Глава 1Я надолго запомню, как она нехотя перебирала документы и, не отрываясь, отпивала остывший кофе. На первый взгляд, девушка просто устала от повседневной рутины, однако если присмотреться, то по резким, чуть неправильным движениям и тихому безумию в глазах несложно было распознать отчаяние, что желало, но никак не могло вырваться наружу.
Грейнджер совсем не изменилась: все та же хрупкая фигура, взлохмаченные волосы, которые будто никогда не видели расчески, и тонкие запястья, запомнившиеся мне еще со школьных лет, когда мне доводилось наблюдать за движением ее руки во время письма.
– Бокал эльфийского вина для девушки за угловым столиком, если можно, – сказал я молодому официанту, отвлекая его от разглядывания какого-то журнала.
– Что-то передать? – спросил он, пока бармен наливал напиток в бокал.
– От старого знакомого, – сухо ответил я, помешивая коктейль.
Девушка удивилась – это я понял по глухому резкому стуку кружки о поверхность стола. От такого движения, должно быть, едва не разлился кофе.
– Простите, вы, вероятно, ошиблись, – донесся до меня тихий голос Грейнджер.
– Мисс, никакой ошибки нет: угловой столик, за которым сидит девушка, в данный момент в нашем заведении только один, – раздражаясь, ответил официант. – Либо вы примете сие угощение, что просил передать вам человек, назвавшийся вашим давним знакомым, либо я унесу его.
– Оставляйте, – шумно выдохнув, сказала девушка.
Я развернулся, заинтересовавшись действиями моей бывшей однокурсницы, и поймал на себе ее сердитый взгляд.
«Выходит, Гермиона Грейнджер все еще не научилась развлекаться», – подумал я и направился к ее столику, на краю которого стояло нетронутое вино.
– Неплохо выглядишь, Грейнджер, учитывая обстоятельства твоей неудавшейся личной жизни, – попытался уколоть за живое я, как мне всегда удавалось в школе.
– Не твое дело, Малфой, как обстоит личная жизнь у простых смертных, – сурово ответила она, пресекая мою легкую издевку, а я опустился на кресло рядом с ней.
– Выходит, ты приходишь в ресторан с толстой папкой бумажек только для того, чтобы позаниматься самобичеванием? Признаюсь, Грейнджер, это дорогое развлечение даже для меня.
– А Малфой, недавно появившийся на первой полосе «Пророка» с новостью об удачно развивающимся бизнесе, похоже, растерял всех своих продажных подружек? Как такое могло случиться, что даже Панси Паркинсон, твоя отчаянная поклонница еще с первых курсов, осмелилась оставить тебя после стольких лет вместе? – язвительно и очень уверенно проговорила бывшая гриффиндорка.
– Грейнджер, это, конечно, не твое дело, но хочу сказать, что ты совсем не следишь за жизнью светских особ – с Паркинсон мы расстались почти две недели назад, – спокойно ответил я. – Слышал, что с Уизли вы тоже недавно разбежались, но эта новость интересна подробностями: кто кого бросил – не поведаешь?
– Я предложила Рону расстаться еще несколько месяцев назад, но потом мы вновь стали ходить на свидания и все вроде, как мне казалось, начинало налаживаться. Речь о разрыве отношений более не заходила, – девушка говорила как-то грустно. – Но спустя несколько недель, как это часто случается, жизнь вернулась в свою колею, ссоры становились все масштабнее, и я не выдержала – собрала вещи и уехала.
– Теперь-то ты занята работой, судя по тому, что принесла сюда все эти бумажки. Это должно помочь отвлечься – мне так говорили.
– Это не по работе. Я разбираю документы на развод, вычитывая строки о разделе имущества и прочем, в чем совершенно не разбираюсь, – совсем поникнув, ответила Грейнджер.
– Не знал, что вы были супругами – мои фантазии на ваш счет заканчивались детскими неумелыми поцелуями за стеллажами в школьной библиотеке, какие мне не посчастливилось наблюдать на последнем курсе. Любопытно то, что твой рыжеволосый дружок хочет отнять половину заработанных тобой денег, ведь, как мне известно, весь свой скромный заработок он либо отдавал родителям, либо тратил на изобретение новых товаров в магазине брата. Получается ведь совсем не по-мужски, совсем не по-гриффиндорски, если так можно выразиться.
– Так или иначе, у Рона отличный адвокат, который, я уверена, сумеет вытянуть с меня максимально возможную сумму.
– Ты рано скисаешь, Грейнджер, я тебя не узнаю. Сколько помню, ты всегда пыталась найти несколько способов для решения разных задач, и, к тому же, тебе это с легкостью удавалось. Так что сейчас мешает тебе найти еще лучшего адвоката, чем у твоего экс-супруга, и содрать с последнего все до последнего кната?
– Во-первых, Малфой, я никогда бы не «содрала с него все», как ты выражаешься, ибо мы были друзьями с первого курса, да и это как минимум неправильно. А во-вторых, такой исход невозможен в теории, его адвокат – находка для любого, и я очень сомневаюсь, что в Лондоне есть больший специалист, чем он.
– Грейнджер, ты моралистка до мозга костей! Если твой драгоценный Уизли, связанный с тобой годами крепкой дружбы, закрыл глаза на сам факт ее существования, то почему ты не можешь поступить так же?
– Малфой, если Рон смог перешагнуть через принципы и нравственность, то я не в состоянии этого сделать: не могла раньше, сейчас не могу и никогда не смогу, потому что это низко, – сказала девушка, и в ее взгляде вновь читалась решимость Гриффиндора, что меня, безусловно, порадовало.
– Тебе нужно немного расслабиться, перестать сосредотачиваться на таких глупых вещах, как развод, и посмотреть на мир шире – готов поспорить, что решение твоей проблемы найдется само собой, – сказал я, удивляясь собственной доброте к ненавистной в прошлом девчонке.
