Мать-перемать

Глава 1

Июль 1960

Родители казались не на шутку взволнованными приходом статного незнакомца в красивой мантии. Мать отправила их единственного старого эльфа за лучшим вином, которое могло найтись в их погребе, а отец, чье волнение выдавали подрагивающие руки, провел гостя в кабинет. Молли украдкой подошла к двери и приложила к ней ухо.

… - и тогда я как глава рода прощу вам ваш долг, Малкольм, - негромким выразительным голосом договорил незнакомец.
- Но она еще ребенок, - отец старался звучать достойно, но голос выдал его состояние. – Как я могу отвечать за нее, если ей только десять?
Молли поняла, что речь идет о ней, и приникла ухом к двери еще теснее.
- Вы же знаете, Малкольм, в чистокровных семьях это нормальная практика. Я потерял жену два месяца назад, и в ближайшие годы заключать брак не готов. Мне кажется, через восемь лет, когда ваша дочь окончит Хогвартс, а я дам достойное воспитание моему наследнику, мы сможем вернуться к этому разговору. Не так много осталось в нашем мире чистокровных семей, и я хотел бы удостовериться, что смогу взять в жены достойную…

Дальше Молли дослушать не смогла: на лестнице раздались шаги матери, и она на цыпочках убежала в свою комнату. Кем был красивый взрослый гость, от которого, впрочем, веяло прохладой и легким высокомерием, она не знала. Родители, проводив его до дверей и как-то подобострастно распрощавшись, ничего не пожелали ей объяснить, как она ни просила. Гидеон и Фабиан, вечером вернувшиеся от тетки Мюриэль, тоже ничего не сумели выяснить. И мать, и отец были совершенно непрошибаемы.

Август 1968

- Что?! – Молли топнула ногой так, что половица под ней жалобно скрипнула. – Как вы могли на такое пойти!
- Прюэтты – древний чистокровный род, Молли, и ты должна понимать, какую честь нам оказал мистер Малфой своим желанием заключить с тобой помолвку, - в голосе отца причудливым образом сочетались сожаление и попытка казаться строгим. – Прискорбно, что ты этого не оценила.
- Мистер Малфой! Отец этого напыщенного мелкого Люциуса, который ходит по Хогвартсу так, как будто это его фамильный замок! И кем я ему буду приходиться, мачехой? Мачехой, которая старше его на пять чертовых лет?
- Ты не станешь опускаться до таких выражений, Молли, - не повышая голоса, строго сказал отец. – И кричать на меня тоже не станешь, пока я жив и пока являюсь главой нашей семьи. Надеюсь, что после знакомства с мистером Малфоем ты перестанешь так себя вести. Достоинство – вот что должно являться главной добродетелью молодой чистокровной волшебницы.
- Вы сосватали меня за человека, который вас самих в грош не ставит, и говорите что-то о добродетели? – Снова закричала Молли, глядя на серьезное лицо отца и на мать, не поднимавшую на нее глаз. – Какие же вы лицемеры. Я помню тот день, и помню, как вы оба заискивали перед Малфоем. Но теперь я понимаю еще кое-что: вам этот брак выгоден, потому что наша великая чистокровная семья беднеет с каждым годом, а такое родство, конечно же, снова поднимет вас в круги повыше. Но знаете, что? Я в этом вам не помощник.
- В июне следующего года мистер Малфой прибудет на твой выпускной, - словно не услышав слов дочери, продолжил Малкольм Прюэтт. – Тогда вы сможете пообщаться и впервые показаться в обществе в качестве жениха и невесты.
- Не будет этого, - прошипела Молли и покинула кабинет отца, сдерживая злые слезы. – Не будет.

Сентябрь 1968

… - Я больше не могу носить в себе это, Артур, не могу, - Молли захлебывалась слезами. – Они обошлись со мной, как с вещью! Я хотела представить тебя им на Рождество, но теперь мне даже не хочется возвращаться в этот дом.

Артур Уизли робко поглаживал любимую по спине, не зная, что сказать. Для него, представителя еще более бедного чистокровного рода, такие вещи как брак по договоренности были чем-то из далекого прошлого. Но сейчас у него на груди рыдала такая теплая, живая, такая родная Молли Прюэтт, а над счастьем, которое они себе рисовали, нависла тень загадочного Абраксаса Малфоя. И Артуру нужно было принимать решение, любое, лишь бы Молли больше не плакала.

