Глава 1Название: Другая жизнь Тани Гроттер
Автор: Nattty
Жанр: общий/юмор/приключения
Тип: дженогет
Рейтинг: хех, пока не знаю, наверное PG-13…
Саммари: А что, если Таню Гроттер отдали не Дурневым, а к примеру… м-м, родному брату её матери? И этот брат слегка… В общем, читайте – и узнаете!
Пролог
Был ясный сентябрьский день. Солнце светило ярче обычного, птицы пока еще чирикали… не было похоже, что на дворе стоит осень. Почти все москвичи радовались остаткам лета…
Почти все, кроме, по крайней мере, одного человека.
Герман Дурнев вышел из подъезда своего дома на Рублевке, втянул носом воздух, поморщился, глядя на солнце и уныло зашагал на работу. Поравнявшись на углу с женщиной-ремонтницей в ярко-оранжевой спецовке, директор фирмы «Носки секонд-хенд» буркнул невразумительное «Нашли время ремонт делать, зима на носу, олухи!» и пошел дальше. Ремонтница проводила Дурнева прерительным взглядом и, наклонившись к люку, с негодованием спросила:
- Академик, неужели это тот самый… родственник Леопольда? Неужели именно этому человеку мы должны отдать Таню Гроттер?
- Меди, а у тебя… апчхи! У тебя есть другие варианты? – недовольно поинтересовались оттуда.
- Нет, но… - Медузия Горгонова, доцент кафедры нежитевединия, сильная ведьма и просто хорошая женщина, не могла найти контраргументов для начальства. – Вы только посмотрите на него! Это… это же не человек, а вампир какой-то!
- В роду у Дурневых были вампиры, согласен, - важно кивнул Сарданапал, показываясь из люка. – Но это не повод для того, чтобы превратно судить о человеке.
- И все же, Таня Гроттер и эти…
лопухоиды… - Медузия уже не с негодованием, а с состраданием покачала головой. – Академик, ну разве совсем ничего нельзя сделать?
- К сожалению нет, Меди, - тяжело вздохнул Черноморов. – Герман и Нинель Дурневы – единственные родственники Тани, и, боюсь, девочке все же придется жить с ними.
- По отцовской линии, так? – на минуту задумавшись о чем-то, спросила Медузия.
- Да… Погоди, ты же не хочешь сказать, что…
- Именно, Сарданапал, именно! – воскликнула женщина. – Мы забыли о родственниках с материнской стороны. Если вы помните, то у Софьи Гроттер было трое старших братьев. Можно отдать Таню одному из них… Думаю, Андрей будет только рад воспитывать дочку своей погибшей сестры, - неуверенно закончила она.
- А знаешь, Меди, - задорно прищурился академик, - у меня ведь тоже мелькали мысли насчет братьев Софьи. Только я не об Андрее думал…
- А о ком? Об Александре?
- Нет, и не о нем.
- А тогда… Неужели… Об Антоне?! – ахнула Медузия. – Но, Сарданапал…
- Меди, я все прекрасно знаю о том, что ты хочешь мне сказать, - перебил Горгонову академик. – Я в курсе, что Антон давно и долго балуется Темной магией, что он связался в Англии Древнир знает с кем, что наш жмот Бессмертник Кощеев отвалит любую сумму за его голову… Я все это прекрасно знаю! Но ты не задумывалась о том, что если старуха Чума, - Сарданапал на всякий случай огляделся, - если Чума вновь решит сунуться к Тане, то обломает свои полусгнившие зубы не только и не столько о девочку, сколько о тех, кто будет ее защищать? А если учитывать репутацию Антона в его… м-м… организации, то многие захотят помочь Антону в этом. И кроме того, не забывай:
вид магии, которым владеет Антон, Чуме неподвластен. Разве можно желать для Тани лучшего опекуна?
- Если так, тогда… - Медузия решительно встала. – Тогда я сама отдам ему девочку! А заодно предупрежу его о том, что его ждет, если он не будет справляться со своими обязанностями!
- Предупреди, предупреди, - улыбнулся академик. – Только не переусердствуй…. Ему еще Таню воспитывать…
* * *
Телепортационный круг перенес Медузию в один из самых бедных и грязных районов магического Лондона. Сверившись с кусочком бересты, на котором был нацарапан адрес, доцент Горгонова поудобнее перехватила футляр для контрабаса с посапывающей в нем Таней и зашагала по замусоренным улицам, содрогаясь от отвращения.
