Привратники

Глава 1

- Как прошёл день?
- На заднем дворе восстал мертвец. Бедняга, он заблудился и прокопал не шесть футов, а сто.
- А у меня кончается молоко. Ты не прикупишь?
- Без проблем.
Двое сидели на открытой веранде и ничем особенным не занимались. Осеннее солнце грело не больше, чем небрежное обещание; ветер трепал лохматые кроны деревьев – ещё ласково, но без прежней нежности. Сорвавшийся в шелестящий танец жёлтый лист был пойман в дюйме от чашки, полной ароматного чёрного кофе.
Кей, взяв лист за черенок, почтительно отложил его на салфетку. Профессия похоронных дел мастера, давно пустившая корни в его личность, требовала уважения к почившим. Вне зависимости от их природы.
Его собеседник, Локк, выглядел так, будто вот-вот улыбнётся – или только что перестал, но в душе продолжает.
- В половине пятого ко мне явился призрак из восемнадцатого века и попросил подушку, - сказал он, наполняя опустевшие чашки.
- Вот как. И что было дальше?
- Я отдал ему ту лоскутную, сине-бело-оранжевую, он поблагодарил и растворился.
- Хорошо, что ему понравилось.
- Хорошо, что я избавился от той подушки.


- Стой ровно, Томас.
Джейн провела пальцем по отклеивающемуся уголку пластыря на подбородке брата, прижала к коже, чтоб схватилось. Как могла, отряхнула на Томми одежду и пригладила ему волосы. Она очень старалась, но результат выходил не слишком утешительным.
Томми, когда волновался, падал чаще обычного. По дороге от их дома до кофейни «Живой привратник», к которой они должны были явиться, разевали рты пять невысохших со вчерашнего дождя луж – и Томми побывал во всех пяти.
- Дженни, нас съедят? – спросил он, пока Джейн пыталась стереть с его лица грязные потёки.
- Нет, конечно. Кто захочет есть такого поросёнка?
Джейн Дорхендл было четырнадцать, и она знала, какие опасности могут подстерегать юную леди на улице. Но мама, собирая их с Томми утром, рассказывала о том, как им повезло попасть в ученики к мистеру Кею и мистеру Локку, как много они узнают и как хорошо потом сложится их жизнь. И нет, она ничего не говорила о людоедах.
Здание кофейни, возле которой они стояли, заметно кренилось вперёд, будто заглядывало в лица прохожим. Вполне дружелюбно заглядывало, как показалось Джейн, несмотря на её нервозность.
Здание было симпатичным и странным. Из поля зрения совершенно выпадал тот факт, что к нему вплотную примыкало кладбище. Всё внимание отвлекали на себя белый, как кожа томной красавицы, булыжник стен, карабкающийся вверх жизнерадостный плющ и большие умытые окна.
Тут Томми снова запутался в ногах и упал, взметнув сухие опавшие листья.
- Какой выдающийся во всех отношениях отрок, - сказали откуда-то со стороны.
Джейн поставила брата на ноги, крепко сжала его ладошку и обернулась.
К ним приближался субъект в цилиндре, сюртуке и контрастирующих с чёрной одеждой лиловых туфлях. Хотя на небе не было ни облачка, в руке он сжимал зонтик с рукоятью в виде головы мангуста.
- Вы – дети? – спросил он, приспустив непроницаемо чёрные круглые очки, как у слепца, и взирая на них с чуть равнодушным весельем.
Джейн с Томми переглянулись. Им казалось, это и так было заметно.
- Да, сэр, - ответила Джейн, наступив брату на ногу, чтоб не ляпнул что-то не то.
Он в ответ лягнул её в голень.
Джентльмен с зонтиком водрузил очки обратно на нос и улыбнулся уголком рта.
- Отлично, дети. Меня зовут Кей. Если знаете датский, можете называть меня Нойль. Если не знаете, можете звать... мистером Кеем.
- Хорошо, Нойль, - звонко сказал Томми.
Джейн шикнула на него.
Мистер Кей подхватил объёмистую сумку, которую Джейн еле доволокла до места, и направился по ступенькам вверх, к входу в «Живого привратника». Джейн и Томми последовали за ним. Шаги Томми оставляли на светлом крыльце мокрые следы от раскисших ботинок.
Звякнула связка колокольчиков, приветствуя вошедших. Томми споткнулся о порожек.
- Локк, я получил для нас свежих детей! – воскликнул Кей.
- Веди их сюда, - ответили из глубины кофейни.
- Я же говорил, что нас съедят, - шепнул Томми сестре.
Посетителей было мало. За столом у окна сидел старичок, с наслаждением выедающий мороженое из гляссе, в уголке шепталась парочка, периодически обмениваясь кружками.
Из-за стойки, прихрамывая и тяжело опираясь на трость, вышел хозяин кофейни. Его тёмные с проседью волосы ниспадали на глаза и были чуть длиннее, чем, по мнению Джейн, пристало человеку, имеющему отношение к приготовлению пищи. Но, встретив его взгляд, она поняла, что никогда ему об этом не скажет.
У него были глаза, как у умной немецкой овчарки: добрые, знающие и потому немного печальные. За счёт этого взгляда, общей серьёзности и высокого роста фартук на мистере Локке смотрелся не смешно, а достойно и даже необходимо – как белый халат на хирурге или мундир на военном.
- Добро пожаловать, дети, - сказал он.
- Здравствуйте, сэр.
- Дева остаётся тут, а отрока я забираю, - вклинился Кей. – Чьи вещи в сумке? Куда её?
- Наши вещи в рюкзаках, мистер Кей, - ответила Джейн. – А в сумке гостинцы от нашей мамы. Она сказала отдать всё мистеру Локку, а он... – девочка замялась.
Кей подался вперёд, будто ребёнок, ждущий, когда же вылетит обещанная птичка.
- И что же сделает он?..
- А он уж подкормит мистера Кея, - закончила Джейн.
Кей расхохотался – расхохотался весь: трясся его цилиндр, подскакивал любопытный мангуст, звякали запонки и пуговицы. Локк улыбался, тепло и искренне.
Досмеявшись, Кей снял запотевшие очки и промокнул уголки глаз чёрным платком.
- Ах, Кэтти, Кэтти. Локк, ты помнишь их мать?
- Конечно. Она была моей ученицей одиннадцать лет.
- Нас не съедят, - заключил Томми.
Кей потрепал его по голове, уничтожая то подобие порядка в причёске, что с таким трудом удалось изобразить Джейн.
- Не съедят, отрок, не беспокойся. Пойдём со мной в мою похоронную контору, я не съем тебя именно там.
Джейн, её рюкзак и её волнение остались с мистером Локком.
Он усадил её за столик с такой белой скатертью, что и касаться было страшно. Такая ткань могла бы пойти на божественно прекрасное свадебное платье, а вместо этого покрывала стол.
Локк отошёл к стойке и спустя пару минут вернулся с подносом, на котором стояли две чашки горячего шоколада.
- Джейн Дорхендл, - сказал он, – ты знаешь, что время от времени два ребёнка из вашей семьи поступают к нам в ученики?
- Теперь знаю, - ответила Джейн.
Шоколад был очень густым. «Если оставить его ненадолго, - подумала она, - у меня получится шоколадка в форме чашки».
- Обязанностей у тебя немного, но они достаточно хлопотны. Нужно будет помогать мне в кофейне. Вечерами тут бывает много людей, и я со своей ногой не справляюсь. Также на тебя ложится некоторая работа по дому. Я поддерживаю порядок, но тебе лучше узнать кое-что сразу, - сказал Локк, чуть отведя взгляд. – Я не люблю мыть полы и вытирать пыль. Если ты не против...
- Я не против того, что вы не любите мыть полы, - сказала Джейн.
Локк потёр бровь и, наконец-то, снова посмотрел ей в глаза.
- Я поняла, сэр. Я буду этим заниматься.
- Отлично, - повеселел Локк, явно преодолев один из острых гребней в беседе. – Я, в свою очередь, обеспечу тебе образование, трёхразовое питание и всё, что потребуется юной леди, а также некоторую компенсацию за потраченное время в конце твоего ученичества. Но существует одно условие. И оно касается не только тебя, но и Томаса.
Джейн как раз набрала полный рот обжигающего шоколада и столкнулась с проблемой – спросить, что за условие, было необходимо, но не хотелось забрызгать всё шоколадом или утонуть в нём.
Условие было важным.
Глаза мистера Локка были цвета любимого пальто матери Джейн, чёрного-чёрного, настолько дорогого и элегантного, что она так его ни разу и не надела – а потом Томми добрался до шкафа с ножницами и вырезал из этого дивного пальто флаг для своего пиратского корабля. И в этих глазах отражалась вся необходимость соблюдения того условия.
- К-какое? – еле спросила Джейн, когда смогла говорить после огненно-шоколадного комка по горлу.
- Вы с братом не должны ссориться, - серьёзно сказал Локк.
Джейн поглядела в эти глаза цвета пальто – или пиратского флага? – и кивнула.

На другой стороне кладбища, в доме, который очень старался выглядеть мрачно и торжественно, но все его попытки сводились на нет сохнущими на крыше кальсонами, Кей щёлкнул Томми по носу.
- Эй, - сказал он, впервые открыв рот с того момента, как они ушли из кофейни. – Есть хочешь, отрок?
- Ага, - ответил мальчик.
- Я тоже. Будь другом, сбегай к Локку, попроси еды.



