Глава 1Белый медведь
Пролог
Март!.. Самое начало весны, когда птицы вереницами летят с юга, а первые цветы сонно проталкиваются из-под талого снега. Хотя это уже не снег – так, тёмно-серая грязная масса, неприятно хлюпающая, когда по ней проходит очередной прохожий. И этот довольно противный звук отчего-то очень хорошо дополняет шум прохладного ветра и постоянное чирикание мелких птичек. Дворы мгновенно оживают, когда на деревьях набухают смолистые почки.
Ира потянулась, потом подперла рукой голову и мечтательно уставилась в окно. Не смотря на то, что весну Ира не любила, это время года всё равно являлось порой мечтаний. Правда, девочка видела только бирюзовое небо, но это было неважно. Ведь где-то во дворе, увязая в снежно-водянистой каше, радостно носятся дети. Нет, конечно, кроме неба ещё было видно крыши домов, но это как-то не радовало глаза. Это было слишком привычно. Да, привычно, хотя город новый.
Ира жила в Новом Городе, обозначенном на карте как Майск. Он был основан в две тысячи девятом году. Зато архитектура во всём городе была в стиле «мега хайтек», дома под сто двадцать этажей, много парков, ультрасовременные машины, скользящие над поверхностью дороги с магнитной лентой, позволяющей им удерживаться в воздухе. Идя по улице можно было увидеть несколько своих отражений в зеркалах, которыми облицовывались дома. Но есть и другие, яркие глянцевые здания, построенные в другом стиле, чем-то напоминающим экспрессионизм. Такие строения состояли из разбросанных геометрических фигур, наезжающих друг на друга. Иногда строения были длинными и извилистыми с мягкими плавными изгибами. Да, смотреть на это интересно, но плохо то, что не видно неба. Если поднять голову, то можно увидеть только куцый клочок бирюзы, отрезанный от мира верхними этажами каких-нибудь супер новых домов. Чтобы увидеть хоть какое-то подобие природы, нужно было идти в парки. Но и они выглядели какими-то ненатуральными и безжизненными. И, когда Ира ходила по этим паркам, то всегда думала: «Пластилиновые цветы и бумажная трава – это не природа. Даже не парк, а неумелый ляп человеческий».
Вот в таком городе и жила Ира Ковалёва со своей младшей сестрой Лизой, бабушкой и папой.
Хотя шёл две тысячи двадцать второй год, школу, к великому сожалению, никто не отменял. И вот у Иры был непочатый край домашней работы, а к про-панели электротетради ещё не прикасался стилус. Ира попросту замечталась. Впрочем, так происходило всегда, стоило ей включить прибор. Но в этот раз спокойно помечтать ей не дали. В комнату кто-то постучал. Ира вздрогнула, услышав голос Лизы, и обернулась.
Лиза выжидающе смотрела на сестру. Поняв, что Ира пропустила её вопрос, Лиза обречённо вздохнула и закатила глаза.
– И чего тебе, заяц? – немного растеряно спросила Ирка.
Лиза ещё раз покачала головой, а затем соизволила ответить.
– Заяц хочет сказать, что тебя позвал папа, – с этими словами Лиза насмешливо поклонилась и закрыла дверь, выйдя из комнаты.
Ирина покосилась на про-панель, пожала плечами и подошла к шкафу. Быстрым и стремительным движением она распахнула створки купе, выпустив из тёмных глубин шкафа мутный туман, принявший вид человека. Туман с косичкой на макушке в буквальном смысле выкатился из шкафа, постоянно кашляя и хватаясь за горло.
– Я задыха-аюсь!.. – прохрипел туман.
– Салат, у тебя нет лёгких. Ты не можешь задыхаться. – Учтиво напомнила Ира, скрещивая руки на груди.
Чтоб вы знали, Салатом зовут Иркиного джинна. Да-да, настоящего джинна, как из восточных сказок. Полное имя Иркиного Салата звучало так: Мустаф Алтаж ибн Суфсинд Сэ де Аллат. Конечно, называть его так при каждом его появлении было весьма муторно. Вот Ира и сократила этот набор непонятных для нас слов до известного всем «Салата». Иногда, чтобы не слишком обижать джина таким простым именем, она называла его Мустаф.
Джинн поднял голову и задумчиво посмотрел на хозяйку. Затем быстро заморгал, вставая и отряхивая колени в широких восточных штанах. Бубенчики на тапочках с загнутыми носками звякнули.
– Н-да. Что ж, допустим, допустим… Ага, определённо, ты права, конечно. Но дай мне повыпендриваться! Во мне загибается от тоски великий актёр! – картинно размахивая руками, запричитал Мустаф.
– После я обязательно дам загибающему актёру напугать пару кошек, но сейчас мне нужно идти, меня позвал папа.
– И? – приподняв правую бровь, спросил Салат.
– Ты что думаешь, я тебя одного в комнате оставлю? В кулон дуй.
Настала длинная пауза. Салат цокнул языком.
– О чём ты думаешь? – прищурившись, спросил он.
– Ах, да! Ты же у нас важная персона! Мустаф Алтаж ибн Суфсинд Сэ де Аллат, быстро в кулон! – джинн кивнул и тонкой струйкой дыма втянулся в синеватый кулон в виде капли, который висел на шее Иры. Удерживал кулон длинный дракончик из Белого металла. Он кусал свой хвост, замыкая круг.
Белый металл – добывался в Заброшенных горах. Он был принесён из другого измерения, где его добывали гномы. Он был драгоценен и редким, доступным только гномам.
Ещё раз глянув в окно, Ира мечтательно вздохнула и уже собиралась выйти, но вдруг остановилась.
– О чём я думаю? Всё просто! Как же хорошо быть ведьмой! – с этими словами девочка вышла из комнаты.
Глава 2Глава 1
Извещение о переезде
Алексей Вениаминович – папа Иры – сидел за столом в кухне и читал газету, время от времени делая несколько глотков кофе. На разделочной доске лежал пакет с хлебом и батон колбасы. Ира быстро заглянула в зал. Убедившись, что бабушка спит на диванчике, девочка выдернула газету из папиных рук, сложила её и кинула на край стола. Папа вопросительно посмотрел на наглую дочь.
– Папа, нужно убирать продукты! Ты потом на работу пойдёшь, а они тут останутся! Кто будет их убирать?
– Ты ещё молодая. Возьми и убери, не развалишься! – спокойно ответил папа.
Ира фыркнула, но убрала колбасу и хлеб в холодильник.
– А ты меня зачем звал?
– Скоро вы с классом поедете в Питер. Напоминаю, чтоб ты не забыла.
– И это всё?
– Всё. – В этот момент раздался звонок. – И дверь открой. Будь так добра.
Ещё раз фыркнув, Ира подошла к двери и нажала синюю кнопку. Кнопка стала красной, и дверь медленно открылась. Секунду спустя раздался визг, а затем на кухню вбежала взволнованная Ира и быстро выпалила:
– Кажется, мама приехала!
* * *
…Уже через несколько секунд за столом сидело всё семейство. Папа, бабушка, Лиза, Ира и мама. Елены не было полгода. Все кроме бабушки знали, что она уезжала в Египет не потому, что её отправили в командировку. Елена Ковалёва уезжала на слёт неких милых женщин, которые – как бы помягче выразиться… Короче, мама Иры полгода провела в гостях у двоюродной тётки. Ведь в последний раз встреча ведьм происходила именно в Египте. И чтобы не тратить лишние деньги, Елена осталась у тётки. Кстати, тоже ведьмы. Теперь же эта взбалмошная особа приехала к своим любимым дочерям, мужу и старенькой маме.
От визга Иры проснулась и бабушка, теперь внимательно слушающая рассказ о пирамидах, который, конечно же, был полным бредом. Елена была ещё той фантазёркой, к тому же, неплохо знала историю. Но скорее всего, все её знания основывались на знаниях, обязательных для любого архитектора. Мама Иры владела крупной фирмой, по проектам которой и было построено большинство зданий Майска. Это были те самые строения, похожие на разбросанные геометрические фигуры.
В то же время была и другая крупная фирма, которая строила здания в стиле «мега хайтек» и являлась конкурентом маминой фирмы. Она принадлежала господину Миленову и называлась «Белый медведь». Мамина же именовалась просто, радостно и как-то по-детски «Солнышко». Поэтому половина строений была ярких солнечных оттенков.
Лениво размешивая сахар в чае, Ира внимательно следила за своей мамой. Движения Елены, когда она что-то увлечённо рассказывала, были резкими и хаотичными. Она размахивала руками, поправляла огненно-рыжие волосы, подстриженные под каре. Вдобавок, по обе стороны головы были две чередующиеся прядки – белая спереди, чёрная сзади.
И у Иры, и у Лизы были точно такие же прядки. Только у Лизы впереди были белые пряди, как и у мамы. А у Иры наоборот – спереди были чёрные. Да и причёска у девочки была не менее странная: волосы острижены очень коротко так, что едва закрывали затылок. А вот спереди они почти доставали до плеч. Чёрные и белые пряди так вообще доставали до пояса. Длиннющую чёлку Ирина всегда закалывала направо. Помимо того, волосы её были пышнее, чем у мамы. Зато у Лизы волосы были самые обычные – средней длины, волнистые. Разве что пряди…
– Девочки, а вам, разве, не пора в школу? – спросила Елена.
– Мам, какая школа? Сегодня же воскресенье, а в этот день дети обычно не учатся. – Терпеливо ответила Ира.
– Вот-вот! – поддакнула Лиза.
Сославшись на то, что надо сделать домашнюю работу и полить цветы в оранжерее, Ира ушла. Пройдя до двери в свою комнату, девочка услышала мамин голос: «Доча, подожди!» – и закатила глаза. Поскольку Ира разбиралась в людях хорошо, – а это вполне естественно для какого-либо магического существа, – то могла с уверенностью сказать, что Елена, мягко выражаясь, была не самым серьёзным и собранным человеком. С другой стороны, мама Иры являлась женщиной с чувством собственного достоинства, умной и, к тому же, необычайно красивой. Некрасивых ведьм вообще почти не бывает. Разве что за редким исключением. Страшные и кошмарные – это колдуньи. Та же Баба Яга – колдунья чистой воды. А ведьмы, за всю историю мира, всегда были настолько привлекательны, что могли свести с ума половину мужского населения в городе или какой-нибудь деревне.
