Chapter IТрафальгарскую площадь насквозь пронизывал яркий солнечный свет, и стелла адмирала Нельсона отбрасывала на художественную галерею длинную серую тень; ветер раскидывал по асфальту вчерашние газеты, у лотков с лимонадом толпились люди, создавая причудливый гам: центр Лондона кипел жизнью во всем ее индустриальном проявлении, в котором тишине и природному спокойствию уделяется все меньше и меньше внимания. В маленьком сквере недалеко от национального музея, куда Гермиона привела их растерянную компанию, отнюдь не царил городской шум – тут было тихо, и слышно, как птицы пели в ветках кустарников. С молодой липы слетела синица, потерявшись в небе – Гермиона проследила за ней взглядом, пока она не растворилась среди облаков.
Пара совершенно не знакомых ей людей сидела на лавке напротив, а Гарри сжимал ее руку в своей, внезапно поняв ее растерянность – он и сам выглядел немного испуганным.
- Гарри, - шепнула она, паника поднималась изнутри, топя под собой прежнюю уверенность в правоте. Он обернулся к ней лицом, загородив от неожиданно приобретенных родственников. Мерлин Великий, ну почему она не помнит их?!
Гермиона хотела задать терзавший ее вопрос, но язык не поворачивался произнести вслух такую ужасную своей нелепостью фразу, так не к месту звучащий робостью трепет. Она в панике облизнула губы, через плечо посмотрев на мужчину с проседью у висков – он что-то объяснял своей даме, которую она тоже совсем не знала, как ни старалась вспомнить.
- Это... Это они? – наконец, спросила девушка, испугавшись своего незнания. – Гарри, ты помнишь их, ты их видел хотя бы раз?
Он кивнул, сейчас напоминая испуганного мальчишку, пытающегося попасть на платформу 9 и 3/4, а не взрослого, прошедшего войну юношу.
- Пару раз. И мы разговаривали с твоим отцом, когда закончился Турнир Трех Волшебников. Кажется, ты в тот год писала им про меня очень много, вот он и заинтересовался.
- Гарри, я их не помню, - внезапно всхлипнула Гермиона, вмиг размякнув. Юноша постарался не выглядеть удивленным, только крепче сжал ее за плечи. – Что нам делать? Вдруг это... вдруг...
- Все будет хорошо, - уверенно сказал он, отсекая ее сомнения и развернулся лицом к паре, все так же сидящей на скамье в тени дерева.
- Мистер и миссис Грейнджер, - заговорил юноша – Гермиона заметила, что он храбрится. Сама она сейчас вообще не способна была начать трудный разговор с теми, кто, возможно, является ее семьей.
- Вы, может, не помните меня, но я...
- Гарри, Гарри Поттер, - закончил за него мужчина. – Мы помним тебя, молодой человек, ты же друг нашей дочери.
Они оба не понимали, что происходит, но с честью держались, стараясь не показывать виду, что что-то не так, хотя Гермионе была заметна их скованность и непонимание во взгляде. Они то и дело обращали свой взор к ней, и девушка стыдливо прятала лицо на плече у Гарри. Он прочистил горло.
- Да, хм... Это... Это хорошо, я рад, - юноша обернулся к Гермионе, она кивнула, и тогда он продолжил. – Не поймите меня неправильно, сэр, но мне нужно проверить тот ли Вы человек, за которого себя выдаете. Это меры безопасности, так будет лучше, поверьте мне. Простите, сэр.
Женщина переглянулась с мужем, и тот кивнул.
- Д-да, мы понимаем, - сказал он, поглядывая на Гермиону за спиной Гарри. Она была готова под землю уйти от непередаваемого стыда, которое сейчас испытывала: дочь не помнит своих возможных родителей! Что сказать им, как объяснить, что она поступила так ради их же безопасности, чтобы спасти то немногое, что у нее осталось?
Гарри сжал ее руку, выдернув из пучины сомнений, в которую она себя затягивала, и обратился к женщине – кареглазой брюнетке с бледной кожей и сеткой морщин на лбу и у губ.
- Миссис Грейнджер, как зовут кота Гермионы?
Она удивленно моргнула, повернулась к девушке и медленно ответила: «Живоглот. Рыжий такой, толстый и косолапый».
- Верно.
Девушка слабо выдохнула – она задержала дыхание, пока потенциальная миссис Грейнджер говорила, и это ожидание, как ей показалось, стало еще и надеждой, о которой до этой секунды она даже не думала.
- Сэр, в каком классе Гермиона уменьшила себе зубы? – продолжал Гарри. Девушка стояла рядом, смотрела то на него, то на людей, сидящих напротив, и ждала.
- Кажется, в четвертом. И я бы, наверное, не заметил, если бы Эмма не сказала осмотреть ее тем летом.
- Какой была первая книга, которую Гермиона прочитала самостоятельно? Миссис Грейнджер?
- Анна Каренина. Она проигнорировала Муми-Тролля и Винни Пуха, и взяла у меня Толстого. Ей было пять.
- Ее первая любовь?
- Пацан из младшей группы детсада, куда она ходила. Не помню, как его звали, но болтала Гермиона о нем без умолку, пока он не отнял у нее грузовик.
- Ее любимый школьный предмет? Я имею в виду обычную школу.
- Литература и история. А в вашей Трансфигурация – так, кажется, она называется.
- Это навело меня на мысль: кто сообщил Гермионе о том, что она волшебница?
- Профессор МакГонагалл. Пришла к нам домой в виде заблудшей кошки и прямо на наших глазах превратилась. Я думала, что сплю.
- Последние слова, которые она вам сказала перед тем, как вы расстались?
- «Простите, что так поступаю», - мужчина запнулся, поднял глаза на Гермиону и, так и не отведя взгляда, продолжил. – «Если я не принесу эту жертву, Он вас найдет». Мы просили тебя поехать с нами, но ты решила остаться. Ты сказала, что свой выбор уже давно сделала, и бросить Гарри и бежать не имеешь права. Мама долго на тебя злилась. Мы думали, вы вдвоем в Ромео и Джульетту играете.
Гарри шумно выдохнул, посмотрел на нее, но девушка молчала. Она помнила, что говорила эти слова, помнила, как они слетали с ее губ, и как кто-то противился такому ее решению. Но выбор в самом деле был сделан задолго до этого разговора. Это был Гарри, и она действительно не могла оставить его одного. А потом пришел Волдеморт и завербовал ее. Так что выбора даже не осталось.
- Это они, - прошептала Гермиона еле слышно, Гарри пришлось наклониться. – Это, правда, они. Боже.
Он отпустил ее руку, чтобы девушка могла подойти к своим настоящим родителям, но она не решалась. То, что она видит перед собой живую семью, вдруг перестало казаться ей выдумкой, но реальность ударила в лицо так агрессивно, что поверить в нее не было сил.
Мужчина поднялся о ноги, помог встать своей жене – даже Гермиона ждала действий от себя самой, а уж они тем более теперь поглядывали на нее с нетерпением.
- Это все? Проверка закончена? – спросила женщина, голос у нее был спокойный, но твердый, в котором чувствовалась сила и воля.
- Давайте уйдем отсюда, - ответил Гарри, видя, как трудно Гермионе решиться на первый шаг к примирению. Пара согласилась.
- Мы снимаем квартиру недалеко отсюда, старую ведь продали два года назад. Гермиона, ты помнишь еще, где мы жили?
Она вздрогнула, поспешно кивнула, чувствуя, как ее насквозь пронизывает дрожь. Гарри, не обращая внимание на наличие рядом ее родителей, обнял девушку за плечи, отчего она благодарно улыбнулась.
- Так что скажете, не против выпить чашечку чая? – спросил мужчин... Нет, папа. Гермиона вновь кивнула, не способная подобрать правильных слов.
- Идемте, тут два шага дойти.
Она двинулась вслед за родителями, сжимая гаррину руку так, словно от этого зависела ее жизнь, и Гарри безропотно шел рядом, в молчании поддерживая ее.
Они в тишине прошли пару кварталов – квартира в самом деле оказалась недалеко от центра Лондона. Серый двухэтажный дом встретил их небольшим парадным крыльцом с милым навесом, и, открыв дверь, хозяева впустили ее и Гарри внутрь. Квартира располагалась на втором этаже и имела выход на крышу.
- Ну, вот тут мы теперь и живем, - устало проговорила миссис... мама. – Чувствуйте себя, как дома. Ох, что же это я, ты ведь и так дома.
Гермиона опустила глаза в пол, боязливо осмотрелась и прошла в уютную светлую комнату с камином – гостиную. Гарри не отпускал ее руки, и родители, должно быть, это заметили.
- Чаю? Гарри, ты какой любишь?
- Черный, пожалуйста. Вы очень любезны, миссис Грейнджер.
На взгляд Гермионы, он произвел хорошее впечатление, и даже ей стала в новинку его уверенность в себе. Должно быть, после войны и того ада, через который им пришлось пройти, знакомство с родителями своей половинки – совсем безобидный пустяк.
- Милая, тебе заварила зеленый с мелиссой, - сказала женщина, возвращаясь к молодым людям в гостиную, где они успели обосноваться на диване. Мистер Грейнджер сидел в кресле напротив.
Гермиона приняла чашку из рук матери, уже даже не удивляясь тому, что она в самом деле ее мать и все о ней знает. Только вот вспомнить ее до сих пор не получалось, как не получалось любыми магическими способами в течение двух прошлых месяцев.
- Итак, Гарри, - обратился к юноше отец. Тот оставил в сторону чашку, а у Гермионы засосало под ложечкой – что-то сейчас будет.
- Надеюсь, ты понимаешь, что у нас с женой скопилось за этот год миллиард вопросов, которые мы бы хотели задать нашей сбежавшей дочери. Поскольку я вижу, что для нее все происходящее сейчас трудновато для восприятия, могу я спрашивать тебя? Ты, как-никак, главная причина нашего семейного расставания.
Гарри вздохнул – Гермиона поняла за секунду до того, как осознал он сам, что слова ее отца теперь станут преследовать его наравне с другими воспоминаниями из прошлого, которые настигали его во снах и давили грузом вины, хотя он не был повинен в смертях близких ему людей, и их призраки не имели права преследовать его разум.
- Нет, - неожиданно сказала девушка. – Гарри не виноват ни в чем, и вы это знаете. Не говорите так.
Отец вскинул брови, посмотрел на жену и вздохнул. Гермиона вдруг поняла, что начинает злиться.
- Задайте вопрос мне, вы же хотите этого. Я здесь, наконец-то, так что мы можем решить наши проблемы.
Память упорно отказывалась открывать завесу тайны, и Гермиона не знала их, но помнила запах домашней выпечки по воскресеньям, письма со школьными совами, поездки во Францию, Италию и Испанию, споры из-за школы, Гарри и юбки, которую она не хотела носить. Ей был знаком аромат, исходивший от кожи женщины, что сидела напротив, она не раз видела вон ту картину на стене и трикотажный свитер на плечах мужчины, ковер на полу и старинный комод в углу комнаты. Все это всплывало в памяти обрывками как будто чужих снов, но Гермиона отчетливо понимала, что это ее собственные воспоминания, затянутые вуалью ее же заклинания, которая не хотела спадать.
Все это сокрыто теперь в недрах ее разума, и нужно только подобрать правильный ключ, чтобы открыть самой себе путь к забытым знаниям.
- Ну, почему вы молчите? – резче, чем следовало, спросила Гермиона, потянувшись вперед. Гарри обернул свою руку вокруг ее талии и притянул к себе. Это не скрылось от внимательного взгляда женщины. Гермиона вдруг осознала, что даже имени ее не помнит.
- Перед тем, как покинуть нас, ты предупредила, что скоро разразится война, и нам следует уехать из страны и скрыть свои имена, - заговорила мама. – Мы сделали, как ты просила, но ждали, что ты найдешь нас, когда все закончится. Так ты сказала.
Гермиона это помнила. Она обещала им отыскать их.
- Почему ты не вернулась к нам? Мы с отцом думали, что ты погибла! – женщина внезапно ударила рукой по подлокотнику кресла.
Девушка вздрогнула, отведя взор к окну, за которым в солнечном свету плавали пылинки.
- Я не смогла, - ответила она, слова давались с трудом. Хорошо, что Гарри сидел рядом. – Я пыталась, но... Чтобы защитить вас, мне пришлось стереть из своей памяти ваши лица и имена, и, когда все закончилось и Гарри победил, я надеялась вернуть себе воспоминания, но не смогла. Что-то пошло не так, и я лишь сильнее загнала куда-то внутрь любое упоминание о вас. Я старалась отыскать способ все исправить, поверьте.
Отец нахмурился, сцепив руки в замок перед собой.
- И ты до сих пор так ничего и не вспомнила? – спросил он, больше уверенный в своей правоте, чем вопрошающий. Гермионе показалось, что он зол.
- Да, как это ни ужасно, - сквозь подкативший ком в горле ответила она, и мужчина резко выдохнул. Точно зол. – Пойми, это вышло ненамеренно! Ты бы знал, сколько книг я перерыла в поисках лекарства от этой чертовой амнезии!
- Это правда, сэр, - добавил Гарри. – Гермионе было трудно, она действительно скучала по семье, и если бы могла, отыскала бы вас сразу же после войны!
- Зачем вообще нужно было идти на такой дерзкий шаг? – подала голос женщина, и Гермиона увидела стоящие в ее карих глазах слезы. – Неужели мало было того факта, что мы покинули страну, что еще такого ужасного произошло на вашей войне, что дети стирали себе память о своих родителях?
Девушка беспомощно опустила плечи. Надо сказать. Хватит с нее тайн и секретов, последний раз это не принесло ничего хорошего. Гарри, кажется, тоже это понял, потому что его рука сильнее обняла ее.
- Я сделала это, чтобы темный маг, о котором я вам рассказывала, не смог добраться до вас и навредить. Он умел читать мысли, и всегда знал, что творится в голове тех, кто был рядом с ним, поэтому...
- Ты говорила, что его враг – Гарри, - перебил отец. – Причем здесь ты и мы? Какое отношение ты имеешь к этому злодею помимо того, что являешься подругой его противника?
- А разве это не весомая причина, сэр? – Гарри немного повысил голос – Гермиона поняла, что он тоже испытывает раздражение - оно висело в воздухе с тех пор, как их разговор только начался, и теперь заливало мысли каждого сидящего в этой гостиной.
- Этот маньяк готов был убить любого, кто был хоть как-то мне близок, а с вашей дочерью я дружу с первого курса, и вряд ли это ускользнуло от его внимания. Он бы использовал любые методы, чтобы навредить мне и добраться до меня через других людей.
- Нет, Гарри, остановись, - тихо произнесла Гермиона. Юноша перевел на нее тяжелый умоляющий взгляд, и она поняла, что тот хотел сказать. Она была бесконечно ему благодарна только за одно желание взять часть ее ноши на себя, но это не принесло бы облегчения. Гермиона знала это не понаслышке.
- Дело в том, что тот темный маг знал, кем я являюсь – ему доложили мои же однокурсники с факультета – я говорила вам, что на Слизерине училось много детей его последователей. Так что я представляла для него крайне интересный экземпляр. И в начале шестого курса он... – Гермиона подняла рукав кофты, скрывающей черную метку, и со вздохом продолжила, - он завербовал меня. Насильно. Я этого не хотела.
В этот момент вьющаяся вдоль руки змея жгла ей кожу так больно, что хотелось лить слезы, глядя на нее. Родители смотрели испуганно, переводя взгляд то на Гермиону, то на это клеймо, навсегда оставшееся на ее коже немым напоминанием прошлых ошибок.
- Я никогда не примкнула бы к нему, если бы он не грозился убить вас и... Гарри.
Его имя она произносить не хотела, боясь, что это снова повлечет за собой изматывающую их обоих колею вины, но сейчас, полностью открывшись перед родителями, лгать и не договаривать не хотелось. Гарри рядом тяжело вздохнул, закрыв глаза, и, притянув ее к себе, поцеловал в лоб.
Отец казался бледным настолько, что это выглядело болезненно.
- Ты одна из них... – Гермиона испугалась, что неправильно расслышала его тихий шепот, но он вдруг вскочил и прошипел прямо ей в лицо. – Ты, наша дочь, одна из этих убийц и насильников, терроризирующих мирных жителей!
Гермиона ахнула.
- Что?...
- Да ты хотя бы представляешь себе, что они творили в тихих городах, пока у вас шла эта война?! Мы с матерью стали свидетелями нечеловеческой бойни, которую они устроили прямо посреди бела дня в Дублине!
Женщина попыталась его утихомирить, пока Гермиона огромными глазами смотрела на его перекошенное гневом лицо.
- Милый, прекрати пугать...
- Где были ваша полиция и правозащитники, когда эти твари разнесли половину центра?! Я поверить не могу, что моя дочь одна из них! Одна из тех маньяков, которые приходили в дома ни в чем не повинных жителей и уводили их к чертям собачьим! Как... Как ты могла, Гермиона...
- Остановитесь, сэр, - твердо сказал Гарри – девушка уже не могла это слышать и сидела, в шоке прижав руки ко рту. – Вы не знаете, о чем говорите, она не виновата.
Отец не хотел слушать – повернулся к юноше с еще более злым выражением лица, глаза такие холодные, что становилось страшно. Гермиона не могла поверить, что он говорил всерьез.
- Тебе бы вообще помолчать, Гарри Поттер, - сказал отец сквозь стиснутые зубы. – Я прекрасно помню, что те люди про тебя говорили. Ты враг государства, и все это по твоей вине происходит. Да не удивляйся ты, - тихо добавил он, когда Гарри резко побледнел, - это отчасти правда, ты же понимаешь.
- Дуг! Опомнись!
- Что опомнись, Эмма! Тебе ли не знать, как те подонки запускали в небо знак со змеей – прямо как у твоей дочери на руке вместо украшения! – и кричали имя Гарри Поттера, пока творили свои бесчинства!
Юноша обмяк и сел на диван, обратно к притихшей и ничего не понимающей Гермионе. Она наощупь нашла его пальцы и переплела их со своими, чтобы ощутить хотя бы его физическое присутствие рядом с ней. Боже, как сложно дышать. Неужели все правда?
- Теперь я хочу знать все от начала и до конца, Гермиона, - заявил отец, грузно садясь в свое кресло. Девушка не посмела поднять на него взгляд – все, что угодно, только не это.
- Итак. Почему моя дочь примкнула к насильникам, ворам и убийцам?
***
Рассказ Гермионы был сбивчивым и неуверенным, она прерывалась всякий раз, как голос ее подводил, и в такие моменты Гарри гладил ее по колену, несмотря на всю интимность этого жеста. Родители ее не прерывали, хотя он видел, как тяжело им давалось осознание того, что их дочь была пожирателем. Гарри ведь и сам принял все за горькую правду в ночь смерти Дамблдора, и полгода его мучили сомнения: неужели Гермиона его предала?
Сейчас девушка с трудом подбирала слова, чтобы объяснить всю тяготу ее выбора, который повлек за собой череду ужасных событий, но Гарри готов был растерзать любого, кто посмел бы сказать ей хоть что-то против.
- Я была среди егерей, когда Гарри схватили и привели в штаб пожирателей. И это стало последней каплей. Я вытащила его оттуда и помогла прийти в себя, а потом мы искали способ убить Лорда. Отец, поверь, я никогда не думала о том, чтобы ему помогать.
Дуг Грейнджер не выглядел убежденным – Гарри мог поклясться, что это сказывалось его самоличное участие в терроре в Шотландии – но, тем не менее, юноша даже при таком раскладе его не оправдывал. Мерлин, это ведь его дочь! Как можно не верить ее заверениям?
- Дорогой, - тихо позвала Эмма, у нее уже к середине рассказа глаза наполнились слезами – теперь же она плакала, не скрывая их. – Дорогой, это же наша Гермиона. Ты не можешь обвинять ее.
Мужчина кинул на дочь испытующий тяжелый взгляд, потом перевел его на Гарри.
- Твоя вина тут есть, молодой человек, не смей даже оправдываться.
Он и не думал – рвано задышав, юноша прикрыл глаза, словно смотреть на мир ему вдруг стало больно, выпутался из пальцев Гермионы и встал.
- Можно поговорить с Вами наедине, сэр? – спросил он, чувствуя, что теряет всю свою былую уверенность – это развитие событий подкосило его сильнее, чем он ожидал.
- Гарри, что ты задумал? – спросила Гермиона, но он не ответил: Дуг встал и покинул светлую гостиную вслед за юношей, оставив женщин наедине с нерешенными проблемами.
Гарри не знал, куда ему дозволено было ходить в этой квартире, а потому выбрал нейтральную кухню и остановился у полукруглого стола из крашенного дерева. Отец его девушки замер у раковины, подперев боком холодильник. Весь вид его говорил о враждебности и отчужденности, но если и был правильный момент разъяснить ситуацию полностью и до конца – это был он. Гарри вздохнул, прежде чем высказаться.
- Сэр, позвольте кое-что объяснить. Вы неправы относительно Гермионы – она ни в чем не виновата. Она примкнула к пожирателям не по своей воле, а только, чтобы спасти вас. Неужели Вы станете винить ее за самопожертвование?
- Не нас она спасала – наши жизни девочка уберегла, стерев себе память, - возразил мужчина. – Это ведь твоя война была, и это тебя она уберечь пыталась.
- Вы станете осуждать ее доброту? – вспыхнул Гарри. Горечь жгла разум: мистер Грейнджер был полностью прав – он самолично втянул Гермиону в свою борьбу. От этого на душе легче не становилось ни не йоту.
- Вините меня в ее бедах, ведь Вы правы, сэр, - добавил юноша, сглотнув некстати подступивший ком в горле. – Это моя вина, по не ее. Гермиона чиста, она самый невинный человек во всей это истории!
