Проходная пешка

Глава 1

Название: Проходная пешка
Автор: Леди Байрон
Персонажи: Гарри Поттер
Жанр: Общий/Приключения
Рейтинг: PG-13
Тип: джен
Статус: в работе
Отказ: Мир Гарри Поттера принадлежит Дж.К. Роулинг.
Предупреждения: нет
Описание: "Кто я?" - вопрос, который беспокоит многих людей. Но что если из философского он превратится в буквальный? Что если ты забудешь не только свое имя, но и всю жизнь, в зеркале отразится незнакомец, единственной зацепкой станет перстень на пальце, а лучшим помощником странная птица? Поверьте, это совсем не так весело, как кажется.
Публикация на других ресурсах: с разрешения автора
Обложка от -Ким-: http://s5.hostingkartinok.com/uploads/images/2013/09/272005f21616fa0fe1b616b7468d41d8.jpg
Обложка от автора: http://static.diary.ru/userdir/3/1/0/5/3105222/80142019.jpg
Иллюстрация от автора: http://static.diary.ru/userdir/3/1/0/5/3105222/80137408.jpg

Ощутимое позиционное преимущество в пешечном эндшпиле получает та сторона, которой удается образовать защищенную проходную пешку. Такая пешка, как правило, не требует особых забот. В то же время она не только приковывает внимание неприятельского короля к своей персоне, но как бы привязывает его к себе, ограничивая одновременно активные действия монарха своим квадратом.

Молодой человек, стоявший посреди захламленной спальни, уже минут двадцать не мог оторваться от зеркала, вцепившись в простую деревянную раму. Его ярко-зеленые глаза лихорадочно блестели, черные волосы растрепались от безумного кружения по комнате, а лицо, наверняка очень красивое в обычном состоянии, сейчас было перекошено от ужаса. Единственным живым существом, внимательно и несколько настороженно наблюдавшим за этим человеком, была красивая белая сова, запертая в клетке на столе. «Кто я? Что, черт возьми, происходит?!» – прошептал он своему отражению, и предсказуемо не получив ответ, наконец отвернулся от него. Взгляд тут же упал на стопку газет, которую он недавно перерыл в надежде найти хоть какую-то зацепку. Ничего, только незнакомые имена: Скримджер, Фадж, Лонгботтом, Поттер… Министерство магии, Пожиратели смерти, Оборотное зелье, Империус – все это кажется глупой шуткой. Слова, складываясь в газетные статьи, не говорили ему ни о чем, кроме того, что он в полной…
Дзиииинь!!!
– Кой черт тут трезвонит на ночь глядя? – раздался мужской бас, явно недовольный поздним визитером, после чего снизу послышались грузные шаги.
Молодой человек замер. Мысли, и без того обрывочные, беспорядочно закружились в его голове. Кто-то пришел. Это за ним? Тогда почему люди в гостиной сами не поднялись в эту комнату? Может быть, они еще не знают о нем?
– Добрый вечер. Вы, вероятно, мистер Дурсль. Полагаю, Гарри предупредил вас, что я приду за ним? – Теперь голос был глубокий и звучный, принадлежащий, скорее всего, очень старому, но весьма энергичному человеку.
Гарри! Он и есть Гарри? Но эта комната вряд ли его: на тумбочке лежат очки, в которых он совершенно точно не нуждается, а одежда в шкафу слишком велика и подойдет разве что упитанной свиноматке. Правда, ему все равно пришлось выбрать из этого арсенала джинсы и футболку поприличнее. Не ходить же как очнулся – в трусах и с перстнем на пальце! А вот на фотографиях, обнаруженных в пухлом альбоме, в этих тряпках красуется худенький подросток – тот самый, о котором писали в одной из газет… Гарри Поттер, точно! Так это он здесь живет?
– Судя по вашему потрясенному виду, Гарри не предупредил вас о моем приходе, – донесся все тот же учтивый голос. – Тем не менее давайте будем считать, что вы гостеприимно пригласили меня войти в дом. В эти трудные времена неразумно слишком долго задерживаться на пороге.
Дверь закрыли. Сейчас все толпятся внизу, мимо не пройдешь. Ждать здесь? Нет уж, он каким-то образом оказался в чужом доме и не может этого объяснить. Судя по газетным вырезкам, долго с таким гостем церемониться не будут. Остается только один выход.
– Да что за!.. – невольно воскликнул беглец, отпрянув от большой птицы, мгновенно залетевшей в комнату, стоило ему открыть окно. Будто только этого и ждала!
– Давненько я здесь не был, – продолжал голос снизу. – Смотрите-ка, ваши африканские лилии отлично цветут.
– Кыш! Ты очень не вовремя, приятель, а ну улетай! – Возмущенным шепотом парень попытался прогнать черного ворона, вольготно устроившегося на подоконнике, но добился от того лишь колючего черного взгляда, заставившего невольно поежиться.
– Эй! Ты слышал меня? Убирайся! – предпринял он еще одну попытку, впрочем, такую же безуспешную. Взмах рукой – но птица даже не пошевелилась; только из пальца, случайно задевшего черное перо наглой твари, неожиданно пошла кровь. – Ох! Они что у тебя, железные?
– Пора бы отправиться в «Дырявый котел», мой мальчик, – вдруг ответила ему птица голосом старика, который пришел за Гарри.
– Что? Как это…
– Там замечательные шоколадные кексы, – добавил ворон, – хотя я предпочитаю ванильные.
– Подожди, что это значит?! – наплевав на скрытность, закричал молодой человек, но птица взмахнула железными крыльями, и через секунду ее уже невозможно было разглядеть в сгущающихся сумерках.
– Может, мы все же поднимемся к вашему племяннику? Видите ли, у меня не так много времени. – На этот раз голос старика опять раздавался снизу, и по скрипу ступенек стало понятно, что он не собирается откладывать свое предложение в долгий ящик.
Дырявый котел. Это что, фигура речи такая? Отправиться в дырявый котел. Нет, не то. Шоколадные кексы… Это кафе?
– Не хочу показаться невежливым… – снова дал о себе знать мужчина, которого гость назвал мистером Дурслем.
Кафе, ресторан, паб… Что же это?
– Однако, увы, отступления от вежливости случаются настолько часто, что это уже внушает тревогу, – серьезно закончил его фразу старик. – Лучше уж ничего не говорите, мой милый. Ага, это, должно быть, Петунья.
От напряжения молодой человек закрыл глаза и обхватил голову руками. Паб… Дырявый котел… Перед глазами всплыла неясная картинка неприглядной вывески. Дырявый котел. Мимо идут люди, которые даже не замечают заведение со столь странным названием. Бар... Картинка становится все четче…
– Альбус Дамблдор. Мы с вами, конечно, переписывались. А это…
Странное ощущение напряжения, как будто воздух вокруг сжался и ты протискиваешься сквозь узкий шланг. Хлопок! Не боль, но чудовищно неприятное чувство, которое стоило терпеть только ради того, чтобы, открыв глаза, увидеть не комнату некоего Гарри Поттера, а неприметную дверь в бар, в котором, по слухам, подают замечательные шоколадные кексы.

***

– Дамблдор, вы с ума сошли! Что значит «нет возможности»? Вы осознаете, кому это говорите?! – В таком состоянии Руфус Скримджер больше всего напоминал разъяренного льва, мечущегося в своей клетке.
– Я предполагал, что беседую с министром магии, – невозмутимо ответил Альбус Дамблдор, поглаживая длинную бороду. – Не думаю, что Волдеморт смог бы незаметно подменить вас на одного из своих слуг.
– Дамблдор, ради Мерлина бросьте свои шуточки! – Министр сделал глубокий вдох и продолжил уже спокойнее: – Вы же понимаете, Поттер нужен Министерству, он нужен всей Англии…
– Гарри нужен своим друзьям, – серьезно произнес директор Хогвартса. – А вот вам, Руфус, нужен не Гарри, а его избранность. Не стоит играть на чувствах мальчика.
– А чем вы сами все время занимаетесь? – Теперь голос Скримджера был не гневным, а вкрадчивым, но полным иронии. – Поттер считает себя человеком Дамблдора, не вы ли тому причина, а? Кто уже шесть лет пудрит ему мозги?
– Довольно, министр. К сожалению, встретиться с Гарри Поттером не представляется возможным. Сейчас он находится под родовой защитой своей матери, и лишить его этой защиты будет величайшей опасностью для Гарри и величайшей глупостью для нас.
– Что ж, жаль, что мы должны потратить столько времени на ожидание. Но вы ведь не сможете вечно скрывать своего Золотого мальчика. В сентябре он все равно должен будет вернуться в Хогвартс, – произнес Скримджер, многозначительно посмотрев на своего собеседника.
– Не сомневайтесь в этом.

***

– Эй, парень, чего тебе? Небось сливочного пива? – грубовато, но вполне доброжелательно обратился к молодому посетителю лысый старик за стойкой. Тот вскинул голову и непонимающе посмотрел на бармена, как, бывает, смотрят люди, которые глубоко о чем-то задумались и, вынырнув из собственных мыслей, не могут понять, что от них хотят.
– Простите, что?
– Пива? – еще раз спросил старик и беззубо улыбнулся.
– Эээ, нет, спасибо, – покачал головой и снова ушел в себя.
– Ждешь кого?
– Что?
– Че-то ты рассеянный какой-то или со слухом чего, – хмыкнул бармен. – Так молодой, вроде, еще в Хогвартсе, наверное, учишься.
– Ммм…
– Сидишь здесь уже полчаса и ничего не заказываешь. Времена нынче неспокойные, люди уже косятся, а ты и не замечаешь. Шел бы ты отсюда, паренек, неча народ лишний раз пугать.
– Ох, да я просто… Я жду свою девушку, а она опаздывает. Вот и переживаю: то ли, как всегда, платье выбирает, то ли случилось чего, – вымученно улыбнулся непутевый посетитель и неожиданно для себя добавил: – Мы хотели здесь шоколадных кексов поесть, друзья посоветовали.
– Друзья, говоришь? Да я в жисть здесь шоколадных кексов не делал, это ты с Косой аллеей перепутал. Наверняка твоя девушка там в каком-нибудь кафе сидит и ждет, места себе не находит. Чего сидишь, беги давай, ищи свою принцессу, – засмеялся словоохотливый бармен, кивнув почему-то не в сторону выхода, а в противоположную дверь. – Ишь ты, шоколадные кексы… Надо будет попробовать…


Глава 2

Иногда при защищенной проходной на 4-й горизонтали обороняющейся стороне удается получить ничейный контршанс. Подобный прием проходит только при слоновой пешке у слабейшей стороны.

«Вот ведь! Всего пару минут подождал – и сразу отыскались добрые люди, которые постучали по нужному кирпичику и открыли проход. А самое главное – даже не заметили, как за ними прошел подозрительный субъект, до этого прятавшийся за мусорным баком. Вопрос в другом: что теперь?» – думал молодой человек, прогуливаясь по той самой Косой аллее. Однако настоящей прогулкой это трудно было назвать: шум и гам улицы отвлекал от размышлений, а снующие везде люди в мантиях постоянно толкались и наступали на ноги. Поморщившись, когда очередная дородная дама заехала ему в бок астролябией, молодой человек не выдержал и свернул в ближайший переулок, который хоть и казался мрачным, был заметно тише и спокойнее товарной улочки.
Как узнать, кто он такой? В комнате, где он очнулся, не было никаких намеков на эту информацию. Разве только сам факт, что он очнулся в доме Гарри Поттера. Почему? Чей-то замысел? Возможно... Но только чей и с какой целью? Подставить? Не исключено. Гарри Поттера там не было, но за мальчиком, которого все называют Избранным, пришел Альбус Дамблдор. Об этом человеке он тоже читал в газете: там говорилось, что директор школы Хогвартс недавно восстановлен на посту Верховного чародея Визенгамота. Он пришел за Поттером как директор или как Верховный чародей? И то и другое возможно, ведь мальчиком-героем наверняка интересуются многие. Вот только как это может помочь ответить на его вопросы? Может, он вообще никак не связан с Гарри Поттером? Ну да, как же! Он совершенно случайно оказался в комнате подростка, о котором пишут в газетах! А еще эта странная птица…
– Смотри, куда прешь, придурок!
Дьявол! Он так задумался, что совсем не смотрел на дорогу.
– Ох, прости, давай помогу, – искренне извинился парень, протянув руку распластавшемуся перед ним блондину, на вид – его ровеснику.
– Иди к Мордреду со своей помощью! – возмутился сбитый с ног блондинчик и встал, проигнорировав руку сверстника. – Мерлин, это была совсем новая мантия! Тебе на такую всю жизнь работать, судя по твоим обноскам.
Неясные фигуры редких прохожих стали оборачиваться, привлеченные разгорающимся скандалом. Большинство из них были укутаны в темные плащи, и почему-то их внимание казалось очень неприятным и… опасным.
– Ну извини, – развел руками «обидчик» и присел, чтобы помочь поднять выпавшие свертки. – Хотя, сказать по правде, ты сам налетел на меня, выбегая из того магазина. Это ты там купил?
– Не твое дело, – буркнул ему в ответ хозяин вещей и так резко выдернул узкую коробку из рук непрошеного помощника, что крышка с нее слетела, выставляя на обозрение довольно мерзкую высушенную руку.
– У тебя… хм… специфический вкус.
– Да иди ты! – в очередной раз не пошел на перемирие собеседник. Он быстро подобрал оставшиеся покупки и, прежде чем уйти, бросил через плечо: – Магглродье!
– Сказал, как плюнул, – пробормотал себе под нос молодой человек, глядя на удаляющегося подростка.
Темных фигур стало больше; они словно выныривали из тени, незаметно подбираясь все ближе. Только этих проблем здесь не хватало.
Он обернулся. «Горбин и Бэрк» – из этой лавки вышел неприветливый блондин. Товары на витрине: скалящиеся черепа, зловеще поблескивающие ожерелья, ритуальные ножи – не внушали доверия. По-видимому, в этом магазине единственная невинная вещь – колокольчик, висящий на двери, и то не факт, что он не проклят. Но оставаться снаружи еще опаснее, так что стоит заглянуть в это мрачное местечко.
Дзинь-дзинь-дзинь. Звенит как обычный колокольчик. Может, и не заколдован.
– Что-то желаете, мистер?..
– Да, – уверенно ответил тот, обернувшись к сутулому человечку с маслянистыми волосами. Посетитель – совсем юнец, не старше младшего Малфоя, который только что вышел отсюда. Свое имя он так и не назвал, проигнорировав немой вопрос продавца. – Я хотел бы узнать, что у вас есть для восстановления памяти.
– Артефакты? Зелья? Книги?
– Все, что возможно.
– Сожалею, но здесь нужна конкретика. Артефакт может помочь только при определенном проклятии, причем в том случае, если оно еще не наложено, это своего рода отражатель, который…
– Не то. – Какой раздраженный тон! Этот мальчик действительно так уверен в себе или лишь хочет таким казаться? – Я же сказал, меня интересует восстановление, а не защита.
– В таком случае ничем не могу вам помочь, – вежливо, но не без ехидства ответил продавец. Горбин или Бэрк, надо полагать.
– Но вы сами упомянули зелья и книги!
– Видите ли, мистер, имя которого не могу знать, – протянул лавочник, – тут, как я уже сказал, все зависит от конкретного случая. Память – такая тонкая материя… Разрушить ее ничего не стоит, изменить умелым мастерам тоже не составит труда, а вот вернуть… Вернуть ее может только опытный зельевар или легилимент, а зачастую им и вовсе приходится действовать сообща для достижения хотя бы минимального результата. И это только в том случае, если проклятье обратимо, как при Обливиэйте, а ведь это бывает далеко не всегда.
– Но бывает, – то ли спрашивая, то ли утверждая, прошептал юноша.
– Разумеется. Для этого и существуют зелья и книги. Но все они, так сказать, индивидуальны, и мальчик вроде вас, уж простите мою дерзость, вряд ли сможет создать нужный рецепт или заклятье. Тут велик риск непоправимого ущерба или даже летального исхода. – Потрескавшиеся губы продавца растянулись в улыбке. – Впрочем, если у вас есть лишняя тысяча галлеонов, я могу принести пару флаконов.
– Нет, благодарю, – быстро ответил молодой человек, повернувшись к двери. Темных фигур не было видно, пора уходить.
– Или фолиант Мемории Этерн «Лабиринт разума» в обмен на ваше чудное колечко.
– Что?
– Кольцо, – улыбнулся старьевщик и словно еще больше ссутулился. – Я, видите ли, люблю древние вещи, оно мне показалось любопытным.
– Вы его видели раньше? – заволновался несостоявшийся покупатель. – Знали его хозяина?
– О, нет-нет, не имел такой чести, – зачастил торгаш. – Да и не думаю, что оно особенное, просто приглянулось. Но, так и быть, я дам вам за него книгу и еще триста галлеонов сверху. Это, можете считать, каприз коллекционера. Ну, что скажете?
– Благодарю, но нет. Эту вещь я не продаю, она слишком много для меня значит.
– Понимаю-понимаю, фамильная ценность как-никак, – не особенно расстроился хозяин магазинчика, видимо предвидя отказ. – Ну что ж, заходите, если передумаете, всегда буду рад видеть наследника столь древнего рода.
В ответ на это юноша лишь кивнул и вышел из странного места под звяканье колокольчика.
Наследник древнего рода? С чего он взял? Ах да, продавец назвал кольцо фамильной ценностью. Значит, оно и указало ему на род. Но как? Видимо, кольцо не такое уж обычное, как это хотел показать ушлый лавочник. Молодой человек поднял руку, рассматривая перстень: простой черный камень в серебряной оправе, на котором высечен круг с вертикальной чертой внутри треугольника. На герб не очень похоже, скорее напоминает тайный знак. Пожалуй, это единственная…
– Заблудился, малыш? – раздался скрипучий голос так близко, что юноша подпрыгнул от неожиданности. – Хочешь, мы проводим тебя? Какой сладкий мальчик!
Рядом стояла грязная ведьма в лохмотьях, протягивая к нему свои руки с ногтями, больше похожими на когти. Он брезгливо отшатнулся от старухи.
– Видишь, Матильда, ты не понравилась пареньку, – хохотнул кто-то сзади.
Чтоб тебя! Он и не заметил, как его окружили эти бродяги! Надо бросать привычку задумываться в общественных местах, сегодня он и так ей злоупотребил. Так, главное, чтобы еще раз пронесло.
– Послушайте, у меня нет с собой ни денег, ни ценностей, – сказал юноша, стараясь не выдать свое волнение и страх. – Так что давайте не будем тратить время друг друга и разойдемся прямо сейчас.
– Нет денег, дорогуша? – пропищала некрасивая женщина слева. – Это ничего. У тебя есть волосы, глаза и кожа – чудесные ингредиенты, которые стоят немало галлеонов.
– А спрос на Оборотное нынче вырос, – добавил мужчина с золотым зубом и бельмом на глазу. – Так что твои ногти тоже пригодятся, красавчик.
С этими словами он достал из-за пазухи палочку, и остальные последовали его примеру. Круг начал смыкаться.
– Эй! Постойте! Мы можем договориться!
Его возглас утонул в глумливом смехе.
– Договориться?
– Аххахаха!
– За кого он себя принимает?
– Спроси лучше, за кого он нас принимает, Энджи.
– Не бойся, малыш, все будет быстро, мы не Пожиратели, нам ни к чему тебя пытать.
– Авада…
Что именно хотел сказать бродяга с бельмом на глазу, юноша так и не узнал. На полуслове тот схватился за горло, из которого рваными толчками брызгала кровь, и мешком повалился на землю. Птица, долю секунды назад черной стрелой упавшая с неба, еще раз взмахнула крылом – и палочка старухи, засиявшая зеленоватым светом, была разрублена пополам.
– Кутх… – прошептал побелевшими губами рыжий здоровяк.
– Моя палочка!
– К Мордреду палочку, бежим!!!
– Ааааа!!!
Вжиг – еще одному смельчаку, попытавшемуся заколдовать железную птицу, рассекло плечо. Палочка выпала из ослабевших пальцев.
– Идиот, на него не действуют заклятья!
– Я прокляну этого Горбина!
Через минуту улица будто вымерла. Только шокированный подросток стоял посреди переулка, явно не понимая, что происходит. У его ног лежал грузный мужчина в луже крови – не помочь, он уже перестал дышать. А выше, на облупленном карнизе, примостился ворон, спасший юноше жизнь.
– Ты знаешь, когда надо появиться, да? – обратился он к птице осипшим от волнения голосом.
Ответом ему послужил лишь сверлящий насквозь взгляд. Кутх… Что это за птица такая? Никогда о такой не слышал. Хотя он тут много о чем не знал прежде… Или не помнил, что знал.
– Спасибо, приятель. Угощенья у меня нет, не обессудь, а гладить тебя как-то не очень хочется, если честно.
Кутх слегка раскрыл железные крылья, заставив молодого человека напрячься от этого движения, а затем объявил громогласным баском:
– Ненавижу я эти тележки в «Гринготтсе»… мутит меня после них.
Секунда – и кутх взмыл вверх, сливаясь с ночным небом. Значит, «Гринготтс».

***

– То есть как пропал?
– Как? Ммм… Я бы сказал мгновенно. За пару часов до моего прихода поднялся в свою комнату, и никто не видел, чтобы он выходил из дома. В спальне мальчика остались все вещи, даже волшебная палочка и очки. Было открыто окно и обнаружены остаточные следы недавней аппарации.
– Аппарации? Поттер не мог аппарировать! Его мозг от природы не приспособлен для преждевременного усвоения школьной программы! Я скорее поверю в то, что он выпрыгнул из окна как последний маггл!
– Северус, ты как всегда слишком строг к мальчику, – укоряюще посмотрел на сердитого мужчину Дамблдор. – Гарри, безусловно, не лишен талантов, но в одном ты прав: он действительно не мог аппарировать. Однако кто сказал, что он это сделал самостоятельно и по своей воле?
– Альбус, Пожиратели не похищали Поттера, иначе Темный Лорд не преминул бы сообщить об этом всем и каждому, – обреченно вздохнул зельевар, пытаясь понять, как проклятому мальчишке удается создавать проблемы даже там, где его нет.
– И все-таки, Северус, и все-таки…
– Хорошо, я понял. Мне следует знать еще о чем-то?
– Гарри обязательно должен вернуться в школу. Это все, мой мальчик.


Глава 3

Сторона, имеющая защищенную проходную пешку, должна опасаться подрыва своей пешечной цепи с разменом базовой пешки, которая поддерживает проходную.

«Гринготтс» оказался банком. Белоснежным и неприступным снаружи, утопающим в роскоши и кричащим о своей стабильности внутри. Даже его уродливые серокожие служащие смотрелись величественно на этом фоне, как маленькие короли в своем царстве. От этого юноша, вынужденный спать на улице до открытия банка, да еще так, чтобы его никто не заметил, чувствовал себя особенно неуютно.
Что ж, раз милая птичка послала его сюда – ему еще предстоит выяснить, с чьей подачи, – то здесь его должны знать. С этими мыслями молодой человек подошел к одной из конторок, за которой сидел гоблин, старательно изучавший кипу каких-то бумаг. Юноша встал рядом и приготовился терпеливо ждать, когда на него обратят внимание. Наконец банкир не спеша дочитал очередной документ и, с размаха шлепнув на него печать, поднял глаза на нового клиента.
– Чем могу быть полезен… – скрипуче спросил гоблин и после небольшой паузы добавил: – …лорд Певерелл?
Есть! Ему даже ничего говорить не пришлось! Лорд-бродяжка, оригинально, ничего не скажешь.
– Я хотел бы проверить счет, – как можно спокойнее произнес новоиспеченный лорд, хотя его сердце готово было выскочить из груди. Если его знает работник банка, то у него, скорее всего, открыт здесь счет, ведь так?
– Одну минуту.
Гоблин невозмутимо спрыгнул с высокого табурета и просеменил к высокой позолоченной двери с изображением двух сражающихся драконов, где и скрылся. Этому народцу явно нельзя было отказать в хорошем вкусе: архитектура несколько напыщенна, но для банка вполне уместна.
– Пройдемте за мной, – вернувшись через минуту, пригласил его тот же гоблин. – Директор банка готов вас принять.
Знать бы еще, хорошо это или плохо. Но пока ему остается только согласно кивнуть и последовать за внимательным банкиром к той же двери с драконами. По крайней мере, без присмотра здесь никого не оставляют, это точно.
– Присаживайтесь, лорд Певерелл, – вежливо, но без тени улыбки промолвил директор Гринготтса, как только за посетителем закрылась дверь. Его сопровождающий остался снаружи. – Мое имя Урглот.
– Да прибудет золото в ваши сокровищницы! – произнес ритуальное приветствие молодой человек и, кажется, сам удивился тому, что сказал.
– Да умножится оно у вас! – одобрительно ответил Урглот, сделав вид, что не заметил смятения юноши. – Вертоух сообщил мне, что вы хотели бы прояснить вопрос о своем наследстве.
А вот это уже интересно!
– Если это возможно. – Речь должна быть неторопливой и спокойной, как у самого директора банка. Все-таки лорд говорит… как выяснилось.
– Боюсь вас разочаровать…
Начинается…
– …но тут есть большие проблемы.
Куда ж без них! Они вообще имеют свойство концентрироваться на одном человеке. На одном, вполне определенном человеке.
– Проблемы какого рода?
– В первую очередь, идентификации. – Пожилой гоблин раскрыл лежащую перед ним книгу на загнутой странице. – Как вам известно, когда сэр Артемиус предпочел скрыть магический след своей семьи во избежание преследований со стороны сэра Ричарда, – директор банка ткнул узловатым пальцем в две точки, подписанные названными именами, – род Певереллов пресекся по мужской линии. По крайней мере, это официальная точка зрения издания «Природная знать. Родословная волшебников», скрепленного печатью Визенгамота и «Гринготтса», поскольку за триста лет ни один прямой потомок Певереллов так и не объявился, чтобы оспорить этот факт.
– Выходит, я не существую? – спросил молодой человек, боясь услышать ответ.
– Официально – нет. Но, к счастью, это легко исправить с помощью родового перстня.
– Кольцо? Но каким образом…
– Фамильное кольцо, лорд Певерелл, фамильное! У нас достаточно острый глаз, чтобы разглядеть на нем печать Певереллов, и достаточно острое чутье, чтобы осознать его подлинность. Надеть такое кольцо может только истинный наследник. Давно оно у вас?
– Сколько себя помню. – И ведь не соврал.
Вот значит как. Выходит, гоблины не узнали его самого, они лишь определили его род по перстню, как и Горбин, подославший бродяг в надежде забрать себе реликвию.
– То есть кольца достаточно, чтобы меня признали наследником? – решил уточнить юноша.
– Ну что вы! – улыбнулся на такое предположение Урглот. Лучше бы он этого не делал: ряд острых треугольных зубов не прибавлял ему дружелюбия. – Нынче такая бюрократия, тут требуются неоспоримые факты.
Не вставая со своего места, директор Гринготтса, выдвинул инкрустированный рубинами ящик стола и аккуратно достал из него золотую чашу и несколько разноцветных склянок.
– Знаете, откуда происходит выражение «голубая кровь»? – поинтересовался он, совершенно беспорядочно смешивая в чаше извлеченные из стола зелья. – Сейчас вы увидите это собственными глазами… Прошу ваш палец.
Ничего не понимающий юноша протянул гоблину правую руку, и тот быстрым движением вонзил в нее серебряную иглу. Закусив губу, молодой лорд наблюдал, как капля крови, упавшая точно в центр чаши, растекается алой лужицей и медленно меняет цвет на голубой. Через какое-то время вся жидкость в сосуде приобрела нежный лазурный оттенок.
– Вот это послужит хорошим доказательством для Визенгамота, – довольно произнес Урглот. – От вас требуется только назвать свое имя, которое войдет в «Природную знать» и поставить печать Певереллов.
– Имя и печать? – нервно переспросил юноша.
– Да, этого будет достаточно, я лично позабочусь об остальном. Певереллы всегда были нашими лучшими клиентами, «Гринготтс» будет рад предоставить свои услуги их наследнику. Так как ваше имя?
– Раймонд, – быстро ответил молодой человек, взгляд которого упал на одно из имен в раскрытой книге с родословной волшебников. Ох, судя по датам жизни, этот Раймонд умер в младенчестве, это ведь не будет дурным знаком?
– Рай-монд… – повторил Урглот, выводя имя на листе наполовину исписанного пергамента. – И второе имя?
– Артемиус, – решил не ломать голову лорд и назвал того, на ком заканчивалась одна из ветвей генеалогического древа Певереллов.
– Ар-те-ми-ус, – тут же дописал старый гоблин. – Память о предках достойна уважения. Ознакомьтесь и поставьте вашу печать.

***

Рон и Гермиона сидели на диване в «Норе», пытаясь отойти от шока. Рядом пристроился худенький подросток в очках и со шрамом на лбу – знаменитый Гарри Поттер. Напротив троицы, в наколдованном кресле, расположился великий волшебник Альбус Дамблдор, который и сообщил, что вчера поздно вечером Избранный был похищен Пожирателями.
– К счастью, это было не запланированное Волдемортом похищение, – ободряющая улыбка в сторону вздрогнувших от произнесенного имени детей, – а личной инициативой некоторых его слуг, желающих угодить своему господину. Их было немного, поэтому Гарри, – кивок в сторону черноволосого подростка, – удалось вырваться и бежать.
– Проклятые Пожиратели! Наверняка Снейп знал…
– Профессор Снейп, Рон! И твоя личная антипатия не может служить достаточным обоснованием для обвинения человека!
– Благодарю, мисс Грейнджер. – Директор улыбнулся покрасневшей Гермионе. – В свою очередь могу сказать, мистер Уизли, что профессор Снейп ничего не знал об этой операции, поскольку, как я отметил, она не состояла в планах Волдеморта.
– Но он… – начал было Рон, однако был вовремя остановлен от всей души наступившей ему на ногу Гермионой. – Ай!
– Что ж, думаю, Гарри сам обо всем вам расскажет, – вопросительный взгляд в сторону черноволосого мальчика.
– Конечно, профессор! – тут же подтвердил тот, широко улыбнувшись.
– Но старайтесь не утомлять его своими расспросами, – строго добавил Дамблдор, и друзья согласно закивали. – Все-таки Гарри пережил еще одно большое испытание, такое не каждому захочется вспоминать.

***

– Теперь мы можем перейти к вопросу самого наследства, – заявил Урглот, осмотрев сургуч с печатью Певереллов, оставленной перстнем. – К сожалению, тут тоже не все так просто.
Кто бы сомневался!
– По причине того, что род Певереллов не оборвался полностью, а лишь потерял наследников-сыновей, все финансовые ресурсы были распределены между наследниками второй и третьей очереди, как и фамильные ценности, продолжившие свой путь по женской линии.
– Вы хотите сказать, что у меня ничего нет?
Кроме имени, имя-то он наполовину узнал, наполовину придумал.
– Я этого не говорил. У вас нет денег и артефактов. Большая часть недвижимого имущества тоже давно перешла к другим людям на законных основаниях. Зато у вас есть остров с огромной территорией. Правда, Министерство магии воздвигло на нем здание, но так как сама земля официально принадлежит прямому потомку Певереллов, они вынуждены будут снести замок и более того – выплатить штраф за пользование вашей собственностью в течение… дайте подумать… ах да, в течение двухсот шестидесяти трех лет.
– Это уже что-то, – пробормотал себе под нос юный лорд и добавил уже громче: – Вы уверены, что Министерство так и поступит?
– У него нет выбора, – довольно хмыкнул гоблин. – Бумаги «Гринготтса» невозможно оспорить. Министерство само связало себя по рукам и ногам магической клятвой, о которой уже и думать забыло.
– Я рад, что «Гринготтс» так яростно отстаивает интересы своих клиентов.
– «Гринготтс» лишь печется о своей репутации, лорд Певерелл. Вы можете вступить в наследство сразу после восстановления вашего имени в родословной, мы постараемся сделать это как можно быстрее и известим вас письмом.
– Благодарю, – сказал юноша, поняв, что разговор окончен, и нехотя поднялся с мягкого кресла. – Пока я еще не вступил в свои права, можно хотя бы узнать название этого острова?
– Разумеется, лорд Певерелл, – хищно улыбнулся директор банка. – Это Азкабан.


Глава 4

Внимание! Объявляется конкурс!
Уважаемые читатели! Шахматы и жизнь – две волшебные игры, зачастую удивляющие нас своими ходами. На этот раз я предлагаю вам самим удивить соперника, в роли которого выступлю я. В отзывах вы можете написать самые смелые и оригинальные (необязательно верные) предположения о дальнейшем развитии сюжета, и авторы лучших ходов получат призы: стихотворения-головоломки, разгадав которые, вы поймете, что же произойдет (или произошло) на самом деле. Не ждите, что я сразу раскрою все карты, но и подсказка у самых удачливых будет не одна: конкурс возобновляется каждый раз с добавлением следующей главы. Удачи! Только удача поможет стать пешке ферзем!

Защищенная проходная может быть использована в некоторых случаях как отвлекающий фактор (по типу отдаленной проходной).

«Азкабан – магическая тюрьма, учрежденная Министерством магии Великобритании в 1733 году. Расположена в Северном море на острове Азкабан, откуда и происходит ее название. До 1794 года служила местом заключения Темных существ третьей категории по реестру Амулия Кокста: дементоров, великанов, вампиров, оборотней, гоблинов и др. После реформы Закона о статусе Темных существ и ряда протестов со стороны Лейбористской партии волшебников была временно расформирована. Спустя пять лет Министерство магии приняло решение о возобновлении работы Азкабана, но уже в ином виде: теперь это была тюрьма для колдунов и ведьм, осужденных за особо тяжкие преступления. Примечательно, что дементоры, ранее бывшие узниками этого замка, стали его стражами, которые…» – вычитывал юный лорд Певерелл из новенькой энциклопедии «Магические места мира».
Хорошее наследство, ничего не скажешь. Остров с голыми скалами и крепостью, полной уголовников и высасывающих души тварей. Допустим, замок разрушат как незаконную постройку, преступников перевезут, а дементоры, судя по последним выпускам газет, и так постепенно перекочевывают в города, не особенно-то подчиняясь Министерству. Останутся голые камни посреди Северного моря. И что прикажете с ними делать? Продать что ли тому же Министерству? Хоть мантию себе купит, а то вон, его даже библиотекарша не горела желанием пускать в зал, приняв за какого-то бродягу. Хотя она недалека от истины, бродяга он и есть.
«…Сегодня Азкабан продолжает функционировать как тюрьма для волшебников. Поскольку большинство заключенных осуждены не менее чем на три года пребывания в Азкабане, многие из них сходят с ума, не сумев вынести пагубного влияния дементоров. Некоторые перестают принимать пищу, предпочитая умереть от голода, или кончают жизнь самоубийством с помощью беспалочковой магии. Однако известны и случаи удачных побегов, как, например, история Сириуса Блэка, сбежавшего из Азкабана в 1993 году и спустя три года убитого в Отделе тайн Министерства магии…»
Раймонд печально вздохнул, захлопнув проштудированный талмуд. Библиотеку он нашел довольно быстро, справедливо рассудив, что денег на книги у него нет, а брать информацию об окружающем его мире где-то надо. Так что, спросив дорогу у ближайшей торговки, юноша направился в хранилище знаний все с теми же вопросами: что происходит и почему, Мерлинова борода, это происходит именно с ним? Вопрос, кто он такой, тоже не потерял своей остроты: молодой лорд не привык еще ни к титулу, ни даже к имени. Поэтому первое, что он попросил у молоденькой библиотекарши, брезгливо поморщившей носик при его приближении, это родословную и жизнеописание Певереллов.
«Современные волшебники обязаны Певереллам многими изобретениями. Так, заклинание Сокрытия рода было придумано Артемиусом Певереллом – потомком небезызвестного Игнотуса Певерелла, ставшего прототипом младшего брата из сказки барда Бидля о Дарах Смерти. С помощью заклинания Сокрытия, работающему по принципу Фиделиуса, Артемиус запечатал магический след своей семьи, пытаясь избежать проклятья, наложенного на его потомков Ричардом Стейнфордом. Достоверно неизвестно, почему сэр Ричард преследовал семью Певереллов, но наиболее распространена версия о том, что причина кроется в дочери Стейнфорда, которая сбежала с сыном сэра Артемиуса, прихватив с собой часть фамильных ценностей…»
Тут Раймонда ждало еще одно маленькое открытие. Лишь бросив взгляд на страницу с изображением генеалогического древа Певереллов, он понял, что прекрасно запомнил все упомянутые там имена еще по книге Урглота, хотя видел их не дольше пяти минут. Что это? Проснувшиеся воспоминания или феноменальная память? Или его сознание откидывает тот же фортель, что и с директором «Гринготтса», когда юноша, сам того не ожидая, произнес ритуальное приветствие гоблинов? Ну-ка, что у нас здесь?
«…Шкура мантикоры отражает практически все известные заклятия, а яд, содержащийся в жале, убивает мгновенно…»
Следующие полчаса он посвятил изучению справочника «Фантастические звери и места их обитания» и с удивлением понял, что способен дословно повторить любую прочитанную статью. Авгур, выскакунчик, дириколь, ревун, сниджет, феникс – Раймонд с легкостью воспроизводил всю информацию об этих птицах, но так ничего и не нашел о железном кутхе, спасшем ему жизнь. Мда… Эйдетическая память – это, конечно, прекрасно, но он бы предпочел ей воспоминания о прошлом. Без них чувствуешь себя слепым котенком, не знающим, куда приткнуться и как себя повести. Он даже не в состоянии себя защитить, полагаясь в этом деле на таинственную птицу! А ведь, судя по газетам и случайно донесшимся до него репликам прохожих, времена нынче неспокойные.
«В настоящее время волшебному сообществу угрожает организация, называющая себя Пожирателями смерти. Соблюдение несложных правил безопасности поможет вам защитить себя, свой дом и свою семью», – гласила фиолетовая брошюра.
Он должен научиться себя защищать – без этого все его поиски правды грозят закончиться, толком не начавшись, скорее всего в какой-нибудь подворотне, вроде Темной аллеи. Стоп! Он ведь маг! Значит, у него должна быть волшебная палочка – такая же, как у напавших на него грабителей или вон того бородатого мужчины, левитирующего книгу на верхнюю полку. Утром по дороге в «Гринготтс» он заметил довольно обшарпанный, но явно пользующийся спросом магазин «Волшебные палочки от Олливандера». Правда, у него нет денег, но, в конце концов, он может устроиться на работу и купить палочку чуть позже. Хотелось бы думать, что она не стоит целое состояние.
«…При появлении Черной Метки над жилым домом или любым другим строением НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВХОДИТЕ ВНУТРЬ и немедленно обратитесь в Управление авроров…»
Хлоп! Молодой человек, приятной наружности, но удивительно небрежно одетый в маггловские джинсы и мятую футболку, плюхнул высоченную стопку книг перед работницей библиотеки. Дождавшись, когда та проведет волшебной палочкой по корешкам, он вышел из зала, преследуемый ее неодобрительным взглядом.

***

В «Норе» было непривычно тихо. Трое подростков внимательно изучали только что переданные директором письма, а остальные замерли в ожидании.
– Ну, все не так плохо, – жизнерадостно прервал молчание Гарри, отложив свои оценки по СОВ. – У меня «превосходно» по защите от Темных искусств, круто!
– Брось, дружище, как будто ты этого не знал! – Рон ободряюще хлопнул Гарри по плечу, от чего тот чуть не слетел со стула. – Всем известно, что по защите ты лучший. Смотри, мам!
– Молодцы! – довольно похвалила детей Молли Уизли, взъерошив волосы младшему сыну. – По семь СОВ сдали, это больше, чем у Фреда и Джорджа вместе взятых!
– Гермиона, а что у тебя? – обеспокоенно спросила Джинни девочку, судорожно сжавшую пергамент с оценками.
– Н-неплохо… – ответила та слабым голосом.
– Неплохо? Да у тебя десять «превосходно» и одна «выше ожидаемого» по защите! – воскликнул Рон, бесцеремонно заглянувший подруге через плечо. – Ты, видать, расстроилась?
Гермиона покачала головой, а Гарри засмеялся.
– Как необычно, что профессор Дамблдор сам передал нам письма, – заметила девочка. – Вряд ли директор будет лично ездить к каждому ученику.
– Брось, Гермиона, – отмахнулся от подруги рыжий парень. – Дамблдор все равно приехал сюда вместе с Гарри. Нет ничего удивительного в том, что он захватил с собой и результаты по СОВ.
– Но, Рон…
– Как насчет квиддича? – поспешно предложил Гарри в попытке избежать разгорающегося спора. – Сыграем на две команды?
– Я только за! – обрадовался Рон.
– Гермиона, Джинни, поддержите?
– Конечно!
– Даже не знаю, Гарри… – замялась староста Гриффиндора. – Я на метле как-то не очень комфортно себя чувствую…
– Брось, Гермиона! Будет здорово, вот увидишь! Ты же не откажешь герою магической Британии? – с хитрым прищуром обратился к девочке Гарри.
– Эээмм… Нет…
– Вот и чудно! Погнали за метлами!

***

Лавка Олливандера была плохо освещенным помещением с кучей узких коробок, разбросанных в хаотичном беспорядке. Создавалось впечатление, что хозяин этого магазинчика каждый раз перемещал свой товар с места на место, не придерживаясь какой бы то ни было логики. Как можно было здесь вообще что-нибудь найти, Раймонд не понимал.
– Добрый день, мистер Певерелл, – прошелестел старик над самым ухом. Видимо, ему доставляло какое-то извращенное удовольствие заставать врасплох своих посетителей.
– Добрый день, мистер Олливандер, – ответил Раймонд, глядя в серебристые глаза изготовителя волшебных палочек. Их тусклое сияние пугало и наводило на мысль о чем-то потустороннем.
– Вы пришли за палочкой, – твердо сказал Олливандер. – Они тоже скоро придут.
– Кто они, сэр? – нахмурился юноша.
– Те люди, – не менее туманно ответил ему мастер. – Его люди.
– Сэр, я не понимаю, кого вы имеете в виду, – покачал головой Певерелл, – но я действительно пришел за волшебной палочкой и...
– У меня ее нет! – отрубил Олливандер уже совсем другим тоном. – Нет и никогда не было!
Его глаза бешено завращались, а дыхание сбилось. Раймонд изучающе посмотрел на старика и увидел на его лице печать ужаса.
– Что с вами? – тихо, будто успокаивая маленького ребенка, произнес юноша. – Я думал, вы изготовляете палочки для всех, разве нет? Чем я хуже остальных?
– Хуже? Нет-нет, не хуже! – Взгляд Олливандера словно впился в собеседника. – Но у меня нет вашей палочки.
– Моей палочки? Подождите, это какая-то ошибка! У меня вообще нет палочки! Я потому и пришел к вам, чтобы ее купить.
Старик сделал шаг в сторону, отчего тени от груды коробок зловеще расползлись по его лицу.
– Вы можете купить любую из сделанных мной палочек, но ни одна из них вам не подойдет.
– Но почему?
– Потому что они не могут победить Старшую палочку, – едва слышно прошептал мастер. – Но вы можете сделать свою.
– Вы предлагаете мне самому сделать волшебную палочку? Это что, так просто?
– Мой отец учил меня этому тридцать лет, передавая знания, накопленные веками, но я не могу сказать, что знаю все тайны этого мастерства, – честно ответил Олливандер.
– И вы всерьез полагаете, что ничего не смыслящий в этом парень вроде меня сделает себе палочку лучше, чем вы? – иронично уточнил Раймонд.
– Да.
– Отлично.
Молодой человек резко развернулся, собираясь покинуть магазин. Что же это за жизнь такая! Он думал, будет проблемой достать денег, чтобы купить палочку, а тут ее и вовсе отказываются продавать.
– Стойте! – окликнул юношу Олливандер, когда тот уже взялся за ручку двери. – Все это создавалось не для войны, не для таких ужасов, которые скоро нам предстоит увидеть.
Старый мастер стоял посреди комнаты, с невыразимой скорбью глядя на свои творения. Вся его фигура, худощавая и будто надломленная годами, выражала непонятную обреченность.
– Я создавал просто палочки. Они не светлые, не темные, не сильные и не слабые. Просто волшебные палочки, которые выбирают себе хозяев – магов разных стремлений и сил. Но та палочка – она проклятая. Она не может принести ничего кроме страданий и смерти. Пообещайте мне, что не будете ее искать. Поверьте, она не принесет вам счастья.
– Как я могу вам это пообещать, если даже не знаю, о какой палочке идет речь? – Раймонд сделал несколько шагов навстречу старому мастеру. – Что вы хотите от меня?
– Просто пообещайте не искать проклятую палочку, – так же тихо попросил хозяин магазина. Что-то такое было в его сияющих серебристым светом глазах, что заставило юношу отступить.
– Хорошо, мистер Олливандер, я не буду ее искать.
Тонкие губы мастера растянулись в улыбке.
– Я боюсь только одного, мистер Певерелл: что она сама вас найдет. Тогда постарайтесь не поддаться ее соблазнам.
Улыбка застыла на губах Олливандера неестественной маской и чудовищно контрастировала с его согбенной фигурой, замершей посреди комнаты.
– У меня нет сыновей, мистер Певерелл, и я так и не нашел достойного ученика. Скоро все это, – он распахнул руки, как бы желая обнять каждую из коробок, уложенных в кособокие пирамиды, – исчезнет.
– Мистер Олливандер, вы говорите так, будто уже нет никаких шансов что-то исправить.
– Никаких шансов… – повторил за Раймондом владелец лавки.
Тут старик встрепенулся, словно кто-то дернул его за невидимую ниточку, и засуетился вокруг заваленного инструментами стола. Со стороны казалось, что в его голове загорелась сумасшедшая идея, которую необходимо осуществить, пока он сам в полной мере не осознал ее безумие.
– Вы правы, вы тысячу раз правы! Где же она… Ах, вот…
Олливандер наконец перестал рыться в ящиках и выпрямился, держа в трясущихся руках простую черную тетрадь.
– Вот она… Держите, – протянул мастер находку Певереллу. – Но сначала поклянитесь своей магией, что никому, слышите – никому, не дадите ее прочитать! Она должна быть только у вас.
– Что это? – севшим голосом спросил Раймонд.
– Это моя жизнь.
Бууум!
Оглушающий взрыв, раздавшийся снаружи, сотряс стены магазина.
Бууум!
Второй удар сбил с ног, а с потолка посыпалась мелкая крошка. С улицы донеслись крики о помощи и вспышки творимых заклятий.
– Что происходит?! – выкрикнул Раймонд, стараясь перекрыть грохот продолжающихся взрывов.
Олливандер что-то сказал. Крики с Косой аллеи заглушили его слова, но Раймонд прочитал по губам ответ:
– Они пришли.


Глава 5

Даже при наличии защищенной проходной пешки у одной из сторон порой требуется очень тонкое маневрирование королей.

Дзииинь!
Окно разлетелось стеклянной крошкой, чудом никого не поранив. Крики с улицы, разбавленные детским плачем и чьим-то хохотом, моментально усилились. Раймонд, вовремя опустивший голову, когда осколки полетели в его сторону, осторожно подполз к зияющей дыре и с опаской выглянул наружу. Увиденное могло обрадовать разве что самоубийцу: две сплоченные группы магов в масках и черных мантиях с капюшонами целенаправленно продвигалась по Косой аллее навстречу друг другу, разрушая половину попадавшихся по пути магазинчиков. Из их палочек то и дело вылетали разноцветные лучи, заставляя людей в панике разбегаться, но теснота переулка не позволяла им далеко уйти. Вся эта картина ассоциировалась у юноши с кровавыми клещами, в которые попали мирные жители.
«В настоящее время волшебному сообществу угрожает организация, называющая себя Пожирателями смерти…» – невольно всплыли в голове у Раймонда слова из фиолетовой брошюрки.
– Морсмордре! – отчетливо произнес один из людей в масках, направив волшебную палочку вверх. Яркие полосы зеленоватой дымки вырвались из нее, уже в небе складываясь в огромный череп, изо рта которого выползала змея.
«…При появлении Черной Метки над жилым домом или любым другим строением…»
Раймонд отвернулся от окна. Олливандера нигде не было, только дверь, ведущая, по всей видимости, в его рабочий кабинет, была приоткрыта.
– Мама! Мама!!! – раздался отчаянный крик девочки совсем рядом от укрытия.
Малышка лет шести висела в воздухе, плача и беспомощно размахивая руками, что, несомненно, приносило огромное удовольствие Пожирателю, направившему на нее свою палочку.
– Линда! Нет! – под самым окном магазина закричала женщина с длинными русыми волосами. – Отпусти ее, мразь!
Но голубая вспышка, ударившая в спину женщине, заставила ее выронить палочку из ослабевших пальцев. Закатив глаза, она медленно осела на землю.
– Отпустить? – издевательски переспросил Пожиратель. – Как скажите, мэм…
С этими словами он взмахнул палочкой, заставив уже охрипшую от криков крошку подняться еще футов на двадцать, и резко прервал заклятье. В следующее мгновение Раймонд почувствовал, как по его телу прошла волна магии. В ушах стучало так, что не было слышно ни свистов заклинаний, ни воплей раненых; он лишь неотрывно смотрел на девочку, которая падала почему-то очень медленно, цепляясь за воздух своими хрупкими пальчиками. Он увидел, что чуть вздернутый носик малышки, покрытый веснушками, покраснел и распух от плача, и ему захотелось обнять ее и вытереть мокрые дорожки от слез. Сказать, что все хорошо, что ей просто приснился кошмар, а в жизни так не бывает. Не бывает плохих людей, которые делают больно; не бывает так, чтобы мама не смогла защитить.
Раймонд в каком-то трансе потянул руки в сторону падающей девочки.
Обнять и прижать к себе, шепча успокаивающие глупости…
По пальцам пробежала дрожь, словно тысячи иголочек прошлись по коже и внутри разлился колючий холодок.
Не бойся, все будет хорошо…
В трех футах над землей появилась пара серебристых искорок. Потом их стало десять, пятьдесят, все больше и больше, пока миллион сверкающих точек не образовал в воздухе две сложенные лодочкой гигантские ладони. Хоп! Малышка повисла на них, как в гамаке.
– Гиппогриф меня за ногу, что это? – остолбенел Пожиратель, ставший свидетелем чудесного спасения. Тройка магов, сражавшихся в двух шагах от него, замерла, удивленно взирая на то, как сверкающие руки бережно поставили девочку на землю и, напоследок погладив ее по волосам, постепенно, по искорке, растворились в воздухе.
– Фея Моргана… Никогда такого не видел…
Раймонд разглядывал трясущиеся руки. Его ладони были покрыты кровавыми точками, кожу нещадно щипало, по всему телу разлилась убийственная слабость. Он с трудом подошел к столу, хотя ноги подкашивались на каждом шагу, облокотился о его край, но тут в глазах потемнело и сознание окутала пустота.

***

– Это был красивый, но весьма глупый поступок.
Раймонд с трудом разлепил глаза. Белая дымка, окутавшая все вокруг, мешала разглядеть говорившего.
– Кто здесь? – спросил Раймонд, поднимаясь с пола. Удивительно, но никакой слабости и боли в руках он не чувствовал, только легкость, как после хорошего отдыха.
– Сначала ты должен определиться, что для тебя «здесь», – хмыкнули ему в ответ.
Дымка постепенно начала рассеиваться, открывая взгляду ряд грубых деревянных столов со стульями. Справа лестница уходила наверх, слева расположилась барная стойка.
– Мы в «Дырявом котле»? – удивился Раймонд.
– Тебе лучше знать, – ответил его собеседник, сидящий за одним из столиков.
Теперь белесый туман не прятал фигуру незнакомца в темном плаще. Но его лицо, скрытое глубоким капюшоном, утонуло в тени. В руках он держал какой-то сверток.
– У каждого свое междумирье, – пояснил мужчина. Судя по голосу, ему было около сорока. – Для тебя это бар, связывающий мир магглов и волшебников, а для кого-то мост или вокзал. В зависимости от того, что было важно для них при жизни.
– Я умер? – спросил Раймонд, садясь напротив.
Разве люди умирают вот так? Мило беседуя друг с другом?
– Еще нет, – невозмутимо ответил человек в плаще. – Но если будешь вести себя так же безрассудно, то это произойдет довольно быстро.
– Тогда почему я здесь?
Раймонд огляделся. «Междумирье», как его назвал неизвестный, было точной копией «Дырявого котла». Но в этом месте все будто вымерло: столики пустовали, в камине не горел огонь, а в воздухе повисла неестественная тишина, нарушаемая лишь двумя голосами.
– Магическое истощение, – коротко пояснил незнакомец. – Совершать без палочки такое мощное колдовство не самая лучшая идея.
– Олливандер сказал, что я сам должен сделать себе палочку, – поделился Раймонд.
– Тогда тебе лучше последовать его совету. И не затягивай с этим.
– Почему вы печетесь обо мне? Вы знали меня раньше? И вы так и не сказали, кто...
– Кто я? – закончил за него мужчина. – Я – часть тебя. И, конечно, учитывая этот факт, я не мог тебя не знать.
Кулек в руках мужчины зашевелился, и тот бережно прижал его к себе, не обращая внимания на ошарашенного юношу.
– Поэтому вы тоже здесь? Вы в междумирье, потому что вы часть меня, да?
– Не совсем, – покачал головой собеседник. – Я хочу тебя кое о чем попросить.
Раймонд молчал, выжидающе глядя на человека в плаще.
– Мне нужно найти несколько вещей. Там, снаружи. Они очень дороги для меня, и я хотел бы их вернуть.
– И что я получу взамен? – вскинул бровь юный лорд.
– Как насчет ответов на твои вопросы?
В баре повисло молчание. Было видно, что Раймонд всерьез задумался над сделанным ему предложением. Ему ужасно не хотелось связываться неизвестно с кем и выполнять для него какую-то работу, но другого способа пролить свет на свое прошлое молодой человек просто не видел.
– Какие гарантии?
– Никаких. Гарантии вообще бывают только в игре, Раймонд, в жизни их не существует.
– Тогда как я пойму, что вы мне не соврали?
– Ты можешь проверить это, когда вернешься. Что если я отвечу на один из твоих вопросов прямо сейчас? – неожиданно предложил мужчина. – Ты убедишься в том, что я обладаю необходимыми тебе знаниями и в знак благодарности выполнишь мою маленькую просьбу.
– Три.
– Что «три»?
– Я хочу услышать ответы на три моих вопроса.
Человек в плаще хмыкнул, и, даже не видя его скрытого тенью лица, было понятно, что он улыбается.
– Начинай.
– Кто я? – выпалил Раймонд, не раздумывая.
– Ты? Человек, маг, Раймонд Артемиус Певерелл, насколько мне известно, – прозвучало в ответ. – Что ты хочешь услышать от меня, если сам этого не знаешь?
Юноша досадливо поморщился. Он чувствовал, что незнакомец не захочет делиться своими секретами, то ли дразня Раймонда, то ли приберегая в рукаве пару-тройку козырей.
– Почему я ничего не помню о себе? – задал молодой человек второй вопрос.
На этот раз его собеседник ненадолго задумался.
– Видимо, из-за принятия родовой магии. Знания, пришедшие к тебе вместе с ней, так велики, что твой разум не выдержал подобной нагрузки. Ты ведь уже замечал в себе какие-то необычные способности и подсознательно делал то, о чем секунду назад даже не думал.
Последняя фраза была утверждением, а не вопросом, но Раймонд все равно кивнул.
– Это и есть отголоски родовой магии. Постепенно воспоминания вернутся к тебе, но, скорее всего, это будет не память о прошлом, а память рода, включающая знания и даже навыки твоих предков.
– А воспоминания о моей жизни? Что с ними? – Певерелл подался вперед в ожидании ответа.
– Этого я не знаю. Может быть, они тоже вернутся, а может, нет. Магию не всегда можно рассчитать, Раймонд, иногда она крайне непредсказуема. – Мужчина опустил голову и слегка погладил вновь зашевелившийся сверток. – Но лично я советовал бы тебе прокладывать дорогу вперед, а не искать путь в свое прошлое.
– Нет ничего проще, чем изрекать умные фразы, сидя напротив и даже не подозревая, что значит оказаться в моей шкуре! – огрызнулся молодой человек. – Вы хоть представляете, каково это?! Понимать, что ты оказался в совершенно незнакомом мире и у тебя нет ничего и никого, кто мог бы помочь, у тебя нет даже собственного имени, не говоря уже о доме! Как думаете, приятно чувствовать себя бродячим псом?
От последних слов незнакомец, внимательно слушавший Раймонда, вздрогнул и вскинул голову.
– Возможно, ты прав. Я не могу ничего требовать от тебя и учить жизни, как маленького ребенка. Я лишь прошу помочь, ты ведь уже получил ответы на свои вопросы.
Раймонд откинулся на спинку стула, тяжело дыша и все еще сердито глядя на мужчину со свертком.
– Обещаю, что буду отвечать на три твоих вопроса каждый раз, когда ты найдешь одну из моих вещей.
– Что это за вещи? – окончательно успокоившись, спросил Певерелл.
– Ты сам поймешь, когда встретишь их. А сейчас тебе пора возвращаться, – голос таинственного человека стал звучать глуше, будто доносясь издалека, его фигура снова подернулась белой дымкой. – И не забудь прочитать сказку на ночь, Бидль был очень мудрым волшебником.

***

Зал, освещенный неровной игрой горящих факелов, был огромен. Казалось, даже его каменная кладка пропитана магией – темной, жестокой, жаждущей смерти. От криков, раздававшихся здесь и эхом отскакивающих от стен, кровь стыла в жилах.
– Ты знаешь, что мне нужно, – шипяще произнес Волдеморт, отводя палочку от сжавшегося на полу старика. – Просто скажи, где она, и я избавлю тебя от боли.
– Я… Я не знаю! – прохрипел узник, сплевывая кровь. – Никто из Олливандеров не был владельцем Старшей палочки и…
– Круцио! – прервал старика Темный лорд. Его змееподобное лицо расплылось в довольной улыбке, когда зал вновь наполнился криками. – Где она?
– У меня ее нет!
– Круцио! – лениво взмахнул палочкой Волдеморт. – Нагайна, моя дорогая, как думаеш-шь, он долго протянет?
Последнюю фразу Лорд произнес на серпентарго огромной змее, обвившей его ноги. Та, приподняв голову, что-то прошипела ему в ответ.
– Стойте! Я скажу… Я скажу все, что знаю!
Олливандер тяжело дышал. Кожа на его пальцах, которыми он хватался за холодные камни, была ободрана, а в глазах лопнули сосуды.
– В последний раз палочка была у Грегоровича… – Старик вдруг зашелся в приступе кашля, а затем, с трудом выговаривая слова, продолжил: – Он сам говорил о том, что изучает ее, ставит какие-то опыты. Но это было давно, где она сейчас, я не знаю.
Волдеморт медленно кивнул, после чего снова поднял волшебную палочку.
– Подождите! Вы ведь обещали…
– Круцио!


Глава 6

Чтобы компенсировать наличие защищенной проходной у противника, иной раз приходится прибегать к весьма энергичным действиям (если, конечно, такая возможность имеется).

Раймонд очнулся с головной болью. Казалось, что слабость, лишившая его сознания, вернулась стократ; от легкости, подаренной ему междумирьем, не осталось и следа. Почему-то ломило кости и ужасно затекла правая рука. Раймонд через силу пошевелился и выкарабкался из-под груды коробок, видимо свалившихся на него во время падения. Мерлин, голова раскалывается…
Шатаясь, он встал. Лавка Олливандера не изменилась: все такие же пирамиды упакованных волшебных палочек, заваленный инструментами стол и приоткрытая дверь в мастерскую. Раймонд проковылял к выходу и дернул за ручку двери. Закрыто. Удивленный, он повернулся к разбитому окну и отшатнулся от неожиданности: на подоконнике неподвижной статуей сидел черный ворон и выжидающе, как показалось юноше, смотрел на него.
– Ну и напугал ты меня, приятель, – облегченно вздохнул Певерелл, подходя к птице. – Что ты скажешь мне на этот раз?
Кутх молчал. Он только вытянул вперед свою железную лапу, к которой было привязано письмо.
– Это мне? – подозрительно спросил Раймонд.
Ни одной другой птице он не стал бы задавать такой вопрос, но кутх воспринимался им как несравненно более мудрое существо. Ворон продолжал неотрывно смотреть на юношу и молчать, но лапу не опустил.
– Ну хорошо. – Раймонд воспринял подобное поведение кутха как утвердительный ответ. – Ты только крыльями не дергай, договорились?
С опаской он отвязал письмо, радуясь тому, что ворон застыл, как восковая фигура. Лишь когда Раймонд забрал послание, кутх позволил себе опустить лапу.
– Хорошая птичка… – пробормотал молодой человек, разворачивая желтоватый пергамент. – Что тут у нас интересного?
А интересное действительно было. Директор банка «Гринготтс», почтенный гоблин Урглот, сообщал благую весть о том, что прошение Раймонда о восстановлении его имени в родословной Певереллов было рассмотрено Визенгамотом, и в связи с предоставлением неоспоримых доказательств, свидетельствующих о принадлежности юноши к древнейшему волшебному роду, принято решение его просьбу удовлетворить. Для уточнения деталей вышеупомянутый Урглот приглашает к себе теперь уже законного лорда Певерелла в любое удобное ему время.
Раймонд на всякий случай перечитал письмо второй раз. Да уж, оперативно работают; только утром был в банке – и на тебе, все уже рассмотрено и одобрено. Юный лорд повернулся к кутху, который внимательно наблюдал за ним, не собираясь улетать.
– Выходит, ты принадлежишь «Гринготтсу», – обратился к ворону Раймонд. – Гоблины не доверяют свою почту совам, да?
Кутх по-прежнему молчал.
– Ммм… Пора уходить отсюда, приятель. Снаружи все, вроде бы, стихло.
С улицы действительно не доносилось ни криков, ни заклятий. Да и время, кажется, близилось к вечеру.
– Наверное, стоит попросить мистера Олливандера открыть дверь, – поделился с вороном своими мыслями Раймонд. – А ты лети к своим хозяевам в «Гринготтс», я скоро туда приду.
Ворон немного помедлил, словно раздумывая над предложением молодого человека, затем взмахнул крыльями и через секунду подоконник пустовал. Раймонд лишь покачал головой, поражаясь необычной птице, и направился к рабочему кабинету мастера палочек.
Дверь скрипнула, нехотя впуская посетителя. В комнате было темно, но даже плохое освещение не могло скрыть бардака, который царил в мастерской. Заготовки палочек валялись прямо на полу вперемешку с перьями и какими-то записями.
– Мистер Олливандер, вы здесь? – крикнул Раймонд, вглядываясь в темноту.
Ответа не последовало.
– Мистер Олливандер?
Юноша сделал пару шагов вглубь комнаты и почувствовал, как под правой ногой что-то хрустнуло. Ох… Может, это была бракованная палочка, иначе бы мастер не бросил ее на пол, верно? Раймонд присел, чтобы понять, насколько тяжкий ущерб он нанес деревянному изделию. Ну, если не приглядываться, то можно и не заметить этой трещины… А это еще что такое?
Несчастная палочка лежала не на полу, а на чем-то черном. Помедлив, Раймонд поднял тетрадь – точно такую же, как та, которую хотел ему отдать Олливандер. «Это моя жизнь», – так он сказал. Странно, что столь ценная для мастера вещь валяется в груде хлама, он ведь так боялся, что ее прочтет кто-нибудь, кроме Раймонда. И откуда столько доверия к первому встречному мальчишке?
Глаза Раймонда уже привыкли к темноте, и он полностью убедился, что Олливандера здесь нет. Как вскоре выяснилось, черный ход, ведущий из кабинета в Косую аллею, тоже закрыт, что окончательно сбило юношу с толку. Придется лезть в разбитое окно, ничего не поделаешь. А тетрадь… Тетрадь он возьмет с собой, не стоит ей здесь валяться. В конце концов, ее всегда можно вернуть, если Олливандер передумает и потребует свои записи обратно… С этими мыслями Раймонд вернулся в комнату с волшебными палочками и осторожно, стараясь, чтобы его никто не заметил, выбрался наружу.
Косая аллея встретила неожиданным молчанием. Шумная торговая улочка, какой она запомнилась Раймонду, опустела, и редкие прохожие, попадавшиеся по пути, все время с опаской оглядывались на подозрительного юношу. Часть магазинов была закрыта; от некоторых, как вон от того кафе-мороженого, и вовсе остались одни развалины. Казалось, каждый, кто вынужден был сюда прийти, ждал продолжения бойни, устроенной Пожирателями, и потому старался как можно быстрее покинуть разоренный переулок. Впрочем, был кое-кто, кому, по всей видимости, нет никакого дела до разборок волшебников. Гоблины. «Гринготтс» по-прежнему возвышался неприступной крепостью, и маленький деловой народец продолжал работать как ни в чем не бывало.
Раймонда встретил тот же гоблин, что и в прошлый раз. Вертоух, как назвал его директор банка, поприветствовал лорда и снова проводил его к золотым дверям с драконами, за которыми скрывался кабинет Урглота. Певерелл с нетерпением ждал предстоящего разговора. Слабость, свалившаяся на него после пробуждения, потихоньку отходила. Если сначала Раймонду казалось, что его голову используют как наковальню, то теперь дикая боль сменилась легким постукиванием в висках, с чем неохотно, но вполне можно было смириться.
– Да прибудет золото в ваши сокровищницы, гур Урглот! – намного увереннее, чем в прошлый раз, произнес Раймонд.
– Да умножится оно у вас! – невозмутимо ответил гоблин, но по серому лицу было заметно, что Урглот крайне доволен обращением, которое адресуют лишь самым уважаемым членам клана.
Черный ворон, восседавший на резной спинке кресла гоблина, молчаливо уставился на Раймонда. Стоило молодому лорду устроиться напротив Урглота, как птица распахнула свои крылья и через мгновение уже была за плечом юноши. Раймонд осторожно покосился на кутха: тот неподвижно застыл на спинке стула и, кажется, был настроен вполне миролюбиво.
– У вас очень умная птица, – похвалил ворона Урглот. – Она прилетела сразу же, как пришел ответ из Визенгамота.
– Что? Но…
«Но разве это не ваша птица?» – чуть было не вырвалось у Раймонда. Впрочем, он вовремя проглотил эти слова.
– …Но как вы узнали, что он принадлежит мне?
– Он сам мне об этом сказал.
Раймонд снова покосился на кутха с таким видом, будто говорил: «Мог бы и меня в известность поставить». Ворон его взгляд нагло проигнорировал.
– Меня радует, что вы не стали откладывать свой визит, лорд Певерелл, – перешел к делу гоблин.
– Я пришел, как только получил письмо, – кивнул Раймонд. – Еще больше моя радость от того, что Визенгамот так скоро принял решение. Признаться, я ожидал больших сроков.
– Так бы и случилось, если бы мы не оформили прошение должным образом. Но с кровью и печатью, которые вы смогли предоставить, четырех дней вполне достаточно.
– Четырех дней? – недоуменно переспросил Раймонд.
– Да, и три из них ушли на рассмотрение вопроса о незаконной постройке Азкабана.
Четыре дня... Мерлин, он был в отключке четыре дня, кто бы мог подумать!
– На моей памяти, это был самый шумный процесс за последние двадцать лет, – довольно скалясь, добавил гоблин. – Хотя Визенгамот предпочел не освещать его на всю страну, избегая волнений.
Урглот явно радовался проблеме, свалившейся на голову Министерства магии, и, судя по его улыбке, лично контролировал ход дела, чтобы эта самая проблема побольнее ударила по макушкам некоторых волшебников.
– Зато теперь, – продолжал гоблин, зарывшись в бумаги, – ваше имя включено в «Природную знать» и Министерство уже перечислило на ваш счет сумму, равную арендной плате за остров, начиная со дня постройки тюрьмы, плюс штраф в размере семисот тысяч галлеонов. – Директор «Гринготтса» недовольно цокнул языком, видимо считая, что Министерство зажало-таки половину полагающихся Раймонду золотых монет.
В висках все еще стучало. Юноша встряхнул головой, стараясь сосредоточиться.
– Кроме того, в качестве компенсации морального ущерба ответчик просит вас принять еще шестьсот тысяч с условием, что в ближайший год вы не будете сносить здание Азкабана и афишировать свою причастность к его закрытию. – Оторвавшись от пергамента, Урглот проницательно посмотрел на молодого человека. – Никакой магической клятвы не требуется, но вы должны понимать, лорд Певерелл, что враги в Министерстве весьма обременительны. Тем более, там и так не рады вашему внезапному появлению.
Не зная, как отреагировать на неожиданную заботу со стороны старого гоблина, Раймонд лишь тупо кивнул.
– Итого в вашей ячейке сейчас один миллион девятьсот тридцать одна тысяча двести галлеонов.
Почти два миллиона, звучит внушительно. Насколько это много, еще предстоит разузнать, но бродяжничать он теперь точно не будет.
– Я могу снять часть денег прямо сейчас? – спросил Раймонд своего поверенного.
– Разумеется, – важно кивнул гоблин. – Что же касается самого острова, нами создан многоразовый портал на Азкабан, но я крайне не рекомендовал бы вам перемещаться туда раньше, чем через две недели. Министерству требуется время, чтобы перевезти всех заключенных.
И оставшихся дементоров тоже пусть прихватят.
– Но сам портал вам лучше забрать прямо сейчас, – сказал Урглот, протянув Раймонду кулон изящной работы.
Юный лорд взял украшение и невольно залюбовался тонкой серебряной вязью, обрамляющей зеленый камень. То, как изумруд играл на свету, не оставляло сомнений в его подлинности.
– Это подарок «Гринготтса» вам, лорд Певерелл, – торжественно объявил Урглот. – Надеемся, что наше сотрудничество будет долгим и плодотворным.
– Благодарю вас, гур, – искренне произнес Раймонд, пряча кулон за пазуху. Интересно, в банке так внимательны ко всем клиентам или только к миллионерам? – Для меня честь носить вещь гоблинской работы.
– С помощью нее вы можете перенестись на Азкабан, для этого достаточно произнести «Актарум». И «Рэрум», чтобы вернуться обратно.
– А если я хочу в какое-нибудь другое место, не в то, из которого отправился на остров?
– Тогда просто добавьте к заклинанию его название. Например, Рэрум «Гринготтс». Тогда вы окажетесь в приемном зале банка.
– Полагаю, я еще не раз появлюсь в нем, – едва заметно улыбнулся Раймонд. – Даже не знаю, как отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
Урглот осклабился:
– Просто продолжайте в том же духе, лорд Певерелл. Вы даже не представляете, как занятно наблюдать за паникующим Министерством.

***

– Робардс, мне нужно знать все об этом Певерелле, – заявил Скримджер главе Управления авроров. – Откуда он только взялся? Тут и без него забот хватает, а еще этот скандал с Азкабаном…
– Мы можем на время замять эту историю, – предложил Гавейн Робардс.
– Да уж постарайтесь. Подключи столько авроров, сколько потребуется, от этого слишком многое зависит. Нельзя, чтобы люди узнали о нашей… – Министр пожевал губу, но так и не закончил фразу. – Ты все понял?
– Конечно, министр.
– Что с Косой аллеей? Невыразимцы что-нибудь выяснили о том заклинании?
– Ничего, сэр.
– Это плохо… – Скримджер ненадолго задумался. – Кто был на дежурстве в тот день?
– Андерсен, Сэвидж, Бруствер, Ллойд…
– Достаточно. Они это видели?
– Бруствер и Сэвидж аппарировали на аллею раньше других и сказали, что заметили две огромные руки в воздухе. По их словам, это напоминало Патронуса…
– …Но это был не Патронус, – продолжил за волшебника министр и тяжело вздохнул. – Позови их ко мне. И прикажи принести Омут памяти.


Глава 7

Чтобы успешно создать проходную пешку, начинать движение надо с пешки-кандидата, на линии которой нет оппонента. Здесь действует правило, продиктованное стратегической необходимостью: движение кандидата является основным, прочие пешки только поддерживают это движение.

Что бы вы сделали, если б судьба подарила вам два миллиона галлеонов? Наверняка, люди с деловой жилкой тут же откроют свой бизнес, модники пойдут обновлять гардероб, кто-то купит себе дом или даже особняк, а Гермиона Грейнджер оставит эти деньги в книжных магазинах Лондона. Раймонд Артемиус Певерелл поступил иначе. Возможно, вы решите, что его фантазия слишком бедна, а желания примитивны, но факт остается фактом: он пошел есть. Нет, ну вы сами подумайте, куда направится волшебник, который целый день – то есть, как выяснилось, четыре дня! – ничего не ел? Поверьте, если живот приклеивается к спине, ноги сами ведут в ресторан или бар. Именно здесь и сидел Раймонд, наслаждаясь печеным картофелем и бифштексом. Впервые после того, как юноша очнулся в лавке Олливандера, он почувствовал себя более-менее сносно.
– Том, ты не знаешь, где тут можно переночевать? – обратился Раймонд к бармену, расправившись с едой. – Есть поблизости какая-нибудь гостиница?
За ужином они успели познакомиться и даже неплохо поладили. Правда, Раймонд чуть не прокололся, когда старый бармен спросил о его девушке, но потом вспомнил свой первый визит в «Дырявый котел» и ответил, что так и не нашел ее.
– Что творится, что творится, – запричитал тогда Том. – Столько людей пропадает, скорее бы уж все кончилось.
Сейчас же на вопрос Раймонда старик только добродушно рассмеялся:
– Ну ты как с луны свалился, сынок! Это и есть гостиница, только номера на втором этаже.
– Да он же маггл! – брезгливо поморщилась сидящая рядом женщина. – Вы только посмотрите на его лохмотья! Пойдем, Кристина, не стоит находиться рядом с этим.
Женщина встала и покинула бар вместе с девочкой-подростком, напоследок поморщившей носик так же, как ее мама.
– Не обращай внимания, – нахмурился Том. – У каждого своя дурь в голове, а у большинства чистокровных этой дури в десять раз больше. Так на сколько дней ты хочешь снять номер?
Перекинувшись с барменом еще парой фраз, Раймонд оставил ему плату за месяц и решил еще раз пройтись по Косой аллее. Задумавшись над словами Тома, юноша и сам не заметил, как положил руку на один из кирпичей в стене, и очнулся, лишь когда почувствовал легкое покалывание в ладони. Проход незамедлительно открылся. «Наверное, это тоже беспалочковая магия, о которой говорил незнакомец в междумирье, – вяло подумал Раймонд, шагая по улице. – В таком случае с ней надо быть осторожнее, не очень хочется проваляться без сознания еще неделю».
Сверху на Раймонда спикировало что-то черное. Юноша охнул: судя по боли в плече, кутх, улетевший по своим делам сразу после разговора с Урглотом, решил использовать Раймонда в качестве жердочки.
– Эй! Ты совсем обалдел! – неаристократично возмутился молодой лорд поведением своего питомца. – Ты хоть представляешь, какие у тебя когти!
Ворон невозмутимо продолжал сидеть на его плече.
– Мерлин, с этим надо что-то делать, – закатил глаза Раймонд, видя равнодушие кутха к его словам.
Тут взгляд молодого человека наткнулся на вывеску ближайшего магазина, что заставило его хитро улыбнуться.
– Кажется, я знаю, как нам быть, приятель, – сказал Раймонд и целеустремленно зашагал к стеклянной двери под вывеской «Магазин мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни».
Быстро объяснив, что ему требуется, проворно подбежавшей волшебнице, Раймонд вынужден был пережить полчаса примерок, подшивов и даже споров. Наконец он снова посмотрел на свое отражение в зеркале, и оно по-прежнему не всколыхнуло в нем никаких воспоминаний. Пожалуй, высокий лоб, довольно светлая кожа и в меру тонкие черты лица действительно говорили о его благородном происхождении. Но ни нос с небольшой горбинкой, ни подбородок, который особо романтичные барышни непременно назвали бы волевым, не вызывали у Раймонда даже намеков на узнавание. Разве что ярко-зеленые глаза… Было в них что-то необычное, притягивающее, даже волшебное, как бы странно это ни звучало для мага.
– Вот это совсем другое дело, – одобрила хозяйка магазина. – Вам нравится?
Юноша перевел взгляд на свою одежду. Черный костюм из драконьей кожи и впрямь очень ему шел.
– Да, мадам Малкин, он великолепен.
– А я что говорила! – Пожилая портниха явно была довольна своей работой. – Негоже такому видному юноше ходить в старой одежде. Там уже от ткани-то ничего не осталось, а вы просите кожаную заплатку на плечо пришить.
Волшебница осуждающе покачала головой, не понимая, как можно так халатно относиться к собственной внешности. Раймонд только мягко улыбнулся в ответ.
– Вот увидите, ничего лучше не найти во всей Англии! – смело заявила мадам Малкин, оглядывая Раймонда со всех сторон. – Кожа венгерской хвостороги – это вам не шутки. Ей износу нет!
– А ты что скажешь, приятель? – обратился Раймонд к ворону, пристроившемуся на одной из вешалок.
Тот не стал утруждать себя разговорами и моментально перелетел на плечо молодого лорда. Никакой боли в плече не было и в помине. Портниха права: кожа дракона – это не шутки.
– Похоже, ему нравится, – сделала вывод Малкин.
Еще бы, за такие-то деньги!
– И самое главное, это очень практично! Кожа не только чрезвычайно прочная, она еще и невосприимчива к магии. С таким костюмом хоть без волшебной палочки ходи: никакие проклятья не возьмут!
Хоть без волшебной палочки… Как в воду глядела.
– Думаю, вы правы: это то, что мне нужно, – согласился юноша, решив, что костюм – единственная возможность спасти его плечо от упрямого кутха.
– Не забудьте еще эти ботинки и мантию, – напомнила мадам.
– Даже не знаю…
– Помилуйте! Не будете же вы носить костюм из кожи венгерской хвостороги вместе с этими корсовками! – воскликнула Малкин, исковеркав маггловское слово. – А мантия, хоть и кажется тонкой, сделана из шелка арлийского огнекрыла. Ее невозможно порвать!
Раймонд вопросительно посмотрел на ворона, устроившегося на его плече. Тот важно кивнул.
– Хорошо, – обреченно вздохнул юноша, идя на поводу у птицы. – Посчитайте все вместе.

***

– Молли, твой яблочный пирог бесподобен! – похвалил волшебницу Дамблдор и бросил взгляд на фамильные часы Уизли. – Однако! К моему величайшему сожалению, вынужден вас покинуть.
– Так скоро? – всплеснула руками миссис Уизли. – Даже не дождетесь Артура? Он, кажется, хотел с вами что-то обсудить.
Женщина покосилась на сидящих за столом детей, и те сразу уткнулись в тарелки.
– Наверняка, по делам Ордена, – прошептал Рон на ухо Гарри, делая вид, что крайне увлечен поеданием шарлотки.
– Я все слышала, Рональд! – воскликнула мать семейства, отчего парень выронил ложку. – Вы еще недостаточно взрослые для того, чтобы лезть в дела Ордена! Даже не думайте об этом!
– Ну-ну, Молли, дорогая, – покачал головой Дамблдор, – не будь так строга к мальчикам, их любопытство вполне объяснимо. К тому же штаб-квартира Ордена располагается в доме Гарри. Кстати, – сказал директор, как если бы вспомнил нечто важное, – Гарри, ты не мог бы вызвать сюда Кричера?
– Домовика? – удивился мальчик.
– Да, в последнее время защитные заклинания на доме ведут себя несколько странно, и я хотел проверить, все ли в порядке.
– Конечно, директор, – согласился юный волшебник и с некоторой опаской произнес: – Кричер?
В комнате тут же раздался хлопок и перед магами предстал престарелый эльф, обмотанный в грязную простыню. Годы не шли ему на пользу: такую страшную физиономию с обвислой кожей и злобными глазами можно было представить разве что на стене Вальбурги Блэк с отрубленными головами домовиков.
– Осквернители рода… – пробубнил Кричер себе под нос, не особенно заботясь о том, чтобы его не услышали. – Грязное отребье! Как бы убивалась госпожа, если б узнала, что Кричер подчиняется грязнокровке…
– Замолчи, Кричер! – перебил сумасшедшего эльфа Гарри, и поток ругательств тут же прекратился. – Отправляйся на Гриммо и никому не говори о том, что ты там видишь. Это приказ!
Хлопок – и в гостиной остались только волшебники.
– Замечательно, – удовлетворенно произнес Дамблдор. – Что ж, раз все в порядке и дом по-прежнему признает Гарри своим хозяином, мне и правда пора бежать. Еще раз спасибо за обед, Молли.
– Круто ты его, Гарри! – одобрил друга Рон, пока миссис Уизли провожала директора. – Давно хотел поставить на место этого психованного эльфа.
– Он не психованный! – возмутилась молчавшая до этого Гермиона. – Он просто очень несчастный.
– Несчастный?! – выпучил глаза рыжий парень. – Гермиона, несчастный Кричер – это как несчастный Снейп: грустит только тогда, когда нет возможности полить кого-нибудь грязью.
– Профессор Снейп, Рон! – сказала девушка, не знавшая, чем еще можно возразить другу.


Глава 8

Характерная черта изолированной пешки – соединение статической слабости и динамической силы. Такая пешка требует постоянной защиты, но при умелой игре может быть использована как средство острой контратаки.

Следующие два дня Раймонд посвятил изучению записей Олливандера. Тетрадь, которую он нашел в кабинете странного старика, оказалась рабочим дневником, полным различных заметок, вычислений и схем. Как только Раймонд это понял, он задумался, стоит ли лезть в тайны, столетиями хранившиеся в роду изготовителя палочек. Но учитывая тот факт, что Олливандер пропал без вести, перед этим добровольно передав тетрадь Раймонду, юноша решил, что не просто имеет на это право, он обязан выполнить волю мастера. Так молодой лорд занялся нелегким делом расшифровки закорючек и завитушек исчезнувшего мастера.
Вскоре Раймонд узнал, что изготовление волшебных палочек – тонкое искусство, требующее знания астрологии, нумерологии, заклинаний и рунического письма. Не говоря уже о том, что мастер палочек должен прекрасно разбираться в магической флоре и фауне, а при необходимости и побегать за каким-нибудь несговорчивым зверьком, не желающим делиться шерсткой. Кроме того, трудность вычислений индивидуальной, наиболее оптимальной для волшебника палочки заключалась в том, что все ее характеристики неизменно влияли друг на друга, не позволяя определить только материал или только форму. «Ни один аспект структуры палочки не должен быть рассмотрен отдельно от других. И тип дерева, сердцевины, и гибкость могут либо служить противовесом, либо усилить характеристики длины палочки», – писал Олливандер в своем дневнике. Поэтому в первую очередь Раймонд занялся построением круга Корстена – самого простого способа выявить показатели палочки, если верить Олливандеру.
Впрочем, очень скоро Раймонд понял, что проторенной дорожкой ему не пройти. И не потому, что он не в курсе, как рассчитать число Судьбы, а по другой, намного более веской причине: Раймонд Певерелл не знал, когда он родился. То есть формально у него, конечно, была дата рождения, заботами Урглота занесенная в «Природную знать»: 14 июля 1980 года. Юноша придумал ее точно так же, как и свое имя, то есть сходу и не особо ломая голову, просто сказав, что вчера ему исполнилось шестнадцать. Вот только вряд ли это число, ставшее с легкой руки Раймонда днем его рождения, удовлетворит Венеру или Юпитера, не говоря уже о Сатурне, так что кругу Корстена можно помахать ручкой.
Пришлось набраться терпения и сэндвичей и сесть за тест Рашиля. Это была нетрудная, но монотонная работа, суть которой сводилась к выбору ответов на элементарные, а порой чудаковатые вопросы, вроде того, какой у вас размер обуви или сколько раз в неделю вы предпочитаете мыть голову. Осилив сто двадцать пунктов теста, Раймонд получил описание типажа подходящей ему палочки по двенадцати показателям, которые он свел в единую таблицу. Теперь наступил ключевой момент: все данные надо было наложить на перечисленные Олливандером материалы и способы изготовления палочки, вычеркнуть неподходящие и подобрать такие оставшиеся, чтобы они не противоречили друг другу, а наоборот, усиливали лучшие качества.
Спустя пять часов корпения над таблицей, Раймонд пришел к выводу, что ему подойдет палочка в четырнадцать дюймов при условии, что она будет сделана из довольно гибкого дерева, обладающего ярко выраженными волшебными свойствами. Если магический потенциал растения составит меньше двадцати каннетов по шкале Уфрида Смышленого, то палочка не сможет работать в полную силу; если же эта цифра будет выше, то оболочка заглушит любую сердцевину. Немного поломав голову над возникшей проблемой, новоиспеченный мастер палочек подошел к ее решению нестандартно: не будет работать сердцевина – ну и не надо! Он сделает палочку из цельного дерева без всяких волос, сухожилий и перьев! А в качестве проводника использует какую-нибудь жидкую составляющую, которой пропитает палочку, но опять-таки ее мощность должна перекрывать силу дерева. Согласно Олливандеру, таким требованиям отвечали только три вещи: слезы феникса, яд василиска и кровь единорога. Что именно из этого подойдет Раймонду, станет ясно, когда он окончательно определится с растением.
– Как тебе тентакула, приятель? – обратился Раймонд к ворону, который, похоже, сроднился с его плечом, разве что гнездо там не свил.
Кутх на вопрос хозяина пренебрежительно отвернулся.
– Вот и я боюсь, что не подойдет… – согласился юноша. – А жаль, она так чудно сочетается с ядом василиска. Тыкнул в противника – и он протянет ноги без всяких заклятий.
Ворон счел ниже своего достоинства комментировать эту фразу. Певерелл снова зарылся в тетрадные записи.
– А что ты скажешь об алихоции? Хотя нет, не подходит по Рашилю, – отверг собственное предложение Раймонд. – Может быть, волшебная рябина?
Ворон задумчиво наклонил голову набок.
– Серьезно? Думаешь, сработает? – Молодой лорд еще раз сверил свои вычисления. – Так, гибкость нормальная, мощность хоть отбавляй – шестьдесят три каннета, склонность к защитной магии, угу… «Прекрасно подходит сильным магам, обладающим яркой индивидуальностью и предпочитающим элегантные и изящные решения». Ну это прямо про меня… Ага, вот! «Недолюбливает заклинания разрушительной направленности». Я ведь не похож на разрушителя?
Кутх оценивающе покосился на Раймонда, но возражать не стал.
– В таком случае яд василиска исключаем, а то может бабахнуть. – Раймонд что-то дописал на пергаменте со своими исчислениями и снова задумался.
Остаются слезы феникса или кровь единорога, причем последняя причислена Министерством к товарам категории С и запрещена к свободной продаже. Обидно, палочка, вымоченная в слезах, больше подойдет целителю, тогда как магическая активность крови служила бы прекрасным дополнением к мягкой энергии рябины, делая палочку универсальной. Впрочем, на нет и суда нет.
– Олливандер пишет, что ветка, которая послужит материалом для изделия, должна быть сорвана собственноручно. И где искать это волшебное чудо?
– Королевский лес Дин, – нежным девичьим голосом ответил ему кутх, отчего Раймонд чуть не свалился со стула. – Мы сюда однажды ходили в поход с мамой и папой.
– Ага, понятно, – выдохнул юноша, пытаясь успокоить выскакивающее из груди сердце. – Ты только в следующий раз это как-нибудь помягче сообщай, а то до инфаркта доведешь.
Ворон снова гордо отвернулся, не проронив больше ни слова.

***

– Так что министр крайне заинтересован в поиске мага, который сотворил то заклятье, – закончил свой доклад темнокожий аврор с золотой серьгой в ухе – Кингсли Бруствер – и выжидающе посмотрел на собравшихся.
– Зачем ему это? – подал голос Элфиас Дож. – Тот маг спас девочку, он не на стороне Пожирателей, а значит, не представляет угрозы для Министерства.
Снейп, сидящий в стороне от остальных орденцев, только фыркнул на такое наивное предположение.
– Боюсь, все не так просто, – сказал Дамблдор, задумчиво соединяя кончики пальцев. – То, что неизвестный нам маг один раз выступил против Волдеморта, еще ни о чем не говорит. Филиус, что вы думаете об этом?
– Чары, сотворенные на Косой аллее, – тоненько проговорил преподаватель заклинаний, с трудом выглядывая из-за стола, – несомненно, относятся к высшей Светлой магии. Человек, способный на такое, является очень сильным волшебником и, скорее всего, интуитом.
– Не может быть! – пораженно воскликнул Дедалус Дингл, который был не выше самого Флитвика. – Интуиты рождаются раз в пятьсот лет, это чрезвычайно редкое явление! Нет, это категорически невозможно!
– И кого из интуитов, живших за последние пятьсот лет, вы можете назвать? – спросил со своего места Снейп, саркастически изогнув бровь.
Маленький волшебник открыл было рот, но так ничего и не произнес, вызвав кривую усмешку зельевара. Однако удивление Дедалуса можно было понять: маги, руководствующиеся в своем колдовстве родовой памятью и интуицией, а не точными формулами и выверенными движениями палочки, и вправду встречались крайне редко. Своего рода виртуозы, способные на невозможное и играючи нарушающие законы магии.
– Как бы то ни было, – снова взял слово Бруствер. – Скримджер боится этой темной лошадки.
– Люди всегда боятся силы, если не знают, куда она направлена, – прокомментировал поведение министра Дамблдор и обратился к Снейпу: – Северус, проявляется ли интерес к нашему таинственному заклинателю с другой стороны?
– Селвин и оба Кэрроу видели результат заклятья собственными глазами и уверяют, что это было нечто невероятное. – Рассказчик позволил себе еще одну усмешку. – Лорд происшествием заинтересовался, но занял выжидательную позицию. Сейчас он больше занят своими поисками.
– Спасибо, Северус, – поблагодарил зельевара глава Ордена Феникса. – Думаю, время действительно многое расставит по своим местам.

***

Королевский лес Дин встретил Раймонда молчанием вековых сосен и удивительной свежестью, резко контрастирующей с духотой Лондона. Вокруг не было ни души. Юноша сделал глубокий вдох, наслаждаясь чистым воздухом, быстро скинул рюкзак и зарылся в одном из его многочисленных карманов.
Утром решив, что поиски необходимого дерева могут отнять не один день, Раймонд без лишней спешки собрался в поход, закупив еды, полезных мелочей, вроде волшебного компаса, и напоследок заглянув в аптеку на Косой аллее. Только тогда, готовый к длительной прогулке, Раймонд вместе с кутхом аппарировал в лес Дин. Это странное слово – «аппарировать» – всплыло в памяти само собой, когда встал вопрос о том, как добраться до искомого места, и перед глазами Раймонда предстала большая поляна, усыпанная опавшей хвоей и шишками, куда с громким хлопком и переместился молодой человек. Почему-то казалось, что он был здесь раньше, но так давно, что осталось лишь смутное, едва уловимое ощущение припоминания, когда ответ ускользает сквозь пальцы, как ни старайся его поймать.
Наконец юноша, копавшийся в рюкзаке, достал оттуда миниатюрный предмет – круглое устройство с единственной стрелкой, которая, сделав пару оборотов, указала вглубь леса.
– Ну что, приятель, – улыбнулся Раймонд ворону, перелетевшему с его плеча на ближайшую ель, – готов к приключениям?
Юноша готов был поклясться, что кутх тяжело вздохнул, прежде чем покинуть облюбованную им ветку.


Глава 9

В самом факте блокирования пешек фигурами, как-никак жертвующими для этой цели частью своей силы, заключается признание их значения. В этом плане у пешек есть определенное преимущество.

– Жил-был в чернильнице колдун –
Кори Кора Корилл.
Он очень ловко колдовал
При помощи чернил.
Раймонд шел по тропинке, напевая простенький мотивчик. Он уже смирился с тем, что в его голове то и дело всплывают знания каких-то вещей – как, например, этой детской песенки, приклеившейся с самого утра, или магических растений, которые он собирает по дороге больше от скуки, чем по необходимости.
– Вот пишет кто-нибудь письмо –
Не ди, не да, не дышит, –
Как вдруг вмешается колдун
И все не так напишет.
По расчетам Раймонда, прошло уже десять дней с тех пор, как он переместился в лес Дин. Его поход затянулся, а зачарованный компас упрямо водил кругами, не желая указывать на то место, где растет волшебная рябина. Певерелл про себя уже тысячу раз помянул продавца, всучившего ему бракованную вещицу, уверяя, что это самая лучшая и надежная модель. Брехня! Работай компас как надо, стрелка бы указывала на конкретный предмет, который ты ищешь, а не скакала бы как ненормальная!
– Один раз написал король:
«На ми, на ма, на месте
За оскорбленье короля
Виновника повесьте!»
Не то чтобы его напрягала многодневная прогулка, но запасы провизии подходили к концу. Аппарировать же куда-то за едой, а потом возвращаться сюда и начинать поиски с самого начала ну очень не хотелось. Юношу обнадеживало лишь то, что стрелка убогого компаса постепенно приобретала красноватый оттенок, означающий, что цель уже совсем близко. Хотелось бы закончить с этим сегодня и сворачиваться.
– И вот читает весь народ
В буми, в бума, в бумаге:
«За оскорбленье короля
Дать премию бродяге».
По большому счету, весь лес можно обойти за два-три дня. Допустим, один день он просидел на дереве, встретив милую маму лесных кабанчиков, бросившуюся на защиту своих деток. Получается, он наворачивает круги почти неделю. Нет, это ж какая дурилка картонная заколдовывала компас, что он так сбоит?! Вот опять стрелка дрогнула и скосила направо. Хоть покраснела еще больше – наверное, от стыда за своего создателя. И на том спасибо.
– Тут захихикал тоненько
Кори Кора Корилл
И отхлебнул на радостях
Немножечко чернил.
Кутх спозаранку куда-то улетел – видимо, в поисках завтрака. Раймонд вообще ни разу не видел, чтобы ворон ел, поэтому у него были весьма смутные представления, чем питается железная птица. Но пока она сама достает себе пропитание, юношу мало интересовали ее кулинарные предпочтения.
– Ай! – воскликнул Раймонд, поскользнувшись на чем-то и больно ударившись о землю. – Мерлин, откуда здесь это?
Молодой человек внимательно осмотрел причину своего падения: это были серебристые пятна какой-то густой субстанции, которые начинались здесь, на тропинке, и прятались дальше в кустах боярышника. Почувствовав любопытство и непонятный душевный подъем, Раймонд приготовил нож, висящий за поясом, и начал продираться сквозь заросли. Пятен становилось все больше, их можно было разглядеть даже на колючих ветках. Серебристая, словно излучающая свет цепочка вела прямо на поляну, куда выбрался Раймонд. И сразу убрал нож – судя по открывшейся картинке, он ему не понадобится.
На влажной от росы траве лежал единорог. Прекрасное белоснежное существо вскинуло голову, почуяв приближение человека; единорог попытался встать, но снова завалился набок. Раймонд сделал несколько шагов навстречу, заставив животное пугливо дернуться, и увидел, что оно ранено: кровь сочилась из раны в боку, оставляя на поляне серебряные пятна.
– Тише, не бойся, – успокаивающе шептал Раймонд, все ближе подходя к единорогу, – я тебя не обижу. Смотри, какой ты у нас красавец!
Зверь сердито фыркнул и, не вставая с земли, попытался боднуть Раймонда своим рогом, но юноша вовремя уклонился.
– Понял, ты не красавец, ты красавица! – Раймонд поднял ладони в примирительном жесте.
Единорог вроде бы успокоился, но продолжал недоверчиво коситься на подозрительного человека.
– Эх, судьба у меня такая – женщин спасать! – решил юноша, потянувшись за своим рюкзаком.
Раненое животное снова забеспокоилось и предприняло неудачную попытку встать на ноги.
– Тише, тише, девочка! – зашептал Раймонд, гладя единорога по крупу. – Знаю, ты недолюбливаешь парней, но таким уж я уродился. Но я еще девственник, если тебя это успокоит. Хотя Мерлин его знает…
Молодой человек очень медленно снял рюкзак с плеч и, немного порывшись в нем, достал баночку с заживляющей мазью. Не зря он все-таки купил волшебную аптечку! Подумав, Раймонд выудил из рюкзака еще две бутылки: одну полную воды, другую пустую.
– Сейчас, красавица, мы тебя вылечим, – продолжал бормотать Раймонд, собирая выступившую кровь в бутылочку, а затем промывая рану. С каждым его прикосновением единорог вздрагивал то ли от испуга, то ли от боли. – Потерпи еще немного.
Смазав бок зверя волшебной мазью, Раймонд еще некоторое время гладил единорога, боясь, что он попытается встать. Тот, к счастью, лежал вполне смирно, будто затаившись, слишком испуганный, чтобы осознать свое чудесное выздоровление. Наконец, когда прошло достаточно времени, молодой человек тихонько отошел от животного, давая ему возможность подняться. Поняв, что боль прошла и бок вылечен, единорог вскочил на ноги и, ударив копытами о землю, быстро ускакал, словно чего-то испугавшись.
– Вот они женщины, – печально изрек Раймонд, глядя вслед единорогу. – Сначала к себе не подпускают, а потом даже спасибо не ска…
Обернувшись и встретив взглядом пару желтых кошачьих глаз, Раймонд понял, почему единорог так быстро скрылся.
– …жут.
Как там было в «Фантастических зверях»? «Шкура мантикоры отражает практически все известные заклятия, а яд, содержащийся в жале, убивает мгновенно»? Ой, что-то не хочется проверять!
– Хорошая киса… – заискивающе сказал Раймонд чудовищному льву с мордой, напоминающей человеческое лицо.
«Киса» прижалась к земле, утробно зарычав. Только хвост, усыпанный ядовитыми шипами, дернулся в нетерпеливом предвкушении добычи. Волшебник попятился. Бесконечно долгая секунда – и Темное существо сорвалась с места. Скорость, которую могла развить мантикора, была чрезвычайно большой, но Раймонду хотелось жить еще больше. Поэтому, даже не успев подумать о том, как избежать скоропостижной смерти, юноша обнаружил себя на самой вершине ближайшего дерева. Воистину страх творит чудеса – надо было умудриться так взлететь по почти гладкому стволу.
Мантикора не ожидала подобной прыти от потенциальной еды. Она издала возмущенный рык и попыталась забраться на дерево вслед за человеком, но тут произошло непредвиденное: как только когти чудовища впились в кору, рычание сменилось совершенно неприличным для такого монстра писком. Мантикора отдернула лапы, будто обжегшись, но потом, еще более озлобленная, снова начала штурмовать дерево. Судя по тому, как она отскочила назад, в этот раз боль была еще сильнее. Но чудовище не собиралось так просто сдаваться. Несколько раз обойдя дерево, на котором занял оборонительную позицию Раймонд, мантикора сменила тактику: она отошла от неприступного ствола и, от души разогнавшись, высоко прыгнула. Раймонд поджал ноги – только поэтому когтистая лапа его не достала. Потерпев неудачу, мантикора не спеша отошла и опять прыгнула, но на этот раз задела ветку, росшую чуть ниже, да так, что с нее посыпалась труха. Упав, как полагается, на четыре лапы, мантикора гневно зарычала и почему-то затрясла головой, как кошка, отряхивающаяся от воды после ненавистного купания. Но на этом странное поведение Темного существа не закончилось: оно повалилось на спину и стало кататься по траве, силясь согнать что-то со своей шерсти. Что это с ней?
Раймонд, сгорая от любопытства, очень осторожно открыл рюкзак и в первую очередь проверил, цело ли самое ценное в нем – бутылочка с кровью единорога. С ней все было в порядке. Воодушевившись, Раймонд полез за биноклем, для чего ему пришлось выложить пару мешочков с прикупленной в Косой аллее мелочевкой, которые он повесил на ближайший сук. Так, посмотрим, что происходит внизу.
Страшная человекоподобная морда, приближенная биноклем, смотрелась еще более пугающе. К счастью, сейчас ярость мантикоры была направлена не на Раймонда, а на тоненькие деревянные палочки, покрывшие ее тело. Юноша подкрутил колесико. Теперь можно было разглядеть, что палочки, принятые Раймондом за опавшую труху, на самом деле лукотрусы – маленькие хранители волшебных деревьев. Уже догадываясь, на какое растение он имел честь забраться, молодой человек внимательнее посмотрел на его ветки и хлопнул себя по лбу, когда увидел тяжелые красные грозди ягод. Волшебная рябина! Тогда понятно, почему мантикора не могла забраться на нее, – кора рябины защищает любого, кто ее коснулся, от Темных существ. И ясно, почему единорог пришел именно сюда, – сок этого дерева способен залечить самые тяжелые раны. Вот только раненому животному не хватило сил дойти до растения, и неудивительно: видимо, оно уже больше недели бегало от этой мантикоры и совсем обессилило. Кто бы мог подумать, что взбесившийся компас указывает вовсе не на дерево, а на кровоточащую рану единорога! Раймонд и не надеялся на такой подарок!
Двойной плюс в том, что единорог сам вышел к волшебной рябине, не придется тратить еще день на ее поиски. Раймонд как можно удобнее устроился на широкой ветке и, лакомясь рябиновыми ягодками, продолжил наблюдать за безуспешной борьбой мантикоры с лукотрусами. Стоп! Если здесь полно лукотрусов, то почему они не пытаются согнать его с дерева? Он на этот случай даже мокрицы с собой взял, чтобы ненадолго отвлечь хранителей растения. Где же они? Ведь был такой синенький мешочек… Ах да! Он выложил его, когда доставал бинокль! Раймонд повернулся к суку, где повесил любимое лакомство лукотрусов, и понял, что лесные создания нашли его намного раньше. Поэтому жители верхних веток и не обращали внимания на Раймонда, они увлеченно поедали маленькие мокрицы. Будем надеяться, они не закончатся, пока мантикора не покинет поляну.
Гигантский лев наконец понял, что избавиться от надоедливых паразитов-лукотрусов под их деревом невозможно, потому что сверху продолжают спаться другие их представители. Придя к такому выводу, мантикора ретировалась, поджав ядовитый хвост, что выглядело довольно комично для зрителя, находящегося на безопасном расстоянии от чудовища. Выждав немного, Раймонд слез с дерева, перед этим сорвав ветку, подходящую для изготовления волшебной палочки. Как раз вовремя – мокрицы уже подходили к концу, а оказаться на месте мантикоры Раймонду не хотелось.
С соседнего дерева совершенно бесшумно на его плечо перелетел черный ворон, скрывавшийся до этого в густой кроне. Птица с невозмутимым видом застыла железной статуэткой.
– Ты! – задохнулся от возмущения хозяин кутха. – Ты все время был здесь!
Кутх лениво скосил желтый глаз на возмущенного юношу.
– И даже не помог!
Ворон слегка дернул крыльями, будто пожал плечами.
– Ну ты и жулик! – сделал вывод Раймонд, но так и не заставил упрямую птицу раскаяться. Ее гордая, неподвижная фигура словно говорила об одном: «Люди иногда бывают такими глупыми».

***

Шестнадцатый день рождения Гарри Поттера выдался весьма мрачным. Ремус Люпин, выглядевший еще более изможденным, чем обычно, пришел с плохими вестями.
– Было еще два-три случая нападения дементоров, – сообщил он, пока миссис Уизли отрезала для него большой кусок именинного торта. – Игоря Каркарова нашли мертвым в какой-то хибарке далеко на севере. Над ней была оставлена Черная Метка.
– Это он еще долго продержался, – заметил Гарри, с грустью смотря на Ремуса.
В последнее время юноша стал более задумчивым и редко улыбался, особенно когда Люпин приходил в «Нору». Было очевидно, что Гарри больно смотреть на то, как оборотень выматывает себя делами Ордена.
– Да-да, – нахмурилась миссис Уизли, — может быть, лучше поговорим о чем-нибудь дру…
– Слыхал про Флориана Фортескью, Ремус? – спросил Билл, которому Флер усердно подливала вина. – Его так и не нашли после той заварушки на Косой аллее. Кафе-мороженое до сих пор стоит разрушенное.
– Кстати о Косой аллее, – добавил мистер Уизли. – Похоже, лавка Олливандера тоже того.
– Который делал волшебные палочки? – испуганно спросила Джинни.
– Он самый. Магазин закрыт. Никто его не видел после нападения Пожирателей. Даже не знают, сам он ушел или его похитили.
– Без волшебных палочек придется туго, – сказал Ремус. – Олливандер был лучшим в Англии, об этом все знают.
– Может быть, все-таки сменим тему? – рассердилась миссис Уизли, глядя на мрачные лица.
– Что вы думаль о новости из «П’го’гока»? – неожиданно пришла ей на помощь Флер, до неузнаваемости коверкая название магической газеты.
– Это об Азкабане? – спросил Билл, приобнимая свою невесту. Джинни незаметно для брата скорчила рожицу. – Если честно, не верится, что Министерство и впрямь прознало о нападении.
– Скримджер что-то крутит, – согласился мистер Уизли. – Полностью опустошить Азкабан, вместо того чтобы просто устроить засаду… Зачем?
– В «Пророке» пишут, что дата нападения и план освобождения Пожирателей были неизвестны, – вставила Гермиона, – поэтому Министерство решило подстраховаться, и не зря.
– Гермиона, ты сама-то в это веришь? – не выдержал Рон.
– Рон прав, Гермиона, здесь что-то нечисто, – согласился с другом Гарри.
– Видимо, Скримджер опять пытается поднять свой престиж ложными заслугами, – сделал предположение Ремус. – Обстановка в стране крайне нестабильная, он ходит по краю…
– Может быть, кто-то наконец вспомнит, что у Гарри день рождения?! – окончательно сорвалась миссис Уизли и уже совсем другим тоном добавила: – Гарри, дорогой, я приготовила твой любимый пирог с патокой, а ты его даже не попробовал! Положить тебе кусочек?

***

– До сих пор не могу тебя простить за лес Дин, – продолжал отчитывать кутха Раймонд, вернувшись в «Дырявый котел». – Как ты мог так поступить?
Ворон ворчание молодого лорда откровенно игнорировал. Не слезая с его плеча, кутх наблюдал, как юноша вырезает из ветки рябины длинную прямую палочку. В записях Олливандера говорилось, что для этого надо использовать нож, спасший жизнь магу, для которого делается артефакт. Ножа у Раймонда не было, но зато был кутх, защитивший от бродяг в Темной аллее. Так что сейчас Раймонд работал по дереву железным пером, которым ворон нехотя, но все-таки поделился.
– Я назову тебя Брут, – заявил Раймонд, не отрываясь от работы, чем добился возмущенного взгляда птицы. – Достойное имя для предателя.
Кутх открыл было клюв, чтобы выразить свое мнение по этому поводу, но затем передумал и молча перелетел с плеча Раймонда на стол, обиженно отвернувшись от хозяина.
– Что, не нравится? – изобразил удивление Раймонд. – То-то же!
Палочка выходила хорошая. Гладкая, без лишних украшений, только на рукояти небольшое утолщение – его он доделает позже.
– А имя тебе все-таки нужно, приятель, – обратился Раймонд к кутху, погружая заготовку в приготовленную емкость с кровью единорога. – Может, Феликс?
Железная птица, не оборачиваясь, недовольно взмахнула крыльями.
– Придира, – улыбнулся Раймонд. – Знаешь, ты всегда появляешься в нужный момент. Если, конечно, не считать той истории с мантикорой.
Ворон слегка повернул голову, прислушиваясь к юноше.
– Назову тебя Кайрос! – решился Раймонд, осторожно погладив птицу по железным перьям. – Ты ведь принесешь мне удачу?
Кутх задумался, наклонив голову набок, и занял свое прежнее место – на плече у Раймонда. Наверное, это стоит расценивать как одобрение выбранного имени. Кайрос… А что, неплохо!


Глава 10

Пешки с наибольшим успехом тормозят продвижение неприятеля, наилучшим образом защищают собственные фигуры и, самое главное, они наиболее экономичны в работе. Осуществление блокады или защиты нерационально для фигур, но не для пешек.