Грейнджер задумалась, на ее лице читались жалкие попытки уловить мою мысль, выделить из общей информации нужный кусочек, за который нужно ухватиться, но, к сожалению, ей это никак не удавалось.
– Грейнджер, только не говори, что ты забыла, что Драко Малфой в прошлом – успешный адвокат, выигравший множество безнадежных, с одной стороны, дел, – изрек я, не выдержав столь долгой паузы.
Девушка мгновенно переменилась в лице: глаза лихорадочно заблестели, щеки чуть зарделись, и она восторженно произнесла:
– Малфой, если ты будешь моим адвокатом и поможешь мне не делиться с Рональдом своими скромным состоянием, клянусь, я сделаю все, что ты хочешь.
Я многозначительно улыбнулся, а возбужденная Грейнджер добавила:
– В пределах разумного, конечно!
Я встал из-за стола, достал из кармана номерок от гардеробной, взглянул на девушку и сказал:
– Эти бумаги я возьму, чтобы в ближайшее время быть ознакомленным с делом. Рассматривать его в суде когда собираются?
– Точной даты пока не сообщили, но сказали, что не раньше, чем через три недели – слишком много дел на рассмотрении, – неумело скрывая улыбку, говорила Грейнджер.
– Тогда в субботу я пришлю тебе сову, идет?
– Идет, Малфой. И спасибо, – произнесла она, смотря на меня так, словно я слеплен из воска или что-то в этом роде.
Признаться, я тоже не совсем верил в реальность происходящего, в то, что я сам подписался на помощь гриффиндорке, что всегда опережала меня в учебе.
– Рано радуешься, Грейнджер, за тобой должок, и лишь Мерлин знает, что я попрошу за оказанную тебе услугу, – сказал я и поспешил удалиться, чувствуя на себе ее взгляд.
Глава 2Сказать, что меня озадачило поведение слизеринца, так долго являвшегося моим главным врагом, значит не сказать ничего. Да и я хороша – сходу рассказала историю расставания с Роном, поведала о своих проблемах, а еще — о, мой самый необъяснимый и опрометчивый поступок! — без раздумий приняла предложенную помощь, на радостях пообещав выполнить все, что будет угодно слизеринской душеньке. Глядя на ситуацию с этой стороны, стороны случайно вырвавшегося обещания, мне даже хотелось проиграть дело вместе с Малфоем, чтобы не стать жертвой его изощренной фантазии, о которой я наслышана еще с Хогвартса. Но еще больше я наслышана о профессионализме востребованного юриста Драко Малфоя, который, как он сам верно подметил, выигрывал множество абсолютно провальных дел, поэтому потерпеть поражение с этим парнем было почти невозможно.
На самом деле, я слишком отчаялась, подыскивая себе адвоката, ведь посоветоваться не с кем – родители, пусть и знакомы с несколькими неплохими юристами, в мире магов не могли оказать мне никакой помощи. А Гарри и Джинни, единственные люди, способные реально помочь в поисках, уехали на медовый месяц и пока возвращаться не собирались. Говоря начистоту, Малфой был моей последней надеждой. Пусть я жутко обозлилась на Рональда после расставания, но желание оставить бывшего поверженным было вызвано вовсе не жаждой отмщения, а элементарным самолюбием. В конце-то концов, после стольких лет дружбы и нескольких лет совместной жизни он не просто подписал документы о разводе, а собрался отсудить у меня, простой волшебницы, половину имущества или кругленькую сумму, что, как опять же верно подметил Малфой, отнюдь не по-мужски. Исходя из этого факта, констатируемого моим нынешним адвокатом, мне окончательно расхотелось бездействовать, тем самым позволяя использовать себя и свои финансы.
В субботний вечер в окно моей квартиры постучался филин, о хозяине которого было несложно догадаться – только один человек, которого я знаю, может быть обладателем столь красивой и, вероятно, дорогостоящей птицы. К лапке филина были прикреплены сложенное вдвое письмо, на котором красовалась фамильная печать Малфоев, и сверток внушительных размеров, сразу же заинтриговавший меня. Поддавшись мольбам моего любопытства, первым делом я вскрыла сверток, в котором, как оказалось, не было ничего особенного: папка с документами, которую Малфой взял у меня еще во вторник, встретившись со мной в ресторане, и бутылка эльфийского вина с запиской, гласящей: «Попытайся расслабиться». Я усмехнулась комментарию Малфоя, отложила бутылку и раскрыла письмо, написанное острым, чересчур аккуратным для мужчины почерком.
«Скажу честно, Грейнджер, впервые вижу такое сложное, профессионально запутанное дело о разводе и попутном разделе имущества. Ты верно отметила, что Уизли нашел действительно хорошего адвоката – все оформлено грамотно, нет никаких неувязок или противоречий ни на одной из двух сотен страниц. Стало быть, у наших оппонентов имеются некоторые связи в волшебных судах – иного объяснения нарочито запутанной писанине обыкновенно нет. Но я не собираюсь сдаваться – в юриспруденции не существует однозначных решений или выводов, поэтому нам придется усердно покопаться в ваших отношениях и во всем, что было узаконено подписями, дабы найти какую-то лазейку, что выведет нас путь к победе. Предлагаю встретиться в любое удобное для тебя время в том же ресторане, где мы встретились во вторник.
Ответ пришли с моей птицей,
Неунывающий Малфой»
Мы договорились встретиться в пять часов вечера, поэтому за десять минут до назначенного времени я аппарировала из кухни своей квартиры. Я зашла в помещение около пяти, сразу заметив Малфоя за тем самым столиком, за которым сама расположилась во вторник, только парень, в отличие от меня, не скучал – молодая официантка, облокотившись на спинку кресла, явно флиртовала. А сам предмет симпатии девушки особо не старался произвести впечатление, да это и не требовалась – в такие заведения не будут ходить малообеспеченные волшебники, тем более в столь красивой мантии, как у Малфоя.