Дуг кашлянул, скрывая тем самым не то цинизм, не то пораженность горячностью его слов. Он окинул напряженную фигуру Гарри внимательным взглядом, а затем спросил: «Ты, в самом деле, считаешь мою дочь чистейшим человеком?» - словно не верил.
- Я в этом убежден, сэр, - твердо ответил Гарри. – И с каждым днем моя уверенность только растет.
Мистер Грейнджер тяжело вздохнул, будто признавая факт своей капитуляции перед максимализмом молодой крови, и оттолкнулся от дверцы холодильника.
- Думаю, ты понимаешь, что ты – не лучший кандидат в мужья моей дочери, - бросил он уже на выходе из кухни. – Человек, ставший причиной стольких проблем не может быть мною одобрен так... просто.
Гарри понимающе улыбнулся.
- Будьте уверены, я не отступлюсь. У меня хватит сил, чтобы добиваться Вашего расположения и в этой жизни, и в следующей.
- Звучит, как угроза, - усмехнулся Дуг.
- Считайте это предупреждением. Я намерен жениться на Гермионе, чего бы мне это ни стоило.
Мужчина обернулся уже на пороге в гостиную. Он взглянул на Гарри, принимая его непоколебимость.
- Посмотрим, Гарри Поттер. Посмотрим.
Chapter IIНа Лондон уже опустились теплые вечерние сумерки, когда Гарри и Гермиона вышли из дома на углу улицы. Городской шум в этой части центрального района не так сильно раздражал слух, и Гарри, в принципе, это даже понравилось. Если бы не одно но.
- Ты собираешься переезжать обратно к родителям? – спросил он, тщательно подбирая слова. Говорить, что ему такой вариант не по душе и лучше бы Гермиона задумалась об этом раньше, чем он ее похитит, юноша не мог совсем. Только вот смиренно ждать ее положительного ответа ему тоже не хотелось. К его счастью, Гермиона покачала головой - хотя за мимолетное облегчение Гарри тут же стало стыдно.
- Пусть они и мои родители, но я уже привыкла жить с тобой, - ответила девушка, весь вид которой выражал смятение происходящим. – Я рада, что они нашлись, но... Мерлин, это звучит ужасно... – она подняла на юношу растерянный взгляд и вздохнула, - я все еще не помню их. Как я могу вернуться к людям, которых моя память считает чужими? Как вернуться к прежней жизни, которой я не помню? Отец думает, что я пожиратель - я и есть он! - но неужели он не может понять меня?
Гарри затряс головой, не в силах высказать то, как сильно он с ней не согласен, но все, на что его хватило – притянуть Гермиону к себе в едином порыве защитить и уберечь от ее же опрометчивых слов. Она прижалась к его груди и выдохнула куда-то ему в рубашку: «Как я могу жить под одной крышей с ними, если своим домом считаю твой?».
Гарри вдохнул в свои легкие тонкий аромат лаванды, исходивший от ее волос, провел рукой по шелковистым прядям, мысленно удивляясь их мягкости. Он не был уверен, что его эгоистичное чувство собственности правильно по отношению к семье Гермионы, но ничего не мог с ним поделать: ядовитая мысль обвивала его разум, словно плющ, и чтобы побороть ее, приходилось думать о вновь приобретенных девушкой родителях. Что в свою очередь приводило к воспоминаниям об искаженном криком лицу Дуга Грейнджера – а это Гарри совершенно не нравилось.
- Ты скажешь им? – спросил он как можно более мягко. – Они, скорее всего, понимают, что ты не согласишься, но стоит, наверное, сказать.
- Да, разумеется, - Гермиона шмыгнула носом. Она все еще думала о словах отца - Гарри был в этом уверен – и, кажется, вновь начинала винить себя за прошлые ошибки, совершенные даже не ею. Может, прав был мистер Грейнджер: Гарри принес его дочери одни только беды, хотя она была и остается самым щедрым человеком в его жизни и не заслуживает такого.
- Мы найдем способ все исправить, вот увидишь, - шепнул юноша, и Гермиона вскинула голову. – Мы все исправим.
***
Бисеринки пота на худой спине Гарри все еще блестели в прохладном воздухе спальни, и Гермиона глубоко и часто дышала, наблюдая, как они собираются в ложбинке между его лопатками, скатываясь вниз тонким ручейком.
- Я говорила, как это здорово? – лениво спросила она; ей даже не нужен был его ответ: просто хотелось услышать, не охрип ли ее голос.
Гарри самодовольно ухмыльнулся – зубы блеснули где-то в сгибе его локтя.
- Я бы не стал возражать, если бы ты говорила это все время, - сказал он и перехватил ее руку, когда она потянулась за палочкой. – Не надо. Я выпил зелье вчера днем, оно еще действует.
Гермиона слабо кивнула, все еще чувствуя себя как желе, и перевернулась на живот. Она соврала бы, если б сказала, что ей не приятна трогательная забота юноши даже в таком малом деле: обычно настолько щепетильные вопросы ложились на плечи женщин, и здесь Гермиона могла похвастаться абсолютным превосходством над другими девушками – ее молодой человек все взял на себя.
- Ты ведь не сам зелье готовишь, - утвердительно сказала она. Гарри кивнул, медленно водя пальцами по ее голому плечу – одеяло куда-то задевалось, и сейчас они лежали на смятых простынях одинаково уставшие, довольные и полностью обнаженные.
- Попросил эльфов приготовить.
- Гарри! – сердито шикнула Гермиона.
- Что? – лениво отмахнулся юноша. – Не в аптеку же идти. Они свое дело знают, вопросов не задают. Да и Рон тоже его берет.
- Рон?
- Да. А ты думала, он не пошел бы на такой шаг? Им с Луной дети сейчас тоже ни к чему.
Гермиона согласилась, хотя удивлена была только по той причине, что не ожидала этого от Уизли – впрочем, она почти всегда его недооценивала.
Гарри, успокоив свои пальцы, наконец, притянул Гермиону к себе, поцеловал в основании шеи и уткнулся носом ей в плечо. Она уже почти засыпала, когда расслышала его голос.
- Ты никогда не задумывалась, почему у нас все так получается? Я имею в виду не только секс – хотя это, пожалуй, лучшая часть – я говорю о доме, друзьях, учебе. Не знаю, обо всем, что у нас есть общего, - он неопределенно повел рукой по воздуху, подслеповато щурясь без очков. - Как бы это объяснить... Мы вместе – и мне все кажется правильным и логичным, словно других вариантов и быть не может. Как думаешь, это зависит от чего-то?
Девушка удивилась, но, задумавшись над природой его слов, поняла, что тоже задавалась подобным вопросом.
- Наверное, милый, это зависит только от нас. Это мы. Не ты или я по отдельности, но мы вместе. Мы друг друга дополняем, делимся знаниями и опытом, помогаем решать проблемы, и жизнь уже делим на двоих, а не отделяем каждую друг от друга. Просто... Наверное, так происходит у тех, кто свою родственную душу уже нашел.
Гарри улыбнулся с закрытыми глазами – Гермиона почему-то знала, что он чувствует тепло где-то в груди у сердца, прямо как она сама – и потянулся к ней, наощупь переплетая пальцы их рук.
- Я уверен, что у нас с тобой будут замечательные дети. Самые лучшие.
Она смахнула с уголков глаз подступившие слезы, чувствуя, как губы расплываются в невольной улыбке.
- Да, даже не сомневайся.
Позже, во сне, Гермиона увидела мальчика из своего полузабытого видения, которое мелькнуло перед ее глазами лишь один раз в луче смертельного проклятия. Он смеялся, и его смех был похож на гаррин.
***
Драко сидел в саду в плетеном гамаке, непонятно как висевшем посреди небольшой лужайки, и выглядел сейчас совсем не по-малфоевски: черный свитер и рубашку сменила светло-зеленая тенниска и шорты – Драко наслаждался солнечными лучами из-под серой короткополой шляпы. Все это настолько разнилось с привычным представлением о нем, что Гермиона замерла еще у веранды, не дойдя до юноши пары шагов.
- Должна признать, ты выглядишь весьма привлекательно, - заметила она, наколдовывая себе плетеное кресло.
- Рад, что ты, наконец, это заметила, - отозвался блондин, - только поезд ушел, дорогуша. Я не принимаю эстафету от Поттера.
Гермиона закатила глаза.
- Прекрати вести себя как высокомерная сволочь, Драко.
- Не могу. Я эта самая высокомерная сволочь, и вести себя по-другому не умею.
Он даже бровью не повел, хотя Гермиона постаралась привлечь его внимание всеми возможными способами: подала стакан с лимонадом, придвинула кресло поближе, отвлекла от ленивого отдыха – оставалось разве что обнажиться, чего она делать точно бы не стала.
- Драко, ты можешь уделить мне свое драгоценное время, наконец? – взорвалась девушка, когда он проигнорировал ее вежливые обращения в третий раз. – Мне нужна твоя помощь.
- Всем нужна, Грейнджер, - незамедлительно ответил блондин и, потянувшись, взял в руки газету. – Старшему Уизли, например, нужна смирительная рубашка, пока он нам дом не взорвал – почему-то к нему ты не спешишь.
Как по команде, с верхних этажей, где находилась новая комната Джорджа, раздался взрыв вперемешку с, почему-то, кошачьим воплем – Гермиона даже знать не хотела, что за очередную шутку придумал единоличный владелец УУУ. Рон говорил, что он работает над новой коллекцией приколов к учебному году, и вызвался помогать брату, так что теперь они напару экспериментировали над различными пакостями, иногда привлекая Гарри для тестирований. Страдал и дом вместе со всеми сожителями – от шума, и его полноправный хозяин – от появляющихся некстати лишних ушей, хвостов, зеленых волос и прочих прелестей. Впрочем, Гарри не жаловался, и, как думалось девушке, только наслаждался происходящим, поэтому запрещать ему сходить с ума не могла, хотя иногда только этого и хотелось.
Как ни крути, новый житель поместья Поттеров Джордж Уизли все еще оставался неугомонным близнецом, о чем неоднократно напоминал своим сожителям шумом, взрывами и криками.
- Ну, так что там у тебя, Грейнджер? – Драко отвлек девушку от созерцания повалившего из окон северного крыла дыма. Она прищурилась.
- Ты же не называешь меня по фамилии больше.
- Если рядом Поттер – нет. Он почему-то становится еще более раздражающим, если я так делаю, - как ни в чем не бывало, пожал плечами блондин. – Но мне так гораздо проще – старые привычки не забываются. Так ты скажешь мне, что тебе надо?
Гермиона подавила в себе желание фыркнуть, и мгновенно собралась: ну, теперь дело за нею.
- Я пишу исследовательскую работу на тему магического фона и энерго-фонового обмена. Ты можешь рассказать, как видишь ауры у людей?
- Я думал, тебя курирует МакГонагалл, - Драко вскинул бровь, и Гермиона с особой ясностью уловила знакомые черты в его мимике. – Старушка же Трансфигурацией занимается, а твоя тема на превращения мышей в иголку никак не тянет. Что случилось, тебя Поттер надоумил?
- Отчасти, - уклонилась от ответа Гермиона. – Просто эта тема мало изучена, и оттого может стать интересной и занимательной, да и сколько бы пользы принесло, правда же? Только представь: мы сможем определять и лечить болезни через энерго-фоновый обмен, искать подходящее время для каких-либо сложных чар, сможем определять силу будущего ребенка и потенциал человека не с помощью заклинаний, а просто взглянув на его ауру! Я понимаю, современная медицина и специалисты уже все это могут, но они пользуются чарами и проверочными заклинаниями, и это, опять же, оставляет след на магическом фоне! А если бы все то же самое могли делать стерильно? Я имею в виду, не касаясь ауры вообще и не оставляя всякой «грязи»?
Драко перестал даже делать вид, что ему это нравится, и лишь вздохнул, дослушивая ее воодушевленную речь как лекцию профессора Бинза – сквозь полуопущенные веки.
- Так, заучка Грейнджер, уймись. Я понял, ты хочешь помочь всему человечеству сделать огромный рывок вперед – отлично, помогай. Я чем обязан всем твоим будущим пациентам?
Гермиона перевела дух, заправляя прядь волос за уши, и посмотрела на аристократа блестящими, полными энтузиазма, глазами.
- Расскажи мне о магическом фоне. Что он из себя представляет, какой он, как ты его видишь? Я хочу знать все, что знаешь об этом ты.
Драко чуть не взвыл: резко выдохнув и выпрямившись в своем импровизированном гамаке, он взглянул на Гермиону так, словно она была его мучителем. Девушка подумала, что, скорее всего, для него это действительно было пыткой.
- Не легче ли самой научиться его считывать? – спросил блондин, хмуря брови.
- Разве это возможно? – удивилась Гермиона, хотя его фраза вдохновила ее гораздо больше всех остальных слов, и сейчас она уже продумывала, что могла бы сделать, окажись у нее возможность научиться читать ауры. – Я думала, это только вейлам под силу...
- Нет, Грейнджер, не только, - устало бросил Малфой. – При определенной сноровке ты тоже сможешь все видеть. Правда, ясность эфира я тебе не обещаю, все-таки для этого нужна чистокровность вейлы, а ты даже не наследная ведьма.
Драко встал, разминая затекшие мышцы тела, и, повернувшись к девушке, одарил ее оценивающим взглядом.
- Я могу сказать тебе нужную литературу, и с твоим усердием ты вызубришь все за два месяца. Нужно только...
Гермиона не дослушала, полностью поглотившись этой идеей, и она настолько захлестнула все доступные границы ее разума, что дальнейших саркастических комментариев Малфоя девушка уже не слышала.
- Драко, это просто поразительно! – воскликнула Гермиона, перебивая его монолог. – Ты гений! Мне нужно все понять самой, и ты, Драко, мне поможешь!
Она вскочила, убрала наколдованное кресло, и умчалась в дом, рассказать о своем открытии Гарри, а за ее спиной оставшийся на лужайке Драко обреченно вздохнул, и весь его вид выражал такое странное для него смирение, что, заметь это один из рыжих, мир содрогнулся бы очередными потугами на колкость.
***
Месяц спустя.
- Драко, не заставляй меня умолять, ты обещал мне!
- Поттер, успокой свою женщину, она терроризирует меня третьи сутки подряд.
- Помолчите оба, я должен сосредоточиться!
Захлопнув толстый фолиант, в котором не было ни слова о защите прав потребителя в барах и вечерних заведениях магических деревень, Гарри взялся за следующий лежащий на столе том. МакГонагалл переслала ему третье письмо с рекомендациями к чтению за эту неделю, а он все еще висел на первом задании – юридических законах касательно малого бизнеса магической Великобритании.
Дело, которое он на себя взвалил, оказалось не таким уж привлекательным – история Гарри никогда особо не нравилась, а теперь ему приходилось штудировать литературу за все предыдущие века, и поток информации все прибывал. Радовало только то, что теоретическая часть должна была закончиться к концу ноября, а дальше он перешел бы к стажировке в Министерстве, но, как говорил все-таки переехавший к ним Джордж, практику Гарри придется пройти под руководством Перси, и «лучше уж в котле Снейпа вариться, чем терпеть мистера Я-все-знаю-слушай-меня».
Впрочем, выбирать было не из чего, и Гарри уповал на то, что его вынужденная учеба не затянется слишком надолго и уже к Рождеству он освободится.
- Эй, Поттер, можно спросить кое-что? – голос Малфоя раздался в библиотеке эхом, и Гарри понял, что Гермиона покинула их – оставалось только гадать, что задумала она на этот раз.
- Чего тебе? Я занят.
- Да знаю я, - отмахнулся блондин. – Я только спросить хотел, пока Гермионы нет рядом. У нее фон сейчас очень нестабилен из-за вашего обмена, и любое нарушение или изменение другого рода может ей навредить.
Гарри отвлекся от своего чтения еще на словах о фоне Гермионы, и теперь вообще выпустил из рук книгу – Малфой нечасто заводил разговор на эту тему, и каждый раз говорил что-то, что заставляло Гарри задумываться.
- К чему ты ведешь?
Аристократ замялся, очевидно, раздумывая, говорить ему или нет, но, как оказалось, он просто не мог рассудить, какими словами объяснить все доступно.
- Она не должна использовать магию на себе, по крайней мере, в ближайшее время. Ни зелья, ни заклинания, понимаешь? Лучше будет, если ты станешь пить всякие противозачаточные, чем подвергать ее риску.
Гарри облегченно выдохнул.
- О, Малфой, я не совсем такой идиот, каким ты меня считаешь. На самом деле я подумал об этом еще давно, так что волноваться не стоит.
Малфой кивнул, выглядя более серьезным, чем следовало бы, и Гарри, глядя на него, задумался о природе его интереса к их личной жизни, но спрашивать, как всегда, не стал. Возможно, когда-нибудь Драко сам скажет, куда вдруг девался вечно язвительный и неприятный тип, каким он был еще в школе.
Двери в библиотеку распахнулись резкой рукой Гермионы, и она вбежала внутрь, горя желанием что-то непременно сделать. Малфой вздрогнул за спиной у Гарри, который только молча рассмеялся, глядя на вмиг побледневшее лицо сожителя: в последние дни любая бурная деятельность Гермионы обязательным образом касалась и Малфоя тоже, что ему крайне не нравилось. Один раз он попытался возразить девушке в своей истинно малфоевской манере, за что получил несварение желудка – юноша вызвал Гермиону на магическую дуэль, чтобы отстоять свое право на свободу действий, потому что считал, что она использует его в качестве подопытного. Не стоит подробно упоминать, чем закончилась подобная перепалка – Рон и Джордж еще неделю смеялись над взъерошенным слизеринцем.
- Я, кажется, нашла древние записи времен Мерлина о магических аурах! – воскликнула Гермиона, полными энтузиазма глазами смотря на Гарри. Он улыбнулся, видя ее такой воодушевленной, а вот Малфой пробурчал что-то совершенно неподобающее человеку его положения.
- Еще раз помянешь домовиков в моем присутствии такими словами, вылетишь отсюда быстрее снитча! – огрызнулась девушка. – Пошли разбираться, Драко, не мешай Гарри учиться.
- Поттер, успокой ее, займи ее чем-нибудь, разве это так сложно?? – взмолился Малфой уже в дверях библиотеки. Гарри только усмехнулся, погружаясь обратно в чтение толстых старых книг с подшивками «Пророка» за прошлые десятилетия.
Спустя полчаса его внимание, уже ни на чем не сосредоточенное, привлекла небольшая заметка от 31 октября 1981 года. Вдох вдруг застрял где-то в горле, и Гарри не сразу сообразил, что не дышит.
Там не было никакой информации, которая была бы ему неизвестна, но сам факт упоминания страшной трагедии в ночь всех святых почему-то поразил его до глубины души, хотя ничего особенного не было в том, что о гибели четы Поттеров сообщалось в октябрьском «Пророке» 1981 года. Главная страница пестрела фотографией горящей Годриковой Впадины, а заголовок торжественно гласил: «Темный Лорд пал! Война окончена!», хотя в печальной иллюстрации, на которой даже деревья выгорели и ничто не могло уже двигаться, не было ничего торжественного и радостного.
Его имя упоминалось по несколько раз на каждой странице, но о нем самом вообще не говорилось ни слова: где он, что с ним, каким образом маленький годовалый мальчик смог победить сильнейшего волшебника столетия – ничего.
С высоты своих лет, сейчас, Гарри вдруг осознал, насколько безразличен был мир к его судьбе, насколько простым людям вокруг было наплевать, что в ночь падения Волдеморта погибла целая семья, глава которой являлся многоуважаемым Лордом, и наследник которой бесследно пропал на целых десять лет.
Последняя статья заканчивалась – опять же – его именем и парой строк о том, что Годриковая Впадина разрушена и, возможно, не подлежит восстановлению в эпицентре катастрофы, но вот ближайшие дома удастся отстроить заново, и деревня сможет принять своих жителей вновь.
Гермиона вошла в полутемное помещение библиотеки уже вечером и застала Гарри в кресле на том же самом месте, где его оставила. Он невидящим взором смотрел на огонь в камине, и на щеках его девушка заметила тускло блестевшие слезы. Она будто знала, что с ним сейчас творилось что-то странное – словно сама почувствовала его растерянность и смятение.
- Милый, что случилось?
Он молча протянул его вырезку, которую дрожащими пальцами вырвал из газеты. «Погибла семья Поттеров, Джеймс и Лили. Об их сыне Гарри ничего не известно», - прочитала Гермиона.
Она присела на подлокотник кресла и притянула Гарри к себе – слова не требовались. Юноша уткнулся в ее живот, обнял руками за талию, щекой прижимаясь к трикотажу кофты, и мерно задышал, останавливая рвущийся из груди странный трепет. Она не могла себе представить, что когда-нибудь будет успокаивать его так, что он будет в ее руках вот таким беспомощным и… маленьким.
- Как бы я хотела помочь тебе, Гарри… - прошептала девушка, сама украдкой стирая слезы.
Chapter III. Part I=12 декабря 1998 года=
Гермиона сидела в кресле, завернутая в плед, и смотрела в окно на падающий снег. Рождество неумолимо приближалось, дни летели вперед со скоростью света, но для нее время тянулось, словно резина, медленно и лениво, и каждая минута ожидания была вынужденной пыткой, по сравнению с которой даже физическая боль была предпочтительнее.
- Вот ты где! – раздался за спиной звонкий голос Джинни. – А я ищу тебя по всему дому. Хочешь кофе?
- Я скоро плеваться им начну, - бросила через плечо Гермиона, тем не менее благодарно кивнув. – Спасибо, лучше чай, если можно.