Волны бились о скалы с такой силой, будто хотели смыть мрачный остров с лица земли. После каждого удара они отступали, оставляя на берегу лишь белую пену, чтобы через секунду снова штурмовать черные камни. Именно таким – вобравшим в себя буйство Северного моря и безмолвие каменной крепости – и увидел Раймонд остров Азкабан.
Ощущения от портключа были немногим лучше аппарации. Словно невидимый крючок подхватил Раймонда в районе пупка и выбросил на этот берег как мелкую рыбешку. Зато пользоваться портключом было несложно: не надо ничего представлять и сосредотачиваться, просто скажи «Актарум» и попробуй удержаться на ногах, когда перенесешься.
– Добро пожаловать домой, Кайрос, – мрачно сказал Раймонд железному ворону, оглядывая совсем негостеприимный пейзаж. – Ты уверен, что хочешь здесь жить?
Ледяные брызги и резкие порывы ветра били в лицо, заставляя ежиться от холода. Раймонд уже пожалел, что решил посмотреть на свои владения, пока палочка настаивается в крови единорога. Тем более что его вылазка состоялась на ночь глядя.
– Ты как хочешь, а я в башню не пойду, – заявил Раймонд кутху, полетевшему было в сторону заброшенной тюрьмы – спартанской постройки, словно выросшей из скалы. – Мне не улыбается встретиться с дементором, ностальгирующим по прежним временам.
Черный ворон сделал круг почета над головой Певерелла и направился в сторону замка.
– Кайрос, слышишь?! Я с места не сдвинусь! – крикнул он птице и побежал вслед за ней, пока ворон не пропал из поля зрения.
Бежать по камням было неудобно, они все время выскальзывали из-под ног и скатывались с гор мелкой крошкой. Где-то поблизости шумела вода – вскоре Раймонд увидел огромный водопад, берущий начало в ущелье наверху; один его вид внушал опасение. Лучше бы кутх летел в тюрьму. Но упрямая птица совсем рядом со входом в крепость резко повернула направо и буквально врезалась в водопад. Когда ворон исчез за потоком воды, Раймонд остановился – лезть туда не хотелось абсолютно.
– Кайрос! – позвал Раймонд в тщетной попытке перекричать шум водопада. – Эй! Ты там?
«Мерлин, конечно же, он там, я сам видел, как он туда залетел, – одернул себя Певерелл. – Ну держись, Кайрос, я тебе все перья повыдергиваю за такие проделки». Немного потоптавшись в нерешительности на мокрых камнях, юноша задержал дыхание и, зажмурившись, вошел в водопад.
Странно, но он не почувствовал ни силы, ни холода струй, бьющих его по голове. Только легкое покалывание по всему телу, которое бывает, когда у тебя затекла рука или нога. Шум водопада куда-то исчез, было слышно только какую-то мелодию, похожую на легкое позвякивание колокольчика, – это капли воды, превратившись в разноцветные кристаллики, ударялись друг о друга. «Чары злого умысла, – неожиданно вспомнил Раймонд. – Человек с дурными намерениями дальше не пройдет». Он поднял руку: было очень приятно стоять в сияющем потоке и любоваться, как иллюзорные капли стекают по твоим пальцам. Потом он закрыл глаза и наслаждался уже тем, как чары струились по телу; мощная магия наполняла каждую клеточку, даруя новые силы и заставляя ликовать. И в конце концов, магии стало так много, что она просто вытолкнула Раймонда из своего потока и снова приняла вид обычного водопада, шум которого закладывал уши.
– Святая Хедвиг, где я? – вырвалось у Раймонда, как только волшебные капли перестали слепить глаза и он увидел открывшуюся перед ним картину.
Кутх, который поджидал Раймонда с этой, спрятанной ото всех стороны острова, словно в поддержку сел на плечо хозяина и, как обычно, неподвижно застыл. Но юноша птицу, кажется, даже не заметил. Он не мог поверить, что мрачный, неприветливый Азкабан скрывает в себе такие красоты. Пытался осознать, что истинное лицо острова – это не башня-тюрьма, стоящая на голых камнях, а белоснежный замок с ведущим к нему кружевным мостом. Даже горы здесь были другими – не черными склизкими пиками, а великанами, тонущими где-то в облаках, а где-то в зарослях лаванды. Все это великолепие было видно даже сейчас, когда только звезды освещали владения Певереллов. Каково же здесь днем?
– Ты знал об этом, Кайрос? Ты ведь все знал, да? – наконец прошептал Раймонд и, не дождавшись ответа, подошел к подвесному мосту, тянувшемуся к замку.
То, что мост волшебный, понял бы даже магл. Сотканный из прозрачных нитей, с причудливым узором на балюстраде, он напоминал невесомую паутину, парящую над обрывом. Человек, ничего не смыслящий в волшебстве, в жизни бы не ступил на такой мост, боясь, что его нога пройдет сквозь это изящное хитросплетение. И возможно, не без причины.
Раймонд носком одной ноги дотронулся до ненадежной на вид конструкции. Прозрачные нити под ним тут же сцепились, сплелись в тугой пучок и превратились в кусок мрамора. Раймонд приподнял ногу – и камень распался на прежнюю паутинку. Он снова опустил ступню – она уперлась в мраморное пятно, висящее на магических нитях. Собравшись с духом, юноша сделал шаг. Несмотря на опасения, мост даже не пошатнулся, а на месте, куда опустилась вторая нога, точно так же появилась твердая основа. Раймонд продолжил путь, делая шаги медленно и осторожно, но волшебный мост был, по-видимому, к нему благосклонен и каждый раз покрывался мраморными островками. Ради любопытства молодой человек даже дотронулся до перил – они тоже затвердевали, не давая упасть в пропасть. Это больше походило на чудо, чем на привычные для волшебников чары: юноша шел по воздуху как по земле, чувствуя себя хозяином мира. Под конец пути Раймонд так осмелел, что подходя к воротам замка, и думать забыл о ненадежности моста и стофутовом обрыве под ним. Его больше занимал замок, величественные башни которого врезались в небо.
Мост практически упирался в закрытые ворота. На двери красовалась медная голова льва – обычно такие львы служат ручкой и держат в пасти кольцо, за которое можно потянуть или постучать, дожидаясь неторопливого дворецкого. Но здесь никакого кольца не оказалось, и не похоже, что оно отвалилось от времени, скорее его тут никогда и не было. Раймонд поднес руку к оскалившейся морде зверя; она была гладкой и прохладной наощупь. Чтобы открыть дверь, надо было зацепиться за острые львиные клыки, и хотя юноше этого делать совсем не хотелось, его пальцы коснулись медной пасти. Зубы льва клацнули.
– Ай! – невольно вскрикнул Раймонд, отдернув прокушенную руку.
Морда животного, испачканная в крови Певерелла, довольно облизнулась и снова замерла.
– И это все? – искренне возмутился юноша, сжав кулаки, несмотря на боль в ладони. – А ты ничего не забыл, котенок?
Глаза льва налились кровью, и Раймонд готов был поклясться, что это его кровь. Теперь они сияли двумя рубинами, но сам страж так и остался неподвижным.
– Эй, брось притворяться! Я знаю, что ты должен открыть эту чертову дверь!
Лев не шелохнулся, но его глаза засверкали еще ярче.
– Знаешь, Кайрос, – обратился молодой лорд к своей птице, – если б ты не умел летать, я бы решил, что вы с этим котенком родные братья. Оба упрямые как ослы и любите изображать из себя статуи.
Кайрос на такое заявление никак не отреагировал, продолжая сидеть на плече железным монументом, а вот голова льва наконец повернулась к Певереллу.
– Я Акер, – голос медной головы был низким и зычным, с едва заметными рычащими нотками.
– Рад за тебя, – ответил Раймонд, – но это не повод не пускать меня внутрь.
– Ты хозяин, – так же немногословно продолжил лев.
– Это лишь доказывает мое предыдущее утверждение.
– Тебя долго не было, – промолвил страж замка, уставившись кровавыми глазами на юношу. – Я долго спал.
– И спросонья, видимо, плохо соображаешь, – безжалостно заключил Раймонд, все еще обиженный на льва за подлый укус. – Ты ведь признаешь меня своим хозяином?
– В тебе кровь Певереллов, значит ты хозяин, – согласился Акер.
– Тогда пропусти меня в замок, – велел юный лорд, вздернув подбородок.
– Как прикажет хозяин, – промолвил страж, и двустворчатые ворота, заскрипев, стали медленно открываться.

***

В одной из башен Хогвартса, в просторном круглом кабинете, расположенном за статуей каменной горгульи, сидел Альбус Дамблдор. Большинство портретов предыдущих директоров сейчас мирно спали, изображение Квентина Тримбла даже тихонько похрапывало и время от времени причмокивало губами во сне. Но Дамблдор не обращал на это никакого внимания, он размышлял.
Только месяц остался до начала учебного года, а дел было невпроворот. Все его планы пошли кувырком с момента пропажи мальчика. Хотя нет, даже раньше: с того дня, когда исчезло кольцо. Еще никогда Дамблдор так не ругал себя за проявленную слабость. Ну почему он сразу не уничтожил хоркрукс? Почему не сжег перстень в Адском пламени вместе с осколком души Тома? Искушение вернуть Ариану было слишком велико, но он должен был понимать, что никаким волшебством не сможет искупить свои грехи и вину перед погибшей сестрой. И расплатой за самонадеянность ему стало проклятье и крах филигранной схемы, созданной с таким трудом.
Дамблдор задумчиво посмотрел на свою почерневшую руку. Мысли о грядущей гибели не вызывали в нем ни страха, ни сожаления; когда человек живет больше века, смерть и вправду воспринимается им как еще одно приключение или возможность наконец отдохнуть от суеты этого мира. Если постараться, он даже сможет извлечь выгоду из своей кончины; хорошо продуманный план будет работать и без его участия, надо лишь заранее отработать все ходы и правильно расставить фигуры.
Придется создавать новую партию с учетом последних событий магического мира, которые заставляли директора Хогвартса теряться в догадках.

***

Холл был очень просторный и очень пыльный. Сразу видно, что домовые эльфы не заходили сюда минимум лет сто, а возможно, их тут и вовсе никогда не было. И тем не менее, зал, в котором оказался Раймонд, был не лишен намека на уют, благодаря огромным окнам, поднимающимся от самого пола, и мягким даже на вид креслам возле камина. Юноша подумал, что если помыть стекла, вынести вековую грязь и разжечь камин, с наступлением утра гостиная будет купаться в солнечном свете и ему, наверняка, не захочется вставать вон с того дивана у журнального столика на гнутых ножках.
Раймонд почувствовал, как стали покалывать кончики пальцев. Ощущение показалось знакомым: так было в Косой аллее, так волшебство готовилось вырваться наружу. Потом покалывание усилилось, и сдерживать поток магии стало уже невозможно. Раймонд поднял руки и выпустил переполнявшую его силу; золотым ветерком магия пронеслась по холлу. Лизнула окна – и Раймонд сначала подумал, будто она заставила стекла исчезнуть, такими прозрачными они стали. Маленьким вихрем протанцевала по ковру – и серый от грязи ворс приобрел первозданную чистоту и вспушился алым островком. Пощекотала камин – и тот засмеялся веселым огнем. Магия делала все – разглаживала шторы, взбивала подушки, смахивала паутину с углов. Она кружилась по залу, не истощая, а словно наполняя новой силой, пока полностью не растворилась в пространстве.
Раймонд улыбался. Беспалочковая стихийная магия, по словам незнакомца из междумирья, очень опасна, но сейчас Раймонд не чувствовал ни истощения, ни даже усталости. Похоже, здесь действительно его дом – только магия родного поместья могла придать столько сил для волшебства. Замок сам все сделал, он сам колдовал, а Раймонд лишь немного помог ему.
– Апчхи! – раздался оглушительный чих слева от юноши, заставив его резко развернуться.
Сбоку никого не оказалось; только большой портрет сухопарого старичка в очках висел на стене – это была единственная картина в комнате. Сейчас изображенный на ней человек яростно выкручивал себе нос носовым платком.
– Апчхи! Подумать только, здесь было так много пыли! Апчхи! – высморкавшись, пожаловался нарисованный старик. – Ненавижу пыль, у меня на нее аллергия.
– Не волнуйтесь, больше ее здесь не будет, – успокоил Раймонд чихающего мага на картине.
Само наличие в замке говорящего портрета ничуть не удивило юного лорда – то ли подсознательно он был готов к любым чудесам, то ли начал вспоминать некоторые особенности магического мира.
– О-о-о! – протянул старичок на портрете, убирая платок в нагрудный карман. – Давненько я никого здесь не видел. Какими судьбами вы на Азкабане, молодой человек?
– Я Раймонд Певерелл, – представился юноша, рассчитывая, что его имя само все объяснит, и не ошибся: портрет издал еще одно протяжное «о-о-о!».
– Не думал, что снова когда-нибудь буду разговаривать с Певереллом, – немного придя в себя, признался старик.
– А я даже не думал, что Певереллы живы, – прогудело за спиной у Раймонда.
Молодой человек обернулся: хозяином голоса оказался Акер, медная голова которого торчала теперь с этой стороны двери.
– Опять ты?! – воскликнул Раймонд, непроизвольно пряча руки за спину – как бы коварный лев еще раз не укусил. – Ты же был снаружи!
– Я и сейчас там, – кивнул страж замка, запутав юношу еще больше.
– У Акера две головы, – решил вмешаться живой портрет. – И обе спали последние лет тридцать.
– Никто не приходил в замок, было скучно, – пожаловался лев.
– И поэтому он уснул прямо посреди моего монолога о способах нарезки трилистника в поисковых зельях, а проснулся только сейчас. Но надеюсь, теперь Акер будет не единственным моим собеседником, – сказал старичок и, поправив очки, добавил едва слышным шепотом: – Он, знаете ли, немного тугодум, а мне порой не терпится поговорить со знающим человеком.
– Человеком Акера уж точно не назовешь, – не без ехидства заметил Раймонд. – Он всегда кусается, когда его будят?
– Что вы, что вы! – замахал руками портрет. – Акер удивительно добродушное существо. Кровь ему требуется только один раз, при вступлении в род, совершеннолетии или принятии наследия. Таковы законы магии.
Раймонд покосился на «добродушное существо»: тот зевнул, демонстрируя не широту своей души, а ряд острых медных клыков. Юношу от такого зрелища передернуло.
– Значит, наследие… – вернулся к разговору Раймонд. – Что вы о нем знаете?
– Немногое, – признался волшебник с холста, стряхивая со своего красного камзола невидимые пылинки. – Только то, что замок, как и любое родовое гнездо, находится в некоей связи с хозяином. Это может проявляться в защите от врагов, увеличении магической мощи или в том, что вы сейчас продемонстрировали. Здесь все зависит от потенциала мага, так что точнее сказать не могу.
– А память рода? – решил уточнить Раймонд. – Она передается вместе с наследием?
Реакция портрета на этот невинный вопрос поразила юношу – старик так рассмеялся, будто только что услышал свеженький анекдот.
– Хахаха! Память рода? Как вы себе это представляете? – давясь от смеха, спросил портрет. – По-вашему, все совершеннолетние маги обладают тысячелетними знаниями? Вот уж повеселили старика!
– Но как же… – растерялся Раймонд. – Разве памяти рода не существует?
– Вот что я вам скажу, Раймонд Певерелл, – отсмеявшись, обратился к молодому лорду портрет, поглаживая свою жиденькую седую бородку. – Я, Генрих Геллерт, был одним из самых образованных магов пятнадцатого столетия. Говорю это не из хвастовства, а для того чтобы вы поняли, насколько глубоко я изучал различные области волшебства. И хотя я прославился как выдающийся зельевар, моему авторству принадлежат открытия и в сфере Темных искусств, и в родовой магии. Я не занимался непосредственно вопросом памяти, в этом мне Меморию не переплюнуть, но могу сказать, что ни разу за свою жизнь я не сталкивался с человеком, который смог бы разбудить память рода. И хотя теоретики не перестают обмусоливать эту тему, без реализации она как пшик в воздухе. Пшик! – С этими словами старичок развел руками, демонстрируя, какой именно «пшик» он имел в виду.
Раймонд помолчал, обдумывая слова Генриха Геллерта. После чего задал единственный вопрос, за который можно было зацепиться:
– Кто такая Мемория?

***

Черноволосый юноша в одиночестве сидел в небольшой гостиной, с ногами забравшись в потрепанное годами кресло. Он обнял колени и так глубоко о чем-то задумался, что даже не услышал тихих шагов на скрипучей лестнице.
– Гарри, почему ты не спишь? – наконец спросила Гермиона, поняв, что одноклассник ее не заметил. – Тебе опять снятся кошмары?
Гарри резко вскинул голову, но, увидев подругу, тут же расслабился.
– Гермиона, это ты, – прошептал юноша без каких-либо эмоций в голосе. – Мне казалось, все уже спят.
– Разве под храп Рона можно заснуть? Его слышно даже в комнате Джинни, – слабо улыбнулась девушка, но почти сразу снова нахмурилась. – Гарри, ты не ответил на мой вопрос.
– Мне просто не спится, кошмары тут ни при чем, – ответил юноша и быстро добавил: – То есть они снятся, конечно, но дело не в них.
– Тогда в чем?
Гермиона села в соседнее кресло. Весь ее вид говорил о том, что она готова долго и внимательно слушать своего друга.
Гарри промолчал, просто пожав плечами.
– Гарри, – мягко, но решительно обратилась девушка к другу. – Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Ты сам не свой в последнее время. Возможно, Рон слишком невнимателен, а остальные знают тебя не так хорошо… Но мы дружим с первого курса, уж я-то вижу.
Юноша смотрел в глаза Гермионы, ловя каждое слово; его пальцы буквально впились в подлокотники кресла.
– Ты изменился после того нападения летом. Я знаю, Дамблдор не велел нам приставать с вопросами, да и не в моих правилах лезть в душу, но что именно там произошло?
– Гермиона, – напряженно произнес Гарри, по-прежнему пристально глядя на подругу, – мне надо кое-что тебе рассказать.

***

Высокие стеллажи с книгами заполняли все пространство библиотеки. Только массивный стол с зеленой лампой на нем выделялся в мире разноцветных фолиантов. Тишина, царившая здесь, и мягкий свет бра, прикрепленных к шкафам, придавали этому месту ощущение таинственности, отчего призрачная фигура женщины, плывущая между стройными рядами книг, смотрелась удивительно гармонично.
– Мемория? – тихо обратился Раймонд к привидению.
Полупрозрачный силуэт замер в узком проходе. Призрак, паривший в паре дюймов над полом, излучал легкое белое сияние.
– Сэр Геллерт сказал, что я найду вас в библиотеке, – продолжил Раймонд, так и не дождавшись ответа. – Меня зовут Раймонд Певерелл, я хотел с вами поговорить.
– О чем? – прошелестела Мемория так тихо, что ее слова больше напоминали дуновение ветра, чем речь человека. Все в ее образе: и длинные распущенные волосы, доходившие до середины бедра, и ночная сорочка, служившая единственным облачением, и взгляд, словно направленный сквозь собеседника, – все это наводило на мысль о безумии женщины еще до ее смерти.
– О родовой памяти. Вы ведь занимались исследованиями раньше, до того как… умерли.
– Я не хочу об этом говорить, – донеслось до юноши словно из другого мира, и призрак медленно поплыл в противоположный конец библиотеки.
– Постойте! – воскликнул юный лорд, испугавшись, что больше никогда не сможет поговорить с этим странным привидением. – Поверьте, это очень важно для меня! Сэр Геллерт сказал, что кроме вас никто не сможет ответить на мои вопросы. Пожалуйста, помогите!
– При жизни я любила говорить с портретом Генриха о своих опытах, он интересный собеседник, – потусторонним голосом заметила Мемория. – Но разум человека похож на лабиринт: чем больше путешествуешь по нему, тем труднее понять, где ты находишься.
В голове Раймонда щелкнуло. Перед глазами встала лавка Горбина и ушлый торгаш, предлагающий ценный фолиант в обмен на родовой перстень.
– Вы Мемория Этерн, – не спрашивая, а скорее, утверждая, сказал Раймонд. – Это вы написали «Лабиринт разума».
– Я сожгла эту книгу, – равнодушно прошептал призрак. – Я заблудилась.
– Заблудились в лабиринте, о котором писали? В лабиринте мыслей и воспоминаний?
– Да, – едва слышно выдохнула Мемория.
– Я тоже могу заблудиться, – сказал юноша, подходя ближе к прозрачной фигуре. – Помогите мне выбраться из него.
– Даже я не могу найти выход. – Тихие слова Мемории больше угадывались, чем слышались. – Это как бесконечное путешествие. Тебя преследует прошлое, зовет будущее, окружают образы. А потом ты теряешься. Нет уже ни прошлого, ни будущего, и ты не знаешь, в какой точке этого мира твое место. Ты перестаешь быть собой, потому что все когда-либо существовавшее становится твоей частью. Но останется ли корабль Тесея тем же, если заменить в нем все доски?
– Корабль Тесея? – недоуменно переспросил Раймонд, пытаясь понять в словах Мемории тайный смысл. – Но при чем здесь…
– Подумай над этим, – прошелестел призрак и направился к соседнему стеллажу.
На этот раз Раймонд не стал останавливать Меморию. Он и так знал, где следует искать ответы.


Глава 11

Пешечным окончаниям противопоказаны шаблон и предсказуемые ходы, поскольку прямолинейная игра не всегда может дать ожидаемый результат на образование отдаленной проходной.

Вооружившись пером Кайроса, Раймонд напряженно выводил на почерневшей палочке руну Одал, не переставая читать заклинание. Цепочка из других, уже вырезанных рун опоясывала рукоять и едва заметно светилась мягким серебристым сиянием. Кайрос сидел неподалеку, внимательно наблюдая за действиями своего хозяина. После посещения Азкабана кутх выглядел крайне довольным собой, даже более довольным, чем обычно. Впрочем, Раймонд прекрасно понимал ворона – ему самому остров пришелся по вкусу. А увидев свои владения в лучах утреннего солнца, юноша и вовсе влюбился в Азкабан. Однако на время остров все-таки пришлось покинуть, ведь в «Дырявом котле» его палочка уже настоялась в крови единорога и требовала последних действий своего изготовителя.
– Dhat kann ec it atjanda,
Er ec aeva kennic
Mey ne manns kono
Allt er betra
Er einn um kann
Dhat fylgir liodha locom,
Nema theirri einni,
Er mic armi verr
Edha min systir se, – закончил заклинание Раймонд, руководствуясь записями Олливандера.
Перо Кайроса сделало завершающий штрих, сияющие руны на мгновение вспыхнули еще ярче и погасли. Волна тепла прошла по палочке и достигла кончиков пальцев Раймонда, и волшебник ощутил необъяснимое единение со своим изделием. Юному лорду вдруг очень захотелось поделиться с палочкой своей магией: волна тепла пошла обратно, и из кончика палочки вырвались искры, подтверждающие, что артефакт идеально подходит магу. Раймонд удовлетворенно кивнул.
– Собирайся, Кайрос, – обратился к птице Певерелл. – Мне надо кое-кого навестить, а без тебя этот визит не имеет смысла.

***

– Ну вот, мы его потеряли, – тихо прошептал Гарри, чтобы не услышал Хагрид, что-то напевающий себе под нос. – Придется вернуться к остальным, пока они не заметили нашего исчезновения.
Вдруг Гермиона показала вперед:
– Вон он! Поворачивает за угол!
– Быстрее за ним! – воскликнул Рон, не слишком заботясь о конспирации.
Теперь уже вся тройка видела, как Малфой, оглядевшись по сторонам, юркнул в Темную аллею. С трудом помещавшиеся под мантией-невидимкой волшебники ускорили шаг.
– Ай, Гарри, ты опять наступил мне на ногу! – в который раз шикнула Гермиона на друга. – Нельзя же быть таким неуклюжим!
– Извини, – буркнул юноша в ответ. – Я сразу сказал, что прятаться втроем под одной мантией – плохая идея.
– Ой, у нас ноги видно, – забеспокоилась Гермиона.
– Скорей! Тот парень смотрит прямо на нас! – прошипел Гарри, сворачивая за угол вместе со своими друзьями. – Прячемся!

***

План Раймонда был прост как заклятие левитации. Ему нужно было знать, о чем Мемория Этерн писала в своем исследовании, и только один человек мог ему помочь в этом – Горбин. Хозяин магазина Темных искусств, пытавшийся обманом выкупить родовой перстень Певереллов и затем нанявший бродяг для убийства Раймонда, был единственным, кто знал что-то о книге Мемории. Возможно, он просто обманул непутевого юношу, но это в любом случае стоило проверить.
– Ты тоже это видел, Кайрос? – спросил Раймонд у сидящего на плече кутха, когда заметил торчащие прямо из воздуха ноги. – Чего только не случается на Косой аллее.
Раймонд пожал плечами и продолжил свой путь. По воле случая он совпадал с дорогой, выбранной скрывшимися за углом ногами. Впрочем, Раймонд не собирался торопиться; ему вовсе не хотелось лезть в чьи-то тайны – юноше хватало и своих.

***

– Никому ни слова, Горбин, в том числе и моей матери, ясно? – угрожающе сказал Малфой хозяину магазина.
– Разумеется, разумеется, – забормотал Горбин, низко кланяясь.
Громко звякнул дверной колокольчик, и Малфой вышел из лавки, очень довольный собой. Он прошел так близко от Гарри, Рона и Гермионы, что мантия затрепетала, хлопая их по коленям. В магазинчике Горбин словно застыл на месте, его льстивая улыбка испарилась, вид у него был встревоженный.
– И что все это значило? – шепотом спросил Рон, сматывая Удлинители ушей.
– Не знаю, – ответил Гарри, напряженно размышляя. – Он хочет что-то починить… И просил оставить для него какую-то вещь… Может, это и не имеет значения, но почему Горбин так его испугался?
– Малфой что-то показал ему, но за шкафом было не разглядеть.
– Стойте здесь, мальчики, – прошептала Гермиона.
– А ты куда?
Но Гермиона уже выскользнула из-под мантии. Она погляделась в стеклянную витрину, поправила волосы и под звяканье колокольчика вошла в лавку.

***

Раймонд пообещал самому себе, что в этот раз будет внимательнее, гуляя по Темной аллее. Но даже это обещание не избавило его от столкновения с белобрысым парнем, неожиданно вылетевшим из-за поворота, где и располагалась лавка Горбина. Раймонд уставился на молодого человека, с удивлением узнав в нем того самого юношу, которого сбил с ног в прошлый свой визит в это злачное место. На этот раз блондин не упал, но, судя по его возмущенному виду, все равно собирался высказать все, что думает о вставшем у него на пути человеке. Однако, окинув взглядом дорогую мантию незнакомца с выглядывающим из-под нее костюмом из драконьей кожи, Малфой счел за лучшее не связываться с неизвестным.
– Прошу прощения, – немного недовольно, но вполне вежливо сказал блондин, и, дождавшись кивка Раймонда, принявшего извинения, заспешил по своим делам.
– Люди такие странные, Кайрос, – поделился с птицей Раймонд. – Пару недель назад этот парень смешал меня с грязью только потому, что я был одет в обноски, а теперь он не только не узнал меня, но и попросил прощения.
– Меня всегда забавляло то, какими странными путями порой следуют человеческие мысли, – ответил кутх уже знакомым голосом старика – Альбуса Дамблдора.
Раймонд согласно улыбнулся.

***

Жизнерадостно напевая, Гермиона стала рассматривать выставленные в витринах предметы, стараясь не обращать внимания на подозрительный взгляд Горбина.
– Это ожерелье продается? – спросила она, остановившись у застекленного прилавка.
– Если у вас найдется полторы тысячи галлеонов, – холодно ответил Горбин.
– Ой, нет… Это для меня дороговато. – Гермиона пошла дальше. – А этот… м-м… очаровательный череп?
– Шестнадцать галлеонов.
– Значит, он продается? Вы его не… держите для кого-нибудь?
Горбин прищурился, внимательно глядя на нее. Девушка решила рискнуть и пойти напролом.
– Видите ли, м-м… тот мальчик, который только что здесь был, Драко Малфой, он мой друг, я хотела купить ему подарок ко дню рождения, но если он уже что-то здесь заказал, я, конечно, не хочу подарить ему такую же вещь… ну, и вот…
В ту же секунду Гермиона поняла, что оплошала. Горбин смотрел на нее не просто сердито, а разъяренно, явно готовый применить одно из самых мучительных проклятий из своего богатого арсенала. Девушка испуганно сжалась и разве что не зажмурилась от страха. О чем она думала? Ее вранье шито белыми нитками, а Горбин не такой уж безобидный старичок! Хорошо хоть мальчики остались снаружи, помогут, если будет совсем уж плохо.
Горбин собирался уже выкрикнуть в лицо девчонки нечто такое, чтобы она пожалела о своем существовании, как дверной колокольчик снова звякнул, заставив его повернуть голову и обратить внимание на нового посетителя, коими был так богат сегодняшний день. Им оказался высокий молодой человек с черным вороном на плече. Чистокровный, судя по манерам, и чертовски богатый, судя по мантии. Проницательный взгляд Горбина скользнул ниже в поисках родового перстня, и как только глаза остановились на простом черном камне в серебряной оправе, хозяин лавки смертельно побледнел.
Открывшаяся перед Раймондом картина сбивала с толку. Горбин угрожающе склонился над перепуганной девушкой с копной каштановых волос. Но, несмотря на суровый вид, продавец тоже чувствовал страх – не перед этой девушкой, а перед кем-то еще, намного более влиятельным и могущественным. Эмоции этих двоих – страх, ярость, ненависть и какая-то непонятная обреченность – переплелись в пространстве и хлестнули Раймонда по мозгам, как только он переступил порог.
– Добрый день, мистер Горбин, – вкрадчиво начал Раймонд, когда молчание, вызванное его неожиданным появлением, затянулось. – Вижу, вы меня узнали.
– М-мистер Певерелл, – заикаясь, произнес Горбин, не отрывая глаз от железного кутха. – Какая неожиданная встреча.
– И вправду неожиданная, – согласился Раймонд, не торопясь подходя к владельцу магазина. – Особенно если учесть, что по вашим планам, я давно должен валяться в какой-нибудь сточной канаве.
– Не п-понимаю, о чем вы.
Раймонд на это заявление лишь осклабился.
– Человек всю жизнь стремится что-то понять, – философски изрек Певерелл. – Я, например, хочу понять, как вы собирались продать мне книгу Этерн, рукопись которой была уничтожена.
Кутх на плече Раймонда пристально и как будто укоряюще посмотрел на Горбина, отчего на лбу хозяина магазина выступили капельки пота.
– Я… – начал Горбин, сглатывая слюну и неотрывно глядя на смертельно опасную птицу. – У меня ее дневники и письма, там есть отрывки из книги. Может, мы обсудим этот вопрос наедине? – уже смелее предложил Горбин, покосившись на Гермиону.
Гермиона, пытавшаяся все это время слиться со стеной, вскинула голову, посмотрев прямо в глаза Раймонда.
– Просто принесите мне книгу, мистер Горбин, – безапелляционно приказал молодой человек. – А девушку я провожу, не стоит юной особе выходить из вашего магазина в одиночку, это чревато.
Гермиона хотела было что-то возразить, однако Горбин ее опередил:
– Но как же…
– Просто принесите, – повторил Раймонд, поглаживая кутха. – Уверен, у вас достаточно копий этого бесценного труда, и вы не откажете мне в одной из них.
Горбин нервно кивнул и тут же скрылся в кладовке. Гермиона, оставшаяся наедине со странным молодым человеком, мялась в сторонке, не решаясь заговорить. Впрочем, юноша не обращал на нее внимания, и скоро неловкое молчание прервалось шаркающими шагами продавца.
– Вот она, – выдохнул Горбин, с неохотой отрывая от груди пыльный фолиант. – Думаю, нам стоит договориться о цене…
– Не понимаю, о чем вы, – повторил Раймонд слова Горбина, забирая книгу. – Но, как выяснилось, у меня вообще плохо с пониманием. Может быть, вы хотите мне что-то объяснить?
– Н-нет, – замотал головой Горбин, когда Кайрос угрожающе раскрыл крылья.
– Прекрасно, – хищно улыбнулся Раймонд, после чего повернулся к девушке: – Думаю, нам пора.
И под уже надоевшее Горбину звяканье колокольчика юноша вышел из магазина. Немного помедлив, Гермиона последовала за ним.


Глава 12

В некоторых случаях отдаленная проходная может компенсировать даже материальный урон.

– Кхе-кхе… – кашлянула Гермиона, привлекая к себе внимание попутчика.
– Иногда, если хочешь заговорить с человеком, совсем не обязательно придумывать подходящий предлог, – сказал Раймонд, как будто ни к кому не обращаясь, отчего девушка покраснела.
– Кто вы такой? Я понимаю, это не мое дело, но что это за книга? Я никогда не слышала про волшебников по фамилии Этерн, хотя читаю достаточно много. И зачем вы вызвались меня провожать, я и сама могу постоять за се…
– Если ты будешь с такой скоростью задавать вопросы, то я не успею на них отвечать, – осадил Гермиону молодой человек, снова вогнав ее в краску.
Некоторое время они шли молча, только звуки шагов гулко разносились по пустой улице.
– Меня зовут Раймонд Певерелл, – заговорил юноша, когда Гермиона уже и не надеялась на ответ. – Книга, которую отдал мне Горбин, называется «Лабиринт разума», она об исследованиях в области памяти, ничего интересного.
Судя по блеску в глазах Гермионы, она как раз считала это очень интересным, но промолчала. «Как будто ребенку пообещали сказку на ночь, – подумал Раймонд. – Дьявол! Сказка! Совсем об этом забыл…»
– Темная аллея не место для приятных прогулок, поэтому я и предложил составить компанию. И не зря, если принять во внимание тот факт, что за нами от самого магазина кто-то следит.
При этих словах Гермиона вздрогнула и обернулась. Мальчиков видно не было, но она все равно сделала незаметный знак, чтобы друзья отстали.
– И нет, я не Пожиратель смерти.
Гермиона вскинула на Раймонда испуганный взгляд.
– Я об этом не спрашивала, – напряженно сказала девушка.
– Но подумала, – заметил Раймонд. – Ты ведь все время, пока мы идем, пытаешься понять, почему Горбин меня испугался.
Гермиона нахмурилась. Ей не понравилось, что незнакомый парень так просто угадывает ход ее мыслей.
– Он испугался не меня, а Кайроса, – объяснил юноша, поглаживая железного кутха на своем плече. – Хотя, надо заметить, когда я пришел, Горбин уже был напуган.
– Малфой… – выдохнула Гермиона и, спохватившись, прикусила себе язык.
– Тот блондин, который до этого вышел из магазина?
Гермиона неохотно кивнула.
– Вряд ли. Скорее, кто-то, стоящий за ним.
Певерелл вдруг остановился посреди переулка, будто прислушиваясь.
– Кажется, все, теперь можем возвращаться на Косую аллею.
– Ты про слежку?
– Да, не люблю, когда мне наступают на пятки.
– Может, тебе показалось? – осторожно спросила Гермиона. – В смысле, я ничего такого не заметила.
– Может, – легко согласился Раймонд. – Хотя они топали как гиппогрифы, не удосужившись даже заклятье тишины наложить.
Гермиона на такое заявление нервно дернула плечом и постаралась перевести тему:
– Ты хорошо здесь ориентируешься, – заметила девушка, снова подозрительно посмотрев на спутника.
– Шел наобум, – отрезал тот, пресекая данную тему.
На самом деле Певерелл прекрасно понимал, куда направляется. Он сворачивал в проулки, зная, что там его ожидает, и без труда петлял, пытаясь запутать преследователей. Ноги сами вели – так объяснил это себе Раймонд.
Скоро они вышли на Косую аллею. И хотя в последнее время здесь было безлюдно, после опасных темных улиц эта показалась весьма оживленной.
– Гермиона! – крикнули в унисон двое парней, и девушка, следовавшая за Раймондом, повернулась на голоса.
– Гарри! Рон! Какая неожиданная встреча! – преувеличенно радостно воскликнула молодая волшебница и снова повернулась к Раймонду. – Ох, я совсем забыла представиться… Гермиона Грейнджер. А это мои друзья – Рон Уизли и Гарри Поттер.
– Раймонд Певерелл, – ответил молодой человек, и друзья Гермионы кивнули на приветствие юноши.
Некоторое время они молча изучали друг друга: Рон и Гарри сверлили взглядом Певерелла, а Раймонд разглядывал Поттера, размышляя о том, как тесен магический мир.
– Ну, нам пора! – все так же неестественно жизнерадостно сказала Гермиона. – А то взрослые, наверное, заждались. Спасибо, Раймонд, за то, что проводил!
– Всегда рад помочь, – рассеянно ответил юноша и направился к книжному магазину «Флориш и Блоттс».
Он вспомнил об одном важном деле.

***

– Говорю вам, мне этот парень не понравился, – стоял на своем Рон. – Что у него за делишки с Горбином? Он там явно не учебники в школу покупал!
– Раймонд сказал, что Горбин отдал ему книгу Этерн «Лабиринт разума», вроде как она посвящена вопросам памяти. Как только приедем в Хогвартс, я смогу проверить эту информацию в библиотеке.
– Я смотрю, вы с ним неплохо провели время, – попытался съехидничать Рон и наткнулся на ледяной взгляд Гермионы.
– Он лишь проводил меня до Косой аллеи, Рон, – отрубила девушка. – И если бы кое-кто поменьше шумел, то Раймонду не пришло бы в голову наворачивать круги.
– Что это ты его по имени называешь? О чем вообще можно было столько разговаривать, мы вас с Гарри заждались!
– Прекрати, Рон, – вступился за начавшую злиться девушку Гарри. – Что ты так взъелся на Певерелла? Допустим, купил он в Темной аллее запрещенную книгу, тебе-то что до этого? Не все преступники – Пожиратели, уж поверь.
Рон уже набрал воздуха для того, чтобы возразить, но затем, так и не найдя подходящих аргументов, шумно выдохнул. Впрочем, ничего не сказать он тоже не мог, это же Рон.
– Вот увидите, что я прав. Уже поздно, я пойду наверх. Гарри, ты как?
– Еще посижу немного.
– Я тоже, – добавила Гермиона, когда Рон уже поднимался по лестнице в свою комнату.
– Не обращай внимания, – посоветовал Гарри подруге. – Ты же его знаешь, может обидеться на пустом месте, и так же легко отходит.
– Да, я знаю, – кивнула девушка, – но это все равно не очень приятно.
Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли.
– Гарри, ты не передумал?
– Нет, – быстро ответил юноша, как будто только и ждал этого вопроса.
– Ты же понимаешь, насколько это опасно?
– Каркаров больше не директор Дурмстранга, а саму школу не стоит считать колыбелью Темных искусств. Там не так-то много людей, поддерживающих Волдеморта. Не больше, чем в Хогвартсе, по крайней мере.
– Неужели нет другого пути? – обреченно спросила Гермиона, посмотрев на друга.
– Может, и есть, но это самый простой, – ответил Гарри и, заметив, что Гермиона собирается ему возразить, добавил: – Так считает Дамблдор, а я ему верю.
С этим Гермиона спорить не стала, и они еще немного посидели в молчании.
– Почему ты не скажешь Рону?
– Скажу, – кивнул Гарри. – Надо было сделать это сегодня, но как-то не получилось.
Гермиона укоряюще посмотрела на друга.
– Ты же знаешь, он не поймет, – вздохнул Гарри. – Наверное, поэтому я и откладываю этот разговор.
– Да, Рон захочет поехать с тобой, – заметила Гермиона.
– Захочет, – согласился юноша, – но вы нужны в Хогвартсе. Дамблдор сказал, что у него есть задание для вас, без помощников ему не справиться.
– Думаю, это утешит Рона.
– Да, я тоже…
Еще минута в тишине, и Гарри встал с мягкого кресла.
– Пойду спать. Рон, наверное, уже десятый сон видит, – сказал молодой человек, направляясь к лестнице.
– Гарри, – тихонько окликнула его Гермиона, и юноша оглянулся. – Ты тогда говорил мне, что многое не можешь вспомнить после заклятия Долохова. Хочешь я узнаю подробнее о той книге, которую Раймонд забрал у Горбина? Она ведь как раз посвящена исследованиям памяти. Вдруг там есть что-то об этом проклятье?
Гарри, замерший на одной из ступенек, вдруг широко улыбнулся.
– Спасибо, Гермиона. Будет здорово, если ты что-нибудь об этом найдешь, но мне неудобно просить тебя об этом.
– Для этого и существуют друзья, – улыбнулась девушка в ответ.

***

«Память – это способность, невидимая глазом, зримая умом, посеянная в телах Вышним, начало движения и покоя, всегда занимавшее умы человечества. Чародей, познающий сам себя и то, что он обладает данным ему природой могуществом, далеко отстоит от остальных. Его память возвышается над всеми зародышами. Она гораздо раньше, чем они, отделена от всех тел, и на собственном седалище сидит она выше всех природных и образующих начал, превыше даже самого Всеобщего…»
Раймонд устроился на облюбованном им диване напротив камина и принялся штудировать «Лабиринт разума», добытый в «Горбин и Бэрк». Как и сказал хозяин магазина, это не было полной копией книги Мемории, а лишь сохранившиеся черновики, дневниковые записи да письма, связанные с исследованиями Этерн. Зачитывая сэру Геллерту особенно пышные фразы, Раймонд в очередной раз порадовался, что отправился на Азкабан. Ему ужасно не хотелось снова перемещаться к заброшенной тюрьме, а потом переходить через водопад и мост. Поэтому, зайдя в книжный магазин, юный лорд приобрел не только «Сказки барда Бидля», но и небольшую брошюру, посвященную созданию порталов.
«Память присутствует в теле не из-за истечения от звезд, рождается не от природы, входит в тело не по телесным причинам, а нисходит свыше. Если же маг не познал сам себя и того, что он причастен высшему достоинству и поставлен свободным, то рабски служит телу и губит свою память. И ее великий глаз бывает затянут покровом природы и уже не светит…»
Поломав немного голову над магической формулой, Раймонд переместил пункт назначения так, чтобы оказаться сразу в гостиной замка, а заодно наложил на гоблинский кулон заклятье кровной защиты, которое приводилось в той же брошюре. Колдовать палочкой юноше понравилось: никакой тебе слабости и тем более истощения. Сверившись с тоненькой книжечкой, Раймонд убедился, что все сделал правильно, и только пожал плечами на фразу: «Данное заклятие относится к высшей магии и строго контролируется Министерством магии! Его использование запрещено без уведомления и письменного обращения к Визенгамоту!» Зачем тогда публикуют, если запрещено? Ну да ладно, зато теперь никто, кроме Раймонда, этим порталом воспользоваться не сможет. Даже если при активации его кто-то схватит за ногу, нежеланного гостя все равно вынесет на берег Северного моря, куда портал был изначально настроен гоблинами.
«Память – это не вещь, существующая сама по себе, не тело, видимое глазом, и не бестелесная сущность, подобная душе. Нет, память – это вещь, существующая только в нашем разуме. Разум, соединенный с Вышним, рождает память вечную и родовую, когда же он бывает отторгнут от вечности и лишен покоя ради рождения новых мыслей – суть память человеческая и преходящая. Итак, память – это не иное что, как движение и сохранение мыслей».
Так, пафосное вступление можно пропустить, тут все равно нет ничего полезного. Раймонд пробежал глазами первые тридцать страниц: рассуждения о ментальной магии, скупые сведения о легилименции и окклюменции, пара историй о неудачных попытках пробудить родовую память, закончившихся смертью магов… Ничего. Следующая сотня страниц ничем не отличалась, разве что подробно рассказывалось о заклятии Забвения и о предназначенных для сохранения воспоминаний артефактах – начиная от Омута памяти, как самой безобидной магической штучки, и заканчивая хоркруксами, о которых Мемория отзывалась несколько брезгливо. Кого может заинтересовать хоркрукс, считала Этерн, если он способен лишь сохранять память своего создателя? И при этом требовал проведения довольно-таки неприятного ритуала, связанного с магией души, что практически вычеркивало хоркруксы из приемлемых способов сохранения знаний. Нет, Мемория грезила о большем! Ее мечтой было пробуждение родовой памяти – улья, куда несли свои воспоминания миллионы пчелок.
«Мои исследования заходят в тупик. Если понимать память как некие образы и энергию мысли, то нерешенным вопросом остается переход ее в физическое тело. Одна мысль расширяется, другая изменяется, а иная мятется; для расширившейся мысли память – это увеличение, для мятущейся – смятение, для возникающей – рождение. Так что память – это не начало и не конец, но промежуток между ними…»
Ага, вот здесь черновики Мемории закончились и начались выдержки из дневников. Посмотрим-посмотрим…
«Я думаю, мне следует изменить подход в своих экспериментах. Так, когда строится дом, то строительство – это не начало его, ибо он еще не сдвинут, и не конец, ибо тогда строительство бывает уже прекращено, а то, что в промежутке между этим. Само строительство дома – это и есть память. Поэтому в следующем опыте я буду связывать память с движением. Она должна проявляться не сразу, но постепенно, возникая вместе с движением, словно давнее воспоминание…»
Вот-вот, у него как раз воспоминания возникают неожиданно и приходят постепенно. Что там дальше?.. Тут Этерн делится своими переживаниями, тут тоже ничего… Раймонд просмотрел чуть ли не половину фолианта, но не встретил ни одного заклинания, ни одного ритуала. Мордред и Моргана! То, что осталось от исследований Мемории, – жалкие крохи, по которым ничего не поймешь! Хм, а что у нас здесь?
«Я в смятении... Как великая Ровена Равенкло смогла это сделать? Не осталось никаких сомнений, что ее диадема – хранилище родовой памяти, способной перейти к обладателю этой вещи. Я непременно поняла бы суть сей магии, если бы могла исследовать диадему. Но где искать ее теперь, когда бесчестная Елена похитила творение своей великой матери? Ее призрак, по сей день обитающий в Хогвартсе, отказался раскрывать мне тайну украденной диадемы, и с тех пор я не могу найти себе покоя…»
Это уже что-то. Если у Мемории не получилось поговорить с призраком Елены, то это не значит, что Раймонду не стоит тоже попробовать побеседовать с покойной. Так, смотрим дальше… Хм, записи из дневника очень скоро закончились, и чем дальше Раймонд просматривал книгу, тем больше убеждался: Этерн сходила с ума. Ее записи становились все более сумасшедшими; в конце книги приводились неотправленные письма Мемории, которые она писала давно умершей Ровене Равенкло.
«Милая Ровена! Мой разум мечется в поисках правды, подобно раненому зверю. Только ты способна понять, каково это – быть преданной своей же идеей. Я часто слышу твой голос, шепчущий мне подсказки, указывающий истинный путь… Но сколько сил надо обрести, чтобы следовать ему! Меня окружают какие-то твари, они стремятся разорвать мою память, сожрать воспоминания… Спаси меня от них, Ровена, спаси!»
Писем Мемории, адресованных Равенкло, было много. Но почти сразу Раймонд понял, что читать их нет смысла: фразы несчастной сумасшедшей становились бессвязными, а мысли обрывочными. Просмотрев оставшиеся письма, занявшие без малого двести страниц, Раймонд наткнулся на последнюю запись: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!» – и захлопнул книгу. Мемория не знала секрета родовой памяти. Единственный человек, создавший артефакт для перехода памяти в физическое тело, – Ровена Равенкло, которой поклонялась Этерн. И единственная возможность узнать секрет Ровены – отправиться в Хогвартс.


Глава 13

Если перед ходом проходной пешки король противника находится в квадрате, построенном от поля, на котором стоит пешка, до крайней горизонтали, к которой она движется, то король догонит пешку.

Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать. Шли они в сумерках дальней дорогой, и пришли к реке. Была она глубокая – вброд не перейти, и такая быстрая, что вплавь не перебраться. Но братья были сведущи в магических искусствах. Взмахнули они волшебными палочками – и вырос над рекою мост. Братья были уже на середине моста, как вдруг смотрят – стоит посреди дороги кто-то, закутанный в плащ.
И Смерть заговорила с ними. Она очень рассердилась, что три жертвы ускользнули от нее, ведь обычно путники тонули в реке. Но Смерть была хитра. Она притворилась, будто восхищена мастерством братьев, и предложила каждому выбрать себе награду за то, что они ее перехитрили.
И вот старший брат, человек воинственный, попросил волшебную палочку, самую могущественную на свете, чтобы ее хозяин всегда побеждал в поединке. Такая волшебная палочка достойна человека, победившего саму Смерть! Тогда Смерть отломила ветку с куста бузины, что рос неподалеку, сделала из нее волшебную палочку и дала ее старшему брату.
Второй брат был гордец. Он захотел еще больше унизить Смерть и потребовал у нее силу вызывать умерших. Смерть подняла камешек, что лежал на берегу, и дала его среднему брату. Этот камень, сказала она, владеет силой возвращать мертвых.
Спросила смерть младшего брата, что он желает. Младший был самый скромный и самый мудрый из троих и не доверял он Смерти, а потому попросил дать ему такую вещь, чтобы он смог уйти оттуда и Смерть не догнала бы его. Недовольна была Смерть, но ничего не поделаешь – отдала ему свою мантию-невидимку.
Тогда отступила Смерть и пропустила троих братьев через мост. Пошли они дальше своей дорогой и всё толковали промеж собой об этом приключении да восхищались чудесными вещицами, что подарила Смерть.
Долго ли, коротко ли, разошлись братья каждый в свою сторону.
Первый брат странствовал неделю, а может, больше, и пришел в одну далекую деревню. Отыскал он там волшебника, с которым был в ссоре. Вышел у них поединок, и, ясное дело, победил старший брат – да и как могло быть иначе, когда у него в руках была бузинная палочка? Противник остался лежать мертвым на земле, а старший брат пошел на постоялый двор и там давай хвастаться, какую чудо-палочку он добыл у самой Смерти, – с нею никто не победит его в бою.
В ту же ночь один волшебник пробрался к старшему брату, когда тот лежал и храпел, пьяный вдрызг, на своей постели. Вор унес волшебную палочку, а заодно перерезал старшему брату горло.
Так Смерть забрала первого брата.
Тем временем средний брат вернулся к себе домой, а жил он один-одинешенек. Взял он камень, что мог вызывать мертвых, и три раза повернул в руке. Что за чудо – стоит перед ним девушка, на которой он мечтал жениться, да только умерла она ранней смертью.
Но была она печальна и холодна, словно какая-то занавесь отделяла ее от среднего брата. Хоть она и вернулась в подлунный мир, не было ей здесь места, и горько страдала она. В конце концов, средний брат сошел с ума от безнадежной тоски и убил себя, чтобы только быть вместе с любимой.
Так Смерть забрала и второго брата.
Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал ее своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.

***

Кайрос, которого с трудом можно было разглядеть в темной комнате, смотрел прямо на Раймонда. На его лапе было кольцо Певереллов, символы на черном камне светились пугающим зеленоватым сиянием. Кайрос открыл клюв и произнес шелестящим голосом Олливандера: «Я боюсь только одного, мистер Певерелл: что палочка сама вас найдет». Потом кутх раскрыл железные крылья, которые почему-то стали прозрачными, и обернулся в них, словно в мантию. В тот же миг птица исчезла, но ее голос по-прежнему раздавался в темной комнате. «Меня окружают какие-то твари, они стремятся разорвать мою память, сожрать воспоминания», – заговорил он уже голосом Мемории. Из углов стали появляться черные псы со светящимися желтыми глазами; они, скалясь, подкрадывались к Раймонду. Голос Мемории эхом раздавался вокруг, комната наполнилась невнятными шепотками, которые было почти невозможно разобрать. «Спаси меня, Ровена, спаси!» – отчетливее донеслось с того места, где скрылся Кайрос, и символ Певереллов – треугольник с вертикальной чертой внутри круга – возник из пустоты, все расширяясь и расширяясь. Черные собаки заскулили и начали отступать от зеленоватого света. А символ становился больше, заполняя собой все пространство…

***

Раймонд проснулся в холодном поту. Солнце уже давно встало и освещало гостиную, где так и заснул Раймонд. Тело затекло в неудобной позе, и молодой человек широко зевнул и потянулся, разминая суставы. Ему в ноги уткнулась пушистая мордочка какой-то рыжей кошки.
– Раймонд, я же говорил вам идти в спальню, – недовольно заворчал портрет Генриха Геллерта. – Вместо этого вы читали до утра, и в результате вас мучили кошмары.
– Хозяин громко кричал, хозяин боялся, – пробасила голова Акера, торчащая из двери.
– И между прочим, разбудил меня, – продолжил брюзжать портрет.
– Бросьте, сэр Геллерт, вы уже не спали, – отмахнулся от картины Раймонд, и судя по недовольному лицу нарисованного мага, попал в точку. – Лучше скажите, откуда здесь взялась кошка?
– Кошка? – недоуменно переспросил портрет. – А-а-а, это Мираж. Она не кошка.
– А кто же? – удивился Раймонд, поглаживая пушистое создание, отчего то довольно заурчало. – По-моему, очень милая киса.
Генрих Геллерт на такое заявление только фыркнул.
– Милая? Ну-ну… – Ученый волшебник недоверчиво покачал головой. – Мираж полтергейст, уж сколько мы бед от нее натерпелись!
В следующую секунду кошка, ластившаяся к Раймонду, превратилась в комок света, молнией метнувшийся к портрету. Картина сэра Геллерта, словно карусель, закрутилась на одном гвозде с бешеной скоростью, отчего волшебник продемонстрировал довольно-таки неплохие вокальные данные. Отомстив портрету, молния устремилась к окну и замерла там белым шариком, наслаждаясь отдышкой Генриха.
– Мираж! – возопил пострадавший маг. – Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты так делаешь!
Шарик расширился и принял очертания точеной женской фигурки.
– А нечего было говорить обо мне гадости, – мелодично ответила возникшая из света девушка. – Может, я как раз захотела исправиться и собиралась понравиться молодому господину?
Судя по выражению лица Раймонда, Мираж ему очень понравилась. И ее полупрозрачное маленькое платьице тоже.
– Мираж!!! – еще громче воззвал к совести полтергейста портрет Геллерта, и та, без труда поняв причину возмущения мага, скромно потупилась и прибавила своему платью немного плотности и длины.
– Простите, я так давно не превращалась, что совсем забыла о некоторых тонкостях, – пролепетала девушка.
– Н-ничего, – чуть севшим голосом подбодрил ее Раймонд, – с каждым бывает.
– А с Мираж это бывает на удивление часто, – сердито сказал портрет, сложив руки на груди. – За время своего существования в этом замке она выжила отсюда трех молодых хозяек, довела до сердечного приступа четырех слуг, свела с ума одного гостя и заставила покончить с собой весьма уважаемого мага.
– Генрих, не будь брюзгой, – очаровательно поморщилась Мираж, – тот маг все равно никому не нравился: он был ужасно старым и от него все время пахло чесноком.
– Это не повод лишать человека жизни!
– Ему не надо было лезть ко мне целоваться, – встряхнула длинными волосами девушка. – И потом, что это за маг, который принимает полтергейста за прислугу?
– Тебя за прислугу точно не примешь! – заметил Раймонд, не отрывая глаз от Мираж, отчего сэр Геллерт громко хлопнул себя по лбу и что-то пробормотал на латыни.
– Молодой господин правда так думает? – довольно переспросила Мираж, и когда Раймонд кивнул, ласково предложила: – Хотите, я сделаю для вас завтрак? Я умею очень вкусно готовить.
– Конечно, – тут же согласился Певерелл, у которого громко урчало в животе.
– Я мигом, – радостно воскликнула Мираж и, снова обратившись белой молнией, унеслась в сторону кухни, куда вчера Раймонд сложил продукты с Косой аллеи.
– Мираж очень рада, – прогудел молчавший до этого Акер, – она давно не была такой доброй.
– Хм, вообще-то ты прав, – вынужден был согласиться со львом портрет. – Раймонд, вы ей явно понравились. Но не забывайте, что она полтергейст, а не девушка. Она может двигать предметы, разговаривать, принимать различные образы, но это все равно не сделает ее человеком.
– Я учту это, сэр Геллерт.

***

Перед Руфусом Скримджером, устало рухнувшим в кресло, лежала газета двухдневной давности. «Министерство магии предвидело нападение на Азкабан!» – кричал громкий заголовок. Текст под фотографией, где была изображена мрачная башня-тюрьма, гласил: «Аврорат сообщил об успешной операции, срывающей запланированный побег Пожирателей смерти!» Ниже приводилось интервью с Гавейном Робардсом, сообщающим, что из надежных источников Министерству стало известно о грядущем нападении. «Однако, – говорил глава аврората, – мы сделали все возможное для того, чтобы этого не произошло. В кратчайшие сроки заключенные были переведены в другие тюрьмы, точное местоположение которых не раскрывается в целях безопасности. Атака на Азкабан была отбита, никто из авроров не пострадал».
Робардс все сделал правильно, но в эти темные времена людей так просто не успокоишь. Скримджер задумчиво склонился над Омутом памяти. Ему не давало покоя воспоминание Сэвиджа о нападении на Косую аллею. Когда молодой аврор только переместился на место происшествия, в окне лавки Олливандера можно было заметить какую-то фигуру, протягивающую руки к пострадавшей девочке. Что это? Совпадение? Скримджер вновь и вновь пересматривал воспоминание, но так и не смог ни разглядеть лица волшебника, ни вообще понять, что за странное движение тот совершает. И хотя Министр не был уверен в причастности этого человека к непонятным событиям, интуиция бывалого аврора подсказывала: ничего не бывает просто так.

***

Приготовленные Мираж тосты и омлет были великолепны. Умяв все в мгновение ока, Раймонд привел себя в порядок и отправился на осмотр замка. Пора было посмотреть и другие комнаты, не все же время жить в холле, как бы хорошо там ни было. Мираж предложила «молодому господину» составить компанию, на что Генрих неодобрительно поджал губы, а Раймонд радостно согласился. Так что очаровательный полтергейст превратила рутинную работу в весьма увлекательную экскурсию, помогая при этом разгрести уже осмотренные помещения.
Очень скоро Раймонд выбрал себе спальню. Небольшая по сравнению с остальными комната находилась на втором этаже, примыкала к рабочему кабинету и имела отдельную ванную. Кроме кровати и тумбочки здесь был только письменный стол с резным стулом да платяной шкаф с волшебным зеркалом. Но, несмотря на это, скудной обстановку назвать было никак нельзя. Вся мебель была явно ручной работы; ее покрывала тонкая резьба, изображающая великие события магического мира или просто чудесные сюжеты. Так, на спинке кровати Раймонд разглядел сценки из волшебных сказок. На изголовье раскинулся волшебный сад и фонтан феи Фортуны, вокруг которого замерли маленькие фигурки улыбающейся Эйши, Альтеды, собирающей в передник лекарственные травы, и рыцаря, опустившегося на одно колено перед Аматой. Дивной работы мост соединял эту сказку с другой, так заинтересовавшей Раймонда ночью: три брата уходили от моста, где замерла высокая, завернутая в плащ фигура. Каждый из них нес свой Дар: непобедимую волшебную палочку, воскрешающий камень и мантию-невидимку. А чуть дальше скачет прыгучий горшок, от которого за пнем-зубоскалом пытается скрыться молодой колдун.
Пока Раймонд оценивающе осматривал стол, демонстрирующий один из саммитов четырнадцатого века, Мираж все той же белой молнией устремилась в сад и вернулась в спальню уже с букетом цветов. Их она бережно разместила в высокой вазе, прикрывающей вырезанных на выдвижных ящиках троллей и вурдалаков.
– Мираж, что ты знаешь о Дарах Смерти? – задумчиво спросил Раймонд, снова посмотрев на удивительную резьбу на кровати.
– То же, что и все, – пожала плечами девушка.
– Как думаешь, они действительно существовали?
– И существуют до сих пор, – сказала Мираж, поправляя белые георгины. – Вы же сами носите камень на пальце. Но остальные я бы не стала искать.
– Почему? – нахмурился Раймонд, разглядывая свой перстень.
– Есть вещи, которые несут в себе печать Смерти. Как бы могущественны они ни были, обладание ими не принесет ничего, кроме боли и страданий.
– А мантия? – возразил юноша. – Мантия тоже принесет боль?
– Я не знаю, – просто пожала плечами Мираж. – Я никогда не пыталась убежать от смерти, иначе не была бы тем, кем являюсь.
– Но как же камень? – выдохнул Раймонд. – Он ведь тоже несет в себе эту печать?
– Конечно, – согласилась девушка, – но одно дело чем-то владеть, и совсем другое – использовать. Этот перстень носили многие потомки Кадма Певерелла, но я даже не уверена, знали они или нет, что на самом деле держат в руках ключ в загробный мир.
– Это уж точно, – пробормотал Раймонд и уже громче добавил: – Думаю, на сегодня хватит. Этот замок и за месяц не осмотреть, продолжим в другой раз, хорошо?
– Как скажете, господин, – соблазнительно улыбнулась Мираж и, обернувшись белой молнией, вылетела из комнаты.
Оставшийся в одиночестве юноша снял перстень и в который раз начал его разглядывать. Треугольник с кругом и чертой-палочкой посередине. Дары Смерти. Вот оно как… Что ж, этим стоит воспользоваться. Раймонд трижды повернул камень в ладони и назвал имя той, которая могла ответить на многие его вопросы: «Ровена Равенкло». Прошла минута – ничего не произошло. Сердце, кажется, пропустило несколько ударов. Мираж ошиблась? Что если это вовсе не воскрешающий камень, что тогда?
Раймонд решительно повернул кольцо еще три раза. На этот раз он назвал имя человека, о смерти которого писали даже в газетах:
– Сириус Блэк.


Глава 14

Провести пешку до крайней горизонтали очень сложно, особенно когда на доске еще много фигур. Проще это сделать в эндшпиле, когда фигур остается мало и путь пешки к заветной цели меньше подвержен угрозам со стороны врага.

– Сириус Блэк.
Прошептав имя, вычитанное из статьи об Азкабане, Раймонд замер. Некоторое время ничего не происходило. Юноша уже подумал было, что слова Мираж о воскрешающем камне оказались одной из шуток полтергейста, как вдруг воздух будто сгустился, покрылся рябью и принял очертания молодого мужчины с черными волосами до плеч. Было видно, что перед ним не живой человек, но и не призрак, а скорее тень когда-то жившего волшебника – и от осознания этого у Раймонда мурашки побежали по коже.
– Ну здравствуй, крестник, – усмехнулась тень.
Раймонду показалось, что он чем-то похож на этого мужчину, как будто они были дальними родственниками.
– Здравствуй, – повторил за тенью Раймонд, не особенно задумываясь над ответом.
– Желать здоровья покойному – дурной тон, – хохотнул призванный.
– Так ты все-таки умер?
В ответ на это Сириус Блэк лишь насмешливо посмотрел на Раймонда. М-да, дурацкий вопрос.
– То есть… Я хотел сказать… Ты мой крестный? – окончательно смутился Раймонд, отчего внимательно следивший за ним мужчина расхохотался лающим смехом.
– Конечно, крестный! И даже смерть этого не изменит! – отсмеявшись, ответил Блэк. – Или ты думал, что я тебя не узнаю?
– Нет, не думал, – честно ответил Раймонд, – я вообще ничего такого даже не предполагал.
– Мы волшебники, Гарри, – уже серьезно сказала тень. – В нашем мире отношения с крестным отцом – это не простая формальность, а кровная связь, создаваемая древним обрядом. Плюс разные пряники, вроде упрощенной формы наследования. Кстати, ты уже получил мое наследство?
– Э-э-э…
– По лицу вижу, что нет, – сделал нехитрый вывод Сириус. – Я понимаю, дом моей сумасшедшей мамаши не самый лучший подарок, так что сам решай, надо ли оно тебе.
– Мне об этом в «Гринготтсе» ничего не сказали…
– «Гринготтс»? – удивился мертвый крестный. – Зачем тебе к гоблинам? Сразу перемещайся на площадь Гриммо, 12. Там же кровная защита, все и без документов принадлежит тебе. Ну и оставшимся Блэкам по женской линии, хотя они там могут находиться только на птичьих правах. Дом твой, Гарри.
– Почему ты называешь меня Гарри? – задал Раймонд вопрос, который сейчас волновал его больше всего.
– Называю тем, кем помню, – пожал плечами крестный. – Знаешь, имена не так уж и важны, кровь важнее. Я не имею в виду эти заморочки с чистокровностью, их я всегда на дух не переносил. Но род все же играет свою роль, тут уж ничего не попишешь.
– Значит, по крови я Поттер? – высказал свою безумную догадку Раймонд.
– По крови ты мой крестник, – улыбнулся Сириус, – какое бы имя ни носил.

***

Документ доступа С-3 (особой важности).
«По результатам опроса очевидцев и исследования магического следа на месте происшествия 15 июля 1996 года, установлено, что неизвестным было использовано ранее не изученное заклинание, относящееся к группе А, имеющее характерный визуальный эффект (см. Приложение 1). Анализ восстановленной магической проекции показал, что данное заклятие является результатом стихийного или интуитивного колдовства (см. Приложение 2) и представляет собой оптимизированную форму ритуала «Рука Бога», примененного в 1594 году Зигфридом Сероглазым. На основе полученных сведений удалось рассчитать силу выброса магии, имевшей неконтролируемый, эксплозивный характер и составлявшей двадцать два каннета. Вероятность летального исхода заклинателя – 93 %, в связи с чем дальнейшее изучение заклинания признано непродуктивным».

***

Раймонд с закрытыми глазами сидел в кресле у потрескивающего камина. Рядом с ним лежал сборник сказок Бидля, исчерканный на полях заметками Раймонда. Только что юноша нарисовал там знак Даров Смерти, наконец поняв, что означает символ на кольце. Вертикальная черта – Старшая палочка, о ней предупреждал Олливандер. Вот почему мастер решил, что Раймонду нужна именно она; волшебник просто узнал в нем наследника Певереллов. Круг – воскрешающий камень, который однажды стал родовым перстнем и теперь принадлежит Раймонду. Треугольник – мантия-невидимка, о ее судьбе пока ничего неизвестно.
Сейчас Раймонд отложил книгу в сторону и на полную катушку использовал свою феноменальную память, вспоминая «Родословную волшебников». Так, Антиох Певерелл сыновей после себя не оставил, идем дальше. Средний брат… Здесь интереснее. Несмотря на то, что род Кадма Певерелла по мужской линии давно пресекся, у него даже есть прямой потомок – некий Том Марволо Реддл, единственный наследник не только Кадма Певерелла, но и, ко всему прочему, Салазара Слизерина. Однако с Поттерами ни одно из этих имен никак не пересекалось. А вот линия Игнотуса Певерелла заслуживает особого внимания. Тут его сын Адриан, которому, если верить сказке Бидля, была передана мантия-невидимка… Тут длинная цепочка потомков… Которая обрывается на имени Артемиуса, скрывшего магическую печать своей семьи заклятием собственного изобретения. Отследить судьбу его детей и внуков невозможно, но зато хорошо известна участь двух сестер Артемиуса – Анабелл и Клариссы. Первая вышла замуж за Дарена Принца, а вторая стала женой Джереми Поттера. Вот оно! Фамилия Поттер доходит до наших дней и останавливается на имени Гарри Поттера. Значит, этот Поттер такой же прямой потомок Игнотуса Певерелла, как он сам.
Раймонд обхватил голову руками, словно боясь, что она сейчас взорвется.
А существовал ли Раймонд Певерелл вообще?

***

– Зелье Поиска ничего не дало, – кратко доложил Снейп, мечтая лишь об одном – рухнуть в кровать после бессонной ночи, потраченной на приготовление сложнейшего зелья для идиота Поттера.
– Этого и следовало ожидать, – не удивился результату Дамблдор, отчего лицо Снейпа приняло зеленоватый оттенок. Если все очевидно, неужели было так необходимо нагрузить его работой на всю ночь?!
– Это ведь не значит… – осторожно начала Тонкс, но так и не договорила, боясь озвучить свое предположение.
– Поттер необязательно умер. Ему вообще характерна феноменальная живучесть, – ответил на невысказанный вопрос девушки зельевар. – Возможно, здесь играет роль кровная защита, но учитывая, что мальчишка сейчас находится вне дома своих родственников, более вероятно использование чар, наподобие Фиделиуса.
– И что же нам делать? – спросила розовощекая черноволосая волшебница – Гестия Джонс. – Я понимаю, что все озабочены судьбой Гарри, переживают за него, но должен же быть какой-то план действий. В конце концов, наша основная задача не в опеке над ним.
– Как вы можете так говорить! – возмутилась Тонкс. – Нельзя же просто закрыть глаза на пропажу человека!
– А вы не думали, что для мальчика, возможно, это лучший выход? – мягко возразила Гестия, и продолжила, заметив непонимающие взгляды: – Что если единственный шанс для него выжить в этой войне – исчезнуть, а не становиться козлом отпущения?
– Гарри никогда бы так не поступил, – тихо, но уверенно сказал Ремус Люпин. За последние дни он сильно похудел, лицо осунулось, и сам он больше напоминал призрака, чем оборотня.
– Я и не говорила этого, – удивленно вскинула брови Гестия. – Но, возможно, положение, в котором сейчас оказался мальчик, не так уж плохо. Нам же надо думать о войне, с Гарри или без.
– Гестия права, – согласился с женщиной Кингсли Бруствер. – В беде Гарри или нет, мы пока с этим ничего поделать не можем. Поиски будут продолжаться, но если наши действия будут ограничиваться только этим…
Кингсли замолчал, и в мрачном доме на площади Гриммо, где по-прежнему проходили собрания Ордена Феникса, повисло тягостное молчание.
– Что ж, – задумчиво произнес Дамблдор, и все присутствующие повернулись к главе Ордена, – пока мы не будем афишировать исчезновение Гарри. Мисс Тонкс отлично удалось скрыть этот факт даже от самых близких друзей…
У метаморфа от похвалы волосы немного покраснели, но девушка, опомнившись, быстро вернула им первоначальный цвет.
– В дальнейшем, – продолжил директор, – легенду о том, что Гарри отправился учиться в Дурмстранг необходимо поддерживать. Каждую неделю его друзья должны получать письма, этого будет вполне достаточно. Ремус, ты не мог бы взять это на себя?
– Хорошо, – кивнул нахмурившийся волшебник. – Но мне это не нравится. Я считаю, Рон и Гермиона имеют право знать правду.
– Несомненно, – согласился Дамблдор, – однако надолго ли эта правда останется только их секретом? Если они будут получать письма от своего лучшего друга и вести себя как обычно, ни у кого не возникнет лишних вопросов. Но стоит новости о пропаже Гарри просочиться в прессу, и магическое сообщество охватит паника.
– Это точно, – поддержал директора Бруствер. – По мнению большинства, Гарри Избранный, и без него война заведомо проиграна.
Ремус на это заявление нахмурился еще больше, но все-таки еще раз кивнул.
– Для убедительности организуем в этом году обмен студентами. Помнится, он был в свое время весьма популярен, – безмятежно продолжил Дамблдор. – Я напишу директорам нескольких школ, в том числе и Дурмстранга. Борислав мой давний знакомый и вряд ли откажет в небольшой услуге. А сейчас вам не кажется, что пора встретить гостей?

***

Холл дома на площади Гриммо был немного меньше гостиной на Азкабане и значительно мрачнее. Все здесь казалось заброшенным, давно лишенным хозяйской руки, отовсюду веяло затхлостью и запустением. Раймонд прищурился, вглядываясь в темноту. Дальше начинался узкий коридор, увешанный живыми портретами, которые сейчас спали. Справа, совсем близко от входа, пылились бархатные портьеры, проеденные молью. Раймонд подошел к ним, осторожно дотронулся до тяжелой ткани и потянул ее в сторону.
– Добрый день, миссис Блэк, – с учтивым поклоном произнес юный лорд Певерелл, пока открывшийся ему портрет старухи в черном чепце не успел опомниться.

***

После слов Дамблдора маги, заседавшие в кухне на площади Гриммо, буквально высыпали в коридор с волшебными палочками наизготовку. Там их глазам предстало по меньшей мере странное зрелище: молодой человек в черной мантии беседовал с портретом Вальбурги Блэк, которая не кричала с пеной у рта и не проклинала всех на чем свет стоит, а тихо отвечала незнакомцу. Когда же шесть обеспокоенных магов столпились в прихожей, глаза старухи снова зажглись сумасшедшим огнем.
– Вы все еще здесь! Отребье! Да как вы смеете…
– Миссис Блэк, успокойтесь, – спокойно прервал поток брани незваный гость. Теперь, когда он повернулся к свету, стало видно, что ему лет шестнадцать, не больше. – Вы воспринимаете все слишком близко к сердцу, оно того не стоит. Поверьте, я позабочусь о том, чтобы дом Блэков обрел прежнее величие.
– Ох, Раймонд, – уже совсем другим тоном обратилась Вальбурга к юноше. – Сделайте одолжение – очистите этот дом от грязи. И не забудьте про свое обещание.
– Ни в коем случае, – с легким поклоном ответил портрету молодой человек.
– Я так рада, что у Блэков появился достойный наследник, – с придыханием призналась Вальбурга. Затем ее колючий взгляд уперся в удивленных волшебников, молча слушавших этот разговор, и старуха резко добавила: – Завесьте шторы, Раймонд. Я не желаю видеть здесь эти отбросы. Надеюсь, вы скоро выкинете их на улицу.
– Я учту ваше пожелание, миссис Блэк, – вежливо ответил юноша, – но мне не хотелось бы принимать скоропостижных решений. Позвольте сначала разобраться в ситуации, дабы избежать недоразумений.
– Как вам будет угодно, – величественно кивнул портрет перед тем, как молодой волшебник завесил его портьерой.
– Может быть, вы уже опустите палочки? – негромко поинтересовался странный гость, вновь повернувшись к магам, столпившимся в коридоре. – Находиться под прицелом, знаете ли, не очень комфортно.
– Кто вы такой? – спросил Кингсли Бруствер, когда молчание опешивших от подобной наглости волшебников затянулось.
– Мое имя Раймонд Артемиус Певерелл, – послушно ответил юноша и, покосившись на волшебные палочки, которые по-прежнему были направлены на него, добавил: – И я бы предпочел, чтобы вы выполнили мою просьбу.
Члены Ордена Феникса недоуменно переглянулись и нехотя, по одному опустили оружие.
– И мы могли бы продолжить разговор в более уютном месте, – предложил после этого Раймонд. – Надеюсь, здесь есть комнаты в приличном состоянии?
– Может быть, в кухне… – начала Тонкс.
– Подождите, – перебил ее Ремус и обратился к Певереллу: – Сначала объясните, как вы смогли попасть в дом.
– Через дверь, – ответил юноша, удивленно вскинув бровь. – А вы знаете другие способы?
– Не стоит принимать нас за дураков, мистер Певерелл! – рассердился Люпин. – Как вы смогли попасть в дом, который скрыт Фиделиусом?
– Ах это! Пусть вас не удивляет мой приход, – слегка улыбнулся Раймонд. – Я не взламывал заклятье и не пробирался сюда обманом. Просто по законам магии заклинание Доверия не может распространяться на наследников, а этот дом принадлежит мне.


Глава 15

В шахматах все начинается с нападения на фигуры соперника, с выигрыша материала. При этом следует учитывать, что траекторий, по которым можно напасть на фигуры противника, превеликое множество.

– Мистер Певерелл, не могли бы вы рассказать нам, каким образом стали наследником рода Блэк? – попросил Дамблдор так непринужденно, будто обсуждал утренние новости за чашечкой кофе со старым знакомым.
– Если вам угодно, – пожал плечами Раймонд, устраиваясь на одном из деревянных стульев с высокой спинкой. – Наследство досталось мне от крестного отца.
– Это невозможно! – тут же воскликнул Ремус Люпин. – Крестником Сириуса Блэка был Гарри Поттер, а обряд, проведенный по всем правилам, допускает крестить только одного волшебника.
– Одного волшебника каждому представителю рода, – автоматически поправил Раймонд, цитируя предисловие к «Природной знати».
– То есть, – медленно произнесла Тонкс, – Сириус был крестным отцом Гарри, а Раймонд – крестник Регулуса? Но Рег умер таким молодым!
– Пропал без вести, – снова вклинился Раймонд, – но уже в то время ему исполнилось восемнадцать, а для ритуала достаточно совершеннолетия.
– Это ничего не меняет! – отрезал Люпин. – Гарри все равно остается наследником первого ряда, потому что Сириус был старшим братом.
– Спорный вопрос, – заметил Раймонд, задумчиво листая сборник сказок барда Бидля, который по рассеянности прихватил с собой. – Сириус Блэк был выжжен с родового гобелена и отрекся от семьи, в отличие от того же Регулуса. К тому же, если я правильно помню, Гарри Поттер родился 31 июля, то есть на семнадцать дней позже меня, да и исторически Поттеры лишь потомки Певереллов. Так что в таком непростом деле наследником окажется тот, кто первым войдет в род и примет титул лорда Блэка.
– А вы неплохо подготовились, мистер Певерелл, – произнес Кингсли Бруствер, не слишком доброжелательно глядя на молодого человека.
– Я всего лишь знаю законы магического мира, – парировал Раймонд, решив не добавлять вертевшееся на языке «откуда-то».
– Вы учитесь в Дурмстранге? – вдруг спросил Северус Снейп, пристально смотря на книгу в руках юноши.
– С чего вы взяли? – удивился Раймонд и поднял глаза на зельевара.
– Знак на полях, – пояснил Снейп, указывая на нарисованный в «Сказках» символ Даров Смерти. – Раньше в Дурмстранге таким многие… баловались.
– Вы позволите? – заинтересовался Дамблдор до этого разглядывавший родовой перстень Певерелла, и Раймонд не слишком охотно протянул книжицу старику. Тот аккуратно взял ее и стал изучать текст с таким вниманием, словно читал сказку первый раз в жизни.
– Знак Геллерта Гриндевальда, – поморщился Бруствер, покосившись Дамблдору через плечо. – Этого и следовало ожидать.
– Вы чересчур категоричны, Кингсли, – сказал Дамблдор, отрываясь от книги. – Мистер Певерелл, вы приехали сюда за наследством, надо полагать?
– Да, сэр, – поколебавшись, ответил Раймонд. – И поскольку теперь я буду жить в Англии, мне хотелось бы поступить в Хогвартс.
– Вот как? – глаза Дамблдора сверкнули. – Что ж, вам очень повезло, в этом году мы как раз возобновляем традицию обмена студентами, и поступление в Хогвартс не станет проблемой. Шестой курс, не так ли?
Раймонд молча кивнул.
– Значит, у вас уже должны быть оценки за СОВ. Минимум пять СОВ – и вы можете подавать документы в Хогвартс.
Еще один кивок.
– Удивительная вещь – сказки! – воодушевленно воскликнул директор Хогвартса. – Все считают их выдумкой, а вместе с тем в них больше правды, чем во многих научных трактатах. Возможно, поэтому со сказками никогда не хочется расставаться.
– Можете оставить эту книгу себе, на память, – предложил Раймонд.
– О, если вам не жаль, с удовольствием! – тут же согласился старый волшебник и поднялся со стула. – Хм, думаю нам уже пора. Раз у дома появился еще один наследник, не стоит злоупотреблять терпением хозяина.
Раймонд на это заявление вежливо улыбнулся, но возражать не стал, и вскоре в кухне на площади Гриммо раздался скрип отодвигаемых стульев.
– Всего хорошего, мистер Певерелл, – попрощался за всех Дамблдор. – Думаю, мы еще увидимся в Хогвартсе.
– Непременно, – сказал юноша, но его ответ заглушили хлопки аппарации.
Оставшись один, Раймонд огляделся. В кухне было чисто, но уюта это не прибавляло. Казалось, отсюда выкинули все предметы, неугодные новым хозяевам, но заново обустроить комнаты никто не соизволил. Вот и стоял дом, пустующий и словно погибший вместе с последними Блэками.
– Кричер? – тихо позвал Раймонд, и в ту же секунду в кухне раздался хлопок. Перед молодым человеком предстал старый домовик с обвислой кожей и глазами навыкате, о котором успел рассказать портрет Вальбурги.
– Хозяин, – благоговейно произнес эльф, падая на колени перед волшебником. – Хозяйка все объяснила Кричеру, Кричер так рад, так рад! Кричер больше не будет слушаться эту грязнокровку Тонкс, хоть ее беспутная мать и из рода Блэков. Кричер будет слушаться только молодого хозяина.
– Ты хороший домовик, Кричер, – сказал Раймонд, отчего старый эльф расплакался и стал вытирать слезы грязной наволочкой, служившей ему одеждой. – Но скажи, почему в доме так пусто? Такое ощущение, будто отсюда выбросили половину вещей.
– Так и есть, хозяин! – отчаянно воскликнул Кричер и несколько минут не мог произнести ничего больше из-за рыданий. Наконец, немного успокоившись, он продолжил: – Эти уроды выкинули все ценности благороднейшего семейства Блэк! Но Кричер не дал им! Кричер украл все, что смог, он спрятал половину вещей в своей комнате. Кричеру так жаль, что он не спас все сокровища. Он должен был лучше прятать, Кричер плохой домовик!
С этими словами эльф ухватился за ножку стола и что было сил начал биться головой о столешницу.
– Кричер, перестань! – приказал Раймонд, и в ту же секунду домовик замер, прекратив самоистязание. – Если я сочту, что ты достоин наказания, то сам скажу тебе об этом. Без моего приказа наказывать себя нельзя, ты понял?
Старый эльф судорожно закивал, и его глаза снова наполнились слезами.
– Хозяин хочет увидеть семейные реликвии? – осторожно спросил Кричер.
– Да, – коротко ответил Раймонд, понимая, насколько важно это для домовика, посвятившего всю свою жизнь служению Блэкам.
В ту же секунду Кричер вскочил с места и помчался к кухонному чуланчику с такой прытью, будто обрел вторую молодость. Раймонд быстрым шагом последовал за ним.
– Вот, сокровища Кричера, – прошептал эльф. – Все, что удалось спасти.
Тесная каморка была переполнена разными вещами. Некоторые были просто памятными мелочами, вроде детских рисунков или женских перчаток. Какие-то представляли фамильную ценность: кубки с гербом рода и даже орден Мерлина первой степени. А от некоторых веяло мощной магией, в большинстве своем угрожающей, Темной, как решили бы большинство волшебников.
Раймонд вошел внутрь. Ему казалось, будто кто-то по ниточке тянет его к этим вещам. Старое издание «Родословной волшебников» – книга редкая, но он знает ее наизусть. Музыкальная шкатулка, наверняка с секретом, но это тоже не то. Раймонд осматривал вещи, спрятанные Кричером, и никак не мог понять, что за невнятный шепот слышится в его голове. Зов, это был зов, но чей? Взгляд юноши зацепился за большой золотой медальон с выгравированной буквой «С» посередине, и тяга взять его стала непреодолимой. Раймонд поднял украшение, шепот в его голове стал громче, он словно размножился на сотни голосов.
– Что ты хочешь мне сказать? – промолвил Раймонд, вглядываясь в медальон. В глазах помутилось, буква «С» на крышечке теперь напоминала извивающуюся змею. – Скажи мне…
Вдруг голоса в голове взорвались невыносимой болью, и Раймонд провалился в темноту.

***

– Неплохо сработано, но в следующий раз не стоит так легкомысленно относиться к моим советам.
Раймонд открыл глаза и увидел перед собой незнакомца в черном плаще, держащего младенца на руках. Юноша огляделся – ряд столов, барная стойка, погасший камин… Он снова был в «Дырявом котле» из междумирья. Сидел за тем же столом, что и тогда; только на шершавом дереве в этот раз покоился золотой медальон.
– Могли бы напрямую сказать о воскрешающем камне, – ответил Раймонд, опять повернувшись к темной фигуре.
– Мог, но зачем? Знаешь, чем прекрасны загадки?
– Тем, что они заставляют думать? – осторожно предположил молодой человек.
– Нет, – покачал головой мужчина в плаще. – Тем, что на них можно найти отгадки, о которых сам автор даже не подозревал.
– К чему вы клоните?
– Если бы я сказал тебе, как поступить, ты бы так и сделал, потому что уже знал бы правильный ответ, – объяснил таинственный собеседник. – Но если я даю только намек, в какой стороне искать, ты можешь найти сотню правильных дорог. Ты просто выбираешь ту, которая проще для тебя.
– А по-моему, вы играете со мной как кошка с мышкой, – нахмурился Раймонд.
– Играю? – Мужчина аккуратно взял медальон, лежащий на столе, и убрал к себе в карман. – В чем-то ты прав. Ты стал частью большой партии, и я хочу помочь тебе выйти в ферзи.
– Не слишком приятно быть слепой фигурой, которая даже не понимает, куда ее двигают, – заметил Раймонд. – В этот раз я не использовал магию и все равно оказался здесь.
– Это потому, что ты нашел нужную вещь.
– Медальон? – догадался юноша. – Он звал меня…
– Я же сказал, ты сам поймешь, что надо искать. Так и оказалось.
– Что это за медальон?
– Это твой первый вопрос? – уточнил мужчина, и когда Раймонд кивнул, продолжил: – Медальон Салазара Слизерина, одного из основателей Хогвартса.
– Я собираюсь поступить в Хогвартс, – поделился с собеседником Певерелл, – чтобы найти призрак Елены Равенкло и поговорить с ней…
– О диадеме Ровены, – закончил за него человек в плаще. – Это хорошее решение. Думаю, у тебя все получится.
– Для этого надо будет сдать СОВ, – задумчиво сказал Раймонд. – Наверное, лучше будет сделать это в Дурмстранге. Все подумали, что я учился там, из-за знака Даров Смерти, который увидели у меня в книге.
– Ты думаешь, что, сдав СОВ где-нибудь в Болгарии, обманешь Дамблдора, и глубоко заблуждаешься. Если директор заинтересуется тобой, а он заинтересуется, то наведет справки о твоей учебе в Дурмстранге и быстро выяснит, что никакого Раймонда Певерелла там не было.
– Ну и что? – сказал Раймонд, пытаясь разглядеть лицо собеседника. Тщетно, оно по-прежнему было скрыто тенью капюшона. – Я ведь даже не говорил, что учусь там, они сами пришли к такому выводу. Точно так же, как решили, что я крестник Регулуса Блэка.
– Люди больше всего верят тому, что придумали сами, – философски заметил мужчина. – Но зачем тебе лишние подозрения? Не утверждай, что учился в Дурмстранге, тебя быстро раскусят. Скажи, что находился на домашнем обучении. Учитывая твою родословную, это звучит убедительно. А вот профессора у тебя были из Дурмстранга – для этого внимательно изучи преподавательский состав школы. И будь осторожен. Обманывать Дамблдора – это как ходить по краю обрыва.
Странный человек поудобнее перехватил младенца на руках, и Раймонд заметил, как на пальце мужчины сверкнуло кольцо – золотое, с черным камнем посередине.
– Впрочем, мы отвлеклись, – опомнился неизвестный. – Ты задал только один вопрос, а времени осталось не так много. Что ты еще хочешь узнать?
– Я Гарри Поттер? – решился Раймонд после недолгого раздумья.
– О, догадался, – довольно кивнул мужчина. – В некоторой степени это действительно так.
– То есть как – в некоторой степени?
– Это твой третий вопрос?
Раймонд замер и затем неуверенно кивнул.
– Ты был когда-то Гарри Поттером, но после принятия родовой магии кровь предков настолько сильно изменила тебя, что, по сути, сделала другим человеком. Кровь рода отразилось на твоей внешности, на магии, на памяти, в конце концов. И хотя, с одной стороны, ты не перестал быть Поттером, с другой – ты имеешь полное право называться Раймондом Певереллом.
– И не только им, верно?
– А это уже четвертый вопрос, – усмехнулся человек в плаще, и его темную фигуру окутал густой туман.

***

– Хозяин очнулся! Кричер очень переживал за хозяина, Кричер два дня ухаживал за ним и очень рад, что хозяин пришел в себя! – запричитал домовик над Раймондом, стоило тому открыть глаза.
Голова раскалывалась, и бормотание эльфа отдавалось в висках ударами маленьких молоточков. Тем не менее, до плохо работающего мозга Раймонда дошла важная информация – он был без сознания два дня. Что ж, уже намного лучше четырех, но он все равно чувствует себя отвратительно.
– Кричер перенес хозяина Раймонда в старую комнату хозяина Регулуса, – продолжал домовик. – Кричер подумал…
– Кричер, замолчи, – поморщился молодой волшебник и, наслаждаясь тишиной, продолжил: – Принеси мне еды, лучше всего мяса. И пока я буду есть, расскажешь о том медальоне.
– Кричер все сделает, хозяин!
Домовик низко поклонился и исчез с громким хлопком, заставившим Раймонда снова схватиться за голову.


Глава 16

Игра на усложнение позиции – крайняя мера, к которой шахматист должен прибегать лишь тогда, когда он не находит ясного и логичного плана.

– Раймонд, вы собираетесь сдавать полный школьный курс или просто решили стряхнуть пыль со всех книг из библиотеки? – иронично поинтересовался портрет сэра Геллерта, пытавшийся разглядеть хозяина замка за грудой старинных фолиантов.
– Первое, – буркнул Раймонд, и его макушка снова скрылась за горой книг.
– В таком случае позвольте поинтересоваться, зачем вам это? – продолжил допрос нарисованный маг, невозмутимо протирая свои очки. – Вы сами говорили, что в Хогвартс примут и с пятью СОВ.
– Я вспоминаю, – снова невнятно промычал юноша, не отрываясь от чтения.
– Простите меня за любопытство, но что именно вы вспоминаете?
– Все.
Сэр Геллерт тяжело вздохнул. Старый волшебник так соскучился по общению, что Раймонд старался лишний раз не оставлять его в одиночестве. Вот и сейчас Певерелл набрал в родовой библиотеке кучу книг и обустроился в холле на полюбившемся ему диване. Но погруженность юноши в учебу по-прежнему не давала сэру Геллерту возможности насладиться приятной беседой.
Скосив глаза на расстроенный портрет, Раймонд решительно захлопнул толстый том «Искусства превращения» Умга Шталтунга.
– Извините меня, сэр Геллерт, – потерев уставшие от многочасового чтения глаза, произнес молодой человек. – Я не хотел обидеть вас своим невниманием. Но ведь вы понимаете, насколько все это важно для меня.
– Раймонд, я прекрасно вижу вашу подготовку, вам не о чем волноваться, – уверил портрет молодого лорда. – Вы сейчас зарылись в высшую магию и научные труды, которые знает не каждый профессор. Неужели думаете, что это понадобится на экзамене?
– Нет, конечно нет, – устало ответил Певерелл. – Я начал читать, чтобы понять, сколько знаю. И обнаружил, что постепенно вспоминаю все, о чем говорится в этих книгах. Чем больше я читаю, тем больше воспоминаний приходит ко мне… Но я, как и раньше, ничего не помню о прошлой жизни. Друзья, родные, любимые вещи – все это ничего не значит, этого словно не существует. Знаете, такое ощущение, будто никакой жизни раньше и не было, будто я родился заново и только теперь выбираю свой дом, школу и даже семью.
– Выбирать – это хорошо, – сказал Акер, внимательно слушавший хозяина. – Многие хотят выбирать, но не всем разрешают.
– Может быть, – согласился Раймонд со стражем замка. – Но мне кажется, кто-то сделал меня таким, чтобы я выбирал все снова, а значит, он контролирует мой выбор.
– Выбор человека нельзя контролировать в полной мере, – заметил Генрих Геллерт. – Можно лишь подтолкнуть его к этому выбору, помахав перед носом нужными фактами, но кто вам мешает изучить любой вопрос самостоятельно и принять свое решение?
– Именно поэтому я и зарылся в книги, – признался Певерелл.
– Это не панацея, Раймонд, – нахмурился портрет. – Как бы я ни уважал книги, должен признать, они не всегда могут поделиться ответами, тем более правильными.
– Поэтому я ищу ответы не только в них.
– Вы о том маге, дух которого вызывали неделю назад с помощью камня? Запамятовал, как его имя…
– Я вызывал разных магов. Думаю, вы говорите о Каркарове. Игоре Каркарове.
– Да, точно. Никогда раньше, кстати, не слышал эту фамилию. Впрочем, я не слишком хорошо знаю небританских волшебников.
– А Гриндевальд? – вдруг спросил Раймонд, подавшись вперед. – Эта фамилия вам о чем-то говорит?
– Гриндевальд… – протянул Генрих с непонятной интонацией. – Почему вы спрашиваете?
– Один из волшебников, которых я встретил в доме Блэков, назвал символ Даров Смерти знаком Геллерта Гриндевальда. Мне показалось странным, что магу дали имя, которое совпадает с фамилией вашего рода.
– Ничего странного в этом нет, – быстро проговорил старичок на картине, – простое совпадение. А теперь извините меня, Раймонд, я очень устал и хотел бы немного вздремнуть.
Генрих немного поерзал на своем кресле, устраиваясь поудобнее, затем закрыл глаза и почти сразу захрапел протяжными руладами, напрочь игнорируя пристальный взгляд Раймонда.

***

– Мы будем скучать по тебе, Гарри, – мягко сказала Гермиона. – Ты уверен, что хочешь оставить мне Хедвиг? В последнее время она очень беспокойная.
– Да, ей будет лучше в Хогвартсе, и вы сможете отправлять мне письма с ней, а не с Сычиком. Тот слишком мал для таких перелетов.
– До сих пор не могу поверить, что ты решился поехать в Дурмстранг, – признался Рон. – Ты уверен, что тебе не нужна помощь?
– Помощь нужна, Рон, но не в Дурмстранге, – сказал «Гарри», глядя на рыжего парня. Объяснение с ним прошло намного лучше, чем Тонкс ожидала. – Дамблдор устроит в этом году обмен студентами, чтобы как-то объяснить мой перевод. И из Дурмстранга к нам приедет один странный парень, тот самый, которого мы встретили в Темной аллее.
– Раймонд Певерелл? – удивилась Гермиона. – Он так хорошо говорит по-английски, не думала, что он иностранец.
– Может, он англичанин, просто учился там? – пожал плечами Рон. – Помните, Малфой тоже думал поступать в Дурмстранг, но мамаша не захотела отпускать хорька.
– Скорее всего, Рон прав, – кивнул «Гарри». – Певереллы – старинный английский род, о котором долгое время не было ни слуху ни духу.
– И тут объявляется Раймонд… – протянула Гермиона.
– Странно, не правда ли?
– Так Дамблдор хочет, чтобы мы присмотрели за ним? – воодушевился Рон. – Он как-то связан Ты-Знаешь-С-Кем?
– Я не знаю. Но думаю, с вашей помощью мы это выясним.

***

«Вопрос № 20. Расскажите о руническом раскладе “Три Сестры”. Расшифруйте предсказание, если при этом раскладе выпадут руны Вуньо, Уруз и Тейваз».
Раймонд усмехнулся и застрочил ответ, вспоминая свою волшебную палочку, покрытую рунами. За то время, которое Певерелл провел на Азкабане, готовясь к сдаче СОВ, он успел привыкнуть к ней и по-настоящему полюбить. И хотя Раймонд до сих пор иногда забывал пользоваться палочкой и самые легкие заклятья творил без нее, юноша старался не злоупотреблять беспалочковой магией и все чаще доставал свое изделие для сотворения волшебства.
– Миссис Марчбэнкс, я закончил, – обратился Раймонд к сухонькой старушке, которой даже на вид было лет сто, не меньше.
– Очень хорошо, мистер Певерелл, можете сдать пергамент и приступить к практической части. Что там у вас? Гадание по чаинкам?
Раймонд согласно кивнул, встал из-за парты, одиноко стоящей в почти пустой комнате Министерства, и подошел к старой волшебнице. До этого он никогда не сдавал экзамен один; всегда находились другие студенты, желавшие показать свои знания. Кто-то приходил сюда после подачи апелляции, кто-то после болезни, а кто-то находился на домашнем обучении и теперь заботился о получении аттестата волшебника. Видимо, предсказания нынче не пользовались популярностью, раз экзамен организовали исключительно ради Раймонда.
– Это ведь ваш последний экзамен? – громко, как обычно делают глуховатые люди, спросила Марчбэнкс, разливая чай.
– Да, мэм.
– Скажу вам по секрету, – все так же громогласно сказала волшебница, – вы показали очень высокие результаты. Когда профессор Тофти увидел вашу работу по заклинаниям, он схватился за сердце и его пришлось отпаивать Умиротворяющим бальзамом. Потом он долго не мог прийти в себя и постоянно твердил, что вы воскресший Александр Волхов. По мнению профессора, у вас его техника и стремление к изящным решениям.
– В этом нет ничего удивительного, миссис Марчбэнкс, ведь Александр Волхов был моим учителем, – невозмутимо сказал Раймонд, делая глоток из фарфоровой чашки.
– Вот как? – удивилась сухонькая волшебница. – Впрочем, это все объясняет. Я знала, что после ухода из Дурмстранга Волхов давал частные уроки, но даже не подозревала, какие талантливые у него ученики. Вы не возражаете, если я расскажу об этом профессору Тофти?
– Вовсе нет.
– Прекрасно! Позвольте поинтересоваться, кто же обучал вас предсказаниям?
– Алдан Болжек.
– Потрясающе! – Восторгу Гризельды Марчбэнкс не было предела. – В последний раз мы виделись на конференции в Праге, удивительный человек! Ему в то время уже было девяносто четыре, и он предсказал смерть самому себе через два года. Так и случилось.
– Профессор Болжек никогда не боялся смерти, – сказал Раймонд. – Он говорил, что для высокоорганизованного разума смерть – это очередное приключение.
– Да-да, Альбус Дамблдор постоянно повторял мне эти слова, – закивала старушка, смахивая белым платком непрошеные слезы. – Но это не делает смерть наших близких менее горькой. Алдан был великолепным волшебником и прекрасным человеком. Вот мы сейчас с вами пьем чай, а он так любил чай. Мог пить его галлонами.
– И обязательно с клубничным вареньем, – улыбнулся Раймонд.
– И эта его привычка постоянно поправлять галстук-бабочку…
– И говорить при этом: «Подумать только, подумать только!»
Раймонд живо изобразил эту картину, и Гризельда оглушительно рассмеялись.
– Что ж, миссис Марчбэнкс, – уже серьезно произнес Раймонд, заглядывая в уже пустую чашку, – наверное, мне пора приступить к ответу.
– Бросьте, Раймонд! – добродушно воскликнула старушка. – Это еще успеется! Лучше давайте выпьем еще чайку. Скажите, а Алдан вспоминал меня?
– Конечно, – с улыбкой ответил юноша, – он очень тепло о вас отзывался.
– Ох, – выдохнула Гризельда с не свойственным ее возрасту смущением. – Ну не томите же! Рассказывайте!

***

– Кричер, тот мальчик действительно уничтожил медальон, который ты мне показывал?
Портрет Вальбурги Блэк сурово посмотрел на покорно склоненного домовика, и тот испуганно вжал голову в плечи.
– Молодой хозяин так сказал, – пробормотал эльф. – Кричер думает, что он сказал правду.
– Что ты поведал ему о медальоне?
– Кричер сказал, где хозяин Регулус взял эту злую вещь. Еще Кричер сказал о пещере и о том, что много раз пытался уничтожить медальон, но у него ничего не получилось.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнула Вальбурга. – Я сразу поняла, что мальчик не так прост. Выполняй все, что он скажет.
– Кричер будет хорошим эльфом, хозяйка, – сказал домовик, чуть ли не сложившись пополам в низком поклоне.
– Можешь идти, – велела Вальбурга, и после того как эльф скрылся в кухне, произнесла в пустоту: – Этот мальчик – моя единственная надежда.


Глава 17

Комбинация – душа шахмат. Ценность комбинации значительно возрастает вследствие того, что она является логическим завершением предшествующей позиционной игры.

Последние дни августа выдались трудными, и основной головной болью, свалившейся на Раймонда, оказался дом на площади Гриммо. Еще в свой первый визит в особняк Блэков молодой человек понял, что портрет Вальбурги – кладезь ценной информации, которой она готова поделиться при одном условии. Возрождение рода.
Трудно представить человека более преданного идее, чем Вальбурга Блэк. Наверное, поэтому к концу жизни она быстро состарилась, потеряв обоих сыновей, и больше напоминала сумасшедшую старуху, чем представительницу древнейшего волшебного рода. Все, что она хотела сейчас, будучи лишь портретом, навсегда запертым в золотой раме, – это вернуть величие своей семьи. В этом Раймонд и обещал ей помочь, в мгновение ока завоевав расположение обычно скандальной картины.
Проводить самому обряд вхождения в род, о котором он упоминал во время беседы с людьми Дамблдора, Раймонд не хотел. Он только сейчас заявил о себе как о Певерелле, и менять фамилию в такой момент… Нет, это было бы крайне неудачно. Раймонд хотел быть Певереллом, жить на Азкабане, общаться с Генрихом Геллертом и Мираж и не собирался отказываться от всего этого! Но, к сожалению, волшебный мир устроен так, что ты имеешь право быть главой только одного рода, и если Раймонд предпочтет стать Блэком, сможет ли он сохранить все то, что только обрел? Да, по крови он имеет право называться многими именами: Поттер, Певерелл, Блэк и наверняка еще несколькими, о которых юноша пока только подозревал. В нем есть сила и знания всех этих предков, но это не значит, что он имеет привилегии от каждой фамилии. Так устроена магия и жизнь: из многого мы должны выбирать что-то одно.
Сомнения юноши даже не имели конкретной формы; он чисто интуитивно хотел оставаться тем, кем считал себя последние полтора месяца – Раймондом Певереллом. Но кто сказал, что для выполнения обещания, данного Вальбурге, непременно самому Раймонду надо стать Блэком? Есть ведь и другие волшебники, в чьих жилах течет кровь этого благородного семейства, надо лишь правильно выбрать. Да, дети самой Вальбурги погибли. Барти Крауч, который был внуком Чарис Блэк и мог стать неплохим кандидатом на титул лорда Блэка, хуже, чем мертв. О Невилле Лонгботтоме отзывались как о полусквибе, а его родители и вовсе сошли с ума. Долгое время Раймонд собирал информацию о Беллатрисе Лестрейндж, но затем пришел к выводу, что женщина, являющаяся Пожирателем смерти и беззаветно преданная своему господину, – плохой выбор. Она не станет уделять достаточно внимания и сил восстановлению рода, да и повлиять на нее вряд ли удастся. Об Андромеде Тонкс и ее дочери Раймонд даже заикаться не будет – он слишком хорошо помнил, какими словами обеих женщин поносил портрет Вальбурги. А вот Драко Малфой… Прямой потомок Блэков, но носящий фамилию отца. Воспитанный как будущий наследник, но пока еще не являющийся главой рода. Гордящийся своим происхождением, но видящий его подводные камни. Он был идеальной кандидатурой, и все, что требовалось, – убедить наследника Малфоев стать наследником Блэков.
Раймонд провел ладонью по лицу и сел прямо на траву. В последнее время он полюбил гулять в окрестностях замка, наслаждаясь чудесными видами. Сейчас юноша расположился у небольших озер, голубой цепочкой протянувшихся от самых гор. Под тенью раскидистого ясеня было невероятно приятно чувствовать легкое дуновение ветра и любоваться искрящимися на солнце островками магических кристаллов, растущих вдоль берега. Эти разноцветные минералы были довольно редки и представляли большую ценность в магическом мире, но сейчас Раймонд не задумывался ни об их редкости, ни о ценности, а просто смотрел на кристаллы и думал, что они даже светятся волшебством. Все вокруг было пропитано магией, прекрасной, светлой, наполняющей новыми силами.
Раймонд сорвал травинку, покрутил ее между пальцев и кинул в озеро. Гладь воды едва заметно поморщилась и неохотно понесла травинку вдаль, где ивы склонились над озером зеленой аркой, скрывшей дальнейший путь невольной путешественницы. Не так ли он сам плывет по течению, созданному невидимым ветром?

***

– К вам снова приходил этот молодой волшебник?
– Да, Вертоух. Он кажется мне весьма занятным для человека.
– Хм… – неопределенно хмыкнул гоблин, предпочитая не спорить с директором банка.
– По крайней мере, он неплохо разбирается в наших традициях и мог бы стать приличным предпринимателем.
– Откуда такие выводы, гур Урглот?
– Сегодня он поздравил меня с Сумасгаром, а затем вложил часть своих сбережений в акции, доходность которых я бы назвал неизбежной.
– Так ли это удивительно? – пожал плечами Вертоух. – О Сумасгаре пишут даже в школьных учебниках, а дальновидность присуща и некоторым людям.
– Но при этом далеко не каждый утруждает себя поздравлением гоблина и покупкой акций, – заметил директор «Гринготтса», сцепив когтистые пальцы.
– Вы симпатизируете этому мальчику? – удивленно спросил Вертоух.
– Нисколько, – покачал головой Урглот, – но он мне любопытен. Знаете, что он сделал со своими акциями?
Вертоух в немом вопросе уставился на директора банка.
– Он открыл счет на имя Блэков и положил акции на сохранение в этом сейфе.
– Что?! – Глаза гоблина неверяще расширились. – Но род Блэков пресекся!
– Вот именно, – задумчиво произнес Урглот, почесывая подбородок. – Странное поведение для главы рода Певереллов, не так ли?
Оба банкира замерли, глядя друг на друга. Каждый в этот момент думал о чем-то своем.
– Странность этого юноши, – наконец нарушил тишину Вертоух, – разве что в его невероятном везении. Всего за несколько дней он приобрел состояние, достаточное для безбедной жизни, и вряд ли сам рассчитывал на такую удачу.
– Он – нет, – согласился с собеседником Урглот, – но на это явно рассчитывал кто-то другой.
– У вас есть определенные подозрения?
– Возможно, – обронил Урглот, но делиться своими домыслами не стал.
Директор банка покрутил инкрустированную рубинами чернильницу.
– Как бы то ни было, – подводя итог, хищно оскалился гур, – зрелище обещает быть веселым.

