Глава 1***
Гермиона всегда любила Рождество. Яркие, украшенные специальными волшебными фонариками витрины Косого Переулка неизменно притягивали внимание, приятный запах ели напоминал незабытое ещё детство, а поиск подарков для близких приносил настоящее удовольствие.
Правда, на этот раз любимый праздник ничего хорошего не сулил. Две недели назад они с Роном крупно поссорились. Конечно, они и раньше частенько ругались из-за мелочей. Но, как правило, уже через час после бурного выяснения отношений, всё возвращалось на свои места. Никаких особых извинений, просто Рон приезжал к Гермионе с букетом её любимых герберов, и они шли гулять по уютным улочкам ночного Лондона… В тот вечер он не приехал. И на следующий тоже. Через несколько дней она сама пришла к нему в офис, но Рон был настроен решительно: они помирятся, только если Гермиона скажет заветное «да». Никакие аргументы не помогали.
Девушка вздохнула, снова вспоминая тот злосчастный вечер. Рон пришёл к ней в гости. Она приготовила ужин. Всё шло просто замечательно, пока он не упал на одно колено и, отчаянно краснея, пробормотал скороговоркой: «Дорогая Гермиона, выходи за меня замуж…» Нет, конечно, это не стало для неё чем-то абсолютно неожиданным, но…
- Рон, это очень мило с твоей стороны, но… мне не так давно исполнилось двадцать. Да, и ты не старше… разве тебе не хочется сначала разобраться с… другими делами?..
Рон вспыхнул:
- Гарри и Джинни поженились ещё год назад, и у них всё просто замечательно. Почему ты думаешь, что у нас будет по-другому?
- Я ничего такого не думаю. Просто… - Гермиона заглянула ему в глаза, в надежде, что любимый сможет её понять, - я не готова. Не готова к семейной жизни. Давай подождём год или два… - она взяла его за руку, но Рон быстро отстранился:
- Прости, Гермиона. Но я не понимаю. Мерлин, я просто не могу понять тебя!
- Рон…я, - на глаза девушки навернулись слёзы. Как объяснить ему, что это слишком серьёзный шаг, слишком важное решение? Что она просто не может представить себя женой и матерью. Хозяйкой дома. Миссис Уизли.
Они смотрели друг на друга несколько длинных, как вечность, минут. Это был шанс. Её шанс передумать. Сказать столь важное для него «да», забыть собственные страхи и сомнения.
Гермиона им не воспользовалась.
Тяжело вздохнув, Рон аппарировал.
Тогда до Рождества оставалось ещё две недели, и Грейнджер не сомневалась: они обязательно помирятся к празднику. Заботливый, добрый, неизменно милый Рон не может долго обижаться… Ведь он любит её. Он так часто повторял это последние три года.
Гермиона поудобней устроилась в большом мягком кресле и прикрыла глаза. Праздник завтра. А они даже не разговаривают. Все эти дни девушка запрещала себе думать о том, что Рон может не простить её. Слишком тяжело. Слишком больно.
Джинни так и не смогла понять её. Не осудила, но видно было – ей обидно за брата. Хотя и обещала ещё раз объяснить ему, почему Грейнджер не хочет торопиться.
Завтра большой рождественский бал. Рона, конечно, пригласили, а значит – они увидятся. Только удастся ли им поговорить в той суматохе, которая всегда сопровождает пышные празднества? Гермиона потёрла виски указательными пальцами, голова раскалывалась. Им просто необходимо поговорить. Обсудить всё. Возможно, он согласится обручиться сейчас, а свадьбу сыграть через год или два… Как же всё сложно.
Девушка поднялась из кресла и прошла в спальню. Остановилась около большого, подаренного родителями в честь приобретения собственного жилья, зеркала и внимательно посмотрела на своё отражение. Услужливое воображение сразу же подкинуло «картинку из будущего». Она, только с сильно округлившимся животом в немного потрёпанном фартуке, без капельки макияжа и со счастливой улыбкой на слегка располневшем лице… Грейнджер резко встряхнула головой, пытаясь прогнать непрошенное видение. В конце концов, ей вовсе не обязательно превращаться в прилежную домохозяйку. Всё это лишь страхи и предрассудки.
Гермиона вздохнула. Да, страхи. Да, предрассудки. Но ведь вполне обоснованные. Рон, выросший в семье, где мать полностью посвятила себя заботам домочадцев, вряд ли поймёт её нежелание навсегда расстаться с работой, ради приготовления пирогов и воспитания детей. И, даже если ей удастся уговорить его пойти на компромисс и сохранить свою должность в министерстве, будет ли она счастлива, став миссис Уизли? А Рон? Сможет ли она соответствовать тому высокому идеалу жены и матери, который всегда олицетворяла для всех знавших её Молли Уизли? Гермиона восхищалась этой сильной и доброй женщиной, способной помочь каждому, кто нуждался в заботе и поддержке. Но в плане быта ей гораздо ближе была собственная мать, которая много времени проводила на работе, не особо любила готовить и только по особым праздникам становилась к плите, чтобы порадовать домочадцев свои коронным блюдом – запеканкой с мясом и сыром.
Конечно, она никогда не признается Рону в этом, но иногда у Гермионы возникало ощущение, что совместное проживание и брак просто разрушат их отношения. Слишком уж разные у них взгляды по этому поводу. Поэтому то ей и нужно было ещё немного времени. Год, два… Она станет старше, добьётся чуть большего в деле защиты домашних эльфов и других угнетаемых рас волшебного мира, а заодно поймёт, какого будущего хочет и сможет ли она стать по-настоящему хорошей женой для самого важного человека в своей жизни.
***
Утро встретило Гермиону яркими лучами негреющего солнца и новыми сомнениями. Праздник должен был состояться уже сегодня. В девять вечера её вместе с другими работниками Министерства ждут в большом, специально арендованном для этого события, зале, где пройдёт, по словам «Ежедневного Пророка», самый грандиозный бал десятилетия. Когда месяц назад девушка получила специальное приглашение, то точно знала, что пойдёт на торжество вместе с любимым Роном. Все эти злосчастные две недели она искренне надеялась, что они помирятся, и даже думать не хотела о том, чтобы пойти с кем-нибудь другим, но сейчас… Положение было кране неприятным. С одной стороны, очевидно, что все придут на бал парами, и не хотелось становиться исключением. С другой – любой её спутник будет воспринят Роном как соперник, а значит, их и без того сложные теперь отношения запутаются ещё больше.
Рассуждая подобным образом, девушка вылезла из под тёплого одеяла и, потянувшись, прошла в кухню. Чашка кофе казалась сейчас лучшей панацеей от всех проблем.
Наслаждаясь горьким вкусом любимого напитка, Грейнджер раскрыла доставленный с утра номер «Ежедневного Пророка». Кружка чуть не выпала у неё из рук, когда она увидела большую колдографию на второй странице газеты: счастливо улыбающийся Рон обнимает не менее счастливую Лаванду Браун. Над колдографией крупными буквами горел заголовок: «Новая возлюбленная друга Избранного».
«Вчера в городском парке одним из наших сотрудников был замечен знаменитый друг героя волшебного мира- Рон Уизли. Самое интересное заключается в том, что мистер Уизли был в парке не со всем известной Гермионой Грейнджер, но с очаровательной блондинкой, в которой мы без труда узнали Лаванду Браун. Несмотря на то, что мистер Уизли отказался комментировать столь щекотливую ситуацию, мисс Браун сообщила нам, что друзья мистера Поттера расстались из-за влюблённости Рона Уизли в мисс Браун. "Рон наконец-то понял, что все эти годы мечтал именно обо мне. Теперь мы уже никогда не расстанемся" - говорит Лаванда. Известно также, что и на грандиозный бал в честь Рождества мистер Уизли идёт с мисс Браун, а не со своей школьной подругой Гермионой Грейнджер…»
Гермиона закрыла газету, читать дальше не было никакого желания. Конечно, не стоит особо верить словам Лаванды, да и заявление репортёра по поводу причины их расставания с Роном просто смехотворно. Ведь очевидно, что ни о каком разрыве и речи не шло. Это просто ссора двух влюблённых, пусть она гораздо серьёзнее, чем те, что случались раньше, но они обязательно справятся с этим… Справятся ведь?
Единственное, что действительно задело девушку, было упоминание о том, что на празднике Рон появится вместе с Лавандой. Конечно, это ещё ничего не значит, но…сама Гермиона уже совсем было решила, что пойдёт одна и будет ждать удобного момента для разговора с Роном, а он… Грейнджер с силой ударила по столешнице:
- И как теперь быть?!
- Крушишь мебель, Гермиона? – услышав насмешливый голос из камина, девушка вздрогнула. Учитывая, что только Поттеры и Уизли могли связаться с ней без предупредительного сигнала, не трудно было догадаться, что сейчас к ней обращался Джордж Уизли.
Девушка улыбнулась. Она, как и все, была рада, что Джордж снова стал общаться со своими старыми друзьями и даже начал заводить новые знакомства. Первое время после смерти Фреда, он ни с кем не разговаривал, отказывался от пищи и часами смотрел в зеркало. К счастью, его удалось спасти от умопомешательства. И хотя Джордж теперь избегал зеркал и почти всегда молчал, он всё-таки постепенно возвращался к нормальной жизни, а с близкими даже пробовал шутить.
- Проходи, Джордж, - девушка встала, чтобы поприветствовать нежданного гостя, - всё в порядке?
Визит брата Рона заставил её насторожиться. Конечно, она всегда рада любому из Уизли (кроме, пожалуй, Перси), но сейчас на часах только десять утра – не самое типичное время для встреч с друзьями.
- Не бойся, Гермиона. Всё хорошо, - Джордж присел на предложенную девушкой табуретку и как-то тихо добавил, - у всех.
- Будешь завтракать? – поинтересовалась Грейнджер, ожидая, когда Джордж перейдёт к цели визита. Не трудно было догадаться, что он хочет сказать ей нечто важное.
- Нет, спасибо, - заметив всё ещё лежащую на столешнице газету, Джордж продолжил, - слушай, не верь тому, что здесь написано. На самом деле... всё несколько иначе.
- Ммм… и как же выглядит это «иначе»? –
- Рон действительно идёт на праздник с Лавандой, но только потому что вы в ссоре. Ты же знаешь Рона, у него слишком хрупкое самолюбие, - Джордж попытался улыбнуться.
Гермиона в упор посмотрела на собеседника:
- Это он попросил тебя поговорить со мной?
- Нет, но не думай, что ему всё равно. Честно говоря, мы до сих не понимаем, почему ты ему отказала, - видно было, что Джордж полностью разделяет обиду младшего брата.
Грейнджер вспомнила, как буквально неделю назад пыталась объяснить всё Джинни, и вздохнула. Вряд ли кто-то из Уизли сможет понять её. Но попробовать стоит. В конце концов, чем чаще она будет проговаривать свои аргументы вслух, тем легче пройдёт разговор с Роном. По крайней мере, очень хочется в это верить.
- Пойми, Джордж. Я не отказывала Рону. Просто попросила подождать. За год ничего не изменится, а мы сможем определиться с собственными желаниями и целями.
Джордж одарил её странным взглядом, означающим что-то вроде: «Жизнь слишком скоротечна, Гермиона. Вдруг завтра уже не будет?»
Грейнджер подошла к раковине и принялась с усердием мыть посуду. С тех пор, как Джордж потерял Фреда, он стал слишком проницательным и превратился в некого циничного философа, знающего о жизни в стократ больше, чем другие.
- Почему бы тебе не использовать магию, Гермиона? – Джордж встал с табуретки и подошёл к шкафчику с посудой, - даже я знаю парочку хозяйственных заклинаний для такого случая.
Он улыбнулся.
Гермиона выключила воду и принялась вытирать тарелки:
- Возможно, именно в этом всё дело. Быт. Мне слишком многому нужно научиться, а я даже не уверена, что хочу таких знаний.
Джордж принялся составлять помытую посуду в шкаф:
- Мне кажется, я всё-таки понял, о чём ты, но звучит не особо приятно. Кстати, что насчёт праздника? С кем ты пойдёшь?
Гермиона повесила полотенце на крючок и облокотилась на стену:
- Не знаю, Джордж. Думаю, мне вообще не стоит туда идти.
- Э, не.. здесь ты не права! – Джордж подошёл ближе, - Рождество – время чудес, ты что забыла? Слушай, - он слегка встряхнул её за плечи, - не надо так переживать из-за моего младшего братца. Вы ведь без ума друг от друга, это ещё Фред заметил… - Джордж споткнулся, будто случайно сбился с верного пути, но через несколько секунд нашёл в себе силы продолжить, - тебе обязательно нужно пойти на бал.
- Возможно… но с кем? – Грейнджер посмотрела на собеседника с неподдельным отчаянием, -хотя… - внезапно её посетила гениальная идея, - мы ведь можем пойти вместе!
Джордж щёлкнул её по носу:
- Ну, наконец-то догадалась. А я то уже испугался, что ссора с моим братцем отразилась на твоих умственных способностях…
Гермиона ткнула его в бок:
- Так ты за этим пришёл!
- Конечно. С самого начала я не собирался идти, но сегодняшний «Пророк» доказал мне, что если меня там не будет, вы с Роном никогда не придёте к согласию. К тому же, нет ничего страшного в том, чтобы появиться в свете с братом своего парня… - неожиданно он взглянул на Гермиону с тем же озорством, что несколько лет назад – признай, – мой план идеален!
- Особого плана я не заметила, но в восемь сорок жду тебя у себя. Пойдёт?
- Конечно, миледи, - Джордж склонился в шутливом поклоне и поцеловал её руку, - можете называть меня просто «мой ангел».
С этими словами он исчез в камине, а Гермиона пошла в спальню. Всё действительно складывалось довольно удачно, да и то, что Джордж, уже два года игнорирующий все праздники, решился выйти в свет, не могло не радовать. Всё-таки она очень переживала за этого, раньше такого улыбчивого парня.
Глава 2Странно, но на этот раз редакция «Ежедневного Пророка» была более, чем права – устроенный министерством праздник смело можно было назвать самым грандиозным событием в культурной жизни магической Британии за последние десять, а то и двадцать лет. Специально арендованный замок поражал великолепием обстановки. Каждая его комната была выполнена в особой цветовой гамме (неизменными оставались только россыпи не тающих снежинок, тянувшиеся по стенам), а огромный зал, предназначенный для танцев, переливался золотистыми и серебристыми оттенками. Поистине гигантская ёлка стояла прямо посередине зала, упираясь верхушкой в зачарованный потолок, с которого на гостей падали прелестные белые и совершенно не холодные снежинки.
Грейнджер улыбнулась, попав под этот магический снегопад, и проследила взглядом полёт одной из снежинок. Бедняжка исчезла, едва коснувшись пола…
- Гермиона! Как я рада тебя видеть! Ты чудесно выглядишь, - Грейнджер сама не заметила, как оказалась в объятиях счастливой Джинни Поттер, - ты ведь пришла с Джорджем? Слушай, я думаю, вам нужно помириться с Роном…
Гермиона отстранилась, внимательно посмотрев на подругу. Джинни тем временем лихорадочно излагала свой план по поводу их с Роном примирения. Миссис Поттер явно не теряла времени зря.
- Джинни, - Гермиона взяла её за руку, - спасибо за заботу, но я сама всё решу по поводу Рона, хорошо? И, кстати, ты просто прекрасна в этом платье…
- Мне кажется, кого-то здесь просто необходимо сколодографировать на память, - Джордж подошёл к ним с небольшим колдоаппаратом наперевес.
Девушки тут же прекратили разговоры и, обнявшись, ослепительно улыбнулись в камеру. Они были просто очаровательны. Огненно-рыжие волосы Джинни, убранные в сложную причёску, переливались всеми оттенками красного, а длинные серебряные серьги отлично сочетались с тёмно-фиолетовым платьем-футляром. Гермиона же наоборот распустила свои непослушные локоны по плечам. В ушах у неё были аккуратные золотые серёжки с небольшими сапфирами. На девушке было тёмно-синее платье из тончайшего атласа.
Джордж невольно залюбовался ими, подумав, что Гарри и Рону всё-таки очень повезло. По крайней мере, первому точно. Со своим младшим братцем он говорил перед тем, как зайти за Гермионой. Рон не желал ничего слушать об опасениях Грейнджер, повторяя, как заведенный: «если любит – уступит». В конце концов, обозвав брата «тупым ослом», Джордж удалился с тяжёлым чувством на душе. Кто-то явно настраивал Рона против Гермионы… Хотя почему «кто-то»? Джордж был готов спорить на что угодно – на той стороне игральной доски под названием «отношения Рона и Гермионы» стоит Лаванда Браун.
Сделав несколько весьма удачных колдографий, Джордж поспешил отдать аппарат Парвати Патил, которой он собственно изначально и принадлежал. Лучшая подруга той самой Лаванды, а заодно ведущий репортёр «Ежедневного Пророка», сегодня Парвати не просто вела репортаж с места событий, но и должна была поздравить всех присутствующих от лица редакции весьма необычным способом. По крайней мере, так она по секрету сообщила Джорджу, когда он позаимствовал у неё колдоаппарт.
Когда Джордж скрылся в толпе, заверив, что «вернётся через секунду», а Джинни пошла разыскивать потерявшегося в суматохе мужа, Гермиона подошла к одному из уютных диванчиков, расположенных по периметру зала и, оправив платье, присела. Взяв с ближайшего столика бокал золотистого, как и всё в этой комнате, шампанского, она внимательно осмотрела помещение. Хотя Грейнджер и заверила своего спутника, что его рассказ о реакции Рона на уговоры брата, нисколько её не расстроил, она была серьёзно выбита из колеи. Что если им с Роном так и не удастся помириться? Если он просто не позволит ей ещё раз всё объяснить?
От грустных размышлений Гермиону отвлёк не в меру громкий смех, раздавшийся с соседнего диванчика. Обернувшись, девушка увидела виновника своей грусти в сопровождении (кто бы сомневался) одетой во всё розовое Лаванды Браун. И если Браун хохотала, как сумасшедшая, то Рон лишь слегка улыбался уголками губ. Встретившись с Гермионой взглядом, он резко помрачнел, всем своим видом показывая, что не намерен идти на попятную. Грейнджер уже собиралась сама подойти к упрямому парню, но в этот момент кто-то присел рядом с ней.
- Привет, - Луна Лавгуд, как всегда задумчивая, но с искренней улыбкой на лице, отвлекла Гермиону от грандиозных планов по примирению с Рональдом Уизли.
- Здравствуй, как твои дела? – Грейнджер уже около двух месяцев не виделась со старой знакомой. От Джинни она знала, что Луна и Невилл наконец-то стали жить вместе в уютной квартирке в районе Косого Переулка, уговорив его консервативную бабушку закрыть глаза на личную жизнь внука.
- Всё хорошо… Правда, мы немного повздорили с Невиллом, но я думаю, всё обойдётся.
- Хочешь рассказать?
- Даже не знаю, - Луна пригубила шампанского из изысканного хрустального бокала, - ммм…какой странный вкус. Что это?
- Это шампанское. Весьма популярный напиток в немагическом мире. Наверное, кто-то из организаторов решил познакомить с ним волшебников, - Гермиона заправила непослушный локон за ухо, размышляя над тем, кто именно решил приобщить магов к шампанскому.
- Мне кажется, это Блейз, - после недолгого молчания произнесла Луна.
- Что – Блейз? – не поняла её собеседница, чьим вниманием снова завладели Рон и Лаванда. Гермиона скрипнула зубами, увидев, как Браун провела ладонью по спине своего спутника, а тот в свою очередь, придвинувшись к ней неприлично близко, стал покрывать шею девушки поцелуями. Судя по количеству опустошённых бокалов на ближайшем к ним столике, оба уже были изрядно пьяны, но от этого картина не становилась для Грейнджер менее неприятной.
- Блейз нашёл это самое шампанское, как ты его называешь, и решил, что волшебники должны попробовать его.
Гермиона внимательно посмотрела на Луну. Лавгуд была спокойна, как никогда. Интересно, почему выпускница Рейвенкло так уверено рассуждает о лучшем друге Малфоя?
- Не знала, что ты общаешься с Забини…
- Да, мы работаем на одном этаже и иногда обедаем вместе. Начальник назначил его ответственным за закуски и напитки вместе с ещё одним парнем, но тот, кажется, сломал ногу. Мы с Блейзом полагаем, что всему виной поселившиеся в его голове мозгошмыги… - Луна опечалено вздохнула. Видно было, что ей очень жаль напарника Забини.
Грейнджер же с каждой секундой удивлялась всё больше: Лавгуд и Забини обедают вместе, он посвящает её в свои планы… и, да, чуть было не забыла – Блейз поверил в существование неких мозгошмыгов, столь часто упоминаемых Луной.
- На самом деле именно из-за мозгошмыгов мы с Невиллом и поссорились, - как-то грустно добавила Лавгуд.
- Правда? – Гермиона взяла с ближайшего столика печенье в виде ёлочки и принялась сосредоточено его крутить – что угодно лишь бы не слышать сладкого воркования Лаванды, уговаривающей Рона «найти в этом замке тихое местечко».
Луна же кивнув, продолжила:
- Сегодня с утра один залетел Невиллу прямо в ухо, я даже не успела предупредить его… А пока думала, как лучше сказать ему об этом, пережарила яичницу. Невилл ужасно расстроился, и из-за того, что мозгошмыг уже проник ему в мозг, принялся обвинять меня в том, что я всё время мечтаю о чём-то в последнее время… Я сказала ему, что это не так, просто вспомнила о бедном напарнике Забини. И…
- Что же? – рассказ Луны отвлёк Гермиону от липкого звука поцелуев, который заполнял всё вокруг. Может быть, газетчики правы, и Рон действительно влюблён в Лаванду?.. Грейнджер нахмурилась. Её сильно раздражало происходящее на соседнем диванчике, с каждой секундой девушке всё тяжелее было оправдывать измену Рона обидой на её нежелание немедленно стать «миссис Уизли» и количеством выпитого алкоголя.
- …Невилл стал говорить, что я теперь постоянно только о Забини и думаю. На самом деле, я впервые видела его таким злым... Он даже не попрощался со мной перед тем, как аппарировать на работу. И сюда мы пришли не вместе.. а всё этот мозгошмыг. Я ведь говорила ему носить оберег, - с этими словами Луна указала собеседнице на висящее у неё на шее ожерелье из пробок.
Гермиона же про себя отметила, что если бы не этот странный аксессуар, Луна выглядела бы, как настоящая леди. Сегодня на ней было очень простое светло-зелёное платье, а пепельно-белые волосы девушки, перехваченные такой же зелёной лентой, делали её похожей на фею.
Правда, при взгляде на волосы Лавгуд, девушка снова вспомнила о Лаванде Браун. Та тоже была блондинкой, но её волосы имели золотистый оттенок и сейчас переливались в свете сотен свечей, паривших под потолком и прикреплённых к стенам. По мнению Гермионы, платье Лаванды было абсолютно безвкусным – лично она никогда бы не позволила себе надеть что-либо такого же отвратного розового цвета. "А может быть, это любимый цвет Рона, и поэтому он пришёл сюда именно с Браун?", - пришла в голову Грейнджер абсолютно нелепая мысль. Встряхнув головой, девушка поняла, что уже несколько минут взирает на злосчастный диванчик…
Я веду себя как влюблённая идиотка! Надо было сразу же подойти к Рону, а не смотреть, как они милуются с Лавандой. И сейчас… так больно. Так обидно. Неужели сложно понять, что я люблю его, просто не хочу торопиться? Да, ему уже сотни раз об этом говорили, но он просто не слышит. Сидит, любуется своей «Лав-Лав»… Гермиону передёрнуло от воспоминаний о шестом курсе. Тогда эти двое, также как и сейчас, не отлипали друг от друга, а её просто разрывало на части от ревности и обиды… Но ведь они уже давно не дети. Так почему этот старый любовный треугольник вновь образовался? Может, Лаванда чем-то лучше неё?... Ох, это невыносимо.
- Гермиона, не надо так переживать из-за Рона. Ты тоже обязательно будешь счастлива с кем-нибудь, - Луна взяла её за руку, слегка улыбнувшись, тем самым оторвав девушку от созерцания того, как Браун тесно прижавшись к Рону, что-то щебечет ему прямо в ухо.
- С «кем-нибудь»? – Грейнджер усмехнулась, - Луна, тебе не кажется, что это не лучший способ меня утешить? Я хочу быть счастлива с Роном. Только с ним, а не с кем-то другим. Понимаешь?
Гермиона чувствовала, что начинает закипать. Ещё немного и она разнесёт весь этот зал в пух и прах, напустив на Рона Уизли и его слащавую подружку что-нибудь похуже птичек…
Луна же, нисколько не смутившись, ответила, внимательно посмотрев на собеседницу:
- Думаю, ты скоро поймёшь, что ошибаешься… Вы с Роном слишком разные. Нам с Невиллом хорошо, потому что мы делим пополам не только прошлое, у нас одинаковые взгляды на будущее, на то, как и где мы будем жить… Нас даже воспитывали похоже.
Грейнджер с удивлением взглянула на собеседницу: обычно такая мечтательная и будто отстранённая от реальности Луна, выглядела сейчас предельно серьёзно.
Гермиона хотела было ответить, что у них с Роном тоже очень много общего, но ещё раз взглянув на его своего давнего возлюблённого, лишь промолчала, глубоко задумавшись. Они с Роном – полные противоположности почти во всём. Правда, она всегда знала, что противоположности притягиваются, но ведь верно говорят – притяжение одно, а отношения – совсем другое. И самое страшное – совместное будущее виделось им по-разному. Абсолютно.
***
- И где же та феерия, о которой ты столько трещал? А, Забини? Или всё это были лишь больные фантазии старого слизеринца? – Малфою было безумно скучно среди этого золотистого благолепия, и лучшего способа убить время, чем подначить самоуверенного Забини, он найти просто не мог.
- Старого? Да, брось, Малфой! Ты верно гораздо старше, если не видишь, с какой помпой здесь всё сделано… - отшутился Блейз.
Стоявшая рядом с парнями Панси Паркинсон демонстративно скривилась:
- Вы двое, словно малые дети. Сил нет слушать ваши перепалки.
- Мы дети? – Малфой изогнул бровь в притворном изумлении, - так ступай к своему обожаемому Нотту, он то верно взрослый.
Панси вспыхнула от возмущения и обиды, а Блейз, сочувственно погладив её по плечу, обратился к Драко голосом полным колкого льда:
- Я, конечно, понимаю, Малфой, что ты сегодня не в настроении. Но Панси, между прочим, пришла сюда именно с тобой, и я думаю, тебе стоит извиниться за свои слова.
Малфой лишь недовольно передёрнул плечами и отошёл в сторону. Паркинсон сама упросила его пойти с ней, когда узнала, что Теодор Нотт, бросивший её после полугода отношений (она все уши им с Забини прожужжала насчёт скорой помолвки), будет на приёме вместе со своей новой возлюблённой. Правда, кем именно является эта «возлюбленная» всевидящая Паркинсон не знала, что, учитывая её репутацию первоклассной сплетницы, заработанную ещё во время обучения в Хогвартсе, было крайне странно.
- Малфой, что с тобой сегодня? – Забини подошёл к другу, оставив расстроенную Панси в одиночестве потягивать огневиски.
- Ничего, просто ужасно раздражают все эти разряженные Поттеры, Уизли и им подобные.
- По-моему в тебе снова заговорил грозный Пожиратель, - Блейз улыбнулся, но Драко явно не оценил его шутку по достоинству.
- Мерлин, Блейз, тебе, что не к кому прикапываться? Иди к своей Астории и мой уши ей. Хорошо?
- Фи, как грубо… - Забини притворно сморщил нос, одновременно выискивая кого-то взглядом.
Драко, обрадовавшись возможности отвлечь друга от собственной персоны, проговорил, слегка растягивая слова:
- Да, вот же твоя Гринграсс. Обсуждает что-то с нашей несчастной Паркинсон.
- Я не её ищу, - Забини вдруг стал необычайно серьёзен.
Проследив за его взглядом, Малфой чуть было не присвистнул от удивления, но во время вспомнив о знаменитой семейной выдержке, лишь протянул сквозь зубы:
- Лавгуд? Ты серьёзно?
Блейз одарил его взглядом полным холодной решимости:
- Скажешь хоть слово в её сторону…
Малфой усмехнулся:
- Можешь быть спокоен, друг… Просто у тебя ведь нет ни единого шанса.
Как раз в этот момент к Лавгуд подошёл смущённый чем-то Лонгботтом. Видно было, что ему неловко, и он старается оправдаться. Луна же послушав его несколько секунд, подошла к нему поближе и, поцеловав Невилла в щёку, потянула возлюбленного куда-то в глубину зала, перед этим махнув рукой сидящей на диванчике Грейнджер.
Надо сказать, Гермиона выглядела вполне сносно. Малфой взглядом ценителя отметил, как идеально сидит на ней тёмно-синее платье из отменного атласа. Драко не видел бывшую гриффиндорку уже три года. В последнюю их встречу, в день суда над Малфоями, Грейнджер выглядела очень уставшей. Правда, тогда она была так же задумчива, как и сейчас. Не то, чтобы Драко особо интересовало настроение давней знакомой, просто от нечего делать он с удовольствием подмечал, что делает каждый в этом зале.
- Я всё равно добьюсь её, - раздался около него холодный голос Забини. Картина примирения Лавгуд и Лонгботтома явно пришлась ему не по вкусу.
Малфой лишь пожал плечами: эти двое не отлипают друг от друга с самой битвы за Хогвартс, вряд ли притязания Забини что-то изменят.
Вспомнив о событиях трёхлетней давности, Драко нахмурился. Суд оправдал его и мать (как-никак - за них вступился сам Гарри Поттер, спаситель магического мира и всеобщий любимчик), но отца приговорили к пяти годам заточения в Азкабане, к тому же, их семью обязали выплатить штраф, который составил примерно половину состояния Малфоев, в качестве помощи жертвам войны и их семьям.
Жертвы войны… Драко проводил взглядом направившегося к Панси и Астории Забини, вновь погрузившись в тяжёлые, совершенно не рождественские мысли.
Разве их – Малфоев, Гойлов, Ноттов, Забини и других – нельзя назвать такими же жертвами, как Лонгботтомов и Уизли?... В этой войне они потеряли не меньше победителей, а возможно, куда больше. Прежде всего, они потеряли веру. Драко, конечно, не мог говорить за всех и каждого, но наблюдая за своими однокурсниками, он приходил к одному и тому же выводу – никто из них не знает, как жить дальше. Точнее чем жить. У их родителей были принципы, пусть ложные, по мнению всех этих героев, но это были их принципы.
Чистота крови. Драко никогда не был помешан на ней, так как отец. Его презрение к той же самой Грейнджер и ей подобным было не более, чем подражанием Люциусу. Малфой-старший ненавидел маглорождённых, его сын никогда не испытывал столь сильных чувств. Даже Поттер и тот скорее вызывал сильнейшее раздражение, зависть, желание навредить, но не ненависть. Драко Малфой был слишком слаб характером для подлинной холодной ненависти. Слишком слаб для убийства, как выяснилось позже на Астрономической башне. Правда, до определённого времени он этого не осознавал. Нелегко всё-таки назвать себя трусом.
Последняя битва превратила понятие чистокровности в ненужный архаизм. В битве за Хогвартс кровь проливалась с обеих сторон – одинаково красная кровь. Если бы он и другие его сверстники не видели этих алых рек, всё могло бы сложиться иначе. Даже не испытывая настоящей ненависти, они могли бы презирать маглорождённых, как раньше. Они бы испытывали превосходство, гордясь своим статусом. Судьба не одарила их подобным счастьем, поэтому каждый спасался от внезапно открывшейся правды как мог: Забини менял девушек, словно перчатки; Малфой восстанавливал семейное состояние; Паркинсон посещала все светские приёмы в безумном желании поскорее найти достойного мужа; Нотт одно время играл и серьёзно пил…
На самом деле они все просто хотели забыть.
Но это было невозможно. Все говорили, что война закончилась, и предрассудки забыты, а тем временем устроиться на работу человеку, принадлежащему к семье Пожирателей, было практически невозможно (спасти могло только ходатайство Поттера), на улицах их провожали злобными взглядами, а за натянутыми улыбками министерских работников явно виделись презрение, ненависть и боль. Даже на этот дурацкий бал их пригласили лишь для того, чтобы в который раз продемонстрировать – мы добрые, мы не держим на вас зла и позволяем отпраздновать Рождество среди порядочных волшебников. Это на словах. А на деле Драко чувствовал, как на них смотрели – как на виноватых. Словно именно он, Драко Малфой, был самым отвратительным убийцей и насильником в этой комнате. Или Забини. Или Паркинсон. А ещё во взглядах мелькала унизительная жалость и чаще всего – интерес. Тигры в клетке. Хищники, которым выжгли глаза или вырвали клыки. Они были объектами для наблюдений. И поэтому Драко становился всё мрачнее с каждой секундой. Он был зол. Зол на каждого в этом зале и на самого себя, прежде всего. Просто не надо было приходить. Чего проще - солгать что-нибудь о плохом самочувствии и провести Рождество с матерью, а не среди этих добродетельных лицемеров… Но он же Малфой. Он хотел доказать, что всё ещё является полноправным актёром этого театра абсурда. И вполне возможно, у него это весьма хорошо получилось.
***
- Итак, от лица «Ежедневного Пророка» я, Парвати Патил, рада поприветствовать вас на самом грандиозном празднике десятилетия! – Малфой обернулся на звучащий с недавно наколдованной трибуны голос ярой последовательницы Риты Скитер. Патил выглядела абсолютно счастливой.
- Интересно, чем нас побалует эта газетёнка? – изрядно выпивший Забини ухмыльнулся. В нетрезвом состоянии Блейз превращался в угрюмого циника, готового проклясть и высмеять всё вокруг. Впрочем, Малфой и сам был несколько заинтригован. За прошедшие три часа перед ними успели выступить вейлы, леприконы, акробаты из магического цирка Франции, несколько сладкоголосых певичек, жонглёр, подбрасывающий собственную голову из того же цирка, что и акробаты, а также несколько других разномастных артистов. Для всех желающих были проведены конкурсы с многочисленными призами, несколько раз объявлялась танцевальная пауза. Всё это время вечер вела известная своей былой влюблённостью в мужчину-спасшего-всех Ромильда Вейн, и вот теперь она передала слово Парвати, предупредив публику, что подарок «Пророка» самый интересный.
- Сейчас я произнесу специальное заклинание, и все присутствующие будут разделены на пары. Ваши ноги сами приведут вас к партнёру, предназначенному вам магией этого вечера, - объявила Патил. Потом она резко взмахнула волшебной палочкой и прошептала что-то, смутно напомнившее Драко чары поиска.
И тут Малфой почувствовал, как его ноги, словно зажив отдельной жизнью, понесли его вперёд. Оглядевшись, Драко заметил, что все без исключения идут по залу таким же странным образом, как и он сам.
