга недоверчивым взглядом.
- Уверен-уверен. Иди, ты все равно не сможешь мне ничем помочь, так что смысл в твоем пребывании отсутствует.
- Ладно, - медленно кивнул Альбус. – Я зайду утром. Удачи с кораблями! – крикнул он прежде, чем закрыл дверь.
- О да, удача мне определенно понадобится, - фыркнул Скорпиус, оставшись один.
Он обхватил ладонями виски и прикрыл глаза, сосредотачиваясь.
«Здесь скорее всего использовали шифр. Сразу видно, что это не просто перестановка букв или их замена. Возможен квадрат Полибия или шифр Цезаря...».
Он представил лицо Лили, ее улыбку и смех, и взмахнул палочкой, вызывая Патронуса.
- Есть кое-что важное по Ирландии. Нужно срочно расшифровать, - сказал он появившемуся орлу и отправил его на этаж выше, в Отдел Тайн, который и занимался разработкой шифров и поиском ключей для них.
Серебристый орел улетел, и Скорпиус поднялся, захватил папку с документами и вышел. Впереди предстояла самая утомительная, сложная и важная работа – расшифровка текста и анализ полученной информации...

* Наша привычная русская пословица «Водить кого-либо за нос» по-французски звучит так: «Mener qn en bateau» и переводится: «Водить кого-либо как кораблик».

Скорпиус вздрогнул и резко поднял голову. Оказалось, что он успел задремать прямо в кресле, а проснулся от ощущения падения. Пустая кружка мягко выскользнула из его рук и упала на каменный пол с громким стуком. Сидящие за столами шифровальщики оторвались от бумаг и взглянули на него.
- Вовремя проснулся, - заметил один из них.
- Долго я? – немного охрипшим голосом спросил Малфой и прочистил горло.
- Минут десять, наверное, - ответил Макс. – Мы уже закончили, и хотели послать Патронус мистеру Поттеру.
Скорпиус рассеянно кивнул и зарылся руками в волосы, еще больше взлохмачивая их. Он потер глаза, сгоняя остатки сонливости, упруго вскочил на ноги, повел плечами и повертел головой, пытаясь хоть немного взбодриться.
Часы показывали без четверти шесть утра, значит, они провели здесь около четырех часов. Очень мало, учитывая сложность работы, но и очень много, учитывая небольшой размер текста – всего один свиток. Но ирландские служащие знали свое дело, и подобрали просто зубодробительный шифр – им еще крупно повезло, что у одного из шифровальщиков были маленькие дети, и он каждый день читал им на ночь волшебные сказки – книгу, оказавшуюся ключом.
Книжный шифр – самый легкий и простой сам по себе, являлся практически непреодолимой преградой, если не было известно, с помощью какой книги составлялся код. Тогда можно было надеяться лишь на невероятное везение или тщательно прорабатывать связи шифровальщика, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.
- Ладно, я пойду докладывать, - помедлив, все же решил Скорпиус.
- А диаграммы и таблицы? – спросил Макс, передавая ему стопку с расшифровками.
- Там нарисую, сейчас времени нет, - и он вышел из кабинета, кивнув всем на прощание.
В коридорах Министерства, несмотря на ранее утро, было многолюдно. Почти все служащие были задействованы в предстоящей операции, и они были нужны здесь, в самом центре разработки будущей акции. Сейчас никто из них не мог позволить себе такую роскошь, как отдых или лишний час сна.
Все без слов понимали, насколько важна предстоящая операции и как много от нее зависит. Фактически, от нее зависело все. Если она окажется успешной, у Англии появляются неплохие шансы на относительно удачное завершение войны. Если же нет... тогда оставалось или бежать, или бороться до самого конца. Второе непременно вело бы к смерти. Первое, впрочем, тоже.
Скорпиус быстро поднимался по лестницам, перешагивая через несколько ступенек, пока не добрался до восьмого – самого верхнего этажа. До недавней бомбежки Министерства, в которой была уничтожена система лифтов, здесь находилось множество кабинетов. Сейчас же был только один, принадлежащий Гарри Поттеру.
Скорпиус постучал в дверь, медленно выдыхая и восстанавливая слегка сбившиеся дыхание, и вошел, дождавшись разрешения.
В кабинете, кроме самого Гарри Поттера, находился еще Мид, оба Уизли, Лонгботтом, несколько руководителей боевых групп. Скорпиус бросил короткий взгляд на единственное пустое кресло – кресло его отца – и, проигнорировав болезненно сжавшееся сердце, громко произнес, позволяя себе небольшую улыбку.
- У меня хорошие новости, сэр. Мы расшифровали записи.
- Отлично, - устало улыбнулся Поттер и резко взмахнул рукой, останавливая поток возможных вопросов. – Рассказывай, и быстро, - приказал он.
- Значит, так, - Скорпиус на секунду прикрыл глаза, сосредотачиваясь. – Фактически вся доходная часть бюджета Ирландии – это прибыль от теневой экономики. В стране очень слабая система налогообложения, инфляция около тридцати процентов, неустойчивая социальная обстановка, высокий уровень преступности, низкий уровень жизни... В общем, страна существует только за счет нелегальной деятельности. Вначале Ирландия тесно взаимодействовала с Францией, но два года назад вектор их отношений поменялся и направился на Румынию и Бельгию.
- Отлично, - пробормотала Гарри и уже громче добавил. – Скорпиус, давай сразу о конкретике. Чем торговали, что сбывали, какие были поставки?
- Хорошо, - кивнул Малфой, скрывая досаду. – Во-первых, нелегальные компоненты и ингредиенты для зелий. Это, пожалуй, меньшее из всех преступлений. Во-вторых, ядовитые вещества, наркотические сборы и зелья. В-третьих, нелегальные поставки древесины и сердцевин для палочек. В-четвертых, торговля редкими, исчезающими животными... – Скорпиус сделал короткую паузу. – В том числе, они убивали единорогов...
- Что?!
- Какого дракла?!
- ... использовали их кровь для темномагических ритуалов, - продолжил Скорпиус, видя перед собой рассерженные, обозленные лица Поттера, Мида и остальных. – Также есть сведения об использовании и изготовлении запрещенных артефактов, и, повторюсь, об успешном проведении темномагических ритуалов. Еще есть некоторые намеки на некромантию...
- Мерлин их задери, - пробурчал Поттер и добавил несколько крепких ругательств.
- Этого хватит, чтобы отправить их в полную изоляцию от Магического сообщества на долгие, долгие годы, - Гермиона Уизли первой взяла себя в руки, оправившись от шока.
В магическом мире не было страшнее преступления, чем убийство единорогов или некромантия. Это было хуже, гораздо хуже убийства, пытки или насилия, потому что уничтожали, подобно созданию хорруксов, душу человека, его сущность. Они разрушали его изнутри, медленно разрушали, напитывая злобой, ненавистью, тьмой. Недаром магия сама проклинала того, кто убивал единорога или занимался некромантией. Их не нужно было даже судить – магия уничтожала их, и никто не был в силах противостоять этому.
Некромантия считалась самым тяжким преступлением потому, что возвращала к жизни мертвых. Трупы становились бессмертными, на них не действовала магия, потому что в них не было души, не было жизни. Оживших мертвецов можно было уничтожить лишь с помощью оружия или в близком бою. Но даже если их задевали, отрубая ногу, руку, голову, они все равно продолжали двигаться до тех пор, пока их не разрубали на куски, ни превращали в пыль.
- Так, - Гермиона решительно поднялась, слегка хлопнув но столу ладонью. – Нужно снять копии с расшифровок и составить пакет документов для вечерних переговоров с Ирландией. Материал и информация должны быть тщательно отобраны и систематизированы, чтобы у их Министерства не осталось ни лазеек, ни даже самых крохотных шансов.
Скорпиус почти до судорог сжал челюсть, подавляя зевок. Он чувствовал себя бесконечно усталым и немного уязвленным из-за того, что присутствующие так спокойно и даже прохладно отнеслись к его работе. Нет, он не ожидал и не хотел фанфар в свой адрес, но ведь он проделал действительно колоссальную работу, а в ответ не услышал ни слова одобрения.
- Пусть этим немедленно займется отдел Тайн, - приказал Поттер, вставая вслед за Гермионой. Он подошел к Скорпиусу, пытаясь выдавить из себя хотя бы подобие улыбки, и сжал пальцы на его плече.
- Хорошая работа, Скорпиус. Сейчас иди отдыхай, но в пять вечера ты должен быть здесь.
- Да, сэр, - кивнул он и спрятал довольную улыбку. Он попрощался со всеми и пошел к двери, с удивлением замечая, что слегка заплетается в ногах из-за усталости. Голова гудела и казалась непомерно большой, и все, чего хотел сейчас Скорпиус – сесть и уснуть, и даже не важно, где.
Он вышел из кабинета, плотно закрыв дверь, и уже не заметил болезненных, мрачных взглядом, которыми его проводили Поттер и остальные.
«Это же дети. Наши собственные дети, и мы втянули их в это дерьмо!» - с внутренним стоном подумал Гарри и едва не вцепился себе в волосы. Он поднял голову и увидел, что все с ожиданием смотрят на него. Он взглянул на каждого, останавливаясь на лицах, скупо улыбнулся и неожиданно громко, твердо произнес:
- Некогда сидеть. Работаем, быстро!

- Н-не знаю, что будет дальше, - зубы Альбуса клацнули о край стакана, и он стиснул другой рукой столешницу, ногтями царапая твердое дерево и пытаясь подавить охватившую тело дрожь.
Полчаса назад он и многие другие волшебники вернулся из ирландского Министерства Магии и сейчас сидел вместе со Скорпиусом в тесной, темной клетушке, затерянной на самом нижнем ярусе здания. Альбус держал в руках стакан с Огневиски, а хмурый Малфой молча разглядывал его и что-то шептал себе под нос.
- У меня истерика, как у сопливой малолетки, - все еще нетвердым голосом иронично пробормотал Альбус. Он несколько секунд разглядывал стакан в своих руках, а потом с громким стуком поставил его на стол и решительно отодвинул от себя. Скорпиус повел бровью, но ничего не сказал.
- Дракл все задери, - прошипел Альбус, обхватывая плечи ладонями. – Ну как третьекурсница перед свиданием! – со злостью на себе рассерженно выплюнул он.
- Забей, - посоветовал Скорпиус. – У тебя есть причина.
- И правда, - с легкими нотками истеричности хмыкнул Альбус. – Как вспомню все это – опять передергивает. И рваться хочется, - тихо добавил он.
Скорпиус хрустнул сжатыми кулаками. Если бы он держал в руке бокал, тот непременно треснул бы – так сильно, почти до судорог он сжал ладони.
- Ублюдки... – с усилием произнес он и, призвав к себе бокал Альбуса, опустошил его одним глотком. – Не представляю, как они живыми от вас ушли.
- Так договор же, - тоскливо протянул Альбус. – Кровью и магией его скрепили, в случае нарушения, путь только один – долгая и мучительная смерть.
- Румыны – действительно звери, дикие, неразумные твари. Ни о какой цивилизации не может быть и речи. Половину отловить нужно и в клетках запереть – может, тогда от ублюдочности своей избавятся, - яростно произнес Скорпиус. – И как у ирландцев хватило ума с ними связаться? Да еще соглашения магические заключать? Что им там теперь грозит за мир с нами?
- Семь лет разрухи, магически слабое будущее поколения, болезни, голод... – несколько отстраненно ответил Альбус. Его голос был глухим и звучал незнакомо – Скорпиус закрывал глаза, и ему казалось, что рядом с ним сидит повидавший жизнь старец.
У подростков не должно быть таких голосов. Ни у кого не должно быть таких голосов. И никто не должен видеть то, что видел сегодня Альбус и люди Гарри Поттера.
- Не могу, - Альбус передернулся, и судорога прошла по всему лицо, на миг обезобразив его, лишив человечности. – Не могу, - глухо простонал он и схватился за голову, нагибаясь вперед. – Глаза открыты – их вижу, глаза закрыты – все равно вижу. И крики. Крики до сих пор стоят в ушах.
- И будут стоять еще очень долго, - тихо произнес Скорпиус и сел к Альбусу на диван, поддерживая его плечом.
- Мы магией поклялись не пользоваться перед встречей... Но знаешь, я в тот момент был готов руками, да хоть зубами – неважно, чем! – до них дотянуться. И убить, просто разорвать, чтобы такое не жило, не ходило, просто не существовало, - подавляя нервную дрожь, быстро заговорил Альбус. – Я вперед дернулся, уже для прыжка группировался – и замер сразу же, как стоял. Только глазами двигать могу. Я их скосил и увидел, что отец на меня смотрит. Бледный, яростный, губы поджаты, дрожат... Наверное, Аваду пытался не прошептать. А вокруг него магия. Осязаемая, представляешь? Заходится, плещется, вперед рвется. Это ведь он меня невербальным мгновенный Петрификусом остановил. Не слабо ведь! Ирландцы головы в плечи втянули, от отца шарахнулись. А уроды эти стоят спокойно: то ли не почувствовали, то ли настолько отмороженные и тупые, что не боятся... Отец сказал, никакого мира теперь с Румынием не будет. Он попросит Европейский союз о помощи, использует контрибуцию Ирландии и доберется до румынского Министра и его команды, - Альбус дернул плечами и повернулся к Малфою, тяжело, мрачно смотря на него. – Вряд ли они после этого останутся живы.
- Туда им и дорога! – мгновенно ответил Скорпиус.
- Знаешь, у тех авроров остались семьи и друзья, - медленно произнес Альбус. – Отец сказал потом, что хорошо, что их не было среди нас. Тогда даже Ступефай, наверное, не помог бы, - он кривовато ухмыльнулся.
- А ирландцы как отреагировали?
- Да никак, - с неприязнью буркнул Альбус. – В стороне стояли и делали вид, что происходящее их не касается. Отец взбесился, контрибуцию в два раза увеличил. Думаю, мы еще долго ничего о них не услышим – экономику лет двадцать будут восстанавливать.
«И мы столько же. Если не больше», - несколько отстраненно подумал Скорпиус, внимательно наблюдая за Альбусом. Его прекратило трясти, но голос иногда срывался, и сам Ал выглядел взволнованным, раздраженным и подавленным.
- Твои расшифровки, кстати, их просто добили, - Поттер неожиданно улыбнулся уголками губ. – Вначале, когда мы сказали, что знаем все об их защитной системе и куполах, они попытались увильнуть. Но когда Гермиона показала им копии данных... Их Министр затрясся, начал даже заикаться... А румыны стояли спокойно, только взглядами в нас стреляли постоянно и ухмылялись так неприятно, - он помотал головой, прогоняя возникшую перед глазами картину. – До сих пор передергивает от их взглядов... и не только от них.
Альбус сглотнул тугой комок, мешающий дышать. Скорпиус молча прислонился к нему, подставляя свое плечо.
- Скоро все закончится, - спустя несколько минут тишины сказал Ал. – Уже очень скоро. Румыны не дураки, они не стали бы проводить эту каз... эту демонстрацию, если бы не были уверены в своей силе. Если бы не были полностью уверены в своей победе.
- Согласен, - кивнул Скорпиус, косясь на Альбуса. – Думаю, утром-днем все и начнется.
Им нет смысла дольше тянуть.
- Интересно, меня одного пугает спокойствие, с которым мы обсуждаем такие вещи? – тихо пробормотал Ал, запуская руки в волосы. Впрочем, к драклу, плевать! Отец приказал всем аврорам и ополчению отдыхать. Значит, они ждут атаку днем или вечером.
- У них есть план операции? – Скорпиус вопросительно взглянул на него.
- Не знаю, - Альбус пожал плечами. – Эвакуацию мирного населения начали еще три дня назад. Некоторых отправят в Хогвартс, но большинство – в Лондон и пять прилегающих городов, которые образуют защитный купол.
- Ждут нападения на Школу и Министерство? – с легким недоумением уточнил Скорпиус.
Ведь это была фактически проигрышная тактика – сделать ставку лишь на два объекта и оставить без защиты все остальные. В случае падения лишь одного из них битва – и война – будет сразу же проиграна, а они все – обречены.
- Скорее уже пытаются защитить то, что еще могут, - мрачно процедил Альбус. – Авроров мало, бойцы ополчения обучены не полностью, среди мирного населения большие жертвы, многие базы разрушены... Ты и сам все знаешь. У нас просто нет выбора – или мы сосредотачиваем войска в одной или двух точках, или рассеиваем их по всей территории – но тогда вероятность поражения будет намного больше.
- Она и при первом варианте не маленькая, - иронично заметил Скорпиус.
- Tertium non datur.
- Ого! – засмеялся Малфой – Решил блеснуть познаниями латыни?
- Иди ты, - беззлобно огрызнулся Альбус и несильно пихнул его в плечо кулаком. – Я хочу, когда все закончится, работать с заклинаниями: изменять их, составлять новые, усиливать действие старых. Поэтому и занимаюсь немного латынью.
Скорпиус собрался ответить, но Альбус резко встал и заметался по комнате.
- Дракл, как вспомню! – отрывисто цедил он сквозь сжатые зубы. – Не могу. Думал, отвлекусь, а отвлечься не могу. Постоянно вспоминаю, чуть ли не каждую минуту.
- Тебе нужно будет успокоиться и остыть, - тихо, но непреклонно сказал Скорпиус. – Ты должен контролировать себя во время боя, иначе наделаешь много глупостей и ошибок.
- Я знаю, - хмуро ответил Альбус. – Мне кажется, румыны думали, что на заключении перемирия будет больше людей с нашей стороны, поэтому и провели эту... казнь. Чтобы как можно больше авроров озверели от ненависти во время атаки и начали ошибаться. Но стоит только закрыть глаза – и сразу же появляется этот огонь, это Адское пламя. И лицо сгорающего аврора... Мы не могли слышать – ведь это была всего лишь проекция – но мы видели, как он дергается, захлебывается криком. Видели его судороги, открытый в беззвучном крике рот, - лихорадочно заговорил Альбус, смотря сквозь Скорпиус и едва ли замечая его сейчас.
- Поттер, - Малфой попытался его остановить.
- И знаешь, что самое мерзкое, самое дерьмовое? – услышав свою фамилию, Альбус вздрогнул и поднял лицо, впиваясь в Скорпиуса требовательным взглядом. – Самое дерьмовое – это осознание своей полной беспомощности, своей ничтожности. Там сгорал заживо человек, наш аврор, и мы ничего не могли с этим сделать. Только стоять и смотреть и видеть ликование на лицах этих ублюдков... Ведь они чувствовали себя полностью защищенными – мы клялись магией о ненападении.
- Ал, хватит, - Скорпиус стиснул ладонь на его плече. Поттер поморщился и, опустив голову, отвернулся. – Ты сам сказал, что должен быть спокойным и сосредоточенным. Но если ты будешь постоянно об этом вспоминать, то поймаешь первую же Аваду.
- Но я не могу не вспоминать! – Альбус взорвался, резко сбросив руку друга и вскочив на ноги. – Просто не могу! Как можно не вспоминать об этом?! Как можно отвлечься от таких вещей?!
- Заткнись и успокойся, - ровным голосом приказал Малфой, нахмурившись.
- Да что ты вообще понимаешь... – воскликнул Альбус, но к концу фразу его слова звучали все тише и неуверенней – по мере того, как изменялось лицо Скорпиуса. Вначале на нем были видны лишь усталость и мрачность, которые превратились в восковую маску – серую и неподвижную. Его лицо будто застыло, только отчетливо перекатывались желваки и темнели, сужались холодные глаза.
«Идиот!» - промелькнуло у Альбуса в голове, и он быстро шагнул к Малфою, который уже встал и развернулся, чтобы уйти.
- Извини, - неожиданно тихо сказал Альбус. – Извини, ты ведь знаешь, каким придурком я могу быть. До сих пор не научился следить за словами.
Плечи Скорпиуса напряглись, и Поттер почувствовал, как сильно напряжены мышцы спины и шеи друга. Ему показалось, что они задеревенели, и Малфой никогда не сможет сдвинуться с места.
- Когда ты заговорил на латыни, я почти поверил, что твой мозг все же работает, - с колючей усмешкой произнес Скорпиус и повернулся к Альбусу.
Тот выдавил из себя пародию на улыбку и развел руками.
- Мог бы и привыкнуть за столько лет, - подмигнув, сказал он.
Скорпиус в ответ неопределенно дернул головой и сел на диван, откидывая голову на спинку. Он сцепил на затылке руки и прикрыл глаза – можно было подумать, что он спит, если бы не напряженное выражение лица и складки в уголках губ.
Альбус подошел к столу и оперся на него ладонями, наклонив голову.
- Нам нужно будет разделиться.
- В смысле?
- Несколько боевых групп отправят в Хогвартс, - пояснил Скорпиус и, открыв глаза, посмотрел на Альбуса. – Кто-то из нас должен быть там, а другой – остаться в Министерстве.
- Лили... – произнес Поттер.
- Вот именно, - со вздохом кивнул Малфой. – Один должен быть в Хогвартсе рядом с ней.
- Кинем монетку? – с нервным смешком предложил Альбус, разворачиваясь и засовывая руки в карманы брюк. – Или будем тянуть жребий?
Скорпиус в ответ молча пожал плечами. Поттер долго и пристально вглядывался в его спокойное, бесстрастное лицо, потом улыбнулся своим мыслям и произнес:
- Ладно, предлагаю в Хогвартс отправить тебя.
Малфой резко сел, открывая глаза. Он с легким удивлением посмотрел на Альбуса, заметил в его глазах спрятавшийся смех и хмыкнул сам.
- Только береги ее, договорились? – Скорпиус кивнул, и Альбус удовлетворенно вздохнул и подумал, что нужно будет непременно найти Сэм до начала битвы и проследить, чтобы она была в безопасности.
Возникшую между ними тишину прервал громкий хлопок – в комнате с подносом появился домовой эльф.
- Мистер Гарри Поттер сэр приказал, - с поклоном произнес он и, опустив на стол небольшой поднос с хлебом и сыром, исчез.
- Что-то не хочется, - взглянув на хлеб, пробормотал Альбус и отвернулся. Скорпиус выразительно посмотрел его, но промолчал, и взял несколько кусков сыра.
Он ел в полнейшей тишине, пока Альбус задумчивым взглядом буравил стену.
- Это будет последняя битва, - произнес он. – Мы можем проиграть, мы можем умереть... Ты не думал об этом? – он требовательно и пронзительно посмотрел на Скорпиуса. Тот отложил в сторону сыр и, вздохнув, ответил:
- Думал, и не раз.
Повисшее в комнате напряжение можно было ощутить кожей. Альбусу казалось, что кто-то невидимый сдавливает его грудь, мешая глубоко вздохнуть.
Они были в шаге от завершения войны, и только сейчас начинали понимать, что такое настоящий, парализующий страх. Они все были в шаге от смерти и не могли не понимать этого.
- И что надумал? – прерывая затянувшуюся, слишком напряженную паузу спросил Альбус.
- Что умирать – не страшно.

Над Лондоном медленно вставало яркое зимнее солнце, окрашивая небо с холодный розовый цвет. В воздухе витали клубы пара и стояла удивительная предрассветная тишина.
Гарри открыл окну в кабинете, и с улицы потянуло свежим морозным воздухом. Он опьянял, заполняя легкие, обжигал кожу холодом.
Позади него скрипнула дверь, и в комнату проскользнула Гермиона. На секунду Гарри показалось, что не было последних двух десятилетий, и они снова живут в палатке в лесу, ожидая Последней битвы.
- Уже пять утра, - сонным голосом пробормотала она.
- Скоро все начнется, - кивнул Гарри, по-прежнему смотря в окно. Он щурил слезящиеся от ветра глаза и передергивал плечами, но не отходил.
Гермиона замерла около стола, бездумно водя пальцами по его гладкой поверхности. Ее взгляд скользил по разбросанным документам: планы операции, схемы здания, соглашения, копии мирного договора...
Увидит ли она все это завтра утром?
Наступит ли вообще это утро для них всех?
- Нервничаешь? – хмыкнул Гарри, слыша шорох и хаотичность ее движений.
- Боюсь, - честно призналась Гермиона.
- Останешься в Лондоне или будешь в Хогвартсе?
- Останусь здесь. В Школу уйдет Рон, там будет Вольфганг, выздоровевший Росс, МакГонагалл, Флитвик. С детьми все будет хорошо, - по мере того, как она говорила, ее голос обретал твердость и уверенность.
- Стоит только подумать о детях...
- А ты не думай! – перебила его Гермиона, упрямо мотнув головой.
- Ты ли это говоришь мне? – усмехнулся Гарри.
Неожиданно по зданию прокатилась волна: оно задрожало, стены слегка пошатнулись, кое-где треснули стекла.
Защитный купол над Министерством вспыхнул светло-фиолетовым цветом, становясь на мгновение видимым, и Гарри с Гермионой переглянулись.
- Уже все, - произнес Поттер и, сжав крепче палочку, выбежал за дверь, готовясь оборонять Министерство, управлять аврорами и боевыми группами, координировать их действия.
Гермиона, замешкавшись, посмотрела ему вслед и бросила быстрый взгляд на часы.
Они показывали половину шестого утра.
Решающая для них битва началась.
По зданию прокатилась вторая взрывная волна.


______________________________________________
как всегда - жду с нетерпением ваших комментарии) поддержите вдохновение автора!

Глава 26

Глава 11.

