Глава 1Автор любит писать. Автор пишет фики не так давно. Автор смиренно просит прощения за то, что он не может понравится всем, но автор постарается доставить вам удовольствие, по мере своих скромных способностей.
OOC, AU
Канон игнорируется довольно сильно — не было Волдеморта, не было опустошающей войны, крестражей, украденного детства и уничтоженных поколений. Этот мир счастливей, хотя и он не избежал своих проблем, как не может избежать их ни один мир, где есть человек и где человек образовывает общество.
Фик представляет собой дневник Гермионы Грейнджер, который девушка завела будучи студенткой Оксфорда и в котором она рассказывает о своём седьмом курсе, о том, что никто кроме неё и Драко Малфоя не знает, и узнать не должен.
Дорогой читатель,
Хочу прежде всего отметить, что этот фик очень отличается от всего того, что я когда-либо писала. Более того, сама я не имею обыкновения вести дневник. Писать буду долго, но с любовью. Стиль изложения кому-то может показаться устаревшим, тяжеловесным, попросту неинтересным, но так уж я пишу.
В любом случае, прошу оставлять комментарии, если моя работа оставляет у вас хоть какие-то эмоции.
С любовью и уважению к вашему вкусу, с искренними пожеланиями приятного чтения,
Елизавета
Своя Рубашка Ближе к Телу*
«Женщины влюбляются в то, что слышат, а мужчины - в то, что видят, поэтому женщины красятся, а мужчины врут»
«Народная» мудрость с просторов Интернета
«Отношения полов интересуют человека ровно с тех пор, когда наши далёкие предки сумели понять, как защититься от агрессивной окружающей среды и занялись основанием рода человеческого.
То, что мужчина и женщина разные физически, стало ясно сразу же, ровно так же, как и то, что мужчина и женщина созданы друг для друга. Однако, чем больше времени проходило, чем больше свободы появлялось у человека, чем более налаженным становился его быт, тем более очевидным становилась разница в манере поведения и мышления мужчин и женщин. За многие тысячелетия вопрос о том, как именно они разнятся и что делать, чтобы эту разность компенсировать или сделать менее раздражающей, так и не был решён.
Последние события моей жизни, эксперимент, исследование, которое мне удалось провести, может перевернуть мировые представления о женщинах и мужчинах, о их отношениях. Беспрецедентный случай, произошедший со мной, может позволить науке шагнуть далеко вперёд и качественно изменить образ жизни современного человека, показав совершенно новое направление межличностных отношений...»
Так могла бы начинаться моя научная работа в Оксфорде, если бы только я могла действительно рассказать о том, чем же отличаются мальчики и девочки, парни и девушки, мужчины и женщины.
Но маглам знать о том, почему мне это известно, нельзя. В лучшем случае надо мной посмеются. Да и магам рассказать о таком не хочется. То что случилось со мной и моим однокурсником, то как мы стали товарищами по несчастью — явление очень редкое, да и, откровенно говоря, неприятное. Это слишком личное и для меня и для него.
Поэтому единственным, кто узнает нашу тайну, будешь ты, Дневник. Готов быть третьим? Не волнуйся, не лишним.
Наивно полагать что ты ответишь, ведь я купила тебя в магловском канцелярском магазине. Но если я чему и научилась за годы в школе и полгода здесь, в университете, так это тому, что бумага внимательна и в некотором роде отзывчива - в том смысле, в каком отзывчива безголосая собака. Так что, Дневник, я надеюсь на твоё понимание.
Знаешь, я подумала, что тебе, возможно, неприятно, что я называю тебя Дневником. Наверное, это в какой-то степени походит на то, что я чувствовала, когда на первом курсе меня называли зубрилой. Я не обижалась - в конце концов, это правда, но то что меня не называли по имени - задевало.
Меня зовут Гермиона, и ты об этом знаешь. В скором времени на твоих страницах появятся и другие имена. Думаю, стоит дать имя и тебе, дорогой Дневник.
Возможно Сэм? Как Сэмуайз Гэмджи* - самый верный друг? Или Жорж* - милый друг? Возможно Лев - в честь русского Льва*, знатока человеческой души? Всё не то. Эти имена тебе не подходят.
Думаю больше всего тебе подойдёт имя Эдгар. Да, Эдгар! В честь французского импрессиониста*, как тебе? Просто, твоя обложка такая светлая, а бумага страниц такая белая и тонкая... Это напоминает мне образы танцовщиц, которые создавал Дега. Я покажу тебе его работы, уверяю, они придутся тебе по душе.
Что же, Эдгар, теперь я расскажу тебе, как так вышло, что я и Малфой поменялись местами.
Обещай быть внимательным и хранить мою тайну!
*Своя рубашка ближе к телу — русская пословица, обычно имеющая негативный оттенок. Трактуется так, что собственные интересы, важнее интересов других
*Сэмуайз Гэмджи — персонаж трилогии Джона Рональд Руэла Толкина «Властелин Колец», верный друг Фродо, главного героя трилогии, без которого, я уверена, Фродо не мог бы дойти до Мордора и избавиться от кольца
*Жорж Дюруа — главный герой романа Ги де Мопассана «Милый Друг», носящий прозвище, которое и легло в название романа. Дюруа не обладал выдающимися талантами, однако легко заводил знакомства, за что и получил своё прозвище. Кроме того, Жорж Дюруа покорял любую женщину, что позволяет предполагать в нём понимание окружающих
*Лев Николаевич Толстой — русский классик, автор таких известных произведений, как «Война и Мир», «Анна Каренина», «Воскресение». Я лично считаю Толстого не только автором с живым и вдохновляющим языком, но так же и настоящим психологом, способным тонко и понятно описать движения души человеческой
*Эдгар Дега - французский художник, представитель импрессионизма. Широко известен благодаря полотнам «Голубые Танцовщицы», «Абсент» и «Гладильщицы»
Глава 2«Поставь себя на место другого» - одно из первых правил психологов и просто вежливых людей.
Знаете что? Катитесь с такими советами к дементору!
Серьёзно, Эдгар, быть в чужой шкуре - абсолютно идиотское, жутко неудобное и просто отвратительное дело! Тем более долго! Тем более девушке быть в теле парня!
Так, я успокоилась. Теперь по порядку.
Ах, Эдгар! Порой мне кажется, что знай я о том, что меня ждёт, я могла бы это предотвратить, что-то сделать, изменить, просто не ехать в Хогвартс... Но потом я вспоминаю о том, что Шляпа распределила меня на Грифиндор и понимаю, что не случайно.
Во-первых, я элементарно не поверила бы кому-то, кто сказал бы мне о том, что такое может случиться. Да я и себе бы не поверила! Во-вторых, я жутко упрямая. Даже зная об опасности, о вероятности подобного происшествия, я бы поехала в Хогвартс. Либо чтобы доказать, что это невозможно, либо, чтобы доказать, что я справлюсь со всем. В-третьих, я ещё и до глупости храбрая, любую опасность встречаю лицом, даже если мудрее было бы бежать без оглядки. Так что я отправилась бы в Хогвартс, чтобы показать, что я ничего не боюсь и готова бороться со всем мыслимым и немыслимым.
Даже не знаю что из этого всего хуже!
В школу на седьмой курс мы ехали, как на праздник - последний курс, относительная свобода, острые ощущения взрослости и одновременно с тем защищённости, которую может дать лишь школа. Вместе с этим была, конечно, и грусть, но мы, не сговариваясь, решили не упоминать об этом, справедливо полагая, что наплакаться, не желая расставаться с детством, мы ещё успеем.
Хогвартс-экспресс гордо выдыхал плотные клубы дыма и, уверенно стуча колёсами, мчался на Север, в благословенную Шотландию - оплот магического образования, край гор, который «никто не тронет безнаказанно»*. Мы с Гарри и Роном - моими лучшими друзьями - привычно заняли купе, которое занимали с самой своей первой поездки.
Спустя семь лет мы, всё в той же уверенности, что в Хогвартсе нам ничего не грозит, весело смеялись, поглощая волшебные сладости. Старенькая обивка сидений уютно грела, мои мальчики спорили о квиддиче, а я, как и всегда, читала, слушая их лишь краем уха.
Рон, Рон Уизли, моя первая любовь, мой верный друг, высокий, с большими руками и такими яркими добрыми голубыми глазами, солнечно-рыжими волосами, совершенно не обращал на меня внимания, а я уже перестала так сильно на это реагировать. Когда я говорю «не обращал внимания», Эдгар, я имею ввиду, что он искренне заботился обо мне, готов был сделать всё, выслушать любую нотацию, но он не обращал на меня именно того внимания, которая любая повзрослевшая и похорошевшая девушка, заботящаяся о том, как она выглядит в глазах окружающих, своих собственных и, конечно, противоположного пола, в праве ожидать.
Парни не понимают намёков - эту истину я усвоила едва ли не на первом курсе, когда моими друзьями стали целых два мальчика сразу. Но то, что парни порой не видят перед собой девушку, упорно считая её не более, чем другом, а порой и не более, чем тенью - эта истина далась мне тяжелее. Вот и Гарри Поттер, мой второй лучший друг, непокорные вихры которого вызывали у меня всегда едва ли не материнскую нежность, тоже долгое время не видел свою нынешнюю девушку - Джинни Уизли, сестру Рона. Скандал разгорелся нешуточный, когда Рональду стало известно об отношениях его милой маленькой сестрёнки, которая навсегда для него останется маленькой и несмышлёной, и его же лучшего друга. Скандал этот грозил уничтожить до самого основания башню Гриффиндора, однако мне удалось урезонить Рона, как, впрочем, и всегда.
Мы с мальчиками вместе с самого первого курса. Подумать только, если бы не несчастный случай, моя жизнь могла бы сложиться совершенно иначе! Тогда, первого сентября, семь лет назад Гарри и Рон брели по поезду, выискивая свободное купе и какой-то... неаккуратный человек, пробегая мимо, толкнул маленького хлипкого мальчишку и умчался в даль. Гарри тогда здорово приложился о дверь нашего теперешнего купе, да так, что рассёк лоб. На счастье моих мальчиков, мимо проходила я, иначе Гарии вполне мог бы умереть от потери крови, потому что Рон не имел ни малейшего понятия, что делать, и стоял столбом. Я быстро сунула Гарри в руку платок и помчалась в вагон старост.
О да, Эдгар, я всегда была дотошной ботаничкой и едва узнав о том, что я ведьма, я изучила всё, что могло и не могло мне понадобиться, поэтому не только знала о существовании вагона старост, но и была в курсе где его искать.
Приведя с собой Старосту Школы, я буквально спасла Гарри, что послужило нам троим поводом для знакомства и крепкой дружбы. К сожалению, тот Староста Школы не был достаточно сведущ в лечебной магии и у Гарри на лбу остался шрам, который он, тем не менее, отказался убирать. Они с Роном хором аргументировали это тем, что «шрамы украшают мужчин». Мои мальчики тогда переглянулись и дружно захохотали, а мне не оставалось ничего, кроме как картинно возвести глаза к потолку, скрывая собственный смех.
Дверь купе отодвинулась и с задорной улыбкой вошла Джинни Уизли, которая, очевидно, только сейчас смогла расстаться со своими многочисленными подружками. Она ослепительно улыбнулась, освещая всё вокруг собственной идеальностью и, легко отодвинув брата, села рядом со своим парнем.
В то время я, наверное, завидовала Джиневре белой завистью, а возможно, завидую и теперь. Самая младшая из детей Молли и Артура Уизли удалась на славу. Высокая, но не такая долговязая как Рон, а именно высокая, пропорционально сложённая, изящная, как лесная нимфа, с горящими азартом и постоянным смехом тёплыми карими глазами, длинными и прямыми ярко-рыжими волосами с путающимися в них солнечных лучах, Джиневра полностью оправдывала данное ей имя королевы*.
Ей сейчас предстоит закончить Хогвартс, но покажите мне человека который скажет, что пройдёт больше месяца после её выпускного, прежде, чем весь Оттери-Сент-Кетчпоул, а за ним и вся магическая Британия услышит о помолвке молодого лорда Поттера и девицы Уизли?
Гарри и Джинни прекрасная пара: он - надёжный, верный, целеустремлённый и нежный, а она - яркая, живая, но при том очень «уютная». И они друг друга любят, действительно любят, а этот факт, пожалуй, сможет затмить все предыдущие доводы. Я лично сильно сомневаюсь, что их любовь угаснет со временем. Джинни любит Гарри ещё с тех пор, как впервые увидела на перроне, провожая брата Рона на его первый курс, а Гарри, как и его отец - однолюб. Я склонна полагать, что Гарри и Джинни создадут такую же гармоничную пару, как и старшие Поттеры - Джеймс и Лили - нежность и искренность чувств которых давно стала притчей во языцех.
Ах, эти мои рассуждения о любви! Прости, Эдгар, за то, что я бываю утомительна, однако, когда я думаю о моих друзьях в груди разливается такое тепло... Совсем не так я думаю о Малфое.
Теперь, при воспоминании о нём я чувствую, как по моему позвоночнику пробегают мурашки и мучительно пытаюсь понять - что это? Я, краснея, вспоминаю его тело, в котором провела так много времени, я вспоминаю наши встречи пустых кабинетах и отчаянные обсуждения сложившегося положения, я вспоминаю, как он утешал меня, успокаивал истерики и обнимал моими же руками, хотя самому ему было не легче. Я вспоминаю то, как стеснялась изучить своё «временное» тело и то, с каким восторгом всё-таки изучала. Я вспоминаю чувство единения и полной защищённости, которое у меня возникало после разговоров с ним. Я вспоминаю, то, как мы вернулись в наши тела и то странное внезапное ощущение тишины и пустоты, одиночества, которое нахлынуло на меня в тот момент, когда я поняла, что у нас больше нет повода видеться наедине.
Я влюбилась. Влюбилась в парня, который долгое время был мне врагом и которого я внезапно узнала так хорошо, как едва ли знала саму себя.
Долгое время я пыталась убедить себя, что во мне говорит привычка, что это естественно - увлечься тем, с кем провела много времени, тем, с кем вы делите тайну или делаете что-то, чего не делаете с другими - будь то разбор полок в библиотеке в качестве наказания или варка запрещённого зелья.
Я отворачивалась от него в Большом Зале, на переменах, на уроках, я с ужасом ловила себя на том, что смотрю на него, любуюсь, жду его ответного взгляда и тут же быстро отворачивалась. Я избегала его и избегала честного ответа самой себе на вопрос о том, что же со мной происходит. Я избегала Драко, но ведь и он не делал никаких попыток встретиться, ни разу не улыбнулся, ни разу не прислал никакой записки.
Я помню его взгляд, которым он смотрел на меня, когда вернулся в своё тело. Словно впервые увидел. Словно увидел по-настоящему. Он так долго смотрел на меня, буквально выпивая душу, словно пытаясь высмотреть что-то. Больше всего в тот момент я хотела поцелуя и боялась того, что он может меня поцеловать. Я не понимала его взгляда, но меня охватывала безумная дрожь и я думала, что никто и никогда не смотрел на меня так. И я бы никому, кроме него, такого взгляда не позволила, потому что хотела бы, чтобы только он смотрел так на меня.
Да звучит по-женски запутанно, сентиментально и, возможно, глупо... Ох, милый Эдгар, это такая буря чувств, что я не могу найти слов, чтобы описать хотя бы малую её часть!
В тот вечер его голос, от чего-то хриплый - от непривычки, долгого молчания, усталости, напряжения, Мерлин знает чего ещё - разорвал тишину кабинета и мне показалось, что небеса рухнули.
— Поздравляю, — несмотря на хрипоту, его голос был ровным, таким ровным, каким мне никогда не удавалось его сделать. — Теперь мы на своих местах.
«— И только то?! — хотелось мне крикнуть. — И это всё, что ты можешь мне сказать, Малфой?! После всего что мы пережили?!»
Но какая-то то ли гордость, то ли робость заговорила во мне громче, открыла мой рот и слова вылетели сами собой.
— Да, на своих местах.
«— И только то?!»
Мой голос прозвучал безжизненно в унылой темноте пустого класса, который стал «нашим местом» и который мы тем вечером покинули навсегда.
Нет смысла врать себе сейчас, как нет смысла врать и тебе, милый Эдгар. Я влюбилась в Драко. Я, пожалуй, до сих пор влюблена в него.
Я опасаюсь говорить «люблю», ибо не знаю, в действительности, так ли это. Единственный, к кому я испытывала чувства, отличные от дружеских - Рон. То, что я чувствую к Драко, намного сильнее, но ведь его я знаю, как никого другого, намного лучше, чем даже лучшего друга.
Так или иначе, между нами ничего нет и вряд ли будет. Не потому, что я - грязнокровка, а он - чистокровный в Мерлин знает каком поколении. Я знаю, Малфой вовсе не в такой степени пленник всех этих предрассудков. Дело просто в том, что Драко, скорее всего, ничего ко мне не чувствует. До конца седьмого курса он не сделал ни попытки сблизиться, теперь мы тоже не общаемся, хотя он так же вознамерился получить высшее образование здесь, Оксфорде. Мы здороваемся, когда видимся, не более того.
Не буду говорить, что это разбивает мне сердце, но это... Это ранит, Эдгар.
Взгляд, которым он смотрел на меня там, в «нашем кабинете», в наш последний вечер, когда мы были наедине, близко, то, что я тогда чувствовала, не отпускает меня, но нельзя же вечно подпитывать несбыточные мечты только одним взглядом, который я и разгадать-то не сумела.
Как говорил русский классик, «Ко всему-то подлец-человек привыкает»*. Жаль, он тогда не уточнил, как много времени на это нужно, но я ведь никуда не тороплюсь, верно?
*Девиз Шотландии: «Nemo me impune lacessit» - (лат.) Никто не тронет меня безнаказанным
*Джиневрой звали супругу короля Артура
*Цитата из романа Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и Наказание»
Глава 3Привыкать я буду долго, а пока продолжу изливать тебе свою душу, Эдгар. Рассказывать кому бы то ни было, даже думать об этом - очень странно. Я чувствую и страх, и трепет от того, что нас с Драко связывало столь многое. Но то, что нас связало, очень личное и, думаю, мы оба предпочли бы не проходить через это вовсе или хотя бы оставить эту тайну только себе. Однако судьба и Мерлин распорядились иначе. Мы разделили это испытание вместе. Оно нас столкнуло, оно дало нам шанс понять друг друга, оно же раскидало нас в разные стороны.
Впрочем, я снова ударяюсь в сентиментальные рассуждения, а ты, мой милый Эдгар, снова терпеливо сносишь это. Прости, я давно должна была перейти к сути происшедшего, но, повторюсь, это так странно! Возможно я просто подсознательно стараюсь отдалить момент истины, доверяя нашу тайну ещё кому-то, пускай даже тебе, милый Эдгар, будучи совершенно уверенной в твоей чистой преданности и внимательности.
В тот год первого сентября мы ехали в нашем купе с Гарри, Джинни и Роном. В кои-то веки территорию Британских островов не оккупировали жадные туманы, не моросил дождь и даже не дул ледяной осенний ветер. Сентябрь начинался на редкость приятно, но поездка в Хогвартс-экспрессе не была бы привычной нам поездкой в школу, если бы не наш извечный враг, Слизеринский Принц, известный в Гриффиндоре не иначе как Хорёк - Драко Люциус Малфой, с которым мне суждено было вскоре поменяться телами.
Упомянутый юноша - высокий, светловолосый и сероглазый, наследник многомиллионного состояния, носитель «голубых» магических кровей и обладатель безукоризненных манер - стоял в дверях нашего купе и, как нам всем тогда казалось, премерзко ухмылялся.
Сейчас-то я могу по достоинству оценить сильные и слабые стороны Драко, но тогда он был для меня только гадким маленьким засранцем.
За его спиной стояли в коридоре два Малфоевских дружка-подпевалы: Винсент Кребб и Грегори Гойл. Сложением они оба напоминали массивные шкафы, да и умственными способностями блистали едва ли заметнее, чем эти предметы мебели.
Это было почти ежегодной традицией: мы спокойно сидим в своём купе и радуемся жизни, а Малфой и его верные «пажи», сопровождавшие его всегда и всюду, словно Драко и впрямь был принцем крови, приходили к нам и непременно говорили что-то гадкое. Честное словно, порой мне казалось, что Малфой всё лето готовит речь для нас. Меня до истерики доводила мысль о том, что он мог днями просиживать над пергаментом и строчить свои «остроумные» мысли, которые и выскажет нам первого числа, а возможно часть припасёт на другие дни. Наверняка, себя он воображал королём, пишущим речь для открытия Парламента - разумеется, королём тех времён, когда монарх имел реальную власть в Объединённом Королевстве, и когда сам писал свою речь*. Было это так или нет, я так и не узнала, но, признаюсь, представлять себе что-то подобное было довольно весело.
Так вот, этот блистательный наследник благородного дома Малфоев снова стоял в проёме нашей двери, как и семь лет назад, и снова готовился упражняться в красноречивом злословии. А мы снова приготовились слушать, злиться и отвечать на его выпады. Не знаю, как остальных, а меня эти пикировки забавляли. Какой простор для воображения, какие возможности применить самые невероятные обороты речи!
— Вы, — протянул Малфой, разминаясь.
— Конечно, мы, — ровным скучающим тоном ответил Гарри. — Как и год назад, как два года назад, как всё то время, что мы учимся на одном курсе и вместе ездим на Хогвартс-экспрессе.
— Не знаю, заметил ли ты, — подхватила я, — но каждый год ты сам находишь нас в этом купе.
Один - ноль в нашу пользу? Я рано обрадовалась.
— Ну конечно, — ох, эта манера растягивать слова, — я понимаю, что таким, как вы, не преподают в рамках дополнительного домашнего образования основы политологии и управления государством, — и эта его манера ткнуть всем в нос положением его семьи и теми благами, которые обеспечили ему родители. — Но, так и быть, я, пожалуй, поделюсь некоторыми своими знаниями, — о какая честь! Мы дружно закатили глаза, но Малфою это было безразлично. — Властитель должен изредка объезжать свои владения и показывать себя подданным.
Я громко фыркнула. Каков наглец, а?
— Это очевидно, Малфой, — произнесла я. — Мне непонятно только, причём здесь ты?
Взрыв хохота сотряс наше купе. Всё же, один - ноль.
— Грейнджер, — неприязненно протянул, он и повернулся ко мне, сбрасывая со счетов моих друзей. Я его задела, — я смотрю, ты снова читаешь, — он повёл острым подбородком в сторону лежащей на диванчике книги. — Что на этот раз? Может любовный романчик? Все твари ведь по парам, даже Уизли кажется себе кого-то нашёл, а ты у нас кроме как в компании книжек замечена ни с кем не была.
Клянусь, если бы не чувство собственного достоинства, буквально вопившее, что если я сейчас хотя бы шелохнусь, то выдам себя с головой, и воспитание моих любимых родителей пополам с самовоспитанием, пришедшим ко мне из классической литературы, я бы подскочила и вцепилась ногтями в его холёную физиономию. В тот момент я люто ненавидела его.
Рон дёрнулся, но его опередил насмешливый голос Джинни.
— Малфой, откуда такая любовь к сплетням и внимание к нашим скромным персонам? А что, если твой отец об этом услышит?
Попытка была хороша по крайней мере тем, что отвлекла внимание от меня. Однако, выбить Драко из седла таким лёгким толчком было невозможно.
— О врагах нужно всё знать, рыжая, — усмехнулся Малфой. Он брезгливо обвёл наше купе взглядом и притворно-тяжело вздохнул. — Жалко вас покидать, но моего внимания ждут другие. Счастливо оставаться.
Он вышел из купе, а Гойл услужливо грохнул за ним дверью.
Мы неплохо справились. По крайней мере, настроение остальных моих попутчиков явно не упало. Джинни, правда, немного нервно посмотрела на меня, желая убедиться, что слова Малфоя не добрались до меня. Я улыбнулась и, судя по успокоенному виду Джиневры, мне удалось улыбнуться так, словно я вовсе не была уязвлена ни одной буквой, ни одним звуком, который издал Хорёк. Я, определённо, постаралась, и старания мои увенчались успехом, если я смогла отвести подозрения моей ближайшей подруги, которая всегда обладала почти дьявольской проницательностью. А может, её просто в тот момент намного больше интересовал Гарри и то, что он шептал ей на ухо. Определённо, если бы кто-то шептал мне хоть что-нибудь с такой же горячностью, как Джинни шептали, я бы тоже заинтересовалась.
Это было один - один. Причём мне этот счёт единственной испортил поездку.
Как бы ослепительно я ни улыбалась и как бы я ни интересовалась книгой, которую читала, мысли о том, что Малфой ударил меня, ударил метко и болезненно, не желали отпускать. Дело в том, что, ткнув пальцем в небо, Драко удалось попасть мне куда-то в район солнечного сплетения. Отношения Рона и Лаванды Браун уже не били по нервам, я даже соглашалась с тем, что Лаванда именно такая девушка, какая нужна моему Рону, но случайное упоминание женских романов... Едва не довело меня до слёз!
Будучи молодой семнадцатилетней девушкой, которая открывала для себя жизнь, которая старалась вести себя, как подобает леди, которая поняла, наконец, как подать себя должным образом, которая, конечно же, грезила о любви, я, коротая время в ожидании своего принца, читала не только серьёзные книги. Любовные романы, женская литература, не ценятся слишком высоко, хотя и среди них попадаются очень изящные и тонкие произведения. Они, может, не являются признанной вершиной литературы, но они исправно раскупаются. Они приоткрывают женщинам мир любви, позволяют мечтать и доказывают, что мечтать можно о разном и по-разному. Я, безусловно, отдавала себе отчёт в том, что половина из того, что пишется в таких книгах - вымысел и не более того, благо с женской физиологией я была вполне знакома, однако эти книги дали мне возможность узнать чуть больше о «чувственной стороне любви».
Джейн Остин, первая открывшая мне двери не только в классическую литературу, но и в литературу о любви, не писала о том, что же кроется за браком и дверями супружеской спальни. Во-первых, она справедливо полагала, что не должна вводить читателя в заблуждение и писать о том, что ей самой не знакомо*, а, во-вторых, во времена жизни мисс Остин о таком только думать смели, возможно шёпотом обсуждать с сёстрами или ближайшими подругами, но никак не писать. Однако же, я уверена, Джейн Остин, как и я, как и любая юная девушка, грезила о любви не только духовной, но и физической и дорого дала бы за возможность хотя бы почитать об этом у, скажем, Филиппы Грегори* или Сьюзен Кэррол*. У меня такая возможность была и я, жадная до знаний, ею воспользовалась.
В этом были и плюсы и минусы. Я знала теперь, чего ждать и к чему стремиться в своих интимных отношениях с противоположным полом - стыдно признаться, но едва ли такие отношения мне грозят в ближайшее время - но меня так же теперь жёг и огонь желания.
Эдгар, прости, что рассказываю тебе всё это, просто, до сих пор, вспоминая ту подколку Драко я не могу перестать обижаться. Во многом потому, что эта шпилька до сих пор жалит своей справедливостью. Несколько кратких неудачных романов, ни один из которых не заходил дальше поцелуев и жарких объятий - это же почти ничего!
Иногда мне хочется начать себя жалеть!
В общем, в Хогвартс я тогда приехала чуть подбитая, но по-прежнему гордая и с высоко поднятым подбородком. Погода всё ещё была просто восхитительной и я даже позавидовала первокурсникам, которым предстояло плыть в школу на маленькой лодочной флотилии под водительством нашего добродушного лесника Хагрида.
Я всё же высунулась из окошка кареты, запряжённой, как я знала фестралами, и тоже посмотрела на громаду старого замка, к которому мы приближались.
На фоне восхитительно-тёмного, словно бархатного, неба с бесконечной россыпью звёзд, вырисовывались башни и галереи древней школы, созданной четырьмя великими волшебниками. Хогвартс открыл мне мир Магии, дал возможность встретить моих друзей и за это я буду вечно благодарна Салазару, Ровене, Годрику и Хельге.
Ах, Эдгар, если бы ты мог видеть Большой Зал и его потолок, отражающий небо, лестницы, меняющие направление, переговаривающихся жителей картин, просторные переходы и галереи, башни - всё построенное ещё в мощном и по-своему изящном романском стиле - витражи, заботливо созданные мастерами... Если бы ты только мог видеть!
Увы, всё, что я могу сделать - подарить тебе несколько колдофото.
Я с наслаждением вдыхала запах, составляющие которого не могла распознать, но который твёрдо ассоциировался у меня с этим великолепным местом. Я предвкушала, как смогу снова войти в библиотеку и снова прикоснусь к корешкам новеньких гладких книг, шершавых древних фолиантов. Я думала о том, как замечательно снова оказаться в этом месте и с головой окунуться в бурную жизнь огромного замка, заполненного такими разными учениками, мудрыми наставниками-профессорами, приведениями и множеством самых настоящих чудес.
Магия для меня, маглорожденной не была чем-то само собой разумеющимся и она день за днём поражала меня своей мощью. Маглы верят что магия есть во всём: в том что их окружает, в чувствах которые они испытывают и я - ведьма - готова была согласиться с этим.
Магия - древняя как мир. Она творила этот мир, она всегда присутствовала у части людей, которых всегда почитали, пока не стали бояться и истреблять*.
В отношении своих врагов мы придерживались того же правила, что и Слизеринский Принц Малфой. Мы предпочитали знать о нём и о его прихлебателях как можно больше, поэтому за Гриффиндорским столом мы всегда сидели напротив тех мест, на которых всегда сидели Драко и его «свита».
Малфой самодовольно глянул на нас, усаживаясь на лавку, и, не обращая больше никакого внимания на наши уничижительные взгляды, начал что-то в лицах описывать сокурсникам.
Первокурсников распределили, директор Дамблдор снова сказал что-то о стареньких и новеньких учениках, запретах и важности объединения факультетов. Рон снова наелся до отвала и принялся строить глазки Лаванде, которая с жеманностью отвечала и явно обещала ему нечто большее чем переглядывания и поцелуи, Малфой снова блеснул юмором, вызвав громкий хохот за столом Слизерина, Гарри и Джини снова сплели руки под столом.
Одна я сидела посреди людского моря и едва замечала, что я не одна. Можешь ты себе такое представить, Эдгар? Наверное, для этого нужно хоть раз побывать семнадцатилетней девушкой.
Пир был великолепен, убранство зала восхитительным, но я всё думала о своём, о том, о чём вряд ли смогла бы вспомнить через секунду. Моя душа хотела всех чувств, которые возможны только, но на тот момент в ней были лишь дружеские чувства ко многим одноклассникам, глухое, почти постоянное раздражение в сторону Малфоя, затухающая влюблённость в Рона, восхищение и лёгкая зависть к Гарри и Джинни, рождающая едва ли не чувство неполноценности. Всё это перекрывала жажда любви. А ещё, желание понять почему та же Лаванда Браун лучше меня?
*В Объединённом Королевстве "Тронная речь", открывающая Парламент произносится монархом, но составляется премьер-министром
*Джейн Остин не была замужем, оставшись старой девой и посвятив всю себя своей семье и творчеству
*Филиппа Грегори - автор многочисленных исторических романов, большинство из которых можно отнести к любоным романам. Особенно известен её роман «Ещё Одна из Рода Болейн»
*Сьюзен Кэррол - американская писательница, автор любовно-исторических романов. Известна, например, серия её романов о сёстрах Шене.
*Я имею в виду, существование шаманов, жрецов и прочих представителей магически-религиозных культов, а затем имею в виду действие Инквизиции
Колдографии для Эдгара
http://vk.com/hogwarts345
Глава 4Первая неделя в родном Хогвартсе пролетела, как камешек, выпущенный из пращи опытной рукой.
Я была бесконечно рада видеть все эти знакомые лица - даже слизеринские - была рада снова дежурить и заниматься с первокурсниками, была рада сесть за любимый стол в библиотеке и забаррикадироваться книгами так, чтобы видно было только окно справа от меня. Я была рада посту Старосты Школы и была рада начавшимся занятиям.
Но за всей этой радостью я умудрилась не заметить первую неделю, проведённую в школе.
Эдгар, я уверенна, ты полагаешь людей странными, если только они все хоть немного похожи на меня. Уверяю, у тебя есть все основания для этого!
