Император пустоты

Глава 1

Умирание не романтично, и смерть - это не игра, которая скоро кончится...
Смерть - это отсутствие присутствия... ничего больше... бесконечное время, в течение которого нельзя вернуться... это дверь в пустоту, которой не видишь... и когда там поднимается ветер, он не производит шума...
(Т.Стоппард «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»)

Пролог

- А в конце ты умрешь, – прозвучал в полумраке старинного зала уверенный голос, словно подводя черту под всем, что говорилось здесь в последние минуты.
Ночь пробивалась сквозь занавески в слабо освещенную камином и свечами комнату, таилась в старинных зеркалах, развешанных вдоль стен по всему поместью Малфоев, темным облаком клубилась по углам и плясала на стенах вместе с тенями тех двоих, что сейчас сидели у огня.
Лорд Волан-де-Морт, прищурив красные глаза, разглядывал сидевшего напротив него человека, и его пальцы, призрачно белевшие в полумраке, крутили волшебную палочку – единственное проявление напряжения, которое он мог себе позволить. Второе кресло, на которое больше всего падал свет, занимала очень странная женщина, она непринужденно откидывалась на спинку, смеялась, курила и вообще вела себя так, словно это она была хозяйкой этого дома, а лорд Волан-де-Морт и его Пожиратели смерти, которые сейчас мялись где-то в коридорах от тревоги и любопытства, просто заглянули к ней на огонек.
Но самым странным было то, что она говорила. Это была смесь пустых насмешек, невероятных предсказаний, произносимых с небрежным видом, и витиеватых рассказов о прошлом, о том, чего, по мнению Волан-де-Морта, знать не мог совершенно никто, кроме него самого. Эта поразительная осведомленность и придавала его гостье и ее словам такой зловещий оттенок – не будь этого, ее можно было бы принять за обычную сумасшедшую. Хотя нет, пожалуй, слишком уж разумно для сумасшедшей, разумно и остро поблескивали ее глубоко посаженные, неопределенного цвета глаза.
- Что ты сказала? – спросил Волан-де-Морт, чувствуя, что при одном виде этой дурацкой ухмылки, застывшей на ее губах, в нем поднимается холодная ярость, и целиком сосредоточился на легилименции. Абсолютный ноль. Полный туман.
- Я сказала, что ты умрешь, - просто повторила эта удивительная дама и захихикала, как девчонка. – Ну не пугайся так, не сразу, конечно. Но к этому все идет, это и будет финал, в этом нет сомнений. Как говорится – «Ваше Величество, уведомляем вас, что вы умрете в конце пьесы»*.
- Какой бред, - Волан-де-Морт продолжал сверлить ее взглядом, но дама как будто не замечала этого. Никаких ментальных блоков у нее не обнаруживалось, словно магия легилименции просто проваливалась в пустоту. Но не манекен же она, в самом деле!
- С Гарри Поттером тебе не справиться, - продолжала тем временем дама как ни в чем не бывало. - Ты многого не понимаешь. По большому счету, ты вообще ничего не понимаешь. Ты однобокий специалист.
Волан-де-Морт сжал в руке свою палочку и в который раз задал себе вопрос, что же мешает ему немедленно прикончить эту настырную гостью.
На своем веку Темному Лорду как-то не доводилось тесно общаться с предсказательницами. По крайней мере, с такими, кто в самом деле достоин носить это громкое наименование. Но одна из них, изрекшая очень важное для Лорда пророчество, как раз преподавала в Хогвартсе и, если верить авторитетному источнику, была особой эксцентричной и неуравновешенной. Она вечно куталась в неимоверные шали, обвешивалась бусами и вещала потусторонним голосом, так, что всерьез ее не принимали даже коллеги, не говоря уже о большинстве учеников. Напрасно, кстати, потому что дар у Сивиллы Трелони был, в чем Волан-де-Морт уже убедился на своем печальном опыте.
Но эта, неожиданно заявившаяся к нему дамочка, претендующая на роль посланца Высших Сфер, была совсем другой. На вид лет пятьдесят – впрочем, у волшебников внешность обманчива. Острый, проницательный взгляд. Твидовое пальто с иголочки, медно-рыжие кудри, взлохмаченные осенним ветром, сигарета с едким дымом, улетающим в полумрак комнаты. Ничего более – обычная английская дама, любящая свой домик, садик и собачку Тоби. И тем не менее, она пришла сюда, к тому, чье имя боялись даже произносить, и спокойным, уверенным тоном рассказывает ему о событиях будущего.
Будущее в ее трактовке ничего хорошего Волан-де-Морту не сулило.
Эйвери, который привел ее, не смог ответить ничего вразумительного. Он и еще несколько Пожирателей выслеживали одного важного сотрудника Министерства. Скрывались под Дезиллюминационными чарами, между прочим. И вдруг из какой-то боковой улочки выпадает эта дама и буквально натыкается на них. Прежде чем Эйвери успел рявкнуть «Авада Кедавра» в адрес нежелательного свидетеля, дама ткнула в него своим зонтиком и, мило улыбаясь, сказала, что была бы не против повидать лорда Волан-де-Морта. В чем, собственно, дело, объяснить она решительно отказалась.
Почему Эйвери послушал ее, бросил свой пост и вместо наблюдения поспешно доставил в поместье Малфоев эту невразумительную гостью – он и сам не мог объяснить. И поговорив с ней несколько минут, Волан-де-Морт не склонен был винить своего подчиненного за безалаберность – то, что дама очень и очень непроста и гораздо опаснее, чем можно о ней подумать на первый взгляд, это бесспорно.
- Довольно этих глупостей, - раздраженно сказал Волан-де-Морт, встав с кресла и отвернувшись к огню – но так, чтобы не выпускать и гостью из поля зрения. – Признавайся, кто тебя прислал? Дамблдор? Ему понравились игры вокруг одного пророчества, и теперь он пытается морочить мне голову…
- О Мерлин! – дама театрально взмахнула руками, едва не сбив со стола свечу. – Что такое тот пыльный стеклянный шарик, который разбили в Министерстве твои неумехи! Всего лишь мелкий листок, оторвавшийся от Древа Судьбы. Не о чем и говорить.
Очередное облако дыма поплыло под потолок от сигареты незваной пророчицы, а Волан-де-Морт все прокручивал в уме происходящее и пытался найти в этом хоть какой-то смысл. Дамблдор, конечно, способен выкинуть любой неожиданный ход, и у него поистине идиотское чувство юмора; но отправлять какую-то женщину на верную смерть исключительно ради того, чтобы подурачиться, – на Дамблдора это непохоже. А если это провокация, то с какой целью? И главное, откуда эта женщина может столько знать о нем, лорде Волан-де-Морте, то, чего не может знать даже слишком осведомленный Дамблдор…
- Ах да, - вновь заговорила она, бодро размахивая сигаретой. – Я не говорила тебе, что твое обращение с твоими же сторонниками никуда не годится? Некоторые к концу войны начнут очень серьезно задумываться, нужен ли им лидер, не глядя бросающийся Непростительными заклятиями. Особенно их смутит то, как ты обойдешься с… ну, скажем так, с некоторыми, кого ты сейчас даже и не подумал бы убивать. Даже очень бы не подумал. Но ты убьешь.
- О ком ты говоришь? – нарочито небрежно спросил Темный Лорд, просто чтобы выиграть еще несколько секунд на размышления.
- Там узнаешь, – безмятежно откликнулась гостья. – Зачем знать все наперед. Так и жить-то неинтересно, верно?
- А ты знаешь, вот как? – Волан-де-Морт с трудом сдерживал ярость. – Тебе бы о своем будущем подумать сейчас, предсказательница. Я не люблю повторять свои вопросы, и мне надоели твои пустые разговоры и жалкие угрозы. Тебя прислал Дамблдор? Зачем?
- Не Дамблдор, нет – Судьба…
- Мою судьбу творю я!
- А вот здесь ты ошибаешься, - гостья серьезно поглядела на него. – Корабль плывет по волнам, и ты на нем, но ты не рулевой. Все уже написано.
- Написано кем?
- Актеры играют роли, но не пишут сценарий, - нараспев сказала дама, полузакрыв глаза, и покачалась в кресле, словно в такт какой-то ей одной слышимой музыке.
Волан-де-Морт чувствовал, что его терпению приходит конец. Он поднял волшебную палочку.
– Твой последний шанс ответить, или дальше по твоему сценарию будет только заклятие Круциатус!
Гостья поглядела на палочку без страха, даже с интересом.
- Вот в этом твоя беда. Ты все проблемы решаешь Непростительными. В основном – Авадой. Наступаешь на одни и те же грабли, Том Реддл. Адью!
- Круци... – яростно начал было Волан-де-Морт - но ее уже не было.
В первую минуту Темный Лорд не мог поверить своим глазам. У нее не было при себе волшебной палочки, и даже зонтик – на случай, если в нем спрятано оружие, некоторые и такое придумывают – у нее отобрали. Да какое оружие – здесь же Антитрансгрессионный барьер, установленный лично Волан-де-Мортом! Это если не считать той мелочи, что она вообще не трансгрессировала, а просто словно растворилась в воздухе.
И ведь другие защитные чары на поместье…
Этого не могло быть… Просто не могло… По крайней мере – для человека.
Темный Лорд вылетел в коридор и в первую очередь помчался допрашивать дежуривший в парке патруль. Перепуганные Пожиратели клятвенно заверяли, что мимо них не проскользнул бы даже таракан, если бы гостья оказалась таковым в анимагической форме. Волан-де-Морт с ходу припомнил несколько случаев, когда они упускали «добычу» и гораздо крупнее тараканов, но сейчас было не до них. Всех подняли на ноги, обшарили все поместье и прилегающий парк, все его самые темные уголки, над которыми царапали небо длинные, загнутые, как когти, ветви осенних деревьев и сверкали холодные звезды. Никого и ничего.
Дама исчезла, оставив после себя тающий сигаретный дым и странные, зловещие предсказания. Которые можно было бы вовсе не рассматривать как предсказания, если бы им не предшествовали чрезвычайно точные истории о прошлом.
Раздраженный и встревоженный больше, чем ему хотелось бы признать даже перед самим собой, Темный Лорд вернулся в ту комнату, где только что говорил с «посланцем Судьбы». И замер на пороге, настороженно вглядываясь в полумрак. На столе возле медленно догорающих свечей лежал кусок пергамента, которого – Волан-де-Морт мог бы поклясться – еще не было перед тем, как он уходил.
В два прыжка он подскочил к столу и уже было протянул руку к пергаменту, но тут же одумался: дама, способная растворяться в воздухе, когда ей вздумается, и появляться снова, невзирая на установленную защиту, способна подсунуть и мощное проклятие. Волан-де-Морт быстро проверил всю комнату, но не обнаружил никаких следов недавно творимой Темной магии. Однако к пергаменту все же прикасаться не стал – просто поднес свечу поближе и прочитал небрежно выведенные зелеными чернилами строчки:

«Ты, кажется, интересовался целью моего визита. Так вот. Мой визит был так же неизбежен, как то, что перед грозой собираются тучи, и птицы летают низко. Как то, что ирландские баньши кричат накануне чьей-то смерти. Я не баньши, но вполне могу сыграть ее роль. Как, по-твоему, неплохо получилось?»

Волан-де-Морт поджег пергамент заклинанием и швырнул в горящий камин. В этих строках он словно видел воочию издевательскую ухмылку и глубокие, непроницаемые даже для мощной легилименции глаза.
Он уселся в то же кресло и попытался размышлять здраво. Магия у этой дамы необычайная, это точно. Если она истинная ясновидящая и маг высочайшего уровня, о ней, несомненно, должна быть информация. Однако Темный Лорд никогда о ней не слышал, нигде не видел ее портретов. Если она до сих пор столь ревностно охраняла свое уединение и тайну, почему вмешалась сейчас? Союзник она или враг? Ее поведение никак не отличалось дружелюбностью, но также видно, что в ее планы не входило и нападение, а все эти ее пророчества можно расценить как предупреждение об опасности… Хотя Волан-де-Морт не мог отделаться от ощущения, что мотивы этого странного существа никак не поддаются таким меркам и лежат где-то далеко, далеко за пределами развернувшейся в магомире войны…
Истинны ли ее предупреждения так же, как и рассказы о прошлом, - вот в чем вопрос.
У Темного Лорда были странные отношения с Судьбой. Тогда, в Годриковой Впадине, он что-то сделал не так, и колеса завертелись, но совсем не в ту сторону… Много лет Волан-де-Морт провел в албанских лесах в виде беспомощного духа, в отчаянье и безнадежности, и все это время задавался вопросом: почему, что пошло не так? Защита крови этой Лили Поттер спасла младенца – ну, неужели магия любви настолько могущественна? Волан-де-Морт этого просто не мог представить. Он твердо решил, что мальчишка будет непременно убит им лично, в открытом поединке, и все увидят, что любовь – ничто в сравнении с истинной Темной магией в руках мастера… Но время шло, с албанских деревьев осыпались листья и возрождались вновь, а никто не приходил… И мальчишка все это время жил, жил, жил…
А теперь, когда все, казалось бы, наконец-то под контролем, является эта незваная предсказательница и сообщает, что Гарри Поттер победит – окончательно и бесповоротно, а он, лорд Волан-де-Морт, умрет. Совсем. Навсегда.
Смерть. Он не мог себе этого представить. И не хотел.
В дверь постучали. Волан-де-Морт мельком глянул на часы и вспомнил, что сегодня должен явиться Снегг с отчетом из Хогвартса. Проклятая предсказательница совсем сбила с толку.
- Входи.
Северус Снегг возник на пороге, едва различимый в полумраке. Волан-де-Морт вздохнул, пытаясь выкинуть на время из головы все произошедшее и настроиться на предстоящий разговор. Хогвартс. Дамблдор. Драко Малфой…
- Если сейчас неподходящее время, мой Лорд, быть может, перенесем наш разговор? – спросил Снегг. Его бледное лицо, как всегда, было непроницаемо.
- Тебе уже рассказали? – Темный Лорд кивнул на дверь. – Да, возникли небольшие затруднения. Разумеется, ничего такого, с чем я не мог бы справиться.
- Разумеется.
- Так что не вижу причин откладывать нашу беседу. Тебе сейчас лучше не отлучаться надолго из Хогвартса.
- Я мог бы прийти завтра, когда ученики пойдут в Хогсмид, но Дамблдор настаивает, чтобы я остался в замке вместе с другими учителями. Беспокоится. Он не очень доволен тем, что в такое время ученики вообще покидают замок, и, кажется, не слишком полагается на детекторы Аргуса Филча.
Снегг прошел в глубь комнаты и устроился в кресле у камина, где незадолго до него сидела странная гостья.
- Драко тоже пойдет в Хогсмид? – осведомился его собеседник.
- Нет, будет отбывать наказание у МакГонагалл.
Волан-де-Морт задумчиво смотрел на огонь.
- У мальчишки ничего не получается, не так ли?
- Хм… пока что Дамблдор жив, - невозмутимо откликнулся Снегг. – Но ведь все может измениться, мой Лорд.
- О, конечно, - едко усмехнулся Волан-де-Морт. То, как Снегг относится к этому заданию – заведомо обреченному на провал, - для Темного Лорда секретом не было, но сейчас ему не хотелось углубляться в эту тему.
Следующие несколько минут Волан-де-Морт выслушивал оперативную информацию о делах неприятеля. Ничего особенно – обычный отчет двойного агента. Но в этот раз Темный Лорд слушал внимательнее и смотрел пристальнее – смотрел, словно пытаясь в глубине непроницаемых черных глаз Снегга найти ответ на тот вопрос, что неустанно крутился в голове после встречи с предсказательницей… Ее издевательский взгляд, ее небрежно звучащий голос:
«Особенно их смутит то, как ты обойдешься с… ну, скажем так, с некоторыми, кого ты сейчас даже и не подумал бы убивать. Даже очень бы не подумал. Но ты убьешь».
Кого она могла иметь в виду?
- Что ж, Северус, - Волан-де-Морт встал и отвернулся к огню. – Твоя информация весьма интересна… как всегда. Ты снова доказал свою полезность… и преданность…
Он сделал ударение на последнем слове, что немедленно насторожило Снегга. По его лицу скользнула тень. Пламя в камине, словно почувствовав напряжение, возникшее в комнате, затрещало сильнее.
- Мой Лорд, разве я когда-нибудь давал повод сомневаться в моей преданности?
Нет, не давал, думал Волан-де-Морт, по-прежнему глядя на огонь. Если не считать за повод полтора десятка лет, проведенных в Хогвартсе, под крылом извечного врага и далеко не глупого старика Дамблдора. Владеющего легилименцией и умеющего влиять на людей. Дамблдор доверяет Снеггу так, что защитил от Азкабана и оставил преподавать – на все эти годы, пока в албанских лесах одна листва сменяла другую и все таяли и таяли надежды Темного Лорда. После чего Снегг еще помешал верному слуге Квирреллу добыть Философский Камень и спас Гарри Поттера. Конечно, Северус не знал, что мешает своему повелителю… Это не повод…
Волан-де-Морт обернулся и пристально – очень пристально – посмотрел в глаза Снеггу.
- Я знаю, что ты работаешь на Дамблдора.
Ни малейшего движения. Лицо Снегга осталось абсолютно спокойным. Только зрачки чуть расширились. От удивления?..
- Мой Лорд, я не знаю, кто распространяет обо мне подобные слухи, но догадываюсь…
- Никто не распространяет. Я это знаю.
Снегг тоже встал. Его глаза были чуть прищурены, взгляд сосредоточен. Он пытался понять, какую игру затеял Темный Лорд.
- Я не рассказал Дамблдору о вашем плане. Драко Малфой все еще в Хогвартсе и вне подозрений. Разве это не доказательство?
- Это правда. Драко в Хогвартсе…
- Я передаю вам информацию, слежу за Дамблдором и за Орденом Феникса по вашему приказу! Почему вы сомневаетесь во мне? Разве вы не говорили, что я вам полезен?
Лицо Снегга не выражало ничего, кроме недоумения и горечи. Как ни всматривался Волан-де-Морт, он не мог увидеть и следа смятения или страха. Чего-то, что могло бы, как вспышка, озарить истину, скрытую в глубине этого изворотливого ума. Северус говорит ему правду. И всегда говорил.
Впрочем, Темный Лорд и так ему верил. Насколько вообще был на это способен. Но из-за этой предсказательницы он уже ни в чем не был уверен, вот в чем дело…
- Хорошо, - сказал он, решив не делать поспешных выводов. В конце концов, предсказательница могла иметь в виду кого-то другого или просто лгать – и он предпочел бы, чтобы в самом деле так и было. – Можешь считать, что ты прошел очередную проверку.
- Мои сведения – лучшее подтверждение тому, на чьей стороне моя преданность.
Снегг поклонился, собираясь идти. Его лицо было спокойно, но ум встревожен. Что-то здесь не так.
- Северус! – окликнул его Волан-де-Морт.
Тот обернулся с порога.
- Да, мой Лорд?
- Ты часто думаешь о том, что будет, когда ты умрешь?
Снегг потрясенно и настороженно посмотрел на Темного Лорда. Что с ним сегодня такое? Или все это – лишь длительное вступление к двум словам – «Авада Кедавра»? Он понятия не имел, почему бы так могло произойти, но его пальцы невольно нащупали в кармане волшебную палочку. Так он чувствовал себя уверенней. Но пока идет игра каких-то намеков и полутонов, а Темный Лорд держится вполне миролюбиво, и его намерения не ясны абсолютно, было бы просто глупо и самоубийственно впустую размахивать оружием.
Похоже, что-то просто сильно выбило Темного Лорда из колеи.
- Не часто, мой Лорд. Работа не позволяет, - Снегг позволил себе усмехнуться, оставаясь все же внутренне напряженным, готовый реагировать незамедлительно…
Однако Волан-де-Морт по-прежнему бездействовал и смотрел куда-то мимо Снегга - в пустоту.
- Не часто. Кажется, далеким, не правда ли? – задумчиво произнес он. – Но на самом деле, как хищник, всегда преследует свою добычу.
Он прошелся по комнате, мягко ступая по дорогим пушистым коврам, устилающим пол (не скупились его подданные, да, не скупились…), глядя в полумрак сузившимися красными глазами, сам немного похожий на хищника.
- Я, как тебе известно, победил смерть, - последние слова Волан-де-Морт произнес с некоторым ожесточением, словно возражение исчезнувшей предсказательнице. – Но до этого я прошел длинный путь. Я перечитал столько разных книг, пытаясь понять… сущность этого приговора, висящего над каждым от рождения… в основном это была чушь, потому что живые ничего не знают о смерти - ничего! – но каждый, кто стремится к славе мудреца, считает своим непременным долгом написать трактат на эту тему. Или, в крайнем случае, несколько глав. – Взгляд Волан-де-Морта стал злым и насмешливым. – Я много экспериментировал. Над самим собой. И я пытался проникнуть за эту грань – мысленно – проникая в сознание умирающих людей и следуя за ними туда… И знаешь, что я видел, Северус?
- Что?
- Ничего, – сказал Темный Лорд. – В этом-то и дело.
Он помолчал, вспоминая, как проносились в агонизирующем сознании хаотичные образы, дикие вспышки картин прошлого и осколки иллюзий, исчезавших иногда прежде, чем их успевал зафиксировать умирающий разум… А затем наступала тишина, словно весь мир погружался в глухую, черную, непроницаемую вату. И холод, который постепенно становился тобой… Или ты – им.
А потом исчезал и холод.
- Возможно… возможно, легилименция просто не может проникнуть за эту грань, мой Лорд, - после некоторого молчания произнес Снегг, нарушив тревожные воспоминания Волан-де-Морта.
- Значит, тебе хотелось бы верить, что там за гранью что-то есть, Северус?
Знакомое, давнее, темно-рыжее, как вспышка, полыхнуло на миг перед мысленным взором Северуса, словно лучи солнца хлынули из прошлого и обожгли до боли, но он тут же прогнал это видение, швырнул его, как камень, в глубины сознания – подальше от посторонних глаз – и очень сдержанно ответил:
- Иногда.
Он сделал шаг к двери, полувопросительно поглядев на Темного Лорда, но тот не стал задерживать. Снегг вышел из комнаты, миновал толкавшуюся в коридорах компанию Пожирателей смерти и остановился, размышляя.
…Волан-де-Морт, оставшись один, смотрел на огонь. В занавесках клубилась все та же ночь, уже сереющая, словно краски ее выцветали, а по углам комнаты метались все те же причудливые тени, похожие на призраки того самого страшного небытия, мысль о котором так некстати завладела сознанием Темного Лорда.
- Никогда! – сказал он небытию и одним взмахом палочки загасил огонь.
Тени умерли вместе с пламенем.
______________________________________
*Неточная цитата из пьесы Э.Ионеско «Король умирает»

Шаг 1.Когда настает будущее

Он шел по горной дороге в холодном сиянии утренней зари. Далеко внизу различался окутанный туманом призрак маленького городка. Не в нем ли живет человек, которого он ищет? Человек, которому известно решение проблемы…
Ситуация с Гарри Поттером начинала выходить из-под контроля, и это очень не нравилось Волан-де-Морту.
Его волшебная палочка, которая никогда не подводила, - подвела. Палочка Люциуса – тоже. Олливандер был растерян и в ужасе, он, очевидно, сам не знал, что происходит. Действительно не лгал. Жалкий старик. Но все же он сумел задать верное направление компасу. Германия. Шварцвальд. Грегорович. Человек, который знает решение…
Волан-де-Морт отчетливо помнил, как тогда, под звездным небом, когда так внезапно и непредсказуемо сработала палочка несносного мальчишки, и все опять сорвалось, полетело в бездну, - он отчетливо помнил, как по коже скользнул холодок, не имевший никакого отношения к теплой июльской ночи. Волан-де-Морту показалось, что это был шаг, маленький, но необратимый шажок к той величайшей из бездн, которая ждет любого смертного и которую по краю обходит он, Темный Лорд. Он стоит на самом краю, и из-под ног срываются мелкие камешки, исчезая там, в глубине, с головокружительной быстротой. И вся задача Темного Лорда, возомнившего себя победителем Смерти, - в том, чтобы только удержаться на краю.
Так продолжалось всего несколько секунд, пока мир снова не обрел краски и не оказалось, что ничего особенного не произошло – просто мальчишка снова ускользнул, невероятно…
А он живуч. И везуч, что неплохое сочетание. Откуда, ну откуда совершенно даром свалилось на него это загадочное бессмертие? Неужели дело все в том же – жертва его матери-грязнокровки?
Нет, пора положить этому конец.
И вот он, лорд Волан-де-Морт, оставив волшебную Британию накануне переворота, путешествует здесь, по краю черных лесов, который словно весь окутан дымкой старых легенд. Он провел здесь полнедели, не больше, но ему уже казалось, что этот край затягивает, как водоворот. Темная хвоя скрипела под ногами на лесных тропинках, молчаливые горы смыкались над долинами порой так плотно, что трудно было различить с высоты на дне их маленькие деревушки и городки; ели и сосны вздымались к небу с округлых вершин так высоко, что готические шпили лежащих внизу городов казались только тенью их, тусклым отражением в зеркалах горных озер; и было понятно, почему в этих краях даже маглы верили в зловещих лесных духов, которые заманивают доверчивых простаков в свои сети.
Волан-де-Морт успел насмотреться и на городки и деревушки, которые в сумерках сами казались призрачными и сказочными, на маленькие, аккуратные домики, с окон которых свисала непременная яркая герань, на циферблаты часов, которые здесь были повсюду. Маглы Шварцвальда берегли таким образом традицию предков, знаменитых часовых дел мастеров. Местным жителям словно доставляло особое удовольствие видеть повсюду ход стрелок, отсчитывающий им ограниченное земное время. Время… оно текло здесь бесшумно, холодно и быстро, как горная река, неся многочисленные жизни к их последней черте, и только тот, кто бессмертен, мог посмотреть на этот бег с величавым бесстрастием замерших вокруг гор. Но до бессмертия, напоминал себе Волан-де-Морт, остается еще один шаг, очень важный. Только ли шаг?.. Об этом ему не хотелось думать.
Городок, в котором Темный Лорд рассчитывал найти решение всецело занимавшей его проблемы, был смешанным поселением волшебников и маглов. Магический мир после принятия Международного Статута о секретности здесь был запрятан от любопытных магловских глаз еще надежней, чем Косой переулок в Лондоне, но днем ранее Волан-де-Морт имел полезную беседу с одним местным волшебником, сообщившим на этот счет много интересного. Хотя и не совсем добровольно.
На улицах из-за раннего часа было еще безлюдно. До своей цели Волан-де-Морт добрался никем не замеченный и остановился с разгоравшимся внутри волнением у ярко раскрашенного домика с окном в полстены, занавешенным шторой. Бывший магазин волшебных палочек Грегоровича. Несколько лет назад старый мастер ушел на покой, но, по сведениям Темного Лорда, все еще продолжал жить здесь же, в квартире при магазине. И скорее всего, в такой ранний час он дома… Тем хуже для него и лучше для лорда Волан-де-Морта.
Однако первый неприятный сюрприз подстерегал его, когда он взглянул на вывеску. «Метлы Недорого!» - гласила бездарно оформленная реклама. Похоже, Грегорович продал кому-то свой магазин, и совсем недавно, - неужто продал и квартиру?
Волан-де-Морт легко открыл дверь, запертую немудрящим заклинанием, и оказался в царстве пыльных метел, обломков дерева, в которых было даже трудно узнать бывшую метлу, и разбросанных по полу разнообразных прутьев. Перед глазами замелькали коричневыми пятнами как неведомые иностранные марки, так и знакомые «Чистометы» и «Нимбусы». В общем и целом, это было похоже на склад испорченного или бракованного товара, который вряд ли кому пришло бы в голову покупать даже «недорого». Разве что где-то рядом был надежно припрятан хозяином товар получше. Но Волан-де-Морта не интересовали коммерческие изыски, его интересовало, как найти вход в жилые комнаты Грегоровича. Хотя зрелище царящего на складе запустения уже наводило на мысль о бесплодности здешних поисков. Ну что же, мрачно подумал Темный Лорд, тогда придется поискать хотя бы хозяина этого «великолепия» и задать несколько простых вопросов, на которые ему придется ответить. Единственная нить поисков, которую Темный Лорд сейчас держал в руках, не должна была оборваться здесь.
Он обошел склад, но не нашел ровным счетом ничего интересного или полезного для своей цели, кроме одного: у дальней стены магазина зачем-то стояли два больших зеркала, хранивших на себе следы магии и сильно выделявшихся из общего интерьера. Интересно.
Волан-де-Морт произнес пару не самых сложных заклинаний и слегка нажал на оба зеркала сразу. Как он и думал, зеркала повернулись, будто створки двери, открывая темный ход в другое помещение. Но тут Темного Лорда ожидало новое разочарование. Ход не вел в квартиру Грегоровича и вообще ни в чью квартиру, за ним скрывался другой магазин, и довольно оригинальный. Сгущавшийся тусклый свет отражался в буйстве разложенных по витринам и прилавкам множества шляп – эксцентричных и классических, рабочих и праздничных, пестрых и однотонных… От них мелькало и рябило в глазах.
Дверь магазина выходила на другую улицу – магловскую, как понял Волан-де-Морт, взглянув сквозь стекло витрины. В столь ранний час эта улица тоже была пустынной, как и волшебная, только вдали прогуливалась пара прохожих. Стало быть, два магазина и проход между ними соединяют два мира, волшебный и магловский, как бар «Дырявый Котел» в Лондоне, - но судя по пыли на складе, этот ход существует для частного пользования разве что хозяев и работников обоих магазинов. Толп посторонних ожидать здесь, видимо, не приходится, и это к лучшему.
Магазин диковинных шляп еще был заперт. Сквозь стекло Волан-де-Морт увидел выступающую перпендикуляром к зданию вывеску с единственным словом «Wolfgang». Вероятно, так звали продавца шляп, который не счел нужным тратиться на дополнительную рекламу своего товара.
Если ход соединяет его магазин с бывшим магазином Грегоровича, то не исключено, что продавцу шляп что-то известно о старике и о том, где сейчас его искать. А значит, лорд Волан-де-Морт непременно должен подождать его и с ним побеседовать.
Ждать долго не пришлось. Словно в ответ на его мысли, спустя несколько минут дверь шляпного магазина, ведущая на магловскую улицу, звякнула ключом, вставленным в замочную скважину, уныло заскрипела, и на пороге обрисовался одинокий силуэт человека. Он задержался в дверях на какое-то время, затем лениво, будто через силу, переступил порог магазина. Лорда Волан-де-Морта он не видел за полками шляп, да и вообще как будто ничего не видел – его взгляд был обращен вовнутрь, как у очень рассеянного или глубоко задумавшегося. Зато Темный Лорд, наоборот, хорошо его разглядел. Еще молодой мужчина, худощавый, с растрепанными волосами неопределенно-светлого цвета, довольно бледный, казался бы ничем особенно не примечательным, если бы не странное выражение его глаз. Но вот взгляд вошедшего упал на повернутые магические зеркала и вдруг разом сфокусировался. Вошедший подобрался, как зверь перед прыжком, и проворно вытащил из кармана волшебную палочку, оглядываясь по сторонам. Но Темный Лорд действовал быстрее. Искры Разоружающего заклятия взвились огненным снопом, и палочка продавца шляп отправилась прямиком в дальний угол, за пестрые прилавки. Следующим заклинанием Волан-де-Морт захлопнул двери магазина с обеих сторон, как капкан, - лязгнули засовы, зеркала вернулись на место, колыхнулись непроницаемые шторы на окнах, и в магазине вновь воцарились полумрак и тишина, нарушаемая только тревожным дыханием угодившего в ловушку человека.
- Поговорим? – вкрадчиво сказал Волан-де-Морт.

* * *
Накануне этой встречи Вольфганг понял про себя кое-что очень важное, что должно было в корне изменить его мир.
Он был странный малый, этот Вольфганг. Родился в чистокровной волшебной семье, но все время тяготел к маглам. Он рассматривал их жизнь из-за угла, крадучись, как шпион, потому что никто в его семье и слышать о них не хотел. Семейная традиция предписывала ему стать экспертом по магии скандинавских рун, но это ни в малейшей степени не казалось Вольфгангу привлекательным. Волшебная сила у него была приличная. Но в электрическом освещении, в двигателях пролетающих мимо автомобилей, в обыкновенных стиральных машинах он видел большую магию, чем в старинных трудах, свечах и зеркалах собственного наследия. Он пришел в благоговейный ужас, когда узнал о существовании атомных бомб и прочих военных технологий. Были моменты, когда он даже жалел, что не родился маглом.
Его пытались учить. Бесполезно. Когда сочли, что его нужно не учить, а лечить, Вольфганг покинул родительский дом и никогда туда не возвращался.
Он обустроился здесь, в Шварцвальде, и прочно завис на границе двух миров, ни от одного из которых не мог отречься, – волшебного и магловского. И в прямом смысле, и в переносном. Он открыл магазин шляп самых разнообразных цветов и фасонов (ему всегда казалось, что черные остроконечные шляпы волшебников просто ужасны), и его клиентами с удовольствием стали местные маглы; но это же помещение с теневой стороны граничило с другим – волшебным – магазином, который некогда был одним из центров магической жизни Шварцвальда.
С другой стороны раньше жил и работал известнейший мастер волшебных палочек Грегорович. Несколько лет назад он ушел на покой, и магазин его функционировал как склад остатков товара (откуда время от времени высылались волшебные палочки на заказ старым проверенным клиентам). Сам старик жил в небольшой квартирке, расположенной в том же доме. Оба помещения, с магловской и волшебной стороны, разделялись заколдованными зеркалами: заходящий в шляпный магазин магл мог увидеть в противоположном конце здания лишь невыразительную стену с дверью в темную подсобку, и ничего больше.
Поначалу все шло относительно неплохо - или только казалось таковым. Торговля шляпами не приносила сумасшедших доходов, да Вольфганг на них и не претендовал. Его тихий, налаженный бизнес оставлял ему достаточно свободного времени, которое Вольфганг тратил на изучение магловских дисциплин. В особенности философии и иностранных языков. С соседом Грегоровичем у него сложились самые теплые отношения. Старик был тоже одинок – на всем белом свете у него оставалась лишь какая-то дальняя родственница с мужем и детишками, проживающая на севере Германии, и фотографии этих детишек с умильными личиками никогда не убирались с полок в жилых комнатах Грегоровича. К молодому человеку, терзаемому семейным разрывом и неразберихой собственной жизни, он отнесся с участием доброго дедушки. Вольфганг, в свою очередь, тоже привязался к нему и считал не только необыкновенным мастером, но и замечательным человеком – хотя ему и приходилось слышать сплетни и пересуды, что, мол, не так-то просто и миролюбив этот старичок, и много лет назад даже сумел завладеть зловещим кровавым артефактом, который так просто в руки никому не дается, - но Вольфганг предпочитал судить о людях по личному опыту, а не по тому, что о них рассказывают. Благо сплетники и завистники, особенно у таких известных людей, найдутся всегда.
Через Грегоровича же к нему доходили немногочисленные вести из волшебного мира. Эти вести, вне зависимости от их характера, вызывали у Вольфганга какое-то странное, грустное, щемящее чувство. Он нигде и никогда не чувствовал себя дома – даже тут, в своем благоустроенном магазинчике, - и порой очень скучал по фамильному поместью, хотя и боялся признаться себе в этом. Несколько раз он хотел послать сову к родителям, или к брату, или к младшей сестре, любимой им больше всех, несмотря на все семейные размолвки, - и не мог. Останавливался. Он знал заранее, что ему ответят, и никаких ультиматумов принимать не хотел. Магловская часть его натуры была такой же неотделимой, как и кровь древнего волшебного рода.
Грегорович жалел строптивого юношу и порой осторожно наводил справки о его семье в обширном кругу своих знакомых. Справки были в основном неутешительные. Родители прокляли непокорного сына и разделили его долю в фамильном имуществе между двумя верными и послушными детьми. Любимая младшая сестра вышла замуж за очень знатного румынского графа, теперь жила за границей и, по слухам, совершенно изменилась. Милой непосредственной девчушки, которую знал Вольфганг, больше не было – была надменная, светская, жестокая дама, сильно похожая на одну из многочисленных чистокровных тетушек, которая не могла видеть или слышать ничего связанного с маглами без презрительной ухмылки. Нетрудно было представить, как она теперь относится к Вольфгангу.
Он испытывал беспокойство, чувствуя, как вместе с уходящим все дальше и дальше волшебным миром что-то обрывается навсегда и в нем самом. Он не спал ночами, давал сам себе путаные обещания, строил планы, искал решение ситуации… и не мог, потому что выход был только один: выбрать то или другое, но – окончательно. Вольфганг был не способен на такие крайности. И во всех философских книгах он не мог найти ответ на свою жизнь, которая все больше выцветала и теряла краски, будто полотно мрачного художника.
Совсем недавно Грегорович переехал на север, чтобы быть поближе к той самой дальней родственнице и ее семейству. Потянуло на старости лет к родному очагу. Вольфганг, мрачно улыбаясь, думал, что, быть может, заразил старика своей тоской. Квартира Грегоровича и помещение, где раньше находился магазин волшебных палочек, были проданы какому-то скучному торговцу метлами, который ограничился лишь тем, что свалил на импровизированный склад поломанные и бракованные метлы, а сам немедленно уехал куда-то по делам и не возвращался. Впрочем, даже краткого знакомства с ним Вольфгангу хватило, чтобы понять: это человек совсем другого склада, чем бывший сосед, с этим вряд ли можно ожидать дружеских посиделок, чаепитий и неторопливых бесед о том, что происходит в обоих мирах. Но ничего не поделаешь: Грегорович уезжал.
Прощаясь, он похлопал Вольфганга по плечу, – пиши, мол, не забывай, как обустроюсь основательно на новом месте, так и в гости приглашу… После чего бросил в камин порошок и исчез в пламени. Вольфганг проводил взглядом сноп искр и пошел бродить по всему опустевшему дому. В занавесках сгущались сумерки, в клетках больше не ухали совы и не стучали в окна крылатые почтальоны. Только старые волшебные газеты чуть дрожали от сквозняка, разбросанные на столах и тумбочках, и с их страниц улыбались чьи-то лица, равнодушные и картонные… Вольфганг оставался один.
Какое-то время его еще хватило на то, чтобы жить и делать вид, что ничего не случилось. Механически улыбаться старым знакомым, заходившим в магазин и благодушно оглядывавшим товар. Вставать по будильнику, распахивать занавески взмахом волшебной палочки и наблюдать, как в окна вползает такое же благодушное и традиционное утро. Обед в маленьком ресторанчике за углом, посетители, вечерняя прогулка, когда горы окрашивались в нежно-розоватый цвет и застывали, угрюмые и холодные, как будто они наблюдали ход столетий, и это им чрезвычайно не нравилось… И время тикало ночами в будильнике, и старый кот нежился у дверей, и ничто не менялось, никогда… Лежа ночами под тонким одеялом, мучимый бессонницей, Вольфганг рассеянно водил пальцем по текстам великого Шопенгауэра и думал о том, что когда-то в детстве, восторженный и вдохновленный загадочным миром маглов, мечтал совсем не об этом. И пустота была внутри, пустота была вовне, такая абсолютная, что казалось странным, как это стены дома не прогибаются внутрь от такого вакуума.
Иногда он думал о том, чтобы создать собственную семью, но ни одна из встреченных им девушек не вызывала желание впустить ее на постоянное жительство в его холодный, но все же по-своему упорядоченный мирок. И тем более посвятить ее в тайну волшебства. Вольфганг был вполне симпатичным парнем, начитанным и не бедным, и вдобавок его стиль жизни нелюдимого затворника и упорное нежелание распространяться о собственном прошлом создавали вокруг него ореол некоторой загадочности, которая так привлекает женщин, - но это же и отталкивало от него тех, кто рвался познакомиться поближе, и все сходились на мысли, что человек он, конечно, неплохой, но слишком уж колючий. На такого приятней любоваться издали, как на красивый цветущий кактус. Он не умел ухаживать, он не умел даже просто сказать комплимент – одна его подружка смертельно обиделась, когда Вольфганг заявил ей, что она симпатичней всех известных ему ведьм! И кроме того, он постоянно терзался какими-то сомнениями.
Не в силах убежать от самого себя, Вольфганг полюбил просто спортивный бег – помогало сохранять форму и рассеивать хоть на какое-то время одолевающие тяжелые мысли. В свои вечерние прогулки он обязательно совершал хотя бы небольшую пробежку. После чего запирался у себя дома, погружался в ванну, расставив вокруг ароматические свечи, и воображал, что уходит, как в воду, в нирвану, ту самую нирвану, которой не видел никто, но о которой так сладко расписывали его любимые философские книги.
И так было до вчерашнего дня, когда неожиданно состоялась встреча с призраком из прошлого.
Вольфганг уже собирался закрывать магазин, когда к безлюдному прилавку подошел светловолосый мужчина с насмешливой ухмылкой, вовсе не красившей его бледное, худое лицо.
- Как тут у тебя... все пестро, брат.
- Эрик?!
В первую минуту Вольфганг не поверил своим глазам. Он за эти годы одиночества привык думать о семье как о чем-то далеком, и казалось невероятным, что один из них - его родной старший брат, с которым они вместе проказничали в детстве - стоит рядом, буквально в двух шагах, и в его блестящих волосах пляшут отсветы заходящего солнца.
- Надо же, узнал, - засмеялся гость. - Как там говорится - сколько лет, сколько зим... Здравствуй, малыш Вольф.
Вольфганг нахмурился. Он всегда, еще в детстве терпеть не мог, когда его называли «малышом», и Эрик это, несомненно, помнил. Младший брат натянуто улыбнулся и сказал довольно прохладным голосом:
- Здравствуй, Эрик. Рад, что ты приехал меня навестить.
- Навестить? О нет. Я тут проездом. Отправляюсь в Британию, знаешь. Там назревает переворот. К власти идет величайший Темный волшебник. Надо поспособствовать этому благому делу.
Эрик прошелся вдоль витрин, небрежно оглядывая шляпы.
- Ты так и не бросил Темную магию, - это было скорее утверждение, чем вопрос. Вольфганг, в свою очередь, огляделся по сторонам, соображая, как следует вести себя при встрече с родственником, от которого отделяют мириады лет и тяжелая память. Разрыв дался Вольфгангу тогда очень нелегко, уходил он со скандалами и предпочитал не вспоминать об этом. Но все это время семья продолжала жить в нем, боль этой раны не утихала никогда, хотя и была, казалось, погребена под обыденностью; и от этого смотреть в светло-серые, холодные, будто сталь, глаза Эрика, было еще тяжелее.
Как вести себя? Может, предложить ему выпить. Пригласить на квартиру, которую Вольфганг снимал неподалеку. Там есть несколько бутылок неплохого вина с многолетней выдержкой. Они могли бы посидеть вместе у камина, поговорить на разные темы - ведь столько лет ничего друг о друге не знали! - вспомнить детские годы, быть может. Вольфганг почувствовал, как в душе поднимается волна болезненной теплоты, как было всегда при напоминании об утраченном доме, - но стоило Эрику обернуться все с тем же ироническим, холодным взглядом, и эта родственная теплота, снова сжалась, как невесомая пружина.
- А эта шляпа забавна, - прокомментировал он, нацепив на себя сиреневый головной убор в стиле "ковбои Дикого Запада".
- Положи на витрину, - хмуро сказал Вольфганг.
- О-о, неужели ты для брата пожалеешь какую-то одну несчастную шляпу? - Эрик придирчиво осматривал себя в ближайшее зеркало. - Чего там, совсем недурно смотрится.
Он прошелся по магазину, будто модель по подиуму.
- Хотя в основном у тебя тут ерунда, братишка. И как ты еще не разорился, а? Сколько помню, ты никогда не отличался деловой хваткой.
- Уймись ты, Эрик, - вяло отозвался Вольфганг. - Столько лет не виделись, а тебе и сказать нечего, кроме как цепляться? Расскажи лучше, как вы там живете? Как Кэсси? - произнося имя своей любимой младшей сестренки, Вольфганг вдруг почувствовал комок в горле. Как давно он не произносил этого имени? Наверное, целую вечность... а ведь когда-то брал ее маленькие ручонки в свои и, очень серьезно глядя на малышку, искренно уверял ее, что они никогда не расстанутся. - Как... родители?
- Кэсси... Кэсси замужем за румынским графом, разве ты не знал? Она теперь светская дама, наша Кэсси. Без церемоний даже кофе выпить не присядет. Родители... а родители, Вольфганг, плохо. Отец умер. Месяц назад. Впрочем, разве тебе есть до этого дело?
- Умер?..
Вольфганг, будто застыв, смотрел на холодное, равнодушное лицо Эрика, пытаясь осознать услышанное. Всего одно слово, за которым стояла бездна необратимости. Машинально добрел до дивана, стоявшего у самой двери, и опустился на него, продолжая повторять только что услышанное, как мантру.
- Умер…
- Да, да, а ты как думал? Что они вечны? Ты хоть помнишь, сколько лет было отцу, а, братишка? У него и раньше здоровье было не лошадиное, на дело фамильное наше все растратил, а в последние годы вообще любая хворь подкосить могла… Вот и подкосила. А ты даже не приехал на похороны. Но что с тебя взять? Паршивая овца семьи…
Эрик презрительно отвернулся. Вольфганг молчал, и у него в груди будто ворочался тяжелый камень – там, где еще совсем недавно было сердце. Отец умер – это значит – все, это значит, что надежда на примирение и взаимное прощение, так отчаянно теплившаяся в сердце Вольфганга, тоже умерла… Отец никогда уже не поймет и не простит. Он ушел, навсегда ожесточенный против непокорного сына, имя которого вычеркнул из семейных хроник, а может, и из памяти…
- Мать сильно сдала от горя, - продолжал Эрик, не глядя на брата. – Переехала в Румынию к Кэсси и ее мужу. Наше фамильное поместье пустует. Но я, конечно, наведу в нем порядок, когда вернусь с войны. Ты же, само собой, никаких прав на него не имеешь.
«Да и к Мерлину его», - запальчиво ответил бы Вольфганг еще получасом ранее на такой тон, но теперь, сокрушенный и уничтоженный известиями, он только сидел бледный и смотрел в одну точку.
Не прощаясь, Эрик направился к двери, но уже на пороге обернулся и добавил:
- Не знаю, нужен ли ты хоть кому-то здесь, но в нашем мире тебя давно уже никто не ждет. На твоем месте я бы уже задумался, нужен ли я сам себе. Но я, к счастью, не на твоем месте.
Он хмыкнул и вышел на улицу, не забыв хлопнуть дверью посильнее.
А вечером Вольфганг шатался по улицам городка без всякой цели, он забыл про свою обычную спортивную пробежку, забыл, кажется, даже запереть свою квартиру. Он сидел в дешевой придорожной забегаловке на окраине города и пил, пил, пил, совершенно неузнаваемый для себя самого, и говорил о высоких материях какой-то местной девице, которая, будто кошка, терлась у его плеча, не забывая протягивать цепкие коготки за все новыми и новыми порциями дармовых вин.
- Почему людям так присущ страх одиночества? Почему, чтобы жить, им непременно нужно знать, что они нужны кому-то или чему-то? Должно быть, это пошло еще с тех времен, когда Бог – космический Разум, Абсолют, прародитель – огляделся вокруг себя и увидел Ничто… Во всех направлениях и навсегда – только Ничто и он сам, он один. Вот это был кошмар.
Вольфганг залпом допил очередной бокал под игривое хихиканье девицы, отродясь не слышавшей от мужчин подобных вещей и находившей конкретно этого мужчину уж слишком большим чудаком, хотя и щедрым. Но Вольфгангу было наплевать, ему надо было выговориться перед любым слушателем. И он продолжал:
- Да, кошмар… И тогда он разделился на много-много частей, которые друг друга любят и ненавидят, ищут, убивают, спасают… встречаются и расстаются… но всегда, ты слышишь – всег-да чувствуют, что они не одни в этом мире. Но это иллюзия. Прекрасная иллюзия. Это как если бы ты нарисовала мелом на стене город и попыталась в него войти, но у тебя бы ничего не получилось, будь ты хоть сто раз волшебницей – не получилось бы, но у него получилось, ведь он – Бог.
Потом он снова ходил по улицам и плохо помнил, как дошел домой, и ночью все ворочался в постели – его бросало то в жар, то в холод, постель казалась слишком неудобной, во рту было сухо, и даже старый кот, приходивший на ночь с улицы в комнаты, казалось, глядел на него с укоризной.
На рассвете он проснулся – а вернее, очнулся – с раскалывающейся от боли головой, и то лишь потому, что затрезвонил безжалостный будильник. Подавив желание выбросить его в окно, Вольфганг сел в кровати, спихнул спавшего в его ногах кота и со стоном вспомнил, что скоро пора идти открывать магазин. Впрочем, к черту все это. Жизнь, которая шла день за днем, никак не меняясь, ничем не согретая, вдруг навалилась на него со всей своей тяжестью и вызвала жгучее желание что-то изменить. Сейчас, немедленно и навсегда.
Если бы только так не раскалывалась голова, что невозможно думать…
Наполовину прищурившись – полностью открывать глаза было больно, даже в предутренних сумерках с еще не проснувшимся солнечным светом, - Вольфганг открыл тумбочку и не глядя нащупал там пузатый флакончик. Он знал, что во флакончике должно быть зелье, снимающее головную боль. Нехотя извлек свою добычу из недр тумбочки, поднес к глазам и лениво разобрал инструкцию:
«Сильнодействующее. Принимать десять капель единовременно. Осторожно: двадцать капель погружают в глубочайший сон. Тридцать - смертельная доза».
В пузырьке было больше тридцати капель. Вольфганг рассеянно встряхнул его и посмотрел на свет, словно пытаясь увидеть в безупречном растворе какой-то осадок. Вот оно как. В его руке сейчас избавление не только от головной боли и не только на сегодняшний день.
Его испугало то, что мысль о самоубийстве не вызвала у него никакого испуга, но это быстро прошло, и осталось что-то странно-холодное внутри, без надрыва и экзальтации, словно внутренний голос произнес – «хватит» - или это было сказано и решено когда-то раньше, только сейчас сопротивляющееся сознание Вольфганга по-настоящему услышало и приняло это.
А что, если правда?..
…И ведь больше ничего не будет, ничего.
Эрик, мерзавец такой, все же был в чем-то прав. И наверно, если бы Вольфганг был до конца честен сам с собой, то уже давно покончил бы с такой жизнью. Вырвал бы ее из себя, как когда-то вырвал себя из семьи. Нет, срезал, как одуванчик.
Срезал, а корни остались.
Вольфганг поставил флакончик на тумбочку и вытер со лба внезапно выступивший пот. Как это все-таки нелегко. Обычное механическое действие. Сколько раз каждый человек за свою жизнь глотает лекарства? И вот сейчас перед ним лучшее лекарство на свете. Но почему это так трудно?
Кот на ковре у кровати перестал лениво потягиваться и сейчас упорно смотрел на хозяина, будто чувствуя что-то неладное. Вольфганг протянул руку и задумчиво почесал любимца за ухом. Надо было оставить какую-то записку, подумалось ему, но он понятия не имел, о чем писать и кому. Не Эрику же. Грегоровичу? Не нужно. Он и так все поймет – если, конечно, узнает…
«Кота отдайте фрау Марте», - наконец написал он, сев к столу. И долго, истерически смеялся, потирая больной висок, над тем, что даже не знает фамилии этой фрау. Добросердечная старушка-магла жила на противоположной стороне улицы и то и дело носила лакомства его коту. Да и кот порой захаживал к ней в гости, пропадая на улице целыми днями, пока хозяин пропадал в своем магазине. Заходил к ней однажды и сам Вольфганг. На кухне у фрау Марты вышитые салфетки и тушеные овощи в глиняном горшочке, а в коридоре странная картина, подаренная ей племянником – очень современным художником-авангардистом. Консервативная старушка над картиной только руками разводила с недоумением, но со стены не снимала – скучала по племяннику…
Память Вольфганга цеплялась за эти детали с непостижимой ясностью. Быть может, на прощание всегда так бывает. Ему захотелось еще раз взглянуть на свой магазин, на рассветную улочку, на замершие вокруг горы. Медленно (спешить все равно было некуда – впереди вечность) он умылся, оделся и остановился на пороге, окинув взглядом давно привычную комнату. Зелье по-прежнему стояло на тумбочке, голова как будто прошла сама собой. Вольфганг огляделся вокруг, но не увидел, ради чего можно было бы остаться.
Он прислушивался, но никто его не окликнул, не схватил за руки, не потащил прочь, не выбросил смертоносную склянку в раковину.
Он повернул дверную ручку и шагнул в холодный утренний туман.
Неспешно ступая по сонным улицам с извечной геранью, нависающей из окон над тротуаром, он добрел до своего магазинчика, зашел внутрь и вдруг остановился как вкопанный.
Потому что там, где полагалось быть заколдованным зеркалам, зиял теперь открытый проем.
Вольфганг давно уже не использовал этот ход - наверно, с тех самых пор, как состоялось его прохладное знакомство с новым соседом. Да и сам сосед не рвался в мир «нелепых маглов». К тому же, сейчас продавец метел был в отъезде. Резко вернулся и с утра пораньше полез через тайный ход в запертый магазин шляп? Абсурд какой-то получался. Или зеркала случайно обнаружили какие-то маги-грабители, которые влезли с той стороны поживиться на пыльный склад метел?.. Не зная, что и думать, Вольфганг настороженно огляделся и на всякий случай вытащил из кармана волшебную палочку. Но не успел он сделать и двух шагов, как искры Разоружающего заклятия взвились над ним огненным снопом, и волшебная палочка вылетела из руки, Вольфганг крутанулся на месте в отчаянном поиске источника опасности и услышал холодный, вкрадчивый голос.
- Поговорим? – сказал лорд Волан-де-Морт.

