Будни волшебников

1 курс. 1 часть.

Автор: I saw a unicorn
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Hetalia: Axis Powers (кроссовер)
Персонажи: Альфред(Америка); Артур(Англия); Алиса(fem!Англия); Эмили(fem!Америка); Плохое Трио (Пруссия, Франция, Испания); Кику(Япония); еще куча хуманизированных стран, несколько из мира ГП и "парочка" ОЖП с ОМП.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Фэнтези, Мистика, Экшн (action), Hurt/comfort, AU, Мифические существа, Эксперимент
Предупреждения: Смерть второстепенного персонажа, OOC, ОМП, ОЖП, Смена пола (gender switch)
Размер: планируется Макси
Статус: в процессе написания

Если вы не можете иметь детей, как в случае мистера и миссис Джонс, то, взяв это драгоценное сокровище из Детского дома, вы будете невероятно счастливы. Но когда по прошествии более пяти лет узнаёте, что ваш ребенок — волшебник, тут уж впору салюты в небо запускать. Впрочем, миссис Джонс настояла на этом, чтобы маленький Альфред в полной мере мог понять, как родители за него рады.

Живут они в небольшом городке в графстве Беркшир. Соседи — знакомые давно лица, отнюдь не понимали, в честь чего устроили бомбардировку небес. Оказалось, сын Джонсов поступил в какую-то элитную школу-интернат, но не распространялись, за какие такие заслуги. Каждый в этом городишке знал, что Альфред Ф. Джонс в науках не блещет. Но порадовались, выпили чаю и пошли себе дальше спать.

Кстати, не будет лишним сказать, что Альфред родом из Америки, но у него определённо должны быть родственники из Великобритании, а что точно определеннее — волшебники. А ещё он не знал своих родителей. Он почти пять лет пробыл в Детском доме, а после принятия его в семью так и не смогли отбить американский акцент. Бросили это занятие и правильно сделали: парнишке это придавало какую-то особенность среди остальных дворовых сорванцов.

Его первый неосознанный выброс магии был слегка нетипичен: он случайно поджёг ненавистные ему колючие свитера. Особой злости или других сильных эмоций он при этом не испытывал, но горел сильным желанием избавиться от этой одежды. Взрослые, однако, подумали, что сынишка заигрался со спичками, и наказали, не став слушать столь фантастических оправданий.

Письмо не перевернуло его жизнь. Оно лишь дало ему новые возможности показать себя. И почему это письмо? Ведь речь идёт о школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, где он точно будет героем и самым лучшим учеником. Он сможет найти еще больше друзей, а еще, если это большая школа, — больше мест для шалостей. Что ещё сделает ребенка счастливым?

И вот Альфред радостно собирал чемоданы, складывая туда чуть ли не все свои шкафы и полки, хотя большая часть ему определённо не понадобится.

— Возьми ты только белье, зачем тебе такая тяжесть, — настаивала мама. — Там всё равно школьная форма выдается.

— Но мне нужны эти комиксы!

— Я говорю про одежду, милый. Возьми сколько хочешь чистых носков и трусишек. Ну, ладно, можешь еще пижамку.

— Ма-ам, я сам решу.

— С динозавриками возьми.

— Мам! — рассмеялся Альфред.

Суетная неделя. Альфред каждый день ел на скорую руку и отправлялся на речку, ведь в школе ему вряд ли разрешат купаться. А там он уже выдумывал сказки для своих друзей. Но вот родители, наконец, решились отправиться за нужными в школу предметами. В тот же день к ним домой явился странный на вид молодой человек, представившийся профессором из Хогвартса. Так как Джонсы абсолютно не знают, где находится Косой переулок, им нужен сопровождающий. Профессор представился.

— Ван Яо, профессор Чар и Заклинаний школы Хогвартс, — он, как истинный китаец, не показывал рук из своих длиннющих рукавов.

Мужчина, однако, семейству понравился. Он рассказал им о школе, о правилах, о магии, кем, в принципе, является Альфред, о предстоящих покупках, встречах, учебе мальчика и вокзале, отправившийся с которого поезд довезёт его в это замечательное место. Про совсем недавно оконченную войну он и словом не обмолвился, чтобы не пугать столь впечатлительных людей.

***

От Косого переулка Альфред пришел в восторг. Он пока ещё не понимал, почему некоторые мальчишки толпились у прилавка с мётлами, но эта магическая вещь его заинтересовала. Учебники, школьная форма, животное, котёл и волшебная палочка — на всё это семья нашла деньги, чтобы их сын в первых год не выглядел оборванцем. Это все стоило его счастливых глаз.

Но Альфреду вдруг в голову ударило, что нужно пробежаться по этой улице. Обязательно. Даже если он с кем-нибудь столкнётся, он должен это сделать. Да, обязательно.

Да, все знали, что он обязательно не только пробежится, но и основательно ударится лбом в так же бегущего мальчика. От удара их обоих чуть отбросило, и оба в унисон застонали от боли. Незнакомый мальчик мигом разозлился, но ненадолго, до того момента, как к нему подошла его сестра.

— Очень больно, Артур?

Альфреда, тем временем, за плечо трясла его мама. Она всегда так словно спрашивала, в порядке ли он.

— Приводи брата в чувства. И живо бегите в книжную лавку, — к детям подошла их, видимо, матушка.

Только вот Артур и Алиса, его сестра, никуда особо не спешили, а решили завести разговор с Джонсами. Никто друг другом особо не был впечатлён. Будто бы Артур не видел магглорожденных. Будто бы Альфред не видел лохматых сорванцов у себя во дворе. На том и разошлись, впрочем, мило поболтав о всяком бреде.

Выбор волшебной палочки тоже Альфреда немало впечатлил. И его мама постоянно хваталась за рукав мужа, стоило мальчику взмахнуть палочкой и разбить какой-нибудь предмет. Мистер Оливандер вновь открыл свою лавку, чем радовал зашедших вместе с Джонсами неизвестных им семей волшебников. В итоге Альфред даже записал на бумажке, что за палочку он получил: "Лиственница и перо пегаса, 10,5 дюймов. Я не знаю, что это значит, но я выгляжу с ней довольно круто!"

А ещё, выбирая себе животное, Альфред познакомился с тихим, милым, почти неприметным мальчиком, Мэттью Уильямсом. Немного обменявшись парой завязывающих знакомство фраз, Альфред, не давая выбора парнишке, сказал, что в школу они отправятся вместе.

— Ал, выбрал, кого хочешь?

— Мам, — не глядя на мать, ответил Альфред, — ты же знаешь, у меня в комнате даже пауки дохнут. А кого-нибудь из них мне придётся забирать на лето домой.

— Но, милый, животное обязательно. Хочешь, возьмём черепаху, она неприхотлива в еде.

— С первыми морозами отойдёт, — отмахнулся Альфред.

Вот так прошло несколько дней, которые Джонс провёл пока ещё дома. Однажды выдался пасмурный денёк, в который он не побрезговал отправиться в лес, чтобы посидеть на своем любимом дереве. Тут его отвлекло какое-то копошение в траве, и, спустившись, он нашёл там птицу. Юный любитель сразу опознал птенца орла. От радости у него перехватило дыхание, вот кого он бы хотел в качестве домашнего животного!.. Он может приручить его, легко и быстро, потому что специально прикупил одну книжку, орел будет жить у него под окном, свив гнездо, а летом здесь, в лесу. У птицы было что-то с крылышком, поэтому мальчик незамедлительно понёс её к ветеринару, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих и сопротивления орлёнка.

И к вечеру отъезда он уже достаточно привязался к своему питомцу, устроив ему жердочку во дворе. Птенец, кстати, не думал сбегать, благодаря чётким действиям Альфреда, как в книге. Да и "бесплатная" кормёжка более трёх раз в сутки устроит кого угодно. Также Альфред довольно часто отпускал его полетать, а сам уходил на речку. Птица всегда его находила, так что было решено, что орёл полетит над поездом.

***

— До свидания, мам! Пап! Я приеду на праздники! — крикнул счастливый Альфред, пробегая сквозь стену на платформу 9 ¾. Кое-кто из волшебников, кажется, знакомые ему Уильямсы, подсказали, где и как это сделать. Родители, счастливые, махали вслед мальчику руками, а у матери в последний момент навернулись на глаза слёзы, и после махала она уже платком.

Теперь он, со всеми необходимыми вещами для учебы, отошёл от того окна, где только что из любопытства смотрел на провожающих, они уже скрылись, и пошёл искать менее заполненное купе. Его новый друг, Мэттью, с которым Альфред с завидной скоростью умудрился завести дружбу, бесшумно, почти незаметно, следовал за ним, прижимая к себе одной рукой белого плюшевого медведя, а во второй держа клетку с белой полярной совой. Ему Альфред, кстати, первому рассказал про своего орла, за что получил только удивлённый, но восхищённый взгляд.

— Главное-то что? Приручил за полторы недели. Вот он — талант! — хвалился он под одобрительные кивки.

Красные сиденья, большое окно, все будто излучает магию, это ощущается нутром. Альфред чуть приоткрыл окно и вдохнул свежий воздух. Потом он присел и стал разглядывать свою волшебную палочку. Интересная она всё-таки. И теперь он будет учиться управлять ею своим волшебством? И почему он волшебник? Ведь он не знал никого, у кого были бы способности. Но у него в роду обязательно были сильные волшебники, он в это верил.

Тут дверь в купе открыл взрослый парень с рыжими волосами. За обе руки он тащил тех самых близнецов, с которыми Альфред встретился в Косом переулке.

— Отлично, меньше сопляков. Сидите тут, и чтобы не смели выходить до прибытия, — и был таков.

Светловолосые зеленоглазые детки закатили глаза, можно сказать, одновременно, но подчинились этому приказу. Они действительно потом ни разу не выходили из купе.

— Приве-ет! — внезапно вскрикнул Альфред, чем вызвал у Мэтта маленький скачок сердца. — Альфред, помните меня?

— Твой чугунный лоб забудешь, — пробубнил Артур, нахмурившись.

— Вы в первый раз едете в Хо…Хогвартс?

— Да, — ответила Алиса.

— А вы знали до этого, что волшебники?

— Естественно, знали, что за тупые вопросы? — бросил косой взгляд мальчик. А Джонс случаем не лишён мозгов?

— Альфред, это же Кёркленды, у их семьи чистейшая кровь, а магические способности появляются чуть ли не с четырех лет, — сообщил Мэтт Альфреду, пока тот не наговорил лишнего бреда.

— А что им дает чистая кровь? Такие же, как мы с тобой, — просто ответил Альфред. — Только у вас лица больно одинаковые.

Близнецы так же одновременно фыркнули. Так же оба достали какие-то книжечки и с задумчивыми лицами читали. Вероятно, ни слова не понимая. Но все равно упёрто продолжали. Альфред, как завороженный, разглядывал их, даже не надеясь в будущем пытаться их различать. Они даже одновременно перелистывают!

— А вас не бесит, что вы очень похожи друг на друга, вас путают, и вы делаете всё одновременно? — задал годы интересующий его вопрос Джонс.

— Нет, — ответили оба. Даже не улыбнулись этому — привыкли.

Но хотя Артур — парнишка, Алиса — девчонка, года через два-три различия все равно станут ярче, а пока они могли наслаждаться друг другом, составляя одно целое.

— А вы…

— Заткнись, пожалуйста, твой акцент меня раздражает, — резко прервал Джонса Артур.

Алиса чуть улыбнулась, а Альфред опешил. С ним никогда ещё так грубо не разговаривали. Тем более, такими словами никто ещё не прерывал с ним знакомства. Он всегда считал, что его акцент делает его непохожим на других, его заставляли петь песни и читать стихи, лишь бы только наслушаться, а тут затыкают. Да и тем более, Альфред же знакомится! Негоже его смущать, отталкивая с первых фраз. Но эта семейка очень холодная и упёртая, он еще в первую встречу это понял. Мэтт выдал в этот момент смешок, так как Альфред всё равно о нём забыл. Да, он может надоесть с первых же секунд.

Когда к купе подошла милая старушка с тележкой сладостей, Альфред купил себе коробку шоколадных лягушек. Он не понял вообще никакого смысла в этих лягушках, так как они всё равно отправлялись в полёт, выпрыгнув из окна. А вот карточка хоть и была занимательная, всё равно непонятно, кто на ней. "Герпий Злостный" — этот маг для ничего ровным счетом ничего не значил. А вот у Артура мигом загорелись щёчки, и он её попросил. Альфред сразу просёк, что Кёркленд увлекается собирательством этой макулатуры. Впрочем, попридержать язык он не смог. Но карточку подарил. А "спасибо" не получил.

***

По прибытии он увидел своего орла, парящего невысоко в небе, боявшегося спускаться вниз. Альфред не знал, нормально ли это, иметь вместо совы орла, даже если он приручен. Не до конца. И приручен ли вообще. Но никто ему ничего не сказал. Видимо, здесь все о нем всё знают.

И как Джонс удивился красоте ночного неба и озера, плывя на лодке без вёсел или мотора! И особенно этому великолепному замку (он не разбирался в этом, но, по его мнению, замок был построен в готическом стиле), что даже не сразу пригнулся, когда лодки проплывали заросли плюща, за которыми начиналась расщелина, ведшая в темный тоннель. Как он вздыхал от восхищения, ступая по старинным каменным ступеням, разглядывая двигающиеся картины и высокий потолок! А потом не переставал дрожать от волнения, когда Шляпа выносила ему своё решение.

Войдя вместе с другими детьми в большие массивные двери вслед за знакомым Альфреду профессором Яо, он увидел четыре длинных стола, где на лавках сидели студенты; на их головы были надеты остроконечные тёмного цвета шапочки. Потолок был высокий и отражал то звёздное небо, которое Альфред видел несколькими минутами ранее; даже та яркая звезда на своем месте! К тому же, освещение задавали факелы и множество свеч различных форм, парящих под потолком. Профессор, у которого в руке был список имён, написанный на пергаменте, вёл их к невысокой табуретке, на которой лежала старая поношенная шляпа; Джонс готов был поклясться, что видит у неё глаза и рот! И вот она запела:

Может быть, я некрасива на вид,
Но строго меня не судите.
Ведь шляпы умнее меня не найти,
Что вы там ни говорите.
Шапки, цилиндры и котелки
Красивей меня, спору нет.
Но будь они умнее меня,
Я бы съела себя на обед.

Все помыслы ваши я вижу насквозь,
Не скрыть от меня ничего.
Наденьте меня, и я вам сообщу,
С кем учиться вам суждено.

Быть может, вас ждёт Гриффиндор,
Славный тем, что учатся там храбрецы.
Сердца их отваги и силы полны,
К тому ж благородны они.
А может быть, Хаффлпафф ваша судьба,
Там, где никто не боится труда,
Где преданны все, и верны,
И терпенья с упорством полны.
А если с мозгами в порядке у вас,
Вас к знаниям тянет давно,
Есть юмор и силы гранит грызть наук,
То путь ваш — за стол Рейвенкло.
Быть может, что в Слизерине вам суждено
Найти своих лучших друзей.
Там хитрецы к своей цели идут,
Никаких не стесняясь путей.

Не бойтесь меня, надевайте смелей,
И вашу судьбу предскажу я верней,
Чем сделает это другой.
В надежные руки попали вы,
Пусть и безрука я, увы,
Но я горжусь собой.

Зал разразился дружными аплодисментами, а Джонс опять, как обычно, пропустил всё мимо ушей.

Первым, кого Альфред запомнил, был некий Бальшмидт. С первого взгляда понятно, что он слишком уверен в себе, с отголосками дьявольского характера в улыбке и глазах. Это был Гилберт. Он был некой взрывной смесью: подвижный, любопытный, часто невнимателен. Хоть он и не признавал, но был идеалистом, ему свойственна вспыльчивость, бескомпромиссность, чувствительность и ранимость, а спрятано это всё за маской цинизма и величия. К тому же, довольно яркое желание показать себя, устроить школьную революцию, может, даже стать частым гостем Больничного крыла… У парнишки довольно развита интуиция и логика, что в будущем поможет ему избежать многих проблем.

— Слизерин! — громко воскликнула Шляпа, и за столом слизеринцев студенты громко зааплодировали.

— Бонфуа, Франциск.

Франциск был привлекательным мальчиком, с ухоженным лицом и волосами. Всё в нем говорило: француз. Шляпа сразу же разглядела в нём стремление вести яркую жизнь в окружении других не менее ярких людей. Наделен чувством юмора, но любые, даже незначительные, обиды будет помнить, анализировать и обдумывать. Он является вдохновителем разного рода шалостей, всеобщим любимчиком, но то и дело может взять да недобро подшутить. Он благодарен и бескорыстен, но редко проявляет эти качества, выставляя себя самовлюбленным эгоистом с манией величия… Почёт и славу не просто любит, а воспринимает как должное.

— Слизерин! — уж Артур не знал, что такого слизеринского углядела в этом лягушатнике Шляпа, поэтому гневно зашипел; естественно, Альфред это услышал: мальчик и не пытался скрывать своей злобы.

— Хонда, Кику.

Из толпы ребят вышел невысокий черноволосый мальчик, внешне спокойный, но сердце его громко колотилось. Здесь Шляпа тоже долго не думала, ведь мальчик умён, внимателен, способный ученик, необычайно усидчив и вежлив, с мирным характером. Он слегка скрытен и чувствителен, легкораним. Он, увы, никак не может осознать, к чему лежит его душа, поэтому мучается. К тому же, он впечатлителен, слегка пуглив, знатный выдумщик и еще способен здраво и логически размышлять.

— Рейвенкло! — несомненно, за столом рейвенкловцев были рады такому пополнению.

— Джонс, Альфред, — вновь спокойно, мелодично и громко сказал профессор Яо.

От аплодисментов Альфред не сразу оторвался. Но когда его подтолкнули в плечо, он как-то резко вернулся в реальность. Сердце забилось, покраснел, дыхание сбилось… На него надевают Шляпу. Она ему невелика, и он чувствует всю её древность и мудрость. В основном — носом.

— Гриффиндор! — и секунды не задержалась на нем Шляпа.

Она сделала такой выбор, особо не размышляя. В Альфреде есть все задатки истинного гриффиндорца. Он общителен и интересен людям, добр и отзывчив, по-детски храбр, активен, легко усваивает знания, даже ненужные ему, ему нужно всё и сразу, он хочет растормошить весь мир от его медлительности. Он болтлив и несносен, непоседлив, даже непредсказуем. Но тот еще фантазёр и скромняга (но это пока)… К тому же, невероятно обаятелен. Ох, с его прибытием в Хогвартс дни станут куда интересней.

По списку после него и некой однофамилицы, Эмили Джонс, должны были идти Алиса и Артур, но тот поцапался с каким-то миловидным мальчиком, который его всяко подстрекал. Профессор Яо осторожно остановил их, стараясь не раззадорить ещё больше.

С Артуром и Алисой Шляпа тоже долго не думала. Уж кто-кто, а Кёркленды — семейство Слизерина. Артур с сестрой очень ценят то, чем владеют, что иногда вырисовывается черта дикого собственника. По отношению друг к другу, например: они должны быть всегда вместе, ведь они одно целое. И с врагами все точно так же: если у кого-то из них появится левый враг, то Артур с сестрой объединятся с ними и нейтрализуют его. Оба мало шутят, из них вообще не выдавишь чуждого им пролетарского юмора. И не сказать, что близнецы особо разговорчивы: они предпочитают подумать перед тем, как сказать что-либо. Хладнокровны и спокойны, кажется, им даже нравится, когда люди вокруг драматично кричат "Всё очень плохо!"

Однако аплодисменты со стола Слизерина были поданы весьма скептично. Альфред совсем этого не понял, ведь здесь каждому студенту рады…

— Каррьедо, Антонио.

Антонио был из тех детей, которых можно назвать настоящим солнцем: милое лицо и добрая улыбка, не сходившая с его губ. Кажется, его скоро переклинит, и он будет улыбаться постоянно. Но за внешней обаятельностью скрывался непоседливый упёртый ребенок, игнорирующий любые советы. В его голове столько планов, столько идей по захвату школьной торговли шпаргалками собственного производства! Мыслит нестандартно, хоть не слишком склонен к учёбе. Любое замечание он расценивает как покушение на свои права. В скором времени он будет получать за это от профессоров. Ни разу не послушен и поступает по-своему. Он обидчив, но отходчив. Не спешит окунаться в приключения с головой. Точнее, сначала он всё обдумает, а уже потом точно так и делает. Иногда он становился некоторым стоп-краном для своих будущих друзей.

— Хм, какой рой гениальных мыслей в голове, — услышал голос Шляпы Антонио. — И я теряюсь: Гриффиндор или Слизерин? Ведь Вы, юноша, можете стать настоящим храбрецом и примером; но я также вижу непреодолимую тягу узнать себя, свои возможности… Несомненно, Вы можете стать великолепным как гриффиндорцем, так и слизеринцем…

— То есть, Вы позволяете мне выбрать?.. — прошептал поражённый этим Антонио. Кажется, он первый за это распределение, с кем Шляпа была точно не уверена.

— Хм, — в согласном тоне хмыкнула Шляпа. — Вижу, Вы тоже теряетесь, юноша. Вы думаете… взвешиваете все "за" и "против"… Как же многое Вы хотите доказать, — немного сменила тему она, снова хмыкнув. — Я склоняюсь больше к Гриффиндору, а Вы?

Антонио взглянул на стол слизеринцев. Его друзья, знакомые с детства, и новоиспеченный товарищ уже там… Он действительно сомневается, он ещё не нашёл себя. Сколь бы не был он непоседлив и целеустремлен, желание найти свое предназначение и доказать миру свою уникальность склоняли его к этому факультету. Но как бы легкомысленно не выглядел Каррьедо со своей вечной улыбкой на лице, он умеет думать. И он уже решил.

— Вы будете отлично смотреться в качестве студента факультета… Гриффиндор! — воскликнула так, чтобы все услышали, Шляпа; за столом все с энтузиазмом захлопали новому ученику.

Помимо этих значимых людей в будущей жизни Альфреда прозвучало имя и его нового друга Мэтта, который попал на один с ним факультет, Натальи Арловской, что попала на Слизерин, с Хаффлпаффа он запомнил некоего Ториса Лоринайтиса, а с Рейвенкло — Родериха какого-то-там. Кажется, известный уже Гилберт пустил комментарий насчет "попочки в очках".

И еще много учеников, чьими именами Альфред решил не забивать свою голову. Веселый, слегка инфантильный директор вёл беззаботную речь. Приветствовал и радовался за первокурсников, рассказал о правилах (куда ходить — куда не ходить), упомянул недавнюю Войну, отмечая, что прошло уже без малого пять лет, и замок находится в приличном состоянии. Можно сказать, начал свою вторую жизнь, расцветши еще красивей. Также он счёл нужным назвать имена профессоров. Далее он со счастливой улыбкой взмахнул руками, и на столах появилось бесчисленное множество разнообразных блюд. Вот теперь Альфред точно обожает эту школу.

***

Альфред расположился после ужина на одной из чудесных кроватей в спальне для первокурсников. После такого "аттракциона", как движущиеся лестницы, настроение у него было жизнерадостное настолько, что он подивился сам себе. Вместе с ним там поселились Мэтт Уильямс, Им Йонг Су, Матиас Ларсен и Антонио Каррьедо. Очень добрые и весёлые ребята, с которыми можно допоздна засидеться, играя в карты. Он хотел спросить о Войне, о которой сегодня вообще впервые услышал, но ребята восприняли этот вопрос не так, как он ожидал.

— Извини… — Мэтт переглянулся с остальными. — Но не думаю, что мы хорошие рассказчики. Нам тогда было всего лишь по пять-шесть лет. Часть мы не помним, часть не хотим вспоминать…

— Да, друг, — отозвался и Йонг Су, — тогда были, что ни на есть, тёмные времена. Любому очевидцу и участнику потребуется куда больше лет, чем пять, чтобы опомниться от неё и выложить все подробности. Уж прости.

Матиас же неопределенно шмыгнул носом. Что ж, Альфред знает, что такое война, поэтому не стал настаивать на рассказе. Быть может, он попал в Детский дом из-за неё, как раз… Посчитав нужным спасти своё чадо, его родители без разговоров решились на такое серьезное дело. Джонс не знал, в правильном ли направлении он думает, но если всё было так, то его родители настоящие герои.

Уже ночью в окно спальни клювом постучал орлёнок Альфреда.

— Это девочка, — сидя с ногами на кровати, сказал Антонио.

— Гонишь? — встрепенулся Йонг Су.

— Да не, просто, похоже… — сам уже засомневался тот.

На следующее утро, вместо завтрака, Альфред настолько быстро, насколько мог, побежал к домику лесничего, ещё с вечера узнав у друзей, что тот может ответить ему насчет пола птицы. Орлёнок парил над его головой, не уступая в скорости. Лесничий очень удивился, увидев у первокурсника, одиннадцатилетнего мальчишки, почти полностью прирученного орла. Однако птица все же была женского пола.

— Если я хочешь, я… это… могу позаботиться о ней, когда она… это… вырастет.

— Спасибо! — обрадовался мальчик.

— Как назовешь-то?

— Раз это девочка… — задумался Джонс. — Америка, в честь страны, в которой я родился!

— Хорошая у тебя фантазия, мальчишка… — одобрительно похлопал его по спине лесничий. — Ну, беги на свои первые уроки.

По пути в класс, по нарисованной кем-то с раннего утра карте, он встретил кого-то из Кёрклендов, так и не сумев определить, Артур это или Алиса.

— Артур! — весело окликнул он его. А к нему повернулась Алиса.

— Балда, — насмешливо улыбнулась она. — Я же девочка, у меня хвостики, как нас можно спутать? У меня даже юбка и обувь на каблучке, а ты принял меня за брата.

— Прости, просто вы ну офигеть как похожи, — посмеялся сам над собой Альфред. — А вообще, что сейчас? Я не получил расписание, вообще на завтраке не был. А заучивать, как тот парень, не хочу… — "тот парень" — понятие растяжимое.

— Ты гриффиндорец, почему ты спрашиваешь у меня? Но тебе повезло, потому что наш первый урок смежный. Я проведу тебя, выкинь ты эту неточную карту!

1 курс. 2 часть.

Самый первый урок — Чары.

Класс Чар был большим в силу своей длины, но узок. Кончался он четырьмя небольшими окнами, что находились немного выше человеческого роста, но и не под потолком. Утреннее солнце проскальзывало сквозь витражные окна, освещая все предметы в классе. Под окнами стоял стол профессора, заваленный книгами, но и позади него просто яблоку не было где упасть: книги были буквально повсюду. Правда, пыль с них всегда стирали. Между продолговатыми смежными партами учеников находилась доска, полностью исписанная мелким, аккуратным, но непонятным почерком. Декан Рейвенкло в "среде своего обитания" чувствовал себя как нигде уверенным.

Профессор Яо — чуткий преподаватель. Скрупулезный и знающий ход урока до мелочей, он был мастером своего дела. Обычно его студентам бывает скучнее, чем на уроках Защиты от Тёмных Искусств, но он старается быть ласковым к детям и подходить к обучению с интересом. Для себя, конечно, тоже. Не ровен час, и учителю всегда есть чему научиться у ученика.
У профессора был звонкий мелодичный голос, наверняка он хороший певец, ведь он родился в Китае и каждый день слушал многогранные наречия своего народа.
Он всегда ходил в голубых китайских одеждах (в цвет своему факультету, может быть?..) и редко показывал руки из рукавов, только если орудовал волшебной палочкой. У него тонкие и блестящие на свету чёрные волосы, достающие до лопаток, он всегда убирал их в хвост.

— Здравствуйте, юные волшебники! — приветствовал слегка взволнованных своим первым уроком первокурсников профессор. — Моё имя — Ван Яо. В течение всего вашего обучения я буду преподавать вам такую дисциплину, как Чары. Данная дисциплина изучает, да, можно догадаться, движения ваших волшебных палочек с произнесением заклинания.
Сегодня на уроке мы будем изучать Левитационные чары. Никто ещё не знает, когда они были изобретены? Эти чары впервые были придуманы и использованы в шестнадцатом веке волшебником Джарлетом Хобартом. К Левитационным чарам относятся заклинания Левитации и группа заклинаний Локомотор, которые способны поднимать объекты в воздух, большинство из них гораздо эффективней, чем Вингардиум Левиосса, которые мы будем изучать сегодня. Самые известные заклинания — Вингардиум Левиосса, Асцендио, Мобиликорпус, Мобилакорпус, Левикорпус и Левискулус. Несмотря на то, что многие волшебники и ведьмы считают, что эти чары бесполезны, они глубоко ошибаются. Они чрезвычайно полезны не только в бытовых ситуациях, но и в опасных для жизни. Но я надеюсь, никто не убедится в этом на собственной шкуре.
У каждого из вас, друзья, на партах лежит по перу. Чтобы поднять его в воздух, нужно вашими волшебными палочками рассечь воздух и взмахнуть, и четко произнести "Вингардиум Левиосса". Если вы хоть чуть-чуть ошибётесь, от перышка может ничего не остаться. Итак, пробуем!

Впервые в жизни Альфред был поражен, удивлён, обескуражен, да что там — просто сидел в шоке с открытым ртом. Профессор и студенты колдовали. Даже не так. Он тоже научится колдовать. А ведь до этого он считал себя человеком, которого редко может удивить что-нибудь для него новое. Привести в восторг — да, но не удивить.

— Рот закрой, — шепнул ему Артур; надо же, Джонс имеет наглость усаживаться рядом с ним, даже не спросив.

Альфред с небес на землю не думает спускаться, но слегка грубую фразу без внимания не оставил: через секунду он уже, не рассчитав, успешно закрыл рот, да так, что зубы клацнули. Пока остальные дети доставали палочки, он во все глаза смотрел на них, при этом выражение лица его казалось рядом сидящему Артуру достаточно глупым. "Что взять с магглов…" — вздохнул он.

Перед началом урока Альфред услышал, как не знакомые ещё ему ребята рассказывали про свои первые выбросы магии. Он задумался: чего же именно он такого натворил, что дало бы понять, что он особенный? Вспоминались свитера, это да. Но как же глупо, как он думал. У всех было что-то более серьезное, чем поджигание колючих вещей. Но сколько ему тогда было? Четыре или пять лет? Да он свой день Рождения вряд ли вспомнит, не то что событие шести- или семилетней давности.

— Эй, Арти, — без какой-либо совести (как бы прокомментировал это Артур) придумал ему новое прозвище Джонс, — а какой у тебя был первый выброс магии?

— Артур, — поправил его Кёркленд, не отвлекаясь от своего занятия; его перо, стандартное для первокурсников, уже давно парило над партой наравне с пером Алисы и еще парочки студентов, и профессор Яо за всеми пристально поглядывал. — Кухарку утопил.

Как только Джонс это услышал, то согнул в недоверии уголки губ вниз и слегка сдвинул брови.

— Серьезно? — шепнул он Алисе, что сидела рядом со своим братом.

— На самом деле она сошла с ума и утонула в пруду, — коротко шепнула ему Кёркленд.

Альфред бы сказал на это: "Артур уже в детстве сводил девушек с ума", но понял, что сморозит несусветную глупость, и ведь самому будет стыдно. Впрочем, он об этом забыл уже через пару секунд. Однако, утопившаяся кухарка… И хоть Артур сказал это спокойно и буднично, не похоже, что он не сожалеет об этом. Всё же, это человеческая жизнь, пусть и отнятая по чистой случайности маленьким ребёнком.

— А у тебя? — вновь обратился к Алисе гриффиндорец.

— В кои-то веки завяли розы в нашем саду.

— А я спалил свитер, — подпёр кулаком щёку Альфред и вздохнул.

На том эти трое и замолчали. Однако Альфред не переставал весь урок (а после и всё время) наблюдать за своими первыми в жизни близнецами. Именно поэтому они его и заинтересовали, ведь они не просто брат и сестра. Близнецы. Он все успокоиться не мог: не понимал, как они вместе живут?

У него никогда не было брата или сестры. Но он помнил некоторыми отрывками жизнь в Детском доме. Правда, хоть он и не ощущал какой-либо братской любви, коллектив там был сплочённый, только мало что прощавший. Может, не возьми Джонсы Альфреда к себе, он бы смог увидеть сцену жестокости детей к другим и разочароваться в мире? Он встряхнул головой. Нет, конечно, мир не такой. Может, это и мысли ребёнка, но Альфред не думал, что мир погряз в черноте; скорее, люди перестали показывать свою светлую сторону.

Его волшебная палочка, тем временем, использовалась полным ходом. Она была сделана из приятного на ощупь материала, и её было очень удобно держать. Или это пальцы Альфреда были удобны для её формы? Он слишком серьёзно воспринял слова старого колдуна: "Палочка выбирает хозяина". Скольким одиннадцатилетним волшебникам он это сказал? Поди, ни один не думал, что палочка всерьёз может быть живой и думающей.

В перерыве между первым и вторым уроком (вторым была Защита от Тёмных Искусств, так же со слизеринцами) Альфред озвучил свое предположение Кёрклендам.

— Ты так считаешь? — Артур даже повернулся к нему лицом. — Да даже если бы не считал, они и так живые.

— Не буквально, конечно, — вторила ему Алиса. — Многие это знают, но не многие их могут слышать.

— А точнее — вообще не слушают. Она для них вещь, орудие, с помощью которого они могут выпустить свою магию.

— И никто даже не задумывается о её чувствах. Во время битвы, например, она может устать.

— А раз устала — быстрее сломается. Тогда и волшебнику конец, — закончил Артур.

— Но как она может быть живая? Да еще и не буквально? — Джонс понял, что ему сказали слизеринцы, но вот это — нет.

— Это не к нам, а к профессору, — Артур вместе с сестрой зашли в класс и сели вместе за одну парту, чтобы какой-то Джонс не нарушал больше их хрупкого мирка.

— Какие люди! — вошедший в класс Гилберт не постеснялся подойди к чудаковато выглядевшему профессору. — Джа - Пустая бутылка! С момента твоей смерти тебя не видел, пьяница. Теперь ты и профессор…

— Мистер Бальшмидт, — мужчина, кажется, даже не удивился такому нахальному приветствию, — в урочное время попрошу… — иногда, как сейчас, он делал паузы между фразами, будто забывал, что хочет сказать, или даже еще не придумал, — ...относиться ко мне как к профессору. Отдыхайте, пока не начался урок.

Альфред уже просёк, что этот своеобразный мальчик, Гилберт Бальшмидт, особо не стесняется своего окружения и того, что о нём могут подумать. "Думаю, с таким будет интересно общаться", — пронеслось у него в голове, когда он усаживался за парту с Мэттом.

— Ну, Мэтти, расскажи о себе, — Джонс улыбнулся своему другу.

— Мм, ну, так сразу и не скажешь… — нет, рассказать-то Уильямс о себе мог, да только непривычно ему, что спрашивают так сразу. Да что вообще спрашивают. — Н…ну, если интересно, то я полукровка, оба родители маги.

— Это тогда как? — перебил его Альфред. — Просто я не понимаю этой всей лабуды с кровью.

— Н…ну, отец — сам полукровка, мама — маггл, — сглотнув, ответил Мэтт. "Мама — маггл" — он многое вложил в это фразу.

— Ага… — протянул Альфред. — Дальше, что ещё ты о себе можешь сказать?

— Не знаю, – честно признался мальчик. — Я никогда раньше не отвечал на подобные вопросы.

— То есть, с тобой и не дружили раньше? — Мэтт слегка кивнул. — Отлично, тогда я буду твоим другом! На вид ты не глупый, поэтому дашь списать, если что.

И Альфред ему улыбнулся. "Только ради этого?.." — снисходительно вздохнул мальчик. И не сказать, что Альфред подружился действительно ради этого — просто он иногда подбирает слова, которые в данном разговоре неуместны. И еще пару минут перемены Джонс, как с ним бывает, рта не закрывал.

***

Второй урок — ЗоТИ.

Класс располагался на третьем этаже и обставлен, мягко говоря, странно. В понимании Альфреда. Таких кабинетов он ещё не видел. Странные клетки, сундуки, причиндалы, на тумбах стояли разнообразные вещи, начиная перьями, заканчивая магическими шарами. Парты были расположены так, что ученики видели невысокую винтовую лестницу, ведущую в личный кабинет профессора, за ним же стоял прочный стол и вплотную стоящие шкафы с книгами.

— Здравствуйте, первокурсники, — монотонно и скучно сказал профессор, похлопав в ладоши, чтобы все успокоились. — Меня зовут… Джаред Фиддлфилд. Я буду преподавать вам такую дисциплину, как Защита от Тёмных Искусств. Вообще… я бы сказал, что невежественно делить магию на светлую или темную, но речь не об этом, — он немного прошёлся взад-вперед, что заняло полторы минуты его собственных раздумий. — Защита от Тёмных Искусств — это наука об использовании магических сил, направленных на защиту и самооборону мага… Можете записать, если угодно… Однако. Способы такой защиты и самообороны основываются не только на изучении магических существ, против которых могут быть использованы заклинания… но и на заклинаниях светлой и темной магии.
Позвольте также сказать, что область эта куда сложнее других магических, и её познание нужно скорее не для оценки на экзамене, а для того, чтобы выжить... — и профессор о чём-то грустно вздохнул.

Альфред рассмотрел его. Чудаковат, да и выглядит… странно. Вроде не привидение, но и не человек. Существует, но и не существует одновременно. Иногда его фигура буквально "стирается", словно помехи в настоящем. Собственно, именно со временем у этого Джареда и произошла невесёлая история, о которой позже Джонс узнал из уст товарищей.

Джаред Фиддфилд при своей жизни ("существование" — как-то неуважительно звучит) был тем ещё пьяницей, о чём упомянул в своём приветствии Гилберт. Иногда его нетрезвое состояние играло плохую роль, но как качественного сотрудника Министерства его не увольняли. В основном, за него вступался мистер Бальшмидт, отец Гилберта. Он и Джаред — хорошие друзья, соответственно, выпить с таким другом было настоящим удовольствием.

Работал бывший сотрудник исследователем в Отделе Тайн. Но однажды он пришёл, как часто с ним бывало, на работу в стельку пьян. Но, похоже, что никто не заметил разницы в его поведении и походке, возможно, всем было привычно данное состояние этого человека. Из-за несчастного случая в Комнате Времени по вине алкоголя Джаред Фиддлфилд стал жертвой Временного Парадокса, которое изучалось в то время полным ходом. Нарушив Линию Времени, Джаред случайно стёр себя в прошлом, и теперь он одновременно "существует" и "не существует". В результате его тело потерпело множество изменений: кожа приобрела неестественно бледный цвет, что делало его чуть ли не призраком. Бывало, на солнце он действительно становился прозрачным. За это он получил прозвище "Безликий". Однако только Гилберт продолжает звать его Джа - Пустой бутылкой.

Внешне он был невысоким, пухлым, постоянно грустным и отчужденным, но иногда в пасмурные дни у него случаются приступы активности. Теперь он на дух не переносит солнца, думает, что становится беззащитным из-за невидимости. Глуповат, как считается, но он просто слишком наивен и добр. Странная прическа и одежда. В тот день он был в стельку пьян, поэтому решил принарядиться, как маггл. Собственно, он никогда не знал, как одеваются магглы… Что же, теперь он выделяется не только своей "безликостью", но и эксцентричным одеянием.

— Защита от Тёмных Искусств делится на два вида: атакующая и защитная. Атакующая… используется при нападении, защитная… в качестве обороны. Для атаки вообще присуща внезапность…

Профессор вытащил палочку, чуть приподнимая руку, согнутую в локте. Кончик палочки указывал куда-то в сторону, а не прямо на учеников. Из-за того, что Фиддлфилд держал вещь слишком расслабленно, если не небрежно, получилось так, что через мгновение в той стороне вдребезги разбился какой-то керамический предмет, судя по звукам.

Класс сперва вздрогнул, но как только профессор лениво закатил глаза на это происшествие, многие рассмеялись. Конечно, вот он — момент внезапности. Вскоре после поданного скучным голосом и тоном, но достаточно интересным введением в курс ЗоТИ, профессор задал прочитать первые два параграфа учебника и написать эссе на пол-листа пергамента по всё той же теме. Ученики же должны понять и запомнить, что собираются изучать в течение семи лет.

***

Обед.

Пожалуй, ребенок, пропустивший завтрак, к обеду будет просто изнывать от голода. Альфред снова пришел в восторг, когда, пришедши следом за Мэттом, увидел вновь шикарно уставленные едой столы. Но, дабы пока Альфред мог выражать хоть какую-то скромность перед залом, наполненным учениками, он подошёл к столу спокойно, и только когда уселся — потерял контроль. Ну, действительно ведь: соки — свежевыжаты, кладезь витаминов; мясо — мягкое и нежное, тает во рту, будто готовила матушка. Кажется, это место и станет ему родным, если вдруг он не заскучает и не возникнет желание вернуться…

— Мэтти, а расскажи о Хогвартсе. Я прослушал тогда Шляпу.

— А… — растерялся Мэтт. — Я не смогу тебе ничего рассказать, я же здесь столько же, сколько и ты.

— Но ты-то знал о замке, что, никогда не интересовался? — продолжал Альфред.

— Мои родители учились не здесь, так что я знаю очень мало…

— Расскажи что знаешь, — пожал плечами Джонс.

Но, увы, Уильямс к таким вопросам вообще совсем-совсем не привык. Его застали врасплох, он как чувствовал, что поставит себя в неловкое положение, хотя это Альфред только начал.

— Не смущай паренька, — дружелюбно улыбнулся Антонио, подойдя к друзьям. — Если хочешь узнать о Хогвартсе — милости прошу в библиотеку. Там есть очень интересная книга, я забыл название, но ты сразу поймёшь, о чём она, — посоветовал он.

— Есть вот это? Нет-нет, что ты, я люблю здоровую нежирную пищу, — негромко сказали со стола рейвенкловцев, но в первый день учебы в Большом зале было ещё довольно тихо. Так что Альфред повернул голову на звук.

— Ты только послушай, что Попочка в очках опять сказал! — хихикал за столом Слизерина Гилберт; Франциска всегда веселили прозвища, которые его друг давал другим людям, поэтому его сдавленный смех норовил превратиться в хохот. К тому же и фантазии Бальшмидту тоже не занимать: он прошёлся по ученикам стола Рейвенкло и каждому что-нибудь да придумал.

Артур и Алиса удручённо вздохнули, совершенно потеряв аппетит: таким громким идиотам не место на их факультете. Шляпа ведь могла ошибиться, да? Вообще-то — нет, но пока Кёркленды сомневались в здравости этого решения. В Большой зал вошла Элизабет Хедервари, ученица из Гриффиндора, умная, храбрая, непредвзятая, способная учиться на своих ошибках и постоять за своё мнение. Чуть заслышав знакомое с детства глупое почти несдерживаемое хихиканье, она прикрыла веки и закатила глаза, медленно закипая; она уже знала, над кем этот гений и идиот в одном лице смеётся.

— Этот придурок… — как-то угрожающе она это произнесла, кладя книги на стол, а сумку на место рядом с Каррьедо. Девочка взглянула на Родериха, тот взглянул на неё, а эту идиллию от встречи взглядов нарушил хлопок ладонью о стол. — Ну, всё… — Элизабет достала волшебную палочку из кармана. — Эй, ребята, что можно сделать с этим чокнутым?

— А, э… — Йонг Су очень захотел ответить такой красивой однокурснице, но идей не было, поэтому он лишь только замычал, ёрзая на своём месте. Наконец он с улыбкой в тридцать два зуба взял в руки тарелку.

— Отлично, — согласилась Хедервари, — сойдёт.

Взмах палочки, кончик направлен на Гилберта. Тот как раз только сейчас поднял глаза от самолётика, который делал специально, чтобы запустить им в Родериха, а бумага потом как бы невзначай загорится. Только заметив Элизабет, он хотел ей тоже что-нибудь крикнуть, но та, нахмурив брови, сконцентрировалась, и тарелка с едой попала немцу прямо в лицо. Тарелка-то со стуком вернулась обратно, а вот достоинство мальчика…

— А-а-аргх, Лизхен!.. — взревел он, не ожидая такого от кроткой, как казалось, девочки с каштановыми волосами.

— Сядь, Бальшмидт, — осадил его подошедший к столу префект Слизерина, Скотт Кёркленд. — Ты поел? Тогда проваливай.

Гилберт оскорблёно фыркнул, взял со стола салфетку и направился к выходу из Большого зала, пнув попутно Франциска, чтобы тот не смел над ним смеяться. Француз быстренько засеменил за ним следом, Антонио тоже со вздохом встал со своего места и пошёл за друзьями.

Элизабет победно хмыкнула и вновь посмотрела на Родериха, возможно, ища в его взгляде похвалу. Действительно, мальчик чуть улыбнулся ей, но потом перевёл взгляд на стол преподавателей. Девочка последовала его примеру; профессор Яо и профессор Вяйнемёйнен что-то прошептали друг другу, бросив кроткие взгляды на неё, а потом опять вернулись к трапезе.

— Ты здесь всё время сидишь, неужели сложно поддержать дисциплину? — пренебрежительно произнёс Скотт, обращаясь к Ивану Брагинскому, второму префекту; оба они на седьмом курсе.

— Хи-хи, — ответил Иван, — пусть они играют. Это же детство, — он улыбнулся.

— У тебя всегда детство, чудо-юдо, — сказал старший брат близнецов.

Кстати, о них. Таких моментов они очень боялись: Скотт и Иван сидели с двух сторон от них. От этого детского страха перед грозным на вид братом и высоким Брагинским они сидели, словно на иголках. От такого они не прочь и в Гриффиндор сбежать.

***

Третий урок — Трансфигурация.

На этот раз урок был не со слизеринцами, а с рейвенкловцами, чему Альфред почему-то удивился. Он же не заучивал расписания, которое дал декан после завтрака, как тот парень, он вообще так никогда не делал. Не запоминались также не то что ходы и коридоры замка, но и даже названия факультетов мальчик мог путать. И ведь первокурсникам не выдают даже карт замка! Поэтому он постоянно ходил следом за своим новым другом Мэттом.

Класс располагался в той же башне, что и ЗоТИ. Третий или четвертый этаж — Альфред не уследил. После сытного обеда на урок попасть, конечно, хотелось, но не плестись куда-то, еле переставляя ногами.
Иллюзорно класс был больше кабинета Чар, а обставлен, как и все классы Хогвартса, совершенно по-другому. Под потолком висели простые круглые, наверное, многовековые железные люстры со свечами. По бокам от рабочего стола профессора были расположено по доске, тоже расписанными какими-то непонятными словами (быть может, это была латынь). И, конечно же, большие клетки с птицами, которые иногда что-то по-своему кричали.

Профессор Трансфигурации, Тино Вайнямёйнен, был круглощёк, симпатичен, на первый взгляд добродушен и наивен, но может быть сильным, когда это потребуется. Ещё не будучи преподавателем в Хогвартсе, он сражался за него с присущей ему храбростью.
У него светлые волосы, интересного цвета глаза, быть может, он немного низок. Он кажется весьма взрослым, лет на двадцать семь - тридцать. Спокоен, трудолюбив, что и требуется его профессия, ведь преподавать — та еще задача. Обычно он тих и старается не встревать в какие-либо ссоры, но уроки он старается вести веселей, придумывает шутки и не может сердиться на деток. Даже если им уже семнадцать лет.
Кстати, когда в Хогвартсе устраивают праздники, Тино всегда первый кандидат на организацию и задумку. По его планам любая вечеринка проходила великолепно, а участники на следующий день ходили все сонные и уставшие, но довольные. Хотя некая странность там присутствовала.

— Добрый день, мои дорогие студенты! Меня зовут Тино Вяйнямёйнен, но вы можете звать меня профессор Тино, я уже привык, что многие не могут с первого раза произнести мою фамилию, — он чуть улыбнулся; да, голос у него действительно взрослый. — Итак, на моих уроках вы будете изучать искусство трансфигурации. Вынужден признать, что это очень сложная материя, но мы начнем с самых элементарных заклинаний, — он взмахнул палочкой, и на удивление учеников у него в руках появился чудесный букет орхидей. — Например, заклинание Орхидеус. Заклинание очень полезное для праздников и для свиданий… но не будем об этом, — несколько девочек с последних парт хихикнули. — Или заклинание Верминкулюс: оно превращает объект в червя. Как-то раз я пошел на рыбалку, но по дороге растерял всех червей, а так я смог обратить в них кучу прибрежный камней. Улов так улов был! Думаю, в конце урока мы попрактикуемся в чем-нибудь простом.
А сейчас позвольте рассказать вам больше о моем предмете. Итак, прежде чем я начну, кто-нибудь напомнит мне, чем же занимается данная наука?

Несколько рук неуверенно поднялось над партами. Профессор Тино и спросить не успел, как Эмили Джонс выпалила:

— Изменение, превращение, трансфигурация и так далее!

— О, рад, что на моем факультете такие бойкие юные леди! Пять очков Гриффиндору, — кивнул профессор. — Трансфигурация — это наука об изменении материи с помощью заклинаний. Если говорить простым и понятным языком, то мы с вами можем с помощью магии изменять что угодно: вещества, объекты и даже существ.
Хм, и когда же волшебники стали интересоваться превращениями? Точную дату начала экспериментов никто не назовет, но "очень-очень давно" даст вам хоть какое-то понятие об этом, — профессор расхаживал по кабинету, проходя между партами, и довольно интересно и бодро рассказывал. — Сам термин "Трансфигурация" был создан не очень известным магом-теоретиком на заседании Магического совета, но волшебники и до этого использовали превращения. То есть, трансфигурация тогда просто получила свое имя.

— Простите, сэр? — поднял руку мальчик с Рейвенкло, Кику Хонда. — Извините, что перебил. Вы сказали, что превращения даются также и над живыми существами. Если честно, я понятия не имею, как можно превратить человека в какой-либо предмет.

— Хороший вопрос, мистер Хонда, — вновь с улыбкой кивнул профессор. — Но вполне логичным будет сказать, что трансфигурация возможна только в том случае, если неживой предмет превращают в неживой, а живой — в живой. Кое-что расскажу. Жил-был на свете чистокровный маг, сейчас и не вспомню его имени, который (что показывают многовековые наблюдения над людьми наподобие него) был помешан на чистоте своей крови и прочими высокородными привилегиями. Но, увы, его настигла неудача: у него родилось несколько сыновей, и все они оказались сквибами. Говорят, тот маг настолько сошёл с ума, что превратил сыновей в кроликов. Бедных мальчиков поместили в больницу Святого Мунго (помню, это было в тысяча шестьсот каком-то году), но так и не добились возвращения их прежней формы. Как говорится, медицина тогда ещё была не та, что сейчас.

— А что стало с магом?

— Азкабан. Я не силен в цифрах, но, кажется, он умер в возрасте шестидесяти лет. По магическим меркам он мог бы еще долго прожить, — ответил мужчина. — Но продолжим. Что же ещё можно сказать о трансфигурации? Данная материя сейчас не слишком интересна людям, но многие заклинаний являются крайне полезными. Вот, например, есть косметическая трансфигурация и анимагия. Лично я обожаю анимагию и люблю перечитывать труды Минервы МакГонагалл. Она почти десять лет посвятила изучению связи темперамента с приобретаемым обликом. Но подробнее об этом, пожалуй, когда вы станете постарше. Не вздыхайте так разочарованно, — кротко рассмеялся профессор Тино.

После ещё пятнадцати минут кратких введений и историй профессор Тино всё-таки вернулся к теме практики. На партах перед ребятами появились обыкновенные маленькие камушки, и Альфред, не привыкший к магии, вздрогнул как ошпаренный.

— Молодой человек, не пугайтесь Вы так, — хихикнул профессор. — За всё время обучения Вы увидите вещи куда более занимательные, чем обычное возникновение камней. Итак, друзья! Так как у вас уже был урок Чар, то вас уже научили держать ваши волшебные палочки и произносить заклинания. Вы, наверное, догадались, что мы начнем с простого — с заклинания Верминкулюс. Особое мое к вам пожелание, которое одновременно является и правилом: хорошо сконцентрируйтесь, потому что мысли в юных головах быстротечны, сейчас одно, а через секунду совсем другое, и вместо червя получится невесть что. Ну, приступаем!

Альфред ещё пока не решался первым начать, вместо этого он проследил за Мэттом. Тот хоть и был более уверен в своих действиях, под таким пристальным взглядом просто-напросто терялся. И это раздражает слегка, но что он может сказать? Вот Уильямс произнёс "Верминкулюс", но камень не превратился в червя, скорее, что-то отдалённо напоминающее пластмассовую игрушку со скрепленными кубиками, которые можно двигать так и этак, чтобы придать форму, только каменное. Но профессор всё равно похвалил.

Альфреда это воодушевило: уж ему-то не смочь сделать лучше? Он повторил все движения друга, наставил кончик своей удобной для пальцев волшебной палочки на камушек, произнёс заклинание, но тот вместо превращения вскочил и понёсся в правую доску. Такая "практика" юного Джонса обратила на себя всеобщее внимание, ребята засмеялись.

Под дружный смех Альфред попытался хоть как-то избежать стыда и показал пальцем на Мэтта, хотя это было бесполезно; даже профессор хихикнул, глядя на покрасневшие щёки мальчика. Но через секунду забавность ситуации передалась и Альфреду, и он засмеялся со всеми.

***

Четвертый урок — Зельеварение.

Кто-то ещё из первокурсников, покидая класс Трансфигурации, озвучил недавние мысли Альфреда: первому курсу должны выдавать карты. Или пусть хотя бы префекты сопровождают их! Но спокойствия прибавлял вид Мэтта, который, похоже, знал, где находится класс Зельеварения.

Вообще, все классы и кабинеты в Хогвартсе не похожи друг на друга, но класс Зельеварения, располагавшийся в подземельях, был просто отдельной темой. Там царил приятный кому угодно, только не Альфреду, полумрак, создаваемый мерным пламенем факелов и свечей, пахло всевозможными травами, ингредиентами, настойками, зельями, быть может, уже даже от этих вековечных стен. Спёртый тёплый воздух заставил Джонса поморщиться и фыркнуть, лишь бы вытолкнуть этот "старый" запах из лёгких. Места было не так уж и много, парты для учеников стояли близко друг к другу, потолок будет куда ниже, чем в предшествующих классах, два-три окна, тёмных, если не грязных, не позволявших ничего увидеть. Везде, у каждой стены, стояли полки с книгами, склянками с зельями, котлы, пробирки, ступы и прочая мерная посуда, какие-то непонятные приборы… Здесь не менее занятно, чем в классе ЗоТИ.

Профессор Бервальд Оксеншерна — высокий, вполне молодой мужчина(тридцать два года), у него светлые волосы и короткая стрижка, а взгляд — яркий, холодный, слегка скучающий. Носит очки, и их отблеск от факелов придавал ему какой-то зловещности. Он не был злым, скорее, строгим и сухим на первый взгляд, и его выражение лица очень редко разнилось: мало кто видел, чтобы он улыбался (по-доброму, конечно), он суров и уверен в себе, смотрит пронизывающе. Голос его так же строг и поставлен, как и весь его вид: будто он здесь единственный командир. В общем, идеальный зельевар.

Профессор Оксеншерна не назвал своего имени, не говорил каких-либо вступительных речей, лишь поприветствовал и сразу приступил к делу.

— Всё, что вы должны пока знать, — проговорил он негромко и чисто, но его было отлично слышно, — зельеварение — дисциплина, изучающая различные зелья, настои, сыворотки и другие магические субстанции. Палочки вам здесь не понадобятся, можете убрать. Сегодня вы сразу же приступите к изготовлению зелья для излечения фурункулов и прыщей. Необходимые инструкции в учебнике. Вам следует знать, что котёл необходимо убрать с огня, прежде чем добавлять иглы дикобраза. Если вы этого не сделаете — рискуете потерять руки или ноги, — показалось, что профессор даже не задумывался, что детей это может напугать. — Можете приступать, и времени у вас не так много. Собственно, как и конечностей…

Своеобразный юмор. С одной стороны понятно, что лучше всего можно обучиться лишь тогда, когда полностью окунаешься в атмосферу изучаемого, но с другой — не педагогично ничего не объяснить бестолковым первокурсникам. Однако чего профессору распинаться, когда в учебнике всё действительно есть? С картинками и пошаговыми инструкциями. Прошлому поколению не так повезло с изданием учебников. Умно, но не педагогично.

Ингредиенты были на столе прямо перед Альфредом, стояли маленькие песочные часы, термометр, школьный котёл, ступа и учебник, конечно же. И да, Мэтт, за которым можно подсмотреть все-все действия. Однако же мальчик только изучал написанное в книге, а это же так скучно. Куда быстрее будет сразу начать выполнять пошагово. Спереди сидящие Кёркленды так же уткнулись туда и бродили глазами по строчкам. "Ладно, — подумал Джонс, — первый начну".

— Не надо, Альфред, лучше прочти. Я слышал в гостиной, что профессор очень строг к критериям… — начал шептать Мэтт.

— Для сосредоточения нужна тишина, мистер Уильямс, если Вас и мистера Джонса не устраивает — дам зелье молчания. От него разбухает язык.

Что же, это действенно. От холодного голоса Альфред вжал голову в плечи и с небывалым прилежанием принялся читать рецепт, смотреть картинки, советы и прочие заметки авторов.

"Зелье для излечения фурункулов"

Сушёная крапива
6 змеиных клыков
4 рога слизня
2 иглы дикобраза

Положить в ступку 6 змеиных клыков.
Растолочь до мелкой крошки.
Положить 4 толчёных змеиных клыка в котёл.
Держать на огне 10 минут, 250С.
Дать зелью настояться (используйте песочные часы).
Добавить в котёл 4 рога слизняков.
Снять зелье с огня.
Добавить 2 игры дикобраза.
Помешать пять раз по часовой стрелке.

"Если не убрать котёл с огня перед тем, как добавить иглы дикобраза, то пойдёт ядовито-зелёный дым, сопровождаемый громким шипением. При попадании на кожу раздражает её до кровавых волдырей".

Альфред ещё раз подивился. Неужели в мире волшебников вот это вот — нормально? Некоторые, что посмелее, уже приступили к приготовлению. И Джонс тоже решился, правда, под взглядом профессора было весьма проблематично расслабиться, даже не посмотришь по сторонам, он точно это пресечёт. Но всё, что мальчик делал, на деле оказалось не таким уж ужасным: что-то растолочь, что-то добавить, подождать…

Гилберт демонстративно хрустнул пальцами и с выражением гордого пренебрежения посмотрел на профессора. Тот подошёл и лишь коротко взглянул на оставленное для настойки зелье.

— Хорошо.

— Слышал? — повернул голову в сторону Бальшмидт, чтобы шепнуть это Кёркленду.

— Мы не соревнуемся, — он закатил глаза и устало, раздражённо выдохнул.

Почему-то немец и сидящий с ним Франциск захихикали, нарочито добавляя издевательское "о-хо-хо" на французский жеманный манер. Антонио не догонял, о чём это его друзья, у него и у Йонг Су были явные проблемы, стремительно переходившие "на вторую скорость бульканья". Вот так и делай вместе с напарником совместную работу.

— Что же такое тебе снится, Бровастик, что ты по ночам ворочаешься? — ухмыльнулся Гилберт, пользующийся тем, что Оксеншерна отвлёкся на двух незадачливых учеников. — Кашляешь, будто тонешь. Я, конечно, знаю, что ты сухопутное, а где же ты умудрился потонуть? Даже кошмары так просто не снятся.

— Да ты!.. — от наглости со стороны сокурсника Артур покраснел и огляделся, не слышал ли ещё кто такой гнусной "лжи" в его адрес.

— Артур, — быстро одёрнула его Алиса, — ресницы.

— Но не сейчас же! — чуть не голосом ответил ей мальчик, совершенно точно поняв, что она имеет в виду. Альфред опять подивился связи близнецов — понимают друг друга с одного слова. — Я тебе ещё надеру зад, знай, гений чёртов. Профессор, мои десять минут прошли.

— Как?! — ошеломлённо воскликнул Гилберт. Кёркленд опять утёр ему нос, хотя никакого превосходства с самого начала, как он сам, не проявлял.

— Десять очков, — лаконично изрёк профессор и понёс куда-то котёл.

Артур загордился, но именно на столько, чтобы хватило для доказательства самому себе, что ты лучше, для остальных же он просто чуть улыбнулся уголками губ.

— Эй, — сказал он Гилберту. — Ресницы.

— Что? — не понял тот.

— Предупреждение.

1 курс. 3 часть.

После уроков.

Как только первокурсники закончили свои занятия, профессора пригласили всех детей в отдельный класс, находящийся в подземельях. Это была какая-то лаборатория, где сплошь и рядом лежал различный хлам, царил беспорядок, ровными стенами стояли толстенные книги, покрытые слоем пыли, банки с непригодными для использования ингредиентами для зелий, поломанная мебель, которую, в принципе, можно и починить. И, конечно же, разнообразная утварь, что имеется в любом замке, хозяин которого себя уважает: канделябры для свечей, картины с неизвестными Альфреду волшебниками (или кем они могут являться), шкафы с одеждой, доспехи и даже какая-то посуда.

Движением волшебной палочки профессор Фиддфилд заставил парты, стулья, тумбы и прочий хлам расположиться по периметру класса. Так для учеников появилось хоть сколько-нибудь места.

— Совсем недавно мистер Филч убирал… эту лабораторию… кажется, здесь наложено заклинание вечного беспорядка… — уныло проговорил Фиддлфилд. — Пока вы ожидаете… в этой темноте можно использовать "Люмос". Полезное… заклинание… Рекомендую пробовать прямо сейчас.

Первокурсники загалдели. Профессор вышел зачем-то из помещения, оставив детей на несколько минут одних. Альфред за сегодня произносит лишь третье заклинание в своей жизни, поэтому до сих пор немного волнуется. С Левиоссой у него ничего не вышло, но профессор Яо пообещал, что со временем он освоится со своей магией и палочкой. Про Верминкулюс он уже и сам забыл. Вот ведь повезло мальчишке: ты где-нибудь оплошал, но через несколько минут абсолютно об этом забываешь и не сгораешь от стыда от воспоминаний.

— Люмос, — произнёс Альфред. На конце палочки зажёгся яркий кружочек света. Как он обрадовался, что, наконец, что-нибудь да получилось!

— Эй, америкашка, не свети мне прямо в глаза! — возмущнёно воскликнул тот самый Гилберт Бальшмидт, пряча лицо за рукавом.

— А, извини, — поспешно отозвался Альфред. — Чёрт, как выключить?..

— Попробуй Нокс, — подошёл к ним Антонио. — Гилберт, кстати, альбинос. Яркий свет противопоказан.

— Я не знал, прости, — Альфред, наконец, справился со своим огоньком.

— На первый раз прощу, америкашка, — снисходительно ответил ему Гилберт. — Йо, Бровастик, давай обсудим возможность выделения тебе другой спальни, а то знаешь, Кентл уже даже в гостиной спал, — вновь обратился мальчик к Артуру.

Артур проговорил "Нокс" и опустил свою палочку. Слышавшая фразу Бальшмидта Алиса подошла к своему брату и что-то прошептала. Сам Гилберт через пару секунд уже потерял к не отвечающему оппоненту интерес.

— Я помню, а это точно возымеет эффект?.. — приглушенно ответил мальчик сестре на её шёпот, а заслышав ответ, кротко рассмеялся. — Но ты не думаешь, что мы не должны делать так со своим?.. Да-да, ты права, это же Гилберт, — согласился Артур, лишь взглянув на ухмылку Алисы. — Эй, гений чёртов!

Скорее всего, Артур называет немца "гением" из-за склонности запоминать рецепты и варить превосходные для его возраста зелья, о чём ни он сам, ни его отец умолчать не могут.

— Снизошел до разъяснений, Бров… — уже, было, обернулся Гилберт, но Артур, как оказалось, решил продолжить отнюдь не разговором.

— Силиум Сиркулус, — проговорил он тихо, чтобы профессор не засёк его за неподобающим в лаборатории занятием.

— И что ты сделал? — с подозрением нахмурился мальчик. — Ты наверняка опять халтуришь, почему ты не можешь играть честно?

— Неважно, — лишь сказал Артур и отвернулся, тряся плечами. Кёркленд явно смеётся над чем-то, Гилберт обратил на это внимание, но так и не понял, что этот маленький слизняк опять натворил.

Спустя несколько мгновений подозрительности чуть убавилось, и Бальшмидт повернулся к своим друзьям: Франциску, с которым вчера организовал просмотр плавающего кальмара, и Антонио, которого очень некстати распределили в Гриффиндор. Но да, Антонио всегда был слишком добр и лучезарен для общей бандитской атмосферы их компании.

Что мы знаем о Плохом Трио, друзьях-бандитах, знакомых с детства лишь из-за общения родителей? Ровно столько, сколько успели насочинять сами бандиты. Но самое главное, о чём они никому не расскажут, — как они, собственно, сформировались под этим названием, да и вообще почему стали Трио. Все просто – Артур и Алиса. Простые, но достаточно ехидные и продуманные подставы и проделки с их стороны не только сблизили трёх друзей, но и дали им дополнительный стимул объединяться. Всё для того, чтобы избавить мир от проделок сумасшедших слизняков. А именно такими близнецы стали после того, как Артур в шесть лет чуть не утонул в лесном пруду.

— Гил, друг, — сдерживал смех Антонио, глядя на альбиноса. — Ты как-то вмиг похорошел…

— Mon cher, я завидую, — не стеснялся своих смешков Франциск.

После стали подтягиваться и другие ученики, даже Элизабет Хедервари, гриффиндорка, с которой он познакомился около года назад, когда его отец опять проводил очередную развлекательную кампанию для взрослых, а приглашенные дети где-нибудь развлекались сами.

— Хе-хе, Бальшмидт, ты заслуживаешь мое женское одобрение, — смеясь, посмотрела на него девочка, которую он предпочитал называть на свой манер Лизхен.

— Хм? Эй, меланхоличная, чего они надо мной ржут? — обратился Гилберт к стоящей рядом Арловской.

Та, лишь бросив на него сухой взгляд, протянула маленькое зеркальце. Взглянув на своё отражение, Гилберт увидел пушистые, длинные, закрутившиеся кверху светлые ресницы. Он, естественно, обозлился, ведь на его-то мужественном лице не место такому бабскому атрибуту, как длиннющие ресницы.

Артур уже открыто смеялся, а его сестра сдержанно улыбалась. Альфред, однако, хоть и посмеялся, посчитал такой поступок неправильным. Артур и Гилберт ведь на одном факультете, у них есть мало-мальски дружественные отношения, как он успел понять. Можно сказать, даже достаточно хорошие, если они тотчас же не затеяли драку, если принимать во внимание особенности их характеров.