– Грейнджер, вот и ты, – произнес парень, завидев меня, а официантка зло окинула меня взглядом и ушла, чем вызвала мою презрительную усмешку.
– Рада тебя видеть, Малфой, – сказала я и не слукавила. – Я принесла документы на квартиру, на машину, что сейчас у родителей, и брачный контракт, в котором, по-моему, ничего не сказано о разделе имущества в случае развода.
– Очень неплохо, Грейнджер, присаживайся, – сказал Малфой, принимая документы, и я послушно село в кресло напротив. – Тебе что-то заказать?
– Я не голодна, спасибо, только кофе без сливок, если можно, – ответила я.
– Официант, – громко произнес парень, поднимая руку вверх, тем самым привлекая к себе внимание, – будьте добры, мне мускат, а моей спутнице кофе без сливок.
Парень в униформе персонала этого заведения, который как-то неестественно улыбался, записал заказ и удалился, а Малфой вновь развернулся ко мне.
– Грейнджер, давай начнем с того, что я теперь – твой адвокат, то есть единственное лицо, способное представить и защитить твои интересы в суде, – сложив руки над столом, начал он. – Поэтому советую быть со мной предельно откровенной и постараться не упускать детали в своем рассказе. Давай с начала: вы собирались узаконить ваши отношения, то есть заключить брачный договор, верно? – спросил он, глядя мне в глаза, а я, согласившись, кивнула. – Не подписывала ли ты никаких бумаг о том, что вашу семью будешь обеспечивать ты или, например, ты обязана вкладывать свои финансы в какую-то определенную отрасль, управлять которой мог Уизли?
– Нет, он просто сделал мне предложение, как делают все, ничего не сказав о каких-то условиях или обязанностях. К тому же, Рон вряд ли в тот момент думал о деньгах, которые мне еще предстояло заработать – в то время я была гораздо менее состоятельна, – сурово сказала я, пытаясь заставить отбросить Малфоя такой вариант.
– Иными словами, Грейнджер, ты просто не думала об этом, не сомневаясь в честности или нравственности своего будущего супруга, я правильно понял? – закатывая глаза, сказал Малфой, а я, нехотя соглашаясь, кивнула.
– Хорошо, в Загсе или где-то в другом месте ты, вероятно, тоже не удосужилась проштудировать документы на предмет ужасного обмана, нечестного способа…
– Достаточно, Малфой, – сердясь, перебила я парня. – Я просматривала тот документ, и его копию ты тоже можешь изучить, она в уже полученном тобой пакете документов.
Малфой выжидающе затих и, прикрыв глаза, устало потер переносицу.
– Ваш заказ, сэр, – все также натянуто улыбаясь, официант вернулся с моим кофе и вином Малфоя.
– Ну что ж, Грейнджер, теперь поговорим о том самом невероятном специалисте, что будет с Уизли: с чего ты взяла, что он обладает какими-то козырями? – нарушив неловкое молчание, начал Драко.
– Сандра, девушка из моего любимого книжного магазина, что через две улицы отсюда, сказала мне, что знает его, этого мистера Коулвана, если не ошибаюсь. Тот, вроде, весьма преуспел в своем поприще, – ответила я, смутившись.
– Точнее, его зовут Брайан Коулман, и, насколько мне известно, особыми талантами он не обладает, – лениво улыбнувшись, сказал Малфой.
– Погоди, так вы знакомы? – удивилась я.
– Мы вместе заканчивали Высшую Академию Юриспруденции в Шотландии четыре или пять лет назад, точно не помню. Скажу по секрету, таких отвратительных типов, как этот Брайан Коулман, ранее мне встречать не приходилось, – ответил парень. – Дело здесь не в его внешних данных или интеллектуальных способностях: Коулман – жулик по своей природе, какие проворачивают жуткие аферы, закрывая глаза на всех остальных и идя по головам.
– Насколько помню, Драко Малфой, которого я знала в школе, тоже не часто задумывался об удобстве других людей, и, кажется, для тебя он – всего лишь соперник, посмевший поступать в точности, как ты, – сказала я и широко улыбнулась.
– Брось, Грейнджер, я твой адвокат, и мне совсем не нравится, когда ты сравниваешь меня с проходимцем, которого даже не видела, – лениво ухмыльнувшись, ответит Малфой и пригубил вино.
– Ладно, мой уважаемый адвокат, меня не очень интересуют личностные качества твоего старого знакомого, мне интересны его способности как юриста.
– На самом деле, если иметь хороший план и несколько запасных вариантов на случай чего, мы, если повезет, выиграем это дело, – сказал Малфой.
– Что значит «если повезет», Малфой?! Я не хочу рассчитывать на Фортуну, положение звезд или что-то там еще, мне нужен результат, и именно поэтому я наняла тебя! – негодовала я.
– Вообще-то, Грейнджер, я работаю пока что даже не за «Спасибо», ибо сам предложил свою помощь, а только за идею, если можно так назвать воплощение моих фантазий в случае победы, – напомнил Драко и самодовольно улыбнулся.
– О Малфой, я когда-нибудь говорила тебе, что ты мерзкий и отвратительный? – закатив глаза, сказала я.
– Будем считать, что я ничего не слышал, – тихо сказал слизеринец и сделал еще глоток вина.
