Глава 1- Давно не виделись, Тонкс, - небрежно бросаю, стараясь выглядеть крутым. За эти семь лет она стала только красивее, и мне стоит труда унять свое сердце, в котором вдруг проснулись ревность, любопытство и забота. Тонкс в мантии аврора, подтянутая и напряженная, но в глазах все те же озорные чертики, толкавшие в школьные годы нас на безумства. Но я больше не поддамся. Она обманула меня семь лет назад, и я до сих пор не могу это простить. Даже сейчас, с этими смешными розовыми волосами, Тонкс точь-в-точь та семикурсница, из-за которой я решил уехать из страны.
- Рада видеть тебя, Чарли, - ее улыбка искренняя, и от этого мне еще более тошно. Годы работы с драконами научили меня разбираться в нюансах настроений, и я готов поклясться, что Тонкс не испытывает сожалений о том, что случилось тогда, в Хогвартсе. Тонкс на секунду хмурится, а затем, внимательно глядя, произносит: – Все в порядке? От тебя веет холодом, как от дементора!
Нет, хвосторога Волдеморту в задницу, не все в порядке! Ничего не в порядке, если быть точным. Когда нас, драконоводов, попросили помочь аврорам с мятежом великанов, подстрекаемых безносым уродцем, никто не предупреждал, что мной и двумя болгарскими шипокрылами будет руководить авантюристка Нимфадора Тонкс! Я бы отказался сразу, смирившись с осуждением коллег. Пожалуйста, пусть не она, пусть кто-то другой.
Я не знаю, в чем причина этого «кто-то другой». Я не хочу, чтобы Тонкс даже приближалась к драконам. С ее феноменальной везучестью трудно остаться в целости рядом с хищником! А мне потом бросаться в огонь и рисковать собой (странно, что мысли об этом не вызывают сомнений).
- Устал после полета, - машу рукой в сторону загонов, где сейчас заперты семнадцать боевых драконов. – Наша команда плохо подходит для аппарации или каминов.
Тонкс хохочет, хотя, по-моему, шутка высосана из пальца. Билл и близнецы всегда умеют подбирать нужные слова, в отличие от меня. Хотя, конечно, мне повезло, что есть еще зануда Перси, и я не самый косноязычный в семье.
- Прости, что я так налетела на тебя, - отсмеявшись, выдыхает Тонкс, ее – сегодня зеленые - глаза расширяются, - просто увидела издали и хотела проверить, узнаешь ли. Ты сильно изменился, чем-то стал похож на рок-звезду.
Что мне ответить? «А ты – нет, все та же смешливая девчонка, из-за которой я скоро снова влипну в неприятности?». Это жестоко.
- У рок-звезды шрамов будет поменьше, - я пытаюсь улыбаться, мысленно повторяя, словно для Империо: «Тонкс, милая, давай ты сейчас поймешь, что драконы – это не твое, и вернешься к своим бумагам в аврорате?» Но она, наоборот, чуть не лопается от желания пойти посмотреть своих новых подопечных! Как предсказуемо. Почти уверен, что она сама же и вызвалась участвовать в этой операции.
- Чарли, а когда можно будет поздороваться с твоей… командой? – в голосе надежда, в глазах – живой интерес и маниакальная одержимость идеей. Я тяжело вздыхаю.
- Тонкс, они устали. Джен только что принесла им ужин, и сейчас к загону лучше не подходить: от чавканья и урчания уши заложит.
- Жаль, - и ведь ей действительно жаль. Тонкс все равно, что я голоден и провел пять часов, сидя на спине у шипокрыла, но, да, ей жаль, что драконы не живут по ее расписанию.
- Чарли, я чуть не забыла! - Тонкс внезапно широко улыбается, осененная очередной «гениальной идеей». - Твоя мама просила передать, что сегодня вечером в Норе будет торжественный ужин. Конечно, ты устал с дороги, но только представь, сколько знакомых будет под одной крышей!
С ужасом это представляю, Тонкс, с ужасом. Одна половина гостей начнет тут же пытать меня, почему до сих пор не женат, а вторая – почему не вернусь в Англию. Меня вполне устроил бы тихий семейный вечер, когда оба эти вопроса задает только мама. Кстати, Тонкс, ты общаешься с моей мамой чаще меня самого. Мне она про ужин ничего не сказала, знала же, что буду против.