* * *

Кажется, свались на его магазин метеорит, Вольфганг не был бы так поражен и испуган. Он моментально узнал Волан-де-Морта по описанию, которое передавалось чуть ли не шепотом и докатилось сюда, в Шварцвальд, через многочисленных знакомых Грегоровича. Вольфганг был бы рад признать, что ошибается, но высокий, ледяной голос и пронизывающий взгляд красных глаз говорили ему, что нет… Надо же, а ведь он, Вольфганг, думал, что ничего хуже уже не может случиться. Эта мысль вызвала у него мрачную и горькую ухмылку.
- Что ж, полагаю, представляться мне нет смысла, - произнес Темный Лорд, пристально наблюдая за его реакцией. - Ты, несомненно, понял, кто я?
Вольфганг кивнул.
- Вряд ли найдется хоть один волшебник, не знающий вас. Слухи о ваших деяниях дошли и до Шварцвальда…
- Прекрасно. Тогда ты знаешь, что на мои вопросы лучше отвечать быстро и честно. Лучше для тебя же. Я ищу Грегоровича.
Вольфганг в ужасе отступил назад. Зачем Грегорович мог понадобиться этому чудовищу?
- Я не знаю, где он… Он уехал… Клянусь вам…
- Не лги лорду Волан-де-Морту. Это бесполезно. Где Грегорович?
- Я не лгу… - Вольфганг посмотрел на него умоляюще. – Он продал свой дом с магазином и уехал… Не знаю, куда…
Его рука как будто нервным движением терла старую пыль на полке под прилавком.
- Лжешь, ты знаешь, - прошипел Волан-де-Морт. – Не усложняй себе участь. Говори!
- Пожалуйста… - протянул Вольфганг и вдруг, резко отпрянув, выхватил из-под прилавка – из тщательного скрытого от посторонних, но легко открываемого в случае необходимости тайника – магловский пистолет. Он действовал с быстротой человека, которому больше нечего терять и который цепляется за последнюю надежду, но Темный Лорд все-таки и тут опередил его: одно невербальное заклинание выбило пистолет из его руки, а другое связало по рукам и ногам. Обезоруженный, Вольфганг рухнул на прилавок и вместе со всем, что там лежало, съехал на пол.
Волан-де-Морт поднял с пола и взвесил на руке пистолет.
- Магловские штучки. И ты думал, что с этой игрушкой одолеешь меня?.. Если ты не хочешь отвечать по-хорошему, придется прибегнуть… к другим средствам.
Он с трудом сдерживал гнев. Его волшебная палочка была направлена в лицо непокорному парню.
Лицо Вольфганга было перекошено от внезапно нахлынувшей ненависти.
- Можешь делать что хочешь, - выпалил он. – Я не знаю, где Грегорович! А если бы знал, то не сказал бы.
- Смело, - признал Волан-де-Морт. – Ты чистокровный волшебник?
- А хоть бы и так…
- Предлагаю тебе пойти ко мне на службу. Нам нужны такие, как ты…
«Нам нужны такие, как ты». Слышал бы сейчас Эрик, с важным видом отправившийся вчера предлагать свои услуги Темному Лорду в Англию. Незачем было ему так далеко собираться. Вольфганг едва удержался, чтобы снова не рассмеяться истерическим смехом, хотя в ситуации не было ровным счетом ничего смешного.
- И убивать маглов? Никогда!
- Ты так за них беспокоишься, - презрительно откликнулся Волан-де-Морт. – А к собственной смерти относишься безразлично?
- А может, я даже хочу умереть! – стиснув зубы, выдавил Вольфганг. – Тебе этого не понять!
Волан-де-Морт пристально смотрел на своего пленника. Похоже, он действительно готов умереть. И был готов еще до его, Волан-де-Морта, прихода. Как странно…
- Что ж, посмотрим, - сказал Темный Лорд, и взгляд его горящих глаз словно вонзился в глаза Вольфганга – взгляд сильнейшего, безжалостного легилимента.
- Не-ет! – вскрикнул Вольфганг, отчаянно пытаясь одним усилием воли стереть, выкинуть из памяти то, что могло хотя бы косвенно навести на след Грегоровича, но….
…Знакомая комната с занавесками, чуть дрожащими от сквозняка. Ставшие привычными пустота и одиночество, паутиной оплетающие углы. Письмо, которое только что принесла сова, - одна большая красочная открытка. Вольфганг подошел к столу и медленно, медленно, будто во сне, протянул руку за лежащим на нем посланием. Знакомый небрежный старческий почерк. Грегорович кратко уведомлял, что жив, здоров, временно живет у своей родственницы, семью которой обожает, но намеревается съехать, чтобы не стеснять и без того многочисленное семейство, и уже присмотрел себе хороший дом неподалеку. Он писал, что на время оборвал все контакты с магическим миром, кроме родственников, и от души наслаждается спокойной, размеренной жизнью отшельника, которой ему так не хватало в постоянном общении с клиентами. Он выражал надежду, что Вольфганг тоже здоров, не слишком тоскует и что наведается в скором времени к нему в гости.
Ничего ценного для Волан-де-Морта, кроме упоминания о некой родственнице, в этой открытке не было. Все-таки зацепка. Но если бы только Грегорович упомянул город, все было бы гораздо проще. И тут память Вольфганга преподнесла Темному Лорду подарок: Вольфганг перевернул открытку и на обратной стороне увидел красивую картинку заходящего солнца над морем, а внизу украшенную завитушками подпись… похожую на название города или района по-немецки. Но как ни всматривался Волан-де-Морт, он не мог прочесть: буквы сливались в одну сплошную вязь, будто он смотрел на них сквозь туман или запотевшее стекло.
- Нет…
Вольфганг, не тот, держащий в руках открытку, а скорчившийся у ног Темного Лорда, все еще сопротивлялся. Он не владел искусством окклюменции, но невероятное упорство, отчаянье и страх за Грегоровича компенсировали ему в какой-то степени отсутствие навыков. Он не мог вытолкнуть Волан-де-Морта из своего воспоминания, но и упирался так яростно, что не пускал дальше, и комната, стол и открытка дрожали, как отражение в воде, и столь важные буквы все никак не удавалось разобрать.
Волан-де-Морт нахмурился. То, что этот упрямец сейчас делал со своим мозгом, не было плетением тонкой паутины окклюменции, это было скорее похоже на удары кулаком по хрупкой посуде в попытке изменить таким образом ее форму. Еще немного, и напряжение в его мозгу достигнет предела, ткань разума лопнет, и тогда останется только кружиться вместе с ним в хаосе воспаленных сознательных и подсознательных образов, из которых Вольфганг – скорее всего – уже никогда не сможет выбраться.
А значит, Темный Лорд так и не увидит, в какой город или хотя бы местность уехал Грегорович.
Он усилил атаку, пытаясь успеть до рокового момента, когда его жертва рухнет в полное умопомрачение от своей бессмысленной борьбы, но увидел, как сжимаются стены иллюзорной комнаты в сознании Вольфганга, как ползет по ним серая рябь, и раздраженно скрипнул зубами. Дело становилось плохо раньше, чем он ожидал.
- Прочь… Убирайся… - простонал Вольфганг, его трясущиеся пальцы разжались, и открытка полетела куда-то под стол. Но его разум уже не выдерживал такого грубого перелома собственного воспоминания, и рябь на стенах становилась все сильнее, и уже переползла на ковер, окна, занавески...
- Не сопротивляйся! – прошипел Темный Лорд. – Вернись назад, немедленно!
Но вихри бреда измученного сознания все больше затягивали Вольфганга, и Волан-де-Морту оставался небогатый выбор: оставить его тонуть в собственных галлюцинациях или последовать за ним мысленно, пытаясь узнать хоть что-то еще. Волан-де-Морт выбрал второе.

…И снилось им, что они одни в опустевшем городе, который, будто вены, оплетают рельсы. Но не было поездов, и стояла мертвая тишина, как будто никогда не знавшая вокзальной суеты. И Вольфганг в дорожном плаще, помолодевший, но еще более мрачный, чем тот, настоящий, который бился сейчас на полу среди цветастых шляп, стоял, облокотившись о перила, и непреклонно сжав губы, смотрел вдаль. Вдали не было видно ничего, кроме чего-то кроваво-бурого, наползающего как облако или огромная стая птиц.
И было жарко, точно рядом бушевал пожар.
Волан-де-Морт видел непокорного упрямца сквозь мутное вокзальное стекло, но прежде чем успел произнести хоть слово или ударить заклинанием, картина изменилась и стала еще более дикой, нецивилизованной. Исчезли рельсы, город, дорожный плащ. Вокруг вздымались ослепительно-снежные горы, по которым ползли страшные реки, напоминающие от игравшего в них закатного солнца ручейки крови на белой коже. Ветер вздымал с земли холодные листья и бросал их в лицо обоим. Вольфганг, теперь с какой-то красно-белой повязкой на голове и развевающимися на ветру волосами, стоял, полузакрыв глаза, и держал наперевес, точно дорожный посох, узкий меч.
Волан-де-Морт скользнул вперед, принимая правила этого странного мира, созданного чужим воображением. Луч света, вырвавшийся из его волшебной палочки, не таял в воздухе, а длился и длился, застывая, как металл, напоминая бесконечное лезвие. Вольфганг качнулся в сторону, не открывая глаз, точно пляшущая тень, взмахнул над головой своей нелепой железякой, но в последний момент застывшее в воздухе заклинание, оставляя за собой серебристые искры, зацепило его, и он не удержался на ногах, полетел вниз головой с невесть откуда взявшегося обрыва. И Волан-де-Морт в своей развевающейся мантии, как на крыльях, последовал за ним, а откуда-то сверху, с самых вершин гор, на них безучастно и молчаливо глядели массивные Будды, застывшие в вечной медитации.
- Не сопротивляйся. Будет только хуже.
Но если Вольфганг и услышал мысленное обращение Темного Лорда, то проигнорировал. Мир вокруг продолжал чудовищно меняться.
Оба противника падали в крутящийся внизу водоворот, но когда падение замедлилось, Волан-де-Морт увидел, что перед ним огромные часы с бешено крутящейся минутной стрелкой. Тик-так – отсчитывала она какое-то свое время, и вдруг внутренность часов разверзлась, поглощая обоих странников этого кошмара, и воцарилась вокруг абсолютная чернота.

...Вольфганг не знал, где он находится, не знал, жив он вообще или умер. В темноте, окружающей его, он не мог видеть даже собственные руки. И одно только чувство не оставляло его – липкий страх, расползавшийся, казалось, по всему телу – если у него все еще оставалось тело. Ибо в этой темноте он определенно был не один.
Что-то скользкое и холодное, как рука утопленника, касалось вскользь его щеки и тут же исчезало. Вольфганг даже не хотел узнавать, что это такое – или кто. Он хотел только одного – оказаться подальше отсюда. Когда-то в детстве он читал книги, говорившие о том, что в посмертии грешников ожидают ад, черти и пекло. Он предпочел бы любое пекло этому жуткому мраку, в котором притаилась неведомая скользкая тварь.
Внезапно заунывный механический звук, раздавшийся неподалеку, привлек его внимание. «Ма-ма! Ма-ма!» - повторялось на одной ноте, как заведенная пластинка. В этом звуке тоже было нечто, что заставляло волосы на голове встать дыбом, но Вольфганг готов был идти к кому угодно, только бы не оставаться наедине с тем, неуловимо скользившим во мраке. Вслепую, замирая от сковавшего движения ужаса, он пошел на звук.
И остолбенел еще больше.
Кэсси, его младшая сестренка, такая, какой он ее помнил в детстве, сидела на корточках в пол-оборота к нему, будто невидимой лампой высвеченная из окружающей тьмы. Она была похожа на ангелочка, со своими светлыми непослушными волосами, в белом детском платьице. А перед ней, в этом странном свете ниоткуда, кружилась, неловко перетоптываясь с ноги на ногу, магловская кукла.
- Ма-ма! – пищала кукла, и ее глупые голубые глаза бессмысленно таращились в пространство. - Ма-ма!
- Смотри, Вольф, смотри! – смеялась Кэсси звонким голоском, по которому он так скучал. – Эти куклы такие неуклюжие, но я научила ее танцевать!
А кукла, вращаясь, все росла и росла, уже почти достигнув роста взрослого человека, и ее неживые пальцы скрючились, как когти.
- Ма-ма! – прозвучало вдруг басом, и взгляд стеклянных глаз оживился, остановившись на Вольфганге. Кукла шагнула к нему, вытянув руки, как инфернал, жаждущий добычи, и Вольфганг инстинктивно шарахнулся в сторону.
Он перевел взгляд на милую Кэсси, и с его губ едва не сорвался вопль: кожа с ее белого детского личика отваливалась кусками, и постепенно проступало совсем другое, безобразное, сморщенное старушечье лицо.
- Мама! – прошипело оно. – Где твоя старая мама, Вольфганг? Ты забыл ее, забыл свою старую маму, которая плакала и глядела во все окна, когда ты уходил, гадкий, гадкий мальчишка…
- Я не хотел… - умоляюще произнес Вольфганг, как зачарованный, не сводя глаз с этого страшилища, но оно шамкало губами, будто не слыша его.
- А чего ты вообще хочешь, малыш Вольф? – послышался из темноты заливистый смех, и в круг света шагнул Эрик, беспечно улыбающийся, в сиреневой ковбойской шляпе.
- Ничего, - проскрипел откуда-то сзади еще один знакомый до боли голос, и к окаменевшему Вольфгангу подступил силуэт мертвеца с запавшими глазами. Отец – или то, что когда-то было отцом Вольфганга, - покачнулся и уставился на непокорного сына таким же остекленевшим взором, как и гигантская кукла. – Ничего он не хочет и никогда не хотел. Тварь, - шипел он в лицо Вольфгангу. – Отщепенец. Тварь…
Вольфганг не мог вымолвить ни слова, только оглядывался, как затравленный зверь. Члены его покинутой семьи – вернее, страшилища, которые их так жутко пародировали, – обступали его со всех сторон.
- Семья должна быть вместе, Вольфганг! – звучно провозгласил Эрик. – И мы – часть тебя, хочешь ты этого или нет. Ты останешься здесь с нами, останешься здесь… теперь-то ты не уйдешь…
Вольфганг закрыл глаза. Как бы ему хотелось сейчас проснуться. Это все сон, конечно, кошмарный сон, навеянный болью, которую он старался скрыть от себя самого… Но и с закрытыми глазами он чувствовал, как чудовища подступают все ближе и ближе, твердя странное заклинание, - или заклинание звучало здесь само по себе, глубоко и звучно, и что-то внутри самого Вольфганга отзывалось на него эхом:

«Кроваво-красные корни!
Время – ничто вне ваших пределов.
И пурпурна раскрытая земля, лоно могилы, могилы тела, где покоятся кроваво-красные корни»…*

Мертвенный холод снова скользнул по щеке Вольфганга…
А потом – он не понял, что произошло, - но почувствовал, как чьи-то цепкие пальцы схватили его за локоть и рванули сквозь темноту, и он летел, стремительно, будто из кошмара его вышвырнули сильным ударом, и снова стоял в комнате с задернутыми шторами, слегка колеблющимися от сквозняка, - такой знакомой, такой безопасной. Острая боль пронзила правую ногу. Вольфганг, все еще пребывая в шоке, рассеянно потер ее и обнаружил, что в бедро сильно впивается угол стола. Он отстранился, ошалело озираясь по сторонам, и вытер холодный пот со лба. Мерлин великий, неужели ему могло такое привидеться?!
А через несколько секунд он уже не помнил ничего, что происходило в темноте, где обитали скользкие чудовища. Он стоял у стола и с волнением читал открытку от своего старшего друга, мастера волшебных палочек Грегоровича. Потом перевернул ее и какое-то время любовался на прекрасный вид заката над морем…
«Нижняя Саксония», - гласила подпись. Побережье Северного моря. Должно быть, там очень красиво.

…Лорд Волан-де-Морт наконец остановил легилименцию, чувствуя себя опустошенным этим ментальным вторжением как никогда. Парень, надо отдать ему должное, боролся как одержимый и едва сам себя не довел до безумия. Волан-де-Морт не знал, что именно видел Вольфганг в той темноте, которая скрывала самые глубокие слои его подсознания и из которой Темный Лорд успел его вытащить в самый последний момент, - зато очень отчетливо ощущал волны ужаса, которые будто насквозь пробивали находящегося там парня. Очевидно, картина была не из приятных, да и чего еще ожидать на таких слоях? Сам виноват, дерзкий упрямец.
Усталость Темного Лорда, однако, быстро исчезла в свете триумфа. Стало быть, Нижняя Саксония… И родственница Грегоровича. Направление поисков обозначено. Осталось только разобраться с лишним грузом.
Вольфганг лежал без движения и без сознания у поваленных полок, в обрамлении разбросанных по полу шляп. Если бы не его мертвенная бледность и все еще не высохшие капли холодного пота на лбу, он бы походил на спокойно спящего человека, так мало осталось в его лице от только что пережитых кошмаров. Волан-де-Морт вспомнил, как несколько минут назад – а казалось, уже очень-очень давно – Вольфганг бесстрашно смотрел ему в глаза, ожидая смерти. Он говорил, что даже ждет ее, и в его глазах действительно было что-то такое, что слабо походило на жизнь… будто смерть уже начала прорастать в него, въедаться, как ржавчина в железо.
Неожиданно триумфальное чувство Темного Лорда сменилось холодной злостью и каким-то смутным, тревожащим ощущением, что чего-то он не учел… Что этот парень знает или чувствует что-то, непонятное и неподвластное ему, лорду Волан-де-Морту… Самонадеянный глупец думает, что переиграл его, что способен посмотреть в глаза смерти – в пустые, холодные глаза отсутствия - и понять и принять… Как же! Он слишком много на себя берет. Что ж, у него еще будет время передумать.
Нет, нет необходимости его убивать. Такая встряска разума означала для Вольфганга провал в памяти последних событий, провал куда более надежный, чем мог бы обеспечить Обливиэйт, Волан-де-Морт был в этом уверен. Этот торговец шляпами не вспомнит о визите Темного Лорда, о том, что его память выдала Грегоровича, о мучивших его бредовых картинах, ни о чем не вспомнит. Если ему повезет, то он даже очнется полностью в своем рассудке. Лорд Волан-де-Морт даст ему шанс осознать, что такое смерть на самом деле, - осознать, пока еще жив.
Волан-де-Морт сам не мог бы толком объяснить, почему это казалось ему таким важным, - словно его извечный поединок со Смертью вовлекал в себя и участь этого парня, с его проросшим внутрь, ненормальным желанием пустоты, которое Темный Лорд отчего-то твердо намеревался выкорчевать, - и решение уже было принято.
Несколькими взмахами палочки он исправил небольшой разгром в магазине и уже на полпути к выходу оглянулся для проверки «сцены». Обмякшее тело у прилавка – парень придет в себя не сразу… Следов борьбы нет, все чисто. Взгляд Темного Лорда мимолетно скользнул по столам и полкам и зацепился за тонкую книжицу, едва заметную на прилавке среди нагромождения товара. Явно магловскую, потому что портрет на странице был застывшим, неживым… В книжице были стихи, продублированные на трех языках сразу.
Чисто машинально Волан-де-Морт прочел строки, подчеркнутые пером, видимо, Вольфганга:
«…Будущее всегда
настает, когда кто-нибудь умирает».**
Легкий холодок скользнул по коже Волан-де-Морта. «Маглы…» - раздраженно подумал он и исчез в разукрашенных рассветом улицах.

* * *
Вольфганг открыл глаза и судорожно попытался вспомнить, где находится. Он лежал на полу в окружении причудливых шляп, в которых не сразу узнал собственный товар. Ага, значит, магазин. Но что он делает – тут, на полу?
Вольфганг поднялся и потер лоб. Шляпы, деньги в кассе - все было на своих местах, магазин заперт на засов. Вольфганг открыл дверь и выскочил на улицу. Он чувствовал себя очень странно.
Солнце уже поднялось высоко и ярким светом заливало городок. Горы в синей дымке возвышались знакомыми пиками, и все вокруг было знакомым, чуть ли не родным. Вольфганг быстро шел по улицам и жадно дышал полной грудью. Он сам не знал, что случилось – быть может, внезапный приступ, сердце, лихорадка? Память отказывалась ответить. осталось лишь ощущение пережитого ужаса и отчаяния, где-то в самой глубине сознания… В далеком детстве он заглядывал в горную пропасть, где на дне бушевала и ревела неукротимая река, и белая пена разбивалась о камни, как тысячи обреченных самолетов, и только шаг отделял мальчика от того, чтобы присоединиться к этому безудержному падению и расколу на мириады брызг… Вольфганг тогда отбежал от края, будто далекая река окатила его ледяной волной, и долго не мог прийти в себя… С жадным любопытством, как вернувшийся с фронта, он созерцал давно знакомые дома, цветники на балконах, нежившиеся в живых лучах солнца, прохожих, добродушно улыбавшихся мальчишке… И сейчас переживал нечто подобное, давно забытое, что называлось – жаждой жить.
Вольфганг шел и шел, пока не достиг окраины городка, и только там остановился, наблюдая летние горы во всей их красе… Воздух будто обрел плотность и приторную сладость, и кровь никогда еще не бежала по венам так ощутимо, и удары сердца не казались таким чудом… Вольфганг чувствовал себя живым, таким живым, что, казалось, в его сердце мог поместиться весь этот солнечный, ликующий, наполненный мириадами звуков и движений мир. Тьма, так долго владевшая его мыслями и сердцем, отступила или залегла на дно подсознания, теперь это было неважно. Вольфганг уселся в траву, наблюдая неспешное кружение облаков и чувствуя невыразимую гармонию и покой. Ничего еще не потеряно. Все возможно.
Он просидел так до полудня, а потом вернулся в город, добрался до железнодорожной станции и взял билет до Румынии.
__________________________________
*Отрывок викканского заклинания для вызова духов предков (Т.Родерик «Мистерии Темной Луны»)
**Из стихотворения И.Бродского «Вертумн».

Шаг 2. Разбитое солнце

Август, раскаленный, как сам ад, в который верят маглы, наконец заканчивался.
Пыльные, нагретые за день тропинки еще веяли жаром, и солнце щедро одаривало землю теплыми лучами, но закат уже проступал сквозь летнее торжество жизни. Что-то особенное, неподвижное чувствовалось в тишине утра и в вечерних сумерках, когда гасли все краски. И листья, коричневатые у краев, будто заржавевшие от здешнего болотного воздуха, шумели и хлопали на ветру, как тонкие крылья, вероятно, заранее оплакивая свое падение.
Позади был долгий путь. Скитания по немецким деревушкам, поселениям магов и маглов, уже изрядно надоели Волан-де-Морту. Он мечтал поскорее добраться до Старшей палочки и покончить с этим, покончить с мальчишкой…
Многое, многое уже сделано за последние два с лишним года. Дамблдор мертв. Министерство под контролем Пожирателей. Магомир Британии повергнут в смятение, не знают, чему верить, шепчутся о Том-Кого-Нельзя-Называть… Хогвартс тоже в надежных руках. Гарри Поттер, правда, пока жив. И это уже весьма раздражает.
Несмотря на успехи Пожирателей смерти и осуществление давно задуманного переворота, скверное настроение почти не покидало Волан-де-Морта в последний месяц. Начиная с тех самых пор, как вызов Роули отвлек его от поисков и заставил спешно лететь в Британию. Только затем, чтобы услышать, что Гарри Поттер опять сбежал. В очередной раз Пожиратели проиграли бой подросткам, да еще и подверглись заклятию Памяти. Конечно, взломать жалкое творчество подружки Поттера не составило труда, даже не прибегая к особо усиленной легилименции, но сделанного не вернешь. Известие о том, что его побеспокоили напрасно, привело Темного Лорда в сильную ярость. Роули и Долохову достался Круциатус, хотя угрозу скормить их змее Волан-де-Морт все-таки не выполнил… Мальчишка Драко Малфой, привлеченный к участию в наказании, не смог справиться с обыкновенным Круциатусом… Непростительные надо выполнять, искренне желая, чтобы они подействовали, но мальчишка тогда искренне желал только одного – провалиться сквозь пол, оказаться как можно дальше от Темного Лорда, и чтобы понять это, не надо было даже прибегать к легилименции… Пожалуй, мальчишке и самому досталось бы, если бы не вмешался Снегг с сообщением, что в поместье Малфоев нагрянула группа из Министерства для отчета. Причем Темный Лорд подозревал, что Снегг выбрал именно этот момент для доклада специально, чтобы выручить Драко. Какая трогательная забота о семействе жалких неудачников – теперь Волан-де-Морт даже несколько удивлялся сам себе, как мог настолько приблизить к себе Люциуса в Первую войну? Никакого толку от него, как выяснилось, нет, если не считать того, что он сумел обзавестись роскошным поместьем, вполне пригодным для размещения штаба… Ну да пусть их.
Последующие отчеты от все прибывавших групп Пожирателей и министерских работников были похожи как две капли воды: дома Ордена обысканы, Поттера нигде нет. Разумеется, настроения Темного Лорда это тоже не улучшило. Пришлось позаботиться о некоторых ловушках, но когда от них еще будет успех, да и будет ли...
В континентальную Европу возвращался в сильном раздражении, и вот уже месяц безрезультатных поисков. Месяц! «Нижняя Саксония» - не слишком подробная информация… К тому же, волшебную карту этой местности составлял, похоже, какой-то сумасшедший. Он нисколько не заботился о точности данных, проблемы путешественников, которые будут иметь несчастье воспользоваться этой картой, его не волновали. Он очень красиво рисовал города и поселки, но они в реальности неизменно оказывались совсем в другом месте, чем на карте. Точность карты можно было определить как «примерно здесь - ну может, двадцать километров к югу - короче, мы предупредили». Несколько раз она заводила Волан-де-Морта в какие-то совершенно ненужные глухие деревушки или непроходимые дебри, где ему приходилось отбиваться от местных злобных тварей, попутно размышляя о том, что картографию неплохо бы ввести в курс обучения в Хогвартсе, и о том, что бы он сейчас сделал с автором этой карты, попадись тот в руки. Эта мысль доставляла Волан-де-Морту мрачное удовольствие.
И вот сейчас, на исходе августа, беспечная карта выкинула очередной фокус. Череда заросших болот, открывшаяся перед Волан-де-Мортом, нисколько не напоминала шоссе, которое радостно указал в своем творении анонимный (на свое счастье) картограф. Темный Лорд созерцал этот дикий пейзаж в бессильном раздражении. Причудливо искривленные деревья, с ветвей которых, как зеленые бороды, свисают нити неведомых болотных растений, кочки с красноватыми ягодами, печально чавкающая под ногами топь. Временами слышалось тихое «шлеп-шлеп-шлеп», словно какие-то твари, невидимые в зарослях, прогуливались прямо по поверхности болота в ожидании добычи. Несмотря на то, что сейчас был солнечный день, над болотами царили неестественные, явно колдовские сумерки. Волан-де-Морт подумал, что без сражения с местными обитателями не обойдется и здесь.
Мимолетно ему вспомнилось, что его знаменитого предка, Салазара Слизерина, именовали «владыкой топей», и вот сейчас его далекий потомок пришел в исконные владения, но эта мысль не сильно порадовала Волан-де-Морта. Глухие и откровенно недружелюбные болота мало походили на то королевство, о котором бы мог мечтать величайший Темный волшебник. И все же было в них что-то особенное, неуловимое, колдовская атмосфера, которая притягивала, завораживала и манила остаться здесь.
Слабый огонек, маячивший на дальней кочке, привлек внимание Темного Лорда. Но стоило ему шагнуть ближе, огонек метнулся в сторону и снова замер, как нарочно заманивая в болото. Волан-де-Морт вздохнул, слегка шевельнул волшебной палочкой и произнес заклинание. Тут же обозначилась в отдалении одноногая фигура, будто состоявшая из струек дыма, в руке которой качался фонарь с одиноко мерцающим огоньком. Болотный фонарник, поняв, что его обнаружили, скакнул на кочку поближе и скорбно уставился на незваного гостя болотно-зелеными глазами, будто прикидывая, чего от него можно ждать.
- Исчезни, - посоветовал ему Волан-де-Морт. – Тебе бы третьекурсников морочить.
Фонарник на это не прореагировал, продолжая изображать из себя болотный монумент. Но Темный Лорд больше не обращал на него ни малейшего внимания. Куда больше его занимали одна за другой выраставшие в этом болотном полумраке тени. Смутные очертания фигурок, напоминавших человеческие, только гораздо меньше ростом, в островерхих колпачках, поднимались будто из самой трясины и становились все более материальными. Алчно глядя на Волан-де-Морта своими мерцающими злобными глазками, они подбирались все ближе, и в руках у них поблескивали какие-то узкие лезвия, которыми они размахивали, как неумеха-первокурсник – волшебной палочкой. И от печально свисающих растений, которые задевали эти лезвия, летели во все стороны черные лохмотья.
Их было много, слишком много. Болото дышало, будто живое, и на поверхность лезли все новые и новые карлики. Волан-де-Морт на пробу зацепил ближайшего из них заклятием, но оно не оказало ни малейшего эффекта. Будто карликов покрывала невидимая магическая броня. Они продолжали двигаться вперед и шипели, как разъяренные змеи, только на вполне разборчивом человеческом языке:
- Кровь… Кровь должна влиться в жилы болота… Красное… кровь…
Темный Лорд огляделся. Полчища наступающих, как огромные черные жуки, врагов были повсюду. Он прикинул в уме варианты. Проще всего, конечно, просто улететь или трансгрессировать отсюда. Но все его существо восставало против такого решения, и внутри клокотала глухая ярость, скопившаяся за все время странствий наугад. Отступать? Он, Темный Лорд, будет отступать перед какими-то мелкими грызунами? Ну уж нет. Они хотели крови – они ее получат.
А заодно можно вспомнить одно хорошее заклятие… Боевое заклятие, обладающее огромной убийственной силой, почти позабытое за давностью лет.
Когда первые ряды врагов были уже совсем близко, Волан-де-Морт вскинул волшебную палочку.
Вода – это чудовищная сила и чудовищная память. Она тащит в себе информацию сквозь века, каждую мысль и каждую эмоцию, каждое отражение, попавшее в нее когда-либо. И болота, несмотря на свою видимую неподвижность, хранят в себе, среди прочего, тайную ненависть, сжатую, как пружина, - ненависть всех, кто когда-либо проходил здесь, кто сражался и умирал. Ни одна капля крови не пропала, а была бережно сохранена болотами. Ни один мертвец не ушел окончательно. И эту ненависть можно вызвать, вернуть к жизни на короткие, но очень разрушительные мгновения.
Если знаешь, как.
И величайший Темный маг это знал.
Сначала никакого эффекта не было заметно, только стало темнее и холоднее. Однако карлики – которые тоже были порождениями болот – застыли, а потом беспокойно завертелись на месте, должно быть, почуяв неладное. А потом болота захрипели. Это был ужасающий, протяжный, нескончаемый хрип старика, который пытается что-то сказать, но горло и язык уже не повинуются. Скользкие пальцы высунулись из болота, как чудовищные растения, и черные ряды карликов рассыпались по сторонам с паническими визгами. О, они уже прекрасно понимали, что сейчас будет.
Мертвецы поднимались. Они лезли из пучин неохотно, медленно, как люди, которые смотрели сладкие утренние сны, но их разбудил будильник, и теперь пора на работу… Они потягивались и разминали длинные когтистые руки, на которых отвратительно морщилась синевато-темная кожа. Они скалили острые зубы и пустыми глазницами старались отыскать Пробудившего. А следом ползли все новые и новые покойники, с отвратительным чавканьем выдирая свои старые кости из трясины забвения, где они лежали веками.
Болото стонало и тряслось, как в лихорадке.
Болотного фонарника давно и след простыл. И даже растения, которые как будто тоже были живыми на этом колдовском болоте, сворачивали свои разросшиеся листья, будто хотели занять как можно меньше пространства и стать невидимыми. Надеясь, что тогда уцелеют.
Волан-де-Морт чувствовал на себе мириады пустых взглядов, исполненных ужаса, тоски, ненависти и вопроса. Они не могли ни о чем спросить Пробудившего – их речь осталась там, в далеких, давно погасших жизнях, всосанных болотами. Но спрашивать и не требовалось.
Темный Лорд широким жестом обвел наступающую нечисть и произнес:
- Вот ваша добыча.
То, что началось после этого, сделало бы честь любому магловскому фильму ужасов. Карлики пытались отбиваться от уже мертвых врагов своими странными острыми стержнями или с воплями бежать прочь – бесполезно. Холодные бесчувственные руки одного за другим, быстро и неумолимо затягивали их обратно в трясину, из которой они вышли. Некоторые в панике, пытаясь вырваться из обхвативших их цепких лап мертвецов, задевали железяками своих сородичей, и заросшие кочки медленно окрашивались в красный. Болото жадно впитывало эту кровь. Ему было все равно, чья она. Значение имело только то, что мириады жизней снова сливались с ним, с его медленной, вязкой, бледно-зеленой водой, постепенно превращавшейся в розоватую, и тишина возвращалась на круги своя. Кровь текла и в трясине. Ожившие мертвецы, а может, и другие обитатели здешних трясин протыкали острыми костями, поглощали свою добычу.
- Кла-ни… Кла-а-ани… - шептали то ли невидимые существа в болотных зарослях, то ли умирающие монстры.
Но если не считать этого легкого шелеста, все было снова тихо. Холод и тьма, принесенные с собой вызванными из бездны веков мертвецами, постепенно отступали. Волан-де-Морт, оставшийся совершенно невредимым, окинул победоносным взглядом недавнее поле боя…
- Невозможно! – вырвалось у него.
В это трудно было поверить, но карлики не умирали до конца. На поверхности болота плясали черные тени, будто отброшенные какими-то существами под чарами невидимости. Они не материализовывались и не нападали, а только удалялись под все то же неумолчное перешептывание, будто обиженные дети, бегущие жаловаться маме.
Что ж, посмотрим.
Волан-де-Морт последовал за ними в чащу болотных зарослей, одновременно стараясь обходить самые топкие места. Почва оседала под ногами, как мокрая губка. В конце концов ему это надоело, и он решил воспользоваться левитацией. Полумрак сгущался, а тени все бежали и бежали прочь, быть может, чувствуя своего преследователя. И когда Темный Лорд уже начал было подумывать повернуть обратно, заросли вдруг расступились, и тени рассыпались идеальным кругом.
Прямо перед ним в гигантской люльке из стеблей болотных растений спала безобразная, сморщенная старуха. У нее были седые, но при этом сильно отливающие зеленью космы, широко раскрытый рот, из которого со свистом вырывалось тяжелое дыхание, из-под верхней губы торчал огромный клык, а когти на безвольно повисших руках были сантиметров десять в длину, не меньше. Но общий зловещий эффект изрядно портила забавная шляпа с желтой кувшинкой. Это напомнило Волан-де-Морту, как некоторые старые дамы из британских чистокровных семей любили украшать свои головные уборы всякими подобными вычурностями – гигантскими цветами или чучелами – и смотрелись при этом на редкость нелепо. А еще он вспомнил шляпный магазин Вольфганга и ощутил раздражение при мысли о том, сколько уже времени потрачено впустую.
Он разорвал тонкую паутину стеблей, укрывающую старуху, как уютное одеяло, и бесцеремонно толкнул обмякшее тело. Старуха беспокойно зашевелилась, выходя из своих медленных, как само болотное время, снов.
- Кто зде-есь? – провыла она, как хриплая и нелепая пародия на баньши. Или на заблудшего в старинном замке призрака. Старуха попыталась раскрыть глаза, чтобы увидеть своего незваного гостя, но это удалось ей не полностью: стебли и листья густо свисали с ее волос и дурацкой шляпы на лицо. – Жалкий человек! Как посмел ты тревожить мой покой?.. Хотя ты пожаловал как раз на обед ко мне и моим друзьям! – прокаркала она, обнажая клыки. – Вкусный обед, добрый обед…
Вокруг них из болота торчали сотни крошечных пастей, обладателей которых было не видно в трясине. Ступить некуда.
- Неубедительно, – прокомментировал Волан-де-Морт. – Клани, кого ты хочешь напугать своими болотными щенками? Или твои глаза совсем заросли тиной?
Старуха протянула вялые, иссохшие руки к лицу, сорвала последние стебли с волос и шляпы и наконец-то полностью подняла тяжелые от долгого сна веки. Ее бледные, невыразительные глаза с огромными черными зрачками уставились на бесцеремонного гостя.
- А-а… лорд Волан-де-Морт. – Она пошевелилась, села и вдруг потянулась с хрустом, будто ее кости трескались или лопалось сразу множество сухих стеблей. – А говорили, что ты исчез.
- Я уже третий год как вернулся.
Пасти, торчащие из болота, не приближались и не удалялись. Только изредка клацали особо нетерпеливые зубы. Создавалось впечатление, что они смотрят и слушают с интересом, хотя у этих существ не было ни глаз, ни ушей, ни, вероятно, мозгов, чтобы что-то понимать.
- Сюда, знаешь, почти не доходит речь из внешнего мира… - пояснила старуха как бы в оправдание себе. – Здесь так сладко спать… Я сплю - уже не знаю, сколько лет, - а моя старость все растет на полях времени… Но зачем ты потревожил старую, спящую Клани?
- Утихомирь своих маленьких дружков, - сказал Волан-де-Морт. – Или я сам их утихомирю… как вот этих.
Клани посмотрела на ползущие к ней со всех сторон бесплотные тени и, только сейчас все поняв, завыла, схватившись за свои космы:
- Ты убил и-их! Убил моих мальчиков, моих милых проказников! Будь ты прокля-ят…
Она скрючила пальцы с когтями так, будто хотела вцепиться в него, в ее огромных, нечеловеческих глазах пылал теперь дикий гнев. Вскочив на ноги, она приготовилась к прыжку, как разъяренная пантера.
- Клани, - предупреждающим тоном сказал Волан-де-Морт, - тебе не победить меня.
Это была не угроза и не хвастовство. Просто констатация факта.
И Клани это знала. Ее плечи поникли, руки опустились, а взгляд забегал по сторонам в поисках поддержки. Некоторые пасти в трясине тут же щелкнули, словно в ответ на ее невысказанные мысли, но она только уныло сгорбилась. Болотные псы здесь не помощники.
- Когда мы виделись в прошлый раз, я тебя ранила, ранила! – забормотала она с вызовом, скорее для собственного утешения. – И тогда, в глухих черных лесах, где пылало лунное озеро, – ты помнишь, помнишь! – мы заставили тебя отступить!
- Чушь, - пренебрежительно отозвался Волан-де-Морт, усаживаясь на ближайшее поваленное дерево, словно пришел в гости побеседовать со старинной подругой. Не хватало только чашечки чая и какого-нибудь пирожного с розочкой. – Я приходил туда за легендарным зельем Черного Сна, так же, как и ты, - и не помнишь ли ты, старая Клани, кому тогда досталось это зелье?
Несмотря на свой почтенный возраст, Клани это помнила очень хорошо, и потому только фыркнула с крайним возмущением и отвернулась.
- А когда я получил это зелье, - продолжал Темный Лорд, - сражение с тобой просто потеряло для меня смысл. И если уж ты заговорила о ранениях… Не в том ли бою ты потеряла одну из своих когтистых лап?
- Ты-ы… - в бессильной злости захныкала Клани, которая никак не могла придумать, какую бы еще пакость сказать давнему недругу. – Старуху каждый может обидеть, - вдруг пожаловалась она, резко сменив манеру общения.
- Ну, ты-то не похожа на всеми обиженную, - усмехнулся Волан-де-Морт, разглядывая клыки и когти Ведьмы Болот. – За маглами небось охотишься? И обе руки на месте… Признаться, я недооценил твои целительские способности.
- А, - Клани с гордостью посмотрела на свои иссохшие, скрюченные, но тем не менее, вполне живые руки. – Это все болотный мох, знаешь? Такой серебристый болотный мох, на котором часто танцуют феи во время полнолуний… - она мечтательно уставилась вдаль.
Волан-де-Морт посмотрел на нее с некоторым удивлением и насмешкой.
- С каких пор ты стала таким романтиком, Клани?
- Старость, - неопределенно сказала она, поглаживая мох, расстилавшийся вокруг нее. – Я долго живу на этом свете, Волан-де-Морт, гораздо дольше, чем ты, и многое научилась ценить… Не только легендарные зелья в недоступных пещерах. Слишком много суеты, вот что я скажу. Когда спишь, этого не слышно… Только изредка шумят стебли и бьется вода… Я так долго живу здесь, что почти срослась с этим болотом, я стала частью мира. А вот ты – нет. Ты наверняка сейчас гоняешься за этим Гарри… как там его?
- Поттером, - мрачно сказал Волан-де-Морт. – Ты почти угадала, ведьма.
Старуха мерно закивала головой.
- Да. Да. Разрушение, сплошь разрушение. Против ветра. Против волн. Ты такой же, как и был, Волан-де-Морт… Не знаю, в каком изгнании ты провел все эти годы, но они тебя ничему не научили. Тогда тебе лучше не встречаться с ним…
- С кем? – спросил Темный Лорд, но старуха уже залезала в свою уютную постель из листьев и тины.
- Старость мудра… - ответила она невпопад. – Особенно старость мира. Только ты еще не готов это понять. Остерегайся его, Волан-де-Морт… Остерегайся старика… Мои мальчики не нападут больше, они слишком умны и не хотят умирать.
Она сонно заклевала носом и вдруг встрепенулась.
- Ты говорил о маглах, но знаешь ли ты, что теперь они сами охотятся на нас? Они осушают болота, вырубают леса… Нам негде жить, и мы сохнем, как кувшинки на солнце. А недавно, когда я еще не спала, один явился сюда с этой коробкой, которая у них делает картинки, представляешь? Меня, старую Клани, видевшую еще восход над горящим Римом, - на картинку! Хех… хе… У тебя с маглами гораздо больше общего, чем ты думаешь, Волан-де-Морт, - она захихикала, увидев, как исказилось гневом его лицо. – Нет, нет, не возражай. Я не буду с тобой спорить. Я не буду с тобой сражаться. Я хочу только уснуть, как раньше… Оставь меня. Оставь тут…
Ее веки плавно смежились. Рот Клани раскрылся в безмятежном храпе. Старая ведьма задремала.
Волан-де-Морт покачал головой и стал выбираться из болота. Тени следовали за ним, как преданные собаки, но пасти из трясины не нападали, а наоборот, проворно прятались, когда Темный Лорд приближался. И новых карликов тоже не было видно. Клани сказала правду: болотная живность очень не хотела умирать.
Похоже, Клани немного свихнулась в последние годы. И однако же, кого она советовала остерегаться?