- Я так и думала, что ты его попросишь, поэтому вот, - младшая Уизли вытянула из-за спины две чашки, одну из которых подала девушке, и опустилась в резное кресло рядом. Некоторое время они молчали, задумавшись каждая о своем, глядя на белый снег, осыпающий предрождественские улицы. Мысли Гермионы снова потекли в невеселом направлении, и она буквально чувствовала, как высасывают они из нее последние крохи самообладания. Весь этот месяц у нее все валилось из рук, работа не шла, настроение скакало от глубочайшей депрессии до истеричных порывов, хотелось то кричать и швырять по дому вещи, то залезть с головой под одеяло и забыть о внешнем мире, где вот уже столько времени отсутствовал единственный человек, который был нужен. Две недели назад она даже согласилась пожить у родителей: ничего хорошего это, конечно, не принесло, но сам факт ее переезда должен был бы разозлить Гарри. В данной ситуации все смахивало, скорее, на отчаянный жест, и Гермиона действительно думала, что подобное заставит его задуматься и вернуться раньше, но ничего не произошло. Поэтому спустя пять дней, не выдержав, она вернулась обратно в ставшие уже родными стены особняка Поттеров.
- Как ты? – спросила Джинни, сжавшись в ожидании ответа. Гермиона снова мысленно помянула Моргану: домочадцы словно сговорились, и все, как один, считали ее либо грозной фурией, либо хвосторогой в теле человека. Хотя девушка не могла винить их – чем дольше это продолжалось, тем сильнее она злилась, иногда взрывая мелкие незначительные вещи всплесками стихийной магии.
- Почему все задают мне один и тот же вопрос? – раздраженно бросила Гермиона. – Действительно ли вам нужен мой ответ? Я не в порядке, у меня не все хорошо, и не будет, пока он не вернется. В остальном я нормально себя чувствую.
Джинни сочувствующе погладила ее руку, но Гермиона только поморщилась от этого привычного уже проявления жалости.
Гарри отсутствовал уже пять недель.
***
=23 сентября 1998 года=
Гарри влетел на чердак, пугая спящих там сов – Хедвига сердито ухнула, а Свин зашелся радостным воплем, каким всегда приветствовал любого жителя этого дома. Маленький совенок Рона давно вырос, но свои детские привычки не утратил, что удивляло не только его хозяина.
- Милый, что такое? – Гермиона отвернулась от кормушки, в которую только что ссыпала еду птицам – ее тут же принялся клевать филин Малфоев, принесший Драко письмо от родителей.
- Герм, ты не поверишь, какая идея пришла мне в голову! – с большим энтузиазмом воскликнул Гарри.
- Боюсь даже представить...
- Мы будем жить в Годриковой Впадине!
Гермиона замерла, не донеся руку до лба, и с сомнением взглянула в пышущее жаром лицо юноши. Как ни странно, он был здоров, по крайней мере, физически, о чем свидетельствовал ясный взор.
- Прости, что? – спросила девушка, не уверенная в том, что его слова правильно расслышала. – Годрикова Впадина? Деревня, где погибли твои родители? Ты, должно быть, шутишь?
Гарри не шутил – наоборот, сейчас он был серьезен, как никогда, хотя и взвинчен больше обычного. Гермиона вздохнула, глядя на него, такого взбудораженного собственной затеей, такого радостного, и подошла ближе.
- Гарри, ты же знаешь, что там все разрушено и не подлежит восстановлению.
- Я все исправлю!
- Гарри.
Он вдруг сник, словно до этого ему в голову не приходили подобные соображения, и Гермиона подумала, что ему просто хотелось иметь место, связанное с его родителями непосредственно. Особняк Поттеров смущал Гарри своими размерами, неприступностью и чужой отталкивающей атмосферой, и он давно раздумывал над переездом, только вот не знал, какое место выбрать. Та злосчастная газета двадцатилетней давности подстегнула его еще больше - только вот не в нужном направлении.
- Милый, давай поговорим об этом со всеми? – предложила девушка, обращая на себя его внимание. Гарри поднял голову и привлек ее к себе. – Мы не одни живем в этом доме, я уверена, что остальные не будут против переезда и с радостью поучаствуют в процессе поисков. Ну почему ты всегда все берешь на себя? Положись на нас.
Юноша согласно кивнул, помедлил и, решив, что сейчас самое время, поцеловал Гермиону. Девушка обвила его руками за шею, вытянула из пояса джинсов футболку – и они отодвинули разговор с сожителями на неопределенное время.
***
=27 октября 1998 года=
День тянулся бесконечно долго, солнце лениво ползло по небу, скрываясь за неплотными тучами, а Гарри перечитывал один и тот же абзац уже в сотый раз, и никак не мог понять его смысл. Чертова история, чертова декларация, чертов предмет. Хотелось выть с досады на себя же - ему совсем не нравилось это занятие. Гермиона куда-то пропала еще утром, Рон ушел с Джорджем в магазин, Луна отправилась к отцу - даже вечно ноющий Малфой как сквозь землю провалился (вроде бы он соизволил прийти в Министерство для дачи показаний против каких-то мелких сошек). День проходил препаршиво.
Юноша зевнул – миллионный раз за эти полчаса – поправил очки и уже хотел плюнуть на все, когда к нему на стол, громко ухая, приземлилась серая сова.
- Эй, ты школьная! – радостно поприветствовал ее Гарри и вытянул из лап письмо от МакГонагалл. Птица одобрительно ухнула, когда он прошелся пальцами по ее оперению, потопталась немного по бумагам юноши и улетела прочь.
Гарри развернул конверт со знакомым гербом, пробежался глазами по прямым строчкам и чуть не подпрыгнул на месте – директор вызывала его к себе. Обычно это означало либо очередной тест по пройденному материалу, либо какое-то практическое поручение; но последнее тестирование юноша, по словам профессора, сдал два дня назад, и к практике приступить должен был со следующей недели уже под руководством кого-то из министерских – так что это было что-то явно интересное.
Гарри наспех нацарапал Гермионе пару строк, быстро сменил домашнюю одежду и исчез в зеленом пламени камина.
Летучий порох доставил его прямиком на ковер к МакГонагалл, и юноша, чуть не упав к ее ногам, неприлично закашлялся.
- Прошу прощения, профессор, никогда не любил каминные сети, - сказал он в свое оправдание, стряхивая с брюк пепел.
- Не Вы один, мистер Поттер, - хмыкнула женщина, и Гарри, подняв глаза, увидел в ее кабинете постороннего. – Знакомьтесь, мистер Поттер, это мистер Барнабас. Он является главой отдела магических расследований, и, быть может, Вам станет интересна его работа. Я оставлю Вас, сэр. Можете поговорить здесь.
МакГонагалл вышла из кабинета, закрыв за собой дверь, и Гарри, удивленно проводив ее взглядом, обратил внимание на мужчину. Он не был совсем старым, но уже пожилым, и седина тронула его смоляные волосы у висков и на затылке – и не более. Гарри отметил сильные крепкие руки под складками обычного магловского дорогого пиджака и твердую стойку, прямую спину, говорящую о военной выправке, и уверенный взгляд темных глаз. Он носил четко очерченную прямоугольную бородку, а в кармане пиджака прятались очки.
- Что скажете, мистер Поттер? – неожиданно спросил мужчина заинтересованным голосом, вызывая у Гарри ассоциации с фокусником. – Какое мнение Вы обо мне составили на данный момент?
Юноша вопросов задавать не стал – только в удивлении вскинул одну бровь, отдавая дань профессору зельеделия, и ответил, чуть помедлив для сохранения хоть какой-то уверенности в себе.
- Вы, должно быть, бывший военный, судя по Вашей стойке и манере держать себя, но не грозный волк - иначе бы не стали носить дорогую одежду и обувь. Сильный волшебник, хотя физически способны тоже на многое. Может быть, Вы участвовали в этой войне, но, скорее всего, ее пропустили. Вы были где-то на континенте, но и там принимали участие в сражениях, хотя, возможно, не недавних.
- Очень хорошо, - одобрительно хмыкнул мистер Барнабас, губы изогнулись в улыбке, обнажая ровные зубы – Гарри заметил отсутствие одного клыка. – Профессор МакГонагалл была права на твой счет - ты быстро соображаешь, хотя логическая составляющая у тебя развита менее сильно, чем интуиция. Она говорила, ты был ловцом в школьной команде?
Гарри кивнул, чувствуя себя на допросе, который случился с ним и Гермионой сразу после чертовой войны - и это не было увеселительным мероприятием: это раздражало, вопросы выбивали почву из-под ног, чиновники давили на него и Гермиону, отчего хотелось каждому из них зарядить каким-нибудь заклинанием посильнее. Особенно тяжело тогда пришлось Гермионе, и из кабинета она вышла дрожащая и в слезах. Гарри разозлился так сильно, что сломал стол одному из их конторы.
- Значит, реакция у себя отличная. В школе лучше всего у себя выходило с защитой от темных сил, верно? – наседал Барнабас, Гарри кивал. – Блокологией владеешь? – опять кивок, но менее уверенный. – Ничего, все можно освоить, главное иметь базу. Знания медицины? Конечно же, нет, ты чаще был пациентом. На парселтанге все еще говоришь? Хм, а вот это новость, я думал, это при тебе осталось. Ну, да не важно, змеиный язык нам не важен.
- Сэр, - перебил его Гарри, которого происходящее начало раздражать. – Что все это значит? Вы меня вербуете куда-то?
Барнабас снова просиял, теперь уж точно напоминая юноше фокусника из цирка для сливок общества.
- Профессор МакГонагалл не представила меня, как следует, мистер Поттер. Я Яков Барнабас, начальник отдела временных магических расследований при магическом мировом бюро расследований. И я хочу предложить тебе место в нашей конторе.
***
=19 декабря 1998 года=
До Рождества оставались считанные дни. Особняк Поттеров, заботливо украшенный эльфами, принял праздничный вид, и в каминах теперь постоянно пылал огонь, пуская по дымоходам теплый воздух. Гермиона как раз левитировала на самую высокую в доме елку звезду, когда в большой гостиной появился Малфой.
- А где все? – спросил он, стряхивая с черного пальто снег. – Уизли застряли в их магазинчике, хотят принести домой побольше своих приколов, а Джинни и Лонгботом аппарировали раньше меня, так что я думал, что они уже здесь.
- Как видишь, никого нет, - протянула Гермиона, наконец, заканчивая с этим упрямым рождественским деревом. Драко подошел оценить труды и, видимо оставшись доволен, согласно хмыкнул.
- Совсем никого? А Поттер...
- Совсем никого, Драко, - отрезала девушка, сердито тряхнув головой. Теперь упоминание имени ее возлюбленного злило так сильно, что хотелось бросаться чем попало.
Блондин вздохнул, косясь в ее сторону и думая, что она этих взглядов не замечает.
- Знаю, глупо спрашивать, и тебя уже все достали с этим, но... Ты в порядке?
Гермиона взвыла в голос, с силой закинула мишуру обратно в коробку и вышла из комнаты, печатая шаг.
- Очевидно, нет... – печально констатировал Малфой, провожая девушку удрученным взглядом, который все принимали за сочувствие. Но это было не оно.
Это было сожаление.
- Где бы тебя не носили черти, Поттер, вернись. Ты не делаешь ее счастливой.
***
=27 октября 1998 года=
- Гарри, я дома! – крикнула Гермиона, как только ступила на порог Поттер-мэнора. Перед ней тут же возник домовик, участливо заглядывая ей в лицо.
- Добрый вечер, мисс Гермиона, хозяина нет дома. Давайте я возьму ваши сумки?
- Гарри нет? А где он? – девушка сняла пальто, повесила его на крючок в коридоре и подала эльфу три пакета с продуктами и своими бумагами. – Это на кухню, а это в кабинет на третьем этаже, хорошо? Вроде как он собирался подготовиться к практике в Министерстве, когда я уходила.
- Да, мисс, он готовился, - кивнул большеглазый эльф – сегодня он был в флисовом полотенце. – Прилетела сова из школы Хогвартс, мисс, и хозяин покинул дом через каминную сеть.
Гермиона прошла в гостиную, проклиная длинные коридоры и высокие лестницы этого дома, потом пересекла комнату и открыла библиотеку. На столе лежала забытая книга и записка под чернильницей.
«Герм, меня вызывает МакГонагалл, вроде что-то интересное. Надеюсь быть к ужину. Гарри. Р.S. Люблю тебя. Р.Р.S. Может, завтра устроим себе выходной и проваляемся в постели весь день?»
Она рассмеялась, сложила лист пополам и убрала в стол – к остальным их запискам друг другу, число которых росло изо дня в день.
К ужину присоединились Рон и Луна, потом неожиданно пришли Джинни с Невиллом, но задержались только на суп – а Гарри так и не появился. Гермиона начинала нервничать, и за чашкой чая совсем не выдержала – было уже десять часов вечера, а он так и не удосужился появиться в доме.
Но только девушка собралась вызвать по камину кабинет МакГонагалл, как из него, чертыхаясь и отплевываясь, выпал сам Гарри.
- Мерлин Великий, где ты был?! – взорвалась Гермиона, даже не взглянув на его жалкий после летучего пороха вид. – Я вся извелась, хотела уже тревогу бить!
Гарри вдруг подскочил к ней, взял за плечи пыльными руками и запечатлел на ее губах влажный, смачный, жаркий поцелуй.
- Где ты... был. – закончила девушка, пораженно хлопая ресницами.
- Герм, ты не поверишь, что со мной сейчас случилось! – радостно воскликнул юноша, все еще держа ее в своих цепких объятиях. – Кажется, я нашел, что искал!
- Пакт о защите прав малых народов Шотландии? – неуверенно спросила Гермиона, голос ее подвел, и конец фразы она проглотила.
- Нет, я нашел работу! В мировом магическом бюро расследований! Знаешь такое?
Девушка тихо ойкнула, садясь в ближайшее кресло. Все, что помнила она об этом подразделении мирового правопорядка – это то, что бюро руководило авроратами всех магических министерств мира, рассылая информацию по нужным инстанциям, и оно было действительно автономной веткой власти мирового магического сообщества.
- Гарри, как?..
Он оттолкнул стул рядом с ее креслом и уселся на подлокотник.
- МакГонагалл вызвала меня к себе, а там был глава отдела временных расследований, Барнабас, такой интересный тип. Он задал мне несколько наводящих вопросов, проверил мою эрудицию, логику и интуицию, потом объяснился, кем является, и сказал, что их контора была бы рада получить меня в качестве сотрудника.
- Но это же… - Гермиона не могла поверить своим ушам, но гаррин вид говорил сам за себя: он весь светился, словно маленький ребенок, которого привели в магазин со сладостями и разрешили выбрать себе все, что он пожелает. – Гарри! Ты знаешь, что туда берут единицы? Чтобы стать сотрудником мирового магического бюро, нужно отслужить приличный стаж в аврорате или совершить какой-то подвиг на службе, или… Я не знаю, нужно столько всего сделать, чтобы стать частью их конторы!
- Ну, - Гарри выглядел немного смущенным. – Я, вроде как, совершил нечто выдающееся, ты не помнишь? Или победа над самым грозным темным волшебником столетия уже не считается великим подвигом?
Гермиона не смогла побороть в себе детское желание влепить ему оплеуху – приподняла и проехалась рукой по лохматой шевелюре его волос.
- Эй! За что?
- Не зазнавайся, мистер герой. Ты, может, и победитель Волдеморта, но, увы не обладаешь и третей части того опыта, который должен иметь кандидат на должность в этом бюро. Это же как Высшая лига по квиддичу для школьного чемпиона – возможно, достигаемо, но не сразу после выпуска.
Гарри насупился, напоминая действительно того мальчика, который не знал, что персонажи на картинах движутся, а шоколадные лягушки вполне могут ускакать прочь, так и не дав себя съесть.
- Думаешь, это ошибка? Что они меня заметили? Барнабас был очень серьезен.
- Нет, не думаю, Гарри, - поспешила успокоить его Гермиона. Он поднял на нее зеленые глаза и замер, ожидая подтверждения ее словам. – Мерлин, конечно же, они заметили тебя не случайно! И я очень рада, что у тебя появилась возможность проявить себя в действительно стоящем деле! – она вздохнула, сжимая его руку, юноша перехватил ее пальцы и сплел со своими – широкие с тонкими длинными. Ей нравилось гаррино такое трогательное отношение к ее пальцам – в нем крылось что-то щемяще нежное, чего не доставало порой так сильно.
- Стажировка начнется через два дня, - сказал Гарри. – Барнабас дал мне время на подготовку.
- Подготовку к чему? – насторожилась девушка – такое начало ее не вдохновило, тем более она заподозрила что-то неладное, когда он виновато опустил плечи. – Гарри, что за подготовка?
- Я пройду ряд тестов на выявление способностей, чтобы они могли определить меня в соответствующий отдел, но Яков сказал, что, скорее всего, я попаду к нему в команду. Они занимаются временными расследованиями.
- И что это значит? – подозрительно спросила Гермиона. Все это начинало нравиться ей все меньше и меньше.
- Люди из этого отдела прыгают в прошлое, чтобы побывать на месте совершаемых преступлений прямыми свидетелями, а потом в настоящем ищут виновных. Всякий новенький, попавший к ним, должен пройти посвящение – своеобразный обряд, когда человека кидают по его воспоминаниям, о которых он сожалеет, чтобы он взглянул на все со стороны, понял, что прошлое ему не исправить, и вернулся в настоящее с чистой совестью. Это делается, чтобы работающие во времени люди не желали вернуться в свое прошлое и попробовать там что-нибудь изменить.
Определенно, это не было хорошей новостью. Гермиона знала не понаслышке, что путешествия во времени занимают много сил, терпения и недюжинное количество собственных нервов, а путешествовать по ошибкам своего же прошлого, наблюдать, как ты собственноручно что-то рушишь – нет, такого испытания она бы не выдержала, будь хоть в три раза сильнее, чем она есть. Если взять во внимание тот факт, что прошлое Гарри – один сплошной мрак, ошибки, за которые он себя винит до сих пор, бесчисленные смерти тех, кто ему дорог… девушка не была уверена, что ему, такому ранимому – что бы там он ни говорил на этот счет – под силу будет справиться с подобным испытанием. По крайней мере, не в одиночку.
- А нельзя не проходить это посвящение? Я понимаю, звучит наивно, но ты не можешь пообещать и клятвенно заверить всех, что не будешь пытаться изменить прошлое?
- Гермиона, не глупи, - хмыкнув, тяжело отозвался Гарри. – Это стандартные меры, и я ничем не буду отличаться от остальных. Разве что возрастом и количеством грехов за спиной, которые мне предстоит пережить заново по милости таинственной временной Арки. Но и это еще не все.
У Гермионы засосало под ложечкой в предчувствии чего-то действительно такого, что ей по вкусу совсем не придется. Гарри вздохнул – на этот раз очень опечаленно – и сжал ее пальцы.
- Барнабас сказал, что посвящение занимает какое-то время. Люди скачут по отрывкам своего прошлого, возвращаются после каждого из них, делают передых и снова отправляются в путь. Все это время они не могут общаться с посторонними людьми и контактировать с внешним миром. Чем больше тяжелых воспоминаний в жизни каждого, тем больше длится это испытание.
Девушка медленно поднялась с кресла, не сводя с него глаз. Кажется, это грозило катастрофой.
- Через два дня меня заберут на тестирование и стажировку, и я не появлюсь здесь… какое-то время.
Она сглотнула, чтобы голос не прозвучал слишком жалко – не настолько сильно, насколько она себя ощущала.
- И как долго тебя не будет?
Гарри покачал головой, в его глазах Гермиона смогла прочитать сожаление.
- Я не знаю. Во мне столько грязи, что чистить меня придется очень долго. Может, недели две.
- Две недели? – девушка почувствовала преступную радость, затмившую прошлые переживания по этому поводу. – Мерлин великий, Гарри, я думала, ты говоришь о месяцах и годах! Две недели я потерплю, не страшно. Тебя ждет действительно увлекательная работа, возможно, лучшее, на что ты мог бы быть способен, так что две недели мы с тобой переживем!
- Ты не сердишься? – Гарри выглядел удивленным и обескураженным. – Я подумал, ты расстроишься.
- Неужели ты огорчен? Все нормально, милый. Это не очень долго.
Он улыбнулся, привлек девушку к себе и зарылся пальцами в густые волосы. А потом его губы нашли ее в волнующем и радостном поцелуе.
Chapter III. Part II23 декабря 1998 года
Настенные часы над камином привычно отбивали ритм, и кресло, в котором сидел Джордж, покачивалось им в такт. Из его угла доносилось тихое бормотание – он выдумывал очередную шутку к зимним школьным каникулам: этот год для его магазинчика выдался совершенно сумасшедшим – Джордж говорил, это из-за того, что истосковавшиеся по смеху люди вдруг прозрели. Луна читала про новые виды животных в Африке – она помогала отцу восстанавливать архив документов, уничтоженный пожирателями во время гарриной вылазки к Лавгудам. Рон сидел рядом и просто смотрел на нее. В последнее время он часто так делал, и Гермиона подозревала, что он задумал что-то экстраординарное, например, женитьбу на ней, раз не сводит с девушки глаз.
Сама она пыталась читать и делать пометки в рабочем журнале, который вела с лета и в котором содержались все ее замечания насчет темы ее работы. Уже месяц она почти никуда не продвинулась, потому что постоянно ловила себя на мысли, что думает совсем о другом, нежели о работе.
Чертов пропавший неизвестно где Поттер не давал ей покоя.
МакГонагалл, конечно же, говорила только одно: Гарри ничего не угрожает, он проходит стажировку в магическом бюро расследований, которое находится в месте, куда Гермионе доступ закрыт. Нет, она не может туда прийти, это разрешено только работникам бюро, да и те не могут вмешаться в процесс посвящения новых кадров. Да, Гарри вернется, как только закончит со своими воспоминаниями, и да, это может занять больше времени, чем думали все, в том числе и его новый шеф Барнабас. Гермиона имела честь познакомиться с ним в конце ноября, когда встревожилась впервые: к тому времени две обещанные Гарри недели истекли с избытком. Мистер Барнабас заверил девушку, что ничего не случилось, и Гарри в порядке, он все еще вне зоны досягаемости для всех.
