История первая: Огненные пёрышкиПервое Рождество после свадьбы Джинни мечтала провести наедине с мужем. С матерью она договорилась заранее, еще месяц назад. Мама не могла успокоиться больше недели, но ей оставалось только смириться с решением дочери. Теперь сова, регулярно прилетающая из Норы, приносила письма не с уговорами, а с бесконечными советами по хозяйству.
Джинни самой хотелось, чтобы все было так, как у мамы, в Норе, как она с детства привыкла. Вкус праздника – запеченая в яблоках индейка, пирожки с грибами и традиционный английский пудинг. Вдвоем они, конечно, и пятой доли не съедят, но какое это имеет значение?
С раннего утра Джинни трудилась не покладая рук - замешивала тесто, жарила грибы, фаршировала индейку. За окном еще совсем светло, а у неё уже всё готово. Белоснежная скатерть приглашает сесть за стол, горячая индейка привлекает взгляд золотистой корочкой, пирожки дружной горкой лежат в плетеной вазочке. В воздухе витают аппетитные, дразнящие запахи.
Джинни бросила взгляд в зеркало. Да она же до сих пор в джинсах!.. Руки сами потянулись за спину, привычным движением развязывая фартук. Бегом наверх, в спальню, переодеваться! Сегодня она будет настоящей красавицей.
Джинни никогда не понимала тех, кто часами крутится перед зеркалом. К счастью, ей такие жертвы не нужны. Несколько привычных взмахов расческой - и волосы роскошной волной ложатся на плечи. Сегодня она наденет платье густого синего цвета - на его фоне рыжие локоны кажутся особенно яркими. Джинни еще раз мысленно благодарит Флер за дельный совет.
Напевая себе под нос незамысловатую песенку, Джинни поправляет бусы и, подмигнув самой себе в зеркале, кружится по комнате. На сердце у нее удивительно легко. Оказывается, вовсе не обязательно сидеть верхом на метле, чтобы почувствовать себя птицей.
Со дня свадьбы не прошло и полгода, а она уже чувствовала в себе начало новой жизни. Ещё никто не знает, даже мама. Джинни улыбается, представляя, как Гермиона, переглянувшись с Гарри и Роном, скажет: «А я в тебе нисколько не сомневалась!» А Рон, отойдя от первого шока, непременно добавит: «Так и знал, что моя сестренка опередит нас всех!» Восклицание брата непременно будет с оттенком легкой зависти, которую он даже не сумеет скрыть.
А Гарри просто счастливо улыбнётся, и, может быть, краснея и смущаясь, на глазах у всех чмокнет её в щёку.
Этому ребенку не придется скрывать от соседей принадлежность своей семьи к волшебному миру. Соседи – такие же волшебники, ведь их, пока совсем маленькая семья, живет в Хогсмиде. Здесь у них свой дом и свой сад... На зачарованных часах нет надписи «Смертельная опасность», да и что может угрожать обычному хогвартскому преподавателю? Слава Мерлину, не аврорат! Гостиную в доме Джинни неизменно украшают живые цветы, настоящие, не наколдованные.
Цветы дарит Невилл. Чаще всего тюльпаны. Рон однажды пошутил над ним, намекнув на нехватку фантазии, но Невилл только пожал плечами в ответ.
- Ничего не поделаешь, какой уж есть... – голос Невилла уверенно-снисходительный, таким тоном учителя обычно произносят: «Если вы провалили СОВ по моему предмету, то это отнюдь не означает, что сам предмет нехорош».
- Да ладно тебе прибедняться, профессор, - возразил Рон, со значением проговаривая последнее слово. – Зато у меня не болит голова, что подарить сестренке на день рождения, - и он торжественно достал из коробки хрустальную вазу.
В детстве мама уверяла Джинни, что в чудо нужно верить, и тогда оно обязательно случится. Счастье приходит к тому, кто умеет верить и ждать. Каждый год, в сочельник, дожидаясь появления первой звезды, девочка крепко держала кулачки на заветное желание: она, Джинни Уизли, выйдет замуж только за настоящего героя!
