Разговор первый. Волшебная палочка«Дёрнул же меня Мэрлин прийти сюда!» - ругал себя Снейп, остановившись в паре шагов от двери кабинета профессора МакГонагалл.
Сегодняшнее приглашение на чашку чая от декана Гриффиндора было, пожалуй, самым странным событием за последний десяток лет. Никто и никогда не звал его разделить компанию, кроме, разве что, Дамблдора, да и тот, по большей части, предпочитал говорить о деле. То, что за обедом эта сдержанная женщина вдруг ни с того ни сего обратилась к нему, поразило Снейпа до глубины души. Он даже на секунду забыл о своей вечно угрюмой маске и, словно глупый подросток, хлопнув глазами, уставился на Минерву.
- Так вы принимаете приглашение, Северус? – спросила она, невозмутимо глядя прямо в глаза растерявшемуся Снейпу.
- Зачем это? – пролепетал он, не сумев взять себя в руки.
Она усмехнулась, её рука дрогнула. Видимо, в этот момент она боролась с желанием потрепать смутившегося мальчишку по щеке.
- Мне доставили замечательный чай, - ответила она с улыбкой. – Зная, какой вы ценитель, просто не могу не разделить с вами этой радости. Кроме того, сполна насладиться подобным напитком можно только в компании с хорошим собеседником.
Минерва произнесла это так, будто говорила со старым приятелем и даже не обратила внимания на поперхнувшегося стейком Флитвика, который стал невольным свидетелем разговора и теперь принимал все мыслимые и не мыслимые методы самоусмирения, чтобы подобно преподавателю зельеделия не глазеть сейчас на МакГоногалл. Снейп удивился ещё больше. Признанный одиночка, хам и сноб он вряд ли мог предположить, что представляет интерес в качестве собеседника.
- Так вы придёте, профессор? – повторила Минерва всё тем же спокойно-дружелюбным тоном.
И зачем он так быстро закивал? Неразумно, по-ребячески. Теперь наверняка придётся хорошенько потрудиться, чтобы восстановить настолько подпорченную репутацию. А теперь ещё и топчется у её кабинета, вроде нашкодившего школьника. Нет, вся теплота чайных бесед мира не стоит того, чтобы вот так подставиться.
Снейп вонзил ногти в ладони и слишком резко, до боли в связках, развернулся, чтобы поскорее убраться из этого места. В спину ударил поток воздуха, всколыхнул полы его мантии и по коридору разлился мягкий голос, заставивший разнервничавшегося профессора до крови прикусить губу. Она была его учителем. Всегда. Вот и сейчас он робел так, будто всё ещё её ученик.
- Как я рада, что вы пришли, Северус. А я как раз думала о вас. Боялась, вы посчитаете меня неподходящей компанией для вечернего чаепития. И то верно, годы берут своё, знаете ли, и…
Он обернулся.
- Вы слишком строги к себе, профессор, - Снейп не узнал своего голоса, слишком мягко, даже приторно.
Он невольно поморщился. Но тут же испугался, что она воспримет это на свой счёт и прогонит.
- Я думал, что, как раз вам претит общение со мной, - поспешно продолжил он.
Она улыбнулась. У Снейпа защемило в груди: так улыбалась ему мать когда-то давно. Так давно, что черты её лица уже почти стёрлись из его памяти, но вот эта улыбка, да, она была точь-в-точь такой же.
- Проходи, Северус. Ты не станешь возражать, если я позволю себе немного сгладить официоз?
Он мотнул головой и, шагнув через порог её кабинета, осмотрелся. Ничего не изменилось. Разве что кое-где появились новые паучьи сеточки, но даже они смотрелись здесь уютно, будто бы были нарочно сплетены под неусыпным руководством хозяйки. Опустившись в предложенное кресло, Снейп с еле заметной улыбкой принялся наблюдать, как Минерва хлопочет разливая чай в прозрачные фарфоровые чашки, на каждой из которых мило беседовали пастухи и пастушки, совершенно позабыв про овец.
- О чём вы хотели поговорить со мной? – спросил он, грея окоченевшие ладони о тёплые бока чашки.
Минерва тоже взяла чашку и вгляделась в её содержимое. Нарисованные пастухи с пастушками бросили миловаться друг с другом и прислушались. Ожидая ответа, Снейп сделал глоток. Чай и вправду был великолепен. Чуть терпковатый вкус с едва уловимым оттенком липы и ягод сразу наполнил его душу непривычным спокойствием.
- Почему вы не берёте сахар? – спросила Минерва.
- Я глубоко убеждён, что не стоит портить хороший чай, добавляя в него сладости, - отозвался Снейп, сделал ещё глоток и чуть зажмурился от наслаждения.
- А с вашей жизнью тоже так?
Снейп поперхнулся.
- Что? – он с громким стуком поставил чашку на стол. – Вы позвали меня, чтобы обсудить мою жизнь?
Он даже задохнулся от негодования.
- Всё никак не оставите попыток расшевелить меня, да, профессор? Мне казалось, я ясно дал понять, как только появился в стенах этой школы, что ни вам, ни кому-то другому не позволительно совать свой нос в мои дела!
Он попытался встать. Профессор устало вздохнула, но не стёрла улыбки с лица.
- Сядь, Северус, - почти ласково сказала она. – Сядь, и успокойся. Поверь, меньше всего на свете я хотела бы обсуждать твои поступки.
Снейп сузил глаза и недоверчиво взглянул на неё.
- Что же, в таком случае, вам от меня нужно?
- Хочу спросить твоего совета.