«Как здесь можно жить, в таком свинарнике! С другой стороны, это все же лучше, чем вылизанная Рублевка», - думала она.
Поднявшись на девятый этаж одной из серых башен, на нижних этажах разрисованной местными юными талантами, Медузия позвонила в дверь. Прошло минут двадцать, прежде чем деревянная доска с остатками древнего дерматина соизволила открыться внутрь с одновременным появлением на пороге небритой личности в некогда черной мантии и рваных трениках. От личности исходил сильный запах перегара.
- Кой черт несет так ра… М-медузия Зевсовна?!
- Добрый день, Антон, - подчеркнуто вежливо произнесла Горгонова. – Можно войти?
- Д-да, конечно…
Личность посторонилась, и Медузия вошла в квартиру. Оценив опытным взглядом давно не мытый пол в коридоре, груду бутылок на кухонном столе и разобранную постель, на которой белье не менялось с момента въезда хозяина, женщина усмехнулась:
- М-да. Просто замечательная обстановка для воспитания ребенка.
- Ч-чего? – Антон протиснулся на кухню и стал спешно выдвигать ящики в столе. – Какого ребенка?
Медузия прошла вслед за хозяином квартиры, смахнула со стола пустые бутылки, поставила футляр от контрабаса и распахнула его:
- Вот этого!
- Танюшка, - умилился мужчина, увидев племянницу. – А… Стойте. А чего она здесь-то, а? С Леопольдом чего? Или… или с Сонькой?
- Антон, - Медузия вдохнула поглубже. – Антон… Софья и Леопольд мертвы.
Повисла угрожающая тишина. Антон медленно повернулся к Медузии, осмысливая услышанное, потом неожиданно твердым шагом дошел до стола и рухнул на колченогую табуретку.
- Как это случилось?? – абсолютно трезвым голосом спросил он. – Их эта… Чума ваша убила, так?
Медузия кивнула.
- Твою мать! – Антон ударил кулаком по колену. – Говорил я Лео: ну не лезь ты в эту байду, сам погибнешь и жену с дочкой погубишь, а он… «От кого я это слышу»! – передразнил мужчина уже покойного зятя. – Ржал только… Доржался, чтоб его!
- Тише, тише, Таню разбудишь, - прошептала Медузия.
- А, да… Простите. Это что ж, я у нее один остался? – недоверчиво спросил Антон. – Вроде Андрюха с Сашкой… Хотя у них свои семьи, им еще один рот нахрен не нужен…
- Вообще-то у Леопольда был дальний родственник… Герман Дурнев, но он лопухоид, - осторожно начала Горгонова. – Если ты против того, чтобы Таня…
- Что-о?! – Антон вскочил с табуретки. – Да чтоб я родную кровь каким-то… - он не закончил и принялся лихорадочно собирать бутылки. – Вы не смотрите, что тут так грязно, я прям щас все уберу… Не-е. больше бухать ни за что не буду, не то Таньку отберут… Вы только скажите, чем ее кормить и что вообще с ней делать, у меня ж собственных детей не было… А хотя не надо…
- Детей не надо?
- Нет, говорить, что с Танюшкой делать, не надо… У нас баб полно среди наших, помогут, если что… Только вы у меня ее не забирайте!
- Не заберем, - несмотря на серьезность ситуации, Медузия едва сдерживала смех. – Если ты действительно не хочешь…
- Не хочу!
- Ну хорошо, - Медузия встала, последний раз оглядела грязную кухню и запахнулась в плащ. – Но не приведи Древнир тебе плохо заботиться о Тане!
Из кольца женщины стали вырываться золотистые телепортационные искры. Через несколько минут доцент Горгонова исчезла. Антон еще какое-то время постоял посреди кухни, а потом рухнул обратно на табуретку и завыл, как раненый зверь:
- Ох, Соня, Соня… Что ж натворила, сестренка, а? Сама погибла и девку одну оставила… Ну как я теперь с ней буду? Эх, Сонька-а-а…
Таня Гроттер мирно спала в футляре от контрабаса. Она еще не знала, что через час проснется голодная, а в ее новом доме не будет даже крошки хлеба. Не знала, что у нее через несколько недель начнется диатез от неправильного питания. Не знала, что в последующие несколько лет ей придетя учиться выживать – сначала в районе, а потом и в школе…
Как не знала она и того, что у нее нет больше родителей, а рядом с нею корчится, рыдает и даже не стесняется свой слабости ее родной дядя – Темный маг, заядлый бретер и выпивоха, а также Пожиратель Смерти – Антонин Долохов…
Народ, у меня кризис жанра. Посоветуйте, как лучше сделаться - описывать Таньку в возрасте 11-12 лет или когда она уже более-менее взрослая?