***

Из всех помещений замка самым трудоемким в наведении порядка оказалась лаборатория. Это была небольшая комната, расположенная в полуподвале северного крыла, с двумя столами, письменным и лабораторным, и кучей полок, уставленных разнокалиберными баночками. Как только Раймонд сюда попал, он сразу понял, что на уборку здесь уйдет не меньше трех дней. Пришлось пересмотреть все запасы, выкинуть испорченные, пополнить оставшиеся необходимыми ингредиентами и расставить их в логичном порядке, в чем юноше невероятно помогла Мираж. Надо было позаботиться и о безопасности хранения зелий: на стенах лаборатории Раймонд обнаружил волшебную плесень оранжевого цвета, избавиться от которой не так-то просто.
Зато теперь юный лорд имел в распоряжении отличную лабораторию. Она, конечно, по-прежнему была мрачновата, но виной тому прохлада комнаты и отсутствие солнечного света, который мог испортить зелье еще на стадии его приготовления. Впрочем, в своей лаборатории Раймонд мог этого не опасаться.
– Молодой господин собирается в бой? – полюбопытствовала Мираж, наблюдая за тем, как Раймонд снимает с огня очередное зелье.
– С чего ты взяла? – спросил полтергейста Певерелл, закидывая в котел новые ингредиенты.
– Я неплохо разбираюсь в зельях и вижу, что готовит господин, – ответила Мираж. – В основном это несложные, но мощные зелья для лечения ран и магического истощения, такие как Рябиновый отвар или Укрепляющий бальзам.
– Все верно, – кивнул юноша, не отрываясь от работы. – Не хочешь взглянуть на те три котла?
Мираж по обыкновению обратилась серебристым шариком, яркой полоской пронесшимся через полкомнаты, и снова приняла вид милой девушки.
– Болтушка? – удивленно произнесла Мираж, склонившись над одним из котлов. – Но зачем? Обычно колдомедики дают ее пациентам, испытавшим большой стресс, для того чтобы они выговорились.
– Наверное, я не знаю, – пожал плечами Раймонд.
– То есть как? – Мираж подняла глаза на Певерелла. – Молодой господин сварил зелье, даже не зная, где его применяют?
– А зачем? Я все равно буду применять его по-своему.
– Господину нужно узнать кого-то ближе, выведать его тайны, – догадалась Мираж.
Раймонд лишь согласно улыбнулся. Ему нравилось общаться с Мираж, она была умной, иногда насмешливой и, что особенно важно, ненавязчивой. Полтергейст понимала все с полуслова и никогда не пыталась выведать то, чем Раймонд не хотел делиться. К тому же, юноше просто нравилось наблюдать за девушкой, ее немного резковатыми движениями и озорной улыбкой. Вот и сейчас Певерелл позволил себе оторваться от зелья, чтобы посмотреть, как Мираж подошла к оставшимся котлам и стала разглядывать их содержимое, нахмурив лобик.
– Зелья Невидимости и Невмешательства, – с ходу определила Мираж. – Последнее блокирует многие отвары ментального воздействия, большинство зелий дружбы и часть любовных напитков. Интересно…
Раймонд ничего на это не ответил, лишь добавил в котел аккуратно нарезанный корень маргаритки, сорванной в лесу Дин. Многие растения, добытые во время того путешествия, пригодились ему сейчас, и юноша был рад, что не поленился тогда собрать эти цветы и травы.
– В школе, куда едет господин, будет очень опасно, раз понадобились такие зелья, – наконец сделала вывод Мираж. – Стоит ли так рисковать?
– Мы всегда рискуем, Мираж, но не всегда догадываемся об этом, – ответил Раймонд. – В данном случае я знаю, на что иду, и это ненамного, но все же снижает риск.
Мираж на такое заявление лишь покачала головой.
– Лучше скажи, откуда ты столько знаешь о зельеварении, – поинтересовался Раймонд, потушив огонь.
– Как будто только мужчины могут быть хорошими зельеварами! – проворчала Мираж, сердито встряхивая волосами.
– Нет-нет, я вовсе не об этом! – поспешно сказал молодой человек. – Я сам плохо понимаю систему, по которой варится зелье. Не высчитываю по формуле, сколько раз нужно мешать зелье по часовой стрелке и как резать ингредиенты – вдоль или поперек. Я снимаю зелье с огня, когда считаю нужным, а не слежу по часам, боясь упустить нужный момент. И самое главное, я не горжусь всем этим, а просто не умею по-другому. Но я уверен, что ты знаешь все это, понимаешь эту науку намного лучше меня, поэтому и задал свой вопрос.
Мираж, внимательно слушавшая Раймонда, улыбнулась уголками губ.
– Мой отец был лучшим зельеваром своего времени и, разумеется, научил многому меня. – Голос Мираж стал глуше, и она поспешно отвернулась от волшебника. – Он так и не смог смириться с моей смертью, не хотел смириться…
Раймонд подошел ближе и внимательно посмотрел на девушку. Она опустила голову, и длинные рыжеватые волосы почти полностью закрыли лицо.
– Мираж, – тихонько позвал Раймонд.
Полтергейст вскинула голову. Встретившись с ней взглядом, Раймонд хотел было поправить выбившийся локон, но его пальцы прошли насквозь, встретив лишь обжигающий холод.
– Мираж, – еще тише повторил юноша, – скажи, твой отец – Генрих Геллерт?
Глаза девушки слегка расширились, после чего она согласно кивнула.
– Мое настоящее имя – Мира Геллерт. Я была очень неспокойным ребенком, все время куда-то убегала и появлялась неожиданно для всех. Наверное, поэтому меня и прозвали Мираж.
– Мира – славянское имя, – заметил Раймонд, о чем-то задумавшись.
– Моя мать была родом из Польши, – объяснила Мираж. – Я плохо ее помню... Она умерла, когда мне было четыре, так что моим воспитанием занимался отец.
– Но сэр Геллерт говорил, что плохо знает небританских волшебников.
– Он как всегда умаляет свои знания, – слегка улыбнулась Мираж. – Мы водили дружбу со многими магическими семьями, и часть из них родом из других стран: Патилы из Индии, Долоховы из Болгарии… Гриндевальды из Германии.
– Вы были знакомы с Гриндевальдами? – переспросил Раймонд.
– Да, и довольно близко, – печально ответила Мираж. – Молодому господину лучше не говорить об этом с отцом, он не любит вспоминать этих людей.
– И даже делает вид, что никогда их не знал, – вздохнул Раймонд.
Только тайн в собственном замке ему не хватало. Остается надеяться на то, что когда-нибудь все прояснится само собой.
– Мираж, – снова обратился к полтергейсту юный лорд, – поможешь мне разложить все зелья?
Девушка задорно улыбнулась и, превратившись в серебристую молнию, приступила к работе. Раймонд покачал головой: перемены в настроении Мираж были непредсказуемы.

***

– Альбус, вы спятили!
Северус Снейп чуть ли не брызгал слюной от возмущения. Подумать только! Еще месяц назад директор Хогвартса обещал ему место учителя защиты от Темных искусств. А теперь? Старый манипулятор опять переиграл все свои планы!
– Я уже смирился с тем, что вы никогда не позволите мне вести защиту, но какого Мордреда вы приглашаете на эту должность Пожирателя смерти?!
– Северус, успокойся, – примирительно сказал Дамблдор. – Не тебе ли знать, что каждый имеет право на второй шанс?
– Но не Элеазар Селвин!!! – гаркнул Снейп и без сил рухнул на соседнее кресло. – Вы прекрасно понимаете, что этому человеку чуждо раскаяние. Он никогда – слышите, никогда! – не откажется от своих убеждений и идей Темного лорда.
– Мы не можем быть уверены в том, что произойдет в будущем, – все так же невозмутимо изрек Дамблдор.
– Но при этом вы всегда пытаетесь это сделать и, как ни странно, делаете. – Голос Снейпа, казалось, был пропитан ядом. – Зачем вам понадобился летом Слагхорн? И почему после пропажи Поттера вы резко потеряли к нему интерес?
– Мне всего лишь не удалось уговорить Горация вернуться в Хогвартс, – спокойно ответил Дамблдор, поглаживая длинную бороду. – Мы же оба знаем, насколько он осторожен и...
– Не пудрите мне мозги, Альбус! – резко оборвал директора зельевар. – Слагхорн был рассчитан на Поттера, и с пропажей мальчишки он оказался лишней фигурой, которую вы заменили на Селвина. Вы хотя бы понимаете, как подставляете меня этим ходом? Дьявол, конечно понимаете, вы всегда все просчитываете до малейших деталей. Просто это не играет для вас никакой роли, вы привыкли рисковать другими людьми, не так ли?
– Ты переходишь границы, Северус, – строго произнес Дамблдор, и его глаза за очками-половинками опасно блеснули. – Неужели ты считаешь, что я не подумал о тебе? О том, как реабилитировать тебя в глазах Тома?
Северус Снейп выжидающе уставился на Дамблдора, усилием воли подавив свою ярость и заставив прислушаться к старику. Тот вытянул вперед правую руку, давая зельевару возможность как следует разглядеть почерневшие от проклятья пальцы.
– Мне осталось недолго, Северус, – тихо сказал директор Хогвартса, – и моя смерть может оказаться спасением для тебя. Ты же понимаешь меня, мой мальчик?
Снейп судорожно вцепился в подлокотники кресла, ясно показывая, что действительно все понимает.


Глава 18

Поддержание максимального числа боевых сил соответствует интересам стороны, обладающей в данный момент большим игровым пространством.

Поезд мерно постукивал колесами. Вагоны были достаточно свободными; по крайней мере, Раймонд смог позволить себе такую роскошь, как путешествие в гордом одиночестве. Не то чтобы он был против компании, но студенты предпочитали сбиваться в уже давно распределившиеся группки и обходили стороной купе с незнакомым парнем, а Кайрос отправился в Хогвартс самостоятельно, не став тратить драгоценное время на поезд.
Письмо в Хогвартс с запросом на зачисление Раймонд отправил буквально за день до первого сентября. Причина была даже не в оценках за экзамены – их-то Раймонд получил уже неделю назад вместе с письмом от Гризельды Марчбэнкс, которая поздравляла юношу с двенадцатью «превосходно» и звала на чай, дабы снова погрузиться в сладостные воспоминания. Раймонд на предложение старой волшебницы, воспылавшей к нему такой любовью, написал вежливый ответ, где обещался навестить ее ближе к Рождеству. И поскольку Мерлин даровал ему расположение главы Волшебной экзаменационной комиссии, Раймонд решил этим воспользоваться. Он уже сломал себе голову, размышляя над выбором профессии и пытаясь совместить свое будущее с поисками ответов на вопросы прошлого. Что если затея с диадемой Ровены ничего не даст? Почему бы не подстраховаться и не выбрать такую работу, которая занимается проблемами родовой памяти? Тут тебе и доступ к информации, в которой он так нуждается, и какое-никакое будущее. Трудность лишь в том, что Раймонд понятия не имел, с какой профессией могут быть связаны такие необычные исследования.
Вот и поделился юный лорд Певерелл своими переживаниями с Гризельдой Марчбэнкс все в том же письме. Осторожно так поделился. А та спустя два дня прислала ответ. Экс-старейшина Визенгамота советовала Раймонду податься в невыразимцы, старательно намекая на то, что исследования Отдела тайн вызовут у него интерес, да еще и привела список предметов, которые потребуются при поступлении на подобную должность. Список, надо сказать, оказался немаленьким. Если для того же аврора достаточно было четырех ЖАБА, то будущему невыразимцу необходимо было продолжить изучение аж шести предметов.
Раймонд несколько дней пытался найти хоть какие-нибудь сведения об Отделе тайн. Он вспомнил, что Сириус Блэк был убит именно там, но ни в одной газете подробности найти было невозможно. Сам же крестный, вызванный с помощью воскрешающего камня, все твердил о какой-то Арке Смерти, лишь раззадорив любопытство Раймонда, но так ничего и не прояснив.
В конце концов, молодой человек решил, что шесть ЖАБА не будут лишними, даже если он передумает поступать в Министерство. Так что в конце августа Раймонд отправил с Кайросом письмо в Хогвартс, приложив необходимые документы, и получил быстрый ответ: он принят как студент по обмену. Почему по обмену, Раймонд так и не понял, но решил не лезть в эти бюрократические закидоны.
Что ожидает его в Хогвартсе? Новая жизнь или встреча со старой? Он собирался туда только ради разговора с Еленой Равенкло, а теперь его внимания требует и Драко Малфой. И стоит ли узнавать подробности о Гарри Поттере у его друзей и преподавателей? Конечно, стоит, ведь это его прошлое, для этого он и едет туда…
Нет, все эти предположения сведут его когда-нибудь с ума! Он наугад достал один из купленных учебников и постарался отвлечься от грядущих планов и интриг. Так и ехал Раймонд, наслаждаясь тишиной, чтением и сладостями, купленными у местной продавщицы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре юноша задремал.

***

Раймонд чувствовал предвкушение. Радостное и немного нетерпеливое. Оно переполняло его, и приходилось контролировать, чтобы никто из стоящих рядом слуг не заметил его эмоций.
– Все ли готово, Элеазар? – спросил Раймонд холодным голосом взрослого мужчины.
Он сидел в кресле, напоминающем трон. Ноги обвивала гигантская змея – Нагайна, верный друг, единственная, кто никогда не предаст.
– Да, мой Лорд, – прозвучал ответ, и высокий мужчина с небольшой заостренной бородкой согнулся в поклоне. – Пожиратели готовы аппарировать в любой момент. Оборотни и дементоры заняли свои позиции, как им и было приказано.
– Хорошо, – почти прошипел Раймонд и прикрыл глаза, наслаждаясь чувством близкой победы. – Напомни всем, что жертвы не должны быть массовыми. Наша цель – посеять страх.
– Дети весьма впечатлительны, мой Лорд, – с очередным поклоном ответил высокий волшебник. – После подобной демонстрации силы у их родителей не останется выбора.
– Что с нашими сторонниками?
– Они были предупреждены. Семьи, разделяющие наши убеждения, отправят своих детей в Хогсмид с помощью порталов, некоторые аппарируют.
Губы на змееподобном лице Раймонда растянулись в пугающей улыбке.
– Отправляйся в Хогвартс, – приказал он своему слуге. – Дамблдор хоть и выжил из ума, но твое отсутствие может его насторожить. Тебе все понятно?
– Да, мой Лорд.
– В таком случае, – прошипел Раймонд, едва сдерживая свое ликование, – пусть начинают.

***

Раймонд проснулся с ощущением, будто вынырнул из омута, жадно глотая воздух. Его бил озноб, волосы прилипли к вспотевшему лбу. Что это было? Сон? Морок? Почему он чувствовал себя тем монстром со змеиным лицом и о чем шла речь в его разговоре с… Элеазаром? Это же тот Пожиратель, который хотел убить девочку в Косой аллее! Они готовят новое нападение?
Дверь купе резко открылась, заставив тяжело дышащего Раймонда выхватить палочку. Девушка, стоявшая в дверях, замерла.
– Я просто хотела убедиться, что все в порядке, – медленно произнесла девушка, не отводя глаз от направленной на нее волшебной палочки, а потом как-то неуверенно добавила: – Гермиона Грейнджер, староста Гриффиндора.
– Мы уже знакомы, – ответил Раймонд, убирая палочку.
Гермиона подняла взгляд, и на ее лице промелькнуло узнавание.
– Раймонд? – немного удивленно произнесла староста Гриффиндора. – Ну и напугал ты меня!
– Я просто не привык, чтобы кто-то входил без стука, – как можно спокойнее ответил юноша, хотя его сердце все еще бешено колотилось после недавнего видения.
– Это был обычный обход, – попыталась оправдаться Гермиона.
Судя по яркому румянцу, девушка опять смутилась. Это уже становилось традицией.
– Так все в порядке? – взяв себя в руки, строго спросила Гермиона. – У тебя такой вид, как будто за тобой гналась стая оборотней.
Раймонд от этих слов вздрогнул. «Оборотни и дементоры заняли свои позиции, как им и было приказано», – прозвучал в его ушах голос высокого волшебника.
– Не знаю, у меня плохое предчувствие, – честно ответил юноша. – Долго еще до Хогвартса?
– Мы только на полпути, – ответила староста. – Поезд всегда приходит на станцию Хогсмида поздно вечером.
– Тогда почему мы тормозим?
– Что? Я ничего не…
Резкий толчок – и все еще стоявшую в дверях девушку пошатнуло. Она неловко взмахнула рукой и скинула со столика несколько пакетиков со сладостями. Поезд еще раз встряхнуло – Гермиона совсем потеряла равновесие и приземлилась на колени Раймонда, отчего окончательно залилась краской и поспешно вскочила на ноги. Поезд не двигался.
– Поезд раньше останавливался по пути в школу? – поинтересовался Раймонд, делая вид, что ничего не произошло.
– Н-нет, – ответила Гермиона, зачем-то одергивая юбку. – То есть… один раз. Когда я училась на третьем курсе, поезд обыскивали дементоры, потому что в тот год из Азкабана сбежал…
– …Сириус Блэк, – закончил за девушку Раймонд. – Звучит не особенно обнадеживающе.
Гермиона обхватила свои плечи руками, будто пытаясь согреться.
– Как холодно… – прошептала она. Изо рта девушки при этих словах вырвался клубок пара. – Что происходит?
– Пока не знаю, – сказал Певерелл, вглядываясь в запотевшее окно.
Снаружи уже начало темнеть, но фигуры в черных балахонах, приближающиеся к поезду, было видно отлично. Очень высокие, они словно скользили над землей, своими плавными движениями больше напоминая призраков, чем людей. Раймонд обернулся к девушке: той было совсем плохо, губы посинели, а тело била мелкая дрожь. Юноша стянул с себя мантию и накинул на плечи Гермионы. Та, похоже, даже не заметила его действий.
– Д-дементоры, – просипела волшебница под стук зубов. – Они б-близко.
– И не только они, – добавил Раймонд, снова глядя в окно.
Со стороны леса приближались дикие звери. Из соседних купе донеслись детские крики: возможно, на кого-то так подействовали дементоры, но не исключено, что кто-то тоже посмотрел в окно и узнал в подкрадывающихся существах оборотней.
– Надо п-проследить за детьми, – сказала Гермиона и жадно вцепилась в шоколадную лягушку, лежащую на столике вперемешку с остальными сладостями. – Шоколад, он п-помогает от...
– Ложись!!! – крикнул Раймонд, отшатываясь от окна.
Повалив на пол девушку, он почувствовал, как на спину посыпались осколки стекла. Детские крики стали громче, рядом послышался чей-то плач. Ясно, Пожиратели уже аппарировали.
Не везет ему с окнами, это еще по Косой аллее стало понятно. Раймонд перевернулся на спину, нацелив палочку на разбитое окно. Гермиона, пошатываясь, поднялась – значит, все обошлось, заклятье ее не задело. Крики детей стали оглушительными и теперь не прекращались вовсе.
– Им надо помочь! – воскликнула гриффиндорка. – Быстрее!
С этими словами Гермиона выскочила из купе и понеслась к выходу из поезда.
– Стой! – заорал ей вдогонку Раймонд, но девушка не обратила на него никакого внимания.
Со скоростью молнии вылетев из поезда, Гермиона замерла с волшебной палочкой наготове. Здесь было еще несколько старшекурсников, каждый держал палочку в руке, но заклятий не произносил; все лишь бестолково оглядывались по сторонам, не зная, что делать дальше.
– Вариари Виргис!
Гермиона вскрикнула. Несшегося прямо на нее оборотня словно невидимым хлыстом отбросило назад. Окровавленная морда оскалилась, и разъяренный вервольф прижался к земле, готовясь к очередному прыжку.
– Конфундус! Экспульсо! – снова прозвучало за спиной Гермионы, и оборотня, в недоумении затрясшего головой, отбросило в сторону, разрывая при этом на части.
– Идиотка! – на этот раз гнев Раймонда обрушился на остолбеневшую Гермиону, которую он грубо схватил за шиворот и прижал к красному поезду. – Какого Мордреда тебя сюда понесло?!
– Мы должны дать отпор! – упрямо заявила девушка, безуспешно пытаясь вырваться из хватки Раймонда. – Они же перебьют нас!
– И тебя в первую очередь! – проорал ей в лицо Певерелл. – Ты же староста, подумай о своих обязанностях!
– Моя обязанность – защитить детей!
– Своей смертью ты вряд ли этого добьешься! – в бешенстве прокричал Раймонд. – Собери всех и скажи сидеть в поезде!
– Но…
– Быстрей, у нас мало времени! Ты сделаешь это?
– Я…
– Ну?
– Сделаю, – уже спокойно ответила Гермиона, и только тогда Раймонд отпустил ее мантию.
– Через пять минут все должны быть в поезде, – быстро произнес Раймонд, оглядываясь по сторонам. Пожирателей становилось все больше, и надо было постараться, чтобы не попасть под шальное заклятие. – Пусть сядут, а лучше лягут на пол, забаррикадируют двери и поставят щиты на окна. Ясно?
– А ты?..
– Ясно?!
Гермиона нервно кивнула и, судорожно сжав палочку, понеслась к остальным. Раймонд посмотрел, как девушка пригибается под разноцветными лучами, и побежал в другую сторону. Ему нужно время. Время, чтобы придумать… Которого у него, черт побери, не было!
Путь к кабине машиниста перегородила длинная фигура в балахоне. Легкий озноб пробежал по телу Раймонда, который лишь больше разозлил юношу.
– Да отвали ты! – вместо заклинания гаркнул Раймонд и отмахнулся от дементора, как от надоевшей мошки. Тот плавно скользнул в сторону, потеряв к юноше всякий интерес.
– Круцио! – прозвучало за спиной, и Раймонд тут же упал на землю, извиваясь от боли.
Казалось, тысячи ножей пронзают его тело, а затем невидимые тиски выкручивают суставы. Он кричал, кричал что было мочи, до хрипоты, и сам не слышал своего голоса, потому что все мысли были только о боли, охватившей каждую клеточку его тела.
– А по виду и не скажешь, что грязнокровка, – заметил Пожиратель, снимая заклинание боли. – Видимо, твои родители заупрямились воле Темного лорда, но ты ведь им объяснишь, на чью сторону надо встать в этой войне?
В глазах все плыло. Смазанный силуэт Пожирателя приблизился к Раймонду, но его голос доносился будто сквозь вату.
– Или мне лучше еще раз все истолковать? Что скажешь? – кривовато улыбнулся волшебник, склонившись над юношей.
Контуры становились четче, хотя способность ясно мыслить вернулась не до конца.
– Амико Рерум, – прохрипел Раймонд, вытянув вперед руку.
Пожиратель, явно не ожидавший беспалочковой магии, со слабым стоном рухнул на землю. Раймонд, с трудом встав, проковылял дальше. Кто бы мог подумать, что легчайшее заклинание дружбы, насылающее те же чувства, что совсем недавно испытывал заклинатель, принесет такую помощь. Получается, Пожирателя сразил собственный Круциатус.
Обойдя вагон, Раймонд без сил прислонился к поезду. Нащупав левой рукой склянку с Укрепляющим зельем, молодой волшебник выпил залпом все ее содержимое. Вместе с новыми силами к Раймонду пришло и неожиданное решение. Он крепче сжал палочку, покрытую рунами. Ну конечно, это его самое первое заклинание, выполненное с помощью волшебной палочки, все должно сработать, просто обязано!
Пять минут давно прошли, все уже должны быть в поезде. На всякий случай юноша оглянулся: студентов вокруг не было, только Пожиратели, обстреливающие поезд заклинаниями. Нападающие не особенно стремились проникнуть в поезд, видимо их целью и правда было не столько навредить детям, сколько их напугать. Раймонд повернулся к железному боку поезда и увереннее перехватил палочку. У него есть только один шанс, все получится, должно получиться.
– Портус!
Палочку охватило голубое свечение, которое плавно перетекло на весь поезд. Мягкие волны магии понеслись по вагонам голубой волной, пока не окутали весь поезд волшебным коконом, заставив Пожирателей на мгновение прекратить обстрел и в недоумении замереть. Этого мгновения было достаточно, чтобы поезд, в последний раз вспыхнув волшебством, исчез в сгущающихся сумерках.


Глава 19

Если в миттельшпиле слишком часто полагаться на интуицию, то из-за этого позицию можно изучить поверхностно и выбрать не лучшие продолжения.

Ледяной холод. Он не дает пошевелиться, сковывая руки и ноги. Никаких мыслей в голове, только ощущение бесконечного холода, проникающего под одежду, пробирающегося в легкие, заполняющего тебя изнутри. Сначала он колючий и причиняет боль, из которой хочется вырваться… Но скоро ты понимаешь, что сопротивляться этой силе бесполезно, ты смиряешься и засыпаешь в его объятьях, чтобы никогда не проснуться… Мерлин, как же холодно…

***

– Круцио!
Зал снова наполнился криком. Мольбы человека, извивающегося на каменном полу, снова не были услышаны.
– Круцио!
Новая волна боли. Еще немного – и он просто сойдет с ума. Но так будет лучше, потому что уже нет сил терпеть эту пытку.
– Мой Лорд, – с трудом прохрипел Пожиратель, когда его господин наконец отвел волшебную палочку, – мы не знаем, кто это был. Прошу, пощадите…
– Не знаете? – прошелестел тихий голос Волдеморта. – Это очень плохо, Люциус. Ты снова провалил мое задание, хотя я предупреждал, что это твой последний шанс.
– Повелитель… – прошептал Пожиратель и попытался подняться на колени. Ноги отозвались чудовищной болью и мужчина, слабо застонав, распластался перед своим мучителем. – Поезд просто исчез у нас на глазах. Там не было никого, кроме детей, никаких авроров, я…
– Ты не оправдал моих ожиданий, Люциус, – холодно перебил слугу Волдеморт, наслаждаясь страхом, отразившимся в его глазах. – Никто не может так долго испытывать мое терпение.
– Мой Лорд…
– Авада Кедавра!

***

– Мистер Певерелл?
Раймонд открыл глаза и бездумно уставился на белый потолок.
– Как вы себя чувствуете?
На этот раз юноша чуть повернул голову вправо, и ему удалось разглядеть седовласого волшебника в фиолетовой мантии, расшитой золотыми звездами.
– Директор? – слабо произнес Раймонд. В горле сильно першило, и пришлось постараться, чтобы голос звучал хоть немного громче. – Где я?
– Вы в больничном крыле, все уже позади, – успокаивающе ответил Альбус Дамблдор. – «Хогвартс-экспресс» в этот раз несколько изменил маршрут и приземлился прямо в озеро перед замком. Вы слегка нахлебались холодной воды, но мадам Помфри обещала поставить вас на ноги уже к ужину, на котором пройдет распределение.
– В озеро? – тупо повторил Раймонд, пытаясь уловить суть произошедшего. – Как поезд мог оказаться в озере?
– О, мне это тоже очень интересно, – довольно жизнерадостно отозвался Дамблдор. – Рискну предположить, что кто-то сделал из него портал.
– Портал… И как это я сразу не догадался, – пробубнил Раймонд и зашелся в приступе кашля.
– Ну хватит! – донесся из-за ширмы сердитый женский голос, и через минуту к Раймонду засеменила волшебница средних лет, держащая дымящийся кубок. – Если вы хотите, чтобы я отпустила всех к пиру, директор, то дайте моим пациентам хоть немного времени для отдыха.
– Не смею больше злоупотреблять вашим терпением, Поппи, – улыбнулся медсестре Дамблдор и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, пожилой волшебник добавил: – Северус принесет зелье для мисс Макдональд, как только оно будет готово.
Коротко кивнув уже закрытой двери, мадам Помфри сосредоточила свое внимание на Раймонде. Волшебница несколько раз провела палочкой над пациентом, немного нахмурилась и протянула ему принесенный кубок с лекарством.
– Все не так плохо, мистер Певерелл, – заявила она, после того как Раймонд сделал несколько больших глотков. – Легкая простуда, но Перечное зелье это быстро исправит. Пару часов из ушей может идти дым, придется потерпеть.
– Бывало и хуже, – заметил юноша, протягивая медсестре опустевший кубок. – А где мои вещи?
– Одежда и палочка на тумбочке справа, – ответила мадам Помфри, направляясь к соседней койке, загороженной ширмой. – Ах да, там еще был пояс с зельями. Так вот, мистер Певерелл, вам очень повезло, что вы не успели выпить ни одно из них. Человека, который продал вам подобный товар, в Азкабан посадить мало!
– Зелья? Вы их…
– Вылила, все до единого! – отрубила сердитая волшебница. – Если б кто-нибудь выпил такое варево, он скончался бы на месте.
– Но почему? – Раймонд даже приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть лицо медсестры. – Они были отравлены?
– Формально нет, – покачала головой женщина. – Но концентрация в них была запредельной, столько магии в себе может только Мерлин вместить. Но лично я даже в этом не была бы уверена.
С этими словами мадам Помфри развернулась на каблуках и скрылась за белой ширмой.
Раймонд снова уставился в потолок. Если он все понял правильно, то на него в детстве, наверное, котел с Феликс Фелицис свалился. Это ж надо было такое учудить! А план ведь был замечательный: превратить поршень от поезда в портал и быстро отправиться в Хогвартс за помощью. Он бы и с порталом заморачиваться не стал, если б в школу можно было аппарировать. А тратить драгоценные секунды, чтобы перемещаться с помощью уже готового портала на Азкабан, а оттуда в Хогвартс, совсем не хотелось. Что, Певерелл, решил, ты самый умный? А вот на, получай привет от магии!
Раймонд повернулся на бок и закусил губу. Это что же получается? Укрепляющее зелье, выпитое за секунду до сотворения заклятья, дало эффект взорвавшейся бомбы. Переполнявшая его магия выплеснулась с такой силой, что он вместо портала из поршня создал портал из целого поезда? Ой-е-е… А не создай Раймонд того заклятья, он что, лопнул бы от волшебства? Перед глазами юноши ясно предстала картинка, как его глаза медленно стекают с окон вагона, а Пожиратели брезгливо отряхивают свои мантии от кишок. Раймонд вздрогнул и накрыл голову подушкой.
Нет, что же за ерунда получилась с Укрепляющим зельем? Он ведь знал, что делал, точно рассчитал пропорции под себя и еще несколько раз перепроверил. Надо будет потом поговорить с сэром Геллертом, может он что подскажет.
С этой мыслью Раймонд забылся неспокойным сном.

***

– Раймонд?
Молодой человек лишь плотнее закутался в одеяло в тщетной попытке остаться незамеченным.
– Ты не спишь? – прошептал кто-то над самым ухом, и юноша, недовольно мыча, бросил подушку в нарушителя спокойствия.
– Ой! – Если судить по звуку, подушка достигла цели. – Я просто хотела вернуть тебе мантию. Вот.
Раймонд разлепил глаза: рядом стояла Гермиона Грейнджер, протягивающая одежду.
– Положи на тумбочку, – выдавил Раймонд и перевернулся на другой бок.
– Тебе следует одеться, – заметила Гермиона, которая, по всей видимости, не собиралась уходить. – Скоро начнется пир в честь приезда и распределение.
– Ну и что?
Учитывая минутное молчание, можно сделать вывод, что староста Гриффиндора была несколько озадачена подобным вопросом.
– И нам нужно идти в Большой зал, – словно несмышленому малышу, растолковала девушка. – Я пришла, чтобы проводить тебя.
– Очень мило, – проворчал Раймонд и, поняв, что Гермиона от него так просто не отстанет, сгреб свою одежду и проковылял за ширму.
– Раймонд? – позвала Гермиона, ожидающая с другой стороны перегородки.
– Ммм?
– Я хотела поблагодарить тебя. Ты ведь меня спас от того оборотня…
Девушка замолчала, ожидая ответа, которого так и не последовало.
– Я так растерялась, не знала, что делать... Я ведь и раньше оказывалась в бою, но сражаться одной мне еще никогда не приходилось. Всегда был кто-то, с кого можно было брать пример. Но сегодня все вышло как-то глупо.
– Ты даже не представляешь насколько, – сказал Раймонд, выходя из-за ширмы. – Слава Мерлину, Пожиратели не ставили целью перебить нас как котят. Это была демонстрация силы, предназначенная для впечатлительных ребятишек. И судя по тому, как тебя трясет, демонстрация удалась.
Гермиона на это заявление промолчала.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?! – не выдержал Раймонд. – Понимаешь, что теперь связана со мной долгом жизни?
Гермиона судорожно вздохнула, но кивнула вполне уверенно. Видимо, действительно понимает.
– Ладно, чего уж там, – сказал Раймонд, отводя глаза. Смотреть на пришибленную Гермиону было выше его сил. – Где там ваш Большой зал?
– Тут недалеко, идем.
Они вышли из лазарета и попали в длинный коридор, увешанный волшебными картинами. Здесь было совсем пусто: не видно ни учеников, ни привидений.
– Я один попал в больничное крыло? – спросил Раймонд, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.
– Нет, конечно, – покачала головой Гермиона. – У нескольких были серьезные порезы, но с ними мадам Помфри справилась быстро. Почти всем первокурсникам пришлось давать Умиротворяющий бальзам. А Натали Макдональд до сих пор под присмотром мадам Помфри. Говорят, на нее наслали сильное проклятье, к ней даже Дамблдор приходил. Но нас в поезде было мало, я это сразу заметила. Все потому, что слизеринцы отправились в Хогсмид сами, их профессор Снейп только что привел в замок.
– Понятно, – кивнул Раймонд и вслед за понурой Гермионой свернул за угол, где их поджидала ведущая вниз лестница.
– Как ты думаешь, – осторожно начала девушка, – кто мог сделать портал из поезда? То есть я хочу сказать, ты же был снаружи, может видел, как туда кто-нибудь аппарировал?
Раймонд на слова Гермионы лишь пожал плечами.
– Все так странно, – продолжала гриффиндорка. – Я слышала, как профессора обсуждали это на улице. Профессор Флитвик сказал, что теоретически нет ничего сложного в создании такого большого портала, но подобное колдовство чрезвычайно энергоемко и требует силы как минимум семи взрослых магов.
Семи магов. Молодец, Раймонд, тебе есть, чем гордиться. Ты только в следующий раз думай, прежде чем хвататься за палочку.
– Может, это Пожиратели нас хотели в озере утопить? – мрачно пошутил Певерелл, разглядывая попадавшиеся на пути доспехи и витражи. Замок был красив, даже очень.
– Не думаю, – на полном серьезе ответила Гермиона. – Старшекурсники прекрасно знают заклинание головного пузыря, да и преподаватели сориентировались очень быстро. Представляешь, сначала поезд держали на плаву русалки и гигантский кальмар! И когда подняли тревогу, нас отлевитировали на берег.
– Действительно трудно представить, – согласился Раймонд, приближаясь к большим воротам, у которых уже столпилась малышня.
– Я пойду внутрь, а ты жди здесь, – проинструктировала юношу Гермиона. – Сейчас выйдет профессор Макгонагалл, она объяснит, что делать дальше.
– Да, мэм, – ответил Раймонд, сгибаясь в шутовском поклоне.
Гермиона лишь покачала головой и проскользнула в зал.
В ожидании прихода профессора Раймонд огляделся. Кроме него в этой толпе оказалось еще несколько взрослых студентов: он заметил двух миловидных девушек, беседовавших совсем близко от дверей, парня с восточными чертами лица, который вежливо улыбался стоявшему рядом блондину, и мрачного вида юношу, расположившегося особняком от остальных. Все они возвышались над этим гудящим роем первокурсников и, очевидно, чувствовали себя немного не в своей тарелке.
– О, посмотрите-ка, новенькие! – радостно возвестил выплывающий из стены призрак. – Сэр Николас, вы только взгляните на это зрелище!
Ответ второго привидения потонул в девичьем визге. Дети, и без того довольно шумные, закричали так, что еще несколько призраков, показавшихся из стены, предпочли убраться восвояси. И Раймонд отлично их понимал.
– Пожалуйста, тихо!
Удивительно, но такая простая просьба сотворила чудо – все замолчали, оборачиваясь к дверям. Там стояла высокая женщина довольно сурового вида, облаченная в изумрудную мантию. Все в ней – от носок туфель до кончика шляпы – говорило о том, что колдунья недовольна открывшимся ей зрелищем.
– Меня зовут профессор Макгонагалл, – объявила она присутствующим. – Я провожу вас в Большой зал, где произойдет церемония распределения. Каждый из вас окажется на одном из факультетов; их в школе четыре: Гриффиндор, Равенкло, Хаффлпафф и Слизерин. Все они прославились выдающимися волшебниками, в свое время окончившими Хогвартс, и я надеюсь, вы сделаете все возможное, чтобы не посрамить свой факультет и помочь ему завоевать Кубок школы.
Воцарившаяся тишина, по-видимому, удовлетворила профессора Макгонагалл, и женщина повела детей в Большой зал.
– Оооо! – пронеслось среди первокурсников, и это было неудивительно.
Зал, в котором должна была состояться церемония распределения, сиял волшебством. Заколдованный потолок, отображающий небо, парящие прямо в воздухе свечи, поджидающие новых учеников столы – все это казалось Раймонду смутно знакомым. Даже табуретка со старой шляпой на ней вызывала неясные воспоминания.
Вдруг в шляпе появилась прорезь, напоминавшая рот, что совсем не удивило сидящих за столами студентов, но заставило ахнуть детей, еще не прошедших распределение. А через секунду шляпа запела:
– Да, я потрепана, стара,
Но не смотри так на меня,
Под ветхой тканью из заплат
Хранится магии талант.
Я видела расцвет времен
И их упадок после войн.
Вот что скажу я вам, друзья:
Смешались нынче времена.
Моя задача – разделять.
Печальней чести не бывать!
Но знайте: во всех магах есть
Ум, храбрость, доброта и честь.
Я по Домам вас разделю,
Как только песню допою,
Однако помните о том,
Что быть непросто колдуном.
Шляпа смолкла, и в зале раздались аплодисменты. Некоторые старшекурсники зашептались, обсуждая новую песню распределяющей шляпы.
– Когда я назову ваше имя, – громко объявила профессор Макгонагалл, когда ученики немного затихли, – вы подойдете к табурету и наденете эту шляпу, после чего присоединитесь к своему столу. Итак, начнем. Астер, Лесли.
К табурету подошел долговязый паренек и, неуверенно надев шляпу, которая упала ему на глаза, выжидающе замер.
– Гриффиндор! – выкрикнула шляпа, и радостный Лесли поскакал под ало-золотые знамена, где его встретили веселыми криками.
– Бредберри, Лиза.
Маленькая веснушчатая девочка отделилась от толпы, и после того как шляпа определила ее факультет, села за стол равенкловцев.
– Занятная система распределения, не правда ли?
Раймонд повернул голову. Рядом с ним стоял незнакомый блондин, который у входа в Большой зал пытался разговорить азиата.
– Майк Визнер, я из Шпиненверка, – представился собеседник, демонстрируя ослепительную улыбку. По-английски он говорил отлично, но с легким немецким акцентом. – Ты ведь тоже приехал сюда по обмену?
– Да, из Дурмстранга, – ответил Раймонд, не вдаваясь в подробности.
– Здорово! Предложение с обменом было очень неожиданным, но мне кажется, это классно – посмотреть на то, как учатся за границей. Как думаешь?
– Угу.
– Как я понял, нас здесь шестеро, – выложил словоохотливый Майк. – Видишь тех девчонок? Болтают как закадычные подружки, а час назад они друг друга в глаза еще не видели. Та, что светленькая, учится в Шармбатоне, а брюнеточка из Салемской школы. Обе хорошенькие, конечно, но американка будет поразговорчивей.
– А тот парень из Махоутокоро? – спросил Раймонд, выудив из памяти название самой известной японской школы.
– Точно! – подтвердил Майк. – Но у него это и так на лице написано.
– Кто же шестой?
– Посмотри левее, – шепнул немец. – Вон тот здоровый, у него еще вид, как будто он готов убить одним взглядом. Я так и не спросил его о школе, подумал, что проклянет.
– Да, мрачноват…
– О, смотри! Сейчас будет выступать директор! Наверное, это о нас…
Глава Хогвартса действительно встал со своего места и теперь ждал тишины, чтобы произнести свою речь. Постепенно все ученики замолчали и выжидающе уставились на пожилого волшебника.
– Добро пожаловать в Хогвартс! – поприветствовал всех Альбус Дамблдор, и зал разразился аплодисментами. – Спасибо, спасибо! Итак, как вы видите, этот год весьма необычен. И причина даже не в смутных временах, – директор внимательным взглядом обвел присутствующих, будто напоминая, что произошло несколько часов назад, – а в том, что должны сделать мы в такие дни.
В зале стало совсем тихо, каждый старался вынести из речи директора что-то важное для себя.
– Мы должны объединиться, – промолвил Дамблдор и распростер руки, словно для дружеских объятий. – И пусть первым шагом для этого станет обмен студентами, который организовали в этом году лучшие магические школы разных стран. Я прошу вас дружелюбно принять наших гостей и во всем помогать им. Поскольку им предстоит провести здесь целый учебный год, каждый будет распределен на один из факультетов Хогвартса. Прошу начать распределение!
– Брукс, Сабрина, – тут же продолжила распределение профессор Макгонагалл.
Темноволосая девушка, которая приглянулась Майку, уверенной походкой подошла к табурету и надела шляпу, чтобы услышать свой факультет.
– Слизерин! – прозвучало на весь Большой зал.
Раймонд заметил, что остальные столы практически не аплодируют столу Слизерина, и списал это на счет факультетской вражды. Впрочем, ему еще предстоит выяснить местные тонкости.
– Певерелл, Раймонд.
Ох, наконец-то! Если честно, уже очень хочется есть или хотя бы просто сесть, а то ноги затекли.
– Какая интересная голова! – прозвучало на ухо Раймонду, как только он напялил на себя распределяющую шляпу. – Давно я не видела столько мыслей.
– А мысли можно видеть, уважаемая шляпа? – вежливо спросил юноша, от всей души надеясь, что его не примут за сумасшедшего.
– О, еще как! – заявил артефакт, продолжая бессовестно копаться в голове Раймонда. – И у вас они очень разные, будто вместе думает целая толпа народа.
– Я весьма разносторонний человек, – уклончиво ответил Певерелл.
– Да-да, еще бы! – согласилась с ним шляпа с каким-то маниакальным возбуждением. – Вы в равной степени могли бы учиться на любом из этих факультетов. Что скажете?
– Не думаю, что выбор факультета изменит меня.
– Хм… Слова, достойные ученика основателей!
– Но здесь все ученики, – пожал плечами Раймонд. – Каждый из них учится в меру своих сил и способностей.
– Верно-верно, – подтвердила шляпа, – но исстари каждый учился только у одного из основателей. Слизерин выбирал себе в ученики чистокровных, Равенкло предпочитала сильных умом, Гриффиндор уделял особое внимание отваге волшебников, а Хаффлпафф справедливо считала, что только упорный труд позволит овладеть магическим искусством. И лишь избранных учили все основатели, давая им знания, хранившиеся в четырех древнейших родах.
– Стойте, вы же не хотите!..
– ХОГВАРТС!!! – проорала шляпа так громко, что Раймонд чуть не оглох, и оттого наступившая тишина показалась особенно гнетущей.
Мерлин, ну что сегодня за день!


Глава 20

Самое большое искусство в шахматах состоит в том, чтобы не показать сопернику, что он может делать.

В том, что ты являешься первым за четыреста лет студентом особого факультета, есть определенные плюсы. Во-первых, отдельная комната, поскольку гостиные других факультетов для тебя закрыты. Во-вторых, во время обеда ты можешь сидеть за любым столом, так как отдельный стол для единственного неудачника никто ставить не собирался. И наконец, тебе не надо беспокоиться о факультетских очках, хотя соревнование одного против почти трехсот малолетних волшебников кто-то мог бы счесть весьма увлекательным. Кто-то, но не Раймонд Певерелл.
Новоиспеченный студент Хогвартса сидел сейчас за столом Равенкло и вяло ковырялся в овсянке. Сложившейся обстановкой он был крайне недоволен. Хотел ведь не лезть на рожон, и при этом умудрился за один день напортачить так, что теперь весь год придется расхлебывать! Нет, свои способности он скрывать никогда не собирался. Жить, постоянно оглядываясь назад и испуганно прижимая уши, – это явно не для него. Но и про скромность забывать не стоит. Насколько он разобрался в современном положении дел, сейчас идет война между двумя лагерями волшебников, и привлекать к себе внимание любой из сторон не очень-то хочется. Впрочем, думать об этом сейчас поздно, ты уже засветился, Певерелл, где только можно.
Вон Дамблдор как глазками сверкает в его сторону. Он же председатель Визенгамота, значит узнал о Раймонде одним из первых, когда решалось дело о принятии в род и о судьбе Азкабана. Во время последнего визита в «Гринготтс» Раймонд специально расспросил Урглота об этом слушании и выяснил интересный факт: глубокоуважаемый директор весьма заинтересовался новым Певереллом и сделал все возможное, чтобы процесс не затянули на месяц-другой, как это любили в Министерстве. Выходит, Дамблдор надавил своим авторитетом на нужных людей и теперь наслаждался горячим шоколадом, пока Раймонд ломал голову, зачем старику это понадобилось, а довольный Урглот, наверное, уже раз двадцать пересчитал магические кристаллы, преподнесенные лордом Певереллом в день Сумасгара.
Раймонд сделал глоток тыквенного сока, косясь на преподавательский стол. Альбус Дамблдор, наверняка, был не просто директором для Гарри Поттера, их связывали более тесные отношения. Иначе как объяснить тот факт, что он собственной персоной явился в дом Поттера на летних каникулах? Вряд ли он заглянул на чашечку чая, хотя от него все можно ожидать. В любом случае к Дамблдору следует относиться осторожно. Раймонда не тянет вмешиваться в дела какого-то там Ордена, который, по словам Кричера, возглавляет директор. И судя по тому, как быстро сам старик покинул дом Блэков на площади Гриммо, он тоже не горит желанием раскрывать свои тайны. Раз Дамблдор даже бороться не стал за штаб, значит он совсем не хочет рисковать, собирая своих людей в месте, куда может проникнуть посторонний. Старик просто отложил этот вопрос до тех времен, когда о своих правах заявит Гарри Поттер.
Кстати, о Поттере. Забавная ситуация вышла на Косой аллее. Он что, встретился с самим собой? Ой, как-то сомнительно все это и попахивает нехорошо… Надо будет поспрашивать Гермиону. Вон она за гриффиндорским столом, нашептывает что-то своему рыжему другу. Ба, да он тоже староста! Точно, и значок на груди. Никогда бы не подумал!
– Мистер Певерелл, возьмите ваше расписание, – велела подошедшая к юноше профессор Макгонагалл, протягивая лист пергамента. – Вы уверены, что хотите посещать еще и защиту от Темных искусств? Семь ЖАБА – достаточно серьезная нагрузка, требующая от студента максимум отдачи.
– Да, профессор, – подтвердил свое решение Раймонд. – Вчерашние события показали, насколько актуальным стал этот предмет.
– В чем-то вы правы, – согласилась заместитель директора. – Что ж, если вы собираетесь хорошо себя зарекомендовать, то вам следует поспешить на древние руны.

***

Библиотека Хогвартса выглядела многообещающе. Особенно Раймонда привлекала невзрачная дверца, ведущая в особую секцию – тут уж, как говорится, запретный плод сладок.
– Ты только посмотри! – громким шепотом человека, привыкшего не нарушать библиотечную тишину, воскликнула Гермиона. – Профессор Бабблинг и так задала два труднейших перевода, а еще надо прочесть такую огромную книгу!
– Я думал, ты любишь читать, – заметил Раймонд, отвлекаясь от своих мыслей.
– Да, но как все это успеть к следующему занятию? По другим предметам ведь зададут не меньше!
– Перестань, все не так плохо, – утешил девушку Раймонд, забирая у мадам Пинс стопку выбранных книг и складывая их в сумку. – У тебя есть свободное время после нумерологии, как раз все переведешь и прочитаешь.
Лицо Гермионы вытянулось.
– Издеваешься, да? – неестественно тонким голосом сказала Гермиона, выходя из библиотеки. – Да на один перевод уйдет как минимум два вечера, не говоря уже…
– Дай сюда, – перебил ее Раймонд, выхватывая из рук девушки толстый том. Быстро открыв заложенную страницу, молодой человек начал переводить с листа: – Скажи, память, какой добычи было две, которую двенадцать раз на поле брани добывали, и обе брались вместе, от человека к человеку. Скажи еще, кто в девяти коленах лишился жизни у остготов и до сих пор все первый в битве…
Побледневшая Гермиона вырвала книгу у Раймонда и уставилась на руны с совершенно очумелым видом.
– Т-ты уже п-переводил камень из Рёка? – спросила она, почему-то заикаясь.
– Нет, – ответил Раймонд, удивляясь реакции гриффиндорки, – только сказки барда Бидля, но особой разницы нет. Читаешь и читаешь, а что?
Лицо Гермионы стало покрываться пятнами.
– Читаешь и читаешь?! – почти выкрикнула девушка. – Ты, да ты…
Так и не договорив, Гермиона поджала губы и закрыла книгу с громким хлопком.
– Только не говори, что ты помнишь значения всех рун и их комбинации!
– Гермиона, да что я тебе буду доказывать! – махнул рукой Раймонд и направился в сторону кабинета защиты от Темных искусств. – Не хочешь – не верь, мне-то что?
– Ты… Ты правда все помнишь? – уже совсем другим тоном переспросила ошарашенная Гермиона. – Но это ведь…
– Все в класс! – громко объявил Элеазар Селвин.
Горстка шестикурсников сразу же потянулась к дверям кабинета, где вниманием Гермионы полностью завладел Рон Уизли. Рыжий парень недоверчиво покосился на Раймонда и, зашептав что-то на ухо своей подруге, отвел ее подальше от «этого Певерелла».
– Привет, Раймонд! – В класс вбежал запыхавшийся Майк. – Уффф, думал, не успею!
– Привет, Майк. Что за гонки? У тебя же не было древних рун.
– Мерлин сохрани, никогда не понимал эти закорючки, – признался немец, пытаясь отдышаться. – Представляешь, застрял у входа в гостиную факультета. Перед уроком надо было взять сумку, а эта проклятая статуя не впускает, пока не решишь загадку.
Раздался звон колокола, возвещающий о начале урока. Селвин вошел в класс, обвел всех внимательным взглядом и раскрыл журнал.
– Что хоть за загадка была? – почти бесшумно спросил Раймонд, глядя при этом на Пожирателя смерти, волей судьбы ставшего в этом году профессором.
– Да бред какой-то, – так же тихо прошептал Майк, пока Селвин проводил перекличку, – про корабль Тесея. Останется ли он тем же, если поменять в нем все доски?
Из ступора Раймонда вывел голос преподавателя, захлопнувшего журнал:
– Сегодня я хочу посмотреть, на что вы способны. Мы проведем учебные дуэли, для этого разбейтесь на пары.
Ученики завозились, вставая друг напротив друга. Было видно, что такой вид работы им давно знаком и пары образовались на удивление быстро.
– Хорошо, – сказал Селвин, когда гул утих и все заняли свои места. – Разрешены все защитные заклинания и все атакующие, имеющие контрзаклятья. Непростительные не использовать – авроры нам здесь ни к чему. Невербальная магия разрешена.
– Это он сейчас о чем? – спросил Рон Уизли и у стоявшей рядом Гермионы.
Девушка открыла было рот, чтобы все разжевать своему бестолковому напарнику, но тут профессор дал команду:
– Начали!
Тут же кабинет огласился криками учеников, выбравших, в основном, обезоруживающее заклятье. Большинство успели поставить щиты, но несколько палочек все-таки вырвались из рук, знаменуя о быстрой победе противника.
Майк, стоявший в паре с Раймондом, не спешил колдовать; он лишь слегка склонил голову, приветствуя соперника. Певерелл скопировал это движение и непроизвольно поднес свою палочку сначала ко лбу, а затем к левому плечу. Майк улыбнулся, но манипуляции приятеля повторил.
Мгновение спустя немец уже сделал резкий выпад: опустил палочку, а затем рассек воздух наискосок, вправо и вверх, как и большинство студентов, с той лишь разницей, что студент Шпиненверка при этом не произнес ни звука. Но еще до того, как из палочки вырвался красный луч, перед Раймондом вырос прозрачный щит, от которого заклятье просто отрикошетило. Майк ловко пригнулся и одобрительно хмыкнул.
– Локомотор Мортис! Конфундус! Ступефай!
На этот раз Майк не стал использовать невербальную магию. Из его палочки один за другим вылетали разноцветные лучи; от первых двух Раймонд увернулся, на последний поставил тот же щит.
– Эверте Статум! – начал свою атаку Певерелл.
Майк с легкостью отбил отталкивающие чары, но посланный вдогонку невербальный Конъюнктивитус пропустил и непроизвольно схватился за глаза.
– Стоп! – донесся голос Селвина сквозь крики и звуки заклятий. – Все прекратили дуэль, быстро!
Шум в классе постепенно стих, только два гриффиндорца так увлеклись схваткой, что продолжали пуляться заклинаниями несмотря ни на что.
– Силенцио! Силенцио! – выкрикнул профессор, и раззадоренная парочка смогла лишь беззвучно открывать рот. – Я, кажется, сказал всем прекратить дуэль. Какое из этих слов вам непонятно, мистер Финниган?
Недовольный Селвин отвернулся от провинившихся студентов и обратился уже ко всему классу:
– Я вижу, большинство из вас считает, что для дуэли достаточно произнести несколько заклинаний из школьного учебника и пару раз пригнуться, если проклятье летит прямо в лоб. Не говоря уже о том, что вы понятия не имеете о тактике, ничего не знаете об уровнях щитовых чар и не умеете составлять цепочки заклятий.
Разгоряченные студенты на такую характеристику отреагировали по-разному: кто-то уставился в пол или нахмурился, а некоторые сжали кулаки от злости.
– Мистер Певерелл, – вдруг обратился профессор к Раймонду. – Поясните остальным, зачем перед началом дуэли вы сделали это движение.
Селвин поднес волшебную палочку сначала к лицу, а потом к левому плечу. Все уставились на Раймонда.
«Ох, если б я сам знал…» – подумал юноша.
– Да просто лоб зачесался! – ляпнул он первое, что пришло в голову.
– Очень остроумно, – без тени улыбки произнес Селвин, внимательно разглядывая своего ученика. – Мистер Визнер, может быть, вы не будете столь скрытны и объясните причины внезапной чесотки мистера Певерелла?
– С удовольствием, профессор, – ухмыльнулся Майк, который к этому времени уже снял с себя заклятье слепоты. – По дуэльному кодексу, прикосновение палочкой ко лбу и левой стороне груди или левому плечу указывает на отсутствие претензий к сопернику и используется в учебных дуэлях.
– Меня радует, что в Шпиненверке до сих пор уделяют большое внимание магическим традициям, – кивнул Селвин. – Ваш дуэльный клуб все еще процветает?
– Да, профессор, – широко улыбнулся Майк. – Каждую весну клуб организовывает общешкольный турнир, в последний раз на финал приезжал министр магии Германии.
– А вы, мистер Певерелл, – снова повернулся к Раймонду Селвин, – посещали дуэльный клуб Дурмстранга?
– Нет, сэр, в силу сложившихся обстоятельств я находился на домашнем обучении.
– Но с дуэльным кодексом все же познакомились.
– Да какая разница, как повернуть палочку! – не выдержал Рон Уизли. – Пока мы будем так расшаркиваться, Пожиратели нас по стенке размажут!
Раймонд закатил глаза. Рон Уизли, ты полный придурок!
– Какая разница, мистер Уизли? – холодно сказал Селвин. – Вам как представителю чистокровной семьи это следовало бы знать. Но, видимо, ваши родители так много времени проводят с магглами, что совсем забыли, кем они являются.
Рон от таких слов покраснел до кончиков ушей и уже готов был высказать Селвину все, что о нем думает, но Гермиона вовремя наслала на друга заклятье немоты, спасая положение.
– Дуэльный кодекс был придуман не ради развлечения и не по этическим причинам, хотя считается в наши дни проявлением вежливости, – обратился профессор ко всему классу, особенно выделяя последнее слово, покосившись на сердитого, но молчаливого Рона. – Наши предки намного лучше нас понимали законы магии. Жаль, что мало современных волшебников помнят об обычаях, хранить которые они обязаны с рождения и до смерти. А ведь любой уважающий себя наследник рода должен знать, что магия не терпит пустоты. Что происходит, когда волшебник умирает?
– Ну, его хоронят… – неуверенно ответила Парвати Патил и заслужила презрительный взгляд Селвина.
– Я имею в виду, что происходит с магией?
Молчание ясно показывало непонимание детей.
– Магия раствог’яется в пг’остг’анстве? – предположила Анжелика Рувье из Шармбатона, которая, как и Майк, попала в Равенкло.
– А если она чужеродна?
– Тогда она будет искать нового носителя, котог’ый ей подойдет, – ответила француженка.
– Верно, мадмуазель Рувье, – согласился с девушкой Селвин. – Но кто же этот носитель?
– Возможно, ближайший родственник? – неуверенно сказала Гермиона, по которой профессор равнодушно скользнул взглядом.
– Только в том случае, если маг умер естественной смертью, – заметил он. – Если же смерть наступила во время сражения, магическая сила переходит к победителю. Дуэльный кодекс необходим для того, чтобы понять, насколько далеко вы готовы зайти. С помощью него вы можете предупредить, что будете использовать все заклятья без ограничения, предложить битву до первой крови или учебный бой, как сделал мистер Певерелл.
– Но, профессор, Рон прав, в настоящем бою никто не будет предупреждать о своих намерениях! – выступила вперед Лаванда Браун, и ученики вокруг согласно загудели.
– Нет, если его цель – убить вас, – ухмыльнулся Селвин и посмотрел на Лаванду так, что она вздрогнула. – Но если вы хотите обезопасить себя во время тренировки, то должны запомнить хотя бы эту позицию.
– Обезопасить? – непонимающе переспросила учителя Парвати.
– Разумеется, – кивнул тот. – Подумайте, какой трофей достается победителю?
– Волшебная палочка, – выдохнула Гермиона. – Жест, который вы показали, говорит о том, что дуэлянт не претендует на волшебную палочку противника!
Селвин снова скользнул взглядом по старосте Гриффиндора и в этот раз никак не отреагировал на ее высказывание.
– Вы должны понять, – громко сказал профессор, подходя к учительскому столу, – что дуэль – это тонкое искусство, требующее ума и навыков. Советую вам забыть о вербальных заклятьях. Только невербальная магия позволит вам обхитрить и опередить соперника. А если на вас наложено Силенцио, то это единственный шанс выжить.
Селвин поднял волшебную палочку и беззвучно взмахнул ей в сторону троих гриффиндорцев, находящихся под заклятьем немоты. Рон тут же выдохнул и прошептал Гермионе что-то вроде: «Как ты могла!».
– Комбинируйте заклинания, – продолжил свою речь Селвин. – Стандартная цепочка состоит из трех элементов. Цель первого – отвлечь. Второй призван ограничить возможности противника: это может быть обездвиживающее, ослепляющее, лишающее речи или любое другое проклятье, соответствующее поставленной задаче. И наконец, третий элемент должен обозначить вашу победу, это завершающий штрих. Пример.
Селвин выставил палочку вперед и задумчиво посмотрел на класс. Ученики начали переглядываться, не понимая, что собирается делать профессор.
– Оппуньо! – произнес Селвин, видимо для того, чтобы все поняли, какое именно заклинание он использовал.
В ту же секунду куча мелкого хлама, лежавшего на столе, понеслась в растерянного Дина Томаса.
– Инкарцеро! – так же громко продолжил Селвин.
Дина, пытавшегося отмахнуться от лезших в глаза пергаментов и перьев, связало по рукам и ногам.
– Пиро! – закончил цепочку профессор.
Одежда связанного гриффиндорца вспыхнула, и он закричал от боли.
– Агуаменти! – почти моментально выкрикнула Гермиона.
На упавшего парня вылился поток чистой воды, потушившей огонь. Дин тихо застонал, но так и остался лежать на каменном полу.
– Что вы делаете! – возмутилась Гермиона. – Он же мог сгореть заживо!
– Достойная плата волшебнику, который забывает о магии, – невозмутимо ответил Селвин. – Чем махать руками, как ничтожный маггл, надо было подумать головой и воспользоваться волшебной палочкой. Мистер Финниган, отведите вашего друга в больничное крыло.
Испуганный Симус помог подняться раненому Дину, и они медленно удалились из класса под взглядами шокированных студентов.
– Думаю, вам стоит закрепить материал. – Голос Селвина резал тишину класса, подобно ножу. – Мистер Певерелл, мисс Грейнджер, подойдите сюда.
Нахмурившийся Раймонд сделал несколько шагов вперед. За ним неуверенно последовала Гермиона.
– Продемонстрируйте нам, пожалуйста, любую цепочку заклинаний. Нет-нет, мисс Грейнджер, можете опустить палочку. Демонстрировать будете не вы.
Кабинет погрузился в гробовое молчание.
– В чем дело? – удивленно вскинул бровь профессор. – Вы отказываетесь выполнять задание?
– Вовсе нет, профессор, – ответил Раймонд, поднимая палочку. – Я просто обдумывал комбинацию.
– Начинайте, – приказал Селвин, отходя в сторону, чтобы всем было видно.
Гермиона замерла посреди кабинета с совершенно затравленным видом.
– Орхидеус! – громко произнес Раймонд и преподнес гриффиндорке прекрасный букет, слегка приобняв ее за плечи.
Та по инерции взяла цветы, удивленно их разглядывая. В это время Раймонд применил невербальное заклинание косноязычья и сразу же воскликнул: «Сомниум!». Девушка сладко зевнула и осела в руках Певерелла.
В абсолютной тишине раздались одинокие хлопки Селвина.
– Браво! Прямо спящая красавица! – иронично прокомментировал увиденное мужчина. – Формально вы выполнили задание, мистер Певерелл, но в следующий раз постарайтесь обойтись без этого фарса.
Прозвенел колокол, однако ученики остались на месте, словно приклеенные к полу.
– На следующем уроке мы будем использовать только невербальные заклятья. Задание – тренироваться, – сказал профессор и первым вышел из класса, полного ошарашенных студентов.


Глава 21

В шахматах в одиночку не создают шедевров. Нужен соперник высшего уровня.

– Раймонд, ты здесь?
– Мерлин, она меня преследует, – выпучив глаза, прошептал Раймонд Майку. – Прикрой меня!
– Раймонд, не будь ребенком, – закатил глаза Майк, но его приятель уже сполз под стол. И очень вовремя – тут же из-за стеллажа показалась Гермиона Грейнджер.
– О, привет… ммм…
– Майк, – подсказал ей немец, по обыкновению улыбаясь в тридцать два зуба.
– Привет, Майк! – повторила гриффиндорка, мельком бросив взгляд на стол, заваленный книгами и пергаментом. – Ты не видел Раймонда? Кажется, вы вместе шли в библиотеку?
– Да, он взял кучу книг и ушел к себе, – непринужденно соврал немец, не переставая улыбаться. – Сказал, что ему никогда в жизни столько не задавали.
– О, спасибо, – поблагодарила немного сникшая Гермиона и спешно покинула библиотеку.
– Можешь вылезать, она ушла, – сказал Визнер, для убедительности пнув Раймонда под столом.
Оттуда послышалось сдавленное «ох», и юноша покинул свое укрытие. Майк уставился на стул, стоявший напротив.
– Ты зачем Дезиллюминационные чары применил?
– Не знаю, само как-то вышло, – рассеянно ответил Раймонд, слившийся с окружающей обстановкой, словно хамелеон. – Как их убрать?
Майк скептически посмотрел на еле различимый силуэт Певерелла и, взмахнув палочкой, вернул ему нормальный вид.
– Если ты так не хочешь с ней общаться, почему прямо об этом не скажешь?
– Я не то чтобы не хочу, – начал отнекиваться Раймонд, – просто меня не оставляет ощущение, будто она за мной следит.
– Брось, ты ей просто понравился, – сказал Майк, расслабленно откинувшись на спинку стула. – А в Равенкло и вовсе считают, что ты на нее запал.
– Я?! – Возмущению Раймонда не было предела. – Да это она за мной хвостом ходит! И потом, у нас расписание почти одинаковое, нам несколько проблематично совсем не общаться.
– Бла-бла-бла, – передразнил приятеля Майк. – Ты сам виноват, нечего было устраивать этот концерт у Селвина.
– Он не оставил мне выбора, – мрачно пробурчал Раймонд. – А так и волки сыты, и овцы целы.
– Надолго ли? – задал риторический вопрос Майк, почесав белобрысую макушку. – С таким профессором подобными компромиссами не отделаешься.
Раймонд задумался и снова уткнулся в свои записи. Тут переводы по рунам, здесь нумерологические расчеты и задание по прорицаниям. Эти пергаменты Раймонд сложил в одну стопку и убрал со стола. Юноша в очередной раз поблагодарил небеса за то, что зелья в последний момент отменили и осталось время разобраться в своих делах. Правда, убив полтора часа на перерасчет пропорций Укрепляющего бальзама, он окончательно запутался и отложил этот вопрос до лучших времен. Зато понял, почему дало сбой заклинание Портус. Поршень представлял собой отдельную часть поезда, хоть и скрепленную с общей конструкцией, и теоретически должен был стать нормальным порталом без всяких проблем. Должен был, если не учитывать тот факт, что он прикасался к частям, выполненным из того же материала! В принципе, не выпей Раймонд то проклятое зелье, спровоцировавшее гигантский выброс энергии, это бы никак не повлияло на ситуацию, но в тот раз магия восприняла все элементы поезда как единое целое и отправила его в подводное плавание.
– Есть! – торжественно объявил Майк, поставив жирную точку на своем пергаменте.
Раймонд ухмыльнулся. Он точно знал, что его приятель выполнял сейчас явно не домашнее задание, а занимался какими-то личными исследованиями по чарам. Но совать свой любопытный нос в дела немца Раймонд не стал, и тот отвечал ему взаимностью. Этим компания Майка нравилась Раймонду намного больше, чем общество Гермионы, которая уже закидала бы его вопросами и вытрясла бы душу.
– Так, я сворачиваюсь, – решил немец, наспех засовывая свои записи в сумку. – Ты как?
– Пожалуй, тоже, – вздохнул Раймонд и взял в руки стопку фолиантов. – Пойдем вместе, все равно по дороге.
Сдав книги мадам Пинс, парни направились вверх по лестнице. Комната Раймонда располагалась на восьмом этаже, чему тот был не слишком рад; башня же Равенкло и вовсе была третьей по высоте после астрономической и гриффиндорской.
– Эээ… Раймонд, – обратился к однокурснику Майк, вытаскивая ногу из исчезающей ступеньки, – не хочешь подняться в нашу гостиную? Посидишь со всеми, чего тебе торчать одному в своей комнате?
– Я студент другого факультета, забыл? Уверен, шляпа сочла это остроумным.
– Да, точно, – согласился Майк. – Ну, тогда просто послушаешь, какие нам загадки на входе задают…
Раймонд с прищуром посмотрел на долговязого немца.
– Ты боишься опять застрять у входа, – высказал свое предположение юноша, и Майк отвел глаза.
– Что за чушь! – возмутился он, перепрыгивая через ступеньку и снова попадая в ловушку. – В этом нет ничего сложного, можешь сам проверить, если хочешь!
Раймонд на это только неопределенно хмыкнул и помог немцу освободить застрявшую лодыжку.
– Что за идиотская система лестниц! – возмущался тем временем запыхавшийся Майк. – Как ты вообще здесь ориентируешься? И в исчезающие ступеньки ни разу не попал, везунчик!
– Ты все их до меня опробовал, – отмахнулся Раймонд.
А что он еще мог ответить? Прости, приятель, я был здесь в прошлой жизни?
– Фууу, добрались, – устало произнес Майк, прислонившись к стене. – Добро пожаловать в наши владения. Смотри.
Молодые люди оказались у двери без ручки и замка: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла. Именно за него взялся Майк и трижды постучал по двери.
– В какой момент куча перестанет быть кучей, если отнимать от нее по одной песчинке? – прозвучал женский голос и смолк в ожидании ответа.
Майк страдальчески посмотрел на приятеля, который сделал приглашающий жест и принял позу внимательного слушателя. Немец тяжело вздохнул.
– Одна песчинка сама по себе не является кучей, – менторским тоном начал Майк. – Две песчинки тоже не куча. Ведь чтобы получилась куча, нужно насыпать достаточно много песка. Однако, понятие кучи весьма расплывчато. Нельзя сказать, сколько конкретно песчинок надо взять, чтобы из них получилась куча: четыреста, а может быть, пятьсот? Одно известно точно: миллион песчинок уж точно образуют кучу. Если теперь из этой кучи, состоящей из миллиона песчинок, взять одну, то останется их на одну меньше, то есть девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять. Это, очевидно, тоже куча. Взяв из кучи один предмет, в результате получаем опять же кучу. Точное число предметов, которое надо убрать из кучи, чтобы в результате получилась «не куча», неизвестно. Получается, что из «кучи» не может получиться «не куча», если убирать по одной песчинке. А ведь рано или поздно от нашей кучи останется лишь одна песчинка, которая, очевидно, кучей уже не является. Получается противоречие: одна отдельная песчинка не куча, но в то же время она является кучей, так как осталась от большой кучи после того, как из нее убрали несколько песчинок. В процессе убирания из кучи зерен кучка становилась все меньше и меньше, и в какой-то момент была пройдена граница между «кучей» и «не кучей»…
– Теперь понятно, почему ты чуть не опоздал на урок, – заметил Раймонд, с трудом сдерживая хохот.
– А у тебя есть другие предположения? – разозлился Майк, у которого от напряжения даже испарина выступила на лбу. – Валяй, интересно будет послушать! Ответь, великий философ, в какой момент эта долбаная куча перестанет быть долбаной кучей, если убирать из нее по одной долбаной песчинке?
– В тот момент, когда человек, теряя по одному волоску, становится лысым.
– Изящно, – снова прозвучал женский голос, и дверь гостиной Равенкло приглашающе открылась.
Парни переглянулись и захохотали так, что на них стали оборачиваться сидящие в гостиной студенты.
– Теперь всегда буду брать тебя с собой, – отсмеявшись, заявил Майк.
– Чтобы я когда-нибудь умер со смеха? – уточнил Раймонд, но, получив дружеский подзатыльник, поднял руки в знак примирения. – Ладно-ладно, договорились!
– Увидимся завтра, – попрощался Майк. – И да, спасибо тебе!
– Было бы за что, – улыбаясь, ответил Раймонд и побежал вниз по винтовой лестнице: до отбоя оставалось не так уж много времени.

***

– Гарри пишет, что у него все хорошо, – резюмировала Гермиона, не отрываясь от письма.
– А ну дай!
Рон привстал и выхватил у девушки лист пергамента.
– Так… В Дурмстранге довольно холодно, приходится постоянно ходить в меховой мантии… Кораблем управляют сами студенты, те, которые учатся на старших курсах… Программа почти такая же, как наша, но есть несколько дополнительных предметов и можно посещать дуэльный клуб. Спорим, он не похож на клуб Локхарта? – хмыкнул Рон и снова погрузился в письмо.
– Судя по подготовке Певерелла, там действительно больше внимания уделяют защите, – вставил свои пять кнатов Симус. – Гарри это пойдет на пользу.
Остальные гриффиндорцы, расположившиеся возле камина, согласно закивали.
– Темную магию там изучают, а не защиту! – вскинулся Рон, отрываясь от чтения. – И что так все носятся с этим Певереллом!
– Ну не знаю, может, потому что он душка? – высказала свою догадку Парвати Патил, и они с Лавандой захихикали.
– Просто у него хорошая подготовка, – сказала Гермиона, сердито глядя на девочек. – И при этом он не смотрит на всех свысока, как делает Рувье.
– А ты почему его защищаешь?! – возмутился Рон. – Тебя он вообще проклял на защите!
– Он использовал совершенно безобидные заклятья, Рон! И потом, – уже тише добавила староста Гриффиндора, видя, что этот довод ее друга не убедил, – не забудь, что нам говорил Гарри перед отъездом. Тебе следовало бы дружелюбнее относиться к Раймонду.
Рон покраснел и сердито отвернулся, но больше никаких возражений не высказывал.
– Я слышала, Сьюзен тоже прислала письмо, – сказала Джинни, поглаживая своего пушистика Арнольда. – Вроде, все хорошо, но она, кажется, до сих пор не отошла после смерти тети.
– Это неудивительно, – заметил Невилл. – Говорят, Сами-Знаете-Кто убил Амелию Боунс собственными руками!
Гриффиндорцы замолчали, погруженные в свои мысли.
– Нас тут самих скоро перебьют, причем прямо в школе, – заявил Дин, вставая с кресла.
– Глупости! Дамблдор не позволит…
– Дамблдор, – перебил Гермиону Дин, – занят своими делами! Он даже не видит, кого пригласил на должность профессора защиты!
– Как староста, – вздернула подбородок Гермиона и тоже поднялась со своего места, – я немедленно все расскажу профессору Макгонагалл. Уверена, уж она меня выслушает!
Твердыми шагами девочка прошествовала к портрету Полной Дамы и покинула факультетскую гостиную.
– Ну-ну, – скептически произнес Рон, и было видно, что остальные студенты разделяют его сомнения.

***

Винтовая лестница башни Равенкло выходила прямо на восьмой этаж; только комната, выделенная Раймонду, располагалась на другом конце коридора. В прошлый раз юноша попал в свои апартаменты с северной лестницы и теперь с увлечением мотал головой, разглядывая блестящие доспехи, величественные статуи и картины самого разного содержания. Так, на одном из полотен была изображена сценка избиения Варнавы Вздрюченного троллями, которых незадачливый волшебник собирался обучить балету. Раймонд ненадолго замер перед картиной: что-то промелькнуло в памяти, но такое неясное и неуловимое, что больше напоминало давно забытый сон из детства, чем конкретное воспоминание. Раймонд замотал головой и продолжил путь по коридору.
Отголоски прошлого, поселившиеся у него в голове, раздражали Раймонда еще больше, чем потеря памяти. Порой, он сам не знал, чего от себя ожидать. В нужный момент он многое мог вспомнить, но нет никакой гарантии, что поток необходимой, как воздух, информации когда-нибудь не перекроется. Уж лучше надеяться только на свои, скудные, но надежные знания. Вот только для этого их нужно сначала приобрести…
Сзади послышались шаги, и юноша обернулся.
– Майк? – удивленно позвал Раймонд.
Стоявший к нему спиной блондин был высоким и худощавым, но когда он повернулся, стало ясно, что это вовсе не Майк Визнер, с которым Раймонд совсем недавно попрощался у гостиной Равенкло, а Драко Малфой.
– Обознался, Певерелл, – откликнулся слизеринец, тоже направляясь в сторону северного крыла.
– Да уж вижу. Что-то ты высоко забрался. Надоела факультетская гостиная в подземельях?
– У меня она, по крайней мере, есть, – отрезал Малфой и, не желая продолжать разговор, ускорил шаг.
Раймонд задумчиво посмотрел ему вслед, гадая, из какой табакерки выскочил Малфой, чтобы оказаться посреди коридора восьмого этажа. Он снова повернулся и вгляделся в темноту. Абсолютно пустой коридор, без гобеленов, за которыми можно укрыться, и дверей, ведущих в заброшенные классы. Хотя нет, что это там мелькнуло? Что-то пошевелилось совсем рядом от лестницы в башню Равенкло. Раймонд прищурился, по-прежнему стоя на месте, и на всякий случай достал волшебную палочку. Вдали появилось серебристое свечение, принявшее контуры человеческой фигуры.
– Ты заблудился, мальчик? – спросил приблизившийся силуэт.
Привидение. Это всего лишь привидение. Поздравь себя, Певерелл, ты параноик.
– Нет, – покачал головой Раймонд, – я просто шел в свою комнату.
– Как странно, – заметил призрак красивой женщины в длинной мантии, – раньше ученики не жили в отдельных комнатах. Разве только те, которых брал на обучение сам Хогвартс.
– Вы говорите о школе? – не понял Раймонд.
– Нет, о первом директоре школы – Эвальде Хогвартсе. Ты, должно быть, видел его статую в замке.
Раймонд нахмурился. Он действительно вспомнил золотую скульптуру старика, который прижимал левую руку к сердцу, а правую вытягивал вперед, словно указывая на что-то.
– И много у него было студентов? – поинтересовался у привидения Раймонд.
– Очень мало, – прозвучало в ответ. – Единовременно всегда только один. Учиться у директора считалось большой честью, и мало кто ее удостаивался.
– А вот мне перепало, – пробормотал Раймонд себе под нос. – Выходит, и меня должен директор обучать, только нынешний?
– Этого я не знаю, – признался призрак. – Но я знаю, что сами основатели тоже посвящали учеников Хогвартса в тайны магического искусства. И когда в последний раз на моей памяти студент был определен на этот факультет, его, как и остальных, учили все профессора.
– Вот тебе и элитный факультет, – покачал головой Раймонд и тут же замер, осененный внезапной мыслью. – Вы знали основателей! Вы дочь одного из них? Елена Равенкло?
Привидение печально посмотрело на юношу и спокойно кивнуло.
– У вас, наверное, была очень интересная, но трудная жизнь? – аккуратно начал Раймонд, приготовившийся слушать так, чтобы не упустить ни единого слова.

***

Дамблдор снова прикоснулся волшебной палочкой к виску и, сосредоточившись на нужной мысли, скинул серебристую дымку в Омут памяти. Гарри Поттер пропал. Скорее всего, он мертв, раз даже его верная сова, покружив немного в окрестностях замка, вернулась в Хогвартс. Конечно, здесь птицу перехватили, и письмо, отправленное Гермионой и Роном, сейчас хранилось в столе директора. Но сам факт, что очередная, пусть и нелепая попытка найти мальчика окончилась провалом, чрезвычайно удручал.
Дамблдор вздохнул. Людям сейчас нужен новый Избранный, но готовы ли они к этому? Гарри был символом освобождения, его пропажа приведет за собой не только панику, но и неверие в победу, а этого допустить нельзя. Сегодня люди не смогут принять ни Невилла Лонгботтома, хоть он и подходит под пророчество, ни кого-либо другого. Но если они не сделают это сегодня, кто сказал, что их мнение не изменится завтра? А значит, тайну о пропаже Гарри Поттера пока еще нельзя раскрывать, но пора готовить нового лидера, который сможет повести за собой, разбудить в сердцах волшебников веру в свои возможности. И на этот раз без запасного варианта не обойтись.
Волшебная палочка опять извлекла из головы директора нужное воспоминание и погрузила его в каменную чашу. В Омуте памяти на мгновение мелькнуло лицо Раймонда Певерелла и сверкнуло кольцо на его пальце.
Кольцо, в июле пропавшее из кабинета Альбуса Дамблдора.


Глава 22

Шахматы – это не только борьба умов, но и борьба нервов.

Представьте, где находится Албания. Теперь представьте все леса Албании. Наконец, вообразите себе, сколько деревьев во всех лесах Албании. Так вот, в одном из этих деревьев многочисленных лесов Албании спрятано величайшее достижение магии, с которым не может сравниться ни один из когда-либо существовавших артефактов, – диадема Ровены Равенкло. И эта информация не приносила Раймонду Певереллу никакой радости.
– Натали Макдональд до сих пор в больничном крыле. Говорят, вчера отменили зелья, потому что профессор Снейп сам варил лекарство для нее.
В очередной раз сбившись с мысли, Раймонд сжал вилку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Черт его дернул сесть сегодня за стол гриффиндорцев. Мало того что Гермиона прожужжала все правое ухо, в левое вдобавок неустанно чавкал Рон, который внезапно воспылал к Раймонду дружескими чувствами и тоже порой вставлял парочку новостей. Разумеется, не отвлекаясь при этом от процесса поедания жареной картошки.
– А у пуффендуйцев сегодня защита со Слизерином, – продолжала вещать Гермиона.
– Сочувствую пуффендуйцам, – сказал Рон, подкладывая себе котлет. Интересно, он когда-нибудь лопнет? – Я бы на их месте прогулял урок.
– Рон, это не выход! – возмутилась Гермиона. – Не забывай, что у нас самих занятие в пятницу!
– Такое забудешь… – пробурчал Рон. – Сдвоенная защита со слизеринцами…
– На других предметах мы занимаемся вместе со всеми факультетами, так что грех жаловаться, – заметила девушка. – Просто в этом году на защиту записалось столько шестикурсников, что пришлось нас разбить на две группы, как и раньше.
– Мфе оф эфофо не фефче.
– Что, прости?
– Мне от этого не легче, – повторил Рон, с колоссальным усилием проглотив все, что до этого запихнул в рот. – Ты, кстати, собиралась поговорить с Макгонагалл насчет Селвина. Ну и?
Гермиона поджала губы и вздернула подбородок.
– Профессор Макгонагалл сказала, что все передаст директору.
– А, ну тогда конечно. – Порой сарказм Рона не уступал снейповскому. – Как думаешь, Раймонд, это что-то изменит?
– Сомневаюсь, – довольно сухо ответил тот. – Если уж Дамблдор нанял Селвина, он наверняка знает обо всех его… особенностях.
Гермиона на такую характеристику только фыркнула.
– Смотрите-ка, Малфою явно не понравилось, что ему мамочка написала, – заметил Уизли, кивая в сторону слизеринского стола. – Может, она не смогла прислать ему гостинцев?
Раймонд поднял глаза на соседний стол. Драко Малфой действительно был в странном состоянии: не замечая ни щебечущей Пэнси Паркинсон, ни ожидающего угощения филина, он сжимал в руках письмо, и кажется, был бледнее обычного, хоть это и трудно представить. На секунду он оторвался от смятого листа и встретился взглядом с Певереллом. И от этого взгляда Раймонда словно захлестнула волна отчаяния. Никогда еще он не чувствовал такого: в сердце будто кто-то вогнал длинную иглу и с удовольствием садиста несколько раз медленно прокрутил свое орудие пытки. В висках застучало, заставляя схватиться за голову.
– Раймонд, ты в порядке? – обеспокоенно спросила Гермиона.
Искаженное лицо Малфоя поплыло перед глазами. Сквозь пелену, застилавшую глаза, Раймонд увидел, как слизеринец вскочил из-за стола и выбежал из Большого зала под удивленные шепотки однокурсников.
– Раймонд?
– А? – Молодой человек встряхнул головой, прогоняя наваждение. – Что?
– Да ничего, просто ты бледный как полотно.
– Ага, краше в гроб кладут, – поддакнул Рон, заслужив осуждающий взгляд Гермионы. – Ну что опять не так?
– Все нормально, – потирая виски, сказал Раймонд. – Голова немного разболелась, перезанимался, наверное.
– Тебе следовало бы больше отдыхать, – снова проявила заботу девушка. – Ты постоянно сидишь за учебниками!
Рон на упрек Гермионы недвусмысленно хмыкнул.
– К твоему сведению, Рон, даже я меньше занимаюсь! – встряхнула копной волос староста Гриффиндора и покосилась на Раймонда. – И я не увлекаюсь экспериментами с памятью!
Певерелл непонимающе уставился на девушку.
– Ни один волшебник не в состоянии запомнить перевод всех комбинаций древних рун, уж я-то в этом что-то понимаю, – объяснила свою позицию Гермиона и, переходя на шепот, добавила: – Я прекрасно помню, что за книгу ты добыл этим летом, Раймонд, неужели ты думаешь, что я не сопоставила эти факты?
Раймонд удивленно моргнул, после чего попытался взять себя в руки.
– А что, Гермиона, ты бы хотела ее прочесть? – спросил юноша, внимательно наблюдая за тем, какой азарт разгорается в глазах девушки, и подлил масла в огонь: – Книгу о памяти, которая считается давно утерянной и недоступна почти никому?
– Я… – замялась гриффиндорка, но ее взгляд сказал все лучше слов.
– Конечно, хотела бы, – расплылся в улыбке Раймонд. – Вот только откуда ты ее возьмешь?
– Что? Я думала…
– Впрочем, я готов оказать тебе услугу, – прошептал юноша на самое ухо раскрасневшейся Гермионы. Девчонки вокруг, глядя на них, захихикали. Плевать, пусть думают, что хотят, дуры набитые. – За определенное вознаграждение.
– Что ты имеешь в виду? – сглотнув комок, спросила Гермиона.
Мерлин, она уже красная как рак. О чем только думает?
– Ничего особенного, сущая мелочь, – все также вкрадчиво промолвил Раймонд, горячим дыханием обжигая щеку Гермионы. Та вздрогнула, девушки напротив захихикали громче, и даже тугодум Рон нахмурился, прислушиваясь к их разговору. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Гарри Поттере.
– То есть как?
– Подробно, – уточнил Раймонд, сделав вид, что не понял вопроса. – Поймите, я здесь новенький, мне все интересно. А что может быть интереснее Мальчика-Который-Выжил?
По нахмуренному лицу Гермионы было видно, что она сомневается.
– Конечно, я не настаиваю, но познакомиться с Гарри Поттером было мечтой моего детства. Я и в Хогвартс-то приехал из-за него. Кто же знал, что мы разминемся в пути?
– Гарри не любит, когда обсуждают его жизнь…
– Брось, Гермиона! – встрял Рон, которого порядком успокоила тема разговора. – Нет ничего плохого в том, что Раймонд хочет узнать Гарри ближе. Уж лучше он услышит все от нас, чем прочтет какую-нибудь глупую статейку Риты Скиттер.
– Возможно, ты прав, – нехотя согласилась с другом девушка. – Но нам надо еще подумать, хотя бы до завтра.
– Без проблем, – обезоруживающе улыбнулся Раймонд. – А я пока последую твоему совету и немного отдохну у себя.
С этими словами Раймонд поднялся и направился к выходу из Большого зала. В голове крутилась только одна мысль: где сейчас Драко Малфой?

***

Это конец. В груди было тесно, словно кто-то наложил проклятье, стремясь причинить как можно больше боли. Драко расстегнул рубашку, но это не помогло: он по-прежнему задыхался, задыхался только от мысли об этом письме, от осознания того, что его отец мертв. Что происходит? Что он здесь делает? Ему нет места в этом замке. Нет, не так: ему нет места в этом мире.
Мысли путались. Смысл происходящего ускользал сквозь пальцы. Драко почувствовал, как магия просыпается, поднимается в нем волной, как она клокочет, готовая выбраться наружу. Глубокий вдох. Успокоиться. Выдох. Почувствовав, что его пробрала дрожь, юноша посмотрел в зеркало. Разве так должен выглядеть Малфой? Жалким мальчишкой с трясущимися губами и затравленным взглядом?
С чудовищной скоростью, как будто от этого зависела его жизнь, Драко схватился за кран и повернул вентиль. Холодная струя… Умыть лицо… Вода, смешанная со слезами, которые не в силах сдержать. Паника. Паника от понимания, что нет больше сил терпеть и притворяться, что тело не слушается и готово биться в истерике вопреки воле. Кровь стучит в ушах. Это пройдет, все пройдет: и бешеная колотьба сердца, и рваное дыхание, и дрожащие руки. Все пройдет, кроме разрушенной жизни, которая никуда не денется, никуда. Никуда, черт побери!
В бешенстве Драко ударил по зеркалу. Гладкая поверхность треснула, в своем отражении рассекая пополам искаженное лицо юноши. С мрачным удовлетворением он наблюдал, как алая струйка медленно, очень медленно потекла по руке, пачкая мантию, и достигла Метки, которую Драко сейчас так ненавидел. Если бы он знал, если бы он только знал…
– Кто здесь?
Драко резко обернулся, на ходу выхватывая палочку.
– Певерелл, – почти прорычал Малфой, узнав вошедшего, – какого Мордреда ты здесь делаешь?!
– Поднимался к себе и услышал звон стекла, – спокойно объяснил Раймонд, не сводя глаз с волшебной палочки Малфоя. Свою он доставать не стал. – Подумал, что какой-нибудь девчонке стало плохо, и решил проверить. Не ожидал увидеть тебя в женском туалете.
– Он заброшен, – коротко ответил Драко, опуская оружие. Успокоиться, надо успокоиться. – А ты у нас записался в герои вместо Поттера?
– Раз уж место вакантно, почему бы этим не воспользоваться? – ухмыльнулся Раймонд. – Что произошло, Драко?
– Я, кажется, не давал тебе разрешения называть меня по имени, – с непонятной злостью сказал блондин. – Для тебя я Малфой.
– Или Блэк?
– Что?
– Ты же Блэк по матери, – заметил Раймонд. – И судя по тому, что я здесь вижу, характер тебе достался с ее стороны.
– Послушай, Певерелл! – практически прошипел слизеринец, впритык подходя к случайному свидетелю его слабости. – Я не знаю, какого черта ты делаешь в Хогвартсе и все здесь вынюхиваешь, но не смей лезть в мои дела и тем более ко мне в душу. Не тебе судить обо мне, о моем характере и о моей фамилии.
Юноша на мгновение прикрыл глаза, словно пытаясь успокоиться. Вскоре его дыхание действительно стало ровнее, и он нашел в себе силы продолжить:
– Первые три вещи, которые я усвоил в детстве, это то, что я волшебник, что я чистокровный и что я Малфой. И смерть моего отца ничего не изменит, ясно? Так что не смей называть меня Блэком, Певерелл, если тебе еще дорога жизнь!
– Твой отец умер?
Малфой посмотрел на Певерелла, но не увидел в его лице и тени издевательства. Скорее, удивление и… сочувствие?
– Похороны завтра, – невесть зачем прошептал Малфой, а затем почти прокричал в лицо однокурсника: – И не смей меня жалеть, понял?!
Оттолкнув парня, Малфой выбежал в коридор, сопровождаемый внимательным взглядом. Раймонд нахмурился: ему было над чем подумать.


Глава 23

Очень часто блокированием захватывается целый комплекс неприятельских фигур; значительные участки доски становятся непригодными для свободного маневрирования, а иногда и вся вражеская позиция впадает в состояние совершенной неподвижности. Другими словами, паралич распространяется от блокированной пешки дальше на тыл.

Утро четвертого сентября выдалось по-осеннему угрюмым. Оно постоянно хмурилось и, не желая никого видеть, отпугивало своим плаксивым настроением случайных прохожих. Но где-то в Уилтшире небольшая группка людей, облаченных в черные мантии, упрямо стояла под открытым небом перед мраморным постаментом, на котором покоилось тело Люциуса Малфоя.
– Род Ноттов скорбит об утрате. Наша магия с вами.
– Род Эйвери скорбит об утрате. Наша магия с вами.
Драко молча кивал. Он никогда не любил больших сборищ, ритуальных фраз и расшаркиваний. Привык к ним с детства, но так и не полюбил. А повод, заставивший всех этих волшебников собраться сегодня вместе, и вовсе отбивал желание разговаривать.
– Род Мальсиберов скорбит об утрате. Наша магия с вами.
– Род Малфоев этого не забудет, – так же заученно отвечала Нарцисса, слегка склонив голову, как и сын.
Темные круги, залегшие под глазами женщины, и ее бледные впалые щеки не смогли скрыть красоты Нарциссы, но выставили на всеобщее обозрение горечь утраты. Она не плакала и не заламывала руки, только блуждала потерянным взглядом по лицам собравшихся здесь волшебников и, когда они подходили к ней, чтобы выразить свои соболезнования, неизменно повторяла:
– Род Малфоев этого не забудет.
Драко неотрывно смотрел на теперь уже мертвого отца. Юноше трудно было осознать, что вместе с ним он потерял самого близкого в мире человека. Даже мать… Она всегда стремилась защитить, переживала за своего единственного сына и готова была жизнь отдать за его благополучие. Но она любила по-другому, нежно и трепетно, как умеют любить только женщины... А отец заставлял расти. Да, порой ломал под себя, навязывал свою точку зрения и надоедал требованиями соблюдать кодекс, но никогда не обращался с Драко как с ребенком. В кругу семьи отец постоянно осуждал его действия, оценки, слова, характер и даже мысли – кажется, все на свете подвергалось жесткой критике, сдобренной достаточным количеством не самых лестных сравнений: «так себя ведут только магглы», «что за плебейская привычка», «поступок, достойный лишь грязнокровки, а не истинного Малфоя»… Но, выходя за пределы Малфой-мэнора, он никогда не терпел резких высказываний о Драко от других волшебников, и если кто-то по неосторожности позволял себе лишнее, можно было быть уверенным в том, что он пожалеет о своих словах.
– Род Певереллов скорбит об утрате. Наша магия с вами.
Знакомый голос, слишком молодой для того чтобы принадлежать кому-либо из ожидаемых здесь людей, заставил Драко перевести застывший взгляд с тела отца на говорившего волшебника. Он увидел, как глаза матери слегка расширились. Уже через секунду Нарцисса взяла себя в руки, но Драко все равно успел заметить крайнюю степень ее удивления. Перед вдовой стоял темноволосый юноша в черной мантии, который по всем правилам приложил руку к сердцу и согнулся в легком поклоне, ожидая ответа.
– Род Малфоев этого не забудет, – произнесла Нарцисса ровным голосом, скрывающим ее истинные чувства.
Молодой человек выпрямился и не торопясь отошел в сторону, встав по левую руку от Драко, который не сводил глаз со своего однокурсника.
– Певерелл, ты с ума сошел? – сквозь зубы процедил Малфой настолько тихо, что их не расслышала бы пролетавшая мимо мошка. – Ты понимаешь, куда явился?
– Кодекс не позволил мне проигнорировать похороны главы столь древнего рода, – еле слышно ответил Раймонд. – И я удивлен, что здесь собралось так мало людей: мне казалось, история Малфоев заслуживает большего почтения.
– Ты псих, Певерелл, который ни черта не понимает! – зло прошептал блондин. – Мой тебе совет: убирайся отсюда, пока не поздно!
– Я все понимаю, Малфой, – отчеканил Раймонд, впервые посмотрев прямо в глаза слизеринцу. – Утром газеты на всю Британию протрубили о смерти очередного Пожирателя смерти, невероятно радуясь этому факту.
– Какого… – начал было Драко, сжимая кулаки, но затем замер, будто вспомнил о чем-то важном, и смертельно побледнел.
– Тебе надо внимательнее относиться к корреспонденции, – заметил Певерелл, доставая из кармана мантии смятый лист бумаги. – Некоторые студенты не слишком трепетно относятся к личной переписке однокурсников.
– Кто? – выдавил Малфой севшим голосом, выхватив письмо матери.
– Теперь уже не поймешь, – пожал плечами Раймонд. – Гриффиндорцы зачитывали его вслух на ужине. Я решил, что ты забыл письмо в том туалете и кто-то его нашел.
Судя по нахмурившемуся Малфою, так все и произошло.
– Как оно оказалось у тебя?
– Попросил, – отрезал Певерелл, не вдаваясь в подробности.
– И добрые гриффиндорцы сразу его отдали.
– Как видишь.
Драко исподлобья уставился на Раймонда и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его прервал вкрадчивый голос из-за спины:
– Так-так, мистер Певерелл, не припомню, чтобы вы отпрашивались у директора с сегодняшних занятий.
Парни вздрогнули и синхронно развернулись. Северус Снейп – а перед ними стоял именно он – выглядел крайне довольным собой; наверное, именно так выглядит кот, загнавший мышку в угол.
– Здравствуйте, профессор, – поприветствовал зельевара Раймонд, незаметно отпуская волшебную палочку, спрятанную в кармане мантии. – Не ожидал вас здесь встретить.
– Как и я вас, мистер Певерелл, как и я вас, – задумчиво произнес Снейп, переводя взгляд с одного студента на другого. – Советую вам вернуться в Хогвартс. Если ваше отсутствие обнаружится, будет весьма… неловко.
– Благодарю вас за совет, сэр, но боюсь, мне придется немного задержаться. Не волнуйтесь, пропущенные темы я наверстаю.
– Что ж, это ваш выбор, – кивнул Снейп и, перед тем как уйти, тихо добавил: – Но я бы на вашем месте не был столь самоуверен.
Худощавый мужчина по привычке резко развернулся и зашагал прочь.
– Я ожидал здесь увидеть другого нашего профессора, – сказал Раймонд, наблюдая за Снейпом, остановившимся рядом с Беллатрисой Лестрейндж.
– Селвин тоже здесь, – ответил Малфой, сразу поняв, о ком идет речь. – И будет лучше, если он тебя не увидит.
– Откуда такая забота, Малфой? – с легкой усмешкой спросил Певерелл. – Раньше ты не питал ко мне теплых чувств, что-то изменилось?
– Ничего, – резко ответил блондин. – Но ты единственный, кто не побоялся прийти сюда, кроме…
– Кроме Пожирателей смерти? – тихо продолжил за него Раймонд, заслужив еще один пронизывающий взгляд. – Знаешь, Малфой, я совсем не знал твоего отца, да и с тобой практически незнаком, но любой уважающий себя волшебник должен помнить о своих обязанностях. Мы сейчас провожаем не просто Люциуса Малфоя, а главу магического рода с многовековой историей, и тот, кто не явился сюда в этот момент, просто забыл о своем долге.
– Откуда такой пафос, Певерелл? – как можно равнодушнее поинтересовался Драко, но по его лицу было видно, что он не ожидал услышать ничего подобного. – Считаешь, что сейчас кто-то смотрит на традиции? Думаешь, они кому-то нужны?
– Они нужны мне. Не знаю почему, но я просто не мог поступить по-другому, это было бы… неправильно…
Малфой посмотрел на ровесника, и, пожалуй, впервые увидел на его лице непонятную растерянность, будто юноша и правда не мог объяснить свой поступок, а действовал по наитию.
– Ты ведь не уйдешь, да?
– И не надейся.
Малфой покосился на Раймонда и криво усмехнулся:
– Певерелл, ты все-таки псих.

***

– Робардс!
– Да, министр!
– Информацию о смерти Люциуса Малфоя уже проверили?
– Да, министр, – повторил Гавейн Робардс, но уже без прежнего энтузиазма. Он слишком хорошо понимал, какой за этим последует вопрос.
– И? Данные подтвердились?
– Да, министр, – на этот раз совсем уж убито произнес глава аврората.
– Так какого Мордреда ты еще здесь, Робардс?! – что было мочи заорал Скримджер, заставив своего подчиненного вжать голову в плечи. – Рыба сама плывет в руки, сейчас не время сидеть на месте!
– Сэр, наши люди уже побывали в Уилтшире. Мы не можем попасть в поместье.
– То есть как это не можем?! – снова прогрохотал министр. – Только не говори, что Малфои не сняли родовую защиту! Они аристократы до мозга костей и никогда бы не нарушили традицию!
– Защита снята. Вход, как и положено, открыт для всех, – подтвердил аврор, предпочитая не смотреть в глаза министру магии. – Но они наложили сферу от Злого умысла, обычаи не запрещают подобных заклятий.
– Робардс, – начал Скримджер неожиданно тихо, что было дурным знаком, – только не говори, что мне надо учить тебя обходить подобные чары… Аппарируйте сразу внутрь!!!
– Мы пытались! – Голос Робардса сорвался. Трясущимися руками мужчина провел по лицу, будто пытаясь смахнуть паутину усталости, налипшую на глаза. – Мы пытались… Праудфут хотел переместиться за границу сферы, но его… Его разорвало на части.
Скримджер уставился на главу аврората, не проронив при этом ни слова. Только нахмуренные брови указывали на то, что министр озадачен произошедшим.
– Вы установили дежурных на границе заклятья?
– Да, – кивнул Робардс, – но толку от этого как от лепреконского золота. Все Пожиратели аппарируют сразу в поместье, на них сфера не действует. Видимо, чары размещены и внутри, а не только на границе, в них и угодил Праудфут. И скорее всего, они уничтожат любого, кто ставит своей целью навредить гостям и хозяевам замка.
Руфус Скримджер тяжело вздохнул и медленно опустился в свое большое кресло.
– Видимо, скорее всего… – прошептал министр, прикрыв глаза. – Мы снова лишь зрители, Робардс. Мы снова можем лишь наблюдать.
– Возможно, это к лучшему? – осторожно заметил аврор. – Нарушить многовековую магическую традицию и атаковать во время похорон… Как воспримет это общество?
– Общество примет все, что позволит избавиться от Пожирателей, – уверенно ответил Скримджер, вновь поднимаясь с кресла. – Но эти выродки, при всей своей вере в обычаи, слишком осторожны, чтобы рисковать собственной шкурой. Ни один из них даже не вышел за границы чар, все сразу аппарируют внутрь.
– Кроме одного.
– Что?
– Я говорю, все, кроме одного, – повторил Робардс. – Один парень аппарировал недалеко от поместья и только потом прошел заклятье. Судя по мантии, студент Хогвартса, старшие курсы. Наверное, друг Драко Малфоя, решивший поддержать своего товарища. Мы не стали его задерживать.
– Наверное? Наверное?! – снова взвился Скримджер и посмотрел на Робардса так, будто готов был размазать его по стенке. – Робардс, ты аврор или гадалка? Немедленно выяснить, кто это был! Хоть с этим аврорат может справиться?
– Да, министр.
– Дежурство продолжить. Попробуйте подключить Отдел тайн и определить особенности наложенных чар. Если они активируются только при открытой агрессии, то можно попытаться внедрить своего шпиона. Ясно?
– Да, министр.
– Ну так исполняй! И чтобы вечером у меня на столе лежал полный отчет по сегодняшней операции! Можешь идти.
– Да, министр! – уже намного бодрее ответил Робардс и в тот же миг вылетел из кабинета Скримджера с облегчением человека, сумевшего выйти живым из клетки с разъяренным львом.

***

На официальных приемах, посвященных принятию нового главы рода, свадьбе и похоронам, рассадка гостей требует особого внимания. Как и при обычном званом обеде, она должна учитывать ранг волшебников и порядок их родового старшинства, но не меньшее значение здесь имеет и кровная связь приглашенных с хозяевами дома. Так, на похоронах самое почетное место справа от вдовы занимает ближайший родственник семьи, в данном случае – Беллатриса Лестрейндж, родная сестра Нарциссы. Напротив хозяйки, на противоположном торце длинного стола, находится место наследника, которому еще предстоит пройти древний обряд, дающий ему право называться главой рода, другими словами – место Драко Малфоя. Стул справа от наследника должен занять волшебник, чей род наиболее древний из всех присутствующих; и Элеазар Селвин, вынужденный устроиться по левую руку от Малфоя, мог сколько угодно кривить губы, но род Певереллов неоспоримо старше остальных. Сам же Раймонд был чрезвычайно рад выпавшему раскладу и совершенно не задумывался над тем, как хитро сплелись за столом ветви генеалогических древ благородных волшебных семейств.
– Мистер Певерелл, не могли бы вы приоткрыть завесу тайны, – обратился к Раймонду Селвин, когда правила этикета позволили перейти к общению с гостями, – и рассказать, где же столь длительное время скрывался ваш род?
Раймонд едва заметно вздрогнул и напряженно уставился на своего профессора. Наконец, когда пауза затянулась до неприличия, юноша ответил, осторожно подбирая слова:
– Боюсь, моя семья не для того хранила этот секрет на протяжении многих веков, чтобы я его раскрыл, сэр.
– Разумеется, – сказал Селвин с каменным лицом, по которому невозможно было прочитать никаких эмоций. – И спрашивать о причине вашей игры в прятки, видимо, тоже не имеет смысла. Хотя, признаюсь, мне было бы интересно узнать о судьбе Клависа.
– Сожалею, профессор, но я не тот, кто расскажет вам об этом, – медленно произнес Раймонд, стараясь ничем не выдать своего незнания по затронутой теме.
– Не сомневаюсь.
Селвин покосился на бутыль с красным вином, предназначенную только для наследника и его лацертов – ближайших соседей за столом. Повинуясь взгляду волшебника, бутыль поднялась и проплыла несколько дюймов в сторону пустого бокала. Раймонд, задержав дыхание, наблюдал за тем, как тонкая струйка наполняет хрустальный фужер, ни капли не проронив на белоснежную скатерть. Затем Селвин левой рукой поднес бокал к губам и замер, прикрыв глаза. Раймонд с трудом заставил себя усидеть на месте. Почему этот Пожиратель не пьет? Наслаждается запахом прекрасного напитка перед тем, как сделать глоток, или что-то заподозрил?
Через секунду глаза Селвина широко раскрылись, и он с такой силой сжал фужер, что тот лопнул в его руке. Раймонд вскочил, опрокинув стул. Гости оглянулись, некоторые даже выхватили волшебные палочки, но заметив, что мужчина держится за левое предплечье и морщится от боли, успокоились и вернулись каждый к своему разговору.
– Велиарово отродье… – едва слышно прошептал Селвин, потирая испачканную вином руку. – В чем дело, мистер Певерелл? Вас тоже что-то беспокоит?
– Нет, сэр, – выдавил из себя юноша, снова устраиваясь за столом. Краем глаза он поймал заинтересованный взгляд Снейпа, сидящего довольно далеко, но оттого не менее опасного, и постарался принять безразличный вид, что получилось из рук вон плохо. Раймонд был слишком обеспокоен поведением Селвина, решив, что его замысел раскрылся.
– Прошу прощения, мистер Малфой, – произнес Селвин, поспешно вставая со своего места, – но мне пора идти. Еще раз примите мои соболезнования.
Не дожидаясь ответа, Селвин быстрыми шагами направился к Нарциссе, попрощался с хозяйкой дома и стремительно покинул Малфой-мэнор.
– Что это с профессором?
– С Селвином? – уточнил Малфой и после кивка Певерелла коротко бросил: – Вызов.
Раймонд нахмурился и оглядел собравшихся здесь людей. Нарцисса на противоположном конце стола была чем-то озабочена и лишь рассеянно кивала своей сестре Беллатрисе. Незнакомые люди тихо переговаривались между собой, соблюдая должную на таких мероприятиях сдержанность аппетита и угрюмость лиц. Снейп, в связи со своим происхождением занимавший наименее почетное место в равной удаленности от вдовы и наследника, беспокоил Раймонда больше всего, поскольку то и дело подозрительно косился в сторону юноши.
– Ты ведь толком не понимаешь, о чем я, да? – снова заговорил Драко, привлекая внимание Раймонда. – Хочешь стать одним из нас, но не знаешь как, поэтому и пришел сюда, верно?
Малфой сделал большой глоток из своего бокала и продолжил:
– Думаешь, это так круто – быть Пожирателем смерти? Поначалу оно, пожалуй, действительно так… до первого задания.
– Что ты пьешь? – прервал поток откровений Раймонд, уже догадываясь, какой получит ответ.
– Вино, – объявил Драко и, отсалютовав бокалом, сделал еще один большой глоток. – И тебе советую, вряд ли еще когда-нибудь попробуешь такое.
– Тебе же мать запретила пить сегодня…
– Запретила? – хмыкнул Малфой и демонстративно осушил свой фужер. – Не ей мне запрещать что-то, тем более в такой день.
– Драко, послушай…
– Я, кажется, не велел называть меня по имени, – перебил Малфой. – Тебе следует быть внимательнее, особенно если ты хочешь вступить в наши ряды. Но я бы не советовал.
– Почему? – спросил Раймонд, наклонившись к собеседнику. Теперь заставить слизеринца замолчать было невозможно, оставалось надеяться лишь на то, что никто не обратит внимания на их тихий разговор.
– Потому что у тебя есть выбор, которого не было у меня, – заявил Малфой. Подчиняясь его взгляду, бокал снова наполнился коварным вином. – Его все боятся не просто так, уж поверь. Он не щадит не только своих врагов, но и союзников, посмотри хотя бы на моего отца.
– Ты хочешь сказать, что Люциус Малфой…
– Был убит Темным лордом. Да, именно это я и хочу сказать, а что? – громко сказал Драко. Так громко, что на него стали оборачиваться, но молодого наследника это не остановило. – Все знают об этом, но молчат! Как будто молчание защитит остальных, но ни у одного из нас нет гарантий, что он не будет следующим!
– Мистер Малфой, похоже, вино ударило вам в голову.
– Что вы, мистер Трэверс, я как никогда трезво смотрю на жизнь. И знаете, что я вижу? Что ни у кого из присутствующих здесь нет шансов. Раньше я считал, что таким шансом обладал мой отец. У него было все, чтобы я мог так думать: деньги, власть, могущество. Но оказалось, что все это не стоит и ломаного кната.
– Вряд ли гостям это интересно, – твердо прервала сына Нарцисса, до которой долетел конец его пламенной речи. – Драко, тебе следует подняться в свою комнату.
– Вовсе нет, – покачал головой тот, допивая второй бокал. – И почему я не могу говорить об отце на его похоронах, ведь мы для этого и собрались здесь, не так ли? Возможно, он был не самым лучшим семьянином, слишком деспотичным и требовательным, зато эти же качества всегда помогали ему быть лидером. Взять хотя бы состояние Малфоев, которое он успешно преумножал. А что бы стало с этим наследством, исполни гоблины последнюю волю деда? Какой-то бастард промотал бы все до последней нитки, превратив род Малфоев в посмешище.
– Посмешище сейчас ты, Драко, – заметила Беллатриса Лестрейндж, бросив на племянника тяжелый взгляд. – Ты позоришь Темного лорда и покойного отца, иди наверх, как велела мать.
– Милая тетя, вы так заботливы, – насмешливо ответил на это Малфой, и не думая вставать со своего места, – вот только я не собираюсь никуда идти, пока не допью это чудесное вино. А раз уж я остаюсь, мы можем продолжить нашу светскую беседу. Если вам не нравится обсуждение Малфоев, давайте сменим тему. Как насчет вас, тетя? Мне всегда было любопытно, Родольфус давно знает о ваших чувствах к Лорду и просто смирился с этим или он настолько слеп, что до сих пор ничего не замечает?
– Ах ты мелкая тварь! – прошипела Беллатриса, выхватывая палочку. Судя по искаженному ненавистью лицу, на ее языке уже вертелись слова одного из непростительных заклинаний, и только ладонь сестры на плече да ее успокаивающий шепот спасли мальчишку от гнева волшебницы.
– Пожалуйста, не надо, – мягко сказала Нарцисса, обращаясь то ли к сестре, то ли к сыну. – Не будем оскорблять память Люциуса нашей ссорой. Только не сегодня.
Еще несколько секунд Беллатриса держала на прицеле наследника Малфоев, но затем все же опустила палочку, презрительно кривя рот.
– Спасибо, – прошептала Нарцисса.
– Да-да, тетя, большое спасибо, что не стали убивать меня в собственном замке, а то для Малфоев такая смерть скоро станет дурной привычкой. Мерлинова борода, эти бокалы слишком маленькие, еще вина!
– Эванеско!
Облюбованная Малфоем бутыль мгновенно опустела, и этот факт настолько поразил слизеринца, что тот наконец-то замолчал, пытаясь осознать произошедшее.
– Хватит, Драко, – сказал Раймонд, опуская волшебную палочку. – Ты выпил уже больше, чем требовалось.
– Какого Мордреда?! – снова обрел дар речи Малфой. – Певерелл, ты совсем спятил? Забыл, где находишься?
– Вот это я как раз помню, – улыбнулся юноша чему-то своему. – И еще я помню, как тебя просили подняться наверх, почему бы тебе не последовать этому совету?
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать! – продолжил распаляться Малфой. – Вести себя подобном образом в чужом доме и так разговаривать с его хозяином – оскорбление! Хочешь занять мое место, Певерелл? Думаешь, к тебе Темный лорд будет более благосклонен?
– Драко, прекрати!
– Я запретил тебе называть меня по имени!!! – проорал Малфой, стукнув кулаком по столу так, что звякнули тарелки. – Ты меня бесишь, Певерелл! Бесишь своим спокойствием, одним своим видом всезнающего Мерлина, который на деле ничего не видит у себя под носом! Кем ты себя возомнил? Архимагом? Так вот я тебе скажу, что никакой ты не архимаг и никогда им не станешь. Ты просто неизвестно откуда взявшийся выскочка, темная лошадка для всех вокруг, а потому тебя остерегаются и, если честно, хотят от тебя избавиться. Никому не нравятся мутные личности, ведь никогда не знаешь, чего от них ожидать.
Раймонд крепче сжал палочку в кармане мантии, почувствовав, как его буравят взгляды собравшихся здесь волшебников. Он поднял глаза и увидел Снейпа, задумчиво потирающего подбородок. В отличие от остальных зельевар рассматривал не Раймонда, а пустую бутыль из-под вина, которое так полюбилось Малфою.
– Что ж, раз я здесь настолько нежеланный гость, то думаю, мне стоит уйти, – сделал попытку выбраться из этого логова Пожирателей Певерелл, но по усмешке Малфоя понял, что так просто это ему не удастся.
– Ну уж нет, ты оскорбил меня, и тебе придется за это заплатить. Я вызываю тебя на дуэль.
– Драко, ты переходишь границы! – возмутилась Нарцисса, вставая со своего места. Было видно, что терпение волшебницы лопнуло. – Во-первых, этот молодой человек не сделал нам ничего дурного, а во-вторых, ты прекрасно знаешь, что дуэль в день похорон недопустима.
– Он сделал достаточно для того, чтобы я потребовал у него сатисфакции, – заметил Драко, стоя на своем. – А день пусть выберет сам, я не настаиваю на немедленной дуэли.
Волшебники вокруг, до этого просто наблюдавшие за устроенным Драко представлением, вдруг зашептались. Все они стали напоминать рассерженный улей, который в любой момент мог наброситься на незадачливого прохожего.
– Я принимаю вызов. О времени договоримся позже, когда оба будем в Хогвартсе, – решился Раймонд, поняв, что любая задержка в Малфой-мэнере может стоить слишком дорого. – Миссис Малфой, прошу прощения за причиненные вам неудобства. Надеюсь, мой ранний уход не слишком вас огорчит.
И поклонившись остальным, Раймонд Певерелл поспешил покинуть негостеприимный дом, в очередной раз проклиная свою самонадеянность.