Секунда – его рука сомкнулась возле чей-то руки. Ещё секунда – Драко едва не отпрянул, осознав, что держит за руку гриффиндорскую заучку Грейнджер. Да, его отношение к статусу крови изменилось, и он легко общался с волшебниками из самых разных кругов, ведь бизнес - прежде всего. Да и порой маглорождённые оказывались весьма интересными собеседниками. Но Грейнджер никогда не казалась ему приятным человеком. Упрямая выскочка, готовая в любую минуту прикрыть своих ненаглядных дружков. Девушка не должна быть такой. Даже это красивое синее платье, отмеченное им ещё в начале вечера, не могло ничего изменить. Грейнджер никогда не стать настоящей леди, Малфою даже стало жалко её.
- О, Грейнджер, не думал, что судьба решит свести нас… - действие заклинания связи закончилось, и Драко смог отпустить её руку.
На самом деле он ждал, что она вступит с ним в перебранку, словно они снова на втором или третьем курсе Хогвартса. Не то, чтобы Малфой особенно любил вспоминать школьные годы – собственные поступки той поры казались ему донельзя жалкими и глупыми (хотя в этом он мог признаться только самому себе), но сегодня в окружении старых знакомых он чувствовал прямо-таки физическую необходимость – погрузиться в атмосферу школьных лет. Да, он был тогда ничего не знающим о жизни мальчишкой, которому доставляло удовольствие задирать Гарри Поттера и его друзей (в отместку за то, что он сам был отвергнут Избранным, как недостойная компания), но как же он был счастлив в своём блаженном неведении!
Гермиона промолчала, тем самым ужасно разочаровав Малфоя.
Сияющая же и не унывающая Патил тем временем продолжала:
- Теперь каждый из нас связан с другим. Возможно, пары получились немного неожиданные, но, допустим, у нас с Тео всё сошлось, - Парвати блажено улыбнулась, прижавшись к невозмутимому Нотту, и Малфою показалось, что она ужасно похожа на кошку, налакавшуюся вдоволь жирных сливок, - ведь мы совсем недавно поняли, что всегда искали друг друга, и через несколько месяцев обязательно поженимся! Вчера Тео сделал мне предложение! – Патил помахала в воздухе рукой, на которой красовалось довольно изысканное старинное обручальное кольцо Ноттов. По виду Парвати Драко сразу понял, что именно этого момента она и ждала весь вечер. Рассказать о собственной помолвке огромному количеству волшебников, среди которых так много бывших сокурсников – для девушки типа Патил предел мечтаний.
Обернувшись, Малфой затметил, как покраснели глаза Паркинсон. Она всегда была не особо сдержана, но под действием парочки бокалов рекомендованного Блейзом шампаского, почти полностью потеряла контроль над своими эмоциями.
И надо же так расстраиваться из-за того, что Нотт женится не на ней! Очевидно же, что Теодор стремится очистить своё имя любыми способами, а женитьба на Парвати поспособствует укреплению его положения в обществе. Малфой усмехнулся, Нотт всегда был себе на уме, и хотя их никогда нельзя было назвать друзьями, он уважал Теодора за расчётливость и хитрость, прикрытые холодным обаянием и отличными манерами.
- А теперь возьмите за руку своего партнёра, - вещала Патил, - закройте глаза и освободите своё сознание от посторонних мыслей. В рождественскую ночь каждый присутствующий найдёт то, что ему действительно необходимо – это и есть подарок вам от нашей чудесной газеты.
Малфой заметил недоумение на лице такой спокойной и безразличной ко всему Грейнджер:
- Рискнёшь? – он подал ей руку, сам не особо понимая, зачем делает это.
«Не время выделяться», - подсказал внутренний голос, и Драко с ним полностью согласился. Слиться с толпой, он ведь этого хотел – верно?
Гермиона так и не удостоив его ни одним словом, протянула Малфою руку. Нащупав её прохладные пальцы, парень крепко сжал их в своей тёплой ладони и, закрыв глаза, попытался ни о чём не думать. Выходило плохо.
В голову почему-то полезла совершенная бредятина по поводу женитьбы Нотта и Патил. На самом деле Драко и сам подумывал заключить какой-нибудь союз, но не сейчас, а чуть позже. Семейная жизнь казалась ему чередой бесконечных обязанностей, к детям он тоже явно был не готов. Конечно, у него случались увлечения, но, как правило, всё заканчивалось, не успев начаться. Высокие, длинноногие модели, всегда так пленившие Малфоя, не были способны понять ход его мыслей, всё время чего-то требовали и намекали на немедленную свадьбу… Всё это раздражало Драко до безумия. Он никогда не мог относиться к глупости и ограниченности так же легко, как вечно неунывающий Забини.
Не думать. Необходимо ни о чём не думать.
Драко удалось-таки очистить сознание от хлама, и вдруг он почувствовал, как летит вверх… Это продолжалось несколько бесконечно долгих секунд, пока парень не ощутил, что стал стремительно падать вниз. Он даже не успел сообразить, что же происходит, как резко приземлился.
Малфой почувствовал, что лежит на чём-то весьма мягком. Открыв глаза, он понял, что находится в какой-то комнате. Вытянув руки вперёд, Драко задумчиво посмотрел на свои длинные бледные пальцы, постепенно возвращаясь в сознание. Только через несколько секунд он заметил одну немаловажную деталь – Грейнджер рядом не было.
Глава 3- Миледи, вы спите? – Гермиона почувствовала, как кто-то неуверенно дотронулся до её плеча, и открыла глаза.
Над ней склонился большеглазый домовой эльф, весь его вид выражал глубочайшее раскаяние:
- Я не хотел будить вас, миледи… Но хозяин настаивает на разговоре. Он очень обеспокоен. Вы можете наказать меня, как посчитаете нужным, если я прервал ваш драгоценный сон.
С этими словами эльф склонился в почтительнейшем поклоне.
Не понимая, что здесь происходит, Гермиона только покачала головой:
- Всё в порядке. Я не злюсь.
Она ведь действительно не злилась. Скорее была обескуражена. Последнее, что она помнила – звонкий голос Парвати. И, да, ещё – тонкие пальцы Малфоя, крепко сжимающие её ладонь. А дальше – пустота. Точнее падение, а потом пустота. Но от этого ведь картина не становится менее странной, правда? И вот сейчас этот эльф, называющий её «миледи», непонятный «хозяин», желающий поговорить с ней. Мерлин! Будто ей мало Рона с Лавандой…
Гермиона приподнялась на локте и осмотрелась. Изящный письменный стол, трюмо с большим зеркалом в оправе из золотистых лилий, камин, а сама она лежит на огромной двуспальной кровати с небесно-голубым балдахином…
Она явно не у себя дома. Такого интерьера нет ни у кого из её друзей. И ещё это старинное зеркало… такое сейчас можно встретить только у больших поклонников антиквариата... Стало как-то холодно: она ведь не у Малфоя в гостях? Хотя с чего бы эльфу Малфоя называть её «миледи»…
Где же она? Куда её отправила Парвати? Или Патил здесь не причём, и всему виной выпитое шампанское? Возможно, она действительно просто выпила лишнего (как же стыдно…), и кто-то из присутствующих помог ей добраться до гостиницы? Правда, непонятно почему именно в гостиницу, но…
Эта ситуация выводила Грейнджер из себя. Она встала с кровати и нервно зашагала по комнате. А потом вдруг заметила ещё кое-что крайне странное. Она была не в своём, специально купленном для этого дурацкого бала, платье. На ней было что-то длинное, касающееся пола. Что-то тёмно-зелёного цвета.
Гермиону охватила паника. Мало того, что она находится неизвестно где, так её ещё и переодели… Мерлин, что за бред здесь творится?
И тут дверь комнаты со скрипом приоткрылась. Увидев вошедшего, Гермиона почувствовала облегчение. Перед ней стоял Гарри Поттер собственной персоной. Правда, выглядел он весьма необычно. Роскошная чёрная мантия с серебристыми вставками, белые перчатки…
Может быть, это розыгрыш? Странная мантия, комната, обставленная в стиле английской аристократии века так XVII… новая затея Джинни, оплаченная щедрым Гарри?
Впрочем, Поттер не дал ей хорошенько поразмыслить над происходящим, откашлявшись, он произнёс не своим голосом:
- Генриетта, ты поднялась к себе, как только мы приехали от Ноттов… я рассчитывал, что мы поговорим.
Генриетта? Брови Грейнджер поползли вверх.
- Гарри?
Поттер не реагировал. Тогда она, намереваясь узнать истину любым способом, подошла к старому другу и потрясла его за плечи со всею возможной силой:
- Гарри?! Поттер? Что здесь происходит? Это какая-то игра? Ответь же мне!
Гарри слегка передёрнул плечами и внимательно посмотрел ей в глаза:
- Генриетта, что ты устраиваешь? Если ты полагаешь, что, притворившись, будто потеряла память и, обозвав меня неким «Гарри», ты избежишь разговора по поводу твоих отношений с лордом Малфоем…
- Гарри, ты ведь сейчас надо мной издеваешься, да? – паника захлестнула Грейнджер с новой силой, - это розыгрыш?
- Сестра! Что же это такое? В конце концов, ты выпускница Рейвенкло и должна понимать, что тебе не удастся…
- Сестра?! Рейвенкло?! Мерлин, Поттер, ты слышишь, что говоришь? – всё это походило на какой-то театр абсурда. Розыгрыш явно затянулся. Да и реакция Гарри… Гермиона никогда не подозревала, что Поттер такой первоклассный актёр. Изумление на его лице было абсолютно настоящим.
- Генриетта! Прекрати уже этот фарс! И хватит фамильничать! Или тебе напомнить, что ты тоже всё ещё остаешься миледи Поттер?
- Миледи… Поттер?.. Я? – Гермиона почувствовала, что сейчас разрыдается. Гарри был настолько правдоподобно изумлён и разгневан… Он был так искренен, что… Но ведь это не может быть правдой?
Грейнджер тяжело вздохнула.
Поттер же тем временем внимательно посмотрев ей в глаза, отчеканил:
- Да, ты миледи Генриетта Поттер, моя единокровная сестра двадцати лет от роду, закончившая факультет Рейвенкло с отличием, и если ты не прекратишь притворяться безумной… - глаза Гарри сверкнули недобрым огоньком.
Кажется, она всё поняла. Или, по крайней мере, часть точно. Это точно не розыгрыш. Чей-то коварный план? Но ведь все Пожиратели в Азкабане верно… Есть ещё, конечно, Малфой… но зачем это ему? Тогда остаётся один вариант – самый невозможный и оттого наиболее вероятный.
- Гарри… какой сейчас год? – голос дрожал по вполне понятным причинам, ведь если догадки верны, то…
- Генриетта! Сколько можно называть меня этим странным именем? – голос Поттера звенел от негодования – спешу тебе напомнить, меня зовут Говард… И сейчас 1662 год, если ты забыла.
Грейнджер обессилено охнула и опустилась на расшитый золотыми нитями ковёр. Закрыв лицо руками, девушка, что есть силы, замотала головой. Из глаз текли непрошенные слёзы.
- Этого не может быть… Просто не может… Я сплю…. Это сон. Просто сон, - и чтобы удостовериться в правдивости сказанного, Гермиона закрыла глаза, затем ущипнула себя за руку и резко открыла их.
Ничего не изменилось.
Всё тот же странно одетый Гарри-неГарри, взирающий на неё с сочувствием. Всё та же комната с огромной кроватью и старинным зеркалом.
Обхватив себя руками, Грейнджер разрыдалась с новой силой. Это странное перемещение стало последней каплей в бездонной чаше её терпения.
Сначала - предложение Рона, повергшее её в шок и заставившее на многое посмотреть с другой стороны. Затем – его обида и упорное нежелание мириться. Дальше – дурацкая статья в этой газетёнке, живущей за счёт людских страданий. Бал, на котором ей пришлось наблюдать, как любимый целуется с другой… И в довершение вечера – противный, как и в школьные годы, Малфой в качестве партнёра, найденного для неё заклинанием Парвати.
А стоило ей открыть глаза, как оказалось, что она переместилась в XVII век. Прелестно!
Грейнджер захохотала надрывным истерическим смехом, но увидев страх в глазах Гарри (какой же он Говард, если выглядит, как Гарри?), замолчала. Она ведёт себя, как сумасшедшая. Как Беллатриса. От одной мысли о возможном сходстве с Пожирательницей, Грейнджер передёрнуло.
Способность трезво мыслить постепенно стала возвращаться. Кажется, всё это время Гарри пытался ей что-то втолковать. Сейчас же он взял её на руки и уложил на кровать. Сколько заботы, сколько нежности… Гермиона слабо улыбнулась: хоть что-то в этом мире не меняется.
Она постаралась сосредоточить взгляд на лице давнего друга. Почему он называет её Генриеттой и утверждает, что является неким Говардом? Или… Нет, почему этот Говард выглядит как Гарри?
- Сестра, что с тобой? – сквозь пелену прорвался таки голос Гарри. Он явно был встревожен происходящим.
Сняв дорогую белую перчатку, мужчина дотронулся до её лба:
- Мне послать за мистером Доусеном?
Грейнджер покачала головой, давая понять, что не нуждается в помощи.
Кажется, она читала о подобных происшествиях. Да, точно! Эту книгу подарила ей Флер на день рождение года два тому назад. Тогда произведение неизвестного автора показалось Гермионе весьма сомнительным. На трехстах страницах некий Джордан Крейвен повествовал о нескольких случаях перемещения людей в их прошлые жизни. Возвращение души в прежнее тело.
Вероятно, именно это с ней и произошло.
Девушка нервно хмыкнула, стараясь подавить новый приступ истерического смеха. Ей подарили книгу, прочтение которой могло бы пролить свет на данную ситуацию, а она в своё время лишь пролистала её, уделив внимание только первым страницам.
«Бессмыслица какая-то», - примерно так она думала, сетуя на то, что Флер купила книгу, ориентируясь лишь на яркую обложку.
Как бы ей сейчас хотелось узнать, что же было с теми, кто рассказал Крейвену свои истории… Хотя, если рассказали, значит, смогли вернуться в свои нынешние тела и жизни. И тогда – чем она хуже тех, кому это удалось?
Гермиона счастливо улыбнулась. Спокойствие постепенно возвращалось к ней. Она что-нибудь обязательно придумает. Нужно только чуть больше информации и времени. И всё обязательно будет отлично.
Следивший всё это время за переменами в её настроении Гарри, резко встал с кровати, на которой лежала девушка, и заговорил с горячностью, не сочетающейся с его элегантным обликом:
- Генриетта, милая! Я не думал, что наш разговор вызовет у тебя такую…острую реакцию. Но поговорить ведь всё равно надо. Ты моя сестра, пусть мы и двойняшки, но так или иначе, после смерти отца ответственность за твою судьбу полностью лежит на моих плечах… - в волнении мужчина взъерошил волосы на голове самым типичным «поттеровским» движением, и Гермиона почувствовала невероятную нежность. Этот жест был таким родным, привычным, что она на мгновение забыла, где находится.
Поттер же тем временем продолжал:
- Через три месяца ты станешь женой лорда Реджинальда. Это решено. Ваш брак с Малфоем стал бы оскорблением для нашей семьи, и ты должна понять, что…
Информации было слишком много. Грейнджер тяжело вздохнула: в прошлой жизни она хотела выйти замуж за Малфоя и из-за этого ссорилась со своим братом-близнецом? Да, быть такого не может. Малфои все без исключения наимерзейшие личности с огромным букетом недостатков и врожденным нарциссизмом. Такие, как они, во все века одинаковы.
Или нет? На несколько секунд Гермиону охватило сомнение в собственной правоте, но сейчас она была явно не готова к переосмыслению жизненного опыта. А Гарри всё говорил…
Хотя нет. Это не Гарри, это Говард. А она – Генриетта Поттер, его сестра. Но почему Говард так невероятно похож на Гарри? Речь ведь идёт не об элементарном сходстве ныне живущего предка со своим пращуром – нет. Говард и Гарри выглядят абсолютно одинаково. Такого просто не может быть.
Гермиона прикрыла глаза. А что если Говард – прошлое воплощение души Гарри, и именно поэтому она узнаёт его? И видит Гарри. Душу Гарри, если вдаваться в теологию.
Бред. Какой же это бред. Грейнджер почувствовала, что веки становятся невероятно тяжёлыми. События прошедшего часа забрали у неё слишком много сил. Девушка сама не заметила, в какой именно момент голос Гарри стал отдаляться и постепенно совсем истаял.
Гермиона уснула.
***
Чёрная с золотистой тесьмой. Тёмно-фиолетовая. Снова чёрная. Синяя. Серая…
Драко уже полчаса перебирал атласные мантии, словно это могло как-то объяснить ему происходящее. Сначала он подумал, что редакция «Ежедневного Пророка» решила поиздеваться над гостями, отправив их куда подальше. Затем пришёл к выводу, что за всей этой чертовщиной стоит Поттер. Потом, не найдя разумного объяснения для такого злодейства со стороны очкарика, обвинил во всём Уизли.
Хуже всего стало, когда внимательно оглядев комнату, Малфой понял, что помнит обстановку. Простучав стенку около камина и обнаружив известный только мужской части рода Малфоев тайник, Драко напряжёно сглотнул. Ошибки быть не могло – он в старой части Малфой-мэнора. Но как он попал сюда, если эти комнаты находятся под специальными оберегающими чарами, снять которые может только наследник рода? Нет, серьёзно. Не мог же он забыть, как колдовал. Да, и зачем ему понадобилось среди ночи приходить сюда?
Окончательно запутавшись в предполагаемых вариантах, Драко позвал домовика. Мать тревожить не хотелось – вдруг он действительно просто перепутал что-то вчера, а Нарцисса только зря будет волноваться. Малфой старался сохранять спокойствие.
Когда вместо привычного глазу Хея, в комнату аппарировал абсолютно неизвестный Драко домовик, Малфой нахмурился. Эльф же, почтительно поклонившись, протянул почти напевно:
- Лорду Дрейку что-то понадобилось?
«Лорд Дрейк?», - определённо с каждой секундой ситуация становилось всё более сложной.
- Скажи мне…- Драко замялся, стараясь правильно сформулировать вопрос, - во сколько вчера я вернулся с бала?
Домовик недоумённо захлопал глазами:
- Граф Малфой вчера не изволил посетить бал. Милорд был в гостях у одного из своих достопочтенных друзей и вернулся около семи часов вечера в хорошем расположении духа.
После получасового разговора Драко понял, что ситуация абсолютно абсурдна и, вероятнее всего, безнадёжна. Он в 1662 году и его принимают за лорда Дрейка Малфоя. Всё это было бы очень забавно, если бы не вызывало желания удавиться.
Переодевшись, Малфой спустился в гостиную. Единственное, что радовало – он по-прежнему носит свою фамилию и находится в родовом замке, а дома, как известно, и стены помогают.
Помогают ли?
Глава 4- Брат, - донеслось до Малфоя, как только он вошёл в обставленную с безупречным вкусом гостиную.
Брат? За кого они все меня принимают, Мерлин их возьми! Драко был зол. Мало того, что эти министерские шакалы весь вечер наблюдали за ним, как за обезьянкой в зоопарке, так теперь ещё и отправили в глухие и страшные времена, сделав что-то с его внешностью… или как иначе объяснить то, что все вокруг считают его Дрейком Скорпиусом Малфоем?
Больше всего на свете хотелось кричать и биться головой о ближайшую стену, но время, когда Тёмный лорд жил в поместье, не прошло для Драко даром – он научился сохранять спокойствие в любых, даже самых нелепых и жутких (чаще всё-таки второе) ситуациях.
И всё же, когда красивая блондинка с жаром обняла его, Малфой действительно чуть было не закричал.
Лавгуд. Эта странная выпускница Рейвенкло обнимала его так, будто он был её самым любимым родственником, приговаривая при этом:
- Брат, милый… что же ты? Не рад меня видеть? – она отстранилась, внимательно взглянув на него, - у тебя произошло что-то, верно?
Малфой был бы рад ответить хоть что-нибудь членораздельное, но язык не желал его слушаться. Да, он прекрасно понимал: Лавгуд принимает его за кого-то другого, но… Как это вообще возможно? Малфой… Он ведь и здесь Малфой, а Лавгуд… Мерлин, почему она зовёт его братом?
Всё ещё ничего не понимая, Драко сел на один из резных стульев, что до сих пор хранились в старой части Мэнора. Лавгуд присела напротив него. Странно было видеть её без серёжек-свеколок или чего-то подобного.
- Ты что же, Дрейк, злишься из-за нарушения этикета? Так мы с тобой и раньше его нарушали… - девушка не сводила с него пытливого взгляда, - или ты думаешь, моё замужество…
- Ты замужем? – Малфой наконец-то смог сказать хоть что-то, но как раз этого говорить не следовало.
Лавгуд явно была удивлена:
- Да, я уже полгода замужем за твоим лучшим другом. Мы с Бернардом, ведь только что вернулись из свадебного путешествия… И как графиня Забини…
Забини? Драко покачал головой. Он явно сходит с ума. Всё это происходит в его воображении, не иначе. Как Лавгуд может быть его сестрой, да ещё и выйти замуж за Забини…
Но почему он не в силах проснуться?
***
Как только ему удалось выпроводить любознательную рейвенкловку, заверив её бесчисленное количество раз, что «всё в полном порядке», и он «просто пошутил», Малфой поднялся в свою комнату. Точнее в комнату Дрейка. Необходимо было подумать. Попробовать свести концы с концами, так сказать.
На самом деле Драко было страшно. Просто до одури страшно, что всё это не просто сон, а какой-то изощрённый способ избавиться от него. Не впадать в панику помогала лишь слабая надежда на пробуждение. Это ведь не может быть правдой?
Присев на кровать, Малфой принялся вспоминать всё, что когда-либо слышал или читал о своих предках. И услышано, и прочитано, конечно, было много – история рода всегда была для Люциуса принципиально важным вопросом. Драко знал всех своих родственников, упомянутых на семейном древе – то есть все поколения Малфоев, начиная с основателя династии красавца-француза, одного из учеников Мерлина, пересёкшего Ла-Манш в поисках славы и власти. Труднее всего было вспомнить, какая же из семейных историй относилась к лорду Скорпиусу Малфою, а какая к лорду Гипериону, и когда здесь успел промелькнуть столь важный ныне для Драко – Дрейк Малфой.
В поисках хоть каких-нибудь зацепок, Драко подошёл к массивному столу, затем попробовал открыть один из ящичков комода… Безрезультатно. Упрямый замок не желал поддаваться. Ругнувшись про себя, мужчина стал искать что-нибудь, способное устранить преграду…
И тут его накрыло осознание собственной глупости. Палочка! Мерлин, он несколько часов сходит с ума, не понимая, как отсюда выбраться и где найти ответы на свои вопросы, совершенно забыв про волшебную палочку. Она должна быть где-то в комнате. По крайней мере, в мантии её не было.
Обзывая себя последними словами (как он мог не вспомнить о палочке раньше?), Малфой принялся лихорадочно искать желаемое. Палочка обнаружилась под подушкой, что неожиданно его позабавило. Он тоже иногда оставляет палочку именно там – по старой военной привычке.
Палочка явно была не его, но неожиданно хорошо легла в руку, словно всегда ему и принадлежала. Драко применил несколько заклинаний снятия иллюзии и поиска, но ничего не произошло. Раздосадованный он, однако, спрятал палочку в мантию, всё-таки она давала ему немалые преимущества.
Потом обвёл комнату взглядом и, вспомнив об упрямом ящичке, достал её:
- Алахомора!
Желаемого эффекта не последовало. Ящик лишь начал переливаться всеми цветами радуги. Драко снова попытался открыть его в ручную, но дерево неожиданно полоснуло кожу огнём.
Парень нахмурился. Родовые чары сохранности тайны. Не будь он Малфоем, рука бы сразу обгорела. Отец как-то рассказывал ему о подобном. Без ключа такой тайник не открыть. Даже тот, кто применил заклятие не властен его снять.
Любопытство раздирало Драко на кусочки – что же скрывает этот загадочный ящик? Для чего к нему применили древнее заклятие?
Он коснулся собственной шеи, пытаясь унять дрожь. Страх и желание узнать правду. Странная смесь, но для Малфоя вполне привычная. С тех пор, как он разуверился во всесильности отца, она сопровождала его повсюду. Он даже научился бороться с ней. Преодолевать страх и идти дальше. Или хотя бы делать вид, что он смог пересилить себя и идти…
Неожиданно его рука нащупала крепкий шнурок. Вытащив его из-под одежды, Драко обнаружил ключ. Интуиция (или логика – иногда они слишком похожи или же вовсе говорят одновременно) подсказывала ему, что ключ этот именно от таинственного, защищённого родовой магией ящичка.
Осторожно, затаив дыхание, он вставил ключ в замочную скважину и плавно повернул его несколько раз. Когда ящик открылся, Малфой самодовольно улыбнулся: он всегда добивается своего – это очевидно.
Правда, содержимое ящичка несколько удивило Драко. Там был дневник.
Да, в красивой чёрной обложке, с серебристой, переползающей по переплёту туда, куда ей вздумается змейкой, но в принципе, самый обыкновенный личный дневник.
Малфой никогда не имел привычки записывать свои мысли в тетрадь или блокнот, а затем перечитывать их долгими ночами, сокрушаясь над своей участью (ему всегда казалось, что именно так владельцы подобных тетрадок и поступают), но не зря ведь он приложил столько усилий, дабы достать этот дневник.
Поудобней устроившись на большой кровати под тёмно-зелёным балдахином, напомнившем ему о родном факультете, Драко раскрыл книжицу. На первом листе красивым, убористым почерком было выведено:
«Личная собственность лорда Дрейка Малфоя»
Перевернув страницу, Малфой погрузился в чтение.
***
Примерно через час Гермиона проснулась во второй раз.
На самом деле она искренне надеялась, что, открыв глаза, увидит свою спальню. Но чаяниям этим не суждено было сбыться.
С тяжёлыми мыслями она выбралась из-под одеяла и, переодевшись в длинное жемчужно-серое платье, оставленное кем-то на спинке крепкого деревянного стула, подошла к трюмо.
Она не могла увидеть своё нынешнее отражение – отражение Генриетты Поттер, и поэтому девушку снедало любопытство: как она выглядит сейчас? Гермиона коснулась волос и на ощупь определила их примерную длину – чуть больше той, что носила Грейнджер в своей собственной жизни.
Кинув ещё один печальный взгляд на золотистые лилии, обрамляющие коварное стекло, Гермиона вышла из комнаты.
Мгновение спустя из воздуха материализовался эльф, который склонившись как можно ниже, объявил, что «Хозяин уже ждёт вас, миледи Паркинсон обещала аппарировать через минуту»
Грейнджер уже трудно было удивить чем-либо. Единственное, что смутило её – почему Паркинсон появляется в доме Поттеров в столь позднее время? По её расчетам сейчас должно было быть около десяти часов вечера… Или подобные визиты обычное дело в этом замке?
Гарри встретил её добродушной улыбкой, во взгляде его, правда, скользило некоторое недоверие, будто он боялся, что она снова разрыдается.
«А чего ты хотела?» - поинтересовалась у самой себя Грейнджер. Он не так давно видел, как ты, будто безумная, то плакала, то смеялась. Очевидно, что у него возникли опасения. Ты бы на его месте тоже заподозрила неладное. Правда, он всё объяснил влечением своей сестры к Малфою…
Девушка не могла смириться с тем, что в прошлой жизни ей нравился кто-то из предков высокомерного слизеринца. При одной мысли об этом становилось неуютно.
Неужели мой вкус был настолько плох?
Хотя Рона лучшим мужчиной на свете тоже не назовёшь…
Гермиона вздохнула. Воспоминания об Уизли были слишком тяжёлыми. Возможно, то, что в ближайшее время Рона не будет поблизости даже к лучшему – она сможет наконец-то разобраться в своих чувствах. Тех чувствах, что возникли, когда она увидела, как мило Рон «общается» с Лавандой, пока они в ссоре.
Гарри заботливо отодвинул для неё стул, приговаривая при этом:
- Рад, что ты всё-таки вышла. Думаю, Поли не следует знать о… наших небольших разногласиях.
Она успела лишь сдержано кивнуть перед тем, как в гостиной появилась Панси Паркинсон. Увы, самые худшие опасения Грейнджер подтвердились – Панси в прошлой жизни была в неплохих отношениях с семьёй Поттеров, и, по-видимому, часто их навещала. Как её здесь зовут? Поли? Звучит всё-таки лучше, чем Панси… Возможно, в этой реальности она чуть менее стервозна?
Гостья же подошла к Гарри и, церемонно подав ему руку для поцелуя, произнесла печальным полушёпотом:
- Я так рада, что вы согласились принять меня, кузен…
Кузен? Так вот почему эта дама является к ним в такое время. Замечательно! Они ещё и родственники.
- Генриетта, ваши письма помогали мне пережить боль утраты, - грустная улыбка тронула губы Паркинсон.
Странно было видеть Панси столь печальной и милой. Обычно Паркинсон больше походила на вредного, недовольного жизнью мопса.
Интересно, что случилось у неё в этой жизни? Почему в её взгляде столько боли? Может быть, именно из-за того несчастья, что постигло её в этой реальности, в будущем она стала такой неприятной особой?
- Давайте же приступим к трапезе, мои дорогие леди, - Гарри щёлкнул пальцами, и домовые эльфы, до этого неподвижно стоявшие у стены, принялись подавать на стол всевозможные яства.
Подобная эксплуатация несчастных созданий вызвала у Грейнджер негодование. В своём мире она уже несколько лет усердно работала над проектом по безболезненному освобождению эльфов и то, как Гарри распоряжался ими здесь, не могло не задевать её.
«Это не совсем Гарри», - напомнила она себе. Душа, конечно, та же, но воспитание – другое, да и сама эпоха… Здесь он Говард Поттер. Аристократ, искренне заботящийся о своей сестре.
После достаточно плотного ужина, они направились в библиотеку. Гермиона пришла в восторг от длинных стеллажей, уставленных старинными изданиями: книги всегда были её слабостью.
Устроившись поудобнее в большом тёмно-синем кресле, Грейнджер взяла с ближайшего столика томик в фиолетовой обложке и, заинтересовавшись названием («Мерлин: неизвестные свершения»), уже хотела приступить к чтению, как Панси, коснулась её руки:
- Генриетта, знаю, что ты жить не можешь без книг, но я рассчитывала, что мы поговорим…
- Ах, да… конечно, - этот разговор мог стать серьёзным испытанием, однако Грейнджер отложила книгу и чуть склонила голову, приготовившись слушать.
Вдруг дверь библиотеки приоткрылась, и на пороге возник слегка смущённый домовой эльф:
- Хозяин, там мистер Лонгботтом по каминной связи. Говорит, что его дело не требует отлагательств.
Лонгботтом? Интересно, это Невилл или только его далёкий предок?
Пока Гермиона размышляла подобным образом, Гарри, извинившись, вышел вслед за домовиком.
Панси, проводив Поттера взглядом, обратилась к девушке:
- Пока Говарда нет, мне хотелось бы задать тебе один вопрос… - Панси перешла на шёпот, - через три месяца состоится твоя свадьба с лордом Реджинальдом, и я знаю, что мы никогда не говорили об этом, но… Действительно ли ты хочешь этого брака?
Вопрос был слишком сложным. Ей то на самом деле безразлично выходить за этого Реджинальда или нет. Да, конечно, дело касается её прошлого воплощения, но всё же гораздо больше Грейнджер волновал вопрос возвращения домой. И ещё – что стало с остальными участниками того бала? Куда их занесло с помощью заклинания Парвати?
Но Панси смотрела на неё большими тёмными глазами. Прямо-таки воплощение вселенского участия и понимания.
Наконец, она, не выдержав этой напряжённой паузы, продолжила:
- Мне кажется, ты несчастна. Твои письма… они все просто произведения искусства, но… сколько же в них печали, сколько безысходности… Что с тобой происходит? Возможно, я смогу помочь тебе, дорогая?
Больше молчать не представлялось возможным, поэтому Грейнджер, собравшись с мыслями, заговорила, невольно подражая тону Паркинсон:
- Поверь мне, всё в порядке. Если что-то случится, я обязательно сообщу тебе…
- Да, конечно, - Панси кивнула, - а свадьба?
Гермиона немного задумалась, представив, чтобы она чувствовала, если бы её свадьба должна была состояться через три месяца:
- Понимаешь, я волнуюсь. Никак не могу осознать, что скоро стану чьей-то женой.
- Уизли, милая. Ты станешь виконтессой Уизли, - тихо добавила Панси.
Кровь моментально отлила от лица, руки похолодели… Уизли? В прошлой жизни она вышла замуж за кого-то из предков Рона? Реджинальд… Мерлин, а если этот самый Реджинальд окажется прошлым воплощением её упрямого возлюбленного? А она уж было обрадовалась, найдя в своём нынешнем положении хоть что-то положительное...
Но с другой стороны, получается – их с Роном души неумолимо притягивает друг к другу? Из столетия в столетие… Похоже на сюжет мелодрамы. Одной из тех, что так любит смотреть Джинни в свободное от игр и семейных хлопот время. Интересно, в прошлом их с Роном брак всё-таки состоялся? Возможно, магия переместила её сюда, чтобы она узнала, как счастлива была с Уизли когда-то, и дала ему согласие в их реальности?
- Генриетта, что с тобой? – от её собеседницы не укрылись внезапные перемены её настроения.
- Просто… Этот титул. Я ещё не привыкла к мысли, что буду носить его.
Панси изогнула бровь:
- Странно, вы ведь помолвлены уже больше года. Честно говоря, я никогда не понимала, почему вы так тянете со свадьбой…
Тянем? Значит, в этой реальности я сомневалась в правильности своего выбора также, как и в своей. Хотя нет… Там я ещё не сделала выбор, если быть точной.
Паркинсон же тем временем продолжала:
- Иногда я думаю, что было бы, встреться мы с Уиллисом раньше. У нас мог бы быть лишний год, - неожиданно её голос будто треснул, видно было, что ей невероятно тяжело, но в то же время необходимо говорить об этом, делиться теми мыслями, что, вероятнее всего, мучили девушку уже не первый месяц, - или… если бы полгода назад он не поехал на ту злосчастную охоту… Ведь тогда мы обе уже были бы виконтессами Уизли. Если бы ты знала, дорогая, как я мечтала об этом!
На самом деле это было просто безумно странно – слышать, как Паркинсон сокрушается на тему того, что она не стала Уизли. Гермионе стоило огромных усилий не расхохотаться над подобным абсурдом.
После того, как Грейнджер произнесла несколько весьма банальных ободряющих фраз (ей действительно хотелось помочь Панси, но что она могла сделать?), в комнате повисла неловкая пауза.
Гермиона понимала, что ей стоит поделиться с Паркинсон чем-то своим, личным, но она ведь ничего толком не знала о чувствах и мыслях своего прошлого воплощения, поэтому самым разумным для неё было молчание.