Глава 2Антонин Долохов, один из лучших боевиков Темного Лорда, знал многие вещи. Знал, как вывести отряд из аврорского окружения с минимальными потерями для себя и максимальными – для противника. Знал, как смыться из города так, что комар носа не подточит. Знал даже, как на спор с Макнейром выдуть бутылку ирландского виски (ядреная дрянь, между прочим, похлеще свежевыгнанного первача пробирает) и остаться при этом в вертикальном положении. Но вот что делать с маленькими девочками, он понятия не имел.
Нет, так-то он знал, что их надо кормить, мыть, одевать, но как, чем и во что – все это оставалось для Антонина темным и непролазным лесом. Как назло, почти все его близкие друзья были убежденными холостяками – дескать, все беды от баб, а единственный женатый в последнее время ходил чернее Темной метки, поэтому если бы Антонин явил ему через камин свою физиономию и, сверкая щетиной недельной давности и обдавая свежим перегаром, спросил, что делать с девочками в возрасте от года до полутора, то был бы попросту послан по известному маршруту – прямо, налево, к дракловой матери, снова прямо, направо, а там дальше нахер и не сворачивая. Рисковать же Долохов любил, но в меру, и это был как раз не тот случай.
Вдобавок оказалось, что совмещение траура по погибшей любимой сестре и заботы о ее маленькой дочери – дело достаточно сложное. Дня два Антонин исправно исполнял свои обязанности по отношению к Тане – настолько, насколько ему позволяло полупьяное состояние, но на третий, вымотавшись из-за бессонных ночей (девочка почти все время плакала), махнул на все рукой и, оставив Таню спать в футляре на полу кухни, отправился в комнату с уже початой бутылкой. План действий был прост: опохмелиться после ночи – поспать немного – попробовать ухаживать за Таней еще раз. Должно же у него наконец-то получиться?
***
В родовом замке древнего и благородного семейства Лестрейндж отчетливо пахло озоном. Домовые эльфы, поджимая уши и шепча свои эльфийские молитвы, прятались по углам, старинная мебель сжималась в ощущении собственного ничтожества, а хрустальные бокалы в застекленных шкафчиках тревожно позванивали – чувствовали, видать, что их сейчас будут бить и восстанавливать. А потом снова бить и снова восстанавливать. И так до бесконечности, ну, или пока хозяйке не надоест.
Беллатрикс Друэлла Лестрейндж, урожденная Блэк, носилась по малой гостиной подобно урагану и тщетно уговаривала себя не злиться – в конце концов, подобное можно было предугадать. Сегодня вечером они с Долоховым должны были докладывать на собрании об итогах операции недельной давности; вся загвоздка состояла в том, что Антонин сгинул бесследно еще три дня назад, и с тех пор от него не было ни слуху, ни духу. В подобных случаях у чокнутого русского было три отговорки: забыл, забил и запил. Забыть он не мог, забить – тоже (на что-что, а на дела организации Долохов никогда не забивал), следовательно, оставался последний и самый реалистичный вариант. И как теперь быть?
От мрачных размышлений Беллу отвлек придушенный писк где-то в районе стола. Обернувшись, женщина увидела преинтереснейшую картину: Родерик Родольфус Лестрейндж, трех лет от роду, прижимал домового эльфа к полу и сосредоточенно перепиливал бедолаге горло материным кинжалом. Бедный домовик даже не трепыхался – захват у молодого хозяина, несмотря на более чем юный возраст, был железный. По лицу Дика гуляло то самое вдохновенно-садистское выражение, которое обычно появлялось у его отца перед особо многообещающим допросом или у Руквуда во время самых негуманных его опытов. Вот уж воистину, яблоко от яблони…
Некоторое время Беллатрикс наблюдала за сыном.
- Родерик, ты нож неправильно держишь.