— О, как я рад, что детки развеселились!.. — явился и сам директор, профессор Варгас, который своим видом давал окружающим настроение инфантильности. — Садитесь на что угодно, что под руку подвернётся, и поговорим с вами о насущном! Как первый день занятий? Как вам профессора? А ваш факультет?

Артур скептично на него взглянул. Наслышан он о нём. Как директор Варгас, может быть, и хорош, но наставник с таким характером — просто беда. Он стар, но выглядит по-настоящему живым и радостным. Сейчас более счастливые времена, хотя после войн всегда пару десятков лет царит опустошение в сердцах, а сейчас ещё и страх перед оставшимися Пожирателями. Поэтому-то в эти годы в Хогвартсе обучается куда меньше учеников, чем было всегда, сколь ни был бы замок защищён.

Количество студентов мало, зато лояльности у всех прибавилось. За последние годы ни одного магглорождённого не запугивали, ни одного выбивающегося из коллектива не осуждали. На фоне всего этого лояльность сложно назвать плюсом, она просто блекнет, но младшее поколение принимает как должное, что нельзя человека судить по крови, цвету волос или кожи, ориентации или верований.

— Хоп, — улыбнувшись, профессор Варгас поймал Артура за капюшон мантии. — А ты у нас не пойдёшь.

— Что?.. — не опешил, скорее, возмутился Артур. — Я же ничего такого не сделал. Ну, подумаешь, наколдовал придурку ресниц…

— Нет, ты ничего не сделал, — успокоил его мужчина. — Но ты должен. Должен кое-что найти.

— Что найти? – спросил мальчик. — Хн, только дурак говорит загадками… Ой, простите, я не Вас имел в виду…

— Ха-ха, дурак? — директор рассмеялся. — Ну, есть немного. Тебе тоже не помешало бы. Так легче жить. Отправляйся на восьмой этаж. Здесь всё равно для тебя будет скучно, — шепнул он ему напоследок и отпустил.

***

"Что я должен найти? — задавался вопросом Артур. — Язык богат столькими словами, нет же, нужно говорить какие-то загадки! Что найти? Что? Что?!"

Мальчик уже примерно пятнадцать минут бродил по всему восьмому этажу. Он не знал, как это ему поможет, но он достал свою волшебную палочку, с которой установил завидную тесную связь. Как только она его выбрала, он почувствовал тепло и восторг, ведь с её помощью магия в его теле, как частицы от нагревания, стала передвигаться по венам быстрее. Но не знал, но был уверен, что она, может быть, подскажет, намекнёт. Не соринку же ему искать!

Артур увлёкся. Он бегал от одного угла к другому, прошагал вдоль всех коридоров, заглянул за рыцарские доспехи и даже нескольким снял шлем, чтобы посмотреть внутрь. Волшебной палочкой он водил по стенам, по окнам, по полу, направлял на потолок, будто таким образом сможет найти это кое-что. Действительно увлёкся, что даже не заметил, как один любопытный ученик наблюдал за всеми его действиями.

Да, это был Альфред. Любознательному Джонсу захотелось узнать, почему-то одного лишь Артура директор послал что-то найти и даже не сказал — что. Кёркленд так смешно метался от предмета к предмету, от угла к углу, забавно ругался и хмурил брови, злился, ерошил волосы, что гриффиндорец невольно улыбался.

— А-агрх, — уже точно разозлился Артур. — Что, что я должен найти?! Где, как? Почему так сложно сказать это, чёртов Варгас!

— А`гчур не любит искать, всё должно быть на своих местах, — бесшумной тенью появился сзади Альфреда Франциск. Мальчик вздрогнул, но только потом понял, что это голос француза. Как же странно он произносит имя Артура. — Хорошее ты место выб`гал, здесь он тебя не найдёт. Он боится таких статуй.

— Тебе тоже интересно? — спросил Альфред. — Он здесь уже долго мечется…

— Тебе лучше не подсмат`гивать… пойдём, иначе нас поймает Филч, — он потянул его за рукав.

Франциск бы ни за что не препятствовал Джонсу разгуливать по коридорам, если бы не Артур. Он-то успеет сбежать, а вот этот голубоглазый маггл…

— Ну что, что, что… — как заведённый, Артур уже просто крутился на месте, не зная, где ещё искать. Не на потолке же. — Что это? Это ведь не связано с… — он будто что-то понял, попятился назад, но под ногой что-то мягко и знакомо захрустело. — Снег?..

Сзади повеяло холодом, будто от раскрытой в пургу двери. Сзади была стена, а на ней ни единого факела, картины, гобелена, не стояло ни одной тумбы или пьедестала. Почему он не догадался, что здесь может быть подвох? Артур обернулся. Будто из какой-то точки в стене дул холодный ветер с кристальными снежинками, а по камням витиеватыми узорами расползались линии, превращаясь в дверь. Альфред уже полностью высунулся из своего укрытия, и лишь Франциск заметил мягко ступающую старую кошку.

— Так ты и есть Выручай-комната? — сказал Артур. — Зачем ты мне?

Дверь открылась перед ним. Увы, то, что внутри, не попадало в поле зрения Альфреда. Кёркленд немного жалостливо прикрыл глаза. Так бывает, когда чувствуешь в груди какой-то непонятный восторг. И шагнул вперёд. Полностью скрылся, лишь полы великоватой ему мантии взметнул воздух, разбрасывая попутно по полу взявшийся откуда-то снег. И Альфред, наконец, выбежал, чтобы разглядеть это поближе и догнать Артура, если получится.

Но не получилось. Дверь закрылась и стала медленно исчезать, будто растворяясь. Джонс опёрся ладонями о каменную стену, в упор смотря на неё. Снег под ногами был настоящий. Мальчик медленно отошёл, осторожно опуская руки и переживая какие-то радостные эмоции. Он же увидел ещё немного магии! Но рядом мяукнула кошка, и душа у него ушла куда-то в пятки.

— Что-то нашла, моя дорогая? — пожалуй, именно с самого первого дня обучения в Хогвартсе Альфред ненавидит здешнего завхоза, Аргуса Филча.

***

Вот ведь чёртов Филч!..

Именно эта фраза пришла в голову Альфреду, когда завхоз заставил его сидеть у себя в кабинете в качестве наказания. Ничему ведь жизнь старика не учит — дети-то любознательны, а если бы Джонс вдруг додумался шарить в ящиках стола? Бедняга уже успел подумать, что этот кошатник выгонит его из школы на раз-два, но его просто отпустили лишь только после ужина. Погрозив карточками, куда Филч записывает все проделки особо активных и противных учеников.

Альфред хотел попытать счастья и чуть приоткрыл дверь в Большой зал, проверить, не осталась ли для него порция? Увы, ужин закончился, ученики, вероятно, уже доделывают домашнее задание, которое ему предстоит делать под ночь и на пустой желудок. И найти бы ещё путь в башню-то. Мальчик пнул дверь. Чёртова обида, чтоб её!.. Юная горячая голова не выдержит без выхода эмоций. Но нет, Филч, не дождёшься, чтобы Альфред — и заплкал.

Внезапно дверь Большого зала резко и с громким звуком захлопнулась, а откуда-то сверху донёсся противный, режущий слух громкий смех. Полтергейст Пивз к вашим услугам.

— Магглорождённый мальчишка, приручивший орла, так легко попался в свой первый же день! — снова звучный хохот.

Здесь у Альфреда душа не просто в пятки ушла, она вылетела, и ноги сами понесли Джонса по направлению к лестницам, а там уже вниз. Полтергейст — за ним, к тому же противный Пивз ещё и пытался за мантию его поймать или скинуть что-нибудь под ноги… Святой Мерлин, как Альфред после кинематографа боится привидений! На распределении он таковых не видел, хотя обычно призраки каждого факультета прилетают поприветствовать новых учеников. Пожалуй, так было задумано, чтобы не пугать новобранцев.

Самый-самый первый этаж. Здесь чувствовался запах еды, ведь именно где-то тут должна быть кухня. Но Альфред убегал от дурацкого Пивза, а рядом как раз оказалась широкая лестница, под которой можно спрятаться. Будет жаль, если его вскоре найдут такого перепуганного вовсе не страшным, если приглядеться, полтергейстом.

— Пивз, а ну свали, чучело разноцветное! Или мне Барона позвать? — Альфред чуть расслабился, услышав, как кто-то спровадил это "чудовище". Смех прекратился. — Та-ак, кого он там сюда загнал? А-а, тот самый америкашка!

— О, Альфред, — появилась и голова Антонио. — Я не видел тебя ни на ужине, ни в гостиной после уроков. Тебя поймали, да? — сочувственно качнул головой мальчик.

— Бедняга, сколько ст`гаха в его глазах… — Франциск решил заползти в убежище Джонса и обнял того за плечи. — К нему нужно п`госто п`гивыкнуть, я думаю. Ох, можно ведь нам п`гисесть?

— Конечно, можно, чего ему отказывать-то? — стал пробираться и Гилберт.

Вместе с этими ребятами разговор от Пивза плавно перешёл на Артура и на заколдованные им ресницы. "Маленькая бровастая сволочь" или "зелёный слизняк" Гилберт употреблял по отношению к нему через слово. Франциск постоянно поддакивал, вставляя и свои французские словечки, Антонио лишь пока слушал и смеялся.

— Вы такие хорошие друзья, я даже завидую… — наконец улыбнулся Альфред, отойдя от "зверского нападения".

— Не хочешь вступить в нашу банду? — спросил вдруг Гилберт. — Только у тебя должно быть отличительное качество. Обычных волшебников мы не берём!

— Я… э… Умею бесшумно красться?.. — немного замялся Джонс.

— Великолепно! Это то, что нам нужно! — воскликнул Франциск.

— Ты принят, — важно кивнул Бальшмидт. — Нам не хватало такого. Я – умный, Волосатый – популярный, Помидор – обаятельный. Будет бесшумный Фред — будет замечательно.

— Почему я волосатый? — наигранно обиженно выпятил губу Франциск.

— И почему это я помидор?

— Тихо, только не обижаться!..

***

Следующий день.

Альфред получил, наконец, расписание. И единственный из предметов, что привлёк его внимание по-настоящему — Полёты. Когда он шёл вместе с Антонио из гостиной, тот распинался о квиддиче. Всё, что Альфред понял — это такая игра, где летаешь на мётлах. Увы, у него это пока ассоциировалось лишь с ведьмами из мультиков. А по дороге им встретились Артур и Алиса Кёркленд, которые убегали босые от собственных же ботинок, следом летел Пивз, а догоняли — Гилберт и Франциск.

— Не бегать, — возник Скотт из ниоткуда, останавливая близнецов. Ботинки тоже затормозили, врезавшись детям в лодыжки. — Проваливай, Пивз.

Полтергейст промямлил "бла-бла-бла" со скучающим выражением лица и поплыл в сторону стены. Однако на полпути заметил Альфреда и оставил ему подзатыльник, явно сразу развеселившись после грозных слов старшего Кёркленда. Гилберт потыкал в Франциска локтем и шепнул, что нужно быстро ретироваться, пока префект сутра ещё добр.

Пока они пробегали мимо надевающих ботинки близнецов, Скотт что-то шепнул. Уже в дверях Большого зала два друга повалились на Антонио и Альфреда, естественно, довольно жестко приземлившись. Артур и Алиса даже улыбнуться хотели, как Скотт вздохнул.

— Просто не позволяйте им издеваться над вами. Тебя особенно касается, — он взглянул на младшего брата. — Идите. А ты, — он обратился к Брагинскому, что читал книгу, облокотившись о стену, — мог бы и исполнять свои обязанности уже.

— У нас в этом году ЖАБА, — хихикнул Иван. — Да и не так уж они непослушны.

— После твоей школы тебе всегда так будет казаться.

Артур важно перешагнул кучу малу и направился к обеденному столу. Алиса снисходительно выдохнула. Оба они сели подальше от злобного Кентла.

— Вы ведь оба пошли вчера за ним, — шепнул Антонио, пока друзья вставали. — Куда он ходил?

— Я ушёл, как только заметил эту ст`гашную кошку… — скривил губы Франциск.

— Он пропал где-то в стене, — ответил Альфред.

— Этаж? — насторожился Бальшмидт.

— Восьмой, кажется.

— Ха-ах, — вздохнул слизеринец и вмиг изменился в лице. — Чёрт! Слизняк меня опять опередил! Выручай-комната! Почему он всегда находит то, что я уже позарюсь искать?! У него радар в бровях какой-нибудь, что ли?!

Артур это услышал. Про брови, конечно, тоже, но очень льстило его самолюбию то, что первенство нахождения в Выручай-комнате принадлежит ему. Он подпёр щеку кулаком и тихо рассмеялся. Шах и мат, тупой гений.

***

Первый урок — Полёты.

Не только первый урок сегодня, но вообще первый подобный урок в жизни Альфреда. Полёты — значит, летать, Альфред всегда мечтал о подобном, но только в космосе. Мётлы его смущали до тех пор, пока одна из них не оказалась у него в руке после приказа "Вверх!".

Тренера, одетую в интересную светлую мантию, звали Садыка Аднан, или мадам Аднан. Красивые темные волосы, задорный громкий и азартный голос прекрасно подходили ей как тренеру. Но Альфред больше ничего не узнал о ней — мало говорящая о себе и о ком говорят женщина. Возможно, многие побаиваются, что за байки в её адрес она заставит тренироваться до упаду без перерыва на перекус. Но ещё она, наверное, загадочна, раз носит белую, скрывающую пол-лица маску.

— Есть тут одна версия, почему мадам Аднан её носит, — шепнул Альфреду Антонио, — но я тебе на обеде расскажу.

Проходил урок, естественно, в предназначенном для этого месте на заднем дворе замка. Гриффиндор и Слизерин. Слух уже пошёл, что директор хочет сближения этих факультетов. Однако, будто это зависит от уроков; от самих учеников, конечно же. Первокурсники Слизерина наблюдались все, кроме Артура. Уж его-то сложно не заметить с таким явлением, как вьющиеся вокруг головы перья. Даже Алиса стояла рядом с Франциском, гордо вздёрнув носик, а брата не было.

— Вверх! — величественно воскликнул Гилберт.

— Up! — чуть мягче приказал Франциск, но, увы, что одного, что второго, мётлы попросту ударили рукоятками по носам. — Diablo! — выругался француз, что только прибавило смеха.

— Пробуйте, пробуйте, — широко улыбалась мадам Аднан. — Учиться сидеть на метле, как влитой, — это обязанность каждого волшебника! Как знать, быть может, мы с вами ещё увидимся на отборах в команды по квиддичу.

"И вовсе мадам не страшная, — подумал Альфред, вспомнив шёпот девчонок в гостиной. — Не похожа она на маньячину, постоянно с кем-то дерущуюся. Девчонки вечно бред несут".

— Ну, всё, хватит забавляться, — вдруг остановила непрекращающееся "Вверх!" тренер. — Кого метла не продолжает унижать… — она взглянула на чуть не ревущего от злости Франциска, пытающегося взять уже, наконец, метлу в руки, — садимся и крепко сжимаем ногами. По сигналу мягко отталкиваемся от земли ногами и несколько секунд парим над землёй. Кто сделает идеально — тому 10 очков.

О, Альфред их заработает. Вчера он потерял пять очков на зельеварении, так как слишком быстро мешал варево в котле. Профессор действительно найдёт, к чему придраться (на самом деле от котла уже начал исходить зеленоватый дым, означающий, что Альфред делает что-то неправильно, но кто это признает?).

— У, Гриффиндор в отборе новичков получит великолепных игроков, — мадам про себя отметила Каррьедо, Хедервари и двух Джонсов. — Родственники или однофамильцы? Однофамильцы, значит… Будете играть — будет сложно комментировать происходящее.

Альфред взглянул на Эмили. Как интересно, что они с первого же разговора не переставали улыбаться друг другу. А вот Элизабет перевела взгляд на Гилберта, оттирающего мантию от травы, которую изрядно успел подмять. Он заметил её чуть насмешливый взгляд.

— Чёрт, оплошал, да ещё перед Лизхен… Да ещё Бровастик обыгрывает… Где я лоханулся?

— Ничего, cher Гил, мы только начали, — Франциск опёрся о плечо друга и, наконец, поднялся, весь потрепанный и со чуть спутанными волосами. — У А`гчура столько слабых мест, о которых он даже не подозревает, хо-хо…

***

Артур наотрез отказался заниматься полётами, чем немало огорчил Алису. Есть причины — боится высоты. Или упасть. Или опозориться тем, что упадёт. Не боится ни темноты, ни привидений, ни исполинских драконов, ни профессоров, но высоты и страшных статуй — пожалуйста. Квиддич он не любит с детства, а около двух лет назад ещё и Скотт явился на каникулы с переломанной ногой. Неинтересно и опасно, а мётел Артур вообще не жалует, ерунда какая-то. То ли дело кареты или крылатые кони!

Чтобы никто не засёк Кёркленда, разгуливающего по замку в урочное время, он отправился в библиотеку. Мадам Пинс хоть не будет заставлять зажимать что-либо между ног, да и к следующему уроку зельеварения следует дописать эссе, а то Франциск и Гилберт уже второй раз вытаскивают его из спальни смотреть на кальмара. Вообще, они появляются в гостиной Слизерина лишь под вечер, предпочитая гулять вместе с Антонио и кем-то там ещё и налаживать отношения с Пивзом. Согласитесь, заручишься его поддержкой — никакой Филч не страшен.

— Имя, юноша, — произнесла мадам Пинс, когда Артур бесшумно ступил за порог библиотеки. Он здесь в первый раз.

— Артур Кёркленд.

— Пф, — фыркнула женщина. Все из его семейки частенько не возвращали книги, а имя их заклеймено тёмными пятнами. Но кто же может знать настоящую историю такого скрытного семейства?

Здесь… светло и пахнет книгами вперемешку с деревом. Именно так мальчику запомнилась библиотека Хогвартса. Кто-то, может, поражается размерами стеллажей, а он поразился именно запахом. Не как пахнет в подземельных спальнях, не как пахнет в классах, в Большом зале, во дворе. Отлично от всех других запахов.

За столами сидели и что-то строчили рейвенкловцы, перья в их руках даже не скрипят, а с мелодичным звуком танцуют на пергаменте. Кажется, Артур слышал, что у первого курса Рейвенкло утром есть окно. Ну, конечно, они пойдут сюда, чтобы позаниматься.

Артуру нужно на второй этаж, где-то там есть книга по заклинаниям для первокурсников, но значится она как дополнительный, более углублённый материал. Ван Яо посоветовал. Мальчик хочет её прочесть, ведь кто откажется утереть нос Бальшмидту, когда есть все возможности? Водя пальцами по гладким корешкам книг, Артур не замечал ничего кругом. Подумаешь, любишь проказничать в свободное время, личных страстей никто не отменял.

Время не текло ни быстро, ни медленно. Его здесь вообще не существовало. Повернув голову от стеллажа, Артур увидел высокие полки с книгами, которые казались огромным домино. Ученики кажутся ниже, но вот потолок всё равно слишком высок для такого ещё маленького Кёркленда.

Тут его кто-то толкнул, но судя по мгновенно посыпавшимся извинениям — совершенно случайно, что даже не разозлишься.

— А, это же та книга, которую я ищу, — Артур заметил у мальчика в руках "Углублённый курс для первого года. Заклинания".

— О, извините, пожалуйста, что опередил Вас. Я тоже её долго искал, здесь столько разнообразных книг… – ответил мальчик с Рейвенкло. — Но, кажется, она здесь либо в единственном экземпляре, либо кто-то уже успел их всех разобрать.

— Ох, ладно… — вздохнул Артур. Потраченного на поиски времени, конечно, не было жаль, но он почувствовал лёгкое разочарование, раз опоздал.

— Если Вы хотите, я Вам отдам её, — сразу попытался воодушевить его черноволосый рейвенкловец.

— А не жалко? — скептично прищурился Артур. — Вот только не отрицай.

— Не буду, — улыбнулся тот. — Тогда как Вы смотрите на то, чтобы заниматься вместе по этой книге?

Артур подумал, что иметь умника-рейвенкловца в друзьях было подарком свыше, тем более он разговаривает с ним очень вежливо. Да даже не так — вообще разговаривает. Он что, не знает, какие слухи ходят о его семье? С тех пор, как Темный Лорд был повержен, их разве что только не убавилось.

— Как Вас зовут?

— Артур, — представился Кёркленд.

— А моё имя — Кику Хонда. Очень рад нашему знакомству, — мальчик прижал руки к телу и поклонился. Артур опешил слегка, но потом понял, что это такой способ приветствия, оказывается.

Как знать, может, Кику тоже очень нравится запах библиотеки.

***

Обрадованный новым другом, Артур побежал в класс Чар, чтобы известить профессора, что он нашёл, с кем заниматься.

— Проф… — заглянул в дверь Артур.

— Ах, эти дети, дети, дети, дети! — восклицал профессор Яо, хватаясь пальцами за покрасневшие от стыда щёки и сдерживая гневные крики. Не педагогично же. — Так… я спокоен, ару… — он вскинул свою левую руку, проведя пятернёй по воздуху и возвращая обратно к своему телу. Правой рукой он повторил это движение, шумно выдыхая воздух. Так его руки сложились в жесте, с которым китайцы обычно здороваются. — Где-то звучит народная музыка… Матушка готовит чайную церемонию… Чего Вы смеётесь, Брагинский? Дети слишком жестоки со мной… — Яо устало повалился на стул.

Кажется, он точно успокоился, так как книги, поднявшиеся в воздух, с грохотом повалились обратно на пол. Брагинский собственнолично вызвался помочь с уборкой в классе, хотя профессор всегда справлялся один. Напрашивается вывод, что он пришёл, чтобы посмеяться. Ну, не хватает Ванечке веселья в жизни, а профессор очень забавный.

Артур покрутил у виска и рассмеялся. Кто ещё увидит, как вечно спокойный Яо выпускает пар? Иногда бывает, что даже парты ходуном ходят и с каменных стен пыль сыпется.
Сейчас у слизеринцев урок ЗоТИ с Хаффлпаффом, будет, где окончательно можно завершить эссе.

А на обеде к нему зачем-то подошёл Гилберт.

— Ты что-то задумал, — заявил он.

— Учиться, например? — не отрывал глаз от тарелки Кёркленд. — Ты слишком подозрителен, мы не соревнуемся.

— Не-ет, чего ты тут мне впариваешь! — возразил Бальшмидт. — Я еще узн…

Было время почты, вот сова, что несла посылку Артуру, "случайно" ударила ею светлую головушку немца. Сова была белая, маленькая, не способная нести что-либо тяжелее небольшого свёртка, который получил Артур.

— Вот ты правильно поступила, — погладил пальцем грудку птицы мальчик. — А ты достал, идиот, проваливай.

1 курс. 4 часть.

Ещё несколько дней у Альфреда прошли в удивлениях.

И ладно совы, приносящие почту в Большой зал, ладно его новые друзья, которые совсем невероятными способами пытались добиться расположения Пивза, да даже Травология с премилой мадам Ольгой произвели на него не такой уж сильный эффект, ведь он так много не знал о волшебниках. Даже представить не мог, хотя на уроке Истории магии успел продумать всю свою жизнь до глубокой старости. Что его больше поразило — Астрономия.

Звёзды — пожалуй, единственное, что неизменно и долго интересовало маленького Джонса. В его комнате над кроватью весит большой плакат с картой звёздного неба, а полки усеяны книгами с историями созвездий. В голове у него всегда есть пара историй о любом из них. Да и профессор, молодая девушка, располагала своим видом к себе, хотя некоторые (те же Кёркленды) фыркали и ворчали насчёт её молодости.

Что-то Альфред много такого замечает за близнецами… когда их сверстники чуть ли не хвостами, словно собачки, бегают друг за другом, они ведут себя как самые настоящие взрослые. Франциск вон тоже сказал, что имеет благородные крови, его семья в сливках волшебного общества, но он хоть веселиться умеет.

— Её имя — Элизабет, — мимо Альфреда протопал Родерих, говорящий (скорее, возражающий) с Гилбертом, что пытался его догнать. Кажется, они опять начали спорить.

— А я сказал — Лизхен, — ехидно скалился немец, будто знал, что выиграет спор.

— Э-ли-за-бет, — по слогам повторил внешне не теряющий самообладания рейвенкловец.

— Эр-жа-бет!

— Прекрати таким способом привлекать к себе её внимание, — вздохнул Родерих.

— Не понял, — протянул Гилберт. — Попочка что, защищает Лизхен? Жених и невеста? Ты-то с ней-то?

— Не все настолько гениальны, Бальшмидт, чтобы общаться с чистокровными, — презрительно взглянул на него мальчик и скрылся в толпе идущих куда-то третьекурсников, чтобы лишь только отвязаться от немца.

Вечно ведь этот Гилберт цепляется к нему насчёт дружбы с Эржа… тьфу ты, Элизабет. Все знают, что гениальный мальчишка всегда чем-то недоволен и со всем не согласен, всегда ведь выскажет своё мнение против. Даже если соглашение очевидно. Никогда не ясно, чего от него можно ожидать. Да, это все знают и поэтому не вступают в спор с тем, кто априори способен тратить чужие нервы.

— Фред, — чесавший затылок после такого заявления Гилберт вдруг окликнул Альфреда. — Где Помидор? Есть тут одна задумка, к которой готовиться придётся полтора месяца. Кстати, выведал, зачем Бровастик ходил в Выручай-комнату? Я планирую взять над ней главенство, ксе-се… — потёр он ладони друг о друга.

Альфред бы переспросил "Кто-кто?", но моментально вспомнил почти все прозвища, которые Гилберт давал своим знакомым и друзьям.

— Чёрт, нет… — хлопнул себя по лбу Джонс. Ещё он вспомнил, что абсолютное членство и доверие в банде ещё нужно заслужить.

— Ну так дуй давай, он в библиотеке. Вечно он там.

Библиотека. Не любит Альфред это слово, но вот… Не стоит, думаю, описывать простыми скучными словами, как он удивился. И Артура искал он очень долго. Даже и не нашёл бы, если бы не традиция их встреч — удар лбами.

— Докрутился, идиот… — моментально послышался ворчливый тон Кёркленда. Он заворчал даже прежде, чем почувствовал боль.

— Я как раз хотел спросить… — даже не поздоровался с ним Альфред. — Что за штука такая — Выручай-комната? И что ты там делал?..

Джонс не договорил. Артур, окинув взглядом незадачливого гриффинорца, просто всучил ему какую-то книгу. Даже скорее с силой приложил к груди и прошёл мимо. Машинально тёр лоб и ворчал, как настоящий старик. А план Альфреда, считайте, провалился. Кажется, шансов встретить Артура одного и расспросить больше не будет. В последнее время он слишком… забит.

***
Ранняя осень. Не столь холод добавляет грусти, сколь…

Профессор Варгас пригласил леди Кёркленд обсудить один очень важный вопрос, но в своём кратком письме ничего толком не сказал. Изрекается очень лаконично, чаще – загадками. Как Кёркленды их не любят.

Молодая красивая женщина, у которой были ярко-рыжие волосы и крохотные многочисленные веснушки на лице, догадалась о причине вызова. То — догадки, но лучше бы она прикинулась дурочкой…

— Я много лет уже преподаю Чары, ару, — после приветствий сразу приступил к разговору профессор Яо. — Я с легкостью могу отличить магию одного ученика от другого, её силу и её качество.

— Вас что-то настораживает? — произнесла миссис Кёркленд.

— На ребёнка, конкретно на Артура, наложены щиты. Не думайте, что профессионал и мастер своего дела не увидит этого, — проговорил Варгас, одарив учтивым взглядом Ван Яо.

— Щиты? Считаете, что я как-то увеличиваю качество магии своего сына? — с насмешкой произнесла матушка Артура.

— Вот здесь всё наоборот, — ответил ей Яо. — Щиты сдерживают его. Я изучил его магию, она отлична от других, но я ещё не до конца определился, по каким именно параметрам.

— Но это, однако, не всё, – вставил своё слово и профессор Тино. — Как-то невзначай у меня зашёл разговор с нашим полтергейстом Пивзом о том, почему он показывает довольно яркое пренебрежение и недовольство, когда где-нибудь рядом находится Ваш сын. Сказал, что чувствует холодок, хотя не способен на такое многие сотни лет. Думаю, это не был холод, как таковой, просто Пивз не смог объяснить иначе.

— Вы думаете, что я не знаю Пивза? Только оттого, что про нашу семью ходят гнусные слухи, люди и призраки начинают шептаться и придумывать что-либо своё.

— Какая-то небывалая защита, словно сотни амулетов заключены в его тело, — снова сказал директор. — Ваш сын не силён, но что-то… защищает его от других, а наложенные Вашим мужем чары защищают других от него.

— Считаете, всем он плох, раз щиты стали давать сбои? — вскинула подбородок волшебница, как настоящая леди. — "Ваш сын не силён"… — передразнила она. — Вам самим-то не кажется, что у него потенциал больше, чем у среднестатистического ученика в этой школе?

— Что Вы, — спокойно ответил за директора Яо. — Ваш муж поступил правильно, что помог решить эту проблему с помощью магии. Но не кажется ли Вам, что нужно принимать меры более серьёзные, чем обыкновенные магические щиты?

— Я не понимаю, о чем вы все тут говорите, — миссис встала со стула. — Неужели мой сын предоставляет какую-то опасность?

— Пока — нет, — ответил Варгас. — Не хотите ли Вы нам что-нибудь рассказать, миссис Кёркленд? Эти мощнейшие защитные чары, откуда они у такого маленького мальчика, как Артур?

— Я ничего не знаю, — честным тоном ответила матушка. — Вам так нужно это знать — спрашивайте у него сами. Вы отвлекаете меня от очень важных дел.

— Это, случайно, никак не связано с предоставлением инвестиций гонимым Пожирателям? — остановил её своим вопросом декан Рейвенкло. — Насколько нам известно, Вы давали им деньги, одежду, еду и слуг в обмен на защиту как от Тёмной стороны, так и от Светлой, и скрывали в своём замке. Это преступление.

— Да? Сдайте меня, и всему нашему роду конец. Отчаявшаяся женщина идет на такие поступки лишь для того, чтобы сохранить то, что имеет. Но, насколько мне известно, ни одну из сторон в этой войне не волновал наш род, на ваш донос никак не отреагируют.

— Так если никому нет дела, зачем же Вы позволяли им жить в Вашем поместье?

— Мне повторить все раннее сказанное? – надменно вздернула носик волшебница, поправила свою остроконечную шляпку и вышла из кабинета директора.

Уже сделав шаг с лестницы, миссис Кёркленд судорожно выдохнула. Позор. Такие дары для членов её семьи настоящий позор, стыд, то, что нужно держать под строжайшим секретом. А народ так сильно любит секреты тех, кто отличился своим нейтралитетом в войне…

— Крысы… — со злостью ударила женщина кулачком о каменную стену. — Думалось мне, что я избавилась от каждого…

— Матушка, что Вы здесь делаете? — ледяной голос Скотта смягчала разве что забота, обращённая к его матери.

— Милый… — сразу пристыдилась леди Ирэн. По её глазам, по её взгляду парень понял, что послужило причиной её злости.

— Неужели сопляк как-то успел себя за две недели раскрыть? Я следил за ним, но…

— Стали забываться после потрясений, что здесь не преподают третьесортные волшебники… — устало приложила ладонь к лицу женщина. — И не называй так моего сына.

— Я тоже Ваш сын.

— И, похоже, единственный, кто не заклеймён позором, — взяла она в ладони лицо Скотта. — Не говори деткам, что я приходила. Особенно Артуру.

— Как Вы себя чувствуете?

— Прекрасно, дорогой, — улыбнулась матушка сыну. — Лекарь говорит, что ребёнок развивается хорошо.

— А осознаёте ли Вы, что с Вами происходит? — серьёзно спросил Скотт, чуть прикрыв глаза.

— Осознаю, — ответила с такой же серьёзностью миссис Кёркленд. — Я никогда не отрицала её наследия.

— Главное, не отрицайте, когда Вам понадобится помощь, матушка.

— До встречи на каникулах, — резко прервала этот разговор женщина и направилась долгим путём к выходу из замка. Она любит с детства по нему бродить.

"Заметили так скоро, а я, идиот, расслабился, — положил руки в карманы Скотт. — Есть много способов заставить их даже не вспоминать об этом… Внушить, что малявка просто другой. Кажется, придётся потрепать Брагинского".

Артур скучал на истории магии. Равно как и Гилберт, даже не скрывавший этого. Его "друзья" занимались кто чем, даже Алиса со скуки загибала края листов учебника. С каждым новым вдохом Артур настораживался: он чувствует запах туалетной воды своей матушки. Когда запах, столь приятный и свежий, стал невыносимо томителен для него, он чуть не сорвался с места. Ведь его матушка точно в замке. Как он хотел, чтобы она навестила его, позвала с этого скучного урока. Он и Алиса никак не ожидали, что будет так одиноко без неё. Но мальчик лишь сдержанно закрыл глаза, стараясь не дышать.

Профессор даже не заметил.

***
Наступил тёплый октябрь.

Альфред каждый чёртов день слышал и даже насилу слушал рассуждения Гилберта, Франциска и Антонио насчёт Артура и его "п`гемилой Алисьи". И это не столько обсуждения его недавних выходок, сколько рассказы о прошлых. Джонс теперь считал, что знает этого маленького Кёркленда вдоль и поперёк. И теперь подружиться хотелось ещё больше. Хочется сделать из его кислой мины улыбающееся лицо.

— Какой-то ты странный, — сказала на это Эмили, — и, похоже, единственный, кто искренне хочет с ним дружбу водить.

— А ты? Разве тебе он не нравится?

— Ну да, ну да, — скрыла саркастичным тоном смущение девочка. — Здесь растёт маленький Филч.

— Чёрт… — стал смеяться Альфред. — "Маленький Филч"… Но серьезно, посмотри на него.

Артур сидел на своём месте за столом. Алисы пока не было, а уж откуда гриффиндорцам знать, куда девается вечно торопящаяся Кёркленд. Мальчик выглядел крайне… не выспавшимся. Как и некоторые другие, которые, предположительно, спят с ним в одной спальне. И выглядят куда разгневанней его самого.

— Бальшмидт говорил, что он очень плохо спит и просыпается чуть ли не по шесть раз за ночь… — здесь Эмили не могла скрыть сочувствия. — И он часто ссорится с другими слизеринцами. Мне казалось, что твой факультет за тебя горой стоять будет, а тут что-то не вяжется.

Джонс промолчал. Просто смотрел на Артура. Он ест уверенно, руки не дрожат, но по лицу видно, что это по каким-то причинам ему даётся тяжело. Кёркленд поднял глаза от тарелки, почти сразу сталкиваясь взглядом с Альфредом. Что тому оставалось, как не улыбнуться и не помахать рукой? Однако Артур отложил столовые приборы и неспешно направился к дверям.

— Э… Эмили, он ушёл! Я ему помахал, а он просто взял и ушёл!

— Значит, ему это чуждо?.. — предположила девочка, придумывая невероятные истории, которые вообще с Артуром никак не связаны.

— Всё же я выведаю у него, что он делал в той Комнате, — уверенно сказал Альфред и вышел из-за стола.

Был вечер. В тёмное время суток любому захочется прийти в гостиную, присесть на диван, накрыться пледом и, если уж не наслаждаться беседами и танцующим племенем в камине, то выполнять домашнюю работу в приятной родной обстановке. А вот Альфред в поисках Артура оббегал если не весь замок, то так ему хотя бы показалось. Очень сильно заплутал, не мог найти библиотеку. Он же знал, что Кёркленда туда буквально за уши тянуло.

Она найдена, наконец. Открыв чуть скрипучую дверь, Альфред осторожно бесшумно ступил. Он же зарекомендовал себя как "Бесшумный Фред". Но сейчас мадам Пинс почему-то "на вахте" не было. А судя по упоминаниям привычек Артура из уст Франциска, тот находится в самом последнем разъеме между стеллажей. Прямо под широченным балконом второго этажа.

Идти было долго, но интересно. Путь освещали ещё не выключенные лампы на столах. Всё же мадам покидает библиотеку иногда раньше положенного времени, поэтому посетителей не наблюдалось. Создавалось ощущение чего-то жутковатого… Но вот нашёлся и Артур. Наконец-то спящий сладким сном. Альфреда и самого сморило эта бесконечная беготня по замку ради какого-то мальчишки, который не может даже поздороваться в ответ.

Несмотря на явные недостатки Артура, Альфред всё же считал, что ему самому стоит убедиться в их такой сокрушительной силе, что столько людей его попросту игнорирует. И начать общение, как подумал Джонс, стоит с совместного сна в библиотеке. Но ведь Кёркленд утром его по головке за составление компании не погладит.

***
Утро.

Мадам Пинс, как любой уважающий себя библиотекарь, по очереди обходила каждый стеллаж с книгами, стирала пыль, в каждом проеме она до блеска полировала тряпочкой столы, сама, никакой магии в этом деле не должно быть. Всё сама. Вчера она допоздна засиделась за какими-то своими пергаментами, успела составить список нарушителей порядка в библиотеке и ещё не сдавших книги учеников. Она обязательно пошлёт директору этот список, а ещё отправит Громовещатель, чтобы этот чёртов Варгас понял, наконец, всё её негодование. Но чего не смогла успеть, так это подчистить грязь и беспорядок за этими невоспитанными детьми. За целый день она переделала кучу бумажной работы, накричала на целую дюжину шумных мальчишек, что в конце дня она просто с ног валилась, и ей снились многочисленные укоры Подсознания из-за не обхоженных владений.

В предпоследнем от стены проёме в самом конце библиотеки она нашла оставленный «Пророк», недельной давности, поставленные не на свое место книги и пару чернильных капель. Они въелись, их было сложно оттереть, так что чуть-чуть магии не испортит дело. Довольная своей работой, женщина улыбнулась, многочисленные складки окрасили её старое лицо, появились глубокие «лучики» у глаз. Остался только один проём, где уже третью неделю сидит этот невежа Кёркленд, вот уж точно кто настоящий паршивец! Будто Сатана там побывал.

— Это что еще такое?! — взвизгнула мадам Пинс, увидев двух спящих мальчиков. Артур вздрогнул, её визг был похож на отчаянно сопротивляющегося ванне кота. — Ах вы, противные мальчишки!

Старушка скрутила газету и со всей душой и негодованием огрела ею Джонса по голове.

— Уооооаа! — тот вскрикнул, слишком резко выпрямил спину, отчего вместе со стулом повалился назад. Артур сидел с удивленным видом, выпучив глаза на злющую библиотекаршу. — За что?! — со слезами от боли попытался встать Альфред. — Я же не сжёг книги, как Йонг Су!

— Так ты ещё и не понимаешь, за что?! — кричала на него в ответ Пинс. — Тебе, и тебе, — она указала своим ветхим пальцем с пожелтевшим длинным ногтем на Артура, — никто не давал права засыпать здесь! Здесь библиотека! Почему весь стол в слюнях? Я не буду это вытирать, ты сам сейчас же это и сделаешь! А вот это что?! — она указывала теперь на книгу, которую Альфред вчера чуть сдвинул. — Я обязана тебя еще учить, как книжки ставить?! А ну, убирайтесь отсюда, живо!

Дважды повторять не надо. Альфред быстро схватил не догоняющего спросонья ситуацию Артура и что есть мочи побежал.

— А-а-а-а! — зачем-то кричал Джонс. — Почему она постоянно орёт на меня?! — он захотел рыдать навзрыд, и он зарыдал.

— Ты идиот?! — кажется, Артур очухался. — Какого чёрта ты бежишь?! Она же не преследует!

— Ты в этом так уверен?!

И действительно, эта старушка нехило так их пыталась догнать, скривив свое лицо в гневе. Нет, конечно, ей нельзя ничего им сделать, это не педагогично, но запугать — хороший ход. За ней, казалось, поднимались облака пыли от быстрого бега.

— Она нас убьё-о-о-от! — Альфред очень сильно сжал ладонь Артура.

— Да на кой чёрт ей нас убивать, придурок! — Артур сильно отставал от него, то и дело спотыкался, а этот проклятый Джонс всё никак не хотел его отпускать.

— Я что, знаю?!

Но вот уже выход из библиотеки близко. Альфред ещё сильнее поднажал. Перед дверью он резко затормозил, отчего Артур врезался ему в спину, и Альфред припечатался лицом к «спасению из Ада». Плечом он с паникой в движениях пытался толкнуть эту чёртову не открывающуюся дверь.

— Эм… Прости, но что ты делаешь? — Артур наклонился, опёршись руками о колени, стараясь отдышаться. Вот так сразу после бега дистанцией в целую библиотеку Хогвартса никогда, вроде, не удастся это сделать.

— А как ты думаешь?! — вскрикнул Альфред. Тут Артур посмотрел куда-то за его спину, и Джонс с ужасом заметил на полу приближающуюся тень старушки.

— Торопитесь куда-то, мистер Джонс? — скрипучим голосом спросила она.

— Н…нет, — Альфред со страхом сглотнул.

— Не ломайте мне дверь, прошу Вас, — старушка улыбнулась, но атмосферу это не разбавило.

Альфред не выдержал.

— Нет! Прошу Вас, умоляю, не убивайте! Я всё скажу, я всё сделаю! — он сложил руки в молитвенном жесте и открыл рот в беззвучных рыданиях.

— О, ради фей лесных, скажи мне, что ты делаешь? — Артур посмотрел на него, как на умирающего флоббер-червя. — Мадам Пинс, конкретно, что не так?

— О, мистер Кёркленд, все не так! — она поправила свои очки-половинки, съехавшие на её большой крючковатый нос. — Засыпать и слюнявить вы будете у себя в кроватках, невоспитанные мальчишки!

— О, и всё? — Артур вскинул брови.

— Чего это ты так спокоен?! — Альфред вытирал слёзы рукавом.

— Если да, то приношу… приносим свои извинения, — Артур поднял за локоть съехавшего по двери гриффиндорца и отодвинул его в сторону.

— Я не принимаю никаких изв..! — начала было Пинс.

Но Артур потянул на себя дверь, и она благополучно открылась.

— О… — до Джонса дошло, как сильно он опозорился. Он вышел из библиотеки вслед за слизеринцем.

Они отошли на достаточное расстояние от этой обители чистейшего зла, и только тогда Артур позволил себе засмеяться. Громко и искренне.

— Джонс, ты… Ах-ха-ха-ха! Ты… дурак! Чёрт, — он облокотился о каменную стену, пытаясь сдерживать себя, чтобы не засмеяться в голос.

— Блин, Артур, я так напугался!.. Я думал, она съест нас!

— Ой, блин, не могу! Какого чёрта ей нас ещё и есть? — на глазах от смеха выступили слёзы.

— Мне Йонг Су рассказал! Он сказал, что нарушителей она съедает на обед!

— Да не бывает такой практики в приличном обществе, придурок! Ты видел, как легко её можно ввести в ступор?

— Да, это просто здорово! Ты такой крутой! — Альфред с восхищением посмотрел в зелёные глаза Керкленда.

— Что тут крутого? Ей не достает в жизни банальной вежливости от таких, как ты, например.

— Ты же спас нас! Она же и вправду может съедать невинных детей, – продолжал Джонс. – Получается, ты теперь герой!

— Что? – да этот Джонс издевается, чёрт возьми. – Какой ещё герой?

— Да обыкновенный! Который спасает людей. Ты же спас меня, ведь так? Ну и вот…

— Что «ну и вот»?

— Спасибо тебе! Теперь я тоже хотел бы спасти тебя.

Пока Артур переваривал торопливые слова гриффиндорца, то мог бы вполне воспринять последнюю фразу очень серьёзно и довольно-таки пророчески, если бы Джонс опять не выдал:

— Я мантию там оставил, — на его словах Артур вздохнул с пренебрежением. — Серьёзно, Арти, сейчас не май! Я замёрз как… как…

— Вот пойди и возьми её сам, не придумывай себе всяких ужасов насчёт этой библиотекарши, — скрестил руки на груди Артур и даже не обратил внимания на своё исковерканное имя. — Тебя никто не просил терять свои вещи.

— Но… ты её видел? Ты же её видел! Через несколько минут её "враг-номер-один" снова заявляется, ища свою мантию! Раз, два, три, четыре, пять, Пинс не даст Альфреду сбежать…

Артур бы заспорил. Артур очень любит спорить. Изредка случайно наблюдая за кем-либо, он оценивает талант того опровергать все суждения оппонента. Вообще, Гилберт — единственный, кто по критериям подходит под идеального, но Альфред оказался тем хорош, что речи того и пламенны, смысла в них — ноль. А если ты хочешь побеждать, чем такой не идеальней идеального? Но спорить сейчас абсолютно не хотелось. Кёркленд пропускает завтрак. Он не ночевал в общежитии. Если его сокурсники и спали спокойно, Скотт наверняка караулил его в гостиной.

— Акцио, мантия.

А вы ожидали, что Артур опять сгеройничает? Чтобы Альфред повалился в немом восторге от его блестящей магии? Увы, мантия из приоткрытой двери влетела ему прямо в лицо. В нос ударил не очень приятный запах ткани, как-то по-особому несущий гостиной Гриффиндора.

— Ух ты, а что это за заклинание? — но, ха-ха, Артур после такого вопроса даже смущения за инцидент не испытал.

— Манящие чары.

— Я не помню, чтобы профессор упоминал такие в учебной программе.

— Потому что не упоминал.

— И ты даже не спросишь, почему я заснул вместе с тобой в библиотеке?

— Даже знать не хочу, — уже развернулся Артур. Он ожидал этого вопроса, так как сам задумался о нём пару секунд назад. Он такой дурацкий. Естественно, Джонс выполняет чьё-либо поручение из "Плохой банды".

В спину мальчика легонько врезался самолётик. Альфред, было, обрадовался, увидев, что самолётик может сам собой управлять, но Артур быстро схватил его и пошёл прочь. Пока он направлялся по коридорам к лестницам, ведущим в подземелья, он прочёл следующие строки:

"Мужской туалет. Живо".

Почерк старшего брата. И хоть Кёркленды не любили, когда кто-либо общается с ними загадками, сами они очень не плохи в этом деле. Однако лишь по этим нескольким строчкам можно понять, что Артура ожидает какое-то наказание. Естественно, оно будет не из приятных.

— Будешь драить каждый уголок, — сразу приступил Скотт. Артур вздохнул и достал из кармана волшебную палочку. — Обойдёшься без магии.

— Но!.. — однако, глава семейства с суровым взглядом указал большим пальцем на дверь. — Глупый Скотт… — пробурчал Артур.

— Управься до конца первого урока, малявка, — парень, естественно, услышал это тихое ворчание и придержал брата за капюшон. — Палочку заберу. И даже не думай колдовать какими-то другими способами.

— Будто я умею, — возразил мальчик, открывая дверь. — Будто я умею…

Других способов Артур и знать не мог, но они у него иногда получались. Бывало даже, что одно и то же заклинание могло выйти хорошо, а могло и плохо, при этом он чувствовал немного различное тепло. Это как греться от живого огня и от чужой руки. Его новый друг, Кику Хонда, придавал значение лишь тому, что у Артура не особо стабильное улучшение навыков. Образно говоря, прогресс то идёт вверх, то наоборот.

— И что? Я должен вот это вот сам всё мыть? Как ему удалось уговорить эльфов предоставить это мне? И я наверняка кричал во сне, почему этот придурок Джонс продолжал там спать? Как всё… по-дурацки, — Кёркленд оглядел весь туалет и прикинул, с чего следует начать.

При осмотре выяснилось, что туалет всё-таки не так уж грязен, чтобы немедленно приступать к решительным действиям. Поэтому Артур повернул кран и подставил ладони под тёплые струи воды. Но тут она хлынула из каждого крана, струи обжигали своим холодом; в кабинках из унитазов тоже взметнулись целые фонтаны. Мальчик уже машинально потянулся за волшебной палочкой, но брат ведь её так не вовремя забрал…

— У-у, Кёркленд, — это был ни кто иной, как Пивз. — Братишка заставил бегать с тряпочкой и шваброй! Благородный слизеринец собирается марать свои ручки о грязные унитазы! Боящийся воды мальчишка будет вытирать полностью залитый пол! — смеялся полтергейст.

— Ты-то почему, Пивз, не подлетаешь ближе? Испугался благородного слизеринца? — с насмешливым тоном перекрикивал звуки воды Артур.

— А зачем мне подлетать к уборщику? — кружил над кабинками Пивз и смеялся. — Они такие скучные, прямо как доходяга-Филч.

Пока что Артуру не нашлось, чем ответить противному существу, но как-нибудь позже он ему отомстит. Не делом, так острым словом. Или… нет, помощи ни у Алисы, ни у брата, ни у "друзей" он просить не будет. Сейчас же нужно лишь остановить воду, бьющую из любого источника. Пивз ведь всегда горазд свалить свои проказы на других, особенно на него.

***

— Арти, обыскался тебя, ты так быстро убежал, что я даже не успел спросить, как сделать такую штуку…

— Мерлин, как нас можно путать? — к Альфреду вновь вместо Артура повернулась Алиса, чего он вновь не ожидал. — У меня хвостики! Видишь?

— Ты похожа на кролика сейчас, — чуть рассмеялся в кулак Джонс. — Не волнуйся, я придуряюсь. Только Артуру не говори.

— Он и так считает тебя конченным идиотом, — вздохнула девочка.

— Я знаю. Кстати, — он опять задорно улыбнулся. — Я вчера что-то наколдовал, и теперь мои учебники летают за мной, как и ваши! — он действительно попытался повторить заклинание близнецов. Но, вот не задача, книга, летящая за Альфредом, ударила кого-то по лицу. — Эм, почти. А ещё они не хотят залезать мне в сумку. Это нормально? Хотя, с другой стороны, вроде и здорово…

— Поговори с профессором, Джонс. Отстань, пожалуйста.

— Какая-то ты злая и уставшая. Ты хоть спишь?

— Иногда.

На самом деле, правда — иногда. Артуру настолько страшно по ночам, ему снятся кошмары, и он постоянно плачет, поэтому декан разрешил ему спать вместе с ней. Именно в спальне для девочек, чтобы не смущать Алису перед слизеринскими нахалами.

— Вы все сейчас какие-то сонные… — проговорил Альфред.

1 курс. 5 часть.

Конец октября. Случился тот момент, когда Альфред проникся уважением к Артуру. До этого он, к слову, уважал лишь отца и Нила Армстронга.

Естественно, такого чувства, как уважение, к Артуру пока никто не испытывал. Ни профессора, ни друзья, ибо станешь ты уважать род, который отличился своим нейтралитетом в войне. По вине Лорда погибали не только враги, но и союзники, а среди ныне учащихся таких было разве что большая часть. Подумать только, Тёмный Лорд принимал в ряды лишь сильнейших волшебников, а этим запросто предоставил спокойную жизнь в стороне. Наверное, в обмен на многое, даже самое ценное, но кому теперь какое дело?

Вот и Артур с сестрой не понимали, кому какое вообще дело? Война — не их вина, смерти — тоже, нейтралитет — заслуга родителей, а "милосердие" — Волдеморта. Не более. Почему вечно найдутся такие, что желают мстить не виноватым, а их детям?

И в один октябрьский день Артур показал свою слизеринскую если не благородность, то хотя бы честность.

Тогда только-только начинался урок, ученики и префекты в скором темпе шагали в классы, не пропуская, иногда даже толкая, первокурсников.

— Эй ты, сиротка! — услышал Альфред самое оскорбительное и омерзительное для себя ругательство. Сердце быстро застучало, и накатила злость. Кто же это такой наглый?

— Чего тебе надо? — а вот это уже был голос Артура. Выходит, это к нему так обращаются?..

— Я решил убедиться, что сегодня на уроке ты не перепугался таких заклинаний, а то не хочу ещё одну ночь не спать из-за тебя. Как же бесят твои крики по ночам, сопля… — процедил сквозь зубы слизеринец, насколько мог видеть Альфред, опять спрятавшись, чтобы подслушивать. Надо же — слизеринец! И мимо проходили другие ученики, неужели его никто не заткнёт? — Отец то, отец сё!.. Русалки, драконы, Солнце гаснет… Скажи, сумасшествие твоей мамашки как-то с этим связано? Может, это передается по наследству? А, сиротка?

Ничем не устрашающий (ни ростом, ни комплекцией, ни лицом) парнишка стоял в слишком вальяжной позе, будто заправляет всей ситуацией. В действительности, угрозы в его виде не было никакой, а в словах — лишь наглый самовлюбленный выпендрёж. Его лицо было приятным, но не симпатичным, скорее, самым обыкновенным на свете лицом — ни красоты, ни обаяния, и из-за этого слизеринец явно страдал недостатком внимания к своей персоне.

— Ни ума, ни фантазии… — вздохнул Артур и хотел уже обойти неприятеля, как тот его, что ожидаемо, остановил.

— Комарик что-то пищит, я погляжу, — насмехаясь, продолжил он. — Постарайся усечь, сопля, что ты здесь никому не нужен, а твоё присутствие для всех обременительно.

Альфреду это не нравилось. Совсем. А понравится вам, когда вашего хорошего друга обижают (да, он уже считает Артура своим другом)? У Джонса, которого тянуло защищать всё живое от любых бед и напастей, руки просто чесались, и скулы щекотало от негодования и желания врезать. И Артур, кстати, ничем не отвечал. Больше всего бесила эта холодность и безразличность.

— Конечно, что ещё ты мог мне сказать, — устало всё-таки ответил ему Артур.

Пару секунд они смотрели друг другу в глаза. Один — действительно устало и скучающе, другой — насмехаясь и выжидая малейших действий. Игра в гляделки надоела Артуру быстро, и он снова предпринял попытку обойти Кентла. Тот, усмехнувшись наивному желанию сбежать, резко выставил свою левую руку в сторону и с силой оттолкнул Артура назад. Странно, что тот сразу же не вскочил или не вытащил волшебной палочки…

— Мои родители были на войне, сражались за правые дела, а твои… ложились под Волдеморта, вымаливая нейтралитет, — коротко изложил причины своей ненависти Кентл. — Как считаешь, заслуживает ли твой папашка своей участи?

Но вот тут последовал ответный удар. Проходящая мимо кучка девушек вскрикнула и быстро ретировалась по классам. Мужская часть присутствующих лишь усмехнулась: драки первокурсников ведь так забавны. Как только Кентл наклонился, наслышанный, что Артур всегда, как дурак, лежит и принимает пинки ногами, то захотел заполучить себе в пользование драгоценную волшебную палочку. Кёркленд постарался ударить ему кулаком в голову как можно сильней. Палочки его этот идиот не получит. А Альфред, всё это время прятавшийся и наблюдающий, чуть не бросился ему на помощь.

— Стой, — тихо остановила его взявшаяся откуда-то Алиса. — Артур гордый, и это его проблема. Если ты поможешь ему, он сам побьёт тебя и возненавидит.

Кентл, тем временем, зашипел от тупой боли. Артур, разгневанный, набросился на него, валя на пол, стал бить кулаками, бить, бить, бить… Забыв уже про эту чёртову палочку. Спокойное лицо Кентла бесило его, так и хотелось надбавить ему эмоций, гнева, чтобы получилась настоящая драка… Но Артур старался сдерживать слёзы глубокой обиды, старался сдерживать магию, рвущуюся наружу вместе с эмоциями… Раздавались лишь короткие возгласы во время замаха кулака нападающего. Так, впрочем, Артур вскоре устал и отбил себе костяшки.

— Ты… — удар, — какое тебе, чёрт возьми… дело… Что ты вообще... знаешь...

Разбил ему губу. Мало кто даже думал о том, чтобы их остановить. Только Альфред, а его держала Алиса. Но… близнецы ведь чувствуют одно и то же.

Руки в крови, а Кентл просто лежит под ним и принимает удары. Провокация. Он выставит Артура хулиганом, сделает его жизнь невыносимой здесь. Но чёрт с ним. Артур-то сиротка? У него всё ещё есть мать, у него скоро появится новый брат, у него есть Алиса и даже Скотт… Но слухи о сумасшествии каждого члена семьи поистине ужасают своей отнюдь ложной правдоподобностью.

И минуты не прошло, как в коридоре возникли префекты Слизерина. Почему-то все другие будто испарились. Вроде должно было быть собрание, а слизеринцы, как всегда, прогуливают его. Старший Кёркленд встал спереди дерущихся, засунул руки в карманы и спокойно поглядывал на нервный срыв своего братца.

Но вот как появился Брагинский, Артур остановился. Иван взял его трясущиеся руки в свои, не обращая внимания на кровь. Быть может, мальчик сам по себе и не мог так "украсить" лицо врага, без магического эмоционального выброса здесь не обошлось. Иван улыбнулся и положил ладонь на голову Кёркленда, стараясь успокоить. Однако это вызвало лишь рвущиеся из горла рыдания.

— Я… так низок… — еле выговорил Артур. Иван промолчал.

Кентл закашлялся. Под глазом скоро оплывёт синяк, под губой появятся ранки. Скотт подошёл и вытащил мальчика из-под Артура.

— Вон все пошли, — приказал он наблюдающим ледяным голосом. — Чтобы только пикнули профессорам.

Алиса отпустила Джонса и подбежала к брату. Он плачет навзрыд, эта провокация была настолько гнусной, что он просто не мог не ответить на неё.

— Ты чокнутый, Кёркленд… — проговорил Кентл, его было еле слышно из-за расстояния. — Нам не нужен такой, как ты. Убирайся со Слизерина. И если посмеешь явиться в спальню, я тебя уничтожу. Плохой тебе ночи, сиротка… — буквально выплюнул из себя последние слова слизеринец, а Скотта сдерживали от повторных избиений лишь обязанности префекта. Больничное крыло вправит глупому мальчишке мозги.

А Артур лишь смотрел на кровь на своих руках. Это не кровь погибшего отца, но всё же…

На следующий день провокатора на уроках не было, но Кёркленд явился на первый урок Зельеварения с так и не зажившими костяшками. Видимо, он даже не думал их залечивать. Под глазами были синеватые мешки.

— Профессор… — обратился он к Оксеншерне, подойдя к его столу. Ученики тогда писали какой-то тест. — Я… вчера я ударил Кентла… Не так. Я его побил. Похоже, ему отвратительно лишь само моё существование, поэтому он спровоцировал меня, чтобы отравить дальнейшую жизнь. И я ответил ему. Поэтому… Я готов понести наказание хоть прямо сейчас. И извинюсь перед ним, если он того пожелает. Может, публично.

— Хм, — несколько секунд зельевар молчал, в упор смотря на Артура, такого забитого, такого несчастно выглядевшего. — К`нтл з`сл`жил. Вы св`б`дны.

Тогда-то Альфред и понял, что такое слизеринская честь, и проникся к Артуру глубоким уважением.

Но… Артур всё равно продолжил драться.

***

Есть один мост на берегу озера, скрытый свисающими ветвями от посторонних глаз. Но его видно, однако, с Лодочного сарая. Артур частенько стал ходить туда, чтобы встретиться с каким-то новым другом. Даже Алиса не знала ничего об этом. А тем временем, Артура стало слегка клинить: не отдавая себе отсчёта, он лез в драки, споры и перепалки. Вечно ходил побитый, в царапинах, с примочками на лице, стал избегать "друзей", но всё равно бегал на берег озера.

— Артур, ты в своём уме? — строго спросила Алиса, скрестив руки на груди.

— Абсолютно, — небрежно бросил Артур в ответ.

— Ты опять перестал спать, ты стал ввязываться в драки, прогуливать уроки, сбегать из замка и вообще иногда не являться ночевать! И знаешь, что меня больше всего интересует? Почему ты не отвечаешь тем подонкам, что избивают тебя?

— Ты знаешь, я их защищаю, — как дважды два на пальцах объяснил брат.

— Тогда я не вижу смысла тебе драться с ними вообще! — воскликнула девчонка. — Артур Джеймс Кёркленд, ты хочешь, чтобы я всё рассказала Скотту?!

Её тон и голос действуют отрезвляюще. Особенно когда она называет твоё полное имя и имя этого идиота-братца…

— Лучше сдохну… — прошептал Артур.

— Если тебя мучают кошмары, расскажи мне, я же… Мы с тобой всегда были одним целым, так почему сейчас… ты отдаляешься от меня? Какие-то новые друзья, нет больше никаких секретов и сказок. Тебе все мозги выбили, что ли?

Девочке лучше признать, что у брата сотрясение, чем подумать, будто тот перестал её любить.

— Ты та ещё болтушка, Алиса… — вздохнул мальчик. — Мне пора.

Как только Кёркленд вышел, девочка со всей дури от злости ударила диван. Гостиная Слизерина была пуста. За исключением маленькой детали: кое-кто подслушивал, не выдаст ли Артур своих секретов. Так что участь дивана пала и на них всех тоже.

— У стен… — удар подушкой по лицу Франциска. — Есть… — ещё один. — Уши, блин! Ты, придурок причёсанный, что делать теперь?! Он уже считает меня предательницей.

— Это, конечно, дела… — протянул Антонио, которого вместе с Альфредом специально провели сюда, выходя из-за занавески. — Он, и правда, так плохо спит?

— Всем курсом скидываемся ему на отдельный блок подземелья, — тяжело дыша после экзекуции, ответила Алиса. — Сейчас есть надежда только на Кику и Джонса.

— Почему на меня? — удивился Альфред.

— Он считает тебя таким идиотом, что даже если выдаст секрет, волноваться не будет: он же просто уверен, что ты забудешь его по дороге в спальню.

— И это не новость! — воскликнул Франциск и получил подушкой по лицу уже от Альфреда.

Ещё раз обречённо вздохнув, мальчик поплёлся к этому Лодочному сараю. Что в нём Артур нашёл? Но, однако, это уже получалась слежка, а Альфред любил слежки (насмотрелся американского кино). По дороге Артур встретил Кику и явно нехотя согласился взять его с собой. Пока они были в замке, гриффиндорец держался стен и тумб, за которыми можно спрятаться, но уже у берега, и когда уже заметно потемнело, ему пришлось идти между деревьев. Сплошная радость в жизни от этого Артура!

И вот двое друзей с незадачливым следопытом пришли к скрытому ветвями низкому короткому мостику. Вода была тёмная, небо заволокло тучами, кажется, собирается дождь. Но даже если природа решит просто погреметь — погремит на славу.

— …Да, наверное, ты прав. Спасибо, Кику, — Артур улыбнулся другу.

— Ах, кстати. Не расскажите мне о Ваших снах? — сейчас Артур, видимо, одарил того каким-нибудь дерзким сердитым взглядом, потому что промолчал — так подумал Альфред. — Неправильный вопрос?

— Почему, правильный, — тон мальчика немного похолодел. — Но это не значит, что хороший. Это не сны, Кику, это кошмары. От недосыпа я вижу их везде, стоит лишь чуть отвлечься.

— Вы пробовали снотворные зелья?

— Я не дурак, — ответил Артур. — Это настолько ужасно, что прошибает сквозь зелья…

— Они Вам что-то говорят?

— Да. Они говорят "Приходи играть", — как это бывает в фильмах, или же по чистой случайности, небо озарила молния, и вдалеке послышался раскат грома. — Всегда, когда я что-нибудь эпичное скажу, это будет происходить? — незамедлительно поинтересовался Кёркленд.

— "Приходи играть"… — задумчиво повторил Кику. — Это не бесы, случайно?

— Кого там только не было. Особенно, какие-то потерянные дети, зовущие на помощь, горящие в огне… Всё красочно, натурально, вживую, вижу, будто нахожусь там. И будь там день или ночь, не прекращаются крики, поэтому… Я лучше буду мучиться так.

Послышался ещё один раскат грома, и Кику поднялся с земли, отряхивая мантию.

— Пойдёмте в замок, Артур-сан.

— Не хочу. Там тесно.

"А под дождём на крохотном мостике ему не тесно!" — удивился его упрямству Альфред. Скоро же дождь пойдёт, кому приятно быть мокрым, да ещё в такой ветер? Короче, Артур — дурак, и дальше идеи заканчиваются.

— Тогда я схожу и принесу нам зонт, — предложил Кику.

— Уходишь?

— Я вернусь.

Артур только усмехнулся. Хотя обычно Кику всегда был как штык в указанном месте в указанное время, но всегда умел находить причину и объяснения своим опозданиям. Сейчас он ушёл, и можно позволить себе шмыг носом.

А Альфред расценил это, как начинающуюся простуду. Даже не заботясь о том, чтобы не напугать и так до чёртиков напуганного кошмарами мальчишку, он устремляется к Артуру. В этот момент заморосил дождик.

— Эй, — Альфред присел на корточки рядом с Кёрклендом, придерживая руками сверху свою мантию. — Если тебе грустно, почему ты всё держишь в себе?

Артур чуть с мостка не свалился.

— Д… Джонс, сволочь! У меня чуть сердце не остановилось, баран!

— Да ладно, — улыбнулся Джонс. — Всяко лучше мантия, чем мокнуть просто так, да?

— Вот именно, мантия как раз и намокнет, — буркнул Артур. — Пошли к деревьям.

Но около дерева кто-то сидел.

— Н… нет, знаешь, я передумал. Пошли в замок.

— Да окей… — совсем растерялся Альфред и опомниться не успел, как Кёркленд пулей помчался под каменную крышу.

Да, Артур действительно стал каким-то странным, задёрганным, неужели такое бывает, если человек почти совсем не спит? Пару часов в сутки, от силы, например. Тогда, если он такой уставший, почему он лезет в драки? Устал, но всё равно скучает? Похоже на него, но не драки же!.. Он слышит звуки инструментов, будто кто-то что-то празднует. Он слышит голоса, будто его кто-то зовёт. А ещё он видит странную девушку, одетую в лохмотья, премило ему улыбающуюся…

— Ты, — окликнул мальчика старший брат, стоящий под крышей, где начиналась лестница. — Ничего мне сказать не хочешь?

Кёркленд остановился. С тонких волос чёлки спадали капли.

— Не думаю.

— Тебя ничего не останавливает ответить им. Считаешь, что это низко? Низко то, что они отыгрываются за смерти родных на тебе. Мы не убили ни одного. И лучше бы отдали жизни, чем то, что на самом деле, — глухо сказал Скотт и закурил.

— Не кури, ты же префект… — тихо проговорил Артур.

— Отец был единственным, кто запрещал, — послышался топот и дыхание; это Альфред догонял. — Идите в общежития, дождь ещё долго не прекратится…

***

Хеллоуин.

С того самого дня Артура не наказывали. Быть может, Брагинским была изложена более полная картина происходящего, а его не заинтересованный взгляд со стороны мог добавить больше правдоподобности. Кентл уже на следующий день сошёл с больничной койки, но некоторое время к Артуру не подходил. Наступили относительно спокойные деньки.