Ира усмехнулась, вспомнив, что ведьмой в средневековье являлась та женщина, что продала душу Сатане. А самое интересное, что это вовсе даже и не выдумка, да-да. Это действительно было так и даже неважно, Сатане, Фафниру или Дьяволу ты будешь отдавать свою душу – тьма одна и существует она давно. Одна душа для неё – пустяк, мелкая песчинка. Но тот факт, что женщины в обмен на силу лишались души, остаётся фактом. Все лица женского пола в роду Иры являлись ведьмами. А пра-сколько-то-там-раз-бабка действительно заключала сделку, сами понимаете, с кем. Ну, довольно россказней об этом виде магических существ. Если вам уж очень интересно знать о ведьмах всё, то обращайтесь к энциклопедиям. А я вернусь к Ире.
– …Ну, короче, совет ведьм… м-м… рассматривает решение о твоём переводе из ведьм в эти – как их там – тёмные анимаги.
Елена сидела на кровати Иры. Сама же Ира собирала вещи, которые вытащил из шкафа Салат, когда падал. От новости, которую ей сообщила мама, очередная кофта выпала из рук девочки и шлёпнулась на пол. Ира нахмурилась.
– То есть как это? – недоверчиво спросила она.
Давайте-ка я поясню, кто такие анимаги. Есть анимаги обычные и тотемные. Обычные были рождены оборотнями. Не обращённые в вервульфов укусом, а именно рождённые. Такие имеют право выбора – быть тёмным оборотнем или светлым анимагом. Итак, обычные анимаги – это маги, способные превращаться по своему желанию в животное, закреплённое за ними, бывают только «светлыми».
Тотемные анимаги – это маги, которые могут превращать в закреплённое за ними животное любой символ, в виде этого животного и управлять им. Бывают как «светлыми», так и «тёмными». Надеюсь, с этим всё понятно.
… Ира прибывала в искреннем недоумении и непонимании того, что произошло. Она же считала себя вполне себе обычной ведьмочкой. Да, она растяпа, чего тут скрывать, – то палочку уронит, то заклинание перепутает, то ещё что-нибудь учудит. С ней всегда хлопот навалом, об этом знают все преподаватели. Но, в конце концов, наверняка не одна Ира такая, и её рассеянность – это не повод для её перевода в другую подкатегорию. Тут явно какая-то другая причина.
– А в чём дело-то? – напомнила о своём вопросе Ира, видя мамино смятение.
– Что гласит первое правило ведьм?
Ира вздохнула. Она терпеть не могла, когда речь заходила о правилах поведения ведьм. Нет, она их знала все, слово в слово. Но не любила, не любила до глубины души то, что содержат эти правила.
– Твори по всей своей природе и воле то, что пожелаешь, только о добре не говори и добро не твори, ибо это не твоё дело – людям помогать. – Тихо произнесла она, поняв, в чём причина решения совета.
Добрых ведьм не бывает, как не бывает ведьм-анимагов. Это за гранью «Кодекса Ведьм». Все анимаги любят животных, поскольку тесно связаны с ними. А ведьмы используют в зельеварении различные части тела братьев наших меньших. Ира была слишком доброй, слишком понимающей, слишком непохожей на других ведьм. К тому же Ире больше нравились не заумные подскоки, притопывания, различные пузырьки с зельями и дымящиеся котлы. Ей была намного интересней «Энергетическая магия», при которой всё делается выбрасыванием энергии.
«Энергетическая магия» – это очень серьёзная магия, требующая необычайных способностей и упорства. Не каждый может управлять энергией так, чтобы ходить по потолку или выстреливать огнём прямо из ладоней.
– Ты же ни одного зелья с каким-либо животным не варила. И даже не факт, что ты будешь «тёмной». Нет, я понимаю, – помочь ребёнку, старушке, близкому. У нас, в конце концов, тоже сердце чувства есть. Но не настолько же! – Ира потупилась, ощущая, как мама недовольна. И причина тому была. Елена встала и уже собиралась уйти, но обернулась, чтобы сказать ещё одну новость. – Да, чуть не забыла: со вторника ты будешь жить в школьном общежитии.
– Не… не поняла! Почему это?! – Ира удивлённо заморгала. Ну, допустим, переведут её в анимаги. Но причём здесь перемещение в общежитие? Что-то не сходятся тут картинки.
– Должно прийти письмо, там узнаешь. Мне некогда. Надо доложить директору школы о приезде и идти на урок к Волшебникам Новичкам. А то они нашу Маришку уже достали, наверное. Ей всего шестнадцать, а она уже у этих пакостников. Сочувствую я ей. Ладно, удачи.
Когда дверь за мамой закрылась, Ира с ошеломлённым видом опустилась на стул. «Мама только приехала и вот уже уходит, толком ничего не разъяснив. И плевать, что меня переводят из ведьм. Грустно, конечно, но не конец света. Вопрос в другом. Почему я теперь должна жить в общежитии? Зачем мне это надо? Ещё письма какого-то ждать! – думала Ира, нервно постукивая пальцами по прозрачной столешнице, – Всё так быстро происходит! Всего полчаса и столько новостей! Как мне в этом всём разобраться?»
Ирин кулон пару раз вздрогнул, и из него тонкой струйкой стал сочиться лёгкий сизый туман.
– О да, конечно! Как же без Салата! – съязвила девочка. Но съязвила как-то вяло, неуверенно.
Сами представьте себе: два года вы учитесь в заведение, где преподают магию. Просто учитесь, как в обычной школе – это и интересно, и нудно одновременно. А теперь ответьте на вопрос: вы бы хотели жить в этой школе? Да, это зависит и от человека и от школы. Но Ира была как раз из тех людей, которых не под каким предлогом нельзя убедить, что жить где-либо кроме родного дома – интересней. Для Иры её комната была, есть и будет её местом. К тому же Ковалёва даже не видела этот жилой корпус для учеников – мало ли, что там.
– Дай угадаю, – ты вылез для того, чтобы мне всё объяснить? – не без надежды в голосе спросила Ира. Когда она чего-то не знала, либо просто не догоняла, то всегда обращалась за помощью к джинну. Он знал почти всё на свете. Ну, по крайней мере, так казалось девочке. Но всё ж согласитесь, что пять тысяч лет – немало.
– Ну-у… Не совсем… Вообще-то я хотел сказать, что это наглое животное, – он кивнул на ожерелье, – ведёт себя совершенно по-хамски! Всё ёрзает и ёрзает, и ёрзает и ёрзает, и…
– От меня-то ты чего жаждешь услышать? – нервно перебила Ира Салата.
– Дай ты ему полетать, не мучай существо!
Ира поморщилась, вспоминая, какие последствия принесла ей эта маленькая уступка в прошлый раз.
Беспечно высвободив сущность дракона, она начала читать какую-то книгу про оборотней. Сначала всё было спокойно, но когда с лестничной площадки послышался громкий лай, а затем не менее громкий скулёж, Ковалёва не на шутку испугалась. И не зря.
Стоило ей открыть дверь, как её худшие опасения незамедлительно оправдались. По небольшой площадке испуганно носился соседский лабрадор Байки. Пёс поджимал хвост и верещал на весь дом, а за ним, переваливаясь, на косеньких ножках шлёпал зелёный дракончик, размером с того же Байки. Изредка дракончик урчал и хлопал крыльями. Ему явно было весело, а вот Байки было жалко.
Свидетелем этой картины стал Ирин сосед, который жил напротив. Дядя Миша был простым человеком, поэтому необычное крылатое создание видеть не мог. Зато мог наблюдать за своим питомцем, который словно с ума сошёл. Когда же сосед взглянул на Иру, та готова была провалиться сквозь землю. Она неловко улыбнулась.
– Здравствуйте, дядь Миша. А… что с вашим Байки? Он плохо себя чувствует?
Сосед пожал плечами.
– Да вот только вышли, а он как метаться начнёт. Что с ним такое. Может, чует кого-то? – наклонившись вперёд, громко зашептал он.
– А если вам вниз спуститься? – предложила Ира, нервно теребя белую прядь, предложила девочка.
Сосед кивнул и с силой потащил пса вниз по ступенькам. Тот сиганул быстрее хозяина, скользя по выкрашенным ступенькам. Дракончик остановился на краю площадки и зашипел Байки вслед. И почему пёс не убежал раньше? Ну да ладно. Сейчас Ира была слишком недовольна дракончиком, чтобы забивать голову поведением соседского питомца.
– Тортик, ты что это такое здесь устроил?! – процедила она сквозь зубы. Но потом вздохнула. – Впрочем, это я виновата. Оставила тебя без присмотра. Ну, зачем ты так со мной? Меня теперь накажут! Ты же понимаешь, что мама узнает об этом. Ладно, Этлумпо1!
По палочке Иры скользнула искорка. Ах, да! Совсем забыла: из всех магических существ, входящих в группу «Маги», волшебные палочки есть только у анимагов. Остальные как-то и без них неплохо обходятся. Во всяком случае, Ира никогда не понимала, зачем ей палочка. Почти все нужные заклинания можно делать с помощью жестов. Обычно это щелчок пальцами или притопывание. Но когда её научили взаимодействовать с тотемом, она поняла, что палочка ей нужна хотя бы для тех двух заклинаний Элумпо3 и Этлумпо.
После произнесённого заклинания, дракончик принял своё положенное место на Ириной шее. Замер холодным ожерельем из Белого металла. Это был, пожалуй, первый и последний раз, когда Ира выпускала сущность дракона на волю. Если, конечно, это не было обязательным для практики.
– Ну, нет! – усмехнулась девочка. – Этого я больше не сделаю. Ты меня знаешь, я не отхожу от своих принципов!
Дракончик недовольно дрогнул. Салат насупился и обиженно скрестил руки на груди. Но немного подумав, он решил, что это не так важно, что обидеться он на хозяйку всегда сумеет, а Тортик может подождать и до очередного практического занятия. Кроме того, он вспомнил, что говорила Ире её мама.
– Кажется… ты что-то хотела спросить. В любом случае именно это ты сказала, когда я появился. Хотя, нет, подожди! Ты сказала: «Ты вылез для того, чтобы мне всё объяснить?» Да? Так ты сказала? Или нет? Или…
– Боже, Салат! У тебя вообще когда-нибудь рот закрывается?! – взвыла Ира, закрывая руками уши.
С большими испуганными глазами джинн буквально застегнул молнией рот и преданным взглядом уставился на хозяйку. Ирина закатила глаза.
– Ты слышал, что говорила мама, верно? – Салат закивал. – Объясни, что это всё значит, пожалуйста. Объясни мне хотя бы то, что меня ждёт после решения Совета Ведьм.