Ребенок поднял голову и уставился на мать огромными темными глазами:
- М?
- Ты режешь тупой стороной. Переверни кинжал.
Дик кивнул и вновь принялся за дело с утроенным энтузиазмом. Белла хмыкнула и, накинув плащ, вышла из дома и аппарировала прямиком на лестничную площадку к Долохову.
Как и доцент Горгонова тремя днями ранее, мадам Лестрейндж примерно полчаса колотила в дверь руками и ногами – с той только разницей, что в конце концов Белла все же не выдержала, просто-напросто вынесла злополучную деревяшку Бомбардой и вошла внутрь. И первым, что встретило женщину, была абсолютная, звенящая тишина.
Беллатрикс невольно сглотнула и перехватила палочку поудобней. Дернул же дракл соваться сюда одной… Вдруг засада?
- Антонин?
Где-то сбоку раздалось жалобное хныканье. Белла подскочила от неожиданности, развернулась с палочкой наперевес в ту сторону, откуда донесся звук, и подскочила снова – к ней, пробираясь сквозь завалы мусора на полу, что-то ползло. Молодой женщине потребовалось минуты две, чтобы понять, что это «что-то» - ребенок. Еще минута – на то, что это девочка. Очень маленькая и очень грязная.
Белла закатила глаза и шепотом, по слогам, произнесла несколько особо цветистых выражений из лексикона все того же Долохова. Только детей тут и не хватало, для полного счастья. Однако, надо было что-то с этим делать…
- Тамси!
Вместо вынесенной двери на пороге возникла согнувшаяся в поклоне домовуха:
- Что угодно госпоже?
- Девчонку – вымыть, - Беллатрикс ткнула пальцем в существо на полу. – Квартиру – отдраить до блеска. Сначала девчонку, потом квартиру. А я пойду одного, - Белла запнулась, проглотив нецензурное слово, - нехорошего человека поищу.
Нехороший человек, он же хозяин этого бомжатника, по-другому и не скажешь, даже если ты тридцать раз аристократка, обнаружился в большей из комнат, на диване, в окружении как минимум двух дюжин бутылок и воистину богатырского храпа. Белла вздохнула и наколдовала ведро с водой. Воспитание воспитанием, но если практически все время находиться среди толпы мужиков, ни один из которых ни разу не дурак выпить, то некоторые навыки привьются сами собой.
Ледяной душ пошел Долохову на пользу. Антонин подорвался с дивана и начал нашаривать палочку попутно поминая самого нежданного визитера, кто бы это ни был, его мать, мать его матери, четверку гиппогрифов, нескольких исторических деятелей, магических и маггловских, а также все те сексуальные связи, в которых все эти личности между собой состояли.
- Maman мою лучше лишний раз не вспоминать, - спокойно парировала Белла, присаживаясь на краешек табуретки – единственного более-менее чистого предмета обстановки. – Ее даже милорд боится: говорят, учились они вместе, и она уже тогда была о-го-го…
- Белка, ты, что ли? – Антонин все же сумел опознать подругу сквозь тяжелый дурман похмелья. – З-зараза, чтоб тебя кентавры вчетвером… А, нет, не надо. Дольф не одобрит. Чего ты здесь забыла?
- Во-первых, не я забыла, а ты забыл. Доклад о результатах в Кенте сегодня вечером.
- Какой еще нахрен… Уй, то-о-очно, - Антонин рухнул обратно на диван, схватившись за голову. Палочку он так и не нашел. – Слушай, не до того было. Откуда дует, е-мое?
- Дверь сам починишь, извини. Хорош глава боевки, ничего не скажешь – ни защиты, ни сигнальных чар, - не удержалась от шпильки Беллатрикс. – А насчет «не до того»… Конечно, если так пить, что притащить в дом какого-то ребенка с улицы…
- Ребенка? Стоп… Танюшка! – Антонин снова подскочил, но был отброшен слабым Экспеллиармусом. – Да ты чего?
- Сиди, где сидишь! Таньюшка – это ты ее так назвал? Или погоди… - Беллатрикс вдруг подозрительно сощурилась. – Ты же не хочешь сказать, что это твой ребенок?
- Мой, - кивнул Долохов. – Но не совсем. Сестры моей это дочка, Таня, Татьяна.
- У тебя есть сестра? Я думала, у тебя только братья.
