Истории Битвы

Глава 1

Затишье перед бурей

Хогвартс – мой дом.

Почти целый год это дом для очень многих, и учеников и преподавателей, но я не принадлежу ни к тем, ни к другим.

Я надзираю за своими владениями, которые принадлежат только мне, и больше никто не имеет права здесь распоряжаться. Даже старый добрый Альбус в этой части замка вёл себя иначе. Разумеется, он был директором, но здесь командовала только я. Он иногда возражал, иногда спорил, особенно когда дело касалось Гарри Поттера, но в итоге всегда уступал мне. Потому что здесь всё под моим контролем, здесь я матрона.

Я пристально осматриваю палату, убеждаясь, что всё в порядке. В Больничном Крыле пусто, все кровати заправлены. Они, как и я, в ожидании неизбежного. Два моих бывших пациента, второкурсник Уэйнрайт с тонзиллитом и третьекурсник Картер, пострадавший от наказаний Кэрроу (надеюсь, последний), отправлены домой.

Минерва Макгонагалл помогла мне сменить бельё на этих двух срочно освобождённых кроватях. Работая, мы смотрели, как уходит хромающий Картер, поддерживаемый своей всхлипывающей сестрой-первокурсницей.

– Кэрроу в подземелье. Закованы в те же цепи, в которых держали Картера, – ответила Минерва на незаданный вопрос, помогая мне заправлять чистую простынь на бывшую кровать Картера.

Я не спрашивала, потому что не хотела знать, где они. Я дала клятву: “лечи всех подряд, не навреди”, но боюсь, что нарушила бы её, если бы мне пришлось иметь дело с этими двумя чудовищами. Что бы я сделала, если бы сюда принесли израненного и умирающего Амикуса Кэрроу? Я не знаю.

Поначалу, когда я протестовала против использования Кэрроу обоих Непростительных заклятий и физического насилия, директор соглашался со мной. Признаться честно (хотя и не знаю, зачем мне это), Снейп пытался сдерживать Кэрроу множество раз в течение первых двух семестров. В этом семестре, однако, Кэрроу Снейпа просто игнорировали.

Я сверяюсь с последней записью в моём журнале: “Дэниэл Картер, 13 лет. 30 апреля подвергнут заклятию Круциатус Амикусом и Алекто Кэрроу; также наблюдаются глубокая рана на ноге, причинённая Сектумсемпрой; остаточные рубцы и двигательная дисфункция”. Вот что записано в моём журнале, подписано мной и деканами всех четырёх факультетов. Мы не можем всё это прекратить, но и уйти не можем тоже, потому что Мерлин знает, что случилось бы с детьми, если бы мы позволили себе это, но я, по крайней мере, фиксирую всё. Если мы победим… нет, когда мы победим, потому что мы должны… у меня есть отчёты о каждом подлом поступке, совершённом Кэрроу и бандой головорезов, именуемой “Инквизиторским Отрядом”.

За первый семестр я заполнила в журнале больше страниц, чем за весь прошлый год, а прошлый год отнюдь не был лёгким. Альбус был убит человеком, ставшим теперь нашим директором; и два ученика едва не погибли: один от яда, другая от заклятия. А замешанного в этом мальчика сделали старостой.

– Это тридцать второй ребёнок, которого вы привели ко мне в этом году, и двенадцатый, весь покрытый порезами, – сказала я Амикусу. Он, похоже, совершенно не подозревал, что я составляю отчёты.

– Какое вам дело? – спросил он, когда приволок Картера ко мне. – Это не так, как если бы они были ваши дети, у вас нет никаких детей.

“У вас нет никаких детей”.

Предполагается, что этот человек – преподаватель, но он и пары слов связать не может, не говоря уже о том, чтобы учить. Ясно, что Амикус Кэрроу и понятия не имеет, что значит слово “матрона”. А оно значит, что пока дети находятся в школе, я их мать. У меня сотни детей, и я забочусь о них в меру своих сил. Я утоляю боль, лечу раны и устраняю любые мелкие магические травмы, которые могут получить дети. Минерва это понимает, Кэрроу – нет.

Минерва давно ушла. Она в Большом Зале – готовится защищать свою школу, мою школу, нашу школу.

Двойные двери открываются, и входит Ирма Пинс.

– Добрый вечер, Поппи, – приветствует она меня, улыбаясь сжатыми тонкими губами. – Поскольку маловероятно, что этой ночью библиотека будет пользоваться спросом, я решила предложить тебе свою помощь.

Я вижу тревогу на лице Ирмы. Наш дом вот-вот подвергнется нападению, а никто из нас по сути не умеет сражаться.

– Боюсь, она мне понадобится, – признаю я. И впервые меня посещает предчувствие. К несчастью, мне доводилось видеть смерти учащихся и прежде. Но сегодня я боюсь, что увижу гораздо больше, чем раньше.

– Я заварю чаю, хорошо? – предлагает Ирма. – Лучше выпьем его сейчас… – она осекается. Никто из нас не может завершить эту фразу. Мы молча договариваемся, что никто не произнесёт слов: “потому что позже у нас может не быть времени”. Таким образом, возможно, мы получим шанс провести спокойную ночь, ничего не делая, лишь попивая чай и сплетничая.

– Ты видела их? – спрашивает Ирма, когда приносит поднос в мой кабинет. – Ты видела их, источник всех проблем и нашу надежду на спасение? Поттера, Уизли и Грейнджер.

– Нет, и надеюсь, что не увижу, – отвечаю я. – Если у меня это выйдет, то это будет первый год на моей памяти, с тех пор как они поступили в Хогвартс, когда ни один из них не попадёт в эту палату.

Ирма сочувственно улыбается моему замечанию, и мы сидим в тишине, прихлёбывая чай и наблюдая за часами на стене. Когда наступает полночь, раздаётся громкий взрыв, и стена замка содрогается. Началось. Если мы потерпим поражение, хотела бы я знать, отнесутся ли Пожиратели Смерти к священной неприкосновенности больничной палаты с должным уважением. Боюсь, ответ известен. Даже штат больницы Святого Мунго подпал под сокращение, потому что почти четверть целителей были магглорождёнными, и их уволили как “непригодных к практике”. Пожиратели Смерти не уважают ничего и никого.

Я встаю и в последний раз проверяю запасы в шкафах: кровевосстанавливающее зелье, костерост; отмечаю галочкой пункт за пунктом в списке.

Первую кровать занимают уже через пятнадцать минут после полуночи. Ирма открывает мой журнал и делает первую запись, пока я хлопочу над Ширли Брэмфитт, шестикурсницей с Рейвенкло. Её треснул дубинкой тролль, и у неё множественные переломы, но ничего такого, с чем бы я не могла справиться.

Такое будет позже.

Глава 2

Галлеон

Я не знаю, почему сохранила его.

Поначалу он был всего лишь напоминанием о моём нелепом увлечении на шестом году обучения в Хогвартсе.

Если быть честной, об одном из моих нелепых увлечений. Мне было шестнадцать, и я была глупа. Сейчас мне девятнадцать, но намного ли я поумнела?

Это был просто знак, печальный символ, память о том, что могло бы быть, но прошлым летом я вновь стала получать послания. Сначала я даже не заметила; галлеон лежал где-то в глубине ящика с бельём, забытый и отвергнутый. Я увидела новое сообщение, когда разбирала вещи перед переездом на новую квартиру.

С тех пор я всегда носила его с собой, ничего не делая, просто время от времени ощущая исходящий от него жар и читая меняющиеся слова. Именно тогда я начала задаваться вопросом, что же всё это значило, и кому были адресованы эти таинственные сообщения. Некоторые явно исходили из школы и были о ней, но не все, далеко не все.

Я работаю в Отделе по связям с магглами; это тяжёлый и недооценённый труд. Я вижу те несчастья, которые мы им приносим, и моя работа заключается в том, чтобы заметать следы, потому что даже самые слепые дураки в Министерстве понимают, что нарушение Международного статута секретности – не самая блестящая идея. Наши соседи пока не вмешиваются – только пока – но они обязательно сделают это, если мы нарушим международный закон. Некоторые, я уверена, просто ждут окончания этой войны. И если случится так, что магглоненавистники победят, интересно, как много присоединится к лидерам “Британского эксперимента”, а как много будет сражаться на другой стороне баррикад. Эта, пока только исключительно национальная проблема может охватить весь мир. Мы не можем позволить этому случиться.

В декабре они пришли за моей мамой. Дела были настолько плохи, как на работе, так и дома у моих родителей, что я больше не могла оставаться в стороне от всего происходящего. Я решила, что напишу сообщение сама. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, как это сделать. Я преуспела за неделю до Рождества.

– Как я могу помочь? – написала я.

– Кто это? – пришел ответ в течение часа.

– ЧЧ, – ответила я, не желая выдавать слишком много информации, прежде чем не узнаю, с кем говорю.

– ЧЧ: “линия Виктория север полдень”.

В полдень следующего дня я стояла на платформе северного направления станции метро Виктория. На мне был мой лучший маггловский деловой костюм, и я старалась слиться с толпой, что было нетрудно, потому что моя мать была магглорождённой (или просто “маггл”, согласно её новой министерской классификации). Она добровольно отдала свою волшебную палочку с тем, чтобы защитить меня и папу, и дедушка заплатил огромный штраф, спасая её от Азкабана.

Я стояла на платформе, нервничая и не зная чего ожидать, но точно не ожидала того, что затем произошло. Кто-то, чьего лица я не смогла разглядеть, схватил меня за руку, и мы аппарировали на открытый холм. Вокруг меня носилось несколько снежинок; тоскливо завывал ветер. Я поёжилась и споткнулась – костюм из тонкой ткани нисколько не защищал от холода, а высокие каблуки тут же увязли в траве.

Я обернулась и наконец рассмотрела своего похитителя. Им оказалась одна из гриффиндорских охотников, Кэти. Её волшебная палочка была направлена прямо на меня. Я была окружена четырьмя людьми, все в Защитных мантиях и Шляпах-невидимках, и они тоже держали меня на прицеле.

– Где мы? – спросила я.

– Северный склон Скиддоу, если хочешь знать, и даже не пытайся аппарировать, ты всё равно не сможешь, – ответила Кэти. Название холма она произнесла как “Скиддер”.

Я понимающе кивнула, хотя мне это ни о чём не говорило. Уже позже я узнала, что была в графстве Камбрия. Там было холодно, ветрено и сыро.

– Извини, что пришлось так поступить, – сказала Кэти, – но мы должны быть уверены, что ты та, за кого себя выдаёшь. Докажи это.

– Доказать что?

– Что ты действительно Чо Чанг, а не кто-то, укравший галлеон и принявший оборотное зелье, – произнёс незнакомый мне низкий мужской голос. То, что я не могла видеть голов окружающих меня людей, делало всю ситуацию ещё более нереальной. Товары из “Всевозможных волшебных вредилок” используются для маскировки! Было в этом что-то ироничное.

– Как? – спросила я.

Кэти закатила глаза, и я вдруг вспомнила наши занятия в ОД.

– Мой патронус – лебедь. Нас научил этому заклинанию Гарри, и я никогда больше им не пользовалась, поэтому только члены ОД могут знать об этом, – сказала я, подавляя дрожь.

Это было уже кое-что. Конечно же, Кэти засыпала меня ещё кучей вопросов, но когда они наконец убедились в том, что я – это я, мне дали первое задание.

Недоставало одного галлеона, и они хотели, чтобы я забрала его. Он принадлежал Мариэтте Эджком.

Я пыталась убедить их в том, что Мариэтта мой друг и ни за что нас не предаст, но Кэти, естественно, мне не поверила.

***

Этим же вечером я зашла к Мариэтте в гости. Фурункулы на её лице со временем побледнели, но если знать куда смотреть, были всё ещё заметны даже под слоем макияжа.

Целый час мы болтали и сплетничали, как две старинные подруги. Наконец я задала вопрос.

– Мариэтта, ты помнишь тот галлеон, который получил каждый из нас, когда вступил в ОД?

Её рука инстинктивно потянулась к лицу, и я поняла, что начало разговора было не слишком удачным. Она в изумлении посмотрела на меня.

– Зачем тебе это? – спросила она. Было ощущение, будто где-то настежь отворили дверь. Вся теплота, что была между нами, уступила место ледяной отчуждённости. Стало даже холодней, чем на том продуваемом всеми ветрами холме.

– Он всё ещё у тебя? – спросила я.

– Как будто мне есть смысл его хранить, – ответила она, внезапно становясь откровенно враждебной. И я задумалась, а вдруг Кэти действительно была права? Мариэтта уже однажды предала нас всех, и меня в том числе… Я встала на её защиту тогда, но ведь она была моим другом и донесла на нас Амбридж за моей спиной. Я не была уверена, что мне говорить или делать дальше. Я должна иметь в виду, что в этот раз не будет никаких школьных наказаний.

– Я хочу, чтобы ты отдала его мне, – внезапно на меня снизошло озарение. – То заклятье, что использовала Грейнджер, оно всё ещё действует, поэтому на твоём месте я бы не стала мне лгать, – предупредила я её, по возможности стараясь, чтобы мой голос звучал дружелюбно; однако, посмотрев на её лицо, поняла, что того доверия, что существовало между нами, больше нет, и, скорее всего, уже не будет.

– Они пользуются им.

Это был не вопрос, а утверждение. Она знала, она читала все эти сообщения. Я кивнула.

– Ты же никому не говорила, правда?

Она отрицательно покачала головой и снова коснулась своего лица.

– Тогда не могла бы ты его принести? Пожалуйста.

Она не ответила, просто молча встала из-за стола, взяла свою сумку, открыла её и швырнула галлеон мне в лицо. Он попал куда-то под левым глазом. Я не ожидала такой агрессии с её стороны и даже не шевельнулась, чтобы попробовать его поймать; неудивительно, что ни одна команда не захотела брать меня к себе ловцом. Чувствуя, как мои глаза наливаются слезами, я подняла галлеон, тот самый, за которым меня послали; на нём было сообщение о встрече ОД.

– Уходи, – сказала Мариэтта, – и не возвращайся.

Больше я её не видела. Она даже не прислала мне поздравительную открытку на Рождество.

***

Уже четыре месяца как я работаю в Сопротивлении. Я делаю всё, что мне позволяет моя низкооплачиваемая работа в Министерстве. С помощью зачарованных галлеонов и подставок для пивных кружек, использовать которые придумала одна из членов ОД, светловолосая барменша, мы с моими друзьями замышляем и претворяем в жизнь различные акции протеста.

Иногда это нечто крупномасштабное, как организация побега всех этих магглорождённых в Кардиффе. Иногда что-то маленькое, как высмеивающие Волдеморта граффити. Изобретённые близнецами Уизли “бомбы правды”, меняющие в фразе “Нежелательное лицо №1” слово “нежелательное” на “желанное”, с завершающим штрихом в виде розового сердца вокруг его лица. Это обычные, магически управляемые шары с краской, которые мы (и я в том числе) проносим с собой в Министерство. Кто-то сумел подбросить один такой в кабинет Амбридж на прошлой неделе. Она была в ярости; но, если честно, она сама виновата, что придумала для Гарри такое нелепое прозвище. Хотя я не уверена, что предложенная близнецами альтернатива понравится ему больше.

Благодаря этому галлеону с Рождества я побывала в местах, о которых раньше даже не могла подумать. Из-за него все эти несколько месяцев я находилась в постоянной опасности, и сейчас он снова втягивает меня в гущу событий. Я смотрю на всё ещё тёплую золотую монету в своей ладони; надпись гласит: “Он в Хогвартсе. Будет битва. Кабанья Голова”. Это от Невилла Лонгботтома, наверное, ещё даже меньшего героя, чем я. Нет никаких сомнений, кто этот загадочный “он”; неуловимый Гарри Поттер в конце концов появился. Я мысленно концентрируюсь на грязном пабе, где мы все впервые встретились, и аппарирую. Когда я прибываю, бар пуст.

– Наверх, – говорит бармен, указывая большим пальцем через плечо. Я поднимаюсь по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть Ли Джордана, пролезающего в дыру за портретом. Сзади уже слышны шаги, поэтому я тороплюсь воспользоваться этим странным секретным лазом, чтобы попасть в свою старую школу.

– Я получила сообщение, – говорю я, обращаясь ко всем присутствующим. Гарри, кажется, удивлён. Он выглядит измученным и тощим, а также старше своих лет. Но при этом всё равно остается привлекательным.

Джинни Уизли наблюдает за мной. Они с Гарри встречались в прошлом году на протяжении нескольких недель, но расстались, когда был убит профессор Дамблдор. Частые смены настроения и подчас ослиное упрямство не всякому по плечу, но мне кажется, я могла бы с этим мириться. Я вижу Майкла с друзьями и подсаживаюсь к ним, прислушиваясь к их разговору.

Гарри разыскивает что-то, что поможет ему победить Волдеморта, но не говорит, что именно. Все немного растеряны, но Гарри, как обычно, с обеих сторон окружен Роном и Гермионой, и Рон, кажется, даёт ему какой-то совет. По неизвестной нам причине Гарри интересуется диадемой Ровены Рейвенкло. Луна Лавгуд, как обычно, пускается в причудливые рассуждения, пока Майкл не затыкает её. Я вызываюсь показать Гарри нашу общую гостиную и уже встаю, когда вмешивается Джинни, настаивая, чтобы это сделала Луна.

“Он не твоя собственность, Джинни – вы расстались”, – думаю я. Но Гарри с готовностью принимает помощь Луны, поэтому я сажусь обратно, стараясь не выдать своего разочарования. Мне так хотелось, чтобы он увидел, насколько я изменилась. Но, судя по всему, ему гораздо приятнее находиться рядом с Луной Лавгуд, чем с Чо Чанг.




Глава 3

Как здорово вернуться

Я решила, что “плохо” – слово нехорошее.

Я размышляю над различными значениями этого слова, пока бегу в Большой Зал, держа за руку Дина Томаса. “Плохо” – нечто слишком неопределённое; оно подразумевает слишком многое. Вот почему плохо – это не хорошо.

Несколько лет назад Гарри сказал мне, что люди, которые прятали мои вещи – плохие. Его формулировка была не совсем точной.

Вот, например, еда может испортиться.

Люди тоже могут испортиться, но они не гниют, не разлагаются и не воняют, когда они плохие.

Я вспоминаю эту странную стычку в Башне Рейвенкло всего несколько минут назад. Осознаю, что моя последняя мысль тоже была неточной. Алекто и Амикус Кэрроу плохие, и они пахнут плохо. Значит, некоторые плохие люди плохо пахнут, а некоторые нет. Интересно, почему?

Мир – очень сложное, но, в то же время, прекрасное место. Даже плохие запахи служат определённой цели. Если еда плохо пахнет, значит, не стоит её есть, сказал мне папа однажды, когда меня рвало. Папа обычно даёт очень хорошие советы, хотя, кажется, даже папа может поступать плохо.

То, что он хотел обменять меня на Гарри, было ли это хорошо или плохо? Он хотел освободить меня – и это хорошо, но Гарри наверняка бы погиб – и это плохо. Мир - определённо очень сложное место.

Зло – хорошее слово, когда его употребляют правильно. Я решаю поразмышлять над словом “зло”.

По моему опыту, большинству людей нравится быть живыми, и, очевидно, они не хотят быть мёртвыми.

Если большинству людей нравится быть живыми, значит, отбирать этот дар у них – неправильно. Это, я думаю, является злом. Никто, с кем я обсуждала данный вопрос, не возражал против этого. Все верят, что убийца, умышленно отнимающий жизнь – зло.

Некоторые люди, однако, полагают, что иногда правосудие может послужить оправданием для того, чтобы отнять жизнь. После долгих размышлений, я решаю, что не согласна с этим. Умышленное убийство, и неважно кого – это неправильно, это – злодеяние. Я – волшебница, а значит, могу помешать людям совершать злые поступки, сама не причиняя зла.

Волдеморт убивает; он – зло, как и множество его последователей. Большинство людей боится Волдеморта. Интересно, думает ли он, что это хорошо, поскольку это совсем не так. Я провела несколько месяцев в Малфой Мэнор. Драко Малфой и его родители до ужаса боятся Волдеморта, как и мистер Олливандер. Боится почти каждый. Люди делают всё, чего желает Волдеморт, потому что они боятся того, что случится с ними, если они не сделают.

Никто не любит Волдеморта, у него нет друзей. Должно быть, он очень одинок. Он думает, что страха достаточно, чтобы контролировать людей. Иногда – да, но рано или поздно это перестанет работать.

Запуганные создания сбиваются в стада для защиты, потому что во множестве – сила. Иногда стада обращаются в паническое бегство, и когда это случается, даже крупных хищников втаптывают в землю. Думаю, именно это сейчас и происходит, и, наверняка, Волдеморт не осознаёт этого. Наше стадо не должно быть сильнее чем его, оно просто должно быть больше. Оно постоянно растёт, потому что Волдеморт пугает всё больше и больше людей. Он поступает очень глупо, заставляя бояться себя столь многих.

Я знаю, что люди называют меня Чокнутой Лунатичкой Луной, и думают, будто бы я безвредна. Никто не боится меня, а надо бы. Они должны помнить, что морщерогий кизляк безвреден, пока его дом или семья не окажутся под угрозой. Они должны помнить, что Хогвартс – мой дом, и это действительно здорово – вернуться сюда, и я буду защищать это место. Они должны помнить, что здесь моя семья, мои друзья, что почти все, кого я люблю, – здесь.

Я знаю, каково это, быть в плену у плохих людей. Я провела несколько недель в той камере, вспоминая всё, чему Гарри научил нас. Я знаю на что я способна, и знаю, что люди должны бояться меня. Я очень рада, что это не так, потому что тогда у меня не будет друзей, и я буду одинока. Мне не нравится быть одинокой.

Никто не боится Гарри, вообще. А Гарри Поттера бояться стоит. Я видела его разным: грустным, счастливым, рассерженным, – и знаю, что он не сдастся. Волдеморт пытался добраться до Гарри на протяжении семи лет, но каждый раз оказывался побеждённым, и каждый раз Гарри становился сильнее. Это урок, который следовало бы выучить, и мне интересно, почему Волдеморт не сделал этого. Люди говорят, что Волдеморт очень могущественный волшебник. Но он также очень бестолковый; он не понимает людей: Волдеморт требует, чтобы его приверженцы сражались.

Гарри спас меня из подземелья, потому что хотел, чтобы его друзья были в безопасности. Пожиратели Смерти здесь, потому что им это приказано. Мы здесь, потому что хотим этого, и потому что Гарри наш друг, и потому что мы все боялись Лорда Волдеморта.

Я осознаю, что цеплялась за Дина всё крепче и крепче. Когда мы добегаем до Большого Зала, я отпускаю его руку, а он – мою. Затем Дин присоединяется к своим приятелям гриффиндорцам, и, кажется, все рады его видеть. Я занимаю своё место рядом с рейвенкловцами – они скорее удивлены, чем обрадованы. Один из них, мальчик по имени Найджел, спрашивает меня, что я здесь делаю.

Это крайне неопределённый вопрос.

Я раздумываю, не сказать ли ему, что я ищу рационалистическое объяснение своей философии зла, ведь это наиболее верный ответ. Но, думаю, это не то, что он хотел бы услышать.

– Я здесь, чтобы помочь своему другу Гарри, – отвечаю я. – Мы собираемся сражаться с Волдемортом, потому что он злой.

– Лунатичка ничуть не изменилась, – фыркает Найджел.

– А ты всё так же убийственно честен, – говорит Терри Бут глубоким хриплым голосом. У Терри чёрные волосы и большие уши, и Джинни говорит, что его лицо выглядит так, будто бы он в детстве врезался в стену на большой скорости. Описание Джинни до странности точно. Терри очень высокий и широкий, и он возвышается над Найджелом.

Найджел смотрит на большого возвышающегося Терри и садится, ни говоря ни слова.

– Хороший ответ, Луна, – говорит Терри, подмигивая мне.

Интересно было бы спросить у Терри, каково это – иметь возможность возвышаться над другими. Я возвышаться не могу, слишком мала для этого. Но сейчас не время, так как слово берёт профессор Макгонагалл.

Она очень умная женщина, и заслуживает моего полного внимания.

Глава 4

Глазами Протеро

Он мне правда очень понравился.

Высокого роста, с тёмными взлохмаченными волосами, широкоплечий. Как и я, в чёрной майке, только у него на груди ухмыляющийся белый череп, а у меня – старое фото Сьюзи Сью на самом взлёте её карьеры. Я любуюсь татуировкой в виде замысловатых кельтских узоров у него на предплечье. Теперь его очередь оценить мою.

– Клёвый дракон! – кричит он, чтобы я могла услышать его сквозь тяжёлую музыку.

– Это гебридский чёрный, – отвечаю я, зная, что ему невдомёк тот факт, что дракон на моей правой руке, от клыков на запястье до кончика хвоста у лопатки, был сделан по фотографии. Он в восхищении поглаживает мою руку, а затем обнимает меня за талию, – бинго! – ночь обещает быть жаркой.

Патронус-рысь прибывает как раз в этот момент.

– Поттер в Хогвартсе. Змеелицый уже в пути. Поттеровский Дозор созывает людей. Наши агенты занимаются каминной сетью. Место сбора – Котёл. Немедленно!

Надо отдать Кингсли Шеклболту должное: максимум информации всего в нескольких предложениях. Но, чёрт побери, он всегда так не вовремя! Я оглядываюсь вокруг. Клуб набит под завязку, но, кажется, никто, кроме моего разинувшего рот поклонника, не заметил говорящую серебряную рысь. Судя по мерцанию, Кингсли послал патронуса всем аврорам, кто сейчас на свободе, а также Ордену Феникса. Дети из ОД наверняка уже знают. На протяжении многих месяцев мы все работаем как одна команда. Министерство (и “Пророк”) называют нас террористами. Однако для большинства людей мы – Сопротивление.

Я смотрю в зеркало позади барной стойки. Чёрный ирокез, с боков голова гладко выбрита (я планирую здесь ещё одну татуировку); на лице слой белой пудры, чёрно-фиолетовая тушь и лиловый блеск для губ. Кроме майки со Сьюзи, на мне ещё юбка ниже колен цвета индиго, чулки в сеточку и ботинки Dr.Martens.

Всё равно, как если бы я повесила на себя табличку “магглорождённая”, но у меня нет времени смывать косметику и переодеваться в мантию.

Мой приятель всё ещё стоит с открытым ртом. Я хватаю его за плечи и страстно целую; он с готовностью отвечает, но я уже отталкиваю его и, с трудом прокладывая себе путь через толпу, добираюсь до дамской комнаты, нахожу там свободную кабинку и аппарирую.

Мерлин его знает, что нас ждёт дальше. Может быть, это последний мужчина, которого я поцеловала в своей жизни, и, скорее всего, для него всё закончится немногим позже, чем для меня.

Чёрт, я ведь даже не спросила его имя или номер телефона.

***

От Чаринг-Кросс-Роуд ведёт узкая аллея, где нет камер видеонаблюдения, и, благодаря антимаггловским чарам, как правило, безлюдно, однако, аппарировав, я вижу двоих молодых людей (даже очень молодых), держащихся друг за друга. Одному на вид примерно шестнадцать-семнадцать лет, он моего роста, вьющиеся каштановые волосы, одет в брюки от Армани (во всяком случае, я так думаю; мне следует уделять больше внимания маггловской моде) и явно дорогую рубашку. Второму, кажется, лет двенадцать, на нем туристические ботинки, выцветшие шорты ниже колен и клетчатая рубашка из тех, что носят любители загородных поездок. При виде меня они отшатываются друг от друга и выхватывают палочки. К счастью, я узнаю того, кто старше.

– Полли Протеро, аврор. Ты помог спрятать моих родителей, Джастин, – обращаюсь я к нему. Он один их тех детей, что называют себя “Отрядом Дамблдора” и магглорождённый, как и я. Вместе с отцом они ищут новое жильё для семей таких же волшебников и волшебниц. Каждый из нас делает всё возможное, чтобы уберечь их от лап этой коровы Амбридж.

У меня не было ирокеза, когда мы виделись в последний раз, но он узнаёт моё тату.

– Я впервые аппарировал в паре, – краснея, объясняет мне Джастин. Я, конечно же, догадалась, но делаю вид, будто бы он меня не убедил, и я застукала их за чем-то неподобающим.

– Ты с ней знаком? – с подозрением спрашивает мальчик помладше. Джастин кивает.

– Полли, это Колин Криви, – с моих губ уже вот-вот готова сорваться ехидная ремарка по поводу его возраста, когда Джастин добавляет: – Ты слышала о нём под именем “Волна”.

Я гляжу на тщедушного мальчишку перед собой с уважением. Возможно, он небольшого роста и далеко не самого атлетического сложения, но это наш лучший специалист по подделке документов. Его талант помог мне (естественно, под влиянием оборотного зелья) несколько раз беспрепятственно проникнуть в Министерство, и, что ещё важнее – так же беспрепятственно выбраться оттуда. Я уже не говорю о том массовом побеге из Кардиффа.

– Я думала, ты старше, – признаюсь я.

– Мне почти семнадцать, – отвечает он. Кто бы мог подумать, а на вид не больше тринадцати, четырнадцати, на худой конец.

– Приятно познакомиться, Кол. Ну что, готовы надрать Пожирателям задницы?

Колин нервно улыбается. Я вижу, что он до смерти напуган, но не собирается отступать.

– Мы нужны Гарри, – говорит он, сжимая в руке золотой галлеон.

Как только мы выходим на Чаринг-Кросс-Роуд, на нас начинают оглядываться. Я думаю, со стороны наше трио выглядит довольно экзотично: я со своим ирокезом, щёголь Джастин и 10-летний мальчишка (почему-то в моём сознании Колин становится только младше). Наверное, даже мантии не вызвали бы такого ажиотажа. Но как только мы переступаем порог “Дырявого Котла”, магглы теряют к нам всякий интерес.

Паб набит до отказа; у входа вяжет добродушного вида маленькая пухлая волшебница средних лет. Я сразу же узнаю её. Это Филиппа Фортескью, первоклассный аврор. Уверена, несмотря на очевидную незаинтересованность в происходящем, она видит всех и вся. Я замечаю, что вместо одной спицы она использует волшебную палочку, и ухмыляюсь. В ответ Филиппа указывает мне подбородком на дюжину волшебников и волшебниц, выстроившихся в очередь у камина.

– У Робардса есть друзья в Центре контроля за сетью летучего пороха, – объясняет мне она. – Все камины, кроме этого, перекрыты.

Робардс – старый ублюдок; мне интересно, кого в Министерстве он сумел привлечь на свою сторону, и как долго они смогут удерживать проход открытым. Я уже собираюсь задать этот вопрос, когда к Джастину подбегает новая молоденькая барменша, Ханна, и целует его.

– Мы – последние из ОД, – говорит она. – Где Деннис?

– Я его оглушил; ему всего пятнадцать, он слишком молод, чтобы сражаться, – отвечает ей Колин. Я вздыхаю: этот малыш думает, что пятнадцать – это “слишком молод”, зато шестнадцать, несомненно, в самый раз. Интересно, кто такой этот Деннис.

Мы становимся в конец очереди, палочки наготове. Кто знает, что нас ждёт с той стороны?

– Значит, вы трое хорошо знаете Поттера? – спрашиваю я.

– Да, – отвечают они хором.

– Он справится?

– Чертовски на это надеюсь, – говорит Колин, – иначе всем магглорождённым крышка. Я согласно киваю.

Мерлин помоги. Вот она я, с войском детей, направляюсь в школу, чтобы сразиться с монстром, которого по слухам может убить только один семнадцатилетний подросток.

Внезапно меня осеняет одна догадка.

– Когда ты в последний раз накладывал заклинание? – спрашиваю я у Колина.

– В прошлом учебном году, десять месяцев назад, – признаётся он. – К счастью, Министерство не отслеживает зельеварение, фотографию и проявление плёнок, иначе от меня не было бы совсем никакого толку.

– Ты в состоянии сражаться?

– Гарри учил нас, – гордо отвечает Колин, выпячивая свою цыплячью грудь.

По его глазам я вижу, он думает, что этого достаточно. Но это не так. Я знаю, что это не так, но не могу заставить себя сказать этим детям со встревоженными лицами правду. Мы не будем пользоваться Непростительными заклятиями. Но они будут. Мы будем оглушать, связывать и брать в плен. Они будут убивать. Я не знаю, кто из нас четверых застанет рассвет.

Затем мы оказываемся в зелёном пламени и выходим уже в Кабаньей Голове, откуда через секретный лаз попадаем в школу.

Там меня замечает Кингсли и жестом подзывает к себе. А ведь он тоже очень привлекательный мужчина, мысленно отмечаю я. Кингсли хмурится, и у меня невольно возникает ощущение, что он владеет легилименцией. Может, попробовать думать о чём-нибудь неприличном?

– Мы должны выяснить, против чего нам предстоит сражаться, – говорит он.

– Против Тёмного Лорда, Змеелицего, Того-кого-нельзя-называть, – отвечаю я, прекрасно понимая, что он вовсе не это имеет в виду. А также я знаю, что никто не собирается отдавать мне приказаний.

– Если хочешь, я могу попробовать это выяснить, – вырывается у меня практически помимо воли. Он кивает.

Вот чёрт, я только что сама вызвалась на смертельно опасное задание. Хотелось бы мне знать, как Кингсли это делает. Он просто смотрит на меня, и ждёт, и каждый чёртов раз я предлагаю ему свою помощь.

Кто-то должен отправиться на разведку, напоминаю я себе, к тому же, в своей группе я была лучшей по Тайному проникновению и выслеживанию. Правда, кроме меня там было всего два человека: Доминик Стрэнг и Растяпа Тонкс.

Я накладываю на себя иллюзионные чары и углубляюсь в окрестности замка.

Всё плохо.

На их стороне великаны, тролли, дементоры и самые мерзкие из негодяев, когда-либо содержавшихся в Азкабане. И во главе этого войска человек, которого, судя по всему, невозможно убить.

На нашей стороне потрёпанные остатки Аврората и разношёрстная толпа из владельцев лавок, офисных служащих, учителей и детей. И мы все здесь, чтобы помочь мальчику, который в этом году должен был закончить Хогвартс.

Так что вряд ли это даже подобие борьбы.

Я брожу около замка где-то с час, или даже больше, и возвращаюсь как раз вовремя, чтобы услышать, как дребезжат стёкла от лживых фраз и угроз, расточаемых Змеелицым.

Кингсли и Макгонагалл, когда я передаю им добытые сведения, заняты тем, что эвакуируют учеников в безопасное место. Безопасное место! Если мы проиграем эту битву, такого просто не будет.

Великого спасителя Поттера нигде не видно. Он “должен кое-что сделать” и, конечно же, “следует указаниям Дамблдора”.

Я не хочу умирать, но если рассудить, разве у меня есть выбор? Я вижу вокруг себя детские лица, напуганные, непреклонные. Макгонагалл была вынуждена разрешить остаться всем, кто достиг совершеннолетия. Они думают, раз им семнадцать, значит, они уже взрослые. Идиоты! Но, по крайней мере, я могу быть уверена, что малыша Колина отправили домой.

Я возвращаюсь за пределы замка и готовлюсь к бою. Кингсли разделяет нас на группы по четыре человека.

Мне достаётся другой аврор, Катберт Клеверли. Заносчивый чистокровка, никогда особенно не любила его. Пока мы пробираемся вглубь, он с гордостью рассказывает, что недавно стал дедом. Он ни разу не видел своего внука, потому что дом его сына находится под наблюдением. Даже чистота крови не гарантирует безопасность, особенно если ты аврор, и особенно в эти дни, когда тёмные волшебники контролируют власть и преследуют нас словно беглых преступников. Это безумие должно наконец закончиться!

В нашей группе ещё двое человек. Я внимательно смотрю на Билла Уизли. Хотя его лицо покрыто шрамами, я каким-то магическим образом всё равно вижу того сногсшибательного молодого человека, в которого была влюблена в пятнадцать лет. Он меня не узнаёт. Вот гад!

Рядом с ним его жена, и она моложе меня. Гад!

Когда глядишь на неё, кажется, что ей положено расчёсывать волосы и полировать ногти, прежде чем лениво откинуться на шезлонг. Вместо этого она здесь, рядом со своим мужем, бледная, решительная и раздражающе красивая. Никто не имеет права быть настолько красивым накануне битвы.

Первыми стали тролли и великаны.