- Мы убежим, - пробормотал он, уткнувшись губами в ее густые медные кудри.
- Что ты сказал? – Молли подняла на него заплаканное лицо.
- Мы убежим, - повторил Артур более внятно. - И поженимся, - добавил он с внезапной уверенностью. – Ты же будешь моей женой?

Февраль 1970

- А у вас здесь мило.
Молли подскочила, как ошпаренная. Они с Артуром защитили их маленький дом, как смогли, но кто-то оказался достаточно сильным, чтобы эту защиту сломать.

Кто-то вроде Абраксаса Малфоя.

За то время, пока Молли его не видела, он изменился. Первое впечатление ее, десятилетней девочки, - высокий, властный, холодный. Черты лица в ее памяти не сохранились, так что каждый раз, когда она с яростью думала о человеке, посмевшем посягать на нее, как на предмет, ей представлялся повзрослевший Люциус Малфой. Но мужчина, взломавший защитные заклинания, охранявшие ее дом, был не слишком похож на своего тощего бледного сына. Черты его лица были тяжелее, голубые глаза ярче, и он излучал уверенность и опасность, а не самовлюбленность, приправленную бравадой, как Люциус.

- Уходите, - Молли выхватила было палочку, но быстрое движение руки Абраксаса вмиг ее обезоружило. И, кажется, обездвижило.
Беспалочковая магия и невербальные заклинания. Что она может против такого арсенала? Молли бессильно застонала: Артур вернется только через пять часов, начальник точно не отпустит его раньше, эта идиотская стажировка… О Мерлин!

Абраксас Малфой был совсем близко.

- Вздумала от меня убежать. Вышла замуж за бедняка Уизли, - он словно клеймил ее каждым словом. - А ты знаешь, насколько сильна брачная магия? Знаешь, что вы, два наивных сопляка, сделали, заключив брак? Вы разрушили мою договоренность с твоими родителями, и теперь я имею полное право потребовать от них все, что угодно ради выплаты долга. Если у них ничего не окажется, я могу даже забрать последнее, что у них есть. Могу взять их в услужение. Какое унижение для славного рода Прюэттов, не так ли?

Он легонько толкнул Молли, и она рухнула на старенькую софу.

- Но, честно говоря, у меня совершенно пропала охота брать в жены такую неразборчивую, строптивую, презирающую статус крови юную особу, - протянул он (так вот, от кого Люциус научился так тягуче говорить!) – Однако не могу отказать себе в удовольствии хотя бы попробовать…

Молли хотела закричать, но обнаружила, что голоса у нее совсем нет.

Глава 2

Ноябрь 1970

Могла ли Молли Прюэтт… ах нет, теперь уже Молли Уизли когда-нибудь подумать, что, держа на руках своего первенца, она будет ощущать не радость, а безумное облегчение? Артур, храбро хлопнувшийся в обморок, да и хлопотавший над ним колдомедик приняли ее слезы за проявление материнского счастья, однако плакала она совсем не поэтому.

«Если ты не хочешь, чтобы твои родители стали моими слугами, Молли Уизли, то ты дашь мне Непреложный обет, поклянешься, что не расскажешь о происшедшем ни одной живой или мертвой душе, не намекнешь ни словом», - раздавался в ее голове голос Абраксаса Малфоя. Что ей оставалось делать?

Когда через три недели после визита Малфоя Молли поняла, что беременна, паника захлестнула ее с головой. Данная клятва не позволяла ей сказать Артуру, в чем дело, да она и не посмела бы. Но все девять месяцев прошли в непрекращающейся легкой истерике. Немного растерянный Артур списывал все на «женские штучки» и беременность, пропадал на работе больше обычного, старался баловать ее различными вкусностями, которые мог себе позволить, а она, баюкая растущий живот, все представляла себе, как колдомедик положит ей на руки маленькую копию Абраксаса Малфоя.

Однако сейчас ее грудь посасывало крохотное создание с гребешком рыжих волос на макушке. И носик ее первого сына, Уильяма, отдаленно напоминал нос Фабиана, когда тот был совсем ребенком. Молли вспомнила колдографии из родительского дома, и слезы снова потекли по ее щекам.
Это настоящее чудо. Родители спасены от разорения, ее маленькая семья – от позора, и у нее теперь есть сын. Какую грязную тайну приходится нести в себе его матери, как эта тайна копошится внутри нее, подобно алчному гоблину, пересчитывающему монеты… Молли вздохнула. Долги и жадность. Она бы отдала многое за то, чтобы Биллу не приходилось иметь дела с дельцами, долгами и шальными деньгами. И она сделает все, чтобы вырастить его честным и добрым человеком. Все, лишь бы только он не вырос таким же, как и Абраксас Малфой, с которым она надеялась никогда больше не увидеться.