«Что имеем не храним, потерявши плачем»* - горькая но пронизительно-верная, словно концентрированная, мудрость веков, вдалбливаемая нам в головы с раннего детства. Ах, если бы люди имели обыкновением не только запоминать, как все эти мудрости звучат и что они означают, но ещё и старались хоть немного их осознать, научиться на чужих ошибках... Мир был бы во многом счастливее и во многом не таким, как теперь. Мы все напарываемся на одни и те же грабли, все плачем и страдаем, уверяем что нас никто не понимает, но учиться упорно продолжаем на своих синяках, словно не было до нас многочисленных поколений таких же, как мы сами, страдальцев.
«Что имеем не храним, потерявши плачем». Поверь, Эдгар, и никогда не проверяй на своём опыте. Терять - чтобы то ни было - всегда больно и обидно, а потерять собственную жизнь, которая была так привычна, что её и не замечаешь толком за ворохом мелочей, обидно не то что до слёз, а до потери пульса.
Я не заметила первой недели, не заметила выходных, не очнулась в понедельник и только немного вытряхнулась из рутины, когда был объявлен поход в Хогсмид.
Погода продолжала быть просто волшебной: золото-багряные деревья Запретного леса свечками горели в ледяно-голубом небе с лениво шагающими по нему перьевыми облаками. Подходящее пальто и шарф, легкая шапочка и готовность наслаждаться каждым мгновением бытия - вот и всё что требовалась в тот осенний день.
В деревню мы, как обычно, отправились дружной Гриффиндорской компанией: Рон и Лаванда, Невилл, который пригласил, наконец, на свидание милую хафлпаффку Сьюзен Боунс, Гарри и Джинни, Дин и Симус с близняшками Патил и Ромильдой Вейн и, конечно, я.
Уже в Хогсмиде мы, ожидаемо, разбрелись в разные стороны. Правда, получилось так, что парочки-то ушли с чётким осознанием того, где, с кем и за каким занятием проведут день, а я осталась у Сладкого Королевства одна.
Это не уязвляло и не обижало, ведь в этот чудесный день в голову лезли лёгкие, но такие важные мысли, душа пела и готова была встретить что-то волшебное. Я с удовольствием бы бродила одна по улочкам магической деревушки или в рощице неподалёку, но меня окликнула Полумна Лавгуд, одноклассница Джинни, и пригласила погулять вместе.
Полумна была очаровательна в своей непосредственности и оказалась интересным собеседником. Мы вместе сходили в книжный, посмеялись вдоволь в магазине приколов Фреда и Джорджа Уизли - даром, что сами близнецы были в Лондоне - и, наконец, купив горячего шоколада "с собой" отправились к роще.
Сев на поваленное, но сухое бревно, мы горячо спорили о причинах гоблинских восстаний - да, Эдгар, мы две ботанички - и просто весело обсуждали всё подряд. Тонкие лучи солнца почти не грели, но зато создавали такую лёгкость на душе и дарили возможность полюбить всё на свете!
Ну, кроме, пожалуй, Малфоя и его дружков-громил. Ума не приложу, как так всегда выходит, что враги сталкиваются почти постоянно, тогда как друзья часто долго скучают вдали, не имея возможности пообщаться. Возможно, вражда это всё-таки своеобразная форма привязанности, щекочущая нервы подобно лёгкому, ни к чему не обязывающему и почти незаметному флирту при наличии постоянного и любимого партнёра. Как бы там ни было, но Его Слизеринское Высочество прибыли с эскортом в рощу и даже наткнулись на меня и мою подругу.
Знакомый голос, уже такой взрослый, но сохранивший раздражающую с детства привычку тянуть слова, словно этим придавая им значимость, раздался в искрящейся благополучием тишине рощи.
— Как мило, — мы с Луной буквально подскочили. — Надеюсь мы не помешали вашему свиданию?
Кребб и Гойл отвратительны, когда стоят за спиной своего вожака. Ещё более ужасно они выглядят, когда набивают безразмерные желудки за столом, едва не утыкаясь лицом в золочёные Хогвартские тарелки. Но если есть хоть что-то более раздражающее и вгоняющее в краску стыда за весь род человеческий, чем гогот этих двух не обременённых интеллектом боровов, то я этого не знаю.
Луна, моя милая Луна, такая непосредственная и свято уверенная в том, что все люди хорошие, несмотря на все издевательства, которые она перенесла от по-детски жестоких студентов Хогвартса, подняла светлые, полные внутреннего сияния, глаза на Малфоя. Порой я завидовала тому, что она не училась с Драко на одном курсе и не встречалась с ним каждый Мерлинов день.
— Зачем ты здесь? — просто спросила моя подруга.
Кребб и Гойл снова начали издавать свои булькающие звуки, долженствующие означать то ли злорадный, то ли веселый смех. Меня передёрнуло, но, на моё счастье, Малфой не засмеялся и его верные телохранители поспешили заткнуться, хотя умнее от этого отнюдь не выглядели.
— Лавгуд, если ты полагаешь, что мне есть дело до тебя или до твоей растрёпанной подружки, то глубоко заблуждаешься, — неприязненно сказал Малфой. — Мы тут, знаешь ли, гуляем, наслаждаемся красотами природы, но вы своим видом нам всю малину портите.
На этот раз губы Хорька изогнулись-таки в ухмылке и Кребб с Гойлом заржали с чистой совестью и идиотской готовностью. Свет в глазах Луны не померк и я была уверена, что сейчас моя добрая подруга захочет вступить с ним в диалог, доказывая, что мы вовсе не такие плохие, как он думает, и вовсе не обязательно над нами смеяться, а, напротив, мы вполне заслуживаем дружбы.
Такого я допустить не могла. Мне было всё равно, что там себе думает Малфой, но обидеть Луну я ему не собиралась позволять.
Луна Лавгуд была маленького роста, как и я, но намного более хрупкого сложения. Порой она напоминала мне ребёнка-подменыша*. У неё были тонкие, красивые черты лица, она двигалась всегда легко и бесшумно. Светловолосая и светлоглазая, она говорила тихо, но чётко, как леди позапрошлого века. У неё были тонкие губы и глаза немного на выкате, но её доброта так озаряла вся её существо, что не полюбить Луну не представлялось возможным.
Однако же Малфой мог обидеть мою подругу и даже явно имел к тому намерения. Могла ли я дать ему в обиду такое нежное создание? Определённо нет!
— Ну вот и идите куда шли, — грубо сказала я. — Нам тоже не доставляет удовольствия лицезреть ваши физиономии.
Кребб и Гойл набычились, а Малфой готов был взбелениться. Собственно, этого я и добивалась. Драко одарил меня тяжёлым долгим взглядом и, презрительно фыркнув, отвернулся и зашагал прочь. Это было необычно, ведь Малфой редко отказывался от возможности поддеть кого-то, особенно меня. Возможно, тот день так на него повлиял или же он просто понял, что эта пикировка никуда не приведёт, потому что изначально была довольно глупа.
Так или иначе, он и его ходячие шкафы убрались из поля нашего зрения и мы с Луной продолжили прерванные рассуждения о том, как древние легенды о короле Артуре и его рыцарях* не дают покоя маглам, которые упорно пытаются подтвердить его существование*.
Бедняги, им так хочется верить в Камелот*, но они его так боятся, ведь там балом правили Авалон* и колдовство*! Могила Артура оказалась скрыта от большей части человечества, потому что находилась на Авалоне* и из-за этого самоё существование одного из величавших королей древности* находится под сомнением.
Ах, милый Эдгар, если бы только люди так не боялись всего неясного и непонятного им, если бы только пытались разобраться... Но до таких благословенных времён, очевидно, ещё очень долго и на нашем веку маглы вряд ли смогут принять магов.
*Русская народная пословица
*В фольклоре Британских островов есть поверия том, что эльфы подменяют маленьких детей в колыбельках
*Король Артур Пендрагон — герой так называемого артуровского цикла легенд. При нём находились знаменитые рыцари Круглого стола - лучшие рыцари страны
*Существование короля Артура не подтверждено историками
*Камелот - легендарная крепость, где находился двор короля Артура
*Авалон - легендарный остров, оплот колдовства в древней Британии
*Колдун Мерлин был советником и придворным магов короля Артура
*Cогласно легендам, раненного Артура отвезли умирать на Авалон
*В своём предисловии к книге Томаса Мелори «Смерть Артура» Ульям Кекстон говорит об Артуре как о первом, «достойнейшем и лучшем» из христианских королей
Глава 5Да, любовь – это единственная радость в жизни, но мы сами часто портим ее, предъявляя слишком большие требования.
Ги де Мопассан — «Милый друг»
Как я упоминала, учебный год начинался даже лучше, чем всегда: и погода, и студенты, и преподаватели были на редкость благодушно настроены. Ну, разве что на первом занятии нас, традиционно, стращали экзаменами. Но ведь все знают что я ещё летом начала подготовку а остальные просто об этом никогда не слушают.
Той осенью никакой календарь, очевидно, не был указом природе, а потому солнце светило вовсю. Деревья пожелтели и приобрели оптимистичный оранжевый оттенок. В воздухе разливалось такое яркое благополучие, такое тепло... Только картина Эдгара Дега - твоего тёзки - «Скаковые лошади перед трибунами» может похвастаться такой же светло-весёлой атмосферой. В Большой зал влетали совы, словно принося с собой на крыльях тепло дня, а не только посылки и письма.
Я получила свой Ежедневный Пророк и углубилась в чтение статьи о новых инициативах Министерства Магии. Они уже в течении месяца мусолили эту тему, видимо, не находя ничего более интересного, но я всё равно, по привычке, просмотрела газету. Рядом со мной жевал Рон, а через стол на него кидала долгие косые взгляды Лаванда.
Чего я не понимаю, так это того, почему и как парни не замечают этих наших взглядов? Ведь мы даём ими понять, что заинтересованны, но вот противоположный пол предпочитает догадываться о нашем интересе как угодно, но только не по этим взглядам, которые являются самым верным признаком симпатии!
Жара стояла, как в середине июля, и тёмные плотные мантии все носили расстёгнутыми. К счастью Лаванды, декольте Рональд заприметил. Что ж, за успех их пары я могу уже не слишком волноваться - внимание Рона Лаванде привлечь удалось, с остальным эта предприимчивая девушка справилась просто блестяще, ведь не прошло и пары недель, как они, наконец, стали официальной парой.
Гарри половину завтрака нервно вскидывал голову на каждого, входящего в зал. Не знаю, почему он не ждал спокойно Джинни, ведь знал, что она всегда приходит к середине завтрака в окружении весёлой стайки девушек. Впрочем, Гарри до сих пор очень нервничает, когда Джинни нет рядом, словно опасается, что его девушка не придёт вовсе.
Панси Паркинсон - Принцесса Слизерина - вошла в Большой зал и устремилась на своё место рядом с Малфоем. Мы втроём проводили её неприязненными взглядами. Панси уже давно не была маленькой девочкой, похожей на мопса. Она вытянулась, сделала стрижку-каре, научилась эффектно одеваться. Разумеется, её лицо не претерпело кардинальных изменений, однако, научившись правильно себя подавать и грамотно использовать косметику, подчёркивая острые скулы и смягчая линии подбородка, девушка смотрелась довольно хорошо. Естественно, я не высказывала этих мыслей в слух, но, как девушка, не получившая сразу после рождения кукольное личико и идеальную кожу, я не могла не оценить результат работы Панси. Паркинсон продолжала садиться рядом с Малфоем и продолжала трепетно внимать малейшему звуку, малейшему движению блондина, хотя и прятала это всё. Она перестала оголтело вцепляться в парня перед всей школой, как мартовская кошка в кота. Мне было видно по её реакциям на замечания Драко, на его мимолётные взгляды, что чувства Панси далеки от затухания, но не могла понять - неужели же Драко так нравится ей, что за все годы она так и не нашла себе другую пару, неужели на что-то продолжает надеяться после их неудавшихся отношений на четвёртом курсе?
Гарри снова поднял голову и на этот раз его ожидание, наконец, увенчалось успехом. Цветущая, словно майская роза, но во многом превосходящая в яркости этот цветок, по проходу между столов двигалась Джинни Уизли во главе целой «армии» красавиц. Мантия девушки была расстёгнута и, хотя она и предпочла простую белую блузку и спокойной длины юбку, красивой фигурой и лёгкостью каждого движения девушка привлекала к себе намного больше внимания, чем её разряженные спутницы. Подруги Джинни часто казались мне в большей степени её свитой - фрейлинами королевы.
Эдгар, невероятно сложно объяснить магнетическую привлекательность этой девушки! Я перестала даже пытаться тягаться с ней где-то на третьем курсе, когда Уизли уже перегнала меня в росте и популярности.
Её свита, сплошь состоящая из привлекательных девушек, не стесняющихся всячески подчёркивать свои многочисленные достоинства, на фоне своей королевы казалась бледной дымкой тумана. Джинни, с её рыжими волосами, горделивой осанкой и осознанием собственной привлекательности, оправдывала своё имя. Она выделялась в школе так же, как выделяется женщина, посвящающая в рыцари, на картине Эдмунда Лейтона*! Такая же светлая, но дерзкая и беспечная, Джиневра Уизли была признанной королевой если не всей школы, то уж точно факультета Гриффиндор. Младшая из детей Уизли, седьмая в небогатой семье, Джиневра просто ослепляла.
О том, что у королевы Джиневры был ещё и верный рыцарь Ланселот в довесок к королю Артуру*, я предпочитала не думать.
Джинни легко перемахнула через скамейку и грациозно села, чтобы тут же одарить Гарри долгим поцелуем. Я по привычке покосилась на Рона, но тот сосредоточенно жевал, прислушиваясь к болтовне Лаванды. Жевал он, пожалуй, слишком сосредоточенно, но теперь хотя бы не кидался на друга и сестру. Я так же кинула взгляд на тот край стола, где сидел Невилл, низко опустив голову и глядя застывшим взглядом на давно холодную кашу.
Невилл, милый Невилл, повзрослевший и похорошевший, добрый и надёжный, давно ставший настоящим мужчиной... Невилл сидел над этой тарелкой ещё минут пять, пока Гарри и Джинни миловались. А я разрывалась от жалости и досады. Неужели же никто не видит того же, что вижу я: молодого симпатичного парня, давно переросшего свои комплексы, но по-прежнему безнадёжно влюблённого в сестру моего лучшего друга? Неужели же Невилл не находил в себе сил отказаться от своих чувств, которые принесли ему столько боли и ни капли радости? Неужели же Сьюзан Боунс не сможет ничего с этим сделать? Меня саму от влюблённости в этого юношу, в этого сэра Галахада*, отделяло только чёткое сознание того, что сердце его уже занято моей подругой, а мне с ней не тягаться.
Тебе, Эдгар, возможно, покажется что я рассуждаю то слишком романтично и наивно, то слишком сухо и прагматично. Но ведь мне было семнадцать тогда, так что я могла ещё думать, не зная толком жизни? И мне всего девятнадцать теперь, и я по-прежнему едва ли разбираюсь в человеческом мире.
Мне было семнадцать и я жаждала любви. Мне девятнадцать, и я всё ещё не уверенна в собственных чувствах.
Прости, Эдгар, если я утомляю тебя, но кто ещё выслушает меня и поддержит? Кто ещё молчаливой поддержкой позволит самой разложить всё по полочкам?
Я не имею ни малейшего понятия, когда и почему любовь приходит, но я знаю, что если она постучится в сердце, не впустить её не получится. Бедный Невилл тогда так и ушёл голодный, а Сьюзан я не видела, но искренне надеялась, что даже если она догадывается о чувствах своего любимого к Джиневре - а ведь мы, девушки, остро это чувствуем - то найдёт в себе силы простить его и любить дальше.
Мне тогда казалось, что на месте Сьюзан я бы приложила все усилия, чтобы и Невилл полюбил меня в ответ. Да вот только теперь, оказавшись на месте Сьюзан и влюбившись безответно, я что-то не развернула амбициозную компанию по завоеванию избранника моего сердца, мотивируя это тем, что он ко мне ничего не чувствует. Это противоречит всякой логике, ведь влюбить его в себя и должно быть моей целью, однако же эту логику я опускаю и предпочитаю отговариваться чем угодно, лишь бы продолжать в покое лелеять свои чувства.
*Эдмунд Блэр Лейтон — английский художник. Я имею в виду его картину «Акколада»
*Отношения королевы Джиневры и рыцаря Круглого Стола сэра Ланселота Озёрного и измена королевы — одна из центральных тем Артуровского цикла.
*Сэр Галахад — один из рыцарей Круглого стола, сын сэра Ланселота и леди Элейны, известный своей духовной чистотой и галантностью
Эдгар Дега "Скаковые Лошади перед Трибунами"
http://commons.wikimedia.org/wiki/File:Edgar_Germain_Hilaire_Degas_040.jpg?uselang=ru
Эдмунд Блэр Лейтон "Акколада"
http://commons.wikimedia.org/wiki/File:Edmund_blair_leighton_accolade.jpg?uselang=ru
Глава 6Знаю, я бываю невыносима.
Мне говорят об этом с того момента, как я пошла в магловскую школу и столкнулась с миром людей, которые меня не знали, меня не ждали и меня не понимали.
Знаю, такой поток моего сознания и километры рефлексии, которые ты терпишь, Эдгар, не для слабонервных, но как выразить всё то, что на душе, когда всех слов мира не хватает?
Я приношу свои извинения, Эдгар. Но я же прошу и о понимании.
Позволь мне опустить события двух безмятежных месяцев - слишком кратких и слишком безмятежных месяцев - которые быстро пронеслись перед моими глазами и сосредоточиться на самом важном дне - дне когда всё началось.
Деревья в том году отчаянно сражались за каждый листик на своих ветвях и та осень была намного красивее нынешней. Хэллоуин приближался в сиянии радостных детских улыбок и холодного золотого солнца, отражающегося от ярких цветов природы. Приближался праздник, так любимый маглами за возможность носить «страшные» костюмы и дурачиться, и так уважаемый волшебниками за свою исключительность.
Здесь, в Шотландии, откуда и пошла традиция праздновать День всех святых, сам воздух, казалось, намагничивался. Некоторые старшие студенты даже пугали маленьких маглорожденных рассказами о пропавших без вести, которые были слишком неосмотрительны в Хэллоуин и набредали на такие места, где граница между нашим и потусторонним миром стала слишком тонка. Дети в испуге жались друг к дружке и тонкими голосками спрашивали, что же делать. Не успевали старшеклассники придумать что-нибудь этакое вдогонку к советам, вроде ношения чеснока или наматывания на голову тюрбанов из сплетённых собственноручно из шерсти со спины полос, как кто-нибудь, не менее остроумный, но с пониманием отнёсшийся к младшим, ехидно интересовался о том, откуда же берутся сведения, неужели сам же рассказчик и пробовал?
Лично я всегда любила Хэллоуин за атмосферу исключительной волшебности. Виной тому моё воображение или я, правда, с детства ощущала особенность этой ночи, но Хэллоуин всегда значил для меня многим больше, чем просто прогулка в костюме и требование конфет. Мне всегда кажется, что воздух 31 октября словно вибрирует и души с той стороны стараются дотянуться до тепла человеческого праздника.
Как бы я там ни чувствовала, а в Хогвартсе всё в Хэллоуин было сказочно. Паутина, летучие мыши - не настоящие, конечно - тыква и тыквенные блюда, необычно воодушевлённые призраки и свечи повсюду. Это был праздник, и настроение у всех было исключительно праздничное. Я чувствовала необычный подъём и веселилась, дурачилась с друзьями. Гарри и Рон выпросили у Хагрида пару тыкв и сами вырезали на них рожицы, которые теперь всем и демонстрировали, а мы с Джинни всерьёз обсуждали гадания*. Я предлагала более спокойный вариант с яблоком, но Джинни хотелось почтить память королевы Марии. Я, смеясь, спрашивала, как она собирается идти спиной вперёд весь путь до Гриффиндорской башни и зачем ей вообще это делать, ведь Гарри-то рядом сидит. Джиневра со смехом говорила, что прежде, чем принимать ответственное решение и связывать себя на веки вечные с кем-либо, не мешало бы спросить кого-то авторитетного.
В таком весёлом духе и прошёл пир. Мы смеялись необычно много, шутили и не обращали никакого внимания даже на слизериинцев. Наш факультет всегда отличался страстью к кипучей деятельности, громкому времяпрепровождению и бурным празднованиям. Мы обожали отмечать что бы то ни было вместе, вот и этим вечером, от души наевшись и наболтавшись с друзьями за столами других факультетов, я, Гарри, Рон и Джинни вместе поднялись из-за стола. Рон приятно удивил меня своей галантностью, когда с серьёзным видом подал руку Лаванде, помогая перебраться через скамейку. Я улыбнулась подруге, и украдкой показала большой палец. Лаванда хихикнула и прижалась к Рону.
Мы неспешно двигались по проходу в сторону дверей. Большой зал наполовину опустел и я подумала, что, наверняка, не только мы продолжим празднование в гостиной. Гарри левитировал перед собой тыквы и шутливо переругивался с Роном, который утверждал, что правая тыква очень похожа на Поттера, осталось только ей шрам нарисовать.
Мы едва не врезались в слизеринцев, которые появились буквально ниоткуда. Вынырнув сбоку и нахально перегораживая проход нашей большой компании, Малфой широким движением сграбастал в охапку Панси и нагло усмехнулся.
— Куда намылились?
Вопроса тупее на выходе из Большого зала придумать никто бы не смог. Однако лёгкий острый запах, никак не связаный с тыквенным соком, меня насторожил. Они протащили Огневиски прямо сюда? И это мой напарник, Староста Школы?!
— Ой, Грейнджер, только давай без твоих всегдашних истерик, — наморщился Малфой. —На тебя и так смотреть противно.
Я задохнулась от негодования. Мне на мгновение даже показалось, что я заплачу. Панси захихикала, как деревенская дурочка, и мне жутко захотелось снова назвать её мопсом, как в далёком детстве. Рон набычился, а Лаванда притихла, не зная, то ли удерживать парня от драки, то ли, напротив, дать ему возможность отомстить за подругу.
— Истерика тут только у тебя, — отчеканил за моей головой низкий уверенный голос. Я обернулась и с удивлением поняла, что это голос Невилла так изменился. — Просто отстань от нас, — Лонгоботтом очень убедительно возвышался надо всеми нами, и я подумала, что такой весь факультет Слизерина распугать может.
— Ой-ой-ой, праведник нашёлся! — а вот у Панси голос был на редкость противный. — Шёл бы своей дорожкой.
— Заткнись, Паркинсон, —не знаю что на меня нашло, но я тогда просто взбесилась. — Не пытайся казаться ещё тупее, чем ты есть, — это влияние Хэллоуина или я просто злая истеричка? — Свалите с дороги.
— На твоём месте, Грейнджер, я бы выбирал выражения и сам подвинулся — Малфой внезапно тоже разозлился и даже алкоголь, как будто выветрился из него.
— Какая радость, что ты не на моём месте! — съязвила я. — Уступать тебе дорогу было бы глупостью!
Не ясно, чем бы всё кончилось в следующий момент, потому что я готова была броситься на эту парочку и, думаю, мои друзья последовали бы за мной. Ситуацию спас профессор Снейп, как всегда явившийся совершенно внезапно, и выглядел он весьма устрашающе со своим длинным носом и пронзительно-чёрными глазами.
— Что здесь происходит? — холодно вопросил он.
— Ничего, профессор, — залепетала Панси.
Снейп изогнул бровь, неуловимо напоминая при этом Драко.
— Неужели, мисс Паркинсон? А что здесь за столпотворение?
Панси побледнела, хотя, казалось бы, Снейп ничего страшного не говорил и не делал.
— Гриффиндорцы просто поздравляли нас с праздником — вклинился Забини, главный шут всея Слизерина. — Вон, тыквы свои хотели подарить, — он указал на парящие в воздухе творения моих друзей.
— И как успехи? — притворно-заинтересованно произнёс Снейп.
— Мы им, конечно, благодарны, но не можем принять такой дорогой подарок, — Блез даже руку к сердцу приложил от избытка эмоций.
Гарри закатил глаза и пошёл вперёд. Снейп фыркнул, но ничего не сказал.
Не правда ли, ерундовое столкновение? Учитывая всё то, что было за всю нашу учёбу в Хогвартсе: мой удар Малфою в челюсть, Рон, которого тошнило слизнями, дуэли в коридорах... Это столкновение в дверях Большого зала не отпускало меня весь вечер Хэллоуина и я жутко злилась, сама не знаю почему.
А на утро после этого столкновения моя жизнь изменилась.
*Существует ряд гаданий для Хэллоуна. Например, можно срезать кожуру с яблока, чтобы она образовала как можно более длинную полосу и кинуть через плечо — кожура должна образовать первую букву фамилии будущего жениха. Так же, можно пройти с зажжённой свечой по лестнице спиной вперёд и провести свечой перед зеркалом — в нм отразится либо лицо суженого, либо череп, что означало, что девушка умрёт незамужней. Это гадание связывают с Кровавой Мэри
Глава 7Все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему
Михаил Булгаков — «Белая Гвардия»
О чем думают люди по утрам? С какими проблемами сталкиваются на утро после вечеринки? Провалы в памяти, головная боль, желание забыть всё на свете, жажда?
О, только не я и только не утром после Хэллоуина моего седьмого курса!
Первой мыслью, ворвавшейся в моё, на удивление, чистое сознание было отсутствие огромного рыжего пятна, которое я запомнила, пока засыпала. На столе моей комнаты не было тыквы, которой весёлые гриффиндорцы все же нарисовали шрам. А, собственно, моя ли это была комната?
Как Старосте Школы, мне полагалась отдельная спальня, да вот только оформлена она была в солнечных цветах Гриффиндора. Там точно были окна и не было камина. А ещё, над моей кроватью не было зелёного балдахина!
Меня буквально подбросило на кровати. Всякое бывает, но я так никогда не напивалась, да и засыпала я точно в своей комнате. Ну и куда, скажите на милость, меня занесло?!
Я дико озиралась по сторонам, пока до меня не дошло, что спальня выглядит очень по-слизерински. «Час от часу не легче» — подумала я, но, переведя взгляд вниз, на себя, чтобы откинуть одеяло и выбраться из постели, я поняла, что веселье - если можно так выразиться - только начинается. Моё тело было длиннее и шире, чем нужно. Моя кожа была бледнее, чем нужно. Моя грудь вообще не выглядела, как грудь. Да что со мной случилось?!
Я резко встала и буквально полетела в ванну. Едва взглянув в зеркало, я горько пожалела об этом своём решении.
Я так испугалась, что заорала. Орала я несколько секунд, а затем резко оборвала крик и захлопнула рот рукой. Было больно - рука оказалась непомерно большой и сильной. А кричала я мужским голосом.
Я поняла, что отражающийся в зеркале Драко Малфой - это не видение. Это... Я.
Это шутка такая? Но - во имя Мерлина и Морганы - что это за шутка? Ведь чтобы такое придумать, нужно быть настоящим гением зла, чтобы выполнить - нужно быть очень сильным волшебником, а чтобы исполнить - нужно быть злобным идиотом или, на худой конец, слизеринцем! Но разве слизеринцы стали бы так мучиться, да ещё втягивать во всё это своего вожака?
В голове крутилась дурацкая мысль о том, как здорово, что Малфой спит в пижаме, пускай и в одних штанах.
Если это у меня белочка, то тогда всё становится если не нормальным, то хотя бы объяснимым. Но если я чувствовала тело Малфоя, если я тогда ударила себя по губам и это было больно и непривычно, если я ощущала себя выше, намного выше ростом...
Разве галлюцинации могут быть такими реалистичными?
Я побрела в комнату и попыталась мыслить связно.
Если всё это реально, то тогда я должна быть в спальне Старосты Школы. Всё верно: комната рассчитана на одного человека, имеет свою ванную комнату и выглядит в точности, как моя, разве что цвета другие. Я подошла к шкафу и открыла створки. На меня пахнуло мужским запахом и я увидела висящие мужские рубашки, брюки, мантии... Кучу всего мужского и кучу всего того, что точно принадлежало Малфою, потому что вещи были подписаны, по правилам Хогвартса.
Панику унять больше не удавалось и я принялась заламывать руки, попыталась начать теребить волосы, но волосы-то оказались не моими!
Я всегда считалась девушкой рассудительной, но о каком рассудке может идти речь, когда я в чужом теле! Нужно было срочно что-то решать, как-то предупредить Малфоя, который, наверное, проснулся в моей спальне и в моём теле. Я рванулась к кровати и схватила палочку. Взмахнула.
— Экспекто Патронум!
Никакого эффекта. То ли палочка меня не слушалась, то ли я недостаточно собралась, то ли ещё что... Мне было всё равно, какие были причины, но моя попытка отослать Малфою патронуса провалилась несколько раз подряд. В голове вспыхнула, наконец, здравая мысль, и я вспомнила рассказы Рона о Министерстве Магии, в котором работает его отец.
Я подбежала к столу и накарябала на первом попавшемся клочке пергамента:
«Малфой, не смей выходить из спальни!»
Взмах палочки, и послание в виде самолётика вылетело из приоткрытой двери спальни. Краем глаза я заметила, как самолетик вылетел из гостиной, воспользовавшись тем, что кто-то выходил в такую рань. Я захлопнула дверь и сползла вниз по стенке.
"Думай Грейнджер, думай, никто не умеет это лучше тебя. Никто тебя спасать не будет".
Не знаю, почему у меня в тот момент не началось полноценной истерики - вероятно, мой мозг, инстинктивно защищаясь, в ужасе от перспективы моего сумасшествия, отложил момент осознания всего масштаба катастрофы до лучших времён.
Было раннее утро воскресенья. Вчера была чудесная погода и мы с друзьями надеялись, что она останется и на сегодня, даст возможность прогуляться.
И вот, ранним утром воскресенья, на следующий день после Хэллоуина, Гермиона Грейнджер - лучшая ученица за последнюю сотню лет, Староста Школы и гордость Гриффиндора - проснулась в подземельях Слизерина, в постели своего врага. Всё это могло бы сойти за пьяную ошибку или ещё что... Да вот только упомянутая Гермиона Грейнджер проснулась в теле своего школьного недруга - Драко Малфоя - и была склонна полагать, что он проснулся в её теле.
Выглядит, как сюжет странного американского фильма, комедии, не правда ли, Эдгар?
Да вот только в реальной жизни такое произойти не должно было. Эти комедии смешны, когда знаешь, что всё происходящее - выдумка и с тобой такого не случится. Оказаться на месте главной героини фильма мне иногда хотелось, но, как правило, это были романтические фильмы со счастливым концом или крутые боевики, в которых либо главная героиня преодолевает все препятствия без вреда для себя и получает, что хотела, либо всё это виртуозно проделывает возлюбленный главной героини и потом они вместе уезжают в закат...
О том, чтобы я поменялась с кем-то телами, и речи быть не могло!
Мне было фиолетово, что Малфой мог рассматривать моё обнажение тело или что там ещё этому придурку в голову взбредёт. Что угодно, только бы я вернула себе себя!
Но как?!
Тихий настойчивый стук в дверь заставил меня подскочить. Я пошатнулась, не рассчитав сил, но устояла. И тут же открыла дверь, от неожиданности забыв обо всем. К счастью, это прилетел самолетик, а не пришёл кто-то из слизеринцев.
Я взяла в руки кусок пергамента и обнаружила, что это ответное послание от Малфоя.
«В старом кабинете Трансфигурации, на третьем этаже. Сейчас!»
Вот гаденыш! Сказала же, сидеть в спальне!
Я метнулась к шкафу и быстро достала мантию, рубашку и брюки. Желание надеть мантию прямо поверх пижамных брюк пришлось отмести и я быстро, не глядя, сунула ноги в трусы и надела джинсы. Через пять минут я уже неслась на третий этаж, с трудом приноравливаясь к слишком большому для меня телу слизеринца.
Кабинет Трансфигурации на третьем этаже был действительно старым. В заброшенной части здания, где не осталось действующих кабинетов, эта комната была захламлена сверх всякой меры и туда даже влюбленные парочки не ходили. Идеальное место для встречи двух врагов, поменявшихся телами. Малфой всё-таки молодец, что выбрал его для встречи, но какого драного дементора он назначил мне встречу, если я сказала сидеть спальне?!
***
Эдгар, уверяю, ничего более странного и страшного, чем увидеть себя со стороны я не знаю. Это слишком сюрреалистично даже для магического мира. Потому что менять людей местами не положено. Потому что юноша не должен быть девушкой.