Утром Артур проснулся, а на его прикроватной тумбочке лежит письмо, в обыкновенном конверте. Приглашение на Хеллоуин. Естественно, он не пойдет на какую-то сомнительную вечеринку! В письме даже не указано, где она проводится. В Большом зале он подошёл к Кику и спросил об этом странном письме.

— Я тоже получил его, Артур-сан. Возможно, это опять сюрприз от Гилберт-куна.

— Артур, Артур! Ты идешь? — чуть позже к нему пристал Альфред, сколько бы Кёркленд от него не прятался. — Там будет весело! Нам предоставят защиту и невидимость для профессоров! И "Антипрефект"!

— Что? — скучающе закатил глаза Артур. — Если тебе это кажется заманчивым, тебя никто не держит.

— А тебя кто держит? — Артур успел отойти от Джонса на пару шагов, поэтому мальчик стал его догонять. — Ну, пойдём, а? Мне одному там будем скучно!

— У тебя кучи друзей, Джонс! — раздраженно фыркнул слизеринец. — Пригласи любого взамен меня, а я в это время займу себя чем получше. Посплю, например… — последнее предложение он пробурчал под нос.

— Да ладно тебе! У Гилберта просто дебоширское настроение, он задумал то, что нарушает кучу школьных правил! Разве тебе это не нравится? — похоже, Альфред знал, что это входит в список развлечений Артура, кроме вышивания крестиком и наблюдений за единорогами.

***

Артур шёл на ту вечеринку без Алисы. Скотт заставил её весь вечер зубрить историю магии. Зато рядом с ним был Кику и неизменные однофамильцы-Джонсы. Какого было его удивление, когда выяснилось, что придётся идти в Запретный лес! Вот теперь у него было ещё одно основание отказаться. Но Альфред просто взял его за подмышки и прошёл в подземелья. Крику-то было.

Где-то через пару метров их встретил проводник — Гилберт. Так как сами они никогда не найдут столь защищённое место, то он просто необходим.

— Отец помог мне выжечь траву на поляне, — принялся объяснять он во время похода. Словно экскурсовод. — И наложил заклинания Каве Инимикум, Сальвио Гексиа, Протего Тоталум и прочее, сколько сами вспомните. У тренера украли мётлы, ха-ха, для этого тоже пришлось извертеться. На случай скорого побега. Эй, вы ведь оставили конверты у себя в комнатах, так ведь?

— Я — да, — ответил Альфред.

— Это хорошо, — кивнул Гилберт. — Те самые чары, Антипрефект, работают очень просто: после любой уважающий себя староста решит проверить, все ли ученики на месте. Так вот, для него вы будете на месте!

— Это же обман! Целая афера! — воскликнул Артур.

— Пф, тебе-то что с этого? Ты просто приглашенный.

— Но я же не говорил, что это плохо! — опять сказал Кёркленд, и мальчишки засмеялись.

Ученики проходили по подземельям группами, держа факелы, потому что проводников было мало. Ребята выползли из какого-то дырявого дуба, продрогшие, немного испуганные, запачканные в земле. Пройдя сквозь защитный купол, Альфред и остальные почувствовали тепло и сразу нашли этому объяснение: прямо посередине поляны горел огромный костёр. Была тихая осенняя ночь, на небе сверкали звёзды, светила одинокая луна. Ребята весело хохотали, бегая от одного шатра к другому. Шатры с развлечениями — аттракцион вечера. В одном из них, например, действовало заклятье Левискулус. Приглашённые могли предаться свободному парению в воздухе, словно космонавты. Альфред сразу побежал туда.

А Артур наоборот — растерялся.

— Что, Бровастик, никогда не был на увеселениях? — заговорил Гилберт.

— Да не то чтобы… — уклончиво ответил мальчик. — Вы словно Шабаш устроили.

Гилберт от такого заявления аж с ног свалился от изумления.

— Ты что такое говоришь, болващина, какие Шабаши?! Я… я за светлых, так-то! Тут даже магия запрещена, чтобы не повредить щиты!

— Как запрещена? — сменил кислую мину на удивленную Артур.

— Не то чтобы. Она просто повредит их, и всё. Прямо сейчас идёт перемена полярностей, поэтому вскоре волшебство пойдёт на их укрепление, как раз.

— А разница?.. — вяло переспросил Керкленд.

— Эффект! Всё дело в эффекте! — и Гилберт принялся объясняться о всех великолепиях этого места. И об эффектах.

И Бальшмидт даже не заметил, как Артур оставил его распинаться обо всём воздуху. Слизеринец немного побродил по поляне, не найдя для себя ничего интересного, кроме лавок с иллюзорной едой. "На ночь есть в`гедно…" — пел Франциск подходящим ученицам, и то, к чему девушки прикоснулись, оборачивалось или цветами, или мыльными пузырями. Верх критинизма — обманывать людей и сейчас, думал Артур, но леди, похоже, всё равно были в восторге.

Кику и Элизабет взяли напрокат фотокамеры. Решили поиграть в журналистов-фотографов и своей жертвой выбрали Альфреда, как раз вертящегося рядом. В одном из мест, куда этот непоседа направился, с неба вперемешку падали сахар и соль из парящих баночек. Ну, будто настоящий снег! Радостно копаясь в белой сыпучей куче, Джонс случайно валит Артура с ног.

— О, нашёл тебя! — воскликнул он. — Хотел показать тебе одну палатку!

— Мне не интересно, — ответил Артур. — И тут слишком жарко, и я спать уже хочу. Отведи меня в замок.

— Почему я? — удивился Альфред.

— А тебе, что, сложно?

"Щёлк" — прозвучала вспышка фотокамеры, и Элизабет довольно ухмыльнулась. Кику почему-то разделял её настроение. А Артур, меж тем, так и не объяснил Альфреду, почему это тот должен водить его туда-сюда, как прислуга. Их одностороннюю ссору прервал Франциск и потащил к шатру, где разыгрывался какой-то приз. Ставки на удачу. У Артура её никогда не было в достатке, поэтому он выиграл. Покрутив дурацкий барабан с шариками и хлопнув в ладоши, Бонфуа достал один из них и назвал имя Кёркленда. Ох, это точно какая-нибудь подстава или розыгрыш!

— Нап`гавляйся в тот шатер, — загадочно хихикая, сказал Франциск. — Ах, да, это парный приз, не хочешь никого с собой взять?

— О, я! Я! Я! — поднял обе руки Альфред, крича Артуру куда-то в ухо.

— Ладно, идиот! — раздраженно воскликнул Артур и вздохнул. Он опять злится из-за пустяка.

Следуя пути, который указал своей изящной ручкой Франциск, они пришли в совсем небольшую, по сравнению с другими-то, палатку. Раздвинув полог, мальчики ничего не увидели: там было абсолютно пусто, и даже на лицевой стороне не было никакой таблички.

— Что за чёрт? — ничего не понимал Артур.

— Давай зайдём, узнаём, — предложил Альфред.

— Ещё чего! — уперся Кёркленд. — Не хочу я заходить туда, не имея даже никакого представления. Это может быть ловушка!

— Ты слишком подозрителен, Арти, — посмотрел на него Джонс.

Где-то сзади опять щелкнула вспышка фотокамеры. Альфреду это изрядно надоело, а Артур, похоже, даже не слышал. Но мальчик ничего не предпринимал, потому что не видел этого приставучего фотографа. Он толкнул Артура в спину, и тот с удивленным вскриком упал внутрь шатра. Воровато оглядевшись по сторонам, Альфред спиной попятился за Артуром, и закрыл полог.

Артур возмутиться не успел, как с испуганным криком полетел вверх. Его буквально что-то отпружинило от земли. Он машинально стал искать предмет потенциального спасения — Альфреда. Он даже кричал его имя, даже нет — вопил.

— То-то же, а то всё Джонс да Джонс, — довольно промурлыкал Альфред и поменял положение.

Теперь он висел в воздухе лёжа и мог наслаждаться видом. Шатёр был без верха, и взору открывалось изумительное ночное небо, усыпанное звёздами. Их было настолько много, что Джонс, даже лучше не поискав знакомые созвездия, решил сдаться. Артур всё продолжал держаться за него, злиться, ругаться, бояться, или, может, уже плакать — чёрт его знает, но только не спокойно висеть.

— Да ладно тебе, успокойся, я держу тебя, — тихо рассмеялся Альфред. — Смотри, смотри, как круто! — и показал пальцем в небо.

— Не хочу я никуда смотреть, я хочу вниз! — отчаянно зашептал Артур. — Спусти меня, ну!

— Я сказал — поверни своё лицо сюда! — Альфред схватил его за щёки и ценой своего удобного положения всё-таки сумел привлечь его внимание на звёзды.

— Звёзды? — спросил Артур.

— Ага! — обрадовался гриффиндорец, думая, что этот мальчик, наконец, забыл о высоте.

Но, конечно, забудет Артур об этом. И, что поделать, Альфред подчинился и стал пытаться как-нибудь помочь, определенно теряя для себя столь чудесную картину.

— Да хватит тебе! — Джонс уже стал сдавать позиции — Артур просто невозможен. — Просто расслабься и посмотри со мной на звёзды!

— Да что я в этих звёздах не видел?! — воскликнул в ответ Кёркленд.

— Ничего ты не видел! Это же Хеллоунские звёзды, на них надо смотреть с семьёй или с друзьями!

— Они же такие же, как и всегда… — вздохнул Артур, не понимая, к чему Альфред клонит. Оба уже устали.

— Нет, не такие же, — категорично заявил мальчик.

Что Артуру оставалось? Джонс — единственная близкая помощь, без которой ему не выбраться из этого шатра. Ощущение невесомости было довольно непривычным, не покидал страх, что вот-вот упадёшь. Альфред же спокойно "лежал", уже привыкший после шатра с заклинанием Левискулус.

"Может, он просто не проникся духом праздника?" — подумал Альфред, смотря на тёмное лицо Артура, освещаемое лишь блеклой луной.

— Эй, хм… А ты знал? — Кёркленд тоже повернул к нему голову. — Мы ведь видим бесчисленное множество звёзд, разбросанных по небу. Невооружённым глазом можно увидеть около шести тысяч. А мы и подавно только половину из них.

— Ну, может быть… — согласно хмыкнул Артур.

— А хочешь, я расскажу легенду? Короткая, и первая, что на ум пришла. Она о драконе.

— О драконе? — почему-то сглотнул мальчик и поёжился.

— Да, она вавилонская, — с улыбкой начал Альфред. — Очень-очень давно не существовало ни Неба, ни Земли. Жил только чудовище Фиамат (вроде так) и бог Мардук. Они дрались очень долгое время, целые века и тысячелетия. Но Мардук убил чудовище. Из его тела он сделал Землю, из его шкуры, усыпанной бриллиантами, — Небо со звёздами. Эти звёзды так долго на небе, и ни одна не исчезла — всё потому, что Мардук оставил в небе Фиамата, Дракона, и теперь он постоянно за ними следит.

— Интересно… — после нескольких секунд молчания сказал Артур.

— А, п-правда?.. — почему-то зарделся Альфред. Вероятно, ему было приятно, что такой мальчик, как Артур, назвал его любимую легенду интересной. Альфред это чуть ли не на свой счёт принял.

— Да, — кивнул слизеринец. — Этот дракон сейчас, получается, добрый?

— Не знаю, — честно ответил Джонс. — Ещё это довольно красивое созвездие, хе-хе.

— Правда? — слегка прикрыв глаза, Артур внимательно посмотрел на счастливое румяное лицо Джонса. Он же не будет так краснеть лишь от удовольствия поговорить о своем хобби, да? — Покажи его, пожалуйста.

— О, эм… Да я вряд ли смогу… — глупо хихикнул Альфред. — Но попробую… Смотри, — он придвинулся ближе к Артуру и показал пальцем в небо. — Ковш Большой медведицы, это созвездие все знают. А вот там, — он сдвинул палец в сторону. — Ковш Малой медведицы. И где-то вот рядом с ней созвездие Дракона.

— О, понятно… — Артур действительно понял. Лучше показать по другим звёздам, чем просто сказать "Да где-то там, какая разница…". Альфред действительно любит астрономию.

— И это Северное полушарие, — продолжил Джонс. — Так что здесь вполне можно найти созвездие Весов, Тельца, Близнецов и… Да, есть Пегас и Единорог.

— Единорог? — Артур же любит единорогов.

— Ага, одно из созвездий, через которые проходит линия экватора!

— А легенда?

— Легенда? — Альфред удивился этой серьёзной наивности. — Э-эм… Ну, я помню, что единорог предназначался Артемиде, а на небе оказался после того, как его убил Орион. Орион — яркая звезда, кстати, но она далеко от единорога. Где-то в той стороне, — он постарался максимально точно указать, где именно.

— Как ты много знаешь… — похоже, что Артур говорил комплимент. Да, самый настоящий!

Что ещё нужно, чтобы порадовать? Будто подарок на Хеллоуин от такого холодного человека — похвала. Это настолько вдохновило Джонса, что он начал перечислять Артуру всё, что знает и помнит сам. Кёркленд, в принципе, перестал видеть в этой невесомости злую шутку и просто смотрел в небо, слушая сбивчивые рассказы. Альфред торопился, чтобы не забыть, что он хочет сказать следующим, а Артур терпеливо вникал в его скороговорки. Идиллия, которую нарушит любой посторонний шум.

Было прохладно вдалеке от костра. Альфред забыл шарф, а Артур как раз перчатки. Взаимовыручка от холода их сблизила ещё на пару сантиметров. Кёркленд весь искраснелся из-за нарушения всех мыслимых и немыслимых "Держись-от-меня-подальше-идиот!"

Мгновения не могут продолжаться вечно, и оттого они ценнее. Альфред не хотел этой вечности лёгкого расслабления, глядя на звёзды с Артуром, он просто смотрел и наслаждался временем вместе.

Шатёр внезапно покачнулся и с шумом устремился к земле, где благополучно исчез. Невесомость пропала, и случился самый страшный кошмар для Артура — он стал падать, причем, и Альфред тоже. Не успев даже вскрикнуть, они оба были кем-то пойманы.

— Йо, — мужчина, что поймал Альфреда, до боли знакомо ухмыльнулся. Будто Гилберт. — Ну, как звёзды, прелесть?

— А то! — Джонс нашёл это забавным. В отличие от Артура.

— Аг`чур, я поймал тебя, можешь пе`гестать к`гичать, — сказал Франциск.

От сего известия мальчик отрыл глаза и всеми силами постарался убрать его руки от себя. Лучше упасть и свернуть шею, чем угодить в руки этой лягушке. Артур не любит французскую кухню, но, похоже, кое-что из её блюд будет завтра утром в меню…

— А что… случилось? — Альфред успел это понять прежде, чем закончил вопрос.

Народ быстро выхватывал мётлы и улетал, а те, кто смелей — тушили огромный согревающий костёр. Да, вечеринка закончилась банально — организаторов кто-то сдал. Как оказалось, ученики были настолько в восторге от этого вечера (точнее, ночи), что даже не думали её покидать ради такого нечестного хода. Мужчина, поймавший Альфреда, сказал, что это всё кентавры — они не нашли одну из полян, находившуюся в их владениях. Об этом доложено директору, а следом за этим на уши поднялся весь школьный коллектив. Вернуться в школу незаметно было невозможно, и наказать всех присутствующих — тоже. Напрашивается вывод, что козлами отпущения станут Франциск, Антонио и Гилберт, а также Ли Чжонг, изрядно раскрутивший эту идею среди факультетов.

1 курс. 6 часть.

Так наступил и декабрь, а следом — Рождество.

Артур действительно был рад, что наконец-таки отвязался от единственного, кто проявлял к нему выраженную агрессию. Быть может, это старший братец сказал тому пару воспитательных слов?

А Альфред после Хеллоуина так и не отстал от Артура. Он даже за Кику бегал. К этим мальчишкам, закадычным друзьям, Альфред пристал, как банный лист, умоляя объяснять успешно прослушанные уроки. По крайней мере, материал, преподанный сверстником, звучит куда понятней нудных речей профессоров. Кику — теория, Артур — практика. Практика, заканчивающаяся для него плачевно. Джонс как был плох в маггловской школе, так и здесь черпает горе первых неудач. Но он упорный, а Артур уважал упорство.

Тренировки с Альфредом сказывались хорошо и на нём, он чувствовал чуть ли не душой, как через него проходит магическая энергия. Приятная вещь, хочу вам сказать. Правда, не понятная самому Артуру. Так же спокойно, даже идеально, проходили его прогулки с сестрой и учёба с Кику. Мальчик стал забываться и лучше спать, стал больше времени уделять письмам для матушки. Было больно и слишком волнительно общаться с ней.

После такого резкого начала общения и занятий с Артуром, Альфред стал ходить еще более счастливым, да и подготовка к промежуточным тестам шла неестественно легко, и усваивалось быстрее: как-никак, Артур такой же ребенок и объяснял он понятнее. А когда ты хочешь слушать и услышать — все намного приятнее и легче. И вот все тесты сданы, ученики последовали в новое полугодие. Ну, и, конечно же, Рождественские каникулы. Джонс в подарок получил комикс-книгу, издание которого он ждал с начала года!

— Арти, все разъехались на Рождество, а ты?

— Хн… — неопределённо повёл плечами Артур. — Не хочу пока туда возвращаться. Не называй меня так.

— У тебя скоро родится брат? — улыбнулся Альфред. — Везёт тебе. У меня вообще их нет.

— Да, поэтому и не хочу. Ну а ты почему не уезжаешь?

— Ну… — почесал подбородок Джонс. — Я договорился с родителями, что посмотрю, как здесь проводятся праздники.

В Большом зале уже стояла огромная ёлка, профессора с помощью Левитации вешали на неё игрушки и шары, на стенах тоже были развешаны украшения. Артур сидел за столом своего факультета один, остальные, вероятно, разъехались по домам. Он опять что-то читал, попутно записывая что-то в свой чёрный ежедневник. Ну, а как Альфред мог пройти мимо одинокого друга?

— Мэтти тоже уехал, — вздохнул Альфред. — И твой враг тоже?

"Ты тоже мне, по сути, враг", — раздражённо подумал на болтовню гриффиндорца Артур. — Угу.

— Сегодня уже Рождество, получил подарки? Мои вот еле решились послать комиксы совой.

Артур просто молчал. Глупый разговор, банальный. Тема банальная, а Джонс не умолкает.

— Уже ночь, — вдруг снова произнёс он. — Я кое на что решился. Пойдёшь со мной?

— Нет, конечно, я хочу это Рождество благополучно проспать.

— И в чём веселье?

В голове сразу стали проноситься картинки из многочисленных красочных снов: танцы забавных существ, полёты на драконах, игры с единорогами, встречи с прекрасными морскими девами, побеги от рогатых фей, которые с лёгкостью затанцуют тебя до смерти…

— Во снах и есть веселье, — ответил Артур.

— В жизни тоже. Почему ты её предпочитаешь снам? Я ведь раньше даже придумать ничего подобного не мог: ни замков, ни палочек, ни магии. Нет, в магию, конечно, люди верят. Потому с ней и не сталкиваются. Многие хотели бы быть на, скажем, моём месте.

— На твоём месте? — Артур поддержал моментально сменённую тему. — Они сжигали нас на кострах! Преследовали, убивали. После этого и говорят, что в волшебстве тоже есть свои минусы.

— Это-то было раньше, — отмахнулся Альфред. — Сейчас каких только комиксов и мультиков на эту тему нет. Ну, так что? Ты пойдёшь со мной? Уже скоро полночь.

— Я пойду спать, не надейся на компанию, — потёр пальцем нос Кёркленд.

— Если бы хотел спать, пошёл бы намного раньше, — сказал Джонс. — Пойдём, пожалуйста. Тебе понравится.

Альфред улыбнулся своей, быть может, самой обаятельной улыбкой, из-за которой, стоило только захотеть, у него всё получалось, все соглашались и все всё прощали. Но на Артура-то это мало как подействовало. Он вздохнул и закрыл свою книгу и ежедневник. Может быть, существа в его снах уже заждались?

— Ну, нет уж… — нахмурился Альфред и побежал догонять Кёркленда. — Арти, стой! — Артур вмиг бросился к коридорам, ведущим в подземелья. Нет уж, чур его, никогда он никуда не пойдёт с этим Джонсом!

— Ой…

Это сказал Иван. Артур выронил книжки лишь от осознания того, что это сказал Иван. Он в него врезался, пока убегал от придурка-Джонса.

— О, ничего страшного, — префект, впрочем, улыбнулся. — Бежите куда-то? Погода на улице просто замечательная, в этом году на Рождество выпало очень много снега, — о снеге Ванечка мог говорить много и долго, ведь о снеге он знал всё. — Тебе понравился праздник, Артур?

Что ещё мог сделать Артур, как не кивнуть?

— В этом году осталось мало префектов, придётся мне съесть все угощения, — он хихикнул. — Счастливого вам Рождества. И удачи в новом году, Артур.

Мальчик опять кивнул, и Иван прошагал мимо, улыбнувшись ещё и Альфреду. Джонса префект немного раздражал своим простодушием и улыбчивостью, и он не понимал, почему добрая часть студентов боится этого человека.

А Артур знал. Как-то Брагинский, готовясь к ЖАБА вместе со Скоттом, писал какую-то работу на пергаменте и случайно сделал кляксу. Ойкнув, он стал отчаянно её стирать не магией, а, похоже, каким-то другим листочком или тряпочкой… Артур не помнил. После Иван расслабил плечи, и выражение лица его похолодело: он сам же испортил свою работу окончательно.

— Ты прямо со страниц этих сказок сошёл, — расслабил кисть левой руки Скотт, в которой держал старую потрёпанную книгу со сказками, принадлежащую Ивану очень-очень долго. — Иванушка-дурачок.

Иван улыбнулся, и пергамент с тихим шипением загорелся. Артур чуть с ног не свалился от такой "дьявольщины". В камине полыхает огонь, оставляя на лице Брагинского странные тени, Скотт ухмыляется, а Арловская, что следила за старшим братиком, спрятавшись за креслом, лишь спокойно надула пузырь из какой-то жвачки.

— Теперь я точно поймал тебя, — схватил Альфред Артура за руку. — А теперь идём.

— Я не хочу!..

Но будет Джонс тебя слушать, Артур…

***

Альфред давно открыл для себя Астрономическую башню и прекрасный вид на звёздное небо и долину. Он бегом поднимался по витиеватой лестнице, из больших окон светила луна, покрывая своим серебряным светом ступени. Никаких факелов не нужно.

От холода над полом струился еле заметный туман, от недавнего снегопада лежал тончайший слой снега. Щекочущий щёки мороз и пар от тёплого дыхания.

— Опять звёзды, Джонс?

— Что значит "опять"? — возмутился Альфред. — Это рождественские звёзды!

— Ты дурак? Звёзды не меняются лишь из-за праздников.

— Меняются, меняются, — рассмеялся Альфред, пресекая любые возражения. — Чем они тебе так не угодили?

— Звёзды меня угнетают. Тогда тоже была ясная ночь… — что-то грустное вспомнил Артур. — То есть, — вмиг осёкся он, — это же просто газовые шары.

— Может, и так, — не стал отрицать точку зрения Артура мальчик. — Но это самое прекрасное, что есть во Вселенной. Особенно одиночные звёзды. Они сияют ярче всех!

Скоро полночь. На улицу высыпали не разъехавшиеся ученики, они кричали и смеялись, радуясь яркой морозной свежести.

— Я что хочу сказать… — почесал голову Альфред. — Счастливого Рождества и Нового года! А насчёт подарка… Я не знал, что тебе подарить, поэтому просто возьми эту конфету, — буркнул он, смутившись. Он никому не дарил подарков, кроме каких-нибудь рисунков и поделок родителям.

— Пфт… — рассмеялся Артур.

— Чего ты смеёшься-то? Откуда я знал, что тебе понравится…

— Тебе того же, Джонс, — Артур вытащил точно такую же конфету из кармана. — С праздничного стола своровал?

— Одолжил! — рассмеялся следом Альфред. И несколько секунд продолжал улыбаться, крутя пальцами разновкусную штуку.

— Эм… Как ты смотришь на то, чтобы, ну… — вздохнул Артур, подбирая слова. — Ты показал мне вот это, — неопределённо взмахнул рукой он. — Я тоже могу кое-что тебе показать.

— Хм? — хитро прищурил глаза Альфред и ухмыльнулся. — Неужели?

— Ну, да.

— Полгода все выгадывали, как ты её нашёл, а ты взял и просто решил мне показать, невероятно.

— В честь праздника, между прочим! — воскликнул Артур. — Не подумай ничего такого.

— Ни в коем случае, — Альфред опять тихонько рассмеялся. Какой Артур забавный.

Отбил первый звук курантов. Мальчики переглянулись, и Артур как схватит Альфреда за руку и рванул с места. Вряд ли они успеют до восьмого этажа за двенадцать ударов, но Кёркленд, кажется, знает какие-то обходные пути через портреты… Альфред не уследил из-за спешки. Перебегая через короткие тёмные коридорчики, они быстро оказались на восьмом этаже. До стены, где находилась Выручай-комната, оставалось три удара. Бой часов, казалось, отдавался по всему замку.

Артур не сбавлял скорости, напролом бежал в стену. Хоть со временем Альфред и потеряет часть благоразумности, сейчас он хотел хоть слово сказать, но уже задыхался, болело горло от прохладного воздуха, что в это Рождество свободно гулял по замку. Два удара. В стене начала появляться дверь, пятнами волшебства растекаясь по камням. Один удар. И одна секунда. И один шаг, и Альфред, наконец, увидит, что же это такое — Выручай-комната.

Здесь темно и куда теплее. И совсем нет снега. Двенадцатый удар никто не услышал. Пройдя чуть дальше на ощупь, мальчики оказались в каком-то кабинете. Это был явно кабинет, уж Альфред сумеет отличить, но… Личный кабинет волшебника он никогда до этого не видел. Что-то одновременно строгое и мягкое в стиле чувствовалось. Но привычные атрибуты присутствовали: свечи, камин, книжные полки, зеркало, стол, не было только картин; что-то жужжало, трещало, летало и шевелилось.

Но больше всего было растений.

— Почему здесь нет снега? Тогда я его видел.

— А, это, — смутился вдруг Артур. — У отца всегда непогода в кабинете. Великий волшебник, а не мог погоду наладить, — он улыбнулся, потупив взгляд.

— Я прочитал, — Альфред даже загордился тем, что что-то прочёл, — что Выручай-комната принимает вид того, в чём человек нуждается. Ночные горшки, например.

— О. Тогда ясно, почему я прихожу в его кабинет, — Артур присел на ступеньку. — Хочу увидеть его.

— Но я-то почему здесь? Потому что ты мне позволил?

— Получается, — пожал плечами Артур, кладя руки на согнутые колени. — Только… ничего не трогай.

— А зачем ты показал мне её? — спросил Альфред.

— Рождественское наваждение? — опять пожал плечами Кёркленд. — Ты показал своё волшебное место, а я — своё.

Альфред хмыкнул, показывая, что всё понял. И разговор застопорился.

— А почему у тебя друзей совсем нет? — не подумав, ляпнул Джонс. И сразу захотелось язык прикусить, как Артур поднял на него глаза, удивлённый вопросом.

— Тебе-то какое дело? — Артур за несколько секунд растерял к нему всё своё хорошее отношение. Атмосфера в кабинете изменилась; движение каждой частички и пылинки прекратилось.

— Ну, — хоть Альфред и знал, что это не самая удачная тема для разговора, он решил её не менять. Опрометчиво, но будет глупо моментально перейти на что-либо другое. — Кику бы я не назвал другом…

— А для тебя что, дружба — это постоянное совместное времяпрепровождения, шутки и интересы? Может, нас и мало по твоему мнению чего объединяет, такая дружба куда лучше, чем постоянные подколы этих придурков. И один он, потому что мне больше и не нужно, — сразу ответил на следующий логический вопрос Артур.

— Мне никто не рассказывал, но почему вас все так… не любят? — помягче задал вопрос гриффиндорец. Опять.

— У тебя рот не закрывается? — привстал Кёркленд, разозлившись. От таких вопросов к горлу стал подступать комок горьких вздохов. — Вечно, вечно всем интересно. Ты… ты… — уже и слов-то не находилось, чтобы выразить свои чувства. — Наверное, зря я тебе сокровенное показал. Уйди, пожалуйста.

— Что? — будто очнулся Альфред. Он-то не видел ничего такого в своих вопросах. Обыкновенные ведь вопросы. — Арти, не кипятись, мне же просто… — Артур вытащил свою волшебную палочку, — …интересно. Серьёзно, быстро ты поменял своё настроение.

В выражении лица Артура не было злобы или обиды, даже по глазам ничего не прочтёшь. Но это, наверное, Альфред просто не умеет: ни атмосферы читать, ни настроения собеседника.

— Знаешь, наставляя на меня палочку… — сглотнув, вновь начал Альфред, — … ты не подумал, что становишься таким, каким тебя и пытаются сделать? Кем там тебя называют... — на его словах Артур поколебался с выбором заклинания. Вообще убрал палочку.

"Убийцей…" — пронеслось в голове Кёркленда. — И… извини. Я так редко нормально сплю из-за… там много чего было… извини, — Артур вытер рукавом чуть повлажневшие глаза.

Да, так и есть. Альфред не сразу этого просто понял. Дети волшебников, участвовавших в войне, потеряли куда больше: не только родителей, но и детство. Что-то подобное Альфреду всё же перепало, но и то после усыновления; до этого всё же приходилось воевать за лишний лакомый кусок.

— Эй, — мягко и растроганно произнёс Джонс. — Самое первое, что я помню из детства — что никто мне не говорил, что я в безопасности. Что кто-то просто рядом, что хоть кто-нибудь является мне настоящим другом,— он подошёл к Артуру. — Они лишь просто закрывали двери, даже не думая о том, что за страхи были в мыслях. Что мне была какая-то дверь!.. — усмехнулся мальчик, ничем не показывая и капли грусти. — Куда страшней было быть среди людей, зная, что они и не подумают о ком-то другом. Ну, атмосфера детских домов такая… Кто ещё позаботится о тебе, как не ты сам.

— И ты не знаешь своих родителей? — тихо сказал Артур.

— Не-а, — с лёгкостью ответил Альфред. — У меня была идея, что они так поступили потому, что не было возможности защитить меня в этой войне, о которой я до сих пор ничего не знаю. И живы ли они. Но я люблю свою настоящую семью. Ха-ха, да, настоящую!

— Отдали в маггловский детский дом? Даже полукровки бы так не поступили. Кто-то из них точно был маггл, которого преследовали.

— Преследовали? Только потому, что кровь нечиста? Никакой нет логики… — задумчиво выпятил нижнюю губу Альфред.

Артур промолчал, глядя на старинные часы в углу кабинета. Пять минут первого. Хочется спать.

— Арти, — опять мягко позвал Джонс, зная, что нервы у маленького Артура шалят от недосыпа ещё как, и с ним лучше говорить как с диким зверьком. — Хочешь, я стану тебе самым-самым настоящим другом? Я могу тебя слушать и терпеть, я обязательно смогу помочь, я обязательно тебя прощу.

— Даже предательство?

— Нет, только не предательство, — серьёзно отрезал Альфред. — Но тебе нет смысла меня предавать, ведь так? А мне нет смысла предавать тебя. И дружба через многое проходит, прогрессирует, перерождается… Хоть мы и всегда сможем стать врагами, мы также всегда сможем вновь стать друзьями, да?.. Я вообще всякое смогу перенести, будто не привык тут к трудностям.

— Ты… ты гриффиндорец. И ты не чистой крови… — вяло произнёс Артур.

— И? Думаешь, что теперь нельзя доверять? Тут всё вообще наоборот.

— Среди таких, как ты, тоже полно предателей, — опять буркнул мальчик.

— Я ещё не проверен, а ты уже клеймишь! Чем ты лучше остальных, а? Те клеймят, и ты тоже. Ай, — Альфред махнул рукой. Артур уже успел подумать, что Джонс скажет "Ну тебя", но тот выдал: — Всё, мы теперь друзья и не обсуждается. Только, чур, самые-самые настоящие.

***

Здорово проснуться сутра с мыслью, что у тебя появился новый друг.

Вот и Артур был рад. Самую каплю. Чуть-чуть. Не то чтобы рад, но ведь друг — это всегда хорошо, не так ли? С одной стороны, особенно когда нечистых кровью любишь уже больше, чем подобных тебе по статусу. С другой было стойкое, чуть ли не паническое, желание не рассказывать ему своих позорных секретов. Хоть Артуру и был приятен интерес Альфреда, удовлетворять его он отнюдь не хотел. Но именно сегодня ночью мальчик спал без "приключений".

Утром к воротам замка аппортировала вместе с домовым эльфом Алиса, а во дворе встречали Альфред, махавший руками в огромных рукавицах, и Артур, который… был какой-то не такой. Отчаянно скрывавший радость и удовольствие от нахождения рядом с этим идиотом.

— Джонс, — вместо приветствия начала девочка, пока Артур брал её небольшой чемодан, — меня не было два дня, а ты успел с ним что-то сделать.

— О чём ты? — улыбнулся Альфред. Он ни разу не понял причин делать такое мрачное выражение лица. — Мы стали самыми-самыми настоящими друзьями!

— Ничего подобного! — вмиг воскликнул Артур. — Ты мне не дал даже права выбора!

— Чтоооо, — не растерялся Альфред, — ты же сам выглядел так, будто тебе это очень-очень нужно!

— Да что ты говоришь! Всё, что мне было очень-очень нужно — это поспать!

— Ты так глядел, типа: "Альфред, пожалуйста, стань моим другом! Мне так надоело быть одному! Я, наконец, хочу той дружбы, которую ты бы мог мне предложить!" Маленький дурачок.

— Ты! — Артур от негодования весь покраснел. Даже уши стали гореть. Ничего он так не выглядел!

— Арти, чемодан!.. — и Джонс бросился за скользящим по снегу чемоданом, схватив Артура за руку.

— Мальчишки… — скучающе прикрыла глаза Алиса. — Какие дети.

***

Хогвартс-экспресс подаёт громкий сигнал к отправлению.

Ученики уже разбрелись по всем вагонам, вот и наши друзья первыми вбежали в поезд и заняли купе в самом конце, где уже ходит меньше людей. Гилберт опустил верхнее сиденье и развалился там, взирая на макушки ребят сверху. Чем не величие?

Кику, не бросивший своего товарища, Артура, в трудную для того минуту (столько идиотов на одно-то купе) раздавал всем проявленные с помощью Ли Чжонга колдографии (у мальчика вечно есть с собой зелье для их проявки). Где-то Хонда сфотографировал замок, где-то Озеро, где-то — Лес, но к концу учебного года накопилось очень много колдографий друзей.

На одной Артур ест с недовольным лицом, когда рядом за столом веселятся Гилберт и Франциск, играясь с едой. На следующей — Альфред со школьной метлой салютует и разворачивается, бегом направляясь к тренеру, чтобы попытаться пройти отбор. Но, увы, квиддич — хоть и интересная игра, всё же она опасная, и Джонс сможет всё пройти минимум на третьем курсе.

Был и Хеллоуин, было и Рождество. С обоих этих праздников Артур откровенно краснел. Что-то слишком часто Джонс появлялся рядом с ним. А Альфред понял, что за щелчки тогда мешали ему насладиться звёздным хеллоуинским небом. Получается, Элизабет очень странная девочка.

На следующих нескольких колдографиях праздновались дни Рождения Кику, Антонио, Гилберта, и всего одна-единственная со дня Рождения близнецов — Франциск подарил Алисе красную розу. Ну, а на следующей уже оба, Алиса и Артур, тащат его волосы в разные стороны.

— Кто? — внезапно прозвучал вопрос.

— Я Мэтт… — сник Мэттью.

Ах, да. Гилберт на Первое апреля неудачно пошутил над тихим гриффиндорцем. Догадались, как? Теперь милый плюшевый Кумадзиро жил собственным умом и отказывался спать с хозяином в одной постели. В основном он его будил и заставлял учить уроки. В первый день, как стало действовать заклинание, Альфред от медведя ни на шаг не отходил, а сам Кумадзиро смотрел на Альфреда, не моргая. Однако здесь тоже Джонс очень быстро потерял интерес и обо всех чудесах забыл.

— Зачем нам дали эти бумажки? — вальяжно свесил руку Гилберт, выпуская листок из пальцев. Это были предупреждения о том, что вне стен Хогвартса колдовать запрещено.

— Меня охватила невыносимая тоска от этих ст`гок… — волшебной палочкой Франциск поддерживал горящий комок бумаги в воздухе. — Ну, а ты, cher А`гчур? Чувствуешь холодок от п`гедстоящих каникул? — хихикнул мальчик.

Артур отвёл взгляд в окно, разглядывая город магглов, мимо которого сейчас проезжал поезд.

— Заткнись, шут ухоженный, — дёрнула его за волосы Алиса.

Странное дело… чем дольше Альфред знаком с Артуром, тем чаще ему кажется, что он знает о нём очень мало. Другие говорят с ним так, будто знают, что у него было в прошлом, может, вплоть до того, что у него может быть на душе. Эти "друзья" перекидываются фразами, понятными лишь им самим.

— Он предпочитает не отвечать на вопрос, потому что зазнался, — Антонио взмахнул волшебной палочкой, и горящий комок вылетел в полностью открытое окно. Ведь наступило лето, в мантиях и форме уже было жарко. — Что за тон, сэр Кёркленд? За Вас отвечает леди!

— Пфт, ты тоже заткнись, — ну, тут уж и Артур направил свою палочку на Каррьедо, и капюшон его толстовки (он уже успел переодеться) натянулся ему на лицо, а верёвки завязались сами собой. В тугой симпатичный бантик. — Зазнаться лишь из-за того, что ты лучше? О чём ты? Ха-ха, — холодно произнёс Кёркленд.

— Кенни! — сразу воскликнул Альфред и рассмеялся. Мало кто понял, что такое "Кенни", но за этот год они привыкли, что Альфред много чего "маггловского" использует в своей речи.

В оставшееся время Кику раздал всем присутствующим копии колдографий, сделанных за весь учебный год, ребята переоделись и дружно поедали конфеты. Ах, нет, когда переодевалась Алиса, все пять парней, не считая Артура, он пинал, вывалились в коридор, бросив девочке что-то смешное вслед. А Кику сфотографировал даже это.

Но вот друзья с радостью заметили, что они подъезжают к Лондону. Радость от того, что начались каникулы, но кому как. Артур теперь без выхода магии не сможет спокойно жить… А Альфред и подавно заскучает без волшебства. Интересно, если он не скажет родителям, что колдовать запрещено, они будут просить его что-нибудь показать? Такой интерес ведь приятен. Однако, врать плохо, конечно. И уже через несколько минут поезд, наконец, подошёл к вокзалу "Кингс-Кросс".

Да уж, Альфред не ожидал, что понадобится так много времени, чтобы пройти сквозь стену, разделяющую для него два мира — его и волшебный. Какой-то старый и мудрый дяденька, смотритель, сказал детям разделиться на пары и по трое, чтобы магглы не заподозрили ничего такого. А то ведь куча детей, взявшихся из стены, да ещё с большими чемоданами, клетками с совами… Это будет шоком для среднестатистического лондонца.

Антонио, Гилберт и Франциск даже на секунды не задумывались о своих парах.

— Агрх, почему ты вечно как-нибудь… встреваешь в моё личное пространство?.. — скривившись, отвернулась от француза Алиса.

Впереди стояли Антонио с Гилбертом, а ещё перед ними — Кику и Ли Чжонг.

— Хм, неужели?.. — так же скептично вздохнул Артур и отвернулся от Альфреда.

— Будешь скучать, Арти? — улыбнулся мальчик.

— Я пошлю тебе магический кулак, чтобы ты больше не смел сокращать моё имя.

— А я вот буду. Я буду писать тебе письма, скажешь адрес?

— У тебя нет совы, — Артур разбил все его планы. Озарение, довольно неприятное, отлично прочиталось в его лице.

— Но у меня же есть Америка… — последние слова Альфреда Артур вряд ли услышал, уже была их очередь потеряться в толпе обычных людей. Но Артур пока не ушёл далеко, будто ждал, хотел что-то сказать Джонсу. — Эй, Арти, тут, в общем, у меня же…

— Знаешь, Джонс, — медленно говорил Кёркленд, хотя Альфред и старался его поторопить: родители же ждут. — Совсем чуть-чуть и совсем иногда я думаю, что каплю, самую малость, процент вообще равен почти нулю, но я рад, что… что мы стали общаться. Совсем немного рад.

— Я напишу, — растрогался Альфред. — Я тебе обязательно напишу. Правда, не знаю, что именно. А вы, — улыбнувшись, он окликнул трёх бандитов, — вы обязательно приезжайте в гости! Я живу рядом с речкой, а неподалёку есть лес!

— Ха-ха, увидимся, Фред! — крикнул за всех Гилберт, махнул рукой, и Трио скрылись в толпе. Трёх мальчишек встретил только один мужчина, которого Альфред запомнил с того хеллоуинского дня.

Джонса уже окликнула мама. Они с отцом не стали подходить ближе, сквозь такую-то толпу. К Артуру подошёл Скотт и, придерживая за плечи, повёл в противоположном выходу из вокзала направлении. Артур чуть улыбнулся, глядя, как Джонс обнимается с родителями. Он едет домой. А сам Артур едет в место, частично лишённое магии. На неокрепшей детской психике юного волшебника это плохо сказывается.

— Какой необычный мальчик, — прошептала миссис Джонс Альфреду. — Он твой друг?

— Конечно! — сразу ответил Альфред. — Но было сложно добиться его доверия. Он слишком… сложный, что ли?.. — мальчик обернулся, но Кёркленда уже нигде не было.

2 курс. 1 часть.

"Помни, если ты станешь парусным кораблём, ты будешь заправлять всеми морями. Ты станешь самым сильным, великим и свободным. А я всегда буду рядом — я стану ветром, что будет подгонять тебя к приключениям."

— Ал, проснись и пой! — отец с силой одёрнул шторы, широко раскинув руки. — Маман готовит торт для именинника, и… — он загадочно оскалился, пока Альфред морщился от солнечных лучей, — … угадай, чьё письмо тебе пришло?

— От Арти?! — вскочил мальчишка с пшеничным торнадо на голове.

— Какой-то "Гений", — рассмеялся мистер Джонс.

— Ещё лучше! — обрадовался Альфред. — Сейчас, в ванную схожу…

— Куда-куда, мой звездочёт? — протянул отец. — Сегодня Ваш день Рождения, за праздничный стол Вы можете явиться хоть голышом!

— Но ко мне же приедут друзья, — серьёзно возразил Альфред, и отец не мог не согласиться с таким чудом.

Как только закрылась дверь в ванную, Альфред опустил глаза и перестал улыбаться. Ему опять снятся эти слова, этот голос. В более раннем детстве он просыпался со слезами на глазах, а соседи по комнате в Детском доме называли его плаксой. Подсознательно он точно знал, кому этот голос принадлежит, и, кажется, ещё несколько лет назад он его помнил… Это словно маленькая сказка, скрытое значение которой ребёнок поймёт, лишь повзрослев.

— Ладно, забудь об этом, кто бы это не сказал, — брызнул воды на зеркало мальчик. — Хотя бы на один день. С днём Рождения, — он улыбнулся, предвкушая все подарки и вкусные угощения, а ещё — как приедут его друзья.

Мальчишки списались и решили, что приедут в гости к Альфреду. Трио, не привыкшие приезжать к магглам в такую глушь, как городишко Альфреда, сильно устали от своих непонятно зачем взятых чемоданов. Даже Гилберт был слегка удивлён медлительности транспорта простецов, хотя вместе с братом, Людвигом, является полукровкой. Их матушка-маггла оставила их, предпочтя красавцев-пиратов, их красивое судно, золото, ром, власть и заморские страны… Кхм, на самом деле, она, и правда, путешествует, изредка возвращаясь домой. По большей части миссис Бальшмидт пишет письма.

К тому же в тот июльский день стояла на удивление для Англии ясная погода (увы, в этом городке все континентальные стереотипы подтверждались), и Альфред незамедлительно похвастался своей лестницей, ведущей прямо на дно речки. Восторгу не было предела, накупался этот квартет вдоволь.

Но ещё в те дни, что ребята гостили у Джонсов, глава семейства решил что-то поменять в розетках, попутно рассказывая о своих житейских интересах незадачливым юнцам.

— Милый, прекрати втирать детям всякую ерунду, — появилась миссис Джонс. — Тебе тридцать четыре и ты всё еще балуешься реверсами!

— А твой сын скупает весь Амазон! — принялся защищаться отец.

А потом, как вы думаете, что произошло? Гилберту стали интересны части оголённых проводов. Его сразу дёрнуло током, как он дотронулся пальцем. Ощущение пугающее и не очень приятное, даже, можно сказать, слегка больно. Но чуть отойдя от ошеломляющей Гилберта штуки, он решил, что это очень даже круто и нужно повторить.

И опять же решено, что подержит там палец он подольше. И это печально. На странные звуки зашёл Франциск и, видя, что его другу больно, но он не может убрать рук, бросился ему на помощь. И это тоже печально. Вскоре вокруг них бегал Антонио со стаканом воды и не знал, что делать. Альфред ухахатывался, хотя понимал — дело труба. Мистер Джонс немедленно побежал выключать рубильники… В общем, всем тогда ого-го как влетело.

А так лето прошло тихо и мирно. Альфред рассказывал родителям про свои школьные дни и показывал все копии колдографий, что наснимал Кику за весь год. Мистер и миссис Джонс были приятно удивлены, что у их сына появилось так много друзей. Это-то и понятно, он сам будто мёдом намазан для других детей.

Его Америка вымахала за год, и он больше не мог держать её у себя в комнате на жердочке, хоть мама и до этого просила его не держать в доме вольную птицу. Америка свила себе гнездышко на камнях рядом с домом, что очень странно. Видимо, она хотела быть со своим хозяином. Камни эти были рядом с речкой, на которой стоял дом, а с двери заднего двора к ней вела деревянная лестница, с которой к Альфреду приходили сигать в воду друзья. Птица в это время, конечно, улетала от греха подальше.

Два месяца Джонс наслаждался летом в кругу старых друзей, и им же рассказывал о своих проказах в новой школе. Упуская, конечно, моменты с волшебством и приготовлением зелий. Назвал это химией. Но он не успел оглянуться, как ночи стали темней — это наступил август.

И одним из этих дней прилетела умная птица — сова, принесшая письмо со списком учебников. Родители весь год снова копили сыну деньги на школьную утварь, благодаря ним он не выглядит нищенкой. Но Альфреду всё равно, ведь друзья любят его таким "простецом".

И ещё на этот год было единогласно решено (с подачи Гилберта, который почему-то ухмылялся) купить в качестве домашнего любимца кота. Альфред больше хотел собаку, но в школе было бы слишком хлопотно ухаживать и гулять с ней.

— Какой ми-и-иленький, — умилённо проговорила миссис Джонс, когда смогла взять в руки маленький пушистый комок.

— Мне кажется, он вырастет и станет толстым, — пальцем погладил кота по голове Альфред.

— Сам ты станешь толстым, — возмутилась мама. Ей же этого кота кормить.

***

Лето. Замок Кёрклендов.

— Алиса, Артур, спускайтесь на ужин! Скоро отец придёт! — кричала с нижнего этажа миссис Ирэн Кёркленд.

Окна в комнате зашторены, оттого темно. Душно. Мало магии. Отец уже год как мёртв. Артур мечется туда-сюда по детской, куда они с сестрой прибежали, чтобы успокоить плач недавно родившегося Питера. Артур не задыхается, но что-то мешает ему дышать, он пытается успокоить кашель, но получается только сбивать предметы со столов, ударяться о шкафы и стулья, полки и тумбы. Здесь всегда так. Замок поглощает магию с тех самых пор, как началась Война. Из-за этого ни один посторонний волшебник, не то что маггл, не мог его найти. Всё так неудачно сложилось.

— Артур… — подбежала к мальчику Алиса, пытаясь поднять его с колен. — Артур, пойдём в другую комнату, матушка сейчас поднимется. Ммх… — но поднять его слабой девочке не по силам. — Не страдай, хочешь, возьми мою магию, только как…

Алиса вытащила волшебную палочку и направила на Артура, не в силах смотреть, как тому больно.

— Нам нельзя колдовать… — остановил её Артур. Он еле продержался прошедший месяц.

— Тогда… чёрт, — приземлилась так же на колени девочка. — Возьми кровь, хочешь? Магия ведь у нас в крови.

— Не извращайся, — выдавил Кёркленд.

Сильней заплакал Питер. На его крик матушка точно придёт. Точно, Питер! Может, младенец и не сможет дать хоть капли волшебства, аура у него чиста, как ни у кого другого. В оставшееся до прихода матери время Артур подбежал к кроватке младшего брата… Нет, конечно, это какие-то заоблачные фантазии — что-то взять у маленького ребёнка.

С хлопком в комнату трансгрессировал домовой эльф. С рядом стоящего стола мгновенно слетел слой пыли.

— Куда угодно, Нанни, — взмолилась Алиса.

— Вас понял, госпожа, — учтиво поклонился эльф и исчез вместе с детьми.

Через несколько секунд открылась дверь в детскую.

— О, какие умные детки, — тихо про себя проговорила матушка, — будто я не замечу следов трансгрессии… О, неужели вы играете со мной в прятки? Я вас найду… — пропела она, поправляя прическу. — Сегодня вы должны поужинать, мясо свежей дичи великолепно, так бы сама и съела, но!.. Всё вам, дорогие мои! Где же вы? Дженни, — обратилась она к горничной, — успокой ребёнка.

На самом деле отец уже год как мёртв, а матушка продолжает ждать его и бродить в его поисках по ночам. Нередко она заходит в комнату к близнецам и начинает их внезапно будить — непонятно зачем. Не столько раздражает, сколько пугает.

Малютку Питера леди Ирэн отдала горничной Дженни, работающей и живущей здесь с рождения. Сама же пьёт какое-то успокоительное зелье и затихает на пару часов. Скотт окунулся в работу, предпочитая вообще не заглядывать домой, чтобы его в лишний раз не спутали с отцом. Его можно понять — в такой обстановке ты из-за страха вряд ли уснёшь. Хоть сколько проси замок и двери не пускать её и дать поспать — он не воспротивится воле своей хозяйки. Сколь сумасшедшей бы она не была.

В еду женщина, сама того не понимая, высыпает чуть ли не мешки сахара или соли, поуволняв всех кухарок. Или случайно заглянет в нижний левый шкафчик, выискивая своим маниакальным взглядом ещё кое-какие колбочки. Приправа там или яд — не волновало вообще. Также она давно не спит в своей спальне, засыпает в совершенно неожиданных местах — в Саду шептунов или под дверью горничных.

Вместо матери детей кормят оставшиеся служанки и домой эльф Нанни, служивший семье долгие поколения. Благодаря его навыкам в готовке и смекалке во время поставки, Артур и Алиса всегда наедались досыта. Но сейчас никто из них не являлся, потому что бодрость леди Ирэн в самом разгаре.

— Ну, ничего не поделать, — сдалась она уже под чердаком, боясь туда заходить. — Придётся есть ужин самой.

Женщина пришла в столовую. Дохлые вороны с торчащими из них стрелами не были даже вымыты и очищены от перьев, если уж была такая необходимость их убивать. Вонь стояла невыносимая. Мать искала близнецов везде, громко и жалостно крича, но вся прислуга от этого только попряталась в свои "норы".

Никто не может точно сказать, с какой периодичностью эта женщина поддаётся безумию и стреляет из лука в грязных больных птиц, но это происходит редко. И прогнозы семейного лекаря неутешительны. Она не пьёт лекарств и зелий, она полностью отрицает своё сумасшествие. Впрочем, как и все сумасшедшие. Выпадают ведь дни, и даже недели, когда она спокойно пьёт чай за своим любимым занятием — присматривать за шептунами в Саду роз.

Тем временем она принялась за трапезу. Что она вообще успела сделать с дохлой птицей, пока не очнулась, крича от отвращения и ужаса? Никто уже даже ухом не повёл — миссис могла так восклицать, даже если наступит босой ногой на ковёр. Её вырвало прямо в тарелку. После она быстро, насколько могла, побежала в свою спальню и упала на кровать, заливаясь слезами. Это она только не говорит, что не помнит… И вовсе она не сумасшедшая.

***

Алисе было не важно, куда Нанни перенёс её и Артура. Но это оказался чердак, где отец всегда наставлял своих детей проводить различные обряды, если на то будет нужда. От трансгрессии мальчика скрутило, и домовой эльф быстро принёс ему стакан воды.

Близнецы были здесь бесчисленное множество раз. Когда они не сбегают в Гостевое крыло, они прячутся здесь. Отец их работал в Министерстве магии, в Экспериментальном отделе, поэтому разнообразных зелий, реактивов, настоек и ингредиентов у него здесь было навалом.

— Почему сюда? — спросила Алиса, когда Артур отпил воды и отдышался.

— Я знаю, что это рискованно, но… — настораживающе начал мальчик, — …есть всё-таки способ обмануть школу.

— Да, — моментально сухим тоном согласилась Алиса, закатив глаза. — Ты совсем идиот? Сколько у тебя должно было мозгов вытечь, чтобы пытаться обманом колдовать?

— Я украл рецепт у Оксеншерны, — принялся шарить по полкам Кёркленд, позвякивая склянками, открывать и выдвигать шкафчики, ища эту самую бумажку.

— Профессора Оксеншерны, — поправила его сестра. — И ничего, что он сам же выписал его из фолианта Запретной секции?

— Откуда ты знаешь? — наполовину скрылся в шкафу Артур, вываливая оттуда небольшой чугунный котёл и какие-то сапоги. — Ты за ним следишь? — он фыркнул, сдувая с чёлки прилипшую паутинку.

— А ты, я смотрю, уже больше не страдаешь? — скрестила руки на груди Алиса.

— Помоги лучше сварить это зелье, сестрица, — ухмыльнулся Артур, зная, что девчонке ведь интересно. — Я хорош лишь в травологии.

Это заняло определённо немного времени. Получается, и эффект будет недолгим. Раз Артур продержался целый месяц без колдовства, то даже одно незначительно заклинание покажется ему раем.

— Записывай, Нанни, — скомандовал эльфу Артур. — Название: "Secretus Magicus". Количество… э-э… Три глотка. Качество: на три часа. Принимающий: Артур Кёркленд. Состояние: весь на нервах.

— Немудрено… — опять закатила глаза Алиса. Братец явно развеселился.

— Алиса-а-а! — протянул мальчик. — Ты смотри: если ты что-то напутала, нас обоих матушка скормит шептунам.

Ясное дело, что Артур шутит, но в каждой шутке, как и в сказке, есть доля правды. Эти шептуны будут пожирать твоё тело медленно и мучительно, обвивая корнями и листьями твоё тело, сжимая горло до удушения, высасывая все соки. Так погиб не один предатель семейства, не один враг. Но это было очень, очень давно, такое рассказывает только старый дедушка Роберт, взирая со своего холста на отпрысков. Сейчас шептуны не более чем белые розы в саду. И Артур не умеет шутить…

Алиса сглотнула. Артур взглядом показал, что сию секунду же собирается выпить это зелье.

— Фу, какое… муторное… бе-е, — от противного терпкого вкуса Артур высунул язык. — Время ещё запиши, — вновь сказал он эльфу. Мутить стало всё отчетливей, и он чуть не свалился на пол, утащив за собой и сестру. — И последствия…

***

В следующую минуту домовой эльф Нанни перенёс Алису и Артура на берег какого-то озера, и девочка быстро решила окунуть зашедшегося кашлем и красного Артура головой в воду.

— Да что же с ним происходит… — вымученно протянула она, насилу удерживая его в прохладной озёрной воде.

— Господина медленно пожирает изнутри магия. А Вы ещё говорили, что в этом даре одни плюсы… Родителям нужно было следить за тем, куда он убегает, — проворчал Нанни.

— Да что!.. — разозлилась Алиса на беспомощность в этой ситуации и дала, наконец, Артуру вытащить голову из воды. — Чёртов запрет Визенгамота.

— Министерские морды, как обычно, не разбираются в личных проблемах волшебников, — иронично сказал Нанни; эльфу свойственно так отзываться обо всех, кто ему не нравится.

— Нанни, главное, последствия запиши… Быть может, я его ещё использую.

— Ну, уж нет, — Алиса резко оттащила его за волосы от воды; мальчик вскрикнул: иногда сестрёнка перегибает палку. Он ей не Франциск, чтобы за волосы таскать.

— Вы можете попробовать, господин! — приободрил Артура эльф. — Вам запрещено колдовать в полную силу, но Вас не исключат из школы за малюсенькое заклинание. Варгас же в курсе всех дел, не зря он предоставил Вам хоть какую-то радость в школе — сказал, где Выручай-комната.

— Не сказал, а загадку загадал, — иронично пробурчал мальчик. — Хорошо. Алиса, дай мне свою палочку. Моя в замке, — пояснил он.

— Надеюсь, я знаю, какое заклинание ты используешь. Без фанатизма, хорошо?

Мальчик покрутил пальцами волшебную палочку сестры, несомненно, отличную от его собственной. Близнецы, одинаковые внешне, а уже такие разные внутри. Со временем у них стали появляться разные интересы, вкусы, разные мысли и отношения к одной и той же вещи. Постепенно секреты и сказки между ними стали отходить на второй план, ведь появилась учёба, появились другие друзья, знакомые, каждый день общение с посторонними людьми. А самое главное, что ни Артур, ни Алиса не стараются это как-то исправить. Пустили свои отношения на самотёк, не пытаясь добиться старой доброй "одинаковой" идиллии. Хоть обоим и больно.

— Редукто! — заклинание вылетело из кончика палочки, и через мгновение бревно у кромки воды взорвало на тысячи щепок, а оставшееся дерево загорелось ярким пламенем.

Алиса вскрикнула от испуга, а домовой эльф отскочил подальше. Главное, чтобы огонь не перешёл на другие деревья: он ведь волшебный, сразу и не потушишь.

— Угадала? — спокойно спросил Артур сестру.

— Н… нет, — почти плача ответила она. — Мы стали мыслить так по-разному… будто и не близнецы больше. Это больно, Артур.

— Не волнуйся, — Артур подошёл к девочке и поцеловал её в лоб, — мы с тобой две стороны одной медали. Всё так же составляем одно целое.

— Медали ведь обычно золотые, — Алиса устремила свой взгляд на заволакивающие небо тучи, — как и у всех победителей. Мы же победили. Только вот какой ценой… Будто и не было никакой победы.

— Потому что после смерти отца всё золото в замке стало чёрным, — горящее бревно редко потрескивало, а волны тихо окатывали берег.

Это был берег озера, с которым связаны сильные воспоминания, а события, произошедшие здесь, круто поменяли жизнь семьи.

***

"Хогвартс-эксперсс".

Снова платформа 9¾, снова прекрасный экспресс, и снова заполненные учениками купе. Альфред снова утащил с собой Мэтта, присевшего на свободный диванчик, вместе с собой. Пока он искал купе со своими друзьями, ему попадались лишь не совсем знакомые ему ребята. В одном, например, сидела Наталья Арловская в окружении двух мальчишек и слегка знакомого Джонсу Ториса Лоринайтиса.

В следующем сидела гриффиндорка Элизабет, поглаживая по голове какого-то первокурсника с интересной завитушкой, а рядом с тем сидел точно такой же по внешности мальчик, красный от злости. К тому же, на противоположном диванчике важно поправлял очки Родерих, у окна читал книжечку ещё один новый первокурсник, и о чем-то разговаривали шестикурсник Ваш Цвингли со своей сестрой.

А вот и нужное! Как всегда, беззаботное Плохое Трио, Франциск, Антонио и Гилберт, весело спорят с близнецами Артуром и Алисой. Альфред сразу влился в спор, предоставив Мэтта своему медведю и самому себе. А чуть позже в дверях появилась и милая Эмили, присев на место рядом с Артуром. Что-то произошло между ними двумя?

Но к концу поездки до замка в чудесной Шотландии близнецы спали, как убитые (дружно просыпались лишь в туалет или перекусить, но в разговорах не участвовали; они им даже каким-то чудом не мешали). И это было не таким уж сравнением — не поспи до этого сутки, не так ещё засопишь. Другие, конечно, ради интереса тыкали в них чем-нибудь, чтобы проверить наличие жизни, но не добивались желаемых результатов.

Альфред предложил говорить тише, видя, что Артур и Алиса выглядят очень уставшими. Из-за их бледной кожи ясно вырисовывались синяки под глазами из-за недосыпа. Но сам же, не обращая ни на кого внимания, продолжал вешать всякую лапшу на уши любому слушателю. А вот Эмили дико взбесилась, когда всё внимание передалось её однофамильцу.

— А знаете, лишение сна своей жертвы — прекрасный ход. Дай подросткам, как Артур-сан и Алиса-сан, не спать полтора или двое суток, и они свихнутся.

— Реально?! — удивился Альфред. — А о чём это ты, Кику?

***

Новый учебный год, новые ученики, даже новая песня Распределяющей шляпы…

…Которую Альфред опять благополучно прослушал, отвлёкшись на чью-то жабу, скачущую прямо через весь Большой зал к толпе первокурсников.

— Мать твою за ногу, почему если твои животные от тебя сбегают, то обязательно возвращаются? — зло прошептал мальчик, имя которому Ловино Варгас.

— Верука! — воскликнул мальчик-близнец, имя которому Феличиано Варгас.

Со стола преподавателей послышался хохот директора, моментально привлёкший к себе внимание.

— Нет, вы слышали? — толкнул он локтями поочерёдно профессора Яо, сидевшего справа, и мадам Ольгу, которая ничего не поняла, но всё равно улыбнулась. — Мой внук назвал жабу "Бородавкой"! Всегда забавляло.

— Чувствуется родство, ару… — иронично прикрыл глаза Ван Яо.

Малыш Феличиано тоже мало что понял, но рассмеялся на нелепый вид своего питомца.

— Итак, тот, чьё имя я назову, поднимается сюда, и я надену на него Распределяющую шляпу, — громко сказал профессор Тино.

Несколько первокурсников под самые одобрительные хлопки побежали к своим столам после громогласных восклицаний Шляпы. И, наконец, наступила очередь младшего брата Гилберта.

— Бальшмидт, Людвиг, — прочёл его имя профессор. Гилберт немедленно зашикал так, что даже за столом Хаффлпаффа было слышно.

С Людвигом было по-другому: он, в отличие от брата, скромен, деликатен, пунктуален, послушен, не обижается по пустякам, старается не причинять никому боль или выставлять в плохом свете. Благодаря его врожденной, как и у Гилберта, интуиции, он способен предугадывать будущее. Пусть не слишком точно, понятно или цельно, но профессор Флоренц, кентавр, преподающий Прорицания, оценит старания этого ученика. В силу других качеств Шляпа секунду колебалась, не распределить ли этого молодого человека в Гриффиндор, но изрекла:

— Рейвенкло! — и самым первым пораженно икнул Гилберт. Уж он-то ожидал, что его младший братишка будет с ним… Однако новые сокурсники Людвига тепло его приветствовали.

Но вот последними были близнецы Варгас. Альфред насторожился. Близнецы. А потом всем корпусом повернулся к столу Слизерина, чтобы увидеть, что Артур и Алиса благополучно сопят, опустив головы на руки. Скотт и Брагинский ведь окончили обучение, и только им было дело до того, спят на распределениях или нет.

Хм, что же увидела Шляпа в юных каштановых головах? А то, что мальчишки мечтатели и фантазёры с самого рождения, и только Феличиано не скрывает рвущиеся из него задумки, изображая всё на холсте. Обоих братьев вполне устраивает забота родителей (в их случае — дедушки) и они не спешат вырастать. Старик Варгас всегда говорит, что взросление — самая глупая на свете ловушка, в которую каждый человек попадается. Феличиано — очень раним, а Ловино — очень обидчив, а замечание для них — настоящая катастрофа. И если старший долго злится в силу своего невыносимого характера, то младший долго и навзрыд плачет. Но даже такие "дети в душе" могут быть по-настоящему сильными и отзывчивыми.

— Хаффлпафф! — воскликнула Шляпа, и профессор Варгас встал со своего места, чтобы поаплодировать своим внукам.

— Так, а теперь… рассказать деткам о правилах, что ли… — директор бросил короткий взгляд на спящих Кёрклендов, но, естественно, он в курсе их постоянной сонливости. Сквозь сон Артур слышал краткие правила и имена профессоров, тихие смешки соседей на некоторые реплики старика, и даже с закрытыми глазами он мог представить, как глупо сейчас улыбается директор. — Что ж, прошу всех к столу!

Уху, как Альфред обрадовался! Он скучал по этой вкусной и обильной еде. Тарелка с жареными куриными ножками находилась чуть дальше, чем он мог дотянуться, поэтому пришлось привстать. Тут Джонс вспомнил, что у него есть небольшая пачка писем, которую он так и не смог отправить Артуру. Кстати, снова же о нём… Альфред чуть не подавился, увидев, что на его голову Франциск осторожно кладёт тарелку с салатом. Наверное, было бы слишком жестоко брать кашу.

— Ты что творишь? — дёрнула его за волосы Алиса, не поднимая головы со стола. Так её взгляд был убийственен.

— Ну, всё, попался, — поджал губы Гилберт и отвернулся, будто вообще здесь не причем. Он ещё до конца не отошёл от того, что его брат попал в другой факультет.

Артур не спал, в таком шуме это было бы невозможно, но задремал настолько крепко, чтобы хватило увидеть ужин в Волшебном Лесу и не заметить, что тебе на голову поставили тарелку. Стоило ему чуть приподняться, как посуда полетела вниз и с треском разбилась. Немного салата и масла осталось на мантии. Кёркленд закатил глаза и мужественно выдержал смешки слизеринцев. Алиса смотрит на лягушку, значит, сегодня ночью она станет путешественницей.

***

— Эй, Арти! — перехватил Джонс его после распределения и ужина рядом с входом в Большой зал.

— Мм? — мальчик обернулся на знакомый голос. — Вроде мы достаточно на сегодня наговорились, Джонс. И не называй меня так!

— Да было так шумно, что я тебе забыл письма передать, — Альфред стал шарить в карманах мантии. Наконец, он вытащил свернутую в трубочку пачку конвертов.

— Джонс, всё, чего я сейчас хочу — это спать. Эх, ладно, что с тобой поделать… — сдался мальчик и принял письма. — Только не будь уверен, что я прочту их к утру.