За того, кто смело заявил в лицо садистам Кэрроу, что не будет применять Круциатус. За того, кто догадался использовать Выручай-комнату в качестве укрытия, и сумел помочь всем, включая Избранного. За того, способен в решающий момент взять в руки меч Гриффиндора и убить огромную страшную змею.
Колокольчики, подвешенные над входной дверью, мелодично звякнули. Джинни, прислушиваясь, замирает перед зеркалом. Вошедший топает ногами, отряхивая снег с ботинок. Муж – Джинни безумно нравится это слово, есть в нем что-то значительное, основательное – вернулся.
- Я дома, милая!
Джиневра еще раз придирчиво оглядывает своё изображение в зеркале, расправляет плечи, легким движением головы откидывает назад рыжие локоны. Муж иногда ласково называет её волосы оранжевыми пёрышками. Странное сравнение, но Джинни нравится.
Медленно, грациозно миссис Лонгботтом спускается по ступеням лестницы. Сейчас она леди, принцесса, фея... Невилл застыл в немом изумлении, с пальто под мышкой и шапкой в руке. Не отрываясь, смотрит на неё. Неуклюже оступается и, задев рукой стоящую на журнальном столике коробку, валит её на пол.
Как бы незаметно скрестить пальцы за то, чтобы Невилл никогда не перестал удивляться её красоте, а его смешной оторопелый вид всегда радовал её сердце?
*
Увлечение тюльпанами пришло как-то незаметно. Одна редкая луковица, другая, третья... И вот уже добрая половина теплицы засажена яркими, источающими свежий весенний запах, цветами. В школьные годы, когда на душе становилось муторно от патологической неспособности освоить магические науки, Невилл повторял про себя: «Ничего. Зато у меня «Превосходно» по травологии». Эта мысль неизменно его утешала.
Три года назад к этому прибавилось: «У меня есть луковицы тюльпанов». Пусть добропорядочные голландцы вкладывают в эту фразу ироничный смысл, Невилл будет и дальше заниматься тюльпанами.
Ему нравилось, что цветок можно вырастить к любому заранее намеченному дню. Главное - вовремя посадить луковицу в землю. Здорово, что цветы так легко откликаются на магию - опыляются, заражаются нужными вирусами, меняют окраску и форму лепестков.
Сорт «Любимый оранжевый» появился в коллекции Невилла не так давно, около года назад. Рыжий красавец со светло-зелеными штрихами. Сильно изрезанные лепестки напоминают растрепанные птичьи перышки. Оранжевые...
Зелень стоит убрать из окраски перьев. Лучше добавить немного темно-красных, напоминающих веснушки, пятнышек...
Невилл высадил одну из считанных драгоценных луковиц ровно пятьдесят дней назад, чтобы цветок расцвел как раз к Рождеству. Необычный, особенный подарок… Джинни будет счастлива!
Название нового сорта придумалось само - «Оранжевые пёрышки». Наконец-то он объяснит жене, что означает это странное сочетание слов.
Одно огорчает - бутон к назначенному сроку не распустился. Ерунда, конечно, но так хотелось, чтобы в рождественское утро Джинни увидела цветок во всем великолепии. Можно попробовать применить магию...
Невилл уже потянулся рукой за волшебной палочкой, но вдруг передумал. Рано. Еще целая ночь впереди.
Коробка, в которую он тщательно упаковал цветочный горшок, получилась солидной, такую за пазухой не спрячешь. Ладно, на месте придумаем, как незаметно положить её под ёлку.
*
Сказать Джинни, что она прекрасна - значит ничего не сказать. Язык цветов гораздо выразительнее: твоя улыбка - как солнечный свет! Это когда дарят желтый тюльпан. Для «оранжевых перышек» обозначения нет... Жаль.
Невилл внезапно растерялся, словно ему четырнадцать лет, и он впервые в жизни должен пригласить девушку на Святочный бал. Мерлин, что за наваждение! Солнце, такое редкое для конца декабря, заполняет дом, играет в волосах Джинни, огоньками подсвечивая рыжие локоны откуда-то изнутри. В её глазах тоже горит огонь... «Огненные пёрышки» - так будет лучше!