Снейп хмыкнул, но МакГонагалл сделала вид, что не заметила и, кашлянув, внимательно посмотрела на собеседника.
- Что ты делаешь, когда палочка вдруг приходит в негодность и её уже невозможно починить ни одним из известных заклятий?
- Почему именно я? К чему вы клоните? – Снейп вновь попытался встать.
- Просто ответь на вопрос, Северус. – она едва коснулась его руки.
- А что тут делать? – вспыхнул он, отдёрнув руку. – Выбросить и дело с концом.
- И что потом? – Минерва задумчиво провела кончиком пальца по ободку чашки.
- Понимаю. Вы издеваетесь, так? – Снейп не столько спросил, сколько постарался уколоть собеседницу, а заодно и подтвердить свою догадку.
Скорее всего, МакГонагалл решила отомстить ему и выставить идиотом перед остальным преподавательским составом. Вот только он никак не мог вспомнить причины. Хотя, если быть честным, он всё время делал и говорил то, за что его в средние века уже три десятка раз бы отравили, пару сотен раз придушили подушкой и один раз истыкали кинжалом от макушки до пяток.
- Ничуть, - Минерва удивлённо глянула на него из-под очков. – Я в отчаянии и не знаю, как мне поступить.
Она порылась в складках своей мантии и выудила на свет сломанную в трёх местах палочку с выдернутым и подпаленным волосом единорога.
- Вот, что ты об этом думаешь? – МакГонагалл протянула изуродованный предмет Снейпу.
- Ого! Кто это вас так? – не удержался от возгласа тот.
- Неважно, - она беспечно махнула рукой. – Мало ли способов.
Всего на миг Снейпу показалось, что хитрая улыбка тронула уголки её губ. Но нет, она оставалась такой же огорчённой, как и была, когда только заговорила о палочке. Снейп повертел пострадавший предмет в руках.
- Вряд ли с этим возможно что-нибудь сделать, - заключил он. – Думаю, вам придётся заменить её.
- Да что ты? Как можно?! – воскликнула Минерва, выдернула полочку из рук шокированного Снейпа и, прижав к груди, всхлипнула. – Дороже этого у меня ничего нет.
Теперь настала очередь Снейпа уговаривать расстроенную женщину. Он слабо себе представлял, как это делается, но понимал, что в таком состоянии её точно нельзя оставлять.
- Это всего лишь предмет, - осторожно начал он. – Нельзя так привязываться…
- Сам ты предмет, - Минерва капризно дёрнула плечом. – Она - друг. Всё, что я помню хорошего связано с ней. Никто и ничто не заменит её.
- Я вас не узнаю, профессор, - Снейп начал злиться. – Вам никогда не было свойственно подобное ребячество. Отдайте!
Он вырвал из рук женщины её палочку, взмахнул своей и процедил короткое заклятие. Поверженный предмет рассыпался в пыль. Оттерев ладонь о мантию, Снейп вручил Минерве остывшую чашку и ещё одним заклятием подогрел чай.
- Пейте и забудьте. Её больше нет, найдите себе новое увлечение, - одними губами он выругался.
- Что ты наделал? – убито протянула МакГонагалл. – Как ты мог?
Она приложила платок к глазам. Всхлипы участились и усилились. Снейп окончательно вышел из себя, он вскочил с кресла так, что испуганные пастушки попрятались за спины своих пастухов.
- Вы взрослая женщина, наконец, вы – учитель, декан! И позволяете себе попадать в зависимость от обычной палочки? От предмета, который даже не способен проявить к вам ответные чувства? Я удивлён, профессор! Как можно быть таким ребёнком? В вашем-то возрасте…
Снейп осёкся. МакГонагал смотрела на него абсолютно спокойным, тёплым взглядом. Её глаза были сухими, а на лице не осталось и тени отчаяния.
- Вот и я часто задаю себе этот вопрос по отношению к тебе, Северус.
- А вы чудесная актриса, - зло прошипел Снейп. – Браво.
- Прошу тебя, не сердись, - она подала ему чашку. – Выпей чаю и подумай. Возможно, в твоих словах о зависимости кроется истина. Я просто убеждена, что так и есть, а ты?
Снейп сел и потёр лицо руками.
- Не понимаю о чём вы, - наконец, выдавил он.
- Думаю, что понимаешь, - Минерва осторожно коснулась его плеча. – Мне больно смотреть, мой мальчик, как ты терзаешь себя. Ты зависим от того, что даже не может проявить к тебе ответных чувств. Не ты управляешь чувствами, они управляют тобой.
Она протянула руку, аккуратно вынула из пальцев Снейпа его палочку и положила на раскрытые ладони.
- Что стало бы, если бы она вдруг вышла из-под контроля?
- Я бы уничтожил её, - выдохнул Снейп, завороженно наблюдая за отблесками свечей на отполированном дереве.
- А если бы не смог?
- Невозможно.
- Просто представь.
Он помолчал.
- Одно из двух: либо я её, либо она меня.
- Так и есть, - МакГоногалл вернула палочку Снейпу, тот покрутил её в руках, поёжился и убрал подальше с глаз. – Если не одумаешься, твоя любовь уничтожит тебя.
- Я уже уничтожен, - тихо сказал Снейп и умоляюще глянул на МакГоногалл. – Давайте на этом закончим.
- Нет, - она покачала головой. – Если бы ты не пришёл сегодня, я бы так и подумала. Но твой визит говорит мне о многом. Твоё сердце всё ещё бьётся и, хотя оно уже не способно согреть тебя, оно вполне ещё может согреть кого-то другого.
- Вряд ли это кому-нибудь нужно, - горько усмехнулся Снейп.