Смоллгейт был небольшим и очень обособленным от остального мира городком. Горожане редко уезжали куда-либо, ещё реже прибывали новые люди. В Смоллгейте был свой университет, все преподаватели которого в своё время учились в нём же; театр – маленький, но полный местных звёзд, как карта неба; музей, настолько древний, что его можно было бы выставлять в музее музеев. Также имелись полицейский участок, парк со статуей голубя, два завода и городской сумасшедший. Всё, что полагается маленькому самодостаточному городу.
Но известней всего было смоллгейтское кладбище и два прилегающих к нему заведения: кофейня «Живой привратник» и похоронное бюро «Покойной ночи». Любой горожанин, достигший того возраста, когда начинаешь думать о смерти или скорбеть по кому-то, хоть раз, но проходил по улочке, ведущей к кладбищу и двум его столпам.
Смоллгейт был старым городом, но мистер Кей и мистер Локк словно бы существовали всегда.
Всегда в шесть утра звякал замок, скрипели ступеньки – и Кей, заломив цилиндр, с зонтом при любой погоде, выходил на улицу. Шёл, наслаждаясь каждым шагом, мимо кладбищенской ограды, махая рукой некоторым надгробиям. Когда он проходил мимо кофейни, второй и третий этаж которой были жилыми – и жил там Локк, то его уже ждали. Локк, по случаю утра встрёпанный больше обычного, стоял у дорожки с чашкой кофе наготове.
«Доброе утро! Эти тапочки тебе к лицу!» - и Кей с чашкой шёл дальше, напевая не ту песню, под которую к Белоснежке в мультфильме слетаются яркие птички и сбегаются зверушки, но очень похожую.
Локк уходил досыпать, а Кей гулял по городу, радостно скалясь прохожим и разговаривая о смерти.
- Привет, Саймон! Плохо выглядишь сегодня – не желаешь вечерком заглянуть, гроб присмотреть? А то мало ли... Здравствуйте, миссис Маккензи, какой год рождения мне написать на плите – восемьдесят второй? Да неужели сорок восьмой, этого просто не может быть!.. Доброго утра, сэр Томпсон, мне нравится ваш кашель.
Все знали: если Кей шутит на счёт чьего-то состояния, то ничего страшного не ожидается, даже своевременное обращение к врачу не пошатнёт здоровья этого человека.
Томми легко вписался в этот распорядок. Теперь он шагал слева от Кея и точно так же наслаждался прогулкой.
- Мистер Кей, а можно я надену Ваш цилиндр?
- Держи, отрок. Но если ты с ним упадёшь, он обидится.
- Я не буду его обижать, честное... ой!
- Жив, отрок? Не врёшь? – Кей тщательно проверил у мальчика реакцию зрачка.
- Ага. Мистер Кей, а можно мне взять Ваш зонт?
- Отрок, ты можешь забрать мой цилиндр, мои носки и всю мою контору... Но зонт ты у меня не заберёшь! Не доверяю я этим метеорологам.
Две фигуры – большая и маленькая – удалялись, тревожа листья расклешёнными брюками.

Джейн было сложнее. Она ожидала большего от ученичества, из-за которого пришлось забыть об аттестате с отличием. Она хотела домой, и чтобы всё было понятно.
Когда в один из мигренево-душных вечеров в «Живом привратнике» появился призрак, она не завизжала, хотя ей очень хотелось, а продолжила вытирать чашку. Вытерла, поставила на полку. И пошла за Локком.
Тот сидел за одним столиком с Кеем и что-то негромко с ним обсуждал.
- Мистер Локк, там... – не найдя слов для описания ситуации, она махнула рукой в тот угол, где призрак, скалясь жемчужно-белыми зубами, пытался отобрать у кого-то кружку.
- Хм, мистер Брейер... – задумчиво протянул Локк. – Не припомнишь, Кей, мы его в прошлом месяце хоронили?
- В позапрошлом, - откликнулся Кей, дожёвывая зубочистку.
- Это ему в гроб клали конфету с нугой?
- В точку. Отрок, сбегай на Арчвэй-стрит к миссис Брейер, передай, что её ждёт муж.
Томми поднялся и двинулся к выходу, выворачивая шею и оглядываясь, чтобы рассмотреть призрака на случай, если тот к его возвращению исчезнет. Пластырей на нём было ещё больше, чем раньше.
- Это так ты обращаешься с ребёнком, да? – обронил Локк.
- Я воспитываю из него мужчину, - с придыханием произнёс Кей. – Сейчас он наращивает слой шрамов.
- Если ты считаешь, что это необходимо...
- Тебе покажется странным, но он на самом деле упал с лестницы.
- Простите, что вмешиваюсь... Но что происходит? – спросила Джейн и услышала в своём голосе сталь, которой сама не очень верила.
Они поглядели на неё удивительно одинаково. Кей – светлыми глазами сквозь чёрные стёкла, Локк – чёрными зрачками с чёрной радужкой.
- Визит, - ответил Локк.
- Визит, - ответил Кей.
Призрак нашёл кого-то из друзей и крепко его обнял. Никто из постояльцев «Живого привратника» не выказывал удивления. Всё явно шло, как заведено.
- Почившие и благополучно похороненные жители нашего города могут вернуться, если оставшиеся по эту сторону Порога очень в них нуждаются и тоскуют, - смилостивился Кей. – Рабочая ситуация, кофейня Локка именно для того тут и стоит.
Локк поднялся на ноги. Джейн ожидала, что он пойдёт к призраку и что-нибудь предпримет, но он просто взял с соседнего столика непочатую упаковку зубочисток и поставил её перед Кеем.
Тот закинул в рот сразу две и пошевелил ими, как таракан усами.
- Не веришь? Хочешь, можешь поговорить с призраком. Он расскажет о конфетах, которые мы кладём в каждый гроб, о Ферри-паромщике, об этом городе и о Пороге. И о нас.
- Я – Замок, он – Ключ, - негромко сказал Локк. Рядом с дурачащимся Кеем он казался ещё более серьёзным и усталым. – Вот и всё.
- А может, мне ей пару фокусов показать? – сквозь зубочистки предложил Кей. – Кофе ударил мне в голову, и я хочу продемонстрировать, почему я Ключ этого города.
Он щёлкнул пальцами – будто ветка переломилась. В паре метров от их столика у женщины разошёлся корсет. Щёлкнул ещё раз – щеголеватый юноша не обнаружил на своей рубашке ни одной застёгнутой пуговицы. Щёлк – внепланово заголившаяся девушка с визгом прикрылась скатертью.
Джейн попыталась захлопнуть рот. Сумела – и сочла это большим достижением.
Шум кофейни становился более тревожным, кто-то предпочёл поспешить к выходу.
- Кей, это неразумно, - промолвил Локк, легко постукивая по столу.
С каждым ударом его пальца о скатерть беспорядок в одежде посетителей исчезал. Раз-два-три – всё вернулось на круги своя. Будто и не было ничего.
Джейн пыталась осмыслить всё произошедшее, и они сидели: Ключ и Замок города Смоллгейт, их ученица, кофе по-сербски, каппучино и горячий шоколад.
От тишины среди уютного шума их избавил Томми, притащивший всполошённую женщину в халате.
Миссис Брейер бросилась к мужу сквозь столпившихся людей так, будто это они все были нематериальны и развеивались от любого движения.
- Кукушоночек! – завопила она.
- Синичка моя! – воскликнул призрак, стискивая её в полупрозрачном объятии.
- Это так мило, никогда не надоедает, - хмыкнул Кей. – Локк, может, умрёшь ненадолго? Я тоже на тебя так кинусь и назову макаронинкой.
Локк улыбнулся в кружку, щурясь от пара.
Джейн запустила бы руку в волосы, если бы не затянула их с утра в пучок настолько крепкий, что это было решительно невозможно.
- И вы... бессмертны?
- Не уверен. Тридцать веков проверяем, проверяем, но никак не можем удостовериться.
Хруст зубочистки, улыбка доброго аллигатора, непроницаемые очки.
Как сложно и как страшно было поверить.
- Вы хорошо сохранились для трёх тысяч лет.
- Чувство юмора. И отсутствие налоговых деклараций, требующих заполнения.
- Синичка моя! Кукушоночек! – не унимались Брейеры.


Кей был против того, чтобы хоронить Джонсона. Локк был против того, чтобы хоронить Джонсона. Но его вдова Линда, хрупкая блондинка с настоящей Ниагарой слёз в запасе, вымолила их это сделать.
Энди Джонсон пропал три года назад – и все, кто имел дело с его женой, вынуждены были держать наготове нюхательную соль, сердечные капли и десяток платков. Линда выплакивала свои прекрасные глаза, заламывала руки и любила мужа так, как никогда не любила до исчезновения.
- Я его похороню только ради того, чтоб посмотреть в глаза его призраку, - сказал Кей, закрывая дверь за Линдой.
В гостиной стоял тяжёлый аромат духов, пудры и истерики. Локк похромал к окну, распахнул его, впуская вечернюю осень.
- Мне это тоже не нравится, - сказал он. – Но ей нужен Визит.
- Ремень ей нужен, а не Визит, - беззлобно буркнул Кей.
Он пытался повесить свой зонт так, чтоб он держался за край стола за счёт носа мангуста. Только это спасло его от депрессии за компанию с Линдой. Это – а также тысячелетний цинизм в сочетании с жизнерадостным взглядом на мир и большущая кружка кофе с мёдом. Локк считал, что положено пить из напёрсточных кружек, но Кей говорил, что так ему не хватает взаимности.
Молчание висело пыльным занавесом, скрывающим от мира настоящее действо. Зонт сорвался со стола и упал, как подстреленный птеродактиль.
- Отличный кофе, - сказал Кей.
- Я добавил в кофейник немного своего вчерашнего сна. Получилось очень необычно.
- И что тебе снилось? – Кей закрыл левый глаз ложечкой и поглядел на Локка правым. – А, шестерёнки.
- Цветочные шестерёнки, - кивнул Локк.
- А мне снились двери, целая колода дверей. И мы с тобой играли ими в покер.
- И кто выиграл?
- Мы.
Они вернулись к прерванной явлением Линды партии в шахматы. Все фигуры на доске были одного цвета, но это никому не мешало.
Локк передвинул серую ладью на две клетки вперёд.
- Пат, - сказал он.
- Как думаешь, мы хоть в какой-то игре можем прийти к другому итогу? Может, в классики?
В кружке кофе крутился вкус мёда и сна.