Малфой... Я... Моё тело стояло у окна и сжимало подоконник побелевшими пальцами. Тихий свет солнца едва разгонял темноту в заброшенном кабинете и я вдруг подумала, какой маленькой и ничтожной, должно быть, кажусь высокому Малфою. Смотреть на себя же с высоты его роста было жутковато. Сразу вспомнились все эти рассказы переживших клиническую смерть про то, что они видели себя и всё, что вокруг, а потом яркий свет...
Я инстинктивно зажмурилась, не желая увидеть яркий свет, а в следующее мгновение мой собственный голос с яростными шипящими интонациями злого Малфоя резанул слух.
— Грейнджер, Мордред тебя заколи, какого хрена?!
Я резко распахнула глаза. Моё лицо - моё собственное лицо! - было прямо передо... мной.
Нелепость какая-то.
И моё лицо было искажено такой ненавистью, таким злобным отчаянием, что я в страхе отшатнулась.
— Твоих рук дело?! — продолжал бушевать Малфой. — Вы там в своем Гриффиндоре совсем ополоумели?! Не знаю, как ты это сделала, и знать не хочу, но верни всё обратно!
Я потеряла дар речи. Я смотрела на распсиховавшуюся саму себя, которая оскорбляет меня же и мой же факультет. Длинные волосы вились, на лице ни грамма косметики и ни следа умывания. Одета «я» была кое как, факультетский галстук не завязан вовсе.
— Малфой? — только и смогла я тогда из себя выдавить.
Это правда. Это всё правда. Я в его теле, а он - в моём.
Занавес.
— Конечно, Малфой, дура ты грязнокровая!
Клянусь, в этот момент мне больше всего хотелось ударить его, чтобы прекратить поток оскорблений и эту его злую истерику. Клянусь, я ударила бы сильнее, чем на третьем курсе, потому что нервы у меня были на пределе.
Но я не ударила, Эдгар. Я просто стояла и смотрела на беснующегося Малфоя в моём теле. Это какое-то безумие.
Теперь я, наверное, могу сказать, что это был мой Урок Номер Один: «Если хочешь кого-то ударить, представь себя на его месте».
У меня не поднялась рука ударить своё собственное тело. Я лихорадочно думала, что же делать, но мысли скакали, как магловские мячики-попрыгунчики, не давая возможность поймать хоть одну из них, а Малфой продолжал орать и махать руками.
«Ну надо же сколько эмоций!» — отстранённо подумала я. Внезапно накатила такая усталость, что мне хотелось только свернуться в клубочек и что бы кто-то - хоть раз в жизни! - решил мои проблемы за меня.
— Да успокойся уже, — пробормотала я, вклиниваясь в паузу в излияниях слизеринца. — Не одному тебе это всё не нравится.
Малфой застыл, как истукан, глядя, как я усаживаюсь на парту и запускаю руки в волосы.
— Делать-то что будем? — спросила я, глядя на него сквозь пальцы.
Малфой сел на парту напротив.
— Почём я знаю, это же ты что-то натворила?
Аристократ и не заметил, что сбился на совершенно просторечные выражения и только что явил миру истерику в исполнении Малфоя.
Я молча отрицательно покачала головой, а слизеринец застонал.
— Веришь или нет, но мне это не доставляет никакого удовольствия, — я провела руками по лицу и прямо глянула на своего врага, оказавшегося волею судьбы в моем теле. — И я понятия не имею, что произошло.
Глава 8Самое тихое и безмятежное место, куда человек может удалиться, – это его душа... Почаще же разрешай себе такое уединение и черпай в нём новые силы.
Марк Аврелий
Меня давно признали самой лучшей ученицей за последнюю сотню лет и самой умной ведьмой поколения, но это не стирает того простого факта, что я обыкновенная девушка.
Мерлин меня уберег от жизненных потрясений или чего-то, что могло бы заставить забиться в раковину, ожесточиться, забыть о сути своей. Поэтому я всегда, всю свою жизнь, оставалась девушкой: со своим юным телом, со своими наивными романтическими мечтами, со своей верой в светлое будущее. У меня были друзья, у меня были свои мысли о жизни.
В одно утро все изменилось.
Тогда мне казалось, что мир вокруг сейчас начнёт осыпаться и исчезнет в никуда. Потому что то, что случилось, было ужасающе-ненормальным, неправильным, несправедливым. Такого просто не могло случиться, не должно было.
Безусловно, Малфой заслужил урок, а то и кару за все свои обидные поступки, но я-то? Я-то что сделала?!
Жизнь, говорят, несправедлива и я, пожалуй, соглашусь. Это просто издевательство, притом жестокое, - поменять врагов телами, поменять юношу и девушку телами. Смести все их желания, практически убить, отобрав их жизни.
Как бы там ни было, но проблему нужно было решать, и решать её мы с Малфоем должны были вместе.
— Веришь или нет, но мне это не доставляет никакого удовольствия, — я провела руками по лицу и прямо глянула на своего врага, оказавшегося волею судьбы в моем теле. — И я понятия не имею, что произошло.
— И кто тогда знает? — Малфой, наверняка, пытался сделать это ехидным замечанием, но вышел только грустный вопрос. — Как нам теперь... — он выразительно показал руками на своё... мой тело. — Сколько это продлится?
— Ты так спрашиваешь, как будто я знаю, — вяло огрызнулась я. — Я даже не знала, что такое теоретически возможно.
Драко воздержался от комментариев на тему того, что лучшая ученица и «королева библиотеки» чего-то не знает. Я была благодарна ему за это. Мозг, казалось, закипал, но ни одной мысли не рождал.
— В том-то и дело, — голос Драко прозвучал глухо из-за того, что он тёр лицо руками, словно в надежде что это поможет решить проблему. — В том-то и дело, — повторил он чётче, — что упоминание о теоретической возможности подобных перемещений есть.
Я ошалело вытаращила на него глаза. Это ощущалось, как удар под дых. Ещё одно доказательство того, что это происходит наяву, ещё одно доказательство, что это не чья-то идиотская шутка.
— У нас в поместье есть книги, в которых это упоминается. Тебе придётся туда поехать.
— Что? — я соскочила с парты и удивлённо воззрилась на Малфоя. — Я туда не поеду!
— Поедешь, — ледяным тоном ответил Драко. — Если хочешь попасть обратно в своё тело, поедешь.
Я хотела спросить, почему бы ему самому туда не отправиться, но вовремя смолчала. Я категорически не могла привыкнуть к тому, что теперь я - это Малфой, а Малфой - это я. Пары часов для такого потрясения слишком мало.
— А как же... — начала было я.
— Библиотека Хогвартса? И думать забудь, — перебил меня Драко. — Здесь нет этих книг, потому что их автор - мой предок. Это дневники.
— Что?
Я ушам своим не поверила. Неужели кто-то мог описать что-то подобное в дневнике, для собственного удовольствия, для интереса?
— Он занимался исследованиями души, — продолжал, как ни в чём ни бывало, Малфой. — Я наткнулся на его работы курсе на третьем и тогда мало что понял. Но если вкратце, то он задавался вопросом о том, что собой представляет душа и возможно ли теоретическое её переселение. Он изучал «Сказку о трёх братьях» и пришёл к выводу, что Дары существуют. А если так, то существует и Камень... Ты знаешь эту сказку?
Я ошалело покачала головой. Мысли там укладываться не собирались. Малфой открыл было рот, чтобы сказать что-то гадкое, но только раздражённо вздохнул.
— Ладно, этим займёмся позже. В поместье ты всё равно сможешь попасть только на зимних каникулах.
Ещё несколько месяцев здесь, в Хогвартсе, в его теле. Рождественские каникулы в поместье Малфоев с его родителями, а потом ещё непонято сколько времени придётся потратить на поиски выхода. Если вообще мы его найдём.
Выглядело жутко.
— Нам придётся притворяться друг другом, —прошептала я. — Нам придётся, непонятно сколько времени, жить в чужих телах.
Я готова была заплакать, а Малфой сохранял бесстрастную маску. Совсем у него что ли чувств нет?
— Именно так, — сухо констатировал Драко. — И нам придётся очень постараться, чтобы нас не раскрыли.
— Но профессор Дамблдор...
— Что профессор Дамблдор? — он сказал это устало, как будто объяснял что-то маленькой глупой девочке. — Во-первых, он не сможет ничего сделать. Вряд ли он хотя бы задумывался о таком. А, во-вторых, неужели ты правда думаешь, что сможешь придти к нему и сказать: «Мы поменялись телами»?
Да, звучало глупо, но разве нам не нужна была помощь? Малфой, очевидно, увидел мои колебания и покачал головой.
— Нет, Грейнджер, мы не станем ему об этом говорить. Ты поедешь в поместье и возьмёшь дневники, мы сами всё решим.
Я не стала спорить. В конце концов, в его доводах была рациональность, вот только делать что-то подобное вдвоём, без помощи взрослых было страшно. Но, в конце-то концов, ведь скоро мы закончим школу и тогда уже не будет кого-то, готового броситься нас выручать по малейшему поводу. К тому же, это было очень личное дело.
— Ладно, ты прав.
Я снова опустилась на парту и уставилась на большие ладони Малфоя. Это тело было не моим, оно мне не подходило, оно вообще было мужским. И вот в этом теле я должна буду прожить минимум два-три месяца. Кошмар какой-то.
— Ладно, — повторила я. — Тогда нам придётся всё о себе рассказать.
Я вскинула голову на Драко, но на его... моём лице не дрогнул ни один мускул. Я так не умею.
На то, чтобы рассказать как одеваться, что говорить и описать отношения хотя бы с ближайшим окружением, ушло у нас несколько часов. Приближалось уже время обеда, когда мы, наконец, решили, что на первое время нам информации хватит.
— Нам нужно как-то общаться, — подумав, сказал Драко. — Будем встречаться в этом кабинете несколько раз в неделю.
Я кивнула, а потом меня осенила поистине гениальная идея.
— Протеевы чары! — вскрикнула я.
— Что?
На Малфоя моя идея тоже произвела впечатление, когда я рассказала о возможности связать между собой два предмета. Мы решили, что я зачарую два пергамента и ночью мы снова придём в этот кабинет. С помощью этих пергаментов мы сможем решать какие-то срочные проблемы или назначать новые встречи. Общаться на людях мы, понятное дело, не могли, да и желанием особым не горели.
Нам пришлось поменяться палочками и наложить на них чары иллюзии. Нам пришлось договариваться друг с другом. В течении нескольких часов мы пытались подавить в себе ярость и отчаяние. Мне предстояло притворяться Малфоем, слизеринцем, чистокровным наследником древнего магического рода, моим врагом. Мне предстояло научиться скрывать свои мысли и чувства и носить ледяную маску. Мне предстояло быть парнем.
Глава 9Дорогой Эдгар, я чувствую себя полной дурой! Ну скажи на милость, разве же можно вот так вот убиваться?
Сегодня мы с Луной гуляли по Лондону. В эти зимние месяцы гулять там одно удовольствие: никакого снега, тусклое, не жалящее глаз солнце, плюсовая температура... А гулять с Луной, которая видит всё совершенно особенно, ещё лучше.
Мы, как всегда, заглянули в книжный на Косой аллее, а затем пошли прогуляться вдоль Темзы. В Хогвартсе и в моём университете теперь каникулы и мы получили, наконец, возможность встретиться и провести вместе столько времени, сколько хотим, не ограничиваясь школьными походами в Хогсмид. Я собиралась ночевать в квартире Луны и только назавтра отправляться обратно в Оксфорд.
Мы смеялись и говорили о совершеннейшей ерунде, которая интересна только нам двоим. Чувство абсолютной лёгкости и радости каждый раз рождается во мне, когда я рядом с Луной, которая всегда хочет понять меня, всегда готова поддержать, даже не зная всей ситуации.
Луна рассказывала о Хогвартсе, о новых украшениях к Рождеству, о своих отношениях с Колином Криви... Как спокойно было пить с ней горячий шоколад, как легко было рассказать ей всё! Поэтому, когда она спросила, что меня тревожит, я ответила со всей честностью, которая только доступна мне, не задумываясь о том, как Луна вообще поняла, что меня что-то беспокоит.
— Я давно потеряла всякую надежду когда-либо обрести счастье с человеком, к которому я испытываю самые сильные чувства.
Луна смотрела на меня этим своим взглядом, как будто сквозь меня, в то же время видя меня всю: с моими мыслями и чувствами, с самыми сокровенными стремлениями, которые неясны мне самой.
— Моя мама говорила, что вещи, которые мы теряем, всегда возвращаются, хоть и не так, как мы ожидали, — произнесла Луна.
Не перестану никогда удивляться этой девушке. Безусловно, свою мудрость она почерпнула от матери, так же, как веру - от отца, но - Мерлин всемогущий! - как же она сумела запомнить так много из суждений родительницы, которая умерла, когда Луне было от силы восемь лет?
И, тем не менее, мыль эта была настолько здравой, настолько верной, что я тогда только наклонила голову в знак согласия.
Действительно, вещи возвращаются. И возвращаются, подчас, когда их вовсе не ждёшь. Так, моё тело и моя жизнь вернулись, забрав у меня одну из лучших подруг и забрав уверенность в себе. Я получила своё тело, но лишилась шанса хоть изредка и при весьма странных обстоятельствах видеться с человеком, который внушал мне если не любовь, то уж точно сильное чувство влюблённости.
Луна всё так же смотрела на меня, безмятежно попивая свой шоколад, в ожидании ответа.
— Твоя мама была права, — я сковано улыбнулась. — Мне остаётся только ждать.
— Разве твоё ожидание не будет вознаграждено?
Луна зрила в корень, но вот как рассказть ей, что конкретно это моё ожидание не имеет ни разумных причин существования, ни возможного разрешения? Но сказала я всё равно то, что полагала приятным подруге.
— Конечно, будет. Расскажи, как вы с Колином планируете отметить Рождество?
Луна радостно улыбнулась и с готовностью рассказала о том, как её отец принял её парня и как здорово они встретят Рождество у них дома. Я, конечно же, была приглашена и никакие отговорки, что Рождество - праздник семейный, мне не помогали. Я не больно-то и возражала.
Я теперь часто вспоминаю Паркинсон, которая всё время так мечтала о Драко, что была готова на всё, что угодно, даже на унижение, и думаю, что, пожалуй, мало чем от неё отличаюсь. Не думаю, что дело тут в Драко, в его исключительности. Скорее уж в том, что я, действительно, прикипела к нему всей душой. Слишком многое я поняла в его характере, слишком хорошо узнала его образ мыслей, слишком долго мы общались на личные темы, слишком сильно и близко мы были связаны.
А потом мы оказались раскиданы в противоположные стороны и я почти не знаю о том, чем он теперь живёт, хотя знаю и понимаю его, как никого другого.
Мы иногда видимся, иногда разговариваем, обсуждая преподавателей или новые предметы, но я каждый раз чувствую себя такой беспомощной перед своими чувствами, такой ничтожной в его глазах.
Ну можно ли так убиваться?
Оказывается, даже гордость иногда пасует перед колотящимся с перебоями сердцем, перед движениями души, перед острым, как перец, чувством любви.
***
Первое ноября 1997 года было для меня настоящей пыткой.
Выходной не удался и потянул за собой прочие дни на много месяцев вперёд. Выглядело это, как будто моя жизнь была празднично накрытым столом, а какой-то выпивший гость или расшалившийся кот задел свисающий край вышитой скатерти и потянул за собой, утягивая и скатерть и всё, что на этой скатерти стояло, на пол.
Всё для меня полетело под откос, рухнуло в одночасье, просто перестало существовать. И это при том, что никто ничего попросту не заметил. Жизнь в Хогвартсе и за его пределами шла по накатанной колее, а я барахталась в вязком болоте чужой жизни.
Я утешала себя тем, что, чем натуральнее мы с Малфоем вживёмся в свои «роли», тем спокойнее пройдёт время до Рождества и тем легче нам будет потом вернуться в свои тела.
О том, что успех наших действий почти не имеет и шанса на существование, я предпочитала не думать, иначе это грозило бы мне безвременным отчаянием и полным провалом всех наших планов.
Итак, приходилось приноравливаться.
К счастью, постоянной подружки у Малфоя не оказалось, хотя поползновения в его сторону со стороны большей части Хогвартских студенток от третьего курса и старше, секретом не были. Верные «сквайры» Кребб и Гойл угрозы не представляли, так как едва ли могли заметить что-то, важнее еды, выпивки и грудастых девчонок.
Но у Малфоя, оказалось, были не только фанатки и бездумные подпевалы.
Были у него и друзья, те, кого Слизеринский Принц признавал равными себе по рождению, воспитанию и личным качествам. Было их всего двое, но они представляли для меня реальную опасность своим умом, наблюдательностью и способностями к анализу.
Блез Забини и Теодор Нотт - блестящие ученики, аристократы и звёзды факультета. Я отлично знала, как они умны, ведь учёба была важнейшей частью моей жизни. Я отлично знала, как они изворотливы, ведь при столкновениях наших факультетов они всегда с блеском выворачивались. Я отлично знала, как они бывают злы и настойчивы, оскорбляя и унижая. Я отлично знала, как целеустремлённы они бывают, добиваясь своих целей, будь то очередная победа на личном фронте или достижение высшего результата на экзамене, важном для них.
С Забини и Ноттом - теперь они должны были стать для меня Блезом и Тео - дружил Малфой, с ними пришлось иметь дело и мне.
Как бы странно ни звучало слово «друг» из уст отъявленного слизеринца, всё же приходилось признать, что понятие дружбы не чуждо и холодным холёным аристократам не только как синоним к слову альянс, но и как тёплый, живой факт близкого общения.
Забини и Нотт знали каждую мелочь о Малфое и мне предстояло убедить их в том, что всё по-прежнему, равно как и Малфою предстояло убедить в том же Гарри, Рона, Джинни и Полумну.
Дело пахло катастрофой, но паниковать я не могла себе позволить просто потому, что тогда я бы не остановилась и, возможно, завалила бы план, который был, по сути, единственной нашей надеждой. Иметь что-то общее с Малфоем мне не хотелось, но выбора судьба мне не предоставила.
Наскоро пообедав, избегая любого общения с Блезом и Тео, которые, к моему счастью, и сами были не в самом радужном настроении с похмелья, я искоса глядела на гриффиндорский стол, на того, кто занимал моё тело и моё место рядом с моими друзьями.
Каким-то чудом нам обоим тогда везло, если конечно откинуть тот факт, что мы поменялись телами. Рон целиком был поглощён общением с Лавандой, а Гарри упивался близостью Джинни. Мнимая Гермиона могла относительно спокойно пообедать и немного освоиться в своём новом окружении.
Малфою приходилось привыкать к общению с людьми, которых он презирал и унижал семь или больше лет, а мне приходилось привыкать к общению с людьми, которые при каждом удобном случае буквально катком прокатывались по моей гордости, упоминая, к месту и не к месту, мою грязную кровь.
Что же, я с радостью готовилась посмотреть на Малфоя, когда его дружки назовут его грязнокровкой.
Предубеждения старших чистокровных магов - будь они аристократами или простыми служащими Министерства Магии - были не так уж сильны, я знала. Необходимость вливания новой крови в волшебное сообщество было убедительно доказано более четверти века назад и теперь грани между чистокровными и полукровками почти стёрлись, а маглорожденных принимали весьма снисходительно, признавая за ними право жить с волшебниками, коль скоро они могли колдовать. Однако дети чистокровных яро кичились своей исключительностью, находясь в плену пресловутого подросткового максимализма.
Не сомневаюсь, время всё расставит по местам и тогда мы все с удивлением увидим, как те, кто так яростно отстаивал чистоту крови в Хогвартсе, торжественно поведут под венец полукровок или маглорожденных как уже сделал чистокровный Маркус Белби женившись на полукровке Сью Ли*.
Но всё это произойдёт позже, а тогда я должна была не только мириться с предрассудками, возведёнными в ранг культа, но так же изображать, что истово поддерживаю их.
Мне оставалось только - с тоской в сердце и искусственным холодом во взгляде - следить за моими друзьями и надеяться, что нам с Малфоем удастся всё вернуть без потерь.
* В данном случае я не использую никаких реальных фактов, одобренных Дж. К. Роулинг. Такие ученики, действительно, в Хогвартсе с Гарри Поттером учились, однако почти никаких данных о их жизни нет. Поскольку в фике пейринги часто не канонические, в предупреждениях указаны и AU и OOC.
Глава 10Тому, что произошло в тот злополучный Хэллоуин должно было найтись оправдание. Оправдание если не разумное, то хотя бы реальное.
Я заперлась в спальне Малфоя и просидела там до вечера, не выйдя даже на ужин. Меня никто не искал и я могла обдумать всё более-менее спокойно. Мысли у меня скакали, как зайцы, из стороны в сторону, и поймать их мне стоило огромных усилий.
Выглядело всё просто кошмарно.
В моей голове не укладывалось - да и сейчас не укладывается - что мы с Малфоем поменялись телами. То есть совсем поменялись. И выхода пока не было, а вся наша надежда зиждилась на том факте, что Малфой давным-давно видел в библиотеке своего поместья какие-то дневники какого-то предка, который за каким-то дементором изучал душу и интересовался её переселением. Им, Малфоям, совсем делать нечего?
Это, конечно, здорово, что упоминания о нашем случае в какой-либо форме где-то найти можно, но тот факт, что нам придётся ждать зимних каникул и ещё какое-то - подозреваю, весьма долгое - время потратить на поиски выхода... И если мы его всё же найдём, не известно, чего нам будет стоить обратное перемещение.
Скорее всего, ключ к разгадке кроется в причинах произошедшего, ведь не могло же нас просто так раскидать, верно? Но что послужило толчком? И кто сотворил это с нами?
Полная решимости выяснить это, я тихонько выскользнула из комнаты и, удачно миновав гостиную, которая была пуста, перебежками устремилась на третий этаж к кабинету Трансфигурации.
Малфоя там, конечно, не оказалось и я принялась наводить в кабинете относительный порядок. За мной водится привычка усмирять страхи, нервозность и неуверенность наведением порядка.
Я увлечённо махала палочкой, уничтожая пыль и грязь на поверхностях столов, и почти позабыла обо всех кошмарных тяготах этого дня, но вот в дверном проёме показалась чья-то фигура и я вздрогнула, едва не вскрикнув от неожиданности. К счастью, это был не дежурный преподаватель, хотя увидеть себя на пороге помещения, в котором ты сейчас находишься, тоже зрелище не для слабонервных.
— Грейнджер, — протянул Малфой.
Ну, хоть что-то не меняется.
Он прошёл в кабинет, плотно закрывая за собой дверь, и уселся на одну из парт. Я неуютно мялась с ноги на ногу и рассматривала саму себя. Я никогда не замечала, что я такая маленькая и худенькая. Ноги у меня прямые и талия тонкая, но грудь маленькая и руки, как веточки. Малфой не озаботился убрать мои волосы и теперь они выглядели почти так же ужасно, как на младших курсах. Малфою, очевидно, было всё равно, как он выглядит в моём теле.
— Ну и долго ты будешь стоять?
Малфой под моим взглядом даже не смутился. Я отодвинула стул и села за парту напротив него. Призвав невербально сумку из другого конца кабинета, я достала две пачки пергаментов и протянула одну ему.
Малфой немного оживился и внимательно рассмотрел листы, а потом поводил над ними палочкой. Не знаю, умел ли он тогда действительно распознавать магию или просто выпендривался, но Малфой, тем не менее, довольно хмыкнул и сложил пергаменты рядом с собой.
Я молчала, боясь, что если открою рот, то из меня посыплются вопросы и упрёки. Показывать Малфою всю глубину моего отчаяния подобной истерикой мне не хотелось.
Драко внимательно смотрел на меня, едва заметно ухмыляясь. Его гримасы на моём лице выглядели страшно и странно. Я отвернулась и услышала глубокий, наигранный вздох.
— Грейнджер, прекрати паясничать, я давно тебя знаю. Думаю, не ошибусь, если предположу, что весь день ты искала выход из этого идиотского положения?
А он, и правда, отлично меня знал. Я кивнула, а через секунду уже не смогла сдержать поток вопросов, претензий и догадок, так и рвущийся из меня.
— С чего ты взял, что дневники нам помогут? Ты же читал их сто лет назад! И вообще, может быть нам ничего оттуда не подойдёт! А если мы не найдём дневники?..
— Стоп-стоп-стоп, Грейнджер, прекрати немедленно! — Драко поднял возмущённо руки, поморщившись. — Нам нужны эти дневники, потому что это единственный источник информации. Если ни я, ни ты не встречали описания подобного в других книгах, значит их попросту нет. Уж точно не в Хогвартской библиотеке. Успокойся, — он слез со своей парты и подошёл к моей, скрестив руки на груди. — Чем истерить, лучше попытаться понять, чем всё это вызвано.
Я замерла. Он как будто украл мои мысли.
Ну что мне стоило начать с этого вопроса, а не с бессмысленных восклицаний о дневниках? Выставила себя истеричной дурой, совершенно не способной мыслить.
Я мотнула головой, отгоняя ненужные мысли.
— Я весь день об этом думала, — я выпрямилась и подобрала руки поближе к груди, как делала всегда, когда готовилась отвечать. — Насколько я понимаю, свою роль сыграла дата - 31 октября, День всех святых. Возможно, это как-то связано с истончившимися границами миров, но вот при чём здесь мы? Если это духи или ещё кто-то пытался так подшутить, то почему выбрали такой способ и почему решили использовать нас? Или это какая-то кара или урок? Но почему именно мы, ведь мы с тобой не самые главные антагонисты в Хогвартсе и, уж конечно, во всём мире!
Я поймала себя на том, что тараторю, как будто бы меня собираются перебить или оспорить, не дав договорить. Малфой смотрел спокойно и, кажется, даже внимательно слушал. Я приказала себе успокоиться и говорить медленно.
— В общем, я подумала, что нужно найти то, что заставило поменяться телами именно нас с тобой. Не тебя и Гарри, например. Должна быть какая-то основная причина.
Малфой кивнул. Потом снова кивнул и, отодвинув стул который стоял рядом со мной, уселся за парту. Он несколько раз провёл руками по лицу, как и сегодня утром, а потом прямо на меня посмотрел.
— В общем-то, ты права, Грейнджер, да вот только легче не становится, потому что я понятия не имею, что может быть причиной.
Я подставила руку под подбородок, как делала всегда, когда задумывалась, и тут же резко дёрнулась от неприятного ощущения. Малфой хмыкнул.
— Грейнджер, бриться надо.
У меня теперь будет щетина. Просто прелесть.
— Я хочу обратно, в своё тело! — вдруг закричала я. — Я хочу, чтобы всё это кончилось! Я не хочу так жить! Я такого не заслужила!
На глаза навернулись слёзы, а я даже не пыталась их остановить. Что толку?
Я всхлипывала, как беспомощная первокурсница перед целой горой флоббер-червей.
—Эээ... Грейнджер? — неуверенно позвал Малфой.
От осознания того, что я плачу на его глазах, слёзы покатились ещё сильнее.
— Гермиона, раз уж мы поменялись телами видимо придётся назвать тебя так, — пробормотал он, легонько касаясь моего плеча. — Гермиона, успокойся, нам как-то придётся выкручиваться, так что мы найдём выход, слышишь?
Я слышала, но слышала как будто через плотный слой ваты.
— Ну, что, тебя так расстроила щетина?
Я толкнула его локтем и, конечно же, не рассчитала силы. Малфой сдавленно ахнул, а я поняла, что только что дала по рёбрам своему собственному маленькому и худенькому тельцу.
— Прости, — пробормотала я, но Малфой только отмахнулся.
— Ладно, допустим шутка про щетину была не очень.
Он протянул мне платок и я быстро вытерла слёзы. Малфой как-то странно на меня смотрел: со смесью сожаления и отвращения.
—Знаешь, Гермиона, лучше, пока ты в моём теле, не плачь ни перед кем, кроме меня. Это не должны видеть.
Я хихикнула немного истерично. Малфой чуть улыбнулся в ответ и встал.
— Я так понял, что сегодня мы всё равно ничего не придумаем, так что давай разойдёмся. Завтра Зелья первыми.
Я встала за ним и, всё ещё вытирая лицо, кивнула.
— Да, ты прав. Прости за истерику, не знаю, что на меня нашло.
Мне было жутко стыдно из-за того, что я рыдала там, когда Драко оставался таким спокойным. Малфой пожал плечами и собрал свои пергаменты.
Мы вместе вышли из кабинета и молча дошли до лестниц.
— Спокойной ночи, Гермиона, — голос Малфоя был бесцветным, как будто ничего странного и страшного в его жизни не происходило.
— Спокойной ночи, Драко, — а вот мой голос дрожал от ещё не прошедшей истерики и ужасом перед неизвестным.
Меня в тот момент даже не слишком удивлял тот факт, что мы так запросто перешли на имена и общались без взаимных издёвок.
Возможно, это был мой Урок Номер Два: «Хочешь съязвить, представь себя на месте другого». А возможно, просто сказался стресс.
Как бы там ни было, Драко был прав, мы теперь в телах друг друга, так что такую мелочь, как называть друг друга по именам, мы должны были осилить.
Глава 11Если все будет так, как тебе хочется, то жить станет неинтересно.
Харуки Мураками — «Кафка на пляже»
Оттери-Сент-Кэчпоул - очень милая деревушка. Там живут вместе и маги и маглы и очень наглядно демонстрируют, что такой симбиоз возможен.
В Рождество это местечко выглядит просто волшебно: милые домики укрыты глазурью пушистого снега, свечи в каждом окне*, атмосфера радости и счастья... Мои родители это время проводили в Австралии, куда уехали на очередную врачебную конференцию и где решили остаться на все праздники, так что я спокойно смогла принять приглашение Луны.
Дом Лавгудов на первый - да и на второй, и на третий - взгляд кажется совершенно несуразным: он круглый и чёрный, у входа растут сливы-цеппелины, но стоит лишь раз побывать там внутри и захочется возвращаться снова и снова.
Подозреваю, что мистеру Лавгуду пришлось трудно после смерти жены, но теперь, когда Луна выросла, она стала отличной хозяйкой. В доме всегда чисто и тепло, а роспись по стенам и интересные поделки, сделанные Полумной, придают дому не только яркости, но и неповторимого уюта. По стенам были развешаны ветви ели, а зеркало украшала омела*. Большая пушистая ёлка, любовно украшенная мистером Лавгудом чудными, но красивыми грушками, грелась у камина.
Колин и мистер Лавгуд разговаривали о том, как можно улучшить работу типографии и рассматривали фотографии сделанные Колином. Мы с Луной накрывали на стол и тихонько умилялись этой семейной идиллии. Вместе мы поставили в духовку большой пирог с запечёнными внутри бобом, кольцом и монетой*. Я уверенно прочила Луне кольцо, а она очаровательно краснела.
Как разительно отличалось это Рождество от того, что было год назад! От того, что я провела в теле Малфоя, в его поместье и в окружении цвета магической аристократии. Как отличались люди вокруг меня, как отличались мои взгляды... Как отличается моё сердце теперь от того, что было у меня прошлой зимой, когда я не знала ни влюблённости, ни горьких потерь и разочарований.
***
Утром 2 ноября я долго не хотела открывать глаз.
Надежда, безумная и невероятная, теплилась в моём сознании и отчаянно кричала, что всё вчерашнее - глупый сон. Я действительно хотела проснуться в своём теле, но не вышло.
Открыв, наконец, глаза, я снова уныло обозрела слизеринскую спальню Старосты Школы.
Осознание обречённости и тщетности любых мечтаний так легко разделаться со всей этой странной ситуацией придавило меня к кровати, но совершенно не перебило странного ощущения внизу живота. Я тихонько скосила глаза на себя вниз и в голос застонала от ужаса и отвращения.
Меня ждал урок из мужской физиологии. Тот, который я с радостью бы пропустила.
Дело пахло керосином. Напряжение нарастало и становилось болезненным. Как парни это терпят вообще?
Я - чертыхаясь и стараясь держать голову повыше - выползла из кровати и опрометью кинулась в ванную, как будто боялась, что меня увидят и осудят.
Не удивительно, что большинство парней - озабоченные психи, как девочки с ПМС!
О, будьте благословенны, женские романы! Не знаю, что бы я делала без теоретических знаний, почёрпнутых оттуда!
***
Огонь в камине Лавгудов догорал.
Давно был залит ромом, подожжён* и с аппетитом съеден пудинг. Давно уже Луна вытащила из пирога кольцо и обменялась с Колином смущёнными, но многозначительными взглядами.