- Поверь мне, Северус, я гораздо старше и вижу то, чего ты заметить не в силах.
- Что вы имеете в виду? – Снейп сильно сжал подлокотники кресла.
- Просто оглянись. Ты ведь давно не делал этого. Поверь мне, всё получится.
Она улыбнулась.
- Прости, но вынуждена попросить тебя покинуть мой кабинет. Поздно, да и чай закончился.
Снейп кивнул и поднялся. Уже у двери он обернулся, взглянул на человека, которому от чего-то доверял не меньше, чем профессору Дамблдору и с надеждой спросил:
- Профессор, а у вас получилось?
Она тяжело вздохнула.
- Нет, Северус. Нет.
Разговор второй. Сквиб— Эй, кто там? А ну живо выходите, или ваши никчемные душонки сегодня же пополнят коллекцию замковых приведений! — скрипучий неприятный голос гулким эхом разнёсся по школьным коридорам.
Всклокоченная кошка остановилась напротив одной из небрежно замаскированных тканью ниш, выгнулась дугой и зашипела.
— Ах вот вы где, негодники, да я с вас десять шкур спущу!
Две лохматые тени метнулись из тёмного проёма, чуть не сорвав со стены пыльный гобелен и, кашляя, помчались прочь от злобного завхоза. Аргус Филч ещё некоторое время кричал им вслед ругательства, щедро осыпая несчастных подростков страшными проклятиями, в то время как Миссис Норрис преспокойно вылизывала проплешины на впалом боку.
— У, тварёныши, — в последний раз просипел Филч. — Мажьи выродки.
Кошка подобострастно взглянула на своего хозяина. Тот одарил её редкозубой улыбкой и поднял на руки.
— Только ты одна — совершенство, Миссис Норрис. Пойдём, чайку попьём что ли?
В своей затхлой коморке, наливая в блюдце остывшую коричневатую жидкость, он ласково погладил кошку по голове, и уже собирался устроиться рядом, как вдруг заметил, что один из ящиков старого комода чуть-чуть выдвинут.
— Кто посмел?! — заорал Филч, бешено вращая глазами, и одним прыжком оказался возле злополучного ящика.
Рыча, будто подстреленный зверь, он выдернул его и, вывалив на пол содержимое, принялся рыться в ворохе потрёпанный вещей, издавая протяжные горловые звуки, схожие с клёкотом падальщика. Разбросав вокруг себя почти всё тряпьё и давно выцветшие безделушки, он, наконец, нашёл, что искал. Миниатюрная, пожелтевшая от времени фотокарточка. На ней приятная женщина с маленькой улыбчивой девочкой на руках.
— Мау-мау, — проскрипела, оказавшаяся рядом кошка и попыталась рассмотреть снимок.
Филч встревоженно прикрыв фотографию ладонью, поспешно спрятал её под ворох рванья, накрыв сверху огромной кучей всякого хлама.
— Почему ты не выпила чай? — он сгрёб кошку в охапку, возвращая её на прежнее место. — Я положил четыре ложки сахара, как ты любишь.
Миссис Норрис послушно опустила морду в блюдце, загребая шершавым языком мутноватый напиток. Завхоз тоже схватил кружку, всматриваясь в её содержимое так, словно пытался разглядеть что-то особенное на самом дне. От тяжёлого дыхания тёмная поверхность пошла рябью, и он ясно различил своё собственное лицо. Но тот, другой Филч, отразившийся в чае, был гораздо моложе, его глаза сияли живым огнём на неподвижном, строгом лице и тёмные волосы, стянутые в тугой хвост, ещё не были облезшим куском старой пакли.
— Папа, папа! — девчушка лет шести звонко чмокнула отражение в гладко выбритую щёку. — Давай играть. Ну, пожа-а-алуйста.
Капризно оттопырив нижнюю губу, она уставилась на Филча большими, зелёными глазами.
— Я занят!
Девочка смешно наморщила носик и обошла с другой стороны кресло, в котором восседал её отец.
— Тогда давай почитаем ту книжку, про миссис Норрис, которая всегда и везде успевала.
Она нетерпеливо подёргала мужчину за рукав.
— Если ты всё время будешь читать только эту книжку, — улыбнулся тот. — Я так и стану называть тебя — миссис Норрис.
— Ну и пусть, — хмыкнула девочка. — Зато я тоже буду всех видеть и всё знать.
Аргус Филч зажмурился. Кошка, уже опустошившая блюдце, склонив голову на бок, с интересом наблюдала за ним.
— Не напилась? — озабоченно спросил Филч. — Сейчас ещё подолью, тёпленького.
Он встал и, покряхтывая, потянулся за чайником. Над головой что-то ухнуло, зазвенело, и высокий голос язвительно осведомился:
— Прохлаждаешься, старый сквиб? Чаёк потягиваешь?
— Ах ты, поганое отродье!
Филч задрал голову выискивая под потолком силуэт ненавистного Пивза, но того уже и след простыл.
— Сквиб, нет, ты слышала, что он сказал? «Старый сквиб», как тебе? — завхоз негодующе взглянул на Миссис Норрис. — А я такую магию сотворить могу, что ему и не снилось, я такое могу…
Кошка сжалась и, бросив на старика убитый взгляд, опустила голову. Филч осёкся.
— Ты устала, бедняжка, — он бережно поднял кошку и приблизил к своему лицу, осматривая её со всех сторон. — Да, неважно выглядишь. Пойдём, милая, директор обещал мне заставить этого гадкого, невежественного мальчишку, который корчит из себя великого профессора, сделать для тебя поддерживающий элексир.