Локк стоял над пустым гробом, сжимая в руках фотографию Энди Джонсона. Его глаза были закрыты, но он изучал её.
Кей, держа вазочку, в которой хранились похоронные конфеты, переминался с ноги на ногу чуть позади. Эта вазочка всегда была с горкой полна разнообразием вкусов, были там шоколадные конфеты, лакричные, с орехами, с нугой, карамельки, мармеладки, ликёрные, фруктовые, кремовые. Всё, что было изобретено человеческой тягой к сладкому.
Сейчас на дне вазы одиноко обреталась одна-единственная конфета.
- Хоть бы грильяж, хоть бы грильяж, хоть бы грильяж! – беззвучно умолял высшие силы Кей, сверля взглядом спину Локка.
Томми крутился неподалёку и пытался выглядеть непричастным к ограблению вазочки.
- Знаешь, что-то мне кажется странным... – сказал Локк.
- Хотьбыгрильяж, хотьбыгрильяж... А? Ну, если ты имеешь в виду отсутствие трупа, то это нормально, старина Джонсон ведь как в воду канул – да только не в воду, ныряльщики ничего не нашли.
- Нет, я не об этом, - отмахнулся Локк.
Кей продолжил гипнотизировать его спину. Спустя пару минут Локк начал казаться ему совсем маленьким, крошечным, а отсутствие конфет в вазочке всё увеличивалось и увеличивалось в размерах. Но и это было не самым важным, хотя Кей редко когда думал, что есть в мире что-то важнее Локка и конфет.
Пустой гроб, стоящий на возвышении, заглядывал в то, что похоронных дел мастер привык называть своей душой и, иногда – забродившей субстанцией. Гроб был точно таким же, как и его собратья, что ровными рядами спали в соседней комнате, но отличался чем-то незримым. Он был не просто гробом, а гробом Джонсона. Но без Джонсона.
Кей был суеверным в отрицательной степени, что не мешало ему соблюдать действительно нужные обряды. И он любил гробы – из одного даже сделал себе чайный столик. Но этот он хотел бы закопать поглубже и придавить плитой потяжелее.
- Грильяж, - сказал Локк, когда Кей уже готов был решить, что он кариатида по имени Хотьбыгрильяж.
- Ух ты! – воскликнул Томми. – А можете ещё раз показать этот фокус? Как вы угадали, какая конфета оста?.. – не договорив, он растянулся на полу.
- Отрок, какой же ты неловкий, - скорбно покачал головой Кей, наблюдая, как Томми воюет с почему-то развязавшимися шнурками.
Уцелевшая конфета легла на шёлковую подушку. Крышка скрыла и её, и отсутствие тела в гробу. Кей чувствовал себя так, будто во время уборки замёл мусор под кровать. Впрочем, он так поступал всегда.
- Ну что, пускаем людей?
И они хоронили мистера Э. Р. Джонсона – и пили в память о нём чёрный горчащий кофе, и говорили, что он был чертовски хорошим человеком, только закладывал за воротник и жену поколачивал, и что грильяж очень ему подходит. Линда больше не плакала и всем соболезнующим твердила, что чем скорее её Энди закопают, тем ближе их встреча.
- Гроб без мертвеца, - бормотал Кей чуть позже. – Это как кофе без кофеина или работа без зарплаты.
- Ты ведь не получаешь платы за свою работу, - Локк, когда хотел, мог появляться почти бесшумно.
- Ну так и гроб у меня пустой, - развёл руками Кей.


Смерть в Смоллгейте была более важным фактом биографии, чем рождение. Причём не обязательно хронологически последним фактом.
Жизнь после смерти была – для умершего. Жизнь после смерти продолжалась – для оставшихся. Жизнь была бесконечна – для кого-то.
- Вы ведь бессмертны.
- Вроде того, - безмятежно откликнулся Кей.
Джейн знала, что в беседах с Кеем не будет и крохи здравого смысла, но говорить с ним ей было легче, чем с Локком.
- И мы в конце обучения не сможем исполнять ваши обязанности, - продолжала она.
- Неа.
Как и всегда, Кей во время разговора занимал себя чем-то. На этот раз он пытался вскрыть резную шкатулку при помощи отмычки. Механизм замка лязгал, противясь подобному обращению.
- Тогда зачем вам ученики?
- Понимаешь ли... Мы называем вас учениками, потому что термин «слуги» в нынешнее время стал оскорбительным.
Джейн вспыхнула и прижала ладони к щекам, чтобы охладить их. Обижаться на Кея было бессмысленно и глупо – как величественному и презрительному коту объяснять, что мебель в доме нужна не только для его возлежания и точки когтей.
Она считала про себя до скольки-нибудь и старалась не думать о своих планах на жизнь, которые включали в себя искрящееся и безусловное счастье. Двадцать лет ей казались таким же несусветным возрастом, что и три тысячи.
В двадцать лет она сможет уйти. И сказать «Да, хоть ты и придурок» Майклу, который с семи лет объявляет о том, что женится на ней. И завести лабрадора.
Кей потряс шкатулку, внимательно прислушиваясь к звуку, который при этом производит содержимое.
- И что же от нас прячет старина Локк, а? – пробормотал он и снова принялся крутить отмычку в замке. – Ты ведь знала, что в его коллекции шкатулок пусты все, кроме этой?
- Нет. И я, пожалуй, пойду. Мы с Томми хотели бы навестить сегодня родителей.
- Да, конечно, - рассеянно ответил Кей.
Шкатулка с победным звяком открылась.
Внутри был кексик и записка «Приятного аппетита, Кей».


- Ма, они заставляют нас учиться! – жаловался Томми.
- Мамочка, они не дают нам практически никаких знаний! – возмущалась Джейн.
Миссис Дорхендл гладила детей по головам и советовала потерпеть ещё чуть-чуть.
Джейн мрачно жевала пирожок. Она терпеть не могла мистера Локка. За то, как он приносил ведро со шваброй и благодарил за помощь. За то, как он на неё смотрел – внимательно, тепло и с приязнью, так он глядел на кофейник, в окно, на листья комнатного растения. За то, каким естественным движением Кей вкладывал в его протянутую руку полную чашку – Локк писал что-то за своим столом и даже не глядел на Кея, просто раскрывал ладонь и знал, что ему ответят на невысказанную просьбу.
Джейн знала, что он пишет книги, но не могла найти ни одной. Проследив за ним как-то вечером, она увидела, как он выходит на улицу и складывает исписанные ровным убористым почерком блокноты в почтовый ящик. Увидела и, переждав, пока он вернётся в дом, прокралась к ящику. Тот был пуст.
Она не понимала мистера Локка и не понимала мать в её ностальгии по времени ученичества.
Лучше бы она ходила в школу.
- Лучше бы она ходила в школу, - сказал Кей.
Они с Локком сидели на веранде в последний раз за этот год. Небо походило на неумелый акварельный рисунок: слишком много воды, бумага коробится и идёт волнами, цвета выходят грязноватыми и унылыми, как простуда.
Локк кутался в шарф оттенка семечек дыни.
- Я занимаюсь её духовным развитием, - произнёс он. – Мы с ней разобрали Вольтера и переходим к Руссо. А как ваши с Томасом успехи?
- Дочитываем комикс про Бэтмэна.
Тихий вздох был ему ответом.
- Я дам вам книги. Правильное чтение и разговоры о прочитанном очень важны для роста личности.
- Неразумно.
Локк опешил.
- Что?
- Ну, - от клыка до клыка ухмыльнулся Кей, - ты вечно так значимо это говоришь, я тоже захотел попробовать.