Я смотрю на богатую россыпь звёзд. Здесь, в сельской местности, где нет больших городов и их лишнего света, ничто не затмевает этого волшебного зрелища.
Звёзды повсюду. Не только знаменитые созвездия или особо примечательные звёзды. Нет, чёрно-бархатное небо буквально усыпано бриллиантами и бриллиантовой пылью. Ничего красивее, чем звёзды в своей бесконечности, пожалуй, нет.
Волшебство - это не махания палочкой, с целью вызвать на её конце крохотный шарик света. Волшебство - это красота великих проявлений природы: далёкие огромные звёзды, рождение ребёнка, дружба, семейное тепло.
Здесь, в Оттери-Сент-Кэчпоул, мне и дышится и думается в разы легче. Здесь, в спокойных радостях семьи Лавгуд, мне не верится, что в мире есть зло, что кто-то может быть жестоким, что кто-то может поменять людей местами просто по своей прихоти.
Мистера Лавгуда сморило в кресле, Луна и Колин дремлют в обнимку на диване и только я бодрствую и пишу строчка за строчкой в дневник.
Для меня и жутко и больно вспоминать те дни ноября.
До сих пор помню свой стыд, когда выходила из комнаты Малфоя в свой второй день пребывания в его теле. Определённо, быть девочкой проще, хотя бы по утрам. И брить лицо не нужно. Мне казалось, что все смотрят на меня, что все знают, что я делала в ванной, проснувшись до звонка будильника. Мерлин мой, было невыносимо знать, что Нотт и Забини идущие вальяжно рядом со мной тоже...
Фу.
Аппетита, конечно, эти соображения не прибавили, а мысль о предстоящих часах у профессора Макгонагалл не внушала радости. Предстать в таком виде перед любимым преподавателем? Нет уж, увольте!
Хотя, куда мне было деваться? Конечно, я усердно трансфигурировала мышь в табакерку и обратно. Конечно, я внимательно слушала профессора.
Мир вокруг меня по-прежнему жил своей жизнью - только я была выдернута из своего тела, из своей жизни, из привычного комфортного окружения. Только я чувствовала себя, словно мелкий грызун, отданный на растерзание более крупному хищнику в зоопарке.
Возможно, Малфой чувствовал то же, но как знать наверняка, если у него словно навечно к лицу прилеплена эта его мраморная маска безразличия, да так, что она с ним в любом теле? Наверное, мои друзья были немало удивленны такому выражению моего лица.
Я заработала Слизерину десяток баллов. Подумать только, я - Гермиона Грейнджер - заработала баллы для Слизерина. Нелепость. Такая же нелепость, как и всё, что тогда происходило.
Всё бы тогда отдала, чтобы проснуться в своей кровати, в своём теле и обнаружить, что слишком сильно напилась на Хэллоуин и мне приснился такой бредовый кошмар. Но я не проснулась на своём месте ни тогда, ни позже.
Сумасшедшие составители расписаний, словно в насмешку, всё время ставили совместные пары Гриффиндора и Слизерина. В то время я почти была за это благодарна, потому что в таком случае я могла наблюдать за Малфоем.
Странное это было время: я видела словно бы себя, а в то же время и не себя вовсе. Я оказалась невыразимо хрупкой, особенно в сравнении с длинным Роном и коренастым Гарри. Малфой на каблуках ходить отказался, так что я теперь была ещё и ниже всех.
Странно было не вскидывать руку, в стремлении ответить на вопрос преподавателя, но первые же шокированные взгляды быстро вернули мне чувство реальности, а убийственный взгляд Малфоя в исполнении моих собственных глаз заставил ощутить себя беспросветной идиоткой. Теперь я - это не я вовсе. Это мне предстояло запомнить хорошенько.
Странно было наблюдать ледяное, одинаковое выражение собственного лица, странно было не отвечать на шутки моих друзей, странно было терпеть рядом с собой скрытного Нотта и постоянно кого-то подкалывающего Забини, страно было проводить почти всё время со Слизеринцами и поддерживать их выпады в сторону Гриффиндорцев и даже возглавлять шайки издевающихся.
Но - странное дело - в некотором роде мне это нравилось. Приходилось признать, многие из моих товарищей по факультету меня раздражали и тогда я просто использовала шанс сказать то, что о них думала, прикрывшись чужой личиной.
Я открывала в себе новых демонов. Я открывала неожиданные положительные стороны в характерах слизеринцев. И - самое неприятное, но отнюдь не удивительное - я начинала понимать, что многие гриффиндорцы - люди заносчивые или просто вредные. Я отчётливо увидела, что многие учителя дают баллы змеиному факультету менее охотно и в меньшем количестве.
Я, которая всегда была готова встать на сторону обиженных, не замечала предвзятости к моим однокурсникам. Более того, я этой предвзятости даже радовалась, пока сама не оказалась на стороне тех, кого всю их жизнь в школе недооценивали. В сущности, за что? За заносчивость и гордость? Да половина того же Гриффиндора задирала носы ничуть не хуже, а порой и по меньшим поводам.
Мы с Малфоем, конечно же, могли бы постараться превратить жизнь друг друга в ад, но стоило ли оно того? Наше противостояние строилось на взаимной неприязни Гарри и Драко. Не будь я другом Гарри, я была бы для Малфоя такой же нестоящей внимания грязнокровкой, как и многие другие. К тому же, Драко, наверняка, предполагал, что если он начнёт использовать моё тело, чтобы мне насолить и испортить репутацию, то ничто не остановит меня в попытке сделать тоже для него, ведь терять мне было бы нечего.
Так или иначе, первые дни мы честно пытались если не поладить, то не убить друг друга.
***
Пожалуй, нужно разбудить хотя бы Луну и Колина. Как бы мистер Лавгуд ни относился к их отношениям, вряд ли спящие в обнимку дети его обрадуют на утро. А самого мистера Лавгуда мы, пожалуй, просто переложим на диван, чтобы не болела шея.
*По традиции, на Рождество окна украшают горящим свечами
*По традиции, дома украшают ветками ели, в напоминание о том, что весна близка. Омелу часто развешивают под потолком и любой мужчина может поцеловать девушку, вставшую под омелу. Омелу так же часто вешают на зеркала и тогда целуют любую девушку, остановившуюся посмотреть на себя
*По традиции, в праздничные пироги запекают зерно боба, кольцо, монету и пуговицу. Боб - к счастью, кольцо - к замужеству, монета - к богатству, а пуговица - к бедности. Мои герои пуговицу запекать не стали
*Пудинг — традиционное Рождественское блюдо. Перед подачей на стол его обливают ромом и поджигают
Глава 12Тогда, на седьмом курсе, я вынужденна была сидеть на месте Малфоя ровно напротив того места за Гриффиндорским столом что занимал Гарри. Драко с индифферентным видом сидел на моём месте. С самого первого курса я смотрела на стол Слизерина исключительно с горечью и враждебностью, а теперь я ловила такие взгляды на себе от моих лучших друзей. Это было неприятно, но не могла же я пойти и рассказать им всё, а потом попросить не смотреть, как на врага народа! Так что я просто старалась не смотреть в сторону Гриффиндора, по крайней мере не в сторону своих лучших друзей.
Справа и слева от меня три раза в день семь дней в неделю жадно набивали свои необъятные животы Кребб и Гойл. Мерлин мой, эти наследники древних родов вели себя, как самые натуральные свиньи. Они были похожи, почти как близнецы. Низкие, покатые лбы, тёмные глаза и волосы, внушительный рост и плечи, достойные Атлантов*. Огромными руками, в которых буквально утопали столовые приборы, они щедро накладывали себе всего и по многу, при том умудряясь съедать всё до крошки и накладывать вторые порции. И что странно, два эти увальня, не блиставшие иными талантами кроме богатырского аппетита и телосложения, вызывали интерес у девушек. Вот уж чего бы никогда не подумала! И, тем не менее, факт был налицо. На Кребба и Гойла кокетливо поглядывали, у них о чём-то спрашивали, а Кребб и Гойл... вежливо отвечали! Винсент говорил высоким голосом, Грегори - низким, и оба они были при этом довольно учтивы.
Я ошибалась просто непростительно, поддавшись своим стереотипам и не желая приглядеться. Вероятно, гало-эффект* оказался сильнее моей наблюдательности, которой я так гордилась. Да, Кребб и Гойл были отвратительны в поведении за столом и общении с Гриффиндорцами. Да, они не блистали интеллектом и почли за лучшее, что было довольно разумно с их стороны, избрать себе вожаком Драко и во всём следовать ему. Да, они не были сильными волшебниками и с учёбой у них были проблемы. Но воспитание, наследственность, аристократическая кровь или просто какие-то природные качества, одарили их умением учтиво разговаривать с девушками, искренне заботиться о них и помогать. Я всегда думала, что слизеринки просто нагло используют их для переноски тяжестей за не имением лучшего им применения, а оказалось, что Кребб и Гойл сами предлагали помощь, оказывая услуги, которые ничего им не стоили. Для сравнения: ни Гарри, ни Рон, ни другие мальчишки с Гриффиндора, Равенкло или даже Хафлпаффа ни разу на моей памяти никому не помогали просто так, по собственному почину. За наивную доброту, открытость и честность Креббу и Гойлу прощали глупость и временами проявлявшуюся неуклюжесть. Их принимали в компанию не за кровь, а за то какие они есть.
С каждым днём я чувствовала себя всё большей и большей идиоткой. Я ошибалась в столь многом! Хоть что-то я делала правильно, хоть о чём-то судила трезво и непредвзято?
А вот - Блез Забини темнокожий, темноглазый, высокий и тонкий, как кипарис. Дамский угодник, шутник и повеса. О нём вздыхали почти все девчонки, о его манере устраивать кутежи прямо в гостиной факультета складывали легенды, а его место охотника в Слизеринской команде заставляло завидовать и восхищаться. Его едкий сарказм, чёрный юмор, насмешка в словах и выражении лица были его визитной карточкой. Больше, чем он, сердец разбила разве что его мать, но у той-то была фора. Моргана, да Малфой и тот был сдержаннее! Убедиться собственными глазами, что почти всё, что о нём говорили - правда, было шоком. Казино в гостиной, сигары, сигареты, кальяны, самокрутки, алкоголь, восторженные девицы со всех факультетов - это всё его стихия. Вечеринки он был готов закатывать каждые выходные и почти каждые выходные закатывал, если только его не одолевала лень или не поступало однозначного предложения от какой-нибудь ополоумевшей от влюблённости студентки. Это поражало, в некоторой степени восхищало и вызывало крепкое отвращение. Его тонкие, меткие шутки, иногда довольно смешные - что я втихомолку признавала ещё на Гриффиндоре - могли так же легко обрушиться на слизеринцев, как и на представителей другого факультета. Чистокровный, полукровный, грязнокровый - не имело значения. Если не посчастливилось задеть Забини хоть мало-мальски, предстояло готовиться к подначкам и подколкам. Если настроение Блеза было плохим, то на голову несчастного мог посыпаться жуткий шквал придирок и издёвок, завуалированных издевательств, намёков, так что начинало казаться, что лучше бы Блез просто орал и устроил дуэль. Я несколько раз видела, как он доводил людей до слёз, стравливал между собой кого-то, уговаривал на безрассудства, разрушал пары и на всё это взирал с детским восторгом, словно все вокруг него - игрушки, а он делает, что пожелает. Единственными, кто этого избегал, были Кребб и Гойл, очевидно, признанные никчёмными и неспособными оценить его сарказм, а также Малфой и Нотт, как ближайшие товарищи.
Нотт - почти полная противоположность Забини. Тео невысок, плечист, он бледнокожий, с умными тёмными глазами. Нотт довольно молчалив, но преисполнен собственного достоинства. Он, пожалуй, единственный, кто может угомонить совсем разбуянившегося Забини: я знаю, даже Малфою это не всегда удавалось. Честно говоря, Нотта я в то время боялась, как чёрт ладана. Мне казалось, даже Снейп не так проницателен, как Теодор. Малейшая ошибка стоила бы мне и Малфою тайны и я теперь не поручусь, что прожила несколько месяцев с этим замкнутым человеком со взглядом хищной птицы без единой ошибки. Даже Дамблдор не смотрел ни на кого так пристально, как Тео, когда я ловила его взгляд. Он глаз не отводил и спокойно обращался ко мне с самыми незначительными вопросами, словно только для того и смотрел на меня. Малфой тогда только посмеялся над моими опасениями и спросил, что, собственно, Тео мог подумать? Действительно, что? Просто Малфой несколько месяцев вёл себя необычно, но едва ли Тео связал это со странным поведением тогдашней Гермионы Грейнджер, ведь на неё он не смотрел. Даже если бы смотрел, какие выводы он мог бы сделать? Эти мысли грызут меня до сих пор, хотя причин к тому почти нет, это нужно признать.
Жизнь среди слизеринцев оказалась для меня настоящим испытанием. Мало того, что я была вынужденна прикидываться собственным врагом, так ещё и делать я это должна была в совершенно чуждой мне обстановке. Забини, готовый плеваться ядом в любой момент, Нотт, который большей частью молчит и смотрит по сторонам, зато всегда может выдать точные выводы по любому вопросу, Кребб и Гойл, лишённые хитроумия, но могущие вдруг задать личный вопрос, который сдаст меня с потрохами, Паркинсон ревниво следящая за всем, что так или иначе может касаться Малфоя, и вся обстановка на факультете меня изрядно угнетали. Огонь в больших каминах горел не хуже, чем в Гриффиндорскй башне, да вот только у него не собирались большой шумной компанией. Здесь студенты держались какими-то группками, пристально глядя по сторонам и готовые каждый момент замолкнуть, чтобы никто не узнал их тайн. Уроки принято было делать в своих комнатах, никто не списывал, никто не спрашивал подсказок. Каждый в Слизерине был за себя, хотя многие дружили, встречались. Казалось, в душах студентов ничто не может перевесить любовь и заботу о самом себе.
Всё это так разительно контрастировало с привычным мне свободным нравом Гриффиндорцев, что первое время я выть готова была от тоски. Конечно, у Малфоя имелись друзья, но подойти и поболтать с ними я не могла, просто не знала как это сделать.
***
Естественно, Малфой опаздывал на встречу. И, конечно, я нервничала.
Прошла уже неделя моих мучений, попыток притереться к слизеринцам. Теперь я говорила намного меньше обычного, опасаясь выдать себя неосторожным словом, и только надеялась, что и Малфой не слишком много болтает со своими однокурсниками и я не выделяюсь молчанием. Я понятия не имела, как продержусь до каникул. В то время я была бы бесконечно рада как можно скорее оказаться дома у Малфоя, лишь бы найти, наконец, способ вернуть своё тело, лишь бы не ощущать себя, как неумелый европеец, подражающий йогу, на раскалённых углях, пытаясь лавировать в слизеринской гостиной, избегая всякого общения.
Вместо того, чтобы как все нормальные люди ходить из конца в конец помещения, кусать губы, грызть ногти или заламывать руки в мучительно ожидании, я принялась прибираться. И, конечно, мне это вышло боком.
— Решила домовым эльфом поработать?
Я чуть не подпрыгнула на месте. Эта его дурацкая привычка: подкрадываться и начинать с издёвок!.. Я не собиралась объяснять ему, что таким странным образом борюсь со стрессом и убиваю время, ожидая его. Настроение было ниже самого среднего.
— Ты опоздал — резко сказала я.
— Были дела.
Да вы что?! А у кого их нет?! В самом деле, наглее Малфоя только десяток Малфоев! Мне стоило огромных усилий не запустить в него только что очищенной от пыли моделью Камелота.
— А как насчёт того, что пунктуальность - вежливость королей?
Малфой чуть свёл брови на несколько секунд, но я заметила. Одно очко в мою пользу.
— То короли. А я Малфой.
Чего-то такого я ожидала. Настроение вдруг пошло в гору.
— Ну да. До королей Малфоям далеко.
Задеть его семейку, которой он так гордился, что может быть слаще? Малфой всё же нахмурился.
— Грейнджер, не выводи меня!
Я вежливо приподняла брови, но внутри меня что-то сжалось. Грейнджер. Он уже забыл о том что сам предлагал общаться по именам?
Я присмотрелась к нему внимательнее. Злобный взгляд. Напряжённые плечи. Возможно, не у меня одной день не удался. Это так я выгляжу, когда не в духе? Тогда нет ничего удивительного, что в такие моменты Гарри и Рон предпочитают на цыпочках ходить.
Малфой выглядел очень уж напряжённым. Он хмуро оглядел помещение и уселся за парту, туда же, где мы сидели в прошлую встречу. Я осталась стоять, повернувшись к нему боком и преувеличенно заинтересованно рассматривая верхушки деревьев в Запретном лесу. Я решила, что так безопаснее всего.
Скорее всего, все эти его издевательства надо мной и моими мальчиками объяснялись тем, что ему было скучно и он просто придумал себе такое хобби. Гарри обидел его давным-давно, но гордый наследник Малфоев обиду затаил, а затем с лёгкостью перенёс на друзей Гарри. Сейчас мы с Малфоем оказались в одной лодке и, хотя привычка обижать друг друга никуда не делась, нам приходилось сдерживаться. Умом мы оба понимали, что все эти конфликты - глупости, но семь лет школьной вражды перечеркнуть не так-то просто.
Малфой молчал и тёр лицо. Теперь-то я знаю, что так он делает когда нервничает или задумывается, но тогда, в первые месяцы нашего вынужденного общения, мне это казалось способом потянуть время. Наконец, Малфой положил подбородок на руки и сердито посмотрел на меня.
— Твои друзья - клинические идиоты.
Я задохнулась. Да как он может?! Они мои друзья, и вовсе не идиоты! Да и не моя это вина, если они чего-то не знают!
— Ну знаешь что... — начала было я, но он сердито махнул рукой.
— Знаю. Я, по твоему, не имею права так их называть, но, скажи на милость, какого дементора ты за них все задания делаешь?
— Ничего я не делаю, — забормотала я. — Я им только помогаю.
— Это не помощь это откровенное попустительство. Мне плевать, конечно, как они экзамены сдадут, но тебе-то это вроде как не безразлично? И неужели тебя не бесят их постоянные просьбы дать списать?
Ну, откровенно говоря, я пыталась воздействовать на друзей уговорами и угрозами, но они всё равно каждый раз уговаривали дать им списать, а потом чудесным образом выкручивались на экзаменах. Но говорить об этом с Малфоем, признаться, что мои друзья меня иногда раздражают и я не знаю как их убедить сесть за учёбу ,я не хотела. Заметив, что я растеряно молчу, Драко чуть скривился.
— Ладно я не об этих... Не о твоих друзьях пришёл говорить. Тебе, как старосте Слизерина, не нужно особенно ничего делать, только если Снейп попросит, но надвигается одно мероприятие, которые ты не можешь пропустить. Не знаю, напоминали тебе уже Тео и Блез, но у нас скоро плановая попойка.
Я вытаращила глаза. Ну ни ничего себе!
— Забини итак постоянно устраивает пьянку для всего факультета!
Малфой посмотрел на меня, как на жалкую дурочку.
— Вечеринка будет только для избранных. И организовываю её обычно я.
— Вот как? И кто же эти избранные? — я ошалела от такой наглости: я ещё и должна что-то устроить для этих чистокровных снобов? — И где я, интересно, найду притон для этой «благой» цели?
Драко закатил глаза, как будто я должна была сама знать ответы на эти вопросы!
— Во-первых, никакого притона не нужно, подойдёт моя спальня — раздаражённо пояснил слизеринец. —Во-вторых, пригласить нужно только Нотта, Забини, Кребба, Гойла и Бэддока.
— Бэддока? — тупо переспросила я.
Малфой выглядел так, словно готов был выкинуть меня из окна, но что я могла с собой поделать? Я была по меньшей мере ошарашена.
— Бэддока, Грейнджер. Малькольма Бэддока* — я не очень понимала, издевался Малфой, когда говорил со мной так нарочито медленно или пытался сдерживаться, но решила не задавать ему лишних вопросов. — Потому что Бэддок будет моим преемником.
Сколько же у меня было комментариев, сколько подколок из-за этого слова «преемник», но я упорно молчала.
— Так вот, — очевидно Малфоя удовлетворило моё покорное молчание, — Малькольм Бэддок станет моим преемником, потому что на следующий год меня здесь не будет, а он лучший на своём курсе. Он станет лидером Слизерина и его нужно ввести в курс дела.
— И как я это сделаю, интересно знать? — не выдержала я. — Ты можешь вообще объяснить внятно на кой вам лидер факультета, да ещё и назначенный? Ну, кроме того, что для понта, есть ещё какие-то аргументы?!
Драко продолжал смотреть на меня, как на идиотку, и я готова была всё же запустить в него чем-то. Не у него одного жизнь рушится!
— Во-первых, не для понта, а для того, чтобы обеспечить единое направление политики...
— Травли маглорожденных и задирания носов?! — взорвалась вдруг я. — Это ваша политика?!
Малфой вскочил из-за стола и ожёг меня злым взглядом. Не сказать, чтобы в исполнении миниатюрной девушки это сильно впечатляло, но когда Малфой поднял палочку, я поняла что, возможно, слишком разошлась.
— Малфой, — предупреждающе произнесла я, поднимая свою палочку в ответ.
— Грейнджер, — прошипел он, — как ты меня достала!
*Атлант — так в древнегреческой мифологии называли титана, держащего небеса
*Гало-эффект — ошибка в оценке личности только по первому впечатлению
*Малькольм Бэддок — студен Слизерина, примерно на три-четыре года младше главных героев. Статус крови неясен, но я в фанфике буду считать, что он чистокровный
Глава 13Нет, вы на него посмотрите! Я его достала! А он, наверное, белый и пушистый, образец благочестия и благонравия!
Даже сейчас, когда я стала лучше относиться нему, когда я влюбилась в Малфоя, он по-прежнему с завидной регулярностью доводит меня до истерики, а тогда я была готова голову ему снести, если бы только не боялась навредить своему телу.
Мы, казалось, стояли друг напротив друга целую вечность, тяжело дыша и гневно взирая друг на друга. Малфой в моём теле и с бешеным выражением лица смотрелся несколько комично, но я-то отлично знала, что он сильный волшебник и если ему вздумается всё-таки выпустить в мою сторону заклятие, кончиться наша сегодняшняя встреча может очень и очень плохо. Малфой, похоже, прикидывал, как половчее снять с меня скальп, с условием, что его белые волосёнки останутся целы или будет возможность их восстановить. Была бы у меня уверенность, что моему телу ничего не грозит, я с удовольствием прямо сейчас начала бы вырывать его патлы его же собственными руками!
— Ты всё-таки дура, Грейнджер, — прошипел Малфой, подходя ко мне вплотную. Я невольно отступила - таким разгневанным он выглядел. — Семь лет в Хогвартсе, неделя в Слизерине и до сих пор ни пикси не понимаешь! — уверенна, он бы меня ударил. — Думаешь, кому-то дело есть до крови? Всем плевать! Это вопрос престижа семьи! Не станет никто уважать грязнокрового на Слизерине, потому что до одиннадцати лет его знать никто не знал! Ты понятия не имеешь о том, что такое травля маглорожденных!
— Да ты что?! — взвилась я. — Это я не знаю?! Я каждый Мерлинов день пыталась доказать, что ничем не хуже чистокровных, что достойна места в волшебном мире, что я не хуже просто потому, что родилась у маглов!
Малфой опустил палочку и устало оперся о стол бедром. Всю ярость из него будто разом выветрило. Я тоже неуверенно опустила палочку но продолжала крепко её сжимать, готовая в любой момент ответить на его агрессию.
— Грейнджер, — протянул он, — я повторяю, ты понятия не имеешь о травле маглорожденных, — он прямо посмотрел на меня и я поразилась тому, что на его лице впервые отразились эмоции, причём он смотрел на меня с откровенной жалостью и горечью. — Ты же вроде не идиотка, да и историю, конечно, знаешь. Мне кажется, ты ещё до приезда в Хогвартс узнала всё что можно о нашем мире, — я так и застыла поражённая этими его словами. — Неужели ты ничего не понимаешь, не умеешь воспользоваться своими знаниями? Мордред, ты же британка! Народ, не помнящий своего прошлого, не имеет и будущего*, неужели ты этого не знаешь?
Я молчала, ожидая чем ещё он может удивить меня. Он с какой-то обречённой горячностью пытался мне что-то объяснить, натолкнуть на какую-то мысль, но я его не понимала.
— Я не буду говорить тебе о сумасшедших фанатиках времён инквизиции, за это мы давным-давно отомстили и отгородились с тех пор Статутом. Мы, чистокровные, гордимся своей родословной, тем что мы родились в волшебном мире и с самого начала, знали кто мы и почему мы такие. Мы гордимся своими семьями, а не своей кровью. Незачем травить маглорожденных, ведь в вас есть магия. Времена Гриндевальда прошли!
Так вот о чём он! Гелерт Гриндевальд был страшилкой магического мира, считалось, что он действовал на пару с Гитлером, но ведь я не о том говорила, не о страшных «зачистках» и повальном истреблении!
— Драко я, — я даже запинаться начала, — я не об этом. Я... Я не имела...
Малфой скривил губы.
— Ну, спасибо, что хотя бы думаешь о нас не ТАК плохо.
Я смутилась ещё больше. Как я могла ожидать, что он начнёт проводить такие параллели?
— Но вы унижаете нечистокровных, стараетесь показать, что вы лучше...
— Мы, правда, во многом лучше. Мы с детства знаем о магии, изучаем её, умеем ей пользоваться. Моя мать хотела, чтобы в Министерстве приняли закон о дошкольном обучении для маглорожденных, но никто так и не взялся его провести.
Я была потрясена. Нарцисса Малфой, ухоженная аристократка, икона стиля и любимица Ведьмополитена думала о маглорожденных?
— Твоя мать?
Малфой от чего-то залился краской.
— Не важно, главное, что ты несправедлива. Мы, чистокровные, знаем основы магии и это даёт нам преимущества, из которых подростковый максимализм и тщеславие делает гордыню.
Он замолчал, снова принявшись тереть лицо.
— Как бы там ни было, тебе придётся делать то, что я тебе скажу и ввести Бэддока в курс дела.
Я даже глазами захлопала от удивления, так быстро Малфой метался от ярости к спокойствию и от темы к теме. Я уже забыла двадцать раз про этого Бэддока! Я совсем свободно опустила руку с палочкой и присела на парту позади меня. В кабинете было тихо и душно. Пыли осталось ещё полным-полно и я невольно начала прикидывать, сколько времени и какие заклятия мне могут понадобится для приведения этого места в нормальное состояние. Одно время я готова была всеми силами отстаивать права домовых эльфов, да я и сейчас об этом думаю, но встаёт вопрос, почему, при таком большом количестве этих созданий в Хогварсте, половина классов стоит открытые и грязные? От этих размышлений меня тогда отвлёк Малфой и его Слизеринские традиции, и ответ я так и не придумала.
— Так вот, встречу назначь через пару недель, лучше в субботу и позаботься о том, чтобы все о ней знали и, главное, знали, кто приглашён. Тебе нужно будет всего лишь рассказать ему о том, что он будет делать до своего седьмого курса, а потом просто выпьете. Я подумаю о том, как тебе это всё провернуть, чтобы ты не прокололась, потому что выпивший Забини болтлив, как баба, и тебе придётся с ним разговаривать, а если ты облажаешься перед Ноттом, сама понимаешь, он это запомнит и потом будет долго и упорно думать, что со мной не так. Нам это не нужно, он ведь может и до правды докопаться.
Малфой продолжал вслух рассуждать о том, что и как следует сделать, какие вопросы мне могут задать, кто и что расскажет, что мне следует знать, как отвечать и каких тем не касаться. Малфой вёл себя, как опытный полководец перед битвой, которая может одинаково кончится и в его пользу и в пользу противника, он взвешивал все случайности, искал обходные пути, продумывал порядок действий. Это вызывало и уважение и лёгкий ужас. Неужели, он всегда так готовится к встречам, продумывает разговоры со всеми? А если мне суждено оставаться в его теле вечно, мне тоже придётся это делать?
Время было позднее, домашних заданий озверевшие преподаватели надавали целую гору, да ещё и Малфой со своей тут лекцией о правильном отношении к слизеринцам, его друзьям между прочим!.. У меня создавалось впечатление, что слизеринцы вообще какие-то страшные, опасные звери, которых нельзя кормить с руки, к ним следует заходить с определённой стороны, так чтобы они тебя видели, и никогда не проявлять агрессивности. Это наталкивало на мысли о том, возможно ли вообще сохранить разум в такой обстановке и что делать, если ты разозлил слизеринца.
Через час рассказа Драко о том, что стоит и не стоит обсуждать, попыток припомнить имена всех подружек Блеза и подробности их романов, а так же перечисления немногочисленных пассий скрытного Теодора, я запросила пощады и Малфой, скрепя сердце, решил отпустить меня с условием, что мы будем в течение недели каждый вечер встречаться снова, и я буду внимательно запоминать всё, что он скажет. Меня ждала целая серия страннейших лекций о повадках и пристрастиях самых видных слизеринцев и, как я подозревала, подробнейший рассказ о самом Малофе. Мне к тому же нужно было запомнить, что вообще за человек такой - лидер Слизерина - да ещё и объяснить это Бэддоку.
Как говорил отечественный классик: «Всё чудесатее и чудесатее»*. Какой кошмар!
***
Зато на следующий день я посмеялась вовсю!
Заглянув, по привычке, в те пергаменты, которые я связала чарами с такими же пергаментами у Малфоя, я увидела поистине гениальное изречение:
«Что за херь?!»
Я не знала, что так не понравилось нежному слизеринскому принцу, но тут появилась следующая строчка:
«Какого дракла из меня течёт кровь?!»
Пару секунд я моргала глазами, а потом согнулась в приступе истеричного хохота. Бедный Драко, вот она - причина перепада настроений и истерик.
Хотя Малфой продолжал упражняться в гневных тирадах вроде «Мордред, сделай что-нибудь!», я написала только одну строчку в ответ:
«Прокладки в ванной».
*«Народ, не помнящий своего прошлого, не имеет и будущего», сэр Уинстон Черчилль, британский государственный и политический деятель
*цитата из повести Льюиса Кэррола — «Приключения Алисы в Стране чудес»
Глава 14Родители говорили, что меня должны уважать за то, кто и что я есть, а не за то, как я выгляжу. Я, конечно, слушала, запоминала и исполняла. Я была отличницей, у меня имелось несколько подруг, я ходила в музыкальную школу... А потом я приехала в Хогвартс, и выяснилось, что совсем не следить за своей внешностью нельзя. Это чревато обзывательствами и унижениями. Всё: начиная от длинноватых зубов и буйных кудрей и кончая простыми туфлями с тупыми носами, подвергалось насмешкам. Это было неожиданно и от того обидно.
Вероятно, родители не имели ввиду то, что мне нужно учиться, достигать каких-то невероятных вершин знания, совсем забыв о внешности. Но - Мерлина ради! - кто думает о своей внешности в десять лет? Оказывается, чистокровные девочки, для которых именно выгодное замужество открывало двери в мир, думали об этом с самого рождения. Да на моём фоне выгодно выделялась даже Паркинсон! В общем, Хогвартс не только стал для меня школой волшебства, но и школой выживания в человеческом обществе.
Возможно, то, что я с самого своего первого появления перед моими мальчиками не производила впечатления не то, что красавицы, а просто девочки, и дало нам возможность подружиться. Я для них была почти бесполым существом, относящимся к разряду «девчонки» только номинально, не по внешним признакам. Стоит ли удивляться, что, даже когда я повзрослела и стала выглядеть очень даже неплохо, они не замечали меня, как девушку? Привычка дружить или привычка оперировать тем самым первым впечатлением была тому виной, но романтических отношений ни с Гарри, ни с Роном у меня даже не намечалось. Потом был мой седьмой курс, Малфой, который занял моё тело и, естественно, не сильно за ним следил... На меня и тогда поглядывали парни, я знаю, да что толку, если я сама томилась в мужском теле? После школы я накупила себе самых разных вещей, которые мне нравились и шли, поступила в университет, и вот она я - молодая, ухоженная, с сердцем на распашку и без кавалера на горизонте.
Жалкое зрелище! Раскрепощённости или общительности во мне ни на волос - в конце концов, я с одиннадцати лет училась в закрытой школе, где круг общения ограничивался ещё и теми, кто не был особенно чувствителен к чистоте крови. В общем, нет ничего хуже, чем быть юной и никому не нужной.