Ответ Волан-де-Морт получил на следующий же день. На закате он подходил к приморскому городку, где должен был находиться объект его поисков. Выбравшись из цепких лап здешних печальных болотистых равнин и лесов, наводивших на него смутное тоскливое раздражение и будивших неуместные мучительные воспоминания, он удовлетворенно созерцал крыши городских домиков и мощеные улочки с небольшого холма. Кажется, карта на этот раз не солгала.
Он рассчитывал добраться до города не больше чем за час, но по дороге его внимание отвлекло одно странное обстоятельство. Тропинка, по которой он спускался, проходила мимо плотно сомкнувшихся в несколько рядов деревьев, за которыми смутно угадывались очертания маленькой церквушки. Кто ходил сюда молиться, трудно было сказать: несмотря на то, что она стояла в часе ходьбы от города, летние травы вокруг нее колосились с пышностью, говорившей о незнакомстве с подошвами богомольцев, а потемневшие стены, увитые плющом до самых высоких готических окон, производили впечатление заброшенности. И однако же, церковь жила: из-за стен доносились приглушенные звуки органа, игравшего невесть для кого.
Это место странным образом привлекало внимание. Волан-де-Морт и сам не мог бы толком сказать, что заставило его остановиться на своем пути к городку и сделать несколько шагов в сторону, свернув под сень мрачных деревьев, впивающих последние искры этого душного лета. Теперь церковь была видна немного отчетливей, ее шпили возносились в небеса из покрывала плюща, и кое-где проглядывали чудовищно уродливые фигуры каменных горгулий на крыше. Они смотрели так пронзительно, словно были живыми чудовищами, а не древними полузабытыми изваяниями, и казалось, что вот-вот одна из них спрыгнет на землю и оскалит клыки на незваного путника. На земле из сплетений травы проступали осколки старинных каменных плит, должно быть, когда-то аккуратно покрывавших церковный двор, а теперь только довершавших своими нелепыми, острыми, причудливо торчащими углами сюрреалистическую картину. Эта церковь настолько вросла в пейзаж, что казалось, будто она сама по себе здесь выросла, как и эти деревья и плющ, или просто растворилась в природе, как и старая, дремлющая на своем ложе из кувшинок Ведьма Болот.
И тем внезапней и неуместней показалось появление в дверях этой церкви человеческой фигуры. Волан-де-Морт не видел, чтобы кто-то выходил из полумрака приоткрытых дверей, этот человек словно все время был здесь, и не успел Темный Лорд как следует разглядеть его, как он тут же исчез, бесшумно, как призрак, и лишь по усилившимся на мгновение звукам органа можно было догадаться, что незнакомец тенью проскользнул обратно в церковь, а не просто испарился. Но одного взгляда на него хватило, чтобы рука Волан-де-Морта автоматически, молниеносно скользнула в карман за волшебной палочкой: незнакомец, высокий старик, неуловимо, но слишком отчетливо напомнил Темному Лорду Альбуса Дамблдора.
Однако Дамблдор мертв. Мертв, оплакан своими глупыми почитателями и навсегда помещен, как бесчувственная деревяшка, в гробницу на берегу хогвартского озера. Волан-де-Морту сильно не понравилась эта идея – что Дамблдор отныне и навеки неразрывно связан с Хогвартсом, влился в его историю и, мертвый, директорствует теперь над холодом озерных глубин. Но он там, и никак не мог бы ожить, и не мог бы отбросить посмертную тень, такую длинную, чтобы она достала даже до этой немецкой земли.
Держа наготове волшебную палочку, Темный Лорд приоткрыл дверь и вступил под своды церкви. Тяжелые звуки органа эхом разносились под высокими потолками, изображения святых тонули в хороводах тусклых свечей. Высокий старик был здесь, он сидел на одной из скамей, повернувшись лицом ко входу, и с полной невозмутимостью ожидал гостя.
Темный Лорд подошел ближе, и в его глазах на мгновенье промелькнула досада на себя: должно быть, он слишком устал в этих поисках и слишком подозрителен, что зрение его так обманывает, как он мог принять этого старика за Дамблдора? Правда, по возрасту это действительно старик, высок ростом и носит какой-то сине-фиолетовый балахон – похожие как раз любил носить и Дамблдор, – но лицо совсем другое, борода короткая да пышные седые усы в окаймлении морщин. Но вот странный человек поднял глаза – синие, пронзительные, - встретившись взглядом с Волан-де-Мортом, и приятно улыбнулся, словно это был его давний друг, и изначальное ощущение сходства с Дамблдором вернулось, и уже не покидало Темного Лорда.
Пока Волан-де-Морт размышлял об этом, старик снова поглядел на него пристально и сказал:
- Тот, кто ищет, - всегда находит. Но не всегда – то, что искал.
Этот низкий, глубокий голос перекрыл мелодию органа, звучащего под сводами. «Ищет»? Неужели этому старику что-то известно? И не родственник ли он той проклятой предсказательницы, исчезнувшей сквозь Антитрансгрессионный барьер?
Темный Лорд решительно подошел к старику и, сосредоточившись на легилименции, спросил:
- Тебе что-то известно?
И невербальный Легилименс столкнулся с синим глубоким льдом стариковских глаз…
И вся эта странная церковь, свечи и суровые лица святых на стенах вдруг погрузились в синие-синие волны, будто разом рухнули на океанское дно… все вокруг мерцало и струилось, как вода, но дышать было невообразимо легко, и внутри росло, как цунами, умиротворение… Эта волна накрывала всех присутствующих, и живых, и нарисованных красками, смягчала черты их лиц, озаряла глаза чудесным светом, как будто это светилось небо… И больше не было правых и виноватых, добрых и злых, крикливых и спокойных, скучных и интересных – все сливалось в бесконечном, глубоком спокойствии, непрошеном, завораживающем, бездонном единстве…
Бездонном…
Как сама смерть…
И мысль о смерти разбила чудную картину, как железная кочерга хрустальную вазу. Волан-де-Морт снова был самим собой – Темным Лордом, стоящим в полумраке заброшенной церкви, в германской земле под названием Нижняя Саксония, где-то на границе прошлого и будущего, в двух шагах от великой цели. Какое-то время он отчаянно пытался стряхнуть остатки синего марева с отуманенного взгляда и сознания. А когда мир снова обрел отчетливые очертания, Темный Лорд увидел, что стоит здесь один: таинственный старик невозмутимо и неспешно исчезал в дверях.
Волан-де-Морт молнией выскочил следом. Он ощущал неясную тревогу и уверенность, что этого странного старика никак нельзя отпускать просто так… Что-то он явно знает, и эти синие картины – никогда при легилименции не было ничего подобного…
Но старик и не ушел далеко. Он шел прогулочным шагом и, по-видимому, нисколько не опасался преследования. Когда Волан-де-Морт его нагнал, старик не выказал никакого удивления и на требовательный вопрос Темного Лорда только ответил:
- О делах Природы лучше говорить на природе.
- Я не собираюсь играть с тобой в шарады, - зло сказал Волан-де-Морт, - и о Природе говорить тоже не собираюсь. Я хочу знать, что тебе известно и почему ты заговорил со мной о поисках.
- Потому что ты ищешь, - откликнулся старик, как будто такая осведомленность была совершенно естественной. – Вопрос только в том, чего ты ищешь на самом деле. Человек, который сумеет ответить на этот вопрос правильно, - в полшаге от того, чтобы стать самым счастливым на свете…
- Я знаю, что ищу. А вот откуда бы это знать тебе? – спросил Волан-де-Морт, холодно прищурившись.
- Я видел начало книги и могу судить о ее конце, - безмятежно сказал старик, и Темный Лорд вздрогнул, будто воочию снова увидев – ту, другую, рассуждавшую о написанном кем-то когда-то непреложном сценарии…
Но прежде чем он успел задать очередной вопрос, старик быстро продолжил:
- И я вижу тебя, каков ты есть. Хочу кое-что тебе показать, хотя ты и сам мог бы увидеть очевидное, если бы всмотрелся в него. Не надо меня бояться …
Темный Лорд зловеще рассмеялся.
- Мне – тебя?! Это лучше бы ты поостерегся меня, старик.
- Мне ведомо, кто ты. Но страх иллюзорен. Как и жизнь. Как и смерть.
- Да что ты знаешь о смерти?
- Знаю, что ее нет, - просто ответил старик.
Они вышли на склон холма и наблюдали, как солнце, ослепительное в своем закатном убранстве, полыхает над горизонтом – полыхает так отчаянно, словно пытается затормозить миг падения в бесконечную тьму ночи, словно жаждет распалить и распылить себя на миллионы лучей, лишь бы только задержаться – здесь – в этом мире…
- Вот, смотри, – старик указал на отчаянно бьющееся светило. – Если бы солнце могло думать, если бы оно могло забывать круг своего обращения и считать себя живущим только в миге здесь и сейчас – оно, бы вероятно, кричало и протестовало всем своим существом против несправедливого, бессмысленного заката во тьму… но это иллюзия. Скоро этот небесный пожар стихнет, и наступит ночь… А утром солнце вновь появится с другой стороны гор – с другой стороны мира – тихое, розовое, безмятежное, как ребенок… И его лучи, запечатленные в каждой травинке, в каждой живой клетке, вернутся к нему – многократно – нескончаемой любовью мира…
Темный Лорд смотрел на него скептически. Надо же, какой-то очередной помешанный философ. И этот про любовь. Он в самом деле прямо двойник Альбуса Дамблдора.
Но нападать, похоже, не собирается. Если Клани советовала остерегаться именно его, то единственная от него опасность – заблудиться в бессмысленной старческой риторике, усмехнулся про себя Волан-де-Морт, однако ж не теряя бдительности.
Если он такой же, как та предсказательница…
- Силу любви чрезмерно преувеличивают, старик. Один волшебник, старый и считавшийся очень мудрым, говорил когда-то совсем как ты. Я сломал, победил эту пресловутую силу любви. И его самого.
- Это ты так думаешь, что победил, – серьезно сказал старик. Его взгляд по-прежнему не отрывался от заходящего солнца. – Любовь – это сила, вращающая Вселенную, наполняющая ее светом и жизнью. Она вспыхивает, как факел, и разгорается, как солнце… Солнце разбивает себя на части, чтобы дарить жизнь. А ты, разбив себя на части, приносишь смерть. Ты приносишь с собой пустоту ночи. Но земля совершает круг. И из тени гор выплывает новое утреннее светило.
- Не морочь мне голову, старик, - прошипел Волан-де-Морт, не на шутку встревоженный упоминанием этого «разбить себя на части». Упоминание это, сделанное вскользь, могло означать многое, очень многое… - Отвечай ясно: что ты знаешь о цели моих поисков? И о… другом? Кто ты, собственно, такой?
Старик слегка улыбнулся.
- Я – вся Вселенная. Когда-то я был лишь человеком, заблудившимся в ночи. Но потом я понял. Я увидел.
Он обернулся к Темному Лорду.
- Брось свои поиски, лорд Волан-де-Морт. Этот путь приведет тебя к самому худшему, что есть в мире…
- Нет ничего хуже смерти! – прорычал Темный Лорд. Еще один чрезмерно осведомленный свидетель, странно реагирующий на легилименцию и несущий ту же загадочную чушь о предстоящих катастрофах, – нет, с него хватит. – И сейчас ты это увидишь сам! Авада Кедавра!
Но старик – невероятно! – остался стоять как ни в чем не бывало, словно Темный Лорд промахнулся заклинанием – с двух-то шагов…
При этом выражение старческого лица нисколько не изменилось: мудрое, спокойное, доброжелательное… Словно зеленая вспышка смерти обеспокоила его ничуть не больше, чем пожелание «доброго вечера».
- Есть вещи гораздо хуже смерти, лорд Волан-де-Морт. Нераскаянность… неприкаянность… И твоя недостроенная империя, которая в конце концов рассыпается в пыль у тебя на глазах.
- Раскаяние – утешение слабаков! - в ярости выкрикнул на это Темный Лорд, бросая очередное заклятие – на сей раз связывающее. Но старик и от этого уклонился. Казалось, волны магии обтекают его, как струи воды. И он продолжал:
- У тебя будет возможность увидеть… очень скоро… На ярком, ослепительном восходе… новой жизни, которую ты не увидишь…
Темный Лорд попытался сосредоточиться на новом заклинании, но глаза застилал свет… закатное солнце будто сосредоточило на нем все свои лучи, как прицел… И голос старика доносился словно откуда-то издалека:
- Но ты можешь свернуть, можешь, пока не поздно!

Красно-золотое сияние заливало до боли знакомое помещение. Что это? Большой Зал Хогвартса? Но как он мог здесь оказаться? Вдоль стен – толпы каких-то людей, они молчат, но многие сжимают волшебные палочки. И Гарри Поттер… Гарри Поттер смотрит в лицо Волан-де-Морта дерзко, абсолютно без страха… И его голос врезается в уши, как иглы:
- Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Том Реддл..
Волан-де-Морт рванулся вперед, но его словно удерживали невидимые цепи. Он мог наблюдать события в красно-золотой дымке, но вмешиваться не мог.
- Я видел, во что ты иначе превратишься, - продолжал терзающий голос мальчишки. - Будь мужчиной… попытайся раскаяться…
В бессильной ярости Темный Лорд собрал всю свою волю в кулак и сосредоточился целиком и полностью на одной только мысли – выбраться отсюда, снова владеть своим телом, своей жизнью… невидимые цепи будто дрогнули и ослабли, голос мальчишки и Большой Зал исчезли в отдалении, золотое пространство перевернулось, рухнуло и увлекло с собой Волан-де-Морта…

Он лежал на траве, сжав кулаки так, что пальцы побелели, и смотрел в прозрачное небо, где мерцали далекие звезды. Старика рядом не было и в помине. Он исчез бесследно, очередной непрошеный посланник непрошеной судьбы. Философ этих осточертевших немецких земель.
Волан-де-Морт поднялся на ноги и стряхнул с волшебной палочки пыль и налипшие осколки мертвых цветов. Они хотят заморочить его, сбить с толку. Игры врагов? Судьбы? Неважно. Лорд Волан-де-Морт никогда не отступал. Не отступит и в этот раз.
Надо только быть осторожнее… Хотя он и так всегда, всегда осторожен… насколько это возможно для Темного мага, погруженного в опаснейшие эксперименты и ввязавшегося в нескончаемый бой с такими противниками, хуже которых нет ни в каких мирах.
Он медленно, в задумчивости, спускался в городок, в котором мерцала в темноте россыпь огней. Первая ночь сентября была непривычно холодной. Как будто где-то во Вселенной неожиданно растаял воздушный айсберг, и ледяные струи ветра обволакивали мир. Должно быть, в глубинах Космоса будущее наступает намного быстрей.

Шаг 3. Харон

От автора. К этой главе подходит музыка (но не текст) "Depeche Mode" - "Little 15".
__________________________________

Северное море не спало, а только делало вид, что спит. Моря, они всегда такие – обманчивые.
Холодные волны бились о темные камни, и небо было темное, и пахло осенью.
Редкие огни порта отражались в воде, где качались разномастные корабли – высокие и гордые черные громады и маленькие лодчонки, принадлежавшие, как видно, местным рыбакам. Вверх по склону от берега вели узкие улицы, на которых громоздились одно- и двухэтажные дома, с черными пустыми окнами – час был еще не слишком поздний, но большинство жителей уже спало. Здесь царила тишина, рассекаемая только легким плеском воды и шагами одного-единственного запоздалого путника, который скользил по главной улице, держа в руке волшебную палочку и внимательно приглядываясь к номерам домов.
Волан-де-Морт был уверен, что на этот раз он не ошибся, и неуловимый Грегорович наконец у него в руках. Ему порядком надоело гоняться по всей стране за этим любителем переездов.
Найдя нужный дом («№15» – гласила табличка в тусклом свете фонаря над крыльцом), Темный Лорд почти бесшумно распахнул запертую довольно сложным заклинанием дверь и шагнул внутрь.
Тотчас его обступили темнота и тишина, ощущаемые здесь куда сильнее, чем на улице. У стен и прямо посреди коридора валялись какие-то ящики, коробки, чемоданы – как видно, еще не разобранные вещи недавно въехавшего жильца. Вдали у окна слабо высвечивалось в лунном свете растение с огромными листьями. Рядом с ним, в странном мерцающем прямоугольнике, вдруг качнулся навстречу Волан-де-Морту темный силуэт, он быстро прицелился, но вовремя удержался от выстрела: всего лишь зеркало.
Прошел еще несколько шагов, стараясь смотреть одновременно по сторонам и под ноги – но все-таки раз споткнулся о брошенный чемодан. Выругав про себя безалаберность мастера волшебных палочек, Волан-де-Морт протянул руку к двери первой по коридору комнаты… Как вдруг где-то на грани тишины послышался странный полувздох-полувсхлип, а затем – осторожное царапанье, словно робкая собака просила, чтобы ее впустили.
Волан-де-Морт, уже инстинктивно почувствовавший, что дело становится плохо, поспешно обернулся.
Зеркало, висевшее на стене, слегка задрожало, и темный силуэт в нем вдруг перестал повторять движения Темного Лорда. Отражение сжалось, как будто ртуть собиралась в шар, а затем длинная, темная, чудовищно искаженная рука высунулась из рамы, и с отвратительным всхлипом из зеркала в коридор медленно полезло неведомое существо.
Волан-де-Морт пару секунд оцепенело смотрел на него, и за эту пару секунд его мозг успел проанализировать происходящее, и из всего объема знаний, накопленных Темным магом за долгие годы, выхватить безукоризненно точный – и совершенно чудовищный – вывод.
Существа-Из-Тени не имели единого названия в мировой магической культуре и истории. Зеркальные демоны, тени Адских Псов, Поглотители – вот лишь некоторые из их имен. Слава о них просочилась даже в магловский мир – именно им обязаны своим существованием многие зловещие суеверия и рассказы о зеркалах. Одни волшебники сравнивали их с дементорами, другие – с магическими хищниками смертефалдами, но что на самом деле происходит с людьми, попавшими в лапы к Существам-Из-Тени, никто не знал. Как рассказывали немногие выжившие свидетели – они просто исчезали, и все.
Более-менее достоверных случаев таких было немного, но легенды росли, как лавина, и в прежние времена вселяли в магов почти параноидальный ужас – вплоть до отказа пользоваться любыми зеркалами вообще. К счастью, за последние два века не было зарегистрировано ни одного нападения Существа-Из-Тени, поэтому их считали исчезнувшими, а кое-кто – и вовсе чисто сказочными персонажами.
Теперь перед Волан-де-Мортом было яркое доказательство того, как все заблуждались.
Слишком яркое.
И где – не в доме какого-нибудь Темного мага-экспериментатора, а в жилище мастера волшебных палочек!
А не так-то он прост, этот Грегорович. Недаром же Старшая палочка признала его своим хозяином…
Но на дальнейшие размышления по этому поводу не было времени. Существо-Из-Тени уставилось на Темного Лорда своими огромными зеркальными глазами и широко раскрыло пасть. Казалось, оно все состоит из пасти, от макушки до пола, отвратительные мелкие клыки торчали с двух сторон, как штыри, а за ними – лишь черная бездна, как путь в иные миры… или в желудок этой твари, если у нее был желудок. Волан-де-Морт, несмотря на свой интерес ко всему загадочному, отнюдь не горел желанием выяснять это на практике.
Существо, по-прежнему держа пасть открытой, засучило ножками (или щупальцами?) и неожиданно шустро поползло к Темному волшебнику.
Волан-де-Морт лихорадочно швырнул в него Аваду, но на Тень это не произвело эффекта, разве что ее передвижение немного – совсем немного – замедлилось. Впрочем, Темный Лорд и не ожидал особо, что заклятие подействует: Существо-Из-Тени нельзя назвать живым в полном смысле слова и убить невозможно. По крайней мере, в многочисленных легендах это еще никому не удавалось. Выигрывая время, Волан-де-Морт одним рывком перелетел через Тень в другой конец коридора. Существо растерянно затопталось на месте, но потом развернулось и все так же бесшумно и стремительно кинулось на врага.
Темный Лорд сосредоточенно пытался вспомнить до конца магическую формулу – единственное средство изгнать Существо обратно в таинственный Мир Теней, средство, которое упоминалось в двух-трех легендах. Волан-де-Морт, который всегда интересовался подобными вещами, еще в юном возрасте раскопал на всякий случай в библиотеке эту формулу и заучил, но сколько лет не вспоминал про нее… Да и эффективность не проверял. Но выбирать не приходилось.
Он взмахнул палочкой, и слепящий золотистый свет ударил в зеркальные глаза Существа – вздрогнув, оно попятилось; и тут же Темный Лорд негромко, нараспев начал произносить ту самую формулу. Древние слова прорывались сквозь толщу веков, плавили воздух и пронзали монстра, как стрелы.
Существо-Из-Тени беспомощно задвигало своими ужасными челюстями.
Всхлипнуло еще раз.
Потом оглушительно завыло.
Этот вой скрежетал по стенам, от него звенело в ушах, и могла проснуться вся улица. Темный Лорд рискнул отвлечься, чтобы поставить Заглушающие чары на дом. Это заняло секунду, быть может, меньше, но существо за эту секунду со сверхъестественной быстротой встряхнулось, шевельнуло щупальцами и успело даже сделать рывок в сторону противника. Тот быстро начал заклинание заново, теперь уже не отвлекаясь и полностью сосредоточившись на Изгоняющей магии. Палочка в его руке дергалась, как живая, от невиданной мощи, с которой ей пришлось столкнуться. Существо все выло и выло, и даже попыталось одним щупальцем дотянуться до врага, не достав всего на несколько сантиметров. Потом захлопнуло пасть, сжалось и поползло обратно… Волан-де-Морт со свирепым торжеством наблюдал, как его враг исчезает в зеркале, и тут же, замахнувшись, одним магическим ударом разбил стекло вместе с тяжелой бронзовой рамой – навсегда отрезая зеркальноглазой твари путь в этот мир.

На втором этаже домика, в небольшой комнате, по которой лениво бродили отголоски осеннего ветра, заползающего в щели окна, мастер волшебных палочек Грегорович вздрогнул и проснулся.
Накануне у него был просто ужасный день. То, что произошло вчера вечером с Гертрудой, нелепая ошибка, несчастный случай – как будто она первый раз имела дело с бытовыми заклинаниями! – подействовало на него слишком угнетающе. Где-то в полдень к нему прилетела сова с печальной вестью, и остаток дня он провел с осиротевшим семейством Гертруды, из дома которой съехал так недавно и вернулся при таких трагических обстоятельствах, - хотя ничем не мог им всем помочь. Он бродил по дому – вернее, по тому, что от него осталось, гладил по голове плачущих детей и утешал вдовца, то и дело открывал кому-то дверь, а затем провожал снующих туда-сюда визитеров с соболезнованиями и снова бродил… Раз десять за день он вспоминал волшебника Баруффио и последствия его пресловутой ошибки в заклинании - всего в одной букве, но не утешал его пример волшебника Баруффио и не мирил с нелепостью и внезапностью потери. Там, в Шварцвальде, он мечтал о тихом родственном уюте, и теперь чувствовал, как эти его мечты тают, сжимаются, как лохмотья прошлогоднего снега весной, и исчезают вместе с погибшей Гертрудой… Вечером, когда тоска наползала все сильнее, из каждой тени и угла, он вернулся ночевать к себе на новую квартиру, где тоже было пусто, но не так, как в доме, который внезапно посетила смерть. Ушел, не задержавшись даже на секунду, чтобы поздороваться с чудаковатой пожилой соседкой, поливавшей на ночь глядя у открытого окна свои петунии и глазевшей с жадным любопытством в сторону дома, где случилось, как она выражалась, «происшествие». А если бы он задержался и взял на себя труд поговорить с ней, то, быть может, она рассказала бы ему не только о петуниях. Быть может, она рассказала бы ему о странном человеке, проходившем рядом прошлым вечером, за несколько минут до гибели Гертруды, - как раз когда она, соседка, стояла с лейкой у окна. Быть может, подавленный Грегорович вдруг прислушался бы с должным вниманием к ее словам, и происходящее сейчас уже не застало бы его врасплох – хотя для того, чтобы осознать в полной мере грозящую ему близкую опасность и ее источник, надо было быть, пожалуй, пророком.
Грегорович ничего этого не знал и просто спал, приняв Сонное зелье, – он думал, что иначе и глаз не сможет сомкнуть. Он спал беспокойно, барахтаясь в мутных, тяжелых снах, – и вдруг проснулся.
Какое-то время он лежал неподвижно под одеялом, не шевелясь и надеясь, что то, что он слышит, - просто продолжение ночного кошмара. Но чудовищный вой, разбудивший его, не прекращался. Он шел откуда-то снизу, должно быть, с первого этажа – или из самого ада! – и вселял неописуемый ужас. Этот кошмар был до жути реален.
Внезапно вой оборвался, но страх, охвативший Грегоровича, от этого не уменьшился, а наоборот, возрос.
Пока был слышен вой, он хотя бы мог определить приблизительно, где находится его источник.
Теперь – не мог.
Грегорович вскочил и дрожащими руками нашарил на столе волшебную палочку. Зажег масляную лампу и настороженно огляделся по сторонам. В каждой качающейся по углам тени ему мерещилась неведомая опасность.
Но все было спокойно. Никто не бросался из углов. Все было очень, очень тихо.
Так, сказал себе Грегорович, переводя дыхание. Теперь самое трудное.
Надо спуститься вниз и посмотреть, что там.
…Или бежать! Бежать отсюда немедленно, даже если придется прыгать в окно со второго этажа! Какой-то инстинкт, шестое чувство кричало об этом, но Грегорович упрямо покачал головой. На доме Антитрансгрессионная защита, он сам постарался. Камин пока что отключен от каминной сети, метла - внизу, так что спускаться все равно придется. Да и хорош был бы он, мастер волшебных палочек, опытный волшебник, бросая дом и убегая, как трусливый заяц, при каждом подозрительном звуке. Его самолюбие вскипело, и Грегорович совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.
Зажав в одной руке волшебную палочку, а в другой – лампу, он покинул комнату и направился вниз по лестнице.
Хорошо бы это был просто бешеный пес с улицы, думал он, осторожно перешагивая по ступеням. Он, правда, никогда не слышал, чтобы собака выла ТАК. Но спросонок чего не почудится…
Так Грегорович уговаривал себя, пока не вышел в коридор первого этажа и не наступил на что-то острое, хрупкое, с печальным скрежетом расколовшееся под ногой.
Он посмотрел на пол и увидел тускло блестевшие осколки зеркала, некогда висевшего в прихожей.
Ледяная волна, казалось, хлынула по его жилам вместо крови, лампа выскользнула из рук и разбилась, тонкая струйка пламени стремительно побежала по полу, грозя запалить весь дом. Грегорович панически замахал волшебной палочкой, предотвращая пожар, но его взгляд был прикован к осколкам зеркала. О нет… нет… Значит, это правда… это – оно…
Почти не отдавая себе отчет в своих действиях, переводя полный ужаса взгляд с осколков на пустую стену и обратно, Грегорович попятился в комнату. Вот теперь – бежать… Метла… Немедленно!
Но теперь – было уже поздно.
Едва мастер волшебных палочек переступил порог, темное пространство комнаты вдруг озарилось странными, холодными синими огнями по периметру стен, будто это горела целая гирлянда невидимых синих свечей. Огоньки парили в воздухе, как привидения, и в их мерцании окончательно оцепеневший Грегорович увидел, что в комнате он не один. Закутанная в черное фигура сидела в одном из кресел, непринужденно закинув ногу на ногу, едва различимая в тусклом свете, отчетливо видна была только белая рука, державшая направленную на хозяина дома волшебную палочку.
- А ты не очень-то гостеприимен, Грегорович, - прозвучал высокий, холодный голос, в котором явственно сквозила насмешка.

Как ни забавно, на лице старика первым делом отразилось облегчение. Наверное, он предполагал, что увидит Поглотителя во плоти или еще что-нибудь демоническое, и потому так обрадовался, увидев человеческую фигуру и услышав человеческую речь. Но в следующие секунды Волан-де-Морт с усмешкой наблюдал, как облегчение на лице Грегоровича сменяется новой волной ужаса, когда он понял – кто перед ним.
- Вы… - прошептал он, инстинктивно вскидывая волшебную палочку, – какая жалкая попытка! Волан-де-Морт обезоружил его одним небрежным взмахом руки, оружие Грегоровича улетело в противоположный угол комнаты.
- Что вам нужно? – пробормотал старик, отступая на шаг и беспомощно озираясь. Глаза непрошеного гостя поблескивали красным, и смотреть в них прямо было тяжело даже в полумраке.
- Думаю, ты знаешь, что мне нужно, - вкрадчиво сказал Волан-де-Морт. – Вряд ли ты поставил Существо-Из-Тени стеречь только все эти старые чемоданы и коробки, не правда ли?
- Вы говорите о Поглотителе? – теперь в голосе Грегоровича звенела настоящая паника. – Но я не знал… я думал, это сказки… Где… оно?
- Я изгнал его обратно в Мир Теней, разумеется. Неужели ты думаешь, Грегорович, что есть такое порождение магии, которому под силу одолеть лорда Волан-де-Морта?
Старик затряс головой.
- Я не знал, что оно нападет на вас… Я… недавно сюда въехал… Я не знал, что там – оно… Как бы я мог жить в доме с Поглотителем! – с отчаянием воскликнул он.
- Ну конечно, не мог бы, - в шелковом голосе Темного Лорда было больше яда, чем в прямых угрозах. – Поглотители, как известно, не нападают на хозяев дома, в котором висят их зеркала… Отличная стража. Однако меня не интересуют твои системы защиты, Грегорович. Меня интересует Старшая палочка. Та палочка, которую еще называют Смертоносной или Жезлом Судьбы. Которая, как мне сообщили, сейчас у тебя.
- Нет! – вскрикнул Грегорович. – У меня ее нет, клянусь!
Он огляделся, как затравленный зверь, и отчаянным броском вдруг ринулся в тот угол, куда улетела от Экспеллиармуса его волшебная палочка. Это был совершенно безумный поступок, продиктованный ужасом и отчаянием, Грегорович краешком сознания понимал это, но, вопреки логике, пытался успеть…
Не успел, конечно. Заклинание Темного Лорда ударило в него почти мгновенно, и мастер волшебных палочек повис вниз головой. Белая борода свесилась на лицо, стремительно краснеющее от приливающей крови. Грегорович завертелся в лихорадочной попытке сбросить невидимые путы, но его старания ни к чему не привели.
Темный Лорд встал из кресла и подступил к своему пленнику. Теперь он был хорошо виден в холодном мерцании своих колдовских свечей, белое нечеловеческое лицо, красные глаза с вертикальными зрачками, пылающие из-под капюшона. В глазах был гнев, но голос продолжал звучать вкрадчиво.
- Ты пытаешься сопротивляться мне? Мне, величайшему Темному магу, владеющему чарами, которые тебе и не снились? Не трать время и силы понапрасну. Мне нужна Старшая палочка. Отдай ее мне, Грегорович.
- Но у меня ее больше нет! – воскликнул пленник. – Ее украли много лет назад!
- Не лги лорду Волан-де-Морту, Грегорович, - звучал холодный, безжалостный голос. – Он знает… Он всегда знает…
Использовать легилименцию было проще простого, старик был сильно перепуган, сознание нараспашку и нужная сцена буквально на поверхности. Вот Грегорович бежит по коридору с фонарем, врывается в мастерскую, на подоконнике сидит молодой человек с золотистыми волосами, похожий на огромную птицу. Свет на долю секунды падает на его лицо – красивое, ликующее, потом незваный гость хохочет, стреляет заклятием и выпрыгивает из окна, легко и весело…
Лорд Волан-де-Морт вернулся в собственное сознание и сжал в кулаке волшебную палочку. Похоже, дело предстоит труднее, чем он предполагал…
- Кто этот вор, Грегорович? – спросил он холодно.
- Я не знаю, - помертвевшими губами шептал старик, чье лицо все больше наливалось краснотой, - я никогда не знал… молодой человек…
Темный Лорд увидел, что пленник не лжет. Что ж, похоже, от него ничего полезного больше не добиться. Пора с этим заканчивать.
Грегорович не был легилиментом, но увидел, как внезапно еще больше ужесточился взгляд Волан-де-Морта, и мгновенно понял – почувствовал - что это означает.
- Нет! Прошу вас! ПОЖАЛУЙСТА! – его крик эхом метался по комнате, разбиваясь о стены, как осколки недавнего зеркала…
Но свидетелей не должно остаться. И тот, кто владел раньше Старшей палочкой, должен быть мертв. Неизбежно. Безоговорочно.
- Авада Кедавра! – грянул приговор в застывшем пространстве комнаты. Полыхнул зеленый свет, и тело Грегоровича тяжело рухнуло на пол. Синие огни колдовских свечей вздрогнули, как от резкого порыва ветра, и погасли.
И снова воцарилась в доме пустота и мертвая тишина… теперь уже совершенно мертвая.
В эту пустоту Грегорович ушел, лишь на день отстав от Гертруды.

Волан-де-Морт раздраженно крутанул в руках палочку. Длительные поиски Грегоровича оказались напрасными. Старшая палочка уплыла в неведомые руки и в неведомом направлении. Черт, неужели Олливандер не знал об этом? И неужели этому вору удалось утаить от всех такой могущественный артефакт? Волан-де-Морт не мог вспомнить, чтобы раньше видел его лицо, и Грегорович его тоже не знал… Кто же это мог быть…
Погруженный в свои размышления, Темный Лорд машинально перевел взгляд на темное окно – и вздрогнул от неожиданности.
У берегов порта, просматривавшихся отсюда, из окна, как на ладони, качался на волнах какой-то огромный, странный корабль, которого – Волан-де-Морт был в этом совершенно уверен – еще несколько минут назад и в помине не было.
Очертания корпуса корабля были едва видны в темноте, но по нему переливались гирлянды зеленых огоньков – будто это светились иллюминаторы, но расположение их было слишком хаотичным. При этом некоторые вздрагивали и угасали, но вместо них тут же вспыхивали новые, и создавалось диковинное впечатление, будто корабль мигал во тьме холодными зелеными глазами. Что-то было в этом неправильное, такое неправильное, что настораживало Волан-де-Морта почти так же, как зеркало, из которого немногим раньше выползло Существо-Из-Тени. И откуда этот корабль взялся здесь так внезапно?..
Темный Лорд прошел по коридору, бесцеремонно отшвырнув с дороги битые стекла и чемоданы, и выскользнул на улицу.
Улица была по-прежнему пустынна: Заглушающие чары работали на славу, и вой Существа-Из-Тени, как видно, никого из соседей не пробудил; а если кто и успел услышать, предпочел благоразумно не высовываться. И правильно, целее будут. Однако этот таинственный корабль всерьез заинтересовал и несколько встревожил Темного Лорда. Чем ближе он подходил к берегу, тем холоднее становилось, явно холоднее, чем было, когда Волан-де-Морт направлялся к дому Грегоровича, и медленно сгущался туман. Дементоры?.. Он огляделся по сторонам, но не заметил других признаков присутствия этих существ. Холодом тянуло с моря и, совершенно определенно, - со стороны этого загадочного корабля.
С берега он был виден гораздо лучше, хотя ночная тьма и туман не позволяли рассмотреть его полностью. Стоит, покачиваясь на волнах, у одного из дальних причалов, и его зеленые глаза-огни по-прежнему размеренно мигают, отражаясь в воде, как тысячи одновременно застывших Авад. Корабль весь черный и сливается с морем и небом, будто кто-то хотел замаскировать его специально, - только вот огни выключить не позаботился.
Волан-де-Морт подошел поближе к причалу и увидел поистине жуткую картину. От старых деревянных ворот до черных бортов корабля брела, покачиваясь, словно от легкого бриза, вереница призраков. Жемчужно-белые, полупрозрачные, в полном молчании, они деловито шагали, таща за собой чемоданы и клетки с совами, - женщины в развевающихся мантиях, мужчины в дорожных плащах, иногда в толпе мелькали фигурки детей. Они всходили на борт корабля и исчезали, растворяясь в тумане, но тут же на смену им появлялись другие, выходя прямо из ворот или из стен ближайших сараев, складов и прочих построек – и там, где они появлялись, возникали на стенах сами по себе какие-то темные надписи, иногда длинные и многострочные – как стихи, иногда длиной всего в пару слов. Но разобрать написанное в потемках, сквозь лохмотья дымки, было невозможно. Волан-де-Морт остановился, колеблясь – то ли осмотреть надписи, то ли подойти поближе к кораблю. Целое сборище призраков. Что здесь происходит – вечеринка привидений? И почему они движутся так безмолвно и целенаправленно, да еще со своими чемоданами и даже совами… совсем как живые пассажиры… Если не считать того, что сквозь их бледные тела просвечивает темный морской горизонт.
- Они не помнят, что умерли.
Басовитый голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Волан-де-Морта резко обернуться.
У стены ближайшей постройки стоял какой-то человек и невозмутимо раскуривал трубку. Темный Лорд мысленно упрекнул себя за неосторожность - поглощенный разглядыванием загадочного корабля, призраков и надписей, забыл посматривать по сторонам на предмет вполне живых врагов. Впрочем, конкретный незнакомец никаких враждебных намерений пока не проявлял. И на призрака не был похож. Внешность его будто была срисована с какой-то картинки типичного «морского волка». Густая темная подстриженная борода, дымящаяся трубка, острый взгляд блестящих глаз из-под козырька. Темный Лорд принял бы его, пожалуй, за магловского моряка, если бы для прикуривания тот не воспользовался волшебной палочкой.
- Кто ты? – требовательно спросил Волан-де-Морт, направляя на него оружие.
- Ну, работаю я здесь, - примирительно прогудел моряк. Он сунул палочку в карман и показал пустые руки в знак своих миролюбивых намерений. – Не слежу я за тобой и знать тебя не знаю, что же сразу за оружие хвататься... А сам-то ты кто? Я тебя здесь раньше не видел…
- Что это за корабль? – спросил Волан-де-Морт, проигнорировав вопрос моряка. Он опустил палочку, но в карман убирать не стал: доверчивость не входила в его привычки, особенно в ситуациях, когда творится нечто непонятное. – Ты сказал – «они не помнят, что умерли». Разве призраки могут этого не помнить?
«Морской волк» ухмыльнулся в бороду.
- Смотря какие призраки. Эти – не помнят. – Он провожал взглядом пассажиров, которые все шли и шли, оставляя за собой легкое жемчужное свечение. – Много лет назад, как раз второго сентября, отсюда отплыл корабль, перевозивший волшебников в Шотландию. И пошел ко дну на полпути. Одни говорят – всему виной водоворот, другие валят на происки маглов, а третьи –Темных волшебников… Но корабль так и не доплыл. Катастрофа произошла ночью и быстро, большинство пассажиров спали и даже элементарно не успели трансгрессировать. Так и остались спать там, в глубине... – в голосе моряка появились мертвенно-холодные нотки, под стать зеленым огням и колонне бредущих призраков. – Да, мы, волшебники, со всей нашей магией иной раз уязвимей и беспомощней маглов. С тех пор каждый год, в этот самый день корабль исправно отплывает со своими пассажирами от этой пристани. И повторяет свой путь, который не успел завершить при жизни…
- И каждый раз они все забывают? – с недоверием уточнил Волан-де-Морт.
- Каждый раз, - кивнул собеседник, пристально поглядев на него. – Странно, что ты их видишь.
- Что странного в том, чтобы видеть призраков? – пренебрежительно усмехнулся Темный Лорд.
- Этих может видеть не каждый. Они повторяют свой путь из года в год, и не только окружающий мир закрыт от них, но и они – от мира. Их может видеть только тот, кто незадолго до этого видел смерть…
- Как фестралы?
- Почти. Только если человек видел смерть совсем-совсем незадолго… Знаешь, к смерти становишься ближе не только когда умираешь сам, но и когда видишь смерть других. Ищущие бессмертия иной раз это не учитывают… - услышав это, Темный Лорд бросил на собеседника пронзительный взгляд – не намек ли это на него самого, но моряк уже смотрел на темное море и, видимо, говорил в общем. – Смерть – это бездна, которая не любит, когда в нее вглядываются слишком долго… Если ты их видишь, значит, ты и сам уже чересчур близко подошел к краю…
- Значит – и ты тоже, - заметил Волан-де-Морт. Моряк на это только неопределенно повел плечами и пыхнул трубкой, но ничего не ответил.
Мимо них медленно проплыла очередная пара пассажиров – женщина с длинными белыми волосами и мужчина, одной рукой тащивший за собой чемодан, а другой – державший огромного упитанного кота. Темный Лорд провожал их заинтересованным взглядом. Животные-призраки… это что-то уж совсем диковинное! Он не мог понять, как такое возможно. Все было необычайным в этом фантастическом призрачном порту.
И тут он подумал еще об одной загадочной вещи, которую хотел выяснить.
- Может, раз уж ты так много знаешь обо всем этом, тебе известно, что означают те надписи на стенах? – осведомился он. – Которые появляются вместе с призраками.
- А, это… Квинтэссенция жизни, так сказать. Сухой остаток, - моряк несколько оживился и продолжил тоном заправского лектора: - Понимаешь, это место, где мы стоим сейчас, не существует, строго говоря, в материальном плане. Ну то есть, где-то там существует и порт, и причал, и все это, - он махнул рукой куда-то в сторону, где должен был находиться город, но теперь его скрывал непроглядный вязкий туман. – Однако здесь – только тень этого места. И они – лишь тени. А надписи, возникающие в точке их явления, – это то, что они хотели сказать перед смертью. Или хотели сказать вообще своей жизнью, от и до. Или то, что сказать они не успели, или им не удалось… Я, честно говоря, не умею это объяснить толком, – добавил моряк, заметив тень скептицизма на лице Темного Лорда, которому как раз в этот момент вспомнились путаные лекции профессора Бинса много лет назад в Хогвартсе. Но тем не менее, он продолжал слушать собеседника с жадным вниманием. – В общем, тут есть их последние записки, слова, завещания, признания… эпитафии… Даже хокку иногда попадаются.
- Хокку?.. – повторил Темный Лорд. Это слово было смутно ему знакомым, но он не мог вспомнить, что именно оно означает.
- Такое красивое, короткое японское стихотворение, - пояснил моряк. Да вот как раз… Посвети-ка.
Они подошли к стене какого-то невзрачного домика, из которой только что выплыло привидение хрупкой юной леди в огромной шляпе, и при свете волшебной палочки Волан-де-Морта прочли:

«Розы сгорают.
Страшнее, чем ненависть,
Жалость пламени».