Джинн замычал и начал размахивать руками. Ковалёва хлопнула себя по лбу и провела ладонью по лицу. Поняв её жест, Салат скосил глаза на молнию, затем расстегнул её и продолжил тихим, адекватным голосом, что с его стороны явление редкое.
– Говорю, что я не могу настолько хорошо видеть будущее. Но, понимаешь ли, Ир, светлой ты не будешь не то, что в ближайшее время. Светлой ты не будешь ни-ког-да. Это против твоей природы, но Елена… она не ошиблась. Или ты будешь «тёмной», или ты будешь «серой». А «серый» маг – это…
– Это никто. – Севшим голосом закончила Ира.
– Но ты не можешь стать «серой», насколько я знаю. – Ира заметно оживилась, услышав эту фразу. – Это, можно сказать, тоже против твоей природы. Не спрашивай почему, не скажу. Но то, что ты станешь анимагом – вполне возможно. Но ты ведьма, ты не анимаг. Это всё сложно, не понять тебе сейчас этого. Но дела твои плохи.
– То, что дела мои плохи, это я сама поняла. Давно ещё. Ну… Ну, ладно, с вопросом о подгруппе – это как-то понятно. Не очень, но пусть хотя бы так. А зачем мне в общежитие-то переезжать? Мне и здесь неплохо живётся!
– Ждём-с письма. Там всё будет написано.
Эти слова мало чем помогли Ире. Даже, пожалуй, ещё больше запутали её понимание того, что сказала ей мама. Почему же всё так сложно, всё так непонятно, ужасно, скучно, тоскливо, запутано «и тэ-дэ и тэ-пэ»?! Всего два года назад было спокойно и хорошо: занятия, объяснения, новые заклинания и теории. Зачем сейчас столько? Что изменилось? Теперь Ира уже не Новичок, уже Практикантка. Но до весны – последние полгода – она училась без всяких заморочек. Жизнь её была ясна и прозрачна, как и у любого другого ребёнка. Ведь, прежде всего, Ира ребёнок, а не ведьма. Теперь же суть вещей была настолько затуманена, что голова шла кругом. Хотелось выть. И спать, спать и не просыпаться, видеть красивые цветные сны, чувствовать в них лёгкий запах тропических цветов и не вспоминать про новые и старые проблемы. «На кой чёрт они вообще нужны, эти проблемы? Чтоб не расслабляться? М-да, как всё бессмысленно. А, может, нет? Наверное, лучше подождать письма. А когда оно придёт? Новый вопрос? Сколько их теперь? И так мало ответов,» – уныло думала Ирина, вертя в руках длинный стилус с шариком на конце.
Прервал её мысли тихий, но настойчивый стук в окно. На сто двадцатом этаже?! Воображение шалит или, того хуже, издевается, посылая навязчивые глюки? Когда стук повторился, Ира не стала спихивать всё на шальную фантазию и обернулась.
Перед её окном завис лиловый конвертик с необычной сургучной печатью в виде пятиконечной звезды. Ира подняла левую ладонь и повернула её так, чтобы солнце освещало тыльную сторону. На ней монотелью3 была нарисована звезда, тоже пятиконечная. Тонкие линии, проведённые не отрывая руки. Так часто учат рисовать ровные звёзды. Но в данном случае, звезда прорисованная «не отрывая руки» и заключённая в идеальный круг - являлась символом всех магов. У «тёмных» она была чёрного цвета, у «светлых» бежевого.
Ира быстро распахнула окно. Если она сейчас же не прочитает письмо, оно начнёт тонко пищать, а потом взорвётся. Тогда вышлют ещё одно, но вряд ли игнорирование письма со знаком, принятым Старейшинами, будет одобрено директрисой. Лиловый конверт пронёсся прямо перед Ириным носом, заставив девочку быстро отскочить назад. С громким шлепком конверт упал на письменный стол и раскрылся. Из него выскользнул белый лист бумаги.
– А вот и наш долгожданный гость! Читай вслух, – потребовал джинн, – мне тоже интересно знать, что там написано.
Ира медленно развернула сложенный вдвое листок и стала разглядывать буквы. Буквы, написанные мелким и резким почерком, складывались в следующее:
– «Здравствуй, Ирина. Должна тебе сообщить, что твоя Наставница Венера и ваша преподавательница Мария Гряченко требуют твоего переселения в наше школьное общежитие. Это обязательно, так как сейчас у вас будет меньше теории и больше практики. Тебе вряд ли будет удобно бегать из дома в Магическую Школу. Как ты помнишь, практику начинающие ведьмы проходят в симуляторе. К тому же, Степан Никитич также хочет внести в твоё расписание занятия по анимагии. Теперь у тебя будет в два раза больше практики. Во вторник жду тебя с вещами. Директриса Магической Школы Татьяна Керк».
– Ха! Ну, вот теперь всё ясно. Да только от этого не легче. Ничуть… – последнее предложение она протянула, задумчиво разглядывая текст.
Как же всё глупо! На данный момент Ира жалела, что вообще родилась ведьмой. За каких-то полчаса уже море непоняток. Лучше не спешить их решать. «Будущее… Пожалуй, это странная вещь – то она есть, а то её нет… Хм, кажется, это пел Винни-Пух. Помимо того, будущее совершенно непредсказуемо. Оно может быть светлым, может быть тёмным, может быть хорошим, может быть плохим. А может, его вообще не будет. Но, в то же время, это всё неопределённо. Что такое будущее? Следующая жизнь? Следующий период? Следующий год? Следующий час, минута, секунда?.. Что же это такое? Наверное, это нам никогда не узнать. Должно же, в конце концов, быть что-то, что не подвластно людям!
Но я-то не человек. Я знаю то, что для людей остаётся секретом, но говорить даже о самом ближайшем будущем я не решусь. Слишком мало я ещё знаю. При этом люди знают ещё меньше, и мыслят о своём будущем вообще как-то странно. Удержатся на работе, закончить работы в саду, вылечить больную тётушку… почему мы, «Маги» об этом не задумываемся? Нет, задумываемся, но не впадаем в состояние чуть ли не паники. Наверное, потому что мы это всё знаем, понимаем. Наше понимание мира продвинуто больше людского. Нам это не страшно, мы знаем «что» и «как». А люди живут по вбитой в их мозг системе, не пытаясь выделится из серого социума. Некоторые пытаются выразить свою индивидуальность одеждой или поведением. Но при этом без людей, живущих в социуме – они никто. А те, кто выделился из социума – уже сумасшедший, даже если это просто отшельник. Почему? Только потому, что ему не нужна эта атмосфера курятника, которая и зовётся социумом? Отшельники ведь понимают, что хорошее будущее – это не достаток в денежных средствах и не успех, а понимание мира. И у «Магов» те же самые взгляды, что и у этих отшельников. Выходит, что представление о будущем у людей и у «Магов» разное. А почему? У кого спросить, кто знает ответ на мой вопрос?» – боже мой, и об этом думает тринадцатилетняя девочка! А почему бы и нет?
– Что собираешься делать? – тихо спросил Мустаф.
Ира легла на кровать и достала из-под подушки заветную тетрадь, так тщательно засунутую подальше от Лизы. Дневник. Неяркая обложка с Ириными любимыми анимешками и много исписанных страничек. И только одна четверть написанного являлось описанием личной жизни. Всё остальное учёба, учёба и снова учёба. Ужас, мрак!
– Что-нибудь напишу. Потом просто буду слоняться по комнате, что же ещё. А уроки… Да пошли они к чертям! Было же такое хорошее настроение, так нет же: живём только по закону подлости – что ни радость, то новое разочарование!
– И что… – джинн в который уже раз не смог договорить свои мысли до конца. В этот раз его прервала мелодия звонка на коммуникаторе хозяйки.
Оба скосили глаза на дребезжащий прибор. Ира быстро кинулась к коммуникатору, чтобы он не оказался в руках джинна. Тот не любил, когда его прерывают какие-то глупые изобретения человека. – О не-ет! – жалобно протянула Ковалёва, взглянув на имя абонента. – Кто там?! – прошипел Салат. Глаза его загорелись от любопытства, а сам Салат подрагивал в нетерпении. Ему всегда было интересно слышать то, о чём его хозяйка говорила со своими друзьями, поскольку можно было уловить что-нибудь интересненькое, чем можно будет подначивать Иру после. – Моя язва! – Мустаф замер в недоумении, а Ирина поспешила ответить. – Ало! – Ага, рад тебя слышать, – послышался немного хриплый, низковатый и довольно самоуверенный мальчишеский голос, – котёнок! Ира вздрогнула и поморщилась. Звонил её сосед по парте, его звали Ванька. Ковалёва, мягко говоря, ненавидела его. Дело было в том, что Ваня постоянно её доводил, а его излюбленным было называть Иру «котёнок». Он произносил это очень кисло и с издёвкой, от чего Иру всегда передёргивало. Ванька мучил свою соседку по парте уже шестой год, начиная с первого класса. Сейчас они уже в шестом, но война между Ирой и Ванькой не оканчивалась, а наоборот – становилась всё более явной. – Угум. – Чего «угум», Ковалёва? Нормальные люди хотя бы привет говорят. Ну, мне всё равно, я спросить хотел. Какие завтра уроки? Ты же помнишь, я в субботу «как бы болел». – Знаешь, мне иногда жаль Тимура. Почему твой братец всегда выгораживает тебя? – Ты, блин, что, еврейка – вопросом на вопрос отвечаешь?! Я тебя по-русски попросил, почти вежливо, между прочим! – А чёрт меня знает, может и еврейка. Завтра все уроки. Я надеюсь, это всё? Ладно, пока. Ира уже собиралась сбросить, когда в динамике раздался вопль: – Э-э! Нет, мне скучно! – Я – не клоун. – Мрачно отрезала Ира, буравя взглядом Салата. Тот, радостно кружась, летал по комнате. Девочка подумала, что Салат уже наверняка нашёл, чем её позлить. Это было весьма стрёмно, поскольку слушание нелепой болтовни всю ночь приятным назвать нельзя, сами понимаете. – Вон, подразни Тимурчика, если делать нечего. Помнишь, как тебе весело было с фингалом ходить, когда ты в последний раз решил над братцем пошутить? – Значит так, запомни раз и навсегда: не смей мне этого говорить! Даже думать об этом не смей! – зашипел Ванька. – Ага. – Чего «ага»? – А мне мама говорила, что с психами нужно соглашаться. – Послышалось тихое сопение. Ванька явно не был доволен таким поворотом разговора. По Ванькиному плану он сам должен был довести Иру до белого каления, а не она его. – Ну… ладно, пока. – И девочка сбросила вызов, прежде чем её сосед по парте успел что-либо возразить. Ира плюхнулась на кровать и кинула телефон рядом. Закрыв глаза, она попыталась представить, какая расплата ждёт её за эту выходку. Завтра понедельник, значит, в школе Ванька обязательно попытается отомстить Ире. А он не выносил, когда с ним так обращаются, и теперь своего не упустит, – обязательно сделает какую-нибудь пакость.