Когда с негромким хлопком исчез Портал, в Большой зале в одно мгновение стало очень-очень тихо.
Студенты, до которых еще доходил весь ужас случившегося, с непониманием и какой-то детской обидой смотрели друг на друга, словно спрашивая, что делать дальше. МакГонагалл постарела за секунду на десяток лет и, покачнувшись, едва не упала – Вольфганг успел ее подхватить. Она беспомощно взглянула на него и, сгорбившись, медленно опустилась на стул, закрыв глаза руками.
Студенты все еще молчали, беспомощно переглядываясь и пытаясь осознать то, что произошло.
Сломался и исчез Портал, который был их единственной связью с Лондоном и Министерством. Их единственным шансом покинуть Школу и укрыться в безопасном месте во время битвы.
Теперь они будут находиться здесь, в Хогвартсе, который был главной целью атаки румын. И никуда не смогут деться.
Тишина лопнула, словно мыльный пузырь: заплакал один из первокурсников, разом заговорили, перебивая друг друга, остальные студенты. Они спорили, кричали, начинали паниковать – многие были на грани настоящей истерики.
- Лили, - кто-то дергал ее за рукав свитера. Она с трудом опомнилась – шок от случившегося был слишком большим – и перевела взгляд на первокурсницу, стоявшую рядом с ней. В глазах девочки были слезы, она выглядела маленькой и очень испуганной. – Что теперь с нами будет?
- Ничего страшного, - с трудом сглотнув, хрипло ответила Лили. – Все будет хорошо, Директор и декан что-нибудь обязательно придумают, - с напускной веселостью пообещала она и скривилась от того, насколько фальшиво звучал ее голос. – Не бойся, Роуз, с вами ничего не случится.
Девочка наградила ее внимательным взглядом, от которого по спине Лили побежали мурашки, и не по-детски грустно вздохнула.
Закусив губу, Лили оглядела группу жавшихся к ней первокурсников – испуганные, растрепанные и сонные дети напоминали ей маленьких воробьев.
- Не вижу ни малейшего повода вешать нос! – нарочито громко и уверенно произнесла она, оглядывая детей. И запнулась, не найдя нужных слов, когда встретилась с каждым из них взглядом – серьезным и слишком взрослым.
Истеричный вопль резанул по ушам, Лили повернулась и увидела разозленную Ланкастер, которая говорила что-то окружившим ее слизеринцам, периодически срываясь на вульгарный крик.
С каждой секундой паника вокруг нарастала, студенты бестолково метались по Большому залу, врезаясь в друг друга. По поводу и без мгновенно вспыхивали споры, грозящие перерасти в драку и настоящую потасовку. Слышались истеричные вопли девочек, плакали некоторые первокурсники, в глазах многих студентов был ужас и парализующий страх, который лишал их способности думать и адекватно реагировать на происходящее.
Лили видела их полубезумные взгляды, и сама медленно начинала паниковать. Вокруг стоял дикий шум, от безостановочных, необдуманных движений рябило в глазах. Студенты превратились в толку – неуправляемую, огромную толпу, способную смести и затоптать любого, кто оказался у нее на пути.
Ей казалось еще немного – и она сама закричит, расплачется, начнет бегать по залу с безумными глазами, неестественно громко засмеется, впадая в истерику.
До дрожи испуганные студенты не сразу услышали громовой голос Вольфганга, усиленный Сонорусом. А когда услышали, многие не стали слушать – так сильна была паника и страх.
- Замолчите сейчас же все! – крикнул Вольфганг громко, и Лили показалось, что от его голоса задрожали стены Хогвартса. – Замрите и не двигайтесь, и прекратите сейчас же панику!
Немногие студенты остановились и попытались взять себя в руки – большая их часть предпочла бестолково метаться по залу, сея вокруг еще больший хаос и вселяя в других настоящий страх.
- Все будет нормально, - натянуто улыбнулась Лили, обводя глазами толпившихся возле нее первокурсников. – С вами не случится ничего плохого.
- Вечно этим грифам везет, - недовольно буркнул стоявший рядом мальчик. – Их факультет любят больше всех, так еще и первокурсников первыми эвакуировать успели.
Послышалось приглушенное хихиканье, и Лили сама засмеялась с невероятным облегчением – если дети способны недовольно бурчать по столь мелкому поводу в такой ситуации, значит, они не собираются паниковать и впадать в неконтролируемую истерику.
Неожиданно откуда-то повеяло холодом, и Лили почувствовала, что на ее руках неприятно электризуются волосы. Она глубоко вдохнула и поняла, что воздух в Большом зале буквально переполнен древней, как мир, и мощной, как кровные узы, магией.
Она исходила от испуганных, взволнованных студентов, от нервных, растерянных преподавателей, от холодных серых стен Хогвартса, от самой земли, от каждой вещи вокруг.
Она лилась вверх непрерывным, ровным потоком, она была почти видимой, осязаемой, можно было ощутить кожей ее прикосновение, почувствовать ее мощь.
Она пахла всем и одновременно ничем, она была в одной точке и одновременно везде. Она билась где-то в глубине старого замка, она пульсировала в нем чистым ярким сиянием, она подпитывала Щит, давала каждому силы, возвращала надежду.
Она мягко окутывала спокойствием и уверенностью, словно говорила, что все будет хорошо.
И в это верилось, хотя вокруг все буквально кричало об обратном.
Лили, словно завороженная смотрела на потолок Большого зала и впервые понимала, почему его называют Волшебным. Хотя было раннее утром, на нем рассыпались тысячи звезд, и каждая сияла своим особенным светом, словно лишь для одного человека.
Она пораженно оглядывала студентов и видела, что почти все стали спокойнее, из глаз исчезло затравленное выражение, взгляд уже не был взглядом безумца, из движений ушла паника и торопливость, из сердец – страх.
- Отлично, так гораздо лучше, - кашлянув, произнес чуть тише Вольфганг, оглядывая немного успокоившихся студентов. – Вы все отправитесь сейчас в Выручай-Комнату и проведете там все время, пока длится битва. Выходить категорически запрещено. Всем, - веско уточнил он, выразительно смотря на отдельных студентов, которые уже пытались сбежать на фронт. – И паниковать тоже запрещено. Старшекурсники должны опекать младших. Профессор Флитвик и профессор Форестер вас проводят. Сейчас останутся только старосты. Все, можете идти. Помните: сохраняйте спокойствие и не покидайте Выручай-Комнату, - Вольфганг кивнул и махнул рукой, давая понять, что он закончил и студенты могут строиться.
Он говорил громко, четко и твердо, делая акцент на главных словах, подчеркивая интонацией особо важные места. От него исходила уверенность и убежденность, его голос не дрожал, в нем не слышались ни сомнения, ни страх, ни переживания. Но замолчав, Вольфганг сразу же отвернулся, пряча от студентов лицо, и скрестил руки на груди, не желая показывать дрожь.
Он знал, что битва может оказаться последней и фатальной для Англии, что в Хогвартсе дети находятся в наибольшей опасности, что их могут убить. Он понимал, что ничем не может помочь и ничего не может изменить, и все, что ему остается – уверенно и твердо говорить с учениками, прятать обман и ложь за нарочитой бодростью и убежденностью.
В зале вновь стало шумно, послышались приглушенные голоса студентов, но из воздуха уже ушло вязкое, душащее ощущение надвигающейся катастрофа, ушла липкая паутина страха, ушло ощущение чего-то фатального и неизбежного.
- Идите за Робертом или Сарой - Лили ободряюще кивнула первокурсником и указала на своих друзей.
- А ты? – требовательно спросил Макс – тот самый мальчик, который жаловался на вечную везучесть гриффиндорцев.
- Я приду к вам позже. А сейчас мне нужно подойти к декану – он же приказал остаться всем старостам.
- Я не слышал, - недовольно пояснил Макс.
- Если бы ты меньше бурчал на гриффов, то все бы услышал, и Лили не пришлось пересказывать тебе еще один раз, - стоящая рядом девочка – Роуз – пихнула его локтем в бок и, схватив за руку, решительно повела за собой.
Лили хмыкнула, провожая детей рассеянным взглядом, и, кивнув Роберту и Саре пошла в сторону преподавательского стола.
Около него уже стояли трое студентов – Софья, Чарли и Дафна – старосты Рейвенкло, Гриффиндора и Хаффлпаффа. Вольфганг был рядом с ними и, не моргая, следил за приближающейся Лили. Под его тяжелым взглядом она почувствовала себя очень неуютно, но лишь вскинула выше голову и растянула губы в безмятежной улыбке.
«Еще не хватало распускать сопли или рыдать перед собственным деканом», - подумала она и решительно ускорила шаг, хотя внутри нее все сжималось в тугой, пульсирующий комок, наполненный страхом и паникой.
- Очень любезно с вашей стороны наконец присоединиться к нам, - декан встретил ее фырканьем, но посерьезнел в одно мгновение. Его тон стал почти до грубости жестким, а фразы – короткими и хлесткими. – Вы будете отвечать за безопасность студентов своих факультетов. Никаких ссор, драк, пререканий в Выручай-Комнате. Никакой паники, истерик, воплей, слез. Я категорически запрещаю вам участвовать в битве – в случае нашего поражения, вы всегда успеете умереть. Сидите тихо и никуда не лезть, следите за первокурсниками. Ваша основная задача – остаться в живых. Поверьте, в сражении, которое нам предстоит, это уже огромное достижение, - темные глаза Вольфганга, похожие на тлеющие угли, пристально всматривались в лицо каждого студента, подолгу останавливались на нем, гипнотизируя и убеждая. – Если мы поймем, что битва проиграна, - он не позволил себе запнуться, не сделал даже секундой паузы, - к вам придут и попытаются помочь выбраться отсюда. До того времени вы должны сидеть там. В Англии введено военное положение, и за невыполнение приказа всем без исключения светит Азкабан. Не думайте, что об этом забудут, когда мы выиграем, - он позволил себе улыбнуться, глядя на удивленные лица студентов.
«Когда выиграем, - подумала Лили, прикрыв глаза. – Он сказал: «когда выиграем». Кого он стремится обмануть: нас или себя?»
- Все, отправляйтесь в Выручай-Комнату, - Вольфганг нетерпеливо дернул головой. – Не паникуйте, все закончится благополучно, - это были единственные слова утешения, на которые расщедрился декан.
Трое студентов кивнули и молча ушли, а Лили осталась.
- Разве зелье Подчинения не входит в список запрещенных, профессор? – наклонив голову к левому плечу, спросила она.
- Как догадалась? – хмыкнул он. Лили показалось, что в голосе проскользнули нотки уважения.
- Вы забыли, что я увлекаюсь зельями? – она слегка вздернула брови. – Все очень просто, профессор: от вас пахнет.
- В следующий раз я это учту, - Вольфганг улыбнулся и взял ее за плечо, разворачивая. – Идите, Лили, у вас мало времени.
- Удачи вам, - шепнула она. Лили сделала пару шагов и остановилась, обернулась к декану и тихо спросила:
- Вы верите, что мы выиграем, профессор?
Вольфганг дернул лицом и сцепил зубы, и в оглушительной тишине вместо секунд Лили считала удары своего сердца, ожидая, пока декан ответит.
- Нет, - сказал он, не разжимая губ, рассекая воздух перед собой.
Лили вздрогнули и пошатнулась.
- Спасибо за честность, - разомкнула она сведенный судорогой рот и неожиданно кинулась вперед, быстро обняла декана и, уже больше не оборачиваясь, побежала к лестнице.
Вольфганг с легкой растерянностью посмотрел ей вслед и перевел взгляд на ладони, которые еще хранили ощущения от прикосновения к ее волосам. Он сглотнул вставший в горле ком и кивнул самому себе.
Минутой ранее он еще колебался в принятом решении, но сейчас от сомнений не осталось следа. Он должен защищать этих детей и он сделает все, чтобы они выжили. Даже если ради этого ему придется рискнуть...
«Нужно подготовиться к обороне», - подумал он и, выйдя на середину опустевшего зала, взмахнул палочкой.
Хогвартс с готовностью откликнулся на его приказ, и уже через считанные мгновения вокруг бушевала магия старого замка, возводя невидимые Щиты и рубежи обороны.
Загрохотали, зазвенели латы железных рыцарей, задрожали каменные своды и тысячи ярких вспышек охватили всю Школу.
Лили быстрым шагом, едва ли не бегом поднималась по лестницам и шла по коридорам Хогвартса, то и дело бормоча «Гоменум Ревелио», желая убедиться, что все студенты последовали приказу Вольфганга и ушли в Выручай-Комнату, а не остались где-нибудь в Школе, чтобы участвовать в битве.
Но раз за разом заклинание никого не выявляло, и напряжение Лили постепенно уменьшалось.
На верхних этажах было совсем тихо, сюда не долетали даже отзвуки происходящего внизу, и потому казалось, что в замке никого нет, и Лили осталась здесь одна. Куда-то исчезли все приведения, и уже пустовали картинные рамы.
По полу гулял сквозняк, и теплый ветер перебирал ее растрепанные волосы. Он пах свежестью, весной и далеким, холодным морем. Сквозь витражи и открытые окна в коридор проникали лучи восходящего солнца; они скользили по полу и стенам солнечными зайчиками и иногда попадали на лицо Лили, заставляя ее закрывать глаза и весело фыркать.
На секунду ей даже начинало казаться, что вокруг не происходит ничего страшного, и она просто гуляет по коридору ранним весенним утром. Но стоило открыть глаза, и страшная действительность, вязкое ожидание катастрофы, готовой вот-вот разразиться, наваливалось на Лили, и она хмурилась, сужала глаза и нервно одергивала и без того вытянутые рукава джемпера.
Проходя мимо окна на восьмом этаже, она услышала странный шум, доносившийся снаружи. Лили подошла к окну и испуганно поежилась, когда увидела, как сотни птиц поднимаются из Запретного леса и улетают подальше от Хогвартса, громко крича. Их было так много, что снизу могло показаться, что они закрыли собой солнце.
Лили мотнула головой, досадуя на себя, что подошла к окну, потому что теперь у нее появилась тревога, которой не было раньше.
- Это просто глупости, - рассерженно сказала она. – Как можно верить в приметы, умея колдовать?
Позади нее с тихим шелестом отъехала в сторону статуя горгульи, и из кабинета Директора начали выходить прибывшие авроры.
Лили резко повернулась на звук, но мгновенно успокоилась, когда увидела знакомые лица авроров, работающих под командованием отца. Многие из них едва ли замечали ее, расходясь в разные стороны по лестницам и коридорам, чтобы занять свое место в обороне Хогвартса.
Сердце Лили болезненно сжалось, и перед глазами промелькнули лица папы, Скорпиуса, Ала... Она начала тихо пятиться назад, желая улизнуть незамеченной, когда ее окликнул знакомый голос.
- Лили?! – она развернулась и увидела идущего к ней Скорпиуса. Он почти бежал, а когда до нее осталось несколько шагов, резко остановился и несколько долгих секунд внимательно рассматривал ее.
Она сама не отводила от него глаз, замечая новые морщины и тонкие нити шрамов, и чувствовала, как дрожат колени. А потом Скорпиус шагнул вперед, стискивая ее в объятиях едва ли не до хруста костей.
У них было лишь несколько секунд – время стремительно бежало вперед, и битва вот-вот должна была начаться – и они обнимали друг друга быстрыми, рваными движениями, скользя руками по лицам, плечам, спинам и волосам.
Лили почти перестала соображать, она забыла, где она и что им предстоит, она потеряла счет времени и все, в чем она находилась, были его руки и сухие, холодные губы, оставляющие на ее коже обжигающие следы.
Скорпиус очнулся первым и посмотрел за спину. Ему казалось, что прошло много времени, но в действительности – не больше пары секунд.
- Ты должна быть в Выручай-Комнате, - в его голосе слышалось недовольство. – Иди туда, уже скоро все начнется, - он быстро оглянулся по сторонам.
Лили взглянула на него. Мысли в голову смешались в один огромный ком, на языке вертелась сотня вопросов, ей так о многом нужно было рассказать. Но она понимала, что теперь нельзя медлить ни секунды: если авроры были в Хогвартсе, значит, атака на Министерство уже началась. Иначе они не воспользовались экстренным Порталом – единственной вещью, что соединяла два важнейших места.
- Будь осторожен, - только и сказала она и встала на цыпочки, мимолетно касаясь его губ.
Она сделала несколько шагов, когда Скорпиус догнал ее и развернул к себе, быстро шепча.
- Пожалуйста, будь всегда в Комнате. Никуда не лезь, я не смогу драться, если буду думать, что ты не в безопасности. Так хотел твой отец... Если Хогвартс захватят, я заберу тебя отсюда. Если у меня не получится, уходи сама. Один из порталов в кулоне или браслете точно сработает.
Лили вздрогнула, а Скорпиус быстро сжал ее ладонь и сразу отпустил, и, развернувшись, побежал в коридор, в который ушли авроры.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, и мяла сплетенные в замок пальцы.
- Ну почему никто не может просто сказать, что все будет хорошо? – отведя взгляд, спросила Лили, с беспомощностью оглядывая опустевшее пространство. Она бездумно провела пальцами по лицу, хранившему тепло его рук, и пошла к Выручай-Комнате.
Она шла вначале медленно, а потом все быстрее, ее походка становилась уверенной и упругой, а движения – резкими и точными.
Перед самой дверью она остановилась и глубоко вздохнула, беря себя в руки и отбрасывая ненужные воспоминаний.
Пора становиться сильной.
Одновременно с щелчком медленно открывавшейся двери раздался первый взрыв. Показалось, его волна опалила ее щеки и мягко шевельнула волосы.
Кто-то буквально втянул Лили внутрь, и она оказалась в центре кричащей толпы.

В кабинете координаторов было шумно. То и дело звучал короткий гудок охранной сирены – значит, в Щите над магическим Лондоном и Министерством появлялась очередная брешь от мощной атаки румын. Пищали и звенели установленные на всех уровнях Министерства, рации, сообщая о произошедших изменениях в расположении боевых групп. Громко переговаривалась координаторы, направляя авроров на стратегически важные позиции.
На стенах мерцали голографические экраны, по очереди показывая каждый этаж здания и происходящее снаружи. В комнату постоянно прилетали отчеты и схемы, в которых был воссоздан весь план здания с движущимися точками – аврорами и боевыми тройками.
Все время кто-то вызывал Гарри, сверял план действий, докладывал об изменениях, просил укрепить тот или иной уровень защиты, отправить группу авроров в место, которое подвергалось особенно мощным и продолжительным атакам.
И ко всему этому шуму и гаму у Гарри добавлялся еще один очень мерзкий звук. Иногда ему казалось, что он слышит, как трещат и гудят два Щита, и физически ощущают, как они рвутся на части под градом почти нескончаемых темномагических заклинаний румын.
Он гнал от себя это фантомное чувство, но каждый раз, когда особенно громко звучала сирена или на экране отображалась затяжная атака, оно возвращалось.
Гарри старался не показывать этого, но он сильно нервничал. Так сильно, как никогда раньше: ни во время Второй войны, ни во время тяжелых операций в Аврорате, ни во время нападений на Англию. Потому что раньше опасности подвергался он сам и волноваться он был должен только о себе.
А теперь – о сотне детей, запертых в Школе без возможности спрятаться и сбежать в случае поражении. И среди них были его племянники, крестники, дети лучших друзей. И его единственная дочь.
Когда пришло сообщение о том, что в Хогвартсе сломался портал, и эвакуация сорвалась, он смог взять себя в руки, лишь приложив чудовищные усилия. Гарри знал, что обязан успокоиться, потому что кто – если не он? Так было долгие годы, и ничего не изменилось сейчас.
Он успокоился сам и призвал к порядку остальных – ведь у многих авроров в Хогвартсе тоже были дети. А тех, у кого не было, доводила до яростной дрожи лишь мысль о том, что вся Англия может лишиться своего будущего в одно мгновение. Люди нервничали и боялись, по-настоящему боялись, хотя на счету многих были опасные операции и сложнейшие миссии.
Им пришлось за несколько минут изменять план двух операций, посылать в Хогвартс больше людей, создавать над ним дополнительный Щит, хотя их магические ресурсы были уже на исходе. Гарри был вынужден отправить туда Мида, и теперь ему сильно не хватало его первого заместителя.
- Сэр, взгляните, - голос одного из координаторов выдернул его из рассуждений, и Поттер подошел к экрану, на котором отображалось происходящее на улице.
- В чем дело, Джон?
- Никак не могу понять, сэр, - пожал плечами аврор. – Смотрю уже несколько минут и что-то кажется странным, а что именно – пока не знаю.
Гарри взглянул на экран и слегка нахмурился: разноцветные вспышки заклинания по-прежнему разбивались о Щит, неровной фиолетовой рябью расползаясь по его поверхности. Быстрые темно-синие уколы – заклинание Взрыва, медленные, но мощные коричневые – чары Тарана, частые темно-серые – Стеклянные осколки.
Щит вибрировал и дрожал, но продолжал мерцать, поглощая вражескую Магию и отражая почти все заклинания, пропуская сквозь себя лишь самые мощные – такие, которые можно создавать лишь раз в день, если не хочешь навсегда лишиться Магии. И от них по толстым стенам Министерства расползались тонкие глубокие трещины.
- Кажется, все в порядке, - Гарри пожал плечами, делая два шага назад. – Не вижу ничего подозрительного.
- Сэр, прекратились атаки над общим Щитом.
- Значит теперь все силы будут направлены сюда, - Гарри поморщился и мельком взглянул на экран. Он уже отворачивался, когда в сознании что-то вспыхнуло, заставив повернуться обратно.
Темно-синяя вспышка, коричневая, серая, короткая пауза...
- Дракл! – понимание пронзило голову, и Гарри ударил кулаком в стену под экраном. – У нас есть экраны на нижних уровнях?
- Нет, сэр, - Джон с растерянностью и испугом смотрел на Поттера. – А что случилось?
- Это заклинание повторяющегося цикла, - со злостью пояснил Гарри. – Для него не нужно присутствие самого мага. Необходимо лишь создать комбинацию и подпитывать ее.
- Это был трюк? Они отвлекают нас атакой на внешние верхние уровни, а сами...
- Да! – Гарри повернулся к напряженно застывшим координаторам. – Свяжите меня с аврором Мэдисоном. И отправьте несколько боевых троек на нижние уровни.
- На связи, - в комнате раздался низкий, грубоватый голос аврора.
- У нас проблемы, - быстро заговорил Гарри. – Румыны будут прорываться снизу. Они попытаются уничтожить Щит изнутри.
Мэдисон грязно выругался.
- Обрушьте все уцелевшие лифты и лестницы кроме центральной. Я скоро буду у вас.
По комнате прокатился сдержанный вздох, а Мэдисон замолчал, громко втянув носом воздух.
- Хорошо. Я понял, что ты хочешь сделать, - отрывисто произнес он и отключился.
- Сэр?.. – Гарри обернулся, чтобы встретиться взглядом с недоумевающим Джоном.
«Мальчишка, - подумал он. В сущности, всего лишь мальчишка. Старше Джеймса на несколько лет».
- Нельзя допустить, чтобы они добрались до верхних уровней, - коротко пояснил Гарри. – Иначе будет уничтожена вся система защиты Англии. Нижние этажи – еще не вся страна. Их можно и потерять. Сообщайте о малейших изменениях в обстановке, я буду на связи.
Он одернул мантию и пошел к двери, сопровождаемый несколькими взглядами.
Каждый шаг давался с трудом, он кожей ощущал желание вернуться назад. Он позволил себе обернуться лишь у самой двери и попросил негромко:
- Покажите моего сына.
Гарри с секунду смотрел на экран, где появилось лицо Альбуса, потом резко отвернулся и вышел.
«Пятый уровень. В случае их прорыва он будет в безопасности».
Он бежал по пустынным коридорам, перепрыгивал на лестницах через несколько ступенек и гнал от себя мерзкое, странно-знакомое чувство, от которого судорожно сжимался живот, будто в нем что-то шевелилось.
Гарри уже испытывал подобное раньше, очень давно. Когда в Запретном лесу добровольно шел к Вольдеморту.
Тогда он готовился умереть.
И сейчас это чувство снова было с ним.
На третьем уровне его отвлек грохот падавших в пропасть лифтом и стук взрываемых стен. Ему показалось, что за его спиной рвутся одна за другой нити, которые раньше связывали его с прошлым.
- Мы все сделали, - у подножья лестницы на втором уровне его ждал Мэдисон. Позади него стояли нахмуренные, настороженные авроры.
Они неотрывно смотрели на приближавшегося Гарри, и он глубоко вздохнул. Он знал, что это была его последняя слабость на сегодня.
- Отличная работа, - улыбнулся он. – Вы взрываете лестницы значительно быстрее, чем строите укрытия.
Среди авроров послышались сдержанные смешки, и даже мрачный Мэдисон кривовато хмыкнул.
- Отправляйся координаторскую, - приблизившись к нему вплотную, прошептал Гарри. – Наверху должен быть кто-то опытный.
- Почему бы тогда не пойти тебе? – губы аврора странно дрогнули и изогнулись.
- Не могу бросить ребят, - едва ли не виновато хмыкнул Гарри. – Тем более, это моя вина.

... – А что насчет нижнего уровня? – устало спросил Гарри после трех часов непрерывной работы над планом будущей операции.
- Это бывшие тюрьмы, сэр. Они не используются уже давно, и в Архиве не осталось их карт. Вряд ли румыны знают о них хоть что-то...
- Уверен? – уточнил Гарри, потому что никак не мог избавиться от сосущего чувства тревоги.
- Конечно, сэр!

- Мы все облажались, - дернул головой Мэдисон. – Должны были просчитать и этот вариант. Только кто ж знал, что румыны решат поиграть в кротов?
- Ладно, нужно спешить, - Гарри на миг крепко обнял его.
- Не подведите меня перед командиром! – крикнул Мэдисон аврорам. В ответ ему донеслось неясное бормотание и смех, и он тоже улыбнулся.
Он побежал наверх, и Гарри удовлетворенно кивнул.
- Рушьте лестницу, - приказал он двум ближайшим аврорам.
«Назад пути нет».
Они спустились ниже еще на два уровня, оказавшись в коридоре старой, заброшенной тюрьмы Министерства. Когда-то здесь держали преступников, но после постройки Азкабана ее забыли и больше не использовали.
Тюрьма – самый нижний уровень здания – была скорее целым подземным городом, чем обычным этажом. Множество запутанных коридоров с бесконечным числом разветвлений. Обветшалые камеры с подкопами, проходами и обвалившимися стенами. Сломанные, ржавые решетки, влажная глина под ногами, едкий чад факелов, шорох крыс, зеленая плесень на стенах. Сильная до удушения влажность, сладкий запах гниения и смерти, вонь отбросов, паутины на стенах и редкие серые скелеты, готовые рассыпаться в пыль от малейшего прикосновения.
Здесь в темноте мгновенно стихли и без того нечастые разговоры, и повисло напряженное, мрачное, давящее молчание.
Гарри повел палочкой с ярко зажженным Люмосом, и на стенах заплясали черные тени.
- Сэр? – вопросительно окликнул его кто-то.
- Они придут отсюда, - пояснил Гарри, разворачиваясь. – Эта тюрьма соединена с несколькими каналами Лондона, и два из них не охватывает Щит над Лондоном. Мы думали, румыны не знают о ней, потому что даже в нашем Архиве не было ее точного плана. Неужели предатель все же был? - это он произнес, обращаясь уже к самому себе.
Они поднялись обратно на большую квадратную площадку, в центре которой была лестница, ведущая в тюрьму.
«Девятнадцать человек, - пересчитал их Гарри. – Тридцать – наверху, пятнадцать – в Хогвартсе, двадцать два находятся в Лондоне».
- Рассредоточьтесь по периметру, - приказал он. – Одна группа, - он указал на троих авроров, - этажом выше.
В тяжелой тишине, нарушаемой лишь шелестом мантий и шорохом песка и камней под ногами, авроры занимали свои позиции, окружая единственную лестницу. Они создавали вокруг себя Щиты, перетаскивали валуны для укрытия, прикидывали лучший угол атаки и шансы на победу.
Гарри плел сеть сложнейших Чар, охватывавшую всю комнату и пронизывающую ее сотней фиолетовых нитей. Они должны были помочь сдержать первый натиск и взрывы, которые обязательно последуют за ним.
Он колдовал, чувствуя, как магия течет по его венам, и думал, на сколько еще заклинаний ему хватит сил. Он был одним из могущественных волшебников столетия, но даже запасу его магии был предел, и Гарри понимал, что сегодня должен будет исчерпать себя до дна.
Переступить черту, как он однажды уже почти сделал, когда вместе с Драко прорывался сквозь Щиты ирландского Министерства.
Когда он закончил колдовать, его руки противно дрожали, а по вискам текли капли пота.
Гарри взмахнул палочкой, соединяясь с координаторской, и приказал:
- Джон, соедини меня с Мэдисоном.
- На связи, - спустя секунду раздалось хмурое бурчание аврора.
- Мы обрушили все лестницы и лифты, заняли позицию на предпоследнем уровне. Отправь несколько групп на четвертый и пятый и предупреди авроров, которые сейчас в городе, что они должны быть готовы к возможной эвакуации жителей. И подготовьтесь сами. В случае нашей неудачи – мгновенно открывай камины и снимай антиаппарационную сеть. Аппарируйте в Хогвартс и отправляйте детей в укрытие.
- Но, - Мэдисон попытался возмутиться.
- Все, я отключаюсь. Если выиграем – отправлю Патронуса, - быстро выговорил Гарри и, взмахнув палочкой, снял с себя заклинание.
Он чувствовал кожей их пристальные, вопросительные взгляды, и повернулся к аврорам, уже занявшим свои боевые позиции.
- Мы должны удержать этот уровень, - медленно идя по широкому кругу, начал говорить Гарри. – У нас есть для этого все условия. В этот раз фактор неожиданности играет на нас. Кроме того, у румын заведомо неудобная позиция для атаки: их единственный путь наверх – эта узкая лестница, мы сможем перебить их всех поодиночке.
- А если они решат взорвать пол?
- И обрушат на себя тем самым потолок? – Гарри остановился и изогнул бровь. Со всех сторон донеслись скупые, нервные, но все же смешки, и он сам довольно улыбнулся.
И осторожно пошевелил левой ладонью, чувствуя, как натягиваются выходящие из его пальцев сдерживающие нити.
- И еще: сегодня не будет никаких церемоний. Есть только одно заклинание, которое вы должны использовать – Авада Кедавра. Ничего другого эти подонки не заслужили, - со злостью прорычал он. – Они сожгли дотла половину нашей страны, они разрушали горда и деревни, убивали людей, насиловали женщин, - яростно начал перечислять он, почти выкрикивая эти слова и слыша, как они возвращаются гулким эхом, ударившись о высокий каменный потолок.
- Они – не люди, к ним не должно быть жалости! Помните, кто находится за вами. Чьи жизни зависят от ваших палочек. Что сегодняшнее битва – не рядовая, и если мы проиграем, то потеряем все. Они не оставят от нашей страны ни камня. Они разрушат все то, что мы любили и чем дорожили. Они уничтожат наши семьи. Они придут в Хогвартс за нашими детьми. И мы не должны этого допустить! Не должны?!
- Не-е-е-т! – в едином крике взревели все авроры, выбрасывая вперед руки с крепко сжатыми в кулаках палочками. – Нет!
Гарри устало выдохнул, обводя взглядом кричащих авроров. Эмоции били из них, переливаясь за край. Гнев, ненависть, желание убить, решимость, злость – все то, что подпитывает людей во время войны, дает им силы продолжать и бороться, идти до самого конца.
- Хорошо, - одними губами прошептал он, и в этот момент они услышали монотонный гул, доносящийся снизу. Словно десятки людей шли по широким тюремным коридорам.
Гарри метнулся в сторону, укрывшись за ближайшим валуном.
- Приготовьтесь, - шепнул он замершим аврорам и начал медленно считать секунды.
Румыны пришли быстро, даже слишком. Всего десять ударов сердца – и все вокруг заполнили гортанные звуки их резкого, рыкающего языка.
Они совещались недолго, обменявшись лишь десятком коротких рубленых фраз. И повисшее следом секундное молчание заставило Гарри крепче обхватить палочку и сжать в кулак свободную юбку. Воздух почти искрился от напряжения, и Поттер чувствовал, как поднимаются волосы на загривке.
Румыны ударили сильно и слаженно: грохнули несколько Бомбард, вокруг лестницы взорвались бомбы, помещение заполнил едкий серый глаз, от которого сразу же заслезились глаза, и запершило горло.
И спустя мгновение они начали прорыв. Воспользовавшись суматохой и дезориентацией, которые повлек за собой первый мощный удар, они начали прорываться наверх, без пауз перейдя ко второй атаке.
Авроры успели развеять дым как раз вовремя: на площадке уже появились первые румынские солдаты, и остальные уже поднимались к ним.
Снова грохнули взрывы, обвалилась часть высокого потолка, перекрывая обзор и мешая колдовать. Гарри выскочил из-за валуна, оказываясь в центре помещения, лицом к лицу с румынами.
И тут начался Ад.
До Гарри долетали приглушенные, словно прошедшие сквозь подушку, звуки битвы: грохот падающих со стен и потолка обломков, крики раненых, новые взрывы, гортанная румынская речь, ожесточенные восклицания, с которыми выкрикивали заклинания его авроры.
Кругом было темно от многовековой грязно-желтой и серой пыли, от удушливого газа, а вспышки заклинаний ослепляли и резали глаза.
Как и всегда в битве, у Поттер до предела обострялись все инстинкты. Он кожей ощущал расположение врага, шестым чувством предугадывал его атаку, уклоняясь почти от всех заклинаний.
Краем глаза он видел, как падали рядом румыны, и корчились на полу его люди.
Поттер еще никогда не ощущал свою магию настолько мощной: она выплескивалась из него темным сгустком ненависти, превращаюсь в смертоносную стрелу с острым наконечником, всегда бьющую прямо в цель.
- Авада Кедавра! – он кинулся в сторону, проехался ладонями по острым камням и, не глядя, метнул заклинание в ответ. Позади него кто-то застонал, и Гарри оскалился, сел, привалившись спиной к огромному валуну.
Первый угар битвы сошел, к нему вернулись звуки и ощущение происходящего. Он с удивлением взглянул на пропитанный кровью рукав и располосованную от локтя и до запястья правую руку.
Бок нещадно кололо, дыхание сбилось, каждый глоток воздуха отдавался болью в ребрах и спине.
Почувствовав движение справа, Поттер мгновенно развернулся и встретился взглядом с раненым румыном, зажимавшим обеими руками левую ногу. В его глазах была мольба о пощаде и милосердии, но Гарри уже вскинул палочку, шепча смертельное заклинание.
Позже он будет видеть этот взгляд в своих ночных кошмарах, но сейчас он был прав.
На войне нет место состраданию. Если не убьешь ты, то уничтожат тебя.
Поставив блок, Гарри выскользнул из-за валуна, оказавшись в самой гуще битвы. Одно заклинание царапнуло его лицо, другое задело бок, третье едва не попало в голову – стоящий рядом аврор успел выдернуть его из-под удара.
И битва вокруг закипела снова.
Гарри чувствовал, что слабеет с каждым новым заклинанием. Он почти потерял связь с фиолетовыми нитями и едва мог удерживать пол от падения. Из носа от перенапряжения хлынула кровь, в висках громко стучали молотки, перед глазами иногда расплывались предметы.
Он видел усталые, испачканные кровью и пылью, почти серые лица авроров, которых осталась чуть больше половины, и таких же усталых румын. Но на лицах его людей было ожесточение, упрямая, та самая отчаянная предсмертная решимость идти до самого конца, потому что позади уже не было ничего.
А во взглядах румын он впервые видел страх. Настоящий страх зверя перед более сильным хищником. И это давало силы идти дальше.
- Авада Кедавра!
- Круцио!
- Сектумсемпра!
- Авада Кедавра!
- Авада Ке... – кто-то из его ребят замолчал навсегда, зашедшись на последок хриплым, булькающим смехом.
Яростно взвыв, он обернулся и взмахом палочки отправил ближайшего румына в стену. Ударившись, он молча свалился на землю, чтобы уже никогда не подняться, и ужасный хруст его ломающихся, дробящихся на мелкие осколки костей также будет преследовать Гарри в его кошмарах.
Позади кто-то громко застонал, Поттер обернулся, поставив защиту, и увидел молодого парня, ровесника его сыновей, валявшегося в ярде от него.
Гарри укрепил Щит и присел рядом с ним. Он зажимал обеими руками правый бок, но пальцы уже были обагрены кровью, и она продолжала выливаться из раны упругими толчками.
Щит затрещал, принимая на себя очередной удар, и Гарри пришлось кинуться на землю плашмя, уходя от строенной атаки.
- Сэр? – голос парня дрожал, а из глаз помимо воли медленно текли слезы, оставляя светлые дорожки на грязных щеках.
- Скоро все будет хорошо, - хрипло выговорил Гарри. Он понимал, что парень умирает, и внутри разрывал себя на куски от того, что ничего не мог с этим поделать. – Скоро все закончится, сынок, - повторил он, и аврор вновь на него посмотрел.
У него были пронзительные, очень яркие голубые глаза, уже подернутые предсмертной пеленой.
- Позаботьтесь о маме и сестре... – кое-как выговорил он, сжимая зубы от боли, - когда все... закончится... – договорил он, кашляя кровью, и, дернувшись всем телом, откинулся назад с рук Гарри, закатив глаза.
Словно пьяный, Поттер поднялся и тут же был отброшен заклинаний в стену. Он больно приложился лопатками и хребтом, но смог сгруппироваться, уходя от последовавшей Авады.
Он застонал, давя в груди глухой крик, и вцепился в свои волосы.
Он узнал этого мальчика. Это был Фредерик Паркинсон, однокурсник Ала и друг Скорпиуса.
Гарри рывком поднялся и ударил заклинанием по каменному выступу на стене, обрушив его на румын. Фиолетовые нити жалобно завибрировали, и начали растягиваться, а одна из них лопнула с противным хлопком – и в тот же момент по земле начали расползаться трещины.
Перекатившись за камень, он осмотрелся: авроров осталось несколько человек, а румын было вдвое больше. Но почему-то они не отправляли сюда других солдат, а ждали окончания боя внизу, скрывшись за надежными Щитами.
- Уходим! – прокричал Гарри, выскочив в центр. – Уходим! – еще громче повторил он, и несколько авроров с перекошенными, полубезумными взглядами обернулись в его сторону.
Он создал небольшой Щит, и на него сразу же обрушилось несколько атак: румыны перестроились, образовав подобие клина, и неуклонно наступали на них.
«Я не могу обрушить целый этаж – здания не выдержит и сложится как карточный домик. Пиррова победа, она уже никому не будет нужна. Но что тогда? Мы должны уйти сейчас, но румыны пойдут за нами. Значит, локальное разрушение... – лихорадочно думал Гарри, пока они медленно двигались к разрушенной лестнице, отбивая атаку за атакой. – Хватит ли сил и концентрации? Я едва чувствую нити, почти не могу ими управлять».
Его ногу обожгло заклинанием, Гарри поморщился и начал падать, но шедший рядом аврор успел его подхватить. Ругаясь и шипя от боли, Поттер взглянул на свое правое колено: от брюк не осталось следы, из раны хлестала кровь, были видна обожженная плоть и разорванные мышцы, и белела треснувшая кость.
Гарри схватился руками за рану, его Щит исчез, но вместо него мгновенно появились три новых – авроры окружили своего командира и приготовились отстреливаться. Теперь никто из них не сомневался, что это будет последним сражением в их жизни, потому что они не собирались бросать раненого Поттера и отступать без него.
- Свяжитесь со Штабом, - сипло приказал Гарри. – Пусть отправят несколько человек к лестнице.
Аврор взглянул на него с сомнением, но не стал возражать, и молча активировал наушник. Воздух вокруг сразу же наполнился громкой бранью Мэдисона, и, несмотря на ситуацию, на лицах авроров появились улыбки.
Выслушав приказ, он пробурчал что-то в ответ и отключился, а Гарри попытался встать. Прошла едва ли минута как он упал, а румыны приблизились к ним почти вплотную. Поттер услышал стон слева от себя, и одним Щитом над головой стало меньше.
«Сейчас, - понял он. – Я должен разрушить пол сейчас».
- Здесь скоро все рухнет. Как только начнет – бегите к лестницам.
- А вы, сэр?
- Выберусь сам, - криво улыбнулся он. – А сейчас помогите мне убраться как можно дальше отсюда.
Гарри усилил их Щиты своим, они встали, подхватили его под локти и побежали прочь. Поттер припадал на левую ногу, правая взрывалась искрами боли, ему казалось, что по ней пускают мощный заряд электричества. Он почувствовал, как лопается еще одна нить, и приказал:
- Все, уходите. Живо! – позади слышались возбужденные крики румын, громкий стук их шагов эхом проносился по коридору, и до лестниц оставалось несколько ярдом. – Уходите, это приказ! – заорал Гарри, и авроры бросились вперед.
- Вот и хорошо, - тихо сказал он и прислонился мокрой спиной к прохладной стене.
Поттер закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях, пытаясь почувствовать связь с нитями. Он увидел их – бледная, почти прозрачная паутина, заметно поредевшая и ослабленная. Первая нить проходила сквозь стены, удерживая их от разрушения, две других пронизывали пол.
«Медленно и осторожно, - подумал Гарри. – Медленно и осторожно».
Какое-то заклинание ударило в Щит, но он не заметил этого. Все его силы, все внимание и концентрация, вся магия были сосредоточены сейчас в одном месте: в левой руке, соединявшей нити.
Гарри начал аккуратно уничтожать паутину в центре помещения, но очередное заклинание сломало его Щит и ударило о стену. Из носа и разбитой головы хлынула кровь, и зашумело в ушах, но Гарри смог услышать тонкий хлопок, с которым порвалась еще одна нить, и на земля возникла сетка из глубоким трещин. А через секунду пол начал рушиться под их ногами.
Куски с грохотом падали вниз, поднимая слои многовековой пыли, воздух вокруг стал густым и ( спертым???) и наполнился криками людей.
Гарри бросился в сторону, когда под ним начала проседать земля, и побежал вперед, не понимая, где он находится. Паника захлестнула его с головой, он чувствовал себя зверем, загнанным в ловушку, и хаотично метался по помещению, отскакивая от падающего пола.
Шум, с которым трещины поползли по стенам, привел его в себя. Гарри с расширенными от ужаса зрачками несколько долгих мгновений вглядывался в темноту, понимая, что если он не остановит это сейчас – рухнет все здание. Он сжал руку в кулак и резко дернул, обрывая все нити. А потом выплеснул из себя всю магию, поддерживая пол у стены и сами стены.
Гарри чувствовал, как магия выходит из него мощными толчками, как ею наполняется воздух и становится трудно дышать. Как она разливается вокруг, обволакивая стены и пол, весь уровень целиком.
Поттер почти ничего не слышал: грохот, крики румын, прочие звуки доходили до него словно через подушку. Из ушей и носа текла кровь, лицо было бурым от вздувшихся вен, а глаза – красными из-за лопнувших капилляров. Мышцы гудели и медленно рвались.
«Наверное, умирают именно так», - успел подумать он и закрыл глаза.
Потом он почувствовал только резкий толчок, и его накрыла темнота.