Я сглатываю эту честность и вместо нее произношу какие-то общие слова радости, смотрю на лицо Тонкс и пытаюсь разобраться в клубке давно забытых чувств, которые подняла эта встреча. Я все еще обижен на Тонкс, на ее безразличие и откровенное пренебрежение. Но вместе с тем… она такая родная, что хочется обнять и не отпускать. Ни о чем не говорить, а просто держать в руках и чувствовать ее запах, биение сердца, прохладу кожи, легкое дыхание. Тогда, на седьмом курсе Хогвартса, она говорила, что хочет стать аврором, но так и я тогда хотел быть покорителем квиддичных полей, а не драконов на Волдеморта натравливать.
Тонкс предлагает проводить меня в штаб, наскоро организованный посреди поляны в лесу, и я соглашаюсь, оправдывая себя тем, что даже не знаю, где он. Тонкс идет рядом, рассказывая последние новости и перескакивая с темы на тему, а я просто слушаю ее голос. Обида во мне смешивается с нелепым романтическим волнением; усталость – с желанием не уходить от Тонкс ни на шаг, боясь отпустить ее и снова потерять. Я чувствую внутри непонятную заботу и нежность, и мне смешно, потому что похожие чувства я испытываю по отношению к новорожденным драконам. Расскажи я об этом Биллу, он бы покрутил пальцем у виска и сказал, что я разучился общаться с людьми – раз, с девушками – два, с красивыми девушками – три, и полностью потерян для общества – четыре. Возможно, он прав.
В любом случае, я не хочу, чтобы Тонкс участвовала в этой операции, и постараюсь донести эту мысль до нашего начальства, каким бы упрямым оно ни было. Это не полет на метлах и даже не прогулка в Запретный лес. Драконы – одни из самых опасных существ, когда-либо существовавших на земле. Для их приручения нужны терпение и спокойствие, а у Тонкс нет ни того, ни другого. Я выдержу, если она возненавидит меня, откажется разговаривать и станет избегать. Мое сердце и так разбито, размер осколков не играет роли. Но это будет завтра, сегодня я не хочу делать ей больно.
Глава 2Ужин под родной крышей прошел хуже некуда. Снова были все те же нелепые вопросы о личной жизни, опасности соседства с драконами и не больно ли делать татуировки. И если на первые два вопроса я мог худо-бедно пошутить, что после жизни бок о бок с драконами мне не страшна даже сама Беллатрикс-мать-ее-Блэк, то от бесконечного любопытного разглядывания моих живописных шрамов на руках, тату хвостороги на предплечье и некстати чуть обгоревшей утром футболки хотелось выть оборотнем. На третьем однообразном вопросе, заданном каким-то неизвестным мне мужчиной с холеной козлиной бородкой на массивном подбородке, сидевшие рядом со мной Фред и Джордж стали икать от смеха.
Мама и папа были как всегда обеспокоены тем, что в моем негласном кодексе драконы превалируют над семейными ценностями, но что поделать, - единственная девушка, из-за которой мое сердце начинало биться быстрее, сидела в углу и во все глаза рассматривала какого-то серого субъекта лет так на –дцать ее старше. Не рассматривала даже, а пожирала – приоткрыв рот и округлив глаза, нервничая и облизывая губы. Как я узнал у моих словоохотливых младших братьев, хмыря звали Ремус Люпин и был он в прошлом преподавателем в Хогвартсе, ныне живущим на пособие по безработице. И, да, немаловажно, что когда-то в юности он дружил с Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком и Питером Петтигрю.
Сколько себя помню, Тонкс всегда привлекали облезлые коты, дохловатые мышки и те, кто, не отправившись к праотцам самостоятельно, готов был отправить вместо себя других. С первой группой ей нравилось сюсюкать и помогать, со второй группой – отчаянно сражаться. Себя Тонкс опекать не позволяла, сколько бы я ни пытался, и, наверное, эти попытки в конце концов и выстроили между нами ту прочную стену, о которую я семь лет назад едва ли не лбом бился. Да и сейчас она есть – вся в граффити ярких, как от наркотика, воспоминаний. Не пробить ее ни ломом, ни Бомбардой. Особенно если Тонкс стоит к ней спиной, вся выше крыши увлеченная каким-то серым невнятным типом.