- Н-да… горела недолго, но ярко, стало быть, - с печалью и даже какой-то грубоватой нежностью прокомментировал моряк. – Конечно, вряд ли эта дама при жизни выражалась японскими стихами. Но смерть – она сама по себе смягчает краски и придает красоту… Ты никогда не замечал, что в полумраке вещи выглядят совсем по-другому?
- Смерть – не полумрак, - сквозь зубы возразил Волан-де-Морт, разглядывая другие надписи, насколько хватало света от палочки. Обрывки неоконченных жизней были вбиты в холодные стены, как осколки стекла - в штукатурку. Ошибаешься, моряк… Нет в смерти никакой красоты, что бы там ни писали о ней японские стихотворения. Смерть – это вьющиеся лианы, повилика, колючий репейник, зарастающий и делающий неотличимым все, что когда-то называлось жизнью, - вечный пустырь, на который больше не ступит ничья нога…
- Похоже, все эти надписи сделаны кровью, - отметил он и вопросительно посмотрел на моряка. Тот кивнул.
- Да, так всегда. Быть может, потому, что кровь – это символ жизни… А впрочем, не знаю точно. Сам понимаешь, мне тот, кто это все устроил, не отчитывался, - моряк невесело хмыкнул и снова уставился на корабль. Вереница призрачных пассажиров наконец иссякла, и черно-зеленая громада медленно, медленно начала отплывать от берега в свое очередное путешествие. – Знаю только то, что все это впечатывается в теневую сторону… знаешь, как следы на мокром асфальте. Только гораздо глубже.
Темный Лорд невольно подумал – любопытно, что за надпись появилась бы о нем самом, если бы он точно так же отбыл за грань… Может, на развалинах дома Поттеров что-то такое было, после той ужасной осенней ночи? Точнее, на тени развалин. Хотя ведь он не умирал тогда по-настоящему.
… И не собирался.
От размышлений его отвлек внезапно раздавшийся рядом топот и дикий крик, словно за бежавшим гналась целая стая монстров:
- Стойте! Постойте! Подожди-и-ите!!
- О, а этот, как всегда, опаздывает, - спокойно заметил моряк.
Из тумана вырвался, пыхтя и таща за собой чемодан, еще один пассажир. Несмотря на то, что шума он производил изрядно, в отличие от предыдущих безмолвных призраков, и двигался куда шустрее, все же и он был явно из той же компании. Его тело, бледное и полупрозрачное, как и чемодан, в который он вцепился мертвой хваткой, никак нельзя было назвать материальными.
Корабль к этому времени уже успел отплыть достаточно далеко, зеленые переливы огней все удалялись, и полоса холодной темной воды от них до причала была слишком широкой. Темному Лорду стало любопытно, что будет делать опоздавший призрак - ринется вплавь? Или останется на берегу, тем самым нарушив размеренный и предписанный ход событий?
Пассажир со своим багажом подлетел к самому краю причала, уставился в темную, затянутую туманом даль и в отчаянье замахал свободной рукой.
- Перевозчик! Лодочник!! – завопил он через несколько секунд, вертясь на месте.
- Что ж, - проговорил рядом с Темным Лордом моряк низким, потяжелевшим голосом. – Пора и мне за работу.
Его трубка, пыхнув в последний раз, погасла, и он аккуратно сунул ее в карман куртки.
- Тут я! – звучно и громко откликнулся он, делая шаг к паникующему пассажиру.
Волан-де-Морт провожал его оцепенелым взглядом, наблюдая, как призрак что-то объясняет моряку, оживленно жестикулируя, а тот коротко кивает и указывает на маленькую лодку, качающуюся немного поодаль и почти невидимую в темноте.
- Но ведь эти призраки замкнуты в своем мире… - прошептал Волан-де-Морт будто про себя. – Значит, они не могут видеть… Если только…
Моряк стоял вполоборота к нему, и контуры его тела начинали таять и размываться – слишком сильно даже для такого тумана…
- … если только ты сам – не мертв, - закончил Волан-де-Морт холодно и сжал в кулаке свою волшебную палочку.
- Ну, наконец-то догадался, - ухмыльнулся «морской волк», глядя, как пассажир забрасывает в его лодку свой багаж и поспешно устраивается в ней сам. – Видишь ли, каждый из нас просто следует своему пути и исполняет свою должность… Они – пассажиры, я – перевозчик. Как в ту ночь. Как много, много лет с тех пор, как я доставил на борт этого несчастного остолопа с его неисправными, отстающими часами… знал бы он, куда торопится. Но в том-то и дело, что никто из нас не может знать этого заранее.
Моряк кивнул на прощание Темному Лорду и сделал шаг к лодке.
- А если вы сейчас не поплывете? – спросил тот, прищурив горящие глаза. – Если нарушите этот установленный порядок? Ты об этом никогда не думал?
- Думал, почему же, - моряк обернулся к нему. – О чем я только не передумал за все эти годы, покуривая свою любимую трубку в ожидании вот этого заблудшего… Но знаешь что? Ничего не выйдет. Если бы мы не должны были быть там – тогда – мы бы не были здесь сейчас. И все это время тоже. – Он развел руками, бесформенно расплывавшимися в клочьях дымки. - Это моя миссия – быть перевозчиком. И я хорошо выполняю свою работу. Из мира живых – к миру мертвых… Да, так всегда. Поэтому я могу видеть их и тебя… Я всегда на грани.
Он направил волшебную палочку на лодку, и тяжелая цепь, удерживающая ее, загрохотала, скользя по причалу куда-то вниз, в холодную воду.
- Впрочем, я думаю, что про грань ты знаешь и сам, - добавил лодочник через плечо. – Быть может, поэтому и ты – здесь.
Волан-де-Морт неопределенно покачал головой. Все происходящее казалось настолько нереальным, что он не знал, что и думать обо всем этом, и что делать дальше, и следует ли делать что-то вообще. Но у него к моряку оставался еще один вопрос. Самый важный. Он не знал, какой ответ услышит, но не спросить об этом просто не мог.
- Как… там?
- В общем, ничего. Только довольно холодно, - сказал моряк, глядя в наступающий со всех сторон плотный туман. – Приходится много молчать. И чай всегда подают холодным. Но к этому можно привыкнуть.
Призрачный пассажир со своим чемоданом сидел в раскачивающейся на волнах лодке и ждал. Взгляд его был устремлен вперед, в морскую даль, где возвышалась темная громадина с зелеными огнями, плывущая своим обычным маршрутом – фарватером смерти.
Моряк ступил на борт и оглянулся на Волан-де-Морта.
- Ты можешь поплыть с нами и сам все увидеть. Если хочешь.
Темный Лорд смотрел на уходящий к своим призрачным горизонтам корабль, и внутри у него что-то сжималось, странно, непонятно… Огромное пространство моря захватывало дух, и голос внутри шептал: там непременно что-то есть… что-то… чего не видел никто из живых… кроме тебя.
Бездна, которая всегда была рядом, будто качнулась навстречу и посмотрела на Волан-де-Морта своими пустыми, завораживающими глазами…
Она была ужасной, отвратительной, ненавистной и в то же время тянула к себе, как магнит…
Волан-де-Морт покачал головой, отгоняя наваждение и, немного разозленный сам на себя, перевел взгляд с корабля на маленькую лодку, которая готовилась отплыть.
- Нет. Никогда. У меня другой путь, и мне не нужна компания призраков…
- Как знаешь.
- Веками плавать по ледяному морю… Возвращаясь снова и снова, чтобы опять отплыть в назначенный час… повинуясь расписанию, не властные ни над чем! Зачем они плывут? Зачем ты делаешь все это? – допытывался Волан-де-Морт с раздражением.
Лодка тихо отчалила от берега. Лицо моряка в свете фонаря постепенно тускнело, становясь все более призрачным. Сквозь него жутким образом начинало просвечивать глухое темное море с кораблем на горизонте. Но ухмылка все еще четко выделялась над густой бородой морского волка.
- Возможно, этот корабль когда-нибудь доплывет! Ты никогда не думал, что после смерти тоже может оставаться – надежда?!
«Надежда..» - будто эхом к этому слову особенно сильно ударилась о берег черная волна. Волан-де-Морт хотел ответить, что никакой надежды после смерти нет и быть не может, но не стал. Для них это не имеет значения. Они плывут к своей цели, и единственное, что у них есть, – это вера в то, что когда-нибудь доплывут.
У корабля должна быть своя цель.
Даже если эта цель призрачна, как и сам корабль.
Лодка стремительно исчезала в темноте. И уже почти не слышен был плеск весел по воде, и не видна была фигура моряка - только огонек фонаря еще дрожал над водой. Вдруг темноту прорезали яркие цветные вспышки, как фейерверки, устремившиеся к ночному небу. Рука Волан-де-Морта, державшая волшебную палочку, чисто автоматически взметнулась вверх, но никаких заклятий не потребовалось. Никто не нападал. Только моряк, освещаемый цветными отблесками, держал в высоко поднятой руке свою призрачную волшебную палочку, и из нее вылетали одна за другой вспышки, разрывавшие туман, - как прощальный салют уходящему вдаль кораблю.
Осколки света падали в волны, разбивались о них и уходили на дно. На несколько минут весь глухой, нелюдимый, мрачный порт превратился в сказочное королевство, раскрашенное во все цвета радуги.
Это было странное прощание, странное и очень красивое.
А у той стены, где призрачный моряк несколько минут назад раскуривал свою трубку, медленно проступила кроваво-красная надпись. Волан-де-Морт зажег огонек на волшебной палочке и прочитал нескладные, косые строки, будто эхом повторявшие последние слова перевозчика:

«Когда умолкают все звуки,
И с моря туман поднимается,
Остается одна лишь надежда –
Что наш путь куда-то ведет…»

Но вот лодка исчезла вдали, вслед за кораблем с зелеными огнями. И снова все стихло. Ночная темнота непроницаемым облаком опустилась на берег, и все опять стало обыденным и спокойным, будто отсюда только что и не отправились тени мертвых в свое очередное путешествие.
Кровавые надписи медленно исчезали со стен, словно кто-то невидимый стирал их губкой. Туман постепенно рассеивался, и становилось теплей. Снова стала видна дорога, ведущая в город, и сам город, дремлющий на возвышенности, - мирный, спокойный, досматривающий последние сны перед новым шумным днем.
Волан-де-Морт сунул волшебную палочку в карман и потер замерзшие руки.
У него возникло ощущение, будто он сам вернулся в мир живых из какого-то царства теней.
Впрочем, если подумать, ведь так оно и было!..
Темный Лорд решительно повернулся спиной к морю и направился обратно к дому Грегоровича.
Старшую палочку заполучить не удалось. Кто-то опередил его, лорда Волан-де-Морта, на много лет. И теперь требовалось придумать новый план.
Золотоволосый смеющийся вор…

Шаг 4. Хранители Знания

От автора: в качестве саундтрека к этой главе - http://cs5108v4.vk.me/u8665114/audios/4d68d72f9ad2.mp3 (автор музыки versh)
_______________________________

- Сезон пустоты…. – сказала Диана, задумчиво глядя в тускнеющем свете луны на голубые ледовики под заснеженной елью. – Как же нескоро еще весна…
Нарцисс пожал плечами и осторожно нагнул ветку куста, обрывая пахучие голубые грозди цветов. Ледовиками кентавры называли эти самые мелкие цветки, умудрявшиеся невообразимым образом выживать и еще цвести в зимние холода. Они считались символом вечности и собирались обычно для Обряда Прощания, совершаемого в память о тех членах общины, кто покинул земной мир и отправился По Ту Сторону. Как сейчас.
Кентавр Нарцисс не так тосковал по весне, как его подруга Диана. Он находил своеобразную красоту и в молчаливых сугробах, залегающих равнодушными волнами, и в тишине, особенно острой в ночные морозы, и в пушистых лохмотьях, осыпающихся с тонких деревьев, если их случайно задеть. Все это было величественно, невозмутимо, спокойно и, по мнению Нарцисса, как нельзя лучше подходило к исповедуемому в этих бескрайних лесах культу Той Стороны.
Диана была совсем другой. Она любила жизнь, здесь и сейчас, она сама вся состояла из жизни. Нарцисс часто украдкой любовался на ее резкие, нетерпеливые движения, когда она переступала копытами от холода или стряхивала снег с сияющих золотистых волос, на ее живое, подвижное лицо и улыбку, с которой она смотрела на солнце, упрямо пробивающееся сквозь зимние тучи, на талисман в виде того же солнца, отсвечивающий хрупкими зимними лучами на ее белой шее. Он знал ее с детства, наблюдал, как она приводила в отчаянье своих учителей дерзостью и непослушанием, как бегала по лесным полянам, вместо того, чтобы изучать язык звезд, как позднее пыталась раскачать соплеменников на неслыханное дело – снести древний Храм, посвященный Деве Смерти, и построить что-нибудь более жизнеутверждающее. Ее тогда чуть не изгнали из общины, но влиятельные родственники вступились, и девочке простили «баловство».
Шли годы, Диана больше не призывала к разрушению Храма и смене божества, а терпеливо и добросовестно включалась в жизнь общины, участвовала в ее горестях и радостях, в ритуалах, посвященных природным циклам, и в Обряде Прощания. Но Нарцисс, знавший ее лучше, чем кто бы то ни было, нет-нет да видел насмешливые огоньки в ее глазах, складку на лбу, означающую глубокую задумчивость, когда она делала вид, что поглощена каким-то общественно полезным делом, тень досады, пробегающую по ее лицу, когда ей поручали что-нибудь, чего она никогда не любила… Нарцисс знал, что чертовщинка и бунтарский дух в ней не угасли. А просто отступили в глубины сознания и ждут своего часа.
Быть может, из-за этой чертовщинки – так непонятной ему, пугающей и в то же время безумно привлекательной – он так и не поговорил с ней откровенно до сих пор.
Он оставался для нее лишь другом детства, с которым он позволяла себе быть искренней, чем с другими.
Вот и сейчас она говорила, быстро, порывисто, комкая в озябших руках нежную бахрому цветов:
- Не понимаю, Нарцисс, к чему уже все это… Бедная Лира умерла, она уже ничего не чувствует, и эти холодные цветы ей ни к чему… Она была такой хохотушкой, она никогда не любила Обряд Прощания и говорила, чтобы лучше после ее смерти устроили хороший, красивый ритуал с Танцем Света, а если это слишком затруднительно, то вообще ничего не надо! Только не эти заунывные песнопения, прощальные салюты и прочее, что так у нас любят. Неужели так трудно было выполнить ее желание?
- Обряд помогает душе умершего найти путь в другой мир, ты это знаешь не хуже меня… - ответил Нарцисс, аккуратно выравнивая букет. – Мне тоже жаль больше никогда не увидеть Лиру, но она не бедная, она теперь там, где нечто новое и куда более счастливое, чем здесь…
- Можно подумать, ты это знаешь! – фыркнула Диана, тряхнув головой, и ее волосы, как солнечный порыв среди ночи, взметнулись и рассыпались по плечам. – Это только принято так говорить…
- Но ты же и сама ощущаешь причастность к великому Запредельному, когда входишь в Храм, - возразил Нарцисс. – Не отрицай. Я наблюдал за тобой.
Диана нахмурилась.
- Я не отрицаю. Но это-то мне и не нравится больше всего. – Она рассеянно потерла ладони. – Если есть нечто внутри меня, что откликается… как это вытравить? Мы же так жить не можем, Нарцисс. Только смотрим на звезды да беседуем о философском. Нет, я не против философии! Но мне не нравится, когда меня пытаются превратить в холодную статую… раньше времени. Мне не нравится, когда все события объясняют тем, что такова воля звезд или планет. Для чего же мне дан ум, воля и вот эти руки, если не для того, чтобы строить жизнь? А смерть построится и без нас…
- Смерть – не конец жизни, это только переход, - принялся объяснять Нарцисс, наверное, в сотый раз. – Глупо отрицать ее, закрывать на нее глаза. Мы благодарны жизни, но мы должны помнить и о Той Стороне, вестники которой придут за нами раньше или позже…
- Еще бы о ней забыть, - буркнула Диана. – Мы хронически живем в этом состоянии памяти и ожидания.
- И для Лиры оно сегодня закончилось. – Нарцисс придирчиво оглядел букет. – Пожалуй, хватит. Пора обратно, путь неблизкий, а нам надо успеть к началу ритуала. Ты будешь присутствовать?
- А как же…
- Если ты очень уж не хочешь, я могу сказать Совету, что ты больна, - прибавил Нарцисс глубоким, нежным голосом.
Диана вскинула голову.
- Даже думать не смей, что я позволю тебе унизиться до лжи ради меня. И, хоть я не люблю прощания, я должна в последний раз повидать Лиру. Ох, она была живее, чем вы все, и что это будет за Обряд – парад призраков над трупом! – губы ее покривились, но она тотчас взяла себя в руки. – Я, во всяком случае, позабочусь о том, чтобы Лира получила хоть одно из того, что хотела. У меня дома вырос огненный цветок, я берегла его, как солнце среди этого холода, но я не пожалею его для Лиры.
Нарцисс сглотнул комок в горле.
- Ты очень добрая девушка, Диана, но это не по Обряду, и тебе не позволят…
- А я их и не спрошу! – запальчиво ответила она.
- Тебе это так важно… Ты же говорила, что мертвым уже все равно…
- МНЕ не все равно. А если есть путь дальше, то этот цветок обогреет Лиру и послужит ей путеводным знаком. Так она хотела…
Девушка яростно заморгала и отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Нарцисс утешительно положил ей руку на плечо.
- Не сомневаюсь, Лира оценила бы это. Идем?
- Идем, - эхом откликнулась Диана, смахнув с глаз похолодевшие на ветру слезинки.
И они отправились в глубь леса, где возвышалось суровое древнее строение, которое, казалось, не берет сила самого беспощадного времени, - Храм Девы Смерти.

* * *

Волан-де-Морт с недавних пор очень не любил леса. У него возникало отвратительное ощущение, что он снова вернулся в Албанию, и знакомое чувство безысходности против воли сжимало, как холодными тисками. Слишком много прошло там лет. Слишком долго довелось смотреть ему, как леденеют безразличные деревья под порывом ветра, как летом расстилаются во все стороны света зеленые лабиринты, как шелестят листья своей неумолимой извечной музыкой. И ему начинало казаться, что ничего не кончилось, что все, что было с момента его возрождения, и само возрождение – только сон, который сейчас исчезнет, и рассвет вползет в его дикое жилище, и придется снова существовать на одной лишь воле и медленно тающей надежде…
Темный Лорд злился на себя за такие мысли и ощущения и всячески старался их подавить.
Узнав наконец, кто такой этот золотоволосый вор, похитивший у Грегоровича Старшую палочку, Волан-де-Морт был немало удивлен. Сколько времени и усилий потрачено, сколько перевернуто книг, старых газет и снимков - а разгадка оказалась на поверхности. Он насмотрелся на фотографии, наверное, всего криминального мира магической Европы за последнее столетие, он переворошил музеи и архивы, он даже узнал из книг по новейшей истории магии много нового и интересного про себя самого – но человек, похитивший артефакт, с которым можно перевернуть весь мир, будто в воду канул. Волан-де-Морт даже начал подозревать, что в воспоминаниях Грегоровича вор изменил свою внешность с помощью чар, и тогда эту нить можно было считать оборванной. И вдруг похититель артефакта, вернее, его снимок обозначился в самом неожиданном месте – и оказалось, что это не кто иной, как знаменитый Темный маг, имя которого еще полвека назад было у всех на слуху. Волан-де-Морт в свое время много читал о нем, но не видел портретов юного Гриндельвальда – какая досада, а ведь мог бы уже давно достичь своей цели! Очевидно, у этой Батильды был поистине уникальный снимок. Темный Лорд устраивал засаду со змеей в доме Батильды, но тогда ему и в голову не приходило, что на этих старых, покрытых толстым слоем пыли фотографиях может оказаться нечто чрезвычайно для него полезное. Но мальчишка помог… Причудлива судьба.
Да, мальчишка… Который опять сбежал.
При одной мысли об этом Волан-де-Морта охватывала ярость. Ладно, может, оно и к лучшему. Лучше встретиться с Избранным, когда у Темного Лорда уже будет непобедимая Старшая Палочка, Жезл Судьбы. После того как в Нурменгарде он отыщет некогда грозного, а теперь позабытого всеми Гриндельвальда и узнает у него все, что нужно. Поединок откладывается, но не отменяется.
А сейчас следовало заняться проблемами более актуальными.
Проблему в данном случае представлял этот чертов лес, через который лежал короткий путь до ближайшего города, - путь, которым Волан-де-Морт решил воспользоваться и теперь сильно об этом жалел.
Ему не доводилось раньше бывать в таких местах. За годы своего вынужденного албанского одиночества он, казалось бы, научился слушать музыку леса, угадывать его настроение, чувствовать места опасные и надежные. Лес был единым, древним организмом, дремучей силой, особенно лес, полный магических существ. В здешних же чащах Волан-де-Морта сбивало с толку все.
Прежде всего, «короткий» путь никак не желал заканчиваться. Лес вокруг не менялся и не редел, как будто растянулось само пространство, – все так же торчали частоколы обледенелых кустов и на бесконечных деревьях голосили редкие зимние птицы. Кроме того, все это время Темного Лорда преследовало ощущение какой-то невидимой, непонятной, но страшно могущественной силы, которая неусыпно наблюдает за ним и словно куда-то ведет. Темный Лорд уже пытался трансгрессировать отсюда или улететь, но ему это не удалось, словно лес был накрыт глухим Антитрансгрессионным барьером и глотал вспышки магии, как черная дыра. Впрочем, нет – колдовать здесь Темному Лорду удавалось по-прежнему, но выбраться из этой чащи – никак.
Волан-де-Морт уже прекрасно понимал, что попал в одну из неведомых «точек силы», о которых в свое время слышал в Хогвартсе – правда, немного и в виде неподтвержденных зловещих легенд. Но похоже, что его невольной миссией в ходе поисков Старшей палочки стало подтверждение всех старинных зловещих легенд на собственном опыте. И выбраться отсюда просто так не удастся. Как некстати! Что ж, посмотрим, что этой силе надо от лорда Волан-де-Морта и куда она указывает путь.
Глухой ночью Волан-де-Морт развел костер и некоторое время просто смотрел на огонь. Ему нравилась эта свирепая, обжигающая стихия, танцующая на снегу, бурная и подвижная, в отличие от стынущего воздуха, земли, ледяной накипи на ней… Потом трансфигурировал ближайший сухой пень в котел и приготовил набор ингредиентов – еще по опыту своих странствий в юности он завел привычку не отправляться в особенно длительные или опасные путешествия без набора самых необходимых магических составляющих для зелий и обрядов. Его знания позволяли в большинстве случаев обходиться магией волшебной палочки, но ведь никогда не знаешь, что может случиться в пути. А Заклятие незримого расширения позволяло умещать довольно внушительный набор ингредиентов в небольшую коробку, которую легко можно было носить в кармане мантии.
Сами принципы обряда, который сейчас затеял Волан-де-Морт, были известны еще с древности, но Темный Лорд кое-что переработал в заклинаниях и слегка изменил набор необходимых для зелья компонентов. Бросил в огонь высушенную кору тиса, порошок полыни и ветку бузины – на последнем действии усмехнулся, подумав о цели своих поисков. Произнес вслух необходимые заклинания, вылил гремучую смесь составляющих в котел и стал ждать.
Зелье это по эффекту можно было сравнить с Проявителем врагов, только действовало оно по-другому, более тонко, и спектр его действия был гораздо обширней. Оно позволяло определить даже магию недоброжелателей, нацеленную на тебя еще на тонком уровне, и не только в настоящее время, но и в ближайшей перспективе. Причем выявляло не только врагов-людей, но и других существ. Если, конечно, правильно истолковать то, что увидишь. Волан-де-Морт хотел проверить, не покажет ли оно и замысел этой неведомой враждебной силы, заманивающей Темного Лорда в чащу.
Впрочем, почему обязательно враждебной. Возможно, эта стихийная сила просто слепа и ничего не имеет против Волан-де-Морта лично.
Дым покраснел и стал закручиваться немыслимыми спиралями. Пламя угрожающе загудело. Драконий клык всплыл в бурлящем котле и завертелся, рискуя выпрыгнуть в снег. Волан-де-Морт небрежным движением палочки отправил его обратно, и вдруг зелье зашипело и фонтаном брызнуло в воздух. Темный Лорд едва успел отскочить и набросить на себя дополнительное защитное заклинание. Фонтан кипящей жидкости, казалось, был неиссякаем, столько и в котле-то не могло поместиться. Наконец, жидкость стала густеть прямо в воздухе, капли застывали, словно образуя мерцающую сеть, в которой мелькали картины. Но сколько Темный Лорд ни всматривался, среди хаотичного мелькания ничего конкретного не вырисовывалось.
- Ну так что? – спросил он у недовольно шипящего пламени. – Кто меня преследует?
Капли на секунду сложились в диковинную фигуру, отдаленно напоминающую лебедя, и вдруг рассыпались, брызнув во все стороны звенящими, буквально на лету застывающими льдинками. Они ударялись о щит, установленный вокруг себя Волан-де-Мортом, и падали в снег, оставаясь блестеть на нем в отблесках костра. Котел был пуст. Только пламя медленно догорало, чернело и уходило в землю. И с окружающих безмолвных деревьев снова надвигалась холодная, непроницаемая мгла.
Волан-де-Морт снял защиту. Что ж, попытка оказалась почти бесполезной. Почти. Зато теперь подтвердилось: эта сила, слепая она или разумная, - невероятно могущественна. Быть может, сильнее всего, с чем Темному Лорду доводилось сталкиваться.
Открытие было неутешительным. Как будто мало было за последнее время опасных загадок, всяких там предсказательниц, исчезающих как ни в чем не бывало сквозь магические барьеры, стариков с синим океаном в голове вместо нормальных мыслей, Существа-Из-Тени, корабля призраков, зовущих его, лорда Волан-де-Морта, уплыть в холодный мрак вместе с ними!.. Да одного Избранного было уже достаточно для того, чтобы обзавестись проблемами на годы вперед. А теперь, ко всему прочему, еще и этот… «лебедь».
Или это все – только разные грани одного и того же, надвигающейся, как туча из-за горизонта, той самой силы, что сейчас словно смотрела со всех сторон из окружающей тьмы?.. Как разные маски, за которыми скрывается одно лицо… или безликость.
Темный Лорд снова развел костер, теперь уже самый обычный, и просидел в задумчивости, опустив подбородок на сцепленные руки, до самого утра.

* * *

Кентавры собирались на поляне перед Храмом. Тусклое солнце уже просвечивало сквозь мрачные стволы деревьев, и можно было начинать Обряд, но ждали Диану и Нарцисса, отправившихся за традиционными ледовиками. Некоторые кентавры нетерпеливо переступали копытами, раздраженные этой вечной непунктуальностью молодежи. Жрецы Девы Смерти, шесть кентавров обоего пола, все с одинаковыми белыми браслетами на запястьях, сохраняли философское спокойствие. Кроме, пожалуй, одной девушки, с ярко-красной розой в роскошных каштановых волосах.
И имя у нее было под стать – Роза.
Эта юная жрица Смерти старалась стоять неподвижно, как того требовал ее статус, но то и дело оборачивалась в сторону тропинки из чащи, по которой должны были явиться двое опаздывающих на церемонию.
Тело умершей лежало на роскошном белом покрывале под деревом, похожим на ель, но странного сиреневатого цвета, слегка поблескивающим в призрачных зимних лучах. Лира, женщина-кентавр, погибла в расцвете сил в схватке с оборотнем, неведомо как заплутавшим вблизи лесного обиталища Хранителей Знания. Кентавры воспринимали смерть только как грань, которую следует перейти, чтобы открыться новой, удивительной жизни, и потому у них не принято было скорбеть по умершим, но все-таки многие из присутствующих ловили себя на мысли, что будут скучать по Лире. Она была такой веселой, такой бойкой, и лучше всех женщин стреляла из лука, и умела готовить из лесных трав удивительный пряный напиток, помогающий поддерживать силы в долгие зимние дни. А теперь ее белое, застывшее лицо, навсегда лишенное улыбки, обращено куда-то в сторону, в пространство зимы, и только ветер шевелит ее слегка тронутые сединой волосы.
Наконец послышался стук копыт, и из-под деревьев вылетела опоздавшая парочка, Нарцисс и Диана. Букет благородных ледовиков болтался в руках у Нарцисса, точно веник. Старейшина кентавров неодобрительно покачал головой, но от упреков воздержался. Неуместно было бы начинать священный Обряд с нотаций и гнева.
Нарцисс подошел к жрецам Смерти и с легким, элегантным поклоном вручил букет Розе. Та прошептала слова благодарности – в общем-то, совсем не по Обряду – и вдруг залилась неуместной краской.
Ах, нехорошо. Жрица должна быть настроена на таинство священной церемонии, особенно если честь возлагать ледовики к изголовью ушедшего По Ту Сторону выпала именно ей. Но что она может с собой поделать, если лихорадочно краснеет каждый раз, когда Нарцисс оказывается поблизости или даже смотрит на нее издали рассеянным взглядом. Вот и сейчас – не о Лире она думает и не о возвышенных материях, а о том, как же он хорош, этот Нарцисс, с его разметавшимися от быстрого бега длинными черными волосами и блестящими глазами, в которых, казалось, отражается вся Вселенная. Ее Вселенная.
Старейшина начал речь, и Роза, устыдившись, перевела на него виноватый взгляд и стала слушать с преувеличенным вниманием. Впрочем, старейшина говорил то же, что и всегда. О судьбах, звездах и той жизни, которую никто никогда не видел, но в которую верили все.
- И пусть тело ее исчезнет в первозданной стихии, давшей жизнь земному миру, а душа отправится в странствие за горизонт, где не слышно хода веков и где наступает второе рождение, и да будет так для Лиры, благородно отдавшей свою жизнь во благо своего народа, и для всех нас, кентавров, Хранителей Знания! – закончил старик кентавр.
Роза встрепенулась и поспешила с букетом к Лире.
- Прощай, дорогая сестра, и счастливого тебе пути, - нежно прошептала она, поглядев в холодное, безразличное ко всему лицу, и аккуратно уложила цветы вокруг ее головы.
На обратном пути она опять не удержалась, чтобы не поглядеть на Нарцисса. Он стоял серьезный, сосредоточенный и сжимал руку Дианы, в глазах которой, кажется, поблескивали слезы.
Диана… Ну да, всегда Диана… неугомонная, безрассудная девчонка…
Нарцисс чувствовал на себе этот взгляд и испытывал сложные чувства. С одной стороны, ему было крайне неловко за жрицу, которая так откровенно поверхностно выполняет Обряд. Он счел, что это оскорбляет таинство смерти. С другой стороны, внимание Розы, девушки весьма симпатичной, льстило ему как мужчине. С третьей, было просто жаль бедняжку. Да, он знал, как она на него смотрит. У нее прекрасное, трогательное выражение глаз, влажных и темных, как каштаны. Но что ему каштаны. У Дианы глаза совсем другие – голубые, солнечные, пронзительные, как будто сквозь них прорывается свет ее жизнелюбивой души…
Тем временем старейшина повернулся вокруг себя и взмахнул длинным, белым, как снег, хвостом. И к небесам взметнулся огромный костер, поглотивший и тело Лиры, и сиреневую ель над ней, и голубой венок ледовиков, разложенных в изголовье. Диана уже не сдерживала слез, они текли по ее щекам, как стремительно тающий снег. Тающий и замерзающий вновь. Она подошла к костру и вытащила из-за спины огромный огненно-красный цветок.
- Пусть это будет теперь твоим солнцем, Лира! – громко сказала она и, прежде чем кто-нибудь успел ее удержать, бросила цветок в огонь.
- Что ты делаешь? Сумасшедшая! – вознегодовал старейшина и воздел руки к небу, но было уже поздно.
Роза прижала ладони ко рту, глядя, как быстро исчезает в пламени, сливаясь с ним, прощальный подарок Дианы. «Никакого почтения!» - воскликнул жрец, стоявший рядом с ней. «Вон отсюда! Сейчас же вон!» - перекрикивал треск пламени один из особо яростных блюстителей обычаев и уже подскочил к неподвижно стоящей Диане, чтобы оттащить ее от костра, но тут рядом оказался Нарцисс, чьи глаза сверкали теперь металлическим блеском. «Только тронь ее…» - тихо произнес он. Противник в ярости топнул копытами, но тут разбушевавшихся остановил голос старейшины:
- Опомнитесь! Ведете себя как неразумные жеребята! Вы оскверняете Обряд!
А пламени, Лире и огненному цветку было все равно. Они медленно исчезали в клубах серебристо-серого дыма, тянущегося над лесом, как печальный знак. Жрецы выстроились полумесяцем и звонкими, чистыми голосами затянули Прощальную Песнь. А стоявшие поодаль кентавры натянули луки и выстрелили в небо прощальным салютом из черных стрел. Во славу и память героически павшей сестры.
Обряд был закончен. Некоторое время все еще постояли молча, переживая в себе великую тишину, а потом отправились в Храм, чтобы зажечь свечу для ушедшей.
Храм этот был сложен неведомо кем и когда, из грубых, огромных камней и внешне производил очень гнетущее впечатление. Кентавры никогда не знали, кто создатель этого сооружения – быть может, сама Дева Смерть? Когда их предки поселились в этих лесах, Храм уже был. Только свечи в нем не горели, как сейчас, и было жутко и всегда холоднее, чем в окружающем лесу, и чувствовалось нечто зловещее. Даже не так – скорее нечто настолько мощное, что буквально подавляло своей мощностью, заставляя чувствовать себя песчинкой, которую в любой момент может сорвать с места и унести ветер.
По дороге в Храм старейшина подозвал к себе Розу. Та смущенно подумала, что старик наверняка хочет отчитать ее за то, что отвлекалась во время Обряда, но речь пошла совсем о другом.
- Дитя мое, - сказал старейшина, чье лицо приняло очень озабоченный и хмурый вид. – Думаю, тебе известно, что говорили планеты в прошлую ночь и ночь перед ней. По лесу бродит невиданное здесь ранее Зло.
Роза кивнула. Конечно, она об этом знала. В последние два дня у общины кентавров только и разговоров было, что о зловещем предзнаменовании планет. Первые знаки, собственно, появились уже давно, но только в последние дни картина стала необычайно ясной. Прилив Зла почувствовали, похоже, не только мудрые Хранители Знания, но и все лесные обитатели. Даже птицы стали вести себя беспокойней. И не с тем ли связано внезапное нападение невесть откуда взявшегося оборотня?
- А планеты не открыли тебе, что опасность в первую очередь сосредотачивается вокруг нашего Храма?
Этого Роза не знала и испуганно поглядела на старейшину. Тот продолжал:
- Да, и эта опасность уже чрезвычайно близко. Грядут великие перемены, и прольется кровь. Планеты отказались показать мне – кто станет жертвой. И в любом случае не пристало кентаврам противиться воле небес. Но прошлой ночью, обращаясь к знакам, я увидел кое-что, о чем должен сказать тебе. Я увидел твою розу. Она была черной и лежала на снегу.
Девушка коротко вздохнула, будто всхлипнула, и схватилась за цветок в своих волосах.
У нее была особенная роза. Подарил ее гоблин в ту пору, когда община кентавров поддерживала торговлю и более-менее добрососедские отношения с этим народом. «Подарил» - это, конечно, само по себе для гоблина странно. Но он заявил, что такие цветы не продают – они сами выбирают себе хозяев. Как волшебные палочки у людей. И роза выбрала Розу.
«Какой прекрасный цветок!» - восхитилась она тогда, и в самом деле, роза очень шла к ее кудрявым волосам. И еще подумалось: рано или поздно эта красота увянет…
Но гоблин, словно прочитав ее мысли, усмехнулся: «Этот цветок будет жить, пока жива ты. Когда перестанет биться твое сердце, он почернеет и умрет вместе с тобой».
С тех пор Роза была неразлучна со своим вечно живым украшением, вдыхала его тонкий, изысканный аромат и не думала о том моменте, когда он почернеет и съежится, отправляясь вместе с ней в прощальный костер.
Теперь пришлось подумать.
- Что вы такое говорите! – воскликнула она. – Значит, пришел мой час…
- Видение было достаточно смутным, - по-прежнему хмуро ответил старейшина. – Похоже, что у тебя есть шанс избежать этой судьбы. Будь начеку и постарайся его использовать. А там – да свершится воля звезд!
Роза благочестиво склонила голову. Но в душе у нее бушевал пожар.
Черная роза… Черная роза на белом, как смерть, снегу…
Да, да, путешествие По Ту Сторону, несомненно, станет продолжением жизни. Она тихо уплывет на лодке заката. Этого не следует бояться… Она жрица Девы Смерти и твердо и радостно посмотрит в ее глаза, когда та придет за ней. И уведет в новый, особенный прекрасный мир. Там нет боли. Но там же нет и Нарцисса…
Она поежилась (было зябко) и снова бросила быстрый взгляд на кентавра, занимавшего все ее мысли. Он шел буквально в двух шагах, рядом с Дианой.
«Обреченным можно все…» - подумала Роза и произнесла тонким, дрожащим голосом:
- Ты собрал прекрасные ледовики, Нарцисс. То есть, - спешно поправилась она, - вы с Дианой собрали.
- А разве может быть уродливым символ Вечности, - откликнулся Нарцисс. – Твой неувядающий цветок… Он тоже прекрасен.
Роза вздрогнула и замерла на пару секунд. И он тоже о цветке. А что, если… если просто выбросить эту розу? Быть может, вдали от своей хозяйки изящный подарок гоблина сам почернеет и умрет, а она, живая Роза, останется на этом свете?
Девушка вытащила цветок из волос и поглядела на него. Душистый, роскошный, умиротворенный, он слегка качался под ветром в ее хрупких пальцах. Нет, это было бы как предательство.
Чему быть, того не миновать.
Она водворила цветок на его обычное место, у правого виска, и продолжала думать. Старейшина сказал, что судьбы возможно избежать. Если она будет осторожной. А она будет, о да, будет…

* * *

Волан-де-Морт сквозь просвет между деревьями наблюдал, как кентавры медленной процессией выходят из Храма.
Серебристо-серый дым прощального костра привел его сюда, как знак той, неведомой силы, которая не желала отпускать его из лесной ловушки. И, похоже, сердце силы было именно здесь. Да, вокруг этого строения из ничем не примечательных на поверхностный взгляд булыжников клубилась мощная магическая аура, настолько мощная, что будто физически придавливала к земле. Даже одинокая остроконечная гора, темнеющая вдали над верхушками леса, казалась лишь огромной тенью от этого строения – такое фантастическое впечатление оно производило. Волан-де-Морт потер виски и нахмурился. Что же такого соорудили здесь эти кентавры?
Как бы там ни было, пока Темный Лорд не разгадает загадку этого строения, из леса ему не уйти.
Дождавшись, пока кентавры покинут поляну, он выскользнул из своего укрытия и подошел вплотную к гигантским дверям из черного камня.
Никаких защитных заклятий, это точно. По крайней мере, из известных Темному Лорду – а известно ему немало. Но чувствуется, что войти будет не так-то просто.
Разнести-то вдребезги сам камень было нетрудно. Перебрав арсенал заклинаний от самых элементарных (уровня Алохоморы) до сильнейших взрывных, Темный Лорд в конце концов открыл проход и вступил под холодные своды. Но идти становилось с каждым шагом труднее, словно ноги увязали в рыхлом песке, а воздух приобретал вязкость. Волан-де-Морт остановился, чтобы сориентироваться и оценить обстановку.
Он был в огромном помещении, где горели мириады свечей – черные, желтые, белые, они были рассыпаны по всевозможным возвышениям, ступеням, скамьям, и все-таки зал почему-то не был освещен полностью, словно свет здесь сжимался в пространстве вокруг своих источников. Не было видно потолка – стены уходили куда-то ввысь, в полутьму, насколько мог проникнуть взгляд. Ряды свечей обрывались далеко впереди, и то, что дальше, было словно закрашено чернильной тьмой. А на стене слева, откуда шел особенный холод, колыхались неверные голубые тени, слегка мерцающие и напоминающие человеческие силуэты. При взгляде на них Лорду вдруг сделалось жутко, и он постарался отступить подальше, насколько позволяло странное освещение. Впрочем, не сказать, что хоть один угол в этом проклятом строении мог внушить ощущение безопасности. Картину довершал какой-то неясный звук, доносящийся из сокрытого мраком пространства далеко впереди. Темный Лорд прислушался: странное хрумканье, как будто кто-то в тяжелых сапогах ходил по костям. Не приближаясь, не удаляясь, звук продолжался на одной ноте, и призраки на стене слева (куда Темный Лорд старался не смотреть, но все же отмечал боковым зрением, на случай если оттуда кто-то – или что-то – бросится) качались словно в такт ему.
Гиблое место. Пожалуй, в худших еще и бывать не приходилось.
Но отступать Волан-де-Морт не собирался. Тот – или то – что бросило ему вызов, несомненно, здесь, и его надо найти. Медленно, сосредоточенно, с волшебной палочкой наготове, обостряя все чувства до предела, Темный Лорд двинулся вперед.
Однако далеко уйти ему не пришлось. Сквозь хрумкающий звук издали внезапно прорезался другой, громкий и совсем рядом – цокот многочисленных копыт, мертвую неподвижность воздуха рассек налетевший порыв ветра, и откуда-то справа, из темноты, в неверное мерцание свечей один за другим вылетели шесть кентавров. Они моментально рассыпались по залу, будто сговорившись заранее, и окружили Темного Лорда. У каждого был лук с натянутой тетивой, наконечники стрел все как один были нацелены на Волан-де-Морта, а лица всех шестерых противников выражали одинаковую смесь решимости и ужаса.
…Да, это был он. Тот самый, о котором говорили звезды. Тот самый, легенды и слухи о котором дошли даже до уединенного обиталища древнего народа кентавров, Хранителей Знания. Какая острая, режущая, непривычная сила Зла ощущалась вокруг него. И хотя под сводами Храма никак нельзя было физически увидеть планет, магическим зрением все кентавры-жрецы видели, как над головой непрошеного гостя восходил Марс – ослепительно яркий, полный сил, огня и желания разрушать…
Роза на мгновение прикрыла глаза и закусила губу, руки ее, державшие лук, задрожали, но стрела не опустилась. Вот он, момент, о котором говорил старейшина. Час ее судьбы пробил.
Некоторое время все молчали: никто из жрецов не решался заговорить первым и, похоже, все плохо представляли себе, что делать дальше. Наконец Волан-де-Морт, которого все происходящее уже изрядно начало раздражать, произнес:
- Доброго вам дня и чистого неба, древний народ, - это приветствие считалось знаком вежливости и мирных намерений у континентальных кентавров, с которыми Темный Лорд однажды сталкивался во время своих длительных странствий в юности. Он надеялся, что британские кентавры воспримут это так же. - Могу я узнать, почему вы встречаете заблудившихся путников столь воинственно?
- Можем ли мы узнать, Темный волшебник, почему ты оскверняешь наше святилище? – сурово ответствовал на это самый старший из жрецов, вороной кентавр с длинными белыми волосами, которые удерживал серебряный обруч, и выразительно покосился в сторону выбитой Темным Лордом двери.
Волан-де-Морт, холодно прищурившись, медленно повернулся по кругу, оглядывая кентавров и словно прикидывая, на что они способны. Никто из противников не заметил, что при этом кончик волшебной палочки, двигаясь почти незаметно, описывал в воздухе некий магический знак.
- У меня есть основания полагать, что здесь я найду ответы на свои вопросы, - уклончиво ответил он. – Я не хочу сражаться с вами и не желаю зла кентаврам. Не мешайте мне пройти.
Среди жрецов поднялся глухой ропот, но тут же смолк, когда снова заговорил старший:
- Это наш Храм и наша земля. Человеку здесь делать нечего. Тем более – Темному волшебнику. Уходи. Мы тоже не желаем сражаться и понапрасну проливать кровь, мы не будем препятствовать тебе, если ты уйдешь. Но дальше не пропустим. Ни на шаг. Уходи.
- Уходи… - словно эхо, зашелестели голоса остальных жрецов. И – показалось это Волан-де-Морту, или в самом деле это слово повторили легким шепотом голубые тени?
…Не уйдет. Конечно же, он не уйдет, и все жрецы это знают, и он знает. Не для того пришла сюда эта злая сила. Роза сжимала стрелу так, что побелели пальцы. Но как же нестерпимо ярко, как невыносимо полыхает над ним красный диск Марса…
Волан-де-Морт пристально смотрел на старшего жреца – он стоял как раз впереди, преграждая путь туда, где хрустели невидимые кости и царила непроглядная, густая, вязкая тьма. Ему совсем не хотелось ссориться с кентаврами – он рассчитывал, что рано или поздно эти существа станут его союзниками. Или хотя бы останутся нейтральными. Но выбирать особенно не приходилось. Темный Лорд поднял палочку повыше и зло, ядовито усмехнулся.
- Не тебе тягаться с лордом Волан-де-Мортом, кентавр. Мне надо пройти, и я пройду, независимо от ваших жалких попыток мне помешать.
Лицо старшего жреца стало неподвижным, словно высеченным из мрамора. Он сделал быстрый, едва уловимый жест – и шесть стрел в одно мгновение обрушились на Волан-де-Морта со всех сторон. Обрушились – и отскочили от невидимого кругового щита.
Темный Лорд рассмеялся: надо же, какая наивность! А еще говорят, что кентавры умеют чувствовать чары. Да их провести как младенцев. Ну, теперь держитесь…
Боевой азарт охватил его, а то, что неведомая, могущественная сила внимательно наблюдала из тьмы, только подливало масла в огонь. Двигаться в этом странном густеющем воздухе было труднее, чем в обычном пространстве, но Темный Лорд все-таки тенью скользнул за пределы освещенного круга, чтобы кентавры не успели прицелиться снова, и оттуда, резко развернувшись, пальнул одним из самых мощных боевых заклятий Темной магии – Сетью Смерти. Тонкие смертоносные струны с пронзительным свистом рассекли воздух и обрушились, захватив сразу двух противников. Те взбрыкнули копытами и рванулись в стороны, но было уже поздно: струны, как жала, вонзились в их тела, и один из них рухнул замертво, а другой – раненный в плечи и бок – со стоном откатился в сторону. В этот момент с противоположной стороны на Волан-де-Морта с отчаянным визгом кинулась девушка-кентавр, зажав в руке крошечный, почти игрушечный, но смазанный ядом кинжал. Темный Лорд, почти не глядя на нее – спереди надвигалось еще двое противников – ударил Авадой, и по глухому, тяжелому звуку рухнувшего наземь тела понял, что не промахнулся. Но тут же слева послышался нарастающий свист стрелы, и он только в самое последнее мгновение успел поставить магический блок – другая девушка, с огромной розой в волосах, успела-таки выстрелить второй раз, ориентируясь по зеленой вспышке. Он не мог отвлечься, чтобы разобраться с ней, - двое противников, старший жрец и пожилая женщина-кентавр, были уже буквально в нескольких шагах, и судя по тому, что их губы беззвучно шевелились, а руки совершали волнообразное движение, обычными стрелами да кинжалами здесь не ограничится: придется иметь дело с редкой магией кентавров.
Результат не заставил себя долго ждать: пространство над головой вдруг вспыхнуло разноцветными переливами, и на Темного Лорда устремились огромные огненные птицы. Они хлопали пылающими крыльями, разевали клювы, Волан-де-Морт только и успевал отбиваться от них Щитовыми и Охлаждающими заклятиями. Даже времени атаковать не оставалось. А эти двое явно перевели дух и сейчас уже готовят вторую партию. А еще та девчонка с луком, да и раненный Сетью не потерял ни сознания, ни боевого пыла – мимолетно, краем глаза Темный Лорд успел заметить, что тот ползком подбирается к своему оружию… Вот черт. «Редукто максима!» - выкрикнул он, и ближайшие к нему огненные птицы, к его собственному удивлению, полностью разлетелись на обугленные клочки. Выиграв несколько секунд, он обернулся к снова колдующей парочке, явно не ожидавшей такого поворота событий, и мысленно скомандовал: «Левикорпус!» Женщина-кентавр оказалась подвешенной в воздухе и забила копытами; Волан-де-Морт швырнул ее через весь зал на девчонку, которая снова натягивала лук; кончик стрелы поблескивал чем-то синим, не иначе, тоже смазан ядом. И колдунья рухнула прямиком на лук, острие проехалось по ее боку, она дернулась и тут же замерла, а девчонка отчаянно закричала. Неожиданный поворот, но весьма удачный для Темного Лорда. Однако надо было что-то делать одновременно и со старшим жрецом, который уже завершал очередное колдовство, и с недобитыми огненными птицами, уже подлетавшими, взметая вихрь своими смертоносными крыльями. «Сциллус!» - прошипел Темный Лорд, уворачиваясь от атаки. Но до конца все-таки увернуться не удалось, и левое плечо рассекли глубокие полосы ожогов. На миг у него в глазах потемнело от боли, но он тут же встряхнулся: не до этого! Тем временем шестиголовый монстр, вызванный его заклинанием, поглотил всех оставшихся огненных птиц и, разинув свои страшные пасти, нацелился на старшего жреца. Но не тут-то было. Магия кентавров преподнесла очередной сюрприз. Прямо из каменного пола полезли скользкие черные щупальца, мигом обвили монстра и буквально высосали из него весь заряд силы. Колдовство Темного Лорда рассеялось, как туман, а щупальца, теперь отливавшие багровым, проворно поползли к нему самому. Он метнул в них очередное заклятие, и непроницаемый темно-фиолетовый кокон поглотил их. Какое-то время магия боролась с магией, кокон катался по полу, словно изнутри его разрывало какое-то злобное существо, но где же кентавру равняться с величайшим Темным волшебником! И меньше чем через минуту кокон замер, почернел и ссохся, рассыпался в пыль вместе со своей добычей.
Удачно было, что старший жрец не мог колдовать мгновенно: ему требовалось время для создания нового заклинания. Но Волан-де-Морт не оставил ему этого времени: зеленая вспышка ударила сквозь полумрак и поразила кентавра в грудь. Сила заклинания была столь велика, что отбросила противника на пару шагов, прямиком на один из каменных кругов со свечами, и полупризрачные огоньки разметались по полу, исчезая один за другим. Неподвижное тело кентавра лежало в этом причудливом обрамлении, как в огненном венке.
Но оставалось еще двое, вернее, полтора, если учесть тяжелое ранение одного из противников. И они явно не собирались сдаваться. Темный Лорд обернулся к ним как раз вовремя, чтобы заметить: девчонка с розой в волосах, сумевшая вылезти из-под тяжелого тела колдуньи, напоровшейся на ядовитую стрелу, теперь стояла чуть поодаль, вытянув вперед сложенные ладони и закрыв глаза, а из полумрака над ее головой в сторону противника стремительно надвигалось что-то огромное, смутно похожее на каменную глыбу, но в красных огоньках. Что это, у Волан-де-Морта не было ни времени, ни желания выяснять; он взмахнул волшебной палочкой, мысленно произнеся заклинание Экспульсо, - и в тот же самый момент увидел, что немного правее девчонки раненый, наконец дотянувшийся до своего лука, из последних сил натянул тетиву. Поставить щит Темный Лорд уже не успевал – он молнией рванулся в сторону, сбивая в черную пыль на полу очередную гирлянду свечей и почти физически ощущая, как тело проламывается сквозь густой, тягучий воздух, и одновременно почти невыносимо заныло раненое плечо. Стрела просвистела всего в нескольких сантиметрах сбоку. Но Экспульсо попало в цель и произвело эффект, которого не ожидал сам Волан-де-Морт: на куски разлетелась не только загадочная темная глыба с огоньками, но и, похоже, ближайшая часть стены. Камни рухнули с оглушительным грохотом, от которого эхо прокатилось по всему неизмеримому пространству Храма, прямо на двух оставшихся противников, облако пыли заволокло колеблющийся свет, послышался короткий вскрик, и все стихло.
Лорд Волан-де-Морт стоял один посреди огромного, полуразгромленного зала. Он вышел из этой схватки победителем. Больше никто не преграждал ему путь.
Во внезапно наступившей тишине снова отчетливо послышался тот странный звук трескающихся костей, причем теперь как будто ближе – или это так казалось после шума боя? Ощущение сгустившейся вокруг мощи никуда не делось, только стало еще острее. Пора наконец с этим разобраться. Темный Лорд провел волшебной палочкой по ожогам, рассекающим плечо, - боль утихла, и почерневшая кожа заметно побледнела, рукой уже можно было шевелить. До полного заживления, конечно, далеко, но этим придется заняться позже. Когда он выберется из этой ловушки.
Держа волшебную палочку наготове и каждую секунду ожидая нового нападения, он шагнул в полумрак.
… Он уходит. Уходит прямо в сердце Храма. Роза видела его смутно, сквозь пелену боли, заволакивающую глаза, в щель между нагромождением рухнувших камней, под которыми она лежала. Слезы катились по ее щекам. Этот Темный волшебник дважды сумел обернуть ее оружие против нее самой и ее друзей. И вот итог. Они погибли… все погибли… А Роза лежит здесь, под глыбами, вполне живая. И у нее, как и говорил старейшина, есть шанс спастись.
Буквально в двух шагах от нее зияла дыра в туннель, ведущий к лесу. Там свобода. Там солнце. Там пушистый снег, и нет этих распростертых тел, при одном взгляде на которые Роза содрогается от сдерживаемых рыданий, и нет этого ужасного убийцы. Он слишком поглощен своей целью, он не смотрит назад. Осторожно отодвинуть камень – Роза сумеет сделать это тихо и быстро, у нее еще достаточно сил – и мгновенно, пока он не обернулся, нырнуть в туннель. Едва ли он станет ее преследовать. А если и станет – в лабиринтах Храма ему ни за что не найти жрицу. Роза будет в безопасности… И она, и ее красный цветок будут жить еще долго-долго… Ей не остановить носителя Зла, над которым пылает Марс, это очевидно. Так зачем же гибнуть понапрасну. Храм затянет его в свои сети и не выпустит, он и так в ловушке. А Роза, если сумеет ускользнуть, приведет подмогу, сообщит членам общины…
Не обманывай себя, подумала она, стискивая зубы, не обманывай. Члены общины наверняка уже все знают. Путь зла оставляет черный след в энергетике леса, фальшивой нотой проходит сквозь его музыку, это чувствуют даже звери и птицы. Боль и смерть, вспыхнувшие здесь в последние минуты, подобны пожару для каждого, кто умеет видеть. А уж шум битвы могли бы услышать даже люди, глухие и невнимательные к более тонким знакам… Наверняка кентавры сейчас на Поляне сборов и решают, что делать – быть может, идут сюда… Страх, элементарный страх, недостойный жрицы – вот что гонит Розу прочь, а вовсе не соображения общего блага. В первый раз за все время, пока она здесь – а она жрица с самого детства – Храму грозит опасность – и вот она уже готова нестись прочь, как испуганное животное, оставив зло проходить дальше и дальше - и трусливо уповая на мощь самого Храма…
Не бывать этому. Не бывать.
Роза глубоко вздохнула и протянула руки вперед, насколько это было возможно под завалами. Ближайшая глыба тихо поплыла в сторону.
Ничто не случается без воли звезд. Страха нет. Смерти нет. Смерть – это только улыбка прекрасной Девы, озаряющая конец земного пути, у врат Той Стороны.
Безумная, но прекрасная картина на миг предстала перед мысленным взором Розы, пока она поднималась на ноги, спиной к спасительному выходу, лицом к своей судьбе: ей удалось победить страшного врага, повергшего в ужас все волшебные расы, и все члены общины смотрят на нее с восхищением, а особенно – он, Нарцисс - смотрит нежно и улыбается ей, только ей…
Волан-де-Морт обернулся на скрежет камня и легкий стук копыт и качнул головой: живучая девчонка и не робкого десятка. Вот она широко раскинула руки в стороны и запела какую-то странную песнь-заклинание, и ее звонкий голос таким неестественным эхом разносился под сводами этого неживого Храма с его бесконечными свечами и танцующими на стенах призраками… В глаза Волан-де-Морту ударил вдруг ослепительный свет, казавшийся особенно резким после этого полумрака, будто солнце одновременно отражалось в тысяче зеркал, а потом зеркала треснули и полетели в него вереницей смертоносных осколков… Он успел только поставить банальное Протего, но осколки тормозили не сразу, а будто увязали в магическом щите, некоторое время двигаясь по инерции, и некоторые умудрились-таки довольно чувствительно оцарапать кожу. Нет, пора с этим заканчивать. Волан-де-Морт резко отступил в сторону, чтобы щит не мешал колдовать, и пока осколки разворачивались следом, как самонаводящиеся ракеты, быстро взмахнул волшебной палочкой в сторону неугомонной девчонки. Три кинжала, узких, длинных, с рукоятками в форме змей, рванулись к ней, образуя в воздухе правильный треугольник – уклониться от всех одновременно было невозможно… Девчонка отчаянным рывком сумела избежать только одного – остальные два безжалостно вонзились в ее тело, и на изящной темно-синей накидке в один миг расцвели огромные кровавые пятна.
Розы смерти, так непохожие на огромный живой цветок в ее волосах.
Какие-то несколько секунд она еще пыталась удержаться на ногах, нелепо взмахнув руками, но потом качнулась и рухнула навзничь.
- Нарцисс… - тихонько всхлипнула Роза, и ногти ее царапнули черную пыль на полу.
Как странно все гаснет вокруг. И тают мириады свечей, будто лампы, перегорающие навсегда. И кто-то стоит рядом и утешительно сжимает руку ледяными, белыми, как снег, неживыми пальцами, и откуда-то льется серебряный свет… Твоя лодка в океане Времени готова. Пора. Пора…