Наконец Панси не выдержала:
- Жаль, Генриетта, что ты всё ещё не доверяешь мне. В детстве мы не особо ладили, но столько лет прошло с тех пор, - неожиданно её голос стал привычно ядовитым, - да даже эта безумная миледи Забини знает о тебе больше, чем я…
Грейнджер не ожидала подобного напора от этой мягкой и грустной Паркинсон, но в некоторой степени даже порадовалась тому, что Панси вдруг стала такой, какой она привыкла её видеть.
Правда к тому моменту, когда Гарри появился в библиотеке, Паркинсон уже успела извиниться за свою бестактность, сославшись на плохое самочувствие и сильное «истощение нервов»… Но Гермиона не была склона верить её оправданиям: скорее всего, девушка сказала именно то, что думала всё это время.
Итак, Генриетта Поттер утешала свою кузину в трудное для неё время, писала ей письма, проявляя сочувствие, но, тем не менее, никогда не доверяла ей, оставив сердечные тайны при себе. В детстве они не ладили… интересно – почему? Что-то подсказывало Грейнджер, что виной всему вздорный характер «её кузины».
Зато Гермиона узнала (пусть и таким странным способом) – у Генриетты была близкая подруга, некая миледи Забини. Интересно, кто эта загадочная дама? Может, Блейз в прошлой жизни был женщиной? Эта мысль порядком позабавила Грейнджер. Она не знала ещё, чем ей может помочь полученная в разговоре с Панси-Поли информация, но Гермиона была намерена покинуть своё прошлое тело, как можно быстрее, а для этого необходимо узнать – зачем она здесь, и, возможно, леди Забини поможет ей выяснить это.
Глава 5Чтение чужих дневников – занятие далеко неблагородное, но что если – этот дневник написал ты сам в своей прошлой жизни? Меняет ли это суть дела?
Впрочем, Драко не особо интересовала этическая сторона вопроса. К тому же, как выяснилось, в прошлом он хорошо ладил с пером и пергаментом.
«7.11.1653г.
При прощании Лил подарила мне эту тетрадку. Попросила записывать всё, что будет происходить со мной… К сожалению, я вспомнил о своём обещании только сегодня, когда получил письмо из дома, где была приписка от неё.
Спешу исправить свою оплошность.
Итак, по прибытию в Хогвартс нас (первокурсников) распределили по факультетам. На самом деле, я не сомневался, что окажусь в Слизерине. Все наши с Лил родственники по отцовской линии были выпускниками зелёного факультета. Правда, матушка окончила Рейвенкло, и две её сестры учились на Хаффлпаффе… Но у шляпы не возникло сомнений насчёт меня.
Отец прислал письмо с поздравлениями. Да, то самое письмо, благодаря которому я всё-таки приступил к заполнению этой тетради. Спасибо Лил»
«1.12.1653г.
Сегодня первый раз столкнулся с этим гордецом Говардом Поттером. Он сын того лорда, с которым отец не ладит. Хотя… какой смысл лгать собственному дневнику? Лорд Самюэль Поттер – единственный человек, которого отец действительно ненавидит.
Его сын Говард – мой ровесник и ученик Гриффиндора. Сегодня он пренебрежительно разговаривал с нашим деканом на Зельеварении (он был просто вопиюще груб!) Конечно, наш профессор происходит из мелкой знати, но он чистокровный волшебник и при этом умнейший человек. Пришлось осадить Поттера, напомнив ему о кодексе чести. Поттер рассмеялся мне в лицо…
Клянусь, он ещё ответит за это»
Драко пролистнул несколько страниц: похоже от Поттеров всегда не было житья. А «Лил» - это ведь сестра Дрейка?...
«13.07.1654г.
Уже несколько дней мы принимаем гостей в нашей французской резиденции. Отец не особо любит это имение, но ему нравятся восторги Лил по поводу сада. Она целыми днями следит за тем, как растут цветы… Кстати, сестра искренне порадовалась тому, что я решил продолжать делать записи уже только для себя.
В этом году Лил едет в Хогвартс. Странное чувство.
Кстати, учёбный год завершился победой Рейвенкло в межфакультетском соревновании. Больше всего очков факультету принесла сестра Поттера – Генриетта. Я никогда не общался с ней, но все твердят, что она очень умна и ведёт себя более скромно, чем её брат-близнец.
В любом случае наш проигрыш меня изрядно расстроил. Лил говорит, что в следующем году, благодаря нашим совместным усилиям, слизерин выйдет на первое место.
Будем надеяться»
«10.08.1654г.
Вернулись в Англию. Получил письмо от Берна. У них в семье большое несчастье: его сестра Розмари серьёзно заболела. Отец отправил к Забини нашего лекаря»
«25.09.1654г.
Распределяющая шляпа отправила Лил в Рейвенкло. Отец не особо расстроился, а вот я…
Сразу вспомнилось лето... и наши мечты о совместном завоевании кубка школы. Увы. Увы. Увы.
Не удивлюсь, если в этом году Рейвенкло опять победит»
«12.10.1654г.
Неделю назад умерла Розмари Забини. Сегодня должен был быть её шестой день рождения. Берн в ужасном состоянии. Он настоял на том, чтобы вернуться в школу, но и здесь ему всё напоминает о ней. Гойл и Нотт жестоко подшутили над ним пару дней назад, дело чуть было не закончилось дракой.
Сволочи. Они не понимают чувств бедного Берна. Он очень любил Розмари. Также сильно, как я люблю Лил.
Нотт – единственный ребёнок в семье. Он ужасно избалован. Общаться с ним очень неприятно.
У Гойла двое братьев. Говорят, что старший постоянно издевается над ним, а он в свою очередь третирует самого младшего. Кажется, Клейза.
Ладно, они как раз вернулись. Необходимо поговорить с ними насчёт Берна. Возможно, они всё-таки смогут понять его чувства»
«15.12.1654г.
Оказывается, Лил дружит с сестрой Поттера. Неприятное открытие. Лучше бы она общалась с Поли Паркинсон – та ведёт себя, как положено благовоспитанной девице. А Генриетта старше Лил на год, к тому же, отличается крутым нравом. Да, насчёт её скромности я серьёзно ошибался…
Она спорит с преподавателями и юношами! Конечно, не так прямо и грубо, как её вечно смеющийся братец, но всё же! Сегодня на трансфигурации она одна справилась с заданием и совершенно не смутилась!
Неподходящая компания для Лил»
«10.02.1655г.
На каникулах мы с Лил серьёзно поссорились. Это было ужасно. Причина – Генриетта Поттер. Лил просто обожает эту своенравную девицу.
Договорились, что я не буду препятствовать их общению, но пусть леди Поттер не ждёт от меня особого почтения. Я не собираюсь с ней общаться»
Зевнув, Драко, не глядя, перекинул несколько страниц.
«12.12.1655г.
Три месяца не мог найти дневник. Оказывается, эльфы по ошибке положили его к Лил в сумку. Эти создания иногда просто невероятно тупы. Серьёзно.
Отец всё твердит о необходимости уважения к нижестоящим, но иногда у меня просто не хватает терпения»
«01.01.1656г.
У нас гостят Берн Забини и Теон Нотт. Берн переписывается с Поли Паркинсон. Кстати, они с Теоном теперь прекрасно общаются. Нотт оказался не таким уж и плохим парнем.
В конце декабря мы опять столкнулись с Поттером и его прихвастнем Уизли. С каждым годом я всё больше убеждаюсь в том, что отец не зря так ненавидит Поттера-старшего. Его сын, по крайней мере, хорошим воспитанием не отличается. Всё время путается под ногами»
«12.03.1656г.
Берну пришла записка с признанием. Все взволнованы. Никто не знает имя смелой отправительницы. Забини же не особо интересуется этим фактом и вообще жалеет, что проболтался декану. Говорит – от этого только лишние проблемы»
«15.09.1656г.
Лил как-то спросила, как часто я пишу в своём дневнике?
Пришлось признаться, что порой за год набирается три-четыре записи.
На самом деле, с этим дневником всё время что-то происходит. Он постоянно теряется.
Лето мы провели во Франции. Иногда я подумываю над тем, чтобы по окончанию школы обосноваться в нашем французском поместье. Там всё особенное. И цветы. Восхитительные цветы. Берн понимает меня во всём, кроме любви к цветам. Правда, не смеётся. Лил рада, что у меня есть такой надёжный друг, как Забини. Он гостил у нас пару недель и отлично общался не только со мной, но и с отцом, и с сестрой.
В прошлом учебном году нам, кстати, всё-таки удалось вырвать кубок школы из цепких когтей рейвенкловского орла.
И главное – вчера нас с Берном и Теоном взяли в сборную факультета по квиддичу. Берн – ловец, Тео – загонщик, а я, как и мечтал всегда, вратарь.
Сегодня будем праздновать»
«10.11.1656г.
Берн всё недоумевал, зачем я веду дневник, а сегодня оказалось, что он и сам решился описывать свои будни. Интересно, что из этого выйдет»
«18.11.1656г.
Первая игра против Гриффиндора состоялась пять дней назад. Удалось победить, но бланджер, отправленный Поттером, серьёзно травмировал моё плечо. Отец отнесся бы к этому спокойно, если бы бланджер прилетел от недотёпы Уизли (второй гриффиндорский загонщик и вечный дружок Поттера), но так грядут разбирательства. Неприятно»
«22.11.1656г.
Удалось убедить отца ничего не предпринимать. Я бы не стал так стараться, если бы не Лил. Она говорит, что лорд Поттер очень болен, и с каждым днём ему становится всё хуже…»
«15.03.1657г.
Сегодня похоронили лорда Поттера. Говард и Генриетта остались на попечении какой-то дальней родственницы. Отец очень подавлен. Вчера вечером, когда я зашёл в библиотеку, он был сам не свой. Твердил, что Поттер так и не заплатил ему за унижение. Ничего ясного я от него не узнал. Причина их вражды остаётся неизвестной»
«10.06.1657г.
Сегодня Поли разрешила мне поцеловать себя. Это было совсем не так, как мне представлялось. Немного стыдно перед Берном. Но между ними никогда ничего не было. Это успокаивает»
«20.06.1657г.
Лил застукала нас с Поли в саду. Спросила, что я чувствую к Поли… Лил говорит о любви, но любви нет. Я не люблю Поли, мне просто нравится целовать её»
«27.06.1657г.
Поли сказала, что наши встречи больше не могут продолжаться, её родители могут что-то заподозрить, а нам обоим не нужны проблемы. Мы решили остаться друзьями. Лил обещала молчать. Она постоянно переписывается с Генриеттой Поттер. Отец ничего об этом не знает. Говорят, он выделил близнецам какие-то средства в память об их покойной матери, но это только слухи. Сомневаюсь, что они правдивы. Мать Поттеров умерла, когда им было около семи лет.
Кстати, интересно – всегда ли отец враждовал с лордом? Может, это что-то вроде нашей с Говардом школьной вражды?
Лил тоже думает об этом, но ей всё кажется, что существует какая-то тайна. Надо будет разобраться»
«15.07.1657г.
Оказывается, Поли никогда не нравилась Берну, но о наших поцелуях я ему так и не рассказал»
«10.12.1657г.
В который раз совершенно забыл про дневник. Ничего особенного не происходит. Приближается рождественский бал. Я уже пригласил Кассандру Браун, а Теон идёт с её подругой – Вандой Гринграсс. Берн всё никак не может определиться. С ним творится что-то странное»
«25.12.1657г.
Берн пригласил Поли. Почему мне кажется, что она вовсе не та девушка, о которой он вздыхает уже несколько месяцев?»
«7.03.1658г.
Реджинальд Уизли серьёзно оскорбил Берна. Думаю, дело дойдёт до дуэли»
«15.07.1658г.
Лил всё твердит, что в дневнике должно писать о своих чувствах, а не просто описывать то, что происходит вокруг. Не знаю…
У меня нет каких-то особенных чувств к кому-то. Единственное, что меня серьёзно мучит уже больше года – из-за чего поссорились отец и покойный лорд Поттер?
Отец молчит. Пару раз я пытался заговорить с ним на эту тему, но он непреклонен. Единственное, что удалось узнать – лорд предал его. Но как это произошло? Когда? Здесь ответы заканчиваются.
Все свои секреты Лил доверяет Генриетте. У этих двоих какая-то особенная связь. Верный своему обещанию, я не препятствую их общению, но и с Генриеттой ни разу не разговаривал. Лил заметила как-то, что это сомнительное достижение. Но… когда я смотрю на Генриетту, то вспоминаю её мерзкого братца. Его наглости действительно нет предела. Как-то раз он даже хотел заговорить с Лилией! К счастью, я вовремя предотвратил это.
Мы, кстати, снова во Франции. Лил утопает в розах. Я пытаюсь рисовать её портрет»
«20.09.1658г.
Отцу стало плохо. Что-то с сердцем. Лекарь разводит руками. Ужасно»
«15.12.1658г.
Разрываюсь между учёбой, тренировками и отцом. Мне выдали специальное разрешение для того, чтобы покидать школу раз в неделю. Лил иногда присоединяется ко мне. Отец против её визитов. Сегодня сказал мне, что она слишком похожа на одну «прекраснейшую даму». Странно. Мне всегда казалось – Лил похожа на маму. Разве нет? Жаль, я её совсем не помню»
«10.01.1659г.
У нас дома нет ни одного портрета моей матери. Только тот, где она с отцом, уже ожидает Лил. Почему я раньше не обращал на это внимания?»
«14.01.1659г.
Отец сказал, что мать не любила, когда её рисовали. Он всегда мало говорит о ней. И неохотно. Наверное, он слишком любил её. И раз не женился после её смерти, значит, до сих пор любит. Верно?»
«15.01.1659г.
Перечитал предыдущую запись. Как же глупо написано! Но правда. Правда, ведь?»
«17.05.1659г.
Отцу значительно лучше. Приехала его сестра с мужем. Мы с тётей Марией никогда не общались. Она вышла замуж, когда Лил было около года, и уехала за мужем в Португалию. Отец всегда отзывался о ней, как о милой, весёлой подруге детских лет. Она на два года младше отца, и у них были такие же тёплые отношения, как у нас с Лил сейчас. Это до сих пор видно. Целый вечер они дурачились, словно дети, а не важные лорд и миледи. Муж Марии наблюдал за ними с улыбкой. У тёти нет детей. Она очень загрустила, когда Лил спросил её об этом. Оказывается, четверо её сыновей погибли, не дожив до года»
«19.05.1659г.
Так, что я ещё не написал о том вечере с Марией? (она просила называть её по имени) Когда все ушли спать, я спросил её о матери. И… она посмотрела на меня. Сочувственно. Сказала, что отец всегда хорошо относился к ней и был крайне опечален её гибелью. Только позже я понял: Мария ничего не сказала о любви отца к матери. Ничего»
«25.06.1659г.
Шестой год в Хогвартсе закончился победой Слизерина в межфакультетском соревновании. Горжусь родным факультетом. Лил в шутку обижается и немного злится»
«10.08.1659г.
Уже пятый день живу у Берна. Он рассказывает мне о своих любовных приключениях. Завтра приезжает Теон»
«12.08.1659г.
Теон шутит, что Берн влюблён в кого-то гораздо больше, чем хочет показать. Я тоже это вижу. Чувствую. Только вот – в кого? Возможно, я мог бы помочь ему, если бы знал правду.
Кстати, Теон собирается жениться сразу после окончания школы. Его избранница – Ванда Гринграсс. Мы с Берном делаем вид, что не понимаем, зачем Тео этот брак.
Противно»
«19.09.1659г.
Поли – кузина Поттеров! Все эти годы она скрывала этот не самый радужный факт. Выяснилось это, когда Берн взял из библиотеки книгу истории знатных родов. Да, мы, конечно, все взаимосвязаны, но кузина.. Близкое родство с Поттерами не то, чем можно похвастаться в слизеринской гостиной»
«13.11.1659г.
Лил упала с лестницы…
До сих пор не могу поверить, что такое вообще могло произойти. С координацией у неё всегда всё было в порядке.
Она серьёзно ударилась головой и сломала руку.
Самое страшное, что она не приходит в сознание.
Мне кажется, я непременно сойду с ума»
«15.11.1659г.
Пришёл в больничное крыло, а там Генриетта Поттер. Пришлось поздороваться. Мы просидели у постели Лил около трёх часов в полном молчании»
«20.11.1659г.
Лил очнулась. Генриетта была с ней, когда это наконец-то случилось. И сразу послала за мной.
Можно было бы сказать, что всё прекрасно, если не учитывать одну, весьма странную деталь – от радости я обнял Генриетту, а она не сопротивлялась…»
«24.11.1659г.
Мы всё больше общаемся с Генриеттой, и я не могу это остановить. Даже хуже – я не хочу это останавливать. После тех пяти дней, что мы провели у постели Лил, изредка перекидываясь фразами, между нами возникла странная, едва уловимая связь. Я навещаю Лил и каждый раз надеюсь, что в больничном крыле окажется леди Поттер. Берн, кстати, почти всегда сопровождает меня. Неужели ради встречи с Генриеттой?»
«1.12.1659г.
Поразительно, каким слепцом я был!
Сегодня мы с Берном поговорили по душам, и он рассказал мне, что уже несколько лет влюблён в мою сестру… Он хочет ъ просить её руки у отца, но не желает, чтобы для неё этот брак был принуждением. Попросил моего разрешения на встречи с ней. Я доверяю Берну, но свидания эти разрешил только при условии, что сам буду неподалёку. За честь сестры отвечаю я»
«24.12.1659г.
Уже несколько недель проходят наши странные встречи. Лил и Берн сидят в каком-нибудь классе, а мы с Генриеттой бродим рядом. Или же устраиваемся все вчетвером в выручай-комнате.
Я не могу точно описать то, что происходит между мной и Г. Лил твердит, что она ужасно рада… И, да, насчёт Берна… она молчит. Мне это совсем не нравится. Абсолютно.
Говард, кстати, не знает о наших с Генриеттой встречах…
И.. я сильно волнуюсь, поэтому даже не написал, как случилось так, что Генриетта стала сопровождать Лил и Берна вместе со мной. На самом деле именно моя сестра попросила Г. составить мне компанию…
Я стараюсь не думать о том, как может отнестись к нашим с Г. отношениям отец… Хотя – есть ли у нас «отношения»?»
«15.04.1660г.
Сколько же всего произошло!
Для начала – в феврале отец дал согласие на брак Лил и Берна, сразу после того, как сестра закончит школу, поэтому их встречи теперь абсолютно официальны, и мы с Гер проводим куда больше времени вместе. Это счастье.
Да, да – счастье. Абсолютное.
Я люблю эту девушку с крутым нравом и слишком острым для женщины умом. Она невероятна. Грациозна. Элегантна.
Она сама поцеловала меня во время рождественского бала. Не побоялась сделать первый шаг… А как я ждал его. Как боялся! Она чудо.
Сегодня я написал отцу, что желаю жениться на ней. Гер обещала уговорить брата. Она всё твердит, что Говард не может препятствовать её счастью… Я надеюсь, она права. Она ведь всегда права. Моя прекрасная Генриетта»
«17.04.1660г.
Отец потребовал устных объяснений. Завтра вечером я отправлюсь к нему»
«18.04.1660г.
Я только что вернулся из Мэнора. У нас с отцом состоялся тяжёлый разговор. Самый тяжёлый на моей памяти. Он был в дурном расположении духа, задавал множество вопросов. Почему-то не верил, что моё чувство взаимно.
Он дал согласие, но попросил подождать год. Сказал, что всё это для моего блага.
Честно говоря, мне до последнего казалось, что он не согласиться, и мне придётся пойти против его воли. К счастью, этого не произошло.
«Когда она выйдет за тебя замуж, то станет Малфой. Это главное», - сказал мне отец. И я согласен с ним.
Генриетта Малфой. Это чертовски хорошо звучит»
«25.04.1660г.
Говард категорически против. Он говорит, что эта воля покойного лорда – никаких связей с Малфоями. Ужасно. Гер не в силах переубедить его. Я тоже. Мы чуть было не подрались, как раньше. Я ненавижу его сейчас, хотя и не говорю об этом Гер. Она на пределе. Впервые видел её такой…убитой. После смерти отца брат ответственен за неё – это очевидно. Но жестоко. Как же жестоко»
«12.07.1660г.
Отцу снова стало плохо. Всё время переписываемся с Генриеттой. Лил не понимает, почему я называю её «Гер», а мне нравится это сокращение..
Всё ужасно на самом деле, но об этом писать не хочется. Я не знаю, что нам делать. Гордец Поттер не преклонен. Генриетта думает уехать на год во Францию»
«30.08.1660г.
Отец умирает. Мне страшно. Лил всё время плачет и ни с кем не разговаривает. Приехала Мария. Пытается убедить нас, что всё ещё наладится. Но я не верю. Отец не верит»
«1.09.1660г.
Сегодня отец позвал меня к себе. Говорил, что я не должен сдаваться, что нельзя проиграть битву за любовь, потому что она самая важная. Странно было слышать от него подобное. Он никогда не был романтиком.
Велел мне присматривать за Лил и, почему-то, за Марией.
Пишу эти строки у его изголовья. Он заснул час назад. До этого сильно бредил и звал какую-то Лорен…
Ничего не понимаю. Нашу с Лил мать, графиню Малфой, звали Розалией.
Странно»
«2.09.1660г.
Отца не стало этой ночью. Не могу поверить»
«20.09.1660г.
Всё смешалось. Всё слишком больно. На Поттера не действуют никакие доводы, хотя, насколько я понимаю, он о причине вражды наших отцов знает не больше моего. Завтра прощаемся с Гер. Она уезжает во Францию. Через месяц отправлюсь следом. Если бы не она, мы с Лил непременно сошли бы с ума»
«23.09.1660г.
Мария уезжает. Она сильно подавлена. Впрочем, у каждого из нас так. Мы понимали, что второго приступа отцу не пережить, но не хотели верить. Просто не могли поверить»
«15.01.1661г.
Я с Гер во Франции. Мы постоянно встречаемся то у неё – то у меня. Сегодня чуть было не зашли дальше положенного. Сумел во время остановиться.
Говард слишком занят собственным романом, чтобы следить за Гер. К счастью»
«20.02.1661г.
Лил какая-то странная в последнее время. Боюсь, она не любит Берна»
«15.03.1661г.
Берн слышать не хочет о возможной отмене помолвки. Да я и сам понимаю, что подобного позора отец бы никогда не допустил. Это было бы бесчестием, но ради счастья Лил, я бы мог пойти и на бесчестие. А вот брат Гер вовсе не так лоялен. Мы готовимся к побегу»
«2.04.1661г.
Говард как-то узнал о том, что мы собираемся бежать. Он запер Генриетту в замке и вызвал меня на дуэль. Берн будет моим секундантом»
«6.04.1661г.
Мы оба были серьёзно ранены. Генриетта говорит, что она не в силах смириться с невозможностью быть моей. Отрадно слышать. Но как же горько. Как горько.
Говард прислал приглашение на её помолвку - через неделю. Ужасно»
«13.04.1661г.
И вот Гер связана обещанием с этим остолопом Реджинальдом. Невыносимо. Она обещала, как можно дольше сопротивляться свадьбе. Я не знаю, что нам делать»
На этом дневник заканчивался. Драко тяжело вздохнул – он тоже не знал, как поступить дальше.
Глава 6Дорогие читатели, прошу обратить внимание, что у фанфика появилась бета - очаровательная Astoria green.:) Прошу любить и жаловать. Она уже исправила все ранее выложенные главы, и эта, конечно, не стала исключением.
Спасибо за внимание:)
За завтраком Гарри-Говард напомнил своей «сестрице» и загрустившей с новой силой Паркинсон, что сегодня вечером их ждёт герцог Лонгботтом. Он хочет отпраздновать свои именины в узком кругу избранных друзей и соратников.
- А миледи Забини там будет? – как можно более спокойно поинтересовалась Гермиона. Встреча с подругой Генриетты казалась ей очень важной.
Гарри слегка нахмурился:
- Да, будет. И миледи, и милорд. Знаешь, Генриетта, я зайду к тебе перед аппарацией. Необходимо поговорить.
Паркинсон недовольно хмыкнула. Видно было, что она прекрасно понимает, о чём (или точнее – о ком) Говард хочет поговорить с сестрой. Гермиона же невесело улыбнулась – перспектива нового обсуждения её несуществующих чувств к Малфою восторга не вызывала.
***
К счастью, Гарри ограничился упоминаниями об отцовском гневе («если бы он только был жив!»), её обещании Уизли (и почему всё всегда сводится к рыжим?) и искренней просьбой («любимая моя сестра, пожалуйста, одумайся…»).
Видно было, что роль главы семейства утомляет юношу. Чем больше Грейнджер вглядывалась в этого нового Поттера, тем яснее становилось очевидное: Говард вовсе не так грозен, как хочет показать. Заручившись её обещанием не разговаривать с Малфоем, он сразу как-то повеселел, стал шутить о предстоящем сборище знати и совершенно перестал походить на важного лорда. Улыбаясь его словам, Гермиона вспомнила тёплые вечера в гриффиндорской гостиной, когда Гарри и Рон спорили о квиддиче или играли в волшебные шахматы, а она читала очередную книгу. Тихие посиделки неизменно перерастали в шумные обсуждения, то и дело перебиваемые звонким смехом… Как же хорошо им было тогда!
Гермиона вздохнула. Слегка склонив голову набок, она внимательно посмотрела в давно знакомые зелёные глаза. Да, несмотря на трудности, сопровождавшие их все школьные годы, в Хогвартсе они были счастливы. Но ведь и позже… До этого злосчастного предложения всё складывалось весьма благополучно. А сколько было переговорено в уютном домике Гарри и Джинни…
- Генриетта, всё в порядке? – Говард внимательно посмотрел на сестру, - нам уже нужно идти.
Аккуратно взяв её под локоть, мужчина улыбнулся:
- Знаешь, я рад, что ты одумалась. И… помни, я верю тебе, сестра. Пока верю.
***
Резиденция герцога Лонгботтома поражала своим великолепием. Огромный замок в готическом стиле, возвышаясь над местными постройками, поднимался к самому небу. Несмотря на все свои старания, Гермиона так и не смогла разглядеть его самый высокий шпиль.
Придерживая одной рукой длинный подол своего тёмно-красного платья, девушка на удивление легко преодолела массивные мраморные ступени. Тяжёлые двери с железными ручками в виде рычащих львов раскрылись, как только гости подошли к ним, и взгляду Грейнджер открылась зала, посреди которой возвышался стол, накрытый на десять или двенадцать персон. В отдалении, около небольшого окна, несколько дам шёпотом обсуждали что-то (или, скорее всего, кого-то). Мужчины же напротив довольно громко рассуждали о новом законопроекте палаты лордов. При виде вошедших один из них поднялся из высокого бархатного кресла и, слегка кивнув своим гостям, направился к прибывшим.
Как и ожидала Гермиона, хозяин дома герцог Найджел Лонгботтом оказался прошлым воплощением Невилла. Поздоровавшись с ними в соответствии с приличиями, Найджел пригласил Говарда присоединиться к обсуждению законопроекта и не успел он сказать что-либо по поводу развлечений для миледи Поттер и миледи Паркинсон, как Панси уже схватила Гермиону за руку, недвусмысленно намекая, что им стоит присоединиться к расположившимся у окна женщинам.
Компания оказалась вполне знакомая: Лаванда Браун, Астория Гринграсс и Джинни Уизли. Странно было видеть, как эти трое благожелательно беседуют друг с другом, но Грейнджер уже убедилась, что здесь отношения между знакомыми ей в современности людьми складываются совершенно иначе. Посему она мило поздоровалась с каждой, стараясь избегать имён и титулов.
- Как вы себя чувствуете, Генриетта? – Астория улыбнулась ей настолько мило, что Грейнджер заподозрила неладное.
- Прекрасно... спасибо за беспокойство.
Джинни коснулась её руки:
- Вы с Поли сегодня чудесно выглядите. Эти платья просто восхитительны!
Этот странный для Грейнджер разговор, состоящий из взаимных похвал и ядовитых комментариев в адрес не присутствующих в комнате дам, продолжался около получаса. За это время Гермиона выяснила, что в прошлой жизни Лаванда была графиней Джейн Гордон, женой французского посла и матерью двух девочек-близняшек. Астория звалась Вандой Нотт, а Джинни оказалась виконтессой Дианой Уизли, сестрой жениха Генриетты Реджинальда и невестой Говарда Поттера. Все они были настоящими леди, изысканными и немного надменными. Разве что Джинни-Диана показалась Гермионе чуть менее заносчивой, чем её разряженные в пух и прах подруги.
На самом деле всё это время Грейнджер так и подмывало спросить, когда же приедет таинственная миледи Забини, единственная, кого она хотела видеть сегодня вечером, но подобный вопрос явно бы привлёк к ней излишнее внимание. Все наверняка бы подумали, что Генриетта хочет обсудить с закадычной подругой свидание с Малфоем или что-нибудь в этом роде. Судя по взглядам Паркинсон, отношения Генриетты и Дрейка не были тайной для всех этих очаровательных светских сплетниц.
К тому времени, как всех пригласили к столу, Гермиона чувствовала себя изрядно уставшей. Ей всё казалось, что любое неосторожное слово может выдать её. Мало ли что тогда подумают все эти дамы и господа. Или даже не так – что они сделают… В конце концов, люди XVII века особой гуманностью не отличались. Да, и вряд ли они поверят в перемещение душ. Она бы и сама раньше не поверила.
Неожиданно вспомнился Малфой. С рождественского бала они переместились вместе – это очевидно, но что случилось потом? Где сейчас этот неприятный, вечно недовольный чем-то тип?
- Генриетта, о чём же вы задумались? – Филипп Гордон, муж Джейн-Лаванды, игриво улыбнулся ей, пользуясь тем, что его жена увлечённо беседовала с рыжим мужчиной на том краю стола и не обращала никакого внимания на любимого мужа.
- Да, так… о людях, - Гермиона слегка кивнула и поспешно отвернулась. Рыжий мужчина. Реджинальд Уизли. Больше всего на свете она боялась, что Реджинальд окажется прошлым воплощением Рона. Что ей тогда делать?
Но, к сожалению, худшие опасения Грейнджер оправдались. Реджинальд-Рон подошёл к ней сразу после ужина. Он старался быть галантным, но что-то типично «роновское» - нерасторопное и суетное сквозило в каждом движении этого милого виконта. Гермиона всё никак не могла понять – любил ли Реджинальд Генриетту или для него эта свадьба также была всего лишь обязанностью? Со своей невестой он был мил. Пытался шутить и смотрел на неё так, будто всё время боялся сказать какую-нибудь глупость. Впрочем, по мнению Гермионы, он справлялся отлично.
Когда Невилл пригласил всех в залу для танцев, Грейнджер чувствовала себя уже гораздо свободнее. Возможно, причиной тому стали несколько бокалов отличного красного вина, но сердце подсказывало – это из-за присутствия Рона. В этой реальности они не ссорились, между ними не было Лаванды, да и разницы особой не прослеживалось. Ей казалось, что она заново влюбляется в своего давнего друга и любимого парня.
***
- Интересно, Найджел сильно разозлится? – протянул Забини таким тоном, что Драко стало ясно: Берна абсолютно не волнуют чувства Лонгботтома. Хоть что-то неизменно в этом треклятом мире.
Впрочем, Берн вообще ни капли его не разочаровал. Единственное, чем этот Забини отличался от своего будущего воплощения – безумная любовь к Луне. То, как Блейз смотрел на Лавгуд в ту роковую рождественскую ночь, ни в какое сравнение не шло с тем слепым обожанием, которое сквозило во взгляде Берна, обращённом к его жене. Он жил ею.
- Думаю, он всё поймёт, - Лавгуд слегка кивнула головой, удостоив мужа полуулыбки.
Драко стало как-то неуютно. Понимает ли Лилия, что болезнь Забини, из-за которой он не может пользоваться никакими средствами перемещения, кроме кареты, явно выдумана? Да, и этот обвал, преградивший им путь… Шито белыми нитками. И причина также очевидна: ревность. Только вот, как можно предпочесть изысканного и остроумного Блейза (ведь по сути это всё-таки давно знакомый ему Блейз) недотёпе Лонгботтому?
В принципе, Малфою было безразлично, как скоро они приедут на именины этого герцога и приедут ли вообще. Всё утро он провёл в семейной библиотеке в поиске подходящего заклинания для возвращения в собственное тело, но ничего отыскать не сумел. Сейчас он утешал себя тем, что недостаточно хорошо просмотрел старые фолианты на самых последних стеллажах. Драко просто не мог поверить, что выхода нет, и он навсегда останется Дрейком Малфоем. Нет, такого быть не могло. Это неправильно. Он уже прожил эту жизнь когда-то. Одного раза вполне достаточно.
***
Когда они всё-таки приехали к Лонгботтому, было уже около полуночи. Окна переливались сиянием сотни свечей, а музыка играла так громко, что была слышна за милю до замка.
Хозяин замка нисколько не обиделся и даже поверил странному рассказу Забини о его внезапной болезни. Насторожил Малфоя только невероятно счастливый вид «его сестры». С той минуты, как она вошла в замок Лонгботтома, её лицо не покидала блаженная улыбка.
Забини нахмурился, явно заподозрив неладное и довольно грубо прервав разговор герцога с его женой, закружил её в чересчур стремительном для этой плавной мелодии танце.
Неужели Лавгуд ему изменяет? Малфой слегка присвистнул. Подобной прыти он от этой полоумной рейвенкловки явно не ожидал. На самом деле трудно принять, что в прошлой жизни они были родственниками, да ещё и души друг в друге не чаяли…
Оглядев залу, Драко убедился, что среди приглашённых довольно много знакомых: Браун с каким-то неизвестным, Поттер, который даже здесь милуется с младшей Уизли, Астория, Теодор…
Ничего интересного.
Прихвостень Поттера, рыжий оборванец Уизли, тоже не особо заинтересовал Драко, а вот его спутница… Кто бы сомневался – Грейнджер. Значит, вот, где её носит. Хорошо было бы поговорить. Интересно, где она проснулась в тот вечер, и есть ли у неё идеи насчёт того, как выбраться из этой костюмированной драмы.
Однако действовать надо было осторожно. Вполне возможно, что в этой реальности Уизли уже успел жениться на своей школьной подружке, а это значит – конфликта и сцены ревности не избежать. Необходимо что-то придумать.
Увидев, что его «сестра» спокойно разговаривает с Паркинсон, Драко в который раз удивился – в прошлой жизни Луна явно предпочитала общество слизеринцев. Хотя... у неё же должна быть лучшая подруга-рейвенкловка, возлюбленная Дрейка и сестра Поттера. Любопытно было бы посмотреть на эту особу, кстати говоря… Может быть, это и есть Паркинсон? Или Панси – это Поли, с которой в своё время целовался Дрейк?
Малфой не уставал хвалить своё прошлое воплощение за кропотливую работу по ведению личного дневника. Без сведений полученных из этой уникальной тетрадки ему было бы довольно трудно разобраться во всех этих переплетениях. Хотя в остальном он был не особо собой доволен: влюбиться в сестру Поттера! Что может быть хуже? К тому же, судя по записям из дневника, эта Генриетта – жуткая зануда. И как ему могла понравиться такая девушка?