Если тебе, Эдгар, интересно, что натолкнуло меня на такие мысли, ответ прост: Малфой. Драко Малфой - только он может довести меня до истерики одним пренебрежительным взглядом. Спрашивается, почему я в него влюблена? Почему продолжаю испытывать к нему нежные чувства, если он такой редкостный гад? Да кто нас, девчонок, разберёт?
А начинался сегодняшний день если не хорошо, то хотя бы нормально. Было холодно - зима же на дворе - и в первый день занятий я решила не заморачиваться с одеждой - досадная оплошность! - и выбрала теплоту и комфорт. В толстом свитере, сапогах на плоской подошве, в огромном вязанном шарфе я, естественно, не казалось милой и элегантной, а книжек у меня, по-обыкновению, было очень много. Не знаю, что там такое случилось: парад планет, заговор всех Богов или просто закон подлости обратил внимание и на меня, но в таком виде я, конечно, встретила Малфоя. Ну, как встретила? Сбила на повороте, за что получила щедрую порцию кофе в лицо и ругающегося Драко, сидящего попой на моих книжках. Естественно, я извинилась, естественно, он помог мне поднять книги и очистил меня от кофе, но выразительный взгляд на мою одежду и весело-пренебрежительное «удачи» лишили меня покоя. Малфой вальяжной походкой ушёл, стряхивая невидимые пылинки с тонкого шерстяного пиджака, а я стояла в коридоре и сгорала от стыда. Да после такого я готова ходить в любой мороз в юбке и на шпильке, как русские студентки!
В общем, пока я совсем не ударилась в самобичевание, продолжу повесть о тяжкой доле... просто продолжу с того места, где остановилась.
***
Радовалась отчаянию Малфоя я не очень долго: кислая пергаментно-жёлтая физиономия за Гриффиндорским столом даже в исполнении моего собственного тела здорово поднимала настроение, а уж злобные взгляды, бросаемые на всех и вся, так просто вызывали умиление. Конечно, болтовня Парвати и Лаванды о том, как истошно вопила «Грейнджер», несколько поубавили мой бурный восторг, но окончательно меня добил сам Малфой уже на первом уроке.
Трансфигурация поначалу проходила тихо и мирно: Слизерин и Гриффиндор, как обычно, друг перед дружкой выкабенивались и обзывались за спиной у профессора, Макгонагал строго одёргивала особенно злостных нарушителей дисциплины и объясняла превращение ежа в игольницу. Всё было как обычно, пока не дошло до практики. Тогда уж «Гермиона» начала чудить.
Несчастный ёж сначала пытался отползти подальше, словно почувствовав, насколько не в духе «девушка», а когда Малфой обездвижил ёжика, тот только и мог, что жалостливо смотреть на мучителя. Вероятно, потеря крови разбудила в Драко злобного дракона - или хотя бы хорька - потому что к превращениям он подошёл очень и очень издалека. Сначала ёжика увечило в размерах, потом его колючки окрасились в розовый, а затем животное вообще кинуло на парту к Лаванде и та от умиления, вызванного розовым, сначала чуть не коснулась колючек, но во время отдёрнула руку и посмотрела на «Гермиону» как на дурочку. Всё это время Малфой, казалось, даже палочку не поднимал, но я-то видела, как он чуть помахивал ею, поэтому не впечатлилась его искренним изумлением от того, что ёжика нашли. Зато Лаванда подумала, что розовый ёж, и впрямь, сбежал от хозяйки, которая его всё это время искала, и с готовностью потянулась к животному, чтобы отдать «мне». Всё бы ничего, да вот только в тот момент, когда рука Лаванды была уже в трёх сантиметрах от цели, обездвиживающее заклинание исчезло и испугавшийся ёж сделал то, что умел лучше всего - свернулся в клубок, защищаясь. Лаванда, которой в руку воткнулась добрая дюжина колючек, вопила не хуже баньши, так что Макгонагалл пришлось отправить её в лазарет за успокоительным.
С самым честным взглядом «Гермиона» вернула себе ежа и принялась осуществлять превращение. Сразу не получилось. Не получилось и с пятой попытки. А через десять минут «Гермиона» психанула, отлевитировала ежа в сумку Невиллу и... выскочила из кабинета, громко бормоча что-то нечленораздельное и едва ли печатное. Профессор Трансфигурации в ужасе уставилась на громко хлопнувшую дверь, а когда перевела взгляд на Гарри и Рона, те дружно вскинули руки, как бы отрицая любые обвинения, да так рьяно, что чуть не опрокинули парту. Пока я наблюдала за всем этим, я не успела даже приступить к превращениям, так что когда Макгонагалл, кипя праведным негодованием, повернулась к Слизеринской части класса, я лишилась пяти баллов.
***
Для столкновения, как известно, требуются двое*, поэтому Малфоя я ждала стоя у окна и наблюдая за снежинками. Я с трудом удержалась от того, чтобы не начать снова прибираться в кабинете, но решила не рисковать, не имея ни малейшего понятия, что может взбесить Драко. Я слышала, «Грейнджер» не появилась на других уроках, так как её освободила Макгонагалл. Не знаю, что устроил Малфой, которого, конечно же, вызвали на ковёр к декану, но, думаю, зрелище было кошмарным, потому что профессор Трансфигурации выглядела на редкость пришибленной за обедом.
За окном в морозном воздухе носились снежинки - лёгкие и изящные, как балерины на полотнах Дега, но намного более прекрасные и гораздо менее долговечные. Они сближались и разлетались, словно соревнуясь, кто из них дольше продержится в небе, прежде чем упасть на промёрзшую землю.
Я так увлеклась, что пропустила, как и обычно, появление Малфоя, который на удивление был адекватен и не стал с порога бросаться оскорблениями или обвинениям, а просто с глубоко несчастным видом сел за парту.
— У меня живот болит, — пожаловался он, а глаза у него были такие, что он мог бы запросто вымолить прощение всех смертных грехов для всего человечества разом.
Я молча достала склянку с обезболивающим из сумки и протянула ему. Драко несколько оживился и поспешил воспользоваться средством, очевидно и не подумав о том, что я могу ему навредить. Вот что с благородными Слизеринцами делает женский календарь. Я ждала. Малфой страдал. Наконец, я показательно вздохнула и села рядом с ним.
— Ну, так что там Нотт и Забини? Что со сходкой избранных?
Малфой нахмурился, но тут же вспомнил о чём я. Он ещё пару секунд гипнотизировал стену, но я знала, что зелье уже начало действовать и больше страдать ему нет причины.
— Не сходка, а вечеринка, Гермиона, — ну надо же, мне, кажется, вернули королевское расположение и стали звать по имени! Малфой потянулся к своей сумке и вытащил кипу пергаментов. — Вот, я примерно набросал, что тебе нужно знать о каждом из участников, — то есть, пока все учились, Малфой составлял досье на своих дружков? — Это будешь делать потом, а сейчас слушай меня, — Драко поудобнее устроился на стуле и уже успел напустить на себя важный вид. — Первым делом, вам надо впечатлить Бэддока. Это труда не составит, он уже должен быть в экстазе от того, что его пригласили. Толкни какую-нибудь речь о важности его роли и о том, что власть предполагает ответственность, ещё что-нибудь такое торжественное... Придумаешь. А потом в дело пойдёт алкоголь. Как я уже говорил, Забини будет болтать без умолку, да ты, наверное, и сама уже заметила, так что он, скорее всего, и будет травить байки и давить авторитетом - вам с Ноттом нужно будет только кивать. Кребб и Гойл будут делать то, что обычно.
— Есть и пить? — скептически поинтересовалась я.
— Именно.
— И зачем они там вообще?
Лицо Малфоя было непроницаемо.
— Так вот, — он явно решил проигнорировать мой вопрос, — главное - напоить Забини и не проколоться перед Ноттом. Обсуждаться может всё, что угодно: от закона Гэмпа до того, кто из Слизеринских болельщиц был самой горячей на последней тренировке, — Малофй помолчал. — Ты в квиддиче не разбираешься.
Я покраснела до цвета Грифииндорского знамени. Я знала всё и обо всём, но квиддич был для меня тёмным лесом и Драко это было отлично известно. Он посмотрел на меня с преувеличенной жалостливостью.
— Не боись, убогая, — я открыла было рот, но Малфой отмахнулся, — есть для тебя лазейка. Сверни разговор на девчонок.
Я оторопела. Хороша лазейка, нечего сказать! И как Малфой себе это представляет вообще?! По его лицу я поняла, что вполне представляет и это его очень забавляет.
— На твоё счастье, — милостиво продолжил Драко, — Бэддок уже успел прославиться своими похождениями, так что, возможно, он зацепится языками с Забини и тебе снова придётся только кивать.
Я прикрыла глаза.
— А если меня спросят?
Малфой усмехнулся и откинулся на спинку стула. Что-то он подозрительно спокоен стал после болеутоляющего.
— А я тебе написал на пергаменте. Своих подружек и у остальных, кого вспомнил. Даже у Грега и Винса, — Малфой, кажется, гордился этим своим достижением. Я посмотрела на стопку бумаги с нескрываемым ужасом. — Короче, старайся вести себя естественно и предоставь всё Блезу.
— То есть, мне нужно споить Забини, а самой изображать из себя заносчивую задницу?
Малфой поджал губы, но я только пожала плечами.
— Серьёзно, если я буду строить из себя крутого лидера Слизерина, они от меня отвяжутся?
Малфой закатил глаза, но кивнул.
— В общем, изучай бумаги, а завтра будешь задавать вопросы, — он замолчал, и на его лице я заметила тень неудовольствия. — И вот ещё, — он прямо посмотрел на меня, сжав челюсти: я даже напряглась, — внимательно прочитай то, что написано про Паркинсон, это почему-то всех интересует.
Меня передёрнуло.
— Ладно, надеюсь там без излишних подробностей.
Я бросила очередной неприязненный взгляд на стопку листов - этакую летопись порока и кладезь страшных Слизеринских тайн. Малфой нахмурился.
— Не волнуйся, твоей нежной психике ничего не грозит, — он глубоко вздохнул и выпалил. — Когда эта фигня кончится?
Я захлопала глазами, застигнутая врасплох.
— Нам же нужны дневники... — начала было я, но Малфой нетерпеливо махнул рукой.
— Я про ЭТО, — и он, сделав большие глаза, указал обеими руками на свои (мои) бёдра. Я не удержалась и хихикнула. — Грейнджер, — предупреждающе начал он.
Я вскинула руки в защитном жесте.
— Спокойно-спокойно! Это продлится не более недели, — я, наконец, справилась со смехом, но от укола не удержалась. — И ты не умрёшь от потери крови.
На лице Малфоя показалось такое искренне облегчение, что я в голос засмеялась. Драко вскочил и с оскорблённым видом схватил сумку.
— Увидимся завтра, — бросил он, тщетно пытаясь скрыть краску, закаливающую его лицо, — учи.
Он пулей вылетел из кабинета, а я хохотала, как безумная, и думала, что это, пожалуй, не самая плохая месть за все годы насмешек.
*Цитата из романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби»
Глава 15Изучение «досье» на большую часть славного факультета Слизерина, которое выдал мне Малфой, заняло много времени и потребовало крепких нервов. Оплот чистокровных оказался именно тем гадюшником, которым его и считали все в Хогвартсе. Я могла бы понять злобу, рождённую пренебрежением, агрессией и изоляцией со стороны трёх факультетов Хогвартса, но какой резон сцепляться между собой, когда на вас ополчилась большая часть школы?
Оказывается, резонов бывает несколько: обычные подростковые тёрки на фоне гормонального всплеска и неразделённой любви, простые человеческие ссоры, чуть менее очевидные недовольства сказанными вскользь очень туманными намёками и совсем странные нападки из-за положения семей в обществе, политических взглядов и родительских запретов или поощрений. В общем, единственными адекватными и мирными ребятами на всём Слизерине оказались Кребб и Гойл: любители поесть и поспать, глуповатые, необидчивые, в меру весёлые и непрошибаемо-спокойные. Они ни у кого не отбивали девушек, никому не пакостили из-за того, что на тесте остались без подсказок, а политические взгляды - что у них, что у их отцов - были (если были) индифферентные. Они были похожи, как братья-близнецы, и часто вовсе воспринимались, как одно целое. В расчёт их, похоже, никто кроме Малфоя и не брал. Если бы «досье» составлял кто угодно, кроме Драко, их наверняка забыли бы упомянуть. Я почти уверена, что они и сами про себя забыли бы.
Если дружеские и вражеские отношения студентов Слизерина были запутаны, но пониманию поддавались, то отношения более личного характера были просты: внешность часто оказывалась важнее политики и семейных связей. Чуть выше стоял статус крови, но и его часто игнорировали, ведь большинство связей имели временный характер, а это совсем не то, что, скажем, женитьба. Впрочем, тихий мрачноватый Нотт, судя по списку его девушек, был всё же весьма избирателен в этом вопросе - он встречался только с наследницами чистейших родов. Тот же Малфой гулял, ничем себя не сдерживая, а уж Забини и вовсе позволял себе всё и сколько его душеньке было угодно и, кажется, в списке Малфоя мелькали не только женские имена, но, надеюсь, я просто ошиблась. Как бы там ни было, я постаралась просто поскорее пролистать эту часть, а возможно и вовсе бы не открывала, если бы не природная дотошность и некоторая доля интереса, что уж скрывать.
К тому же, мне нужно было выяснить, что у Малфоя с Паркинсон, раз уж это может заинтересовать Бэддока. Всё было довольно прозаично: их родители когда-то планировали помолвку, этак курса до третьего, поэтому Панси так активно и пыталась набиться в компанию к Драко. Однако потом что-то расстроилось и Паркинсон обещали семье с материка, однако та, похоже, успела влюбиться. Драко, конечно, не стал вдаваться в подробности и описал их отношения весьма скупо, но сам он явно не знал, что делать с таким интересом к себе от девушки, которая ему не нравится, уже помолвлена с другим и просто с раннего детства была его подругой и успела уже изрядно надоесть постоянным недовольством всем и всегда, кроме самого Драко, конечно.
Признаюсь честно, за то время, что я была в теле Малфоя, меня довольно часто посещало горячее желание навредить Паркинсон, так что я была даже готова поддержать Драко в таком неприязненном к ней отношении. Однажды за завтраком я заметила, что Панси идёт её новая причёска и озвучила это вслух. Я поняла, что прокололась, сразу же - парни не замечают таких вещей и, конечно, не делают комплиментов всем подряд, но все тут же позабыли об этой моей фразе, потому что в этот момент в зал влетели совы с почтой, однако Панси, явно вдохновлённая, ещё неделю преследовала меня с весьма прозрачными намёками и явными попытками соблазнения. Сейчас, почти год спустя, мне немного жаль её чувства, но тогда я просто не знала, как от неё отделаться.
Глава 16Блез уже успел «насладиться тонким вкусом» чего-то там из своей коллекции, а попросту говоря, Забини уже напился. Результатом стало феерическое выступление перед всем факультетом, ошарашенно-восторженное лицо Малькольма, обескураженные лица прочих слизеринцев, которые тем не менее слушали непрошенного оратора.
— Слизеринцы! Братья и сёстры! — вещал Забини забравшись на столик у камина. — В этот обычный для Хогвартса день происходит значимое событие для нашего факультета. Наш уважаемый и любимый лидер факультета, — Блез отвесил шутовской поклон в мою сторону, да так, что едва не нырнул со стола вниз головой, — наш досточтимый Драко Малфой сегодня намеревается ввести в дело своего будущего преемника, — Забини махнул в сторону Бэддока, — и поведать ему о самых важных традициях нашего Дома...
Забини ещё долго и вдохновенно разорялся, а я стояла столбом и только пыталась удержать на лице маску лёгкой заинтересованной презрительности, которую полагала подходящей Малфою. Я понятия не имела, что делать и как себя вести, о таком меня Малфой не предупредил, да и вряд ли мог себе представить подобный фарс.
В общем, сказано было много: Блезу, видимо, не давала покоя слава Катона-старшего* и он, подобно земляку, вознамерился создать Слизеринскую риторику. Получалось так себе, но Забини всё равно слушали. Всех спас Нотт, с каменным лицом крепко ухвативший более выского Забини за воротник пиджака и почти без сопротивления утащивший его в спальню старосты, многозначительно хлопнув дверью.
Это, впрочем, совсем не охладило пыла Забини.
— Посмотрим-посмотрим, — мурлыкал себе под нос Забини, — что у нас тут? Италия и Испания, — Блез жестом фокусника извлёк из сумок в руках Кребба и Гойла винные бутылки, за ними пошёл коньяк, текилла и... — О, звезда моей коллекции, — Забини разве что не плакал от умиления. — Настоящая русская водка и... — он запустил руку по локоть в сумку. — Ради такого случая представляю вам шедевр русского алкоголя, — он с гордым видом достал пузатую бутылку с чем-то мутно-белым. — Русские зовут это самогоном!
Нотт устало потёр бровь. Лицо его выражало полнейший шок от действий Забини. Едва ли отравить будущего лидера Слизерина входило хоть в чьи-то планы. Впрочем, устраивать представление в общей гостиной факультета вроде бы тоже.
Вскоре, как и предсказывал Малфой, пьяный Забини с восторгом и, в общем-то не спрашивая разрешения, принялся втолковывать Бэддоку, который слушал его, как сектант своего мессию. Кребб и Гойл методично уничтожали алкоголь и закуску, а Нотт преспокойно сидел в кресле, лишь краем уха прислушиваясь к разголоствованиям друга о важности традиций, правил и положении чистокровных семей в магическом обществе в целом и в экономике, политике и искустве в частности. В ход пошли исторические факты, прозвучали имена Медичи* и Забини - их близких родственников в магическом мире -, был упомянут неоценимый вклад обоих в магическое искусство, были осуждены действия Иннокентия VIII* и яростно проклят Генрих Крамер*. А потом мой мир был перевёрнут в который раз за те месяцы.
Нотт потянулся и глаза его как-то странно блеснули, он подался вперёд и оперся локтями на свои колени.
— Всё это дела давно минувших дней, — протянул он и от его голоса у меня кровь застыла, в голове стало пусто. — Не забивай ему мозги ерундой, Блез.
Забини вскинул руки, словно сдаваясь, и как-то пришибленно опустил голову. Звук челюстей Кребба и Гойла стал на три тона ниже. В моё сердце прокралось странное предчувствие. Теодор окинул всех в комнате ледяным взглядом и показательно-медленно отпил из своего стакана с золотистым бурбоном. Право слово, тогда я готова была говорить о девушках, учёбе, еде и даже квиддиче, только бы Нотт не продолжил говорить так странно, а прочие слизеринцы не притихли бы так страшно.
— К чему обсуждать то, что произошло несколько веков назад, когда на нас влияют события всего пятидесятилетней давности? — тихо, но зло произнёс Теодор.
Я его таким никогда не видела и с удовольствием оставалась бы в неведении. Малькольм неуютно пошевелился.
— Ты имеешь ввиду Гриндевальда? — спросил он.
Теодор кивнул.
— Гриневальда и Дамблодра.
Я подавила удивлённое восклицание и быстро поднесла ко рту бокал с вином. Слизеринцы никогда не любили старого волшебника, но что бы так? Кребб и Гойл перестали жевать и удивлённо воззрились на Нотта. Забини молчал и делал вид, что рассматривает узоры на ковре. Тишина разлилась по комнате такая, что мне показалось, я в полном одиночестве где-нибудь за полярным кругом.
— Но Дамблдор победил Гриндевальда, разве нет? — удивлённно спросил Бэддок.
Теодор скривился, а Забини удивлённо глянул на Малькольма. Кребб и Гойл молчали, а я не могла понять, что толкает будущего лидера факультета говорить: глупость, храбрость или любопытство.
— Победил, — выплюнул сквозь зубы Тео. — Но в самом начале они были заоодно, пока Гриндевальд не убил сестру Дамблдора. Этот дурак позволил своему дружку скрыться и, мало того, позволил устроить весь этот бедлам на континенте. Гриндевальд сумел увлечь за собой многие роды - наивных дураков, поверивших, что выживание магического мира возможно только с уничтожением маглорожденых и маглов. Дамблдор, этот лидер света, много лет смотрел, как его друг уничтожает всех подряд, как погибают в борьбе чистокровные, полукровки и грязнокровки и только когда магический мир совсем уже погибал, он, наконец, собрался с мозгом и отправился на эту свою дуэль. Теперь этот человек - директор нашей школы, он заседает в Визенгамоте и все так его уважают, что готовы кланяться, — Теодор перевёл дух, в глубине его глаз горело что-то страшное и я, незаметно для себя, вжалась в спинку кресла. — Твоя роль, как лидера факультета, не только сохранить традиции и говорить о важности чистоты крови, но и помнить о важности магии вообще. Из-за Гриндевальда чистокровных считают извергами, а из-за Дамблдора магический мир на грани вымирания. Твоя цель, — он указал пальцем прямо в грудь Малькольму, — воспитать слизеринцев, дать им понять, что на их плечах ответственность за будущее всех нас.
— Историю пишут победители, — вставил вдруг Гойл.
— Вот Дамблдор и убедил всех что он великий светлый маг хотя это всё его вина, — протянул задумчиво Кребб.
И что, такие их высказывания ни у кого не вызывают удивления? И часто они такие речи толкают?
— Твоё дело - донести это до остальных, — жёстко припечатал Теодор.
Малькольм вопросительно глянул на меня и я, к своему удивлению, не растерялась.
— Ты слышал Теодора, — сказала я. — Сделай это.
*Марк Порций Катон старший — государственный и политический деятель республиканского Рима
*Медичи — итальянское семейство, представители которого часто становились правителями Флореции. Составили себе большое состояние коммерческими операциями и создали мощное банковское предприятие. Принимали деятельное участие в борьбе малоимущих слоёв народа со знатью. Активно спонсировали искусство
*Иннокентий VIII — папа римский, издал буллу «Summis desiderantes affectibus» (Всеми силами души), направленную против ведьм
*Генрих Крамер — немецкий монах доминиканского ордена, автор известного трактата по демонологии «Молот ведьм»
Глава 17От души посмеяться и вволю выспаться — вот два лучших лекарства от любого недуга.
Ирландская пословица
Дальнейшее прошло проще и спокойнее, постепенно ужас, навеянный Ноттом почти исчез и моё сердце билось в обычном ритме. Один только раз нас потревожили - к нам ворвалась некая Анна Смит, равенкловка, приобретшая известность совсем недавно в связи с тем, что несколько раз была замечена в обществе Блеза Забини.
Она резко распахнула дверь и застыла на пороге. Позади неё видна была гостиная и жадные взоры ловили каждую секунду происходящего.
— Опять?! — взвизгнула девушка.
Кребб и Гойл медленно, угрожающе приподнялись со своих мест, но девушка уже захлопнула дверь. Никто ничего не понял, кроме Забини, который весело расхохотался.
— Что ей было нужно? — спросила я.
— Да кто их разберёт? — веселился Блез. — Они сами не знаю что им надо. Пришла и ушла - эффектная женщина.
Все засмеялись и я тоже улыбнулась. Я сделала новый глоток и поняла, что в какой-то степени он прав. Как правило, девушки не знают, чего хотят, а когда знают, это чаще доставляет им страдания, нежели облегчение. Ну, кроме, очевидных желаемых вещей вроде любви, заботы, преданности. А может, только это и имеет значение? Впрочем, всё это было от выпитого алкоголя, и я не додумала эту мысль тогда, не стану и сейчас.
***
Той ночью я лежала без сна. Ошеломление от слов Нотта на короткое время меня оставило, но навалилось с новой силой, когда все покинули мою комнату. Есть ли правда в том, что говорил Теодор, или всё это ложь, предубеждения его родителей?
Не в силах выносить неопределённости, я оделась и вышла в коридор. После выпитого меня покачивало и мысли немного путались, но я сумела аккуратно прокрасться в библиотеку и утро застало меня уже там. Мне невыразимо повезло, что был выходной день, иначе я непременно пропустила бы первое занятие.
То, что я узнала, не желало укладываться в голове, и того меньше я желала принять это в своё сердце. Поразительно, но события всего полувековой давности, шокирующие факты о человеке, известном тогда и ещё более известном и влиятельном теперь, будто бы совершенно изгладились из памяти общества.
Страшным ударом было для меня прошлое Дамблдора, но едва ли не страшнее было то, что связь его с Гриндевальдом была, по всей вероятности, не следствием молодости, но соответствовала его убеждениям, по крайней мере убеждениям тогдашним. Он, наследник чистокровного рода, безусловно верил в превосходство магии и магов, что вполне извинительно для юноши, рождённого и выросшего в магическом мире, но что могло извинить тот факт, что в его воображении маги обязаны были доминировать? Пускай он не поддержал методы, избранные Гриндевальдом, он и не остановил его; пускай он не присоединился к Гриндевальду, он не попытался и остановить его, как друг, но вышел на борьбу с ним, как враг, спустя долгое время.
Такой Дамблдор меня удивил. Уютный мир, в котором добрый старый волшебник - почти такой же, как на картинке в книге магловских сказок, - был справедливым и чутким главой школы и председателем Визенгамота, к которому всегда можно было обратиться за помощью, который словно воплощал собой волшебный мир, мой уютный мир был разрушен этим самым волшебником его прошлым.
Я была растеряна, я была удручена. Я просидела в укромном уголке библиотеки до самого вечера и тогда только очнулась, когда на место напротив меня опустился Малфой. В моём тогдашнем состоянии его явление меня изрядно напугало: невозможно привыкнуть к тому, что моё тело вовсе не моё теперь.
— Библиотека закрыта уже час, — ровным голосом сказал Малфой. — Я ждал тебя в кабинете.
Я охнула. Я совсем позабыла о времени и о том, что у нас назначена встреча; я даже и не вспомнила о том, с чего начались мои поиски. Разумеется, Малфою было интересно, как прошло вчерашнее собрание!
— Прости, пожалуйста, — сбивчиво начала я, сгребая старые газеты со стола. — Я совсем забыла...
— Вижу, — сухо ответил Малфой. — Что ты искала?
Я друг поняла, как сильно мне хочется плакать, уткнуться в чьё-нибудь плечо и просто плакать от обиды и расстройства. Но, в самом деле, не тыкаться же мне было в плечо Малфоя? Поэтому я проглотила слёзы и ровно ответила:
— Всё вчера прошло нормально, но Нотт сказал кое-что о Дамблдоре и мне захотелось проверить.
Малфой кивнул, будто с чем-то соглашаясь.
— На войне Гриндевальда погибли братья его отца, Тео вполне извинительно такое отношение к Дамблдору.
— Дамблдору следовало вмешаться намного раньше, — тускло ответила я. — Просто удивительно, что он медлил так долго.
Малфой пожал плечам.
— Может, и не удивительно, но к чему ворошить прошлое Дамблдора? Всё прошло, теперь главное не повторить его ошибок. Слизерицев всегда считают чистокровными снобами, которые презирают маглов и маглорожденных, но всё это ерунда. Поверь, настоящей травли маглорожденных никто не хочет - слишком многих мы уже потеряли в этой безумной борьбе за чистоту крови. Поэтому Дамблдора и презирают так многие. Мы могли бы потерять намного меньше волшебников в той войне, если бы он раньше собрался уничтожить своего дружка.
Я тяжело вздохнула, признавая его правоту. Я бы хотела защитить доброе имя директора, но совесть моя того не позволила бы, да и что я могла бы сказать в его защиту? Я перевела разговор на прошедший вечер и Малфой очень внимательно слушал мой отчёт о поведении каждого действующего лица.
***
Это просто удивительно, что я именно вчера записала все эти мысли о Дамблдоре. Сегодня на первой полосе Ежедневного Пророка была огромная статья о смерти Дамблдора.
Если бы всё шло своим чередом и я не поменялась бы телами с Драко, я бы сейчас ничего плохого о директоре не знала и, быть может, сильно переживала. Теперь я, конечно, ему сочувствую - Дамблдор долго и тяжело болел перед смертью -, но вместе с тем мне приходит на ум старая фраза sic semper tyrannis*. Не заслужил ли он эти страдания?
Впрочем не стоит думать о мёртвых плохо, равно как не стоит и жалеть их. Я конечно пойду на похороны но я не смогу скорбеть о нём как о некоем непогрешимом «лидере света», я буду скорбеть о нём как о человеке, простом смертном, кто добился много и вместе с тем сделал много ошибок.
*Sic semper tyrannis (лат.) — такова участь тирана.
Глава 18. Часть IIЧасть II
— Отец, мать, — выйдя из широкого камина на мраморный пол прихожей, я кивнула головой Люциусу и Нарциссе Малфоям. Честное слово, мне хотелось склониться и подойти под их благословение, словно мы жили в эпоху Тюдоров, но этого не потребовалось. Люциус одобительно смотрел на меня, очевидно, находя что я не исхудала, не подурнела (точнее, не я, а его сын Драко), а Нарцисса широко улыбнулась и кинулась с обьятиями.
— Драко, милый, хорошо, что ты дома!
Дома! Если бы я могла быть дома!..
Но, волею непонятной мне силы, я была в теле Малфоя, а теперь и в Уилтшире, в его доме, не в своём. Оборотное зелье, которое мы варили несколько месяцев, не сработало, что вызвало слёзы у меня и ругань у Драко. Провалилась наша самая перспективная затея, и дневники были теперь нашей единственной надеждой.
Поместье было удачно расположенно на холме, в окружении классического английского парка и леса. Это было красивое здание в три-четыре этажа, с башнями, изящное и не обременённое излишней помпезностью. Помещения внутри были просторными и высокими, а обставленны были с большим вкусом. Яркими цветами были лишь чёрный и белый, все остальные - голубой, зелёный, терракотовый - были приглушёнными и нейтральными. Несмотря на потрясающие размеры и изысканную строгость, дом совсем не выглядел холодным, напротив во всём видна была заботливая женская рука: в кадой безделушке на камине, в выборе обивки стульев и материала занавесей, во всём была забота. Не оставляло сомнений и то, что всё это отнюдь не дело лапок домовиков. Нарцисса Малфой, прекрасная и белосежная, как античная статуя, но, на удивление, совсем не холодная, принимала деятельное участие во всём при полной поддержке мужа.
Я поскорее поднялась на второй этаж, в комнату Малфоя, исхитрившись не заплутать и не ошибиться дверью. Мне не терпелось осмотреться, убедиться, что я справлюсь и не ошибусь на какой-нибудь мелочи, но ещё больше мне не терпелось попасть в библиотеку.
Комната Малфоя, строго говоря, вовсе не была комнатой - это скорее можно было бы назвать «покои». Сперва я попала в «кабинет», красивую комнату с большим и широким письменным столом посередине и несколькими диванами. Здесь у Драко была своя небольшая библиотека: на полках причуддиво смешались справочники, школьные учебники, приключенческие романы и философские трактаты. Подробное изучение полок последовало сразу же, и я была поражена выбором Малфоя: здесь были речи Цицерона, а на полях его филиппик* я заметила пометки, сделанные почерком Драко, здесь же были и книги Буссенара* и здесь же стояли альбомы с работами импрессионистов и представителей эпохи Возрождения.
Отложив книги и дав себе твёрдый зарок просмотреть их на досуге, я направилась в спальню из которой двери вели в ванную и гардеробную. При виде сей последней я закатила глаза, но Драко рядом не было, поэтому мне пришлось оставить все саркастические замечания при себе. Я обошла спальню, минуя высокую старинную постель со столбиками и приблизилась к окну, у которого стояло незамеченное мною прежде бюро. Я открыла ящики (нет, я вовсе не собиралась рыться в вещах Малфоя, но я обязана была знать что и где лежит в «моей» комнате). Внутри лежала чернильница, листы бумаги, марки - ничего интересного, но затем я заметила небольшой ящичек, закрытый на замок из которого торчал крохотный ключик. Тут уж любопытство взяло верх, я повернула ключ и достала из ящичка несколько простых тетрадей в кожаных обложках; даже не думая о том, что это могло быть, я открыла самую нижнюю и меня вдруг обдало волной какой-то ненакомой мне магии.