***
– Всё?.. Всё, я тебя спрашиваю, ты доволен? – сердито спросил Ваня, выпуская из рук коммуникатор. Устройство упало на мягкий ковралин и тихо пиликнуло, словно выражая своё недовольство к подобному обращению. – Я не слышал извинения. – Лениво произнёс парень, сидящий напротив. Он вздохнул и распластался на софе. – Знаешь, мне кажется, что она права. В следующий раз… – О нет, братец, только не говори, что становишься правильным и добреньким! – перебил его Ванька, усмехаясь. – Ты и сам нечасто в школе бываешь, признай это. Тимур вздохнул и полным серьёзности взглядом посмотрел на младшего брата. – Я не пример для подражания. – Кратко парировал Тимур. – Боже, Тим! Давай ты не будешь цитировать мамины поучения, и без того тошно. Это всего лишь один день. Потому что учителю моему из Академии надо было, чтоб я ему помог. А вы все печётесь о моей стороне, а! Я же, вроде как, не такой как вы. – Ванька срывался, причём срывался очень быстро. Он не любил, когда его учили быть «светлым» те, кто уже несколько поколений были и остаются «тёмными». Мальчик резко подался вперёд. Его белоснежные пряди качнулись, а бусинки, нанизанные на них, тихонько брякнули. Голос стал более глубоким, но, в то же время, в нём слышалось тихое рычание. Это было вполне обычно для него. Помимо странной внешности он имел не менее странную биологическую особенность. Начну, пожалуй, с внешности. Про «биологическую особенность» я расскажу чуть позже. Иван имел весьма и весьма незаурядную внешность. Ну, сами подумайте: вы видели где-нибудь человека с белоснежными вихрастыми волосами? И чтобы волосы были не седыми, не крашенными, а данного природой белого, словно снег цвета? Мало того, на длинных тонких прядях были закреплены бусины разного размера и цвета. А видели вы хоть раз человека со светлыми серо-голубыми глазами, зрачки которых время от времени вытягиваются в узкую вертикальную линию, а радужка светится в темноте или становится полностью лазурной? Наверняка нет. Вдобавок ко всему Иван был необычайно силён и гибок для своего возраста. Он был точной копией своего старшего брата Тимура. Разве что глаза старшего брата были чёрными. В этом году Тимур уже станет Учеником. А Ваньке нужно будет ещё и следующий год торчать на подготовке. Впереди у него ещё год ношения звания Практикант, а затем Ученик-Новичок.
– Хватит истерить! – рявкнул Тимур, соскочив с софы.
– Я спокоен! Просто вы с мамой… – начал было Иван, но тут же осёкся, увидев вошедшую в комнату маму.
Оба брата тут же почувствовали себя виноватыми, и опустили головы. Мама очень переживала, когда её сыновья ссорились. Ссоры случались не из-за разницы в возрасте и в характере. Характеры у обоих были почти одинаковы, разве что Ванька пока не мог сдерживать свои эмоции также хорошо как Тимур. Вся проблема заключалась в отличии Вани от всей семьи, и это было не скрыть.
– Всё в порядке, мальчики? – тихо спросила женщина. – Я прошу вас, не ссорьтесь. Иван, – она посмотрела на него, – не забывай, кто ты есть, пожалуйста. Я понимаю, что ты… другой, но не стоит усугублять ситуацию. Ладно?
– Я не усугубляю, мама. – Мальчик грустно усмехнулся. – Мы больше не будем, честно.
Женщина покачала головой и ушла, постоянно вздыхая и поправляя свои белоснежные волосы.
– Давай закроем эту тему. – Предложил Ваня и, немного поразмыслив, добавил: – Всё равно это обсуждать бестолку, ничего ведь не изменится. А что там, в детском корпусе? Ты же там сейчас живёшь, да? Расскажи, что там? А то письмо есть, – он потряс зелёным конвертом, – а толка нет.
– Ну, ладно, – Тим пожал плечами…
Глава 3Глава 2
Недетская война
Спокойная тихая городская ночь. Видели вы такую хотя бы раз? Если да, то, наверное, помните, как остывает воздух, кожу обдаёт лёгкой прохладой. Во дворе проезжает машина, освещая тёмный асфальт жёлтым светом фар, тихо шуршит резина. Такой ночью спать вряд ли захочется. В охлаждённом сознании мелькают какие-то мысли – и каждая отличается от других. Иногда мысли спокойные, в них вспыхивают раздумья о смысле, о жизни, вообще обо всём мире в целом. А иногда мысли стремительные, полные дерзости и безрассудства и, кажется, в них нет ничего стоящего – сплошное бунтарство, восстание против законов вселенной. В такие минуты голову посещают неисполнимые, совершенно безумные фантазии, мечты, желания.
В такую ночь хочется мыслить, хочется думать и ощущать себя чем-то большим, чем простым жителем этой планеты, выполняющим насущную и привычную работу. Хочется ощущать себя частью великой вселенной, частью огромного, безграничного пространства.
В такую ночь кажется, что на утро в криминальных новостях не расскажут ни об одном происшествии, случившимся ночью. Происшествий просто не будет – не может быть, нельзя прерывать такую гармонию природы с городом, потому как гармония в город заглядывает очень редко. И вот нет шума машин, нет ничего плохого, нет ничего насущного, нет пустых снов. Есть вы, ночь и огромное, безграничное пространство полное звезд, плеяд, комет, метеоритов, планет и неразгаданных тайн.
«03 Марта 2022года
02:34
Завтра новый школьный день. Уже полтретьего ночи, а я совсем не хочу спать. Так каждую ночь! Интересно, мама действительно думает, что в такие ночи, как эта, я усну после того, как услышу «спокойной ночи»? До сих пор не понимаю, как при таком коротком сне – всего-то около пяти часов – я учусь на сплошное «отлично». Зато днём меня буквально засасывает в бездну сна: глаза слипаются, мозг отключается, тело обмякает как мокрая подушка. Может быть, вся нечисть мается с подобного рода бессонницей? Да кто их знает! Лично мне – всё равно.
Лучше попытаться уснуть. Вполне возможно, что если ни о чём не думать, то можно вырубиться. Но, с другой стороны, как можно не думать СЕЙЧАС?! Что ж, во всяком случае, попытка не пытка, надо попробовать дёрнуть выключатель сознания за ниточку – авось, что-нибудь да отключится!»
Вы наверняка уже догадались, что это дневник Ирины. Ну, теперь я просто обязана разъяснить вам, как проводит ночь юная ведьмочка!
Стоит только солнцу скрыться за линией горизонта, как к Ире неожиданно приходит прилив сил. Глаза раскрыты широко-широко. Они светятся в темноте ярким изумрудным оттенком, давая понять любому, что перед ним уже не человек. Но Ира довольно умна и рассудительна для того, чтобы не додуматься ходить по ночным улицам и пугать уставших прохожих.
Всё это время девочка сидит на кровати и думает о чём-то. В голове её пролетают мысли, кажется, они несутся со скоростью света. Но некоторые мысли притормаживают и дают рассмотреть свои грани со всех сторон. Они переливаются всеми цветами радуги, словно искусно огранённый бриллиант, режа резким ярко-алым и успокаивая прозрачно-белым. Время от времени Ира отвлекается от мыслей, спрашивая Салата, который любил посидеть рядом, о различных неясных ей самой вещах. Салат томно вздыхал, счастливо улыбался и поджимал губы. Потом он рассказывал какую-нибудь историю из тех, что приключилась с ним за его долгое существование. Ира понимала каждую историю, впитывая всё как губка. Но, в конце концов, она уставала и, забыв все мысли, погружалась в сон, но, как правило, ей ничего не снилось. Хотя каждому что-то снится и, скорее всего, Ира просто не помнила снов, как не помнила и всех тех мыслей, что она обдумывала раньше.
И вот сейчас девочка лежала на кровати, столкнув одеяло вниз. Ей было очень-очень жарко, не смотря на то, что окно было полностью открыто. Сквозняк тихонько перебирал листья комнатных цветов и шевелил бумаги, оставленные на столе. На кровать лил яркий лунный свет, освещая загорелое лицо и огненно-рыжие волосы. В свете серебрилась пыль, летая по комнате вслед за сквозняком.
Всё тело Иры окутывало слабое свечение, но Салату, привыкшему к такому явлению, было вовсе не удивительно наблюдать это в который уже раз. Так происходит впитывание энергии, чтобы восполнять израсходованную за день. Когда маг засыпает, то неосознанно вбирает в себя энергию тех предметов, что относятся к его стихии. Например, когда Ирина засыпала, то впитывала в себя свет фонарей во дворе, их тепло и весь жар, скопившийся в квартире Ковалёвых. Если поднести руку к Ириному лбу, то можно было даже не прикасаясь понять, что она намного горячее, чем все остальные люди – возле девочки было не просто тепло, возле неё было жарко. Я думаю, вы и сами догадались о стихии Ириной магии… Да, вся магия юной ведьмы Ирины Ковалёвой относилась к огненной стихии.
…На подоконнике сидел Салат, свесив ноги вниз. Трудно сказать, о чём он думал – мысли джинов, даже столь молодых, как Салат, уловить очень трудно, практически невозможно. Навыки в магии за пять тысяч лет, знаете ли, тоже не малы…
Мустаф, не моргая, смотрел на звёзды. И без телескопа он мог бы узнать каждую из них, за пять тысяч лет и не такому успеешь выучиться. Звёзды сияли в синем просторе, словно булавки, воткнутые в ткань неизвестным, но необычайно умелым портным. Художником… Творцом, который надёжно запрятал нашу планету в тёмную ткань, чтобы всё живое на земле заснуло, чтобы всё живое могло видеть грёзы… Но наступает утро, и куда деваются грёзы, подаренные этим творцом? Наверное, улетают куда-то в скучные дни, тянущиеся бесконечной чередой из года в год.