Трудность состоит в том, что большинство заклинаний просто отскакивает от них, поэтому лучший выход из положения – левитировать неизменные дубинку или топор у них из рук и использовать их в своих целях. Авроров на это натаскивают, но большинство волшебников при встрече лицом к лицу с этими существами не настолько сообразительны.

А Билл и Флёр молодцы!

Я так увлечена ими, что пропускаю момент, когда тролль подкрадывается ко мне сзади. Клеверли левитирует вращаемую тем дубинку и резким взмахом отбрасывает её в лицо великану. Это хороший ход. Великан настолько туп, что решает, будто это тролль напал на него. Мы оставляем их драться друг с другом. Я благодарно улыбаюсь своему коллеге, и он улыбается в ответ, когда я слышу чей-то мужской голос, кричащий “Авада Кедавра!”. Откуда-то из темноты появляется яркий зелёный луч и попадает прямо в Клеверли. Его ноги подгибаются и, всё ещё улыбаясь, он падает лицом в грязь.

Я швыряю несколько заклятий туда, где предположительно находится нападавший, а затем бросаюсь к Клеверли и быстро осматриваю его. Мне требуется всего секунда, чтобы понять, что он уже никогда не увидит своего внука. Убийцы нигде не видно, и я понимаю, что здесь, в темноте, я оказалась оторванной от Билла и Флёр.

Вокруг очень темно, но не настолько, чтобы не заметить двух великанов, приближающихся к школе. Двое, скорчившись за развалинами, посылают в них заклинания, но великаны просто отмахиваются от них своими каменными топорами. Какие сообразительные; что же дальше? Великаны начинают вращать топорами в направлении оказавшихся в западне людей, и я магически обрушиваю под ними землю. Они спотыкаются, и их взмахи набирают амплитуду. Двое стремительно бросаются ко мне. Это Тонкс и Колин Криви.

– Здорово, Полли, старина. Спасибо. Ты только что спасла наши задницы, – улыбается мне Тонкс.

– Разве ты не должна быть сейчас дома, с ребёнком? – спрашиваю я, пока мы с помощью наших палочек выхватываем топоры у всё ещё нетвёрдо стоящих на ногах великанов и совершаем попытку контратаки. Колин бросает на меня сердитый взгляд. Очевидно, он решил, что это я о нём.

– Но я также должна быть рядом с мужем, – безыскусно отвечает мне она.

– У Тонкс недавно родился ребёнок, и ты тоже сейчас должен быть дома, Колин, – говорю я. Он только ухмыляется в ответ, швыряя великанам в лицо камни и комья грязи с помощью обыкновенной Вингардиум Левиосы. Это их отвлекает и даёт нам с Тонкс шанс поднять каменные топоры высоко в воздух, а затем обрушить прямо на их уродливые головы. Мой великан валится на стену замка; но тот, которого оглушила Тонкс, падает вперёд, угрожая подмять под себя их с Колином. Я спешно накладываю Защитные чары и выталкиваю обоих с пути огромной бессознательной туши.

– Опять спасла ваши шкуры, – говорю я, и это были мои последние слова, прежде чем мир погрузился в темноту и боль.

***

Я прихожу в себя в больнице Святого Мунго. Услышав мой стон, целительница кидается ко мне.

– Кто победил? – хрипло спрашиваю я.

– Мы победили, Гарри Поттер победил, – отвечает она. Я понимаю, что это был глупый вопрос. Я магглорождённый аврор, и проиграй мы, я была бы в Азкабане или, вероятнее всего, мертва.

– Что произошло?

– Поттер убил Л-лорда В-волдеморта, – она слегка заикается. Это не то, что я хотела узнать. Раз мы выиграли, значит, Волдеморт должен быть мёртв.

– Что случилось со мной? – уточняю я свой предыдущий вопрос.

– В докладе говорится, что оглушённый великан рухнул на стену замка, и часть бойницы упала прямо на вас. Если бы не защитный щит, вы бы умерли на месте. У вас множественные переломы, и поисковый отряд нашёл вас только после того, как закончилась первая битва. Вам сильно повезло, что вы остались живы.

Я улыбаюсь. Я практически совершила самоубийство! Не помню, чтобы я накладывала защитные чары; должно быть, это сделали малыш Колин или Тонкс.

– Колин Криви и Тонкс…чёрт возьми, Люпин – Нимфадора – как там она сейчас себя называет, тоже здесь?

Целительница просматривает список имён и отрицательно качает головой.

– Нет, в больнице их нет, – отвечает она и переворачивает страницу. Я никогда не видела, чтобы с лица так быстро сбегали все краски.

– Оба? – в ужасе спрашиваю я.

– Мне жаль… – всё, что она успевает сказать перед тем, как я начинаю плакать.



Глава 5

Исповедь Августы Лонгботтом

“Лонгботтом (Окенклоф, Ланкашир). Пятнадцатого января, в возрасте 96 лет, в собственном доме, упокоилась с миром Августа (в девичестве Малкин), возлюбленная супруга Нормана (скончался в 1988), и горячо любимая бабушка и прабабушка. Августы будет очень не хватать её внуку Невиллу, Ханне, и её правнукам Флоренс и Норману Лонгботтом”.

Профессор Невилл Лонгботтом (кавалер ордена Мерлина первой степени), декан факультета Гриффиндор, сидя за письменным столом в своём кабинете на чердаке “Дырявого Котла”, перечитал некролог. Затем, открыв деревянную коробку, подписанную просто “бабушка”, осторожно поместил некролог туда. И сосредоточил внимание на двух письмах, лежащих перед ним.

Письмо, написанное позже, Невилл перечитал первым. Оно было датировано всего двумя неделями до смерти бабушки, и было написано не её обычными паучьими каракулями, а чёткими штрихами самопишущего пера Диктант Делюкс, которое он купил ей к Рождеству. Она месяцами жаловалась, что больше не в состоянии как следует держать перо, чтобы писать разборчиво.

“Дорогой Невилл,

Ты стал прекрасным молодым человеком (Невилл улыбнулся слову “молодой” – ему было уже сорок семь, и хотя он не считал себя старым, знал, что его дети так считают) с хорошей женой и двумя замечательными детьми.

Теперь, когда твой отец, мой дорогой Фрэнк, последовал за своей возлюбленной Алисой за Занавес, я чувствую себя слишком уставшей. У меня есть внук и двое правнуков, но вы не нуждаетесь во мне так же, как нуждались мой дорогой Фрэнк и Алиса.

Твоих родителей больше нет, и, в известном смысле, я этому рада. Несмотря на наши визиты за все эти годы, они по-прежнему не узнавали ни тебя, ни твою семью, ни меня. Возможно, теперь самое время выбросить все конфетные фантики, которые дарила тебе Алиса. Но, подозреваю, что ты не сделаешь этого, ведь ты унаследовал сентиментальность, я уверена, от своей матери.

Я никогда не верила в тебя так, как ты того заслуживал, и я прошу у тебя за это прощения. Моя правнучка Флоренс (надеюсь, вы не зовёте её Флосси) и Норман (твой дед был бы благодарен тебе за это имя) – замечательные дети, настоящий дар мне и вам. Ты и они заставляете меня гордиться вами. Мне особенно приятно, что Флоренс решила пойти по стопам твоих родителей (и даже твоим, учитывая те несколько лет), отправившись в Аврорат. Я надеюсь, что мальчик Уизли, с которым она встречается, не отвлекает её от избранной карьеры.

Я переписываю это письмо каждый год, и каждый год задаюсь вопросом: может, это в последний раз? Его содержание не остаётся неизменным. Моя правнучка, с которой впервые я поздравила тебя восемнадцать лет назад, теперь уже совершеннолетняя, а в следующем году, если я доживу до этого времени и перепишу письмо, её брат тоже войдёт во взрослую жизнь.

Я горжусь всеми вами. Вы превзошли всё, на что я смела надеяться, чего могла ожидать и чего я заслужила. Правда, Невилл, твоя карьера аврора была короче, чем мне хотелось бы, но когда я сейчас опять думаю об этом, то понимаю, что за те несколько коротких лет ты достиг столь многого; и я убеждена, что твои родители гордились бы тем, что их сын теперь декан Гриффиндора.

Это ещё больше усложняет мою последнюю задачу. Я должна извиниться за содержание прилагаемого письма. Ты всегда был хорошим и почтительным внуком, и теперь, боюсь, что я вынуждена подвести тебя. Пожалуйста, прости меня.

Твоя бабушка,

Августа Лонгботтом”.

Невилл вытащил волшебную палочку и очень аккуратно стёр последний короткий абзац бабушкиного письма. Осторожно сложив, поместил письмо в конверт, из которого оно было вынуто. На конверте была надпись: “Невиллу: вскрыть только в случае моей смерти”.

Наконец, он обратил внимание на второе письмо, выцветший жёлтый пергамент, прилагавшийся к письму, в которое он только что внёс изменения. Пергамент был датирован пятым мая 1998 года, почти тридцатью годами назад.

“Мой дорогой Невилл,

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Случится ли это через несколько дней или лет после того, как я напишу эти строки, я знать не могу, но, пожалуйста, не плачь обо мне.

Я никогда в жизни не гордилась тобой сильнее, чем сейчас. Твои родители тоже гордились бы тобой, если бы только могли понять, что произошло. Ты герой, заслуживающий награды. Я же, со своей стороны, не более чем глупая и мстительная старуха. Я почти не видела тебя в начале Битвы. Впрочем, я сберегу память о твоём бесстрашном вызове Волдеморту навечно.

Я так горжусь твоими достижениями; именно поэтому мне очень тяжело даётся это письмо. Во время Битвы я совершила ужасную вещь, память о которой будет мучить меня ещё долгие годы.

Когда я прибыла в замок, твой друг Гарри Поттер сказал мне, что ты сражаешься. Я решила, что, должно быть, ты снаружи, вместе с другими защитниками Хогвартса. Как выяснилось гораздо позже, ты помогал Помоне Спраут собирать растения в оранжерее. Должна сказать при этом, что твой способ использования растений для защиты замка, был весьма находчив.

Я везде искала тебя. Повсюду был хаос: тролли, великаны и Пожиратели Смерти. Я была около Запретного Леса, когда увидела сбоку зелёную вспышку, а затем кто-то упал (это был, как я узнала позже, аврор по имени Катберт Клеверли. Он был другом твоего отца). Его напарница, странно одетая молодая женщина, метала Редукто и Конфринго в человека, убившего Клеверли, хотя она явно не могла его видеть.

Взрывы от её заклинаний выкурили убийцу Клеверли из его укрытия, и я увидела, что он бежит в лес. Я тут же узнала его – это был Родольфус Лестрейндж. Так что, разумеется, я бросилась за ним.

Я уже не так молода, как прежде, и понимала, что вероятность того, что мне удастся поймать его, очень мала, но представившийся шанс отомстить придавал мне сил. Я бежала всё дальше и дальше в лесную чащу за убийцей, пытаясь удерживать его в пределах видимости.

Я едва не потеряла его. Он отдалялся всё больше и больше, но внезапно развернулся и бросился назад, прямо ко мне. Вскоре мне стала ясна причина этого манёвра. Кто-то взорвал деревья в глубине леса, и на школу ринулось полчище акромантулов. Родольфус оказался на их пути.

Подождав, пока он подбежит поближе, я оглушила его.

Это было трусливое нападение, он понятия не имел, что я там, и у него не было возможности защититься. Но этот человек представлял собой такую заманчивую цель, и моя ненависть взяла надо мной верх. Оглушив, я наложила на него связывающее заклинание.

Однако затем я совершила нечто, чего стыжусь.

Я не сделала ничего.

У меня была возможность отодвинуть Родольфуса Лестрейнджа с тропы акромантулов, но я этого не сделала. Вместо этого я спряталась и наблюдала за тем, как одна из тварей подхватила его и высосала из него жизнь. Я наблюдала за тем, как он умирает без угрызений совести, и даже (к своему стыду), слушала, как он кричит, отметив, что оглушающее заклятие прекратило действовать.

Однако я даже не поёжилась от этих криков.

Я хорошо воспитала тебя, Невилл. Я убеждена, что ты был бы сильнее меня, и спас бы Родольфуса Лестрейнджа от жуткой участи, на которую я его обрекла.

Его тело было найдено и опознано после Битвы, и теперь только его брат Рабастан остаётся на свободе. Не сомневаюсь, что вы схватите его.

– Так и было, бабушка, но, как ты знаешь, он тоже умер, – прошептал Невилл.

Я сожалею, что перекладываю на тебя бремя своей вины. У меня никогда не получалось собраться с силами и признаться в своём преступлении. Теперь ты должен решить, что делать с этой информацией.

Пожалуйста, прости меня.

Твоя бабушка”.

Невилл вытер слёзы и дрожащими руками поднял волшебную палочку. Наколдовав серебряную чашу, он положил письмо туда.

– Инсендио, – произнёс он, и какое-то время наблюдал, как пергамент обращается в пепел, а затем аккуратно избавился и от пепла.

Закрыв коробку с надписью “бабушка”, Невилл положил её в нижний ящик стола, забрал конверт с другим письмом и вышел из кабинета навстречу своей ожидающей семье.

– Ну что? – спросила Ханна. Невилл передал жене аккуратно отредактированное им письмо.

– Бабушка просто хотела, чтобы мы знали, как она гордилась всеми нами, особенно стажирующимся аврором Флоренс Лонгботтом, – сказал Невилл. Он видел по обеспокоенному выражению на круглом лице жены, что она поняла – было что-то ещё. Он расскажет ей всё, но не теперь, не в присутствии детей. Поэтому он сменил тему разговора.

– В котором часу этот рыжий парень, с которым ты встречаешься, зайдёт за тобой, Флосс-зубная нитка? – спросил Невилл у дочери.

– Не называй меня так, папа, мне давно уже не три года. Флосси, или Флоренс, как хочешь. Но если ты когда-нибудь назовёшь меня Флосс-зубная нитка в присутствии Хьюго, я…я…я…

– Начнёшь заикаться? – спросил младший брат. Флосси проигнорировала его.

– Хьюго будет здесь через полчаса, папа; мы должны вернуться на тренировки. Я тебе говорила, что Ала Поттера назначили нашим руководителем?

– Вот уже двадцать лет как не было команды, в составе которой были бы авроры по фамилии Поттер, Уизли и Лонгботтом, – подметил Невилл, улыбаясь. – Бабушка гордилась бы тобой, и я горжусь тобой… и я горжусь ею.

Глава 6

Хорошие кости

Когда мы вернулись в школу после Рождества, Майкл Корнер попытался предложить мне встречаться с ним, по крайней мере, я думаю, что это было именно так. Он сказал, что у меня хорошие кости, и это, полагаю, было его способом сказать, что он считает меня привлекательной.

Любопытно, действительно ли я ему нравлюсь. Когда мне было четырнадцать, тётя Амелия сказала, что все мальчики лгут, и что любая девушка, которая думает, что любовь способна изменить мужчину, – глупа. Война в самом разгаре, но Майкл, кажется, занят лишь поисками девушки для поцелуев. Ну, я ею не была, и не буду. "В свои семнадцать лет ни разу ни с кем не целовалась", – предположил Майкл, когда я сказала, что не заинтересована. Он ошибается, но я не собираюсь называть ему имя.

Майкл подшутил над моим именем: Боунс, Костлявая. Некоторые думают, что это звучит жутко, и даже зловеще. Когда я была маленькой, то не любила свою фамилию, но затем тётя Амелия кое-что объяснила мне.

Кости необходимы, говорила она, всем нужны кости. Кроме того, тётя сказала, что, как и множество других фамилий, наша может и не означать того, чем кажется на первый взгляд. Возможно, у фамилии англо-саксонское происхождение, от слова “бэйн”, или нормандско-французское, от “бон”. Первое означает высокий и тощий, второе – хороший.

Итак, я костлявая Сьюзен, высокая, тощая и хорошая. Бывают фамилии и похуже, также как бывают и худшие вещи. Некоторые из них поджидают под стенами замка. Человек, убивший мою тётю, Амелию Боунс, главу Отдела Магического Правопорядка, пришёл сегодня ночью с целью убить Гарри Поттера. Этот человек привёл своих сообщников, и они попытаются убить всех нас. Тётя Амелия умерла за то, во что верила, и я должна приготовиться сделать то же.

Столы факультетов в Большом Зале быстро заполняются. Многие из младших школьников всё ещё в пижамах. Большинство старшекурсников одеты, как и я. Я смотрю вдоль стола на своих однокурсников-хаффлпаффцев. Дети помладше выглядят испуганными, так же как и многие из старших. Но мы были напуганы весь год: соблюдай новые правила, не перечь, всегда будь почтителен с чистокровными. Так вот обстоят дела. Если вызываешь проблемы, споришь или хотя бы просто выглядишь как-нибудь “неправильно”, тебе делают больно. Месяцами угрюмое негодование расползалось по школе, и теперь оно готово вырваться наружу.

На другом конце хаффлпаффского стола, на краю ближе к преподавателям, Эрни Макмиллан, выпятив грудь с приколотым к ней значком старосты, тоже наблюдает за студентами. Он хочет быть важным, как обычно. Не обязательно ответственным, но непременно важным.

– Тебе не понять, ведь ты полукровка, – покровительственно говорил он мне в начале года, – но мы, здравомыслящие чистокровные, призваны присматривать за полукровками и магглорождёнными, чтобы помочь им в эти нелёгкие времена.

Эрни хороший мальчик – честный, трудолюбивый, и он действительно хочет как лучше. Он бы ужаснулся, если бы я сказала ему, что он ведёт себя предвзято, но это правда. У него предубеждение чистокровного, гордящегося лучшими друзьями полукровками и магглорождёнными, так как эта дружба должна доказывать отсутствие у него предубеждения.

На протяжении этого года мы с Эрни много раз говорили о будущем. Он хочет “равенства”, искренне и по-настоящему ненавидит все те несправедливости, обрушившиеся на таких, как я, чья кровь “не чиста”. Но он не понимает всё до конца, потому что в глубине души верит, что чистокровные лучше остальных. Он действительно верит в своё “призвание”, на самом деле хочет присматривать и заботиться о полукровках, таких как я, и магглорождённых. Он не осознаёт, как предубеждён и снисходителен. Он действительно хороший молодой человек, и он старается изо всех сил поступать так, как он считает, будет правильным. Тётя Амелия говорила: “Старайся не спорить с людьми, которые на твоей стороне”, поэтому я не спорю с Эрни.

Я постоянно напоминаю себе, что Эрни всё-таки намного лучше таких магглоненавистников как Малфой и его приспешники. Малфой убеждён, что полукровки – это всего лишь отбросы, а магглорождённые – недолюди. В начале года он сказал, что в школе лучше пахнет без грязнокровок, но всё ещё остаётся вонь, от которой следует избавиться. Мы, полукровки, знаем, что под этим подразумевалось. Эти убеждения разделяет намного больше людей, чем я могла бы ожидать; даже на моём факультете таких несколько. Но Малфой со своими дружками хуже всех.

В этом семестре Малфой был ещё невыносимее, чем обычно. Должно быть, дома у него всё по-настоящему плохо. Согласно Поттеровскому Дозору Малфои впали в немилость, потому что Гарри и ещё несколько пленников сбежали прямо у них из-под носа. А теперь Драко срывает свою злость на тех, кто младше, меньше и слабее; в общем поступает в точности так, как и всегда. Я уже давно сопротивляюсь искушению наложить заклятие на него и его заносчивых и невыносимых дружков. Вот почему я всё ещё среди тех нескольких членов ОД, кто не присоединился к скрывающемуся Невиллу.

В Большой Зал всё прибывают люди: бывшие ученики, другие члены ОД, авроры и члены Ордена Феникса. Многих я не узнаю, но вон тот высокий чёрный мужчина был на одной из фотографий тёти Амелии. Это Кингсли Шеклболт, и тётя Амелия говорила, что он прекрасный и честный человек. Она предполагала, что он был бы хорошим главой Отдела Магического Правопорядка.

Близится битва. Я концентрируюсь, вспоминая уроки, которые давал нам Гарри два года назад. Я много раз перечитывала “Практическую Защиту от Тёмных искусств”, книгу, по которой обучал нас Гарри. Кэрроу эту книгу запретили, что лишний раз доказывает, насколько она полезна. Я пытаюсь вспомнить главу, посвящённую заклинаниям нападения и сглаза, и раздел о преимуществах непрямой атаки.

А затем голос Волдеморта раздаётся над всей школой. Лорд Волдеморт, или “Лорд-летящий-от-смерти”, как называла его тётя Амелия, потому что это имя, которое он выбрал для себя сам. Тётя Амелия всегда интересовалась магией имён. Амелия означает “усердная”. Сьюзен, по-видимому, переводится как “лилия”, а значит, у меня такое же имя, как и у мамы Гарри. Я не говорила ему об этом.

Я верю в Гарри, потому что в него верил профессор Дамблдор, а тётя Амелия доверяла ему. Хотела бы я знать, где Гарри сейчас.

Угрозы Волдеморта всё ещё звенят в наших ушах, когда, как по команде, откуда ни возьмись, появляется Гарри Поттер. Он выглядит усталым и несколько неопрятным, а также полным решимости и немного взволнованным. Он один, Рона и Гермионы рядом нет. Очень необычно видеть Гарри в одиночестве; я надеюсь, что двое его лучших друзей не ранены, или что похуже. Наступает тишина, и все головы оборачиваются к Гарри Поттеру, “Нежелательное лицо №1” идёт по Большому Залу. Месяцами Волдеморт пытался убить его, но не преуспел, так что, возможно, у нас есть надежда.

– Вон он! Там Поттер! Кто-нибудь, хватайте его! – отчаянно визжит Панси Паркинсон. Мисс “Я выше всех”, высокомерная слизеринская задира, демонстрирует свою истинную суть, и она совсем не прекрасна. Панси скрыта от моих глаз в толпе слизеринцев, но я помню “Практическую Защиту от Тёмных искусств” и знаю, что легко могу причинить ей вред, просто взорвав стену позади неё. Но я не делаю этого.

Большинство школьников встаёт и выхватывает свои волшебные палочки. Но все они направлены не на Гарри, а на Панси. И тогда ко мне приходит понимание, что мы победим.

Глава 7

Усилия Эрнеста

Эрнест Роберт Уолтер Макмиллан с тревогой посмотрел на стол своего факультета после того как увели младших учеников. Его товарищи, студенты факультета Хаффлпафф, поддержали Гарри, и Эрни был очень этим доволен. За столом осталось гораздо больше студентов, чем он ожидал.

Это было хорошо, если учитывать, что только два члена Отряда Дамблдора, он сам и Сьюзен, сидели сейчас за столом. Среди рейвенкловцев осталось четверо членов ОД: Терри, Майкл, Энтони и Падма. Эрни чувствовал, что это плохо отразится на его факультете, но без Смита было гораздо лучше. Захария Смит повёл себя безответственно и низко, на то, как он трусливо бежал, когда профессор Макгонагалл объявила эвакуацию, было стыдно смотреть.

Эрни утешал себя тем, что Смит был не первым членом ОД, предавшим их. Та девушка из Рейвенкло, Эджком, уже сделала то же два года назад.

Смит был исключён из ОД в этом году по требованию Невилла и Джинни. Эрни лично (ну, вместе со Сьюзен, честно говоря) отобрал у Смита галлеон. Смит не желал отдавать, пока Сьюзен не пригрозила ему крайне неприятным заклятием, которому, как она утверждала, её научила тётя Амелия, чтобы использовать против “мальчиков, ведущих себя чересчур развязно”. У Эрни не было ни малейшего понятия, существует ли это заклятие вообще, но он определённо не собирался предпринимать что-либо, что огорчило бы Сьюзен. Смит придерживался того же мнения.

А затем Эрни увидел их, двух людей, на возвращение которых не смел и надеяться. Они стояли в глубине зала, неуверенно ему улыбаясь. Его лучшие друзья были здесь.

Эрни улыбнулся в ответ и знаком подозвал их к себе. Чистокровный (он сам), полукровка (Ханна) и магглорождённый (Джастин), они были не разлей вода с самого первого года. А он всегда был, разумеется, неофициально, лидером их трио. Магглорождённый Джастин нуждался в руководстве чистокровного волшебника с хорошими связями, такого как Эрни, а Ханна была такой порывистой и энергичной девчонкой, в любой момент готовой придти на выручку, но и самой всегда нуждающейся в помощи и ободрении.

В те несколько кратких недель их совместного шестого года мать Ханны была убита Пожирателями Смерти, и Ханна покинула Хогвартс, с тем, чтобы никогда уже не вернуться. Джастин, конечно, был рядом весь оставшийся год, но без Ханны это было уже не то. Двое трио не образовывают, а Сьюзен, ещё одна такая же полукровка из ОД, всегда была себе на уме. По каким-то причинам она совершенно не ценила дружеских советов чистокровных волшебников с хорошими связями, таких как Эрни.

Джастин поступил весьма дальновидно, не вернувшись в школу в последний год. Он был магглорождённым, а в этом году в школе не было места подобным. Те несколько, что в начале учебного года сели на поезд, были сняты с него ещё до отправления с Кингс Кросс и препровождены в Комиссию по учёту магглорождённых. Никто не знал, куда они девались затем, ходили слухи об Азкабане, но уверенности не было.

В течение года Эрни удалось пару раз выйти на связь с Джастином и Ханной, и, таким образом узнать, чем занимается “Сопротивление”, как они сами себя называли. Они перевозили магглорождённых в безопасные места, уничтожали файлы Министерства, сражались и шпионили. Ханна, милая малышка Ханна, работая барменшей в “Дырявом Котле” с того дня, как ей исполнилось семнадцать, подслушивала разговоры Пожирателей Смерти; это практически в голове не укладывалось.

А он застрял в школе, помогая Невиллу, Джинни и Луне в меру своих возможностей ставить палки в колёса издевающимся над младшими школьниками Кэрроу. Сьюзен и ещё несколько хаффлпаффцев тоже принимали участие, но без Джастина и Ханны всё было совсем не так. Сьюзен, в отличие от них, часто ставила под сомнение его лидерство. Но теперь, после почти двух лет разлуки, трио опять воссоединилось.

Когда Ханна покидала школу, она была немного выше Эрни. Он наконец-то перерос её, правда, совсем чуть-чуть. Она тоже стала больше, хоть и не ростом. Остригла волосы, они теперь были до плеч, что ей очень шло. Ханна также выглядела гораздо увереннее. Причиной, по-видимому, послужила её работа за барной стойкой. Когда Эрни видел Ханну в последний раз, она была девочкой, которой едва минуло шестнадцать, теперь же она была почти восемнадцатилетней молодой женщиной с красиво округлившимися формами.

Одетый в маггловский костюм, Джастин выглядел много старше своих восемнадцати. Его волосы пребывали в обычном беспорядке, но вид у него был более зрелый и надёжный. В присутствии друзей Эрни вдруг почувствовал себя таким школьником.

– Рад видеть тебя, старина Эрни, – улыбнулся Джастин, когда они пожимали друг другу руки.

– Как давно мы не виделись, Эрни, и как приятно встретиться снова, – прошептала Ханна ему на ухо, проигнорировав протянутую руку, и стиснула Эрни в объятиях, крепко прижимая прямо к своей пышной груди.

Их едва завязавшийся разговор был быстро прерван, так как Орден Феникса принял командование и начал организовывать защиту школы. Пока они продвигались вперёд вместе с другими хаффлпаффцами, ожидая распоряжений, один из близнецов Уизли осмотрелся вокруг и остановил на них свой взгляд.

– Привет, красотка! – крикнул он Ханне, – ты со мной, если, конечно, не хочешь, чтобы тебе сел на шею какой-нибудь идиот. С извиняющейся улыбкой Ханна поспешила примкнуть к Фреду Уизли.

– Джастин, к тебе это тоже относится, – добавил близнец.

Эрни был поражён; он ожидал, что их тройка будет держаться вместе, как в старые добрые времена. Но его товарищи уже давно были вне школы, приобрели новых друзей и знакомых, “обзавелись связями”, как назвал это Джастин в одном из присланных Эрни писем. Ханна отправилась к близнецу Уизли, который поприветствовал её как старого друга. Джастин задержался рядом с Эрни, но лишь на мгновение.

– Я должен кое-что сделать, Фред, – прокричал Джастин. – Дай мне знать, куда вы направились. Увидимся позже, Эрни. С этими словами Джастин повернулся и выбежал из зала.

Эрни был смущён и растерян; он не знал, что делать дальше. Он обнаружил себя стоящим перед профессором Макгонагалл и высоким чёрным мужчиной. Мужчина поставил Эрни вместе со Сьюзен и ещё двумя шестикурсниками-рейвенкловцами, мальчиком и девочкой, под командованием долговязого рыжеволосого очкарика. Эрни обрадовался, узнав, что их лидером будет Перси Уизли, бывший староста, чистокровный и пользующийся большим уважением.

Их пятёрка отправилась наружу. Они должны были просто наблюдать, предупреждая других, если кто-нибудь приближался к школе, но там был настоящий хаос. Они быстро оказались в окружении десятков троллей. Перси храбро сражался, как и все они, но вскоре им пришлось отступить, и во время их отхода один из рейвенкловцев был убит, а другой тяжело ранен. Сьюзен с раненой девочкой отправились в Больничное Крыло, а Перси и Эрни остались над телом мальчика.

“Зовите меня просто Томми”, – сказал им рейвенкловец; Эрни подозревал, что Томми было всего лишь прозвищем, а мальчик мог быть Томпкинсом, Томасоном или Томпсоном, но наверняка сказать было нельзя. Эрни не удалось спасти мальчика, настоящего имени которого он даже не знал. И это причиняло ему сильную боль.

С помощью Перси Эрни перенёс тело в замок, оставив его в Большом Зале. Пока Эрни пытался выяснить имя мальчика, Перси уже выскочил наружу. Эрни бросился за ним, но найти Перси в темноте не представлялось возможным, и он был вынужден укрыться у замковой стены. В запале сражения Эрни быстро потерял счёт времени. Всюду летали заклинания, и было сложно отличить своих от чужих. В какой-то момент его заклятие едва не попало в Джастина.

– Ты не видел Колина? – спросил Джастин, как только они отступили под прикрытие стены.

– Маленького магглорождённого гриффиндорца? – уточнил Эрни. – Макгонагалл отправила его домой.

– Он не хотел уходить. Я забрал его из дома в Хогвартс, чтобы он мог сражаться. Он тоже из ОД, Эрни. А мы держимся вместе, ты же знаешь. Я должен был аппарировать вместе с Колином, ведь он ещё не умеет, так что из Хогсмида без сопровождения он никак не мог вернуться домой. Колин прятался в чулане для мётел, когда всё началось. Но профессор Спраут попросила меня ей помочь, и я потерял Колина из виду. Он был с Лавандой Браун и другими гриффиндорцами, когда я видел его в последний раз.

А затем появились акромантулы, и нужно было отступать. Им удалось прорваться сквозь скопище гигантских пауков, но на пути к Главному входу Джастин вдруг крикнул: “Дин!” и бросился прочь. В мгновение ока Эрни снова остался один и во внезапно наступившем в бою затишье подытожил события сегодняшней ночи. Всё было не так, как он себе представлял. Было больше крови, и смертей было неожиданно больше, а он не был во главе отважной команды хаффлпаффцев. Эрни был всего лишь одиноким и потерянным мальчишкой, сражающимся потому, что так было правильно. Но ему было очень страшно.

Какое-то время Эрни продолжал оставаться одиноким и потерянным; пригнув голову, он метал, когда мог, заклинания, но чувство обескураженности и отчаяния не покидало его. Внезапно Эрни услышал два знакомых голоса, раздававшихся из дыма и мрака позади него.

– Ты с ним встречаешься? – спросил мужской голос с ирландским акцентом. – Ты держала его за руку, я видел вас.

– Не правда ли, он очень милый мальчик? – ответил певучий женский голос.

– Но…

Прислушиваясь к этому разговору, такому нелепому посреди поля боя, Эрни вдруг почувствовал жуткий холод; сгустился туман и нахлынул страх. Дементоры!

– Симус, Луна, сюда! – позвал он, внезапно узнавая голоса, и они подбежали к нему. Луна махала рукой и счастливо улыбалась, лишний раз доказывая, что была определённо самым сумасшедшим человеком, которого Эрни когда-либо знал. Забрызганный кровью с головы до пят, Симус Финниган имел самый беспощадный и свирепый вид. Втроём они бросились вперёд, с палочками наготове, и увидели их – Гарри, Рона и Гермиону – защищающихся из последних сил. Луна закричала, подбадривая их, она всё ещё улыбалась, несмотря на атмосферу ужаса, распространяемую дементорами.

Луна не сумасшедшая. Она просто не в состоянии отказаться от надежды. Луна всегда была до смешного оптимистичной. Эрни улыбнулся и поднял волшебную палочку.

– Экспекто Патронум! – прокричал он; серебряный кабан присоединился к патронусам Луны и Симуса, и дементоры исчезли.

– У меня просто нет слов, чтобы отблагодарить вас, – начал Рон, – Вы только что спасли…

Его прервал напавший великан. Эрни отпрыгнул в сторону и опять остался один. Но теперь это не имело значения, ему, Эрнесту Роберту Уолтеру Макмиллану, чистокровному с факультета Хаффлпафф, удалось спасти жизнь Гарри Поттеру. Эрни больше не чувствовал себя неудачником.



Глава 8

Тревоги Эббот

Вот и Эрни.

Он нас не видит, поэтому я отпускаю руку своего парня. Бедному Эрни и так пришлось нелегко, не стоит добавлять к этому ещё и то, что мы с Джастином теперь вместе. Он замечает нас и жестом подзывает к себе. Мы идём поприветствовать старого друга, но внезапно я начинаю нервничать.

Интересно, какой была жизнь для Эрни. Не сомневаюсь, что непростой, но она не была усыпана розами ни для кого из нас. Работа в “Дырявом Котле” была…занимательной…как выразились бы близнецы. К счастью, мне больше не придётся выслушивать многозначительные намёки и избегать так и норовящих схватить рук, пока я занимаюсь тем, что подслушиваю разговоры Пожирателей Смерти. После сегодняшнего дня они узнают, на чьей я стороне.

Они убили маму.

Эрни пожимает руку Джастину, прежде чем протянуть ладонь мне:

– Привет, Ханна.

Он вырос на пару дюймов и наконец стал выше меня. Я знаю, его это беспокоило, и радуюсь, что сняла каблуки перед тем, как отправиться сюда.

Не обращая внимания на вытянутую руку, я заключаю Эрни в объятия и чувствую, как он напрягается. Эрни всегда был излишне церемонным в общении, я же в последнее время привыкла к весёлой простоте паба. Надеюсь, что не заставила его ощутить себя не в своей тарелке.

– Как давно мы не виделись, Эрни, – говорю я ему, и это истинная правда. С момента, как была убита мама, прошло более полутора лет.

Но времени для болтовни нет. Кингсли Шеклболт начинает распределять нас по оборонительным позициям. Надеюсь, Гарри знает, что делает. Кажется, никто не догадывается, зачем он здесь. Всё, что мы знаем, это только, что он здесь. Говорят, он следует указаниям Дамблдора, и мы должны помешать Волдеморту проникнуть в школу.

Всё это кажется мне неким экспромтом. Однако, чем было Сопротивление весь этот год, как не одним большим экспромтом, напоминаю я себе. Вероятно, всё это как-то связано с ограблением Гринготса.

– Кому нужен план? Придумаешь на ходу, – любили говорить Фред и Джордж.

Даже Кингсли согласился с этим в тот единственный раз, когда мы с ним встречались (он рассказывал мне о методах подслушивания). В его версии это звучало как “Ни одна военная стратегия не выдерживает столкновения с врагом”.

Я не видела близнецов с Пасхи, когда Пожиратели Смерти устроили в магазине облаву. Именно столько времени им потребовалось, чтобы понять, что Рон вместе с Гарри. Вот идиоты! Вплоть до Пасхи Фред и Джордж были в пабе постоянными клиентами, обменивались с нами информацией и подкидывали разные штуки. Фред порой бывает немного вредным, а Джордж – грубоватым, но в целом они оба очень хорошие.

– Привет, красотка! – кричит Фред через весь зал, – ты со мной, если, конечно, не хочешь, чтобы тебе сел на шею какой-нибудь идиот.

В этом весь Фред, но если рядом не окажется Джорджа, кому-то нужно будет за ним приглядывать. Я улыбаюсь Эрни и присоединяюсь к группе Фреда.

– Джастин, к тебе это тоже относится, – добавляет тот. Джастин подмигивает мне.