Глава 24

Первая причина, логически вызывающая необходимость блокирования, заключается в том, что проходная пешка – опасный противник, которого лучше держать парализованным, совершенно лишив свободы передвижения, и ни в коем случае недостаточно ограничиться одним лишь наблюдением. В противном случае, упустив пешку, можно проиграть партию.

– Мистер Певерелл, извольте объяснить, где вы были до обеда?
Минерва Макгонагалл строго смотрела на Раймонда, так сильно поджав губы, что они превратились в тонкую ниточку. Все студенты, посещавшие трансфигурацию, дружно повернули головы в сторону Певерелла, устроившегося за последней партой. Тот дернул плечом – всеобщее любопытство было неприятно.
– Я плохо себя чувствовал, профессор.
– Тогда почему не обратились в больничное крыло? – недовольно спросила Макгонагалл. – Или вы настолько хорошо разбираетесь в колдомедицине, что не нуждаетесь в услугах мадам Помфри?
По классу покатились смешки, поднявшие в душе Раймонда волну раздражения. Он сжал кулаки, стараясь ни на кого не смотреть, но уже через секунду расслабился, и по лицу парня скользнула змеиная усмешка.
– Нет, мэм, – спокойно ответил Раймонд, глядя в глаза преподавателю, – но профессор Снейп дал мне зелье от головной боли и я счел бессмысленным идти в лазарет. Ведь профессор Снейп достаточно хорошо разбирается в колдомедицине?
– Вам помог профессор? – недоверчиво переспросила Макгонагалл. На этот раз никаких смешков в кабинете не было, только молчание удивленных студентов.
– Можете сами его спросить, – равнодушно пожал плечами Раймонд, открывая учебник и принимая вид школьника, которому не терпится приступить к изучению новой темы.
– Будьте уверены, я так и поступлю, – сказала профессор, после чего повернулась к доске и взмахнула волшебной палочкой. На черной поверхности тут же появилась аккуратная надпись «Законы Элементарной трансфигурации Гэмпа», и звон колокола возвестил о начале урока.

***

Документ доступа А-3 (секретно).
«По результатам операции от 04.09.1996 г. была установлена личность Раймонда Певерелла, посетившего Малфой-мэнор в Уилтшире во время захоронения Люциуса Малфоя. Раймонд Певерелл (далее объект) беспрепятственно прошел сферу от Злого умысла, установленную в поместье, и покинул ее в 13 ч 12 мин того же дня. Пройдя около ста футов, объект аппарировал в Хогсмид, откуда направился в школу чародейства и волшебства Хогвартс, которую более не покидал. Сведения, полученные об объекте, см. в Приложении».

Приложение 1.3.
«Имя – Раймонд Артемиус Певерелл.
Статус – чистокровный.
Дата рождения – 14 июля 1980 г.
Семья – информация отсутствует.
Крестный отец – Регулус Блэк (данные требуют дополнительной проверки).
Внешность – рост 5 футов 11 дюймов, вес 154 фунта, волосы черные, глаза зеленые, кожа светлая, особых примет не имеет.
Дополнительные сведения – под мантией обычно носит черный костюм из кожи венгерской хвостороги, защищающий от заклятий мощностью до восьми каннетов; на безымянном пальце левой руки родовой перстень из черного камня с печатью Певереллов в серебряной оправе; на шее серебряный медальон гоблинской работы, инкрустированный изумрудом (предположительно подарен «Гринготтсом» как особому клиенту и является порталом в родовое поместье).
Волшебная палочка – информация отсутствует.
Фамилиар – черный ворон.
Недвижимость – остров Азкабан (наследие первой крови, права подтверждены), особняк семьи Блэк (наследие второй крови, права не подтверждены).
Финансовый достаток – является клиентом Лондонского филиала банка «Гринготтс»; по данным на 18.07.1996 г. обладает суммой не менее 1931200 галлеонов; поверенный – директор банка Урглот.
Образование.
До августа 1996 г. находился на домашнем обучении у преподавателей Дурмстранга. Профессора: заклинания и трансфигурация – Александр Волхов (уволился из Дурмстранга в 1987 г., после чего занимался исследовательской деятельностью, погиб в 1994 г. во время неудачного эксперимента); Темные искусства и обучение дуэли – Игорь Каркаров (убит в 1996 г. Пожирателями смерти); древние руны, нумерология и история магии – Деянира Станишич (выпускница Дурмстранга; пропала без вести в 1994 г., отправившись на поиски неизвестного артефакта по заказу Министерства магии Югославии); прорицания и астрономия – Алдан Болжек (умер в 1995 г. своей смертью). Остальные преподаватели неизвестны. Результаты СОВ – 12 «превосходно» (экзамены были сданы в Министерстве магии Великобритании в 1996 г.). С сентября 1996 г. является студентом Хогвартса. Информатор – Гризельда Марчбэнкс.
Дополнительные сведения.
Экзаменаторы отмечают сильную подготовку, выходящую за пределы школьного курса. При распределении был отправлен на особый факультет Хогвартс.
Круг общения.
Чаще других общается со студентом Шпиненверка Майком Визнером, приехавшим в Хогвартс по программе обмена студентами (Равенкло, 6 курс). Возможны романтические отношения с Гермионой Грейнджер (Гриффиндор, 6 курс). Дружеской переписки не ведет, связей со старыми знакомыми не поддерживает.
Интересы.
Занимается исследованиями в области памяти. Владеет редким экземпляром черновиков «Лабиринта разума» Мемории Этерн. Интересуется работой Отдела тайн.
Идеология – информация отсутствует.
Психологический портрет – поведение спокойное, неагрессивное, присутствует склонность избегать конфликтных ситуаций; малообщителен, поддерживает разговор только в том случае, если проявляет к нему практический интерес, скрытен».

Приказ Министра магии Великобритании Руфуса Скримджера.
«В целях реализации статьи 13 Магического закона от 21 июля 1948 г. № 64-МЗ «Об аврорате» и в соответствии с Указом Министра Великобритании от 08 октября 1957 г. № 57 «Вопросы министерской службы аврората» приказываю утвердить выплату компенсации в размере 700 (семисот) галлеонов Аманде Праудфут по причине гибели ее мужа, аврора Брайана Праудфута, при исполнении. Контроль за исполнением приказа возложить на заместителя Министра Долорес Джейн Амбридж».

***

До ужина оставалось достаточно времени, чтобы как следует обдумать и написать письмо в «Гринготтс». Витиеватый слог и прозрачные намеки дались Раймонду на удивление легко, а вот найти загулявшего где-то кутха оказалось не такой простой задачей. Отчаявшийся Раймонд даже поднялся в совятню, всерьез задумавшись над тем, чтобы доверить такое послание школьной сове, но открывшаяся ему картина избавила от подобных сомнений: на одном из самых высоких насестов расположился черный ворон. Потрепанные совы, не рисковавшие подлетать к Кайросу ближе, чем на десять футов, испуганно косили на него желтые глаза и возмущенно ухали, что кутха, впрочем, ничуть не беспокоило.
– Вот скажи, тебе чего в нашей комнате не сидится? – задал риторический вопрос Раймонд, подходя к железной птице. Та в ответ гордо промолчала. – Ну хватит дуться, я не виноват, что тебе пришлось отлипнуть от моего плеча. Сам подумай, как иначе я мог бы посещать занятия?
Судя по взгляду Кайроса, прекрасно бы мог.
– И нечего прикидываться обычной совой, у тебя все равно не получится остаться незамеченным, – сказал Раймонд и со вздохом добавил: – Как и у меня.
Пристально посмотрев на своего хозяина, кутх взмахнул железными крыльями и спикировал на его плечо. Раймонд улыбнулся и осторожно провел пальцами по гладким черным перьям.
– Что нам скрываться, Кайрос, раз уж все равно не выходит? – прошептал юноша, испытывая невероятную нежность к этой суровой и опасной птице. – Пусть боятся, если хотят, мы ведь дадим всем отпор, верно?
– Постоянная бдительность!!! – грубым хрипловатым голосом гаркнул ворон, но Раймонд в ответ только засмеялся – он уже привык к метким фразочкам своего любимца.
– Хорошо, я постараюсь, но и ты не оплошай, – произнес молодой человек, доставая из кармана мантии письмо, скрепленное печатью Певереллов. – У меня к тебе просьба, Кайрос: можешь отнести это в «Гринготтс»? Передай Урглоту лично. Если письмо попытается прочесть кто-то другой, лучше уничтожь его.
Кутх с достоинством кивнул, давая понять, что все исполнит.
– В смысле уничтожь письмо, а не того, кто его перехватит, – вовремя уточнил Раймонд, переосмыслив свои последние слова. – А то с тебя станется…
Ворон разочарованно щелкнул клювом, но лапу все равно протянул.

***

– Можешь встать, Элеазар, – холодно произнес Раймонд, и человек, до этого стоявший перед ним на колене, послушно поднялся. – До меня дошел слух, что сегодня утром в Малфой-мэноре появился волшебник, которого там не ожидали увидеть.
– Да, господин, – ответил Пожиратель, склонив голову в знак почтения к своему хозяину. – Это Раймонд Певерелл, студент Хогвартса.
В сознании что-то шевельнулось. С одной стороны, проснулось дикое любопытство, которое всегда охватывает его при встрече с неизведанным, с тем, что еще только обещает стать интересным. С другой – откуда-то появилось ощущение опасности, заставляющей подобраться и всегда находиться настороже.
– Он может быть нам интересен? – ровно спросил Раймонд. Его змееподобное лицо ничего не выражало, но длинные пальцы сжали подлокотники кресла чуть сильнее.
– Да, господин, – повторил Селвин после секундной паузы – испытывать терпение Темного лорда дольше было опасно – и позволил себе уточнить: – Пока трудно сказать, насколько он хорош, я присматриваюсь к нему в Хогвартсе.
– Прекрасно, – прошептал Раймонд, немного расслабившись. Он был доволен своим слугой, очень доволен. – Заодно последи за юным Малфоем и напомни ему про задание. Скажи, что ему следует действовать расторопнее, если он не хочет разочаровать меня.
– Да, мой Лорд, – в очередной раз поклонился Пожиратель и снова застыл в ожидании новых вопросов или приказов.
– Верные мне люди сказали, что Драко стал слишком самонадеян, – совсем тихо произнес Раймонд, но его шипящий шепот все равно разнесся по всему залу. – Говорят, он начал распускать язык и позволил себе критиковать наши методы.
И опять эти неясные ощущения. Драко был важен для него, почти незаменим. Но почему? Из-за приказа убить Дамблдора? Чушь, это задание – насмешка над всеми Малфоями, на его исполнение Лорд и не надеялся, разве что на грандиозный провал. Тогда почему? Из-за помощи при захвате Хогвартса? Тоже не то, теперь есть Селвин, куда более опытный и проверенный слуга. Он же и присмотрит за Снейпом, чтобы его Пожиратели чувствовали хозяйскую руку и знали: от Темного лорда ничего не скроется.
– Мне об этом неизвестно, мой Лорд, – сказал Селвин, изобразив легкое удивление, но его словно выцветшие голубые глаза оставались такими же равнодушными. – Я ушел сразу после вашего вызова и весь оставшийся день был в Хогвартсе.
– Ты выяснил то, о чем я просил?
– Да, милорд. Мантия у Дамблдора.
Красные глаза Раймонда торжествующе блеснули, и он почувствовал, как все внутри него ликует, наполняется дикой радостью близкой добычи.
– Вот как… – произнес он, ничем не выдавая своих чувств. – Это интересно. Получается, мальчишка Поттер отправился в Дурмстранг без своей игрушки. И отправился ли вообще? Узнай это.
Низкий поклон Селвина послужил ему лучшим ответом.
– Раз Остиум у старика, мне придется вести свои поиски быстрее. Через несколько дней я должен буду отлучиться, Элеазар, надо найти Клавис. В это время все бремя власти ляжет на тебя, ты готов к этому?
– Это великая честь, мой Лорд, – промолвил Селвин с таким низким поклоном, что его лицо невозможно было разглядеть. – Клянусь, я вас не подведу.
– Надеюсь на это, иначе последствия, как ты знаешь, могут быть ужасными, – ответил на это Раймонд, стараясь, чтобы угроза в его голосе прозвучала вполне отчетливо. – Кстати о последствиях… Что касается Малфоя… Он…
Мысли Раймонда беспорядочно заметались. Малфой должен заплатить за свои слова, на такое глаза закрывать нельзя. Но все же что-то здесь не так, что-то останавливает, будто нашептывая оправдательную речь этому зарвавшемуся мальчишке. Почему же Малфой так важен для него? Почему?
– Милорд? – рискнул произнести Селвин, до этого молча наблюдавший за странным поведением господина. Тот холодно посмотрел на него, заставив Пожирателя поежиться.
– Он заслуживает наказания, – наконец произнес Раймонд, и внутри него словно оборвалась какая-то нить. Мысли снова стали ясными, а движения приобрели прежнюю уверенность.
– Прикажете мне это сделать?
– Нет, я сам. Прикажи, чтобы с мальчишки не спускали глаз, пока я не вызову его, – решил Темный лорд, поднимаясь с кресла. – Ожидание послужит ему хорошим уроком.

***

Утром Раймонд был сам не свой. Во-первых, ему не давало покоя увиденное ночью. Это точно не было обычным сном, как и не было сном видение, посетившее его перед нападением Пожирателей смерти на «Хогвартс-экспресс». Во-вторых, Малфой так и не появился за завтраком, а в том, какая опасность ему грозит, сомневаться не приходилось.
Открывшиеся способности юношу совсем не радовали. Да и как можно радоваться тому, что превращаешься в монстра, даже если это происходит только во сне? В этот раз все было по-другому: раньше мысли принадлежали не ему, а Темному лорду – чудовищу, которым ощущал себя Раймонд, теперь же… Теперь Раймонд попытался заявить о себе, крикнуть во всю мощь, что это не он, что надо опомниться и снова стать собой! Но его отчаянная попытка вырваться из дурмана обернулась лишь неясными сомнениями и легким промедлением, перед тем как озвучить прежнее решение: «Он заслуживает наказания». Эти слова набатом звучали в голове, не желая покидать хотя бы на минуту. А если Драко постигнет та же участь, что и его отца? Сможет ли Раймонд простить себе это?
– Надо же! Столько мозгошмыгов и все в одной голове!
Раймонд вскинул голову и уставился на странную девушку, которая произнесла эти слова. Глаза навыкате и неопрятные светлые волосы не придавали ей очарования, но блондинку, видимо, собственная внешность мало заботила. Сейчас она увлеченно хлопала в ладоши, будто пытаясь поймать невидимую моль.
– Познакомься, Раймонд, это Полумна Лавгуд, студентка пятого курса факультета Равенкло, – послышался сквозь хлопки голос Майка, увлеченно намазывающего клубничный джем на свой тост. Чуть нагнувшись к уху Раймонда, немец добавил: – Она немного со странностями.
– Я заметил, – ответил тот, наблюдая за тем, как Полумна, прекратив наконец аплодировать неким мозгошмыгам, вытащила волшебную палочку из-за уха и отлевитировала себе блюдо с поджаренным беконом.
– Полумна, это Раймонд Певерелл, и его голова действительно набита мозгошмыгами. Иногда мне кажется, что они свили там гнездо.
– Мозгошмыги не вьют гнезд, – со знанием дела заметила девушка, так энергично покачав головой, что ее сережки в виде редисок возмущенно звякнули, – они только залетают в уши и могут вызвать размягчение мозга.
– Тогда мне можно их уже не бояться.
Полумна на реплику Раймонда отреагировала неожиданно. Запрокинув голову, она оглушительно рассмеялась с какими-то дикими подвываниями:
– О-о-о-ой! Ха-ха-ха! Можно не бояться! Ха-ха-ха!
Раймонд вопросительно посмотрел на Майка, но тот лишь пожал плечами, задорно улыбнувшись.
– По-моему, ты ей понравился.
– Это меня и пугает, – пробубнил Раймонд, разглядывая тучи, покрывшие потолок Большого зала. На улице было так же уныло и противно, как и на душе.
– В чем-то Полумна права: ты сегодня на редкость задумчив. Тяжелая выдалась ночка? – Легкая усмешка Майка, с которой он произнес эти слова, отчетливо показала, что парень отлично заметил и изнуренный вид Раймонда, и его непривычно растрепанные волосы, и неправильно зашнурованный ботинок.
– Это не то, о чем ты подумал, – попытался оправдаться Певерелл, заслужив лишь насмешливый взгляд приятеля.
– Конечно, особенно если посмотреть на Грейнджер.
Раймонд непонимающе оглянулся на гриффиндорский стол и, отыскав лохматую макушку Гермионы, чертыхнулся. Та представляла собой весьма плачевное зрелище: спутанные волосы хоть и закрывали пол-лица, все равно не могли спрятать жуткие мешки под глазами и нездоровую бледность. Но хуже всего было то, что наткнувшись на взгляд Раймонда, девушка опрокинула стакан с тыквенным соком и начала сбивчиво извиняться перед недовольной Лавандой Браун, которой сегодня не посчастливилось завтракать рядом с Гермионой.
– О Мерлин! Я что, выгляжу так же ужасно?
– Нет, что ты… Намного хуже.
Обхватив голову руками, Раймонд уткнулся в гладкую поверхность стола. Сейчас он мечтал лишь об одном – провалиться сквозь землю.
– Говорят, ты из-за нее с Уизли подрался.
– Не из-за нее! – возмущенно рыкнул Раймонд, настолько раздраженный, что сейчас ему больше всего хотелось поставить фингал под вторым глазом рыжего. – Просто надо меньше совать нос в чужие дела!
– Оу, ну да, – согласился Майк и сделал вид, что чрезвычайно увлечен изучением своего расписания, которое и так знал наизусть.
– Прости, Майк, я не о тебе, – поправился Раймонд, поняв, что немец воспринял его слова на свой счет. Певерелл высоко поднял голову и выпрямился, лицо его приобрело спокойное, но суровое выражение. – Уизли порой переходит границы, как будто для него не существует ни традиций, ни чести.
– Может, так оно и есть? – оторвавшись от пергамента, предположил Майк.
– Что?
– Может, так и есть? – повторил немец. – Почему ты считаешь, что каждый будет соблюдать традиции и поступать по чести, если некоторые даже не знают, что это такое?
– То есть как? – растерялся Раймонд, в голове которого никак не могла уложиться высказанная Майком мысль. – Ты считаешь, что некоторые волшебники…
– …поступают чуть более подло, чем остальные, – продолжил за него Майк, заметив, что Раймонд не может подобрать подходящие слова. – И делают это не потому, что плохие, они просто не видят в своих действиях никакой подлости.
Не видят подлости… Раймонд вспомнил, как вчера на похоронах подлил Болтушку в бутылку с вином, надеясь разговорить Элеазара Селвина. Он всего лишь хотел узнать, зачем Дамблдор пригласил в Хогвартс Пожирателя смерти и чего надо ожидать от этих двоих, но в результате пострадал Драко. И даже если бы этого не произошло, сейчас, оглядываясь назад, Раймонд не мог понять, как у него вообще поднялась рука опоить человека зельем в такой день. Поступил ли он подло? Конечно, поступил, но почему-то впервые задумался об этом только теперь, после слов Майка.
– А ты когда-нибудь совершал подлость, Майк?
Немец, явно не ожидавший такого вопроса, изучающе посмотрел на Раймонда. С ответом он медлил.
– Наверное, каждый из нас совершал, – тщательно подбирая слова, сказал наконец Майк. – Только осознание того, что именно ты натворил, приходит позже.
– Как думаешь, почему так получается? – задумчиво спросил Раймонд. – Мы слишком мало думаем о последствиях?
– Мы вообще о них не думаем, когда речь идет о том, что затрагивает наши чувства, – хмыкнул Майк. – Посмотри хотя бы на себя. За три минуты разговора тебя словно три раза подменили. Сначала хотел спрятаться от всего мира, потом пришел в бешенство из-за сущей ерунды, а через секунду превратился в олицетворение аристократии, пекущейся о своей чести. Разве в это время тебя беспокоило, что о тебе подумают окружающие?
Не найдя, что на это ответить, Раймонд удивленно хлопал глазами. Он и не предполагал, что его настроение столь переменчиво. Наверное, в глазах остальных он выглядит не менее странным, чем Полумна Лавгуд.
– Какое отноше…
– Почта! Ну наконец-то! – перебил Раймонда на полуслове сидящий рядом темноволосый парень младше него на несколько курсов. – Я думал, не дождусь!
В Большом зале и вправду раздались звуки хлопающих крыльев, и вскоре волшебный потолок невозможно было разглядеть за десятками разноцветных сов, спешивших доставить письма своим хозяевам. На столы то и дело падали газеты и конверты, а иногда и увесистые коробочки с гостинцами из дома. Раймонд вздохнул: теперь, когда зал наполнился возбужденными криками и болтовней, можно было забыть о спокойной беседе. Юноша уже собрался уходить, как на его плечо сел Кайрос с письмом, привязанным к когтистой лапе.
– Ух ты! У тебя ворон! – восхитился темноволосый мальчик, так радовавшийся почте. – Можно его погладить?
– Эээм… Я бы не советовал, – покачал головой Раймонд и, заметив обиженное лицо ребенка, мягко добавил: – Может клюнуть.
– Кутхи не клюются, они раздирают жертву на части с помощью крыльев, – встряла в разговор Полумна, говоря при этом таким мечтательным голосом, будто ее мысли были далеко отсюда. Перед ней лежал желтый журнал, только что принесенный совой, но девушка почему-то держала его вверх ногами. – И они могут путешествовать во времени.
– Полумна, кутхов не существует! Это просто черный ворон, – заявил парень с каштановыми волосами – Терри Бут.
– Нет, кутхи бывают! Папа даже однажды написал о них статью в «Придире»!
– Это ничего не доказывает, – закатив глаза, ответил Терри. – Кутхи – мифические существа, их не существует. Их даже нет в министерском списке волшебных животных.
– Мой папа…
– Стоп-стоп-стоп! – выставив вперед раскрытые ладони, остановил девушку Раймонд. – Полумна, это действительно только черный ворон, Кайрос просто очень похож на кутха. Но что если ты дашь мне почитать статью своего отца? Может, торговец меня надул и вправду продал кутха?
– Хорошо, я принесу журнал на обед, – потусторонним голосом согласилась Полумна, снова улетая мыслями в неземные дали. – И ты убедишься, что я права.
Терри Бут, услышавший последнюю фразу девушки, пренебрежительно фыркнул и демонстративно отвернулся. Раймонд покосился на кутха: тот усердно делал вид, будто не понимает, что спор разгорелся именно из-за него.
– Что там у тебя, Кайрос? – спросил Раймонд и потянулся за конвертом, на котором разглядел печать «Гринготтса».
Стараясь избегать лишних взглядов, Певерелл распечатал письмо и быстро пробежал его глазами. Так он и думал: в ответе директор банка приглашал его к себе для обсуждения некоторых щекотливых вопросов. Довольно хмыкнув, Раймонд снова свернул письмо и положил его на пустую тарелку.
– Инсендио! – произнес он, направив волшебную палочку на пергамент.
Несколько человек обернулись, но, увидев лишь горстку пепла на тарелке, быстро вернулись к обсуждению новостей и чтению своих писем.
– В последнем выпуске «Искусства заклинаний» доказывалось, что вещь, уничтоженную с помощью Инсендио, можно восстановить, – заговорщицким голосом поделился сидящий рядом Майк. Затем он подмигнул Раймонду и слегка подул на горстку пепла, оставшуюся от письма Урглота. Несколько соринок взмыли в воздух и, потанцевав в воздухе, устало приземлились на стол. – Но только в том случае, если после сожжения ни одна частичка не была сдвинута с места.


Глава 25

Всякая пешка является мешающим заграждением для фигур; избавление от пешки нередко является предметом горячих желаний шахматиста, например, когда он стремится к открытию линий или получению нового поля для коня. По этой причине блокирование оказывается стеснительным не только для пешки, но и для остальных фигур.

Всю нумерологию Раймонд был на редкость рассеян. Ночью, после видения с участием Темного лорда, он так и не смог заснуть и даже с помощью воскрешающего камня вызвал Сириуса, чтобы за разговором скоротать время до завтрака и выкинуть из головы все, что так беспокоит. Сириус и вправду оказался прекрасным собеседником, но своего крестника, как выяснил Раймонд, знал не слишком хорошо. И хотя составить цельную картину о своем прошлом юноше не удалось, он с удовольствием послушал байки Сириуса о днях его молодости. Крестный много рассказывал о Джеймсе Поттере, упоминал Ремуса Люпина, с ненавистью отзывался о предателе Питере Петтигрю и с презрением о Северусе Снейпе, с которым, оказывается, учился на одном курсе, но на разных факультетах. Сириус со счастливой улыбкой вспоминал, как они с Джеймсом и Питером сумели-таки стать анимагами еще будучи студентами Хогвартса и целыми ночами бродили по Запретному лесу вместе с Ремусом-оборотнем. А потом друзья, сонные и уставшие, еле доползали до кабинетов и неоднократно засыпали прямо во время уроков. «Джеймс однажды отрубился на заклинаниях и спросонья поджег мантию Сопливуса, – поделился Сириус, принципиально не называя Снейпа по имени. – Вот что значит рефлексы!»
Сейчас, когда некому было отвлечь Раймонда забавными историями из своей жизни, он то уносился мыслями к Драко Малфою, запертому в Уилтшире, то размышлял о диадеме Ровены Равенкло, спрятанной где-то в лесах Албании, то ломал голову над разговором с Урглотом, с которым планировал встретиться на ближайших выходных. Вдобавок, несколько нервировала Гермиона, севшая за одну парту с Раймондом и постоянно кидавшая на него странные взгляды. Помятый вид двух лучших студентов заметила даже профессор Вектор и, когда оба в очередной раз прослушали ее вопрос, недовольно сказала:
– Мистер Певерелл! Мисс Грейнджер! Чем вы занимались всю ночь, что засыпаете прямо на моем уроке?
– Я… Мы… – невнятно промямлила покрасневшая Гермиона, стараясь не оглядываться на хихикающих сзади равенкловцев. – Мне просто не спалось, профессор…
– Так они и поверили, – едва слышно прошептал на ухо девушке Раймонд, а затем объявил на весь класс: – Видите ли, профессор, мы с Гермионой поспорили, можно ли рассчитать анимагическую сущность с помощью наложения конкордов на квадрат Пифагора и таблицу Хайзенверка. И так хотели доказать друг другу свою правоту, что провели за расчетами всю ночь.
– Это очень интересный вопрос, мистер Певерелл, – протянула профессор Вектор, задумчиво склонив голову набок. – Кто же выиграл ваш спор?
– Пока никто, – вздохнул Раймонд и тут же с энтузиазмом добавил: – Но еще две бессонные ночи – и я точно смогу вывести формулу!
– Зачем же так себя мучить! – возмутилась профессор, всплеснув руками. – Вот что, я освобождаю вас от сегодняшней самостоятельной и задания на следующий урок, можете вместо этого заниматься своими расчетами. Но только обязательно принесите их на занятие в понедельник, я хочу это увидеть.
– Конечно, профессор, – немного ошарашенно ответил Раймонд. – Спасибо.
– Не стоит, не стоит, – пробормотала волшебница, раскрывая журнал. – Надеюсь, вы с мисс Грейнджер меня удивите, потому что просто так я свои задания не отменяю.
Строго посмотрев на студентов, женщина взмахнула волшебной палочкой, отчего стопка пергаментов на учительском столе поднялась в воздух и неторопливо поплыла к ученикам. Когда каждый, кроме двух незадачливых спорщиков, получил по желтоватому листку, класс погрузился в гробовую тишину, прерываемую лишь скрипом перьев и редкими комментариями профессора Вектор, заглядывавшей в вычисления студентов.
Косившаяся на Раймонда Гермиона продолжала действовать на нервы. Вооружившись пером, парень упрямо делал вид, что не замечает ее взглядов и вообще ужасно занят своими вычислениями. Спустя пятнадцать минут этой совершенно нелепой игры в гляделки, Гермиона не выдержала и протянула ему свой черновик, в углу которого было написано: «Надо поговорить. Встретимся на восьмом этаже, напротив портрета Варнавы Вздрюченного. Придешь?» Прочитав послание, Раймонд сделал вид, что задумался, а потом, будто решившись, обмакнул перо в чернила и приписал ниже: «После обеда».
Сразу после этого он выкинул из головы все причуды Гермионы и погрузился в волшебный мир нумерологии.

***

– Как видите, немногие студенты решились изучать зельеварение на шестом курсе, – тихо заметил профессор Снейп, закрывая за собой дверь. – И возможно, сегодня их станет еще меньше.
В классе и правда собралось мало народа; Раймонд насчитал вместе с собой одиннадцать человек. Ближе всего к профессорскому столу устроились три слизеринца, по левую сторону от них заняли места трое учеников из Равенкло и одинокий блондин – судя по значку, староста Хаффлпаффа. Не обошлось и без вездесущей Гермионы Грейнджер, образ которой, казалось, преследовал Раймонда по всему Хогвартсу. Угрюмо посмотрев на девушку, Певерелл передвинулся ближе к иностранным студентам – Сабрине Брукс из Салемской школы и Шиничи Хаттори из Махоутокоро.
– Перед каждым из вас стоит флакон с ядом, – так же тихо продолжил профессор, но его голос удивительным образом разносился по всему кабинету, проникая в каждую щелочку подземелий. – Ваша задача – выпить его и приготовить противоядие, пока вы еще живы.
Никто из шестикурсников даже не пошевелился.
– У них с Селвином конкурс, кто первый прикончит студента? – едва слышно прошептал Терри Бут на ухо Майклу Корнеру, но тот лишь осоловело смотрел на предназначенный ему пузырек с ярко-желтой жидкостью.
– Вам совсем необязательно это пить, мистер Бут, – объявил Снейп, видимо услышавший реплику равенкловца. – Вы можете просто отказаться от продвинутого курса зельеварения, если вас не устраивают мои методы.
Парень поджал губы, но с места не сдвинулся.
– Будем считать, вы смирились с тем, что в этом кабинете необходимо выполнять требования преподавателя. Итак, – произнес Снейп немного громче, привлекая к себе внимание остальных, – когда вы сделаете глоток, обратите внимание на реакцию организма на зелье. Чтобы правильно подобрать противоядие, вы должны определить группу яда. Это нетрудно сделать, если сохранить самообладание и четко выделить симптомы отравления: слабость или ломота в теле, помутнение в глазах или… головная боль.
С этими словами профессор посмотрел прямо на Раймонда, будто на что-то намекая. Взгляд Снейпа был таким пристальным, что напоминал два черных сверла, постепенно погружавшихся в мозг. Раймонд отводить глаза не стал. Он не чувствовал в зельеваре той холодной ненависти и презрения, которая окутывала Селвина. Скорее, любопытство и настороженность, но желания причинить зло в нем точно не было.
Продолжая смотреть на мужчину, Раймонд нащупал флакон с ядом на своем столе. Юноша осторожно снял стеклянный колпачок и поднес янтарную жидкость к самым губам, почти физически ощущая, как остальные студенты следят за его действиями. От пузырька сладковато пахло опасностью, и в какой-то момент Раймонду ужасно захотелось выплеснуть смертельное зелье, но он пересилил себя. Боясь передумать, Певерелл выдохнул и залпом осушил маленький флакон.
– Да что вы в самом деле! – воскликнула Сабрина Брукс, схватив свою порцию яда – прозрачную склянку, наполненную алой жидкостью. – Понятно же, что у профессора есть все антидоты, и если мы не справимся, ничего страшного не произойдет!
Откупорив свой пузырек, американка тут же выпила его содержимое и на мгновение замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. После этого они с Раймондом переглянулись и приступили к приготовлению противоядий, искоса наблюдая за тем, как другие студенты по очереди и с недоверием подносили к губам стеклянные флаконы и, зажмурившись, пили приготовленные для них зелья.
Насколько по-разному все выполняли задание, Раймонд понял через четверть часа, когда оглянулся вокруг. У Майкла Корнера чудовищно тряслись руки, и если это не мешало парню, когда он измельчал в порошок рог дромарога, то как он будет добавлять в котел огненные семена, Раймонд представлял плохо. Гермиона, бледная как полотно, судорожно мешала свое зелье подозрительно фиолетового цвета. С гнездом растрепанных волос и каким-то безумным взглядом, она и впрямь походила на ведьму из средневековых сказок, которыми на ночь пугали непослушных детей. Шиничи Хаттори, в отличие от хогвартских студентов, не спешил нарезать ингредиенты и ставить котел на огонь. Вместо этого японец склонился над пергаментом, покрытым мелкими закорючками-иероглифами, и то и дело вносил правки в свои записи. Слизеринцы по сравнению с учениками других факультетов вели себя довольно спокойно и уверенно, в том числе и Сабрина Брукс, ловко шинкующая лирный корень. Наверное, змеиный факультет нисколько не сомневался в своем декане.
– Какие-то проблемы, мистер Певерелл? – прошелестел Снейп за спиной Раймонда. – Не можете сосредоточиться?
Собраться с мыслями и впрямь было непросто – видимо, одно из побочных действий яда. Тем не менее, Раймонд уже кинул в зелье горсть спорыша и теперь собирался добавить несколько капель настойки растопырника.
– Вам никто не говорил, что один из инструментов зельевара – весы? –поинтересовался у студента Снейп, изогнув бровь. – Или вы, как плохая повариха, делаете все на глазок? В таком случае не хотите попробовать свое варево в процессе готовки? Что если туда надо добавить еще щепотку спорыша?
– Нет, спорыша достаточно, – покачал головой Раймонд и накапал в котел немного настойки растопырника. Потом недовольно вгляделся в зеленоватую муть зелья и, чуть помедлив, опрокинул туда еще полколбы настойки. В котле забулькало, и жидкость приняла молочно-белый оттенок, который понравился Раймонду гораздо больше, чем предыдущий болотистый цвет.
– Мистер Певерелл, что вы творите? – севшим голосом спросил Снейп, пораженный действиями шестикурсника.
– Готовлю противоядие, профессор, – мрачно сказал Раймонд, уставившись на дремоносные бобы. Нет, они были ему не нужны, совершенно не нужны. А вот это… Рука сама потянулась к корню имбиря.
– От какого яда, позвольте спросить? – Голос профессора, казалось, и сам был пропитан ядом без всяких зелий.
– От того, который я выпил.
– И как же он называется?
На вопрос Снейпа Раймонд лишь пожал плечами, продолжая нарезать имбирный корень аккуратными кубиками.
– Правильно ли я понимаю, – вкрадчиво начал профессор, угрожающе склоняясь над своим учеником, – что вы понятия не имеете, к какому зелью варите антидот?
Раймонд еще раз пожал плечами и лихо смахнул маленькие кусочки имбиря в котел. Подумав, добавил пару златоглазок и принялся мешать зелье против часовой стрелки.
– Мистер Забини, какой у вас яд? – неожиданно спросил Снейп, обращаясь к смуглому слизеринцу с чуть раскосыми глазами.
– Чилибуха, профессор.
– Симптомы?
– Повышенная реакция на свет, трудности при глотании.
– Ваше противоядие?
– Стандартный антидот от обычных ядов.
– Сколько у вас времени?
– Не больше десяти минут, чтобы закончить работу с первым этапом. И пока зелье будет настаиваться, нужно истолочь рог единорога. Потом это сложнее будет сделать, потому что начнутся судороги.
– Десять баллов Слизерину, – довольно объявил Снейп и повернулся к американке. – Мисс Брукс?
– Арсениконское зелье. Первичные симптомы – слабость и затрудненное дыхание.
– Какое из противоядий вы выбрали?
– Митридатум, сэр.
Снейп удовлетворенно кивнул и наградил свой факультет еще десятком баллов.
– Мистер… Хаттори? – обратился профессор к сосредоточенному японцу, проигнорировав поднятую руку Гермионы. – Вы еще даже не приступили к приготовлению зелья. Могу я узнать причину?
– Простите, сэнсэй, – ответил Шиничи. Он говорил слишком быстро, проглатывая некоторые звуки и чересчур смягчая согласные. – Мне попася незнакомый поисоставной яд из семи компонентов. Потребоварось время, стобы применить закинание Эскарпина и составить рецепт противоядия по трем законам Горпаротта.
– Голпалотта, – с кислым лицом поправил японца Снейп. – И какие же составляющие противоядия вы выделили?
– Их семь, сэнсэй, – скороговоркой продолжил Шиничи. – Яггори, арифомра, сипосфора красний, кромревий сок, потеринус, моротясий зидкость и крапивниц.
– Если не обращать внимания на то, что вы до неузнаваемости исказили названия ингредиентов, все верно, – скривился зельевар и нехотя добавил: – Два балла Хаффлпаффу.
Японец счастливо улыбался и вежливо кивал, слушая профессора. И было непонятно: то ли он действительно радуется маленькой награде, то ли делал это по привычке, привитой старой школой.
– Вот видите, мистер Певерелл, – сказал Снейп, снова поворачиваясь к Раймонду, – остальные студенты хотя бы понимают, что делают. Неужели вы и правда рассчитываете приготовить антидот, покидав в котел все подряд?
Раймонд оторвался от коробочки с жалами веретенницы и посмотрел на профессора. Тот явно злился, но из-за чего? Парень прислушался к своим ощущениям: эта злоба больше напоминала защитную реакцию, как будто кто-то покусился на самое ценное и неприкосновенное. На то, к чему надо относиться трепетно и осторожно, осознавая всю его красоту и мощь… Зелья. Да, это зелья. Точнее, искусство зельеварения, к которому так халатно относился Певерелл, что неимоверно возмущало Снейпа.
– Я кидаю не все подряд, профессор, – заметил Раймонд, придирчиво осматривая жала веретенницы. – Например, это жало я использовать не буду.
Раймонд отложил забракованный ингредиент и продолжил копаться в коробочке.
– И почему же? – ехидно спросил Снейп, но на этот раз в его голосе проскользнули нотки заинтересованности.
– Оно мне не нравится.
– Потрясающий аргумент! – выплюнул зельевар, разочарованно отворачиваясь от студента особого факультета. – Посмотрим, что будет, когда вы выпьете свой антидот.
До конца отведенного времени Снейп больше не проронил ни слова. Только ухмылялся, заглядывая в котлы шестикурсников, отчего те бледнели, краснели и нервно закусывали губы. Раймонд видел, как профессор следит за ним, но никаких комментариев с его стороны больше не дождался. Певерелла это не могло не радовать – парень боялся, что замечания профессора будут серьезно отвлекать и приведут к какой-нибудь роковой ошибке. Тем более что ближе к концу второго урока сосредоточиться стало почти невозможно, а пальцы рук начало сводить, и это невероятно мешало. К счастью, последний этап приготовления антидота был нетрудным: после добавления порошка из панциря чизпурфла оставалось только помешивать зелье да вовремя снять его с огня.
– Итак, кто первый хочет продемонстрировать свой результат? – громко произнес Снейп, переводя взгляд с одного студента на другого. – Какая жалость, мистер Макмиллан! Боюсь, вам бесполезно пить это варево, от него вы умрете быстрее, чем от яда, который приняли в начале занятий.
Криво усмехнувшись побледневшему старосте Хаффлпаффа, Снейп обратился к американке:
– Как насчет вас, мисс Брукс? Надеюсь, ваши способности к зельеварению на порядок выше тех, которые я привык наблюдать на своих уроках.
Сабрина Брукс скопировала усмешку профессора и уверенной походкой направилась к учительскому столу. Подождав, когда все взгляды будут прикованы только к ней, девушка, немного рисуясь, поднесла к губам колбу со своим зельем и залпом осушила ее. Ничего не произошло.
– Прекрасно, – промолвил Снейп, изучающий содержимое котла Сабрины. – Думаю, вы заслужили «П» за сегодняшний урок и еще двадцать баллов Слизерину.
За Сабриной последовали остальные, и большинство из них оправдали высшие оценки, полученные на сдаче СОВ. Разве что противоядие Майкла Корнера дало побочный эффект, и парня вывернуло на глазах у всего класса. Но свою основную задачу антидот при этом выполнил исправно, хотя Снейп и поставил студенту «С», вдобавок сняв пять баллов с Равенкло «за разведение грязи в лаборатории». Когда же подошла очередь Раймонда, у него уже начали неметь ноги, и парень с трудом доковылял до профессорского стола, сжимая в руке колбу с противоядием.
– Прошу вас, мистер Певерелл, – приглашающе произнес Снейп, зачем-то крутя в руках волшебную палочку. У Раймонда возникло ощущение, что если он чудом выживет после своего зелья, то профессор добьет его собственноручно. С этой мыслью он выпил антидот.
Студенты, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Певерелл замер посреди класса. Потом юноша медленно огляделся и несколько раз сжал и разжал кулаки, наслаждаясь вернувшейся чувствительностью.
– Что ж, мне уже приходилось встречать людей, наделенных невероятным везением, – сказал Снейп, огорченно помешивая зелье Раймонда. – Но учтите, что однажды оно может подвести.
Раймонд снова посмотрел в глаза зельевара. Тот чувствовал не разочарование, которое выставлял напоказ, а невероятное волнение, как будто понял сейчас важную вещь, не дававшую ему покоя. И эта вещь, несомненно, была связана с ним, Раймондом Певереллом.
– И сделайте одолжение, – добавил Снейп уже после удара колокола, – поделитесь своим чудесным противоядием с мистером Макмилланом, иначе он скоро потеряет сознание, а через полчаса Хаффлпаффу придется выбирать нового старосту.
– Да, сэр, – кивнул Раймонд, решив не уточнять, почему именно его зелье сочли пригодным для невезучего блондина.

***

В одном Майк точно прав: уж слишком много лестниц в этом замке. Раймонд на минуту остановился, чтобы перевести дух. Подняться на восьмой этаж после сытного обеда было не то чтобы трудной, но не самой приятной задачей. Уффф…
Обед прошел для Раймонда спокойно – наверное потому, что за столом Равенкло никто до него особо не докапывался. Майк прекрасно понимал, когда приятеля лучше оставить в покое, а Полумна, нацепившая какие-то огромные разноцветные очки, больше внимания уделяла своему журналу с надписью «Придира», чем Раймонду Певереллу. Такой же журнал, только гораздо более потрепанный, странная девушка вручила и ему. На обложке сверкали громкие заголовки: «Вся правда о морщерогих кизляках», «Радуга из радужных драконов», «Осторожно! Банши среди нас!» и другие, не менее странные названия. Любопытства ради Раймонд пролистал журнальчик, особое внимание уделив статье мистера Лавгуда, посвященной кутхам. Впрочем, ничего толкового Раймонд из нее не вынес: это были вещи сколь удивительные, столь и невероятные.
Так, еще два пролета – и он у цели. Ну-ка, взять себя в руки! Отдышавшись, Раймонд продолжил подъем.
Неудивительно, что он не нашел информацию о кутхах ни в одном из справочников, ведь для волшебников кутх был такой же мифической птицей, как и феникс для магглов. Хотя мистер Лавгуд, по всей видимости, верил в то, что такая птица существует, и даже называл ее воплощением духа Ворона. Однако история, рассказанная издателем «Придиры» больше походила на детскую сказку, чем на правду.
Мерлинова борода! Эта лестница уехала из-под самого носа! Ну вот, теперь придется ждать, когда она изволит вернуться. Идти в обход сейчас совершенно не хочется, лучше немного подождать. Раймонд оперся о стену, даже немного радуясь внеплановой передышке.
По смелому заявлению отца Полумны, раньше солнце, луна и звезды были спрятаны в мячах в доме у женщины-духа. Поэтому в мире было темно и холодно. Ворон решил освободить небесные светила, однако никак не мог попасть в жилище женщины. Тогда он превратился в хвоинку и упал в воду. Женщина-дух зачерпнула ведро воды и поймала Ворона. Придя домой, она выпила воду вместе с хвоинкой и забеременела, а через некоторое время родила Ворона. Новорожденный Ворон попросил мячи, чтобы поиграть, а получив их, разорвал клювом оболочку и выпустил светила. Так мир приобрел тот вид, к которому все мы привыкли, а сам Ворон почернел, когда его опалило солнце.
А вот и лестница – теперь можно подняться на восьмой этаж. Гермиона уже там, наверное. И почему ей понадобилось встречаться именно на восьмом этаже? Рассчитывает, что Раймонд к себе пригласит? Ну уж нет, о них и так слухи по всей школе ходят! Восьмой так восьмой, но пусть разговаривает в коридоре, если ей так хочется.
Однако слова мистера Лавгуда о том, что кутхи прорезают временное пространство, путешествуя в прошлое и будущее, не выходили у Раймонда из головы. Ворон мог переноситься из эпохи в эпоху, трепетно оберегая своих друзей и раздирая железными крыльями врагов. Он был горд, независим, мстителен и умен. А еще мог говорить, но только повторяя чьи-то фразы, как далекое эхо, доносящееся из завесы времен.
– Раймонд! – позвала Гермиона, стоявшая у гобелена Варнавы Вздрюченного.
Юноша ускорил шаг, недоумевая, чем Гермиону так привлекло это место. Девушка терпеливо ждала, не отходя от гобелена.
– Привет, – сказала гриффиндорка, когда Раймонд остановился. – Как дела?
– Немного не выспался, – признался парень, беззастенчиво разглядывая Гермиону. Та, по-видимому, тоже ночью глаз не сомкнула. – Нумерология так затягивает, не правда ли?
– Ммм… да, – промычала девушка и быстро огляделась: кроме них никого в коридоре не было. – Я хотела поговорить с тобой о Гарри Поттере. Тебя он еще интересует?
– Конечно, – ответил Раймонд, тут же заставив себя собраться. – Хочешь обсудить это прямо здесь?
– Нет, конечно нет, – покачала головой Гермиона.
Затем девушка повернулась к голой стене напротив гобелена и начала ходить взад-вперед, что-то бормоча себе под нос. Раймонд уже хотел было поинтересоваться ее самочувствием, как вдруг в каменной кладке появилась простая деревянная дверь. Гермиона остановилась и снова посмотрела на юношу.
– Ты ведь еще не слышал о Выручай-комнате?


Глава 26

Подобно форпосту, блокирующая фигура черпает свою силу не в себе самой, а из стратегической связи с тылом. Плохо защищенная блокирующая фигура не может противостоять нападающим на нее фигурам: она или вынуждена будет обратиться в бегство, или будет уничтожена, и после этого пешка, которая раньше была блокирована, продолжит свое движение. Здесь приобретает особое значение правило о необходимости концентрации защит стратегически важных пунктов.

– Он интуит, Альбус, – сказал Снейп, как только зашел в кабинет директора. – Это он спас девочку на Косой аллее.
Альбус Дамблдор удивленно воззрился на зельевара, отложив в сторону «Сказки барда Бидля». Именно эту книгу с исписанными полями подарил ему Раймонд Певерелл.
– Северус, не откажешься от чашечки чая? – спросил Дамблдор и, не дожидаясь ответа, направил волшебную палочку на пузатый медный чайник. – Ты не мог бы как-то обосновать свои выводы? Я, конечно, нисколько не сомневаюсь в твоих способностях к легилименции…
– Легилименция тут ни при чем, – покачал головой Снейп, рухнув в мягкое кресло. – У него непрошибаемый блок, Альбус! Я никогда такого не видел…
– Вот как?
– Такое ощущение, – продолжил мужчина, который даже не заметил реплики директора, – что у него там пустота. Проникаешь в разум без всяких препятствий, а там дырка, вакуум! Копайся сколько хочешь – все равно ничего не увидишь! Только на поверхности плавают недавние воспоминания, как будто он специально выставляет их напоказ. Мальчишка просто издевается!
– Мы не можем укорять мистера Певерелла в том, что он не хочет делиться своими секретами, – мягко заметил Дамблдор, подкладывая себе пятую ложку сахара. – У каждого из нас хватает тайн.
– Но не каждый умеет их так хранить, – добавил Снейп, делая большой глоток обжигающего напитка. – Его таланты поражают, Альбус. На зельеварении он приготовил антидот к полисоставному яду из девяти компонентов, даже не выводя формулы. Такое ощущение, как будто он варил давно знакомое зелье, на котором уже успел руку набить.
– Может, так оно и было?
– Откуда у шестнадцатилетнего мальчишки такие знания? – задал встречный вопрос Снейп. – На это способен либо профессиональный зельевар, либо опытный аврор. Но даже они за два урока не могут играючи совершить прорыв в науке.
– Зелье мальчика было необычным, не так ли? – догадался Дамблдор. Старого волшебника явно забавляло смятение профессора.
– Необычным? Он создал универсальный антидот для полисоставных зелий, приготовленных на основе яда бумсланга! И, кажется, сам не понял, что сделал!
– Но это же замечательно! – воскликнул директор вроде бы с искренним восхищением. – Или ты недоволен успехами мальчика?
– Я недоволен тем, что его возможности огромны и он вряд ли о них догадывается, – пояснил свои чувства Снейп, откидываясь на спинку кресла. – Он интуит. Тот самый, которого мы искали в июле.
– Почему именно он? – поинтересовался Дамблдор, поглаживая длинную бороду. В этот раз в его голосе не было ни напускного спокойствия, ни показного добродушия. Только сосредоточенность.
– Насколько велика вероятность появления в магическом мире сразу двух интуитов? – сказал Снейп, нервно стуча пальцами по подлокотнику. – Конечно, такое тоже возможно, но шансы…
– Понимаю… – протянул Дамблдор, задумчиво уставившись в потолок.
Некоторое время двое магов сидели молча, мысли обоих занимал загадочный юноша. Северусу даже показалось, что директор задремал в своем кресле, но тот неожиданно поднялся и, подойдя к окну, тихо произнес:
– У каждого героя ведь должен быть помощник, верно?

***

– Вот, собственно, и все, – закончила Гермиона свой рассказ, уныло глядя на огонь в камине.
История жизни Гарри Поттера заняла немало времени: до ужина оставалось всего ничего. Однако Раймонд не торопился в Большой зал. Он вообще не собирался покидать Выручай-комнату до тех пор, пока не узнает, что недоговаривает девушка. Певерелл ясно чувствовал ее волнение, неуверенность и сомнения, но с чем они были связаны, понять никак не мог.
– Значит, в этой комнате вы тренировались в прошлом году…
– Да, тогда она была совсем другой, – кивнула Гермиона, оглядывая небольшое, но уютное помещение с двумя креслами, журнальным столиком и камином – всем, что нужно для приятной беседы. – Конечно, она была больше. Там стояли стеллажи с книгами по защите от Темных искусств и куча разных приборов по отслеживанию врагов, а на полу лежали подушки, на них мы отдыхали в перерывах.
Выходит, Малфой тоже знал об этом месте, он ведь помог Амбридж прикрыть лавочку. А в нынешнем году слизеринец и сам захотел воспользоваться Выручай-комнатой – вот и разгадка, каким образом он появился посреди коридора восьмого этажа, перед тем как Раймонд встретил приведение Елены Равенкло. Что-то прятал или прятался сам?
– Знаешь, мне не хватает этих встреч. Но без Гарри у нас вряд ли получится возродить ОД.
Раймонд задумчиво посмотрел на Гермиону. Круги под глазами, порывистые движения, неестественная бледность – все это говорило лучше всяких слов.
– Гермиона, почему ты не могла заснуть ночью? – в лоб спросил Раймонд, застав девушку врасплох.
– Я… – начала она, запнулась и, судорожно вздохнув, продолжила: – Я много думала о тебе…
Лицо Раймонда в этот момент приобрело нечитаемое выражение, и Гермиона тут же попыталась исправиться:
– Не в том смысле! Просто я… то есть… – окончательно запуталась гриффиндорка и встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. – Я хочу заключить с тобой сделку.
Раймонд молчал, ожидая продолжения.
– Ты же хочешь встретиться с Гарри? – закинула удочку Гермиона, и Раймонд тут же насторожился.
– По нашему договору, книгу я тебе и так должен, – подозрительно сказал он, не торопясь соглашаться. – Что взамен встречи?
– Я… Ты не мог бы… – снова замялась девушка, и Раймонд закатил глаза. Ну сколько можно разводить нюни!
– Гермиона, просто скажи.
Гриффиндорка посмотрела прямо на Раймонда и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила на одном дыхании:
– Я-хочу-чтобы-ты-помог-мне-стать-анимагом!
– Прости?
– Я хочу, чтобы ты помог мне стать анимагом, – повторила Гермиона уже намного медленнее и вопросительно взглянула на молодого человека.
– Это я понял, – сказал Раймонд, не сводя глаз с девушки. – Я не понял другого: с чего ты решила, что я смогу тебе помочь? Думаешь, я анимаг?
– Н-нет, – ответила Гермиона. По тому, как дрогнул ее голос, было понятно: такая мысль все же приходила ей в голову. – Меня не надо учить, я все сделаю сама. Мне просто нужен сильный помощник, который сможет подстраховать, если что-то пойдет не так. Ты же сам прекрасно знаешь, насколько это опасно! Если хочешь, можем тренироваться вместе!
– Да с чего ты взяла, что я хочу стать анимагом? – не выдержал Раймонд.
Юноша вскочил с кресла и принялся ходить туда-сюда перед камином. В голове был полный бардак!
– Ты сам сегодня на нумерологии заговорил об анимагии!
– Ляпнул первое, что пришло в голову! – рявкнул в ответ Раймонд, нависая над девушкой. – Думаешь, лучше, если все вокруг будут говорить, что мы… мы…
Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Певерелл отступил назад, не закончив фразы. До Гермионы, похоже, только теперь дошло, в какое пикантное положение они сами себя загнали, и густо покраснела.
– Несмотря на то, что эти слухи абсолютно беспочвенны, – сказала девушка как можно более уверенно, – я, как и ты, не хочу давать им лишнего повода.
– И поэтому предлагаешь все свободное время проводить вместе в комнате Желаний, – ядовито добавил Раймонд, скрестив руки на груди. – Мило!
– Я думала, ты поймешь и поможешь! – воскликнула Гермиона, тоже вскакивая со своего места. – Это очень важно!
– Важно для тебя! – возразил ей раздраженный парень. – Но ты даже не собираешься объяснить, зачем тебе это надо на самом деле! Или собираешься?
Гермиона открыла рот, но так и не произнесла ни звука. Только отвела глаза, тяжело вздохнув.
– Так я и думал, – презрительно скривился Певерелл. – Считаешь, меня достаточно поманить именем великого Гарри Поттера, с которым тебе посчастливилось быть на короткой ноге, и я выполню любую твою прихоть. Так ведь, Грейнджер?
– Вовсе нет, я…
– Хорошо, пусть будет сделка! – неожиданно заявил Раймонд, снова плюхаясь в кресло. – Раздевайся!
– Что? – непонимающе переспросила Гермиона, замерев посреди комнаты.
– Раздевайся, – повторил Певерелл и расслабленно закинул ногу на ногу, приготовившись к представлению. – Ты хотела, чтобы я помог тебе стать анимагом, я помогаю. Первое правило – почувствуй зверя внутри себя и не мешай ему выйти наружу. Одежда мешает зверю, она принадлежит человеку. Так что раздевайся.
– Ты… Ты…
В какой-то момент Раймонд испугался, что девушка задохнется от возмущения. Но та в конце концов взяла себя в руки и со словами «Ты невыносим!» выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Несколько секунд юноша молчал, уставившись в дверь, за которой скрылась разъяренная Гермиона, а потом оглушительно рассмеялся.

***

На следующий день Раймонд готов был лезть на стену и выть оборотнем: Малфой так и не появился в школе. Спал юный лорд Певерелл беспокойно, но никакие видения его не посещали, а потому судьба слизеринца оставалась неизвестной. Возможно, он все еще ожидал наказания Темного лорда, а возможно… Как бы то ни было, Раймонду оставалось только набраться терпения.
– Нотт, ты ничего не слышал от отца о Малфое? – обратился Раймонд к худощавому брюнету.
Сегодня он сел за стол слизеринцев не просто так, а в надежде на то, что и до его ушей дойдут какие-нибудь слухи. Как назло нужную тему никто не поднимал, и пришлось самому включиться в разговор.
– В чем дело, Певерелл? Не терпится показать себя в дуэльном деле? – ехидно спросил Нотт, и несколько слизеринцев рядом с ним навострили уши.
– Угу, руки так и чешутся, – угрюмо согласился Раймонд, отодвигая кубок с тыквенным соком. – Теперь вот переживаю, что Малфой протрезвел и в штаны наделал.
– Если и наделал, то не из-за тебя, – лениво бросил Нотт, подкладывая себе кусок омлета. – Хотя, может, это ты донес на него Лорду?
– Там и без меня было кому донести, – заметил Раймонд, удивляясь, как быстро сын Пожирателя принял его за своего.
– И то верно…
Нотт замолчал, продолжая завтракать. Он вообще был не слишком разговорчивым парнем, скрытным и себе на уме, но остальные студенты змеиного факультета вызывали у Раймонда еще меньше симпатии.
– Слышал, Лорд собирается покинуть нас на несколько дней, – поделился Раймонд с напускным равнодушием.
– Откуда такие сведения, Певерелл?
– Ветер нашептал.
– И этот ветер, – предположил слизеринец, ловя взглядом Селвина за учительским столом, – видимо, останется за главного?
– Боишься, что он испортит твою прическу? – осклабился Раймонд.
– Нет, – покачал головой Нотт, – боюсь, что он окажется ветром перемен.
– Это вряд ли, – не согласился Певерелл, задумчиво разглядывая слизеринцев: каждый из них делал вид, что занят своими делами, но при этом внимательно прислушивался к разговору. – Лорд вернется, как только найдет Клавис.
– Разве он собрал остальные части Тринити? – спросил Нотт, впервые за всю беседу посмотрев прямо на Раймонда. В его глазах было удивление, легкий налет недоверия и терпеливое ожидание чего-то великого, немного пугающего, но желанного.
– Остиум у Дамблдора, – сказал Раймонд, вспоминая свое видение. Он судорожно пытался понять, встречал ли еще когда-нибудь это странное слово – Тринити… Нет, ничего не шло в голову.
– Значит, битва за Хогвартс не за горами, – сделал свой вывод Нотт, вставая из-за стола. – Что ж, увидимся на защите.
Раймонд молча кивнул, тоже собираясь покинуть Большой зал.
– Певерелл, – окликнул парня Нотт почти у самых дверей, ведущих в холл замка, – отец видел Малфоя вчера вечером, с ним все нормально.
Раймонд еще раз кивнул и вышел из зала, чувствуя, будто с его плеч только что свалилась добрая половина Хогвартса.

***

Альбус Дамблдор замер перед большим зеркалом, отныне стоявшим в его кабинете. Еиналеж было удивительнейшим зеркалом из всех известных в магическом мире. Показывая людям самые глубокие и самые отчаянные желания сердца, оно могло окрылять и подталкивать к мечте, а могло иссушать душу, заперев ее в посеребренной стекляшке.
Директор Хогвартса в последний раз бросил взгляд на свое отражение и поспешно отвернулся от него. Там, за гладкой и прохладной поверхностью стекла ему улыбалась вся семья, которую он потерял еще в конце прошлого века. Ныне покойную мать, чьи угольно-черные волосы, темные глаза и высокие скулы наводили на мысль о северо-американских индейцах, погубила собственная любовь к дочери. Как и ее мужа, ничем не заслужившего такой смерти, наступившей спустя несколько лет после заключения в Азкабан. Пожалуй, Аберфорт со своим вспыльчивым и правдолюбивым характером больше походил на отца, чем Альбус. Брат редко задумывался о последствиях, не стеснялся в выражениях, и если уж принимал какое-нибудь решение, то шел до конца несмотря ни на что. Будь он хоть немного мягче, разве разгорелась бы та ссора у гроба Арианы, приведшая к тому, что братья не разговаривали друг с другом с того злополучного дня?
И Ариана… Милая, вовсе не слабоумная Ариана из зеркала протягивала ему пару теплых шерстяных носков. Альбус помнил, как сестра пыталась научиться вязать летом девяносто девятого, но шальное заклятье оборвало не только эти нелепые попытки, но и всю ее жизнь. Он никогда себе не простит, никогда. Даже если это было не его проклятье. Никогда.
Короткая трель феникса привлекла внимание Альбуса. Фоукс, чистое и верное существо, предупреждал, что гость, приглашенный директором, скоро будет здесь. И действительно: меньше чем через минуту раздался вежливый стук в дверь.
Дамблдор занял свое место за директорским столом и взмахнул рукой, отчего дверь в кабинет плавно распахнулась. Немного помедлив, в комнату вошел высокий юноша в черной школьной мантии.
– Я получил вашу записку, сэр. Вы хотели меня видеть?
– Да, конечно, – доброжелательно улыбнулся директор, жестом приглашая студента присесть в мягкое кресло. – Устраивайтесь, Раймонд. Могу я вас так называть?
– Как вам угодно, – пожал плечами молодой человек, садясь напротив директора.
Альбус изучающе посмотрел на юношу. Тот ответил таким же изучающим взглядом, даже не думая отводить глаза. Северус прав: мальчик непрост, очень непрост.
– Вначале позвольте еще раз поблагодарить вас за чудесный экземпляр сборника Бидля, – начал издалека старый волшебник, кивнув на свой стол. Там лежала та самая книжка, перешедшая от Раймонда к Дамблдору. – Я получил огромное удовольствие, перечитывая некоторые сказки.
– И какая ваша любимая, сэр? – спросил Раймонд, украдкой рассматривая директорский кабинет. Просторная круглая комната с большими окнами была уставлена разнообразными столиками с кручеными ножками; на них расположились многочисленные серебряные приборы, одни из которых постоянно трещали и позвякивали, другие пыхтели и выпускали струйки дыма. На вершине высокой треноги рядом с директорским столом восседал великолепный алый феникс.
– Мне всегда нравилась сказка о фонтане феи Фортуны, – признался Дамблдор, закидывая в рот мармеладку, которую выудил из вазочки со сладостями. – Ммм… Попробуйте, Раймонд, эти желатиновые червячки из «Сладкого королевства» бесподобны!
– Спасибо, сэр, я только что поужинал.
– Ну как хотите, – ничуть не расстроился отказом юноши Дамблдор. – О чем это я… Ах да! «Фонтан феи Фортуны» говорит нам о том, что люди сами должны добиваться своего счастья, и волшебство тут часто ни при чем. Одна эта мысль заслуживает того, чтобы сказка осталась на полках хогвартской библиотеки. Хотя ныне покойный мистер Малфой, входивший одно время в Попечительский совет школы, не раз требовал изъять все книги, пропагандирующие браки волшебников с магглами.
При упоминании имени Люциуса Малфоя Дамблдор пристально посмотрел на Раймонда, но тот никак не отреагировал на его слова и лишь перевел взгляд с портрета Филлиды Споры на изображение Иоэссы Сакнденберг. Поскольку в кабинете было никак не меньше тридцати картин, запечатлевших предыдущих директоров, заняться мистеру Певереллу было чем.
– К тому же, – добавил Дамблдор, – это единственная сказка, по которой был поставлен рождественский спектакль в Хогвартсе. Правда, он закончился пожаром и поединком между Аматой и Ашей, но зато надолго запомнился всем зрителям. Собственно, после этого директор Диппет и запретил любые постановки в школе.
Раймонд посмотрел на самый большой портрет, висящий прямо за столом Альбуса Дамблдора. На нем спал предшественник нынешнего директора – Армандо Диппет, седовласый волшебник в богато украшенной мантии и островерхом колпаке. Под картиной можно было увидеть вытянутый столик, на котором покоился одноручный меч с рубинами на рукояти – меч Годрика Гриффиндора, сразивший, если верить Гермионе, василиска из Тайной комнаты.
– А какая сказка больше нравится вам, Раймонд? – поинтересовался Дамблдор, не теряя надежды разговорить необычного студента.
– «Лохматое сердце чародея», – ответил Раймонд после недолгого раздумья. – Она напоминает мне о том, что цель не всегда оправдывает средства.
Голубые глаза Дамблдора сверкнули за стеклами очков, и директор задумчиво погладил длинную седую бороду.
– Неуязвимость всегда привлекала молодые сердца, – глубокомысленно произнес Альбус, – но далеко не каждый волшебник вашего возраста способен осознать ее опасность.
– Мне пришлось рано повзрослеть, сэр.
– Конечно-конечно, – пробормотал директор себе под нос и многозначительно покосился на перстень Певерелла. – Ранняя смерть родителей, груз обязанностей главы рода, да еще и этот переезд. Кстати, именно из-за него я и пригласил вас сюда.
Раймонд молчал, ожидая продолжения.
– Гарри… Я имею в виду Гарри Поттера, конечно… – пояснил Дамблдор, вытаскивая из ящика стола вскрытый конверт и маленькую деревянную коробочку с гербом на крышке: испанский щит, рассеченный стропилом, под которым острием вверх разместился меч, а над ним две пятиконечные звезды. – Так вот, Гарри прислал письмо, где он отказывается от своих прав на особняк при том условии, что наследник дома вступит в род Блэков. Когда мы встретились на площади Гриммо, мне показалось, что вы настроены весьма решительно.
– Так и есть, сэр.
– В таком случае вам понадобится вот это, – сказал Дамблдор и открыл таинственную коробочку, которую достал вместе с письмом. В ней покоился родовой перстень-печатка с выгравированным гербом Блэков. Никаких камней, как в кольце Певереллов, в нем не было, только чистое и черненое серебро.
– А Кричер убивался, что не смог его уберечь, – с горькой усмешкой заметил Раймонд. – Думал, его выкинули вместе с остальными артефактами, неугодными Ордену.
При упоминании Ордена рука директора, державшая коробочку, едва заметно дернулась, но никаких вопросов Альбус задавать не стал. Только произнес с печальным вздохом:
– Увы, так бы и произошло, если бы я вовремя не посмотрел, каким именно вещам уготована сия незавидная участь. Обнаружив там родовое кольцо, я решил сохранить его у себя, чтобы быть уверенным в его безопасности.
– Очень дальновидно, – заметил Раймонд, не торопясь забирать перстень из рук директора.
– Я рад, что наконец могу вернуть его законному владельцу, – сказал Альбус, осторожно поставив коробочку на стол и пододвинув ее к Раймонду. – Ну что же вы, берите!
Юноша медленно взял кольцо и некоторое время молча его разглядывал, догадываясь, что именно предложит директор следующей фразой.
– Не хотите примерить?
Раймонд искоса посмотрел на старика. Тот выглядел вполне невозмутимым, только пальцы, судорожно сжавшие подлокотники кресла, выдавали его напряженность. Дамблдор даже не заметил, как длинные рукава лиловой мантии задрались, выставляя напоказ почерневшую правую руку – это зрелище было столь пугающим, что Раймонд не смог сдержать легкую дрожь, пробежавшую по телу.
– Не обращайте внимания, – улыбнулся Дамблдор, поймав взгляд студента и снова скрывая изуродованную руку. В следующее мгновение директор снова уставился на Раймонда с такой вежливой заинтересованностью, которую невозможно было проигнорировать.
Задумчиво покрутив перстень, Раймонд наконец решился надеть его на безымянный палец правой руки, на котором обычно носят печатки рядовые представители рода. Ничего не произошло.
– На данный момент у рода Блэк нет главы, – заметил Альбус с мягкой улыбкой, – и чтобы вступить в род, надо его возглавить. Для этого, как вы знаете, перстень надевается на левую руку.
– Я хотел бы соблюсти традиции и провести обряд Принятия главы рода, – настойчиво сказал Раймонд, стараясь скрыть левую руку с кольцом Певереллов в складках мантии. – Думаю, Хэллоуин вполне подойдет для такого события.
– Тут только вы вправе принимать решение, – согласился Дамблдор, потянувшись к письму от Гарри Поттера. – До Хэллоуина осталось меньше двух месяцев. Уверен, вы потратите их с пользой.
– Я собираюсь заняться благоустройством особняка, – заявил Раймонд и, прежде чем директор убрал конверт в ящик стола, попросил: – Вы не могли бы отдать мне это письмо? Все-таки оно содержит важную для меня информацию.
– О, разумеется, – благодушно согласился Альбус и тут же протянул юноше вскрытый конверт.
– И я буду признателен, если вы поможете мне встретиться с Гарри Поттером, – взяв письмо, добавил Певерелл. – Согласитесь, что непростой вопрос, который возник между нами, требует не только переписки, но и личной встречи.
– Хм, пожалуй… – задумчиво протянул седовласый волшебник, и его глаза снова блеснули огоньком заинтересованности. – Думаю, смогу вам помочь.
– Спасибо, директор.
– Не стоит благодарности, Раймонд, – улыбнулся Дамблдор и поднялся со своего кресла. – Что ж, время уже позднее, а вам надо еще подняться к себе до отбоя.
Молодой человек молча кивнул директору и развернулся, чтобы выйти из кабинета. Его взгляд тут же упал на большое зеркало, стоящее недалеко от двери. В нем замелькали неясные тени, появились и почти тут же исчезли фигуры смутно знакомых людей, закружился круговорот каких-то образов, но вскоре все это отступило назад, уступая место знакомой картинке из прошлого: Раймонд сидит на любимом диване напротив портрета сэра Геллерта, а рядом с ним устроилась Мираж – прекрасная, задорно улыбающаяся и непривычно живая, как будто она не бестелесный полтергейст, а самая обычная девушка, к которой можно прикоснуться, не натолкнувшись на стену ледяного холода.
– Что-то не так, Раймонд? – заботливо спросил Дамблдор, стоявший за спиной юноши.
Певерелл обернулся: директор, щурясь, вглядывался не в лицо своего студента, а в глубину магического зеркала. Но по лицу старого волшебника невозможно было понять, видит ли он холл замка Певереллов или ему зеркало показывает что-то другое.
– Все в порядке, сэр, – ответил Раймонд и быстрыми шагами достиг двери, стараясь больше не смотреть в магическое зеркало. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Раймонд.
Дверь за юношей тихонько закрылась, но Альбус еще долго не мог найти в себе силы отойти от зеркала Еиналеж, пытаясь понять, почему оно отказалось показывать ему заветную мечту Раймонда Певерелла.


Глава 27

Важным моментом миттельшпиля является экономия сил при защите. Нельзя бояться нападений на пешку, фигуру и даже на короля. Защита должна осуществляться возможно меньшим количеством фигур, и использовать все силы приемлемо лишь при атаке короля противника.

В субботнее утро студенты так ломились в Хогсмид, как будто это были последние выходные в их жизни. Впрочем, юных волшебников легко можно было понять: первая учебная неделя выдалась непростая, а погода за окном радовала приятным теплом и безоблачным небом.
– Мистер Певерелл, не торопитесь, – раздалось за спиной Раймонда, заставив его остановиться.
К юноше быстрыми шагами приближалась Макгонагалл, чуть позади нее шел Снейп, как обычно, с кислым лицом. Не надо быть гением, чтобы догадаться, какого студента только что обсуждали два профессора.
– Профессор Макгонагалл? – удивленно произнес Раймонд, не слишком радостно ожидая, что же скажет ему декан Гриффиндора.
– Я вижу, вы собрались в Хогсмид, мистер Певерелл, – строго сказала женщина, почему-то осуждающе глядя на юношу. – Разве директор не назначил вам вчера наказание?
– Наказание, профессор? – переспросил Раймонд, и на этот раз удивления в его голосе было куда больше. – Нет, директор ничего об этом не говорил.
– Видимо, запамятовал, с ним это бывает, – сделала вывод Макгонагалл, недовольно поджав губы. – Но вы же не думали, что ваша выходка с мистером Уизли останется безнаказанной?
Раймонд нахмурился и сжал кулаки. Уизли, набравшийся наглости зачитать на весь Большой зал письмо Малфоя, вызывал в нем крайнее раздражение, и Певерелл ничуть не стыдился вспышки своей ярости и не раскаивался в том, что поставил рыжему придурку фингал под глазом.
– Будь пострадавший с моего факультета, вы бы провели все выходные за чисткой котлов, – подал голос Снейп. – К слову, обычные отработки этим и заканчиваются, но вы же студент особого факультета.
– Поскольку в этой драке были замешаны студенты Гриффиндора и… Хогвартса, – сказала Макгонагалл, слегка замявшись перед тем, как назвать факультет Раймонда, – решение об отработке принимали директор и я. Несмотря на чудовищное нарушение дисциплины, вы являетесь весьма талантливым учеником, и вашей задачей будет подтягивание отстающих.
– Простите, профессор, я не совсем понимаю…
– На Гриффиндоре есть несколько олухов, которым как воздух необходимы дополнительные занятия, если они намерены хотя бы отдаленно напоминать волшебников, – нетерпеливо пояснил Снейп, заслужив осуждающий взгляд Макгонагалл. – Одного из них вы наверняка заметили, это Невилл Лонгботтом.
Перед глазами Раймонда сразу всплыло кругловатое лицо неуклюжего юноши. Да уж, его трудно было не заметить – уронить палочку на занятии по защите от Темных искусств…
– За выходные вы должны обучить его хотя бы одному невербальному заклятью, – подытожила Макгонагалл, не желающая разворачивать мысль Снейпа о способностях своего студента.
– Но, профессор! – возмутился Раймонд, планы которого летели ко всем чертям. – У него большие проблемы даже с вербальной магией, как вы можете…
– Одно невербальное заклятье – это не так много, мистер Певерелл! – непреклонно заявила декан Гриффиндора, и по ее сердитому лицу Раймонд понял, что спорить бесполезно. – Если вы считаете себя лучше остальных, то извольте доказать это головой, а не кулаками.
– Только не переусердствуйте, – добавил Снейп вкрадчивым голосом. – Если от переутомления у вас опять заболит голова, боюсь, в следующий раз у меня может не оказаться подходящего зелья.
Раймонд внимательно посмотрел на зельевара и понимающе кивнул.

***

– Гермиона!
Девушка покрутила головой, ища глазами того, кто выкрикнул ее имя.
– Гермиона, подожди!
Навстречу бежал темноволосый парень, и девушка, разглядев его как следует, недовольно отвернулась, но с места не сдвинулась.
– Уффф! Я боялся, что не найду тебя! – выдохнул Раймонд, раскрывая висящую на плече сумку. – Вот, это тебе, как договаривались.
Гермиона на автомате взяла протянутую парнем книгу. Она была довольно увесистая, в темно-коричневом кожаном переплете с рельефной надписью: «Лабиринт разума».
– Спасибо, – сухо поблагодарила Гермиона, привычно прижимая книгу к груди двумя руками. – Когда я должна ее вернуть?
– На следующей неделе, как прочтешь, – ответил Раймонд и после неловкой паузы добавил: – Но я могу тебе ее подарить, если ты поможешь одному парню с заклинаниями, у него с этим туговато.
Глаза Гермионы загорелись. Раймонд был уверен, что сейчас, вот сейчас она согласится, но в последний момент девушка поджала губы, прямо как профессор Макгонагалл, и от нее повеяло неприятным холодком и обидой.
– Думаешь, меня достаточно поманить редкой книгой и я выполню любую твою прихоть? – ядовито спросила Гермиона, отчетливо намекая на слова самого Раймонда.
Вдоволь насладившись недоумением Певерелла, гриффиндорка гордо вздернула подбородок и, повернувшись на каблуках, бросила через плечо:
– Я верну ее в понедельник.
Раймонду оставалось лишь смотреть вслед удаляющейся фигурке в черной школьной мантии. Наверное, он сильно переборщил тогда в Выручай-комнате, извиниться что ли? Что он вообще знал о Гермионе Грейнджер? Староста Гриффиндора, примерная студентка и отличница, подруга героя магической Британии, вынужденная смириться с его отъездом. Когда она оказывалась рядом, Певерелл ощущал горький вкус одиночества, а в воздухе будто пахло отчужденностью, окутывавшей девушку, словно кокон. В такие минуты Раймонда разъедала жуткая опустошенность, и потому юноша старался избегать этих встреч, теребящих душу и вызывающих головную боль. Но, может, он был не прав и девушке необходима помощь?
– Дышишь свежим воздухом? – раздалось над самым ухом.
Раймонд вздрогнул от неожиданности, и Майк задорно рассмеялся.
– Полумна права: в твоей голове слишком много мозгошмыгов!
– Майк, ты напугал меня! – сказал Раймонд, незаметно выпуская палочку в кармане мантии. – Тоже решил прогуляться по Хогсмиду?
– Да, решил, – согласился Майк и довольно улыбнулся, вдохнув сентябрьского воздуха полной грудью. – Говорят, здесь есть пара занятных местечек.
– Все лучше, чем безвылазно сидеть в школе, – кивнул Раймонд. – Но, видимо, придется…
– В чем дело? Гложут ненаписанные эссе?
– Шутишь? – грустно усмехнулся Раймонд и посмотрел вдаль: там стайка хихикающих девчонок направлялась к одному из магазинов. – Макгонагалл назначила мне отработку.
– О, сочувствую, – вполне искренно произнес Майк, оглядываясь на Хогвартс. Отсюда было хорошо видно кусочек Запретного леса, озеро и башню Равенкло. – Это почти так же ужасно, как отвечать на вопросы каждый раз, когда хочешь войти в гостиную.
Приятели громко рассмеялись, и пара студентов, проходивших мимо, подозрительно покосилась на веселящихся парней. Внезапно в голову Раймонда пришла идея.
– Майк, не хочешь помочь мне с отработкой? – хитро прищурился Певерелл, наблюдая за реакцией немца. Тот замер в ожидании объяснений. – А я всю следующую неделю буду решать за тебя загадки.
– Хммм… – задумался Майк, почесав подбородок. – Месяц.
– Идет, – легко согласился Раймонд, готовый прыгать от радости. – Насколько я помню, у тебя нет проблем с невербальной магией?

***

Раймонд устроился на любимом диване и с удовольствием вдохнул запах ароматного чая. Напротив него, на большой картине в богато украшенной раме, Генрих Геллерт тоже взял со столика блюдце с чашкой и в точности скопировал жест Певерелла.
– Как прошла ваша первая неделя в школе, Раймонд? – по-светски поинтересовался портрет, сделав маленький глоточек.
– Весьма насыщенно, – ответил юный лорд, тоже попробовав чай. – В понедельник преподаватель защиты от Темных искусств поджег студента. Во вторник я устроил драку, в результате чего получил отработку и теперь должен обучить отстающего студента невербальной магии. В среду я присутствовал на похоронах главы рода Малфоев, на которой, кстати, меня вызвали на дуэль. В четверг меня напоили ядом на уроке зельеварения, а перед этим поручили проект, в результате чего к следующей неделе мне надо совершить прорыв в нумерологии.
Гостиная ненадолго погрузилась в умиротворенную тишину, и сэр Геллерт синхронно с Раймондом сделал еще один маленький глоточек чая.
– В пятницу, надо признаться, все прошло довольно обыденно. Ровно до того момента, пока директор не вызвал меня в свой кабинет, чтобы вручить родовой перстень Блэков и попытаться убедить меня отречься от фамилии Певерелл.
Снова минутная тишина, сопровождаемая легким позвякиванием фарфора.
– Я рад, что вы не скучаете, – промолвил сэр Геллерт, ставя посуду на нарисованный столик. – А как насчет вашего исследования родовой памяти?
– Вы смеетесь, сэр Геллерт, – осуждающе покачал головой Раймонд, тоже откладывая опустевшую чашку.
– Ничуть.
– Нет, смеетесь, – настойчиво повторил Раймонд. – Вы ни капли не верите в родовую память.
Портрет тяжело вздохнул и, поерзав в кресле, серьезно посмотрел на Раймонда сквозь очки.
– Конечно, я не верю в нее, – сказал сэр Геллерт, сложив руки в замок. – Точнее, не верю в ее практическое применение. Потому что обладай вы родовой памятью, ваш разум уже давно помутился бы, как это произошло с бедной Меморией. Представьте тысячи голосов в своей голове, каждый из них тянет за собой, каждый хочет вытеснить другие и остаться единственным, принимающим решения. Как думаете, можно слепить личность из миллиона заплаток?
– А что если их не миллион? – предположил Раймонд, наклоняясь к портрету. – Что если их гораздо меньше? Что тогда?
– Тогда это не родовая память, – уверенно заявил сэр Геллерт, стоя на своем. – Память рода подразумевает отголоски всех предков. Даже если кому-то удалось совершить чудо и пробудить ее, как потом остановить поток неконтролируемых мыслей? Еще никому не удалось решить эту задачку, Раймонд, уж поверьте.
Юноша, задумавшись, прикрыл глаза и ничего не ответил своему собеседнику. В словах сэра Геллерта был здравый смысл, но как совместить его с уже известными фактами, Раймонд пока не знал.
– Здесь как-то замешана кровная магия, – наконец-то сказал Певерелл, не открывая глаз. – Гарри Поттер, которым я был раньше, связан с неким Темным лордом одним ритуалом, основанным на крови. Конечно, если верить Гермионе, а я уверен, что она сказала правду. И теперь я могу входить в сознание Лорда, быть им и переживать те же эмоции. Что если такая связь существует не только с ним, но и с другими волшебниками? Просто еще не успела проявиться в полной мере.
– Сомневаюсь, – покачал головой сэр Геллерт. – То, что вы описываете, больше походит на магию души, чем на магию крови. Впрочем, не могу утверждать это с полной уверенностью. Во время посещения сознания того мага, вы можете влиять на его мысли или действия?
– Иногда мои собственные чувства и намерения проявляются в виде сомнений, но не больше, – признался Раймонд с тяжелым вздохом. – Я хотел бы как-то усилить свое влияние на Лорда, только пока еще не знаю как.
– Хм… Постарайтесь дать объяснение этим сомнениям, – посоветовал портрет. – Такое, чтобы оно было понятно тому магу, в чьем сознании вы оказались. Если в эти моменты вы становитесь им, то все его чувства открыты для вас, пользуйтесь этим. Копните воспоминания, которые помогут переубедить его или попробуйте сыграть на слабых местах.
– Это не так уж и просто…
– Разумеется! – воскликнул сэр Геллерт, всплеснув руками. – Это же ментальная магия в чистом виде!
– Магия крови, магия души, теперь еще ментальная магия! – перечислил Раймонд, демонстративно разгибая пальцы. – Здесь и вправду можно сойти с ума!
– Хозяин не похож на сумасшедшего, – вклинилась в разговор голова льва, торчащая из двери. – Акер видел сумасшедших. Акер не знал, чего от них ожидать, потому что их настроение часто менялось. Они были странные и часто разговаривали сами с собой.
– Спасибо Акер, ты меня утешил, – угрюмо сказал Раймонд, решив, что походит на психа по каждому пункту.
– Не переживайте так, Раймонд, вам нужно отдохнуть, – мягко заметил сэр Геллерт со своего полотна. – Прогуляйтесь по окрестностям замка, проветритесь, и возможно, решение само придет в голову.
– Пожалуй, вы правы, – согласился с портретом юный лорд, вставая с дивана. – С этими загадками я совсем забросил обязанности главы рода, а остров требует ухода, столько лет без хозяина!
– Раймонд, я говорил вовсе не об этом…
– Да-да, нужно осмотреть хотя бы часть земли. И составить список дел, требующих моего внимания.
– Раймонд…
– Нужно нанести на карты все месторождения магических кристаллов, чтобы потом рассчитать их прирост…
– Раймонд!
– И конечно, ближе к полудню посетить ближайший водопой, там наверняка можно встретить большинство волшебных существ, населяющих остров…
– Раймонд!!!
– Прошу прощения, сэр Геллерт, у меня очень много дел! Буду рад побеседовать с вами вечером.
– Но как же… – заикнулся было портрет, однако молодого лорда как ветром сдуло. Волшебник удрученно вздохнул, глядя на опустевшую гостиную. – Знаешь, Акер, мысли о сумасшествии на почве принятия родовой магии иногда кажутся мне вполне допустимыми.

***

Огромный валун, за которым пристроился Раймонд, напоминал голову великана и стал идеальным укрытием для юноши. В низине, похожей на гигантский зеленый ковш, расположилось лежбище гиппогрифов – за ними-то и наблюдал юный лорд, пристроившись за камнем на холме.
Эти гордые существа с туловищем коня, орлиной головой и крыльями впечатляли. А если учесть, что в долине их было не меньше двух сотен, от открывшейся картины и вовсе дух захватывало. Вороные с иссиня-черными перьями, гнедые с коричневыми или рыжими крыльями, серые каких только можно оттенков, с яблоками и без – гиппогрифы всех мастей вышагивали между свитых ими гнезд. Зачастую в этих углублениях можно было увидеть другого гиппогрифа – самку, как думалось Раймонду, – которая охраняла одно большое яйцо рядом с собой. Животных было так много, а в низине так тесно, что полукони нет-нет да и сталкивались между собой на узких тропках между гнездами. Тогда к спорщикам, не поделившим дорогу, мгновенно подлетал крупный гиппогриф с ослепительно-белыми крыльями размахом на все четыре ярда и светлым, отливающим золотистой искрой телом. Он вставал на дыбы, испуская оглушительный клекот, и гордые создания рядом с ним тут же пригибали передние лапы и склоняли головы, забывая о своих разногласиях.
Довольный увиденным, Раймонд лег на спину и уставился в небо. Сегодня он прогулялся лишь по маленькому кусочку северной части острова, но уже успел обнаружить пару мест, где гнездятся выскакунчики и золотые сниджеты, набрести на рощу, полную клабертов, и даже заметить в горах пурпурно-серых горбатых существ, подозрительно напоминавших крюкорогов. Но ничто из этого, пожалуй, не сравнится с табуном гиппогрифов, обустроившихся у подножия горного хребта, – таким величественным было это зрелище.
Раймонд прищурился, глядя в лазоревую высь, где проплывали облака причудливой формы. Вон то напоминает карету, а за ним – точь-в-точь нюхлер, только перевернутый кверху лапами. Темная туча вдали – ни дать ни взять дракон, лишь бы она не принесла с собой дождя. Впрочем, на это трудно надеяться, учитывая, с какой скоростью она разрасталась.
Вдруг пронзительный клекот разнесся по долине, привлекая внимание юноши. Гиппогрифы в низине заволновались: они вскакивали со своих мест и беспокойно били копытами о землю, тревожно щелкая клювами. Раймонд в недоумении уставился на их вожака, распахнувшего свои огромные крылья, и только когда поднял голову, понял: облако, так похожее на дракона, оказалось вовсе не облаком.
Это и был дракон.


Глава 28

Шахматы – игра королей. Цивилизованная и стратегическая, и абсолютно непресекаемая.

Раймонд дословно помнил описание всех десяти видов драконов, приведенных Ньютом Саламандером в книге «Фантастические звери: места обитания». Он мог перечислить их цвета, стандартный вес и даже назвать расстояние, на которое они способны извергать огонь. Он знал, что скорлупа яиц валлийского зеленого землисто-коричневого цвета с изумрудными крапинками, а перуанский змеезуб впервые был пойман драконологом Харви Ридгебитом в 1913 году. Но Мерлиновы штаны! При всех этих знаниях, словно когтями вцепившихся в его память, Раймонд понятия не имел, что за дракон несся сейчас на него со скоростью лучшей в мире спортивной метлы!
Когда это огромное крылатое существо спикировало на долину, Раймонд охнул: чешуя удивительного создания, освещенная лучами солнца, переливалась всеми цветами радуги. Огромный дракон, сверкающий как рождественская елка, даже не собирался приземляться. Вытянув на лету когтистую лапу, он ухватил одного из новорожденных гиппогрифов, еще не вставших на крыло, высоко подбросил свою добычу и, описав в воздухе крутой вираж, заглотнул несчастного. Взрослые гиппогрифы с беспокойным клекотом поднимали головы и расправляли крылья, готовые до последнего сражаться за свои гнезда. Раймонд замер, прижавшись к земле за валуном. Зрелище, развернувшееся перед ним, впечатляло. Искрящийся дракон был быстр и точен; он то сияющей стрелой несся к земле, приметив новую жертву, то взмывал в небо, оставляя за собой радужный шлейф.
Глядя на это, Раймонд удивленно распахнул глаза, как ребенок, который в первый раз попал на Косую аллею. Юноша зачарованно наблюдал за яркими полосами света, будто нарисованными молниеносным драконом на голубом небе, – их легко можно было принять за радугу, разноцветной аркой пронзающей легкие облака. Опасная красота дракона завораживала, а его смертельный танец в воздухе околдовывал, не позволяя отвести глаза от этой картины. И тут Раймонда осенило. Он вспомнил дурацкий журнал, полученный от Полумны Лавгуд, у него перед глазами снова замелькали безумные заголовки статей. «Вся правда о морщерогих кизляках»… Не то, в мозгу бешено закрутились слоты с буквами, складываясь в новое название. «Осторожно! Банши среди нас!» Нет, это тоже не то, попробуем еще раз... Щелк! «Радуга из радужных драконов». Да, именно это он и искал! Радужный дракон – еще один миф, оказавшийся правдой!
В низине гиппогрифы, по всей видимости, объявили военное положение. Их вожак первым раскрыл свои широкие белые крылья и, испустив пронзительный клекот, поднялся в воздух. Остальные гиппогрифы разноцветным роем последовали за ним, окружая дракона. Раймонд осторожно выглянул из-за валуна, наблюдая за развернувшимися боевыми действиями. Дракон, как показалось молодому человеку, только обрадовался сложившейся ситуации: теперь он лишь открывал пасть, несясь на стадо парящих перед его носом зверей, и обязательно заглатывал самого невезучего или самого медленного из них.
Вскоре полулошади-полуорлы поняли, что такая тактика не поможет им спасти свои гнезда, и быстро перестроились, разбившись на два фланга. Пытаясь остановить неравного противника, белоснежный вожак когтями вцепился в крылья дракона, заставив того взреветь от боли. И тут все гиппогрифы набросились на прекрасные, сверкающие как драгоценные камни крылья. Они разрывали их клювами и когтями, отчего дракон судорожно извивался и плевал огнем в надежде уничтожить неожиданно опасных существ, но все без толку. Его огненные струи достигли лишь трех гиппогрифов, с душераздирающим клекотом рухнувших в долину; еще два были отброшены длинным, как хлыст, чешуйчатым хвостом, и они упали на острые камни у подножия горы, окрасив их в алый цвет. Но печальная судьба соплеменников только больше разъяряла гиппогрифов, и с удвоенным остервенением они превращали великолепные крылья дракона в пугающие лохмотья, пока крик ящера в последний раз не пронесся по долине. Сраженное такими маленькими для него животными, тело дракона обрушилось на усеянную незабудками поляну, и Раймонду показалось, что земля вздрогнула от этого страшного падения. Юноша поднял глаза: в небе замерла радуга. Последняя радуга, подаренная этим драконом.
Все произошло очень быстро. Так быстро, что когда перед Раймондом опустился крупный гиппогриф, юноша все еще стоял на карачках, прижавшись к траве. Белый с золотистым отливом зверь угрожающе встал на дыбы, и юноша инстинктивно уткнулся носом в землю, ожидая встречи с длинными когтями. Но тот неожиданно замер и, немного помедлив, изобразил нечто вроде поклона, слегка нагнув орлиную голову. После этого он резко распахнул огромные крылья и взмыл в небо, потеряв к человеческому детенышу всякий интерес. Раймонд, не желая попасть под горячую лапу гиппогрифа, попятился и повалился на спину, продолжая пялиться на то место, где только что стояло величественное животное.
Долина продолжила свое безмятежное существование, как будто ничего не произошло. Гиппогрифы некоторое время суетились в низине, но потом успокоились, и все вернулось на круги своя. Только гигантская туша дракона, упавшая на поляну, напоминала о случившемся.
Собравшись с духом, Раймонд поднялся на ноги. Почему-то его пошатывало – наверное, сказалось охватившее юношу волнение. Нетвердыми шагами он подошел к переливающемуся на солнце телу дракона и с судорожным вздохом взглянул на окровавленную морду. Остекленевшие глаза уставились в пространство, а из зубастой пасти все еще сочилась кровь – падение оказалось смертельным даже для радужного дракона.
Молодой лорд Певерелл дрожащей рукой коснулся чешуйчатого брюха мертвого животного. Интересно, насколько отец Полумны был честен в своей статье? Неужели все сказанное им правда? Тогда придется поверить и в то, что радужные драконы сами заглатывают свои яйца, чтобы выносить их в желудке. И в то, что они отрыгивают их лишь перед тем, как потомство должно появиться на свет, расколов истонченную желудочным соком скорлупу. Когда Раймонд читал об этом, то подумал, что мистер Лавгуд обладает слишком богатой фантазией. Ну скажите на милость, как дракон может почти год таскать в своем желудке яйца, при этом не переварив их? Правда, редактор «Придиры» уверяет, что в этот период драконихи ничего не едят и поэтому их организм сильно ослаблен, и только перед самым вылуплением своих деток они возобновляют охоту: именно тогда, обильно наевшись, они и изрыгают свои яйца.
Рука Раймонда судорожно отдернулась от холодной чешуи. А что если… Да, это удивительно и даже невозможно, но что если этот дракон не смог отбиться от стада гиппогрифов именно потому, что был сильно истощен? Но тогда получается, он вышел на охоту впервые после столь долгого перерыва, а значит… Раймонд вытер проступившую на лбу испарину и потянулся за ножом, заткнутым за пояс, – после путешествия по лесу Дин он никогда с ним не расставался. А значит, велика вероятность того, что сейчас в желудке этого дракона хранится величайшее сокровище.
Юный лорд перехватил нож и, сжав зубы, поднес лезвие к животу дракона. Даже осознание того, что зверь уже мертв, не помогало унять дрожь, пробежавшую по всему телу. Глубоко вздохнув, Раймонд собрался с силами и вонзил нож в пузо дракона – это было одно из самых плохо защищенных мест животного, но кинжал все равно входил с трудом, и где-то приходилось сначала сдирать переливающиеся чешуйки, чтобы добраться до мягкой плоти. Наконец, по локоть погрузив руки внутрь распотрошенной туши, юноша нащупал что-то твердое и извлек это на свет. В руках, измазанных драконьей кровью, оказалось крупное яйцо, покрытое маленькими шероховатыми шишечками. Оно было размером с голову ребенка и довольно тяжелым, так что Раймонд старался быть предельно осторожным, чтобы не уронить такую ценность. Он аккуратно положил яйцо на траву и снова погрузил руки в желудок дракона.
Их было пять. Пять еще не вылупившихся детенышей легендарного радужного дракона. Раймонд окинул взглядом этот живой клад, перевел глаза на свои красные по локоть руки и захохотал, как безумный. Сама судьба благоволила ему, если расщедрилась на такой подарок!

***

Тонкая струйка пара спиралью поднималась от котла, источая едва уловимый аромат мелиссы. Раймонд навскидку добавил несколько капель настойки растопырника и вновь принялся помешивать теперь уже нежно-сиреневое зелье.
– Господин странно варит зелья, – заметила Мираж, до этого издалека молча наблюдавшая за работой Раймонда.
– Разве? – удивился сбитый с толку юноша, и длинная ложка, которой он мешал очередной отвар, на мгновение замерла. – Почему странно?
– Он совсем не считает, – пояснила призрачная девушка и, по привычке обратившись серебристым шаром, подлетела к молодому волшебнику, после чего вновь приняла человеческий облик. Видимо, заметив непонимание на лице юного Певерелла, Мираж добавила: – Когда я варила зелья, то всегда считала, чтобы вовремя снять их с огня или добавить новый ингредиент. Лишь несколько отваров я делала так часто, что могла по их цвету или запаху определить, когда наступит следующая стадия.
Некоторое время Раймонд молчал, переваривая слова Мираж.
– Я не знаю, как это происходит, – наконец признался юноша. – Когда я готовил зелья в Хогвартс, то следил по часам и сверялся с рецептом. Но уже тогда я заметил, что некоторые рецепты мне прекрасно известны, и я уверен, будь у меня завязаны глаза, я бы приготовил их так же. Так же не задумываясь, как сделал это на уроке, выпив яд.
Он снова замолчал и посмотрел прямо на Мираж. В этот момент она казалась ему удивительно живой; Раймонд даже заметил вертикальную морщинку между бровей, говорящую о том, как внимательно и напряженно она его слушает.
– И вдобавок, история с Укрепляющим бальзамом… – задумчиво проговорил Раймонд. – Я до сих пор не могу понять, почему он дал такой странный эффект. Ведь я точно рассчитал все пропорции! Именно в этом зелье я был абсолютно уверен!
– Господин варил его на память? – осторожно поинтересовалась Мираж, все еще хмуря свой лобик.
– Нет, – покачал головой Раймонд и, досадливо махнув волшебной палочкой, потушил огонь под котлом – новое зелье было готово. – Я составил формулу Грессиха по капле своей крови. Ты же видела, как я варил бальзам.
– Только концентрат, – поправила его Мираж.
– Концентрат? – переспросил Раймонд. – Я не делал никакого концентрата, только зелье.
Девушка нервно закусила нижнюю губу, и Раймонд невольно заметил, что так она смотрится очень мило. Но вот причина, которая заставляла Мираж нервничать, волновала его сейчас намного больше.
– Господин хочет сказать, – протянула девушка-полтергейст, – что выпил зелье, в которое добавил почти унцию порошка рога двурога, при этом не разбавляя его?
Взгляд Раймонда приобрел затравленное выражение. Почему-то он почувствовал себя полным идиотом, хотя по-прежнему был уверен в верности своих расчетов.
– Так показала формула, – попытался оправдаться юноша и еще больше смутился оттого, что прозвучала его фраза не слишком убедительно. – На меньшее количество раствор Грессиха с моей кровью не давал эффекта. Остальные зелья, которые забраковала школьная медсестра, я готовил таким же способом.
Мираж молчала. Она опустила голову и теперь, о чем-то задумавшись, машинально теребила край своего и так не слишком длинного платья. Скользнув глазами по ее коленкам, Раймонд залился краской и поспешно спросил:
– Унция – это слишком много, так ведь? – Вопрос получился на редкость дурацкий, и чтобы хоть немного подправить свое положение, юноша уточнил: – В смысле, я о том, насколько это больше нормы?
– Примерно в семь раз, – глядя в пол, озвучила прикинутую в уме цифру Мираж. – Да, думаю, такой порции хватило бы на семь взрослых магов выше среднего уровня.
– Почему-то я так и думал, – пробормотал Раймонд, прибирая лабораторный стол. – Как думаешь, почему формула дала сбой? И почему я выжил после такого зелья, которое могло гиппогрифа на месте повалить?
Мираж наконец подняла голову, и волосы красивой волной рассыпались по ее плечам. Она внимательно посмотрела на Раймонда и твердо сказала:
– Это может означать только одно. Формула не давала никакого сбоя, она лишь выявила весь магический потенциал.
– Ты хочешь сказать, что я и без зелья могу превращать поезда в порталы? – несколько недоверчиво хмыкнул Раймонд. – Ты шутишь!
– Нисколько, – стояла на своем Мираж и чуть нагнула голову набок, будто рассматривала диковинного зверька. – Господин – интересный волшебник. Он необычный.
– Я уже и сам понял, – заметил Раймонд, убирая оставшиеся склянки в шкафчик с ингредиентами. – И не могу сказать, что меня это сильно радует.

***

Мальчишку трясло от страха и боли. Светлые волосы слипшимися от пота сосульками занавешивали бледное лицо, искаженное почти до неузнаваемости. Сейчас в широко распахнутых, испуганных глазах и в приоткрытых, искусанных до крови губах было трудно найти фамильные черты Малфоев, прославившихся своей стойкостью и невозмутимостью. Но все же перед ним, в окружении других Пожирателей смерти, стоял Малфой – зарвавшийся мальчишка, с которого удалось сбить всю спесь первым же заклятьем. Круцио всегда хорошо удавалось Темному лорду.
– Драко-Драко-Драко, – покачал головой Раймонд, крутя в длинных белых пальцах волшебную палочку. – Я возлагал на тебя такие надежды! Думал, ты осторожнее и благоразумнее своего отца. Поручил тебе такое важное задание, дал возможность показать, на что способен истинный Малфой. А ты… Так обманул мои ожидания… Круцио!
Слушая хриплый крик мальчишки, наблюдая за его судорогами и ощущая страх стоящих рядом слуг, Раймонд вяло подумал, что не испытывает должного удовлетворения от привычного наказания. Какая-то крохотная клеточка внутри его головы была против этой пытки, но он никак не мог понять, в чем же причина сомнений. Эта клеточка билась в такт пульсу, все больше убеждая в неправильности происходящего, и наконец она словно лопнула, раскрывая свой секрет: заклинания боли слишком мало для такого проступка! Да, этого недостаточно для человека, позволившего себе критиковать действия Темного лорда, здесь требуется нечто более изящное и утонченное.
– Драко-Драко, – снова повторил Раймонд, прекращая действие страшного заклинания. – Будь на моем месте кто-то другой, он сразу же убил тебя за подобные слова. Но я слишком милосерден и дорожу своими слугами, чтобы так поступить. Я сохраню тебе жизнь.
В глазах измученного юноши мелькнуло нечто, похожее на надежду, но встретившись с жестокими красными глазами Волдеморта, взгляд Малфоя снова потух – змеиные щели Темного лорда обещали что-то похуже смерти.
– Скажи, Драко, что для тебя самое главное в жизни? Что ты всегда ценил больше остального? – задал неожиданный вопрос Раймонд. Не дождавшись ответа, он подошел к Малфою, дотронулся до его подбородка холодными пальцами и заставил поднять голову.
– Если я о чем-то спрашиваю, тебе следует отвечать, – недовольно прошипел Раймонд, заглядывая в серые глаза мальчишки. – Ах вот оно что… Выходит, больше всего в жизни наш маленький друг гордится тем, что он Малфой. Такая нежная привязанность к семье, желание исполнять ее кодекс, чувство долга перед предками и даже потомками. Как все это мило… и глупо. Не волнуйся, я избавлю тебя от этих ненужных тревог, забивших твою голову.
В следующую секунду Раймонд коротким движением волшебной палочки сделал глубокий порез на ладони Драко. Тот вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли; попытался вырвать руку, предчувствуя нечто необратимое, но хватка Лорда была железной.
– Не бойся, не бойся, – успокаивающе прошептал Раймонд, но от этих слов, наоборот, мурашки бежали по коже. – Больно не будет… почти.
Раймонд начал выводить длинное заклинание, которое больше напоминало песню, чем привычные короткие проклятья, но в темной сущности творимой им магии сомневаться не приходилось. Холод разливался по его телу и передавался бледному Драко, который уже еле держался на ногах. Даже остальные Пожиратели, молча стоявшие вдоль стен, почувствовали силу волшебства, создававшегося на их глазах. И эта сила не могла не пугать. Черными вихрями она поднималась с каменного пола; будто плащ, окутывала обессиленного юношу; голодным зверем она вгрызалась в его плоть, заставляя кричать и умолять о пощаде.
– Хочешь прославить свой род, Драко?! – громко спросил Раймонд, и его голос эхом разнесся по всему залу, с легкостью заглушая все остальные звуки. – Как это у тебя получится, если ты не сможешь даже продлить род Малфоев? Самое страшное проклятье для чистокровного волшебника, пекущегося о будущем своей семьи, не правда ли? Не правда ли?!
И с последним возгласом Раймонда все вдруг стихло. Магия сделала свое дело и замолчала, а никто из людей не смел нарушить эту гнетущую тишину.
– Но я сохранил тебе жизнь, – напомнил Раймонд измученному юноше, которого пробирала крупная дрожь. – Можешь поблагодарить меня за это… последний из рода Малфоев.
– Благодарю, мой Лорд, – с трудом прохрипел Драко. Тут силы оставили его, и он мешком рухнул к ногам своего мучителя, завалившись на правый бок.
– Унесите его, – поморщившись, приказал Раймонд. – И проследите, чтобы он выжил. Я не привык тратить свои силы впустую.
Двое Пожирателей тут же вышли вперед и взмахнули волшебными палочками, заставив тело юноши подняться в воздух и поплыть в сторону массивных дверей.
– Элеазар, – негромко позвал Раймонд, и из толпы Пожирателей выступила еще одна фигура в черной мантии, – что насчет Поттера? Есть какие-нибудь новости?
– Мой Лорд, – глубоко поклонился Селвин, – после смерти Каркарова Министерство магии взяло Дурмстранг под строгий контроль. Туда невозможно проникнуть без личного разрешения директора, вся переписка строго контролируется, и каждый из учеников, приехавших по обмену, учится по индивидуальному расписанию, они даже не встречаются между собой.
Глаза Раймонда недобро сверкнули красным огнем.
– Если таким образом ты хочешь оправдать свой провал…
– Нет, мой Лорд, – быстро ответил Селвин, удачно поймав паузу во фразе своего господина. – Я лишь хочу сказать, что ни о присутствии, ни об отсутствии Поттера в Дурмстранге нельзя утверждать с полной уверенностью. Но на данный момент складывается ощущение, что его отъезд – выдумка, созданная Дамблдором. Старик на короткой ноге с Бориславом Вуличем и легко мог попросить его официально подтвердить пребывание Поттера в Дурмстранге.
– И это значит, что Дамблдор прикрывает мальчишку, которого отослал с каким-то заданием, – сделал вывод Раймонд, заинтересованный многообещающей новостью.
– Есть и второй вариант, – рискнул предположить Селвин, не забыв при этом еще раз поклониться Темному лорду. – Дамблдор может сам не знать, где находится Поттер, но во избежание скандала делает вид, что все под контролем.
– Интересно, – заметил Раймонд, одобрительно глядя на Пожирателя. – Что-нибудь еще, Элеазар?
– Да, мой Лорд, – немного помявшись, что было для него несвойственно, произнес Селвин. – Ваш Клауструм… Каким-то образом он оказался у мальчишки Певерелла.