Оказалось, я обнаружила дневники Малфоя. Когда Драко инструктировал меня перед поездкой в поместье и работой с библиотекой, он рассказал, что все Малфои ведут дневники, такова традиция, но (добавил он с саркастичной усмешкой) прочитать их кто-то посторонний сможет лишь после смерти владельца дневника, так что мне нечего и надеяться прочитать его дневник. Я тогда досадливо отмахнулась, не до того было, но теперь злорадное торжество разлилось в груди. Магия дневников, оказывается, весьма несовершенна - она способна распознать тело, но не душу, потому на страницах передо мной и проявились чернила. Разумеется, я сразу отложила тетради - вторгаться в личное пространство даже такого гадкого и вредного человека, как Малфой, я не собиралась.
Я наскоро переоделась и спустилась к обеду. Я так пристально осматривалась, что едва не сбила с ног домовика. Существо это едва доставало мне, то есть рослому Малфою, до середины бедра и одето было в одну лишь наволочку, довольно чистую впрочем. Домовик, занимавшийся до того полировкой медных опор перил лестницы, как-то страно на меня смотрел, а потом, наконец, с поклоном выдавил из себя со странной вопросительной интонацией:
— Молодой хозяин.
Чудесно, если меня раскусит домовик, это будет полный провал. Я приняла как можно более горделивую позу и выгнула бровь, пытаясь подражать Драко.
— Да, это я. Продолжай уборку.
— Слушаюсь, — снова поклонился мне домовик, а я поспешила прочь.
Обедали мы вовсе не в огромной трапезной, которую я успела заметить, а в уютной столовой, предназначенной для семейных встреч. Нарцисса ласково смотрела на меня и следила, чтобы в моей тарелке постоянно что-то было, как будто я - то есть Драко, конечно, - малое дитя. Люциус же заинтересованно расспрашивал меня обо всех школьных происшествиях и в свою очередь охотно делился министерскими новостями, изредка спрашивая моего мнения по тому или иному вопросу, что изрядно меня удивило и напрягло, но я постаралась отвечать так, как мог бы ответить Малфой, и, судя по тому, что Люциус не выказывал изумления тем или иным моим высказываниям, в общих чертах мне удалось не ударить в грязь лицом. Впрочем, мне не долго оставалось так мучиться и каждую секкунду следить за собой - уже на следующий день прибывали первые гости и круг общения переставал быть таким тесным.
В великолепном поместье Малфоев огромное количество залов, гостиных, спален для гостей, но истиной гордостью поколений владельцев является библиотека: в ней хранятся не только редчайшие тома, но и рукописи важных научных работ и авторами многих из них были, разумеется, Малфои. Библиотека эта представляет собой обширное помещение с рядами стелажей, застеклёнными витринами, собранием портретов известных учёных - представителей рода Малфоев - а в центре комнаты располагаются диванчики, оттоманки и несколько столов. На пюпитре у входа лежит роскошно оформленный каталог, сверяться с которым мне, впрочем, не пришлось, потому что от Драко я получила все нужные мне сведения о местонахождении дневников. Начиналось самое важное, то отчего зависело наше счастье.
*Марк Туллий Цицерон — древнеримский политик, философ и оратор. Будучи в опозиции к Марку Антонию, часто произносил в его адрес гневные речи, называемые им самим филиппиками (Цицерон, впрочем, предпочитал обличать Антония в его отсутствие)
*Луи Анри Буссенар — французский писатель, известный автор приключенческой литературы
Глава 19От автора:
Поздравляю с наступившим Новым годом, дорогие читатели! Пускай ваши мечты сбываются и, конечно, желаю вам побольше хороших фанфиков в архиве!
С радостью и гордостью сообщаю, что у фанфика появилась бета, прошу любить и жаловать - Murinikitti. Спасибо ей огромное, что взялась со мной работать, надеюсь, вместе мы сможем порадовать читателей.
Елизавета
От самого важного, к моей досаде, пришлось оторваться слишком быстро - я едва успела найти дневники Эдмунда Малфоя* и, конечно, не успела раскрыть ни одного, когда домовик известил меня о том, что хозяин и хозяйка ожидают меня в прихожей, чтобы мы вместе встретили прибывающих гостей. Чертыхнулась я весьма неаристократично, но домовик, присланный с сообщением, и ухом не повёл. Дневники пришлось отложить, но я позаботилась запомнить, где они - в следующий раз я должна была найти их быстро, быть может, у меня будет совсем мало времени.
В прихожей - объёмном, почти пустом помещении с несколькими каминами и козеткой в центре - меня ждали Люциус и Нарцисса. У входа в неприметную гардеробную топтался домовик, чтобы взять у гостей вещи. Я едва успела встать рядом с «родителями» и вдохнуть поглубже, прогоняя нервозность, когда вспыхнул изумрудным камин перед нами, и на полированный паркет шагнул невысокий крупный мужчина, величественно поклонился, а сразу за ним в новой вспышке изумрудного появилась женщина, которая, легко опершись на руку мужчины, вышла из огня, ведя за собой жмущихся друг к другу мальчиков лет семи и девяти. Первыми на Рождество прибыли Лестрейнджи.
Беллатриса изящным жестом протянула руку Люциусу для поцелуя, приобняла сестру и, с ласковой спокойной улыбкой - меня. Родольфус, хотя и рассеяно, поздоровался куда сердечнее и поспешил подвести к хозяевам детей.
— Очень, очень благодарны за приглашение, это будет их первое Рождество в свете, — лицо Родольфуса на мгновение осветила улыбка счастливого отцовства.
— Надеюсь, они будут вести себя достойно, — обронила Беллатриса, жестом подзывая домовика и подавая ему шаль, непонятно зачем понадобившуюся ей в камине.
— Полагаю, наши вещи уже доставили?
— Да, ваш домовик был здесь, сестра, — мягко сказала Нарцисса.
— Пройдём в гостиную, — Люциус предложил руку Беллатрисе и та изящно на неё оперлась.
Нарцисса же принялась щебетать о том, какие прекрасные крошки к нам пожаловали, и Родольфус благодарно кивал, поглаживая мальчиков по головам. Я хотела улизнуть, но мальчик постарше крепко ухватил меня за руку.
— Кузен Драко, ты обещал, что мы полетаем на мётлах!
Его тут же поддержал брат, а я растерялась. Как мы будем летать, если я понятия не имею, как это делается на практике?
Нарцисса снисходительно улыбнулась.
— Не сейчас, мальчики, сначала мы выпьем чаю с пряниками.
Меня тут же выпустили, и дети резво побежали, иногда подпрыгивая и толкаясь, за матерью и Люциусом, которые уже успели неспешно скрыться за поворотом.
За чаем Люциус и Родольфус обсуждали политику, Нарцисса умилялась детьми, а Беллатриса изредка вставляла язвительные комментарии по адресу некоторых знакомых в разговор мужчин и величественно цедила чай, оживляясь только когда говорила сестре и племяннику о том, какие великолепные наследники рода Лестрейндж растут у неё и Родольфуса. Она поинтересовалась вскользь, чем я намерена (не я, Драко, конечно) заниматься после Хогвартса, небрежно одобрила выбор (Малфой собирался получить высшее образование в области экономики) и снова переключилась на своих детей, рассуждая, наверняка не в первый раз о том, где её дети получат образование.
— Поверить не могу, что до сих пор ничего не решено. Родольфус настаивает на Хогвартсе, он наверняка уже переговорил с директором, но я считаю, что хогвартское образование никуда не годится. Когда мы там учились, дела обстояли много лучше. Зря ты уговорила Люциуса отправить Драко в Хогвартс, — Беллатриса отпила из чашки и чуть помолчала. — Я не повторю твоей ошибки, Цисси, мои дети поедут в Дурмстранг.
Нарциссса скромно потупилась, но не выказала ни малейшего раскаяния и, чтобы перевести разговор на другую тему, поинтересовалась, как дети учатся. Я была обескуражена этим вопросом секунды три, пока не вспомнила слова Малфоя о дошкольном образовании. Оказалось, дети в семьях волшебников ещё дома изучают то, что мне пришлось искать в библиотеке Хогвартса.
Нарцисса мягко похвалила знания племянников и, вздохнув, сообщила сестре, что ей так и не удалось воздействовать на министерство с тем, чтобы реализовать идею Драко. Мне пришлось приложить все усилия к тому, чтобы не выразить удивления и сделать вид, что целиком поглощена разговором Люциуса и Родольфуса, молясь, чтобы меня не спросили об этой неизвестной мне идее. Беллатриса вскинула голову и, чуть сощурившись, посмотрела на сестру.
— Идея неплоха и гуманна, но, на мой взгляд, наследнику Малфоев стоит меньше внимания уделять проблемам образования маглорожденных. Есть у них там одна... Как же её, — Беллатриса пощёлкала пальцами, — всё время забываю, ты о ней говорила и ещё кто-то. Неважно,— Беллатриса красиво взмахнула рукой, — так вот, эта девчонка сама всё выучила, так что, думаю, нет никакого резона устраивать для маглорожденных подготовительные школы или что-то такое, если всё они могут спокойно навёрстывать в школе, если хотят стать частью нашего мира.
Я замерла, не донеся чашку с чаем до рта. О чём они, Мордред, толкуют? Уж не обо мне ли? В Хогвартсе немало маглорожденных, но лишь я добилась значительных успехов.
— В любом случае, когда Драко достигнет совершеннолетия и станет вхож в Министерство, он сам сможет проводить свои идеи в парламенте, если от них не откажется. Тебе нечего так беспокоиться, Цисси.
Нарцисса хотела ответить, но её перебил гомон на диванчике, где сидели дети - мальчики не поделили пряник, и Нарцисса бросилась их успокаивать, обещая по два пряника обоим. Прерванный таким образом разговор, к моему сожалению, больше не возобновлялся, а меня так мучило любопытство!
К вечеру повалил снег: большие плотные хлопья валились на землю толстым ватным слоем, поднялся молочный туман. Засыпало зелёные ели в парке и в лесу, плотно укрыло дорожки и лужайки, а всё, что находилось за пределами десяти метров вскоре и вовсе исчезло из видимости за падающим снегом и туманом. Я возблагодарила мать-природу: детям пришлось забыть о полётах на метле, но они легко утешились прогулкой и сказками в исполнении «тёти Нарси» и сколько бы Беллатриса не одёргивала их, скрывая улыбку, они продолжали восторженно вопить или испуганно охать, слушая про оленёнка Рудольфа. Родольфус, чьё имя было созвучно с именем оленя, отнёсся к выбору сказки с поразительным хладнокровием и уселся в кресле с книгой, но, я готова поклясться, он всё время «читал» одну и ту же страницу, больше времени уделяя тому, тепло ли укутаны его дети.
Мне удалось потихоньку ускользнуть из гостиной и сделать копии с дневников. Читать их мне предстояло ночами, потому что гостей становилось всё больше и больше, и всем им я должна была уделять внимание, изображая чистокровного наследника древнего рода.
Как разительно отличается нынешнее рождество от прошлогоднего! Теперь Беллатриса чёрной демоницей не летает по комнатам, не пытается везде и всюду верховодить, не разоряется о чистоте крови, не смотрит зло и высокомерно на всех, кроме своих детей. Теперь Люциус и Нарцисса не склоняют друг другу головы у камина, тихонько разговаривая о чём-то своём. Теперь я снова являюсь самой собой, я на своём месте, но мне по-прежнему приходится притворяться. Конечно, это не то же, что притворяться Малфоем, но, Мерлин и Моргана, как тяжело врать Луне, всем своим видом демонстрируя безмятежность, хотя я влюблена в своего бывшего врага и ни на кого не могу отвлечься, хотя я так хочу иметь такое же счастье, как у Луны и Колина, хотя меня до сих пор не отпускает обида на Джинни.
*Эдмунд Малфой является выдуманным мной представителем рода Малфоев. Время его жизни совпадает с периодом правления династии Тюдоров.
Глава 20Я не люблю зиму: снега в городе, конечно, немного и холод не пробирает совсем до костей, но мне слишком тяжело переносить унылую серость вокруг и слабое негреющее солнце, поэтому я стараюсь как можно больше времени проводить в стенах университетского кампуса. Отчасти из-за этого я записалась на курс социальной психологии известного магловского учёного. И что бы ты думал, Эдгар? Не успела я устроиться за столом в первом ряду, как на соседний стул преспокойно опустился Драко Малфой собственной персоной.
— Ты что здесь делаешь?
Малфой вскинул бровь, весело меня оглядев.
— И тебе привет, Грейнджер, — он, очевидно, был в отличном настроении. — Как думаешь, что я делаю в аудитории? Я пришёл послушать, как захватить этот мир с помощью психологии.
Малфой громко рассмеялся и повернулся назад. Оказывается, его компания уселась сзади и теперь с готовностью поддержала его шутку. Слизеринский принц и в Оксфорде завёл себе свиту: компанию беззаботных прожигателей жизни и наследников изрядного семейного капитала. Забини, насколько я знаю, поехал в путешествие по миру, звал и Малфоя, но тот предпочёл туманный Альбион и образование, а Нотт занялся политической карьерой.
Парень, который сидел прямо за мной, прекратил смеяться первым и вместо того широко улыбнулся.
— Ты ведь Гермиона Грейнджер, да? — он протянул мне руку и я её удивлённо пожала. — Я Макс. То есть, полное моё имя - Максмилиан, — он шутливо закатил глаза, — но все зовут меня Макс.
Я улыбнулась в ответ.
— Приятно познакомиться, Макс.
Мне хотелось спросить, откуда он знает меня, но Макс не дал мне возможности сказать ещё хоть что-то и, поочерёдно указывая на остальных, представил мне Сэма, Дэниэла и Джона. Малфой рядом со мной веселился самым необычным образом и изредка вставлял колкие комментарии в аттестации Макса.
Ты легко можешь вообразить себе моё удивление, Эдгар: оживлённый Малфой, его приятели, задорно болтающие между собой... И все они приняли меня в свою компанию? Признаюсь, я едва помню лекцию, которая была насыщена интересными фактами и статистическими данными, я даже не задала ни одного вопроса - так меня захватило общение с Максом.
Максимилиан Йенсен - мне всё же очень нравится его полное имя - единственный во всей компании и, скорее всего, во всём университете, кто равен Драко по уму и рождению. Он потомок старого чистокровного рода из Германии, но акцент у него почти незаметен: у Макса есть родственники на островах и он проводил почти каждое лето в Англии, даже одно время мечтал о поступлении в Хогвартс, но отправился в Дурмстранг, о чём не жалеет. Зато теперь он, наконец, обосновался в Англии надолго, поступив в лучший университет. Обо всём этом он поведал мне сам, и мы так увлеклись разговором, что очнулись только у дверей библиотеки. Макс оглянулся и со смешком пожал плечами.
— Извини, дальше проводить не смогу, я обещал ребятам, что мы пойдём в город - они, наверное, уже ждут.
Я поспешила заверить его, что он, конечно, может идти, я задержала его ненамеренно. Макс махнул рукой, прошёл два шага спиной вперёд, говоря, что очень рад знакомству и всегда будет рад проводить до библиотеки, а потом развернулся и, засунув руки в карманы брюк, удалился быстрыми лёгкими шагами.
Я прислонилась к стене прямо перед дверью библиотеки и вздохнула, что мне совсем не свойственно. Макс высокий, чуть ниже Малфоя, атлетично сложный брюнет с живыми карими глазами, обворожительной улыбкой и, наверняка, на нас многие обращали внимание, пока мы шли по коридору, но я могла думать только об одном: вот что стоит Малфою быть таким же весёлым и общительным? Я не просила Макса никуда меня провожать, он составил мне компанию безо всяких просьб, а Драко, несмотря на всё, что мы пережили вместе, сторонился меня - сегодняшний случай, когда он не только сел ко мне, но и познакомил со своими друзьями, довольно странное исключение и, вероятнее всего, такое его настроение не продлится долго.
А всё же интересно, откуда Макс знает моё имя?
***
Бессмертна фраза Алисы «всё чудесатее и чудестаее»: каждый англичанин, я думаю, использовал её не менее ста раз в жизни. На следующем занятии - сегодня - Малфой снова сел рядом со мной, а вся его свита расположилась позади, разве что Макс сел на этот раз сзади Драко, чтобы удобнее было разговаривать с нами обоими. Мерлин мой, я никогда ещё не вела себя таким неподобающим образом на занятиях, но я не могла не веселиться и не отвлекаться поминутно на комментарии Драко и Макса. Так весело на занятиях мне не было... Никогда!
Что же это творится? Я могу объяснить свою повышенную активность тем, что Малфой сидит со мной рядом, но почему он там оказался, почему решил сесть рядом со мной? Ответов на эти вопросы у меня не было, а именно на них мне хотелось ответить сильнее всего и потому я набралась решимости и, встретив Драко в библиотеке, спросила прямо. Малфой вскинул бровь, изображая искренне недоумение.
— Мне казалось, ты не против.
Ещё бы я была против, чтобы он сидел со мной! Но вслух я, конечно, этого восклицания не произнесла.
— Не в этом дело, просто ты всегда меня презирал, а после, — я запнулась и показала что-то странное руками, пытаясь как-то обозначить обмен телами, — сторонился.
Малфой, наконец, перестал кривляться и посмотрел на меня серьёзно.
— Это ведь было нелёгкое время, — он помолчал. — Как ты?
— Что, прости?
Я подумала, что ослышалась. Малфой правда спросил это, правда казался заинтересованным? Драко в ответ закатил глаза.
— Я спросил: «как ты?», Гермиона. Почему у тебя такое лицо, будто я отрастил вторую голову?
Я, кажется, покраснела, смутившись, и тут же начала, как обычно, мямлить.
— Я... я хорошо, ничего особенного, — мне удалось, наконец, взять себя в руки. — Как ты, Драко?
— Уже лучше, — Малфой хмыкнул и, откинувшись на спинку своего стула, поднял руки за голову. — Ты забавная, знаешь, Грейнджер. «Ничего особенного», ну надо же!
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но вместо этого улыбнулась.
— Да уж, и надо было такое сказать.
Малфой хмыкнул и подвинул ко мне свои записи.
— Ты была так невероятно поглощена болтовнёй с Максом, что, кажется, не записала домашнее задание, — больше всего мне хотелось в тот момент побиться головой об стол, так мне было стыдно. — Переписывай давай, надо же мне его с кем-то обсуждать.
Так прошёл наш первый и единственный пока разговор обо всём, что с нами произошло.
Глава 22Облака лениво влеклись по голубому февральскому небу, ветер то задувал, то стихал. Снежинки, лёгкие, как балерины на полотнах Дега, опускались на стылую землю, на плечи прохожих, на мои волосы. Я начала уже понемногу замерзать, когда наконец увидела Гарри и Рона, выходящих из автобуса, и побежала им навстречу.
Отношения Рона и Лаванды, Гарри и Джинни, моя собственная ссора с Джинни, учёба в университете, лишили меня постоянного общества моих лучших друзей и я первое время очень боялась, что наши пути теперь совсем разойдутся, но переписка оставалась такой же частой и объёмной, и мы довольно часто встречались. Сегодня, например, была очередь Гарри и Рона навещать меня в Оксфорде.
Вдоволь повисев на шее у каждого из моих друзей, я повела их в моё любимое кафе неподалёку от общежития. Это место немного напоминает мне Три Метлы в Хогсмиде: маленький уютный зал, добродушная владелица за стойкой, толкучка в выходные дни и покой в будни, окна выходящие на главную улицу города.
Гарри первым толкнул дверь и вошёл, а Рон придержал её для меня. Разматывая на ходу шарф, я не сразу поняла, почему друзья замолчали, но это недолго оставалось для меня тайной - в дальнем углу полупустого кафе сидела шумная компания студентов, среди которых выделялся блондинистой шевелюрой Драко Малфой. Я, не слишком задумываясь о том, что делаю, приветственно махнула рукой и продолжила сражаться с шарфом. В ответ вся компания весело замахала руками, и даже Драко кивнул Гарри и Рону и получил от них такие же кивки, хотя оба моих друга были изрядно ошеломлены и бросали на меня удивлённые взгляды. Я пожала плечами и повела их к своему любимому столику, который находился, к счастью, на удалении от Драко и его компании.
Мне показалось, что Макс хотел подняться мне навстречу, но потом увидел входящих со мной парней и замялся, но какое это имеет значение? Даже если он хотел пригласить меня присоединиться к их компании, я бы не согласилась - этот день полностью принадлежал Гарри и Рону.
— Что это Малфой с нами поздоровался? — недоумевал Рон.
Я снова пожала плечами, подавая друзьям меню.
— Мы давно не в Хогвартсе, Рон, почему бы ему не вести себя дружелюбно?
Рон хмыкнул и углубился в изучение предлагаемых блюд, а Гарри принялся расспрашивать меня об учёбе.
Гарри и Рон ничего не знали. Они не знали, что несколько месяцев рядом с ними находился Малфой, их враг. Они понятия не имели, что я всё это время была в его теле и жестоко страдала от невозможности поделиться с ними, попросить о помощи. Они не знали и никогда не узнают о том, что часть моей жизни, когда мне особенно нужна была их помощь, сочувствие и поддержка, прошла без них. Я не считаю себя неправой, ведь я не лгу. Ведь я храню тайну не только свою. До недавнего времени у меня даже желания поделиться этим не возникало. Но всё произошедшее не только перевернуло на время всю мою жизнь и изменило мнение почти по всем вопросам, но и всколыхнуло такое количество чувств, что я не вижу уже иного пути хоть немного утишить эту бурю, кроме как записать всё происходившее тогда, чтобы понять, что же всё-таки происходило.
Мне очень не хватает Гарри и Рона в университете, а больше всего не хватало на прошлое и нынешнее Рождество - всё время до этого мы праздновали этот праздник вместе. Что же, у нас впереди ещё много лет и много возможностей встретить Рождество вместе, так что я просто внимательно слушала друзей, наслаждаясь каждой минутой их общества. Оба они поступили на курсы авроров и теперь, наконец, начали действительно учиться и часто жалуются мне в письмах на объём домашних занятий. Впрочем, я уверена, что, как бы там ни было, учёба доставляет им удовольствие. Постепенно наш разговор перекинулся на общих знакомых, и Гарри с Роном начали рассказывать, что планируют подарить своим девушкам на день всех влюблённых.
— Мы решили в этот раз отметить вчетвером - Джинни хочет познакомиться с Лавандой поближе, а то Рон её ото всех прячет, — засмеялся Гарри.
— Ты же знаешь Джинни, она любит всё брать в свои руки, — Рон закатил глаза, но тут же напрягся.
Они оба осеклись, так же, как и всегда. Неприятный холодок прошёл у меня по спине и мне вдруг захотелось отодвинуться подальше от окна.
— Послушайте, вы можете упоминать Джинни при мне, в этом нет ничего ужасного, — спокойно сказала я.
— Почему вы поссорились? — спросил вдруг Гарри, совершенно серьёзно глядя на меня пронизывающими зелёными глазами и ожидая, что я раскрою ему страшную тайну.
Из-за Малфоя. Может быть, не конкретно по его вине, но если бы мы не поменялись с ним телами, если бы он уделял моей подруге больше внимания, всё было бы по-прежнему.
Разумеется, такой вариант ответа я озвучить не могла, поэтому промолчала, сосредоточенно мешая сахар в чашке.
— Ну в самом деле, не из-за того же, что ты с ней не болтала, не рассказывала свои секреты и всё такое! — воскликнул Рон.
Вообще-то, именно это кричала мне (то есть Малфою) Джинни, когда решила, что устроить истерику прямо посреди людного коридора - отличный способ выяснить наши с ней отношения. Да, я от неё отдалилась, но не по своей вине! Неужели моя лучшая подруга не могла найти мне извинений вроде близящихся экзаменов, нервной обстановки в школе или плохого самочувствия?
Признаюсь, я ждала, что сегодня Джинни тоже приедет. Я жду её каждый раз, как Гарри и Рон собираются меня навестить или я выбираюсь к ним в Лондон, и каждый раз зря. Я часто сажусь перед чистым пергаментом, пытаясь найти слова для письма, чтобы помириться с Джинни, объяснить ей, как сожалею о нашей ссоре, как сильно скучаю, как хочу всё исправить, но раз за разом у меня не получается вывести ни строчки, даже слова «дорогая Джинни» не желают лечь на бумагу. Быть может, мне давно нужно было переступить свои гордость и стеснительность и самой приехать к Джинни, но, честное слово, меньше всего я хочу увидеть разгневанную Джинни, которая, недослушав, станет выгонять меня из своего дома. А вероятность именно такого развития событий очень высока.
— Я не ссорилась с Джинни, вы же знаете, — я тщательно выбирала слова, пытаясь объясниться хоть как-то. — Но Джинни обиделась на меня за то, что я не уделяла ей внимания.
Рон фыркнул.
— Ты же не Гарри, чтобы «уделять ей внимание»!
— И всё же. Я тогда слишком уж много времени посвящала подготовке к экзаменам, вы наверняка и сами это заметили, — я знаю, что не заметили, они были целиком поглощены своими новыми отношениями и квиддичем, а Джинни-то как раз и хотелось обсудить свой роман со мной. — Вы, может, и привыкли к такому моему поведению, но Джинни это не устраивало.
Гарри и Рон одинаково хмурились, а я чувствовала себя, как в аврорате на допросе. Как же сложно объяснить отношения между девушками!
— В общем, — поспешила закончить я, — Джинни имела все основания на меня обидеться, а я не знаю, как теперь с ней помириться.
— Мы вас помирим! — с энтузиазмом воскликнул Рон.
Я только покачала головой. Он каждый раз это предлагает, но затем его энтузиазм куда-то испаряется. И слава Мерлину.
— Не стоит, вы не переубедите Джинни, вы же знаете.
Мои мальчики повесили головы, раздумывая над ситуацией, и я поспешила отвлечь их, предложив выпить ещё какао и отправиться на прогулку.
****
Никто из моих хогвартских друзей ни разу не был в моём магловском доме: ни Джинни, ни Гарри, ни Рон. И вот год назад в моём доме объявился Малфой, изображая меня перед моими родителями и соседями. Скорее всего, всё шло более-менее нормально - Драко не так часто пользовался нашими пергаментами, чтобы что-то у меня спросить, зато когда пользовался, то в полной мере высказывал своё недовольство магловской жизнью и тем, что до совершеннолетия ему нельзя колдовать. Я, как могла, пыталась его урезонить, но в один момент очередной Малфоевский комментарий о «тупых» магловских приспособлениях (кажется, он пытался воспользоваться бойлером и, ожидаемо, обжёгся), стал для меня casus belli. Я не намерена была больше терпеть такое ко мне и маглам отношение и послала Малфоя с его мнением подальше. Чтобы хоть как-то отомстить, я схватилась было за дневники Драко, но тут же выпустила их из рук. Это всё же было слишком.
Драко утверждал, что я их ни за что не найду и могу даже не пытаться. Ха! Я и не пыталась, зато нашла. Но разве это даёт мне право прочитать его личные записи? Первые пару часов я искренне пыталась отогнать от себя мысли о том, что бы их открыть. Даже при том, что я сидела в теле Малфоя и уже несколько месяцев изображала его перед всем Хогвартсом, а теперь и перед его семьей, открыть дневник казалось кощунством.
В самом деле, я не хотела лезть в дневник человека, который меня мучил семь лет и без зазрения совести прочитал бы, а то и опубликовал бы мой если бы он у меня был? Воспоминания о гадком поведении Малфоя меня живо отрезвили. В общем, я всё-таки открыла "автобиографию" молодого наследника Малфоев, которую тот, по обычаю предков, вёл с тех славных пор, как научился писать смешными квадратными буквами. Я, к моему великому сожалению, не обнаружила ни набросков, ни готовых Малфоевских "речей" с издевательствами для меня и моих друзей, зато узнала много нового о человеке, за которым, казалось, следила так пристально во все годы нашей вражды.
Во-первых, Малфой меня не ненавидел. Сюрприз, не так ли? Запросто мог бы пропустить меня мимо своего внимания, когда бы не дружба с Гарри и Роном. Вот с Поттером они враждовали с юных лет, соревновались кому больше подарят подарков, кому раньше разрешат летать на настоящей метле... Никто кроме Гарри в кругу юных волшебников так не раздражал маленького Драко. Рона же он презирал, за то, что у семьи Уизли немного денег и дом их совершенно не производит впечатления настоящего оплота чистокровности и потому, что Люциус всё время пренебрежительно отзывался об Артуре Уизли. Я же была просто «выскочкой Грейнджер», которая его раздражала в большей степени общением с Поттером и Уизли, чем грязной кровью или манерой отвечать на все вопросы.
Я была удивлена почти всем, что прочитала: Драко с ранних лет общался с Креббом и Гойлом и я бы даже рискнула назвать их отношения дружбой. Посуди сам, Эдгар, когда Креб сломал руку в семилетнем возрасте при очередной попытке сесть на метлу, Малфой отправил ему посылку с шоколадными лягушками, хотя Забини над ним посмеялся, а Малфой-старший объявил Винсента дураком. Драко же написал в своём дневнике о том, что считает упорство Кребба заслуживающим некоторого поощрения и что, возможно, Винсенту следовало бы поискать, куда приложить это упорство более полезным и безболезненным образом. Отцу ничего этого Драко, конечно, не сказал.
Следующее потрясение ждало меня, когда я открыла дневник с первого курса. Оказывается, Малфой был мною впечатлён. Он рассказал матери обо мне и выразил удивление тем, что никто не занимается дошкольным образованием маглорожденных - они ведь не знают основ магии, самого важного. Это правда - оказавшись в Хогвартсе, я почувствовала, что мне катастрофически не хватает знаний практически обо всём! Я пошла в библиотеку и надолго зарылась в книги, изредка прося Рона или Гарри объяснить мне что-либо. Но странно, что Драко умудрился это заметить и даже предложить матери как-то повлиять на ситуацию. Нарцисса тогда объяснила сыну, что сделать ничего не сможет, но судя по недавним упоминаниям леди Малфой, идея эта всё ещё жива.
Мне стало стыдно: во-первых, за то, что я думала о Драко так дурно, а во-вторых, за то, что открыла его дневники и прочитала часть. Я убрала их все в бюро, туда, где нашла, и не стала читать дальше; для моей «мести» было достаточно того, что я просмотрела несколько первых тетрадей.
Чтение же дневников Эдмунда Малфоя шло довольно медленно: английский язык претерпел значительные изменения за прошедшие века, а те места, где он описывал свои эксперименты, я не решалась читать с помощью заклинания перевода. К тому же, чтобы понимать ход рассуждения автора, требовалось так же прочесть документы и книги, на основе которых он делал промежуточные выводы - таким образом работы у меня было огромное количество. Прибавить к этому ещё домашнее задание и необходимость развлекать гостей - разумеется, я не успела прочитать и четверти всех записей Эдмунда Малфоя.
Просто удивительно, что Драко в детстве прочитал именно эти дневники и запомнил их суть. Нам невероятно повезло с этим совпадением!
Эдмунд Малфой совершил несколько открытий: создал рецепт предполагаемой aqua vitae*, анализировал славянский фольклор в поисках рецепта «мёртвой воды», придя к выводу что эта технология имеет много общего с легендарными ножнами Эскалибура*. Эдмунд Малфой изучал практически всё, что так или иначе могло ему помочь, подчас находя источник новых знаний в самых неожиданных местах. И тем не менее, ему так и не удалось сделать то, чего он жаждал более всего - он не смог вернуть свою возлюбленную жену, а его надежда встретиться с ней где-то за пределами этого мира так и не была подкреплена научным обоснованием. Сын его, Люциус I Малфой, помогал отцу, но, видя что исследования высасывают из отца все силы, пытался и урезонить его, но всё было бесполезно. Самому Люциусу реальная жизнь: политика, история, вершащяяся на его глазах, казалась намного более интересной и он часто бывал при дворе, оставляя отца наедине с книгами. После смерти Эдмунда Малфоя его сын не стал продолжать исследования - Эдмунд и Элизабет, так или иначе, соединились в смерти.
В самом конце дневника стояла, приписанная рукой Люциуса I Малфоя, нового лорда Малфоя, дата смерти Эдмунда Малфоя, его отца, краткий отчёт о церемонии его погребения рядом с супругой, и сообщение о том, что Люциус не намерен продолжать научную деятельность отца.
Там же была эпитафия:
«Sanctimonia vincet semper*.
Той силой Ты всегда будешь с Ней»
Я позволю себе предположить, что Она в эпитафии - Элизабет, а не sanctimonia из девиза Малфоев.