- Была. Погибли они с мужем, недавно совсем, а Танюху ко мне наша общая знакомая принесла… три дня назад, выходит, - Антонин пошарил под диваном, выудил еще одну початую бутылку и отхлебнул из горла. – Не спрашивай, как Софья с Лео умерли, мутная история, я сам до конца не разобрался, что там к чему. Главное, я у Таньки один остался. Парням не до нее, у них своих мал мала меньше, а с отцовской стороны там вообще труба, лучше уж в приют. А Соню я любил, одна она была среди нас, ушлепков, вот и не сдержался. Так вот.
Повисла тишина. Антонин мрачно созерцал содержимое бутылки, Белла молчала, не зная, что и сказать. Обстановку разрядила Тамси, вошедшая в комнату с Таней на руках; Беллатрикс машинально отметила, что в отмытом и предусмотрительно накормленном состоянии девочка очень даже ничего – рыженькая, улыбчивая, довольно симпатичная. Оставлять ее с Долоховым нельзя, это ясно как день, но и девать тоже некуда – кто из знакомых согласится взять к себе абсолютно чужого ребенка? И потом, племянница… родная кровь…
Решение, как и всегда в таких случаях, пришло быстро и неожиданно.
- В общем, так, - Белла хлопнула ладонью по колену и встала. – Собирай свои вещи и вещи девочки. Вы переезжаете.
- Куда это?
- К Нарциссе. Ты ухаживать за малышкой все равно не сможешь, а я не смогу разорваться – и в Круге, и дома, да еще и к тебе. А у Цисси как раз орда домовиков без дела сидит.
Антонин уставился на женщину так, как будто увидел ее впервые:
- Ты что, с ума сошла? Меня Малфой на порог не пустит, не то что в дом, да еще и с ребенком! И потом, у вас что, нет орды домовиков?
- Я скажу, и пустит, - отрезала Белла, забирая девочку у домовихи. Таня по-хозяйски устроилась на руках у новой знакомой и тут же принялась теребить вышивку на ее платье. Беллатрикс усмехнулась: девочка определенно начинала ей нравиться. – А домовики и у нас есть, но исчезают, как только в пределах видимости появляется твой крестник, - добавила она уже мягче.
Антонин гордо выпрямился:
- Ха! Настоящий Пожиратель растет, сразу видно!
- В три-то года? – усмехнулась Белла. – Жду тебя у Люциуса.
Антонин потер небритый подбородок и задумчиво посмотрел вслед соратнице. Не нравилась ему эта затея, ох, как не нравилась: переезжать к дракловым снобам…фе… С другой стороны, Белла – она все же ба… женщина, и ей лучше знать, чего там для ребенка лучше или хуже. А Нарциссе Малфой и подавно. Да и Танюшке детское общество в виде мелкого Малфоя не повредит.
***
Все прошло не то чтобы как по маслу, но куда лучше того, чем ожидал Антонин. Люциус, конечно, попробовал возбухать, но Белла так зыркнула на зятя, что тот моментально заткнулся. Нарцисса, правда, не позволила посадить Таню в манеж со своим драгоценным сыночком (тот разорался, как только заметил, что на его личное пространство покушаются), но и эта проблема разрешилась: Белла привезла своих отпрысков, мотивируя тем, что «не с кем оставить, все на собрании, а так они дом к драклам снесут». Рокшанек поначалу отнеслась к чужачке настороженно, но уже через четверть часа девочки вместе отрывали конечности какой-то кукле. Дик для укрепления знакомства поступил еще проще: экспроприировал у двоюродного братца метлу (тем самым спровоцировав еще больше воплей со стороны последнего), усадил на нее сестренку и новую подружку и стал катать их по детской, таская за собой метелку на привязанной к древку веревочке.
- Вот и невесту себе племяш отыскал, - съехидничал Рабастан. Антонин отвесил молодому подзатыльника – а нефиг болтать! – но хороший прием крестника по отношению к Тане не мог его не радовать. Глядишь, и подружатся, и заступник еще один у девчушки будет, какой-никакой…
Ночевать все остались в Малфой-Мэноре. Малфои даже на колыбельку для Танюхи расщедрились. Антонин не без ехидства подумывал, не поклониться ли им в ножки за это, но в конце концов решил не ерничать – Белла не поймет. Какое-то время все провели за отловом, купанием и укладыванием детей, потом за разговором с рюмкой чая («Долохову не наливать! Не наливать, кому сказала!») и разошлись только после полуночи. Таня уже посапывала в обе дырочки; Антонин ухмыльнулся в усы, немного поворочался на большой, холодной кровати и отключился.