– Я должен кое-что сделать, Фред, – кричит он. – Дай мне знать, куда вы направились. Увидимся позже, Эрни.

Бедный Эрни просто ошеломлён. Пока мы учились в школе, у него вошло в привычку заботиться о нас, но неужели он действительно думал, что сейчас мы станем подчиняться его указаниям?

Я знаю, что задумал Джастин. Этажом выше, в чулане для мётел прячется Колин, которого Макгонагалл отправила домой. Я не очень хорошо знаю Колина, зато его знает Джастин, и он ему нравится; они оба магглорождённые, и весь последний год, как могли, помогали бороться с Пожирателями.

***
Нас послали охранять один из секретных проходов, и мы здесь уже целую вечность. До нас доносятся звуки битвы, развернувшейся снаружи, и мы чувствуем, как трясутся стены замка, но там, где находимся мы, ничего не происходит. Никто не пытается проникнуть через туннель. Я стою, наблюдаю и жду. Мне не остаётся ничего другого, кроме как беспокоиться. Я не видела Джастина и Эрни с начала битвы и надеюсь, у них обоих всё в порядке.

По коридору к нам спешит рыжий юноша в очках. Я узнаю его – это Перси. Всё то время, что я работала в “Дырявом Котле”, я не только шпионила за Пожирателями Смерти, но не забывала прислушиваться и к близнецам. Месяцами они строили коварные планы по поводу “этого придурка”, но сейчас, на удивление, Фред рад видеть его.

– Этажами выше полно Пожирателей! – кричит Перси.

– Я помогу, - отзывается явно заскучавший Фред. – Ли, следи, чтобы больше никто не разбредался, на вас охрана прохода, - и с этими словами исчезает.

Итак, мы ждём. Ждём, ждём, но по-прежнему ничего не происходит. Затем появляется Джордж.

– Видели Фреда? – спрашивает он.

– Он наверху, вместе с Перси, – хором отвечаем мы с Ли. Джордж спешно разворачивается. Я бросаю взгляд на Ли. Замок ходит ходуном, все, кроме нас, сейчас сражаются.

– Я тоже иду, – бросаю я Ли и, пока тот не успел меня остановить, спешу вслед за Джорджем. Сам Ли не может уйти, на его попечении остаются трое неопытных напуганных шестикурсников.

Отовсюду слышны грохот и треск. Я следую за Джорджем чередой запутанных переходов, о существовании которых даже не подозревала, и мы выбегаем в коридор на седьмом этаже. Внезапно из-за поворота на нас вылетает, кто бы мог подумать, Малфой! У него подбит глаз и подпалена мантия. При виде нас он резко тормозит, вид у него при этом маленького напуганного школьника, но я не доверяю ему.

– Не трогайте меня! Я на вашей стороне! – начинает канючить он, очевидно, пытаясь припомнить, где он меня раньше видел. “Я больше не та девочка, которую ты дёргал за косички, пока она не начинала плакать. Я перестала быть ею с того момента, как вступила в ОД” – думаю я. Надеюсь, он попытается напасть исподтишка. Но Малфой не оправдывает моих ожиданий.

– У меня нет палочки, – продолжает упрашивать он.

Джордж смотрит на меня; по какой-то причине он не узнаёт в стоящем перед нами юноше Малфоя. Возможно, всё дело в том, что он привык видеть его одетым с иголочки, всегда язвительным и высокомерным.

– Драко Малфой, Слизерин, мы с ним с одного курса. Он известный подонок и лизоблюд, – говорю я Джорджу и мстительно добавляю:

– Именно по его вине чуть не погибла Кэти.

Джастин и Эрни всё рассказали мне о том, как в прошлом году Драко предал свою школу. Он чуть не убил Рона с Кэти и провёл внутрь Пожирателей Смерти. Именно тогда был убит директор.

Джордж даёт Малфою в глаз с такой силой, что тот падает на землю. Это был хороший удар; я знаю, о чём говорю, мне приходилось пару раз бывать свидетельницей драк в пабе. Затем Джордж опускает взгляд и видит, что Малфой сказал правду – у него действительно нет волшебной палочки, поэтому он просто переступает через него, и мы поворачиваем за угол, где видим…

Видим нечто немыслимое, непостижимое. Малфоевский прихвостень Грегори Гойл склонился над телом Фреда Уизли и обшаривает его мантию. Нет никаких сомнений, что Фред мёртв. К горлу подкатывает тошнота. Это просто не может быть правдой.

Но это правда.

– Фред? – в ужасе кричит Джордж. – Нет! Фред! Отойди от него!

Он кидается вперёд, вслепую швыряя заклятия в сторону Гойла.

Я вспоминаю, что позади нас Малфой, и разворачиваюсь, готовая отразить его атаку. Но Драко уже сбежал; может, это он убил Фреда?

Если так, он труп.

Гойл, съёжившись, прячется за разбросанными по коридору камнями. Он даже не пытается напасть. Почему? Внезапно я понимаю: у него тоже нет палочки. Как кто-то из них двоих мог убить Фреда, если ни у одного нет палочки? Почему их у них нет? Но сейчас не время думать об этом.

Джордж, ослеплённый горем, никак не может попасть в Гойла, поэтому я становлюсь рядом и старательно прицеливаюсь. Гойл петляет и прячется в нишах, отступая всё дальше по мере того, как мы продвигаемся вперёд. Я вижу, как сзади к нему подбирается акромантул. Он в западне, застрял между нами и гигантским пауком. И вдруг его нет. Он бросается к пробитой в стене замка бреши и выпрыгивает наружу.

Джордж вопит от ярости и кидается следом. Я остаюсь на месте, сосредотачивая своё внимание на стремительно приближающемся акромантуле. Конфринго заставляет его отлететь в конец коридора и впечататься в стену. Какое-то мгновение его ноги всё ещё подрагивают, а затем становятся неподвижными.
Я подбегаю к Джорджу и хватаю его: он опасно перегнулся через край и сейчас представляет собой лёгкую мишень. Я втаскиваю его обратно буквально за пару секунд до того, как мимо пролетает заклятье, и тяну в сторону, где лежит тело его брата.

– Этот трус сбежал! У него была метла! – кричит Джордж, как будто я не присутствовала при всём этом, а затем начинает плакать.

Он плачет бурно, неистово, неуправляемыми слезами горя, ярости и страха. Он переживает свою потерю. Я знаю, как близки были близнецы, я часто наблюдала за ними в пабе. Джордж обмякает в моих руках, и я крепко держу его.

Я ничего не говорю. Какие слова утешения я могу ему предложить? “Мне очень жаль”? Да, конечно, мне жаль, но этих слов недостаточно. Двадцать месяцев назад я потеряла маму и даже сейчас нет таких слов. И никогда не будет.

Поэтому я просто держу его, пока не появляется Перси вместе с мистером и миссис Уизли. Для меня это слишком. Я ухожу, оставляя семью Уизли наедине со своим горем.

Я должна найти Эрни и Джастина! Я должна убедиться, что с ними всё хорошо.


Глава 9

Время Джастина

Я усмехнулся Эрни, подмигнул Ханне и выскользнул из Большого Зала, в то время как профессор Макгонагалл и Кингсли Шеклболт начали организацию обороны школы. Я поднялся по главной лестнице и прошёл по коридору второго этажа к чулану для мётел, где прятался Колин Криви.

– Всё чисто, Колин, – сказал я ему, – внизу началась организация обороны. Ханна даст нам знать, куда она направится, так что мы сможем к ней присоединиться.

– А где Гарри? – нетерпеливо спросил Колин. Я пожал плечами.

– Понятия не имею. Никто не в курсе… Но он будет делать то, что должен, с Роном и Гермионой, – предположил я. Было ясно, что Колин отчаянно хочет увидеть своего героя.

Я очень хорошо знаю Колина. Мне доводилось часто с ним видеться на протяжении последних нескольких месяцев. Прошлым летом он раздобыл мой номер телефона и предупредил меня о Комиссии по учёту магглорождённых. Колин разузнал подробности о Комиссии ещё до обнародования их Министерством, и предупредил каждого о том, что сумел обнаружить.

Мои родители, брат и сестра просто переехали в Монако; юридически место проживания отца и так находилось там, из налоговых соображений. Папа просто продолжил ведение бизнеса уже с территории княжества. Родители хотели, чтобы я переехал с ними, я этого не сделал, но мы предоставили всем возможность считать, что я всё-таки переехал. Отец даже заплатил за моё поступление в монегаскскую школу; маггловскую школу, разумеется. Мы не желали, чтобы Пожиратели Смерти нашли нас.

Колин иногда мог быть настоящей занозой в заднице, но действовал он из самых лучших побуждений. И для Сопротивления он был важен. Он был гением с камерой. Пришлёшь ему официальный документ, а он только спросит: “Что и как ты хочешь изменить?” Он даже сумел раздобыть несколько официальных Пергаментов Комиссии по учёту маглорождённых. Но ни мне, ни кому-либо другому он не рассказал, как проделал это.

Сопротивление месяцами пыталось заполучить несколько пергаментных бланков, но меры безопасности Амбридж после вторжения Гарри достигли прямо-таки параноидальных размеров; и у Сопротивления просто ничего не вышло. А потом, сразу после Рождества, Колин заявил, что у него есть четыре десятка бланков, и он хочет знать, что бы мы желали с ними сделать.

Кэти Белл объяснила, что нужно сделать, и Колин изготовил комплект фальшивых документов по переводу заключённых Комиссии по учёту магглорождённых плюс несколько удостоверений личности служащих судебного учреждения. Вскоре после этого несколько человек (Кэти не знала, кто именно, но думала, что одним из них был Кингсли) проникло в здание Кардиффской Юридической Службы, содержавшей в своих камерах магглорождённых, и выпустило их на свободу. Разбирательство со всеми возможностями использования поддельных удостоверений заняло несколько недель, но эта работа была только в радость. В итоге получился ещё более грандиозный побег, чем тот, который устроил Гарри. А когда мы услышали о реакции Амбридж, стали ещё счастливее.

Амбридж от ярости наверняка добела раскалилась. Шестьдесят три магглорождённых, которых должны были перевести в Комиссию в Лондоне, просто исчезли. Амбридж была так разгневана, когда узнала о случившемся, что ненароком подожгла свой стол. Поттеровский Дозор славно позабавился над этой историей, а впоследствии Ли Джордан никогда не упускал случая поглумиться над, как он её называл, “Бешеной” Амбридж.

Я тоже внёс свою лепту. Моим заданием было укрытие магглорождённых. Я был единоличным директором лизинговой компании, Голдфинч Пропертиз, созданной моим отцом (через несколько оффшорных счетов). Конечно, я ею не занимался; для этого у меня были специальные люди.

Большую часть времени всё шло хорошо, хотя одна из моих сотрудниц терзалась подозрениями. Она подозревала, что мы предоставляем убежище нелегальным иммигрантам, так что пришлось применить к ней Обливиэйт. В каком-то смысле она была права; мы обеспечивали поддельными документами людей, до нашего вмешательства не фигурировавших в каких бы то ни было маггловских регистрах.

Мы были очень осторожны. Маггловским властям было бы весьма сложно отследить владельца Голдфинч Пропертиз, если бы они были в этом заинтересованы. Но мы исправно платили налоги, так что власти не обращали на нас ни малейшего внимания. Мы прятались на виду, всего лишь ещё один маггловский бизнес среди тысяч. Министерство магии никогда бы нас не нашло.

Компании принадлежали десятки скромных домов и квартир по всей стране. Все они были заняты людьми, разыскиваемыми Комиссией Амбридж, и их семьями. Все магглорождённые жили как магглы среди магглов. Когда этой ночью я получил вызов в Хогвартс, пустовало только три дома. Мои люди уже и новые подыскивали, но я надеялся, что если мы разобьём магглоненавистников, мне не придётся отдавать распоряжение о покупке нового жилья.


На балконе пустынно и тихо. Ожидая, мы наблюдаем с его высоты за Вестибюлем. Вскоре Вестибюль наполняется защитниками, идущими выполнять возложенные на них задачи. Перед нами появляется патронус Ханны, чтобы, как я и просил, сообщить нам, куда она направляется. Её отправили охранять один из тайных ходов с Фредом Уизли и некоторыми другими, так что мы спускаемся вниз, чтобы присоединиться к ним. Мы добрались до Вестибюля и направились к лестнице, ведущей в подвал, но так и не попали туда.

– Финч-Флетчли, – прокричала профессор Спраут, – идём со мной, мне нужен кто-то толковый, чтобы помочь в теплицах. У Помоны Спраут уже был Невилл, но ей была нужна ещё помощь, и она знала меня. Декан моего факультета вела себя так, будто бы я никогда и не покидал стен школы. Она не задала ни единого вопроса о моём возвращении, её не волновал тот факт, что я был одет в маггловскую одежду. Я был в дизайнерской рубашке за двести фунтов, собирался на званый ужин и не успел переодеться.

Колин увернулся, затерявшись в толпе, и я увидел, как он присоединился к своим гриффиндорским приятелям. Я проследил за его виднеющейся головой рядом с Дином, Симусом, Парвати и Лавандой. Это был последний раз, когда я видел Колина живым.

Под руководством профессора Спраут мы набрали щупалиц, стручков арканников и мандрагор из теплиц; всё, что смогли найти из того, что было способно помочь нам в обороне замка. Мы принесли всё в Вестибюль и подняли на балкон, откуда могли бы защищать вход. Мои рубашка и брюки были все в грязи, и я переживал, что они уже никогда не станут чистыми. В тот момент, это было единственное, о чём я беспокоился.

А затем началась атака, и мы услышали крики и вопли снаружи. Полуночное небо озарилось яркими вспышками колдовского огня. Я хотел пойти и проверить, что с Ханной, но я был нужен на балконе. Вскоре я увидел гриффиндорцев, возвращающихся в замок: Дин, Симус, Парвати и Лаванда, а Колина не было. Они кого-то несли. Это была девушка с Хаффлпаффа, я едва сумел узнать её. Она училась на курс младше, а сейчас была превращена в изломанное и кровавое месиво. Четвёрка понесла её наверх, по-видимому, направляясь в Больничное Крыло. Эта девушка была первой из многих виденных мною жертв.

Следом за четвёркой в дверь пролезть попытался тролль. Невилл и я выкрикнули одновременно: “Остолбеней!”, и тролль вывалился во двор. Сверху посыпались столы, внося свой вклад в оборону школы; стены замка сотрясались, а затем всё стало по-настоящему запутанным.

Некоторые Пожиратели Смерти пробрались в школу, и пока другие отбивались от них, мне удалось выскочить наружу, чтобы поискать Колина. Я провёл снаружи несколько часов, но так и не нашёл его. Я видел Эрни в течение нескольких минут, но на школьном дворе царил полный хаос, и мы были вынуждены разделиться, когда на нас напали акромантулы. Ханну я вообще не видел, до тех пор, пока Волдеморт не объявил о временном прекращении боевых действий и не потребовал, чтобы мы выдали Гарри.

Я встретил Ханну в Вестибюле; мы оба направлялись в Большой Зал. Она выглядела бледной и встревоженной. Я спросил её, что произошло, и она рассказала мне. Фред Уизли был мёртв. Ханна начала плакать, и я не знал, что делать. Я обнял Ханну, но не мог ничего сделать или сказать, чтобы остановить её плач.

В конце концов, она успокоилась, и мы вышли наружу, чтобы попытаться помочь всем, кто был ранен; во дворе мы встретили Невилла и некоторых других ребят.

И вот тогда я узнал, что Колин мёртв.

Колин был мёртв, и это была моя вина, потому что я привёл его на бой. Я забрал его из родительского дома и привёл на эту битву, к своей смерти. Я мог бы оставить его дома. Он оказался умнее, чем я, сообразил, какие опасности нас поджидают. Вот почему он оглушил заклинанием своего младшего брата. Деннис остался дома в безопасности.

Это была моя вина. Я мог бы просто оставить Колина дома. Что бы он мог сделать? Он не мог аппарировать, ему некуда было бы деваться.

Колин возненавидел бы меня за это, но зато остался бы жив.

Глава 10

Волдеморт не играет в квиддич

– Волшебницы и волшебники, субботний вечер, семь часов, а значит, пришло время для Шоу Ли Джордана на Волшебной Беспроводной Сети.

Разогревавший аудиторию человек покинул сцену под рукоплескания публики, находящейся в студии. Когда аплодисменты достигли пика, Ли Джордан вышел, помахал рукой и вызвал ещё больший шум. Усевшись в удобное чёрное кожаное кресло, Ли поправил микрофон и посмотрел на часы в ожидании зелёного огонька. Он загорелся ровно в одну минуту восьмого, как и всегда.

– Приветствую всех волшебниц и волшебников, где бы они ни были! Добро пожаловать на Шоу Ли Джордана! – Ли смотрел на часы, пока не стихли начавшиеся вновь аплодисменты, – четырнадцать секунд, – его лучшим результатом была тридцать одна секунда. Ли задумался, а не стоит ли изменить традиционное начало шоу, после почти трёх лет существования передачи. Он сделал мысленную отметку обсудить вступление с Алисией и остальной выпускающей командой.

– Всем спасибо. Мы гордимся подбором лучших гостей для нашего шоу, а сегодня у меня запланирован для вас настоящий праздник. Этим вечером, леди и джентльмены, я буду беседовать не с одной, а сразу с двумя звёздами из мира квиддича. Мой первый гость – человек, который помог восстановить “Паддлмир Юнайтед”. Человек, превративший эту команду в то, чем она является сегодня. Человек, который не только капитан и вратарь “Паддлмир Юнайтед”, команды, занявшей второе место, после “Холихедских Гарпий”, в этом сезоне Британской и Ирландской Лиги, но который также, всего лишь в прошлом месяце, стал капитаном Шотландской Сборной. В дополнение ко всем этим замечательным достижениям этот человек был признан на прошлой неделе “самым привлекательным квиддичистом” по версии “Магического еженедельника”. И я уверен, ему найдётся, что обсудить с победительницей в номинации “самая привлекательная квиддичистка”, давнишней подругой Гарри Поттера… три года вместе и до сих пор нет кольца, я проверял… мисс Джинни Уизли. Джинни присоединится к нам позже, и вы сможете услышать, как она убивает меня в прямом эфире за комментарий о кольце.

Ли дождался, пока умолк смех, прежде чем продолжить.

– А теперь, волшебницы и волшебники, пожалуйста, поприветствуем моего первого сегодняшнего гостя: капитан “Паддлмир Юнайтед” и Шотландской Сборной, неотразимый Оливер Вуд!

Под раздавшиеся аплодисменты Ли поднялся, и известный ведущий беспроводного шоу и знаменитый квиддичный вратарь пожали друг другу руки. Ли жестом пригласил Оливера сесть на диван для гостей.

– Оливер, добро пожаловать на шоу.

– Спасибо, Ли.

– Прежде чем мы начнём разговор о твоей теперешней карьере и о прочих, уже упомянутых мною, вещах, я хотел бы спросить тебя кое о чём другом. Менее чем через три недели будет третья годовщина Битвы за Хогвартс, и мне хотелось бы обсудить твою роль в этом сражении. В частности, я хотел бы спросить о заявлении, сделанном тобой для “Квиддич сегодня” через несколько дней после Битвы. Вот в этой статье, – Ли помахал журналом.

– Это история о гибели в Хогвартсе трёх игроков и нескольких болельщиков “Паддлмир Юнайтед”; я начинаю читать статью, – Ли демонстративно откашлялся и заговорил высокопарным и официальным голосом диктора Волшебной Беспроводной Сети, всегда используемым при чтении новостей:

– Когда ему задали вопрос о причинах участия его и его команды в Битве за Хогвартс, паддлмирский вратарь запаса Оливер Вуд ответил: ”Волдеморт не играет в квиддич”. Не мог бы ты это прокомментировать, Оливер?

– Я не слишком уверен в том, что на самом деле сказал тогда, Ли. Всё было так сумбурно в первые дни после сражения, уверен, ты помнишь это. Я думал, что сказал: ”Волдеморт не любит квиддич”, но эта статья, наверняка, ближе к истине.

– Тем не менее, “Паддлмир Юнайтед” известна сейчас как “команда, которая сражалась за Хогвартс!”, и началось всё, как и множество подобных историй, с девушки, верно?

– Кэти Белл, да, – ответил Оливер тихо, а затем опять погрузился в молчание.

Поджав губы, Ли быстро взвесил ситуацию. У Оливера всегда было нелегко брать интервью. На это были две причины: во-первых, они слишком хорошо знали друг друга, а во-вторых, Оливер никогда не распространялся о личных делах, особенно о том, что касалось Кэти. Ли знал что, когда посередине передачи прийдёт Джинни, положение не улучшится. Джинни совершенно ясно дала понять, что будет говорить исключительно о квиддиче, а не об её отношениях с Гарри, хотя Ли понимал, что это единственное, о чём действительно хочет послушать публика.

Молчание Оливера затягивалось, и у Ли не оставалось иного выбора, кроме как заполнить пустоту.

– Итак, Оливер, почему же ты думаешь, что Волдеморт не играл в квиддич?

Оливер подался вперёд.

– Он не уважал ни игру, ни игроков, ни команды. Это же очевидно.

– Да? – спросил Ли, – почему ты так уверен в этом?

– Квиддич – спорт волшебников, благородная игра. В стране нет ни единого волшебника или волшебницы, спросив которого: “За какую команду вы болеете?”, вы не получили бы мгновенный ответ.

– Если только они не фанаты “Палящих Пушек”, – подметил Ли, – думаю, тогда они предпочли бы сохранить этот факт в тайне.

Аудитория рассмеялась одобрительно.

– Даже поклонники “Пушек”, как бы они не заблуждались в своём увлечении, не боятся в этом признаться. Но Волдеморт, или Том Риддл, как Гарри хочет, чтобы мы его называли, вообще не проявлял к игре какого бы то ни было интереса.

– Но, как теперь известно, он воспитывался в маггловском приюте и ничего не знал о наших традициях.

– Это не имеет никакого отношения к делу, – пренебрежительно отмахнулся Оливер. Ли довольно посмотрел на друга. Квиддич был страстью Оливера, и это, как правило, помогало делать хорошие интервью.

– Неужели? – подзадорил Ли.

– Двое из лучших, когда-либо виденных мною, молодых игроков были воспитаны магглами. История Гарри известна всем, но мало кто знает об истории Кэти Белл. Я вменяю в вину Тому Риддлу утрату для мира квиддича двух этих выдающихся игроков. Но, как капитан национальной сборной Шотландии, я, пожалуй, даже рад, что английские рекрутеры не сумеют заполучить лучшего ловца и одного из лучших охотников своего поколения.

– Я уверен, что английскому охотнику Джинни Уизли есть что сказать по этому поводу, – произнёс Ли, вызвав новую порцию благосклонного смеха толпы. Оливера это не смутило.

– Джинни также неплоха, но Гарри Поттер впервые оседлал метлу, будучи одиннадцатилетним, и оказался просто блестящим летуном. Это всё относилось и к Кэти Белл, она была магглорождённой, но прирождённой летуньей. Когда я окончил школу – посоветовал паддлмирскому агенту положить глаз на Гарри и Кэти, и он так и поступил. Гарри, конечно, продолжал получать травмы, и не всегда во время игры!

– Кэти была страше Гарри на год, – вставил замечание Ли, прежде чем Оливер перестал сердиться на опасные неквиддичные занятия Гарри.

– Верно, Ли. Как известно, после окончания школы Кэти была зачислена в “Паддлмир Юнайтед”, и тренировалась вместе с командой на протяжении нескольких недель. Кэти подходила очень хорошо, как Джинни “Гарпиям”, и её взяли в первый состав. А затем, как раз перед началом сезона, Кэти вызвали в Комиссию по учёту магглорождённых, – презрительно выплюнул эти слова Оливер.

– Уже достаточно плохо, что Квиддичной Лиге приходилось мириться с подобным, исходящим из Отдела магических игр и спорта, но при наличии Министерства магии, ещё и вмешательство этой “Комиссии по учёту магглорождённых”, натуральный абсурд! Это было нелепо. Кроме того, чистокровные, магглорождённые, какая разница? – Оливер напрямую обратился к аудитории. Ли улыбнулся; шоу обещало быть хорошим.

– Для истинного поклонника квиддича это не имеет никакого значения. Оборотень, полу-вейла, домовой эльф; кого ни назови; для фаната есть только один важный вопрос, не так ли? Они…вообще…хороши…в игре? Публика приветствовала каждое, мощно выделенное Оливером слово.

– Значит, ты веришь, что квиддич способствует уменьшению предрассудков? Он действительно так значим? – спросил Ли.

– Общеизвестно, что квиддич – не вопрос жизни и смерти. Он гораздо важнее! – ответил Оливер под возгласы и смех.

– Наш менеджер, Фил Диверилл, разорвал повестку и отправился повидаться с Амбридж лично. Это не сработало. По словам Фила, безмозглая старая летучая мышь даже не знала разницы между ловцом и охотником! Таким образом, скрепя сердце, “Паддлмир Юнайтед” вынужден был дать Кэти уйти. Она, конечно, не ходила в Комиссию. Она ушла в подполье и присоединилась к Сопротивлению. Это была огромная потеря для нашей команды, и кто был в этом виноват?

– Амбридж, – гневно заревели зрители.

– Да, но только потому, что Том “Волдеморт” Риддл позволил Министерству вмешиваться в набор команд! – сердито сказал Оливер.

– Я никогда не интересовался политикой, Ли. Квиддич был моей жизнью, и я не уделял большого внимания чему-либо ещё. Но внезапно я понял, что это было неправильно; политика вмешивалась в игру. Пока мы не потеряли Кэти, я не осознавал, насколько серьёзны все эти Волдемортовские штучки. Волдеморта не волновал квиддич! Так что я становился всё более причастным; я не герой, не такой, как участники Сопротивления, но я очень старался помогать им всякий раз, когда предоставлялась такая возможность. Я поддерживал связь с Кэти, и мне было интересно, – Оливер сделал паузу, чтобы перевести дыхание. На этот раз Ли не нарушал тишину, а, чувствуя ожидание аудитории, просто ждал продолжения рассказа.

– Мы заняли седьмое место в лиге в том сезоне, и я не сомневаюсь, что результат мог быть и лучше, если бы в команде была Кэти. Но её не было, как, увы, нет и до сих пор. Разумеется, мы не были единственной командой, пострадавшей от потери игроков, но осознание того, что Волдеморт – это плохо для игры, не заняло у меня много времени.

– И всё-таки, как именно ваша команда в итоге очутилась в Хогвартсе? – спросил Ли.

– Хотелось бы мне сказать, что "Паддлмир" ввязался в Битву из чувства долга, но это не так. Это было случайностью. В ночь, когда началось сражение, я был на приёме по случаю ухода на пенсию великолепного Гордона Слоупса, моего предшественника на посту вратаря первого состава. Я навсегда в долгу перед Гордоном. Он многому меня научил, и я обязан ему спасением жизни во время боя. Приём проходил в Паддлмир Альгамбра, и Кэти об этом знала. Она пришла во время банкета, подошла ко мне и сказала: “Гарри в Хогвартсе; ну вот и всё. Я просто пришла попрощаться”. Она не просила отправиться с ней, и я не думаю, что она ждала от меня этого. Но я понял, как это было важно, не только для неё, но и для игры, для всех.

– И я сказал ей, что пойду с ней. Несколько других игроков пытались отговорить меня от этого. Один из них спросил меня, почему я хочу пойти. И я напомнил ему, что Джоселинд Вэдкок, одна из лучших охотников за всю историю “Паддлмир Юнайтед”, или даже всего мира, была арестована Комиссией по учёту магглорождённых всего неделю назад. Ей было восемьдесят семь, но она всё равно приходила на каждую игру и наблюдала за ней из президентской ложи, как наш почётный гость. Она смотрела каждую домашнюю игру, с тех пор как ушла из большого спорта, но теперь не могла, потому что была магглорождённой, – Оливер окинул аудиторию умоляющим взглядом, снова переживая как наяву этот момент.

– Я спросил: ”Сколько ещё времени нужно, чтобы мы были готовы вмешаться?” Я сказал: ”Вол…”, ну, на самом деле, я точно не помню, как именно я сказал. Я знаю, что сказал: “Сами-Знаете-Кто не играет в квиддич. Он не даёт нам выбирать игроков, которых мы хотим”. Я спросил: “Кто следующий, когда не будет полукровок? Нам могут оставить всего четырёх игроков. Могут даже запретить игру, потому что, как всем известно, Пожиратели Смерти не любят больших толп”. Ну, что бы я ни сказал, но когда закончил говорить, Гордон Слоупс встал и произнёс: “Я тоже иду”, и, прежде чем мы осознали, что происходит, вся команда, и управляющий, и глава клуба болельщиков, и все эти жёны и мужья приглашённых, вскочили на ноги. Кэти сказала, что это может быть опасно, но нас это не остановило. Ей был известен тайный проход в Хогвартс, и мы отправились туда.

Аудитория Ли снова разразилась одобрительными возгласами и аплодисментами, кто-то скандировал: “Паддлмир навсегда”. Счастливо улыбаясь, Ли пытался утихомирить толпу.

– Дайте человеку закончить рассказ, пожалуйста, – попросил Ли. – Итак, когда ты говоришь, что участие Паддлмира в сражении было случайностью, ты имеешь в виду, конечно, что это было случайным стечением обстоятельств, ведь ты бы пошёл в любом случае. Ты просто взял с собой несколько добровольцев.

– Верно, Ли. Мне больше нечего добавить. Мы пошли и мы сражались. Мы внесли свою лепту, потому что знали, что так будет правильно для будущего квиддича и для всего волшебного мира. Насколько мне известно, наши загонщики, Эйлиш Планкетт и Мик Морали, единственные люди, пытавшиеся бороться с троллями и великанами с помощью бладжеров. Эти люди выполнили прекрасную кровавую работу. Да, мы выиграли битву, но это было страшное время, – Оливер остановил рассказ, и аудитория на этот раз замерла в почтительном молчании.

– В этой битве мы потеряли четырёх болельщиков: Фреда и Алму Уизерингтон, Майка Маккиннона и Энди Эндрюса. Мы потеряли нашего ловца Бекки Бантинг, охотника Нобби Гейтса, и мы потеряли бедного старого Гордона, чьё пребывание на пенсии продлилось всего несколько часов. Когда на нас напал тролль, Гордон оттолкнул меня в сторону и принял удар на себя. Брошенное заклятие стоило руки нашему капитану Дэйви Мэби, и он уже больше никогда не играл в квиддич. Ещё полдюжины человек получили различные ранения. Наша команда единственная в Лиге может похвастаться загонщиком с деревянной ногой; и я всё ещё думаю, что дисквалификация этой спортсменки на три матча за использование протеза, как второй биты, была абсолютно несправедливой.

Оливер бросил взгляд на аудиторию и ещё больше понизил голос.

– Я…Я был одним из тех, кто разыскивал раненых на поле боя. Я был со “Змееубийцей” Лонгботтомом, когда мы нашли тело самой юной жертвы битвы. Его звали Колин Криви, ему было шестнадцать, и он был гриффиндорским студентом, фотографировашим каждую квиддичную игру. Он был магглорождённым, но какое это имело значение? Он был фанатом квиддича, – Оливер прервался и шумно высморкался; аудитория оставалась в восхищённом молчании.

– Гарри Поттер мог бы стать великим ловцом, но стал аврором. Кэти Белл могла бы стать великим охотником, но она так и не вернулась в квиддич. Она по-прежнему работает в Обществе Содействия Магглорождённым, помогая тем, кто остался бездомным, ограбленным и изувеченным во время того ужасного года. Я не осуждаю ни её, ни Гарри; они делают то, что нужно, помогая таким образом, каким хотят помочь. А всё потому, что Волдеморту было наплевать на квиддич. Никогда не доверяйте никому, кто не любит квиддич.

– Что ж, спасибо за твой рассказ, Оливер, – голос Ли был почтителен и тих. – Эти воспоминания очень ко времени. Каждый год мы отмечаем годовщину Битвы, отдавая дань уважения павшим, обычным людям свершившим необычное. Таким людям как, например, игроки и болельщики “Паддлмир Юнайтед”. Ну а теперь, я думаю, самое время пригласить в студию мою вторую гостью, охотника “Холихедских Гарпий” и сборной Англии, ещё одного ветерана Битвы за Хогвартс, Джинни Уизли.


Примечание автора

Во время Первой мировой войны в Британской армии допускалось формирование подразделений, состоящих из коллективно призванных бойцов, которым было разрешено служить вместе со своими друзьями и соседями.

Многие из подобных батальонов понесли тяжёлые потери, в частности так называемое “Эккрингтонское землячество”. Около семисот человек из “Эккрингтонского землячества” приняли участие в Битве на Сомме, двести тридцать пять из них погибли, а триста пятьдесят были ранены в течение двадцати минут.

Политика создания отрядов, целиком состоявших из новобранцев с одной небольшой территории, привела к непропорционально большим потерям населения в отдельно взятых городах и деревнях Британии; и от этой идеи пришлось отказаться.

Эта глава посвящается “Батальонам землячеств”.


Но я не смог заставить себя уничтожить полностью всю квиддичную команду.

Глава 11

Луна на ущербе

В городе Эдинбурге, неподалёку от замка, есть маленькая аллея, которую не замечают магглы. В конце аллеи ворота, а сразу за воротами начинается Боковой Ход, длинная мощёная улица с трактиром “Волшебная палочка и Чертополох” и десятками магазинов. Где-то посередине этой улицы, – которая, несмотря на свой внушительный размер, не нанесена ни на одну маггловскую карту, – стоит строгое гранитное здание. Девиз и герб над входом этого представительного каменного строения информируют неосведомлённых посетителей о том, что они прибыли в “Министерство магии: Шотландское представительство”.

В подвальном помещении Шотландского представительства на полу распластался молодой человек. Худой и долговязый, а в остальном – без особых примет: каштановые волосы, карие глаза. Как правило, и во внешнем виде, и в поведении он был замечательно не примечателен. Однако сейчас его действия были далеки от нормальных.

Молодой человек, младший судебный пристав Марк Мун, производил рефлекторные молотящие движения. Мускулы его неудержимо дёргались, словно верили, что можно избежать пронизывающей их боли, просто быстро сокращаясь. Но не получалось.

Кости Марка были в огне. Поскольку боль в его конечностях постепенно и осторожно переходила от адски непереносимой к просто мучительной, последние слова шерифа звенели в его ушах, так же как и его собственный оптимистический, и абсолютно ошибочный ответ.

“Они совершенно точно будут допрашивать тебя первым, бейлиф Мун, потому что ты самый младший. Если решишь бежать и скрыться, никто тебя не осудит ”.

“Со мной всё будет в порядке, сэр. Они ведь не собираются подвергать меня Непростительным заклятиям прямо в здании Министерства?”

Так как боль немного отступила, Марк приготовился к очередным вопросам дознавателя. Некоторые из ощущений потихоньку возвращались, и Марк почувствовал во рту резкий металлический привкус крови. Повреждённый язык раздулся и кровоточил, должно быть, он его прикусил. Этот последний Круциатус был дольше и мощнее, чем предыдущие.

– Я спрашиваю ещё раз, – прорычал Джагсон, лицо его было искажено от ненависти. – Почему Шотландскому представительству не удалось арестовать ни одного из этих грязнокровных преступников? Мадам Амбридж требует ответа!

– Я не знаю, – пробормотал Марк, произнося фразу на шотландский манер, в попытке скрыть ложь под неразборчивым акцентом.

– Ты не знаешь? Не знаешь, как тридцать восемь человек по всей Шотландии смотались ещё до вашего прибытия? И вы никого не смогли арестовать? – зарычал Джагсон. – Это не просто некомпетентность, это вступление в сговор с врагом, предательство, и вы заплатите за это.

– Одного мы поймали, – пробормотал Марк.

– Одного! – заорал Джагсон, дойдя в своей ярости до предела, который мог привести к инсульту; из его рта летела слюна. – И это было уже после того, как я приехал для расследования! Говори правду! Это представительство коррумпировано, не так ли? Всё Шотландское представительство активно работает против Министра в Лондоне, игнорируя официальные министерские указы и распоряжения. Кому ты служишь? Кто стоит за этой изменой? – он снова поднял палочку.

Сквозь слёзы и боль Марк заметил открывшуюся в комнату для допросов дверь и понял, что передышка между истязаниями продлится немного дольше.

Бог вошёл в помещение и привёл с собой судебного исполнителя.