Март 1972

Не увидеться не получилось.
Молли буквально вросла в землю прямо у вольера со спящим валлийским зеленым драконом. Абраксас Малфой в элегантной зимней мантии вальяжно шел рядом с директором драконьего заповедника и с многозначительным видом что-то ему втолковывал. Завидев Молли, он приподнял шляпу и прищурился. Ее желудок словно ухнул в пропасть, и ей на миг показалось, будто она стоит посреди заповедника совершенно голой и незащищенной. Но нет. Ее потертая мантия была по-прежнему на ней, шерстяной берет все так же колол лоб, а торчащие из-под него рыжие волосы так же бесновались на ветру.

Как же невовремя владелец аптеки попросил ее помочь!

- Добрый день, миссис Уизли. Какими судьбами? – любезно осведомился Абраксас Малфой. Молли что-то невразумительно пробормотала.
- Здравствуйте, - в свою очередь поприветствовал ее директор заповедника. – Миссис Молли Уизли? Вы, вероятно, от владельца аптеки «Гордон и Хэвишем». Не возражаете, если я попрошу вас обратиться к моему заместителю? Его кабинет находится вот за тем сараем, да-да, где сложены поилки. Расскажете ему, в чем заключаются претензии мистера Хэвишема. А я пока побеседую с господином Малфоем, очень важное дело, понимаете ли.

Молли машинально кивнула и поплелась в указанном направлении. В аптеку, где она подрабатывала по десять часов в неделю, уже второй раз завезли некачественную партию драконьих когтей, и некстати захворавший хозяин аптеки отправил ее в заповедник – разобраться.

Получив от заместителя директора горячие заверения о том, что подобное не повторится, и получив в качестве компенсации чек и брошюру о драконах в придачу, Молли поспешила к выходу.

Однако возле того самого сарая сильные пальцы ухватили ее за рукав и заставили остановиться.
- А вы все хорошеете, миссис Уизли. Жаль, манеры остались прежними, - с насмешкой протянул Абраксас.
- О ваших повадках тоже ничего хорошего не скажешь, - дерзко ответила Молли, хотя внутри у нее все сжималось от нехорошего предчувствия.
- Как поживают ваши почтенные родители, миссис Уизли? Довольны ли жизнью? Навещают ли внука? Я видел объявление в «Пророке», мои поздравления. Уильям, кажется?
- Все в порядке. Если вы не возражаете, я пойду дальше, - Молли попыталась вырвать рукав, но почувствовала, что пальцы снова немеют. Снова эти его беспалочковые фокусы!
- Зайдем-ка сюда, - Малфой втащил ее в сарай. – Нам есть, что обсудить. Например, то, кто отец Уильяма.
- Да уж точно не вы, - выплюнула Молли ему в лицо; растрепавшиеся рыжие волосы делали ее похожей на Горгону. – И, будь моя воля, я изваляла бы вас в драконьем дерьме, благо, тут его много. Может быть, на человека стали бы похожи!
Увидев остекленевший взгляд Абраксаса, она успела пожалеть о вырвавшихся словах. Но было уже поздно.
- Драконье дерьмо, говоришь, - руки Малфоя развернули ее к каменной стене. – Сейчас мы посмотрим, кто здесь чего стоит. И не забывай о Нерушимой клятве.

Когда в июне того же года газеты писали о скоропостижной кончине многоуважаемого Абраксаса Малфоя от драконьей оспы, беременная и здоровая Молли чувствовала едва ли не двойное облегчение. А когда в декабре колдомедик вручил ей крупного и рыжего, как пламя, Чарльза, и Билл сразу же полез тыкать его пальцами и дуть новорожденному брату в нос и уши, Молли решила, что ничего не станет говорить Артуру. Нерушимой клятвы уже не было, она рассеялась со смертью Малфоя, но муж был так счастлив, а кровь Прюэттов исправно наливала волосы ее сыновей яркой медью, так что Молли предпочла заглушить все угрызения совести.