- Здравствуйте, миледи, - обратился Драко к Панси, чуть склонив голову в знак приветствия, - надеюсь, вы не станете возражать, если я украду свою милейшую сестрицу на пару слов?
- Только если на пару… - Паркинсон улыбнулась уголками губ, пригубив вино из изящного бокала.
Малфой отметил про себя, что в этой реальности Панси ведёт себя как-то тише, скромнее. Но за всем этим явно кроется нечто сильное и глубокое. Возможно, чувство к кому-то или скорбь…
- Я скоро верну её вам, не бойтесь, - Драко постарался быть, как можно более вежливым с этой новой для него «трагичной Паркинсон».
- Что-то случилось, Дрейк? – заговорила Лил, как только они отошли на достаточное расстояние.
- Ничего страшного, просто… мне нужна твоя помощь, - Малфой постарался придать своему голосу твёрдости, чтобы у Лавгуд не возникло сомнений в важности дела, которое он собирался ей доверить.
- Ты хочешь поговорить с ней? – понизив голос до шёпота, поинтересовалась Лилия.
Понимая, что, скорее всего, она имеет в виду загадочную Генриетту, а вовсе не столь нужную сейчас Грейнджер, Драко недовольно покачал головой:
- Нет. Со спутницей Уизли.
Во взгляде Луны читалось явное недоумение, но она воздержалась от комментариев и вопросов, чем несказанно обрадовала Малфоя: как он объяснит ей, что именно его связывает с Грейнджер, кем бы она сейчас ни была, не сойдя при этом за сумасшедшего?
- Иди на большой балкон. Он сейчас закрыт, но я попрошу Найджела открыть его для... вас, - с этими словами Лавгуд растворилась в толпе.
«Подозрения Забини явно не беспочвенны», - отметил про себя Драко, пробираясь к той комнате, где он, кажется, видел выход на балкон. Если «его сестрица» справится с задачей, скоро его ожидает важный разговор.
***
Луна проводила Гермиону до балкона и исчезла, словно это не она несколько минут назад шептала ей в самое ухо: «Вам нужно быть осторожней. Не знаю, что понадобилось Дрейку, но это очень рискованно. У вас не больше пятнадцати минут»
Грейнджер переступила порог, стараясь не думать о том, что сейчас она увидит человека, ради которого в прошлой жизни обманывала брата. Запретную любовь Генриетты Поттер. Он, конечно, должен быть особенным этот молодой человек… Правда, он, скорее всего, сразу догадается, что она не совсем Генриетта, но, возможно, он сможет поверить ей. А потом она поговорит с его сестрой, которая оказалась прошлым воплощением милой Луны.
Дрейк Малфой стоял, облокотившись на перила балкона. Его чёрная мантия слегка колыхалась на ветру, платиновые волосы будто мерцали в сиянии бледного ночного светила.
А потом он обернулся…
- Малфой?!
- А ты ожидала увидеть кого-то другого? – усмехнулся Драко.
- В некотором роде, - Грейнджер не хотелось вдаваться в подробности своих размышлений. Мерлин! Ей почти удалось убедить себя, что Дрейк вовсе не обязательно является прошлым воплощением этого заносчивого слизеринца…
- Странная ты, Грейнджер, - Малфой, казалось, не понимал причину её удивления. Будто бы ему было гораздо легче принять тот факт, что они страстно любили друг друга много столетий назад.
- Нет. Это ты странный. Чего ты от меня хочешь, Малфой? – усталость вдруг навалилась на неё каменной стеной.
Драко посмотрел на неё, как на сумасшедшую:
- Ты действительно не понимаешь, Грейнджер? То есть тебе не хочется обсудить тот факт, что мы с тобой перенеслись чёрт знает куда из-за глупого заклинания твоей гриффиндорской подружки?
Малфой явно злился.
Хотя его можно понять. Её саму приводил в ярость тот факт, что «Ежедневный Пророк», возомнив себя вершителем судеб, отправил её в столь странное путешествие. Ещё и Малфоя в напарники дали.
Гермиона вздохнула, и как он не поймёт?
- Нам нужно поговорить, но тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент, учитывая то, как нас воспринимают в этой реальности?
- А что с этим не так? – Малфой выглядел озадаченным, - что муж будет злиться?
Значит, не знает. Что ж… придётся ему сказать.
- Не муж. Брат.
Если за это время он успел выяснить хоть что-то, эта оговорка должна ему многое объяснить, а если нет…
Но, судя по лицу Малфоя, он всё понял.
- Ты Генриетта Поттер? – голос приглушённый, напряжённый. И как же очевидно, что он просто мечтает, чтобы она сказала «нет». Но, увы…
- Да.
Малфой выругался, а у неё не было ни сил, ни желания, дабы сделать ему замечание. Какая разница, кто какие ругательства знает, если это всё равно не изменит странной и страшной правды: их со слизеринцем в прошлом связывало большое и светлое чувство.
- Слушай, - Малфой вышел из оцепенения и постарался взять себя в руки, - ты ведь не придумала, как выбраться отсюда?
Пришла её очередь кидать насмешливые взгляды:
- Нет.
- И ты ничего не знаешь… о том, почему мы сюда попали? – Драко даже не пытался скрыть надежду, столь явственно звучащую в его голосе.
- Не больше твоего.
- Как же так... заучка Грейнджер чего-то не знает, - подколка получилась не ядовитой, а какой-то грустной. Разочарование – вот, что они оба сейчас испытывали.
- Не знаю. Мне пока не удалось ничего найти в книгах.
- И мне.
Голоса, лишённые эмоций, будто они разговаривают о поиске информации для интересного доклада.
- Пора идти, а то у Луны будут неприятности.
- Тут её зовут Лилия, - неожиданно для себя поправил Драко.
Гермиона уже направилась к выходу, когда услышала тихий голос Малфоя:
- Генриетта не вела дневник?
- Я не искала.
- Поищи. Я передам тебе дневник Дрейка. Возможно, эта книжица как-то поможет…
Драко прошёл мимо неё, задев плечом:
- Как бы ужасно мне не становилось от мысли об этом, но нам придётся сотрудничать, Грейнджер. Не зря же только мы с тобой попали сюда… До встречи.
- До встречи, - произнесла Гермиона, не рассчитывая, что Драко услышит её. Малфой прав. В том, что только они вдвоём оказались в этой реальности определённо есть какой-то смысл… только вот – какой?
Глава 7 - Мерлин его подери, - выругалась Грейнджер, устало опускаясь на пол. Она уже несколько часов простукивала стены, чтобы найти тайник Генриетты, ибо и стол, и комод были заполнены вещами, неспособными хоть как-то улучшить её положение. Гермиону же преследовало ощущение, что где-то в комнате обязательно должен быть тайник, а в нём что-то, что поможет ей вырваться из этой странной реальности. Но усердные поиски ни к чему не привели. Девушка почувствовала, как её медленно обволакивает отчаяние.
Оно наступало со всех сторон, вливалось через рот и уши… Ей не выбраться. Никогда не выбраться из своей прошлой жизни. Что же это за бред! Ужасный, нескончаемый сон…
Даже плакать уже не хотелось. После вчерашнего разговора с Малфоем ей внезапно показалось, что разгадка не за горами. Всю ночь она ждала весточки от него, но ничего так и не произошло. Тогда она решила поискать дневник или какие-нибудь записи своего прошлого воплощения, но и это не помогло приблизиться к ответу.
А ведь должна быть причина. Не может быть, чтобы она и Малфой попали сюда просто так. И если бы только она поняла в чём суть, то, вероятно, смогла бы найти способ вернуться в свою настоящую жизнь…
И тут что-то стукнуло о прутья оконной решётки. Мгновенно поднявшись с холодного пола, Грейнджер подошла к окну. Снаружи билась клювом о решётку большая серая сова. Просунув руку сквозь широкие прутья, девушка отвязала от её лапы массивный конверт и стала было искать что-нибудь, дабы поблагодарить птицу, но та лишь недовольно ухнула и, не дожидаясь лакомства, улетела явно довольная тем, что избавилась от тяжёлой ноши.
Гермиона, сгорая от любопытства, одним резким движением вскрыла конверт. В нём оказалось около десяти исписанных мелким витиеватым почерком листков и сложенная в четыре раза записка. Развернув её, Грейнджер прочла:
«Г.
Выбрал из дневника то, что поможет тебе прояснить ситуацию. Ты нашла что-нибудь у Генриетты?
На сове заклятие, позволяющее ей пересекать границы владений П., завтра она вернётся за ответом»
Несмотря на то, что это краткое послание не было подписано, авторство Малфоя не оставляло сомнений. Гермиона задумчиво разгладила листок. Так, значит, он сумел найти заклинание, защищающее сову от родовой магии поместья? Или это открытие Дрейка? Хотя… Дрейк ведь прошлое воплощение Драко, а раз так…
Грейнджер встряхнула головой, желая отогнать назойливые мысли. Ей всё не давал покоя тот факт, что в прошлом она действительно любила Драко Малфоя, ведь сколько не убеждай себя в том, что Драко и Дрейк не тождественны, всё это лишь отговорки: душа то одна. Суть неизменна.
Интересно, как Малфой справляется с поразившем их обоих открытием?
И не желая больше предаваться пустым размышлениям, Гермиона приступила к чтению.
***
После обеда к Драко заехал Забини. Он был необычайно бледен, посему Малфой, не задавая лишних вопросов, сразу провёл друга к себе в кабинет, велев эльфам принести бутылку огневиски.
Минут пятнадцать Блейз-Берн просто молчал, меланхолично уставившись в камин. Малфой тем временем разлил горькую жидкость в гранёные стаканы и протянул один из них другу. Забини залпом осушил стакан, даже не поморщившись.
Потом он налил себе ещё и произнёс, избегая взгляда Драко:
- Она не любит меня. Ты был прав, когда говорил, что свадьбу нужно отменить.
Драко вспомнил, что нечто подобное он читал в дневнике Дрейка, и уже стал придумывать разумный, приличествующий случаю и своему положению друга одного и брата другой ответ, как Забини продолжил:
- Я знаю, что она не изменяет мне с этим инфантильным Лонгботтомом, но она влюблена в него, понимаешь? И когда выходила за меня, тоже думала о нём. Я почти уверен. Нет, нет… Не говори ничего. Ты предупреждал. Говорил, что нужно отпустить её, что так будет лучше и ей, и мне. Разрыв помолвки стал бы скандалом, но сейчас уже поздно. Мы женаты. И… слышишь, можешь ненавидеть меня, но я не могу отпустить её. Не могу позволить ей быть счастливой без меня.
Малфой был поражён этой пламенной речью, ему всё казалось, что сейчас Блейз встанет с кресла и с диким хохотом закричит: «Попался! Поверил!»
Но нет. Забини был трагически серьёзен, а его последние слова и вовсе прозвучали зловеще.
Только чужих страстей мне для полного счастья не хватало!
Впрочем, выхода не было. Что-то непременно надо ответить.
- Берн… ты ведь не просто так мне это говоришь, верно? Тебе не утешение моё нужно. Но тогда – что? – Малфой скрестил руки на груди, устремив на Забини самый твёрдый из своих взглядов.
Берн-Блейз вскинул голову, ответив Драко не менее резким и твёрдым взглядом:
- Поговори с Лилией. Скажи, что она должна забыть эту блажь.
- Что же ты сам с ней не поговоришь? Ты ведь её муж, верно? – и хотя Драко понимал, что лучше этого не делать, он не смог удержаться от ядовитой улыбки.
Действительно, чего Забини от него хочет? Разве в его силах заставить свою новоиспечённую сестрицу думать о ком-то или не думать, любить или не любить?
- Она послушает тебя, - Берн упорствовал.
- Да, нет же. Ты и сам понимаешь. Нельзя изменить своих чувств к кому-либо.
- Но почему не я? – в голосе Забини звучало неподдельное отчаяние, но Драко почему-то не было жаль его.
- Она уже твоя жена. Довольствуйся этим.
Они ещё немного поговорили, больше не возвращаясь к Лилии, но, когда Забини ушёл, Малфой почувствовал себя как-то неуютно. Был ли он прав, ответив так лучшему другу Дрейка? Ответив так своему лучшему другу.
***
Сова Малфоя должна была прилететь примерно через час. Гермиона достала из комода листки, которые прочитала за эти сутки несколько раз. Теперь она понимала, почему Генриетта любила Дрейка. Этот умный, сильный духом мужчина, с такой нежностью относящийся к собственной сестре действительно мог заслужить её любовь. Интересно только, куда же Малфой подевал все свои прекрасные душевные качества в двадцать первом веке?
Хмыкнув, Грейнджер ещё раз открыла комод, надеясь найти хоть что-нибудь интересное. Она заново простучала его стенки и тут неожиданно для себя нащупала неровность на дне ящика. Надеясь, что это не просто недоработка мастеров, Гермиона просунула голову в комод и увидела еле заметный крючок. Аккуратно, не веря своему счастью, девушка потянула его на себя, и через мгновение её взору открылось второе дно комода.
А там – две пачки писем. Одна перевязана жёлтой лентой, другая – синей.
Вообще-то Гермиона думала, что обнаружит дневник, защищённый парочкой заклятий, но по известной одному её прошлому воплощению причине, тайник и письма не были запечатаны с помощью магии.
Очень скоро стало ясно, что жёлтой лентой были скреплены послания Лилии, а синей – Дрейка.
Поразмыслив немного, Гермиона решила сначала прочитать письма подруги, а потом уже возлюбленного.
Перечитав всю «жёлтую» стопку, девушка отобрала несколько особо важных писем, и уже было, открыла первое письмо Дрейка, как в комнату постучали.
- Генриетта, ты не спишь? Мне бы хотелось поговорить с тобой…
Гермиона чуть не завыла от досады. Почему же Паркинсон понадобилось прийти именно сейчас, когда она уже почти поняла, что им с Малфоем следует делать дальше?...
Впрочем, необязательно ведь открывать ей. Можно притвориться спящей. А что? Она просто устала за день, поэтому уже легла и сразу погрузилась в сладостный и глубокий сон. Главное, вести себя как можно тише, чтобы Паркинсон действительно ей поверила. А то ведь милая кузина явно мечтает уличить её перед братом. Нельзя же так подставлять Генриетту… точнее себя.
Притаившись, Грейнджер прислушалась к тому, что происходило за дверью. Судя по всему, через несколько минут Паркинсон, повздыхав немного, решила удалиться.
И вдруг что-то стукнуло об оконную решётку. Хотя – почему «что-то»? Гермиона точно знала, что это сова Малфоя. Она на цыпочках подошла к окну и постаралась, не производя лишнего шума, привязать конверт к лапе недовольно ухающей птицы. Как только ей это удалось, и сова скрылась в ночи, Грейнджер подошла к двери и внимательно прислушалась.
Видимо, Панси-Поли всё-таки удалилась, так как за дверью не было слышно ни звука. Подождав ещё несколько минут, Гермиона развязала синюю ленту и приступила к чтению.
***
Драко со злостью бросил конверт на стол. Он вообще-то ждал ответа. Какой-то весточки. Знака.
Как ему теперь узнать, нашла ли Грейнджер ответ?
А он, между прочим, больше всего на свете хочет, чтобы она сказала ему, что делать.
Да, звучит странно: он мечтает, чтобы зазнайка-Грейнджер указала ему, как поступить. Раньше такое было бы невозможно. Впрочем, раньше многое из ставшего для него ныне повседневностью показалось бы лишь дурным сном.
Малфой лёг на кровать и закрыл глаза. Поиски подходящего заклинания для возвращения его в привычное тело не дали никаких результатов. Больше у него не было идей, именно поэтому он так надеялся на ответ Гермионы. Что-то ведь она должна была найти, понять, узнать… Драко никогда не поверит, что гриффиндорская отличница потерпела фиаско. В конце концов, он ведь неоднократно слышал эти, всем известные истории о том, как Грейнджер вместе с Поттером и Рыжим пряталась в лесах, похищала и уничтожала хоркруксы Лорда. Явно ведь, что мозговым штурмом занималась именно она, не Уизли же был генератором идей!... Так вот, раз Грейнджер смогла помочь пресловутому Поттеру, то почему же ныне ей не помочь самой себе и ему заодно?
Драко скрипнул зубами. Должна же она хоть как-то оправдать тот факт, что в прошлой жизни они были влюблены друг в друга… Малфою казалось, что чувства Дрейка и Генриетты – вина Грейнджер. И наплевать, что это нелогично. Принять подобную взаимосвязь с этой самоуверенной занудой было слишком сложно, и он искал оправдания.
Раздумывая над тем, что Гермиона просто обязана ему помочь, Драко провалился в сон.
***
Рано утром у поместья Малфоя остановился изящный экипаж, а через несколько минут Драко доложили, что его желает видеть миледи Забини.
Сегодня Луна была одета в жёлтое платье с кокетливой россыпью белых жемчужинок по всему подолу. Улыбнувшись самой светлой из своих улыбок, она крепко обняла любимого брата. Драко, постепенно привыкающий к этой роли, даже смог заставить себя приобнять её в ответ. Мысленно он всё время напоминал себе, что уж лучше быть братом странной Лавгуд, чем туповатой Браун. К тому же, Малфой надеялся, что в скором времени он сможет навсегда забыть об этой роли.
Пока они пили чай в большой комнате рядом с кабинетом Дрейка, Лилия была необычайно весела: рассказывала о недавно прочитанной книге, делилась светскими сплетнями, которые в её интерпретации превращались в увлекательнейшие истории. Затем она неожиданно приняла самый строгий вид и, понизив голос до шёпота, произнесла:
- Сегодня, часов в пять утра, со мной связалась Генриетта. Она хочет, чтобы я организовала вам встречу.
Так значит, Грейнджер действительно смогла найти ответ! Драко разволновался и произнёс сдавленным, совершенно не своим голосом:
- И… ты сможешь? Организовать её?
Луна сочувственно улыбнулась и слегка сжала его руку:
- Да, смогу. Мне удалось уговорить Берна пригласить лорда Поттера с собой на заседание. Всё равно ему нужен был кто-то в качестве свидетеля…
- Что за заседание?
- Судебное. Ты что забыл? – она посмотрела на Драко с неподдельным беспокойством.
- Нет, просто… сама понимаешь, - Малфой покачал головой, надеясь, что его сестрица спишет всё на сильное волнение по поводу скорой встречи с возлюбленной.
На самом же деле при слове суд, он сразу вспомнил тяжёлые послевоенные дни, когда несколько месяцев подряд он не знал точно, что ждёт его и мать, и можно ли рассчитывать на заступничество Поттера и снисхождение министерства.
- Слушай… Лил, - странно было называть Лавгуд этим именем, - а где мы встретимся?
- У нас. Генриетта воспользуется камином, а ты можешь приехать раньше.
- Спасибо.
Лавгуд лишь пожала плечами:
- За что «спасибо»? Если бы не эта странная вражда между нашими семьями, вы бы уже давно поженились, и Генриетта стала бы моей сестрой.
- Да, конечно, - поспешно произнёс Малфой. Незачем продолжать разговор на эту тему, всё-таки, как ни крути, ему слишком сложно принять это нелепое чувство между Дрейком и Генриеттой.
***
- Я вчера хотела поговорить с тобой, кузина. Но ты вероятно уже спала… - Паркинсон произнесла эту незамысловатую фразу таким тоном, что сразу стало ясно: она прекрасно поняла, что Гермиона бодрствовала.
В целом Грейнджер не особо волновал тон Панси-Поли, и её слова тоже, но неизвестно же какие выводы может сделать присутствующий в библиотеке Говард, а посему она решила заговорить о чём-нибудь более безопасном. Ей ведь, между прочим, вечером ещё нужно ускользнуть из этого дома, где следят за каждым её шагом…
- Говард, посмотри, какое интересное примечание в этой книге по поводу истории английского магического права. Возможно, оно понадобится тебе сегодня, - Гермиона подала Гарри-Говарду книгу с самой очаровательной улыбкой, утверждающей «я ничего не могу замышлять».
- И так странно… вчера мне показалось, будто в твоей комнате кто-то стучал по оконной решётке, - видно было, что Панси не собирается сдаваться так просто.
Говард же, до этого не обративший особого внимания на её замечания, внимательно посмотрел сначала на свою кузину, затем на сестру.
- Вероятно, ветер расшумелся… Надеюсь, потом ты хорошо спала, дорогая моя? – Грейнджер послала Паркинсон испепеляющий взгляд аля «только попробуй натравить на меня Говарда, я превращу твою жизнь в ад». Надо отметить, что взгляд этот Гермиона позаимствовала у самой Панси несколько лет тому назад.
Осознав, что больше не стоит испытывать судьбу, Панси принялась рассуждать о том, как её мучают мигрени и жаловаться на ужасные погодные условия Королевства.
Гермиона углубилась было в чтение, но громогласные жалобы Паркинсон мешали ей сосредоточиться. Она вспомнила то, о чём узнала вчера. Дело в том, что по неизвестной ей причине, в некоторые из писем Лилии и Дрейка были вложены послания самой Генриетты. По правде говоря, часто они оказывались гораздо интереснее самих ответов. В одном из таких «возвращённых» писем к Лилии Генриетта писала о трагедии, произошедшей с Уиллисом, женихом Поли. Виконт Уизли, старший брат Реджинальда, имел привычку раз в два месяца выезжать на охоту вместе со своими двоюродными братьями. Судя по тому, что писала миледи Поттер, Уиллис был отличным охотником, достаточно бесстрастным, суровым и не знающим сомнений, он всегда сам выбирал место для своей любимой забавы, с точностью до миллиметра, отмечая на карте наиболее безопасный участок. Но полгода назад что-то пошло не так, и во время охоты на Уиллиса и его братьев напала стая волков. О трагедии, унёсшей жизни трёх отважных мужчин семейства Уизли, сообщил сельчанин по имени Джон, прислуживающий Уиллису уже около двух лет. Он единственный, кому удалось спастись. С тех пор, как писала Генриетта «Поли пребывает в самой жуткой депрессии». Ещё внимание Гермионы привлекли строки: «Я прощаю ей такое, что раньше бы никогда не простила, но она действительно любила своего жениха, эта потеря сломила её. Теперь Поли уже и сама не знает, кому желает зла, а кому добра. Мне она в минуту откровенности говорила, что не знает, стоит ли ей жить дальше. Я каждый день говорю ей, что она обязана жить ради него… но тут ведь невольно задумаешься, а моя жизнь возможна ли теперь, когда надежда быть счастливой стала почти призрачной?»
Эта возвышенная грусть произвела на Гермиону сильнейшее впечатление, Паркинсон же теперь вызывала у неё лишь неподдельное сочувствие. Если бы не попытки Панси-Поли очернить её перед Говардом, она, возможно, смогла бы стать её другом.
***
Забини, как и обещала Луна, зашёл за Гарри ровно в семь. А через несколько минут в гостиной появился Реджинальд. Оказывается, Говард позаботился, чтобы дамы не скучали, и пригласил в гости своего друга. Раскланявшись с виконтом, при одном взгляде на которого Гермионе хотелось плакать, Грейнджер стала думать над тем, под каким предлогом оставить Паркинсон и Рона вдвоём. Наверняка это будет изрядным нарушением приличий, но ей просто необходимо встретиться с Малфоем сегодня.
Как только Говард и Берн (кажется, именно так звали Блейза в этой реальности) отправились в зал суда, Гермиона, «её жених» и «кузина» прошли в гостиную, дабы за чашечкой чая обсудить последние новости и немного пофилософствовать. По крайней мере, по мнению Грейнджер, как раз так и проводили время знатные дамы и господа в семнадцатом веке.
Её встреча с Малфоем была назначена на восемь вечера. Когда до этого времени оставалось всего пять минут, Гермиона откашлялась и с улыбкой произнесла:
- Простите, мне нужно покинуть вас… ненадолго.
- Возвращайтесь скорее, миледи, - Реджинальд, скорее всего, улыбнулся ей в ответ. Но смотреть на знакомую до слёз улыбку Рона, а затем идти к Малфою было бы слишком большим испытанием, поэтому Гермиона, не оборачиваясь, вышла из комнаты.
Уже через несколько минут девушка ступила на холодный пол поместья Забини, и сразу почувствовала на себе тяжёлый взгляд льдисто-серых глаз. Впрочем, было в этом взгляде ещё кое-что хорошо знакомое Гермионе, а именно – надежда. Грейнджер с удивлением поняла, что Малфой до определённой степени доверился ей. Неизвестно хорошо это или плохо, но факт остаётся фактом, а значит…
- Ты так и будешь молчать? У нас, между прочим, лимит времени, как всегда ограничен, - холодный тон бывшего сокурсника вернул её к реальности.
- Мог бы и поздороваться.
- Много чести, - огрызнулся Малфой и сразу перешёл к делу, - ты нашла что-нибудь?
- Да. У меня есть некоторые письма Генриетты к Лилии и Дрейку и их ответы, - Гермиона даже не пыталась скрыть превосходство, отразившееся на её лице. У неё есть что-то, чего нет у этого вечно напыщенного эгоиста. Она знает больше него. И сейчас, в отличие от былых времён, он вынужден признать это.
- Дашь почитать? – он старался не выдать своего интереса, но получилось плохо. События последней недели сильно пошатнули способность Драко соблюдать спокойствие при любых обстоятельствах. Уж слишком много странного и нелепого произошло за это время.
Гермиона кивнула, передавая ему две стопки. Они были значительно меньше тех, что она обнаружила в тайнике Генриетты:
- Здесь самые важные и интересные письма.
Малфой напрягся:
- Скрываешь что-то?
Гермиона приняла самый строгий вид и произнесла наисерьёзнейшим тоном:
- Конечно… размышления Лилии по поводу применения аконита и обещания Дрейка увезти Генриетту как можно дальше…
- Хватит паясничать, Грейнджер. Я и не думал, что у тебя такой яркий комический талант. Ты поняла что-нибудь из всего этого? Или ты просто ломаешь комедию, потому что так и не смогла придумать, как нам отсюда выбраться?
- Нет-нет, у меня есть ответ, - поспешила заверить его Гермиона. Всё-таки нельзя так долго мучить товарища по несчастью, даже если его зовут Драко Малфой.
- Я думаю, всё дело в том, что мы должны помочь своим прошлым воплощениям в том, что было для них так важно, - продолжила она.
- То есть соединить любящие сердца? – с явной иронией поинтересовался слизеринец.
- Да. Абсолютно верно. Вспомнив всё, что я слышала о подобных заклинаниях, я поняла, что наше перемещение могло иметь только такую цель, понимаешь?
- Но причём здесь то, что мы должны найти? Или как там говорилось?
- Скорее всего, мы поймём что-то, пока будем искать правду…
- Ты имеешь в виду причину вражды Поттеров и Малфоев? – нетерпеливо перебил её Драко.
- Именно, - Гермиона кивнула, - по крайней мере, это всё, что пришло мне в голову. Возможно, если мы поможем себе в прошлом…
- «Возможно»? – это выражение Малфоя совершенно не устроило. Ему была необходима уверенность. Гарантии. Но разве могла Грейнджер предоставить их ему? В конце концов, она остановилась именно на этом варианте, потому что других просто не было. С того момента, как она окончательно убедилась, что обратного заклинания не существует, как и иного способа выбраться отсюда, этот вариант стал её единственной надеждой. К тому же, не так уж он был и плох.
По-видимому, Драко и сам понимал, что ему придётся смириться с таким положением дел.
- Важно, что Генриетта и Дрейк уже начали поиски ответов, - произнесла Грейнджер нарочито бодрым тоном.
- И что же они узнали?
- Всё есть в письмах. Но в целом ситуация такова: они решили обратиться к Марии, как к единственной возможной свидетельнице тех событий. Загвоздка в том, что они не смогли найти её. Полгода назад она похоронила мужа и уехала из Португалии. В последнем письме Дрейк упоминает, что он почти нашёл её, но деталей нет…
Несмотря на то, что информация была не особо утешительной, Драко оживился: всё-таки намечается какая-то деятельность. Это уже что-то.
- Я прочитаю письма и поищу у Дрейка какие-нибудь записи.
- Хорошо, - Гермиона посмотрела на часы и вздрогнула, - мне пора.
Она исчезла в камине так быстро, что Малфой даже не успел сказать «спасибо». Хотя, собирался ли он?
Когда Грейнджер вошла в гостиную, где она отсутствовала около двадцати минут, её взору предстала странная картина. Паркинсон утирает слёзы кружевным платком с вензелем «У», а Реджинальд смотрит на неё необычайно ласково. Они сидели так близко друг к другу, в их взглядах было столько нежности, что у Гермионы возникло неприятное ощущение, будто она подглядывает за чем-то очень интимным и для неё совершенно не предназначенным.
Впрочем, так оно и было. Заметив вошедшую девушку, Панси-Поли срочно вытерла слёзы насухо, спешно отдала платок Реджинальду и резко отодвинулась от него. Он же следил за каждым движением Паркинсон, будто зачарованный.
Видно было, что здесь произошло что-то. И даже если у этих двоих не было тайного романа, для каждого увидевшего их сейчас стало бы ясно – скоро они поймут, что влюблены друг в друга. Пока же Панси абсолютно неубедительно пожаловалась Гермионе, что им её ужасно не хватало, а потом разговор пошёл своим чередом, словно и не было этой странной сцены, столь сильно смутившей Грейнджер.
Вечером, укладываясь спать, Гермиона снова вернулась к этой подозрительной ситуации. Конечно, отношения жениха Генриетты и её кузины, вроде бы должны быть безразличны ей, но всё же… Эта сцена уж слишком сильно походила на ту, что она наблюдала на рождественском балу. Конечно, там всё было гораздо вульгарнее, но здесь…
Гермиона вздохнула. Ей было сложно смириться с тем, что самый дорогой её сердцу человек так жестоко поступил с ней. И сейчас она не могла не думать о том, что, возможно, Рон уже однажды предал её. Хотя… ведь и Гермиона в прошлой жизни не любила его. Она отдала своё сердце Малфою. Или не она. Генриетта.
Глава 8Выбраться из поместья ночью оказалось, куда проще, чем Грейнджер изначально предполагала. По-видимому, Говард несколько ослабил наблюдение за сестрой, решив, что она смирилась со своей участью. Поэтому для осуществления плана Гермионе и Драко понадобилось лишь несколько специальных заклинаний, которые были найдены Малфоем в одной из стариной книг его библиотеки, и мантия-неведимка, вытащенная Грейнджер из сундука в комнате Гарри-Говарда.
Все приготовления заняли чуть больше недели. За это время Драко вычислил, что последний раз тётушку Дрейка видели в Париже. Вообще стоило Малфою сосредоточиться на чётко поставленной цели, как он стал значительно благожелательней и как-то спокойней. И хотя Драко бы никогда не признался в этом ни одной живой душе, он действительно доверился Грейнджер.
Она просто обязана его вытащить. Она ведь и сама мечтает выбраться из этой нелепой реальности.
***
- Так, значит, до Парижа на мётле… - Гермиона вздохнула. Перспектива далеко не самая заманчивая. Да, и над Ла-Маншем ей лететь совсем не хотелось. Конечно, она не боится… просто волнуется. Мало ли, что может, пойти не так.
- Брось, Грейнджер, это же твой звёздный час. Возможность почувствовать себя настоящей ведьмой, - Драко ухмыльнулся.
Гермиона показала бывшему сокурснику язык и, не слушая его разглагольствований насчёт девушек, которых так и не научили вести себя прилично, села на метлу и взмыла в воздух.
Пусть ей не особо комфортно, точнее совсем не комфортно, Малфой об этом знать не должен.
В полёте они почти не разговаривали, каждому было о чём подумать.
На этой неделе Гермиона почти каждый день виделась с Реджинальдом. И почти всегда эти встречи происходили в присутствии Паркинсон. Этих двоих явно что-то связывало, и Грейнджер не могла понять своего отношения к этой связи. Должна ли она вообще что-то чувствовать и думать по этому поводу? С одной стороны всё логично – и Поли, и Реджинальд знали и любили безвременно почившего Уиллиса. Они делятся воспоминаниями, поддерживают друг друга, чтобы перенести утрату… Но сцена с платком, свидетельницей которой она невольно стала, не выходила у Грейнджер из головы. Да, Рон-Реджинальд любезен и мил с ней, но он не смотрит на свою невесту так, как смотрит на Поли. А впрочем, так уж ли это важно? Наверняка ведь для Генриетты это не имело бы особого значения. Скорее всего, она бы даже обрадовалась, увидев в происходящем, шанс освободиться от невидимых оков, связывающих её с нелюбимым. Но она всё-таки не совсем Генриетта. И ей неприятно осознавать, что они с Роном, возможно, никогда не были предназначены друг другу. Нам ведь всегда трудно признавать свои ошибки… Хотя… почему «ошибки»? Там, в будущем, у них с Уизли ещё есть шанс. После всего, что они пережили вместе, нельзя ведь разорвать всё вот так.
Гермиона вспомнила о том клубке противоречий, в который превратились их с Роном отношения, и слегка встряхнула головой, пытаясь отогнать хандру.
Погружённая в свои мысли она не замечала пристального взгляда Малфоя, обращённого на неё. Драко и сам не мог объяснить, почему он вместо того, чтобы нормально следить за дорогой (всё-таки ночные перелёты не самое безопасное дело) так увлечённо наблюдает за Грейнджер. Ведь в ней нет ничего особенного. Совершенно ничего.
Но он не мог отрицать, что только её присутствие помогает ему не сойти с ума в этом странном мире, где от него постоянно чего-то требуют. На самом деле и страдающий из-за неразделённой любви Забини, и понимающая всё Лавгуд, и самодовольный как никогда Нотт казались Драко лишь призраками самих себя. Реальной была лишь вечно огрызающаяся, раздражающе умная Грейнджер. Она, пусть и сама того не понимая, давала ему надежду. И когда он думал о гриффиндорской заучке, всё становилось куда более понятным. А ещё с ней Малфой не чувствовал гнетущего одиночества. Они не разговаривали об этом, но он прекрасно понимал, что Грейнджер так же, как и он, ощущает себя лишней в этом мире фамильных бриллиантов и громких титулов.
А сейчас она грустила, и Драко это не нравилось. Он вот не грустит при ней, а она явно задумалась о своём ненаглядном Уизли.
Малфой отвернулся и прибавил скорости. Иногда рыжий раздражал его даже больше Поттера.
***
Когда они приземлились, уже начинало светать.
- Надеюсь, Гарри ничего не заметит…
Гермиона оставила вместо себя жизнеспособную проекцию, но срок её «жизни» был недолог, поэтому девушка немного волновалась. Как потом объяснишь Гарри-Говарду, что ничем преступным она не занималась?
- Надейся, - Драко пожал плечами и, спрятав метлу в кустах, приготовился трансгрессировать.
- Ты ведь помнишь адрес? – обратился он к Грейнджер, прежде чем сосредоточиться на заклинании.
- Конечно.
…Два отрывистых хлопка, и вот – они стоят около большого, неприветливого дома с узкими окнами и серыми, неприглядными стенами.