Миссис Норрис жалобно мяукнула.
— Знаю, дорогая, ты ненавидишь вкус зелья, но для кошки тебе уже слишком много лет, а я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты мне веришь?
Миссис Норрис заурчала и потёрлась о колючую щёку Филча.
— Беги, погляди, нет ли где бесстыжих детей, а заодно и Пивза проверь, небось, опять какую шкоду замыслил.
Он аккуратно поставил кошку на пол, она заскрежетала коготками о каменный пол и, прижавшись на миг к ноге старика, посеменила прочь из коморки.
Аргус испуганно оглянулся. Не видит ли кто? Быстро смахнув непрошенную слезу, он еле слышно прошептал:
— Я тоже люблю тебя, доченька.
Разговор Третий. РадугаСириус Блэк пощёлкал выключателем и выругался. В этом проклятом месте всё и всегда выходило из строя. То проводка выгорает, то вода вдруг становится бурой и начинает пахнуть цвелью вперемежку с болотными испарениями, а ведь он так старался следовать советам Дамблдора. Нет, совсем не пользоваться магией никак не выходило. Раз за разом приходилась нарушать данное самому себе обещание, потому что ни одна магловская технология не могла долго существовать в доме номер двенадцать на площади Гриммо.
Последнее время Блэк стал всё чаще выходить из себя. Каждый день в этих стенах давался с огромным трудом. Оказывается, стать заложником друзей ещё хуже, чем быть пленником врагов. В Азкабане у него хотя бы была надежда, а здесь только чувство безысходного ожидания.
Лишь одна радость, похожая на ту самую узкую полоску света, проникавшую порой в его тюрьму, согревала – редкие визиты членов Ордена Феникса. Любой из них теперь был желанным гостем, даже тот, кто когда-то считался непримиримым врагом. Но сегодня совсем иной день, один из тех, которых Сириус ждал с особым чувством. Всего через четверть часа его старый, мрачный дом будет с наслаждением впитывать свет единственного человека, что способен наполнить выжженную душу бродяги трепетными, полузабытыми чувствами.
Блэк взмахнул палочкой, и медный чайник с вмятиной от собачьих зубов на ручке засвистел, выпуская белёсые струйки пара из-под плохо прижатой крышки. Пятнадцать минут. Сириус улыбнулся сам себе, погружаясь в воспоминания.
Радуга. Весёлое чудо с самой искренней улыбкой на свете.
— Дядя Сириус, а правда, что ты можешь превращаться в собачку? — маленькая девочка сверлит его любопытным взглядом больших глаз, которые от волнения становятся то синими, то тёмно-зелёными, а то и вовсе чёрными, точно угольки.
— Кто тебе сказал? — он приседает на корточки, чтобы оказаться примерно одного роста с ней.
Какой он «дядя»? Ему всего-навсего двадцать лет. Она обвивает его шею тонкими ручками и шепчет:
— Я видела вчера за домом.
— Ах ты разбойница, — он хватает её и щекочет, а она, пытаясь вырваться, смеётся звонко, будто десятки маленьких колокольчиков луговых фей.
Смех маленькой племянницы ужасно заразителен, невозможно удержаться, чтобы не расхохотаться вместе с ней.
— Только не говори никому, хорошо? — отсмеявшись, он заговорщицки подмигивает. – Пусть это будет нашей большой тайной.
— Хорошо, — она кивает, восхищённо глядя ему в глаза.
Внезапно какая-то мысль полностью меняет выражение её лица, а вместе с ним и цвет волос из ярко-розового в тёмно-лиловый. Она хмурится и очень серьёзным шёпотом выдаёт:
— А если я всё-таки проговорюсь?
— Тогда, — он поднимается и, делая страшное лицо, нависает над ней, — в отместку я женюсь на тебе.
— А вот и нет. Я ещё маленькая, — она корчит смешную рожицу.
— Ничего, я подожду.
Протягивая к ней руки, он издаёт похожий на рычание звук. Весело взвизгнув, она бежит к дому. Уже у дверей останавливается, показывает ему язык и кричит:
— Теперь, я точно всем расскажу!
Насыпая крупные чайные листья в заварник, Сириус покачал головой. Она изменилась, превратилась в красивую молодую женщину, но не потеряла ничего из того, что ему всегда нравилось в ней. Она была словно маленький дикий огонёк, который в любую секунду мог зажечь всё вокруг себя, а мог и приласкать. Он даже не заметил, как она стала значить для него гораздо больше, чем просто дочка любимой кузины.
— Дадя Сириус?
— Радуга! – он метнулся к ней, но вдруг замер.
С ней что-то произошло, что-то очень плохое. Она выглядела совершенно разбитой, под глазами тёмные, почти чёрные круги, тусклые серые волосы уже не топорщились во все стороны и глаза, тёмные, как мёртвое озеро.
— Радуга, что произошло? – обеспокоенно спросил он, осторожно касаясь её плеча.
Она тряхнула головой.
— У тебя есть что-нибудь горячее?
— Конечно, чай, будешь? – он засуетился.
— Да, — она села за стол и уронила голову на руки.
Он молча достал из шкафа пару тонких фарфоровых чашек и, поставив на стол, налил в них горячего, чёрного чаю. Сладковатый аромат с примесью бергамота разлился в воздухе, наполняя мрачную комнату неожиданным уютом. Крепко обхватив ладонями одну из чашек, девушка медленно, будто раздумывая о чём-то, придвинула её к себе.
— Я так рада, что ты теперь здесь, — начала она, глядя куда-то в сторону.
Сириус затаил дыхание.