Декабрь 1975

В отделе по ограничениям применения волшебства к изобретениям магглов было шумно. Зря она боялась привлечь лишнее внимание своим появлением – сотрудникам было просто не до того. Дезиллюминационные чары перед тем как завернуть в нужный коридор – и вот ее уже совсем не видно. Кабинет начальника отдела был совсем близко. Молли проскользнула внутрь, сняла чары и легонько кашлянула.

- Молли! – Корнелиус Фадж обернулся. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Как тебя впустили?
- Здравствуйте, Корнелиус, - она старалась подчеркнуть этим обращением степень их знакомства. – Простите за неожиданный визит. Тётушка Мюриэль передавала вам самые сердечные приветы и спрашивала, когда вы снова заглянете к ней на ужин.
- Да-да, конечно, передавай привет и милейшей мисс Прюэтт, - засуетился Фадж. – Загляну обязательно, но не знаю, когда: так много дел, просто ужас. И сейчас мне надо бежать, так что прости, Молли…
- Корнелиус, - Молли стала у него на пути, надеясь, что ее фирменный взгляд действует на него хотя бы немного так, как на Артура. – Я должна с вами поговорить.

Вопросительный и одновременно виноватый взгляд Фаджа красноречиво показывали, что он знает, о чем пойдет речь, и всеми силами постарается этого разговора избежать.

- Вы не можете уволить моего мужа. Артур не может попасть под сокращение, вы не имеете права. У него двое детей, Корнелиус, как вы только смеете, - Молли чудом удержалась от крика. – Я прошу вас, отмените ваше решение. Не увольняйте Артура.
- Милая моя юная миссис Уизли, что вы можете знать о планировании бюджета, о распределении рабочих мест, - начал Фадж.
- По закону вы не имеете права уволить отца двоих маленьких детей. Он единственный, кто их обеспечивает.
- Законы всегда можно переписать, дорогая моя, - протянул Фадж. – Но если уж вам так хочется… - он задумчиво осмотрел ее с головы до ног и втянул носом воздух. Молли показалось, что в кабинете стало душнее и темнее.
- Если уж вам так хочется помочь вашему мужу, драгоценная моя Молли, мы с вами можем найти компромисс. Если вы понимаете, о чем я, - закончил Фадж и вопросительно на нее посмотрел.

В последующие за этим десять минут Молли молилась только об одном: чтобы Артура никогда, никогда больше не трогали на работе. Сидел бы в этом отделе и сидел, спокойно, стабильно, лишь бы никогда больше не нависала над ним угроза увольнения. Сама же угроза увольнения, запыхавшись, поправляла мантию и отводила глаза.

- Тебе хватит моего устного обещания, что Артур останется в должности? – спросил Фадж.
- Вполне, - холодно ответила Молли, вспомнив Абраксаса и внутренне содрогнувшись.

Родившийся в августе следующего года Перси был темно-рыжим, рос тихим и часами мог строить лесенки из кубиков.

Глава 3

Июль 1977

В новом доме, куда они с семейством перебрались незадолго до рождения Перси, было душновато, но Молли все равно его любила. В их первом коттедже места было откровенно маловато, да и после того, как туда ворвался Абраксас Малфой, дом казался Молли оскверненным. Намекнуть мужу на переезд она не могла, но перед рождением третьего ребенка им все-таки удалось найти выгодный, пусть и не шикарный вариант.

Солнце заливало светом веранду, Молли закатала подол и позволила лучам блуждать по открытой коже. Артур с Биллом и Чарли отправился навестить своих родных, почти годовалый Перси тихо сопел наверху, и Молли надеялась хотя бы на полчаса для самой себя. Сейчас, когда в газетах все больше и больше писали о некоем Волдеморте и доносили об убийствах магглов, ее дом, защищенный самим Дамблдором, казался ей самым безопасным местом на Земле. Дамблдор, организовавший неофициальное сопротивление загадочному Волдеморту, хотел бы привлечь к нему и их с Артуром. Однако наличие трех маленьких детей было весомым аргументом «против». Поэтому он иногда оставлял у них кое-какие документы, за которыми потом заходили их друзья и знакомые, состоящие в том же сопротивлении, и еще подарил занятные часы с именами всех членов их уже немаленькой семьи. «Для вашего же блага», - пояснил он.