______________________________
ну все) с долгими отсутствиями покончено, я разобралась со всеми проблемами, и теперь смогу гораздо больше времени уделять рассказу)
отзывы?..

Глава 27

Глава 12.

- Малфой, бери этих двух – и на восьмой этаж. Они скоро прорвутся, нужно увести детей, - рявкнул командир его боевой группы, пытаясь перекричать шум и грохот рушащегося потолка.
Скорпиус кивнул на бегу, не желая тратить дыхание и сбиваться с ритма, и резко свернул в ближайший коридор, уходя сразу от трех заклинаний. Стажеры побежали за ним, и он набросил на их спины небольшой Щит.
«Уже кем-то командую, - с мрачной веселостью подумал Малфой, удобнее перехватывая палочку. – Делаю стремительную карьеру», - он пытался иронизировать, но внутри все сжималось от отвратительного предчувствия – насколько же все плохо, что командовать новичками назначают его – не слишком опытного и подготовленного для боя студента, который даже не закончил Хогвартс?
- Идите вперед, - приказал он парням и с ужасом понял, что тем едва ли исполнилось шестнадцать.
«Это конец, - подумал он неожиданно спокойно и хладнокровно, - мы не выиграем. Значит, нужно позаботиться о Лили».
- Глиссео! – Малфой развернулся на бегу, посылая заклинания под ноги преследовавших их румын. Они отбили его, но фиолетовый луч угодил в стену, заморозив ее. Скорпиус ударил по ней Бомбардой, и она взорвалась, разлетевшись вокруг сотней острых, ледяных осколков. Послышалась громкая ругань вместе со сдавленными стонами, и Малфой довольно хмыкнул.
Битва длилась уже около часа, и с каждой минутой становилось все понятнее, что Хогвартс не сможет сопротивляться долго и скоро будет сдан.
Румыны напали сразу после того, как Скорпиус проводил Лили в Выручай-Комнату. Несколько острых, жалящих атак, похожих на удар тяжелым тараном – и в защитном куполе появилось брешь. Малфой еще тогда подумал, что они не смогут отразить эту атаку, но Вольфгангу каким-то образом удалось восстановить Щит, и они получали шанс, вернее, короткую отсрочку, время которой почти истекло.
Румыны наступали на всех уровнях замка: начиная подземельями и заканчивая площадкой Астрономической башни. Они теснили авроров, разбивали боевые группы, чтобы справиться с каждым поодиночке.
Постоянно раздавались взрывы, и Малфою иногда казалось, что старый замок шатается от их мощи. Словно игрушечные, складывались многовековые стены в классных комнатах, рушился, рассыпаясь в пыль, высокий потолок, падали тяжелые чугунные люстры, разлетаясь вокруг жалящими осколками.
Вспышки заклинаний, шум взрывов, грохот падающих камней, поднятая в воздух пыль, постоянное ощущение опасности и напряженность – все это выматывало, лишая сил, мешало сосредотачиваться, приводя к потере концентрации.
А вокруг ровной волной разливался тягучий липкий страх. Он был похож на смолу – стоит только коснуться, и сразу же увязаешь, и уже очень трудно от этого избавиться. Воздух был пропитан ужасом и паникой, а еще – ощущением скорого, неизбежного конца, ощущением смерти.
Очередной Бомбардой Малфой обрушил за собой часть стены, надеясь, что это сможет ненадолго остановить преследовавших их румын. Им нужно было выиграть время, чтобы добраться до восьмого этажа и успеть установить там несколько защитных барьеров – нельзя было допустить, чтобы румыны прорвались в Выручай-Комнату. Все понимали, что если они захватят учеников, у Англии не останется ни единого шанса на победу. Не то что бы сейчас их было очень много...
- Малфой, - в ухе раздался громкий голос Мида. – Укрепитесь на восьмом этаже. Я уже отправил к вам две боевых тройки, они подойдут, как только смогут.
Мид сразу же отключился, и Скорпиус кивнул в пустоту. Еще шесть авроров – это хорошо, но сколько времени они смогут удерживать натиск? И что будет потом?..
Он догнал двух стажеров уже на восьмом этаже. Их лица показались странно знакомыми, и Скорпиус спросил:
- Вы откуда?
- Шестой курс, Хаффлпафф, - услышав их ответ, Малфой выругался про себя и, подавив вздох, сказал:
- Ладно, нужно закрыть коридор с двух сторон Щитами и поставить пару ловушек. Вас учили этому?
Переглянувшись, они неуверенно кивнули.
«Это сон. Это чертов сон, который я вижу уже три месяца. Эта вся херня просто не могла случиться со мной», - думал он, создавая бесконечные Щиты. Как будто они хоть немного помогали...
Они не успели произнести и по паре заклинаний, когда совсем близко раздался шум взрыва. А через несколько секунд в конце коридора показались пятеро румын.
«Единственная польза от Щитов – это то, что с ними не так страшно ждать нападения», - подумал Скорпиус, мрачно наблюдая, с какой легкостью румыны ломают их барьеры.
- Пиро! – одновременно с последним Щитом он послал в нападающих высокую стену огня, дотла выжигающую все на своем пути. Они встретили ее мощной струей воды, и через мгновение Скорпиус покатился по полу, уходя от сдвоенного Режущего заклятия.
- Секо! Сектумсемпра! – слева от него слажено работали стажеры: пока один из них атаковал, другой прикрывал обоих усиленным Щитом.
Над головой пронесся желтый луч Костедробительного, Скорпиус перекатился в другую сторону, и, встав на одно колено, выкрикнул:
- Пиро! Глиссео! Остолбеней!
Этой тройной комбинации его когда-то научил Мид. Огромная стена огня и следующий за ней ледяной пол, внутри которых прячется парализующее заклинание – хоть что-то, но достигало цели, потому что мало кто мог защититься от трех проклятий одновременно.
Малфой увидел, как упал один из мужчин, но не успел обрадоваться этому – его самого довольно ощутимо шатнуло, и на мгновение пришлось опереться на стенку: такие комбинации никогда не проходило бесследно и отбирали много сил.
Один из мальчишек-стажеров вскрикнул и схватился за глаза: из них уже начал капать гной.
- Конфундо! – наудачу выкрикнул другой, и ближайший к ним румын зашатался, нелепо размахивая руками.
- Убери руки, - Малфой подскочил к парню и жестко дернул его за плечи, заставляя открыть лицо. Он плакал, и вместе со слезами из опухших, покрасневших глаз выходили сгустки гноя. – Финита, - действие заклинания прекратилось.
Он обернулся как раз вовремя: чтобы увидеть перед глазами красную вспышку и покатиться по земле, чувствуя, как по телу проходят жалящие разряды молнии.
- Редукто! – раздалось над ухом, и на румын обрушилась часть потолка, в которую попал заклинанием мальчишка. Он же снял с Малфоя чары, и тот на секунду распластался по земле, еще слабо дергаясь и чувствуя, как напряжены оголенные нервы, по котором сильнее всего ударило проклятье.
- Протего хоррибилис, - прямо с пола произнес он, и вокруг них появился размытый, мерцающий изнутри купол.
«Будет дракловски обидно сдохнуть прямо тут, валяясь на полу, мерзкой дрожа от боли и страха», - отстраненно подумал Скорпиус, пытаясь хотя бы сесть.
Румыны, растершие рухнувшие камни в пыль, были совсем близко – их уже разделяло не более десяти ярдов. И хотя их осталось уже трое, силы были все равно не равны, ведь Скорпиус едва мог шевелиться, один стажер был все еще ослеплен, а другой до крайности измотан.
«Сейчас самое подходящее время для появления обещанных авроров», - подумал Скорпиус и встал, рукой опираясь на стену.
Но к этому моменту румынам надоела эта бессмысленная возня, тем более они получили отпор и не смогли поглумиться над противником, как рассчитывали. Один из них ударил в пол палочкой, и секунду ничего не происходило: только вокруг повисла до оглушения звонкая тишина.
А потом с невероятным грохотом от того места, где палочка коснулась пола, в разные стороны стремительно поползли огромные, глубокие трещины, а по коридору, сминая под собой все, прошлась взрывная волна.
Малфой успел накинуть Щит на обоих стажеров, когда у него от шума заложило уши, и силой взрыва отбросило в сторону, хорошо приложив о пока еще целую стену. Он отключился на несколько мгновений, а когда вновь открыл глаза, то увидел, что прямо перед ним рушится стена, разлетаясь в стороны мелкими камнями.
«Кажется, хорошо, что я не слышу этого», - передернувшись от ужаса, подумал Скорпиус, чувствуя, как по шее из ушей течет теплая вязкая жидкость. Он вскинул руки, защищая лицо от острых осколков, и потряс головой, пытаясь прийти в себя и избавиться от заторможенности движений и возникшего в голове тумана.
Словно в замедленной съемке он увидел, как к месту взрыва с двух сторон коридора бегут авроры и новые румыны, они все открывают рот, но вокруг Скорпиуса по-прежнему стояла полная тишина, и от этого делалось только страшнее.
Вокруг было уже слишком много людей, когда до него неожиданно дошло, что они сломали взорвали стену, за которой находилась Выручай-Комната.
Лили.
Эта мысль отдалась пронзительной болью в голове, но Малфой упруго вскочил на ноги и кинулся вперед, не особо заботясь о защите своей спины.
Перепрыгивая сквозь каменные обломки, он двинулся вглубь того, что еще пару минут назад было Выручай-Комнатой, а сейчас представляло из себя груды огромных серых валунов, сломанные шкафы и кресла и пыльную завесу, из-за которой драло в горле и слезились мигом покрасневшие глаза.
Сколько же детей пострадало от взрыва? И было ранено обломками? В Выручай-Комнате было больше сотни детей...
Краем сознания Скорпиус отметил, что он не один: вокруг было много румын и авроров. Последние, кстати, побеждали и теснили противника прочь – едва ли не впервые с начала битвы.
Он видел шокированных, измазанных пылью и сажей студентов, с разорванными мантиями, ему на глаза попались два слизеринца с третьего курса, которых крепко держала за руки гриффиндорская староста.
Внутри царапнуло нехорошим предчувствием, но Малфой сердито мотнул головой. И буквально через секунду что-то яркое мелькнуло слева от него. Скорпиус повернулся, у него против воли вырвался облегченный вздох: в нескольких ярдах от него стояла Лили.
- Лили, - позвал он, с удивлением услышав свой хриплый, сорванный голос.
Она обернулась и вздрогнула, словно ее ударило током. А потом кинулась к нему, судорожно вцепилась в плечи и начала мелко-мелко дрожать.
- Дракл, - прошептал Скорпиус, прижимая ее к себе.
Он не ожидал от себя настолько сильных эмоций, никогда не думал, что однажды не найдет слов, чтобы выразить все, что было внутри.
- Мисс Поттер, - к ним быстро приближался Вольфганг. Он выглядел непривычно взволнованным, его голос срывался. – Лили, что случилось с остальными? Мы не можем найти никого из младших курсов.
- Я отправила их порталом в Малфой-мэнор, к-когда раздались еще первые взрывы, - заикаясь и глотая слова, быстро выговорила она.
- Куда?! – в полный голос воскликнул Вольфганг, и Скорпиус тихо хмыкнул: не один он сегодня не мог справляться со своими эмоциями.
- В М-Малфой-мэнор, - повторила Лили, нервно заламывая руки. Скорпиус заметил это и накрыл ладонями ее плечи, спиной притягивая к себе. – Скорпиус подарил мне браслет, который был порталом. Оказалось, у него очень длинная цепочка, - она с недоумением взглянула на Малфоя.
- Фамильный секрет, - фыркнул он в ответ.
- Но все равно ее хватило только на учеников двух первых курсов, - продолжила рассказывать Лили, заметно успокоившаяся в руках Скорпиуса.
- Мерлин, спасибо, - тихо произнес Вольфганг, отвернувшись в сторону. – Мы думали, что сумеем сдержать румын их и вывести учеников из-под удара.
- Сэр, а где они сейчас? – перебил декана Скорпиус.
- Я... мы смогли восстановить Щит до конца, так что у нас появилась короткая передышка, - нервно усмехнулся Вольфганг, и Скорпиус заметил, как напрягся он, услышав его вопрос. – Подождите, кто-нибудь из старших отправился вместе с учениками? – он вновь взглянул на Лили.
- Нет, - с внезапным ожесточением ответила она, потом повела плечами, беря себя в руки. – Но в мэнор перенесли несколько отделений Мунго, там сейчас наши мамы и много целителей. Поместье надежно защищено.
- А что случилось потом?
- Мы услышали несколько взрывов, задрожали стены и пол, - отстранено смотря перед собой, чужим голосом рассказывала Лили. – Все столпились в центре комнаты, мы наколдовали что-то похожее на купол, и в этот момент рухнул потолок.
- Вы молодец, Лили, - без улыбки произнес Вольфганг, смотря на нее. Он сразу же понял, кому принадлежали Защитные чары. – Ладно, идите в Большой зал, там Минерва организовала нечто вроде лагеря, - он отвернулся и поспешил к стоявшим неподалеку аврорам.
Лили внимательно посмотрела ему в спину, потом, оглянувшись по сторонам, слегка улыбнулась: посреди руин Выручай-Комнаты она увидела многих однокурсников и успокоилась, что с ними все было в порядке. В нескольких ярдах от них стояли Робб и Софи, около окна толпились гриффиндорцы и хаффлпаффцы, чуть дальше – группа слизеринцев, возглавляемая Ланкастер.
- Идем, - Скорпиус потянул ее за руку в сторону лестницы. Они остановились около двух стажеров, которым прямо на месте оказывали помощь.
- Все в порядке?
- Да, - кивнул один из них и болезненно поморщился, прикасаясь к забинтованной голове. – Спасибо, твой Щит пришелся очень кстати.
- Обращайся, - хмыкнул Скорпиус.
- Ну уж нет, надеюсь, следующего раза не будет, - натянуто, но искренне рассмеялся парень.
Они уже спускались по лестнице, когда Лили неожиданно произнесла:
- Ты ранен, у тебя кровь на затылке.
- Правда?
- Да, - кивнула она. – Неужели ты ничего не чувствуешь?
Скорпиус молча покачал головой и крепче сжал руку Лили. Внизу в Большом зале уже собрались почти все авроры и оставшиеся в замке ученики, здесь же были целители из Мунго, оказывающие всем необходимую помощь, и профессора, которые колдовали в центре помещения, пытаясь укрепить своды замка.
- Не могу себе представить, что сделал Вольфганг, чтобы восстановить Щит, - пробормотала Лили, обнимая себя за плечи.
- Лучше и не пытайся, - отрезал Скорпиус.
Он, в отличие от Лили, знал заклинания, которыми мог воспользоваться их декан, но каждое требовало за себя слишком большую цену.
Сквозь прозрачный потолок в Большой зал проникали яркие лучи солнца, и в их свете ученики и авроры выглядели еще более уставшими и измотанными.
- Вот, возьмите, - целитель из Мунго протянул Лили небольшую склянку. – Вначале промойте раны, потом нанесите эту мазь.
Они сели недалеко от учеников и авроров, вместе с которыми в Хогвартс прибыл Скорпиус. Лили наколдовала миску с водой и нарочито строгим голосом приказала:
- Наклонись!
Скорпиус со смехом подчинился, и она, смыв с его головы засохшую и свежую кровь вместе с пылью, нанесла мазь.
Вокруг было удивительно спокойно и тихо, так, словно они не находились в осажденном замке, грозящем вот-вот обвалиться, и словно за его стенами не было румын, которых сдерживал лишь один Щит.
- Ты сама вся в пыли, - Скорпиус улыбнулся и стер с щек Лили несколько грязных пятен. От этого простого движения у нее неожиданно перехватило дыхание, и впервые за несколько долгих недель она почувствовала себя в безопасности.
- Ты не знаешь, что с папой и Алом?
- Когда мы уходили утром, они оба были в Министерстве, - Скорпиус пожал плечами, но по его голосу было ясно, что он тоже беспокоится о друге. – Там хорошие Щиты, гораздо мощнее, чем в Хогвартсе. С ними все будет в порядке, - он приобнял ее за плечи, только сейчас понимая, как сильно ему не хватало этой улыбчивой рыжеволосой девчонки.
- А с нами? – себе под нос пробормотала Лили.
- Твой отец последнюю неделю ведет переговоры с Германией и Магическим союзом, - Скорпиус пожал плечами. – Возможно, из этого что-нибудь выйдет.
Лили скептически посмотрела на него, но промолчала: не хотелось ныть и жаловаться лишний раз. Их жизнь в Хогвартсе была просто сказкой по сравнению с тем, что происходило в Англии.
- Два месяца, - вдруг сказал она. И пояснила в ответ на недоумевающий взгляд Скорпиуса: - Два месяца, как все это началось. Сейчас уже март.
Малфой неопределенно пожал плечами и почему-то вспомнил об отце.
«Он мог быть рядом со мной. Защищать, как делал раньше, язвить, как умел только он. Помогать и быть с мамой».
- Малфой! – грубый голос Мида выдернул его из мыслей.
- Я сейчас, - сказал Скорпиус Лили и направился к командиру, вокруг которого уже собирались другие авроры. Мид окинул его цепким взглядом, но ничего не сказал. «Не нашел, к чему бы придраться», - Скорпиус усмехнулся и скрестил руки на груди. – Отправляйся к Вольфгангу, ему потребуется твоя помощь.
Малфой удивленно взглянул на Мида, пожал плечами и пошел искать своего декана. Он увидел его около единственной уцелевшей колонны в Большом зале. Вольфганг стоял, устало прислонившись к стене, с бледным, сероватым лицом и обескровленными губами.
Нехорошее предчувствие царапнуло Скорпиуса, когда он подошел ближе и увидел надписи на руках декана. Он заметил его взгляд и хмуро усмехнулся:
- Догадался уже?
Малфой молча кивнул и шокировано посмотрел на Вольфганга. Он пытался улыбаться и не морщиться, но было видно, что он едва стоит на ногах. Какая-то дрянь уничтожала его изнутри, пожирая магическое ядро. Такая боль могла быть сравнима с болью, которую испытываешь, когда тебя медленно режут на маленькие кусочки, когда живьем сдирают полоски кожи.
Скорпиус передернулся и откашлялся – он не сразу нашел, что сказать, а когда нашел, горло тисками сдавил спазм.
- Какой пример вы подаете своим ученикам, профессор? – спросил он просто для того, чтобы заполнить тяжелую паузу, повисшую между ними. Он уже давно не называл своего декана профессором...
- Отличный пример от противного. Что бывает, когда занимаешься Темной магией, - хмыкнул в ответ Вольфганг.
- До десяти лет Азкабана бывает, профессор.
- Уже не успеют, - декан вновь улыбался, но его лицо все больше напоминало чудовищную застывшую гримасу. – Ладно, хватит упражняться в остроумии. Нам нужно пробудить старую магию замка, а для этого понадобишься ты и твой родовой перстень.
- А разве у Хогвартса нет... – начал Малфой, но сам же оборвал вопрос, когда понял, какую глупость сказал. Вольфганг дернулся и, вымученно ухмыляясь, развел руками.
- Меня Школа сейчас отторгает, профессор МакГонагалл просто не выдержит, а твой род достаточно сильный древний. Кроме того, ты сейчас являешься... – теперь уже осекся Вольфганг.
- Его главой, - с такой же вымученной усмешкой закончил Малфой.
У них с деканом отлично получалось играючи задевать самые больные места друг друга, хотя ни один, ни второй этого не хотел.
- Вот формула, - Вольфганг протянул Скорпиусу обрывок пергамента. – Нужно прочесть три раза.
- И все? – недоверчиво спросил Малфой. – Так просто?
- Так просто, - фыркнул декан. – Только учти, что потом сквозь тебя будут проходить потоки освобожденной магии, которая томилась в этих стенах еще со времен Основателей.

Отвратительно вопила сирена.
«Мерлин, - поморщился Альбус, чувствуя, как начинает сводить зубы, - почему ее звук обязательно должен быть настолько противным?»
Это было хорошо, это было правильно: думать о посторонних вещах, о всяких ненужных мелочах, как вопившая сирена, неудобный стул, ноющие зубы. О чем угодно – только не вспоминать лицо отца, его закатившиеся глаза, изломанное тело, которое бережно несли четверо авроров. Они, отец и еще трое – единственные выжившие в бойне на нижнем уровне. Единственные из восемнадцати авроров. Из ровесников Альбуса не вернулся никто, а его отца отправили с помощью запасного портала в Малфой-мэнор. Хотели вначале в Мунго, но потом решили, что в древнем поместье будет надежней.
Но там была сейчас мама, и Альбус не представлял, как она отреагирует, когда увидит вместо незнакомого аврора своего едва живого мужа.
«Побыстрее бы начали операцию, - подумал он и пнул с дороги отлетевший от стены булыжник. – Там хоть можно отключиться и ни о чем не думать».
Ожидание всегда выматывало, но сейчас это чувствовалось особенно остро.
Румына затаились на трех нижних уровнях. На четвертом было несколько боевых аврорских троек, и сейчас там шла так называемая позиционная война – когда-то Альбус прочитал это название в старом учебнике своего отца.
Поттер потряс головой и зло сощурился: ну сколько уже можно?! Еще полчаса бездействия, и у него просто начнет рвать крышу. Альбус чувствовал, что его состояние медленно приближается к точке, после которой он уже не сможет контролировать и отвечать за свои действия. Раньше рядом всегда был Малфой, чтобы вовремя охладить его, а сейчас... И Малфой, и Лили – оба в осажденном Хогвартсе, и румыны уже прорвали Щит и проникли в замок – секретная вообще-то информация, которую он смог подслушать. Не намерено, конечно. Просто он искал место, где его не увидит и не напомнит лишний раз своим видом об отце.
На коротких психологических курсах их готовили к подобным ситуациям. Вернее, предупреждали, что они могут возникнуть. А как с ними справляться – никто не объяснил.
Да и как тут можно справиться в одиночку, когда тебя разрывает на части гнев, ненависть, злость и желание, настоящее желание убить. А еще лучше – свернуть голыми руками шею тому мудаку, из-за которого отец...
Альбус хотел в бой, потому что не мог уже сидеть на месте, но одновременно и боялся его. Он был в таком состоянии, когда запросто смог бы нарваться на первую же Аваду. Не потому, что сильно хотел умереть, а потому, что просто бросился бы на нее без задней мысли. Напряжение в теле, повышенная возбудимость и эмоциональность, гнев, азарт, кипящая от адреналина кровь – гремучая смесь, которая сводила в могилу только молодых, потому что они были самыми отчаянными и самыми живыми.
Отец говорил ему, что в бою самое главное не знание заклинаний или военной стратегии, не великолепные способности к Трансфигурации, а умение всегда сохранять трезвую голову и здравый рассудок.
И теперь Альбус понимал, почему отец так долго не объявлял всеобщую мобилизацию и не хотел призывать студентов Хогвартса. Потому что знал, чем все это закончится: глупой гибелью большей части ребят.
- Поттер, - Альбус вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос. Перед ним стоял аврор Мэдисон – в отсутствии Гарри Поттера именно он руководил всей операцией. – Идем, для тебя есть задание.
- Что с отцом? – выпалил Альбус.
- Он жив, - слишком резко ответил Мэдисон и поморщился так, будто кто-то его ударил, - и уже находится здесь.
- Его так быстро вылечили?! – Альбус вспомнил закатившиеся глаза отца, безвольное, почти безжизненное тело...
- Есть раны, которые нельзя вылечить, - туманно ответил аврор и замолчал. От его слов у Альбуса по спине пробежал холодок, и он больше не стал ни о чем спрашивать.
Они пересекли несколько этажей и лестниц – в первую очередь румыны уничтожил и лифтовые шахты, и оказались перед дверью в кабинет отца.
Альбус сжал руки, пытаясь скрыть дрожь: ему совершенно не нравилась сложившаяся ситуация, и он начал не на шутку волновать.
- Он внутри, - Мэдисон кивнул на дверь, и Альбус без стука зашел в кабинет.
Отец стоял возле окна, повернувшись к нему спиной. Стоял прямо, ни на что не опираясь, на нем не было бинтов и повязок, но почему еще тогда Альбусу показалось, что он ранен сильнее, чем когда-либо?
- Пап? - неловко позвал он и прочистил горло.
- О, ты уже здесь, - Гарри развернулся к сыну. – Прекрасно, нам давно пора аппарировать.
- Куда и зачем? – немного заторможено спросил Альбус, во все глаза смотря на отца. Обычный, такой, каким он видел его перед началом наступления, привычная улыбка, прежний взгляд, только стало больше седых волос – но кого этим удивишь на войне?
Но, Мерлин все задери, почему внутренности Альбуса сворачиваются в узел, когда он смотрит на отца?!
- В Берлин. Четверть часа назад пришло сообщение. Они объявили экстренный съезд Магического совета. Наверное, надоело смотреть, как мы барахтаемся и пытаемся не утонуть, - кривовато усмехнулся Гарри.
- Я очень испугался за тебя, пап, - неожиданно для себя признался Альбус, отведя взгляд.
Отец промолчал, но как-то странно на него взглянул и продолжил говорить о съезда:
- Еще в самом начале я бывал на текущих заседаниях, просил политической помощи. Но Англия была соперником для них всех, и наше ослаблении было им выгодно, поэтому к Румынии и Франции не применили никаких санкций, а, более того, оказывали материальную помощь на первых этапах. Но война в одной стране всегда затрагивает и другие. Упали их валюты в связи с резким обесцениванием галлеона, ускорились темпы роста инфляции, появился дефицит товаров – Англия была крупным экспортером. Кроме того у магглов тоже не все спокойно, - отец говорил быстро и как-то беспокойно. Словно пытался заговорить и себя, и Альбуса. Словно пытался отвлечься от чего-то, переключиться с одного предмета на другой.
Но суетливые движения, нервный, слишком эмоциональный голос, напряженное лицо выдавали его с головой.
- Хорошо, пап, я понял, - Альбус поднял руку, останавливая отца. – Но я-то тебе зачем на этом съезде? Скоро начнется операция, в Министерстве на счету каждая палочка...
Гарри взглянул на сына так, что он неожиданно закашлялся, будто подавившись чем-то, а потом замолчал. Только требовательно, ожидающе смотрел на отца, и по его глазам было видно, что он ничего так и не понял.
Поттер хрустнул пальцами, отбросил в сторону чехол от волшебной палочки, сломал карандаш, который стискивал в левой руке, и вновь подошел к окну, отвернувшись от сына.
Он навис над подоконником, почти впечатывая ладони в дерево, его плечи и спина были напряжены до судорог. Он должен был сказать это сейчас и будет должен сказать еще тысячи раз после, но, Мерлин бы все побрал, как тяжело было произносить это слово вслух. Как тяжело признавать даже собственном сыну. Особенно – собственному сыну, который прожигал ему спину ожидающим взглядом.
- Дело в том, - он повернулся к Альбусу лицом и попытался заменить болезненную гримасу на лице на улыбку, - дело в том, Альбус, что я стал сквибом.