Впрочем, улица, на которой располагалось неуютное здание, тоже не радовала взгляд. Покореженные деревья, покрытая пылью трава, выбивающаяся из под фасадов грязно-жёлтых построек, наполовину разобранный колодец на углу необходимого им дома… Очевидно, они оказались в одном из самых заброшенных кварталов города.
Констатировав про себя эту, далеко не самую приятную новость, Гермиона обернулась к своему спутнику:
- Ты уверен, что нам именно сюда?
- А ты, что же… испугалась, Грейнджер? – Малфой неприятно ухмыльнулся, стараясь не выдать собственного волнения.
Он был абсолютно уверен в точности полученных им сведений (как выяснилось, связи и влияние его семейства во все времена способствовали получению желаемого), однако, эта угрюмая постройка казалась Драко явно неподходящим местом жительства для женщины из древнего и уважаемого рода. К тому же, судя по описанию в дневнике Дрейка, Мария – прекрасная женщина средних лет, довольно милая и не склонная к депрессии… как она может жить в столь ужасном месте?
- Я сомневаюсь, Малфой, - совершенно спокойно произнесла бывшая гриффиндорка, - впрочем, как и ты.
Убедившись, что палочка у неё под рукой, и она сможет воспользоваться ей в любой момент, Гермиона взялась за тяжёлое кольцо, венчавшее дверь и опустила его так, чтобы звук, возникший в результате этих незатейливых манипуляций, можно было расслышать даже в самой отдалённой части дома.
Однако ей никто не ответил.
Грейнджер постучала ещё несколько раз, но это ровным счётом ничего не изменило. Тогда Малфой, порядком озадаченный и рассерженный, толкнул дверь плечом. И тут она поддалась, с мерзким скрипом открыв путь в дом.
Гермиона хотела было пошутить насчёт аристократов, использующих свои плечи в качестве тарана, но тишина и холод серого здания оглушили её.
В обстановке, представшей перед ними комнаты, в целом не было ничего необычного. Фортепиано. Шкаф, забитый книгами. Стол с аккуратно расставленным на нём сервизом. Кресло, вырезанное из лучших сортов дуба. Всё вполне прилично, никаких следов запустения и мрака, вроде паутины на книгах или густого слоя пыли на бело-голубых фарфоровых чашках и блюдцах. Но Грейнджер не могла избавиться от ощущения, что в этом доме есть какая-то загадка, что само его существование противоестественно и неправильно.
Судя по лицу Малфоя, он испытывал то же самое. Его, как и Гермиону, мучил один единственный вопрос: почему в доме, где дорогой фарфор всегда стоит на столе, двери отпираются так легко? Или это всего лишь свидетельство беспечности его хозяйки?
Задумавшись, Грейнджер, взяла в руки аккуратную, будто из воздуха сотканную чашку… и вдруг дверь резко захлопнулась.
Только тогда она поняла, что ещё столь сильно смущало её. В комнате не было ни одного окна. Снаружи виднелись оконные проёмы, но здесь – ничего подобного. И холод. Жуткий, сковывающий холод, в противовес небольшой уличной прохладе.
- Мерлин! – Гермиона выругалась, опустив чашку на стол.
Малфой, не дожидаясь каких-либо указаний с её стороны, попробовал выбить дверь с помощью магии.
Бесполезно. На этот раз дверь не желала открываться. Ей были безразличны как заклятия, так и отчаянные попытки Драко высадить её плечом. Напротив, с каждой новой попыткой, она будто становилась массивнее.
- Мы в ловушке, - мрачно констатировал Малфой, облокотившись на свободную стену.
- Это я виновата, - пробормотала Грейнджер, взглянув на товарища по несчастью, - скорее всего, ловушка захлопывается, когда посетитель берёт в руки что-то из вещей, находящихся в комнате…
Малфой не ответил. Лишь меланхолично следил, как Грейнджер мерит помещение своими слишком длинными для девушки шагами, пытаясь найти выход. Печально, но у неё ничего не получалось.
Лестница отсутствовала. Окна тоже. Стены не желали рушиться даже под воздействием самых сложных чар.
- Возможно, если бы мы объединили усилия, у нас могло бы получиться, - обратилась Гермиона к погрузившемуся в приятную полудрёму Драко.
- Не могло, - еле слышно ответил он. Малфой уже минут пять как сменил позу, и теперь почти лежал на полу, совершенно не заботясь о том, что подумает его спутница.
Правда заключалась в том, что он жутко устал. И сейчас эта усталость навалилась на него как-то особенно резко и тяжело.
Разве не очевидно, что им не выбраться отсюда? Вероятно, кто-то специально загнал их в ловушку. Кто-то, кто принимает их за Дрейка и Генриетту. Хотя… где они, те границы, что разделяют Драко и Дрейка и Гермиону и Генриетту? С каждым днём они всё туманнее, иллюзорнее. С этим уже ничего не поделаешь.
- Хватит напрягаться, Грейнджер. Ничего у тебя не выйдет. Надо просто ждать.
- Чего? – Гермиона присела на корточки рядом с ним, соблюдая, впрочем, определённую дистанцию. Она никогда ещё не видела Малфоя в таком странном состоянии, которое сама определила бы как «расклеенное».
- Чего-нибудь, Грейнджер. Хотя, скорее всего, кого-нибудь. Не дёргайся, скоро всё выяснится…
Голос Драко становился всё глуше и тише. Не осознавая, что делает, девушка прилегла на пол, чувствуя невероятную усталость.
«Сонный порошок… только как?» - промелькнуло в нежелающем сдаваться сознании Гермионы, прежде чем она уснула.
***
Солнце беспощадно било прямо в глаза. Грейнджер попыталась лечь на спину, но тут почувствовала крепкую мужскую руку, требовательно прижимающую её к чьей-то груди.
«Рон…» - мысль о любимом, обнимающем её с утра пораньше, доставила девушке небывалое блаженство.
Привычным движением она, не открывая глаз, потянулась к губам своего парня. И уже собралась, как и всегда, когда они ночевали вместе, разбудить его нежным поцелуем, как её остановил чей-то, раздавшийся из ниоткуда голос:
- Не хочется прерывать вас, юная леди, но раз вы проснулись. Думаю, Дрейк тоже скоро очнётся. Тогда и поцелуетесь.
«Дрейк?!»
Гермиона резко открыла глаза.
Над ней возвышалась женщина, приятной наружности с лукавыми искорками в серо-голубых глазах, вероятно, именно она и разбудила Грейнджер. Но если всё, что произошло за последние две недели не страшный сон, то рядом с ней совсем даже не Рон, а…
- Малфой! Что ты себе позволяешь? – Гермиона сердито стряхнула руку Драко со своей талии.
И не обращая внимания на удивление разбудившей её женщины, поспешно встала с кровати.
Постойте… с кровати? Она ведь точно помнит, что засыпала где-то на полу, под воздействием сонного порошка или чего-то подобного, иначе как объяснить ещё ощутимую тяжесть в голове, да и этот бред… Принять Малфоя за Рона! Радоваться тому, что проснулась в его объятиях! Какой ужас. Хорошо ещё, что она не успела поцеловать его…
Тем временем, Малфой очнулся. По всей видимости, он тоже был крайне обескуражен происходящим. По крайней мере, его озадаченный вид и растрёпанные платиновые лохмы весьма позабавили Гермиону. Странно, а ей казалось, что у Малфоя от рождения волосы прилизаны и для верности склеены между собой…
- Дрейк, - разбудившая их женщина направилась к Драко, - я так виновата перед тобой и твоей чудесной спутницей. Просто… понимаешь, никак не могла предположить, что ты или Лил решите найти меня.
- Мария… - это прозвучало скорее вопросительно, чем утвердительно, но Мария (а это действительно была она) восприняла обращение Драко, как попытку выразить сочувствие и объяснить причины их с Гермионой визита.
- Сейчас... Сейчас поговорим, дорогой мой, - перебила его тётя Дрейка, - я так ужасно чувствую себя из-за того, что вы попали в мою ловушку. Это просто кошмар! Но… самое страшное – это не пустая блажь. За мной охотятся. Слабо понимаю зачем, но ловушка казалась верным выходом… ох, какое же несчастье!
Заламывая руки и причитая, Мария усадила их за стол с тем самым бело-голубым сервизом. И пока она разливала по кружкам вкуснейший фруктовый чай, пришедшие в себя и обрадованные тем, что им ничего не грозит, Драко и Гермиона рассказали ей о причине своего визита. Конечно, то была лишь заранее придуманная версия, но в целом она соответствовала правде. Правде для Дрейка и Генриетты.
Мария молча выслушала их просьбу рассказать всё, что она знает о причине вражды между Поттерами и Малфоями, затем внимательно оглядела обоих:
- Так вы говорите… вражда мешает вам пожениться и… обрести счастье? – ирония, явственно прозвучавшая в голосе женщины, насторожила Грейнджер. По всей видимости, Мария гораздо умнее, чем показалось Гермионе на первый взгляд из-за всех этих сбивчивых оправданий и причитаний.
- Да, - ответил Драко. Он тоже чувствовал, что по какой-то причине Мария не верит им, но, как и Гермиона, не мог понять, что же заставляет Марию сомневаться.
- Племянник… если честно я слабо понимаю, какое счастье может принести тебе девушка, которая, проснувшись в твоих объятиях, издаёт что-то наподобие крика ужаса. В истинности твоих чувств я не сомневаюсь, но вот эта леди…
Гермиона вспыхнула. Конечно, её странное поведение было замечено.
Драко, явно удивлённый, ведь он не помнил этого эпизода, попытался возразить что-то, но Мария перебила его:
- Конечно, вас явно тянет друг к другу… но причина ведь не в чувствах, верно? Ты просто хотел узнать тайну своего отца и то, почему перед смертью он звал по имени не твою мать?
Малфой попытался сообразить, чтобы на его месте чувствовал Дрейк, но ничего не приходило в голову из-за этой странной формулировки «вас явно тянет друг к другу». Почему-то сразу захотелось убежать, не встречаясь взглядом с Грейнджер, а перед этим крикнуть Марии и всему миру: «Вы ошибаетесь! Ничего нет!»
«Конечно, ничего нет», - успокоил он себя. Не может же его «тянуть» к зануде Грейнджер. Он для этого слишком хорошо воспитан. Хотя… причём здесь воспитание?
Но нужно было что-то отвечать Марии, и поэтому, придав своему голосу как можно больше твёрдости, Драко ответил наблюдавшей за ним женщине:
- Да, именно так. Просто… это показалось достойным предлогом. А мы с… Генриеттой давние друзья, и она хотела узнать. Ну, вы понимаете, - Малфой неожиданно для себя смутился.
Странная всё-таки это женщина.
Примерно об этом же рассуждала и Гермиона.
Она внимательно вглядывалась в резкие черты тёти Дрейка, пытаясь понять, что же она собой представляет. По виду истинная леди. Аристократка. Тонкие губы, глаза-льдинки, почти как у Драко, только с затаённой болью внутри, и этот взгляд глубокий, будто сразу в душу. Волосы светлые, золотистые, но с полосками седины заколоты почти кокетливо…
- Я помогу вам. Хотя могли бы и без обмана, всё равно артисты из вас никакие, - Мария слегка улыбнулась и, едва заметно вздохнув, начала свой рассказ:
- Давно, задолго до вашего рождения, лорд Поттер и лорд Малфой были очень дружны. Они учились на разных факультетах, но это не мешало им быть лучшими друзьями. На самом деле они дополняли друг друга. Неугомонный, вечно бегущий куда-то Самюэль Поттер с копной непослушных иссиня-черных волос и спокойный, рассудительный Максимилиан Малфой. Твой отец тоже был красавцем, но совсем иного рода – в его красоте было что-то нежное, благородное. Истинный аристократ… Хотя… - она нежно взглянула на племянника, - ты так похож на него, тебе стоит лишь посмотреть в зеркало, и увидишь своего отца в те славные времена… Да, так о чём я? - Мария отпила из своей чашки, - ах, точно… они были друзьями, причём самыми верными и надёжными. Неразлучные. Так их иногда называли. Девушки их обожали. У Самюэля могло быть по семь романов за неделю. Недовольные отцы постоянно забрасывали Поттеров жалобами. Впрочем, Самюэль был джентльменом и на чести этих девушек встречи с ним никак не отразились. А вот Макс почти ни с кем не встречался. Он любил книги. Писал стихотворения. Иногда рисовал. Твой отец в те года был мечтателем…
Мария немного помолчала, задумавшись о той светлой, давно минувшей поре, а затем продолжила:
- По окончанию Хогвартса оба лорда поступили на службу к влиятельному герцогу. Тогда это считалось обязательным. Вместе они довольно легко справлялись со своими обязанностями, при дворе их все очень уважали… Так пролетело ещё несколько лет, но потом Самюэль влюбился в одну очень знатную леди. Настолько знатную, что их брак даже считался не совсем равным, то есть она была выше его по положению, но Астрид… да-да, я говорю о вашей матери, - Мария кивнула Гермионе, - Астрид так любила Самюэля, а он её. Они так хотели быть вместе, что её родители всё-таки дали согласие на брак. Церемония была очень пышной. Сотни приглашённых… Естественно, среди них была и младшая сестра невесты – Лорен…
Драко вздрогнул, вспомнив, что именно это имя произнёс отец Дрейка перед смертью. Они с Гермионой обменялись многозначительными взглядами.
- Да, Лорен… очень красивая девушка. Темпераментная. Страстная. Это любому было ясно, кто хоть раз взглянул в её упрямые зелёные глаза. А мне, поверьте, доводилось с ней общаться. На свою беду мой брат влюбился в неё чуть ли не с первого взгляда. Поттер всё говорил ему, чтобы он не медлил, начинал ухаживать… Но Макс не привык к подобной спешке, да и хотел проверить себя для начала... Собственно из-за этого и случилась главная трагедия его жизни. Когда он, наконец, решился поговорить с Лорен, оказалось, что за ней уже ухаживает герцог. Тот самый, на службе у которого они с Самюэлем состояли.
Он отступил тогда. Думал, что так будет правильно. Я и Поттер пытались его переубедить, но тщетно. Это не укладывалось в его понятия о чести и долге. Лорен вышла замуж за герцога Мракса…
Грейнджер едва ощутимо вздрогнула. Впрочем, Драко не мог винить её: Мракс не самая приятная фамилия в магическом мире.
Мария, погружённая в свои воспоминания, не заметила их волнения:
- Надо сказать, герцог этот был не самым приятным человеком. Вспыльчивый, жестокий. Странно, что Лорен сразу не заметила этого. Хотя, вероятно, он хорошо притворялся, когда добивался чего-то. Тем более руки такой женщины… Мой брат стал её лучшим другом при дворе. Но только другом. Заметьте, ничего более. Он был человеком чести и никогда даже не намекал прекрасной Лорен о своих чувствах. Прошло около пяти лет. Я уговорила Макса жениться на моей школьной подруге Розалии. Но, к сожалению, в этом браке не было любви. По крайней мере, взаимной… А вот Лорен родила герцогу дочь и сына. Правда, он, понемногу лишаясь разума, заподозрил её в измене… Поговаривают, герцог замышлял убийство из ревности. Как позже рассказал мне твой отец, Лорен решила сбежать от мужа в замок родителей. Она доверилась Максу. Надо сказать, что к тому времени Поттер покинул службу. Его жена, как раз ждала ребёнка. Точнее детей, - Мария взглянула на Гермиону, - Поттеры были очень счастливы тогда… Говорят, Лорен и Астрид никогда не были особенно близки. Возможно, именно поэтому герцогиня не попросила сестру о помощи. Хотя… в её положении, что Астрид могла сделать?
Рассказчица перевела дыхание:
- Так вот… Макс оказался единственным, кому Лорен могла доверять. Но перевезти требовалось не только её, а, разумеется, и детей. Брат не хотел, чтобы что-то пошло не так. Он обратился к Поттеру, но… срок Астрид был уже очень близок. Самюэль не пожелал оставлять жену. К тому же, он никогда не одобрял преданности Макса Лорен. Считал это неправильным. Советовал ему больше внимания уделять Розалии. Во всех этих советах, конечно, было много справедливого и верного… Но сейчас это уже неважно. Суть в том, что Поттер предал их. Он рассказал обо всём герцогу, и брата с Лорен и детьми задержали. Макса посадили в отдельную камеру, а вот Лорен с сыном и дочерью оставили в башне… Через час прибыл герцог. Он уезжал куда-то… А вслед за ним подъехало и войско отца герцогини. Разразилась страшная битва. Герцога Мракса убили. Моего брата освободили, но вот Лорен… по всей видимости, она была слишком горда, чтобы пережить публичное унижение, которое должно было последовать. Она отравила себя и детей.
Мария внимательно посмотрела на заворожённых мрачным повествованием слушателей и вздохнула:
- Вот в чём вина лорда Поттера. Макс никогда не переставал любить своего друга… Он сам говорил мне об этом незадолго до смерти, но простить смерть Лорен.. Простить предательство. Это было выше его сил.
Грейнджер встрепенулась:
- Но… лорд Малфой пытался поговорить с… моим отцом? Может быть, он и не выдавал заговорщиков…
- «Заговорщики»… - Мария поморщилась, - он спасал женщину, которую любил, а вы… «заговорщики».
- Простите, но всё же? – Гермионе трудно было поверить, что отец весьма даже славного Говарда мог быть низким предателем, подставившим лучшего друга. Да, и зачем ему это?
- Макс был в отчаянии. Он вообще ни с кем не разговаривал о случившемся… Я сама узнала эту историю только спустя несколько лет, в день смерти Розалии, - по лицу Марии пробежала тень, она обратилась к Драко, явно ища в нём поддержку, - сколько же теней. Сколько людей, которые больше никогда не заговорят. А я ещё жива. И не особо стара…
Помолчав немного, Мария добавила:
- Кажется, Самюэль пытался связаться с Максом, но, как я уже говорила, Макс не смог его простить. Да, и как такое можно простить? Это же чудовищно.
- Но ведь он мог быть не виновен…
- Не мог, - Мария встала, оправив платье, - только он знал об этом плане. И он совершил страшное предательство, за которое позже поплатился.
Не глядя больше на возмущенную Гермиону, Мария подошла к Драко. Взяв его руки в свои, она долго смотрела на любимого племянника.
- Страшно узнать такое… верно? – в глазах женщины заблестели слёзы, - как же страшно… Теперь ты понимаешь, почему отец не рассказал тебе и Лилии правду. Он не хотел омрачить образ Розалии. Поверь мне, ваша мать была чудесной и милой женщиной.
- Да, конечно… - Драко кивнул. Ему было не по себе.
- Знаешь, милый, я даже рада, что вы с Генриеттой не любите друг друга. Я, конечно, выше предрассудков… Но… сам понимаешь. Не знаю, как Астрид смогла жить с Самюэлем после случившегося…
- Наверное, она любила его, - Драко старался поддержать разговор, но это было довольно трудно.
- Наверное... – эхом отозвалась погружённая в свои мысли Мария.
- Нам уже пора, - Драко улыбнулся как можно мягче и направился к двери.
- Конечно. Надеюсь, вы с сестрой не обижаетесь на меня за то, что я не заехала. Просто… это было слишком тяжело… У Лилии, кстати, всё в порядке?
- Да, всё хорошо, - поспешил подтвердить Малфой.
- Тогда до свидания, - Мария сердечно обняла племянника и сдержанно кивнула Гермионе. Она явно была не в восторге от знакомства с ней.
Прощаясь, она чуть задержала Драко, шепнув ему: «Судьба странная штука. Спутница твоя удивительно похожа на Лорен. Будь осторожен, мой мальчик»
Смущённый Малфой пробормотал что-то невнятное и вышел на улицу вслед за Грейнджер.
Им определённо было о чём поговорить.
Глава 9 Драко окинул залу внимательным взглядом и, убедившись, что ни Грейнджер, ни Поттер ещё не приехали, направился к ближайшему столику.
Встав прямо напротив двери, пригубил огневиски.
Вот и раскрыта тайна вражды двух семейств. Несчастная любовь, предательство, трагическая смерть… Ничего особенного. Половина романов, которые так любит его мать начинаются именно с таких историй.
За последние несколько часов Малфой неоднократно пытался представить, чтобы чувствовал на его месте Дрейк. Наверняка он был бы шокирован и зол. А как бы это повлияло на его отношения с Генриеттой?
Ещё глоток. В этой реальности огневиски куда приятнее, чем дома. И это единственный плюс данного мира. В остальном же…
Драко прикрыл глаза. Уже несколько недель он вынужден играть и притворяться. Пусть он и в привычном ему мире не отличался особой искренностью по отношению к Победителям и Министерству, всё-таки это притворство было совершенно иного рода. А здесь… он словно ворует чужую жизнь.
- Милорд, надеюсь, наше небольшое празднество не сильно вас утомило? –
Кто это с ним говорит?
Ах, точно. Астория. Или точнее – Ванда. Жена Нотта. Ему нужно быть учтивым, потому что так велит этикет. Один Мерлин знает, как сильно хочется крикнуть в лицо этой до ужаса слащавой кукле всё, что он думает о ней, её муже и этой гадкой реальности.
- Не беспокойтесь. Бал чудесен.
Астория расплылась в блаженной улыбке. Насколько Драко понял, семейство Нотт было менее знатным, чем его собственное, посему неудивительно, что его сдержанная похвала произвела на женщину столь сильное впечатление.
- Мы ведь первый раз организуем бал Равенства. Я очень переживала…
Бал Равенства. Точно! А он всё никак не мог вспомнить, как называется очередной акт этого глупого спектакля.
Стоило Драко вернуться домой после их с Грейнджер приключения, как в окно влетела сова. Письмо, которое она принесла, гласило:
«Брат, надеюсь, ты не забыл о сегодняшнем торжестве у Ноттов. Они первый раз организуют бал, нужно поддержать их.
P.S. Я говорила с Вандой – там точно будут все»
Именно это послание и привело Малфоя на бал. У самого дома Нотта он встретился с «сестрой» и другом, а потом попал в когтистые лапки хозяйки вечера, явно пребывающей в восторге от этого статуса.
Малфой вздохнул. Он даже не пытался вслушиваться в болтовню Астории. Как-то раз отец сказал ему, что некоторые люди никогда не меняются. И надо признать, в случае с ней это абсолютная правда. По всей видимости, склонность Гринграсс к сплетням и пустым пересудам неизлечима и не зависит от времени или места.
- Ох, простите, прибыли новые гости… Вы же не будете возражать? – Астория виновато улыбнулась, стараясь показать, как сильно она не хочет прерывать их «беседу».
Драко кивнул, не особо заботясь о соблюдении приличий. Сколько можно улыбаться всем без разбору? Надоело. Он здесь, чтобы поговорить с Грейнджер. Остальное ему безразлично.
Но миссис Нотт, по-видимому, не обеспокоило его молчание. Ещё раз лучезарно улыбнувшись, она поспешила к мужу, который разговаривал с каким-то рыжим мужчиной. Хотя почему с «каким-то»? Очевидно ведь, что это кто-то из Уизли. Или здесь у дружка Поттера нет целой тучи братьев?
Малфой допил огневиски и подошёл к окну.
Безмятежное синее небо медленно, но неотвратимо затягивали серовато-белые тучи. А он, в который раз за эти сумасшедшие дни, ждал Гермиону Грейнджер.
***
Они так и не сумели толком поговорить. Гермиона оправдывала это нехваткой времени и здравым смыслом: после рассказа Марии они оба были слишком взволнованы, чтобы серьёзно рассуждать о чём-либо, но было и ещё что-то удержавшее их от немедленного обсуждения полученной информации.
Сейчас, поднимаясь по ступенькам замка Ноттов, Грейнджер старалась убедить себя, что эта третья причина ей лишь почудилась. В конце концов – те слова Марии о притяжении между ними лишь результат заблуждения романтично настроенной женщины, утонувшей в собственных воспоминаниях, верно?
Да, и зачем думать об этом сейчас, когда перед ней стоит куда более трудная задача… Она должна доказать невиновность Самюэля Поттера. Только это сможет помочь влюблённым соединить свои судьбы, а ей отправиться домой разбираться с собственной личной жизнью.
Конечно, личная жизнь Генриетты также имеет к ней самое прямое отношение, но всё же её будущее с Роном гораздо важнее любви её прошлого воплощения к Дрейку Малфою.
Как только они с Паркинсон и Гарри вошли в украшенную для бала залу, к ним подошли мистер и миссис Нотт.
Пока Гарри-Говард выражал хозяевам их общую благосклонность, Гермиона оглядела присутствующих: разодетые сверх меры, с высокими причёсками и надменными улыбками леди нравились ей не больше, чем закованные в тёмные мантии, прихлёбывающие золотистое огневиски лорды. Это сияющее общество казалось ей настолько фальшивым, что становилось страшно. За каждой улыбкой здесь скрывалась угроза, и этого нельзя было не заметить.
Рон и Джинни, появившиеся, будто из неоткуда, отвлекли её от невесёлых мыслей.
Реджинальд поприветствовал друга, затем запечатлел лёгкий поцелуй на руке своей невесты, после чего поздоровался с Поли-Панси, стараясь не смотреть ей в глаза. Гермиона с трудом удержалась от тяжёлого вздоха: видеть Рона влюблённым в Паркинсон было слишком тяжело. И даже пусть это не совсем Рон, а лишь его прошлое воплощение, но факт остаётся фактом: здесь он предпочёл другую. А что насчёт их реальности? Неужели и там его сердце отдано не ей?
- Вы грустите, дорогая? Что-то случилось? – Реджинальд подарил ей взгляд полный участия. Рон смотрел на неё так иногда, когда думал, что она не видит. Пока они гуляли в парке или сидели в кафе. Он говорил ей тогда, что беспокоится за неё. И это было так искренне. Так мило.
Впрочем, Реджинальд тоже был искренен сейчас только немного не так. Он заботился о своей невесте, как о дорогом друге или сестре. Мерлин! Неужели он сам не понимает этого?
Гермиона не заметила, как на глаза навернулись слёзы.
- Милая, может быть, вы присядете? – Рон-Реджинальд подвёл её к ближайшему диванчику, - вас кто-то обидел?
- Нет… всё в порядке, - Грейнджер встряхнула головой, пытаясь успокоиться.
И что это на неё нашло? Она ведь уже решила, что Рон не Реджинальд и что она не будет проводить параллелей. Мало ли кто с кем был в прошлом. Луна вообще оказалась женой Забини, и что с того? Это всё ничего не значит. Ничего.
- Вы уверены? – Реджинальд присел рядом.
- Да, полностью. Просто… погода, - Гермиона постаралась улыбнуться. Надеясь, что получилось достаточно убедительно.
- Знаете, Генриетта, мне кажется, нам необходимо поговорить, - серьёзно произнёс её жених после непродолжительного молчания.
- О чём же?
- О нас. О нашей скорой свадьбе, - Реджинальд осторожно накрыл её руку своей.
Ожидавшая, чего угодно, но не этого, Гермиона вздрогнула:
- А… что не так с… нашей свадьбой?
- Почему же «не так»? Я просто хотел спросить... вы уже начали приготовления? Осталось ведь не так уж и много времени.
- Да… Конечно, да, - Гермиона улыбнулась и переплела их пальцы. В его голосе было столько тепла, что совсем не хотелось думать о том, что это не совсем Рон. Мерлин, она так соскучилась по своему любимому. Она имеет полное право похитить у Генриетты и Дрейка несколько секунд…
А потом она встретилась с ним взглядом и резко отдёрнула руку. Нет, это не Рон. Придётся смириться с этим удручающим фактом. Рон никогда бы не посмотрел на неё с таким удивлением, если бы она сделала нечто подобное. Рон знает, что она любит его, а Реджинальд… для него это, по всей видимости, лишь сделка. Он не любит Генриетту, и не ожидает от неё подобных чувств.
Глупое, нелепое время… Здесь брак – средство заключения союза между двумя семействами. Не более.
И уважения вполне достаточно.
Гермиона встала и, пробормотав что-то невразумительное о том, почему ей необходимо немедленно удалиться, покинула своего «жениха». Его присутствие для неё сейчас было просто невыносимо.
***
Он видел, как она вошла в зал. Взглядом знатока пробежал по её платью и причёске.
Грейнджер-Грейнджер… в этом мире твой гардеробчик явно лучше, чем в нашем… или здесь тебя одевают эльфы?...
Драко допил очередной бокал огневиски и с шумом опустил его на ближайший столик.
Пора завязывать с алкоголем, а то мысли уже начинают путаться. Им нужно поговорить. Для этого он собственно сюда и приехал, а не чтобы опустошать погреба Ноттов.
Малфой снова поднял взгляд на Гермиону. Что она там делает? Уже начала искать его?
Так… улыбается Астории, осматривает присутствующих… вот, сейчас, она просто обязана заметить его и подойти, пока Поттер разговорился со своей возлюбленной Рыжей…
Когда Малфой заметил, как Грейнджер в сопровождении Уизли направилась к одному из диванчиков, вместо того, чтобы подойти к нему и обсудить сложившуюся ситуацию, то беззвучно скрипнул зубами: нашла время миловаться с этим остолопом! Разве не очевидно, что он ждёт её. Не слишком ли много чести?
- А ты не в духе, как я погляжу… - протянул, появившийся из неоткуда Блейз-Берн.
- Зато ты более, чем доволен, - огрызнулся Малфой, не удостоив собеседника взглядом.
- Конечно… ведь мой любимейший герцог Лонгботтом уже около получаса пытается отбиться от хозяйки вечера, - Забини ухмыльнулся, - и, знаешь, друг мой, абсолютно безуспешно.
- И ты думаешь… за полчаса она забудет о нём? – лениво протянул Драко, сделав особое ударение на слове «она», тем самым рассчитывая вывести из себя этого странного малого, помешанного на собственной жене.
- О тебе, кажется, уже давно забыли, - не остался в долгу его приятель.
Интересно насколько сильно Дрейк доверяет Берну? Что ему известно об их с Генриеттой отношениях?
Драко задумчиво взглянул на собеседника, затем улыбнулся:
- Ладно, хватит этих словесных дуэлей. Лучше выпьем.
- Отличная идея… друг.
- Просто превосходная, - раздалось сзади саркастическое замечание.
Луна-Лил стояла прямо за спиной своего мужа, скрестив руки на груди. Идея примирения посредством алкоголя ей явно не понравилась.
Впрочем, Забини был встревожен не её грозным видом:
- Милая… ты давно здесь… стоишь?
Лавгуд таинственно улыбнулась:
- Достаточно, чтобы понять, что нам просто необходимо принять участие в танцах. И тебе, Дрейк, тоже, - она кивнула Малфою и подала руку мужу, - пойдёмте?
- Конечно, любимая, - проворковал мгновенно преобразившийся Забини, и Малфой возвёл глаза к небу.
Мерлин! Когда он вернётся домой, то сделает всё возможное, чтобы излечить Блейза от нездорового влечения к полоумной Лавгуд, иначе он может превратиться в такого же ревнивого, зависимого от юбки придурка, каким уже был когда-то. А Драко вовсе не улыбается всю оставшуюся жизнь бесплатно подрабатывать психоаналитиком.
***
Гермиона никогда не пылала особой любовью к танцам. Тем более тем странным телодвижениям, которые совершали герои многочисленных фильмов и книг, описывающих события того времени, в которое она сама по воле случая попала, но отказать Реджинальду было бы неприлично.
После того, как он ввёл её под руку в залу ещё большую, чем та, где их встретили Нотты, все гости выстроились по парам напротив друг друга, и начался странный, малопонятный Грейнджер танец.
Жених её больше не предпринимал попыток заговорить о свадьбе или чувствах. Видно было, что и он сам не большой знаток танцев: всё его внимание поглощало правильное выполнение незатейливых в целом фигур. Гермиона заметила, что Реджинальд совсем, как Рон, закусывает губу и сдвигает брови, когда пытается сосредоточиться. Это переплетение привычек и жестов в прошлом и настоящем удивляло её и заставляло вспомнить всё, что она когда-либо читала о реинкарнациях…
Задумавшись, Грейнджер не заметила, как произошла смена партнёров. Теперь она танцевала с Найджелом Лонгботтомом. Он явно был в довольно хороших отношениях с Генриеттой, потому что, увидев её, сразу заговорил:
- Чудесно выглядите, миледи!
- Спасибо.
- Рад видеть вас. Мы так долго не общались… Всё больше с лордом Говардом, а вы тем временем изменились в лучшую сторону, - искренний тон Найджела был по душе Грейнджер.
Ещё один удар клавиш, и вот рядом новый кавалер – «брат» и друг Говард-Гарри.
- Генриетта, мы сейчас поговорили с леди Уизли... вы же не будете против, если наша с ней свадьба пройдёт одновременно с вашей?
- Нет… - Гермиона не знала, как бы отнеслась к этому в прошлой жизни, поэтому попыталась ответить, как можно более спокойно.
- Тогда придётся задержать торжество на месяц… но зато оно будет ещё более грандиозным! – он явно был воодушевлён этой идеей, - только представьте, какой размах! И нам с Дианой не придётся ждать ещё полгода…
Гермиона не успела ответить, потому что на её талию легла рука другого кавалера.
- Вот мы и встретились, Грейнджер…
Резкий тон, которым были произнесены эти слова, пробудил в девушке тревогу:
- Что-то случилось, Малфой?
- Конечно, случилось, Грейнджер, - Драко резко сжал её ладонь, - вместо того, чтобы поговорить со мной, ты занимаешься посторонними делами. Считаешь, это нормально?
- Мы бы всё равно не смогли обсудить наше дело, как следует, Малфой.
- Почему же? Мне просто хотелось услышать, что мы, по-твоему, должны сделать с полученными сведениями.
Несколько шагов. Разворот.
- Это неполные сведения. Нам нужно искать дальше.
- Зачем? Всё ведь ясно: виноват Поттер.
Ещё один аккорд. Рядом снова оказался Рон-Реджинальд. Он был несколько смущён и будто подавлен чем-то.
- Вы уже говорили с Говардом об изменении даты нашей… свадьбы? – надо ведь узнать, как её «жених» относится к плану «брата».
- Нет, не говорил… А в чём дело?
И почему ей показалось, что он заметно оживился после того, как узнал об этом?
Гермиона вздохнула и рассказала виконту Уизли то, что сообщил ей Гарри-Говард.
***
В камине подрагивал огонь, Гермиона сидела напротив него и размышляла. Она решительно не верила в виновность Самюэля Поттера, но… как доказать, что здесь замешан кто-то другой? Как вычислить этого «кого-то», не располагая почти никакими сведениями?
Да, и Малфой… он явно считает, что их задача сводится к обнародованию вины Самюэля. Как будто не очевидно, что это не поможет Генриетте и Дрейку соединить свои судьбы.
Грейнджер поднесла палец к вертлявому язычку пламени, и, почувствовав жар, отдёрнула руку.
Необходимо поискать в архивах обоих семейств документы и письма, относящиеся к тем годам. Возможно, есть ещё свидетели… Только вот, как убедить упрямого слизеринца в том, что она не заблуждается? У неё ведь сейчас нет никаких аргументов и доказательств, помимо собственных домыслов и надежды, основанной на вере в людей, а у Малфоя с этой самой верой явный дефицит. Хотя… можно ли винить его за это? Кто знает, в кого бы она превратилась, если бы пережила всё, что выпало на его долю.