Проснулся он среди ночи от странного шороха. Мыши? Да нет, какие мыши, Люциус их повывел давным-давно. Показалось? Скорее всего.
Шорох повторился. На этот раз – совсем близко. «Нифига не показалось», - мрачно отметил Антонин, накладывая на кроватку Тани заглушающее заклятие – не дай Мерлин, проснется и испугается. – «И кто же к нам заявился так поздно? Малфой, придурок, нашел время эльфов присылать».
Существо дошуршало почти до самой кровати. Затем, судя по звуку, принюхалось и сменило направление. Антонин напрягся – теперь оно двигалось аккурат к колыбельке.
- Мерз-с-с-кая девчх-х-хонка! Как она с-с-смей-й-ет так с-с-покойно с-с-спать, когда х-х-хоз-с-с-сяйка мертва! Нич-чего, Агух-х-х прос-с-следит, ш-ш-штобы она не прос-с-нулас-с-сь!
Антонин почувствовал, что звереет. В комнате находилось нечто – нечто злое, вонючее и опасное. И это нечто собиралось убить ребенка.
Его ребенка, черт подери!
- Ступефай!
Алый луч выхватил из темноты сгорбленную фигуру, длинные руки, красные глаза и слюнявую пасть, из которой разило, как из тысячи помоек*. Болотный хмырь, элементарная, но очень, очень верткая нежить. И шустрая к тому же.
- Х-ха! Колдун с-с палкой не помеш-ш-шает Агух-х-у! Нич-ч-чего не помеш-ш-шает Агух-ху законч-ш-ш-шить дело хоз-с-с-сяйки!
- Да на х…ю я вертел таких, как ты и твоя хозяйка! – рявкнул Антонин. – Чего ты прикопался к моей дочери, кусок дерьма?! Проваливай, пока цел!
Хмырь мерзко загоготал, перепрыгивая на сервант и оставляя за собой длинный след из серой слизи. Антонин засветил ему вдогонку Авадой, разбил какую-то вазочку и с тоской подумал, что Нарцисса утром его убьет. А еще, что координация после трехдневного запоя все же не та, раз не смог с двух заклятий подшибить ублюдка. Права Белла – надо завязывать.
Отвратительный гнилостный запах заполнил всю комнату, как и серая слизь – Агух петлял по комнате, аки заяц на снегу. Антонин изо всех сил старался не подпустить его к Тане, но дышал уже с трудом – вонь была невыносимой. Окно открыть он не мог – если отвлечься хоть на секунду, урод подберется к малышке и тогда…
Впрочем, он и так к ней подберется, когда Антонин рухнет от нехватки воздуха. Но пока этого не случилось, он будет стоять… стоять… хмырям нипочем любые защитные заклинания, кроме тех, что от нежити, так что надо стоять… покуда этот мерзавец его окончательно не вымотает…
В коридоре раздался быстрый топот, распахнулась дверь, а затем луч Петрификуса сразил хмыря наповал. Антонин изумленно посмотрел на свои руки и потом – на растрепанное черноволосое явление в шелковом халате на пороге. У боевиков сон чуткий, это все знают. А если учесть, что боевик – еще и мать маленьких детей…
- Спасибо, - прохрипел он.
- Не за что. Ты так матерился, что тебя трудно было не услышать, - Беллатрикс подобрала полы халата и, перепрыгивая через слизь, понеслась к окну. –О Мерлин, ну и запах! Алохомора!
Хмырь слабо пошевельнулся, но тут же подскочил и завизжал – еще одно заклинание заключило его в серебряную клетку. В комнату вошли Родольфус и позевывающий Руквуд, также гостивший у Малфоев.
- Ох и ни дракла себе… Тони, что тут было?
- Вот у этого субъекта спросите, - Антонин устало опустился на кровать. Балдахин тоже пострадал от слизи, но постель осталась чистой. – Спасибо за клетку, Август. Как ты догадался про серебро?
- По запаху, - хмыкнул тот. – Живые так не воняют.