— Только ты один всегда понимал меня, — она печально улыбнулась. – И ты всё ещё зовёшь меня «Радуга», как в детстве.
— А ты зовёшь меня «дядей», — не выдержал Блэк, — хотя я много раз говорил, что это стариковское звание мне не идёт.
Её глаза чуть-чуть посветлели.
– Не буду. Но ты продолжай, так даже лучше. «Нимфа», «Дора» и даже «Нимфадора», — всё это ужасно глупо звучит.
Она помолчала.
— Хотя, знаешь, порой я думаю, что как раз самое глупое из возможных имён и будет мне как нельзя кстати.
— С чего вдруг такие мысли? – Сириус сел напротив и внимательно посмотрел на племянницу.
Оставив его вопрос без ответа, она поковыряла ногтем столешницу и тихо спросила.
— Ты когда-нибудь любил?
Блэк поспешно убрал руки под стол, чтобы она не заметила, как дрогнули его пальцы.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто ответь.
— Да.
— И ты был счастлив?
— Конечно. Разве можно быть несчастливым, зная, что ты не бесчувственный чурбан?
Нимфадора прищурилась и недоверчиво взглянула на Блэка. Её волосы приобрели рыжеватый оттенок.
— Мне кажется, что ты сейчас немного лукавишь.
— Почему? – Сириус расплылся в кошечьей ухмылке, ему очень хотелось чуть-чуть подразнить её, чтобы встряхнуть, привести в чувство.
— Я никогда не видела тебя в обществе женщины, а значит, не так уж тебе и посчастливилось.
— Да ну, неправда, — Блэк откинулся в кресле и, заложив руки за голову, поглядел в потолок. – Женщины. Такого добра у меня всегда было в избытке.
Нимфадора покачала головой.
— Это всё не то, я говорю о настоящей любви.
— А я о какой? Об игрушечной? Такое только ты любишь, насколько мне помнится, я никогда не соглашался играть в твои куклы, как ты не упрашивала.
Сириус с наслаждением смотрел, как волосы девушки в один миг вспыхнули огненно-рыжим.
— Я никогда не играла в куклы!
— Да уж, — ехидно протянул Блэк.
Теперь и её глаза стали ярко-зелёными. Она вскочила.
— Наверное, я зря сюда пришла!
— Вот такой ты мне нравишься больше, — усмехнулся Блэк. – Теперь ты перестала походить на стенающую банши, и я готов слушать.
Опустившись обратно в кресло, Нимфадора снова немного сникла, но, на этот раз яркие краски её не покинули.
— Я просто не понимаю, что мне делать, — проговорила она. – Не могу ни на чём сосредоточиться. Даже магия больше не слушается меня. Я долго не решалась, но потом всё же отважилась поговорить с тобой.
Блэк почувствовал, как что-то горячее поднялось из самой глубины его сердца и ударило в голову фонтаном разноцветных искр. Она пришла сама. Невероятно! Он изо всех сил пытался удержать маску абсолютного спокойствия, которую так умело надел при её появлении. Только бы она не передумала и не оборвала разговор.
— Дядя… — она осеклась.
Блэк, чуть-чуть придвинулся. Нимфадора закрыла глаза и выдохнула, словно набиралась смелости.
— Я люблю человека, который гораздо старше меня.
Вонзив ногти в ладони, Сириус внутренне убеждал себя держаться. А что если она испугается его чувств? Даже сейчас, когда сама так открыто говорит о них.
— Насколько старше? – его голос дрогнул, и он поспешно закашлялся, изображая, что поперхнулся чаем.
— На четырнадцать лет.
— Я не считаю это такой уж огромной разницей, — Блэк наклонился ближе.
— Да! – её глаза засияли. - И я не считаю. Значит, ты думаешь, разница в возрасте не препятствие?
— Конечно, — он встал.
— А почему же тогда он не смотрит на меня, как на женщину? – она тоже поднялась.
Сириус подошёл к ней и приобнял за плечи, стараясь вложить в это объятие всю нежность, на которую только был способен.
— Он смотрит, Радуга. Он просто боится, что ты отвергнешь его.
Её глаза, теперь уже цвета летнего неба распахнулись, а разметавшиеся волосы стали ярко-фиолетовыми.
— Так значит, Римус просто боится, что я скажу «нет»? – радостно спросила она.
Это было так, будто сотни кривых крючьев вонзились ему в душу и сердце и разом разорвали в клочья. Сириус отпрянул и отвернулся, но, даже не видя её, почувствовал, с каким нетерпением она ожидает ответа. Собрав волю в кулак, он холодно проговорил:
— Я не могу утверждать, это всего лишь мои догадки, но обещаю, что поговорю с ним.
— Сириус, я бы никогда не стала просить тебя об этом, — пролепетала она.
— Тебе и не нужно, — перебил он. – Это моё решение и моё право. Люпин мой друг. Единственный из оставшихся. И я, в свою очередь, единственный, кто имеет право говорить с ним об этом.
— Спасибо, — прошептала она и вдруг прижалась к его спине.
Он закрыл глаза. Запах этой женщины, тепло её кожи, еле слышное дыхание, а в особенности тот трепет, который он ощущал даже через ткань одежды, делали его слабым, безвольным и желающим только одного, схватить её, как когда-то давно и больше не отпускать.
— Радуга, тебе пора, — он мягко высвободился из её объятий и повернулся. – Я очень рад, что ты заглянула ко мне, но, думаю, тебе не следует забывать и о более важных делах, чем разговоры со старым дядюшкой.