Я не хотел с ним знакомиться. Я не хотел пожимать его руку и даже смотреть ему в глаза, сколько бы мои братья ни заливали, что он замечательный человек бла-бла-бла. Поэтому я вполуха слушал, как Фред и Джордж гордо делятся своими планами по поводу магазинчика, посматривал по сторонам, отмечая, как много изменилось, пока меня не было, и мотал на ус новые имена и названия. Прожив в Румынии семь лет, я с горечью обнаружил, что дома я теперь чужой. Родной любимый сын и брат, но все же чужой, отставший от жизни. Словно упал с дракона, а тот полетел дальше, не обращая внимания, что наездник, застряв на дереве, барахтается вниз головой и молотит воздух руками и ногами. Да, такое у меня тоже было. Пример из личного опыта. Нет, конечно, я был рад снова всех видеть и знать, что все живы и здоровы. Был рад за Билла и его невесту, за близнецов, за единственную сестренку, которая, присев было рядом, вскоре убежала к Гарри, и за Перси с Роном, которые, несмотря на свою неприспособленность, умудрились отвоевать место под солнцем. И все же это не трогало меня так, как должно бы, как могло бы, не уезжай я никуда.
Потерпев до полуночи, я попрощался со всеми и, сославшись, что хочу проведать драконов, аппарировал к нашему загону, разбитому на опушке леса и защищенному сотней заклинаний. Драконы почуяли меня, едва я сделал первый шаг в их сторону. Крылатая Мэг радостно заворчала, и над кронами деревьев поднялся струйкой дымок. Похоже, Джен все-таки надела на нее намордник.
Я быстро зашагал в сторону дыма. Трава под ногами была мягка, и, сбросив обувь, я пошел босиком. Наедине с драконами нужно быть как можно более естественным. Они не переносят фальши и обмана, даже ненатуральных тканей или химических запахов. Чтобы понимать зверя, нужно быть зверем, говорить с ним на одном языке. Возможно, я так долго был среди драконов, что их общество стало привычнее любого другого. Нет, сырое мясо я, конечно, не ел, огнем не дышал и за хвост понравившуюся самку не таскал, но мне хотелось верить, что драконы видят во мне равного. Они позволяли себя гладить, залезать им на спину, смотреть в глаза и мыть из шланга. Взамен требовали быть честными и не использовать магию.
Наверное, мне стоило когда-то давно того же попросить у Тонкс: быть со мной честным и не прибегать к помощи своей метаморф-магии для решения глупых подростковых сомнений. Она хотела идеала, но никто из нас не соответствовал всем критериям. Люди не идеальны, драконы не идеальны, и в этом и есть та самая природная красота. Но Тонкс никогда не верила в это. Ей всегда хотелось быть другой, и она отчаянно искала себя в других людях. Меня всегда это удивляло. Когда я стал работать с драконами, то постарался себе объяснить, что через других Тонкс пыталась узнать себя - свои поступки, свою внешность, свои достоинства и недостатки. Чужие глаза и оценки были для нее зеркалом. Она проверяла на прочность себя и всех, кто ее окружал. Меня – в первую очередь.
Нас объединил квиддич. Межфакультетская тренировка в дождь и две сломанных ноги – ее правая и моя левая. Мы столкнулись в полете и чудом не упали с метел. В Больничном крыле нас ждала разгневанная мадам Помфри и костерост. Других пациентов тогда не было, и всю ночь мы провели за разговором: сначала спорили о квиддиче; о том, кто был прав, а кто – нет; а потом незаметно стали говорить обо всем. Так мы стали приятелями, а потом – друзьями, и не было того, что я бы для нее ни сделал.
Тонкс всегда тянуло на подвиги. А я – Уизли, и в моей крови азарт пополам с авантюризмом. Поэтому мы были первыми нарушителями школьных правил: гуляли после отбоя, брали метлы из запасов мадам Хуч, бегали в Запретный лес. По чистке кубков, коридоров, туалетов и прочей дребедени мы тоже были первыми. Тонкс – из-за своей неуклюжести, я – из-за халтурно выученных заклинаний. Прошло семь лет, а мы все те же и все там же. Я отложил волшебную палочку и полагаюсь на физическую силу. А Тонкс полезла в мужскую работу, и ее топорщащиеся в стороны розовые локоны – это, не нужно долго думать, протест и очередной поиск себя.