*aqua vitae — живая вода
*Ножны Экскалибура не давали их носящему потерять слишком много крови и заживляли раны
*«Sanctimonia vincet semper» — девиз Малфоев. «Святость (в данном случае чистота крови, вероятнее всего) всегда одерживает победу»
Глава 23Регулус Блэк на первый взгляд казался точной копией своего старшего брата, разве что чуть уже в плечах и ниже ростом. Но при длительном изучении я увидела, что рост обоих братьев одинаков, а горделивая осанка Регулуса создаёт порой впечатление, что он и вовсе выше. Регулус немногословный, его манеры утончённые, его голос приятен, а речь течёт плавно, словно он читает давно знакомую книгу. Серые глаза младшего брата не горят азартным весельем, зато в них всегда искреннее внимание к собеседнику, шутки не бывают громогласными и не захватывают всех в помещении разом, зато всегда остроумные и к месту. Природа подшутила над Блэками дважды: в первый раз дала Беллатрисе тело женщины, а во второй, сделала Регулуса Блэка младшим сыном.
Регулус - единственный, кто может хоть немного смягчить стычки Мародёров с Северусом Снейпом, это мне было известно из общения с крёстным Гарри, а в поместье Малфоев у меня появилась возможность убедиться, что он спососбен совладать с кем угодно: хоть с Сириусом и Джеймсом, хоть с Беллатрисой.
Сириус кажется более привлекательным из-за открытого смешливого характера, хотя черты его лица много резче черт Регулуса: скулы выше и острее, нос чуть длиннее и подбородок больше выдаётся вперёд, но каждый, кто хоть раз общался с Регулусом, мог бы подтвердить, что, хотя младший брат кажется более холодным и надменным, когда он говорит и слушает, на его лице появляется выражение некоей одухотворённости, искреннего внимания и тогда он становится намного обаятельнее своего старшего брата.
В общем... К чему я это веду. Стыдно признаться, Эдгар, я, кажется, завидую Дафне Гринграсс, которая вчера была официально обручена с ним. Счастливое лицо Дафны в объятиях представительного Регулуса красуется сегодня на всех обложках, а я сижу на кухне общежития и думаю, что со мной не так? Я смирилась с тем, что мне нравится... Ладно, я с ума схожу по Малфою, но почему это дурацкое чувство не даёт мне никакой свободы, почему держит, не давая влюбиться в кого-то ещё, кого-то более достойного и, чего скрывать, более доступного для меня?
Как показывает практика, предаваться рефлексии и сплину в людных местах - плохая идея, но я почему-то раз за разом продолжаю напарываться на эти грабли, очень уж я люблю людные места и отвлечённые размышления. На кухню, разумеется, зашёл предмет моих размышлений - Драко Малфой собственной персоной - и даже в сопровождении Сэма Роули.
Сэм махнул мне рукой в качестве приветствия и устремился прямиком к холодильнику, а Драко встал с противоположной от меня стороны стола, с иронией глядя на товарища, варварски опустошающего холодильник. Не знаю, как ему это удаётся, но Роули тощий, как метла, хотя ест за десятерых. Драко окинул взглядом и меня, заставив горько пожалеть о любви к мешковатым вещам и сардонически улыбнулся, увидев обложку моего журнала.
— Спасибо, хоть ты не поздравляешь меня с этим родством.
Я хмыкнула.
— Как раз сейчас собиралась.
Малфой закатил глаза, а Роули, не отходя от холодильника, хохотнул.
— Не обращай внимания, он просто боится того, что к Дафне прилагается младшая сестра, которая ещё в Хогвартсе положила на него глаз.
Я едва улыбнулась. Астория младше нас на несколько лет, но весьма самоуверенная и бойкая девушка - такая если на кого глаз положит, так непременно добьётся свадьбы. Это было бы забавно, если бы не то, что Астория положила глаз именно на Драко.
— Мерлин, Сэм, ты так часто поминаешь младшую Гринграсс, что мне всё больше кажется, ты так намекаешь на то, что я должен вас познакомить.
— Можно бы, — расхохотался ничуть не смутившийся Роули. — Если ты сам, конечно, на неё не предъявишь права.
— Ну уж нет, — усмехнулся Драко и, повернувшись, вышел из кухни, бросив Сэму короткое указание. — Догоняй.
Роули поспешно взял в руку ещё горсть помидор черри - я так и не рассмотрела, что он там ел до этого - и устремился к двери, всё ещё посмеиваясь.
— Пока, Гермиона!
— Пока, Сэм.
У меня настроение было совсем не весёлым. Малфой за весь разговор на меня не смотрел, и хотя и объявил, что Астория его не интересует, но он не назвал её по имени, словно избегая его упоминать, а это весьма странно и наталкивает на определённые мысли, что очень неприятно.
***
Раз уж настроение у меня гадкое, да ещё и по вине Малфоя, я, пожалуй, расскажу об одной моей выходке прошлой зимой. Не помню, упоминала ли я, что после Панси Паркинсон в «послужном списке» Малфоя значилась равенкловка Чжоу Чанг, если нет, то сейчас самое время. Чжоу была старше нас, но это не помешало ей встречаться с Малфоем, который, как я всегда подозревала, просто хотел с её помощью насолить Гарри, о чувствах которого к этой азиатке не судачил только ленивый.
На последнем из балов в поместье Малфоев, будучи в крайне раздражённом состоянии (угадай из-за чего, Эдгар? Конечно, из-за очередной ссоры с Драко - мы умудрялись ссориться даже в переписке на зачарованном пергаменте) я старалась держаться как можно дальше ото всех, чтобы случайно не нагрубить или ещё как-то привлечь к себе внимание. Я пила шампанское в гордом одиночестве и относительном уединении, скрытая от большей части зала роскошными листьями пальмы Нарциссы Малфой, когда ко мне приблизилась Чжоу, сияя улыбкой и украшениями, и завела разговор. Безо всяких расспросов я узнала, где она учится, как скучает по Хогвартсу и чем планирует заниматься. Если в самом начале моим главным желанием было убраться подальше от разговорчивой выпускницы Равенкло, то к концу её вдохновенного рассказа у меня родился настоящий слизеринский план мести. Я пригласила Чжоу танцевать.
Остаток вечера я провела осыпая девушку тонкими комплиментами, пытаясь при этом выглядеть, как Малфой, то есть придать своему лицу выражение скучающей важности. Не знаю, что у меня получалось, но Чжоу почти физически таяла, как пломбир. Провожая девушку к дверям, я украдкой прикоснулась губами к её руке (меня всю передёрнуло внутри, но для дела было нужно).
— Моя леди.
Чжоу хихикнула, чуть помедлив забрала у меня свою руку и устремилась к родителям, каждые пять секунд оглядываясь на меня. В голове у меня была только одна счастливая мысль - «да, Малфой меня возненавидит. Это просто чудесно!»
Мой приз ждал меня когда я выходила из ванной. На пергаменте размашистым почерком Драко было написано:
«Почему мне пишет Чанг?!»
Жаль, это был пергамент - если бы мы разговаривали лично, я бы молча широко улыбнулась. Только филин Малфоев в Хогвартсе прилетал ко мне, а совы, умницы, относили мои письма мне, а письма Драко — ему.
Глава 24Поместье Малфоев оставило во мне самые лучшие воспоминания. Конечно, не всегда у меня всё шло гладко, но радушие хозяев и красота обстановки придали особое очарование Рождеству и последующим праздникам. Тем не менее, я вздохнула с облегчением, когда окончилась долгая череда торжеств в поместье Малфоев и в доме остались только Малфои, Блэки и Лестрейнджи.
Я практически всё время просиживала в библиотеке и леди Малфой великодушно списывала такое моё состояние на подготовку к экзаменам. Только один раз мне пришлось вылезти из моего убежища - когда та же леди Малфой мягко упрекнула меня за то, что я так и не полетала с детьми на мётлах, хотя обещала. Я, конечно, ничего такого не обещала и обещать не могла, я этих детей вообще две недели тому назад впервые увидела но доказать это у меня не было ни малейшей возможности. К моему огромному облегчению, на улицу с нами вышел только Родольфус, который гораздо больше был озабочен безопасностью детей, чем моими умениями, поэтому мне удалось, летая на совсем маленькой высоте и на черепашьей скорости, сделать вид, что я просто придерживаю метлу и играю с детьми, а не боюсь до истерики свалиться с высоты в пять метров. Зато в последовавшей за этим игре в снежки я участвовала вовсю - так весело и беззаботно мне бывает только с Гарри и Роном, от Родольфуса я не ждала такого задора: он помогал детям лепить снежные замки и придумывал хитрые стратегии обстреливания врага (то есть меня). В поместье мы вернулись все в снегу, зато румяные и хохочущие.
Разумеется, чтение дневников и появления перед публикой занимали не всё моё время. Кроме этого я, разумеется, готовилась, как и предполагала Нарцисса, к экзаменам и выполняла домашние задания. Труднее всего мне, на удивление, давалась Нумерология. Всё шло просто отлично до тех пор, пока я не дошла до самого последнего задания. Я выполнила уже эссе по Зельям и Астрономии, нарисовала десяток схем по Трансфигурации - в общем, сделала всё, кроме самого последнего задания по своему любимому предмету. Я была почти в отчаянии, когда Драко вдруг решил сменить гнев на милость после выходки с Чжоу и на моём пергаменте появились его слова:
«Чем занимаешься?»
Изобретать оригинальный ответ сил не было.
«Уроками.»
Я отчетливо представила себе, как он закатывает глаза при виде этого ответа и усмехнулась. Моя предсказуемость, однако, не помешала Драко продолжить разговор.
«Как Нумерология?»
Моим первым порывом было вскочить и проверить все углы с целью обнаружить Малфоя, подглядывающего за мной. Однако, его нигде не было, значит он просто так удачно задал вопрос. Я решила не говорить ему о своих затруднениях, по крайней мере не сразу.
«Почти доделала. А ты?»
«Я закончил.»
И чуть погодя Малфой снова написал.
«С последней задачей проблемы?»
Я скрипнула зубами, но капитулировала. В конце концов, раз Малфой закончил, пускай даст мне ответ.
«Стыдно сознаваться, но это именно так.»
Я ждала полминуты. И за эти полминуты успела сотню раз пожалеть о том, что созналась в неудаче, но Малфой меня удивил. Он вообще много удивлял меня на седьмом курсе, да и сейчас продолжает.
«Проверь знаки, скорее всего ты где-то забыла минус.»
Я лихорадочно зарылась в груды исчёрканного пергамента. Минус нашёлся на третьей строчке запутанных логарифмических вычисление. В порыве радости я едва не расцеловала зачарованные пергаменты.
«Драко, ты гений!»
«Я знаю.»
Да, Малфой оставался самодовольным хорьком даже в переписке, даже помогая мне с домашним заданием, но я всё же до странности была привязана к нему уже тогда, особенно после всего, что узнала из его дневника. Да, я узнала не так много, но я поняла самое главное - он такой же, как я, как Гарри и Рон, обыкновенный студент, просто на его лице отображается меньше чувств, и учится он на Слизерине.
Дневники Эдмунда Малфоя, надёжно спрятанные и бережно завёрнутые в пергамент, ждали отправки в Хогвартс вместе с остальными моими (то есть Малфоевскими) вещами, когда я спустилась в библиотеку в последний раз. Чудесный запах чего-то особенного, чего-то, что уже было и чего-то, что никогда не случится, коснулся моих ноздрей едва я переступила порог. Книги всегда были чем-то особенным для меня а в этой библиотеке книг было так много, что, казалось, я могла бы там поселиться. Но в тот, последний, раз я решила уделить время не собранию редчайших и интереснейших томов, а картинам. Многочисленные Малфои и их родственники глядели на меня с интересом, но молчали. Я тоже не стала заводить с ними разговор, опасаясь, что у портретов есть какое-то сверхъестественное чутьё и они смогут увидеть во мне меня, а не отпрыска их славного семейства. Так я проходила мимо всех этих людей с благородными чертами лица, высокими лбами, в роскошных одеждах самых разных эпох. Я чуть помедлила у портрета Эдмунда Малфоя, но мужчина дремал, и я прошла мимо. Его сын Люциус I чуть усмехнулся, оглаживая свою бородку клинышком. Я кивнула ему и поспешила дальше.
Остановилась я у застеклённой витрины, где лежал крупный кусок старинного барельефа. К Малфоям он, разумеется, никакого отношения не имел - то был осколок древней цивилизации на территории современной Греции, выполненный в том великолепном стиле эпохи эллинизма, который дал толчок классицизму и который до сих пор восхищает всех.
На барельефе мужчина одной рукой удерживал за шею кентавра, а второй рукой вонзал ему копьё под рёбра. Тонкость работы потрясала воображение: самые мельчайшие детали, даже волосы в бороде и хвосте кентавра, были видны невооружённым глазом, хотя материалом для барельефа служил мрамор. Самой же интересной частью барельефа я бы назвала лица сражающихся. Грек был спокоен, на его лице не дрогнул ни единый мускул, тогда как кентавр корчился в муках, умирая. Греки верили, что благородный муж не должен ни при каких обстоятельствах показывать свои чувства, словно какой-то плебей, отсюда и идёт такая странноватая манера изображать греков бесстрастными в любых условиях. Я невольно хмыкнула, вспомнив об отце и сыне Малфоях и Родольфусе. Они, похоже, придерживались того же правила.
— Ты обнаружил что-то забавное, Драко? — послышался за моей спиной голос. — Мне эта витрина всегда казалась до ужаса скучной.
Я обернулась, пытаясь скрыть изумление и замешательство. Я, очевидно, так увлеклась, что не заметила сидящую в кресле Нарциссу.
— Да так, — я неопределённо махнула рукой и поспешила сменить тему. — Что читаешь?
Леди Малфой тонко улыбнулась и указала на обложку книги в её руках.
Фиалковый Венец.
Я улыбнулась и присела напротив женщины.
— В тебе проснулась любовь к истории или это патриотическое стремление читать британских авторов? — подколола я.
Нарцисса засмеялась своим мелодичным смехом и тепло улыбнулась. Драко невероятно повезло, что его мать такая великолепная женщина.
— Нет, это всего лишь попытка прочитать что-то, что можно было бы обсудить с тобой или в обществе. Джейн Остин, боюсь, для этого не совсем подходит, а Макиавелли, так любимый мужчинами, мне не слишком интересен.
Настала моя очередь рассмеяться.
— Тут ты, пожалуй, права - Джейн Остин не подходит. Беллатриса поднимет тебя на смех.
— Твоей тётушке не нужны для этого особые поводы.
Улыбка Нарциссы на секунду увяла, но тут же снова осветила лицо. Она была уже далеко не молода, как и моя мать, но она, волшебница, обладала гораздо большим запасом жизненных сил и проживёт намного дольше обычной маглы.
Леди Нарцисса Малфой стала для меня за время проживания в поместье неким идеалом настоящей аристократки. Она не была замкнута и холодна, подобно своей сестре, но не была весёлой и крикливой, как её кузен. Она была мягкой, заботливой, радушной хозяйкой, но внутри неё чувствовался некий стержень, который не давал никому усомниться в её самостоятельности, и даже её сестре не удавалось прибрать власть в поместье к своим рукам.
Пожалуй, мне действительно не хотелось покидать поместье.
Несколькими часами позже Хогвартс-экспресс нёсся сквозь густой снег, дальше и дальше на Север. В купе горел жёлтый свет и слышалось монотонное постукивание колёс. Поезд чуть качало и подвесные лампы в коридоре подскакивали, стреляя светом во все стороны. Я сидела, держа в руках книгу, но страницы переворачивала только для виду, чтобы Забини, болтающий, как сорока, не вздумал переключить внимание с угрюмого Нотта на меня.
— Она из тех, кто в одежде выглядит лучше, чем без неё, но когда доходит до дела... — Блез многозначительно помолчал, а я подавила желание поморщиться. — В общем, всем советую.
Забини похабно улыбнулся и подмигнул, но Нотт рядом со мной даже не шелохнулся.
— Блез, если у тебя нет более нормальных историй, то, будь добр, помолчи. У меня жуткая мигрень.
— Так вот чего ты такой кислый? Весёлая ночка выдалась перед школой? — Забини хлопнул ладонью по колену. — Так я знаю отличное средство!
— Мерлина ради, Забини, перестань издавать громкие звуки и даже не думай доставать алкоголь в поезде.
Блез усмехнулся и на секунду принял виноватый вид. Но быстро вернул себе хамоватую улыбку.
— А ты Драко? У тебя тоже что-нибудь болит?
Я поняла, что отвлеклась и уже несколько минут как перестала симулировать чтение. К счастью, придумывать ответ мне не пришлось - в дверь купе постучали.
— Войдите, — властным тоном ответил Блез, устраиваясь поудобнее. Он, похоже, был захвачен новой игрой.
Дверь отодвинулась и в купе просунулась голова Герберта Грина, третьекурсника из Хаффлпафа.
— А, это ты, — кисло констатировал Забини. — Чего пришёл?
— Я пришёл к Малфою, — залопотал парень, — мне нужно...
— Какая разница, чего тебе там нужно! — Забини тяжело опустил ладонь на откидной столик. Теодор вздрогнул от громкого хлопка. — Не видишь разве, что ему не до тебя? Здесь важная беседа идёт.
Паренёк побелел и стал пятиться обратно в коридор, не сводя глаз с Забини.
— Сгинь! — нарочито грубо бросил Блез.
Грин выскочил в коридор и задвинул дверь. Забини весело расхохотался, но ещё прежде чем он успел повернуться к нам с Тео, чтобы и мы разделили его шутку, я вскочила на ноги и, бросив книгу на столик, выбежала из купе. Грин не успел уйти далеко и когда я тронула его за плечо, подпрыгнул почти до потолка и начал лепетать что-то в своё оправдание.
— Да успокойся ты, — взмолилась я, когда Герберт пошёл на третий круг завываний о том, что не хотел меня отвлекать. — Говори, что случилось.
Оказалось, меня просто просили пройти в вагон старост, чтобы раздать новые указания относительно прибытия младшекурсников в школу. Инструкции ничем не отличались от тех, что давали каждый год, так что я целиком сосредоточила внимание на заснеженных холмах за окном. До самого прибытия в Хогсмид я не возвращалась в купе, радуясь тому, что была избавлена от общества Забини почти всю жизнь.
Я, может, и грязнокровая, но я не обязана постоянно терпеть рядом напомаженных чванливых петухов, возомнивших себя пупом земли просто потому, что их предки родились в семьях волшебников. Я не обязана общаться с теми, кто «равен по статусу», с подлецами, которые улыбаются тебе, а пройдя два шага и оказавшись за твоей спиной, раздумывают, как ловчее тебя унизить или как хитрее подставить.
***
Свадьбу Регулуса Аркутруса Блэка и Дафны Гринграсс справили ещё до конца месяца. Газеты отпускали шуточки и намёки по поводу такой спешки, но никому из действующих лиц не было до этого дела. Астория Гринграсс теперь заняла место самой завидной невесты Британии и этому только способствовала шумиха вокруг её многочисленных фотографий на свадьбе сестры. Она попеременно улыбалась, опираясь то на руку Драко Малфоя, то танцуя с Сэмом Роули.
Если бы Джинни Уизли не была моей лучшей подругой долгие годы, я скрипела бы зубами от злости так, что было бы слышно на Южном полюсе, но Джинни была моей подругой и я здраво оцениваю свою внешность. Какие у меня шансы, если рядом прекрасная и утончённая Астория?
Да что я несу, какие у меня вообще шансы, даже если не считать красавицу Асторию?! Гермиона Грейнджер, ты форменная дура, если думаешь, что Драко Малфой хоть когда-то... Нет, не хочу даже думать обо всём этом!
Глава 25«Если же мне возразят, что Людовик уступил Романью Александру, а Неаполь - испанскому королю, дабы избежать войны, я отвечу прежними доводами, а именно: что нельзя попустительствовать беспорядку ради того, чтобы избежать войны, ибо войны не избежать, а преимущество в войне утратишь.»
Никколо Макиавелли — Государь. Глава III
Очень трудно собраться и начать всё же писать о том, что происходило год назад. Я имею ввиду, писать о том, как мы с Драко поменялись телами и как расхлёбывали всё это. Но начало положено, отступать поздно. Пожалуй, самое время полностью сосредоточиться на описании нашей с Драко работы по чтению дневников Эдмунда Малфоя и возвращению своих тел.
Разумеется, я не успела прочитать всего на каникулах, потому что написано было много, а мне приходилось ещё изображать отпрыска благородного семейства, делать домашние задания и читать все то, на что ссылался лорд Малфой. Поэтому я привезла копию дневников в Хогвартс и, разделив с Малфоем листы, мы оба занялись чтением, анализом, а кое-где делали и конспекты со своими пометками.
Как я уже писала, Эдмунд Малфой в своих исследованиях использовал самые разнообразные источники: от трудов отцов церкви до философских трактатов Томаса Мора, от мифов и легенд до сказок. Многие из идей он отметал сам, многие отметали мы с Драко, так как впоследствии какие-то части этих теории были опровергнуты учёными или философами. Но несмотря на этот отсев нам предстояло прочитать и понять очень многое. Драко, разумеется, мало что помнил после того, как в детстве бегло просмотрел все эти выкладки, уяснил общую суть и перешёл к более интересным ему дневникам других Малфоев.
Признаюсь, я до сих пор храню ту копию что сделала в библиотеке поместья Малфоев - Драко не просил её вернуть, а я не предлагала.
Итак, после того, как Эдмунд Малфой осознал, что не сможет в этой жизни вернуть себе супругу, у него был собран достаточный материал для изучения феномена души как такового, поэтому он и переключился на него, на этот раз стараясь увериться, что встретится с любимой на том свете. Среди прочего, хвала Мерлину, Моргане и Мелюзине, он рассматривал вероятность переселения душ из одного тела в другое. Я постараюсь здесь следовать его рассуждениям, сократив их, разумеется, насколько это представляется возможным.
Старые мифы утверждали, что Зевс являлся своим возлюбленным в любом облике, часто даже нечеловеческом; так же и в сказаниях скандинавов великаны сумели придать старости, огню и мысли облик человеческих существ.
Король Артур, любимейший король англичан, легендарный вождь бриттов, первый, «достойнейший и лучший» из христианских королей, как известно каждому, был рождён с помощью магии. Утер Пендрагон полюбил жену своего подданного Горлойса, из-за этой страсти вспыхнула война, и неизвестно чем бы всё кончилось, если бы Утеру не посоветовали обратиться к магу Мерлину. Выслушав короля, Мерлин согласился помочь ему и с помощью магии придал Утеру вид Горлойса а себя сделал его сквайром. Неизвестно, какие именно чары использовал Мерлин, неизвестно так же, насколько подлины слухи о том, что Игрейна в какой-то момент узнала Утера и всё равно легла с ним. Годы спустя и сам Артур под чарами познакомился со своей возлюбленной.
Разумеется, это всё древние предания, однако опыт многих волшебников во времена самого Эдмунда Малфоя, да и в наши дни подтверждает, что изменение внешности - частичное или полное - с помощью чар (и, разумеется, магловской пластической хирургии) возможны. Эти доводы, впрочем, вместе с подробнейшим анализом чар, целей и последствий растянувшиеся на добрых двадцать страниц, ничуть не приблизили нас с Драко к желанной цели, зато вымотали и отняли кучу времени.
Таким образом я была изрядно на взводе, когда по дороге в гостиную Слизерина мне встретился Блез. Очаровательный и популярный повеса и зубоскал пристроился ко мне и трещал без умолку, в течении пяти минут поливая грязью всех, кого ни попадя, вспоминая все самые дурные о них слухи и раздувая их до масштабов преступлений, буквально доводя меня до самой точки кипения. Я не выдержала уже в подземельях и тогда Забини здорово досталось.
Папа всегда утверждал, что хотя я и девочка, мне нужно уметь за себя постоять. Его уроки помогли мне ударить Драко на третьем курсе, а наблюдение за постоянными потасовками на квиддичном поле подсказали, что теперь делать с Забини.
Одним слитным движением я прижала его к стене - хорошо быть высоким и сильным Драко - так, что Забини больно приложился затылком и спиной. Я, разумеется, не рассчитала силу и Блез удивлённо воззрился на меня, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и смахнуть выступившие слёзы. Сказать ему я ничего больше не дала.
— Слушай меня внимательно, — прошипела я прямо ему в лицо, — можешь трепать своим грязным языком о ком хочешь и как хочешь, но не смей делать этого в моём присутствии.
— Малфой...
Я встряхнула его, с удовлетворением услышав звук удара его затылка о стену и клацанье зубов, и усилила нажим.
— Если я ещё раз услышу эту твою брехню, я твой язык...
От злости у меня перехватило дыхание и я, резко отстранившись, быстро направилась дальше к гостиной.
Я была и я до сих пор в ужасе от того, что я тогда сделала. Никогда я не была так зла и никогда не позволяла себе применять грубую силу, уж конечно, не в таких количествах и не так жёстко. В меня как-будто кто-то вселился!
Забини избегал меня несколько дней, но потом как-то снова оказался рядом, хотя и стал заметно сдержаннее. Я тогда искренне позавидовала авторитету Малфоя.
***
Так, вот и снова я отвлеклась. Этот рассказ, однако, ещё будет иметь некое отношение к разрешению наших с Драко проблем. В общем, возвращаюсь к рассказу о дневниках.
Малфой не нашёл доказательств, позволяющих ему заявить со всей определённостью, что душа существует и представляет собой некую субстанцию, некий сгусток энергии, обладающий мыслями и чувствами, но функционирующий, мыслящий и чувствующий только в пределах человеческого тела (не считая исключений вроде транса или клинической смерти). Однако он нашёл достаточно косвенных указаний на это и, отталкиваясь от этой мысли, задался вопросом, а возможно ли перемещение души?
Мудрецы востока утверждают, что, войдя в транс, способны душой отделиться от тела и путешествовать не только по странам и континентам, но и между мирами. Медиумы способны вызывать и впускать в себя часть души умершего человека (или всю душу целиком? Кто знает?) и от лица этого умершего говорить и даже отвечать на вопросы, ответов на которые умерший при жизни не знал, подтверждая таким образом и бессмертие души и её доступ к неким новым источникам знаний.
Разумеется, и восточные мудрецы, и медиумы могут все быть просто шарлатанами, организовавшими один большой заговор, но мы с Драко можем точно ответить на вопрос, возможны ли какие либо передвижения душ. Возможны. Ещё как возможны!
Увы, это мнение не поддерживал Эдмунд Малфой. В один тихий вечер, когда мы с Драко снова сидели в нашем кабинете и вчитывались в записи многовековой давности, я читала долгие рассуждения о медиумах, йогах и врачах. В конце пространных рассуждений о том, когда наступает смерть - при остановке работы организма или отлёте души - рассмотрения различных гипотетических и реальных примеров, стояла надпись, леденящая душу своим безразличием. «Таким образом, переселения душ из тела в тело невозможно или, по крайней мере, невероятно опасно, поскольку может привести к гибели тела и, как следствие, к невозможности для души найти себе физическую оболочку.».
Я смотрела на страницу долгие полчаса, потом аккуратно сложила листы пергамента вместе, опустила голову на руки и зарыдала.
Глава 26Ты легко можешь представить себе, Эдгар, всю глубину моего отчаяния. Словами этого не выразить: казалось, надежды нет и больше никогда не будет, ведь Эдмунд Малфой был уверен, что переселение души из тела в тело невозможно, значит искать что-либо на эту тему на следующих страницах его дневника было бессмысленно. Я к тому времени изучила библиотеки Хогвартса и поместья Малфоев самым тщательным образом и знала, что эти дневники - наша единственная надежда найти хоть что-то. И вот эта надежда с треском, подобным треску ткани, лопнула, оглушив меня.
Я рыдала так, как не рыдала никогда с раннего детства, захлёбываясь собственными слезами, не думая о том, что в помещении находится мой враг. Мне было всё равно, ведь нам никогда, как мне тогда казалось, не суждено больше вернуться на свои места, в свои тела, снова зажить собственными жизнями.
— Эм, Гермиона?
А теперь представь, Эдгар, истерящего совершенно по-женски Малфоя и утешающую его с каменным лицом Грейнджер.
— Да что случилось-то?
Малфою всё-таки удалось вклиниться в мои причитания и, чуть успокоившись, так, что я была в состоянии не плакать и не икать хотя бы пару минут, я рассказала о том, что прочитала. К моему ужасу и возмущению, рассказ не произвёл особенного впечатления.
— Удачно мы листы разделили, — пробормотал в ответ Драко.
— Что? — я вовсю размазывала слёзы по лицу и парте. — Ты о чём вообще? Ты меня слышал?
— Да слышал я, — примирительно произнёс Малфой. — Успокойся, всё вовсе не так плохо...
— Не так плохо?!
Малфой отшатнулся от моего стола и вскинул руки вверх.
— Дай сказать! Ты меня не так поняла!
Я заставила себя успокоиться - в конце концов, побить его я смогу и через минуту, так пускай говорит.
— Дело в том, что когда мы делили листы, мне досталась часть, которая была написана позже чем твоя, помнишь? — я хмуро кивнула, не понимая к чему он клонит. — И в этой части Эдмунд Малфой рассматривает нашу проблему, при этом достаточно подробно, так что, скорее всего, позже он пересмотрел своё мнение.
Я подскочила, слёзы разом высохли и надежда разгорелась так, будто у меня и на секунду сомнений не возникало.
— Так что он пишет?
Малфой развёл руками.
— Я только подобрался к этой части.
— Дай посмотреть!
Я сразу оживилась и всё моё существо требовало деятельности. Однако Малфой покачал головой.
— Ты должна сперва дочитать свою часть, вдруг там что-то важное.
Я насупилась. Он, конечно, был прав, но мне не хотелось зря терять время на перебирание листов, которые нам не помогут. Тем не менее, я вяло взялась за работу.
Несколько минут прошли в молчании. Как я и ожидала, ничего полезного я не нашла, даже когда дочитала свою стопку - мне оставалось прочесть пять страниц, когда со мной случилась истерика.
— «Доверие - вот путь от души к душе», — пробормотала я, зачитывая вслух самую, на мой взгляд, глупую строчку. — Очень глубокая мысль, спасибо вам, лорд Малфой, что просветили, а то я ведь не знала.
Драко вскинул голову и я подумала было, что это он подумал, будто я зову его.
— Что ты сказала?
— Да ничего...
— Нет, — медленно произнёс Драко, — что ты прочитала? Про путь от души к душе.
Я растерялась было, но тут же нашла нужную строчку.
— «Доверие - вот путь от души к душе».
— Доверие, — медленно, словно пробуя на вкус незнакомое слово, повторил Малфой. — Доверие, значит...
Он углубился в свои конспекты и вид у него был такой серьёзный, что я не решилась его прервать.
— Так вот, что он имел ввиду...
— Что он имел ввиду? — не удержалась я через пять минут напряжённой тишины. — Малфой, ну не молчи же!
— По хорошему, мне нужно ещё пару часов, чтобы разобраться, но ты же мне их не дашь?
Драко страдальчески закатил глаза, но щадить его я не собиралась.
— Не дам, я вышла из-за своего стола и села рядом со слизеринцем. — Вместе разбираться будем.
В общем, небольшой объём того, что мы осилили за тот вечер свёлся к тому, что душа, по мнению Эдмунда Малфоя, всё же была в некоторой степени автономна и, вероятно, могла если не совсем выйти из тела, то до известной степени коснуться души другого человека, что, в частности, объясняет способности эмпатов, и доверие - то, что Эдмунд Малфой называл средством для этого - играло важнейшую роль в общении душ.
На резонные возражения о том, что эмпат не всегда доверяет тому, чьи чувства ощущает, так же как и эмпату не всегда доверяют, Эдмунд Малфой отвечал, что доверие до известной степени можно имитировать - достаточно лишь не желать зла другому человеку.
Таким образом мы заключили, что нам с Драко придётся научиться доверять друг другу.
Мы впали в лёгкий ступор. Мы давно уже не враги, если вообще когда-то ими были, мы работаем вместе, почти не ссоримся и по мере сил помогаем друг другу - это ли не доверие?
Поломав голову с полчаса и выдвигая разнообразные теории, мы решили разойтись и подумать обо всём завтра.
На завтра мы снова продирались через цветистый устаревший язык, пытаясь понять, что же нам делать. Новых мыслей нам в голову не приходило, а Эдмунд Малфой продолжал увлечённо мусолить тему эмпатов. Наконец, мы выяснили, что сильные эмоции, такие, как гнев и страх, тоже могут сыграть свою роль - они, если можно так выразиться, просачиваются за пределы человеческого тела и их можно ощутить. Эта мысль тоже была не нова и как её применить мы не имели ни малейшего понятия: мы с Малфоем многократно ругались до хрипоты, но пока это не помогло нам поменяться местами. И вообще, если бы это действительно имело какое-то значение, то моя душа вселилась бы в Забини.