Глава 2

«Живой привратник» закрывался в девять – и посетители, и призраки знали об этом. А Кей знал, что уборку зала можно оставить на Джейн, и потому в две минуты десятого утянул Локка на улицу.
- Вот, - сообщил он, вручая ему пакет. – Очередной правый ботинок.
- Спасибо.
- Если бы ты брал сразу пару, было бы легче.
- Но с левым у меня всё в порядке, зачем менять сразу два?
- Чтобы я не вводил сапожника в ступор требованием именно одного ботинка.
- А ты вводишь?
- Неа. Я беру пару, а тебе отдаю только правый. И в кладовке у меня склад обуви на левую ногу.
Они медленно промерзали, говорили о ботинках и с удовольствием бы никуда ещё сто лет не сдвинулись. Но в «Живом привратнике» вдруг погас свет.
- Проводка? – удивился Кей.
Кофейня, не освещаемая изнутри, вдруг вспомнила о том, что стоит вплотную к кладбищу. Заострились углы, скособочились стены – дом уже не подавался вперёд, чтобы заглянуть в душу, а подбирался перед прыжком. Плющ превратился в чёрные путы, удерживающие каменного великана на месте.
Изнутри донёсся визг Джейн. Она звучала уже не как юная леди, которая хочет казаться серьёзной и взрослой, а как маленькая, испуганная и очень громкая девчонка.
- Крысы? – не сдавался Кей.
Локк, приволакивая хромую ногу, ринулся вверх по ступеням. Кей поспешил за ним.
Когда они были уже на крыльце, из окна вылетел стул.
- Пьяные крысы?
Они открыли дверь в дикую бурю.
Призраки заполняли весь зал. Они сливались друг с другом, смешивались, дрались, завывали. Летала мебель, трепетали скатерти, будто намеревались сорваться со столов и взметнуться в макабрической пляске.
Джейн нигде не было.
- Локк, я задам глупый вопрос! – проорал Кей, заглушая потусторонние стенания и те непередаваемые звуки, с которыми умирает антикварная и очень любимая мебель. – Ты случайно не забыл захлопнуть дверь между мирами?
- Я что, идиот? – прокричал Локк в ответ. Он, пригнувшись вперёд, как против ветра, шёл сквозь призрачное месиво к кладовке, где в последний раз видел свою ученицу.
- Да нет, вроде Замком всегда был, - отвечал Кей.
Локк добрался до кладовки и постучался в дверь.
- Джейн, ты там?
- Убирайтесь! – крикнула Джейн.
- Это я, Локк. Ты в порядке?
- Нет! Я сижу на ящике, и надо мной летает лысый старик, у которого глаза размером с теннисный мяч!
- О, мистер Цвирк. Но он давным-давно умер, его просто некому звать, - сказал Кей. Призраки вились вокруг него, как огромное волнующееся облако. – Хм, леди Вирджиния. Прекрасно выглядит. И братья Глупп. Им всем не к кому было возвращаться, но они здесь. У тебя случайно не найдётся ещё одна сине-бело-оранжевая подушка?
Локк его не слушал.
- Джейн, этот джентльмен не причинит тебе никакого вреда. Но лучше тебе не смотреть на его зубы.
- О господи!.. – простонали из-за двери.
- Я же говорил, - вздохнул Локк. – Не бойся, мы скоро вытащим тебя.
- Сначала вы затащили меня в это безумное место, где полупрозрачные мужья возвращаются проведать живых жён, а теперь просите не бояться! Мне кажется, я имею все права на обморок от страха!
- Локк, ты разговариваешь с дверью и совсем не слушаешь меня, я ревную, - Кей, загребая взмахами рук полный призраков воздух, подплыл поближе.
На то место, где он только что стоял, обрушилась люстра.
По плечи утопая в светящемся тумане, они переглянулись. Что-то подобное уже происходило пять сотен лет назад. В результате Кея чуть не сожгли, а Локка на три дня провозгласили монархом. И больше тысячи лет назад имел место похожий случай. И ещё раньше.
Любой установившийся порядок время от времени летит в тартарары – в этом заключается порядок большего масштаба. И Локк с Кеем имели слишком богатый опыт, чтобы всерьёз переживать из-за очередного бардака.
- Мне нужен Знак! – оповестил мироздание Кей.
Из сундука у стены раздался громкий стук.
- Сойдёт, - решил Кей и щёлкнул пальцами, чуть не придавив при этом нос одному из призраков.
Крышка сундука откинулась, и из него выбрался пыльный, помятый Томми.
- Ух ты, туман! – восхитился он.
Кей поправил очки.
- Отрок, как ты оказался в сундуке, который нам сейчас крайне нужен? Мы могли бы согнать туда призраков, не заметив, что ты внутри. Было бы весело.
- Ну, я... я поскользнулся, я упал, крышка захлопнулась, я стучал, я уснул, я проснулся... – доложил Томми.
- Ты говоришь, как настоящий поэт... Хотя ладно. Ну что, призрачьё, приготовьтесь узнать гнев моего зонтика!
Кей воздел свой зонт, как шпагу. И заметил, что туман из душ стал чуть более разряжённым. Повинуясь негромкой – но абсолютно непоколебимой – уверенности взгляда Локка и беззвучному шёпоту, призрачное море скручивалось воронкой и лилось в сундук.
- О, ты уже?
- Раз наши дети в безопасности, стоит заняться уборкой, разве нет? – промолвил Локк.
- А. Наши дети. Ага.
Локк шептал, Кей махал руками, будто голубей гоняя, Томми радостно вопил. Зал всё меньше напоминал перекуривший сам себя кальян. Сквозь ошмётки мебели проступал лик старомодной кофейни в ужасном состоянии, и только недостаток света хоть как-то скрывал царящее безобразие.
- Джейн, - снова постучался Локк. – Если хочешь, можешь побыть одна, но выпусти, пожалуйста, мистера Цвирка.
- И бочонок вина тоже! – потребовал Кей.
Когда лысый старик, в рот которого действительно не стоило заглядывать, был водворён в сундук, Локк крест-накрест провёл по крышке. Из-под его пальцев тут же зазмеились цепи и крепко обхватили вместилище духов.
- О, закрывающий друг мой, у меня есть предложение, от которого ты не откажешься, - сказал Кей в воцарившейся густой тишине после разрушения. – Не откажешься, иначе я больше никогда не буду приносить тебе правые ботинки.
- Что за предложение?
- Смываемся, вот что. Мы убрали потустороннее, а земную уборку оставим на деву.
- Что-о-о?! – взвыла Джейн из кладовки.
- Ходу, ходу, полутораногий!

- Господин Кей, господин Локк, а правда, что вчера было пришествие всех призраков Смоллгейта?
- Да, - сказал Кей.
- Нет, - одновременно с ним сказал Локк.
Они переглянулись.
- Нет, - поправился Кей.
- Да, - передумал Локк.
Мистер Браун поскрёб в затылке.
- Ну, лучше тогда пока туда не заходить, да? Во избежание... Ну, сами понимаете, потустороннее, гневные призраки, полтергейсты, необъяснимые смерти. Лучше не рисковать.
- Да, - сказали оба.
Люди перестали ходить в восстановленного «Живого привратника», но Локк, казалось, этого не заметил. Ровно в девять утра он переворачивал табличку «Мы открыты для Вас!» на двери и шёл к стойке.
Он любил свою кофейню. Вне зависимости от того, пользуется ли она популярностью. Он любил её за рокот кофемолки, за деревянную ручку турки, гладкую, знающую его ладони много лет, за запах – аромат сотен разных сортов, слившийся в один общий дух кофе, сложный и приятный.
За то, что она есть.
Проходило время, когда зал обычно наполняли утренние посетители, желающие полноценно и со вкусом проснуться. Пролетал обеденный и послеобеденный период, раньше полный людей, которые насытили желудок и теперь хотели порадовать душу. Истекало вечернее время. В «Живом привратнике» был только один посетитель.
И он блаженно жмурился и причмокивал.
- Чудеснейший кофе. Я чувствую, как опыт стольких веков слился в этой маленькой-маленькой чашечке. Восхитительно.
Пухлощёкий, румяный, Авель походил на мальчишку-служку, который без спроса надел чужую сутану. Но он был священником, один из немногих людей, приехавших в Смоллгейт и оставшийся в нём.
- Прекрасно, - продолжал он. – Я будто перенёсся в то время, когда этот рецепт только изобрели. Должно быть, придумавшие его были истинно счастливы.
Кей, сидящий за столиком у окна и прячущийся за газетой, чуть опустил её и переглянулся с Локком. Тот, вытирая стойку, улыбался ровно и тепло – как горит свеча.
- Если желаете, я могу приготовить кофе «Офламерон», - предложил он.
- Ах, не стоит. Пусть ожидание того дня, когда я смогу вкусить сей шедевр, скрашивает мои дни. Ожидание – разве не в этом заключается вся наша жизнь?
- Людская жизнь похожа на пиццу, - сказал Кей из-за газеты.
- На пиццу? – переспросил Авель.
- Вкусно, начнёшь – не остановишься. И не думаешь о том, что по сути это маленький кусок теста, растянутый до размера целого блюда. А он берёт и кончается в самый неожиданный момент.
Локк глядел на них и видел – они не только сидят за разными столиками, они находятся в разных вселенных. И как хорошо, думал он, что в мире столько людей – непохожих друг на друга, верящих во что-то или только в отсутствие веры, желающих, боящихся, выбирающих.
Авель иногда заходил выпить кофе – и каждый раз за полчаса до его прихода Кей садился у окна с газетой. «Безнаказанно хороший человек», - говорил он про священника.
Опасений горожан Авель не разделял, а потому пришёл и был таким же благостным, каким и всегда.
- Конец жизненного пути действительно трагичен, особенно для близких людей. Линда Джонсон очень скорбит по мужу. Я в меру сил своих пытаюсь ей помочь, но её духовное и физическое состояние ухудшаются, - вздохнул он.
Кей опустил газету ровно настолько, чтоб видеть глаза Локка.
Они слушали, внешне спокойно – и внутренне тоже.
- Три дня назад с ней случился припадок. Бедняжка никак не смирится, пусть и настояла на похоронах.
Три дня назад у Джейн появился седой волос, Томми перестал бояться темноты, а Локк обзавёлся сундуком с призраками. И Кей тогда тоже неплохо провёл время.
- Припадок, святой отец? – очень ровно спросил Локк.
- Да, пришлось давать ей настойку валерианы. Она даже плакать не могла, только звала и звала своего мужа по имени.
- Кроссворд! – объявил Кей из-за газеты. – Кто был семьдесят девятым архиепископом Кентерберийским?
Авель заморгал.
- Ох, я не могу найти в своей скудной памяти ответа на этот вопрос. Но он станет лучом света, который поведёт меня путём познания!
- Угу... – хмыкнул Кей. – В библиотеку.
- Вы правы, - потупился Авель, поднимаясь.
Не сразу, но после его ухода Кею удалось уговорить Локка закрыть кофейню пораньше. В ход пошли всё обаяние похоронных дел мастера, похищение трости и немного шантажа. Но, так или иначе, они заперли дверь и пошли проведать вдовствующую миссис Джонсон.
Та встретила их, замотанная в одеяло, маленькая, растрёпанная и слегка пьяная. Напоила чаем со вкусом сердечных капель и тихо-тихо ответила на все вопросы. Да, она скучает по Энди, хотя и понимает, что он мёртв. Она просто хочет его увидеть. Один раз. Сказать кое-что важное. Нет, он не может быть жив, он мёртв. Почему? Три года ни одной весточки, он не мог. И его искали в других городах, не нашли. Нет, это не дарджилинг, обычный чай. Да, она держится.
- Страшная женщина, - сказал Кей, когда они вышли на улицу. – Такая с того света достанет.
- Но Джонсон так и не явился. Зато в этот мир затянуло всех остальных призраков. Всех, кроме него.
- Следовательно, мы сели в лужу.
- Как ни печально, не в первый раз.
- Ты найдёшь его?
- Да, - ответил Локк.
Они прошлись по узким чистым улицам города, здороваясь с людьми, отвечая на улыбки и находясь не совсем по эту сторону Порога. Впрочем, так было всегда.
- В этом наша проблема – мы верим людям. Если пропал – то умер, а не бросил семью. Подумать только, и я положил в его гроб самый лучший грильяж! – возмутился Кей.
- Он находится в городке Холлвэй, - не слыша его, сказал Локк.