Таня все же проснулась и захныкала. Беллатрикс, услышавшая плач – чары спали – метнулась было к ней, но дальше по коридору заверещала Роксана, и женщина, ругнувшись, убежала успокаивать дочь. Антонин осторожно взял Таню на руки и слегка покачал. Девочка затихла.
- А интересный экземпляр, - Родольфус пристально разглядывал добычу, сдвинув очки на нос. – Как ты говоришь, Тони, этот вид называется?
- Хмыри.
- Понятно, что не ангелы.
- Дурило. Так и называется – хмыри болотные. Нежить такая.
- Нежить? – оживился Августус. – Отдай его мне. Давно хотел понаблюдать за психоэмоциональными связями у нежити.
- Густ, у него связи только одного типа. Те, что на продолжение рода идут.
- Руди, помолчи, а? Ты тут самый маленький, не считая твоей жены.
- Самый маленький тут я, - буркнул от входа странно согнувшийся Рабастан. – Не надо занимать мое место в пищевой цепочке.
- Поня-аша! – донеслось у него со спины. – Поняша, впийот!
Родольфус страдальчески прикрыл глаза ладонью.
- Поставишь его в грязь – отмывать сам будешь, понял?
- Не, нормально! Твой сын, а возись, так?
- Дай его сюда, - вернувшаяся Белла сняла мальчика со спины у деверя и усадила рядом с крестным. – Тони, ты тоже давай-ка мне Таню – я ее у нас положу, все равно ночью вставать. А еще лучше перебирайся и ты к нам, в этой вонище спать невозможно. Басти на полу ляжет, немаленький.
- Э, а с чего это…
- Господа, господа, - вскинул руки Руквуд. – Вам не кажется, что мы начинаем не с того конца? Что это… создание вообще здесь делало?
Все уставились на Долохова.
- Да понятия не имею, - буркнул он.
- А если по порядку? – прищурился Родольфус.
- Хоть по порядку, хоть без – не знаю, - огрызнулся Антонин. Подумать только, а если бы он не согласился на предложение Беллатрикс… Если бы они с девочкой остались ночевать в Лондоне… - Я проснулся, слышу – шебуршит что-то. Подумал, что Люц эльфа прислал, вроде как убраться. А там эта тварь ползает и бормочет чего-то, про Таню и про хозяйку какую-то.
- А чего хотел-то? – нахмурился Лестрейндж.
- Говорю же, без понятия. Танюху убить, судя по всему. У него спросите.
- Кхм…
- Чего?
- Да ничего, - мило улыбнулся Рабастан. – Похоже, что спрашивать уже не у кого.
Пока взрослые спорили о чем-то своем, Дик тоже без дела не сидел. Добравшись до ножа Антонина (непредусмотрительно брошенного на стол), малыш решил использовать его в качестве тыкательно-исследовательского инструмента в применении к временно недееспособной нежити. Когда все опомнились, Агух уже не сопротивлялся, хотя слизь из него – на этот раз зеленая – хлестала фонтанами.
- Родерик!!! – в унисон заорали взбешенные родители и бросились отдирать чадо от несчастного хмыря.
Удалось не сразу. Нужно было одновременно отодрать нож от Дика, а Дика – от решетки и не испачкаться при этом. Дик вырывался, орал благим матом, в котором периодически проскальзывало что-то в духе «папа бяка бум-бум, мама бяка бум-бум, Дика бяка бум-бум» и держал то и другое мертвой хваткой.
- Дурдом на выезде! – Белла, растрепанная еще больше и вся в слизи, взяла-таки ребенка на руки. – В общем так, господа дегенераты, я пошла отмывать этого мелкого террориста и отмываться сама. Решайте тут все без меня, только тихо. Если услышу хоть один громкий звук… вы меня поняли. И, кстати, советую поторопиться с уборкой, если не хотите выслушивать завтра истерики Цисси, а то она уже заглядывала.
- Истерики тут нам ни к чему, - пробормотал Родольфус, глядя вслед гордо удаляющейся супруге. – Антонин, друг мой, ты ничего не хочешь нам рассказать? Например, что это за хозяйка у… э-э-э, жертвы любопытства моего сына? И не надо говорить, что ты ее не знаешь.
***
Они сидели впятером в предрассветных сумерках – четверо мужчин и женщина, неотрывно смотревшие на кусок бересты в центре стола. Антонин, толком сам не знавший всех подробностей гибели сестры и зятя, отправил Патронуса** доценту Горгоновой. Медузия прислала ответ как и все важные документы – через портал, а не почтой купидончиков.