Глава 3По возвращении домой мне стало довольно тоскливо: Грейнджер все-таки приняла мое предложение «расслабиться» и напилась за мой счет. Конечно, зрелище было потрясающим, да и вообще, кто мог представить себе Золотую Девочку хотя бы выпившей? Только вот самостоятельно она не могла добраться домой, а я, будучи настоящим джентльменом, остался с ней и протащил ее через добрую половину волшебного Лондона. Как ни прискорбно, Грейнджер не смогла внятно произнести свой адрес, чтобы мы аппарировали, максимально облегчив задачу нам обоим. В конце концов, устав нести на себе с виду легкое тельце девушки, я посадил ее на лавочку, что находилась в ближайшем парке, отыскал в карманах мантии кусок пергамента и автоперо и попытался заставить виновницу сложившейся ситуации написать свой адрес. Но, как несложно догадаться, еле стоящий на ногах человек в принципе не способен разборчиво написать свой адрес, отчего моя попытка с треском провалилась. Так я, отчаявшийся и немного замерзший, вместе с Грейнджер, раскрасневшейся и постоянно хихикающей, сидел на той мерзкой лавочке до тех пор, пока меня не осенило: в документах на квартиру обязательно будет указан ее адрес. Я достал из своего кейса папку с бумагами Грейнджер, отыскал нужный документ, и, увидев адрес, схватил Грейнджер в охапку, мысленно аплодируя своему гению, после чего мы, наконец, аппарировали. Приземлившись у порога девичьего жилища, я первым делом отнял у Грейнджер ее маленькую сумочку, особо не церемонясь, призвал ключи с помощью Акцио и открыл дверь.
Квартира гриффиндорки была немного не такой, как я себе представлял: скромная мебель, светлые обои, новый, судя по виду, паркет и совершенно никаких признаков роскоши.
– Ну, Грейнджер, признаться, я слегка разочарован, – сказал я, усаживая ее за стол в маленькой кухоньке. – С релаксацией ты, конечно, перестаралась. Однако теперь ты дома, и я вынужден оставить тебя.
– Малфой, не уходи, – несвязно, все еще по-идиотски улыбаясь, пролепетала Грейнджер.
– Извини, мы договаривались только на оказание юридической помощи, поэтому ни психологом, ни дружком-фляжником я для тебя не стану. Теперь отрезвляйся, приходи в себя, утро начнешь с раскаяния ввиду всего, что вспомнишь, а как отойдешь – жду сову, – сказал я и аппарировал в родовое поместье, не чувствуя угрызений совести.
Теперь я сидел за столом в одной из своих комнат и откровенно бездельничал, постукивая пальцами по идеальной поверхности дерева. Мне стоило думать насчет Грейнджер и ее ненаглядного Уизли, но в голову лезли лишь воспоминания об учебе с Коулманом, который постоянно крал или портил мои работы. В общем, заниматься документами совсем не хотелось, но я, пересилив свою лень, нехотя достал из кейса папку Грейнджер и стопку своих записей, в которых делал пометки для удобства. Для начала я решил еще раз пересмотреть оформленное Коулманом и Уизли заявление о расторжении брака, надеясь, что в этот раз мне удастся найти изъян, как иногда случалось в академии. Брайан Коулман, может, и хороший стратег, но даже он может просчитаться – иной надежды у меня не было. Да, я был вынужден успокоить Грейнджер, сказав, что адвокат ее бывшего не лучший профессионал, но себя не обманешь – в этом мире невысоко ценятся таланты адвокатов, нужны неоспоримые аргументы, документальные подтверждения, иначе никто и не вспомнит о справедливости или честности. Итак, пытаясь отогнать пессимистический настрой, обычно не присущий мне, я решил облегчить себе задачу: вспомнить, как мне удавалось раньше выигрывать дела.
Помню свое первое дело: мужчину по имени Генри Симмонс собирались отправить в Азкабан на десять лет за убийство жены, которое он якобы совершил, находясь в состоянии аффекта, увидев ее, Пенелопу, с любовником. Жаль, что суд не брал во внимание тяжелую болезнь женщины – на тот момент она, можно сказать, была уже приговорена и доживала свои последние недели, а кроме того, поместье Симмонсов было ненаносимо, а единственным человеком, посещавшим их жилище, был личный врач семьи. Этот лекарь, как выяснилось, вколол Пенелопе слишком большую дозу обезболивающего, совершив роковую ошибку, следствием которого и стала смерть пациентки. Но сам он, врач, дал ложные показания, засвидетельствовав против Генри, надеясь спасти свою шкуру, чем, сам того не ведая, усугубил свое наказание, когда его удалось вычислить.
Над тем делом мне пришлось несколько месяцев работать без устали, следуя ложным показаниям медика, а именно непоследовательности и нелогичности рассказанных им обстоятельств убийства, как я неожиданно для себя и совершенно случайно нашел разгадку, встретив его сильно выпившим. Усадив доктора за столиком в дешевом, отвратительно грязном пабе, я впервые стал невольным свидетелем пьяной исповеди преступника. К счастью, в Высшей Академии Юриспруденции меня научили одному почти жизненно важному и невероятно полезному для адвоката заклинанию. Его принцип работы похож на чары, выуживающие мысли для Омута Памяти, только здесь нужно было вытягивать из человека не мысли, а фразы. Насколько же были удивлены прокурор и судья, когда на заседании я вынул колбу с признанием доктора, снимающими все подозрения с моего подзащитного! Поэтому можно без преувеличений сказать, что свое первое дело, увенчавшееся блестящим успехом, я выиграл совершенно случайно, поймав за хвост саму Удачу.
Последующие судебные заседания проходили для меня уже безо всякого волнения: мои уверенные речи удивляли даже чопорных государственных работников, а главное, судей –
вооружившись доказательствами правоты моих клиентов, я уверенным шагом выстраивал себе славу и становился уважаемым юристом. Главным оружием против настойчивых конкурентов была моя порой излишняя самоуверенность, которая, я уверен, прямо-таки бросалась в глаза всем членам судейской коллегии и, конечно, юристам, выступающим против моего подзащитного, выгодно для меня нервируя их.
Но сейчас, когда прошел почти год со времени моего последнего дела, к несчастью, законченного поражением, приобрести былую уверенность я не мог, учитывая «белые пятна» в деле Грейнджер и буквально из воздуха взятые доводы Коулмана на то, что ему все-таки удастся содрать с девушки деньги. А больше всего не давало мне покоя то, что я, опытный специалист, да что там – настоящий профессионал, никак не мог разобрать, где в документах Уизли и Грейнджер есть неоговоренные нюансы, дающие Коулману шанс на победу, и есть ли таковые вообще.