Последнюю фразу я, вероятно, сказала вслух, потому что Малфой смотрел на меня так, словно дырку хотел прожечь.
— Что у тебя с Забини?
— Ничего, — я ответила слишком поспешно и Драко, разумеется, продолжил прожигать во мне дыры. — Ну, поссорились и всё.
Драко вдруг нахмурился - так, как делал всякий раз, когда мы натыкались на новые подсказки в дневниках.
— Ну-ка, расскажи подробнее, — категорично потребовал он.
Я отнекивалась как только могла, но Драко был непреклонен и мне пришлось выложить всё как есть. Малфой неаристократично присвистнул.
— Ну ты даёшь! Забини, конечно, дурак, но чтобы так... Я не ожидал от тебя такого.
— Я сама не ожидала, — пробормотала я.
Малфой походил взад-вперёд по классу, остановился и спросил ни с того ни с сего:
— Что ты чувствовала при этом?
— Эээ...
Ответа более содержательного я не могла выдать. Малфой смотрел на меня, казалось, с нетерпением.
— Я имею ввиду, что ты чувствовала, кроме раздражения и злости? Было у тебя ощущение, будто это не твои эмоции, было чувство, что что-то заставляет тебя быть злее, чем ты есть на самом деле?
— Да, — я ошарашено уставилась на Драко. — Именно так всё и было. Но откуда ты знаешь?
— Я чувствовал то же, когда вчера орал на Уизли.
Я задохнулась от негодования. Он орал на моих друзей? Да как он смеет?!
Ироничная ухмылка Драко заставила меня вспомнить о том, с чего начался этот разговор - с моего собственного рассказа о конфликте с его другом.
— Ну, и что это нам даёт?
— Пока не знаю, — Малфой пожал плечами. — Только то, что мы, будучи не в своих телах, когда испытываем особенно сильные эмоции, ощущаем их иначе, не как свои и в каком-то гипертрофированном варианте. Ты же не стала бы рыдать, как вчера, в другой ситуации?
— Ну ты сравнил! — я была возмущена до глубины души. — Это решается наша судьба, а не ерунда какая-то! Конечно, я расстроилась!
— Конечно, — легко согласился Драко. — Но факт остаётся фактом: я уверен, что будь ты в своём теле, ты бы ни за что не отступилась, выкинула бы этот дневник и принялась за самостоятельные поиски решения проблемы.
Я не стала ни соглашаться, ни спорить, а только откинулась на спинку стула. Теперь, когда мы работали вдвоём, дело шло значительно быстрее - ещё неделя и мы, пожалуй, закончим работу с дневником... А что после? Что мы будем делать, если прочтём дневник, но не найдём там ответов на свои вопросы? Будем учиться доверять друг другу? Я хмыкнула.
— Слушай, есть такое упражнение специальное... — я понятия не имела, зачем говорю это. — Его иногда используют в офисах, чтобы сотрудники доверяли друг другу.
— Сыворотка Правды? — вяло пошутил Драко.
— Нет, всё проще, — я встала и потянулась. — Суть в том, что один человек поворачивается спиной к другому и падает, а тот другой его ловит.
У Драко был настолько обескураженный вид, что я даже развеселилась на пару секунд.
— И это, — он сделал очень заметный акцент на слове «это», — помогает? Маглы правда в это верят?
Я махнула рукой, не обращая внимания на яд в его словах.
— Да какая разница, давай попробуем - всё равно размяться не помешает.
— Типа ты на меня упадёшь и мы телами поменяемся? — Драко смотрел на меня, как на умалишённую.
— Поменяемся телами мы вряд ли, но хоть как-то приблизимся к доверию.
— Знаешь, что-то я тебе сегодня не доверяю, может в следующий раз? — Драко упрямо скрестил руки на груди. — Даже если это странное упражнение и помогает, я в него не верю.
Я закатила глаза и присела на парту.
— Я собственно тебя не уговариваю, тем более, если ты так боишься...
— Ты же не на столько наивна, что бы попытаться взять меня на слабо?
— Чем Мордред не шутит, — пробормотала я.
Драко вдруг встал и оценивающе меня осмотрел.
— Только попробуй меня уронить.
Я хмыкнула. Сдался всё-таки. Не уронить ли мне его для острастки?
Малфой готовился добрых пять минут, демонстративно потягиваясь и медленно идя к свободному от парт пространству старого класса. Я его не торопила и тщательно скрывала усмешку. В магловской школе это упражнение было для нас детской забавой, а вот великовозрастному слизеринцу было трудно доверить свою драгоценную пятую точку кому-либо. Даже если в данный момент это была моя пятая точка.
Наконец, Малфой в последний раз пристально глянул на меня через плечо - и вот через пару секунд он падает спиной вперёд. Я с лёгкостью его подхватила и вернула в вертикальное положение.
Драко что-то неопределённо хмыкнул, но больше никаких комментариев не последовало. Такой трюк мы проделали ещё пару раз и, наконец, Малфой потребовал, чтобы теперь падала я. Признаюсь, было страшновато доверить спину (и пятую точку) слизеринцу, да ещё Малфою, но я пересилила себя...
Жуткий грохот прокатился по кабинету - и вот я лежу на полу, верхняя часть моего тела на коленях Малфоя (на моих, вообще-то, коленях), а надо мной склонился Малфой с весьма обескураженным видом.
Ну, конечно! Двое блестящих студентов ухитрились просмотреть элементарную разницу в росте и весе: теперь я была высоким спортивным парнем, разве может такого удержать хрупкая девушка?
Мы вдруг расхохотались во всю силу лёгких, осознав всю глупость ситуации. Нас не волновали расшибленные колени Малфоя или мой отбитый копчик, нам просто было весело, как никогда, хотя ситуация была предельно глупой.
И, пожалуй, мы друг другу доверяли.
Ну, если, конечно, речь идёт не о том, чтобы соотнести наши пропорции. Это дело лучше доверить кому-то более состоятельному.
Глава 27Что мне нужно, это одуванчики весной. Ярко-желтые, которые означают возрождение, а не разрушение. Надежда на то, что жизнь продолжится, независимо от наших потерь. Что всё наладится. И только Пит может дать мне это.
Сьюзен Коллинз — «Сойка-пересмешница»
Мы продолжали пытаться. Мы снова и снова перечитывали дневники лорда Малфоя, мы обращались к дополнительной литературе. Мы изучили даже принцип действия маховиков времени, которые, как известно, копируют и тело, и душу, создавая два одновременных проявления одного и того же человека. Мы опросили приведений, ведь они слепки душ умерших, а если есть слепки, значит есть и души. Мы ничего не находили.
В конце концов единственной нашей зацепкой стала фраза о том, что доверие должно как-то помочь, и тот факт, что мы оба ощущали нечто странное, когда злились. Дни шли за днями, лениво складывались в недели и даже месяцы, зима стремительно теряла позиции, а мы - терпение и веру.
Тогда же произошла масштабная ссора с Джинни, которой я, как и добрая половина школы, стала свидетелем. Прямо в коридоре Уизли высказывала всё, что думала о моём (Малфоя, разумеется) поведении, о том, что я ото всех отдалилась и не желаю ничего слушать, о том, что я плохой друг... Малфой внимал этим речам с индифферентным видом, а я не могла ничего сделать, чтобы помешать этому.
Забини, разумеется, сразу после того, как Джинни ураганом унеслась прочь, развил бурную деятельность по окончательному растаптыванию самолюбия грязнокровки Грейнджер и договорился до того, что на него напал Рон, и оба они после вынужденны были отправиться в лазарет.
Разумеется, это происшествие не прибавило нам ни оптимизма, ни доверия - тем же вечером мы с Малфоем крупно поругались и после ещё неделю продолжали приходить в кабинет и разбирать записи в гнетущем молчании.
На вторую неделю Малфой решительно пересел ко мне за парту, кладя передо мной ворох пергаментов. Я бросила на него недовольный взгляд, но пергаменты взяла и начала просматривать. Чем больше я читала, тем сильнее было моё удивление, тем радостнее просыпалась во мне надежда.
— Это может помочь!
Голос у меня от долгого молчания был хриплым, но такие мелочи меня мало смущали. Я листала записи, а готова была пуститься в пляс.
— Это единственное, что может нам помочь, — ответил Драко.
Пергаменты, что он мне дал, начинались с простого и парадоксального вывода: чтобы поменяться душами нужно... Попытаться это сделать! Разумеется, мало кому придёт это в голову, но размышления разных людей из разных народов в разное время так или иначе упоминали что-то, что условно можно было назвать энергетическими потоками.
Да, это совсем не соответствовало тому, что с нами произошло - меньше всего нам хотелось поменяться местами, но теперь уже мы так желали попасть обратно, что проблем с попыткой не предвиделось.
— Но как? — спросила я. — Едва ли одного нашего желания будет достаточно. Мы уже полгода желаем!
— Разумеется, нет, — протянул Малфой. — Для этого нам и понадобится зелье.
— Какое зелье?
Малфой закатил глаза.
— Всё о нём в подробностях написано в конце. Если бы ты читала, а не задавала вопросы...
— Угомонись, — прервала его я. — Лучше скажи, как ты догадался и где ты всё это нашёл?
Разумеется, Драко тут же принял самый свой горделивый вид, что было исключительно забавно, учитывая, что он был в моём теле.
— Я снова перечитал дневники и проанализировал наши записи.
Я кивнула, внимательно вчитываясь в записи о зелье. В сущности, процесс его варки был довольно простым, вот только...
— Но что это зелье делает? Какой-то странный рецепт, если честно.
Малфой пожал плечами, а я продолжила чтение.
— Где ты вообще взял его рецепт?
— Это зелье принимают индусы. Йога, оккультные практики, транс... Оно позволяет как-то отпустить душу на свободу.
— Либо это наркотик, либо это, действительно, невероятно ценный рецепт.
Малфой фыркнул, забирая у меня пергаменты, которые я уже просмотрела, и выуживая оттуда список ингредиентов и способ приготовления.
— Одно другому не мешает, — заметил он.
— Очень оптимистично. Так мы готовим зелье?
— У тебя есть другие предложения?
Я молча покачала головой.
Значит, готовим и надеемся, что это не совсем наркотик, — заключил Драко.
Глава 28Зелье, действительно, оказалось разновидностью наркотика - я нашла упоминание о нём и его рецепт в одной из книг. Там автор осторожно обзывал зелье «расширяющим сознание». Впрочем, мне было на это наплевать - если глоток этого зелья поможет мне вернуть моё тело, я готова было потерпеть расширение сознания.
Чтобы приготовить само зелье нам пришлось выписывать ингредиенты из Косого переулка, а кое-что позаимствовать в кладовых профессора Снейпа. Пережив бурю раздражения на его занятиях, я испытала укол совести только тогда, когда он в третий раз незаслуженно снял баллы с Гриффиндора. В остальном я мужественно держала при себе мнение о том, что воровать плохо. В конце концов, быть не в своём теле тоже не слишком хорошо.
Само зелье, жутко пахучую густую дрянь, мы варили около двух недель. Занятия и подготовка к экзаменам постоянно требовали повышенного внимания, да и прятать нашу деятельность приходилось с особой осторожностью - не так-то просто было скрыть запах зелья. Кому-то из нас постоянно приходилось выходить в коридор и обновлять заклинания вокруг кабинета, бдительно следя, чтобы ни намёка на странный аромат не вырвалось за пределы нашей импровизированной лаборатории.
Мы стояли над котлом в первый день весны и нервно переглядывались. Зелье было полностью готово и даже налито в две чашки, кабинет убран так, что никто не догадался бы о том, что кто-то в нём чем-то занимался. Нам оставалось только выпить зелье, но мы медлили.
— А если не выйдет? — тихо спросила я, но голос мой звонко разнёсся по пустому кабинету.
— Получится, — Драко выглядел скорее упрямым, чем уверенным. — Разумеется, получится.
— Ладно. Так значит, нам нужно пить медленно...
— Гермиона, прости за напоминание, но ты не преподаватель. Успокойся и пей.
Я растерялась, но не увидев на лице Драко откровенной насмешки, поспешила последовать его совету и тоже взять кружку. Следовало пить маленькими глотками и медленно, как бы пропуская через всего себя зелье, и затем на две минуты закрыть глаза, чувствуя, как зелье наполняет каждую клеточку тела. Да, звучит довольно бредово, а уж исполняя эти заветы мы и вовсе чувствовали себя глупо, но зелье действительно действовало именно так, буквально затапливая и тело, и разум, даря странную лёгкость.
Следующим шагом было направить всё своё существо прочь из тела, туда куда, мы хотели.
Мы медленно повернулись и посмотрели друг в другу в глаза с расширенными зрачками. У нас не было чёткого плана, да и быть не могло - нам нужно было лишь
пожелать.
— Хочу обратно.
Слова вырвались у меня помимо воли и в следующее мгновение я почувствовала... Я до сих пор не знаю, что я тогда почувствовала. Это было до некоторой степени сходно с ощущениями при трансгрессии, но тела я не ощущала вовсе, напротив, была странная лёгкость. Я на секунду увидела своё лицо, удивлённое, напряжённое, и в тот же миг я уже стояла напротив Драко.
Я имею в виду, я стояла напротив ошарашенного Драко в теле Драко. Что означало, что сама я в своём теле!
Мы стояли друг напротив друга. Не бросились обниматься на радостях, чтобы потом быстро разойтись по углам, пряча глаза. Мы не смеялись восторженно. Мы просто стояли и смотрели друг на друга.
Я поверить не могла, что всё кончилось, что всё просто оборвалось. Я была безумно рада своему телу, но не бросилась осматривать себя и проверять, всё ли на месте. Я стояла в полутьме и пыталась понять, чувствует ли Малфой хоть половину того, что и я. Я вглядывалась в его глаза, которые столько месяцев смотрели на меня в зеркало, и узнавала в них совершенно другого человека, с другими эмоциями и чувствами, вот только понять, что же это за эмоции и чувства, у меня не получалось совершенно. Я была ошарашена тем, что всё закончилось.
Всё кончено. Действительно кончено.
Не будет больше встреч, не будет больше обшей тайны. Я вдруг с ужасом поняла, что ждала этих встреч, что они мне нравились. В одну секунду в голове сверкнула мысль о том, что я, кажется, сумела влюбиться в Драко за эти месяцы, хотя он и был раздражительным нахалом.
Ничего больше между нами не будет - осознание этого било в моей голове набатом и я с трудом ворочала мысли. Что сделать, что сказать ему теперь?
Малфой решил это за меня.
— Поздравляю, — несмотря на хрипоту, его голос был ровным, таким ровным, каким мне никогда не удавалось его сделать. — Теперь мы на своих местах.
Я смотрела на него во все глаза. Где радость, где счастье от того, что мы на своих местах. И почему так хочется заорать: «И это всё, что ты можешь мне сказать, Малфой?! После всего, что мы пережили?!».
В глубине души мне хотелось бы, чтобы он поцеловал меня тогда, но одновременно я этого боялась. Да, поцелуй был бы эффектным завершением этой истории, но Малфой, кажется, вовсе не привязался ко мне.
Какая-то то ли гордость, то ли робость заговорила во мне громче, открыла мой рот и слова вылетели сами собой.
— Да, на своих местах.
Я тоже не спешила прыгать от восторга, слишком обескураженная всем произошедшим, почти подавленная тем, что, в конце концов, всё вышло. Я растеряно оглядела заброшенный кабинет, что стал «нашим местом», задержала взгляд на парте, за которой сидела, и снова посмотрела на Драко. Теперь я смотрела на него снизу вверх и видела бледность его кожи, синяки под глазами... И полную растерянность.
— Неужели, всё? — тихо спросила я.
Драко кивнул и, посмотрев на кружки, из которых мы пили зелье - единственное, что напоминало обо всей этой эпопее, вздохнул.
— Всё.
Мы вместе вышли из нашего кабинета и медленно шли по коридору. Остановившись там, где останавливались всегда, там, где лестницы разбегались в стороны, мы без тени улыбки пожали друг другу руки и, чуть задержав взгляды друг на друге, разошлись. Я пошла наверх, он - вниз.
Я была совершенно опустошена, никак не могла поверить в то, что всё кончено и не знала, радоваться мне или печалиться.
Обилие красного и золотого в нашей гостиной меня поразило - я успела отвыкнуть от этого, проведя много месяцев в тёмной сдержанной гостиной Слизерина. Гарри и Рона я увидела почти сразу, привычно окинув взглядом просторную комнату. Они сидели в наших любимых креслах у камина и играли в шахматы. Я улыбнулась, едва сдерживая слёзы. Оба были удивлены моим неожиданными крепким объятиям, но я заботилась только о том, что я, наконец, в своём теле, что я, наконец, рядом со своими друзьями.
Малфой не попытался связаться о мной во всё время до конца учёбы. Я иногда ловила на себе его взгляд, но прочесть в серых глазах ничего не могла. Мы сдали экзамены, получили свои аттестаты, повеселились на выпускном вечере. В поезде по дороге в Лондон он со своими дружками в первый раз за семь лет не зашёл в наше купе и только я знала настоящую причину.
Так наши пути разошлись до тех пор, пока я не встретила его в коридорах университета, всё такого же самоуверенного, заносчивого, умного и красивого. Я, наконец, призналась себе, что влюбилась в Малфоя и не забыла этого чувства за прошедшее лето. Осмелюсь ли я хоть когда-то сказать хоть одной живой душе о своих чувствах? Нет.
Глава 29. Часть IIIС весной приходят мысли о любви. От любви нужно страдать и мучиться или любовь должна быть легкой и свежей? Что такое любовь - страсть, нежность или понимание и принятие?
Часто я задаю себе вопрос, могла ли я не полюбить Драко? Конечно! Ведь если бы с нами не произошло этого странного обмена телами, я никогда не узнала бы его. Просто не заметила бы. Не заметила бы так, как я хотела быть замеченной Роном, так, как девушка замечает юношу, которого может полюбить.
Понимаю ли я Драко? Я понимаю его, о, поверь, понимаю.
Он мне нравится. Любила ли я его уже тогда? Понятия не имею, равно как не имею понятия о том, что такое любовь. Понимание? Тогда, пожалуй, любила, но как же смятение чувств, когда сердце птицей вылетает из груди? Я такого не чувствовала, хотя бы потому, что боялась чувствовать такое. Значит, я не любила?
Но теперь моё сердце сжимается каждый раз, как я вижу Драко, и это вовсе не приятно, это чувство меня душит.
Возможно, любовь нельзя описать земными словами, но как тогда ее распознать, как понять, что вот она пришла, как понять, что это именно то чувство, которое нужно удержать всеми доступными способами?
Любовь сильна, это общепризнанный факт. Мои чувства к Драко были сильны тогда и по-прежнему сильны сейчас, но значит ли это, что я люблю? Я чувствую, но что я чувствую? Как понять, любовь ли это?
И что толку любить и не быть любимой? Знаю, это выглядит так, словно бы я ропщу, да наверное так оно и есть, но вопрос этот не идет у меня из головы. Что толку, если я не могу даже сказать о своих чувствах? Безусловно, любовь это дар, и не каждому везет в жизни этот дар получить. Но я не взялась бы сказать, что лучше, любить без ответа или не любить вовсе?
Да как же выразить все то, что на душе?
И как объяснить самой себе, что всё это, так крепко связавшее нас, так много изменившее в наших душах, не перевернуло мира и всё вокруг осталась прежним? Равно как прежними остались и наши отношения, разве что появилась отстраненная вежливость, на деле означавшая лишь, что теперь он не доставал меня, зато отдалился ещё больше?
Я была в его теле, но я понятия не имею, что действительно происходит в его голове.
Я привыкла к нему, привыкла видеть его ухмылку на своём лице, привыкла к язвительным комментариям, привыкла к спокойной манере рассуждать. Я сама искала с ним встреч, но наедине мы так и не встретились. А теперь он как будто приглашает в свой мир, но сам руку мне не протягивает.
Я так хотела любви, так её ждала и вот теперь я оглядывю удивлённо мир, пытаясь понять, что ничего вокруг не изменилось. Я влюбилась в парня, бывшего мне врагом, в чьем теле я находилась так долго. И вот тогда я поняла, что если жизнь даёт нам то, чего мы хотим, делает она это с юмором. Но юмор этот смешон только ей, потому что люди от него чаще страдают. Я влюбилась в Драко и до сих пор эти чувства со мной, но что мне с ними делать? Моя влюбленность, которой я так жаждала в семнадцать лет, не принесла мне счастья, не принесла ответа от того, в кого я влюбилась. Я даже сказать ему о своих чувствах не могу, боясь показаться смешной. Да я и буду смешна и нелепа, говоря о таком человеку, которому до меня дела нет!
Зато один из его друзей неожиданно проявил ко мне внимание, и я не нашла внятных причин отказать Максу в свидании. Драко был там, Драко всё слышал, и Драко ничего не сделал, даже головы не повернул. Так за что я была наказана влюблённостью в него?
Я видела влюблённую Джинни. Она хорошела день ото дня и, от природы яркая и живая, просто не могла быть незамеченной, так что и Гарри, наконец, её заметил. Я видела влюблённую Лаванду, смелую и деловитую настолько, чтобы взять всё в свои руки, ведь Рону нужно всё говорить прямым текстом. И Лаванда сказала, да так, что Рон её буквально на руках до сих пор носит. Я видела влюблённую Сьюзен, которая лечила Невилла от первой неразделённой влюблённости. Сьюзен теперь Лонгоботтом, а для Невилла кроме неё женщин не существует.
А Драко... Я понятия не имею, что ему нужно и, уж конечно, не знаю, смогу ли я когда-то дать ему это. Я даже не знаю, как к нему подступиться. Он определённо не требует утешения или лечения. Он определённо достаточно зорок, иначе количество его девушек было бы многим меньше.
И Драко вряд ли требуются мои слова о любви. Едва ли ему нужна я со всеми моими чувствами. Едва ли я такая одна. Та же Панси, так и не отступившая до сих пор, безусловно говорила ему обо всём, что чувствует, да вот толку от этого чуть.
Глава 30Мы с Максом были в кино, поужинали и возвращались в кампус пешком. Он расспрашивал меня о Хогвартсе, говорил о жизни на материке. Мне кажется, я почти весь вечер улыбалась - Макс постоянно шутил, и с ним мне было очень легко, словно я всю жизнь его знала.
Каким-то образом разговор перешёл на университет и нашу первую совместную лекцию.
— Честно говоря, я никого в аудитории не знала, — призналась я. — Конечно, ничего особенного, но намного приятнее, когда есть хоть одно знакомое лицо.
Макс кивнул.
— Я спросил про тебя у Малфоя, ты мне ещё тогда приглянулась, и он сказал, что знает тебя, что вы вместе учились. Так что мы подсели к тебе.
Значит, это не было идеей Драко. Впрочем, я легко убедила себя в том, что меня это не задевает.
— Мы остановились на небольшом мостике под фонарём. Место было милое, я часто прохожу там и всегда замедляю шаг.
— Я тогда снова пожалел, что не поступил в Хогвартс, — Макс тепло улыбнулся.
— Почему? — вырвалось у меня, хотя я меньше всего хотела услышать тот ответ, который, чувствовала, он мне даст.
Макс наклонился ниже к моему лицу, так, что я чувствовала его дыхание на собственных щеках.
— Мы встретились бы раньше, Гермиона.
И он поцеловал меня. Я знала, с самого начала вечера знала, что это случится. И я боялась этого, боялась, что почувствую отвращение, как-то выдам себя.
Но, к моему удивлению, поцелуй был приятным и я расслабилась, отвечая на него. Макс обнял меня за талию, притягивая ближе, и я не сопротивлялась, наоборот, обвила его шею руками. Но тут же отскочила от него, услышав не слишком деликатное покашливание за своей спиной.
— Продолжайте, — знакомый голос и узнаваемое растягивание слов. — Главное, в речку не упадите.
— Ну, знаешь, это было не слишком вежливо, — улыбнулся Макс.
Драко пожал плечами и прошёл мимо. Мост был достаточно широким, чтобы могли разойтись три человека и, честное слово, прерывать нас было вовсе не обязательно! Так он ещё и не обернулся на меня, пока шёл мимо, словно меня и вовсе не было.
— Далеко собрался? — спросил Макс.
— До завтра вернусь.
Драко так и не обернулся, уходя в темноту, и Макс, пожав плечами, снова меня обнял.
— Иногда он бывает жутким засранцем.
— Он по жизни такой, — я покачала головой. — Может, сделаем вид, что его тут не было?
— О ком ты? — улыбнулся Макс, снова наклоняясь ко мне.
После явления Малфоя, мне так и не удалось расслабиться, но Макс то ли не заметил, то ли не стал акцентировать на этом внимание, так что мы спокойно добрались до кампуса и распрощались на пороге.
После этого любое напускное спокойствие с меня слетело и я, прежде, чем сесть записывать всё это, ещё добрых полчаса бродила по комнате без какой-либо внятной цели.
На следующий день, воспользовавшись выходным, я сбежала в библиотеку выполнять задания и не думать о парнях. Увы.
В какой-то момент солнечные лучи, падающие на мой стол, кто-то загородил и на столешницу опустился внушительный том и груда пергаментов. Я вопросительно взглянула на нежданного соседа и едва не проглотила язык.
— Я присяду?
Малфой уже опустился на стул напротив и улыбнулся. Оказалось, он умеет улыбаться искренне и тепло, а я-то уже боялась, что его лицевые мышцы полностью атрофировались. Я невольно залюбовалась игрой света на его волосах, но, почувствовав, что краснею, опустила глаза.
Задание моё было ерундовым, но объёмным: дать описания и примеры сразу к нескольким психологически феноменам. Я пыталась, честно пыталась думать только о теме своей работы, но мои мысли снова и снова поворачивались почему-то в сторону войны алой и белой розы, в сторону Тюдоров, воцарения Стюартов, в общем в сторону событий многовековой давности, описанной в дневниках Малфоев.
— Расскажи мне о Люциусе I, — попросила я.
Малфой странно на меня посмотрел, но книгу отложил.
— И почему ты им заинтересовалась?
Я пожала плечами, жалея что вообще завела этот разговор, но Драко, тяжело вздохнув и откинувшись на спинку кресла, всё же начал рассказ.
— Ты знаешь, что он был сыном Эдмунда Малфоя и его жены Элизабет, — Драко помолчал, словно давая мне вспомнить кто это такой, как будто я могла бы забыть это имя. — Он был гораздо больше отца заинтересован в придворной жизни, эпоха к этому располагала, — Драко чуть иронично усмехнулся. — Люциус I к тридцати годам уже провёл несколько крупных проектов при Генрихе, был посланником во Франции и Германии, сумел приблизиться к Катерине Парр, держался на расстоянии от королевы Марии. Он был одним из тех немногих, между прочим, кто открыто воспротивился воцарению Джейн Грей, — Малфой потёр бровь, на секунду устало прикрыв глаза. — Люциус был ещё молодым но вполне зрелым человеком, когда на престол взошла Элизабет.
Я затаила дыхание. Яркое, золотое - ещё не весеннее, но уже совсем и не зимнее - солнце пробивало себе путь в библиотеку острыми лучами, которые дробились о старые витражи, изображающие единорогов и прекрасных дев, рыцарей круглого стола и старика Мерлина. Отовсюду доносился шорох страниц и тихие перешёптывания, но в этой части библиотеки мы с Драко оказались одни.
— Ей было двадцать пять лет, она была по-Тюдоровски рыжей и прекрасной, умной, одарённой и - о чудо! - не замужней. При первой встрече она не произвела на Люциуса особого впечатления как женщина: да, она была яркой и достойной женщиной для Английского трона, но тогда его больше заботило положение при её дворе, чем внешность королевы. Однако они встречались всё чаще и чаще - мать королевы была талантливой ведьмой и, как оказалось, и Элизабет кое-что умела, хотя, конечно, никогда не училась колдовать. Люциус по её просьбе занялся её обучением и вскоре оба были если не влюблены, то увлечены друг другом достаточно, что бы привлечь ревнивый взор Роберта Дадли. Тот, как тебе наверняка известно, был простым маглом, — по губам Малфоя скользнула ухмылка. — И, разумеется, уверения Элизабет, что они всего лишь занимаются вместе некоей наукой, ещё больше бесили его. Дадли был женат, а Малфой свободен, Дадли навлёк на себя неудовольствие двора, так как королева выказывала ему явное расположение в то время как его жена томилась в провинции, Малфой же был невероятно популярен... Выбор политический был очевиден, выбор романтический тоже, казалось, был в пользу Малфоя, но Элизабет так и не вышла замуж ни за одного из своего фаворитов, ни за короля или принца других стран.
— Он проклял её? — вырвалось у меня.
Драко едва не подавился кофе, который имел неосторожность глотнуть, сделав паузу в рассказе.
— Проклял королеву, которую любил? Грейнджер, он же Малфой, а не обезумевший от страсти и обиды мальчишка! — Драко глубоко вдохнул, смотря на меня, как на очень глупого ребёнка. — Малфои не проклинают своих королей или королев, и точно не проклинают тех, кого любят. Это... Это низко, — я подавила желание хмыкнуть. — Элизабет сама не знала чего хочет: Дадли или Малфоя, корону или любовь. Она сама отказывала всем женихам, Люциус тут не при чём.
Малфой замолчал, а я пыталась заставить себя держать рот на замке, чтобы не ляпнуть чего лишнего.
— Хотя и его вина есть, он сдался. А мог бы удержать на троне Тюдоров.
— Ты полагаешь, красная роза была наилучшим вариантом для Англии?
— Это были бы англичане на троне, не шотландцы. Люциус не боролся ни за свою любовь, ни за свои политические идеи, которые могли бы принести много хорошего. Он не боролся за волшебное сообщество. Кто знает, что было бы с миром, если бы после Элизабет на троне были её дети от него, волшебики? Это всё уже история. Он сдался, отступил перед этим Дадли.
— Не ожидала от тебя таких уничижительных речей в сторону твоих родственников, — не удержалась я от подколки.
— Мы не можем только гордиться нашими славными предками и игнорировать или отрицать какие-то неприятные моменты, — совершенно серьёзно сказал Драко. — История, какой бы она ни была, навсегда остаётся историей. Люциус I - часть магической истории, так же, как и его отношения с королевой. В конце концов он женился и продолжил род Малфоев. Ему нужно было лишь проявить чуть больше терпения и настойчивости, и история пошла бы по другому пути, и он был бы счастливее в браке... Но он этого не сделал, и его сын служил уже не Тюдору, а Стюарту, а дочь была фрейлиной в Эдинбурге, а не в Лондоне.
Моё сердце остановилось, а все внутренности разом сделали сальто. Мне пришлось крепко сцепить руки перед собой, чтобы Драко не заметил, как сильно они трясутся. Подумать только, как сильно мир вокруг нас завист от решений других людей, сделанных много лет назад! Если бы Люциус I действительно проявил настойчивость, если бы устранил со своего пути Роберта Дадли и уговорил Элизабет стаь его женой, никогда не было бы Драко, а если бы и был, у меня не было бы никакого шанса с ним повстречаться.
Я сглотнула.
— Ты говоришь, он не боролся. А ты что бы сделал на его месте? Ты бы боролся?
Малфой посмотрел на меня долгим взглядом.
— Я не имею обыкновения биться лбом в стену, Гермиона, — задумчиво начал он. — Бороться я буду за то, что мне нужно. Если ты говоришь о романтическом увлечении, то я не собираюсь бороться за того, кто не увлечён мной, это ни к чему не приведёт.
Наш разговор зашёл куда-то не туда, мне не понравился его ответ.
— Как будто есть те, кто тобой не увлечён, — я вымученно улыбнулась. — Звучит как-то не в твоём стиле.
Малфой усмехнулся, возвращаясь к своим записям.
— Сам удивлён, но нужно же смотреть на мир реально.
Пожалуй, и мне нужно бы смотреть на мир реально. За меня Малфой не стал бы бороться, я ему не нужна.
Сейчас работа в глубокой заморозке, но все, кому интересно, чем дело кончилось - скачать документ "вместо продолжения" можно здесь https://vk.com/wall-44651496?w=wall-44651496_148%2Fall
Краткое изложение последующих событий и куски уже написанных сцен для этого несостоявшегося продолжения