***

Раймонд проснулся с диким криком и головной болью. Ярость застилала глаза; она была такой всепоглощающей, что, казалось, могла убить на месте. Когда же зрение вернулось, а дыхание немного выровнялось, Раймонд вскочил на ноги и кинулся к письменному столу.
Кайрос, устроившийся у темного окна, внимательно наблюдал за юным волшебником. Раймонд даже не обратил внимания на то, как услужливо загорелся магический светильник в виде болотного фонарника. Он молниеносным движением схватил перо и кусок пергамента и принялся строчить срочное послание с просьбой о встрече.
– Поттер, что вы делаете здесь ночью? – строго спросил кутх голосом Снейпа.
– Пишу письмо, – не отрываясь от своего дела, ответил Раймонд. – И я не уверен, Кайрос, что был когда-то Поттером. Возможно, это какая-то ошибка, и Гарри Поттер все же существует отдельно от меня. Как бы то ни было, хочу знать ответ наверняка.
Уделив еще пару минут своему посланию, Раймонд свернул пергамент и подошел к черному ворону.
– Доставь это Гарри Поттеру, – попросил юноша, привязывая письмо к лапе птицы. – Если он откажется писать ответ, то передашь его слова устно, сможешь?
– Пора бы вам научиться уважать других, мистер Поттер! – возмутился Кайрос, вновь используя голос Снейпа, затем расправил железные крылья и вылетел из открытого окна.
Проводив кутха взглядом, Раймонд плюхнулся на кровать. Сна не было ни в одном глазу. После увиденного нетрудно догадаться, что Волдеморт объявит на него охоту. Дамблдору принадлежит Остиум – речь шла о мантии, если Раймонду не изменяет память. Волдеморт ищет Клавис, сосредоточив на этом все свое внимание и безмерно удивившись новости о том, что Клауструм попал в руки Раймонда. А единственную ценную вещь, которая могла заинтересовать Темного лорда, Раймонд носил на пальце. Перстень Певереллов. Воскрешающий камень.
Раймонд снова вскочил с кровати и начал нервно наворачивать круги по комнате. Тринити. Вот что имел в виду Нотт. Три Дара Смерти: Клауструм – камень, Остиум – мантия-невидимка и Клавис – бузинная палочка. Значит, Волдеморт ищет палочку, хочет вернуть себе камень и в самом конце собирается отнять у Дамблдора мантию. Но зачем все это? К чему такие сложности?
Начало светать. Сегодня Раймонд собирался отправиться на Косую аллею, но до открытия «Гринготтса» придется подождать. Что ж, у него были и другие дела, раз все равно не спится.
Раймонд быстро оделся в неприметную темную мантию с капюшоном и, нащупав на шее медальон гоблинской работы, четко произнес:
– Рэрум «Площадь Гриммо, 12».

***

– Молодой хозяин вернулся! Кричер так рад, так рад! – проскрипел старый эльф, стоило только Раймонду ступить в прихожую особняка Блэков.
– Кричер, скоро у тебя появится новый хозяин, – бодро заявил Раймонд, с порога огорошив маленькое существо. – Это будет истинный Блэк. Так что отвыкай называть хозяином меня.
– Новый хозяин? – удивлению эльфа не было предела. – Кричер будет рад служить любому Блэку, если он чтит традиции семьи. Но хозяин Раймонд тоже немножко Блэк. Кричер знает, Кричер это чувствует.
– Ну хорошо, как знаешь, – согласился Певерелл, боевое настроение которого ничто не могло испортить. – В любом случае род Блэков ждет скорое возрождение, и пора привести особняк в порядок. Сегодня я договорюсь с гоблинами о капитальном ремонте, но контролировать их работу придется тебе, Кричер. Справишься?
– Хозяин Раймонд так доверяет Кричеру, – прослезился эльф, чуть не падая на колени перед юношей. – Кричер не подведет, он сделает все в лучшем виде!
– Хорошо, – кивнул Певерелл и повернулся к проеденным молью портьерам. – Пока можешь идти, мне надо поговорить с миссис Блэк.
Повторять дважды не пришлось. Раздался громкий хлопок, и домовик исчез, оставив Раймонда наедине с портретом старой волшебницы. Юноша потянул в сторону тяжелую ткань и с поклоном произнес:
– Доброе утро. Прошу прощения за беспокойство, но у меня для вас хорошие новости.
– Ах, Раймонд, рада вас видеть, – подслеповато щурясь, промолвила Вальбурга. – Надеюсь, эти новости связаны с вашим обещанием.
– Так и есть, миссис Блэк. Я нашел вам прямого наследника, – не без хвастовства сказал Раймонд. – Он прекрасно воспитан, как и полагается чистокровному волшебнику, и будет достойным продолжателем рода.
– Я знала, что на вас можно положиться, Раймонд, – чинно ответила Вальбурга, – хоть и не думала, что вы пойдете таким путем. Но это уже ваше дело.
– Наше, миссис Блэк, наше, – поправил ее юноша, присаживаясь на низкий табурет рядом с подставкой для зонтиков в виде тролльей ноги. – Ведь у нас с вами уговор, помните?
– За кого вы меня принимаете? – визгливо воскликнул портрет. – Вы же не думаете, что я собираюсь вас обмануть?
– Что вы, миссис Блэк, что вы! – успокаивающе произнес Раймонд, замахав руками. – Уверяю, ничего подобного у меня и в мыслях не было! Но мне хотелось бы знать, ради чего я прилагаю столько усилий. Хотя бы намек с вашей стороны – и завершающий штрих с моей.
– Любопытство – губительная сила, – заметила Вальбурга непривычно тихим для нее голосом.
– Разве это любопытство? – удивленно вскинул бровь Раймонд. – Скорее, плата за услугу. Ведь это справедливая цена за подготовительные работы, вы так не считаете?
– Пожалуй, – согласилась картина. – Скажу одно. Информация, которую я вам обещала, связана с хоркруксами. Одним из них является обнаруженный вами медальон Слизерина. Точнее, являлся, если вы и правда уничтожили его, в чем я, сказать по правде, сильно сомневаюсь.
– Хоркруксы… – задумчиво повторил Раймонд. Память привычно зашуршала страницами пыльного фолианта с черновиками Мемории Этерн. – Куски души с памятью хозяина, заключенные в предметы. Неужели это был хоркрукс самого Салазара Слизерина?
– А вот это я расскажу только после того, как вы доведете свое дело до конца, – ухмыльнулась Вальбурга. – Думаю, вам понадобятся книги из библиотеки Блэков, там найдете сведения об обрядах принятия в род. Теперь прошу меня извинить, Раймонд, но мне требуется отдых.
– Конечно, миссис Блэк, конечно, – засуетился Раймонд, поднимаясь с жесткого табурета. – До встречи. Думаю, она будет скорой.


Глава 29

Не очень сведущий любитель порой продвигает свою проходную пешку в самый неподходящий момент. В то время как целесообразным это продвижение может быть только в трех случаях: при приближении пешки к ее конечной цели – полю превращения, при освобождении поля для двигающейся вслед за ней фигурой, а также при сознательном пожертвовании пешкой.

«Гринготтс» не менялся. Порой Раймонду казалось, что вокруг могут громыхать войны, твориться катаклизмы, плестись интриги и решаться судьбы магического мира, а «Гринготтс» точно так же будет открываться в восемь утра, полный степенных гоблинов, что-то записывающих в свои гроссбухи. Пусть люди суетятся, бегают по магазинам, наполняют Косую аллею криками или шепотками, а директор банка по-прежнему будет восседать в своем кабинете за дверью с двумя драконами и учтиво беседовать с одним из многочисленных посетителей.
– Таким образом, – подытожил директор, обращаясь к Раймонду, – прибыль сейфа Блэков составляет почти триста восемьдесят галлеонов. Должен отметить, неплохой доход за такие короткие сроки.
– Мне тоже нравится, – сказал Раймонд скорее себе, чем Урглоту, но тот его услышал и криво усмехнулся. – Как временно исполняющий обязанности лорда Блэка я хотел бы потратить полученную сумму на обустройство особняка. Можете оформить денежный перевод?
– Конечно, лорд Певерелл, – важно кивнул Урглот. – Ремонтом будут заниматься гоблины?
– Разумеется, – улыбнулся Раймонд. – Координаты у вас есть, а все вопросы будут решаться по переписке. Хм… А что с «Веритасерумом»?
– Сделка прошла на редкость удачно, – довольно произнес Урглот. – Документы о купле-продаже в вашем хранилище. Однако вы ведь пришли сюда не только справиться о содержимом своего сейфа, но и узнать что-то о чужом.
Раймонд ничего не ответил, лишь прищурился и выжидающе уставился на гоблина.
– Ваше письмо с просьбой проверить завещание Абраксаса Малфоя я получил, – заметил Урглот с еще одной кривой усмешкой. – Но боюсь, что не имею права раскрыть детали этого дела. Политика банка основана на конфиденциальности, сами понимаете.
Гоблин развел руками, словно извиняясь за то, что не может выдать тайн своих клиентов. Раймонд в ответ лишь вежливо улыбнулся.
– Иначе я бы не пользовался вашими услугами, гур, – сказал Раймонд, стараясь изобразить на своем лице понимание и одобрение. – Вы знаете, как я ценю умение хранить секреты, будь то состояние счета или… деловая переписка.
Директор банка неторопливо кивнул, давая понять, что услышал слова посетителя и принял их во внимание.
– Но я пришел сюда по другому поводу, – неожиданно заявил Раймонд, потянувшись за увесистым сундучком, на который гоблин уже полчаса старательно не обращал внимания. – Хочу поблагодарить вас за сотрудничество и преподнести в знак моей признательности скромный подарок.
С этими словами Раймонд отщелкнул хитрый замок и откинул крышку, давая гоблину возможность хорошенько разглядеть содержимое сундучка. Результат превзошел все ожидания: серое лицо Урглота приобрело зеленоватый оттенок, а длинные когти на пальцах безжалостно впились в столешницу, царапая наверняка антикварную вещь.
– Весьма… польщен… – хрипло выдавил из себя гоблин, глядя на два больших шара, похожих на обычные булыжники с желтоватыми пятнами по бокам. Если бы на такие наткнулся маггл, то пнул бы их подальше от дороги, побрезговав даже в руки взять. Но Урглот смотрел на эти каменюки с неприкрытым вожделением.
– Как вы помните, я всегда питал слабость к древним традициям, – тихо произнес Раймонд, вновь привлекая внимание гоблина. – И я считаю крайне несправедливым тот факт, что многие волшебники забыли, как их далекие предки упрашивали гоблинов стать хранителями родовых богатств и преподносили им яйца драконов. Драконов, которые в дальнейшем охраняли сейфы этих магов.
– Этот обычай и впрямь забылся людьми, – заметил Урглот, стараясь взять себя в руки. – Но и времена изменились. Теперь яйца драконов так просто не добудешь… Тем более такие.
Гоблин вопросительно посмотрел на Раймонда, но тот лишь согласно улыбнулся, не собираясь ничего объяснять.
– Род Певереллов хранит много секретов. И он с удовольствием будет ими делиться, – сказал Раймонд, многозначительно кивнув в сторону ценного сундучка, – если, конечно, ему ответят взаимностью.
Урглот задумчиво положил волосатые руки на живот и сплел в замок когтистые пальцы. Кабинет директора на некоторое время погрузился в томительное молчание.
– Радужные драконы – удивительные существа, – наконец озвучил свои мысли гоблин. – Люди уже даже не верят в их существование, но гоблины никогда о них не забывали. Именно в огне радужных драконов создавались наши лучшие изделия – меч Рагнука Первого, к примеру. Но самое главное, радужные драконы всегда верно служили гоблинам, охраняя наши дома и богатства, а все потому, что мы знали секрет этих существ.
Директор «Гринготтса» замолчал, подогревая интерес Раймонда к своему рассказу, а потом нагнулся к юноше и почти прошептал:
– Радужные драконы глубоко привязаны к тем, кого первым увидят, вылупляясь из яйца. Теперь вы понимаете, насколько важно не прозевать их появление на свет, мистер Певерелл?
– Секрет и правда интересный, гур Урглот, – сказал Раймонд, ничем не выдавая свое ликование, – но, увы, вряд ли может быть мне полезен. Вы же не думаете, что в закромах моего поместья завалялась еще пара-тройка таких редких экземпляров?
Глаза Урглота лихорадочно заблестели, и он стал нервно постукивать по столу.
– Однако он сильно пригодится, если я все же оставлю с трудом добытые драконьи яйца у себя.
Раймонд медленно потянулся к сундучку, покоившемуся на столе между ним и гоблином, но Урглот бережно дотронулся до крышки ларца, мягко закрыл ее и слегка пододвинул к себе, давая понять, что не намерен выпускать добычу из своих цепких лап.
– Это совсем необязательно, – почти ласково произнес гоблин. – К тому же зачем вам лишние заботы? Они так изматывают! Вот Гаспар Шинглтон, например, и вовсе отказался от наследства Малфоев, чтобы избежать подобной суеты.
Конфиденциальность, говорите? Политика банка? Выходит, у этой политики тоже есть своя цена. Немаленькая, конечно, но ему по карману. Но главное, теперь он знает имя того бастарда, о котором сболтнул Драко во время похорон.
– А что, Люциус и правда был не единственным сыном? – лениво бросил Раймонд с таким видом, будто поддерживает затронутую тему лишь из вежливости. – Люди разное болтают…
– С интересными вы людьми общаетесь, мистер Певерелл, если до вас донесся такой слушок, – сказал Урглот, притягивая драгоценный сундучок еще ближе к себе. – Об этой истории известно очень ограниченному кругу лиц, да и ныне покойный Люциус Малфой не любил слишком разговорчивых.
– А не он ли убедил мистера Шинглтона отречься от наследства? – решил внести ясность в разговор Раймонд. – Добровольно отказаться от такого состояния способен разве что безумец.
– Безумец как раз пошел бы против Люциуса Малфоя, – возразил гоблин. – А Гаспар Шинглтон крайне благоразумный волшебник. Он предпочел не рисковать своей жизнью, отойти в сторону и, как следствие, только выиграл от этого. Скорее всего, вы и раньше слышали его имя, ведь он сколотил состояние на своих изобретениях. Особенно большой доход ему приносит патент на самопомешивающийся котел – шестьсот галлеонов ежегодно, насколько я помню.
– И все-таки это не повод отказываться от титула, – задумчиво произнес Раймонд, – не тогда, так сейчас, после смерти Люциуса. Он ведь может теперь заявить о своих правах?
– После того, как уже подписал отказ? – удивленно спросил Урглот.
– Подписал отказ при оказанном на него давлении, – уточнил юноша, явно намекая на незаконность такой сделки. – Кроме того, это ведь не магический контракт, а простая формальность. Такая бумажка может легко где-нибудь затеряться, не правда ли?
– Ну, если так сложатся обстоятельства, – промолвил гоблин, неторопливо убирая ларец с драконьими яйцами под стол, – то может произойти и сей прискорбный факт.
– Вот и я о том же, – вздохнул Раймонд, согласно кивая, – чего только в жизни не случается!

***

– Чего только в жизни не случается, – пробормотал себе под нос Руфус Скримджер, изучая толстую стопку бумаг.
Подумать только! Этот мальчишка, Раймонд Певерелл, неведомо как появившийся в магическом мире, оказался фигурой незаурядной. И дело здесь даже не в том досье, которое составил на него аврорат; тут достаточно посмотреть на его перемещения за последние два дня. Мало того что студент Хогвартса в выходные находится за стенами школы! Чары оповещения, наложенные на Азкабан Мерлин знает сколько лет назад, ясно дали понять, что Певерелл уже не раз навещал свой остров! Вот только остается открытым вопрос, что он там забыл. И еще: почему заклинание не может передать его точное местоположение? Разве что мальчишка устроил там убежище, защитив его какими-то чарами. Но даже такое объяснение лишь влечет за собой новые вопросы…
А визиты в «Гринготтс»? Уже то, что его делами занимается сам директор банка, наводит на размышления. Вдобавок, сегодня утром Певерелл заявился туда с каким-то сундуком, который, по словам дежурного наблюдателя, представлял собой мощный магический объект. И после достаточно долгой беседы со своим поверенным вышел уже без него. Не иначе как в сейф положил. Что же это было? Артефакт? Тогда откуда шестнадцатилетний пацан мог его раздобыть?
Министр магии недовольно отбросил одну из многочисленных папок и, откинувшись на спинку кресла, уставился в потолок. Юный лорд Певерелл беспокоил его на каком-то подсознательном уровне. Чего угодно можно ожидать от человека, уже в таком возрасте интересующегося Отделом тайн. Отделом, к секретам которого даже министру магии было не подобраться. Не поэтому ли Певерелл аппарировал к дому Гаспара Шинглтона? Судя по отчетам, Отдел тайн часто пользуется его услугами, заказывая те или иные изобретения. Неофициально, конечно. Выходит, мальчик нашел ниточку, способную привести его к заветной цели? Возможно, вполне возможно… Эх, жаль, что Шинглтон слишком аккуратен и подслушать разговор в его доме сложнее, чем ограбить «Гринготтс».
Скримджер снова согнулся над бумагами, оперев голову на свои широкие ладони. Работа невыразимцев чрезвычайно важна для Министерства, но разве это правильно, что их двери закрыты даже для главы магической Британии? А что если этот Певерелл и его проведет по ниточке? Взгляд министра упал на досье Раймонда Певерелла, и правый уголок губ слегка приподнялся, будто насмехаясь над этим именем. Что ж, посмотрим, на что ты способен и можно ли с тобой договориться, Раймонд Певерелл. А пока…

***

– Мистер Шинглтон?
Дом знаменитого изобретателя оказался двухэтажным особняком в викторианском стиле. Белое здание с ломаной крышей, выложенной темно-серой черепицей и украшенной не слишком высокой круглой башенкой, удивительным образом балансировало на грани роскоши и чванства. Сложный декор фронтонов, портик с кружевной отделкой и легкое нагромождение множества игривых деталей – все это выглядело немного вызывающе и выдавало в хозяине дома человека, который своим трудом сумел завоевать место под солнцем и, несомненно, гордился этим фактом, выставляя его на всеобщее обозрение.
– Да, чем могу быть полезен? – спросил высокий мужчина, стоявший на пороге.
Раймонд вежливо поклонился открывшему дверь человеку, стараясь при этом как можно лучше его разглядеть. Тот был подтянут, строен и имел привычку чуть задирать подбородок, отчего всегда смотрел на собеседника из-под полуопущенных век. Его зачесанные назад волосы были не очень длинными и такими светлыми, что по ошибке их природный цвет можно было принять за раннюю седину.
– Мое имя Раймонд Певерелл, у меня к вам важный разговор, – объявил Раймонд, всем своим видом стараясь показать, что пришел сюда не из праздного любопытства. Юноша даже заготовил вступительную речь, которая должна была заинтересовать изобретателя, но ее не потребовалось: Гаспар Шинглтон сделал два шага назад, пропуская Раймонда в дом.
Немало удивившись такой сговорчивости, Раймонд зашел внутрь. Холл, в котором он оказался, был на удивление пустым и из-за множества дверей, расположенных напротив широким полукругом, напоминал перевалочный пункт.
– Прошу сюда, – невозмутимо сказал Шинглтон, открывая крайнюю правую дверь и делая приглашающий жест. Чуть помявшись, Раймонд последовал туда, гадая простое ли гостеприимство движет хозяином этого дома.
Помещение, где оказался юноша, напоминало ту переговорную, которую создала Гермиона из Выручай-комнаты. Два кресла, маленький столик между ними, камин и пушистый ковер – все, что надо для беседы, не предназначенной для посторонних ушей.
– Присаживайтесь, – произнес Шинглтон, указывая на одно из кресел. – Мне кажется, вы настроены на долгий разговор.
– Все зависит от вашей заинтересованности в теме… – заметил Раймонд и после небольшой паузы добавил: – мистер Малфой.
Беловолосый мужчина бросил на Раймонда тяжелый взгляд и сел в кресло напротив.
– Нет нужды так меня называть, – наконец произнес Гаспар. – Как вы знаете, хоть мне и неизвестно откуда, я незаконнорожденный сын Абраксаса Малфоя, бастард, вынужденный носить фамилию матери и лишенный наследства.
– Тем не менее, в ваших жилах течет его кровь, – добавил Раймонд, сосредоточенно наблюдая за невозмутимым хозяином дома. – Вы унаследовали предприимчивость и хладнокровие истинных Малфоев, и как никто другой имеете право носить это имя.
Бросив пробный камень, Раймонд замолчал, ожидая реакции собеседника. Но тот не спешил с ответом, лишь его холодные глаза изучающе блуждали по лицу юноши.
– Мистер Певерелл, не откажите мне в удовольствии сыграть с вами в шахматы, – вдруг предложил Шинглтон, заставив Раймонда врасплох. Затем он, не дожидаясь ответа, выдвинул ящик стола и достал оттуда шахматную доску с уже расставленными на ней фигурами удивительной тонкой работы. – Вы ведь умеете играть?
– Я… знаю правила, – запнувшись, ответил Раймонд и попытался взять себя в руки. Мистер Шинглтон сбивал его с толку.
– Это уже немало, чтобы играть, – сказал мужчина, поворачивая доску белыми пешками к своему гостю, – но недостаточно, чтобы выиграть. Ваш ход первый, прошу.
Не особенно раздумывая, Раймонд приказал королевской пешке пойти вперед на две клетки, и та послушно промаршировала на Е4. Эта пешка немного отличалась от остальных, будто была добавлена сюда из другого шахматного набора: чуть выше и немного темнее остальных.
– Знаете, что самое главное в шахматах? – спросил Шинглтон, отправляя навстречу белой пешке черную. – Что помогает выиграть партию?
– Решительность? – предположил юноша, атакуя вражескую пешку конем.
– О, нет, – протянул Шинглтон, поставив своего коня на защиту. – В этой игре намного важнее внимательность. Один неверный шаг – и вас уже ничего не спасет.
Сделав ход, Раймонд поднял глаза от доски и молча уставился на соперника.
– Но в одном вы правы, – добавил мужчина, двигая свою фигуру. – Шахматы – это не только борьба умов, но и борьба характеров. Играя в шахматы, мы можем узнать, на что способен противник в жизни: готов ли он пойти на размен или предпочитает отступать, может ли жертвовать своими фигурами для достижения цели или для него привычнее занять выжидательную позицию…
Шинглтон замолчал, наблюдая за тем, как Раймонд приказывает слону выйти вперед.
– И что же вы узнали обо мне?
– Немного, – улыбнулся Шинглтон, но его глаза смотрели все так же холодно и сосредоточенно. – У нас пока еще дебют, посмотрим, что будет в миттельшпиле.
– Думаете, до него дойдет? – несколько рассеянно поинтересовался Раймонд, глядя на доску. – Такой профессионал как вы может поставить мне мат в самом начале игры, а я и не замечу.
– Ну что вы, мистер Певерелл, прибедняться вам не к лицу, – еще раз растянул губы в улыбке Шинглтон. – Вы, как и я, сторонник позиционной игры. Вам доставляет удовольствие занимать безопасную позицию, на первый взгляд не несущую никакой выгоды, а затем медленно, незаметно, по крупицам выдавливать соперника, заставляя его отступать или терять фигуры.
– Достаточно смелый вывод для человека, который видел лишь первые семь ходов.
– Возможно, но вывод оказался правильным, не так ли? – все так же спокойно ответил мужчина. – Или вы скажете, что я ошибся?
– Нет, не скажу, – покачал головой Раймонд. – Но в ответ замечу, что мне шахматы о вас тоже кое-что рассказали.
– Интересно будет послушать.
– Извольте. – Раймонд скопировал холодную улыбку Шинглтона. – Вы никогда не проигрываете, а если и проигрываете, то никогда не прощаете своих поражений. Вы делаете вид, что подчиняетесь натиску врага, но потом мстите ему с такой разрушительной силой, которая в полной мере искупает ваше вынужденное бездействие.
– Месть тоже должна нести выгоду, мистер Певерелл, – добавил Шинглтон, крутя в руках съеденную Раймондом пешку. – Какую выгоду получу я от давно позабытого родства?
– Иногда рокировка способна спасти короля, – заметил Раймонд, и белый король аккуратно пробрался через ладью, спрятавшись от маячившего вдали ферзя. – Вам ведь хорошо известно о политике человека, называющего себя Темным лордом?
Легкий кивок Гаспара велел Раймонду продолжать.
– Если рассматривать все варианты развития событий, что и делает хороший игрок, его победа принесет за собой много неприятностей для магглорожденных. Ваша мать ведь была магглорожденной, мистер Шинглтон? И пока тайна вашего рождения не раскрыта…
Мужчина поднял ладонь, показывая, что заканчивать фразу необязательно.
– Мои выгоды в этой ситуации понятны, – сказал Шинглтон, пересекая своим слоном полдоски. – В чем кроется ваш интерес?
– Услуга главы рода Малфоев мне не помешает, – обронил Раймонд, и его пешка скромно сделала еще один шаг вперед. – Сущая мелочь с вашей стороны, и я сделаю так, что гоблины забудут о вашем отказе от наследства.
– Хотите заполучить моего первенца, мистер Румпельштильцхен? – иронично спросил Шинглтон, но его глаза по-прежнему оставались серьезными.
Раймонд в ответ лишь рассмеялся, да так громко и неожиданно, что Шинглтон даже вздрогнул от заливистого хохота гостя.
– Первенца? О нет, – успокоившись, произнес Раймонд, вытирая выступившие от смеха слезы. – Напротив, однажды я попрошу вас принять кое-кого в свой род. В род Малфоев.
– Усыновить сироту? – подозрительно уточнил Шинглтон.
– Не совсем. Просто принять в род, – поправил Раймонд. – Я же говорю, сущая мелочь!
– Вы не хуже меня знаете, что результат игры зависит от мелочей, – тихо произнес мужчина, посмотрев на своего черного короля. Он был под хорошей защитой, но абсолютно лишен свободы передвижения, и это Шинглтону не нравилось. – Впрочем, условия меня устраивают. Что-нибудь еще?
– Нет-нет, это все, – уверил его юноша. – Разве только вы сами захотите мне что-нибудь предложить. Скажите, вы ведь публикуете большинство своих работ в «Практике зельеварения»?
Шинглтон недоумевающе посмотрел на Раймонда и неторопливо кивнул.
– Не кажется ли вам этот журнальчик слишком тесным для ваших исследований? – поинтересовался Раймонд, и в глазах изобретателя загорелся огонек понимания.
– У вас есть другой вариант на примете? – ровным голосом спросил Шинглтон.
– Совершенно верно, – довольно сказал молодой человек, доставая из кармана мантии толстый конверт. – Уверен, он вас заинтересует. Не откажите ознакомиться на досуге с договором.
Гаспар Шинглтон принял конверт из рук гостя и тут же убрал его в ящик стола.
– А теперь прошу меня извинить, – сказал Раймонд, поднимаясь с кресла, – но вынужден прервать нашу партию. Вы позволите продолжить ее в следующий раз?
– Думаете, до него дойдет? – вопросом на вопрос ответил Шинглтон, повторяя слова самого Раймонда.
– Непременно, – улыбнулся юноша, направляясь к двери. – Вы ведь сами хотите этого… мистер Малфой.
Мужчина чуть склонил голову и, потянув за ручку, открыл дверь в холл. Раймонд с таким же легким кивком вышел из комнаты.
– Кажется, входили мы через другую дверь, – заметил юноша, разглядывая прихожую. И точно: входили в крайнюю правую, а вышли откуда-то из середины.
– Вы же не думали, что знаменитый изобретатель заработал свое имя и состояние одним самопомешивающимся котлом? – невозмутимо сказал хозяин дома. – У меня есть куда более занятные игрушки, которыми могут пользоваться лишь избранные фигуры.
– И судя по тому, что вы дали мне выйти отсюда, я имею все шансы войти в их число, – заявил Раймонд и, снова поклонившись, со смутным опасением открыл дверь на улицу. То, что дверь действительно вела наружу, заставило молодого человека облегченно вздохнуть.
– Я не исключаю такой возможности, – произнес мужчина, провожая гостя. – До встречи, мистер Певерелл. Уверен, мы еще доиграем с вами ту партию.


Глава 30

Фронтальное нападение иногда представляется королю идеалом, и оно на самом деле стоит того, чтобы его добиваться, ибо при наличии на доске другого материала оно может послужить основой для дальнейшей атаки и уничтожения осажденной пешки. В чисто пешечных эндшпилях фронтальное нападение может привести к осуществлению обхода.

Раймонд многое не помнил о своем прошлом. Он понятия не имел, в каких городах успел побывать, не догадывался, какая у него была любимая игрушка в детстве, и не мог с уверенностью сказать, встречался ли с девушкой в той, прошлой жизни. Но одно он знал точно: никогда, ни будучи Гарри Поттером, ни став Раймондом Певереллом, он не любил овсянку!
– Думаю, каша уже прокисла от твоего взгляда, так что можешь больше на нее не смотреть, – заметил Майк, садясь рядом с Раймондом. – Ты в курсе, что некоторые профессора были крайне заинтересованы твоим отсутствием в Большом зале на выходных?
– И тебе доброе утро, – пробубнил Раймонд, продолжая ковыряться ложкой в своей тарелке. – Кому же я обязан таким вниманием? Неужели обо мне волновался сам директор?
– Нет, Селвин, – ответил Майк, с удовольствием поглощая свою порцию овсянки. – И на твоем месте меня бы это беспокоило.
– Ты даже не представляешь, как меня это беспокоит, – вздохнул Раймонд, наконец оставив ложку в покое. – Что ты ему ответил?
– Сказал, что ты занят тренировками с Лонгботтомом и какими-то исследованиями по нумерологии, – пожал плечами Майк. – Слышал, как равенкловцы обсуждали ваш спор с Грейнджер, и решил все спихнуть на него.
– Майк, дай я тебя расцелую!
– Эй-эй-эй, не гони гиппогрифов! – демонстративно отстраняясь от приятеля, возмутился немец. – А как же долгие ухаживания и прогулки под луной? Ты даже Грейнджер цветы дарил, а со мной считаешь, можно сразу с поцелуев начинать? Я, между прочим, два дня делал вид, что ношу тебе бутерброды на восьмой этаж!
– Не жалуйся, мне месяц за тебя головоломки разгадывать, – махнул рукой Раймонд, настроение которого заметно улучшилось. Но услышав невнятное мычание Майка, обеспокоенно спросил: – Ты ведь научил Лонгботтома?
– Научил, – напряженно ответил равенкловец. – Но больше я на твои уговоры не поведусь, так и знай!
– Уговоры? Ты сам был рад такому обмену!
– Я не знал, на что шел! – возмутился Майк, всем своим видом пытаясь изобразить оскорбленную невинность. – Раймонд, я потратил пять – пять! – часов на то, чтобы научить его невербальному Экспеллиармусу!
– Это ты легко отделался, – пробормотал юный Певерелл, за что получил еще один сердитый взгляд. – Что? Баш на баш, все честно!
Немец в ответ недобро прищурился. Раймонд подумал, что в ближайшие дни ему придется раз по десять бегать в башню Равенкло, уж Майк об этом позаботится.
– Эммм, ну хорошо… – помялся Раймонд, пытаясь сгладить острые углы. – А как Лонгботтом? Согласился сказать, что это я с ним занимался?
– О да! Он согласился!
– Правда? – обрадовался Раймонд, но потом, заметив зловещий блеск в глазах блондина, порядком напрягся. – Майк? Что ты ему сказал?
– О, ничего особенного, – с показным равнодушием бросил Майк. – Я лишь намекнул, что ты без ума от Грейнджер и тайком покинул школу, дабы выбрать подходящий подарок на ее день рождения. Который будет, кстати, во вторник на следующей неделе.
– Ты!.. – выдавил Раймонд, задыхаясь от возмущения.
– Да, я такой, – гордо согласился Майк, демонстрируя улыбку чеширского кота. – Изобретательный и коварный!
– Ты ударил меня в спину, да еще и по больному месту! – уточнил Раймонд, когда снова обрел дар речи.
– Не рановато для радикулита? – усмехнулся Майк.
– Это был оборот речи!
– А это была моя маленькая месть, – парировал студент Шпиненверка. – Ты знал, на что меня отправляешь, но умолчал о трудностях. Баш на баш, все честно!
– О-о-ох, теперь еще и подарок, – вздохнул Раймонд, хватаясь за голову. – Мерлин, за что мне это?
– За твои интриги и намеренное сокрытие всей правды, – ехидно подсказал Майк, чрезвычайно довольный своей выходкой. – Брось, нашел проблему! Подаришь ей какую-нибудь книжку, она любой будет рада!
– Только не от меня, – убито произнес Раймонд, ища взглядом Гермиону. Та и правда даже сейчас сидела за гриффиндорским столом с толстым талмудом, в котором периодически делала какие-то пометки. – Я… хм… немного виноват перед ней.
– Ну-у-у, тогда поздравляю, – похлопал Раймонда по спине Майк.
– С чем?
– Я не тебя поздравляю, а себя, – уточнил немец. – С удачно реализованным планом, конечно. Теперь ты тысячу раз подумаешь, прежде чем меня подставить.
Раймонд в ответ лишь заскрипел зубами. Майк хотел было что-то сказать, но его перебил крик одного из первокурсников:
– Смотрите, почта!
Большой зал в мгновение ока наполнился разноцветными совами, несущими своим хозяевам утреннюю почту. Раймонд вскинул голову, надеясь разглядеть среди многообразия птиц черного ворона, но тщетно. Может, мистер Лавгуд был не прав и кутхи не умеют путешествовать сквозь время? Это бы объясняло тот факт, что Раймонд ждал письмо так же, как и хозяин любой совы, а не получал ответ в тот же миг. Или же Кайрос нашел дела поважнее?
– Что это? Я такой газеты не выписывал!
Постепенно зал наполнился подозрительными шепотками детей, разглядывающих свою почту. А посмотреть было на что: кроме привычных гостинцев от родителей и такого же привычного «Ежедневного пророка», у всех на столах лежал свеженький выпуск еще одной газеты. Под ярким заголовком «Веритасерум» призывно пылала надпись, гласящая: «Первый номер бесплатно!»
– Смотри-ка, нам тоже пришло по номеру, – заметил Майк, давая припасенное для таких случаев печенье двум незнакомым совам. – «Веритасерум» – многообещающее название, может тут найдется парочка сенсаций?
– Судя по содержанию, так оно и есть, – кивнул Раймонд, раскрывая первую страницу. – «Тайна рода Малфоев», «Новое открытие Гаспара Шинглтона», «Магические школы: обмен студентами или политический акт?», «Гоблины делятся своими секретами». Занятно… А что сегодня в «Пророке»?
– «Министр магии на страже порядка», – начал перечислять Майк, – «10 способов сбежать от Пожирателей смерти», «Новый солист группы “Ведуньи”» и… «Юный лорд Певерелл возвращается». Это же о тебе!
– Дай сюда! – воскликнул Раймонд, выхватывая газету из рук немца.
Пробежав глазами заметку, Раймонд расслабился. Ничего особенного там не сообщалось, только приводилась история рода Певереллов, их таинственное исчезновение да то, что Раймонд стал блестящим студентом Дурмстранга, а сейчас переведен на обучение в Хогвартс. Совсем маленькая статья, которая лишь обозначила возрождение древнего рода, не более того.
– Уффф, я уж было подумал… – выдохнул Раймонд, но осекся, так и не закончив фразы. – А как твое чтение?
– Я и не знал, что Шинглтон специализируется на иллюзионных заклинаниях, это потрясающе! – восхитился Майк, не отрываясь от газеты. – Странно, что раньше он не публиковал свои исследования по этой теме.
– Наверное, они не приносят такой доход, как другие его изобретения, – предположил Раймонд, тоже листая «Веритасерум». – Смотри, он оказывается никакой и не Шинглтон, а Малфой.
– Дядя того парня со Слизерина? Кстати, давно его не видел.
– У него же отец погиб, наверняка сейчас в родовом поместье, – пожал плечами Раймонд. – Сегодня-завтра появится.
– Пожалуй, – согласился Майк, пытаясь перекричать гул возбужденных студентов. – Да уж, эта газетенка наделала шуму, скоро я самого себя слышать перестану, пошли-ка отсюда.
– Согласен, мне как раз пора на древние руны.
– Э-э-э нет, сначала ты проводишь меня до башни Равенкло, – возразил приятелю Майк. – У меня-то первого урока нет.
– Майк, будь человеком! – взмолился Раймонд, представив, каково ему сейчас будет тащиться по всем лестницам Хогвартса.
– И не надейся! – отрезал немец, скрестив руки на груди. – Я не человек, а твоя судьба на ближайший месяц. И нечего закатывать глаза. И вздыхать тоже необязательно. Ой! Раймонд, помоги мне вылезти из этой ступеньки. Эй, даже не думай меня здесь оставлять! Мне не нравится твой взгляд… Послушай, друзья так не поступают! Вот это хмыканье скрывало под собой сарказм, я чувствую. Ну хорошо, я не буду просить тебя подниматься в башню больше пяти раз в день. Раймонд, чего ты молчишь?.. Четырех? Эй-эй, куда ты пошел?! Мерлин тебя побери, сойдемся на трех, и быстрее вытаскивай меня отсюда! Ну наконец-то… И прекрати уже смеяться!

***

Гермиона сидела на древних рунах весьма довольная собой. Она понимала, что выглядит сейчас едва ли лучше, чем в конце прошлой недели, да и как может выглядеть человек, двое суток занимавшийся чтением и нумерологическими расчетами? Но сейчас гриффиндорскую старосту собственный внешний вид волновал меньше всего. Она предвкушала триумф.
Книга Мемории Этерн, одолженная у Певерелла, не отвечала на вопрос, какое заклятье попало в Гарри. Это стало понятно еще по первой половине черновиков «Лабиринта разума». Поначалу девушку такой поворот не мог не расстроить, но ситуацию спасла ее извечная привычка все доделывать до конца. Дочитав книгу, Гермиона буквально замерла с открытым ртом. Кто бы мог подумать, что там, где начались несвязные реплики уже явно безумной госпожи Этерн, девушка наткнется на слова, произнесенные Дамблдором пять лет назад: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!» Именно так сказал директор, когда она впервые попала в Хогвартс! И это не могло быть случайностью!
В совпадения Гермиона никогда не верила, а потому сразу же попыталась связать полученную информацию воедино. Дамблдор был знаком с трудом Этерн – в этом сомневаться не приходилось. Более того, он говорит об этом во всеуслышание именно в тот год, когда в Хогвартс поступает она и… Гарри Поттер – Избранный, от которого все ждут победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть. А значит, директор оставил подсказку на тот случай, если однажды он не сможет передать ее сам. Гермиона задумчиво прикусила кончик пера, которым писала свои заметки, – привычка, оставшаяся со времен маггловской школы. Что директор хотел сказать этими словами? Он ведь просто указывал на книгу, в которой кроется разгадка. Но какая? Должно быть что-то, к чему одиннадцатилетний ребенок еще не готов, но что непременно ему пригодится, когда настанет пора решающей битвы. Ведь можно сделать так, что «Лабиринт разума» непременно попадет к ней или к Гарри в нужный момент, и тогда они раскроют тайный смысл слов Дамблдора. Какой же секрет кроется в этих записях? Неужели секрет победы над… Волдемортом? Пожалуй, так оно и есть, иначе директор не стал бы так подстраховываться.
Но где же ответ? Он должен, обязан быть где-то здесь, Дамблдор не мог ошибиться! Это вряд ли родовая память, от которой сошла с ума госпожа Этерн, но что тогда? Наверное, нечто, что объясняло бы возрождение Волдеморта. Его убивали не один раз. Он должен был погибнуть от собственного смертельного заклятья пятнадцать лет назад. Потом после смерти Квирелла, чьим телом завладел и управлял целый год. В Тайной комнате, когда возродился из дневника. Дневника? Это же был… хоркрукс!
Озаренная неожиданной идеей, Гермиона чуть не упала со стула и стала с бешеной скоростью листать «Лабиринт разума». Вот оно: «Среди множества способов сохранить память есть один презренный и зачумленный. Путем жертвоприношения и Темного ритуала он позволяет сотворить хоркрукс – осколок души заклинателя, призванный продлить жизнь чародея и заключенный в вещь материальную. Однако то лишь часть мага, жертвующего собой ради жизни не вечной, но долгой, и куски его души и памяти осуждены на бытие жалкое, лишь подобное человеческому. Хоркрукс будет вечно стремиться к своему хозяину, ибо цель его – восстановление и возрождение в виде первозданном и неоскверненном». Да! Хоркрукс! Дневник Тома Риддла был хоркруксом! Но если… Глаза Гермионы испуганно расширились, когда она поняла весь ужас сотворенного Волдемортом зла. Если Тот-Кого-Нельзя-Называть еще жив, то получается, хоркрукс не один! Сколько же их? Как далеко мог зайти волшебник в своей жажде власти и вечной жизни?
Вчера, только сделав свое открытие, первым порывом Гермионы было побежать к Дамблдору и рассказать обо всем. Но уже в следующее мгновение девушка осознала бесполезность этих действий. Дамблдор и так обо всем знал, он же и оставил подсказку! Вопрос был в другом: сказал ли он Гарри о хоркруксах или посчитал, что время еще не пришло? А может… Гермиона закусила губу, осененная новой мыслью. А может, Гарри и поехал в Дурмстранг для того, чтобы отыскать один из хоркруксов? Просто никому не сказал об этом по просьбе Дамблдора. Вот оно как… Намекнул на важное задание, умолчав о самом главном. Нет, она понимает, все правильно, подобная информация слишком ценна, чтобы рассказывать ее каждому встречному-поперечному. Но она ведь не каждый! Неужели за столько лет Гермиона не заслужила доверия?
На глаза наворачивались непрошеные слезы. Вот еще! Будет она расстраиваться из-за такой ерунды! По крайней мере, она сама додумалась до разгадки тайны Волдеморта, а Гарри наверняка не обошелся без директора. Нет, ни к какому Дамблдору Гермиона не пойдет, смысла нет. Но вот с Гарри она все-таки встретится и поговорит по душам. Все еще узнают, чего она стоит! И Гарри пожалеет, что не посвятил ее в свои секреты, и Раймонд позеленеет от зависти, когда узнает, что ей и правда удалось вывести анимагическую формулу с помощью наложения конкордов на квадрат Пифагора и таблицу Хайзенверка. Только пришлось добавить к этому интерполяционную формулу Гаусса, о которой большинство чистокровных магов понятия не имеют, и вуаля! Гермиона Грейнджер совершает прорыв в магической науке, пусть и в достаточно узкой ее области.
И сейчас, слушая профессора Бабблинг, Гермиона с улыбкой ждала третьего урока – нумерологии. Уже сейчас у нее перед глазами маячила картинка, как она подходит к профессору со своими расчетами и та по-настоящему поражена успехами своей студентки. Теперь уже без сомнения лучшей студентки.

***

– Что мне нравится у Селвина, так это отсутствие письменных заданий, – жизнерадостно заметил Майк, когда они с Раймондом входили в кабинет защиты от Темных искусств.
– Небольшая компенсация за то, что тебя могут убить каждый урок, – прокомментировал это Раймонд, откладывая в сторону сумку с учебниками. Все уже привыкли к тому, что занятия с Селвином были исключительно практическими, и старались держать волшебные палочки наготове даже до начала урока.
– Убить – сильное преувеличение. Разве что покалечить.
– В Шпиненверке это норма? – удивленно изогнул бровь Раймонд.
– В Шпиненверке не запрещены дуэли, – серьезно пояснил Майк. – Поэтому если ты боишься, что тебя в любой момент могут проклясть, выбирай другую школу или домашнее обучение. Многие родители боятся отдавать своих детей в Шпиненверк, но кто рискнул, может быть уверен: им привьют хорошую реакцию.
– Прямо школа на выживание, – хмыкнул Раймонд. – У вас и девчонок там, наверное, нет совсем.
– А ты думал, почему я Хогвартс раем считаю? – широко улыбнулся Майк, провожая взглядом Лаванду Браун и Парвати Патил. Немец бесстыдно им подмигнул, и гриффиндорки глупо захихикали. – Это настоящая сказка!
– Пожалуй, родители отдали тебя в Шпиненверк специально, чтобы обезопасить женское магическое население, – засмеялся Раймонд, но Майк его веселья не разделил. Напротив, с его лица тут же сползла привычная улыбка.
– Майк? – осекся Раймонд, тут же почувствовав резкие изменения в настроении немца. Он хотел было спросить, почему вдруг от приятеля повеяло таким холодом и откуда взялось это ощущение пустоты и в то же время решительности, однако прозвенел колокол и класс моментально погрузился в гробовую тишину, которую всегда требовал Селвин.
– Сегодня мы продолжаем тренировать невербальные заклятья, – объявил профессор без всякого приветствия и вступления. – Но на этот раз вашим противником буду я.
Напряжение, возникшее в кабинете, можно было потрогать руками. Загляни сюда посторонний, он бы подумал, что на всех детей наложили заклинание Оцепенения.
– Вы по одному будете выходить вперед для дуэли со мной, – как ни в чем ни бывало продолжал пояснение Селвин. – Единственное ограничение – никакой вербальной магии. Итак, мистер Уизли, прошу вас.
Рон, ни жив ни мертв, подошел к Селвину на негнущихся ногах. Впрочем, очень скоро он снова вернулся в ряды студентов – профессор беззвучно взмахнул палочкой и староста Гриффиндора стал отплясывать безумный танец против своей воли, заслужив едкий комментарий Селвина и жирную «О» в журнале.
– Неудачное начало, кого бы вызвать на контрасте? – словно самого себя спросил профессор защиты. – Мадмуазель Рувье, не откажите в удовольствии.
Светловолосая француженка судорожно сжала палочку, но вперед вышла вполне уверенно. Привычно поднеся свое оружие ко лбу и сердцу, как их приучил Селвин, в следующее мгновение она без слов отбила атаку преподавателя, так же безмолвно поставила еще один щит и даже запустила невербальное Инкарцеро, которое профессор, конечно же, с успехом отбил.
– Достаточно, – сказал Селвин, выставив вперед левую руку – знак, призывающий к остановке дуэли. – Вы заслужили на сегодня высший балл. Мистер Финниган, ваша очередь.
После провала Симуса, последовал Майк, успешно справившийся с задачей, а затем вперед вышел Невилл. Бедного гриффиндорца трясло от волнения, но судя по его бледному и хмурому лицу настроен он был решительно.
– Приступим, – небрежно бросил Селвин и, поморщившись, как будто совершал совершенно ненужный, но привычный ритуал, поднес палочку ко лбу и левой стороне груди. Потом с легкой усмешкой выставил палочку вперед, развернув руку ладонью кверху, и замер. Обычно эта поза была знаком уважения и предоставляла первый удар противника, но не в этом случае. Селвин откровенно насмехался над Лонгботтомом, всем своим существом заявляя, что тот неспособен обезоружить даже несопротивляющегося волшебника.
Невилл это понимал. Раймонд видел это по его поджатым губам и сдвинутым бровям. Лонгботтом повторил приветствие, принятое в учебной дуэли, а затем удивил всех до единого. Он выставил вперед палочку, опустил ее вниз и резко поднял в правый верхний угол, зачем-то закусив губу, словно боялся произнести при этом хотя бы звук. И палочка Селвина, который никак не ожидал подобного поворота, взмыла в воздух. В абсолютной тишине было очень хорошо слышно, как она падает на каменный пол.
Хлоп-хлоп-хлоп!
– Браво! – произнес Селвин, изобразив бурные аплодисменты из трех хлопков. – Вы смогли меня удивить, мистер Лонгботтом. Только вот незадача, кому я должен ставить «П»: вам или мистеру Певереллу, так усердно занимавшемуся с вами все выходные?
– Невилл вполне заслужил эту оценку, профессор, – встрял Раймонд, сделав шаг вперед. – Это ведь он сейчас выполнил заклинание, и неважно, кто его научил.
– Возможно, – тихо произнес Селвин, поднимая свою волшебную палочку. – В таком случае давайте посмотрим, какую оценку заслуживаете вы, мистер Певерелл.
Раймонд ждал этого. Он все думал, когда же Селвин решится и как теперь будет вести себя с ним, Певереллом, носящим на своем пальце вожделенный воскрешающий камень. И теперь у него есть возможность это узнать. Выйти вперед. Повторить движение Селвина – волшебная палочка ко лбу и к сердцу. Создать невербальный щит. А потом понять, что дуэли, показанные до этого, были проформой, не имеющей ничего общего с этим боем. Селвин высыпал на него не меньше десятка заклятий разом. От каких-то удалось закрыться щитом, от некоторых пришлось уклониться, но часть все-таки достигла цели. И когда Раймонд понял, что ноги подкашиваются и перед глазами застыл лишь неясный силуэт, от которого исходят опасные вспышки заклятий, он вытянул вперед левую руку, призывая остановить дуэль. Последнее, что он увидел, это яркий луч, несущийся прямо в его раскрытую ладонь.


Глава 31

Иногда пешка должна послужить искупительной жертвой. Начинающему игроку следует запомнить: хоть пешка и стремиться погибнуть, но делает это только при условии максимальной потери времени для противника.

Вокруг был белый туман. Такой густой, что казалось, его можно взять и скатать большой мягкий шар, похожий на огромный снежок. Раймонд протянул руку, но белое марево заструилось сквозь пальцы, закружилось перед глазами и замерло прежней непроглядной стеной. Раймонд сделал осторожный шаг вперед. И ничего не услышал, словно опустил ногу в вату. Помахал руками перед лицом, но это не помогло: ему не удалось ничего увидеть и на полфута вперед. Стало страшно. Почему-то казалось, что в этом тумане можно блуждать целую вечность без малейшей надежды на спасение.
Вдруг черное крыло разрезало эту белую стену, и мощный взмах крыльев развеял ее, как порыв ветра развеивает густой сигаретный дым.
– Кайрос? – тихо позвал Раймонд, удивленно глядя на кутха. – Почему ты здесь? Это сон?
В этом месте даже собственный голос звучал будто издалека.
– Кайрос?
Черный ворон начал отдаляться, оставляя за собой шлейф белой дымки. Раймонд испугался, что скоро птица скроется в молочном мареве и он снова останется совсем один в мире без звуков и образов. Юноша пошел за кутхом, будто по невидимой нити, с замиранием сердца высматривая черные крылья перед собой. Иногда они оказывались так далеко, что Раймонд боялся не догнать своего проводника, но каждый раз Кайрос снова оказывался рядом, рассекая туманную стену.
– Куда ты меня ведешь, Кайрос? – спросил Раймонд, но кутх ничего ему не ответил. Он продолжал следовать своему, только ему ведомому пути.
Казалось, это путешествие будет бесконечным. Да и разве может быть конец у безграничной пустоты? Но когда в душу Раймонда уже готово было пробраться отчаяние, железный кутх, расправив могучие крылья, сделал широкий круг в воздухе и словно снял с глаз пелену. Туман начал рассеиваться, открывая знакомую картину.
– В этот раз я ничего с собой не принес, – признался Раймонд и подошел к столику, за которым сидел человек в плаще.
– Я знаю, – кивнул тот, когда Раймонд сел напротив. – Но ты здесь вовсе не поэтому.
– Тогда зачем?
– Потому что ты сам просил о встрече, – ответил незнакомец и погладил ворона, севшего на его плечо.
– Я?
Раймонд перевел недоуменный взгляд с мужчины на Кайроса, который замер на плече незнакомца. Посмотрел вокруг: те же столики и потухший камин, что он видел в свои прошлые визиты в междумирье. Только в этот раз у неизвестного нет в руках ни свертка, ни младенца, а на коленях сидит ребенок – маленький, лет трех – с очень серьезными и совсем не детскими голубыми глазами.
– Но я не просил о встрече! – нахмурившись, сказал Раймонд. – Я даже не знаю, как с тобой можно связаться!
– Письма вполне достаточно, – заметил мужчина, откидывая свой капюшон.
Раймонд посмотрел в лицо своего собеседника и сразу все понял. Понял, по таким же, как у него, зеленым глазам, по черным волосам, в которых нет-нет, да и проглядывала седина, и по тонкому шраму в виде молнии на лбу.
– Гарри Поттер, – сквозь зубы выдавил Раймонд, сжимая кулаки. Удивление быстро прошло, и нахлынула непонятная злость на человека, чью роль в этой игре он чудовищно недооценил. Хотелось стереть с его лица кривую усмешку, и лишь осознание того, что он сейчас находится не в обычном, материальном мире, а в месте, про которое знает чертовски мало, сдерживало юношу.
– Кутх передал мне твое послание, – пояснил мужчина, хотя этого уже и не требовалось. – О чем же ты хотел поговорить?
– Беседа с человеком из будущего не входила в мои планы, – процедил Раймонд, исподлобья глядя на Поттера.
– Отчего же? – поинтересовался тот. – Ты ведь знал, что за кулисами стоит человек, которому известно намного больше, чем остальным. Который тебя создал.
Последние слова вызвали в Раймонде волну гнева, готовую в любой момент выплеснуться наружу. Он на мгновение прикрыл глаза, и когда снова посмотрел на мужчину перед собой, во взгляде Певерелла были только усталость и равнодушие.
– Не надо воспринимать меня как врага, – продолжал тем временем Поттер, – я всего лишь хочу помочь.
– Но не мне, это же очевидно, – вскользь заметил Раймонд, разглядывая ребенка на коленях мужчины. Он сидел молча и неподвижно, внимательно слушая разговор взрослых. – Я лишь фигура на твоей доске.
– Ключевая фигура, – уточнил мужчина как можно мягче. – Хочешь узнать цели, которые я преследую?
– Ты все равно не скажешь всей правды, – покачал головой Раймонд, и по мимолетной улыбке собеседника понял, что так оно и есть. – Лучше ответь мне на другой вопрос. Что станет с кораблем Тесея, если поменять в нем все доски?
Мужчина вначале замер, а потом громко засмеялся, запрокинув голову и откинувшись назад. Мальчик на коленях Поттера посмотрел на него серьезно и, как показалось Раймонду, немного недовольно.
– Так ты догадался! – весело воскликнул Поттер, и в его голосе слышалось неподдельное восхищение. – Удивительно, я думал, при всех своих подозрениях, ты не готов все сложить в цельную картину.
– Так и было до нашей сегодняшней встречи, – признался Раймонд, на губах которого не мелькнуло даже тени улыбки. – Но теперь все встало на свои места. Почти все.
Взгляд юноши скользнул по темной макушке молчаливого ребенка, но никаких вопросов он задавать не стал.
– В будущем произошло что-то, заставившее тебя все изменить, – начал Раймонд, неотрывно глядя на мужчину. – С помощью кутха, с которым чудесным образом подружился за прожитые годы, ты отправляешь самому себе кольцо Певереллов в четырнадцатое июля девяносто шестого. В тот день, когда за тобой, Гарри Поттером, должен был прийти Дамблдор, чтобы забрать из дома родственников.
– Эта дата была не слишком важна, – пожал плечами мужчина. – Я лишь хотел, чтобы кольцо попало ко мне до начала учебного года. Новый я должен был успеть сориентироваться в окружающей обстановке, а выбранный день вполне подходил для такого замысла. Тем более что кутх обещал во всем помогать Гарри Поттеру, как бы тот ни изменился, и согласись, его подсказки помогли тебе очень быстро найти новое имя и даже наследство.
Раймонд бросил взгляд на железную птицу, гордо восседавшую на плече своего настоящего хозяина, и на душе юноши стало почему-то немного горько от этой картины.
– Кайрос отлично справился с поставленной задачей, – спокойно сказал Раймонд. – Он единственный, кто помогал мне во всем с самого начала.
– Да, удобно иметь в распоряжении птицу, способную путешествовать во времени, – довольно произнес Поттер и, поглаживая ворона, ласково добавил: – Думаю, ты по достоинству оценил то, что кутхи не только отличные почтальоны, но и прекрасные друзья.
Раймонд промолчал. Конечно, Кайрос был для него не просто посыльным, а намного большим. Существом, к которому он привязался всем сердцем.
– Что за кольцо он мне дал? – спросил Раймонд, резко меняя тему. – Почему оно так меня изменило?
Поттер хмыкнул и всем своим видом показал, что не собирается отвечать на этот вопрос.
– По преданию, один из потомков Певереллов вставил воскрешающий камень в золотое кольцо и выбил на нем знак Даров Смерти, – задумчиво произнес Раймонд, крутя на пальце свой перстень. – У меня кольцо серебряное.
Поттер ухмыльнулся, но прятать руку с золотым перстнем на пальце не стал.
– В будущем ты стал хозяином камня и решил по-своему использовать его могущество, – медленно сказал юноша, осторожно подбирая слова. – Ты сделал из него новое кольцо, куда добавил очень сложные чары, так повлиявшие на меня. Чары принятия в род – я читал о них в книге из библиотеки Блэков.
Поттер по-прежнему молчал, но склонил голову как знак того, чтобы Раймонд продолжал свой монолог.
– Однако в одном мире не может находиться два одинаковых артефакта, – нахмурившись, заметил Певерелл. – Раз кольцо из будущего попало в прошлое, значит перстень из девяносто шестого должен был вернуться к тебе… Его принес Кайрос, верно?
Вместо мужчины на вопрос Раймонда ответил сам кутх. Он внимательно посмотрел на юношу и молча кивнул.
– Именно это кольцо сейчас на тебе, – сделал вывод Раймонд, глядя на украшение. – Я же получил нечто иное, содержащее в себе знания других людей. То, что ты назвал родовой памятью.
– Ты сомневаешься в том, что я сказал тебе правду? – неожиданно спросил Поттер.
– Нет, врать ты бы не стал, – покачал головой Раймонд, – но и раскрывать все карты тоже. Ты понимал, что родовая память слишком опасна, что она просто сведет меня с ума, как сделала это с Меморией Этерн. И поэтому усовершенствовал ритуал. Ты заключил в кольцо память только нескольких магов, которые в той или иной степени были потомками Певереллов, и связал их сознания этой ниточкой – кровью древнего рода.
– И кого же я выбрал для такой цели? – поинтересовался мужчина с неподдельным любопытством. – Есть какие-нибудь предположения?
– Есть, – с вызовом ответил Раймонд. – Поскольку они потомки Певереллов, то скорее всего чистокровные. Каждый из них глава своего рода, иначе не смогли бы участвовать в ритуале. И первым номером будешь, конечно, ты сам – Гарри Поттер, со всеми своими знаниями и опытом. Стал в будущем аврором?
– Я не видел себя в другой роли, – улыбнулся Поттер, разводя руками. – Хотя Джинни мне плешь проела, что постоянные рейды не для моих седых волос. Но потом я занял пост главы аврората, стал больше сидеть за столом, меньше подставляться под заклятья, и она потихоньку успокоилась.
– Решил, что быстрая реакция и засевшие в памяти цепочки заклятий мне не помешают, верно? – задал риторический вопрос Раймонд. – И вместе с твоей кровью ко мне пришли знания Сириуса Блэка и Волдеморта. Первый смешал свою кровь с твоей во время крещения, второй – при ритуале воскрешения, о котором говорила Гермиона.
– Неплохо, весьма неплохо, – снисходительно похвалил Поттер молодого человека. – Это все?
– Нет, ты добавил знания человека, прекрасно знакомого с традициями гоблинов. Возможно, он даже работал с ними.
– Билл Уизли, – кивнул мужчина, соглашаясь с предположением.
– Брат Рона? – вскинул бровь Раймонд.
– Самый старший. Билл работал в египетском отделении «Гринготтса» ликвидатором проклятий. Вдобавок, прекрасно знаком с древними ритуалами и заклятьями – полезные знания, не правда ли?
– Как и создание волшебных палочек, – отрезал Раймонд, наконец понявший, как ему удалось сделать хорошую палочку. – Олливандер доверил свой дневник незнакомому парню, потому что увидел во мне своего преемника. Он знал, что я справлюсь с этим, потому что видел во мне частичку самого себя.
– Меня всегда поражало, как ему это удается, – признался Поттер, машинально поглаживая мальчика, все так же безмолвно сидевшего на его коленях. – В детстве мне казалось, что у Олливандера волшебные глаза, с таким странным серебристым свечением, и они могут видеть то, что другим заметить не под силу. И знаешь, мне кажется, что твоя новая феноменальная память досталась именно от него, ведь Олливандер помнил абсолютно все палочки, которые когда-то продал. Разве это не удивительно?
– Весьма, – подтвердил Певерелл с кислым выражением лица. – Сколько всего волшебников поделилось своей кровью?
Поттер хмыкнул, и глаза Раймонда удивленно округлились от понимания.
– Семь, – сам ответил на свой вопрос юноша. – Мираж говорила, что зелье, которое я приготовил по капле крови, хватило бы на семь магов. Никакой ошибки не было, в моей крови действительно скрыта сила семи волшебников.
– Осталось еще два, – заметил Поттер, не отрицая слов собеседника. – И одного из них ты никак не оставишь в покое.
– Неужели Малфой? – снова не смог скрыть удивление Раймонд. – Мерлин, как ты вообще уговорил его участвовать в этой авантюре!
– Он сильно изменился после истории с Дамблдором, – сказал мужчина и нахмурился, словно вспомнил случай, который тревожил его даже спустя много лет. – Ты ведь знаешь, что Волдеморт приказал ему убить директора?
– Что-то смутное осталось после одного из моих видений в теле Лорда, – напряженно проговорил Раймонд. – Я помню… Помню, что я… то есть Волдеморт таким образом посмеялся над Малфоями, я… он не рассчитывал на удачное убийство. И помню, что там было еще какое-то задание…
– Помочь Пожирателям проникнуть в Хогвартс, когда это потребуется, – кивнул мужчина с самым серьезным видом. – В моем прошлом Драко с этим успешно справился. Но я рад, что он встал на нашу сторону и принял участие в этом… эксперименте. Когда ты спас девочку на Косой аллее, то использовал родовые чары Малфоев. В шестнадцатом веке этот ритуал провел далекий предок Драко, ты его несколько усовершенствовал, но суть сохранил.
– Ясно… – пробормотал Раймонд, не особенно вслушиваясь во все эти подробности. Его мысли занимали вещи куда более важные. – Кто седьмой?
– Виктор Крам, – не стал скрытничать Поттер. – Болгарин, талантливый волшебник и просто хороший человек. Вы еще незнакомы.
– Он хороший зельевар? – подозрительно спросил Раймонд. – Среди этих людей ведь должен быть один, кто помог мне приготовить противоядие на уроке.
– Почему же один? – хитро прищурился Поттер. – Не забывай, все мы жили в неспокойные времена, когда были распространены не только проклятья и прямые атаки, но и интриги и яды. В двадцатые годы особую популярность приобрели сложные зелья, содержащие в себе яд бумсланга. Травля была знатная… Я тогда еще не возглавлял аврорат и как раз расследовал это дело. Единственной надеждой на спасение для многих людей стало изобретение японского волшебника Хаттори, придумавшего универсальный антидот от подобных ядов. Единственный недостаток – действует подобное зелье только в первые два часа после его приготовления, а значит носить с собой бутылочку с готовым противоядием не получится.
– Сколько же раз вас травили, что вы успели набить руку на этом рецепте?
– Меня двадцать три раза, – сказал Поттер с непонятной гордостью. – Сколько досталось Драко и Виктору, я не знаю, но точно больше пяти.
Некоторое время они молчали, мысли Раймонда уносились все дальше отсюда и становились все мрачнее.
– Ты понимаешь, что натворил этим ритуалом? – наконец сказал он человеку с ребенком на руках. – Понимаешь, что теперь я вынужден хранить в себе семь сущностей, мое настроение меняется со скоростью молнии, и порой я сам не могу понять свои поступки, потому что характеры людей, образовавших мою новую личность, постоянно борются между собой?
– В этом твое преимущество, – невозмутимо ответил Поттер. – Когда тебе надо забыть о принципах, ты становишься Драко Малфоем, а когда пора вступить в бой, обращаешься к личности Гарри Поттера. Ты можешь общаться с гоблинами, как это делал Билл Уизли, и хранить секреты, подобно Олливандеру. Ты можешь кем-то пожертвовать и идти к своей цели по головам, а можешь не раздумывая кинуться на защиту слабых. Разве не в этом твоя сила?
– Нет, не в этом, – отрезал Раймонд, хмуро глядя на человека, так сурово распорядившегося собственной судьбой. Теперь уже его судьбой. – То, о чем ты говоришь, сбивает с толку и сводит с ума!
– Но ты удачно справляешься с задачей, – улыбнулся Поттер, и на этот раз его голос звучал как будто издалека. – Ты стал не просто фигурой, а игроком, идущим вперед несмотря ни на что.
Вокруг снова появился белый туман и стал подбираться к мужчине своими мягкими лапами.
– Продолжай идти, – говорил Поттер сквозь густую завесу, – уверен, ты справишься…
– Постой! У меня еще есть вопросы!
– Принеси мою вещь, – глухо донеслось из белого марева, – и тогда я отвечу на три следующих вопроса…
– Стой!
– И знаешь, – голос мужчины звучал все глуше, – мне кажется, что корабль Тесея, в котором поменяли все доски, уже никогда не будет прежним.

***

Раймонд вынырнул из сна, словно из проруби с ледяной водой. Вокруг было темно, и потребовалось время, чтобы понять, где он находится. Больничное крыло.
Недавние воспоминания вернулись к нему, подкидывая сцену быстрой дуэли с Селвином и мчащийся в левую руку яркий луч. Юноша посмотрел на свою ладонь – ни царапины, кольцо по-прежнему на пальце. Что же тогда произошло?
Раймонд сел на кровати. Вокруг было тихо – похоже, сегодня ночью он единственный пациент мадам Помфри. Хотя нет, там за ширмой должна быть Натали Макдональд, о которой так беспокоилась Гермиона. Девочка ведь до сих пор не вышла из Больничного крыла, о чем неустанно напоминала староста Гриффиндора.
За ширмой раздался тихий шорох. Раймонд не спеша встал и подошел к кровати проклятой девочки. Ему показался тихий стон – странный, больше похожий на скуление животного. Раймонд отодвинул ширму, стараясь, чтобы медсестра его не услышала. Но постель, которая оказалась перед молодым человеком, была пуста, только скомканные простыни говорили о том, что здесь все-таки лежал человек. Тихое шебуршание повторилось, и Раймонд опустил взгляд.
Из-под кровати прямо на него смотрели желтые глаза волка.


Глава 32

Женщина никогда не будет играть в шахматы на равных с мужчинами, потому что она не может пять часов сидеть за доской молча.

Когда Раймонд разлепил глаза, в лазарете было уже совсем светло. Подслеповато щурясь, он уставился на человека, сидящего рядом с его кроватью, и обреченно вздохнул.
– Почему каждый раз, когда я просыпаюсь в Больничном крыле, ты оказываешься рядом? – сонно проворчал юноша, заставив Гермиону недовольно нахмуриться и обиженно поджать губы. – Разве сейчас нет урока?
– У меня свободное время перед обедом, – сухо ответила девушка, не меняя выражения лица. – И тебе следовало бы проявить больше благодарности, учитывая, что я трачу это время на тебя.
– Да-да, прости, я признаю себя остолопом, ничего не смыслящим в обычном человеческом внимании и заботе, – моментально согласился с ней Раймонд, отчего гриффиндорка недоверчиво покосилась на чересчур покладистого юношу. – А теперь не могла бы ты напомнить мне, что произошло на дуэли с Селвином и почему я оказался здесь?
Из взгляда Гермионы тут же ушла подозрительность, и ее сменило неподдельное беспокойство.
– Это трудно было назвать дуэлью, – призналась Гермиона, поежившись от неприятных воспоминаний. – Скорее, ловушка, которую Селвин приготовил специально для тебя.
– Ловушка? – заинтересованно переспросил Раймонд, приподнимаясь на руках. – С чего такой вывод?
– У меня сложилось впечатление, что все дуэли до тебя были призваны усыпить внимание, – задумчиво произнесла девушка, машинально накручивая тугой локон на палец. – Даже Невиллу удалось победить, а уж этого никто не ожидал. И когда подошла твоя очередь, никто не сомневался, что ты справишься с заданием. Думаю, ты тоже был настроен на победу и совершенно не рассчитывал на то, что Селвин резко изменит тактику и станет сражаться в полную силу.
– Считаешь, он хотел меня проучить? – протянул Раймонд, снова откинувшись на подушку. – Например, за то, что я встал на защиту Невилла…
– Нет, – уверенно покачала головой Гермиона. – Он преследовал какую-то цель, вот только какую?.. И знаешь что? У него была странная подборка заклинаний.
Парень молча вздернул бровь, не сводя глаз с Гермионы и ожидая дальнейших объяснений.
– Кроме отвлекающих и обездвиживающих чар он в основном использовал Режущее проклятье, – начала объяснять Гермиона, взволнованно наклонившись к Раймонду. – Тактика, свойственная Селвину, но одно остается непонятным: почему каждый раз, произнося третье в цепочке заклинание, он целился в пустую левую руку, а не в правую, где ты держал волшебную палочку?
– Действительно странно… – согласился юноша, сжав кулаки. На левом безымянном пальце сверкнул черный камень кольца.
– И еще более странно, что когда проклятье попало в твою ладонь, оно… – Гермиона сглотнула, как будто сама не могла до конца поверить в увиденное, но все же продолжила: – Оно просто отскочило от тебя!
– То есть как отскочило? – удивился Раймонд и непонимающе уставился на свои ладони, как будто там был написан ответ на его вопрос.
– Понятия не имею, – призналась Гермиона, – но все видели, как луч, попавший в твою руку, будто отразился и ранил самого Селвина!
– Могу себе представить его удивление, – усмехнулся Раймонд, наконец перестав разглядывать свои руки и довольно улыбаясь. Он быстро понял, что произошло на уроке, и теперь как никогда радовался своей удаче.
– Удивились все, Раймонд, – строго сказала Гермиона, возвращая парня на землю. – Как тебе это удалось? Ведь даже если заклятье попало в кольцо, такого просто не могло произойти! Или это какой-то специальный защитный амулет?
Раймонд с интересом посмотрел на гриффиндорку, глаза которой блестели в ожидании разгадки. Так вот зачем ты пришла сюда, Гермиона Грейнджер. Тебе не давала покоя эта загадка, и ты решила узнать все из первых рук. Думаешь, кольцо – это амулет? Нет, вовсе нет. Воскрешающий камень, Клавис, один из Даров Смерти, который хочет заполучить Волдеморт, но никак не амулет. Но вот задачка: снять родовой перстень насильно не так-то просто. Либо хозяин кольца должен сделать это по доброй воле, либо перстень снимут с его трупа. Однако есть еще и третий вариант, которым, по всей видимости, и решил воспользоваться Селвин: можно отрубить палец с кольцом и забрать себе вожделенную добычу. Вот только тебе, Гермиона, это знать совершенно необязательно.
– Признайся, тебе ведь нравится раскрывать мои секреты, – хитро прищурился Раймонд, в очередной раз пытаясь вогнать девушку в краску. – Неужели я настолько привлекателен?
– Не обольщайся, – отрубила Гермиона, смутить которую оказалось не так уж и просто. – Я лишь указала тебе на то, что в скором времени заинтересует всех в этой школе. А вообще-то я пришла сюда, чтобы вернуть тебе книгу, как и обещала.
К Гермионе снова вернулось хмурое выражение лица и дурное расположение духа. Порывшись в сумке, она выудила оттуда толстый талмуд «Лабиринта разума» и не без триумфа шлепнула его на кровать Раймонда.
– Я же сказал, что можешь не торопиться, – лениво бросил Раймонд, но книгу взял и быстро спрятал под подушку от посторонних глаз. – Нашла что-нибудь интересное?
– О да, ты даже не представляешь насколько! – заявила Гермиона, и в ее голосе чуть слышно зазвенели нотки превосходства.
Раймонд внимательно всмотрелся в ее лицо. Он не знал, почему так уверен в этом, но Гермиона не врала, она действительно вынесла из этой книги что-то очень-очень важное. По крайней мере, сама девушка была в этом убеждена.
– Ты меня дразнишь?
– Вот еще! – возмутилась Гермиона, тем самым лишь подтверждая слова парня.
– Точно, так и есть! – воскликнул Раймонд, обвинительно глядя на девушку. – Обиделась на то, что я не раскрыл тебе свой секрет.
– Больно надо! – буркнула Гермиона, отворачиваясь. Но со стула не встала и не ушла – значит, ждет продолжения.
– Ага, вот и я думаю, что обижаться тут не на что, – сказал Раймонд, довольно потягиваясь в постели. – Тем более что никакого секрета тут нет.
Гермиона показательно не смотрела в его сторону, но Раймонд чувствовал, как она ловит каждое слово.
– Помнишь двенадцать способов применения крови дракона?
– Открытые Альбусом Дамблдором? – удивленно спросила Гермиона. – Конечно, они же изучаются на первом курсе!
– И в чем заключается третий способ? – вкрадчиво продолжил расспрос Раймонд, заставив Гермиону насторожиться.
– Военное применение, – ответила девушка, пытаясь понять, где здесь кроется подвох. – Ох! Ну конечно!
Раймонд победно улыбнулся. Все-таки Гермиона отлично соображала, в этом надо отдать ей должное.
– Волшебник, на тело которого попала еще теплая драконья кровь, остается неуязвимым в течение трех дней! Если даже очень мощное заклятье попадет на кожу, впитавшую кровь дракона, оно не сможет принести серьезного вреда! – радостно воскликнула Гермиона, а затем пораженно спросила: – Неужели ты сумел достать кровь только что убитого дракона? Она же стоит кучу галлеонов!
– Ну, лучше расстаться с кучей золота, чем с левой рукой, не так ли? – задал риторический вопрос Раймонд, и к его удивлению, Гермиона тепло улыбнулась ему в ответ.
– Я рада, что ты оказался таким предусмотрительным и…
Что «и» Раймонд так и не узнал, потому что в палату зашла мадам Помфри и начала с причитаниями осматривать Раймонда. Строгая медсестра, не слушая никаких возражений, решительно выпроводила Гермиону, и девушка быстро зашагала к двери, обронив напоследок, что ей-таки удалось вывести формулу определения анимагической формы. Гордо взглянув на Раймонда, она вдоволь насладилась его растерянным видом и покинула лазарет.
– Что ж, ваше состояние уже намного лучше, мистер Певерелл, – заявила мадам Помфри после нескольких диагностических заклинаний. – Выпейте это зелье и, возможно, через час я отпущу вас на занятия.
– Укрепляющий бальзам? – уточнил Раймонд, принюхиваясь к янтарной жидкости в своем кубке. Ее запах был не таким резким, как у зелья, сваренного самим Раймондом, наверное из-за меньшего содержания рога двурога.
– Он самый, – кивнула медсестра. – Пейте-пейте, вам необходимо восстановить силы после стольких ослабляющих и оглушающих чар, которые в вас попали.
Проследив, чтобы Раймонд выпил все лекарство до последней капли, мадам Помфри удовлетворенно кивнула и засуетилась уже вокруг постели, где должна была лежать Натали Макдональд. За ширмой периодически слышалось шуршание и тихий голос медсестры, но Раймонду не удалось ничего разглядеть, даже приподнявшись в постели.
– Мы с вами это уже обсуждали, Альбус! Вы не можете вечно скрывать все, что происходит в Хогвартсе! – раздался громовой голос, и дверь в Больничное крыло испуганно распахнулась, впуская в палату трех явно решительно настроенных волшебников.
Впереди всех стоял Руфус Скримджер – Раймонд сразу его узнал, вспомнив колдографии из газет, прочитанных за последнее время. Внешность министра магии была примечательной: грива рыжеватых, тронутых сединой волос и проницательные, отблескивающие желтизной глаза, цепко высматривающие все вокруг, и впрямь наводили на мысль о его сходстве со старым львом. Рядом с ним, на полшага позади, держался незнакомый темноволосый мужчина средних лет с такой прямой осанкой, будто на него наложили Петрификус Тоталус. «Не иначе аврор», – подумалось Раймонду, не расчитывавшему на подобный визит. Неожиданные гости совершенно его не радовали, как и Дамблдора, вошедшего в палату вместе с министром и его сопровождающим.
– Что здесь происходит? – возмущенно воскликнула мадам Помфри, выходя из-за ширмы навстречу нарушителям спокойствия. – Директор, я прошу всех немедленно покинуть лазарет, моим пациентам необходим покой!
На Скримджера она смотрела особенно сердито, как будто он не министр, а вредоносный вирус, набравшийся наглости заявиться в ее владения. Раймонд усмехнулся, внутренне восхищаясь принципиальностью мадам Помфри. От такой и мантикора убежит, поджав хвост.
– Я очень хорошо вас понимаю, Поппи, – как всегда мягко, но непреклонно произнес Дамблдор, – но министр настаивает на встрече с пострадавшим учеником. Видимо, его не удовлетворили мои объяснения, и он…
– Совершенно не удовлетворили, Дамблдор! – согласился Скримджер, при этом грубо перебив директора Хогвартса. Раймонд посмотрел в испещренное глубокими морщинами лицо министра – он был зол и считал свою злость оправданной, потому и позволил себе подобный тон. – И я тоже хотел бы знать, что происходит в этой школе, если студентов калечат собственные преподаватели!
– Калечат – слишком громкое слово для подобного инцидента, – все так же спокойно возразил Дамблдор. – Никаких серьезных травм мистер Певерелл не получил, это был обычный урок защиты от Темных искусств. Даже во время игры в квиддич дети подвергаются большей угрозе, чем…
– Я сам разберусь в том, какие травмы получил мистер Певерелл и по чьей вине, – процедил сквозь зубы Скримджер, снова не дав Дамблдору договорить. – Сделайте одолжение, оставьте нас одних.
– Что? Это возмутительно! – всплеснула руками мадам Помфри. – Да как вы…
– Конечно-конечно, – неожиданно для всех закивал директор, и приобняв сердитую медсестру, подтолкнул ее к выходу из палаты. – Только не утомите мистера Певерелла слишком сильно, иначе я не ручаюсь за Поппи. Она не посмотрит на то, что вы министр магии, уж поверьте.
Задорно подмигнув, Дамблдор покинул Больничное крыло вместе с медсестрой, не горящей желанием оставлять своих пациентов непрошеным гостям. Вскоре Раймонд остался наедине со Скримджером и его помощником, так и не проронившим за все это время ни единого слова.
– Я думаю, вы уже поняли, мистер Певерелл, что я министр магии Руфус Скримджер, – представился высокий гость, присаживаясь рядом с кроватью Раймонда. Он слегка прихрамывал, и поэтому ходил с черной тростью, которую сейчас прислонил к спинке стула. – А это глава аврората Гавейн Робардс.
Юноша молча кивнул и сделал попытку сесть, но тут же был остановлен Скримджером.
– Нет-нет, не вставайте, вы еще недостаточно окрепли для этого. – С удивлением Раймонд расслышал в его голосе нотки заботы, которые плохо сочетались с образом сурового министра. – Мне жаль, что я вынужден беспокоить вас в таком состоянии, но произошедшее с вами событие возмутительно и ставит под угрозу пребывание детей в Хогвартсе. Согласитесь, мой долг – разобраться с этим в кратчайшие сроки.
Отвечать Раймонд не спешил. Он снова молча кивнул, пристально разглядывая волшебника. Скримджер вел себя странно, его что-то беспокоило – Раймонд чувствовал это вполне отчетливо. Но дело было не только в случае с Селвином, визит министра в Хогвартс нес в себе и какую-то скрытую цель. А возможно, даже не одну, уж очень много эмоций испытывал бывший аврор – были здесь и нетерпение, и любопытство, и затаенная обида, и то и дело норовившая вырваться наружу злость.
– Так что же все-таки произошло на уроке? – спросил Скримджер, так и не дождавшись реакции Раймонда. – Элеазар Селвин напал на вас?
Чего он хочет? Выкинуть из школы Селвина? Вполне возможно, ведь раньше министр возглавлял аврорат и прекрасно знаком с темным прошлым нынешнего профессора. Другое дело, что это прошлое так и не было доказано, поэтому реальных основ для обвинений у Скримджера нет. Попытка свести счеты с помощью сложившихся обстоятельств?
– Это была обычная учебная дуэль, министр, – наконец произнес Раймонд под тяжелыми взглядами двух взрослых волшебников. – Как верно отметил директор Дамблдор, я не получил никаких ранений, всего-навсего прозевал парочку оглушающих заклятий. И если честно, не понимаю, почему столь незначительное и обычное для магической школы происшествие привлекло самого министра.
– В мои обязанности входит не только высокая политика, мистер Певерелл, но и забота об обычных волшебниках, особенно если это беззащитные дети, – твердо ответил Скримджер, но Раймонд не почувствовал в его словах и малой толики искренности. – К тому же, Хогвартс в последнее время дискредитировал себя.
– Что вы имеете в виду? – вскинул бровь Раймонд, хотя уже догадывался, о чем пойдет речь.
– Взять хотя бы нападение Пожирателей смерти первого сентября, – нахмурил густые брови Скримджер. – Допустим, директор и впрямь ничего не знал о таинственном перемещении поезда в хогвартское озеро. Но при этом он наотрез отказался переправить пострадавших учеников в больницу Святого Мунго! Неслыханная самонадеянность, в очередной раз ставящая под угрозу жизнь и здоровье детей!
Ясно, Селвин ни при чем, Скримджер копает под Дамблдора. Видимо, директор идет наперекор политике Министерства, вставляя ему палки в колеса, и Скримджер спит и видит, как бы скинуть с пьедестала старого интригана.
– Министр, вы зря переживаете, в тот день и правда не было пострадавших, – с улыбкой сказал Раймонд, стараясь, чтобы его голос звучал как можно беспечнее. – Я могу сказать это с абсолютной уверенностью, поскольку был одним из немногих, кто попал в тот день в Больничное крыло. Легкая простуда – ничего такого, с чем не справилась бы школьная медсестра.
– Там кто-то есть, – неожиданно произнес Гавейн Робардс, и Раймонд впервые услышал его голос – довольно приятный, с легкой хрипотцой. Аврор решительно подошел к ширме, за которой и послышалась тихая возня, и резким движением отодвинул перегородку. За ней, на смятой постели, сидела девочка лет тринадцати. Она испуганно ойкнула и натянула одеяло как можно выше, так что можно было разглядеть лишь огромные серые глаза на невероятно бледном лице.
– Это Натали Макдональд, Гриффиндор, третий курс, – невозмутимо представил девочку Раймонд, внутренне подобравшись. – Натали, это министр магии Руфус Скримджер и глава аврората Гавейн Робардс.
– Очень приятно, – пискнула девочка с широко распахнутыми глазами.
– Вот Натали вам тоже может сказать, что первого сентября никто серьезно не пострадал, она была в палате вместе со мной. Она вообще часто лежит в Больничном крыле, потому что постоянно простужается и находится на особом попечении у мадам Помфри. Правда, Натали?
– Д-да, – согласилась дрожащая девочка, и было непонятно, соглашается она с последней фразой Раймонда или со всем сказанным.
– Смотри, мадам Помфри оставила на твоей тумбочке зелье сна без сновидений, тебе пора его принимать, – заметил Раймонд, и девочка неуверенно взяла кубок трясущимися руками, под пристальными взглядами всех присутствующих осушила его и вскоре засопела в своей постели, свернувшись клубочком, как маленький дикий зверек. Раймонд позволил себе немного расслабиться.
Задвигать ширму обратно Гавейн Робардс не стал. Он лишь вернулся к кровати Певерелла и, взмахнув волшебной палочкой, пробормотал какое-то заклинание. Наверняка, чары тишины. Вряд ли, подумал Раймонд, министр и глава аврората так беспечны, что только сейчас вспомнили об элементарных мерах предосторожности. Скорее, раньше они даже хотели быть услышанными, а вот серьезный разговор, раскрывающий главную причину посещения Скримджером Хогвартса, состоится только теперь.
– Мистер Певерелл, – обратился министр к Раймонду, изучающе глядя на юношу, – я снова вынужден принести свои извинения за беспокойство. Как выяснилось, все мои подозрения оказались необоснованными.
– Это неудивительно, учитывая тот факт, что Альбус Дамблдор скрывает от Министерства все происходящее в Хогвартсе, – вставил свою реплику Робардс.
– Только непонятно, зачем он это делает, – согласно кивнул Скримджер аврору, – ведь Министерство не ставит своей целью взять контроль над Хогвартсом, нас интересует лишь безопасность его обитателей.
– Но к сожалению, – подхватил Робардс, – мы не можем быть в ней уверены, когда даже элементарная информация о делах школы оказывается недоступна из-за непонятных предрассудков ее директора. Не будь он столь скрытен, мы бы не поднимали панику по пустякам, как это произошло сегодня.
А вот и причина. И эта причина Раймонду совсем не нравится.
– Да, но чтобы избежать подобного, нам нужно быть уверенными, что в школе действительно не произошло ничего страшного, – произнес Скримджер, изображая глубокую задумчивость. – Но как это сделать, если правду без всяких прикрас могут рассказать только ученики?
Совсем-совсем не нравится.
– Раймонд… Можно вас так называть? – уточнил Скримджер и, дождавшись кивка юноши, продолжил: – Скажите, Раймонд, вы не могли бы сообщать мне о том, что происходит в Хогвартсе? Общеизвестные факты, не более. Только то, что успокоило бы меня, если в школе и впрямь не произошло никаких эксцессов.
– Разумеется, Министерство оценит такую помощь и окажет вам всевозможное содействие в будущем, – поспешил добавить Робардс, видя напряжение парня. – Скажем, дать рекомендацию для трудоустройства в Отдел тайн вполне в нашей власти.
Дело дрянь. За ним следят долго, пристально и, по всей видимости, плодотворно.
– К тому же, вы уже зарекомендовали себя как честный человек, с которым можно сотрудничать, – заметил Скримджер, не снижая напора на юношу. – Вы, как и обещали, нигде не афишировали свое участие в деле о закрытии Азкабана, хотя эта новость могла стать бомбой для вашей новоприобретенной газеты. Как там ее… «Веритасерум», если не ошибаюсь?
Не ошибаешься, не ошибаешься. Да тебя посреди ночи разбуди – назовешь газету не задумываясь, старый лис. А скольких сил ему с Урглотом стоило провернуть эту сделку без шуму и пыли!
– Но не забудьте, что кроме вашей газеты есть и другие, и первую строчку по популярности пока что занимает «Ежедневный пророк», с которым у Министерства весьма тесные отношения, – вставил свои пять кнатов Робардс. – Вы ведь читали выпуск с небольшой заметкой о вас? Наследник древнего рода, блестящий ученик Дурмстранга, многообещающий студент, приехавший в Англию по обмену… Не хотелось бы, чтобы в следующем номере появилась более приватная информация, не правда ли?
Пошли угрозы. Значит, его молчание уже слишком затянулось.
– Я бы вообще не хотел видеть свое имя в периодике, – честно признался Раймонд, обращаясь главным образом к министру магии. – По крайней мере, без моего на то разрешения.
– Это легко устроить, Раймонд, – смело заявил Скримджер, не без основания полагая свои переговоры успешными. – Ну так что вы решили?
– Я вполне могу оказать помощь человеку, который готов отплатить мне той же монетой, – сказал Раймонд, не сводя глаз со Скримджера. Тот серьезно кивнул, принимая такой ответ как должное.
– Что ж, в таком случае нам пора, – произнес Скримджер и с трудом встал со стула, опираясь на свою трость. – Думаю, нет нужды говорить вам о конфиденциальности, Раймонд?
– Вы правы, в этом совершенно нет нужды.
Нюхлеру понятно, что информация, в какой глубокой заднице он оказался, абсолютно конфиденциальна.


Глава 33

Цель применения гамбита в шахматах – сыграть остро и нестандартно ради получения преимущества в пространстве или позиции, инициативы или проведения атаки.

– Что там у тебя, Гермиона? – прочавкал Рон, когда девочка забрала у совы записку и пробежала ее глазами.
– Да так, ничего особенного, – быстро ответила девушка, пряча послание в карман мантии. – Профессор Макгонагалл сообщила, что сегодня надо составить список всех факультетских кружков. Кстати, ты помнишь, что на этой неделе Кэти проводит отбор игроков в команду по квиддичу?
– Шутишь! Конечно, помню! – воскликнул Рон, даже перестав жевать.
Отлично, Гермиона, лучший способ отвлечь Рона – завести разговор о квиддиче.
– Как думаешь, Кэти сделает для меня скидку? Все-таки, согласись, в прошлом году я неплохо себя показал.
– Не знаю, Рон, почему бы тебе не спросить у самой Кэти? – протянула Гермиона, задумчиво оглядывая Большой зал. – А вон и она! Вы как раз обсудите этот вопрос, а я пока загляну в библиотеку.
– Что? Ты же только вчера там была! – вытаращил глаза Рон, но Гермиона уже подхватила свою сумку с учебниками и понеслась к дверям из зала. – Ну ладно, встретимся в гостиной!
Махнув ему рукой, гриффиндорка выбежала в коридор и быстро огляделась. Никто из студентов выходить из зала пока не собирался – обед начался совсем недавно. Проверив, на месте ли конспекты с расчетами, Гермиона направилась к лестнице. На шестом этаже ее уже ждут.

***

– Потрясающе, тебе и правда это удалось! – воскликнул Раймонд, глядя на пергамент, исписанный аккуратным почерком Гермионы. – Я и не думал, что ты всерьез возьмешься за расчеты.
Выручай-комната выглядела так же, как и в прошлый раз, только в углу теперь возвышался книжный шкаф, набитый фолиантами по нумерологии и анимагии, да перед креслами появился большой письменный стол, над которым и склонился Раймонд.
– Но ведь профессор Вектор поручила нам этот проект, я не могла его проигнорировать, – ответила Гермиона с таким видом, как будто сделать подобное было сродни обычному домашнему заданию. Однако не надо быть легилиментом, чтобы понять: Гермиона никогда в жизни так не гордилась своими достижениями, как сейчас. – Хотя признаюсь, без тебя я никогда бы не догадалась использовать таблицу Хайзенверка.
– А, пустяки, – отмахнулся Раймонд, у которого и в мыслях не было присоседиться к открытию Гермионы. – То, что ты сделала, просто здорово! Знаешь, тебе обязательно надо опубликовать эту работу.
Лицо девушки зарделось, и она опустила глаза.
– Да, я тоже об этом подумала, – призналась гриффиндорка. – Но ведь я только студентка шестого курса, и мою статью просто так никто не напечатает. К тому же я…
Гермиона замялась, не зная, как продолжить фразу.
– Магглорожденная, – закончил за нее Раймонд, понимающе кивнув.
Гермиона немного помолчала и продолжила:
– Я говорила с профессором Вектор. Она сказала, что в таких случаях работа публикуется под именем руководителя, а студент, то есть я, указывается как ассистент.
– Да, обычно так и делается, – согласился Раймонд, и девушка рядом с ним погрустнела еще больше. – Но я бы на твоем месте с этим пока не торопился. Хм… Ты уже сделала расчет своей анимагической формы?
– Почему ты спрашиваешь? Тебе же анимагия неинтересна, – вздернув подбородок, напомнила ему Гермиона. – Зачем ты вообще позвал меня сюда, да еще попросил захватить записи с расчетами? Неужели передумал?
– Скажем так, я понял твои мотивы, – сказал Раймонд, посмотрев прямо на Гермиону. – Ты хочешь сделать для Натали Макдональд то же, что однажды Сириус Блэк и Джеймс Поттер сделали для Ремуса Люпина.
– Откуда ты…
– Я видел Натали этой ночью. Видел ее, когда она стала оборотнем, – пояснил Раймонд, не отрывая взгляда от шокированной Гермионы. – Она ничего мне не сделала, потому что накануне Снейп дал ей Ликантропное зелье.
Гермиона смертельно побледнела. Ее огромные карие глаза на осунувшемся от недосыпания лице лихорадочно блестели.
– Я знала, что рано или поздно кто-нибудь догадается, но не думала, что это произойдет так скоро, – прошептала девушка, облизав пересохшие от волнения губы. – Ты ведь понимаешь, как важно для нее хранить это в секрете?
– Конечно, понимаю, Гермиона! – немного раздраженно ответил Раймонд. – Когда Скримджер с Робардсом увидели ее в Больничном крыле, я сказал, что Натали вечно простужается и почти не выходит из-под опеки мадам Помфри. Они не заостряли на ней внимания, иначе бы Натали уже попрощалась с Хогвартсом.
– Это в лучшем случае, – заметила Гермиона, опустив взгляд на стол со своими записями. – Спасибо тебе, Раймонд, ты не обязан был это делать.
– Ты тоже не обязана становиться анимагом, – тихо сказал парень, – но выбрала этот путь, чтобы помочь ей, дать поддержку и показать, что она вовсе не монстр. Ведь Натали совсем еще ребенок.
Теперь Раймонд снова вгляделся в лицо Гермионы, словно квиддичный игрок ждет, попадет ли в цель брошенный им квоффл. Чувства, которые испытывала девушка, оказались весьма противоречимыми. Но, пожалуй, самым ярким из них было смущение.
– Кажется, я промахнулся.
– В к-каком смысле? – поперхнулась Гермиона, пряча глаза.
– Ну… По всей видимости, ты рассуждала более прагматично и захотела стать анимагом, чтобы обезопасить себя, – предположил Раймонд, следя за реакцией собеседницы. Та усердно делала вид, что перечитывает свои конспекты. – Ты ведь уже сталкивалась с оборотнем и знаешь, что единственный шанс спастись – принять облик животного. Думаешь, за Натали могут и не уследить?
– То, что произошло однажды, может и повториться, – философски изрекла Гермиона, наконец-то отрываясь от черновиков. – Но я не хочу ломать Натали жизнь, она имеет право окончить Хогвартс наравне с нами. Поэтому первого сентября, когда я привела ее в Больничное крыло, я пообещала профессору Дамблдору не рассказывать, что видела. Знаешь, ведь я могла оказаться на ее месте, если бы ты не спас меня тогда.
Гермиона опустила голову совсем низко, так что волосы полностью заслонили ее лицо. Она словно отгородилась от всего мира, пытаясь разобраться в собственных мыслях и чувствах.
– Ты приняла разумное решение, – сказал Раймонд, и Гермиона резко вскинула голову, удивленно глядя на парня. – Анимагия позволит защититься. А выведенная тобой формула сильно сократит время обучения, ведь теперь волшебник будет точно знать, в какое животное ему суждено обратиться. К тому же, такая способность пригодится и вне Хогвартса – всем известно, что оборотни сражаются на стороне Волдеморта, а значит, очередная встреча с ними весьма вероятна.
– Да, вот только… – Гермиона снова немного замялась, прежде чем продолжить, – вот только моя анимагическая форма не позволит остановить оборотня. Разве что незаметно скрыться.
– Превращаешься в муравья? – усмехнулся Раймонд и в следующее мгновение получил по голове толстым справочником «Известные анимаги средневековья». – Ох, ладно-ладно, я пошутил! Так какая у тебя форма?
– Кошка, как у профессора Макгонагалл, – не без гордости объявила Гермиона, откладывая в сторону толстую книгу, которую использовала в воспитательных целях. – От нее мало толку в сражении с оборотнем.
– О каком сражении речь, Гермиона? – скептически посмотрел на девушку Раймонд. – Единственная надежда спастись после такой встречи – убежать, причем как можно быстрее. Для этого твоя форма вполне подойдет.
– Хочешь сказать, что даже если бы твоей формой оказался лев, ты бы все равно удрал? – уточнила Гермиона, с недоверием глядя на Раймонда.
– Конечно, – без стеснения ответил парень. – Хотя, конечно, лучше бы это был гепард, он бегает быстрее.
Гермиона покачала головой, но слова Раймонда никак комментировать не стала.
– Можно я возьму у тебя черновики, чтобы рассчитать свою форму?
– Что? – удивленно переспросила Гермиона. – Ты хочешь узнать свою форму?
– Да, я тут подумал, что учитывая сложившиеся обстоятельства, идея с анимагией не так уж и плоха, – признался Раймонд, перебирая исписанные уравнениями свитки пергамента. – Ты согласишься тренироваться вместе со мной?
– Хм… Дай подумать… – изобразила задумчивость Гермиона. – А ты обещаешь, что больше не будешь позволять себе таких шуточек, как в прошлый раз?
– Клянусь! – произнес Раймонд, подняв руки с раскрытыми ладонями. – Извини, что обидел тебя тогда. Я просто очень разозлился, когда ты…
– Я все понимаю, Раймонд, – улыбнулась Гермиона, избавляя Раймонда от необходимости заканчивать фразу. – Ты тоже меня извини.
– Значит, мир? – заключил Раймонд, вставая с мягкого кресла. – Встретимся здесь в четверг, часов в пять? Я покажу свои вычисления.
– Договорились, – кивнула Гермиона, тоже поднимаясь со своего места. – Тогда до четверга!
Гермиона подошла к двери, но в последний момент, когда уже взялась за ручку, неожиданно обернулась.
– Кстати, Раймонд, – задумчиво произнесла она, слегка нахмурившись, – откуда ты знаешь про Сириуса и Джеймса? Я не говорила тебе, что они были анимагами.
– В последнее время я стал переписываться с Гарри Поттером, – сказал Раймонд, заставив Гермиону удивленно приподнять брови. – Знаешь, мы неплохо поладили, и он много рассказал мне о своей семье. В том числе об отце и крестном.
– Гарри всегда был очень доверчивым, – проворчала Гермиона, снова поворачиваясь к двери и собираясь уйти.
– Гарри доверяет мне, но это не значит, что он совсем не обращает внимания на безопасность, – быстро проговорил Раймонд, пока девушка еще не открыла дверь. – В последний раз он упоминал, что его почта отслеживается Министерством. Если вдруг захочешь написать ему что-то выходящее за рамки обсуждения уроков, лучше отправь письмо с моим вороном Кайросом. Сову можно поймать, а Кайрос никогда не отдает почту в чужие руки и отследить его невозможно.
– Спасибо, Раймонд, – искренне поблагодарила юношу Гермиона. – Я обязательно воспользуюсь этим, если понадобится.
С этими словами она открыла дверь и тихонько вышла в коридор.
Некоторое время Раймонд молча стоял посреди Выручай-комнаты. Потом он медленно подошел к камину и достал из кармана аккуратно сложенный лист пергамента. На нем ровным почерком Гермионы было выведено: «Дорогой Гарри! Вот и пролетела вторая учебная неделя, полная событий. Раймонд попытался рассчитать свою анимагическую форму с помощью уравнения, которое я составила на прошлых выходных, но вышла какая-то несуразица. Однако мы не бросили своей безумной затеи и уже начали тренировки. Надеюсь, у тебя тоже все хорошо, и знания, полученные в Дурмстранге, обязательно пригодятся тебе в будущем…» Дальше Раймонд перечитывать не стал, он и так прекрасно помнил, о чем там идет речь. Слова Гермионы о хоркруксах Волдеморта накрепко врезались в его память.
Юноша слегка нагнулся и положил листок в горящий камин. Пергамент мгновенно скукожился, будто хотел спрятаться от горячих языков огня, и почернел. Наблюдая за этим, Раймонд тяжело вздохнул. Теперь он знал, что за связь была между ним и Темным Лордом, и понял, какие вещи хочет увидеть от него Поттер из междумирья. Сам того не ведая, Раймонд собирал воедино душу Волдеморта. Правда, пока им добыт только медальон, но судя по воспоминаниям из видений, кольцо Певереллов тоже когда-то было хоркруксом. Что ж, эта информация, так удачно принесенная Кайросом из будущего, может очень ему пригодиться.

***

Прозвенел колокол, дверь кабинета защиты от Темных искусств почти тут же распахнулась и оттуда показались студенты Хаффлпаффа и Слизерина. Некоторые из них были очень бледны, другие вылетали как пробка, так что их даже нельзя было толком разглядеть, последними выходили слизеринцы, которые показательно не торопились покидать класс.
– Певерелл, какими судьбами? – протянул знакомый голос над самым ухом. – Перепутал расписание или просто соскучился?
– Вообще-то, я к профессору Селвину… Малфой, – ответил Раймонд, намерено подчеркнув фамилию слизеринца.
– Вот как?
Малфой подошел вплотную к Певереллу. Выглядел он плохо: круги под глазами, заострившиеся черты лица и странный, пустой, сверлящий насквозь взгляд. Но уже оттого, что Драко жив и снова появился в Хогвартсе, Раймонд готов был броситься ему на шею. Останавливали его только зеваки, которые искоса наблюдали за ними, будто ненароком остановившись в сторонке.
– Надеюсь, ты не забыл о нашей дуэли, – почти прошептал Малфой, стараясь, чтобы его слова были слышны только Раймонду. – Я не намерен долго ждать.
– Пока ждать пришлось только мне, – справедливо заметил Раймонд, отчего слизеринец стиснул зубы и на его скулах заиграли желваки.
– Сегодня в полночь, – все так же тихо произнес Малфой, – в Зале Наград.
– Полегче, Малфой. Насколько я помню дуэльный артикул, место и время поединка выбирает тот, кого вызвали, – осадил слизеринца Раймонд. – Поэтому дуэль будет завтра в четыре часа дня. В Большом зале.
– Ты в своем уме, Певерелл? – Голос Малфоя даже перешел на шипение. – Возможно, в Дурмстранге и разрешены дуэли, но мы сейчас в Англии. Ты серьезно считаешь, что профессора позволят нам провести поединок у всех на виду?
– А разве у них есть выбор? – спокойно прошептал Раймонд в лицо своего противника. – Ты официально вызвал меня на дуэль, и я принял вызов. Конечно, нас накажут за это, но никто не посмеет пойти против древнейшей магической традиции.
– Ты не понимаешь…
– Почему студенты все еще стоят в дверях? Урок уже закончился, – прервал Малфоя голос Селвина, вышедшего из своего кабинета. – О, мистер Певерелл, вас уже выписали? Рад, что вы так быстро поправились.
– Спасибо, профессор, – кивнул в ответ Раймонд и немного отошел от Малфоя, давая понять, что разговор окончен. – Я хотел бы обсудить с вами ошибки, которые допустил на занятии. Вы позволите войти?
Селвин с непроницаемым лицом уставился на своего ученика. Его правую щеку пересекал тонкий шрам – видимо, след от собственного заклятья, которое отразилось от руки Раймонда. Профессор мрачно обвел взглядом студентов, задержавшихся у его класса, и все заспешили по своим делам. Любопытных сразу стало намного меньше, Малфой тоже ушел, напоследок едва заметно кивнув Певереллу.
– Прошу, – сухо сказал Селвин, пропуская Раймонда в кабинет. – Так о чем вы хотели поговорить на самом деле?
Краем глаза Раймонд заметил, как Селвин установил на дверь какие-то чары. Теперь сюда никто без его ведома не войдет, да и подслушать их приватную беседу не удастся.
– О Тринити, профессор, – заявил Раймонд, садясь на стул, указанный Селвином. – Точнее, об одной из его частей – о Клависе.
– Я весь внимание, – сказал Селвин и замер в ожидании пояснений.
По его лицу не пробежало и тени удивления. Поразительно, Раймонд не мог понять ни одной его эмоции!
– Когда на похоронах Люциуса Малфоя вы спросили меня о Клависе, вы ведь имели в виду не Дары Смерти, – начал Раймонд, аккуратно подбирая слова. Он понимал, что ходит по лезвию бритвы и оттого, насколько правильно он изложит свои мысли, зависит его жизнь. – Вы знали, что у меня нет Старшей палочки, но все равно спросили именно о Клависе, а не о Клауструме-камне, который Темный Лорд позже приказал вернуть. Почему?
Раймонд судорожно сжал в кармане волшебную палочку. Ладони вспотели, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы не выдать своего волнения этому опасному человеку. Мерлинова борода, он еще никогда так не рисковал!
– Почему? – переспросил Селвин, и его лицо наконец изменилось: жесткая усмешка перечеркнула равнодушную маску. – Потому что лично мне интересны не Дары Смерти, а Тринити под названием Цезарион, созданное двумя веками позже. Точнее, Клавис Цезариона, о местонахождении которого может знать только потомок исчезнувшего рода Певереллов.
С этими словами Селвин засунул руку в карман мантии, заставив Раймонда напрячься и еще сильнее сжать волшебную палочку. Но профессор не собирался нападать, он лишь достал маленькую шахматную фигурку и аккуратно поставил ее на стол между собой и своим учеником.
– Знаете, что это такое, мистер Певерелл? – вкрадчиво спросил он, глядя на юношу.
– Белая пешка, сэр, – ответил Раймонд немного растерянно. – Это часть Цезариона, о котором вы говорите?
– Это часть его Клависа, и вам об этом прекрасно известно, – все так же жестко улыбнулся Селвин, не сводя с Раймонда холодных голубых глаз. – Или вы запамятовали? В таком случае я напомню вам эту грустную историю…
Селвин дотронулся длинными пальцами до светлой фигурки и, заставив ее сделать несколько оборотов, продолжил:
– Видите ли, мистер Певерелл, род Селвинов весьма древний и имеет в своих предках самого Ричарда Стейнфорда. Того самого, который собирался проклясть Певереллов за их весьма недостойный поступок.
Раймонд, затаив дыхание, слушал своего профессора. В памяти замельтешили строки об истории его семьи, давным-давно прочитанные в библиотеке на Косой аллее. Имя Стейнфорда и правда в них встречалось.
– Именно Ричард Стейнфорд создал Клавис Цезариона – шахматы, позволяющие своему владельцу предсказывать действия других людей. Представляете, какая это полезная вещь в дуэли, да и в обычной жизни? Но это наследие, которое по праву должно принадлежать мне, исчезло задолго до моего появления на свет.
– Дочь Стейнфорда тайно бежала с сыном Артемиуса Певерелла, забрав с собой шахматы, – сделал вывод Раймонд, вспомнив все, что когда-то прочитал по этой теме, и сопоставив факты. – А вы, вероятно, являетесь прямым потомком сына сэра Ричарда?
– Вот видите, вы все прекрасно знаете и без меня, – почти мягко произнес Селвин, по-прежнему поглаживая пешку. – Анна не имела права на Клавис, но забрала его как последняя воровка. К счастью, она так спешила, что рассыпала шахматы, когда предательски покидала дом своего отца. Она наскоро собрала фигуры и сбежала, не заметив, что одна пешка закатилась под диван. Пешка, которая хранится в нашей семье вот уже пять столетий.
Раймонд опустил взгляд на одинокую фигурку. Изящная работа мастера не оставляла сомнений в ее ценности, а тонкая резьба в основании пешки, ее изящная и плавная форма и даже сам материал о чем-то ему напоминали. Он прищурился, пытаясь как можно лучше разглядеть маленькое сокровище Селвина, и через минуту его лицо озарила широкая улыбка, смутившая даже Пожирателя смерти.
– Мне жаль, что в прошлом мой род так несправедливо обошелся с вашей семьей, хоть это и был выбор самой Анны Стейнфорд, – сказал Раймонд, в голове которого созрел самый безумный план из всех, что только можно было придумать. – Поэтому я хочу заключить с вами сделку.
– Вы не перестаете меня удивлять, мистер Певерелл, – признался Селвин. Впрочем, по его лицу невозможно было увидеть, действительно ли он удивлен или только говорит об этом. – Что же вы готовы мне предложить?
– Вы хотите вернуть себе Клавис, собрать утерянный комплект шахмат, не так ли? – задал Раймонд риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я же хочу быть уверенным в том, что моей жизни ничто не угрожает и что однажды я не проснусь без пальца на левой руке.
Раймонд выдержал паузу, и на этот раз Селвин слегка кивнул, призывая его продолжать.
– Я дам вам еще одну фигуру из Цезариона, – пообещал Раймонд, – взамен на услугу.
– Вы же понимаете, что я не могу ослушаться приказа и оставить камень у вас…
– Я прошу вовсе не об этом, – сказал юноша и замолчал.
Затем Райомнд набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалил:
– Я хочу, чтобы вы привели меня к Темному Лорду и я сам отдал ему перстень Певереллов.