День за днем, с раннего утра до поздней ночи я копался в этом чертовом деле о разводе, полностью исписав свои бумаги для пометок и окончательно запутавшись в выстроенных мной отнюдь не логических цепочках. И одним вечером, устав от уже привычной вычитки текста на предоставленных мне бумагах, я пришел, наконец, к выводу, что продолжать поиск – дело бесполезное, и единственным верным решением сейчас стало бы уйти на заслуженный отдых, что я и решил сделать. Вернее, обязательно сделал бы, если не сова от Грейнджер, должно быть, уже вдоволь покорившей себя – почти неделя прошла, и я очень сомневаюсь, что алкоголь атрофировал ей все клетки памяти, запечатлевшие времяпрепровождение в моей компании.
«Малфой, хочу поинтересоваться твоими успехами: удалось ли тебе найти что-то, что поможет нам? И еще, днем пришла сова из Министерства – дело почему-то хотят рассмотреть уже в следующий четверг, поэтому советую тщательно подготовиться: известно, что председателем судейской коллегии будет мистер Джонсон, а по наведенным мной справкам я выяснила, что тебе придется очень постараться. Надеюсь, у тебя нет для меня дурных новостей или вопросов, потому что встречаться с тобой нет желания, учитывая прошлую встречу, подробности которой я совсем не помню, что, кстати, по твоей вине.
Жду сову с ответом,
Гермиона»
Двойственные чувства я испытал, читая письмо Грейнджер: во-первых, я не уверен, хорошо или плохо, что дело будут рассматривать так скоро: с одной стороны, ожидание жутко изматывает, но с другой, я должен найти что-то обеспечивающее победу в кратчайшие сроки – ведь не проигрывать мне, в конце-то концов! К тому же, теперь появилась еще одна проблема, носящее имя Джонсон, которого я отлично помню: полный такой человечек в неизменно заляпанном соусом пиджаке, который виднелся из-под накинутой на широкие плечи мантии. Но грязная одежда – ерунда по сравнению с его жутким нравом и бесстрашием перед законом: Джонсон никогда не брезговал брать взятки, за что не единожды был пойман, однако до сих пор не уволен, что ставит огромный знак вопроса над его персоной. Я оказался, можно сказать, на распутье: либо буду и дальше изнемогать себя, выискивая счастливый билет к победе в бумагах, либо пущу ситуацию на самотек, положась на мою верную спутницу Удачу, которая, надеюсь, не оставит меня в следующий четверг в зале суда.
«Грейнджер, можешь дышать спокойно, ибо у меня все под контролем. Не стоит опасаться Джонсона. В любом случае, это не твоя работа – забота о судье, так уж сложилось исторически, является прямой обязанностью адвоката. Точное время заседания, будь добра, пришли с совой, как только тебе станет известно.
P.S. О последствиях попойки тебе, как подобает всякой умнице, следовало подумать заблаговременно, дабы избежать нежелательных последствий. В свое оправдание скажу, что реакция твоего организма на алкоголь оставалась для меня загадкой до самого момента ее проявления.
Твой искренний друг,
Малфой»
Глава 4Слушание дела было назначено на тринадцать часов, а встреча с Малфоем должна была произойти за час до того возле «Сладостей мадам Гаррисон», кафе на торговой улице волшебного Лондона. Во вторник, за два дня до суда, во мне проснулось невероятное желание – очередная навязчивая идея о покупке маловажной вещи, которой я, наверняка, буду пользоваться не чаще раза в год – фотоаппарата. А уже в среду я пришла к выводу, что сама вряд ли выберу что-то стоящее, ибо в технике, а уж тем более волшебной, я совершенно не разбираюсь, а Малфой, как я полагала, мог помочь мне в выборе или, по крайней мере, составить компанию.
Заметив своего юриста еще издалека, я была немного удивлена его внешнему виду: вместо привычной черной мантии – темно-синий костюм, надетый поверх рубашки ему в тон, начищенные лакированные туфли, отражающие солнечный свет, и тщательно уложенные волосы, какими они были на первых курсах в школе. Малфоя, казалось, совсем не беспокоило предстоящее заседание – он чуть прикрыл глаза, наслаждаясь чудесной погодой, в отличие от меня, которую всю трясло от одной только мысли, что через час мне придется встретиться с Рональдом на первом в своей жизни судебном заседании, тем более находясь под защитой у Драко Малфоя.
– Чудесный день, Грейнджер, не так ли? – произнес Малфой, все еще стоя с закрытыми глазами, но каким-то образом почувствовав мое приближение.
– Верно, но хочу надеяться, что ближе к вечеру, часа через два, он станет еще лучше, – ответила я, и парень, наконец, поднял взгляд.
– Грейнджер, ты вся дрожишь. Позволь себе расслабиться, но только не так, как в прошлый раз, – растянув губы в улыбке, сказал он, раздражая меня своей беспечностью.
– Мерлин, как можно расслабиться, если через несколько часов я смогу лишиться нескольких тысяч галлеонов, Малфой! – вспылила я. – Может быть, для тебя, человека, которому обеспечено огромное наследство и в принципе уже не о чем беспокоится в этой жизни, такая сумма не имеет никакого значения, но Гермиона Грейнджер вынуждена сама себя обеспечивать.
– Грейнджер, почему ты так занудна, когда твоим разумом не правит алкоголь? – протянул Малфой и ухмыльнулся. – Помнится, ты что-то говорила о том, что остро нуждаешься в помощи разбирающего в технике человека, ведь сама не сможешь приобрести качественную вещь.
– Я поражаюсь твоему умению ловко менять тему разговора, Малфой, – вскинув брови, сказала я. – Мне нужно купить волшебный фотоаппарат, стоимость которого максимум четыреста галлеонов, и желательно, качественный.