К концу первой недели декабря новый начальник мистера героя магического мира перестал отвечать на письма Гермионы, в последний раз заявив, что ее возлюбленный освободится только после завершения своей стажировки – а посему беспокоить магическое бюро не стоит. У девушки было, что сказать этому индюку, но она и без того наделала много шуму в его приемном кабинете, когда была там в третий раз, поэтому с их последнего письма друг другу она смиренно молчала и ждала.
Это было десять дней назад.
Сегодня наступило двадцать третье декабря, оставалось два дня до Рождества. Гарри все еще отсутствовал.
- Гермиона, не составишь мне компанию? – неожиданно спросил Рон, подошедший к девушке слишком бесшумно и незаметно – или это она снова выпала из реальности?
- Ты куда-то собрался?
- Да, на Диагон-аллею, - кивнул Уизли, при этом его брат кинул на него странный взгляд. Гермиона снова почувствовала, что она из-за всех своих переживаний пропускает какие-то важные аспекты в жизни своих сожителей.
- Ну хорошо, - ответила девушка, задумавшись, почему Рон не взял с собой Луну – это было бы разумнее и куда приятнее, чем ходить по предрождественским магазинам с вечно рассеянной, так не похожей на себя, и грустной Гермионой Грейнджер.
Впрочем, ее вопросы нашли неожиданные ответы, как только они с Роном покинули дом: Уизли с какой-то излишней заботливостью стал выспрашивать у девушки о состоянии ее работы, что ей удалось выяснить и помогает ли процессу написания Малфой. Видимо, сегодня проявить себя заботливым другом решил Рон.
- Послушай, Рональд, - вздохнула Гермиона, - я благодарна тебе за поддержку, но не нужно этого. Вы все прекрасно знаете, что со мной все в порядке, и это просто хандра. То, что я не участвую сейчас в вашей жизни, еще ничего не значит.
Рон замер посреди улицы – снег сыпал на его рыжую шевелюру свои большие белые хлопья – и повернулся к ней. В голубых глазах читалась неуверенность, скованность и уизлевское упрямство.
- Прости, Гермиона, но сегодня я вытащил тебя не для того, чтобы развлекать, - он смутился, опуская глаза, и Гермиона понемногу стала понимать суть всего происходящего. – Мне нужно с тобой посоветоваться. Это насчет Луны.
Девушка мгновенно собрала в один узел все разбросанные по уголкам своей маленькой Вселенной нервы и обратилась в слух. Если ее не подводит интуиция, Рон в самом деле собирается совершить что-то грандиозное.
- Я слушаю.
Он помялся на месте, явно подбирая слова, и Гермиона увлекла их в кафе на чашку горячего какао и кофе, где Рон, наконец, смог сосредоточиться.
- Недели две-три назад у Луны выявилась непереносимость противозачаточных зелий – наверное, из-за всех тех событий войны. Нервы и все такое, - девушка понимающе кивнула – кому, как не ей, было знать во всех подробностях, чем до сих пор аукалась всем то ужасное время.
- Причем, неважно, каким образом зелье употреблялось, мной или ею – Луна все равно жаловалась. Ну и мы решили прекратить им пользоваться.
Рон поднял на девушку жалобные глаза, так сильно в этот момент напоминая терьера, чью форму принимал его Патронус. Гермиона вздохнула, предчувствуя свою же нотацию.
- А ко врачу вы обращались? – конечно же, нет. Как и следовало ожидать.
- Луна не захотела, сказала, что это обычное дело, и что мы уже готовы к последствиям, если они будут, - отрапортовал Уизли, пока девушка готовила ему проповедь.
- Ох, Рон, мало ли, что говорила Луна, обратиться к той же мадам Помфри не составило бы труда! – воскликнула Гермиона, теряя терпение. – Тем более, ей мы все всецело доверяем, вы могли бы об этом задуматься!
Она покачала головой, склоняясь ближе к поникшему юноше.
- Я так полагаю, с врачами вы уже опоздали?
Рон кивнул, вспыхнул, как маков цвет, с головы до пят, и смущенно произнес тихим-тихим голосом, словно сам не верил, что говорил:
- Луна беременна.
- Ох, Святые Основатели... – прошептала Гермиона, хотя прекрасно осознавала, какой поворот примет этот разговор. – Вы собираетесь пожениться?
- Мы не говорили на эту тему, но да, я хочу сделать Луне предложение. Это разумно в свете всех обстоятельств?
Девушка улыбнулась, чувствуя, что злиться на рыжего друга не может совершенно.
- Разумеется! Не думаю, что у вас есть хоть какие-то основания этого не делать. Не переживай, Рон, вы бы все равно пришли к этому: просто теперь это произойдет немного раньше, чем мы все предполагали.
Он радостно кивнул, улыбнулся во всю ширь своего лица – и Гермиона не смогла не улыбнуться в ответ, сжала его руку в знак своей поддержки, и подумала о том, что Луне несомненно повезло. Она хотела сказать другу, что рада за них обоих, но открыла рот и не произнесла ни звука.
За окном кафетерия, где они с Роном сидели, девушка заметила знакомую фигуру.
Черные вихры невозможно было перепутать с чьими-то другими, да и уверенная походка и манера держаться выдавали хозяина с головой. Гермиона не видела лица случайного прохожего, но точно знала, кто только что оказался с нею на одной улице, после того, как его Мерлин знает куда унесло на столько времени.
Гарри Поттер спокойно шел по Диагон-аллее, высматривая что-то в витринах магазинчиков.
- Гермиона, ты чего? – спросил Рон, выводя девушку из какого-то транса, и она, не раздумывая ни секунды вдруг сорвалась с места, выбежала на улицу, засыпанную снегом, и метнулась вслед за удаляющейся фигурой.
- Гарри!
Ее крик потонул в холодном зимнем воздухе, но он услышал и обернулся. У Гермионы все внутри замерло и стянулось в сплошной тугой ком: это, в самом деле, был Гарри, с его зелеными проникновенными глазами, непослушными волосами и немного нервной улыбкой, кожей, чуть темнее, чем у нее, и прямым честным взглядом.
- Эй, Герм, что ты здесь... – заговорил он, и его приветствие утонуло в копне ее волос, потому что девушка бросилась ему на шею с такой силой и рвением, что юноша пошатнулся, еле удержавшись на ногах. Его заполошный вздох дрожью отозвался в ее груди, так сильно она к нему прижалась; теплое дыхание мазнуло по щеке, его запах проник ей в легкие, и от этого голова мгновенно закружилась, став пудовой. Гарри замер на несколько секунд, потом обнял ее, одна рука вжалась в спину, вторая зарылась в волосы – он совершенно ничего не понимал, но обнимал Гермиону так сильно и отзывчиво, что никакая сила их сейчас бы не разлучила.
Рон выбежал вслед за Гермионой и застыл на месте, увидев друга. Прошла минута, прежде чем девушка отпустила его, несмотря на совершенное нежелание это делать. Гарри взглянул на нее и резко вскинул голову.
- Рон, дружище.
Гермиона в немом удивлении наблюдала, как он отстраняется и идет к другу, чтобы пожать ему руку в знак приветствия, игнорируя, игнорируя – игнорируя ее. Какого черта?
- Где ты пропадал столько времени, Поттер! – выдыхая в морозный воздух пар изо рта, воскликнул Рон, хотя он тоже был поражен таким гарриным поведением, и хлопнул его по плечу немного рассеянно. Гарри, все еще стоя спиной к Гермионе, видимо, как-то по-особенному взглянул на друга, как бывало у них в минуты немых разговоров, потому что Уизли кивнул и обернулся к девушке.
- Может, дома разберемся?
Она, чувствуя, как к горлу подкатывают нежелательные слезы, смогла только моргнуть.
Какого черта...
***
29 октября 1998 года, 9:00
В огромном фойе с утопающими в вышине потолками было мало света – он исходил из узких ламп, потому что окон тут не предусматривалось – и как-то гулко, хотя Гарри заметил человек десять максимум. «Хорошая акустика», - подумал он, прежде чем пройти по указанному на персональной карте маршруту, которую получил минуту назад у выхода из камина. Сети Бюро совмещались с каминными сетями всех магических Министерств мира, а потому с утра Гарри просто прибыл в атриум своего, и уже оттуда его направили в МБР. Где оно располагалось, Гарри так и не узнал.
Он задавался вопросом, нужно ли будет ему приходить сюда через свое Министерство и в будущем, когда достиг вестибюля с тремя лифтами. Все, как в любом правительственном здании магического мира – по крайней мере, Гермиона утверждала именно так, а у него не было никаких причин ей не верить.
Гарри не успел найти кнопку лифта, как двери отворились, и из него показалась голова невысокого широкоплечего шатена со шрамом у виска.
- Гарри Поттер! Проходи скорее, твоя группа уже почти собралась!
Юноша поспешил зайти в кабину, двери за ним бесшумно схлопнулись, и лифт так же бесшумно взлетел, но Гарри не испытал никакой силы гравитации.
- Стабилизирующее заклинание, - сообщил незнакомец, показавшийся ему южанином - из-за смуглого цвета кожи и глаз-маслин. – Здесь все только на нем и держится, в смысле, лифты и фойе, иначе бы давно все развалилось. Джовано Караджи, рад встрече, Гарри.
- Мне тоже, сэр.
Они пожали друг другу руки, и юноша заметил еще несколько незаживающих царапин у него на кисти.
- Это с пары непростых заданий осталось, - пояснил тот. – Не волнуйся, у тебя таких не будет в первые лет этак пять. Новичков на экстраклассы не посылают. Впрочем, говорят, ты непростой парень, на островах мир спас, а?
Спрашивать такую странную глупость было, по меньшей мере, неприлично, но удивление оказалось сильнее.
- А Вы... Вы не знаете? – Гарри мог поклясться, что впервые в своей жизни сталкивался с человеком, не знакомым с историей его жизни хотя бы не треть, и это новое чувство ему несказанно понравилось, хотя реагировать на такое было – слабо сказано – непривычно. Он подумал, что, возможно, это место заставит его строить отношения с людьми, не борясь с предубеждением и предрассудками, а начинать с чистых страниц.
- Ох, Гарри! – воскликнул Джовано, хлопнув в ладоши. – Мы на материке не следим за старушкой-Англией, у нас и своих дел полно.
- А где мы находимся?
- Точное место не назову, но где-то рядом с Кавказскими горами. Грузия, возможно.
- Вы не знаете точного месторасположения? – удивленно переспросил Гарри, чувствуя, что он понимает все меньше и меньше, в то время как происходящее загораживало его с каждой минутой все сильнее.
Джовано безразлично пожал плечами.
- Никто не знает, Гарри. Это же МБР, и даже, заметь, не головное здание, а всего лишь один из департаментов. Если бы кто-то из нас знал, у каких из творцов мы во владениях, то... В общем, это все секретная и закрытая информация, известная лишь главам департаментов. А, может, даже от них она сокрыта.
Он задумался на мгновение, давая Гарри возможность уложить в голове хотя бы часть новых сведений. Эта организация и ее место все больше обрастали тайнами – права была Гермиона, когда говорила о недоверии к МБР у всего магического сообщества, граничащего со слепым восторганием.
Лифт незаметно замер, открывая двери в светлый коридор.
- Прибыли, Гарри, - кивнул Джовано, и юноша вышел вслед за ним. Похоже, что они оказались в каком-то другом здании, потому что здесь светило солнце, пробивающееся через витражные стекла широких окон, хотя Гарри точно помнил, что ехали они и вверх, и в сторону.
- Здесь находятся лаборатории и исследовательские кабинеты, где тебе предстоит пройти первый этап подготовки, - пояснил Джовано. – Это другое здание, Гарри, ты правильно удивлен. Департамент состоит из нескольких корпусов, соединенных между собой подземными и наземными тоннелями, по которым ездят лифты. Это немного отличается от Министерств, не так ли? Ну, пойдем, нас уже давно ждут.
Он повел юношу по коридору, вдоль которого располагались двери в различные аудитории: Гарри то и дело отмечал незнакомые до этого названия на табличках. Хроноведческий отдел, Арочный персонал, Циклический Надзор. Возле двери с совершенно неожиданной здесь надписью «Измерение пульса» они остановились.
- Нам сюда. Проходи, Гарри.
Джовано впустил его внутрь, и Гарри очутился в абсолютно белом кабинете, где отсутствовали любые углы – места соединения стен с полом и потолком были скруглены, отчего казалось, что он стоит в шаре.
Посреди всего этого белого ничего стоял стул с механизмом, жутко похожим на магловский тонометр, и напротив за белым же столом сидела женщина. Больше в комнате ничего не было.
Джовано указал на стул, кивнул даме в сером костюме, и Гарри внутренне приготовился к чему-то ужасному. Он сел, положил руки на подлокотники, и их тут же несильно стянули серые ремни. Прибор над головой издал механический писк, удовлетворив любопытство юноши.
- Это магловский прибор?
- Да, он для измерения твоего пульса, - Джовано улыбнулся одними уголками губ. – Мы пробовали разные методы проверки, но заклинания обычно влияют на магический фон, а зелья могут и вовсе испортить все дело, зато от магловских устройств еще ничего не разрушалось. Поэтому ты видишь сейчас тонометр.
Женщина за столом включила диктофон – по крайней мере, он выглядел как диктофон – и впервые заговорила.
- Я буду задавать Вам различные вопросы, прошу отвечать на них крайне честно и, желательно, быстро.
Гарри кивнул, сжав ладонями подлокотники.
- Если Вам выпадет шанс исправить в своем прошлом одну значительную ошибку, какую Вы выберете?
- Смерть крестного.
Прибор над его головой неприятно запищал.
- Вас посылают на задание, заведомо смертельное, Ваши действия?
- Если от этого зависит чья-то безопасность, пойду.
Гермиона убьет его за то, что он согласился на это собеседование. Если его возьмут сюда, еще и замучает до обморочного состояния.
Тонометр засигналил быстрее. Теперь понятно, зачем он нужен. Перед собственным пульсом никакие защитные чары не сработают – лучше Веритасерума.
- Член Вашей семьи в опасности, но пойти за ним – значит, подвергнуть опасности свою организацию. Ваши действия?
- У меня нет семьи.
На этот раз чертов механизм ритма не повышал.
- Гермиона Грейнджер.
Комнату огласил жуткий писк, заглушающий даже бешеный стук гарриного сердца.
- Пойду за ней.
- Лишитесь должности, попадете под заслуженный арест.
- Пойду за ней.
Тонометр скакал, как сумасшедший.
- Вернуть к жизни Сириуса Блэка или спасти Рона Уизли?
Гарри перестал обращать внимание на жуткий писк, издаваемый прибором.
***
29 октября 1998 года, 11:25
Когда он покинул злосчастный кабинет с ужасным магловским изобретением, его уже ждали. Барнабас стоял, опершись на трость, в светло-синем костюме и приветственно махнул рукой.
- Гарри, рад тебя видеть в сравнительно неплохом настроении! Люди до тебя выходили в менее вменяемом состоянии, пообщавшись с нашим Максом.
- Это Вы тонометр так называете? – спросил Гарри, не особо уже удивляясь. После этой проверки его вообще мало что могло вывести из равновесия.
- Джовано сказал, что ты отлично справился. Пойдем, я провожу тебя до следующей аудитории. Тебя ждет письменное тестирование, а потом мы сможем определить тебя в соответствующий отдел.
Они в молчании пересекли еще ряд дверей, прежде чем оказались перед последней в тупике коридора, на которой не было никаких надписей, кроме имени. Его имени.
- Не удивляйся, Гарри. Этот кабинет рассчитан на разные случаи, сейчас он определился, как аудитория для твоего тестирования.
Кажется, больше его ничего никогда не удивит.
- Не будем загадывать, Гарри, - произнес напоследок Барнабас, - но я надеюсь видеть тебя у себя в отделе.
Гарри вежливо кивнул и открыл дверь. Что ж, письменный тест звучит не так страшно.
***
29 октября 1998 года, 13:37
Он чувствовал, что учил все эти скучные законы о правах не зря. Тестирование закончилось раньше, чем он думал, и, выйдя из кабинета, Гарри впервые увидел еще кого-то, кроме работников Бюро. В коридоре сидела невысокая азиатка и что-то быстро писала в блокноте. Она подняла голову, едва Гарри хотел поздороваться.
- Слава Мерлину, я не одна тут всякие дурацкие тесты прохожу! – воскликнула она. – Ты новенький? Стажировку проходишь, да?
- Гарри, Гарри Поттер, - кивнул юноша. Девушка порывисто вскочила на ноги, протягивая ему миниатюрную ладонь.
- Минь Сонг, очень приятно. Ты только что с письменного теста? Не знаешь, куда нам теперь?
Гарри понятия не имел. Вдвоем они просто пошли в обратную сторону, где их поймал Джовано.
- Вы закончили быстрее, чем я ожидал. Гарри, тебе в офис к мистеру Барнабасу, Минь – ты за мной.
Они разминулись у черных дверей, скрывавших просторный кабинет, куда Гарри вошел после стука. Яков Барнабас сидел за полукруглым столом, на котором стояла только чернильница и лежало два листа бумаги и черное перо. Он улыбнулся одними губами юноше и взглядом указал на кресло перед собой.
- Миссис Хейзер только что принесла результаты твоего психологического теста. Рад сообщить тебе, Гарри – ты подходишь нам наполовину, - Гарри удивленно вскинул брови – он ожидал другого результата, более конкретного. – Еще ты можешь проявить себя в разведке – у тебя хорошо развита интуиция, ты можешь ориентироваться в критических ситуациях, и, несомненно, уже имел опыт в опасных мероприятиях. У тебя есть задатки лидера, и ты хорошо продвинешься по карьерной лестнице, если пойдешь к аврорам в нашем Бюро.
- Вы определяете меня к ним, сэр? – спросил Гарри, не совсем понимая, куда клонит Барнабас. Тот нахмурился.
- Не то, чтобы я мечтал об этом, Гарри, просто рассказываю тебе, какие варианты у тебя есть. В своем отделе мне бы хотелось видеть тебя с бОльшим желанием.
- Но я хочу в Ваш отдел, - возразил юноша, внезапно смутившись. – Если это возможно, сэр, мне бы хотелось пойти к Вам.
Барнабас выглядел удивленным и радостным одновременно.
- Признаться, я ожидал от тебя другого ответа, и рад, что ты передумал. Насколько мне помнится, в школе ты связывал свое будущее с авроратом, - объяснил он свое замешательство.
- Война многие взгляды на жизнь меняет, сэр, - уклончиво ответил Гарри. Его будущий начальник остался доволен.
- Что ж, если это действительно твой выбор... В тебе присутствуют и логика, и интуиция, хотя последняя, повторюсь, помогает тебе больше. Значит, ты быстрее будешь ориентироваться непосредственно на месте преступления, чем разбирать все уже после совершения оного. Ты импульсивен, но можешь взять себя в руки, когда это действительно необходимо. Ты привязан к своему настоящему больше, чем к прошлому, а значит, не станешь использовать временную Арку в своих целях.
Гарри кивнул, то ли соглашаясь с этими словами, подтверждая их, то ли принимая к сведению. Он и сам не понимал, что думает на этот счет, знал только, что работа во временном отделе его привлекает гораздо больше, чем в аврорате – смертей и опасностей он уже повидал достаточно, чтобы сознательно не связывать свою жизнь с ними.
- Тогда тебе остается пройти еще один этап, завершающий твою подготовку, а потом ты станешь стажером под руководством мистера Караджи, вы с ним уже познакомились, кажется? Он будет твоим наставником ближайшие несколько месяцев.
Гарри радостно улыбнулся – такая перспектива его более чем удовлетворяла.
Барнабас взмахнул тростью – видимо, сам была спрятана его палочка – и в воздухе возникла проекция, очень похожая на ту, что придумали они с Роном во время гарриных скитаний. Эта отличалась светло-зеленым сиянием, вместо голубого, и показывала фигуру только до ключиц. Сейчас в воздухе висел человек лет сорока со светлыми волосами и серыми глазами и высоким лбом.
- Мистер Виртанен, подготовьте комнату для мистера Поттера, завтра мы приступим к обряду его инициации.
Фигура кивнула и растворилась, оставив после себя еще заметный глазу зеленый свет, который пропал через пару секунд.
***
23 декабря 1998 года
Гермиона аппарировала на порог особняка первая, за ней Рон и последним – Гарри. Он все еще не проронил ни слова с момента их встречи на улице, и, казалось, не обращал на девушку внимания, хотя они не виделись сколько – два месяца? – и он должен был выглядеть гораздо менее удрученным. Гермиона уже устала ломать голову, о чем он там думал, поэтому просто решила ждать – как всегда.
Их встретили тихо, без лишнего шума и хлопот – Джордж порывисто обнял героя дня, Луна ободряюще улыбнулась, сжав его ладонь. Лишь Драко, хлопнув Гарри по плечу, отвел его в дальний конец комнаты, где складывал по какой-то лишь ему одному известной причине все вещи, которые Гермиона ломала выбросами своей стихийной магии.
- Что это?
- Это, мой пропащий друг, коллекция, которую я хотел назвать «Вот что придется чинить Поттеру, когда он вернется, потому что его девушка сломала все в приступе ярости, и он один виноват», но Гермиона все чинила за моей спиной, так что сюрприза не получится – извини, Поттер.
Взгляд Гарри потемнел, но Драко, радостно выплескивающий на него весь запас своего сарказма, скопившегося за два месяца, ничего не заметил.
- Ясно. Прекрасно. Пойду переоденусь.
Он стряхнул руку Малфоя с плеча, пересек фойе и поднялся по лестнице на второй этаж – под взгляды молчаливых сожителей. Гермиона медленно пошла следом, надеясь хотя бы получить ответы на свои вопросы, коих набралось миллионы.