Коробка упала на пол с громким стуком, напоминая, что радость – вещь хрупкая. Спохватившись, Невилл бросился поднимать подарок. Эх, надо же быть таким неуклюжим!
- Там что-то важное? – Джинни быстро подлетает к нему. – Разбилось?
- Не знаю... Надеюсь, что нет, но надо срочно проверить, - слегка помедлив, отвечает Невилл. – Там... там подарок для тебя.
- Мне уйти? – по голосу чувствуется, что уходить Джинни не хочет.
Внезапно Невиллу становятся безразличны все придуманные людьми условности. Почему подарки непременно нужно находить под ёлкой и завтра утром? Почему не сейчас? До завтра можно ещё столько всего придумать, а погибший цветок не оживишь.
- Нет, не уходи! – Невилл виновато улыбается. – Давай вместе поглядим, что осталось...
- Тогда я сама, ладно? Подарок ведь мой!
Невиллу почему-то приходит в голову мысль, что его волнение выглядит ужасно нелепо. Всего-то горшок с цветком, а у него уже руки дрожат.
Джинни аккуратно открывает коробку, Невилл ждет. Тяжелый глиняный горшок, конечно же, раскололся... Но зато тюльпан жив! Яркий цветочный бутон гордо сидит на сочном зелёном стебле.
- Ну, вот видишь - все в порядке! – радостно восклицает Джинни. – А горшок починить – это же пара пустяков! Мы с тобой волшебники или как?
Джинни улыбается так, как умеет улыбаться только она, сияющими глазами глядя то на оранжевые лепестки, то на Невилла.
- Он похож на тебя... – зачем-то уточняет Невилл.
- Я вижу...
- Это те самые... – Невилл гонит прочь последние сомнения и делает окончательный выбор: - «Огненные пёрышки»!
- Я знаю...
- Подаренные тюльпаны приносят счастье, - добавил он на всякий случай.
- Я это давно поняла... – шепчет Джинни, незаметно подвигаясь к мужу поближе. – Ещё три года назад, когда ты подарил мне первый тюльпан. Красный*.
- Это я так в любви объяснялся, - смущенно признается Невилл.
- Я поверила...
Невилл забыл, что надо бы переодеться и убрать пальто в шкаф. Они
сидят, тесно прижавшись друг к другу, на ковре посреди гостиной и любуются необычно ярким цветком. Волосы Джинни пахнут неуловимым цветочным ароматом, а губы нежны и упруги, как лепестки раскрывающегося бутона.
*Красный тюльпан – объяснение в любви. Поверь мне.
История вторая: Лунная радуга Печатный станок, лязгнув, выдавил из себя последний экземпляр журнала. В мастерской стало тихо. Оценив взглядом высоту получившейся стопки, Луна вздохнула с облегчением: рождественский тираж «Придиры» готов лететь к своим читателям. Вовремя - через час-другой в окно постучатся первые совы.
Обычно они с папой управлялись раньше на день-два, но неделю назад отец заболел, и так внезапно! Пришлось справляться самим, без главного редактора. Работа была знакомой - она и раньше много помогала отцу – но так, чтобы организовать всё самой, от подборки материалов до верстки... Над живыми иллюстрациями пришлось работать, не покладая рук, все предпраздничные дни, до поздней ночи колдуя над магическим пергаментом. Ведь оставить журнал без волшебных рисунков – значит жестоко разочаровать читателей.
С первой страницы обложки Луне подмигивал огромный серый взрывопотам. Он лениво крутил головой и изредка шевелил большущим, закрученным винтом рогом, украшавшим его округлый нос. У левого уха взрывопотама, если хорошо приглядеться, можно было рассмотреть крошечное темно-серое существо с большими ушками и двумя малюсенькими рожками между ними. Папа утверждал, что морщерогие кизляки выглядят именно так, а их рожки чем-то напоминают обычные маггловские винтики.