– Такая техника называется колдокамерой, иначе колдоаппаратом, отсюда и происходит слово «колдография», Грейнджер. Запомни это, ведь я не жажду быть опозоренным твоим незнанием элементарных вещей перед каким-то несчастным продавцом. И тебе, Мисс Всезнайка, должно быть бесконечно стыдно, – тоном профессора МакГонагалл отчитал меня парень.
– Знаешь, Малфой, все время задаюсь вопросом об огромных запасах терпения Паркинсон, сосуществовавшую с тобой столь долгое время, но никак не могу найти ответ, – злоречиво ответила я.
– Грейнджер, ты, несомненно, не сможешь представить, как мне льстят упоминания о моих прошлых отношениях, которые так точно выражают твою заинтересованность моей нескромной персоной, – нараспев, наслаждаясь моей реакцией, говорил парень.
– В тебе непозволительно много самомнения, Малфой, а целомудрия и добродетельности, к сожалению, ни капли,– театрально вздохнув, ответила я.
– В любом случае, нам стоит поторопиться, маленькая любительница искусства, если ты не хочешь опоздать на заседание, – негласно признав поражение в словесной битве, что стало заметно по тону, произнес он.
Потратив около получаса на выбор «приличного магазина, а не лавки для бедняков», по словам Малфоя, мы стали выбирать модель колдоаппарата, точнее Драко стал выбирать, а мне приходилось лишь плестись за ним, рассматривающим одну колдокамеру за другой.
В конце концов, выбор Малфоя пал на крупную черную колдокамеру со вспышкой внушительных размеров стоимостью в триста двадцать семь галлеонов, которую сам он описал как «настоящее сокровище для такого юного дарования, как ты, Грейнджер». Не успев до конца понять скрытый и, должно быть, не совсем лестный подтекст речевого оборота, я была вытянута им на улицу, после чего мы аппарировали к зданию суда.
До начала заседания оставалось чуть менее четверти часа, и волнение вновь вернулось ко мне, когда в поле зрения появился Рон вместе со своим адвокатом, обдавшим нас с Малфоем холодным презрительным взглядом.
– Грейнджер, будь добра, улыбнись, а то у тебя такая физиономия, словно в твоих туфлях находятся три сотни диких муравьев, кусающих тебе каждые две секунды, но этот факт ты обязана хранить в тайне, – тихо произнес Малфой над самым моим ухом, а я дернулась. – Уизел вот-вот начнет праздновать победу, танцуя вокруг здания, вдоволь налюбовавшись твоим траурным видом, поэтому не за себя прошу, а за тех невинных людей, которым не посчастливится стать невольными свидетелями этого ужаса.
– Малфой, не могу не спросить: ты так мастерски успокаиваешь людей благодаря собственной целеустремленности и годам усердных тренировок или это один из многочисленных даров Природы, столь щедрой к тебе? – язвила я.
– Что же тебя так и подмывает сказать какую-нибудь, на твой взгляд, невероятно обидную, а главное, юмористическую, фразу, обращенную непосредственно ко мне, Грейнджер? Еще чуть-чуть, и я начну сомневаться в твоей адекватности и способности сходиться с людьми, ибо ты становишься неприлично агрессивной, и я всерьез раздумываю над изоляцией твоей персоны от общественности, – говорил он, лучезарно улыбаясь.
– Так уж и быть, Малфой, прими мои глубочайшие извинения ввиду, возможно, не совсем благоприятных высказываний в твою сторону, но я вся на нервах, и вообще, меня можно понять…
– Оставь свои пламенные речи для другого раза – кажется, самое время заходить внутрь. Могу пообещать, что непременно выслушаю твое извинение, когда появиться свободная минута, если таковое желание будет вновь изъявлено с твоей стороны, – Малфой перебил меня и, взяв под руку, повел к дверям.
Когда мы вошли в большой зал, где должно было проходить наше заседание, судебная коллегия уже была на местах, как и Рон вместе с Коулманом, что тихо переговаривались, а завидев нас, ядовито улыбнулись. Едва мы заняли места, как за столом судей кто-то спросил позволения начать заседание, затем раздалось позволительное «угу».
– Судебное заседание объявляется открытым, – сказал Джонсон, ударив судейским молотком, а меня вновь пробрала дрожь. – Сегодня мы рассматриваем дело о разводе Рональда Билиуса Уизли и Гермионы Джин Грейнджер, учитывая прилагающееся заявлением о разделе имущества со стороны супруга. Защищать права мистера Уизли сегодня будет Брайан Коулман, тогда как Драко Малфой будет адвокатом мисс Грейнджер, что указано в судебном протоколе.
Далее мистер Джонсон говорил о ходе судебного заседания, оговаривая некоторые детали, после чего предоставил слово Коулману, который, словно переняв эстафету, парировал, я уверена, толкая тщательно продуманные речи. Адвокат Рона говорил о низком финансовом положении подзащитного, о нашем якобы совместно заработанном имуществе, после чего Малфой произнес: «Протестую».
– Мистер Малфой? – произнес Джонсон, приглашая моего адвоката к повествованию.
– Ваша честь, исходя из документов мисс Грейнджер, моей подзащитной, можно заявить, что квартиру была приобретена задолго до заключения брака с мистером Уизли, поэтому возможность ее раздела как объекта права собственности исключается, – уверенно произнес Малфой.
– Протест принят, – сказал Джонсон, стукнув молотком, Малфой благодарно кивнул, а взрослая женщина, сидящая слева от главного судьи, поспешила что-то записать на пергамент.