– Это моя компетенция, мистер Джагсон, – произнёс Бог спокойно и неторопливо. – Я – Лорд-адвокат Шотландии. Меня зовут Годфри Гриффон.

Высокий, седобородый, одетый в белую мантию Лорд-адвокат Годфри “God (Бог)” Гриффон говорил вежливым, но командным тоном. – А это госпожа Кворелл, прокуратор-фискал, – он кивком указал на стоящую рядом с ним кругленькую и невысокую пожилую даму.

– Вы вмешиваетесь в проведение официального министерского допроса! – презрительно выплюнул Джагсон, – убирайтесь, или станете следующим!

– Я так не думаю, мистер Джагсон. Мы только что были свидетелями использования вами Непростительного заклятия, что является преступлением против Общего права Шотландии, – тихо произнесла прокуратор-фискал. Она говорила очень чётко, пользуясь формальными выражениями, которыми предваряют арест. Эдна Кворелл была маленькой, пухленькой и розовощёкой женщиной, выглядевшей точь-в-точь как чья-то любимая бабушка. Но каждый служитель закона в Шотландии боялся её до ужаса.

– Что? – заорал Джагсон, не веря своим ушам, – я…

Оборвав себя на полуслове, он запальчиво поднял рукав мантии, демонстрируя выжженную Чёрную метку.

– О, приношу свои извинения, совсем забыл вам сказать, – заявил Бог, глядя на Чёрную метку; его наигранное сожаление сочилось сарказмом. – Только что вышел в эфир Поттеровский Дозор. Гарри Поттер прибыл в Хогвартс. Большинство моих сотрудников собрались наверху, готовые отправиться в школу. В конце концов, это входит в ряд наших полномочий. Там наверняка будет множество людей, сбежавших из Азкабана, что также в пределах нашей юрисдикции. Мы обязаны вновь арестовать их.

Джагсон наконец-то понял, что происходит, но шанс воспользоваться палочкой ему не представился. Лорд-адвокат и прокуратор-фискал синхронно произнесли про себя ошеломляющие заклинания, и Пожиратель Смерти рухнул без сознания у противоположной стены.

Марк Мун с мстительным удовольствием наблюдал за происходящим. Он попытался встать на ноги, но не смог. Его кости всё ещё полыхали, а трясущиеся конечности отказывались подчиняться.

– Прошу прощения, бейлиф Мун, – мягко сказала прокуратор. – Мы бы вмешались раньше, но услышали сообщение Дозора и должны были быстро начать организацию вторжения. Два сообщника Джагсона уже в камерах.

Кворелл повернулась и выкрикнула в коридор:

– Тюремщик, препроводите задержанного. Он под арестом за использование Непростительного заклятия.

Тюремщик, волшебница в ширину почти такая же, как в высоту, схватила Джагсона за одну лодыжку и бесцеремонно потащила прочь из комнаты.

– Нельзя так волочить его в камеру, Эйлин! Только не через два лестничных пролёта! – упрекнула тюремщицу прокуратор.

– Думаю, вы ещё смекнёте, что очень даже можно, прокуратор; но поговорим об этом позже, – ответила Эйлин, с беспокойством разглядывая Марка. Эдна Кворелл, всегда строго придерживающаяся буквы закона, приподняла бровь, но больше ничего не сказала.

В комнату для допросов вошла волшебница среднего возраста в зелёной мантии.

– Пришла целительница, – обратился к Марку Годфри, – Она о тебе позаботится. Тебе необходимо отдохнуть и восстановить силы. А мы должны отправляться в Хогвартс.

– Моя…сестра…в…Хогвартсе, – настойчиво прохрипел Марк, ловя ртом воздух.

– Вы даже на ноги подняться не в состоянии, – прокуратор посмотрела на Марка с сочувствием. – Вы ничем не сможете помочь вашей сестре. Но не волнуйтесь, мы постараемся найти её.

– Выпейте это, вы почувствуете себя лучше, – целительница бережно вылила в рот Марку какую-то жидкость. Марк нетерпеливо проглотил, надеясь, что силы вернутся сразу, и он сможет последовать за коллегами. Но вместо этого Марка начала охватывать дремота. Он понял, что это было сонное зелье, и когда лорд-адвокат и прокуратор-фискал вышли из комнаты, Марк погрузился в забытьё.

***

Марк проснулся незадолго до рассвета. Его руки всё ещё тряслись, и он едва мог удержать палочку, но, несмотря на протесты целительницы, Марк покинул Министерство, вышел, пошатываясь, на Боковой Ход и чудом сумел аппарировать в Хогсмид, не расщепив себя. Он добрался до ворот Хогвартса так быстро, как только мог. Перед воротами толпилось более сотни людей, безуспешно старавшихся проникнуть на территорию школы.

– Что происходит? – спросил Марк первого встречного, дородного мужчину средних лет, с тёмно-синими, почти фиолетовыми глазами.

– Доступ закрыт, – ответил мужчина. Он ткнул пальцем в толстого человека в пурпурном шёлковом халате, стоящего у самых ворот. – Это один из профессоров, и он пытается пройти уже в течение нескольких часов. Он считает, что Сами-Знаете-Кто запечатал ворота, чтобы никто не смог прийти на помощь Гарри Поттеру.

– Но… там моя сестра! – сказал Марк.

– Как и наша дочь, – сказала женщина с пышной фигурой и кудрявыми волосами, стоящая рядом с дородным мужчиной.

– Младшие школьники вышли оттуда много часов назад, сынок. Их всех отправили домой, – попытался успокоить Марка мужчина. – Внутри остались только совершеннолетние. Может быть, родители забрали твою сестру?

– Папа умер, а мама – магглорождённая, – безнадёжно покачал головой Марк, – И сестре уже семнадцать.

– Как и нашей дочери…– начал мужчина, но был прерван рёвом толпы. Школьные ворота открылись. Голос толстяка гремел над головами:

– Похоже, что чары Тёмного Лорда разрушены, – в голосе прорезалось изумление, – Возможно, мерзавец мёртв, но это может оказаться и западнёй. Я предлагаю действовать с максимальной осторожностью.

Плотный рыжеволосый молодой человек, стоявший рядом с толстяком, обогнул его и побежал к замку. Толпа хлынула в ворота, проталкивая толстяка внутрь и унося впереди себя. Марк тоже бросился бежать, окружённый толпой родителей и лавочников из Хогсмида. Несмотря на тлевший в его костях огонь, он всё-таки сумел пробраться в авангард этой пёстрой армии.

Рассвет едва окрасил горизонт, когда они поднялись на вершину холма и направились к замку. Древнее здание было серьёзно повреждено, у стен замка стояла группа защитников Хогвартса, с вызывающим видом глядя на собравшееся напротив примерно такое же количество Пожирателей Смерти.

Затем началась неразбериха. Марк увидел серебряную вспышку поднятого кем-то меча. На Пожирателей Смерти, как будто по сигналу, обрушился ливень стрел. Стадо кентавров, уже натягивая тетивы для второго залпа, выскочило из леса, с неба налетели гиппогрифы, и все вместе ринулись в бой.

Выжившие Пожиратели Смерти начали пробиваться к замку, чтобы укрыться там от новых противников, наступавших на два фронта.

Подбежавший Марк увидел раненую Пожирательницу, сбросившую плащ с маской и пытавшуюся слиться с толпой. Марк бросил в неё ошеломляющее заклинание, и едва успел выкрикнуть “Инкарцеро” и связать, прежде чем его унесло людским потоком.

К тому времени, как Марк добрался до Большого Зала, сражение уже почти подошло к концу. “Избранный” и ”Тёмный Лорд” встретились, окружённые мерцанием защитных заклинаний.

Тихо переговариваясь, они осторожно кружили друг вокруг друга. А все остальные просто стояли и смотрели, ожидая неизбежного. Противники синхронно взмахнули палочками, и через мгновение всё было кончено, одно заклинание, и Тёмный Лорд пал. Настал новый день, буквально и метафорически.

Не присоединяясь к ликующим людям, Марк начал поспешные поиски в толпе. Вокруг, куда ни кинь взгляд, все обнимались и целовались. Но его сестры нигде не было. Марк был не одинок в своих переживаниях. Множество обеспокоенных родителей металось по залу в поисках своих детей.

Марк увидел пару, с которой общался у ворот; мужчина и женщина разговаривали с красивой стройной темнокожей девушкой, чьи густые чёрные волосы были собраны в конский хвост. Мужчина плакал.

Марк услышал, как женщина сказала своему мужу: “Она ещё жива, Дон, и она сильная, ты ведь знаешь”.

– Я отведу вас в Больничное Крыло, – сказала им девушка.

Больничное Крыло! Марк собрался было пойти следом за ними, но увидел знакомого судебного пристава Хезер Хаддлстон. Марк посмотрел ей в глаза, но даже не успел задать вопрос. Он увидел её ужас, готовые сорваться с губ слова ”мне очень жаль”, и рухнул на пол в приступе жуткой боли.

И Круциатус вдруг перестал казаться самой ужасной вещью на свете.

Глава 12

Прозрение и падение


Прозрение

Я наблюдаю, как Гарри с Луной выходят из комнаты.

Невооружённым глазом видно, как Чо Чанг хотела быть на её месте, и что она совсем не обрадовалась, когда Джинни попросила Луну проводить Гарри в общую гостиную Рейвенкло.

Чо только зря теряет время; у неё нет ни единого шанса. Она же из Рейвенкло! Неужели она настолько глупа, что полагает, будто он у неё есть? Гарри мог бы заполучить любую девушку, какую только захочет (конечно, за исключением Снежной королевы Сьюзен). Даже я немного увлеклась им, хотя, без сомнения, с ним будет непросто. Впрочем, это неважно, я ведь всё равно ему не нравлюсь. Я говорю с такой уверенностью, потому что Гарри никогда не умел скрывать свои чувства. Он интересуется только тремя девушками: Джинни, Луной и Гермионой. Именно в таком порядке, потому что Гермиона ему нравится, но не в этом смысле. Он обращается с ней, как с одним из друзей мужского пола, впрочем, она сама всегда вела себя соответствующе и совсем не заботится о своей внешности. Я красивее её, и сложена лучше, и, к тому же, стараюсь нарядно одеваться. Не то чтобы это принесло мне какую-то пользу.

Джинни не понимает, что Гарри привязан к Луне гораздо сильнее, чем к Чо. Не думаю, что он влюблён в нее, но она ему нравится. Ни малейшего понятия, почему, ведь она такая чудачка, и к тому же совершенно не умеет одеваться. Возможно, она ему нравится, потому что не пугает его, и это довольно странно, ведь на меня Лавгуд просто наводит ужас: никогда не знаешь, что она скажет или сделает в следующий момент. Луна пугает даже умницу Невилла.

Невилл Лонгботтом, наш смелый и благородный лидер. На самом деле, он вполне мил; строг и очень привлекателен.

Я вспоминаю свой первый год, а точнее, самую первую ночь в общей спальне для девочек.

– Как там имя этого неуклюжего увальня, Парвати?

– Мне кажется, это зовут Найджел что-то там, Лаванда.

– Его зовут Невилл Лонгботтом, и он очень хороший, – ответил нам писклявый голосок нашей соседки с торчащими зубами.

Грейнджер хоть КОГДА-НИБУДЬ ошибается?

Для Гарри Джинни и есть та единственная. Мы все знаем, что они “расстались” после похорон Дамблдора, потому что она сказала нам об этом в начале года. Надо думать! Но это всего лишь то, во что нас хотели заставить поверить.

Джинни очень искусно лжёт. Признаюсь, что купилась на её слова, когда она впервые заговорила об этом. Но каждый раз, когда до нас доходили слухи о дурных вестях, связанных с Гарри, в её глазах ясно читались любовь и тревога. Она влюблена в него просто по уши.

Ещё несколько минут назад я не была уверена, что это взаимно, но то, как Гарри смотрел на Джинни, когда та вошла, не оставляло места для сомнений. Как пишут в любовных романах, “в его взгляде читалась отчаянная жажда”. До тех самых пор я даже не была уверена, что эта “отчаянная жажда” вообще существует, но теперь я это точно знаю.

От меня не ускользнуло и то, как Джинни отреагировала на предложение Чо. Они с Гарри настолько сходят с ума друг по другу, что просто не в состоянии это скрыть. Ещё одна очевидная вещь: Гарри страстно желает, чтобы Джинни была в безопасности, а до большинства из нас ему и дела нет.

Это было несправедливо с моей стороны.

Конечно же, ему есть дело, именно поэтому он здесь. Он здесь, потому что готов умереть за нас. Но если Гарри выживет, а Джинни нет, он будет безутешен; я это вижу. Я была влюблена в Рона, и это было нечто похожее на отраву, текущую в моей крови, что-то выше и вне здравого смысла. Он разбил мне сердце, но я оправилась от этого. Если Гарри потеряет Джинни, он не утешится никогда. Хотелось бы мне знать, каково это. Должно быть, просто восхитительно (и пугающе) испытывать к кому-либо такие чувства. Я обманывалась, когда думала, что испытываю это к Рону, и точно знаю, что не чувствую ничего подобного к Симусу.

Мне очень жаль, мой потрёпанный в боях друг, но когда всё это закончится, и твои раны полностью заживут, я собираюсь сказать тебе, что всё кончено.

Я перевожу взгляд на Рона и Гермиону.

Гермиона, ты же вроде как самая умная, а совсем ничего не знаешь. О том, как обращать на себя внимание парней, уж точно. Научись пользоваться косметикой, приобрети нормальную одежду, не кричи на них и не читай нотаций. То, что вы с Роном ещё не вместе, полностью твоя вина, потому что очевидно: ты влюблена в него, а он влюблён в тебя. Пара идиотов.

Гермиона смотрит на меня. Хотелось бы мне знать, что происходит внутри этого пугающего, всё раскладывающего по полочкам мозга. Рон же, напротив, настолько смущён, что почти и не глядит в мою сторону. Я могла бы обратить это в свою пользу, заставить его корчиться от неловкости, но я не стану, потому что хотя всё волшебство и ушло, я всё ещё скучаю по этим длинным обнимающим тебя рукам. Я была такой юной в прошлом году, такой зелёной, и таким же был Рон. Сейчас он совсем вырос, стал очень серьёзным и не боится давать Гарри советы. Что же такого он повидал. Судя по всему, нечто большее, чем мы. Бедный Рон.

Я вспоминаю начало этого года, когда нам объявили, что Рон заболел драконьей оспой и поэтому остался дома.

– Во имя всего святого, Лаванда, что ты нашла в этом идиоте?

Парвати уже давно питает к нему неприязнь. Она полагает, что он “невежественный дурак”. Но на самом деле, я думаю, она просто озвучивает мнение Падмы.

– Он определённо идиот, но милый и смешной, а еще высокий, очень высокий. Мне нравятся высокие мужчины, Парвати.

– Тогда почему же ты выбрала Симуса? Он ненамного выше меня, – спросила меня Парвати.

Это был хороший вопрос, и я до сих пор не могу найти на него ответ. Мне кажется, всё дело в том, что мне просто хотелось парня, ведь у каждой девушки должен быть парень. Симусу я давно нравилась, а на нашем курсе было всего два свободных мальчика.

Однако я всё равно умудрилась сделать неправильный выбор.

Только что появился Оливер Вуд. Он высокий и симпатичный, но держит за руку Кэти Белл. Кто все эти люди? Откуда они пришли и зачем они здесь?

Они здесь, чтобы сражаться, потому что так не может продолжаться дальше. Бедный Майкл Корнер умер бы в том подземелье, не приди Невилл и мальчики ему на помощь. К счастью, к тому моменту Кэрроу только-только взялись за Симуса, иначе он был бы следующим. Добро пожаловать в школу пыток.

Надеюсь, что Малфой, Крэбб и Гойл сгорят в аду; и эта тварь Булстроуд тоже!

Падма и Парвати разговаривают о боевых приёмах, гадая, чего ожидать. Уже поздний вечер. Вчера был мой день рождения. Я должна сейчас сплетничать о мальчиках, обсуждать наряды, макияж и всё в этом духе, а не прятаться в этой комнате, решая, как лучше всего бороться за собственную жизнь.

Мой день рождения мы тоже отпраздновали здесь. Мне исполнилось восемнадцать лет, и я не знаю, суждено ли мне дожить до девятнадцати.

Я мысленно возвращаюсь к последнему школьному дню, ровно на неделю назад. Это было маггловедение.

– Я хочу работать в Комиссии по регистрации магглорождённых после школы, профессор, – притворно улыбаясь, заявила мисс Свиное рыло.

– Замечательно, мисс Паркинсон! А как насчет вас, Браун? – обратилась Алекто Кэрроу ко мне.

– Я хочу стать аврором. Xочу выслеживать и ловить тупых уродливых злых ведьм, сеющих ложь и издевающихся над детьми. Вы – первая в моем списке. Булстроуд – следующая, – ответила ей я.

На меня навалилось слишком много всего, и я сломалась. Предыдущей ночью они схватили Симуса (которому ещё неделю назад удалось от них ускользнуть) и заперли его в подземельях. Я уже и так балансировала на грани, и слова Кэрроу и Паркинсон стали последней соломинкой.

Я мгновенно выхватила волшебную палочку. Мисс Фурия, занимаясь распространением грязной лжи или “преподаванием”, как она любила это называть, всегда оставляла свою на столе. Когда она рванулась за ней, я с помощью заклинания приклеила палочку к поверхности. Это было ошибкой, следовало левитировать её к себе. Без неё Кэрроу не смогла бы больше издеваться над маленькими детьми.

– Дантисимус! – крикнула я, направив палочку Булстроуд прямо в лицо. Это заклятье было моим коньком; её зубы начали расти с такой скоростью, что буквально продырявили парту и заставили ступни оторваться от пола. Следом попыталась вытащить палочку Паркинсон; её я просто оглушила. Бледный как мел Малфой выглядел напуганным и не двигался. Собственно, это всё, что он делал с Пасхи, поэтому я не стала его трогать, а вместо этого занялась его дружками, Тупым и Ещё тупее.

Я посмотрела на Парвати, но та только покачала головой и беззвучно прошептала: “Падма! Иди!”. Я поняла, что она не уйдёт без сестры-близняшки, а студенты Рейвенкло были на заклинаниях вместе с Хаффлпаффом. Не мешкая, я покинула классную комнату.

Всё то время, что я бежала по коридорам, мне не удавалось отделаться от тревожных мыслей. Парвати сейчас оставалась в школе единственным гриффиндорцем с седьмого курса.

– Экспекто Патронум! – крикнула я, отправляя сообщение Неву. Мне нужно было попасть в Выручай-комнату, но без него я не могла этого сделать.

– Подземелья, рядом с классом Зельеварения, – сообщил мне патронус пару секунд спустя. Я чертыхнулась: всё это время я бежала в другую сторону.

Что бы мы все делали без Невилла?

В то время как я сижу здесь, в этой комнате, ставшей моим домом на целую неделю, я воскрешаю в памяти наш побег из школы (хотя мы всё ещё в школе) и последовавшее за ним освобождение Симуса. Внезапно я понимаю, что когда сказала, что хочу стать аврором, то действительно имела это в виду. Я и правда хочу выслеживать и ловить Тёмных волшебников. Хочу делать что-то важное, быть кем-то. Хочу быть смелым гриффиндорцем подобно Гарри, Рону и Гермионе, Невиллу и Симусу.

Гарри и Луна возвращаются с новостями. Снейп бежал, Кэрроу схвачены, нам предстоит сражаться. Мы покидаем наше убежище и направляемся в Большой Зал. В этот момент я замечаю, что Луна и Дин держатся за руки.

В тот самый момент, когда я решила, что моя жизнь не может стать ещё более странной, Луна Лавгуд и Дин Томас держатся за руки!

***

Падение

Пожиратели Смерти и их сторонники уже внутри.

Я стою на галерее напротив Главного входа рядом с Парвати и Падмой, мы метаем заклинания в тех, кто под нами. Парвати только что попала в Пожирателя парализующим заклятьем, и нам кажется, мы неплохо справляемся. Затем мы слышим пронзительный крик позади нас. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как на пол оседает девушка; она из Рейвенкло, подруга Падмы. Мне никогда не доводилось видеть столько крови.

Кто-то, также покрытый ею, стоит над девушкой; из его горла вырывается рычание.

Нет, не кто-то, что-то – зверь, монстр. Фенрир Сивый отражает мою атаку, Парвати и Падма также терпят поражение. Он облизывает губы.

– Привет, мои сладкие, – говорит он, не повышая голоса, но каким-то образом тот перекрывает шум битвы, идущей внизу.

– Лакомые, лакомые маленькие кусочки, – его взгляд полон вожделения. – Кто хочет быть первой? – он облизывает окровавленный коготь.

Между мной и оборотнем стоят близняшки, и я вскидываю волшебную палочку – я должна защитить друзей. Он отбивается, не идя в нападение. Ему нравится пользоваться физической силой: кусать, царапать, рвать плоть на куски. Парвати начинает кричать, когда Сивый прыгает на неё. Нет, её он не получит, решаю я, я не дам ему сделать ей больно; моё тело как будто само кидается ему наперерез. Мы сталкиваемся в воздухе и падаем на пол, я с хрустом ударяюсь о балюстраду.

Ослабленная заклинаниями, она рушится, и мы летим вниз.

Живот как будто в огне, а мантия кажется влажной. Это чудовище успело вонзить в меня когти. Падая, я вижу, как Сивый падает тоже. Сейчас он в нескольких футах, но, в отличие от меня, перелетел над балюстрадой, а не сквозь неё, и в своей траектории несётся, чуть ли не через весь холл.

Сквозь пелену боли я вижу, как в неконтролируемом полёте развевается моя пропитанная кровью мантия. Сивый по-кошачьи изворачивается и застывает, готовый к падению. Я же обрушиваюсь на пол всей тяжестью и слышу, как ломаются кости. Он же, как зверь, приземляется на все четыре конечности и кидается ко мне.

Странно, но мне вспоминается разговор о квиддиче с моим первым настоящим парнем.

– Ты когда-нибудь падал с метлы, Бон-Бон?

– Много раз, Лаванда.

– Это больно?

– Нет, падать с метлы совсем не больно.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Это тот момент, когда ты ударяешься о землю. Вот тогда становится очень больно.

О, как же мы смеялись.

Я улыбаюсь воспоминанию и пытаюсь приподнять голову, но любое движение причиняет боль. Я решаю не двигаться, но понимаю, что от этого боль не становится меньше. Кровь на мантии вызывает беспокойство, но ко мне уже несётся Сивый, а я нахожусь в каком-то полубессознательном состоянии и не способна защитить себя. Уже совсем скоро боли больше не будет и не нужно будет ни о чём волноваться. Кто-то посылает в Сивого заклятье, которое отбрасывает его от меня, а затем профессор Трелони обрушивает ему на голову стеклянный шар.

Она не предупреждала меня ни о чем подобном. Хотелось бы мне знать, почему? Я решаю, что пора наконец закрыть глаза.

***

– Дон, Дон! Она очнулась!

Я слышу мамин голос, с трудом пытаясь открыть глаза. Розовые и зелёные пятна медленно превращаются в зелёные стены и лица моих родителей. Мама держит меня за руку. Я чувствую папины крепкие мозолистые ладони одну на другой.

– Как ты себя чувствуешь, принцесса Ванда? – хриплым голосом спрашивает папа.

Принцесса Ванда! Мерлин, он не называл меня так уже лет десять. Должно быть, всё и правда плохо.

– Как будто меня распотрошил оборотень, – честно признаюсь ему я, и он начинает плакать. Это ведь папа, он никогда не плачет. Он приподнимает меня, сдувает пылинки и сжимает в объятьях, целуя, чтобы мне стало лучше. Почему он не целует меня ещё сильней? Я хочу, чтобы мне стало лучше.

***

Я не могу встать. Когда я стою, зачарованные раны вновь открываются, не то чтобы они и так полностью зажили. Я медленно истекаю кровью. Кровевосстанавливающее зелье, конечно, продлит мою жизнь на годы, только вряд ли это можно назвать жизнью.

Но я Лаванда Браун. Я никогда не падаю духом и потому я говорю родителям и друзьям, что со мной всё в порядке; нет, правда, всё в порядке. Симус хочет, чтобы я знала: он не оставит меня, никогда. Я говорю ему, что, скорее всего, остаток жизни проведу в инвалидном кресле и, в любом случае, я собиралась объявить ему о расставании, но он не верит мне.

Я иду на похороны и стараюсь убедить себя в том, что уж мне-то, во всяком случае, лучше, чем Колину, или Фреду, и ещё дюжинам погибших. Но так ли это? Зачарованные раны невозможно полностью исцелить, а мои глубже тех, что у Билла Уизли.

Старший брат Рона заходит ко мне и пытается убедить, что со временем всё наладится. Должно быть, он был просто великолепен до того, как получил эти шрамы. Я тоже когда-то была симпатичной.

Симус, как обычно, суетится вокруг. Неужели он никогда не оставит меня в покое?

Я не могу ходить, но это не значит, что я внезапно поглупела и стала беспомощной, Симус.

Каждый, кого я встречаю, спрашивает меня “Ты в порядке?”, и я всегда отвечаю “да”, потому что я в порядке. Никто не спрашивает, счастлива ли я. Быть в порядке и быть счастливой – это совершенно точно разные вещи, и не думаю, что могла бы ответить “да” на второй вопрос.

Возможно, мне было бы лучше умереть? Не думаю; мне кажется, так лучше, на самом деле.

***

Аврорат отказал мне в приёме на работу. Гарри просит за меня, но в своём кресле-коляске я даже не могу принять участие в необходимых тестах, и Робардс, глава аврората, конечно же, не допустит меня. Я говорю этому старому дураку, что сейчас он бы и сам не прошёл их. У него лишний вес и ходит он, опираясь на трость. Неудивительно, но это ничуть не повысило мои шансы.

Часто заходит Парвати; она стажируется на целителя. Думаю, ей хочется найти для меня лекарство. Я надеюсь, что она это сделает, и стараюсь жить этой надеждой.

Снежная Королева тоже заходит. Она делится со мной записями с курсов авроров, и как-то так вышло, что я стала её партнером по учёбе. Я говорю, что если я ей нравлюсь, то у неё нет шансов, ведь меня интересуют только парни. Сьюзен смеётся.

– Не всё в этом мире крутится вокруг мальчиков, Лаванда, – говорит мне она.

– Конечно, нет, – отвечаю я, – есть ещё одежда и мода, о, и не забудем про макияж! – снова смех. Мы спорим, следует ли приступать к работе или можно ещё повеселиться.

Сьюзен Боунс спорит со мной – какое это восхитительное ощущение. Даже Парвати перестала со мной спорить, и мне этого не хватает. Все теперь боятся обидеть меня.

Я фарфоровая фигурка: её уронили, она разбилась, и никто не смог её, как следует, починить. Все думают, я очень хрупкая. Иногда я ужасно обращаюсь с людьми – и они терпеливо сносят это. Но, Мерлин, как же я скучаю по перебранкам, подколкам, шуткам и флирту. По флирту больше всего. Никто больше не флиртует со мной, даже Симус.

Сьюзен же всегда спорит; мы не сходимся почти ни в одном вопросе, начиная от парней и заканчивая причёсками. В школе, до самого последнего дня, она носила косу. Сейчас её волосы всегда стянуты в пучок. В точности как у Макгонагалл, во имя всего святого! Из маленькой девочки она превратилась в старую деву, минуя все промежуточные стадии! Но в паузах между нашими спорами я набираюсь у Сьюзен много чего полезного о работе авроров. Да, я не справлюсь ни с одним из заданий, для которого нужно встать с инвалидного кресла, но я совершенно уверена в том, что могла бы без проблем сдать все остальные тесты.

Я стараюсь помочь Сьюзен наладить личную жизнь, но та отвергает все мои попытки. Она хочет дождаться “того самого, единственного”. Я же говорю ей, что парни – не автобусы, и она сама должна выйти на охоту и получать удовольствие от процесса. Она отвечает, что и так получает.

Люди, даже Парвати, начали называть Сьюзен моим другом, и, возможно, так оно и есть. Сьюзен не суетится, как это делает Симус. Она резка и честна с людьми и никогда не делает скидок. Она даже выговаривает мне, когда я пытаюсь пользоваться своим инвалидным креслом как оправданием.

Она помогает мне чувствовать себя лучше.

***

Почти два года спустя, я подхожу к входной двери в доме моих родителей; они уже ждут меня. Папа выглядит встревоженным.

– Как ты себя чувствуешь, Лаванда? – спрашивает он.

– Хорошая новость в том, что я, наконец, нашла лекарство. Плохая же в том, что я…

– Я знаю, кто ты, Принцесса, – прерывает он меня, не желая слышать слово. Он не хочет, чтобы его дочь произносила “оборотень”. Я знала, что всё так будет, меня предупреждали.

– Как ты, лучше или хуже?

– Думаю, лучше, – отвечаю я.

***

Две недели спустя, на вечеринке в Министерстве Симус пытается сыграть на моём чувстве вины. Он ждал меня два года. Теперь мне, наконец, лучше, и он вознаграждён, но я всё равно не хочу быть его девушкой. Два потерянных года; я предупреждала тебя, Симус, мне очень жаль, но я не влюблена в тебя. Я твердила тебе это десятки раз. Ты думал, что это “говорили раны”, но слова звучали из моего рта.

На вечеринке я знакомлюсь с симпатичным широкоплечим волшебником. Его имя уже не имеет значения. Он покупает мне коктейль, и он выше Симуса (хотя и не такой высокий как Рон). Мы вместе уходим, и, мне кажется, Симус наконец всё понял. Сьюзен говорит мне, что я дура, и Парвати соглашается с ней, но они ошибаются. Я знаю, что делаю.

Мама и папа (особенно папа) не слишком счастливы насчёт всего остального, но я чувствую себя лучше. Я так думаю.

Глава 13

Бдительный Симус

Я нахожусь за стенами замка, кажется, уже целую вечность. Я не видел Дина, по крайней мере, час. Но Лаванду я не видел дольше, намного дольше.

Она была с близнецами, и они будут держаться вместе, успокаиваю я себя. Они в школе, а значит, будут в безопасности. Здесь, снаружи, тролли, великаны, акромантулы и Пожиратели Смерти, но в здании по-прежнему должно быть относительно спокойно. Моя подруга будет в безопасности, в отличие от меня.

Лаванда наконец-то моя. Во время Святочного бала я так разнервничался, что меня вырвало прямо перед ней, и я думал, что она уже больше никогда не станет со мной разговаривать. А в прошлом году Лаванда крутила с Роном. Я хотел предложить ей встречаться со мной, как только они с Роном расстались. Но тут Дин из-за разрыва с Джинни впал в настоящую депрессию, которая только усугубилась, когда Джинни сошлась с Гарри. Так что я решил подождать. Потом было убийство директора. Никто не будет пытаться кадрить девчонку на похоронах. Но я подставил Лаванде плечо, чтобы она могла выплакаться.

Думаю, она плакала ещё и из-за того, что начала сомневаться в профессоре Трелони.

– Почему она этого не предвидела? – снова и снова всхлипывала Лаванда. Я держал её за руку и утешал, и она обняла меня, перед тем как мы сели на поезд.

В сентябре, когда мы вернулись в школу, я наконец-то набрался храбрости, чтобы пригласить Лаванду на свидание. Интересно, будет ли она плакать на моих похоронах, потому что, кажется, мне не выбраться отсюда живым.

Я в западне! Передо мной Пожиратель Смерти. Он укрылся за одной из крупных каменных глыб, разбросанных вокруг Хогвартса. Некоторые из них, как та, за которой затаился Пожиратель, это части замковой стены, обрушившейся во время битвы. Другие, как тот валун, за которым прячусь я, заброшены сюда великанами. Вскоре кому-то из нас придётся сделать свой ход.

Я решаю, что это буду я. Откатываюсь от валуна и бесшумно проскальзываю боком к другому каменному укрытию, большому куску отколовшейся кладки. По-видимому, Пожиратель Смерти не засёк моё передвижение. Я осторожно выглядываю из своего нового убежища и жду.

Сейчас три часа ночи, и я не смыкаю глаз. В последний раз я бодрствовал в это время, когда Лаванда проникла в мою спальню, чтобы провести ночь со мной. А это была моя спальня. На протяжении целого года она была наполовину пуста. Рон, Гарри и Дин так ни разу там и не ночевали, а Невилл скрылся сутками ранее. Это произошло чуть более двух недель назад, и та ночь была лучшей в моей жизни.

Интересно, как Рон воспримет новость обо мне и Лаванде. Лаванда рассказывала, что когда они были вместе, Рон был милым и заставлял её смеяться, но по-настоящему ему нравилась Гермиона, и поэтому они расстались.

На почве этого мы едва не поссорились. Я сказал Лаванде, что она сошла с ума. Рон и Гермиона нравятся друг другу? Что за нелепое утверждение! Я напомнил Лаванде, что они с одиннадцати лет вечно препирались друг с другом. Она согласилась: “Ссорились как парочка пожилых супругов”. Я допускаю, что в этом что-то есть, но всё-таки не верю Лаванде.

Мне очень нужно поговорить с Дином. Невилл нормальный, но было как-то странно делить спальню только с ним, к тому же он был так загружен в этом году. Когда на Рождество Луну сняли с поезда, Невилл был просто опустошён, но когда Джинни не вернулась после Пасхи, он немного слетел с катушек, дав волю языку, и всего через два дня после начала семестра был вынужден уйти в подполье.

Невилл – наш лидер. Я помню выражение изумления на лице Дина, когда я сказал ему об этом вчера вечером перед началом сражения.

“Невилл… наш Невилл… Невиллл Лонгботтом?” – спросил Дин. Я рассмеялся над его удивлением и попытался убедить его в истинности моих слов.

Невилл – наш лидер, и он даёт нам множество хороших советов, касающихся тактики и всего такого прочего. Он почти как другой Гарри. Но о девушках я с Невом говорить не могу! Не думаю, что он когда-нибудь даже целовался, хотя я замечал несколько восхищённых взглядов, бросаемых на Невилла в течение года. Невилл Лонгботтом, магнит для девчонок, ну не смешно ли?

Мне нужно поговорить с Дином. Я хочу всё выяснить насчёт Луны. Он держал её за руку. Дин встречался с Джинни Уизли, а сейчас держится за руки с Лунатичкой. Как это могло случиться? Наверно, её безумие заразительно.

Ещё мне просто необходимо рассказать Дину о себе и Лаванде. Она взяла с меня слово никому не рассказывать о том, что было между нами, но Дин не “никто”, он мой лучший друг. Если расскажу ему, то это не считается. Интересно, что он скажет…

Валун, от которого я откатился, взрывается, поэтому я перестаю гадать насчёт мнения Дина и выглядываю из своего убежища. Пожиратель Смерти встаёт и смотрит на место моего предыдущего укрытия. Он ищет мой окровавленный труп, а меня не видит.

– Конфринго! – кричу я, и камень перед Пожирателем тоже взрывается, отшвыривая того через лужайку. Пожиратель истекает кровью, но всё ещё шевелится, изо всех сил пытаясь подняться на ноги.

– Остолбеней! – выкрикиваю я, и он резко падает на землю.

– Протего! – пропел кто-то, и меня вдруг окружил магический щит. Раздался звук, похожий на громовой раскат, и я глянул вверх. Ступня великана, вся в мозолях и с грязными ногтями, зависла всего в нескольких дюймах от моей головы. Не слишком приятное зрелище. И ещё я обнаружил, что магический щит не является препятствием для вони. Никогда не буду больше жаловаться на носки Рона.

Я огляделся в поисках своей спасительницы. Она улыбалась и радостно махала мне рукой. Лунатичка Луна собственной персоной. Я наколдовал свой собственный магический щит, чтобы помочь ей, и она сразу же отменила свой. Мои защитные чары практически не удались, и мне пришлось бросить все усилия, чтобы продолжать удерживать ступню великана подальше от моей головы.

Я уже и не знал, что делать, когда Луна тихо взмахнула палочкой и швырнула обломок стены, за которым я прятался, в голову великану. Обломок ударился о голову с гулким звуком, и великан пошатнулся и рухнул на землю.

– Спасибо, Луна, – сказал я, убирая свой магический щит.

– Не за что, – вежливо ответила она, будто бы просто передала мне сахар. – Ты не видел Колина Криви? Джастин просил меня постараться его найти. Колина никто не видел вот уже несколько часов.