______________________________________
Глава не такая большая, как обычно, но гораздо лучше того, что я писала) Тем более мне показалось, что нам этом моменту следует закончить. Для большего, так сказать, впечатления)
Кстати, размер фанфика перевалил за 420 вордовских страниц =DD
Надеюсь, любители Скорпиус/Лили остались довольны этой главой, ведь в ней этой парочки в избытке)
Очень хочется почитать вдумчивых, больших отзывов. Они вдохновляют и приносят радость, в отличие от постоянных требований проды)

Глава 28

Спасибо всем за такие потрясающие отзывы) если бы вы знали, как меня порадовали ими. Я читала их, и ко мн возвращалось вдохновение)

Глава не бечена, заменю на исправленную, когда вернусь с отдыха.

Глава 13.

«Только не вздрогнуть и не отшатнуться, - это была первая мысль, пришедшая ему в голову после слов отца. – И молчи, во имя Мерлина, молчи! Только твоего сочувствия ему не хватало для полного унижения».
Альбус повел головой и нервно дернул плечами, рассматривая пол у себя под ногами. Взглянуть на Гарри у него не было сил. Он понимал, что не может дольше молчать. Нельзя было затягивать паузу, нельзя было начинать говорить весь этот бред, что все пройдет и будет хорошо. Нельзя было утешать, жалеть, но и переводить тему – тоже. А что тогда было можно?
У Альбуса от тысячи различных мыслей взрывалась голова. Сейчас он как никогда чувствовал себя обычным семнадцатилетним подростком, у которого не хватает ни опыта, ни такта, чтобы выйти из этой ситуации хотя бы с намеком на достоинство. Он помялся еще несколько секунд, пытаясь придумать ответную реплику, которая была бы логичной и одновременно ободряющей, но не нашел ничего лучше, как ляпнуть:
- Я тебя и таким буду любить, пап.
И когда он все же смог встретиться взглядами с отцом, к своему удивлению понял, что попал точно в цель. По крайней мере, отец уже не выглядел настолько убитым и потерянным. И даже пытался улыбаться.
- Ладно, у нас нет времени, – прочистив горло, излишне резко произнес Гарри. – Рон и Гермиона в Берлине уже второй день, они ждут нас, чтобы ввести в хотя бы примерный курс дела. Так что аппарируй нас побыстрее.
Альбус на тяжело гнущихся ногах подошел к отцу и обнял его одной рукой, сжимая палочку во второй. И был удивлен силой, с которой отец стиснул его в ответ.
- Постарайся не расщепить нас, - с ненормальным весельем попросил Гарри. – Сквибом я уже стал, теперь только инвалидом не хватало, - и он вымученно усмехнулся, словно признавая кривобокость шутки.
Альбус оцепенел от его слов и с огромным трудом заставил себя взмахнуть палочкой, аппарируя их обоих в штаб-квартиру Магического Союза в Берлине.
Он отскочил от отца сразу же, только почувствовав под ногами пол. Ничто не должно было их выдать. Гарри Поттер – пожалуй, единственный человек из Англии, кого они опасались. Утомленного долгой и сложной войной, порядком потрепанного во время операций, осунувшегося, почти полностью поседевшего, оказавшегося в безвыходном положении, но они все равно его боялись. Он был символом силы последний полвека, а после победы над Вольдемортом считался одним из могущественнейших колдунов двадцатого и двадцать первого века. А некоторые называли сильнейшим магом после Мерлина и Салазара Слизерина.
Так что стоило им только узнать, что Гарри Поттер стал сквибом... вряд ли помогла бы логика и экономическая необходимость предотвратить разрушение и полный коллапс Англии. Человеческие чувства и страсти всегда оказываются сильнее доводом рассудка. Участники совета не смогли бы не воспользоваться возможностью уничтожить все то, что было для них красной тряпкой ненависти в последние четверть века. Они не смогли бы отказаться от идеи раздавить человека, влияния которого боялись, дружбы с которым искали, в чьем одобрении нуждались.
Альбус не понимал всех тонкостей, но интуитивно чувствовал волны если не ненависти, то неприязни, направленные в их сторону. Он шагнул ближе к отцу и сжал в кармане палочку, хотя прекрасно понимал, что в случае чего не продержится и нескольких минут. А Гарри Поттер уверенно шагал вперед, будто бы не испытывая ни малейшем неприязни ли дискомфорта. Отвечал на выплюнутые сквозь зубы приветствия, кивал в ответ на слова поддержки и сочувствия, лживые и фальшивые насквозь, улыбался, выслушивая до приторности сладкие заверения в вечной дружбе.
Альбус смотрел на все это широко распахнутыми глазами и едва сдерживал рвущийся наружу гнев и холодную, убийственную ярость. Он бы, наверное, не сдержался в конце концов, если бы изредка не встречался с насмешливым взглядом отца и не видел его хитрой усмешки.
- Мистер Поттер, заседание Совета начнется через четверть часа. Я провожу вас в кабинет, - равнодушно произнес подошедший к ним маг.
- За два месяца я не успел забыть расположение своего кабинета, - произнес Гарри с ожесточением и, круто развернувшись, быстро зашагал прочь. Когда Альбус смог нагнать его, он находился уже на другом уровне.
- Не твари ли? – с кривой усмешкой спросил у него Гарри. – Не упустят лишний шанс показать, что это они – хозяева положения, а мы находимся здесь в унизительной роли просителей... хотя так оно и есть, - Альбус ничего не успел ответить, потому что Гарри резко остановился перед неприметной дверью, почти сливавшейся со стеной, и толкнул ее.
Они вошли и оказались в просторной комнате с высоким потолком и огромным круглым столом, находившемся в самом центре. От него к ним уже бежала растрепанная больше обычного Гермиона. Она кинулась на шею Гарри, и тот пошатнулся и упал бы, если бы Альбус вовремя не поддержал его за плечо.
- Гарри, мы так волновались за вас, - горячо проговорила она и также крепко обняла Альбуса. Подошедший Рон стиснул их руки с такой силой, будто хотел сломать.
Он и Гермиона казались очень уставшими и осунувшимися, но по их взглядам, Ал понял, что все не так плохо, как могло быть. Хотя в той ситуации, в которой они оказались, «плохо» и «хорошо» уже давно стали относительными понятиями и ни о чем нельзя было говорить с полной уверенностью.
- Ну что я могу сказать, - начала Гермиона, когда они вчетвером уселись за стол, - погода здесь отвратительнейшая.
Альбус фыркнул и подавился тыквенным соком, с изумлением смотря женщину. Она скосила глаза наверх, и он понял: ну, конечно же, глупо было не догадаться с первого раза. Их прослушивают. Хорошо еще, если в кабинете нет скрытых камер.
Гермиона громко болтала о погоде, о невыносимой жаре, о том, что им запрещено покидать территорию здания, пока Рон что-то очень быстро строчил на пергаменте. Он сильно торопился, чернила разлетались из-под пера во все стороны, и пару раз он даже прорвал бумагу насквозь. У них было мало времени – всего пятнадцать минут, пять из которых уже прошли, а обсудить нужно было многие вещи. И – самое главное – выработать единую стратегию поведения и придерживаться ее до конца.
Альбус подвинул к себе пергамент, быстро нацарапал там пару слов и осторожно толкнул отца, который сидел рядом с ним закрытыми глазами и, казалось, спал. Но Ал не успел еще дотронуться до него, когда Гарри резко выпрямился и мгновенным движением вытащил из кармана палочку. Потом взглянул на нее, и по его лицу прошла судорога. Он усмехнулся и, прочитав вопрос Ала, посмотрел на него и кивнул.
Значит, на заседании Совета будут представители румынской делегации.
«Хорошо, что у нас заберут палочки, - подумал Альбус, нервно комкая в руках пергамент. – Я вряд ли сумел бы сдержаться и не напасть на них». Он вспомнил Саманту, ее застывшее, безжизненное лицо, испуганный взгляд... «А впрочем, я могу обойтись и без палочки».
Отец тронул его за плечо, привлекая внимания, и кивнул на лист, который держал в руках. Альбус прищурился, с трудом разбирая кривые, прыгающие строчки: «В общем все складывается для нас благополучно, - писал Рон. – Война невыгодна им ни в экономическом, ни в геополитическом аспекте. Им нужны наши ресурсу, наша сталь, редкие ингредиенты для зелий, исследовательские лаборатории и научные центры. Но они никогда в этом не признаются, так что придется сильно унижаться, чтобы якобы уговорить их на помощь в заключении перемирия. Еще не совсем понятная ситуация с Францией. Мы можем требовать от нее репараций, как от страны, которая развязала войну. Но здесь присутствуют румыны, которые будут обострять ситуацию, как могут. Возможно стоит поиграть и настроить весь Совет против них? Я точно не знаю, как нужно действовать – было слишком мало времени для сбора и структурирования информации. Но в том, что все заинтересованы в мире, я уверен».
Альбус перевел взгляд на Рона, который сжимал в руках перо, а на столе возле него валялись обломки предыдущих. Гермиона взволнованно ходила по комнате, сложив руки на груди. В конце она не выдержала и остановилась напротив Гарри и спросила:
- И что мы будем там делать?
Он молчал несколько секунд, потом улыбнулся и ответил:
- Говорить о погоде, разумеется.
Гермиона резко остановилась, возмущенно фыркнула и уже собралась отчитывать Гарри за такое безалаберное отношение к ситуации, когда открылась дверь, и в кабинет вошел мужчина в мантии с символикой Магического Союза.
- Заседание вскоре начнется, я провожу вас.
Всегда собранная и решительная Гермиона непонятно дернулась и рассеянно посмотрела на Рона, цепляясь за него взглядом, будто утопающая. Тот незаметно сжал ее пальцы и решительным шагом вышел за дверь. Альбусу казалось, что они идут не на заседание Совета, а готовятся к самой опасной и сложной военной операции. Впрочем, именно так оно и было. Даже самому Альбусу, еще плохо знакомого с тем, как проходят мероприятия подобного уровня, но уже видевшему кровь и смерть, захотелось сейчас оказаться в гуще сражения, нежели за круглым столом в комнате для совещаний. Он чувствовал себя кроликом, угодившим в клетку к удавам.
Они и представители других стран рассаживались за большим столом в огромной комнате, находившейся на самом нижнем уровне. Вместе стен здесь были темные каменные своды, вместо привычных стульев – тяжелые, дубовые кресла с высокими твердыми спинами, вместо яркого освещения – дымный чад факелов и пугающие тени на потолке. В помещении было темно и прохладно, и каждый звук вызывал гулкое, слишком громкое эхо, наполнявшее все вокруг.
«Эта комната была создана специально для того, чтобы маги никогда и ни о чем не могли договориться. Здесь просто невозможно находиться», - Альбус с неприязнью озирался по сторонам, пытаясь подавить нервную дрожь. черный потолок и высокие темные стены почти физически давили на него, он чувствовал, что даже магия против его пребывания здесь. Каждый нерв в теле едва ли не вопил о необходимости как можно скорее покинуть это неприятное и крайне неуютное место.
«Брррр», - Альбус поежился и скрестил руки на груди, будто ограждаясь от тяжелой атмосферы комнаты».
Он и Рон остались стоять позади Гарри и Гермионы, которые расположились за столом, причем она сидела на самом краешке стула и постоянно ерзала, а его отец вольготно откинулся на спинку и, прищурившись, разглядывал остальных магов.
Неожиданно повеяло холодом, и Альбус напрягся. Он кинул быстрый взгляд на дверь и стиснул ладонями полированное дерево: в зал входили румыны. Они шли спокойно и уверенно, кивали кому-то в ответ на приветствие, с кем-то здоровались сами, а, увидев Гарри Поттера, отсалютовали ему с широкими улыбками. Он оскалился в ответ и пробормотал сквозь зубы:
- Политика, Ал, это самая дерьмовая на свете вещь. Человечество просто не способно изобрести что-нибудь хуже нее.
- Кхм, кхм, - поднявшись, откашлялся невысокий седой мужчина – представитель Испании и председатель Совета. – Поскольку все в сборе, я предлагаю начать. Итак, сегодня вопросом для обсуждения является война между двумя странами – Соединенным Королевством и Румынией...
Его мерный голос лился и лился, и, слушая, Альбу все больше удивлялся тому, какими бюрократическими и сухими фразами можно описать боль и страдания сотен людей, как сухо и коротко можно рассказать о двух месяцах этой ужасной войны, как сжато рассказать о потерях, приводя в пример лишь цифры, цифры и бесконечные цифры.
Здесь никого не волновали страдания простых людей, приоритетным считались вопросы экономических убытков, дефицита бюджета, отрицательного баланса внешней торговли, растущей инфляции.
Альбус слушал и у него шла кругом голова: он навсегда зарекся, что его дальнейшая жизнь не будет связана с политикой. Ни за что. Меньше всего на свете он хотел превратиться в такого сухаря, которого не волнуют оставшиеся без родителей дети или изнасилованные девушки, но падение акций и валют на фондовой биржи и уменьшение экспорта в страны-участницы войны.
Чтобы хоть как-то отвлечься – слушать эти чудовищные высказывания у него просто не было сил – Альбус начал разглядывать членов Совета.
На правах постоянного участника в него входило всего лишь одиннадцать европейских стран: Англия, Бельгия, Нидерланды, Испания, Румыния, Германия, Австрия, Италия, Швеция и Ирландия с Францией, представители которых не были приглашены.
- Нет, - Альбус вынырнул из своих мыслей, услышав твердый голос отца. – Полное и немедленное прекращение всех боевых действий. Только тогда мы будем продолжать диалог.
- Мистер Поттер, - раздраженно произнес председатель, - вы не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия. И в следующий раз молчите до тех пор, пока Совет не обратиться к вам лично.
Гарри пожал плечами и сверкнул глазами в его сторону, а Гермиона разозлено зашипела ему что-то на ухо.
- Ты сошел с ума?... всех нас погубишь... больше, - донеслись до Альбуса обрывки ее слов. Гарри взглянул на нее с бесшабашной, едва ли не сумасшедшей улыбкой и, приложив палец к губам, заговорщически подмигнул.
- Вернемся к обсуждению вопроса о сроках прекращения боевых действий... - вновь монотонно забубнил председатель, и Альбус поморщился: у него сводило зубы от звуков его голоса.
- Не забудьте о репарациях в нашу пользу, - в следующий раз Гарри не выдержал и перебил председателя спустя четверть часа, когда он говорил о компенсациях, которые получат страны, пострадавшие от агрессии со стороны французов.
- Мистер Поттер, кажется, вы забываетесь, - выплюнул председатель, и по залу прошелся одобрительный шепот.
- А мне кажется, что ни сколько, - он пожал плечами и встал.
- Гарри, ты решил нас всех убить? – зашептала ему вслед Гермиона, но он не обратил внимания.
- Мы будем вести переговоры лишь в том случае, если нам будет гарантировано соблюдение ряда условий...
Громкий смех не дал Гарри договорить. Он перевел тяжелый взгляд на улыбающегося румына и нахмурил брови.
- У вас плохо с английским и вы приняли мои слова за шутку? – с ледяной вежливостью спросил он.
- Нет, мне просто забавно слышать, как страна, находящаяся на грани сокрушительного поражения, диктует условия, на которых будет заключен мир, - отсмеявшись, ответил мужчина и тоже поднялся. – Не следует ли нам поговорить о наших условиях заключения мира?
Отблеск пламени прошелся по стеклу очков Гарри, и он снял их, долго крутил в руках, поднял голову и, встретившись с взглядом румына, произнес с убийственным спокойствием:
- Не следует. Вы здесь ничего не решаете.
- Тогда, наверное, решаете вы? – хмыкнул мужчина. – Ютясь в нескольких городках и пытаясь сберечь остатки разваливающегося острова?
Альбус вздрогнул: румын говорил о войне как об обыденной вещи, в его голосе почти не было эмоций, словно он считал происходящее нормальным... словно он не жалел убитых и раненых, словно ему не было дело до людской боли, до уничтоженных, стертых с лица земли городов, до всех потерь и смертей... У него было бесстрастное лицо и холодные, светлые глаза.
- Джентльмены, сядьте на свои места и не мешайте заседанию совета, - председатель попытался было навести порядок, но и Гарри, и румын, и остальные участники Совета не обратили на него внимания.
- Острова, на котором находится примерно тридцать процентов полезных ископаемых из всех, имеющихся в мире. Острова, который защищает собой семь стран от воздействия северных ветров и холодных течений. Вы опустили под воду часть этого острова, и следующей осенью мы увидим последствия: изменение климата, резкое сокращение пригодной для использования земли, снижение количества собранного урожая. Даже банальное – отток туристов, - Гарри говорил равнодушно и будто бы даже со скукой, но его взгляд едва ли не прожигал румына насквозь.
- Это все патетика, - отмахнулся тот, а между тем в зале нарастал гул – вначале возмущенный и осуждающий наглость Гарри Поттера, но после его слов среди голосов появились сочувствующие и поддерживающие его. – Кого интересует климат, когда сейчас мои люди могут в любой момент начать атаку на Святой Мунго. Там, кажется, находится ваша жена? Я не ошибаюсь?
Альбусу показалось, что его ударили по голове: в ушах зашумело море, и комната начала расплываться перед глазами. Он судорожно вцепился в спинку кресла, чтобы не упасть, и увидел, как рядом побелел Рон, теперь во все глаза смотрящий на румына.
- Нет, не ошибаетесь, - слова Гарри тяжелыми камнями упали в повисшую тишину. Он говорил и физически чувствовал подступающую дурноту и слабость. Он говорил, и ему казалось, что вместе со словами что-то обрывается и исчезает внутри него. Он говорил и видел перед собой лицо Джинни.
- Так что мне мешает отдать команду прямо сейчас? – румын смотрел на Гарри с превосходством, как на поверженного, раздавленного противника, полностью подчиненного воле победителя.
Сомнения, появившиеся у него пару минут назад исчезли, и теперь он был твердо уверен в исходе сегодняшней встречи: перемирие, если оно вообще состоится, будет подписано на его и только на его условиях. И никакой Гарри Поттер и его почти разрушенная страна не будут ему мешать.
Его слова об экономических сложностях – всего лишь жалкий фарс и никчемная попытка припугнуть остальных.
- Вероятно, отсутствие палочки, - Гарри спокойно пожал плечами. – Впрочем, то же самое мешает мне отдать приказ подорвать все месторождения и бассейны полезных ископаемых, - так же равнодушно закончил он.
По помещению прошла волна недовольного ропота, а румын на несколько секунд растерялся, лишившись способность говорить, и потерял время для достойного ответа.
- Ну, мистер Поттер, это уж слишком! – со своего стула поднялся представитель Австрии. – Не смейте нас шантажировать, вы ничего не добьетесь этим низким и грязным методом.
- Ну почему же? – глаза Гарри опасно сверкнули, хотя его голос по-прежнему оставался скучающим и спокойным. – Вы же добились точно таким же низким и грязным методом проведения политики невмешательства того, что Франция развязала эту войну, а Румыния готовится начать Третью мировую?
В зале повисла очень неприятная тишина, и Гермиона дернула Гарри за рукав, призывая сесть: слишком враждебными и ненавидящими были взгляды, которые на него бросали. Но он лишь покачал головой, а Альбус тяжело сглотнул, чувствуя, как дергается кадык. Он смотрел на отца и не мог поверить, что этот тот самый человек, которого полчаса назад он видел полностью раздавлены и сломленным, который узнал, что он стал сквибом, которому угрожали смертью жены и детей...
«Дракл побери, пап, сколько же у тебя выдержки и сил!» - подумал Альбус, разглядывая выпрямленную спину отца.
- Откуда у вас сведения о планах Румынии? – спросил представитель Италии.
- Это очевидно, - Гарри дернул плечом. – Или вы все наивно полагаете, что, победив нас, Румыния удовлетворит свои честолюбивые замыслы и перейдет к мирному пути развития. Это страна, в которой действует военная диктатура в течение последних десяти лет? – он обвел сидящих тяжелым взглядом.
- Я могу поручиться за слова мистера Поттера касательно планов Румынии, - неожиданно произнес представитель Нидерландов. – Наша контрразведка имеет такие же сведения.
Румын дернулся, и по его лицу пошли красные пятна, но он все еще сохранял хладнокровие.
- Мистер Поттер, не уводите беседу в сторону, - дьявольски усмехнулся он. – Ваши слова – это очень далекая перспектива. Я больше люблю говорить о том, что происходит здесь и сейчас. Ваше Министерство Магии атаковано, до прорыва обороны над Школой, где находятся все ваши дети, остаются считанные часы, до начала атаки на Святой Мунго – и того меньше. Да ваша страна в сутках от уничтожения, а вы выдвигаете нам условия заключения перемирия! Я еще не решил, будет ли оно заключено вообще, - сказал он и по моментально изменившейся атмосфере понял, что фатально ошибся.
Вокруг ощутимо повеяло холодом и настороженностью. Его в запале брошенные слова пробудили в равнодушных до того председателях основной и самый сильный инстинкт, руководящий сознанием человека в большинстве жизненных ситуаций: инстинкт самосохранения.
- Мистер Джорджеску, вам следует быть осторожней в своих суждениях. Некоторые ваши высказывания могут быть двояко интерпретированы, - с легкой полуулыбкой произнес представитель Нидерландов, но в его взгляде не было и намека на веселье.
Заявление румына заставило всех насторожиться: он возомнил, что его страна может все, и решение Магического Совета не является для нее обязательным.
Несколько десятков лет назад они уже сталкивались с подобным. И никто не хотел повторения.
Альбус постарался незаметно потереть усталые глаза и потому едва успел заметить, что отец начинает медленно клониться назад. Он вовремя поддержал его и быстро обернулся, не заметил кто его слабости. Но члены Совета были заняты обсуждением, и Альбус выдохнул с облегчением.
Он окинул отца беспокойным взглядом и только сейчас увидел, что по его вискам медленно стекают капли пота, и мышцы шеи неестественно напряжены, а в одной руке Гарри стискивает сломанный на несколько частей карандаш.
- Ну все, - прошептал Гарри. – Мы разворошили осиной рой, теперь остается только ждать, - и под звуки нараставшего обсуждения он медленно опустился в кресло. Его было мертвенно-бледных, казалось, от него разов отхлынула вся кровь.
- Пап? – обеспокоенно позвал его Альбус. – Ты как? – вокруг было слишком шумно: представители делегаций развязали спор, и потому он не опасался, что их могут подслушать.
- ... необходимо наложить вето на действия их стороны... – доносились возбужденные, громкие голоса членов Совета.
- Плохо, - ответил Гарри, закрыв глаза. – Я пил зелья, а сейчас они уже перестают действовать.
- ... пусть доведут войну до конца... Англия не столь необходима...
- С тобой что-то случилось? – мгновенно спросила Гермиона. – Зачем тебе понадобились зелья?
- ... ситуация выходит из-под контроля... гарантии того... не нападет после на нас?..
Альбус заметил, что отец замялся, и поспешно выпалил сам:
- Папа был ранен.
Губы Гарри растянулись в кривой усмешке, но он ничего не сказал.
- ... залежи ценнейших ресурсов... нельзя допустить уничтожение...
- Эй, старик, - Рон несильно потряс его за плечо. – Ты до конца заседания продержишься? А то будет очень неудачно, если после такой пламенной речи ты свалишься в обморок.
- ... рекордные темы роста инфляции... угроза дефолта...
- Спасибо, Рон, - Гарри широко улыбнулся. – Ты как никто другой умеешь вселить оптимизм.
- … новая война?!.. с ума все сошли...
- Рад стараться, Гарри, рад стараться, - он улыбнулся в ответ, но взгляд остался пристальным и сосредоточенным.
- Тихо! – крикнул председатель и стукнул по столу небольшим молотком. – Время для обсуждения вышло, пора переходить к голосованию. Разумеется, представители Румынии и Англии в нем не участвуют. Прошу поднять руки тех, кто считает, что мы должны перейти к рассмотрению вопроса о мирном урегулировании конфликта и оказанию помощи пострадавшей стороне?
Альбус с растущим волнением оглядывал членов Совета, считая поднятые руки. Одна, вторая, третья...
Он не сумел сдержать разочарованного вздоха и стукнул кулаком по ладони. Всего лишь три голоса из семи возможных. Неужели они проиграли?.. От этой мысли волосы на затылке стали дыбом, и по телу прошла нервная дрожь. Он попытался сглотнуть, но не смог: в горле стоял тугой ком.
Альбус огляделся: Рон с напряженным лицом стискивал спинку кресла жены; Гермиона казалась враз постаревший на несколько лет; отец прожигал взглядом стол и крепко сжимал руки.
- Три голова «за», - подвел итог испанец. – Теперь прошу поднять руки тех, кто считает, что нам нужно продолжать политику невмешательства в дела Англии и Румынии.
Альбус закрыл глаза, не в силах смотреть. Ему казалось, что каждая поднятая рука – это горсть земли, которая закапывает Англию все глубже и глубже.
- Два голоса «за», двое воздержались...
«Что?!»
Альбус не поверил своим ушам и резко открыл глаза: на бледном лице Рона наконец-то появились веснушки, его губы расползались в неудержимой улыбке триумфа; Гермиона с трудом сдерживала слезы радости; а его отец впервые смог выдохнуть полной грудью.
Ал поймал себя на мысли, что улыбается так, словно был сумасшедшим. Он физически чувствовал, как уходит напряжение и взволнованность, сковавшие его еще пару минут назад.
Впервые за несколько месяцев появилась реальная, не призрачная надежда, что, возможно, все закончится хорошо.
- Нет! – взревел, вскочив на ноги румын, и Ал инстинктивно шагнул вперед, став к столу ближе, чем отец. Лицо румына, искривленное бешеной гримасой, теперь было прямо перед ним. – Мне плевать на решения Совета, наша страна не собирается прекращать войну, когда мы находимся в одном движении от победы.
- На вас будут наложены штрафные санкции, - урезонил его председатель. – В случае отказа подчиняться решениям Совета, мы введем в Румынию наши войска.
- Попробуйте! – в запале крикнул он. Потом неожиданно замолчал, и от этой тишины веяло могильным холодом и чем-то очень нехорошим. – Ладно. Ладно, - с трудом сдерживая бушующий гнев, произнес он. – В любом случае я успею сделать то, что собирался: начинайте атаку по всем направлениям! – выкрикнул он в воздух, и сердце Альбуса пропустило пару ударов.
Неужели охранники пропустили при обыске наушник для связи?
Он почувствовал, что едва держится на ногах от охватившего его ужаса.
- И еще, мистер Поттер, - быстро произнес румын, пока председатель вызывал охранников. – По последним данным моей разведки обнаружено место нахождения вашего старшего сына... мне не дадут закончить войну, но вас я раздавить успею, - прошипел он, окончательно потеряв контроль над собой.
Гарри дернул воротник рубашки, с мясом вырвав несколько пуговиц, но ничего не смог ответить: судорога сковала тело, он захрипел и откинулся навзничь, потеряв сознание.
В эту секунду в зал ворвались охранники, и румын, понимая, что он проиграл, вскинул руку с неприметным перстнем.
Тело Альбуса среагировало быстрее, чем он успел подумать: пригодились тренировки Мида. Он бросился вперед, закрывая отца, и яркая вспышка заклинания попала ему в грудь.
«Не Авада», - успел подумать он, скручиваясь от невыносимой боли.