Лорд Волан-де-Морт уходил во мрак неведомого, оставив позади шесть неподвижных тел. Свечи по-прежнему мерцали по обеим сторонам коридора, но по-прежнему не освещали пространство вокруг себя. Темный Лорд применил заклинание Освещения, но и это не слишком помогло. Приходилось двигаться практически наугад.
Наконец последние свечи остались далеко позади. Вокруг была сплошная тьма, холодная, враждебная. На конце волшебной палочки пылал огонь, и только это еще помогало Волан-де-Морту хоть как-то ориентироваться в пространстве.
Через какое-то время (он не знал, сколько прошло минут, часов, а может, дней – время шло далеко за стенами этого Храма, а здесь был только нескончаемый путь во тьме) - коридор раздвоился. Этого еще не хватало. Оба пути были так же нескончаемо черны и на взгляд совершенно неотличимы, как два чудовищных близнеца. Он использовал заклинание Обнаружения, но и это заклинание ударило в пустоту. Никого и ничего.
Волан-де-Морт пожал плечами. Выбирать в любом случае придется, ибо двигаться по двум направлениям одновременно не способен даже величайший Темный маг. На всякий случай он отметил огненным крестом вход в выбранный туннель и отправился дальше.
Но несколько шагов спустя развилка повторилась, а потом еще и еще. Стало ясно, что весь этот храм, будь он неладен, - один огромный лабиринт. И бродить по нему можно до скончания века. Темный Лорд даже не был уверен – продвигается ли он в каком-то направлении или ходит кругами, а огненные кресты просто исчезают, стираемые той невидимой мощью, которая здесь ощущалась повсюду. Заклинание Компаса, такое, казалось бы, элементарное, здесь почему-то не действовало. Хрумкающий звук давно исчез, Волан-де-Морт так и не обнаружил его источника. Вокруг была одна глухая, непроницаемая темнота.
От безысходной, гнетущей обстановки в голову Волан-де-Морта полезли страшные, почти абсурдные мысли. А может, это и есть - смерть?? Может, он все-таки убит там, вместе с кентаврами, и теперь обречен целую вечность скитаться без цели и выхода по этим одинаковым туннелям, разве что Небытие поглотит его в конце концов бесповоротно?.. Липкий страх охватил Волан-де-Морта, он крутанулся на месте, многократно усиливая заклинание Освещения, чтобы хоть на секунду разглядеть то, что вокруг дальше, чем на два шага, - но увидел снова все те же каменные своды и – быть может, примерещилось? – какая-то тень метнулась далеко впереди и тут же пропала из виду.
- Стой! – выкрикнул он, вовсе не уверенный, что тень, если она вообще была реальной, его услышит. – Хватит бегать от меня, как трусливый пес! Выходи и скажи наконец, кто ты и что тебя надо от меня!
Но в ответ ничего, даже эха. Однако теперь злость Волан-де-Морта перехлестывала страх. Как же ему надоели эти игры, кто (или что) ни скрывалось бы за всем этим. Лорд Волан-де-Морт не позволит насмехаться над собой, он, бросивший вызов Смерти и Судьбе, не станет шарахаться от каких-то смутных теней и идиотских коридоров, понастроенных здесь неведомо кем. На какой-то момент он решил, что мертв? Как же! Пять крестражей спрятаны в надежных местах, и он сам не развоплощен, как тогда, в Албании, он может владеть своим телом, держать волшебную палочку. Он обязательно выберется отсюда и отыщет тот бесценный артефакт, а вместе с ним получит победу над Гарри Поттером и окончательную, незыблемую власть над магомиром…
Волан-де-Морт прошел еще несколько шагов и внезапно оказался в зале, полном свечей, как и тот, первый. Неужели он действительно все это время ходил кругами?.. Но нет, в прежнем зале были голубые светящиеся тени, там были тела кентавров и разбитые глыбы, а тут ничего этого не видно. Темный Лорд поднял волшебную палочку, из нее вырвалась очередная вспышка света, замирая в отдалении, и за миг он успел разглядеть, что этот зал поменьше, хотя все равно изрядной величины (интересно, сколько Больших Залов Хогвартса в него бы поместилось?), что далеко впереди – стена, а не продолжение туннеля, и что у этой стены стоит какое-то сооружение. Какое, Темному Лорду рассмотреть не хватило времени, а свечи, как и в первом зале, никак не желали освещать окружающее пространство, предпочитая гореть исключительно для себя. И еще несравненно сильнее было тут сгущение магической мощи – так, что от этого даже ломило виски. Кажется, он наконец-то у цели.
Легкий шорох ткани по камням послышался в полумраке впереди, и в круг колеблющегося тусклого света невесть откуда выступила стройная черноволосая девушка в белом платье. В руках у нее был человеческий череп, отсвечивающий холодными металлическими отблесками – посеребренный, что ли? – и в нем темнела какая-то полупрозрачная жидкость, быть может, обычная вода, только не отражающая ни единого отблеска свечей; а в волосах у девушки сияло украшение, очень похожее на лунный серп. На губах ее играла задумчивая полуулыбка, как будто она грезила о чем-то своем, очень светлом и прекрасном, не имеющем никакого отношения к этому заколдованному, гиблому месту.
Откуда она здесь? В этой обители кентавров, в этом лабиринте?
Волан-де-Морт, держа ее на прицеле волшебной палочки, подступил ближе. Какое странное, абсолютно белое лицо, словно выкрашенное краской. А глаза черные – глубокие, неживые. И что-то в ней есть нечеловеческое. Нет, не что-то – все, от этой полуулыбки до легких движений, плавных и изящных, но почему-то вызывающих ощущение искусно отрепетированной подделки под человеческие…
Она и есть – тот самый враг? Воплощение или, может быть, посланец той могущественной силы, которая здесь почти физически ощущается, будто сам воздух наэлектризован?..
Слишком много вопросов. Но пора бы уже и получить ответы.
- Кто ты? – спросил Волан-де-Морт, по-прежнему не опуская палочку и пристально следя за малейшим движением девушки. Чутье подсказывало ему, что перед ним противник куда более опасный, чем все кентавры, вместе взятые.
- У меня много имен, - ответила девушка низким, певучим голосом. – И много обличий. Но сущность одна, и она ведома каждому.
Темный Лорд вздохнул, с трудом сдерживая раздражение. В последнее время ему то и дело попадались личности – или сущности - безумно любившие говорить загадками, почище всех известных прорицателей, и никогда – прямо. Сейчас, после долгих скитаний по темным, закрученным в пространстве лабиринтам, Волан-де-Морт был менее всего расположен начинать новую партию этой игры в шарады.
- Назови тогда свою сущность.
- Она не имеет названия…
- Тогда скажи наконец, каковы твои цели! – выкрикнул он, потеряв от злости контроль над собой. – Что тебе нужно от меня?
- Ты так упорен… даже больше, чем те трое… - прозвучал не слишком вразумительный ответ. - Я хочу посмотреть в твои глаза… пока в них горит жизнь. Пока ты все еще бросаешь вызов.
- Если ты называешь вызовом мое вторжение в этот твой храм, то мне не пришлось бы этого делать, если бы ты сама так настойчиво не желала встретиться. У меня, знаешь ли, были несколько другие цели, - ядовито добавил Волан-де-Морт.
- Знаю, знаю, - задумчиво сказала на это девушка в белом и изящным движением покачала на руке серебряный череп, при этом поверхность темной воды в нем осталась неподвижной. – Ты ищешь мою Палочку.
«Мою Палочку?!»
- Ты была ее владелицей? – скептически осведомился Волан-де-Морт, не показывая, как сильно взволнован. Он даже не спросил, откуда она знает о цели его поисков. Впрочем, после некоторых встреч с такими же таинственными осведомленными Темный Лорд уже перестал этому удивляться. Вокруг него творилось что-то непонятное, и оставалось только ждать, когда смутная, неведомая угроза наконец проявит себя во всей красе, обретя свою истинную форму.
Или уже обрела? В виде этой девушки, которая стоит перед ним и с царственным величием держит в руках человеческий череп?
- Владелицей… можно и так сказать, - признала она. – Давным-давно. В самом начале…
Она смотрела на Темного Лорда своими бездонными черными глазами, в которых не отражались свечи и огонь волшебной палочки, и в его голове вдруг зазвучало четко, как барабанная дробь: Старшая палочка… Смертоносная палочка… Жезл Судьбы…
Палочка Смерти.
И, словно молния, вспыхнула в его сознании страшная, невыносимая догадка, смутный отблеск далекой славянской легенды, которую он читал еще во время учебы в Хогвартсе, когда так настойчиво искал способ победить своего злейшего врага… Как он мог не заметить, не понять этого сразу! Девушка в белом одеянии, серебряный череп и лунный серп, смутная фигура лебедя над костром… Все сложилось воедино, все фрагменты чудовищной головоломки. Ледяная волна ужаса, не испытанного никогда ранее и смешанного с еще более сильной, ледяной ненавистью, захлестнула Темного Лорда, его рука, державшая волшебную палочку, задрожала. Нет, это невозможно, это же бред! У смерти нет и не может быть обличий. Смерть – это только огромная пустота, одна на всех…
- Почему ты так ненавидишь меня? – спросила она, подойдя еще на шаг ближе. – Ведь я приношу с собой тишину. Это как бальзам, в котором отдыхает ноющее от усталости тело после долгого-долгого дня…
- Прочь, - выдохнул Темный Лорд, одним только усилием своей железной воли удерживаясь от того, чтобы, не разбирая дороги, броситься обратно в бесконечные туннели, казавшиеся сейчас такими безопасными. – Оставь свой бальзам для иссохших мощей, которым ничего больше не надо, кроме как уснуть навсегда… Твой мир отвратителен – знаешь почему? – потому что там нет ничего, абсолютно ничего, там все равны и все стерты, как пепел, разнесенный ветром! Я ненавижу пепел… за его совершенную одинаковость, бесполезность и слабость, он хрустит под ногами у последних тварей этой земли! За его необратимость, за вечное молчание. И тебя – тебя я ненавижу за это!
Выиграть время, пронеслось у него в голове, говорить что угодно, только отвлечь ее и выиграть время… Для чего?
Если это в самом деле – нет, невозможно!! – но если это в самом деле – она, от нее не ускользнешь и никаким заклинанием, хоть самым Темным из Темных, не прошибешь… Что, если пальнуть Авадой в саму Смерть?.. Эта мысль почему-то развеселила его – быть может, оттого, что положение было хуже некуда, и нервы взвинчены до предела.
Но это же абсурд. Стоять вот так и разговаривать со Смертью. Наверное, он сходит с ума от блужданий по безысходному лабиринту и сейчас говорит только с призраком своего воспаленного воображения.
К тому же, есть крестражи. Крестражи. Волан-де-Морт ухватился за эту мысль, согревающую его изнутри. А девушка с лунным серпом продолжала стоять неподвижно, все с той же нечеловеческой полуулыбкой, и черный, пронзительный холод ее глаз, казалось, проникал прямо в душу.
- Многие говорили так, как ты… они думали, что будут гореть вечно! Они проламывались сквозь жизнь, как лучи солнца сквозь тучи… Но и они уставали. И они уходили. И тогда я склонялась над их изголовьем, проводила рукой по лбу и брала их ослабевшие руки…
Она неожиданным движением протянула к нему узкую, белую, казавшуюся призрачной ладонь, и Волан-де-Морт, отшатнувшись, будто его обожгло, отреагировал на это движение молниеносным, но бессмысленным Убивающим заклятием.
Как и следовало ожидать, эффект был нулевой – если не считать того, что в мрачном зале на долю секунды прибавилось света. Девушка печально рассмеялась серебристым, звонким смехом, так резко не подходящим к ее неживому взгляду.
- Ты придешь ко мне, придешь, рано или поздно… Я всех люблю и всех жду. Ведь я – это другая сторона жизни. Здесь, на земле, вам вечно не хватает места, вы теснитесь, ненавидите друг друга – и меня! – и постоянно что-то делите. Это скучно. Это бессмысленно. Все дороги ведут ко мне. Так же, как все коридоры этого Храма ведут к его сердцу.
Она широким взмахом руки обвела еле видимый в танцующих огнях зал. Волан-де-Морт не ответил. Он все еще боролся с той ледяной волной внутри, которая сковывала движения и напрочь сметала все мысли, и пытался решить, что делать дальше.
Внезапно у дальней стены – там, где стояло таинственное сооружение, - раздался какой-то скрежет, а затем звон, словно проснулись старые часы. Девушка бросила взгляд через плечо и негромко сказала:
- Полдень. Мне пора в путь. Но мы с тобой встретимся снова. Очень скоро.
- Никогда! – выкрикнул Волан-де-Морт ей в лицо, и с кончика его волшебной палочки посыпался дождь искр. А в голове звучало, как спасительная мантра: «Я выберусь отсюда… непременно выберусь… пусть уходит… я выберусь…»
- Останься, - шепнула Смерть доверительно. – Если все дороги ведут сюда, и ты уже здесь… зачем идти куда-то еще?
Она рассеянно улыбнулась одними губами и белой тенью проплыла мимо Темного Лорда – какой невероятный холод шел от нее! – в туннель. Мгновение – и белое пятно пропало из виду.
Темный Лорд держал палочку будто окаменевшими пальцами, напряженно, до адского звона в ушах вслушиваясь в повисшую снова глухую тишину, ожидая атаки, возвращения этой… этой… чего угодно! Но все было тихо, и Волан-де-Морт постепенно успокаивался, брал себя в руки. Проклятье, это место любого сведет с ума. Неужели это была действительно… Нет, нет, сейчас не об этом надо думать. Надо действовать, пока она не вернулась.
Волан-де-Морт еще раз применил усиленное Освещающее заклинание (это удалось ему не сразу – мысли путались, и концентрации не было никакой). Зал был пуст. Но сооружение у стены, так кстати прозвеневшее пару минут назад, притягивало взгляд, как магнит – железо.
Темный Лорд подошел поближе. Это было нечто похожее на огромные часы, с маятником и единственной черной стрелкой, очень медленно, но неуклонно двигавшейся по кругу с неразборчиво написанными цифрами. Или это не цифры, а какой-то неизвестный Темному Лорду язык? Маятник качался совершенно бесшумно, как привидение. А венчала странное сооружение фигура совы из какого-то черного камня – должно быть, мориона, глаза ее были закрыты, будто она, как и всякая живая сова, предпочитала спать днем. Как там было сказано – полдень? Волан-де-Морт подумал, что, по его субъективному ощущению, времени с его вторжения в Храм должно было пройти куда больше. Несравненно больше. Или это уже полдень какого-то другого дня? Или время здесь идет по-другому, теряется и гаснет в этом пространстве, как огоньки свечей…
Волан-де-Морт провел палочкой вокруг часов с совой, бормоча про себя заклинания. Никаких защитных чар, как и при входе в Храм, не обнаруживалось, но точно так же чувствовалось, что эта вещь полна зловещей магии – она сама была концентрированной магией, вокруг нее было такое напряжение, что густой воздух дрожал, как туго натянутая струна. И маятник явно отсчитывал какое-то свое время.
Часы самой Смерти?.. А можно ли повернуть стрелку обратно, как обычный Маховик времени, и вернуться в прошлое – в тот момент, когда он, лорд Волан-де-Морт, еще не увяз в мистической ловушке здешних лесов и святилищ?
Волан-де-Морт знал, что Отдел Тайн давно вел работу над Маховиками, но все рухнуло после грандиозной битвы в Министерстве года полтора назад. Гарри Поттер и еще пятеро подростков, при поддержке подоспевшего в финале Ордена Феникса, сумели сокрушить боевой отряд Пожирателей и разнести половину Отдела Тайн вдребезги, включая и эти Маховики Времени, с которых невыразимцы буквально пылинки сдували. Но те артефакты, сколь было известно Волан-де-Морту, выглядели по-другому.
Стрелка продолжала свое неспешное движение, а Волан-де-Морт неотрывно смотрел на нее и продолжал думать.
Она сказала, что все коридоры этого Храма ведут к его сердцу. То есть сюда. Лабиринт с дорогами лишь в одну сторону, и центром является, безусловно, этот предмет с черной совой.
Значит ли это, что отсюда не выбраться?
Темный Лорд обернулся и поглядел на раскрытую черную пасть туннеля. Придется вернуться в лабиринт. И искать дорогу обратно. Даже если для этого понадобится проламывать заклинаниями стены. Не сидеть же здесь и не ждать тихо-мирно, когда она вернется.
Или…?
Темный Лорд посмотрел на колдовской циферблат. Он никогда не видел раньше ничего подобного. И, наверное, никогда не увидит.
Неукротимый, свирепый азарт разгорался у него внутри. С таким азартом он создавал свой первый крестраж, произносил новую формулу Темного заклинания, глядя на собственные записи чернилами прямо в книге, и много лет назад – уходил в неизвестность, не имея с собой ничего, кроме двух бесценных магических артефактов, талантов, воли и головокружительного чувства Неизведанного, которое стоит у распахнутых в ночь дверей – только протяни руку…
Это сумасшествие, просто сумасшествие – что-то трогать в этом Храме Смерти, вмешиваться во время, игры с которым и так рискованны, а здесь - тысячекратно. Неизвестно, на что способна на самом деле эта вещь, в кого или во что она может превратить Темного Лорда – а впрочем, пусть попробует! Его глаза горели. Если ему удастся повернуть время вспять и выбраться из Храма, да еще прихватив с собой эти часы… Этой дамочке в белом придется признать, что не всегда все идет по ее строго расчерченному графику и те, у кого достаточно силы, сами выбирают для себя дороги!..
Его тонкие белые пальцы замерли в нескольких сантиметрах от загадочной стрелки. Сколько поворотов назад? Темный Лорд быстро прикинул – за десять субъективных минут стрелка сдвинулась с этого микроскопического деления на то, значит, несколько субъективных часов… или дней, для верности?.. «Что ты делаешь?!» - отчаянно бунтовала осторожность и чувство самосохранения. Но альтернативой было только возвращаться в бескрайние темные туннели, ведущие, как сказала Смерть, лишь внутрь Храма, а не вовне. И блуждать там еще – недели, месяцы, годы, вечность! А здесь… судьба висит на одном-единственном повороте стрелки.
Все или ничего.
- Моя судьба принадлежит мне! – объявил Волан-де-Морт темному пространству, колеблющемуся вокруг в тусклых огнях, и решительно крутанул стрелку.
Тут же сила, дремавшая, в странном устройстве, пришла в движение. И еще как пришла! Распрямившись, как туго сжатая пружина, ударила такой мощной волной, что Темный Лорд еле удержался на ногах; часы сходили с ума, бесшумный до того маятник скрежетал и молотил по морионовым стенкам сооружения, оставляя на них глубокие выбоины, внутри колдовского механизма что-то ревело, как раненый зверь, и, казалось, весь Храм содрогнулся до основания. Ближайшие свечи молниеносно начали гаснуть, одна за другой, а каменная сова на вершине часов вдруг раскрыла глаза – огромные, желтые, обжигающие, будто в глубине их полыхало Адское пламя, - и проскрипела ужасным, грохотом отдающимся в ушах голосом:
- Безумец!! Разве ты не знаешь, что у Смерти только один отсчет времени – вперед!
Как в замедленной съемке, сквозь красноватый туман, застилающий все вокруг – так велика была сила, вырвавшаяся на свободу, – Волан-де-Морт видел, как вращается черная стрелка – вперед, отчаянно и неумолимо, как приговор – вперед, круг за кругом. Стены вокруг дрожали, воздух бился в лицо, как океанская волна, что-то рушилось, и Волан-де-Морт едва мог пошевелить рукой – потоки высвобожденной энергии давили, как обручи. И мелькали, сменялись какие-то хаотические картины, как бешено прокручиваемая кинопленка, и ничего нельзя было разобрать, ничего нельзя было поделать… Стиснув зубы и сосредоточившись из последних сил, Волан-де-Морт медленно, как во сне, поднял руку с волшебной палочкой. Часы, хотя они стояли буквально в двух шагах, долго не получалось взять на прицел, все расплывалось и тряслось в красноватой дымке, Темный Лорд уже и сам не знал, на каком он свете, но целился, вложив в это всю свою ненависть и целеустремленность… «Диффиндо!» - вымолвил он, как ему показалось – очень громко, но сквозь грохот вокруг он едва расслышал собственное заклинание. Последнее, что достигло его слуха, - громко и дико закричала черная сова, не по-человечески и не по-совиному, а потом все перевернулось и окончательно смешалось с красным туманом – в глазах и сознании.

* * *

- Это невозможно, - тихо произнес Нарцисс. – Просто невозможно, и все…
Вся община кентавров столпилась на поляне перед Храмом. Точнее, перед тем местом, где некогда был Храм, а теперь лежали огромные, молчаливые серые глыбы. Лабиринты священного строения когда-то казались бесконечными, но каменных глыб было не так много, и кое-где среди них сиротливо лежали оплывшие остатки свечей – погасшие навсегда и такие же безмолвные, как камни. Вот и все, что осталось от древнего святилища и его бережно хранимого артефакта.
Кентавры молчали, не зная, что сказать и следует ли говорить вообще. Они чувствовали себя так, словно земля внезапно ушла из-под ног, и они оказались подвешенными в воздухе – без четких, привычных ориентиров, куда идти и что, собственно, делать. Вместе с Храмом рухнула их жизнь, их традиции и вера, питавшая их в течение стольких поколений. Тяжелое молчание застыло в воздухе, рассекаемом медленным танцем снежинок.
На поляне лежали шесть тел, которые самые молодые и сильные кентавры вытащили из-под развалин. Нарцисс впервые видел столько мертвых сразу. Шесть жрецов и жриц, отдавших свои жизни во имя спасения Храма, но так и не спасшие его, холодные и неподвижные, в застывшей крови и ранах, медленно покрывались облаком светящегося снега.
- Значит, вот как, - услышал Нарцисс горький, ядовитый голос Дианы где-то позади себя. – Пока мы там толпились на Поляне сборов, мусоля темы, давно нам известные, и бездействуя, они тут умирали, один за другим! Почему вы медлили? Во имя всех духов планет, почему вы не послушали меня??
В другое время девчонке досталось бы за такой резкий тон в обращении к старейшине, но сейчас все были слишком подавлены. Только один из старших кентавров пошевелился и проговорил вяло и безучастно:
- Ты же знаешь, Диана, что наше вмешательство не помогло бы… Не нам остановить того, кто это сделал. Так было предначертано…
- «Предначертано»! - воскликнула Диана с яростью, но умолкла и только махнула рукой от избытка распиравших ее чувств. Говорить тут что-то было бесполезно. Старейшины зависли в своем сонном царстве всеобщей судьбы и знаков планет, а этих шестерых уже ничем не вернуть.
Голоса доходили до Нарцисса как сквозь ватное одеяло. Он стоял над одним из тел и, не отрываясь, смотрел в белое лицо, такое знакомое, и в то же время ставшее теперь неуловимо чужим. Роза всегда смотрела на него с такой нежностью, что ее похожие на каштаны глаза светились… Но теперь ее глаза пусты и безразличны, будто глядят сквозь склонившегося над ней Нарцисса. Нет, это уже не она. Это взгляд Девы Смерти.
Было в этом что-то жуткое, неправильное, такое, что Нарцисс не мог отвести взгляд, словно ожидая, что сейчас все изменится, вернется на круги своя, и Роза вскочит, поправит свою накидку, сползающую с плеч, и улыбнется своей застенчивой, радостной улыбкой. А эти ужасные, темно-красные пятна, горящие у нее на груди, - просто какое-то недоразумение. Сок ароматных лесных ягод, которыми они все так любили лакомиться в детстве. Ведь не может быть, правда же, не может, чтобы все вдруг закончилось так…
- Нам надо решить, что делать дальше, - заговорил старейшина. – Тот, над которым светит Марс, к нам больше не вернется. Он забрал свою кровавую жертву. Но Дева Смерть… И наш Храм…
У него, всегда державшегося спокойно и с достоинством, вдруг прервался голос, и он не мог продолжать. Столпившиеся вокруг тел и развалин кентавры беспокойно пошевелили хвостами, но по-прежнему никто не знал, что сказать и что теперь с собой делать…
…Роза всегда была мерзлячкой, а теперь лежала на снегу, и ей было совсем, совсем не холодно. И это тоже показалось Нарциссу неправильным. Он наклонился и приподнял ее за плечи, краешком сознания удивившись, каким тяжелым вдруг стало ее тонкое, почти эфемерное тело. Что-то выпало из ее волос на снег – черная роза, будто сотканная из непроницаемой ночи, слегка шевельнула лепестками от движения воздуха и замерла в сугробе, как окончательный приговор пустоты…
- Нарцисс, - произнесла рядом с ним Диана надломленным голосом. – Нарцисс, перестань. Ты ей уже не поможешь…
- Им следует устроить прощальный костер… - как во сне, машинально вымолвил кто-то из кентавров, и все согласно закивали. Костер был данью традиции, привычным действием, хоть чем-то знакомым во внезапно рухнувшей Вселенной.
- Заботясь о мертвых, мы должны подумать и о живых! – резко отозвалась на это Диана. – Из всего этого – она взмахом руки обвела развалины и неподвижные тела, - нам следует сделать вывод! Жизнь коротка, она ужасающе коротка и хрупка, как вот эта роза, а смерть придет за нами, независимо от того, строим мы ей храмы, поклоняемся мы ей или нет! Всем нам надо наконец выйти из снов, созерцаний и течения судеб, перестать умирать, а начать – жить! Просто - жить. Ведь мы для этого родились на свет!
- О чем ты говоришь? – слабо произнес старейшина. – Мы восстановим Храм. Мы продолжим соблюдать традиции. В этом и состоит наша жизнь, как состояла и жизнь наших предков…
- Восстановить Храм? А как же Часы Смерти? Или вы забыли, что все, что теперь от них осталось, - это черный пепел?
Старейшина печально промолчал. Возразить было нечего. А дерзкая девчонка продолжала:
- Для чего мы вообще хранили и берегли как зеницу ока этот Храм, этот священный предмет? Чтобы в одно мгновение явилось откуда-то воплощенное Зло и стерло его в пыль? Стерло, вместе со смыслом наших жизней и жизней наших предков? Как мы, великие кентавры, Хранители Знания, оказывается, беззащитны перед грубым вторжением реальности в наши сны! Чем этот Храм помог им? – она бросила быстрый взгляд на мертвых жрецов и стиснула зубы, но мужественно продолжала свою речь. – А нам? Пора бы наконец построить что-то, посвященное жизни, а не смерти!
- Ты опять за свое? – вскипел старейшина, и среди других старших кентавров послышался глухой ропот. Молодежь, однако, взирала на Диану задумчиво, но вовсе не враждебно. – Ты предлагаешь забыть о предстоящем Великом Путешествии? Не готовиться к нему, а бездумно ринуться в воды забвения, как прочие неразумные существа?
- Полагаю, смерть – это такая река, по которой можно плыть и без заранее начерченной карты, - вдруг прозвучал позади спорящих мрачный голос. Лицо Нарцисса было бледнее, чем обычно, и в руках он крепко сжимал черную розу. – Тем более что с картой Той Стороны легко ошибиться…
- Очень верно сказано, Нарцисс, – кивнула Диана. – Ты со мной?
И Нарцисс, столько раз объяснявший ей смысл ритуалов, обрядов и таинств, убеждавший в необходимости помнить о смерти как о великой грани, которую рано или поздно пересечет любое живое существо, ответил:
- Да, я с тобой.
И кентавры зашумели. Они яростно спорили, кричали, чуть ли не дрались, кто-то даже схватился за лук, но вовремя опомнился. Но старейшинам нечего было возразить, кроме ссылок на традиции. А пыль традиций лежала у них под ногами. Огромные глыбы, как надгробные плиты шестерым ушедшим в страну без названия.
...Немногим позже Диана и Нарцисс шли по залитому солнцем зимнему лесу, держась за руки. Глаза Дианы сияли. Лицо Нарцисса было задумчивым, словно тень смерти, настигшая его на той поляне, все еще лежала на его сердце.
- Вот увидишь, Нарцисс, теперь все изменится, - говорила Диана. – Мы наконец-то проснулись, хотя это пробуждение было не из легких и приятных… Знаешь, приходится признать, что это Зло, само того не желая, оказало нам услугу… - она наткнулась на его внезапно потяжелевший взгляд и тут же поправилась: - То есть, это досталось нам слишком дорогой ценой, слишком много боли, крови и смерти… Но обновление наступило, и ты это знаешь, Нарцисс… Как будто в сердце зимы снизошла весна…
- До весны еще слишком далеко, - угрюмо ответил ее спутник.
И они шли и шли под сенью голых деревьев, мимо царственных ледовиков, позванивавших на легком ветру застывшими на цветках кристалликами, и над ними шел снег – белый, непроницаемый и, казалось, способный идти так безостановочно тысячи лет.

* * *

Гарри Поттер сидел у входа в палатку и беспокойно смотрел в темноту.
После визита к Ксенофилиусу Лавгуду и «Сказки о трех братьях» он был целиком поглощен мыслями о Дарах Смерти. Даже миссия, порученная Дамблдором, больше не представлялась ему такой первостепенно важной, и тайна серебряной лани, о которой без конца говорили Рон с Гермионой, не пробуждала в нем сильного любопытства. Единственное, что волновало его, кроме Даров Смерти, - вновь начавшееся покалывание в шраме. Гарри прятался от друзей, когда это происходило, и пытался подсмотреть, как прежде, мысли Волан-де-Морта, но к его разочарованию, видения отчего-то теперь были неясными и расплывчатыми. Однажды Гарри с трудом разобрал нечеткие очертания какого-то предмета, похожего на череп, и еще гору, но не материальную, вроде тени, только и всего. Гарри привык к отчетливым, как сама реальность, картинкам, и перемена сильно сбивала его с толку. Он опасался, что связь между ним и Темным Лордом ослабела, и подозревал, что дело в гибели его прежней волшебной палочки. Больше он не знал, что и думать.
Так продолжалось уже несколько недель.

* * *

Беллатриса Лестрейндж стояла у окна со свечой в руке и смотрела в темный сад. Почти невидимый в ночи, теряющийся вдали, он подпирал своими изломанными ветвями небо.
Существует поверье, что свеча, зажженная в окне на Хэллоуин, становится путеводной звездой для душ, заблудившихся во тьме того мира, и помогает им найти дорогу в страну вечного лета. Сейчас до Хэллоуина было, конечно, далеко – больше полугода, и тот, кто занимал мысли Беллатрисы, блуждал во тьме этого мира, и все же это поверье упрямо лезло ей в голову. Свеча… Беллатриса горько улыбнулась. Если бы она только знала, что его это вернет, сюда и немедленно, она сожгла бы не свечу, а хоть все дома в округе.
Темный Лорд не давал о себе знать уже много недель. Черная Метка вела себя странно: то темнела, то бледнела, то вдруг обжигала холодом, будто к руке приложили огромный нетающий кусок льда. Никогда такого раньше не случалось. Пожиратели смерти избегали говорить на эту тему, хотя Беллатриса ясно чувствовала нарастающую среди них тревогу. Каждое утро, просыпаясь, она говорила себе, что Темный Лорд – величайший волшебник из всех когда-либо живших, что уж кто-кто, а он сумеет о себе позаботиться, что ему просто незачем ставить в известность своих слуг о том, где он сейчас... Но каждый раз, когда Метка начинала бледнеть, у Беллатрисы внутри все переворачивалось и сжималось, напоминая о долгих днях, месяцах, годах в Азкабане, когда она, почти не отрываясь, глядела на левое предплечье, глядела с отчаяньем, с надеждой, как безумная… И каждую ночь, едва только умолкала дневная суета, и шепот темных ветвей с ветром становился все слышнее, ей приходилось бороться со своими тяжелыми мыслями, давившими голову, как обручи. Почему его нет так долго? Ведь мы же победили… Приходи и правь… Почему так ужасно бледнеет эта Метка? Почему, почему, почему…
И глухой, опустевший на зиму сад, окружавший особняк Малфоев, казалось, вторил ей своей тихой музыкой, и дом будто плавал в огромном океане тьмы, как та самая душа, заблудившаяся на пути в страну вечного лета… Беллатриса смотрела на отблески огня в черном стекле и слушала удары своего сердца, бьющегося, как колокол. Если бы он только был здесь… Если бы он только был здесь…
А затем – Беллатриса не поняла, что произошло, но тишина уснувшего дома и легкий шепот ветвей за окном раскололись в один миг, как стекло, и миллионы звуков ворвались в ночь. Неподвижный воздух будто сошел с ума и закрутился в немыслимые вихри, где-то отчаянно закричал чей-то нечеловеческий голос, заухали совы, и огромное пятно света разорвало полумрак комнаты. Мир, казалось, внезапно потерял равновесие, и Беллатриса рухнула на пол, закрывая глаза от вспышки и инстинктивно шаря в поисках своей волшебной палочки, но та осталась на прикроватном столике – ложась спать, Беллатриса предпочитала держать оружие под рукой. Мысленно выругавшись, она открыла глаза и собиралась рывком подняться и рвануться к столику – если повезет, успеет, - но от увиденного у нее подкосились ноги.
Посреди комнаты, в клочьях какого-то сюрреалистического тумана, в медленно догорающих разноцветных искрах, стоял лорд Волан-де-Морт.
Первые несколько секунд Беллатриса не могла вымолвить ни слова, потом, сглотнув комок в горле и протянув к нему руки, прошептала:
- Мой Лорд…
- Назад! – произнес он каким-то чужим, странным голосом, направив на нее волшебную палочку. Беллатриса замерла на полу, не сводя глаз со своего повелителя. Темный Лорд откинул капюшон, и в тусклом свете свечей Беллатриса разглядела его совершенно невменяемое лицо и мертвый, пустой взгляд красных глаз. Ужас перехватил ее горло, и обжигающие слезы полились по щекам.
- Мой Лорд, это же я, я! – рыдая, вскричала Беллатриса. – Что с вами? Я думала… Я так долго…
Он, казалось, вовсе ее не слышал. Резко окинув взглядом обстановку, он шагнул вперед, по-прежнему держа перед собой волшебную палочку. Взгляд его остановился на рыдающей у его ног женщине, но был каким-то мутным и рассеянным, словно ему трудно было сфокусироваться на одной точке.
- Мой Лорд, это я, Беллатриса Лестрейндж! – всхлипывая, продолжала она. – Ваша самая верная, самая преданная… Неужели вы меня не узнаете?
- Левую руку покажи, - прозвучал глухой, словно отстраненный приказ.
Беллатриса поспешно закатала рукав алого, расшитого в китайском стиле халата и продемонстрировала ему Черную Метку. Сейчас знак выглядел вполне обычно.
- В каком году ты ее получила? – допрашивал глухой, напряженный голос. – Как зовут твоего мужа и ближайшего родственника мужа?.. Хотя, если ты – это она, то, наверное, знаешь и это, - добавил Темный Лорд совсем уж непонятно.
- Семнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят восьмого… Родольфус Лестрейндж… его брат Рабастан… - как на автомате, отвечала Беллатриса, но тут нервы ее окончательно не выдержали, и она вскочила на ноги, не глядя на все еще нацеленную на нее палочку. – Я не знаю, что с вами случилось и из-за кого, но они заплатят! Заплатят! – кричала она, в ярости заламывая руки. Ее глаза сверкали, как у одержимой, в них отражалось все, что она передумала и перечувствовала за последние месяцы, все кошмары, которые снились ей под неумолчный шепот ветра с малфоевским садом. Волан-де-Морт глубоко вздохнул и спросил уже более нормальным голосом:
- Беллатриса?
- Да… да! – порывисто воскликнула она, и ее глаза наполнились слезами теперь уже счастья. Темный Лорд выглядел так, будто очнулся от долгого – и не слишком приятного - сна. Где-то наверху раздавался топот и встревоженные возгласы. Наверное, вся семья Малфоев пробудилась.
- Беллатриса, ответь на один вопрос, это очень важно. Какое сегодня число?
Беллатриса широко раскрыла глаза и оцепенело посмотрела на него.
- Ш-шестнадцатое марта, господин…
- А год? – требовательно спросил он, впиваясь в нее пронзительным взглядом, и Беллатриса ухватилась за спинку стула. Она выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок.
- Тысяча девятьсот девяносто восьмой… - прошептала она.
Волан-де-Морт почему-то воспринял это сообщение как чудесную новость. Он заметно успокоился, и в его глазах засверкали веселые огоньки.
- Значит, два с половиной месяца потеряно. Ну, не так уж много, как могло быть, а? – ухмыльнулся он. – Вечность, Беллатриса, неплохая вещь, только если ты сам ею распоряжаешься. Проклятые часы проклятой Смерти все же не вечны!
И он отвернулся от окончательно сбитой с толку Беллатрисы, шагнув к двери, в которую, судя по приближающемуся топоту в коридоре, вот-вот должны были ворваться разбуженные шумом Малфои. Жизнь возвращалась на круги своя, путешествие во времени окончилось благополучно, и в очередном раунде борьбы со Смертью победил он, Темный Лорд.
Беллатриса, не отрываясь, следила за каждым его движением, словно боясь, что он опять исчезнет, и глаза ее сияли так, что могли бы указать путь тысяче заблудившихся душ – если бы Беллатрисе Лестрейндж вздумалось их спасать.


Шаг 5. Старшая Палочка

К известному слизеринскому принципу: «Не наноси ран тому, что не сможешь уничтожить» - Северус Снегг добавлял свое собственное продолжение: «…а впрочем, попробуй, быть может, оно не так неуязвимо, как кажется». И придерживался этого принципа вот уже много лет. С тех пор как объявил скрытую войну Волан-де-Морту.
Директорствуя в Хогвартсе и по мере возможностей стараясь удержать ошалевших от власти и безнаказанности Кэрроу, Снегг часто спрашивал себя, сколько еще продлится эта война. Гарри Поттер и его друзья скрываются где-то в лесах, и их до сих пор не поймали, что уже само по себе достижение. Но как далеко продвинулся Поттер в своей миссии? Снегг с радостью бросил бы свое осточертевшее притворство перед Темным Лордом, Кэрроу, учителями Хогвартса – перед всеми - и рванул помогать Поттеру, но у него была другая задача. Ему надо было ухитриться передать сообщение Гарри о том, что мальчик должен умереть, и заставить его поверить в это; причем желательно именно в тот момент, когда Нагайна будет под защитой (а из Хогвартса следить за этим было очень удобно, конечно...)
Снегг много размышлял над этой сверхзадачей, прикидывал разные варианты, но особенно его беспокоило, что кто-то поймает или прикончит Гарри Поттера раньше, чем он, Снегг, об этом вообще узнает.
Летом повезло – Долохов и Роули прошляпили мальчишку. Но Снегг почти постоянно был в напряжении и поглядывал на Черную Метку, ожидая, что в любой момент кто-то из Пожирателей вызовет Темного Лорда, и это будет означать, что мальчишке конец… Метка не подавала сигнала несколько месяцев.
И вдруг в марте ожила.

Предрассветные сумерки сгущались над замком, вокруг было темно и прохладно. Темный Лорд стоял у ворот с крылатыми вепрями, глядя на знакомый пейзаж сквозь чугунные узоры ограды. Снегг, с фонарем в руках, снял защитные заклинания и распахнул ворота, приветствуя Волан-де-Морта, как будто в его визите в школу в такое время не было ничего удивительного, и в то же время был напряжен до предела, стараясь угадать, чего ждать от гостя. И почему он выглядит таким странно взволнованным?
О последних событиях в поместье Малфоев Северус успел узнать от Люциуса, с которым немедленно вышел на связь, только то, что вызов Черной Метки снова оказался безрезультатным, и Гарри Поттер сбежал, а прибывший Темный Лорд страшно разозлился на всех обитателей дома, но, к счастью, никого не убил. Единственный погибший во всей этой истории, о котором упомянул вскользь Люциус, был Питер Петтигрю, но ничего конкретного об обстоятельствах его смерти Малфой не сообщил. Снегга интересовали все подробности произошедшего, но он сомневался, что сейчас подходящее время расспрашивать об этом Темного Лорда.
Некоторое время они молча скользили в сумерках. Темный Лорд не спешил рассказывать ни о цели своего визита, ни о том, что случилось после активизации Черной Метки в поместье, а Снегг обдумывал, как начать разговор и чего, собственно, Волан-де-Морт от него ждет. Наконец решил, что не будет ничего подозрительного, если он проявит немного любопытства.
- Мой Лорд, - спросил он, - могу я узнать, что привело вас сюда в столь ранний час?
- Есть одно дело, - коротко ответил Волан-де-Морт с видимым безразличием, но Снегг услышал, как голос его дрогнул от сдерживаемого волнения. – И я кое-что хотел обсудить с тобой. Из-за того, что мальчишка снова сбежал…
При этих словах глаза Темного Лорда вспыхнули красным огнем ярости. Снегг воспользовался моментом и повернул разговор на Малфоев.
- Я чувствовал жжение в Метке. Беллатриса вызвала вас? Что там случилось, у Малфоев?
Темный Лорд, чей взгляд по-прежнему пылал, обернулся к своему спутнику.
- Хочешь знать, что случилось? – прошипел он. – Ничего, ровно ничего, кроме того, что Пожиратели смерти так и не научились справляться хотя бы с подростками! Ничего, кроме того, что Поттер вырвался буквально из-под носа у всей этой безмозглой оравы, прихватив с собой не только своих дружков Уизли и Грейнджер, но и прочих пленников, включая мастера волшебных палочек Олливандера! Ничего, кроме того, что ничтожный домовой эльф обвел вокруг пальца толпу опытных волшебников! Эти олухи не смогли уследить даже за своими волшебными палочками, и пленники, если их вообще можно так назвать, преспокойно трансгрессировали с их помощью! Вот что случилось!
Снегг промолчал. Да уж, это провал, полный провал по всем статьям – остается только радоваться, что Темный Лорд их там вообще не поубивал... Значит, Уизли и Грейнджер тоже были там и тоже сбежали… хорошо, с ними Поттер, может, еще продержится подольше – эту троицу, пока они вместе, переломить гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд… И однако, что же так экстренно понадобилось обсудить Волан-де-Морту?
Снегг уже собирался развить эту тему дальше, но тут они достигли берега озера и остановились. Огромное, молчаливое и спокойное, оно невольно настраивало на умиротворяющий лад. Узкая полоса восхода прорезала горизонт, но первые утренние лучи еще не освещали темную поверхность озера. В сумерках на воде блестело, покачиваясь на легких волнах, яркое желтое пятно – отражение фонаря – и смутно вырисовывались две их тени.
- Кажется, как давно я здесь не был, - немного помолчав, произнес Темный Лорд уже без гнева. Он стоял, опустив голову и разглядывая отражения. – Ты знаешь, что вода запоминает нас навсегда, Северус? Это, можно сказать, бессмертие… Если кого-то устраивает быть бессмертным лишь в памяти, - его губы искривились в легкой усмешке.
- Да, я слышал раньше об информационной памяти воды, - Снегг поглядел на него через плечо, несколько удивленный такой неожиданной сменой настроения. Какое-то время Темный Лорд стоял неподвижно, только глаза его продолжали блестеть в темноте; но потом, словно освобождаясь от незримых чар, вздохнул и произнес:
- Я присоединюсь к тебе чуть позже. А пока оставь меня.
Снегг сообщил ему пароль для горгульи, охранявшей вход в директорский кабинет, поклонился и отправился к замку. Его недоумение и настороженность только возросли – если дело настолько срочное, что Темный Лорд примчался в Хогвартс в такое время, чего его к озеру понесло? Медитировать на воду и успокаиваться? Ох, как не похоже на него все это. Чего-то он сильно недоговаривает. И, как молния, полыхнуло в стремительно светлеющем воздухе смутное ощущение огромной, пока еще не обнаружившей себя, но уже назревавшей опасности.
Лорд Волан-де-Морт проводил его взглядом. Ни Снегг, ни кто другой не должен видеть, куда он направляется. Темный Лорд набросил на себя Дезиллюминационные чары и отправился вдоль берега озера, наслаждаясь знакомым видом своего любимого замка, первого своего царства, первого дома. Впереди белела гробница Дамблдора, отражаясь в темной воде, и Волан-де-Морта охватила еле сдерживаемая эйфория. Наконец-то у цели.