Кизляк раскачивался из стороны в сторону, отчаянно стараясь удержаться на еловой шишке, хватался своей крошечной лапкой за ухо стоящего рядом взрывопотама и, якобы в отчаянии, кричал своему гигантскому спутнику: «Прячься немедленно! А то сейчас нас обоих найдут!»
Передовая статья называлась: «Не ищите морщерогих кизляков среди взрывопотамов». «Придира» никогда не утверждала противоположного, но несчастный случай, происшедший полторы недели назад в магическом заповеднике, заставил редакцию журнала вынести тему на первую полосу.
Луна в который раз тяжело вздохнула. Ясно, что контрабандисты охотились за экзотическим рогом взрывопотама, а до несчастных кизляков им нет никакого дела. Но на всех злых языках узелки не завяжешь. Магическая пресса, словно сговорившись, разом вспомнила и о кизляках, и о феноменальном сходстве их маленьких рожек с рогами взровопотамов. Отсюда мгновенно делались гениальные выводы о том, что дальнейшие поиски морщерогих кизляков – дальше Луна почти слово в слово повторила про себя цитату из «Ежедневного пророка» - угрожают численности популяций прочих редких фантастических зверей класса «В». Вот так.
Папа попал из-за этой дурацкой статьи в больницу - сердце не выдержало.
Рон никогда не считал «Придиру» серьезным изданием, и, помнится, первое время немало удивлялся тому, что мистеру Лавгуду удавалось неплохо зарабатывать на этом журнале «для тех, у кого не все дома». По-настоящему Рону нравились только живые картинки, и он мог часами наблюдать, как кисточка в руках Луны творит чудеса.
У Рона сильные руки. Надежнее его рук нет ничего – Луна это знает. А еще Рон очень добрый. Иногда по вечерам, ближе к полуночи, недовольно разглядывая контуры очередного рисунка, он сердито ворчит: «Дались тебе эти волшебные монстры? У тебя же есть я!». Но Луна чувствует, что на самом деле Рон совсем не сердится. Просто он переживает за неё. Рон чаще других склонен говорить правду в лицо, и это правильно - с откровенным человеком легче понимать друг друга. А еще Рону не хочется отправляться в постель одному. К счастью, такой аврал в редакции случается редко.
Если бы не Рон, рождественский номер «Придиры» никогда не увидел бы своих читателей. Или оказался бы совсем не рождественским.
***
Из «Святого Мунго», где уже третий день находится отец, Луна возвращается домой совершенно разбитой, в глазах безжалостно щиплет.
Несколько секунд Рон пристально смотрит на неё, потом протягивает руку и подхватывает кончиком пальца слезинку со щеки жены.
- Ты что, плачешь?
Не дождавшись ответа, Рон пробует слезинку на вкус.
- Соленая... – озабоченно шепчет Рон, обращаясь главным образом к своему тезке, волшебному белому кролику по кличке Рональд, который, как обычно, примчался в прихожую, чтобы встретить свою хозяйку. – И это не снег растаял... Она плачет!
Бело-розовые ушки маленького Рональда от удивления встают торчком – это Луна еще успевает заметить, прежде чем соображает, что большой Рон несет её на руках, бережно прижимая к груди.
В гостиной муж усаживает Луну к себе на колени.
- Зайка... Целитель ведь сказал вчера, что все будет хорошо... – с надеждой произносит он, стараясь придать голосу утвердительную интонацию.
Рон боится еще больше расстроить Луну неловкими расспросами.
- Папа переживает, что рождественский номер «Придиры» не выйдет в срок, - признается Луна. – Очень. Он три раза об этом заговаривал. То есть пытался заговорить, - поправляет она себя, потому что так ближе к правде: отец очень слаб.
Уже несколько лет прошло с тех пор, как Ксенофилиус Лавгуд покинул Азкабан, а страхи продолжают его преследовать. Нелепые страхи – отец и сам это признает, но стоит дочери отлучиться из дому надолго, и его охватывает беспокойство. А «Придира» для папы как второй ребенок. Мужу не нужно это объяснять, он и сам знает.