- Эй, ну ты как? – Лили сидела рядом с ним на полу, натянув на колени форменную юбку. Рядом с ней стояла миска с розоватой водой и лежали пропитанные кровью бинты.
Скорпиус с трудом сфокусировал на ней взгляд и осторожно потряс головой. Пятнадцать минут назад он, выполняя распоряжение Вольфганга, прочел заклинание, освобождающее древнюю магию Хогвартса. Он использовал свой родовой перстень в качестве проводника для нее и потому невольно оказался под действием заклинания. Магия прошла не только через кольцо, но и через него самого: это было похоже на сильнейший удар током, будто в него попала молния. Тело не слушалось его, он не чувствовал рук и ног, только острые, яркие вспышки боли – магия, проходя через него, заполняла все вокруг.
Скорпиус читал об этом заклинании и знал, что для него необходимо провести специальный обряд. Но у них не было времени и потому пришлось действовать здесь и сейчас. Он также знал о последующей боли, но даже не предполагал, что она будет настолько сильной.
Как будто его разом пронзили насквозь сотни стрел, а потом кто-то с садистским удовольствием вытягивал их из его тела за наконечник, заставляя пройти древко через все тело.
У него хлынула кровь из носа и ушей, и он свалился словно подкошенный, как только последний сгусток боли – остатки магии – прошел через кольцо.
А сейчас, когда он пришел в себя, возле него сидела Лили и осторожно стирала с лица кровь. Вольфганг запретил ей применять к Скорпиусу какие-либо заклинания – после того удара, который он только что вынес, это было чревато.
- Можешь не отвечать, - нервно улыбнулась она. – Идиотский вопрос, я знаю.
Скорпиус, чувствуя, как мерзко кружится голова, попытался сесть и вцепился в плечо Лили.
- Дракл, как же больно, - произнес он, судорожно морщась. Он облизал сухие губы, и во рту появился неприятный, соленый привкус крови. – Впервые в жизни я хочу стать магглом. Кажется, я не буду колдовать в ближайшие лет двадцать.
- На, пей, - Лили сунула ему под нос флакон дурно пахнувшего зелья.
- Мерзость, - скривился Скорпиус, возвращая ей пузырек. – Откуда это у тебя?
- Варила, когда еще дежурила в Больничном крыле. Слегка измененное общеукрепляющее зелья. Оставила последнее для тебя, остальные уже раздали, - она мотнула головой вправо, и Скорпиус увидел, что в нескольких ярдах от него на носилках лежат раненые люди, между которыми ходят колдомедики из Мунго.
- Сколько их?
- Тринадцать человек, - грустно ответила Лили. – Двоим не успели помочь, - ее голос дрогнул, но она сдержалась, взяв себя в руки. – Врачи из Мунго прибыли как раз, когда ты упал. Я думаю... наверное, это хороший знак? Ну, что они смогли аппарировать сюда. Значит, у папы и Альбуса все получилось! – в ее взгляде было столько надежды, что Скорпиус, которого появление колдомедиков наоборот насторожило, не смог сказать об этом Лили.
Обычно антиаппарационные барьеры убирали тогда, когда готовились к последнему, решающему витку наступления. И если они сделали это сейчас, значит, у Гарри Поттера ничего не получилось добиться на заседании Совета. И тогда выходит, что, скорее всего, он и Альбус находятся сейчас в опасности. В смертельной опасности.
Скорпиус, глядя на осунувшуюся Лили, глаза которой теперь буквально светились надеждой, решил, что ни за что не скажет ей этого. Ради нее можно поступиться даже своим принципом всегда и всем говорить правду.
- Да, Лили, я думаю это отличный знак, - произнес он с твердой убежденностью и смахнул волосы с ее лица. – Ладно, мне нужно поговорить с Вольфгангом.
Лили улыбнулась ему – открыто и радостно – и встала. Джемпер на ней был разорван и опален в нескольких местах, рубашка стала серой от грязи и копоти, кое-где на ней расплывались красные пятна. Лицо и ладони были в мелких ссадинах, ушибах и порезах, почти все ногти было сломаны, а ноги украшали огромные синяки и кровоточащие царапины.
- Прекрати меня разглядывать. Сам еще хуже выглядишь, - она весело фыркнула, а потом вдруг шагнула к нему и обняла. – Скорпиус, представляешь, это все закончится? Война закончится, никто больше умрет... я пока даже думаю об этом с трудом, никак не могу поверить.
Скорпиус судорожно сжал ее в объятиях, пытаясь справиться с собой. В ее голосе было столько неприкрытой надежды, столько эмоций, что они хуже заклинаний били по его оголенным нервам.
Он слушал ее, и ему хотелось выть. Впервые за все время он был на грани отчаяния: ведь всем словам и надеждам Лили не суждено было сбыться.
Они вряд ли справятся с очередным витком атаки, и все усилия Вольфганга не могли изменить ситуацию, а лишь увеличить оставшееся им время с одного часа до нескольких.
Скорпиус вспомнил начало декабря: тогда все еще были живы, он прогуливал с Поттером лекции, дразнил Лили, устроил дурацкое соперничество с Йорком и Дугласом.
В их жизни не было войны, они строили грандиозные планы на будущее, мечтали о потрясающем выпускном, думали о карьере.
Они просто были тогда: здоровые, веселые, счастливые, полные планов и желаний, с горящими глазами и громким смехом, ничего не знающие о горе, не видевшие смерть и не убивавшие.
Малфой моргнул, раздраженно тряхнул головой: только воспоминаний о довоенном периоде ему сейчас не хватало. Тогда был жив его отец...
- Мне нужно поговорить с Вольфгангом, - сказал он, подбородком упираясь в макушку Лили. – Ты только не говори ничего никому раньше времени, ладно?
- И не собиралась даже, - она подняла голову, серьезно смотря на него. – Я понимаю, что от таких слов может запросто сорвать крышу. Я не уверена, что сама адекватно реагирую на происходящее... Знаешь, у меня такое чувство, что я веду себя, будто заторможенная. Будто эмоции появляются у меня, пройдя через десяток барьеров: они какие-то тусклые и совсем слабые, - задумчиво проговорила Лили.
- Я тебя понимаю, - Скорпиус усмехнулся, поцеловал ее в уголок губ и пошел искать Вольфганга.
Находиться рядом с ней дольше было свыше его сил. Он ведь не был железным и несгибаемым.
На своего декана Скорпиус натолкнулся почти сразу, лишь выйдя из Большого зала. Ему потребовалось усилие, чтобы не вздрогнуть: вначале показалось, что от лица у Вольфганга остались только глаза: огромные, запавшие и неожиданно яркие.
- Ты потерял форму, - заметил проницательный декан. – Раньше с контролем эмоций у тебя было лучше.
Скорпиус вдруг громко и так сильно расхохотался, что ему пришлось согнуться, обхватив руками бока. Он смеялся пару минут и замолчал так же резко, как начал, распрямился и произнес, смотря на декана ясными глазами:
- Порой кажется, что от меня прежнего не осталось ничего, - его голос звучал ровно, но от этого делалось еще страшнее.
- Это пройдет, - спокойно и уверенно сказал Вольфганг.
- Вы говорите так, будто у нас есть куча времени, - усмехнулся Скорпиус. – Я все-таки не первокурсник и в совсем уж надуманном ободрении не нуждаюсь.
- А в каком нуждаешься? – вдруг заинтересовался декан.
- Хоть немного похожем на правду, - помолчав, признался Скорпиус, тоскливо смотря в сторону. – Знаете, иногда очень хочется услышать эту глупую и затасканную фразу про хорошо.
- Это ту, в которой еще есть слова «все» и «будет»? – Вольфганг улыбнулся, смотря на Скорпиуса и видя перед собой обычного, вконец запутавшегося семнадцатилетнего мальчишку, у которого медленно сдавали нервы.
У кого-то раньше, у кого-то позже – но под конец не выдерживали почти все. И Малфой не был исключением.
Скорпиус с улыбкой кивнул и провел ладонью по лицу.
- Ладно, судя по всему, тебя тоже насторожило сообщение о снятии антиаппарационных барьеров.
- Еще как, - Скорпиус кивнул. – Я не верю в благотворительность.
- Скорее всего, ты прав. Число и продолжительность атак резко сократилось, - Вольфганг повел плечами и приложил руку к солнечному сплетению. – Они собирают силы для последнего удара.
- Вы чувствуете все их попытки пробить Щит? – отчего-то шепотом спросил Скорпиус.
- Так, будто они стреляют сразу в меня, - подтвердил его догадку Вольфганг. – Не знаю, сколько еще продлится действие ритуала...
- Ваше тело может не выдержать раньше, - пробормотал Малфой, потрясенно качая головой.
Вольфганг вздернул бровь и обнажил в улыбке зубы:
- Здорово умеешь ободрять.
Скорпиус внимательно посмотрел на стоящего перед ним декана. На человека, который жертвует жизнью и подвергает себя действию крайне болезненного и мучительного заклинания ради защиты Хогвартса, ради спасения их жизней...
Они смотрели друг на друга и оба понимали, что этот разговор – их последний, и чтобы ни случилось во время атаки, новый день для Вольфганга все равно не наступит. Он начнет умирать в ту секунду, когда рухнет Щит, и будет умирать долго и тяжело, с сильными болями и судорогами, пока заклинание будет постепенно вытягивать из него жизнь.
Наверное, они подумали об этом одновременно, потому что во взгляде Вольфганга промелькнуло что-то и он сказал тихо:
- Я бы попросил тебя помочь мне... но тебе уже хватит смертей. Поэтому, когда... когда все случится, просто проследи, чтобы рядом со мной оказалась моя палочка.
Скорпиус медленно, с трудом кивнул, у него было ощущение, будто у него на шее висит тяжелый булыжник, который мешает ему двигаться.
«Отец, наверное, вел себя точно так же», - подумал он, разглядывая бескровное, пепельно-серое лицо Вольфганга со следами начинающегося воспаления и лихорадки.
- Профессор, я думаю, ученики хотели бы увидеть вас перед тем, как... – и Скорпиус замолчал, не найдя слов.
- Наверное, ты прав, - согласившись, кивнул он. – Тогда помоги мне дойти, - Малфой шагнул вперед, став рядом, и Вольфганг оперся на его плечо.
- Чтобы ни произошло, все узнают о том, что вы сделали для Хогвартса, - с отчаянной яростью человека, который не в силах что-либо изменить, прошептал Малфой.
- Скорпиус, только прошу, не называй в мою честь своих детей.


__________________________________________
Ваши мысли, пожелания, чувства и критика, как всегда, приветствуется!

Глава 29

Хм. А вот и блудный, долго отсутствовавший автор. Но такому огромному перерыву есть объяснение: выдался безумно тяжелый год, я болела, лечила нервы, была куча стрессовых ситуаций. В общем, несколько месяцев я не писала вообще, но, заходя сюда и видя ваши новые отзывы, я понимала, что не могу бросить, не могу не дописать этот фанфик.
Спасибо вам за поддержку, это очень сильно помогло)
Глава переходная, не сильно насыщенная событиями, но она и планировалась такой.
Приятного прочтения в любом случае.

Глава 14.

Он почувствовал это еще до того, как по-настоящему проснулся. Кто-то осторожно гладил его по голове, перебирая растрепанные волосы. Мягкие, едва ощутимые прикосновения будили почти забытые ощущения из детства, когда мама утешала его во время болезни.
- Мама... – пробормотал он еще в полусне.
Сбоку раздался тихий смешок, и Альбус окончательно проснулся. Не открывая глаз, он полежал еще немного, едва ли не урча от удовольствия, пока рядом снова не хмыкнули:
- Не притворяйся, Поттер, ты уже не спишь.
- Саманта?! – удивленный, он широко распахнул глаза, но Сэм остановила его, положив ладонь ему на грудь.
- Тебе нельзя резко двигаться.
Альбус откинулся обратно на подушки и закрыл глаза. Саманта продолжала ласково перебирать его волосы.
- Нет, это все же сон, - пробормотал он. – Прекрасный, замечательный сон, в котором ты сидишь рядом со мной. Я совсем не хочу просыпаться, - пожаловался он.
Сэм тихо рассмеялась и неожиданно ущипнула его за руку.
- Эй! – протестуя, воскликнул Альбус и дернулся.
- Зато теперь ты знаешь, что не спишь, - в ее глазах прыгали смешинки, и Альбус улыбнулся в ответ. А потом настороженно, удивленно замер: он еще никогда не видел Саманту улыбающейся. И еще никогда она не шутила с ним.
Внезапно обрушившиеся воспоминания на время оглушили его, лишив слуха и зрения. Перед глазами мелькнула битва в Министерстве, разговор с отцом, совет в Берлине и ярко-желтый луч света, летящий ему в грудь.
- Что... что случилось? – во рту стало сухо-сухо, он едва мог пошевелить теперь языком – казалось, он весил тонну.
- В тебя попали Парализующим, и целителям пришлось тебя усыпить, чтобы проклятье не начало разрушать нервы. Тебе дали очень много Обезболивающего, но его действие скоро закончится. Твой папа сидел с тобой почти все время, но его вызвали в Министерство, и теперь с тобой сижу я, - она снова улыбнулась ему немного скованной, застенчивой улыбкой.
- Вау, - только и смог выдавить из себя Альбус, пытаясь осмыслить ее слова. Неожиданно его правая рука дернулась над одеялом, и он в ужасе увидел, как точно так же дернулась левая. – Я не чувствую их... – побледневшими губами пробормотал он. – И я не хотел ими шевелить.
- Это действует заклинание, - грустно пояснила Сэм. – Оно ведь направлено на поражение нервной системы. Человек теряет контроль над своими движениями и уже не может сражаться, а спустя пару минут заклинание начинает уничтожать его нервы.
Альбус затейливо выругался сквозь зубы, но вовремя прикусил язык, наткнувшись на осуждающий взгляд Саманты.
- Сколько времени прошло? – спросил он, оглядывая помещение, в котором он находился.
Больше всего оно было похоже на Мунго, но это было едва ли возможно.
- Меньше десяти часов, - Сэм настороженно следила за ним, коротко остриженные волосы падали ей на лицо, лезли в глаза.
- А где мы находимся? – Ал недовольно поморщился, когда собрался поднять руку, чтобы смахнуть непослушные пряди с ее лба, и затем вспомнил, что собственное тело не слушается его сейчас.
- В Мунго, - на тонких губах Саманты мелькнула слабая улыбка, а Ал обязательно подскочил бы от удивления, если бы мог.
- В Мунго?! – от удивления переспросил он, повысив голос почти до крика. – Как – в Мунго?
- Я не знаю точно, никто ничего не говорит, - она неуверенно пожала плечами, а потом подмигнула ему. – Я же не состою в нашей армии.
Вид подмигивающей и улыбавшейся – уже в третий раз! – Саманты шокировал Ала едва ли не сильнее, чем известие о том, что они каким-то совершенно невероятным образом оказались в Мунго. Он уставился на нее в молчании, хотя на языке крутились тысяча и один вопрос, и несколько мгновений просто смотрел, не моргая и не отводя взгляда.
- В чем дело, Поттер? Собрался прожечь на мне дыру? – Сэм даже отодвинулась от него слегка и убрала руку с волос, обескураженная таким пристальным вниманием.
- Нет. Мне нравится смотреть, как ты улыбаешься, - просто ответил Альбус, чем привел ее в еще большее смущение.
- Ты умеешь влиять на людей, - пояснила она, задумчиво смотря емув глаза.
- Ну еще бы! Семь лет практики с Малфоем, когда каждый год идет за три. Такое ни одному доктору не снилось еще даже в кошмаре, - самодовольно хмыкнул Альбус, но улыбка мгновенно слетела с его губ. – Подожди! А что с Хогвартсом? Есть новости о Малфое и Лили? И что вообще происходит?
Саманта замялась, сцепив пальцы в замок.
- Никто не знает, что происходит в Хогвартсе, - наконец, осторожно сказала она, понимая, как сильно ее слова могут повлиять на Ала: ведь в Школе остался его лучший друг, его сестра и другие родственники, его прожитые, мирные семь лет детства и юности.
- Когда тот румын попытался напасть на твоего отца, говорят, это послужило катализатором. Я слышала, как это обсуждали врачи, - пояснила Сэм в ответ на его недоуменный взгляд. – Стало ясно, что румыны способны на все, что угодно: даже нарушить перемирие и соглашение о безоружных переговорах и о ненападении. Совет отправил объединенные войска в Румынию, Ирландию и Лондон. Поэтому тебя и смогли аппарировать в Мунго: в городе еще до появления солдат Совета почти не осталось никого из румын.
- Погоди! – Альбус остановил ее и беспокойно пошевелился, остро сожалея, что не может сесть и вновь управлять своим телом. – А что с Министерством Магии?
- Румыны прекратили атаку. Примерно в тоже время, когда их представитель попытался напасть на твоего отца.
- Что все это значит? – Ал задумчиво нахмурился, прикрыв глаза. – Они сняли осаду с Министерства, ушли из Лондона, а на территории страны остались только разрозненные отряды – мы знаем это уже давно. Если все так, то где они находятся сейчас? Где сосредоточили войско?
Сэм закусила губу, представляя, что случится буквально через несколько секунд.
- Они... они в Хогвартсе! – он мучительно взглянул на нее уставшими глазами, от его лица медленно отхлынула вся кровь: оно почти посерело от ужаса. – Сэм, они атакуют Школу. Там же Лили! И Малфой, и дети... – прошептал он, и Саманта почувствовала, как к животу подкатывает дурнота.
- Твоего отца потому и вызвали, - осторожно произнесла она, смотря, как Альбус невидящим взглядом уставился в потолок.
- Это никогда не закончится, - наконец, прошептал он, едва шевеля губами. – Эти проклятые три месяца останутся с нами навсегда.
Сэм только сжала в ответ его руку, зная, что он все равно ничего не сможет почувствовать.
- А Гермиона с Роном? – после недолгого молчания Альбус вновь посмотрел на нее. – Они тоже уехали вместе с отцом?
- Я не знаю точно, - Сэм неуверенно пожала плечами. – Собственно, я не отходила от тебя, так что не особо следила за происходящим...
Услышав это, Ал напрягся и особенно остро пожалел, что не может двигаться: настолько сильным было желание прикоснуться к Саманте, обнять ее.
- Они атакуют ночью, - пробормотал он вдруг, ухватив за край ускользавшую мысль. – Это самое ужасное и страшное для Хогвартса. Мама рассказывала, что Упивающиеся почти всегда нападали на Школу после захода солнца.
- Все будет хорошо, - Сэм сжала его руку. – Твой отец не допустит, чтобы с Хогвартсом что-либо случилось.
- Мой отец стал сквибом, Саманта, - устало произнес Ал. – Он сейчас не может самостоятельно аппарировать. Он был сильнейшим магом столетия, а теперь вся его магия ушла. И если румыны узнают, впрочем, я уверен, что они уже знают, то он ничем не сможет помочь. Ничем.
- Не переставай верить, Альбус, - серьезно проговорила Сэм, сдувая со лба короткие черные пряди. – Ты же верил в меня. Так поверь и в своего отца.
Он прикрыл на пару мгновений глаза, когда тихо скрипнула дверь, и в палату вошел кто-то очень знакомый – Альбус узнал человека по шуму шагов. Все еще не открывая глаз, он улыбнулся.
- Привет, мам.
- Здравствуй, мой героический сын. Видимо, самопожертвование передается в роду Поттеров по наследству, - Джинни подошла к нему с другой стороны и ласково погладила по щеке. – Мне начинает нравиться твое ранение, - она коротко улыбнулась. – Теперь ты не сможешь вывернуться, если я захочу тебя обнять.
- Мам, это против правил, - с показным недовольством фыркнул Альбус. Сэм осторожно встала и сказала, переступив с ноги на ногу:
- Я пойду, наверное. Загляну попозже.
Альбус широко улыбнулся ей, ловя напоследок взгляд, а Джинни приветливо кивнула.
- Хорошая девочка, - сказала она, когда за Сэм закрылась дверь.
- Ма-а-ам, - простонал Ал, остро жалея, что не может сползти под одеяло и укрыться им с головой. – Не начинай, ради Мерлина.
Джинни усмехнулась и провела рукой по волосам сына.
- Как отец? – спросил он и увидел, как мгновенно осунулась и погрустнела мама: на лбу появились морщины, уголки губ опустились вниз.
- Делает вид, что все хорошо.
- Ты знаешь, что он стал... ? – Альбус резко оборвал вопрос, не найдя в себе сил произнести это слово.
- Да, но Гарри сказал, что не желает говорить об этом, - Джинни повела плечами. – Теперь их двое в Хогвартсе – он и Лили.
- С ней точно все будет хорошо, - убежденно сказал Ал. – Малфой не позволит никому причинить ей боль. Особенно после смерти своего отца. А к утру все уже закончится.
- Кого ты убеждаешь, Ал? – Джинни грустно улыбнулась сыну. – Меня или себя?
- Обоих, - поморщившись, ответил он, и мама крепко сжала его ладонь.
Скорпиус почти не слушал того, что говорил Вольфганг. Нет, не потому что он уважал своего профессора и декана – как раз наоборот. И не потому, что тот говорил банальные и всем понятные вещи – слава Мерлину, до такого он не дошел даже, будучи смертельно раненым.
Просто сейчас он впереди него стояла Лили и он крепко держал ее в кольце своих рук, подбородком касаясь растрепанных волос на ее макушке. Она, в отличие от него, слушала Вольфганга внимательно: закусив губу, сведя на переносице брови, рассеянно поглаживая пальцами его руки. А он стоял и думал о том, как скажет ей, что ее отец сквиб, что ее брат и его лучший друг лежит парализованным и неизвестно, когда он вновь сможет двигаться. О прочем он вообще собирался умолчать.
Было ясно и так, что они не выдержат последней атаки румын. Вольфганг старался не упоминать ее и не говорить о том, что ждет их буквально через две четверти часа, но Скорпиус был не наивным пятикурсником, чтобы поверить в это напущенное благополучие.
В Хогвартс уже пришли новости из Министерства: о решении Совета, о вводе союзных войск в Англии, о снятии румынами осады со всех атакованных ими мест. Не трудно было догадаться, куда они направят свой последний удар.
Война были ими проиграна, и потому значение имела сейчас лишь месть. Они не смогли захватить Англию, но смогут побольнее ударить, отняв жизни у детей тех, кто не позволил им победить.
И все войско мира не сможет им помешать, пока над Ховагртсом висит Щит, пока во власти румын будут находиться дети. Они прорвут оборону и займут Школу: на это им понадобится не более десяти минут. И никто из союзников не решится атаковать в течение этого времени: неизвестно, что может прийти в голову отчаявшимся людям, которые подлежат поцелую дементора по нормам международного Суда.
Небольшому отряду авроров, который находился в Хогвартсе, и тем студентам, кто мог сражаться, оставалось только одно: сопротивляться, как можно дольше, чтобы румыны показали союзникам незащищенную спину, чтобы не смогли прорваться в Школу молниеносно, чтобы дали время и возможность отразить их атаку.
- Пообещай мне, что будешь находиться все время в Больничном Крыле, - прошептал Скорпиус на ухо Лили.
- О чем ты? – она вскинула на него ничего не понимающий взгляд и рассеянно улыбнулась.
Он поморщился и, крепко сжав ее запястье, увлек из круга студентов подальше, к разрушенной арке, служившей некогда центральной дверью в Большой Зал. Он сел сам и заставил Лили опуститься рядом на огромный каменный валун, что откололся от одной из стен.
- Румыны захотят провести последнюю атаку, - сказал он, смотря ей в глаза.
- Как?! – она приоткрыла рот от изумления и требовательно взглянула на него. Скорпиус предпочел бы в одиночку сразиться с боевой четверкой, чем говорить то, что он говорил, чувствуя кожей этот взгляд.
- Они ушли из Министерства и других своих позиций. Они собираются вокруг Хогвартса.
- Нет, это невозможно, - Лили уверенно помотала головой. – Этого просто не может быть.
- Это так, - упрямо и с нажимом произнес он, хватая ее за руки. – Пообещай мне, что останешься в стороне.
- А ты?
- Я все еще призванный в армию солдат. Я не могу не подчиняться приказам, - он покачал головой и сжал зубы, чтобы посмотреть в ее широко распахнутые глаза.
- Подожди, - резко произнесла она и тряхнула головой, чтобы убрать волосы с лица. – А что тогда с папой? И Алом? Они ведь находились в Министерстве. Значит, обязательно появятся здесь.
Звучавшие в ее голосе убежденность и надежда были для Скорпиуса хуже проклятий и избиений. Он открыл рот, собираясь единым духом выпалить все, что знал о Гарри Потере и Альбусе, но закрыл его прежде, чем Лили успела моргнуть.
«Я трус. Я чертов трус, а она заслужила услышать правду от меня как никто другой», - подумал он, а руки уже сами сжимали ее ладони, а губы уверенно произносили отвратительную, мерзкую ложь:
- Конечно, Лили. Твой отец не бросит Хогвартс, - это было, по крайней мере, не столь отвратительным враньем, как если бы он сказал, что Гарри Поттер и Альбус примчатся в Школу. – А ты пообещаешь мне сидеть в Больничном Крыле и никуда не высовываться. Там будет хватать, чем заняться.
- Хорошо, - она энергично кивнула, - я обещаю.
Скорпиус легко улыбнулся ей, подавив вздох облегчения. А Лили неожиданно поднялась и встала напротив него, положила ладони на плечи и накрыла его губы своими. В этот момент что-то дрогнуло и порвалось внутри Малфоя: он резко сжал ее талию руками, заставил нагнуться еще ниже, языком проник в рот, вызвав у Лили тихий сдавленный стон.
Он еще никогда не целовал ее так отчаянно, так остро-горько, так порывисто. Он еще никогда не целовал ее за несколько минут до конца. Кровь из раны пропитывала повязки все сильнее, каждый раз, когда Скорпиус шевелился, но он едва ли замечал. Весь его мир – уже не в первый раз – сузился до ее губ, до ее пальцев в волосах, до ее кожи. Он целовал ее с почти безумной страстью, жадно, глубоко, сильно. Прикусывал и оттягивал нижнюю губу, проводил языком по верхней и сжимал, сжимал в своих руках, потому что не знал, сможет ли сделать так еще раз.
Он остановился спустя вечность, хотя прошло не больше минуты. Прижал ее еще ближе и ухом коснулся места под левой грудью, слушая, как бьется ее сердце. Лили, раскрасневшаяся, растрепавшаяся еще сильнее, смотрела на него с удивлению и любовью в ярких глазах. Подушечками пальцев легко гладила по щеке, бездумно перебирала волосы.
- Ты – мое все, Лили. Не вздумай покидать Больничное Крыло, - Скорпиус поднял голову, встретившись с ней взглядом, поймал ее руку, целуя тыльную сторону запястья, и встал.
- А ты – мое, - она прижалась к нему на мгновение. – Помни об этом, когда в первых рядах ринешься в бой.
Скорпиус кивнул еще раз, взглянул на нее и быстро зашагал в противоположную сторону: Мид и Вольфганг собирали там всех авроров и солдат.
Лили тревожно смотрела вслед его удаляющейся фигуре, и на душе у нее было неспокойно. Его поцелуи были полны горечи и отчаяния человека, который готовился броситься в омут с головой. Который уже сжег все мосты. Она теребила кулон на шее и убеждала саму себя, что с ним все будет хорошо. Она – его причина беречь себя, его причина не рваться в самое пекло, его причина жить.
Она оправила порванную, грязную рубашку, которой уже не помогали ни одни Очищающие чары, тряхнула волосами и, крепко сжав палочку в кулаке, пошла к Софи, Роббу и другим ученикам, которых уже отпустил Вольфганг. Проходя мимо, она улыбнулась ему и кивнула, и на секунду ее царапнуло странное, нехорошее предчувствие. Но момент длился и ушел, и Лили сразу же о нем забыла.
Только ощущение двух мертвых, неживых глаз, смотрящих на нее, будет еще долго ее преследовать.
- Малфой, наконец-то соизволил пожаловать! – гаркнул Мид, когда Скорпиус подошел к группе авроров.
- Я тоже рад вас видеть, сэр, - без улыбки ответил он, скрещивая руки на груди. Мужчина заметил его повязку и вопросительно поднял бровь:
- Что девчонка твоя не вылечила?
- У них почти закончились зелья и мази, - скривился Скорпиус. – Едва хватает на тяжелых. И тратить их на царапины?
- Эта царапина промочила плотную повязку и в бою может стоить тебе жизни, если рука от боли дрогнет в момент, когда нужна точность и четкость, - нахмурился Мид, смотря на него тяжелым взглядом из-под бровей.
- Я уже не зеленый призывник, сэр, - мрачно усмехнулся Скорпиус. – И ваши рассказы о сражениях и вполовину не так страшны, как происходящее на самом деле.
- Пацан, - Мид покачал головой и хлопнул в ладони. – Ладно, продолжим. Малфой, в своей тройке будешь главным. Алекс и Пит, будете работать с ним.
Скорпиус взглянул на названных авроров парней и кивнул. На вид они были едва ли старше его самого, и он сильно сомневался, что хоть раз участвовали в настоящем сражении.
- Абитуриенты Аврорской Академии, сэр, - сказал один из них, и Малфой подавил в себе обреченный вздох.
«Совсем еще зеленые».
- Итак, последняя из пяти троек. Координировать вас всех буду я. Ситуацию вы знаете, когда румыны прорвут Щит, нам нужно сдерживать их десять минут, только тогда падет купол между ними и нашим подкреплением. И они смогут нам помочь.
- Всего десять минут? – раздался чей-то голос, и Скорпиус вместе с несколькими знакомыми ему по январским сборам нахмурился и покачал головой.
- Десять минут в разрушенной Школе, полной детей, против румын, которым уже нечего терять – после их ждет только Трибунал и смерть. О да, всего десять минут, - Мид дернул плечами и оскалился. Так, первая тройка будет на седьмом этаже, рядом с Больничным крылом. Еще две – на четвертом, там сильнее всего повреждения. И оставшиеся – здесь, среди обломков Большого Зала.
«Очень воодушевляет, - фыркнул Скорпиус. – Мид, как никто другой, умеет вселять уверенность и оптимизм».
Когда аврор распустил их и сам вместе с Вольфгангом ушел в Больничное Крыло: плести Защитные чары, Скорпиус отделился от группы оставшихся и незаметно выскользнул из Зала. Он шел по разрушенным коридорам Хогвартса, с обвалившимися стенами и огромными глыбами, рухнувшими с потолка. Все вокруг было покрыто пылью и мелкой каменной крошкой, а в щелях пронзительно и надрывно свистел холодный весенний ветер.
Скорпиусу пришлось использовать магию несколько раз, чтобы пробраться между валунами. «Можно заложить ими вход, - подумал он, вытирая выступившую на лбу испарину от мощного заклинания. – Но они кинут Бомбарду, и упадет весь первый этаж. Глупая идея», - он с усилием надавил плечом на главную дверь, она, подалась, тяжело скрипнув, и Скорпиус вышел из Хогвартса.
На улице уже медленно смеркалось: сквозь два мерцающих в последних лучах закатившегося солнца он разглядел на небе первые звезды. А на земле в районе Озера и Запретного леса он увидел множество красных точек: румыны готовились к последней атаке. Желтых огоньков, которые использовали авроры Англии, ему разглядеть не удалось, но Скорпиус знал, что они уже здесь. Гораздо дальше, чем румыны, за их собственным Щитом, отброшенные почти на окраину Леса.
Холодный воздух неприятно щипал кожу, с легкостью пробираясь под остатки его разорванной одежды.
Скорпиус думал об Альбусе и об отце. С первым он хотел бы встретиться как можно скорее, а вот со вторым – через много-много лет, уже после того, как он увидит, как выросли его с Лили внуки.
«Знаешь, отец, что самое хорошее в сложившейся ситуации? Пока Гарри Поттер остается сквибом, а Ал – парализованным, они не смогут распять твоего единственного сына за совращение Лили», - Скорпиус улыбнулся, представляя себе эту картину. – Впрочем, я забыл о целой армии Уизли, стоящей за их семейкой».
Он прищурился, всматриваясь в стремительно темневшую даль.
- Уже совсем скоро, - пробормотал он. – Совсем скоро, - Скорпиус в последний раз взглянул на небо и резко развернулся, зашагав прочь.