* * *

- В Хогвартсе полно сторонников Гарри Поттера, Северус, и мне бы не хотелось, чтобы, если ему вздумается сюда пробраться, повторилась история вроде сегодняшней…
- Уверяю вас, мой Лорд, мы держим все тайные ходы в Хогвартс под наблюдением, и еще есть патрули…
Волан-де-Морт кивнул. Они со Снеггом сидели в директорском кабинете и потягивали отличное вино (Темный Лорд невольно улыбнулся, вспомнив, как много лет назад, в этом же самом кабинете, угощал его вином Дамблдор. Ну и чья теперь взяла, поборник света и любви?) Замок еще спал – весеннее солнце только-только выползло из-за горизонта и постепенно перекрашивалось из красного в золотое. День обещал быть ясным.
Рядом в креслах расположились Кэрроу, брат и сестра. Они тоже держали бокалы с вином, но чувствовали себя явно неуютно. Алекто вертела бокал в руках, кажется, даже не отпив из него, и боязливо поглядывала на своего повелителя, пытаясь угадать его настроение. Амикус, напротив, осушил бокал одним глотком, но Снегг намеренно не спешил наливать ему снова. Он даже не скрывал своего отношения к обоим помощникам. Губы Амикуса подергивались то ли от волнения, то ли от неприязни.
- Учителя патрулируют коридоры каждую ночь? – осведомился Темный Лорд.
- Непременно, мой Лорд, - льстиво отозвалась Алекто, хотя вопрос был адресован не ей. - Все по графику…
- А эта группа поддержки Поттера все равно вылезает по ночам и пишет свои возмутительные лозунги?
- Им хочется поиграть в бунтарей, - на этот раз ответил Снегг. – Глупые юнцы. Но реального вреда от них никакого. А кто пытается вредить на деле, теми занимаются Амикус и Алекто. – Северус помедлил, бросив недружелюбный взгляд на своих помощников, потом добавил: - Мой Лорд, должен вам сказать, что воспитательные меры, которые обычно используют Кэрроу… ммм… хороши для устрашения, конечно, но в то же время отталкивают от нас даже тех, кто изначально был нейтральным. Заклятие Круциатус в школьном курсе – боюсь, что тут они слегка перестарались. Быть может, имеет смысл ограничить их полномочия?
- Перестарались? Ограничить? – взвизгнула Алекто, чуть не пролив свое вино. Обычно Снегга она побаивалась, но Темного Лорда она боялась гораздо больше, и потому заговорила в таком тоне, какой раньше себе никогда не позволяла. – Если бы ты не потворствовал этим остолопам, они бы не распустились до такой степени, да! Они нас совершенно не боятся. Теперь нам с Амикусом трудно с ними совладать… А ты еще не собираешься помогать нам в ловле зачинщиков!
Снегг поднял брови и сказал холодно:
- Я полагаю, при твоем несомненном уме, Алекто, тебе не составит труда понять, что у директора Хогвартса масса других обязанностей, кроме того, чтобы вылавливать по углам недисциплинированных учеников…
- Но почему-то ты все время норовишь вмешаться в наши с Алекто дела по дисциплине! – пришел на помощь сестре Амикус, не меньше нее испуганный перспективой гнева Темного Лорда. – Детвора, это самое, совсем распоясалась… Надо было пожестче с ними с самого начала, а то – скажите пожалуйста! – даже чтоб повлиять на полоумного Лавгуда, Трэверсу и Селвину пришлось дожидаться, пока его дочурка со школы домой поедет! Нет места надежней, чем Хогвартс, или как там этот хмырь говорил? – Амикус ткнул бокалом в сторону висящего на стене портрета Альбуса Дамблдора. – А ты его, никак, все слушаешь, Северус?
- Довольно, - резко оборвал Темный Лорд затянувшуюся перепалку Пожирателей смерти. – Амикус и Алекто, не думаю, что вы мне еще понадобитесь. Ступайте.
Оба Кэрроу с видимым облегчением поспешили исполнить приказ. Раскланиваясь, как китайские болванчики, они почтительно прикрыли за собой дверь кабинета и шумно и быстро затопали вниз по лестнице.
- Тупицы, - пробормотал Снегг с презрением. – Простите, мой Лорд.
- Не извиняйся, что правда, то правда, - подтвердил Волан-де-Морт, и глаза его блеснули весельем. – Умом ни Амикус, ни Алекто никогда не отличались. Я иногда думаю, не потому ли они и удобны тебе так в качестве помощников?
Он вдруг пристально посмотрел в глаза Северусу. Снегг уже хорошо знал эту привычку резко менять темы, знал этот пристальный взгляд, и не выказал ни малейшего смущения или растерянности.
- Они мне удобны только потому, что назначены вашим приказом, мой Лорд. Хотя, как я уже признался, совсем не всегда удобны. Позвольте предложить вам еще вина?
- Позволю. Тем более что теперь есть что отметить, - последнюю фразу Волан-де-Морт произнес как бы про себя, но Снегг, наливая вино, был весь внимание.
Что Темный Лорд собрался отмечать – не побег же Поттера из поместья? И почему он в таком хорошем настроении, хотя только что пылал гневом на своих нерадивых слуг?
- Так что, Северус? – спросил Темный Лорд, по-прежнему наблюдая за ним. – Как же ты потворствуешь… «этим остолопам»? Признаюсь, я удивлен, что ты до сих пор не распорядился уволить из Хогвартса всех этих обожателей старого дурака Дамблдора и взять на их место своих, проверенных людей. Ведь это можно было сделать так, чтобы не вызвать лишнего шума.
- У толковых Пожирателей смерти и так хватает дела, - сказал Северус. – А бестолковых и привлекать незачем, хватит на этом поле деятельности и двух таких дубин, как Кэрроу. Пока Макгонагалл и другие учителя исправно занимаются своим делом и учат… я не стал их трогать. Я уважаю традиции Хогвартса. К тому же, меня забавляет их бессильная ненависть ко мне. Я принял неверное решение? Вы не отдавали приказа на их счет и потом запретили вас беспокоить…
Снегг произнес эту тираду умеренно обеспокоенным тоном любимчика, удрученного тем, что, возможно, не оправдал ожиданий своего повелителя, но внутри у него все кипело и дрожало, как натянутые струны: от ответа Волан-де-Морта сейчас зависит ни много ни мало судьба всей школы, всех учеников, за которых он, Снегг, нес ответственность. Если из Хогвартса исчезнут Макгонагалл и другие и появится еще с десяток новых кэрроу, здесь наступит настоящий ад.
Но Волан-де-Морт, отчего-то пребывавший в необычайно благодушном для себя настроении, ответил:
- Раз мы не трогаем и других орденцев, включая этих вечных бунтарей Уизли, не думаю, что тебя можно здесь упрекнуть, Северус. Но верное это было решение или нет, покажет только время. Не забывай, что даже бессильная ненависть ждет случая и возможности себя проявить. А наша задача – никогда не предоставить ей эту возможность.
- Да, мой Лорд, - Снегг позволил себе расслабиться, и только сейчас почувствовал в полной мере, как был напряжен. Кажется, разговор поворачивал в безопасное русло.
Но расслабляться было рано.
Темный Лорд держал в руках волшебную палочку, и при этом у него на лице было что-то вроде восторженного любопытства первокурсника, впервые в своей жизни покупающего артефакт в магазине Олливандера. Но, конечно, про лорда Волан-де-Морта никак нельзя было сказать, что он держит в руках волшебную палочку впервые в жизни. Он не крутил ее в задумчивости или от беспокойства, как это было у него в привычке, не держал наизготовку, словно собираясь наслать заклятие, а просто разглядывал, как диковинку, и слегка поглаживал древесину в лучах утреннего солнца, медленно заливавшего замок.
Что-то было в этом странное, как и в самой палочке, но Снегг, все еще поглощенный своими мыслями о судьбе Хогвартса и о том, что же все-таки сделать с ожесточившимися в последнее время Кэрроу, не сразу понял, что именно. Только не мог отвести взгляда от артефакта. Темный Лорд перехватил этот взгляд и улыбнулся.
- Да, у меня новая волшебная палочка. Непревзойденная и, можно сказать, легендарная, Северус. С ней я стану совершенно непобедимым.
- Мой Лорд, вы и так непобедимы, – автоматически вежливо ответил Снегг, в то время как его мысли принимали новое – и шокирующее направление. Это казалось невероятным, просто невероятным – и в то же время было грандиозно опасной истиной, разверзшейся вдруг под ногами, как бездна.
- Ты прав, - признал Темный Лорд. Глаза его искрились, но уже не яростью, как у ворот Хогвартса, а торжеством. – Но с этой палочкой мое могущество достигнет еще больших вершин. И я наконец-то расправлюсь с Гарри Поттером.
Он любовался своей добычей в тонких утренних лучах солнца, бившихся в окно. Провел в воздухе огненный знак, напоминающий символ бесконечности, наслаждаясь даже самым мелким колдовством нового артефакта. Скоро Старшей палочке предоставится случай показать свое могущество в полной мере.
А ведь сколько времени потрачено зря… Какая ирония. Вещь, которая больше всего нужна Волан-де-Морту, все это время находилась в руках его мертвого врага. Сколько дорог пройдено, а надо было дойти лишь до Хогвартса…
Он покинул замок в твердой уверенности, что вместе со Старшей палочкой обрел наконец полный и абсолютный контроль над собственной судьбой, что бы там ни говорили эти загадочные предсказатели. Снегг проводил его до ворот, вернув на них защитные заклинания, и некоторое время стоял неподвижно, пока лорда Волан-де-Морта не стало видно вдали. «Бессильная ненависть ждет случая и возможности себя проявить»… «Знал бы ты, с каким нетерпением я жду, когда ты испытаешь на себе именно это, - думал Снегг, с мрачной решительностью возвращаясь в замок. – Даже если мне самому придется сгореть в том пожаре, который вспыхнет, рано или поздно. А уж я приложу все усилия, чтобы ты и твои идиоты-помощнички не смогли его погасить».
Но время этого «пожара» еще может наступить нескоро, крайне нескоро, и до тех пор надлежит позаботиться о делах насущных… Особенно теперь, когда жизнь и дело самого Снегга, и без того всегда висящие на волоске, оказались еще и подрезанными вновь открывшимися фактами. Легендарная палочка… И такая знакомая… Это невероятно… Снегг должен убедиться, должен спросить, проверить свои подозрения… Ведь если это правда, то это чудо, что он пережил даже сегодняшнюю встречу с Темным Лордом.
Влетев в директорский кабинет и тщательно заперев дверь, поставив Заглушающее заклинание (на случай, если опять сунут нос не в меру разошедшиеся Кэрроу или кто-то еще), Снегг повернулся к человеку, как всегда, мудро и благожелательно взиравшему на него с портрета. Только на этот раз вид у изображенного человека был еще и смущенный и встревоженный.
- Вы ничего не хотите мне рассказать, Дамблдор?

* * *

Поздней апрельской ночью Нарцисса Малфой сидела у камина в гостиной и вяло смотрела на потрескивающий огонь.
Дни напролет она проводила в напряжении, чувствуя, как буквально врастает в лицо гримаса сдержанности и спокойствия, и каждый нерв натянут, как струна. Но сейчас, когда за ней никто не наблюдал – во всяком случае, можно было рассчитывать на это, – Нарцисса позволила своему лицу расслабиться, отчего вид у нее стал мрачный и усталый одновременно. Она никогда еще не чувствовала себя такой уставшей. Терзания последних двух лет отражались в ее запавших глазах. Причудливые отблески огня плясали под сенью ее длинных ресниц, делая ее лицо каким-то нереальным, похожим на те лица, что иногда приходят во сне, а утром бесповоротно стираются, как дым.
В таком состоянии ее и нашел Люциус, который беспокойно слонялся по дому. Дому, который с недавних пор перестал принадлежать им с Нарциссой.
- Я думал, ты давно уже спишь, - сказал он, остановившись у самого камина и вглядываясь в огонь так, словно хотел увидеть в нем какой-то знак судьбы. Его лицо пересекали слегка зажившие, но все еще отчетливо видные раны. Он подозревал, что полностью они не исчезнут уже никогда. Один глаз заплыл и не открывался. Месть Темного Лорда за очередной провал с мальчишкой.
Нарцисса безучастно пошевелилась в своем кресле.
- Не могу уснуть. Не в первый раз. Это теперь всегда.
Она говорила тихо, бросая быстрые взгляды на дверь, словно не была уверена в том, что имеет право разговаривать в собственном доме.
- Ты ведь тоже это чувствуешь, Люциус, правда? Как огромное свинцовое облако, которое постоянно давит на плечи… Когда уже все это закончится? И закончится ли вообще…
Люциус тревожно посмотрел на жену. В последнее время она была странной, совсем не похожей на себя прежнюю. Ссутулившиеся плечи, поблекшие волосы, крадущаяся походка, словно она старалась проскочить из комнаты в комнату как можно незаметней. Но в глазах ее все еще блестели упрямые, непокорные огоньки, и только это успокаивало Люциуса. Она еще держится. Мы держимся.
- Как же мы во все это влипли, Люциус?! – вдруг воскликнула Нарцисса, забывшись, слишком громко, и тут же сжала ладонями виски и снова оглянулась на дверь. Но все было спокойно. Муж ответил ей долгим, хмурым взглядом. Изящная, утонченная Нарцисса редко употребляла такие слова, как «влипли», и это обычно говорило о ее сильном душевном смятении.
Впрочем, стоит ли удивляться смятению, когда в твоем доме…
- Я знаю, как тебе тяжело, Цисси, - тихо сказал Люциус. – Мне и самому… Но мы должны продержаться, слышишь? Это ненадолго… не навсегда…
- Вообще-то он собирается жить вечно, - горько и язвительно откликнулась Нарцисса. – Но ты прав, это ненадолго. Еще чуть-чуть, и он просто убьет всех нас.
- По-моему, тебе не стоит говорить так, - явно нервничая, заметил Люциус, но его жена яростно дернула плечом.
- Сейчас я буду говорить что угодно. Мы ведь одни, так? Или, может, ты поспешишь донести на меня?
- Нарцисса!..
- Прости…
Она встала и, отвернувшись от него, скользнула в полутемный угол гостиной, по-прежнему казавшаяся призрачной и нереальной.
- Я сама ловлю себя на каждом слове… С тех пор, как он здесь, мне кажется, что даже у стен появились уши… Я не могу спокойно ходить по нашему дому, я все время боюсь сказать что-то не то… или даже подумать! Я постоянно боюсь за Драко, за тебя, за всех нас… Как хорошо, что Драко в Хогвартсе! Дальше от него, и там за ним может приглядывать Северус… Но ведь ему придется вернуться летом, Люциус!
- Возможно… возможно, мы сможем уговорить его погостить пока у кого-то из наших родственников…
- Думаешь, он позволит? У Драко Черная Метка! Он теперь полноправный Пожиратель смерти. Точнее – полнообязанный. Потому что прав – нет.
- Когда-то ты разделяла мнение, что быть Пожирателем смерти – это почетно, - холодно сказал Люциус, машинально проведя рукой по собственному левому предплечью.
- Да, разделяла. Но дай-ка вспомнить, до каких пор это было? Быть может, до тех, пока Темный Лорд не захотел убить моего единственного сына?
Люциус с размаху ударил кулаком по мраморному узору, обрамляющему камин, и Нарцисса замолчала, удивленная и даже слегка испуганная таким бурным проявлением эмоций.
- А ведь когда-то… когда-то мне казалось, что стоит получить эту Метку, и весь мир упадет к моим ногам, - хрипло сказал он. – Какая власть… И наконец избавимся от засилья грязнокровок… А что в итоге? Мой сын едва не погиб. Сам я получил лишь тюремный срок, безнадежно испорченную репутацию в Министерстве и вот эти шрамы, будь они прокляты! Потратил уйму золота на взятки и убеждения всех и вся, что действовал под Империусом. А теперь мне не принадлежит мое собственное поместье, и я не знаю, доживем ли мы все до утра!
- И у нас даже нет волшебных палочек, - сказала Нарцисса задумчиво.
- Нет палочек… - эхом откликнулся он.
Несколько секунд прошли в молчанье, только пламя потрескивало да тихо-тихо похрапывали старые портреты на стенах. Им-то было все равно.
Когда тебе несколько сотен лет, и ты нарисован на куске полотна, начинаешь относиться к жизни несколько иначе, чем эти беспокойные существа из нервов и плоти.
- Если бы мы все-таки поймали Гарри Поттера, - вздохнул Люциус, - вернее, если бы не упустили его из-за этого проклятого эльфа – сейчас все могло бы быть иначе. Нам бы все простили и вернули почет…
- Не обманывай себя. Какое-то время ты, быть может, и пребывал бы в почестях и довольстве, но с ним никогда ничего не бывает надолго. Единственный, кого он действительно ценит, - это он сам. И ты это понимаешь, Люциус, не хуже, чем я... Знаешь, иногда… мне кажется, что лучше уж умереть, чем жить – так… - добавила Нарцисса тусклым, безжизненным голосом, и Люциусу стало по-настоящему страшно.
- Перестань, - сказал он, тщетно пытаясь придать своему голосу бодрость, которой не испытывал. – Ты просто слишком напряжена, это и понятно… Думаю, лучше всего тебе сейчас пойти и лечь спать…
- «Мой царственный сон, как похож ты на смерть! Нет больше на свете границы меж вами…» - процитировала кого-то Нарцисса и вдруг закружилась по комнате с полузакрытыми глазами, как в неслышной музыке вальса. Сделав два-три круга, она снова замерла, как тонкая сосна, выросшая на крутом склоне, замирает, прислушиваясь к реву налетающего ветра. – Интересно, если мы погасим весь огонь в доме, и солнце не взойдет никогда, и мы навеки останемся в темноте… Это будет похоже на смерть?
- Нет, - медленно ответил Люциус. – Нет, не будет, потому что мы – останемся.
Он подошел к ней, взял за плечи и решительно посмотрел в затуманенные тоской голубые глаза.
- И мы останемся, Нарцисса, - твердо повторил он. – Мы выдержим этот кошмар. Я обещаю тебе. Я клянусь.

* * *

По Англии торжественно шествовала весна.
Воздух голубел, как бирюза, и грозди цветов раскачивались на деревьях в малфоевском саду. Белые павлины гуляли чинным шагом по медленно нагревающейся земле, из-под которой пробивались гиацинты. Жизнь торжествовала над очередной серой зимой, канувшей в небытие.
Волан-де-Морт теперь значительную часть времени проводил в поместье Малфоев. Понемногу интересовался делами насущными, от которых был отрезан чуть ли не год, вникал в заботы Министерства и Хогвартса, но все это для него оставалось второстепенным по сравнению с главным, непреходящим сознанием того, что – проблема номер один решена, Старшая, непобедимая палочка теперь принадлежит ему, а значит, и победа над Гарри Поттером – только вопрос времени. Не сможет же этот мальчишка скрываться годами. Рано или поздно его везение закончится.
Временами Темный Лорд отправлялся на длительные прогулки по скалистым морским берегам, зацветающим лугам и пустошам. Ему нравилось бродить в одиночестве по плоским верхушкам утесов, покрытым зеленой накипью, похожим на гигантские столы; нравились в беспорядке торчащие из моря глыбы, напоминающие то ли застывшие навеки паруса, то ли рукоятки фантастических исполинских мечей, воткнутых в морское дно. Казалось, что волны эхом отвечают его собственным мыслям, а упрямство пронзающих их гладь камней - сродни его собственному упрямству, с которым он пытался переделать законы жизни и смерти под себя. К тому же, Волан-де-Морту хотелось экспериментировать со своей новой волшебной палочкой, а некоторые заклинания совершенно не подходили для опробования в помещении.
Так, где-то в середине апреля он решил испытать одну новую и довольно опасную разработку на вересковой пустоши. Темный Лорд явился туда под вечер, когда закатное солнце окрашивало в багровые, кровавые тона уходящие за горизонт холмы. Пустошь! Само слово – как эхо Пустоты, притаившейся по ту сторону мерцающего света, называемого жизнью… Если у пустоты вообще бывает эхо.
Солнце постепенно скатывалось за горизонт, и холмы и заросли медленно меняли цвет на черный. Их причудливые формы стали напоминать некий сюрреалистический пейзаж, и в них проступало нечто зловещее.
Волан-де-Морт взмахнул палочкой, снова испытывая это ни с чем не сравнимое ощущение огромной мощи, разливающейся по венам, и торжества, которое кружит голову. Магия такого уровня проходит волной не только через сердцевину волшебной палочки, но и через само существо волшебника. Все грани миров будто сходятся в единственном взмахе, единственном произнесенном – вслух или мысленно – заклинании… Такое ни на что не променяешь.
Неумолимое торнадо огня, казалось, вырвалось прямо из земли. И это, разумеется, был не обычный огонь. Текучий, как вода, он принимал разнообразные формы – то гигантского змея, то фантастически изогнутых огненных деревьев, с которых осыпались огненные же листья, то пылающего шара, прыгавшего, как мяч, и высекавшего из умирающих растений столб ослепительных, смертоносных искр. Багровые цветы и острые стебли бесшумно сминались в черные комки пепла и тут же рассеивались без следа. Только до Волан-де-Морта неистовая стихия не могла добраться: длинные огненные щупальца разбивались о невидимую преграду вокруг него, и огонь, шипящий, как тысячи рассерженных Нагайн, отползал прочь, в поисках другой добычи.
Так продолжалось всего несколько секунд, затем Волан-де-Морт остановил заклинание. Но за это время ближайшие заросли успели превратиться в сплошное пепелище. Ровно до той черты, которую обозначил сам Волан-де-Морт.
Темный Лорд был доволен. Заклятие было небольшой модификацией Адского Огня – локального действия и более простого в обращении и контроле. Он окинул взглядом разом почерневшую, будто по ней промчалась вихрем ночь, пустошь. Теперь она мертва навсегда. Пуста по-настоящему.
Волан-де-Морт еще немного понаблюдал за угасающей красной дымкой заката над горизонтом. Как говорил тот старик из Германии? «Земля совершает круг, и из тени гор снова выплывает утреннее светило»? Но в отличие от круга планет и звезд, жизнь отдельно взятой личности не повторяется. Если она заходит за край горизонта, это уже навсегда.
«Но это не коснется меня, старик, - мысленно сказал Темный Лорд, вспоминая пронзительный взгляд синих глаз и волны удивительной гармонии и единства, нахлынувшие при малейшей попытке применить легилименцию. – Я стоял на пороге и не пересек его. Я закрыл дверь, ведущую в никуда, на семь замков. И ключи есть только у меня».
Он усмехнулся, вертя в руках Старшую палочку. Эксперименты можно продолжить завтра… послезавтра… а после окончательной победы над Поттером можно будет заняться и более серьезными проблемами. Возможно ли, при наличии крестражей, избежать развоплощения? Волан-де-Морт отнюдь не жаждал снова потерять с таким трудом обретенное тело и оказаться в каких-нибудь очередных лесах в ожидании того, кто любезно соизволит провести ритуал возрождения. Он внутренне содрогался, когда думал об этом. Надо будет как следует заняться этой проблемой. Впрочем, на это у него будут долгие годы. Фактически вечность…
Прекрасное настроение не покидало Темного Лорда все эти дни. Пожалуй, это время было одним из самых счастливых в его жизни.

Шаг 6. Дверь открывается

Будущее всегда настает, не спрашивая. Когда, казалось бы, все в твоих руках и все прекрасно – все под контролем, призрак Судьбы возникает впереди и, отвратительно улыбаясь, шепчет: «Пора».
Этим вечером Судьба явилась не в облике зеленоглазого младенца или рыжеволосой девчонки, умолявшей его, Темного Лорда, в тот Хэллоуин, и не в виде пыльного стеклянного шарика, давно разбитого в недрах Отдела Тайн, но продолжавшего жить где-то на сплетенных мистических линиях… Судьба воплотилась в этом внезапно нагрянувшем в поместье гоблине, который скорчился у ног Волан-де-Морта и бросал на него переполненные ужасом взгляды маленьких черных глазок.
- Что ты сказал? – голос Темного Лорда, высокий и холодный, пронзал несчастного гоблина, как кинжалы. Волан-де-Морт прекрасно все слышал с первого раза. Но ему необходимо было услышать это снова… чтобы поверить, осознать – то, что казалось невозможным, невозможным! Чтобы справиться с этой волной страха и ярости, поднявшейся внутри.
Полутемная комната была полна людей, испуганных немногим меньше, чем этот гоблин, хотя они и не понимали, конечно, настоящего, страшного смысла его слов… Беллатриса переминалась с ноги на ногу где-то в тени, будто надеясь, что ее не заметят. У нее не хватило духу сообщить Темному Лорду ужасную новость самой. Она приволокла в гостиную посланников из банка «Гринготтс», как живой громоотвод.
Если только это поможет.
Гоблин дрожал. Он никак не мог заставить себя поднять голову и посмотреть в красные глаза Волан-де-Морта. Он проклинал все на свете, начиная с того дня, как пришел работать в «Гринготтс» и заканчивая собственным безумным поступком - прийти сюда и сообщить хозяйке сейфа об ограблении, вместо того, чтобы подальше уносить ноги.
- Повтори! – прошептал Волан-де-Морт, и его шепот сковывал сердца стоящих вокруг людей и коленопреклоненного гоблина смертельным холодом. – Повтори!
- М-мой Лорд, - пролепетал гоблин с расширенными от ужаса глазами. – М-мой Лорд, мы п-пытались ост-тановить их… Обманщики… ворвались в… в сейф Лестрейнджей…
- Обманщики? Какие обманщики? Я думал, в «Гринготтсе» умеют разоблачать обман! Кто это был?
Темный Лорд замер в ожидании ответа – невозможного ответа – уже известного ему заранее…
- Это были… это были… - отчаянно запинался гоблин. – Мальчишка П-поттер и д-два сообщника…
- И они забрали?.. – голос Волан-де-Морта прозвучал пронзительно, ледяной страх разливался по венам. – Говори! Что они забрали?
- М-маленькую золотую чашу, м-мой Лорд…
Маленькую… золотую… чашу.
Одна коротенькая фраза, и мир вокруг стал совсем другим.
Лорд Волан-де-Морт плохо помнил, что было в последующие несколько секунд. Кажется, он совершенно потерял контроль над собой. Он кричал, выплескивая в лицо равнодушной Вселенной свою ненависть, свою ярость, свое всепоглощающее отчаяние, и мелькали зеленые вспышки, и вокруг падали чьи-то тела, и кто-то с воплями убегал прочь… Он не видел, не смотрел… перед его мысленным взором светилась ослепительным золотом драгоценная реликвия Пенелопы Пуффендуй, часть его души, его драгоценной души… и другие осколки, другие реликвии мелькали перед ним одной сплошной вереницей, сливаясь в одну сплошную, почти неподвластную рассудку панику… Как бы ему хотелось верить, что это какая-то идиотская ошибка, всего лишь ошибка… Но ошибки не было.
Он метался по комнате посреди неподвижных тел. Что если… если мальчишка знает об остальных? Если он их обнаружил…. если… Уж не кроется ли за этим Дамблдор? Дамблдор, который всегда его подозревал, который умер по его приказу, дотянулся из позора и бесславия смерти – через мальчишку… через ненавистного мальчишку Избранного!..
Но если бы мальчишка уничтожил один из крестражей, он, лорд Волан-де-Морт, несомненно, узнал бы об этом! Он бы почувствовал… Нет, нет, остальные крестражи в безопасности… до них никто не добирался.
А все-таки он должен проверить, должен убедиться… удвоить, усилить защиту вокруг каждого из них. Озеро, лачуга, Хогвартс… - мелькали смутные образы в голове Волан-де-Морта. Ярость его постепенно утихала, уступая место хладнокровной решимости действовать. Озеро… Хогвартс… лачуга…
Какой из них проверить первым? Мысли вихрем вертелись у него в голове, выстраивая четкий план действий.
И есть еще Нагайна… Он возьмет ее с собой. Будет постоянно держать под защитой.
Так, на всякий случай.
…Снегг был весьма удивлен, когда Темный Лорд вышел на связь и коротко сообщил, что, возможно, мальчишка Поттер попытается проникнуть в замок в ближайшее время, причем не куда-нибудь, а в башню Когтеврана.
- Но что бы ему там понадобилось, мой Лорд? И вы же знаете, наши защитные системы не позволят ему ступить дальше Хогсмида, если он туда сунется…
- До сих пор везение этого мальчишки позволяло ему ускользать, несмотря на все уловки Пожирателей смерти, - отрезал Волан-де-Морт. – Дело чрезвычайно важное, Северус, я должен быть совершенно уверен, что мальчишка будет пойман. Надеюсь, вы трое справитесь с этой задачей?
- Вы можете положиться на нас, мой Лорд.
А ничего другого и не остается, несколько раздраженно подумал Волан-де-Морт. Впрочем, на Снегга всегда можно было рассчитывать. Хотя Хогвартс сейчас похож на осиное гнездо со всеми этими бунтовщиками, и появление Поттера может все разворошить.
Но сейчас было не до этого. Предстояло проверить… нет-нет, всего лишь подтвердить то, в чем Темный Лорд и так был уверен, - что остальные крестражи в целости и сохранности.
…Дальнейшие минуты – или часы? – запомнились как сплошной тяжелый, кошмарный туман. Вскрытая шкатулка в лачуге Мраксов, сиротливая, бесполезная теперь и пустая, как скорлупа… Сумасшедший полет сквозь сумерки к пещере, где далеко внизу о камни билось море… И отчаянная вспышка надежды – сигнал от Алекто Кэрроу, что мальчишка пойман – настоящий триумф! Который разлетелся, как пепел, спустя несколько минут, когда Темный Лорд стоял на островке посреди озера с инферналами, смотрел сквозь ставшее прозрачным зелье и не видел медальона на дне чаши… Его невыносимое отсутствие обжигало напряженный взгляд. «Как это возможно… как это возможно?!» - билась одна мысль в сознании Волан-де-Морта. Как он мог не заметить, какая паутина проклятого Рока уже сплелась вокруг? Крестражи, драгоценные крестражи, осколки души – утеряны, похищены, наверняка уже уничтожены, как дневник… Системы защиты взломаны, якоря обрываются, и судьба надвигается со всех сторон, как черный океан… Но еще не все потеряно, отнюдь не все потеряно. Последний крестраж, вполне способный и сам за себя постоять, сейчас - вот он, рядом, под его, Лорда, личной защитой, и диадема в самом надежном укрытии… А Поттер уже пойман. И Темный Лорд еще заставит его горько пожалеть о каждом погибшем осколке души!
Охваченный жаждой мести, Волан-де-Морт молнией бросился в сгущавшуюся над морем тьму и помчался к Хогвартсу. Спустя некоторое время – должно быть, небольшое по объективному счету, но субъективно показавшееся чуть ли не вечностью - он уже стоял у высоких ворот с крылатыми вепрями на столбах, за которыми огнями пылал замок. Нагайна обвивалась вокруг его плеч. Им владела холодная, жестокая сосредоточенность – предвестница убийства.
Никто не встретил его у ворот. В замке было чересчур много огней для столь позднего часа, и магия, окружавшая замок, была такой мощной, что почти ощутимо клубилась в воздухе. Защитных заклинаний явно прибавилось с тех пор, как Темный Лорд был здесь последний раз. Все вместе наводило на размышления.
Ну что ж – как там гласит магловская поговорка? «Если Магомет не идет к горе…» Волан-де-Морт отступил на несколько шагов, целясь из Старшей палочки в ворота. Пожалуй, самое время испробовать на них локальную версию Адского Огня. Или что-нибудь еще более… впечатляющее. А уж когда он ворвется в замок…
- Мой Лорд! – окликнул его из темноты знакомый голос.
Волан-де-Морт, с палочкой наготове, обернулся. Северус Снегг возник из полумрака бесшумно, как призрак. Его растрепанные волосы свисали на лицо, чуть более бледное и мрачное, чем обычно, в едва заметных в потемках царапинах, а мантия на плече была обожжена, точно его задело огненное заклятие.
- Та-а-ак… - выдохнул Темный Лорд, и змея, повернув голову в сторону Снегга, зашипела с не меньшей угрозой, словно вторя своему хозяину. – Полагаю, нет смысла спрашивать, что ты делаешь по эту сторону ворот и где Гарри Поттер, которого вы якобы поймали. Мальчишка опять улизнул, да? Отвечай!
Снегг отстраненным взглядом обвел темную громаду замка, где все время то вспыхивали, то гасли, словно боясь быть обнаруженными, огни, и в высоких окнах мелькали какие-то тени. Говорить сейчас с Волан-де-Мортом было немногим безопаснее, чем прыгать в яму со скорпионами, но говорить все-таки было необходимо.
- В Хогвартсе восстание, мой Лорд, - произнес он. - Учителя вступили в бой, они защищают Поттера. Алекто караулила в башне Когтеврана, как вы и приказали. Я почувствовал сигнал Метки и сразу бросился туда. Но на полпути столкнулся с бунтовщиками. Мне пришлось сражаться, а потом покинуть замок.
- Сбежал, значит, - холодно прокомментировал Волан-де-Морт, поглаживая змею. – Кто бы мог подумать…
- Чтобы предупредить вас, - возразил Снегг. – Кэрроу, полагаю, в плену или убиты. Было бы просто глупо и бессмысленно к ним присоединиться. Здесь я могу принести вам больше пользы.
- Ни на кого нельзя полагаться… - проговорил Темный Лорд, скорее для себя, чем для Снегга, поигрывая Старшей палочкой. Его взгляд был прикован к черному замку в огнях, как рождественская елка. – Стало быть, дело дошло до открытого восстания, Северус? И эти дураки решительно собрались умирать за Поттера? - Огромным усилием воли он взял себя в руки, подавляя ярость. – Ну что ж. Попробуем с ними по-другому…
- Что вы теперь намерены делать? – с беспокойством спросил Снегг. – Атаковать замок?
- Ультиматум выдвинуть. Для начала. – Темный Лорд взмахнул волшебной палочкой, и его магически усиленный голос прогремел над Хогвартсом, Хогсмидом и даже Запретным Лесом: – Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников.
Северусу казалось, что все вокруг замерло и умолкло, вслушиваясь в этот высокий, холодный голос. Даже деревья, чей шорох доносил из далекого Леса ночной ветерок, казалось, внезапно превратились в безмолвные статуи.
- Отдайте мне Гарри Поттера, - продолжал Волан-де-Морт, - и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам время на раздумье до полуночи.
Тишина, повисшая вокруг после этих слов, была плотной и тяжелой и будто сжимала уши. Волан-де-Морт снял заклинание, усиливающее голос, и посмотрел на Снегга.
- Это было очень милостиво с вашей стороны, мой Лорд, - сказал тот.
- У них есть шанс обойтись без крови и жертв. Почти без жертв. От них зависит, воспользоваться им или нет.
- А если нет, то… - Снегг не закончил предложение. Но в этом и не было необходимости.
- Именно, - ответил Волан-де-Морт. – Идем, у нас мало времени.
Они быстро направились по дороге, ведущей в Хогсмид, почти невидимой в темноте.
- Соберем все наши армии, - говорил Волан-де-Морт по пути. – Всех Пожирателей смерти. Тех, кто не удостоен Черной Метки, но поддерживает нас и умеет держать в руках оружие. Тех, кто подвластен заклятию Империус. Великанов. Дементоров. Я готов дать этим самонадеянным защитникам Поттера шанс, но тем, кто осмелится выступить в бой против лорда Волан-де-Морта, пощады не будет.
- Зачем же вам лично беспокоиться, - заметил Снегг. – Я и другие Пожиратели смерти ворвемся в Хогвартс, отыщем Поттера и доставим его к вам…
- О, Поттер и сам не захочет смотреть, как из-за него умирают друзья, - ответил на это Волан-де-Морт. «И еще непременно придет за Нагайной, если знает о ней…» - мысленно добавил он, но Снеггу говорить об этом, конечно, не стал. Мысль о крестражах, самой главной и непонятно как разоблаченной тайне, о непоправимой потере нескольких частей его души снова окатила Волан-де-Морта ледяной волной бешенства, но он погасил этот порыв. Не время, нельзя поддаваться эмоциям. Для этого будет время, когда Поттер окажется у него в руках…
- В таком случае, не сочтете ли вы удобным переждать всю эту суматоху – если до этого дойдет, разумеется – в каком-нибудь спокойном месте?.. Например, в Визжащей Хижине, тут, неподалеку. Вы, наверное, знаете о ней. Вроде как обиталище призраков. – Снегг презрительно улыбнулся. – Хотя никаких призраков там и в помине нет. Она защищена сильными охранными заклинаниями, но, я уверен, смогу их снять. Если вы позволите…
- Ладно, займись этим чуть позже, - отозвался Темный Лорд. Ему было, в общем-то, неважно, где ждать мальчишку. Само ожидание этой встречи, которая обещала стать решающей в их странном, на годы растянувшемся противостоянии, затмевало все. Теперь-то ему не уйти… Волан-де-Морт бросил взгляд на Старшую палочку. Великая, легендарная, непревзойденная. Но… что-то все равно не так. Она не лежит в руке. Ощущается как чужая и громоздкая. А ведь волшебная палочка, по сути, – продолжение руки своего настоящего хозяина…
Настоящего…
Волан-де-Морт так глубоко задумался, что даже не заметил, как они подошли к окраине деревни. Комендантский час соблюдался, и на улицах Хогсмида, столь оживленных днем, сейчас царила тишина и холод – где-то неподалеку наверняка бродили, как неприкаянные тени, дементоры. Дальше идти не имело смысла, действие Антитрансгрессионных чар, защищавших территорию Хогвартса, здесь уже закончилось, и времени терять было нельзя. Из отведенного на раздумья врагам часа прошло уже несколько бесценных минут. А эта окраина вполне подходила для сбора многочисленной армии Волан-де-Морта. Здесь поблизости уже были некоторые Пожиратели, дежурившие в это время в Хогсмиде. Им не придется идти далеко, а вот остальным лучше поторопиться.
- Дай твою левую руку, - сказал он Снеггу.
Северус закатал рукав мантии, и прикосновение Темного Лорда обожгло Черную Метку. Некоторое время вокруг продолжала висеть напряженная тишина, но постепенно в нее стали вплетаться посторонние звуки. Хлопки трансгрессии, приглушенные взволнованные возгласы, шорохи мантий о траву. Отовсюду, как черные привидения, в надвинутых на глаза капюшонах, появлялись один за другим Пожиратели смерти. Они были испуганы, взволнованы и явно держались с опаской. Видимо, слух о происшествии в поместье Малфоев несколько часов назад уже успел изрядно распространиться, и никто не знал, чего еще ожидать сейчас от Волан-де-Морта. Но Темному Лорду было не до их переживаний.
- Нам предстоит небольшая битва, - холодно оглядывая ряды своих сторонников, объявил он.
…Час прошел слишком быстро, Волан-де-Морт даже подумал, что, быть может, стоило объявить в ультиматуме срок побольше, чтобы у него самого был запас времени на сбор войск и планирование битвы. Но тогда и у защитников замка появилась бы возможность подготовиться получше. Сдаваться они отнюдь не собирались, это было ясно с самого начала, когда на окраину Хогсмида, где собирались все возможные силы Темной стороны, примчались взволнованные слизеринцы. Им удалось выбраться из осажденного замка через невесть откуда взявшийся потайной ход в трактир «Кабанья голова». Слизеринцы поведали, что преподаватели, Гарри Поттер, а также некоторые члены Ордена Феникса и Отряда Дамблдора остались в замке и сейчас усиленно готовятся к обороне; что они позволили остаться в школе всем совершеннолетним, кто хотел остаться, а другие сейчас поспешно эвакуируются вслед за слизеринцами через упомянутый ход.
- Задержать их, мой Лорд? – спросил Макнейр, демонстрируя полную готовность действовать. – Если поспешим, успеем перекрыть…
- Пусть уходят, до них мне нет дела, - сказал Волан-де-Морт. – Мне нужен Поттер, а он замок покидать не собирается. Значит, ультиматум они проигнорировали… Они еще пожалеют об этом.
- Где Драко? – резко спрашивал в это время Люциус Малфой переминавшихся с ноги на ногу Теодора Нотта и Пэнси Паркинсон. Заплаканная Пэнси только качала головой. Она разминулась с Драко в суматохе, когда толпа учеников спешила к Выручай-комнате, и не видела его после этого. Ее мучило страшное опасение, что Драко мог остаться в замке, что кто-то из многочисленных недругов с других факультетов оглушил его по пути, что с ним случилась еще какая-то беда...
Люциус и Нарцисса, похоже, тоже думали об этом, потому что, бледные, как сама смерть, бегали между рядами столпившихся слизеринцев, бесцеремонно расталкивая их, и лихорадочно искали своего сына, но не находили… Неповоротливые Крэбб и Гойл тоже оглядывались в поисках своих сыновей. Было ясно, что эти трое упрямых, самоуверенных мальчишек из замка так и не выходили, никто из слизеринцев их по пути к «Кабаньей голове» не видел.
Волан-де-Морт отметил про себя, что неявка Драко по прямому вызову Черной Метки, адресованному всем, - еще один штрих к сплошному ряду многочисленных промахов Малфоев и что этим вопросом надо будет заняться вплотную. Только позже. Сейчас внимание Темного Лорда занимали совсем другие задачи.
План грядущей битвы в целом был составлен, атакующие силы распределены по флангам. Прибыли все, кто мог, включая министра Пия Толстоватого под Империусом и группу поддержки из Министерства. Пара великанов маячила в отдалении: этим кровожадным истуканам явно не терпелось что-нибудь сокрушить. Там же собирались и дементоры. Истекали последние минуты срока ультиматума. Войска собрались у стен Хогвартса в напряженном молчании, серьезные, сосредоточенные. Темный Лорд еще раз окинул взглядом всю свою армию. Кажется, сделано все возможное. Сам он в битве пока что участвовать не собирался, намереваясь подождать Поттера в Визжащей Хижине, как советовал Снегг. Хотя на замке сейчас стоят мощные защитные чары, и ими, безусловно, перед атакой придется заняться собственноручно Темному Лорду. Он высокомерно улыбнулся. Как бы ни старались дерзкие преподаватели Хогвартса и члены Ордена Феникса, их магические ухищрения – ничто в сравнении с могуществом лорда Волан-де-Морта.
Когда стрелка часов почти вплотную приблизилась к полуночи, у стен Хогвартса появился Снегг.
- Я все сделал, мой Лорд. Доступ в Хижину свободен.
- Хорошо, - сказал Волан-де-Морт, не отводя взгляда от замка. Где-то там – его крестраж и его цель номер один. Цель, встреча с которой уже близка. Судьбоносный час пробил.
- Полночь, - прошептал стоявший рядом с ними Яксли, глядя на свои богато изукрашенные золотые часы.
- Полночь, - глухим, встревоженным шепотом прокатилось по рядам Пожирателей, будто эхо. Никто не двигался. Только глаза блестели из-под капюшонов, и пальцы лихорадочно сжимали волшебные палочки.
- Начинаем, - сказал Волан-де-Морт, и его негромкий голос прорезал вновь наступившее молчание, слышимый даже самым последним рядам Пожирателей смерти и их сторонников.
Он поднял Старшую палочку. Чтобы разрубить сложную, хитроумно заплетенную сеть разных заклинаний вокруг замка, достаточно было применить одно разрушительное колдовство. Очень мощное, опасное, быть может, несколько грубое, но весьма эффективное. Тихо, нараспев Волан-де-Морт произнес стартовое заклинание – дальнейшее зависело только от сосредоточенности и способности удержать контроль.
Северус Снегг наблюдал за его действиями, как завороженный. Он был почти уверен, что никто из тех, кто сейчас стоял рядом, не мог по-настоящему оценить могущество этих чар и филигранную точность, с которой Темный Лорд выполнял их. Понимают ли они все, во что могут превратиться окрестности и они сами, если эти чары выйдут из-под контроля? Но Волан-де-Морт держал эту чудовищную магию уверенно, с видимой легкостью, как огромного свирепого пса на прочной цепи – и пес, вместо того, чтобы сокрушить все вокруг, лишь осторожно взял зубами замок за горла башен и аккуратно встряхнул. И словно гром раскатился в ночном небе. В замке, наверное, попадало все, что не было закреплено, а вокруг замка – неслышно, но ощутимо на тонком уровне – рухнула большая часть защитных заклинаний. Зловещая магия бушевала и рвалась с цепи, но Волан-де-Морт не давал ей ни малейшего шанса. Он занес палочку для нового удара, чтобы добить остатки чар. Его глаза горели в полумраке свирепым азартом. Он, казалось, в эту минуту забыл и о Поттере, и о защитниках замка, и о своей собственной армии, наслаждаясь чистым, яростным потоком магии, сотрясавшим будто саму основу бытия. Снегг почувствовал, как невольное восхищение шевельнулось в его душе - как тень того, давнего, мальчишеского восхищения, с которым он когда-то пришел к величайшему Темному магу. Тогда вступление в ряды его сторонников Снегг почитал за честь…
«Мы откроем все двери, Северус, все, какие захотим. Или выломаем. Как придется.»
Темный Лорд смеялся тогда, и в его глазах – пронзительных, отливающих краснотой – Северус видел отражение того многоголового чудовища, что таилось во Тьме. И звало его. Их обоих. Всегда звало…
Снегг резко встряхнулся, возвращаясь в реальность. Да что с ним такое. Ведь Темный Лорд сейчас ломает защитные системы Хогвартса, чтобы убивать тех, кто остался, кто не захотел выдать Поттера. Так же, как немногим позже ему предстоит убить самого Поттера. Так же, как много лет назад, в одну дождливую ветреную ночь, он убил – ее… Лили. Он убил Лили – и никакое его Темное могущество больше не имеет значения.
- Вперед, - приказал Волан-де-Морт своим войскам, обернувшись. – Дальнейшее – ваша задача. И помните, что Поттера доставить только живым!
Вокруг него мигом вскинулись волшебные палочки, как частокол, и сотни голосов прокричали заклинания. Оборонительные стены беззащитно рухнули перед ними, и толпа в масках и капюшонах ворвалась на территорию Хогвартса. Их тут же встретил огонь заклинаний из окон замка – защитники были начеку. Волан-де-Морт отвернулся от разгоравшегося побоища. Сейчас ситуация не требует его вмешательства. Возможно, позднее… если Поттер и его благородные идиоты-защитники окажутся упрямей, чем думал Темный Лорд.