Артур повертел эти письма в руках, разглядывая и будто прикидывая, долго ли времени займёт чтение.

— Ты постоянно вертишь вещи пальцами, это твоя привычка?

— Что-о, какая привычка? — вмиг поднял голову Кёркленд. — Чёрт возьми, вот есть тебе дело находить у меня какие-то привычки, за собой следи, — он покраснел.

— Полегче, Арти, я просто заметил. И да, хоть весь год читай, — обрадовано улыбнулся Альфред. — Спокойной ночи, увидимся завтра!

"Как же ты достал улыбаться, — вновь взглянул на письма Артур, задумавшись о причинах таких улыбок. — Хочется челюсть тебе свернуть".

2 курс. 2 часть.

Это было интересным началом учебного года.

Гилберт вошёл в Большой зал. Его верные друзья, Антонио и Франциск, оккупировали Кику вместе с Алисой. На столе, за которым они расположились, лежали учебники и свитки пергаментов, а девочку уже успели испачкать в чернилах. Учитывая то, какая она аккуратная, легко предположить, что это сделал кто-то из Плохого Трио.

— Угадайте, что Великолепный Я нашёл? — встал он позади сидевших вместе Алисы и Кику.

— О, что-то классное? Ты прямо весь светишься! — улыбнулся ему Антонио.

— А, это всё пыльца из теплицы… — стряхнул с волос волшебные пылинки Бальшмидт. — Я нашёл Выручай-комнату! Что-о, не ожидали, что я, наконец-таки, смогу? — тоскливо протянул он. — Так вот. Ваш покорный слуга нашёл великолепнейшую книжонку, ждите в скором времени сюрпризов, друзья.

— Никаких сюрпризов, — прошла мимо него и ударила учебником по голове Элизабет.

— И отойди от Алисы, — то же самое сделал Артур. Он протянул ей руку. — Пошли, к нам брат приехал.

Девочка поспешно встала и взмахнула палочкой. Учебники сами собрались в сумку, а так как она побежала вслед за братом, то сумка полетела за ней. Гилберт меж тем ругал весь свет.

— Соскучились по нему, что ли? — положил щеку на ладошку Франциск.

Кику же просто улыбался: в компании друзей так тепло, хоть он иногда бывает шокирован их действиями.

— О, Людвиг, чёрт возьми, иди сюда! — Гилберт, севший обедать за стол Слизерина, вскочил с места. — Да ладно тебе, посиди с братом-то!

Людвиг нёс книги в руках и, услышав своего родного братца, он чуть не выронил их все себе на ноги. Шедший рядом с ним Родерих Эдельштайн цокнул языком на такое фамильярство и поправил свои очки.

— Попочка на него плохо влияет, — нахмурившись, пробурчал Бальшмидт.

— Хочется побыть с братом, да? — прозвучал знакомый простодушный баритон.

— Да нет, зачем нам за столом заучки голубые… — сглотнул Гилберт, не оборачиваясь. Стоп. — Ты что тут делаешь?! Ты выпустился!

— Что есть — то есть, — улыбнулся Иван. — Я пришёл за кое-какими важными документами. Эх, в самом деле, столько мороки было этим летом, что даже результаты ЖАБА до меня не дошли… Ой, я, наверное, слишком многоe тебе сказал, — задумался Брагинский. Естественно, лишь для отвода глаз. Для других лучше казаться простачком.

Гилберт был в шоке. Неужели бывший префект устроил охоту этим летом?! Через секунду Иван уже шёл к столу преподавателей, оставив обомлевшего немца одного.

— Могу рассказать о Людвиге, — начал Антонио, внезапно вспомнивший несколько смешных историй, связанных с братьями Бальшмидт. — Он очень, очень застенчивый, это всё "величие" их папашки, — рассмеялся мальчик. — Но ведь, кстати, всё неплохо так складывается: старший сын такой же гений, как и ты, а младший — прорицатель. Стань он постарше, папаша Бальшмидт станет расспрашивать его, когда и где закончится сумасшествие Ментла.

— А кто такой Ментл? — улыбался Альфред, но потому, что пытался уравновесить свою волшебную палочку на апельсине.

А близнецы, меж тем, прибежали к мосту. Скотт уже стоял там и курил, облокотившись локтями о перила. Всё, вроде бы, как обычно: сигарета в зубах, скучающий взгляд, устремлённый вперёд, совсем немного взъерошенные волосы, никакой мантии в его гардеробе и подавно не было. Только старший брат никогда не показывал, если узнал что-то новое.

— Прибежали, стоило пальцем поманить, — выкинул сигарету Скотт. — Держите письмо от лекаря. Он лишь знает, что виной всему магия. А теперь угадайте — чья.

Артур сглотнул, потупив взгляд, и выхватил из рук брата письмо. Мало что понятно из этого корявого почерка их семейного лекаря, не сумевшего до конца даже разобраться, что с Артуром, назвав наложенные на него чары "проклятьем". Естественно, всё было не так.

— Какого чёрта он продолжает ошиваться в нашем доме? — спросила вдруг Алиса. — Он же ничего по существу не может сказать!

— Про маленького идиота по существу и не скажешь, — продолжал смотреть вниз Скотт. — С матушкой всё понятней. В Мунго её не вылечат, это отравление какой-то другой магией. И откуда ты её берёшь… — от воспоминаний того дня захотелось вмиг забыться, и старший Кёркленд потянулся за ещё одной сигаретой. — Сжигает её разум, заставляя считать, что наша бабуся имеет к этому отношение.

— Разве имеет? — осторожно спросил Артур.

— Роберт зря проболтался вам о липовом наследии, — сухо ответил Скотт, называя своего дедушку по имени. — Лишь бы добавить суматохи в наше существование. Мм, Иван идёт, — парень выкинул и вторую недокуренную сигарету.

— И..? Эй, — остановил брата Артур, — где ты был этим летом?

— Втирался в доверие, — шепнул ему Скотт.

— Каким же образом?

— Самым ужасным.

Близнецы поёжились. Он и Брагинский точно настаивали, чтобы начальник Аврората взял их на преследование оставшихся Пожирателей. Они разбрелись не только по всей Великобритании, но и по всему миру, конечно, хотя бы вычисление их местоположения заняло много времени. Но к кому братец мог втираться в доверие?

— К министру по-другому и не попадёшь, — Скотт дождался Брагинского и, уже развернувшись, проговорил: — Продолжу дело отца. Уничтожу этот отдел.

— Зачем ты нам это рассказываешь? — поинтересовалась Алиса.

— У вас есть и свои проблемы, я ничего от разговоров не потеряю.

— А-а-арти-и-и! — Артур здорово испугался, услышав голос Джонса. Как же он достал. — Быстрей! Вы опаздываете на уро-ок!

— Мм, опять я вижу маленькую заботу от Альфреда, — улыбнулся Иван.

— Браги-ински-и-ий ду-ура-ак! — выкрикнул Джонс и быстро побежал в замок, путаясь в ногах.

— Можно, я за ним пойду? — обратился Брагинский к Скотту. Тот раздражённо отвёл взгляд, показывая, что эти детские дурачества нужно оставить на потом. — Эх, ладно… У нас столько работы, — два товарища уже сходили с моста на той стороне, но Ивана было хорошо слышно. — Ты мне так и не сказал, как сдал экзамены.

— Артур, тут два письма… — вытащила две бумажки из конверта Алиса.

***

Урок зельеварения. Кёркленд абсолютно не слушает Оксеншерну, лишь перечитывает снова и снова две короткие строчки, написанные вольным почерком Скотта. Как, чёрт возьми, бесит исполнять его приказы. Он это должен. Хорошо, что большего от него и не требуется. Но нужно обдумать этот приказ… От раздумий Артур окончательно выплыл из реальности, что даже перо, будто с интересом, чуть приподнялось из чернильницы, чтобы пощекотать его.

Альфред краем глаза следил. В самые первые дни он пока не смел спорить с профессорами и пытаться сорвать уроки, так как немного отвык от волшебства, но потом…

— Мистер Кёркленд, я понимаю, что мой предмет Вам абсолютно не нужен в будущем, ни разу не пригодится, но Вы хотя бы могли притвориться, что Вам интересно, — сухо и скучно вырвал Артура из мыслей зельевар.

— Нет, думаю, лучше через неделю…

— Можно прямо сейчас.

— Нет, прямо сейчас слишком рискованно, через неделю будет меньше… — задумчиво бубнил Артур.

— Идиот… — сочувственно подпёрла щеку ладонью Алиса.

По классу прокатились смешки, даже Альфред чуть усмехнулся. Ясное дело, что Артура теперь можно считать и героем, и дураком одновременно: Оксеншерна в гневе не отличается от себя обычного, и какое-то своё особое влияние на детей имеет, но ведь совершенно нормально представлять и бояться, что будет?

— Директор, мистер Кёркленд, или Вы предпочтёте не посещать мои занятия? — задал слишком категоричный вопрос Оксеншерна, а для Артура он и вовсе показался риторическим, когда он прекратил раздумывать над письмом.

— Прошу прощения, профессор, — тихо проговорил Артур. Всё-таки ему-то извиняться перед профессором, да перед всем классом, та ещё задача — унизительно.

Ну, а Альфред "Шило-где-надо" Джонс всеми способами и путями решил узнать, над чем слизеринец так усиленно размышляет.

***

И наступил тот день, когда…

…Альфред снова стал умолять Артура позаниматься с ним в заклинаниях. Чары, трансфигурация — хоть в чём-нибудь. Он согласился это сделать, потому что Джонс почти ну ничего элементарного не мог наколдовать, не пороняв всех вещей вокруг себя.

— Это всё потому, что ты не можешь, не то что не умеешь, концентрировать свою силу, — назидательно как-то сказал Кёркленд. — Но пока что это говорит о неплохом потенциале, а не о идиотизме. Но я готов поспорить. Больше внимания уделяй произношению.

Говоря это, Артур был прав: если ты хоть на йоту отошёл от заданного образца действий и произношения заклинания, последствия могут быть невообразимыми. Вспомнить хотя бы первый курс и вылетающие с парты камни. Хотя, поскольку Артур (будто бы с неким фанатизмом) следил за ходом занятий, то Альфреду удалось на несколько миллиметров слевитировать какой-то учебник. Не перышко, вот и показалось тяжелее. Пару раз он случайно поджег ковёр, попал, когда замахивался, кулаком Артуру в нос, за каким-то чёртом вон те доспехи развалились, и после всего этого Джонс, уставши, падал на стул, находя его вполне райским местом.

— Агрх, в самом деле… — устало выдохнул Артур. — Ты не человек просто… Чёрт возьми, Левитацию мы освоили ещё в прошлом году! У тебя хоть что-нибудь хорошо получается?

— Карты составлять, — ответил Альфред, — по астрономии.

— Ничего себе! — деланно удивился Артур. — Такая кропотливая работы — звёздочки рисовать, а ты вдруг это умеешь! Нет, не люблю астрономию, она пригодится разве что астрономам, а тут и процента таких не наберётся.

— Хмпф, — чуть обиделся Альфред, — конечно, чего тебе её любить. Ты даже не вникаешь в предмет, а домашку за тебя кто-нибудь сделает. Научился, небось, у брата, как людьми управлять.

— Да, ты как раз даже не заметил, что я манипулировал тобой. Точнее, даже через тебя, — гордо улыбнулся Артур.

— Когда это?!

— Пф, секрет, — пожал плечами мальчик. — Но скоро, может быть, всё узнаешь.

— Слизеринская душа… — посмотрел на него Альфред, выпятив губы "трубочкой".

— Я слышу, как ты там бубнишь! — слегка ударил его учебником по голове Артур.

— Ай, больно ведь!

Артур удовлетворённо хмыкнул, а Альфред только после удара заметил, как Кёркленд стал будто на несколько миллиметров ниже. Конечно, за год, когда он его почти каждый день видел, этого не наблюдалось, но после двух месяцев лета изменения для него заметны. Вообще, с Артуром это часто, не кардинально, но что-то в поведении и выдержке у него меняется.

— Хм, вот знаешь, стоит мне не видеть тебя неделю или месяц — и ты уже немного другой, — задумчиво потёр место удара Альфред.

— Хватит замечать за мной такие вещи, — было жарко. Особенно после лёгкого раздражения на Джонса, да и на Бабье лето никто не мог нарадоваться в этом году. Поэтому Артур развязал шнурочки на мантии.

— Ничего не могу поделать, — улыбнулся мальчик, — твои привычки слишком заметны. Ты строишь из себя всю такую загадочность, а на самом деле всё на лице написано.

— Я сказал тебе прекратить, не так ли? — повернул к нему голову Кёркленд. — Тебе какое дело, что я из себя строю?

— Ну, мы друзья, дело есть, — пожал плечами Альфред. — А ещё ты слишком странный, а ещё чуть-чуть интересный, занимаешься со мной, показал Выручай-комнату, ходил смотреть со мной на звёзды, когда больше никто не согласился бы, до тебя я раньше никогда близнецов не видел. И вы с Алисой выглядите одинокими, особенно на праздники, хотя я не сказал бы, что ей сложно завести друзей. А послушай, — Альфред повернулся на стуле, оказываясь лицом к Артуру, — не такие уж вы и одинаковые.

Артур смутился на это замечание. Не знаю, что было такого смущающего в словах гриффиндорца, но лицо Артура покрылось румянцем. Ведь когда ты привык, что люди, все как один, называют вас одинаковыми, а какой-то недалёкий во всём мальчишка говорит, что вы далеко не такие, то такой интерес и наблюдательность не могли вызвать каких-либо других эмоций.

— Мы не одиноки, — прицепился к этим словам мальчик.

— Ну, конечно, у вас же есть я! — рассмеялся Альфред.

— О, чёрт возьми, лучше бы ты язык за зубами держал, — прикрыл лицо рукой Артур, не в силах смотреть на этот "лучезарный свет", исходящий от Джонса.

— А что-то не так?— не понял он такого жеста.

— Да всё так, всё так, — поспешно ответил Артур, чтобы отвязаться. Взглянув на часы, он стал поспешно класть на стол "башней" свои учебники, которые Альфред самолично вызволил из его сумки.

— Эй, почему ты так любишь эти толстенные книги? С таким успехом ты мог бы и в Рейвенкло попасть.

— Какая стереотипность, — фыркнул Артур.

— Куда ты собираешься? — крутил головой Альфред, глядя, как Артур собирает вокруг него разлетевшиеся листы.

— У меня прогулка с Алисой, — решил не врать Кёркленд хотя бы насчёт этого. Альфред же ведь так честен и открыт, зачем ему продолжать подрывать его доверие свой ложью? Хотя иногда так хочется, чтобы он отстал, наконец.

— Вы что, гуляете? — недоверчиво переспросил Альфред. — Неужели нет больше никаких развлечений?

— Знаешь что, лучше пунктуальность, чем разнообразие! И в отличие от идиотки Эмили она хотя бы в назначенное время является на встречу.

— Что-о-о, отзываешься так о "леди"?

— Вы меня оба достали, если что, — полностью собрал сумку Артур. — Рот вечно не затыкается, последнее слово должно быть за вами, вертитесь как торнадо, нужно поспорить, нужно что-то доказать, два сапога пара… Утомляете. Я опаздываю, до встречи.

— Быстро ты… — просто сказал Альфред, решив не кричать это Артуру вслед. — Блин, про эту бумажку и странное поведение забыл спросить…

***

Прошла неделя.

И можно было с долей уверенности сказать, что Артур спал чуточку спокойней, не вскакивал по нескольку раз за ночь, чтобы глотнуть воздуха, которого он был лишён во сне. Во снах он постоянно тонет, а осадком от этого, когда он открывает глаза, остаётся горечь. Грубая, злостная тоска, что во многом, во многом именно он виноват. Не Алиса, от которой он даже сумел сбежать, не Скотт, на которого с лёгкостью всё можно было свалить, да даже не приходившие в гости Бонфуа и Каррьедо… Вина очевидна. Всю его семью губит магия. И политика.

В своих ещё юных годах Артур не интересовался политикой, это удел Скотта, но абсолютно всё понимал. Его с Алисой это тоже касается. Непосредственно. Не угодил? Будь добр, ограничь свою магию и страдай, пока она прожигает тебе вены, не имея выхода. А сорвёшься — добро пожаловать в Отдел Тайн.

Артура Скотт до сих пор может напугать этим Отделом Тайн, напомнив тот давний, но разрезавший пополам репутацию семьи, визит министерских собак. Было страшно, было так страшно в своём нежном возрасте осознать, что не видать тебе хорошей жизни. По своей же вине.

Поэтому ещё один кошмарный сон. Без криков, без перекрытого водой дыхания, без слёз. Пустой кошмар, а пустота всегда толкает людей на безрассудные поступки.

В спальнях общежития Слизерина уютно, но темней некуда. У Артура были осадочные чувства, впрочем, как почти каждую ночь, и из-за сонной рассеянности он чуть запутался в одеяле и в пологе. Обычно он всегда ограждается им, когда ложится спать. Как знать, откуда у него такая привычка, быть может, так он старается избежать кошмаров, а быть может, избежать Франциска.

— Тц, спит тут без задних лап… — завидовал Франциску мальчик. У того от хорошего сна цвет лица куда приятней, нет мешков под глазами, сонливость его также не волнует. Ходит радостный и счастливый и сеет любовь. — И где мне достать хоть один фонарь?.. А, чёрт, — хлопнул он себя по лбу, поражаясь своему мозгу после сна. — Люмос.

***

Стук в дверь. Воспитательница сиротского приюта откладывает газету и ставит кружку с давно остывшим кофе на стол.

— Альфред, — открыв дверь, женщина видит пятилетнего мальчика; он быстро-быстро просеменил в крошечную комнату и залез с ногами на кровать, — как всё прошло?

— Не взя-а-а-ли, — непосредственно протянул Альфред. — Я им не понравился. Наверное…

Женщина удивилась, как малыш Альфред может улыбаться?

— А они сказали тебе, почему? — мягко спросила она, присев на корточки рядом с ним.

— Они сказали, что я какой-то другой. Они сказали, что хотят самого обыкновенного и простого ребёнка, а я другой, — по-детски коверкая слова, ответил мальчик.

Конечно, он был другой. Женщина не могла не заметить. Летний ветер подул с улицы, играя с белыми кружевными занавесками, пытаясь перелистнуть тяжёлые страницы газеты. Она не могла не заметить, особенно на фоне странных событий, происходящих в Лондоне. Было лето, было жарко. От мальчика отказались при знакомстве в его день Рождения.

Был 1998 год. Вплоть до 1998 года, памятного лишь волшебникам, Альфреда брали ровно двенадцать раз. И ровно двенадцать раз возвращали. Кто-то неискренне сожалел, кто-то ругался из-за высохших цветов, точно зная, что это сделал мальчик, ведь они всё-всё видели. Кто-то устраивал скандал сиротскому приюту за то, что здесь воспитывают таких странных детей.

А на самом деле Альфред был очень ласков к каждому, до отвращения к себе старался им всем понравиться, показать себя с лучших сторон, показать всё, чему его научили. Двенадцать раз, нормальный ребёнок бы отчаялся, но голова его была полна славных светлых мыслей, что не все взрослые такие. Воспитательница же так добра с ним. Почему не может найтись семья с добрыми людьми?

— "Извини, мальчик, думаю, ты не подходишь нам", — это сказал дотошный тощий дядюшка, а рядом с суровым видом стояла идеально противоположная ему жена. Причина? Жизнерадостность.

— "Да этот чёртов мир издевается! Уже какой приют посещаем, то дурной, то больной, а теперь ещё и странный!" — из устраивающих скандалы были в основном молодые женщины, считавшие, что они полностью готовы к усыновлению чужого им ребёнка. Не так. Это же они будут чужие детям. Причина — странность?

Альфред просто не знал, что это магия. Он не знал, что творится вокруг него. Он не знал, почему горят ненавистные ему жёсткие и колючие поношенные свитера. Он не понимал, почему, когда он смеётся, у рядом сидящих закладывает уши. Неудачная стрижка, сделанная воспитательницей старыми ножницами — а на утро его милая прядка у чёлки снова чуть-чуть покачивается из стороны в сторону от малейшего движения головы. Странный для обычных людей? Безусловно.

Снова. Как давно Альфреду не снились такие сны. Слова, заставляющие плакать от неясной тоски, детский дом, странности, происходящие с ним, смешки из-за его слёз, войны за конфету, любимая воспитательница, о которой он теперь даже не вспоминает. Он корил себя, что забывает эту женщину, спустя шесть лет он не может вспомнить её лица.

Нос забит, может, Альфред заболевает, а может, пора грустить в более подходящем месте.

***

Ночью уже слегка прохладно. Артур надел капюшон на голову, чтобы его светлые волосы не отливали в свете луны. Проходя по коридорам подземелья, он держал волшебную палочку с огоньком на кончике, чуть приподняв её над головой, чтобы осветить больше пространства, теперь же это делает серебряно-белый полумесяц. После дневного света и тёплого света от факелов, лунный был совсем непривычен. Даже удивителен, что может так ярко освещать путь.

Ах да, куда же Артур направлялся, нервно мня короткое письмо от брата пальцами?

Альфред, как всегда, захотел посмотреть на звёзды. Его-то они не угнетают, как Артура. Скорее, помогают переносить грусть. Каждый раз он смотрит на них совершенно другими глазами, будто перед ним какое-то новое чёрное полотно со сверкающими камнями. И, увы, вид из окна гриффиндорской башни его чем-то не устраивал. Он просто не мог понять, что именно, но как-то с Астрономической башни всё куда волшебней.

В коридорах хоть и светло, сердце Джонса протестующее билось: жутковато, да и на глаза Филчу не хотелось попадаться. Хотя мозг твердил обратное: ночью по коридорам интересней ходить, открывается совсем другая атмосфера Хогвартса. Да и ступал гриффиндорец относительно бесшумно, уж в этом он сумел себя зарекомендовать. Хотелось приключений.

Видимо, Филч тоже так думал: нужно эти приключения мальчишке подарить. Или просто сердце завхоза почуяло неладное, и миссис Норрис, старая, больная, но вполне ещё способная находить нарушителей кошка, нервно дёрнула кончиком хвоста и засеменила в сторону, ведущую в библиотеку. Сейчас у Филча заканчивался обход замка, поэтому он был на восьмом этаже. А туда направлялся Альфред.

"Вот чёрт, — мгновенно пронеслось в голове Альфреда, когда он услышал шаркающие о пол подошвы ботинок. — Восьмой этаж… Восьмой этаж!"

Это было самым лучшим решением на данный момент — спрятаться в Выручай-комнате. Пока появлялась дверь, Джонс чуть дух не успел испустить: слышалось лязганье покачивающегося фонаря, эхом разбиваясь о стены.

— Ну, и где я? Надеюсь, не мамина кладовка, там сильно хламом воняет… — задумчиво прошептал Альфред, облокотившись спиной о стену и успокаивая сердцебиение. — Я не испугался, это всё адреналин! — хохотнул мальчик. — Очень нужно было спрятаться, так что же это за место?

Включилась и замигала лампа на потолке. Забытая, но такая привычная периодичность миганий. Пустые, белые, будто больничные, стены. Простая одноместная не заправленная кровать, а рядом с ней стоит маленькая тумбочка. Когда-то все вещи Альфреда туда с лихвой помещались.

— И как же я могу нуждаться в этом месте? — затоптался на месте Джонс, спрашивая скорее не себя, а Комнату. На столе стояла рамка с чьим-то изображением, и Альфред не мог не обратить на это внимания. — У меня же отродясь на тумбе только комиксы лежали…

Пол под ним заскрипел, как он уже неосознанно по привычке ожидал. Оказавшись вновь в своей старой комнате, Альфред почувствовал одиночество и робость перед окружающим миром, будто ему снова шесть лет. Сейчас он не так слаб, у него же появились семья и друзья, а кто как не они делают человека сильным?

— Кто это? — Альфред взял в руки фоторамку. Людей на фотографии он не знал, но она… двигалась. Точнее, какая-то явно семейная пара делала не что иное, как превращала крабьи панцири в ракушки. Мальчик рассмеялся. — Что за ерунда, правда…

А потом Альфред вдруг понял, что это могут быть… С малой долей вероятности… его родители. С возрастом он сам за собой замечает, что начал перенимать привычки и манеры разговора от своего приёмного отца, так что не заметить сейчас, что мужчина на колдографии улыбается прямо как Альфред, было нельзя.

— Правда, ерунда… — на глазах стали наворачиваться горячие слёзы. — Откуда тебе знать, как они выглядят, если этого не знаю даже я?

Комната не могла ответить словами, она ответила волшебством. На пустых, никогда не заполняемых картинами или плакатами стенах начали появляться кучи, кучи маленьких колдографий, и на каждой были два этих волшебника. И одна единственная с маленьким ребёнком, которую они успели сделать до Войны. На ней крохотный мальчуган хватает краба за его трансфигурированный панцирь и под смех молодой пары с силой бьёт об стол.

— Скажи мне хотя бы… — Альфред шмыгнул носом и попытался предотвратить судорожный вздох, — …их имена. Хоть одно имя, чтобы я их нашёл.

И ничего, увы, не произошло. Альфред плакал, хотя бессильно пытался доказать, что уже давно вырос из слёз. Они мешали ему смотреть, но и ладно: если он и сильно нуждался в образе своих родителей, особой радости это ему не принесло.

***

— Алохомора, — тихо прошептал Артур, направив волшебную палочку на дверь решётки, за которой была Запретная Секция. Абсолютно ничего не произошло. Пожалуй, кроме еле ощутимой на слух вибрации от железных тонких прутьев. — Это нехорошо…

— Что, неужели решил так просто попасться? — на ухо сказал противный голос.

— Чёрт возьми!.. — Артур схватился за ухо, чуть не вскрикнув; от испуга стук сердца чувствовался где-то в горле. И, конечно, говорил ни кто иной, как Пивз. Собственной персоной. Он просто обожает, когда находится храбрец, решивший бродить ночью по коридорам.

— А-ха-ха, обожаю идиотов, думающих, что они так просто проберутся в Запретную секцию! — специально громко захохотал полтергейст, хватаясь за свой прозрачный живот.

— Ты… ты… — слов не находил Кёркленд. — Что это вообще такое?

— Как — что? — отвлёкся от смеха Пивз. — Новый способ охраны. Сию же минуту здесь будет Филч. Не понимаю, с чего ты вообще решил открыть решётку таким простеньким заклинаньицем. О-о-ой, дура-а-а-ак, — вновь расхохотался он.

— Ты! Я Кровавому барону расскажу, что ты ещё смеешь издеваться надо мной! — распетушился Артур, мигом убирая свою палочку и надевая капюшон.

— Пфха-ха-ха-ха, да когда же ты скажешь "Привет" фантазии? Вовсе не боюсь я твоего Барона! Можешь не пытаться убежать, тебя поймаю-ю-ют! — нарочито ласково издевался Пивз, летя следом за убегающим мальчиком.

Завхоз Филч, естественно, слышал, как в библиотеке надрывает свою глотку Пивз, а в голове сразу представился список возможных нарушителей, но вот такого, как "Артур Кёркленд", там не было. Вот поэтому-то Артур был на грани жизненно важного решения, где спрятаться, чтобы не портить репутацию и не краснеть перед Алисой. К чёрту других, для своей сестрёнки он же является примером.

— Ищи, моя дорогая миссис Норpис… — тихо проговорил Филч своим ворчливым голосом.

Пивз замолк, весело глянув на Артура. У Артура, в свою очередь, напрочь спёрло дыхание. Да, так просто попасться мог только он. Гилберт, мозг всея компании Плохое Трио, всегда держал в уме несколько путей отступления, отвлечения и сваливания вины на других. А поход в Секцию для Артура был совершенно спонтанным решением. Как обычно. Он уже не мог ожидать от себя чего-либо другого.

— Выходи, выходи, нарушитель, — м-да уж, таким голосом Филч никак не мог приманить к себе какого-либо ученика, — обещаю, что смягчу наказание. Не буду привязывать цепями вниз головой над зловонным болотом… Но идея мне до безумия нравится, — послышался глухой смешок. Фонарь всё так же скрипел.

"О, чёрт", — Артур глаза в глаза уставился на миссис Норpис. Его взгляд был самым умоляющим на свете, хотя кто знает, имела ли кошка Филча сочувствие. Но наверняка, ведь до сих пор не позвала своего хозяина.

— Ага, так ты между стеллажей, справа…

"Не позвала?!" — моментально запаниковал Артур. Ментальная связь между человеком и его фамилиаром. Как он мог забыть. Всё, он в ловушке…

Звук пинка, а следом и звук разбивающегося фонаря. Миссис Норpис резко повернула голову и бросилась в сторону Филча.

— Пивз! — рассержено орал он. Вечная головная боль, этот полтергейст. Даже после Войны не видать с ним покоя.

Артур незамедлительно этим воспользовался. Выход из библиотеки не близко, но, возможно, он успеет, пока Пивз отвлекает этого сквиба. В момент побега ни одной мысли не было в голове, ноги сами несли, а в груди клокотала паника, в кровь бросился адреналин. Если признаться, это был самый лучший момент за эти месяцы. И как только нога ступила за порог библиотеки, появилась даже какая-то волнительная радость, что Кёркленд смог сбежать. Осталось только спрятаться где-нибудь на ночь, спускаться в подземелья нельзя.

***

Альфред быстро успокоился. Он умеет быстрее подавлять свои эмоции, в отличие от Артура, чтобы это не приводило к каким-либо последствиям. Научен ещё с приюта. Слёз больше не текло, только болела голова и вырывались тоскливые вздохи. Он пытался спросить у пары с колдографии, как их зовут, но после вспомнил, что разговаривать умеют только портреты. Как-то взгляд Альфреда упал на фотокарточку в углу стены, где абсолютно никого не было, но он не придал этому значения. Наверняка "обитальцы" куда-нибудь ушли.

Ещё раз вытерев рукавом покрасневшие и натёртые глаза, Джонс, пошатываясь, поднялся. Он не знал, который час, но выспаться перед завтрашним днём хотел. Или он хотел встать пораньше, чтобы успеть списать домашнюю работу…

Тоскливо оглянув свою бывшую комнату и точно в последний раз шмыгнув, Альфред открыл дверь. Свет, замигав быстрее, окончательно погас, будто он нажал на выключатель. Пройдя пару шагов по коридору, Альфред обернулся, с удивлением заметив, что дверь в Выручай-комнату и не думает исчезать.

А вдалеке послышался еле уловимый быстрый топот. Никак иначе, кто-то убегает.

— Что, кто?.. — Альфред растерянно топтался на месте, не зная, в какую сторону вообще бежать. Убегающих ведь всегда догоняют. — Оттуда? — стал он всматриваться в коридор справа от себя.

— Что ты встал, идиот?! — еле мог дышать от бега Артур. Пока Альфред не сообразил, он схватил его за край одежды и бросился с ним в Комнату. Дверь сама с хлопком закрылась, включился свет.

— Ты… т…ты, ты, ты полон сюрпризов, — запинаясь, произнёс Джонс, пытаясь отцепить Артура от себя.

— Говори шёпотом, идиот!

— Зачем? Нас не услышат отсюда.

— Мало ли!

— Не ожидал, что ты станешь разгуливать ночью по замку, да ещё и попадёшься.

— Я не попался! — отрицательно воскликнул Артур. — Точнее… как объяснить…

— Да я понял, понял, — рассмеялся Альфред и заметил в руках Кёркленда смятую, почти изорванную бумажку. "Бинго!" — вмиг подумал он и выхватил её. — Так что же это за таинственная бумажка…

— Что же за таинственная колдография? — не растерялся Артур, выхватив сразу из рук Альфреда эти два предмета.

— Эй, я не успел прочесть! — возмутился гриффиндорец.

— Мм… — пыл Кёркленда сразу убавился. — Это… — он сравнил изображённых людей на фотокарточке и Альфреда, — …это не твои?..

— Возможно, — прервал его Альфред, не желая слышать этого слова. — Возможно, только… — вздохнув, он облокотился о стену, — …только я не знаю их имён.

— А это…

— А это моя бывшая приютская комната.

Откинув с головы капюшон, Артур подошёл к кровати и пробежался взглядом по всем колдографиям на стене.

— И ни одного упоминания их имён точно не было? — задумчиво спросил мальчик.

— Нет, — покачал головой Альфред, уже почти безразлично глядя туда же, куда и Артур.

— На одной их вообще нет. Как-то Фиддлфилд рассказывал, что он исчез со всех своих поздних колдографий после того, как стёр себя в реальности. Хочу сказать, что они могли не просто погибнуть, их могли вообще стереть… Любое упоминание.

— Тогда как Комната их нашла?

— Из твоих воспоминаний, — повернулся к Альфреду Артур и чуть улыбнулся.

— Но ведь их же стёрли? — не понял мальчик.

— Их стёрли из истории, — Кёркленд легонько постучал пальцем по виску, — но не из твоей головы.

— И… и такое возможно? — "Пф, до сих пор не могу понять этот мир… Возможно практически всё!" — И почему не стёрли и из моих воспоминаний тоже?

— Хм… — Артур на несколько секунд задумался. — Может, твои родители сами это сделали? И зачем-зачем, — он сразу попытался ответить на последующий вопрос, — чтобы хоть частичку себя оставить. Ох уж эти родители, всё для тебя…

После таких, возможно, жестоких слов, Альфред вновь почувствовал, что горло безумно щиплют рыдания. Он опять потянулся рукой к глазам, вытирая солёную влагу не успевшим высохнуть рукавом.

— Знаешь, иногда… — всхлипнул, — …иногда я думаю, что всему виной магия.

Артур не мог не обратить внимания на эту фразу, ведь и его часто посещала эта мысль.

— Если бы не магия, меня бы усыновили куда раньше. Я три года пробыл в приюте, меня возвращали двенадцать раз по разным причинам. Меня запирали дома, а я сбегал, так как чувствовал гнёт ещё больший, чем там. Они злились на что угодно, а я ведь не был виноват. И знаешь… я понял, что грустить в твоей компании куда легче. Ты ведь понимаешь меня, так ведь?

Артур помолчал несколько секунд, глядя в черноту за окном.

— Да, — произнёс он, — без неё мы бы избежали многих проблем. Но она — часть меня, я бы не смог выжить без магии. Хочешь, открою секрет?

— Да, — кивнул Альфред.

— В магии нет ничего честного. Это одна сплошная ложь.

9 часть.

Следующие дни.

Гилберт быстрым шагом догонял Альфреда, впаривая очередные идеи и планы. Но Джонс, видимо, искал что-то поважней каких-то задумок. Да, чего уж скрывать, он искал Артура. По слухам, этот ненормальный не спит по ночам, совсем сбив себе режим сна, и всё учит и учит, и учит… Отнюдь не уроки. Утром и днём кое-как отходит занятия, и потом весь день его не найдешь. Но птичка (Франциск) на хвосте принесла, что мальчик сейчас в библиотеке.

— Джонс! Вон из моей библиотеки! — шёпотом воскликнула мадам Пинс.

— Да ладно Вам, — вальяжно махнул рукой Джонс, — я заберу кое-кого. Не Вы ли жаловались, что здесь ученикам не спальня?

— Бальшмидт! — сразу перевела на него стрелки женщина, найдя ответ Альфреда вполне исчерпывающим. — Где "Анимагия для новичков", а?! С прошлого года ни одной возвращённой книги! У меня всё записано!

— Пфт-ха-ха, — на автомате рассмеялся Гилберт на упрёки, совсем забыв, что перед ним не добродушный профессор Тино. Лишь бросив взгляд на Пинс, мальчик ретировался.

Со своими записями нарушений и нарушителей покоя библиотеки и численности её книг библиотекарша мало чем отличалась от завхоза. Кажется, в отмеску им обоим Альфред уже мечтал об их свадьбе… Ну, очень она, по его мнению, похожа на Филча: вечно ворчит, вечно всеми недовольна, этот нарушитель и тот нарушитель, не умеют обращаться с книгами, аккуратно их держать в руках и прочее. Два сапога пара, но, в то же время, вроде и не общаются…

За планом мести этой старухе Альфред навыдумывал ей свадьбу с голубями, которые сидят на жердочках из книг, гости сидят на стульях из книг, половицы сделаны из обложек книг, а Филчу — к нему придут на свадьбу все его ненавистные ученики в (розовых костюмчиках!) и будут закидывать их букетами цветов, неважно каких. Такой, как Филч, точно ненавидит цветы. Хотя кто его знает…

А вот и проём, в котором вечно сидит янки-Артур. Но странно… Целая куча книг, словно стена, ограждают его от внешнего мира. Он там что, точно решил себе берлогу устроить? Недаром Артуром-то зовут. Пробраться было проще, чем казалось на первый взгляд. Цитадель вполне доступна для простых дурачков. Артур, чёрт возьми, спал. Он вечно спит! Сколько Альфред не ищет его, он находит его спящим. То в лодке в сарае (что, кстати, было весьма странным), то вот здесь.

— Арти, — позвал он. — Арти, разгар дня, все к озеру прутся развлекаться, а ты тут спишь. Всё на свете проспишь…

— Не бойся, Алиса, я посторожу… — пробормотал Артур. — Она нас не найдёт.

— Кто не найдёт? — но вопрос остался без ответа. Вместо этого Артур всё же открыл глаза. — День добрый, сэр. Взбодритесь, на улице сияет солнце, царит веселье и выпал первый снег!

— И это всё, зачем ты меня разбудил? — прокряхтел Кёркленд. — Свали.

— Да ну тебя, хватит спать! Если недосып можно доспать, то пересып нельзя недоспать!

— Хн? Что ж, это логично… — я говорила, что спросонья Кёркленды — сущие ангелы? Альфред, пользуйся.

— О, кстати, пока не забыл… — пододвинул стул обратно Альфред. — Не поможешь мне с заклинаниями? Мы можем забронировать время в Выручай-комнате.

— Опять? — поднялось недовольство в голосе мальчика. — И с каких пор она бронируется? — недоуменно поднял он бровь.

— С тех пор, как Гилберт её нашёл, блин… — сокрушённо пробубнил Джонс. — Это стоит или денег или твоей подпалённой задницы… Выбирай.

— Вы там совсем сдурели, — закатил глаза Артур. — Ничего я не буду выбирать!

— Ну, пожалуйста! — взмолился Альфред, умевший уговаривать кого угодно с полуслова. Артур сопротивляется, но тяжело держать позиции под весом чистого и искреннего взгляда.

— Так и быть.

Обрадованный Альфред мигом вытащил из сумки пергамент и перо с чернильницей. Артур лишь опять недоумевал, что пришло в голову этому чудаку. Альфред писал быстро, бубня себе под нос какие-то слова. В конце своих писаний он поставил подпись.

— Теперь ты, — улыбнулся он.

Артур прочёл написанный бред и снова вскинул бровь, но уже от едкой иронии.

— Ты дурак, да?

— Да что ты, это же круто! Мы с тобой заключим договор на целый год! Без процентов и с оплатой!

— Если это контракт, то где же условия сделки? — Кёркленд вернул пергамент мальчику.

Это длилось ещё несколько минут. Альфред думал-думал, но придумал только, что нельзя драться, кусаться, царапаться, ругаться и уходить раньше времени. В случае Артура — засыпать.

— Скудно, но уже лучше…

— Ты-то тут великий деятель, — снова пробубнил Джонс.

— Я всё слышу!

— О, и ещё. Завтра Хеллоуин, — Артур вмиг закатил глаза с горестным стоном, — днём большая часть людей пойдёт в Хогсмит, поэтому можешь считать, что замок будет почти в нашем распоряжении. У тебя ведь нет никаких планов? — Артур со вздохом покачал головой. — А у Алисы?

— Только Алису не втягивайте!

— Почему? Она не такой маленький сноб, как ты, — усмехнулся Альфред. — Ещё обрадуется, если мы возьмём её с собой.

— О, не волнуйся, не обрадуется, — вновь с едкостью подметил Кёркленд. — Ей отвратительно общество обезьян мужского пола.

— Почему?

— Ты меня когда-нибудь доведёшь своими "почему". Как тебя другие терпят?

***

Где-то далеко-далеко от горной Шотландии, в месте, которому предпочтительней остаться тайной.

— Это утомляет, — отбросил кипу бумаг на стол Скотт.

— Мы должны тщательно всё изучить. Это будет нелепым позором, если мы попадёмся по собственной глупости, — Иван тоже без особой охоты возился с документами, но перед ним стояла цель: последовать за товарищем и помочь ему осуществить свои планы. Брагинский зевнул. — Что-то холодно здесь. Я всегда от холода непроизвольно зеваю…

— Так прогони ты этого призрака. Что за мощь такая, что холодом от него веет?

— Опять ты недоволен, — усмехнулся парень и дружеским тоном позвал: — Эй, Мороз.

На плечах Брагинского стали появляться доселе невидимые кисти рук, обтянутые перчатками. Личный дух Ивана всегда умел эффектно появиться и напугать врага своей, так сказать, непризрачной мощью. Небывалый феномен, который Иван принялся изучать с того момента, как нашёл своего Мороза. От его возникновения холод только усилился, с потолка еле видимыми точками стал падать снег.

— Мороз, я же не маленький мальчик, можешь хоть одну ночь не опекать меня? — улыбнулся Брагинский, не отрывая взгляда от строк, исполненных политической грязи.

Дух покорно склонил голову; но, естественно, мороз из твоей жизни не уйдёт лишь по твоему желанию. С тихим свистящим шумом неживой, но самый близкий опекун Ивана пролетел рядом с головой хозяина и растворился в стене. На прочных, многолетних, покрывшихся плесенью кирпичах остался скрипящий от контраста температур холодный иней.

— И откуда ты тащишь такое? — Скотт закурил.

— Я нашёл его случайно, — в который раз повторил Иван. — Если только это не он — меня.

***

1993 год.

Уже в который раз без особого удивления Ванюша видит очередной плакат о сбежавшем узнике. Но чем ближе семилетний мальчик подходил к пункту назначения, тем реже появлялось плакатов, листовок и даже обыкновенных разрисовок вандалов.

На голову Ваня натянул шапку, которая постоянно норовила сползти ему на глаза, в кармане большой старой мантии при ходьбе о ногу постоянно ударялся блокнотик для записей всяких разных интересных вещей. Например, что происходит с самим Иваном, его семьёй, с окружающим миром. В правой руке мальчик нёс фонарь, покачивающийся от движения.

Зеваки и старые волшебницы постоянно оборачивались вслед довольно весело выглядевшему мальчишке, перешёптываясь друг с дружкой и иногда уговаривая его повернуть обратно. По слухам, в том месте поселилось привидение, настолько опасное, что закоулок на милю обходят стороной. А Ваня никогда не видел привидений. В его доме их не водилось.

Улочка сужается, клонит вниз, а температура всё ощутимей понижается, но Ваня никогда не боялся холода, он умел с ним жить. Улица длинная, призрака всё ещё не видно, а меж тем стало смеркаться. Брагинский доходил до того, что ступни уже просто гудели от усталости, а теперь ещё и рука болит от того, что он держит над головой фонарь.

Пар от дыхания становится гуще, а на небе загораются первые звёзды. Как же долго приходится идти… Или это иллюзия? Её не мог создать призрак. Или?..

Книзу, глубже в эту странную улицу ведёт витиеватая каменная лестница, ступени которой от повышенной влажности давным-давно стали разрушаться. Иван выше поднял фонарь, чтобы лучше освещать путь. Чувствовалась тревога, но подстрекало любопытство: сможет ли он уйти живым от чудовища? Либо мальчик хотел доказать, что смелее других, либо просто у него такие странные развлечения.

Гул от шагов тонет где-то внизу, кажется, будто он не по улочке идёт, а спускается в колодец.

Подул ветер, перемешивая в себе снег и старые опилки. И чем ниже — тем сильней ветер, тем холодней. Но нет, Ваня не отступит, он найдёт призрака. И вот он уже хочет ступить на, как он думал, вполне утоптанный снег, как мигом проваливается в него. Чистый, девственный и мягкий снег. Нужно побольше узнать о нём.

Зазвенели цепи, зарычало какое-то существо. Призрак нашёлся. Высунув лишь только голову, Иван увидел большого, грозного, сильного мужчину, но глаза его выражали грусть и испуг, и сам он ни капли не страшен. Мёртвые души тоже порой испытывают страх, мечась между двумя мирами, не находя покоя.

— Так это ты создаёшь мороз! — первым заговорил Иван, решив так потому, что вокруг привидения струями вился воздух с искрящимися в свете луны снежинками.

— Мороз… – повторил мужчина, еле пошевелив прозрачными, окоченевшими при жизни губами.

— Разве это твоё имя? — не понял Брагинский, почему призрак повторил это слово.

Он кивнул.

— Тебя так народ окрестил? — снова кивок. — Чего ты так печален? Тебе прекрасно подходит твоё имя! Но как тебя зовут по-настоящему?

Мороз не ответил. Ваню это не смутило, он вытащил блокнот и стал описывать внешность скитающейся души, конечно, допуская ошибки в словах.

"Он напоминает мне худого немолодого мужчину в дорогих когда-то одеждах. У него длинный нос, немного густые брови и пустые глаза. Ещё он напоминает мне плохо отслужившего человека, которого ругают за это, а он потом грустит."

— Правда, не грусти! — улыбнулся призраку Ваня. — У тебя очень красивые усы! У моего папы были такие же, пока я их случайно не сбрил.

Дух чуть пошевелился, отчего тихо звякнули его цепи. Он всего лишь поднял голову и посмотрел куда-то через мальчика, но ему и этого хватило, чтобы понять, что сзади него кто-то есть.

Иван не испугался существа, которого увидел, но сработал инстинкт самосохранения, и мальчик отпрянул подальше, насколько позволял снег. Существом тем был дементор, что склонил над ним свою голову. Стоило только всмотреться пристальней, как разум охватила невыносимая тоска, все проблемы и печали сразу вспыли в памяти, заставляя глаза увлажняться горячими слезами. Дементор высасывал ту единственную радость, что была у Брагинского, и как же не хотелось её терять…

И произошло невероятное, чего Ваня в никогда в жизни точно не видел. Сильнейший дух, которого мальчик когда-либо встречал, за плечи придержал маленькое тело в мешковатой слабо греющей мантии и, набрав в себя больше воздуха, с силой выдохнул настоящую метель. Ветер свистел в ушах, мороз больно щипал кожу, а прикосновение сквозь мантию заставляли сжиматься от болезненного холода.

Дементор отступил, отпустив свою жертву, и Иван, наконец-таки, отдышался.

— Ты выдержал холод, — произнёс дух.

— Спасибо, — улыбнулся Морозу Ваня, смахнув выступившие слезинки с глаз. — Кто это был?

— Стражник Азкабана. Они ищут сбежавшего узника.

— Ох, мой фонарь заледенел… — мальчик нашёл его неподалёку от себя.

Мороз присел рядом с ним на одно колено и провёл ладонью рядом с заледеневшими частями. Лёд исчез, а Ваня от всей души обрадовался, увидев магию, направленную на помощь другому.

— Почему у тебя руки в кандалах? — спросил он.

— Я повинен в ужасных злодеяниях. И я рад, что увидел твою улыбку, после стольких скитаний и лет в вечном холоде это настоящий источник тепла, — Мороз провёл своей прозрачной ладонью по волосам Вани (шапка с того спала), и вскоре они покрылись лёгким инеем.

— Ты же такой сильный, почему ты не можешь их снять? Это же легко: заморозить и разбить.

Наверное, впервые за многие годы выражение лица этого печального духа изменилось. Одно мгновение Мороз пребывал в лёгком недоумении от такого заявления семилетнего мальчика, но потом рассмеялся.

— Люблю, когда люди с такими усами улыбаются, — тоже не сдержал улыбки Ваня.

***

— Но он до сих пор не рассказал мне, как он смог избавиться от цепей.

— Наверняка это всё из-за тебя, — выдохнул дым Скотт.

— Имеешь в виду, что я смог спасти его от прошлого? — улыбнулся Брагинский. — Не забывай, это он меня нашёл и спасал иногда мою жизнь. Я не могу заставить осознать даже его, что прошлое остаётся в прошлом, которое не изменить.

— В последнее время помощи от него никакой, только зад морозит.

— Хватит ворчать, я ведь, всё-таки, теперь куда сильней и умней, чем раньше, а его помощь подождёт до более серьёзных ситуаций.

***

1997 год.

Бедные прослойки магического общества не могли спастись, даже спрятавшись в самых злачных закоулках городов Британии. Одиннадцатилетний Иван с маленькой сестрой, трепетно державшей его за руку, пытались найти тот самый дом, куда бабушка наказала им отправиться и переждать пару дней. Мальчик знал, что пара дней затянется на недели, а они, может быть, — на месяцы. Спасенье есть, его олицетворяет собой юноша, чью нелёгкую судьбу определило Пророчество. Иван понимал, что нельзя ненавидеть человека лишь из-за выпавшей на него горестной доли, но не будь его, всё было бы иначе.

В спешке он по невнимательности упустил нужный адрес, но смышлёная пятилетняя Наташа без всяких слов упрямо сменила курс, не отпуская руки брата. Дверь, еле державшаяся на петлях, с тягучим отвратительным скрипом ударялась о косяк, поддаваясь тяжёлым порывам ветра. Та самая дверь. Защищённый Доверием, но полуразрушенный дом.

Вещей у временно обездоленных детей было мало, еды — куда меньше. Расположив и укутав во всю имеющуюся одежду Наташу, Ваня попытался создать хоть искорку огня. Естественно, без помощи магии — иначе их найдут и ни за что не оставят в живых. Девочка протянула свои маленькие ручки к брату, вынимая у того из трясущихся рук спички. "Братик боится", — вот, о чём она думала.

Один день. Одна холодная ночь. Сквозь разбитые, заколоченные деревянными досками окна вихрями струится внутрь здания снег. Когда сидишь и ни о чём не думаешь, равно как и о завтрашнем дне, танцы снежинок кажутся прекрасными. Маленький огонёк не греет рук, Наташа молча водит пальчиком по тонкому слою снега вперемешку с пылью, пытаясь нарисовать лицо Ивана. Он только улыбается, когда сестра поворачивается к нему и смотрит пустым понимающим взглядом.

— Тебе холодно? — внезапно спрашивает она.

— Очень, — тихо отвечает Ваня.

Наташенька быстро поднялась с корточек и подбежала к нему; полы огромной ей мантии полностью стёрли милые рожицы на снегу. Объятья не смогли дать физического тепла, но так Иван не чувствовал, что здесь он совершенно один.

— Можно, я приготовлю покушать? — девочка взяла замёрзшие пальцы брата в свои удивительно тёплые ладошки. Нет, не "можно". Нужно. — Тогда принеси нам воды.

Наташа была не по годам самостоятельной девочкой, чьи детские, но такие серьёзные разговоры не оставляли Ивана равнодушным. Сейчас она всё время молчит, Война меняет её, она же совсем ещё ребёнок. Слишком, слишком рано дети Тёмных времён вырастают.

Брагинский осторожно поднимается по разбитым ступеням к разломанной двери. Скрип протяжным эхом проносится вниз, в подвал, где дети пережидают бурю битв и гонений. На пояс мальчик прицепил небольшую флягу для воды; окоченевшими пальцами он не смог бы удержать более тяжёлый вес. Где-то рядом, в двух домах, есть неглубокая ямка, где скапливается снег. И там он тает; видимо, кто-то добрый поставил тепловые чары. Наконец-то просыпается в людях сострадание.

Слева по улице сплошные тупики, куда сваливают ненужный хлам и запросто могут устроить избиение Пожиратели. Лишь бы получалось быстро проскакивать мимо незамеченным. И где-то под обрушенными деревянными сооружениями спрятался маленький мальчик, звавший на помощь. Он плакал, отчётливо всхлипывая, так, что даже Ваня поначалу на секунду испугался, спутав эти всхлипы с Наташиными.

Забыв о воде, Иван воровато оглянулся, не видно ли чёрных плащей, и стал пробираться на сдавленные слезами вздохи. Упавшие между кирпичных, близко стоящих домов доски мешали проходить, иногда приходилось то нагибаться, то перешагивать. Кто-то у стены тупика услышал лёгкий хруст снега от шагов и замолк.

Ребёнок тихо скулил, теребя пальцами, что является привычкой, небольшой чёрный медальон. Это вполне могло быть средством связи.

— Ты не потерялся? — решил, наконец, задать вопрос Иван.

Мальчик перестал вообще издавать какие-либо звуки, смотря в упор, глаза в глаза. Думал, стоит ли доверять высокому мальчишке-незнакомцу.

— Нет, — ответил щуплый мальчонка, которому на вид было, как и Наташе, пять лет, — но… если хочешь знать… я планировал погулять по Лондону. Не удалось.

Жаль, что в тот момент Ване не пришло в голову, что малыш не просто совсем один, он даже и не подозревал, в какое место он попал, и Брагинский решил оставить всё, как есть. Его-то найдут. Одежда на нём новая, тёплая, он вымыт, ухожен и сыт; если это сынишка какого-нибудь богача, то пропажа вскоре обнаружится. А в таком случае нужно было срочно уходить, обнаружь себя Иван — и сами знаете, что произойдёт. С таким же успехом он мог вообще не выходить из убежища-подвала, но организму нужна вода сильней, чем тёплый ужин.

— Где я? — Брагинский остановился, услышав вопрос.

— В отвратительном опасном месте, — ответил Ваня, и тут его взгляд упал на раскрытый медальон. — Эта вещь… магическая?

— Конечно, — буркнул мальчик.

"Это как камин, — подумал маленький волшебник, — магическое зеркальце передаёт изображение лица в другой, по всей видимости, такой же медальон. Как занятно".

Ваня интересовался такими вещами, но больше — с научной точки зрения. Правда, ему было пока ещё одиннадцать лет, рассуждать умными сложными словами он не мог.

А крышка украшения золотилась от светлой магии, которую он источал. И тут у мальчика сорвалось дыхание: вряд ли он принесёт младшей сестрёнке воды, находясь так близко к магическому источнику. Волшебники ведь преследуются, каждый проходит допрос в Министерстве, а сигналом, маячком, является волшебство.

И куда теперь спрятать глупого ребёнка и спастись при этом самому?

— Ага-а, какой улов! — прозвучал страшный голос. На секунду вспыхнула вспышка паники, ведь Иван не умеет ещё управлять своей магией, у него даже волшебной палочки нет. — Ментл обрадуется новым детишкам.

Это были сотрудники Министерства Магии, если быть точнее — мракоборцы. Иван задался вопросом, почему же их ещё не обнаружили Пожиратели, но сразу же нашёл ответ: там поголовно все глупые тупицы, убивающие и оставляющие в живых без разбору и должной на то логики. Приближённые Тёмному лорду никогда не марали рук о каких-то неизвестных волшебников, а вот весь остальной состав был неопытным молодняком. И уж никак у них не могло быть артефакта, позволяющего определять местоположение человека лишь по крохотным частичкам магии.

Но возможным могло быть и то, что на всю эту территорию наложены чары наподобие Воющих.

— Сдурел, что ли? — ответил первому мракоборцу второй. — Если будем брать… Магия неотёсанных детишек куда опасней, видел я одного такого, он сжёг Моргану руку.

Иван осторожно, медленным шагом ступал к стене, к которой прижался, широко раскрыв глаза от страха, взъерошенный мальчик. Медальон не закрывался, на магический маячок слетаются мракоборцы, усмехающиеся на такой "улов".

— Погодите-ка, а это разве не пропавший мальчишка Кёркленд?

— Из нейтралитетных? Эй, Кентл, может, добьём его, будто до нас так было?

— Сынишка министерской подстилки, — оскалился один из них, и Иван заметил, как у мальчика в глазах заплясали огоньки гнева. — Не позавидуешь твоей участи, Кёркле-е-енд, — протянул он. — Мы все здесь против своей воли, по большинству, воюем, а ты со своей семейкой не при делах. Как считаешь, если я с твоей головы хоть волосок выдеру, твой папаша удосужится покинуть своё кресло?

Волшебники дружно загоготали, а Кентл схватил малыша Кёркленда за волосы, заставляя того откинуть голову к стене. Странно, но в выражении его лица не было ни намёка на злость, на двух мальчиков смотрели добрые светлые глаза. Брагинский понял, что имел в виду этот человек, говоря: "Против своей воли". Он, еле шевеля губами, произнёс один из магических паролей, что волшебники использовали, чтобы настроиться на "Поттеровский дозор". В отличие от Кёркленда, Иван иногда слушал волшебное радио в надежде найти там поддержку в это тяжёлое время.

— Когда я прикажу бежать, – еле слышно прошептал мужчина, — вы бежите отсюда к чёртовой матери.

— Кентл, чего застрял? Пора тащить козявку обратно, а то ещё достанется, что явились на маяк, а никого не схватили.

— А с этим что делать? — какой-то мракоборец грубо поднял Ваню за локоть; он и не надеялся, что его не заметят.

Маленький Кёркленд испуганно проскулил, когда с ним сделали то же.

— Ты… Ты!..

— У мальчишки просто слов нет, как мы с ним по-божески поступаем, — усмехнулся один из мужчин, и шутка в адрес Кёркленда опять возымела успех. — Хватайте уже обоих, пошли.

Насильно, как всегда. Пожалуй, Иван был ещё одним человеком, считавшим, что без магии было бы куда лучше. Он знал, что она необходима ему как воздух, а сейчас же он даже дать отпор не может.

После Скримджера на пост главы мракоборческого отдела назначен незнамо кто, который под предлогом жестоких расправ за неповиновение заставляет сотрудников арестовывать волшебников за использование магии. У Скримджера политика была более продуманна, чем у Фаджа, но, увы, ошибок предшественника он не смог избежать. Он, как и многие, так сильно боялся признать возросшее могущество Волдеморта, что это привело к перевороту в Министерстве, где министр был убит приспешниками Лорда. Тогда-то даже в Аврорат хлынул поток Пожирателей, а новым министром назначен человек, подвергнутый "Империусу". Нынешняя ситуация и не удивительна.

"Как же холодно…" — думал Ваня, пока брыкающегося Кёркленда пытались успокоить. Почему бы просто не использовать магию, сотрудники в синих мантиях? Но выходца из единственной на всю магическую Британию нейтралитетной семьи не смели трогать. Где-то там за пеленой ненависти скрывалось еле теплившееся уважение. Главное, не смотреть на этого мужчину с добрыми глазами, не ждать от него этих заветных слов. Бегите. Как хотелось это услышать.

— Бегите!

И Иван мигом схватил Кёркленда за руку, прорываясь сквозь толпу магов. По ним всем прокатилась волна оглушающего заклинания, но кто-то, видимо, успел создать магический щит.

— Предатель! — послышался гневный возглас. — Петрификус Тоталус!

Мальчонка крепче сжал руку Вани, когда услышал это заклинание, из его глаз уже давно катились слёзы. Он никогда не подумал бы, что может испытывать столько благодарности к какому-то мракоборцу, давно позволяющему командовать собой какому-то гнусному дядьке, и столько сожаления за его мгновенную поимку. А Иван думал, что необходимо спрятаться в другом доме, не являться к Наташе, пока не минует опасность.

Мракоборцы на то и мракоборцы, чтобы заново явиться из ниоткуда. Холод вновь пробирает до костей, заставляя дрожать губы и клацать зубами, а ноги — чуть подкашиваться. Маленький Кёркленд уже не скрывает, как сильно он боится тех, кто призван блюсти законы и порядки и помогать простым волшебникам.

— Как меня всё достало, — остановился Брагинский и выпустил руку Кёркленда. — Вы вообще знаете, сколько я терпел?

Поднялся ветер, снег мешал обзору мракоборцев, никто не мог ни вдохнуть, ни прицелиться.

— Чисто по натуре своей я терпел, терпел, терпел весь этот гнёт с ваших сторон, — сухо говорил мальчик. — А ведь я всегда хотел жить мирно и научиться играть в шахматы.

Кёркленд с ужасом таращился на то, что творится. Воистину, попался же ему такой страшный, сильный делом и словом человек. Сзади Ивана завертелась, закружилась метель, ветер хлестал по лицу, а сквозь снег стал появляться силуэт.

— Всякому терпению есть предел, чёртовы собаки, — Ваня злился, но не падал так низко, чтобы показывать эту злость.

Метель стихла, и волшебники смогли, наконец, убрать руки от лица. Каков был их ужас, когда они увидели находившегося позади мальчишки сильного духа. Редкое, почти невозможное явление — встретить стихийного духа. Однако многие мракоборцы сочли, что с таким защитником они смогут справиться.

— Ты забыл дома шарф… — обмотал Мороз вокруг шеи Ивана грязный шарф. Ваня сразу улыбнулся.

— Что это такое?! — воскликнул Кёркленд, у которого глаза чуть ли не по пять кнатов стали; дяденьку-духа он вообще-то не испугался, но был удивлён до глубины своей детской души.

— Это? — глянул Иван на взрослых волшебников и перестал улыбаться.

Мгновенно кругом возникла тишина, слышалось лишь дыхание запыхавшихся магов.

— Это — дядя Мороз, — выдохнул облачко пара Брагинский.

Мальчишка Кёркленд зажмурился, чтобы не смотреть на, как он предполагал, ближайшую смерть тех людей, которые всего лишь подчиняются своему начальству. Но Иван прав — всему есть предел, и если такого терпеливого человека, как он сам, довести до точки кипения — вряд ли ты легко отделаешься.

Светловолосый мальчик моргнул пару раз. Его и этого высокого чудака окружали идеальной формы ледяные ловушки, в которые были заключены нападающие.

— Знать будете, как доводить меня, — Ваня потёрся подбородком о шарф. — Ну, что, пропавший мальчик, теперь, надеюсь, ты больше не хочешь устраивать прогулки по Лондону?

Глаза у Кёркленда были не просто по пять кнатов, они чуть ли на лоб не полезли от такого простодушного тона.

***

— Так ты пойдёшь с нами играть? — догонял Альфред Артура.

— Во что? В снежки? Снега выпало-то всего — ничего, а вы уже думаете, что наступила зима.

— Он липкий и скоро совсем растает, поэтому снежки будут крепкими. Как знать, может, ты попадёшь кому-нибудь по лицу…— заманчиво протянул Джонс.

— По лицу… — задумался Кёркленд, глядя на падающие хлопья снега через окно в коридоре, где Альфред его и нагнал. — Ненавижу, когда снег попадает мне на лицо. С детства. Вообще не люблю снег.

— Тогда я забираю Алису…

— Никогда!

— С чего ты так начинаешь злиться, стоит мне начать о ней говорить? Не насовсем ведь.

— Ещё бы ты насовсем её забрал, — отвесил нетяжёлый подзатыльник Артур. — Научись больше слушать, о чём я говорю, — он пристально посмотрел гриффиндорцу в глаза. — Даже не думай о том, чтобы погулять с ней.

— С чего вдруг такой контроль?

— С чего вдруг такой интерес?

Эх, как жаль, что в ещё столь юном возрасте сложно контролировать свою любовь и ревность, рискуя рассориться со своими друзьями. И, эх, как хорошо, что Альфред не видел в этом причин для спора. Просто не сложно догадаться, что для Артура любовь его семьи многое значит.

***

— Пфт, — усмехнулся вдруг Скотт, вспомнив что-то. — "Отравление магией". Такого понятия не существует. Ненавижу этого соплежуя, — но на самом деле лучше лекаря он не встречал.

— Может существовать, — предположил Иван. — Отравление — это у нас что?

— Отторжение.

— Вот и думай, почему её тело отторгает магию, навязывая понятие "отравление".

— Вероятно, эта женщина ещё более позорна, чем маленький чёрт со своими кошмарами, — хмыкнул парень.

— Один день сжигания портретов чего стоил, — вторил Брагинский.

— А он ведь сильно тосковал по Мэри. У тебя такое было? — задал несвойственный ему вопрос Скотт; обычно ему абсолютно не было дела до других людей и мелочей их жизни, даже если это был Брагинский.

— Любовь? Любовь была. Я всей душой её любил, — улыбнулся воспоминаниям о ней Иван. — Артура всегда можно понять и всегда можно простить. Главное лишь знать причину.

— Когда выдвигаемся? — резко сменил тему старший Кёркленд.

— Тридцать первого.

А это значит, на следующий день. В Хеллоуин.

2 курс. 3 часть.

Хеллоуин.

Артуру с такими "друзьями" и шумными соседями по спальне пришлось самому первому узнать великие и неповторимые планы на день всех Святых. Так как Кёркленд определённо не умел накладывать звуконепроницаемых чар и абсолютно не мог заставить Гилберта и Франциска замолчать магией (а силой — тем более), то он спал в гостиной. Засыпал под мерное перемещение силуэта гигантского кальмара.

План был прост как кнат: развлекаться в этот воскресный день на полную катушку и пугать первокурсников.

— Красавица составил план Хогвартса, — Гилберт разложил пергаментную карту на столе в их "Зале Плохих Заседаний". То есть в Выручай-комнате, где можно было с наиболее меньшим риском обсуждать свои задумки.

— Можно вопрос? — спросил Альфред.

— Конечно, — мурлыкнул Франциск.

— Кто такой "красавица"?

— Чёртов Ли Чжонг, он нам, кстати, должен. Он за пару кнатов слил Попочке информацию о нашей предстоящей проделке, — скривил губы Гилберт. — Однако нам повезло, что этот рейвенкловец не из робкого десятка и использует свой ум в нужном направлении, — имелось в виду вообще в "выгодном" для мальчишек. — Итак, план: днём прячемся в засадах и пугаем маленьких хаффлпаффовцев, ксе-се-се… — он потёр ладони друг о друга. — А вечером… даже ночью, мы идём в подземелья. Ходит слушок, что Варгас там что-то такое спрятал, что произведёт фурор на пиру. Надеюсь, не моего отца из лабораторий вытащили…

— Так, а Пивза вообще подключаем? — посмотрел на друзей Антонио. — Он же вроде за нас с тех пор, как мы подарили ему железный таз и выкрали биту. На нём самая главная задача — отвлечение. Где Пивз — там Филч, и наоборот.

— И, надеюсь, план подземелий тоже есть, а то наб`гедём ещё на кабинеты Оксеншерны… Мало ли, с какими целями он использует блоки, — повёл плечами Франциск.

— Не волнуйтесь, парни, не волнуйтесь, — усмехнулся Гилберт. — Всё продумано идеальнейшим образом.

***

31 октября было воскресеньем, все были ленивы, словно домовые эльфы, отпив огневиски. По замку были развешаны украшения, а лучше всего украшен Большой зал. Кто бы сомневался? Альфред считал его чуть ли не сердцем всего Хогвартса, и он принимает к себе стольких учеников, история которых начинается здесь, с табурета и Шляпы… И Джонса пугали больше не тыквы, а что какой-нибудь призрак, или, упаси штаны Мерлина, Пивз, мог вылететь оттуда и напугать до чёртиков.