Но вот Художник оказывается Стратегом и умело двигает нас по игровому полю, будто пешки. А игра продолжается: кто-то побеждает, кто-то проигрывает. А с кем играет Великий Стратег? А он играет с Бесконечностью. Безумные такие игры, то что для него всего лишь победа в игре, для нас – людей, – наше существование. Но это только игра, такая же, как, пожалуй, шахматы. Чёрные «съедают» белых, белые «съедают» чёрных… Единственное отличие в том, что «ничьей» в этой игре нет. Выиграет Бесконечность – исчезнет предмет, существо, планета или галактика. Выиграет Творец – появится ещё секунда, минута, год или век. Да чёрт знает, на что играют Великие Стратеги! Главное не забывать, что наши жизни в чьих-то руках и не нам решать когда быть «съеденными» – сейчас или потом.
А иногда Творец становится гениальным собеседником, который отвечает всем, кто начинает разговор. Любой разговор, на любую тему. Будь то волк, чей вой глубок и полон вечной тоски и дикости. Будь то берёза, плачущая от ветра, гнущего её тонкий ствол к самой земле. Или человек, ищущий чего-то в этой жизни и просящий совета у того, кто знает всё.
– Вот, видишь, – сказал Мустаф куда-то в пустоту, куда-то в небо, – что мне приходится делать? Конечно, видишь, я знаю – ты всё видишь! Мне приходится быть смешным и рассеянным, когда моя хозяйка – и одновременно лучший друг – не знает правды о себе. Не знает того, что знаю я. Разве это хорошо? Нет. Сейчас не имеет смысла говорить – это не произведёт на неё ни малейшего впечатления. А потом… А потом она и сама узнает, да! Именно так. Только она слишком наивная. И парень… – джинн обернулся. – Иван, кажется, да? – громко сказал он, чтобы услышала Ира.
Девочка вздрогнула и, не открывая глаз, пробормотала:
– М? Да… Да, Ваня. А ты чего не спишь? – но ответа уже не требовалось, поскольку Ира снова уснула, свернувшись калачиком у края кровати.
– Вот, ему тоже несладко придётся.
На карниз уселся огромный ворон и, не обращая внимания на джинна, стал смотреть вперёд умными глазами. Ворон сидел неподвижно и даже не моргал. Кажется, он о чём-то думал. Но и Салат тоже не замечал прилетевшего, смотря в небо. И тоже думал. Странное это время – ночь. Все должны засыпать, но обязательно находится кто-то, кто не спит, а мыслит и мечтает, и ведёт продолжительные философские беседы то ли с самим собой. Представьте: вот вы, а вот ваш собеседник – и снова вы же. Однако монолог и рассуждения о жизни превращаются в обсуждения, споры, а, иногда, даже в гневные тирады.
– Ночь… она просто восхитительна… – тихим бархатным голосом проговорил ворон.
Джинн даже не обернулся. Было похоже, что ему не впервой видеть говорящих птиц.
– Да, Валтор, кажется, завтра должно что-то поменяться. – Ответил Джинн.
Ворон обернулся и пристально посмотрел в окно. Ира поморщилась во сне.
– Странная твоя нынешняя хозяйка. Ты да у малолетки какой-то? И не сопротивляешься даже! На тебя это не похоже, должен сказать, – глаза Валтора ехидно засияли.
– Такая малолетка как она может стереть полмира, если захочет… – задумчиво протянул Мустаф.
Ворон замер с открытым… клювом – пусть будет так. Затем подумал, закрыл его и кивнул, показав тем самым, что понял, что имел в виду джинн.
***
Ира положила учебник по математике на стол. Даже не просто положила, а кинула. Учительница, не отрывая взгляда от каких-то документов, погрозила Ирине пальцем. Когда учительница отвернулась, девочка показала ей язык.
Математичка отчего-то очень не любила Иру. Но Ира и не собиралась исправлять мнение математички о своей персоне. Ваня, вон, тоже далеко не ангел, однако же на него падает меньше возмущённых воплей, чем на Ковалёву. И не успела девочка об этом подумать, как кто-то легко толкнул её вперёд. Ира быстро обернулась и увидела нагло ухмыляющегося Миленова.
– Да что ж тебе от меня надо?! – процедила Ира, чувствуя, что кровь вот-вот закипит.
– Да… Ничего, в общем-то. О, нет, вспомнил! Здороваться научись, да!
– У-у-у! Я тебя убью, Миленов, ты допрыгаешься!
– Конечно-конечно, – Ванька кивнул с неправдоподобно взволнованным выражением. Затем лицо его стало холодным и спокойным, словно каменным. По правде говоря, он любил доставать Иру, расшатывая её терпение и нервы, что было весьма небезопасно. Но лицо Ваньки почти всегда было бледным и каменным. – Ну, всё, отвянь.
Ванька ушёл к своим дружкам, которые неприятно хихикали где-то в конце кабинета, возле окна. Ира хотела что-то сказать, но от такой наглости Миленова не смогла выдавить из себя ни слова, так и оставшись стоять с раскрытым ртом, пока не догадалась его закрыть. Оно, знаете ли, чревато попаданием в рот всяких мелких летающих объектов.
Ванька залез на парту и начал болтать ногами, болтая о чем-то с другими мальчишками, которые стояли рядом. Все тупо ржали, кроме двоих белобрысых близнецов – Андрея и Лёши. Один из них быстро подошёл к Миленову и дал тому подзатыльник. Не поняв поведение друга, Ванька вскочил, но Андрей тут же усадил его обратно на парту и начал что-то втолковывать. Ванька раздражённо отмахнулся от друга, показывая, что эта тема ему надоела.
Ира наблюдала это с некоторым изумлением. Обычно Лёша и Андрей никогда не ссорились с Миленовым. Но только была одна проблема: они дружили как с Ваней, так и с Ирой. А последние воевали между собой со первого класса.
…Ученики выходили к доске по очереди. Начали, конечно, с первого ряда. Первая парта, вторая, и вот уже Миленов вылетает к доске.
– Чё писать-то? – спросил он у учительницы.
Она сердито глянула на Ивана и постучала пальцами по столешнице.
– Возьми учебник и посмотри! – она поправила съехавшие очки с огромными стёклами.
Ваня подошёл к Ире и заглянул в её учебник. Девочка скрестила руки на груди, но сосед по парте, кажется, не заметил этого. Только, пока он разглядывал пример, его губы вытянулись в усмешку. В его коронную усмешку.
– Что ты на меня так смотришь? – тихо спросил он. – Решай давай, нечего с доски списывать!
У Иры появилось жгучие желание шандарахнуть его учебником по голове. Может, и не учебником, а про-панелью – да всё равно. Лишь бы Ваньке побольнее было. Но это пришлось отложить, так как Иван ушёл обратно к доске. А шанс был такой хороший!
Но вот когда Миленов вернулся, его поведение немного шокировало Иру. Садясь за парту, мальчик похлопал Иру по плечу. Такого раньше никогда не было. Ковалёва сидела, боясь шевельнуться. Казалось бы, дружеский жест, да только ей было известно, что такого подарка от соседа ждать не стоит. Почуяв подвох, она взглянула на плечо. Ха! Ну конечно, мел!
– Фи, как неоригинально! Да, кстати, пример ты решил неправильно. – Малость высокомерно заметила Ира.
– Это ещё почему? – удивился Иван. Но снова лицо каменное, ноль эмоций.
– Потому что минус два плюс два равняется не минус четырём, а нулю, бестолочь.
Ну, не то чтобы таким образом девочка поставила на место Миленова, но всё равно было приятно, хоть немного, но опустить этого идиота с небес на землю. А то в последнее время его поведение вышло даже за максимальные рамки Ириного терпения. Естественно ей это не нравилось, кому понравилось бы. Однако на этом наказания для Миленова не окончились. Как не окончились наказания и для Ирины.
* * *
Иван снова сидел на парте и качал ногами. Он слушал рассказ своих друзей о приведениях, которых якобы видели в доме покойного Ефима Грачёва. Этот дом был заброшен очень-очень давно. Раньше, на месте Майской области, была одна губерния, название которой менялось много раз. Но сейчас, чтобы не запутаться во всех её многочисленных названиях, её нарекли Майской губернией, не смотря на то, что города Майска тогда и в помине не было.
Тогда там заправлял известный боярин Грачёв. Неподалёку от Нового Города есть его резиденция, в которой он жил вместе с семьёй. Род Грачёвых был весьма древний, но после таинственной смерти единственного сына Ефима, дом подожгли. Хотя, здание достаточно успешно пережил пожар. Да, его несколько раз выставляли на аукционы, да его пытались реставрировать. Но по каким-то мистическим причинам, никто не хотел там оставаться. В итоге стали ходить слухи, что в резиденции водятся призраки. И народ – о, конечно же, простой суеверный народ, – сразу же решил, что это место проклято. Что рядом с этой резиденцией боятся ходить кони, что всем мерещатся жуткие голоса, а некоторые, оказывается, и сами видели полтергейстов. Причём они зачастую были разные.
Где-то это была девушка с золотистыми волосами, одетая в роскошное бальное платье. Где-то это была тёмноволосая чернавка, одетая в рваные лохмотья. Где-то это был нетрезвый дюжий мужик – холоп, что утонул по пьяни. Где-то сам сын Ефима Грачёва – молодой барин Елесей – разгуливал по парку и томно вздыхал. Да мало ли слухов об этом поместье. Скептики хоть и утверждают, что это всё бред, да только людям же это бестолку разъяснять. Они верят в то, во что хотят верить, а, в данном случае, это кишащая приведениями заброшенная резиденция.
Но были и те, кто не просто верил слухам, но и сам был знаком со многими из приведений. Это были все маги. Все, абсолютно. Для них приведения – мелкая пакостная нечисть, которая не даёт проходу всему нашему люду суеверному. Такой нечисти пруд пруди во всех уголках Земли. Некоторые из них весьма спокойные. Как, например, начинающий поэт Крумаков, так и не доживший до признания своего таланта народом. Он лишь ходил по коридорам своей усадьбы и читал новые стихотворения, ведь теперь для них было много времени. А есть и буйные умалишённые. Таких полно в старых психиатрических больницах. Да и не только там. Их можно встретить где угодно. Вот, допустим, в одном бункере, найденном и разрушенном фашистами, обитает один из немецких солдат. Он находился в этом бункере, попав в плен к русских. Выживший из ума он был расстрелян своими же земляками, когда те захватили убежище. Вот теперь он мечется в этом бункере, проклинает всех подряд и колотит по стенам руками, ногами, иногда влетает с разбегу всем телом.