Глава 34

Сильный шахматист выиграет у слабого даже в поддавки.

Уже три часа Раймонд бился над расчетами своей анимагической формы, но результатом его трудов стала только головная боль и огромная груда фантиков из-под «Берти Боттс». Поморщившись от вкуса морской капусты, скрывавшегося в последней конфете, студент Хогвартса решительно скомкал два фута исписанного пергамента и отправил ненужный хлам в мусорную корзину. График, построенный Гермионой, был безупречен, но по нему Раймонд выходил то млекопитающим, то пресмыкающимся, а то и вовсе его коэффициент приравнивался к нулю, как у несуществующего животного. Это удручало.
Юноша обвел взглядом отведенную ему комнату. За все время пребывания в школе, он так и не смог привыкнуть к ней, считая больше временным убежищем, чем своим домом. Поэтому комната превратилась в нечто среднее между необжитой спальней и заброшенным кабинетом, хозяин которого не особенно задумывался о порядке и чистоте. Если бы не забота домовых эльфов, Раймонд окончательно бы погряз в свитках пергамента, сломанных перьях и обертках от еды, которую он втихомолку таскал с кухни.
И все-таки, почему график не сходится? Ведь в этой формуле нет ничего сложного, а он перепроверил уравнение четыре раза! С другой стороны, в своих расчетах для Укрепляющего бальзама Раймонд тоже был абсолютно уверен – и в результате его самонадеянность чуть не привела к катастрофе. Но ведь в конце концов он оказался прав, не так ли? Погруженный в не самые радостные размышления, молодой человек даже не сразу заметил, как дверь в комнату тихо открылась, и в следующую секунду в его голову полетело что-то серебристое.
– Так и знал, что ты питаешься здесь всякой дрянью, – возвестил Майк с торжествующей улыбкой прорицателя, предсказания которого оправдались по всем пунктам. – Ты в курсе, что пропустил не только обед, но и трансфигурацию?
– М-да? – недоуменно вздернул брови Раймонд, глядя на свои руки. Серебристый шар, брошенный немцем, он поймал на автомате, как опытный ловец, и теперь разглядывал непонятный кулек, обернутый в фольгу. – Макгонагалл спрашивала обо мне?
– Скажем так: она заметила твое отсутствие, – уклончиво сказал Майк, устраиваясь в кресле рядом с книжным шкафом. Раймонд, который уже развернул шуршащую серебристую фольгу и с наслаждением вгрызся в лежавшую там куриную ножку, промычал в ответ что-то невразумительное. – Извини, в этот раз отмазываться будешь сам.
– Ничего, выкручусь, – несколько легкомысленно заявил Раймонд, проглотив очередной кусок с такой жадностью, будто не ел целую неделю. – Спасибо за курицу.
– Пустяки, местные эльфы рады до безумия, когда студенты заглядывают к ним на кухню, – отмахнулся Майк. – К тому же, я подумал, что тебе неплохо было бы подкрепиться перед дуэлью с Малфоем.
– Мерлиновы штаны! Дуэль! – хлопнул себя по лбу Раймонд, и по его лицу разлилась смертельная бледность, достойная любого призрака. – Сколько сейчас времени?
– Еще пятнадцать минут до начала…
Чертыхнувшись, Раймонд наскоро обглодал последний окорочок и вытер руки о кусок пергамента, который при ближайшем рассмотрении оказался сочинением по рунам. Еще раз выругавшись сквозь зубы, Певерелл схватил со стола волшебную палочку и помчался к двери, ведущей в коридор.
– Ты забыл? – на бегу спросил Майк, едва поспевая за приятелем. В его голосе странным образом смешались недоверие и непонятное восхищение. – Вся школа говорит об этой дуэли, а ты просто забыл?!
– Майк, не сейчас, – бросил Раймонд, перепрыгивая через две ступеньки. – Скажи лучше, откуда ты узнал о дуэли.
– Шутишь? Терри Бут подошел ко мне сегодня после чар и поинтересовался: правда ли, что я буду твоим секундантом?
– И что… ты ему ответил? – спросил Раймонд, немного запыхавшись от быстрого бега.
– Учитывая, что я вообще ни слухом ни духом о твоей дуэли? – уточнил Майк с напускным возмущением. – Конечно, я буду секундантом!
– Спасибо! – от души поблагодарил Раймонд и сбавил шаг. Он решил немного отдышаться перед тем, как войти в Большой зал. – Как я выгляжу?
– Почти как мой боггарт, – признался немец, устало прислонившись к стене.
– Значит, в самый раз. Пошли.
То, что увидел Раймонд за огромными двустворчатыми дверьми, переплюнуло все его ожидания. Студенты словно решили прийти на ужин на два часа раньше – Большой зал был полон. Кто-то предусмотрительный заранее отодвинул лавки и столы к самым стенам, оставив посередине длинную площадку для дуэлянтов. Вокруг нее столпились зеваки, пришедшие поглазеть на яркое зрелище. Чуть в стороне, ближе к середине зала, стоял Малфой; по правую руку от него, на полшага позади, замер слизеринец троллеподобного вида – его имени Раймонд не знал.
Быстро взяв себя в руки, Певерелл направился в сторону Малфоя; Майк неотступно следовал за ним. Студенты, встречавшиеся им на пути, сразу же замолкали и как-то почтительно расступались, что выглядело довольно забавно. Жестко усмехнувшись, юноша встал напротив своего оппонента, наслаждаясь доносившимся из-за спины опасливым шепоткам детей.
– Ты не особенно-то сюда торопился, – заметил Малфой, холодно посмотрев на Певерелла. Вблизи слизеринец выглядел совсем плохо, будто всю ночь глаз не сомкнул. Хотя, возможно, так оно и было.
– Извини, я доедал курицу. Сегодня она была особенно вкусной, – сказал Раймонд и услышал за спиной смешок Майка – немец, по всей видимости, оценил его честность. А вот Малфой воспринял ответ как грубую издевку, и его бледное лицо мгновенно покрылось красными пятнами.
– Смотри, как бы остальным не пришлось наблюдать содержимое твоего желудка, – прошипел Драко. – Сегодня, благодаря тебе, у нас несколько больше свидетелей, чем предполагалось изначально.
– Боишься опозориться? – с прищуром посмотрел на блондина Певерелл. – Тогда вообще не стоило заводить разговор о дуэли у дверей в кабинет Селвина, где было полно студентов.
Малфой покраснел еще больше. Он открыл было рот, чтобы вернуть колкость своему противнику, но тут его перебил Майк:
– В принципе, традиционный обмен любезностями можно считать состоявшимся. Теперь, как того требует обычай, я настоятельно, но, скорее всего, тщетно призываю дуэлянтов одуматься, все простить и пожать друг другу руки.
– Нет, этот человек оскорбил меня, – отрубил Малфой, порядком разозленный недавними репликами Певерелла. – Я требую сатисфакции.
– Что и ожидалось, – подвел итог Майк. – А теперь давайте наконец приступим к той части, ради которой все здесь собрались.
Секунданты отошли в сторону, а Раймонд и Драко, повернувшись спиной к спине, разошлись на двадцать шагов. Все замерли, наблюдая за тем, как юноши встали лицом друг к другу и подняли волшебные палочки двумя руками – правая у основания, левая придерживает самый кончик. Дуэлянты едва заметно поклонились и одновременно опустили левые руки. Теперь оба оружия были направлены прямо на противника, и все, затаив дыхание, ждали, кто же первый выпустит заклятье, начав эту дуэль, не ограниченную никакими условиями.
– Немедленно прекратить!
Все вздрогнули не столько от этого возгласа, сколько от грохота распахнувшихся дверей, и тот, кто уже разглядел новоприбывших, старался как можно незаметнее скрыться за спинами однокурсников. На пороге в Большой зал стояли преподаватели – и впереди всех можно было увидеть Дамблдора и Снейпа. За ними Раймонд разглядел Макгонагалл и Селвина, а как только все профессора зашли в зал, показался маленький Флитвик, которого до этого загораживали высокие маги.
– Могу я поинтересоваться, что здесь происходит? – строго спросил Дамблдор, оглядывая студентов. Он не был похож на разгневанного человека, хоть и принял довольно суровый вид. Впрочем, Раймонд не мог с уверенностью сказать, что чувствовал директор Хогвартса, а тем более – что он намерен делать.
Дуэлянты, как по команде, опустили палочки. Отпираться от очевидного не имело смысла, но все кругом потупились, стараясь не встречаться взглядом с директором или кем-нибудь из учителей. Малфой упрямо сжал губы, не собираясь объяснять происходящее. В отличие от других, он не прятал глаз, а смотрел прямо на Снейпа. Выражение лица блондина показалось Раймонду недовольным. Так или иначе, вопрос Дамблдора повис в воздухе, и никто не спешил на него отвечать.
– Это дуэль, директор, – наконец-то произнес Раймонд, повернувшись к старому волшебнику. – Мистер Малфой бросил мне вызов неделю назад за пределами Хогвартса. По личным причинам.
– Мистер Певерелл, вы осознаете, что дуэли в стенах Хогвартса запрещены? – возмущенно отчеканила профессор Макгонагалл. Вот кто действительно был зол – у нее даже ноздри раздувались от ярости. – И будучи на данный момент студентом нашей школы, вы обязаны соблюдать те правила, которые установлены здесь!
– Мне об этом известно, профессор, – спокойно ответил Раймонд, лениво поглаживая волшебную палочку. – Но мне также известно, что дуэльный артикул выше устава школы, а потому наша дуэль с мистером Малфоем все же должна состояться. Конечно, после этого вы вправе назначить нам отработки и снять кучу баллов. Хотя последнее ко мне, как вы помните, не относится.
Закончив свое маленькое провокационное объяснение, Раймонд снова повернулся к Малфою, показывая, что готов продолжить. Краем глаза он увидел, как Майк украдкой показал ему поднятый вверх большой палец. Певерелл подозревал, что немцу, воспитанному в стенах сурового Шпиненверка, безумно скучно без дуэлей, к которым он давно привык.
– Что ж, это справедливое замечание, – неожиданно для всех произнес Дамблдор, поглаживая свою бороду. – Дуэль и вправду должна состояться, не дело нарушать вековые законы.
– Но директор!
– Профессор Макгонагалл, вы, видимо, не заметили, что молодые люди уже стояли в боевой позиции, когда мы вошли, – прервал готовую задохнуться от возмущения женщину Селвин. – Дуэль нужно провести, причем немедленно.
– Все верно, все верно, – закивал Дамблдор, и дети поблизости оживились, надеясь на то, что они все-таки не останутся без зрелища. – Вот только уставом школы тоже нехорошо пренебрегать.
– Директор, если у вас есть конкретное предложение, как выйти из этой весьма щекотливой ситуации, то почему бы вам не высказать его прямо? – несколько раздраженно отозвался на слова Дамблдора Снейп. Зельевар был еще более хмурым и сердитым, чем обычно, хотя это и трудно себе представить.
– О, с преогромным удовольствием, профессор, тем более что к вам это имеет самое непосредственное отношение, – довольно промолвил директор, разве что не потирая ладони. – Видите ли, если студент Хогвартса обязан выполнить какое-то действие, на которое, по определенной причине, не имеет права ученик школы, то его должен заменить ближайший родственник и глава рода. Другими словами, его отец.
– Это все замечательно, но вы забываете одну немаловажную деталь, – скривился Снейп. Более кислую физиономию было трудно себе представить. – У мистера Певерелла, так же как и у мистера Малфоя, нет отца.
– Весьма прискорбный факт, позволю себе заметить, но он никак не меняет положение дел, – сказал Дамблдор, заставив остальных профессоров нахмурить брови, а учеников, радующихся тому, что их до сих пор не разогнали по гостиным, навострить уши. – В том случае, если студент является сиротой, за его действия обязан отвечать декан факультета. В данном случае в защиту мистера Малфоя должны выступать вы, Северус, как глава дома Слизерин.
Сказать по правде, Раймонд ожидал от Снейпа чего угодно: что он скорчит очередную презрительную гримасу или начнет возмущаться и плеваться ядом, как привык делать на занятиях по зельеварению. Но то ли декан Слизерина обладал железной выдержкой, то ли предложение Дамблдора не было для него такой неожиданностью, как это пытались представить профессора.
– Но позвольте, а как же мистер Певерелл? – поинтересовался тоненьким голоском Флитвик. – Кто будет представлять его интересы?
– По всей видимости, это должен сделать директор Хогвартса, – заметил Селвин, переводя взгляд со Снейпа на Дамблдора. – Подразумевается, что студенты особого факультета находятся под его личным контролем.
– Премного благодарен за то, что напомнили всем о моих обязанностях, – с легким кивком, но не без иронии произнес Дамблдор. – Это действительно так, и вашим противником в этой дуэли буду я, профессор Снейп.
Дети кругом взволнованно зашептались, да и некоторые профессора никак не могли прийти в себя от такой новости. Профессор Макгонагалл хотела было отправить студентов по гостиным, но Дамблдор ее остановил, заявив, что ребятам будет полезно посмотреть на настоящий бой. Ребята были с ним абсолютно согласны и в экстренном порядке заключали пари: кто до этого делал ставку на Раймонда, теперь повышал свой взнос. Снейп, как и Малфой, не стал фаворитом тотализатора, но несколько слизеринцев из чистого принципа поставили на своего декана. Кто-то из них, как показалось Раймонду, даже надеялся на выигрыш.
– Раз вы все решили, не будем задерживаться, – сухо сказал Снейп, выходя в центр зала. – Начнем.
Певерелл и Малфой стояли на противоположных концах зала – теперь они выступали в роли секундантов. Все происходящее казалось Раймонду каким-то нереальным, искусственным, будто он очутился в кукольном фарсе и вынужден принимать в нем участие с самым серьезным видом. Он вполне осознанно шел на провокацию Малфоя, он понимал, что рано или поздно сюда заявятся преподаватели и прервут их дуэль, но что директор откинет такой фортель – этого он не мог себе представить даже в самых смелых предположениях.
Дамблдор и Снейп в точности повторили все действия несостоявшихся дуэлянтов. Десять шагов каждый. Разворот. Палочка, поднятая двумя руками, и легкий поклон – на этом моменте особо впечатлительные студенты охнули, предвкушая уже не дуэль, а локальные боевые действия. А потом оба замерли буквально на секунду и почти одновременно вскинули волшебные палочки.
В одном Дамблдор был прав: студентам и правда стоило посмотреть на то, как надо сражаться. Это была истинная магическая дуэль: совсем без слов и почти без движений. Волшебники не пытались уклониться от заклятий, вместо этого легким движением палочек они выстраивали незнакомые Щитовые чары и отправляли в ответ причудливые цепочки заклинаний. Магия наполнила собой весь зал, ее можно было ощутить даже кожей, а от молниеносных цветных вспышек у многих зарябило в глазах.
Раймонд оглядел толпу. Селвин неотрывно наблюдал за боем, в его глазах читалось неподдельное любопытство, хотя трудно было сказать, что его больше интересует – сам процесс или все же результат дуэли. Майк стоял рядом с Раймондом, и его взгляд неожиданно напомнил взгляд Селвина – такой же сосредоточенный, цепкий, не затуманенный эмоциями. Рядом с недовольным Малфоем стояли и другие слизеринцы, которые, несмотря на внешнюю невозмутимость, буквально излучали напряжение и волнение – для них это был не просто бой и не просто пари, а нечто намного большее. В толпе мелькнула рыжая шевелюра – это Рон Уизли вырвался в первые ряды. Рядом с ним мялся, переступая с ноги на ногу, неуклюжий Невилл Лонгботтом и стояла Гермиона, которая очень нервничала и грызла ноготь на большом пальце. Странно, что Раймонд сразу ее не заметил – возможно, она пришла сюда позже остальных.
Прозрачный луч понесся от Снейпа к Дамблдору. Раймонд узнал это резкое зигзагообразное движение палочкой – Сектусемпра. Он не помнил, откуда это знание, но название само всплыло в мозгу. А следом пришла картинка-воспоминание: Малфой, истекающий кровью, лежит в том заброшенном туалете, где забыл письмо, извещавшее о смерти отца. Раймонд встряхнул головой – и все встало на свои места. Большой зал. Бледный, но живой и невредимый Малфой. Прозрачный луч разбивается о щит, поставленный директором, и рассыпается в воздухе снопом искр. Раймонд был поражен, насколько быстро и точно двигался старый маг. Однако постепенно его жесты становились менее четкими, а реакция замедлялась.
И все-таки зрелище было потрясающим. Дамблдор не зря прослыл самым могущественным волшебником в Британии и одним из лучших специалистов по трансфигурации в мире. Изящным, порой едва заметным движением палочки он возводил из воздуха каменные стены, о которые разбивались направленные в него вспышки заклинаний. Его волшебство было таким неуловимым, будто он колдовал одной силой мысли, но и Снейп немногим уступал директору школы. Зельевар оказался искусным боевым магом, способным находить слабые места врага и умело этим пользоваться. Уступая Дамблдору в магической силе, он брал свое подборкой редких заклинаний, сплетая их в хитроумные цепочки и заставляя противника тратить чудовищное количество сил и времени на оборону. Как заметил Раймонд, Снейп любил заклинания, отвлекающие внимание – и в этом была одна из его сильных сторон. Он вскинул палочку, с громким хлопком создавая огромную черную змею, и тут же, не дав Дамблдору опомниться, послал вдогонку длинную цепочку боевых заклятий. Пока директор отбивался от них, змея подползала все ближе… Глядя на ее гладкое гибкое тело, Раймонд почувствовал легкое головокружение. Юноше показалось, что эта змея сейчас почему-то взлетит, а потом шлепнется на пол и с угрожающим шипением скользнет к испуганному старосте Хаффлпаффа. В глазах помутилось… А змея уже приподнялась на хвосте и разинула пасть, готовая к броску.
– Эй, с тобой все в порядке?
Раймонд несколько раз моргнул, будто сгоняя пелену перед собой. Он снова был в Большом зале и наблюдал за боем Снейпа и Дамблдора. Змеи, навеявшей ему непрошенные воспоминания, не было и в помине; только маленькое черное облачко у ног директора говорило о том, что черная кобра не была плодом его воображения.
– Раймонд, ты как? – еще раз спросил Майк, так и не дождавшись ответа.
– Все в порядке, – выдавил из себя юноша. – Просто померещилось.
– Ясно, – коротко кивнул немец, снова поворачиваясь к дуэлянтам. – Знаешь, я никогда не видел ничего подобного. Трудно себе представить бой, где эти двое сражались бы в полную силу.
– Думаешь, они поддаются? – уточнил Раймонд, еще не до конца отошедший от своего видения.
– Не знаю, может директор и правда уже слишком стар для такой встряски, – пожал плечами Майк. – Но он выглядит довольно усталым.
Дамблдор и правда показался Раймонду вымотанным, и теперь ему было все сложнее отбиваться от непрекращающихся атак декана Слизерина. Такое положение дел говорило об одном – рано или поздно директор пропустит какое-нибудь проклятье и это решит исход всего боя. Но пока старый волшебник держался, спасаясь тем, что творил мощные защитные чары, отгораживавшие его сразу от нескольких мелких заклинаний.
– Сейчас, – прошептал одними губами Майк, сосредоточенный на дуэли.
Стой Раймонд немного дальше от немца, он бы точно этого не услышал. Но Майк был слишком близко – настолько близко, что Певерелл чувствовал боевой азарт, исходивший от приятеля, будто это он, а не Снейп составлял цепочки заклинаний, подбирая подходящие комбинации. И в тот же момент, когда Майк прошептал свое «сейчас», зельевар усилил атаку настолько, что за разноцветными лучами, вырывавшимся из его палочки, невозможно было уследить. Дамблдор невольно сделал несколько шагов назад, но это его не спасло: найдя брешь в защите, обычное Обезоруживающее заклинание вырвало из рук директора волшебную палочку, которую ловко схватил Снейп. Теперь от него требовалось лишь одно заклятье, способное обозначить победу в этой дуэли.
– Северус… – едва слышно промолвил Дамблдор, наблюдая за тем, как Снейп не спеша подходит к нему.
Зельевар замер прямо перед старым волшебником и поднял палочку, целясь прямо в сердце. Профессора и кто-то из детей нервно завозились, понимая, что с такого расстояния даже самое слабое боевое заклинание могло оказаться смертельным. Снейп с каменным лицом стоял перед Дамблдором и, казалось, упивался всеобщим напряжением. Раймонд прищурился. Странно, но он не ощущал в профессоре эмоций победителя. Почему-то этот странный человек казался ему безмерно уставшим, будто всю его душу затянуло липкой паутиной обреченности.
– Северус, пожалуйста…
Дамблдор… умолял? Как ни вглядывался Раймонд в лицо директора, но так и не смог понять его чувств. Однако его слова заставили всех вокруг заволноваться, хотя никто так и не рискнул вмешиваться в ход дуэли. Снейп же, держа в левой руке палочку уже поверженного противника, в правой сжал свою собственную так сильно, что побелели костяшки пальцев. На кончике палочки показался красный огонек, готовый в любой момент поразить свою жертву, как вдруг обе палочки вырвались из рук Снейпа, приводя в недоумение всех вокруг. В пяти шагах от дуэлянтов, чуть впереди от остальных зрителей, стоял бледный Невилл Лонгботтом и сжимал в левой руке обе палочки. Все молча уставились на гриффиндорца, все еще не готовые осознать произошедшее.
– Хватит, – наконец сказал Невилл, нарушая гробовую тишину. Таким решительным его никто еще не видел; только сейчас, пожалуй, некоторые дети поняли, почему этот непутевый «почти сквиб» попал на львиный факультет. – Дуэль можно считать завершенной, когда один из участников обезоружен. Хватит.
Взволнованные шепотки пробрались в Большой зал, все больше разрастаясь и превращаясь в гул толпы. На Невилла было обращено все внимание, что очень скоро смутило парня, и его неожиданная храбрость как-то моментально испарилась. Он снова превратился в забитого и неприметного Невилла Лонгботтома, которого все хорошо знали, неуклюже проковылял к Снейпу и Дамблдору и, лепеча извинения, вернул им волшебные палочки. Стремясь избежать скандала, который вот-вот грозил разразиться в полном масштабе, Раймонд быстро подошел к Малфою и, поклонившись, признал свое поражение и принес полагавшиеся в таком случае извинения.
Головная боль усилилась. Его сбивали с толку чувства всех окружающих волшебников. Почему при таком положении вещей Малфоя переполняла злость? С какой стати Снейп чувствовал облегчение? И как понять то, что эмоции присутствующих мощным потоком стремились к Раймонду, почти сшибая с ног? Только два человека были недоступны для его понимания – Селвин, все так же с любопытством поглядывающий по сторонам, и странным образом оживившийся Дамблдор, пытавшийся рассмотреть в толпе смущенного Невилла.
Раймонд схватился за голову, пытаясь удержать равновесие. Сейчас, в таком состоянии, он не мог сложить воедино все произошедшее, но знал одно – ему нужно как можно быстрее покинуть эту беснующуюся толпу и написать письмо, которое, возможно, изменит ход всей игры.


Глава 35

Половина всех вариантов, которые шахматист рассчитывает во время партии, оказывается ненужной, но, к сожалению, никто заранее не знает, какая именно половина.

Руфуса Скримджера трудно было чем-то поразить. За свою аврорскую карьеру он повидал такое, что не каждому может присниться, и все-таки в среду произошло нечто, заставившее министра немало удивиться.
Это произошло около пяти часов – на закате рабочего дня, когда большинство министерских сотрудников уносятся мыслями в свои уютные дома и лишь изображают рабочую атмосферу при приближении начальства. Устроившись в своем кресле, Скримджер приготовился было приступить к двадцатой чашке кофе и очередной стопке нескончаемых документов, как вдруг перед ним, прямо на письменный стол, сел черный ворон, неведомо как залетевший в кабинет, закрытый на добрую сотню охранных заклятий. Странная птица уставилась на мага, потянувшегося к волшебной палочке, и открыв свой клюв, вдруг произнесла неожиданно мелодичным мальчишеским голосом:
– Добрый день, министр. Вас беспокоит человек, с которым вы недавно беседовали в Больничном крыле. Сначала я хотел отправить письмо, но подумал, что такой способ будет надежнее. Сделайте одолжение, наложите чары Тишины, после чего я смогу продолжить.
Ворон умолк, выжидающе глядя на настороженного мужчину. Тот несколько раз взмахнул палочкой, пробормотав заклинания, и снова замер в своем кресле, готовый ко всему. Птица, будто по команде, удовлетворенно кивнула и продолжила:
– Отлично. Теперь о событиях в Хогвартсе. Через несколько часов всему Министерству и половине Британии станет известно о дуэли между Альбусом Дамблдором и Северусом Снейпом. Очень скоро ученики школы отправят письма своим родителям, где опишут сегодняшнюю сцену, приукрасив ее в меру своей фантазии. Мне трудно предсказать, сколько правды дойдет до Министерства, поэтому вам лучше узнать обо всем из первых рук.
При словах о дуэли Скримджер нахмурился и напрягся, после чего, подумав, добавил еще парочку заглушающих чар. Ворон, передававший сообщение, не сводил с министра своих черных глаз.
– Дело в том, что формальной причиной этой дуэли стал я. Как вам, наверняка, известно, я был на похоронах Люциуса Малфоя, где по сущему пустяку повздорил с его сыном. Драко вызвал меня на дуэль, которая должна была состояться сегодня в Большом зале Хогвартса.
Интонацию мальчика нельзя было назвать взволнованной. Он говорил достаточно быстро, но не сумбурно, словно подобный отчет был для него привычным делом.
– Я сам назначил место и время дуэли, не без основания надеясь на то, что преподаватели прервут нас еще до ее начала. Так и произошло. Однако я забыл об одном из правил Хогвартса, в котором говорится о возможном проведении дуэли в стенах школы, если интересы несовершеннолетних представляют их деканы. А вот Дамблдор о нем помнил. Теперь вы понимаете, почему дуэль состоялась между деканом Слизерина и директором?
Скримджер кивнул, совершенно забыв о том, что перед ним сейчас не Раймонд Певерелл, а птица, которая как ни в чем не бывало продолжала свой монолог.
– Думаю, вы и без меня помните, что Дамблдор ничего не делает просто так. Он раздобыл хороший предлог для боя и обзавелся массой впечатлительных, но не очень внимательных зрителей. Дамблдор проиграл сражение, и если бы не стечение обстоятельств, был бы убит Северусом Снейпом на виду у всех – несчастный случай во время вполне законной дуэли.
Министр нервно застучал пальцами по столешнице. Информация, предоставленная мальчиком, была неожиданно интересной, и оставалось только радоваться собственной дальновидности, когда он решил ввести в игру этого странного Певерелла.
– Вы, наверное, задумались, зачем все это директору? Тогда при следующей вашей встрече обратите внимание на его правую руку. Ее вид впечатляет и наводит на мысль о сильном и, возможно, смертельном проклятье. А вы ведь знаете, что директор – один из тех людей, которые привыкли извлекать выгоду из всего, даже из собственной смерти. Вспомнив темное прошлое профессора Снейпа, нетрудно сделать выводы, не правда ли?
Скримджер сжал подлокотники кресла от напряжения. Мальчик оказался не промах. И все-таки его предположение министр считал чересчур смелым: позволить себя убить, чтобы возвести своего шпиона на более высокий уровень и, соответственно, новый доступ к информации – это слишком даже для Дамблдора.
– И напоследок о Малфое, – продолжал тем временем ворон. – Всем известно, что вы охотились за его покойным отцом, который был Пожирателем смерти. Сейчас Драко, за которым вы наблюдаете не менее пристально, занял его место. Общение с ним убедило меня, что Малфой в последнее время недоволен методами Темного Лорда. Уверен, он готов покинуть круг его подчиненных, будь у него такая возможность. Подумайте над этим.
Министр задумчиво прикрыл глаза. Он не привык заключать союзы с Пожирателями, но насчет Малфоя стоило хорошенько подумать. Маленький змееныш мог и правда оказаться полезным, не говоря о том, что предложив ему свою защиту, Министерство автоматически избавляется от потенциального врага, пусть и не самого сильного. Но ведь за ним могут потянуться и другие, недовольные политикой Волдеморта…
Открыв глаза, Скримджер понял, что птицы перед ним уже нет. Волшебник в недоумении посмотрел на закрытое окно и привычно нахмурился. Этот Раймонд Певерелл был полон сюрпризов.

***

Пятница тринадцатое – это маггловское суеверие. Но подходя к кабинету защиты от Темных искусств, Раймонд не мог выкинуть из головы сегодняшнюю дату и свои неясные опасения. Сегодня он занимался вместе с гриффиндорцами и слизеринцами. Адская смесь, по мнению юного лорда Певерелла, вдобавок еще и взрывоопасная. Но разве у него был выбор?
Зайдя в кабинет, он кивнул Гермионе, которая улыбнулась в ответ. Вчера он показал ей свои расчеты, где пытался вывести анимагическую форму. Сдвинув брови, девушка попробовала разобраться в причудливых схемах, но вскоре зашла в тупик, как и сам Раймонд. В результате они приступили к тренировкам, махнув рукой на все графики и формулы. Вернее, тренировалась Гермиона, прекрасно знавшая, что ей суждено стать кошкой, а вот Раймонд по старинке пыхтел, стараясь «вслушаться в себя», как советовал Ирбис Тюрнинг в своей книге «Секреты анимагии». Спустя четыре часа его разбудила Гермиона, восторженно заявившая, что все это проще, чем она думала, и гордо продемонстрировала покрытые светло-коричневой шерстью ладони. На что Раймонд широко зевнул и подумал: вслушиваться в себя у него получается из рук вон плохо.
– Отвали от нее, Певерелл, – произнес сквозь зубы Рон Уизли, по-хозяйски приобнимая Гермиону за плечи. Та удивленно вскинула брови, глядя на своего рыжего друга: видимо, раньше он не позволял себе таких вольностей.
– Я ни к кому и не приставал, – бросил Раймонд, пожав плечами и отворачиваясь от гриффиндорской парочки.
А ведь Гермиона говорила, что Гарри Поттер и Рон Уизли были друзьями. Видимо, он слишком сильно отличается от своего предшественника, раз один вид рыжего парня так его раздражает. Или это сказывается кровь Малфоев?
– В этот раз мы будем изучать парный бой, – донеслось от двери, и все в классе мгновенно замолчали. У входа в кабинет стоял Селвин. – Кто назовет его преимущества?
Руки подняли несколько слизеринцев и Гермиона, которая, впрочем, и не надеялась на то, что ее вызовут.
– Мистер Нотт?
– Парный бой позволяет увеличить скорость и мощь атаки, если действия партнеров согласованны, – тут же ответил студент. – Кроме того, он позволяет построить лучшую защиту.
– Ответ верный, хоть и неполный, – кивнул Селвин, проходя вглубь класса. Шестикурсники, оказавшиеся рядом с ним, поспешно отступили – они хорошо запомнили привычку учителя защиты показывать новый материал на студентах. – Парный бой бывает трех видов: защитный, атакующий и сбалансированный. Первые два помогают объединить силы и построить прочный щит, если враг слишком силен, или перейти в мощную контратаку, не давая противнику шансов отбиться от двойной скорости заклинаний. Об этих техниках и сказал нам мистер Нотт.
Подростки внимательно слушали Селвина. Многие из них судорожно сжимали палочки, готовые в любой момент отразить брошенное преподавателем проклятье.
– Но основной вашей задачей на сегодня будет тренировка сбалансированного боя, – продолжал тем временем Селвин. – Эта схема подразумевает разделение ролей: один маг отвечает за защитные, другой за боевые заклинания. Огромный плюс в возможности сконцентрироваться только на обороне или атаке, не разбрасывая внимание на остальное, но для этого вы должны научиться доверять своему партнеру. Если вы хорошо усвоите сегодняшний урок, то, возможно, однажды он спасет вам жизнь.
Объяснения Селвина юные волшебники встретили все таким же настороженным молчанием. Никто из них даже не пошевелился, только Невилл Лонгботтом судорожно вздохнул при последних словах учителя.
– Я сам разобью вас на пары, – сказал Селвин, обводя ледяным взглядом занервничавших детей. – Не волнуйтесь, я не собираюсь разлучать ваши сладкие парочки.
При этом выражение лица Селвина, обезображенного шрамом через правую щеку, смотрелось довольно кровожадно и вызывало мало доверия. Однако, вопреки ожиданиям, он и вправду ставил парами ребят с одного факультета: Браун–Патил, Грейнджер–Уизли, Булстроуд–Паркинсон... Многим даже не приходилось идти к своей паре, друзья и так стояли рядом.
– Финниган, где Томас? – неожиданно поинтересовался мужчина. – Он боится ходить на мои занятия?
– Нет, сэр, он в Больничном крыле. В него вчера бладжер попал на отборочных…
– Неважно, встаньте с Лонгботтомом, – раздраженно прервал объяснения Селвин и продолжил называть имена: – Крэбб–Гойл, Малфой…
Тут Селвин впервые за все время сделал паузу, выбирая подходящую кандидатуру. Нотт, оказавшийся рядом с Драко, без лишней суеты отошел в сторону, встав поближе к Брукс. Преподаватель, прекрасно заметивший его передвижения, криво усмехнулся, но возражать не стал. – Забини, встаньте к Малфою. Нотт, оставайтесь с Брукс. Певерелл–Сорбо.
К Раймонду подошел крупный парень с угрюмым лицом и протянул свою широкую ладонь для приветствия.
– Асманд Сорбо, я из Детфорта. Приехал по обмену, как и ты, – на чистом английском произнес парень, когда Раймонд пожал его руку. Ладонь у Асманда была сухой и мозолистой, а голос довольно низким, с хрипотцой.
– Раймонд Певерелл, из Дурмстранга, – представился Раймонд и получил ответный кивок. Асманд знал его имя, но не счел нужным заострять на этом внимание.
Студент Детфорта был выше на целую голову, и Раймонд удивлялся, как ему удается оставаться таким незаметным. Норвежский гигант с самого поступления в Хогвартс не привлекал к себе внимания; Певерелл вообще не мог вспомнить ни одного дня, когда замечал его на занятиях или в коридорах – разве что первого сентября, во время разговора с Майком перед распределением.
– Ты здорово говоришь по-английски, – заметил Раймонд, разглядывая мрачного великана. Певереллу приходилось слегка запрокидывать голову, чтобы видеть глаза собеседника, отчего он чувствовал себя не слишком комфортно.
– Моя мать англичанка, – хмуро пояснил Сорбо и перевел взгляд на пару, выпавшую им в противники – ими оказались Малфой и Забини. – Не возражаешь, если я возьму на себя атаку?
Раймонд согласно кивнул и встал в позицию рядом с напарником. Выслушав напутствие Селвина, студенты подняли волшебные палочки и, изобразив приветственный жест, застыли в ожидании команды.
– Начали!
Вокруг вспыхнули заклинания, на мгновение ослепив Раймонда. Рефлекторно выстроив Щитовые чары, он отбил Экспеллиармус, пущенный Забини. А вот Малфой оплошал: не привыкший к парному бою, он тоже пошел в атаку, тем самым пропустив Секо норвежца. Схватившись за кровоточащее предплечье, Малфой выругался, но урок усвоил и следующую цепочку Асманда успешно отбил.
Парный бой отличался от одиночной дуэли в первую очередь своей скоростью. Раймонд каждую секунду выстраивал щиты, отдав нападение в полное распоряжение Сорбо. Тот тоже не сидел без дела, без остановки посылая проклятья в сторону противников – Малфой еле успевал их отбивать. Раймонд заметил, что Забини не слишком-то доверяет своему напарнику; смуглый слизеринец нет-нет да увернется от летящего в его сторону луча, хотя Драко уже готов сотворить Зеркальный щит, или вовсе сам отобьет проклятье, отвлекаясь от атаки. Малфой от этого нервничал и злился, а в результате совершал больше ошибок. Под конец он сам перешел на боевые заклинания, пытаясь доказать Забини, что он ничем не хуже, и парный бой полностью развалился, превратившись в двойную дуэль, где каждый сам за себя.
– Достаточно! – разнеслось по классу, и все почти тут же замерли. – Это было ужасно.
Студенты тяжело дышали. На Гойле была подпалена мантия, у Лонгботтома почему-то опухла правая половина лица, Уизли безуспешно пытался вернуть прежний цвет своим зеленым волосам… Многие после такого короткого боя выглядели ужасно измотанными.
– Мистер Нотт, напомните нам тему сегодняшнего урока?
– Сбалансированный парный бой, – прохрипел Нотт, потирая горло. Видимо, туда попало одно из заклятий.
– Вашей задачей была оборона, – тихо заметил Селвин, и от его голоса у многих мурашки побежали по коже. – Если бы вы выполняли свою задачу, а не пытались покрасоваться перед мисс Брукс, то не схватили бы Давящее проклятье.
Нотт кивнул, признавая свою ошибку. Остальные студенты, которые так же не справились с заданием, старались не смотреть на учителя и опустили глаза.
– Из тех людей, кто отвечал за оборону, не приступили к атаке только двое: мистер Певерелл и мистер Лонгботтом. Хотя второго это не спасло, – презрительно добавил Селвин, оглядывая довольно помятого гриффиндорца. – В данном случае я не могу винить мистера Финнигана, который отошел от схемы и все-таки применил Щитовые чары, он просто спасал себе жизнь.
Покрасневший Невилл смотрел прямо на Селвина. В глазах юноши не было злости, а только упрямая решительность, заставлявшая его изо всех сил сжимать волшебную палочку.
– Теперь продолжим, – объявил Селвин, сложив руки на груди. – Сейчас вы меняетесь партнером со своим противником.
Новость о том, что надо поменяться напарниками никого не обрадовала, и дети загудели как потревоженный улей.
– Тихо! – непререкаемым голосом потребовал Селвин. Этого оказалось достаточно, чтобы все вспомнили, где они находятся и с кем имеют дело. – Даю вам две минуты на то, чтобы вы обсудили тактику и привели себя в порядок.
Ребята начали нехотя перемещаться по кабинету: Невилл протопал к Гойлу, Грейнджер встала рядом с Паркинсон, Нотт присоединился к Браун… И у всех было такое выражение на лицах, как будто их заставляли есть флоббер-червей.
Еще раз пожав руку Сорбо, сражаться с которым было одно удовольствие, Раймонд направился к Малфою. На вытянутую руку блондин не обратил никакого внимания, и Певерелл, вздохнув, опустил ее.
– У тебя нос сломан, надо вправить, – заметил Раймонд, поднимая волшебную палочку.
– Без тебя обойдусь! – прошипел Малфой, запрокидывая голову и вытирая рукавом хлещущую из носа кровь.
– Не обойдешься, – отрезал Раймонд и одним взмахом палочки остановил кровотечение. Не дав Малфою опомниться, он пробормотал еще одно заклинание – что-то хрустнуло, слизеринец вскрикнул и с опаской ощупал свое лицо.
– Все еще играешь в спасителя? – с прежним пренебрежением произнес Малфой, глядя на Певерелла. – Неужели тебе это еще не надоело?
– Единственное, что мне надоело, Малфой, это твоя тупость, – прошипел Раймонд, схватив слизеринца за грудки. Тот от неожиданности даже не стал сопротивляться. – Сейчас мы в одной лодке, и если ты вместо боевых заклинаний посмеешь произнести хоть одно защитное, я сам тебя прокляну. Клянусь.
Малфой приподнял белесые брови и с недоверием уставился на однокурсника. Потом он неожиданно улыбнулся и протянул свою узкую ладонь опешившему Раймонду, который крепко ее пожал.

***

Мадам Помфри носилась между койками со скоростью Хогвартс-экспресса. Даже после квиддичных матчей у нее не было столько работы, как после уроков Селвина.
– Мистер Уизли, втирайте в руку эту мазь, пока она полностью не впитается, – лопотала медсестра, доставая из шкафчика все новые и новые лекарства. – Мистер Лонгботтом, немедленно лягте! Вас я отпущу только завтра! Мисс Патил, можете идти, но не забудьте завтра принять бальзам, который я вам дала. Мистер Певерелл…
– Я подожду, мадам Помфри, – махнул рукой Раймонд. Его поцарапанное лицо и впрямь было не самой большой проблемой. – Кажется, Гермиона теряет сознание.
Мадам Помфри благодарно кивнула и помчалась к девушке, закатившей глаза.
– Мы с тобой еще легко отделались, – сказал сидящий рядом Асманд Сорбо. У него было вывихнуто запястье, на которое колдунья временно наложила Обезболивающие чары. – С тобой было интересно сражаться.
– С тобой тоже, – улыбнулся Раймонд и тут же зашипел от боли. – В следующий раз постараюсь не попасться тебе в противники. С тобой лучше дружить.
Сорбо кивнул с самым серьезным лицом, какое только возможно. Раймонд вообще сомневался, что этот мощный парень умеет улыбаться.
– Я бы тоже не хотел быть твоим врагом, – вдруг признался Асманд, и во всем его виде по-прежнему не было и тени шутки. Потом он замолчал и, немного помявшись, добавил: – Я заметил, ты много общаешься с Визнером из Шпиненверка. Вы друзья?
– Ну… – неопределенно протянул Раймонд, которого застал врасплох такой вопрос. – Мы неплохо поладили… Часто делаем вместе уроки и обычно сидим рядом за завтраком. Вряд ли этого достаточно, чтобы называться друзьями, а что?
Сорбо угрюмо посмотрел на Раймонда и понимающе кивнул.
– Будь осторожен с ним, – сказал наконец норвежец так тихо, как только мог. Впрочем, вокруг все время кто-то всхлипывал или вскрикивал от боли, и на их спокойный разговор никто не обращал внимания. – Ты, скорее всего, этого не знаешь, но его отец – Пожиратель смерти.


Глава 36

Если ваш оппонент предложил ничью, попытайтесь понять, почему он признает свою несостоятельность.

Раннее утро субботы встретило Раймонда порывом прохладного ветра и пронизывающим взглядом кутха, который терпеливо ожидал пробуждения юноши, устроившись у раскрытого окна.
– Сгинь, – сонно буркнул Раймонд, лениво приоткрыв один глаз, и перевернулся на другой бок. Ворон его просьбе не внял, бесшумно перелетел на спинку стула, стоявшего рядом с кроватью, и вновь гипнотизирующим взглядом уставился на своего хозяина.
– Хорошо-хорошо! Уже встаю! – сдался Раймонд после провальной попытки проигнорировать настырную птицу. Юноша сел в постели и, широко зевнув, провел рукой по растрепанным волосам. – И что тебе не спится в такую рань?
– Кхе-кхе, не совсем понимаю, как это делается, ну да ладно, – сказал кутх голосом портрета Генриха Геллерта и снова откашлялся.
Сон Раймонда как рукой сняло. Сэр Геллерт еще никогда не отправлял ему сообщений с кутхом, и должно было случиться нечто по-настоящему выдающееся, чтобы он изменил своей привычке. Кайрос тем временем продолжал:
– Раймонд, я надеюсь, ваша птица предупредит вас, несмотря на ранний час, но как мне думается, дело не терпит отлагательств. Дело в том, что яйца дракона, которые вы не так давно принесли в замок, начали потрескивать. Осмелюсь предположить, что это означает скорое вылупление детенышей…
Не успел Кайрос договорить, как Раймонд вскочил с кровати и подлетел к висящей на стуле одежде. Путаясь в мантии, он не переставал носиться по комнате, как бешеный сниджет, в поисках своих ботинок. Он уже собирался плюнуть на них и отправиться на Азкабан босиком, как вдруг застыл, пораженный неожиданной мыслью.
– Скажи мне, Кайрос, – протянул Раймонд, замерев в на редкость нелепой позе, – в какой день сэр Геллерт произнес эти слова?
Кутх, насколько это возможно, изобразил задумчивость, затем склонил голову набок и произнес тоненьким голоском:
– Ты играл прекрасно, но мне надо к понедельнику прочитать всю эту книгу.
– Значит, в понедельник, – выдохнул Раймонд, повалившись на кровать и распластавшись на ней морской звездой. – Еще два дня…
Часы на стене показывали шесть утра, но после поднятой Кайросом суматохи сна не было ни в одном глазу. Раймонд бездумно лежал в постели, пялясь в потолок. Потом он перевел взгляд на кутха и залюбовался тем, как на его блестящих перьях играет восходящее солнце, прокравшееся в узкое окно. Золотые искорки быстрыми вспышками пробегали по темной фигуре птицы, будто боясь затеряться в ее абсолютной черноте. Кайрос тоже повернул голову и снова посмотрел на Раймонда такими же непроглядно-черными немигающими глазами. Была в них какая-то притягательная сила, гипнотизирующая, словно засасывающая из этого мира…
Раймонд моргнул – и ореол таинственности, окутавшей кутха, бесследно исчез. Кайрос как ни в чем не бывало смотрел в окно, напоминая обычного ворона. И если не знать его секрет, можно ли догадаться, что над этим удивительным существом не властно время? Что нельзя найти друга умнее и преданнее него?
Прикрыв глаза, Раймонд тяжело вздохнул: он так мало знает о кутхе, но ему остается лишь радоваться тому, что Кайрос питает к нему непонятную, во многом необъяснимую привязанность.
– Кайрос, – позвал Раймонд, уже не глядя на птицу, но чувствуя, что ворон внимательно его слушает. – Сегодня или завтра Гермиона попросит тебя доставить письмо Гарри Поттеру. Ты не мог бы принести это письмо мне пораньше? Скажем, двенадцатого сентября?
Сказав это, юноша вновь встретился взглядом с вороном в ожидании ответа. Птица молча кивнула.
– Спасибо, – одними губами прошептал Раймонд.
Но на спинке стула, где только что сидел Кайрос, уже никого не было.

***

Большой зал пустовал: только пара хаффлпаффцев сонно ковырялись в своих тарелках, да несколько студентов Равенкло о чем-то шептались на другом конце стола. В субботнее утро студенты предпочитали отоспаться за всю неделю, чем вставать ни свет ни заря и плестись на завтрак. И Раймонд поступил бы так же, если б не раннее послание от сэра Геллерта.
Покосившись на появившийся на тарелке бутерброд с маслом, Раймонд развернул пергамент с расчетами своей анимагической формы и в очередной раз принялся за вычисления. Когда от длинных столбиков цифр зарябило в глазах, в зал начали стекаться другие ученики. Раздраженно свернув записи, в которых, впрочем, не появилось ничего полезного, Раймонд собирался уже покинуть шумное место, как вдруг на его плечо опустилась чья-то рука.
– Zwei Seelen wohnen, ach! in meiner Brust,
Die eine will sich von der andern trennen;
Die eine hält, in derber Liebeslust,
Sich an die Welt mit klammernden Organen… – торжественно прозвучал за спиной знакомый голос.
– Die andre hebt gewaltsam sich vom Dust
Zu den Gefilden hoher Ahnen, – угрюмо продолжил Раймонд, даже не задумываясь над тем, что произносит. – Не слишком ли возвышенные мысли для субботнего утра, Майк?
– Моя мама говорила, что утро – лучшее время для размышлений, – пропела Полумна Лавгуд, садясь напротив Раймонда. На этот раз на ней было ожерелье из пробок, что придавало девушке еще более чудаковатый вид. – Правда, неудачный эксперимент, от которого мама погибла, тоже был утром. Но, может быть, это произошло потому, что она задумалась о чем-то важном?
Раймонд ошарашенно уставился на Полумну. Пожалуй, из всех его знакомых только эта девушка могла так просто, будто ненароком говорить о том, о чем другие люди предпочитают молчать.
– Вы с мистером Лавгудом живете вдвоем? – поинтересовался Раймонд, неожиданно передумав покидать Большой зал.
– Да, у нас с папой небольшой домик недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул.
– Здорово, когда рядом с тобой есть отец! – с не свойственным ему энтузиазмом заявил Раймонд. – Мой умер уже давно, я его даже не помню толком. А ты, Майк? У тебя большая семья?
Майк, до этого увлеченно жевавший свой сэндвич, замер от неожиданного вопроса. Лицо немца вдруг приняло то сосредоточенное выражение, которое Раймонд заметил у него во время дуэли Дамблдора и Снейпа. Но даже тогда от Майка не веяло таким холодом, как сейчас.
– Я живу с дядей, – натянуто ответил Майк, отставляя в сторону чашку с горячим чаем. – Он взял меня к себе после смерти матери, когда мне было шесть лет.
Над столом повисло неловкое молчание, которое, казалось, не замечала одна Полумна, погруженная в свои мысли.
– Твой дядя… – не стал отступать Раймонд. – Должно быть, он весьма терпим к магглам, не так ли?
– С чего ты взял? – встрепенулся Майк, и на этот раз в его голосе прозвучали злые нотки.
– Вряд ли радикально настроенный маг стал бы держать в своей библиотеке «Фауста» Гете, – пожал плечами Певерелл, стараясь сохранить невозмутимый вид. – Даже в Германии мне кажется это маловероятным.
Он пристально посмотрел на парня, не имевшего сейчас ничего общего с тем веселым и беззаботным Майком, которого знал Раймонд. Этого, нового Майка переполняли самые разные чувства – раздражение, злость, обида, сомнения и неизвестно откуда взявшаяся твердость.
– Все верно, – ровным голосом ответил Майк, при этом сжав ложку так крепко, что побелели костяшки пальцев. – Мой дядя, Карл Визнер, один из основателей Лейбористской партии волшебников в Германии, очень печется о том, чтобы его идеи разделяли все члены семьи. Поэтому до поступления в Шпиненверк я должен был изучать науки, которые не преподают в магической школе, в том числе и литературу. Но знаешь, – при этих словах Майк наконец улыбнулся, хотя его улыбка показалась Раймонду немного натянутой, – я совсем не жалею об этом. Ведь волшебников, ставших хорошими писателями, можно перечесть по пальцам одной руки, и без магглов искусство совсем бы зачахло. Я бы не хотел, чтобы их книги снова стали сжигать, как во времена Гриндевальда.
Певерелл молча кивнул. Потом так же молча взял сумку и направился к дверям. Даже спиной он чувствовал растерянный взгляд Майка, которого мучали свои, недоступные Раймонду воспоминания.
– Раймонд?
Уже выйдя из Большого зала, юноша оглянулся, ища взглядом того, кто его окликнул.
– Раймонд, как хорошо, что я тебя встретила! – воскликнула Гермиона, радостно улыбаясь. Сегодня она выглядела намного лучше, хотя зная, что девушка пережила за последнюю неделю, Раймонд на ее месте поспал бы еще пару часов. – Помнишь, ты говорил мне о своем вороне? О том, что дашь мне его для переписки…
– Конечно, Гермиона! – как можно дружелюбнее ответил Раймонд. – Мы же уже договорились. Кайрос знает свое дело, вот увидишь!
– Спасибо, – искренне поблагодарила девушка, заправляя выбившуюся прядь за ухо, – я очень тебе признательна.
– Да брось! – махнул рукой парень и направился к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату.
– Подожди! Чуть не забыла, профессор Макгонагалл просила передать тебе это.
С этими словами Гермиона сунула Раймонду крошечную записку и побежала в Большой зал, где ее уже заждались.
Проводив девушку взглядом, Раймонд развернул сложенный вчетверо клочок бумаги и едва заметно напрягся. Альбус Дамблдор наконец-то решил сделать свой ход.

***

Северус Снейп варил Перечное зелье. Он ненавидел это делать, потому что с подобной работой справился бы любой первокурсник при условии наличия у него мозгов, что нынче стало редкостью. Но даже несмотря на это, приготовить его должен был именно Северус, ведь это он имел несчастье работать зельеваром в школе, где каждую осень дети простужаются и выпивают целые галлоны Перечного зелья. Возникало ощущение, будто они назло нелюбимому учителю игнорируют шарфы и теплые носки, желая отправиться в больничное крыло.
В дверь постучали, и Снейп не глядя махнул волшебной палочкой, снимая пароль. Наверняка, кто-нибудь из слизеринцев – никаких отработок на сегодняшнее утро он не назначал, да и время пока слишком раннее.
– Доброе утро, Северус, – донеслось от двери, и рука зельевара едва заметно дрогнула, высыпав в два раза больше спорыша, чем надо. Снейп чертыхнулся – зелье зашипело, быстро покрываясь белой пеной.
– Эванеско!
– Вижу, ты меня не ждал, – усмехнулся Селвин, наблюдая за тем, как зельевар прибирает свое рабочее место. – Хотя это странно, мы ведь с тобой коллеги.
Трудно сказать, какой именно смысл Селвин вкладывал в слово «коллеги», но Северусу он явно не понравился.
– Что тебе надо, Элеазар? – резко спросил Снейп, развернувшись к незваному гостю. – Только не нужно говорить мне о визите вежливости, ты никогда не был к ним склонен.
– Что правда, то правда, – согласился Селвин, разглядывая стеклянный шкафчик, за дверцами которого на него таращили глаза заспиртованные лягушки и змеи. – Хотел поговорить с тобой об одном студенте. Думаю, он тоже привлек твое внимание.
– Не понимаю, о ком ты, – пожал плечами Снейп, откладывая в сторону ингредиенты, чтобы не испортить еще одну порцию зелья. – И у меня не так много времени, чтобы играть в шарады. К тому же, за этим я всегда могу обратиться к Дамблдору.
– Шарады… Ты так и останешься полукровкой, Снейп, как ни старайся выбиться в люди, – сказал Селвин, поглаживая свою острую бородку и довольно наблюдая за тем, как лицо зельевара багровеет, словно Морочащая закваска на последнем этапе приготовления. – Я говорю о Певерелле, якобы студенте из Дурмстранга.
– Почему якобы? – насторожился Северус, заставляя себя не обращать внимания на заносчивость собеседника. – Хоть он и состоял на домашнем обучении, все его профессора были из Дурмстранга.
– И при этом все скоропостижно скончались или пропали без вести, – язвительно добавил Селвин, цокнув языком. – С этой точки зрения список учителей Певерелла довольно занятный.
– На что ты намекаешь? – нахмурился Снейп, внимательно разглядывая своего собеседника. Темный Лорд ценил острый ум Селвина и его проницательность, которая и впрямь выходила за рамки обычной внимательности. При этом Элеазар как представитель одного из древнейших магических родов всегда предпочитал оставаться в тени, что позволило ему после падения Лорда выйти сухим из воды и до сих пор не быть преследуемым законом. Серый кардинал – пожалуй, так было бы правильней всего назвать этого высокого человека с жестоким лицом.
– Это неважно, – отмахнулся Селвин от вопроса Северуса. – Я лишь хочу узнать, что ты думаешь об этом Певерелле? Он проявил себя на твоих занятиях?
– Разве что бараньим упрямством и феноменальной везучестью, что делает его достойной заменой Поттера. – В голосе Снейпа было столько желчи, будто речь шла о самом большом недоразумении природы.
– Поттера, говоришь…
– Почему ты заинтересовался мальчишкой? – скучающе спросил Снейп, словно не расслышав последние слова Селвина. – Это из-за его визита в Малфой-мэнор?
– Не только. Мне он показался довольно способным юношей, и возможно, его баранье упрямство и феноменальная везучесть, о которых ты говоришь, сослужат Лорду хорошую службу.
Северус прищурился, наблюдая за Селвином, как назло рассматривающим банки с образцами зелий. Хотя вряд ли можно назвать случайностью то, что за весь разговор он ни разу не посмотрел Снейпу в глаза. Этот паразит был слишком осторожным, чтобы на деле проверять свои способности в окклюменции.
– Но почему-то мне кажется, что он умнее нас с тобой, – добавил Селвин после недолгого молчания.
– Ты хочешь сказать…
– Он не пойдет к Лорду ни за идеей, ни за защитой, как когда-то сделали мы, – без обиняков заявил Пожиратель, демонстративно потерев левое предплечье, где за рукавом мантии скрывалась Черная метка. – Ты выглядишь удивленным, Северус, мои слова кажутся тебе откровением?
– Служить ему кажется тебе глупым? – хриплым от волнения голосом переспросил Снейп, не веря своим ушам. – Означает ли это, что ты готов предать наши цели?
– Это означает, что сейчас ни один мальчишка добровольно не пойдет в ряды Пожирателей, – отрезал Селвин, не стесняясь в словах. – Он только что убил одного из самых приближенных слуг, Снейп. Как думаешь, сколько протянут остальные?
Северус молчал. Только разлившаяся по лицу бледность говорила о том, что он действительно слышит Селвина.
– Давай смотреть правде в глаза – Лорд спятил, помешавшись на поисках Тринити. Я не знаю, как они повлияли на его сознание, но это уже не тот Лорд, за которым мы готовы были пойти в огонь и в воду. Это псих, наделенный огромной магической мощью и способный убить нас одной силой мысли. Как тебе такая перспектива?
– Почему ты говоришь мне все это? – выдавил Снейп, судорожно пытавшийся привести свои мысли в порядок. – Не боишься, что я донесу на тебя?
– Не боюсь, Снейп, не боюсь, – сказал Селвин, и его губы непривычно растянулись в улыбке. – Я слишком хорошо понимаю, в какой западне оказался ты сам. По сравнению с твоим, мое положение можно считать более чем завидным.
– Чего ты хочешь? – процедил Северус, стиснув зубы. Он ненавидел, когда кто-то указывал на его «незавидное положение», но каждый раз вынужден был проглатывать это, как горькую пилюлю.
– Лучше спроси, что я могу тебе предложить, – уточнил Селвин, постукивая по одной из банок с зельем. Смотрит на нее, как будто ничего интереснее на свете не видел. – А я ведь могу, Северус. В моих силах обеспечить путь к отступлению, когда крысы побегут с корабля.
– И что взамен?
– Выясни, что за отношения сложились у Певерелла с Дамблдором, – сказал Селвин, направляясь к двери, как будто уже все было решено. – Я хочу знать об этом мальчишке как можно больше.

***

Кабинет директора по-прежнему был наполнен свистящими и позвякивающими приспособлениями, как детская комната игрушками. Портреты предыдущих директоров Хогвартса тихо перешептывались между собой или просто зевали, как если бы в самом деле не выспались после трудовой недели. На столе юноша заметил две чашки горячего чая, источавших тонкий аромат мяты.
– Угощайтесь, Раймонд, не стесняйтесь, – произнес гостеприимный хозяин кабинета, подталкивая к студенту чашку с чаем и вазочку, наполненную конфетами.
– Я бы с радостью, директор, но мне передали ваше приглашение уже после того, как я позавтракал.
– Жаль, этот чай мне прислал Борислав Вулич, в Англии такого не найдешь, – признался Дамблдор, делая глоток из своей чашки. – Ну что ж, нет так нет.
Раймонд слегка склонил голову набок, изображая вежливого слушателя. Впрочем, на этот раз директор довольно быстро перешел к делу.
– Собственно говоря, – начал он, откладывая в сторону выуженный из вазочки леденец, – я вызвал вас сюда не по самому приятному поводу, Раймонд. На этой неделе вы с мистером Малфоем позволили себе осознанно нарушить устав школы, да еще, как мне стало известно, прогуляв перед этим занятие по трансфигурации. Честно говоря, подобное отношение к учебе от такого талантливого студента, как вы, меня очень огорчает.
Дамблдор укоризненно посмотрел на Раймонда, заставив того виновато потупить взгляд.
– Вы должны понимать, – строго продолжил директор, – что любой нарушитель должен быть наказан, даже если… Нет, не так… Тем более если вы студент особого факультета и вашим деканом являюсь я.
– Конечно, директор, – смиренно ответил Раймонд, усердно разглядывая лакированную поверхность стола.
– Поскольку сам я не любитель назначать отработки, профессор Макгонагалл любезно помогла мне выбрать для вас наказание. И знаете, что она посоветовала?
– Не думаю, что с прошлого раза ее воображение стало богаче, – ляпнул Раймонд и запоздало прикусил себе язык. Впрочем, Дамблдор на эту язвительную реплику предпочел не обратить внимания.
– Профессор Макгонагалл сказала, что вы прекрасно справились с предыдущим заданием, – подтвердил директор предположение Раймонда, – и поэтому для всех будет лучше и полезнее, если вместо отработки вы продолжите помогать Невиллу Лонгботтому. Что вы на это скажете?
– Разве мои слова могут как-то повлиять на ситуацию? – жестко сказал Певерелл, посмотрев прямо на старика. Тот задумчиво поглаживал бороду, и его изучающий взгляд заставил Раймонда быстро прийти в себя и вновь опустить глаза. – Лучше скажите, чему я должен его обучить.
– Всему, что сочтете нужным, – мягко сказал Дамблдор, как будто это было само собой разумеющимся. – К тому же, если у Невилла возникнут проблемы со школьной программой, он сам обратится за помощью. И в течение месяца я прошу вас ему не отказывать.
– Месяца?
– В этот раз нарушение было более значительным, не так ли? – заметил Дамблдор, наблюдая за юношей поверх очков. – Поэтому и наказание соответствующее.
Раймонд опустил голову еще ниже, так что лица было вовсе не разглядеть. В наступившей тишине, нарушаемой лишь жужжанием причудливых серебряных механизмов, он быстро соображал, как сейчас стоит себя вести. Какой-то частичке внутри него было глубоко наплевать на произошедшее; другая считала, что взрослые в общем-то правы и подобная выходка заслуживает наказания. Но чем больше Раймонд прислушивался к себе, тем отчетливее в его душе звучал подростковый голосок обиды. Отбрасывая все остальные чувства, Певерелл наконец поднял голову и раздраженно посмотрел на Дамблдора.
– Разве это справедливо?
– О чем ты, мой мальчик? – недоуменно переспросил директор, удивленный реакцией обычно спокойного студента.
– Разве справедливо то, что вы сами делаете меня отщепенцем школы? – уточнил Раймонд, выпуская на волю все свое возмущение. – Я пришел в Хогвартс в надежде найти друзей, которые смогли бы заменить мне семью. И что вместо этого? Особый факультет. Отдельная комната. Запрет заходить в гостиные других учеников. Я даже не могу получить такую же отработку, как все!
Резкий тон юноши быстро набирал силу, и под конец Раймонд вскочил на ноги, опрокинув стул и выкрикивая в лицо старого волшебника:
– Я так надеялся, что смогу быть полезным, смогу помочь! После смерти мамы я пообещал остановить его – остановить Волдеморта. Не для того чтобы отомстить, нет! Я просто хочу, чтобы другие дети не теряли своих родителей, как это произошло со мной! Потому что… потому что это неправильно!
Юноша замолчал, не в силах справиться с захлестнувшими его эмоциями. Последние слова, казалось, застряли в горле, не давая спокойно дышать. Застывший в своем кресле Дамблдор не отрываясь смотрел на студента, поражаясь как сильно он сейчас похож на Гарри – доброго, зачастую наивного, порой вспыльчивого Гарри. Пожилой маг увидел, как влажно блеснули глаза мальчика – и тот быстро отвернулся, не желая, чтобы его слабость заметили.
– Все верно, Раймонд, это неправильно, – печально согласился директор. Юноша по-прежнему стоял к нему спиной. – Но с чего ты решил, что никак не помогаешь в этой борьбе? Даже одно твое желание спасти других людей стоит очень…
– Этого недостаточно! – перебил старика Раймонд, неожиданно развернувшись. – Недостаточно…
Сердце бешено колотилось, будто собиралось выскочить из груди. Юный лорд заставил себя сделать глубокий вдох и немного успокоиться. «Что за чушь я несу?» – промелькнуло где-то на задворках сознания, и Раймонд потянул за эту мысль, как за веревочку. Ощущение было странным – словно он смеялся над самим собой.
– Простите, директор, все это детский лепет, – вдруг заявил Раймонд с абсолютно серьезным видом. Он даже испытал какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за тем, как Дамблдор, не ожидавший такой перемены в поведении собеседника, поперхнулся чаем. – Я просто устал.
– Мой мальчик, тебе следует сбавить нагрузки, – заботливо посоветовал Дамблдор, быстро взяв себя в руки. – Профессор Макгонагалл предупреждала тебя в начале года, что столько предметов на седьмом курсе – это не шутки.
Раймонд на его слова лишь слегка улыбнулся. Но эта улыбка никак не отразилась в его глазах, ставших холодными и пугающе равнодушными.
– Дело вовсе не в нагрузке, – возразил Раймонд, чуть качнув головой. Его движения изменились – теперь они были плавными и в то же время точными, будто выверенными по линейке. – Я устал от одиночества.
Раймонд снова отвернулся от директора, лишив себя возможности насладиться его растерянным видом, и подошел к окну. Но теперь даже со спины он выглядел по-другому – это был уже не мальчик, прячущий слезы и раздражение, а человек, не привыкший с кем-то делиться своими мыслями и чувствами.
– Мне не на кого рассчитывать, – продолжил Раймонд, бездумно уставившись вдаль. Его голос стал тихим и будто обволакивающим, но от слов, которые он произносил, мурашки бежали по коже. – К сожалению, я не встретил людей, которым мог бы довериться. Каждый из них, будь то друзья или наставники, всегда что-то скрывали от меня, не оправдывали ожиданий и неизменно… разочаровывали.
Юный лорд слегка повернул голову и, посмотрев на Дамблдора через плечо, добавил:
– Я не люблю, когда меня разочаровывают.
На мгновение директору показалось, что в глазах мальчика мелькнули бордовые искры. Дамблдор изо всех сил сжал подлокотники, словно они были его спасительной соломинкой. Но уже в следующую секунду понял, что был обманут игрой света в собственном кабинете: столько боли и растерянности он увидел в глазах ребенка.
– Поэтому я всегда один, – объяснил Раймонд, дрожащей рукой вытирая со лба выступившую испарину. – Я стараюсь казаться независимым, но на самом деле мне нужен человек, который смог бы понять меня и помочь советом в нужный момент. Потому что я… – дрожащим голосом продолжал юноша, – я совсем запутался.
Раймонд замолчал, боясь произнести что-то лишнее и этим разрушить так усердно выстроенную пирамиду. Не произнося больше ни слова, он подошел к столу и поднял стул, опрокинутый им в самом начале своей пламенной речи, но сесть так и не осмелился.
– Извините, – едва слышно прошептал Раймонд куда-то в сторону и направился к двери, желая как можно быстрее покинуть кабинет директора, раз уж не получается провалиться сквозь землю. Но оклик Дамблдора заставил его остановиться:
– Раймонд, подожди! Ты не мог бы задержаться еще ненадолго?
Юноша немного потоптался на месте, а потом нерешительно и как-то неохотно кивнул.
– Прошу, присаживайся, – произнес Дамблдор, указывая на стул. Не сводя взгляда с мальчика, занявшего прежнее место, директор продолжил: – Кажется, для начала нам всем надо успокоиться.
Раймонд послушно кивнул, ожидая от пожилого волшебника следующего шага. Но тот медлил, то ли сомневаясь в своем решении, то ли просто не зная, что делать. Тогда взгляд Певерелла упал на приготовленную для него чашку чая – юноша нерешительно взял ее в руки. Горячая жидкость в тонком фарфоре приятно согревала ладони, и Раймонд, собравшись с духом, сделал маленький глоток. Чай и правда оказался очень вкусным.
– Чудесный аромат, не правда ли? – улыбнулся Дамблдор, делая глоток из своей чашки.
Раймонд кивнул и улыбнулся в ответ, отчего барьер недоверия между директором и ним окончательно развалился.
– Я тут подумал: это и правда несправедливо, – неожиданно сказал Дамблдор, выхватывая из вазочки новую конфету. – Вместо снятых баллов ты занимаешься с Невиллом, а вместо заработанных не получаешь ничего. Это действительно нечестно по отношению к тебе, так что можешь о чем-нибудь попросить – ты вполне это заслужил своими успехами в учебе.
Директор выжидающе уставился на Раймонда, который всеми силами старался не показать свое ликование. На лице у юноши можно было прочесть лишь глубокую задумчивость.
– Я… – неуверенно начал Раймонд, затем осекся и продолжил, подбадриваемый кивком Дамблдора: – Я хотел бы в эти выходные отправиться в особняк Блэков. К Хэллоуину мне надо привести его в порядок, и было бы неплохо проверить, как там идут ремонтные работы.
– В этом нет ничего трудного, – заявил директор и достал из ящика стола свиток пергамента. Затем он что-то прошептал себе под нос и пергамент охватило знакомое голубоватое свечение. – Тебе достаточно будет активировать этот портал, назвав адрес дома, и ты окажешься прямо в прихожей. Однако ты мог попросить меня об этом в любой момент; не думаю, что необходимость навестить свой будущий дом подходящая награда. Почему бы тебе не придумать что-то еще? О чем ты хочешь попросить меня на самом деле?
От этого «на самом деле» у молодого лорда засосало под ложечкой. Неужели Дамблдор понял, что Раймонда мало интересует дом на площади Гриммо? Но нет, если б директор его раскусил, то вряд ли стал бы создавать портал в особняк. Значит, он просто решил надавить на своего студента, еще не зная, чем ему могут ответить.
– Честно говоря, – решился Раймонд, принимая самый серьезный вид, на который был способен, – у меня действительно есть одно желание.
Глаза Дамблдора заинтересованно сверкнули, и старый волшебник даже подался вперед, ожидая продолжения.
– Я хочу стать вашим учеником, – произнес юноша, вложив в свои слова максимум торжественности. – Ведь я студент факультета Хогвартс, а значит – моим воспитанием должен заниматься сам директор. Думаю, вы многому могли бы меня научить, и это станет лучшей наградой.
Дамблдор не спешил с ответом. Он откинулся на спинку кресла и привычно сложил руки в замок, переплетя длинные пальцы. По виду старика невозможно было понять, что он сейчас чувствует и оставил ли его довольным ответ Раймонда.
– Чему же ты хочешь научиться? – спросил наконец директор, не торопясь давать согласие на предложение Певерелла. – Разве есть предмет, с которым не могут справиться другие профессора?
– Речь идет не о каком-то конкретном предмете! – с жаром воскликнул Раймонд, еле заставив себя не вскочить со стула. В душе вновь заговорила одна из его сущностей, и он с охотой выпустил ее на свободу, чувствуя, что это правильно, что это единственный шанс соврать и одновременно с этим быть абсолютно искренним. – Мне интересно все на свете, а школьная программа – она такая узкая! Вот недавно я услышал от профессора Селвина что-то про Клавис, но, перерыв все книги в библиотеке, смог только найти упоминание о Тринити. Но я не знаю, что это такое! – увлеченно продолжал юноша. Его глаза словно светились изнутри, отражая обеспокоенное лицо Дамблдора. – Волшебный мир удивителен! Мне кажется, что я знаю так мало, а хочется понять суть самой магии, хоть это и невозможно. Вы поможете мне в этом? Поможете стать настоящим волшебником?
Чем больше энтузиазма было в голосе Раймонда, тем сильнее хмурился старый маг.
– Раймонд, – сказал Дамблдор, и была в его голосе какая-то непонятная грусть, – мне знакомо твое желание узнать как можно больше о магии, но подумай, стоит ли это делать? Ведь ты уже должен был понять, что далеко не все знания приносят счастье.
– Но я все равно буду к ним стремиться, – твердо ответил Певерелл, – и вы об этом прекрасно знаете.
– Да, знаю, – согласился Дамблдор. – Поэтому возьму тебя в ученики. Вдобавок, я сам расскажу тебе о Тринити, пока ты не наделал глупостей, пытаясь выяснить суть этого артефакта.
– Тринити – артефакт? – жадно переспросил Раймонд, ловя каждое слово директора.
– Да, и очень сильный. Точнее, не один, а целых три артефакта, составляющих единое целое, которое и называется Тринити. Клавис – одна из его частей.
– Но что это? – нетерпеливо спросил Раймонд. – Что представляют собой эти артефакты?
– Трудно сказать, – развел руками Дамблдор. – В истории известно несколько Тринити, и все они были сотворены великими магами. Я не знаю, о каком именно говорил профессор Селвин, но рискну предположить, что это была так называемая Душа Основателей.
– Душа Основателей? – тупо повторил юноша, не веря своим ушам. Такого ответа он не ожидал. – Основателей Хогвартса?
– Именно, мой мальчик! Трое из четырех волшебников, основавших Хогвартс, создали первое в мире Тринити. Каждый из них заколдовал свой артефакт так, что любой маг, сумевший объединить все три части, будет обладать знаниями основателей.
– Так диадема Ровены Равенкло…
– Действительно существовала, – продолжил за Раймонда Дамблдор, по-своему истолковав его слова, – и вполне вероятно, что существует до сих пор. Она не просто часть Души Основателей, она – Остиум, иначе говоря – дверь, которая откроет свои секреты тому, кто найдет две недостающие части.
– И что это за части? – не выдержал Раймонд. – Вы знаете, какие еще вещи основателей стали Тринити?
– Нет, мой мальчик, об этом я могу только догадываться, – покачал головой Дамблдор. – Знаю только, что они называются Клауструм и Клавис и играют роль своеобразного замка, хранящего тайну Остиума, и ключа, способного этот замок открыть.
Взгляд Певерелла упал на длинный стол за спиной директора, на котором покоился меч Гриффиндора. Дамблдор это заметил и снова нахмурился.
– Я не случайно рассказал тебе о Тринити, Раймонд, – заговорил директор, привлекая к себе внимание юноши. – Это действительно очень интересная магия, на которую способен не каждый волшебник. Но ты должен понимать, что здесь скрыты свои подводные камни. Многие люди погибли, пытаясь создать новые Тринити, и еще больше пострадало, пытаясь отыскать старые.
– Неужели никто так и не нашел следов этих артефактов? – спросил Раймонд, снова глядя на меч Гриффиндора. – Ведь их пытались найти, наверное, очень сильные волшебники!
– Это действительно так, – кивнул Дамблдор, тяжело вздохнув. – И одному волшебнику это даже удалось. Но в отличие от тебя он не понимал, насколько опасными могут быть подобные эксперименты в магии. В результате он совершенно потерял свою человеческую сущность и, преследуемый идеей стать самым могущественным магом, окончательно сошел с ума. Но самое печальное в этой истории то, что этот волшебник действительно обрел силу, невиданную доселе. Догадываешься, о ком я говорю?
– О Волдеморте? – предположил Раймонд, почти уверенный в правильности своего ответа.
– О Волдеморте, – повторил Дамблдор, согласно кивнув. – Поначалу его любопытство, а затем нежелание останавливаться на достигнутом сыграли с ним злую шутку. А ведь когда-то он был таким же студентом, как ты: незаурядным и подающим большие надежды.
– Вы боитесь, что я стану таким же, как Волдеморт? – напрямую спросил Раймонд, глядя директору прямо в глаза. Почему-то ответ Дамблдора был важен для него. И в этот раз, понял Раймонд, в нем заговорили его собственные чувства, а не желания и страхи запрятанных в нем людей. Это был вопрос не Гарри Поттера или кого-то еще – это вопрос Раймонда Певерелла.
– Нет, мой мальчик, – произнес Дамблдор после долгого молчания, – я уверен, что ты не станешь таким, как он.
– Почему вы так думаете? – не отступал Раймонд. Ответа директора показалось ему недостаточно. – Вы считаете меня лучше Волдеморта или просто слабее?
– Я считаю, – ответил старый маг, слегка улыбнувшись, – тебе от природы дано столько силы, что ты не испытываешь нужды кому-то ее доказывать.
Юный лорд несколько опешил от такого ответа. Он никак не мог прийти в себя, чисто автоматически отвечая на вопросы директора об учебе в Хогвартсе. Затем, когда Дамблдор намекнул на неотложные дела, Раймонд поблагодарил за чай и, взяв заколдованный свиток пергамента, покинул кабинет, все еще прокручивая в голове слова директора и пытаясь понять, насколько серьезными они были.


Глава 37

Главное в шахматах это не то, на сколько ходов вперед ты думаешь, а то, как ты анализируешь текущую ситуацию.

Выручай-комната, в которую только что зашел Драко Малфой, напоминала целый город с огромными колоннами из старых книг и других заброшенных предметов. Груды развалившейся мебели образовали настоящие улицы, усыпанные ветхими мантиями, сломанными перьями и даже ржавыми мечами. Эти улицы петляли, послушно поворачивая за скелеты невиданных тварей и древние буфеты с потускневшей посудой. Время от времени воздух прорезали крылатые рогатки или кусачие тарелки, но магия в них почти выдохлась, и теперь они могли лишь лениво парить над грудами другого запретного хлама. Не обращая на них внимания, Драко зашагал по одному из проходов Выручай-комнаты, повернул направо у гигантского чучела тролля и, пройдя еще немного, застыл перед дряхлым Исчезательным шкафом из черного дерева.
Решительно достав волшебную палочку, слизеринец ненадолго прикрыл глаза, будто проговаривая про себя дальнейший план действий, а затем взмахнул рукой и прошептал длинное заклинание, накрепко врезавшееся в память. Воздух вокруг словно уплотнился и немного похолодел, но кроме этого ничего не произошло. Все нормально, так и должно быть. Драко глубоко вздохнул и снова повторил свои действия. После пятой попытки стало тяжело дышать, пальцы рук окоченели, однако юноша только сильнее сжал волшебную палочку, не собираясь останавливаться на достигнутом.
– Ты скоро совсем замерзнешь, если будешь продолжать в том же духе.
Малфой резко обернулся на голос, и из его палочки вырвался красный луч, ударивший по куче хлама, сваленной на железном сундуке. Какие-то коробки и шкатулки с грохотом посыпались на пол и разлетелись по сторонам.
– Мимо.
Драко судорожно огляделся, все так же выставляя вперед волшебную палочку. На лбу выступила испарина, несмотря на то что совсем недавно зуб на зуб не попадал от холода.
– Я здесь.
Голос послышался за высоким стеллажом, уставленным склянками с зельями и какими-то ингредиентами. Швырять заклинания в ту сторону было опасно – Мерлин знает, какие именно запрещенные снадобья десятилетиями хранились в этом всеми забытом месте.
– Кто ты? Покажись! – крикнул Драко, пытаясь разглядеть незваного гостя в полутьме комнаты. Темная фигура неспешно отделилась от стеллажа и вышла вперед – так, чтобы свет падал прямо на лицо.
– Певерелл? – недоуменно воскликнул Малфой, и уже в следующее мгновение его лицо исказила гримаса гнева. – Назови хотя бы одну причину, по которой я не могу убить тебя прямо сейчас?!
– Я хочу предложить тебе выгодную сделку.
Голос Певерелла звучал все так же бесстрастно, как и вначале. Словно он знал, что слова Драко – пустая угроза, и это выводило слизеринца из себя.
– Сделку? О чем ты? – непонимающе переспросил Малфой, даже не думая опускать палочку. – Как ты вообще сюда попал?
– Увидел тебя входящим в Выручай-комнату, когда возвращался к себе, – пожал плечами Певерелл. Он вел себя так спокойно, будто не стоял под прицелом, а поддерживал дружескую беседу с однокурсником. От осознания этого в Драко поднялась новая волна ярости; он почувствовал, как в его душе зарождается нечто похожее на ненависть к этому чудовищно равнодушному парню, который ни во что не ставит его – Драко Малфоя, который всегда ведет себя так, будто он лучше остальных, и который во многом действительно был лучше – и это бесило больше всего.
– И решил присоединиться? С чего вдруг? – выдавил из себя Малфой. – Любопытство гложет?
– Я же сказал: хочу предложить тебе выгодную сделку, – ответил Певерелл, опираясь на стеллаж с зельями. Эта расслабленная поза заставила Драко скрипнуть зубами. – Трудно найти более подходящее место для таких разговоров.
– Я не собираюсь с тобой разговаривать и тем более заключать сомнительные сделки, – брезгливо выплюнул Малфой, опуская волшебную палочку. За все это время Певерелл даже не подумал доставать свою – это пренебрежение раздражало и заставляло чувствовать себя дураком.
– А что если я помогу тебе избавиться от проклятия Лорда? – бросил Певерелл как бы невзначай, а затем, не обращая внимания на застывшего истуканом Малфоя, лениво добавил: – Впрочем, вряд ли эта мелочь беспокоит тебя настолько, что ты согласишься на союз со мной. Ну, извини за то, что оторвал тебя от чрезвычайно важного занятия. Бывай!
Певерелл махнул рукой, когда уже повернулся спиной к Драко. Слизеринец широко раскрытыми глазами наблюдал, как странный парень удаляется от него. Делает шаг, другой… И вот уже он собирается поворачивать за угол, а вместе с ним уходит и что-то еще – какая-то непонятная, абсурдная, абсолютно беспочвенная надежда, которую Драко не хотел терять и готов был на все, чтобы ухватиться за этот призрачный шанс, хоть и сам не верил в его реальность.
– Стой! – выкрикнул Малфой, как только снова обрел дар речи. Певерелл сделал несколько шагов вперед, и Драко испугался, что тот уже не вернется, что едва зародившаяся надежда умрет, скрывшись за поворотом никому не нужного хлама. В отчаянии он сорвался с места и побежал за человеком, которого сейчас так сильно ненавидел. Драко даже не знал, за что больше ненавидит Певерелла: за то, что тот знает его секрет, или за то, что сам бежит за ним, наплевав на собственную гордость. Но несмотря на это, он бежал, а затем изо всех сил схватил его за руку и, развернув, еще раз выкрикнул прямо в лицо: – Стой!
Ярко-зеленые глаза смотрели на него в ожидании продолжения. Певерелл не вырывался; он просто стоял, наблюдая за тем, как тяжело дышит бледный Малфой, и ждал. Чего он ждет? Просьбы о помощи? Ему мало того, что сейчас произошло?
– Это не значит, что я согласен на твое предложение, – сказал Драко, отдергивая руку от однокурсника. – Это даже не значит, что оно мне вообще интересно. Но я хочу выяснить, откуда тебе известно о проклятье.
– От Лорда, – тихо ответил парень, слегка склонив голову набок. Он напоминал человека, который скучающе наблюдает за прыгающей вокруг диковинной зверюшкой. Драко не смог сдержать судорожного вздоха.
– Лжешь!
– Нет, не лгу, – по-прежнему тихо сказал Певерелл. – Тебе давно пора понять, Малфой, что для Лорда ты лишь игрушка, причем не очень-то интересная, да и сломанная к тому же. Разве ты не видишь, что он лишил тебя всего самого дорогого в жизни? И чего она теперь стоит – твоя жизнь?
– Ты… – Голос Малфоя дрогнул, но он, облизнув пересохшие губы, заставил себя продолжить: – Ты никто, чтобы говорить мне об этом. Пустое место. Ты пустое место, понятно?!
– Да-да, понял я, – закатив глаза, протянул Певерелл. – Но пустое место возглавляет старинный род с замком, деньгами и возможностью обрести наследника. А что у тебя, великий Малфой? Слышал, твой дом оккупировали Пожиратели смерти, а некто Гаспар Шинглтон собирается возглавить твой род. Бастард твоего дедушки, если я не ошибаюсь? Так это ему принадлежит все ваше хваленое состояние и поэтому гоблины заморозили счета? Если так, то выходит, у тебя нет даже собственного…
– Хватит! – просипел Малфой, которого трясло от гнева. Сжав кулаки, он с неприкрытой злостью смотрел на Певерелла, и в серых глазах мелькнуло что-то опасное, заставившее парня резко оборвать свою издевательскую речь. – Не знаю, откуда ты узнал о Шинглтоне и счетах, но это уже не важно. Если тебе хочется показать свою осведомленность, то удивляй ею кого-нибудь другого. Может, я и потерял очень многое, но Лорд все же не убил меня. Я смогу вернуть его доверие, и тогда в благодарность…
– Благодарность? – усмехнулся Певерелл, покосившись на слизеринца. – Малфой, бладжер тебе все мозги отбил! Ты собираешься прислуживать тому, кто не только убил твоего отца, но еще и вычеркнул тебя из игры!
– О чем ты? – настороженно переспросил Драко, стараясь вернуть себе должное спокойствие. Сейчас не время для эмоций. Он уже не мальчишка, идущий на поводу у своих чувств, а истинный наследник рода Малфоев – он, а не какой-то там бастард!
– Так ты еще не понял? – с нездоровым весельем произнес Певерелл. – Ты больше не нужен Лорду, он уже забыл о тебе. Ты думаешь, дуэль Снейпа с Дамблдором была случайностью?
– При… причем здесь дуэль? – сказал Драко, не сумев сдержать дрожи в голосе.
– Это был ход Снейпа, – благосклонно объяснил собеседник, продолжая издевательски улыбаться. – Он получил твое задание – убить Дамблдора, и, кстати говоря, почти справился с ним. Если б не Лонгботтом, Дамблдор был бы мертв.
– Это еще ни о чем не говорит, – возразил Малфой, упрямо тряхнув головой. – Неужели ты думаешь, что это единственное задание, которое…
– Которое дал тебе Лорд? – перебил парня Певерелл. – Конечно, нет. Ведь именно второе, где нужно подготовить вторжение Пожирателей в Хогвартс, собираюсь получить я.
Малфой молчал. Его уже не трясло, напротив – тягучая слабость разлилась по всему телу, будто высасывая остатки сил. Он ничего не чувствовал: ни злости, ни раздражения, ни обреченности. Просто стоял, глядя прямо перед собой и даже не видя лица своего собеседника. Очень хотелось лечь прямо на пол, потому что ноги вдруг перестали держать, но Драко не позволил себе упасть. Он только слегка прикрыл глаза – но в этом движении Раймонд разглядел всю усталость, свалившуюся на плечи юноши, стоявшего перед ним.
– Чего ты хочешь? – ничего не выражающим голосом спросил его Драко. – Зачем ты пришел?
– Кажется, теперь мы можем все спокойно обсудить, – сказал Раймонд без тени улыбки. Сейчас в его словах не было ноток злого, бесконечно раздражающего веселья, их место занял серьезный и деловой тон. – Я предлагаю сделку. Даю тебе новый дом, начальные сбережения, делаю главой рода и избавляю от проклятья. Взамен ты рассказываешь мне о том, как собирался провести в Хогвартс Пожирателей.
– Зачем тебе это? – все так же равнодушно произнес блондин, не проявив и толики удивления. Только правая бровь слегка приподнялась, обозначая легкое недоверие сказанному.
– Не хочу долго возиться с заданием, – пожал плечами Раймонд. – С моей стороны выполнение этих условий почти ничего не стоит, поэтому проще воспользоваться твоей помощью. Ты ведь уже придумал, как это провернуть?
Малфой снова молчал, уставившись в стену пустыми глазами.
– Он убьет меня? – наконец прошептал Драко вроде бы без всякого интереса. От его голоса мурашки бежали по коже.
– Ты что, совсем меня не слушал? – вскинулся Певерелл, у которого возникло жгучее желание приложить слизеринца чем-нибудь тяжелым. – Ты для Лорда уже не существуешь, на кой ему сдалась твоя смерть? Лорду интереснее смотреть на то, как люди мучаются, чем на то, как они умирают. По крайней мере, до тех пор, пока ему это не надоест.
– Ты ведь хочешь стать Пожирателем? – вдруг спросил Малфой. – Тогда помощь мне может плохо сказаться на твоей репутации.
– Ты такой подозрительный, Малфой, – вздохнул Раймонд, и на его губах снова заиграла улыбка. – Я предложил тебе дом, деньги и исцеление, а ты все вопросы обращаешь к моим мотивам.
– Потому что хочу знать цену этой помощи, – твердо ответил Драко, стоя на своем. – Выполнение задания – слишком маленькая цена, и ты знаешь об этом.
– О, не волнуйся, свою выгоду я получу, – заявил Певерелл, скрещивая руки на груди. – Или я оставляю впечатление человека, склонного к благотворительности?
– Вот уж нет!
Услышав, как быстро Малфой выпалил этот ответ, Раймонд весело фыркнул, а потом вдруг снова принял серьезный вид.
– Хорошо, я раскрою тебе свои мотивы, – неожиданно согласился юноша, заставив Драко напрячься. – Помнишь Вальбургу Блэк?
– Мою полусумасшедшую бабку? – удивился слизеринец. – Смутно, мне было пять лет, когда она умерла, да и в ее дом мы наведывались нечасто. Причем здесь она?
– Она знает секрет, который мне интересен, – ответил Раймонд и, предвещая все вопросы, добавил: – Не спрашивай что это, все равно к тебе это никакого отношения не имеет. Суть в том, что свою тайну портрет старухи раскроет только в том случае, если я выполню одно условие – помогу возродиться ее роду. И ты мне в этом поможешь.
– С какой стати?
– С такой, что для тебя это единственный разумный выход. Если ты возглавишь род Блэков, то у тебя появится новый дом – особняк в Лондоне, сбережения – в «Гринготтсе» тебя ждет сейф с неплохой суммой, хоть ей и далеко до состояния Малфоев, а кроме того ты сможешь иметь наследника.
– Откуда такой вывод?
– В проклятье Лорда говорилось, что ты не сможешь продолжить род Малфоев, но и слова не было о том, что ты вообще не будешь иметь детей.
Драко ненадолго замолчал, обдумывая полученную информацию.
– Получается, я смогу продолжить род Блэков, в то время как ублюдок Шинглтон возглавит род Малфоев, – пришел к выводу слизеринец и уверенно покачал головой. – Исключено.
– Так ценишь свою фамилию? – с прежней усмешкой спросил Певерелл. – Хочешь сдохнуть, но сдохнуть Малфоем?
– Уж лучше так, чем предать свой род, трусливо поджав хвост, – заявил Малфой, разворачиваясь на каблуках. – Прости, Певерелл, нам не о чем разговаривать.
– Ошибаешься, – окликнул парня Раймонд, заставив замереть на пути к выходу. – Я предвидел твой ответ, и так уж получилось, что Шинглтон кое-что мне должен. Он согласен принять в род Малфоев одного человека, когда это потребуется.
– Ты хочешь сказать…
– Да, – кивнул Певерелл, подтверждая догадку слизеринца. – Когда у тебя появится наследник, ты сможешь либо вернуть себе фамилию Малфой, либо сделать Малфоем своего сына.
– Ты понимаешь, – едва слышно прошептал Драко, – что предлагаешь обвести Лорда вокруг пальца?
– Ага, и мне это чертовски нравится! – сказал Раймонд, задорно подмигивая Малфою, отчего тот опешил еще больше. – Ну, так каков твой ответ?
– Я… – растерянно начал Драко, но быстро взял себя в руки и продолжил намного увереннее: – Я не знаю, что творится в твоей голове, Певерелл, но если все это правда, то я согласен. Хотя, скорее всего, пожалею об этом.
– Значит, по рукам! – радостно заключил Раймонд и, пошарив в карманах мантии, вытащил оттуда ничем не примечательный свиток пергамента. – Держи, это тебе.
– Что это? – поинтересовался Малфой, развернув свиток и не найдя в нем никаких записей. – И кстати, ты не услышал меня. Я сказал «если все это правда», но мне нужны доказательства хотя бы того, что Шинглтон выполнит свое обещание.
– Он даст тебе Непреложный обет в твоем новом доме, – объяснил Певерелл, довольно глядя на Малфоя, все еще держащего в руках пергамент. – Который, кстати, находится по адресу «Площадь Гриммо, 12».
Как только прозвучали последние слова, пергамент охватило мягкое свечение, и удивленный Малфой скрылся вместе с голубой вспышкой света. Раймонд расслабленно выдохнул и устало сел на ближайший ящик, прикрытый старой шахматной доской. Он чувствовал себя ужасно вымотанным и сейчас, обхватив голову руками, старался привести в порядок мысли, беспорядочно мельтешащие в сознании. Пришлось приложить усилия, чтобы успокоиться и заставить замолчать голоса, разбуженные внутри него. «Хочу предложить тебе выгодную сделку», «мне это чертовски нравится», «ты для Лорда уже не существуешь», – кричали они наперебой. Эти слова разноцветными вспышками загорались в его голове, и прошло не меньше десяти минут, прежде чем Раймонду удалось избавиться от них. Словно перепуганные мыши, голоса попрятались в свои темные норы; но юноша знал – настанет момент, когда они снова выберутся из своего укрытия, готовые разорвать его на части.
– С этим надо что-то делать, – прошептал Раймонд самому себе, вставая и осматриваясь по сторонам. Раньше он и не мог представить себе, что Выручай-комната способна превратиться в подобное место. Магия, пропитавшая эти стены, потрясала воображение.
Раймонд не торопясь подошел к шкафу, перед которым до этого стоял Малфой. Открыл скрипучую дверь и с интересом заглянул туда – внутри оказалось пусто. Внимательно осмотрел потрескавшуюся поверхность темного дерева и отошел на пару шагов назад. Юношу не покидало ощущение, что когда-то он уже видел этот шкаф, но сейчас этот предмет был сломан и абсолютно бесполезен. Наверное, это старые воспоминания Малфоя, засевшие внутри него, дают о себе знать. Что ж, видимо, с помощью этого предмета Драко собирался выполнить задание и вернуть благосклонность Волдеморта, однако Раймонда это мало интересовало. В последний раз проведя рукой по шершавой поверхности шкафа, он повернулся и направился было к выходу, как вдруг его сознание будто зацепилось за что-то. Это был шепот, едва слышный шепот, звавший к себе с такой притягательной силой, что ему нельзя было не подчиниться. Как околдованный, Певерелл последовал за ним. Шепот звал, требовал подойти к старому буфету, протянуть руку, прикоснуться к запылившемуся хламу на полке. И только когда взгляд уперся в потускневшую тиару, увенчанную крупным сапфиром, Раймонд все понял.
– Диадема Равенкло? – спросил он пустоту и почти тут же потерял сознание.

***

Туман стелился по деревянному полу паба, когда Раймонд открыл глаза. Он не стал тратить времени на разглядывание комнаты – это было бессмысленно, слишком хорошо юноша знал, где очнулся. За столом вместе с ним были двое: и если Поттер, теперь не прячущий свое лицо в тени капюшона, ничуть не изменился, то сидящий рядом ребенок сильно вырос и напоминал первокурсника Хогвартса.
– У меня мало времени, – отрезал Раймонд, не настроенный на долгие разговоры в междумирье. – Покончим с этим скорее.
– Откуда такое нетерпение? – удивился Поттер, всматриваясь в своего гостя. – Раньше ты просил продлить наши беседы, чтобы узнать как можно больше.
– Теперь в этом нет необходимости, – так же непреклонно заявил юноша. – Я многое понял сам, нужно лишь убедиться в том, что мои выводы верны. К тому же, сейчас меня ждут. Нет времени рассиживаться.
– Вот как, – бросил Поттер, задумавшись о чем-то своем. – Тогда тебе не следует тратить его впустую. Спрашивай.
– Что ты знаешь о Тринити? – тут же выпалил Раймонд. Он не колебался ни секунды, заранее продумав свои вопросы. Сейчас он наконец-то соберет необходимую информацию, которая даст ему преимущество.
– Ничего, – пожал плечами мужчина в плаще. – Честно говоря, впервые слышу это слово. Это имеет какое-то отношение к хоркруксам?
Раймонд был ошарашен и даже не знал, что сказать. Ему понадобилось несколько минут, чтобы снова собраться с мыслями. Поттер его не торопил – только терпеливо ждал ответа на свой вопрос.
– То есть ты не знаешь, что Дары Смерти и Душа Основателей являются Тринити? – полувопросительно, но уже без всякой надежды уточнил Раймонд.
– Нет, а должен? – сказал Поттер и облокотился на край стола. – О Душе Основателей я также не имею ни малейшего понятия, никогда не встречал такого названия.
– Как же так… – растерянно произнес Раймонд. Вся его уверенность испарилась в мгновение ока, цепочка вопросов была уничтожена, а мысли перепутаны. – Даже Нотт что-то знает об этом…
– Вот и спроси у него, причем здесь я? – немного раздраженно ответил Поттер, скрестив руки на груди. – Ты говорил, что у тебя мало времени, а сам растрачиваешь его понапрасну.
Эти слова и суровый тон, которым они были сказаны, немного отрезвили Раймонда. Он поднял взгляд на мужчину, а потом перевел его на мальчика, молча сидящего на своем месте. Ребенок был таким же серьезным, как и в прошлый раз, с теми же черными волосами и голубыми глазами, казавшимися неправильно-холодными для десятилетнего малыша.
– Этот мальчик… Это часть души Волдеморта?
Поттер слегка нахмурился, но все же кивнул в ответ.
– Верно, это Том, – сказал он, махнув рукой в сторону ребенка. – Я все удивлялся, почему раньше ты не задавал мне вопросов о нем.
– Потому что раньше мне было наплевать на него, – признался Раймонд, пристально глядя на Тома. Тот молча смотрел в ответ.
– Что же изменилось?
– Я понял, что он причина моей связи с Волдемортом, – сказал Раймонд, не отрывая взгляда от мальчика, – и что его влияние сильнее всех остальных. Голос Тома прорывается чаще голоса Малфоя, Блэка и даже чаще твоего голоса.
– Это естественно, ведь он растет, – заметил Поттер, не слишком обеспокоенный словами юноши.
– Растет, потому что я собираю воедино все хоркруксы, – уточнил Раймонд. – К чему мне рисковать собой и своим здравым рассудком ради твоей прихоти? Ведь ты не говоришь, зачем тебе понадобились части души Волдеморта!
– Потому что это единственный способ его уничтожить, – взволнованно ответил Поттер, не давая злости Раймонда как следует разгореться. – Послушай, ты можешь услышать разные версии о хоркруксах и об их уничтожении, но поверь – для тебя есть только один способ избавиться от Тома. Я понимаю, это трудно, тебе кажется, что ты сходишь с ума, когда он берет верх над твоим сознанием, но другого выхода нет. Найди остальные хоркруксы – и все закончится. Однако имей в виду, что это надо сделать как можно быстрее, если ты не хочешь потерять самого себя.
– Чтобы потерять самого себя, – с остервенением прошептал Раймонд в лицо Поттеру, – сначала надо понять, кто ты есть на самом деле.
– Так пойми уже наконец! – прикрикнул мужчина, стукнув ладонью о стол. – Скажу одно: пока ты не разберешься в самом себе, он, – тут Поттер указал на мальчика, тихо наблюдавшего за разыгравшейся сценой, – останется здесь. Том, будто паразит, засел в твоей душе, и сейчас у тебя нет шансов избавиться от него. Но когда ты решишься, решишься поверить мне и сделать это, тебе понадобится оставшийся хоркрукс. Это чаша Хаффлпафф, сейчас она находится в «Гринготтсе»…
– Добыть хоркрукс и добиться самоуничтожения? – перебил его Раймонд. – Ты принимаешь меня за идиота!
– Я не жду, что ты поверишь мне на слово, – быстро проговорил Поттер, боясь, что его снова недослушают. – Но прошу, проверь то, что я тебе сказал, подумай над этим. Обещай, что подумаешь!
Впервые за все время их знакомства Раймонд видел Поттера таким нервным. Всегда с усмешкой на губах, с чувством вполне объяснимого превосходства, теперь он был не похож на самого себя, приняв вид человека, потерявшего контроль над ситуацией.
– Хорошо, я подумаю над твоими словами, – ответил Раймонд, вставая со стула. – Но имей в виду, что мои выводы могут не совпасть с твоими планами.
– Пусть так, – согласился мужчина, подняв голову, чтобы видеть лицо своего преемника. – Пока это все, на что я могу надеяться.


Глава 38

Шахматы – энциклопедия судьбоносных ситуаций, способов действия и их возможных последствий.

Драко с самого утра был на ногах, что крайне редко случалось по воскресеньям. Но в этот раз у него появилась веская причина вскочить пораньше – он раздавал указания. Гоблины, буквально заполонившие дом на площади Гриммо, беспрекословно ему подчинялись, реставрируя стены и меняя паркет. Только Крахорм, серокожий гоблин-прораб в кожаном шлеме, позволял себе иногда спорить с Малфоем, давая весьма дельные советы по обустройству особняка. Драко казалось, что Крахорм переступает через себя, объясняя прописные истины человеку, ничего не смыслящему в строительстве, однако внешне гоблин никак не проявлял своего неуважения: его поклоны оставались такими же низкими, а хриплый голос невыразительным.
Вчерашний день Драко потратил на осмотр дома, знакомство с престарелым домовиком Кричером и обсуждение проведенных и предстоящих работ с Крахормом. Все эти действия разбавлялись проклятьями в сторону Раймонда Певерелла, который порталом отправил его сюда без всякого предупреждения и, по-видимому, не собирался присоединяться. Впрочем, слизеринец рад был выбраться из стен Хогвартса даже таким странным способом. К счастью, многие комнаты его будущего дома уже были приведены в порядок и оказались пригодными для жилья, что позволило Драко остаться здесь на ночь, не испытывая никакого дискомфорта. Просторный холл, без сомнения обработанный чарами Незримого расширения, так сиял новизной, что даже выложенный причудливым узором пол отражал свет огромной люстры, будто был сделан не из камня, а из сверкающего стекла. Из коридора, ведущего в гостиную, исчезли портреты давно почивших Блэков и вместо них друг напротив друга красовались высокие зеркала, перемежающиеся витиеватыми бра в виде лилий. Те же золотистые узоры лилий можно было увидеть в гостиной на обоях из зеленого шелка. Разглядывая тонкие контуры цветка, входящего в герб Малфоев, Драко не знал, как воспринимать его присутствие в этом доме – как неуклюжее утешение или злую насмешку человеку, который собирался сменить свой род.
– Как прикажете оформить хозяйскую спальню? – задал очередной вопрос Крахорм, входя в комнату вслед за юношей. – Если пожелаете, мы можем сделать точную копию ваших покоев в Малфой-мэноре.
Драко огляделся. Сегодня он спал в комнате для гостей, но пора было подумать и о своей собственной спальне. Сейчас это было абсолютно пустое помещение с нишей для кровати и старым камином с противоположной стороны.
– Нет, не надо, – чуть помедлив, отмел предложение гоблина Драко. – Как ни старайся, этот дом не превратить в поместье Малфоев. Не стоит и пытаться.
Гоблин никак не отреагировал на слова юноши и продолжил стоять в дверях в ожидании дальнейших указаний.
– Мне нравится этот камин, – заметил Драко, подойдя к металлической решетке, изображающей драконов. Их хитросплетение и впрямь было искусной работой, разве что несколько потрепанной временем и небрежным обращением: прутья в нескольких местах погнулись, а каменная кладка на портале раскрошилась. – Вы можете его отреставрировать?
– Разумеется, – ответил Крахорм, слегка дернув правым ухом, как будто его только что оскорбили подобным вопросом. – Что-нибудь еще?
– Напротив камина диван и журнальный столик, – распорядился Малфой, окидывая взглядом комнату. – В нише кровать.
– Позвольте спросить, из какого материала?
– Не светлого, – сказал Драко и задумчиво склонил голову набок. – Вы можете что-нибудь посоветовать?
– Как насчет эбенового дерева? – предложил гоблин, все так же стоя в дверях. – Хорошо восстанавливает после магического истощения и оберегает от кошмаров – прекрасный вариант для спальни.
– Хорошо.
– Но я бы советовал использовать вставки из молочного дуба и светлый текстиль, иначе комната будет выглядеть слишком мрачно.
– Хорошо, – снова повторил Драко, выглядывая в окно: скучный серый Лондон показался снаружи. – Бежевые шторы и такой же ковер с длинным ворсом. И ради Мерлина, наложите магическую иллюзию на окна!
– С видом на Уилтшир?
– Нет, – решительно ответил Драко, всматриваясь в пасмурное лондонское небо, – не Уилтшир.
– Тогда что?
– Что угодно, только не Уилтшир! – прикрикнул Малфой, разворачиваясь на каблуках. На сером лице Крахорма не отразилось и тени испуга.
– Как насчет вида на Азкабан? – донесся из коридора знакомый голос. Гоблин поторопился покинуть комнату, и туда вошли двое – Раймонд Певерелл и высокий мужчина с очень светлыми волосами, зачесанными назад.
– Все шутишь, Певерелл? – еле сдерживая свой гнев, почти прошипел Малфой.
– Вовсе нет, на Азкабане и правда потрясающие пейзажи, – сказал Раймонд, тоже подходя к окну. – Тебе стоит там как-нибудь побывать.
– Только после тебя, – скрипнул зубами Драко, и на этом его терпение лопнуло. – Какого черта, Певерелл! Ты впихнул мне в руки портал, хотя я еще не дал своего согласия на обряд, и заявился следом спустя сутки! Ты в курсе, что в Хогвартсе отслеживаются перемещения с помощью порталов?
– Не переживай из-за этого, – сказал Раймонд, поднимая обе руки в примирительном жесте. – Дамблдор сам дал мне этот портал, чтобы я переместился на площадь Гриммо. Ведь он считает, что я готовлюсь возглавить род Блэков и всячески это поощряет.
– Ты? Впрочем, неважно… – пресек сам себя Малфой уже гораздо более спокойным тоном. – Гораздо интереснее, как ты сам оказался здесь.
– У меня есть свой портал на кровной защите, его нельзя отследить, – вкратце поделился Раймонд и как можно быстрее перевел разговор в другое русло. – Думаю, ты будешь рад услышать, что мистер Шинглтон-Малфой готов прямо сейчас дать Непреложный обет, о котором мы говорили.
– Мистер Шинглтон-Малфой? – растягивая гласные, повторил слизеринец и с ненавистью уставился на высокого блондина. – Конечно же, я безмерно рад.
– Ваш сарказм объясним, Драко, но несколько неуместен, – холодно прозвучало в ответ. Невозмутимости новоиспеченного лорда Малфоя мог позавидовать сам Люциус, если бы, конечно, был еще жив.
– Не смейте называть меня по имени!
– Прошу прощения, – все так же бесстрастно ответил мужчина, – но я сделал это лишь потому, что не знаю, по какой фамилии к вам обращаться. Так вы решились возглавить род Блэков или все же испугались ответственности, которая ляжет на вас в этом случае?
– Да как вы смеете говорить, что я испугался!
– Значит, нет? – уточнил Гаспар и удовлетворенно кивнул. – Что ж, тогда я счастлив помочь вам и сделать все, что в моих силах.
– Ты! Проклятый баст…
– Достаточно! – перебил однокурсника Раймонд и, дождавшись тишины, продолжил: – Я понимаю, что о дружбе здесь не может быть и речи, но как насчет сотрудничества? Каждый из нас преследует свои цели в этом союзе, и почему бы сейчас не забыть об эмоциях, положившись на то, что подсказывает голос разума?
Драко, которому была адресована эта речь, стоял, поджав губы и сжав кулаки, и не проронил в ответ ни слова.
– У тебя было достаточно времени обдумать мое предложение, – снова обратился к слизеринцу Раймонд. – Так ты даешь свое согласие на вступление в род Блэков?
– Я хочу знать, – медленно начал Драко, взвешивая каждое слово, – в каком состоянии находятся счета Блэков.
– Это легко. Кричер! – позвал Раймонд и приказал старому эльфу, с громким хлопком появившемуся перед ним: – Принеси мне ту большую шкатулку, с гербом Блэков на крышке.
Домовик молча поклонился и исчез, а через секунду перед Драко лежали выписки из «Гринготтса», которые Раймонд достал из принесенного Кричером ларца.
– Все в порядке?
– Если не считать того, что я теперь немногим богаче Уизли, – скривив губы, ответил Драко. – Почти все деньги ушли на восстановление особняка.
– Что поделать, теперь тебе надо заботиться о доходе семьи, – пожал плечами Раймонд, доставая из той же шкатулки довольно толстую книгу в кожаном переплете. – Денег хватит на первое время, но тебе уже следует задуматься о предстоящих заработках. Можешь даже вложиться в какое-нибудь дело, твое текущее состояние это позволяет.
– Разберусь, – бросил Драко, но теперь его голос звучал скорее задумчиво, чем зло. – Еще я хочу, чтобы Непреложный обет об обязательстве принять меня или моего сына в род Малфоев был дан сейчас, перед обрядом.
Раймонд лишь вопросительно посмотрел на Гаспара.
– Так и было условлено, – кивнул мужчина, наблюдающий за Драко из-под полуопущенных век.
– И последнее, – произнес Драко, обращаясь прежде всего к Певереллу. – Если он узнает о том, что я стал Блэком…
– Я подумал об этом, – понимающе сказал Раймонд и открыл книгу, которую до этого держал в руках. – Я бы тоже не хотел афишировать твое принятие в род Блэков. По личным причинам. Но, к счастью, в здешней библиотеке мне удалось найти лазейку, позволяющую избежать обращения в Визенгамот. Для этого требуется присутствие двух поручителей – глав волшебных родов. С ними обряд принятия в род будет считаться действительным, но твое имя во всех документах останется прежним до тех пор, пока ты сам не заявишь о том, что стал Блэком.
С этими словами Раймонд протянул Драко раскрытую книгу и замер в ожидании ответа. Некоторое время Малфой молча читал убористый текст, а затем поднял удивленный взгляд на собеседника.
– Закон 1644 года? Ты серьезно?
– Абсолютно, – уверенно ответил Раймонд; в его голосе и впрямь не было сомнения. – С точки зрения магии не нужны даже поручители – достаточно просто надеть кольцо на безымянный палец левый руки и объявить себя главой рода. Если родовое кольцо, будучи мощным артефактом, примет тебя, ничего больше и не надо. Но есть еще и юридическая сторона, а следуя ей, каждый волшебник, вступающий в род, должен обратиться в Визенгамот, дабы его новое имя отразилось во всех документах, включая «Природную знать».
– Именно таким способом, например, шел я, – вставил Шинглтон, подтверждая слова Раймонда. – В этом случае не удается избежать широкой огласки. Однако если бы я проигнорировал Визенгамот, то нарушил бы закон, а минимальное наказание за это – штраф в размере, с трудом покрываемом даже состоянием Малфоев.
– Верно, – снова взял слово Раймонд и указал на книгу. – Но закон 1644 года, о котором все давно забыли, позволяет пойти другим путем. Человек, вступающий в род в присутствии двух поручителей, формально уже не скрывает свое новое имя от общественности. Если твой секрет раскроется, тебя не смогут отдать под суд.
– Надо думать, от суда меня спасете именно вы? – скептически спросил Драко, оглядывая гостей.
– Кто же еще? – с улыбкой подтвердил его догадку Раймонд, доставая из ларца коробочку с родовым перстнем Блэков. – Если ты, конечно, позволишь лорду Малфою и лорду Певереллу стать твоими поручителями.
Драко с прищуром посмотрел на обоих и после недолгих размышлений согласно кивнул.
– Что ж, тогда не будем терять время, – сделал вывод Гаспар Шинглтон и протянул руку, готовый произнести слова клятвы.