Гермиона вспомнила их давний разговор с товарищами по этому поводу. Они тогда собрались у неё в квартирке. Вместе с Джинни приготовили утку, а Гарри и Рон тем временем настраивали телевизор, который она, несмотря на удивление друзей, решила установить.
Правда, благодаря усердию Рона, пульт от телевизора расплавился (её парень так и не признался, каким именно заклинанием «угостил» ни в чём неповинный гаджет), зато ужин вышел просто отличный, недаром они с Джинни три часа изучали кулинарную книгу (точнее – изучала она, а практическую часть исполняла Джинни, но это уже не столь важно).
Чудесный этот вечер неожиданно завершился долгой беседой о судьбах однокурсников-слизеринцев.
Забини, Паркинсон, Малфой, Нотт… «Проклятые фамилии», - с грустью констатировал Гарри.
Они прекрасно понимали, что эти ребята не были исчадиями ада. Джинни жалела слизеринцев, проявляя, как показалось Гермионе, истинно женское сострадание. Гарри пообещал, что поможет этим ребятам в получении достойной работы, если это будет в его силах (Джинни тогда с гордостью обняла его – её парень сама доброта, и за это она любит его ещё больше). Сама Грейнджер поделилась с друзьями своими мыслями по поводу создания фонда помощи семьям Пожирателей, желающим вернуться к нормальной жизни. Эту идею похоронил Рон, разумно заметив, что «эти надменные змеёныши никогда не примут такой откровенной подачки. Они для этого слишком гордые, да и вряд ли поверят в нашу благосклонность».
Да, не поверят. Здесь Рон был абсолютно прав. Вот и Малфой не может поверить в то, что существуют люди, которые не предаю своих друзей. Точнее не может поверить в это безосновательно – просто, сердцем. Так, как она верит.
Раздался знакомый стук и, обернувшись, Гермиона увидела почтовую сову Малфоя. Отвязав письмо и, как всегда, не успев отблагодарить птицу, Грейнджер присела на кровать и, достав из конверта сложенный в два раза листок, прочла:
«Грейнджер, твоя вера в невиновность Поттера просто абсурдна. Я, конечно, понимаю, что это рефлекс, но придётся тебе попрощаться со своими фантастическими теориями и признать: никто, кроме Самюэля не мог подставить лорда Малфоя. Слышишь, Грейнджер? Н-И-К-Т-О! Специально выделяю для особо наивных.
Меня на самом деле гораздо больше интересуют твои варианты развития событий.
Сама видишь, теория твоя провалилась – мы всё узнали, но домой не вернулись, а значит…
Хм. Ничего же это не значит.
Просто. Мы. Застряли. Здесь.
Мерлин! Понимаешь, Грейнджер, мы не вернёмся! Всё»
В конце было неровно приписано:
«…у меня, правда, есть одна мысль, но она тебе вряд ли понравится. Да и в целом… если работаем вместе, жду твоих предложений»
Он, что, пьян?
Гермиона вздохнула и перечла письмо.
Нет, ей не показалось: Малфой абсолютно точно не верит в невиновность Самюэля, паникует… потом, вроде перестаёт паниковать…
Да, он точно писал это письмо не в самом трезвом состоянии.
Грейнджер представила, как Малфой, напившись, выводит на листе её имя, и ей почему-то стало смешно: ей пишет нетрезвый Драко Малфой. Забавно-забавно.
А доказательства в пользу своей теории она всё равно найдёт. С Малфоем или без него.
P.S. Знаю, что эта глава не богата событиями, но, ведь и в жизни с нами не каждый день происходит что-то удивительное? а так как для меня очень важно не терять связь с реальностью , то и получается вот так.)
...Спасибо за отзывы, они действительно вдохновляют меня.)
Глава 10- Генриетта, к сожалению, Поли плохо себя чувствует, поэтому она не сможет сопроводить тебя в библиотеку, – Говард нахмурился и внимательно посмотрел на сестру. Он всё ещё опасался, что при первой же возможности сестра сбежит с Малфоем, забыв о фамильной чести. Её безукоризненное поведение и полная покорность в последние несколько недель заставили его насторожиться и приготовиться к самому худшему.
- Тогда, возможно, этим займётся кто-нибудь другой? – Гермиона улыбнулась как можно более тепло. За прошедшие пять дней общественная библиотека стала для неё вторым домом, а подсекция, в которой хранились архивные документы, превратилась в дорогого друга. Грейнджер была абсолютно уверена в невиновности Самюэля Поттера, и не жалела сил для поиска доказательств своей правоты.
- Но, сестра, ты ведь знаешь, что твоё появление без сопровождения в столь людном месте может быть воспринято весьма двояко, – к большому разочарованию Гермионы Говард-Гарри не собирался идти на уступки.
На минуту девушка погрузилась в размышления, но затем, заправив локон за ухо, с вызовом посмотрела на «брата»:
- Я знаю, с кем могу пойти туда.
И отвечая на немой вопрос, Поттера добавила:
- Лилия сопроводит меня. Ты ведь ничего не имеешь против миледи Забини? – Грейнджер внимательно посмотрела на брата, особенно выделив фамилию своей спутницы.
- Хорошо, пусть будет так, - без энтузиазма согласился Говард и вышел из комнаты.
***
Тёмные и грязные закоулки, безразлично-серое небо – в целом не самая приятная картина. Драко хмыкнул. Кажется, посещение подобных мест входит у него в привычку, и вряд ли это к добру.
Свернув, Малфой обогнул неказистую сторожку и вышел к заброшенному парку. Полуразрушенная калитка, нестриженные несколько лет деревья… Да, окраины Лондона явно не популярны в этом скучном мире. Как там ему говорили? Прямо, по дороге из поросшего мхом кирпича, а затем свернуть у старого дуба.
Нет, не так – поправил он сам себя. У старого дуба с могучей кроной и раздвоенным стволом. Вот это верно.
К удивлению Драко дорога за стволом выглядела гораздо приличней остальной части парка, будто кто-то следил за её сохранностью. Впрочем, возможно, так и было.
Скоро Малфой заметил невысокое здание, больше похожее на хижину, и сделал было уже шаг вперёд, как кто-то остановил его:
- Милорд…
Драко оглянулся. Ему не понравилось это, произнесённое с явной насмешкой обращение. Незнакомец явно не боялся его. Но что хуже всего – он не скрывал отсутствие страха, а значит…
- Не бойтесь. Ныне вы мой клиент, а значит, находитесь под моей защитой. К тому же, у вас ведь нет злых намерений… Иначе, дерево не пропустило бы вас.
И снова насмешка. Малфой скрипнул зубами. Он не любил, когда над ним смеялись.
Незнакомец же тем временем забавлялся с синим магическим шариком, перебрасывая его с одной руки на другую. Он был одет в тёмно-фиолетовый плащ, с широким, полностью закрывающим его лицо, капюшоном. Руки мага были затянуты в чёрные перчатки, Драко хватило одного взгляда, чтобы заметить качество работы неизвестного мастера, и заодно убедиться в том, о чём ему рассказывали «источники» - этот человек действительно был чрезвычайно богат и, к тому же, имел недурной вкус.
Малфой вышел на Джеко, благодаря Нотту. Конечно, он не пришёл к нему в замок и не заявил за чаем, что-нибудь вроде: «Все честные средства для получения желаемого исчерпаны, можно и к чёрной магии прибегнуть. Не подскажешь адресок знакомого мага?» Всё было выполнено чистейшим образом и с большими предосторожностями через посредников и заняло около трёх дней (что может быть лучше денег и власти?). Не далее, как вчера вечером, безымянный посыльный доставил «лорду Малфою» записку, в которой значилось лишь имя специалиста, примерная сумма его услуг (с пятью нулями после девятки) и инструкции, с помощью которых Драко смог прибыть на место. Правда, к утру этого дня Малфой уже навёл некоторые справки о маге. Информация была недостаточно ясной, что могло обозначать только одно – специалист явно скрывал нечто грандиозное.
- Так, вы Джейко? – несмотря на очевидность ответа, Малфою казалось, что задать этот вопрос просто необходимо.
- Ммм… Джейко… - после мгновенной паузы маг скривился, -не правда ли, звучит как-то пошло, милорд? Почему бы вам не называть меня «Джеко», если уж мы пошли этим путём?
Малфой пожал плечами:
- В целом, мне безразлично, как вас называть.
- Вижу, вы человек дела. Мне это определённо нравится, - Джеко протянул ему руку, но уже через мгновение одёрнул её, - и чего это я? Вы как-никак лорд.
«Лорд» звучало в его устах примерно так же, как отцовское «грязнокровка». Малфой одарил его бесстрастным взглядом:
- Ближе к делу. Мы так и будем говорить на улице?
- Поверьте, нас никто не услышит, - Джеко извлёк из воздуха новый шарик – на этот раз тёмно-зелёный и теперь заставлял его проделывать изысканные пируэты.
- Вы хотя бы примерно представляете, в чём заключается моё дело? – Драко раздражало, что его слушают недостаточно внимательно. По крайней мере, ему так казалось.
Не отрываясь от своего занятия (шарик как раз совершал особо изумительное «па» венского вальса), Джеко произнёс:
- Насколько я вижу, вас смущает то, что вы оказались не в своём времени. Или что-то вроде этого…
Малфой был ошеломлён. Конечно, всё дело в легилименции, но ведь при этом нужно сосредоточиться на «объекте», а Джеко, по мнению Драко, явно не обладал хоть малейшей усидчивостью.
- Если уж вы такой делец, - усмешка, прозвучавшая в голосе Джеко, показалась Малфою оскорбительной, - то перейдём сразу к сути вопроса. Во-первых, меня вполне устраивает та сумма, которую вы захватили с собой. Во-вторых, слушайте внимательно… заклинание, доставившее вас сюда, разрушается достаточно легко. Хотя… надо признать, это противоречит некоторым канонам или, если вам угодно, морально-этическим нормам. Кажется, в вашем времени это именно так называется.
Шарик заискрился и поменял свой цвет на тёмно-алый.
- Чтобы вернуться домой, вы должны убить связанную с вами девушку. Тогда заклинание исчерпает себя, и вы автоматически окажитесь в привычном теле… Убийство непременно нужно совершить собственноручно. Согласен, это несколько осложняет дело, но, так как сегодня я чрезвычайно добр, то могу подарить вам флакончик изумительного яда.
Джеко достал из кармана плаща небольшой бутылёк и протянул его Драко:
- Вот… одна-две капли, и она мертва. Деньги я уже, с вашего позволения, достал из кармана вашей мантии… милорд.
Маг щёлкнул пальцами, и шарик исчез:
- Вам следует внимательнее следить за своей собственностью. Магическая защита никогда не бывает лишней. Уж поверьте.
Он собирался аппарировать, но Малфой остановил его:
- Постойте… разве нет другого выхода?
Джеко задумался, но затем покачал головой:
- Увы, нет. Если, конечно, не считать честного способа, но зачем он вам… теперь?
- Честный способ? Это тот, что…?
- Да. Именно тот, который предлагала ваша очаровательная спутница, - Джеко усмехнулся собственным мыслям.
Затем он отступил на шаг:
- С вашего позволения, лорд.
Таинственный маг исчез, будто никогда и не бывал на этой поляне. Малфой же поспешил к выходу из парка. Он не был уверен, что его возвращение к нормальной жизни действительно стоит того.
И ещё его не покидало ощущение, что в мире современном он был знаком с Джеко. Хотя, вполне вероятно, что это было не самое приятное знакомство.
***
- Спасибо, что выручила меня, - Гермиона улыбнулась Луне. Сегодня Лавгуд была особенно очаровательна – пурпурная мантия делала её похожей на прекрасную принцессу.
- Не за что… Одного не пойму: зачем тебе в архив? Что именно ты пытаешься найти?
- Это связано… - Грейнджер понизила голос – с враждой наших…отцов.
- Серьёзно? – Лил явно была поражена, - и что вам удалось выяснить? Вы ведь работаете вместе с…?
- Да, с ним. Пока всё сводится к тому, что Самюэль Поттер предал Максимилиана Малфоя. Но я не верю, понимаешь?
Лил отрицательно покачала головой и от нетерпения, кажется, даже подпрыгнула на своём витиеватом стуле:
- Нет, я плохо понимаю. Почти совсем не понимаю. Расскажи.
Отложив большую книгу с множеством дат и выписок из «Настольной книги семейства Мраксов», Гермиона придвинулась к подруге и начала свой рассказ, предусмотрительно опуская некоторые подробности.
- Замечательно… - выдохнула Лил, дослушав Гермиону, - и эту удивительную историю я узнаю только теперь и то совершенно случайно! Это нечестно. Как минимум…
- Не обижайся, мы просто… - Грейнджер было абсолютно понятно негодование Лавгуд, поэтому она предпочла промолчать, не найдя объективных причин для объяснения их с «Дрейком» молчания.
- Слишком увлечены друг другом? – улыбнувшись, продолжила за неё Лилия, - я прощаю вас. Но пообещай, что будешь держать меня в курсе дела, хорошо?
- Непременно. Прости, что сразу ничего тебе не сказала.
Около часа они просидели над книгами, затем Лил отложила перо, которым она по просьбе подруги записывала наиболее важные моменты, и вздохнула:
- Знаешь, Генриетта… Больше всего мне бы хотелось пережить это приключение вместе с тобой и Дрейком. Но Берн никогда не позволит мне чего-то подобного. Он слишком заботится обо мне. И беспокоится. Постоянно.
- Ты сожалеешь?
- Да. Хотя и знаю, что это был мой выбор, и Дрейк неоднократно предлагал мне одуматься. Кажется, я уже говорила, что сильно сглупила тогда? И ладно я бы мучила только себя, но ведь страдает… - Лил не нашла в себе сил договорить и опустила голову.
Гермиона молчала. Она не знала, чем помочь Лилии. Интересно, известие о том, что в будущем они с Лонгботтомом будут жить долго и счастливо её сильно обрадует?
- Поверь мне, - наконец решилась Грейнджер, - вы с… тем, кто тебе действительно нужен, ещё обретёте друг друга. Серьёзно.
Лил удивила её интонация, и она окинула подругу долгим пытливым взглядом:
- Ты и, правда, в это веришь?
- Да. Я могу поклясться тебе в этом.
- Я рада, что мы друзья, - улыбнулась Лилия, успокаиваясь, и Грейнджер примирительно сжала её руку в своей.
***
Конечно, Драко был очень зол на Грейнджер. Его раздражала её упрямая вера в невиновность Поттера. Да и то письмо… Зачем он его написал? Выставил себя полным кретином перед этой заносчивой зазнайкой. Но всё же он в даже самых тайных своих мыслях не допускал возможности её убийства.
Он направлялся в общественную библиотеку (именно там, как сказал Забини, проводила своё время Грейнджер в компании его «сестрёнки») с тяжёлым сердцем. Кажется, он запутался.
Хотя… почему «кажется»? Совершенно очевидно, что он в безвыходном положении. Ведь даже если допустить…
Но он не сможет. Точно не сможет, как не смог тогда, в этой треклятой башне. Чтобы забрать жизнь у человека нужно быть храбрецом… или безумцем. А он ни к тем, ни к другим не относится.
Драко достал склянку с ядом и внимательно посмотрел на неё. Всё-таки с этим ему будет проще. Грейнджер, конечно, не считает его лучшим другом, но вряд ли откажется от предложенного им чаем.
Всего пара капель, и он дома. Вдали от зацикленной на своей жене версии Забини и чуть менее странной, чем обычно Лавгуд. Относительное спокойствие. Собственная жизнь, а не это жалкое «переживание» былого.
Грейнджер не заслуживает смерти, но разве хотя бы половина из тех, кто ныне пребывает в царстве тьмы, действительно была так уж плоха? Это всё воля случая. Не его вина, что она слишком идеальна и возвышена.
А вот он... «Бывший пожиратель» – так называют и его, и сокурсников. Никто ведь не делает оговорок вроде «бывший пожиратель, никого не убивший и не запытавший».
Малфой, конечно, прекрасно осознавал тщетность подобных попыток. Убийству оправданий нет. Но… если это единственный шанс на спасение, то почему он должен осуждать себя?
***
Драко дождался, пока Лилия выйдет из библиотеки. Ему повезло, что Грейнджер решила задержаться. Впрочем, это ведь Грейнджер – когда речь идёт о библиотеке, она никогда не отказывает себе в лишних «минутах удовольствия».
На самом деле, он даже в некоторой степени понимал её: Малфой любил чтение. Правда, общественные библиотеки презирал от души – слишком много народу в них обычно собирается.
Но теперь они, кажется, остались с Грейнджер наедине. А у него с собой (какая счастливая случайность) небольшая бутылочка с заранее приготовленным смертельным коктейлем.
- Малфой? – как он и ожидал, она заметила его не сразу. Для этого пришлось подойти к девушке со спины и склониться к её записям.
Драко не отвечал. Знал, что сейчас голос подведёт его. Просто выдаст, обнажит перед ней все его самые тайные помыслы и, возможно… желания.
Он не был пьян, но в голове гудело. А белая, будто мраморная шея Грейнджер, вдруг показалась ему необыкновенно привлекательной. Склонившись ещё ближе, Малфой коснулся губами её кожи.
Гермиона вздрогнула и попыталась отодвинуться, но, как и следовало ожидать, у неё ничего не вышло:
- Малфой! Ты с ума сошёл? Отодвинься немедленно!
Ничего не отвечая, он помедлил несколько секунд, а затем снова попытался поймать губами то, особо прелестное местечко, но Грейнджер резко вывернулась, и вместо шеи, он коснулся её щеки.
- Да что же такое? Малфой, ты что пьян?
Он снова промолчал, и Гермионе стало не по себе. Она напряглась и потянулась за палочкой, лежавшей у самого края стола. Это её движение словно отрезвило его.
Ради Мерлина, что же он творит? Ему нужно заставить Грейнджер выпить из заветной бутылки, а не целовать её.
Резко отодвинувшись, Драко прислонился к ближайшему стеллажу. Он вдруг почувствовал собственную беспомощность. Происходящее показалось ему каким-то жалким фарсом.
Вероятно, на месте Грейнджер он бы поспешил уйти. Малфой усмехнулся, представив себе эту картину – благодетельный Драко читает книжку в библиотеке, а коварная, задумавшая отравить его Гермиона, подкравшись сзади, покрывает его шею поцелуями…
Мерлин, и зачем он это сделал?
Гермиона стояла напротив и смотрела на него. Очевидно было, что она пытается разобраться в происходящем. Понять.
О, глупая-глупая Грейнджер… Тебе следовало бежать. Ты просто обязана была убежать.
Немного успокоившись, Малфой попытался улыбнуться:
- Грейнджер… прости меня. Я просто…
- Перепутал меня с кем-то? – глаза Грейнджер неприятно сузились. Чтобы он ни сказал, она не поверит. Но всё-таки она останется, ей ведь безумно интересно, в чём причина его поведения.
- Нет… Я… - мысли сменяли одну другую хаотично и бестолково, - пришёл извиниться. И… у меня уже давно никого не было.
Её щёки слегка порозовели, но она быстро справилась с охватившим её смущением:
- Необязательно было посвящать меня в подробности своей интимной жизни, Малфой, - и, помедлив, добавила, - я прощаю тебя на этот раз. Но без повторений, хорошо?
- А тебе что, не понравилось? – он усмехнулся, но глаза его остались непроницаемо-холодными, и Гермионе это не понравилось. Её не покидало ощущение, что Малфой сказал ей лишь полуправду.
- Не будем больше об этом, - она поставила книгу, которую изучала в последние полчаса до его прихода, на место и направилась к выходу.
- Слушай, Грейнджер… Возможно, в знак примирения ты изведаешь воды, которую я так предусмотрительно принёс в эту душную комнату? – Драко достал из кармана мантии, увеличенного с помощью магии, свою «микстуру».
Она сдвинула брови:
- Ты носишь с собой склянку с водой? Зачем?
Малфой хотел было объяснить этот довольно странный для всех, кроме него, факт, но Гермиона неожиданно перебила его:
- Впрочем, здесь действительно слишком душно, а у меня есть ещё пятнадцать минут, и я хочу узнать, почему ты изменил своё мнение насчёт Поттера. Хотя… уже сам факт перемены похвален.
Она протянула руку, и у Драко перехватило дыхание. Он до последнего не верил, что всё пройдёт так легко. Нет, нет, нет! Это же Гермиона Грейнджер. Она не должна так легко верить ему, принимать обратно «в свою команду» и пить из сомнительной склянки.
- Ну, Малфой, это уже как-то невежливо… - она потянулась за склянкой, и в этот момент рука Драко дрогнула, и волшебное средство оказалось на каменном полу библиотеки.
Где-то в глубине здания послышались шаги – смотритель явно спешил проверить всё ли в порядке.
В несколько шагов Малфой оказался на улице. Прохладный вечерний воздух помог привести в порядок мысли. Он не смог. Почему?
Ответ прост. Драко Малфой остался трусом. Уже одна перспектива убийства привела его в такой ужас, что он (страшно подумать) стал приставать к Грейнджер и вообще потерял контроль над собой, а потом…
- Малфой, что происходит?! – палочка Гермионы, прижатая к его шее, говорила о её намерениях достаточно красноречиво.
- Ничего.
- И ты думаешь, я куплюсь на это? Мерлин, Малфой, ты что, правда, считаешь, что я настолько тупа?
Он попытался достать свою палочку, но она быстро пресекла его попытки заклинанием:
- Говори.
- Мне нечего сказать, - бесстрастный тон, ни о чём не говорящее выражение лица и, возможно…
- Ты уверен, потому что я… -
Драко боялся смотреть ей в глаза сейчас, но мощным усилием воли всё-таки заставил себя сделать это. Тёмно-карие. Такие же, как всегда. Но было очевидно: она догадалась, но не хочет верить. Просит его найти разумное объяснение своему безумному поведению, но…
- Я хотел убить тебя, Грейнджер.
Шок. Неверие. Разочарование.
Гермиона не привыкла скрывать свои эмоции. Свои чувства.
Голос чуть надтреснутый, будто с того света:
- И зачем?
- Мне сказали, что это отличный способ. Для меня.
Ей не нужно было объяснить, каким именно образом он получил эту информацию. Очевидно. Всё настолько очевидно.
Хотелось плакать. Рыдать навзрыд. А ещё – врезать ему. Сейчас. Немедленно. Но Гермиона сдержала себя. Ничто из этого проблему не решит. И только одно ещё позволяло надеяться:
- Ты не смог.
Он промолчал. Он молчал так мучительно долго, что Гермиона поняла – не ответит. Настолько дорожит своим имиджем «злодея», что скорее согласиться стать убийцей-неудачником, чем исправившимся недопреступником.
И ей стало жаль его. Бедный, глупый мальчик с перевёрнутой системой ценностей. Он бы не убил её. Он просто неспособен на убийство и… ненавидит себя за это.
Гермиона сделала шаг вперёд и обняла его. Сейчас он не был Драко Малфоем – заклятым врагом Гарри Поттера, обзывавшим маленькую Грейнджер мерзким словом «грязнокровка». Он даже не был язвительным, испорченным мальчишкой, способным вывести её из себя. Просто несчастным человеком, нуждающимся в помощи.
Понимал ли Драко это? Она не знала. Главное – он открыл ей свои объятия, а потом, прошептав что-то невразумительное, аппарировал в своё имение, ни о чём не спрашивая и не пытаясь язвить и защищаться. Странно, но он действительно успокоился. А завтра он отправится к Грейнджер, и они продолжат поиски вариантов. Вместе.
P.S. Как вы думаете, кто такой Джеко?:)
и да.. мнения-мысли по поводу главы в целом однозначно приветствуются)
Глава 11Малфой в который раз перелистал старинную книгу и, смачно выругавшись, отбросил её на край стола. Он так надеялся, что именно в ней найдёт необходимые ответы!
Поиски в общественной библиотеке никаких результатов не дали, и тогда Драко вспомнил об увесистом томе под названием «Магические семейства Великобритании. От основателей до наших дней». Эту книгу Люциус Малфой хранил в специальном тайнике и доставал лишь в самом крайнем случае. Дело в том, что она была заколдована одним из величайших архивариусов таким образом, что каждое событие, зарегистрированное потомками «великих основателей» по всем магическим правилам, тотчас отражалось на её страницах. Из-за этой особенности на книгу не раз накладывали различные чары, призванные уменьшить её размер, но она всё равно выглядела впечатляюще. Драко не знал, почему эта удивительная вещь испокон веков хранится в их поместье, да и, по правде говоря, вообще никогда особо не интересовался книгой. Теперь же, когда он не нашёл в ней ничего полезного касательно их с Грейнджер дела, проведя за чтением около двух суток, злости его не было предела. Малфой даже подумывал над уничтожением «бесполезной книжонки». Если бы ему ещё не хотелось спать так сильно…
Он попробовал было взяться за другую книгу, но буквы плясали, не желая складываться во что-либо более-менее разумное, и Драко сдался: в конце концов, он и так помогает Грейнджер оправдать Поттера. И неважно, что оправдание предка очкарика – по мнению его временной союзницы, самый верный способ вернуться в их мир, всё равно это противоестественно. Он, Малфой, и не должен тратить своё время на подобные глупости.
Зайдя в свою комнату, он кинул беглый взгляд на прикроватный столик: там лежало несколько писем от Грейнджер. Ему, в отличие от неё, не приходилось постоянно скрываться, поэтому Малфой достаточно халатно относился к их переписке.
Мысль простая и одновременно гениальная пронзила его сознание, и как он раньше об этом не подумал?
Забыв про сон, Драко кинулся в комнату Максимилиана Малфоя и, щёлкнув пальцами, вызвал домового эльфа: ему срочно нужно что-нибудь, прогоняющее сон.
***
- Ты прекрасно выглядишь в этом платье, милая! Как здорово, что вскоре я смогу назвать тебя сестрой. Своей чудесной и прекрасно сестрой, - Джинни-Диана мило улыбнулась, поправляя подол свадебного платья Гермионы.
Грейнджер ответила ей не менее милой, но несколько вымученной улыбкой. Всё происходящее угнетало Гермиону. Во-первых, это было уже пятнадцатое «чудесное платье», во-вторых, будущая миледи Поттер была слишком энергична и требовала постоянного внимания. Да, и эти непрекращающиеся разговоры о скорой свадьбе и счастливой семейной жизни…
Это сумасшествие продолжалось уже третий день подряд и, судя по всему, Джинни не собиралась останавливаться. Она с упоением расписывала «своей будущей сестрёнке», чем они займутся завтра:
- Нам необходимо определиться с блюдами. Конечно, большая часть меню уже утверждена, но надо поговорить с Реджинальдом и Говардом, вдруг они будут против некоторых кушаний. Например, у меня индейка по-французски вызывает сомнения…
Гермиона прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на вопросах, куда более важных, чем вкусовые предпочтения её «брата» и «жениха»: как доказать невиновность Самюэля?
Они с Малфоем по несколько раз пересмотрели всё, что могло пролить хоть какой-то свет на события тех лет, но всё было напрасно. Правда, Малфой говорил об удивительной книге, в которой отражаются все события, связанные с жизнью древних магических родов, но всё же…
Малфой-Малфой… он приснился ей прошедшей ночью. Во сне он почему-то подбирал ей платье вместо Джинни, а затем вдруг страшно расхохотался и стал душить её. Грейнджер проснулась от того, что её трясло, и долго ещё потом не могла уснуть. Она не верила в магическую силу сновидений, но прекрасно знала, что они напрямую связаны с самыми тайными страхами и помыслами человека. Неужели она всё-таки уверена, что бывший слизеринец подставит её? Впрочем, он ведь хотел убить её… Правда, не убил. Не смог. Но…многое ли это меняет?
Гермиона бы хотела забыть о том, что произошло в библиотеке, однако это было выше её сил. Да, она простила его и ни разу не заговорила о случившемся, но не могла перестать размышлять. Иногда, останавливая себя, Грейнджер понимала, что уже несколько часов думает о Драко Малфое, и ей это не нравилось. Совершенно.
- Генриетта, ты меня слушаешь? – обиженно протянула Диана-Джинни, нахмурившись.
- Прости, отвлеклась.
Лицо леди Уизли приобрело лукавое выражение:
- Задумалась о том, что случится после праздничного ужина?
Грейнджер закашлялась: вот уж не думала, что благовоспитанные леди рассуждают о подобном. Хотя… Джинни Уизли всегда отличалась непосредственностью, хоть что-то же должно быть неизменным.
Неправильно растолковав её реакцию, Джинни-Диана улыбнулась:
- Да, я тоже думаю, что о мечтах лучше никому не рассказывать, но о свершившемся факте можно будет и поговорить, верно? – она подмигнула Гермионе, - надо вызвать эльфов, чтобы они тебя переодели…
Гермиона вздохнула. Несмотря на активное сопротивление, невеста Говарда не позволила ей переодеваться самостоятельно, и вообще была ужасно возмущена подобным предложением: «Это же не какие-нибудь кухонные эльфы, а специально обученные! Сама королева пользуется их услугами!»
Примерка закончилась только вечером. И если платье для невесты Реджинальда всё-таки было подобрано, то Джинни-Диана решительно заявила, что ни одно из лучших платьев мастеров Европы ей не подходит. Необходимо шить на заказ, причём сначала следует пригласить художника, который сделает эскизы, а затем уже связаться с ведущим портным королевского двора – мосье Георгом. По мнению Гермионы, всё это было пустым капризом, но Гарри-Говард поддержал свою суженную: «Всё будет так, как вам угодно, любимая».
Когда Гермиона, пообещав, что она завтра снова приедет в поместье Уизли (где и разворачивались все эти дни «боевые действия»), наконец вернулась к себе, то почувствовала невероятную усталость. Если она когда-нибудь надумает выйти замуж…
Что именно тогда случится, Грейнджер придумать не успела. О стекло что-то стукнулось. Как девушка и ожидала, нарушительницей спокойствия оказалась сова Малфоя. Гермиона поспешно отвязала письмо и присела на кровать.
«Грейнджер,
С книгой, о которой я говорил, ничего не вышло, но я нашёл старые письма Максимилиана. Их осталось совсем немного: почти все от Марии или Поттера, но одно подписано «Г. Уизли». И этот самый «Г.» предостерегает Максимилиана и пишет, что (цитирую) «вас обманывают. Не имею права сказать кто именно, но вы можете оказаться в большой опасности». Как мне кажется, это пока единственная стоящая зацепка. Узнай, жив ли ещё виконт Герман Грегори Уизли (именно так расшифровывается таинственное «Г»).
P.S. Не отвечай, всё равно через три минуты я усну и проснуться планирую лишь через 25-30 часов.
Не надо благодарности,
Малфой»
- Спасибо, - произнесла Грейнджер в пустоту и улыбнулась: всё-таки на Малфоя действительно можно положиться. Да, и к Уизли она завтра поедет не просто так.
***
- Диана сказала, что вы уже выбрали платье, - Реджинальд пытался развлечь Гермиону, пока его сестра приводила себя в порядок. Диана решила, что сегодня перед приходом художника они с Генриеттой должны немного проехаться в экипаже («Заодно отвлечёмся от этой суеты. Она меня, конечно, очень увлекает, но надо же и поговорить спокойно»)
- Да, именно так.
С тех пор, как Гермиона убедилась в том, что Реджинальд ничего не чувствует к Генриетте, ей неизвестно почему стало легче общаться с ним. Сердце не падало вниз каждый раз, как она встречалась с прошлым воплощением своего возлюбленного. Будто перестала связывать их воедино. И мысли о Роне уже не преследовали её и днём, и ночью. Ей по-прежнему больно было вспоминать тот приём, но всё же переживания по этому поводу по сравнению со стоящей перед ней задачей возвращения домой казались не столь значительными.
- Генриетта… а что бы вы хотели получить в качестве свадебного подарка?
- Я не знаю. Думаю, вы можете выбрать что-нибудь и без моих подсказок, верно?
- Конечно. Если что мне может помочь Поли… - ответил Реджинальд и вдруг зарделся, поспешив отвести взгляд.
«И когда он поймёт, что не равнодушен к Паркинсон?» - задалась риторическим вопросом Гермиона и мило улыбнулась, сделав вид, что не заметила его смущения.
Тем временем в гостиную спустилась Джинни. На ней была мантия свободного покроя изумительного светло-золотистого цвета, волосы леди Уизли подняла наверх с помощью специального заклинания.
- Простите, брат, но мне придётся похитить вашу прекрасную возлюбленную…
- Вижу, сопротивление бесполезно, - Рон-Реджинальд беспомощно развёл руками.
- Точно подмечено.
Девушки прошествовали к экипажу. Расположившись, как можно удобнее, Диана принялась рассуждать о преимуществах замужней жизни. Видно было, что для неё нет ничего желаннее статуса жены и матери. Впрочем, Гермиона не могла её винить: о чём ещё может мечтать девушка в это странное время? Хорошо, что в магической Британии они хотя бы могут обучаться наравне со своими будущими мужьями…
- Диана, скоро я стану частью вашей семьи, - Гермионе не очень нравилось подобное начало, но надо же как-то вывести разговор на таинственного Германа Грегори.
- Конечно, - глаза Дианы сияли мягким тёплым светом, - у меня никогда не было сестры, поэтому я очень хочу, чтобы ты ей стала.
- И это меня очень радует… Но дело в том, что я ещё не очень хорошо разбираюсь в истории вашего рода. А ты ведь знаешь, насколько это важно для меня…
- Да, о твоём пристрастии к упорядочиванию всего на свете у нас в Хогвартсе до сих пор ходят легенды.
Грейнджер улыбнулась. Ей всё чаще хотелось познакомиться с прошлой собой. Интересно, сильно ли отличаются они друг от друга?
Джинни-Диана тронула её за рукав:
- Спрашивай, о чём хочешь, дорогая.
- Недавно я читала одну книгу, посвящённую событиям при дворе последнего герцога Мракса, и там было написано что-то о виконте Германе Уизли.
Виконтесса внимательно посмотрела на собеседницу и спросила голосом, лишённым обычной для неё непринуждённости и лёгкости:
- И что же было написано в этой книге?
Не готовая к этому вопросу, Гермиона немного растерялась:
- Просто говорилось о том, что он принимал активное участие в событиях тех дней.
- Странно, - её собеседница покачала головой, - об этой истории почти никто не знает. Дашь мне потом эту книгу, хорошо?
- Конечно… Так… ты расскажешь мне? – Грейнджер уже начала сомневаться в успехе предприятия. И как она могла забыть, что Уизли-младшая не так проста, как кажется?