Когда она вошла, тихо прикрыв за собой дверь, Гарри стягивал через голову мантию и свитер – свой осенний наряд, в котором он ушел на чертову стажировку в Бюро. Он заметил ее, замер на мгновение и продолжил снимать одежду.
- Не хочешь поговорить?
Гарри мотнул головой – не отвлекай? не хочу? – и стянул брюки, оставшись в одних боксерах. Гермиона втянула носом воздух – тот вдруг стал горячим оттого, что девушка так соскучилась, так долго не видела его, а теперь он стоял перед ней, выглядя как полубог – и не обращал на нее внимания.
- Гарри. Давай поговорим? – повторила попытку Гермиона, мысленно внимая ко всем святым.
Он, наконец, обернулся, палочкой отправляя грязную одежду в прачку на нижние этажи, и застыл, не сводя с лица девушки тяжелого взгляда.
- О чем?
Она среагировала на сухой вопрос мгновенно – вспыхнула, разозлилась, его захотелось не просто ударить – выбить дух, повалить на пол и бить-бить-бить, пока из его головы не выйдет вся дурь, что там поселилась.
- О чем?! – воскликнула Гермиона. – Тебя не было пятьдесят четыре дня, Гарри! Почти два чертовых месяца! И ты говоришь – о чем!
Он весь сжался под напором ее гнева, но девушка не замечала, каким раненым был его взор, какие печальные глаза были у него – злость поднималась из глубин ее души, топя всю радость от его возвращения.
- Ты говорил «две недели», а пропал на шесть! Я делать ничего не могла, пока тебя не было, твои гребаные начальники только успокаивать были горазды, о тебе ничего не рассказывали! Я знать не знала, где ты и что с тобой! Черт бы тебя побрал, Гарри, что случилось?!
Юноша подскочил к ней и, когда она выпустила пар, заключил девушку в объятия, такие крепкие, что у нее занялось дыхание.
- Прости, Герм. Если бы я знал это до того, как проходить инициацию второй раз, то непременно бы отказался.
- Второй раз? – она охрипла от крика, и теперь ее голос звучал как пластинка – Гарри только покачал головой, заправляя за уши локон ее волос.
- Я так сильно задержался из-за того, что они не могли выяснить, что именно меня в прошлом так держит. Герм, меня заставили побывать чуть ли не в каждом дне войны, я пережил почти весь полный прошлый ее год, каждое свое хоть сколько-нибудь болезненное воспоминание, но они так ничего и не выяснили.
Гермиона ахнула, все еще злясь – на него, на эту организацию, на всех них за то, что они забрали ее Гарри. Он взял в руки ее лицо – она так скучала! – поднял за подбородок, и девушка увидела, что он сожалеет, так ясно это читалось в его взоре.
- Последний временной прыжок я сделал три дня назад. Джовано сказал, что результат все еще никого из них не удовлетворяет, но прошло уже шесть недель с момента моего первого погружения, и было бы ужасно держать меня там в самое Рождество. Ты не представляешь, как я был зол, Гермиона.
- Отчего же, полностью представляю, - фыркнула она. – Я злилась на тебя все это долгое время.
Юноша вздохнул и прижался своим лбом к ее. Гермиона чувствовала теплое дыхание на своих щеках, и постепенно к ней приходило понимание, что он все-таки здесь, рядом.
- Гарри, я так тебя люблю, - тихо сказала она, обнимая его за плечи, чувствуя под своими пальцами тепло и мягкость его кожи, застарелые шрамы с войны, легкую щетину на скулах; сейчас Гарри казался ей идеальным, таким, какого она помнила и какого хотела видеть каждую секунду этих шести с половиной недель. Он прижал ее сильнее, обвил руками за плечи, талию, вжал в себя – он тоже соскучился, она знала это.
- Прости меня, прости, - прошептал юноша, прежде чем Гермиона окончательно растаяла от окружающего ее маленькую Вселенную тепла. Гарри поцеловал ее – трепетно, еле ощутимо – и она растворилась в нем окончательно. Следующий их поцелуй получился жадным, рваным и инстинктивным – они едва успевали урвать друг у друга кислород, стараясь насытить изголодавшиеся по страсти губы.
- Герм, есть что-то, что я должен тебе рассказать, - зашептал Гарри, сумев оторваться от ее шеи. Девушка облизнула сухие губы и замотала головой.
- Позже расскажешь...
- Нет, не могу.
Он окончательно отпустил ее из своего плена, в который Гермиона попала по собственному желанию и уходить не хотела, и с явным усилием отодвинулся от нее.
- Я слишком много прыгал во времени, из-за чего...
- Гарри!
- Из-за чего магический фон у меня теперь нестабилен, и на его восстановление уйдет время.
- Оу...
Гермиона прикусила губу, не зная, смутиться ей или плюнуть на все. Она знала, к чему могут привести два несбалансированных фона и не хотела бы так рисковать, но, Мерлин, как удержаться? – он здесь, рядом, наконец-то, и стоит перед ней в одних боксерах!
- Тогда, полагаю, ты должен рассказать мне все с самого начала, - растерянно произнесла девушка, заправляя выбившиеся из прически пряди за уши. Гарри кивнул и, вздыхая сильнее, чем если бы он просто переводил дыхание, пошел одеваться. Гермиона смотрела на то, как перекатываются мышцы под его кожей на спине.
- Мне нужно в душ, срочно, - внезапно объявил Гарри, подлетел к ней, оставив на губах жаркий поцелуй, и сбежал в ванную.
Гермиона постояла на месте некоторое время, слушая, как в соседней комнате льется вода, и рассудила, что ей душ тоже не помешал бы.
***
9-15 декабря 1998 года, точные даты неизвестны
Гарри вернулся в свое тело слишком быстро на этот раз, и, привстав, почувствовал, как сильно кружилась у него голова.
- Ух... – выдохнул он, едва мир обрел четкость. Перед глазами все плыло и сливалось в одно сплошное серо-белое пятно. С каждым разом, погружаясь в Арку, его сознание уносилось все дальше в прошлое, и потому возвращение давалось ему все тяжелее. Теперь перерыв между погружениями увеличился в сутки.
Гарри встал с кресла, отключил провода, соединяющие его нервы с Аркой, сияющей в центре белой комнаты, и, шатаясь, побрел к двери. Мозг тяжело стучал в стенки черепной коробки.
Джовано встретил юношу за дверью и помог дойти до его временной комнаты. Пока они ехали в лифте из здания временных исследований в жилой корпус, его наставник молчал, изредка кидая на него обеспокоенные взгляды, но Гарри не проронил ни слова – говорить совсем не хотелось.
Он уже видел убийство Волдеморта, кричащую Гермиону, собственную смерть, смерть Люпина и Тонкс, мертвого Фреда, сумасшедшую Беллатрису, пытающую его девушку, бледного Рона и Луну, умирающего Добби. Видел падающего Дамблдора, заново пережил воспоминания Снейпа, посмотрел вслед вновь уходящей Гермионе, со стороны видел, как он сам же успокаивал ее, как первый раз ее поцеловал. Он уже гневался на Долохова, когда тот попал в Гермиону – больше, чем следовало в тот момент, потому что уже знал страшную истину о его поступке – осознал повторную смерть Сириуса и испытания у Амбридж.
Сейчас у Гарри были сутки, чтобы прийти в себя и вновь отправиться по волнам своих воспоминаний – предстояло посетить кладбище и увидеть смерть Седрика, пережить Турнир, узнать о предательстве Петигрю. Чем дальше воспоминания уводили его, тем сильнее он чувствовал, как их груз постепенно спадает с его плеч.
С ним работали гораздо дольше, чем с другими. Минь, попавшая к хроноведам вслед за Гарри, давно закончила свое посвящение и теперь отдыхала дома, а юноша все еще находился в Бюро – неизвестно, где, непонятно, сколько времени. Джовано иногда напоминал ему, что прыжки в прошлое занимают больше времени, и минута там могла равняться часу здесь, но Гарри уже потерял счет. Последние дни его жизни протекали в режиме Прыжок – сон – день отдыха – прыжок, и он чувствовал себя более чем разбитым.
Матиас Виртанен, финн, работающий с ним и помогающий попасть в нужную точку его прошлого, уже перестал даже сочувствовать Гарри – они оба понимали, что его тяжелых воспоминаний хватит на трех человек, но это был только его груз, и только он был за него в ответе.
- Миссис Хейзер принесла последние бумаги с твоими отправными точками, - сказал Джовано, разливая по чашкам кофе с имбирем – лучшим средством после временного истощения мозга. Гарри простонал в голос.
Отправные точки он уже ненавидел. Эти чертовы временные отрезки его жизни каждый раз означали только одно – ему придется окунуться в памяти туда, куда указала психолог миссис Хейзер, в период, о котором Гарри, по ее мнению, все еще вспоминает с сожалением. Обычно она оказывалась права, но эти ее бумаги ничего хорошего ему не приносили.
- Это последние, Гарри, - успокоил Джовано. – Твой второй курс – середина, и Хэллоуин восемьдесят первого. Странно, почему первый и третий курсы выпущены из внимания? Ты, вроде как, ни один пока не пропускал.
Гарри криво усмехнулся, принимая в руки божественный напиток.
- На третьем курсе я спас своего крестного, а на первом уничтожил философский камень, и ничуть не жалею об этом.
- А второй?
- Гермиона пыталась помочь мне найти тайную комнату и пострадала. Она полгода пролежала в больнице в коматозном состоянии, потому что ей повезло увидеть Василиска через зеркало. Иначе она бы вообще погибла. Мне было двенадцать, и я понятия не имел, что делать – знал только, что она пострадала из-за меня.
- Мерлин меня возьми, Гарри. Нельзя же быть таким самоотверженным, - Джовано всплеснул руками, разливая чай. – До тебя никто столько прыжков не совершал, и ты бьешь все рекорды! Это не лучшее, что можно было услышать, заметь. Тебе всего-то девятнадцать, а за плечами такой груз, словно тебя хоть завтра в гроб клади! Миссис Хейзер все еще сомневается, что после всех прыжков она будет тобой довольна. Кажется, у тебя проблемы, парень.
- Скажи мне что-то, чего я не знаю, - буркнул Гарри, делая глоток чая – в голове сразу прояснилось. – Неприятности преследуют меня с тех пор, как мне стукнул год, неужели ты думаешь, что я этим доволен?
- Судя по тем данным, что приносит мне миссис Хейзер, нет. На тебе все еще висит неподъемной ношей какое-то твое воспоминание, и, будем надеяться, это ночь 31 октября. Хотя наш психолог говорит, что это, скорее всего, что-то прошлогоднее. Никаких мыслей нет?
Гарри покачал головой, перебирая в памяти все, что ему пришлось пережить во время войны. Вроде бы самые болезненные свои воспоминания он уже прошел, все, что было связано с ним, миссис Хейзер учла без малейших ошибок, поэтому он не мог даже предположить, что могло на него так влиять.
- Ладно, мистер Загадка, мы во всем с тобой разберемся! – воодушевленно сказал Джовано, хлопая его по плечу.
Юноша не был так в этом уверен, научившись на собственном опыте, что иметь дело с Гарри Поттером – значит, разбираться с тем, что доселе даже не создавало никаких проблем.
***
23 декабря 1998 года
- Так вы попали в нужное время? – Гермиона подняла голову, пытаясь увидеть во взгляде Гарри то, что искала – облегчение, чтобы самой его тоже почувствовать. Он покачал головой, закрывая глаза.
Они сидели на софе в их спальне, он – облокотившись на спинку, она - спиной к нему, устроив голову на его согнутых в коленях ногах. Рассказ Гарри затянулся на добрых два часа (поэтому он сначала заставил всех отобедать, поел сам, обещал сожителям длинную и интересную историю и увел Гермиону в их комнату, чтобы сперва все поведать ей).
- Я увидел смерть родителей своими глазами, Герм, - слабо произнес он, и девушка нашла его ладонь и крепко сжала своей. – Ты знаешь, я представлял себе все по-другому. Даже не знаю, это было и хуже, и лучше одновременно. Мне кажется, до этого момента я подсознательно отрицал факт их отсутствия в своем мире, но теперь все встало на свои места. Вроде как, я не знал их, и их призрачное присутствие всегда было со мной с тех пор, как я себя помню – маленьким мальчиком я представлял, что они вдруг явятся на порог дома Петунии и заберут меня к себе, и мы будем жить вместе и счастливо. Видимо, все эти годы это чувство не пропадало, а когда я видел их призраки – в зеркале Еиналеж или в Запретном лесу, когда взял оживляющий камень – оно только крепчало в моем сознании. Но теперь я собственными глазами увидел их смерть и, кажется, наконец осознал, что они умерли в тот день и больше никогда не смогут вернуться ко мне.
Гермиона приподнялась, чтобы поцеловать Гарри в лоб – он благодарно ей улыбнулся.
- Так и должно было случиться. Это естественно, что ты, никогда не знавший их, отрицал факт их смерти, пока сам не понял и не принял его.
- Да, но даже после этого миссис Хейзер сказала, что я «все еще живу где-то в прошлом», и мне стоит пройти инициацию второй раз. Пришлось попрыгать буквально в каждый день войны, и это было не приятное путешествие, скажу тебе. Когда Джовано сказал мне, что сегодня двадцатое декабря, я уже готов был сбежать оттуда. После его заявления я просто сказал им «нет».
- Никто не говорил тебе, сколько времени ты у них провел? – удивилась Гермиона, хмуря брови. Ей окончательно разонравилась структура управления в Бюро, а то, что теперь ее возлюбленный был частью их организации, радовало еще меньше.
- Нет, Барнабас объяснял мне в самом начале, что во время прыжков магический фон и без того претерпевает нарушения, так что беспокоить его еще и своими собственными переживаниями не стоит. Джовано сказал, что просто не мог отрывать меня от первого спокойного семейного Рождества, вот и отпустил раньше времени.
- Твой наставник единственный вызывает у меня бурю восторгов, - критично отозвалась девушка. Гарри по-доброму усмехнулся, наматывая прядь ее волос себе на палец.
- Милая, они просто выполняли свою работу, помогали мне. Ты же знаешь, что у Гарри Поттера ничего не может идти нормально.
- Да, но шесть с половиной чертовых недель, Поттер! – взорвалась Гермиона, несильно пихая его в бок. Гарри охнул. – Если верить твоим словам, тебя все еще не до конца просканировали, и тебе придется вернуться еще на Мерлин знает сколько времени! Я не на это рассчитывала, отпуская тебя к ним на «две недели».
- Я знаю, - сказал юноша, взгляд его был более чем сожалеющим. – И, поверь, мне безумно сильно не хочется туда возвращаться только за тем, чтобы снова прыгать во времени по тем воспоминаниям, о которых я предпочел бы забыть. Но пока я не почувствую, что полностью освободился от них, мне не дадут работать.
- И что же это за период твоей жизни, о котором ты так упорно не хочешь забывать? – скрестив руки на груди, спросила Гермиона. Она снова начала выходить из себя – а такое с ней бывало за последние месяцы так часто, что сожители давно перестали обращать внимание на вспышки ее беспричинного гнева. Теперь повод ее злости сидел рядом с ней, и девушка вполне могла позволить себе некоторое раздражение.
Гарри покачал головой, выглядя совсем растерянным. Его рука гладила ее по колену, стараясь успокоить, но Гермиона не сводила с него пристального взгляда, и он стушевался.
- Я не знаю, Герм. Миссис Хейзер говорит, что это что-то, произошедшее со мной во время войны, что-то, из-за чего я чувствую огромную вину и сожаление, но я уже устал придумывать причины – все, что она и я смогли вычленить из моей памяти, уже пройдено.
Она вздохнула, отводя взгляд с его лица – смотреть на него и понимать, что он рядом только на время, было слишком болезненно для нее, уже пережившей долгое расставание. Гарри, казался менее встревоженным, ведь он-то как раз был занят, прыгая по волнам своих воспоминаний, и не думал о том. Где находится Гермиона и что она делает, если так не спешит домой.
- Дело в том, что я вспомнил уже все, в чем хоть как-то принимал участие, и не нашел там ничего, из-за чего бы чувствовал вину и что хотел бы исправить. Не знаю, может все дело в том, что…
Гарри оборвал себя на полуслове, уставившись Гермионе на грудь.
- Поттер, ты со мной разговариваешь или пялишься на…
- Что это? – неожиданно резко спросил он. Девушка опустила взгляд и нашла то, что Гарри заметил только что – покрасневшую Черную метку.
- Ох, это, - она прикусила губу, подбирая выражения – эта тема до сих пор была между ними весьма болезненной. – Мы с Драко пытались свести их с наших рук, но, как видишь, ничего не вышло.
Гарри медленно приподнялся на софе, взял ее за запястье и поднес метку ближе к глазам. Гермиона недоуменно переводила взгляд с него на свою руку, пытаясь угадать, о чем он думает. Определенно, подозрительное сведение метки, которое не привело ни к чему хорошему, не являлось тем, что Гарри бы одобрил, но его не было рядом, когда Драко предложил заманчивую идею, а потому она не стала задумываться о том, как будет объяснять своему возлюбленному свои действия.
- Ну да, у нас ничего не получилось, но эта краснота скоро спадет, не было даже больно, - Гермиона заикалась, потому что молчаливо злой Гарри немного даже пугал ее – в таком состоянии она видела его только дважды, и оба раза вспоминала с содроганием.
- Я знаю, что меня не пускает идти дальше, - вдруг заявил он севшим голосом. Девушка нахмурилась – видимо, этого слышать она не захочет.
- Это не мое воспоминание, а твое, - пояснил Гарри, и ее сердце ухнуло куда-то в желудок. Если это то, о чем она думает…
Юноша провел мозолистым пальцем по ее запястью, обводя зловещую татуировку, и взял за другую руку, где красовался подаренный Беллой шрам «Грязнокровка».
- Ты хочешь попасть в момент моей вербовки к Пожирателям? – пискнула Гермиона, сама не понимая, как смогла это выговорить. Наблюдай Гарри за этим процессом со стороны, она бы не выдержала.
Он порывисто выдохнул и качнул головой. Если не это, то что могло…
- НЕТ! – вскричала девушка, только что сообразив, о чем именно он подумал. – Нет, Гарри, ни за что ты туда не пойдешь!
Юноша поднял на нее взгляд, в котором она увидела только сплошную черную дыру, высасывающую все силы из них обоих. Гермиона замотала головой, сжав его ладони так, что он бы поморщился, не будь сейчас так погружен в свое горе.
- Гарри, ни за что! – повторила она, повышая голос, хотя это казалось бессмысленным рядом с ним. – Я не разрешаю тебе, нет!
- Герм, если это действительно то, что держит меня в прошлом и не дает идти дальше – я обязан пройти через это.
- Это, черт возьми, не твоя вина, не твое прошлое и не твои воспоминания! Это – мое, и только мое!
Она вскочила на ноги, в ужасе отходя от него на пару шагов – его уверенность пугала, сводила с ума, ей никогда бы не пришло в голову, что Гарри будет настолько жестоким к себе и к ней, что захочет видеть тот момент ее темного прошлого, который будет преследовать ее во снах вечность. Но он смотрел на нее глазами, полными невыразимого ужаса и невысказанной печали, и этот взгляд говорил ей лучше слов: то, что задумал Гарри, он обязательно выполнит.
- Пожалуйста, Гарри… - сипло выдохнула девушка, голос ее не слушался, так сильно она противилась его мыслям. – Пожалуйста, одумайся. То, куда ты хочешь заглянуть, просто ужасно.
- Именно поэтому я должен это сделать, - твердо ответил он, тоже поднимаясь на ноги. Между ними было целых пять футов, но Гермионе казалось, что он стоит прямо перед ней – и не слышит ее.
- Это не принесет тебе облегчения, как ты не понимаешь! Ты… ты не сможешь больше смотреть на меня, если пройдешь через это, потому что каждый раз будешь представлять себе не меня настоящую, а то, как трое ублюдков измывались над моим телом – думаешь, ты сможешь жить нормально?
- Я и сейчас живу, как на вулкане, Гермиона! – вскричал Гарри, оказываясь рядом и хватая ее за руки. – Я думаю об этом постоянно, это неведомое преследует меня во сне и не дает спокойно спать, и я чувствую просто невыносимую вину за то, что меня не было рядом с тобой в те минуты, и что я не смог тебя уберечь! Я хочу избавиться от этого, хочу свободно вздохнуть!
- И ты думаешь, они тебе помогут? – взвилась девушка, вырываясь из его пальцев. – Посмотришь на меня со стороны и все – отпустило, можно жить дальше? Это не выход, черт тебя подери!
Гарри чуть не взорвался – она видела, как желваки гневно ходят под его скулами, и как воздух с силой вырывается из его легких, словно он сжимает его там в тиски.
- Я не говорил тебе, но это меня добивает. Я не могу и не хочу больше так…
- Да послушай же, наконец, себя! У тебя на уме только собственное благополучие? – юноша отпрянул, будто она дала ему пощечину, но Гермиона только мотнула головой. Гнев распалялся в ней с новой силой, спиралью раскручивая внутри бешеный ураган. – Что ты говоришь, о чем ты думаешь: ТЫ хочешь освободиться, ТЫ жаждешь спокойствия! Почему тебя не волнует мое состояние и мое мнение? Если ты пойдешь туда, то уже я не смогу на тебя смотреть – как тебе такой вариант?! Почему ты не думаешь, как я отнесусь к твоей затее! Не говори мне, что это ради меня – не лицемерь!
Он заломил руки, расхаживая по комнате взад-вперед, и не смотрел больше на Гермиону, но ей этого было не надо – пусть не видит ее, пусть только услышит.
- Это аморально, Гарри, ты понимаешь? – сделала она последнюю попытку, садясь на софу. Он не обратил на нее внимания.