* * *

В Хижине был тяжелый и какой-то скользкий полумрак – но быть может, это просто казалось из-за тусклой и старой масляной лампы. Волан-де-Морт стоял у полуразломанного кем-то когда-то стола и крутил в пальцах Старшую палочку, пребывая в глубокой, беспокойной задумчивости.
Крутил он не просто так, а по дурацкому магловскому искусству pen spinning (которое сейчас уместнее было бы назвать wand spinning’ом), а техника называлась thumbaround. Однажды в своих странствиях в юности Волан-де-Морту пришлось провести несколько дней в скучнейшей деревушке, где единственным представителем волшебного сообщества был немного чудаковатый путешественник, который любил утверждать, что постиг жизнь маглов, но на самом деле знал о них только вычурные и совершенно ненужные мелочи – вроде вот этой техники вращения ручки между пальцами. От скуки и забавы ради научился ей и Волан-де-Морт. Потом забыл, конечно, как магловскую нелепость, но иногда, когда он был особенно обеспокоен и погружен в свои мысли, эта техника с какого-то уровня подсознания вдруг обнаруживала себя, и пальцы Темного Лорда машинально начинали крутить волшебную палочку именно тем самым магловским приемом.
Шума битвы здесь почти не было слышно. Окна, забитые досками, не удосужились освободить ни Снегг, ни сам Волан-де-Морт – кроме одного, через которое можно было видеть в отдалении вспышки заклятий, полыхающие над мятежным замком. Но Темный Лорд редко смотрел в ту сторону. Его внимание было приковано к палочке, которую он крутил.
Подозрения были у него и раньше, но в те минуты, когда он разрушал защитные заклинания Хогвартса, они превратились в уверенность. Палочка не слушается. Вернее, слушается как обычная, как совершенно обычная палочка, за которой не надо было ходить дальше, чем в ближайший магазин. Волан-де-Морт не замечал никакой разницы между ней и своей прежней тисовой. А где же ее обещанная легендами мощь? Все те магические чудеса, которые она должна была совершать для своего владельца?.. Настоящего владельца.
Вот в этом был камень преткновения.
Волан-де-Морт чувствовал, что он что-то упустил. Снова и снова просматривал он мысленно предыдущую цепь перехода Палочки: Грегорович, Гриндельвальд, Дамблдор. Все трое уже мертвы, как того и требует условие легенды. Всех троих он, Темный Лорд, убил.
Но не всех собственноручно.
Смертельный удар Дамблдору нанес Северус Снегг.
На этом пункте цепь размышлений Волан-де-Морта будто ударилась о камень и разлетелась на звенья.
Нельзя сказать, чтобы это было неожиданной мыслью. Только сейчас, произнеся это отчетливо про себя, Волан-де-Морт подумал, что на самом деле подсознательно давно уже ощущал, к чему все идет, но не хотел признавать это – даже перед самим собой.
Возможно, есть другой путь? Возможно, причина в чем-то другом?..
Снегг не забирал Старшую Палочку у Дамблдора. Он просто убил его заклинанием Авада Кедавра. Палочка была похоронена вместе с Дамблдором в мраморной гробнице. Откуда ее сам, лично, совсем недавно забрал лорд Волан-де-Морт. И палочка при этом искрила, готовая служить своему новому владельцу.
…Но тогда почему, почему же не проявляется по-настоящему ее легендарное могущество?..
Мысли его, казалось, тоже ходили по кругу, как своенравный артефакт в его пальцах.
Гриндельвальд украл Палочку, но не убивал Грегоровича. Дамблдор тоже не убивал Гриндельвальда. Значит ли это, что достаточно просто забрать Палочку у предыдущего владельца в свои руки?.. Но если так, то он, Темный Лорд, забравший Палочку из гробницы, должен был бы считаться настоящим владельцем артефакта!
Иначе невозможно… невозможно…
Или возможно? Предположим, что Жезл Смерти не проявлял всю свою мощь в руках тех, кому перешел без убийств. Гриндельвальд проиграл поединок даже со Старшей палочкой в руках. По легенде, она требует кровавой жертвы. В таком случае, тот, кто уничтожит всех предыдущих владельцев, должен заполучить себе истинную силу артефакта.
Грегорович. Гриндельвальд. Дамблдор…
Снегг.
Цепь замыкается на нем! Это единственное объяснение. Все остальные мертвы. Они не могут стоять между Темным Лордом и могуществом этого артефакта. Остается только Снегг…
Волан-де-Морт медленно сжал и разжал пальцы свободной руки. Медленно прошелся по Визжащей Хижине, в темноту, наступающую со всех сторон буквально в двух шагах от лампы на столе, и снова вернулся в освещенный круг. Напряжение было таким сильным, что, казалось, тяжелым облаком висело в воздухе.
Он всегда знал, что его теперешние слуги не будут сопровождать его в бессмертие. «Пожиратели смерти» с самого начала не оправдывали свое название. В тех целях, которые преследовало большинство из них, приходя под знамена Темного Лорда, не было ничего от сокрушения величайшей тайны и величайшего врага бытия – смерти. Рано или поздно, занятые своими низменными разборками, они должны были отойти в небытие, как и многие прочие, безымянные и безликие, о ком Волан-де-Морт даже думать забыл. Но он не сокращал по собственной воле их смертный срок, даже когда в гневном порыве грозился скормить их Нагайне, даже когда они совершали ошибку за ошибкой, – кроме тех, кто случайно попал под Авады в доме Малфоев, когда он, Темный Лорд, не помня себя, разбрасывал… когда же это было? Неужели всего лишь несколько часов назад? А теперь ему предстояло сознательно и хладнокровно убить самого приближенного из них.
Волан-де-Морт представил, что он оставляет Северуса Снегга на этом полу в старой Хижине, а сам уходит дальше, сквозь время и пространство, по своей дороге, ведущей к бессмертию, могуществу и вечной власти… но отчего-то эта картина не наполнила его эйфорией. Не так он хотел достичь этого, он даже не предполагал, что придется убивать…
И вдруг, точно ножом его полоснуло, он вспомнил… Осенний полумрак, сигарета с едким дымом, клубящимся до самого потолка, странные глаза, непроницаемые для легилименции… Мерный голос, все еще, казалось, звучавший в ушах:
«Особенно их смутит то, как ты обойдешься с… ну, скажем так, с некоторыми, кого ты сейчас даже и не подумал бы убивать. Даже очень бы не подумал. Но ты убьешь».
Проклятая пророчица!
Неужели и это правда? Это сбывается, и все ведет к тому, что и он, Темный Лорд, как она предсказывала… умрет?
Волан-де-Морт стиснул Старшую палочку в кулаке так, что чуть не сломал ее. Стоя на одном месте, он все же чувствовал себя так, словно мечется в поисках выхода из запутанного лабиринта, в котором неизвестно, есть ли вообще выход. И кровь пульсировала в висках.
Неужели она имела в виду все-таки Снегга?
К интуитивному сопротивлению, которое вызвала у Темного Лорда мысль о необходимости убить своего приближенного советника, добавилось теперь сопротивление рациональное. Холодный разум твердил ему, что если пророчество той странной гостьи говорило именно про Снегга, то убивать его ни в коем случае нельзя: это будет только игра в пользу Рока, который уже приговорил каким-то немыслимым образом и самого Волан-де-Морта. С другой стороны… а с другой стороны - только пустота того, давнего пророчества о рожденном в конце седьмого месяца, который, если все оставить как есть, если не получить власть над Старшей палочкой, должен убить Темного Лорда все по той же воле Рока…
Два пророчества. Неужели это фатальная «вилка»?
Волан-де-Морт перевел взгляд на палочку, которую держал в руках, словно надеясь, что она подскажет ответ. Но та лишь безмолвно темнела в свете лампы, отбрасывая на стену узкую, длинную, словно лезвие, тень. Древесина была теплой и ровной на ощупь. Ни легендарная магическая мощь, ни легендарная жажда крови никак в ней не ощущались.
Волан-де-Морт еще раз прошелся по Хижине. Надо рассуждать здраво и практично. Пока он не получит власть над Старшей палочкой, он не победит Гарри Поттера, Избранного, который уже зашел в своей борьбе дальше, чем можно было ожидать. Добрался до крестражей. Это единственный твердый факт. А то, что плела эта странная женщина, может вовсе не быть правдой, да и потом, она могла иметь в виду вовсе не Снегга. А может быть, тех, кто уже погиб в доме Малфоев. Ведь их Темный Лорд не собирался убивать и не убил бы, если бы у него в тот ужасный момент осталось хоть на кнат самоконтроля. Если это толкование верно, то тем более надо принять все меры, чтобы не сбылась последняя, самая худшая часть сказанного в тот вечер… и сказанного Сивиллой Трелони много, много лет назад.
Только Северус Снегг может стоять между Темным Лордом и властью над Старшей палочкой, между ним и победой над Избранным.
Поэтому Северус Снегг должен умереть.
Особенно сильная вспышка далеко за окном резанула привыкшие к полумраку глаза и временно переключила мысли Волан-де-Морта на замок (чему Волан-де-Морт был только рад). Диадема все еще оставалась цела… Он был уверен, что мальчишка не найдет ее, не найдет то укрытие, обнаружить которые могли лишь ум, отвага и изобретательность. Но все это и так уже слишком затянулось…
- Мой Лорд! – простонал из угла затаившийся там Люциус Малфой, о котором Волан-де-Морт за своими размышлениями уже почти забыл. Бывший высокомерный богач выглядел теперь просто жалко и даже не вызывал у Темного Лорда злости, несмотря на то, что прервал ход его мыслей и снова доставал нытьем о том, что надо бы остановить бой и поискать в замке Гарри Поттера. Не нужно было даже легилименции, чтобы понять, о ком так беспокоится Люциус, – его сын все еще оставался где-то в осажденном замке и неизвестно, был ли жив вообще.
Волан-де-Морт почти машинально отвечал Малфою, но мысли его все еще крутились по кругу вместе с кровавой палочкой, ждущей своей жертвы.
Когда лорду Волан-де-Морту что-то не нравилось, он немедленно принимал меры…
- Пойди позови Снегга.
- Снегга, м-мой Лорд? – повторил Люциус Малфой, словно впервые услышал это имя. И Темный Лорд ощутил волну сильного раздражения.
- Снегга. Сию минуту. Я хочу, чтобы он… кое-что для меня сделал.
Да, подумалось ему мимолетно, я хочу, чтобы он сделал для меня то, чего сам я не собираюсь делать никогда…
Чтобы он умер.
- Иди же!
Малфой, словно приросший к месту, наконец поднялся и побрел прочь, спотыкаясь обо все подряд. На его лице был испуг, словно он уже подозревал что-то неладное. Ну и пусть его. Снегг не посмеет ослушаться прямого приказа… Придет. Ну а потом…
- Другого способа нет, Нагайна, - прошептал Темный Лорд, оборачиваясь к волшебной сверкающей клетке, в которой свивалась кольцами его верная любимица, его предпоследний крестраж.
Никто из них, Пожирателей смерти, не будет жить вечно. Все они рано или поздно умрут, и только лорд Волан-де-Морт останется на своем троне бессмертия – навсегда.

* * *

Люциус Малфой бежал по полю грандиозной битвы, развернувшейся у стен Хогвартса. Вокруг него летали заклятия, ревели и крушили все вокруг великаны, где-то неподалеку маячили дементоры – Люциус даже на таком расстоянии чувствовал неимоверный холод, исходящий от них. Он пробирался и лавировал между сражающимися группами, надвинув на лицо капюшон и заклиная про себя, чтобы никто его не узнал. Защищаться ему было нечем, оружие его Темный Лорд отобрал еще год назад. Один раз капюшон слетел от заклинания, просвистевшего совсем рядом, Люциуса заметили какие-то вооруженные мальчишки, по виду не старше Драко (если бы, если бы только найти здесь Драко!), и тут же с воплями кинулись в его сторону, но Люциус сумел затеряться в гуще сражения. Он сам не знал, как ему удалось пробраться живым так далеко.
Поручения Темного Лорда бывают смертельно опасными, даже если он не сражаться посылает, а только найти конкретного человека. Интересно, подумал Малфой, скрипя зубами, Темный Лорд вообще имеет представление, что тут сейчас творится, и как в этом хаосе выполнить его задание?
Которое, откровенно говоря, выполнять и не хотелось.
Люциус осторожно сдвинул капюшон и огляделся. Он был уже у самых стен замка, вокруг сыпались каменные глыбы и осколки – результат самодеятельности великанов, но ни орденцев, ни мракоборцев, ни даже тех мальчишек, размахивающих оружием, поблизости не было. И то хорошо.
Северус должен быть где-то здесь… Он должен участвовать в атаке вместе с группой Малсибера, на этом фланге… Хотя мог переместиться куда угодно – это же битва… И где тогда его искать?
Тут очередное заклятие ударилось в стену буквально в паре дюймов от Малфоя, но тут же в обратную сторону пронесся другой луч, и чья-то рука одним рывком затащила Люциуса за более-менее безопасный выступ здания.
- Ты с ума сошел? – осведомился Северус Снегг, в то же время настороженно окидывая взглядом окрестности на предмет ближайших врагов и держа наготове волшебную палочку. – Что ты тут делаешь безоружным?
- Северус, - выдохнул Люциус, едва переводя дух, - я тебя искал. Темный Лорд... он вызывает тебя. Немедленно.
При этих словах Снегг посмотрел на Люциуса, и глаза его вспыхнули как-то странно… Малфой затруднялся определить, какую эмоцию только что увидел в глазах друга. Доволен он, что ли?.. Впрочем, по скрытному Северусу никогда не поймешь точно.
- Вот как, - произнес Снегг лишенным всякого выражения голосом. – Он не сказал, что… Пригнись!
Люциус инстинктивно нагнул голову, и Снегг швырнул через него Оглушающее заклятие в темноту, в какого-то не в меру ретивого защитника замка, подобравшегося слишком близко.
- …он не сказал, что ему понадобилось?
Малфой покачал головой и вдруг выпалил:
- Будь осторожен, Северус! Я не знаю, что у него на уме, но он какой-то… странный.
- Еще более странный, чем обычно? – ухмыльнулся Снегг. – Не беспокойся, Люциус, я всегда осторожен. Иначе меня давно бы тут не было.
Малфой обвел взглядом царящую вокруг разруху и спросил хриплым голосом:
- Ты не видел Драко?
- Нет, - мрачно ответил Северус. – Только, пожалуйста, не вздумай прорываться в замок с голыми руками, чтобы найти его. Там сейчас творится Мерлин ведает что. Они сопротивляются из последних сил, но так ожесточенно…
Люциус упрямо поджал губы.
- Тем более. Я должен попытаться…
- Не делай этого! – резко произнес Северус. – Ты ничем не поможешь Драко. Он способный парень, способнее, чем многие из этих идиотов, которые вообразили себя искусными магами и полезли на баррикады. Он продержится. Но твое внезапное появление, безоружным на поле боя, может сильно отвлечь твоего сына в самый неподходящий момент. Ты об этом не подумал? А если тебя схватят, что будет делать Драко? И что будет с Нарциссой?
Люциус промолчал. Он понимал, что Снегг прав, но бездействовать вот так, возможно, в двух шагах от нуждающегося в помощи Драко, было невыносимо…
- Я думаю, Люциус, здесь только один выход – чтобы Темный Лорд остановил битву сам…
- Я именно об этом и просил его только что! – вскинулся Малфой. – Он упорствует… упорствует… не понимаю, чего ради? Пока он там сидит, с этой змеей в шаре, Поттера здесь убьют – любое заклинание, любой случайный камень! Но еще раньше могут убить Драко…
Вокруг них, не переставая, все рушилось, грохотало и взрывалось. Откуда-то осыпалось битое стекло, чувствительно, но, к счастью, неглубоко порезав обоих. Снегг стряхнул с волос осколки и произнес безразличным голосом:
- Стало быть, змея в шаре… Что за шар?
- Какая-то защитная сфера. Не знаю, что за штука, Северус, не до того мне было. Сам понимаешь.
Снегг снова бросил на Люциуса такой же неопределенный, неуловимый взгляд. Потом оглядел поле боя вокруг, великанов, подступающих со стороны Запретного Леса, темный силуэт Гремучей Ивы, замершей было несколькими минутами раньше, но теперь снова неистово хлещущей своими ветвями.
- Хорошо, Люциус. Если он вызывает, я, конечно, сейчас отправлюсь. Как только разберусь с этими.
Малфой поглядел в сторону, куда указывал Снегг. Прямо на них неслась небольшая группа противников, причем впереди летел гиппогриф. Его острые, как бритва, когти были выставлены вперед, и яростный крик гиппогрифа оглашал окрестности, пробиваясь сквозь шум боя.
- Старый знакомый, – пробормотал Северус, направляя на приближающуюся группу палочку и устанавливая на первое время барьер Щитовых чар. Враги сосредоточенно бросали заклинания, но пока еще были слишком далеко, чтобы попадать в цель. Однако расстояние быстро сокращалось. – Уходи отсюда, Люциус, быстрее! Без палочки ты все равно ничего не сможешь сделать. Я с ними справлюсь и приду к Темному Лорду. Сразу же. Уходи!
- Ты уверен?.. - спросил Люциус, глядя на стремительно наступающего врага. Но Северус прав, без палочки он никак не сможет помочь. Малфой снова накинул капюшон и с беспокойством оглянулся на Снегга. Тот ответил ободряющей улыбкой, не спуская глаз с разъяренного гиппогрифа. Еще несколько секунд…
- Все будет хорошо, Люциус, я обещаю. А теперь уходи, пока я сам тебя не заколдовал!
Люциус кивнул и бросился прочь, как прежде, лавируя между летающими повсюду заклятиями, стараясь не попасться под ноги гигантским союзникам Пожирателей смерти и едва удерживаясь, чтобы не оглядываться поминутно назад.
Его переполняли недобрые предчувствия. И почему-то было ощущение, что некая высшая сила – Рок, если угодно – только что провела его рукой невидимую, но четкую черту в судьбе всех, кто вовлечен в эту войну.
Но все будет хорошо. Снегг обещал. А Люциус не знал другого человека, который относился бы к своим обещаниям столь ответственно...


* * *

Черные секунды вокруг словно плавились и таяли, и медленной вереницей уходили в ночь.
Перед дверью в Визжащую Хижину (теперь освобожденную от защитных заклинаний) Снегг остановился на какое-то время. И просто стоял, рассеянно глядя на шершавую деревянную дверь и сквозь нее – куда-то дальше, в пустоту.
Момент, который мог бы стать моментом истины, если бы эту партию не было так необходимо доиграть до конца. Гладко, четко, безупречно. Без единой ошибки. Это прогулка по лезвию ножа – впрочем, всегда так было, - но сейчас это лезвие стало особенно тонким. Все буквально висит на волоске – и его собственная жизнь, и – говоря откровенно - судьба всей войны.
Северус взялся за ручку двери. И пока медленно поворачивал ее, успел подумать о многом.
Момент истины… Иногда – да что там, нередко – он представлял себе, как это будет выглядеть. Если Темный Лорд когда-нибудь догадается. В этой игре второго шанса не будет никогда. Что бы Лорд сказал? И что он, Снегг, сказал бы ему?
«Ты убил Лили Эванс, и я сделал все, чтобы тебе отомстить».
«Ты убил Лили Эванс, и с тех пор многое для меня изменилось… У меня было время подумать… о многом».
«…И я подумал: если ты так жесток даже к своим соратникам, преданность и таланты которых сам же хвалил, - то что ты сделаешь с другими, если придешь к власти? Во что ты хочешь превратить магический мир?»
«Мне жаль, что я когда-то послушал тебя и пошел за тобой».
«Мне жаль…»
Не то… Все не то. Никакие слова не в состоянии передать все, что Снегг передумал и перечувствовал за все эти годы.
Да и не надо этого. Завершение дела – выполнение решения, которое до сих пор отзывалось болью, как старая рана, но было так необходимо для победы – важнее, чем красивая расстановка точек над «i». Передать эти воспоминания Поттеру и избавиться от дамоклова меча легендарной палочки сейчас важнее всего. А все же хотелось бы посмотреть в его глаза, когда он узнал бы… Как хотелось бы, чтобы он понял, что совершил тогда, в тот Хэллоуин.
Дверь открылась с легким скрипом, разорвавшим тишину коридора, как магловская бомба. Сумрак комнаты за ней, светящаяся сфера в воздухе, огонек лампы на столе… Словно видение, перед Снеггом, переступившим порог, вдруг вспыхнула картина: берег озера, холодный предрассветный ветер качает расплывчатый желтый отблеск на волнах… «Ты знаешь, что вода запоминает нас навсегда?..»
Снегг решительно сжал губы и шагнул вперед. И размышления о так и не состоявшемся моменте истины остались за порогом, в холодной ночи Хогсмида, уступая место напряжению смертельно опасного раунда игры.

* * *

Время непостоянно. Оно может растягиваться и сжиматься, как пружина. Если момент приближается к тому, чего ты делать не хочешь, секунды ползут, как улитки, цепляясь друг за друга острыми краями раковин.
Когда Северус Снегг возник на пороге – сам похожий на тень, – Волан-де-Морт только мрачно кивнул ему: проходи. Волшебная палочка в руках внезапно показалась тяжелой, словно ее сделали не из бузины, а из свинца.
У маглов металлическое оружие, вдруг ни с того ни с сего подумалось Темному Лорду. И как только не устают его таскать…
Волан-де-Морт помолчал некоторое время, глядя в окно, за которым виднелись отдаленные сполохи заклинаний – красные, зеленые, белые, как разноцветные фейерверки. Сквозняк от неплотно закрытой двери чуть холодил кожу. Змея беспокойно свивалась кольцами в мерцающей клетке. Наверное, чувствовала напряжение.
Что можно сказать человеку, которого собираешься убить?
Будь это несносный мальчишка Гарри Поттер - или другой враг, коих у Темного Лорда множество, – он бы знал, что говорить и делать. Он не колебался бы ни минуты. Но только не твой собственный приближенный советник, доверенный агент, никогда не подводивший и не ждущий никакого подвоха… Волан-де-Морт смотрел в его спокойные, непроницаемые черные глаза и ловил себя на мысли, что все было бы куда проще, если бы в этих глазах пылала ярость и ненависть.
Северус стоял у стены, где был расположен вход в туннель – теперь скрытый от глаз, - и терпеливо ждал. Он не собирался проявлять инициативу и первым задавать какие-то вопросы. Да и к чему они.
Как странно, ведь когда-то давно, в самое ужасное время, он сам мечтал умереть, но заставлял себя жить дальше, - а теперь, когда стоит лишь опустить руки и позволить течению событий вынести его в океан небытия, он сделает все, чтобы пережить эту ночь. Хладнокровно, взвешенно, словно добавляя новый ингредиент в почти готовое зелье, разыграет свою жизнь как карту для последнего удара – когда враг еще думает, что все козыри на руках у него.
- Отчаянная битва, - наконец сказал Темный Лорд. – Сегодняшнюю ночь Хогвартс запомнит надолго…
- Да, мой Лорд.
- А здесь действительно удобно ждать Поттера. Хорошая идея насчет этой Хижины, Северус.
- Благодарю, мой Лорд.
- Сюда почти не доходит шум битвы… Здесь тишина… Как в Храме Смерти, - произнес Волан-де-Морт словно про себя, и перед глазами вдруг отчетливо нарисовалась картина: огромный зал, дальняя стена и потолок абсолютно невидимы во тьме, бесчисленные свечи, вокруг которых словно сжимается свет, пляшущие на стене голубые тени и призрачная улыбка существа – точнее, не-существа, никогда не знавшего, что значит быть человеком…
- В каком Храме, мой Лорд? – отстраненно спросил Снегг, занятый своими мыслями.
- Неважно… Это в прошлом.
«Для тебя теперь все в прошлом, Северус».
Снова помолчали.
Сквозняк прокатился по Хижине от неплотно закрытой двери, промчался над огоньком лампы и скользнул в окно.
Май, а как холодно…
- Закрой дверь, - сказал Волан-де-Морт. Просто чтобы пружина секунд растянулась еще на пару миллиметров времени.
Снегг кивает и отходит к двери, ведущей в коридор. За дверью абсолютно темно. Там нет окон. Там нет лампы и даже нет Нагайны, свивающейся кольцами в мерцающей клетке. Волан-де-Морт провожает его взглядом. На какое-то время ему кажется, что Снегг сейчас просто уйдет из Хижины – и ему даже хочется, чтобы так и случилось, - но Снегг прикрывает дверь и возвращается с непроницаемым лицом.
…Снеггу какое-то время хочется рвануть дверь на себя и выскочить отсюда – подальше от того, что должно произойти, – но он мысленно посылает такой порыв куда подальше и возвращается с непроницаемым лицом.
Взгляды обоих скрещиваются над масляной лампой.
- Поттера до сих пор не поймали… - задумчиво сказал Волан-де-Морт. Без гнева. Просто констатировал факт.
- Наверное, прячется под своей мантией, - ответил Снегг. – Но мы найдем его, самое позднее, как только ворвемся в замок. Скоро все будет кончено, мой Лорд, - произнес Северус с каким-то особенным нажимом, и что-то стальное прозвучало в его голосе, будто ударились друг о друга два клинка. Волан-де-Морт пристальнее посмотрел на него, но взгляд Снегга по-прежнему оставался спокойным и даже отрешенным. - Осталось уже немного, их сопротивление слабеет…
- Без твоей помощи, - отозвался Темный Лорд. – Ты, Северус, искусный волшебник, но не думаю, что сейчас ты можешь особо повлиять на события… Мы почти там. Почти.
- Если позволите, я найду вам мальчишку. Позвольте мне доставить вам Гарри Поттера. Я знаю, что смогу найти его. Прошу вас.
«Мальчишку… Прежде чем искать мальчишку… надо решить…»
Волан-де-Морт встал. Его пальцы сжимались вокруг похолодевшей древесины палочки, как тиски.
- У меня проблема, Северус, - мягко сказал он.
«У ТЕБЯ проблема…»
- Да, мой Лорд? – вежливо откликнулся Снегг.
- Почему она не слушается меня, Северус? – задумчиво спросил Темный Лорд, поднимая Старшую палочку отточенным движением, будто дирижер.
В тишине было слышно только легкое шипение змеи внутри светящейся сферы. Ее кольца свивались и распрямлялись, будто пульсировали…
Ненужные вопросы следовали один за другим. И ненужные ответы – точнее, видимое безразличие Снегга, которое, неведомо отчего, злило Темного Лорда все больше и больше.
- …Почему обе палочки, которые у меня были, потерпели поражение, когда я направил их на Гарри Поттера?
Северус по-прежнему оставался спокойным, но в глазах его мелькнула какая-то странная тень.
Он недоумевал, зачем Темный Лорд спрашивает обо всем этом и тянет время, если все давно уже решено – и иначе быть не может...
- Я не могу ответить на этот вопрос, мой Лорд.
- Не можешь?
Ярость Волан-де-Морта взорвалась, как Адский огонь внутри. От нее даже ломило виски.
«Почему ты ничего не делаешь… почему не слушаешь… почему не понимаешь??»
Хаотичные мысли метались в сознании Темного Лорда, как бабочки в ловушке стекол.
- Моя тисовая палочка исполняла все мои приказы, кроме одного – убить Гарри Поттера. Она дважды не смогла этого сделать. Олливандер под пыткой рассказал мне о сердцевинах-близнецах, сказал, чтобы я взял другую палочку. Я так и сделал, но палочка Люциуса раскололась при столкновении с палочкой Поттера.
- У меня нет объяснения, мой Лорд.
Снегг неотрывно смотрел на Нагайну, словно переливы огоньков на поверхности заколдованной сферы и пульсация змеиных колец занимали его больше, чем то, что пытается сказать ему Темный Лорд… больше, чем все происходящее сейчас.
- Я нашел третью палочку, Северус. Старшую палочку, Палочку Судьбы, Жезл Смерти. Я забрал ее у предыдущего хозяина. Я забрал ее из гробницы Альбуса Дамблдора.
Эти негромкие слова грянули, как взрыв, в помертвевшем пространстве Хижины. Снегг резко обернулся к Волан-де-Морту, его лицо было мраморно-белым и неподвижным, как посмертная маска, застывший взгляд черных глаз, как холодная ночь, на пороге которой он стоял, – ночь, которая уже навсегда…
- Мой Лорд… позвольте мне привести мальчишку…
- Всю эту долгую ночь, на пороге победы, я просидел здесь, - голос Волан-де-Морта упал почти до шепота, - думая, думая о том, почему же Старшая палочка отказывается выполнить то, что должна, по легенде, делать для своего настоящего владельца… и мне кажется, я нашел ответ.
Снегг молчал.
- Может быть, ты уже знаешь его? – продолжал Темный Лорд с какой-то непонятной ему самому настойчивостью. – Ты ведь умный человек, в конце концов, Северус. Ты был мне хорошим и преданным слугой, и я сожалею о том, что должно случиться.
- Мой Лорд… - только и произнес Снегг.
- Старшая палочка не повинуется мне по-настоящему, Северус, потому что я – не настоящий ее владелец. Старшая палочка принадлежит тому волшебнику, который убил ее предыдущего хозяина. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Северус, Старшая палочка не может по-настоящему принадлежать мне.
Эта фраза была приговором, уже четко выраженным и однозначным, чертой, подведенной под всем, что говорилось здесь в последние минуты. Северус понял, что больше тянуть нельзя, или будет поздно. Он вскинул волшебную палочку, которую все это время предусмотрительно держал в руке, будто непроизвольным жестом защиты, протеста…
- Мой Лорд!
- Тут нет другого пути, - сказал Волан-де-Морт. Эта фраза прозвучала как оправдание, ничего не меняющее, бессмысленное и совсем не похожее на Темного Лорда. По Старшей палочке пробегали искры магической мощи. Древний артефакт с кровавой историей будто чувствовал, что через несколько секунд список его жертв пополнится еще одним именем – еще одной жизнью. – Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над этой палочкой – значит власть над Гарри Поттером.
«Почему ты ничего не делаешь?!» - взметнулась столбом раскаленных искр в последний раз мысль Волан-де-Морта и рассыпалась на осколки. Это уже не имеет значения. Ничто не имеет значения. Мальчишка должен быть побежден. А вместе с ним – судьба. И смерть. Теперь уже окончательно и бесповоротно.
Волан-де-Морт взмахнул волшебной палочкой – и ему показалось, что этот мимолетный жест занял много, много времени, будто течение секунд вновь замедлилось, а воздух стал густым и тягучим, как в том лесном Храме Смерти. Магический шар со змеей закружился в воздухе, голова и плечи Снегга оказались внутри светящейся сферы, его расширенные, застывшие глаза – против змеиных с вертикальными зрачками…
– Убей! - скомандовал Темный Лорд змее.
…В следующие несколько секунд у него был порыв сбить со стола и потушить ненавистную тусклую масляную лампу. Но он не двинулся с места и не отвел взгляда, когда кровь человека, который был его доверенным лицом столько лет, медленно заливала старый деревянный пол.

- Я сожалею об этом, – сам не зная, зачем, повторил Темный Лорд и повернулся к двери.
Он не стал задерживаться, чтобы проверить результат, не стал ждать, пока Северус умрет. Объяснил себе это тем, что если кому и можно доверять в мире, так это Нагайне, еще ни разу его не подводившей. И ее ядовитым клыкам. Волан-де-Морт направил палочку на магическую сферу со змеей и, не оглядываясь, вылетел из Хижины. Сфера неслась за ним.
Ночной воздух показался ему на удивление холодным после замкнутого пространства Хижины, и он почему-то никак не мог перевести дух. Немного замедлил шаг.
Он не испытывал ни печали, ни раскаяния. Эти чувства были ему не знакомы в принципе. Но его не оставляло глухое, странное ощущение, что произошло что-то необратимое, и все мосты сожжены, и битва, длившаяся всю жизнь, выходит на финишную прямую.

Шаг 7. Новый мир

«Вы храбро сражались. Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.
А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час».

И снова Волан-де-Морт стоял в полумраке и крутил в белых холодных пальцах Старшую палочку. И ему казалось, что эта ночь, полумрак, колеблющиеся тени и вращение Жезла Смерти в его руках продолжаются уже долго-долго, целое бессмертие…
Прямо перед ним полыхал высокий костер, а вокруг, как тени, стояли и сидели на поваленных деревьях Пожиратели смерти. Нагайна свивалась кольцами все в той же сверкающей защитной сфере. Поодаль высились, как скалы, два великана, а у дерева трепыхался глупый лесничий Хагрид, отбитый у акромантулов. Что ж, теперь он будет наблюдать развязку своими глазами. Запретный Лес, черный и почти невидимый в ночи, раскачивался за пределами освещенного круга в такт какой-то собственной неслышной музыке. Деревья не спали и шептались, чувствуя опасность, впитывая боль, ужас и смерть, полыхавшие здесь в последние часы. Волан-де-Морт, с его оставшимся на память от Албании умением слушать лес, почти физически ощущал беспокойство, исходившее от темных стволов и невидимых во мгле лесных обитателей.
Они ждали, что будет дальше, и боялись этого.
И он ждал. Ждать Поттера – это все, что теперь оставалось.
Ждать Поттера.
Темный Лорд не знал, сколько времени прошло, но ему казалось, что он стоит на этой поляне, возле горящего костра, уже целую сотню лет. Скорее бы он явился, этот Избранный. Погруженный в свои размышления, Волан-де-Морт неотрывно смотрел в оранжевое пламя, которое казалось здесь, в этом тяжелом мраке, единственным живым существом, а Пожиратели смерти вокруг то осторожно шептались друг с другом, то снова умолкали, с опаской поглядывая на своего лидера. Напряжение Темного Лорда передалось и им.
Беллатриса Лестрейндж сидела рядом на каком-то бревне. Растрепанная, но вполне живая и даже не раненая. Она сидела неподвижно, словно боясь малейшим движением потревожить ход мыслей своего повелителя, - но вдруг вскинула голову, глядя на чью-то пляшущую в отблесках костра тень, подступившую почти вплотную.
Темный Лорд машинально проследил направление ее взгляда и увидел, как к костру медленно, неуверенно, словно прихрамывая, подходит Люциус Малфой.
Волан-де-Морт знал, о чем он хочет спросить. Он видел, как Люциус немногим раньше беспокойно оглядывал Пожирателей, один за другим появлявшихся на поляне, словно искал кого-то, как ходил вокруг кругами и вот наконец рискнул обратиться к самому Темному Лорду. В глазах Малфоя бился невысказанный вопрос, и Волан-де-Морта это злило, так злило, что он едва удерживался от того, чтобы ударить Люциуса каким-нибудь заклятием – за один только этот назойливый, вопрошающий взгляд…
- Мой Лорд… могу я спросить вас… простите… Снегг присоединится к нам позже?
Люциус выпалил это и замер, сам не свой от беспокойства и, по-видимому, прикидывая, не слишком ли большую дерзость он только что совершил. На какой-то миг губы Волан-де-Морта сжались в тонкую полоску, а потом он ответил коротко:
- Он не придет.
Взгляд пылающих, как угли, красных глаз Волан-де-Морта на мгновение встретился со взглядом Люциуса. Тот вздрогнул и попятился обратно в тень. Он не был легилиментом, но этого и не требовалось, чтобы понять ответ.
Темный Лорд больше не удостаивал его вниманием. Он стиснул Старшую палочку в пальцах крепче и смотрел куда-то поверх пламени, в черную пустоту…
Беллатриса, сидя рядом, несомненно, слышала этот короткий разговор и теперь сгорала от любопытства, но обращаться с расспросами напрямую к Темному Лорду не решалась, предпочла направиться к Малфою. Волан-де-Морт не слышал, да и не вслушивался о чем они там шептались, но по отдельным гневным возгласам и злому пинку, которым одарила бревно вернувшаяся к костру Беллатриса, можно было заключить, что Малфой послал ее подальше.
Pen spinning. Thumbaround… Старшая палочка вертелась, как стрела Судьбы, в его пальцах.
Постепенно на Темного Лорда навалилась страшная апатия и усталость. Он перестал обращать внимание на происходившее вокруг, да и собственные мысли звучали в голове как-то глухо, словно из-под ваты. Одно сплошное, холодное молчанье. Крестражи, драгоценные якоря бессмертия, осколки души… его, лорда Волан-де-Морта, души… остались словно где-то далеко, в другом мире. Он совсем не чувствовал их, не чувствовал больше, не ощутил, когда они погибали, и если сначала его это шокировало, то теперь и в этом была какая-то особая, значительная пустота. Будто уничтожили просто какую-то ценную вещь, которая когда-то принадлежала Темному Лорду, но уже давно не принадлежит – и рана потери давно уже затянулась. Их нет. Но он, Волан-де-Морт, живет без них, и совершенно не чувствует, чтобы что-то поменялось в окружающем мире или в нем самом. Их нет. Но даже это уже не важно по-настоящему, ведь если мальчишка умрет, все это закончится, весь этот кошмар, невольно растянувшийся на долгие, долгие годы… Все это наконец закончится… И будет много-много времени, чтобы все исправить и начать заново.
А в том, что мальчишка придет, Темный Лорд был уверен. И эта уверенность светила для него куда ярче, чем костер, хищно поглощающий сухие ветки и улетающий искрами в ночь.
Волан-де-Морт уже даже не строил планов, как он будет мстить мальчишке за каждый утраченный крестраж, за каждый год и каждый день, проведенный в мучительном состоянии и безнадежности, за все, что Избранный сделал, вольно или невольно. Бесконечная усталость давила, как тяжесть, на плечи, оставляя только одно желание – чтобы все закончилось побыстрее.
Но мальчишка все не шел, и время обволакивало, как паутина, обрывки которой висели по углам поляны. Эта битва докатилась даже до акромантулов, потревожив их спокойное лесное обиталище.
- Мой Лорд, - заговорила Беллатриса охрипшим от долгого молчания голосом, который показался неожиданно резким после лесной тишины. – Мой Лорд, вы уверены, что мальчишка… что мальчишка не попытается сбежать, а придет?
- Разумеется, - отозвался Волан-де-Морт, апатично вычерчивая Старшей палочкой перед собой в воздухе какие-то узоры. – Так что можешь начать сочинять для него эпитафию. Он будет тронут, - Темный Лорд коротко и негромко рассмеялся, но тут же резко оборвал свой смех. - И его скорбящие идиоты-друзья, – он кивнул на Хагрида, который все еще ожесточенно пытался вырваться из веревок, - потом напишут это на красивом камне…
- На каком камне, мой Лорд? – непонимающе спросила Беллатриса.
- Когда все заканчивается, обычно ставят камень… - неопределенно пояснил Волан-де-Морт, не глядя на нее и отвечая то ли ей, то ли каким-то странным собственным мыслям.
Беллатриса промолчала. В такие минуты она не понимала его настроения и боялась этого, боялась сказать или сделать что-то не так; и в такие минуты она особенно ясно чувствовала, что Темный Лорд бесконечно далек от нее, и от этого ею овладевало жуткое, тоскливое раздражение против всего окружающего мира.
И снова потянулось молчание, наполнявшее, казалось, весь Лес.
Волан-де-Морт рассеянно думал о камнях, которые повсюду всегда расставляют на память, словно в попытке компенсировать безнадежную хрупкость человеческой жизни. В надписях на них на любом языке одна и та же суть – как во всех водных потоках, от полноводной Амазонки до хлипких водосточных труб, отзывается эхом течение реки Смерти, реки Забвения. Несомненно, что-то такое напишут и для безвременно погибшего героя, Гарри Поттера. Волан-де-Морт видел доску на доме в Годриковой Впадине, исчерканную бодрыми, энергичными надписями, как будто это в самом деле могло чему-то помочь – остановить обратный отсчет, который уже шел для этого не в меру везучего мальчишки и его дружков, как для негритят в той дурацкой детской считалке… Как она там звучала…

«Ten little nigger boys
went out to dine;
One choked his little self,
and then there were nine.»

Перед глазами вдруг, как реальный, возник давно исчезнувший серый приют в Лондоне, и Билли Стаббс, тыча своим жирным пальцем в собравшихся вокруг дружков, продолжал этот кровожадный отсчет. И губы Волан-де-Морта беззвучно шевелились, машинально повторяя эхо далекого прошлого.

«Nine little nigger boys
sat up very late;
One overslept himself,
and then there were eight.»

Вот и крестражи – его крестражи – неумолимо исчезали в небытие, один за другим, а он не знал, ничего не знал…
Минуты шли и растворялись.
Обратный отсчет приближался к нулю...
- Его нигде нет, повелитель, - неожиданно прозвучал посреди общего молчания голос Долохова.
Он вернулся вместе с Яксли со своего поста на опушке Запретного Леса – но вернулся без Поттера.
Ни одна черта не дрогнула на лице Волан-де-Морта, хотя в голове пронесся целый ураган мыслей, одна хуже другой. Неужели он просчитался, и мальчишка в самом деле сбежал? Или накрепко засел в замке, надеясь на защиту своих благородных друзей и древнюю магию хогвартских стен? Или эти двое попросту проглядели мальчишку, заплутав в какой-нибудь чаще. На них нельзя рассчитывать, совершенно. Надо было послать Сне… а, черт, черт, кого-нибудь из Лестрейнджей… но теперь уже поздно.
- Повелитель… - это опять заговорила Беллатриса, которой никак не сиделось спокойно. Но Волан-де-Морт не был намерен ее слушать. Он поднял руку, и она умолкла, с обожанием глядя на своего повелителя.
- Я думал, он придет, - медленно сказал Темный Лорд. – Я ожидал его прихода. Я… видимо, ошибся.
- Нет, не ошибся, - произнес откуда-то из мрака резкий и громкий голос. Знакомый голос. Голос того, кого он так ждал.
Гарри Поттер, Избранный, Мальчик-Который-Выжил и который все-таки пришел умирать, вступил в освещенный круг. Он подходил к костру, держась ровно, хотя грудь его вздымалась от частого дыхания, и Волан-де-Морт не мог мысленно не отдать должное выдержке мальчишки. У него даже не было в руках волшебной палочки. Он действительно собрался – просто умереть…
Как благородно. И как невообразимо глупо… Впрочем, это в духе Поттера.
Какое-то мгновение еще длилось вокруг общее оцепенение, потом послышались со всех сторон крики, восклицания и смех. Привязанный к дереву Хагрид вопил что-то протестующее, но его быстро заставил замолчать с помощью Силенцио кто-то из Пожирателей. Волан-де-Морт стоял неподвижно и смотрел на Избранного, отделенного от своего заклятого врага – и от своей смерти – только пламенем костра.
И вновь наступила абсолютная тишина, словно каждый чувствовал, что здесь, на поляне, у них на глазах, решается сама Судьба.
Темный Лорд склонил голову набок и произнес негромко, мягко, но отчетливо, и его голос сливался с шипением костра:
- Гарри Поттер… Мальчик-Который-Выжил.
Он чувствовал, что мальчишка держится из последних сил, и почти буквально видел сквозь его затуманенные, поблескивающие в тусклом свете зрачки воспоминания, проносившиеся в его голове – сладкие воспоминания о том, что было, но уже никогда не будет, потому что не будет самой жизни… Волан-де-Морт поднял палочку. Ему вдруг вспомнились все предыдущие попытки убить Поттера, неудачные попытки, которые заканчивались для Темного Лорда в лучшем случае просто злостью из-за очередной неудачи, а в худшем… Но нет, теперь все будет иначе, все должно быть иначе, ведь Старшая палочка действительно принадлежит ему, Волан-де-Морту… И все-таки было в нем какое-то отстраненное любопытство, вперемешку с чем-то, сковывающим все внутри льдом, как бывает, наверно, у магловского исследователя, когда он поворачивает рычаг новоизобретенного опасного механизма – «а не рванет ли?» И два слова – «Авада Кедавра» - которые Волан-де-Морт произносил в своей жизни уже много раз, сейчас прозвучали как-то по-особенному веско и будто застывали в воздухе неподвижным эхом.
Он успел увидеть зеленую вспышку, метнувшуюся из Старшей палочки к мальчишке, а потом, совершенно неожиданно, будто в лицо плеснуло холодным ветром, и резко онемели руки и ноги, и исчез костер, Лес, Пожиратели – все, только что-то тянуло – вниз, вниз, вниз, повелительно, как бездна, которую так ненавидел Волан-де-Морт… «Это невозможно…» - мелькнула в голове последняя мысль, и все окутала окончательно непроницаемая мгла.