– Он был с нами в начале сражения, Луна, но это было уже давно. Мы разделились, он был с этим аврором с розовыми волосами – Тонкс, когда я в последний раз его видел.

– Нимфадора Люпин мертва, – сказала Луна, – и профессор Люпин тоже. Профессор Флитвик нашёл их во дворе замка. Я надеюсь, что Колин не погиб. Это было бы очень печально.

Луна пугающе практична во всём, что касается смерти. Люпин мёртв? Мерлин! Он был лучшим из всех учителей Защиты от Тёмных искусств, какие у нас преподавали когда-либо. Он знал своё дело, а, несмотря на то, что Гарри научил нас многому, мы всё ещё знаем так мало. Если Люпин мёртв, то, чёрт возьми, мы, наверно, все будем мертвы!

– Почему бы нам не отойти подальше? – предложил я. Мне нужно было что-то делать, что угодно, лишь бы не думать о возможном очень коротком будущем. Луна согласилась, и мы стали медленно и осторожно отходить от замка. И мне представился шанс.

– Скажи мне, ты и Дин? – спросил я.

– Что я и Дин?

– Ты с ним встречаешься? Ты держала его за руку, я видел вас.

– Не правда ли, он очень милый мальчик? – сказала Луна.

Мы не закончили разговор, потому что Эрни Макмиллан закричал: “Симус, Луна, сюда!”

Мы побежали ему на помощь. Дементоров мы почувствовали ещё до того, как заметили, а затем мы увидели Гарри, Рона и Гермиону. Они попали в беду, но, между нами говоря, мы сумели прогнать дементоров прочь.

А потом на нас напал великан, и мы опять вернулись в бой.

Глава 14

Вероломство

– Ты точно уверен, что в твоём роду не было тролльей крови? – раздражённо спросил перепачканный с ног до головы блондин с бледным и испуганным лицом, пошатнувшись от тяжести своего чёрного от сажи спутника.

Стены коридора на восьмом этаже тряслись. Одна картина сорвалась и рухнула лицевой стороной на пол. Полный бородатый волшебник с тэм-о-шентер на голове успел перескочить на другую картину.

– Повесьте меня обратно, – потребовал он от молодых людей.

Пока Драко Малфой с возмущением оглядывался в поисках источника голоса, Грегори Гойл просто-напросто растоптал холст и сломал раму для пущей убедительности, мстительно смеясь в ответ на гневные крики волшебника.

Драко с ужасом уставился на сломанную раму. Гойл, тем временем, сжал окорокоподобный кулак и резко замахнулся. С громким треском кулак врезался в левое ухо Драко, опрокидывая того на пол.

– Крэбб? – угрожающе спросил Гойл.

– Мёртв. Он вызвал Адский огонь и не смог его остановить. Нам повезло, что мы выжили, – Драко закашлялся. – Ты должен быть благодарен, что мне удалось спасти тебе жизнь.

– Мне нужна палочка, – потребовал Гойл, протягивая руку.

– Крэбб выбил палочку из моей руки, когда мы были в Выручай-комнате, так что у меня больше нет палочки, – всхлипнул Драко.

– Сам виноват, – хмыкнул Гойл. – А с грязнокровкой и Поттером чё? Ты их прикончил?

Драко посмотрел на Грегори Гойла с изумлением. Сразу два предложения подряд от этого большого чурбана, да ещё и почти осмысленных.

– Они сбежали! Я же только что сказал тебе, что Крэбб выбил палочку из моей руки, ты, идиот! А Поттер разоружил тебя! Ты что, не помнишь? – произнёс Драко, растягивая слова, и не сумев сдержать сарказм в голосе.

Гойл снова занёс кулак.

– Не бей меня! Я на твоей стороне, ты помнишь? – стал просить Драко.

Но Гойл только поднял кулак ещё выше. Когда испуганный Драко попытался отодвинуться, Гойл пнул его по рёбрам.

– Не бил, пнул только, – сказал Гойл, усмехаясь тонкости своей шутки. Драко закричал от боли и схватился за бок.

– Крэбб мёртв, и ты виноват. Не нужно было мешать нам пришлёпнуть их. Ты следующий, предатель, – проворчал Гойл.

Громкий взрыв неподалёку встряхнул стены и пол, заставив здоровяка обернуться в поисках источника шума. Похоже, что он находился за ближайшим углом. Драко воспользовался предоставленной возможностью, чтобы подняться на ноги и броситься наутёк. Он легко сумел оторваться от Гойла. Когда Драко заворачивал за угол, то обернулся посмотреть, как Гойл неуклюже гонится за ним.

Драко улыбнулся самому себе, уверенный, что побег удался. Гойл был тормозом во многих вещах. А потом впереди разбилось окно. Акромантул принялся разрушать стену, в попытке расширить проём, чтобы пробраться внутрь школы. Драко застыл на месте и развернулся. Он был в ловушке между пауком и Гойлом, который тоже остановился.

Гойл с ненавистью уставился на Драко, и тот понял, что у него нет ни единого шанса пройти мимо него. Драко повернулся к гигантскому пауку и задрожал от ужаса, убеждённый в неизбежности смерти. В отчаянии, готовый умолять своего бывшего друга о милосердии, Драко внезапно обнаружил, что Гойл бросился бежать, спасаясь от паука; Драко кинулся за ним, стараясь передвигаться так тихо, как только мог.

Когда они миновали комнату скрытых вещей, Малфою представился шанс проскользнуть мимо неповоротливого Гойла и рвануть вперёд.

– Мне не нужно быть быстрее акромантула, достаточно быть быстрее тебя, – злорадно крикнул Драко через плечо.

Где-то в середине коридора, усыпанного мелкими каменными обломками, Драко пробежал мимо огромной дыры в стене, а сразу за ней лежало рыжеголовое тело, аккуратно спрятанное в нише.

Малфой моментально остановился и пригляделся. Это был один из близнецов Уизли. Драко захотелось выяснить, нет ли при теле волшебной палочки, но позади был Гойл, и он быстро приближался. У Драко не было времени на проверку, и он побежал дальше. Ему нужно было добраться до следующего поворота, прежде чем Гойл найдёт палочку, если было, что искать. Драко забежал за угол и практически врезался в другого близнеца Уизли и полногрудую круглолицую девушку с волосами цвета кукурузы до плеч. Драко не узнал девушку, хотя она и показалась ему смутно знакомой.

Близнец внимательно осмотрел его, держа палочку наготове, и Драко был благодарен сам себе, что всё ещё одет в школьную мантию.

– Не трогайте меня! Я на вашей стороне! – произнёс Драко умоляющим голосом. – У меня нет палочки.

Джордж Уизли посмотрел на свою спутницу.

– Драко Малфой, Слизерин, – сказала девушка, – мы с ним с одного курса. Он известный подонок и лизоблюд. Именно по его вине чуть не погибла Кэти.

Малфой снова взглянул на девушку, и его осенило: это была та самая застенчивая дурочка, хаффлпаффская полукровка Эббот. Пока он в изумлении рассматривал девушку, близнец ударил его в правый глаз, и Драко опять упал на пол. Уизли бросил на него презрительный взгляд, прежде чем заглянуть вместе с Эббот за угол.

– Фред? – закричал близнец, не обращая внимания на Малфоя и уставившись в коридор неверящими глазами. – Нет! Фред! Отойди от него!

Малфой посмотрел, как близнец поднимает палочку, направленную, по-видимому, на Гойла, и использовал полученный шанс для побега. Отдёрнув в сторону гобелен, Драко бросился коротким путём на третий этаж, проскользнув в тайную дверь, ведущую в другой коридор. К своему ужасу Драко наткнулся на ещё одного Уизли, бегущего к нему. Это был тот очкарик, бывший староста. Он выглядел безумным и потерявшим контроль над собой.

– Это не я, когда я его нашёл, он уже был таким, – закричал Драко приближающейся фигуре, протягивая руки, чтобы показать, что у него нет палочки. – Не трогай меня, я на вашей стороне.

Уизли взмахнул рукой и нанёс ему болезненный удар в правое ухо, отбросив Драко в сторону.

Отшатнувшись, Драко проследил глазами, как Уизли сбегает вниз по лестнице, ведущей в Вестибюль. Не зная, куда идти или что делать, Драко решил последовать за Уизли. Рысью передвигаясь по коридору, Драко слышал впереди громко выкрикиваемые боевые заклинания. Он направлялся прямо в самую гущу боя.

Торопливо миновав несколько групп сражающихся, Драко осторожно прокрадывался к Вестибюлю. Если получилось бы добраться до родителей, он был бы в безопасности. Он потерял волшебную палочку матери, и теперь палочки не было ни у кого из семьи, но мама простит его, не так ли? В конце концов, в этом не было его вины, это всё Крэбб. Драко добежал до главной лестницы и был уже на полпути вниз, когда его заметили.

– Ещё один ученик Хогвартса, думающий, что способен победить Тёмного Лорда, – Пожиратель Смерти поднял палочку, и Драко проклял тот факт, что он всё ещё был одет в школьную мантию.

– Я Драко Малфой, я на вашей стороне, – стал умолять он. И тут, к его изумлению, кто-то ошеломил Пожирателя. Драко поднял благодарный взгляд на своего спасителя, только с тем, чтобы тот заехал кулаком ему прямо в нос.

– Мы спасаем тебе жизнь уже во второй раз, ты, двуличный ублюдок, – раздался где-то рядом вопль Рона Уизли.

Драко осторожно прикоснулся к своему тонкому острому носу, истекающему кровью; кажется, нос был сломан. Заливаясь слезами, Драко заковылял вниз по лестнице. Уизли спас его, а затем сломал ему нос. В каком-то смысле это было даже хорошо, избавление от необходимости быть в долгу у предателя крови.

Попав в Вестибюль, Драко смог увидеть то, что творилось снаружи замка. Пространство перед входом было заполнено бурлящей массой, состоящей из сражающихся людей, великанов, троллей и гигантских пауков. У Драко не было палочки, у него ни за что не получилось бы пройти сквозь всё это невредимым.

Решив, что самое время прятаться, Драко прокрался через Вестибюль и спустился в коридор в подземелье, по которому направился в гостиную Слизерина. Завернув за последний угол, Драко обнаружил, что путь к убежищу перекрыт красивой женщиной со светло-серебристыми волосами.

Это была та глупенькая француженка, чемпион Бобатона, выродок с примесью крови вейлы. Из-за её спины вышел мужчина. К ужасу Драко, это был ещё один Уизли, тот самый со шрамами, нанесёнными Сивым.

– Не трогайте меня, я на вашей стороне, – заныл Драко. – У меня нет палочки.

Уизли не нападал.

– Я ранен и искал, где бы спрятаться, – пояснил Драко.

– Единственное место, куда можно попасть отсюда – это гостиная Слизерина, – с подозрением сказал Уизли. И вдруг перед ними возник патронус – серебристая ласка.

– Восьмой этаж, гобелен Варнавы Вздрюченного, как можно быстрее, – проговорила ласка низким мужским голосом, сорвавшимся на горестный всхлип. Блондинка и мужчина в шрамах посмотрели друг на друга с побледневшими от ужаса лицами.

– Кто-то погиб! На восьмом этаже была Джинни, – сказал мужчина в шрамах. Он прикипел взглядом к лицу Драко и внезапно по-волчьи оскалил зубы. Драко в страхе отступил на шаг назад.

– Ты знал, – обвиняюще произнёс мужчина. – Кто?

– Один из близнецов, – непроизвольно взвизгнул Драко, напуганный рычащим существом в шрамах перед ним. Кулак разгневанного Уизли впечатался в челюсть Драко, и всё вокруг потемнело.

Драко понятия не имел, как долго он находился без сознания. Шатаясь, он кое-как поднялся на ноги, когда раздался голос Тёмного Лорда, объявляющий о прекращении огня. Драко задумался, насколько рискованно было бы попытаться сейчас воссоединиться с родителями. Поразмыслив, он всё же решил попробовать, что угодно было лучше, чем застрять здесь. Драко доковылял, как ни удивительно, через Вестибюль до входной двери и столкнулся там с коренастым мужчиной с туго перебинтованной рукой. Мужчина тащил девушку, находящуюся без сознания.

– Помоги-ка мне, парнишка, – потребовал мужчина, – нужно отнести эту девчушку в Больничное Крыло.

Прежде чем он успел ответить, Драко выглянул наружу. Его взору представились десятки защитников замка, многие из них были школьниками. Большинству он лично назначал наказания или доносил на них Кэрроу. Драко понял, что школьники узнали его и определённо не были дружелюбно настроены. Он попал в ловушку, поэтому кивнул мужчине и подхватил девушку за ноги.

– Малфой! – крикнул кто-то, когда они вошли в Больничное Крыло. Драко вскинулся, занервничав, но это был всего лишь один из хаффлпаффцев, Хопкинс, мальчик, мечтавший стать целителем. Его желание исполнилось.

– У меня нет палочки, – сказал Драко жалобным голосом. Хопкинс глянул на него с презрением.

– Я тоже ранен, – обратился Драко к мадам Помфри. Школьная медсестра окинула его острым взглядом.

– Пара синяков, и ничего больше! – отрезала она. – Придётся подождать.

Драко раскрыл было рот, чтобы возразить, но закрыл его снова, не проронив ни звука. Его обычные доводы: он староста, его отец богат и могущественен, у его семьи отличные связи – теперь могли просто-напросто ему повредить. Кроме того, всем известно, что это больше не было правдой. Малфои были не в фаворе. В их доме жил Тёмный Лорд, растрачивая остатки былого богатства. Драко отошёл к стене и стоял там, наблюдая, но ничего не говоря и не делая. Возможно, тут он будет в безопасности?

Через некоторое время, к ужасу Драко, в Больничное Крыло пришли Лонгботтом и девчонка Уизли. Они держали носилки с девушкой, покрытой жуткими кровоточащими ранами. Драко внимательно наблюдал за этой парочкой. Он провёл шесть лет, изводя жирного и никчемного Лонгботтома, но в этом году Лонгботтом превратился в другого Поттера. Спорящего, раздражающего и вечно блеющего о правах грязнокровок и магглов.

В течение года Драко несколько раз пытался заклясть Лонгботтома, этого магглолюбца и предателя крови. И каждый раз терпел неудачу. Он проиграл единственную дуэль между ними, и спасся от серьёзных заклятий только благодаря профессору Макгонагалл, назначившей ему наказание.

Через несколько дней после того инцидента, с помощью Крэбба и Гойла Драко устроил Лонгботтому засаду, но тому бросились на помощь десятки школьников. Хуже того, на следующий день Драко пришлось отправиться в Больничное Крыло, потому что кто-то – кто-то со Слизерина – вымазал изнанку его мантии гноем буботубера.

Драко не понимал Лонгботтома; он был чистокровным, как и девчонка Уизли, но, казалось, что кровный статус не значил для них ровным счётом ничего. Они объединились с полукровками и грязнокровками, относясь к мерзким отбросам, как к ровне. Малфой с опаской наблюдал за ними. К счастью, они были заняты и его не видели.

Девчонка Уизли и Лонгботтом, тихо переговариваясь, положили раненую девушку на одну из двух незанятых кроватей. Драко решился подойти поближе. Если они были в курсе, что делал Поттер и где он находился, Драко предоставлялся шанс. Это была та информация, которую рад был бы заполучить Тёмный Лорд, а Драко мог бы таким образом улучшить своё положение.

Он осторожно подбирался к парочке, следя и пытаясь подслушивать. Лонгботтом кивнул в ответ на неуслышанный Драко вопрос, и румянец сбежал с лица девчонки Уизли, придав ей бледный и испуганный вид. А затем она сильно ударила Лонгботтома.

– Ты, чёртов идиот, позволил ему уйти! – закричала она.

Драко радостно усмехнулся несчастью Лонгботтома. Это было ошибкой; Драко перевёл смешок в кашель, но слишком поздно. Уизли услышала и направилась к нему, чеканя шаг; её глаза полыхали ненавистью.

– Не трогай меня, у меня нет палочки, – захныкал Драко.

Он отступил поспешно к стене, когда девушка приблизилась к нему. Она была ниже, по крайней мере, на шесть дюймов, но её гнев каким-то образом делал её гораздо более жуткой, чем её покрытый шрамами брат. Она была как львица, даже рычала, и когда подняла руку, Драко съёжился от страха. Пока он испуганно смотрел на её занесённую руку, она ударила его коленом в пах. Удар был нанесён с такой силой, что заставил Драко подпрыгнуть и рухнуть на пол, скуля от боли.

– Ну кто бы мог подумать! У тебя всё-таки есть яйца, – сказала Джинни Уизли.

– Давай, Нев, поищем ещё выживших, – она развернулась и решительной походкой покинула палату.

Драко остался валяться грудой на полу. Спустя длительное время, когда от острой боли остались лишь слабый отзвук и унизительные воспоминания, он рискнул оглядеться. Все находящиеся в Больничном Крыле занимались своими делами, и никто не обращал на Драко никакого внимания.

Драко не поднимался до тех пор, пока Тёмный Лорд не объявил во всеуслышание, что Поттер мёртв, но вскоре шум сражения возобновился, и поэтому Драко не пытался уйти. Здесь он был в безопасности.

А потом на замок опустилась тишина, и начал расползаться шёпот: “Поттер жив. Волдеморт мёртв. Всё кончено”. Драко не знал, что делать и чему верить. Мадам Помфри и остальные продолжали ухаживать за тяжело ранеными, слишком занятые, чтобы праздновать или хотя бы разузнать новости.

Если Волдеморт мёртв, то, что случилось с его родителями? Они были лишены палочек, но оставались в живых только по прихоти Тёмного Лорда.

В помещение вошёл ещё один Уизли, которого Драко никогда раньше не видел. Это был крепкий загорелый парень с длинными растрёпанными волосами. Драко остался сидеть на полу, с опаской поглядывая на пришельца.

– Драко Малфой? – спросил Уизли.

– Не трогай меня, у меня нет палочки, – привычно заныл Драко.

– И не собирался, – ответил Уизли, разглядывая разбитое лицо Драко.

– А другие поступали не так, – недоверчиво проговорил Драко.

– Другие? А кто сломал тебе нос? – поинтересовался Чарли Уизли.

– Рон.

– Подбил глаз?

– Один из близнецов, – признался Драко.

– Челюсть?

– У него на лице шрамы, и с ним была та блондинистая вейлокровка, – сказал Малфой. Уизли нахмурился, но ничего на это не сказал.

– Тихоня Перси тут ни при чём, хотя бы?

Малфой потёр ушибленное ухо, и Уизли усмехнулся.

– А как насчёт малышки Джинни? – спросил он с любопытством.

Малфой непроизвольно закрыл руками пах, и Чарли Уизли зашёлся безумным смехом. Можно было подумать, что он не хохочет, а плачет.

– Ну ладно, Драко, тебя ищут твои родители, и я здесь, чтобы отвести тебя к ним, а не для того, чтобы поколотить, – сказал Чарли, протягивая мозолистую руку. Драко дёрнулся, и ударился головой о кровать.

Чарли рассмеялся ещё громче.

– Я собирался помочь тебе, а не бить. Твои родители в Большом Зале, – Чарли повернулся и вышел из Больничного Крыла. Драко поднялся на ноги и побежал, сломя голову, за ним.

Глава 15

Сдохни, придурок

Молодой человек перекатился на бок и зашёлся в переходящих в громкий кашель рвотных спазмах, отплёвывая на пол слюну вперемешку с сажей.

Это был плотный черноволосый здоровяк со скошенным лбом. Он, как и его спутник, блондин с бледным лицом, был одет в опалённую и почерневшую от огня хогвартскую школьную мантию.

Бледнолицый молодой человек, Драко Малфой, уже поднялся на ноги и, отступив на шаг, с неприязнью наблюдал, как Грегори Гойл пытается встать. Гойл пошатнулся и ухватился за плечо Драко.

– Ты точно уверен, что в твоём роду не было тролльей крови? – раздражённо спросил Драко. Гойл тяжело навалился, перенося как можно больше веса на своего спутника. Колени Драко подкосились, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы не упасть.

Снаружи доносились звуки боевых заклятий, которые невозможно с чем-либо спутать. Стены коридора на восьмом этаже, где находились Гойл с Малфоем, затряслись так сильно, что одна картина сорвалась, рухнув лицевой стороной на пол, а нарисованный на ней полный бородатый волшебник с тэм-о-шентер на голове тотчас же появился на соседнем полотне.

– Повесьте меня обратно, – потребовал он. Вместо этого Гойл просто растоптал упавший холст, а затем для пущей убедительности сломал раму, жестоко смеясь от удовольствия в ответ на гневные крики волшебника.

Пока Малфой смотрел на сломанную раму, Гойл сжал кулак и резко замахнулся. С громким треском кулак врезался в левое ухо Драко Малфоя, опрокидывая того на пол. Наслаждаясь от приятной боли в костяшках пальцев, Гойл бросил на бледного труса сердитый взгляд.

– Крэбб? – спросил Гойл.

– Мёртв. Он вызвал Адский огонь и не смог его остановить. Нам повезло, что мы выжили, – проговорил Драко умоляющим тоном. – Ты должен быть благодарен, что мне удалось спасти тебе жизнь.

– Мне нужна палочка, – потребовал Гойл, протягивая руку.

– Крэбб выбил палочку из моей руки, когда мы были в Выручай-комнате, так что у меня больше нет палочки, – всхлипнул Драко.

– А с грязнокровкой и Поттером чё? Ты их прикончил? – спросил Гойл.

– Они сбежали! Я же только что сказал тебе, что Крэбб выбил палочку из моей руки, ты, идиот! А Поттер разоружил тебя! Ты что, не помнишь? – презрительно ответил Малфой.

Гойл зарычал и снова поднял кулак. Драко всегда был хитрым, подлым и мстительным лгуном, и он будет таким всегда. Но раньше он был ему полезен – прикрывал от гнева учителей, но теперь, когда Малфои впали в немилость, а за дисциплину в школе отвечали Кэрроу, Гойл открыл много новых способов применения своей агрессии.

Ему больше не нужен Малфой, чьим оружием был острый язык. Травля и оскорбления мерзких грязнокровок, полукровок и магглолюбцев всегда приносили Драко наслаждение. Гойл же предпочитал физическую расправу. Сейчас у них с Драко не было палочек, и после стольких лет едких подколок Гойл наконец-то мог преподать Драко урок. Он усмехнулся в предвкушении.

– Не бей меня! Я на твоей стороне, ты помнишь? – стал упрашивать Драко.

Гойл хрустнул пальцами и кровожадно улыбнулся. Перепуганный Драко попытался отползти, и Гойл пнул его по рёбрам.

– Не бил, пнул только, – заржал Гойл, радуясь удачной шутке, пока Драко кричал от боли, схватившись за бок.

– Крэбб мёртв, и ты виноват. Не нужно было мешать нам пришлёпнуть их. Ты следующий, предатель, – проворчал Гойл.

Стены и пол затряслись от громкого взрыва немного позади Гойла. Гойл машинально посмотрел туда, а когда обернулся, обнаружил, что Драко воспользовался предоставленной возможностью, чтобы ускользнуть. Гойл неуклюже погнался за ним, бурча под нос проклятия, но Драко был быстрей и проворней, и ему удалось уйти.

Преимуществом Гойла была сила, но никак не скорость, и он уже задавался вопросом, не стоит ли прекратить преследование, как вдруг перед бегущим Драко разбилось окно. Акромантул рвал оконную раму, пытаясь пробраться в школу. Драко застыл на месте и обернулся. Гойл тоже остановился и уставился на него.

Глаза Гойла, наблюдающего за попавшим в ловушку Драко, загорелись зловещей радостью.

Когда паук наконец пробрался внутрь, разрушив вместе с окном часть стены, Гойл наконец-то вспомнил, что у него нет палочки, и бросился наутёк. К сожалению, он не мог задержаться и посмотреть, как сдохнет этот высокомерный выскочка; без палочки находиться так близко от гигантского паука было чересчур рискованно.

Пробегая мимо Выручай-комнаты, ошеломлённый Гойл увидел, как Драко проскользнул мимо и в два счёт обогнал его. Гойл попытался его схватить, но Драко был намного быстрее.

– Мне не нужно быть быстрее акромантула, достаточно быть быстрее тебя, – злорадно крикнул Драко через плечо.

Гойл не стал попусту тратить время, пытаясь понять, что Малфой имеет в виду, а просто продолжил гнаться за своей добычей, что было довольно тяжело, так как приходилось перескакивать через обломки камней, усеявшие коридор.

Драко промчался мимо огромной дыры, зияющей в стене замка, и вдруг остановился. На секунду Гойлу показалось, что сейчас он наконец-то поймает его. Пока Драко рассматривал что-то, лежавшее на полу, Гойл, кряхтя от напряжения, сократил разрыв между ними, но прежде чем ему удалось схватить Драко, тот снова бросился бежать, и быстро скрылся за ближайшим углом.

Подбежав к месту, где стоял Драко, Гойл увидел рыжеголовое тело, аккуратно спрятанное в нише. Это был один из этих, Уизли. И при трупе могла быть волшебная палочка! Гойл склонился над телом, чтобы найти её, и тут из конца коридора послышался крик.

– Фред? – закричал кто-то. – Нет! Фред! Отойди от него!

Это был второй близнец!

Он взмахнул палочкой, и Гойл тут же бросил обыскивать тело и побежал назад в поисках укрытия. Когда Гойл вернулся к разрушенному коридору, до него наконец дошло, что он бежит прямиком в лапы к гигантскому пауку. А тем временем над его головой пролетало заклятие за заклятием. Обезумевший близнец Уизли швырялся заклятиями практически наугад. Бежавшая рядом с ним блондинка старалась его успокоить, но, вполне вероятно, она была даже ещё опасней, так как лучше держала себя в руках и тщательней целилась. Гойл, уворачиваясь, мчался вдоль ниш.

У разрушенной стены замка Гойл кинулся ничком за большой грудой камней. Ветер завывал в темнеющем проломе. Сжав зубы, Гойл тихо зарычал от злости и разочарования. Идти было некуда, а главное, у него не было палочки.

Сзади медленно приближался паук; с другой стороны путь был перекрыт чокнутым Уизли и блондинкой. Гойл наконец-то узнал её. Никчёмная хаффлпаффская полукровка; она повзрослела и избавилась от своих косичек, но это точно была она. На него напали предатель крови и безмозглая полукровка. А у него не было палочки. Швыряться камнями, как какой-нибудь никудышный маггл – это всё, что он мог. Гойл зашипел от отчаяния.

Безнадёжно оглянувшись, Гойл попытался найти что-нибудь, что можно было бы бросить в противника. Камни, валявшиеся вокруг, были слишком крупными, чтобы их можно было использовать как оружие. Одно особенно прицельное заклятие, выпущенное блондинкой, заставило его вжаться в землю ещё сильней. И тут неподалёку он заметил два старых массивных черенка мётел, погребённых под обломками стены. Гойл подполз к черенкам, уцепился за них и потянул. Одна метла оказалась сломанной, но вторая, возможно, ещё могла летать.

Отшвырнув сломанную и крепко сжав целую метлу, Гойл перекатился по полу и выпрыгнул в дыру в стене. Улетая, Гойл услышал полный отчаяния вопль Уизли.

Древняя метла была крепкой, но неповоротливой и очень медленной. Гойл ухнул вниз, но, несмотря на все усилия, ему удалось выровнять метлу всего за пару секунд до соприкосновения с землёй. Пролетев всего в нескольких дюймах над травой, Гойл врезался в какого-то мальчишку. Сбив его с ног, Гойл сам свалился с метлы и покатился по земле, остановившись в футе от пострадавшего.

Схватившись за бок, мальчик поднялся на ноги, ругаясь и тяжело дыша.

– Кажется, ты сломал мне ребро, – прохрипел он.

Оглушённый и весь покрытый синяками, Гойл удивился, почему очевидно магглорождённый мальчик, в этой нелепой маггловской одежде, не нападает или не убегает. Вместо этого, мальчик просто пытался понять, кто перед ним.

Гойл был всё ещё перепачкан сажей, а его мантия порвалась и обгорела. Его школьная мантия… До Гойла вдруг дошло, что именно благодаря школьной форме мальчик и не напал на него. Он решил, что они на одной стороне. Хватаясь за представившийся шанс, Гойл шагнул вперёд, ударил ничего не ожидавшего мальчика по лицу и отобрал его палочку.

– Авада Кедавра, – прокричал Гойл, и мальчик рухнул на землю.

Гойл бросил на свою последнюю жертву довольный взгляд. Он наконец-то узнал этого мальчика. Это был тупой, надоедливый гриффиндорец, повсюду таскающийся с фотоаппаратом. Грязнокровки реально все безмозглые, ну теперь хоть в мире будет на одного меньше.

Это уже второй, отец был бы горд. Гойл улыбнулся. Пошарив вокруг, он нашёл метлу и отправился на охоту за очередной тупой грязнокровкой.

– Сдохни, придурок, – Гойл ухмыльнулся, пытаясь припомнить, что сказал Поттер, когда они выбрались из Выручай-комнаты. Что же он сказал такое.

Хотя, наверное, ничего важного.

Глава 16

Загнанный в угол

Майкл огляделся. Повсюду валялись обломки стен Хогвартса. Майкл был совершенно один. В суматохе последней атаки он потерял из виду Терри и Энтони. Ночь укутала округу тёмным плащом, пытаясь удушить Майкла своей чернотой, но это ей не удастся. Майкл отчаянно боролся с приступом паники.

Майкл заметил какое-то движение неподалёку. К замку кралась одинокая фигура. Майкл не рискнул зажечь свет. Уже в самом начале сражения он и его друзья поняли, что люмос – это магнит для противника. Но, к сожалению, без освещения определить, что там за тень, было невозможно. Друг или враг?

Неизвестный удалялся, минуя главный вход в замок. Майкл осторожно последовал за ним, радуясь, что кто бы это ни был, он его не видит. Это была больше, чем просто человекообразная тень, закрывавшая звёзды, усыпавшие горизонт. Неизвестный тоже следил за кем-то. Майкл медленно и беззвучно перешагивал через каменные обломки, осторожно перерезая своей добыче путь к отступлению. Но вдруг преследуемый остановился и резко поднял палочку.

– Круцио! – разорвал тишину грубый хриплый голос незнакомца.

Боль охватила Майкла, и, громко крича, он рухнул на землю.

***

Боль, скрутившая тело, вызвала у Майкла воспоминания о дне двухнедельной давности, когда он был прикован цепями к стене в подземелье.

– Майкл Корнер, Рейвенкло, – прорычал Амикус Кэрроу. – Статус крови?

– Не твоё собачье дело, урод! – демонстративно ответил Майкл.

– Круцио! – проорал Амикус, и впервые за свои восемнадцать лет Майкл почувствовал силу Непростительного Заклятия, произнесённого человеком, получавшим от этого наслаждение; упивавшимся причинением боли. Майкл закричал. Когда боль наконец утихла, Майкл бессильно обвис на цепях.

– Майкл Корнер, говорят, что рейвенкловцы умные ребята, но только не в твоём случае, да? Болтун с идиотскими понятиями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Я учитель, а ты ученик. Я решаю, кого наказывать. Ты освободил детей и отправил их к этой женщине, Помфри. Это плохо, и ты будешь наказан, нарушители правил всегда должны быть наказаны, – сказал Амикус; приземистый и уродливый, он пританцовывал от радости, пока говорил.

– Вы пытали первокурсников, – произнёс, задыхаясь, Майкл. – Зачем?

– Круцио! – проорал Амикус, и Майкл опять закричал от боли.

– Не твоё собачье дело! Я профессор, я! И отвечаю за дисциплину и наказания. Если я считаю, что кто-то должен быть наказан, он будет.

– Профессор? Да ты даже не учитель, а невежественный извращенец! – злобно прошептал Майкл сквозь слёзы и боль.

– Круцио! Не играй со мной в рейвенкловского умника, Корнер! Все вы, рейвенкловцы, одинаковые! – Амикус презрительно фыркнул. – Думаешь, раз хорошо сдаёшь экзамены, значит, лучше других. Ну, сейчас получишь то, что заслуживаешь.

Амикус искоса взглянул на Майкла и захихикал в радостном предвкушении.

– Моя сестра уже идёт сюда. Подожди, Корнер, мы ещё увидим, как долго ты сумеешь продержаться под двойной дозой Круциатусов.

Как по команде дверь распахнулась, и в камеру вперевалку зашла Алекто Кэрроу. Амикус жестоко усмехнулся.

– Я тут успокоил его немного, – сказал он сестре.

– Корнер? – спросила Алекто. – Один из Поттеровских дружков, да?

– Он самый, – подтвердил Амикус.

– Круцио! – хором проорали Кэрроу, и Майкл закричал опять.

Майкл свесился вниз. Он больше не мог или не хотел противостоять Кэрроу. Сковывающие его цепи больно впивались в запястья, но это была почти уютная боль, физическая, телесная, не причинённая заклятиями, когда каждый нерв твоего тела сгорает в огне.

– Готов ко второй двойной порции, Корнер? Как считаешь, сумеешь выдержать? Думаешь, ты сильный? Родители Лонгботтома были аврорами, сильнее не бывает. Получили тройную дозу, знал об этом? Это свело их с ума. Теперь это парочка никчёмных психов, пускающих слюни в Мунго. Ты скоро составишь им компанию, если не будешь хорошим мальчиком. Так что будь умным рейвенкловцем и ответь на очень простой вопрос. Где прячется нарушитель? Где Лонгботтом?

– Прямо за вами, – тихо сказал кто-то.

Невилл Лонгботтом, бледный от гнева, стоял в дверном проёме. Кэрроу обернулись, но слишком медленно. Невилл бросил два невербальных ошеломляющих заклинания, которые подействовали с такой силой, что оба Кэрроу врезались в стену и рухнули под ней большой неопрятной кучей.

Майкл не мог сдержать слёз благодарности. Он понял, что друзья спасли его, хотя он и не смел надеяться на их помощь. Энтони Голдстейн снял цепи, а Эрни Макмиллан и Терри Бут подхватили падающего Майкла. Руки и ноги не слушались его. Терри и бледный дрожащий Эрни вынесли Майкла из подземелья. Невилл, более свирепый, чем когда-либо, шёл впереди, а Энтони замыкал группу.

Они пронесли Майкла через несколько потайных ходов до третьего этажа, а затем через дверь, скрытую за картиной; и так они добрались, как обнаружил Майкл, когда пришёл в себя три дня спустя, до Выручай-комнаты.

Воспоминания о перенесённой боли, наверно, будут его преследовать всю жизнь.

***

– Остолбеней! – Майкл услышал, как Терри Бут пробасил заклинание, и боль отступила.

– Энтони, ты в порядке? – спросил Терри.

– Буду, спасибо, Терри, – пробормотал Энтони. – Как хорошо, что ты был рядом, иначе, я думаю, меня бы прикончили. Но я слышал, что кто-то ещё кричал.

– Да, это был Майкл, – ответил Терри.

Майкл озадаченно оглянулся. Он увидел, как его друзья, крупный и некрасивый Терри, и, невысокий и узколицый Энтони, подходят к нему.

– Ты как, Майкл? – спросил Терри, протягивая ему руку и помогая встать на ноги.

– Круцио, – прошептал Майкл. – Я чувствую себя ужасно, но всё будет хорошо. А что случилось с Энтони?

Терри с жалостью посмотрел на друга.

– Майкл, Круциатусом пытали только Энтони. Не тебя.

Глава 17

Измотанный Бут

Пока я шёл через Вестибюль, мои мышцы ныли от боли. Тянуло спину, ноги заплетались от усталости, а всё тело было покрыто порезами и синяками, так что не осталось живого места. Я жутко вымотался, помогая Невиллу относить раненых в Больничное Крыло, и заодно навестил там своих друзей.

Пострадали двое моих лучших друзей. Мы с Энтони и Майклом отступали к замку, когда на нас напала раненая Пожирательница. Это было уже второе нападение.

Первый Пожиратель бросил в Энтони Круциатус, но я сумел ошеломить его. Второе нападение произошло на пути к школе. Пожирательница применила режущее заклятие, с которым я никогда не сталкивался раньше, но, к счастью, мне удалось избежать самого худшего. Мы боролись с Пожирательницей из последних сил, когда Волдеморт объявил о временной передышке. Пожирательница отступила, но к тому времени Энтони потерял много крови.