И так случилось с Родерихом Эдельштайном из Рейвенкло. Но из огромной тыквенной статуи вылетел не Пивз, а, видимо, одно из приглашённых привидений. Родерих вздрогнул от испуга, изменившись в лице лишь на неуловимую долю секунды. И прошёл мимо, не подарив привидению и взгляда.

— Вот по барабану вообще, по ба-ра-ба-ну, — сокрушался Гилберт, отловив Артура у дверей Большого зала, когда тот искал Алису. — Вот как думаешь, чего Попочка боится?

— Чего угодно, — нехотя отвечал ему Артур, стараясь как можно вежливей покинуть общество Бальшмидта.

— Я бы столько всего ему показал, да только хранится это не здесь. Он бы ночами не спал от увиденного, прямо как твой отец. Можешь не хвататься за палочку, если слышишь от человека правду, — взглянул на Кёркленда Гилберт. И правда, не выход. Что-то подобное мальчику уже кто-то говорил. — И ты извини, что в этот Хеллоуин я мало уделяю тебе внимания, – усмехнулся альбинос.

— Нет, я всё-таки считаю, что хрястнуть палочкой тебя надо…

— Этот год у меня нацелен на другое. И моя месть будет вершиться позже.

— Кто кому ещё мстить должен! — разозлился Артур. — Это разве не твой отец…

Кёркленд осёкся, выдохнув. Давно он к взаимным тёркам и парированию не приплетал дела их отцов.

— Ты… — шикнул на него Гилберт, — …а чего ты хотел? Гении долго не живут, а Министерству нужны марионетки, у которых мозг чуть ли не плавает, как у невыразимцев. Там из Отдела Тайн уже выходит совсем другой человек, думаешь, я не замечаю этого за папашей? Хватить пикать об этом.

— Ты меня не запугаешь тем, что посвящён в это, чуть более чем положено. Мне никто, — делал Артур паузу между словами, — ничего не успел рассказать.

— И тайна, что слетела с уст волшебника в Отделе Тайн, навсегда останется тайной… — пропел Франциск, одновременно приобнимая Артура за плечи и уворачиваясь от его кулаков.

— Ваши присказки друг от друга не отличаются… — вырывался Кёркленд, отсчитывая секунды. Чем позже он найдёт Алису, тем меньше времени останется ему, чтобы спрятаться.

— А присказки про Отдел Тайн довольно примитивны. Кто их придумывает? Ментл? — появился и Антонио. — Более остроумные понятны лишь посвящённым.

— Чем чёртов гений не посвящённый? — слегка огрызнулся Артур. — Только и умеет, что не мозгом пользоваться, а умничать. Как ты смеешь хвалиться тем, что знаешь об этом больше, чем я?

Артур немного потерял осторожность в своих словах. Проходившие мимо дети обратили на него внимание.

— Он про зелья говорит, тупицы, чего вылупились? — спровадил их Бальшмидт, и уже через секунду, как они скрылись, притянул к себе Артура за грудки, раздражённо шипя: — Ты за словами-то следи, бровастая личинка. Где ты увидел здесь хвастовство? Это самое ужасное за всю твою жизнь, когда ты узнаёшь, что твой обожаемый папаша поступил не по чести. А теперь представь, каково будет Людвигу, если узнает и он. Он уже видел его имя.

Имени мистера Бальшмидта не знал никто, кроме Гилберта. Даже миссис, что не могла больше жить с этим мужчиной, постоянно выслушивая на словах весь этот стресс, который тот получал в своём Лабораторном отделе. Он черпает свои ошибки прошлого. И этим летом, когда уже заканчивался учебный год, Гилберт успешно выкрал крохотный пузырёк Сыворотки Правды, где на самом донышке находилась буквально пара капель зелья. Дома мистер Бальшмидт терял некоторую часть своей осторожности, забывая, что его старший сын тоже не лыком шит, и выпил предложенную ему кружку с водой.

— Я знаю лишь только, что на "А", — неловко улыбнулся Антонио, зная, что обстановку нужно разрядить. Чуть-чуть получилось. Гилберта всегда успокаивал голос друга, даже если злость переливала через край. Это воистину не просто талант, это дар.

Он отпустил Артура, и тот скрупулёзно стал поправлять и галстук, и воротник, и мантию.

— Имя ничего не даёт, — Кёркленд чувствовал, как к щекам медленно приливает кровь. Не от смущения, а из-за того, что он и сам во многом неправ.

— Для невыразимца, способного по своей воле покинуть Отдел Тайн, имя важней его магии. Он не говорил его даже моей матери, а бабуле с дедулей стёр момент его именования из памяти. Веритасерум позволил мне узнать без особых последствий, если правильно его использовать, что этот отстойник натворил за свою жизнь. И, вот руку на сердце кладу, — медленно возвращалось к Гилберту паясничество, — что твой отец тоже не котёночком был.

— Конечно. Кто за него вступался, не преследуя личных целей? — сухо ответил Артур, даже не анализируя и не принимая во внимание слов Бальшмидта. — За твоего отца сейчас вступится целый отдел. А за моего — четыре человека, не считая Питера. Четыре со всего белого света. Так ты чтишь память того, кто спас каждую задницу в твоей чёртовой семье?

— Эй, ребят, вы чего? — все повернули головы в сторону Альфреда. Тот несколько секунд назад спустился с лестницы к компании, разговаривающей у дверей Большого зала, — там Джонс сейчас хотел отхватить хоть кусочек пирога, пока пятикурсники не прибрали ничего к рукам — и услышал только обрывки из реплики Артура. — Вы ссоритесь из-за своих отцов?

— Отцы и дети ведь так похожи, — сказал Франциск.

— Нет, просто, — почесал затылок Альфред, слегка неловко почувствовавший себя под взглядами ребят, — это же как-то глупо, не находите? Наверняка это всё было очень давно…

— Два года назад, — Артур взглянул на часы. — Мне пора. Если я не найду Алису, мне придётся стать подопытным для её тренировок по заклинаниям.

Алиса предложила своему близнецу сыграть в… прятки. Самые банальные, самые обыкновенные. И уж девочка за свою сознательную жизнь прослыла великолепным игроком в эту игру. Никто, даже Артур, не мог её найти. Вот из Кёркленда шпион, может, и "какой", но места пряток он выбирает дурацкие.

— Вы в прятки играете, что ли? — оживился Гилберт. — Почему нас не позвали?! Замок же такой большой, я знаю столько идеальных пряток!

— Если ты расскажешь мне, где они, я подумаю, — приложил кулак к губам Кёркленд, раздумывая. И снова посмотрел, который час. Алиса точно не в замке, а из больших массивных дверей, ведущих во двор, мальчик видел, что собираются свинцовые тучи, и слышал, как усиливается ветер. Ученики, что гуляли до этого или ходили в Хогсмит, возвращались продрогшие.

— Не кучкуйтесь здесь, вы загораживаете проход, — так назидательно говорит только…

— Ба-а, Цвингли! Ты же префект, пойдём, потолкуем насчёт очкастого барабана… — мигом переключился на Ваша Цвингли Гилберт и увёл его подальше от друзей.

Кёркленд воспользовался тем, что все обратили внимание на них, и быстрым шагом направился во двор. На него бросали взгляды на улице: какой нормальный человек в такой ветер решит прогуляться? Вот и он сам так же думал, и куда могла спрятаться Алиса? Территория замка такая огромная…

К Лодочному сараю в такой ветер она не пойдёт, она говорила, что у неё даже заплетённые волосы от него пачкаются. В Совятню тоже — она не любит сов. До поля далеко. В теплицах любит копаться только он один со всего Слизерина (просто природная тяга к садоводству, которую привили Шептуны из семейного сада).

"Ну… если она пошла к лесничему… то это вообще", — подумал Артур, спускаясь от Трёх Камней по небольшой лесенке к хижине Хагрдида. Склон показался ему немного крутым, вкупе с дующим в спину ветром. Спасибо, природа, за этот чудесный день. Кажется, пойдёт снег.

Артур обратил внимание, что Хагрид снял ещё не все тыквы. Видимо, берёг их для ночного пира. Забравшись по большим ступеням к двери, он, прежде чем постучать, приложил к ней ухо.

— У Вас очень уютно, — услышал мальчик голос сестры и звяканье посуды; видимо, Алиса пьёт чай, — только Вы не пробовали у себя хоть иногда убираться?

— Да когда ж мне, — ответил ей Хагрид. — Дел-то у меня, вон, не убавилось. Варгас… это… скучать не даёт, во. И тоскую я по работе преподавателя немного.

— Мистер Грин хорошо ведёт свои уроки, насколько я слышала, — девочка разговаривала как-то по-деловому, а Артура это всегда пробивало на смех.

— Да-а, видел его в деле, — согласился великан. — Вся живность ему будто родная.

— А почему Вы не носите одежду получше или хотя бы почище? Вы выглядите немного неопрятно.

— Дык, девочка, работа у меня такая. Не могу я каждый день носить костюм, ну, отвык я от него. А если ты и про мантию говоришь, то я ведь в лес вхож; а деревья, ты знаешь, там имеют очень цепкие веточки, порвут мне всё.

— Тогда что-то нужно делать с этой бородой, — наверняка она головой покачала.

— Так ведь я без бороды уже буду не я.

Тут Артур, чтобы вконец не засмеяться на упрёки своей сестры, постучал в дверь.

— Так, кого ж это принесло? — прокряхтел великан, с шумом отодвигая свой стул. — А, пропавший братец нашёлся.

— А я и не терялся, — ответил Кёркленд на смешок Хагрида. — Я тебя искал по всему, чёрт возьми, замку!

— Тем не менее, ты проиграл, — аккуратно поставила Алиса чашку на блюдце. — До конца дня ты под моим контролем, и чтобы не смел сбегать.

— Ой-ой, погода-то как быстро меняется, — весело проговорил Хагрид, видимо, у него было хорошее настроение после беседы с девочкой — эта маленькая зануда кое-кого ему очень сильно напоминала. — Давайте, детки, бегите в замок, а я пока прикрою мои тыквочки.

— Ничего себе "тыквочки"… — проговорил Артур, глядя на большие, толстые, ярко-оранжевые тыквы. — Хотя с Вашими-то размерами…

— Пошли, — быстро собралась и оделась Алиса.

***

Как гласит первое правило товарооборота в знакомом уже нам Трио, Ли Чжонг имеет полное право пойти против Гилберта, Франциска и Антонио, но он на полном серьёзе становится им должен. Это может быть чем угодно — от кната до задумки целой аферы, если Гилберту будет ну очень уж лень использовать свой драгоценный мозг. И рейвенкловец согласился на этот пожизненный контракт всего за пять галлеонов.

Гениального мальчишку Ли Чжонга ещё на первом курсе "обнаружил" Франциск, падкий на людей, которые смогут внести хоть какую-то лепту в дело и способных это дело "утащить, раскрутить, потушить" и так далее, если понадобится. Чжонг как раз таким и был. Правда, он не признавал того, кому Трио преклоняются, — Пивза. Кику Хонда иногда в шутку называл полтергейста "сенсеем", а Альфред за два этажа обходил это пёстрое чудо. В общем, единственное, что Ли Чжонга держало в этой компании, это тот самый "товарооборот".

К чему я это клоню… Он их просто-напросто сдал Вашу Цвингли, а тот уж умел правильно поторговаться.

— Всегда знал, что все красавицы — сволочи, — шипел Гилберт, оттирая вместе с друзьями плохие рисунки со стены.

— Его-то не назовёшь красавицей, не понимаю, с чего вд`гуг ты дал ему это п`гозвище… — Франциск натянул на руки перчатки и своими разговорами пытался отвлекать Цвингли и ничего не делать.

— Кто нарисовал эту красоту? Неужели Пивз? — рассмеялся Антонио.

— Это сделал Феличиано Варгас с факультета Хаффлпафф, — сказал Ваш, строго посмотрев на Бонфуа. — А ну живо оттирай! — Франциск икнул и осторожно взял в руки тряпку.

— Малыш Фели? — ахнул француз. — Талантливо — несомненно, но почему именно… это? — даже тот, кто достаточно спокойно воспринимал картины с откровенным характером, подивился некой отвратительности, что любил творить полтергейст.

— Да, какой ужас, кошмар… — покачали головами и поцокали Гилберт с Антонио.

— Он сказал, что Пивз его припугнул.

Все трое переглянулись.

— Несомненно, это самое великолепное, что я видел. Да, прекрасные картины. Чувствуется рука художника. Прекрасно, просто прекрасно, даже не хочется это всё оттирать, — принялись мальчишки вразнобой в шутку восторгаться.

В принципе, они добились своего: Ваш разозлился и накричал на них.

Через тот коридор как раз проходил Артур, зевая на ходу. Он здорово перепугался, вновь услышав поставленный голоса Ваша.

— Что это за чёрт? — его лицо сейчас выражало явное недоумение от картин на стене. — Хотя пропорции соблюдены, бесспорно.

— Посмот`гите, — захихикал Франциск, — у него из головы уже рожки растут, как у оленя.

— Вообще-то это веточки, придурок! — стряхнул отрывистыми движениями с головы зелёные листочки Артур.

Рядом кто-то звонко рассмеялся на небольшой листопад крохотных листьев.

— Кто это смеялся, отвечайте!

— Ар`чи, тебе бы выспаться, — ответил Франциск. — Никто сейчас и звука не издавал.

— Да вот же! — Артур нашёл взглядом, наконец, привидение какого-то ребёнка, которое скакало рядом с ребятами, но никто даже не посмотрел в его сторону. — Может, это… — "из моих снов".

— Серьёзно, Кёркленд, не отвлекай их от работы, — выдохнул префект Рейвенкло. — Уже вечер, отправляйся на пир.

— Ах ты!.. — воскликнул Артур, хватаясь за свой зад и краснея. — Сейчас догоню!..

И быстро бросился вперёд по коридору, крича что-то наподобие угроз расправы. Ребят это не насторожило: Артур с детства видит то, что непонятно другим. Поначалу Кёркленд не понимал причин для немного грустных взглядов со стороны своих родителей и родителей друзей, но потом до него дошло. Любой ведь нормальный волшебник увидит призрака и даже брауни, а ему эти существа не только снятся, но иногда и приходят поиграть.

— Эй, здесь Артур не пробегал? — подбежала запыхавшаяся Алиса. — Он опять от меня сбежал. Наверное, он обиделся, что я немного напортачила с заклинанием… Оу, — её взгляд упал на неприличные картинки. — Будем считать, что я этого не видела… — быстро протопала она мимо.

— А ты Альфи не встречала? — заговорил с ней Франциск. — Нам кажется, мы его, как обычно, подставили…

— Да. Но, я думаю, он сам на полном серьёзе решил навалить в коридоре гору парт, забрать у Варгаса белый флаг и воткнуть его туда, а потом забраться наверх и пулять из рогатки в людей, — скрестила руки на груди Кёркленд. — Его Мэтт за шиворот оттуда вытащил, а дальше я уже убежала.

— Всегда-то ты убегаешь… — умилённо хмыкнул Бонфуа, — …даже когда я хочу поговорить.

Закатив глаза, девочка развернулась и отправилась дальше искать брата.

— Вот опять, — рассмеялись мальчишки.

***

Маленький призрак убегал от Артура по лестницам вверх, и неясно ещё, куда мальчик сможет забрести, преследуя какую-то свою галлюцинацию. Никто ведь не видит этого ребёнка, кроме него.

Осторожно ступая по ступеням меняющих направление лестниц, Артур добрался до портрета Полной дамы, входа в башню Гриффиндора, где маленький призрак и растворился в лёгкой дымке. Странно, что слизеринца не передёрнуло от такой близости к вражескому факультету. Может, времена уже не те, чтобы с чистой совестью ненавидеть друг друга? В конце концов, разногласия в прошлом давно отступили. Даже сколь бы не был Артур стереотипен, он всё прекрасно понимал.

Комендантский час. Где-то с нижних этажей слышится надрывающийся голос Пивза, что-то про его непонятое искусство. Плохие рисунки на всю стену — неново, но раздражает Филча больше всего. Недавно начался пир и небольшое представление приглашённых на праздник привидений.

— Что Вы здесь делаете, юноша? Почему Вы не на пиру? — спросила полная женщина, пытаясь со своего холста понять, кого это пару секунд назад высматривал этот мальчик с веточками на голове.

— Я… ничего уже сам не понимаю… — Артур облокотился слева портрета о каменную стену, присев и прижав колени к груди.

— О чём Вы говорите? — не нужно иметь аналитический ум, чтобы понять, что мальчик чем-то обеспокоен. — Ох, — внезапно что-то вспомнила леди в розовом, — Вы случайно не сын того прелестного юноши, Джеймса Кёркленда? Просто одно лицо! Вы не представляете, он ведь тоже в Вашем возрасте пришёл поговорить со мной о своей неразделённой любви к милой Ирэн.

— Причём тут любовь…

— Любовь — неотделимая часть бытия, детская любовь тоже порой бывает очень сильной, — утвердительно хмыкала Полная Дама, подтверждая свои слова кивками. — Разве сейчас они не женаты?

— Да вот… — тихо проговорил Артур, растерявшись, — …четвёртый ребёнок появился. Мой брат, то есть. И Вы сказали — "пришёл"?

— О, я не знаю, почему его выбор пал на меня, — улыбнулась женщина. — Он всегда был так вежлив, хоть и частенько скрытен, но я видела, как горели его глаза, когда он говорил о своей возлюбленной.

"Ещё мне не хватало слушать рассказы о любви, даже своих родителей", — откинул голову к стене Артур. — Тогда верно говорят, что слизеринцы тоже способны на любовь.

— А кто бы сомневался?

— Мне тоже кое-кто... Нравился. Очень давно, лет пять назад. И я её до сих пор помню. На самом деле она была… я думаю, вы меня поймёте… портретом, — Полная дама мигом кивнула, очень хорошо понимая этого мальчика. Может, не его симпатию, но после того, как она сама погибла, она больше не могла любить своего мужа как прежде, запертая в волшебном мире красок. — После этого я очень скептично к таким симпатиям отношусь.
У меня дома раньше было очень много картин, и однажды я случайно нашёл один портрет в самой-самой потаённой комнате. Это была молодая девушка, которой даже семнадцати лет не было. У неё были рыжие волосы, красивое лицо, голубые глаза… руки в крови… Её звали Мэри. Она была сильной волшебницей, до безумия любившей нашу семью и убивающую любого, кто мог навредить нам. Она рассказывала мне столько всего, стольким вещам научила… А потом моя мать узнала, зачем я хожу в ту комнату, и со злости сожгла все-все портреты и картины в замке, кроме бабушки и дедушки. Она сильно плакала, что даже я… тогда… — на несколько секунд остановился Артур. — А потом я узнал, что эту волшебницу прокляли, и она стала сквибом. И наложила на себя руки. Вот что в семье-то у меня творится, — закончил Кёркленд.

Полная дама внимательно дослушала короткую историю до конца. Она сразу поняла, как мальчику было тяжело продолжать испытывать привязанность к изображённой девушке.

— Что же, молодой человек, Вы не один с трагично закончившимся чувством, — ещё больше опечалилась Дама.

"Причём тут трагедия?"

— Я была замужем за великим и сильным волшебником. Любовь моя к нему была преданной, чистой, он так же любил меня и никогда не нарушал обещания защищать меня от любых бед. Но погубили меня люди, после чего любимый мой стал озлоблен на них до конца своей жизни. Он стал последователем тех, кто презирает простецов и по сей день.

— Тогда чего же Вы охраняете вход в башню Гриффиндора? — тихо спросил Артур, боясь задеть Даму этим вопросом.

— Потому что я всей душой ему предана, — мягко ответила она, и Артур удивился, что женщина открыла ему свой секрет. Может, для кого-то другого это и не было тайной, но мальчик не ожидал, что на его небольшое откровение, что он держал в себе много времени, ответят. — Ох, что бы я не говорила, не принимай близко к сердцу, не воспринимай, не понимай, не вспоминай… — затараторила она, отпивая что-то со своего бокала и занюхивая цветком.

Сначала Артур недоумённо слушал, как Полная дама чем-то шуршит у себя на холсте, а потом, немного изогнув бровь, взглянул на неё. Она взглянула на него в ответ, отвлёкшись. Через секунду оба несмело рассмеялись.

— Ох, мальчик, Вы не представляете, как мне неловко рассказывать Вам всё это… — прикрывала рукой улыбку Дама.

— Спасибо Вам, — почувствовал Артур, как теплеют веки от не выступающих слёз. — Вы… эм… хороший друг.

— Ох, правда, милый мальчик? — хихикнула она от удовольствия слышать такие слова. — О, кажется, кто-то хочет выйти из гостиной… — Артур сразу поднялся, не желая быть замеченным здесь каким-то гриффиндорцем. — До свидания! — Артур кивнул и побежал вниз по лестнице. — А мне, пожалуй, пора навестить мадам Виолетт… И пусть она уже спит.

— Блин, Мэтти, серьёзно, столько времени отчитывать… Я всё равно тебя не слушал, — положил руки за голову Альфред и присвистнул.

— Но что ты тогда делал? — спросил Мэтт.

— Как что? С твоим мишкой в карты играл.

— Проиграл, — здесь Кумадзиро просто добил Альфреда своей лаконичной фразой.

— Гх… — это как удар ниже пояса. — Он давит на меня своей везучестью!

— Пошли уже… — Уильямс очень устал, просто пытаясь хоть что-то сказать Альфреду в течение двадцати минут.

"Дурачьё", как сказал профессор Оксеншерна.

***

Наступила ночь. У входа в Министерство Магии.

Несколькими днями ранее было решено, что Скотт и Иван больше не будут медлить: в ночь с воскресенья на понедельник они отправляются в Министерство. Казалось бы, вот она, ошибка, — задержись они или потеряйся, на утро их уже найдут прибывшие на работу сотрудники. Но ночь Хеллоуина тем хороша, что на этот праздник добрая их часть рано уходит домой. Только невыразимцы редко покидают свой Отдел Тайн.

Есть цель — найти важнейшие документы прямо в сердце Экспериментального подотдела нижних уровней Министерства, чтобы доказать министру об их грязных делах. Раньше это было делом отца, который всеми силами пытался предотвратить возможную войну. Но не нацистскую, а связанную с экспериментами, что там проводились. Они воистину могут принести волшебникам один вред. Война эта Джеймсу Кёркленду была невыгодна: в ней он мог потерять всё, от работы до семьи.

Мужчина узнал об этом подотделе совершенно случайно, когда по рассеянности из-за бессонных ночей на работе пропал в стене. Кто же знал, что это один из путей в самый наисекретнейший объект всего Министерства Магии. И увиденное повергло его в шок. Настолько, что мистер Кёркленд и не сомневался, что другие Министерства государств, как, например, Соединённые Штаты, обязательно доведут свой возгоревшийся интерес до параноической подозрительности, а потом, в конце концов, объявят войну. Всё-таки, это политика, без сомнений все решат, что в Министерстве Магии Великобритании набирается своеобразная "армия".

И Скотт с детства знал обо всём, о чём отец горько вздыхает и не спит по ночам. Он ничего не мог доказать. Но именно из-за того, что мистеру Кёркленду удалось найти, так и не убедив министра в своей правоте, на него несколько раз покушались. И это был, скорей всего, тот, на кого подумают в последнюю очередь. Убили его по другой, более позорной для семейства причине. Отец не успел завещать старшему сыну своих записей, но Скотт знал, какое дело его ждёт после выпуска из Хогвартса.

Старший сын стал главой семейства, и на его плечи легла отравленная магией и некстати беременная мать и два маленьких спиногрыза-близнеца. Прибавить ко всему тяжёлый груз семейных тайн и копание в прошлом, то получалось удивительным, как он может продолжать усердно заниматься. А всё просто: он желал достигнуть своей цели, и он непременно это сделает.

— Там обязательно будет Бальшмидт, — докуривал последнюю сигарету Скотт. — Просто скажи мне, что его нельзя убивать.

— Можно, нельзя… Какая разница? — выдохнул Иван; о присутствии невидимого Мороза говорил характерный холод, которого в это время года ещё не могло быть. Стена, о которую опёрся спиной Брагинский, покрылась тонким узорным инеем.

— Он его предал. Он метил на его место, — типичный жест курильщика — парень лёгким движением пальца стряхнул пепел. — Никто не верил в существование этого отдела. Отдел Разработок? Чёртова хрень, где работа стоит годами, а этот… Будто целый мир спрятан в Министерстве, понимаешь?

Иван понимал. Что старший Кёркленд немного двинулся на этой идее. Он, бывало, по ночам вскакивал, уходил из спальни и долго-долго сидел у камина в гостиной, освещаемой лишь огнём, размышляя. И если Скотт молчал обо всём на свете, даже о своей первой любви, то о продолжении дела отца он рассказывал десятками минут. На час просто не хватало: ведь план прост, как пробка от огневиски.

— Последний, — повернул голову в сторону вышедшего сотрудника Иван, и Скотт шагнул в защитное дезиллюминационное поле. Небольшое и слабое, но этого хватало, чтобы ни один прошедший мимо маг ничего не заподозрил. — Даже не заметил… — снял чары Брагинский.

На его голос человек в министерской мантии обернулся. На этой улице было очень темно, а человек этот, видимо, был очень пуглив, поэтому немедленно вытащил свою волшебную палочку.

— Они даже не замечают, что у них целый отдел, масштабом как само Министерство, спрятан в Отделе Тайн, куда ему… — растоптал сигарету Скотт.

— Что вы здесь делаете, молодые люди? — это был просто старик. Которого было жалко трогать, мир и так к старым несправедлив.

— Вы не волнуйтесь, — постарался успокоить его Иван, совершенно не желая волшебнику зла.

И пока старый сотрудник не понимал, зачем высокий юноша говорит ему эти слова, морозный воздух ударил в нос. Брагинский сделал шаг в сторону мага, сложил руки за спиной и улыбнулся.

На его лице появилась тень, и старик обернулся. Мороз смотрел на него в упор своими пустыми глазами, холодный пар исходил от него тонкими струйками, обвивая живое тело. На этот раз не было приказа оставлять большие ледяные ловушки, поэтому из человека призрак сделал настоящую замороженную статую.

— Когда ты заморожен, время быстро идёт. Вы знали? — аккуратно взял из рук мужчины волшебную палочку Иван. — Спасибо Вам за помощь. Правда, не волнуйтесь, сегодня же Вы растаете и вернетесь к себе домой.

Волшебную палочку парень отдал Скотту.

— План прост, Брагинский, только посмей импровизировать.

— А ну как попадёмся? Должен же у меня быть план "Б".

— План "Б" — и есть наш план "А", только с твоей чёртовой импровизацией. Не смей оставлять отпечатки магии в коридорах. И чудовище своё не бери… Что ты делаешь?

— Мне очень нравятся усы дяди Мороза, — поэтому Брагинский и подрисовывал их замороженному человеку, пока сам Мороз медленно смеялся своим грудным голосом.

— Ох, серьёзно, какой ты ещё ребенок… — посмотрел в сторону Скотт. Что ж, торопиться им всё равно некуда…

Часть 11

— Кто Вы, говорите? — спросил министр.

— Иван Брагинский, сэр, — передал ему из рук в руки документы Иван.

— Почему же Вы, Иван, учились в Хогвартсе, а не в Дурмстранге? — поинтересовался тот, пока ещё не прочитав ни строчки, а внимательно глядя на человека, стоящего около его стола.

— В те годы мы с моей семьёй не могли жить на нашей Родине, сэр. Я мало чего помню из детства, но жили мы рядом с магглами и старались жить по их законам. Произошёл распад СССР, кризис, товарный дефицит, безработица. Мои родители являлись волшебниками, но имели немагические профессии, поэтому всё это коснулось их прямым образом, — рассказал Ваня.

— Неужели вы не могли жить в магическом обществе?

— Нет, сэр, моего отца считали предателем.

— Почему же?

— Это допрос, сэр? — лукаво выгнул бровь Брагинский. — Мы переехали сюда, где были хоть какие-то перспективы более свободной жизни. А на выбор школы повлиял один человек, однажды спасший мне жизнь.

— Тот, который сейчас заключён под стражу? — шумно вдохнул воздух через нос министр. — Что ж, с Вашего позволения, — он раскрыл толстую пыльную папку.

Иван ухмыльнулся. Они смогли. Может, ценой потери нервов, но они смогли. Впервые эти документы попали в руки министра, хотя это должно было случиться ещё с десяток лет назад.

По мере прочтения документов выражение лица министра становилось всё недоумённей, а глаза бегали от строчки к строчке, вглядываясь в слова и изображения. Министр был человеком с высокой выдержкой, прошедшим Вторую Магическую Войну, видевшим самого Тёмного лорда, но никак не подозревавшим о наличии Экспериментального подотдела в Отделе Тайн.

Этот подотдел не утверждён и создан он был жалкие десять лет назад, развивался во время Войны, "под шумок", но за это время успел разрастись размерами чуть ли не с весь Отдел Тайн, однако даже многие невыразимцы не подозревали, что творится у них под носом, да и не было в те времена никому до этого дела. Эх, если бы Фадж тогда обратил внимание на слова мистера Кёркленда…

Министр поражённо выдохнул.

— Освободить, — и один из юрких секретарей мигом кивнул головой и вылетел из кабинета. — Вы, — подозвал он второго, — сообщите мистеру Ментлу, что в Отделе Тайн творится чёрте что, и чтобы он немедленно явился ко мне. Этот Экспериментальный подотдел чтобы сию же минуту подвергли инспекторским проверкам и расформировали. Ещё мне не хватало тут войны, только не на моей вахте. А Вы, — обратился он к Брагинскому, — возьмите-ка стопочку. Заслужили.

Иван тоже выдохнул, только облегчённо.

— Не откажусь, мистер Кингсли.

— А теперь объясните мне, почему Вы говорите с безупречным акцентом?

— Зелье "Полиглот", мистер Кингли, — просто ответил Иван.

***

— А ну не рыпайся! Всё равно до суда ты даже Повязки снять не сможешь, щенок, — рявкнул поймавший его недавно мракоборец, ставя парня на место, и на лице Скотта появилась тяжёлая улыбка. — Эй, разве Вам разрешён вход сюда?

— Я во все двери вхож, — проговорил чей-то грубый знакомый голос, — это ты проваливай отсюда.

Мантия мракоборца зашуршала по полу, звук от топота тяжёлых ботинок потонул где-то в углах небольшой комнаты заключения. Пришедший человек подошёл к стулу, к которому был привязан Скотт, словно какой-то сумасшедший.

— Изумительный план, не правда ли? — первым заговорил старший Кёркленд, улыбаясь.

— Не забывай, кто тебе помог в этом, — послышался свист рассекаемого волшебной палочкой воздуха, и со Скотта спала Чёрная повязка. — Фу, бе, не смотри на меня, как вошь на эволюцию, — скривил губы мужчина, встретившись взглядом с глазами старшего Кёркленда.

— Вы… — затаил где-то глубоко в себе гнев парень. — Зачем Вы это сделали, Бальшмидт?

— Искушаю судьбу, — оскалился тот, — и искупаю вину.

Скотт на такой ответ лишь грубо рассмеялся. Мистера Бальшмидта это ни капли не смутило; он ожидал такой реакции от человека, который сумел добраться до сердца Экспериментального подотдела.

— Тц, — цокнул мужчина языком, взглянув на время, — министр уже обо всём узнал.

— Скотт Джеймс Кёркленд подлежит немедленному освобождению по приказу министра, — послышалась быстрая речь за дверью, и через несколько секунд в помещение вошли два человека.

— Вы знаете… — опустил Скотт голову, и влажная от пота чёлка прикрыла его глаза, — …плохая это примета — в кресле покойника сидеть.

***

Так просто Скотт и Брагинский в Отдел Тайн, не то что в само Министерство, не попали бы. Но дезиллюминационные чары значительно облегчили проникновение, а некоторая карта в голове — дальнейшее продвижение. И дядюшка Мороз, конечно же. Ему тоже в этом деле отведена немаловажная роль.

На посту регистратора волшебных палочек никого не было. Воскресная ночь, да и ещё и праздничная — какой умник здесь останется? В этом и заключается вся проблема Министерства: много "умников". Лифт точно так же стоял без охраны.

— Они пытаются запудрить мозги… — негромко рассудил Скотт, остановившись у стены.

— Что, вся охрана на нижних уровнях?

— Естественно. Ментл знает всему цену и помнит, какой переполох здесь был десять лет назад. Тогда у власти стоял Фадж, особых оборотов дело не приняло… Иначе сейчас нас бы с тобой здесь не было.

— "Если я этого не вижу, значит, этого здесь нет!" — передразнил Фаджа Иван, тихо рассмеявшись.

Цитата была дословной. Действительно, Фадж настолько этому не верил, поглощённый властью, собственными амбициями и страхом, что такая "утка" даже не дошла до газет. А зачем? Это всё дела невыразимцев, он туда даже не лез, не желая загружать мозг чем-то другим. Все помнят, какими заботами Корнелиус себя тогда обременял.

Магия придавала парням немного уверенности, хоть и приходилось быть каждую секунду в напряжении, чтобы разумно распределять магические потоки. Там увеличил, там ослабил — и чары спадут. Не самое плохое, что могло бы случиться, на самом деле. Хуже будет, если попадутся оба, а не один, как планировалось.

— Пойдём путём невыразмцев, — Скотт осторожно посмотрел за угол в один из многочисленных коридоров. Пути невыразимцев никогда не охранялись.

— Каким именно? — не понял Ваня.

Старший Кёркленд не ответил, а просто направился вперёд. Иван не заучивал карту наизусть, впрочем, как и всегда. Не видел смысла. Во-первых, Скотт сам в состоянии сделать это, во-вторых, на импровизацию и свои силы он надеялся больше, чем на какой-то заученный материал. Самым лучшим учеником в школе он не был, зато умудрился сдать ЖАБА.

Скотт открыл дверь, на которой не было ни одной таблички, хотя кое-кто весёлый нацарапал на ней крохотный крестик рядом с круглой ручкой. Тем лучше, он точно не ошибся. Комнатка та была небольшая, в ней помещался один лишь старый дурацкий шкаф. Как только Брагинский переступил порог, дверь сама закрылась и полностью растворилась.

— Чудеса, — без удивления сказал Ваня.

Скотт даже шикать на него не стал. Он осторожно, стараясь, чтобы дверцы шкафа не заскрипели, открыл его. Там было пусто, только в стенке имелось длинное отверстие, в которое с лёгкостью вмещалась целая волшебная палочка. Свою бы ни один из парней не подверг такой опасности разоблачения, поэтому пригодилась волшебная палочка того старика, что до сих пор, наверное, стоит на улице замороженный. Как жаль, что его придётся "немного" подставить…

Как только это нехитрое дело было сделано, а палочка вернулась обратно в руки, послышался звук, будто от шестерёнок, и пропал и шкаф, и комната. Остался один лишь коридор. Коридор Отдела Тайн.
Но спокойней здесь вздыхать было нельзя. Ментл скрупулёзно относился к охране нижних уровней, а чужаков там не любят. И парням был нужен не столько сам Отдел Тайн, сколько подотдел Лабораторий. Собственно, нельзя точно сказать, что в этих лабораториях происходит, но туда частенько отправляются на экспертизы всякие магические артефакты, амулеты, случайно заколдованные вещи, мебель, куда вселился какой-нибудь пугливый призрак и не желал оттуда вылезать, и даже волшебные палочки, если верховный суд Министерства того пожелает.

Скотт не просто неспокойно дышал, он неровно дышал к этому подотделу. Здесь работал его отец, был главой. Он частенько приносил отсюда разнообразную волшебную утварь, начиная конфискованными волшебными палочками, заканчивая волшебными очками. А сейчас его место занимает мистер Бальшмидт, и никого другого на свете Кёркленды не могли подозревать в убийстве главы их семьи.

Иван положил ладонь на плечо другу. Время быстротечно, а у них всё рассчитано на секунды. Равно как и у мистера Бальшмидта, у которого младший сын является предсказателем и который крутился в кресле тридцать четвёртой лаборатории, смотрел на часы и посмеивался.

— Что-то весёлое узнал, босс? — спросил один из лаборантов. — Помнится, ты так же смеялся, когда узнал, что один волшебник пытался использовать магию, чтобы увеличить свою потенцию.

— Через пару часов у тебя автоматом повысится не только потенция, — ответил ему, оскалившись, Бальшмидт.

Теперь несложно догадаться, что мировой папаша поможет совершеннолетним юнцам добиться своего, просто добавив один крохотный момент и возможность аудиенции министра кому-нибудь из них.

Лаборанты уже несколько лет против, что их подотдел каждую ночь патрулируют мракоборцы. Невыразимцы сами в состоянии защитить свои секреты, даже не выходя из лабораторий. Но и в охране были серьёзные поправки: патрулируются лишь только коридоры, а если хоть один мракоборец заглянет в дверь, у него стирается память, и отдела этого он больше в своей жизни никогда не увидит. Спасибо, мистер Ментл.

Иван внезапно остановился, увидев небольшой огонёк впереди, что отливал от отполированных стен. Сам коридор был освещён плохо.

На парнях были хамелеонские чары, казалось бы, волноваться не стоит. Но даже звук от дыхания не скроется здесь от чужого уха. Мракоборец, держа свою волшебную палочку с лёгким огоньком на кончике, мерно ступал по полу, скрипя подошвой. Он был один. Неужели о них так быстро узнали, и все силы теперь сосредоточены у предполагаемого входа в Экспериментальный отдел? Скотт напрягся; этого лучше пропустить.

Брагинский прислонился к стене и задержал дыхание, когда волшебник проходил мимо него. Скотт осторожно, не жалея тратившегося на это времени, сделал шаг в сторону от стены. Иван выдохнул.

— Гоменум ревелио! — мигом среагировал на звук мракоборец.

Скотт раздражённо закатил глаза, даже не обернувшись.

Его и Ивана ещё не было видно, но присутствие в коридоре одного или нескольких чужаков этому мракоборцу было настолько же понятно, как и то, что у него две руки, а не четыре. Но прежде чем он попытался снять с них защитные заклинания, Ваня шёпотом произнёс:

— Нокс.

Парень не мог потушить огонёк на совершенно чужой палочке, но вот дядя Мороз понимал его приказы не по словам, а по ситуации и интонации голоса.

— Протего! — воскликнул мракоборец, увидев то, что Скотт в шутку называет "чудовищем".

Естественно, от самого воздуха ты не сможешь защититься, и вскоре волшебная палочка выпала из закоченевших рук, тело покрылось тонкой плёнкой льда, чтобы обезвредить, но и сохранить этому волшебнику жизнь.

— Идеально, — похвалил Мороза Иван. — Вот уж не ожидал, что и мне тоже перепадёт, — он осторожно уложил окоченевшего, но живого, человека на пол и взял в руки его палочку. — Как думаешь, она теперь моя?

— Нет, — отрезал Скотт. — Живо пошли отсюда, не нужно было вообще выдавать себя, идиот.

— На самом деле это нам на руку, не ты ли говорил? — спокойно сказал Ваня. — Чем раньше узнают, что мы здесь, тем лучше. Тебя не было видно, а этот человек скажет, когда его разморозят, что здесь был один чужак. Всё по плану, правда ведь? — взглянул он на друга.

— С тобой не поспоришь, одна мысль гениальней другой, — ворчливо произнёс Кёркленд, убирая со лба свои рыжие волосы. Как и сказал Иван, выработанный план продолжает существовать, а тот даже не импровизировал. — А ещё по плану найти этот чёртов проход, так чего ты бездействуешь?

— Складывается впечатление, что это я тащу всю операцию… — вздохнул Иван. — Не командуй мной, пожалуйста, у меня есть голова на плечах и дух за спиной. Пожалуйста, дядя.

Стихийный дух превратился в небольшой светящийся сгусток энергии, как многие призраки и иже подобные любят делать. Через несколько секунд, как Мороз скрылся за поворотом, молодые люди прислушались. Обычно на разведку любят посылать по одному, и если никто из них не возвращается — принимать меры. Эта неоригинальность раздражала.

Тишина, только ветерок гуляет по нижним уровням. Проникновение изначально планировалось совершить в короткие сроки, так как бегать тут особо тебе не перепадёт: скрытые от глаз магические короткие пути невыразимцев в двадцать-тридцать шагов доведут тебя до нужного тебе места. Может, поэтому эти "поплывшие мозгом" умники не любят куда-то ещё выходить? Кроткий, лёгкий снежный ветерок подсказал, что путь впереди чист, а Иван даже уловил, что дядя нашёл самый короткий путь. Не понимал Скотт эту их связь.

Теперь их обоих уверенно вёл Иван, хотя он абсолютно не знал ни одного коридора, поворота или хода. Что ж, хоть Мороз и морозит зад, он всё ещё слишком полезен.

— Слушай, как там, в поговорке, говорится? — шёпотом спросила Ваня. — "Выстрелил — меняй позицию?" — Скотт что-то неопределённо хмыкнул вместо кивка головой: всё равно друг его не видит. — Я вспомнил на случай, если пригодится.

Длинный коридор кончался сороковой лабораторией. Но стоило только парням шаг ступить мимо тридцать четвёртой, как отовсюду стали слетаться мракоборцы, представляя собой яркий белый волшебный дым. И с той секунды события развивались стремительно.

Защитные чары с них мгновенно спали, стоило парочке патрульных взмахнуть волшебными палочками. Что-то подобное рассматривалось в плане, поэтому чтобы мракоборцы не увидели сразу двоих, Иван резко толкнул Скотта назад, отвлекая волшебников каким-то первым пришедшим на ум заклинанием, брошенным прямо в них.

Чтобы окончательно не выдать второго чужака, дядя Мороз приложил немного сил, создавая снежные вихри и замораживая пол. И вот тогда-то Скотт и упал, проехавшись по льду спиной на несколько метров вперёд. Впереди были ступени, ведшие куда-то вниз.

— Глиссео, — еле успел выдавить из себя парень заклинание, и ступени превратились в покатую небольшую горку.

Немедленно поднявшись, даже не отряхнувшись, он пытался искать то самое место в стене или плитку на полу, ведущую в Экспериментальный подотдел.

Заклинание одного из мракоборцев прорезало снежную стену, попав в пол прямо рядом с Кёрклендом. Чтобы пыль и кусочки плитки и льда не попали в глаза, парень прикрыл их рукой, но на ногах устоять не смог: он поскользнулся, чуть поддавшись слабой ударной волне. Спиной он ударился о ледяную горку, а в следующее мгновение по ней, чуть не задев его, с ужасным скрипом что-то проехало вниз. Опять же, не удержавшись, парень скатился обратно.

И через секунду всё стихло. Недоумённо открыв глаза и откашлявшись от попавшего в рот грязного снега, Скотт повернул голову в сторону. В другую. Ивана нет, а вот вокруг лежат прекрасные ледяные статуи, что даже при таком ужасном освещении резали глаза своим блеском.

Над ним наклонился Брагинский, улыбаясь и протягивая руку.

— Я отвлёкся на пару секунд, а ты уже игрушки себе делаешь, — усмехнулся Скотт, с силой сжав ладонь друга, как бы без слов выражая какую-никакую благодарность.

— Что ни сделаешь ради того, чтобы выпендриться? Единственное, что человек делает всю свою жизнь, — помог подняться напарнику Иван. — Дядя нашёл проход.

— Как он его нашёл? — Скотт вытер со щеки остатки пыли и капельки растаявшего снега.

— Наверное, потому что он дух, — пожал плечами Ваня; он имел в виду, что и волшебник просто так не сможет найти ходы невыразимцев. — Обычно, кто ищет — тот найдёт, правда, совершенно случайно.

На несколько секунд задержавшись, Скотт насчитал семь мракоборцев. Всё идёт подозрительно по плану.

***

Очередной коридор, в который они попали, упав с достаточно высокой иллюзорной высоты, был утыкан ловушками. Правда, попались они всего лишь на одну — на стражников. Выглядели эти стражники не менее пугающе, чем дементоры, правда, никакого сходства с ними не имели. Это те же самые духи, что и дядя Мороз, только способные своими костлявыми чёрными руками сжать до потери дыхания волшебнику горло.

— Редукто! — не растерялся Скотт.

И являлись эти стражники, как теперь выяснили парни, обыкновенным чёрным заколдованным песком, правда, где такой встретишь, как не в Отделе Тайн по пути в Экспериментальный подотдел? Стоило поджечь плащ одному, как зажглись и все остальные, словно не песок это, а порох, и вскоре шагу ступить было некуда — сплошные зыбучие пески.

— Ещё раз? — усмехнулся Иван, хлопая чужой волшебной палочкой себе по ладони, собираясь этот песок поджечь. — Нельзя вечно пользоваться тобою, дядюшка, отдыхай. Вспыхни, — направил он кончик палочки вперёд себя.

Как только огонь вновь попал на чёрный песок, он со скрипом (а может, с тонким хрипом обращённых буквально в ничто существ) стал превращаться в стекло.

— Мне это уже надоело, — вновь грубо заворчал Скотт, не наступая на оставшийся песок, а сразу на стекло. — Ну, хоть больше ловушек не будет. Что за чёртовы сказки — ловушки в плитках?

— Сюда почти никто не проникает, — предположил Брагинский, — вот и меры предосторожности менее продуманны. Но я бы на твоём месте растерялся немного, вылети ко мне внезапно такая ерунда, — покосился он себе под ноги. — Хорошо, что мистер Кёркленд подробно описывал свои походы сюда, правда?

— Правда, — успокоился парень.

Кажется, время летело там то ли незаметно, то ли вообще не шло. Напарники просто шли и шли, освещая себе путь огоньками на волшебных палочках. Ваня посмотрел время на часах, но стрелки были неподвижны; возможно, это Мороз случайно заморозил их. Скотт время от времени поскальзывался из-за своей чёртовой подошвы на ботинках, что неимоверно грозило вспыльчивому молодому человеку разразиться проклятиями. Но он держал себя достойно весь этот путь.

Тут впереди замелькало отражение от волшебных огоньков; и нет, это было не отражением от стен, стекла или потолка, а именно впереди, это никак нельзя было спутать. Скотт мигом приободрился, незаметно для себя ускорив шаг. Это была дверь, одна единственная дверь на весь этот чёртов коридор невыразимцев.

Иван слегка отстал от товарища и, попытавшись догнать его, уже сам поскользнулся, впервые за всё это время. Его "Ой!" тяжёлым эхом отразилось от стен. Чтобы не задерживать хозяина, дядя Мороз раздул щёки и подул на него обыкновенным, неколючим ветром. Ваня со смехом покатился на заду к двери, заметно догоняя Скотта.

Скотт вновь — надоело уже! — поскользнулся и облокотился о стену. Поднеся волшебную палочку к позолоченной табличке на двери, он прочёл: "Коллекция", и на лице появилась победная усмешка. Следом уже "подъезжал" Иван, поэтому парень развернулся и ногой остановил его.

— Хватит вам уже развлекаться, два сапога пара, — хмуриться он, однако, не стал, продолжая улыбаться и смотря на Брагинского сверху вниз.

— У, нам повезло, — в голосе Вани всё равно ещё были нотки некоего веселья, — попали прямо…

Он пристальней вгляделся в слово, выгравированное на табличке.

— В сердце... — прошептал Скотт, осторожно касаясь круглой дверной ручки.

Наверное, парень в момент открытия двери чувствовал некую торжественность и благоговение, а ещё… совсем не гордость, а опасение, что такой лёгкий путь сюда — часть одного сплошного огромного заговора. Он ещё не знал, что в действительности последует за его действиями… Хотя что там о будущем, сейчас, в настоящем, он достиг своей цели: он здесь.

— Скажи, Брагинский, — не стесняясь повышать голос, обратился к нему Скотт, — ты когда-нибудь был в Выручай-комнате?

— Да… один раз, — произнёс Иван, оглядывая горы, кучи разнообразных предметов, так и манивших к ним прикоснуться. — Единственное, что там было — горы сгоревшего хлама, — он протянул руку к одному из хрустальный шаров, внутри которого вертелась будто целая вселенная.

— Не смей ничего касаться, — строго приказал Скотт, — иначе помрёшь на месте. Ну, а ты, Чудовище, — обратился он к Морозу, — видел ли ты что-либо подобное в своём мире?

Дух, паривший над полом, мог охватить своим взглядом куда больше, чем парни, поэтому те части помещения, где в пространстве крутилось время, где на свитках писалась чернилами жизнь, где вдохновение поддавалось порывам ветра, где магия давала тепло и свет, а пробуждение от грёз означало лишь смерть, вызвали в нём небывалую ностальгию и тоску по тому необыкновенному мёртвому миру.

— Да, — твёрдо ответил Мороз.

— Твоё слово! — сделал для себя какие-то выводы старший Кёркленд и грубо рассмеялся.

Это были последние слова, звук от которых успели впитать в себя смертельные артефакты. На всевозможных вещах наверняка стояли защитные чары, от Воющих до чар Размножения, поэтому кражу документов доверили мёртвой руке — дядюшке. Но так как поимка одного из них входила в планы, то особой осторожности в дальнейших действиях не было.

Можно сказать, если совсем вдаваться в плохой юмор, что Скотт с распростёртыми объятьями встретил мракоборцев, поджидавших чужака в Лабораторном подотделе. А Брагинский с помощью Мороза сумел довольно успешно сбежать. Правда, добиться аудиенции министра у секретарей он пытался чуть ли не всю ночь.

Через некоторое время, ближе к пяти часам утра, в Министерство прибыла раздувшая всю ситуацию миссис Кёркленд. Для неё просто приход сюда её старшего сына, разделяющего идеи отца, казался целым политическим переворотом. До того, как бывший там же Брагинский успел её успокоить, она уже настрочила целое письмо своим детям:

"Скотт схвачен в Отделе Тайн. Проводится допрос. Я сожалею, но я больше не намерена терпеть это помешательство на Министерстве. Отныне, Артур, Алиса, вы становитесь нашей надеждой на будущее. Прошу, не подведите меня.
С любовью, мама."


И близнецы, прочтя поутру это письмо, просто потеряли дар речи. Не от того, что Скотт решился на проникновение, не от того, что его, возможно, исключат из семейного древа из-за потери материнского терпения… А из-за того, как на них возлагается такая ответственность. Это самое последнее, чего они когда-либо хотели за всю свою жизнь. Никакой гордости в этой "ответственности" они никогда не видели.

2 курс. 4 часть.

Утро понедельника.

— Вы слышали, вы слышали, вы слышали, вы слышали, да? Слышали, слышали, кто придёт, слышали, да? — Альфреду совсем не сиделось на месте, и он скакал вокруг Артура и Алисы, в достатке даря свою радость и восторг. Чем, впрочем, через несколько секунд надоел.

— Да, — ответили близнецы, совершенно не представляя, что Джонса может опять обрадовать.

— Я так рад, что он придёт! Я всегда хотел с ним познакомиться! Ребята так часто о нём разговаривают, да и я каждый раз вижу кубки с его именем, когда прохожу через Зал Почёта. Наверняка он ещё и классный парень!

— Да, — куда более сухо ответили брат с сестрой. С самого утра они почему-то очень-очень злы и раздражительны. Особенно Алиса.

— Вы ведь пойдёте на его лекцию, пойдёте ведь? Он для всех курсов, как я слышал, их проводит, кроме первого. Пойдёмте вместе, хорошо? — только такой впечатлительный мальчишка, как Альфред, мог галдеть без умолку о предстоящем событии.

Ну, по мнению некоторых не особо заинтересованных, ничего в этом "событии" грандиозного не было. Просто лекция по Защите от Тёмных Искусств. Которую проведёт Гарри Поттер.

— Эх, Гарри Поттер, у него даже имя звучное!

— Не восхваляй, — грубо и угрюмо буркнула Алиса.

— Хоть я ещё сто раз успею передумать, но как же я хотел бы стать таким же героем, как и он!

— Прекрати, — опять раздражённо ответила девочка. — Никаких Волдемортов и Пожирателей тебе на пути не встретится, ты самый обычный волшебник, когда ты колдуешь, на тебя даже без смеха не взглянешь, а ты уже размечтался о великих боях и становлении героем. Просто прекрати мечтать.

— О… — несколько секунд Альфред хлопал глазами. — Что плохого в мечтах? Я знаю, что плох сейчас, но в будущем я стану сильным и способным. Может, я не стану героем в глазах всех волшебников мира, но наверняка найдётся тот, кто разглядит во мне всё это, ради кого я этим героем и стану.

— Он просто опять влюбился в какую-нибудь девчонку, не обращай на него внимания, — бестактно встрял в разговор Артур и повёл Алису в Большой зал.

— Ты! Бесчувственный! — страдальчески воскликнул ему вдогонку Альфред. — Это были такие классные слова!

— И всё равно они не твои, — чуть улыбнулся Артур, обернувшись.

Альфред тоже не смог сдержаться от ответной улыбки. Артур куда добрей своей сестры, хотя её наигранно злой и хмурый вид придаёт ей некий… шарм?

В Большом зале уже сидело много народу. И обычно близнецы приходят на завтрак куда раньше, даже Франциск и Гилберт, которые любят поспать подольше, уже сидели там и уминали пищу на раз-два.

— Что-то случилось? — проглотил еду Франциск, взглянув на Артура и Алису.

— Нет, всё прекрасно, — Артур выглядел выспавшимся. Злым, но выспавшимся.

— Что за письмецо вам пришло? — спросил уже Гилберт. — Обычно так рано совы не прилетают.

— С головы одной королевской особы сняли блоху, а она сказала, что нашла у того в волосах вшей, — слегка видоизменил произошедшую историю Кёркленд. — Я же сказал, что всё прекрасно.

— Да-а, всё так … прекрасно, — сильно сжала ложку Алиса, будто не замечая, что чай в чашке начинает стремительно нагреваться.

— Эй, ты же не будешь такой горячий, — сказал ей Артур, не пытаясь успокоить, а просто чтобы начать разговор. — Ух, в самом деле, твоя волшебная палочка уже за тебя волнуется, разве ты не слышишь, что она говорит?

— Нет, Артур, я не слышу волшебных палочек. Я не вижу то, что видишь ты. Я не могу понять то, к чему ты сам привык. Я лишь знаю то, что мне дали знать. И я не согласна. Как она вообще могла… написать эту чушь? — от бессильной злости она пнула под столом ноги Франциска. — Чушь, полная чушь, даже Мерлин бы не смог придумать такой чуши. Артур, как ты можешь есть?

— Наверное, потому что я голоден? Я человек, если ты заметила, — дожевал пищу Артур, казалось бы, совсем не слушая, о чём его сестра говорила.

— Тебе стало лучше? — встрял в разговор Франциск. — Уже и спишь хо`гошо, и кушаешь.

— Мм, — мальчик зачерпну ложку каши, — теве слофа не даали.

— Тебя не волнует это письмо? Бесчувственный дурак, — дала девочка ему подзатыльник и достала свёрнутую бумажку из внутреннего кармана мантии. — Раз так, меня оно тоже не волнует.

Она скомкала бумагу в комок и бросила через стол. Не долетая до пола, бумага загорелась, и вскоре пепел стал медленно оседать вниз. Артур на такую выходку только приложил ладонь к лицу и шумно вдохнул воздух через нос.

Да, исключение Скотта из семейного древа – немалый скандал, если подумать. А если в газетах ещё и раздуют то, что он сумел пробраться в Отдел Тайн, каким-то чудом заморозить нескольких человек, а уже через несколько часов его без дополнительного допроса и следствия оправдывают, то так просто им такая "слава" не обойдётся.

Как в действительности и произошло: раздули вопиющий скандал, где толком по делу – ни одного слова. Имя, фотография, семья и то, что в Отделе Тайн нашли очень "забавную" штуку, о которой, к сожалению, им должно умолчать. В Министерстве переполох, подняли все документы, эту "штуку" исследовали и устранили… а дальше-то что?

Любит же Скотт быть в центре внимания именно таким образом.

***

На Истории магии Алиса отсела от Артура, просто обидевшись на то, что он воспринял новость об их ответственности за семью относительно спокойно. Артур понимал, что сестрёнка просто испугалась, растерялась, но это пройдёт. Ещё до конца дня пройдёт. Однако он и сам не понимал, что это вот так непросто — вытягивать семью из долгов и прокладывать дорогу в нормальное будущее. Раньше-то семья Бонфуа им руки целовала за покровительство, теперь же…

Ли Чжонг стремительно записывал что-то на желтоватые листы, скрипя своим отвратительным пером. Лицо его было непроницаемым, рука двигалась вперёд мысли, что и называется вдохновением. И ни у кого не было сомнений, что этот мальчик писал — он наверняка опять должен бандитам и расписывает им одну проделку за другой. И всех учеников в классе это раздражало до скрежета зубов (разве что кроме Гилберта с Франциском, что тихонько посмеивались с задних парт). Один профессор всё бубнит и бубнит.

Ещё только-только заминалась заря, небо над замком было тёмным, как и мысли Артура. Тихие монотонные слова профессора вводили его в некий транс, сон наяву. Можно было сказать, что здесь так у каждого происходит, кто же не придёт сюда поспать?

"Нет, я же только стал высыпаться…" — реальность в голове гудела; Артур как знал, что лучше освежить голову перед уроками.

Цокнув языком, Алиса протянула к Артуру свою правую руку и щёлкнула пальцем. Звук от щелчка показался громким в такой обстановке, многие обратили на это внимание.

— Что-то случилось, мисс Корноли? — поднял взгляд на Алису мистер Бинс. — Что ж, раз ничего, я продолжу…

— Артур-сан… — обратился к нему Кику.

— Всё в порядке, в порядке, — чуть раздражённо ответил на этот банальный вопрос Артур. — Просто разморился немного, — он посмотрел налево, где сидела Алиса за одной партой с Арловской. — Что-то читаешь? По истории?

— О, нет. В последнее время я очень заинтересовался флористикой… цветами, иначе говоря, — пояснил Кику. — Я слышал, Вы также немного интересуетесь растениями, Артур-сан?

— Да, мне с детства нравилось присматривать за нашим садом, — Алиса на этих словах почему-то фыркнула. — Это, так сказать, связь с прошлым.

— Какая интересная точка зрения, — хмыкнул рейвенкловец.

— Ты, главное, всё время с книжками не ходи, — шепнул ему Артур, — многие и так думают, что ты заучка. А ещё я думаю, что это не слишком-то удобно. В большинстве своём на уроках нужна именно палочка.

— Я не заучка, — ответил Кику. — Да, я стремлюсь к знаниям, но я не корплю над книгами дни напролёт. Скорее, я думающий человек.

— Ты многое знаешь. Наверное, ты самый умный в этой школе.

— Многое, да не всё, — он улыбнулся. — С чего Вы взяли, что я самый умный здесь?

— Ну, судя по оценкам и твоим разговорам…

— Вот видите, — слегка рассмеялся Хонда, — Вам тоже присуща стереотипность, хотя Вы её ненавидите. Каждый не любит в других те недостатки, которые есть у него самого. Я хочу сказать: не судите о человеке так узко. Я далеко здесь не самый умный… — Ли Чжонг вновь слишком громко скрипнул пером по бумаге, зачёркивая строчки. Кто-то смелый кинул в него бумажный комок.

— Ну, вот. Опять жизни учишь, — Артур увернулся от небольшого самолётика, рассекающего в воздухе по классу. Наверняка его сделал Франциск: он просто мастер по фигуркам из бумаги.

— Простите, — вновь тихо рассмеялся мальчик, — какой есть.

***

— У-у, — Гилберт свернул газету, дочитав статью, — новость быстро разлетелась, а ещё даже нет часа дня, — он взял вилку и принялся уплетать стейк.

— Слезливые близняшки теперь наверняка опять заревут в подушку этой ночью, — насмехался небезызвестный Кентл. — Старший братик заделался преступником?

— В отличие от твоего, наш сделал хоть какое-то полезное дело, и, в отличие от твоего, его оправдали, — ответила Алиса, и за столом опять пронёсся тихий гул.

— И разве тебе не было сказано, что за разговор с нами у тебя отсохнет язык? — продолжил Артур, доставая волшебную палочку. — Поверь, я научен, как постоять за нас.

— Арти! — Альфред, как последний дурак, привлёк внимание Артура, сумев добросить в того недоеденный кусок хлеба. — Посмотри, кто там сидит!

— Идиот! — воскликнул Кёркленд. — Какого чёрта ты кидаешься едой?!

Альфред не ответил, а только пальцев показал на стол преподавателей. Из той двери (никто даже знать не хотел, куда она ведёт) вышел молодой человек с круглыми очками, приветствуя с улыбкой каждого профессора. Ему, видимо, выделили специальное место. Хотя мистер Поттер и хотел присесть за свой родной гриффиндорский стол.

— Кажется, "идиот" было его первым словом, — дразнился Гилберт.

— Ага, этот хулиган научился ругаться раньше, чем ходить, — поддакнул Франциск, жеманно хохотнув.

Алиса не могла слушать, как эти двое вновь пускают глупые шуточки в сторону её брата. Вытащив свою волшебную палочку, она направила её на этих двоих идиотов. Они всегда сидели спиной ко всему залу, когда как они с Артуром предпочитали видеть, что там происходит. Она продержала руку на весу секунду-две, привлекая их внимание, а потом негромко шепнула:

— Конфундус. Надо же, получилось.

Гилберт глухо и грубо вскрикнул, падая на пол со скамьи. Он и Франциск даже слегка головами ударились, а уже через мгновение те, кто видел это, рассмеялись. Не каждый день гордые слизеринцы позволяют себе колдовство во время трапезы и не каждый день они позволяют направлять на себя в упор волшебную палочку.

— Ах, она тоже такая хулиганка… — прикрыл глаза Франциск. — Que c'est beau...

— Заткнись, Волосатый, — злобно скривил губы Гилберт.

За столом преподавателей тоже шли беседы и проскакивали профессиональные шуточки, но больше всего мадам Ольга отвлекала Гарри Поттера от обеда своими вопросами. Только профессор Варгас читал газету, полученную им с запоздавшей старой совой.

— Этот подотдел не мог развиваться сам… — задумчиво мял он пальцами края бумаги. — Наверняка есть "спонсор" с верхов.

— Вы думаете, что последует политический переворот? Обычно так просто такие дела не делаются, — ответил на рассеянное ворчание директора профессор Яо.

— О, да, такими темпами… — отрывисто ответил он, кивнув головой и перевернув страницу. — Скотт Кёркленд ещё слишком молод, а уже так амбициозен, он не понимает, во что ввязался… А если понимает, то его действия просто гениальны! Наверняка за всем этим последует что-нибудь интересненькое.

— Из-за одного мальчишки мир не изменится, директор, — немного скептично сказал Ван Яо.

— Но ведь история показала нам совсем другое, — развеселившись, Варгас отложил "Пророк". — Так ведь, мистер Поттер?

— Мм, безусловно, сэр, — не подумав, ответил Гарри. Ему наконец-то дали хоть ложку в рот взять, и опять он услышал своё имя.

А Альфред продолжал смотреть на него глазами, полными обожания.

***

— Привет всем! Надеюсь, все знают, как меня зовут? Ну, а те, кто нет, — меня зовут Гарри Джеймс Поттер, глава Мракоборческого Отдела в нашем Министерстве Магии.

Класс, в котором находились второкурсники всех четырех факультетов, разразился аплодисментами. Гарри Поттера — и не знать?! Даже Альфред знал о нём, пусть и немногое. В Зале Почёта он видел несколько кубков с его фамилией, а сводки новостей до сих пор кричат о его жизни.

— Сегодня я здесь, чтобы провести ежегодную лекцию...

— А Вы каждому курсу проводите?

— На сколько раз меня хватит, — улыбнулся Гарри. — Вас так много, и все задают вопросы, ух... Ну, прежде всего, я счастлив снова ступить в этот замок и провести урок по Защите от Тёмных Искусств.

— А Вы нам расскажите что-нибудь помимо урока? — взмолился кто-то.

— Может, даже покажу, — ещё шире улыбнулся Поттер. — Итак, начнём. Сегодня я расскажу вам, чем именно занимается наш отдел, точнее — деятельность мракоборцев. Испокон веков нашей главной задачей является охота на тёмных магов...

— Чем же так плохи тёмные маги? — внезапно перебил мужчину Артур. — Разве запретишь волшебнику самому выбирать, последователем какой стороны быть?

— Заткнись, дурак, имей хоть каплю уважения... — взмолилась Алиса.

— Не ожидал другого вопроса от слизеринца, — не растерялся Поттер. — Отвечу. Тёмные волшебники своего рода преступники нашего мира, которые используют магию с целью убийства.

— Ну а если?

— "Ну а если" — не встречал, — пожал плечами Гарри, и по классу прокатились смешки.

— Ещё встретите, — фыркнул Артур, и Алиса была вынуждена прикрыть ему рот рукой.

— Так, тихо... — постарался успокоить класс Фиддлфилд, но, естественно, его даже не услышали.

— Тихо, а то палочку достану, все вы знаете, как я колдую! — выкрикнул Альфред. Все замолкли, но продолжили хихикать. Альфред, восхищенно глядя на Поттера, уселся обратно.

— Спасибо, э-э... Джонс, — Гарри прошелся глазами по списку фамилий. — Хорошо, что вы не первокурсники, потому что там я вообще теряюсь. До сих пор не привык вести уроки... Продолжим. В нашем отделе существует классификация магов.
Первое — преступники "С" класса — волшебники, промышляющие воровством, незначительными нападениями на магглов. Другими словами, мелкие преступники. С такими разбирается группа только что обученных мракоборцев.
Второе — преступники "В" класса — наиболее опасные волшебники, совершающие убийства и массовые нападения на магглов. Самый яркий пример — это Пожиратели Смерти и сторонники Гриндевальда. Против таких высылаются только самые опытные и натренированные мракоборцы.
И наконец, третье — преступники "А" класса — это самые могущественные и опасные волшебники. В эту категорию попадала только два мага: Геллерт Гриндевальд и Волдеморт. Против них выступали только самые сильные мракоборцы, другими словами, настоящая элитная группа. Численностью таких магов не победить. Был случай, когда в 1979 году Волдеморт самолично разделался с двадцатью мракоборцами сразу.
Кроме превосходного знания таких предметов, как Защита от Тёмных искусств, Травология, Зельеварение, Трансфигурация и Заклинания, мракоборцы должны обладать определёнными личными качествами — уметь противостоять самым неблагоприятным обстоятельствам.