***

В обновленном холле дома на площади Гриммо портрет Вальбурги Блэк был спрятан за потайной дверцей, имитирующей зеркало в золотой раме. Если бы Раймонд не знал, где раньше висела картина, то никогда бы не догадался, что сварливая старуха и сейчас занимает это место. Решение гоблинов с зеркалом-дверью показалось Раймонду весьма удобным – теперь можно было не опасаться того, что портьеры раскроются в самый неподходящий момент и коридор огласится потоком однообразной брани.
– Миссис Блэк?
– Кто посмел?.. – начала было Вальбурга, но, поморгав подслеповатыми глазками, быстро сменила гнев на милость. – Ах, это вы, Раймонд! Я уж подумала, что один из этих грязных гоблинов, снующих по всему дому, вдруг решил разбудить меня.
– Нет, мэм, они бы не посмели, – заверил ее Раймонд, присаживаясь на изящную банкетку, сменившую хромоногий стул. – Потерпите еще немного, скоро ремонтные работы будут окончены и в доме воцарит покой. Теперь у рода Блэк появился глава.
– Мальчик Драко уже совершил ритуал? – с нетерпением в голосе спросила Вальбурга. Ее глаза загорелись сумасшедшим огнем, а губы растянулись в пугающей улыбке.
– Да, мы только закончили, – ответил Раймонд, неуютно поежившись под пристальным взглядом старухи. – Сейчас он отдыхает, обряд отнял у него много сил. Но вы можете быть спокойны – все прошло прекрасно.
– Слава Мерлину! – вознесла хвалу Вальбурга и в следующую секунду пристально посмотрела на Раймонда. – Надо думать, теперь вы ждете ответов на свои вопросы.
– Как мы и договаривались.
– Блэки всегда выполняют свои обещания, – гордо промолвил портрет, не сводя глаз с Певерелла. – Не знаю, что вас так заинтересовало в хоркруксах, но я и правда одна из немногих, кто знает их секрет.
– В чем же он заключается, миссис Блэк? – спросил Раймонд, подавшись вперед. – Признаться, я слишком долго ждал этого рассказа, и мое терпение на исходе.
– Понимаю-понимаю, но ваше ожидание оправдано, – проговорила Вальбурга, как будто специально оттягивая момент откровения. Раймонду лишь оставалось молча ждать, когда же старуха соизволит приоткрыть завесу тайны. – Дело в том, что вопреки заверениям некоторых волшебников хоркрукс невозможно уничтожить.
Раймонд молчал. Мысль, только что высказанная Вальбургой Блэк, не укладывалась у него в голове.
– Вы хотите сказать, что человек, создавший хоркрукс, действительно бессмертен?
– Нет-нет, я сказала, что хоркрукс нельзя уничтожить, но это не значит, что невозможно победить мага с хоркруксом, – возразила старуха, поправив свой черный чепец. – Мой сын Регулус хотел избавиться от хоркрукса Темного Лорда. Я узнала об этом уже после его смерти, когда Кричер принес в этот дом медальон Слизерина. Я видела, как домовик пытался разрушить хоркрукс – разумеется, безуспешно, ведь ему не хватало для этого магической мощи. Я знаю лишь два средства, способные разрушить подобную вещь, – это яд василиска и Адское пламя.
– То есть разрушительная магия, мощность которой превышает восемьдесят каннетов, – задумчиво произнес Раймонд, пытаясь собрать воедино все кусочки мозаики. Он вспомнил, как трудно было найти пропитку для его волшебной палочки; вспомнил, как выбирал между слезами феникса, кровью единорога и ядом василиска. Из них только последний несет в себе магию разрушения, почти равную заклинанию Адского пламени. – Что ж, это вполне логично. Но получается, что хоркрукс все же можно уничтожить.
– Разрушить, Раймонд, разрушить! – вновь поправила его Вальбурга. – Это лишь освободит заключенную в нем магическую энергию – настолько темную и пугающую, что мне страшно представить последствия этого освобождения.
– Постойте, я не понимаю…
– Ох, Раймонд, я была лучшего мнения о вас, – покачала головой старая женщина, но все же снизошла до объяснения: – Вспомните фундаментальный закон сохранения магии. Что происходит после смерти волшебника?
В голове Раймонда снова проснулись воспоминания. Кабинет защиты от Темных искусств. Селвин посреди класса в окружении шестикурсников. И его слова, повисшие в воздухе: «Любой уважающий себя наследник рода должен знать, что магия не терпит пустоты. Что происходит, когда волшебник умирает?»
– Ну конечно! – воскликнул Раймонд, хлопнув ладонью по лбу. – Если магия не может раствориться в пространстве, то она сливается либо с магией ближайшего родственника, либо с магией победителя. Но ведь суть хоркрукса в том, что он отделен даже от души своего хозяина! После разрушения оболочки он не может найти себе пристанище, верно?
– Да, – согласно кивнула Вальбурга, – не может из-за сути обряда, с помощью которого он был создан. Есть только одно исключение – тот случай, когда хоркруксом делают живое существо. Это очень опасно не только потому, что их сознания объединяются, создавая неделимую сущность. Но кроме этого, помещая кусочек своей души в животное или в другого человека, маг жертвует защитой хоркрукса – теперь его можно будет уничтожить и без помощи мощных разрушительных чар, достаточно просто убить носителя хоркрукса.
На несколько минут холл погрузился в тишину. Раймонд судорожно обдумывал полученную информацию, пытаясь понять, какую пользу может вынести из нее. Не оставалось сомнений, что Волдеморт поместил в его тело хоркрукс – видимо, это наследство от Гарри Поттера, которым он был до совершенного обряда. Том, как выразился сам Поттер, паразитирует в его душе, пытаясь полностью завладеть сознанием Раймонда. Со смертью Раймонда умрет и Том, но можно ли избавиться от хоркрукса и при этом остаться в живых?
– А что произойдет, если все же разрушить хоркрукс? – спросил юноша, вновь поднимая взгляд на портрет. – Его магия чужеродна этому миру – слишком темна и самобытна. Найти пристанище за счет своей природы она тоже не может. Так что ей остается?
– А вот это, Раймонд, и есть тот секрет, который я хранила долгие годы, – призналась Вальбурга страшным шепотом. – Вырвавшийся на свободу хоркрукс уничтожит этот мир.
Холл снова окутала минутная тишина.
– Простите, что?
– Мои слова звучат слишком пафосно, не так ли? – усмехнулась старуха. – Я, конечно, слегка преувеличила. Он уничтожит мир в том виде, каким мы его знаем. Будь здесь Орион, он бы подсказал умное словечко, чтобы объяснить этот эффект: что-то вроде магического коллапса или чего-то подобного – я не буду даже пытаться подобрать подходящий термин. Но магия хоркрукса – злая, полная ненависти, мечтающая уничтожить все на своем пути – будет желать силы. И поверьте, Раймонд, ее жажда силы беспредельна. Она высосет магию из этого мира быстрее, чем вы успеете понять, что происходит. Но тогда уже все будет кончено.
– Но вы сказали, – хриплым от волнения голосом произнес Раймонд, – что можно победить волшебника, создавшего хоркрукс. Как же это сделать, если уничтожить сам хоркрукс невозможно?
– Верно. Сначала надо лишить его этого хоркрукса и вернуть в прежнее состояние, – степенно ответила Вальбурга, складывая руки в замок. – Хоть суть хоркрукса и в обособленности, он всегда будет стремиться к большей части души мага. Поэтому создав хоркрукс, волшебник прячет его вдалеке от себя, избегая обратного слияния. Вот почему некоторые рискуют, используя для этого живое существо. Ведь, обладая собственным сознанием, хоркрукс уже не испытывает потребности в объединении; его можно держать рядом с собой, защищая, когда это потребуется.
Все правильно, подумал Раймонд, здесь приходится выбирать: защищенный хоркрукс вдалеке, где ты не можешь его контролировать, или слабый вблизи, под постоянным присмотром. Странно то, что Волдеморт, сделав вместилищем своей души Гарри Поттера, постоянно пытался его убить. Что ж, вывод тут может быть только один: Темный Лорд не знает о том, что в Поттере находился его хоркрукс. Можно ли это использовать в своих целях? Получится ли у него одурачить одного из самых сильных магов современности?
– О чем вы задумались, Раймонд? – поинтересовалась Вальбурга, заставляя юношу вынырнуть из своих размышлений. – Уж не намерены ли вы создать собственный хоркрукс?
– Вы думаете, я способен на это? – спросил Певерелл, у которого даже от мысли о подобном ритуале мурашки бежали по коже. – Разве для его создания не требуется убить человека?
– Это лишь одно из условий. Жертва крови, – пояснила Вальбурга, кривя рот в отвратительной хищной улыбке. – Оно кажется вам таким трудным?
– Дело не в трудности…
– Так в чем же? – жадно продолжала свои расспросы старуха. – Думаете, какое-то отребье больше достойно жизни, чем вы? Что мразью, заслуживающей лишь валяться у ног благородных, нельзя пожертвовать ради великой цели?
– Миссис Блэк… – одними губами прошептал Раймонд, пораженный внезапной догадкой. – Только не говорите мне, что этот портрет – ваш хоркрукс…
Старуха с картины гадко улыбнулась на слова молодого человека, ее глаза вновь засияли сумасшедшим огнем.
– Вы сразу поняли, что этот портрет необычен, не так ли? – довольно произнесла она, облизывая тонкие губы. – Не знали, в чем дело, но все же чувствовали, верно?
– П-пожалуй, – признался Раймонд, не сумев сдержать дрожи в голосе. – Но зачем? Кого же вы?..
– Своего мужа! – призналась Вальбурга с какой-то особой яростью. Раймонд с отвращением наблюдал, как из правого уголка ее рта стекает слюна, будто у бешеной собаки. – Это он! Это Орион виноват в смерти Регулуса! Он не остановил его в тот день, забив мальчику голову всякой дрянью об искуплении! Проклятая тварь! Мерзавец! Убийца моего ребенка!
Раймонд обхватил голову руками и зажмурился, не желая слышать этих безумных криков и видеть бешено вращающихся глаз. Сумасшествие преследовало его повсюду – сначала Мемория Этерн, запутавшаяся в своих экспериментах и в самой себе, теперь Вальбурга Блэк, обезумевшая от горя и убившая собственного мужа. А ведь верно, Регулус и Орион погибли в один год, последнему едва исполнилось пятьдесят лет – удивительно малый срок для волшебника. Видимо, Вальбурга и правда слепо любила своего младшего сына, раз из-за его смерти повредилась в рассудке и подняла руку на собственного супруга. Что же произошло между ними? Нет, он не хочет этого знать! Случайная фраза, жест или просто больные фантазии женщины – что угодно могло привести к этому трагическому концу. Но что пугало Раймонда больше всего – она не просто убила, а совершила обряд создания хоркрукса. Она создала этот портрет, призванный спустя годы наблюдать за тем, как пустеет и гниет изнутри родовое гнездо, чтобы однажды, в такой день, как сегодня, улыбнуться своей хищной улыбкой, радуясь возрождению древнейшего и благороднейшего семейства Блэков.
Все еще прижимая ладони к ушам, Раймонд поднялся с банкетки и почти наощупь добрался до портрета, не желающего умолкать. Кривясь от оглушительного крика старухи, юноша взялся за зеркало и как можно быстрее задвинул его на место. Наступила тишина, но в ушах все еще раздавались отвратительные оскорбления в адрес человека, погибшего много лет назад от руки сумасшедшей жены. Пытаясь опомниться, Раймонд поднял глаза и бездумно уставился в зеркало, скрывающее картину. На какое-то мгновение ему показалось, что оттуда на него посмотрели вытаращенные глаза Вальбурги, и юноша в страхе отшатнулся. Нет, показалось… Он снова приблизился к зеркалу: привычные черные волосы, все те же зеленые глаза. Разве что бледность разлилась по щекам, но больше ничего необычного нельзя было разглядеть в отражении красивого, но испуганного лица. Однако молодой лорд Певерелл никак не мог отделаться от мысли, что вместе с ним в это зеркало смотрится кто-то еще, запрятанный в глубине его души. Кто-то, готовый терпеливо ждать, когда настанет момент, чтобы вырваться на свободу, сминая разум Раймонда, словно исписанный клочок ненужного пергамента.


Глава 39

Фигура долго бездействовавшая, внезапно может обрести страшную силу. Для этого нужно, чтобы партия продолжалась.

Впервые за свою сознательную жизнь, пусть и укладывающуюся в два полных месяца, Раймонд почувствовал, что обрел настоящий дом. Азкабан и раньше был ему дорог, но теперь, когда во всем стала проявляться заботливая рука хозяина, его привычки и интересы, замок стал особенно близок, прочно заняв свое место в сердце юноши.
Казалось, Азкабан заботливо оберегает сон Раймонда, отгоняя назойливые мысли и пустые тревоги. Слова, сказанные вчера Вальбургой Блэк, беспокоили его и наводили на размышления, но не более. Наверное, потому, что до конца он в них так и не поверил – слишком уж невероятными казались последствия. А возможно, причина крылась в Мираж, в ее светлой улыбке и задорном блеске глаз, который невольно успокаивал юношу. Глядя на нее, Раймонд не мог поверить, что эта девушка уже давно принадлежит другому миру, ведь в ней было больше жизни, чем во многих других. Возможно, даже больше, чем в нем самом.
– А я ведь вас предупреждал, Раймонд, – укоризненно прозвучал голос сэра Генриха, – она уже не человек.
– О чем вы? – недоуменно спросил Раймонд, поднимая взгляд на картину. – Не понимаю.
– Все вы прекрасно поняли, – проворчал портрет, неодобрительно косясь на юношу. – Я говорю о том, что вы питаете к Мираж вполне определенные чувства.
– С чего вы взяли? – вскинул брови Раймонд, пододвигая к себе три крупных яйца, похожих на булыжники с маленькими шероховатыми шишечками. По расчетам Певерелла, из них с минуты на минуту должны были вылупиться детеныши радужного дракона, что заставило его вскочить сегодня посреди ночи, опасаясь упустить редчайший шанс присутствовать при их рождении.
– Это видно по глупой улыбке, с которой вы пялитесь в пространство на протяжении вот уже получаса, – заметил сэр Геллерт, поправляя свои очки.
– Кхм… Вообще-то, я думал о драконах, – буркнул юноша, постаравшись, чтобы его голос звучали уверенно.
– Раймонд, я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы отличить физиономию влюбленного человека от любой другой, – заявил портрет, скрестив руки на груди. – Поверьте старику: думая о драконах, люди так не улыбаются.
– Скажите это Хагриду…
– Не уклоняйтесь от темы, – строго сказал Генрих Геллерт. – И не забывайте, что я отец Миры.
Вероятно, сэр Геллерт хотел, чтобы его слова прозвучали угрожающе, но добился лишь обратного эффекта. Раймонд с минуту пристально разглядывал картину, после чего произнес голосом, не терпящим никаких возражений:
– Так расскажите мне о ней.
– Что?
– Расскажите о Мираж, – повторил Раймонд, напрочь забыв о драконах. – Что она любила? Чем увлекалась? Как умерла такой молодой? И почему ее призрак остался здесь, в замке Певереллов, не имеющих никакого отношения к роду Геллертов?
– Ох, Раймонд, я же говорил вам… – начал было старичок на портрете, но встретив неумолимый взгляд юного лорда, не стал заканчивать свою и без того понятную фразу. – Зачем вам это?
– Я хочу знать.
– Чтобы мучить себя? Поймите: то, о чем вы мечтаете, невозможно…
– Мы живем в волшебном мире, сэр Геллерт, – абсолютно серьезно произнес Раймонд. – Здесь нельзя быть уверенным в том, что возможно, а что нет.
Некоторое время они молчали, неотрывно глядя друг на друга. Затем Генрих Геллерт тяжело вздохнул, выдавая этим свое поражение.
– Вы зря думаете, что Геллерты никак не связаны с Певереллами, – начал он, заставив юношу нахмуриться. – Когда Мираж исполнилось шестнадцать, она была помолвлена с Актором, сыном Артемиуса Певерелла.
– Постойте, – прервал его речь Раймонд, исподлобья уставившийся на портрет. – Тот самый сын, который бежал из дома с Анной Стейнфорд?
– Мда, неприятная вышла история, – пробормотал сэр Геллерт, нервно протирая свои очки. – Думаю, вы понимаете, почему я не хочу вспоминать об этом?
– Сэр Геллерт, вы пытаетесь уйти от ответа, – укоризненно произнес Раймонд. – Даже не надейтесь, что я пожалею ваши чувства и перестану донимать своими расспросами.
– Ну… Собственно, здесь и говорить не о чем, – быстро сказал портрет, снова насаживая очки на кончик носа. – Девочку сгубила несчастная любовь.
– Вы принимаете меня за идиота? – не выдержал Раймонд и, вскочив с дивана, подошел впритык к живой картине. – Вы и правда думаете, что я поверю, будто Мираж умерла из-за побега жениха? Мне прекрасно известно, насколько она сильна духом, сэр Геллерт, так что не делайте из меня дурака!
Портрет издал еще один тяжелый вздох и почти обреченно спросил:
– Что вы от меня хотите, Раймонд?
– Правды, – тут же выпалил юный лорд, не сводя со старика настойчивого взгляда. – В этом ведь снова замешаны Тринити, верно?
– Тринити? О чем это вы хо…
– Я хочу сказать, что только слепой не заметит такие совпадения, – резко прервал собеседника Раймонд. – Селвин говорил мне, что Ричард Стейнфорд создал шахматы, позволяющие своему владельцу предсказывать действия других людей. Выходит, его дочь сбегает с Актором Певереллом, прихватив Клавис Цезариона. Мираж, как невеста Певерелла, находилась здесь, в этом замке. Она имеет какое-то отношение к оставшимся частям Тринити?
Портрет упрямо поджал губы и непривычно нахмурил брови. Все в его внешнем виде говорило о нежелании поддерживать затронутую тему.
– Сэр Геллерт, прошу вас, ответьте, – уже мягче произнес Раймонд. – Вы знаете, я не отступлю, и вряд ли неведение приведет к чему-то хорошему.
– В этом вы правы, – вынужден был согласиться человек с картины. Он некоторое время помолчал, устало прикрыв глаза, после чего нехотя выдавил из себя: – Тринити, получившее название Цезарион, действительно создали мы втроем: Ричард Стейнфорд, Артемиус Певерелл и ваш покорный слуга. Но вы ведь и так догадались об этом?
– Да, – согласился Раймонд и, поймав вопросительный взгляд сэра Геллерта, пояснил: – За все это время мне удалось узнать о трех Тринити. Самый древний из них называется Душа Основателей, о нем мне рассказал Дамблдор. Его мощь заключена в диадеме Равенкло, которая позволяет получить знания основателей Хогвартса. И как я понял, эти три вещи в свое время активно искал Волдеморт, а когда завладел ими, в каждую пометил часть своей души, превратив Тринити еще и в хоркруксы.
– О хоркруксах мне ничего неизвестно, – проворчал сэр Геллерт, – но в целом все верно. Душа Основателей – первое известное в истории магии Тринити. Думаю, именно Ровена Равенкло изобрела этот обряд.
– Братья Певереллы спустя три столетия восстановили его, не так ли? – спросил Раймонд и продолжил, не дожидаясь ответа. – Возможно, они нашли какие-то записи Равенкло, когда находились в Хогвартсе… И создали Дары Смерти, способные сделать человека бессмертным. Вот почему Волдеморт так хочет заполучить и это Тринити, вот почему ему так нужно мое кольцо.
Раймонд замолчал, погрузившись в свои размышления. Сэр Геллерт ему не мешал, не собираясь нарушать наступившую тишину.
– Этот секрет хранился в роду Певереллов два века, пока…
Раймонд сделал выразительную паузу, давая возможность портрету продолжить фразу за него. Тот помялся, но все же заговорил:
– Пока Артемиус не поделился им с Альбертом Гриндевальдом – молодым и амбициозным волшебником, достаточно тесно связанным с миром магглов, кстати говоря.
– Так это ему пришла в голову идея создать Цезарион? – уточнил Раймонд, возвращаясь к своему месту на диване. – В чем суть этого Тринити?
– Управление людьми, – коротко ответил сэр Геллерт. – Внушение, влияние на сознание и все в таком роде.
– Вы хотите сказать, – севшим голосом произнес Раймонд, – что своими руками создали артефакт, способный превратить всех людей в стадо легко управляемых баранов?
– Раймонд, послушайте… Наше время было иным. Кровопролитные войны, длившиеся десятилетиями. Церковь, преследовавшая нас по пятам. Постоянная борьба за власть, остановить которую мог только человек новой эпохи. И мы хотели сотворить этого человека – мага, способного принести мир в это царство раздора и беспрерывной борьбы.
Портрет замолчал. На столе перед Раймондом начало потрескивать одно из яиц, он опустил взгляд на него, обдумывая слова старика.
– Время, сэр Геллерт, всегда одинаково, – наконец произнес юный лорд, не обращая внимания на то, как второе яйцо стало едва заметно подпрыгивать на лакированной поверхности стола. – Войны, преследования, интриги никуда не денутся. Неужели вы надеялись изменить порядок вещей появлением одного человека, в руки которого собирались вложить судьбы миллионов?
– История знает людей, которые меняли судьбы миллионов и без Тринити.
– Вы хотели сказать: которые их уничтожали, – поправил Раймонд. – Какова вероятность того, что волшебник, наделенный безграничной властью, станет спасителем, а не злодеем?
– Возможно, сейчас эта затея кажется безумной, – признался сэр Геллерт, уставившись куда-то вдаль, будто пытался там разглядеть что-то из своего прошлого, – но тогда мы верили в то, что у нас получится. Мы все были мечтателями, и кто знал, что эти мечты заведут нас так далеко.
Раймонд не сводил глаз с серой скорлупы, покрывшейся частой сеточкой трещин, но мысли его были далеко отсюда. Он подумал, что мечты – это, пожалуй, единственное, что заставляет жизнь вокруг меняться. Если бы основатели Хогвартса не мечтали оставить свои знания потомкам, не было бы сейчас самой известной английской школы магии и Тринити бы тоже не было. Если бы Волдеморт не мечтал превзойти всех людей на свете, первая магическая война не унесла бы жизни тысяч волшебников и Раймонду сейчас не пришлось бы искать хоркруксы. Если бы Мемория не мечтала открыть секрет родовой памяти, она бы не сошла с ума, а если бы Шинглтон не мечтал выбиться в люди, скольких бы заклинаний и изобретений лишился этот мир…
– У меня тоже есть мечта, – тихо произнес Раймонд, но его голос был перебит странным звуком, напоминавшим клекот.
Первый радужный дракон уже появился на свет и теперь не отрывал от юноши своих огромных ярко-желтых глаз.

***

– Эммм… Раймонд?
Певерелл резко оглянулся и тут же поймал взгляд неуверенного Невилла Лонгботтома. Полноватый парень переминался с ноги на ногу, уже, видимо, жалея, что решился подойти к однокурснику.
– Чего тебе? – не слишком заботясь о вежливости, бросил Раймонд, отчего гриффиндорец окончательно смутился. – Насчет занятий?
– Д-да, – ответил Невилл, взяв себя в руки, – профессор Макгонагалл сказала, чтобы я подошел к тебе за помощью. Понимаешь, к среде надо отработать новые заклинания по чарам, а у меня с этим…
– Ясно, – отрубил Раймонд, мысленно распрощавшись со свободным вечером на сегодня. – У меня после обеда прорицания и зелья, а потом еще самому уроки делать. Я бы мог позаниматься с тобой сейчас, но у тебя ведь травология?
– Ну… Честно говоря, профессор Спраут освободила меня от занятий на две недели, чтобы я мог вести свой проект, – признался Невилл, слегка покраснев. – Обычно я все равно хожу на ее уроки, но в этот раз могу и пропустить.
– Ты уверен? – переспросил Раймонд, чертыхнувшись про себя. – Плохо будет, если из-за чар ты запустишь еще и травологию.
– О, с этим у меня все нормально, не волнуйся! – уверил его гриффиндорец. – Профессор Спраут говорит, что я ее лучший ученик за последние десять лет. То есть я не хвастаюсь… Просто, понимаешь, травология – это единственное, что у меня действительно получается.
Невилл снова смутился и уставился в пол. Раймонд собрал в кулак все свои силы, чтобы сдержать обреченный вздох.
– Понятно… Тогда нам нужен какой-нибудь пустой класс для занятий. Есть что-то на примете?
– Кажется, на третьем этаже был один заброшенный кабинет… – задумчиво сказал Невилл и, воодушевленный согласием Раймонда, направился к лестнице. Тот, отнюдь не светясь энтузиазмом, последовал за ним.
Раймонд много думал о том, зачем Макгонагалл так настойчиво сводит его со своим студентом. И в конце концов сделал единственно возможный вывод: этого хотел Дамблдор. Юноша ни капли не верил в то, что причиной подобных «отработок» и правда была низкая успеваемость Лонгботтома; директор явно преследовал скрытые цели. Но вот какие? Зачем так упрямо пытаться сблизить совершенно разных людей? Очевидно, ответ на этот вопрос крылся в самом Невилле... Дамблдор хочет чего-то добиться от него и, судя по всему, собирается это сделать с помощью Раймонда.
– Кажется, это здесь, – неуверенно объявил гриффиндорец, остановившись напротив самой обычной двери. Затем он осторожно приоткрыл ее и, заглянув внутрь, добавил: – Да, точно здесь. Никого нет.
– Ну, так заходи, – нетерпеливо сказал Раймонд и, когда покрасневший Лонгботтом зашел в класс, тоже заглянул внутрь.
Кабинет был самым что ни на есть обыкновенным, довольно просторным и полупустым. У одной стены, рядом с доской, стоял большой стол, покрытый толстым слоем пыли; вдоль другой покоилось несколько парт и стульев со сломанными ножками или спинками. Все здесь говорило о том, что класс действительно был заброшен и теперь служил складом для никому не нужных или требующих ремонта вещей.
– Подойдет, – вынес вердикт Раймонд, закрывая за собой дверь. – Только надо бы прибраться, от пыли дышать невозможно.
Недолго думая, он достал волшебную палочку и широко ей взмахнул, будто рисовал невидимую спираль. По кабинету тут же пронеслась волна свежего воздуха, сдувая всю накопившуюся грязь и затхлость. Невилл, глядя на то, как легко его однокурсник орудует палочкой, лишь восхищенно распахнул глаза и уставился на него, как на восьмое чудо света.
– Ух ты! Ты, наверное, часто используешь бытовую магию!
– Эммм… Да не очень, – признался Раймонд, немного растерявшись от подобного вопроса.
– Я бы хотел так же легко колдовать, но знаю, что ничего не выйдет, – признался Невилл, присаживаясь на один из покосившихся стульев. Тот в ответ опасно накренился. – Бабушка говорит, что я непутевый.
Словно подтверждая слова Невилла, раздался звучный треск, и парень полетел на пол вслед за предсказуемо сломавшимся стулом. Раймонд закатил глаза и нехотя подал руку окончательно смутившемуся гриффиндорцу.
– С этим не поспоришь, – безжалостно согласился Раймонд, помогая Невиллу подняться на ноги. – Ты боишься разочаровать свою бабушку?
Вопрос в лоб застал Лонгботтома врасплох, и он судорожно кивнул. Раймонд физически ощутил неуверенность, которая исходила от юноши. Это чувство тяжелым грузом тянуло за душу, заставляя вжимать голову в плечи и нервно покусывать губу. Гигантским усилием воли Певерелл отогнал от себя наваждение, выпрямляясь и сгоняя с лица загнанное выражение.
– Не то чтобы она многого от меня ждала… – сказал Невилл, и, судя по голосу, это признание далось ему нелегко. – Бабушка говорит, что из-за своей дырявой памяти я путаю все заклинания, а из-за неуклюжести у меня не получаются точные движения палочкой.
«В результате постоянные неудачи приводят к потере веры в себя, а появившаяся неуверенность к новым неудачам», – продолжил про себя Раймонд безрадостную картину.
– Если ты это знаешь, то почему продолжаешь так стараться?
– Ну… – протянул Невилл. – Наверное, потому что мои родители были сильными волшебниками, и я мог бы…
Договаривать Невилл не стал, да этого и не требовалось. Раймонд и так ощутил всю боль неловкого мальчишки, его отчаянное стремление прыгнуть выше своей головы. Что он мог сделать для него? Чего хочет от него Дамблдор? Этот вопрос не давал Раймонду покоя и сбивал с толку.
– Так что за заклинание тебе надо отработать? – наконец спросил Раймонд без тени увлеченности. – Кажется, в последний раз Флитвик давал чары вечного приклеивания.
– Да, их, – интенсивно закивал Невилл, радуясь тому, что однокурсник перевел тему. – Но… у меня и обычное приклеивание не получается…
– Ясно, – сказал Раймонд, устраиваясь на один из стульев покрепче. – У тебя есть ненужный пергамент?
– Д-да, кажется, – немного растерялся Невилл, но тут же полез в сумку и, порывшись там пару минут, вытащил кусок мятой бумаги. – Подойдет?
– Порви пополам, – вместо ответа велел Раймонд, и, когда Невилл выполнил его указание, продолжил: – А теперь попытайся склеить его чарами. Помнишь, как звучит заклинание?
– Агглютум?
– Ну, почти, – протянул Раймонд, подумав про себя, что сейчас занимается самым бесполезным делом на свете. – Агглутиум. Надо ставить ударение на второй слог и чуть тянуть гласные: агглу-у-утиум. Понятно?
Невилл нервно кивнул и сжал волшебную палочку так крепко, что Раймонд испугался за ее сохранность. В глазах гриффиндорца унылая обреченность причудливым образом смешалась с отчаянной решимостью. Честно говоря, от этого взгляда мурашки бежали по коже: у Раймонда возникло ощущение, что перед ним стоит смертник, готовый в следующую секунду выкрикнуть заклятье массового уничтожения.
– Аг-глутиум!!! – заорал Невилл изо всех сил, но из его палочки вместо синего луча вырвались лишь голубые искры. Он судорожно вздохнул и оглянулся на Раймонда.
– Ты сам понял свою ошибку. Пробуй до тех пор, пока не получится.
Невилл снова неуверенно повернулся к порванному пергаменту и дрожащей рукой поднял волшебную палочку.
В следующие полчаса у Раймонда было достаточно времени для размышлений. Он все еще пытался понять, чего Дамблдор хотел добиться этими странными занятиями, но каждый раз оказывался в тупике. Глядя на то, как Невилл без всякой надежды продолжает упрямо выкрикивать заклинание, Раймонд ощутил нечто вроде сочувствия или даже жалости. Он никогда не задумывался о том, как легко ему дается магия – она была его частью, без которой он не мог себя представить. А что бы он делал, если б однажды все способности, полученные им от обряда Поттера, пропали? Исчезли бы все знания, накопленные семью незаурядными магами, стерлись бы все их навыки и таланты? Что тогда? Смог бы он, как Невилл Лонгботтом, не имея никаких шансов стать выдающимся волшебником, вот так стоять и неустанно повторять одно и то же заклинание? Смог бы он не разочароваться в самом себе?
– Агглутум!
Как и следовало ожидать, Невилл потерпел очередную неудачу. Его лицо покрывали капельки пота, а голос немного охрип от постоянных криков. Раймонд посмотрел на его правую руку: она немного дрожала, но все так же судорожно сжимала волшебную палочку.
– Невилл, а с тобой кто-нибудь еще занимается?
– А? – От неожиданного вопроса гриффиндорец растерялся и замер с поднятой палочкой в руке.
– Я имею в виду дополнительно, – пояснил Раймонд. – Профессор Макгонагалл или директор просили кого-нибудь кроме меня заниматься с тобой?
– Нет, – задумавшись на секунду, ответил Невилл. – Я только посещаю занятия, как и все студенты.
– И тебе совсем никто не помогает?
– Ну… Пожалуй, Гермиона мне очень помогает, – признался Невилл. – Без нее я бы не дожил до шестого курса, а взорвался где-нибудь в подземельях Снейпа вместе со своим котлом.
Невилл смущенно улыбнулся, убрав прилипшую ко лбу челку. Раймонд почувствовал что-то вроде волны тепла, исходящей от парня, когда тот заговорил о Гермионе. Похоже, он и правда благодарен ей за помощь.
– Но ведь ваш декан не просила об этом Гермиону? – продолжал допытываться Раймонд. Он и сам не понимал, почему пристал с подобными вопросами, но наблюдать за безуспешными попытками Невилла создать элементарные чары больше не было сил.
– Нет, наверное. Гермиона сама рада помочь. Она никому не откажет, если попросить ее объяснить новый материал, а не списать домашку. Только к ней мало кто подходит…
Раймонд кивнул. Он понимал, в чем дело: никому из ребят не нравилась дотошность Гермионы, а ее менторские замашки мог терпеть разве что Невилл. Однако стараний гриффинорки, как видно, было недостаточно… Так почему же именно он, Раймонд, теперь выбран на эту роль?
Дамблдор считал его особенным, но что директор, по сути, знал о Раймонде Певерелле? Выдающийся ученик – это хорошо, но недостаточно для того, чтобы обращать на него такое пристальное внимание. Студент особого факультета – статус, который говорит о неординарности и заставляет задуматься, но не более. Потомок Певереллов и хозяин камня Воскрешения – поводы намного более значимые, но вряд ли имеющие отношение к Невиллу Лонгботтому. Директор заметил что-то другое, о чем не догадывается сам Раймонд?
Раймонд перевел взгляд на Невилла и его снова захлестнули эмоции. Обеспокоенность, признание собственной слабости и в то же время твердое решение бороться до самого конца, пусть даже это и не принесет никаких результатов. Но он не простит себе, если сейчас опустит руки, он должен продолжать пытаться вырваться из этого замкнутого круга. Постойте-ка… Он? Но это не его чувства, это чувства сидящего напротив Невилла!
– Невилл, – протянул Раймонд, не сводя взгляда со своего ровесника, – попробуй еще раз.
– Хорошо, – произнес полноватый парень, вставая со своего места и вновь поднимая палочку.
Раймонд сконцентрировался на своих эмоциях. Он даже прикрыл глаза, чтобы было легче сосредоточиться. Все это напоминало сны, когда он становился лордом Волдемортом и его сознание растворялось в чужих мыслях и чувствах. Теперь, по своим ощущениям, он будто стал Невиллом Лонгботтомом – нерешительным, неловким, но упрямым гриффиндорцем. А потом Раймонд сделал то же, что и в своем видении: позвал самого себя. Все то, что было его неотъемлемой частью и чего так недоставало Невиллу: решительность, уверенность в себе и в своих поступках, внимание к деталям – все это стало заполнять его и распространяться вокруг, пока полностью не вытеснило прежние чувства.
– Агглу-у-утиум!
Синий луч вырвался из палочки Невилла, и два клочка бумаги склеились, как будто всегда были единым целым. Запыхавшийся гриффиндорец неверяще смотрел на кусок пергамента, не в силах что-то сказать.
– Получилось, – наконец произнес Невилл шепотом, словно боялся спугнуть удачу. – Раймонд, у меня получилось!
– Да, – подтвердил Раймонд, который был в еще большем смятении, чем Лонгботтом.
– Это было здорово, я никогда такого не чувствовал! – поделился Невилл, которого теперь будто прорвало. – Словно магия переполняла меня! И я был уверен, абсолютно уверен, что у меня получится! Знаешь, как будто я это уже делал сто раз, хотя раньше у меня никогда не получалось это заклинание.
– Да, поздравляю, – выдавил из себя Раймонд, все еще не пришедший в себя. – Надеюсь, ты запомнил эти ощущения?
– Еще бы! – радостно воскликнул Невилл, проведя ладонью по мокрому от пота лицу. – Такого не забудешь!
– Вот и прекрасно, – подвел итог Раймонд, вставая со своего места. Сейчас ему надо было побыть одному, и он собирался сослаться на скорый обед, чтобы как можно быстрее покинуть этот заброшенный класс. – Это было совсем простое заклинание, тебе еще надо будет освоить чары вечного приклеивания. Справишься?
– Думаю, да, – сказал Невилл, и теперь его голос и правда звучал увереннее. – Я просто буду вспоминать этот момент и представлю, что уже делал это.
– Здорово, – рассеянно пробормотал Раймонд, направляясь к двери, – только не перетрудись.
Как он мог раньше этого не замечать? Ведь чувствовал это, когда Малфой прочел письмо о смерти отца, – ему стало так плохо, как никогда в жизни. Ощущал, оставаясь наедине с Гермионой, а потому избегал ее – хотя нет, не ее, а окутавшего девушку кокона одиночества и отчужденности. Знал на уроках Снейпа, заглядывая в лицо зельевара и не находя в нем той ненависти, которую тот хотел всем продемонстрировать. Почему же раньше он не обращал внимания на все это?
– Раймонд!
Юноша оглянулся и непонимающе уставился на счастливо улыбающегося Невилла, который все еще сжимал в правой руке волшебную палочку, а в левой бережно держал заколдованный им пергамент, как самое ценное в мире сокровище.
– Спасибо.
Раймонд кивнул и вышел из класса. Ему понадобилось десять минут, чтобы понять, что он не хочет есть и уж тем более не желает идти в Большой зал, переполненный шумными студентами. И еще через десять минут он направился к лестнице, ведущей в библиотеку.

***

Эмпатия, как и большинство других магических способностей, могла быть приобретена тремя способами. Во-первых, с помощью редких и дорогих артефактов, которыми Раймонд уж точно не владел. Во-вторых, долгими тренировками в легилименции, пугающей Раймонда уже одним своим названием. И наконец, существовали природные легилименты, которые не обучались этой сложной науке, но при этом могли с легкостью проникать в чужое сознание и даже влиять на него. Таких магов называли интуитами – выдающимися волшебниками, с рождения способными на такое, что другим и не снилось.
Раймонд сидел в окружении десяти талмудов по теории магии и думал. Дамблдор действительно мог принять его за интуита, учитывая, как необдуманно он вел себя на занятиях. Взять хотя бы урок зельеварения, когда Снейп заставил их готовить противоядие… Но действительно ли он обладал такими феноменальными способностями? Как ни крути, знание легилименции, скорее всего, пришло к нему от одного из его создателей – возможно, даже от самого Волдеморта. Вопрос в другом: какую выгоду собирается из этого извлечь Дамблдор?.. Вероятно, теперь он уверится в том, что Раймонд самый что ни на есть настоящий интуит и будет всячески способствовать его дальнейшему сближению с Невиллом. Но чем так заинтересовал директора Лонгботтом?
– Привет, – раздалось откуда-то сбоку, и из-за стеллажа вышел Майк, держащий в руках стопку научных журналов. – Не возражаешь?
Раймонд кивнул, несколько удивленный вопросом немца. Тот обычно без спроса садился рядом, занимая всех вокруг своей веселой болтовней. Потом Раймонд вспомнил, что не общался с ним с того самого субботнего утра, когда речь зашла о семье, и молчание, которое обычно сопровождала их работу бок о бок, вдруг показалось ужасно неловким.
– Помнишь, ты недавно спрашивал меня об отце? – неожиданно спросил Майк, поднимая взгляд от одного из своих журналов.
Раймонд лишь молча кивнул, наблюдая за тем, как Майк легко взмахнул волшебной палочкой и воздух вокруг их столика как будто сгустился. Нечто подобное происходило, когда с ним в Больничном крыле разговаривали Скримджер и Робардс.
– Он Пожиратель смерти.
– Зачем ты говоришь мне об этом? – сказал Раймонд, устало откидываясь на спинку стула. – Я не тот человек, который сует нос в чужие дела и не хочу, чтобы…
– Знаю, – прервал его Майк. – Именно поэтому ты единственный, кому я это рассказал. Понимаешь?
– Не совсем, – признался Раймонд, а затем неожиданно улыбнулся. – Но мне кажется, есть своя прелесть в общении с человеком, от которого ты ничего не скрываешь.
Майк не нашелся, чем ответить на подобное заявление, но зато заметно расслабился и привычно широко улыбнулся.
– А я недавно узнал, что являюсь стихийным легилиментом.
– Теперь понятно, почему вы со Снейпом так любите в гляделки играть, – усмехнулся Майк и откинулся назад, беря пример с Раймонда.
– Он что, тоже легилимент?
– Шутишь? У него это на лбу написано!
– И он может узнать, что я не студент Дурмстранга?
– А ты не студент?
– Неа, – замотал головой Раймонд, – я вообще не совсем Певерелл.
– Не совсем – это как?
– Ну, во мне как бы скрыты воспоминания и навыки семи магов из будущего, каждый из которых является потомком Певереллов.
– Раймонд. – Лицо Майка опять приобрело серьезное выражение, и немец, опираясь на стол, наклонился к однокурснику. – Пообещай мне одну вещь.
Раймонд тоже подался вперед, терпеливо ожидая, что же ему скажут.
– Пообещай, что больше никогда не будешь читать «Придиру», которую тебе дает Полумна.


Глава 40

Шахматный мастер, в противоположность мастерам других искусств, к сожалению, часто лишен удовольствия закончить свое произведение намеченными им заключительными штрихами, так как осуществление его творческих планов зависит от того, насколько логично сопротивление его противника.

Сегодня наступил очень важный день для Гермионы Грейнджер. Возможно, не будь она волшебницей, то не стала бы придавать этому такое большое значение, но в магическом мире она наконец станет совершеннолетней. Не то чтобы Гермиона так сильно этого ждала, но теперь перед ней откроются новые двери. Она сможет колдовать вне школы, получит лицензию на аппарацию и… Что «и» Гермиона пока не знала, но семнадцатый день рождения, наверняка, принесет с собой еще много чудесных перспектив!
Однокурсники поздравляли Гермиону с самого утра, и многие даже вручили ей свои подарки. От Джинни ей досталась красивая заколка для волос, а Луна протянула самодельное пробковое ожерелье – такое же, как у нее самой. Обе девочки, наверное, рассчитывали, что именинница сразу же наденет обновки, но Гермиона, смущаясь и благодаря, засунула украшения в портфель – ей совершенно не импонировала идея разгуливать весь день с бусами из пробок на шее. Мальчики тоже не обделили ее своим вниманием: Невилл вручил однокурснице какое-то причудливое растение в горшке, которое то и дело норовило обвиться вокруг запястий новой хозяйки, а Рон, краснея даже сильнее Невилла, подарил ей большой флакон духов. Рыжий гриффиндорец настоял на том, чтобы Гермиона тут же оценила аромат, и теперь ее везде преследовал приторно-сладкий запах фиалок и азалии. И все же Гермиона была счастлива. Сидя за столом в Большом зале, она чувствовала, что не одинока. Девушка даже зажмурилась от удовольствия, когда подумала о том, что встретит свое семнадцатилетие в окружении друзей.
От этих мыслей Гермиону отвлекла почта: четыре крупные совы наперебой пытались отдать ей свои посылки. Победителем явно выходила министерская сова, которая, по обыкновению, принесла утреннюю газету. Забрав «Ежедневный пророк», гриффиндорская староста спешно вручила ей крекер со стола и отпустила восвояси. Следующей совой оказалась Хедвиг. Она принесла длинное письмо от родителей, написанное маминым аккуратным почерком, и небольшую коробочку, внутри которой Гермиона обнаружила набор косметики. Девушка ласково погладила птицу по белоснежным перьям. От того что ее родители не принадлежали этому миру, миру волшебников, Гермионе становилось немного грустно – все больше она отдалялась от мамы и папы, с которыми всегда была очень близка. Сегодня Хедвиг стала долгожданным мостиком, ненадолго объединившим семью Гермионы, и гриффиндорка была ей за это признательна.
– Эй, Гермиона, это письмо от Гарри? – спросил Рон, бесцеремонно заглядывая девушке через плечо. – Что он пишет?
– Это письмо от моих родителей, Рон, – недовольно сказала девушка, убирая листы бумаги в конверт. – Ты же знаешь, что Гарри просил не напрягать Хедвиг такими большими расстояниями.
– Э-э-э… Прости, я забыл, – промямлил рыжий парень, и кончики его ушей покраснели. – Но он должен был поздравить тебя с днем рождения. Как думаешь, какая из этих сов от него?
Гермиона подняла глаза на оставшихся птиц, терпеливо ждавших своей очереди, и протянула руку к самой замученной – небольшая сипуха явно устала после дальнего перелета. В когтистых лапах она держала тяжелый сверток – толстую книгу под названием «Секреты Основателей». При взгляде на нее глаза Гермионы заблестели, а руки сами потянулись к слегка пожелтевшей бумаге. Положение спас Рон, который заметил выпавший из книги кусок пергамента.

С днем рождения, Гермиона!
Надеюсь, тебе понравится мой подарок. Я нашел эту книгу в Вейсельгардене – это небольшой поселок рядом с Дурмстрангом, вроде нашего Хогсмида. Не знаю, как она туда попала, но мне кажется, ее место в твоих руках!
Я хотел бы очень многое рассказать вам с Роном, но думаю, будет лучше сделать это при личной встрече. Директор обещал отпустить меня в Англию в следующие выходные. Надеюсь увидеть всех вас в субботу в «Норе».
До скорой встречи!
Гарри

– Это же здорово! – воскликнул Рон, как только пробежал глазами последние строки письма. – Наконец-то мы увидимся с Гарри!
– Да, это здорово, – повторила за другом Гермиона, но ее голос звучал как-то неестественно ровно. Она сама не понимала своего отношения к Гарри: с одной стороны, она безумно соскучилась по нему, с другой – до сих пор злилась из-за того, что он скрыл правду о хоркруксах. И хотя Гермиона чувствовала, что ее обида неоправданна, все равно ничего не могла с собой поделать.
– А это еще от кого?
– Не знаю, – ответила Гермиона, снова выныривая из своих размышлений. – Иди сюда, ты тоже принесла мне подарок?
Серая сова терпеливо дождалась, когда от ее лапы отвяжут небольшой тубус, обшитый зеленым бархатом. Заинтригованная, Гермиона открутила крышку и достала свернутую в тугую трубочку газету. Несколько однокурсников с любопытством уставились на странное послание, отчего девушка почувствовала себя неуютно.
– Грейнджер?
Гермиона оглянулась, но равенкловец, который это воскликнул, смотрел вовсе не на нее, а на газету в своих руках. Вид у него был крайне изумленный.
– Серьезно? Гермиона Грейнджер?
Вокруг стола факультета Равенкло стало подниматься все больше шума, некоторые студенты с удивлением разглядывали газеты в своих руках и постоянно косились на нее. Гермиона прищурилась – их газета не была похожа на «Ежедневный пророк» и, скорее, напоминала ту, которую она получила от серой совы. Спешно развязав причудливый бант, Гермиона быстро развернула странный подарок и неверяще уставилась на первую страницу. Там, на большой фотографии, она увидела себя, сидящую за любимым столом в библиотеке и задумчиво покусывающую кончик орлиного пера. Подпись под фотографией гласила: «Гермиона Грейнджер – юный гений школы Хогвартс», а ниже шла статья с заголовком «Анимагия: прорыв в науке». Руки Гермионы затряслись, а в глазах все поплыло, но, несмотря на это, девушка смогла узнать в прыгающих и расплывающихся строках результаты своих исследований. Здесь приводились ее расчеты и формулы для выявления анимагической формы, о самой же Гермионе почти ничего не сообщалось. Только в конце статьи речь зашла об авторе новой формулы:

Удивительно, что искусство анимагии, находящееся в застое уже более трехсот лет, в наши дни может приобрести второе дыхание благодаря совсем юной волшебнице. Сегодня Гермионе Грейнджер исполняется семнадцать лет, и нам остается лишь пожелать ей дальнейшего роста в великом деле совершенствования магической науки.

– Поздравляю.
Вздрогнув, Гермиона обернулась и нос к носу столкнулась с Раймондом, незаметно подошедшим сзади. Рон тут же взбеленился и вскочил со своего места.
– Что тебе надо, Певерелл? Это стол нашего факультета, так что вали отсюда!
– Я не к тебе, Уизли, – процедил сквозь зубы Раймонд, – всего лишь хотел поздравить твою подругу с днем рождения.
– Ее и без тебя есть кому поздравить!
– Мои записи, – неожиданно сказала Гермиона, и даже Рон додумался в этот момент замолчать, – я показывала их только тебе и профессору Вектор. Но профессор сказала, что может их опубликовать только под своим именем, указав меня как ассистента.
– Мне показалось, тебя не слишком радует такой вариант, – заметил Раймонд, поймав понимающий взгляд гриффиндорки. – Что ж, увидимся на занятиях.
Гермиона долго не могла отвести взгляд от юноши, направляющегося к высоким дверям. Рядом злился Рон, любопытные однокурсники начали закидывать ее своими вопросами. Вот только все это смешалось в один непонятный гул, и все, что могла сделать Гермиона, – это стоять и смотреть на уже пустой выход из Большого зала, сжимая в руке газету с громким названием «Веритасерум».

***

– А грязнокровка оказалась не промах, – сказала себе под нос Пэнси Паркинсон, откладывая в сторону газету с фотографией Гермионы Грейнджер. Слизеринка была даже немного восхищена этой выскочкой; не столько ее открытием, сколько тем, что семнадцатилетней соплюшке без роду и племени удалось найти способ засветиться в газете и получить хорошие рекомендации от самого Шинглтона.
– Тебя это волнует? – протянул Драко, лениво оглядывая гриффиндорский стол. Туда только что подошел Певерелл, и Уизел почти моментально вскочил на ноги, будто бык, перед которым замахали красной тряпкой.
– Нисколько, – бросила Пэнси, левитируя к себе тарелку с омлетом, – просто интересно, как ей это удалось.
За гриффиндорским столом Уизел и Певерелл обменялись любезностями, потом в разговор вступила Грейнджер, и оба придурка наконец заткнулись.
– Уизли и Певерелл на ножах?
– Что? – Пэнси непонимающе посмотрела на однокурсника. Потом перевела взгляд на стол напротив, откуда быстрым шагом удалялся Певерелл, не обращая внимания на замершую, как статуя, Грейнджер. – Ах, это. Они грызутся с тех пор, как Певерелл при всех залепил ему в глаз.
– Надеюсь, это был Круциатус.
– Это был кулак.
Драко не смог сдержаться и вскинул белесые брови, повернувшись лицом к Паркинсон.
– Певерелл ударил его как маггл?
– Он был в ярости. Никому не понравилось, что сделал Уизли, но знаешь… – Пэнси приостановилась, подбирая подходящие слова и наконец продолжила: – Было странно, что Певерелл разозлился больше всех.
– И из-за чего же он так разозлился?
Девушка покосилась на блондина, но затем быстро спрятала глаза. Ей не слишком-то хотелось говорить с Малфоем. Да, раньше она искала его общества и даже навязывала ему свое, но теперь, после произошедшего в Малфой-мэноре, все изменилось. И Драко не мог не осознавать, насколько сильно пошатнулось его положение среди слизеринцев. Но все же… Все же ей было жаль этого парня, он даже еще не успел ей до конца разонравиться.
– Ты разве не знаешь? Это Уизли нашел твое письмо о смерти отца и зачитал его вслух в Большом зале.
– Вот как… – Драко побледнел больше обычного, а глаза, напротив, потемнели и стали ярче, но все так же неподвижно смотрели вперед. – Певерелл сказал, что было непонятно, кто начал читать письмо.
– Лжец, – прокомментировала это Пэнси, возвращаясь к своему завтраку. – Ему нельзя доверять.
– Тебе что-то известно?
Рука Пэнси дрогнула, и кусок омлета некрасиво шлепнулся обратно в тарелку. Она неторопливо подцепила тот же кусочек и отправила его в рот.
– Известно же?
– С чего ты взял? – ответила девушка, слегка дотронувшись салфеткой до губ. – И даже если так, у меня нет повода делиться с тобой своими соображениями.
Слизеринка провела вилкой по тарелке, отделяя новый крохотный кусочек еды, но замерла, когда Драко схватил ее за запястье.
– Пэнси, посмотри на меня.
Девушка сглотнула и демонстративно скривила губы, по-прежнему смотря вниз.
– Пожалуйста, посмотри на меня!
Она подняла глаза. Не могла не поднять, потому что Драко никогда ее ни о чем не просил. Он приказывал, выражал пожелание, предлагал сделать то, что ему хотелось. Но никогда не говорил «пожалуйста».
– Прошу, скажи, что тебе известно.
Пэнси колебалась. Родители велели ей держаться подальше от Малфоя. Его сторонились все: сдержанный Нотт, прилипала Забини и даже тупые Крэбб с Гойлом. И ей стоило делать то же самое, потому что это было правильно.
– Пожалуйста.
– Отец сказал, что Певерелл на особом счету в «Гринготтсе», – почти прошептала Пэнси, не в состоянии отвести взгляда от потемневших глаз парня. – Его делами занимается лично директор банка. Мне даже трудно представить, что Певерелл предложил ему взамен.
– Но твой отец всегда был тесно связан с «Гринготтсом», он что-то выяснил?
Пэнси снова замялась, но все же решилась продолжить:
– Не напрямую. Говорят, после визита Певерелла к директору банка были подняты бумаги о наследстве твоего деда.
От неожиданности Драко выпустил руку девушки. Его глаза потемнели еще больше и стали почти черными.
– Когда это произошло?
– Ты ведь и так это знаешь, – тихо сказала Пэнси, но, поймав требовательный взгляд слизеринца, ответила: – Через несколько дней после похорон твоего отца.

***

Раймонд целый день был сам не свой. При мысли о вчерашнем разговоре с Майком его швыряло из крайности в крайность: то хотелось галопом бежать к немцу, чтобы наложить на него Обливиэйт, то накатывала волна абсолютного равнодушия к произошедшему. Так или иначе, к Майку он подходить не стал и даже наоборот – старался избежать встречи с ним до тех пор, пока мысли не придут хотя бы в подобие порядка. Он вообще старался ни с кем не сталкиваться после занятий: чувства других людей стали восприниматься отчетливее и резче, а сейчас Раймонду этого совсем не хотелось.
– Раймонд, да подожди же!
Вместо того чтобы остановиться, юноша только ускорил шаг, надеясь скрыться за поворотом.
– Стой! Ступефай!
Резко развернувшись, Певерелл уклонился от проклятья, но попытки сбежать оставил. К нему подбежала запыхавшаяся Гермиона, и вид у нее был довольно рассерженный.
– Почему ты убегал? Я целый день пытаюсь с тобой поговорить!
– О чем?
– Я… – начала Гермиона и вдруг замолчала. Затем набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании: – Я хотела поблагодарить тебя за статью!
– И для этого ты только что швыряла в меня Ступефаем?
Гермиона смущенно опустила глаза и закусила нижнюю губу. Она и сама понимала, что все это выглядело крайне нелепо.
– Если бы я действительно хотела тебя проклясть, то воспользовалась бы невербальной магией, – пролепетала девушка, мысленно ругая себя последними словами. – Я просто хотела, чтобы ты остановился.
– Я остановился, – заметил Раймонд, скрестив руки на груди. – Начинай.
– Ч-что начинать?
– Благодарить, – пояснил парень, в котором вновь проснулись садистские замашки. – Ты же за этим меня остановила?
– Ты! – воскликнула Гермиона, готовая высказать своему однокурснику всю правду о его мерзком характере и недостойном поведении.
– Я?
Гермиона захлопнула рот так, что было слышно, как щелкнули зубы. Судя по выражению лица девушки, она считала про себя до десяти. Раймонд ждал, теперь уже и не думая уходить.
– Ты… сделал… хороший подарок, – с большими паузами проговорила Гермиона, будто выдавливая из себя эти слова. – Спасибо.
– Просто хороший?
– Замечательный, – процедила гриффиндорка, чувствуя, как снова начинает закипать.
– Замечательный?
– Ладно, это был лучший подарок в моей жизни! – не выдержала девушка. – Я никогда не получала ничего подобного! Доволен?
– И это все? – с усмешкой переспросил Раймонд. – Ты даже не скажешь, какой я невыносимый мерзавец?
– Это скажу я!
Раймонд и Гермиона обернулись на голос. В проходе стоял Драко Малфой; почему-то все его тело мелко трясло, хотя голос звучал как никогда твердо.
– Ты подонок, Певерелл! Это ты откопал завещание деда!
Драко сделал несколько шагов вперед, к человеку, который так его разозлил.
– Это ты привел ко мне того бастарда!
– О чем он, Раймонд? – испуганно спросила Гермиона, направляя волшебную палочку на надвигающегося Малфоя.
– Не надо. – Певерелл схватил ее за руку так сильно, что палочка выпала из рук гриффиндорки и покатилась по каменному полу. – Не вмешивайся.
– Отпусти, мне больно!
Раймонд разжал пальцы, и Гермиона тут же отпрянула от него. Теперь она лишь смотрела, как два парня стоят вплотную друг к другу, и понимала, что между ними произошло нечто большее, чем простая мальчишеская ссора.
– Все из-за тебя, – теперь Малфой почти шептал прямо в лицо Певереллу, обжигая его своей болью и ненавистью. – Из-за тебя я все потерял. Не прощу!
Драко не помнил, что дальше произошло. Он уже не контролировал ни свои мысли, ни свое тело. Он только понимал, что ненавидит стоящего перед ним человека и хочет причинить ему такую же боль, какую испытал сам. Кажется, он что-то кричал и почти ничего не видел перед собой. Тогда он продолжал кричать и молотить руками, не обращая внимания на содранную на костяшках пальцев кожу. Он готов был это делать до тех пор, пока силы совсем его не оставят, но тело вдруг обмякло, он рухнул на холодный пол. В глазах немного прояснилось, и Драко увидел перед собой окровавленного Певерелла – так сильно избитого, что он даже не сразу его узнал. Затем к Певереллу подбежала Грейнджер и начала что-то кричать. В глазах снова все поплыло, а потом наступила темнота.

***

– Ты дурак! Почему ты не воспользовался палочкой?!
Левый глаз совсем заплыл, и Раймонд мог разглядеть Гермиону только правым. Он никогда не видел ее такой взволнованной. Она злилась, но эта злость была совсем другой, ни капли не похожей на злость Драко.
– Если бы я не оглушила Малфоя, он бы забил тебя до смерти! Ты это понимаешь?
Несколько взмахов волшебной палочкой – и кровавая пелена исчезла с глаз. Еще одно короткое движение – в носу что-то хрустнуло, и боль стал потихоньку отступать.
– О чем ты только думал? Ответь!
– Я думал о том, что заслужил это, – прохрипел Раймонд, но закашлялся. Гермиона пораженно наблюдала за тем, как он сплевывает кровь. – Я просил тебя не вмешиваться.
– Уж прости, я не хотела, чтобы тебя убили на моих глазах!
Яду в голосе девушки позавидовал бы даже Снейп, но Раймонд, казалось, не обратил на это никакого внимания. Он с трудом встал, опираясь о каменную стену, и, пошатываясь, пошел в сторону лестницы.
– Эй, ты куда? Тебе надо в больничное крыло!
Раймонд остановился и оглядел этаж. Кроме них троих здесь никого не было; Малфой до сих пор находился без сознания, но скоро должен был очнуться.
– Я не собираюсь идти в лазарет и рассказывать мадам Помфри о том, что здесь произошло.
– Но…
– И я попрошу тебя о том же.
Юноша посмотрел на Гермиону в ожидании ответа. Наверное, его вид был настолько жалок, что гриффиндорка заставила себя переступить через все принципы и коротко кивнула.
– Не знаю, что произошло между тобой и Малфоем, но я никому не расскажу о случившемся, раз тебе так этого хочется.
Почему-то вспомнился Гарри. Как на первых курсах они постоянно цапались с Малфоем, и зачастую дело доходило до драк. Иногда Гарри выглядел почти так же: с ссадинами на лице, растрепанными черными волосами и зелеными глазами, которые после этих перепалок казались еще ярче. И когда Гермиона наскоро подлечивала его раны, он улыбался похожей улыбкой и говорил ей одно-единственное слово, совсем как сейчас.
– Спасибо.

***

– Отдай мне это, Грегорович.
Голос Раймонда был высок, отчетлив и холоден, длинными белыми пальцами он держал перед собой палочку. Человек, на которого она была направлена, висел вверх ногами в воздухе, хотя веревок, которые могли бы удерживать его, не было. Он чуть покачивался, связанный незримыми, страшными путами, руки его плотно обнимали тело, лицо, искаженное ужасом, красное от прилившей к голове крови, находилось на одном уровне с лицом Раймонда. У висящего были совершенно белые волосы и косматая борода.
– У меня больше нет этого, нет! Украдено много лет назад!
– Не лги Темному Лорду, Грегорович. Ложь он распознает сразу. Всегда распознавал.
Зрачки висящего расширились, увеличенные страхом, казалось, они вздувались, разрастаясь и разрастаясь, пока наконец их чернота не поглотила Раймонда целиком…
Теперь он бежал по темному коридору за тучным, низеньким Грегоровичем, державшим над собой фонарь. Грегорович ворвался в комнату, к которой вел коридор, и фонарь осветил ее: похоже, тут находилась мастерская. В лужице света поплыли деревянные стружки, золото, а на подоконнике сидел на корточках молодой человек с золотистыми волосами, похожий на огромную птицу. За ту долю секунды, в какую на него падал свет, Раймонд увидел на его красивом лице ликующее выражение, а затем незваный гость пальнул из своей палочки Оглушающим заклятием и, захохотав, аккуратно спрыгнул с подоконника спиной назад.
Раймонд пронесся вспять по широким, словно туннели, зрачкам Грегоровича и снова увидел его полное ужаса лицо.
– Кто этот вор, Грегорович? — спросил высокий, холодный голос.
– Я не знаю, никогда не знал… молодой человек… Нет! Прошу вас! ПРОШУ!
Крик длился и длился, а затем полыхнул зеленый свет…

***

Раймонд вынырнул из своего видения как из омута с холодной водой. Пот застилал глаза. Царапины, оставшиеся после небрежно наложенных лечебных чар, неприятно саднили. Но голову юноши занимала только одна мысль. Пульсирующей точкой она билась в закоулках его разума, разрастаясь и не давая места ни для чего иного.
Волдеморт скоро вернется.


Глава 41

В шахматах, где фигуры неравноценны и где им присвоены самые разнообразные и причудливые ходы, сложность (как это нередко бывает) ошибочно принимается за глубину. Между тем здесь решает внимание. Стоит ему ослабеть, и вы совершаете оплошность, которая приводит к просчету или поражению. А поскольку шахматные ходы не только многообразны, но и многозначны, то шансы на оплошность соответственно растут, и в девяти случаях из десяти выигрывает не более способный, а более сосредоточенный игрок.


– Вы просили меня зайти, директор?
У Раймонда возникло ощущение, что он попал в недавнее прошлое. Время в кабинете Дамблдора будто замерло: все те же непонятные жужжащие приборы, тихонько переговаривающиеся друг с другом портреты и мятный чай на столе. Будто прошло не несколько дней, а несколько минут с тех пор, как он был здесь в последний раз.
– Да-да, мой мальчик, присаживайся.
Раймонд послушно подошел к пустому стулу с высокой спинкой и сел напротив старого волшебника.
– Угощайся.
Пришлось взять горячую чашку и сделать маленький глоток. На языке остался знакомый сладковатый привкус, и Раймонд еле заметно поморщился: сахар способен перебить вкус большинства зелий. Юноша сомневался в том, что такой уважаемый человек, как директор Хогвартса, стал бы прибегать к подобным приемам, но все равно порадовался своей предусмотрительности. В конце концов, зелье Невмешательства и так испортилось бы через неделю.
– Как продвигаются успехи мистера Лонгботтома?
– Разве вы не обсуждали этот вопрос с профессором Макгонагалл?
Альбус Дамблдор слегка наклонился вперед, заглядывая в лицо студента поверх очков-половинок.
– Ему не хватает уверенности в себе, – ответил Раймонд под пристальным взглядом голубых глаз, – но недостатка магических сил он не испытывает.
– Надеюсь, ваше общение придаст ему этой уверенности.
Слова Дамблдора прозвучали как настойчивое пожелание, что заставило Раймонда задуматься. Как теперь вести себя с директором? Завоевал ли он его доверие? Чего хочет от него старик? Спросить? Или потребовать что-то взамен? Нет, слишком рискованно.
– Думаю, мы с Невиллом станем хорошими друзьями, – сказал Раймонд, поднимая глаза на директора. В мыслях всплыло уставшее, но довольное лицо гриффиндорца, сжимавшего кусок заколдованного пергамента, и Раймонд вновь ощутил ту волну благодарности, которая накрыла его тогда.
– Это было бы замечательно, – ответил Дамблдор, мягко улыбнувшись юноше.
Раймонд не опустил глаза. Он пытался понять, что чувствует директор, как понимал это, глядя на других людей. Но сейчас перед Певереллом будто стояла каменная стена: он отчетливо видел лицо Дамблдора, его крючковатый нос и глубокие морщины на лбу, однако мысли старого волшебника оставались недосягаемыми. И чем больше Раймонд вглядывался в лицо старика, тем сильнее его охватывала паника от собственной беспомощности перед этим человеком. Юноша не знал, что на уме у Дамблдора и сильно сомневался в возможности его переиграть.
– Почему вы так печетесь о Невилле Лонгботтоме?
И опять – легкая улыбка и заинтересованный взгляд. Но ни одна эмоция не прорвалась наружу, оставив Раймонда ни с чем.
– М-м-м, дай-ка подумать, – задумчиво протянул Дамблдор, поглаживая длинную бороду. – Возможно, потому что он нуждается в опеке?
– По-вашему, я тоже в ней нуждаюсь?
– Разве не ты просил об этом в свой прошлый визит, мой мальчик?
Раймонд нервно сглотнул. Дамблдор упорно загонял его в тупик этой игрой в вопросы. Нет, так не пойдет.
– Я просил доверия, – с нажимом сказал Раймонд и замер в ожидании ответа.
Директор чуть запрокинул голову, разглядывая потолок с таким видом, будто там был написан ответ на слова Раймонда. Юноша даже сам украдкой посмотрел наверх, но, как и ожидалось, не увидел ничего необычного.
– Видишь ли, мой мальчик, – произнес Дамблдор, не опуская взгляда, – доверие – совершенно особенное чувство, связывающее людей. Для любви или ненависти порой не нужно никаких причин и объяснений, они приходят сами, как дуновение ветра. А вот доверие… Сначала его надо заслужить, потом оправдать… Пожалуй, нет ничего в мире, требующего больше усилий, чем доверие.
Раймонд молчал. Если сейчас он спросит, доверяет ли ему Дамблдор, этот разговор ни к чему не приведет. Здесь требуется что-то другое… Нужно только решиться.
– Именно поэтому я вам не доверяю, директор.
Дамблдор наконец посмотрел на него, привлеченный неожиданным ответом. И еще более неожиданно улыбнулся. Наверное, мало кто из студентов говорил ему такое прямо в лицо.
Трудно сказать, что бы ответил на это старик, но кабинет вдруг огласила трель феникса и буквально через минуту дверь распахнулась. На пороге стояли трое гриффиндорцев, которых Дамблдор, по-видимому, ожидал увидеть.
– А-а-а, мисс Грейнджер, мистер Уизли, заходите. Мистер Лонгботтом, вы тоже, прошу вас.
Студенты, ужасно смущаясь, неуверенно зашли в кабинет директора и замерли в пяти шагах от стола, не зная, что дальше делать.
– Присаживайтесь, мистер Лонгботтом, – любезно предложил Дамблдор, видя смятение гостей. – Вашим друзьям сесть не предлагаю, они слишком торопятся на долгожданную встречу.
Встречу? Раймонд внимательно посмотрел на старост Гриффиндора. Рон ужасно потел и больше смотрел в пол: видимо, кабинет директора ассоциировался у него с хорошей выволочкой и парень старался обходить его стороной. Гермиона тоже чувствовала себя неловко, но всеми силами старалась этого не показать.
– Что ж, можете воспользоваться моим камином, – благодушно продолжил Дамблдор. – И кстати… Не могли бы вы взять с собой мистера Певерелла?
Вопрос хорошенько огрел всех присутствующих и повис в воздухе, любуясь своей работой. Уизли вскинул голову; его глаза, уставленные на Раймонда, округлились, в точности повторяя форму пары галлеонов. Гермиона, напротив, подозрительно прищурилась. Да и сам Раймонд, по правде сказать, не пытался скрыть своего удивления.
– Вы же хотели поговорить с мистером Поттером, не так ли?
Юноша готов был поклясться, что директор еле заметно ему подмигнул.
– Да, – не слишком уверенно ответил Раймонд, – наш вопрос… требует личной встречи.
– Как раз сможете его решить, – все так же жизнерадостно заявил Дамблдор. – И кто знает? Возможно, вы обретете нечто гораздо большее, чем думаете.
Раймонд нахмурился, глядя в сияющие голубые глаза. Невозможность понять ход мыслей Дамблдора выводила из себя. Директор имеет в виду наследие Блэков? Или что-то еще?
– Что ж, не смею вас больше задерживать.
Словно обрубив мысли Раймонда, директор совершенно не старческой походкой приблизился к камину и снял с полки горшок с каким-то серым порошком.
– Прошу вас, мистер Уизли.
Рыжий парень проковылял к директору и, взяв щепотку из протянутого горшка, шагнул прямо в камин.
– Нора! – громко объявил Уизли и тут же исчез в языках зеленого пламени, вызвав у Раймонда жгучее желание как следует проморгаться.
– Мисс Грейнджер.
Гермиона, ничуть не удивленная увиденным, повторила это действо. Только и можно было заметить, как длинные волосы взметнулись, исчезая в дымоходе. Раймонд обернулся: Невилл смотрел в камин скорее из вежливости, чем из интереса. По всей видимости, это нормальный способ путешествия для волшебников, так что все должно быть в порядке. Интересно, он будет выглядеть полным идиотом, если все-таки спросит?
– Что за нора? – решился Раймонд, когда настала его очередь ступить в камин.
– Дом семьи Уизли, недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул, – пояснил Дамблдор, которому вопрос не показался таким уж странным. – Мистер Поттер уже там.
Чудно, он отправляется к Уизли в гости. Мечта всей жизни, можно сказать.
– Мистер Певерелл?
– Да, директор?
– Вы забыли взять «летучий порох».
Раймонд уставился на старика и чертыхнулся про себя. Поглощенный мыслями о предстоящей встрече, он зашел в камин с пустыми руками.
– Извините, – выдавил Раймонд, зачерпнув горсть серого порошка и наблюдая за тем, как половина тут же ссыпается сквозь пальцы обратно в горшок. – Не терпится увидеть семью Рона.
Быстро зайдя в камин, юноша приготовился повторить то, что видел несколькими минутами раньше. Здесь ведь нет ничего сложного, правда? Только название «летучий порох» не внушает доверия. Ощущение, будто сейчас взорвешься. Да и руки вспотели так, что кажется, если разжать кулак, весь порошок останется на мокрых ладонях. Мордред и Моргана, да что это с ним такое?!
– Нора!
Огненный вихрь взметнулся вверх, подхватывая его за собой, и вокруг все завертелось, не давая возможности разглядеть попадавшиеся по пути камины. Пепел почти полностью залепил глаза, к горлу подкатывала тошнота, а вдобавок, очень захотелось чихнуть из-за набившейся в нос сажи. Поэтому вид Раймонда, вывалившегося из камина в небольшую гостиную семейства Уизли, был самый что ни на есть плачевный.
– Пап, у тебя же где-то был маггловский колдограф!?
– Рон, это называется фотоаппарат!
Судя по голосу, ответила ему Гермиона, а вовсе не мистер Уизли.
– Плевать, как это называется, у меня должна быть такая колдография!
– Хочешь, я тебе подарю ее на день святого Валентина? – выдавил Раймонд, когда немного пришел в себя и понял, кого так жаждет запечатлеть гриффиндорский староста. – В кулончике. Будешь носить у сердца.
– Лучше плакатом, – не растерялся Рон, хотя его уши все же вспыхнули. – Повешу над кроватью. Мысль о том, что Раймонд Певерелл тоже бывает жалок, избавит меня от ночных кошмаров.
– Как знаешь, – пожал плечами Раймонд. – Смотри только, как бы не приснилось… чего другое.
Лицо Рона приобрело не слишком изящный свекольный оттенок. Впрочем, Раймонд мало обратил на это внимания. Хорохорился он только для виду, больше всего сейчас хотелось уединиться в уборной – тошнота и не думала уходить.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Гермиона, обеспокоенная состоянием Раймонда.
– Великолепно, – промямлил юноша в ответ, заставив себя выпрямиться и оглядеться вокруг. В глазах до сих пор мелькали черные точки, но ему все же удалось разглядеть большие часы рядом с диваном и пару кресел. Которые, впрочем, были пусты.
– Сейчас все на кухне, – поймав его взгляд, сказала Гермиона. – Ванная там.
Раймонд благодарно кивнул и направился прямиком в ванную комнату. Не то чтобы его так волновал собственный внешний вид, но ужасно хотелось смыть с лица всю сажу и прополоскать горло. Проходя мимо Рона, Раймонд ускорил шаг и захлопнул дверь прежде, чем рыжий успел что-то сказать.

***

Драко никогда так не бегал по коридорам больницы Святого Мунго, как сейчас. Он готов был снести все на своем пути, лишь бы быстрее добраться до искомой двери. В руках юноша до сих пор сжимал то злосчастное письмо, с которым помчался к Дамблдору, едва дочитав последние строки. В любом другом случае он ни за что бы не переступил порог директорского кабинета, но речь шла о его матери. Ради нее хоть к дьяволу, если тот способен помочь! Драко сжал зубы, вспоминая, как препирался с упрямой горгульей, не желающей его впускать. Слава Мерлину, вскоре она отодвинулась, открывая проход для Лонгботтома, выходящего из кабинета директора. Слизеринец еще никогда не был так рад этому гриффиндорскому тюфяку!
Дамблдор все понял, кажется, еще до того, как Драко успел что-то объяснить. И любезно предоставил свой камин для перемещения в больницу. Затем спохватился, вспомнив, что у него есть многоразовый портал в Мунго, и выложил на стол золотые карманные часы. Впервые Драко почувствовал к директору нечто вроде симпатии: он ненавидел пользоваться «летучим порохом». Тошнота и головокружение, неизменно сопровождавшие его в путешествиях через камин, еще в детстве отбили в нем всякую охоту к перемещениям такого рода. Зато привили любовь к полетам на метле и порталам.
– Осторожнее!
Драко даже не обернулся на возглас молоденькой целительницы, которую только что чуть не сбил с ног. Она что-то кричала вдогонку, но юноша не услышал бы ее, даже если б захотел: от волнения кровь стучала в висках и заложило уши. Вот она! Эта дверь!
Когда Драко зашел в палату и увидел лишь мужчину, одиноко сидящего перед пустой койкой, в глазах потемнело. Драко хотел спросить его о матери, но слова комом застряли в пересохшем горле.
– А-а-а, мистер Малфой! – как ни в чем не бывало сказал мужчина, вставая со своего места. – Я вас ждал. Прошу, присаживайтесь.
– Где моя мать?
На сей раз ему удалось выдавить из себя эти слова, но голос оказался хриплым и как будто принадлежал другому человеку.
– Не волнуйтесь, с Нарциссой Малфой все в порядке, – ответил незнакомец, все так же стоя на месте. – Конечно, если не принимать в расчет тот факт, что она стала пленницей в собственном доме.
Драко буквально впился взглядом в лицо мужчины, будто хотел снять с него кожу. Но того, видимо, и не такими взглядами пугали – его лицо оставалось по-прежнему невыразительным, а осанка неестественно прямой.
– Кто вы?
– Может, мы все-таки сядем? Говорить стоя не очень-то…
– Кто вы? – перебил его Драко, повторив свой вопрос и даже не думая садиться.
Мужчина тяжело вздохнул, но сделал это как-то спокойно и даже покорно, будто сбылся один из его неутешительных прогнозов.
– Мое имя Гавейн Робардс, я глава Управления авроров, и это я написал ва…
– Всего хорошего.
Драко развернулся на каблуках и распахнул дверь палаты, вытрясшей из него столько нервов.
– Я бы на вашем месте не торопился, мистер Блэк!
Хлоп!
Дверь закрылась почти моментально, стоило только Драко услышать свое новое имя. А вот поворачиваться к главе аврората лицом юноша не спешил, понимая, что сначала надо взять себя в руки.
– Возможно, теперь мы поговорим? Поверьте, это место было выбрано исключительно ради вашей безопасности и неразглашения… нашего секрета, скажем так. Все-таки в школе ни одна тайна не усидит, согласны?
– Это Певерелл, да? – проигнорировав вопрос Робардса, тихо сказал Драко. – Он снова меня подставил?
– Присядем? – вместо ответа вновь предложил Робардс, и Драко нехотя опустился на стул. – Кажется, вы не совсем верно понимаете ситуацию… Раймонд Певерелл поручился за вас, мистер Блэк.
Короткая фамилия резанула слух, и первым делом Драко чуть было не вспылил от такого обращения. Но уже в следующее мгновение пришло осознание, что теперь это его настоящее имя, к которому придется привыкать – сейчас или позже.
– Что это значит? – наконец произнес Драко, так и не дождавшись никаких объяснений.
Гавейн Робардс перевел усталый взгляд на юношу перед собой и снова вздохнул. Ну за что ему такая морока? Эта новая мода министра – посылать его на переговоры с подростками – совсем не радовала. Хотя положа руку на сердце Гавейн понимал, что Скримджеру просто не на кого больше положиться – в Министерстве мало кто умел держать язык за зубами.
– Мистер Блэк, вы когда-нибудь задумывались над тем, что будет, если ваш Лорд проиграет эту войну?
Драко молчал, поджав губы. Раньше он отвергал эту мысль, свято веря в то, что его отец никогда бы не выбрал сторону проигравших. Но теперь отец мертв, да и первая война, что греха таить, закончилась весьма печально – конечно, Малфои сохранили свободу и положение, но их кошелек порядком исхудал в поисках министерского прощения.
– Смею вам напомнить, сэр, – сказал Драко, издевательски растягивая каждое слово, – что мой отец уже мертв. Или вы собираетесь выставлять счет покойному?
– Ни в коем разе! – возразил аврор, взмахивая руками. – Да и деньги, боюсь, в этот раз никого не устроят. Разъяренная толпа будет требовать крови… или хотя бы души, если вы понимаете, о чем я… И судить они будут всех с Черной меткой на руке, не вдаваясь в подробности.
Драко побледнел и невольно схватился за левое предплечье, будто надеялся, что тогда его метка не будет обнаружена. Робардс на это лишь вяло и совсем не весело улыбнулся. В его улыбке даже проглядывало понимание и сочувствие, но это последнее, что Драко хотел бы видеть на лице министерского работника.
– Сначала фамилия, теперь это…
– О, если вы думаете, что о метке нам сообщил Раймонд Певерелл, то глубоко заблуждаетесь. Об этом нам стало известно уже давно и совсем из других источников.
– Тогда почему меня не арестовали раньше?
Драко правда не понимал. Слова аврора звучали как угроза, но в его манере речи, движениях и выражении лица не было ни капли агрессии.
– Потому что вы несовершеннолетний, – пояснил Робардс, и из его груди снова вырвался усталый вздох. – Точнее, были несовершеннолетним до недавнего времени. Теперь-то вы эмансипированы, поскольку являетесь главой рода.
– Ах вот оно что! – Драко позволил себе нервный смешок. Это надо же: так глупо попасться! – Так значит теперь…
– Нет-нет, что вы! – опережая его слова, сказал Робардс. – Вы по-прежнему не совершали никаких преступлений, а ношение метки хоть и не одобряется обществом, законом никак не запрещено.
– Мистер Робардс, – процедил Драко, теряя терпение от всех этих намеков и недомолвок, – может быть, вы уже скажете, зачем вызвали меня сюда, фальсифицировав письмо моей матери?
Вспышке юноши аврор не только не удивился, но даже не разозлился. Напротив, он как будто именно ее и добивался, чтобы наконец приступить к своим объяснениям.
– Конечно, мистер Блэк, – послушно согласился Робардс. – Дело в том, что в связи со сложившимися обстоятельствами: кончиной вашего отца и вступлением в другой род – Министерство готово взять вас под свою защиту.
Минутная тишина дала Драко возможность переварить слова аврора и заметить в них немало подводных камней.
– Это то самое поручительство Певерелла, о котором вы говорили?
– Не стоит его переоценивать, – уклончиво ответил Робардс. – Мистер Певерелл лишь обратил наше внимание на вас, все остальное – целиком и полностью решение министра.
– Я не верю в альтруизм Руфуса Скримджера, – довольно жестко сказал Драко и почти тут же добавил: – впрочем, в бескорыстность Певерелла тоже. Давайте мы пожалеем время друг друга и напрямую скажем, что каждый из нас хочет получить от этого… хм… сотрудничества?
Робардс молчал, и Драко не стал его торопить. Ему самому было над чем подумать в этой ситуации.
– Министерству нужна информация, – произнес Робардс, теперь уже без всяких околичностей, – и человек, который сможет ее предоставить.
– Почему я? – спросил Драко, для которого такой поворот не стал сюрпризом: Министерство и раньше смягчало приговоры Пожирателям, если те, выдавали секреты Лорда. – Почему вы не предложили свою защиту кому-нибудь из тех, кто входит в Ближний круг?
– Потому что они в отличие от вас верят в свою победу или, по крайней мере, ее хотят, – заметил Робардс, даже не потрудившись взглянуть на лицо собеседника. Он и так знал, что увидит: нахмурившего лоб мальчишку, пытающегося разобраться в собственных чувствах. – Но вы ведь не желаете победы для убийцы вашего отца?
Вопрос застыл в воздухе, не требуя ответа. Драко желал падения Лорда, но тайно, не признаваясь в этом даже самому себе. Теперь же ему предлагают осуществить свое желание – это было глупо, опасно и… очень заманчиво.
– Вы хотите, чтобы я стал шпионом, – напрямую сказал Драко и даже немного восхитился уверенностью в своем голосе, – а взамен предлагаете лишь защиту Министерства. Но у меня нет уверенности в том, что Он проиграет. Стоит ли мне рисковать жизнью ради того, что вряд ли произойдет?
Гавейн Робардс понимающе кивнул, будто только что прозвучал вопрос, которого он так долго ждал.
– Не исключено, что именно ваша помощь окажется решающей в этом противостоянии, – задумчиво произнес Робардс таким тоном, будто рассуждал вслух. – Отомстить в одиночку – самоубийство, но имея за плечами нашу поддержку…
Аврор не стал продолжать свою фразу, ее конец был и так понятен.
– К тому же, – продолжил мужчина, – подумайте о вашей матери.
Драко резко вскинул голову и зло уставился на Робардса.
– Вы не имеете права в чем-то ее обвинить, – почти прошипел юноша, настроение которого резко изменилось. – У нее даже нет метки.
– Нет, – согласился Робардс, – но это не изменяет того факта, что она укрывает в своем доме государственных преступников. Как ни крути, а нарушение закона на лицо.
– Ее принуждают. – Голос Драко зазвучал еще более напряженно. – И вы знаете об этом.
– Да, – снова согласился с ним аврор. – Я знаю об этом, вы знаете об этом. Но захотят ли об этом знать члены Визенгамота?
Драко замутило. Всеми силами он старался избавиться от давления Робардса, но перед глазами то и дело всплывала картинка, где его мать сидела прикованная к креслу в зале суда в окружении голодных дементоров.
– Это не угроза, мистер Блэк, – сказал Робардс, вырывая Драко из пугающих миражей. – Поймите, мы хотим вам помочь. Но одно дело помогать союзнику и совсем другое – врагу. Вы сами должны решить, чего хотите: верно служить Сами-Знаете-Кому или помочь нам избавить мир от этого безумца.
Мужчина говорил медленно, чтобы каждое слово вошло в сознание Драко и впиталось в его мысли. Но тому не давал покоя вовсе не Робардс – его причины юноша понял и принял с самого начала. Мотивы другого человека никак не лезли из головы.
– Певерелл работает на Министерство? – наконец спросил Драко, поняв, что не может так просто оставить волнующий его вопрос.
– Не совсем, – с небольшой паузой признался Робардс. – Скажем так, у нас взаимовыгодное сотрудничество.
– И в чем же выгода Певерелла? – не удержался Драко. Он не слишком надеялся на откровения аврора, но тот к его удивлению не стал скрытничать.
– Ах да, кстати об этом! – воскликнул Робардс, едва ли не хлопнув себя по лбу: мол, совсем запамятовал. – Мистер Певерелл попросил меня об одной услуге. Которая, рискну предположить, будет вам на руку.
Драко напрягся. Сочетание слов «Певерелл» и «услуга» не вызывало ничего кроме колик в животе.
– Дело в том, что директор Дамблдор – не знаю уж, по каким причинам – рассчитывает на то, что именно Раймонд Певерелл в скором времени станет лордом Блэком.
– Мне об этом известно… – натянуто и настороженно подтвердил Драко.
– Не могли бы вы, если уж того потребуют обстоятельства, не отрицать, что стали его поручителем?
– Сделать вид, что мы поменялись ролями? – вскинул брови Драко, все еще пытаясь найти подвох. Певерелл так хочет, чтобы Дамблдор считал его Блэком? Это было странно… Но выгодно для Драко, с этим не поспоришь. – Почему Певерелл сам не попросил меня об этом?
– А вы бы стали его слушать? – проронил Робардс, небрежно пожав плечами.
Перед глазами всплыло окровавленное лицо Певерелла, даже не пытавшегося сопротивляться. Драко до боли сжал кулаки и скрипнул зубами – да, тогда он совсем не был настроен на душевную беседу.
– Впрочем, вы еще сможете с ним поговорить, если, конечно, сами того захотите, – добавил аврор, вставая со стула. – Но сейчас вас должно волновать не это, мистер Блэк. Что вы ответите на наше предложение?
Драко тоже поднялся, с удивлением замечая, что чувствует себя вполне уверенно. У него не тряслись руки и не подгибались колени, в голове было ясно, а голос, когда он отвечал Робардсу, не дрожал. Он точно знал, ради чего готов рискнуть даже собственной жизнью. Он точно знал, что никогда не сможет простить своего врага.
Даже если это сам Темный Лорд.

***

Немного придя в себя и показав зеркалу, решившему прокомментировать его внешний вид, не совсем приличный жест, Раймонд направился в кухню, откуда раздавались голоса. Это оказалась тесная комната с большим деревянным столом и девятью стульями, занимавшими все пространство. Семь из них были уже заняты, а два оставшихся приготовлены, скорее всего, для него и для той полноватой низкорослой женщины с рыжими волосами, суетливо крутящейся возле плиты, – не иначе как миссис Уизли.
– О, вот и Раймонд! – объявила Гермиона во всеуслышание. Раймонд заметил, что девушка говорила чуть громче, когда ситуация казалась ей неловкой. – Эммм… Давай я представлю тебе всех!
Первым в очереди был глава семейства – Артур Уизли, высокий худой мужчина с залысинами. Пожав его влажную ладонь, Раймонд кивнул миссис Уизли – та держалась вежливо, но холодно, наверняка зная о нежданном госте из писем Рона. Взгляд юноши задержался на старшем сыне Билле – высоком и худом, как отец, но с собранными в хвост длинными волосами. Так вот как выглядит человек, передавший ему свои знания о гоблинах… Билл улыбнулся, немного смущенный повышенным вниманием Раймонда, которое, впрочем, никого не удивило: Билл и вправду выделялся на общем фоне, чего стоила одна серьга в ухе! Было видно, что его красавица-невеста Флер без ума от своего избранника, хотя юношу немного позабавила прохладца в голосе Гермионы, когда та представляла ему француженку.
– А это Виктор, – продолжила Гермиона, указав на темноволосого парня с густыми бровями. Пожалуй, свой нос с горбинкой Раймонд «унаследовал» именно от него. – Виктор Крам, ты наверняка слышал о нем.
– Болгарин, талантливый волшебник и просто хороший человек, – вспомнил Раймонд слова Поттера. И в ответ на недоуменные взгляды всех присутствующих пояснил: – Так говорил один мой знакомый, он был не прав?
– Да нет, все верно, – краснея, подтвердила Гермиона, заслужив заинтересованный взгляд Виктора и сердитый Рона, – просто обычно люди вспоминают его как ловца сборной Болгарии. А еще он тоже учился в Дурмстранге.
– Директор Вулич просил меня сопровождать Гарри в Англию, – сказал болгарин, будто бы извиняясь за свое присутствие в этом доме. Он не производил впечатления всемирно известной знаменитости, сильно сутулился и хмурился, отчего выглядел старше своих лет. – Директор есть хороший друг моего отца.
– Ну, думаю, ты и сам был не против вернуться сюда и кое с кем повидаться, – встрял виновник всего этого столпотворения – Гарри Поттер – и подмигнул Гермионе. Девушка сделала вид, что не заметила его манипуляций.
Внимание Раймонда переключилось на темноволосого юношу в очках. Гермиона не сочла нужным его представлять, понимая, что в этом нет необходимости.
– Гарри Поттер, – сказал сам парень, протягивая руку Раймонду. Тот пожал ее, не отводя взгляда от хорошо знакомого лица. От него исходили странные чувства, спутавшиеся в такой тугой клубок, что с первого раза ничего невозможно было разобрать. – Хотя мы однажды уже виделись.
– Да, Косая аллея, – кивнул Раймонд, сравнивая свои воспоминания. По ощущениям, это был тот же самый человек, что и тогда.
– Вы ведь переписывались после этого? – спросила Гермиона, тоже кое-что вспомнив. – Раймонд говорил, вы неплохо поладили.
– Эммм… да, так и есть, – согласился Гарри, натянуто улыбнувшись. Раймонд почувствовал тонкую ниточку паники, вырвавшуюся из клубка, но быстро спрятавшуюся обратно, так что он еле успел ее заметить. – Но нам все равно нужно было встретиться, чтобы кое-что обсудить.
– Думаю, вы сможете это сделать после еды, – вставила миссис Уизли, которая уже успела заставить стол столькими тарелками, что там не осталось даже свободного пятачка. – Ну же, кому положить овощной рулет? В этот раз он получился особенно хорошо!
Заскрипели придвигаемые к столу стулья, и в кухне некоторое время можно было услышать только позвякивание посуды, невнятные причмокиванья и похлюпыванья, исходившие в основном от Рона. Раймонда не покидало ощущение, что, не будь его, Певерелла, здесь, обстановка стала бы расслабленней, но, кажется, неуютно себя чувствовал не только он. Гермиону явно раздражали извлекаемые Роном звуки: с одной стороны, ей не терпелось сделать ему замечание, с другой – учить уму-разуму хозяина дома не позволяло воспитание. Крам тоже, по всей видимости, не знал, как себя вести и уткнулся в тарелку, кидая на гриффиндорку быстрые взгляды. Не надо быть эмпатом, чтобы понять: болгарину не терпится поговорить с Гермионой, но завести беседу только с ней, игнорируя остальных, было невежливо. А вот Флер было плевать на мнение окружающих. Светловолосая француженка то и дело подкармливала своего жениха с ложечки и чмокала его в щеку, не обращая внимания на кривящиеся лица женской части стола. В общем, Раймонду она сразу понравилась.
– Ах да, Гарри! – вдруг произнесла Гермиона, которую явно начало тяготить всеобщее молчание. – Я еще не успела тебя поблагодарить за книгу на день рождения. Это нечто невероятное!
– О, правда? – смутился парень, но Раймонд почувствовал волну исходившего от него напряжения. – Честно говоря, я сам ее не читал, так что не был уверен…
– О какой книге идет ҆ечь? – поинтересовалась Флер.
Гермиона от ее вопроса еле заметно скривила рот, но все же ответила:
– «Секреты Основателей», Гарри прислал мне ее из Дурмстранга. Удивительно, что она вообще там оказалась!
– И правда удивительно, – заметил Раймонд, пристально разглядывая юношу в очках. – Книга о Хогвартсе… на английском языке… в такой дали…
Было видно, как Поттер задержал дыхание, хотя остальные его волнения не заметили. Разве что Гермиона слегка нахмурилась, усмотрев в словах Раймонда скрытый смысл.
– В этом как раз нет ничего необычного, – сказал Билл, накрыв своей ладонью руку Флер, отчего та ласково улыбнулась. – Однажды я откопал хогвартский значок старосты на блошином рынке в Египте. Хотя меня до сих пор не покидает ощущение, что это Фред с Джорджем так подшутили над Перси.
Раймонд не понял, о ком идет речь, но сидящие за столом дружно заулыбались и захихикали, разве что исключая нахмурившую брови миссис Уизли. В лице же Поттера было больше облегчения, чем веселья, которое он хотел показать.
Так или иначе, слова Билла немного разрядили атмосферу и кухня наполнилась оживленными разговорами. Виктор все-таки решился заговорить с Гермионой и поинтересоваться ее планами на будущее, хотя его все же смущали злые взгляды, которые кидал на них Рон. Билл и Флер щебетали о чем-то своем, как и положено всем влюбленным парочкам. Мистер Уизли попытался расспросить Гарри о магловских изобретениях, но тот быстро ушел от темы, заведя разговор о квиддиче: Краму пришлось нехотя присоединиться к беседе. Раймонд же тихо скучал. Он давно заметил, как нервно Поттер реагирует на некоторые темы, да и тот факт, что он не стал отрицать их переписки, говорил сам за себя.
Этот человек лишь выдавал себя за Гарри Поттера.


Глава 42

Искусство шахмат – понять, когда фигура представляет ценность, и в этот момент быть готовым ею пожертвовать. Так как пустота, ощущение, что ты потерял самое ценное, дает массу возможностей. Влияние усиливается, а желания становятся судьбоносными.

Мираж в очередной раз коснулась пышного букета, поправляя выбившиеся из него цветы. Несколько нежных лепестков опали от этого легкого движения. Девушка тут же спешно их подобрала, затем подумала и снова раскидала по гладкой поверхности стола, заботливо огибая кувшин, наполненный водой. Отошла в сторону, любуясь своей работой, переместила один из лепестков на полдюйма вправо – так смотрелось изящнее…
– Он не придет.
Была в словах сэра Геллерта потаенная грусть. Давным-давно он уже видел Мираж такой: заботливой и полной надежд. Но теперь эти надежды выглядели пустыми и не могли принести его дочери ничего, кроме боли и страданий.
– Сегодня – нет, – подтвердила Мираж, не отвлекаясь от своего занятия. Оттерев еле заметное пятнышко на столе, девушка принялась взбивать подушки на любимом диване Раймонда. – Но молодой господин может заглянуть сюда завтра, а еще он любит ночевать в замке.
– Мира…
Надломленный голос Генриха заставил девушку вскинуть голову. Мираж ничего не сказала, просто молча смотрела на портрет, на его сведенные брови и опущенные уголки губ.
– Я знаю, что ты скажешь, – наконец произнесла девушка, нервно дернув плечом. – Это ничего не изменит.
– Но это правда! – не в силах сдержаться, жарко воскликнул сэр Геллерт. – Вам обоим будет только хуже!
– Хуже? – с вызовом повторила Мираж, вздернув подбородок. – Хуже, чем что? Чем бездумное существование в этом замке?
Генрих Геллерт собирался было что-то ответить, но так и не смог произнести ни слова. Только его лицо приобрело жалостливый вид, а на глаза, казалось, вот-вот навернутся слезы.
– Почему ты не дал мне уйти, отец?
Обычно Мираж называла его по имени. И то, что теперь она изменила своей привычке, назвав отцом, заставило губы сэра Геллерта задрожать.
– Прости… Я… не смог тебя отпустить…
– Я знаю, – тихо сказала девушка и, протянув ладонь, коснулась щеки старика, будто хотела утешить живого человека, а не его образ на холсте. – Знаю и поэтому не виню тебя. Но и ты должен понять мои чувства.
Рука Мираж опустилась, мягко скользнув по деревянной раме картины. Девушка слегка отстранилась, продолжая:
– Я плакала, когда ты решил выдать меня за Велиуса, потому что была слишком горда. А потом плакала, когда он бежал с Анной, потому что эта гордость была задета. Но когда тот человек, Густав Гриндевальд, пришел ко мне, я не плакала. И впервые поступила по-своему.
– Ты убила себя… – одними губами прошептал сэр Геллерт, как будто сам боялся своих слов.
– Я не позволила ему убить мою гордость, – ответила на это Мираж, отходя от портрета. – Вот только теперь я больше не умею плакать.

***

Комната, куда они зашли, была похожа на временный склад: две пустующие кровати и большой платяной шкаф почти полностью спрятались за грудой коробок без всяких надписей и этикеток. В нос тут же ударил застоявшийся запах пороха, но Раймонд старался не задумываться, откуда он здесь появился. После сытного обеда миссис Уизли вообще не хотелось напрягать мозги. Хм… Интересно, это сказывается и на вечно жующем Роне?
– Фу, она даже не постеснялась гостей! – сказала Гермиона, видимо комментируя действия Флер за столом. – Так вести себя при посторонних!
– Да что она такого сделала? – встал на защиту француженки Рон. – Билл ее жених, и она имеет полное право его целовать!
– Ох, я не сомневаюсь, Рон, что ты не был бы против оказаться на его месте! – отрезала Гермиона, отчего уши рыжего запунцовели. – Лучше бы Билл выбрал кого-нибудь вроде Тонкс и женился на ней!
«Поттер» от такого заявления поперхнулся, в недоумении уставившись на Гермиону.
– А что? – вызывающе спросила та, не поведя и бровью. – Тонкс красивая и умная. И с ней намного приятнее провести время, чем с Флер!
– Мерлин, Гермиона! – закатил глаза Рон. – Ни один нормальный парень даже не посмотрит на Тонкс, когда рядом Флер. Ну, то есть Тонкс, конечно, тоже ничего, когда не уродует себе нос и волосы, но… Я ведь прав, Гарри?
«Гарри», покрасневший до самой маковки, в ответ промычал что-то невнятное. Впрочем, сам Рон воспринял это как согласие.
– Гарри, а зачем ты позвал его? – сменил тему разговора Уизли, уставившись на Певерелла. – Что-то узнал о нем в Дурмстранге?
– Рон, иногда ты невозможен! – выразила общее мнение Гермиона, покачав головой. Раймонд на ее месте убрал бы слово «иногда».
– Я всего лишь хотел сказать о том, что дом на площади Гриммо мне не нужен, – решил сгладить острые углы «Гарри» и обратился уже к Певереллу: – Я буду рад, если ты примешь это наследство.
– Угу, – промычал Раймонд, сел на кровать и с наслаждением откинулся назад, принимая полулежачее положение. Вышло не слишком вежливо, но очень приятно.
Брови Гермионы взлетели вверх, но было непонятно, чему удивлена девушка: беспардонному поведению сокурсника или его равнодушному ответу. Лицо же Рона предсказуемо побагровело.
– Гарри, ты что! – воскликнул рыжий парень, по-прежнему игнорируя присутствие Певерелла, как будто в комнате их было трое, а не четверо. – Хочешь отдать ему дом Сириуса?
– Сириус не любил этот дом, – нахмурившись, сказал «Гарри», поправляя очки. – К тому же, там все напоминает мне о нем, а это тяжело… Но мне бы не хотелось, чтобы дом опустел, это будет неправильно.
Рон не нашелся, что на это ответить, и просто зло посмотрел на Певерелла. Видимо, внутри него сейчас нежелание разговаривать с этим человеком боролось с порывом высказать все, что он думает.
– Эй, ты ведь понимаешь, что Гарри дарит тебе целый дом? – все-таки не выдержал парень. – Мог бы хоть спасибо сказать!
Раймонд на это лишь пожал плечами, вызвав новую волну гнева. Казалось, даже волосы Рона приобрели красноватый оттенок, а из ушей вот-вот повалит пар. Раймонд невольно отодвинулся, как будто разъяренный Уизли сейчас начнет плеваться кипятком.
– Да тут не за что благодарить, – прервал рыжего смущенный «Поттер». – К тому же, я уже давно дал свое согласие, просто сейчас смог лично его озвучить.
Подтверждения Раймонда никто не требовал, поэтому он никак не отреагировал на последние слова, окончательно расслабившись и лениво прикрыв глаза. Начало клонить в сон, и юноша не слишком этому противился.
– Честно говоря, – продолжил «Поттер», которого Певерелл слушал в пол-уха, – я тоже хотел с тобой встретиться и попросить кое о чем. Всех вас попросить.
Раймонд огромным усилием воли заставил себя разлепить глаза и приподняться на локтях. Рон и Гермиона тоже заинтересованно уставились на своего друга.
– В общем… – замялся парень, не зная, с чего начать. – Вы же помните о пророчестве?
Гриффиндорцы синхронно кивнули, в то время как Раймонд лишь недоуменно вздернул брови.
– В прошлом году мы узнали о том, что существует пророчество о Гарри и… Сам-Знаешь-О-Ком, – пояснила Гермиона, наступив на ногу Рону, который собирался было ее остановить. – Но оно разбилось до того, как мы узнали полный текст предсказания.
– Я его знаю, – сказал «Гарри», явно поразив своих друзей этим признанием. – Дамблдор рассказал мне.
Ах, Дамблдор… И почему Раймонд не удивлен? Не это ли имел в виду директор, говоря о возможности обрести нечто большее?
– Ты серьезно, Гарри? – воскликнул Рон, выпучив глаза от охватившего его возбуждения. – Почему ты раньше не рассказал?
– Я… – протянул «Гарри», отводя глаза. – Мне надо было подумать… К тому же, это пророчество, возможно, и не обо мне вовсе.
Подростки замолчали, ожидая, что вот сейчас перед ними откроется великая тайна. «Поттер» на мгновение прикрыл глаза, а потом произнес слова, которые, наверняка, не раз прокручивал у себя в голове:
– Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… Но никто не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…
Комната на минуту погрузилась в тишину. Рон весьма показательно побледнел, пораженный услышанным, отчего его веснушки проступили на лице ярче обычного. Гермиона, охнув, прикрыла ладонью рот. Раймонд последовал ее примеру, украдкой зевнув в кулак – дремотное настроение ни в какую не хотело его отпускать.
Неизвестно, сколько бы еще они так просидели, если бы откуда-то сверху не послышались дикие завывания, заставившие всех вздрогнуть от неожиданности.
– Ч-что это? – спросил Раймонд, подняв глаза к потолку, откуда доносился звук. С него даже сон слетел от такого душераздирающего воя.
– А… Не обращайте внимания! – махнул рукой Рон, не столько отвечая Певереллу, сколько успокаивая остальных. – Это наш упырь на чердаке. Осенью он всегда немного буйный. Наверное, потому что в доме становится слишком тихо – ведь почти все уезжают в Хогвартс.
– Вы держите упыря на чердаке? – уточнил Раймонд с нечитаемым выражением.
Рон на это скривился, но ответить ему не дала Гермиона, напомнившая о более важных вещах.
– Гарри… – тихонько произнесла девушка, и Уизли с Певереллом замолчали, правда продолжая сверлить друг друга взглядом. – Ох, Гарри, этого следовало ожидать… Но почему ты сказал, что это пророчество не о тебе?
– Есть еще один человек, который подходит под него, – признался парень, повернувшись к девушке. – И Дамблдор считает, что, скорее всего, речь идет именно о нем.
– Лонгботтом, – догадался Раймонд, резко поднявшись с кровати.
Сонливость развеяло окончательно – наконец в его голове сошлись все кусочки мозаики, объяснявшей поведение Дамблдора.
– Так и есть, – кивнул «Гарри», слегка удивленный осведомленностью Певерелла. – Я знаю, что для Невилла будет тяжело принять это, и поэтому прошу вас поддержать его.
– О чем речь, Гарри? – сказал Рон, взъерошив волосы на макушке. – Конечно, мы не оставим Невилла! Но все это так странно… Подумать только: Невилл – Избранный!
Перед тем как в дверь вежливо постучали, Раймонд успел подумать только об одном: интересно, а Лонгботтом об этом знает?