- Мне это нужно.
Гермиона закрыла глаза – только не сорваться на крики, только не снова! – и медленно выдохнула.
- Ты безумец. Это… Это просто жестоко – к нам обоим. Хотя бы на секунду задумайся, я прошу…
- Я думаю об этом все время, пока дышу, - отрезал Гарри, останавливаясь напротив нее. – Постоянно. Если это то, что поможет двигаться дальше, то я пойду на это.
- Для тебя так важна эта работа, что ты готов бросить под удар ради нее наши с тобой отношения?
Он, казалось, даже удивился, хотя за пеленой злобы и гнева трудно было заметить прочие его чувства.
- Причем здесь они?
Гермиона закусила губу, чтобы не разреветься от досады.
- Потому что я не смогу закрыть глаза на твой поступок. Это противоестественно, извращенно, неправильно, и я понятия не имею, как мне относиться к этому спокойно, - Гарри снова заходил по комнате, бросая на нее странные взгляды. Они совершенно друг друга не слышали.
- Как бы ужасно это ни звучало, так надо, Гермиона! – воскликнул он, замирая рядом с ней на пару секунд. Воздух вокруг мгновенно раскалился до прежней температуры. – Сможешь ты жить с человеком, который мечется между своим настоящим и прошлым и не может найти свое место, потому что его настоящее служит напоминанием о его самой большой ошибке?!
- Да я уже живу так, Гарри! – закричала Гермиона, вскакивая и оказываясь всего лишь в футе от него. – Ты придаешь этому слишком большое значение, потому что, находясь под эффектом плацебо, считаешь, что прыжок подарит тебе желанную свободу, но этого не случится! Нам суждено жить с этим, так почему бы тебе не смириться и не строить со мной будущее, не отягченное воспоминаниями? Зачем тебе вечно оглядываться на ошибки, в которых нет твоей вины!
Он хотел кричать снова, но девушка одернула его, схватив руками за плечи, и прижалась лбом к его лбу, закрывая глаза и шепча, как в горячке:
- Гарри, только подумай, слышишь? У нас может быть счастливое будущее, с домом, друзьями, детьми и кучей бытовых проблем, и мы забудем о том, что было раньше – если ты позволишь мне, я подарю тебе семью и будущее, которое ты сможешь построить своими руками, без оглядки.
- Да мы даже не женаты!
- Так женись на мне!
Его глаза сузились и потемнели настолько, что Гермиона невольно подумала, что это его зрачки от злости закрыли собой всю радужку. Гарри медленно отстранился от нее, не сводя злого – действительно злого взгляда.
- Когда я сделал тебе предложение, ты отказала мне, - выплюнул он сквозь стиснутые зубы. – Отказала, сославшись на то, что мне нужно найти цель в жизни, - Гермиона замотала головой, прижимая руки к губам – она не хотела заходить на эту территорию, не хотела. – Теперь, когда я иду к тому, чем хочу заниматься, ты противишься моим решениям и сейчас – именно сейчас – вдруг согласна на женитьбу?
- Гарри, прости, послушай, я…
- Что же это получается, мисс Грейнджер, ты готова пойти против своих принципов ради того, чтобы удержать меня от предназначения? Это ли не лицемерно, Гермиона?
- Гарри!
Но он резко развернулся спиной к ней и с оглушительным хлопком исчез, растворившись в воздухе в неизвестном направлении.
Гермиона медленно опустила руки и села на пол.
Что же они наделали?
Chapter IV. Part IНа застекленной к зиме веранде сидел только Драко, и он был единственным человеком, которого ей хотелось сейчас видеть – он бы не стал сочувствующе заглядывать в глаза, зарывая тем самым ее глубже в собственное пока небольшое озеро вины. Максимум, который она могла бы сейчас выдержать - сарказм и цинизм своего противоречивого друга.
Он пил кофе из белоснежной идеального размера чашки, и Гермиона, увидев его, задумалась, было ли что-то, в чем Драко Малфой не был бы идеальным. На ум приходило только благодушие и альтруизм, но эти два качества, как показывала практика, не всегда являлись положительными.
- И почему же ты здесь? – спросил Драко, едва она присела на диван рядом с ним. – Я думал, вы с Поттером устроите бурный африканский секс по поводу воссоединения, но, - он обернулся к ней, не теряя самообладания, - ты здесь, а наш герой столетия все еще не сверлит меня ревнивыми зелеными глазками.
Гермиона вздохнула, чувствуя себя так, словно она побывала в барабане стиральной машины – мысли путались, слова не хотели связываться, даже голова отчего-то кружилась. Они ни разу не ругались вот так громко.
- Как ни странно, ты прав, - сказала девушка, не совсем отдавая отчет своим словам. – Было у нас все бурно и дико – только не секс. Мы жутко разругались.
Драко поставил на столик чашку, с манерами истинного аристократа мизинцем опуская ее на стеклянную поверхность.
- Почему-то я не удивлен. Вам в последнее время слишком спокойно жилось вместе.
- Драко!
Он вскинул одну бровь, разглядывая ее вроде как с недоумением.
- И в чем же я не прав?
Гермиона возмущенно фыркнула, открыла рот, чтобы возразить ему и сказать, что он совершенно ничего не понимает. Но не смогла. Он, черт возьми, был прав.
- Я рад, что хотя бы тебе могу не объяснять прописные истины. Будь на твоем месте Поттер, мы бы убили часа два на выяснение причин, по которым он является идиотом.
- Он не идиот, - возразила девушка, поймав себя не мысли, что она не выгораживала Гарри перед его школьным врагом как минимум со школы.
- Ну да. Поэтому ты сейчас сидишь тут, а он, если я правильно понял, опять сбежал спасать мир?
Гермиона против воли всхлипнула, и Драко почти запаниковал.
- Грейнджер, ну не реви ты. Вернется твой ненаглядный еще затемно, не волнуйся. – он подвинулся чуть ближе и протянул руки с мученическим видом изображая из себя святого. – Ладно, иди сюда.
- Спасибо, Драко, но я не думаю, что обнимашки с тобой – лучшее, что можно было придумать после ссоры с Гарри.
Блондин возмущенно фыркнул.
- Вообще-то я хотел предложить тебе выместить на мне всю нерастраченную сексуальную энергию, слившись со мной в жарком поцелуе, так что если ты против объятий, мы можем их исключить.
- Драко!
- Могу поспорить на сотню галлеонов, что я целуюсь куда лучше неопытного Поттера.
Гермиона не смогла побороть невольную улыбку («Я бы поспорила») и подсела к аристократу поближе, чтобы положить свою голову ему на плечо.
- Это ничего не значит, - отрезала она, предупреждая его вопрос. – Мне сейчас так хочется. Просто потерпи.
- А как насчет...
- На все остальное – нет.
Она могла поклясться, что слышала его шутливый разочарованный стон.
Драко положил ладонь ей на спину и провел вдоль позвоночника. Гермионе вдруг показалось, что он делал это едва ли не впервые в жизни – физически поддерживал человека.
- Грейнджер, все, отстань со своими нежностями! – Драко отодвинулся, окончательно разрушая сложившееся уже приятное впечатление, вновь возвращаясь к своему извечному пафосу. Гермиона продолжала улыбаться, пока он недоуменно морщился.
- Можно я буду взимать плату с твоего ухажера, как психолог его дамы? Хотя, знаешь, я уже прошел квалификацию семейного психотерапевта с вашими проблемами, так что Поттер должен мне тысячи галлеонов.
Она покачала головой, понимая, что такой человек, как Драко, вряд ли когда-нибудь станет психологом, и ей крупно повезло, что он является ее сожителем. Наверное, он прав, и им с Гарри следует обратиться к специалистам. Но его не было рядом – снова – поэтому девушке оставалось только ждать его возвращения и надеяться на примирение.
- Спорим на волосы всех Уизли, что ты сейчас думаешь, как бы вернуть Поттера до Рождества в родные местечки, верно?
Гермиона вздохнула.
- Не хотелось бы встречать семейный праздник без него. Только вот я понятия не имею, куда он мог уйти. Может, вернулся в Бюро и...
Она не договорила, на секунду представив, что Гарри все-таки выполнил свое обещание и отправился в ее прошлое. Это было бы ужасно. Катастрофически. Девушка была уверена, что, взгляни он на то, что с ней случилось, и их прежним отношениям, и без того хрупким от всевозможных секретов и тайн, которые лишь недавно стали известны окончательно, - их отношениям, страдающим от его самоотверженности и ее упрямства, его чувства вечной вины перед всеми и вся и сжигающей ее изнутри ношей, которая без него делалась совсем непосильной, - всему этому придет конец, окончательный и бесповоротный, потому что они не вынесут еще и этого. Казалось, чаша терпения, которую им уготовили Мерлин, Моргана и все, кто сидит наверху и просто наблюдает за их страданиями-стараниями, уже почти переполнена; стоит лишь маленькой крупице упасть в гору безвыходных проблем, уже находящихся там, как все развалится навсегда.
- Сгущаешь краски, Грейнджер, - изрек Драко, наблюдающий за сменой выражений на лице девушки. Гермиона вздрогнула, будто очнувшись.
- Я просто не представляю, что еще нас может ждать впереди, если уже сейчас мы друг друга ломаем. И я хочу его видеть.
- Ну, может, тебе следует поговорить об этом с ним, а не со мной, - сказал Драко с видом, словно говорил ей о погоде сегодня – скучно и отрешенно.
- Тебе ведь все это не по душе, - сказала Гермиона, искоса на него поглядывая, - наши ссоры и проблемы. Почему ты нас терпишь?
Блондин взглянул на нее так, будто у Гермионы вдруг вырос второй нос.
- Я думал, это очевидно, - она все так же молчала, и Драко, вздохнув, произнес с широко раскрытыми глазами аля не-заставляй-меня- повторять- это-на-людях. – С вами интересно жить. Вы, наверное, единственные, кто не вызывает у меня неприятного осадка и с кем действительно есть, о чем поговорить. Несмотря на все ваши закидоны.
Гермиона была поражена.
- Аристократы так не выражаются, Драко, куда девались твои манеры?
- Я уже полгода живу под одной крышей с Гарри Поттером, Грейнджер. Дурной пример заразителен.
***
В пустом классе разносился раздражительным гамом птичий щебет – хотя под потолком канареек летало всего пять, от них было шумно и как-то нервно. Атмосфера совсем не располагала: в воздухе висело напряжение, эпицентром которого являлась ссутуленная фигура, сидящая на одной из пыльных старых парт. Гарри помнил, что, когда он вошел в класс, кудри на ее голове даже не дрогнули, и поначалу он подумал, что Гермиона его даже не заметила.
Теперь он стоял, глядя на нее, и видел, как сжимаются пальцы ее рук и как она кусает губы, силясь не заплакать. С такого ракурса смотреть на привычную картину было куда сложнее – свои чувства Гарри помнил, как сейчас, но ни разу не интересовался, что же испытывала она.
- Ты не пришла на Астрономическую башню, - раздался среди птичьего щебета голос шестнадцатилетнего юнца, только что вошедшего в класс. Гермиона медленно подняла голову, и наблюдающий за всей картиной Гарри заметил дрогнувшие в тусклом свете губы и зажмуренные веки – она почти готова была расплакаться. Но вот, плечи ее распрямились, взор потускнел, и глаза вмиг стали стальными и жесткими, какие он помнил на шестом курсе.
- Если ты посылаешь мне записки, это еще не значит, что я тут же прибегу на твой зов, как собачонка, - огрызнулась Гермиона. Тот Гарри не мог видеть ее лица – она все еще сидела к нему спиной – но этот подмечал каждую деталь: нервно прикушенную губу, беглый испуганный взгляд, бледность ее кожи. Она боялась, в самом деле его боялась, даже одно его присутствие рядом не давало ей свободно вздохнуть. Эта Гермиона выглядела совсем несчастной – но мог ли знать об этом тот Гарри, когда девушка не обращала на него внимание, всячески его избегала и старалась задеть каждым словом побольнее. На шестом курсе ее как будто подменили, но он так и не догадался, что случилось, пока она сама ему не втолковала.
Каким идиотом он был тогда.
- Я подумал, что мы сможем все уладить, - сказал Поттер-шестикурсник. Гарри помнил, как тяжело ему давались эти слова, когда он понятия не имел, что происходит и каким образом в ужасные события школы была впутана сама Гермиона. Он помнил, что плохо себя чувствовал, что аппетит совсем пропал, и за два с половиной месяца он похудел так, что стали видны впалые щеки и больной взгляд. Гермиона даже не смотрела в его сторону. И это было ужасно.
- Нечего улаживать, Поттер, - бросила Гермиона, сжимая пальцами столешницу парты – костяшки побелели от напряжения. «Обними ее, придурок, и скажи, что все исправишь и поможешь!» - гневно подумал Гарри, глядя на самого себя, неуверенно переминающегося с ноги на ногу за спиной девушки. Ох, нет, это невыносимо. И как это Гермиона смогла принять его… Определенно, она святая.
Гарри подошел к девушке и осторожно присел на край парты, с которой она свесила ноги. Он все еще не видел ее лица, зато его видел настоящий юноша: гримасу боли сложно было не разглядеть за бледностью кожи. Ей больно рядом с ним? Почему он не заметил этого еще тогда?
- Уйди ты отсюда, - отчаянно бросила Гермиона. Оба юноши в этот момент поморщились, словно она сказала самую отвратительную вещь на свете. Гарри помнил, что недоумевал, отчего всегда отзывчивая девушка сделалась с ним такой. Злой, ехидной и несговорчивой. Ненавидящей и страдающей, будто она переступала через себя.
- Герм, я… - оба синхронно вздохнули. – Что происходит? Почему ты ведешь себя так, словно мы враги?
Гарри отсчитывал удары своего сердца. Три, два, один. Гермиона всхлипнула, и только тут он, шестнадцатилетний, заметил, как дрожат ее плечи. Она плакала уже давно, но он не видел, пока пытался набраться духу и поговорить с ней начистоту.
- Гермиона...
Она вздрогнула, отодвинулась от него, насколько смогла - у того Гарри на лице проскользнуло непонимание напополам с болью – и зло сплюнула: «Не твое дело, Поттер».
Гарри знал, что не ушел бы от нее, хоть если бы девушка угрожала. Но в тот момент она всего лишь устало смахнула с лица упавшие пряди и повернулась к нему, взглянув измученными глазами.
- Ты когда-нибудь делаешь то, о чем тебя просят, а?
- Нет, - ответил он, беря ее за руку. Гарри смотрел на это, чувствуя, как в груди привычно сжимается сердце.
- Поговори со мной. Пожалуйста.
Она молчала, исследуя его лицо, сосредоточенное, огорченное, и такое серьезное. Если Гарри что-то решал у себя в голове, он обязательно это делал. Тогда он был намерен вернуть подругу, любой ценой.
- Я больше не хочу с тобой общаться, у нас слишком разные миры и приоритеты. Пора заканчивать детские игры, Поттер, и я...
- Ложь, - резанул он по воздуху. – Все ложь. Скажи мне правду.
Настойчивым он был всегда. И в пятнадцать лет, и в двадцать, и, думалось, даже в старости это его упрямство никуда бы не делось. Тогда речь шла не о нем, а о Гермионе, и Гарри упорствовал еще сильнее и жестче. Ведь это была она.
- Правду... – выдохнула девушка. – Почему ты настолько глуп, что не можешь поверить мне? Все кончено, Поттер, я тебя знать не желаю! Детство закончилось!
Он помнил, что разозлился ненамеренно.
- Поэтому ты теперь устраиваешь совсем недетские развлечения, да?! – Гарри спрыгнул с парты, зашагал вокруг примерзшей к месту Гермионы – она смотрела на него широко открытыми покрасневшими от слез глазами. – Поэтому ты посылаешь проклятые ожерелья и травишь людей? Что такое, Герм, неужели ты стала совсем как слизеринцы? Ах, я забыл, что ты одна из них!
«Прекрати! Ты же видишь, что она пытается сильнее тебя ужалить, что же ты делаешь!» - кричал Гарри, а сердце рвалось к девушке, хотелось обнять ее, почувствовать, как дрожат ее хрупкие плечи под его руками. Она сжималась от каждого упрека все сильнее, плечи опускались ниже – но ослепленный гневом, задетый несправедливыми словами, он, шестнадцатилетний, не видел этого, пока Гермиона не соскочила с парты и не оттолкнула его, стремясь убежать подальше от его жгучих слов.
«Что же ты стоишь, догони ее!» - Гарри знал, что он сорвется с места, побежит за ней, схватит уже у двери и никуда не отпустит, но от яростной мысли не спасало даже это знание. В глазах отчего-то жгло, хотя он выбрал это воспоминание, чтобы успокоиться – этот момент их первой за шестой курс искренности странным образом приносил умиротворение.
Гермиона плакала, прижавшись к Гарри, и он гладил ее по волосам, пахнущим и тогда лавандой. Смотреть на себя со стороны было ужасно – все ошибки, сделанные в прошлом, становились видны даже невооруженным глазом, и можно было определить, в какой момент все пошло не так по твоей милости. Если бы все это можно было исправить...
- Герм, я не брошу тебя, не отвернусь, только позволь помочь, - шептал Гарри, сжимая ее плечи. – Что бы ни случилось, мы все попытаемся исправить, вот увидишь! Я... Я скучаю по тебе.
- И я, - всхлипнула девушка. Оба юноши вздохнули, только наблюдающий от стянувшей грудь цепи – он скучал по Гермионе, даже когда они ссорились. Прошло не более трех часов после его побега из дома, а он уже скучал так, словно они не виделись полгода.
«Ну давай, парень, не робей!» - подумал Гарри, прогоняя тоску – Гермиона подняла на него печальные глаза, вовлекая в свой омут, и он, конечно же, не удержался: потянулся к ней, сжав пальцы на ее плечах почти до боли, и поцеловал. Робко, осторожно, едва делая шаг на эту запретную раньше территорию, пересекая положенную черту, делая их дружбу теперь уже совершенно невозможной. Их первый поцелуй.
Гарри вдруг захотелось оказаться рядом с настоящей Гермионой и, отбросив свою обиду, поцеловать ее. Страстно, смело, безрассудно. Но он все еще находился в своих же воспоминаниях, и ему оставалось только быть немым наблюдателем.
Гермиона отстранилась от него, прижимая руку к губам, пробуя незнакомый новый вкус, чувствуя, наверное, то же, что и он – все горело. Девушка подняла глаза и неожиданно заплакала сильнее. Гарри испуганно замер.
Он бы посмеялся, если бы рядом был Рон – тот всегда шутил, что Гарри целуется так ужасно, что девушки плачут. Только вот до того момента он никогда не целовал кого-либо, кроме Гермионы, и, разумеется, не мог знать, отчего она заходится рыданиями еще больше.
- Прости меня, я так виновата!
«Мерлин, не стой столбом, успокой ее! Так-то лучше». Когда смотришь на все со стороны, ситуация как-то легче воспринимается. Теперь он мог анализировать свое поведение – и был согласен с Малфоем: Поттер идиот, каких поискать.
- Пожалуйста, Гермиона, скажи мне, я должен знать, что случилось...
Девушка отстранилась на последних его словах, молча протянула ему левую руку. Конечно же, он понятия не имел, что может увидеть, закатив рукав ее кофты – он не был готов. Шок, боль, вина, гнев и ярость - все это свалилось ему на голову в один миг, едва под тканью показалась кривая татуировки. Гарри до сих пор не мог смотреть на нее, не испытывая злости и стыда – ты виноват, ты не уберег, ты!
- Когда?
- В твой день рождения. Летом.
У Гермионы дрожал голос. И Гарри дрожал – от ненависти к своему единственному врагу, ненависти такой всепоглощающей силы, что трудно было удержаться на ногах. Он и теперь, лишь наблюдая, не смог сдержать рваного стона, вырвавшегося из горла.
- Я не хотела, Гарри, поверь, он...
- Прости. – Гермиона замолчала, устремив на него пораженный взгляд. Юный Гарри закрыл глаза – от боли. – Это из-за меня. Прости.
Больше смотреть на это не было сил.
- Матиас, вытащи меня! – закричал Гарри в потолок. За его спиной Гермиона тихо объясняла, каким образом она оказалась среди пожирателей.
Это было всего лишь очередное его воспоминание, ошибки которого не исправишь.
***
И что она тут делает? Легкомыслие никогда не было ей свойственно, но сейчас оно отчего-то победило остатки разума, скованного ссорой с Гарри, и вот – она здесь, на пороге дома своих родителей. Ее прошлый визит окончился весьма плачевно: Эмма вновь уговаривала ее переехать насовсем, отчего они разругались, Дуг все еще обижался на дочь, и смысла оставаться у них дольше недели она не видела. Смогут ли родители принять ее теперь?
Дверь отворилась, на пороге стояла Эмма в домашнем халате.
- Гермиона?
- Здравствуй, Эмма. Можно войти?
Она посторонилась, пропуская девушку в дом, и уставшая от проблем Гермиона вошла в полутемный коридор небольшой квартиры. Было тихо, из гостиной доносились телевизионные голоса и музыка. Дуг сидел на диване, читая вечернюю газету.
- Прости, что без приглашения, - извиняющим тоном сказала Гермиона. Эмма махнула рукой – брось говорить глупости – и помогла ей раздеться. Девушка обернулась, глядя в добрые глаза матери – те, казалось, все понимали.
Она все еще не знала, что толкнуло ее пойти к родителям – ведь они так и оставались ей чужими – но это чувство было каким-то... правильным.
- Что случилось, милая? – спросила Эмма, когда они уже пили на кухне чай. – Поссорилась с Гарри?
Гермиона в удивлении отставила чашку.
- Откуда ты...