— Мистер Поттер, насколько мне известно, — поднял руку Кику, — ни один из мракоборцев не сумел не то что победить, но и поймать Гриндевальда или Волдеморта, — мальчик без опаски назвал их имена, за что Гарри Поттер его про себя отметил: многие до сих пор имеют страх перед ними. — Если вдруг появится волшебник, подобный им, как мракоборцы будут с ним бороться?

— Для начала мы составляем стратегию, своего рода план. Мы изучаем слабые стороны врага, и как только всё будет тщательно спланировано, мы высылаем наряд и начинаем операцию захвата (в крайнем случае — устранения). То же самое касается и возможных сторонников мага.

— Мой отец не был тёмным магом, — вдруг сказал выведенный из себя Артур, и Алиса поспешила вновь заткнуть его, но Кёркленд был очень зол и отпихнул её от себя. — Тем не менее, Визенгамот выписал ордер на его, как Вы выразились, "устранение".

— Заткнись... — прикрыв глаза от стыда, прошептала девочка.

Все обратили внимание на эту внезапно сказанную фразу. Такую же презренную, как и прошлый вопрос мальчика. Повисла неловкая тишина: Гарри Поттер растерялся. Следом растерялся и Артур, покраснев. Если между репликами Поттера всегда кто-то бурно обсуждал сказанное, то Кёркленд, как обычно, попал в тишину.

— Ты… — опять быстро глянул на список имен Гарри, — … Артур Кёркленд. Ваш брат в одиночку совершил проникновение в Отдел Тайн, — глянул он на близнецов. — Неудивительно, что ты говоришь такие вещи, —понимающе покачал головой мужчина, но встретился только со скучающим взглядом. Как и у всех слизеринцев. А он уже отвык от этого. — Пожалуй, поговорим, как я закончу эту лекцию. Тише, ребята, это дела личные, не нужно их обсуждать.

— Я убью тебя когда-нибудь, — рассержено шепнула Алиса. — Как ты смеешь не держать язык за зубами?!

— Извини, — отвернулся к окну Артур, стараясь не смотреть ни на кого из второкурсников. — Я вдруг почувствовал… такую злость…

Как бы Алиса сейчас не разозлилась на легко поддающегося эмоциям брата, она его понимала. Эта ошибка Визенгамота ничего другого не предполагала, кроме как справедливую злость. Чего стоит им одно самообладание перед сыном того, кто, как семейство считало, предал их, сдал Джеймса Кёркленда Визенгамоту, раскрыв все его карты. Он был тем, кому доверяли.

Время быстро летит, когда ты погружён в свои мысли. Вскоре Гарри Поттер закончил свою лекцию, вновь получив добрую порцию аплодисментов, а Альфред и подавно решил себе чуть ли не все ладони отбить, показывая, что он очень восхищается этим человеком. Артур остался сидеть на своём месте, ожидая, когда Джонс прекратит свои чёртовы расспросы и хвалебные речи.

— Фуф, — выдохнул Гарри, когда счастливый Альфред выбежал из класса, пожав ему руку, — и так весь день… Я, конечно, рад, что дети… эм… тоже рады мне, но это вгоняет меня в ступор. И что им отвечать на их непрекращающиеся вопросы? — Гарри совсем не знал, как начать с Артуром разговор, поэтому выбрал эту тему. — Так о чём мы…

— Вы наверняка посвящены в дело моего отца, мистер Поттер, — презренно выплюнул мальчик его имя, на секунду забыв о манерах, стоило только вновь услышать раздражающие слова. — А теперь признайте, что вы... ошибались.

— Мы не могли ошибиться, Артур, — мягко возразил Гарри. — Показания мистера Бальшмидта — я знаком с ним лично — так же подвергались проверке, как и его обвинения.

— Тогда почему? — Артур резко встал, с шумом отодвинув стул, и подошёл к Поттеру. — Почему его тогда убили?!

— Это… был несчастный случай… — Поттер не оправдывался, он ответил так, как было на самом деле.

— Вы… вы… — мальчик всегда съедал слова, когда его переполняло негодование или злость. — Ваша волшебная палочка сейчас просто кричит об опасности, которую я создаю своими эмоциями, — его веки потеплели от подступающих слёз, — а Вы… даже не слушаете…

Гарри вновь замолчал, вздохнув и скрестив руки на груди, и облокотился о стол. Он разглядел этого бледного взъерошенного мальчика, и его лёгкая улыбка наполнилась сочувствием. "Ещё и слышит волшебные палочки, значит…"

— Хорошо, — мотнул головой Артур, ещё больше взлохмачивая свои волосы, — ещё вопрос. Подчиняется ли сейчас министру Экспериментальный отдел? Именно что — нет. Еще, — настойчиво продолжил он, — что заместитель министра прячет в Отделе Тайн?

— Отдел Тайн на то и Отдел Тайн, чтобы всё оставалось тайной, — ответил Гарри.

— В частности... что он прячет в Коллекции?

— Ну, что ж... Коллекция — и без того говорящее название. Он просто прячет там... "безделушки" наподобие сильнейших артефактов и амулетов, голову Горгоны, ослепляющие доспехи... Я там не был, если честно. Но говорят, что там есть вещи и прострашней.

— Как это связано с Экспериментальным отделом?

— Напрямую, — с улыбкой хмыкнул Гарри, оценивая правильные вопросы Кёркленда.

— Вот, значит, что... — до Артура, наконец, до конца дошло. Что именно и зачем. И почему Скотт пугал его, что за малейшее неповиновение Визенгамоту мальчишку туда заберут. Всё дело лишь в магии.

***

Алиса, подслушивающая за дверью, со вздохом опустила голову. Артур опять покатил свои колёса — начал говорить об отце. Возможно, то, что он умер буквально на руках своих детей, что-то изменило в их сознании, уже нельзя было спокойно сидеть и не начинать снова и снова… Нормальные люди не хотят говорить о гибели близких, Артур же был полон негодованием. В его голове, как у ребёнка, постоянно вертелись вопросы, начиная с "Зачем?" и заканчивая "Почему?", и если он не говорит — это его "съедает". У девочки сердце кровью обливается, когда она видит его таким.

— Ma belle Alice, — неслышно появился в нужный момент Франциск, чтобы положить ей руку на плечо, — твой друг всегда придёт, чтобы поддержать.

— Какой же ты друг, идиот?.. — отвернулась Алиса, чтобы скрыть румянец.

— Я надеюсь, что не друг, но и не враг, — улыбнулся Бонфуа. — Позволь взять твой портфель.

— Что… говоришь без акцента? Я всегда знала, что ты умеешь, — немного резко от смущения передала она ему свою сумку. — Пойдём, не хочу его ждать. Я достаточно услышала.

— Он опять задавал те же вопросы? — направился следом за ней мальчик. — Хо-хо, какой он забавный со своей заевшей шарманкой.
— Ещё бы он не был, — грустно усмехнулась Алиса. — Ещё бы мы не были.

— Алиса… — он остановил её, взяв за руку. Знала бы она, как он волнуется за них. Как он на неё смотрит.

Тем коридором шёл Альфред. Вообще, сейчас начинался урок Травологии, но он вернулся обратно в замок, чтобы посмотреть, не застанет ли он вновь Гарри Поттера, собирающегося уходить. Так легче человека застать врасплох. И увидев Алису и Франциска, он выронил свою мантию и спрятался за углом, куда была поставлена скамья. Ему было неприятно видеть, что этот француз касается руки Алисы.

— Мм? — совсем не поняла его взгляда девочка. — Если ты забыл, что хотел сказать, то сперва вспомни, потом обращайся. Не волнуйся, я тебя выслушаю. Ты же слушаешь наши проблемы.

— Ах, я обычно не забываю, что хочу сказать леди… — крепче сжал пальцами её тонкое запястье Франциск.

— Ты… растерялся? — протянула она вторую руку к его волосам, накручивая прядь на палец.

И пока улыбка Франциска блаженно расплывалась по его лицу, Кёркленд опустила уголки губ и закатила глаза, дёргая его за волосы вниз. Мальчик чуть вскрикнул, её хватка очень цепкая.

— Ах ты… какая коварная хулиганка, — положил руку на то место, откуда росла дёрнутая прядь, Франциск. — Опять дразнишься. Ещё и довольная-то какая…

— Пошли, Бонфи, — да, Алиса была, несомненно, довольна, что лицо этого придурка, которое бесило и её, и Артура, скривилось в гримасе боли. — Мне не нравятся твои волосы. Слишком… мягкие.

Они ушли, а Альфред опустился на скамью, подбирая мантию. Его щёки почему-то горели, он сам не понимал. Это неприятное чувство только усилилось, когда и Алиса тоже коснулась того, кто ей слишком противен на словах. "Она лишь дразнится, дразнится, дразнится, дразнится, — повторял он про себя, иногда шевеля губами. — Дразнится, дразнится, дразнится… неужели со мной так нельзя? Так же дразниться. Как дурак".

В это время из класса вышел Артур, держа в руках пару книг. Он на эту лекцию вообще не брал своей сумки, он её где-то по рассеянности оставил. В Большом зале, возможно, или её утащил чёртов гений Гилберт.

— Привет, Артур, — обратил на себя его внимание Альфред. Артур вздрогнул от неожиданности.

— Да, здравствуй, — нервно ответил он. Только бы Джонс не начал говорить о тех словах, что он сказал на сегодняшнем уроке по Защите.

— Какой у тебя сейчас урок?

— Урок?.. Чёрт возьми! — как раз в этот момент и прозвенел, как по заказу, чтобы усилить озарение, звонок. — Заклинания.

— Тогда тебе туда, — Альфред показал большим пальцем в противоположную сторону.

— Спасибо, — Кёркленд смерил его задумчивым взглядом. Альфред — и помнит, в какой стороне класс Чар? Альфред — и начинает разговор с "Какой у тебя урок"?

— Артур, — остановил развернувшегося мальчика гриффиндорец. — Я хотел бы тебя спросить.

— Ну? — обычно Альфред не тянет со своим вопросом. Обычно их у него целый набор, он не затыкается… и не повторяется.

— Что это такое, когда… — он положил локти на колени, держа в руках мантию, — …когда чувствуешь такую злость и растерянность? Почему я так злюсь, когда не я держу ту руку, которую хочу, а кто-то другой?

— Э… — многозначительно выдал Артур, и, отвернувшись, стал язвительно и нервно шептать: — Чёрт, так и знал, что этот идиот просто влюбился, это же так просто по лицу прочесть. Чёрт, почему ты меня втягиваешь в это, идиот? Я тебе не советчик, любовь — это что-то из другого мира, не-не. Я так и знал, я так и знал, я так и знал. Я. Так. И. Знал. Валить, валить, валить быстрей нафиг…

— Артур? — недоумённо посмотрел на него Альфред.

— Д-да? — с дёргающейся улыбкой повернулся к нему Кёркленд.

Джонс молчал и ждал, когда он что-нибудь скажет. "Начался апокалипсис. У этого идиота всегда чувства и эмоции через край, не удивлюсь, если у него сейчас губа дрожать начнёт. Наивен — как ребёнок. Всё же так просто", — с этими мыслями Артур вздохнул, присаживаясь рядом с гриффиндорцем и кладя учебники рядом.

— Ревность, — просто сказал он, глядя будто в пустоту. — Очень, очень неприятное чувство, на самом деле. Что тебе делать? Ничего. Не ревновать.

— Ты такой простой, блин… — со вздохом откинулся он к стене, выпуская из рук свою мантию. — Я хочу ему рожу разбить.

— Так разбей, — Артура ни в коем разе не волновал тот человек, который пробудет в Больничном крыле целые сутки. — Я тебе не советчик. Любовь — привилегия Франциска, вот с ним и говори, — Альфред почему-то на этих словах недобро усмехнулся. Непривычно. — А знаешь, что? Кику мне говорил, что в нашем возрасте ещё нельзя серьёзно влюбиться. Я бы не сказал, что ты просто должен забыть… Может, тебе просто лучше подождать и проверить? Ведь всякое может быть на месте симпатии. Ты можешь считать её забавной, например.

— Хех, забавной… — проговорил Джонс, закрыв глаза.

— Всё, я пошёл, иначе Алиса меня убьёт за опоздание, — взглянул на часы Артур. — Не профессор, так обязательно она, — мальчик быстро схватил книги и бросился в ту же сторону, куда ушли Алиса с Франциском.

— Пока, — не стал повышать голос Альфред, зная, что Артур услышит.

— Да-да, — не оборачиваясь, Артур небрежно помахал рукой, зная, что Альфред не увидит.

А Гарри Поттер не смел выйти из класса и помешать такому серьёзному, не детскому разговору этих детей.


2 курс. 5 часть.

— За это, мисс Кёркленд, я накажу Вас сам, не прибегая к помощи директора. Будьте добры, подождите меня вместе с этим молодым человеком примерно сорок минут.

Профессор Оксеншерна жестом пригласил войти Алису в класс Зельеварения, мимо которого девочка несколькими минутами ранее мчалась на всех порах, но была поймана недремлющим Филчем. А профессор оказался очень «кстати» рядом, но, видимо, слишком торопился.

— Сорок минут уже само по себе наказание, да? — с нотками веселья спросил сидевший на парте Альфред. — Я и сам тут уже долго торчу.

— Тебя-то за что? — Алиса присела рядом с ним, устало вздохнув.

— Да я просто развлекался! Нет, да, я понимаю, что тесты, но у меня стресс! Видишь?

— Нечем тут гордиться, — заверила его девочка, взглянув на его синяки под глазами.

— Как это?! Я ночами напролет зубрю! В маггловских школах с тобой "усю-сю", — начал кривляться Альфред, — а тут уже всё по-взрослому.

— Магглы по своему развитию и есть, как ты выразился, "усю-сю", — съехидничала Алиса.

— Ты меня обидеть пытаешься? — протянул он. — И кстати, а тебя за что?

— Да я тоже просто развлекалась, знаешь ли, — всё так же холодно отвечала Кёркленд. — Мне добровольно не дали то, что я хочу, вот я и взяла сама.

— Это же просто смешно, что ты сразу попалась! — рассмеялся мальчик. — По тебе видно, что ты без приключений обойдешься.

— Хочешь сказать, я ничего в этом деле не понимаю? — оскорбилась слизеринка. — Или ты просто хочешь поспорить со мной?

— А давай, — Альфред растянул губы в ухмылке. — Я вот считаю, что ты идиотка, раз так действовала наобум.

— Ничего не наобум! Просто эта чёртова кошка оказалась поблизости, а за ней всегда хвостом ходит этот чёртов сквиб!

— Ах-ха-ха, — опять рассмеялся Альфред. — Да, по идее всё должно у них быть наоборот. Но всё равно, ты должна была просчитать ходы отступления, на крайняк, — он с невинным видом пожал плечами.

— Ты, что, думаешь, я дура такая?

— Ага, — радостно закивал головой Джонс. — Но ты же не просто так сюда пробралась? Что ты выкрала? Скажи, мне интересно.

— Н… ну, головки заунывников…

— А что это?

— Головки заунивников, Джонс, в этом семестре мы варили Рябиновый отвар, а ты, конечно, даже ингредиентов не помнишь…

— Эм… чувствую, ты не хочешь об этом говорить.

— Как же ты прав.

— Ты можешь быть и повежливей, мы же друзья, — улыбнулся Альфред, пытаясь сделать так, чтобы в голосе Алисы не было ноток враждебности.

— Мы не друз… Ты так считаешь? — Алиса повернулась к нему.

— А то, как же! — изумился Джонс. — Не будь мы друзьями, ты бы так и гнила тут с одним Артуром, отталкивая от себя других людей. На нём весь свет не сошёлся. А вот есть я — ну разве тебе не весело?

— Сколько же самоуверенности, — глаз нервно задергался. — Ну, что ж, так и быть, я могу признать нас друзьями… наверное.

Альфред обрадовался, увидев, как она говорит о чём-то честно. Плохо выходит, но мило. Радостно улыбнувшись, Джонс обнял её, давая негласную клятву, что они всегда будут дружить. Алиса ещё гуще покраснела, чётко ощущая, как горят ушки. Она попыталась отстраниться, чтобы перевести дух и принять нормальный оттенок лица, а Альфред — естественно — начал паясничать, как и любой мальчишка рядом с девочкой. Тогда Алисе ничего не оставалось, как начать несильно бить его кулаками, куда попадётся, пинаться, кусаться, царапаться — использовать весь свой боевой арсенал. Но, по ходу, Альфред того и добивался, спор ведь никто не прекращал.

Вся эта потасовка была такой знакомой: Артур, конечно, сильней своей сестры, но тоже решает проблему путём волшебной палочки или кулака, не используя такое слово, как "пожалуйста", и ругаясь на всё, на чём свет стоит.

— Ну, ты… и придурок, — наконец-таки вырвалась из цепкого захвата Альфреда Алиса. — И ко всем ты так лезешь? — кажется, она понимала, что Джонс шутит, а не издевается или, что того хуже, — всерьёз.

— И видела ли ты такое когда-нибудь?

***

Полугодовой матч.

Трибуны полны учениками, выкрикивающими имена участников команды, болеющими то за Слизерин, то за Гриффиндор. Артур не любил квиддич, его сюда вытащила сестра и Эмили, что кричала наравне с Альфредом вместе с гриффиндорцами. Альфред, кстати, не настаивал на присутствии Кёркленда на матче, так как был джентльменом с маленькой, но всё же буквы. Джонс со смешным звуком хлопал в ладоши, так как были надеты варежки, и его помпон на шапке забавно прыгал в такт его подскакиваниям.

— И как под ним пол ещё не провалился… — пробурчал Артур, кинув на того взгляд.

— Ага, идиот, каких поискать надо. Притворяется, что случайно нас путает, — вторила Алиса. — Но между нами… он ведь неплохой мальчик. Во всём же есть плюсы: идиот, зато жизнерадостный и отзывчивый. В отличие от тебя.

— И тебя тоже!

— Я хотя бы молчу лишний раз.

Артур хмыкнул и положил локти на деревянные перила. Подперев подбородок, он опять взглянул на забавного Альфреда. А ему некуда было больше смотреть, кроме как на этого чудака, потому что игра казалась ему скучной и неинтересной. Джонс тоже посмотрел в его сторону. Улыбнувшись до ушей, он замахал ему, что чуть не слетела великоватая ему варежка. Артур на автомате помахал в ответ, но сразу же одёрнул себя, испугавшись рёва болельщиков.

— Альфред, ты… махал Кёркленду? — подняв бровь, спросил его Йонг Су.

— Да, а что такого? – но голос мальчика почти заглушил всплеск недовольных криков.

Похоже, игра ожесточилась, охотники и загонщики обеих команд стали подрезать друг друга.

— Охотник Гриффиндора перехватывает мяч у соперника и мчится к воротам! — говорил диктор. — Но, кажется, Слизерин настроен играть сегодня жёстко. А в этот момент снитч пролетает прямо над головой слизеринца Марка Купера, и ловец Гриффиндора пользуется его рассеянностью! — ловец Слизерина от подрезки чуть не падает с метлы. — Оу, кажется, и Гриффиндор начинает брать с соперников пример! Ожесточенная игра, друзья, ожесточенная! И внимание тем, кто делал ставки на Найта Спарка — самое время, да-да, затаить дыхание! Охотники Фингер и Хезер поочередно уворачиваются от бладжера и мчатся прямо к воротам! Опасный момент!..

Сколько драматичности, Артура уже начинало тошнить. Но Алисе это, похоже, нравится. Он проталкивается сквозь толпу ревущих слизеринцев к выходу. Подальше бы куда-нибудь от этого шума и толпы. И ещё этой высоты.

И как только ревностный Артур ушёл, Альфред стал искать глазами Алису. Понравилось махать через довольно немаленькое расстояние, состоящее из учеников. Алиса была всё там же. Его не столько волновала игра, сколько то, почему она и второкурсницы Слизерина такие злые и сонные. И Артур тоже. Его бы даже не стало настораживать, если бы весь факультет ходил в таком состоянии, но только не эта кучка. Подозрительно. "Может, у них секта?" — но двенадцатилетний мальчик даже не осознавал вполне, что такое "секта".

— ...и Спаркс не сумел защитить ворота! Какая… неудача, — подобрал лексически нормальное слово диктор, сидя рядом с деканом Слизерина. — Что ж, все ставившие вполне могут попрощаться со своими деньгами! Ай, профессор!..

Стоит ли говорить, что диктором был Матиас Ларсен?

— Итого — равный счет! 30 на 30, Гриффиндор сравнялся со Слизерином! Неспокойно сегодня на поле, друзья… Но, посмотрите! Что это?!

Удивленный гул прошёлся по трибунам. Профессора повскакивали со своих мест, а директор Варгас только сейчас открыл глаза на происходящее. Мётлы не слушались и пытались скинуть сидящих на них учеников, словно брыкливые лошади. Участники игры еле могли держаться "в седле". Мётлы сами по себе летали, где угодно, выходя за границы поля, залетая на трибуны и описывая пируэты. Естественно, игра была сорвана. Деканы факультетов старались это остановить, а профессор Варгас лишь сидел в своем кресле и посмеивался. Игра-то стала забавней.

— Верните мои два галлеона! — на Трио наступал какой-то верзила из Слизерина.

— Но ты же честно их профукал, — показал язык Гилберт.

— Тогда почему вы не выплачиваете нам наши честно выигранные деньги?! — кричали ставившие на Гриффиндор.

— Такие дела, ребят… — пожал плечами Гилберт. — Игра сорвалась, а это значит, что сделка более не действительна.

Окружившая их толпа начала выкрикивать возмущения, ведь они ставили на то, что этот чёртов Спаркс пропустит квоффл! Нет здесь никакой логики насчёт срыва игры!

— Всё равно, — сказал Антонио. — Срыв игры означает разрыв сделки. Вы что, наших контрактов не читали?

— Какие контракты?! Это же ставки!

— А у нас они есть, — проворковал Франциск, показывая бесчисленные копии документов. — И самое пе`вое п`гавило гласит: "Если по каким-либо причинам игра закончилась не победой одной из участвующих команд, то сделки более не действительны, и деньги возв`гату не подлежат". Так что, даже если капитаны п`гидут к обоюдному согласию, это п`гавило п`годолжит действовать.

— Такие дела, ребят, — поджал губы Гилберт. — Как говорится, читать нужно, что подписываешь.

Они непреклонно спорили ещё пятнадцать минут, пока профессора не разогнали эту шумную толпу. Вот так Плохое Трио заработало целых сто пятьдесят галлеонов, прося ставить лишь по два. Семьдесят пять идиотов смогли-таки повестись на это! И это только начало, их следующая цель не только ставки на одного игрока, и не только какой-то кучки учеников — следующей будет вся школа! Им нужно просто немного раскрутиться, и Ли Чжонг, мальчишка, который им должен, поможет им в этом.

— Но, cher Гил, как же ты это п`говернул? — всё же остальные не были посвящены в этот план.

— О, помните, я говорил вам про книжонку? — довольно оскалился Гилберт. — Моего папаши. Когда я придумал эту гениальную затею, мне понадобилась его помощь только лишь в создании! В остальном Великий Я сделал всё сам!

К концу семестра, к Рождеству, Гилберт окончательно стал лучшим на курсе по зельеварению, а всё благодаря той книжонке, что он нашёл в Выручай-комнате. Это была записная книжка его отца, датированная 1986 годом. Она не подписана, и даже колдографии владельца нет, но по почерку сих гениальных строк Гилберт понял, чья она. Короче говоря, юный маг пошёл с детства по стопам отца — становится потихоньку лучшим зельеваром. Некоторые рецепты он выучил наизусть, чтобы не ходить такой заучкой, как Родерих.

— Ну, так что же? — с нетерпением выпалили двое остальных.

— "Агрессивная мазь для мётел", — с гордостью и благоговением ответил Гилберт. — Так-то рецепт — секрет фирмы, и как я это провернул, вам тоже лучше не знать…

Деканы факультетов прервали их перешептывания.

— Ох, и кто же мог так сделать?.. — поджала губы мадам Ольга.

— Вероятно, это просто чья-то очень глупая шутка, — успокаивал её профессор Тино. — Скоро мы найдем этого пакостника.

Антонио сразу оживился, толкая друзей локтями в бока. После того, как он подмигнул, его дальнейшие слова просто обязаны быть ими подтверждены.

— Профессор! — с невинным лицом догнал его Каррьедо. — Можно мне предположить, кто это мог быть?

— Конечно, Каррьедо, — улыбнулся профессор Тино.

— Я видел, как с поля уходил Артур Кёркленд, причём с таким лицом, будто задумал что-то очень-очень злое!

— М`й уч`ник? — подошёл профессор Оксеншерна. Антонио закивал. — Л`дно, пр`вер`м.

Профессор Яо при упоминании об Артуре чуть пораженно вздохнул и приложил пальцы ко рту (хотя при этом движении его большущие рукава и не думали падать вниз). Мадам Ольга тоже похлопала глазами. Остальные два профессора присоединились к ним и продолжили путь к замку в обсуждении.

— Упс, кажется, мы подставили его к`гупнее, чем `гассчитывали… — пролепетал Франциск.

— Мы не сможем доказать, что это сделал именно он, — подхватил Гилберт. — Это может стать осечкой, Антонио.

— Но ведь и он не докажет, что это клевета, — мальчик пожал плечами. — И ничто даже не говорит о том, что это были мы, так ведь? — он обратился к Бальшмидту.

— Да, очень сложно догадаться, что эта мазь является "агрессивной"… — подтвердил тот.

— Но, друзья! — радостно улыбнулся Антонио. — Наша шутка осуществлена… э-э… на десять процентов!

Артура не наказали за липовое обвинение, но изрядно потрепали нервы. Он просто бесился, что его обвиняют за то, чего он не делал. Поэтому он поскрёбся у себя в коллекции карточек из Шоколадных лягушек и подкупил Ли Чжонга. Тот-то ему помог, но опять стал должен Трио. У них уговор: сколько раз рейвенкловец идет против них — столько раз он им должен.

И когда кто-то очень резвый выкрал несколько ингредиентов из запасов Оксеншерны, Гилберт, Франциск и Антонио сразу подумали на Артура. Бандиты нашли его в одной из теплиц.

— Это ведь ты воруешь! — подошёл к нему Гилберт с остальными. — Так какого чёрта всё сваливают на нас?!

— А нечего так часто самим цирки устраивать, — язвительно ухмыльнулся Артур.

— Мы хоть и пакостники, но не воры! — Франциск ставил на свою театральность.

— Раз ты так, значит, мы будем мстить, — спокойно сказал Антонио.

— Месть? Ха! – воскликнул Кёркленд. — Что же вы такого можете, чего не могу я?

— Вот посмотрим, Бровастик, ещё посмотрим, — загадочно проговорил Бальшмидт.

Профессор Оксеншерна, естественно, сразу подумал на бандитов, ведь это они любят подставлять других людей, а репутация пай-девочки не раз спасала Алису. Она просто "случайно" оказалась рядом с кладовыми профессора, где её и нашёл Филч. Филч же и придумал наказать Трио, выбрав свой самый излюбленный способ.

***

Гилберт проснулся очень поздно, как-никак, вчера он отрабатывал своё наказание почти до двух часов ночи. Жутко устал и перетрусил бродить вместе с друзьями и Филчем по Лесу, а потом по подземельям и счищать со стен неизвестную ему слизь. После ночи в Лесу Франциск и Антонио постоянно смотрят ему на голову и не перестают хихикать, а все остальные, в основном Артур и Филч, делают непонятные язвительные замечания насчёт его смешного вида. Мальчик вообще не понимал, в чём дело. Ещё ведь эти два дня он видел только их и не имел возможности нормально посмотреться в зеркало. "Чё за фигня, это совсем не круто", — думал бедняга Гилберт, пока выдалось относительно свободное утро и ванная.

Найдя кружку для воды под кроватью, а зубную щетку — привязанную к балдахину, он отправился умываться. Выходя из спальни, он услышал странный звук, похожий на хлопок крохотных крыльев, но никого так и не увидел. "Только бы не демоны! — подумал он про себя. — Хотя чего это такому крутому парню, как я, бояться эту лукавую нечисть? Моя крутизна защищает меня от всех бед, о да…" А сам до сих пор отбывает наказания за свои проделки.

По дороге в ванную он выхватил из оставленной открытой пачки соломку и принялся её жевать. Уже у зеркала, когда он смог нормально осмотреть свою персону, он заметил у себя на голове какой-то маленький жёлтый субъект. С утра даже такой гений, как он, немного туго соображает, но он чётко знал, что до того, как начать в панике кричать, нужно дожевать соломку. "Глоть" — дело сделано.

— Чё эта-а-а за хре-е-ень?! — он в ужасе упал на зад и выронил кружку с зубной щеткой.

Субъект от испуга вспорхнул с головы Гилберта и уселся на край раковины. Бальшмидт продолжал пялить того взглядом. Игру в гляделки прервал тонкий писк и лёгкое движение головой. Гилберту хватило. Он в страхе снова закричал и бросился из ванной. Жёлтый птенец — за ним.

— Ха-ха, здесь эта странная штука меня не найдет… — гордо захихикал Гилберт, спрятавшись за креслом. Но сверху снова пискнул цыпленок, и Гилберт пересмотрел свою гениальность насчёт поиска мест для пряток.

И так ещё в нескольких местах он был с величайшим позором найден и испуган до чёртиков, пока в гостиной не появилась Наталья.

— Меланхоличная! — взревел он, убегая от птицы и прячась у неё за спиной. — Спаси меня от этой адской хрени!

— О, твой новый питомец? — произнесла она, сухо глядя на птенца. — Как мило.

— Ты что несёшь?! Эта штука следит за мной и хочет убить! — птенец опять пискнул.

— Он летает за тобой уже третий день.

— Стоп! Три дня назад я был в Запретном лесу. Неужели эта птица увязалась за мной?

— И, похоже, что он считает тебя мамочкой, — отлепила его руки от себя Наташа и ушла куда-то.

— Мамочкой..?

Это очаровало Гилберта. И птенец был таким маленьким, милым и жёлтым. Куда мальчик не отходит, он летит за ним. В Большом зале во время обеда птица приземлилась на стол рядом с его рукой, и если он отодвигался подальше, то издавала еле слышный смешной топот своими тонкими маленькими лапками.

— Скажите… Эта птица у меня уже третий день?

— Ага, — радостно кивнул Антонио, пальцем поглаживая мягкое оперение птенчика.

— И мне никто не сказал? — принял позицию "Это-вы-все-виноваты" Гилберт.

— Ты был так занят, mon cher… — оправдался Франциск.

— Но у меня на башке была чёртова жёлтая птица, и ни один человек в этом замке не сказал мне об этом?!

— Эм, — робко проговорил Кику, — я Вам говорил, но Вы, кажется, не слушали меня…

— О, класс… — будь на скамье спинка, Гилберт обязательно бы откинулся. — Ну, и на что мне птица, да ещё такая маленькая? Будто я знаю, как о них заботиться…

Сзади раздался голос Элизабет. Она умиленно что-то ахнула и присела на корточки рядом с птенцом, придерживаясь пальцами о край стола.

— Какой он жёлтый! — восторженно произнесла она.

— Ты что тут забыла, Лизхен? — угрюмо спросил Бальшмидт.

— Как грубо, Гилберт, — фыркнула она. — Просто услышала, что у тебя появился домашний питомец, и ты не знаешь, что с ним делать.

— Эта птица — не мой домашний питомец! — быстро отреагировал мальчик. — Стой, да, не знаю, ты права. Ты можешь взять его себе, а?

— Попробуй щенячьи глазки, Гил… — шепнул ему Антонио.

— Нет уж, — смерила его взглядом Элизабет. — Этот птенец явно считает, что ты его родитель, так исполняй эту роль с честью.

— Благородная гриффиндорская швабра… — начал задетый Гилберт.

— Ха, больно умная белобрысая крыса! — подхватила Хедервари.

За их спинами снова кто-то появился, одаривая язвительным тихим хихиканьем. Артур прикрывал ухмылку кулаком и наблюдал затевающуюся ссору. Когда все обратили на него внимание, он заговорил:

— Вы что, ссоритесь из-за жалкой тушки с перьями?

— О, ты решил почтить нас своим п`гисутствием, mon ami…

— Ты! Ты вообще заткнись! — сразу распетушился Артур.

— А вы, по ходу, стоит только кому-нибудь из вас заговорить… — окончательно сник Гилберт. Птичка, снова пискнув, взлетела ему на голову. Он от тщетности бытия даже не обратил внимания.

— Хорошо, Гилберт, — вывел его из дум приободрившийся голос Элизабет. — У меня осталось немного лишнего корма, давай посмотрим, будет ли эта птичка его кушать!

Как бы Гилберт не отрицал, уже на следующий день он настолько привязался к птенцу, что позабыл о своих друзьях и стал заниматься его "воспитанием". Он сгрёб с библиотеки все книги по этому вопросу, а также спустился в хижину к лесничему. И вскоре птичка стала подавать первые признаки послушания — приносить, если попросят, что-нибудь лёгкое. Бальшмидт сильно увлекся дрессировкой, а имя дать забыл. Но вскоре после минутки раздумий он прибежал к друзьям и на радостях прокричал кличку своего птенца.

— Гилбёрд, пацаны, Гилбёрд! — Артур только у виска покрутил.

Через какое-то время ему на плечо положил руку Кику.

— Гилберт-кун, Вы в курсе, что читаете "Анимагию для новичков"?

— А? — спохватился Гилберт. — Ох, Мерлиновы подштанники, ты прав! Я что-то увлёкся, старина…

— Не хочу показаться навязчивым… но не составите ли Вы мне компанию в изучении анимагии?

***

Рождество.

Это Рождество многие друзья решили отпраздновать в кругу семьи: остались только Артур да Гилберт.

— Ваши друзья уже уехали, Гилберт-кун?

— Я-то думал, хоть ты останешься, а то большое удовольствие с Бровастиком одному кантоваться. Ха-а-ах, совсем не знаю, что с ним по ночам делать, — Гилберт зевнул, вспоминая тот сладкий сон, который не нарушали крики с соседней кровати.

— Обычно им занимаются Франциск-сан и Алиса, не так ли? — спросил Кику. — Как жаль, что они оба уезжают на эти праздники. Ну, а почему же Вы остаётесь здесь?

— Я поехал бы только ради Людвига, — ответил Гилберт, — а так он сам в гости умотал. Пусть батя побудет один, поймёт хоть, каково это.

Ещё какой-то жалкий год назад он умолял своего отца не пить, хотя бы пока Людвиг не ляжет спать. Маленький мальчик тогда до слабости и головной боли плакал от обиды где-нибудь под одеялом в кровати старшего брата. Вспоминая это, Гилберт даже стал замечать, что считает эти пьяные крики и оскорбления самым обычным, что может случаться в этом мире. И пока младший брат плакал, уткнувшись головой ему в плечо, юный гений не желал отцу ни зла, ни добра. Параллельно. Ведь наутро он до отвращения добр и ласков, задирается и пристаёт со своей заботой. На самом деле он мировой папашка, когда в трезвом уме.

И ведь причиной таких загулов мальчик считал одну-единственную женщину, способную растопить сердце бесчестного гения — свою мать. А она в своих письмах даже не упоминает его имени. Сколько Людвиг не старайся быть послушным и аккуратным мальчиком, идеалом сына, а Гилберт — придерживаться стези гения, мистер Бальшмидт всё равно кричит и шлёт обоих подальше, к этой "блудливой неверной" жене.

— Я, пожалуй, еду домой ради единственного человека, — сказал Кику. Он всегда держал в секрете свои тайны, и ни хороший друг Гилберт, ни товарищ Артур не знали о них. — Вы зайдёте в поезд попрощаться с друзьями?

— Ну, конечно! У меня для Алиски есть сюрприз. Пусть повизжит девчонка.

Алиса, кстати, тоже уезжала из-за одного-единственного человека — своей матери. Сейчас, сидя у окна и подперев подбородок рукой, она наблюдала на садящихся в поезд учеников и мерно падающий снег. Ни капли праздника ни сейчас, ни будет после. Артур не пришёл провожать. Кто кого из них больше умолял остаться, чтобы не мучить себя этой женщиной. Но хотя бы в Рождество с ней кто-нибудь должен быть.

Сам же Кёркленд сейчас был на удивление обеспокоен отъездом своей сестры. Ведь год от года матушке всё хуже. Болезнь как будто специально развивается по мере роста их сил и терпения к окружающему. Матушка страдает от магии, Артур — без.

Хоть и был чётко виден пар от дыхания, было тепло. Это только лет десять назад что ни Рождество — так жгучий холод. Артур сидел на одной из разбитых во время Войны лестниц, ведущих к Лодочному сараю, и стояла такая тишина, что был слышен звук гудка Экспресса. Артур мог только пожелать Алисе удачи.

— С Ро! – жде! – ством! — выпалила бестактная особа, разрезав своим звонким голосом тишину.

— Эмили, — выдохнул её имя Артур, как бы вместо "Привет".

— Подарок, подарок, подарок! — радостно попискивала она, держа в руках коробку. — Открывай!

Артур принял свёрток, никак не ожидая, что будет внутри.

— Засушенный навозный жук, — поджал он губы. — Гениально.

— О, я знала, что ты любишь всякий бред в подарки получать. Ты даже умолчать об этом не мог. Ха-ах, — со вздохом уселась она рядом с ним на плотно утоптанный снег, — какой же ты забавный, когда не можешь держать язык за зубами.

— Да я просто рад был, что хоть кому-то интересно… — буркнул Артур.

— Теперь я о тебе всё-всё знаю, — гордо хмыкнула Эмили и подняла взгляд на серое тёмное небо.

— И как ты можешь тогда хотеть дружить со мной? – положил жука обратно Кёркленд и убрал коробку в карман.

Он не обращает внимания, но сторонний наблюдатель удивился бы, как с ним могут продолжать общаться его знакомые с детства друзья. Двоих он точно ненавидит за дела их родителей, но, как можно заметить, понимает, что вины этих детей ни в чём нет. Иногда он смотрит на "друзей" свысока, не пренебрегает грубостью в их адрес и сарказмом.

Франциска, например, он недолюбливает, но тут причиной являются семейные тёрки. Вообще, отношение к нему спокойней, чем к остальным, хотя бы потому, что тому нужно вести себя чуть сдержанней. Да к тому же, кучу тумаков тот успевает получить ещё до начала разговора.

Семью Антонио Артур считает "инквизиторской" из-за их не самого светлого прошлого. А ещё такое мнение сложилось, что они разводят быков и едят их на Рождество.

Гилберта он считает тем ещё идиотом, причём, не отрицая его гениальности.

И даже профессор Варгас со своими внучками раздражает за излишнюю эмоциональность и суету.

Всех остальных Кёркленд считает попросту тупыми. И Джонс — отдельная тема. Артур знает, что Альфред не глуп, не инфантилен и вообще не свинтус, просто он постоянно находится в кругу хороших друзей, где чувствует себя очень комфортно, поэтому его невежливость и некая развязность в словах донимают день ото дня. Также Артур знает, что он может поддержать, поговорить и понять. После обдумываний сложилось мнение, что Альфреду пришлось так же тяжело, как и ему с Алисой. Только врагу пожелаешь такое.

Ну, а Эмили… тут без слов, она просто Эмили.

— Очень просто. Ты мне нравишься, — без стеснения ответила Джонс.

В груди у Кёркленда по венам прошёлся разряд волнения, а после он уже панически стал думать, в какую сторону от неё бежать. Летом она написала ему письмо, где как-то вскользь наплела, что он ей нравится, но настолько "вскользь", что тугодум в таких делах Артур ничего не понял. И сова у неё, кстати, слишком уж умная, раз смогла найти магически спрятанный замок Кёрклендов.

Она ему, чёрт возьми, призналась! И Артур совсем не представлял, как себя вести. Хоть она и не ждёт ответа, а просто сидит рядом, что-нибудь ей нужно было сказать.

— Извини, ты мне неинтересна…

— Ещё стану, — самоуверенно махнула она рукой.

— Я имел в виду… — Артур собирался с мыслями.

— Тебе уже кто-то нравится? — вновь перебила она его. Эмили уже не терпелось узнать. Она тоже волновалась.

— Нет, не это… — чёрт возьми, а это сложно! Артур ещё несколько раз выдохнул. Об этом знали только Алиса и Кику. — Вы вообще мне неинтересны. Девочки.

Это был тот самый возраст, когда начинаешь задумываться о своих предпочтениях и симпатиях. И в силу возраста детки гордятся тем, что испытали "любовь". Артур же научен матерью, что не стоит об этом думать в свои двенадцать-тринадцать и так далее. К слову о матери: она не является для него примером женщины. Она чаще строга с ним и проводит слишком мало времени рядом, да и в Алисе ему было сложно углядеть "женщину". Они ведь близнецы, о чём разговор? Это было на уровне ощущений, как если бы тебе оторвали руку и сказали, что она часть тебя. И из-за этого опыта общения с девочками у Кёркленда не было совсем.

Однажды Артур видел, как его отец общается с матерью, как он однажды танцевал с ней, но он давно уже забыл об этом. Отец — вот пример настоящего человека для него, кого он любит больше всего на свете. Психологически его всегда тянуло к нему, как к источнику тепла и любви, ведь от матери он дожидался только холодных взглядов. Алиса с ним ласкова, но она тоже не может дать такой же заботы, которую дарил ему отец.

И стоп, почему это именно он понравился Эмили?! С чего она так решила вообще? Мозг в быстром темпе булькал своими зельевыми пузырьками. Так… Девочки ведь развиваются быстрей мальчиков, правильно? Но Артур ведь не считает, что может нравиться хоть девочке, хоть мальчику.

— Ну, и скажи мне — почему? — увы, девчонки — сплошная загадка, лучше её саму и спросить.

— О, ну… — Эмили восприняла данную информацию как то, что Артура не интересуют любовь, а не девочки. — Тролль тебя знает, почему. Ты не привлекательный внешне (вот чесслово, с такими бровями), не умный, не сильный, до ужаса странный и отталкивающий…

— Это что, тот самый миф? "Женская логика"?

— И ещё большая язва, — добавила Эмили. — И я не знаю, с чего я так решила. Но это было не с Луны озарение — я долго вынашивала эти мысли, чтоб ты знал, — Эмили посмотрела на Артура. — Я рада, что ты не стал смущать меня. Ну, знаешь… признался, а потом на тебя смотрят такими глазами… А! Наверное, ты просто понимаешь других людей, не так ли? Хоть что-нибудь хорошее в тебе должно быть!

"Это просто три ха-ха", — подумал Артур. Понимает других людей? Для него они все вообще с другой планеты! А Эмили и подавно с другой галактики. В тех слоях общества, где Кёркленд жил и в которых успел разочароваться, никто никого не журил и не клеймил "не таким". Это всё сильно повлияло на него, что даже в таком малом возрасте пришло и осознание, и смирение. Только в общую душевую с кем-то другим уже не сходишь. И Артур даже… целовался. В щёку, правда, да и не он целовал, да и не сложно догадаться, кого потом отлупила Алиса с ним за компанию. Да и Кику вечно твердил, зарывшись в библиотечные книги, что всё это берёт истоки из более раннего детства, и половодье реки как раз начинается во время взросления. То, что Артур просто осознал, ещё не значит, что всё действительно серьёзно.

Но, м-да уж, как же теперь было сложно хоть как-то разглядеть в Эмили девочку. Артур всё ещё пытался. Однако сознательно вынес вердикт: нужно скорей давать дёру от Джонс. Это было чем-то слишком новым.

Пока они молчали, Артур вытащил что-то крошечное из кармана и положил себе под ноги, в снег.

— Эй, куда ты? — мигом встрепенулась Эмили, увидев, что Артур встаёт.

— Это мой тебе ответ, — Кёркленд не сомневался, что такая умная девочка, стесняющаяся показывать свои мозги, поймёт его. Он не любит загадки, но запросто говорит ими и творит их. — И подарок. Смотри внимательней.

Артур неспешно пошёл наверх, осторожно ступая по скользким ступеням. Эмили во все глаза стала высматривать оставленный подарок, вертясь на месте как юла. Даже спустилась ниже, но, разочарованно выдохнув, решила, что Артур, как обычно, недобро подшутил над ней. Эх, мальчишки…

Подняв голову, чтобы посмотреть, куда она ступает, Эмили увидела, как из снега, где недавно сидел Артур, что-то вырастает. Буквально из снежинок, и для прочности сразу же покрывается тонким слоем льда. Джонс догадалась, что это была крохотная аккуратная роза; такие же Артур с любовью выращивает в одной из теплиц.

Джонс мгновенно раззадорилась: с чего-то она взяла, что такой необычный подарок дан ей неспроста. Артур же такой напыщенно неприступный и загадочный, что так и тянет сломать эту оборону. Весело хихикая, Эмили вытащила розу из-под снега и направилась в замок.

______
Этого не будет объясняться, но, если интересно, таких ледышек Артур не мог сам наколдовать. И, собственно, взять просто так откуда-либо он тоже не мог. Очень давно это зёрнышко ему подарил дядя Мороз. Подарок для него ценный, и "даренное не дарят"... Но Артур любит таких людей, как Эмили, поэтому в ответный подарок на эту симпатию он дал ей ледяную розу. Франциск дарит Алисе розы — Алисе они нравятся, вот Артур и решил, что любая девчонка обрадуется цветку. Занавес.

2 курс. 6 часть.

"Ньюбери — один из главных городов восточного Беркшира в Англии. Он расположен на реке Кеннет и является городом, в котором очень много зданий семнадцатого века". Туристическая брошюра.

Вот в этом городке и живёт Альфред Ф. Джонс со своей семьёй. Но мальчику он казался слишком маленьким, он не имел тех неоновых красот и высотных зданий, как в Лондоне, и Альфреда немного раздражало на каждое Рождество прогуливаться с родителями до Доннингтона.

Зато миссис Джонс как-то рассказала ему, что настоящие родители Альфреда были именно из этого города, судя по словам няни из приюта. Оказался в Америке Альфред по стечению странных обстоятельств, в которые его родители были впутаны, ну а потом… они просто пропали. Однако Альфред всё равно верил, что они были героями и спасли его от Войны.

Ещё предметом гордости для мальчишки было то, что по здешним улицам ступали астроном Френсис Бейли и детский писатель Ричард Адамс. Для молодого пытливого ума было просто фантастикой, что целых два астронома окажутся из одного и того же города. Вторым будет сам Альфред, конечно же.

Сегодня, пожалуй, был один из тех дней, когда царит чудесная погода: лёгкий подмораживающий ветер, плотным слоем лежит блестящий снег, река покрылась толстым льдом, а довольно комфортная температура позволяет детишкам резвиться на улице и играть в снежки.

Наступил уже вечер, Альфреду было запрещено уходить со двора, поэтому он возился со своей прирученной птицей. Судя по картинкам в книжке, кстати, Америка была не самой крупной особью из всех. Вид, конечно, позволяет, но, может, размер — это семейное. Только вот чем темнее становилось, тем беспокойней была орлица, будто чувствует чьё-то присутствие. Присутствие чужака.

— Я понимаю, — серьёзно посмотрел ей в глаза Альфред. — Кто-то следит за кандидатом в мировые астрономы, игроки и мракоборцы? Эх, — он оставил эту шутку, — научиться бы тебя по-настоящему понимать. Или подожди, может, есть какие-нибудь уроки?..

— Альфред, крольчонок, беги скорей домой, я испекла суфле! — из двери показалась голова матери, короткие волосы которой совсем-совсем издалека напоминали мочалку. Симпатичная женщина.

— Не сюсюкай с ребёнком, вырастишь маменькиного сынка, — проворчал отец. У того было военное воспитание, поэтому для Альфреда семья была на два полюса: строгость и чрезмерная ласка.

— Потому что знаешь, дорогой, я бы не хотела, чтобы наш мальчик встречался с непрошеным гостем, — поставила миссис Джонс суфле на стол и сняла варежки. — Эта женщина… пришла.

Альфред быстро вбежал в дом, разбрасывая свою полусырую одежду на полу, запинался, на ходу снимая ботинки, но до горячего суфле храбро добежал и обжёг палец, когда потянулся руками к лакомству.

— Разберусь, — твёрдо произнёс мистер Джонс и встал из-за стола.

Никто не знал, как малоимущая семья могла получить неплохой дом на берегу реки, а не какую-нибудь квартирку под чердаком с таким-то заработком. Почему они посетили именно тот город, именно тот приют, в котором они взяли именно Альфреда? Да мало ли, воля случая или стечение обстоятельств — люди верят в судьбу и прочие совпадения.

Десять лет назад… Или, возможно, следовало не так начать? Дела минувшего десятилетия давно в прошлом, кто бы о них сейчас вспомнил, если бы не появление этой женщины? Ведь это она рассказала, кто такой Альфред и что её связывает с его родителями, где он тогда находился, а главное — почему. Первая радость от появления ребёнка в семье заставила забыть двух людей о своих бедах и тайнах, и эта женщина просто исчезла.

— Она исчезла, — вернулся в дом мистер Джонс. — Ты уверена, что её видела?

— Амефика пофуяла чуфака, — сказал родителям Альфред, не видя в этом ничего такого, и продолжил уплетать суфле.

— Может, она… Нет, ну, возможно, — начала миссис Джонс шептаться с мужем; Альфреду всё равно не было интересно. — Ты же помнишь её? Она же ведьма… она знает, что творится в том мире. Крольчонок нам ничего не рассказывает, а она могла прийти предупредить.

— Хорошо, — со вздохом согласился с женой мистер Джонс. — Альфред, ты не слышал, что там у вас происходит? Может, твои друзья о чём-нибудь говорили?

— Не помню такого, — честно ответил Альфред.

— Однокурсники, профессора, может, статью из газеты кто-нибудь обсуждал? — спросила мама.

— Да не… — поёрзал мальчик, не понимая, к чему родители клонят. — Что-то хотите мне рассказать?

— Пожалуй, очень хотим, чтобы в будущем ты был готов к неожиданным поворотам… — начал отец, и Альфред отложил ложку. — Спокойно! — заметил мистер Джонс скучный взгляд жены. — На самом деле история довольно весёлая, да и не о тебе вовсе. Ты — наш долгожданный приз, и раз уж игра окончилась нашей победой, ты теперь с нами. Но эта игра была немного взрослой, — слегка качал головой, задумавшись, мужчина. — Так! Не пора ли нам в Доннингтон, дорогие?

***

"…А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки…
— "…Игрою счастия обиженных родов"… — отвлёкся от потрёпанной маленькой книжки Иван, когда в комнату вошёл Скотт и уселся напротив.

— Поэзия? — положил он перед собой бутылку огневиски и взглянул на товарища.

— "Смерть поэта". Когда читаешь вслух, поэзия начинает оживать, — ответил Брагинский. — Если хочешь найти путь к сердцу человека, включи поэзию.

— Сантименты, — грубо отмахнулся Скотт. — Я думал, это делают, когда хотят очаровать женщину.

— Разве женщина не человек? — Иван закрыл старый сборник стихов. — Но, хм… Никак иначе, нам придётся искать помощи у женщины.

— Пх-хах, — лаконично изрёк своё отношение к этому Скотт. — Почему "Смерть поэта"?

— Кто знает, кто знает…

— Не притворяйся дурачком, — отпил прямо из горла за неимением стаканов Скотт.

— А многое ли ты сам узнал? Месяц бесполезных происков. Высшая цель и взаимопомощь на пути к ней… Я пошёл на это ради обещанных тобою высот.

— Ты пошёл на это ради статуса? Будто я какой-то чёртов никс, способный провести тебя в Волшебную Страну? Так вот знай, что высший свет и престижная работа подразумевают грязь, полнейшее дерьмо, а не просто денежки и признание тебя за своего.

— Однако кто же готов упустить такой шанс? Мы оба ещё детьми знали, чем закончится наш союз, — Ваня принял предложенную бутылку. — Достигнем цели и будем глотки рвать друг другу, имея на каждого из нас сильнейший компромат. Не всем удалось родиться с таким везением, как тебе. Проиграй ты — останешься при своём.

— Поэтому я тебе и говорил не ввязываться в это, когда есть что терять. Многое ли? У тебя ничего нет, Брагинский, вот ты и злишься на весь мир. "Когда я узнал, что волшебник, я решил, что это последнее, чего бы я желал", — Скотт передразнил детский голос Ивана. — С твоими мозгами ты бы пробился там, в своём отсталом мире, но здесь… всё решает статус. Статус априори подразумевает связи. Связи — это победа. Такова наша политика.

— Что ж, я никогда не был особо уж чист. Каким я жадным стал, кошмар… — скорчил простодушную гримасу Ваня.

Внезапно послышался отрывистый стук в дверь, и парни переглянулись.

— Нас так легко найти?

— Хм? — Скотт, кажется, уже был немного пьян, раз воспринял визит незнакомца с пренебрежением, а не насторожился. Сам же Брагинский не праздновал, поэтому много не пил, даже ради праздника. Как он сам как-то объяснил: лучше много и с поводом. — К чёрту, открывай.

Простодушие и некая расслабленность мигом исчезли с его лица; Ваня достал волшебную палочку и медленно стал подходить к двери, пока Скотт со своего места гневно просил его поторопиться. Ещё стук, и ещё один, складываясь в ритм, с которым читаешь четверостишие из недавнего стихотворения. Отследив его, Иван спешно отворил дверь, и в комнатку ввалился, весело притопывая, мужчина, чьё лицо было скрыто капюшоном чёрной мантии.

— Серьёзно? Ты? — прошипел Скотт, уронив бутылку.

— Вы? Это просто "С Рождеством",— иронично заметил Иван.

— Это было идеальное приветствие, малолетние придурки, — мистер Бальшмидт откинул капюшон, стряхивая с мантии снег. — Чего же ты такой злой, рыжий поганец? Не я ли тебе помог?

— Вы явно не были в Шотландии, — поджал губы Ваня. — А теперь, — приставил он к шее мужчины кончик палочки, — цель визита?

— Поздравить, конечно же, — так же поджал губы Бальшмидт. — Вот вам подарочек, — он достал из своего саквояжа толстую пачку бумаг и небрежно бросил на стол. Скотт только потревожено заворчал. — Конечно же, вы знаете, что Экспериментальный Отдел не устранён, а надёжно спрятан. Я бы сказал, очень надёжно, — загадочно произнёс мужчина. — У меня нет цели устранять вас с дороги. Но также у меня нет желания ни помогать вам, ни впутывать в это дальше. Знаете, ребятки, если брать политику и бизнес как одно целое, а после превращать в паутину, то вы уже пополам разорваны огромными челюстями. Хотя ещё живы, — позитивно добавил Бальшмидт. — Мой вам совет: если не хотите проиграть, ищите спонсора. Нет, погодите, спонсор — слишком унизительно… Cherchez la femme, как говорится.

— О, считаете, что всё из-за женщины? — Иван не доверял этому стрёмному мужику примерно с 2001 года, когда вскрылись некие нисколько не забавные факты его жизни.

— А в любом случае стоит вздыхать и спрашивать, чьё же прелестное имя фигурирует в том или ином дельце, — мечтательно вздохнул Бальшмидт. — Что тогда, что сейчас — всё из-за этих чудесных, но алчных, жадных дьяволиц. Не прогадайте в выборе, юнцы, — он махнул рукой и открыл дверь в холод. — А, и кстати, — всунул он голову обратно, — документики прочтите. Дельце действительно забавное, за вас заступилась довольно неожиданная особа.

— Да, это не мог быть он, — в задумчивости закрыл дверь Иван, игнорируя крики с улицы, умоляющие спасти от падения с обрыва, и проклятья из-за скользкой обуви. Ваня взял в руки пачку бумаг. — О… Скотт.

— Ну, что там? — протянул Скотт руку к документам и быстро пробежался глазами по первой странице. — О… Брагинский. Точно, cherchez la femme… — оживился вдруг парень. — Полюбился француженке…

— Это ты к чему? — попытался измерить взглядом Брагинский примерное количество выпитого другом.

— А к тому, Брагинский, что разведёнка Бонфуа любит мальчиков помоложе. Я тогда не прогадал. После того, как я с ней начал общение потесней, та треклятая тётка раздула скандал и взяла дом в своё владенье. Вот тогда Бонфуа потеряли кучу денег и целовали нам зад. А как был счастлив отец… Не жизнь, а женский роман с этими французами, — потёр он переносицу и прикрыл глаза. — Теперь точно "Cherchez la femme".

***

Замок Кёрклендов.

— На самом деле, этот замок бесконечен, — проходилась по коридорам Алиса, репетируя перед воображаемыми друзьями экскурсию по своему дому. — Не поверишь, Бонфи, но чего здесь только нельзя найти. По семейной легенде, когда-то давно один из наших предков натворил здесь "ремонт" — отныне замок жив и вершит судьбу своих обитателей. Здесь есть призраки, души убитых врагов, Чёрные комнаты в подземельях и комнаты для обрядов на чердаках. Так как мне только двенадцать, то комнаты развлечений для взрослых я так и не нашла. И это не то, о чём ты подумал, Франциск, — закатила Алиса глаза. Хотя кто это ещё о чём подумал? — Артур как-то нашёл комнату для души, где можно предаться воспоминаниям и увидеть лица тех колдунов, которых встречал лишь раз в жизни. Люблю я свой дом, — забралась девочка ногами на широкие перила, обхватывая толстую колонну, будто подпирающую потолок, руками. — Смотри, как высоко, Бонфи. Вот бы тебя за волосы подвесить.

Алиса замолчала, прислушиваясь к звукам, доносящимся из фойе. Кто-то пришёл в гости. Артур бы не приехал спустя три дня, Скотт и подавно не явится больше домой. Послышался хлопок трансгрессии домового эльфа, а позже голос матери и какого-то мужчины. Приветствие было довольно тихим, подкреплённое бархатистым грудным смехом. Только бы не пришлось терпеть это чудовище за семейным ужином. Чего только стоят его занятия по танцам.

— Как дела в Европе, как Ваш бизнес? — спрашивала матушка гостя, мсье Бонфуа, за чашечкой крепкого чая. Кажется, это был один из тех магических сортов, выращиваемый на скрытых от магглов плантациях.

— Прекрасно, прикупил недавно издательство одного модного журнала для юных волшебниц. Творю моду, какую хочу, — хохотнул он. — Собственно, могу заметить, что одеваетесь Вы, madam, слишком старомодно даже для леди своего возраста. Оливковый цвет болезненно оттеняет Ваши глаза, эта причёска Вас старит, и я не хочу жить в мире, где на встречу со старым другом подают такой чайный сервиз.

— Как Жанна? — раздражённо перевела на неё разговор Ирэн, зная, что этот мужчина не любит о ней говорить.

"Молодец, мама, — ухмыльнулась Алиса. — Покажи ему, как Алиса не умеет реверансы делать".

— Юная госпожа? — неслышно подошёл к Алисе Нанни и осторожно позвал.

— Ш-ш, я подслушиваю, не видишь?

Домовой эльф непонимающе моргнул.

— Знаете, как задеть за живое, madam, — хохотнул отец Франциска. — А как Ваш Джимми? Ещё не узнал свет честной его тайн?

— Вы… — мигом опустила чашечку на блюдце Ирэн; между её бровей появились складочки мгновенно возникшего беспокойства. — Что Вам изве…

— Как недавно выяснилось, одна наша общая знакомая… хм… "помогла сгладить дело старшему сыну семьи Кёркленд". Коротко говоря, все её недавние замашки подтверждаются и сейчас. "Cherchez la femme", Вам знакомо это высказывание? Когда-то Джимми совершал глупые поступки из-за Вас, теперь ходит слух, что Скотт только после прекращения встреч начинает использовать эту нечестивую mademoiselle. Как знать, благородством она больше в наше общество не пробьётся.

Алиса не поняла, почему её матушка поражённо тихо выдохнула. Из-за того, что Скотт по глупости подружился с замужней женщиной? Он при близнецах презренно отзывался о ней, девочка помнит это. Но ещё она хорошо помнит, как мадмуазель обучила старшего брата неплохо управлять своей волшебной палочкой. Разве это повод для взрослых беспокоиться? И… противный учитель танцев явно к чему-то клонит.

— Всё сводится к тому, что она всё знает, — серьёзно сказал мужчина.

— К… как… — у матушки мелко задрожали руки.

— Поверьте, madam, тайны за семью печатями, — успокоил он её. — Вот только я пришёл не за тем, чтобы мило известить Вас о последних событиях. Я предлагаю Вам защиту.

— Что? — переспросила Ирэн. — Как ты смеешь, убожество в тряпье?! — надменно, но сдержанно воскликнула колдунья. — За эти годы я не успела ещё растерять ни капли гордости и уважения к себе. "Защита"? Я не маленькая девочка, я не вчера получила волшебную палочку и не вчера окончила школу, я знаю, к чему приведёт такая защита. Внезапное сближение? Это выльется в свет сию же секунду, как мы заключим сделку. Тебя… сочтут нашим спонсором. Даже то, какие о моём муже ходят слухи в Министерстве, не сравнится с позором быть под чьим-то крылом. Тем более такого павлина, как ты.

— Да послушай же, превредная барышня, — спокойно осадил её мсье Бонфуа. — Твой сын слишком амбициозен, когда-нибудь он проиграет, и в нашем случае это лучшее, что может случиться. Выиграй он, ему придётся идти следом за Экспериментальным Отделом. И тогда Визенгамот предъявит старые обвинения, наплевать, что преступник уже мёртв, пострадаете только Вы и Ваша семья. Подумайте о детях. Узнай магический мир о наших тайнах — и нас загрызут, съедят заживо, — осторожно перевёл он взгляд на дверь гостиной, за которой, должно быть, маленькая взъерошенная девочка в страхе прикрыла рот рукой.

— Вы… с Джеймсом и Бальшмидтом одержимы этим Отделом, — вскинула бровь миссис Кёркленд, приоткрыв губы, чтобы выдохнуть. — Вам мало того, что вы вчетвером натворили? Двое мальчишек лишились родителей из-за проклятых министерских дел, и вам всё ещё мало? У моих детей осталась только я, мы еле концы с концами сводим. И ещё эта Война… — процедила она сквозь зубы. — Скажите, вам это было на руку? Вы добились, чего хотели?

— Я предлагаю тебе защиту на выгодных условиях.

— О, я знаю, что есть только одно условие, которое будет устраивать обе стороны, — иронично отмахнулась миссис от этих слов. — И я отказываю тебе в твоём предложении, чучело причёсанное.

— М-да, каковы родители, таковы и дети… — заметил домовой эльф резкую смену обращения этих людей друг к другу, поджав губы. Он сидел рядом со своей маленькой госпожой, прижав колени к груди. — Не плачьте, мисс, взрослые просто играют во взрослые игры. Не забивайте себе голову, здесь Вы в безопасности.

— Что ж, зная, как madam любит официальность, — блаженно прикрыл глаза Бонфуа, — немолодой телом, но молодой душой мсье отбрасывает всю эту скукоту и предлагает сыграть в игру, — только подтвердил слова мудрого эльфа мужчина. — Не только защита, но и помощь. Сколь ни был бы амбициозен твой сын, его планы узнать сложно, но возможно. И поверь, такой юноша идёт напролом, — положил он локти на колени и скрепил пальцы в замок, взглянув женщине в глаза. — И помощь будет не только Скотту, но и тебе и Артуру.

— Разве от этого… есть противоядное зелье? — снова нервно вскинула бровь миссис Кёркленд.

— Mon ami — гений, — улыбнулся мсье Бонфуа.

— Но… как мы тогда решим вопрос о нашей защите, не прибегая к тому условию?

— А вот это прекрасный вопрос! — хохотнул француз. — Потому что если мы выберем что-либо другое, о наших отношениях подумают что-либо не то.

— Как всегда… — проворчала Ирэн.

— Собственно… малышка всегда успеет отказаться от этого, когда вырастет. Нет ничего зазорного от смешения чистых кровей.

Алиса задохнулась воздухом на этих словах. Говорят о ней. Вскочив с места и приказав Нанни подслушать оставшийся разговор, Алиса бросилась к Большим дверям, к выходу из замка. Он всегда приведёт её туда, куда ей нужно, в какие двери она не загляни. Она почувствовала лишь лёгкий холод на своей разгорячённой коже после жарких комнат.

Девочка прибежала в Сад Шептунов. О Шептунах ходит много легенд, начиная с того, что семена попали в наш магический мир из Мёртвой страны, мира нечисти, вечно молодых мудрецов и всесильных богов, заканчивая тем, что сильный маг колдует над цветком, заключая в него душу умершего предка. Алиса с Артуром верили в самую последнюю и в самую вероятную. Нечего вникать в какие-то старые сказки про мир только для нечисти.

Сад был большой и прекрасный, лишь взглянув на Царицу всех цветов — розу, можно понять пристрастие Артура к Травологии и зависть Франциска к этому восхитительному месту. Шептуны представляют собой розу с большим бутоном, размером с ладонь, из которого выглядывает маленький человечек, чтобы пошептаться с соседом. Оттого они и Шептуны. Алиса заметила прямо у Арки, как к земле склонился слабый стебелёк, у которого был очень маленький бутон, будто когда-то у них в семье умер младенец. И, чтобы привлечь внимание занятых "светским" разговором Шептунов, Алиса без сожаления выдернула розочку с корнем.

— Что ты делаешь… делаешь… Что ты делаешь… — послышался многогранный шёпот, непрекращающиеся упрёки маленьких человечков, шипение и свист, отражающие боль.

— Одна из роз находится в гостиной, — твёрдо произнесла Кёркленд. — И я приказываю вам передать всю информацию, что вы услышите, в Хогвартс. Сейчас же.

— Госпожа… Как прикажете, госпожа… Госпожа… прикажете… Будет сделано… сделано…

Есть в разговоре с этими существами что-то… жуткое и странное. Алису передёргивало от липкого страха, когда она видела движения листьев, стеблей и стройных станов белых, как снег, человечков, волшебных существ, которые не имеют лица, а лишь прежний силуэт своей души.

Тихий шёпот передавался ветром, передавался каждой травинке, скрытой снежным одеялом, пересекая магический купол, скрывавший замок от посторонних глаз как магглов, так и волшебников, преодолевал города, дороги, горы, и, наконец, он дошёл до Хогвартса.

— Это ведь быстрей, чем сова? — обратилась Алиса к одному из цветков.

— Ш… шутите… шутите, госпожа…

***

— Хо-хо-хо, хо-хо-хоу, — тихо разносился по телицам веселый мотив какой-то старой песенки, что на манер обожаемого детьми старика распевал сам по себе старик, неясно что делающий здесь вообще.