— Ох, старый дядюшка, — Нимфадора звонко чмокнула его в щёку. – Не говори ерунды. Я уверена, любая женщина падёт к твоим ногам, стоит тебе только взглянуть в её сторону.
— Ну да, — бегло ответил он, чуть-чуть подтолкнув её к выходу.
— Нет, правда, — она так и не поняла его желания поскорее остаться в одиночестве. – Я всегда восхищалась тобой. Хотела бы я быть настолько же свободной.
Он обхватил себя руками. Начало морозить.
— Любая дворняга обладает в десятки раз большей свободой, чем я, Радуга, — он открыл перед ней дверь. – Но и они знают, что свобода не стоит ничего, когда нет того, к кому можно вернуться.
Прежде чем Нимфа успела что-то сказать, он выставил её и захлопнул дверь.
«Теперь я точно всем расскажу…» — стучало в висках.
Последние годы, это воспоминание было тем немногим, что давало силы жить. Маленькая девочка, обожавшая своего двоюродного дядю, теперь навсегда останется таковой. Мерзкое чувство дежавю. Так ведь уже было однажды. Точь-в-точь. Неужели он навсегда так и останется просто «другом семьи»?
— Нет, хватит! – Сириус со всей силы саданул кулаком в стену.
Люпин доверяет ему, а, значит, поверит всему, что он скажет. Не может оборотень стать хорошим мужем, отцом, тем более что его жалкие обрывочные фразы в присутствии Радуги никак не похожи на взаимные чувства. Больше не станет Сириус Блэк уступать своё место другим. Больше не будет покорно принимать удары. Пора ответить. Разве Люпин, узнай он подобное, отошёл бы в сторону?
Сириус закрыл лицо ладонями.
— Да, — вслух ответил он сам себе. – Римус не стал бы сомневаться.
— Сириус, ты не занят?
Знакомый голос. Блэк посмотрел в сторону звука. Перед глазами всё поплыло.
— Джеймс?
— Сириус, что-то не так? – гость приблизился.
— Римус, рад тебя видеть, — Блэк опустил плечи и виновато глянул на друга.
Тот грустно улыбнулся.
— Мне тоже часто не хватает его.
Сириус отвёл взгляд.
— Присоединишься? – спросил он, падая в кресло.
— Похоже, я не первый посетитель на сегодня, — Люпин устроился напротив и взял в руки чашку с недопитым чаем. – Дора была у тебя?
— Хм, — Сириус удивлённо посмотрел на друга.
Тот поставил чашку и поковырял ногтем стол точно так же, как делала Нимфадора несколько минут назад. Похоже, даже в том же самом месте.
— Ты забываешь кто я, — сказал он тихо. — Запахи для меня, как для тебя картины.
Сириус пристально посмотрел на друга.
— А знаешь что? – он произнёс те же слова, которые уже говорил когда-то давно и точно так же изобразил беззаботную радость. – Она была здесь, и у меня для тебя отличные новости…
Разговор четвёртый. Что с тобой, Рон?Повертев в руках чашку, Гермиона заглянула в неё. Тёмный силуэт на поверхности напитка, выглядел вполне обычно, но отражение было нечётким, а потому понять, как на самом деле она сейчас выглядит, не представлялось возможным.
- Чёрт бы тебя побрал, Малфой! - шепнула Гермиона почти беззвучно и мысленно добавила ещё парочку менее безобидных магловских ругательств.
В бессильной ярости, она стукнула чашкой о столешницу. Несколько капель упали на скатерть и немедленно расползлись некрасивым пятном. Проклятые слёзы снова навернулись на глаза, не давая своей хозяйке не малейшего шанса выглядеть спокойной хотя бы снаружи.
- Гермиона…
Девушка обернулась на голос. За столиком позади неё сидел Рон. Он мял в руках большой клетчатый платок и нервно кусал губы.
Не вполне натурально изобразив радость, Гермиона поманила его, хотя сейчас ей не хотелось общаться ни с кем. И Рон в этом списке нежелательных персон занимал не последнее место, потому как тактичность для него всегда оставалась лишь ещё одним странным словом в словаре. Гермиона поморщилась. Ей всегда казалось, что плакать на плече даже очень близкого друга занятие недостойное сильной личности и, к тому же, очень унизительное.
Но теперь уже ничего не попишешь. Раз он здесь, придётся отвечать на вопросы и выслушивать гневные выкрики. Взяв себя в руки, она сделала неопределённый взмах рукой. Рон подскочил. Его стул, отодвигаясь, противно завизжал. Гермиона поёжилась. На душе стало ещё гаже.
- Почему ты не подошёл сразу? – спросила она наигранно непринуждённым тоном, когда он приблизился к её столу.
- Я видел, тебе плохо, - тихо сказал он, и нелепый платок заплясал в его руках ещё быстрее. – Думал, может, ты не хочешь ни с кем разговаривать.
- Надо же, - не удержалась Гермиона, но тут же осеклась. – С чего ты взял, что мне плохо?
- Ты плакала…
- Да сядь, наконец! – она раздражённо тряхнула копной волнистых волос.
Он послушно плюхнулся напротив.
- И вовсе я не плакала. Стала бы я плакать из-за этого идиота, - она обожгла Рона яростным взглядом. – Не дождётся! Тебе показалось, понял?
Сузив глаза, Рон недоверчиво поглядел на неё.
- Ты понял? – настойчиво повторила Гермиона, в её голосе появилась угроза.
- Я понял, - Рон виновато поглядел на подругу и, уставившись в столешницу, принялся ковырять её пальцем.
Гермиона насупилась. Мысленно она пообещала себе держаться до конца, даже в случае, если он станет невыносим. Рассказать Рону о том, что случилось, не представлялось возможным. А врать, она не умела. Но тот почему-то молчал.