- Я тоже сбегала к своей матери, когда мы с Дугом ругались, - улыбнулась женщина. – Это инстинктивно происходит, верно же? Ну так, что стряслось?
Гермиона вздохнула, сделала глоток успокающего напитка и взглянула на мать. Та терпеливо ждала.
- Ты права, мы поругались, - тихо произнесла девушка. – Сильно. Не помню, когда последний раз мы так ссорились.
- Всякое бывает, - кратко заметила женщина. Гермиона покачала головой. Понятие «всякое» действительно может означать что угодно, если речь идет о Гарри Поттере.
- Мы друг друга не слышим. Пытаемся, но не выходит. Мне кажется, мы не готовы жить вместе как семья, хотя хотим этого. – Эмма не перебивала ее, и Гермиона чувствовала себя свободной от предрассудков, впервые за это время позволив себе действительно говорить то, что думает, а не то, что от нее хотят услышать. – Я люблю его. Эмма, ты же знаешь, как сильно я его люблю! И он... Я знаю, что нам друг без друга очень сложно, невозможно почти, но... Я требую от него слишком многого, а он все берет на себя, потому что не привык доверять людям всю свою жизнь, - Гермиона улыбнулась, шмыгнув носом, и попыталась вернуть свое самообладание – выходило из рук вон плохо. – Понимаешь, Гарри, он... Мне кажется, он до сих пор не может мне довериться, хотя я уверена, что, спроси я его об этом, он возмутится. И он будет прав: мы друг другу верим безоговорочно. Только вот проблемами делиться не хотим. Это сложно, для нас все в новинку, и эта семейная жизнь, и быт. Я не знаю, каким будет наш завтрашний день, что уж говорить о будущем.
- Милая, успокойся, - Эмма сжала ладонь дочери, мягко улыбнувшись. – Все пары проходят через подобное. Это притирка характеров, и вам ее не избежать.
- Я знаю его восемь лет, Эмма. Я знаю, что ему снится, как он пахнет по утрам, какие тосты любит; знаю, какие слова вызывают в нем гнев, какие шутки ему действительно нравятся; когда кто-то трет переносицу, я представляю, как это делает Гарри, и понимаю, что у него это получается лучше всех. Я видела его самые большие страхи и лучшие надежды, изучила его тело так, что на память восстановила бы каждый его шрам и изгиб, я знаю, что он может сказать еще до того, как эта мысль придет ему в голову. Я действительно знаю в нем все. И сомневаюсь, что найдется в мире человек, который знает меня лучше, чем Гарри. Но этого, очевидно, недостаточно, чтобы решить наши проблемы.
Гермиона взглянула на женщину, сидящую перед ней, и увидела в ее глазах снисхождение. Почему она думает, что знает больше ее? Похоже, прийти сюда все-таки было плохой идеей.
- Ты думаешь, что вы с Гарри не сможете найти компромисс? – спросила Эмма, убирая со стола чашки. Ее руки со светлыми венами на запястьях были очень похожи на гермионины, только старше и жилистей.
- Пока что мы не можем даже просто понять друг друга. Гарри нужно научиться доверять мне, а я должна уметь прислушиваться к нему. Но это трудно, очень, потому что почти всегда он пытается все взвалить на себя, не обращая внимания на то, что вокруг него люди, которым он действительно может доверять. Гарри подсознательно не верит даже мне.
- Ты говорила, у него было тяжелое детство, - резонно заметила Эмма. – Неудивительно, что он вырос в юношу, привыкшего решать свои проблемы самостоятельно.
- Ах, если бы это были только его проблемы! – вскинулась Гермиона. – Да, он привык, что все вокруг почему-то полагаются на него, привык заботиться о других, но теперь он забывает, что я не все остальные, и что мы хотим стать одной семьей – а ведь для этого нужно уметь делить и радости, и невзгоды. Беда в том, что Гарри к такому не готов.
- А ты готова ли?
Девушка подняла удивленный взгляд на мать, но та лишь терпеливо ждала реакции. Гермиона подумала, что это справедливый вопрос, но вот ответить на него оказалось сложнее, чем она ожидала.
- Я надеюсь. Сейчас я могу утверждать с полной уверенностью, что не осталось ничего, чего бы Гарри не знал обо мне. И я не намерена скрывать от него что-либо, никогда.
- Но это не ответ, Гермиона, - медленно отрезала Эмма. – Это вопрос доверия. Готова ли ты сама делиться с ним любыми проблемами, какими бы большими или мелкими они ни были?
Она опустила глаза на свои скрещенные на столе руки и задумалась. Разумеется, готова. Конечно же. Как может быть иначе? Это же их жизнь, общая, на двоих, и Гарри – тот человек, с которым она желает провести бок о бок остаток своих дней. Неужели она не захочет делиться с ним любыми проблемами?
- Да, готова, - ответила Гермиона, сжимая скатерть. – И я даже пойду на компромисс, если это нам поможет. Только бы он меня услышал.
Эмма улыбнулась, и девушка кивнула, подтверждая свои же слова. Словно клятву давала – смех, да и только.
- Только вот, знаешь, Гарри сложный человек, и идти с ним на компромисс может быть трудно: он оттягивает большинство проблем на себя. При любых обстоятельствах. Мерлин, я в этом так завидую Луне!
- Луне? – переспросила мать. – Твоей подруге?
Гермиона усмехнулась, вспоминая Рона сегодняшним утром – Боже, это было всего лишь этим утром!
- Когда у них возникают проблемы, Рональд кажется взрослее Гарри в этой области. То есть, что делает Рон, если они с Луной испытывают трудности – он идет и женится на ней. Что делает мой Гарри в таких случаях? – сбегает из дома, думая, что он сам справится с любой ситуацией. Это несправедливо.
Эмма видела, что ее дочь уже несерьезна, и потому позволила и себе тихий смешок.
- Рональд женится?
- Да, думаю, скоро об этом станет известно. Он молодец.
Девушка знала, что мать задается вопросом, когда замуж выйдет и ее дочь, но говорить на эту тему не хотела, ни раньше, когда она поднималась родителями, ни сейчас. Гермиона вообще могла бы обойтись без свадьбы, если это гарантировало бы им с Гарри нормальную совместную жизнь, а не того урагана, что именовался у них отношениями. Здесь она, увы, была полностью согласна с Драко: если ты живешь с Гарри Поттером, не жди спокойствия.
Что ж, ее возлюбленный не подходил под параметры у большинства девушек, и не являл собой идеал молодого человека, но – она бы поспорила с кем угодно – Гарри был совершенным со всеми своими недостатками, даже когда они находились в ссоре.
Chapter IV. Part IIПо телевизору не было ничего интересного, и потому ее одинокий вечер скрасили Элизабет Беннет и мистер Дарси – Гермиона нашла книгу на полке в гостевой комнате, которую она занимала, когда приезжала к родителям. Весь ее сегодняшний день накануне Рождества прошел как в тумане: она отправила пару писем в Поттер-мэнор и Андромеде, получила ответные, провела несколько наблюдений за изменением своего магического фона – он оставался на том же уровне, что и месяц назад - получила сову с заказом и отослала ее в особняк. Сделано было немало, но теперь голова у нее гудела, точно монастырский колокол, а потому вечер сочельника девушка планировала провести с чашкой теплого чая с молоком и книгой. Остин с ее восхитительными героями отлично вписывалась в атмосферу медленно тянущегося времени, почти идеально. Не хватало лишь теплого бока Гарри рядом, в который можно было бы уткнуться носом, вдыхая легкий аромат его одеколона с солоноватым привкусом, - но о нем ничего не было известно. Гермиона снова начинала беспокоиться, но пока оттягивала момент, заглушая волны паники на корню. Если и существовало что-то, в чем она была уверена безоговорочно, так это в его возвращении. Домой. К ней.
Эмма и Дуг отошли в гости к соседям, с которыми водили дружбу, и теперь Гермиона осталась одна в пустой квартире с громко тикающими часами. Она сидела в полутемной спальне, с ногами забравшись на кровать под свет настольной лампы, и читала – глаза бегали по строчкам с витиеватыми фразами бегло, ум впитывал, кажется, саму атмосферу того волшебного времени, что царило в мире сестер Беннет. Было тихо, спокойно, никто не шумел и не взрывал комнаты на верхних этажах, надеясь оглушить весь дом, никто не искал места уединений, не рвался вытащить ее из постели и уволочь в зимний мороз Диагон-аллеи. И это чертовски мешало сосредоточиться, хотя ей, казалось, в доме Гарри всегда не хватало тишины.
Хлопнула входная дверь, раздались негромкие шаги в коридоре. Гермиона, не поднимая головы и не отрываясь от книги, сказала:
- Мистер Дарси напоминает мне Гарри. Оба такие альтруисты, что даже страшно становится – вдруг все ненастоящее? О Гарри, например, среди женского пола сложилось впечатление, будто он надменный и высокомерный герой войны, что-то вроде Драко. Особенно после того, как он получил титул Лорда.
Эмма ей не ответила, и Гермиона, хмыкнув, продолжила, надеясь, что мать не сочтет ее чересчур зацикленной на Гарри.
- Он ведь вовсе не напыщенный. Многим этого не понять. Я бы и сама не понимала, как он смог вырасти таким добрым и щедрым, если бы не знала его. Это, кажется, неотделимая черта его характера. Гарри и широта его души.
У дверей как-то странно вздохнули, и Гермионе пришлось поднять голову, чтобы увидеть стоящего там человека.
Это была не Эмма. На нее смотрел своими пронзительно-зелеными глазами Гарри, и весь вид его выражал такое смущение и смирение одновременно, что, казалось, он сам не может выбрать, что испытывает сейчас сильнее. Отчего-то ее слова теперь жутко смущали, хотя Гермиона с удовольствием повторила бы их ему еще не один раз.
- Привет, - сказал он после неловкого молчания, повисшего в комнате. Гермиона смотрела на его ссутуленную фигуру, не отрываясь, и не знала, что сказать. Все слова, которые она придумала к их встрече, почему-то покинули ее голову – она не была готова к тому, что увидит Гарри на пороге комнаты в квартире своих родителей. Не была готова, но оттого теперь еще более счастлива.
- Привет, - ответила она. Голос был тих и неуверен, хотя в тишине квартиры его было хорошо слышно.
- Можно мне пройти? – спросил Гарри, переминаясь с ноги на ногу, словно провинившийся юнец. Гермиона не смогла даже улыбнуться.
- Конечно.
Он подошел к кровати, на которой девушка вся напряглась, словно пружина, готовая сорваться, и присел на самый ее край. Юноша не знал, куда деть руки, и это, наконец, вызвало улыбку Гермионы.
- Ты пришел.
- Я не мог... – резко выдохнул он, едва девушка открыла рот. Оба замолкли, ожидая, что другой продолжит свою фразу. Гермиона взглядом касалась его лица, каждой черточки, которую сейчас смогла выловить из его профиля, пока Гарри не обернулся, встречаясь с ней взглядом. Сердце радостно подпрыгнуло в груди, защемляя какие-то нервные окончания, которые отдают импульс в слезные железы – глаза защипало. Не то, чтобы Гермиона не была сильна в физиологии и анатомии, но... – как иначе объяснить ее реакцию на Гарри в стольких памятных случаях?
- Я мог бы выдержать пару месяцев в разлуке с тобой, но в ссоре меня не хватило и на два дня, - заговорил юноша, протягивая к ней руки. – Я сглупил, когда вчера ушел из дома. Прости.
- Я так... Мне тоже жаль, - ответила она, сжимая его пальцы своими. Он обнял ее одной рукой, отчего оба оказались в весьма неудобной позе, но Гермиону это нисколько не волновало – единственная мысль, оставшаяся в голове, пела от щемящей сердце радости: Гарри простил ее и снова рядом.
Вся ее обида на него внезапным образом испарилась, стоило юноше оказаться здесь, но в голове нарастала жужжащим роем боязнь узнать правду, задать важный и нужный вопрос, получить ответ. Девушка склонила голову Гарри на плечо, вдыхая запах его кожи, просачивающийся даже через слои одежды, и на секунду замерла. Стоит ли спрашивать об этом сейчас, когда они только-только нашли примирение?
- Герм, - раздался его голос прямо над ухом. Она подняла взгляд, заметив только гаррины потухшие глаза, когда он отпустил ее.
- У меня... Я не... – он с трудом подбирал слова, и Гермиона вся сжалась, ожидая его ответа. – Я не смог.
Где-то глубоко в ее душе лавина сошла с груза, висевшего на душе. Гарри посмотрел на нее, выглядя совсем несчастным, и она не смогла не обнять его снова.
- Матиас уже отправил меня туда, и я стоял в коридоре Малфой-мэнора, но... – юноша сжал ее руку сильнее. – Я и минуты не выдержал. Даже не видел, идешь ли ты там или это были те ублюдки. Я развернулся и побежал, словно меня какая-то сила вперед гнала, пока не уперся в стену. Если бы я тебя там увидел, мое сердце бы не выдержало, поэтому я трусливо сбежал.
Гарри опустил голову, плечи его дрожали, и Гермиона, взяв его за подбородок, увидела влагу на его щеках. Она еще никогда не чувствовала себя более благодарной ему.
- Спасибо.
Он нахмурился, вмиг потеряв прежнее раскаяние, став на секунду удивленным больше, чем расстроенным. Гермиона улыбнулась со слезами на глазах.
- За то, что понял и принял. Спасибо.
Он неуверенно кивнул, забирая к себе в плен обе ее руки и прижимая одну к своему сердцу. Оно гулко и часто билось.
- Мне жаль, что мы не поговорили об этом. Я имею в виду не только вчерашнюю ссору. Жаль, что мы вообще не разговаривали на эту тему.
- Теперь мы оба поняли, что с этим бороться не стоит, верно? – Гермиона наклонилась вперед, награждая Гарри нежным простым поцелуем. – Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - сказал он, взял ее лицо в свои руки и покрыл легкими поцелуями каждый его миллиметр. Девушка улыбнулась, когда он, наконец, коснулся ее губ.
***
В доме, вопреки ожиданиям, было многолюдно. Прибывали все новые и новые гости, и Гарри с удивлением обнаруживал лица, которых увидеть сегодня совершенно не ожидал. Эмму и Дуга он поприветствовал с должным почтением – поцеловал женщине руку, поздоровался с ее мужем, стараясь выказать все уважение, - но отец девушки, которая в один прекрасный день должна была стать его женой, все еще относился к нему с прохладой.
Гермиона приветствовала гостей в огромном, украшенном специально к празднику зале – на взгляд Гарри, все выглядело куда более пафосно, чем полагалось, но возражений на этот раз у него не возникло.
- Когда ты успела все подготовить? – спросил он у девушки, как только она оказалась в поле досягаемости. Руки против воли потянулись к ней, притягивая и обнимая. Напротив них, видя это, улыбнулась Андромеда Тонкс.
- Письма мы разослали еще в прошлом месяце, на той неделе выслали официальные приглашения, - объяснила Гермиона. Она развернулась в кольце его рук, и Гарри почувствовал легкий запах ее новых духов. Аромат был прекрасен, как и она сама сегодня.
- Я подумала, что тебе уже стоит поближе познакомиться с крестником и его бабушкой, - сказала девушка, вырывая его из собственных мыслей. Он вновь взглянул на Тедди Люпина, который играл со своими игрушками на невысокой софе. Сейчас его волосы были сиреневого цвета.
- Спасибо, - ответил Гарри, целуя девушку. Она улыбнулась и отошла, подтолкнув его в сторону малыша. Юноша вздохнул.
- Простите за столь долгое молчание, миссис Тонкс, - пожилая дама, так похожая и непохожая на Беллатрису, снисходительно улыбнулась, предлагая место на диване рядом с ней. Гарри сел, сцепив руки в замок, чтобы она не догадалась по ним, что он волнуется.
- Зовите меня Андромедой, Гарри, - ответила женщина. – Мы, может, и незнакомы друг с другом, но совсем чужими нас точно не назовешь.
Юноша взглянул на нее – знакомые черты с совершенно незнакомой мимикой, улыбкой и добрыми глазами - и осторожно кивнул. Рядом с ней он все равно чувствовал себя неловко и неуверенно, будь она даже еще добрее, чем сейчас. За ее спиной маленький Тедди рассмеялся, когда Луна сотворила для него несколько блестящих звездочек. Гарри показалось, что она немного другая – или, может, это игра света на ее лице?
- Он очень любознательный и подвижный. Все новое ему интересно, как и всем детям его возраста, полагаю. Правда, вряд ли среди его ровесников найдется на него похожий. Он совершенная копия матери. Нимфадора тоже была такой неугомонной.
Андромеда рассказывала о его крестнике, незнакомом почти мальчике, лишенном родителей, а Гарри думал, что не должен был забывать о нем. Пока Тедди ничего не знает о папе с мамой, но, когда он подрастет, Гарри должен быть рядом, чтобы рассказать о них и не дать сыну Ремуса вырасти в одиночестве.
Гермиона подошла к малышу и присела рядом, улыбаясь в ответ на его беззубую гримасу. Гарри наблюдал за этой картиной, и сердце странно стучало у него в груди. Его Гермиона и этот малыш выглядели так очаровательно трогательно.
- Ваша жена интересная девушка, - сказала Андромеда. – У нее стойкий дух.
- Да, - согласился Гарри, даже не думая ее поправлять. – Да, так и есть.
Гермиона подняла голову, словно почувствовав, что о ней говорят, увидела Гарри и улыбнулась. Мир стал чуточку ярче. В этот момент юноше показалось, что он обрел настоящее счастливое воспоминание для своего Патронуса.
***
- Пойдем со мной, - сказал Гарри, протягивая ей руку. Гермиона покосилась на ставшую мутной воду; в душе уже зарождалось нехорошее предчувствие.
- Что ты хочешь мне показать? – недоверчиво спросила она. Думотвод покоился на массивном резном столе, который был в их спальне с момента их заселения в дом, и молчал.
- Хочу показать тебе мою жизнь без тебя, - серьезно ответил юноша, все еще стоя перед ней с протянутой рукой.
- Чувствую, что это будет не увеселительная прогулка, - вздохнула Гермиона, крепко сжимая его пальцы. – Я дарила тебе способ избавляться от тяжелых мыслей, а не повод грузить ими меня.
Ее слова потонули в водовороте былых воспоминаний, коими Гарри уже успел наполнить ее рождественский подарок, прежде чем Гермиона вошла к ним в комнату и застала его с палочкой у виска.
Она видела мельтешение собственного лица, искаженного гримасами боли, ужаса и страха, видела войну и гарриных родителей, а потом вдруг все прекратилось: она приземлилась на твердую землю. Гарри возник рядом, успев подхватить ее – Гермиону повело от головокружения.
- Где мы? – она побоялась оглядываться по сторонам, так напрягло ее то, что она уже видела. Честно говоря, совсем не этого она ожидала, вручая Гарри думотвод, но теперь стала думать, что другие мысли ему сюда скидывать не захочется, потому что все счастливые он старался держать при себе.
- Мы в Норе прошлым летом.
Гарри взял ее за руку и повел за собой в сторону появившегося косого дома, восстановленного после пожара. Рядом в поле стояли заготовки под шатер.
- Мы на свадьбе Билла и Флер? – удивленно спросила Гермиона – она ожидала увидеть нечто другое, что-то страшное или печальное, о чем говорил грустный голос Гарри.
- Она будет завтра, - ответил он, почти не глядя в ее сторону. Девушка напряглась: что он задумал? – Сегодня ночь перед их свадьбой, и мне только что приснился ужин у Волдеморта, где я увидел тебя.
Гермиона нахмурилась и хотела погладить его ладонь или прикоснуться к плечу, но вдруг дверь в Нору с вкрадчивым скрипом отворилась, и оттуда, из темноты, показалась знакомая лохматая шевелюра. Она с трудом подавила слабый возглас, потому что такого злого и растерянного Гарри видела крайне редко и совсем не ожидала увидеть его сейчас.
- Я говорил уже, что мне приснился пир пожирателей, - пояснил рядом стоящий юноша. Его взор был устремлен к себе прошлогоднему, и на нее он не смотрел. Почему?
Тот Гарри Поттер успел пройти не больше десяти метров прочь от Норы – рюкзак за его спиной неприятно звенел при каждом его шаге – когда дверь снова отворилась, и из дома выскочил заспанный Рон.
- Далеко собрался? – зло крикнул он, и Гарри замер. Гермиона обошла его, чтобы вглядеться в лицо – оно было напряжено и ничего не выражало.
- Рон, дай мне уйти без театральных трагедий, - сказал Гарри, оборачиваясь. – Я все равно это сделаю – лучше раньше, чем позже, пока Он не нашел меня у вас. Ты же не хочешь подвергать риску свою семью?
Уизли отвел взгляд в сторону, вздохнул и вновь посмотрел на друга. Некоторое время они молчали. Гермиона затаила дыхание.
- Останься хотя бы на свадьбу, - наконец, сказал Рон. – Флер тебе не простит, если ты сбежишь сейчас. Мама вообще убьет.
Гарри вдруг резко сплюнул.
- Она твоя мать, не моя! У меня семьи уже нет, я не хочу, чтобы и ты ее лишился.
Рон посмотрел на Гарри с неверием, Гермиона – тоже. Это действительно то, что он имеет в виду?
Юноша тяжело дышал и зло косился на рыжего друга, рука сжималась на лямке рюкзака, и он вот-вот готов был сбежать.
- Что с тобой, Гарри? – не выдержала девушка и обернулась к нему настоящему. Он покачал головой, жестко отрезав: «Смотри». Гермиона кивнула и повернулась к месту действия, хотя ей даже быть здесь уже расхотелось.
- В чем дело? – спросил Рон, отчего ей захотелось обнять его – проницательность друга иногда выручала сильнее интуиции Гарри и ее логики.
- Я хочу покончить с этим как можно скорее, - бросил Поттер. Гермионе показалось, что он слова из себя выдавливает.