Он был тяжело ранен, но его раны не шли ни в какое сравнение с ранами несчастной Лаванды Браун. Мадам Помфри сказала, что Энтони можно будет исцелить, но насчёт Лаванды такой уверенности не было. Её изодрал когтями Фенрир Сивый, а такие шрамы закляты! Близняшки Патил рыдали у её постели. Белый как мел, Симус Финниган вцепился в руку Лаванды так, как будто никогда её не отпустит. Я порадовался, что у меня нет девчонки, о которой нужно было бы волноваться.

И тут сразу я понял, что вместо того, чтобы волноваться только за одного человека, я волновался за всех.

Оставалось неясно, станет ли когда-нибудь лучше Майклу. “Это вне моей компетенции”, – призналась мадам Помфри. Теперь все мы знали, что Круциатус сделал с родителями Невилла, но пока не началась Битва, я и понятия не имел, как сильно сказались на бедном Майкле пытки Кэрроу. Даже присутствие при применении Круциатуса оказалось для него невыносимым. Майкл был помехой в сражении, он представлял опасность для всех нас, и сам понимал это. Я знаю, это его убивало. Когда я предложил ему держаться подальше от боевых действий, он согласился. Прежний Майкл, до тех пыток двухнедельной давности, стал бы спорить со мной.

Майкл покинул Больничное Крыло вместе со мной. Он отправился с близняшками Патил в класс Зельеварения, чтобы приготовить ещё кровевосстанавливающего зелья, так как запасы мадам Помфри практически истощились. Так Майкл и сёстры Патил могли сделать хоть что-то полезное, чтобы помочь своим друзьям. Парвати и Падма не покидали Лаванду с тех пор, как её принесли в Больничное Крыло. Они были страшно потрясены её ранами, и отчаянно пытались помочь.

Я стоял в Вестибюле и сражался с усталостью и унынием. Надо было заставить себя двигаться, сделать хоть что-нибудь, лишь бы прекратить думать. Почти рассвело. Я не спал уже сутки; любой, кто знает меня, сказал бы, что мне нужно выспаться. Мне необходимо было заняться хоть чем-нибудь, иначе я бы просто свалился.

Я решил снова выйти во двор. Невилл сказал, что там чисто, мы нашли всех раненых и убитых. Но мне нужно было чем-нибудь заняться, лишь бы не стоять на месте.

Я почти дошёл до выхода, когда меня окликнули.

– Терри Джон Бут.

У неё певучий голос. То высокий, то низкий; легкоузнаваемый. Но даже если бы её голос был плоским, сухим и скучным, как у Падмы, это не имело бы значения, потому что только она называет меня полным именем. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто позвал меня.

– Луна, – ответил я.

Она примечательная девушка. Майклу она не нравится; ну, не то что бы, просто он не понимает, как она попала в Рейвенкло. Она умна, но по-другому, не так, как Майкл. Майкл – блестящий нумеролог, ему известно больше о магии чисел, чем я узнаю за всю свою жизнь. Он хотел стать невыразимцем, изучать тайны магии и жизни.

А у Луны просто особый взгляд на мир.

– Идём со мной, – сказала Луна, мягко беря меня за руку. Я напомнил себе, что она так ведёт себя со всеми. Она – кинестетик; это не означает, что я ей нравлюсь. Я никому не нравлюсь. Даже моя мама говорит, что я не самый красивый мальчик в мире. Я рейвенкловец, я понимаю, что это означает. Ну, я хотя бы не мелкий. Когда ты крупный и некрасивый, люди думают, что у тебя тяжёлый характер, и, по крайней мере, не надоедают тебе.

Я знаю, кто я; я большой, страшный Терри; и просто мило поболтать с самой невзрачной подружкой очередной девушки Майкла – это всё, что мне остаётся. Энтони достаётся умеренно симпатичная, если она вообще есть. Так, по крайней мере, было. Сейчас у Майкла нет девушки, и со мной разговаривают только девушки из ОД.

Луна отвела меня в Большой Зал. Тела отсюда отнесли в третий кабинет, а раненых – в Больничное Крыло (и в примыкающие коридоры, потому что палата была переполнена).

– Садись, пожалуйста, Терри, – вежливо попросила Луна, и я выполнил её просьбу.

– Ты голоден и хочешь пить, так что должен поесть и выпить что-нибудь, – деловито отметила Луна.

Я посмотрел на стол. Он был уставлен едой, пирогами и сэндвичами, горячими и холодными напитками. Луна была права, я был голоден; уже почти наступило время завтрака, а у меня была тяжёлая ночь, так что я последовал совету Луны. А она просто смотрела, как я ем.

– Ты станешь хорошим аврором, Терри, – сказала Луна. – Ты не сдаёшься, не останавливаешься и понимаешь, что перед тобой зло, когда сталкиваешься с ним.

Я что-то неразборчиво промычал, уклонившись от ответа. Я не собирался идти в авроры, я должен был продолжить семейное дело. Это было решено ещё тогда, когда я только поступил в Хогвартс. Вся жизнь, всё моё будущее были уже расписаны и обговорены моими родителями. Всё, кроме вступления в ОД, следом за Майклом.

Майкл вступил в ОД, чтобы произвести впечатление на Джинни. Я и Энтони – потому что вступил Майкл. Вдобавок, это было забавно, а ещё это был шанс приблизиться к знаменитому Гарри Поттеру. Я не собирался чересчур этим увлекаться. И уж точно не рассчитывал, что придётся участвовать в битве. Хотя, кто вообще мог рассчитывать на такое?

Слова Луны были искрой, зажегшей пламя. Я стану аврором, потому что этому никогда не придёт конец. Даже если мы победим сегодня, чёрная магия всё равно никуда не исчезнет, а я в этом году видел уже слишком много пострадавших от неё. Майкл не заслуживал пыток. Глупенькой, вечно хихикающей Лаванде Браун полагалось донимать своих друзей болтовнёй о классных мальчиках и модных мантиях, а не лежать бледной и истекающей кровью в больничной кровати. Маленький Колин Криви, надоедливый, прикольный, шальной Фред Уизли… Они должны были быть живы.

И тут я понял, что тоже могу погибнуть. Мы попали не просто в серьёзный переплёт, всё отчаянно плохо. Ну почему семнадцать лет назад никто не удосужился проверить, действительно ли мёртв Волдеморт? Моё поколение не допустило бы такого промаха.

Я задумался, как оправдаться перед отцом. Если я погибну, то в любом случае не продолжу семейное дело; так почему бы мне не заняться тем, чем хочется?

– Да, Луна, – ответил я, ощущая, как мой тщательно распланированный жизненный путь превращается в нечто непредсказуемое, но на удивление желанное. Внезапно у меня появилась цель, кроме той, чтобы просто пережить этот кошмарный день.

– А ты не любитель поболтать, да? – спросила Луна. Я понял, что, кроме её имени произнесённого мной при нашей встрече, это были единственные слова, которые я сказал ей.

Я кивнул в знак согласия, что было забавно, учитывая то, что я и правда молчун. Луна рассмеялась, и её смех подарил немного солнца угрюмой атмосфере Большого Зала. Я подозревал, что все вокруг думали, что, скорее всего, погибнут. Все, кроме вечной оптимистки Луны.

Интересно, пытали ли её, как Майкла. Я знал, что её держали в Малфой-мэноре, а Драко всем известен, как бессердечный подонок. Его папаша, наверняка, ещё хуже, а мать – сестра самой Беллатрикс Лестрейндж. Луна казалась такой, как обычно. Интересно, как она сохранила присутствие духа. Однажды, если мы останемся в живых, я спрошу её об этом.

– Почему ты не разговорчив, Терри? – спросила Луна. Я мог бы просто пожать плечами, и это заставило бы Луну опять рассмеяться, но я решил произнести это вслух.

– Моя бабушка говорила: “Если нечего сказать – молчи”. Луна засмеялась вновь, и я засмеялся вместе с ней.

А потом Волдеморт объявил, что Гарри Поттер мёртв.

– Он лжёт, – сказала Луна.

И хотя в ней говорило не знание, а лишь наивная вера, я ей поверил.

Мы поднялись и вместе с толпой вышли из замка, навстречу своей судьбе.

Глава 18

Упавший ангел

Я пролетаю между ног великана и швыряю Конфринго в его набедренную повязку. Как бы я ни старалась, до этого у меня ничего не выходило, но тут должно получиться!

Сработало. От взрыва великан в агонии валится на землю, а я на метле парю над сражением, выискивая следующую цель.

Гигантские пауки карабкаются по стенам замка, ломают окна, пытаясь проникнуть внутрь. Одному почти удаётся, и я пробую на нём взрывное заклинание. Паука разрывает, но вместе с ним рушится часть стены, поэтому я решаю, что в следующий раз буду использовать что-нибудь другое.

– Таранталлегра! – выкрикиваю я.

Это самое любимое заклятие Джорджа, и самое противное. К счастью, оно срабатывает. Я усмехаюсь, наблюдая, как паук падает на землю, молотя лапами. Я облетаю замок в поисках остальных, заставляя их танцевать и сбивая со стен. Я успеваю расправиться с пятью, когда в меня попадают.

Взрыв отрывает у метлы хвост, превращая её в бесполезный обломок дерева. Падая, я пытаюсь осмотреться, но не могу понять, кто на меня напал. И тут наконец приходит страх. Летя прямо к земле, я выпускаю из рук остатки метлы.

Говорят, в такие моменты, вся жизнь проходит перед глазами. В моём случае, это те, в кого я была влюблена.

Одно время Фред был просто потрясающим. Таким чудесным, забавным и внимательным он был на Святочном Балу. Мы встречались весь весенне-летний семестр, а потом наступили летние каникулы, и всё закончилось. И вот в чём идиотизм – мы ведь не ставили точку, но больше ничего не было. Ни свиданий, ни объяснений; мы просто не виделись целое лето.

На второй день каникул я отправила Фреду сову, надеясь на встречу, но он не ответил. Я ждала две недели и затем написала второе письмо. Но тут взыграло моё упрямство. То письмо я так и не отправила в страхе показаться чересчур навязчивой. Не помню, что с ним стало. Куда же оно всё-таки подевалось?

Фред ничего не писал мне, и мы не виделись целое лето до возвращения в Хогвартс. Это был наш седьмой курс. Два месяца без Фреда, и когда мы увиделись вновь, всё было так, будто мы никогда и не встречались. Никаких тебе поцелуев и объятий, шуточек и смеха. Перед самыми летними каникулами Фред почти убедил меня. Теперь я порадовалась, что мы не стали этого делать. Но иногда, в те одинокие летние каникулы, я задавалась вопросом, как всё могло бы сложиться, если бы я тогда решилась.

На седьмом курсе у нас с Фредом не было общих занятий, так что мы пересекались только на квиддичных тренировках и собраниях ОД. Вернее, с близнецами, потому что Фред никогда не бывал один. И как прикажете говорить со своим бывшим, да даже просто выяснить, действительно ли он бывший, если неподалёку вечно крутится его брат-близнец?

Падая, я поняла, что на самом деле думаю не о Фреде, а о Джордже. Я вспомнила, как он смотрел на меня два последних школьных года. Джордж всегда казался немного грустным, когда мы с Фредом отправлялись на очередное свидание, а последний год я часто ловила на себе его взгляд. Порой на его лице появлялось такое странное выражение, но его значение дошло до меня только сейчас. Джордж смотрел на меня так же, как я смотрела на Фреда.

Мне вспомнился разговор с Алисией накануне Святочного Бала. Мы с ней всегда находили общий язык, но в тот день она была со мной необычно резка.

– Ты знаешь, ты ведь не нравишься Фреду. Он позвал тебя на Бал из-за Джорджа, – сказала Алисия.

– Из-за Джорджа? – глупо переспросила я.

– Ты нравишься Джорджу, вот Фред тебя и пригласил, – язвительно подчеркнула она.

Пока я падала, слова Алисии и взгляды Джорджа преследовали меня. Алисии по-настоящему нравился Фред, и она ужасно хотела с ним встречаться, так что её устами наверняка говорила ревность. Ко мне явились непрошенными сотни смутных воспоминаний. Грустный Джордж; Джордж, изо всех сил старающийся казаться равнодушным; взгляд Джорджа, полный сочувствия.

Фред, мерзавец! Бедный Джордж! Неужели, Фред не хотел, чтобы у Джорджа появилась девушка? Могло ли быть так, что Фред боялся, что между ним и братом-близнецом встанет нечто “серьёзное”? Фред интриган и манипулятор, но он не мог, он не стал бы…хотя…

А о Тони я даже и не вспомнила.

Я была с Тони почти с окончания школы. Мы познакомились в Министерстве, и жили вместе уже около года. Я считала, что хорошо его знаю, что люблю его, но когда пришло сообщение от Невилла, Тони попытался отговорить меня возвращаться в Хогвартс. Я просто не могла в это поверить.

– Это может быть опасно, – умолял меня Тони.

– Может быть? МОЖЕТ БЫТЬ? – орала я, выбегая из квартиры. – Это Сам-чертовски-хорошо-Знаешь-Кто, идиот! Конечно же, это будет опасно!

– Ты можешь не вернуться!

– И не вернусь, – резко отрубила я.

Я сказала это всерьёз. Добрый и заботливый мужчина, осыпавший меня подарками и называвший Ангелом, внезапно оказался абсолютным трусом. Я не вернусь. Ни живой, ни мёртвой. Я думала, что он пойдёт со мной. Но нет, только не Тони, это ведь может быть опасно! Скотина! Только рухнув на землю, я понимаю, что всего через несколько часов после того, как я ушла от него, я уже не могу сказать, что такого я находила в Тони. Он был милым, добрым, вежливым и внимательным. А ещё скучным и неинтересным, настоящим занудой. Возможно, это как раз то, что было нужно. Может быть, занудство – это хорошо, ведь останься я с Тони, меня бы здесь не было.

Отлично! Тони прав. Я не вернусь. Добро пожаловать на твёрдую землю!

Я вспоминаю падение с метлы на квиддичной тренировке. Это было на втором курсе, меня тогда только приняли в команду. Джордж поймал меня над самым полем.

– А палочка тебе на что, идиотка?! – орал на меня он. Я сбила его с ног, и мы вместе покатились по траве.

Нам было по двенадцать лет, и мы жутко смутились, когда наш капитан Чарли Уизли насмешливо прокомментировал произошедшее фразой “кувыркались по земле в объятиях друг друга”. Но, несмотря на это, Джордж потом неделями терпеливо учил меня накладывать подушечные чары. Вот так я и подружилась с близнецами.

Старый добрый Джордж!

Я произнесла подушечное заклинание и приземлилась; небрежно, зато ничего не повредив.

Джордж, ты спас мне жизнь, хотя тебя даже не было здесь. Мне нужно поблагодарить тебя; и ещё, мне нужно поговорить с твоим братом. Если Алисия была права, я хочу убедиться в этом наверняка, и думаю, что ты тоже.

Едва я поднимаюсь на ноги, Волдеморт объявляет о коротком перерыве в сражении. Пожиратели отступают, так что мне предоставляется шанс. Я возвращаюсь в замок, иду в Большой Зал и нахожу там всех Уизли, собравшихся вместе. Только Фреда нет. Куда же он запропастился. Уизли все сгрудились вокруг… вокруг…

О, Мерлин! Вокруг Фреда.

Бедный Джордж. Теперь мы никогда не узнаем, я никогда не узнаю. Из моих глаз хлынули слёзы. Я оплакивала Фреда, утрату Джорджа и то, что уже никогда не сбудется.

Я не могу заставить себя принести соболезнования, только не сейчас. Развернувшись, я выбегаю из Зала, оставляя Уизли вместе с их горем.

Глава 19

Родители

– Дон, проснись! – раздался в спальне крик Кармины.

Она зажгла свет и резко стянула одеяло со спящего мужа, а затем вцепилась в его плечо и начала сильно трясти.

Дон Браун всегда спал очень крепко, но на этот раз настойчивость и страх в голосе жены разбудили его почти мгновенно. С тяжёлым вздохом сев на постели, Дон бросил взгляд на часы. Было около полуночи. Будильник был заведён на пять, чтобы проснуться и подготовиться, как следует, к рейсу со своей командой. Дон потёр заспанные глаза и с тревогой уставился на жену. Её напуганный голос заставил его сердце забиться в два раза быстрее. Только что-то очень серьёзное могло заставить жену разбудить его не вовремя.

Только одна причина могла быть настолько серьёзной.

– Лаванда?

– Сам-Знаешь-Кто напал на Хогвартс. Скарлетт прислала мне сову. Поттеровский Дозор уже несколько часов в эфире. Но её предупредил кузен Доминик, его вызвали в школу.

– Доминик Гринграсс? Отец Дафны? Доминик-Пожиратель Смерти? – Дон произнёс “Пожиратель Смерти” одними губами, не в состоянии сказать это вслух.

В эти тёмные и опасные времена никогда не знаешь, кто может подслушивать. То, что кузен жены был Пожирателем Смерти, тревожило Дона, но одновременно наполняло его надеждой. Однако сейчас кое-что не давало Дону покоя. Доминик Гринграсс предупредил Скарлетт, сестру Кармины, но не их самих.

– Да! Доминик написал Скарлетт! Мерлина ради, Дон, приди, наконец, в себя! – жена уже почти орала, не в силах сдерживать панику. – Преподаватели организовали эвакуацию и отправляют детей в Хогсмид.

– Всех? – с надеждой спросил Дон, торопливо снимая пижаму и подхватывая мантию, брошенную ему женой.

– Скарлетт сказала, что все совершеннолетние ученики могут остаться, если захотят, – ответила Кармина, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Сердце Дона упало. Лаванда наверняка останется с этими своими чокнутыми друзьями.

А виноват во всём Гарри Поттер и этот его нелепый кружок, как там его, ОД. Поттер, и ещё тот мальчишка Уизли, по которому Лаванда сходила с ума весь прошлый год. Они оба дурно повлияли на его дочь. Наполнили голову Лаванды всяким вздором.

Дон Браун погрузился в горькие воспоминания о предыдущем приходе Сами-Знаете-Кого, который Лаванда называла “Первой Войной”. Двадцать лет назад рыболовный бизнес Дона практически накрылся из-за постоянных выплат на “защиту от Тёмных Сил”. Он платил, потому что выбора не было, ведь именно “Тёмные Силы” предлагали эту самую защиту, а таким не отказывают. Через несколько лет подобной жизни, когда Дон уже почти был банкротом, и в тот момент, когда у него родилась дочка, которую нужно было кормить, Сами-Знаете-Кто попытался убить ребёнка Поттеров, а вместо этого сам исчез. Навсегда, как утверждал Фадж.

Но Фадж ошибался; Сами-Знаете-Кто вернулся. Министерство по этому поводу хранило молчание. Официально утверждалось, что все проблемы возникли из-за магглорождённых, и что специальная Комиссия по учёту магглорождённых исправит ситуацию, но никто в это не верил.

Для бизнесмена существовал только один выход. Дон выучил этот урок ещё в прошлый раз, и вот поэтому весь прошедший год вёл себя тише воды, ниже травы. Он старался быть как можно незаметнее, и очень надеялся, что никто не обратит на него внимания. В противном случае можно было легко потерять всё: дом, бизнес, свою жизнь, и, вполне вероятно, даже жизнь Лаванды.

Если тебя сочтут опасным – это конец. В безопасности одна Кармина, по крайней мере, пока не наделает глупостей. Кармина – чистокровная волшебница из рода Гринграссов, и Скарлетт, её высокомерная сестричка, при всех своих недостатках, спасёт Кармину, если, конечно, сумеет. Но Лаванда полукровка, как и её отец.

Лаванда – юная идеалистка, не понимающая, что неосторожная болтовня привлекает к себе внимание, подвергает опасности их всех.

– Поттер…

– Он наверняка сейчас в Хогвартсе, – сказала Кармина.

– Он там! Это всё он! Притащил Сама-Знаешь-Кого в школу! – гневно воскликнул Дон.

– Она могла уйти с младшими учениками, – с надеждой сказала Кармина.

Дон понимал, что жена и сама не верит в это. Они оба знали, что их маленькая девочка слишком для этого благородна, но это была последняя ниточка, за которую они отчаянно цеплялись.

Дон натянул ботинки, и они помчались вниз по лестнице. Они жили в маггловском городке Рае, но на этот раз не стали тратить время, добираясь до укромного места, откуда они обычно аппарировали. Взяв мужа за руку, Кармина Браун встревожено посмотрела ему в лицо и обняла его.

– В Хогсмид, – скомандовала Кармина, и Дон перенёс их туда.

Когда они с лёгким хлопком появились в Хогсмиде, их буквально оглушил жуткий вой. Наложенное заклинание Кошачьего ора выло и визжало в ночной тишине. На деревенской улочке собралась целая толпа волшебниц и волшебников, многие были в пижамах. Фонари, висевшие на дверях домов, отбрасывали длинные тени и превращали и без того бледные лица в неестественные призрачные маски. Дон и Кармина дико заозирались по сторонам, не зная, что им делать и куда идти. К ним подошёл пожилой лавочник.

– Ищете своих детей? – спросил он, перекрикивая вой заклинания.

– Да! – проорал в ответ Дон.

– Они все в "Кабаньей голове", мы постарались, чтобы они не разбредались, а сейчас мы пытаемся навести хоть какой-то порядок, выяснить, как их зовут и кто откуда.

– Спасибо, – Дон не стал слушать дальше, он даже не спросил, почему местом сбора выбрали такой старый грязный притон. Схватив жену за руку, Дон помчался в этот жалкий трактирчик. Они были уже на полпути, когда Кошачий ор внезапно прекратился. На улице явственно послышался вздох облегчения.

Дон и Кармина вошли в трактир и с надеждой осмотрелись. Они сразу поняли, что их дочери здесь не было. Ещё отказываясь в это верить, Дон медленно обвёл помещение взглядом. Здесь было около полусотни детей, но никого старше четырнадцати-пятнадцати лет. Почти все были в пижамах; многие дети плакали. Несколько волшебников пытались успокоить самых младших. Дон узнал Амброзия Флюма и его жену. Владельцы Сладкого королевства раздавали перепуганным детям шоколад.

– Как попасть в Хогвартс? – спросил Дон, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Никак, – ответил пожилой седой волшебник, тихо стоявший в углу. – А зачем вам туда?

Дон бросил на него подозрительный взгляд, пытаясь определить, на чьей тот стороне. Этому волшебнику с коротко подстриженной бородой цвета соли и перца на вид было около шестидесяти, и он тяжело опирался на трость.

– Там наша дочь! – ответила Кармина со слезами в голосе, прежде чем Дон успел предостеречь её.

– Волдеморт и его приспешники окружили Хогвартс, и теперь никто не может ни проникнуть внутрь, ни выбраться. Даже камины закрыты. Мы пытаемся пробраться, но пока безуспешно. Проход, по которому вышли дети, наверху, но по некоторым причинам им больше нельзя воспользоваться. Наша основная надежда сейчас – Главные ворота, и я как раз направляюсь туда. Пойдёте со мной? – сказал волшебник.

– Кто вы? – недоверчиво спросил Дон.

– Гавейн Робардс, аврор, – с гордостью произнёс волшебник. – Я столько месяцев ждал, чтобы вновь официально представиться так. Присоединяйтесь ко мне, раз вы здесь.

Дон и Кармина вышли вслед за Робардсом, захромавшим к Главным воротам, где уже толпились в тревожном ожидании лавочники и другие родители.

Глава 20

Сын воздуха

Ты рысью бежишь по лесу, так тихо и осторожно, как только возможно. Никто не должен тебя увидеть или услышать, если хочешь разузнать, что происходит.

Твой дом – Запретный Лес. Это место дикое, опасное и живое; растущее, меняющееся и жестокое. Но это естественная среда для тебя и всех, кто здесь обитает. Однако то, что происходит сейчас, непонятно и неожиданно. Никогда прежде лес не видел такой ночи. Вопли и крики, взрывы и вспышки света. С полуночи табуну нет покоя.

Ты часами таился в попытке понять, что там творится.

Первыми пришли двуногие. Те, что зовут себя людьми. Как обычно, шумные и неуклюжие, они вломились в лес, не проявив ни капли уважения к местной флоре и фауне. Двуногие всё лезли и лезли. Нападали, увечили, и даже убивали всё, что попадалось им на пути. Они были многочисленны и могущественны, и лесные жители отступили в тень, дав им пройти туда, куда те стремились.

Восьминогие, живущие в самых дебрях, явились позже. Ты знаешь, как они опасны и что их части леса лучше избегать. Они покинули свои безопасные логова не добровольно, их погнали к замку двуногие.

Хорошо изученные узкие тропинки и тенистые лужайки изменились. Деревья выкорчевали, развели костры, и ни одна лесная тварь не находит себе места.

Эти люди всё ещё в твоём лесу. Продолжают жечь и убивать. Все двуногие странные создания, но эти в масках хуже остальных. Они не охотятся, а просто всё разрушают.

Охота – это естественный порядок вещей. Мелкие зверушки предназначены для убийства и съедения. Когда голоден, убиваешь и ешь. Когда находишься в опасности, бежишь и сражаешься. Всё это для защиты своей территории, для блага табуна. А эти двуногие, лезущие, куда не следует, просто уничтожают и убивают без всякой на то причины. Просто потому, что могут.

Двуногие шумят и мигают огнями, и поэтому их стойбище легко найти. Ты подкрадываешься к их поляне как можно бесшумнее и осторожнее. Проходя под сенью большого дуба, ты понимаешь, что здесь не один. Различив чуть в стороне какое-то движение, останавливаешься и приглядываешься. По лесу крадётся ещё одно создание. Его легко разглядеть, несмотря на темноту ночного леса; легко, если обладаешь орлиным взором. Это человеколошадь.

Ты делаешь шаг вперёд, дав лесному жителю обнаружить себя. Увидев тебя, человеколошадь останавливается. Ты внимательно его изучаешь. У него в руке изогнутая дугой палка, концы которой соединены переплетёнными жилами. Другие палки, заострённые, он несёт в сумке за спиной. Ты уже видел их раньше. Знаешь, что человеколошадь использует эти палки, чтобы приносить боль и смерть на расстоянии. Человеколошадь вешает изогнутую палку на плечо, освобождая руки. Раскинув руки ладонями наружу, он кланяется.

Человеколошадь выказал нужное уважение. Ты возвращаешь ему поклон, согнув передние лапы с когтями. Это естественно – взаимоуважение равных. Взаимоуважение причастных к лошадиной породе, взаимоуважение обитателей леса. Человеколошадь разворачивается и направляется к источнику шума. Ты следуешь за ним, сохраняя некоторую дистанцию.

Ты приближаешься к гогочущей шумной толпе на поляне, осторожно вглядываясь в это жуткое и омерзительное сборище.

Замечаешь подкармливающего тебя друга, мехолицего, в кротовом плаще. Мехолицый двуногий, он – человек, и в то же время не совсем. Он выделяется, он крупнее всех остальных. Он сильнее и мощнее обычного человека, и ещё он не такой жестокий. Он по-настоящему уважает лес и его обитателей. Он соблюдает правила и знает все лесные тропы лучше любого двуногого. Мехолицый должен был бы уже почувствовать, что ты наблюдаешь за ним. Но он ничего не видит. Что-то не так с его глазами, с его движениями. Это тот самый мехолицый, и в то же время нет. Его тело не подчиняется ему, оно кем-то контролируется.

Ты не шумишь и не шевелишься, просто наблюдаешь. Орлиные глаза зорки, так что кукловода ты замечаешь быстро. Бледнолицый, красноглазый; человек и не человек.

Ты пытливо смотришь на бледнолицего. Он мало чем походит на человека снаружи, и ещё меньше – внутри. Бледнолицый окружён толпой в плащах и масках. Они визжат и ликуют, когда бледнолицый отшвыривает заклинанием какого-то мальчика.

Да не какого-то мальчика, а того самого! Ты узнаёшь его. Это тот самый мальчик, проявивший уважение. Низко поклонившийся, как должно. Тот самый мальчик, который однажды удостоился привилегии прокатиться на тебе верхом. Который помог сбежать от человека с заточенной железкой, и ещё познакомивший тебя с тем, другим.

Мальчик познакомил тебя с преследуемым, с которым вы вместе путешествовали по миру. Преследуемого больше нет, но мальчик всё ещё жив. Его обмякшее тело выглядит безжизненным, но это фальшивая смерть. Он где-то не здесь, однако, твой орлиный взор способен различить ритмичный пульс на его шее. Невежественные двуногие; они неспособны раскусить даже такой простой обман. Они смотрят, но не видят.

Глумливая, ликующая толпа в масках, но маскам ничего не скрыть от того, чей орлиный взор способен заметить пульс за сотни ярдов. Ты можешь видеть сквозь прорези для глаз. Твой взгляд перебегает с одной маски на другую, всматриваясь в глаза людей прячущихся за ними. И тут ты видишь своего врага, человека с заточенной железкой; того, кто убивает благородных существ ради извращённого удовольствия понаблюдать за их страданиями. Он высокий и плотный; и сквозь прорези в маске ты видишь его жестокие голубые глаза и густые тёмные брови. Это тот, кто чуть не убил тебя.

Ты мог бы убить его ещё несколько лет назад, но мехолицый умолял тебя не делать этого. Сейчас мехолицему не даёт говорить бледнолицый. Человек с заточенной железкой вместе с другими масками издевается над мехолицым; они насмехаются над ним так же, как мальчик с острым подбородком насмехался над тобой.

Интересно, почему мехолицый не сопротивляется. Много лет назад, когда мальчик с острым подбородком высокомерно и презрительно насмехался над тобой, когда жестокий и невежественный двуногий отказался проявить уважение, ты преподал ему урок. Когтями. Это был всего лишь скользящий удар. Ты бы мог убить обидчика мимоходом, но не стал, а проявил милосердие. Что оказалось ошибкой, потому что именно помилованный мальчик едва не довёл тебя до гибели.

Впоследствии, несмотря на поблажку, которую ты оказал тому мальчику, мехолицый сказал, что ты поступил плохо. Но те, кто не проявляет уважения, уважения и не заслуживают. Мехолицый считал неправильным нападение на беловолосого… но сейчас он ничего не сможет сказать тебе.

Мехолицый часто разговаривает с тобой и с табуном. Он столько сделал за эти годы. “Не обижайте жеребят”, – твердит мехолицый. Он напоминает об этом каждый раз, и ты слушаешься его. Мехолицый прав, жеребят обижать нельзя, никому и никогда. Конечно, при условии, что жеребята проявляют уважение.

Ты продолжаешь наблюдать, а мехолицый тем временем поднимает мальчика одеревеневшими от попыток сопротивления руками. Он осторожно держит свою ношу, а из его глаз течёт вода. Ты молчишь и не двигаешься, просто ждёшь и наблюдаешь. Ты понимаешь, что это уже не мальчик, он вырос. Взрослый жеребец, полноценный охотник, мужчина.

Бледнолицый в окружении своих масок идёт впереди мехолицего. Он замечает человеколошадь и обзывает его трусом, а люди в масках издевательски кричат. Ты бросаешь взгляд на человека с железкой и замечаешь торжество в его глазах, и ещё желание убивать, и понимаешь, что все жеребята в опасности: свои, человеколошадей и двуногих.

Ты разворачиваешься, и, издавая орлиные крики, возвращаешься галопом на поляну, где тебя в нетерпении ждёт твой табун; и они отвечают тебе такими же криками. Ты скачешь вокруг поляны, и табун приходит в движение. Когда ты наконец расправляешь крылья и устремляешься в небо, весь табун следует за тобой.

Машут орлиные крылья, и табун поднимается высоко над лесом. Нет, уже не табун, едва оторвавшись от земли, вы превращаетесь в стаю. Вы взлетаете всё выше и выше, а первые солнечные лучи окрашивают восточный горизонт в цвета крови.

Большая высота даёт вам хорошее преимущество. Стая кружит и зорко наблюдает. Орлиные головы, крылья, когти; и тела лошадей. Гиппогрифы, как вас называют люди. Ты видишь, как бледнолицый со своими спутниками приближается к замку, а его защитники выбегают им навстречу. Ты замечаешь и то, чего бледнолицый и его люди, прикованные к земле, видеть не могут.

Главные ворота школы открываются, и стадо двуногих бросается к банде бледнолицего. Лесная опушка наполняется человеколошадьми. И начинается.

Одна металлическая вспышка, и змея мертва. Это сигнал. С помощью своих изогнутых палок человеколошади обрушивают рой заострённых палок на людей в масках. Тем временем стадо двуногих, громка крича, взбирается на гребень холма. А ты выводишь стаю в пике.

Кончики твоих крыльев указывают прямо на небо, а ты обрушиваешься на землю в поисках высокого и плотного человека, в поисках тех самых скрытых за маской жестоких глаз. Когда твоё падение достигает максимальной скорости, ты различаешь орлиным взором голубые глаза и густые брови человека с заточенной железкой. Ты расправляешь крылья и напрягаешь мускулы, сопротивляясь воздуху, в стремлении выйти из пике. И налетаешь, раскрыв когти.

Время здесь решает всё. Когда выходишь из пике, твоя скорость более ста миль в час. Если промахнёшься хоть на долю секунды, окажешься в сотнях ярдов от намеченной жертвы ещё до того, как она поймёт, что произошло.

Твои глаза прикипают к человеку с железкой. Второго шанса у тебя не будет. Человек убегает от разъярённой толпы, уворачиваясь от заострённых палок человеколошадей. Он повсюду видит опасность, но только не сверху. Дурак.

Ты расправляешь передние лапы и изгибаешь крылья, переходя в идеальной параболе из почти вертикального положения в горизонтальное. Впиваешься в плечи жертвы когтями и быстро взмываешь в небо. Вы уже почти в полумиле от земли, когда до твоей жертвы наконец доходит, что случилось.

Ты размахиваешь своей добычей, поднимаясь всё выше и выше. В такой тряске невозможно использовать палочку. Человек застыл от ужаса, и когда ты встряхиваешь его опять, он роняет свою палочку на землю. Теперь он полностью твой.

– Бакбик! – его крик уносится к стремительно приближающимся облакам.

***

Целитель Ифе Флаэрти отвернулась от тела, которое перед этим осматривала. Она отметила его месторасположение на карте и сделала несколько колдоснимков, прежде чем снять с мертвеца окровавленную маску.

– Кингсли, не знаешь, кто бы это мог быть?

– Уолден Макнейр, подозреваемый в принадлежности к Пожирателям Смерти. Ему удалось отвертеться от Азкабана после первого поражения Волдеморта. Какова причина его смерти?

– Падение с большой высоты, судя по характеру повреждений.

До ближайшего здания или большого дерева отсюда было не меньше четверти мили. Кингсли Шеклболт запрокинул голову к ясному голубому небу.

– Интересно, откуда именно?

– Не знаю, но с какой-то очень большой. Он, считай, разбился вдребезги. Ради всего святого, надеюсь, он умер, прежде чем коснулся земли.

Глава 21

Змееубийца

Меня захлестнуло волной тоски, когда я увидел, как Оливер поднял на плечи свою ношу и побрёл прочь.

Я сражался с горем и усталостью, пытаясь просто не обращать на них внимания. Мне нужно было оставаться собранным. Целый год я давал отпор разным мерзавцам, стараясь поддерживать в окружающих надежду. Для меня это обычное дело, но всё-таки интересно, а одолевают ли Гарри сомнения и тревоги. Меня вот да.

Всё очень плохо. Уже так много погибших; Оливер уносил Колина, ещё одного из наших, членов ОД. Фред Уизли тоже погиб, и было неясно, выживет ли Лаванда.

Я вспотел, и меня трясло, но нужно было оставаться сильным, показывая остальным пример, и поэтому, вытерев лоб рукой, я снова вышел наружу. Где-то здесь была Джинни, и ещё я увидел Терри и Луну. Они искали выживших, а я решил собирать мёртвых.

Их не нужно было искать. Казалось, трупам не было счёта. Я пригляделся к телу незнакомого мужчины средних лет в парадной мантии. Он, видимо, собирался на какой-то бал или вечеринку, а вместо этого теперь лежал здесь, под стенами Хогвартса. Я понятия не имел кто это, или хотя бы, на чьей стороне он сражался. Из кармана его мантии торчала какая-то карточка, я наклонился и вытащил её. Это оказалось приглашение на приём в Паддлмир Альгамбра, датированное вчерашним числом. Если приглашение принадлежало этому мужчине, то передо мной было тело Майкла Маккиннона, казначея Клуба болельщиков “Паддлмир Юнайтед”. И как только он здесь очутился, и была ли у него семья.