Они нашли его почти сразу, решив заглянуть в самое шумное и грязное заведение в Холлвэе. Там собирался всякий сброд, чьей шкурой были лохмотья, судьбой – пьянство, а удачей – великое пьянство. Запах стоял такой, что Локк поддёрнул шарф, закрывая нос.
Многорукое, дурное, крикливое существо – Толпа – ворочалось меж заляпанных стен трактира. Воровало из своих же карманов, спаивало, обманывало, запугивало само себя, орало песни или ругательства, бросалось объедками. Чумное веселье, подстёгнутое высоким градусом.
Кея и Локка никто не замечал. Это был нормальный мир, и они в нём не существовали.
Чтобы задать вопрос спящему на липком столе пьянчуге, Кею пришлось его сильно потрясти, а потом помахать ладонью у него перед носом.
- Слушай, падшая душа. Как зовут вон того джентльмена в зелёной рубашке?
- А? Ик! Да Энди-Штопор это. Вертлявый бес, ненавижу. Своими руками бы...
Издав рычание, перешедшее в бульканье, пьянчуга снова уснул. О том, что с ним кто-то разговаривал, он уже не помнил.
- Вертлявый бес, - повторил Кей. – По нему там жена убивается, а он здесь пьёт вместе с карточными игроками и продажными женщинами. Аж зависть берёт. Эй, ты куда? – он еле успел поймать Локка за предплечье.
- Я? – удивился тот. – Он жив, а мы его похоронили. Линда зовёт его дух, не может дозваться, и в наш мир затягивает других призраков.
- Я в курсе последних новостей. Но ты-то куда?
- Если явится призрак Джонсона, Линда перестанет звать.
Кей надвинул на глаза цилиндр.
- О боже, я и забыл о твоей бескомпромиссности в решении проблем. А может, не будем его убивать, а?
- Я не вижу других выходов из ситуации, – мягко, как и всегда, сказал Локк.
- Ну... Мы можем убить Линду. Стой, стой, я пошутил! – Кей еле удержал его на месте. – Пусть живёт. У неё милое одеяло. Но убивать Джонсона, когда он только-только зажил той жизнью, что ему нравится, – это как-то невежливо.
Джонсон, не подозревая, что решается его судьба, опустошил кружку соседа, пока тот отвернулся. Он был пьян, рыж и небрит. Он должен был быть мёртв.
- Локк, давай уйдём отсюда и поговорим в месте, где чуть меньше людей и чуть больше тишины. Давай уйдём, давай уйдём, давай! – заладил Кей, который многому научился у Томми и предыдущих своих учеников.
Он знал, что Локка лучше убрать подальше от самого логичного и естественного решения проблем, включающего в себя тело Джонсона, обведённое мелом. В сонном уюте Смоллгейта можно было тянуть время и отвлекать внимание, искать компромиссы и доводы. Здесь же Локк хотел всё быстро закончить и покинуть это место.
- Давай уйдём, вот, вот так, мы уходим, мы уходим, и там будет хорошо и спокойно. Ты сделаешь очередной кофе, за который хоть душу продать, обхватишь руками чашку и выдохнешь. И мы поговорим.
- Мне кажется – или ты говоришь тем самым тоном, каким успокаивал понёсшую лошадь? – спросил Локк, позволяя вывести себя на воздух.


В Смоллгейте, по сути, было много чего странного. Явления призраков. Похоронные ритуалы. То, что девять из десяти жителей были завзятыми кофеманами.
Так что Кей, деловито прикручивающий к своему сюртуку крылья, никого бы не удивил. Крылья предполагались ангельскими, но наводили на мысль о тяжело болеющих курах.
- Мне идёт? – спросил он, приглаживая волосы пятернёй.
- Нет, - отрезала Джейн.
- Завидуешь, дева?
Джейн прикрыла глаза и начала считать до ста. На восьмидесяти девяти к ним присоединился Локк.
Он молча приблизился, оглядел Кея с одной стороны, наклонив голову, затем с другой.
- Мистер Кей, мистер Локк, - сказала Джейн, привлекая внимание. – Это Майкл Спенсер, мой... сосед. Он тут немного посидит и уйдёт, правда, Майкл?
- А это – будущая миссис Спенсер, - не преминул сообщить Майкл в своей невыносимо самоуверенной манере. – И она уйдёт сегодня пораньше – со мной.
- Майкл, я тут работаю!
- Ничего, один раз уйдёшь чуть раньше, делов-то.
Локк переводил взгляд туда-сюда: Кей с крыльями, Джейн с Майклом.
- Очень рад, - только и сказал он.
Джейн утянула Майкла за соседний столик, молясь, чтобы он ещё чего не сказал.
- Джей, а почему ты так шипишь, ты разве мне не рада?
Майкл Спенсер большую часть своей жизни пребывал в непробиваемой уверенности, что его все любят и восхищаются им, поэтому находиться с ним в одном помещении было сложно. Но Джейн это удавалось, за что Майкл хотел отблагодарить её женитьбой. Она иногда даже подумывала о таком опрометчивом поступке как согласие.
Локк тем временем продолжал изучать крылья Кея.
- Я надеюсь, это сделано не из живых птиц? – спросил он, двумя пальцами поддевая правое.
- Не беспокойся, из мёртвых.
Все перья были разной степени белизны, но среди них затесалось одно павлинье. Неуловимое движение пальцев – и Локк помахал им в воздухе.
- Варвар, - буркнул Кей. – Перья дёргает, нет бы поперебирать. Не дам я тебе Джонсона убить, вот.
Локк вздохнул и присел за столик. Джейн навострила уши.
Большую часть их разговоров она не понимала, но, хоть и злилась, думала, что они страшно интересны. Беседы Локка с Кеем были похожи на книжные приключения, как настоящие фрукты схожи с лимонадом. Всё хорошо, но иначе.
- Майкл, я уйду с тобой пораньше, если ты помолчишь десять минут! – страшным шёпотом предложила она, в качестве аргумента пододвигая блюдце с пирожными.
Локк говорил негромко, даже тиканье часов мешало слушать.
- Кей, нарушены правила. Чем дольше сохраняется нынешнее положение дел, тем сильнее будут последствия для обоих миров. Мы должны действовать.
Кей возвёл глаза к потолку и сделал самое благостное выражение лица.
- Я – ангел господень и не могу допустить гибель невинного человека, - тут он не выдержал и ухмыльнулся, моментально превращаясь во что-то гораздо менее святое. – К тому же, это ведь так захватывающе – бросить вызов всему, расхохотаться опасности в лицо!.. И постоять в сторонке, посмотреть, что выйдет. Так что я против убийства. Сам помрёт.
- Разумней будет не оставлять всё на волю случая. И потом, разве ты не помнишь двести сороковой год, когда ты...
- Нет, это определённо был ты.
- Думаешь? – Локк озадачился, что выражалось в ещё более внимательном, чем обычно, взгляде.
- Ага. Я бы выждал до последнего и потом провернул бы всё с фейерверками и революциями, а имело место решительное воздействие на проблему в её зародыше, из-за чего нам пришлось менять имена и смываться из города.
- Хм... Ты прав.
Они помолчали. Кей сложил из салфетки лягушку и заставил её запрыгнуть в опустевшую чашку.
- А в пятьсот семнадцатом году ты... – не сдавался Локк.
- Был очень даже! Да, я помню, отличный век.
- О чём это они? – Майкл не мог терпеть, когда на него долго не обращают внимания.
- Тихо! Ругаются.
- Они-то? Да они учебник истории листают!
- Я никогда не видела, чтоб они в чём-то не соглашались друг с другом. Не дошло бы до драки.
- Не бойся, я тебя защищу.
- Знаешь, по неписаным законам жанра это ты должен был бы доказывать, что Джонсон имеет право на жизнь, - сказал Кей.
- Да? – удивился Локк.
- Типа того. Ну ты ведь по жизни весь такой смягчённый, тихий, улыбаешься. Ещё взгляд этот твой.
Локк пожал плечами.
- Джонсон должен умереть, потому что нарушает установленный порядок и угрожает обоим мирам, - без злости, но и без жалости сказал он и отпил кофе.
Кей тоже пожал плечами, отчего ангельски-куриные крылья за его спиной дёрнулись, и понизил голос.
- Давай не будем пугать детей, они уверены, что мы поругались.
- Смертные. К тому же в самом начале накопления жизненного опыта.
Джейн пыталась услышать хоть что-то и думала.
Кей и Локк были очень закрытыми. Не потому, что хотели что-то скрыть – потому, что мало кто понял бы.
Пришло в голову – некстати, а может, и нет – что каждый дюйм столешниц в «Живом привратнике» покрывала резьба. Линии сплетались в рисунки, те – в картины. Животные, люди, небо, улыбки, города, леса, слова из разных языков. Каждый стол был настоящим произведением искусства, но скатерти всё скрывали. И никто не знал, что за неровности так мешают передвигать блюдца. Джейн, увидев эту резьбу, впервые подумала, что её учителя не так уж и просты.
Пирожных на тарелке оставалось всё меньше, с ними уходили шансы хоть что-то услышать. Майкл мог заглушить что угодно, не говоря уж о негромкой беседе двух бессмертных существ.
Только она подумала об этом, как раздался звон – чашка Майкла упала в блюдце. Сам он исчез. Просто растворился в воздухе.
Джейн, пребывая в умственном ступоре, взяла чашку и уставилась на расплывающееся по блюдечку кофейное солнце.
- Опять эти ваши фокусы? – громко спросила она.
- Это не мы.
- А?!
Они оба поглядели на неё, потом, более пристально, на пустоту рядом с ней. Майкл, конечно, был шумным и излишне самоуверенным типом со странным чувством юмора, но он бы не стал прятаться под столом или ещё как-то изображать своё исчезновение.
Кей и Локк развили активную деятельность – Кей ощупывал воздух, которым только что дышал Майкл, а Локк пошёл готовить кофе.
- Только что я получил крайне весомый довод. Нестабильность миров вызвана Джонсоном, и есть только один способ...
- Ой, да ладно, наверняка Майклу там понравится. Ты ведь знаешь Ферри, они поладят.
Джейн сидела посреди их разговора и думала, что Майкл Спенсер – придурок, который сразу после школы, даже не сняв форменного пиджака, шёл гулять, лазить по крышам и гонять мяч. Что у него ужасно милые кривые зубы. Что он недавно нанялся разносить газеты и с первой же получки купил ей, Джейн, коробку конфет, но не подарил – и конфеты исчезли вместе с ним. Так же надёжно, как если бы их положили в гроб.
- Дева, соберись, - велел Кей. – Если ты будешь тут неотвратимо сползать в истерику, Локк начнёт волноваться, а без привязки к нему я не смогу сюда вернуться.
С этими словами он достал из кармана связку ключей, выбрал один, самый маленький и тусклый, с облезающей позолотой. С нездоровой чёткостью зрения Джейн разглядела на нём узор из совсем крошечных ключиков. Дождавшись кивка Локка, Кей поднёс этот ключ к губам и удивительно немелодично засвистел.
Ноты провисали в воздухе, царапали слух, как рыболовный крючок – зеркало.
У Джейн заложило уши – и тут Кей исчез, прихватив с собой оборванный ломоть свиста.
Локк прихромал к ней, усталый, бледный, с изжелта-тёмными кругами под глазами.
- Не бойся, мы сделаем всё возможное, - сказал он.
Джейн не отвечала. Она ждала свиста.