- Ты и раньше хотел, – наседал Уизли. – Что изменилось? Тебе опять он снился, да? Что ты видел?
Гарри опустил голову, что-то проговорив себе под нос. Казалось, он пару мгновений думал, прежде чем ошарашить всех своих настоящих и мнимых слушателей ответом.
- Гермиона.
- Что? – переспросил Рон, вытаращив глаза.
Гарри поднял на него взгляд, и девушка чуть не задохнулась от злобы и ненависти, что плескалась в его глубине.
- Гермиона, - отчетливо повторил юноша, смакуя в своем гневе каждое слово. – Мне снилась Гермиона среди пожирателей.
Услышь она такой его голос вживую – она бы испугалась, сильно. Он был нечеловечески холоден, хотя лицо ничего абсолютно не выражало – полная отстраненность и безразличие, словно он понятия не имеет, что это за девушка.
- Она предатель, Гарри, - вздохнул Рон, подходя ближе. Гермиона в этот момент дернулась от едкого слова. – Я понимаю, тебе неприятно и больно. Брось это. Самоедством едва ли можно чего-то добиться.
- Она не предатель! – вскинулся Гарри, сбрасывая участливую руку Уизли со своего плеча, мгновенно становясь похожим на бомбу. – Нет.
- Она предала тебя и всех нас, Поттер, - спокойно возразил Рон.
- Да, - кивнул Гарри, плечи его поникли, и тут он замотал головой. – Нет. Не знаю. Наверное. Возможно. Может быть, но кто знает наверняка... Неправда. Не верю. Она не могла.
- Гарри...
Рон взял его под локоть и повел к дому. Он не упирался, хотя еще минуту назад был само неповиновение. Гермиона молча следовала рядом, не сводя с него глаз. Такого растерянного, сбитого с толку, неуверенного, она видела Гарри впервые; она и подумать не могла, как он пережил ее вероломный побег, и он сам никогда ей не рассказывал. Она не была готова к нему такому.
- Не могла она меня предать, Рон! – запальчиво сказал Гарри, скидывая с себя его руку. – Ее заставили, убедили, она была под Империо!
Уизли только тяжко вздохнул.
- Давай в дом, друг, я его тебе зелье сна без сновидений. Хватит с себя ночных побегов...
Они вошли в Нору, тихо прикрыв за собой дверь, и некоторое время Гермиона еще слышала их шаги и бормотание из кухни. Она обернулась к Гарри, когда все окончательно стихло.
- Ты не первый раз так сбегать пытался? – неуверенно спросила она – ей не хотелось слышать ответ, но он ждал от нее какой-то реакции.
- Да, - кивнул юноша. Гермиона подошла к нему и положила голову ему на плечо – Гарри обнял ее одной рукой.
Она не задавала вопросов больше, осмысливая увиденное, хотя в душе понимала, что после возвращения им предстоит поговорить о многом.
- Я пытался убежать каждую ночь после того, как меня доставили в Нору, - начал Гарри, и его голос, звучащий из легких, отдавался эхом в ее груди. Гермиона закрыла глаза, слушая его. – И каждый раз все заканчивалось одинаково – меня возвращал Рон.
- И ты всегда был таким? – тихо спросила девушка. Гарри взглянул на нее сверху вниз, отвел прядь с ее лица и поцеловал в лоб.
- Да. Всегда.
Поле померкло, исчезли Нора и будущий свадебный шатер – Гермиона этого не заметила, и пока она слушала Гарри, они снова оказались в их спальне.
Он вернулся к думотводу, помешал содержимое своей палочкой и подозвал ее поближе.
- Это еще не все, - сказал он, и их снова утянуло вниз.
Гермиона стояла в кухне в Норе. За окном светило солнце, и мистер Уизли с мальчиками поднимали купол знакомого шатра. Гарри из воспоминаний был тут же, внимательно читал газету, хотя взгляд его был пустым.
Она не стала задавать вопросов, решив на этот раз просто смотреть, хотя потом пожалела об этом.
В кухню прошла Джинни, на ходу заплетая длинные волосы в косу. Гарри даже не посмотрел в ее сторону, когда она поздоровалась.
- Что с тобой? Опять задумался? – девушка щелкнула перед его носом пальцами, и он очнулся. – Хватит витать в облаках, Поттер, все на свете проспишь!
- Лучше бы так, - буркнул он, но Джинни не обратила внимания. Гермиона с недоумением наблюдала за ними. Она уже почти решила задать своему Гарри вопрос, когда происходящее напрочь лишило ее других мыслей: Джинни запуталась пальцами в собственных волосах, рассмеялась и сделала несколько шагов от Гарри, когда он вдруг резко развернулся, схватил ее за руку и дернул на себя.
- Ты чего, Гар... – испуганно начала девушка, но была остановлена: Гарри сжал ее за локти обеими руками и неожиданно поцеловал. Резко, сильно, больно – наверняка больно, потому что глаза Джинни распахнулись отнюдь не от радости или удивления. Когда Гарри отстранился, на ее губе заметно алело розовое пятно, и из потрескавшейся кожи сочилась кровь.
- Скажи, ну! – вскричал Гарри, тряхнув ее за плечи. – Тебе же хотелось этого с десяти лет, хотелось, чтобы я тебя заметил, верно? Малютка Джинни всегда мечтала о герое Гарри, чтоб его, Поттере! Что же ты молчишь теперь, а, Джинни?!
Она еле-еле вздохнула, отвернулась от него и попыталась выкрутиться из его хватки. На руках уже стали проступать синяки. Гермиона наблюдала за этим, открыв рот.
- Зачем ты так? – тихо спросила Джинни, и Гарри вдруг опомнился. Он медленно отстранился и опустил руки, глядя в пол.
- Прости... – тихо-тихо произнес он и, развернувшись, вышел из кухни. Джинни осталась стоять на месте и растаяла в воздухе вместе со всеми вещами и Норой.
Гермиона оказалась в спальне и сперва смотрела только себе под ноги, не желая поднимать глаз. Гарри молча ждал рядом.
Она хотела спросить, почему он так поступал и было ли это единожды, но язык не поворачивался. Если Гарри таким образом решил отомстить ей за ссору – это было слишком неправильно и жестоко, тем более, что Гермиона понятия не имела, как реагировать. Юноша пришелся ей на помощь быстрее, чем эта мысль оформилась в ее голове окончательно.
- Я был эгоистичен, жесток и глуп. Мне казалось, что я один виноват в том, что ты ушла, и день и ночь копался в себе, пытаясь понять свою ошибку. Даже Волдеморт казался мне невиннее меня самого в те дни. Я был... Я был хуже него.
Гермиона замотала головой, поднимая, наконец, глаза к его лицу.
- Нет, не был, - горячо возразила она. – Ты был растерян и сбит с толку. Неуверен, невнимателен. Ты не был виноват, Гарри.
Он грустно улыбнулся ей, беря за руки.
- Был, милая моя девочка. Я был зол на тебя, ненавидел нас обоих и хотел весь мир дотла спалить. В конце концов, моя злость принесла мне огромные проблемы и привела к большим ошибкам.
- Нет...
- О, ты этого еще не видела и потому защищаешь меня, - недобро усмехнулся Гарри, провел пальцами по ее щеке, стирая успевшие подкатить к уголкам глаз слезы и отвернулся. – Прости, тебе придется взглянуть на такого меня еще раз. Ты должна знать, каким я был до встречи с тобой.
Гермиона прижалась к нему, чувствуя себя растерянной не хуже него прошлого, и в голове стучала, отзываясь болью во всем теле, мысль: «За что все это?» Она глубоко вздохнула, отстранилась от него и кивнула.
Гарри поцеловал ее запястье и за руку повел в следующее воспоминание. Гермиона зажмурилась.
В думотводе нет запахов и не существует тепла и холода, но она хорошо помнила дым от костра и ночной ветер, пробирающий до костей: оказавшись в лесу, девушка почти чувствовала их, восстанавливая в памяти все ночи скитаний вместе с егерями.
- Назавтра я увижу тебя, - сказал Гарри, беря ее за руку. – Мы в том самом лесу.
Гермиона огляделась: стволы деревьев уходили ввысь, теряясь в черном небе, под ногами шуршала прошлогодняя бурая листва – они, в самом деле, были в знакомом ей лесу. Палатка раскинулась у реки, по правой ее стороне, и в ней горел слабый огонек, в свете которого девушка разглядела тень Гарри.
- Что мы здесь делаем?
- Смотри.
Первые мгновения ничего не происходило: лес молчал, Гарри был в палатке, и Гермиона видела, как он ходит в ней взад-вперед и то и дело присаживается за стол. «Наверное, он растерян», - подумала девушка, наблюдая за его перемещениями. Справа послышался какой-то подозрительный треск, словно кто-то неосторожный перебирался сквозь ветви и кустарник, совершенно не заботясь о том, что его могут услышать. Гарри насторожился и выглянул из палатки, когда не расслышать приближающихся шагов было просто невозможно. Гермиона уже просчитывала вес и возможную силу возможного противника юноши.
- Ты ведь не станешь... – начала она, но разочарованно осеклась, когда Гарри вышел из своего укрытия с палочкой наготове и пошагал на звук. Скрывающие его чары заканчивались еще нескоро, она знала это, но волнение за него пересиливало доводы рассудка – впрочем, как и всегда. Гермиона осторожно переступала неслышными шагами прямо позади Гарри, чтобы не упустить его из виду, и именно поэтому не заметила, как перед его лицом вырос охотник за головами – один из тех егерей, которые не просто отслеживали нарушителей, а выискивали по лесам и старым домам всех, кто прятался от новых порядков и, независимо от причин, вытаскивали их в Министерство, только чтобы получить за очередную душу очередные деньги. Гермиона знала, чем грозила встреча с такими людьми, и ее испуг за Гарри был оправданным, но он почему-то не ушел под безопасный купол палатки.
Егерь был высок и, как и все они, грязен, небрит и ужасно пах. Девушка отметила его широкие руки и серые пугающие глаза из-под полей старой шляпы.
- Хансем, ты? – из-за деревьев показались плечи еще одного, и Гермиона узнала в нем человека из отряда Струпьяра.
- Я его знаю! – она не сумела сдержать возглас. – Это же...
- Кордас! А я думаю, кто там возится. Что, вестей о Поттере не слышно?
- Как будто его так легко найти.
Они одновременно сплюнули на землю и сели тут же, один достал из старой куртки кусок мяса. Гарри стоял почти прямо перед ними, скрытый многочисленными чарами, и Гермиона никак не могла прочитать выражение его лица – оно словно онемело, будто он ничего не чувствовал. В который раз его пустой взгляд пугал ее.
- Я слышал, у Струпьяра девчонка в отряде завелась? – вдруг спросил первый, Хансем. Гермиона похолодела. Гарри развернулся, чтобы уйти, но замер, едва Кордас произнес последнюю фразу.
- А, ты, должно быть, слышал о подружке Поттера? Она у Беллы на побегушках была, та ее за какую-то провинность к нам отправила, дружка ловить.
Они в голос заржали, Хансем одобрительно сплюнул прямо под ноги Гарри, который весь подобрался, мгновенно приняв парен другой вид: глаза горели, скулы сводило от напряжения – теперь Гермиона могла видеть, как бушует в нем холодная ярость.
- И как она?
- Не поверишь – умная, дуреха. Струпьяр ей на той неделе поручил костер развести, так она такой сделала, что всю ночь и утро горел, дров в него не клади. Правда, пока мы спали, он периодически какие-то искры в небо отбрасывал. Мужики решили, что девка сигналы подает.
- Наказали?
- Самолично высек.
Гермиона почувствовала, как тонкой струйкой течет вдоль позвоночника холодный пот. Кордас тогда ей все руки отбил, да и спина потом долго болела, как у старухи. Гарри рядом с ней неосторожно переступил на ветке – та хрустнула.
Она взглянула на него – дыхание сбито, руки трясутся – и не смогла отвести глаз, так пугающе-чуждо он выглядел.
- Взгляни на руки, - шепнул юноша рядом с ней, настоящий, и Гермиона обратила внимание на костяшки пальцев Гарри: те были в кровь сбиты и опухли, как будто он долго и яростно вбивал их в ствол дерева или камень.
- Мне снилось каждые ночи, как я нахожу тебя среди пожирателей, - объяснил Гарри, она вздохнула. – Я просыпался под утро и вымещал злость на деревьях, кустах, кровь оставалась даже на земле. Конечно, все под аффектом. Когда гнев стихал, я уходил на новое место.
- Тебя ведь могли засечь!
- Но не засекли. Я был осторожен – в какой-то степени.
- Гарри...
Она посмотрела сначала на него настоящего, увидев в глазах прежнюю скорбь, какую знала по прошлому году и моментам, когда он возвращался в памяти в те дни, - и обернулась на Гарри из воспоминаний. У него был такой вид, словно, скажи кто-то еще хоть слово, и он бросится на егерей, не задумываясь о последствиях. Она надеялась, что он просто развернется и покинет это место, не навлекая на себя беду.
Конечно же, разговор не был окончен – Гермиона не сводила глаз с лица Гарри, боясь упустить момент, когда он не выдержит и не уйдет.
- Кричала? – Хансем пнул камень, который покатился по склону в сторону защитного барьера, но замер у его границы. Гарри почти перестал дышать. Гермиона тоже.
- Нет, не поверишь. Да ее в особняке четы Малфоев намуштровали как следует, там же Белла всем командует, она-то спуску не даст.
Кордас любил показать силу, девушка помнила, какими сильными были его удары. Это от него остались особо крупные синяки на руках выше локтя, которые Гарри пытался вычислить позже.
- А вы ее хотя бы...
- Чего? Того что ли?
Гарри шумно втянул носом воздух, закрыл глаза. Выдохнул. Гермиона следила за ним и не узнавала совершенно: абсолютно черные от злости глаза, бешеный взгляд. И это выражение лица. Странное, жестокое, пугающее, неестественное для него.
- Это нет, Струпьяр не дает, сказал, там какие-то шашни чужие. Мы-таки думаем, что это он ее оприходовал до нас, вот и не подпускает теперь.
Гермиона задрожала. Знай она тогда, о чем думалось егерям за ее спиной, тут же бы попыталась убежать. «Хотя, подумала она, тогда я была в таком отчаянии, что ни на что не смогла бы решиться.»
Болезненные воспоминания отвлекли ее от главной цели, и девушка не заметила, как Гарри сорвался с места, срывая с себя невидимые путы барьера.
- Что за... – выругался Кордас, вскочил на ноги, но не успел достать палочку – юноша налетел на него, повалил на спину, вытаскивая на ходу свое оружие. Егерь оказался обездвижен. Гермиона не успела ни ахнуть, ни сделать что-либо, как ситуация вышла из-под контроля – она и подумать о таком не могла.
- Что ты творишь, какого черта?! - закричала она на настоящего юношу, но он молчал. Не в силах терпеть бездействие с его стороны, девушка вернулась к развивающимся событиям, над которыми была не властна.
- Встань и повернись, подонок, - прохрипел Хансем, направляя палочку в спину Гарри. Гермиона видела, как гнев сползает с его лица пластами.
Он поднялся с земли, повернулся лицом к егерю, и тот издал удивленный возглас.
- Твою мать, настоящий Поттер! Собственной персоной! Ну и свезло мне!
Гарри тяжело дышал, переводя дух. Гермиона, будь она рядом тогда, выглядела бы не лучше.
- Палку свою мне давай, щенок. Экспелиармус! Вот так.
Она исчезла в недрах его плаща. Гарри остался без оружия, без защиты барьера, без всего, что могло бы ему помочь.
- Кто тебя дернул, Гарри... – вздохнула Гермиона, наблюдая, как Хансем зло смеется ему в лицо. Гарри молчал, в упор глядя на егеря, и даже теперь выглядел более злым, чем когда-либо. Что же это с ним? Неужели одинокое скитание и ее предательство так подействовали на него? Была ли это ее вина в большей степени, нежели поиски крестражей, которые, как она знала из его рассказов, затянулись дольше, чем он предполагал?
- Что, оборванец, не сидится на месте? Что тебя так злит, а?
Гарри молчал, продолжая сверлить его жестким взглядом. Что же это, что?
Хансем сплюнул прямо ему под ноги, зашелся хриплым смехом и, успокоившись, вдруг зло бросил:
- Придем к Струпьяру, я у него награду выпрошу не деньгами, а твоей продажной девкой.
Гермиона едва успела заметить мгновенное движение перед собой: камень оказался в руке Гарри, словно но волшебству, и в голову Хансему он полетел тут же, с такой силой расшибив ему лоб, что егерь упал на спину, не успев даже заслониться. Кровь брызнула мелкими каплями в разные стороны, оросив носки гарриных ботинок, куда Хансем плевался минуту назад. Гермиона застыла на месте, не в силах ни отвернуться, ни закрыть глаза.
Егерь схватился за голову, шипя сквозь стоны проклятия, но Гарри, став вдруг не просто чужим и пугающим, а хладнокровно-отталкивающим, подошел к нему, отбросил ногой в сторону волшебную палочку, до которой Хансем пытался дотянуться, и наклонился к его корчащейся фигуре.
С абсолютным спокойствием на лице он взял в руки все тот же камень, сжал и занес над головой уже умирающего егеря. Гермиона каменным изваянием стояла рядом и все видела. Она хотела кричать, но голоса не было.
Громкий стук с противным хлюпом разнесся по бесшумному лесу дальним эхо, словно весь он затаил дыхание, как и девушка, наблюдая за незнакомыми прежде действиями Гарри. Хансем издал странный вздох и затих.
Его лицо залило кровью. Ее было много. Очень. Гермиона боялась вздохнуть, чтобы не почувствовать ее запах в воздухе, забыв о том, что она находится в воспоминаниях самого светлого и чистого человека, которого знала.
Это не мог быть он. Только не Гарри. Не тот, что на ее глазах собственноручно хладнокровно убил человека, пусть и такого подонка, как этот.
Голос к ней вернулся, когда Гарри взял в руки палочку и произнес заклинание, поджигая тело. Выражение его лица ни капли не изменилось, и оттого она боялась еще больше. Никакого раскаяния? Ничего?
Она все еще задыхалась, когда ее вытянуло наружу, в потемневшую к вечеру спальню, которую она делила с тем самым Гарри, что только что на ее глазах совершил кровавый акт страшного, странного насилия. Гермиона без сил опустилась на постель. Гарри сел рядом и молча взял ее руку в свои.
- Тебе страшно?
Гермиона прислушалась к себе. Она не сумела бы соврать, но собственное спокойствие вдруг напугало ее сильнее, чем убийство, совершенное им теперь уже год назад.
- Немножко. А тебе?
Гарри раздумывал над ответом.
- Теперь нет. Тогда я испугался спустя полдня. Кажется, меня накрыло под вечер, и я не смог уснуть.
- Мы не дождались Кордаса и покинули прежнее место стоянки. – Гермиона вспоминала теперь то время так, словно это было вчера, так ярко виделись ей события того периода.
- Его я сжег вместе с первым.
Равнодушный тон Гарри теперь пугал – она даже не пыталась это опровергнуть – но вот ее такое же равнодушное отношение к его деянию страшило больше, гораздо больше.
Что с ними сделала война, если ее совсем не заботит, какими серьезными будут их грехи, что он так спокойно переживает кровь не своих руках и не может пережить то, что стоит за ее спиной?
- У меня без тебя нет сердца, - сказал Гарри, сжимая ее руку. – Ни какой-либо нравственности, морали, чувств. У меня ничего нет, когда ты уходишь. Что тогда, что сейчас.
- Гарри, ты просто тогда не смог...
- Я серьезно, Герм.
Она подняла на него глаза, полные невыразимого горя, которое заполняло ее до самых краев – океан ее и его вины, прежних страхов, отчаяния и греховных неправильных мыслей, порожденных их общими страхами, стал вдруг почти осязаемым, и он топил собой и доводы рассудка, и муки совести.
- Ты воплощаешь все лучшее, что есть во мне. Это у тебя власть над тем хорошим, что я из себя могу представлять: ты тянешь за ниточки, заставляешь все это, - он ударил себя рукой по груди, - все это работать. Если ты уходишь из моей жизни, я становлюсь безжизненной куклой. Могу убить, замучить, могу сделать что угодно, если разум вдруг свихнется и решит, что это сможет тебя вернуть.
Гарри говорил, ни разу не изменившись в лице, и Гермиона вдруг подумала, что сейчас он не просто серьезен – он словно произносил какую-то нерушимую клятву, нарушить которую теперь не просто не сможет – не сумеет даже понять, как.
- Без тебя у меня не жизнь, а существование. Ты видела, каким я буду, если ты уйдешь.
Она даже не кивнула, чтобы хоть как-то показать, что услышала его и поняла – ни одна мышца не шевелилась, ничто нее дрогнуло, потому что не получалось. Гермиона просто смотрела в его зеленые глаза и видела в глубине их свои потаенные страхи и желания одновременно. Все то, что делает человека человеком, она видела в нем и в себе сразу, будто они оба являлись половинами чего-то целого и нерушимого, а по отдельности представляли собой лишь сосуд, который мог наполниться, только соединившись.
- Со всеми твоими прошлыми грехами, мыслями, действиями, - наконец, сказала она, - со всеми светлыми и темными сторонами твоей души, ты – лучшее, что есть в моей жизни. Сейчас я понимаю это больше, чем когда-либо прежде.
Гарри вздохнул и как-то мгновенно сник, будто до этого момента он был напряжен, а теперь расслабился, получив разрешение: плечи его опустились, и он медленно, ни слова больше не говоря, наклонился к Гермионе и обнял ее. Что-то теплое прикоснулось к ее сердцу, отчего она едва не заплакала.
Бессмысленно было говорить слова любви. Девушка вздохнула и положила голову Гарри на плечо. Через десять минут они оба спали.