Сейчас стрелки часов с именами Артура, Билла и Чарли показывали на отметку «В гостях», так что Молли успокоилась, отпила из большой кружки свежего молока, закинула в рот горсть малины и, зажмурившись, снова подставила лицо солнцу.

Идиллию прервал громкий рев, и на заросший луг перед домом опустился блестящий черный мотоцикл.
- Вау! Ну просто картинка! Мадонна, где твои младенцы? – воскликнул Сириус Блэк, легко спрыгнув с сиденья и зашагав к ней.
- Потише, Блэк! Сына мне разбудишь, - шикнула на него Молли.
- Не пользуешься заглушающими? Поверить не могу, ты же мать троих детей, - похабно ухмыльнулся тот и увернулся от брошенной в него ягоды. – Эй, ну что ты разбрасываешься едой! Я голоден, как черт, а ты кидаешься по сторонам малиной.

Пять минут спустя, жадно поедая наскоро приготовленные Молли бутерброды, Сириус пересказывал последние новости.
- Я семью маггловскую защитным куполом накрыл, чтобы они не достали, а эти твари мстительные оказались, и айда за мной. Представляешь, гнались за мной на метлах до самого Корнуолла! Я думаю, все: бензин кончится, и придется драться лицом к лицу. А их трое! И вот прикидываю – получится аппарировать вместе с мотоциклом или нет? Сосредоточился, думал, как оторвет мне что-то стратегически важное, и все, буду хуже Хмури, у него хоть ноги нет, а у меня-то и поважнее что найдется, - Сириус снова захохотал. – И получилось же! Получилось. След мой они точно не засекли, я сначала в соседней деревне вывалился, где Маккинноны живут, знаешь, а потом сразу сюда, к вам. Оставлю Дамблдору сообщение, и полечу к Джиму.

Молли машинально доедала оставшиеся ягоды и слушала, как тараторит вчерашний школьник, а сегодня – один из самых отчаянных борцов этого самого дамблдоровского ордена. Ей было страшно тоскливо, будто мирные солнечные дни скоро закончатся, будто откуда-то наползает на страну облако чумы. А защищать их некому – только сборищу энтузиастов, из которых половина – такие вот мальчишки, как Сириус Блэк.
Который уже несколько долгих секунд как-то долго на нее смотрел.

- У тебя тут… молоко, - хриплым голосом сказал он на невысказанный вопрос. И потянулся рукой. Молли хотела было отставить кружку, но поняла, что не о том молоке он говорит, и не о кружке совершенно идет речь. По лифу ее домашнего светлого платья расползалось мокрое пятно.

То ли это было солнце, то ли рассеянность и невнимательность к ней Артура, а может, волны адреналина, исходившие от Сириуса, и его запах – животный, будоражащий, немного бензина, одеколона и что-то ребяческое, полудетское – но Молли не смогла отвести взгляд. И его руку. И его теплое и тяжелое тело, придавившее ее к крыльцу, его губы, присосавшиеся к ее груди. Он пил ее молоко, молоко Перси, и Молли на миг представила на его месте большелапого черного щенка. «А ты сучка, - сказала она себе. – Сучка и есть».

На следующий день, когда дети были уложены, а Артур что-то творил с маггловским чайником в мастерской позади дома, Молли зашла к нему, аккуратно отобрала чайник и отставила в сторону. Может быть, все дело было в запахе бензина и машинного масла. По крайней мере, стоило попробовать.
Близнецы Фред и Джордж родились первого апреля 1978. К часам прибавились еще две стрелки, а двойная звезда Сириус все реже появлялась на горизонте, отправляясь в более опасные задания.

Впервые после долгого перерыва Блэк появился в их доме в Рождество 1979, внеся сумбур и превратив их уютную «Нору» в небольшой балаган. Поздравил всех присутствующих, подарил Артуру забавную маггловскую рождественскую шапку с оленьими рогами, слопал почти целый поднос праздничного печенья, картинно сморщился, услышав, как Лили расспрашивает Молли о родах – у самой Молли срок был в начале марта, а у Лили в начале августа, и похвастался, что будет крестным следующего Поттера.
- Наши мальчики будут учиться вместе, представляешь? – радостно сказала Лили.
- Ну а может быть, у нас девочка, а, Молли? – спросил Артур, приобнимая жену за плечи.
- Мальчик, - прикрыла глаза Молли. И про себя добавила: - Наш первый мальчик.