Иван слушал своих друзей, которые клялись, что видели призраков в резиденции. Ему было смешно, потому что с некоторыми он был знаком и прекрасно знал, что приведение не может двигать огроменные шкафы и статуи. Вот, расшатать люстру или уронить нетяжёлую табуретку – это да, это запросто. Но что-то тяжелее этого… у полтергейстов ведь тела нет, они такие махины сдвинуть не смогут, а если что полегче – так и запустят в кого.
Теперь же Ваня смотрел на своих недалёких друзей и усмехался, удивляясь тому, сколько эти люди могут придумать. Порой, это даже довольно интересно послушать. Но иногда и такой бред, что уши вянут, и извилины в одно прямое шоссе вытягиваются. Реакция на россказни мальчишек была ближе ко второй, нежели к первой. Ваня уже заскучал, но то, что произошло дальше, буквально взорвало его спокойствие. Спокойствие отправилось к чертям, нервы завязались в узел и упали в пятки. Мальчик подпрыгнул на парте, чувствуя, как по спине что-то толи скользит, толи стекает. Что-то холодное и противное.
«Снег…» – пронеслось в голове у Миленова. Обернувшись, он увидел Иру, которая тут же сиганула к двери. Быстро связав всё происходящее в единую картину, Миленов побежал за ней. Он надеялся догнать девчонку, так как та бегала небыстро, однако же, сколько он не искал и не носился по школе, а соседки по парте нигде не было. «Вот дурочка! Ну, ничего, прибежит – куда она с подводной лодки-то денется. Ей со мной ещё на пяти уроках сидеть. О да, не завидую я ей!» – мстительно отметил про себя Ваня.
Но его время мстить, по-видимому, ещё не пришло. Есть такой хороше-ужасный предмет под названием «Технология». Для большинства современных девочек – это девяносто минут мучений4. Никто из них не понимал, зачем в двадцать первый век – век нанотехнологий – учится шить и готовить. Но такова школьная программа, и ничего тут не попишешь. Бери в руки иголку, нитку, ткань и сиди, шей ровными стежками. Также никто из них не понимал, зачем стараться всё это делать, если учительница, не глядя, сразу ставит всем «пять». Единственная радость, что после приготовления какого-нибудь блюда можно было это блюдо съесть. Если оно, конечно, было съедобно.
На эту «Технологию» Иру попросили принести тазик муки из соседнего класса тазик муки. Наверное, глаза Иры в тот момент были размером с пятирублёвые монеты. Она понятия не имела, зачем учительнице понадобился целый тазик муки. Но идти пришлось. Учительницу из того самого соседнего класса тоже удивила просьба коллеги, но она насыпала муки даже с небольшой горкой. Тазик оказался тяжелее, чем Ира думала. Хорошо классы недалеко друг от друга находились – тащить недалеко. Только на пути обратно Ковалёву ожидал маленький и надоедливый сюрприз. А, точнее, с третьего этажа спускался Миленов. Спокойно так спускался и ни о чём не подозревал. Он думал о своём и даже не заметил стоявшую столбом на втором пролёте Ковалёву. После короткой перезагрузки Ира ни с того ни с сего дёрнула тазиком и добрая четверть муки осыпала Ивана. Тот замер, и, развернувшись, зло уставился на девчонку.
– Ой, извини, я неловкая такая. Но, тебе же мука не помешает? Подумаешь, чуть бледнее стал – разницы почти невидно. Вот, только, брови тоже белые теперь, но… – изображая раскаянность, затараторила Ира.
– Ковалёва!.. – прогремел Ванька, но Ира уже скрылась в своём классе. Конечно же, надеяться на то, что Миленов ей не отомстит, девочке не приходилось.
И её худшие предположения о мести Миленова оказались ничем, по сравнению с тем, что было на самом деле.. На следующей перемене, когда Ира вышла из кабинета, ей на голову вылилась вода. Ира стояла вся мокрая, вода стекала на пол, образуя грязную лужицу.
– А-а-а! – завизжала Ира. – Она ещё и грязная! Какая сволочь это сделала?!
Задрав голову, она разглядела эту «сволочь». И, естественно, ей оказался Ванька – Ирина вечная язва. Ковалёва почувствовала, как гнев буквально сжигает её изнутри. Плохо, очень плохо. От такой мощи и стихия может наружу вырваться. Представляете, что будет с простыми людьми, если они увидят, как на Ире вода высыхает и сразу же паром от кожи отходит. Шок уж точно им обеспечен. Заикание и нервный тик – по желанию.
Сорвавшись с места, Ира погналась за Ванькой мокрая, разгорячённая и необычайно злая. Она видела, как тот прошмыгнул в кабинет. Когда и она туда забежала, Иван стоял, скрестив руки на груди, а на лице у него была привычная ухмылка.
– Ты – идиот! В своём самолюбии и помешательстве на том, чтобы высмеять меня, ты перешёл все границы! – завопила Ковалёва.
– Да ты больная, котёнок! Я на этом не помешан. – Презрительно ответил он. Но, в отличие от Иры, он оставался спокоен. Что ж, честь ему и хвала.
– Это я-то больная?! Да это ты красишься в какой-то немыслимый цвет, а не я!
– Я не крашусь! Более того – не стану! Что я, на придурка похож? – вот тут и Ванька разгорячился не на шутку.
– Ха-ха! Тебе честно сказать?
– Заткнись, слышишь?!
Но орать друг на друга дальше им помешало одно небольшое обстоятельство. Учитель. Учитель, которого не заметили ни Ира, ни Ваня, стоял возле них и внимательно наблюдал за ссорой. В конце концов, не выдержав столь наглого поведения учеников, он деликатно кашлянул.
– Кхм, кхм… – ребята обернулись на учителя и замерли, боясь пошевелиться. Оказывается, не только учитель внимательно смотрел на них, но и все одноклассники. – А что, я извиняюсь, здесь происходит? Урок уже начался, а вы тут стоите и орёте как оглашенные.
– Ой, Николай Арсеньевич… – Ира неуверенно улыбнулась. – А урок и вправду уже начался?
– Ну, всё, братцы кролики, вы доигрались. С меня хватит, нам придётся обсудить кое-что, касающееся вас, с директором. Идите за мной, а все остальные, – Николая Арсеньевич обвёл класс взглядом, – откройте учебник и читайте про Есенина.
Сказать, что учитель был расстроен и разозлён – значит не сказать ничего. Он был не просто расстроен – мрачен; и не просто разозлён, – он был в бешенстве. И если уж самый спокойный учитель во всей школе пребывал в таком состоянии, то, выходит, война между этими двумя и впрямь шла слишком долго.
Но сейчас Миленов и Ковалёва шли за учителем, подавленно опустив головы. Они понятия не имели, что именно будут обсуждать Николай Арсеньевич с директором, но ничем хорошим этот разговор не пах.
* * *
– Это ты виноват, – тихо и обиженно проговорила Ира в стену.
Уже полчаса они находились в комнате, где всё было белое. А, точнее, белыми были потолок, пол и стены, потому как больше здесь ничего и не находилось. Здесь ученики, которые что-либо натворили, ждали, когда их позовут к директору или просто скажут, что те должны будут сделать в наказание. Учитывая то, что за всё своё пребывание в школе наделали Ира и Ваня, им нестрашно было никакое наказание. Их просто-напросто могли исключить из школы, уж слишком много от них натерпелись всякого. Но… В тоже время, они сделали для школы и немало хорошего. Ира, например, за шесть лет не имела ни одной «четвёрки» ни за четверть, ни за полугодие, ни за год. А благодаря Ваньке школьная команда по футболу выиграла много призов и была признана лучшей школьной командой в городе. Сам Миленов считался лучшим нападающим в школе. К тому же, он тоже учился на сплошные «отлично».
– Да я и не спорю. – Грустно усмехнулся Ванька, упершись лбом в противоположную стену.
– Что? – Ира вздрогнула. – Что ты там сказал?
– Что кулю тебе слуховой аппарат, балда, – внезапно Ванька засмеялся. Причём так искренне. Ира никогда не слышала смеха Миленова. – Говорю, я и не отрицаю, что это я виноват. И вообще, – Ванька повернулся и, подойдя к девчонке, протянул ей руку, – давай жить дружно.
– Да конечно, Леопольд хренов. – Буркнула Ира. Немного подумав, она всё-таки соизволила повернуться к соседу по парте. Он всё также стоял с протянутой рукой. – Столько лет ты меня мучил, а теперь мира вдруг захотелось. Ну, что ты стоишь и глазками хлопаешь, как наивное моргающее мороженое?
Иван не выдержал и прыснул. С кем его только не сравнивали, но с наивным, да ещё и моргающим мороженым!.. Такое было впервые. По идее, мальчику надо было бы обидеться, но уж слишком смешно, прозвучала Ирина фраза. Тем более смешно получилось то, что представил себе Ваня.
– Что ж, в таком случае, ты гневная орущая морковка.
Не выдержала и Ира. Когда оба успокоились, Ваня снова протянул руку.
– Это ненормально, знаешь, – начала Ира, но вдруг нахмурилась и замолчала. – Что это? – севшим голосом спросила она, кивая на ладонь Ваньки.
Ванька поднёс левую ладонь к лицу, и тут до него дошло, что имела в виду Ира. Бежевая звёздочка на фарфоровой коже сейчас была видна очень хорошо.
– Да так, ерунда. – Ванька махнул рукой. Зачем ему говорить обычной девчонке, не являвшейся каким-либо существом из группы «Маги», что это не простой рисунок, а печать? Совершенно не за чем, конечно.
– Ни чего себе ерунда!.. Печать «светлого» из «Магов» – ерунда?
– Я правильно понял, что ты тоже «Маг»? – опять каменное выражение лица.
«Только не «тёмная». Не мог же я «тёмной» помирится предложить», – взволновано подумал Ванька. Но сразу же отбросил эту мысль, управляемый тем, что взволнованность – это не то чувство, которое он должен испытывать.
– Угу, ведьма. А ты анимаг. Но я думала, ты из «тёмных»… – Ира вздохнула. – Так что насчёт «мира»? Или ты как и все «свтеленькие» считаешь, что мы для вас просто… как вы, анимаги, оборотней называете…
– Твари, да? Но это оборотни. Это не все «тёмные». Раз уж я предложил, то будет «мир». Пусть даже ты и тёмная. Да, кстати, если мы помирились, то, может, сбежим отсюда? Мне надоело ждать.
– И тебя не волнует, что будет с тобой после этого? И со мной? Тебя волнует только то, что тебе надоело ждать? – Ванька кивнул. – Ты эгоист!