- Так что же, выходит, девочка – Избранная? – хрипло спросил Рабастан.
Антонин крепче прижал к себе спящую Таню. Ему очень хотелось думать, что это не так.
- Чушь, - отрезал Руквуд. – Чепуха все эти Избранные и пророчества, как невыразимец вам говорю. У нас в отделе этих пророчеств сотни тысяч – и хоть бы одно сбылось. Меня кое-что другое интересует… Тони, дай мне малышку на минуту. И пинцет трансфигурируйте кто-нибудь.
- Зачем? – встрепенулась Белла.
- Там в письме было про талисман и по то, что его не нашли, - пояснил Августус, принимая Таню. – Есть тут у меня одна идея…
Он взял протянутый Рабастаном пинцет и внимательно посмотрел на девочку. Усмехнулся своим мыслям, поднес его к маленькому личику… и аккуратно подцепил с носика Тани большую коричневую родинку.
- Вот и все, нет никаких Избранных. Зато есть пресловутый талисман. Похоже, именно эта штуковина спасла твоей племяннице жизнь, Тони.
- А пророчество?
- Говорю же, ерунда, - отмахнулся Руквуд, кладя Талисман Четырех Стихий на носовой платок. – Спрячь это подальше. А сейчас предлагаю всем пойти спать, ночь выдалась не из легких.
- Надо еще заклинания на клетке с хмырем проверить. Он уже пришел в норму, наверное, - Родольфус поднялся и зевнул. – Август, ты со мной? Так и быть, право первой ночи с этой особью уступаю тебе, только и мне оставь на опыты.
- Надо сначала его перепрятать. Подвал – место хорошее, но хозяин дома может не оценить…
Антонин без возражений отдал девочку Белле: вонь из комнаты выветрилась еще не до конца. Ему-то что, он и в скотомогильниках ночевал, а вот ребенку нечего спать в миазмах. Однако даже после ухода друзей самая длинная ночь на памяти Антонина Долохова не закончилась.
- А ты ранняя пташка, мой друг. Не замечал за тобой.
- Том, да я вовсе не ложился. Не до того было.
- Я знаю, - Том Реддл, он же Темный лорд Волдеморт, присел рядом со своим старинным другом. – Ты даже Петтигрю не заметил. Он-то мне все и рассказал… Девочка в порядке, я надеюсь? Где она?
- У Беллатрикс. Да, все хорошо, - Антонин поднял на него уставшие глаза. – Том, она никакая не Избранная. Все это хрень. Талисман ее спас, вот что я тебе скажу.
- Талисман ты спрячешь и отдашь ей, когда подрастет. Но… ты же понимаешь, что пророчествами, тем более такими древними, так просто не бросаются, - Волдеморт подпер щеку ладонью. – Какие у тебя планы га эти десять лет?
- Планы? – Антонин сжал кулаки. – Жить. Дочь растить. Молодняк натаскивать. А если эта ведьма все-таки заявится, то встретить ее. Так, чтобы она очень об этом пожалела. Если хочет добраться до Тани, пусть сначала имеет дело со мной.
Волдеморт оглушительно расхохотался.
- Ты чего? Ты потише, а то Белл не посмотрит, что Лорд, таких пилюль выпишет…
- Это да, - Реддл вытер навернувшиеся на глаза слезы. – Это она может. Ну что ж, я узнал, что хотел. Спокойного… утра, Антонин.
- И тебе, - пробормотал Долохов. – Хотя покой нам только снится.
Ему очень, очень не нравилась вся эта ситуация с Чумой-как-там-бишь-ее-дальше. Ну, ничего. Пусть только попробует. Лео говорил, что ей руки отрубили = замечательно, Антонин их сразу ей в задницу засунет. И голову заодно. Но это потом, а сейчас – спать.
Тому Реддлу тоже не нравилась эта история с маленькой Долоховой. Ребенок, сильный маг, пророчество… Что-то это все ему напоминает. Сильно напоминает.
Нужно взвесить все еще раз, прежде чем идти к Поттерам.
* - здесь и далее: автор не помнит, как выглядят хмыри, а канон перечитывать времени нет.
** - УПсы могут вызывать Патронуса. Во всяком случае, в этом фике)