- Так... – задумчиво протягивает Рон, глядя на огонь, пляшущий в камине. Внезапно, словно решение проблемы нашлось в странных очертаниях горящего полена, он улыбается. – А все-таки у тебя не все дома! Нет, нет, я не о мистере Лавгуде, - Рон спешит опередить Луну с ответом на незаданный вопрос. – Но у тебя действительно... иногда... бывает... – он многозначительно крутит пальцем у виска.
Обидеться на мужа Луна не успевает.
– Но тебе можно, потому ты – блондинка, - добавляет Рон как ни в чем не бывало, с присущим ему добродушием. – Блондинки, они иногда бывают такие... странные. Но все равно блондинки лучше, чем...
Не договорив, Рон переключается на новую тему:
- К счастью, у нас с тобой есть одна знакомая шатенка, и мы завтра же попросим её отредактировать письма читателей. Ну, ошибки там проверить, запятые... Не стоит пугать читателей сомнительными открытиями в области орфографии, - со смехом добавляет Рон.
От неуклюжих шуток мужа у неё на душе становится теплее. Странное, противное ощущение пустоты и безнадежности, поселившееся внутри Луны после свидания с больным отцом, уходит. Всё ещё можно поправить. Почти неделя впереди!
Потом голова Рона надолго исчезает в камине. Луна успевает накрыть на стол к ужину, когда на пороге кухни, наконец, показывается муж.
- Нет, ну какая же она упёртая! – в сердцах восклицает он, усаживаясь за стол. – Представляешь, я ей о том, что морщерогие кизляки – это чрезвычайно пугливые, милые и в высшей степени волшебные существа! Сам уже поверил, а она... – Рон так резко машет рукой, что ломтик печеной картофелины соскальзывает с вилки на пол. – Ой, извини!
- Не убедил? - Луна опускает глаза, смотрит на кролика, принюхивающегося к упавшему ломтику картошки.
- Почему не убедил? – обиженно переспрашивает Рон. – Конечно, я убедил! Гермиона умная, но добрая. В конце концов, так и сказала, что готова всем помогать, даже тем, у кого не... – Рон не договаривает реплики, предусмотрительно заняв рот котлетой.
- Наверно, она имела в виду богатое воображение, - подсказывает Луна.
- Точно! – с жаром подхватывает Рон. – Я забыл, потому что жутко проголодался.
И муж с удвоенной энергией налегает на еду. Луне вдруг становится весело. Все-таки Рон неподражаем!
- Теперь о грустном, - прежде чем сказать главное, муж отодвигает пустую тарелку. – Зайка... – Луна невольно напрягается, - Гермиона попросила нас уделить страничку домовым эльфам. Ну, хотя бы поздравить их с Рождеством... Ведь эльфы – это чрезвычайно заботливые, милые и... – Рон слегка запинается, но вскоре продолжает вполне уверенно, - в высшей степени волшебные существа!
Луна не замечает, как сползает на пол от смеха. Мокрый носик белого кролика тычется ей в щеку, а шершавый язычок радостно облизывает нос любимой хозяйки.
*
О подарке для Луны Рон вспомнил, когда сочельник уже стучался в дом. Совсем крыша съехала... нельзя так много работать! Ненормированный рабочий день в сочетании с унылыми бутербродами – из-за нехватки времени последние три дня пришлось довольствоваться сухим пайком – кого угодно доведет до склероза и полного одичания.
С родителями и друзьями было проще: еще месяц назад Рон, с присущей ему прямотой, просто спросил каждого - кто что хочет на Рождество в качестве подарка? Записал на бумажку, пошел в магазин, купил. Но с Луной так нельзя. Луне хочется сделать сюрприз. Порадовать и удивить!
Видавший виды печатный станок равномерно стучит шестеренками. Звук ровный, хоть и тяжеловатый. Не зря они с отцом вчера ползали вокруг него до поздней ночи. Зато теперь можно не беспокоиться - Артур Уизли в таких вещах разбирается.