На той стороне шёл дождь, и Кей тут же раскрыл зонтик. По возвращению одежда высохла бы, но местный дождь нёс дух серы и мёда – отвратительное сочетание, как последние пятнадцать веков думал Кей. Раньше ему нравилось.
Над головой у него простирались горы, бездны и открытые консервные банки – без какого-либо порядка. Он шёл, стараясь не замарать туфли, и очень ясно ощущал, что его тянет обратно. Желание вернуться имело форму замочной скважины и пахло кофе.
- Вот не бросал вроде бы в прошлый раз монетку, а всё равно... – слушать было некому, потому Кей замолчал.
Горячий, горячечный туман льнул к ногам, как ласковый кот.

- Тише, тише, всё будет хорошо, - твердил ей Локк и гладил по волосам невесомо, будто не был уверен, что именно так нужно успокаивать. – Тебе могло показаться, что мы не слишком серьёзно ко всему относимся, но это не так, просто у нас действительно большой опыт.

Река была совсем неглубокой, и, если бы Кей не боялся намочить обувь и будь он последним идиотом, он мог бы перейти её вброд.
Река была совсем неглубокой, и в лучах жестяного солнца просматривались скелеты на дне.
- Так-так, - сказал Кей, снова забывая, что он один. Впрочем, он никогда не был действительно один, чем поистине наслаждался. – Кто последний на переправу?
- Ты, - ответили ему.
Янтарная лодка покачивалась у берега, построенная словно из затвердевшего чая. Огромные, вытесанные из цельных кусков дерева вёсла смотрелись в ней неуместно. Как и Ферри-паромщик.
Кей был высоким и наравне с Локком всегда возвышался над толпой, что считал важным элементом своего счастья. Ферри-паромщик был выше любого из них на две головы.
Он одевался как фермер средней опрятности – клетчатая рубашка с закатанными рукавами, плотный комбинезон, высокие сапоги. На макушке красовалась кепка, повёрнутая козырьком назад. Из-под белёсого чуба мрачно глядели глубоко посаженные глаза. Их взгляд ни на чём не задерживался надолго, отчего складывалось впечатление, что Ферри боялся пристально изучать окружающий мир – и так и смотрел многоточиями.
- Произошла маленькая, но неприятная, как камешек в ботинке, ошибка, - сказал Кей.
- Мне плыть надо, - не слишком дружелюбно ответил паромщик.
Он погладил лежащую на коленях коробку конфет и продолжил сыпать на лицо Майкла золотые монеты.
Вот он смотрелся в янтарной лодке правильно, нужно. И Кею не могло это понравиться.
- А зачем столько монет? Обычно ведь только две, если я не ошибаюсь. На глаза, чтоб не слишком по сторонам смотрели.
- Обычно две, - тяжеловесно согласился паромщик. Его мысли медленно и неторопливо плыли по масляной реке. – Обычно две, но обычно и конфета одна. А тут много. Спасибо.
- Это не мы. И тебе нельзя с ним отплывать. Он тут случайно.
- Надо плыть, - повторил Ферри. – А у тебя крылья.
- Да-да, я в курсе.

Локк положил обе руки на сундук, в котором тихо-тихо, шёпотом, выли призраки. Выдохнул, как выдыхает человек, поднимающий слишком тяжёлый груз. И закрыл глаза.

- Ну правда, зачем тебе этот отрок? А вот свора призраков – между прочим, от тебя сбежавших, – это ведь дело, да?
- Это дело, - согласился паромщик.
Вода билась о борта лодки, но брызги не отрывались от неё поверхности. Лёгкий дождь тоже не касался реки.
- Ну и отлично, обмен обоюдно выгоден, разве нет? – Кей улыбнулся, а улыбаться он умел.
- Обмен. Но конфеты не отдам.

- Ходу, отрок-два, ходу! Если дверь захлопнется, нам под этим дождём всю вечность мокнуть!
- Стойте, стойте, а как же мои конфе?..
- Цыц!
- Я три недели газеты разносил!!!

На исходе пятнадцатой минуты с исчезновения Майкла Джейн поняла, что не боится. Только ладони вспотели, и пальцы чуть потряхивало. Но она не боялась.
Она слушала рассказы Томми, который весь день дежурил в конторе Кея на случай, если придут клиенты, заскучал и пришёл в кофейню. Она улыбалась ему и гладила по голове. Она краем глаза следила за Локком, который тоже ничуть не волновался.
Но даже он чуть дрогнул, когда у лестницы, ведущей на верхний этаж, пространство разломилось. Трещины побежали по воздуху, быстро и изящно, как росчерки острого пера, смоченного в дорогих чернилах. Они сложились в человеческую фигуру, но, конечно же, первое впечатление было ошибочным, потому что это был Кей.
- МАЙКЛ! – крикнула Джейн, бросаясь вперёд, к самому невыносимому соседу в мире.
- Макаронинка! – воскликнул Кей, тоже кидаясь вперёд.
Трость стукнулась о зонт, Кей врезался в Локка, в зале воцарилась суматошная, запутанная, счастливая атмосфера. Джейн, обнимая Майкла, срывающимся голосом обвиняла его во всех смертных грехах, Томми скакал на месте, ничего не понимая, но радуясь, Кей хлопотал вокруг Локка, усаживая поудобней и обмахивая салфеткой. Тот только смущённо улыбался и кивал.
- Нет, дева, не благодари меня, - разрешил Кей, и Джейн тут же опомнилась – она ведь даже «спасибо» не сказала. – Это наша работа, в конце концов, мы Ключ и Замок. Только я могу там находиться, и только мистер Локк может меня туда отправить, и это обязывает. Хотя каждая такая прогулка и сказывается напрямую на нём... Как ты, Локк, как ты? Не иди к свету, это фонарик паромщика. Вообще никуда не иди, у тебя тут такие удобные стулья.
- Ты наступил на мой хвост, - сказал Локк, кротко снося его поведение.
- Какой хвост?
- Демонический.
- Не вижу никакого хвоста.
- Естественно, он ведь воображаемый.

Первый кофе, приготовленный Томми, был довольно странным на вкус. Как сказал Кей, смесь кипятка и люстры. Но он сказал это Локку, вполголоса, потому что видел, с какой гордостью мальчик несёт поднос с чашками.
Книги, данные Локком, весьма пригодились в обучении. Кей ставил их Томми на голову и заставлял так ходить, что сильно сократило частоту его падений.
И он шёл такой счастливый, так заглядывал всем в глаза, пока они пили его кофе, что у них не было иного выхода, кроме как изобразить блаженство.
- Знаешь, а отрок весьма напоминает мне его пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадедушку, - промолвил Кей.
- Ты на самом деле считал поколения? – спросил Локк.
- Ну, иногда мне бывает сложно уснуть после таких объёмов кофе, а овец пересчитывать я не люблю.
Джейн потёрла виски.
- Пожалуйста, пожалуйста, вы можете хоть раз просто объяснить мне, о чём говорите?
- Пошепчетесь с ней по-семейному? – подмигнул Кей Локку.
- К сожалению, мне пора.
- Сбегаешь?
- Предвосхищаю неловкую ситуацию.