Помолчав немного, Джинни постаралась улыбнуться:
- Да, расскажу… ты ведь скоро войдёшь в семью и в любом случае узнаешь. Дело в том, что виконт Герман Грегори Уизли – это наш с Реджинальдом отец, но… он очень болен, понимаешь? Он был одним из тех, кто перешёл на сторону герцогини, и в ту самую ночь он увидел что-то. Никто не знает, что именно, но из-за этого он… сильно повредился рассудком…
На глаза Дианы навернулись слёзы, но она старалась сохранять спокойствие:
- Сначала это было почти незаметно, то есть… мама говорит, что он вёл себя странно, но лишь в кругу близких. Например, мог встать среди ночи и начать писать что-то, а порою, она просыпалась от его криков… Его лечили, - Джинни всхлипнула, - но с каждым годом болезнь прогрессировала, и вскоре… он перестал отличать реальность от своих фантазий. Он винит себя в чём-то, всё время твердит, что мог бы многое изменить… Колдомедики твердят, что всему виною стресс…
Девушка вымученно улыбнулась, а затем разрыдалась. Гермиона обняла подругу. Через какое-то время спросила, чувствуя себя крайне неуютно:
- Он жив сейчас?
- Да, но после смерти Уиллиса ему стало хуже.
Грейнджер вздохнула, когда она затевала этот разговор, то не думала, что узнает нечто подобное.
***
«Малфой,
Дело принимает серьёзный оборот: Г.Г. Уизли – отец Реджинальда и Дианы (Рона и Джинни). В ночь, когда произошли те события, о которых нам рассказывала Мария, он стал свидетелем чего-то, что глубоко травмировало его. Теперь он живёт затворником на Сейхел-стрит.
Сам понимаешь, что я не могу поехать туда ни одна, ни уж тем более с тобой.
Все карты в твоих руках.
P.S. Будь аккуратнее.
Грейнджер»
«Грейнджер,
Почему мне кажется, что «будь аккуратнее» было написано не с заботой обо мне, а как лишнее доказательство того, что ты считаешь меня довольно жестоким типом, способным причинить массу неудобств (как минимум) сошедшему с ума старику, лишь потому что его фамилия «Уизли»?
И да, я знаю – он не «сошедший с ума старик», а «глубоко несчастный человек». Можешь не тратить чернила зря, чтобы довести до моего сведения эту безумно интересную мысль.
Я поеду к Г. сегодня вечером. Встретимся после этого с помощью камина. Как отвлечь всех твоих надзирателей, думай сама.
P.S. Слышал, ты вовсю готовишься к свадьбе. Надумала остаться?
Малфой»
***
Драко бы не удивился, если бы оказалось, что Герман Уизли живёт в каком-нибудь страшном закоулке Лондона, но виконт «сильно разочаровал Малфоя». Лорд Уизли расположился в небольшом уютном доме, окружённом прекрасным парком с остриженными трудолюбивыми эльфами деревьями.
Как Малфой и предполагал, к отцу Дианы и Реджинальда никого не пускали без предварительного разрешения его супруги или лечащего колдомедика с витиеватой, трудно запоминаемой фамилией. Сомневаясь, что кто-либо из вышеперечисленных лиц проникнется к нему симпатией и позволит увидеться с загадочным мистером Уизли, Драко решил рискнуть и проникнуть в дом через столь удачно открытое нараспашку окно. Конечно, подобные авантюры не входили в список его излюбленных занятий, но что поделать, если иначе он никак не сможет выбраться из этого дурдома, в котором он чуть было не убил Грейнджер?
На самом деле события того вечера до сих пор тревожили Драко, именно поэтому он так много язвил в разговорах с ней: ему было неуютно. И ещё его мучило что-то, смутно напоминающее совесть: всё-таки его поступок можно смело приравнять к предательству, а что может быть хуже?
Когда Драко проник в незнакомую комнату, то поначалу не понял, где именно находится. В помещении было темно и, несмотря на открытое окно, пахло сыростью.
- Кто здесь? – спросил неведомо откуда хозяин дома.
- Вы ведь виконт Герман Уизли? – Малфой был уверен, что говорит именно с тем, ради кого проник сюда, но убедиться всё-таки стоило.
- Да, Уизли. Я Уизли… - мужчина явно был чем-то обеспокоен.
Впрочем, если учесть, что он сумасшедший, то это неудивительно. Хорошо ещё, что он не кинулся на Драко, как только тот вошёл в комнату столь экстравагантным способом.
Размышляя подобным образом, Малфой аккуратно приблизился к мужчине. Он постепенно привыкал к темноте и уже мог различить тонкую, будто вырезанную из бумаги фигуру, склонившуюся к полу. Создавалось впечатление, словно этот человек потерял что-то и никак не может найти искомое.
- Скажите… - Драко не был силён в разговорах с умалишёнными людьми, поэтому несколько сомневался в правильности своих действий, - вы знали Максимилиана Малфоя?
- Мак-си-ми-ли-ан… - по слогам повторил мужчина, а затем вдруг протяжно завыл, - Мааалфооой, Мааалфооой…
- Тише-тише, - попытался успокоить несчастного обладатель тревожащей Германа фамилии, - вы что-то можете сказать о нём? О той ночи, когда…
Виконт не дал ему закончить фразу. Он схватил Драко за руку и зашептал так быстро, что Малфой наклонился, чтобы разобрать хоть что-нибудь:
- Я говорил. Я понимал. Я что-то чувствовал. Чувствовал беду. Точнее видел. Вдвоём. Их. Видел. Точно. Написал… Я писал ему письмо, понимаете?
Он смотрел на Малфоя, как утопающий на своего спасителя. Драко закивал, давая понять виконту, что он всё понимает, хотя на самом деле абсолютно ничего не понимал.
- Да-да, вы понимаете… Но больше никто. Я не сказал ему главного. Не сказал Малфою. Малфою не сказал, - Герман стал раскачиваться на месте, затем его глаза загорелись каким-то особым безумным огнём, - и потом… битва. Была большая битва. Я видел, что он меняет ребёнка. Он подменил ребёнка, - он сжал руку Драко так сильно, что тот поморщился от боли, - тот, с кем она изменяла Мраксу, подменил ребёнка, а я так ничего и не сказал Малфою. А Малфой любил её. Он её любил, а тот… - виконт ослабил хватку, и Малфой невольно охнул, - думаю, нет.
На мгновение он затих, а затем поднял глаза на Драко:
- Ты похож. Похож на Малфоя.
- Я его сын, - немного помедлив, признался Драко. Он не знал, как виконт отнесётся к подобному известию.
- О… значит, ты пришёл простить меня? – глаза больного засияли надеждой.
- Да.
- Сын. Его сын. А мой Уиллис. Старший. Погиб из-за всего этого. Это он убил его, я знаю, но никто не слушает… - Малфою показалось, что виконт сейчас расплачется.
- Я выслушаю вас, - пообещал он.
- Конечно, ты ведь его сын… Я писал. Много писал об этом. Хотел отправить и боялся. Боялся, что он найдёт меня. И потом… Уиллис забрал мои записи. Я просил его об этом. Я боялся. Он мог узнать. Прийти. Просил об этом моего старшего сына. Я просил. Уиллис спрятал. И он пришёл за ним.
Виконт расплакался, словно дитя, и Драко охватило странное чувство жалостливой брезгливости. Не зная, как остановить приступ, он поспешил уйти, предварительно позвонив в стоявший на тумбочке колокольчик, который явно был предназначен для вызова прислуги.
Увиденное неприятно поразило его. Да, и то, что он понял из слов помешанного, заставило задуматься. Выйдя за пределы владений несчастного виконта, он аппарировал.
***
- Привет, у меня буквально пять минут, - сообщила Грейнджер, выходя из зелёных языков пламени.
- Кто бы сомневался, - Драко окинул её придирчивым взглядом, - надеюсь, ты провела этот вечер лучше, чем я.
- Что-то случилось? – в голосе Гермионы прозвучала неподдельная тревога, и Малфой невольно улыбнулся.
- Случилось то, Грейнджер, что у нас теперь есть множество неразгаданных тайн и всего одна ниточка.
- Какая же?
- Смерть Уиллиса Уизли.
Гермиона напряглась:
- Не понимаю.
- Я тоже, но, если без долгих предисловий, мне удалось узнать примерно следующее: виконт Уизли был в курсе каких-то неизвестных Максимилиану дел, скорее всего, связанных с герцогиней Мракс. Уизли предостерёг его, но ничего определённого не сообщил, так как боялся кого-то третьего, - Драко зашагал по комнате, - и этот третий, - он взглянул на Грейнджер, - и является теперь нашей целью. Именно он, как я понял, был соперником Малфоя, а значит, мог подставить их с Лорен той ночью. Уизли ещё говорил что-то насчёт ребёнка, которого подменили, но здесь ничего не ясно. И главное – тот третий, по мнению виконта, убил Уиллиса из-за этой давней истории.
Гермиона не знала что сказать: информации было слишком много, но в сущности ничто из этого не давало однозначного ответа на волнующий их вопрос.
Наконец, она решилась:
- Насколько можно доверять тому, что говорит виконт?
Драко расхохотался:
- Мерлин, Грейнджер! Мы говорим о сумасшедшем человеке, одержимом манией преследования, здесь, как говорится, мы можем только надеяться, - и, поймав её настороженный взгляд, добавил, - нет, я не свихнулся, не бойся.
- То есть ты считаешь, что мы должны расследовать смерть Уиллиса? Но ведь его загрызли волки.
- Я не вижу других вариантов, Грейнджер.
Она подумала немного, затем произнесла:
- Мне пора идти, - и уже уходя, добавила, - спасибо, Драко.
Он вздрогнул. Захотелось вернуть бывшую гриффиндорку в эту комнату и непременно выяснить, почему она вдруг решила назвать его по имени… Но Малфой прекрасно понимал, что это невозможно. Обойдя комнату несколько раз и, выпив стакан огневиски, Драко сел за письменный стол.
***
Осмотревшись, Гермиона выбралась из камина. Как она и ожидала, в библиотеке никого не было. К ним в гости приехали Диана с Реджинальдом, и по этому случаю был устроен небольшой домашний бал, на который также заглянули герцог Лонгботтом и несколько великосветских дам.
Грейнджер подошла к одной из полок. Да, прав был Малфой, когда сказал, что загадок и вопросов стало ещё больше, чем прежде… Драко-Драко. Она не видела выражение его лица, когда произнесла его имя. Наверняка, Малфой крайне удивился. А Гермиона и самой себе не могла объяснить, зачем она это сделала…
Неожиданно девушка услышала чьи-то голоса и, не желая быть замеченной, шагнула за один из стеллажей. Благо, в их библиотеке книги располагались в несколько рядов.
- Поли, я…
- Да?
Реджинальд (а это явно был он) замолчал, а затем Грейнджер услышала звук поцелуя.
- Но мы… - Паркинсон, видимо, пыталась освободиться из объятий кавалера.
- Слушай, Поли, - старший брат Дианы был взволнован, - я отменю свадьбу, хочешь?
- Не знаю, - прошептала Поли-Панси.
- Но…
- Ты обещал Генриетте. Мы с ней не всегда ладим, но она была со мной, когда умер Уиллис. Я не уверена, что могу поступить с ней так.
- Поли…
Гермионе очень хотелось выйти из своего укрытия и посмотреть на заговорщиков, но что-то удерживало её. Грейнджер важно было узнать, что они решат, как поступит Реджинальд…
- Давай подождём.
- Зачем? Или… – голос Рона-Реджинальда сорвался на крик, - ты всё ещё любишь Уиллиса? Да? Я только напоминание, замена…
- Нет-нет, ты не так меня понял!
- Боюсь, я наоборот понял всё слишком правильно! –
До Грейнджер донесся звук шагов, и она поняла, что Панси осталась в библиотеке в одиночестве.
Вскоре, Гермиона услышала глухие рыдания бывшей слизеринки и тяжело вздохнула: дело принимало довольно странный оборот.
Глава 12- О чём задумалась, любимая? – Берн поцеловал изящную ручку своей жены и улыбнулся.
В последние несколько недель Лилия была на редкость мила и радушна, а главное – ни разу не виделась с герцогом Лонгботтомом. Об отсутствии встреч Забини знал наверняка: его агенты никогда не ошибались.
Графиня протянула мужу листок, который до этого сжимала в руке:
- Прочти. Это от Дрейка.
Бернард за несколько секунд ознакомился с содержанием письма и, не сдержавшись, присвистнул:
- Ну, и просьба…
Лилия лишь пожала плечами:
- Они с Генриеттой пытаются выяснить причину, по которой враждовали наши отцы. Но Говард Поттер не должен знать об этом, пока всё не станет ясно…
- Так, значит, ты с ними заодно? – перебил жену несколько уязвлённый своей неосведомлённостью Забини.
- Конечно. Позволишь мне…?
Берн не умел отказывать возлюбленной, и хотя ему совершенно не нравилась данная авантюра, он кивнул:
- Да, разумеется.
Затем присел рядом с Лилией, положив руку ей на талию и невольно залюбовавшись своей воплощённой мечтой:
- Как думаешь, они всё-таки добьются своего?
Графине не нужно было разъяснять, о ком именно говорит её муж, а ответ она уже давно и не раз обдумала:
- Обязательно добьются. И, поверь мне, они будут самой счастливой и самой красивой парой нашего королевства.
Забини хмыкнул. Ему, конечно, хотелось спросить: «А как же мы?», но он боялся услышать правду. Ведь пока приговор не озвучен, можно делать вид, что ничего страшного не случилось, и они с Лилией созданы друг для друга.
***
Гермиона и Драко подлетели к одному из старых домов, расположенных в нескольких милях от поместья Малфоев и, расставшись с мётлами, с помощью которых оказались в нужном месте, аккуратно приземлились.
Они готовились к этой операции целых пять дней, что в условиях неотвратимо надвигающейся свадьбы Генриетты было действительно большим сроком. Хотя Гермионе по-прежнему казалось, что в их «безупречном плане» полно неточностей, и Драко был согласен с ней. Правда, предпочитал молчать, прекрасно понимая, что лучшего им уже не придумать, а действовать необходимо как можно быстрее: это странное время преподносило слишком много сюрпризов.
Сейчас Малфою и Грейнджер необходимо было попасть в небольшую деревушку под названием Горенк-вил, в которой, как им удалось узнать, жил единственный выживший спутник Уиллиса – его слуга Джон. По крайней мере, он был родом именно оттуда, и невольные путешественники во времени искренне надеялись, что таинственный Джон, чудом выживший после встречи со стаей разъярённых волков, окажется патриотом родной земли.
- Грейнджер… - окликнул собравшуюся аппарировать Гермиону Драко.
- Да?
- Ты уверена, что мы сможем переместиться прямо в Горенк-вил, не свернув по пути в какой-нибудь Хен-вил, Гальрел-вил или любое другое столь же замечательное, - он изобразил пальцами кавычки, - поселение?
Гермиона заправила выбившуюся из причёски прядку за ухо:
- Не уверена, конечно. Уверенность в нашем случае – слишком большая роскошь.
И с громким хлопком исчезла из помещения, оставив своего вечно недовольного спутника в одиночестве. За последнее время она уже привыкла к тому, что Малфой никогда не бывает абсолютно уверен в чём-либо, и называла его не иначе как «жертвой скепсиса». Ему явно не хватало знаменитого гриффиндорского авантюризма… Впрочем, чего ещё ждать от воспитанного в затхлой атмосфере всеобщего недоверия слизеринца?
В такие моменты ей отчаянно не хватало Гарри и… Рона в тот период, когда их ещё не связывали романтические отношения.
Как только мир перестал кружиться, Гермиона увидела ряд одноэтажных построек, довольно унылых и ничем не отличающихся друг от друга. Сама девушка очутилась около серого забора, заросшего густой тёмно-зелёной травой. Драко приземлился неподалёку через несколько минут. Он явно был не в восторге от открывшегося ему пейзажа.
- Тебе не кажется, что здесь слишком тихо? – поинтересовался он, приблизившись к своей спутнице.
- Не знаю… Возможно, - Гермиона прислушалась. И правда, в деревушке царила тишина. Тишина настолько всеобъемлющая, что это действительно представлялось очень и очень странным. А как же гоготание птиц? Мычание скота? Задорные крики местных ребятишек? Где вообще все жители?
- Не нравится мне это, - протянул в своей извечной манере Малфой, и Гермиона не могла не согласиться с ним.
Достав на всякий случай палочки, они прошлись по улицам Горенк-вила, но так никого и не обнаружили. Наконец, Грейнджер услышала, как скрипнула дверь одного из домов, или ей только показалось, что она скрипнула… Стремясь проверить свою догадку, она шагнула в сторону заинтересовавшего её дома, но Драко преградил ей дорогу:
- Странный дом, таинственная местность… Мы это уже проходили. Правда, Грейнджер?
- Да, и что с того? – Гермиона попыталась обойти его, но он не дал ей сделать этого, - я что-то слышала, Малфой. Необходимо проверить.
Он, конечно, понимал, что она права, но от этого дом не казался более гостеприимным.
- Ладно, проверим вместе.
Гермиона удивлённо взглянула на него, но от комментариев воздержалась. Собственно, почему бы ему не пойти с ней? Вдвоём ведь действительно уютней. Хотя… с каких это пор ей может быть уютно в обществе Драко Малфоя?
Они открыли неприметную дверь и вошли почти одновременно, не опуская волшебных палочек.
- Люмос.
Тёплый свет залил помещение. Скамья. Вешалка. Коврик для ног…
- Ничего особенного, Грейнджер, - Драко был несколько разочарован заурядностью увиденного.
Но Гермиона упрямо покачала головой:
- Нет, здесь что-то не так.
Наклонилась к коврику, затем перевела взгляд на дощатый пол и с видом победителя подцепила пару песчинок:
- Песок, Малфой.
- И что? – на Драко её находка не произвела никакого впечатления.
- Сюда только что зашёл кто-то. На подошвах его ботинок – песок.
Малфой хмыкнул:
- Нет никаких доказательств, что песок появился здесь сейчас. Мало ли кто сколько раз в неделю полы моет.
Грейнджер улыбнулась:
- И что насчёт тебя?
- В каком смысле?
Девушка подошла к следующей двери, и Драко последовал за ней.
- Сколько раз в неделю ты наводишь порядок в своём доме?
Малфой остановился и внимательно посмотрел на свою спутницу, будто пытаясь понять, в своём ли она уме:
- У меня есть эльфы, Грейнджер.
- Использование рабского труда отвратительно.
Он закатил глаза и уже собирался сказать ей что-то насчёт безумных волшебниц, пытающихся разрушить идеальную систему, которая безотказно работала на протяжении долгих лет, как она приложила палец к губам, давая понять, что все разговоры нужно отложить.
Нехотя подчинившись, Драко посмотрел туда, куда указывала его спутница. Под одним из столов, которых в этом доме было неприлично много, сидела девушка. Волосы её были спутаны, а одежда порвана в нескольких местах. Плечи её дрожали от беззвучных рыданий.
Гермиона присела на корточки и, убрав волшебную палочку, обратилась к незнакомке:
- Здравствуйте… Мы сожалеем, что пришлось потревожить вас. Что-то случилось?
Девушка пристально посмотрела на неё тяжёлым, недоверчивым взглядом:
- Кто вы такие?
- Я Генриетта, а это Дрейк… - не зная, как лучше представиться, Гермиона решила опустить титулы и фамилии.
- Ясно. А я Элеонора.
Она встала и жестом пригласила их следовать за собой:
- Поговорим во дворе.
- Не очень-то вежливо выставлять нас на улицу, - протянул сквозь зубы Драко. Правда, так тихо, что услышать его могла лишь шагающая рядом Грейнджер.
Как только они присели на вынесенную во двор скамью, заметно осмелевшая Элеонора, обратилась к Гермионе:
- Так, зачем вы здесь?
- Мы ищем человека по имени Джон. Он долгое время служил у виконта Уиллиса и даже считался его доверенным лицом, - ответила Грейнджер.
- И что случилось с вашей деревней? Где люди? – Малфой не желал оставаться в стороне. К тому же, отсутствие жителей его действительно пугало.
Элеонора повернулась к Гермионе, игнорируя Драко:
- Простите, но здесь никогда не жил кто-то… подобный.
- Вы уверены?
- Абсолютно, - Элеонора поспешно кивнула, но Грейнджер была готова поспорить на что угодно: незнакомка солгала им.
Драко встал и, пройдя пару раз туда-сюда, остановился прямо напротив Элеоноры:
- Вы не ответили на мой вопрос.
Искреннее удивление, которое тотчас же отразилось на лице девушки, окончательно убедило Малфоя и Грейнджер в том, что она скрывает что-то важное.
- Какой вопрос?
- Что вы от нас скрываете? – Драко уже порядком надоело это хождение вокруг да около, и он, не обратив внимания на знаки, которые подавала ему Грейнджер за спиной у Элеоноры, приставил палочку к шее их новой знакомой.
- От всей души советую вам сказать правду. Или я применю одно из Непростительных… Какое вам нравится больше всего? – в голосе Малфоя было столько злобы, что Гермиона поморщилась, будто от боли. Каждый раз, когда он напоминал ей о своём нелицеприятном прошлом, ей казалось, что рушится нечто очень важное. Но что именно? Если бы её спросили об этом, она бы не смогла ответить.
Элеонора испуганно пискнула, попыталась отодвинуться, но Малфой схватил её за воротник:
- Говори! Где Джон? Что ты знаешь?
Гермиона направила на увлечённого демонстрацией силы Драко волшебную палочку:
- Экспеллиармус!
Его отбросило в сторону и, ударившись, о стоящую посреди улицы телегу, Малфой упал на дорогу.
- Кажется, перестаралась.
Охваченная чувством вины (а вдруг он повредил себе что-то) Грейнджер подбежала к разоружённому Драко.
- Как ты себя чувствуешь? – она склонилась над ним.
Малфой поймал её руку в свою и рассмеялся.
- Да, что с тобой? – она попыталась отнять руку, но безрезультатно. Всё-таки физически Драко был сильнее свой спутницы.
- Только ты так можешь, Грейнджер… Сначала запустить в человека «Экспеллиармусом» со всей дури, а потом поинтересоваться жив ли он.
- Я знала, что ты жив, - она улыбнулась, - вставай.
Помогла ему подняться и, наконец, высвободила руку из его цепкой хватки.
- Ты напугал её. Теперь она точно ничего не скажет, - Гермионе хотелось разозлиться на него, но всё раздражение уже было выплеснуто посредством заклинания, осталось лишь незначительное возмущение.
- Она… - хотел было оправдаться Драко, но умолк, заметив, что их новая знакомая уже исчезла из виду.
- Старый Мерлин! – выругался он, - всё из-за тебя, Грейнджер.
- Если бы ты не стал пугать её…
- Ладно-ладно, - Малфой поднял руки, показывая, что сдаётся, - давай лучше найдём её.
Поиски заняли около часа, и могли и вовсе оказаться безрезультатными, если бы Грейнджер не услышала шорох, доносящийся с заднего двора одного из домов, который они обходили со своеобразной проверкой.
- Да, у тебя просто супер-слух… - протянул Малфой, направляясь к зарослям густой зелёной травы, - и кому захочется прятаться здесь…
Раздвинув кусты, он обнаружил несколько мышей и брезгливо поморщился:
- Промахнулась ты, Грейнджер.
- Не совсем, - Гермиона взглядом указала на одно из деревьев. И в этот момент с него спрыгнула Элеонора
Увидев их, она смачно выругалась и потянулась за палочкой, но Грейнджер второй раз за день произнесла:
- Экспеллиармус!
И девушка упала в ближайшие кусты.
- И кто из нас жестокий, Грейнджер, - Малфой направился к лежащей без сознания Элеоноре, но дойдя до нужных ему кустов, вскрикнул:
- Мерлин и Моргана!
- Не тревожь великих. Что там такое? – Гермиона подошла к спутнику и, присмотревшись, поняла, что именно его так удивило. В траве действительно лежал человек. Только не загадочная Элеонора, а неизвестный им мужчина средних лет с густой рыжей бородой.
- Кто вы? – Драко приставил к горлу незнакомца палочку, дожидаясь его ответа. Грейнджер не возражала. Если человек пользуется оборотным зельем, значит, он явно что-то замышляет. В том, что причина этих метаморфоз в оборотке Гермиона ни секунды не сомневалась. Только с беспокойством вспомнила Лавгуд, которая в этот самый момент в облике самой Грейнджер ездила по городу с Дианой Уизли. Хорошо ещё, что миледи Забини согласилась на эту авантюру…
Малфой встряхнул мужчину за плечи:
- Не раздражайте меня! Сколько можно?
Мужчина только мотал головой из стороны в сторону и жалобно скулил. Наконец, Грейнджер, порядком уставшая от этого спектакля, подошла к «бывшей Элеоноре»:
- Вы Джон, верно?
- Нет.
Драко вздохнул:
- Лжёте. Говорите правду, наконец. Я устал.
Но мужчина продолжал молчать.
- Грейнджер, бабахни его чем-нибудь. У тебя это хорошо получается.
Гермиона закатала рукава:
- Как скажешь…
- Нет, постойте, - перспектива снова испытать на себе мастерство девушки явно не порадовала «жертву обстоятельств», - не делайте ничего. Я Джон.
Грейнджер улыбнулась, но палочку опускать не стала. Драко посмотрел на мужчину с брезгливым любопытством:
- И что с вами случилось?
Джон начал лепетать что-то невразумительное. После десяти минут подобного «разговора», им, наконец, удалось убедить бывшего слугу в том, что они не собираются пытать и, уж тем более, убивать его.
- Так… вы не от него? – спросил их собеседник. Видно было, что таинственного «его» он боится крайне сильно.
- Нет, - Гермиона покачала головой, - о ком вы говорите?
- О том человеке… По приказу которого… - Джон задрожал, - я…заманил…
Драко не скрывал своего отвращения:
- «Заманил»? Вы убили виконта и его братьев?
- Да… нет… меня напугали, заставили…
Малфой презрительно сощурился:
- Действительно? Почему мне кажется, что вам просто хорошенько заплатили?
Джон стал покрываться красными пятнами и весь затрясся:
- Вы просто богаты… вы не понимаете… а тот господин говорил, что готовит Уиллису сюрприз, поэтому я должен был стереть крест на планах, которым виконт обозначал место для охоты и нарисовать новый… он обещал…
Драко сплюнул:
- Ну, и дрянь же ты.
Грейнджер молчала. Она, конечно, предполагала нечто подобное, но до последнего не хотела верить в то, что слуга предал своего господина и фактически погубил его.
- А потом тот мужчина стал вас преследовать, - она не спрашивала, а утверждала. Правда была очевидна.
Джон поспешно кивнул:
- Они приехали сюда, угнали куда-то всех жителей…
- А вы спрятались и приняли оборотное зелье, - Малфой усмехнулся, - сами варите? И, кстати, та девушка довольно симпатичная, я бы с ней познакомился… не подскажите, где её найти?
- Не знаю. Я ничего не знаю о жителях деревни, - он испуганно озирался и сутулился, будто пытался превратиться в лилипута и убежать через одну из щелей в заборе.
- Что ещё? – Гермиона сдвинула брови, ей необходимо было узнать что-то о том таинственном господине. Она не сомневалась, что именно он виновник вражды двух именитых фамилий.
- Вы меня отпустите?
- Да. Даю слово.
- Я бы не разбрасывался подобными обещаниями, - Драко зловеще улыбнулся, и Джон посмотрел на него с неподдельным ужасом.
- Дрейк шутит. Он просто устал, - Грейнджер кинула в сторону Малфоя взгляд полный стремления воззвать его к совести и порядку.
Джон прокашлялся:
- Тот человек, с которым я… договаривался изначально… оказался не самым главным. Когда они приехали в деревню, я видел их настоящего предводителя, но совсем немного. Он дал указания и исчез.
- Аппарировал? – уточнила Гермиона. Ей не хотелось бы выяснить, что они преследуют какое-нибудь сверхъестественное порождение тьмы.
Бывший слуга кивнул:
- Да, конечно. Он был в чёрном плаще. Я не видел лица.
- И всё? Никаких особых примет? – Малфою надоел этот разговор, а Джон и вовсе был противен ему. Он считал, что слуги должны хранить верность господину при любых обстоятельствах.
- Когда он отдавал приказания, то снял перчатку… Я заметил большой перстень. Кажется, камень был чёрным.
- Чёрным? – Грейнджер задумалась, перебирая про себя известные ей названия драгоценных камней чёрного цвета, - морион? Агат?
- Вряд ли он скажет ещё что-нибудь полезное, - Драко задумчиво взглянул на тёмно-синее небо, повертел волшебную палочку в изящных пальцах, - давай, убьём его?
- Но..вы же… - слабо запротестовал насмерть перепуганный Джон.
Гермиона выхватила палочку из рук Малфоя, сделала несколько изящных взмахов и, наконец, взглянула на чересчур любившего жизнь предателя. Голос её неожиданно стал жёстким, а в глазах появилась знакомая Драко сталь:
- Беги отсюда скорее.
Джон не заставил просить себя дважды и немедленно испарился.
- Неоригинальная история, - Малфой потянулся за своей палочкой. Грейнджер спрятала её за спиной:
- От этого ещё более печальная.
Потом она резко развернулась на месте и побежала, куда глаза глядят, хмыкнув, Драко последовал за ней. Им обоим нужно отдохнуть, и если бывшая гриффиндорка (хотя, как говорится, «бывших» гриффиндорцев не бывает) решила побегать на перегонки, зачем отказывать ей в этом простом удовольствии?
***
Когда он, наконец, догнал её и отобрал свою палочку, в деревеньке стало совсем темно. Запыхавшиеся и мокрые они присели на крыльцо одного из домов. Гермиона облокотилась на деревянные перила, грустно улыбнулась:
- Ты тоже думаешь, что все жители мертвы?
- Надеюсь, я ошибаюсь, - Малфой наклонился к ней, - почему ты продолжаешь сотрудничать со мной, Грейнджер?
Она отвела взгляд. Непостижимым образом их руки оказались совсем рядом, но они дружно сделали вид, что не заметили этого странного обстоятельства.
- Ты хорошо бегаешь, Драко.
- Опять ты это сделала, - он пододвинулся, и она почувствовала его дыхание так близко. Слишком близко.
- Ничего особенного. Разве это имеет какое-то значение? – спросила она, надеясь, что её голос прозвучал достаточно беззаботно.
Малфою хотелось кричать о том, что да, Мерлин и Моргана, это имеет значение. Огромное значение. Да, Грейнджер и сама это понимала, но ей так необходима была эта странная близость, возникающая между ними каждый раз, как она называла его по имени. Только разве она признает это когда-нибудь?
И Драко отодвинулся, возвращаясь к привычному лениво-саркастическому тону:
- Конечно, нет.
Они помолчали немного, пытаясь убедить себя в том, что всё происходящее только иллюзия. Что-то вроде сна. Ничего нет. Есть только цель. Общая цель и ничего больше.
Грейнджер первой рискнула нарушить тяжёлую, напряжённую тишину:
- Нужно найти владельца перстня.
- Если он существует. Этот Джон вполне мог выдумать чёрный камень… - отозвался Малфой, поднимаясь с крыльца.
Гермиона развела руками, поднимаясь вслед за ним:
- Но это всё, что у нас есть. Будем проверять.
- Любишь безнадёжные дела, Грейнджер?
Он аппарировал, не услышав её ответа, но разве это имело какое-либо значение?
***
Гермиона успела вовремя. Им повезло: никто не заметил подмены. Собственно девушка начала подозревать, что даже если Луна навсегда осталась бы в её теле Диана и Говард, озабоченные свадьбой, а также Поли и Реджинальд, увлечённые друг другом, ничего бы не заподозрили.
Перед тем, как отправиться к мужу, Лилия пожелала услышать о результатах их предприятия. И пока Грейнджер рассказывала о том, что произошло с ними сегодня, её не покидало ощущение, будто она упустила что-то.
***
В поместье Забини было темно, и только в камине библиотеки полыхало пламя. Бернард Забини, погружённый далеко не в самые радужные мысли, сидел напротив громоздкого сооружения и ждал жену. Поэтому когда огонь приобрёл зелёный оттенок, он резко встал и не смог скрыть разочарования, признав в посетителе Дрейка.
- Не очень-то ты рад меня видеть, - усмехнулся Малфой. Он уже стал привыкать к прошлому воплощению своего лучшего друга. И, в конце концов, лучше уж помешанный на Лавгуд Блейз, чем Поттер или Уизли.
Забини пропустил его комментарий и плеснул во второй стакан огневиски. Драко, оценив любезность, выпил:
- Не бойся, скоро твоя ненаглядная будет здесь. Уверен, что они сейчас с Гр..Генриеттой делятся новостями.
Малфой взглянул на друга, пытаясь понять заметил ли тот его оговорку, но Берн был слишком поглощён созерцанием камина, чтобы обратить внимание на подобную мелочь.
- Знаешь, - вдруг заговорил Забини, когда Драко уже подумал, что ему, видно, нужно возвращаться к себе в поместье, - Лилия сказала, что вы с Генриеттой будете самой счастливой парой нашего королевства… Интересно, правда?
Берну было больно. Не нужно обладать знаменитой гриффиндорской чуткостью, чтобы понять это, но Малфой не знал, что ему ответить. Что вообще можно ответить на подобное заявление? На самом деле мы терпеть не можем друг друга, и вообще мы вовсе не те люди, которых ты знаешь?
Хотя… истина о том, что они с Грейнджер не способны найти общий язык давно уже стала условной. Драко не хотел признавать, но его это беспокоило. И даже очень.
Лилия появилась в комнате, и Берн мгновенно преобразился. Будто скрыв тоску и горечь в самых глубинах своей души, он стал тем самым очаровательным балагуром, каким его знали во всех его воплощениях.
Увидев, что её брат здесь, графиня улыбнулась и бросилась ему на шею:
- Так рада видеть тебя! Вам осталось совсем немного, а потом… Знаешь, я уверена, что вы поженитесь.
Драко обнял свою «сестрицу» в ответ. Странно, но он уже свыкся с мыслью, что они родственники.
Пока Забини отдавал распоряжения слугам, Лилия расспрашивала Драко о дне прошедшем. Хотя она уже слышала всю историю от своей лучшей подруги, ей, как она объяснила брату, «нужно было знать обе версии».
Когда он замолчал, графиня скрестила пальцы и задумчиво посмотрела на него, будто пытаясь найти нечто важное:
- Если бы я не знала, что вы с Генриеттой не первый год вместе, я бы сказала, что вы влюбляетесь в друг друга, но это невозможно, верно?
Малфой закашлялся и поспешил выпить. Всё-таки Лавгуд – жуткая выдумщица.
Глава 13Горели свечи в окне напротив: надрываясь, маленькие огонёчки, рассеивающие тьму, стучали о стекло. Гермиона и Драко не слышали их. Склонившись над бумагами, они сосредоточено вычёркивали из списка все возможные пути решения не простой задачи.
Последний раз проведя пером по ломкому пергаменту, Грейнджер откинулась на спинку стула.
– У нас не осталось вариантов, - сообщил Малфой в пустоту.
Рассказывать о том, что все их соображения исчерпаны Гермионе, было бы абсолютно лишним. Грейнджер знала об этом так же хорошо, как и её напарник.
– Надеюсь, у Луны всё в порядке, – произнесла она, не желая говорить об очевидном.