- Гарри, хватит, - он вздрогнул, когда Рон сильно стиснул его плечо со спины. – Ты изводишь себя, да и люди начинают нервничать, глядя, как ты нарезаешь круги.
- Да мне от бессилия блевать хочется, - Гарри сверкнул глазами в его сторону и сжал кулаки так, что по рукам прошла судорога. – Мид в Школе, я чертов сквиб, главным будешь ты.
- Гарри, я... – Рон запротестовал, подняв руки и шагнув назад.
- Я все знаю и помню, - Поттер устало потер глаза и переносицу, смотря на друга. – Что ты бросил Аврорат, что это не твое и сотню других «что». Но кому я еще могу доверить наших детей, Рон?
- Ты прав, да, - Уизли сосредоточенно кивнул. – Я просто волнуюсь, там же Хьюго и Лили мне не чужая.
- Еще нужно обсудить план операции с руководителем группы союзных войск. Но это – чуть позже, румыны все равно не нападут до темноты.
- А есть что обсуждать? – Рон презрительно хмыкнул. – Нам надо прорваться за десять минут, иначе – конец.
- Ну, если мы оказались в ситуации, когда были вынуждены принять помощь Совета, то придется играть по их правилам, - Гарри развел руками. – Хотя я сильно сомневаюсь, что они прислушаются к нам, особенно ко мне. Магическому инвалиду, по их мнению.
- Хватит говорить глупости, - к ним неслышно подошла Гермиона, раздраженно откидывающая волосы со лба. – Что за драклов пессимизм? Во-первых, особенности твоего состояния еще не были изучены, даже поверхностно! Вполне вероятно, что это всего лишь реакцию организма на колоссальный выброс магической энергии, и...
- Гермиона, - Гарри едва посмотрел на нее, но она сразу же замолчала, грустно поджав губы. – Такое чувство, что я младенец, - он усмехнулся и отошел в сторону, руками запутываясь в волосах.
Гермиона поежилась и беспомощно оглянулась на Рона, который приложил палец к губам.
Они втроем находились на опушке возле края Запретного леса, в отдалении как и от своих авроров, так и солдат объединенной армии. Перед ними возвышались гигантские черные деревья, мрачно нависая тяжелыми ветками над головой, не позволяя лучам заходящего солнца осветить поляну. Было очень тихо: если застыть в неподвижности, можно было услышать шорох травы, качаемой ветром, шум сухой листвы, обрывки доносившихся разговоров.
Было жутко, и казалось, что ему снова семнадцать, и он идет в Запретный Лес, чтобы умереть от проклятия Вольдеморта.
Гари моргнул, прогоняя наваждение. Еще не хватало подобных мыслей и сравнений перед сражением. Он обернулся к друзьям и улыбнулся им, собираясь что-то сказать, когда с противоположного конца над опушкой разнесся громкий простуженный голос:
- Мистер Поттер!
Гарри скривился и зашагал мужчине навстречу. «Последний рывок, - говорил он себе, пока шел. – Последняя битва в твоей жизни. Ты сможешь», - он пытался убедить себя, потому что где-то глубоко внутри чувствовал непривычную, а потому пугающую пустоту. В том месте, где раньше были натянуты стальные нити его воли, теперь зияла огромная черная дыра.
Когда он потерял магию, он потерял вместе с ней большую часть себя. Все изменилось бесповоротно, разом, слишком быстро, чтобы он успел привыкнуть, чтобы успел смириться.
Он старался не думать, но чувство полной, тотальной беспомощности было рядом с ним. Оно впиталось в кожу, въелось внутрь, растворилось в крови. Оно всегда будет с ним, и ему никуда и никогда от него не деться.
Гари сжимал кулаки, пока шел, думая о детях: об Альбусе, который лежал парализованный в Мунго, о Лили, которая находилась в опасности в Хогвартсе, о Джеймсе, связь с которым прервалась несколько дней назад. О Скорпиусе, за которого он чувствовал ответственность перед погибшем Малфоем. О том парне, который умер у него на руках.
О сотне детей, которые погибнут, если они не сумеют вовремя прорваться, если опоздают с помощью для тех, кто остался защищать Хогвартс.
- Мистер Поттер, - немолодой, уже седеющий мужчина кивнул ему и протянул руку для пожатия.
- Добрый вечер, мистер Галенкаф. Я рад, что мы будем сотрудничать именно с вами, - произнес Гарри вполне искренне.
- В Совете сидят не совсем напыщенные дураки, хотя и производят такое впечатление, - Ян Галенкаф тонко, понимающе усмехнулся. – Итак, начнем, пожалуй, с общей численности?
- Да, давайте, - Гарри кивнул и задумчиво нахмурился, сосредотачиваясь. Он услышал, как сзади подошел Рон, и слегка улыбнулся. – В Хогвартсе пятнадцать наших человек, ими руководит Мид. Еще внутри остались пять профессоров и около сотни студентов, с третьего по шестой курс. В Больничном Крыле примерно двадцать раненых авроров, не знаю, кто из них способен сражаться.
- А румын?
- Все, кто были в Англии, - сказал Рон. – Сотня, не меньше. Я думаю даже ближе к двум. Этим ублюдкам мы подсчет не вели.
- Ваши дети остались в Хогвартсе? – немного помолчав, проницательно спросил Галенкаф.
- Да, - сжав зубы, кивнул Рон. – Мой сын, дочь Гарри, наши племянники.
- Сколько авроров у вас есть?
- Пятьдесят, - мгновенно ответил Гарри. – Все, кого мы смогли снять с предыдущих позиций.
- У меня восемьдесят четыре. Из наиболее лояльных стран.
- Спасибо, - Рон не удержался от усмешки и фырканья. Гарри, негодуя, покосился на него, на что он лишь развел плечами.
- Я думаю, будет разумно, если командование операцией на себя возьмете вы, мистер Уизли, - Галенкаф одарил его проницательным взглядом, пряча легкую улыбку в усах и бороде.
- И солдаты Совета будут мне подчиняться? – с непередаваемой иронией уточнил Рон, вскинув брови.
- Будут, - слишком понимающе усмехнулся Ян. – Пойдемте к людям? Нужно разбить их на группы и доработать стратегию.
- Не думаю, что она у нас вообще есть, - Гарри покачал головой. – Есть десять минут, за которые мы должны пробить их Щит и войти в Хогвартс. Иначе – наши дети умрут.

Из окон Больничного крыла, к сожалению, открывался превосходный вид на Запретный лес. Лили стояла, прислонившись лбом к прохладному стеклу, и смотрела, как по верхушкам деревьям скользят, уходя, лучи солнца. Скорпиус сказал, они нападут с наступлением темноты. Значит, осталось уже совсем немного времени.
Она устало вздохнула: поскорее бы все закончилось, и даже не важно, как. Пару минут назад мадам Помфри не смогла спасти еще одного аврора, уже третьего, чью смерть видела Лили. И теперь ей овладело тупое, отстраненное равнодушие и безразличие.
Какая уже разница?..
На ее ладонях медленно высыхала кровь умершего мужчины. Наверное, у него была семья, родители, жена, может, дети. И он совершенно точно хотел жить.
Лили вздрогнула, услышав чей-то стон позади себя. Взятое с нее Скорпиусом обещание выходило сейчас чудовищной ошибкой. Попасть под проклятье не представлялось ей такой уж серьезной опасностью сейчас. Она гораздо раньше свихнется здесь, в Больничном крыле, слушая стоны умирающих и раненых.
Их всех собрали на седьмом этаже: девушек с пятого курса и тех, кто еще остался с шестого, отправили в Больничное Крыло. Однокурсники же Лили находились в коридоре, а парни помладше – в большой соседней аудитории.
«Все будет хорошо», - сказал ей Мид, когда она видела его последний раз. А Вольфганг, их суровый, строгий, отстраненный декан, обнял ее и поцеловал в обе щеки. «Идите, мисс Поттер. С вашими знаниями я, конечно же, не доверил бы вам лечить и муху, но...», - он развел руками и улыбнулся ей, подмигнув.
Он улыбался, но отчего тогда она почувствовала, как в глазам подступили слезы, а к горлу – тугой ком?
Лили обернулась: в дальнем углу сидела заметно присмиревшая Ланкастер, окруженная своими подружками.
«Как давно это было, - подумала Лили. – И каким мелочным это все было».
Она взглянула в окно и отшатнулась прочь, когда вечернюю темноту разрезал ярко-алый луч, шедший, казалось, из самой земли.
Одновременно с этим в воздухе появились еще несколько десятков таких лучей, и раздался оглушительный грохот.
Атака румын началась.


Глава 30

Глава 15.

Вольфганг умирал у него на руках. Единственное, что смог сделать для него Скорпиус – кое-как прикрываясь Щитом и пытаясь не угодить под Аваду, оттащить раненого декана под обломки стены. Огромные валуны надежно укрыли их от безумия битвы, и Малфой искренне надеялся, что по ним никто не решит ударить Бобмардой.
Они прорывали наложенную Вольфгангом защиту десять минут. К исходу третьей Скорпиус был готов убить декана сам, несмотря на то, что смертельное проклятье навсегда разрушило бы его душу. Лишь бы не видеть мучения Вольфганга, для которого каждый удар по внешнему Щиту был ударом в сердце.
Он сам наложил на себя Силенцио, когда понял, что не сможет молчать, и потому Скорпиус и остальные солдаты могли видеть, как молча искажается его лицо, как льется кровь из носа и ушей, как в глазах лопаются капилляры, а на лбу и висках вздуваются огромные страшны вены, что кажется, будто его голова взорвется сейчас изнутри.
По телу Вольфганга проходили судороги, он сгибался так, будто был бешеным, прокаженным, одержимым.
Это было ужасно, и трое отвернулись, не выдержав, а еще одного стошнило. Но Скорпиус заставлял себя неподвижно стоять и смотреть. Ему казалось, он должен это. Должен декану, который умирал, чтобы жили они. Его смерть была страшной, но она и не могла быть иной: черная ритуальная магия, древняя, как мироздание, требовала свою плату.
Скорпиус мучительно медленно считал минуты и понимал, что без Вольфганга они все погибли бы. Авроры не смогли сразу же пробить Щит румын, они застряли, пытаясь справиться с ним, и потому теряли драгоценное время.
Время, которое дарил им Вольфганг, корчась на полу и сплевывая кровью.
Потом румыны все же прорвались, и его декан рухнул на каменный пол, словно подкошенный. Скорпиус кинулся к нему, взвалил на себя и потащил подальше от центра Зала, колдуя над собой все защитные заклинания, которые только мог вспомнить.
Сейчас он сидел возле профессора на коленях, смотрел в его мертвенно-синее лицо, испачканное кровью, и знал: Вольфганг вот-вот умрет. А он ничем, совершенно ничем не сможет ему помочь. Он вложил палочку ему в руку, но декан был слишком слаб, чтобы наколдовать на ее кончике даже слабый огонек. Что уж говорить о смертельном проклятье?..
- Сэр? – Скорпиус сжал его руку, когда услышал, как сильно надломлен его собственный голос.
- Живи, Малфой, ты понял меня? – Вольфганг с трудом открыл глаза и посмотрел на него. Из-за крови его зрачки были едва видны. – Мне что-то холодно...
- Сейчас, сэр, - Скорпиус наколдовал Согревающее, хотя и знал, что от него не будет пользы. Жизнь вслед за магией стремительно покидала его декана, и через пару минут он умрет.
Вольфганг так многому не успел научить их, так много не успел рассказать и сказать. Как и его, Скорпиуса, отец.
Декан застонал, и Малфой вздрогнул: «Наверное, Гарри Поттеру было так же паршиво, когда умирал отец, а он, как и я сейчас, ничего не мог сделать».
- Лили – отличная девчонка, не обижай ее. Иначе стану твоим личным боггартом.
- Не буду, сэр, - каким-то чудом его деревянные губы сложились в подобие усмешки. – А вы передавайте привет отцу.
- Обязательно. Расскажу, как его сынок ни в кнат не ставит свою жизнь, - он закашлялся, выплюнув новую кровь. – Думаешь, я не заметил? Думаешь, не видно? Как ты хочешь умереть?
Скорпиус вздрогнул второй раз и опустил голову, невнятно пробормотав что-то сквозь плотно сцепленные зубы.
- Ты нужен многим людям, парень. Твоя жизнь уже не принадлежит одному тебе, понимаешь? – совсем тихо – на грани шепота – произнес Вольфганг, полностью выбившись из сил. – Ты обязан помочь им всем.
- Но кто поможет мне? – он обжег его отчаянием и горечью во взгляде, а декан, к его удивлению, почти весело фыркнул.
- Ноющий Скорпиус Малфой. Теперь даже умирать жалко – не расскажу ведь о том, что только что услышал, - его взгляд мгновенно посерьезнел. – Послушай вот что, сынок. Твоему отцу было гораздо хуже после окончания Второй Магической. Но он выполз, выползешь и ты.
Скорпиус, устыдившись своей слабости, молча кивнул и сжал губы, когда Вольфганг неестественно вывернулся и задергался в его руках. Он тяжело, через силу дышал, и каждый выдох давался ему нелегко, и воздух противно свистел, выходя из легких.
- Пообещай мне. Что ты не сдашься, - Вольфганг говорил быстро и отрывисто, потому что ему было больно напрягать тело. – Что вернешься к прежней, нормальной жизни. Что будешь жить, - декан сжал его руку так, что Скорпиус почувствовал, как на коже проступают синяки.
- Я клянусь, сэр.
- Это хорошо, - Вольфганг почти улыбнулся. – А теперь иди. Не хочу, чтобы ты видел.
Скорпиус кивнул, в последний раз сжал руку декана и быстро встал. Звуки окружавшей его битвы ворвались в голову, на мгновение лишив рассудка. Он накинул Щит и связкой из нескольких перекатов переместился в другой угол. Он рукавом вытер выступивший на лбу пот, когда понял, что на щеках тоже была влага. Кажется, это были его слезы.
Скорпиус сжал зубы и осмотрелся: пять оставшихся солдат удерживали Большой Зал, медленно отступая вглубь, к лестницам.
Румын было около двадцати: они наступали двумя слаженными линиями, не прекращая ни на мгновение насылать проклятья, который разбивались о сложную многоуровневую комбинацию из Щитов и Отражающих заклинаний.
Пока еще она держалась. Хотя Скорпиус уже слышал и треск, возникавший после каждой новой поглощенной атаки, и видел трещины, проявляющиеся на куполе после каждого нового удара.
«Они не выдержат долго», - подумал Малфой, поймал взгляд Алекса и кивнул за спину румынам. Парень уставился на него в недоумении, Скорпиус раздраженно махнул рукой и резко, одним слитным движением выскочил из своего укрытия.
Румыны не были идеальны, и они тоже допускали ошибки. И сейчас, упиваясь казавшейся им близкой победой, они совсем забыли о прикрытии и не поставили никого, кто защищал бы их в случаи нападения сзади.
- Секо! Сектусемпра! Бомбарда! – несколько ярких лучей один за другим с минимальным промежутком вырвались из палочки Скорпиуса, и двое румын упали, сраженные заклинаниями, а еще на трех осыпались куски стен и потолка.
Бомбарда вышла слабой, но Малфой и не хотел сильнее: опасался, что и без того полуразрушенные своды не выдержат и рухнут прямо на них.
Среди румын молниеносно разлетелась паника: они суетливо, хаотично озирались, начали оборачиваться и смотреть по сторонам, утратили на несколько секунд концентрацию – но Скорпиусу и солдатам этого хватило.
«Должно же было и нам когда-нибудь повезти», - мелькнула у него мысль, и Малфой, пользуясь драгоценными секундами растерянности противника, бросился атаковать, не позаботившись даже о минимальной защите.
Не хотелось тратить ни время, ни силы, которые были почти исчерпаны.
Он ранил еще двух: в первого направил Редукто, второго – ослепил с помощью Конъюнктивитного заклинания. К нему присоединились парни из его тройки, а остальные выскользнули из Зала: необходимо было укреплять верхние этажи.
- Вы прикрываете, я атакую, - отрывисто приказал Скорпиус Алексу и Питу. Те послушно вскинули палочки, но не успели: всех троих отбросило в разные стороны взрывной волной, а Малфой уже в полете едва успел уклониться и сгруппироваться, уходя от огромной струи огня, направленной прямо в него.
Пламя лизнуло его лицо и одежду, ослепив на несколько мгновений своим жаром. Скорпиус прикрыл глаза буквально на пару мгновений, когда взвыл от новой вспышки боли: в левую ногу угодило особенно мерзкое проклятье. Он покатился по полу, по мелким осколкам стен и каменной крошке. Ногу разрывало на части, он не мог даже пошевелить ей.
Над головой пролетели еще две вспышки: в зеленой Малфой узнал Аваду, в красной – Костедробительное. Он услышал грубую гортанную ругань: кажется, оба парня были удачливее его.
«Осталось одиннадцать. Такая малость, право слово», - с губ Скорпиуса сорвался истерический смешок, он фыркнул, едва не захлебнувшись воздухом, и неожиданно для самого себя зашелся в настоящем припадке.
Он хохотал до сорванного голоса, до боли в горле и стесанных пальцев – он царапал камни и пол под собой.
Кажется, в него летели проклятья: он мало что помнил. Кажется, осколки стен все же прикрывали его от атаки. Кажется, он даже видел отца.
Скорпиус не был уверен. В его ушах стоял лишь его каркающий, надорванный, жуткий смех, а перед глазами все помутнело.
- Вставай же, ну вставай! – из сладостного безумия его вырвал громкий отчаянный крик одного из парней. Он тряс его за воротник рубашки, заливая его своей же кровью, обильно лившейся из глубоко рассеченной брови.
- Идем, они прорвались, - Алекс – а это был он – тянул Малфоя за собой, в один из боковых проходов. – Здесь нельзя оставаться.
Скорпиус окончательно очнулся только тогда, когда понял, что помимо крови мальчишка размазывал по лицу слезы.
- Где Пит? – тихим шепотом спросил он – громче говорить пока не выходило.
- Там, - Алекс неопределенно махнул рукой и всхлипнул. – В него попало Разрывающее.
Малфой содрогнулся, и к нему, наконец, вернулось сознание. Он крепко стиснул плечо парня, неловко и, как мог, быстро заковылял за ним, все еще не наступая на раненую ногу.
Румыны позади него бесновались так, как беснуются смертники. Они устроили несколько ненужных взрывов, напустили в Большой Зал едкого, раздирающего глаза дыма.
- Давай наверх, к Миду. Скажешь, что первый этаж их, четверо наших – между вторым и третьим.
- А ты? – заколебался Алекс.
- Выполняй! – рыкнул в ответ Скорпиус и, проводив убежавшего парня взглядом, тяжело выдохнул и прислонился к стене, медленно сползая по ней на пол.
Он слышал, как в чудовищно-опасной для него близости ходили и переговаривались румыны, слышал их грубые гортанные слова и выкрики.
«Великолепно», - Малфой облизал сухие губы, кое-как пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Обхватив двумя руками, он с трудом подвинул к себе больную ногу и только сейчас понял, что штанина давно набухла от крови из раны на бедре. «Все лучше и лучше», - у Скорпиуса хватило сил лишь на саркастический смешок.
Он закатил глаза и откинул голову на прохладную поверхность стены. В ушах шумело от усталости и потери крови: Малфой не знал, что заклинание угодило прямо в артерию.

В Больничное крыло приносили всех раненых: и авроров, и румын. Мадам Помфри, Лили и остальные девушки только и делали, что накладывали повязки, поили людей Кроветворным зельем и Костеростом, мазали их ожоги, подносили воду и Успокоительные растворы. Но это было самым легким. Если бы это было в ее власти, Лили была бы готова вечность таскать самые тяжелые емкости с зельями и бегать по всему помещению, пока не упадет от усталости.
Лишь бы не переносить на простынях стонущих людей. Лишь бы не обрабатывать вручную их раны – ведь любое применение магии были чревато. Лишь бы не накладывать равнодушно и бесстрастно на окровавленные руки Очищающее и не приниматься за лечение следующего человека. И вновь Очищающее, и вновь лечение...
К десятому раненому Лили перестала воспринимать окружающую ее действительность как нечто, что происходило с ней. Она ушла в себя, выстроив вокруг по кирпичику стену, преграду между ней и умиравшими на ее руках
- Смени меня, - бросила она какой-то гриффиндорке на ходу, спеша к двери. За ней была маленькая комнатка, разделявшая коридор седьмого этажа и само Больничное крыло. Лили нужен был отдых, несколько минут, проведенных как можно дальше от происходящего сейчас.
Она стянула мантию, скомкала ее в руках и, никем незамеченная, выскользнула за дверь.
- Эй, куда ты? – в комнате она наткнулась на трех раненых авроров, которые были достаточно сильны, чтобы держать в руках палочки и защищаться в случае чего.
- На пару минут, - она жалко улыбнулась им и заправила за уши волосы, провела ладонью по лбу, смахивая выступившую от напряжения и усталости испарину.
- Да ладно, оставь ее, - первого аврора окликнул второй. Мужчина с перебинтованной головой подмигнул ей. – Руки у тебя, девка, золотые.
Лили по-настоящему искренне захихикала, зажав ладошкой рот. На мгновение война отступила.
Она присела на краешек дивана и было прикрыла глаза, когда в коридоре что-то грохнуло, а потом раздались громкие голоса.
- Где он, дракл вас всех задери?! Где, я тебя спрашиваю! – Мид орал во все горло, заглушая отзвуки битвы и шум борьбы.
- Н-не знаю, сэр. Он внизу приказал мне предупредить вас. Я сразу же побежал, но пока прорвался через второй и третий этаж, пока нашел вас... – судя по голосу перед Мидом оправдывался совсем юный парень, ненамного старше самой Лили.
- Когда это было?!
- Полчаса назад. Наверное, - неуверенно прибавил парень, а у Лили отчего-то неприятно екнуло сердце.
- Куда его ранили?
- В ногу, сэр. Кажется, попало Режущее или что-то похожее. Я не обратил внимания в спешке...
«Кого они могли потерять? – подумала она и сразу же помотала головой. – Нет, это совершенно точно исключено. Нет».
Мид и парень прошли мимо, их голоса постепенно начали стихать.
- Что там происходит? – спросила она тихо, обращаясь к подмигнувшему ей мужчине.
- Да кто ж знает, - он пожал плечами. – Говорят, наши-то прорвались за румынский Щит. И все, больше неизвестно ничего.
«Прорвали Щит, - повторила про себя Лили, смакуя и радуясь каждой букве. – Прорвали Щит. Там папа и Альбус, и войска Совета. Скоро все закончится!»
Окрыленная новостью, она вскочила с места и быстро набросила на себя больничную мантию. Им осталось потерпеть недолго, и она выдержит, она сможет. И отцу, и брату, и Скорпиусу приходилось сейчас гораздо тяжелее, чем ей, но они сражались, и в этом Лили была абсолютно уверена.
А раз могли они, сможет и она. Еще немного, наверное, даже меньше часа. Лили улыбнулась и уже взялась за ручку двери, чтобы вернуться в Больничное Крыло, когда краем уха уловила очередной возглас Мида:
- Найдите мне Малфоя!..
Она пошатнулась, и в голове мгновенно сложилась мозаика, и все недостающие кусочки встали на место: пропавший аврор, ранение в ногу, приказ Мида найти Скорпиуса.
Она сделала все гораздо быстрее, чем успела подумать. Бросилась к противоположной двери, ужом проскользнула мимо авроров, не ожидавших от нее подобного, и выскочила в коридор. Она оторопело замерла на секунду в самом центре, встретившись взглядом с обернувшимся на шум Мидом.
Лили моргнула, развернулась и побежала изо всех сил, слыша крики позади себя:
- Поттер! Немедленно остановись!
- Девочка, куда ты?!
Она бежала, ни разу не обернувшись, боясь, что кто-то за ней гонится. Больничная мантия неудобно развивалась за спиной, не позволяя двигаться быстрее, и била по ногам, из-за чего Лили боялась упасть.
Ошалевшая от звуков битвы, от криков и шума, она выскочила на лестницу, сбежала вниз, перепрыгивая через три ступеньки, едва не угодила под неизвестное ей проклятье и оказалась на площадке шестого этажа.
«Мне нужно в Большой Зал», - Лили быстро стянула мантию и бросилась в коридор, уходя от сражавшейся тройки: аврор против двух румын.
- Глиссео, - прошептала она, направив палочку под ноги не ожидавших этого нападавших. С громкими ругательствами они упали, кубарем полетели по лестнице, а аврор удивленно заозирался по сторонам, пытаясь понять, откуда пришла неожиданная помощь.
Лили крепче сжала палочку и вновь побежала. Пятый, четвертый, третий... На втором этаже, когда она поворачивала, то буквально влетела в какого-то мужчину. Он крепко стиснул ее за плечи, но Лили ударила его ногой в пах, вырвалась, одновременно наслав на него Парализующее.
В голове громко стучала кровь, во рту был неприятный вкус адреналина. Когда она бежала по длинной галерее, ей показалось, что ее окликнул по имени знакомый голос. Первый этаж, лестницы, коридоры – почти все было разрушено. В отличие от всего остального замка, здесь было тихо: битва шла выше, а тут все было кончено. Кое-как перебравшись из одного прохода в другой, наступая на камни и держась за стенку, Лили в итоге спрыгнула вниз и чихнула, когда в глаза и нос попала пыль, толстым слоем рассыпанная вокруг.
Большой Зал напоминал ей скорее руины, нежели помещение, в котором не так давно они все завтракали и ужинали, хлопали новеньким первачкам...
Лили чихнула еще раз и потерла слезившиеся глаза: воздух вокруг был пропитан какой-то едкой дрянью.
Она нерешительно замерла на месте, не зная, куда идти.
- Гоменум ревелио, - прошептала она и почувствовала, как потеплела палочка. Она начала оборачиваться, сощурившись, вглядываясь в окружавшую ее темноту: горело лишь несколько факелов, а снаружи давно уже опустилась ночь.
- Скорпиус, - прошептала она, заметив слабое свечение. Она побежала туда, упала, ободрав коленки, с трудом перебралась через камни, перегородившие ей путь.
- Люмос, - слабый огонек осветил коридор, в котором она оказалась, и в его конце Лили увидела силуэт сидящего возле стены человека.
- Скорпиус! – она приблизилась к нему, опустилась на колени и едва удержалась от ругательства. Малфой был без сознания, а его штаны промокли от крови, которая растеклась лужицей вокруг его ног.
- Секо, - Лили осторожно разрезала ткань, открывая рану на бедре. Порез был большим и очень глубоким и к тому же по касательной задел артерию, что серьезно осложняло положение. – Ферула, - она наколдовала жгут и крепко перетянула ногу повыше раны.
«Мне бы Кроветворное сейчас», - подумала она, закусив от напряжения щеку.
- Эпискеи, - она медленно водила палочкой вдоль раны, шепча заклинание до тех пор, пока не убедилась, что кровь остановилась окончательно.
Потом Лили стиснула запястье Скорпиуса и облегченно выдохнула, нащупав слабый, но довольно устойчивый пульс.
- Энервейт, - она направила палочку прямо ему в сердце. – Энервейт, - произнесла во второй глаз, и Скорпиус с глубоким, хриплым вдохом пришел в себя.
- Лили?! – он не поверил своим глазам, когда увидел ее перед собой: растрепанные волосы, влажный лоб, кровь на щеках и руках, измученный взгляд. – Что ты тут делаешь?
- Очевидно, спасаю твою жизнь, - она захихикала и не смогла остановиться, все продолжала смеяться и смеяться, до тех пор пока не разрыдалась прямо в руках Скорпиуса. Слезами из нее выходило напряжение, страх за жизнь Малфоя, ее дикая паника и боязнь опоздать, не суметь помочь, не спасти его. Ее сумасшедший бег по Хогвартсу, летевшие над головой проклятья, крики румын.
- Лили, Мерлин, ну что ты, - несколько оторопело пробормотал он, осознавая, что именно произошло. – Иди сюда, - Скорпиус развел руки, и она скользнула к нему ближе, пачкая в крови колени и одежду.
- Твои поттеровские гены – это что-то потрясающее, - размеренно и тихо говорил он ей на ухо. – Я думал, чокнутый в вашей семье только твой брат. И так еще радовался, что вот девушка моя – со Слизерина, что она у меня – уравновешенная и спокойная, не поддается никаким сумасбродствам…
В темноте – позабытая палочка Лили валялась рядом – он нашел ее губы, крепко обхватил за талию, поднимая выше, и она обняла его, сжимая волосы в ладонях.
Так они и целовались в темном, пыльном коридоре: грязные, испачканные кровью, усталые и до безумия счастливые.
Живые.
Скорпиус разорвал поцелуй первым. Откинулся назад, хватая ртом воздух. Лили улыбалась ему зацелованными, слегка припухшими губами, и он подумал, что едва ли видел в своей жизни что-то более прекрасное.
Он потянулся погладить ее по голове, когда охнул и скривился от боли: отбитые бока, поясница, нога. Более мелким ранам он даже не вел подсчета.
- Нам надо уходить отсюда, - сказал он. – Не переживай, со мной все будет хорошо.
Лили кивнула, хотя ее нижняя губа едва заметно подрагивала.
- Я наложила жгут и остановила кровотечение, но...
- Все хорошо. Ты молодец, - Скорпиус улыбнулся краешком губ. Лили вновь кивнула и встала, одергивая юбку и пытаясь хоть немного привести себя в порядок Очищающим.
- Ты домогалась меня, пока я был без сознания? – Малфой ухмыльнулся, рассматривая разрезанную штанину, заставив Лили покрыться румянцем. – В следующий раз, пожалуйста, делай это, когда я буду не в обмороке, хорошо?
Она, протестуя, фыркнула и отступила назад, пока Скорпиус кое-как починил брюки. Он попытался ступить на больную ногу, но зашипел и стиснул зубы еще до того, как коснулся ею пола.
- Это очень сложное темное проклятье. Я уверена, что дело не только в порезе – его я залечила быстро, как и любой другой, - она закусила изнутри щеку, задумчиво нахмурив брови. – Я думаю, оно как-то действует на твою ногу изнутри. Но, правда, не знаю. Я никогда не встречалась с подобным, - смущенно произнесла она, расстроенно смотря на Малфоя.
- Все хорошо, Лили, - он, наконец, встал, но покачнулся и едва не упал. – Не надо извиняться.
Он попытался опереться на обе ноги, когда не сдержался и охнул от резкой вспышки боли, казалось, разорвавшей его изнутри.
Лили стояла в стороне, не решаясь предложить свою помощь. Она была уверена, что Скорпиус ее не примет. Он вообще не умел этого делать, не желая показывать свою слабость и неспособность.
- Что происходит наверху? И как много я пропустил?
- Ну, судя по словам Мида, около получаса. Первый этаж пуст, второй – почти тоже. С третьего по шестой идет борьба, к Больничному крылу пока никто еще не прорвался.
Они шли медленно: Скорпиус сильно хромал, припадая на ногу, и двигался, опираясь свободной рукой на стену.
В другой он крепко сжимал палочку, а Лили шла позади, постоянно бросая обеспокоенные взгляды на его такую привычно выпрямленную спину.
Она внушала ей уверенность и спокойствие. Казалось, мир может рушиться и катиться в пропасть, но его спина по-прежнему будет прямой.
- В этот раз мое участие в битве закончилось намного раньше, - чуть повернув к Лили голову, сказал Скорпиус.
«И слава Мерлину!» – мгновенно подумала она и прикусила язык, чтобы не произнести это вслух.
- Так сильно понравилось что ли?
- Естественно, - он усмехнулся. – Люди – бегут-бегут, заклятья – летят-летят, потолок и стены – бам-бам. Будет, что детям вместо сказок рассказывать.
- Мой отец подобными психологическими расстройствами не страдал, - она почти весело фыркнула. И осеклась. – Надеюсь, с ним все в порядке. И с Гермионой, и дядей Роном тоже. Говорят, наши уже прорвались к Хогвартсу...
Скорпиус кивнул и резко повернулся к ней, сжал руками плечи и сказал:
- Лили, Гарри Поттер стал сквибом.