Старик Варгас вертелся у одного из кустиков, что профессор Лонгботтом сказал ему ни в коем случае не трогать. Мадам Ольга же рассказала все чудесные свойства листьев этого растения. Насколько любвеобильный директор понял сам, настой из этих листьев что только у человека не повышает. Но он пришёл сюда ради ума, конечно же. Скоро совушка принесёт ему новый магический задачник сканвордов, меняющий положение клеточек, как ему вздумается, и надо же ему как-то предугадывать шалости своих маленьких внучков!

— Хо-хо-хм?.. — до его ушей дошёл еле слышный шёпот, почти что стеклянный, хрустальный, настолько различающийся по тональностям, что это не мог шептать человек. Определённо, это были крохотные травинки на земле, листочки и… выращенные Артуром Шептуны. — Ух ты, какие секреты, — улыбнулся директор. — Кажется, шёпот должен достигнуть нужных ушей…

Мужчина осторожно прикоснулся к одному из нежных бутонов и с улыбкой так же нашептал заклинание, чтобы ночной зимний ветерок донёс крохотные голоса до спален.

***

— Спишь, придурок?

— Спишь, придурок?

— Обожаю разговоры с тобой, Бровастик.

— Обожаю, когда ты затыкаешь свой рот, чёртов гений.

— Ты понял что-нибудь из той книги? — этот вопрос действительно интересовал Гилберта.

— Конечно, понял, — ответил Артур. — Книга рассчитана для среднестатистического дебила, — заявил он. — Чего стоят только доводы и факты для пятилетки и теория обращения.

Недавно Гилберт дочитал "Анимагию для новичков", где излагалось поверхностное понятие о самом процессе обращения мага в свою анимагическую форму. Зато он хотя бы смог понять, что за животное может спать в нём. А вот почему он захотел рассказать о затее попробовать свои силы Артуру? Да потому, что опасно начинать это дело одному. А парнишка он находчивый, с хорошей памятью, разок уже побывал в забвении наподобие медитации, так что и в новых ощущениях не потеряется. Не было только доверия между ними и согласия.

— Я-то точно смогу стать анимагом. Что мне теория? Я её могу за небольшой промежуток времени выучить. Теоретические основы не так уж сложны для гения вроде меня.

— Хоть ты и ленивая задница, медитацию ты не осилишь. Чтобы впасть человеку в транс, нужно особое заклинание, а это — Запретная секция. Я не смог туда проникнуть, ты и подавно.

— Ты пытался туда проникнуть?! О-хо-хо, Бровастик, не думал, что ты в порыве похвастаться знаниями выдашь свой секрет. Не боишься, что я тебя сдам?

— С чего бы? Пивз уже всему своему кругу обожателей это растрепал, — полусонно проворчал Артур, перевернув подушку холодной стороной к лицу. Какой-то странный шёпот ему уже порядком надоел. — Ты можешь попробовать, — со вздохом согласился Кёркленд, — только позови меня, как начнёшь. Я хочу посмотреть, как ты облажаешься после первых трёх минут. Алиса бы поставила на одну, так что считай это чёртовой солидарностью к твоим возможностям. Не сдохни в своём сне, — пожелал это на ночь Артур, как всегда.

Гилберт хмыкнул на это своеобразное пожелание спокойной ночи. Он-то — и облажается? Не осилит? Все великие с чего-то начинают. Точнее, все гении лажают, а потом это оказывается открытием. И с чего Бровастик решил, что для достижения этой цели обязательно нужна Запретная секция? Есть способ куда более простой и ошеломляющий.

— Чертяга белобрысый, хватит шептаться! — вдруг воскликнул Артур с раздражением. — Или подожди! — так же внезапно Кёркленд вскочил с постели, одёрнул полог и, надев обувь, побежал к двери.

Туманный тихий шёпот, доносившийся до Артура еле чувствовавшимся ветерком, настолько чётко звучал для его ушей, что он мог точно определить, откуда он исходит. Ни с каким-либо другим шёпотом, смешком, шумом, звоном не получалось такой быстрой ориентировки. Это плачут его Шептуны в теплице.

Артуру мадам Ольга выделила отдельный квадрат земли в одной из первых теплиц, где выращиваются менее опасные растения и где Артур решил посадить свой небольшой куст белых роз. После того, как растения дали первые ростки, мадам чуть помогла им вырасти, и потом Артур каждый день навещал их, говорил с ними, улыбался, читал, учил уроки, мычал под нос, копаясь в земле. Ученики пошептались первое время об этом, да и забыли. Многие тогда удивились: как можно так долго сидеть в такой духоте?

— А-ай… — тихо растянул гласные Артур, ударившись обо что-то в темноте; где-то в паре сантиметров от уха послышались хлопки крошечных крыльев. — Да чё-хорт возьми!.. — еле удержался он на ногах. — Не гостиная, а пещера какого-нибудь гоблина…

— Йа-а-мн, — сладко зевнул позади Гилберт, и его птичка вновь пролетела где-то рядом с головой Кёркленда, направляясь в его сторону. — Тебя не выпустят ночью из гостиной. Ты как мелкий хвостатый шпендель, которому куда-то нужно сбежать из коробки, чтобы забиться в ещё более тесный угол. И это никому не нравится. И, короче, если ты всё понял, мы начинаем завтра же, — резко сменил тему Бальшмидт. — И ты тоже прекрати дохнуть во сне.

Гилберт удалился, грубо хихикая о своём и одновременно пытаясь снять Гилбёрда с головы, а Артур для приличия попытался из гостиной всё-таки сбежать. Действительно, не выпускают какие-то чары. Чихнув от защекотавшего нос холодного воздуха, в котором рядом с входом в гостиную чётче слышался запах озера, Кёркленд немного постыдился после неловкого провала возвращаться в спальню.

***

Более простым и ошеломляющим способом Гилберт выбрал не самообучение, как делают многие. Это, конечно, очень круто, как впервые поговорить с девчонкой, но он хотел более быстрого эффекта. Поэтому он решил напроситься на уроки к профессору Тино, обожающего эту ветвь трансфигурации — анимагию. Об обязательной регистрации Бальшмидт даже не думал, буквально опьянённый своей будущей особенностью.

— Труды Минервы МакГонаггл, Вы имели в виду?

— Дадите уроки? — самым наглым образом упрашивал Гилберт.

— Похвально, конечно, что Вы хотите больше знать, но Вам ведь просто в голову ударило, что нужно стать анимагом, правильно? Это очень сложно для молодого пытливого юноши, который активно пользуется мозгом лишь для проделок и "пропаганды" зелий. Помнится, Пивз шутки ради по дешевке толкал компрометирующие колдографии профессоров, довольно умно рассчитав пути отступления, однако профессор Яо больше всех из нас злился.

— Профессор, — заморгал глазами и сморщился Гилберт, чтобы особо не вникать в его рассказы, — я не прошу принимать Вас ответственность за свои неудачи или сидеть со мной во время медитаций, просто научите меня. Да ладно, чего Вам отказываться? Каникулы ведь!

— Конечно, каникулы, юноша, и я тоже человек, — спокойно ответил профессор Тино. Гилберт казался ему сейчас таким же наивным мальчишкой, желающим знать больше положенного для своего возраста, каким был и он сам. Правда, с прибавлением опыта Тино понимал, что если ученик может взять больше материала себе по силам, отказывать не к чему.

На этой ноте профессор бы сказал те банальный фразы про малый возраст и слишком сложную материю, если бы Гилберт не окинул того проницательным взглядом и не задал вопрос, который заставил его передумать.

— Профессор, Вы анимаг?

Он не ответил.

— Хороший энтузиазм, юноша, — вдруг улыбнулся мужчина. — Дайте мне время подготовить для Вас материал, и, пожалуй, я его упрощу для Вашего восприятия… — засуетился профессор у своего стола, собирая листы и перья. — Вам тоже, кстати, стоит подготовиться к этому, — покачал он указательным пальцем, — потому что ни слова нельзя упустить, иначе возвращать Вас в человеческую форму придётся уже в Больничном крыле.

— Преувеличиваете? — чуть победно не рассмеялся Гилберт. — Кстати, я думаю, Вы понимаете, что я обращусь в Содружество защитников начинающих анимагов, если Вы хоть кому-нибудь расскажите о наших уроках, — серьёзно сказал мальчик.

"Да такого и не существует", — снисходительно улыбнулся и прикрыл глаза профессор Тино. Эх, погубит его карьеру его доброта… Зато мальчик узнает, насколько это прекрасно и необычно — видеть мир глазами своего внутреннего животного.

***

— Смотри сюда, — привлёк внимание Артур. — Участок должен быть открытым: освещённым и проветриваемым. Земля должна быть питательной, с гумусом, без вредителей. И можно иметь всё это хоть в избытке, но если неправильно посадить розу, её качество будет низким. Сажать лучше осенью. Знаешь, почему? Потому что они развиваться будут лучше. Гарант приживаемости корней.

— Да, здесь ты впервые со мной вообще заговорил, — заметила Эмили.

— Много ты помнишь, — проворчал Артур. — Я не мог отказать тебе в просьбе. Посадка розы действительно очень сложное занятие, — копался в своём кустике он, стараясь не уколоть пальцы.

— Всё ты мог, просто ты действительно иногда перебарщиваешь, видя, что собеседнику интересно. Не наденешь перчатки?

— Предпочитаю общаться с цветами ещё и прикосновениями.

— А общаешься как-то ещё? — Эмили не знала, чем себя занять в этом скучном месте. В этой теплице неопасные растения, они неинтересны.

— Да, просто они тебя опасаются, вот и молчат.

Девчонка Джонс выпятила нижнюю губу, думая, что Артур определённо пытается шутить, так как цветы точно уж не могут разговаривать. Может, такие растения и существуют, но не в теплицах, дозволенных для посещения младшему курсу.

— Только опасаются?

— Они не могут говорить, потому что плачут, — проговорил Артур, вырывая сорняк. — Не могу разобрать их слов. Кажется, что-то происходит дома, мне пытаются что-то сказать… — продолжал бормотать мальчик, — …только вот их кто-то сильно обидел. Нашёл!

— Ту самую завядшую розу? Ты ради этого и пришёл сюда? Ладно бы, там, полить их…

— "Ладно бы полить их", — иронично передразнил Артур. — Ты представь тогда, что должна жить и питаться рядом с трупом, я бы посмотрел потом на тебя.

— Нет, я действительно ни разу не видела, чтобы эти розы кто-нибудь поливал, — ну и страшные сравнения у Артура.

— А им это и не нужно, — поднял бровь Кёркленд, не понимая, почему Эмили не знала этого. — Ну, хорошо, — понял её взгляд мальчик. — Это — не просто розы, это существа, выращенные из волшебных семян. Я не помню названия, но добыть их получается не каждому волшебнику. В это семя заключается душа мага, желающего, таким образом, продлить свою жизнь уже в качестве другого создания. Но обычно за него такое решение принимают члены семьи, учитывая то, хотят они продолжать с ним общение после его смерти или нет. А из семян вырастают Шептуны. Неужели не знала? Бывает, кстати, что растения передают информацию даже быстрее привычных для нас способов: совы, патронуса или заколдованных вещей. Жаль, об этом мало кто догадывается.

— Я бы, конечно, и без тебя справился, но я хочу доказать, что продержусь больше трёх минут, — за спиной Артура появился Гилберт, который победно скалился. Значит, он получил, чего хотел. — О, завядшая? Алиска опять что-то натворила?

— Не суть, крыса белобрысая, — огрызнулся Артур, раздражённый его внезапным появлением. — Пошли уже, я хочу на это посмотреть.

— А куда?.. — попыталась разузнать это Эмили, однако увлечённые мальчишки быстро сбежали от неё. — Ну и пожалуйста… — надулась Джонс.

***

И вот…

Гилберт привёл Артура в заколдованную лабораторию в подземельях, где профессор Тино, будучи аккуратным и чистоплотным по природе, старался навести порядок. Однако заклинание Вечного Беспорядка не перестанет действовать от усилий одного добрейшего по натуре волшебника.

— Я слышал, что эту лабораторию сделал непригодной Брагинский, — немного запыхался ставить книги на полки профессор. — Вот не угодили ему здесь уроки, он частенько "отвечал" Бервальду на его замечания своим слизеринским юмором. Ну, а теперь никто нарадоваться не может на гнев мистера Филча, — улыбнулся мужчина. — Привёли друга, Гилберт?

— Да, стрёмновато одному сидеть наедине с профессором, — присел Гилберт на перевёрнутую на бок тумбочку. Артур только поздоровался.

— Хорошо, — Тино не мог найти чистого места, куда можно положить пергаменты и несколько книг, ценных заложенными в них знаниями, поэтому просто заставил их парить в воздухе. — Сейчас Вы, Гилберт, и Вы, Артур, будете меня внимательно слушать и ни в коем случае не драться. Я понимаю, что нет сил терпеть, но оставьте свои несогласия за стенами этого класса, — взгляд мужчины не был так уж строг, но дело-то ведь серьёзное: нужно много терпения, чтобы добиться результата в этой области, а головы мальчишек заняты совсем другими вещами. — Теперь решим, когда у нас будут проводиться занятия, потому что на каникулах у меня много дел, столько мероприятий нужно организовать… Вас устроит по средам вечером? Учтите, что в остальное время вы будете заниматься сами.

— И после каникул тоже? — спросил Гилберт; профессор кивнул. — По средам зельеварение… много домашки… Я о себе же волнуюсь.

— Потерпишь, — буркнул Артур.

— Итак, поехали, — начал без красочных вступлений профессор. — Упустим сухие факты об анимагии и её историю, я знаю, что вам интересно: ваша анимагическая форма. Я понимаю, зачем Гилберт выпрашивал обожаемые мною труды бывшего профессора Трансфигурации о связи темперамента с приобретаемым обликом, но это научная работа, в которой вы не поймёте и половины слов. Вместо того чтобы нагружать свои мозги, — в шутку несильно надавил руками на головы мальчишек профессор, — для таких, как вы, существуют комплексы зелий, обостряющие или притупляющие определённые чувства: зрение, обоняние, слух.

—"Интернус анимал"? — уточнил Гилберт.

— Верно, — кивнул Тино. — Но я дам зелье только тогда, когда вы пройдёте первый шаг — медитацию. Вы ведь не станете животным, каким хотите, всё зависит от вашего темперамента и характера, а чтобы получить хоть какое-то представление о своей будущей форме, во время медитации вы должны прочувствовать, увидеть мир глазами своего внутреннего животного. Медитации должны продолжаться постоянно, и чем дольше это делается, тем лучше получается чувствовать мир и окружающую действительность как зверь. В совокупности с зельями такие медитации становятся всё более чёткими и яркими, способности зверя становятся более выраженными, и можно уже делать предположения о том, какое же животное представляет собой сущность мага. Кроме того, поняв, какие чувства у зверя развиты наиболее сильно (например, зрение), нужно увеличить дозу приёма соответствующего зелья, чтобы лучше развить в себе эти чувства. Поэтому нашим первым шагом станет именно медитация.

2 курс. 7 часть.

В течение нескольких каникулярных дней, в том числе даже в Новый год, Гилберт медитировал под зорким контролем профессора Тино. В первый раз приняв зелье, Гилберт в своём сновидении понял, что он стал значительно лучше видеть, поэтому на все последующие занятия профессор варил ему Интернус Анимал с упором на зрение.

— Ну и? — лаконично задал вопрос Гилберт.

— А, отвали, — рассеянно отмахнулся Артур, и на этот раз засев утром за своим кустиком роз. — Вот ты на кой чёрт это делаешь? Потому что Кику сказал, что составит тебе компанию? Ты же покрасоваться хочешь, — выдернул он сорняк. — А перед кем будешь-то? Ты предсказуем: регистрироваться не станешь. Развлечение, да и только. Ладно Война: во время Войны многим удалось избежать смерти лишь благодаря тому, что они владеют этим искусством. Но ты всего-то нашёл какую-то дебильную книжечку и сразу загорелся этой мыслью, прямо как твой папаша, — сам же вспомнил и сам же фыркнул на это Артур.

— А-а, ну вот опя-ать, — раздражённо протянул Гилберт. — Просто скажи, что не хочешь раздеваться, чтобы трансфигурация шла лучше на первых порах.

— О, нет, я просто достаточно благоразумен. Я сходил в библиотеку и прочёл не какое-то пособие для новичков, а нормальную книгу, где подробно почти на каждое животное описываются "побочные эффекты". И поверь, здесь даже Джонс не захочет рисковать.

— Кто из? — засобирался слизеринец.

— Да оба.

— Погоди, ты сказал — "прочёл нормальную книгу"? — развернулся на полпути Гилберт. — И как же на этот раз? Не попался? — усмехнулся он.

— Нет, я сделал тот же ход, что и ты: попросил профессора, — ответил Артур таким тоном, будто это было самым предсказуемым фактом на свете. Однако не без капли издёвки.

Цыкнув и мысленно ругнувшись на излишнее занудство Артура, Гилберт поплотней укутался в шарф, чтобы морозный воздух не вызвал слишком сильный контраст после теплицы, и направился на встречу с профессором.

— Надо же, с самого утра… — пробурчал Кёркленд, неожиданно для себя осознав, что этот чёртов гений может быть упорным, когда хочет.

Прошло больше получаса радостных мычаний под нос и мысленных обмываний косточек всем, кого он мог вспомнить, как внезапно теплицу огласил негромкий вскрик.

— А, чёрт!..

Артур впервые за всё время уколол палец, и достаточно глубоко. Резко одёрнув руку, мальчик пришёл в замешательство, не обращая внимания на боль. Впервые в жизни его Шептуны дали волю своим шипам, когда рядом находился хозяин. Как такое возможно, как они вообще смеют?

— …Не знали? Я могу… против вас же… Вы сами же станете им врагами… Какой может быть глупый финал… — слышался обрывистый шёпот из бутонов роз. — Может… он сейчас снова… копается в своих чёртовых розах…

Артур как ошпаренный отскочил от куста на несколько шагов назад. Он не понимал, что происходит, так как услышал только обрывок фразы. "Против вас…" — против его семьи? Настроить против его семьи? Как только эта мысль пришла в голову Кёркленду, он запахнул мантию и побежал вон из теплицы. Если Шептуны поддаются чужим чарам, то их корни найдут его, где бы он ни был, и задушат, обвив кольцами всё его тело. Артур не понаслышке знал, что могут натворить эти растения, стань он их врагом.

Уже забежав в замок, Артур еле успел затормозить, чтобы не врезаться в бегущую ему навстречу Эмили.

— Ох, Артур, нашла… — запыхалась и раскраснелась она.

— Да уж, как же я рад тебя видеть… — вдруг внезапно захотелось смыться ещё и от этой девчонки. — Хорошо, что ты не как эти болваны, — бегаешь медленней, тормозишь легче.

— Ах, точно! Зачем искала-то тебя! — без дальнейших объяснений Эмили схватила его за локоть и бросилась бежать.

***

1998 год.

Прошел час после того, как Волдеморт объявил ультиматум защитникам Хогвартса. Битва шла на всех территориях школы. Квиддичное поле было полностью сожжено егерями. Пожирателям удалось ворваться в замок, бои шли на каждом этаже. Отпор воинству Волдеморта дали семикурсники Хогвартса во главе со своими преподавателями, их друзья и родственники, члены Ордена Феникса, а также, по мере сил, замковые статуи и даже полтергейст Пивз.

В основном, сражение происходило во внутреннем дворе; великолепный волшебный фонтан был полностью разбит на кирпичи, а некогда прекрасный сад исчез в бушующих потоках пламени. Защитники Хогвартса схлестнулись с Пожирателями Смерти в яростном сражении.

Минерва МакГонаггл сражалась с исключительным мастерством и отвагой с Торфинном Роули и Трэверсом, от последнего она вовремя спасла Парвати Патил. Оба Пожирателя напрягали все свои силы, чтобы одолеть преподавателя Трансфигурации. Во время дуэли МакГонаггл удалось парализовать Трэверса и отправить его в далекий полёт.

При виде поражения товарища, Торфинн, который и так не мог себя контролировать во время сражения, пришёл в бешенство.

— Ты думаешь, это смешно, ведьма?

Светловолосый Пожиратель начал бросать в неё Круциатус, но МакГонаггл с легкостью отразила пыточное проклятие, материализовав зеркальный щит.

— Вам бы следовало научиться хорошим манерам, Роули! — спокойно, но с вызовом произнесла МакГонаггл.

Прогремел мощный взрыв. Один из Пожирателей Смерти наколдовал Адское пламя, убив при этом трёх студентов, но его тут же оглушили. На долю секунды МакГонаггл отвлеклась, с ужасом глядя на пострадавших, но для Торфинна этой доли секунды было достаточно, чтобы нанести удар.

— Остолбеней! Остолбеней! Остолбеней! — трижды взревел он.

Три маленьких, но быстрых красных луча попали МакГонаггл прямо в грудь. Для любого другого волшебника эти три удара могли стать фатальными, но Миневра, несмотря на возраст, была невероятно стойкой волшебницей с огромной магической силой. Она упала спиной на землю, полностью покрытую трещинами и выбоинами.

— Ну что, старуха? Пора с тобой кончать!

Торфинн поднял палочку для решающего удара. Из его губ почти сорвались слова для создания Убивающего заклятия, но он тут же был остановлен чуть скосившим на пару миллиметров от его палочки заклинанием.

К МакГонаггл подбежал светловолосый юноша. Он храбро встал между ней и Торфинном, который был в два-три раза больше него самого.

— Вяйнемёйнен, не...

— Не нужно беспокоиться, профессор! — не сводя глаз с громадного Пожирателя, прервал её Тино.

На мясистом лице Торфинна появился дикий оскал.

— Тебе, я смотрю, совсем жить надоело, малыш.

Тино свирепо смотрел на него и быстро взмахнул волшебной палочкой.

— Остолбеней!

Однако светловолосый Пожиратель успел увернуться.

— Хочешь сдохнуть, малец?! Так это легко устроить!

Зелёный луч пролетел в паре сантиметров от лица Тино, попав в ближайшую горгулью, разбив её в дребезги.

МакГонаггл всё ещё пыталась оправиться после удара. Она всеми силами хотела помочь Тино, но, упав на одно колено, она сильно закашлялась. На её ладони появились пятна крови.

"Три заклинания наверняка повредили ей внутренние органы", — подумал Тино. Выражение на его лице сменилось яростью. Он всегда восхищался преподавателем Трансфигурации и даже симпатизировал ей; на всех её уроках он всегда внимательно слушал её и, хотя он обладал большими способностями в такой сложнейшей материи, как Трансфигурация, он заливался краской, когда профессор требовала от него определённых усилий в её предмете. Но сейчас был другой случай. На кону была жизнь. Он должен сделать всё возможное, чтобы защитить её.

Внезапно всё тело Тино начало претерпевать магические изменения. Он опустился. На его теле появилась густая шерсть, его руки превратились в мощные лапы с не втяжными когтями, голова стала массивной. На месте невысокого, круглощёкого парня появился огромный, бурый медведь.

Торфинн с нескрываемым ужасом смотрел на медведя, не в силах понять, что только что произошло. Медведь приблизился к Пожирателю и встал на задние лапы во весь свой рост. Торфинн славился большим ростом, из всех Пожирателей Смерти он был самым высоким. Но сейчас, по сравнению с анимагической формой Тино, он был словно маленьким ребёнком. Медведь как гора возвышался над ним.

Вернув частицу самообладания, Торфинн еле выпалил:

— Круцио!

Силы пыточного заклятия было недостаточно, чтобы причинить вред медведю: его толстая шкура служила хорошей защитой. Напротив, это лишь разозлило зверя. Одним взмахом когтистой лапы он сбил Пожирателя с ног, при этом разорвав его тёмную мантию, оставляя кровавые отметины. Торфинн от удара потерял сознание.

Медведь опустился на лапы и приблизился к ошарашенной МакГонаггл. Он носом уткнулся профессору в локоть, пытаясь приободрить.

— Тино... когда Вы успели? — только и смогла выдавить из себя профессор.

Произошла яркая вспышка. Тино снова принял свой человеческий облик.

— Я обучился этому несколько месяцев назад, профессор, — нежно улыбаясь, сказал Тино. — Уже второй раз использую эту форму.

МакГонаггл с удивлением посмотрела на него, словно перед ней был не живой человек, а один из оживших экспонатов.

— Вы что-то скрываете от меня, Тино? — удивлённый взгляд сменился тем самым пронизывающим, заставляющим думать, что мудрая Минерва уже знает всё подноготную. — Я знала, что Вы талантливый волшебник, но чтобы настолько…

— Не самое время рассказывать об этом, профессор МакГонаггл… — юноша стёр со щеки грязь, ставшей почему-то слишком ощутимой и раздражающей.

— И всё же? — она не давила, но упорно ждала ответа от своего бывшего студента. — Это может быть наша последняя встреча, Тино…

— Не говорите так! — перекричал вновь прогремевший где-то прямо над ними взрыв парень; сверху посыпалась пыль и некрупные камни. — Простите меня, я не знал… меня заманили обманом, обещая небывалые высоты… Они дали мне эту магию, они обучили меня! — виновато посмотрел женщине прямо в глаза Тино. — Я узнал, с чем имею дело, только при первом обращении… Я… простите… — вина и сожаление внезапно охватили молодого человека, из-за чего выдержать взгляд МакГоннагал он больше не мог.

— Что ж, — заговорила после недолго молчания профессор, — то, что Вы спасли меня, сейчас куда важней правды. Однако не стоит улыбаться, юноша, я не берусь утверждать, что за сегодняшние подвиги эта правда не обернётся Вам ужасными последствиями, — смерила круглощёкого парня взглядом женщина. — Тем не менее, Ваш поступок… это было очень рыцарственно с Вашей стороны, Вяйнемёйнен.

Лицо Тино озарила широкая улыбка, полная благодарности за эти слова.

Прогремел ещё один взрыв. Во двор прорвались великаны.

— Тино, мы должны срочно…

МакГонаггл схватилась за сердце, оседая на землю. Тино успел её подхватить, не дав ей упасть. Он достал палочку и прошептал:

— Вулнера санентур.

— Благодарю, Тино, мне стало намного… лучше… — в знак признательности Минерва сжала его руку в своей.

— Профессор, Вас нужно отвести к мадам Помфри! — обеспокоено сказал Тино, всё ещё поддерживая МакГонаггл за плечи.

— Всё в порядке. Нам нужно как можно скорее помочь остальным!..

Издав громкий рык, великан поспешно бросился на них, размахивая громадной дубиной.

— Редукто! — быстро выхватив палочку, крикнула МакГонаггл. Заклинание попало в мясистую ногу великана, отчего тот издал рык боли, упав навзничь.

Тино с удивлением перевёл взгляд с МакГонаггл на поверженного великана.

— Вау... — теперь была его очередь удивляться.

— Вот видите, Тино. Ваши старые преподаватели также способны к экстраординарным подвигам, — МакГонаггл довольно улыбнулась, гордо подняв голову.

Бой разгорелся с новой силой. Члены Ордена Феникса смогли утихомирить пыл остальных великанов. Совместными усилиями МакГонаггл и Тино смогли материализовать огромные верёвки, тем самым сковав всех бушующих великанов.

— Отличная работа, профессор! — радостно воскликнул Тино.

— К сожалению, ещё не время радоваться, — серьёзным тоном сказала МакГонаггл, глядя на полуразрушенный замок. — В замке ещё полно Пожирателей Смерти. И вряд ли Волдеморт собирается вечно оставаться в тени во время битвы. Всё ещё впереди.

— Его уже можно называть по имени, профессор?

— Я думаю, что уже не имеет смысла дрожать от каждого его упоминания. В конце концов, это всего лишь имя, не более того.

Тино восхищала храбрость МакГонаггл и в то же время пугала.

Действительно, настоящая битва была впереди.

***

Гилберт погрузился во тьму. Он чувствовал тьму, как будто она была осязаемой, почти как жидкость, в которой он отчаянно утопал, зная, что скоро он достигнет света. И он не ошибся. Крошечный белый свет, почти точка, показался вдали перед ним. Свет в конце туннеля. Гилберт инстинктивно поплыл к источнику света, но на полпути внезапно остановился. Яркий свет охватил всё пространство. Гилберт закрыл глаза, но веки были не в состоянии защитить их.

И вдруг свет погас. Гилберт открыл глаза.

Он оказался в нескольких километрах над землей. Сильный ветер дул в его сторону, но он не чувствовал его леденящего прикосновения к своей коже, также он не чувствовал палящего солнца над собой. Единственное, что он чувствовал, — свободу. Гилберт был бестелесным и неуловимым.

Прямо под ним располагалась гигантская равнина, по которой бежали три маленькие точки. Неведомая сила переместила Гилберта вниз, прямо к ним, и он смог чётко разглядеть двух всадников и рыжее животное — лису.

Под открытым небом скакали двое всадников в безумной погоне за добычей. Лисица неутомимо бежала от преследователей по пустынной степи. Преследовавшими были мужчина лет сорока и мальчик лет восьми-девяти. Несмотря на жаркий день, высокую фигуру мужчины скрывал толстый войлочный плащ, голову венчала меховая шапка-малгай. Ветер развевал длинную рыжую бороду, шевелил гриву чёрного жеребца. Мальчик же был одет в меховую шубу.

— Это не просто погоня, — говорил на бегу Есугей, — это призыв, сын мой. Ты должен посмотреть на мир глазами своего верного спутника. Почувствовать связь с ним. Если ты хочешь стать полноценным и мудрым вождем, ты должен научиться полагаться не только на свои чувства, но и на чувства тех, кто рядом с тобой. Это твое испытание, сын.

Молодой Темучжин с надеждой поглядел на летевшего рядом с ним беркута. Темучжин звал его Тумаром: они росли вместе девять долгих лет. Их связь была очевидна. Это был первый раз, когда они вышли на охоту. Тумар посмотрел на Темучжина своими тёмно-коричневыми глазами, и Темучжин увидел в них понимание. Они оба знали, что нужно делать.

Лисица, чувствуя, что грозившая ей опасность вот-вот вцепиться в неё своими лапами, ускорила свой темп по равнине. Но было уже поздно. Хищная птица настигает её и с удивительной ловкостью и быстротой схватывает её когтистыми, мощными лапами за спину и голову. Длинные, крепкие кили беркута, словно гвоздями, прошивают шею и спину лисы и парализуют её. Затем Тумар бросает её на землю.

Счастливый Темучжин быстро слез со своего коня и побежал к Тумару. Тем не менее, молодой беркут без всяких причин напал на Темучжина и разодрал его ладонь в кровь. Однако мальчик не проявил ни капли беспокойства по этому поводу, для них это было обычным делом.

— Если с первой охоты беркут взял такую добычу, то наловит тебе разного зверя, вот увидишь, — гордо сказал Есугей, поздравляя сына с удачей.

Есугей медленно выхватил из-за пояса короткий прямой меч-илд и снял красивую шкуру лисицы, а тушку передал сыну.

— Возьми, сын мой. Скорми её своему беркуту: он заслужил угощение, — Есугей передал окровавленное мясо Темучжину. — Вы оба прошли испытание. Подчинив себе зверя, ты сможешь подчинить людей и, как подобает настоящему вождю, объединить их в одну стаю, в одно племя.

Темучжин отдал тушку беркуту. Он тут же съел её, раздирая мясо острым, сильным клювом.

Гилберт посмотрел довольному беркуту в глаза и увидел в них знакомое свечение. Всё вокруг замерло. Гилберт заметил, что он снова может свободно двигаться. Медленно и не прекращая смотреть в глаза гордому беркуту, он приблизился к нему. Мальчик положил руку ему на клюв, и яркий свет снова охватил всё пространство.

Он чувствовал всем своим естеством беркута, каждой клеточкой тела. Он был беркутом, беркут был им.

***

— Простите, профессор… — воспоминания о бывшем преподавателе вызывали тоску по ней, а ведь спустя столько времени Тино даже не интересуется её жизнью. Прошло уже более пяти лет, а тяготившая молодого мужчину вина при каждом воспоминании становилась только острее. Не так уж давно была Война, память о погибших ещё свежа. Кто погиб во время сражений, кто во время нападений, а кто…

Профессор Тино с Гилбертом сейчас находились в довольно просторном помещении с комфортабельной температурой. Иначе говоря, Бальшмидт слишком доверился Вяйнемёйнену и привёл того в Выручай-комнату. Мальчик как раз медитировал. Тино так увлёкся своими думами, что не заметил, как тело ребёнка стал окутывать шар из мягкого света, а тело медленно стало меняться. И только тогда Гилберт почему-то вышел из транса и громко закричал от внезапной боли.

— Гилберт, Гилберт! — профессор мгновенно подбежал к нему. — Успокойтесь, успокойтесь, Вы не умрёте лишь от этого!

— Это было бы крут—… А-а-агрх, чёрт, если бы не было так больно! — Гилберт дёргался от неприятных болезненных тонких вспышек под кожей, откуда росли перья, из-за чего становилось ещё хуже. — Мне… такой сон… гх!.. приснился, такой ненормальный… — со слезами выдавил он из себя.

— Ничего-ничего, у всех ненормальные сны бывают, — Тино даже не стал искать пропавшей с мальчишки одежды и использовать заклинание для превращения его обратно в человека. — Отправимся-ка мы в Больничное крыло обходными путями. Вы сейчас выглядите… немного жутко, — разрядить обстановку профессору не удалось. — Мобиликорпус.

***

— Да куда мы… — не мог говорить из-за бега Артур. Однако по мере приближения к месту назначения он понял, что Эмили ведёт его в Больничное крыло. Зачем?

Как только Эмили открыла дверь, на глаза детям бросилось странное тёмное существо на кровати, а рядом на стуле сидел, улыбаясь, профессор Тино и перелистывал какую-то книгу.

— О, это Вы, Артур, — отвлёкся Тино. — Как видите, люблю читать о животных. Немногие дети разделяют мою страсть.

На кровати лежал определённо человек. Маленький человек, и он кряхтел от пронизывающей боли. Он был без одежды, но тело скрывали тёмные перья, даже на лице были только-только появляющееся оперенье. На голове осталось несколько светлых коротких прядок, а губы и нос покрылись будто плотной коркой: будь превращение удачным, они бы стали клювом.

— Э… это что… кто?.. — сперва Джонс слегка испугалась, но после нашла лежащего человека достаточно смешным.

— Гилберт, конечно, — прочистив горло, профессор отложил книгу и встал. — Он своим упорством многого достиг, только вот… в последний момент он подумал о чём-то абсолютно невостребованном. И сейчас этому юноше очень больно от врезавшихся в нервные окончания так и не выросших до конца перьев. Трансфигурация, пусть и неудачная, произошла неожиданно даже для меня, мы даже не начали второго этапа, не пробовали узнать, что за животное может быть…

— А Вы где были? — посмотрела на него Эмили.

— Воспоминания одолели меня, это только моя вина… — Тино действительно выглядел сожалеющим о произошедшем. — Мадам Помфри уже готовит зелье, способное облегчить ему боль и вернуть в скором времени его прежний облик. Я позвал Вас затем, — обратился он к Артуру, — чтобы Вы принесли ему одежду. И, я думаю, в таких случаях всегда нужен друг, который разбавит столь неловкую ситуацию своим сарказмом.

— Да-да, я помню, я ела свинину, а там, на корочке, росли такие чёрные волоски, по три штуки, до сих пор противно, — улыбнулась Эмили и мгновенно замолчала. — Не самое удачное сравнение, м-да… — Артур еле сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос, однако через секунду она уверилась по гневному шипению с кровати, что смеётся тот над Бальшмидтом.

— Вот ты придурок, однако… — сделал перерыв для этой фразы между смешками Кёркленд. — Спасибо, что вселил в меня уверенность.

Вскоре мадам Помфри засуетилась вокруг стонущего, кряхтящего и еле сдерживающего слёзы Гилберта, без всяких лишних разговоров и расспросов оказывая ему помощь и обмазывая перья свежеприготовленным зельем. Но если обращённого мага можно вернуть в человеческую форму заклинанием, то что можно поделать с неудавшимся опытом? Придётся мальчику потерпеть эту ночь.

***

— Чё это? — не поворачивая головы, Гилберт посмотрел на принёсшего что-то Артура.

— Твоя одежда, болван, — небрежно бросил он её. — Гении всегда лажают, как же ты был прав, — подтверждал свои слова кивками Кёркленд. — Твоя неудача не обернулась открытием, не так ли? Ещё раз спасибо за вселённую уверенность: не стоит браться за материю, которая заведомо тебе не по зубам. Ты сейчас жу-утко выглядишь. Зачем становиться животным, если животное можно просто подчинить?

— Становишься похож на своего братца, — прокряхтел Гилберт. — Тебе встречный вопрос: что из этого легче? Контроль над другим существом или над собой? Можешь сколько угодно биться над любым созданием, рано или поздно ты откроешь ему двери — и оно сбежит от тебя на все четыре стороны, а убежишь ли ты от себя?

— Это очень круто звучит.

— Я репетировал, знаешь ли, — саркастично заметил Бальшмидт. — Чего остался? Видел ли ты гения, у которого нет врагов? Так вот, ты один из них, Бровастик, и ты даже не представляешь, как эта боль давит мне на нервы, а сейчас я бы лучше помидор или эклер съел, и то счастливей буду.

Определённо спроваживает. Ещё бы: лежать в нелюбимой позе, заведомо знать, что наг, тонкая боль ощущается даже на веках, где еле-еле выросли пёрышки, неудобно говорить и чувствуется существенное магическое истощение. Рассказывать Гилберт не хотел, хоть и любил похвалиться, а хотел просто уснуть и восполнить свои силы. Ведь завтра уже начало нового учебного семестра. Неудачное превращение во всех смыслах.

— И чёрт с тобой, — беззлобно хмыкнул Артур, поняв, что скрывается за этими простыми словами.

***

1997 год.

— Я не уверен, что понимаю… — лепетал Иван, озираясь по сторонам. Он хорошо знал английский для своего возраста, но еле-еле мог уловить слухом хоть одно понятное слово из быстрой речи рыжеволосого мальчишки, что за уши тянул того самого ребёнка, которого Ваня чисто случайно "спас".

— [Наказание…] — вздохнул мальчик; кажется, они с Ваней были одного возраста, хотя по рослости и не скажешь, что Брагинскому было одиннадцать. — [Слышишь?] — обратился он к кому-то ещё. — [Есть какое-нибудь заклинание или зелье, чтобы этот чудак меня понимал?]

— [Всегда ношу с собой пару-тройку ампулок зелий, находящихся в разработках], — стал рыться в многочисленных карманах странный мужчина с грубым голосом. — [Полиглот. Раз уж только разработки, могут быть побочные эффекты. Я бы даже сказал, что парнишка станет многонациональным, если организм отторгнет магию… Но, судя по нему, он и высокую концентрацию выдержит].

— [Бери], — резко выхватил ампулу рыжий мальчик и передал Ване. — [Пей], — показал он простыми движениями эту фразу.

Иван поколебался, но решил послушаться незнакомцев. Рыжий мальчик представился ему Скоттом, а после стал за щёки, волосы и уши наказывать пятилетнего Артура Кёркленда, сбежавшего из дома почти в самое сердце Лондона. Выходит, братья. Этот самый старший брат и приказал своему домовому эльфу накормить мальчишку с сестрой, а это значит, что настроен он если не дружелюбно, то хотя бы невраждебно.

— Теперь понимаешь? — вновь заговорил Скотт. — Расскажи, что ты там делал и как вообще смог избежать верной смерти, да ещё и эту соплю спасти?

— У него чудовище за спиной! Он их одним махом! И нас тоже, а ты его домой притащил! — обиженно воскликнул чуть отошедший от испуга малыш Артур.

— Чудовище? — заинтересованно переспросил Скотт.

— Ну, я бы так не сказал, — проговорил Ваня. — Стихийный дух, которого я зову дядей Морозом…

— Прекрасный акцент! Я настоящий гений! — восторженно рассмеялся мужчина и на радостях выбежал за дверь.

Скотт проводил его настороженным взглядом.

— Покажи мне его, — настойчиво попросил мальчик.

— А взамен? — не удержался Брагинский.

— Договоримся, — хмыкнул Кёркленд, оценивающе разглядывая прибывшего гостя.

***

И мальчишки тогда действительно договорились. Они нашли общий язык и сами удивились, как смогли довериться друг другу. Малый возраст сотворил чудо и одновременно злую шутку: они знали друг о друге многое, и случись вдруг осечка — они сживут друг друга со свету. Но даже такое несветлое будущее смогло их сблизить ради общих целей. И спася случайным образом младшего брата Скотта, Иван смог заполучить всё, что нужно для начала жизни, которую он хотел.

Но дал ему всё это отнюдь не Скотт. Это была женщина, которая с ним связана. Ваня плохо помнил, кто она, чем занималась, даже как выглядит и как её имя. Но во время их первой встречи, несколько лет назад, он смог впечатлить эту женщину своей связью со стихийным духом, и она, имеющая виды на всех умных и сильных мальчиков, написала ему рекомендательное письмо. Тогда Ваня и получил первый опыт пребывания в мире этих чистокровных волшебников.

— Высоко, правда, девочка? — с доброй улыбкой Брагинский подошёл к перилам огромного балкона над холлом, где Алиса всегда любила обнимать толстые колонны.

— Вот бы тебя за твой шарф повесить, — тихо проговорила Алиса, даже не смотря в его сторону.

— А ты с каждым годом всё добрее и добрее, — вздохнул парень, вспоминая, как при их первой встрече она сказала то же самое.

— Было бы для кого быть доброй, — спокойно, однако, с вызовом ответила Кёркленд. — Я думаю, тебе пора, — потянула она носом воздух и услышала аромат духов, — эта наседка французская явилась.

Нехотя миссис Кёркленд согласилась предоставить комнату в своём защищённом замке для встречи двух парней с той женщиной. Скотт пообещал, что встреча продлится недолго, но результат от заключённой сделки решит многие проблемы, стоящие на его пути.

— Эта женщина… — бормотал Скотт. — Так Вы теперь известны в наших кругах. Вездесущая и опасная… Как же Вам удалось восстановить своё имя?

— Ты размышляешь вслух. Я вызываю у тебя отвращение, — говорила женщина, сидящая напротив Кёркленда, — или всё же восхищение? Так думают о мадам, которая не может быть безразлична.

— Откуда Вам знать?— подпёр кулаком щёку Скотт. — Конечно, Вы мне небезразличны. Однажды я хотел Вас убить, — глухо сказал парень, — но Вы избавили меня от траты времени — исчезли сами.

— Каким, кстати, образом? Я слышал, что Вы погибли, — Иван не сидел за "столом переговоров", а стоял рядом с дверью; дядя Мороз был позади этой мадам, чтобы в случае неожиданных женских решений его хозяева не пострадали.

— Инсценировала свою смерть, и довольно качественно, — ответил за неё Скотт. — О том, что она жива, знали три-четыре близких человека, теперь же она решила объявиться. Была замечена вблизи дома магглов, — встряхнул рукой, в которой были документы, Скотт, — с которыми её связывают довольно загадочные отношения, также ошивалась около своей бывшей семьи, а теперь по старым связям добралась до Министерства и помогла мне. Очень настораживает. Когда её выгнали со скандалом, она скрылась в Италии, но эти несколько лет она определённо держала курс обратно в Великобританию. И что Вам вообще нужно? — потёр уставшие глаза Кёркленд.

— Месть, может быть? — предположил Брагинский.

— Узко мыслишь, — отрезал парень. — Конечно же, незавершённые дела, — он отложил газету и с лицом заинтересованного в своей жертве маньяка стал разглядывать её. — Определённо, для Вас никогда не останется тайной даже то, что сказано в Отделе Тайн. Любое слово.

— О, любая мысль не пролетит мимо моего сознания, — кротко хохотнула женщина. — В моей голове хранятся скандалы, истории интрижек, что я могла крутить, любая тайна даже самого Министра… Я как крохотное звено в цепи, но звено связующее. Я властитель стольких судеб, а стоит мне слово сказать, судьба их свершится… — она чуть скривила губы, — …в не самом лучшем для них смысле.

— Это психология пройдёт только с толпой. Я заинтересованное в Вас лицо, Ваша ложь меня не запугает, — стал выходить из себя Скотт. Иван чуть нахмурил брови: обычно его товарищ вообще мало проявлял эмоций по отношению к женщине. — Стоило мне появиться, как Вы потеряли голову. "Мальчики помоложе"? — Скотт явно насмехался над ней. — Мне Вас жаль.

— Ну-ну, не сердись, — бывшая супруга Бонфуа стала нарочито ласковой с ним, чтобы больше высосать из его злости, — я просто люблю рыженьких. А ты, к тому же, такой умный мальчик с детских лет, я не могла упустить свой шанс использовать тебя в будущем, получая при этом ещё и удовольствие. Выпьем? — материализовала она бокалы. — Что это за переговоры на сухое горло? Но признайся, — хитро ухмыльнулась мадам, — в твоих снах… — на этих словах Скотт моментально поднял на неё взгляд, — …я была первой?

— Замолчите, — прорычал Скотт, и Мороз угрожающе навис над женщиной. — Я даже ни разу не касался Вашей руки. "Подстилка разведёнки" — так я заклеймён. Вы бы не обратили на меня внимания, не будь я его сыном. Вот из-за чего мне Вас действительно жаль.

— Мне тоже, дорогой, — покачала она головой, отпивая немного из бокала, — но, согласись, неплохая вышла игра.

Эта женщина не ожидала тогда именно такого финала игры — своего проигрыша. Но этот проигрыш она приняла не только с честью, но и с радостью. Когда дело касается таких высоких ставок, проигрыш — самое лучшее, что может случиться. Скотт не прогадал в своих действиях, выставив её жалкой полоумной любительницей мальчиков, но она и это использовала в своих целях. Семья, выкинувшая её из-за этого скандала, тоже получила по заслугам: сорвана одна из сделок, в доме появилась властная золовка — и прощай семейный бюджет. Ей незачем больше мстить.

— O-la-la, я тебя помню, замороженный мальчик, — посмотрела мадам на Ваню. — Запугиванием решил просить помощи у хрупкой девушки, милый? Отзови это чудовище с моих плеч, неимоверный холод. Вот так ты обращаешься с человеком, написавшим для тебя рекомендательное письмо? Кошмар, какие неблагодарные дети пошли.

— Вы же просто аферистка, — с усмешкой сказал Скотт, — которая питается чужими тайнами.

Женщина подняла на него сдержанный взгляд и слегка выгнула бровь, как иногда делала и матушка, чтобы показать, что за некоторые едкие замечания шутнику грозит четвертование.

— Однако та аферистка, которая сумела продержаться в доме богатого волшебника более двенадцати лет.

— Пока Вы со мной не встретились, — Иван вновь нахмурился: Скотт стал с ней своеобразно… заигрывать? Нет, не так кокетливо и отвратительно, как это делают обычно, а надавливая на прошлое, умничая, показывая, что сейчас у него больше власти и он может позволить себе слова, способные задеть чувства столь важной персоны. — Уже ходит слух, что Вы вернулись. Ещё один — что я начал использовать Вас спустя столько лет. Из нас двоих полностью развязаны руки лишь у меня, так как Вы считаете — могу ли я рискнуть?

— О? — улыбнулась мадам, и по столу к её рукам подъехала ваза с крупной и красивой белой розой. — Умненький сорванец позволяет себе такую дерзость? Что это у нас?.. — сжала она рукой крупный бутон, и Шептун внутри неслышно застонал от боли. — До сих пор разводите? Помню, как мой сын завидовал вашему саду. Говорил, что они не подпускают к себе, что слишком больно режут кожу своими шипами. А вы не знали? Я могу настроить ваши создания против вас же, устроить вам ад в собственном гнёздышке… Какой может быть глупый финал для семейства, выстоявшего в нейтралитете всю Войну… — сымитировала мадам сожалеющий тон. — А малыш Артур? Может, он опять копается в своих чёртовых розах?..

На стебле мгновенно выступили острые крупные шипы, остальные цветы в комнате подчинились чарам этой женщины. Скотт немедленно вскочил, направляя волшебную палочку ей точно в грудь, чтобы своим заклинанием мгновенно остановить ей сердце. Она не посмеет в его собственном доме творить такую ужасную магию.

— Ведьма! — воскликнула появившаяся в дверях миссис Кёркленд, остановившая тем самым заговор Шептунов. — Жанна, прекращай сейчас же эти непотребства в моём замке!

— Уйдите, матушка, я веду дипломатические переговоры, — процедил сквозь зубы Скотт.

— Ты тоже немедленно прекрати, напыщенный мальчишка, — жёстко осадила его мать. — Если ты хочешь, чтобы переговоры были дипломатическими, научись вести их без волшебной палочки и чудовища над головой, — смерила она взглядом приготовившегося к приказу Мороза. — Весь в свою тётку, тебе пора повзрослеть. Живо сядь, — приказала матушка, и Скотт не мог не подчиниться. — От этой сделки зависит твоё будущее пребывание в Министерстве, а ты позволяешь себе скрытый шантаж? — несколько секунд взгляд Ирэн был слишком строгий и разочарованный, пока она не вздохнула и не прикрыла глаза. — Способ был бы действенным, если бы ты имел дело не с этой ведьмой.

— Встреча должна была длиться от силы полторы минуты, — невинно сказала Жанна, — а то дальше мы бы поубивали друг друга. А времени прошло… Пять минут. Удивительно, милый, за три с половиной минуты мы смогли дойти до такой кондиции!..

— Диктуй условия сделки, пока я не стала секундантом на вашей дуэли, — прекратила трёп француженки миссис Кёркленд и щёлкнула пальцами. Домовой эльф принёс ей перо с чернильницей и пергамент.

— Зачем же так официально, матушка? — обогнул стол Скотт и встал рядом с Жанной. — И зачем же так просто? Она найдёт способ разорвать контракт, ничего другого не ожидаешь от аферистки. Так же и я могу — раз плюнуть. Я предлагаю… заключить Непреложный обет. И мы, — наклонился он к её лицу, — будем на равных, как никогда ещё в жизни не были.

С секунду бывшая Бонфуа колебалась. Уверенность рыжего мальчика её обескуражила, однако не настолько, насколько восхитила. Он мог ещё не вырасти из своих грандиозных мечтаний и планов, но его амбиции подействовали на эту женщину безотказно.

— Какой умненький мальчик, — сладко проговорила Жанна, чуть потрепав его по щеке. — Как жаль, — она со вздохом встала из-за стола и поправила воротник на его рубашке, как будто его жёнушка, — что твоя мать в жизни не согласится на такую глупость…

— Тем не менее, мать на эту глупость согласна.

Как знать, банальная ревность ли то была периодически сходящей с ума женщины, либо у неё сейчас и есть приступ, только даже Скотт удивился такому повороту. Любой благоразумный волшебник или же его благоразумный друг откажется от этой затеи: ведь не соблюдшего Обет мага ждёт смерть, это знают даже дети.

"Эти женщины его в могилу сведут, — подумал Ваня и покачал головой. — В этом обществе финал игры всегда смерть… Как всегда с женщинами и бывает."

Но вдруг Скотт мысленно просиял. Раздражённость в глазах матушки означала, что она уверена в нём, она знает, что её старший сын сможет обойти Непреложный обет. Он тоже не лыком шит.

— Доставайте свою палочку, мадам, — с уверенной улыбкой проговорил он.

2 курс. 8 часть.

The dairy of Damn Genius.

24.12.2004

Голова-Горшок был прав: крутая идея — стать анимагом. Такая вещь — не просто мечты второкурсника! Жаль, что в книжке, которую личинка довольно иронично оценил, не было написано точной формулы для полного превращения в зверя. Зато я смог без труда понять основные принципы превращения. Уже предвкушаю тот момент, когда смогу достичь своей анимагической формы. Вполне вероятно, что это будет волк или лев… Да, точно, лев! Обличие царя зверей как раз по мне!

Однако Чёртов гений — не идиот. Я знаю, что как-то опасно начинать это самому. Конечно, саму теорию я уже освоил, но рисковать не следует. У многих великих волшебников были проблемы; однако и они тоже с чего-то начинают. В общем, мне придётся создать свой собственный пример: как не жаль, придётся просить помощи. Но кто-то же должен видеть мой триумф.

25.12.2004

Как и подобает крутому парню, я мог бы, конечно, заняться самообучением, как многие делали до меня, а потом хвалиться перед девчонками… но всё же я решил найти более быстрый способ. Профессор Тино большой специалист в этой области; помнится, он вскользь упоминал, что так же, как МакГонаггл, собирается писать научный труд… В общем, мировой и умный дядька. Герой Войны! Он меня поймёт. Сегодня я собираюсь попросить его о хоть каких-нибудь занятиях, естественно, настаивая на желательной практике.

25.12.2004


Я не знаю, какие слова были именно теми, которыми я смог уговорить профессора, но другого я старался не ожидать. Лучше быть уверенным в своём успехе, чтобы потом не переживать ненужных эмоций.

Бровастик был в теплице, когда я пошёл его искать. Я и представить не мог, что пусть даже у такого хренового садовода, как Артур, завял Шептун! Шептун никогда на свете не завянет не по своей воле, но если такое случилось, то есть несколько причин.

Первая — случайное колдовство, как, например, эмоциональный выброс магии или первый в жизни мага. А почти все наши знают, что Алиска заставила нескольких завять в свой первый выброс!

Вторая — вмешательство постороннего волшебника. То есть, заставляют магией переходить на их сторону… Умный ход — сразу настроить волшебное растение против хозяев. Знаем мы, как оно может убивать. Бр-р… Но Шептуны — очень верные растения, как сама земля, на которой они выросли, будучи ещё людьми. Ведь все знают, что Шептуны — души волшебников.

Третья — так же путём вмешательства волшебника в их тихую и мирную жизнь. Берут весь цветок и варят зелье, кромсая на куски и стебель, и бутон, и каждый листочек. Ад, перед тем как раскромсать ещё и душу. Да, переселение душ. Батя говорил, что если волшебник помер и стал Шептуном, а кто-то левый не хочет его смерти, он каким-то образом заставляет "выпить" труп это зелье. Правда, способ с абсолютно пустым результатом — на переселение души в нашем мире не хватит никакой магии. Только не знаю, с чего это батя взял.

25.12.2004

Профессор позвал на вступительное занятие в ту самую лабораторию в подземельях, где наложено заклинанье вечного беспорядка. Не зря я считал, что Брагинский в какой-то степени не промах — это он так насолил Оксеншерне.

Иногда компания даже этого стрёмного Артура помогает быть чуть уверенней. Да, мне было спокойней, а то мало ли что профессор может учудить. Мне повезло: он решил начать занятия буквально сразу же! Но вот не повезло только в одном: занятия проходили по средам вечером. Именно тогда, когда этот мистер Холодышка даёт кучу домашки. Я-то справлюсь с заданным материалом, но такими темпами рекорда Мародёров мне не побить.

09.01.2005

Сегодня последний день каникул. Нет, не парюсь; я не из тех, кто ноет об окончании свободных дней. У меня-то каждый день свободен, если я того захочу! Короче, сегодня-завтра уже прибывает народ, а также — сегодня моя последняя медитация под контролем профессора Тино (медитировать я теперь буду сам, а дальше у нас идёт этап заклинаний). Так как каникулы директор сместил ровно на неделю, то я мог в сумме пятнадцать дней не бояться за свою сохранность.

Во время медитаций мне снились разные сны; некоторые были необычайно яркими, самого разного характера (я ожидал эротического, но так и не дождался…), а из некоторых и момента не вспомнить. В общем, сегодня я должен как бы стараться.

09.01.2005

Думаю, я, бесспорно, талантлив. И ни в коем случае не пуглив, но произошла такая вот история…

С помощью профессора (или сам?) я смог узнать о своём внутреннем животном. Моей анимагической формой оказался беркут. Это тоже как раз по мне! Беркут один из самых бесстрашных хищников, почти что царь крылатого зверья. Это было нечто! Я никогда в жизни не видел ничего более величественного и прекрасного в своей жизни. Ощущение, что нашёл своего давно потерянного брата, частичку души. Непередаваемые чувства.

Кажется, мне снился XII век… Это всё Горшок, самому мне история магглов неинтересна, а иногда он может слишком увлечься. Но это всё же лучше, чем нудный урок скряги Бинса.

И в конце я сам всё запорол. В своих мемуарах я могу в этом признаться. Сначала я был в небывалом восторге от встречи с этой птицей, а после моё тело охватил свет и тепло… а потом вдруг меня пронзила эта острая боль, будто каждую клетку. Я сейчас еле писать могу, на мне живого места нет (даже, чёрт возьми, ниже пояса)! Мадам Помфри сказала, что это не доросшие перья; раз анимагический процесс в самом разгаре прерван самим волшебником, то полежать под её контролем ночь здесь придётся. (Вот и отлично, что мне принесли дневник.) Я заметил мину Артура. Наверное, никогда в жизни он ещё не видел, чтобы его ровесник добивался большего, чем он сам. Но, признаю, моя нагота меня безумно нервировала.

В общем, вся суть в том, что это беркут. Птица. А я, ну чёрт возьми, боюсь высоты!

***

Февраль.

— Я тут понял, что мне нужен союзник на стороне, — заявил за обедом Артур; он не боялся за сохранение этого разговора в тайне, так как ученики были увлечены трапезой или своими беседами.

— О, Мерлин, — деланно округлила глаза Алиса, не приняв во внимание желания брата.

— Как считаешь, кто лучше подходит на роль учителя?

— Учитель? — предположила девочка, иронично опустив уголки губ. — Зачем тебе понадобился союзник?

— Скоро Первое апреля, я хочу заполучить человека, который подарит или продаст блестящую идею, чтобы наказать всех, кто нас с тобой обижает, — ответил Артур, загадочно щурясь в сторону стола Рейвенкло. — И завтра выцветают Шептуны, а я хочу сделать кое-что.

— Ли Чжонг, конечно, не из мира сего, и легко догадаться, что выцветание его заинтересует. Так же легко добиться и контракта. Только вот… долго ты потом это расхлёбывать будешь, — посмотрела на Артура сестра. — Гений жаловался, что этот парень его слишком грузит отдачей долгов. Как бы ты не попался на его удочку.

— Зато я повеселюсь, когда всё получится.

***

На самом деле Артур не то чтобы имел какой-то чёткий план. Подступаться к другим людям ему особо не приходилось, хотя в детстве он всегда бегал попятам то за отцом, то за старшим братом, которые общались лишь с той целью, чтобы завести новые знакомства или укрепить прошлые. Бегая за большими ногами отца, он однажды перепутал их и пошёл следом за каким-то стариком. Которым, кстати, оказался Варгас; дядя был такой добрый и такой грустный, что Артур по простоте детской не мог оставить его одного. Это и было его первым знакомством с чужим человеком.

Сейчас же ему предстояло заключить союз не с взрослым человеком, а просто со странным мальчишкой. Ради этого союза он даже решился на один приём, который часто применяет Скотт: наблюдение. Правда, старший брат не рассказывал, за чем именно нужно наблюдать для той или иной цели. Артур заключил, что наблюдать нужно не за самим Ли Чжонгом, а за теми, кто умеет общаться.

Антонио почти постоянно улыбается и смотрит прямо в глаза человеку, с которым общается. Устанавливает контакт, чтобы быть убедительней или втереться в доверие. Ведь глядя глаза в глаза утаить правду сложно.

Гилберт говорит мало, но настолько метко, что некоторые мальчишки хохочут до покраснения, и никогда не переходит на личности. По крайней мере, Артур не мог вспомнить, чтобы он откровенно поливал грязью кого-то. Если только приводил в пример (Попочку в очках — чаще всего).

Франциск много хвалит, даже льстит, старается выведать как можно больше тайн, как будто кладёт откровения в копилку, а потом, когда понадобится, волшебным образом выносит из этого пользу. Ни один раз он внушал кому-нибудь, что чужие откровения много для него значат, однако вскоре, когда общение надоедало, он давал понять, что эти тайны могут быть использованы против владельца.

Кику умел слушать и давать дельные советы. Когда-то он посоветовал Артуру одну замечательную книгу, классику романтизма: с высокими страстями и сильными героями. И это Кику подсказал одну очень важную для ученика хитрость: поначалу нужно очень старательно учиться, а потом учителя, зная, на что ты способен, не будут многого от тебя требовать на уроках. Этого Кику блестяще добился.

Альфред же был неуловим. В это воскресенье он был особенно бодр и весел, много смеялся и шутил, пытался разыгрывать мальчишек и смущать девчонок. Понаблюдать за ним, так заметить, что он очень много говорит, и всё не по делу. Что, в общем-то, и привлекает к нему людей. Местами можно себе даже настроение поднять. И кажется, что он вечно при друзьях, дорожит ими и хвалит, что не нажил себе ни одного врага… однако за глаза иногда проступает какая-нибудь личность, которую язык чешется обсудить недобрым словом. Но мало кто знает об этой черте.

И в качестве тренировки Артур выбрал Эмили. Никого незначительней для себя он не нашёл. Многих она как-то завлекает к себе, несмотря на то, что её звонкий высокий голос впору галантно назвать "писклявым"; она полновата и недавно начала беспокоиться по этому поводу; она на полголовы выше многих мальчишек, из-за чего рядом с ней немного неуютно находиться. По крайней мере, Артур почему-то чётко ощущал рядом с этой юлой какую-то незащищённость, будто маленький птенец рядом с величественным орлом. Это же полголовы. Жалкие сантиметры и мальчишечьи заскоки.

***

Следующий день. Четырнадцатое февраля.

— Фу, любовные письма. Происки Волдеморта какие-то, — кривил нос Гилберт, старательно подписывая каждую розовую бумажку. — Но мы же знаем, что будет лучшим подарком для пацана, да?.. — чуть не смеялся он, подталкивая Франциска в бок.

— О-хо-хо, cher Гил, упустим, пожалуй, все г`язные шуточки о нашей "стонущей" Ми`тл.

— Да-а, она слишком прозрачная. Но как-то она спросила, что у меня за волшебная палочка.

— "Какого у тебя размера палочка, Гилбе`т?" — жеманно хохотнул Бонфуа.

— Чёрт, вы стоите друг друга, — проворчал Артур. Не то чтобы ему сильно мешали, но что он мог поделать со своим характером?

То ли организация праздника была плохой, то ли дети пошли уже искушённей, только День Святого Валентина младшим казался дико скучным. Поэтому грязных шуточек было заготовлено навалом: это и розовые мантии, и шляпки, и чесоточный порошок, который подложили в открытки. Открыток сделали штук сто, и все они подписаны на имя Плаксы Миртл. Вот ведь обрадуется своему счастью получатель! Было даже несколько заготовок Любовного напитка, который подольют самым неугодным банде бандитов. Вскоре Гилберт уже пугал первокурсников любвеобильной Миртл, приводя в доказательство удивлённых парней, которые получили открытки.

Но ещё за несколько послевоенных лет в Хогвартсе появилась такая традиция: на одном из пролётов лестницы, ведущей к Лодочному сараю, признаваться милой колдунье или симпатичному волшебнику в любви.

— Хе-хе, эта лестница соединяет сердца!.. — пропела Эмили, когда одна из парочек протопала мимо них наверх.

Артур, не в силах сейчас сдержать желчную гримасу, посмотрел на девочку, что сидела справа от него, с жуткой иронией, а потом повернул голову налево: там сидел Франциск и блаженно улыбался.

— Ха-ха, ни за что, — холодно проговорил Кёркленд.

— Конечно! Это п`гавило в ко`гне неве`гно, ma cher, — сейчас Франциск был почему-то очень доволен. Артур подумал, что сегодня ночью кто-то объестся шоколадом. Насильно.

— Да ну! — воскликнула Эмили. — Ты видишь её ответы по лицу!

— Мы о-очень хорошо знакомы, — качнул головой Бонфуа. — А вот ты, я смот`гю, в женской душе понимаешь меньше, чем я.

Эмили посмотрела на француза. Он начинает её бесить. Постыдился бы такого любой другой зачуханный, но только не она. Она даже начинает гордиться. Это как если бы ей открылась дверь в большой бетонной стене между мальчишками и девчонками, что поставил подростковый возраст.

Артур же не горел желанием узнавать, кто кому нравится — не нравится. Он хотел отсидеть здесь положенный проигранный в шахматы срок и найти Алису, чтобы обсудить с ней письмо матушки. Она уже сейчас начинает волноваться, какие предметы её дети выберут на третий курс.

Но вот послышались знакомые голоса.

— Ну и с чего ты это взял? — с колючими нотками в голосе спрашивала Гилберта Алиса.

— А разве человек не гениален тем, что хочет больше и сильнее? — Бальшмидт придавал значение спору лишь тогда, когда он касался его персоны.

— Это называется амбициями и огромным самомнением.

— Не исключено, что это гениальность.

— И огромное себялюбие.

— Да ты ведь такая же, чего начала?

— Не я каждый раз являю миру свои внутренние стороны.

— Значит, ты заурядна.

Этим Гилберт окончательно окончил спор. Алисе в тот момент не нашлось, чем ответить.

— Mon dieu! Эта лестница и п`гавда соединяет сердца! Только не любовью, — заметил Франциск. Ещё одна пара прошла мимо, отнюдь не держась за руки.

А Эмили ждала чего-то с радостной напряжённостью: не могла сдерживать улыбку, когда думала о чём-то своём. Замечающий всё на свете Артур отметил её нетерпение; всё-таки обсуждение выбора экзаменов может и подождать. Вскинув руку, чтобы стянуть с неё рукав, Артур посмотрел на часы: половина четвёртого.

— Ну, всё, пойдём? — посмотрела на время и Эмили.

Артур угукнул и, привстав, стряхнул с мантии прилипший влажный снег. Время не ждёт. И дело в том, что выцветают Шептуны лишь в определённое время: через полгода и два часа после посадки. Кёркленд назвал это обыкновенной старостью и перерождением. И на это стоит смотреть. Однако с собой он взял только Алису и Эмили, которая здорово скрасила ему Рождество в этом году, хоть и понимание этого факта дошло до мальчишки намного позже.

К теплицам вели бесчисленные дорожки следов самых разнообразных подошв, которые мигом покрывал свежий снег. Погода была чудесная, комфортная и безветренная, и белые, падающие стеной снежинки живописно смотрелись на фоне величественного Запретного леса. Где-то во дворе смеялся Альфред, или это просто уши трёх друзей настолько привыкли к высокому голосу Джонса, что слышали его уже на автомате, как заевшую песню.

Первые теплицы не были закрыты, хотя учебное время младших курсов уже закончилось. Осторожно открыв дверь, Артур заглянул внутрь. Нет, не опасаясь учителей, просто Шептуны могут испугаться и погибнуть, прервав свой процесс "регенерации". Этой причины в своих дневниковых записях Гилберт не смог вспомнить.