Запахи с кухни доносятся умопомрачительные, лишний раз подтверждая слова Луны, что кулинария – это искусство. Голодный желудок лучше не дразнить. Быстро одевшись, Рон выходит во двор, с наслаждением вдыхает морозный воздух и представляет себя в толпе припозднившихся покупателей, среди бесконечных полок со всякой ерундой. А хочется подарить что-то действительно волшебное, живое... Может, и правда цветы – лучший подарок?
В цветочном магазине глаза Рона разбегаются: гвоздики, розы, лилии; цветы в букетах, цветы в горшочках... В горшочках, наверное, лучше - они не завянут в считанные дни.
Внезапно внимание Рона привлекают странные, похожие на разноцветных мотыльков, соцветия. Он даже слегка поёжился, не в силах отделаться от мысли, что цветы за ним подглядывают. Некоторые еще и дразнятся, высунув из-под бледных лепестков яркий красноватый язычок.
- Что это? – не выдержав, спрашивает Рон, заметив рядом молоденькую девушку в форменном фартуке.
- Орхидеи, - отвечает девушка. – Они изумительны! Им приходится быть красивыми, потому что в цветке нет нектара. Зато орхидеи научились улыбаться.
С этими словами продавщица берет с полки один из многочисленных горшков и ставит на высокий столик у окна так, чтобы цветок был хорошо освещен солнцем.
От восторга Рон вздрагивает: нежнейшие лепестки, еще минуту назад казавшиеся молочно-белыми, вдруг становятся почти прозрачными, а слегка утолщенные прожилки неожиданно окрашиваются всеми цветами радуги. Но не сочными и яркими, а нежными, как акварель - Луна такие любит. Центральный лепесток, которому краски досталось чуть больше, складывается в трогательной улыбке.
- Она называется «Лунная радуга», - поясняет девушка, глядя на орхидею. – Часто это природное явление считают отвлеченным художественным образом, но лунная радуга действительно существует.
- Да, да... – бормочет Рон, - существует. - Внезапно Рон спохватывается, что до отвлеченных аллегорий ему нет никакого дела, и что говорит он о своей жене. - Она живет со мной и её зовут Луна. Она лучше всех, и улыбка у неё удивительная.
Потом он, улыбнувшись продавщице, расплачивается и прячет в карман книжку-памятку по уходу за растением. Наблюдает, как «Лунную радугу» упаковывают в несколько слоев плотной бумаги, и спешит домой, где давно чувствует себя самым счастливым человеком на свете.
PS: «Когда ты сердишься, рисуй бамбук; когда ты счастлив — орхидеи» (китайская пословица)
История третья: Рождественская роза Гостиную собственного дома Гарри не узнавал. Откуда здесь взялись эти роскошные зеркала? Люстра с подвесками, и, похоже, хрустальная. Омела над камином... А стол! Покрытый белоснежной, без единой морщинки скатертью, стол притягивал взор.
Тарелок было всего две, на них веером лежали салфетки из той же ткани, что и скатерть. Слева от каждой тарелки Гарри обнаружил по три вилки, а справа - по три ножа. Насчитал в общей сложности шесть прозрачных бокалов разнообразной формы, и над всем этим великолепием возвышался изящный бронзовый подсвечник с двумя свечами.
Казалось, что небольшая тарелочка с тарталетками попала сюда случайно. Гарри даже заподозрил, что корзиночки, заполненные крошечными красными шариками, похожими на икру, не настоящие. Недолго думая, он взял одну корзиночку и поднес ко рту. Первая икринка словно растаяла на языке, губы потянулись ко второй, третьей... Гарри поспешил отойти подальше от стола.
У камина его ждало новое открытие: мраморные плитки, покрывающие камин, больше не были однородными. На них были изображены обнаженные любовные пары, в таких разнообразных позах, о существовании которых Гарри даже не догадывался. Про тарталетку в руке он тут же позабыл.