- Вперед! Держите строй и темп! – многократно усиленный Сонорусом голос Рона прокатился по рядам авроров и солдат войск Совета. Несколько минут назад они, наконец, прорвали Щит румын и сейчас подступали к Хогвартсу почти вплотную. Они бежали – Рон знал, что они непростительно долго возились с защитой противника, и отведенные им десять минут истекали, убегая, как песок сквозь пальцы. И потому он гнал людей, подстегивая их своим голосом.
Авроров и солдат было достаточно: Рон вспоминал, как много лет назад из окон Хогвартса сам смотрел на приближавшуюся к Школе лавину из Пожирателей. Тогда она казалась ему огромной армией, а сейчас он и сам руководил почти двумя сотнями человек. Гарри остался ждать его в тылу. Там же Рону пришлось оставить и Гермиону, предварительно напоив сонным зельем. Она убьет его, когда проснется, но к тому моменту все уже будет кончено, и она совершенно точно будет жива. Опасаться еще и за ее жизнь во время этой битвы Рон просто не смог бы: он и так разрывался между Хьюго, Лили, остальными племянниками, своими людьми...
А ведь почти все они – обученные, подготовленные солдаты, в то время как Гермиона – аналитик, теоретик, хотя и проходит ежегодно боевую аттестацию.
Они двигались в темноте: Люмос ярко горел на кончике палочки каждого, Рон и еще несколько авроров, ответственных за группы, время от времени выбрасывали перед собой ярко-красные лучи, взмывавшие в воздух и разрезавшие окружавшую их темноту.
Хогвартс даже ночью, даже издалека уже не напоминал себя прежнего. И чем ближе они становились, тем сильнее Рон видел разрушения, частично обвалившиеся стены, выбитые окна, почерневшие от пламени камни. В темноте это казалось не столько значительным, но что будет утром?
Рон содрогнулся: это же их Хогвартс, их старый-добрый Хогвартс. Во что его превратили румыны?!
- Бомбарда! – в бешенстве взревел он, и тяжелая деревянная дверь, уже частично разрушенная, буквально вылетела из петель. Рон подхватил ее заклинанием, заставил мягко приземлиться на пол и первым из своей тридцатки вошел внутрь. На первом этаже было пусто и тихо: кругом валялись каменные осколки, погасшие факелы, разрушенные двери и мебель.
- Ищите раненых, - приказал он и, сосредоточившись, отправил Миду Патронус. Он получился едва-едва телесным, больше похожий на облако, чем на животное. У Рона Уизли сейчас было слишком мало счастливых воспоминаний.
Он направил несколько групп, возглавляемых опытными аврорами, на второй этаж по разным лестницам, а сам со своими людьми отправился по главной. Около десяти человек остались внизу: прикрывать их в случае западни со стороны румын и помогать своим раненым.
Лестница была полуразрушена, не хватало ступеней и каменных перил, и густо усеяна пеплом: судя по запаху гари и черным потекам на стенах, эти звери жгли Хогвартс. Рон сжал палочку с такой силой, что она едва-едва не хрустнула и не сломалась в его руке.
- Живые нам не нужны, - с мрачным оскалом он обернулся к своим людям и увидел в их глазах такую же злость и ненависть, которые, должно быть, были в его.
Рон слышал звуки битвы, и когда они ворвались в главный коридор, то натолкнулись на группу румын. Они готовились, это стало понятно с первого мгновения, когда аврорам в лицо понеслась огромная и широкая струя пламени. Они едва успели уклониться от нее, когда за ней последовала вторая и сразу же третья.
- Дракловы пироманты, - выругался Рон, когда услышал крики обожженных людей, а воздухе разлился тошнотворный запах паленого мяса.
Он и еще двое авроров наложили строенное Глиссео: пол и стены покрылись скользкой холодной изморозью. Она плавилась, сдерживая пламя, но была все равно достаточно крепкой, чтобы противостоять ему.
Рон, действуя в связке с теми же двумя аврорами, буквально вырвал из внешней стены огромный кирпич, направив его в сторону румын. Он летел с такой скоростью, что ветер свистел вслед. Их противники взорвали его, превратив в сотню мелких осколков, которые Рон движением палочки сжег еще в воздухе, сделав из них пыль. Он услышал позади себя звуки борьбы и понял, что в коридоре их взяли в кольцо.
Но он почти не волновался: был уверен в своих людях и в том, что они не позволят никому неожиданно напасть сзади.
- Давай Удушающее?
- Побалуемся Темной магией? – Рон усмехнулся предложившему заклинание Джеку и одновременно с ним вскинул палочку: двое румын повалились, царапая руками горло, которое все туже затягивали невидимые путы. – Не до конца, - предупредил напарника Уизли и побежал вперед.
После этого они потратили на сражение на втором этаже всего несколько минут. Их ждал еще третий, четвертый, пятый, шестой и седьмой...
Из пекла боя его выдернул чей-то громкий, истошный крик:
- Рон! Они прорываются к лазарету!
Он вскинул голову, утирая пот, заливавший глаза. Кажется, они были сейчас на пятом этаже? А может, и на шестом. Уизли давно потерял счет времени и перестал отмечать лестницы: битва шла везде. В классных комнатах, в широких коридорах и узких проемах, в каменных нишах, на подступах к лестницам, возле закрытых дверей.
Кругом летели яркие опасные вспышки, пахло кровью и потом, пахло смертью и горечью, усталостью и болью. Под ногами хрустело разбитое стекло, и ломались деревянные щепки, а острые камни впивались в кожу, стоило только упасть.
- Пятеро – за мной! – крикнул Рот и побежал сквозь сражавшихся людей. Больше человек он увести не мог: их группа медленно распадалась, на каждом этаже оставались или раненые, или еще сражавшиеся пары авроров.
Рон буквально взлетел по лестницам в коридор седьмого этажа, где находилось Больничное крыло. Он появился там одновременно с оглушающим грохотом: румыны взорвали дверь в лазарет. Дым и пыль взвились в воздух, мешая дышать и видеть.
- Дракл! – выругался Рон, щурясь и жмурясь, двигаясь практически вслепую. Он услышал крики, женский визг, слова проклятий.
Они ворвались в Больничное крыло спустя несколько секунд: озверевшие, обезумившие румыны атаковали безоружных студенток и тяжело раненых людей.
- Сектусемпра! – он первым выкрикнул заклинание, и оставшиеся авроры дружно вскинули палочки...

- Папа, папочка! – Лили врезалась в отца, и он судорожно, крепко обнял ее, прижал к себе, отрывая от пола, закружил, громко смеясь.
- Я так рад тебя видеть, малышка, - сказал Гарри, целуя дочь в макушку. Она только всхлипнула и прижалась еще плотнее.
- Пап, Скорпиус мне все рассказал про тебя. Я хочу, чтобы ты знал, что я тебя все равно люблю, - она на мгновение подняла голову, произнеся это скороговоркой, и вновь опустила ее.
Гари вздрогнул, услышав это, но спустя мгновение уже улыбался, качая головой. Его Лили – такой еще ребенок иногда. Час назад она лечила людей, вправляла сломанные кости, сращивала порванную плоть, а теперь стоит и с трогательной наивностью говорит ему, что будет любить, даже несмотря на то, что он стал сквибом.
- Рон, если ты сделаешь так еще раз, то, клянусь Мерлином, я покалечу тебя, и меня оправдает любой суд! – в нескольких футах от них разгневанная и одновременно плачущая Гермиона отчитывала Рона, судорожно прижимая к себе сына. И Хьюго, Хьюго, который в начале года всячески избегал нежностей со стороны матери, который был уже взрослым пятнадцатилетнем парнем, обнимал ее в ответ одной рукой, а другой поддерживал раненого, но абсолютно счастливого отца.
Они победили.
По-бе-ди-ли.
Хотя в это еще никто не мог поверить: война шла почти три месяца, а назревала больше года, и невозможно было в одно мгновение осознать, что все закончилось, невозможно сразу перестроиться.
Когда они отбили Больничное крыло, и вокруг стало тихо-тихо, и не были слышны больше гортанные выкрики, и не разрезали воздух вспышки проклятий, и больше никто не умирал – тогда пришло самое первое, призрачное, едва уловимое осознание победы. Но вслух никто не сказал ни слова: каждый боялся спугнуть.
На этажах еще сражались люди, румыны по-прежнему сопротивлялись, разрушая Хогвартс, но все уже знали: Англия победила, авроры выиграли единственную, но самую важную битву.
Как и годы назад: судьба в очередной раз замкнула свой круг, и все вернулось к тому, что многие из них уже единожды пережили: первые счастливые мгновения победы и месяцы горя по погибшим после.
В Англии постепенно снимали антиаппарационные барьеры и те Щиты, которые еще существовали. Уже заработало Министерство, и эвакуированные люди начали возвращаться в свои дома, и Хогвартс наполнялся родными студентов, врачами из Мунго, представителями Магического Совета и даже репортерами.
Гарри ждал, когда же он, наконец, увидит и обнимет свою жену, а после этого собирался сбежать к сыну – подальше от всех и всего. Он не был уверен, что выдержит шквал вопросов, сочувственных слов, презрительных взглядов.
- Ты не ранена? – он отстранил от себя дочь, с тревогой оглядывая: испачканная и разорванная одежда, усталое лицо, потускневшие волосы. – У тебя кровь на лбу.
- Это не моя. Скорпиуса, наверное, - Лили отмахнулась и развернулась к отцу спиной в поисках Малфоя. Он в одиночестве сидел чуть поодаль, спиной откинувшись на стену, и то и дело поглядывал в центр Большого зала, куда аппарировали все те, кто хотел попасть в Хогвартс. Он ждал мать.
- Лили, детка, иди к нам, - Рон позвал племянницу и заключил в объятие их обоих: и ее, и Хьюго. Гермиона смеялась, постоянно смахивая слезы с лица: кажется, так много она не плакала за всю свою жизнь.
Гарри оглянулся на счастливо улыбавшуюся дочь, подмигнул другу и быстрым шагом направился к Скорпиусу. Тот смотрел в центр зала столько сосредоточенно и напряженно, что заметил его приближение лишь тогда, когда Гарри остановился напротив него.
- Встать я не смогу, - Малфой поднял голову и протянул для пожатия руку, и Поттер присел рядом с ним на корточки.
- Как ты? – спросил он, кивнув на повязки на ноге, руках и пояснице.
- А вы? – Скорпиус иронично вздернул брови.
- Наглец, - рассмеялся Гарри, осознав глупость своего вопроса. Действительно, как мог чувствовать себя израненный парень, не так давно потерявший отца и нервничавший из-за отсутствия матери?
- Стараюсь, сэр, - он усмехнулся, но поморщился и приложил руку к правому боку. – Забавно, что во время битвы я не чувствовал вообще ничего. А после оказалось, что на мне куча ран.
Гари кивнул и неожиданно даже для самого себя сел на пол возле него, положив локти на согнутые в коленях ноги.
- Как Альбус? – Скорпиус внимательно следил за его действиями.
- С ним все будет хорошо. Но нервные судороги останутся на всю жизнь.
- Могло быть куда хуже.
Гарри кивнул, и они оба замолчали: Малфой прикрыл усталые глаза, а он сам смотрел на улыбавшуюся дочь, которая хихикала о чем-то с Хьюго, смотрел на Рона, который так трогательно извинялся перед женой, то и дело целуя ее, хмурящуюся, в щеку и покаянно опуская взгляд. Рон, который час назад вел всех в атаку, возглавляя операцию. Рон, чьи проклятья едва не превращали румын в инвалидов.
- Долго вы приходили в себя?
- Почти полгода, - Гарри сразу понял, что имел в виду Скорпиус. Отвечая, он развернулся и, кажется, в первый взгляд с момента смерти Драко, взглянул его сыну в глаза. Спокойно-серые, обычно холодные, сейчас они смотрели на него с растерянностью и почти страхом.
- Что теперь будет?
«Он не может быть взрослым вечно», - подумал Поттер, услышав вопрос Скорпиуса.
- Будем восстанавливаться, - твердо произнес он, хотя внутри себя был не до конца уверен, что сможет. Что справиться и найдет в себе силы.
Малфой собирался спросить что-то еще, когда звук сирены оповестил всех о том, что вот-вот будет открыт канал аппарации – единственный, ведущий в Хогвартс. Гарри и Скорпиус посмотрели в центр зала, и оба в группе прибывших увидели тех, кого хотели увидеть больше всего: Джинни и Асторию.
Поттер резко вскочил сам, протянул руку, помогая подняться Скорпиусу, и рванул к жене. С противоположной стороны зала к ней уже бежала Лили.
Астория с рассеянной полуулыбкой оглядывалась, высматривая сына, пока не увидела медленно шедшего к ней Скорпиуса. Он надеялся, что если он не будет спешить, то она не заметит ни его хромоты, ни ранений.
- Сынок, - Астория стремительно приблизилась к нему, но остановилась в считанных дюймах, настойчиво и внимательно вглядываясь в его лицо. От нее, как от матери, не укрылось ничего: ни ссадины и синяки, ни повязки с выступившей кровью, ни сильнейшая усталость.
- Мама, - он обнял ее, с удивлением замечая, насколько он выше: до этого как-то не обращал внимания. Астория поцеловала его в обще щеки, еще сильнее растрепала спутанные волосы и провела ладонью по лицу.
- Я скучал, - тихо сказал Скорпиус, отступая назад и целуя ее руку.
- Отец гордился бы тобой, - Астория с трудом сдержала слезы.
Он, помедлив, кивнул, а потом обнял мать снова, и она все-таки заплакала, сжимая ладонями воротник его рубашки.
Скорпиус отчего-то улыбнулся: отец говорил, если женщина плачет, значит, все уже хорошо. Со слезами у нее выходит и боль, и горе, и печаль.
- Я не стану аврором, мама, даже не уговаривай, - с непривычной для себя мягкостью усмехнулся он. – Теперь ты сможешь вернуться в Мэнор. Искренне надеюсь, что малолетние дикари не успели разрушить его.
- А что собираешься делать ты? – мать посмотрела на него с тревогой и легким беспокойством.
- Сейчас – навестить Ала. А после – ну, придумаю что-нибудь, - он фыркнул и, предложив Астории руку, медленно пошел в сторону Поттеров и Уизли.
Лили стояла в обнимку с мамой, быстро и весело рассказывала ей о чем-то, на ее бледных щеках выступил румянец, а в глазах наконец-то появилась прежняя яркость и блеск. Которые так любил Скорпиус.
Любил до того, как началась война.
Они подошли, и Скорпиус взглянул вначале на Лили, с которой и без того не сводил глаз, а потом на ее отца.
- Сэр, позволите похитить вашу дочь?
Она вопросительно взглянула на него.
- Не хочешь навестить Альбуса?
Лили загорелась идеей мгновенно, энергично закивала и крепко сжала ладонь Скорпиуса.
- Отличная идея, ребята, - Джинни улыбнулась им обоим. – Только вы не хотите вначале хотя бы переодеться? Вас не пустят в Мунго в таком виде.
- Ну, Экскурсо уже не помогает, - Лили развела руками, одергивая на себе измятую юбку и серую, некогда, впрочем, белоснежную, рубашку.
- Гарри, Рон, - еще издалека крикнул спешащий к ним Мид. – Нужно ваше присутствие, начинают прибывать люди из Совета.
Поттер скрипнул от злости зубами, а Рон недовольно поджал губы.
- Идем, - ответил он и взглянул на свою жену. – Гермиона, ты, наверное, аппарируй в Министерство? Там тоже нужен кто-то из наших.
- А мы, думаю, пойдем в Больничное крыло. Наша помощь не будет лишней, - улыбка Астории вышла натянутой и грустной. – Кстати, вот, возьми, - она засунула руку в карман своей форменной больничной мантии и протянула сыну несколько склянок. – Здесь две мази, Укрепляющее и Кроветворное. Обязательно выпей хотя бы зелья, - обратилась она к сыну.
- Лили, скажи Алу, что мы с папой скоро его навестим, хорошо? А потом сразу же возвращайся сюда.
- Конечно, мама, - она потерлась щекой о плечо Джинни, чмокнула отца и отошла к Скорпиусу.
Она прекрасно понимала, что, несмотря на окончание войны, их победу, она едва ли будет часто видеться с родителями: слишком мало осталось людей, слишком многое нужно сделать, проконтролировать, проследить, во многом поучаствовать.
- Идем? – Скорпиус крепко сжал ее руку и вопросительно взглянул. Лили с улыбкой кивнула и потянула его в сторону их подземелий.
- Мне кажется, там меньше всего разрушений, - тихо сказала она, смотря по сторонам: некогда любимая и родная Школа производила поистине гнетущее впечатление. Полуразрушенная, частично сожженная, пропитанная войной, смертью, кровью, болью и горем.
- Интересно, где все наши? – спросила Лили, когда они медленно спускались по лестнице. – Люмос.
- Думаю, сбежали отсюда при первой же возможности, - Скорпиус пожал плечами. – Младших так точно забрали родители.
- Я не видела, чтобы аппарировало много взрослых.
- Готов поспорить, ты не видела ничего вокруг с того момента, как встретилась вначале с дядей, а потом – отцом.
Они двигались по подземелью и все больше убеждались в том, что Лили была права: внизу было в разы меньше разрушений, чем наверху. Ведь румыны не спускались сюда, и все повреждения были вызваны их действиями на других этажах.
- Мне страшно, - пожаловалась Лили, крепче переплетая их пальцы. – Что будет потом? Как мы теперь будем жить? Это сейчас все счастливые, все радуются. Но я же вижу, что отец почти на грани. Я так боюсь, что он не выдержит.
- Вы сможете ему помочь, - Скорпиус ободряюще притянул ее к себе, целуя в висок. Произнеся старый пароль, они вошли в гостиную.
- Мерлин, такое чувство, что я не был здесь вечность, - Малфой огляделся, словно не верил своим глазам. В комнате было так чисто, так спокойно и тихо, что казалось, и не было никакой войны, а он просто вышел на пару минут и вот сейчас вернулся. В камине приветливо горел огонь, до безумия знакомо и уютно трещали дрова, а на полу и столах валялись позабытые студентами учебники.
Они спустились еще по одной лестнице, ведущей в его комнату. К удивлению Малфоя, там было чисто: он ожидал увидеть толстый слой пыль.
- Ну, я часто приходила сюда, - застенчиво улыбаясь, сообщила ему Лили и упала спиной на кровать.
Скорпиус в ответ только хмыкнул, стянул через голову окровавленную грязную рубаху и зашвырнул ее в дальний угол. Что-то внутри Лили болезненно кольнуло, и она вспомнила, как несколько месяцев назад он уже кидал так вещи, и она точно также валялась на его кровати.
Как же это было давно. На самом деле, не больше полугода – но почему тогда казалось, что целая жизнь?..
Скорпиус опустился рядом с ней на диван, и Лили ему на колени, и он обнял ее, пряча лицо в волосах. Они по-прежнему пахли для него медовой сладостью и цветами, несмотря на гарь, пепел, страх и кровь, которая окружала их последние дни. Ладошки Лили заскользили по его лицу, а губы мягко целовали виски и скулы, когда Скорпиус, прочистив горло, глухо сказал:
- Вольфганг умер у меня на руках.
Она охнула и резко потрясла головой, не желая верить в услышанное. Их декан, такой хмурый, строгий, очень требовательный, но – такой свой, родной, привычный с замечаниями и бесконечными взысканиями. И теперь его больше нет. И никто не заставит отрабатывать ее заклинание по сотне раз, пока руку не сведет судорогой, и никто не подшутит над ней, не придет поздним вечером в гостиную, чтобы спросить, как у них прошел день.
Он защищал их, он умер, чтобы жили они...
Лили и сама не заметила, когда начала плакать. Она тихо всхлипывала, пока Малфой баюкал ее в своих руках, взрослея еще стремительней, чем за все время, пока длилась война, и понимая, что ничего и никогда уже не будет прежде.
Но пока у них еще было немного времени. Меньше часа, чтобы насладиться иллюзией спокойствия и нормальности...
Через двадцать минут Скорпиус уже после душа сидел на кровати в наконец-то чистых брюках, а Лили в платье, трансфигурированном из его джемпера, с влажными волосами стояла рядом, осторожно втирая в порезы мазь.
- У тебя такие синяки, - закусив губу, сочувственно сказала она, пальчиками проводя по плечу.
- А еще едва зашитая рана на ноге, - он фыркнул. – И пять глубоких порезов, и неизвестно откуда появившийся ожог, и легкая контузия... я все перечислил? О, совсем забыл неизвестную темномагическую дрянь, которая сжирает ногу изнутри. Ну с ней, я надеюсь, справятся в Мунго.
- Еще гематомы по всей спине, - менторским тоном добавила Лили и охнула, когда Скорпиус схватил ее за талию и притянул к себе. Они целовались, словно сумасшедшие, но когда руки Малфой поползли по ее спине верх, задрав ее самодельное платье, она смогла отодвинуться и кулачком упереться ему в грудь.
- Подожди, - выдохнула она с закрытыми глазами. – Мы не можем сейчас...
- Верно, лучше следующей ночью я проберусь в Годрикову лощину, - Скорпиус в последний раз поцеловал ее в шею и уголок губ, и поднялся, подошел к шкафу, чтобы найти себе одежду.
- Лови, уменьши их только, - он кинул Лили одну из своих рубашек и черные брюки.
- Отвернись, - строго приказала она, когда Малфой, надев серый джемпер, отошел от шкафа.
Скорпиус только закатил глаза, но послушно отвернулся, а через пару минут они отправились к Альбусу в Мунго.

_________________________________________________
Как и прежде, мне очень важны и нужны ваши отзывы. Особенно после этой, переходной и ключевой главы)

Глава 31

Привет) хочу в очередной раз извиниться за ошибки и опечатки, а так же пообещать, что за август постараюсь полностью вычитать фанфик.
А пока - новая глава.


Глава 16.

Он зашел домой уже глубокой ночью, хотя некоторые могли бы назвать половину четвертого и ранним утром. Привычным жестом снял мантию, бросил ее в сторону вешалки и, как всегда, безошибочно попал на два крючка сразу. Запихнул ботинки под полку для обуви, положил на нее кобуру для ставшей бесполезной и ненужной волшебной палочки, провел рукой по влажным от снега волосам, когда его накрыло.
Пошатнувшись, Гарри почти свалился на удачно стоявший стул. Не будь его там, он, боевой аврор и опытный солдат, упал бы прямо на пол, и в этом не было никаких сомнений.
Домой.
Сколько дней, вернее, недель он здесь не был? Ночевал в Министерстве, засыпая над картами и планами, ночевал, неудобно пристроившись на стуле, вскакивая от сигнальных звуков сирены. Вообще не смыкал глаз, поддерживая свою работоспособность зельями и стимуляторами (узнают Гермиона или Джинни – убьют).
Тело двигалось по выработанной годами привычке, а уставший разум не поспевал за ним, а когда, наконец, догнал, Гарри и рухнул на стул – ошарашенный, сбитый с толку, едва ли не сошедший с ума.
Осознание накрывало его медленными, тягучими волнами, и каждая утягивала с собой все дальше на глубину: к убитым детям, к погибшим студентам, к его собственным людям – раненным, покалеченным.
О своих сыновьях и дочери Гарри старался не думать вообще. Он, конечно, не забывал о них не на секунду, но не находил пока в себе сил, чтобы принять и осознать все произошедшее с ними.
С Лили, которая пережила войну в осажденном Хогвартсе, которая видела все нападения, жизнь которой подвергалась опасности бесчисленное количество раз. С его девочкой, на руках которой умирали авроры и добровольцы, которая спасала жизни, видела тяжелейшие ранения.
С Альбусом, которого призвали на фронт, который воевал, сражался, в свои семнадцать каждый день видел смерть и насилие, спас девочку от ублюдка-румына, у которого навсегда останутся проблемы с нервическими реакциями, и еще неизвестно, как это отразится на его дальнейшей жизни.
С Джеймсом, прошедшим всю войну в Румынии, от которого не было вестей несколько последних недель, и больше всего Гарри боялся, что его найдут и схватят, что будут использовать для давления и поставят его перед выбором: жизнь сына или благополучие страны.
И это были только его дети, их проблемы, давившие на него с огромной силой. А еще был Скорпиус – такой же подросток, как и Альбус, потерявший отца, оставшийся один на один с собой.
И Драко Малфой, умерший, чтобы жил Гарри Поттер, чтобы была выиграна война.
Еще одна жертва в его личном кладбище отдавших за него жизнь.
И он сам, ставший сквибом.
Спаситель Магического мира, глава Аврората, герой Второй войны – и беспомощный человек, практически младенец, у которого исчезла магия.
Завтра это появится во всех газетах и репортажах, если не в Англии, то на континенте уж точно.
Из мрачного оцепенения, полного самообвинения и бичевания, Гарри вырвал звук всхлипов. Опираясь рукой о стену, он с усилием поднялся и быстро, но тихо прошел по коридору, остановившись в тени дверного проема, ведущего в гостиную.
Там на ковре возле потухшего камина, буквально захлебываясь рыданиями, сидела его жена.
- Джинни, - сказал он, и она моментально дернулась, вскидывая на него взгляд заплаканных, покрасневших глаз.
Гарри вздохнул и шагнул к ней, осторожно присел рядом, не зная, что делать дальше. Дожив до своих лет, он все еще не имел понятия, как вести себя с плачущими женщинами.
Одной из прочих замечательных черт Джинни было еще и то, что она почти никогда не плакала, а если и плакала, то от злости или усталости, или, гораздо реже, от счастья.
Но еще никогда Гарри не слышал в ее слезах столько безысходного горя и тоски. Рыжие волосы Джинни выбились из хвоста и растрепались по ее плечам и вздрагивающей спине. Она была в одета в джинсы и кардиган, и он понял, что жена была дома уже давно.
- Гарри, - Джинни повернулась к нему и вцепилась руками в воротник рубашки, и Поттер, словно очнувшись окончательно от странного оцепенения, завладевшего им еще в прихожей, крепко обнял свою жену, целуя то в лоб, то в макушку и позволяя ей выплакаться.
Джинни начала успокаиваться почти сразу и вскоре уже перестала судорожно всхлипывать и даже смогла наколдовать стакан с водой, и рассмеяться, когда Гарри принялся поить ее. Правда, ее смех напоминал собой скорее истерику.
- Как ты? – тихо спросила она, когда зубы перестали стучать о стекло.
- Ужасно, - честно ответил он и неприятно усмехнулся в сторону.
Джинни вздохнула и ближе подвинулась к нему, платком вытирая глаза.
- Я люблю тебя, - прошептала она. – И хочу, чтобы ты помнил. Всегда, - она настойчиво и даже чуточку строго посмотрела на него, и в ее взгляде Гарри впервые уловил привычный боевой блеск.
- Я тебя тоже, - вздохнул он и снял очки. – Что случилось? Ну, помимо войны и всего прочего, - нервно хмыкнул он.
- Лили проснулась от кошмара, и я дала ей Сон без сновидений, и сидела рядом с ней, пока она не заснула опять. И она рассказала немного. О том, что было в Хогвартсе, что было с ней, - голос Джинни вновь задрожал помимо воли, и Гарри кивнул.
Он должен был догадаться сразу: едва ли в сложившейся ситуации нашлось бы что-то, помимо семьи и детей, что могло заставить его жену заплакать.
- И это было так страшно, гораздо хуже, чем то, что пережили мы тогда в Хогвартсе. А ведь ей всего шестнадцать, а когда все началось, было и того меньше. И для меня она все еще маленькая девочка, - Джинни рассказывала быстро и отрывисто, не глядя на него, а неподвижно смотря на едва тлевшие угли, и голос ее делался почти неживым, металлическим. – И я подумала: за что и почему они? Наши дети, племянники, их такие же по возрасту друзья. Что с ними теперь будет, Гарри? Как они справятся со всем этим? И что будет с нами? – Джинни все же посмотрела на него, и в ее взгляде боль плескалась пополам с отчаянием.
- Я не знаю, - честно ответил он. – Я знаю только, что выбираться из всего этого мы будем намного дольше, чем воевали, и последствия будут преследовать нас и через год, и через два.
Возможно, это было жестоко с его стороны, да так оно и было. И, наверное, Джинни ожидала услышать совсем не этим слова, но Гарри ничего не мог с собой поделать.
Не мог врать себе и потому не смог соврать и жене. Сказать, что все будет хорошо, что все наладится.
Нет, не будет, и нет, не наладится. Жестокая, тяжелая правда, но хоть какой-то намек на определенность посреди хаоса только что закончившейся войны.
Гарри старался быть спокойным и даже слегка отстраненным, хотя у него у самого сжималось сердце, когда Джинни говорила об их дочери. О его девочке, которую он ночами носил на руках, когда она болела, которую он учил защищать себя, которая прибегала к нему со своими первыми детскими влюбленностями...
- Давай я сварю кофе? – Гарри вопросительно посмотрел на жену и первым встал с ковра, потянув ее за собой.
Они прошли на кухню, и Джинни села за высокий стол на барный стул, а Гарри встал у плиты: благо, для варки кофе они никогда не использовали магию.
- Ты был у Альбуса? – спросила она спустя несколько минут молчания.
- Я пришел, когда он уже спал, - Поттер ответил, и в его голосе звучала вина. – Схожу еще раз сегодня рано утром.
- Его завтра уже выпишут, - резче, чем хотелось, сказала Джинни. – В Мунго не хватает мест, хотя задействованы все помещения: и коридоры, и каморки, и даже операционные. Ал почти поправился, остались только судороги, и я не смогла сказать, что они останутся с ним на всю жизнь.
- Я понял, - Гарри устало вздохнул, мешая жидкость в джезве. – Я поговорю с ним завтра.
Джинни в ответ послала ему теплый, полный благодарности взгляд.
Они умышленно не говорили обо всем прочем: о тяжелейшей ситуации в Министерстве, о Совете Европы, члены и войска которого наполнили Англию не хуже румын. О разрушенной, разоренной стране, с подорванной экономикой, о десятках погибших...
Этого было достаточно и вне стен их дома: Джинни в Мунго, а Гарри на работе.
- Когда сможет вернуться Джеймс?
- Завтра, - его пальцы сжались до боли на рукояти джезвы. – Галенкаф обещал помочь с этим.
Джинни порывисто кивнула и упрямо стиснула зубы.
- Несколько раз мне казалось, что я вот-вот сойду с ума.
- Я не уверен, что не сошел, - Гарри нервно усмехнулся и разлил кофе по двум чашечкам. Привычно потянулся за волшебной палочкой и осекся, замер с поднятой рукой. Резко опустил ее, пытаясь сгладить собственную неловкость.
- Лидер страны. Герой войны, - в его голосе слышались ненависть и горечь, когда он говорил. – Что я теперь могу? – он сел за стол напротив Джинни и спрятал лицо в сгибе локтя.
Она протянула к нему руку и крепко стиснула пальцы.
- Не смей так говорить. Слышишь, не смей! – прошептала с отчаянной яростью.
- Мне почти сорок три года, а я чувствую себя дряхлым и разбитым стариком. Я смертельно устал, Джинни. Выиграть войну – совсем не сложно, если сравнивать с тем, что стоит восстановить страну после такой победы.
- Мы нужны нашим детям. Не забывай об этом, Гарри.
- Мы не смогли уберечь наших детей от войны. Я не смог, - прошептал он, смотря в пустоту. – Я никогда не забуду.