Оставшиеся пятнадцать-двадцать минут Алиса посвятила изучению списка предметов на третий курс и ответному письму матушке. Артур специально не выбрал Древние руны и Предсказания… А дальше среди бумажек она заметила интересный список на аккуратно вырезанном куске пергамента:

"Джентльмен всегда старается быть приятным и говорить о тех вещах, которые интересуют его собеседника".
"Внуши, что собеседник значим".
"Покажи, что ты искренне проявляешь к собеседнику внимание и интересуешься им: "Мы интересуемся другими людьми, когда они интересуются нами".
"Смотри собеседнику в глаза и улыбайся. Улыбка вызывает положительные эмоции".
"Должен ли я хвалить? — Да, но чтобы это не было лестью и выглядело искренне. — А если не получится искренне? — Папа сказал, что все мы актёры, когда приходится лгать. Надеюсь, я очень хороший актёр".

— Обычно ты занимаешься своими розами по воскресеньям, — улыбалась Эмили, — а сегодня ведь понедельник.

— Я не виноват, что четырнадцатое число выпало на сегодня, — и бровью не повёл Артур, наблюдая за размеренным ещё перешёптыванием его роз.

— И всё равно я думала, что ты проведёшь этот день с пользой… Ну, знаешь, праздник…

— Да, ты права, — ответил Артур, и Алиса фыркнула, — я никогда не отказывался от пользы.

— И чем же я полезна?

— Ну… — Артур не мог признаться в том, что использует её как тренировку. — Думаю, я бы хотел взглянуть на праздник с девчоночьей точки зрения, — Алиса опять фыркнула. — Девчонки ведь очень чуткие и довольно умные… — включил он актёра, думая о девочках абсолютно в противоположном направлении. Конечно, девочки местами милы и забавны, но в основном очень шумные и говорят о глупых вещах.

— О, лично я люблю День Святого Валентина; в этот день мама мне всегда покупает гору сладостей, а для отчима это единственный праздник, который ему по боку, — с лёгкой улыбкой сказала Эмили. — Да и потом, не так уж этот праздник плох! Ты же знаешь его историю? Священник тайно женил любящих друг друга людей... Сегодня любовь просто обязана подняться выше небес!

— Но "выше небес" поднимается только тепло… — задумчиво произнёс Артур.

— Ох… — смутилась Эмили, сама додумав, какая любовь и какое тепло поднимутся в небо. — Мм, ладно, — мотнула она головой, — главное, что я заказала купидона тебе в душевую!

— О-о, подарок, — почти воодушевился Артур. — Что ж, не могу дождаться. — "Это же женская классика, — подумал он. — Сейчас я сказал, что заинтересован и жду момента вручения, а она изменит решение и покажет его пораньше".

Эмили заинтересованно посмотрела на слизеринца: Артур ухмылялся не губами, а глазами. Она редко видела, чтобы даже в самой победной ситуации уголки его губ поднимались вверх. Даже когда Кёркленд усмехался, усмешка была лишь в его голосе.

— Вот ведь кирпич… — тихо произнесла она.

— Что, прости?

— Я говорю, что ты идиот, — а вот она не скупилась показывать свои эмоции. — Ох, да, точно, мужская классика — вы считаете, что есть классика женская, — рассмеялась Эмили, и тут Алиса уже одобрительно хмыкнула. — Ты что, подумал, что я поведусь на такой трюк, как давление на эту слабость?

— Хм, да ты… — одобрительно посмотрел на неё Артур, но слов похвалы не нашёл. Точнее, даже не успел.

— "Да я" — вот именно. Я этой мужской классике обучена по самое не хочу. Знаешь, сколько у меня братьев?

— И сколько же? — Артур действительно старался, но только весь интерес, хоть и надуманный, было сложно вложить в такой короткий вопрос.

— Ни одного! — вмиг ответила Эмили. — Мама очень много работает, поэтому отчим — взрослый дядька, а такой ребёнок! — весь день на мне. Даже неожиданно для себя я заметила, что стала понимать его, а следом и его друзей, — перевела она дыхание. — Может, из-за того, что я девочка, на меня его общество повлияло больше, как ежели я была бы мальчиком… поэтому с другими девчонками мне скучно.

— А твой настоящий отец… ну… где?

— О, милый подкаблучник, — вопрос её озадачил и рассмешил одновременно. — Мне безразлично, где. Бабушка говорит, что его новая змея совсем из него дурного человека сделала, заставила оборвать все связи и пахать на работе, чтобы содержать её вместе с дочерью. Я с ней встречалась — такая же гадкая, как и эта тётка, а в пять лет не могла нормально сходить на горшок. Но с папой я вижусь даже часто, можно сказать, — в Рождество.

— Но это Рождество ты провела здесь? — уточнил Артур, присев рядом с ней на землю рядом с клумбами роз.

— Ну да, что такого? — подняла бровь Эмили, посмотрев на Кёркленда. — А-а, у вас же такого не бывает… — ласково улыбнулась она. — А у нас такое очень часто. Всё оттого, что супруги перестают думать друг о друге. Наверное. Мама с папой часто ссорились из-за того, что кто-то кому-то что-то не уступил. Я даже не считала, что виновата в их разводе! — распахнула глаза Эмили для усиления эффекта фразы. — Я просто слышала, как они препираются друг с другом, настолько по-глупому, что я перестала думать о взрослых как об умных людях.

— Да не одна ты такая… — проговорил Артур, вспоминая, как Гилберт счёл славным решением помолчать лет до четырёх, так как считал своего отца до невозможности глупым. Только потом всё произошло как в старом анекдоте: любовь к сладкому заставила его заговорить.

— Ну, да… — не знала, что ещё сказать, Эмили. — Иногда я думаю, что было бы, если бы я сказала, что хочу съездить в Парк Аттракционов вместо адвоката.

— Нет, мне кажется, ты молодец, — Артур не понимал, чушь он несёт или нет, похвала это или нет, однако своё мнение у него по поводу Эмили сложилось. — Я бы не захотел жить в напряжении. Когда мама с папой ссорились, я хотел, чтобы они только лишь молчали. Пусть они на время не любят друг друга, их дурацкие пререкания мне были противны.

— И что, ты просто сбегал?

— Обычно в сад, а один раз… — резко прервал Артур свой ход мыслей, — …к озеру. Как будто вчера была эта "чудная" прогулка, — добавил он.

— И ты не доделал эссе, — тихо проговорила Алиса, встряв, тем не менее, в разговор.

— А сколько у тебя сантиметров? — поинтересовалась Эмили.

— В… в смысле? Десять, — опешил Артур. Только через секунду до него дошло, что Эмили рассчитывает списать. — Ну, всё равно десять.

— Притом, что задали полметра? — усмехнулась гриффиндорка.

— Вот именно! — негромко воскликнул Артур.

И уже через секунду он многозначительно шыкнул на девчонок, чтобы они не мешали ему насладиться последним шёпотом перерождающихся роз. Алиса ещё долго скрипела своим острым пером, а Артур сопел забившимся носом. Эмили уже становилось скучно, как наблюдающий Кёркленд дёрнулся, а его сестра отложила свои бумажки.

Белоснежные человечки, вылезающие из бутонов роз, не делали ничего фантастического, типа самосжигания или превращения в бабочек; но, пожалуй, Эмили не видела ничего прекрасней их увядания.

Хрупкие человечки-лепестки с любопытством высовывали свои маленькие головы, и у некоторых можно было заметить кое-какое подобие причёски или бывшего цвета волос. Они нашёптывали хозяину свою прощальную колыбельную, от которой у впечатлительной девочки сердце сжималось, и к глазам подступали слёзы. Волшебная золотая пыльца медленно и легко оседала на землю, а лепестки вяли и чернели, листочки сворачивались в трубочку и опадали шипы. Напеваемая шёпотом мелодия не кончалась, пока не завял последний Шептун.

— И когда же они вырастут снова?! — вскочила Эмили, и с неё съехал наполовину развязанный шарф.

— Через полгода, — ответила Алиса. Ответила она спокойней, так как тоже не могла без подступающих слёз воспринять такую "смерть" любимых роз.

— У нас ведь большой сад, — хрипло заговорил Артур и прокашлялся, — поэтому он всегда цветёт: у всех Шептунов разный цикл жизни, а перерождаются они почти незаметно из-за своего количества. Здесь нет всех условий, какие у нас дома, да и мы не всегда имеем много времени общаться с ними, ещё — их очень мало, поэтому полгода — самый короткий срок, за который душа сможет вновь дать росток.

— Февраль, март… июль, — посчитала на пальцах Эмили. — Но вас же здесь не будет, да?..

— Они могут выбрать место, где вырасти. Хоть в Волшебной Стране, — пояснила Алиса.

— Пф-ф, это же сказки… — проговорил Артур, доставая мешочек. С помощью волшебной палочки он собрал туда большое количество пыльцы, практически всё, что осталось от цветов. — Так, теперь главное — это завоевать интерес, — затянул он мешочек верёвочкой.

***

— Согласен? — протянул Артур с полуулыбкой, расслабленно мня пальцами податливый мешочек, словно внутри был крахмал. — А ведь иначе я всем-всем расскажу, что ты собираешься сделать на Первое апреля, — окинул он мимолётным взглядом фигуру Ли Чжонга.

Ли Чжонг уже раскрыл рот и вдохнул воздуха, но решил ещё немного обдумать предложение очень хитрого на вид слизеринца.

— Ты знаешь правила, — проговорил мальчишка, вытаскивая свои излюбленные жёлтые листы, на которых обычно писал контракты или планы проделок. — Товарооборот не предполагает помощь, если оплошаешь. Взаимообмен планами, идеями и тайнами сам должен оставаться тайной. Это не бизнес, но ты можешь почувствовать себя взрослым, вкладывая по желанию деньги. Вклад является обязательным, если ты пошёл против меня. Любая моя прихоть является обязательной, если ты пошёл против меня. Если ты рассказал другу, профессору или директору секретную информацию, это является разрывом сделки. Последствия можешь спросить у своих друзей.

— А не многого ли ты требуешь? — Артур неприятно подивился словам рейвенкловца.

— Не думал об этом, — категорично ответил Ли, отчего у Артура появилась навязчивая идея когда-нибудь окунуть его лицом в грязь. — Если мои услуги не уникальны, то оригинальны. Если я вкладываю в каждую сделку мозги и силы, я считаю обязательным исполнение моих условий. Это простая схема основана на взаимной выгоде, неужели ты не понял?

— Хм, — недобро усмехнулся Кёркленд, — заключи с тобой сделку и посмотри, как ты запляшешь. Я приму твои правила, если и ты примешь мои. Но учти: всегда есть одно, которое не устраивает. Но и его ты обязуешься беспрекословно исполнять. Ты не разрываешь прошлых сделок, но и не набираешь новых долгосрочных. При любой необходимости я буду пользоваться тобой, и ты должен будешь прийти по первому зову. Через тебя я должен узнавать любую информацию, касательно чего-то нового и непонятного; ясное дело, что и такое доходит до твоих ушей. Ты сам пойдёшь против тех, кто заключил с тобой сделку, если они неугодны мне. Если ты идёшь против меня, моя прихоть исполняется в удвоенном размере: делаешь всё в два раза быстрей и качественней и с удвоенным энтузиазмом. Если ты захочешь обойти эти правила, то сделай это, пожалуйста, грамотно. Терпеть не могу, когда идут против и не понимают, чем это грозит. Что из перечисленного то единственное, что действительно не устраивает?

— "Всегда есть одно, которое не устраивает" — ты дал понять, что его упущение из перечня вполне возможно, — заговорил Ли Чжонг, — однако не устраивает меня последующее: его тоже я обязан исполнять. Что ж, какую выгоду я вынесу из этого союза?

— Дурная слава, разговоры за спиной, нелестные перешёптывания, никакого нормального общения с людьми, вечная занятость и попытки за всем уследить. Как хорошо, что всё это тебе по душе.

— Тогда обещай мне одну вещь, — отстранённым голосом сказал черноволосый мальчик, записывая сказанные положения своим странным скачущим почерком. — Когда в будущем у меня возникнет странное самовлюблённое желание, ты его исполнишь.

— Откуда тебе знать, что оно может возникнуть? — так же отстранённо спросил Артур, заглядывая в лист и прослеживая, правильно ли парнишка составляет контракт.

— Однажды я спал в одной спальне с Людвигом. Я пустил правдивый слух о том, что во сне он иногда говорит предсказания, которые вскоре сбудутся. Нет, новых Пророчеств он не изрекал, — Ли Чжонг поставил свою подпись.

После того, как и Артур вывел одну из своих лучших подписей, все буквы слились в одно большое чёрное пятно, которое после стало словом "ЯБЕДА". Подкол был понят сразу, ведь в свои почти что тринадцать лет Артур довольно-таки любил ябедничать.

***

Полтора месяца спустя. Очень далёкое безлюдное место.

К середине января Скотт и Иван смогли отыскать ту самую всеми забытую и сто раз проклятую деревню, скрытую от посторонних глаз защитными чарами. Дети предполагали, что молодые люди втирались в доверие Министру этим летом путём преследования Пожирателей, но здесь дело было менее крупного масштаба, зато… более кровавое.

Мистер Бальшмидт вздохнул, проходя сквозь защитные барьеры. Он был доверенным лицом из Министерства, поэтому был посвящён в тайны этой деревни. Всё началось в 2001 году, тогда же, как считается, и закончилось. Правда, плоды некоторых ошибок Министерство пожинает до сих пор.

— Ненавижу вас обоих, — угрюмо и под нос проговорил мужчина, заходя в дом; дверь ему открыл Иван. — Чё-о, опять уют развели? Не можете жить в экстремальных условиях? Как парочка женатая, — стал он громко беззлобно ворчать.

— Климат здесь не так уж суров, мне даже удалось вырастить некоторые растения, — возразил Ваня.

— Я не про это, — аккуратно пальцем отодвинул шторку мистер Бальшмидт. — Угораздило вас жить в самом сердце этого проклятого места. Вы в курсе, что у вас вампир завёлся?..

— Самым безопасным местом для них считается самое опасное, — мыла яблоки Жанна. — Что значит "женатая"? Я здесь уже которую неделю одна веду хозяйство, — обижено повела она плечами. — Держи, — женщина протянула фрукт Скотту.

— Не люблю, — отмахнулся от её руки Скотт и, настороженный, подошёл к окну.

— А я мастерица вырезать рожицы. Хочешь, я вырежу выражение величайшей муки? Будет вкусней его есть…

В окно тихо постучали.

— Чёрт тебя дери! — сразу отпрянул мистер Бальшмидт как ошпаренный. Этот неожиданный звук из темноты молниеносно отдал страхом по нервам. — Чёртов 2001, ненавижу…

— Этот, кажется, на тебя глаз положил с тех пор, — произнёс Иван, взглянув на Скотта. — Тамаш, Тамаш, где твой близнец? — в полувесёлом тоне прошептал он.

Мелкий вампирёныш усмехнулся и медленно вышел из света окна.

Бальшмидта вновь передёрнуло. Пока вампира не впустил в дом — считай, что в безопасности, а от чувства тревоги избавиться не так-то легко. Деревня ведь ими просто кишит…

В 2001 году Министерство Магии пришло в бешенство. Семья вампиров, устраивающая бесчинства в испанских деревнях около пяти лет назад, пересекла Европу и оккупировала одно из полузабытых поселений Ирландии. Сообщение об убийстве около пяти десятков жителей поступило очень поздно. Однако многие магглы подумали, что деревню стала косить эпидемия, и, к счастью, уехали из неё подальше; не пришлось даже подключать отряд Стирателей памяти.

Главврач местной больнички умер первым — поступил уже умирающий пациент, который в свою первую же ночь новой "жизни" впил ему в горло свои клыки. Три ночи вампир не давал своей жертве покоя, а тот даже слова окружающим сказать не мог, пока не скончался от потери крови. Ценный вклад он всё же внёс: спрятал истории болезней всех пациентов, что он обследовал, и которые потом умерли при таких загадочных обстоятельствах.

"Повреждений, кровоподтёков, внутренних кровоизлияний нет. Анализы также не выявили следов хоть каких-либо новых болезней, кроме уже существующих у данного человека. Родственники или знакомые обследуемых пациентов жаловались, что у больных наблюдается усталость, апатия, потеря аппетита и сильная жажда; цвет кожи приобретает в течение буквально одной ночи серый оттенок, лицо становится осунувшимся, впадают щёки и опускаются глаза. Ни одна из семей не дала согласия на вскрытие. Тогда я думал, что остаюсь ни с чем, но во время ритуальных услуг мне удалось увидеть на шее убитого несколько следов от укусов. И тогда я понял, что время бить тревогу, — дьяволы явились в наше селенье!"

Как только эта записка попала в нужные руки, из Министерства выслали несколько отрядов Мракоборцев, которые после всё лето жили в лагерях вокруг барьеров деревни. Это была самая настоящая блокада, крупномасштабный карантин; оставшихся магглов там оставили буквально выживать, чтобы больше вампиры-преступники не смогли сбежать. Мистер Бальшмидт слегка надавил на главу Комитета по избавлению от опасных существ, и вампиров стали "выкуривать" всевозможными способами.

Самый последний подсказал Скотт. Бальшмидт пригласил его на объект, конечно, в шутку, чтобы побаловать себя выражением заинтересованного лица парня. Скотт как раз тогда сдавал некоторые документы в Колдомедическую Академию, и некоторые наглядные сведения о вампирах не помешали бы ему в будущем. Однако когда некоторые желания кажутся нереальными, помогает маленькая хитрость. "Бомбарда", — сказал тогда Кёркленд.

Теоретически, на вампира не подействуют многие стандартные боевые заклинания, даже которые имеют заковыристую формулировку и предполагают неожиданный эффект. И Непростительными заклинаниями никто не хотел пользоваться: над мёртвым уже телом невозможно установить контроль, а повторное убийство и не убийство вовсе. А вот разрыв аорты и полых вен означал их полнейшую кончину. Но если ещё и использовать на вампире Бомбарду!.. Вот поэтому Бальшмидт в благодарность и взял Скотта на экскурсию на объект.

— Я чего зашёл-то… — присел мистер Бальшмидт в старое одинокое кресло около камина.

— Вечно по праздникам, вечно с подарками, — сказал Ваня.

— Ну, я просто очень вас люблю, — ответил мужчина, роясь в своём любимом кейсе.

— Но ведь подарки и вести всегда ужасные, — малость по-детски возразил Брагинский.

— Значит, не так сильно и люблю. А кому-то… — вытащил он хорошо сохранившийся блокнот, — …стоит тщательней искать места пряток, — и повертел им в руках, весело улыбаясь мадам.

Женщина побледнела, но ни один мускул на её лице не дрогнул. Однако её нервы давно, ещё со сделки со Скоттом, стали сдавать, и она резко протянула Бальшмидту руку, поставленным серьёзным голосом говоря:

— Немедленно отдай.

— А, не-е-ет уж, прелестница, — Бальшмидт галантно отстранил её руку от себя. — Я в прошлом очень долго снисходительно относился к твоим выходкам, со школы не мог терпеть, как сильно ты любишь прятать чужие вещи. Ты ведь прекрасно знаешь, что тебя к ответственности привлекут за кражу вещественной улики и её дальнейшее сокрытие. Если бы не ваш с ним Обет, я бы тебя..! Кстати, почему ты вообще здесь? Согласилась быть ему личной рабыней?

— Bien sur que non! — горячо возразила Жанна, фыркая на мимоходом замеченную улыбку Скотта.

Сам же Кёркленд, тем временем, выхватил и так предназначавшийся ему блокнот из рук невыразимца. Любимая вещь его отца, в которой он мог писать те слова, которые не мог сказать кому-либо.

Но… первые же строки повергли Скотта в замешательство: к таким неожиданным тайнам он частично не был готов.

— Расскажешь "серёжкам"? — поинтересовался Иван, глядя, как между бровей товарища закралась лёгкая складка недоумения, будто он всю жизнь верил в правдоподобно сложенные небылицы.

— Я всегда им рассказывал, каким бы хреновым братом меня не считали, — захлопнул дневник отца Скотт. — Пожалуй, нужно придумать покрывающую цель визита. Скажем, немного лжи во имя опасения?

***

Первое апреля.

— Что это? — сухо спросил профессор Оксеншерна, осторожно открывая пальцами мягкий мешочек.

— Не моё, — просто ответил пойманный Альфред под тихие смешки слизеринцев и более громкий смех Хенсена.

— Я не спрашивал, Ваше ли это, — поставлено прочеканил профессор, и на эту мелкую оплошность гриффиндорца Хенрик засмеялся ещё сильнее, увлекая своим заразным смехом и парочку других детей. — Знаете, Джонс, пожалуй, я заберу этот экземпляр себе.

— А на каком это основании? — скорчил сухое и обиженное выражение лица Альфред.

— Я зельевар и алхимик, так что это сущий научный интерес, — написал он имя мальчишки в список нарушителей тишины. — Так, кто будет вторым? Найдётся такой герой?

— Ну, давайте я, что ли… — как ни в чём не бывало, поднял руку Альфред.

— Ты уже записан.

— А, ну ладно, — пожал он плечами.

По классу вновь прокатились смешки, и вскоре атмосфера вновь загудела такой привычной тишиной, что только могла царить в подземельях. Обиженный на замечание Альфред уже через минуту завёл себе трёх собеседников, перекидывался записками со всеми скучающими и не мог не вертеться, ведь вокруг столько интересных личностей сидит, с которыми можно обсудить любую вещь. По крайней мере, Альфред старался не только сам вызвать интерес, но и заинтересоваться.

Он заметил, что Артур, сидящий позади него, с каким-то странным выражением лица скребёт ногтем по стенке котла.

— Ну, как дела, друг? — поинтересовался Джонс, на что получил сухое "Отлично". — Что-то не нравится? Я бы тоже насторожился, когда из котла так воняет, — поморщился мальчик. — Наверное, этот хмырь хочет всем Троллей понаставить.

Артур не обратил на него внимания, а вот Франциск попал тому прямо в голову бумажным комком и горячо зашикал. Джонс пожал плечами и повернулся обратно к Мэтти, захотев обсудить космос и скафандры.

Это был день "Х". Кёркленд привык, что его "друзья" всё коварство оставляют на закуску, но добытый несколько недель назад договор о сливе информации с Ли Чжонгом расставил всё точки над "i": через несколько минут это полоумные взорвут класс.

Гилберт, очень долго искавший идеально подходящий рецепт для взрывного зелья, в конечном итоге решил создать его сам. На самом деле он просто намешивал разные ингредиенты в туалете Плаксы Миртл, отчего они завели довольно тесное знакомство (Гилберт даже как-то вступился за неё, когда начал приставать Пивз), пока не нашёл ту самую смесь, для взрыва которой не нужно много усилий.

Зелье по пятибалльной шкале взрывоопасности еле достигает двух баллов, но эффект будет ошеломляющим, ведь котлов в классе очень много. Также у варева есть замечательное свойство — взрываться при низких температурах или при малейших их колебаниях. Субстанция похожа на желе, прозрачная, совсем незаметная, кроме запаха, едкая, при попадании на кожу мгновенно вызывает пузыри с содержанием лимфы или покраснения. При вдыхании возможен непрекращающийся влажный кашель с обильным выделением соплей, как ни ужасно. Гилберта просто трясло от гордости за это.

Перед уроком, когда профессор Оксеншерна копался в своих запасах, подсчитывая, не пропало ли чего, Плохое Трио разлили зелье по котлам. Бальшмидт ликовал: зелья абсолютно не было видно! А отблеск факелов всегда можно сослать на отполированные стенки.

У незаменимого Ли Чжонга друзья купили длинный тонкий фитиль, настолько незаметный, что можно сравнить с паутиной, а её ой как весело поджигать! Франциск с ювелирной точностью и аккуратностью связал котелки между собой, пока остальные стояли на стрёме. Все трое уповали, чтобы ябеда-Артур ничего не узнал, иначе без особых усилий этот зелёный слизняк сорвёт им всю проделку.

Когда в класс стали приходить второкурсники, Гилберт, Франциск и Антонио уже сидели на своих местах, с пустым выражением лица листая учебники (мало ли профессор даст им незапланированный срез). Когда вошёл и Артур с Алисой, бандитов чуть не бросило в жар от подступающего хохота: Кёркленд выглядел таким невинным и ничего не подозревающим! Но тут и Артур хотел хохотать: он почувствовал себя прекрасным актёром. От котла пахло как от неделю нечищеного унитаза, поэтому ему было сложно удержать каменное выражение лица.

— Время? — еле услышал Кёркленд хихиканье с задней парты.

— Пе`гвое ап`геля 2005 года, пятница, 11:23, — отвечал Гилберту Франциск. На соседнем ряду Антонио весь подобрался.

— Место?

— Хогвартс, Западное к`гыло, подземелье, класс зельеварения для вто`гокурсников.

— Всё готово? — натужено спросил Гилберт, слезая со стула под парту.

Франциск проделал то же самое, а когда один из учеников отвлёк профессора, к друзьям под парту перебрался и Антонио.

— Всё готово, дружище, — улыбнулся Каррьедо.

— Тогда поехали, — довольно потёр руки Гилберт. — План выполнен на девяносто де проценте, даёшь обратный отсчёт!

— Пять… — радостно шепнул Антонио.

— Нате, — Бальшмидт передал бандитам солнечные очки, которые так же позаимствовал у Ли.

— Два… — и всё равно, что другие цифры пропущены.

— Бум, — Франциск поочерёдно тюкнул кулаком в кулаки своим товарищам.

Мальчишки радостно напряглись и вжали головы в плечи, однако случился только один взрыв; дети испуганно вскрикнули. Какой-то девочке на кожу попало небольшое количество зелья, и от щиплющих ощущений и неприятных на вид прыщей она стала тихо всхлипывать. Альфред очень громко высказался и повернулся к Артуру, который даже в лице с последнего раза не изменился.

— Я даже не хочу спрашивать, кто это сделал, — произнёс профессор, принеся гриффиндорке лечебную мазь из маленьких стеклянных шкафчиков, сделанных в стене.

Артур повернулся назад и дождался, пока из-под парты покажутся любопытные носы трёх идиотов. Ухмыльнувшись, он пальцем подтолкнул к друзьям галлеон.

— Ли Чжонг передаёт привет. Болваны.

***

— Достал курить, — в унисон пожаловались близнецы и поморщились.

Какой привычный сценарий их встреч: вечер и середина моста. Скотт, как обычно, одет по-простому, без шляпы и мантии, весенний ветер трепал его рыжие жёсткие волосы, а его сумка свободно свисала с его плеч, когда он облокотился о перила. Брагинский же сейчас нёс профессору Варгасу сущую ерунду, которая в будущем может стать самой правдоподобной реальностью.

— С января не курил, малявки. Что вы понимаете в привычках и временных отказов от них? Сам о себе многое узнаёшь. Собственно, об узнанном, — Скотт сбросил окурок с моста и закурил новую сигарету. — В одном случае из ста стоит верить народу, "серёжки". А иногда тем, кого вроде как презираешь за ошибки, — он выдохнул дым.

— Какие ещё серёжки? — не поняла Алиса.

— Вас так Брагинский назвал, чего у меня спрашивать, — ответил старший брат. — Вот, дневники отца, — парень достал из своей сумки бумажный, плотно закрытый конверт. — Записей мало, но несложно сделать вывод, кто десять лет людям мозги пудрил и предавал. Чудный план, — его лицо окрасила усмешка. — Эта легенда была настолько убедительна, что в неё верил даже я. Глупец…

— Почему ты нам никогда ничего не рассказываешь сам? Немногословный чурбан, — проворчала Алиса, протягивая руку к конверту.

— Знаешь, чем ты плох как брат? — успел первым взять его Артур. — Ты всегда рассказываешь и показываешь то, для чего мы ещё малы. Я не буду это читать, — Кёркленд спрятал конверт во внутреннем кармане.

— Нет, братец, мы не будем читать лишь то, для чего не готовы, — возразила Алиса. — Скажи страницы, на которых не говорится о нас.

Тень лёгкой одобрительной улыбки пробежала по лицу Скотта, однако даже он сам её не заметил.

— Последние.

Артур в последнее время, помимо потения ладоней, стал чувствовать что-то такое, что заставляло его умалчивать о некоторых вещах, щадить тех людей, кого могут ранить слова. Не всякие глупости типа ябедничества или издёвки, а действительно горькая правда. Близнецы присели на доски моста рядом с ногами старшего брата. Артур не дал Алисе прочесть дневник, и хоть она подумала на недоверие с его стороны, всё же решила уступить ему.

Вскоре Артур, запыхаясь, бежал по лестницам и коридорам, освещёнными заходящим апрельским солнцем, наверх, на восьмой этаж. Он ещё не думал над тем, что за вид может принять Выручай-комната, и дверь в стене не открылась ему, как обычно.

— Открой мне… что-нибудь… — спокойно попросил Артур, коснувшись пальцами камней, — …где я мог бы спрятать одну вещь. Которую он потом найдёт. Найдёт, когда сам этого захочет, когда сам захочет узнать. Когда будет необходимость вспомнить. Чтобы больше ни моя семья, ни я не имели к этому причастия. Чтобы меня не ненавидели. Чтобы я не думал о том, что что-то скрываю и обманываю его. Ему не нравится, когда кто-то знает о нём больше, чем он сам. Чтобы я не чувствовал потом вину.

Через несколько секунд появилась обшарпанная серая дверь, а Артур в тот момент заметил, как по-особенному яркими могут быть самые последние лучи уходящего дня и как удобно за этим наблюдать с высоты. Закрыв за собой дверь, мальчик спал на пол и попытался сдержать слёзы под неразмеренное мигание лампы и раздражающий белый цвет стен.

***

Ночью Артур плохо спал. Но хорошо помнил, что вчера, в пятницу, хорошо посмеялся над Франциском, когда тот вернулся в спальню весь грязный после уборки в классе зельеварения. И, что нормально для него, Франциск обиделся лишь за смешки по поводу его внешности.

— Отныне тебе хвост к`гысинный, а не пыльца, — догнал его Бонфуа в коридоре. — Это байкот, А`гчи! — уверенно заявил мальчик, а ребята сзади него неловко кивнули. — Ты посмеялся надо мной! Мне следовало бы вызвать тебя на дуэль, но, зная, как часто скачет твоя магия и как плохо ты спишь, я решил сделать тебе одолжение. Теперь никто из этих ребят не будет п`гиобретать твой волшебный пог`ошочек!

Как по-детски и по-идиотски, подумал тогда Артур. Его подташнивало от недосыпа и жажды, поэтому ничего, кроме апатии, это заявление не вызвало.

— Франциск, а он не должен быть… ну, не знаю… злым? — поинтересовался Антонио.

— Заткнись.

— Не, Франц, мне же ещё экзамены сдавать, как я без этого?.. — спросил кто-то ещё.

— Зак`гой рот.

Артур окинул Франциска взглядом, пытаясь сообразить, чем же таким ответить, чтобы этот головастик отвязался от него. Что ж, выход есть, чтобы насолить всем и сразу…

— Эй, — поймал Кёркленд какого-то хаффлпаффовца, — не хочешь для всего курса приобрести или обменять пару мешочков пыльцы?

Франциск от такой наглости в удивлении раскрыл рот.

А Хаффлпафф в этом году выиграл Кубок Школы.


3 курс. 1 часть.

Брагинский стоял у входа в Дырявый Котёл, посматривая время от времени на часы. От его дыхания не исходило пара, хотя стоял крепкий мороз. Проходящие мимо колдуны вскользь думали, что молодой волшебник просто хорош в термальных заклинаниях, а на стихийного духа, защищавшего хозяина от холода, даже самые старые маги и взгляда не кинули. Быть может, потому, что Мороз и есть мороз. Ваня на самом деле терпеливый парень, но, не привыкший дожидаться женщин, волновался и постоянно поглядывал на циферблат своих часов.

Площадка перед входом в паб не была занесена снегом, поэтому Иван надеялся в скором времени услышать уверенный стук каблуков. Однако мадам, которая даже ночью, бывало, ходит в дорогой обуви, передвигается бесшумно. И если бы Ваня был один, он бы и не узнал, что она появилась.

— Может ли брошенная всеми девушка чувствовать себя более одинокой в такую погоду? — услышал Ваня голос ведьмы, которая сразу же обняла его за руку. — А может ли замороженный мальчик ещё больше дрожать от холода? Ну же, возьми меня за руку, и вдвоём мы решим эти проблемы…

Брагинский, со свойственной ему непричастностью, промолчал на неприкрытый флирт "одинокой девушки". В самом деле — где же она одинока? На каждый вечер у неё запланированы встречи, но о "сводящих с ума созданиях" она помалкивает. Ваня не волновался за Скотта: хоть его товарищ никак не показывает своей реакции, ему, возможно, полезно ревновать. "Заслужил", — в этом Иван и Жанна были солидарны.

— Не будь как маленький, — мадам сама сжала его пальцы в своих, не дождавшись ответа.

— Я просто выполняю работу с индивидуальным подходом, — подсмеялся сам над собой Брагинский.

— Что ж, много индивидуальности — слишком вредно. У преступника появляется свой почерк.

— То-то Вы всех называете под свою гребёнку, — заметил Иван.

— Какой дерзкий мальчик, — потянула его Жанна за руку в паб. — Поэтому мы должны изобразить парочку.

— Простите, что не рыжий, — двинулся следом за ней Ваня.

***

Раз в месяц в каждую свободную пятницу Хагрид вместе с профессором Ричардом Грином, можно сказать, его протеже, любили приходить в Дырявый Котёл и пропускать по паре-тройке рюмочек яичного ликёра. Не то чтобы традиция, скорее, сентиментальность, присущая мужчинам, когда дело касается встреч за рюмочкой чего-нибудь крепкого. Так же и профессор Фиддлфилд любил это дело и почти каждый вечер наведывался в другое заведение — в Три метлы — в надежде, что его умерщвлённая временем душа будет способна напиться. Но, к сожалению, в магическом мире ещё не имеется алкоголя для бестелесных существ, иначе бы хранителям порядка пришлось потеть в два раза больше.

Отличающийся простотой душевной, Фиддлфилд слушал пьяные рассказы лесничего и всё мечтал и мечтал напиться. Его знакомили, он старался хотя бы головой кивать в знак расположения к магу. Стёртый во времени профессор тихо сходил с ума, сколько же у Хагрида знакомых "толкачей".

— Вот, профессор, знакомьтесь, — хотел было хлопнуть его по спине великан, но промахнулся и еле успел остановить руку, чтобы не удариться о край стола, — Ганс.

— Кто же Вы… Ганс? — безучастно и уныло протянул профессор.

— Он неразговорчивый, — ответил за доходягу в мантии Хагрид, — но это, однако же, действительно добрый малый, да. Что-то типа подпольного циркача!

"Вот дела…" — подумал Фиддлфилд. Пьяный Хагрид заводит очень странные знакомства. Надо же было придумать какого-то "подпольного циркача"!

— У него есть шкафы на это… на любой вкус! — прогундел великан.

"А ещё талант на нахождение дураков", — вновь вздохнул Фиддлфилд.

— А знаешь, кто там живёт? Привидения и всякие жучки. Ну же, профессор, соображайте! — ударил кулаком развеселившийся мужчина. — Вам же очень нужен… этот… страшила… боггарт! Третий год уже мечтаете о молодом привидении, сэр, — дружески цокнул Хагрид, — и вот судьба повернулась к Вам… хе-хех… лицом.

Пьяный Хагрид — хороший советчик и говорит более внятно, что и уяснил за годы работы в Хогвартсе Фиддлфилд. У него не было причин не доверять лесничему, а также этому доходяге. После мысли о том, что у него может появиться новый питомец в качестве молодого боггарта, профессор даже как-то посвежел и почувствовал себя вновь живым и пьяным.

— Тридцать галлеонов, мистер Полтергейст, и боггарт Ваш.

Только в школе ему уже задали справедливый вопрос: "А с каких это пор боггартов стали покупать?"

— Ты всё ещё пьёшь сливочное пиво, мальчик? — спросила мадам, глядя на уже пустую кружку. Она была стереотипной женщиной.

— Я на работе, — Брагинский вытер губы рукавом.

— О-хо-хо, не смеши меня! — кокетливо рассмеялась Жанна, получая свой заказ с рук владельца паба. — Прикрой ушки, милый, мне нужно пошептаться, — проворковала она.

Ване было всё равно: англичане с французами очень хорошо умеют тихо шептаться о своих коварных планах. Как же много можно узнать о людях, просто посмотрев, как они ведут политику.

— По мне не скажешь, что я могу быстро завершить беседу, правда? — приняла она от владельца крохотный клочок бумажки.

— О, Вы всё.

— Ты, как всегда, более лаконичен, Брагинский, — с естественной небрежностью мадам скомкала клочок и бросила в него. Комочек упал на пол. — Что, слишком гордый?

Ваня только хмыкнул на это, но важный клочок всё же поднял.

— Что ж, седлаем драконов, — мигом вновь заговорила Жанна. — Я не в розыске, но кое-кому важному обещали доложить, что я шляюсь по пабам. Ох, маразм…

— Как его хоть зовут?

— Ганс. Сейф 714.

***

Прошло уже четыре месяца с начала учебного года, но это была, пожалуй, не самая лучшая неделя для третьего курса. Причины понял бы даже первокурсник, который родился в разгар Тёмных времён, но ничего не помнил и не осознавал опасности для жизни. Все эти пять учебных дней детям ставили Защиту от Тёмных искусств даже по два урока в день, чтобы к Рождеству успеть пройти тему "Боггарт", сдать письменный и устный зачёты, а после применить на практике "Ридикулус". Бедные подростки чернил и терпения напастись не могли, так сильно профессор Фиддлфилд требовал от них отличных знаний об этом существе.

— Если вы не знаете природу и причины своего страха… то тогда должны чётко знать природу боггарта… осознавать его силы и превосходство над вами, потому что ваш разум перед ним… слаб в силу возраста, вы не сможете отгородиться от проникновения в вашу голову… при внезапной встрече. У вас прекрасная фантазия, дети… — повёл плечами профессор, — …раз уж вы находите причины для смеха… на моём уроке. Честно говоря, — вздохнул он; Альфред сразу понял, что Фиддлфилд сейчас сделает поблажку, ведь он отличный и понимающий учитель, — мне плевать, сдадите вы или нет… Мне не плевать лишь на то, попытаетесь ли вы бороться со страхом. Некоторые из вас до сих пор помнят тот дикий страх перед тёмной магией…

— А боггарт — тёмномагическое существо? — задал вопрос Альфред.

— Ощущение, что Вы не слушали мои лекции… Боггарт — приведение, и я считаю невежественным делить существа на тёмные и светлые, как и магию, как и науку, как и самих волшебников… Справедливо кто-то задал вопрос: "Разве запретишь волшебнику самому выбирать, на какой стороне ему быть?.."

— Ладно, а что это тогда за шкаф? — вновь спросил Альфред. Друзья захихикали из-за вечно задающего вопросы гриффиндорца.

— О, шкаф… — уныло и беспристрастно отозвался профессор. — Здесь спит наш любитель темноты. Отличный экземпляр: что шкаф, что боггарт… Но лично я не увидел своего страха.

— А как это так? — не понял Джонс и даже возмутился, что сам профессор своей участи избежал.

— Если Вы учили, то знаете, что боггарт не принимает формы события. Это невозможно…

— А… А-а-а-а, — дошло до Альфреда, и он замолчал. Из уст в уста переходит печальная история профессора о том, как он сам себя стёр из прошлого в Комнате Времени. Можно только представить, какой страх он испытал, когда осознал себя всеми забытого и покинутого.

— В честь последнего урока перед практикой… дам вам интересное задание, — Фиддлфилд чуть помог листочкам приподняться указательным пальцем, и они разлетелись по всему классу. — Напишите свои самые явные для себя страхи. Одно или несколько — неважно… Я провожу исследование уже который год… насколько сильно ожидание будет разниться с реальностью… Помню, ваш брат… — обратился он к Артуру с Алисой, — …цеплялся за совсем иной страх.

Близнецы молча, без обсуждения даже между собой записали один одинаковый страх. Дальше их предположительные страхи значительно разнились, но каждый был уверен, что все они будут одинаковыми. Их извечная проблема.

— Эй, как считаешь, темнота и привидения считаются за великие страхи? Если я запишу мадам Пинс или даже голую мадам Пинс, есть вероятность, что это она вылезет? Просто я этого действительно не хочу! — доставал Мэтта Альфред, пытаясь одновременно веселиться. — А недавно фильм посмотрел про зомби, так приснилась потом бойня у Доннингтона. Я даже колдовать не мог! Вот что было страшно… Ладно, если подумать… — Альфред замолчал.

Когда он проснулся после того сна, у него на глазах были слёзы. Нет, смысл ему бояться зомби, да и за свою жизнь во сне он не волновался… Если вспоминать, то Альфред не мог воспользоваться простейшим заклинанием, как будто из него всю магию выкачали. А ведь он же простой маггловский мальчишка, и Альфреду она важна, что бы там Артур насчёт неё не говорил. Исчезновение магии. Далее во сне он спас многих жителей своего городка, но прямо перед его носом закрылись двери Доннингтона, и он остался один. Один. Как бы не были чисты и благородны его намерения, его бросили умирать в толпе зомби спасённые им люди! Проснувшись, Альфред заплакал от обиды за предательство и одиночества. Предательство. Одиночество.

— Не думаю, что боггарт как-то сможет это всё изобразить… — помял Альфред листочек.

— Ещё как сможет, великий ты фантазёр, — возразил Мэтт.

Листочки мальчишек сами выскользнули у них из пальцев и влетели в альбом профессора Фиддлфилда. Альфред успел подумать, что он какой-нибудь маньяк, коллекционирующий страхи учеников. Вскоре прозвенел звонок.

***

Фиддлфилд распределил учеников по группам в двадцать человек, намешав их из каждого факультета и по алфавиту. На каждую букву не больше двух учеников. С каждого факультета по пять человек. В общем, подошёл к сдаче практики с большой скрупулёзностью, что свойственно ему в сонные солнечные вечера.

Гилберт был первым. Он многим рассказывал, что уже видел когда-то боггарта, поэтому морально готов к тому, какой облик может принять и этот.

— Да чего скрывать, даже я от такого гажу как дракон, — прочистил он горло, подходя к двери в класс. Несомненно, он хотел произвести впечатление крутого малого, который знает свои страхи и не скрывает их наличие. — Раз уж Бутылочка не зовёт… — Бальшмидт повернул ручку и закрыл за собой дверь.

И через небольшой промежуток времени Гилберт вышел из класса, приняв спокойное выражение лица. Но внутри он был насторожен и озадачен. Хлопнув Франциска по плечу, мальчик будто передал ему эстафету.

— Фигня какая-то, — сказал он как можно тише Кику, чтобы не услышал Альфред. В последнее время он очень часто суёт нос в их дела и постоянно пытается присоединиться к развлечениям, чем надоел безмерно. — Я помню, как вошёл. Профессора не было, — Гилберт руками "раскладывал по полочкам" сказанное. — Далее пробел, пустейший, будто у меня голова на мгновение и не моя стала, а потом я уже стою лицом к двери. Ну, я и вышел.

— Какой ты простой, — по-доброму улыбнулся Кику. — Не знаю, как я чувствую время, но тебя не было около трёх-пяти минут. Разве это не стандарт?

— Мы горазды выучить правила и стандарты, но мы же не соблюдаем их, — возразил Бальшмидт. — Там было много песка, что ли? В глаза попало, — он постарался незаметней вытереть глаза, чтобы никто не увидел, как они покраснели от дискомфорта. По крупинке мало что можно судить, но Гилберт ведь почти признанный гений, который и вполовину не знает нужных вещей. Но именно эта крупинка, именно в его глазу — и не того цвета, который имеет песок у Чёрного озера. — М-да, точно, фигня, — не стал он больше заморачиваться.

Вскоре вышел и Франциск. Бросив взгляд на следующего по списку, он подошёл к двоим друзьям.

— Что у тебя? Ты говорил, что не догадываешься. Ты даже тёмной магии не боишься, — Гилберт, сразу приступил к расспрашиванию Бонфуа; рядом с Эмили и Мэттом о чём-то громко рассмеялся Альфред.

— Я думал, это будет война, но, получается, ошибся, — сощурил глаза Франциск. — Устал, — а когда Франциск устаёт, он говорит на чистом английском.

— Вот что значит, когда можешь, но не хочешь, — рядом оказалась Алиса, чтобы прокомментировать столь важное для себя появление акцента.

— Это означает прекрасный слух и память. А ещё отработка до полусонного состояния, благодаря тётке… — ответил Франциск.

Но он правда чувствовал после пребывания в кабинете напряжённую усталость и мелкую, почти приятную дрожь в коленях. Он не мог вспомнить, из-за чего у него такое состояние. Что же это был за страх такой? И будь он обычным человеком, не знающим даже о существовании магии, он бы забыл и об этом.

— Ах, хочу увидеть Антонио… — Франциск хотел сказать ему кое-что важное.

Вскоре наступила и очередь Альфреда.

— Так, дорогу, посмотрим, что же я могу, — заулыбался до ушей Джонс, мягко отталкивая Эмили от дверей. Но что-то он явно забыл и повернулся обратно к друзьям. "Ладно, потом вспомню", — махнул рукой гриффиндорец и потянулся к ручке.

— И куда ты? — резко остановил его голос Алисы. — Уйди ты, соплохвост недалёкий.

Оттолкнув его, девочка вошла в класс.

— Я не понял, а так разве надо? — немного опешил Альфред от её поведения. Она, конечно, не кроткая особа по характеру, не сахар в общении, но всё же леди.

— Ты уже был там, Альфред, — ответил прислонившийся спиной к стене Артур. — Разве не помнишь? — скрестил он руки на груди. Альфред вновь не понял: он там точно ещё не был, ясно как день, что его хотят надурить! — Вот поэтому ты не попал в Рейвенкло.

Вдруг Джонс чуть не зашипел от внезапной боли, прошедшей у него по правой руке. Такая странная боль, будто разряд электричества по венам. Но такая ерунда не стоит его внимания. Его привлёк Артур: сейчас ведь была очередь Алисы, и хоть по виду он не очень-то напряжён, это говорило, скорее, об обратном. Джонсу в голову даже умная мысль пришла: раз они близнецы, то у них и страхи одинаковые, и Артур будет судить по сестре, сможет ли он сдать эту тему. Они даже для уроков учат материал пополам. Чёрт, Альфреду тоже нужен такой помощник!

Дверь нешироко отварилась, и Артур, наконец, расслабил руки. Даже не посмотрев на Алису, он будто задал интересующий его вопрос.

— Сдала. Кажется, — потёрла она глаза. — Так спать хочу… — в глазах было ощущение, что туда будто песка насыпали.

Гилберт сразу щёлкнул пальцами, найдя хоть одного, кто признался в том же "симптоме", что и он. Значит, неспроста дети забывают. Жаль, что они не придают этому значения: в магическом мире так с памятью лучше не шутить.

Как только Артур скрылся за дверью, Алиса прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Так хоть мало ощущался дискомфорт от сухости. "Я… забыла что-то…" — подумала она, ощущая, что у неё что-то не в порядке с головой. Пробел. Достающий, дурацкий пробел. Опустив потяжелевшую голову, она стала прислушиваться к звукам в кабинете. Через пару минут Артур, кажется, разбил стекло…

Все девочки после сдачи темы были какие-то сонные. "Слабачки", — беззлобно подумал Альфред. Он считал, что они слишком перестарались, выпустив много магии на какое-то привидение. Но Эмили была поразительна: съехав по стене, она заснула прямо на полу.

— Дурочка, — прокомментировал эту забавную ситуацию Гилберт. — Эй, что-то слишком много дурочек! — удивился он, когда ещё одна девочка, и вторая, и третья — все заснули.

***

В кабинете профессора Варгаса всегда стоял лёгкий, не раздражающий слух шум. Если у прошлого директора здесь многочисленные штучки вертелись, стучали, трещали, то у этого инфантильного мужчины, дедушки двух мальчишек-близнецов, всё скакало, звякало, разбивалось и — дралось друг с другом. Весь кабинет был усеян волшебными шахматными фигурами, заменявшими игрушки его детям. Вот и сейчас: повсюду бегали неповоротливые пешки, за которыми скакали и дразнились всадники на конях. Сам же директор играл четыре партии за раз и постоянно восторженно посмеивался на необычайно умный ход сэра Николаса, почтившего его своим визитом.

Тут в его камине вспыхнуло зелёное пламя; язычки его небрежно облизали решётку.

— Если я открыл линию, это ещё не значит, что ко мне можно вот так заявляться, — настороженно нахмурился Варгас.

— Прошу прощения, сэр, — молодой человек постучал костяшками пальцем по стенке камина.

— Другое дело, Скотт, проходи, — вновь развеселился профессор, — облегчишь сэру Николасу задачу. Мат, мой любезный, спасайтесь! — показал он на третью доску, чтобы привидение могло сориентироваться. — Шах и мат! — первая доска. — Опять мат! — четвёртая доска. — А вот здесь, к сожалению, не доглядел… — озадаченно посмотрел он на вторую доску. — Ну, посмотрим, смогу ли я обыграть Вас на три к четырём, — подмигнул Варгас Почти Безголовому Нику.

— Не посрамлю себя, не посмею проиграть, директор, или я не сэр Николас де Мимси-Дельфингтон!

Скотт же легко и задумчиво улыбался, будто просто пришёл постоять "в дверях", как будто ему некуда торопиться. Он не шевелился, просто стоял, прислонившись плечом к стене камина, и нарочно тянул время.

— Что тебе нужно, Скотт? — сурово спросил профессор Варгас, внезапно остановившись. — Ты пришёл с чем-то важным, но сбросишь всю вину на моё невнимание, если что-нибудь случится. Простите, мой дорогой, партии придётся остановить.

Почти Безголовый Ник почтенно поклонился и растворился в полу.

Скотт на мгновение ухмыльнулся и прошёл в кабинет, до кресла рядом со столом.

— Простите за золу, — заметил он следы на полу и улыбнулся.

— Не брезгую, — подобрался директор и положил подбородок на скрещённые пальцы. — Повторю вопрос: что тебе нужно?

— Не волнуйтесь, сэр.

Мужчина вскинул одну бровь: когда кто-то из Кёрклендов, даже маленькая ещё Алиса, говорит, что не стоит волноваться, нужно бежать: это не столько любовь к драматизированию, сколько желание, чтобы окружающие кругом кричали, как всё плохо.

— Всего лишь время.

— Время? — почти утвердительно переспросил профессор, не ожидав такого от Скотта.

— Да, время течёт, директор. Течёт с небывалой скоростью. Я говорю, — вздохнул он, — о Маховике.

— О Маховике?.. Нет-нет, мой мальчик, — сразу отрицательно отреагировал Варгас, сообразив что и как, — давать ценный артефакт в руки такому, как ты? Лучше мигом переписать историю всего волшебного мира.

— Хм, — Скотт понимал, что это была здравая мысль, однако… — Какими бы ни были мои предки, я — не варвар. Я не стану переписывать историю. Я всего лишь должен сделать так, чтобы её определённые моменты, — пожал он плечами, — остались неизменными. В Отделе Тайн все Маховики Времени уничтожены, владельцев же осталось по пальцам пересчитать. Вы мне ближе всех.

— Я польщён, — совсем не выглядел польщённым Варгас.

— Немного не в том смысле.

Скотт покрутил указательным пальцем, и вскоре в руке появился тяжёлый охотничий нож, который он положил на стол. Подняв глаза на Варгаса, он заметил немедленно сменившийся на еле сдержанный похолодевший взгляд. Несомненно, мужчина узнал это оружие.

— Я потратил много времени, чтобы найти это там, где Вы его спрятали, — сказал Кёркленд. — У меня была лишь малая наводка, но когда нашёлся дневник моего отца, я отыскал этот нож, я узнал его историю. И Вашу историю, профессор. Поэтому я предлагаю Вам сделку: я могу изменить 2001 год для Вас…

— Замолчи, — без лишней ярости прервал его директор. Он встал и облокотился руками о стол. Все шахматные фигуры с писком слетели оттуда и спрятались по углам. — Чем бы ни обернулся для моей семьи 2001 год, я бы ни за что не изменил свою историю. Целая Вселенная меняется из-за решения одного человека.

— Тогда решите для себя, — "миролюбиво" продолжил вести переговоры Скотт, — хотите ли Вы, чтобы эта история была? На Вашем месте меня бы преследовали кошмары после такого.

От воспоминаний перед глазами Варгаса вновь заплясал дым; так бывает, когда долго-долго на него смотришь. Мужчина кинул взгляд на колдографию своих внуков.

— Для них, наверное, это забылось, как страшный сон… Или ничего подобного? — решил жать на самое больное Скотт. — Вы прекрасно поняли мою просьбу. Эта точка Вселенной существует, и наши нити истории что тогда, что сейчас — непосредственно пересекаются. Прошу Вас, сэр, — глазами юноша уже улыбался предвкушению своей победы, — поступите правильно.

— Хм-хм, — посмеялся Варгас, опустив голову. Он хочет надурить его. С тяжёлым выдохом директор упал в кресло. Как забитый дворовой мальчишка получил в своё владение глупца-здоровяка, так и Скотт сумел нездорово сыграть на чувствах влиятельной женщины. Она знает своё дело, помнит каждый договор и Непреложный обет и, даже проиграв, продолжает жить за счёт чужих тайн. Вот он и зазнался. Так же покрутив пальцем, только уже у виска, Варгас произнёс: — Надеюсь, что ты больше пользуешься совестью, чем своим умом.

Но только Кёркленд собрался ответить, как неожиданно по зеркальцу на столе, в котором Варгас разглядывает свои морщинки, со скрежетом пошли трещины, и через мгновение посыпался песок, так же густо, как кровь из свежей раны.

***

У Артура что-то было не так с головой. Непонимание. Что-то странное, как будто он забыл какую-то важную деталь. Он помнил, что сдаёт сейчас боггарта; он помнил, что выходящие из аудитории ученики тоже вели себя странно. А он ведёт себя странно, настолько, что осознаёт это сам. Он помнил также каждый свой страх; было бы проще, если бы он забыл все свои кошмары, чтобы не быть застигнутым врасплох в этом классе. Он что-то видел; что-то страшное. Но даже не оставил себе подсказки, или хотя бы тем, кто найдёт его бездыханное тело. Не самые радужные мысли были сейчас в его голове. Ладонь саднила; возможно, он ещё утром поцарапался пером, поэтому не стал даже обращать внимания.

Артур не видел, не слышал, но ощущал чёткий запах воды и сырой земли. В другой раз в другом месте он бы счёл эти запахи приятными, если бы не потенциальная угроза в виде повторения того кошмарного дня. Сквозь стены проходит очень много труб. И, тем не менее, Артуру не восемь лет, чтобы начать перед этим робеть. Тем более что он здесь не один, профессор ведь…

— Вы… Вы где? — осторожно вытянул шею Артур, чтобы посмотреть вдаль класса, где должен быть кабинет профессора. Артур исключил вариант, что с учителем что-то могло случиться, он же мастер своего искусства! Даже если он полувременное существо, полтергейст по сути и вообще мёртв. Но одиночество Артуру сейчас было не очень приятно. — Знаешь, что… — обратился Кёркленд к своей волшебной палочке, которая уже сильно нагрелась, — ты непосредственно участвуешь в моей жизни, поэтому сейчас ты должна мне помочь. Ты ведь ум — А-ай!

Волшебная палочка нагрелась ещё больше и обожгла бы Артуру пальцы, если бы он не выронил её. Только это заставило его взглянуть по правую сторону от себя. Там, у окна, стояло вдребезги разбитое зеркало. И в голове закрутились назойливые мысли.

На пол с глухим звуком упал камень, и Артур сразу же обернулся. По телу его прошёл холодок: каменная фигура какого-то, вероятно, мага стояла неподвижно в странной позе, будто мгновение назад разгибала пальцы и разминала плечи. Артур моргнул.

И в следующий миг в испуге ступил шаг назад: статуя сделала шаг к нему, попутно снимая с себя капюшон. Артур решил ещё раз моргнуть. Старое высеченное лицо мага выражало дикую ярость, рот его был усеян сплошными клыками, пустые глаза сощурены в гневе, руки, покрытые трещинами, он тянул к своей жертве. Артур замер, лишь представив, что с ним может сделать его страх. Страх статуй.

И тут, вновь сбив уже окончательно своё тяжёлое, отрывистое дыхание, Артур вспомнил, что делал минуту назад! Он не смог воспользоваться Ридикулосом, но хватило ума мало-мальски защититься от столь материального страха, потому каменный маг был "изранен". Стараясь не моргать и не смотреть статуе в глаза, Артур попятился к разбитому зеркалу.

Он уже давно взмок, его рубашка прилипла к спине, ладонь продолжала саднить, и даже маленькая хитрость — моргать глазами по очереди — не спасала от желания сию же минуту завыть. Время тянулось так медленно, а Артур успел пройти лишь несколько шагов! Наконец он чуть не оступился об осколки зеркала. Аккуратно присев, он стал на ощупь перебирать их, ища покрупнее. Немыслимость этой идеи заставила холодок вновь пробежаться по телу.

Артур медленно поднял осколок до уровня глаз ужасающей статуи. Нужна точность, точность… Как тяжело её было сейчас достичь, когда колени и руки трясутся от напряжения. Да, немыслимо… но он успел отойти на достаточное расстояние, чтобы позволить себе моргнуть.

Артур очень медленно выдохнул и моргнул. И сердце забилось учащённей: этот простой фокус сработал! Глядя на саму себя, статуя стояла неподвижно. Продолжая делать точно такие же осторожные шаги к зеркалу, Кёркленд старался игнорировать раздражающие капельки пота, стекающие по вискам, и быстро накапливающуюся усталость в локте. Напряжение, раздражение, он уже почти на пределе…

— Артур… — мальчик сглотнул и заглянул назад, откуда слышался голос. Из зеркала.

Его план разбился вдребезги, как и это стекло. Он хотел использовать это зеркало как щит, пока не вернётся профессор и не прекратит этот кошмар, но сам… сам профессор был там, искажённый трещинами, и само имя Артура прозвучало как полифония из-за многочисленных изображений Фиддлфилда. Маленькими крупинками, будто серебро, из трещин сыпался песок. Артур вспомнил: зря он разбил это зеркало.

— Сэр…

— Я не могу — не могу — выйти… Ни в одном из осколков — из осколков —нет целого меня — меня. Извини, Артур — Артур…

***

— Вот этого я, пожалуй… — осмотрел песок Скотт, — …и не ожидал.

— Мерлиновы предки… — вслух забормотал Варгас, не припоминая, чтобы его вещи настолько уразумели, чтобы ломаться и сбегать от него. — Этот песок…

Такой песок он видел в Отделе Тайн. В груди профессора заклокотало волнение: в его школу проник кто-то или что-то, что-то из Отдела Тайн. Варгас бы всё понял, если бы нападающими были Тёмные волшебники, лесные тролли или выжившие из ума кентавры. Тут бы прослеживались возможные желания и цели.

— "Глаза не зеркало души, они — двери в подсознание", — вспомнил мудрую поговорку своего времени старый волшебник. — Песчаным существам проще перемещаться в родственной среде, — поспешил он убрать зеркало скорее. Он предполагал, что это песок одного из коридоров Отдела Тайн, ведущего в Экспериментальный отдел… ведь Варгас один раз там был, когда пытался спрятать этот трижды клятый нож в Портальной Комнате. — Скотт Джеймс Кёркленд, — спокойно начал он, — ты ведь понимаешь, что провёл в Хогвартс Теневого стража? Раздери меня хвосторога, как ты мог поступить так с детьми?

— Тогда… — "Мне мстят. Владелец этого ножа мог уже целую кучу раз петлять с моей помощью во времени, подставляя вместо себя всё новых и новых людей…" Для Скотта сейчас очень многое прояснилось, и в груди у него загорелся небывалый восторг от происходящего. — Это гениально, сэр! — он заметно заспешил, видя обоснованный гнев профессора Варгаса. — Верно, что Рим не один день строился, и Вы проделали прекрасную работу, обезопасив Хогвартс от всего, что только на ум приходит, — уже в дверях бросил ему Скотт. — Это моя вина: я не учёл, что пешки тоже умеют мстить.

Скотт бросился из кабинета директора прочь, не желая доказывать свою непричастность и дальше тянуть это время. И Варгас теперь остро ощутил свою вину: он был невнимателен ко многим словам. Вздохнув, он провёл пальцем по колдографии своих маленьких внучат и быстрым шагом направился следом за Скоттом.

Рукоять ножа стала медленно плавиться, и растаявшая масса тяжёлыми каплями стекала на головы маленьким шахматным фигурам.

***

— Это твой первый раз… скажи, тебе страшно? — тихо и с улыбкой спросила Жанна.

— Да как-то… пускаю всё на самотёк. И знаете, прекрасно себя чувствую, — Иван улыбнулся шире, чем она.

— Прекрасно, в итоге всегда всю грязную работу выполнишь ты, — отрывисто ответила мадам, выискивая глазами определённого гоблина.


Маленького роста, в нелепо выглядевшей одежде, с редкими противными волосками на залысине, в очках-половинках и почему-то с совершенно безвкусной брошью — мадам искала абсолютно типичного представителя гоблинов. Но Брагинский-то давно понял, какое же качество этой женщины могло вызвать у Скотта одобрение.

— Брагинский? — сурово спросил его гоблин, высоко-высоко задравший голову.

— Да, — Иван не привык видеть этих отвратительных существ, поэтому про себя раздражённо растянул гласные.

— Та женщина о Вас, видимо, слишком завышенного мнения, — фыркнул он и неуклюже посеменил в сторону. — Чего же Вы стоите? Шевелитесь, время не резиновое! — грубо изрёк он.

По дороге в подземелья они догнали мадам, и совместный остаток пути гоблин охал и ворчал, оборачиваясь временами на неё. Жанна же будто не замечала такой грубый, жалкий взгляд.

— Вероятно, душа у таких существ ничем не лучше внешности, — прошептал Ваня.

— Да, они такой народ, — согласилась мадам, уверенно глядя вперёд, — что если совершают ошибку, то лучше выйдут сухими из воды с помощью лжи, чем с честью просто признаться. Не знаю, чувствуют ли они вину, сожаление, осознание и голос совести… — проговорила она. — Но этот точно чувствует лишь страх. Он даже пошёл на преступление, — мило улыбнулась она, — ну разве это не мило?

Усаживаясь в вагончик, Ваня с сожалением вспомнил, что здесь только одна скорость; возникло детское желание прокатиться с ветерком, раз выдалась такая возможность. Если бы не этот гоблин и не женщина, что столько времени могла наслаждаться горячими берегами, скитаясь и скрываясь по собственным причинам, он бы попросил дядю Мороза устроить хотя бы снегопад или снежные следы на рельясах.

— Скотт ничего не рассказывал о Гансе-714, — придумал этому неизвестному кличку Ваня.

— Он и не может знать, но, вероятно, они встречались, — предположила Жанна.

Вагончик поворачивал вправо, влево, снова и снова вправо, одно время налево, и вновь направо; Брагинский молчал. Они спускались всё ниже и ниже, быть может, вскоре почувствуется запах дракона. Пока же взгляд занимали только сталактиты на всё возвышающихся стенах подземелья.

— А Вы знаете Ганса-714? — спросил Ваня.

— Мы встречались. Это была коротка партия, примерно пятнадцать минут. Он чуть поножовщину не устроил, когда проиграл мне. Мне нужны были деньги: тогда я покидала страну. В тот же вечер он разузнал о моём сейфе здесь и попытался вернуть проигранное. Он не знал, как жаль, — в тот же вечер я успешно подстроила свою смерть, а он попался в ловушку. Злые языки за нехваткой информации, естественно, подумали, что это он меня убил, но, чтобы скрыть свою вину, специально попался сюда. Как знать, — снисходительно улыбнулась Жанна, — где хуже: в Азкабане или в ловушках Гринготтса.

— Раз в десять-пятнадцать лет проверяем, — вставил своё слово гоблин.

— О, Ганс… это голландец, который имеет какую-то томную, трепетную страсть к деньгам. Я очень долго вспоминала его глаза, когда он осознал свой проигрыш.

— И что же заставило Вас его запомнить? — хотел бы понять Ваня. — Найдите мне человека, который не хотел бы избавиться от Вас.

— Ох, Скотт, например? — улыбнулась женщина, не пытаясь скрыть своё лицо от ветра. Но от вопроса она решила не уклоняться: — Я разузнала, что ему уже сто пятьдесят два года.

Брагинский был не настолько умён, чтобы понимать женские загадки, и переспрашивать ему было неловко. Но если говорить о неловкости, приз бы здесь, пожалуй, получил Скотт. Ещё в Проклятой деревне вампиры сочли запах его крови чрезмерно солёным: парень стал зазнаваться. А за этим идут столь типичные ошибки, которые в скором времени рыжему умнику придётся исправлять.

Наконец, вагончик остановился у нужного сейфа. У Ивана появилось ощущение, что они вошли в очередную подземную пещеру; во время поездки подземелье не вызывало у него этой скупердяйской нагнетённости. Дождавшись руки от него, мадам сошла на камни и лёгкой поступью, не стесняясь громкого стука каблуков, пошла к своему сейфу. Продолжая кряхтеть и причитать, гоблин схватил своими маленькими ручками фонарь.

— Полагаю, Вы и без ключа обойдётесь?

— Ключи? Фи, — театрально сморщила нос женщина. — Ключ можно украсть, пароль можно выпытать, а вот подделать или скопировать чужую магию такая морока… Потому клоны у нас не в почёте.

— Вы смотрите-ка, какая осторожность, — ободрительно хмыкнул Иван. — Что же Вы там храните?

— Ну, Ваня, не глупи, — кончики пальцев Жанны покрылись дымчатым свечением. — Голландца, конечно же.

Узнав магию хозяйки, сейф отворил перед ней свои тяжёлые двери. Подул струйный мерзкий ветерок, и в свете фонаря появились жёлтые ботинки с закрученными носками. Брагинский вздохнул и выхватил предмет у приземистого гоблина, который не мог осветить человека даже до колен.

— Какого?.. Сто пятьдесят два года? — увидел он перед собой молодого мужчину, одетого по моде полтергейстов-пересмешников, как когда-то любили делать старые колдуны в ответ молодым волшебникам, одевающих практичную маггловскую одежду.

— А ты всё молодеешь с каждым годом, Ганс, — Жанна не могла удержаться: волшебник был хорош собой.

Зеленоглазый маг с интересной причёской невозмутимо закурил свою тонкую трубку, от удовольствия слегка перебирая пальцами. Со смаком выдохнув дым, он поднял на женщину, в чьей ловушке провёл год, сухой взгляд.

— Какая ирония.