Глава 3

На следующее утро Кей безбожно проспал – то есть, он вышел на прогулку не в шесть утра, а в половину седьмого. У дорожки к кофейне его ждал промёрзший Локк. Дождавшись, пока Кей подойдёт, он демонстративно выпил кофе, вручил ему пустую чашку и улыбнулся.
- Прогуляемся?
- Без проблем. И с удовольствием.
Смоллгейт рос у них на глазах, вокруг них – и они любили его, хоть видели не один такой город. Кей говорил, что чувствует себя Пигмалионом, из-под руки которого вышел Пиноккио, но каждый день начинал прогулку по городским улицам – и бродил до тех пор, пока не вспоминал о том, что даже бессмертные сущности любят согреть желудок чем-нибудь вкусным.
Они шли тем же маршрутом, каким пробегал по городу первый тёплый ветер, вырывающийся из распахнутых весной кладбищенских ворот. Горожане праздновали этот день, открыв все двери настежь. День Сквозняков передавал им привет от мёртвых и знаменовал приход весны.
Ближе всего к «Живому привратнику» была пекарня. Кей имел обыкновение останавливаться меж этих зданий и просто дышать. Запах свежей выпечки мешался с ароматом кофе, отчего душа полнилась простым и понятным томлением.
Как и всегда, он замер, прикрыв глаза, и ушёл в обонятельное блаженство.
- Вот, считай, и позавтракал, - сказал он минуту спустя и двинулся дальше.
Дома по обе стороны улицы были и похожи, и непохожи друг на друга. В большинстве своём небольшие – в один-два этажа, окружённые живыми изгородями или плетёными оградками, они всем своим видом приглашали в гости. Был и пятиэтажный домик, но каждый его этаж являл собой крошечную комнатку, боязливо льнущую к лестнице. Другой дом ощетинился флюгерами – они размещались не только на крыше, но и на стенах. Зрелище выходило необычное, но милое – если приглядеться к птицам, зверям и фигуркам людей, что исправно указывали направление ветра.
Во дворах царили запустение, буйство клумб или упрямо изумрудные наперекор осени газоны.
Кей и Локк помахали Эду-рыбаку, который сидел возле прудика на своём участке и терпеливо ждал, когда задёргается поплавок.
Эд панически боялся больших водоёмов, но отказать себе в рыболовной страсти не мог. Каждое утро покупал на рынке живую рыбу и выпускал в собственноручно выкопанный прудик размером с ванну. Вылавливал её – и был счастлив.
- Хорошей поклёвки! – пожелал ему Кей.
Эд шикнул, прикладывая палец к губам. Кей покаянно снял цилиндр.
- Прошу прощения.
Эд снова шикнул на него.
Они продолжили прогулку, прошагали по главной площади, в центре которой был столб с огромными часами. Живущую в них кукушку Кей называл в соответствии с именем нынешней ученицы Локка, и горожане очень быстро узнавали о том, кто из Дорхендлов работает теперь в «Живом привратнике».
Джейн провожала их неистовым утренним кукованием.
Полчаса спустя они приблизились ко Вторым воротам – единственной связи города с внешним миром.
- Дева за тобой не увязалась? – вкрадчиво спросил Кей. – Она в тебя влюблена, ты в курсе?
- Не думаю. У неё уже есть сердечный интерес.
- Дорогой мой, в её возрасте девочка может любить до пяти человек одновременно.
Локк потёр подбородок, явно сбитый с толку.
- Хм... А зачем?
Кей только и мог, что рассмеяться.
Он смеялся чуть скрипуче, хохот звякал у него в горле, как связка ключей на поясе. И этот звук оборвался без всякого предупреждения.
- Ты ведь тоже чувствуешь?
- Да. Потому и пошёл с тобой. Лучше всё увидеть сразу.
Они ждали, прислушиваясь к приближающемуся гулу.
Вторые ворота давным-давно заржавели и не смогли бы закрыться, даже возжелай этого жители Смоллгейта. Но необходимости не было, в город могли попасть очень немногие. Те, кто подсознательно искал спокойствия, постоянства, обыденности чудес. Они приезжали, удивительно быстро осваивались, заводили друзей среди горожан – и оставались. Смоллгейт принимал всех, пускал в себя и проникал в их души.
Кей сунул руки в карманы и мимоходом пожалел, что не захватил из кофейни зубочистку – можно было бы перекидывать её из одного уголка рта в другой.
Локк специально для него покупал самые вкусные.
Гул разрастался, ворчал, как гигантский пёс, пугал облака.
Локк и Кей ждали.
Когда на дороге показалась первая из сотен машин, они подумали, что могло бы быть хуже.

Люди заполнили город. Никто из них не направлялся в Смоллгейт, все ехали, твёрдо зная конечную точку своего пути. И их удивление было совсем не радостным.
Ещё меньше они обрадовались, когда поняли, что не могут уехать – все дороги возвращали их обратно.
- Я ничего не понимаю. Мы двигались согласно карте, мы не могли сюда попасть...
- Уилл! Мы немедленно уезжаем!
- А что, у вас действительно нет ни одного бара? Серьёзно?
- Странный город... Мурашки по коже.
- Уильям! Почему мы снова тут? Пусти, я сяду за руль!
Локк неотрывно смотрел на запруженную людьми улицу. Его молчание заглушало звуки веселья и ругани чужаков.
Джейн сидела как на иголках. До того, как Локк вернулся и, ни слова не говоря, перевернул табличку на двери и закрыл кофейню изнутри, несколько приезжих упорно пытались выспросить у неё, где тут можно промочить глотку. Кофе они не хотели, от чая отказались.
Горожане пытались им объяснить, что вино есть у нескольких владельцев виноградников и тех, кто его любит, но специальных заведений для его распития нет. Что они могут пройти к Усатому дому – миссис Томпсон с удовольствием их накормит. Летом она выставляет столы на улицу, но и сейчас готовит не для себя и своих кошек, а с расчётом на гостей в любом количестве. Это неподалёку – дойдите до конца улицы, поверните направо, там будет бледно-розовый дом с раздвоенной трубой...
Кажется, приезжие оставались недовольными.
- Мистер Локк?..
Он не ответил.
Его неестественное, застывшее молчание вызывало у Джейн желание подкрасться к окну и опустить ставни прямо у него перед лицом.
- Знаешь, о чём он думает? – заговорщически шепнул ей Кей. – Он любит людей, но чужаки ему очень не нравятся, и он пытается разрешить эту дилемму. Ему хочется, чтобы они уехали, и он мог продолжать любить их как вид. И, пожалуй, он думает, что джентльмен в фиолетовой пижаме – ты его не видишь, он заблудился в переулках на другом конце города, – вот он мог бы остаться, и Смоллгейт бы принял его. А остальные пусть уедут. О, а сейчас он подумал нехорошее слово.
- Кей, ты говоришь неправду, - Локк всё так же глядел в окно.
- Ничего подобного! – возмутился Кей. – Слово «таможня» ужасно, ужасно неприлично.

Они заперлись в кофейне. «Чувствуйте себя, как в ковчеге!» - сказал Кей ученикам, а сам пошёл тормошить медитирующего над туркой Локка.
- Что готовишь?
- Кофе.
- И как я сам не додумался! Наверное, меня сбили с мысли заготовленные яичные желтки.
- Это стокгольмский рецепт.
Голос Локка был ровный-ровный, как по линейке. Кей решил не сдаваться.
- Надо же... Хотя за те века, что прошли с открытия кофе, я с твоей подачи попробовал все его виды. Уже ничем не удивишь.
- Ты не пробовал кофе с кровью, но я бы тебе его и не подал. Сто лет назад – возможно, тысячу лет назад – определённо. Но не сейчас.
- Всё так плохо? – протянул Кей, старательно огорчаясь.
- Нет. Но не подал бы.
- Мистер Кей, - Томми подёргал учителя за рукав. - А что за кофе с кровью?
- О, - Кей расплылся в мечтательной улыбке. – Это единственное предложение руки и сердца, доступное таким, как мы.
- Ух ты!
- Кей, ты не мог бы принести мне ром из погреба? – спросил Локк, и Кей, отсалютовав, утащил с собой Томми.
Джейн тщательно разгладила на коленях юбку. Мысль, что она выглядит безукоризненно, всегда её очень поддерживала.
- А что означает кофе с кровью? – спросила она, не слишком доверяя Кею.
- Смерть, - просто ответил Локк. Он явно был не настроен продолжать беседу.
- Можно было и не спрашивать, - вздохнула Джейн, наблюдая, как он снимает турку с огня и уходит.

В белом доме у кладбища каждая вещь обожала своё место, и это чувствовалось. В этом был весь Локк.
Во всех комнатах и коридорах стены были заставлены книжными шкафами. Помимо томов с золотым тиснением встречались там свитки, глиняные дощечки и даже пара вырубленных из камня плит.
Их количество подавляло и заставляло мироздание потрескивать. Все они определённо не могли поместиться здесь.
Только в кабинете была полка, занятая не книгами. На ней царили шкатулки – ещё одна страсть хозяина дома. Музыкальные – с балеринкой, тонкой и изящной, словно секундная стрелка, – или молчаливые, хранящие свои секреты. Были там и подаренные Кеем – некоторые начинали фальшиво распевать, другие метили в лицо открывающему их перчаткой на пружине, а иные были просто красивыми. Особенно Локк любил ту, которая вообще не предназначалась для того, чтоб быть открытой.
И только одна размещалась не на полке, а на столе. Чёрная с серебром, с узором, похожим на изморозь по стеклу. Из замочной скважины всегда торчал наполовину повёрнутый ключ.
Локк опустился в кресло, мельком проверил, всё ли в порядке – трость, носовой платок, бумаги на столе – и придвинул к себе эту шкатулку. Ключ повернулся бесшумно, бесшумно исчез и Локк.

- Чёрт, забыл ключи.
Воровато оглянувшись на тёмный коридор, Кей подмигнул Томми и коснулся замочной скважины указательным пальцем.
Замок щёлкнул, дверь открылась.
- Не говори Локку, что я так делаю, ладно? – шепнул Кей, спускаясь по лестнице.
Погреб дышал холодом и сыростью.
- Конечно. А почему?
Кей помолчал в темноте. Томми не слышал даже его дыхания – и тут задумался, слышал ли он хоть когда-нибудь, чтоб Кей дышал.
Выходило, что либо не слышал, либо не обращал внимания. И было бы приятней оказаться невнимательным.
- Ты ведь знаешь, - наконец, заговорила тёмная фигура, в которой так легко было не узнать весельчака Кея, - что у Локка ржавеет правая нога?
Томми опешил. Ему хотелось зажечь свечи. Или убежать. Или убежать со свечой.
- Ну... я видел, что он прихрамывает. Ржавеет?
- Именно. Он потратил много сил, когда закрывал наш город. От всех возможных бед. Щёлк-щёлк замком – он это может, не зря он зовётся Локк.
«Щёлк-щёлк» он произнёс как-то очень сухо и отчётливо. Так, наверное, клацают зубы выбеленного скелета – смешно и страшно.
- И я не часто распоряжаюсь чужими ногами, - продолжил он, - но я видел, что творится в остальном мире. Повторись всё снова, я бы сказал: «Закрывай, Локк, закрывай к чертям». Хотя он меня не спрашивал тогда, сразу сделал. Он такой, просто взял – и...
Кей замер, позволяя собственным словам проникнуть в сознание.
Через две секунды совершенно сбитый с толку Томми остался один в темноте. В ушах у него звенело от свиста Кея в ключ.