Он знал, что со временем многое забудется, сотрется из памяти, оставив за собой тягостное, гнетущее ощущение. Воспоминания будут с ним лишь в кошмарных снах, после которых невозможно заснуть – так глубоко заползает липкий, казалось бы позабытый давно страх. Он будет нервно ходить по комнате, распахивать тяжелые шторы, стремясь вдохнуть как можно больше свежего ночного воздуха.
Он забудет многое, почти все: нападения на Хогвартс, людей, убитых на его глазах, сражения, пытки и свои ранения. Насилие, боль, сладкий до мерзости запах смерти, взрывы и разрушения, развалины Хогвартса и Косого переулка.
Все это.
Кроме тех первых дней после конца войны, дней после победы. Иногда Скорпиусу казалось, что они были ужаснее всех месяцев, пока они сражались.
Из Хогвартса он с Лили отправился в Мунго к Альбусу. Поттер уже все знал и метался по палате, ожидая, пока к нему придет хоть кто-нибудь из семьи. Позже Лили с пылающими от стыда щеками призналась ему, что, оглушенная победой, совсем забыла о брате. Скорпиус даже не удивился: наверное, будь жив отец, он тоже не сразу бы вспомнил. Или будь у него такая же большая семья. Но когда из родных в живых осталась только мать, каждый близкий человек воспринимается куда острее.
Альбус едва не задушил их в объятиях: вначале Лили, потом Малфоя, а потом обоих вместе. Он был счастлив, но радовался не победе, а тому, что они просто остались в живых.
В Мунго царил хаос: спустя час после окончания битвы (Скорпиус пока даже в мыслях не говорил «окончания войны») сюда все еще поступали раненые из Хогвартса. Колдомедики стремительно носились по коридорам, по громкой связи постоянно кого-то вызывали в операционную, летали из одной комнаты в другую капельницы с кровью и другими магическими растворами. В коридорах было не протолкнуться, они были переполнены, не говоря уже о палатах. С Алом лежало еще шесть человек, хотя должно было всего двое.
Больные с жадным интересом набросились на Малфоя и Лили, и Скорпиус отвечал им, давая сестре немного поговорить с братом. Он рассказывал о битве и о том, как все закончилось, когда увидел, как один мужчина отвернулся и заплакал, накрывшись одеялом. Позже Ал сказал, что у него в нападении в Манчестере погибла жена и младшая дочь, а старшая была в Хогвартсе, и он не знал, увидятся ли они снова.
Было жутко. Скорпиус говорил, и его голос звучал сухо, совсем безэмоционально. Он рассказывал так, словно обсуждал прочитанную книгу, словно все не происходило с ним самим каких-то пару часов назад.
Он тогда не догадывался, что у него начался откат. У некоторых, как у того мужчины, он выражался в слезах, у некоторых – в алкоголе и наркотиках, а у него – вот так. Малфой понял, что все закончилось, лишь годы спустя, когда держал на руках своего первого ребенка.
У Ала им удалось пробыть совсем недолго: во-первых, их начали выгонять из палаты, тем более что его пообещали выписать на следующее утро, и времени наговориться у них теперь впереди очень много – целая жизнь.
Ну а во-вторых, пришла Сэм. Хотя это определенно следовало поставить на первое место, и тогда все остальные причины можно было не перечислять. Саманта держалась скованно и напряженно, не смогла улыбнуться в ответ на улыбку Лили, но, по меньшей мере, искренне попыталась выдавить из себя хотя бы усмешку. Скорпиусу только кивнула и поежилась, скользнув поближе к Альбусу.
Малфой закатил глаза, подмигнул Поттеру и, взяв Лили за руку, вышел из палаты. У самых дверей он обернулся: Ал и Сэм неподвижно стояли у окна, наклонив к стеклу две головы с одинаково обрезанными короткими черными волосами.
Потом Лили убежала искать мать, и Скорпиус, пообещав, что они скоро увидятся, отправился домой в Мэнор. Он решил пройтись, и именно вид Косого переулка в тот день навсегда отпечатался в его памяти. Ясно и четко, как ничто ни до, ни после войны.
Разрушенные Бомбардой здания: обгоревшие остатки стен неровно торчали, словно выбитые в драке зубы. Посреди круга, который они составляли, всегда была магическая черная воронка – румыны преуспели в заклинания, и их Бомбарда чаще напоминала взрыв маггловской бомбы. По крайней мере, оставляла за собой очень похожие разрушения.
Те дома, которые не были взорваны, подверглись разграблению: скрипели, одиноко пошатываясь, выбитые ставни, зияли темной пустотой оконные проемы, под ногами хрустело и жалобно крошилось стекло.
Вывески магазинов в лучшем случае были сильно попорчены, в худшем – их не было вообще. Как и самих магазинов, и их владельцев.
«Это в сердце магического Лондона. Что тогда происходит на окраинах страны?» - с трудом сглотнув, подумал тогда Скорпиус.
А люди вокруг праздновали, возвращались в свои дома, горестно вздыхали, но все равно – улыбались, улыбались, улыбались.
Прямо над головой в воздухе появлялись совсем незамысловатые, но яркие гирлянды. Где-то играла музыка, слышался смех, отовсюду доносились громкие, взбудораженные разговоры. Незнакомцы бросались обнимать друг друга, и улыбки смешивались со слезами – но это были радостные слезы. И у всех на устах было одно слово – победа, победа, победа!
Скорпиус тенью скользил посреди общего безумия, испытывая совершенно иррациональную ярость и злость.
Казалось бы, они действительно выиграли. Все! Больше не будет убийств, ранений, страха и пыток. Можно не волноваться за жизнь матери, Лили и Ала. Не нужно никого убивать и спасать. Все было позади.
Но Мерлин, почему ему тогда было так хреново? Почему он был лишним в Косом переулке, почему ему была чужда радость этих людей?!
Они тоже теряли близких, тоже видели смерть. Дома многих были разрушены и больше не пригодны для житья. Некоторые вообще были беженцами из других частей страны. Но они радовались, они танцевали и пели, кричали «победа!», растягивали гирлянды и высыпали в воздух конфетти.
А он кривился, словно от зубной боли, и почти бежал, чтобы добраться до Министерства и уже быстрее аппарировать домой.
Пару раз Скорпиус слышал, как его кто-то окликал, но он делал вид, что не слышал. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить.
Он не мог радоваться. Просто не мог. И от этого чувствовал себя еще паршивее.
«Веду себя как четырнадцатилетний сопляк, - с отвращением думал он. – Осталось только распустить сопли перед Гарри Поттером, или Мидом, или кем-нибудь еще из знакомых авроров. Чтобы меня пожалели, погладили по голове и успокоили. Видел бы отец – изгнал бы, верно, из рода».
Скорпиусу было противно от самого себя, но во второй или третий раз в жизни он ничего не мог поделать. Не мог справиться с эмоциями или, по меньшей мере, запихнуть их поглубже.
Едва попав в здание Министерства, он вытащил палочку и аппарировал во двор Мэнора. Особняк радостно приветствовал его, как нового хозяина, а родовая магия обдала теплом. Скорпиус взглянул на дом и даже чуть улыбнулся: младшекурсники не смогли разгромить его снаружи. Мерлин знает, что там было внутри.
Скорпиус поежился под ледяным мартовским ветром и широким быстрым шагом пошел в сторону фамильного склепа.
Он любил бывать в нем раньше, еще до Хогвартса и потом на первых курсах. В детстве отец часто приводил его сюда и, крепко держа за руку, рассказывал о тех, кто был похоронен, показывал их могилы и огромные надгробные плиты.
Постепенно даже сама мысль о смерти перестала внушать Скорпиусу ужас, и, тем более, он не видел ничего плохого, чтобы прийти в склеп, когда хотел побыть в одиночестве или спрятаться от наказания отца...
Мама такие прогулки не одобряла, но вслух ничего не говорила. По крайней мере, при нем. Потом он подрос, и к третьему курсу появились куда более захватывающие и интересные места – бар отца, например – чем какой-то фамильный склеп.
И вот теперь Скорпиус снова здесь.
Драко Малфоя похоронили вместе с родителями, но рядом с Нарциссой, которая лежала теперь между сыном и своим мужем. Скорпиусу почему-то казалось, что отцу так было бы приятнее.
Идиотская мысль, если вглядываться в ее суть.
Он остановился под широкой и высокой каменной аркой, заменявшей дверь. Никаких крыс, паутины, мерзкого смрада – так, кажется, обычно описывают склепы в книгах?
Над каждой гробницей горела специальная свеча – нужно было только иногда обновлять заклинание, а рядом с каменной плитой Драко лежала огромная куча тюльпанов всех оттенков – от бархатно-черных до светло-светло голубых.
«Мама», - подумал Скорпиус без улыбки. Астория разводила в теплицах цветы – не из особой любви к ним, а потому, что так делала еще Нарцисса, а самому Драко нравились тюльпаны, особенно зимние.
Скорпиус подошел к гробнице и положил руку на холодный камень, потом наколдовал Согревающее и опустился на корточки, прислонившись к нему спиной. Он закрыл глаза и слегка откинул голову.
- Здравствуй, отец.
Скорпиус не знал, сколько просидел так. Он очнулся от странного, почти гипнотического оцепенения только тогда, когда услышал скрип снега и чьи-то быстрые шаги. Сквозь ветер и толстые стены донеслась чья-то ругань, и Малфой не поверил своим ушам. Но через минуту перед ним действительно появился Альбус Поттер – с ног до головы заметенный снегом.
- Сбежал из Мунго, - коротко пояснил Ал. – А твоя мама сказала, что ты в поместье уже больше часа, но, раз до сих пор не в доме, то, скорее всего, пошел сюда.
- Чудесно, - Скорпиус был удивлен, что вместо десятка непечатных слов, крутившихся на языке, он сказал это. – И когда мне ждать облавы на поместье? Группы авроров, пришедших по твоему магическому следу?
- Ты тут себе голову случайно не отморозил? – деловито поинтересовался Альбус, вытаскивая из-за пазухи странный сверток. – Какие, к драклу, авроры? Какая облава?
- Шуточки еще остались довоенными, - Скорпиус пожал плечами, уже сумев взять себя в руки. – Не было времени придумать новые, подогнать под все произошедшее.
- Так ты шутки заранее выдумываешь? – Поттер взглянул на него с живейшим интересом и сочувствием. – Вот беда-то, а?
- Да уж, - нервно хмыкнул Малфой, дернул плечом и замолчал.
- Я тут, кстати, кое-что принес, - якобы смущенно начал Альбус, доставая из свертка бутылку Огневиски, хлеб и осенние яблоки.
- Поттер, ты свихнулся, - это было все, что ошалевший Скорпиус мог из себя выдавить. – Где ты достал?
- В папином кабинете, - скромно признался Ал. – Сейчас такая неразбериха со Щитами и заклинаниями, над нашим домом даже Антиаппарационное не висит. И Считывающее – тоже. Отец и не заметит.
- Ага, - оторопело протянул Скорпиус и на всякий случай потер глаза.
- Тем более, ты сам сказал: чокнулся. Все знают, что с нервами у меня теперь неладно, так что... мне все с рук сойдет.
- Откуда ты…?
- Да уж догадался, - теперь настала очередь Альбуса хмыкать, - не сопливый пацан. Мама забавная такая: забыла, наверное, что я всю войну на полигонах проскакал. Думала, я не догадаюсь и не пойму. Да у нее на лбу все написано было, даже применять ничего не нужно.
- Поттер, ты хочешь сказать, что использовал на собственной матери легилименцию?!
- Специально – нет, - Альбус нахмурился. – Сам пока не разобрался, но после того желтого заклинания... мне иногда даже напрягаться не нужно, чтобы уловить, что люди думают. Не мысли читаю, конечно же, но обрывок, ускользающий хвост – это запросто.
- Охренеть.
Скорпиус замолчал, все еще затылком касаясь холодной поверхности камня. Наверное, он молчал довольно долго, и на лице его было что-то такое... потому что когда он открыл глаза, Альбус стоял перед ним и протягивал криво трансфигурированный стакан, полный Огневиски.
- Ну-ну. Круцио уже научились, а сотворить мало-мальски приличный стакан – нет.
- Не знал, что твоя фамилия Вольфганг и... – начал Альбус и резко осекся, словно подавился воздухом.
Изнутри хлестнула резкая боль, и они молча выпили, а последний глоток – вылили в землю, расчистив на улице пятифунтовый слой снега.
Когда они вернулись обратно, и Скорпиус вновь сел рядом с отцом, Альбус поднял голову и внезапно попросил.
- Расскажи... расскажи о нем.
Малфой поперхнулся яблоком, недоуменно посмотрел на Поттера и открыл рот, собираясь сказать все, что он думает о его бестактности и идиотизме...
Но вместо этого произнес:
- Мне чертовски сильно его не хватает.
Несмотря на все, Драко Малфой был хорошим отцом. Его характер после Азкабана и нескольких лет унизительных ограничений, бесконечных обысков и допросов стал жестким, неуступчивым, но жену и своего сына он любил.
Вначале с огромным трудом, а позже все легче и легче Скорпиус рассказывал об отце: как он брал его совсем маленьким на охоту в лес и потом тайком от матери залечивал синяки и ссадины. Как учил обращаться с волшебной палочкой и заставлял заниматься с многочисленными наставниками. Как вечерами, сидя на веранде Мэнора, рассказывал о Лорде, войне и том, что было после. Как учил быть самостоятельным и сдержанным, отвечать за свои поступки, а не прятаться за отца.
Скорпиус говорил и пил Огневсики прямо из бутылки, но голова оставалась трезвой, а разум – ясным.
Наверное, они просидели так довольно долго, но оба потеряли счет времени. Альбус почти не шевелился, боясь сбить друга с нужного настроя, а Скорпиус, казалось, напрочь забыл об окружающем мире. Он говорил быстро, глотая слова и целые фразы, почти без пауз и остановок, словно боялся не успеть, боялся, что его прервут, и он уже не сможет закончить, дорассказать...
Когда он замолчал, на землю вокруг склепа уже опустились сумерки. Пустая бутылка Огневиски валялась недалеко на полу, но когда Скорпиус встал, у него даже не кружилась голова.
- Пора возвращаться, - сказал он. – Я и без того свинья, ведь мама, наверное, не находит себе места. Я даже не зашел к ней, когда вернулся.
- Ну вообще-то я предупредил ее, - Альбус улыбнулся и хлопнул друга по плечу. Он стоял в стороне и разминал затекшие ноги, по которым теперь бегали неприятные, колючие мурашки.
- Как ты догадался? – спросил Скорпиус.
- Не знаю. Теперь я начинаю понимать, что и раньше так мог, но на интуитивном уровне – чувствовать людей. Даже вот дружба с тобой...
Малфой хмыкнул сквозь зубы и, проведя рукой по гробнице, вышел вслед за Поттером наружу.
Холодный ветер стих, но перед тем намел сугробы выше колена.
- Через пять дней начинается апрель, - недовольно буркнул Ал и поежился: он, как и Скорпиус, был в брюках и свитере без мантии и других теплых вещей.
«Мне уже месяц, как восемнадцать», - Малфой даже вздрогнул едва заметно: настолько неожиданной была мысль. Пока воевали, он совсем забыл и о своем дне рождении, и о смерти отца, и о многом другом.
Теперь все эти воспоминания возвращались резкими, болезненными толчками.
- Ты останешься? – они медленно шли в сторону особняка.
- Нет, лучше вернусь. Завтра утром все равно выпишут, - Альбус качнул головой и крепко пожал протянутую Скорпиусом руку.
- Тогда подожди, - на пальцах Малфоя сверкнул родовой перстень, и он что-то пробормотал на латыни. – Обеспечил тебе полный доступ, можешь теперь аппарировать прямо в особняк, а не до барьера.
- Мне теперь называть тебя «милорд»? - хмыкнул Альбус, выразительно косясь на перстень.
- «Сэр» будет достаточно, - Скорпиус дернул краешком губ, и Поттер, шутливо отсалютовав ему, аппарировал.


- Рон, это... это... – у Гермионы едва ли не в первый раз в жизни не нашлось слов. Она растерянно стояла посреди разрушенного Большого зала, озиралась по сторонам и сокрушенно качала головой. – Мы сможем его восстановить? Восстановить наш Хогвартс? – в голосе звучала такая непривычная для нее беспомощность.
Она никогда не отступалась от поставленных целей и шла до конца, но именно сейчас больше всего хотела опустить руки. Чем больше она бродила по замку, составляя в голове примерный план восстановления, чем больше видела разрушений, тем меньше верила в то, что все получится.
- Сможем, - уверенно сказал ей муж, отвлекаясь на секунду от разговора с аврорами. Они работали здесь остаток вчерашнего дня, всю ночь и наступившее утро. С короткими перерывами, в несколько смен – катастрофически не хватало людей. Они были нужны и здесь, и в Министерстве, и в Совете, и в Косом переулке.
Но отчего-то Хогвартс волновал Гермиону больше всего. За войну он потерял своего Директора, его заместителей и часть преподавательского состава: Минерва МакГонагалл все еще находилась в глубокой коме, а декан Вольфганг погиб, и они никак не могли найти профессора Флитвика и Форестер.
Никого из опытных преподавателей, только министерские служащие, авроры и новобранцы. Гермиона не представляла, как они будут восстанавливать все здесь.
- Нужен Директор, - слегка охрипшим голосом сказала она. – Нужно, чтобы его выбрал Хогвартс. Тогда будет легче.
- Скоро будет Невилл, - не оглядываясь, буркнул Рон, - и Перси пришлет своих министерских бульдогов, - он скривился, словно у него резко заболел зуб. – Отсиживались всю войну в безопасности, теперь вылезли... – только присутствие жены удержало его от ругательства и брезгливого плевка.
- Как будто в первый раз, - Гермиона подошла к нему и сжала запястье. – Мог бы уже и привыкнуть за двадцать лет.
Рон неопределенно дернул плечом:
- Джонсон, проследите, чтобы в семьи всех учеников были отправлены совы. И передайте в аналитический отдел, что нужны карты с нанесением всех действующих баз и дислокацией военных отрядов.
- Да, сэр, - аврор, слегка кивнув, быстро ушел, а Рон тяжело вздохнул.
- Как Хью? – спросил он, потому что не ночевал сегодня дома.
- Кажется, с ним все в порядке, - Гермиона даже смогла улыбнуться. – Их почти всех заперли в классе, поэтому они мало что видели. Я утром проводила его к Джинни.
- И слава Мерлину, - пробормотал Рон. – Джордж вроде своих ребят тоже к ней отправил.
- А Билл?
- Они пока во Франции. И Роуз вместе с ними.
- Все равно не успокоюсь, пока не обниму ее, - натянуто усмехнулась Гермиона. – Ты или я к Гарри в Министерство? У него сегодня встреча с Галенкафом и членами Совета.
- Лучше ты. У меня от формализма зубы сводит, кучу времени занимают эти дипломатические изыски, а пользы почти никакой. Здесь я буду полезнее.
- Хорошо, - кивнула Гермиона. – Береги себя.
- И ты, - Рон поцеловал ее. – И Гарри тоже.
Когда жена аппарировала в Министерство, Рон устало зевнул и направился ко временному штабу, который был развернут прямо в Хогвартсе. Там дежурили колдомедики и авроры, там же отдыхали в перерывах между сменами, обедали, и туда стекалась вся последняя информация.
Он выпил кофе и сжевал бутерброд из черствого хлеба, пока просматривал донесения: Грингтосс отказал в очередном кредите, стабилизационный фонд пуст, галлеон падает еще стремительнее, чем во время войны, золотовалютные резервы почти истощены. Им нужно было восстанавливать страну, но Рон не знал, откуда взять деньги. Они говорили об этом с Гермионой и министерскими аналитиками еще вчера вечером, и единственный вариант, до которого они додумались, был заем у Совета магов.
Но все прекрасно понимали, что это – наихудший способ решения проблемы. Оставались еще контрибуции от Ирландии, но правительство отнюдь не спешило с выплатами, а Англия была слишком разрознена и слаба, чтобы требовать их силой.
«Гермиона рассказывала о том, как магглы выигрывали все битвы, но в итоге проигрывали войну. А было ли такое, когда выигрывали войну, но в результате теряли страну» - Рон поморщился: от кофе и Бодрящего зелья на него накатывала тошнота. Он знал, что через пару часов его срубит усталость – обратный эффект зелья, и потому собирался успеть как можно больше в оставшееся время.
- Рон! Рон! – к нему через весь зал от аппарационного барьера Невилл. Они крепко пожали друг другу и обнялись, хлопнув пару раз по плечу.
- Как ты? – спросил его Уизли, вглядываясь в лицо. На рождественских каникулах Лонгботтом уехал на юг страны, исследовать какое-то растение в естественной среде обитания. Потом грянула война, по всей Англии натянули сетку Щитов и барьеров, и у Невилла не получилось вернуться ни в Хогвартс, ни домой, хотя и Гарри, и Рон пытались выбить для него портал или разрешение на аппарацию.
- Все хорошо, девчонки тоже в порядке. Алекс очень Лили хвалила, если бы не она, младшие курсы не оказались бы в Малфой-мэноре в безопасности.
- Гены, - хмыкнул Рон, но сразу же посерьезнел. – Твоя помощь очень нужна в Хогвартсе. Сам знаешь, он остался без Директора и многих профессоров.
Невилл коротко кивнул, стискивая зубы: ему было нелегко осознавать, что люди, с которыми он провел бок о бок последние несколько лет, или мертвы, или исчезли, и шансы на то, что они живы, уменьшаются с каждой минутой.
- Я попробую, но не уверен, что Хогвартс примет меня.
- Даже если так, твоя связь с ним все равно гораздо прочнее, чем связь с любым опытным, но посторонним ему аврором.
- Совершенно точно будут нужны специалисты из Отдела Тайн и по борьбе с темно магическими проклятьями. После того, что сделал Фридрих и этот мальчик, Скорпиус, у Хогвартса очень неустойчивый фон.
- Мальчик, - усмехнулся Рон. – Видел бы ты этого мальчика в бою. И нашего Ала тоже... Не дети они уже, - он махнул рукой.
- Как и мы после той победы, - с горечью добавил Невилл. – И знаешь, что еще, - поспешно перевел он тему, - Скорпиуса тоже стоит поверить. Такие проклятия не проходят бесследно.
- Хорошо, - Рон кивнул. – Так что, ты возьмешься?
- Прямо сейчас.
Невилл отошел в центр зала, достал волшебную палочку и поднял голову, смотря в потолок. Он что-то быстро-быстро шептал на латинском, произносил нараспев древнее заклинание. От его фигуры веяло сильной магией, Рон ощущал приятную теплоту и легкое покалывание в пальцах. Из палочки Невилла выскочил сноп ярко-синих искр, по залу пронесся порыв холодного ветра, и Лонгботтом опустил руку вниз. Встретившись взглядом с Роном, разочарованно покачал головой.
- Не принял.
- Дракл, - выругался Уизли и ударил кулаком по раскрытой ладони.
- Но я могу приказывать эльфам. И Хогвартс будет меня слушаться. Не как Директора, но все же.
- Хоть что-то, - недовольно буркнул Рон и потер слезящиеся от усталости глаза.
- Как вы вообще планируете восстанавливать замок? – спросил Невилл немного погодя, когда они сидели на ступеньках полуразрушенной лестницы, и Уизли начертил примерную схему Хогвартса, обозначив на ней места, пострадавшие сильнее всего.
- Еще не решили ничего. Гермиона предлагает использовать учеников. Сразу после окончания битвы их всех забрали по домам родители, но она говорит, что у многих может начаться посттравматический синдром и еще кучу умных слов. А в целом выходит, что за ними нужен присмотр взрослых, чтобы они дел не натворили. Да и после войны ребята только, слишком много адреналина
- Гермиона права, это блестящая идея. Помнишь, что мы вытворяли?
Рон понимающе усмехнулся, с некоторым смущением запустил руку в волосы. Тогда они искали риск и острые впечатления, забыв о безопасности и собственных жизнях. И даже Гермиона вместе с ними участвовала в подпольных боях с мантикорой и прыгала с высоток без страховки, надеясь лишь на стихийную магию.
И сейчас все они были готовы сделать что угодно, лишь бы их дети никогда не повторили бы те ошибки.
- Ты знаешь, я пока мог бы написать новые учебные планы. Чтобы студенты успели пройти всю программу.
- Они, конечно, пропустили, особенно шестые и седьмые курсы. Но по ЗОТИ и Заклинаниям уже всем можно ставить Превосходно.
- Так было с нами.
- Да. Потому, что выжили, - с нажимом произнес Рон. – Но в любом случае, детей нельзя пускать сюда раньше, чем мы убедимся, что здесь безопасно, и своды не рухнут в любой момент, и не случится стихийная вспышка заклинания из-за последствий темной магии.
- Непочатый край для работы.
- Как и по всей стране сегодня, дружище. Как и по всей стране.
Они попрощались крепким рукопожатием, и Невилл ушел наверх, в кабинет Директора, а к Рону подошел дежурный аврор, что прибыли аналитики из Министерства, их экономисты и служащие департаментов. И его брат Перси.
«Прекрасно, - он скрипнул зубами. – Обожаю наш бюрократизм и канцелярщину».

- Мистер Поттер, - Ян Галенкаф медленно поставил локти на стол и помассировал переносицу. – Я хочу, чтобы вы знали, что я глубоко уважаю лично вас и все то, что вы сделали для спасения своей страны. Дважды, - по его губам скользнула быстрая улыбка. – Но вы должны понимать, что в нашем деле нет места личным симпатиям.
- Не беспокойтесь, мистер Галенкаф, - Гарри усмехнулся. – За прошедшие годы я это понял. Что хочет Совет в ответ на свою помощь?
- Гарантий, - он тяжело вздохнул, взмахнул палочкой, и в руки Поттера опустился свиток, скрепленный печатью.
Он взял его и начал открывать, а позади него на стуле беспокойно заерзала Гермиона. Ни она, ни Гарри не ждали от Совета ничего хорошего.
К почти сорока пяти годам Поттер научился прекрасно владеть собой: это было необходимо и для его работы в Аврорате, и для политической деятельности, например, для заседаний в Совете, когда ни в коем случае нельзя было показывать ни своих истинных эмоций, ни намерений.
Но даже он не смог удержаться от возмущенного фырканья и, отвлекшись на секунду от изучения свитка, взглянул на Галенкафа, недоуменно подняв бровь. Дочитав, он молча протянул пергамент Гермионе, соединил пальцы и прикрыл глаза.
«Контроль за численностью Аврорта, полная информация о всех правительственных лабораториях, контроль за научными разработками и исследованиями, поддержание искусственно заниженного курса галлеона, квоты на импорт и экспорт, отсутствие таможенных сборов и пошлин для стран-членов Совета...» – он медленно перечислял про себя условия, содержащиеся в свитки.
Такова была цена, которую Совет запросил в ответ на субсидирование Англии и помощь в восстановлении страны.
Грабительские, унизительные условия. Их принятие было равносильно политическому самоубийству: на будущих выборах люди не поддержат никого, кто приложит руку к заключению соглашения. Непринятие ввергало Англию в экономический хаос, будто мало было политического и социального. Дефолт, окончательное падение акций, срыв торгов на бирже, неконкурентоспособность на внешнем и внутренним рынках...
Гарри хотелось завыть в голос и вцепиться руками в волосы, уже изрядно побитые сединой.
- Это неприемлемо, - тихо сказала Гермиона, отбросив свиток в сторону. – Если мы примем условия, последствия будут слишком тяжелыми.
- Никак не тяжелее тех, которые могут наступить в случае вашего отказа, - Галенкаф спокойно посмотрел на нее. – Вы же превосходный аналитик, миссис Уизли. И все прекрасно понимаете.
- Патовая ситуация, так сказал бы Рон, - Гарри хмыкнул и резко встал из-за стола, отошел к окну. – Сколько времени у нас есть на обдумывание?
- Столько, сколько может продержаться ваша страна, - Галенкаф встал, пожал Поттеру руку, кивнул Гермионе и вышел из кабинета.
- Гарри, ты же понимаешь, что... – осторожно начала она, коснувшись ладонью его плеча.
- Надо созвать Визенгамот, - сказал он спустя несколько минут молчания. – Мы не компетенты, мы не можем принимать такие решения тайно, за закрытыми дверями. Законы военного времени уже не действуют. Пусть будут гласные слушания, пусть в зале присутствует пресса. Люди должны знать.
- Это может затянуться, - немного подумав, произнесла Гермиона. – Галенкаф прав: у нас очень мало дней в запасе. Вчера мы победили, сегодня все будут праздновать. Но что потом? Уже завтра придется хоронить близких, - ее голос заметно дрогнул, - думать о семьях, о разрушенных домах, о самом необходимом. А наша экономика парализована, граница закрыта, в три раза снижено производство... Мы не справимся без внешних инвестиций.
- Я все понимаю! – взорвавшись, он стукнул кулаком по подоконнику и болезненно скривился, а Гермиона отступила на пару шагов назад. – Но не желаю принимать. Разве за это мы воевали?! За это умирали авроры, мирное население, дети? Ответь мне! – он посмотрел на нее, обжигая взглядом, и в его глазах плескалась такая сильная боль, что Гермиона закусила губу, чувствуя себя омерзительно беспомощной.
- Гарри, нам уже сорок три. И давно уже следовало перестать мерить политику категориями «честно-нечестно». Это бессмысленно. Нужно смириться и...
- Ты слышишь саму себя? – горько перебил ее Гарри. – Гермиона? Смириться? Закрыть глаза на грязь и ложь, открытую манипуляцию, просто молча наблюдать?
- Ты никогда не лез в политику. Ты просто не знаешь, что это такое. Ты не видел этого изнутри, - она покачала головой.
- В любом случае, - он поднял руку, показывая, что спор окончен, - окончательное решение будет принято завтра на заседании Визенгамота. Я хочу, чтобы ты и финансовый отдел предложили альтернативный план. Внутренние займы, повышение налогов, возможные репарации от Ирландии. Все, что угодно. Предложение Совета не должно быть одобрено.
- Гарри... – Гермиона уже прокручивала в голове десяток доводов, готовых сорваться с языка, когда встретилась с ним взглядом. И мгновенно закрыла рот. И сказала тихо, чувствуя себя первокурсницей. – Хорошо, я все сделаю. Обещаю. В конце концов, солжем. Не в первый раз.
- Спасибо, - Гарри едва заметно улыбнулся. – Отложи все дела. Все равно мы не можем пока ничего предпринимать.
- А кто, - Гермиона хотела спросить: кто присмотрит за тобой, но вовремя прикусила язык, залившись румнцем.
Однако Поттер ее понял. Понял и криво усмехнулся.
- Найду уж кого-нибудь.
- Береги себя, - она поцеловала его в щеку и быстрым, твердым шагом вышла за дверь.
Гарри остался в кабинете в одиночестве.
Он вернулся к столу, взял в руки документы, погрузившись в их изучение. Описи пропавших артефактов, списки ингредиентов, которые еще оставались в лаборатории, перечень разрушенных и уничтоженных зданий, примерный подсчет убытков, исчислявшийся десятками тысяч галлеонов.
Гарри остро захотелось сжечь все бумаги уже после первого просмотренного свитка, но он упрямо погружался все дальше и дальше, лист за листом, примерно понимая, во сколько обойдется восстановление страны.
Когда в дверь постучали, он бросил беглый взгляд на часы: с того момента, как он сел за стол, прошло довольно много времени.
- Да, - коротко сказал он.
- Мистер Поттер, - незнакомый Гарри парень просунул голову в дверь. Он выглядел напуганным, а его губы подрагивали, словно он вот-вот мог заплакать. – Из Хогвартса пришли списки. С погибшими учениками.
«Мерлин, помоги нам», - подумал Гарри, поднимаясь.