***

То, что камин в кабинет директора будет открыт только в полдень воскресенья, стало для Раймонда неприятным сюрпризом. Очень хотелось плюнуть на гостеприимство семейства Уизли и отправиться прямиком на Азкабан, но все же юноша заставил себя сдержаться. Тем более что соседство было вполне приемлемым – ему на пару с Крамом выделили ту самую захламленную комнату, оказавшуюся бывшей спальней старших братьев Рона. Вдобавок, Певерелл пребывал в весьма приподнятом настроении после устроенного ими импровизированного квиддичного матча: ветер до сих пор шумел в ушах, будоража кровь и не давая уснуть. Впервые Раймонд испытал радость полета! И это чувство абсолютной свободы, когда, кажется, одной силы мысли достаточно, чтобы взлететь под облака, пьянило со страшной силой. Кружа в воздухе, выделывая совершенно невероятные виражи и финты, юноша чувствовал, будто был рожден птицей! Даже Крам признал его мастерство, намекнув, что сборная Болгарии не отказалась бы от такого игрока.
Раймонд перевернулся на другой бок, глупо улыбаясь. Нет, он не хотел становиться профессиональным игроком в квиддич, но и не собирался отрицать, что ощущение полета приводило его в неописуемый восторг. Надо будет выяснить про модели метел и приобрести себе одну. А может, и несколько… Хотя лучше отвести место во внутреннем дворе своего замка под квиддичное поле. Точно, у него будет свое поле для квиддича!
В коридоре скрипнула половица, заставив Раймонда насторожиться. Звук повторился, и юноша осторожно встал с кровати, прислушиваясь. Крам спал, отвернувшись к стене. Стараясь не потревожить своего соседа, Раймонд подошел к двери – босые ноги обдало неприятным холодком. Но выглянув за дверь, он увидел только подол светлой сорочки, скрывающийся на ведущей вверх лестнице. Значит, сегодня ночью не только его мучает бессонница?
Аккуратно прикрыв за собой дверь, Раймонд подошел к лестнице. Шаги наверху удалялись, о чем услужливо сообщали несмазанные ступеньки. Это было странно, ведь спальня миссис Уизли – а Раймонд был уверен, что видел именно ее – находилась внизу, так же как и кухня, куда могла направиться хозяйка дома. Изнутри жгло непривычное любопытство, Раймонда так и тянуло подняться следом… Он хотел было наложить на себя Дезиллюминационные чары, как нечаянно сделал это в библиотеке, прячась от Гермионы, но не смог вспомнить даже формулу заклинания. Мысленно обозвав себя неудачником, Раймонд все же решился подняться по лестнице. Каждый скрип, раздававшийся под его ногой, казался оглушительным. Но, видимо, миссис Уизли ушла достаточно далеко, чтобы беспокоиться о подобном.
Раймонд замирал после каждого шага, отчего подъем порядком затянулся. Очутившись на третьем этаже, парень растерялся. И что дальше? Кажется, здесь находится спальня Рона и еще несколько комнат неясного назначения. Куда же ему идти?
Сомнения разрешились сами собой. Наверху крышка люка стукнула о пол чердака, выпуская ночную гостью. К счастью, спускаться по приставной лестнице для нее было явно тяжеловато и Раймонд успел скрыться за длинной шторой, украдкой наблюдая за происходящим. В руках миссис Уизли держала пустую металлическую миску, а ее покрасневшие глаза можно было разглядеть даже в такой темноте.
В последний раз подняв взгляд на люк чердака, женщина едва слышно всхлипнула и направилась вниз. Снова заскрежетали ступеньки, но теперь их скрип показался Раймонду еще более жалобным. Дождавшись, когда дом опять погрузится в обычную для ночного времени тишину, юноша вышел из своего нехитрого укрытия. Этот люк… Он ведь ведет на чердак? Там, по словам Рона, обитает упырь, которого Уизли превратили в подобие домашней зверушки… Тогда что это было? Обязательное ночное кормление?
Снедаемый любопытством, Раймонд как можно бесшумнее забрался по лестнице и приоткрыл крышку люка. Некоторое время глаза привыкали к кромешной темноте, но затем поймали неясный силуэт, маячивший впереди. Серая осклизлая спина, не прикрытая никакой тканью, слегка подергивалась… потом замерла, и существо перед ним обернулось, выставляя напоказ вытянутую морду, с которой свешивались остатки какой-то кожуры. Встретившись взглядом с карими глазами, Раймонд остолбенел. Житель чердака, напротив, на четвереньках подполз к незнакомцу, заинтересованно потягивая воздух носом, больше напоминающим гниющий обрубок, и не сводя с него своих пустых, будто бы мертвых глаз. Нижняя губа существа оттопыривалась, как у безобидного полоумного, и по ней стекала слюна, капая на дощатый пол чердака. Словно парализованный, Раймонд смотрел на отходящую лоскутами кожу и царапающие грубые доски когти. Крик ужаса застрял в горле – юноша был не в силах управлять ни своим голосом, ни телом. Перед глазами все поплыло, и картинка реальности будто смазалась, открывая воспоминание из далекого, давно забытого прошлого…

Он стоял в дверном проходе, прибежав сюда, когда услышал громкие голоса, доносившиеся из гостиной. Ни родители, ни суровый мужчина между ними не заметили ребенка, прячущегося за косяком, – они ссорились, не обращая внимания ни на что вокруг. Незнакомый дядя схватил маму за запястье и потянул к камину. Он что-то кричал ей в лицо, а она отбивалась со слезами на глазах, говорила, что любит папу и никуда возвращаться не собирается. Дядя ее ударил и достал волшебную палочку.
Папа набросился на незнакомца, пытаясь вырвать у него палочку. А мама смотрела на них, прижимая ладонь к горящей щеке.
– Нееет! – душераздирающе закричала она, когда папу отбросило синим лучом к противоположной стене. Тот закатил глаза и безвольно обмяк. – Эварте статум!
Мужчина поднялся в воздух и ударился о низкий потолок, на котором осталось неприятное красное пятно. Но на полу он лежал совсем тихо и даже не шевелился…

Раймонда затрясло, и нога невольно соскользнула с перекладины лестницы. Судорожно хватая руками воздух, он чудом поймал опору, хотя все равно чуть ли не кубарем скатился вниз. Дышать было тяжело, будто кто-то перекрыл кислород, а в голову все продолжали лезть непрошенные воспоминания…

– Молли, дорогая, этого нельзя делать!
Родители по-прежнему его не замечали, а дядя так и не поднялся с пола. Мама горько плакала над его неестественно изогнутым телом, просила прощения и даже проклинала саму себя.
– Я должна! – остервенело ответила мама, отбрасывая папину руку. – Я должна хотя бы попробовать!
– Но Министерство…
– Плевала я на Министерство! – отчаянно воскликнула она, глотая слезы. – Я не позволю своему отцу так погибнуть!

Голова сильно кружилась, и Раймонда начало подташнивать. Теперь уже не обращая внимания ни на скрипучие ступеньки, ни на собственное хриплое дыхание, он направился вниз. Плевать, если кто-то столкнется с ним здесь, лишь бы поскорее закончились эти видения…

– Мама, сегодня кто-то опять шумел на чердаке!
Мама повернулась к нему и ласково погладила по таким же рыжим, как у нее, волосам.
– Билл, милый, кушай рагу, пока оно еще не остыло.
– Но мама, я правда слышал!
Мама вытерла мокрые руки о фартук и присела на корточки прямо перед ним.
– Дорогой, ты же слышал об упырях?
Он кивнул. Гален Фосетт, живущий по соседству, рассказывал, как у них дома завелся упырь и они потратили много сил, чтобы выдворить его из подвала.
– Один из них поселился у нас на чердаке, – страшным шепотом раскрыла секрет мама. – И я подумала: может, мы не будем его прогонять? Ему ведь совсем некуда идти, разве тебе его не жалко?
Билл задумался. В принципе, он не имел ничего против. Даже наоборот, можно будет похвастаться перед соседскими мальчишками, что у него есть собственный упырь! Он согласно улыбнулся, и мама снова погладила его по голове.

Встав со ступеньки, Раймонд направился в кухню. Тошнота немного отступила, и он почувствовал ужасную сухость во рту. Хотелось выпить целое ведро воды, а еще лучше – опустить в него голову и согнать наконец эту безумную пелену с глаз. Но стоило юноше подняться, как реальность снова покачнулась…

Он плакал. Даже не так – захлебывался слезами, пока мама пыталась его успокоить, щебеча слова утешения. Но от этого почему-то не становилось легче.
– П-поч… чему, – всхлипывая, выдавил из себя Билл, прижимаясь к маминому цветастому платью, пахнущему жареными кабачками. – Поч-чему Боул все время м-меня д… дразнит! И называет п-предателем к… крови!
– Ну-ну, дорогой! – пробормотала мама, поглаживая по спине. – Обещаю, что когда в следующий раз встречу Боула, я помою ему рот с мылом!
– Н-но… так говорит не только Боул! Почему они так н… нас называют?
– Милый, есть волшебники, которые ненавидят магглов, – грустно сказала мама, вытирая мокрое от слез лицо старшего сына. – Им просто не нравится, что мы не относимся к их числу.
– Дамблдор т-тоже не относится! – жарко воскликнул Билл, немного успокоившись, хотя все еще шмыгая носом. – Его называют маг… магглолюбом, а не п-предателем крови!
Мама нахмурилась и ничего на это не ответила. Но он не собирался сдаваться.
– Они думают, что мы убили дедушку, да?
Глаза мамы стали влажными, и она закусила губу, не зная, что ответить своему сыну.
– Мама, это же он живет на чердаке? Это ведь дедушка?
– Билл, дорогой… – прошептала мама, будто боялась, что их кто-то услышит. – С чего ты это взял? Ты же знаешь, дедушка пропал без вести…
– Но все думают, что мы его убили! – повторил Билл, в этот раз так громко, как только мог. – Почему ты не скажешь, что он жив? Тогда все перестанут нас обзывать!
– Тс-с-с, тс-с-с, – успокаивающе произнесла мама, взяв себя в руки. – Билл, солнышко мое, ты ведь умеешь хранить секреты?
Билл внимательно посмотрел на маму и уверенно кивнул. Он очень хорошо хранил секреты. Когда Фосетт попросил его никому не рассказывать, как он стащил у отца волшебную палочку и нечаянно ее сломал, Билл никому не сказал. Даже когда Мистер Фосетт обвинил в этом самого Билла.
– Это очень большой секрет, дорогой, его никто не должен узнать, – взволнованно продолжила мама, заглядывая ему в глаза. – Дедушке будет лучше, если никто о нем не узнает. Мы ведь сможем позаботиться о нем? Ты сможешь, сынок?
Билл надул губы, понимая, что Боул по-прежнему будет его дразнить. Но все же кивнул, боясь, что мама заплачет, если он этого не сделает.
– Тогда ты не должен никому об этом рассказывать.
– Даже Чарли?
– Даже Чарли, милый, – ответила мама, серьезно посмотрев на ребенка. – Ты сможешь хранить такой секрет? Обещаешь мне?
– Обещаю, – сказал он, еще раз уверенно кивнув. – Даже если ко мне придет толпа авроров, я никому ничего не расскажу, мама.
– Родной, я так тобой горжусь…

Холодная вода обжигала горло, но Раймонд продолжал делать большие глотки, не в силах остановиться. Волнение, вызванное неожиданным всплеском воспоминаний, постепенно отступало, но пока еще теребило душу. Теперь даже кухня, посреди которой замер юноша, казалась ему до боли знакомой, будто он провел здесь всю свою жизнь.
– Я Раймонд Певерелл… – прошептал парень, успокаивая самого себя. – Я Раймонд Певерелл…
Возникла безумная идея найти маму… то есть миссис Уизли… и поговорить с ней. Ведь она опять поднималась на чердак одна, а теперь, наверняка, полночи прорыдает в подушку, как делала это вот уже двадцать лет. Раймонд встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок.
– Я Раймонд Певерелл, – упрямо повторил он, и в его голосе появилась злость на собственную слабость. – Раймонд Певерелл…
– Раймонд?
Граненый стакан выскользнул из его рук и со звоном разбился о пол. Раймонд повернул испуганное бледное лицо ко входу в кухню.
– Мерлин, ты не порезался? – обеспокоенно спросила Гермиона, подходя к юноше. – Давай помогу.
Гермиона изящно махнула волшебной палочкой – и осколки тут же сложились вместе, образуя целехонький стакан. Отлевитировав его на посудную полку, девушка вновь повернулась к Раймонду.
– Сегодня вообще кто-нибудь спит? – спросил юноша, не слишком ожидая ответа. Его голос звучал очень устало, и все-таки в нем проскользнули нотки облегчения – оставаться одному сейчас было страшно и компания Гермионы была как нельзя кстати.
– День был насыщенный, – отозвалась девушка, – неудивительно, что не только ты не можешь заснуть.
Раймонд на это ничего не ответил. Лишь облокотился о тумбу и старался успокоиться, пока Гермиона, взяв с него пример, наполнила чашку водой и сделала несколько глотков.
– Тебя что-то беспокоит?
Не то чтобы Раймонда это действительно интересовало. Просто чужие заботы лучше всего помогали забыть о собственных переживаниях. Гермиона же была тем человеком, которому трудно держать что-то в себе.
Девушка тяжело вздохнула и молча поставила чашку на стол. Потом все же подняла глаза на Раймонда и решилась заговорить.
– Скажи… Ты ведь много знаешь о заклинаниях, влияющих на память человека?
Раймонд едва заметно напрягся, но все же кивнул.
– Как действуют заклятья, стирающие память? – осторожно спросила Гермиона и спешно добавила: – Я имею в виду, есть такие, которые полностью стирают воспоминания, начиная с определенного момента. Как Обливиэйт… Но ведь существуют и другие, верно?
– Допустим, – согласился Раймонд, не торопясь с ответом. – Что именно тебя интересует?
– Другие проклятья… Они спонтанны? Или с их помощью можно убрать только конкретные воспоминания?
Раймонд задумался, стараясь понять, с чего это Гермиона заинтересовалась подобным. Вариантов было несколько, и ни один из них не давал повода скрывать правду.
– Если заклинание сотворено правильно, то оно влияет лишь на конкретный период. С помощью других можно заставить забыть все факты личной жизни, сохранив при этом универсальные знания. Хотя… – Раймонд замялся, вспоминая те крохи, которые ему удалось накопить за время своих исследований. – Более сложные проклятья могут стереть избирательные моменты… Скажем, вычеркнуть из твоей памяти какого-то человека.
– А они могут стереть из памяти вещи, которые о тебе мало кто знает, но при этом оставить общеизвестные факты?
Выражение лица Раймонда говорило лучше всяких слов. Гермиона и сама поняла, как по-дурацки звучал ее вопрос, но все же она обязана была его задать.
– Раймонд… Ты знаешь, где сейчас Гарри? – вдруг спросила она, не сводя с однокурсника пытливого взгляда.
– Вероятно, в спальне Рона, – пожал плечами Раймонд, удивляясь неожиданно сменившейся теме разговора. – Если, конечно, ему не постелили в другой комнате.
– Я не об этом, – сказала Гермиона, покачав головой. – Ты знаешь, где настоящий Гарри?
Некоторое время Раймонд молчал, пытаясь понять, что именно известно его собеседнице. Выходит, она тоже заметила подмену… Впрочем, в этом нет ничего странного, они ведь дружили пять лет.
– Это шутка? Я не понимаю, о чем ты.
– Нет, понимаешь, – упрямо возразила девушка, не собираясь отступать. – В Хогвартсе ты говорил, что мечтаешь встретиться с Гарри, но стоило вам увидеться, как весь твой интерес моментально улетучился. Ты даже не отреагировал на его отказ от наследства Сириуса, как будто от его слов ничего не зависело. И ты не мог не заметить, что он избегает некоторых тем и конкретных деталей, но при этом имеет общее представление о своем прошлом.
– Погоди-погоди! – остановил ее словоизлияние Раймонд. – Позволь уточнить: Поттер наплел тебе, что в него попало заклинание, стирающее память, и поэтому он не в курсе некоторых вещей? Ты пыталась выяснить, так ли это?
Гермиона нервно кивнула и торопливо уточнила:
– Это не Гарри. Точно не он.
– Почему? – поинтересовался Раймонд. – Всего лишь из-за того, что он скрыл от тебя какие-то факты?
– Нет, не поэтому! – возразила Гермиона, замотав головой из стороны в сторону. – Просто он стал… другим.
– Другим?
– Даже его письма, – вспомнила девушка, пытаясь доказать свою правоту. – Они стали более… правильными.
– Без ошибок что ли? – усмехнулся Раймонд, подумав, что Гермиона заметила бы и такое.
– Нет… хотя и это тоже. Они написаны как будто по шаблону. Такие спокойные и одинаковые…
– Гермиона, тебе не кажется, что Гарри просто изменился? Ты ведь тоже меняешься, – сказал Раймонд, но упрямому взгляду девушки понял, что так легко ее провести не удастся.
– Прекрати говорить то, во что сам не веришь! – воскликнула гриффиндорка, разозлившись. – Просто ответь: ты знаешь, где Гарри?
– С чего вдруг?
– Но ты же сразу понял, что это Тонкс!
– Кто? – неподдельно удивился Раймонд, услышав такой ответ. Тонкс… знакомое имя… Ах да, это ее Гермиона прочила в мужья Биллу вместо Флер. Проверяла реакцию «Поттера»?
– Метаморф… неважно! – тряхнула головой девушка, прервав собственное объяснение. – Как ты мог это понять, если заранее не знал, что Гарри здесь не будет?
Гермиона стояла прямо перед ним, плотно сжав губы и не сводя твердого взгляда. Раймонд мог поклясться, что она не сойдет с места до тех пор, пока не получит устраивающее ее объяснение.
– Я эмпат.
Девушка не проронила ни слова.
– Я почувствовал, что этот Поттер врет, поэтому подумал, что кто-то выдает себя за него. Но я понятия не имел о Тонкс – или как там ее?
Гермиона немного расслабилась, и на ее лице Раймонд заметил тень разочарования.
– Прости, я не должна была на тебя давить, – смягчилась девушка, которая и вправду чувствовала себя виноватой. – Так ты тоже не знаешь…
– Гермивона?
Кухня наполнилась наколдованным светом, заставившим Раймонда и Гермиону на мгновение зажмуриться. В дверях стоял Крам и, хмурясь, разглядывал обосновавшуюся здесь парочку.
– Прошу прощения, я не хотеть мешать вам.
Неловко развернувшись, он быстро удалился, снова оставив их наедине. Гермиона собиралась было сказать, что он никому не помешал, но кричать это в спину удаляющемуся болгарину казалось глупым, и она промолчала.
– Пожалуй, я еще посижу здесь немного, – сказал Раймонд, ни к кому конкретно не обращаясь. – Не хочу идти в комнату, пока от Крама исходит столько сожаления и ревности.
Гермиона посмотрела на него широко раскрытыми глазами и, благодарно кивнув, покинула кухню быстрым шагом. Наверное, она все-таки должна сказать Виктору, что он никому не помешал.


Глава 43

Тот, кто хочет воспитать в себе способность самостоятельно мыслить в шахматах, должен избегать всего, что в них мертво: надуманных теорий, которые опираются на очень немногие примеры, и на огромное количество измышлений; привычки играть с более слабым противником; привычки избегать опасности; привычки без критики перенимать и, не продумывая, повторять варианты и правила, применённые другими; самодовольного тщеславия; нежелания сознаваться в своих ошибках – короче говоря, всего, что ведет к рутине и анархии.

Всю неделю Раймонд сам себе напоминал натянутую струну, которая если не порвется при первом же прикосновении, то непременно возмущенно загудит. После случившегося в «Норе» видения появлялись чаще: перед глазами юноши то и дело всплывали картинки из прошлого его предшественников, когда он заходил в ту или иную часть Хогвартса в поисках уединения. Напряжение усиливало всеобщее внимание – Раймонд и заметить не успел, как половина школы стала его обсуждать. Стоя в коридоре перед уроком заклинаний, он сам слышал, как один хаффлпаффец с младших курсов рассказывал своему другу о «непобедимой левой руке Певерелла», которая могла отразить любое проклятье похлеще Щитовых чар. Выдвигались даже версии такой неуязвимости. По одной из них, Раймонда в детстве похитил дракон и воспитал как своего детеныша, закаляя в волшебном пламени. По другой – родители парня помешались на запрещенных зельях и ставили эксперименты над собственным сыном. Раймонд пока еще не решил, какая из версий ему нравится больше.
Пытаясь избавиться от лишних мыслей, Певерелл полностью отдался учебе. Успехи на уроках были неровными, заставляя преподавателей то восхищенно охать, то разочарованно качать головами, когда у талантливого студента обнаруживались пробелы в казалось бы элементарных областях. Впрочем, все это списывалось на нестабильное домашнее обучение, что Раймонда вполне устраивало. В последнее время он сильно подтянулся, ликвидируя «белые пятна», как он сам их называл, и профессора оставались довольными его работой. Больше тревоги у него вызывала анимагия, не позволившая даже сдвинуться с мертвой точки. Он все так же продолжал тренироваться с Гермионой, но добился лишь того, что при сильной концентрации его зубы слегка удлинялись, превращаясь в ряд острых клыков, в то время как Гермиона перешла к этапу частичной трансфигурации тела. Раймонд был искренне рад ее успехам, хотя, честно говоря, кошачья голова на теле девушки смотрелась несколько пугающе.
Наконец, Раймонд открыл для себя новую тему для исследований. Когда заводила и сквернослов Пивз бросил в него водяную бомбу, юноша задумался над причиной, позволявшей полтергейстам, в отличие от призраков, взаимодействовать с предметами. Перед Певереллом словно открылась дверь в еще не изведанный мир, и теперь он бегал за Пивзом по всему замку, добившись невозможного: местный полтергейст боялся его больше, чем Кровавого Барона.
И все-таки ничто не могло избавить Раймонда от нарастающего чувства тревоги. Он сам замечал, как с каждым днем становится все более раздраженным и дерганым. А когда, встретив в коридоре Селвина, он ни с того ни с сего выхватил волшебную палочку, вызвав кривую усмешку на обезображенном шрамом лице, Раймонд окончательно решил, что больше не может ждать.

***

– Профессор, можно задать вам вопрос?
В подземельях было холоднее, чем обычно. Наверное, потому, что конец месяца выдался особенно ветреным, задувая во все щели и гоня отсюда студентов сразу после звона колокола. Неудивительно, что Раймонд оказался единственным, задержавшимся после урока.
– Кажется, вы только что это сделали, – недовольно процедил Снейп, не переставая раскладывать подписанные учениками колбы. – Но если вам так нравится убивать мое свободное время, можете повторить попытку.
Юноша, по-видимому, его сарказма даже не заметил. То ли сделал вид, что пропустил мимо ушей, то ли действительно привык к постоянным колкостям зельевара.
– Почему вы прикрыли меня перед профессором Макгонагалл после похорон?
Вопрос, вероятно, был ожидаемым. Но Снейп все же изогнул бровь, изображая легкое недоумение.
– Наверняка, у вас есть на этот счет свои предположения, – заметил профессор, отходя от своего стола.
Теперь он уже смотрел не на колбы, а прямо в глаза Раймонду Певереллу, словно хотел прочитать ответ прямо в них. Этот юноша и правда был странным, что и ожидалось от интуитивного мага, а желание раскрыть его фокус с окклюменцией уже давно превратилось в навязчивую идею. Мальчишка обладал прямо-таки вызывающей наглостью, даже не пытаясь спрятать свои похождения после перевода в Хогвартс, но ни в какую не пуская в более отдаленное прошлое. Северуса разъедало любопытство: что же было удостоено такой тщательной маскировки и самоконтроля, если даже к своим недавним, весьма насыщенным, надо сказать, воспоминаниям Певерелл относился с головокружительным равнодушием?
– Только одно, сэр, – не стал отнекиваться Раймонд, чувствуя, что отрицать очевидное нет смысла. – Любопытство.
Снейп, слегка нахмурившись, продолжал молча сверлить взглядом своего ученика.
– Наверное, вам стало любопытно, почему я сослался на вас. Хотя вы не давали ни малейшего повода думать, что готовы меня… поддержать, – добавил Раймонд, невольно замявшись под пристальным взглядом темных, почти черных глаз.
Класс ненадолго окутала напряженная тишина. В углу что-то завыло, и резкий порыв ледяного ветра заставил юношу поежиться, кутаясь в мантию.
– Вы правы. Я действительно не давал никакого повода.
Голос Снейпа был таким же холодным, как и подземелья вокруг, но Раймонд расслышал в нем тщательно спрятанные нотки интереса. Даже не так… Он не мог этого услышать, но был способен ощутить, словно напротив стоял его собственный двойник.
– Поэтому мне и правда стало интересно, на что вы надеялись, когда так самозабвенно врали гриффиндорскому декану, – снизошел до объяснения Снейп. – Неужели вы возомнили себе, что мы теперь… союзники?
Лицо профессора исказилось в презрительной гримасе, показывая его отношение к собственным словам. Но эмоции, которые почувствовал Раймонд, говорили о намного большем.
– Раньше я не был в этом уверен, сэр, – тихо ответил юноша, стараясь вырваться из волны чувств, захлестнувшей его сознание. – Но теперь мне кажется, что этот союз необходим и вам, и мне.
– Да что ты себе позволяешь, мальчишка! – прошипел зельевар, выходя из себя. – Как такой самоуверенный юнец может даже предположить…
– Волдеморт, – произнес Раймонд, и одно короткое слово подействовало на Снейпа как ушат с холодной водой, заставив шокировано замолчать. – Скоро мы с ним встретимся. А после этого Темный Лорд захочет проверить верность своих последователей.
– Откуда ты…
– Я не хочу принадлежать ни одной из сторон, – продолжил Раймонд, не давая мужчине возможности прийти в себя. – Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Поэтому прошу не рассказывать обо мне слишком многого, а взамен предупреждаю об опасности.
Северус понимал мальчишку. Тот смог его удивить своей прямотой и признанием, что не собирается прятаться от Лорда. И все же он понимал, чего добивается Певерелл, потому что сам хотел того же.
– Довольно глупо просить меня о подобном, – наконец сказал Снейп, скрещивая руки на груди. Удивление, вызванное словами Певерелла, прошло, и теперь Северус вновь чувствовал себя хозяином положения. – Темный Лорд и так все узнает от Селвина.
– А я имел в виду вовсе не его, – ответил Раймонд, изогнув бровь. Кажется, он был даже удивлен замечанием профессора. – Скажите, о моей встрече с Лордом директор может узнать только от вас?
Глаза Снейпа слегка расширились – едва уловимо, и если бы Раймонд не вглядывался в его лицо, то ничего бы не заметил. Мальчишка был прав. Если Лорд сам не захочет афишировать эту встречу и если она будет проходить в узком кругу, Дамблдор сможет надеяться только на один источник информации.
– Что за нелепое предположение? – выдавил из себя Снейп, которому претила сама мысль о том, что какой-то шестикурсник осмеливается говорить с ним на равных.
– Нелепое не значит неверное, правда? – сказал юноша, ни капли не усомнившись в собственной правоте.
Больше он не стал ничего добавлять. Поправил сумку на плече, скомкано попрощался и покинул подземелья, по-прежнему ежась от порывов ветра. Северус так же молча проводил его взглядом. В голову постепенно пришло осознание того, что еще ни один человек не занимал в его мыслях столько места, как этот странный подросток, зачем-то собравшийся на встречу с самым могущественным Темным магом современности.

***

Шаги гулким эхом разносились по коридору, отражаясь от серых камней. Это был явно не парадный вход, а какие-то потайные, не предназначенные для чужих глаз катакомбы, по которым хозяин мог покинуть свой замок либо в случае неминуемого поражения, либо для вожделенной встречи с очередной любовницей. Раймонд же чувствовал себя жертвой, которую вели навстречу какому-то особенно жестокому и кровавому обряду; и никакие усилия не помогали избавиться от этой мысли.
– Боитесь, мистер Певерелл? – невозмутимо и подчеркнуто вежливо спросил сопровождающий его Селвин. И хотя в голосе не было слышно насмешки, она легко угадывалась в словах.
– Нет, – ответил Раймонд, упрямо тряхнув головой. Он должен был собраться с мыслями – слишком долго пришлось ждать этой встречи и слишком многое от нее зависело.
– Зря, – сухо обронил Селвин, и короткое слово, как мячик, покатилось по коридору, отскакивая от стен.
Раймонд судорожно сглотнул, в сотый раз пытаясь представить эту встречу. Он знал, что надо делать, продумал, о чем нужно говорить, но с каждым гулким шагом, приближающим его к Главному залу, сосредоточиться было все сложнее.
Селвин взмахнул волшебной палочкой – и двери нехотя распахнулись, открывая незнакомое помещение. По центру свисала огромная хрустальная люстра, а вдоль стен стояли стулья, обитые зеленым бархатом. Впрочем, они пустовали. Из двенадцати человек, находившихся в зале, сидел – на большом, похожем на трон кресле – только один.
– А вот и Элеазар, – произнес человек, сидящий на троне. Его голос был шелестящим и каким-то вкрадчивым, отчего мурашки бежали по коже. – Ты привел к нам гостя?
От волнения кровь била по вискам, и все звуки доносились как будто издалека.
– Мой Лорд, это Раймонд Певерелл, который просил вас о встрече.
Взять себя в руки. Он не имеет права на ошибку.
Раймонд молча опустился на колено и низко склонил голову. Ощущение холодного жесткого пола немного отрезвило его, и юноша незаметно провел рукой по гладким плитам, чтобы почувствовать их шероховатость и окончательно прийти в себя. Как ни странно, это помогло.
– Мой Лорд… – произнес Раймонд и хотел было сказать о кольце, но вовремя прикусил язык. Нельзя. Его еще не спросили об этом.
Справа зашептались, но юноша не мог сказать кто именно – взгляд все еще упирался в каменный пол. Почему-то вспомнилась первая встреча с вожаком гиппогрифов, когда дерзкий взгляд и недостаточно низкий поклон могли привести к непоправимым последствиям.
– Можешь встать, мальчик.
Раймонд выпрямился и поднял глаза. Теперь, когда он смотрит в красные щели на змееподобном лице, его жизнь зависит буквально от каждого слова.
– Элеазар сказал, что у тебя есть для меня подарок, – сказал Темный Лорд, между делом поглаживая гигантскую змею, которая обвилась вокруг его ног и положила свою большую плоскую голову волшебнику на колени. Змея уставилась на Раймонда такими же красными, будто налитыми кровью глазами.
– Нет, мой Лорд, – заставил себя выдавить Раймонд, постаравшись не обращать внимания на раздавшийся сзади шепот, – я лишь хотел вернуть то, что по праву принадлежит вам.
С этими словами он с трудом снял кольцо, туго обтягивавшее кожу. Ощущение было странным – палец казался слишком легким, будто только что отрубили его неотделимую часть.
– И откуда же у тебя моя вещь? – лениво спросил Волдеморт, не показывая никаких признаков нетерпения вновь обрести утерянное. Он не велел Раймонду подойти и не приказал кому-нибудь из своих слуг передать перстень, поэтому юноша так и остался стоять в десяти футах от трона с кольцом в протянутой руке.
– Я забрал ее у Дамблдора, – ответил Раймонд, сжимая перстень в ладони.
Сейчас в его словах не должно быть ни капли лжи – иначе все пропало. Шепот сзади усилился, но Волдеморт не собирался его пресекать. Его глаза еще больше сузились, а рука замерла прямо над головой змеи.
– Так ты его украл?
Щеки юноши вспыхнули, заставив бескровные губы Волдеморта растянуться в подобии усмешки.
– Лишь забрал украденное у вора, – осмелился сказать Раймонд и сделал небольшую паузу: не будут ли его слова расценены как дерзость? Но, кажется, Волдеморт был настроен благосклонно, и юноша смог продолжить: – К счастью, он уже наказан.
– Вот как? – В голосе Темного Лорда зазвучали ледяные нотки. – И почему же мне ничего об этом неизвестно?
Шепотки сзади словно выключили. Кажется, люди в черных плащах даже дыхание задержали – такая тишина наступила за спиной Раймонда.
– Он сам себя наказал, мой Лорд, – облизав пересохшие губы, пояснил Раймонд. – Надел родовой перстень, хотя в его крови нет ни капли от Певереллов.
Честно говоря, легкомыслие Дамблдора поражало и самого Раймонда. Он не мог понять, как такой великий волшебник попался в подобную ловушку. Однако не исключено, что Волдеморт наложил на кольцо чары, заставившие директора забыть о столь простых вещах, затуманившие его сознание… А в этом Темному Лорду не было равных.
– И как проклятье отразилось на нем? – Раймонд собирался было ответить, но резкий взмах бледной, почти белой руки остановил его. – Пожалуй, я хотел бы услышать это от моего верного Элеазара.
– Мне ничего об этом неизвестно, милорд, – ответил Селвин и низко поклонился, словно признавая свою вину.
– Неизвестно? – почти пропел Волдеморт, вставая со своего места. Раймонду очень захотелось сделать несколько шагов назад, но он сдержался. – А что насчет тебя, Северус?
– Сожалею, мой Лорд, – с еще более низким поклоном произнес Снейп, – если проклятье и существует, Дамблдор тщательно его скрыл.
– Неужели?
Движение его палочки было неуловимым. Взмах казался таким же естественным и почти незаметным, как шаг навстречу Пожирателям Смерти. Мгновение – и Снейп извивается от боли, повалившись прямо на пол. Раймонд стиснул зубы, с трудом сдерживая дрожь, – слишком хорошо он помнил Пыточное проклятье, чтобы спокойно смотреть на эту картину.
– Ты стал таким невнимательным, Северус, – ничуть не повышая голоса, заметил Волдеморт. – Это меня разочаровывает. А я очень не люблю, когда меня разочаровывают.
– Мой Лорд… клянусь… – прохрипел Снейп, даже не пытаясь встать с колен. – Ни… ничего…
– Что ж, тогда… Круцио!
Снейп вздрогнул, но заклятье в этот раз угодило не в него. При всей своей выдержке Селвин не смог сдержать крик – и никто бы не смог противостоять одному из Непростительных. Широко раскрытыми глазами Раймонд наблюдал за тем, как высокий мужчина, сложившись пополам, припадает к земле, как он цепляется скрюченными от боли пальцами за каменные плиты, будто это поможет ему спастись от той пытки, на которую он обречен.
– Что такое, Элеазар? – с напускной заботой прошептал Волдеморт, останавливая проклятье. – Ты что-то хочешь мне сказать?
– Я не… не знал… – выдавил из себя Селвин и, не обращая внимания на кровяной кашель, добавил неизменное: – мой Лорд…
– В таком случае тебе надо было узнать, – жестко сказал Волдеморт, вновь поднимая палочку.
Зрачки Снейпа расширились от страха, когда он понял, на кого будет направлено проклятье в этот раз.
– Господин… я не предавал вас… – борясь с охрипшим голосом, сказал зельевар, не в силах отвести взгляда от волшебной палочки, с которой вот-вот сорвется одно из самых страшных проклятий.
– Северус-Северус… Будь я уверен в твоей измене, то использовал бы другое заклинание.
Душераздирающий крик вновь пронзил зал. От него закладывало уши, сердце стучало как сумасшедшее, а все мысли превращались в одно-единственное желание – чтобы все это безумие прекратилось как можно скорее.
– Ос-с-ставь их-х-х, – вдруг прошипел Раймонд, понимая, что еще минута этих криков – и он сам сойдет с ума. – С-с-старик вс-с-сё с-с-скрыл.
Тишина, воцарившаяся в зале, была поистине звенящей. Никто не смел даже шевельнуться – за исключением Снейпа, тело которого до сих пор сводили болезненные судороги. В таком состоянии он вряд ли вообще был способен что-то услышать.
– Оставьте нас! – приказал Волдеморт, не сводя с юноши своих красных глаз. – Я сказал: все вон! ВОН!!!
Разъяренный, он не глядя швырнул в сторону несколько заклятий, заставивших нерадивых слуг поторопиться. Кто-то подхватил Селвина и Снейпа, и вскоре в просторном помещении остались только двое, не считая гигантской змеи.
– З-з-значит, з-з-змееус-с-ст, – угрожающе начал Волдеморт, обходя юношу по кругу, будто присматриваясь к любопытному экспонату. – С-с-старик з-з-знает?
– Нет, конеч-ш-шно, – протянул Раймонд, позволив себе довольную улыбку. Сейчас он ничем не напоминал того перепуганного паренька, что пришел сюда вместе с Селвином. Его сознание заполнилось другим, все это время спрятанным глубоко внутри, а теперь вырвавшимся наружу. – Он не видит нич-ч-чего дальш-ш-ше с-с-собс-с-ственного нос-с-са.
– Вых-х-ходит, ты…
– Ч-ч-час-с-сть тебя, – закончил за него Раймонд, снова победно улыбаясь. – Мальч-ч-чиш-ш-шка нос-с-сил перс-с-стень с-с-слиш-ш-шком долго. С-с-с каж-ж-ждым днем я с-с-становлюс-с-сь вс-с-сё с-с-сильнее.
На лице Темного Лорда отразилась дикая улыбка Раймонда. Сложившаяся ситуация стала для него неожиданностью, но, несмотря на это, все обернулось весьма и весьма удачно. Подумать только: осколок его души нашел себе приют в теле юного чистокровного мага, не обделенного силой! И хотя в такую удачу было трудно поверить, в том, что это правда, сомневаться не приходилось: даже помещенный в живое существо, хоркрукс давал о себе знать.
– В таком с-с-случае, мож-ж-жеш-ш-шь х-х-хранить перс-с-стень у с-с-себя, – решил Волдеморт, обдумывая, как лучше использовать свое новоприобретение. – З-з-забери у мальч-ч-чиш-ш-шки вс-с-се с-с-силы до пос-с-следней капли.
– Как скажете, мой Лорд, – с поклоном поблагодарил его Раймонд, хотя теперь в его глазах плясали смешинки. – Но мне каж-ж-жетс-с-ся, кольц-ц-цо ещ-щ-щё мож-ж-жет с-с-сос-с-служ-ж-жить нам х-х-хорош-ш-шую с-с-служ-ж-жбу.
Встретившись с требовательным взглядом Волдеморта, юноша пояснил:
– Мы ведь х-х-хотим из-з-збавитьс-с-ся от предателей?

***

Стены Азкабана, даже избавленные от обязанности охранять заключенных, выглядели гнетуще. Темные коридоры башни давили на сознание, а опустевшие камеры по обеим сторонам не вызывали ничего, кроме острого желания побыстрее пройти мимо этих клеток. Но двое пришедших сюда людей – мужчина с пугающим, почти нечеловеческим лицом и высокий юноша – поднимались по лестницам спокойно, ничем не выдавая своих чувств.
Из-за поворота показался дементор – один из немногих, оставшихся на привычном месте после ухода людей. Существо равнодушно скользнуло мимо Раймонда, ощутившего легкий озноб, и поспешило убраться восвояси, когда Волдеморт начал поднимать волшебную палочку. Раймонд усмехнулся: эта условно разумная тварь соображала лучше, чем многие из волшебников.
Безразличием дементора к своей персоне юноша удивлен не был. Какой интерес он мог представлять для существа, которое питается эмоциями, основанными на воспоминаниях? Наверняка, для него Раймонд – чуть больше, чем пустое место... Ведь сколько их, тех воспоминаний? Хотя нельзя сказать, что подобное невнимание огорчало: в кои то веки он был рад отсутствию прошлого.
Они поднялись на самый верхний этаж – именно здесь Министерство магии когда-то содержало Пожирателей Смерти. Кроме толстых решеток и торчащих прямо из стен цепей, тут можно было увидеть продавленные кушетки с каким-то оборванным тряпьем и жестяные миски, сильно напоминавшие те, из которых сердобольные старушки подкармливают уличных дворняг. Дурной запах, доносившийся оттуда, заставлял морщить нос и задерживать дыхание.
Пройдя чуть вперед, Волдеморт остановился напротив одной из камер. Его внимание привлекли надписи на дальней стене, прямо под узким окном, скупо и неохотно пропускающим свет. Темный Лорд усмехнулся, глядя на плохо различимые буквы, и взмахнул волшебной палочкой. Дверь не просто открылась – она медленно растворилась в воздухе, не в силах противиться такой силе.
Мужчина и его спутник зашли внутрь. Очередной взмах волшебной палочки – и один из камней в стене выплыл наружу, открывая секретную нишу. Повинуясь взгляду Волдеморта, Раймонд достал кольцо и положил его в образовавшийся тайник, после чего камень вновь занял свое место. Еще несколько пассов – края булыжника засияли, впитывая магию, а затем стали неотличимы от всех остальных. Лицо Волдеморта исказила жутковатая улыбка: он нашел хорошее место для столь ценной вещи.
Мужчина направился к выходу, но Раймонд слегка замешкался. Что за надписи привлекли внимание Темного Лорда? Вглядевшись в высеченные на камне грубые символы, он распознал нечто вроде календаря. Наверное, бывший заключенный считал дни, пытаясь не сойти с ума в этом ужасном месте. Иногда его насечки складывались в плохо различимые буквы. Раймонд сумел прочесть короткие слова, на которые автор, наверняка, потратил немало сил и времени: «МЕСТЬ», «КРЫСА», «ДЖЕЙМС».
Губы Раймонда задрожали: он узнал это место. Руки затряслись и болезненно заныли, как будто ими только что вырезали все эти слова. Нужно быстрее уходить отсюда, пока он еще в состоянии контролировать свои эмоции, но глаза сами невольно уставились на кусок стены, минуту назад опутанный сильнейшими чарами. Теперь этот камень совсем не казался похожим на все остальные, надпись на нем будто горела ярче любого огня:
«ГАРРИ».


Глава 44

Играть творчески, не бояться рискованных приключений, обладать тонким шахматным вкусом — все это отнюдь не освобождает от необходимости упорно трудиться. Напротив, надо постоянно совершенствовать свою игру, углублять и расширять дебютный репертуар, оттачивать технические приемы, анализировать сложные эндшпили. Ведь шахматы — это не раз и навсегда усвоенная сумма знаний. Шахматы динамичны, и любой окончательный результат может на поверку оказаться промежуточным.

Хогвартс сошел с ума. Раймонд не помнил, как праздновался Хэллоуин в прошлые годы, но то, что сейчас творилось в замке, напоминало массовое безумие. Летучие мыши парили под потолком Большого зала, то и дело врезаясь в огромные тыквы с огненными глазами (Раймонда утешало только то, что при этом крылатые твари не гадили в тарелки). Доспехи, до этого спокойно стоявшие в коридорах, могли в любой момент преградить дорогу, требуя сладостей за проход (на этот случай все студенты таскали в карманах мантий конфеты, которые приходилось закидывать в требовательно раскрытые забрала). Пивз почти не изменился: все так же сквернословил и пакостничал, только теперь делал это по-праздничному — переливаясь всеми цветами радуги (накануне Раймонду таки удалось застать полтергейста врасплох и наложить на него чары собственного изобретения). Пожалуй, только последнее событие не позволяло настроению Певерелла опуститься ниже нулевой отметки.
— Раймонд, можно тебя на минутку?
Юноша неохотно остановился, уныло посмотрев на позвавшую его девушку. Это оказалась гриффиндорка, младше его самого, с милым личиком, обрамленным темными, немного вьющимися волосами.
— Я хотела спросить… Ты не мог бы пойти со мной на бал?
Раймонд обреченно вздохнул. Это было пятое приглашение за неделю, и ни одну из девушек, подошедших к нему с подобной просьбой, он даже не знал по имени.
— Прости, но нет.
Он развернулся, чтобы уйти, но эта поклонница оказалась настойчивее предыдущих и тут же выпалила:
— Почему? У тебя уже кто-то есть?
— Нет, но…
— Тогда почему бы нам не пойти вместе? Это все-таки лучше, чем скучать одному.
Раймонд внимательно посмотрел на девушку, и его передернуло. Была в ней какая-то отталкивающая расчетливость, присущая людям, жадным до чужой славы.
— Нет, потому что меня тошнит от девушек, которые вешаются на популярных парней, хотя сами о них ничего не знают.
В этот раз Раймонд не стал ждать ответа и быстрым шагом покинул коридор, оставив за спиной возмущенную гриффиндорку. К черту! Она сама вынудила его сказать правду, не удовлетворившись вежливым отказом. Будь умнее — поняла бы, что он сейчас не в том настроении, чтобы расшаркиваться перед первой встречной.
— Дура!
— Раймонд Певерелл, что ты себе позволяешь?!
Юноша поднял голову и нос к носу столкнулся с разгневанной Гермионой, упершей руки в боки и опасно сощурившей глаза. Раймонд узнал этот взгляд — он появлялся у гриффиндорской старосты каждый раз, когда она была чем-то в крайней степени возмущена.
— Я не тебе… — немного мягче отозвался Раймонд и тяжело вздохнул. — Просто, из-за этого бала все словно с цепи сорвались.
Гермиона неопределенно хмыкнула и, не особенно таясь, заглянула за угол. Там все еще стояла темноволосая девушка, яростно сжимающая кулаки.
— Ах, вот оно что! Ромильда Вейн… — довольно протянула Гермиона, вновь поворачиваясь к Раймонду. — Слышала, она поставила себе цель найти жениха в ближайшие три года. Вроде как, собирается выйти замуж сразу после выпуска.
— Дура, — повторил Раймонд уже без всяких эмоций.
Гермиона его не одернула — она вообще критично относилась почти ко всем сверстницам. Раймонд даже подозревал, что дело здесь не в моральных принципах и жизненных ценностях, а в банальном женском соперничестве.
— Для некоторых ведьм это единственный шанс как-то устроиться в жизни, — заметила девушка, всем своим видом показывая, что уж она-то к этой категории не относится. — А бал для многих стал хорошим поводом… Тем более что в Хогвартсе это редкое событие.
— Разве он устраивается не каждый год? — лениво спросил Раймонд, поднимаясь по лестнице вслед за Гермионой. Судя по стопке книг в руках, гриффиндорка направлялась в библиотеку, а он еще не приступал к эссе по зельеварению…
— Каждый год? Нет, вовсе нет, — немного растерянно ответила Гермиона. — На моей памяти бал проводился только однажды, когда здесь проходил Тремудрый Турнир.
— То есть это показуха для иностранцев?
Плечо Гермионы слегка дернулось. Видимо, слова Раймонда ей были неприятны, но, подумав, она все же кивнула:
— Можно и так сказать.
Девушка замолчала, не посчитав нужным добавлять что-то еще. Раймонд почувствовал исходящее от нее тепло, какое бывает от приятных и светлых воспоминаний. Что бы могло вызвать такие мысли?
— С Крамом вы познакомились на Турнире?
Гермиона ойкнула, и высокая стопка книг чуть было не полетела на землю. Отчаянно покраснев, гриффиндорка отвела взгляд, тем самым выдавая, кому были посвящены ее недавние размышления.
— Да… — помявшись, ответила Гермиона. — Виктор пригласил меня тогда на Святочный бал.
— Но в этот раз его здесь нет, — сказал Раймонд, украдкой наблюдая за смущенной девушкой. — Пойдешь одна?
— Вот еще! — тряхнув волосами, возмутилась Гермиона. — Меня пригласил Рон. Слава Мерлину, прошлый раз хоть чему-то его научил!
— И ты пойдешь с Уизли?
Видимо, все отношение Раймонда к этой неравноценной замене отразилось на его лице, отчего Гермиона принялась оправдываться:
— Рон вовсе не плох. Да, иногда он бывает невыносимым, но при этом…
— Гермиона, поверь, достоинства Рона Уизли интересует меня меньше всего, — признался Раймонд, на корню обрубая защитную речь. — И потом, это твое дело, кого выбрать.
С этими словами Раймонд откинул ближайший гобелен, за которым оказался проход, соединяющий два параллельных коридора. Гермиона, слишком задетая его словами, чтобы вот так все оставить, засеменила следом.
— Я не выбираю! Просто, Виктора нет рядом, и я не вижу ничего дурного в том, чтобы сходить на бал со своим другом!
— Ага…
— Уверена, он в Болгарии тоже общается с девушками. В конце концов, мы не давали друг другу никаких обещаний, да и вообще, мы даже, по сути, не встречались.
— Угу…
— Конечно, мы продолжаем переписываться, и последняя встреча в «Норе» немного выбила меня из колеи, но это ничего не значит! Хотя, разумеется, я ценю его как друга и считаю, что он очень хороший человек и интересный собеседник, но между нами ничего нет!
— Я так и понял…
— Я серьезно! Виктор… — Гермиона осеклась, оглядываясь по сторонам, будто только что поняла, где находится. — Эээ… Тебе не кажется, что мы вышли не туда?
— Все нормально, так намного короче, — успокоил ее Раймонд, не сбавляя шага. — Сейчас с правой стороны будет лестница, которая ведет прямо в библиотеку.
— Вот как… — пробормотала Гермиона, еще крепче прижимая книги к груди. — Ты ориентируешься здесь лучше меня, хотя приехал два месяца назад.
— Просто у тебя плохо развито пространственное мышление.
— Что? И вовсе нет! — вновь вспыхнула Гермиона и тут же решила доказать обратное: — О! Я помню эту статую! Мы сейчас на четвертом этаже Северного крыла!
Раймонд остановился рядом со статуей, привлекшей внимание девушки. Ее золотое покрытие поблекло со временем, что придавало изваянию еще больше реалистичности. Казалось, суровый волшебник смотрит прямо на юношу, будто пытаясь что-то ему сообщить.
— Это ведь первый директор Хогвартса? — спросил Раймонд, разглядывая вытянутую вперед руку. Из-за постамента статуя была выше на пару футов, и приходилось запрокидывать голову, чтобы как следует разглядеть лицо древнего мага. — Тебе не кажется, что он куда-то указывает?
— Его жест лишь символизирует благословение грядущих поколений на дальнейший путь, — назидательно прокомментировала увиденное Гермиона. — А прижатая к сердцу рука призывает к чес…
— А мне кажется, он на что-то указывает, — не дослушав старосту, повторил Раймонд.
Не обращая внимания на надувшую губы Гермиону, ненавидевшую, когда ее замечания не принимают в расчет, Раймонд оглянулся назад, мысленно прочертив прямую линию от руки статуи до ближайшей стены. Взгляд уперся в гладкие камни.
— Ты ничего не чувствуешь?
— А должна?
После такого пренебрежительного отношения отвечать ужасно не хотелось. Раймонд почувствовал повеявший от Гермионы холодок и решил сменить тактику.
— Конечно. С твоими магическими способностями ты наверняка ощутила Маскирующие чары, ведь так?
Гермиона, все еще недовольно поджав губы, подошла к стене. Любопытство пересилило, и, аккуратно отложив в сторону книги, девушка достала волшебную палочку.
— Апарекиум!
Ничего не произошло. Девушка сощурилась — было видно, что она уже приняла этот вызов.
— Апарекиум Максима!
Снова никакого эффекта.
— Остендо Верум! Квесто Аперто! Хонестус!
Заклинания Гермионы становились все причудливей, но на каменной кладке это никак не сказалось. Стена послушно впитывала в себя лучи, слетающие с волшебной палочки, оставаясь все той же обыкновенной серой стеной.
— Рефуго! — со злостью выкрикнула девушка, и, когда воздух вокруг на несколько мгновений заискрился синим, издала звук, напоминающий короткий рык.
— Что-то не так? — спросил Раймонд, с интересом наблюдавший за ее манипуляциями. Честно говоря, он не ожидал, что гриффиндорка знает столько Проявляющих чар, большая часть которых явно не входила в школьную программу. С другой стороны, будь здесь Майк, повернутый на заклинаниях, этот список увеличился бы раз в десять.
— Последнее заклятье показывает, что здесь действительно есть Маскирующие чары, — нехотя пояснила Гермиона, глядя на стену как на кровного врага. — Что ж, пойдем другим путем.
С этими словами Гермиона опустилась на колени, зарывшись в свою сумку. Вытащив оттуда связку перьев и несколько свитков, девушка наконец нашла то, что искала: небольшой мелок странного золотистого цвета. Сжав его в правой руке, гриффиндорка направилась к стене с самым решительным видом.
— Что ты хочешь сделать? — спросил Раймонд, все так же не сводя глаз с девушки.
— Раз заклинания не работают, хочу попробовать руны, — ответила она, рисуя на камнях причудливые символы. — Тем более, я давно хотела…
Гермиона замолчала, сосредоточившись на своей работе. Раймонд не стал ей мешать, следя за тем, как одна руна появляется вслед за другой, образуя тонкую вязь на стене. Точно выверенные движения Гермионы завораживали, а ее едва слышный шепот невольно заставлял прислушиваться, чтобы разобрать невнятное бормотание.
Постепенно цепочка рун становилась все ярче, а последний знак и вовсе заставил ее вспыхнуть золотым светом. Впрочем, это длилось всего пару секунд, после чего письмена исчезли, как будто Гермиона ничего и не писала на серых камнях, зато на их месте появилось кое-что другое.
— Это… Основатели? — неуверенно сказал Раймонд, вглядываясь в возникшую на стене картину. Точнее, в гобелен, на котором были изображены четверо — двое мужчин и две женщины.
— Вероятно… — неуверенно согласилась Гермиона, проведя ладонью по взмокшему лбу. — Но зачем кому-то понадобилось это прятать?
— Не знаю, — протянул Раймонд, блуждая взглядом по старинному полотну, — но думаю, что этот кто-то не особенно старался, иначе бы ты не справилась с чарами так легко.
— Эй! — возмутилась гриффиндорка, явно задетая таким комментарием. — И это говорит человек, который даже не попыт…
— Подумай сама, Гермиона, — вновь перебил ее Раймонд, не собираясь выслушивать гневную отповедь. — Если бы ты хотела по-настоящему что-то спрятать, ограничилась бы одним заклинанием, которое может снять обычный студент?
Гермиона исподлобья уставилась на своего однокурсника.
— Хорошо, не обычный, а довольно талантливый, но все же студент? — смягчил свой вопрос Раймонд, и Гермиона наконец перестала изображать вышедшего на охоту василиска, задумавшись над его словами.
— Пожалуй, я бы просто это сняла, — сказала она и, озаренная новой идеей, взмахнула волшебной палочкой.
Перед гобеленом появилась серебристая спираль, которая через минуту растворилась в воздухе, заставив девушку нахмуриться.
— Так я и думала: заклятье Вечного Приклеивания. Причем очень мощное.
— И древнее, надо думать, — добавил Раймонд, все еще пытаясь найти в открывшемся изображении что-то необычное.
— Скорее всего, времен Основателей, как и сам гобелен, — предположила Гермиона, также блуждая взглядом по старой, обветшалой ткани.
Значит, такими были Основатели? Хотя по их изображению мало что можно сказать: слишком схематично и условно. Яркие краски давно поблекли, а плоские фигуры и не думали двигаться: то ли не умели этого изначально, то ли магия выветрилась за столько столетий. И все же они были вполне узнаваемы, во многом благодаря атрибутике. На шее Салазара Слизерина можно было увидеть знакомый медальон — непропорционально большой, будто ткач боялся, что кто-то его не заметит. А диадема на голове Ровены Равенкло, пусть и лишенная изящества оригинала, но все же точно повторявшая его форму, окончательно уверила Раймонда в том, что создатель гобелена явно видел все эти вещи своими глазами, а не опирался на неясные слухи. Взгляд зацепился за вышитую золотыми нитями чашу, которую держала в руках Хельга Хаффлпафф. Ее Раймонд еще не нашел, но на всякий случай запомнил массивный сосуд на длинной ножке с двумя изогнутыми ручками по бокам. А вот меч Годрика Гриффиндора заставил юношу нахмуриться. Что-то показалось ему очень странным, и, вспомнив меч, лежавший в кабинете Дамблдора, он наконец понял что!
— Гермиона, ты говорила, что Поттер на втором курсе убил василиска мечом Гриффиндора, — задумчиво сказал Раймонд, оглядывая огромный двуручник. — Как он вообще смог его поднять?
— Ах это… — усмехнулась Гермиона, глянув на однокурсника немного снисходительно. — Автор полотна явно преувеличил. Ты же не думаешь, что медальон Слизерина был величиной со страусиное яйцо?
— Нет, но я видел этот меч в кабинете директора. И он был небольшим, серебряным и с крупными рубинами на рукояти.
— Это всего лишь гобелен, Раймонд, — отмахнулась от него девушка и, подняв свои книги, направилась к лестнице. Извини, но я и так сильно задержалась, мне правда надо в библиотеку.
Раймонд заставил себя оторваться от полотна и последовал за Гермионой. В голове все равно что-то не складывалось; не давали покоя и чары, больше привлекающие внимание к гобелену, чем скрывающие его, и меч Гриффиндора, так непохожий на настоящий. Может, в отличие от остальных предметов этот меч ткач не видел? Или наоборот, видел и изобразил именно таким, каким он был?
— Давай помогу, — неожиданно предложил Раймонд, забирая у Гермионы стопку книг. Та подозрительно на него покосилась, но отказываться не стала. — Мерлин, они что, каменные?
— У некоторых есть металлический оклад, — пояснила Гермиона, как показалось Раймонду, весьма язвительно.
Впрочем, отдать тяжеленные книги назад ему не позволяла гордость, да и до библиотеки было уже недалеко. И что за любовь к украшению талмудов у древних магов? Страшно представить, какими неподъемными были самые ценные книги во времена Основателей! А впрочем… Эта мысль заставила Раймонда кое о чем вспомнить.
— Хм… А помнишь, в «Норе» ты говорила о книге, которую тебе подарил Поттер? -сказал Раймонд, косясь на идущую рядом Гермиону. — Как же она называлась…
— «Секреты Основателей», — уточнила девушка, не понимая, к чему это клонит Певерелл. — Ну помню, и что?
— Там ведь наверняка написано о мече Гриффиндора.
— Написано, — не стала отрицать Гермиона, но и делиться информацией без особой на то причины тоже не собиралась.
Раймонд скрипнул зубами, что в тишине пустого коридора получилось неожиданно громко.
— Не поделишься?
— Ммм… Даже не знаю…
Гермиона стрельнула в Раймонда глазами и хитро улыбнулась. Кажется, сегодня он переборщил: слишком мало хвалил и чересчур много перебивал. И вот теперь его настигла женская месть, этого следовало ожидать.
— А если я скажу волшебное слово?
— Ты про «пожалуйста»?
Вообще-то он подумал о другом, но этот вариант был значительно проще.
— А поможет? — с сомнением произнес Раймонд, глядя на довольную гриффиндорку. Было видно, что эта ситуация приносит ей несказанное удовольствие.
— А ты попробуй.
— Кхм… Пожалуйста?
— Что, прости?
Не так давно Раймонд вычитал, что на подсознательном уровне склонность к насилию присутствует в каждом человеке. По крайней мере, в садистских замашках Грейнджер сомневаться не приходилось.
— Гермиона, — медово-сладким голосом начал Раймонд, — ты не могла бы мне рассказать о мече Гриффиндора? Пожалуйста.
Последнее слово удалось особенно хорошо. Даже Гермиону, кажется, проняло, судя по смеси удивления и наслаждения на ее лице. Так что гриффиндорка не стала больше ломаться.
— Вообще-то с мечом Гриффиндора действительно связана темная история, о которой не принято вспоминать. Даже в «Истории Хогвартса» об этом ничего не найдешь, — сказала Гермиона, остановившись перед дверями библиотеки.
Раймонд с огромным облегчением плюхнул стопку книг на ближайшую скамью и сам приземлился рядом, заинтригованный словами девушки.
— То есть в «Истории» говорится, что меч для Годрика выковал Рагнук Первый, король гоблинов. Но преподносится все совсем иначе. Вроде бы Гриффиндор заказал у гоблинов этот меч, а потом расплатился честь по чести.
— А на самом деле?
— Не знаю, как было на самом деле, — нахмурилась Гермиона, забирая свои книги, — но в «Секретах» написано, что Годрик украл меч у Рагнука, а потом еще и угрожал гоблинам, когда они попытались вернуть оружие себе.
— Ты не особенно веришь в эту историю, да? — спросил Раймонд, заметив хмурый вид Гермионы.
— Не очень хочется верить в то, что основатель твоего факультета вовсе не такой благородный герой, как о нем думают, — призналась староста. — Но, в конце концов, это просто слухи.
— Погоди! — остановил ее Раймонд, схватив за локоть. Девушка недовольно обернулась. — В книге указан год изготовления меча?
— Кажется, нет, — неуверенно сказала гриффиндорка, сдвинув брови. — Но это произошло явно после возвращения Гриффиндора из Германии, когда он стал могущественным магом и присоединился к Основателям Хогвартса. Выходит, где-то вторая половина десятого века…
— Присоединился к Основателям? — повторил Раймонд, зацепившись за резанувшие слух слова.
— О Мерлин! — раздраженно воскликнула Гермиона, снова опустив книги на скамейку. — Годрик Гриффиндор вернулся в Англию, когда замок был уже почти построен. В принципе, им создана только башня, где находится гостиная нашего факультета. Моего факультета.
— Значит, вполне возможно, что во время создания Хогвартса у него еще не было меча Рагнука, — озвучил свои мысли Раймонд.
В отличие от Гермионы, он не сомневался в том, что средневековый волшебник вполне мог силой заполучить понравившийся ему клинок. Возможно, именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения гриффиндорки.
— Раймонд, это был просто гобелен! — заявила она тоном, не терпящим возражений. — И он вовсе не раскрывает тайны, что произошло тогда на самом деле! Так что прекрати гоняться за химерами и перестань наконец отнимать мое время!
Закончив свою гневную речь, Грейнджер подхватила многострадальные книги и чеканным шагом прошествовала в библиотеку. Раймонд не пытался ее остановить — слова Гермионы только что открыли ему глаза, и эссе по зельеварению внезапно отошло на второй план.
Не гоняться за химерами, значит…

* * *
Если бы Раймонд вздумал забыть о Хэллоуине, ему тут же напомнили бы об этом событии окончательно обезумевшие малолетние волшебницы. Этот день не просто ждали. К нему готовились, его обсуждали и предвкушали. Девчонки давали друг другу советы по изготовлению костюмов к грядущему балу-маскараду, сбивались в шушукающие и хихикающие стайки, заставляя приглашающих их парней краснеть и выглядеть полными дураками. Еще днем, глядя на творившееся вокруг, Раймонд окончательно убедился в том, что пойдет на бал один. Меньше мороки. А если ему захочется с кем-то потанцевать, можно пригласить чью-нибудь спутницу — вряд ли кто-то будет против.
После обеда Хогвартс будто вымер. Было непривычно ходить по совершенно пустым коридорам, изредка встречая кого-нибудь с младших курсов, не занятых подготовкой к балу. Раймонду было страшно представить, что сейчас творится в гостиных факультетов, и еще страшнее — в комнатах девушек. Но наступивший вечер превзошел все его ожидания. Оборотни, феи, русалки и рыцари наполнили холл замка, порой образуя невероятные комбинации. Баварская крестьянка шла под руку со снежным человеком, а весьма соблазнительная демоница смеялась над очередной шуткой черного пастора. Прямо, выход нечистой силы в свет.
— Эй, а где твоя подружка? — раздалось над самым ухом, и перед глазами появилось полупрозрачное лицо Майка. — Только не говори, что ты ее съел!
Раймонд широко улыбнулся, словно в подтверждение слов друга продемонстрировав острые клыки — единственный результат его занятий анимагией. Певерелл вообще не стал заморачиваться, надев уже ставший привычным костюм из кожи венгерской хвостороги, который раньше скрывала школьная мантия. Но то, с каким любопытством на него поглядывала женская половина Хогвартса, говорило о правильности его выбора. Хотя под всеми этими взглядами Раймонд казался себе не вампиром, а жертвой оголодавших ведьм, уставившихся на чересчур обтягивающие брюки и кожаный жилет, опрометчиво надетый на голое тело.
— Боюсь, скоро она пополнит твои ряды, — ответил Раймонд, оглядывая полупрозрачного немца. Тот явно косил под привидение времен французской революции. Разве что был гораздо более осязаем, чем настоящий призрак. — Как ты это сделал?
— Модифицированное заклятье Хамелеона, — с гордостью объявил Майк, раскинув руки, чтобы Раймонд мог оценить его во всей красе. — Абсолютно бестолковое и пригодное разве что для таких вечеринок.
— Ясно, — кивнул Раймонд, даже не сомневаясь, что это заклинание Майк изобрел сам. — А твоя девушка окончательно растворилась в воздухе или… хм… потеряла тебя из виду?
— И не надейся! — заявил Майк, хлопнув приятеля по плечу. Рука оказалась тяжелой и вовсе не призрачной. — Полумна сейчас разговаривает вот с той очаровательной кошечкой.
Гермиону Раймонд узнал сразу — слишком часто он видел ее тренировки в Выручай-комнате. Девушка тоже решила продемонстрировать свои успехи в анимагии, выставив напоказ милые ушки и подергивающийся хвостик. Серенький, как и ее платье, дополненное белыми перчатками. А вот стоявшее рядом фиолетовое чудо Раймонд опознать не мог.
— А кого изображает Полумна? — поинтересовался он, украдкой разглядывая девушку в перьях и со странной конструкцией на голове, напоминающей головной убор индейского воина.
— Полумна утверждает, что она бундящая шица, — пояснил Майк, поправляя свой пышный бант на шее. — Но, по-моему, больше похоже на перекрашенного авгурея.
— Очаровательно.
— Зря смеетесь, мой милый друг, — весьма пафосно провозгласил Майк, видимо входя в роль. — Еще великий Наполеон однажды сказал мне, что красивая женщина нравится глазам, а добрая — сердцу. Одна бывает прекрасной вещью, а другая сокровищем.
— Ах да, припоминаю, — поддержал его Раймонд, принимая вид скучающего тысячелетнего создания. — Этот забавный мальчуган еще говорил, что единственная победа в любви — это бегство.
Майк засмеялся, но разговор продолжать не стал — к нему как раз подошла украшенная фиолетовыми перьями Полумна. Гермиона тоже стояла со своим партнером, и им все же оказался Уизли, нарядившийся, судя по всему, в Красного колпака. Ему бы роста поменьше на пару футов — а так ничего, похож. Даже кровожадным выражением лица, появившимся, когда рыжий встретился взглядом с Раймондом. Впрочем, Певерелл не остался в долгу и тут же послал ему добрую и открытую улыбку.
— Скучаете в одиночестве, мистер Певерелл?
Этого Раймонд не ожидал. Юноша слишком привык к тому, что Селвин в последний месяц проявлял к нему не больше интереса, чем к остальным студентам, за что сейчас отвесил себя мысленную оплеуху. Нельзя, нельзя расслабляться рядом с такими людьми! Даже если находишься под покровительством Темного Лорда.
— А вы хотите составить мне компанию? — спросил Раймонд. Впрочем, его наглость не вызвала никакой реакции на равнодушном лице Пожирателя Смерти. — Боюсь, окружающие могут неправильно нас понять.
— Ваш срок истек три дня назад, мистер Певерелл, — все тем же ровным голосом произнес Селвин, проигнорировав слова Раймонда. — Даже мое терпение не бесконечно.
Раймонд оглянулся по сторонам: народу полно, но все были так увлечены разглядыванием костюмов, что на их тихий разговор не обращали никакого внимания. Он едва заметно кивнул Селвину и последовал за ним к боковой лестнице. Тот не стал тратить время на то, чтобы вернуться в свой кабинет, и зашел в первый попавшийся класс, пропустив юношу первым. Раймонд не стал тянуть, прекрасно зная, что хочет от него Селвин.
Пальцы быстро нащупали в кармане шахматную фигуру черного коня и поставили ее на ближайшую парту. Селвин не отрываясь смотрел на нее, а затем осторожно взял в руки, прислушиваясь к своим ощущениям. В его невыразительных чертах не отразилось ни капли волнения, которое испытывал мужчина, но Раймонд не сомневался, что оно было. И было торжество, на мгновение промелькнувшее во взгляде Селвина.
— Как долго…
— Мне потребовалось время, чтобы раздобыть ее, — сказал Раймонд, хотя был уверен, что потомок Ричарда Стейнфорда имеет в виду нечто совсем другое. — Это было непросто, но я держу обещания.
Селвин сжал фигурку в руке, чуть прикрыв глаза. Наверное, посвятив своим поискам столько лет, он уже и не надеялся на успех. И тут такая неожиданная удача!
— Что ж, думаю, я больше ничего вам не должен, — тихо сказал Раймонд, открывая дверь. — Так что прошу меня извинить…
Резкий взмах волшебной палочки захлопнул дверь перед самым носом Раймонда, заставив его замереть на пороге.
— Не так быстро, мистер Певерелл. Сначала вы расскажете мне, где нашли это.
Холодок опасности разлился по телу юноши, но он лишь вызывающе усмехнулся, глядя в лицо Селвина.
— Не припомню, чтобы мы договаривались с вами о подобном… профессор.
— Иногда приходится действовать по ситуации, — угрожающе прошептал Пожиратель, почти ласково приставив волшебную палочку к шее Раймонда, заставив юношу нервно сглотнуть. — Вам следовало давно усвоить этот урок… мистер Певерелл.
— Вы не посмеете! Темный Лорд не позволит…
— Темный Лорд ничего не узнает, — очень тихо, но оттого еще более пугающе произнес Селвин. — Неужели ты думаешь, что я не сумею спрятать от него такой маленький секрет, мальчишка?
Это был первый раз, когда Селвин назвал его не «мистер Певерелл». Видимо, он был в бешенстве, хотя по-прежнему сохранял каменное лицо. Раймонд попытался прочувствовать его эмоции, но это было очень сложно: лицо молодого человека быстро покрылось капельками пота от напряжения, а дыхание участилось. Удалось лишь поймать волну нетерпения, исходящую от мужчины, но и этого было достаточно, чтобы понять — медлить больше нельзя.
— Фигура была у Малфоя, — решился Раймонд, когда кончик палочки сильнее надавил на горло. — Он не знал, что это часть Цезариона.
Селвин наверняка подумал о Драко; вряд ли он вообще вспомнит о Шинглтоне, недавно поменявшем фамилию. Но если мужчина и был удивлен, то, как всегда, виду не подал. Только его рука еще сильнее сжала волшебную палочку.
— Где остальные?
— Точно не у Драко, — ответил Раймонд и, почувствовав тепло, уже готовое вырваться из палочки Селвина, в панике воскликнул: — Правда не у него! О шахматах знал только Абраксас Малфой и его сын! Даже Драко их не показывали! П-пожалуйста… Прошу вас, не надо…
Селвин чуть ослабил хватку, равнодушно глядя на упавшего на колени трясущегося мальчишку. Он говорил правду — Элеазар без всякой легилименции чувствовал это так же ясно, как и его страх. И такое ничтожество находится под защитой Темного Лорда? Видимо, и у него есть свои секреты.
— Люциус Малфой мертв, как и его отец, — бесцветным голосом сказал Пожиратель Смерти. — А мертвые не выдают своих тайн.
Волшебная палочка поднималась очень медленно, и так же медленно на ее кончике загорался зеленый огонек. Глаза Раймонда неверяще расширились, тело не слушалось, отказываясь двигаться.
— Нет… есть… есть способ! — из последних сил выдавил из себя Раймонд. — Есть способ за… заставить их говорить!
Палочка не опустилась, но зеленый огонек погас, будто призывая юношу продолжать.
— Будь у меня кольцо Певереллов, я бы сделал это прямо сейчас! — быстро-быстро заговорил Раймонд, глотая слова. — Но теперь оно принадлежит Темному Лорду, я… я не могу…
Палочка в тонких длинных пальцах все еще указывала на него, не давая сосредоточиться.
— Я… знаю, где оно! Я все скажу, только не убивайте!
Селвин слушал внимательно, не перебивая и не поторапливая. Слушал, как Темный Лорд вместе с Раймондом спрятали перстень в Азкабане за приметным камнем. Слушал, что надо сделать, чтобы вызвать тень из другого мира. Слушал, что надеть кольцо может только потомок Певереллов, иначе с ним произойдет то же, что и с Дамблдором. Даже слушал, когда мальчишка умолял сохранить его жизнь. А потом в очередной раз поднял волшебную палочку, чтобы сказать одно-единственное слово:
— Обливиэйт!
* * *
Северус Снейп недолюбливал животных. Особенно тех, которые неожиданно появляются в его комнатах, пренебрегая всеми охранными заклинаниями.
Черный ворон сидел на спинке кресла, гипнотизируя его взглядом. К его лапе не было привязано письма, но птица явно чего-то ждала. Северусу крайне не хотелось приближаться к странному ворону, но любопытство, как всегда, пересилило, и он сделал несколько шагов навстречу, на всякий случай держа палочку наготове. Когда же ворон издал шипение, так хорошо знакомое любому приближенному Темного Лорда, Северус испуганно отшатнулся, одновременно с этим возводя щитовые чары. Но странная птица даже не шелохнулась, продолжая передавать свое послание. Наконец змеиное шипение сменила человеческая речь, в которой Снейп опознал два голоса — и обоих обладателей этих голосов он не хотел бы слышать.
Чем больше зельевар вслушивался в их диалог, тем бледнее он становился. Когда же ворон замолчал, Северус буквально рухнул в кресло, на котором уже никого не было, и, не вставая, достал из ближайшего шкафа бутылку огневиски.
Чертов Певерелл!

Глава 45

Если какой-то шанс хоть на один процент выше других — пробуй его. Как в шахматах. Тебе ставят шах — ты убегаешь. А пока убегаешь — противник, возможно, допустит ошибку. Ведь от ошибок не застрахован никто, даже самые сильные игроки.

Первое, что увидел Раймонд, очнувшись, это знакомый белый потолок больничного крыла. И он даже не сомневался в том, чей голос услышит рядом с собой через минуту.
— Как ты себя чувствуешь?
Гермиона была все еще в маскарадном костюме кошки. Наверное, бал сейчас в самом разгаре, а она сидит здесь с ним и взволнованно смотрит своими огромными карими глазищами. И как только Уизли отпустил ее сюда? Хотя… он вообще знает, что его девушка здесь?
— Паршиво, — честно признался Раймонд, поморщившись от головной боли. — Но если поделишься своей кровью, мне полегчает.
— Держи, — неожиданно ответила девушка, протянув ему бокал с теплой жидкостью.
Раймонд сделал осторожный глоток. Антимигренное зелье, очень вовремя.
— Почему ты не на балу?
Гермиона посмотрела на него удивленно, будто ответ был очевиден.
— Потому что я заметила твое отсутствие и заподозрила неладное. А когда узнала, что ты ушел с профессором Селвином и так и не вернулся, отправилась тебя искать. И не зря, как видишь.
— С Селвином? — переспросил Раймонд, пытаясь вспомнить последние события.
Нет, ничего… Полный студентов холл, разговор с Майком и… пустота.
— Ты что-нибудь помнишь? — обеспокоенно спросила Гермиона, трогая его лоб. Ладонь девушки была мягкой и теплой и пахла чем-то приятным. Это у нее духи такие?
— Нет, — покачал головой Раймонд, с трудом садясь на кровати. Головная боль потихоньку отступала. — И чего ты так беспокоишься обо мне? Сначала кинулась искать, теперь сидишь здесь, когда остальные веселятся на балу… Не боишься, что Уизли ревновать будет?
— Пфф, скажешь тоже! — фыркнула Гермиона, которая не приняла его слова всерьез. — Это другое. В конце концов, у меня перед тобой долг жизни.
Раймонд некоторое время не отвечал, разглядывая девушку. Вот оно что… Долг, значит.
— Глупая, ты мне уже давно ничего не должна, — как можно равнодушнее сказал Раймонд, устало прикрыв глаза. Почему-то ему резко расходилось видеть ее забавные ушки, торчащие из копны каштановых волос.
— Нет, должна, — возразила Гермиона, упрямо покачав головой. — Ты спас мне жизнь, защитив от оборотня, и я обязана…
— Ничем ты мне не обязана! — резче, чем хотел, сказал Раймонд. — Долг был уплачен в твой день рождения. Так что забудь и иди на бал!
Головная боль вдруг вернулась, хотя он выпил целый бокал зелья. Раймонд раздраженно отвернулся и по-детски укрылся одеялом с головой, давая понять, что не намерен продолжать этот разговор. Но он чувствовал, что Гермиона еще сидит рядом и пораженно смотрит на него. Кажется, она поняла, что настоящим его подарком была вовсе не публикация в газете. Что он специально позволил Малфою себя избить, что намеренно дал ей возможность спасти его жизнь и уплатить магический долг. Он даже чувствовал, как ладонь Гермионы на несколько секунд замерла над одеялом, но затем исчезла, так и не прикоснувшись к нему. А потом он услышал легкие шаги и скрип двери, которую девушка бережно прикрыла за собой.
Вот только легче от ее ухода почему-то не стало.

* * *
Элеазар не любил рисковать, а игры с родовой магией всегда были связаны с риском. Поэтому он даже не прикасался к кольцу Певереллов голыми руками, аккуратно завернув его в белоснежный платок и спрятав в карман. Идти к мальчишке Певереллу тоже было рискованно. Селвин до сих пор не мог понять, какое значение тот имеет для Лорда, но господин явно выделял парня среди прочих. Пришлось даже стереть ему память, вместо того чтобы просто убить. Оставался Снейп. Несмотря на свое полукровное происхождение, он был прямым потомком Дарена Принца и Анабелл Певерелл, а значит, мог беспрепятственно пользоваться родовым перстнем. К тому же, Селвин знал его слабости и был почти уверен в том, что Снейп согласится на его предложение.
Подземелья, как всегда, встретили его неприятным холодом и неестественной тишиной. Несмотря на то, что поблизости находилась гостиная Слизерина, здесь редко можно было встретить студентов в свободное от уроков время — они предпочитали сидеть у горячего камина, чем гулять по неуютным коридорам. Возможно, поэтому, когда Селвин постучал в дверь слизеринского декана, этот короткий звук показался ему неожиданно громким.
— Что тебе надо, Элеазар?
Снейп выглядел привычно недовольным и не торопился приглашать к себе незваного гостя.
— Как грубо, Северус, — спокойно ответил Селвин. — Позволишь войти?
Зельевар неохотно посторонился, мстительно оставив ровно столько места, чтобы Селвин мог протиснуться в его комнаты.
— У меня мало времени, — сообщил Снейп, давая понять, чтобы Селвин сразу переходил к делу.
— Настолько, что ты не захочешь потратить его на возможность снова увидеть свою грязнокровку?
Сердце Северуса пропустило несколько ударов. Он не ожидал такого начала, хотя в этом был весь Селвин — показать выгоду собеседника, умолчав о своей.
— Поясни.
Вместо ответа Элеазар достал из кармана мантии белый платок и, неторопливо развернув его, продемонстрировал серебряное кольцо с черным камнем. Глаза Снейпа чуть расширились: перстень он узнал с первого взгляда.
— Не втягивай меня в свои игры, — зло выплюнул Снейп, разглядывая кольцо. — Мне еще дорога жизнь, чтобы переходить дорогу Темному Лорду. Признаться, я удивлен…
— Удивлен, что я не побоялся это сделать? — перебил его Селвин. — Есть вещи, которые стоят того, чтобы рискнуть. Или у тебя, Северус, нет ничего подобного?
Кривая усмешка перечеркнула лицо Селвина, наблюдавшего за зельеваром. Его откровенные намеки раздражали Снейпа, но все же каждый раз они попадали в цель, бередя в душе раны, не желавшие затягиваться даже спустя пятнадцать лет. И это злило еще больше.
— Что ты хочешь? — хриплым от волнения голосом произнес Снейп, не сводя глаз с Элеазара.
— Мне нужно знать, где искать остальные, — ответил Селвин, достав из кармана две шахматные фигуры — белую пешку и черного коня — и аккуратно поставив их на стол, чтобы Снейп мог как следует разглядеть его величайшую драгоценность. — Это было известно Абраксасу и Люциусу. Если тебе удастся призвать тень одного из них и выяснить то, что меня интересует, можешь оставить кольцо себе. Ты ведь хочешь это, Северус? Хочешь вновь увидеть… ее?
Уголок рта Снейпа дернулся, а пальцы невольно сжались в кулак. Предложение Селвина было заманчивым. Их взаимная выгода от этого сотрудничества абсолютно ясна, а то, что кольцо похищено из-под носа Темного Лорда, заставит обоих молчать, сохранив тайну ото всех. Перед глазами зельевара уже стоял образ Лили, и дыхание сбилось от желания поскорее увидеть ее вновь, от надежды, что он услышит ее голос, и наконец, после стольких лет ожидания, сможет поговорить с ней и все объяснить. И все же… Лицо Лили вдруг исчезло, и его место вдруг заняло другое — лицо мальчишки с такими же зелеными, как у Лили, глазами. В памяти сами собой всплыли его слова: «Скоро мы с ним встретимся. А после этого Темный Лорд захочет проверить верность своих последователей». Но можно ли доверять этим словам?
Взмахнув волшебной палочкой, Снейп заставил кольцо плавно подняться в воздух. Селвин внимательно следил за его движениями, ничем не выдавая своего нетерпения. На какое-то мгновение Элеазар засомневался — словно тревожный колокольчик зазвучал в его голове, предупреждая об опасности. Но нет, он не мог ошибиться: Снейп ни за что не откажется от такого предложения. Северус всего лишь проверяет кольцо на проклятья, в этом ему можно доверять — трудно найти человека, более искушенного в Темных искусствах. Кроме того, даже если ничего не выйдет, что он теряет? Заставить Снейпа молчать будет не слишком сложно, так что об этом можно не волноваться. Нет, его план идеален, он определенно зря нервничает.
Придя к такому заключению, Селвин заставил себя успокоиться. И в следующее мгновение его глаза испуганно расширились, когда он увидел летящий в него предмет. И лишь заслонив лицо рукой, он понял, что именно ударилось о его ладонь. Но треклятое кольцо не отскочило, а будто прилипло к коже и, подцепив невидимым крючком, потащило куда-то за собой.
Наблюдавший за ним Снейп лишь успел заметить, как Селвин протянул руку, тщетно пытаясь схватить оставленные на столе фигурки. А затем исчез в голубой вспышке с тем выражением на лице, с каким люди идут на смерть.
Все верно, Темный Лорд не умеет прощать. А предателей он карает особенно жестоко.

* * *
Первые недели ноября вышли напряженными. После бала на Хэллоуин студенты больше думали о личной жизни, чем об учебе. Некоторые и впрямь завязали официальные отношения, и Раймонд до сих пор нарадоваться не мог тому, что так удачно избежал подобной ответственности. К тому же, пришло время открытия сезона квиддича, и обстановка накалилась до предела. Первая игра традиционно состоялась между Гриффиндором и Слизерином, поэтому Раймонд обходил их столы по широкой дуге, чтобы не дай Мерлин не быть втянутым в межфакультетские разборки. Ему и без этого хватало проблем.
Дамблдора Раймонд старался избегать. Директор пока не вызывал его к себе, хотя наверняка помнил о его намерении вступить в род Блэков на Хэллоуин. Пришлось даже специально отлучиться на выходные, якобы для проведения обряда. Драко, как ни странно, согласился ему подыграть, и тоже покинул Хогвартс в субботу, собираясь заняться благоустройством особняка. Вопреки всем ожиданиям, разговор с ним прошел спокойно, хоть и холодно, но тут уж нечему удивляться. Видимо, то, что бывший Малфой уже однажды спустил пар, расквасив Раймонду нос, все-таки сыграло свою роль.
Так и текли его дни: за уроками, исследованиями полтергейстов и занятиями анимагией, которые наконец-то сдвинулись с мертвой точки. Призыв Гермионы не гоняться за химерами дал неожиданный эффект: Раймонд узнал свою анимагическую форму, которой и оказалось это редкое чудовище с головой льва, туловищем козла и хвостом дракона. Гермиона была поражена этим фактом и тут же окунулась в новые расчеты. Теперь ее целью было создание таблицы по вычислению форм волшебных животных — случай редкий, но, как показал опыт, все же возможный. Продолжались и их тренировки в Выручай-комнате. Вот только теперь они почти не разговаривали, лишь изредка обмениваясь репликами, если требовалась помощь постороннего лица.
Ничего особенного больше не происходило. Правда, Раймонд так и не вспомнил, что случилось с ним перед балом. По лицу Селвина, как обычно, ничего нельзя было понять, а спрашивать напрямую юноша не собирался. Жизнь все еще была ему дорога. Потом и спрашивать оказалось некого — Селвин куда-то исчез, и уроки по защите от Темных искусств стал заменять Снейп, никак не комментируя отсутствие профессора. Да никто, честно говоря, и не подумал этим интересоваться. А после того как Раймонд проснулся от очередного кошмара, вопросы и вовсе стали излишни: Селвин все-таки получил по заслугам. Можно больше не переживать о том, что рядом с ним находится Пожиратель Смерти, способный напасть в любой момент.
Раймонд улыбнулся своим мыслям. Чувство удовлетворения наполняло его, доставляя невиданное наслаждение.
— Могу я узнать, что вас так развеселило, мистер Певерелл?
Раймонд даже не вздрогнул. Он лишь повернулся к возмущенному Снейпу, все так же продолжая улыбаться.
— Да, профессор?
— Проклятье Разложения кажется вам смешным? — вкрадчиво спросил Снейп, опасно сощурившись.
— Нет, сэр, — спокойно ответил юноша, не обращая внимания на однокурсников. Кто-то даже покрутил пальцем у виска, заметив довольный вид Раймонда. — Я просто очень рад слушать лекцию в вашем исполнении.
Снейп на это лишь презрительно фыркнул и, резко отстранившись, добавил:
— В таком случае вы будете рады присутствовать и на отработке в моем кабинете, скажем, в семь часов. И не вздумайте опаздывать!
— Да, профессор, — сказал Раймонд, настроение которого ничуть не изменилось.
Даже Снейп решил игнорировать странное поведение студента. И хотя Северус не встречался с ним взглядом, он был уверен, что мысли Певерелла, послужившие причиной его странной улыбки, ему бы не понравились.

* * *
Если выбирать между мытьем котлов и встречей с Волдемортом, Раймонд выбрал бы первое. Но, увы, его мнением в данном вопросе никто не интересовался. Как выяснилось, отработка со Снейпом подразумевала смертельно опасную беседу с сильнейшим волшебником современности.
Когда Певерелл увидел измученного Селвина, ему даже стало жаль беднягу. Шрам на щеке, оставленный ему Раймондом, теперь был вовсе неразличим — кровь полностью покрывала его кожу, превратив лицо в пугающее красное пятно. Сам Селвин неподвижно лежал на каменном полу, и, если бы не хрип, который он издал в отчаянной попытке что-то сказать, Раймонд бы решил, что он уже умер.
— Мой верный Северус, — произнес человек со змеиным лицом, когда двое вошли в зал. — Рад видеть тебя в добром здравии.
— Благодарю, мой Лорд, — ответил Снейп, покорно опускаясь на колено перед своим господином.
Раймонд, чуть помедлив, последовал его примеру. Слова Волдеморта явно имели скрытый смысл, но какой именно — об этом Раймонд мог только догадываться. Возможно, он подозревал, что это Снейп, а не Селвин осмелится на предательство?
— О, ты сегодня не один, — словно только что заметив Певерелла, прошелестел Темный Лорд. — Подойди сюда, Раймонд, тебе вовсе необязательно вставать на колени передо мной.
Пожиратели Смерти, привычно стоявшие у стен, зашептались, пораженные неслыханной привилегией, дарованной какому-то мальчишке. Послушно поднявшись, Раймонд сделал несколько шагов вперед, хотя предпочел бы и дальше отбивать колени о холодные камни, чем приближаться к сидящему на троне волшебнику.
— Мой дорогой Раймонд, — почти прошептал Волдеморт, но его тихий голос чудесным образом достиг каждого уголка огромного зала, — Элеазар поведал мне удивительную историю. Он сказал, что это ты натолкнул его на мысль похитить кольцо Певереллов и даже сообщил, где его можно найти.
Красные глаза с вертикальными зрачками внимательно следили за Раймондом, но все, что они могли заметить, — это удивление, отразившееся на лице мальчишки. Он был растерян и испуган, но страх его исходил не от вины, а от непонимания происходящего.
— Мой Лорд, клянусь, я этого не делал! — с жаром воскликнул юноша. Возможно, даже чуть громче, чем следовало. — После того как я вернул вам кольцо, профессор Селвин встречался со мной лишь на занятиях, и ни о чем, кроме учебной программы, мы с ним не говорили! Я могу поклясться своей магией, что…
— Достаточно, я тебе верю. Твои мысли чисты, а верность не знает границ. Благодаря тебе, мы узнали предателя, — взгляд Темного Лорда скользнул по Селвину, который, кажется, потерял сознание от переполнявшей его боли, — и смогли избежать ошибок в будущем. Это достойно награды.
Волдеморт поднялся со своего места, и все вокруг затаили дыхание, ожидая, что же последует дальше. Жестом он велел протянуть Раймонду руку и вложил в раскрытую ладонь знакомое кольцо с черным камнем. Привычное тепло разлилось по жилам юноши — только теперь он ощутил, как ему не хватало этого перстня, наполненного такой родной магией.
— Я даю тебе его на хранение, как и собирался. Ты доказал, что заслуживаешь доверия.
— Благодарю, мой Лорд…
— Северус, возвращайся в Хогвартс. У Дамблдора не должно быть и тени сомнения в нашем друге.
— Да, милорд.
Низко поклонившись, Снейп направился к выходу. Певерелл лишь чуть склонил голову перед Темным Лордом и последовал за зельеваром, чувствуя, как за спиной Пожиратели Смерти возмущенно обсуждают его дерзость.
Раймонд шел за Снейпом, не в силах поверить в свою удачу. Перстень вновь у него! Он вернул себе кольцо Певереллов! Хотелось, как ребенку, прыгать от радости, и все, что его останавливало, — это зал за спиной, полный Темных магов. И все равно он был счастлив!
Снейп схватил его за локоть неожиданно, так что Раймонд даже не смог подготовиться к аппарации и еле устоял на ногах, когда они переместились в Хогсмид. Певерелл почувствовал раздражение, исходящее от профессора, и на всякий случай опустил руку в карман, где лежала его палочка.
— Кажется, вы весьма довольны собой, мистер Певерелл, — процедил Снейп, тоже спрятав руку в складках мантии. — Все прошло, как вы и запланировали, не правда ли?
— О чем вы? — удивленно произнес Раймонд, нахмурившись. — Сегодняшняя встреча была для меня полнейшей неожиданностью.
— Вот как, — протянул Снейп. — Видимо, и к предшествующим ей событиям вы не имеете никакого отношения?
— Никакого, сэр, — жестко ответил Раймонд, уставившись прямо на Снейпа. Раз не верит словам, пусть убедится в этом как легилимент — ему нечего скрывать.
— Не знаю, как тебе удается прятать свои воспоминания, — зло сказал мужчина, не сводя с него своих черных глаз, — но это не заставит меня поверить в то, что ты невинная овечка, Певерелл. К тому же, ты не скрывал своей осведомленности о происходящем, когда отправлял ко мне ворона. Так к чему эта игра сейчас?
— Не помню, чтобы я писал вам письма, сэр! Возможно, у вас разыгралось воображение? — уже практически трясясь от гнева, заявил Раймонд. — В любом случае я понятия не имею, о чем вы говорите!
Снейп даже покраснел от подобной наглости. Сейчас он находился в шаге от того, чтобы проклясть несносного мальчишку. Раньше только Поттер мог довести его до белого каления одним своим видом, но Раймонд Певерелл даст ему сто очков форы.
— Что ж, как вам угодно, — сказал Снейп, взяв себя в руки. — Я бы мог воспользоваться вашей забывчивостью, но это не в моих правилах. Так что забирайте и постарайтесь не попадаться мне на глаза.
С этими словами он достал из кармана мантии что-то маленькое и, бросив это на землю, стремительно зашагал в сторону Хогвартса. Раймонд некоторое время смотрел ему вслед, затем опустился на землю и с трудом нащупал брошенный предмет — точнее, два предмета. Шахматные фигурки легко поместились в его ладони. Закусив губу, Раймонд разглядывал пешку и коня, его мысли метались так, что голова грозилась взорваться от сомнений и догадок. Когда Раймонд вновь посмотрел в сторону Снейпа, глаза различили лишь маленькое черное пятно, почти скрывшееся в темноте.
«…узнала, что ты ушел с профессором Селвином и так и не вернулся, отправилась тебя…»
«…сказал, что это ты натолкнул его на мысль похитить кольцо Певереллов и даже сообщил, где его можно…»
«…не скрывал своей осведомленности о происходящем, когда отправлял ко мне ворона…»
В отчаянии Раймонд схватился за голову и зажмурился. Неужели это он? Неужели он и правда все это придумал? Убедил Волдеморта спрятать кольцо как приманку, чтобы подставить Селвина? Заставил Селвина это кольцо похитить? Предупредил Снейпа о том, что кольцо — скрытый портал, и в обмен на такую ценную информацию попросил вернуть шахматные фигуры? Нет, он не мог так поступить! Ради чего? Мести? Невозможно!
Раймонд вспомнил, как он был счастлив, узнав об исчезновении Селвина. Как наслаждался, мысленно пытая этого человека, чуть не отрубившего ему руку. Впервые он испытывал истинное удовольствие, когда находился в сознании Волдеморта, насылавшего все новые и новые проклятья на провинившегося слугу. И если подумать, их мысли и желания в тот момент слились воедино, будто два осколка души наконец нашли друг друга.
— Нет, невозможно, — прошептал Раймонд, обхватив руками свои плечи. Его трясло как никогда раньше. — Нет, я не мог! НЕ МОГ! НЕЕЕЕЕТ!
Какая-то собака подхватила его крик, отчаянно завыв. А Раймонд еще долго сидел так на голой земле, покачиваясь в такт этому вою.

* * *
На следующий день Раймонд не пошел на занятия. Ему хотелось, чтобы все: Дамблдор, Снейп, Волдеморт, Министерство магии — просто взяли и оставили его в покое. И, кажется, сам Мерлин решил ему в этом помочь — все действительно о нем забыли. Потому что утром в «Ежедневном пророке» огромный заголовок гласил:
«ГАРРИ ПОТТЕР ИСЧЕЗ!»

Глава 46

Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен.

Первый снег не принес желанного спокойствия, и даже приближение Рождества не смогло привести Раймонда в себя. Глубоко в душе он надеялся, что время избавит его от всех переживаний, что они забудутся и уйдут в прошлое, но шли дни, а ничего не менялось. Память не возвращалась; напряжение продолжало накапливаться, неумолимо подводя к той черте, когда человек взрывается от любой мелочи, а затем погружается в бездну апатии. Кругом мелькали лица студентов и профессоров, в ушах гудели их голоса — но Певерелл давно перестал вглядываться в их черты и прислушиваться к словам. Когда же Раймонд выбирался из своей скорлупы, волна чужих чувств накрывала его с головой, и в эти моменты он больше всего боялся потерять самого себя.
— Эй, Раймонд! Да что с тобой!
Он несколько раз моргнул, сгоняя с глаз привычную пелену. Увидел перед собой тарелку с тушеной капустой и наконец почувствовал ее вкус. Мелькнула чья-то рука — и Раймонд поднял голову и посмотрел на Гермиону, отчаянно пытавшуюся привлечь его внимание.
— Звала?
— Да! — сердито ответила девушка. — Ты пять минут никак не реагировал на мои слова!
«Грязнокровка, что с нее взять… Другой бы уже давно понял, что с ним не хотят иметь дело…»
Раймонд встряхнул головой, пытаясь отогнать ставшее привычным наваждение.
— Что ты хотела?
— Я спросила, будешь ли ты еще заниматься… эээ… — замялась она, не зная, как при всех назвать анимагию, чтобы не выдать их секрет, — трансфигурацией. У тебя же стало здорово получаться, почему ты забросил?
«Похвала от грязнокровки? О, это так… отвратительно!»
Раймонд сжал зубы, пытаясь подавить в себе волну раздражения. Бороться с ним в последнее время становилось все сложнее, поэтому он предпочитал не заводить разговоров с кем бы то ни было.
— Мне сейчас не до этого, гря… Грейнджер.
«Трус. Даже боишься назвать вещи своими именами».
Гермиона посмотрела на него подозрительно и немного обиженно. Оговорки она не заметила, но слова Певерелла и без того ее задели.
— Ты в последнее время сам не свой, — заявила девушка, не собираясь отступать. — Ни с кем не разговариваешь, постоянно раздражаешься, да и выглядишь неважно. Что-то случилось?
И как только догадалась? Он всего лишь два месяца просыпается от ночных кошмаров, два месяца мучается головной болью, два месяца пытается сохранить свой рассудок! ДВА ЧЕРТОВЫХ МЕСЯЦА!
— Нет.
— Ты можешь мне все рассказать, — настаивала гриффиндорка, по-видимому не собираясь уходить. — Нельзя все держать в себе, иногда необходимо поделиться своими переживаниями.
— Я не нуждаюсь в жалости, — зло прошипел Раймонд, с трудом проглатывая шумевшие в голове оскорбления в адрес девушки. — Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?
— Раймонд, не сходи с ума… — строго сказала Гермиона, пытаясь образумить юношу. — Ты должен взять себя в руки.
— Я не сумасшедший, — тихо сказал Раймонд, сжимая вилку с такой силой, что она даже погнулась.
— Я этого и не говорила, — терпеливо продолжила девушка.
Пытаясь успокоить однокурсника, она коснулась тыльной стороны его ладони — и тут же отдернула руку.
— Мерлин! Да ты ледяной! Может, стоит сходить к мадам Помфри?
— Я не сумасшедший! — уже громче повторил Раймонд, в голове которого билась только одна мысль.
Тонкий слой инея начал расползаться от него в стороны, сковав тарелку ледяной коркой. Неконтролируемая магия пыталась вырваться наружу вместе с его гневом. Осознав это, он быстро схватил сумку с учебниками и бегом покинул Большой зал, почти физически ощущая, как его провожают удивленные взгляды.
«И кого ты пытаешься в этом убедить? Ее или себя?»
— Захлопнись! — проорал Раймонд, не обращая внимания на то, как от него шарахнулась стайка щебечущих девиц.
На восьмой этаж он влетел в мгновение ока — наверное, снова воспользовавшись тайными ходами, хотя сам этого даже не заметил. Ввалился в свою комнату и бросил сумку с учебниками на пол с такой силой, что внутри звякнула разбитая чернильница.
— Убирайся! Убирайся из моей головы!
«Не могу. Я часть тебя».
— Черта с два! — выкрикнул юноша, нервно расхаживая из угла в угол. — Я Раймонд Певерелл, а ты долбаный хоркрукс Волдеморта! Вот и проваливай к своему создателю!
«Раньше ты на это не жаловался. — Раймонд готов был поклясться, что голос усмехнулся. — Напротив, частенько прибегал к моей помощи».
— Раньше ты не лез не в свое дело!
«Раньше я был слабее. Думаешь, без меня ты бы смог обмануть тот жалкий остаток души, что называет себя Темным Лордом?»
Раймонд устало рухнул на кровать, ничего не ответив.
«Почему твое сознание сильнее его? Почему ты мог внушить ему нужные мысли, когда это требовалось? Почему он тебе доверяет?»
Как жаль, что от этого голоса нельзя спрятаться. От него не уйдешь, и уши зажать тоже не получится — ведь этот вкрадчивый шепот доносится изнутри, он будет преследовать его до самого конца.
— Потому что в Волдеморте только одна часть души, а во мне их четыре, — обреченно ответил Раймонд.
«И знаешь, что это значит?»
Раймонд упрямо мотнул головой, не желая слышать ответа.
«Это значит, что сейчас ты и есть Волдеморт!»

* * *

— Что с Поттером, Робардс?
Глава авроров уже давно не видел Скримджера таким измученным: казалось, за прошедшую пару месяцев его морщины стали глубже, а легкая хромота усилилась так, что теперь министр никуда не выходил без своей трости.
— Все то же, сэр, — ответил Робардс не менее усталым голосом. — Никаких новостей.
— Этого следовало ожидать…
Они немного помолчали под ритмичное тиканье часов. Шел второй час ночи, голова отказывалась работать, и надо было приложить немало усилий, чтобы согнать сонливость.
— Дамблдор?
— Молчит, как и всегда, — отозвался аврор, с наслаждением вытягивая ноги, которые затекли от долгого сидения. — И всячески намекает на то, что исчезновение Поттера — происки Сами-Знаете-Кого. Многие начинают верить в его возвращение.
— Мордред бы его побрал! — зло рыкнул Скримджер, швыряя на стол кипу еще не просмотренных, но уже осточертевших бумаг. — Министерство все силы кидает на то, чтобы избежать паники, а этот любитель конфеток все старания сводит к нулю! Если так пойдет дальше, придется ждать очередной волны эмиграции!
— На рынке уже подскочили цены на международные порталы, — подлил масла в огонь его помощник.
— Людей это не остановит, — вздохнул министр, с кряхтеньем поднимая с пола выпавшие из стопки документы. — Экономика уже трещит по швам. Старые пердуны из Совета Аргентины пронюхали про нашу нестабильность, практически прекратили поставку ингредиентов и налаживают отношения с Новой Зеландией. Даже если Министерства других стран не последуют их примеру, наш внешний долг превысит тот, что был в восьмидесятых.
— Простите, сэр, но для моей головной боли хватает и мыслей о Пожирателях.
— Да-да, Робардс, — слегка кивнув, согласился министр, — каждый должен заниматься своим делом. Вот только все проблемы идут от одного психопата с манией величия. И в одиночку нам с ним не справиться.
— Сэр… — сказал Робардс и, помявшись, продолжил. — Я знаю, что вам не понравится мое предложение, но все же… Не стоит ли в данной ситуации рассмотреть как возможный вариант сотрудничество… с Дамблдором?
Скримджер поднял тяжелый взгляд, заставив главу авроров невольно поежиться и торопливо добавить:
— Дело в том, что Драко Малфой… то есть Блэк… отмечает его спокойствие после новости об исчезновении Поттера. Такое ощущение, будто старик знал о статье заранее и сейчас следует какому-то четкому плану. Почему бы нам не…
— Я понял тебя, Робардс, — сухо, но довольно спокойно ответил Скримджер. — В любом случае я собирался переброситься с Дамблдором парочкой слов. А что Певерелл? Он подтверждает информацию Малфоя?
Робардс ответил не сразу. После долгого молчания Певерелла глава авроров сам ему написал, разумеется защитив послание всеми возможными способами. Вот только в ответ он получил громовещатель, содержащий не самые лестные эпитеты как в свой адрес, так и в адрес министра. Содержание данного послания можно было свести к следующему: «Идите к драклам!» Взяв на заметку парочку выражений покрепче и решив приберечь их для особо нерадивых курсантов, Робардс задумался. Подобное поведение было нетипично для Певерелла. Громовещатель вместо верного ворона и поток оскорблений вместо профессиональных отчетов наводили на размышления. Если информатора раскрыли, то это целиком и полностью вина Робардса, если же нет…
— Никаких сообщений, сэр.
— Ну так напомни ему, что мы не в плюй-камни играем! — нахмурился министр, явно недовольный таким положением дел. — Пусть задумается о своих планах на будущее и сделает выводы.
— Да, сэр.
— Можешь быть свободен, — бросил Скримджер, вытаскивая из горы бумаг красную папку с аврорскими отчетами. — Завтра трудный день, тебе надо хоть немного поспать.
— А как же вы, сэр?
— У меня есть еще немного бумаг и флакон Животворящего эликсира. Увидимся утром, Робардс.
— Да, сэр, — сказал аврор и, перед тем как выйти из кабинета, совершенно искренне добавил: — Спасибо, сэр.
— Если будешь распускать сопли, отправлю к журналюгам придумывать слезливые истории о печальной судьбе Поттера, — не отрываясь от документов, пообещал Скримджер.
Через секунду из коридора послышался громкий хлопок аппарации.

* * *

Во всех женщинах заложена страсть к прекрасному. Именно поэтому они так любят наряжать жилища на праздники, поражать избранников изысканностью своих нарядов и больше обращать внимание на эстетичный вид блюд, чем на их вкусовые качества. Все это Раймонд прочувствовал на себе в Рождественскую ночь, которую он, разумеется, решил встретить в своем замке.
Стараниями Мираж комнаты наполнил приятный аромат хвои и воска. Огромная ель, украшенная конфетами, яблоками и свечами, заняла почетное место в середине гостиной. На стенах появились венки из падуба и плюща, а стол ломился от яств. И хотя фаршированная индейка была абсолютно несъедобной, Раймонд уминал уже второй окорочок — уж слишком соблазнительно Мираж краснела от такой похвалы.
— Молодому господину нравится? — спросила девушка, чуть не подскакивая от желания поскорее услышать очередной комплимент.
— Очень! — вполне искренне ответил Раймонд, глядя на ее сияющее лицо. — Но боюсь, мне так не хватит места на пудинг.
— О, в нем я вполне уверена! — радостно заявила Мираж, а затем немного грустно добавила: — Все-таки трудно готовить, когда не можешь что-то попробовать. Мне до сих пор кажется, что кориандр, который я добавила в индейку, был какой-то странный…
— Не волнуйся, все и правда вкусно, — ласково сказал ей Раймонд. — Мне давно не было так хорошо.
Атмосфера уюта вокруг, созданная огнями свечей, запахом трав и мягкой улыбкой Мираж, проникла и в его сердце. Впервые за долгое время он ни о чем не думал, а просто наслаждался всем вокруг. Чувство покоя разливалось по телу приятной истомой, заставляя забыть о любых проблемах. Но самое главное, что голос в его голове — слава Мерлину! — наконец-то замолчал, вытесненный ощущением щемящей нежности в груди.
— Мира… — тихо позвал девушку Раймонд, любуясь тем, как она вскидывает голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Я хочу сделать тебе подарок.
Он встал и отошел от стола. Затем достал волшебную палочку и направил ее на Мираж. Заклинание, которое читал Раймонд, напоминало песню — очень мелодичную и грустную, как средневековая баллада. А может, так только показалось Мире, почувствовавшей дуновение волшебства. Мягкая волна магии накрыла ее, стала плотнее, а потом тихонько и почти незаметно ушла, оставив после себя белоснежное платье, искрящееся драгоценными камушками, будто на него только что осели снежинки, что кружатся за окном.
— Я… я его чувствую! — пораженно прошептала Мираж, с трепетом касаясь пышной юбки. — Это возможно?
— Я сделал это возможным ради тебя, — мягко сказал Раймонд, наслаждаясь растерянностью девушки. Все его эксперименты с Пивзом были не напрасны, раз смогли вызвать на ее лице эту улыбку. — Тебе нравится?
— Очень! — радостно воскликнула Мираж и со смехом закружилась по комнате. — Молодой господин смог…
— Раймонд.
— Что? — спросила девушка, даже остановившись от неожиданности.
— Мое имя — Раймонд. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, — сказал юноша, сделав несколько шагов ей навстречу. — Почему ты всегда зовешь меня господином?
— Потому что мое сердце выбрало вас, — просто ответила Мираж, словно ее слова были не признанием, а самой очевидной вещью на свете. — Разве вы этого еще не почувствовали? Не почувствовали, что вы хозяин Остиума?
— Мира, о чем ты говоришь?..
— О Цезарионе, — сказала девушка, тоже приблизившись к Раймонду. — Шахматы Стейнфорда, дающие дар предвиденья… Зеркало Певерелла, позволяющее видеть сокровенные желания людей... И я.
— Ты?.. Но как?..
— Для отца я была самым дорогим на свете, — призналась Мира. Ее глаза отражали огоньки рождественских свечей, зачаровывая Раймонда своим светом. — И он сделал меня частью Тринити. Наверное, я не смогла уйти в иной мир потому, что эта магия держит меня здесь.
— Так значит…
— Смотрите-ка, мы стоим под омелой! — радостно воскликнула девушка и, хитро прищурившись, заметила: — Традиции нельзя нарушать.
Приподнявшись на цыпочках, она потянулась к Раймонду. Юноша будто в дурмане наклонил голову и не рассчитал расстояние: губы и нос обожгло иглами потустороннего холода. Зашипев от боли, он отстранился и увидел печальные глаза Миры, в которых все так же плясали огоньки свечей.
— Прости… — прошептала девушка, отворачиваясь от него.
— Нет, постой.
Раймонд схватил Мираж за рукав сотворенного им платья, и пальцы, хоть и прошли сквозь ткань, потянули ее за собой. Странное ощущение: будто берешь пригоршню теплой воды, а она медленно, тягуче, но неумолимо стекает с ладони. Раймонд поднял длинный шлейф платья, прислонил его к губам девушки и, пока был еще в состоянии удержать неподатливую материю, поцеловал ее, ощутив, как теплая волна уходит из его рук, освобождая привычный холод другого мира.
— Мира… — сказал он, отстранившись, когда его губы совсем заледенели. — Я был таким дураком. Совсем сдался и опустил руки, а мне ведь есть за что бороться. И есть все шансы добиться этого.
Он нес еще какой-то бессвязный бред, но она не перебивала. Просто внимательно слушала, ни о чем не спрашивая и ничего не уточняя. А потом открыто улыбнулась и сказала:
— Я уверена, что у тебя все получится. С Рождеством, Раймонд!