На этот раз Джонсон проводил время в чуть более приличном заведении, но даже там было шумней и грязней, чем во всём Смоллгейте разом. Локк там смотрелся более чем неуместно. Слишком спокойный, слишком отстранённый, слишком внутренне старый для этого сиюминутного вертепа, который из свалки произошёл и завтра ею же станет.
- И что ты собираешься делать? – спросил Кей, подсаживаясь к нему. – Я спрашиваю не из желания расстроить твои планы, мне, по сути, важнее наши вечера в гармонии, чем жизнь какого-то забулдыги. Мне просто интересно, что пришло в эту седоватую голову, которую я так нежно обожаю.
- Я заберу его душу. Тело либо упадёт бездыханным, либо наиболее быстрым способом прервёт существование само. Если призрак явится, Линда перестанет так звать, и всё наладится.
- И все будут счастливы, кроме одного мёртвого человека. Отлично. Но почему? Зачем? Наш общий знакомый психотерапевт – двадцать второй год, сердечный приступ, карамелька в гроб, помнишь? – говорил: «Лучше озвучить то, что вас переполняет». Валяй, озвучивай.
Локк поднял абсолютно спокойные глаза. Упёрся взглядом, как ладонью.
- Это наш город, - сказал он.
- Никто и не спорит, дружище. Я тебя уверяю, всё в скором времени разрешится.
Джонсон был неприятным человеком и при жизни. Но после собственных похорон он играл в карты, даже проигрывал – и сейчас стягивал засаленный жилет. Кей подумал, что его упрямство иногда принимает странные формы.
- Всё в скором времени разрешится, - согласился Локк.
- Вот как. Понятно. Тогда я закажу кофе. Он здесь намного хуже, чем у тебя?
- В незначительной степени, - Локк произнёс это самым вежливым тоном, но, оторвавшись от наблюдения за будущим трупом, одним взглядом сказал Кею: «Намного, намного хуже».
Кей попытался привлечь внимание официантки, но это было сложно даже для более реальных посетителей, которые в итоге прибегали к крику и стуку кружек о столы.
Вместо официантки возле Кея с Локком появилась лодка, в которой сидел Ферри-паромщик. Кей поднял очки на лоб.
- Неужели? Местное пойло настолько опасно, что ты пришёл предупредить меня и спасти от верной гибели?
Ферри пожал плечами, явно не понимая и не желая вникать в то, о чём с ним говорят.
- Конфета, - сказал он и протянул широкую, как длань смерти, ладонь. На ней лежала та самая грильяжинка, которая была закопана в пустом гробу Джонсона. – Души нет – конфету съесть не могу. Ждал, пробовал – не могу. Заберите.
Кей хмыкнул и взял конфету.
Один из местных завсегдатаев запнулся о невидимую для него янтарную лодку и растянулся на грязном полу. Под внимательными взглядами трёх пар глаз Джонсон помог ему подняться, попутно обчистив бумажник и срезав пару пуговиц с одежды.
Он был нахален, ловок и безнаказан. Он скалился улыбкой много курящей пираньи и пил задарма. Он должен был быть мёртв.
Джонсон оказался совсем рядом с ними. Локк несколько раз сжал кулаки, разминая пальцы. Ферри смотрел на него дольше, чем на что-либо, хоть и моргал часто, будто длительный взгляд жёг ему глаза. Кей подбросил конфету и не успел её поймать.
Её поймал Джонсон. Ухмыльнулся в пустоту своей удаче и чьей-то оплошности. Развернул обёртку. И закинул конфету в рот.
- Апорт!.. – только и успел сказать Кей.
Джонсон сделал несколько шагов и несколько жевательных движений. Сглотнул. Улыбнулся снова.
Улыбка неуловимо быстро превратилась в гримасу. Джонсон схватился за горло, закашлялся. И упал бы, не подхвати его Ферри-паромщик.
- Пугающе оригинальный способ доставки этой конфеты обратно к тебе, да, Ферри? – покачал головой Кей, наблюдая последние подёргивания Энди Джонсона.
- Я полагаю, дискуссия о приемлемости убийства завершена? – спросил Локк.
- Ага. Ввиду самоубийства предмета обсуждения. Кажется, мы только что наблюдали ту необъяснимую череду случайностей, что зовётся судьбой.

Джейн не подозревала, что может быть такой завороженной, увлечённой, что способна забыть о приличиях и ходе времени. В кабинет Локка она прокралась без спросу, но уже не помнила об этом. В открытой шкатулке на столе она видела целый зал какого-то питейного заведения.
Джейн знала, кто такой мистер Джонсон. Знала, из-за чего происходили все странности последних дней – пришествие призраков, исчезновение Майкла, наплыв людей. И она не могла оторваться от разворачивающейся перед ней сцены.
Она еле успела посторониться, когда Локк в шкатулке стал стремительно увеличиваться, приближаясь.
- Ты всё видела? – спросил он, едва оказавшись в комнате.
Джейн кивнула.
Локк аккуратно закрыл шкатулку и подвинул её на положенное место. В его движениях сквозила отточенность хирурга или каллиграфа.
- Хочешь понять, что произошло?
Джейн кивнула. Она не была уверена в том, что голос не подведёт её.
- Грильяж, - сказал Локк. – Он содержит орехи. А у Джонсона была аллергия.
- И вы знали?!
- Именно я выбираю, какую конфету класть в гроб. Таков ритуал. Да, я знал. Только не говори об этом никому.
Джейн вспомнила о том, как тих и ненавязчиво заботлив был её учитель всё это время. Как они с Кеем спасали её от призраков – не её лично, скорее, кофейню и весь город, но и её в том числе. Как они, не раздумывая, принялись вытаскивать Майкла, хотя и рисковали. Пожалуй, в школе было бы не так интересно, решила она и изобразила застёгивание рта на молнию.
- Никому, сэр. Не зря же я ученица Замка.

Люди уезжали.
Первыми – те, кто отчаянно торопился к своим заключённым в ежедневники и органайзеры жизням. Позже – те, кто был достаточно наблюдательным и заметил: сердитые, не выходившие из своих машин люди, что не оставляли попыток уехать, исчезли. После них – гуляки, которые ехали на отдых и в какой-то степени его получили. Они опомнились только тогда, когда Кей начал ходить с транспарантом: «Уважаемые приезжие, счастливого пути!»
Самым последними город покинули те, кому понравилась атмосфера Смоллгейта, его самодостаточность и старомодность. Они подумывали вернуться позже.
Джентльмен в фиолетовой пижаме, столь полюбившийся Кею и Локку, остался в городе. Чего ещё можно было ожидать от человека, который весь день проводил за рулём, покрывая сотни километров, а ночью переодевался в пижаму – и ехал дальше. Горожане подарили ему карту Смоллгейта, три ночных колпака и земельный участок.
«Живой привратник» снова был полон народу. В один из ничем не примечательных – и восхитительных – вечеров в нём появился призрак Энди Джонсона. И Линда звонким, фарфоровым голосом объявила, что уходит от него. Кей только и мог, что тихо застонать в свой цилиндр: «И всё было ради этого?!»
Город тихо скатывался в зиму. Над кладбищем витал дух ожидания.

Локк вошёл в свой кабинет. Замер на пороге и постоял две секунды. Развернулся и вышел.
По дороге к похоронной конторе он шёл быстрее обычного и даже почти не хромал.
- Я не могу находиться в том доме, - сказал он, едва открылась дверь.
- А, привет, загадочное стечение обстоятельств, - усмехнулся Кей, - юная дева всё-таки разгребла тот твой книжный бардак, на который так жаловалась?
- Бардак? – переспросил Локк. – У меня? У меня все книги были рассортированы по году издания. Были.
- Да-да, она говорила, что несколько экземпляров одной книги могут стоять не то что на разных полках – в разных шкафах. Она расставила всё по авторам?
- Да, - выдохнул Локк. – Совершенно неразумный метод сортировки.
- Что, все твои книги?
- Нет. Только на полках в кабинете.
- Титанический труд, - присвистнул Кей. - Я думал её остановить, но потом вспомнил, как ты отправился в Холлвэй без меня, и решил: перемены тебе не помешают. Заходи-заходи, посидим, сделаешь мне массаж, успокоишься.
- Ты хотел сказать: «Я сделаю тебе массаж»?
- Ну зачем я буду тебя обманывать?
Спустя несколько минут они пили душистый чай. Кей со вкусом крошил печенье в блюдце и пофыркивал от пара. Локк медленно оттаивал, ещё переживая за свою библиотеку.
- Слушай, - сказал Кей. – Я понимаю, аллергия, орехи, всё такое. Но что бы ты сделал, если бы уцелела какая-нибудь другая конфета?
- Что? – удивился Локк.
- Эээ... То есть, ты не видел, что отрок съел все похоронные конфеты, кроме грильяжа?
- Подожди... Ты хочешь сказать, что... Он съел все конфеты?
- Угу. И я стоял уговаривал твою спину, чтоб был грильяж, и она послушала. Она вообще у тебя сговорчивая...
Локк потёр переносицу.
- Кажется, опять имела место наша любимая патовая ситуация. Я действовал сам, но судьба в лице Томаса тоже не стояла в стороне.

В течение всего вечера Кей старательно отвлекал Локка, а тот, прекрасно всё чувствуя, позволял себя отвлечь. И, к обоюдному удовольствию, позабыл свою трость, прислонённую к ножке стола в начале чаепития.
Вернувшись к себе, он только-только снял пальто, как в дверь постучались. На пороге стоял Кей.
- Ты забыл кое-что, исполняющее обязанности твоей ноги, - объявил он.
Естественно, Локк напоил его чаем. И, естественно, прощаясь, Кей оставил у него свой зонт.
Поглаживая рукоять-мангуста между ушей, Локк прошёлся по усыпанной листьями дорожке. Те расползались с той неохотой, которая свойственна пришедшим на спектакль и уже усевшимся зрителям, когда мимо них к своему месту пробирается опоздавший. Он шёл и думал о незыблемости негласных ритуалов – как похоронных, так и...
Стучать не было необходимости, Кей стоял на пороге.
- Ты забыл кое-что, исполняющее обязанности твоего домашнего животного, - сказал Локк.
Помолчал, глядя в светлые глаза, с которых сползли очки. И добавил:
- Тебе тоже кажется, что в нашем возрасте нелепо просто попросить остаться на ночь?
- Не столько нелепо, сколько слишком просто, - Кей посмотрел на небо. – Поздно уже для обратной дороги мимо кладбища. Оставайся.
Он за локоть затащил улыбающегося Локка в дом.
Дверь закрылась. В конце концов, двери для того и существуют – чтобы открываться и закрываться.