Декабрь 1980

Осень и зима восьмидесятого года были лишена и толики того уюта, что царил в их доме и их «фениксовской» компании. Война шла в открытую. Жертвами становились не только магглы и полукровки. Семью Боунсов уничтожили, осталась только маленькая Сьюзен, ровесница Рона. Лонгботтомам и Поттерам приходилось скрываться. Сириус мрачнел и становился все более едким и кусачим, Питер Петтигрю, казалось, тощал с каждым днем, будто что-то грызло его изнутри. Артур вертелся на работе, как мог, принося кроме скудной зарплаты еще и нужные Дамблдору сведения. А сам Дамблдор будто постарел сразу лет на двадцать. Молли готова была поклясться, что на его умном лице лежит печать вины то ли за несделанное, то ли за уже содеянное.

И еще этот Снейп… Джеймс и Сириус отзывались о нем пренебрежительно, отпускали шуточки, заставлявшие уши полыхать. Рем Люпин всегда смотрел на них осуждающе, но молчал. А Дамблдор просто сказал им с Артуром и Хмури, когда они были вчетвером у них на кухне: «Снейпу я пока что доверяю. Он нам нужен».
И Молли старалась это принять.

Когда он постучался к ней в дверь, замерзший, дрожащий и заплаканный, она даже заволновалась. Даже не понадобилось вспоминать слова Дамблдора, чтобы впустить. Артур с мальчиками навещал тетю Мюриэль – сама Молли не могла отлучиться от приболевшего Рона, а сварливая тетка, иногда помогавшая им деньгами, могла крепко разобидеться, если они не придут, как обещано.

Отсморкавшись и выпив кружку ромашкового чая, Снейп, наконец-то сумел внятно объяснить, что у него стряслось. Слуги Волдеморта, отвратительные типы, называющие себя Пожирателями Смерти, убили его родителей. Между всхлипами, стуча зубами о чашку, Снейп сумел рассказать, что не особо их любил – особенно пьющего и злобного отца – но когда увидел их тела и Темную Метку над домом, то не смог сначала даже аппарировать (он закатал потертую штанину и показал свежий порез от легкого расщепа). До Дамблдора он мог достучаться только через Уизли или Поттеров, и по понятным причинам отправился в «Нору».
- А что было бы, если бы нас дома не было? – легко поддела его Молли. – Неужели лучше бы умер, чем пошел к Поттерам?
Услышав это, Снейп разразился новыми рыданиями. Среди неразборчивых возгласов Молли удалось разобрать что-то вроде «Лучше бы я умер» и «Лили». Молли устыдилась, поняв, что ее слова разбудили в мальчишке что-то, от чего ему стало еще хуже, и поддалась порыву обнять Снейпа. Вышло неловко: длинный нос оказался прямо в ложбинке ее груди, в последние годы сильно раздавшейся, а руки Молли запутались в длинных (как у Сириуса – мелькнуло в голове) волосах. Так или иначе, но всхлипывать Снейп перестал. Подняв на Молли свои черные глаза, в которых еще плескалось отчаяние, он тихо прошептал: «Ты такая же рыжая. Почти, как она», а потом зажмурился, привстал со стула и впечатался ртом в ее губы.

Что это было и как это назвать, Молли не поняла. А когда ее рвало все рождественские каникулы, рвало от каждого запаха, от каждого оттенка запаха, она просила Мерлина, чтобы прюэттовская кровь сработала и сейчас, и у ее ребенка – она знала, это будет девочка – был ее аккуратный точеный носик и ее бойцовский характер. Потому что плаксам в этой жизни бывает очень сложно. Она обещала Мерлину и всем известным богам, что это все в последний раз, плакала, каялась про себя перед Артуром и понимала, что хоть дом ее чист и опрятен, душа ее похожа на большой склад грязного белья.

А когда она, уже слышавшая Историю Принца и запоздало оплакавшая его, видела, как ее Джинни за руку с Гарри Поттером идет по проходу к выходу из маленькой часовни, ей казалось, что она сделала все верно. И когда провожала в Хогвартс внуков – Джима, Ала и крошку Лили – понимала, что тот хмурый декабрьский вечер был не зря, и в этих троих вполне счастливых детях, которым повезло жить в мирное время, наконец-то соединились Северус Снейп и Лили Эванс.
Всё было хорошо. «И будет хорошо», - сказала себе Молли Уизли и прижалась к Артуру, который, как всегда нежно, стиснул ее плечо.