Драко пожал плечами:
– Она изображает Генриетту уже седьмой день подряд. Мне кажется, у неё талант.
– О, что я слышу… Драко Малфой хвалит Луну Лавгуд, – Грейнджер прищурилась. Ирония – вот всё, что у неё осталось теперь. Осознание этого скребло по сердцу и сдавливало грудь тугим железным обручем.
– Не Луну, Лилию, – поправил её Малфой, сам понимая несущественность подобного замечания.
Гермиона кивнула - правда, больше собственным мыслям, чем своему собеседнику, - и закрыла глаза.
Неделю они искали незнакомца с чёрным перстнем. Все связи Малфоя были использованы, люди подкуплены, архивы пересмотрены… И ничего не вышло. Если бы слёзы могли исправить ситуацию и вернуть её домой, Грейнджер бы непременно разрыдалась.
Драко чувствовал то же самое. И отчаяние, медленно заволакивающее комнату, было общим, поделённым на двоих.
Гермиона встала, несколько раз прошлась по комнате, точно это могло помочь, снова взглянула на исписанные витиеватым почерком Малфоя листы. Потом присела на пол, задев головой угол подоконника и, сцепив руки в замок, сжала губы так плотно, словно пыталась запечатать своё горе.
Малфой долго смотрел на неё, затем отодвинул стул и приземлился рядом:
– Здесь у тебя есть возможность примерить роскошные туалеты…
Он и сам понимал, что аргументом данное утверждение считаться не может, да и утешением не станет, но физически необходимо было сказать хоть что-нибудь. Грейнджер грустно улыбнулась:
¬– Если бы я мечтала о нарядах, то не просила бы Луну пить оборотку.
– Блейз ужасно бесится, кстати.
– Мог бы запретить ей.
Драко фыркнул и закашлялся, точно она сказала что-то до невозможности смешное. Грейнджер ткнула его локтём в бок, в душе благодаря за этот спектакль. Всё лучше, чем думать о том, что они проиграли.
– Приём завтра, – произнесла она, когда Малфой закончил своё представление.
– Я так понимаю, для меня приглашения не нашлось.
– Увы, – Гермиона замолчала, не зная, стоит ли произносить то, что так упорно вертелось на языке.
Малфой шутливо поднял брови, но в его голосе не было ни намёка на смех:
– Увы?
– Мне было бы легче, если бы ты пришёл.
Он не удивился, не вздрогнул, но посмотрел на свою собеседницу серьёзно, пристально, будто до этого никогда её не видел. Что же происходит, Грейнджер? К чему эта откровенность?
Но Гермиона молчала, не желая вдаваться в пустые объяснения, оглядывала выполненный в золотисто-коричневых тонах интерьер и убеждала себя, что всё ещё будет хорошо. Пусть это и было настоящей глупостью.
Стол, кресла, бумаги… всё постепенно таяло, удалялось, размазывалось, превращаясь в цветные бесформенные пятна. И когда её голова коснулась чего-то тёплого, Грейнджер позволила себе забыть о том, что это «тёплое», скорее всего, плечо её нелюбимого сокурсника.
А Малфой, которому спать совершенно не хотелось, постарался сесть поудобнее, мысленно пообещав себе, что разбудит «ошалевшую» Гермиону через несколько секунд.
***
Ночь была тёмной, непроглядной и даже жуткой. Небосвод, щедро измазанный густыми чернилами, не освещала ни одна заплутавшая шалунья-звёздочка. И только маленькие огоньки, наблюдавшие за Малфоем и Грейнджер, боролись с тяжёлым, липким мраком. И утро оказалось ничем не лучше своей таинственной товарки. Сквозь ватные, громоздкие тучи не могли пробиться к земле золотистые лучи румяного солнца. В воздухе пахло сыростью, а утопающие в грязи извозчики бранились так, что благовоспитанным дамам приходилось стыдливо зажимать уши, если обрывки этих ругательств долетали до них.
Гермиона стояла у окна и слушала, как редкие капли капризного дождя, разбиваясь о тугое стекло, надрывно кричали, вспоминая о том, что не успели сделать. Огоньки, замеченные ею ещё вчера, по-прежнему светились в башне напротив. Неужели Забини не спит? Ждёт Лавгуд?
В этом непростом споре, в котором ей по воле судьбы пришлось принять какое-то неопределённое, пассивное участие, Грейнджер привыкла оправдывать Луну и нападать на Блейза. Она искренне считала его тираном и эгоистом и не понимала, как Лилия, пусть и недолго, могла быть очарована им. Но сейчас, думая о человеке, терпеливо ждущем свою жену ночь напролёт, Гермиона чувствовала жалость. Ей казалось, что боль этого отвергнутого, заключившего самого себя в клетку мужчины летит к ней косыми каплями и, разбиваясь, наполняет воздух.
– Тебе разве не пора? – Малфой, проснувшийся от того, что она встала, присел на импровизированной кровати, невольно любуясь столь близкой и далёкой одновременно Грейнджер.
Вчера он преобразовал ковёр в одеяло, а книги превратил в подушки. Если бы Гермиона узнала о подобном кощунстве, она непременно бы возмутилась, но, по крайней мере, его плечо не отсохло. На самом деле, они уже не в первый раз просыпаются рядом… Драко поперхнулся собственной мыслью и, настоятельно посоветовав себе обратиться к врачу, встал и принялся возвращать вещам их первозданный облик.
Грейнджер медлила с ответом, потом отвернулась от окна и мягко улыбнулась:
– Я не знаю. Если мы не сможем найти этого человека, и загадка не будет решена… Имеет ли смысл моё появление на приёме? А через два дня свадьба… Зачем мне эта свадьба?
Её голос звучал так отрешённо, точно она говорила не с ним, а с дождём или ковром за его спиной.
Слишком больно. Слишком горько.
И Гермиона казалась совсем хрупкой, тоненькой и беззащитной. Но Малфой подавил в себе внезапное желание обнять её, притянуть к себе, только улыбнулся наискось, криво и произнёс таким же чужим голосом:
– Не расклеивайся, Грейнджер. Скоро будешь Поттеру и Уизелу о своих приключениях рассказывать.
Грейнджер хмыкнула: «Чего ещё можно было ждать от Малфоя? Да и ждала ли она?» Потом кивнула и вышла, не одарив на прощание ни словом, ни взглядом. Её ждала церемония, толпа гостей и чёрт ещё знает что. Не время страдать и жалеть себя. К тому же… вдруг Драко прав, и удача всё-таки улыбнётся им?
Задумавшись, Гермиона не заметила, как легко произнесла имя своего напарника.
***
В зале было нестерпимо душно. Грейнджер чувствовала, как прилипает к мокрой коже кружево, и брезгливо морщилась, если кто-нибудь из многочисленных гостей случайно касался её руки. Волосы, уложенные в пышную причёску заботливой Джинни, и вовсе хотелось сбрить, чтобы дать голове хоть немного отдохнуть.
Осознав, что она больше ни секунды не продержится в этом пекле, Гермиона стала пробираться к выходу. Оказавшись, наконец, на улице она вздохнула, с наслаждением ощущая, как большие, грушевидные капли разошедшегося к ночи дождя падают на лицо и руки. Приносят облегчение и счастье.
Любимый с детства запах дождя сейчас был символом свободы. Жаль только, что Джинни скрепила волосы специальным заклинанием, а Гермиона, как на зло, забыла волшебную палочку в комнате. Защищённая чарами причёска не желала сдаваться на милость косых струй, но Грейнджер надеялась, что она всё-таки не выдержит… Рано или поздно.
Вечер не принёс ни долгожданного ответа, ни радости. Хорошо ещё Джинни взяла на себя все заботы: развлекала гостей, следила за слугами и рассказывала всем желающим её выслушать о том, как они с Говардом счастливы. Для особо терпеливых или же любопытных в запасе имелась история и о великой любви Генриетты и Реджинальда. Сами «великие влюблённые» неловко улыбались в ответ на поздравления, невпопад отшучивались и явно мечтали сбежать с этого «праздника жизни».
Грейнджер улыбнулась, подумав, что впервые за долгое время они с Роном были так единодушны в чём-либо. Смешно и грустно.
Он, конечно, чувствовал её смущение, видел, как она поглядывает на дверь, но не особо беспокоился из-за этого. Кажется, они с Поли так и не выяснили всё до конца, и Реджинальд был уверен, что женитьба на нелюбимой Генриетте является лучшим выходом из сложившегося положения.
Какой же это всё-таки фарс…
Гермиона отошла от главного входа, прошла по одной из дорожек, не заботясь о богато украшенном подоле своего платья, и смело переступая через всё образовывающиеся и прибывающие лужи-озёра.
Вчера вечером она сказала Малфою правду: его присутствие здесь сегодня сделало бы её счастливее. Эта правда была странной, непривычной, но уже не такой пугающей или нелепой, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. В этом мире, полном непохожих на самих себя людей, Драко был её точкой опоры, важным напоминанием о том, что та, другая жизнь действительно существовала. Но это было лишь частью истины. Малфой-Малфой… Сегодня он волновался за неё (Грейнджер почувствовала это, хотя никогда раньше не верила в интуицию), вчера был так заботлив и нежен, когда она уснула у него на плече. Всё это складывалось в цепочку, которая не вписывалась в графики, планы и любые представления Гермионы о будущем. Поэтому, умывшись холодной, падающей с небес влагой, она решила провести черту. И не вспоминать.
Голоса, доносившиеся из располагавшейся неподалёку беседки, заставили Грейнджер насторожиться. Она хотела уже развернуться и уйти, как обильно усыпанные каплями кусты раздвинулись, и перед ней появился Нотт в сопровождении высокого мужчины с тростью.
– Простите, - увидев её промокшее насквозь платье, Нотт поспешил извиниться, – мы с отцом не думали, что застанем вас здесь…
– Право, сын, ты говоришь так, будто мы занимались чем-то предосудительным, – поправил его отец, опершись на вырезанную из дерева трость.
Гермиона изобразила крайнюю степень радушия, в душе сожалея, что не ушла отсюда на несколько минут раньше. Тогда этой неприятной встречи можно было бы избежать.
– Всё в порядке. Просто в замке очень душно. Кажется, мы перестарались с обогревом.
Нотт сдержанно улыбнулся, а его отец хмыкнул:
– Да, мы, как видите, разделяем ваше мнение, миледи. Лично я ещё не поздравил вас с помолвкой и скорой свадьбой. Ваш брат пригласил меня, памятуя о том, что я был знаком с вашим отцом. Пришлось покинуть любимую Германию, чтобы пожелать вам счастья.
– Это очень любезно с вашей стороны. С удовольствием принимаю поздравление.
Он легко коснулся её руки, и в этот самый момент быстрая косая молния осветила замок, лицо лорда Нотта, радушное до сладости, и его пальцы.
Грейнджер вздрогнула и, надеясь, что он спишет её волнение на страх перед белой зарницей, тут же сообщила, что до безумия боится молний. Мужчины, улыбаясь её наивности, заверили её в том, что вспышки не могут представлять угрозы, тем более для такой «прекрасной волшебницы», и вызвались проводить её до замка.
Гермиона согласилась, изредка кивая. Ноги отказывались слушаться, а сердце билось в груди так, будто желало вырваться из неё.
Чёрный перстень, надетый на указательный палец лорда Нотта, виделся ей повсюду, и она упорно старалась не смотреть на него. Уверенность, что всё это не простое совпадение, крепла в ней с каждой секундой. И вглядываясь в непроницаемое лицо лорда, Грейнджер уже обдумывала план действий.
***
Дом, в котором временно жил Герберт Нотт, не мог похвастаться пышной отделкой. Не понимая, почему отец слизеринца решил поселиться отдельно от сына, и радуясь этому обстоятельству как облегчающему их задачу, Гермиона рассматривала серые стены и грязные дорожки бедного имения.
Они с Малфоем обдумали всё не один раз, но Грейнджер, в противовес ожиданиям, не успокаивала чёткость их плана. Скверное ощущение, что что-нибудь пойдёт не так, не оставляло её с самого утра. И сейчас, стоя у дверей негостеприимного дома, Гермиона в который раз попыталась взять себя в руки: слишком многое зависело от того, насколько хорошо она справится со своей ролью. Воистину «слава оборотке», как сказал Малфой, когда план был готов…
Воспоминание о том шумном вечере, полном надежд, идей и неожиданных предложений, заставило Грейнджер улыбнуться.
По-видимому, она не успела убрать эту неуместную на вечно угрюмом лице Нотта-младшего улыбку, потому что дворецкий, открывший дверь, от удивления потерял дар речи и несколько секунд стоял с открытым ртом, силясь произнести хоть что-то.
Подумав о том, что эта реакция явно не пойдёт на пользу их плану, Гермиона посмотрела на седовласого старичка как можно более презрительно и прошипела:
– Какое право ты имеешь смотреть на меня так?
Это «так», особо выразительное и не сулящее ничего хорошего, пробудило дворецкого. Он поспешил извиниться и, униженно кланяясь, сказал, что тотчас сообщит «лорду Нотту» о приезде «столь высокого гостя».
Грейнджер отдала плащ появившимся из ниоткуда домовым эльфам. Этот плащ ей удалось скопировать тем же вечером, на приёме, и она втайне очень гордилась своей сметливостью.
Она ещё раз вспомнила, как радовался Малфой, узнав о том, что она обнаружила владельца чёрного перстня. И как потом злился, когда Гермиона сообщила о своём намерении притвориться Ноттом.
«– И почему это я не могу поиграть в Тео?
– У тебя нет опыта, Малфой.
– А у тебя есть?
– Я изображала твою тётку, между прочим».
После этого аргументы у Драко закончились.
– Тео… Не ожидал, что ты заедешь сегодня, - лорд сдержанно улыбнулся, приглашая «сына» пройти в гостиную.
Всё здесь так же было совершенно безыскусно и даже простовато. Стараясь ничем не выдать себя, Гермиона села напротив лорда, нащупав в кармане сыворотку правды. Её задача – подмешать сыворотку в пищу, а затем расспросить подозреваемого, сейчас казалась непосильной. Хотя бы потому, что кормить её никто не собирался…
– Может быть, мы отобедаем?
В серых глазах лорда отразилось изумление, и Грейнджер чертыхнулась про себя: неужели она допустила ошибку?
Впрочем, немудрено, если учитывать, что у них совершенно не было времени на подготовку. Смогли узнать лишь самое необходимое, поверхностное, а этого явно недостаточно, чтобы провести отца, отлично знающего своего сына.
Гермиона никогда не любила излишнюю поспешность и многое бы отдала, чтобы у них было чуть больше времени, но сейчас этот ресурс был слишком дорогим. И чертовски ограниченным.
А свадьба уже завтра…
Внезапно она вспомнила заплаканное лицо Поли, сжавшего губы Реджинальда. Знали бы эти люди, какое счастье достанется им случайно, будто в довесок к её собственному.
«И Малфоя», - добавила она про себя, - «он ведь тоже сможет вернуться домой».
Тем временем, эльфы принесли чай и лёгкие закуски. Разговор, завязавшийся после долго молчания, требовал от Гермионы изрядной доли сосредоточенности. Ощущение, что лорд не верит ни единому её слову, не покидало Грейнджер. Этот человек с жестокими глазами, точно позволял ей сейчас обманывать его, играл с ней, подыскивая удобный для смертельной атаки момент.
Когда она взяла в руки чашку принесённого эльфами горячего чая, глаза лорда недобро блеснули. Заметив это, Грейнджер сделала вид, что пригубила напиток, на самом деле не проглотив ни капли.
– Не нравится чай? – и по тону, которым был произнесён этот безобиднейший вопрос, Гермиона поняла, что отец Тео разгадал её манёвр.
– Слишком горячий, – сказала она, нащупывая палочку в складках мантии.
Но лорд Нотт опередил её. С неожиданной для старика скоростью он схватил «сына» за руку и прошипел:
– Правда, сынок?
Грейнджер дёрнулась, попробовала воспользоваться невербальной магией, но её заклинание тут же было отражено.
Последним, что она увидела, прежде чем провалиться в небытие, была кривая улыбка, исказившая тонкие белесые губы лорда и его палочка, направленная на неё.
Глава 14– Проснулись, миледи?
Гермиона ощутила тупую, ноющую боль в затылке и открыла глаза, искренне надеясь, что всё произошедшее, как и этот надломленный, скрипучий голос, привиделось ей.
Но реальность была жестока. Она нависла над ней в виде лорда Нотта, заботливо поправляющего ремни, которыми Грейнджер была прикована к креслу.
– Надеюсь, вам удобно…
Проигнорировав эту насмешку, Гермиона оглядела помещение. По-видимому, лорд Нотт оглушил её, а затем перенёс в башню с единственным оконцем на потолке. Заметив, что остальные узкие, стрелковые окна, вероятнее всего, были специально заложены кирпичом, Грейнджер подумала, что помещение напоминает жуткий каземат для пыток. Правда, непонятно зачем прорубили окно в крыше, в интерьер оно явно не вписывалось.
Тугие ремни, которыми были перехвачены её руки и ноги натирали запястья и щиколотки, не давая пошевелиться. Гермиона заметила свою волшебную палочку на столе около маленькой дверки, закрытой на массивный засов. Склянки с сывороткой видно не было… неужели лорд не узнал о ней?
– Итак, миледи, вы решили поиграть в разведчицу… – Нотт стоял рядом с ней и перекатывал в пальцах свою волшебную палочку, будто прикидывая, чем именно «угостить» свою гостью.
Грейнджер не собиралась отвечать. Осознав это, лорд нахмурился:
– Что же такое? Притворились моим сыном, а теперь – в кусты?
Гермиона плотно сжала губы.
– Я ведь могу и круциатусом вас попотчевать.
И не дождавшись ответа, Герберт направил на неё палочку. В это же мгновение стекло, располагавшееся над заваленным приборами столом, хрустнуло. Оно осыпалось смертельным хрустальным фонтаном, задев лорда и заставив его скрючиться от боли. Среди пыли, взвившейся вверх от этого внезапного вмешательства, стоял улыбающийся Малфой. Он был явно доволен собой. Правда, улыбаться ему пришлось не долго.
Придя в себя, Нотт проревел:
– Круцио!
Блеснула направленная на возмутителя порядка палочка, и Малфой забился на полу в судорогах.
Гермиона закусила губу, чтобы не завыть от безысходности. Драко у её ног изгибался, неестественно выворачивал руки и ноги, точно исполнял жуткий танец смерти.
Прошло несколько секунд, но Грейнджер казалось, что минуло несколько вечностей, прежде чем наверху не раздался звонкий голос:
– Петрификус Тоталус!
Не ожидавший появления ещё одного противника, лорд упал навзничь, и Гермиона заметила, как несколько осколков вонзилось ему в руки и лицо. Зрелище было ужасным, и Грейнджер отвела взгляд.
Тем временем таинственный спаситель спустился в комнату. Предзакатное солнце играючи прошлось по его светлым волосам…
– Малфой?
Гермиона посмотрела на Драко, лежавшего без сознания у её ног, потом снова взглянула на его копию, оказавшуюся в комнате несколько секунд назад… Что всё это значит? По разработанному ими плану ничего подобного не предполагалось.
– Это Забини, - Малфой кивнул на своего распростёртого на полу двойника.
– Ты рассказал ему?
– Настоящую историю – нет, – он развязал ремни и нейтрализовал сдерживающие чары, освободив Гермиону. Поймав на себе её осуждающий взгляд, объяснил:
– Он сам вызвался спуститься первым. Я… предупреждал его, что это опасно, – и по тому, как надрывно прозвучал голос её напарника, Грейнджер поняла: он не врёт и действительно беспокоится о решившем пожертвовать собой Забини.
– Я разберусь с ним, а ты пока привяжи нашего лорда к креслу.
Малфой переместил застывшего Герберта в кресло, крепко затянул ремни на его руках и ногах, затем наложил несколько связывающих заклинаний. Грейнджер же, склонившись над всё ещё не вернувшим свой обычный облик Блейзом-Берном, попыталась привести его в чувство. Необходимо было вспомнить давно выученный наизусть раздел о скорой медицинской помощи в «Магическом справочнике на все случаи жизни».
Заметив, что дыхание Забини выровнялось, Гермиона вздохнула. Затем залезла в складки слишком большой для неё мужской мантии, и извлекла бутылёк с сывороткой. К счастью, драгоценное зелье не пострадало.
Вскоре после того, как сыворотка была осторожно влита в рот лорду, Нотт пришёл в себя. Он провёл языком по губам и скривился:
– Хотите узнать правду, детишки.
Гермиона и Драко переглянулись: никто из них не был силён в допросах. Грейнджер собралась задать вопрос, но Малфой опередил её:
– Расскажите о событиях той ночи, когда Лорен пыталась вместе с детьми скрыться от Мракса.
Лорд пытался бороться с собой, но ничего не вышло и он, скрипнув зубами, начал своё повествование:
– Лорен вместе с этим остолопом Максимилианом Малфоем должны были бежать… Или попытаться сбежать. Мне нужно было, чтобы их поймали. Я рассказал обо всём герцогу Мраксу, как только мы с Лорен попрощались, и она ушла к этому наивному идиоту.
Руки Малфоя сжались в кулаки, но он сдержался и поинтересовался:
– Вы с Лорен были любовниками?
– Да.
– И вы любили её? – уточнила Грейнджер, заранее зная ответ.
– Нет. Сначала она привлекала меня, но потом её привязанность стала слишком очевидной. Раздражающей. Я боялся, что кто-нибудь догадается об этом и доложит герцогу.
– Почему вы решили устроить это представление?
Лорд сглотнул:
– Я нашёл артефакт, позволявший нарушать основные законы магии. Я знал, где он, и мне нужно было уничтожить Мракса, чтобы завладеть им. Но родные Лорен пошли бы на него войной, только если бы ей угрожала опасность.
– Смерть являлась условием получение артефакта? – Гермиона отошла и теперь сидела на деревянном стуле, вглядываясь в лицо допрашиваемого.
– Да, это очень древняя реликвия рода Мракс. Многие поколения она считалась утерянной, некоторые даже думали, что это просто сказка. Даже герцог высказывал такие предположения, но он был глуп… – Герберт не удержался от самодовольной улыбки, – а я узнал обо всём и, потратив на поиски больше десяти лет, нашёл место, где его закопали, чтобы оградить от дураков. Единственное – для того, чтобы я мог стать его новым владельцем, его предыдущий владелец должен был умереть.
– И что пошло не так? Вы ведь не смогли получить артефакт тогда и вернулись за ним сейчас, – высказал своё мнение Малфой, уверенный в том, что он абсолютно прав. Не на свадьбу к Грейнджер же приехал этот расчётливый, холодный человек.
– Да, вернулся. Тогда случилось непредвиденное: Мракс заподозрил меня в измене. Я узнал об этом от одного чересчур болтливого работника тайного отдела.
– И… что вы сделали? – Грейнджер вспомнила о смерти Лорен и её детей и вздрогнула.
– Я понял, что должен бежать. Но прежде нужно было забрать моего сына… Мракс думал, что Лорен не верна ему. Он мог проверить родство. Мне плохо пришлось в ту ночь. Чтобы скрыть следы сына, я отравил Лорен, их с Мраксом дочь и сына своего слуги, которого я превратил в Тео. Пришлось повозиться, чтобы чары не испарились после его смерти. После этого я и сын бежали. Меня уже начали искать, я был в опасности…
Лицо лорда Нотта исказилось, точно его и сейчас преследовали невидимые слуги герцога Мракса.
– Зачем вы убили Лорен и её дочь?
Мракс пожал плечами:
– Тогда мне это казалось лучшим выходом. Возможно, я просто испугался. А империус мне всегда хорошо удавался…
«Так они приняли яд под запрещённым заклинанием… Что за мрачная история», – Гермиона поежилась.
Осталось уточнить всего одну деталь.
– Вас видел лорд Уизли?
– Да. Я пытался стереть ему память, но ничего не вышло. Кажется, он сошёл с ума, но нужного эффекта я так и не достиг.
– Почему вы решили вернуться за артефактом сейчас?
– Предполагал, что все участники этих событий мертвы. С виконтом ошибся, он информировал сына… как смог.
Продолжать допрос не имело смысла. Увидев, что Драко направил палочку на лорда, Грейнджер, опасаясь того, что может сделать с этим человеком Малфой, опередила его:
– Петрификус Тоталус!
Лорд дёрнулся и замер.
Малфой мрачно посмотрел на напарницу:
– Любимое заклинание?
– Ты хотел убить его.
Драко кивнул:
– Да. Он заслуживает смерти.
– Не нам это решать.
– Предлагаешь отдать запись в суд? – Малфой саркастически поднял брови, – я думал, это будет семейное дело.
Он посмотрел на маленькую коробочку, заколдованную на манер диктофона. Их с Грейнджер совместное изобретение.
Оставив обездвиженного лорда Нотта и мерно посапывающего на расчищенном от стекла участке пола Блейза, Драко и Гермиона вышли из башни. На тесной площадке было темно и неуютно. Гермиону не покидало ощущение, что один неверный шаг здесь может стоить ей жизни. Судя по тому как Малфой вглядывался в вязкую тьму скрывающие узкие ступеньки, он полностью разделял чувства своей напарницы.
– Мы ведь узнали правду, Грейнджер.
Гермиона кивнула, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
– Разве мы не должны были немедленно очутиться в своих телах? – он смотрел на неё пристально, долго. Ждал ответа, а она молчала, чувствуя себя чертовски несчастной. Их план был идеален. Он сработал. И теперь, по её расчетам, им с Малфоем уже полагалось вернуться в свой век, а Генриетте и Дрейку осталась бы запись…
– Не молчи, – он встряхнул её за плечи. Теперь их лица были так близко. Совсем рядом.
Грейнджер сделала попытку отстраниться, но Драко отрицательно покачал головой:
– Кажется, всё это действительно бесполезно.
В следующее мгновение его рука оказалась на её талии, их губы соприкоснулись. Поцелуй вышел каким-то рванным, отчаянным. Слов больше не было, и всё, что осталось – движения двух тел, танец без музыки…
Гермиона отодвинулась первой, разомкнула руки, обвивавшие шею Малфоя плотным кольцом, и хотела сказать что-то, но тут дверь открылась, и прямо перед ними очутился лорд Нотт.
Всё это – от поцелуя с Грейнджер до появления лорда казалось совершенно нереальным – Драко думал об этом, когда его рука, дёрнувшись, коснулась волшебной палочки. И когда зелёная вспышка озарила помещение, ударившись в грудь Грейнджер. И потом, когда Гермиона упала на пол, а её убийца навис над Малфоем, Драко не переставал твердить про себя, что всё это лишь кошмарный сон.
Самый худший из всех возможных.
***
Последнее, что Малфой помнил – страшное, искажённое яростью лицо лорда Нотта и остановившийся, точно остекленевший взгляд Гермионы. Потом его будто дёрнуло, предметы поплыли перед глазами, и Драко с невероятной скоростью полетел куда-то вниз…
Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним Забини. Лицо Блейза выражало искреннюю озабоченность:
– Малфой, что с тобой?
– Гермиона… - выдохнул Драко и, не обратив внимания на вытянувшееся от удивление лицо Забини, резко встал.
Ноги, не желающие слушаться своего законного владельца, казались ватными. Пошатываясь, Малфой сделал несколько шагов, попутно сбросив с плеча чью-то, желающую поддержать его руку.
«Грейнджер… Где ты, Грейнджер?» – мысль о том, что случилось с Гермионой не переставала мучить его. От страха за неё в голове гудело.
Увидев хорошо знакомую макушку Поттера, Малфой двинулся к нему, надеясь, что Грейнджер окажется неподалёку. Действительно, оттолкнув очкарика и услышав что-то вроде «ты чего, Малфой?», Драко увидел Гермиону.
Она лежала на одном из диванчиков, рядом с ней стоял на коленях Уизли. Но рыжий сейчас мало волновал Малфоя.
– Гермиона.
Колени подогнулись, Драко упал на пол, но затем поднялся, схватил Грейнджер за руку и сжал её ладонь.
Кто-то пытался оттащить его, Уизли что-то кричал звучным шёпотом. Видно, боялся разбудить Гермиону.
– Грейнджер, – Малфой дёрнул её за руку, точно хотел вытащить Гермиону из глубокого сна, в котором она находилась. Или из той реальности, если она всё ещё там…
Гермиона открыла глаза, и Драко, нависнув над ней, неловко поцеловал Грейнджер в лоб:
– Ты здесь? Жива?
Грейнджер улыбнулась как-то особенно мягко:
– Драко.
И столько нежности было в её голосе, что Малфой больше не сомневался. Сердце пропустило несколько ударов, и он улыбнулся в ответ.
Теперь, когда он узнал, что Гермиона жива, и его чувства – эти странные, разрывающие его изнутри чувства – взаимны, Драко огляделся по сторонам и присвистнул.
Судя по лицам присутствующих, никто из них не поверит, что «ничего не случилось» и «всё в порядке». Но они с Грейнджер как-нибудь выпутаются… разве это не очевидно?
Эпилог Двенадцать лет спустя
Снег мерно покрывал землю густым белым покрывалом. Лужайка перед домом, по выражению малышки Клер, уже превратилась в «сплошное мороженое», а фасад, разукрашенный её старшим братом, радовал глаз зеленовато-серебристыми слизеринскими ёлками и жёлто-красными гриффиндорскими Санта Клаусами. Во всём чувствовался привкус Рождества и давно прижившегося в доме Малфоев духа соперничества… или единения. Драко и сам не знал, что из этого правда.
Скорее всего, она где-то посередине.
Погасив ночник, Малфой подошёл к окну. Серебристые лунные лучи скользили по поляне, освещали снеговика слепленного Клер и Льюисом вместе с детьми Поттеров и Уизли.
Они весьма забавны: озорник Джеймс, молчаливый Ал, маленькая красавица Лили и мальчик-огонёк Роберт.
Сын Панси и Рона… Если бы в Хогвартсе кто-нибудь сказал ему, что Паркинсон свяжет свою судьбу с Уизли, и эти двое будут частыми гостями в их с Грейнджер доме, он бы никогда в это не поверил.
Малфой помнил свадьбу этих двоих восемь лет назад. Шумное вышло событие. А сколько волнений было перед тем, как Уизли и Паркинсон решили пожениться… Кажется, именно тогда они с Поттером и стали друзьями. Как говорится, трудности объединяют.
«Трудности», - это слово хоть и не в полной мере, но достаточно хорошо описывало всё то, что предшествовало их с Грейнджер роману. Хотя слово «роман» такое бульварное. Оно им не подходит.
В то Рождество двенадцатилетней давности им с Гермионой пришлось много рассказывать. Паркинсон и Уизли тогда дружно возмутились и объявили, что Грейнджер и Малфой «просто сумасшедшие». А потом были скоротечно развалившийся брак Панси с американцем по фамилии Джонс и те полгода, когда Грейнджер металась между своими чувствами к нему и тем, что осталось от их с Роном отношений.
Позже Панси упоминала о ночи в отеле, совместной выпивке и родственной душе, но Драко не очень хотелось слушать.
Он прошёл к столу, стараясь не разбудить спящую Гермиону, но, видно, его передвижения всё-таки не остались незамеченными.
– Драко, ложись спать… Завтра приедут гости.
– Думаю, если я не высплюсь, они не сильно расстроятся.
Гермиона улыбнулась. Он не мог видеть её улыбку, но точно знал, что именно это и произошло. И лицо её мог представить.
– Что ты там ищешь?
– Хочу найти документы.
– Ты каждое Рождество их смотришь.
– И ты тоже, – он пожал плечами и достал папку. Он прекрасно знал всё, о чём говорилось на хранящихся в ней листах. В конце концов, они с женой потратили несколько лет, чтобы собрать это богатство.
– И как ты собираешься читать без света? – поинтересовалась Гермиона, когда он присел на кровать и открыл папку.
– Я просто полистаю.
Его жена хмыкнула и приподнялась на подушках.
– Печальная история вышла.
Она положила голову ему на колени и стала наблюдать за тем, как он, доставая из папки листы и едва различая пометки на них, снова клал их обратно.
С помощью архива семьи Малфоев и летописей они узнали, что в тот день Генриетта Поттер погибла, а лорд Нотт был убит Бернардом Забини. После этого Говард Поттер и Дрейк Малфой помирились, хотя судя по сохранившимся записям, больше никогда не встречались. Говард женился на леди Диане. Её брат Реджинальд через год обвенчался с Поли Паркинсон.
Сам лорд Дрейк Малфой на пять лет уехал из страны и вернулся, когда первенцу его сестры Лилии и лорда Бернарда исполнилось три года. С собой Дрейк привёз жену, немецкую аристократку, которую дотошный летописец описал как «высокую женщину с золотисто-медовыми волосами». Их сын появился на свет через четыре месяца, став одним из пращуров его самого, Драко Малфоя.
В папке были документы, повествующие о судьбе Тео Нотта, существенно разбогатевшего через год после гибели его отца.
– Я часто думаю, нашли ли тот артефакт? – Гермиона потянулась и посмотрела на мужа, выглянув из-за листа, который он держал в руках.
– Сомневаюсь. Не думаю, что кто-нибудь из участников этой истории хотел заниматься этим после… всего.
– Лонгботтомы завтра приедут, – сообщила Гермиона после недолгого молчания. Они говорили обо всём этом тысячу раз, и всё равно чувство горечи, от того что двое любящих людей там, в далёком семнадцатом веке, оказались разлучены смертью, не покидало их. Оно было совместным и тяжелым.
– Блейз всё равно не собирался заезжать. У него крупная сделка намечается.
– В Рождество?
– В Рождество, - подтвердил Драко. Его лучший друг был единственным, о чьей прошлой жизни они с Гермионой промолчали тогда. Впрочем, это всё равно не помогло. Забини долго ухаживал за Лавгуд, но так и остался «всего лишь товарищем». Пять лет назад Блейз женился на Астории, но всё закончилось довольно быстро. Сейчас он продвигается по карьерной лестнице, а Гринграсс, вернувшая себе девичью фамилию, опять собирается замуж.
– Что было бы, если бы ничего этого… – Гермиона бережно провела по листам, – не было?
– Не знаю, – Драко поцеловал её в лоб, – ты бы вышла за Уизли, а я женился на какой-нибудь модели или старой знакомой.
– Мне трудно поверить в это.
– И мне.
Малфой встал с кровати и вернул папку на стол. Завтра с утра надо будет отправить её в ящик… до следующего года. Через сутки их маленький дом заполнят люди: дети станут бегать, снося расставляющих посуду Гермиону и Джинни, они с Поттером будут мыть овощи и фрукты без помощи магии, потому что только так им гарантируют временное спокойствие, а Лонгботтом и Уизли взорвут новенький телевизор, настраивая канал, потом Луна объяснит, что во всём виновата какая-нибудь невидимая летучая ерунда. Так бывает каждый год. И пусть это всё отдаёт безумием, Драко любит жизнь, которую они ведут с Гермионой уже девятый год подряд.
Драко любит её. Миссис Малфой.
Он поцеловал жену в висок и в который раз подумал, что любое другое будущее было бы до невозможности глупым.
За окном улыбался рассвет.