– Если ты не заметила, я не говорил, что это не так. Если ты не заметила, мы не говорили с тобой раньше на эту тему. Если ты не заметила, мы вообще с тобой раньше особо не разговаривали.
– Хочешь сказать, сейчас что-то изменится?
– А вот это уже не от меня зависит. – Мальчик сощурился. – Это ты всегда против.
– Как будто ты всегда за.
Ванька сжал кулаки. Ему безумно хотелось пнуть под коленку эту наивную идиотку, которая везде доводила его своим поведением. Ни от кого не зависит, никому ничего не должна, и даже если наступит ядерная война, её это не касается и её это не интересует. Но ведь и Миленов точно такой же. Только у него на такое поведение были причины. И у Иры они тоже должны быть. И отчего-то сейчас его заинтересовало, что за причины у Иры. Ведь так не бывает. Не бывает, чтобы человек был настолько замкнут в себе, был настолько не от мира сего. Обычно, чтобы человек так закрылся нужно, чтобы произошло что-то серьёзное, что-то по-настоящему значимое для этого человека. Только что?
Но тут до Миленова дошло, что он смотрит прямо в огромные зелёные глаза соседки по парте. Яркие, ядовито-зелёного оттенка, полные… нет… «Так не может быть! Она ведь как ребёнок, у неё всегда взгляд был такой наивный. А теперь я вижу в нём столько призрения и… ненависти. Неужели то веселье – это лишь маска?» – пронеслось у него в голове.
– Как будто у тебя другой взгляд. – Каким-то слишком взрослым голосом выговорила Ира. Но тут же улыбнулась. Только не по-настоящему. – Ты хотел сбежать? Давай! Мне тоже надоело ждать. Есть варианты, как это сделать? Сломать дверь? Так её тут не найти, её видно только снаружи.
– Не истери! – «Боже, я прямо как брат», – Это помещение должно как-то проветриваться. Кондиционеров здесь нет, значит, должно быть окно. Или дверь. Дверь, допустим, есть, но она сразу закроется, когда от неё отойдёт человек со специальным ключом. Выходит, остаётся только окно. Но где оно?
– Странно, ты очень быстро догадался. Хотя, это и не так сложно. Сложнее это окно найти. Иди сюда. – Ира подошла к середине стены и ткнула пальцем в неё. По стене прокатилась рябь, и небольшие створки раздвинулись, раскрывая окно. Обычное пластиковое стекло, обычная алюминиевая ручка, обычная пластмассовая рама, обычные металлические крепления. – Вот, пожалуйста. Это здание ведь моя мама придумала, я знаю здесь все особенности. Ладно, хватит трепаться, пора сматывать удочки.
С этими словами Ира перемахнула через раму и оказалась прямо на улице. Хорошо ещё Белая комната на первом этажа находилась. Прыгать с третьего этажа минимум неудобно. Следом за Ирой выпрыгнул Ванька. Они ещё немного постояли на школьном газоне, а затем вышли за ворота. Оба понимали, что завтра их будут долбить до умопомрачения. Почему они сбежали, почему не дождались учителя, почему они подают такой плохой пример остальным, и всё подобное на ту же тему. Типичная промывка мозга для дальнейшего перевоспитания, которая, как правило, не срабатывает.
Но портить себе настроение никому не хотелось. Тем более, когда на улице такая хорошая погода. Пятнадцать градусов выше ноля – это что-то слишком тепло для начала весны. Хотя, всем было всё равно, лишь бы только не похолодало.
…Ребята шли молча. На самом деле тем для разговора у них было множество, но для ребят было слишком непривычно то, что они были из разных подгрупп и теперь, помирившись, сбежали. Каждая подгруппа смотрит на другую, как на другое сословие. Как высшие смотрят на низших. Но это касается, пожалуй, только детей до ранга Ученик. Ученики, обычно, понимают, что «светлые» не лучше «тёмных», а «тёмные» не лучше «светлых».
Ваня и Ира прошли уже две остановки. Всё ещё холодный ветер дул им в спину и заставлял покрываться мурашками.
Иван не знал, где живёт Ира. Но до его дома оставалось всего лишь перейти двор, а Ира идёт рядом и не собирается никуда уходить. С этим мальчик ещё мог смирится, но вот когда они подошли к подъезду, остановились оба.
– Погоди, куда ты идёшь? – недоумённо спросил Ванька.
– Я – домой. А ты куда? – ответила Ира, снова раздражаясь.
– Да я вот тоже. Странно – шесть лет вместе учились и не знали, что живём в одном доме.
И это было не последним потрясением за день. Когда они зашли в лифт, Ванька спросил у Иры, на каком этаже та живёт. Услышав цифру, он замер с широко раскрытыми глазами. Ира не знала, как объяснить то, что она увидела. По крайней мере, для её представления о подвижности кристалликов глаза это был перегруз. До этого момента она считала, что уменьшаться может только зрачок. Но у Ивана уменьшилась и радужка.
– Что?.. Что случилось? – в замешательстве спросила Ира, пытаясь достучаться до Миленова.
Но тот лишь ухмыльнулся в ответ. И снова у Иры желание шандарахнуть его. Или пнуть. Ну, или приложить его головой о стену лифта, в конце концов! Чтоб глаза в кучку съехались… стоп, это уже садизм, так тоже нельзя.
Выйдя, Ира долго смотрела на двери сначала на одну – в их квартиру, а потом на противоположную – по-видимому, квартиру Ваньки.
– Нет, так не бывает! – воскликнула Ира.
– Оказывается, что бывает. Ладно, ещё увидимся.
– Да, ко-конечно…
Глава 4Глава 3
Перемны
Тихо прикрыв за собой входную дверь, Иван осторожно шагнул вперёд. Бесшумно и мягко, словно кот на охоте. Мальчик снял кеды, дойдя до обувного шкафа. Он тупо уставился на них, затем вздохнул, сел на табурет, стоящий рядом, и прикрыл глаза. Он пытался понять, дома брат или нет.
В прошлый раз Ваня зашёл вполне нормально, как заходим домой мы с вами – обычные люди, не имеющие необычных способностей из ряда вон выходящих. Как и всегда он крикнул: «Я дома». Скрипнула дверь, послышались шаги, и в коридор вышел, сонно потягиваясь, Тимур. «Я рад, – хрипловатым голосом ответил брат, – что ты дома».
«А ты… ты, что, спал?» – спросил Иван, делая большие глаза. Хм… Как будто бы он сам не понял, что ответ будет положительным.
«Я, ну, видишь ли, занимался ночью. У меня ведь скоро экзамены…»
«Вот поэтому-то я и не горю желанием становится Учеником. Однако ж мама заставит…» – Иван не успел договорить. Он вздрогнул, когда брат тряхнул головой. Брат лишь пожал плечами и направился обратно к своей комнате. «Брось, мы же оба знаем, что ты даже не прикоснёшься к учебникам. И сдашь все экзамены, все, до единого. К тому же, это лишь через год», – чуть обернувшись, ответил брат.
Задумавшись, Ваня не мог теперь не то что шевельнуться, он даже веки поднять не мог. На ум, почему-то, сразу приходит Вий, со своим вечным: «Поднимите мне веки!» Иван смог лишь немного натянуть уголки губ, создавая едва заметную улыбку. Сравнение его с Вием показалось весьма забавным. Тут же всплыло и сравнение с «наивным моргающим мороженым». Улыбка стала более заметной.
И теперь Иван совсем погрузился в свои мысли, забыв, где он, сколько времени, что происходит. Улыбка всё так же оставалась на лице, но теперь уже не потому что хотелось улыбаться, а потому что она будто въелась в губы. Получив команду принять то или иное положение, мышцы лица, надолго замерев, уже не могут вернуться в исходное положение сами по себе. Для этого нужно было мозгу понять, что пора бы перестать улыбаться. Мышечная память – уже не сильна, если мозг находится в некоем мечтательном состоянии. Ваня даже не сразу понял, что заваливается на бок. Быстро открыв глаза, он, к своему счастью, успел ухватиться за вешалку, стараясь создать как можно меньше шума, но, тем не менее, поза была довольно неудобной. В любом случае, он очнулся от раздумий. Следовательно, страх – самое что ни на есть лучшее средство напрячь свою настороженность. Проще говоря, страх – есть побудитель инстинкта самосохранения. Но в то же время, страх сбивает многие другие чувства.
– Я не сплю, можешь не стараться.
Не ожидав появления брата, Иван едва не вскрикнул, однако равновесия уже не удержал и упал на пол, перевернув и вешалку, и табуретку. Грохот мигом заполнил всю прихожую, оставляя неприятное ощущение побеспокоенного пространства. Ванька сидел на полу, с маминой шубой на голове и шарфом на колене. Лицо его было злым, а сам он гудел, пытаясь не сорваться на рык. Брат же сам едва не падал на пол в сильнейшем приступе хохота. Он уже почти успокоился, но когда на голову младшему упала и автоматически наделась мамина розовая шляпка с широкими полями и красной розочкой, у Тимура из глаз даже потекли слёзы. Прислонившись к стене, он бился уже в чистой воды истерике, прерываясь ненадолго, чтобы вдохнуть воздуха и держась за живот, потому что мышцы в животе уже болели.
– Беспалевный ты наш!.. – выдавил Тимур сквозь хохот.
– А ты не завидуй! – прошипел Ванька. – Лучше бы подняться помог.
Тимур соизволил подать младшему брату руку, чтобы тот мог подняться. И Иван принялся собирать вещи, пытаясь подавлять желание медленно изрезать всё ножницами. А Тимур лишь наблюдал за всем происходящим, не пытаясь ни помочь, ни как-то извиниться за то, что напугал. Когда Иван закончил поднимать вещи, Тимура рядом не было. Смылся. Ну, просто замечательно. Только вот искать его не хотелось. Зато хотелось поскорее выплеснуть всю злость. За неимением ничего боле подходящего, Ваня начал пинать футбольный мяч. Тот летел в стену, ударялся с громким звоном о поверхность и возвращался назад к мальчику. Его пинали ещё, и ещё, и ещё… пока этот мелкий ненавистник мячей не уловил какой-то запах. Запах чего-то жареного, и, наверное, очень вкусного, чего-то… мясного… Потом он услышал, будто что-то шкварчит. Вовсе не обращая внимания на мячик, Иван осторожно заглянул в кухню.
Тимур стоял у плиты и держал в одной руке лопатку, второй опираясь на столешницу. Предметом, издающим столь будоражащие запах и шкварчание, оказались котлеты. Их-то брат и жарил, умело орудуя лопаткой и переворачивая аккуратные кирпичики. Заметив взгляд Ивана, устремлённого на котлеты, Тимур всё же спросил:
– Есть хочешь?