- Ты даже не спросишь, что произошло? – наконец, не выдержала она.
Он отрицательно покачал головой.
- То есть как?
Сказать, что девушка была удивлена, это не сказать ничего.
- Мне показалось, ты не очень-то хочешь об этом говорить, - проговорил он.
Гермиона могла поклясться, что в этот момент в его глазах мелькнула злость и не на шутку испугалась. А вдруг он знает? Может быть, кто-то видел её позор и растрепал об этом?
- Ну и правильно, - она дёрнула плечом, схватила чашку и сделала большой глоток.
Чай был крепким, не очень горячим, но достаточно вкусным. Хотя сейчас эта маленькая радость меркла на фоне большого разочарования.
- Он обидел тебя, да? – вдруг спросил Рон.
- Кто, он? – Гермиона сделала вид, что не понимает о чём речь.
- Ты сказала: «Стала бы я плакать из-за этого идиота», значит, вполне логично было бы подумать, что тебя обидел мужчина.
- Мужчина? Ха! Мальчишка! Сопливый папенькин сынок!
- А кто тогда ты? – Рон в негодовании стукнул кулаком по столу, его лицо покрылось красными пятнами.
Гермиона изумлённо застыла.
- Что с тобой, Рон?
- Кто ты, чтобы позволять с собой так обходится? – добавил он, кашлянув, и сжал кулаки.
Девушка закрыла лицо руками.
- Так ты всё знаешь?
Рон не ответил.
- Я скажу тебе только одно, - он поднялся, - он больше никогда не позволит себе ничего подобного. Уж я об этом позабочусь!
И прежде, чем Гермиона успела что-либо предпринять, он круто развернулся и вылетел из трактира.
***
«Так значит, да? - ругался про себя Рон, преодолевая последние ярды до школы. - Никогда больше. Никогда!»
- Так, так, так, - перед ним как из-под земли вырос профессор зельеделия.
Сложив руки на груди, он оглядел парня с ног до головы и недобро ухмыльнулся.
- С каких это пор вы позволяете себе подобные выходки?
- П-профессор, я…
- Отдайте!
- Что? – парень попятился.
- Флакон. Он ведь у вас остался, так? И не смейте мне врать, иначе я немедленно сообщу вашему отцу, о том, как низко вы пали, мистер Малфой!
- Как вы догадались? – лже-Рон удивлённо уставился на Снейпа.
- Я всегда знаю, когда из моих запасов пропадает зелье. Особенно если это зелье оборотное. К тому же все Уизли у меня пересчитаны. А вам следовало бы получше изучить повадки того, кем вы собирались стать. Иначе это становится похожим на плохую игру бездарного актёра. Флакон!
Дрожащей рукой Драко достал из кармана пустой пузырёк и протянул Снейпу.
- А теперь поведайте мне, зачем вам это понадобилось? – профессор зельеделия спрятал флакон в складках своей мантии и гневно взглянул на Малфоя.
- Это личное! – выкрикнул тот, испугался собственной наглости, но всё же заставил себя стойко выдержать ледяной взгляд человека, который мог, не сходя с места, обратить его в горстку пепла.
Ещё некоторое время Снейп угрожающе нависал над съёжившимся парнем, но затем вдруг спокойно сказал:
- Хорошо, ступайте. Но помните, ещё одна подобная выходка и это будет уже личное дело вашего отца.
Быстро кивнув, Малфой помчался прочь.
- Мерзкая грязнокровка, - шептал он, задыхаясь от быстрого бега. – Чтобы я ещё хоть раз поцеловал тебя! Да не бывать этому никогда!
Он в последний раз смял в кулаке клетчатый платок, который уже наполовину вернулся к своему прежнему виду и, взглянув на него, брезгливо спрятал в карман.
Разговор пятый. ЦенаВ широком кресле, закинув ногу на ногу, вальяжно восседал молодой, очень привлекательный мужчина. Аристократичная осанка, точёные черты лица и чёрные, будто угли, глаза делали его достаточно притягательным для женщин. Но нестерпимо холодный взгляд и пугающая язвительная улыбка сводили на нет всё очарование. В тонких, холёных пальцах он сжимал небольшую фарфоровую чашку, время от времени делал глоток и картинно прикрывал глаза.
За его спиной, выгнувшись, как кошка, стояла стройная юная красавица. Её смуглая кожа чудесно гармонировала с густыми чёрными волосами и большими глазами, в которых пылал настоящий огонь, хищный и обжигающе-страстный. Она обнимала мужчину за шею и что-то тихонько нашёптывала ему на ухо. На её губах блуждала игривая улыбка.
Мужчина сделал ещё глоток и, чуть наклонив голову на бок, повёл плечом, освобождаясь из объятий спутницы. Затем он подался чуть вперёд и с любопытством оглядел тех, кто стоял перед ним.
- Твой чай весьма недурён, Тормент, - произнёс он сладким, тягучим, будто патока, голосом. – Что ты в него добавляешь?
Немолодой маг непроизвольно сжался и вымученно глянул на «гостя». В его покрасневших глазах светился неподдельный ужас, а к нему непонятным образом примешивалась острая, как наточенная сабля, ненависть.
Он стоял на коленях, но всё ещё расставлял руки, пытаясь укрыть своим телом маленькую полную женщину, прижимавшую к себе худенькую девочку лет семи. Прильнув всем телом к матери, девочка поминутно вздрагивала и очень тихо то ли плакала, то ли попискивала, подобно маленькому пойманному мышонку.