* * *

В сером пространстве не было ни верха, ни низа, ни запада, ни востока, и, похоже, здесь никогда не всходило солнце.
Здесь все менялось, вспыхивало и гасло, как огоньки на поверхности зачарованного аквариума. Пространство искажалось сумасшедшими углами, как древний змей, глотающий собственный хвост, и медленно кружились зеркальные осколки, в которых не отражалось ничего. Было жутко холодно. Вот сейчас ему казалось, что он стоит на берегу ледяного серого океана, обжигающего своим странным, тяжелым дыханием, а в следующий миг – или миллионы лет спустя, он не знал – на твердой, как стекло, поверхности. Все было гладким, блестящим и ненастоящим. Все вращалось, как замедленный калейдоскоп, и было таким же неподвластным и бессвязным, как кошмарные сны.
Он не мог бы сказать, что видит окружающий мир – или отсутствие такового. Прежние чувства исчезли, и включились какие-то другие, о существовании которых он раньше не подозревал – или их не было, – и то, что раньше делилось на образы, звуки, запахи, прикосновения, теперь стало одним целым… И это целое – холод.
Так тихо. И так пусто.
Только по иллюзорным углам колеблются тени. Они медленно подползают, как живые, и становится еще холоднее.
Он пытается отойти в сторону, но они шепчут, и этот шепот обволакивает, как тяжелое покрывало.
- Здесь – нечего – бояться, - говорит чей-то голос, как бьющееся стекло. И словно удивленный шепот в ответ, как разговор несуществующего ветра сам с собой. – Здесь… нечего… нечего…
- Здесь не больно… - протягивает одна из теней, почему-то вызывая в отголосках медленно угасающей памяти ассоциацию с Поглотителем.
- Не больно, - немедленно откликаются ее сородичи.
- Не страшно…
- Не страшно.
Он машинально шарит по карманам своей мантии в поисках волшебной палочки. Какого Мерлина! Что бы это ни было, он не позволит этому победить. Но оружия нет. Его карманы полны пеплом. Он поднимает голову. С того пространства, которое отныне заменяет небо, сыплется все тот же серый снег. Пепел. В бесконечной тишине как гром – его шорох.
Он вглядывается в наступающие сквозь этот пепел тени. Они не совсем похожи одна на другую, у них есть человеческие черты. Ему кажется, что он узнает лица… тех, кого он когда-то убил… Когда это было? И было ли вообще?
- Все было, но больше ничего не будет, - говорит одна из них, глядя на него огромными серыми глазами. Чарити Бербидж (откуда он знает это имя?) движется странно, как деревянная кукла, и на ее плечах подпрыгивают пряди бесцветных волос. – Острые, острые клыки, острые… Но зеленая вспышка сделала свое дело… зеленая вспышка избавила меня от страданий… И было так тихо, и даже совсем не больно…
- Не больно! – подхватывают со всех сторон.
- Не страшно.
- Не страшно…
- Вы все умерли, - произносит он, собирая остатки прежней злости, в лицо танцующим вокруг теням. – А я – нет. Я победил смерть. Победил смерть…
Черт, почему это когда-то казалось важным? Но сейчас даже слова звучат, не оставляя эха, словно их тут же поглощает вата… И снова плещется у ног океан, и на поверхности его волн качаются все те же тени… Только шагнуть им навстречу, ничего больше. На самом деле ничего важного нет и никогда не было. Лишь всегда кружился этот меняющий пространство пепел.
И всегда был он. Лорд… Лорд Волан-де-Морт.
Ему показалось, что когда он мысленно произнес это имя, океан покачнулся и задрожал, как дым. Пока он помнит свое имя, с ним ничего не случится. Пока он помнит свое имя, он не станет… одним из этих… Просто одним из.
- Лорд Волан-де-Морт! – повторил он с вызовом, недобро прищурившись и глядя сквозь сгущающийся туман. В полупрозрачной дымке вырисовывалось какое-то странное сооружение. Чем-то оно напоминало… да, ту глыбу черного камня, с совой наверху, которую он видел когда-то… Только одна сторона этой глыбы была отполирована до зеркального блеска. И вот он смотрит в это черное зеркало, но вместо своего отражения видит бледного темноволосого юношу, чье лицо еще не обожжено глубокими экспериментами с Темной магией, и глаза еще не светятся красным, - он сам, только много-много лет назад.
- Все-таки ты пришел сюда, - произнесло отражение. – Не правда ли, после стольких пройденных дорог и мест, где ты побывал, остаться здесь было бы особенно нелепо. Но где вход, там и выход.
- Что показывает это зеркало? – спросил Волан-де-Морт то ли сам у себя, то ли у отражения, и в его мучительно оживающей памяти мелькнуло еще одно воспоминание: молодой человек в нелепом тюрбане пристально смотрит в другую зеркальную поверхность, скрывающую что-то очень важное, и задает тот же вопрос.
- Здесь встречаются с теми, кому доверяют, - объяснило отражение. – А раз ты никому другому полностью не доверяешь, с кем же еще тебе встретиться, как не с самим собой?
- Логично, - признал Темный Лорд, радуясь, что в окружающем хаосе еще осталась твердая логика хоть в чем-то. – А самому с собой мне незачем говорить загадками. Так что объясни мне, что происходит. Где я? И где Поттер?
- Любопытный эффект, - произнес его двойник из зеркала, склонив голову набок. – Признаюсь, мне самому до конца неясно, почему заклятие Авада Кедавра на этот раз сработало именно так. Тебя выбросило в состояние, которое трудно определить. Одно можно сказать, на этот раз тебе повезло больше, чем в тот Хэллоуин. А Поттер – посмотри внимательней...
- Куда? - Волан-де-Морт поглядел на черную глыбу, огляделся по сторонам – но увидел лишь серые тени, отошедшие вдаль, но все еще шептавшие что-то свое, жуткое и тоскливое. И все то же пространство, такое огромное, что, казалось, попади сюда все люди Земли, они не смогут заполнить и самый край его…
Волан-де-Морт отвернулся. Тени больше не сковывали его холодом, он чувствовал себя сильнее, но созерцать их лишний раз не хотелось.
Отражение посмеивалось.
- Это, конечно, не совсем Поттер. Его образ в твоем подсознании. В том состоянии, где сейчас находишься. Камень преткновения… в буквальном смысле камень. Часы Смерти, отсчитывающие твое время. Часы, которые ты так долго старался разбить.
Не веря своим ушам, Темный Лорд смотрел на каменную глыбу перед ним и на мерцающее в его глубине отражение.
- Твой рок, - глухо прозвучал голос из зеркала.
- Был, – прошипел Волан-де-Морт, все еще не сводя глаз с вершины камня, словно хотел одним взглядом рассыпать его в пепел. – Но теперь-то он мертв?
- Это ты сам посмотришь, когда вернешься. Но знал бы ты, каким он увидел сейчас тебя. Тебе бы это определенно не понравилось.
Темный Лорд усмехнулся, окончательно взяв себя в руки, и его отражение тоже ответило усмешкой.
- Меня его мнение не слишком волнует. Когда я вернусь туда, все будет в порядке. Старшая палочка принадлежит теперь мне по-настоящему. Хогвартс почти в моих руках. Я все начну заново – теперь, когда многих крестражей больше нет…
- Мальчишка зашел слишком далеко, - юный Темный Лорд в зеркале прищурил глаза. – Эксперимент с крестражами на грани срыва. Но ведь, разве ты забыл, у тебя, кроме них, есть еще…
- Что? – Волан-де-Морт, как зачарованный, наклонился к зеркалу, словно боясь упустить ответ, - но отражение больше не отвечало. Пространство вокруг снова расплывалось и изменялось, переворачивалось, как сходящая с оси карусель. На миг перед Темным Лордом мелькнул стеклянный купол и длинные ряды сидений с двумя застывшими на них смутно знакомыми фигурами, а потом - чудовищная черная волна будто обрушилась сверху и увлекла его за собой…
Обратно, в плеск, шум и сияние красок мира.

* * *

Снова было холодно, но уже совсем иначе. У холода был источник – твердая, неровная земля, покрытая пушистыми клочьями майской травы, на которой он лежал. Прежде чем он открыл глаза, его пальцы машинально сжали горсть земли, сыроватой и рассыпающейся в пальцах. Да, это непохоже на тот пепел.
Он глубоко вздохнул, наслаждаясь привычными тонкими запахами весеннего леса.
- Мой Лорд… Мой Лорд… - повторял над ним дрожащий голос Беллатрисы Лестрейндж. Неподалеку слышались чьи-то перешептывания и звук шагов.
- Довольно, - резко сказал он, пытаясь подняться на ноги.
Это удалось ему не сразу, при первом же резком движении мир крутанулся перед глазами, как взбесившаяся юла, но он решительно оттолкнул протянутую для помощи руку Беллатрисы. Еще чего не хватало. Наконец он все-таки встал и огляделся. Его преданные Пожиратели смерти в смятении жались по краям поляны, только Беллатриса по-прежнему стояла на коленях рядом с ним. Мальчишка лежал неподалеку, неподвижно, как мертвый, его обмякшее тело смутно вырисовывалось в лесных предутренних сумерках. Да, он лежит, как мертвый, он должен, должен быть мертв… и все-таки как узнать наверняка…
- Мальчишка мертв? – спросил Волан-де-Морт у своих соратников. Бесполезный вопрос! Ответ они знали не лучше, чем сам Темный Лорд. В полной тишине они сверлили взглядами неподвижное тело Избранного.
Волан-де-Морт провел рукой по лицу. Перед его глазами все еще плясали серые тени той призрачной реальности, одна мысль о которой обжигала холодом, - или это были просто тени усталости?..
- Ты, - произнес он, ударив легким заклятием, как хлыстом, одну из фигур, темневших неподалеку от него, - даже не поглядев толком, к кому обращается. – Осмотри его. Доложи, мертв ли он.
Фигура в плаще – это была Нарцисса Малфой, - потирая все еще болевшее от удара плечо, неуверенной походкой направилась к лежащему мальчишке и склонилась над ним так, что ее длинные волосы скрыли лицо Избранного. Волан-де-Морт нетерпеливо наблюдал за ней, стараясь отогнать настойчивое эхо голосов, все еще звучавших в ушах: «Здесь не страшно… и даже совсем не больно…»
Он никогда не увидит это по-настоящему. Он, лорд Волан-де-Морт, предпочитает земной мир со всеми его страданиями миру бледных теней, навсегда позабывших даже собственные имена.
- Он мертв! – наконец объявила Нарцисса Малфой, выпрямившись и обернувшись к наблюдателям.
Ее объявление прозвучало как удар колокола, и следом же тишину Леса разорвали восторженные крики Пожирателей смерти. Волан-де-Морт чувствовал, как громадная тяжесть сваливается с плеч. Значит, это в самом деле – все, долгая, слишком долгая битва наконец-то окончена, и лорд Волан-де-Морт вышел победителем… Ему хотелось смеяться, как мальчишка, как он не смеялся уже много лет. А Пожиратели продолжали шуметь и салютовали разноцветными вспышками, глядя на которые, Волан-де-Морт вдруг вспомнил прощальный салют лодочника на грани двух миров – на призрачном Северном море, далеко, далеко отсюда… И вспышки, отражавшиеся в воде, и кровавые надписи на стенах – как там было? – «Остается одна лишь надежда – что наш путь куда-то ведет…»
У него, лорда Волан-де-Морта, теперь есть нечто получше, чем надежда.
У него есть победа.
Победа!
- Вы видите? – его голос перекрыл весь шум на поляне. – Гарри Поттер пал от моей руки, и не осталось в живых никого, кто представлял бы для меня угрозу! Смотрите! Круцио!
Когда вспышка заклинания полетела к Поттеру, у Темного Лорда, несмотря на торжество, все же что-то сжалось в груди – ну как Поттер все-таки отреагирует?.. Но все прошло как нельзя лучше. Круциатус подбросил Поттера в воздух, потом еще раз, и еще, а тело мальчишки только болталось, как тряпичная кукла, безвольно и абсолютно безжизненно.
Волан-де-Морт расхохотался.
- А теперь мы отправимся в замок и продемонстрируем им, что осталось от их храброго героя. Кто понесет его? – тут его взгляд упал на Хагрида, и красные глаза нехорошо блеснули. – Ты, да-да, именно ты. Он будет неплохо смотреться у тебя на руках, и всем виден… Ну, подбирай своего маленького дружка, Хагрид. – Он взмахнул волшебной палочкой, веревки спали с запястий полувеликана, и тот, рыдая, склонился над Поттером. Рубеус был так подавлен, что даже не пытался напасть на своих врагов. – И очки – наденьте на него очки, - жестко продолжал Волан-де-Морт. - Мальчишка должен быть узнаваем для всех.
Роули подобрал очки и грубо напялил их на нос мальчишки. Хагрид, всхлипывая, бережно поднял тело павшего героя. Крупные слезы падали из его глаз.
- Идем, – скомандовал Темный Лорд. Нагайна, освобожденная от защитной сферы, триумфальной лентой обвивалась вокруг его плеч. Теперь нет необходимости ее защищать – Избранный мертв, теперь все кончилось…
Процессия двинулась к замку. Это было настоящее торжество. Волан-де-Морт не испытывал такого, даже когда получил «ключ» к защищенному дому Поттеров из рук этого жалкого Хвоста. Он никогда не чувствовал себя настолько живым и свободным – быть может, сказывался еще этот пережитый кратковременный кошмар с безжизненными тенями... Нет, он не будет об этом думать.
И в то же время его восторг подтачивало смутное ощущение, что он упустил или забыл что-то еще, что-то важное… Но и это ощущение отгонялось прочь вместе с воспоминанием о мире пепла.
Запретный Лес казался удивительно чистым и спокойным в предрассветной дымке. Деревья сонно расправляли ветви, и в воздухе плыли медовые запахи каких-то цветущих весенних растений. Они тоже по-весеннему безумно любили жизнь. А этот благородный идиот выбрал смерть… Чтобы не умирали другие… Но что ему теперь от их жизней и смертей, если все, что от него осталось, - это жалкое скрюченное тело на руках у рыдающего полувеликана? И, быть может, память. Дурацкое это слово – память, как будто она когда-нибудь кому-нибудь могла заменить жизнь.
Что ж, этот мальчишка свой выбор сделал.
Уже почти на опушке Леса Пожиратели внезапно наткнулись на стадо кентавров – правда, они путь не преграждали, не стреляли и вообще вели себя довольно миролюбиво, только смотрели из-за деревьев. Хагрид, обращаясь к ним, выкрикивал что-то гневное и горькое, а Пожиратели, миновав их, начали выкрикивать оскорбления и ругательства, но все их возгласы тонули в шуме, который производили великаны, ломившиеся сквозь деревья в «хвосте» процессии. Волан-де-Морт едва обращал на все это внимание, поглощенный своим несказанным, долгожданным триумфом.
На краю леса, где холодными призраками бродили дементоры, торжественная процессия остановилась. Волан-де-Морт разглядывал темные очертания замка в предрассветных сумерках. Как жаль, что из-за этих глупцов, не пожелавших сложить оружие по доброй воле, предпочитающих смерть за своего героя, этим древним стенам пришлось выдержать столько ударов. И какая бесполезная трата волшебной крови. Что ж, он даст им еще один шанс сдаться по-хорошему – в последний раз.
Он прошел мимо Хагрида, по-прежнему вздрагивавшего от рыданий, мимо безвольно повисшего на его руках тела Избранного, и холодный голос, многократно усиленный магией, снова разнесся над замершим непокорным замком:
- Гарри Поттер мертв. Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил, больше нет. Больше не должно быть войны. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вы присоединитесь ко мне в новом мире, который мы построим вместе.
Замок отвечал полнейшей тишиной. Темный Лорд снисходительно усмехнулся, двинулся вперед и велел своим Пожирателям идти следом.
Враги выходили на крыльцо медленно, неохотно и замирали, не веря своим глазам. Розовые блики падали из вестибюля через открытую дверь, друзья Поттера что-то кричали от отчаянья, их крики подхватывала вся толпа, и недавняя тишина сменялась нарастающим гулом проклятий в адрес Темного Лорда и Пожирателей – словно приближающаяся буря на море…
- МОЛЧАТЬ! – крикнул Волан-де-Морт и взмахнул Старшей палочкой. И немедленно все вновь стихло. – Игра окончена, - он с явным удовольствием произнес эти слова, упавшие тяжелой медью на его противников. – Клади его сюда, Хагрид, к моим ногам – здесь ему место!
Хагрид яростно сверкал глазами, на которых все еще не высыхали слезы, но вынужден был повиноваться. Темного Лорда позабавила бережность, с которой полувеликан опускал на траву тело мальчишки, - как будто тот еще мог что-то чувствовать.
- Видите – Гарри Поттер мертв! – еще раз объявил Волан-де-Морт, окидывая взглядом угрюмые темные силуэты, заполонившие крыльцо. – Поняли вы теперь, что вас обманули? Он был всего лишь мальчишкой, требовавшим от других, чтобы они жертвовали жизнью ради него!
- Он побеждал тебя! – выкрикнул один из мальчишек, стоявших на крыльце, - немыслимо, как ему удалось при этом сбросить Чары молчания самого Темного Лорда. И не только ему. Следом за ним заголосила опять вся толпа. Какое-то мрачное, смутное, неопределенное предчувствие скользнуло по краю сознания Волан-де-Морта, когда рухнули его чары, но он прогнал это прочь, как тень, только крепче сжал палочку и возобновил заклинание. Оно сработало… пока еще сработало.
Темный Лорд смотрел на противников, бессильно и безмолвно грозящих кулаками, с некоторым удивлением. Гарри Поттер мертв, но ему казалось, что искры его борьбы и его веры в свое дело продолжают жить в глазах, сердцах и беспокойных движениях тех, кто стоял сейчас под стенами замка. И Волан-де-Морту захотелось уничтожить даже сам призрак Избранного в этих сердцах, ибо даже призрак продолжал служить для них знаменем и вдохновлять на борьбу.
- Он был убит при попытке сбежать с территории замка, - произнес Волан-де-Морт. – Убит при попытке спасти свою жизнь…
Но его снова прервали, и на сей раз не только пустыми выкриками. Другой мальчишка растолкал толпу и от души заехал проклятием в рядом стоящего Пожирателя, но тут же был обезоружен и сбит с ног самим Волан-де-Мортом. Непокорный… Смешной, неужто он в самом деле рассчитывал победить Темного Лорда. Но смелый, надо отдать ему должное.
- И кто же это? – спросил Волан-де-Морт мягким, змеиным, шипящим голосом. – Кто сам вызвался продемонстрировать, что бывает, когда пытаешься продолжать проигранную битву?
Беллатриса Лестрейндж рядом расхохоталась:
- Это Невилл Долгопупс, мой Лорд! Мальчишка, который доставлял Кэрроу столько неприятностей! Сын мракоборцев, помните?
- Ах, да, припоминаю, - сказал Волан-де-Морт, глядя на мальчишку, который поднимался, сжав пустые руки в кулаки, никем и ничем не защищенный, на нейтральной полосе между выжившими защитниками замка и Пожирателями смерти. – Но ты ведь чистой крови, не так ли, мой храбрый мальчик?
- А если и так, то что? – громко сказал Невилл Долгопупс.
- Ты доказал свою силу духа и храбрость, и ты благородной крови. Из тебя получится очень ценный Пожиратель смерти. Нам нужны такие, как ты, Невилл Долгопупс.
- Я присоединюсь к вам, когда ад замерзнет! – дерзко выкрикнул мальчишка и обратился к стоявшей позади него толпе. – Отряд Дамблдора!
И снова шум толпы разбил чары Силенцио. И снова Волан-де-Морта обожгло смутной тревогой, но он не подал виду.
- Что ж, - сказал он ласково, но в его тоне было больше угрозы, чем в иных заклятиях. – Раз таков твой выбор, вернемся к изначальному плану. На твою голову, - тихо добавил он, - да падет.
И взмахнул палочкой. Пора, в самом деле, преподать им всем наглядный урок. Все эти церемонии на словах на них, похоже, не действуют.
Кто не хочет воспользоваться его любезным предложением и присоединиться к его новому миру – присоединятся к смерти. Уж она-то принимает всех без разбора.
Распределяющая Шляпа, как старая, потрепанная птица, вылетела из окна директорского кабинета и приземлилась на ладонь Волан-де-Морта. Давно пора было сделать это…
- В школе Хогвартс больше не будет распределения, - объявил он. – Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне будут обязательны для всех. Не правда ли, Невилл Долгопупс?
Он направил волшебную палочку на мальчишку, который застыл прямо и неподвижно, и нахлобучил ему на голову Шляпу.
- Невилл сейчас продемонстрирует, что будет с любым, у кого хватит глупости выступить против меня, - сказал Волан-де-Морт и взмахом своей палочки поджег Шляпу.
Крики разорвали предрассветный полумрак – Долгопупс стоял, охваченный пламенем, не в силах пошевелиться… А потом случилось сразу множество вещей.
Невесть откуда с границ территории замка донеслись воинственные крики, словно еще целая толпа стремилась на поле боя; из-за угла замка показался вопящий что-то недоросток-великан, на которого немедленно ринулись великаны Волан-де-Морта, и от их слоновьего топота дрожала земля; просвистело облако стрел, накрыв строй Пожирателей смерти, и цоканье копыт возвестило, что кентавры отказались от роли молчаливых наблюдателей и тоже вступили в битву.
Весь этот хаос топота, шума и рева обрушился столь внезапно, что в первые секунды Пожиратели смерти растерялись и только бестолково засуетились, крича и ломая собственные ряды, внося еще большую сумятицу в происходящее вокруг. Резкий окрик Волан-де-Морта потонул в этом шуме, и вдруг, словно холодный бесшумный призрак, сквозь рассветный полумрак скользнула узкая полоска серебристого свечения, и все взгляды, как зачарованные, на миг обратились к ней… Будто в замедленной съемке Темный Лорд видел, как лезвие меча, рукоять которого сверкала кроваво-красными рубинами, обрушивается на встревоженно поднятую голову Нагайны, его домашней любимицы, его преданной соратницы, его крестража… Темные капли летят по воздуху шлейфом вслед за лезвием, Невилл Долгопупс - с почерневшими, обгорелыми волосами и ожогами на лице - мстительно и торжествующе улыбается, сжимая меч своими пухлыми, словно детскими пальцами, а тело змеи медленно, медленно, падает к ногам хозяина, с глухим стуком ударяясь о землю, и следом за ним падает отрубленная голова…
Все это Волан-де-Морт разглядел в одно мгновение, а потом закричал от ярости, но этого крика средь шума разрастающейся битвы никто не услышал – даже он сам…
Ошибка, какая ошибка! Следовало подумать о том, что Нагайна по-прежнему в опасности, что хотя Поттер мертв, остались его неугомонные дружки… Но кто бы мог подумать, что они будут сопротивляться так отчаянно, когда все уже, казалось бы, бессмысленно, и откуда этот проклятый Долгопупс взял меч, которого не было в его руках еще несколько секунд назад… Ничего теперь не поправишь ничего теперь не вернешь, смерть, проклятая смерть, потеряв своего Избранного, никак не могла успокоиться и продолжала тянуться к нему, лорду Волан-де-Морту, своими хищными, скрюченными пальцами – теперь уже через других… Но теперь ничего у нее не выйдет, теперь уже точно – не выйдет! И Волан-де-Морт крепче сжимал в руке Старшую палочку, отгоняя тяжелые, назойливые мысли, и с неизбывной яростью крушил вокруг все и вся, успевая при этом отдавать приказы своим Пожирателям смерти, отступающим, как и он, внутрь замка, от топчущих все вокруг великаньих ног…
Все больше людей взбегало по ступеням в вестибюль и затем в Большой Зал – откуда только взялись… Кажется, весь магомир прибежал сюда. Громко стучали копытами кентавры, летали вокруг заклятия, в довершение ко всему, откуда не возьмись, в вестибюле нарисовалась толпа мелких тварей с кинжалами – домовые эльфы Хогвартса тоже не пожелали остаться в стороне и с лютой ненавистью тыкали своими ножами в ноги Пожирателей, и те падали… Волан-де-Морт, оказавшийся в самой гуще схватки, почти не имел времени озираться по сторонам, но все-таки замечал, как все меньше и меньше его сторонников остается на ногах, как они падают то там, то тут, как их сражают стрелами и заклятиями, швыряют о стены, захватывают в плен… И со все возрастающей тревогой, которая разгоралась, как костер внутри, он замечал, что его заклинания не действуют на защитников замка, как им полагалось… Количество сражающихся групп все уменьшалось, в то время как Большой Зал, куда теперь переместилось сражение, становился все теснее и теснее для прибывающей толпы.
В конце концов Волан-де-Морт осознал, что на ногах и в сражении остались только двое с его стороны: он сам, сражающийся сразу с тремя противниками, да Беллатриса, которая поначалу отбивалась от троих девчонок, но затем в сражении их сменила пухлая рыжая мамаша одной из них, выкрикивающая нечто сентиментальное про своих детей. Волан-де-Морту некогда было особенно следить за ходом соседней схватки: Минерва Макгонагалл, которую он так долго щадил, любитель засахаренных ананасов Гораций Слизнорт, невесть как вылезший на бой из своих мягких кресел, и еще один боец из Ордена с суровым лицом атаковали его заклинаниями все и сразу. С холодной ненавистью отбивал он их заклятия, эта троица металась вокруг, то пригибаясь, то словно танцуя под огнем, но никто из них не мог нанести удар лорду Волан-де-Морту… Что касается Беллатрисы, то Волан-де-Морт не сомневался, что она легко покончит с этим пыхтящим рыжим недоразумением, и только удивлялся, отчего этого до сих пор не случилось…
И когда особенно яркая вспышка заклятия пронеслась из волшебной палочки «рыжего недоразумения» и ударила Беллатрису, и толпа зашумела – Волан-де-Морт в первый миг не мог поверить своим глазам. Проиграть этой?.. На какую-то секунду глаза Беллатрисы словно выкатились из орбит, и она застыла, а потом опрокинулась навзничь, так и не разжимая пальцев с накрепко зажатой в них волшебной палочкой, и ее черные волосы разметались по истоптанному, пыльному полу, а стоящие вокруг вдоль стен все шумели и шумели торжествующим гулом, приветствуя победительницу…
Волан-де-Морт вскрикнул. Ярость, взорвавшаяся внутри, как бомба, многократно усилила его заклятие, и все трое его противников разлетелись, кружась в воздухе сухими листьями, а Темный Лорд рванулся к рыжей противнице и уже направил на нее волшебную палочку, как вдруг…
- Протего! – выкрикнул со стороны чей-то голос, странно знакомый и резанувший слух, как кинжал, и Щитовые чары разделили Зал, отгородив Волан-де-Морта от его намеченной жертвы. Все еще кипя от ярости, он обернулся в поисках того, кто ему помешал…
… и ему показалось, что само небо, наливающееся розовым румянцем где-то наверху, где переливался заколдованный потолок Зала, перевернулось и обрушилось на него. Потому что этого просто быть не могло, на всей земле, во все времена не могло быть, чтобы тот, кто еще совсем недавно болтался безжизненным покойником на руках всхлипывающего приятеля, вдруг стоял здесь, снова, совершенно живой… Как и не было вспышки Авады в Запретном Лесу, не было торжествующего пути победителей в замок. Победителей… Даже во время возобновившейся битвы и странно не работающих заклятий Волан-де-Морта все время согревало изнутри и воодушевляло сознание того, что он избавился от Избранного, победил Судьбу, и что все старания упорно продолжающих борьбу этого не изменят… Теперь же Избранный снова стоял перед ним и глядел своими спокойными, беспощадно спокойными глазами, не уходивший в небытие, а только временно укрывшийся его покровом, как маской… Сама Смерть, казалось, отпустила своего посланца, чтобы только достать своего врага… того, кто ее ненавидел всю жизнь, кто уже однажды сбежал даже из ее храма-ловушки, но от кого никогда она не была далеко, никогда – все время шла следом, как тень, и вот теперь решила встать в полный рост и все-таки взять свое.
Шокированный, оцепеневший на какие-то секунды, Волан-де-Морт лишь слабо различал бурю приветствий сторонников Гарри Поттера, удивленных, но ликующих, и наблюдал, как мерным шагом Избранный выходил на середину зала для того, чтобы раз и навсегда расставить точки над «i» в этой затянувшейся игре. Он как-то изменился, машинально отметил Волан-де-Морт, не отводя от своего главного врага пристального взгляда, - словно повзрослел и возмужал за эти несколько часов, и в глазах появилось что-то новое – будто у судьи, читающего приговор.
А ведь все это было уже когда-то, вдруг обожгла Волан-де-Морта новая непрошеная мысль, - было, когда тот странный старик с бездонным синим, поглощающим, как океан, взглядом, показывал ему картины будущего… Большой зал, полный людей, замерших вдоль стен, и Гарри Поттер… неужели все это будущее, о котором ему многократно твердили все эти странные личности, все-таки сбывается, несмотря на все усилия предотвратить его… неумолимо и точно, как корабль, приближающийся к льдине. Неужели…
- Пусть никто не пытается мне помочь, - громко сказал Избранный. В мертвом молчании его голос раскатился по Залу, как трубный глас. – Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.
Эти слова словно встряхнули Волан-де-Морта, и все еще не угасший дух борьбы заставил принять насмешливый вид и прищуриться.
- Поттер, конечно, притворяется, - прошипел он. – Он ведь действует совсем не в таком стиле. Кого ты сегодня используешь как щит, а, Поттер?
- Никого, - сказал Избранный. – Крестражей больше нет. Остались только я и ты.
Волан-де-Морт пристально смотрел на него и понимал, со всей ужасающей безысходностью, что мальчишка говорит правду. Эти безжалостные зеленые глаза абсолютно искренни. Крестражей больше нет… Да, диадемы тоже. Диадемы, хранящейся в тайном убежище, там, где разыскать ее мог только сам Волан-де-Морт… по какому немыслимому коварству судьбы сумел разыскать ее и Избранный? В спокойных зрачках своего врага Темный Лорд видел со всею ясностью, как тонкий золотой ободок, переворачиваясь, гибнет в бушующем огне, навсегда… И он этого не почувствовал, как не почувствовал гибель дневника и тех, других крестражей, как не ударила его предупреждающей болью гибель Нагайны. Осколки души, отделенность свою от которых он уже сполна прочувствовал там, в Лесу, теперь окончательно потеряны и ушли в небытие.
Крестражей больше нет.
«Якорей бессмертия» больше нет.
Остались только они двое, и словно сжимающиеся вокруг, как кольцо, стены Зала, и толпы людей вдоль них. С горящими, ненавидящими взглядами, зачарованные «воскрешением» и речью их кумира Избранного, Гарри Поттера, Мальчика, который все-таки выжил.
Остались только я и ты…
- … и ни один из нас не может жить, пока жив другой, и один из нас должен уйти навсегда, - закончил Гарри Поттер, не отводя твердого взгляда.
…Волан-де-Морт продолжал эту словесную дуэль, очень заботясь о том, чтобы ни малейшей дрожи не проникло в его голос, точно сейчас это было самым важным. Все его тело напряглось, как у змеи перед броском. Выпад противника следовал за выпадом, откровение – за откровением, и каждое наносило Темному Лорду незримый удар, придавливало тяжестью.
- …Ты думаешь, что знаешь неизвестное мне волшебство? Неизвестное мне, лорду Волан-де-Морту, владеющему такими чарами, которые Дамблдору и не снились?
- О нет, они ему снились. Но он знал больше тебя. Знал достаточно, чтобы не делать того, что делал ты.
- Ты имеешь в виду, что он был слаб! – воскликнул Волан-де-Морт, и сквозь неотвратимо наползающий темным облаком ужас ситуации в нем блеснул луч гордости и пренебрежения – пренебрежения того, кто всегда шел своим путем к своим звездам, по отношению к противнику, который лишь хотел, но не осмелился. – Он был слишком слаб, чтобы дерзнуть, слишком слаб, чтобы протянуть руку за тем, что могло бы принадлежать ему, но достанется мне!
- Нет, он просто был умнее тебя, - ответил Избранный. – Он был лучшим волшебником, чем ты, и лучшим человеком.
- Я подстроил гибель Альбуса Дамблдора! – Волан-де-Морт швырнул это в лицо Поттеру, будто свою козырную карту.
- Ты так думал, но ты ошибаешься.
Сотни людей вдоль стен в этот миг пошевелились, выдохнули как один, но Темному Лорду было не до них. Он только краем сознания ощущал устремленные прицелы взглядов… На секунду бессмысленным, никчемным воспоминанием проскользнуло, как Снегг сравнивал Темные искусства с многоголовым чудовищем, неуловимым, изменчивым, победить которое невозможно. Смерть – это, наверно, тоже многоголовое чудовище, и сейчас смотрит со всех сторон – множеством глаз...
Волан-де-Морт прогнал прочь и эту мысль. Еще не хватало читать себе самому смертные приговоры, заранее. Нет, ничего еще не кончено! Ни их странная словесная дуэль. Ни надежда. Ни жизнь.
- Дамблдор мертв! – он словно ударил Избранного этими словами, и перед его мысленным взором развернулась недавно увиденная гробница, пыль и липкие нити паутин, замершие в траурной тишине, и бессильные руки некогда могущественного мертвеца. – Его тело разлагается в мраморной гробнице здесь, возле замка, я видел его, Поттер, - он не вернется!
Но даже слова о невозвращении из смерти, приоткрывающие дверь в пустоту, казалось, совершенно не задели Избранного в его новой, мистической броне.
- Да, Дамблдор мертв, - спокойно откликнулся он. – Но не ты убил его. Он сам выбрал свою смерть, за много месяцев до того, как это случилось, обговорив ее во всех деталях с человеком, которого ты считал своим слугой.
…Откровение про Северуса Снегга стало одним из тех, что поразило Волан-де-Морта сильнее всего. Он не мог в это поверить. Его доверенный советник, Темный маг, был одержим такой блаженной дамблдоровой глупостью, как любовь?.. И в то же время словно разжалась внутри какая-то пружина, первый раз после того, как клыки Нагайны впились в шею Снегга. Теперь Волан-де-Морт жалел, что не услышал всего этого раньше, и с новой вспышкой ненависти подумал, что так быстро Снегг бы не отделался. Если бы знать раньше… Но теперь это не имеет значения.
Теперь уже ничто не имеет значения, кроме этой игры, последнего кона, который надо доиграть до конца. Чего бы это ни стоило.
- …Да, план Дамблдора со Старшей палочкой не удался, - говорил Поттер невозмутимым тоном. – Ты прав. Но прежде чем ты попытаешься меня убить, я призываю тебя подумать о том, что ты сделал… Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Реддл…
- О чем это ты?
У Волан-де-Морта перехватило дыхание, зрачки его сузились, – он словно наяву услышал давние слова из своего видения, повторяющие точь-в-точь то, что говорил Поттер сейчас… «Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Реддл…» На сей раз он даже не обратил внимание, что его назвали ненавистным именем. Круг замыкался, как ловушка, из которой уже не выбраться. И рассветный холод пробирался по коже, проникая в вены, - или это был холод наступающей пустоты?.. Сейчас она была близка как никогда, на расстоянии одного выстрела, одного шага, но Волан-де-Морт не собирался делать этот шаг. Он молчал, пытаясь снова восстановить контроль над собой, все силы своего ума бросив на то, чтобы отыскать лазейки в этой сплетающейся вокруг паутине.
- Это твой последний шанс, - продолжал Избранный как ни в чем не бывало. – Все, что тебе остается… Я видел, во что ты иначе превратишься… будь мужчиной… попытайся… попытайся раскаяться.
- Ты посмел… - сказал Волан-де-Морт, в то время как ум его лихорадочно работал. Что делать теперь? Что?..
Как прикончить мальчишку, которого не берет даже Авада даже из самой сильной палочки в мире?
Что делать со всеми этими сотнями, которые защищены от него жертвой Поттера и которые стоят вдоль стен и жадно ждут, как он будет умирать?
- Да, я посмел, - сказал Поттер. – Потому что провал последнего плана Дамблдора ударил вовсе не по мне. Он ударил по тебе, Реддл.
Рука Волан-де-Морта, державшая волшебную палочку, задрожала, - против воли, он не смог это сдержать. Черт… какую еще дьявольскую ловушку он пропустил?
- Эта палочка по-прежнему не слушается тебя, потому что ты убил не того человека, - поспешно объяснял мальчишка – видимо, он тоже чувствовал, что развязка приближается, и до нее остались считанные мгновения. – Северус Снегг никогда не был настоящим хозяином Старшей палочки. Он никогда не одерживал победы над Дамблдором.
- Он убил… - попытался возразить Волан-де-Морт, но мальчишка оборвал его:
- Ты слушаешь, что я говорю? Снегг не побеждал Дамблдора! Смерть Дамблдора была обговорена между ними! Дамблдор хотел умереть непобежденным, подлинным хозяином Старшей палочки! Если бы все пошло по плану, сила палочки умерла бы вместе с ним, потому что никто не отнял ее у него!
- Но если так, Поттер, Дамблдор все равно что отдал палочку мне! – сказал Волан-де-Морт со злой радостью: на мгновение ему показалось, что в сгустившихся над ним тучах он увидел просвет. – Я похитил палочку из гробницы ее последнего хозяина, против его желания! Сила палочки принадлежит мне!
- Нет, Реддл, она тебе не принадлежит. Обладать палочкой недостаточно – от того, что ты держишь ее в руках и отдаешь ей приказы, она не становится по-настоящему твоей! Разве ты не слышал, что сказал тебе Олливандер? Палочка выбирает волшебника… Старшая палочка еще до смерти Дамблдора признала своего хозяина в человеке, который и не думал завладевать ею. Новый хозяин забрал палочку у Дамблдора против его воли, так и не поняв, что сделал… Настоящим хозяином Старшей палочки был Драко Малфой.
Какое-то мгновение Волан-де-Морт пытался справиться с охватившим его шоком. Удар следовал за ударом, приближая тот финал, который Волан-де-Морт все же по-прежнему отказывался признавать.
Он не мог проиграть.
Они не могут победить его.
Они, смерть, и судьба, и этот мальчишка с новым выражением во взгляде. И все эти, стоявшие вдоль стен, как безмолвные декорации, готовые, однако, в любой момент стать участниками действия. Что бы там ни случилось, они никогда не увидят его проигравшим, сломленным, побежденным – никогда.
- Но если и так, - мягко сказал он, по-прежнему сохраняя вид игрока, у которого в запасе еще много козырей, - даже если ты и прав, Поттер, что это меняет для нас с тобой? Палочки с пером феникса у тебя уже нет, - прибавил он, бросив быстрый взгляд на оружие, которое Поттер держал в руках. – Наш поединок решит чистое умение. А убив тебя, я смогу заняться Драко Малфоем…
- Но ты слишком опоздал, - ответил на это Избранный. – Ты упустил свой шанс. Я тебя опередил. Много недель назад я победил Драко и отобрал у него волшебную палочку. – Он помахал артефактом, который держал в руках, и Темный Лорд скорее почувствовал, чем увидел, что все взгляды в Зале сейчас направлены в одну и ту же сторону. – Так что теперь, – его голос упал до шепота, который был слышен всем в тишине, - все сводится к одному: знает ли Старшая палочка, что ее последний хозяин был разоружен. Потому что если знает, то… я – настоящий хозяин Старшей палочки.
Эти слова ударили гонгом, и тотчас же ослепительное красно-золотое сияние восходящего солнца залило Зал, и заколдованный потолок заиграл лучами, провозглашая начало нового дня.
Нового дня… нового мира, который завершался, так и не успев начаться, здесь и сейчас.
Все. Точка поставлена. Последнее признание Избранного замкнуло цепь, дороги дальше нет. И сосредоточенная ненависть горела в глазах Волан-де-Морта ярче восходящего солнца, словно это могло хоть немного рассеять подступающий холод. Время, казалось, вновь замедлило свой бег и растянулось красно-золотой нитью по всему Залу, пока он взмахивал Старшей палочкой для последнего удара в этой затянувшейся войне. Солнце сияло ярко, ярко, и враги вдоль стен, и даже Избранный, померкли в его ослепительных лучах, будто растворились картонными фигурками, и все яснее вырисовывался только один силуэт на алом фоне. Было ли так на самом деле, или только казалось Волан-де-Морту, но он вдруг отчетливо увидел перед собой стройную фигуру в белом одеянии, стоявшую почти на том же месте, где был Избранный, - так близко, словно плечом к плечу с ним. В одной руке она держала серебристый череп, а другую протягивала ему, лорду Волан-де-Морту, словно приглашая его пойти вместе с ней, - и как прежде, улыбалась странной, нечеловеческой улыбкой.
«Если все дороги ведут сюда, и ты уже здесь… зачем идти куда-то еще?»
- Авада Кедавра! – выкрикнул Волан-де-Морт.
… Он стрелял в нее, холодную, неподвижную, заслонявшую от него лучи рассвета; он стрелял в ненавистного Избранного, за которым гнался столько лет и расстояний, чтобы в конце концов догнать в этом Зале и услышать, что на самом деле в этой битве совсем другой проигравший; он стрелял сквозь толщу времен, которая здесь не имела уже никакого значения, в ту странную даму-предсказательницу, которая давным-давно напророчила ему такой финал, и в старика с бездонными синими глазами, и в Дамблдора, который покоился мертвецом в гробнице, но все же и из пустоты не давал своему врагу покоя; и в обманувшего его Снегга, и в каждого из тех, кто стоял сейчас в этом Зале и смотрел на него полным ненависти, ожидающим взглядом. И в те серые тени, которые качались на грани его сознания там, в Запретном Лесу, повторяя бессмысленные слова и мечтавшие затянуть его, лорда Волан-де-Морта, в свои сети, - напрасно! Этого не будет никогда. Он продолжал верить в это даже теперь, он твердо знал это, когда зеленая вспышка рассекала пространство и время, теряясь, смешиваясь с рассветными лучами в воздухе – словно тот корабль с холодными зелеными глазами-огнями снова уходил за горизонт, в свое бесконечное море, и над ним взлетал прощальный салют. Он услышал, как почти в то же время, будто издали, голос Избранного воскликнул: «Экспеллиармус!» - и две вспышки столкнулись посреди круга с хлопком, подобным пушечному выстрелу, золотое пламя взвилось вверх, а потом Волан-де-Морт почувствовал, как Старшая палочка – Жезл Смерти – ускользает из его немеющих от напряжения пальцев, и взмывает ввысь, прочерчивая линию в воздухе. И зеленая вспышка обращается вспять, закрывая собой золотое сияние, бледную фигуру с черепом, летящую в руки Избранного Старшую палочку, самого Избранного…
Закрывая все.

Вместо эпилога

Несуществующая надпись кровью на стене вокзала Кингс-Кросс.

Я ненавижу Мары крестный ход,
Холодных лиц негаснущую бледность,
И черных листьев шорохи сквозь смертность,
И тени головами на восход.

Как воск свечи, столетия в огне,
Но оставляют в памяти лишь пепел -
От всех, кто темен был и кто был светел...

И колокол звонит всегда по мне.


* * *

Колокол, далекий и мрачный, грянул над скалами и потемневшим морем, и его звон растворялся в грохоте тяжелых, будто свинцом налитых волн.
Рыжеволосая дама средних лет, сидевшая на камне, вздрогнула от неожиданности, но головы не подняла. Она была занята тем, что пыталась прикурить сигарету, которая никак не желала разгораться на усиливающемся ветру.
Даму это начинало раздражать.
- Прошу, - произнес вдруг чей-то голос сбоку, и дама повернула голову. Высокий старик в фиолетовом балахоне стоял рядом - и когда только успел подойти? - приятно улыбался и протягивал ей сложенные вместе ладони, в которых пульсировал, как живой, маленький темно-синий огонек.
- Спасибо, – дама охотно затянулась сигаретой. – Ветер тут, просто жуть.
Рыжие пряди ее волос, выбившиеся из незатейливой прически, плескались на ветру, как обрывки флагов, и дым, свиваясь иссиня-черными кольцами, проходил сквозь них – ввысь, к нависающим тучам, похожим на него, только много, много больше…
На коленях у дамы лежала книга - желтые листы пергамента, исписанные мелким аккуратным почерком и переплетенные вместе – и только одна страница, самая последняя, оставалась черной и пустой, словно ее выкроили из беззвездного ночного неба.
- Будет шторм, – сказал старик. Его пронзительные ярко-синие глаза были устремлены на бушующее далеко внизу, у подножия скал, море.
- Да. Ты же знаешь. Так всегда, когда кто-нибудь умирает...
- А сегодня погибших много, - произнес старик ровным тоном, без всякого выражения.
- Много, - согласилась дама.
Повисла пауза, заполненная клубами дыма и грохотом серых волн.
- И ты даже не упрекнешь меня? – наконец ядовито спросила дама, стряхивая пепел с пергамента. – Не назовешь безжалостной и чересчур жестокой?
- А разве это имело когда-нибудь смысл? – ответил старик вопросом на вопрос.
- Нет. И не будет. Таков жанр драматургии. – Она погладила твердый переплет. Старик с любопытством протянул руку к пергаментным листкам и, дождавшись разрешающего кивка дамы, взял их и аккуратно начал просматривать. – Это действительно интересная пьеса… Сюжет был придуман уже давно, ну да начало ты и сам видел, и я даже кое-что успела рассказать заранее главному актеру.
Старик поднял брови с вежливым недоверием, не отрываясь, впрочем, от рукописи.
- Он действительно был хорошим актером. И мне, знаешь ли, захотелось с ним побеседовать, хотя это и не совсем в моих правилах. Без него уже все не так… Что это, в самом деле, за пьеса – «и жили они долго и счастливо»?..
- Самая лучшая пьеса, какую только можно выдумать, - заметил старик.
- О, ну тебе-то это подходит, - фыркнула дама. – А мне что делать с такой преснятиной? Скучно, дорогой мой. – Она выбросила сигарету в подступающий со всех сторон туман, не потрудившись погасить. – Держу пари, он принял меня за кого-нибудь из славной династии Трелони. Наверное, жутко удивился, когда все сказанное мною начало сбываться в точности…
- Действительно все? – вежливо спросил старик. – А мне показалось, что актеры, по крайней мере, некоторые, склонны… э-э... к импровизации. И никак не желают уйти со сцены вовремя…
Он смотрел на страницу, где описывалось, как Избранный – Гарри Поттер во время короткой передышки в Финальной Битве носится по волнам чужих воспоминаний. А сразу перед этим из переплета торчали неровные обрывки пергамента, будто кто-то вырвал одну или несколько страниц.
И у дамы возникло нехорошее чувство, что старик знает – что было на этих страницах и почему они вырваны.
- Это была незначительная сюжетная подробность, - быстро сказала она, выхватив книгу у него из рук и захлопнув. – Второстепенный герой. Да жив он или мертв, никакой разницы. – Эта речь сопровождалась свирепым взглядом: только поспорь…
Старик вздохнул, с трудом скрыв улыбку.
- Вот в чем твоя проблема. Ты не можешь, да и не хочешь почувствовать по-настоящему, что они живые. А живому свойственно вертеться не всегда так, как надо для твоей красивой игры. И даже один пример уже показывает возможность…
- Теперь и ты хочешь испортить мне триумф, да? – вконец рассердилась дама, хлопнув ладонью по своей рукописи. – Сначала этот со своими варевами… давно бы надо было прикончить его, чтоб его оборотень покусал! Только мутит весь сюжет… Теперь ты со своей вечной назидательной философией. А ведь сегодня занавес! Как и задумано мною с самого начала, мною, а не кем-то из твоих «живых» актеришек! Все, довольно!
Старик покачал головой, но спорить дальше не стал: он не привык быть нелюбезным с дамами, даже с такой коварной и капризной, как эта.
- Так или иначе, - сказала его собеседница, заметно остыв, - мне давно не было так интересно. Даже жаль переворачивать последнюю страницу. Но ведь ради этого все и делалось, по сути, не правда ли?
- О да, – согласился старик. Он склонился над рукописью и коснулся воплощенной черноты, которую представлял собой последний лист книги. Его пальцы прошли сквозь пергамент, не встретив никакой преграды, - будто это и не пергамент был вовсе, а черная дыра. – Последняя страница – самая важная. Вот только она одинакова во всех книгах, и всегда остается ненаписанной… Это закон сохранения надежды… Вечная неопределенность...
- Ты так думаешь? – Дама пошарила рукой за камнями и извлекла откуда-то чернильницу и перо. Удивленно воззрилась на улитку, нагло примостившуюся на стеклянной поверхности пузырька, и стряхнула ее прочь. Улитка обиженно хлопнулась в редкую траву, кое-где пробивавшуюся между каменных россыпей. – Ну тогда специально для тебя.
Она обмакнула перо в чернильницу и поверх черноты заключительного листа большими ярко-зелеными буквами вывела надпись:

THIS IS THE END

- Четко и однозначно. Теперь доволен?
Старик укоризненно покачал головой.
- Вредничаешь. Будь добрее, и люди к тебе потянутся, - щегольнул он где-то подслушанной поговоркой.
- Они и так тянутся. Потому что выбора у них нет. – Дама хохотнула и поднялась с камня. – Идем отсюда. Неохота промокнуть.
Тучи над ними становились все плотнее, и ветер все резче свистел в пространстве между скалами.
- А что ты сделаешь с книгой? – спросил старик.
- Оставлю здесь, - вдруг посерьезнела дама. Она приподняла большой плоский камень, все еще теплый от солнца, и бережно спрятала под него пергамент. – Для тех, кому интересно. Для тех, кто будет помнить…
- То есть, для таких, как я, - сказал старик.
- Да. Для таких, как ты.
Первые тяжелые капли наступающего ливня зашелестели по скалистым выступам вокруг. Дама поморщилась: она терпеть не могла, когда ветер или дождь добавляли хаоса к ее прическе. Вместе со стариком они торопливо зашагали по узкой тропинке среди нагромождений камней, и скоро их высокие фигуры совершенно исчезли в дождевой дымке.
Ветер ревел, грозя все смести на своем пути, но плоский камень, укрывавший рукопись, был неподвижен. Эту спокойную неподвижность он унаследовал от древних скал, частью которых когда-то был.
Под ним на последней странице рукописи в непроницаемом черном пространстве медленно растворялась зеленая надпись – «THIS… IS… THE… END»… - будто кусочки сахара в стакане очень черного чая. Скоро упрямая страница снова стала пустой и неопределенной, очень пустой и очень неопределенной, как воплощенный знак вопроса.
Огромные волны неистово бились о берег, и с ревом их перемешивался колокольный звон, который, казалось, шел отовсюду сразу – и ниоткуда одновременно.
…В каком-то направлении, ведомом только ему.