Было уже почти четыре утра, и я осознал, что смерть Колина произвела на меня более сильный эффект, чем я был готов признать. Я начинал задаваться вопросом, многие ли из нас увидят рассвет. Я ужасно вымотался, и тёмные мысли охватили меня. А что если Волдеморт победит? Если это случится, сколько людей ещё погибнет? Действительно ли Гарри знает, что делает?

“Темнее всего перед рассветом”, – говорит бабушка. Надеюсь, она права. Я уставился на труп, пытаясь решить, смогу ли поднять его без посторонней помощи.

Я был глубоко погружён в свои мысли, когда меня окликнул Гарри. Он застал меня врасплох. Его голос раздался прямо над ухом, хотя я знал, что рядом никого нет. Я подпрыгнул и обернулся на источник звука, а Гарри снял плащ-невидимку.

– Мерлин, Гарри, у меня чуть сердце не выскочило! – я покрутил головой в поисках Рона и Гермионы, но их тут не было, и это выглядело очень подозрительно.

– Куда это ты собрался один?

Гарри сказал мне, что у него есть план и заверил меня, что знает, что делает. Он говорил очень настойчиво. Было видно, что то, что он собирается мне рассказать, очень для него важно, и я внимательно его слушал, пока он быстро объяснял мне, что я должен буду сделать.

– Убить змею? – переспросил я.

Гарри подтвердил, и выглядел при этом более нервным и напряжённым, чем когда-либо. Он сказал, что Рон и Гермиона в курсе, что нужно сделать.

Я понял, что я – запасной вариант, на случай, если произойдёт то, о чём и подумать страшно. Гарри выбрал меня, Невилла Лонгботтома. Он поручил мне такое важное задание. Я должен был почувствовать себя польщённым, но я слишком устал, чтобы отреагировать как-то сильнее, чем просто принять эту миссию.

Я догадывался, куда собрался Гарри. Где-то глубоко внутри я знал, что, несмотря на все уверения, он решил встретиться с Волдемортом. Я понимал, что Гарри лжёт, но мне не хотелось признавать страшную правду. Да и что я мог? Остановить его? И как?

Несмотря на то, что обычно болтают слизеринцы, я вовсе не бесполезен. Я способен бороться, и я борюсь, и даже могу стать лидером, когда это необходимо. Последний школьный год это наглядно доказал. Но остановить Гарри я бы не смог. Когда он решает сделать что-либо, он всегда доводит это до конца. Остальным предоставляется простой выбор: последовать за Гарри или убраться с его пути. Я усвоил этот урок ещё на первом курсе. Гарри иногда бывает почти таким же страшным как бабушка.

Я пообещал, что мы будем сражаться до последнего; вот и всё, что я сумел. Гарри попытался ответить.

– Да, я… – начал было он, но оборвав себя на полуслове, накинул плащ и исчез. Гарри явно был готов разреветься; я впервые видел его таким. Но он бы плакал не о себе, а о нас и тех, кто погиб. Гарри всё принимал очень близко к сердцу, и жертвы этой войны стали для него почти непосильным бременем. Слабым утешением служил тот факт, что на меня тоже очень повлияли ужасы битвы. Мысли о погибших всем нам не давали покоя. Но у нас не было выбора, мы должны были продолжать сражаться. Бейся и умри, или сдайся и сдохни. Мы нажили слишком много врагов, если мы проиграем, нам не жить.

Надо ли было мне пойти вслед за Гарри? И можно ли? Я смотрел на тело Майкла Маккинонна, и мысли об этом всё крутились в моей голове.

В итоге я решил, что слова Гарри и были мне ответом. ”Убей змею”. Гарри считал это очень важным, и возложил на меня за это ответственность. Я всё равно не смог бы остановить Гарри или пойти с ним, но я приложу все усилия для того, чтобы выполнить его задание.

Но почему змея Волдеморта настолько важна? Я не знал, да мне и не было это нужно. Всё, что мне было надо – знать, что Гарри хотел её убить, и поручил это мне.

Но как это осуществить? Не думаю, что у меня получится смертельное заклятие. Профессор Грюм говорил нам, что чтобы воспользоваться таким заклятием, нужно действительно этого хотеть; не уверен, что я захочу. Вообще это был не профессор Грюм, а Пожиратель Смерти, уж он-то точно знал, о чём говорит. Так что мне, наверно, понадобится нож, или кухонный топорик; нужно попросить эльфов подыскать мне что-то подходящее.

Мои размышления прервал неуверенный оклик.

– Эй, есть там кто-нибудь?

Джинни! Я оставил несчастного Майкла Маккиннона и бросился на её голос. Когда я, задыхаясь, подбежал, Джинни одарила меня благодарной улыбкой, и моё сердце пропустило удар, как всегда, когда она улыбалась мне. Джинни стояла на коленях рядом с какой-то истекающей кровью девушкой. Джинни явно предприняла всё, что могла, но дело всё равно было плохо.

– Ну вот опять, Нев спешит на помощь. И что бы я только без тебя делала!

Джинни первой начала звать меня Невом. А теперь так делают многие. Я пригляделся к раненой девушке, пытаясь её узнать. Она тоже была семикурсницей, из Рейвенкло, но я не особо знаю девчонок из Рейвенкло, кроме Падмы, и, конечно же, Луны, но кто не знает Луну.

– Мы должны отнести её побыстрее к мадам Помфри, – сказала Джинни.

– Мэнди Брокльхерст, – я внезапно вспомнил, как зовут эту девушку. – Преврати что-нибудь в носилки. Я помогу занести её внутрь.

Джинни нахмурилась, но подчинилась. Я отдавал приказы целый год, но Джинни выполняла их далеко не всегда, пытаясь всё оспаривать. Она только Гарри слушалась беспрекословно.

– Я по трансфигурации на СОВ получил всего лишь удовлетворительно, а у тебя, Джинни, уже явно уровень ТРИТОН, – напомнил я ей.

Мы доставили потерявшую сознание Мэнди в Больничное Крыло настолько быстро, насколько это было возможно. Коридор перед входом в палату был весь перегорожен наспех выставленными кроватями, на которых лежали раненые. На пути у нас возникла полная молодая женщина в парадной мантии, залитой кровью. Судя по тому, как эта женщина опиралась на костыль, она потеряла одну ногу. Бросив взгляд на Мэнди, женщина приказала заносить её в палату.

Мы прошли мимо четырёх легкораненых студентов, терпеливо ожидавших под дверью. Когда мы вошли в палату, нас встретил Уэйн Хопкинс. Очистив палочкой руки от крови, он осмотрел Мэнди.

– Туда, – Уэйн указал на одну из двух свободных кроватей, и мы отнесли и аккуратно уложили на неё Мэнди.

– Поппи, у нас ещё одна пострадавшая от Сектумсемпры, – крикнул Уэйн. Подбежала школьная медсестра, и мы отошли в сторону.

– Лаванда, – вдруг с ужасом прошептала Джинни.

Я посмотрел на соседнюю кровать. Там, на окровавленных простынях, лежала Лаванда Браун, и кровь всё ещё сочилась из её перебинтованного живота. Колин и Фред мертвы, и, как будто этого мало, ещё и бледная как смерть, истекающая кровью Лаванда. Мне уже говорили, что с Лавандой всё плохо, но тогда я ещё не осознавал всей серьёзности ситуации.

Есть ли всему этому предел?

Я с тревогой взглянул на Джинни; она, очевидно, думала о том же.

– Ты… ты Гарри видел? – спросила она.

Я кивнул.

– Как раз перед тем, как услышал тебя. Он сказал, что должен кое-что сделать.

– Один? – прошептала Джинни, резко побледнев. Я снова кивнул, и тогда она меня ударила! Очень сильно!

– Ты, чёртов идиот, позволил ему уйти! – закричала Джинни. Я ещё никогда не видел её такой разъярённой. На секунду я подумал, что она ударит меня ещё раз, но её отвлёк шум, раздавшийся сзади. Смешок, торопливо замаскированный под кашель. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как злобная радость на лице стоявшего позади Драко Малфоя сменилась ужасом. Я и понятия не имел, как он очутился в Больничном Крыле. Прятался, наверно.

– Не трогайте меня, я на вашей стороне, – захныкал Драко. – И у меня нет палочки.

Завидев приближающуюся Джинни, он быстро отступил к стене. Джинни замахнулась, и Драко съёжился от страха, но пока он следил за её рукой, она ударила его коленом в пах. Удар был нанесён с такой силой, что заставил Драко подпрыгнуть, а у меня самого на глазах невольно выступили слёзы. Драко рухнул на пол, скуля от боли.

– Ну кто бы мог подумать! У тебя всё-таки есть яйца, – произнесла Джинни. – Давай, Нев, поищем ещё выживших.

Она развернулась и решительной походкой покинула палату, но я успел заметить слёзы, блеснувшие в её глазах. Она боялась за Гарри.

Я молча пошёл за Джинни. Мне нечего было сказать в своё оправдание. Я дал Гарри уйти. Оставалось только надеяться, что Гарри к ней вернётся, а иначе она никогда меня не простит.

Мы вышли наружу и сразу же столкнулись с Луной и Терри. Им была нужна помощь.

– Там кто-то под завалом, – сказала Луна. Терри только молча кивнул. Клянусь, за этот год я услышал от него едва ли с десяток слов.

Они повели нас к обрушившемуся углу замка, мимо двух мёртвых великанов и останков двух троллей. Поравнявшись с трупами, я решил, что троллей было трое. Хотя тут валялось всего два туловища, но можно было насчитать пять рук.

Когда мы обошли трупы, из темноты впереди осторожно выступила девушка с поднятой палочкой. Её золотистые волосы больше не были заплетены в косички, а свободно ниспадали, сияя при свете палочки; они придавали девушке абсолютно потрясающий вид. Она улыбнулась мне, и моё сердце забилось быстрее. Мы не виделись с тех пор, как она бросила школу, когда убили её маму. Это произошло в начале шестого курса. Она так и не вернулась, ни в том, ни даже в этом году. Эрни и Сьюзен говорили мне, что она работала на Тома в “Дырявом Котле”.

– Привет, Ханна, – сказал я. Из темноты вышел Джастин и взял Ханну за руку. А мы с Ханной продолжали просто молча смотреть друг на друга.

– Сюда! – позвала нас Луна.

Мы подошли к огромной куче каменных обломков, на одном из которых кто-то грубо нацарапал: “Внизу ПП”.

– Здесь не может быть никого живого, – сказал я.

– И, тем не менее, есть, – ответила Луна. – Я использовала Гоменум Ревелио, а оно находит только живых.

Все вместе мы аккуратно левитировали обломки стены в сторону и обнаружили под ними еле живую, странно одетую маггловскую девушку. Джастин выругался.

– Это аврор Полли Протеро, мы с Колином встретили её по пути в Хогвартс. Кстати, кто-нибудь знает, где сейчас малыш Кол?

– Он погиб, – ровно ответил я. Мой голос прозвучал черствее и суше, чем я ожидал. ”Жестокие времена делают жестокими людей ” – говорит бабушка. К моему изумлению, Джастин заплакал. Ханна обняла его, бросив на меня укоризненный взгляд. Я не знал, что мне делать, что сказать, но прежде чем решил, заговорила Луна.

– Ужасно жаль Колина, но вот эта девушка всё ещё жива, и мы должны сделать всё, чтобы так и оставалось.

– У неё классные ботинки, – добавила Луна, пока мы поднимали девушку, чтобы отнести её в замок.

Джинни остановила меня, когда мы выходили из Больничного Крыла, где была занята уже последняя кровать.

– Нев, прости меня за то, что я тебя ударила. Ведь Гарри просто повёл себя как Гарри, да?

Я молча кивнул в ответ. Джинни, грустно улыбнувшись, протянула руку, легонько погладила меня по щеке, и мы отправились в Вестибюль. И тут опять заговорил Волдеморт.

– Гарри Поттер мёртв…

Джинни застыла, но лишь на мгновение, а затем я увидел огонь, разгоревшийся в её глазах.

Она последует за Гарри всюду, в ужасе понял я.

“Убей змею, убей змею” – голос Гарри эхом отдавался в моей голове, но так же шептал что-то ещё.

“Сбереги Джинни” – Гарри не просил меня об этом, но я точно знал, что даже если Гарри действительно мёртв, если Лорд Лжец вдруг сказал правду, то Гарри умер за Джинни, за всех нас. Он хотел, чтобы мы жили, чтобы жила Джинни.

Вместе с толпой я вышел наружу, и увидел на руках у Хагрида обмякшее и безжизненное тело Гарри. Рон, Гермиона и Джинни в ужасе рыдали, выкрикивая его имя. Даже профессор Макгонагалл не могла сдержать себя. Я заставил себя не обращать внимания на крики и постарался сохранить спокойствие. Волдеморт насмехался над нами, и я напомнил себе, что он использует смерть Гарри, чтобы ослабить и деморализовать нас.

“Убей змею, убей змею” – голос Гарри продолжал звучать в моей голове. Рон и Гермиона от горя, казалось, забыли обо всём на свете.

А Волдеморт продолжал лгать.

– Он был убит при попытке к бегству.

Я видел выражение лица Гарри, когда он поручал мне мою миссию, и Волдеморт не успел ещё договорить, а я уже знал, что он лжёт. Глаза Гарри не были глазами бегущего труса, они были глазами человека, собирающегося совершить то, что должно. Так значит, он потерпел неудачу.

Что же, настал мой черёд.

“Убей змею” – снова напомнил мне Гарри. Что-то выкрикнул Рон, но я не слушал. Я собирался раздобыть топорик, ну хоть какое-нибудь оружие, но так и не нашёл времени. И как мне теперь убивать змею?

Я вытащил палочку и метнул заклятие.

Это было так глупо. Волдеморт шутя разоружил меня. Он понятия не имел, кто я, но ему подсказала Беллатрикс.

Я впервые лицом к лицу встретился с человеком, чьи приспешники пытали моих родителей, а его интересовало только чистокровный ли я!

Волдеморт стоял рядом с мерзкой чокнутой Беллатрикс и предлагал мне стать Пожирателем Смерти. Совершенно очевидно, что он не понимал что к чему. Он совершенно не разбирался в людях, нечеловечески выглядел, и, похоже, действительно утратил всё человеческое.

– Скорее в аду станет холодно, чем я к вам перейду! – ответил я. Игнорируя идиотские угрозы Волдеморта, я обернулся в поисках своей палочки. Но она лежала слишком далеко, я не смог бы её достать. Я подвёл Гарри, Джинни, я подвёл своих родителей.

Волдеморт наложил на меня Петрификус Тоталус и нахлобучил мне на голову Распределяющую шляпу. Он опять нёс какую-то чушь, но никто уже не вслушивался в его лживые бредни. Толпа выкрикивала проклятия.

Волдеморт поджёг шляпу.

А я слышал только голос в своей голове, и ещё голос на моей голове.

“Убей змею” – напоминал Гарри; и тут заговорила шляпа.

– Да, Невилл Лонгботтом, Гриффиндор; я так и знала, что сделала тогда правильный выбор. Хоть ты и не был настолько же уверен. Но ты храбр, честен и верен друзьям до самого конца – настоящий гриффиндорец. Я думаю, что вот это тебе пригодится.

Я вздрогнул, когда что-то твёрдое и тяжёлое ударило меня по макушке.

И вдруг я смог пошевелиться. Цепенящее заклятие почему-то больше не действовало на меня. Стряхнув с себя шляпу, я вытащил из неё меч Годрика Гриффиндора.

Один короткий взмах, и отрубленная голова змеи отлетела прочь. Я выполнил свою миссию. Сжимая в руке меч, я повернулся к Волдеморту. Непобедимый Тёмный Лорд застыл в ужасе и гневе. В его глазах я увидел свою смерть. Он наверняка успел бы поднять палочку, прежде чем я бы достаточно приблизился, чтобы ударить его. Но мне нечего было терять. Я бросился вперёд.

Но Волдеморт так и не произнёс заклинание, и смерть не пришла за мной. Внезапно между нами возник магический щит, отбросивший меня назад. Я прокатился по земле, наткнулся на свою волшебную палочку и сжал её в левой руке. Кто-то закричал, потому что тело Гарри исчезло, и тут началось светопреставление.

Стрелы кентавров осыпали Пожирателей Смерти, и всё завертелось; мгновенно и неожиданно, как будто бы смерть змеи послужила сигналом. С холма к нам прибыло подкрепление, и таким чудесным образом количество защитников Хогвартса превысило число последователей Волдеморта.

Сражение переместилось в замок. В какой-то момент я обнаружил рядом с собой Рона, такого мрачного и свирепого, какого мне раньше никогда не приходилось видеть. Берсерк, заплаканный и весь чёрный от сажи. Напротив нас стоял Фенрир Сивый; тот, кто изранил Лаванду. Было ещё далеко до полнолуния, но даже в человеческом обличье в Фенрире проступало что-то звериное. Он прыгнул на меня, вытянув руки и согнув пальцы как когти, и я позабыл про свою палочку. Размахнувшись, я отсёк ему правую руку гриффиндорским мечом. Фенрир замер от шока, а мы с Роном одновременно выкрикнули: “Остолбеней!”. Фенрира отшвырнуло к стене, и он рухнул под ней, истекая кровью.

А потом мама Рона, отогнав Джинни, Луну и Гермиону, сражалась с Беллатрикс и убила её всего лишь ошеломляющим заклинанием. Брось его прямо в сердце, и оно уничтожит противника, как позднее понял я. А затем, подобно чуду, появился Гарри и сделал, что был должен. И, наконец, всё завершилось.

– Ты такой смелый, – сказала мне потом Ромильда. И не она одна. Меня постоянно окружают какие-то незнакомые люди, и все хотят стать моими друзьями. И как только Гарри справляется со всем этим.

Теперь все зовут меня Змееубийцей.

Глава 22

Сломанный Флинт

— Это правда! Он мёртв! — воскликнул Майлз Блетчли, соскальзывая в яму, где прятались его сообщники.

Блетчли не нужно было уточнять, о ком идёт речь. Произошло немыслимое: Поттер убил Тёмного Лорда.

— А также Беллатрикс, Родольфус, и ещё, по крайней мере, с полдюжины наших, — продолжал Блетчли. — Выжившие великаны и тролли пытаются улизнуть под шумок, но лес кишит кентаврами. Эта мерзкая помесь терпеть не может наших, и атакует всех, кто только ей попадётся. Над замком кружат гиппогрифы, сбивая тех, кто пытается улететь на мётлах; и я только что видел своими глазами, как русалки потопили лодку. Выбраться отсюда будет непросто.

Блетчли умолк, переводя дыхание. Миллисент Булстроуд взглядом попросила его не продолжать, а подождать пока эта информация дойдёт и до их тупого товарища. Когда они убедились, что он всё уяснил, Блетчли заговорил снова.

— Я только что переговорил с Роулом, и какой-то женщиной, которую он называл Грин. Они собираются уходить в горы, и оттуда аппарировать. Роул сказал, что нам тоже надо сматываться.

— Ну, это очевидно, — фыркнула Миллисент. — Удивительно, как Роул сам до этого додумался.

— Судя по всему, это план Грин, — ответил Блетчли. — Наверняка уже решено, где они залягут на дно, но где именно, эти гады мне не сказали. Зато сказали, что старик Нотт сдался аврорам. Клянётся им, что никого не убивал.

— Нотт, — Миллисент Булстроуд презрительно выплюнула это имя. — Его сынок Теодор так и не вышел сражаться; как и Забини, и Панси со своими подружками. Паркинсоны всегда были трусами, которые только и делают, что выжидают и наблюдают со стороны. А Панси вся в своего папашу. Всё это льющееся из неё “конечно, я поддерживаю Тёмного Лорда” дерьмо было рассчитано только на то, чтобы произвести впечатление на тощего недомерка Малфоя. Я надеялась, что хотя бы Дафна присоединится к своему отцу, но нет.

— Доминик Гринграсс погиб, — сообщил Блетчли. Миллисент равнодушно пожала плечами.

— А чё там с Малфоями? Они меняют стороны быстрее, чем я успеваю плеваться.

— Роул считает, что они в замке, тусят с победителями.

— Мы с Крэббом поймали Поттера и ту грязнокровку, а Драко не дал нам убить их, — проворчал Гойл.

— Продажные шкуры, — Миллисент сплюнула на землю и обернулась к своему однокурснику.

— Кроме нас, Грег, не осталось ни одного слизеринца нашего возраста. Остальные предатели, или мертвы.

— И чё теперь делать? — буркнул Гойл. Разорвав плащ, он безуспешно пытался перевязать свои раны полосками ткани.

— Почему бы тебе не помочь ему? — предложил Блетчли Миллисент.

— Сам помоги, Майлз. И не командуй тут. Здесь вот он главный, и мы его не бросим, — с нажимом сказала Миллисент, указав на четвёртого в их убежище, высокого темноволосого парня, лежавшего без сознания сразу за Гойлом.

Паркинсон нравился красавчик Забини, а закрутить она предпочла всё же с богатеньким Малфоем, думала Миллисент, но они оба ничтожества, как и сама Паркинсон. Миллисент же нашла себе настоящего мужчину, бойца, воина. Жёсткого, несгибаемого. Твёрдого, как кремень, то есть полностью оправдывающего свою фамилию — Флинт.

Прошлым летом они с Маркусом выжгли палочками свои инициалы на плечах друг у друга. Как же это было больно! Но кое-что уже и значило! Больше чем всякие там колечки и поцелуйчики; это означало, что теперь он принадлежит ей, а она ему.

Но сейчас Маркус в беде.

Миллисент нашла полураздавленного Маркуса под трупом одного из великанов. Сначала она подумала, что её любимый уже мёртв. Вся дрожа от ужаса и ярости, Миллисент вытащила Маркуса наружу и внимательно его осмотрела. Он был жутко искалечен, но всё ещё жив. Каким же сильным он был! Но Миллисент никогда не была искусна в целительской магии, и ничем не могла ему помочь. Она попыталась разыскать их целителя, Уайлда, но безуспешно. Не в силах найти помощь, Миллисент в одиночку, попутно убив слишком любопытного кентавра, отволокла Маркуса на опушку леса и спрятала его в тёмной яме, опутанной корнями, где все они затаились сейчас.

Теперь главной задачей Миллисент было оберегать своего мужчину, пока он полностью не поправится.

Блетчли и Гойл посмотрели на Маркуса. Обе его ноги и одна рука были сломаны. На губах выступила пена, а из уголка рта вытекала тонкая струйка крови. Майлз Блетчли с опаской покосился на Миллисент.

— Мы не бросим Маркуса, — отрезала та.

— Если бы мы сумели отнести его за антиаппарационный барьер, то можно было бы воспользоваться парной аппарацией, — предположил Блетчли.

— За барьер? И как? — хрюкнул Гойл.

— Понятия не имею. Нам не пробраться через лес, волоча его за собой, — Блетчли многозначительно посмотрел на Гойла. Миллисент заметила этот взгляд и передвинулась так, чтобы оставаться между Флинтом и двумя молодыми людьми.

— Даже не думайте об этом, — сказала она, крепче сжимая палочку. — Маркус пойдёт с нами.

Когда Миллисент произнесла его имя, Маркус Флинт застонал и приоткрыл глаза, а затем выдал поток нецензурщины, останавливаясь лишь чтобы перевести дыхание. Миллисент подошла и опустилась на колени рядом с ним, стараясь не выпускать из виду Блетчли и Гойла.

— Тёмный Лорд мёртв, милый, — произнесла Миллисент. — Нам нужно бежать, пока нас не схватили.

Взгляд Флинта остановился на Блетчли и Гойле, требуя подтверждения только что сказанного.

— Мы проиграли, — кивнул Блетчли.

— Я знаю, как мошно выбраться, — просипел, задыхаясь, Флинт. — Я видел, как Поттер с Предателем и Грязнокровкой забрались в лаз под Гремучей Ивой. Но прешде, чем я смог пойти за ними, долбаный великан свалился прямо на меня.

У Блетчли загорелись глаза.

— Ива всего в паре сотен ярдов от нас! Но как мы сможем подобраться к ней так близко, чтобы найти тайный проход? — с жаром произнёс он. — Как мы туда заберёмся, а, Маркус?

Миллисент встретилась с Маркусом взглядом и покачала головой.

— Я знаю как, — скрипнул Флинт. — Вы только приташите меня к дереву.

Солнце высоко взошло над горизонтом, и длинные тени расчертили двор замка, когда четвёрка осторожно выбралась из своего укрытия. Они сразу заметили группы волшебников, медленно прочёсывающих окружающую территорию. Авроры!

Крадясь под заклинанием Разнаваждения, Блетчли и Миллисент отнесли Флинта к Иве. Грегори Гойл ковылял за ними. Они остановились за пределами досягаемости крутящихся веток, и Флинт, кряхтя от напряжения, поднял своей палочкой прутик и нажал им на нужный сучок. Затем изумлённая результатом четвёрка ринулась к корням и скрылась в найденном проходе.

Грегори Гойл пошёл впереди, а Миллисент теперь замыкала группу. Маркус опять потерял сознание. Напряжение от произнесения одного-единственного простого заклинания оказалось для него слишком сильным.

— И куда он ведёт? — спросил Блетчли, волоча Флинта по узкому и тесному туннелю.

— Не знаю, — ответила Миллисент. — Лишь бы подальше отсюда. Если выберемся, будете у Маркуса в долгу. У нас обоих в долгу, понял, Блетчли? Этот выход Маркус нашёл.

Миллисент сверлила Блетчли взглядом, пока не убедилась, что он всё понял как следует. Она знала, что Майлз был почти таким же скользким и ненадёжным типом, как Драко Малфой.

Тем временем Гойл достиг конца туннеля, выведшего к проходу в промозглую и разорённую комнату, в которую Гойл тут же заглянул.

— Твою мать, — внезапно прошипел он и замер как вкопанный.

Все умолкли, а затем тоже осторожно заглянули внутрь. Миллисент присвистнула. На полу комнаты лежало тело их директора, Северуса Снейпа.

Охваченные тревогой, слизеринцы выбрались из туннеля.

— Должно быть его прикончил Поттер. Они друг друга ненавидели, — прошептал Гойл.

Блетчли согласно кивнул, а Миллисент повнимательнее присмотрелась к телу и заметила зияющую рану на шее.

— Похоже на змеиный укус, — тихо сказала она. Чертовски большой змеи, продолжила она мысленно, и я знаю только одного человека, у кого была змея подходящих размеров.

Миллисент продолжала ломать голову. Что же, Мерлин его побери, тут случилось? Почему Тёмный Лорд убил одного из своих самых верных слуг? Ведь Снейп наверняка не мог его предать?

Всё пошло не так! Тёмный Лорд должен был быть непобедимым, неуязвимым и всемогущим, а погиб от руки какого-то Поттера. И как будто этого было мало, ещё и выходило, что Лорд Волдеморт лично прикончил человека, которого сам же и назначил директором! Наверно, Волдеморт сошёл с ума. Отец Миллисент уже предупреждал её о чём-то подобном. Когда Волдеморт восстал из мёртвых, его буквально зациклило на достижении цели любой ценой. Он был практически на грани безумия, так одержим уничтожением Поттера.

Она, наверное, никогда не узнает, что же произошло здесь.

Спотыкаясь, слизеринцы поднялись выше по лестнице и наконец-то поняли, что очутились в Визжащей хижине. Значит, они выбрались за территорию Хогвартса и могли спокойно аппарировать.

— Куда отправимся? — спросила Миллисент. — Моего отца схватили, и мы понятия не имеем, где станут скрываться уцелевшие Пожиратели.

— Мы теперь сами по себе, — ответил Блетчли. — И всё, что можем сделать, это забиться в какую-нибудь щель и не высовываться.

Гойл проворчал подтверждающе.

— Мы будем прятаться, пока Маркус не встанет на ноги, — заявила Миллисент. — А тогда преподадим этим магглолюбцам хороший урок.

Глава 23

Уроборос

— Мы в безопасности? — прошипел сын.

Он был испуган и бледен. Мой сын, мой единственный сын. Избит, весь в синяк и ожогах, но, тем не менее, живой, и даже, каким-то чудом, без тяжёлых ранений. Он ни на что не жаловался, ведь его отец был в гораздо худшем состоянии.

— Здесь, по крайней мере, не опаснее, чем дома, — ответила я.

Мой муж вскинулся было, и на долю секунды мне показалось, что он станет возражать. Но он только молча взглянул на меня. Что лишний раз подтвердило горькую правду моих слов.

Мы уже давно не были в безопасности, даже в своём собственном доме. С тех самых пор, как муж, желая выслужиться, пригласил Его в наш особняк. Если бы только я осознавала тогда, какие несчастья повлечёт за собой столь опрометчивое решение! Что ж, пришлось расплачиваться за непредусмотрительность.

— Мы справимся, — сказала я своим мужчинам. — Мы выдержим.

— Они хотят отомстить, — сказал сын, косясь на большую группу учеников, бросавших на нас злобные взгляды. — Почему же они медлят? Почему вообще разрешили нам здесь остаться?

— Потому что я спасла Поттера, — ответила я.

Мои мужчины уставились на меня с недоверием и ужасом.

— Что ты сделала? — с трудом произнёс Люциус разбитыми губами.

Мне ещё не предоставлялся случай рассказать ему. На самом деле я и не собиралась, потому что если бы оказалось, что я всё рассчитала неправильно, я превратилась бы во врага. А Люциус мог бы заявить, совершенно искренне, что я действовала в одиночку, и он даже ничего не подозревал. Теперь, конечно, всё это уже не имело значения. Я поступила верно.

— Мама! — воскликнул Драко.

— Да, я солгала Ему, сказав, что Поттер мёртв. И я всё сделала правильно, — с нажимом произнесла я.

На лице мужа отразился проблеск понимания. Но Драко выглядел подавленно.

— Не хмурься, Драко. Это не соответствует моменту, — сказала я и обернулась к мужу. — Люциус, дорогой, Он пытал тебя, унижал и оскорблял, украл твою палочку. Он вёл себя пренебрежительно с нами, с Домом Малфоев! Как долго мы боялись за наши жизни! Верность не имела для Него ни малейшего значения, только успешно выполненные задания и беспрекословное повиновение. Провал означал смерть. Впервые Он попытался убить Поттера семнадцать лет назад, и это почти Его уничтожило. Когда Он смог вернуться, Он уже был одержимым. Поттер должен умереть, и убить его должен Он.

Драко мои слова явно пришлись не по вкусу. Возможно, он и неплохо владеет окклюменцией, но от своей матери он не смог бы скрыть ничего.

— Сколько раз Тёмный Лорд пытался убить Поттера за последние несколько лет? — спросила я.

— Множество, — с неохотой признал Драко.

— И каждый раз Поттеру удавалось спастись, — продолжала я. — И там, в лесу, мои сомнения только укрепились.

— Но… — начал было сын.

— Тебя не было в лесу, Драко. Ты был в школе, а Роул, и кое-кто ещё, шептались о том, что ты перешёл на другую сторону. А Он к ним прислушивался.

— Но я старался схватить Поттера!

— Ну я-то в этом и не сомневаюсь, — мягко сказала я.

Я не питаю иллюзий. Мой сын всегда переоценивает свои способности, и при этом его самолюбие очень легко задеть. Это очень плохое сочетание, и Драко ещё предстоит набить себе шишек в будущем.

— Ты ведь не знаешь, как это было, Драко, — сказала я. — Я видела… мы все видели, как Поттер пришёл на встречу с Ним. Тёмный Лорд во второй раз швырнул Убивающее Заклинание в Поттера. В первый раз Поттер был всего лишь беззащитным ребёнком, но сейчас он уже стал взрослым, и, тем не менее, он не сопротивлялся. В тот момент, когда заклинание попало в Поттера, он рухнул на землю, и Тёмный Лорд тоже! Мы подумали тогда, что они оба мертвы. Я так надеялась, что они оба мертвы, но тут Он поднялся на ноги. Он сказал, что всё в порядке, но было очевидно, что Он просто потрясён.

— Тёмный Лорд упал! — недоверчиво воскликнул Драко.

— Да, — прохрипел Люциус.

Одного слова Люциуса хватило, чтобы заставить Драко задуматься.

— Он отправил меня проверить, мёртв ли Поттер, — продолжила я. — Тёмный Лорд только что поразил Убивающим Заклинанием того, кого так давно мечтал уничтожить, и всё равно боялся сам к нему приближаться, не будучи уверенным, что заклинание сработало. Я подошла к Поттеру и обнаружила, что он жив! Он сказал мне, что с тобой всё в порядке, и ты в здании школы. У меня было буквально мгновение, чтобы принять решение. Тёмный Лорд опять не смог убить Поттера! Я так боялась за свою жизнь, за твоего отца и за тебя. Даже если бы у Тёмного Лорда всё получилось, мы продолжали бы оставаться в опасности. Но Поттер выжил! Я не могла в это поверить. Он не смог убить мальчишку, ещё одно поражение. Драко, а что бы было, если бы Тёмный Лорд поручил убить Поттера тебе? А у тебя тоже бы ничего не вышло?

— Я был бы мёртв, — признал Драко.

— Так почему с Ним должно было быть по-другому? Не удалось даже Тёмному Лорду. Поттер выжил. Спасся уже от двух Убивающих Заклинаний. Что бы изменилось, если бы победил Поттер? Вряд ли нам стало бы хуже, чем сейчас. Если бы сработал мой план, мы бы освободились; никто уже не транжирил бы наши деньги, не занимал бы наш дом и не пытался бы убить нас. Ты продолжишь род Малфоев, мой милый Драко, и мы снова будем в дамках. Тёмный Лорд растрачивал наше богатство, будто своё собственное. И даже Белла не могла ничем помочь. Она бы пожертвовала ради Него всем, Драко, даже тобой.

Драко раздражённо оглядел зал. Враги отмечали победу. Я увидела, как к нему наконец пришло полное осознание произошедшего. Люди, над которыми он годами ощущал своё превосходство, стали победителями. Драко наконец понял, что за тяжёлая судьба ему уготована. Мне захотелось напомнить ему об альтернативном варианте.

— Подумай о моих словах, Драко. Когда Он дал тебе задание, ты так гордился, а я сходила с ума от тревоги. Я так волновалась, что попросила Северуса защитить тебя, и он это сделал. Ты бы не смог убить Дамблдора, стоявшего перед тобой, беспомощного и безоружного. И если бы Северус не сделал этого, ты бы уже был мёртв. С тех пор как Тёмный Лорд переехал в наш дом, мы жили в постоянном страхе. Он отобрал у твоего отца его волшебную палочку. Он пользовался нашими средствами, как ему вздумается. Он притащил в наш дом преступников и оборотней и требовал, чтобы мы обращались с ними как с дорогими гостями. Он был близок к тому, чтобы поубивать нас за чужие ошибки. Если бы Он победил, оказались бы мы в большей безопасности, чем сейчас? — воскликнула я.

Люциус и Драко неохотно покачали головами.

— Он даже не был чистокровным. Об этом говорили и Поттер, и Дамблдор. Я всё проверила, Люциус, похоже, что они были правы.

— Ты уверена? — переспросил Люциус.

— Я разговаривала с Хвостом. И я побывала на кладбище, том самом, куда тебя вызывал Тёмный Лорд в ночь своего возвращения. Хвост рассказал мне о заклинании, “кость отца”, но Хвост был слишком глуп, чтобы суметь понять, в чём тут дело. Я проверила могилу. Отец Тёмного Лорда, Том Риддл, был магглом, а его мать, по-видимому, полоумная сквибка из рода Гонтов. В нашем роду бесчисленные поколения чистокровных, и всё же мы так по-дурацки оказали поддержку лживому, вероломному полукровке, — я сделала паузу, чтобы дать моим мужчинам возможность проникнуться моими словами.

Люциус всхлипнул и обхватил голову руками.

— Люциус, ты же Малфой! — сурово прошипела я.

Сделав усилие, Люциус вернул себе самообладание. На его лице вновь возникла маска высокомерия и вежливой скуки, искусством ношения которой он так превосходно владел. Взглянув на меня, Люциус слегка кивнул, благодаря за приведение его в чувство. Он уже был на моей стороне. Самое время заняться сыном.

— Драко, ты пропустил почти всё, что происходило в нашем особняке в прошлом году, — начала я. — В школе ты был в безопасности.

— Едва ли, — возразил Драко. — Конечно, я был старостой, но Лонгботтом и эта тварь Уизли вместе со своими дружками пытались заклясть меня при каждом удобном случае.