В глазах Коулмана на секунду промелькнули злые искорки, затем его вид вновь стал невозмутимым, он попросил у Джонсона продолжить и вернулся к попыткам расположить к себе судебную коллегию. У Брайана Коулмана была хорошая дикция, к тому же, он был, несомненно, прирожденным оратором – в любом случае, на меня произвести впечатление смог, что не укрылось от глаз Рона. Он сидел напротив меня и не сводил глаз с моего, должно быть, испуганного лица, заставляя нервничать все больше с каждой секундой. К счастью, Малфой тоже не имел проблем со зрением, поэтому заметив, что я начинаю дрожать от волнения, он крепко сжал мою руку под столом, попутно подмигнув Рону, следившему за каждым его движением, отчего тот побледнел, кажется, озлобившись.
– Жуткий собственник твой Уизли, взгляни на это, – еле слышно произнес Малфой, близко наклонившись ко мне, и я расслышала нотки злорадства в его голосе.
– Что ж, мистер Малфой, вам есть, что ответить на реплику мистера Коулмана? – Джонсон вновь обратился к моему защитнику, который, как я (к счастью, ошибочно) полагала, ничего не услышал из речи адвоката Рона.
– Ваша честь, я могу сказать, что у мистера Уизли нет оснований к требованию разделить имущество мисс Грейнджер, которое, как я уже говорил, было приобретено задолго до вступления моей подзащитной в брак. К тому же, мистер Уизли в состоянии сам обеспечивать себя и свою семью после развода, а мисс Грейнджер, смею заметить, не имеет никакого отношения к его судьбе после разрыва брачного контракта, в котором, кстати, не было пункта касательно финансов моей подзащитной в случае развода. В доказательство вышесказанного хочу предоставить судебной коллегии возможность просмотреть все документы моей подзащитной, дабы та убедилась в моей правоте, если это возможно, Ваша честь, – ответил Малфой и передал документы женщине за судейским столом, что сидела ближе всего к нам.
– В таком случае я объявляю перерыв, заседание продолжится ровно в четырнадцать тридцать, – изрек Джонсон и стукнул судейским молотком.
Малфой встал из-за стола, последовав примеру Рона, все еще не сводившего с меня глаз, подождал, пока я сделаю то же самое, после чего мы рука об руку вышли из помещения и покинули здание.
– Ну, мой нервный друг, смею заявить, что я выполнил свою несложную работу, теперь дело за судейской коллегией, но я убежден, что у Уизли нет никаких шансов, – самодовольно улыбаясь, говорил Малфой. – Быть может, ты составишь мне компанию в каком-нибудь кафе, Грейнджер?
– Составлю, конечно, но ты уберешь с лица эту гадкую ухмылку и перестанешь говорить со мной, словно я несносный ребенок, оставленный тебе друзьями на каникулы, – делая вид, что сержусь, но в душе все-таки радуясь, ответила я.
***
К счастью для моей нервной системы, находящейся сегодня в особом напряжении, поход в кафе прошел без происшествий: мы просто выпили кофе, после чего вернулись к зданию суда и расположились на одной из скамеек возле него.
– Грейнджер, ты никогда не задумывалась о том, чтобы работать папарацци? – немного напряженно спросил Малфой.
Я хотела ответить, но парень опередил меня сказав:
– Доставай свою колдокамеру, Грейнджер, в любом случае, сейчас тебе предоставится отличная возможность проявить творческий потенциал.
– Малфой, что, черт возьми, происходит?! – опешила я, наблюдая за тем, как парень достает палочку.
– Не задавай лишних вопросов, Грейнджер, ибо мы не располагаем временем, – сердясь, ответил Малфой, схватил меня за руку, и мы двинулись к дальней части здания.
– Потрудись поделиться своей находкой, Малфой, иначе я отказываюсь куда-то идти! – заявила я, вырывая руку и прекращая идти.
Малфой закатил глаза, после чего сказал:
– Скажем так, я только что увидел, как Коулман ведет Джонсона к западному крылу, которое недоступно к всеобщему обозрению со стороны входа, и я очень сомневаюсь, что для дружеской беседы. Я понятно изъясняюсь?
Я застыла в удивлении, но Малфой, видимо, не собирался терять ни секунды, поэтому вновь взял меня за руку, и мы побежали.
– Грейнджер, постой, – сказал Малфой, тяжело дыша и останавливая меня. – Вон за тем поворотом, – указал он, – должны быть Коулман и Джонсон, поэтому нам нужно быть вести себя тихо. Сначала пойду я и если услышу что-то интересное, позову тебя, а ты запечатлеешь это «что-то», хорошо?
Малфой, аккуратно переступая, приближался к предполагаемому месту нахождения мужчин, идя вдоль стены. Потом он буквально на мгновение прислушался, прошептал какое-то заклинание, после чего на конце его палочки загорелся красный огонек, и кивнул мне. Я двигалась аккуратно, повторяя маневры Малфоя, проделанные несколько мгновений назад, затем встала у стены возле него и стала вслушиваться.
– Мистер Джонсон, вы же опытный судья и должны понимать положение, которое занимаю я в этом почти провальном деле, – донесся голос Коулмана. – Я думаю, мы можем помочь друг другу, если вы понимаете, к чему я клоню.
– Мистер Коулман, к сожалению, я не смог найти какую-нибудь зацепку, чтобы помочь вам, документы Грейнджер полностью подтверждают ее правоту, – говорил судья надломленным голосом.
– Мистер Джонсон, а что, если я предложу вам неплохую денежную сумму, а вы постараетесь найти способ вытянуть из девушки хотя бы четверть ее состояния, сославшись, например, на нетрудоспособность моего клиента, – заговорщицки говорил Брайан.
– Мистер Коулман, вы же понимаете, что я не смогу взять факты из воздуха, поэтому … – он не договорил, и послышался хруст пергамента и трения грубой ткани.
– Самое время, Грейнджер, – прошептал Малфой мне на ухо, после чего вытолкнул меня из-за угла и пошел следом.
Я множество раз нажимала на кнопку колдокамеры, из которой быстро появлялись колдографии, запечатляющие момент передачи Джонсону взятки: судья брал небольшой мешочек из рук Коулмана и конверт, из которого очень кстати торчал чек с крупной надписью «Тысяча галлеонов».