- Ну что же, Тормент? Ты так и не скажешь мне, куда исчез твой глупый сын?
Маг насупился и принялся сверлить взглядом пол.
- Ай-яй-яй, - незваный гость покачал головой, - нехорошо себя ведёшь, Тормент, совсем негостеприимно. А между тем я сам пришёл к тебе, оказал тебе честь, так сказать.
Он театрально воздел глаза к потолку и тяжело вздохнул.
- Придётся действовать по-другому, - состроив мученическую гримасу, он снова посмотрел на мага, - ты же знаешь, как я этого не хочу.
«Гость» достал палочку и, поводив ею по воздуху, будто определяя цель, направил в голову девочке.
- Терпеть не могу детский визг, - устало сказал он. - Слишком громко, слишком надрывно. Это так отвлекает.
Всего на миг его лицо исказила злоба, но к нему тут же вернулось привычное бесстрастное выражение.
- Белатрикс, будь добра, закрой мне уши.
Черноволосая красавица подчинилась.
«Гость» перевёл полный притворного сочувствия взгляд на девочку.
– Мне очень жаль, малышка. Круцио!
Воздух зазвенел.
Большие серые глаза девчушки расширились, тело скрутила судорога. Всего мгновение в комнате царила оглушительная тишина, и вдруг её разорвал страшный, пронзительный крик ребёнка. Захлёбываясь слезами, девочка каталась по полу и кричала, кричала, кричала. Её рыдающая мать трясущимися руками пыталась прижать к себе беззащитное маленькое тельце дочери. Но малышка, не помня себя от боли, вырывалась и снова заходилась жутким криком.
Хозяин дома до побелевших костяшек сжал кулаки. Его лицо пошло пятнами, глаза заволокла пелена с трудом сдерживаемых слёз.
- Будь ты проклят Воландеморт, будь ты проклят! – неистово шептал он.
Крик девочки перешёл в отчаянный визг и вдруг оборвался. Жуткая боль на время потушила маленькое сознание. Тормент закрыл лицо руками.
- Я скажу, - одними губами проговорил он.
- А уже и не нужно, - приветливо улыбаясь, сообщил «гость», - я всё узнал сам.
Он встал и повернулся к своей спутнице. Черноволосая девушка выглядела жалко. Её красивые пухлые губы побелели от страха и покрылись кровоточащими покусами, тонкие руки тряслись, а глаза от ужаса стали ещё больше.
Тёмный лорд протянул руку и легонько дотронулся до её щеки.
- В первый раз всегда немного не по себе, - ласково произнёс он, – но ты привыкнешь и даже станешь получать удовольствие.
- Нет, - Беллатрикс испуганно замотала головой.
- Нет? – Воландеморт иронически изогнул бровь, наклонился и поцеловал девушку в висок.
Та вдруг на секунду перестала дрожать, на щеках выступил румянец, а черты лица стали мягкими. По телу горячей волной разлилось блаженство.
- Вот так уже лучше, - прошептал Воландеморт, - будь послушной, моя хорошая, и сегодня ночью ты получишь награду, о которой давно мечтала.
Девушка посмотрела на лорда широко распахнутыми глазами.
- Всё что угодно, - выдохнула она, - для тебя всё, что угодно!
- Хорошо, - он снова поцеловал её, но уже дольше и нежнее.
Беллатрикс оцепенела. Лорд оставил её и, закинув руки за спину, спокойной и величественной походкой пошёл к двери. Распахнув её, он остановился, и, не оборачиваясь, отчеканил:
- Убей!
Дверь со стуком захлопнулась. Ворвавшийся в дом сквозняк, промчался по комнате и задул слабый огонёк, дрожавший в камине.
Беллатрикс растерянно посмотрела на измученных болью, несчастных, сломленных людей. Она лихорадочно пыталась отыскать то, в чём их можно было бы обвинить. Но все попытки оказались тщетны. Заломив руки, она отвернулась и тут же встретилась взглядом с собственным отражением в старом потускневшем зеркале.
Приглядевшись, девушка отшатнулась. Из зеркала прямо на неё колючим взглядом смотрел монстр. Злобному чудовищу не удавалось скрыться даже за прекрасным женским лицом. Белатрикс в ужасе зажмурилась и, что было сил, замотала головой. Нет, это не она, не она! Она не сможет убить, не сможет так просто убить этих людей. А ёщё ведь ребёнок. Малышка уж точно ни в чём не виновата!
«Будь послушной и получишь награду, о которой мечтала, - зазвучал в голове такой чарующий, такой волшебный голос, - всегда мечтала».
Неужели мечта может стать явью и Он, великий лорд будет принадлежать ей, только ей одной? Белатрикс схватилась за голову. Разве это стоит смерти трёх невинных людей? Трясущимися пальцами она сдавила виски и, резко развернувшись, выкрикнула:
- Стоит!
Палочка взметнулась подобно испуганной птице.
- Авада кедавра!
Три зелёных вспышки вывернули реальность наизнанку. Плач, тихие всхлипы, стон. Всё прекратилось, и только тишина, одуряюще громкая тишина погребальным саваном опустилась на дом.
Подобрав юбки, Белатрикс ринулась вон из комнаты. Глотая слёзы, она выбежала в морозную ночь и, споткнувшись о порог, упала на колени.
- Умница.
Он склонился над ней, помогая подняться. Она обвила его руками и… улыбнулась.
В мёртвой комнате бывшего тёплого дома, в маленьком древнем зеркале, возник уродливый монстр. Небрежным жестом откинув назад густые чёрные локоны, он обнажил кривые клыки в хищной ухмылке.