– Я жить хочу. Умереть от отравления – не очень заманчиво.
Тимур посмотрел на младшего брата и покачал головой.
– Хоть раз можешь не вредничать? Почему ты такой не от мира сего? Ведь хочешь есть, но чёрта с два признаешься! Просто ответь, хочешь или нет?
– Ну… ну хочу… – выдавил Иван, опустив голову.
Котлеты получились вполне съедобными. Всё-таки, Тимур умел хорошо готовить, но Иван не любил этого признавать. Сам он, конечно, тоже умел готовить, однако необходимости в его умении пока не было.
Теперь же Ваня жадно глотал воду, иногда выдыхая в стакан воздух, от чего стекло начинало запотевать. И так мальчик выдул сначала один стакан воды, потом два, три, после четвёртого пить всё ещё хотелось, однако он решил не травмировать брата этой потребностью. Впрочем, это уже и не требовалось – брат и так сидел с ошарашенным лицом, переводя взгляд со стакана на Ваню.
– Ты только что выпил восемьсот миллилитров воды за минуту… Как в тебя столько вместилось?! Я вообще не понимаю, как можно в день выпивать по шесть литров воды, и не становиться медузой!
– Тебе не понять моих потребностей. – Лениво, но достаточно резко и как-то совсем по-взрослому оборвал брата Иван.
Он быстро засунул руки в карманы широченных джинсов и замер.
– Не показушничай. Ты не настолько уж и особенный…
– Перестань, мы оба прекрасно знаем, что я-то как раз и особенный. А теперь… извини, я весь в муке. Не хочу так ходить весь оставшийся день.
Мальчик вышел из кухни, и направился к себе в комнату. Медленно так, неторопливо. Бусинки на волосах едва слышно побрякивали, и если кому-то это могло бы действовать на нервы, то Ваню это наоборот – успокаивало.
– Стой, – голос Тимура заставил Ваню остановиться. – Ты, кажется, забываешь, кто из нас старший.
– Возможно. Что ж, извини. Ты – старший.
Открытая пинком ноги дверь, отражение белёсого лица в зеркале шкафа, шуршание от прикосновения подушечек пальцев к белоснежной стене… Белая стена и чёрные полоски, из которых складывается изображение рычащего тигра… Скрип кровати… Белая подушка и чёрное покрывало… Чёрная тумба с белым будильником… Воздушный полупрозрачный тюль ослепительной белизны и тяжёлые чёрные шторы. Всё чёрно-белое… строго и давяще… Но ему это нравится, нравится режущий глаз белый и подавляющий сознание чёрный. Потому что это похоже на власть – резко и подавляюще для подчинённых, властно и дурманяще для повелителя. А повелитель это он. Иван Миленов – самый сильный из их рода, самый умный из их рода, самый необычный из их рода и самый властный… Ухмылка, вызванная чувством своего превосходства. Чувство превосходства… именно его Иван и должен испытывать.
– Уверен? – снова брат. Казалось, он его преследует и никак не хочет отстать.
– В том, что я лучший? – лишь молчание. Хотя ответ и не был нужен. – Ты и сам знаешь.
– Не зазнавайся. Слышишь? Объясни мне… Тогда… Ведь эмоции у нас это вызвало одинаковые… Почему ты такой? Почему такой жестокий и высокомерный?
– Потому что мне слишком больно, а моя боль и я сам что-то значим в этом мире. Ты простил, а я вот помню «Смерть за смерть». К тому же этот… эта сволочь – предатель. Всё, хватит мне память теребить!..
Рывком Иван поднялся с кровати и, даже не посмотрев на брата, открыл дверь в ванную.
– Признайся, тебе просто было слишком больно. Начало твоих слов – это правда. Шестилетним ребёнком ты уже понял, что такое «потерять». Мне было десять. Признайся, тебе было просто слишком больно! «Смерть за смерть» – это ты лишь позже добавил к причине своей цели.
Мальчик опустил голову, крепко сжал зубы и кулаки. Потом закусил губу. Ногти впились в кожу, а из сильно прокушенной губы медленно поползла тоненькая струйка алой крови. Даже эта боль не смогла заглушить ту, другую боль, которая заставляла сердце сжиматься и пропускать удары.
Быстрее крови по щекам покатились хрустальные горячие слёзы.
– Зачем ты это делаешь? – тихо, едва различимо, прошептал Ваня.
– Не хочу, чтобы ты презирал и ненавидел людей. Я хочу, чтоб ты понял, что это больно, что не надо делать больно другим. Чувства ведь много значат.
– А, по-моему, без них куда лучше! И никакой боли!
– И как тогда жить? Ты без чувств – просто кусок мяса. Всё. Нет, кости там, сухожилия всякие, вены… Но это не жизнь. Разве я не прав?
– П… прав. Но за отца я отомщу. Даже ты меня не остановишь.
Рукав немного поцарапал фарфоровую кожу, когда мальчик попытался стереть слёзы.
– Тринадцать лет – слишком рано, чтобы убивать кого-то. Это ненормально. Даже такое желание…
– А кто тебе сказал, что я его сейчас хочу убить? Я ещё слишком слаб. А вот потом… А насчёт желания… знаешь, я просто отомстить хочу. Отец мне был слишком дорог. Я не больной на голову и жажды убивать постоянно – у меня нет.
Дверь в ванную захлопнулась. Из открытого крана полился кипяток. Ванная быстро заполнилась паром. Сразу же стала одолевать леность, и как-то слишком сильно захотелось спать, а тело будто обмякло, не желая выполнять команды. Горячий воздух при вдохе разогрел лёгкие, из-за влажности дышать стало тяжелее. Хотелось лечь спать и больше не просыпаться.
***
Вдох, выдох. Беглый взгляд по обуви, стоящей на коврике. Мамины туфли, – мама дома. Это плохо. Ещё раз вдох, ещё раз выдох. Сердце начинает стучать сильнее, голову пронзает резкая боль. Неприятно… «Не хочется. Чего не хочется? Ничего не хочется», – пронеслось в голове, словно отголоском боли. Такие негениальные серые мысли, не несущие в себе никакого смысла. Тем не менее, они показали Ире некую её безысходность, дали понять, что, как ни крути, ничего не изменится. На кухне шумела вода, чуть позвякивала посуда.
Ира сильно сжала край своей кожаной куртки и замерла, чувствуя, как горло словно дерут когтями кошки. Жутко хотелось шикнуть на них, чтобы сгинули прочь – и так тошно. Быстро сняв кроссовки, Ира встала ногами на холодный пол. За окном было всё также солнечно, всё также пели птицы. Но Ире вдруг захотелось всё это послать куда подальше. Просто ей не нравилось её положение: она здесь, разбитая, никчёмная, в то время как на улице всё в предвкушение тёплых и радостных дней. Да и кому бы это понравилось.
– А поздороваться никак? – донёсся с кухни резкий голос, не предвещающий ничего хорошего.
Закрыть глаза, глубоко вдохнуть, сглотнуть, поняв, что горло пересохло, сжать кулаки ещё сильнее… сделать шаг.
– Привет. – Это слово камнем упало в никуда, едва прозвучав. Стальной голос, без всяких проблесков эмоций. А знаете, это трудно.
– Ты не хочешь со мной поговорить о дальнейших намерениях? – Ира чувствовала себя неуютно. Мамин голос просто весь пропитан был ненавистью. Так всегда.
– Хм… тебе, разве, не всё равно?
– Просто мне интересно, как долго ты будешь меня позорить.
– А, ну да, всё ясно. Вчера почему такой доброй была?
– Лиза стояла возле двери. Мне вообще не хотелось заводить этот разговор, но это было необходимо. Так что? Ты ответишь на мой вопрос? – произнесла Елена, особенно выделив интонацией «мой».
Ира закрыла глаза, поморщилась, а затем, вновь открыла, уставилась в пол взглядом, полным разнообразных эмоций. Они захлёстывали Иру огромной волной, подрывая сознание, дробя его на мелкие кусочки, но, не трогая разум. Ненависть, боль, презрение, решимость… Каждое чувство отдельно и претендует на место главного, всепоглощающего, пытающегося завладеть разумом. Но разум – холоден и беспристрастен, его ни касается ничего, кроме как приказа. Одного приказа, который он выполнит, и выполнит беспрекословно. Как палач, получивший приказ совершить казнь, исполнить решение правосудия, взвесившее все «за» и «против».
Но губы должны только произнести эти слова, которые уже давно пытаются вырваться, не давая покоя ни телу, ни сознанию, ни даже безразличному разуму.
– Стать позором всего нашего рода.
Губы Иры вытянулись в нервную улыбку, девочка внимательно наблюдала за матерью. Боже, сколько же в её глазах ненависти. Она явно не это ожидала услышать. Банка в руке женщины лопнула, осколки впились в кожу, по пальцам потекли алые капельки.
– Вот как?! – прошипела Елена. – Что ж, я давно поняла, что из тебя ничего не выйдет!
– Ты всегда так говоришь! Но, клянусь, ты увидишь – я буду лучшей! Я буду сильной!.. – девочка кричала, не чувствуя, как её кулон начал вибрировать и едва ли не подпрыгивал. – Ты можешь говорить что угодно, но знай: я докажу тебе, что лучшая! Слышишь?!
С этими словами девочка как можно скорее выбежала из кухни и заперлась в своей комнате. Она пыталась дышать глубоко, чтобы немного остудить себя, но ничего не получалось. Все её старания успокоиться были тщетными. Кровь приливала к вискам, пульсировала, шумом сводила с ума. Ира обхватила голову руками и зарычала, выплёскивая весь гнев. Все осветительные приборы включились, хотя не были подключены к сети. Напряжение в приборах росло и, не выдержав, лампы в них все разом лопнули. Именно это привело девочку в чувство.
Схватившись за всё ещё вибрирующий кулон, она осела на пол, испуганно вдыхая и выдыхая ртом.
– Салат, слышишь? Му… ибн… Сэ… – задыхаясь, проговорила она и провалилась в забытьё.
Ира мгновенно накренилась на бок и, чуть мотнув головой, повалилась на пол.
Вновь сизый туман начал сочиться из кулона. Джинн принял своё типичное обличье и коснулся кончиками пальцев затылка хозяйки.
– Слишком много израсходовано резервной энергии. – Констатировал он и удручённо покачал головой. – Восстанавливаться будет довольно долго. Это нехорошо, это значит, пришло время…