– Что происходит, это же просто невероятно: днем, на территории государственного учреждения, я наблюдаю настоящий акт коррупции, где судья, высокопоставленное лицо, без колебаний принимает взятку! – наигранно удивился Малфой. – Я думаю, вы оба понимаете, как это может повлиять на вашу карьеру и жизнь в общем, – сказал он, изменившись в лице. – Преступление не может оставаться безнаказанным, тем более Грейнджер лично знакома с самим Министром, и сдается мне, придется провести вам десяток лет в Азкабане.
На лицах обоих мужчин появился страх, который они даже не попытались скрыть, после чего один из них заговорил:
– Мистер Малфой, мисс Грейнджер, – жалобно обратился Джонсон к нам, – может быть, мистер Коулман и я можем что-то сделать для вас, чтобы уладить это недоразумение?
Малфой довольно улыбнулся и сказал:
– Сейчас вы вернетесь к судейской коллегии и убедите их в правоте мисс Грейнджер, по возобновлению заседания вы объявите о разводе ее и мистера Уизли, сообщив последнему об отказе в разделе имущества. Что же касается тебя, Коулман, то после окончания заседания ты принесешь свои извинения Уизли, рассказав о его безнадежном положении в этом деле, и затем «заляжешь на дно», отложив свою адвокатскую деятельность на год-другой.
***
– Малфой, я не знаю, кого благодарить: тебя, Мерлина или саму Фортуну, но нам действительно удалось выиграть это дело! – радостно говорила я, сидя с Малфоем за столом на кухне своей квартиры.
– Да уж, Грейнджер, кажется, сегодня звезды удачно расположились для Драко Малфоя или, на мой взгляд, что является более правдоподобным, все дело в моем невероятном везении и любви Природы, которая в очередной раз помогла мне, – сказал Малфой, улыбаясь, и встал из-за стола. – Теперь дело за малым, а именно в твоем случайном обещании, Грейнджер, ибо свою часть договора я уже выполнил.
– Ну дерзай, Малфой, я вся во внимании, – сказала я, любопытствуя, и встала, подобно парню.
– Грейнджер, – сказал Малфой, подойдя ко мне очень близко, затем прижав своим телом к столешнице, – мне нужно, чтобы ты сделала мне несложное одолжение.
– Говори, Малфой, – сказала я, немного пугаясь, но стараясь отогнать от себя дурные мысли и опасения.
– Все что мне нужно от тебя, Грейнджер, – прошептал он мне на ухо, одновременно обняв меня за талию, еще крепче прижимая к себе, – это ночь, всего одна страстная ночь с тобой, и я успокоюсь. Мы договаривались, что ты выполнишь любую мою просьбу, и ты прекрасно знаешь об этом, а ночь любви – не так уж много, – все еще шептал он, проводя рукой по моей спине, тем самым заставляя меня дрожать.
– Малфой, пожалуйста, – неуверенным голосом сказала я, испуганно глядя ему в глаза, – я правда не могу этого сделать.
– Грейнджер, не бойся, ты же занималась этим раньше, я уверен, а секс со мной не станет чем-то ужасным, что будет навевать дурные воспоминания, поверь мне, – с вызовом сказал он. – В любом случае, если ты не дашь мне этого добровольно, я возьму это независимо от твоего желания, так что лучше расслабься и получи удовольствие.
Я испугалась и была готова заплакать от страха, когда Малфой убрал руку с моего тела, взял что-то со столешницы и рассмеялся.
– Грейнджер, все, что мне от тебя нужно – это эльфийское вино, которое закончилось несколько дней назад, – все еще смеясь, сказал он, указывая на бутылку в своей руке. – Неужели ты думала, что после того, как я не переспал с тобой, когда ты была пьяная, одновременно полностью в моем распоряжении, то я сделал бы это сейчас, к тому же, принудительно.
– Ты мерзкий, отвратительный тип, Малфой, – закричала я, приходя в себя, – разве тебе не говорили, как можно, а как нельзя шутить над людьми, в особенности над девушками?!
– Брось, Грейнджер, ты ведь злишься не из-за моего отличного розыгрыша, а из-за того, что я казал, что не переспал с тобой, а ты подумала, что ты не привлекательна, – сказал Малфой, улыбаясь. – Если это облегчит тебе жизнь, то знай, что Драко Малфой считает Гермиону Грейнджер привлекательной особью, но он никогда не переспал бы с ней, воспользовавшись ее случайно данным обещанием или же полной потерей разума ввиду злоупотребления алкогольными напитками.
– Малфой, только ты мог сказать такую глупость, – сказал я, всплескивая руками, – но, должна признаться, твое откровение польстило моему самолюбию. Но скажи, почему ты не попросил чего-то соответствующего твоей изощренной фантазии или странноватому чувству юмора, ведь это было бы зрелищно и, я уверена, принесло бы тебе больше удовольствия, чем алкоголь, пусть даже дорогостоящий?
– Грейнджер, почему ты думаешь, что если бы мне удалось опозорить тебя своей очередной гениальной выдумкой, это принесло бы мне поистине несказанное удовольствие? Во-первых, ты уже сделала для меня одну важную вещь, сама того не ведая – ты вернула меня к любимой профессии, к тому же, мы выиграли дело, поэтому завтра же я свяжусь с Ритой Скитер, а она с удовольствием напишет замечательную статью, которая станет сенсацией, сообщая про развод героев войны, лучших друзей Поттера, и триумфальное возвращение Малфоя к адвокатской деятельности.
– Скажи, Малфой, ты все продумал заранее или тебя только что посетила муза? – поинтересовалась я.
– Позволь оставить этот нюанс в секретности, Грейнджер. Уверяю, в скором времени ты услышишь, как этот город будет произносить мое звучное имя, а ты, пожалуй, будешь гордиться, что имела возможность повстречаться с такой важной персоной, – сказал Малфой и аппарировал.