— А ты пытался заклясть их. Что посеешь, Драко, — ответила я. — Сейчас не время для мелких школьных обид. Мир изменился. Оглянись вокруг, посмотри, где мы сидим, и нас никто не трогает; и хорошенько подумай. Я понимаю, что ты недоволен происходящим, но чего бы ты хотел? За этими стенами идёт охота на Пожирателей Смерти, и очень немногим удалось уйти. А мы сидим здесь, с победителями. Мы Малфои, мы знаем, как выйти сухими из воды. У твоего отца уже давно нет волшебной палочки, своей ты лишился на Пасху, а теперь потерял и мою. Драко, я тебя не виню. Всё это, возможно, к лучшему. У нас нет палочек, мы раздавлены и беспомощны. И некоторые люди в этом зале станут нас жалеть.

Драко брезгливо поджал губы.

— Драко, мы сможем это использовать. Чем более жалкими мы будем выглядеть, тем больше станут нам сочувствовать. Вычисли слабое место и воспользуйся им, помнишь? — сказала я.

Драко угрюмо кивнул.

— Мама, но что нам делать сейчас?

— То, что и в прошлый раз: заявлять о нашей невиновности и утверждать, что Тёмный Лорд угрожал нам и принуждал выполнять его поручения. На этот раз это даже, в какой-то степени, правда. И у нас есть ещё одно преимущество: сейчас мы точно знаем, что Он не вернётся. В этот раз Он не просто исчез, Он действительно мёртв. Я видела, как Он умер, и видела Его труп. Да, Драко, мертвее мёртвого. И нет пути назад. Мы на стороне проигравших, но там нам не место. Ведь я спасла Поттера, а ты никого не убивал.

— Но отец… — начал Драко.

— Люциус, — произнесла я. Муж взглянул мне в глаза. — Кто виноват в наших бедах?

— Я сам! Я пригласил Тёмного Лорда в наш дом, — веско ответил он. Мне стало ясно, что он не совсем уловил, к чему я клоню. А я думала, что он понимает меня с полуслова. Да, прежний Люциус и понимал.

— Нет, Люциус, нет, — возразила я, — во всём виноват Тёмный Лорд. Он тебя обманул. Он всем нам лгал. Столько всего наобещал. Более двадцати лет Он обещал нам власть и богатство, но принёс лишь ужас и беды, и не только своим врагам, но и своим самым преданным сторонникам. Ты должен это принять, ты должен в это поверить и рассказать об этом всем. Сдай все до единой вещи, имеющей отношение к Тёмным Искусствам. Рассекреть счета; ну, кроме, самых тайных, конечно. Моли о прощении и сотрудничай с новой властью. Делай всё, что только можно. Отдайся на милость победителей, и они будут милосердны. Мы претерпим все страдания, но спасёмся. Сделай это ради меня. Сделай это ради Драко.

— Но мама… — заговорил Драко.

— Драко, у нас нет другого выхода, — перебила его я. — Слушай меня внимательно. То, как мы станем себя вести в ближайшие несколько часов и в последующие дни, станет ключом к нашему спасению. Следи за своим языком. Ни при каких обстоятельствах не произноси такого слова как “грязнокровка”. Как бы ни пытались достать тебя или вывести из себя, молчи и оставайся спокойным. Но не притворяйся паинькой перед Поттером и его дружками. Они далеко не глупы, и прекрасно знают, что ты их ненавидишь. Признай поражение, но будь сдержанным, не пресмыкайся, и ради Мерлина, следи за тем, чтобы в твоём голосе не проскальзывали нотки сарказма или высокомерия. Возможно, тебе предъявят обвинения в паре мелких нарушений закона. Если это случится, можешь признать себя виновным, обвинить отца или Северуса, и сдаться на милость судей.

— Драко, другого выхода нет, — сказал муж. — Я отдам себя в руки Министерства и стану сотрудничать с ним, помогая арестовать остальных. Теперь они наши враги. Крэбб мёртв, но Гойлу удалось бежать, и для нас же будет лучше, если он, Роул и другие будут пойманы или убиты. Я должен помочь в этом аврорам, ради нас самих.

— Винсент Крэбб тоже погиб, — произнёс Драко. — Он вызвал Адский огонь и не смог его остановить.

Люциус горько усмехнулся.

— Тёмный Лорд-полукровка обещал нам наступление Эры Чистокровных. Ну вот и она. Он твердил, что нас осталось так мало. Что ж, теперь не осталось и Крэббов. И Лестрейнджей. Родольфусу удалось бежать, но наследника у него нет. Рабастан и Беллатрикс мертвы. Последний из Блэков умер предателем крови. Поттеры осквернили свой род женитьбой последнего из них на грязнокровке. Уизли, как и десятки других, некогда славных семей, стали предателями крови. Кровь Уизли больше не чиста, она даже не человеческая! Их старший взял в жёны мерзкую вейлокровку! Так называемая “чистокровная” Долорес Амбридж к чистокровным на самом деле не имеет никакого отношения. Нашего мира больше нет! Мы были обмануты полукровкой, обещавшим избавить нас от отбросов. Но сейчас остаётся только надеяться, что эти отбросы проявят к нам милосердие. Есть ли теперь смысл хоть в чём-нибудь?

— Весь смысл теперь в нашем сыне, Люциус, — напомнила ему я. — В нём живо гордое имя Малфоев. Но нам следует быть осторожными. Наши бывшие друзья либо мертвы, либо нас ненавидят. На этот раз у нас не выйдет купить решения всех проблем. Я уже вижу нового Министра в этом зале. Шеклболт, этот герой сопротивления, станет Министром уже в ближайшее время. А его не купишь. Люциус, ты должен предпринять то, что должен, а я должна навестить свою сестру.

— Но разве она не погибла? — удивлённо произнёс Драко.

— Драко, у меня было две сестры, которые ненавидели друг друга. И думаю, что, возможно, когда я была молода и впечатлительна, я прислушивалась не к той сестре, — ответила я.

— Мама, ты не можешь всерьёз в это верить! — возразил с ужасом сын. — Она вышла замуж за грязнокровку, а её полукровная дочь вышла за…

— Верю или нет, всё это, Драко, не имеет значения, — перебила его я. — Внук Андромеды — крестник Поттера. Чувство долга заставит Поттера оказывать моей сестре всяческую поддержку, и мы тоже станем ей помогать. Я буду очень щедра с Андромедой, и ты, Драко, тоже.

И я показала ему своё обручальное кольцо на левой руке, змею из белого золота, пожиравшую собственный хвост. Уроборос, символ Малфоев и циклической природы жизни.

— Драко, помни о гербе Малфоев. Помни о кольце, круге, Уроборосе, о мудрой змее. Мир вращается; заканчивается один цикл, и тут же начинается новый. И опять мы должны создавать себя с нуля. Мы выживем и всё восстановим, проявив терпение, мудрость и осторожность.

Глава 24

Отчёт (Погибший № 36)

Форма: ШКА/ЖТМ (БХ)
Предполагаемая жертва Тёмной Магии (сокращённая форма)
Важная информация: эта сокращённая форма (версия БХ) используется исключительно для жертв Битвы за Хогвартс.
Сведения о жертве: ООМП (ШКА)/Битва/П36 (неопознан)/АДжВ
Предварительный отчёт: аврор Алоизиус Дж. Вебб
Погибший №: 36
Месторасположение: территория Хогвартса, сектор 6
Личность: не установлена (при теле не найдено никаких документов)
Примечания: пол женский, возраст 21-23 года, волосы каштановые, рост 5,5 футов, вес 9,5 стоунов.
Тело данной молодой женщины было обнаружено составителем этого отчёта, аврором А. Дж. Веббом. Внешние признаки повреждений отсутствуют, что позволяет предположить наступление смерти от поражения Убивающим Заклинанием.
При трупе найдены 15 галлеонов и 11 сиклей. Жертва сжимала в руке волшебную палочку (ива и волос единорога, 10 дюймов) и была одета в повседневную мантию.
Жертва лежала навзничь рядом с лежавшим лицом вниз телом Погибшего № 35. Расположение зарегистрировано и подтверждается составителем отчёта.

Погибший № 35 (обнаруженный рядом с данной жертвой) опознан с помощью найденного при нём удостоверения личности ООМП, как бейлиф Джон Дженкинс из отделения Косого переулка (для уточнения деталей см. файл ООМП (ШКА)/Битва/П35 (Дженкинс Джон, бейлиф)).

Ал Вебб вытер намокшие глаза, перечитывая свой отчёт. Он вспомнил тот момент, когда нашёл тело молоденькой девушки. Она лежала навзничь, глядя на звёзды пустым невидящим взором. Рядом лежал ничком молодой бейлиф Дженкинс, его рука накрывала тело девушки, будто бы защищая её.

Пол женский, возраст 21-23 года, волосы каштановые. Отчёт, как ему и полагалось, был сухим и безличным. Необходимо нейтрально изложить факты, без подключения эмоций. Ал должен был вести себя отрешённо и профессионально. Но это не означало быть хладнокровным, чёрствым и бессердечным, и он знал это.

Более пятидесяти погибших, и, по крайней мере, дюжина из них школьники, самому младшему из которых всего шестнадцать лет. Ал встречался с родителями самой юной жертвы Битвы, мистером и миссис Криви. Они оба были магглами, но смогли войти в школу, так как директриса сняла антимаггловские чары, справедливо полагая, что эти люди заслуживают попасть в Хогвартс, что им сейчас это нужно. Обычная пара, потерявшая самого обычного сына, совершившего исключительный поступок.

Погибшая под номером 36 тоже была чьей-то дочерью, но вот чьей именно? Её родителей не было в Хогвартсе. Скорее всего, они не знали, что их дочь погибла, что было даже хуже, чем открытие для себя ужасной правды. Достичь сейчас профессиональной отрешённости было тяжело как никогда.

На чьей стороне сражалась погибшая под номером 36? Ал классифицировал её как жертву, потому что на ней не было маски, и, как он сам себе признался, потому что эта девушка нормально выглядела и была симпатичной. Алу просто не хотелось, чтобы она оказалась Пожирательницей Смерти. Эти чувства шли вразрез со всем, чему его обучали на Курсах авроров, и Ал получил бы за них справедливый выговор от старого Грозного Глаза.

У Ала перед глазами до сих пор стоял невидящий взгляд этой девушки. Её карие глаза были того же оттенка, что и у его дочери Ребекки; Бекки, как она сама называла себя теперь. Что за нелепость сокращать такое прекрасное имя.

Неопознанная девушка была одного возраста с Ребеккой. Чуть за двадцать, как и его дочери.

Ал прокручивал в голове разные варианты. Он чувствовал себя так, как будто его голова вот-вот лопнет. Ал был разочарован в своей дочери, потому что она во всём походила на свою мать, а не на него. Однако, благодаря этому, Ребекка оставалась жива. Множество погибших были возраста его дочери, или даже моложе. Эти дети сражались, и они победили, но заплатили за свою победу слишком высокую цену. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Ал заставил себя вспомнить основные правила авроров. Веди себя профессионально. Сохраняй дистанцию и не позволяй эмоциям одержать верх над собой.

Слишком поздно.

Вздохнув, Ал вернулся к работе. С помощью Приори Инкантатем он проверил волшебные палочки, изъятые при осмотре тел бейлифа Дженкинса и погибшей под номером 36. Как Ал и подозревал, ни одна из этих палочек не использовалась для произведения Убивающего Заклинания. Палочкой Дженкинса было выполнено несколько десятков боевых заклинаний, довольно стандартных, подтверждавших, что молодой бейлиф был выпускником Курсов ОМП. Такие заклинания годились против воров, пьянчужек и мелких жуликов, но не для больших сражений; увы, Дженкинс не проявил достаточной находчивости. Обеспечивающий магический правопорядок бейлиф привык иметь дело с незначительными правонарушениями, проклятиями и сглазами, а не с Непростительными Заклятиями. Бейлиф Дженкинс был немногим старше девушки, рядом с которой нашли его тело.

Другой палочкой, принадлежавшей девушке, было выполнено несколько самых основных заклятий. Если для Дженкинса Битва оказалась чужой стихией, и он отчаянно барахтался, чтобы не потонуть, то девушку швырнуло прямо в центр океана, а она совсем не умела плавать. Она использовала несколько самых простых заклинаний, и, безусловно, разбиралась в боевой магии намного хуже, чем большинство учеников Хогвартса, неожиданно проявивших себя очень умелыми бойцами.

Ал продолжил изучать волшебную палочку. Он дошёл до заклинаний начала Битвы и отправился дальше, ко времени, ей предшествующему. И тут же обнаружил несколько заклинаний, здорово его озадачивших. Ал обратился за помощью к своей коллеге, Филиппе Фортескью, и узнал от неё, что это косметические чары. ”Она собиралась на свидание”, – уверенно заявила Филиппа.

Палочка этой девушки очень редко использовалась для заклятий, и уж конечно никогда ни для чего даже отдалённо напоминающего Непростительные. Это была палочка простой волшебницы, оказавшейся не в том месте не в то время.

Алл Вебб ощутил свою правоту. Его изначальные рассуждения, основанные лишь на эмоциях, подтверждались. Он заполнил бланк отчёта, подчеркнув слово “жертва” в графе “рекомендованный предварительный статус”. До этого Алу приходилось выделять лишь “Пожиратель Смерти/Сторонник”; десятки раз, едва не разрывая пергамент от приложенных усилий. Ал подумал, что уже слишком стар для подобной работы. Он видел слишком много трупов на протяжении стольких лет.

В итоге в графе “Примечания” в самом низу отчёта Ал вывел чётким аккуратным почерком:

Погибший № 36 должен быть внесён в список нуждающихся в опознании.

Вероятно, учитывая близкое расположение тела данной жертвы к телу бейлифа Джона Дженкинса, коллеги бейлифа могли бы содействовать в опознании этой несчастной молодой женщины; я рекомендую обратиться к ним сотрудникам, работающим над идентификацией тел.

Аврор А. Дж. Вебб


***

Сведения о жертве: ООМП (ШКА)/Битва/П36 (Джексон, Кристина Энн)/ФФФ
Окончательный отчёт: аврор Фиона Ф. Фергюс
Джексон: Кристина Энн (также известная под именем Тина)

Фиона Фергюс оторвалась от заполненного бланка и оглядела класс, служивший временным штабом авроров. Штаб-квартира в Министерстве в Лондоне возобновила свою работу, но почти половина из оставшихся в живых авроров до сих пор находились в Хогвартсе. Частично с целью обеспечения безопасности, но главным образом для того, чтобы оставаться рядом с местом преступления.

– Кто-нибудь видел Паука? – спросила Фиона, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Он отдыхает. Не спал в течение сорока восьми часов, – ответила Пэшнс Блад. – И не дай Мерлин, он услышит, как ты зовёшь его Пауком Веббом. Он терпеть этого не может.

Кивнув, Фиона сделала пометку пером “рассказать Пауку” на тыльной стороне ладони. Он хотел бы узнать, кем была эта девушка. Вебб постоянно дёргал Фиону насчёт этой, особенной для него, жертвы. Смерть этой девушки тревожила его. Паук даже предлагал помочь с установлением её личности, хотя сам работал только с предварительными отчётами.

Фионе жутко надоело его постоянное вмешательство, и она даже начала ему грубить. После того, как Вебб уже в третий раз вернулся за свой стол, Филиппа Фортескью попыталась её успокоить.

– Фиона, у Ала дочка примерно того же возраста, что и эта погибшая девушка, – прошептала Филиппа. – А жену Ала убили, когда Министерство пыталось установить над нами всеми контроль. Она была магглой, а у их дочки вообще нет способностей к магии. Дочь после всего этого ушла в маггловский мир, и Ал с тех пор её не видел.

Фиона кивнула. Отчуждение дочери могло послужить объяснением, но не оправданием. Паук начинал принимать это расследование чересчур близко к сердцу.

Но, тем не менее, последнее предложение Вебба было стоящим. Фиона аппарировала в отделение в Косом переулке и переговорила со старым седым бейлифом по имени Альберт Тинн, коллегой Джона Дженкинса.

Тинн оказался хитрым и осторожным стариком, и доказательство того, что она точно та, за кого себя выдаёт, отняло у Фионы добрых двадцать минут. В отделении Тинн был один; “охранял заключённых”, как он выразился. В камерах сидело семь человек. Шестеро из них были, как говорил Тинн, “Пожирателями Смерти”, что Фиона считала маловероятным. Всем им было лет по двадцать, и их арестовали в “Дырявом Котле” ещё до начала Битвы. Аврорат сейчас был занят по горло, так что с допросами пришлось повременить.

Седьмым заключённым был начальник Тинна, шериф Большого Лондона. Все авроры знали, что его подозревают в коллаборационизме. Шериф выглядел плохо. Лёжа на полу камеры, он стонал от боли в сломанной ноге. Когда Фиона спросила, что произошло, Тинн с каменным лицом заявил, что шериф по дороге в камеру свалился с лестницы. Однако в этом отделении не было никаких лестниц.

Шериф остался без медицинской помощи, потому что Тинн отправил дежурную целительницу в Хогвартс, чтобы она “могла помочь людям, этой помощи заслуживающим”. Фиона понимала, что Тинну, наверное, следует предъявить обвинение в, как минимум, пренебрежительном отношении к заключённым. Но у неё не было ни времени, ни желания заниматься чем-то подобным.

Бейлиф Тинн не мог назвать имени девушки, но он опознал её по колдографии трупа как подружку Дженкинса. Она работала секретарём у Пожирательницы Смерти Гертруды Грин, той самой которую Толстоватый назначил главой Отдела Охраны Магического Правопорядка. Дженкинс и эта девушка встретились в магазине Уизли, когда Грин швырнулась в Дженкинса Круциатусом.

На известие о гибели Дженкинса Тинн отреагировал стоически. Но он пришёл в ярость, узнав, что хотя Грин и принимала участие в Битве, ей удалось уйти. Фиона заверила Тинна, что Грин уже внесена в список разыскиваемых Авроратом, составленный лично Гарри Поттером.

Проверка министерских записей дала Фионе условно идентифицировать погибшую под номером 36 как Кристину Энн Джексон. Правильность опознания подтвердила официальная колдография в личном файле девушки. Ещё несколько часов работы позволили собрать доказательства, что призыв защитить Хогвартс в эфире Поттеровского Дозора застал Джексон и Дженкинса во время романтического свидания в “Дырявом Котле”, и они тут же на него откликнулись.

Фионе удалось разыскать и родителей девушки. Тина Джексон жила одна в маленькой квартире в Косом переулке. Её родители понятия не имели, что она отправилась в Хогвартс, и явившаяся к ним с новостями Фиона ошеломила их.

– Но почему? – спросили они.

Фиона могла только гадать над мотивами Кристины, и из-за этого её работа становилась только сложнее. Тем не менее, она её выполнила. Это было нелегко, впрочем, как и всегда, но теперь, после визита к родителям, опознание жертвы можно было считать завершённым. Разумеется, расследование продолжалось, ведь предварительная проверка изъятых волшебных палочек не обнаружила какую именно использовали для убийства мисс Джексон. Аврор Фиона Фергюс заполнила последнюю графу отчёта.

Выводы:
Кристина Энн Джексон была убита посредством Тёмной магии (Убивающим Заклинанием). Личность убийцы (убийц) не установлена.
Дело остаётся открытым до поступления новых улик.
Копии направляются: в Общий Файл открытых дел (ООМП (ШКА)/Битва/ОФОД 1); разыскиваемый Пожиратель Смерти: Грин Гертруда (ООМП (ШКА)/Битва/Розыск/ПС07)

Хоть это не было обычным делом, но и процедуре не противоречило; так что, немного поколебавшись, Фиона добавила:

и аврору А. Дж. Веббу – для ознакомления.

***

Сэр

Прошу принять моё прошение о безотлагательном увольнении из Аврората.

С уважением

Алоизиус Джона Вебб

Вебб снова перечитал своё краткое заявление. Нужно ли было написать что-то ещё? Но что ещё тут можно написать? Он сложил письмо, запечатал и оставил на полке. Нашёл в буфете остатки карри и разогрел его. Ковыряясь в карри, Вебб размышлял, как долго уже хранилось это блюдо с момента приготовления. Воздержавшись от огневиски, ограничился двумя бутылками сливочного пива.

Эту ночь, вторую после Битвы, Ал Вебб проводил дома. Сон не шёл. Ал боялся засыпать. Закрывая глаза, он видел Тину Джексон; девушку с глазами его дочери. И по какой-то неведомой причине она всегда в итоге превращалась в его дочь, лежавшую мёртвой. Во снах Ала преследовал безжизненный взгляд дочери, прикованный к звёздам.

Ал был на похоронах Кристины и разговаривал с её родителями. Они всё расспрашивали его, но он не мог рассказать им ничего из того, что бы они хотели знать. Он и в этом потерпел неудачу.

Погибло много людей. Ал присутствовал на множестве похорон, как правило, сопровождая Кингсли; вернее, Министра, как следовало сейчас обращаться к его бывшему коллеге. Прибыв на маггловское кладбище, на похороны мальчика Криви, Ал узнал, что Поттер и его друзья поймали трёх находящихся в розыске Пожирателей Смерти, а четвёртый, Роул, был убит. Одной из схваченных Пожирателей оказалась Гертруда Грин. Ей предъявили обвинение в убийстве Тины Джексон и её бойфренда, наряду со многими другими преступлениями. Но этого было мало. Арест убийцы не воскресит его жертву. С Ала было довольно. Завтра он подаст в отставку. Ал проковылял в спальню, разделся и залез в постель.

Прошедшая неделя была загруженной и сумбурной. Ал почти не спал и не ел как следует. Лиззи, его жена, ругалась бы на него за это, и они непременно бы поссорились, но Лиззи умерла почти год назад. Теперь Ал скучал по спорам и ссорам с ней почти так же сильно, как и по хорошим моментам.

Ал Вебб проснулся в холодном поту. Сквозь окно струился яркий солнечный свет. Всё тело Ала, казалось, состояло сплошь из боли, но хуже всего было с желудком. Постельное бельё скомкалось. Кошмары, терзавшие Ала после убийства жены, вернулись, переплетаясь с новыми кошмарами о Тине Джексон и его дочери. Ал сполз с кровати и, шатаясь, побрёл в ванную.

Наполнив раковину холодной водой, Ал погрузил в неё голову. Не вытираясь, прошёл через гостиную на кухню; вода капала с его головы. На кухне открыл шкаф и потянулся было к бутылке с огневиски. Но, сжав пальцами переносицу, прищурился и вспомнил.

“Огневиски на завтрак – не самый удачный выбор, Ал”, – ворчала, бывало, его жена.

Закрыв шкаф, Ал вернулся в гостиную, опустился в кресло и уставился на фото жены.

– Лиззи, мне снова приснилась твоя смерть, – сказал он колдографии. – Я слышал, как взломали дверь и твой предсмертный крик.

– Ал, ты не знаешь, что случилось. Тебя там не было, – ответила его жена. Ал сдержал слёзы.

– Но я должен был быть там! Ради тебя, Лиззи. Должен был тебя защитить, но нет же, я работал, спасал этот чёртов мир. Но я даже не знаю, добились ли мы чего-нибудь.

– Спасал мир! – закричала его дочь с соседней колдографии. – Да ты даже маму не смог спасти! Ты предал нас! Не хочу иметь ничего общего с тобой… тобой… волшебником! Мама всегда так волновалась за тебя, ведь твоя работа невероятно опасна. Но это её убили! Ты должен был быть там! Это тебя должны были убить, а не её! А мы могли бы жить нормальной жизнью! Только я и мама, обычные люди! Ты никогда не любил меня, потому что я… сквибка!

Вебб пытался игнорировать злобные выкрики дочери и смотреть только на жену.

– Наша дочь всё ещё злится на меня, Лиззи. Почему она не может понять? Ты же понимала. Ведь мы были счастливы, разве не так? Ребекка ненавидит меня, потому что у неё нет способностей к магии или потому что они есть у меня? Или это одно и то же? Она ненавидит меня, потому что я не смог защитить тебя от Пожирателей? Или потому, что я однажды, сдуру, назвал её сквибкой?

Колдография Лиззи Вебб хранила молчание.

– Я хотел уйти к тебе. В Битве, – признался Ал. – Но как бы я ни пытался, никому так и не удалось убить меня. Наверно, я мог бы просто поддаться, но в школе были дети, они сражались и очень нуждались в моей помощи. В защите.

Лиззи Вебб наконец заговорила.

– Когда-то ты сказал мне: “Если я буду убит при исполнении, не смей отчаиваться, продолжай жить ради Ребекки”, помнишь?

Слова его жены будто кружили перед Алом в воздухе.

– Теперь ты должен сделать это.

– Лиззи, Ребекке двадцать два, – ответил Ал. – Тебя нет уже девять месяцев, а Ребекка не видится и не разговаривает со мной. Мы не виделись с ней с твоих похорон. Лиззи, она переехала, и я понятия не имею, где она сейчас. Я потерял её.

Ал боролся с рыданиями.

– Мне показалось, что я увидел её на Битве. Но это была не она. Это была другая девушка, с глазами того же цвета. Она погибла. Чья-то дочь погибла. Её звали Тина, и у неё был бойфренд. Мы нашли женщину, убившую их. Гертруду Грин. Она в Азкабане. Но та девушка и её бойфренд остались мертвы. И я не знаю, есть ли бойфренд у Ребекки.

Колдография Лиззи осталась безмолвной.

– Мы победили, Лиззи, но погибли дети. Много хороших людей погибло. А я усталый одинокий старик без семьи и друзей. Я даже не знаю, жива ли наша дочь.

– Так найди её, – ответила Лиззи. – И Ал, мой старый глупый муженёк, никогда не разогревай четырёхдневный карри.

Ал резко нагнулся, и его стошнило на пол. Ал упал на четвереньки; желудок не успокаивался несколько минут. Боль прошла, и холодный пот тоже. Но лучше Алу не стало.

У него начались галлюцинации.

– Найди нашу дочь, – повторила колдография жены. Галлюцинации продолжались. Но…

На это понадобился всего лишь день, даже меньше. Ал попросил совета у Филиппы Фортескью. Сама она не могла ничем помочь, но во время их разговора в офис как раз приковыляла Полли Протеро, проверить, как идут дела. На самом деле, Полли наверняка явилась поглядеть на Поттера, аврора на стажировке. Здесь крутилось множество девушек, служащих Министерства, внезапно нашедших повод заглянуть в штаб-квартиру авроров. Филиппа подозвала Протеро к себе и объяснила девушке с ирокезом возникшую проблему.

– Ваша дочь водит машину? – спросила Протеро.

– Думаю да, – ответил Ал. Протеро записала имя Ребекки и дату её рождения, и вернулась через час с адресом.

– Это было несложно, магглы ведут учёт всех, у кого есть водительские права, – объяснила Протеро.

Ал шёл по шумным улицам Солсбери. Он нацарапал адрес на обратной стороне своего заявления об увольнении. Филиппа убедила его подождать ещё несколько дней, прежде чем подавать в отставку.

Что же Ребекка ему скажет, если вообще заговорит с ним.

Магглы ничего не знали о наступлении нового мира, другого мира, у которого, возможно, было будущее. Ал отыскал улицу на окраине центра города и сверился с адресом. Его дочь жила в современном кирпичном доме. Рядом с входной дверью на панели из нержавеющей стали было четыре имени и четыре кнопки звонков, имя Бекки Вебб шло третьим. Ал собрался позвонить, когда дверь открыл высокий молодой человек. Воспользовавшись предоставленной возможностью, Ал вошёл в дом.

Налево располагалась квартира под номером один, а справа квартира под номером два. Ал поднялся по лестнице и нашёл третью квартиру. Собравшись с духом, Ал шагнул вперёд и нажал на кнопку звонка. За дверью тут же послышались шаги.

– Саймон, ты идиот, опять ключи забыл… – сказала его дочь, распахнув дверь. Она всегда была болтушкой. Дочь поражённо уставилась на Ала, и он понял, что не в состоянии произнести ни слова.

– Папа! – воскликнула Ребекка. – Господи, ты ужасно выглядишь! Что случилось?

Ал разрыдался, и она обняла его.

Глава 25

Каталог

Самое важное – последовательная классификация информации. Это основа всего, создание порядка из хаоса. Сочетание красоты и пользы.

Таких убеждений тяжело придерживаться. Та информация, которую я тщательно собирала последние несколько часов, неприглядна, зато правдива. Я получила сведения обо всех травмах, составила список ран, скомпоновала данные о пострадавших и каталогизировала преступления. Я скрупулёзно создавала справочник смерти.

Моё присутствие в Больничном Крыле удивило многих.

Ученики не очень меня любят, я знаю. Они глупы, непослушны и пренебрежительно относятся к моей работе. Даже лучшие из них обходятся с моими книгами с вопиющим отсутствием уважения. Наплевательски и варварски. Загибают уголки страниц, вместо того, чтобы использовать закладки. Изрисовывают книги бессмысленными каракулями и несмешными шутками. Они совершенно неспособны постичь всю красоту и силу книг; всё, на что их хватает, так это находить в самых серьёзных текстах слова на грани приличия и обводить их кружочками. Это так по-детски!

“Ирма, они и есть дети”, – фраза, часто повторяемая Альбусом Дамблдором, звучит в моей голове.

Дети не заслуживают смерти. Никто не заслуживает… ну… кроме, пожалуй, тех, кто больше монстр, чем человек.

Я смогла бы защитить Поппи, если бы возникла такая потребность. Я довольно опытная дуэлянтка, и, разумеется, привыкла иметь дело со странными, необычными и особо опасными заклинаниями. Запретная Секция порой бывает очень страшным местом.

Этой ночью я заполнила более сотни страниц журнала Поппи. Каждое ранение, каждое повреждение были детально зафиксированы. Пятьдесят девять погибших и примерно столько же тяжелораненых. Я смогу предоставить информацию всем заинтересующимся. Перечислить убитых и раненых по возрасту, полу, роду занятий, времени смерти и её причинам (чаще всего это Убивающее Заклинание). Я обладаю властью знаний и упорядоченности. Я способна извлечь суть из путаницы фактов, превратив её в стройную и доступную систему, ведь я библиотекарь.

Силы Поппи и помогавших ей учеников уже исчерпаны. Вскоре, когда мы убедимся в компетентности прибывших из Мунго добровольцев, мы присоединимся к празднующим победу. И сумеем, наконец, отдохнуть.

Впоследствии, преодолев сумрак прошлого, мы сможем только надеться, что события этой освободившей нас ночи положат конец годам отчаяния.

Я, конечно же, ничего не сделала для Битвы. Несколько человек уже заявили мне об этом.

Я не сражалась и не лечила, следовательно, не внесла свой вклад в победу.

Я работала всю ночь, ничем не занимаясь.

Вооружившись пером, я записала события этой ночи. Ничто? Пустая трата времени? Я так не думаю. Я не целительница, не аврор, не воин. Я делала то, что умею лучше всего.

Историки будут мне благодарны. Аврор Шеклболт благодарен уже, получив копию сведений, собранных мной.

Библиотека учит тишине, порядку и спокойствию. Дарит знания. Я изучала историю. Я знаю, что число погибших во время гоблинских восстаний было больше чем сейчас, и зверства, устраиваемые обеими сторонами, были страшнее, может быть, поэтому я в состоянии принять произошедшее. В волшебном мире случались вещи и похуже. Но да, этих волшебников они не затрагивали.

Но становится ли трагедия меньше оттого, что погибших не так много? Или больше, потому что среди жертв есть подростки?

Я подошла к женщине-аврору по имени Филиппа. Она отвела меня в класс полный её измотанных и жутко занятых коллег. Мне предстоит ответить на их вопросы. Авроры тоже стараются создать порядок из хаоса, и мои записи обеспечат их крайне важной информацией.

Я рассказываю им, что Ремус Люпин был убит Антонином Долоховым. Перечисляю имена тех, кто стал свидетелем гибели Люпина, и сообщил обо всём мне, когда доставили его тело. Долохова ошеломил профессор Флитвик, и его бесчувственное тело было раздавлено валуном, который швырнул великан.

– Он умер без страданий? – бормочет один из авроров. – Какая жалость.

Жену Люпина убила её тётя, Беллатрикс Лестрейндж, а её, в свою очередь, убила Молли Уизли. Останки мужа Беллатрикс, Родольфуса, нашли в лесу; они были все в яде акромантулов. Я продолжаю зачитывать список, и меня благодарят за него снова и снова.

Увы, я подвела Минерву Макгонагалл, которой тоже потребовалась информация. Самая юная жертва Битвы, Колин Криви, погиб в одиночестве, и у его смерти, как и у некоторых других, не было свидетелей. Смерть Колина не была зарегистрирована, пока его тело не было найдено и принесено в Больничное Крыло. Я перечитала свои записи и рассказала исполняющей обязанности директора всё, о чём знала.

Я рассказала Минерве, что Поппи осмотрела тело и определила, что мальчик погиб от Убивающего Заклинания. Незадолго до смерти он получил травму, перелом трёх рёбер, от удара, нанесённого какой-то палкой, возможно, метлой. За прошедшие годы Поппи доводилось видеть множество школьников, в которых врезались метлой.

При Колине Криви не было его волшебной палочки. Его тело нашли Оливер Вуд и Невилл Лонгботтом, и они указали мне точное место, где это случилось.

Родители Колина и его обезумевший от горя брат хотят получить ответы на всё. Но я не могу ничем им помочь. Волшебной палочки мальчика не оказалось на месте преступления. Возможно, её забрал убийца? Я могу лишь показать семье Колина, где нашли его тело и сказать, приблизительно, когда он погиб. Я даже могу рассказать, что, вероятно, Колин спас жизнь аврору по фамилии Протеро. Но кто убил их сына, я ответить не могу.

Минерва подзывает Вуда и Лонгботтома, и тщательно их расспрашивает. Они искали палочку Колина, но так и не нашли. Лонгботтом выглядит изнурённым, готовым вот-вот разрыдаться. Вуд хмурится, но его поддерживает девушка, которую он зовёт Кэти; они разделяют горе друг с другом.

– Простите, профессор, – произносит Лонгботтом.

Минерва Макгонагалл перебивает его, она тоже едва не плачет, и голос её прерывается.

– В этом году вы проделали великолепную работу, мистер Лонгботтом, – говорит Минерва. – Вы гордость своих родителей, Гриффиндора и всего Хогвартса. И я уверена, что ваша бабушка тоже будет очень гордиться вами.

Лонгботтом на мгновение выпрямляет спину, но затем съёживается опять.

– Но Колин погиб, – шепчет он, – и Фред Уизли. Сколько всего погибших?

– Пятьдесят девять, включая восьмерых, принадлежавших противоположной стороне, и пятерых, личность которых установить пока не удалось, – отвечаю я. – Но авроры всё ещё прочёсывают окрестности.

– Ступай, отдохни, Невилл, – мягко произносит Минерва. – Тебе сейчас это нужно.

Минерва отпускает Невилла, Оливера и Кэти, и смотрит им вслед.

– Ирма, могу я на тебя рассчитывать? – спрашивает она меня.

– Разумеется, – заверяю я. Минерва произносит несколько охранных заклинаний, гарантирующих, что нас никто не подслушает.

– У нас есть какие-нибудь книги о том, как создать крестраж? – спрашивает Минерва, произнося шёпотом последнее слово.

– Нет, – отвечаю я.

– Нет? – она на грани, и не верит мне. Я решаю посвятить её в свой самый большой секрет.

– Альбус унёс их все, в позапрошлом году. С моего разрешения, конечно. Мне известно содержимое всех полок в моей библиотеке, и он знал, что я бы заметила, если бы он забрал их тайком.

– А ты знаешь, что он с ними сделал? – спрашивает Минерва.

– Альбус сказал, что взял книги в свой кабинет на хранение. Но я проверила, Минерва, после того, как его убили, их там не было. Или Альбус их уничтожил, или…

– Или Поттер, хотя, скорее мисс Грейнджер, забрали их.

Я киваю.

– Из того, что я услышала, Поттер наверняка знал, что делает. Минерва, Альбус просил меня никому не рассказывать. Я предала его доверие, рассказав даже тебе.

– Твой секрет в безопасности, Ирма, – произносит Минерва. – Я поговорю с Поттером, но уверена, что он тоже захочет держать это в тайне. Может быть, он даже уже уничтожил эти книги. Тебя это беспокоит?

Сама идея уничтожения книг отвратительна. Это идёт вразрез со всем, чему меня учили и во что я верю. Книги рассеивают мглу невежества. Но, возможно, исчезновение этих книг станет подходящей и заслуженной погребальной песнью павшим.

– Совершенно нет, – отвечаю я.