- Нравится? – голос Гермионы Гарри узнал сразу. Значит, он всё-таки дома... Гарри быстро засунул в рот украденную со стола тарталетку и повернулся к жене.
- М-ммм... – вряд ли Гарри смог бы сказать больше, даже если бы язык был свободен.
- Это я скопировала рисунки из одной полезной книжки, - начала объяснять Гермиона, стараясь сохранять непринужденный тон, но густо краснеющие щеки выдавали её смущение.
- А все эти... зеркала? – машинально спросил Гарри, чтобы хоть немного отвлечься от увиденного.
- Обычная трансфигурация, - ответила Гермиона и, хитро подмигнув, добавила: - Нас ждет романтический ужин. Только для нас двоих.
Гарри еще раз оглядел стол, разочарованно отметив про себя, что еды на столе не густо. Даже для двоих не хватит.
- Здесь еще должна быть... ваза с цветами, - неожиданно для самого себя пробормотал Гарри, в последний момент сообразив, что блюда для такого ужина наверняка подают на стол постепенно.
- Гарри, ты же час назад грозился подарить мне цветы на Рождество! – воскликнула Гермиона. – Я даже вазу не стала наколдовывать, потому что боялась, что не подойдет по форме.
Это было правдой. А всё Невилл со своими цветочными фантазиями. Всех заразил, в том числе и чужих жен!
- Гермиона, понимаешь... - начал Гарри виновато. Цветок-то он купил, но вряд ли он подойдет для украшения стола.
Не договорив, Гарри принялся распаковывать подарок. Через минуту перед Гермионой предстало небольшое растение в горшке с красивыми белыми цветами, чем-то похожими на розы.
- Хеллеборус... – с восхищением пробормотала Гермиона, рассматривая цветок. – Роза Христа или рождественская роза...
- Ага! – обрадовался Гарри. Восхищенный голос жены придал ему смелости, хотя из трех озвученных названий растения он запомнил лишь последнее. – А откуда ты знаешь её... его... полное имя?
- Хеллеборус растет перед домом моих родителей, - лицо Гермионы озарилось улыбкой. – Уже давно, разросся в целый куст. Его еще морозником называют, потому что холодов растение не боится.
- Вот и я подумал, что наше первое Рождество должно остаться с нами на всю жизнь, - уже совсем уверенно заговорил Гарри. – Мне сказали, что эту розу можно высадить весной в открытый грунт, и она будет цвести много лет. Она неприхотлива, только пересадок не любит. Но мы ведь никуда не собираемся из Годриковой Лощины?
Счастливая улыбка Гермионы была ему ответом. Гарри замолчал, вспоминая знакомую с детства легенду о маленьком пастушке, которому среди лютой зимы понадобились цветы, чтобы подарить их новорожденному Спасителю. Но кругом были только холод и снег. И тогда мальчик заплакал. Рождественские розы выросли там, где в мерзлую землю упали его горячие слезы...
- Гермиона, я тут подумал... – Гарри вдруг решил, что самое время выказать заветное желание. – Пусть наша с тобой вторая дочь будет носить имя Роза.
- Гарри, ты сошел с ума, - устало пробормотала Гермиона в ответ. – Ну ладно, ты сумел убедить меня, что на Джеймса и Сириуса непременно нужно два разных малыша, что без Лили семья будет неполной, но ещё одна девочка... К тому же, Гарри, у меня пока ничего не получается! – Гермиона виновато развела руками.
- Ерунда! Не говори так, - запротестовал Гарри, подвигаясь к жене и прижимая её покрепче к себе. – Это не ты виновата, это я плохо стараюсь! Вот прямо сейчас пойду, изучу матчасть... – Гарри многозначительно кивнул в сторону камина и, пока Гермиона не успела возразить, прикрыл её губы своими.
Гермиона сдалась на удивление быстро. Всего через несколько минут, едва отдышавшись, она счастливо прошептала:
- Ладно, уговорил. Будет у нас Роза, - и, лукаво подмигнув, добавила: - Знаешь, Гарри, я давно свыклась с мыслью, что для нас двоих нет ничего невозможного!