Я вновь вспомнил про порученное нам задание. Подпускать Тонкс к драконам – это не самая лучшая идея. Мало того, что моя школьная подруга плевать хотела на правила и технику безопасности; важнее то, что я понятия не имею, как поведут себя драконы рядом с человеком, который фонтанирует магией. Вдруг меня крайне заинтересовала мысль - меняется ли человеческий запах Тонкс в тот момент, когда она меняет свой облик? Вряд ли драконы разберутся, что десять разных лиц за сутки принадлежат всего одному человеку, если тот все десять раз пах иначе. Человеческий запах чрезвычайно важен в процессе тренировки и приручения дракона. Когда у нас в заповеднике оказывается новый детеныш или уже взрослая особь, мы, бывает, по нескольку дней не моемся, чтобы не раздражать дракона синтетическими ароматами. Это, конечно, не самая приятная часть работы, но и она необходима.
Я уже приблизился к нашему импровизированному лагерю. Под соснами высились клетки с драконами, приветливо скалящимися или бьющими об пол хвостами. У некоторых пасти были в аккуратных намордниках из жаропрочной кожи: регулируемые ремни позволяли драконам зевать, принимать пищу или копать носом землю, но мешали изрыгать пламя. Драконы недовольно рычали. Я огляделся по сторонам – Джен нигде было видно.
Вдали от клеток стояли наши комфортабельные палатки: двухкомнатные, со всеми удобствами. Я постучал к Джен. Она не ответила. Это было странно: обычно Джен если куда-то и уходит, то только в палатку. Мое внимание привлек запах мяса – он шел из брошенной на землю кастрюли. Я поднял крышку – кастрюля была пуста, но все же ее присутствие тут на траве было странным: Джен - педантка почище Перси, и не в ее правилах бросать грязную посуду, не убрав. Я заволновался. Драконы не рвались из клеток, как было бы, учуй они постороннего.
В детстве мама всегда говорила мне, что если думать о плохом, то оно непременно сбудется. Слова накрепко застряли где-то в области затылка, и сейчас, торопясь к палатке доктора Милфреда, я старался выбросить из головы любой страх, любые опасения. Джен ушла, потому что увидела знакомого; решила собрать грибов и ягод; нырнуть в озеро; побегать босиком по вечерней росе… да что угодно. Что угодно могло произойти.
Но у доктора Милфреда были не самые светлые новости. Подкручивая свои моржовые усы, он, заложив ладонь за борт медицинского халата поверх мантии, печально констатировал, что во время кормежки Джен попала под жало молоденькой виверны. Та вертелась, беспокоясь на новом месте, и здорово проколола руку драконологу. Мало того, виверна в панике впрыснула в рану еще и яд, поэтому бедная Джен не может теперь ни рукой пошевельнуть, ни шаг сделать. Да, денек задался с самого утра и до поздней ночи. Пройти к Джен доктор Милфред запретил, объяснив, что, во-первых, она не одета, а, во-вторых, потому что «уже за полночь и навещать пациентов в это время суток не принято. Радуйся, что жива». И я был рад. На самом деле рад.
Оставалось только связаться с заповедником и попросить прислать мне другого напарника. На душе было паршиво. Джен, несмотря на это происшествие с виверной, оставалась моей любимой напарницей, которой доверяешь, как себе. Работая с драконами, всегда необходимо быть начеку и действовать слажено. С Джен я мог не думать о сотне вещей и быть уверенным, что она уже все предусмотрела. Любой другой напарник – априори будет хуже. Просто потому что с Джен не сравниться никто.
Даже Тонкс. Хотя стоит признать, мы всегда были одной командой.
В своей палатке я опустился на низенький зеленый диван и спрятал лицо в ладонях. Под потолком ярко горела лампочка, о нее бился наивный ночной мотылек. Я нервно призвал к себе стакан с водой и залпом выпил. Хотелось чего-то более крепкого, но употреблять алкоголь в непосредственной близи драконов запрещено, - они его не переносят и запросто могут огнем полыхнуть или хвостом припечатать. Отравлять себя алкоголем или никотином, а затем идти в клетку к даже самому дряхлому и беззубому чуть ли не травоядному тангару – это нарушение правил безопасности, за которое дракон вправе покарать по своему усмотрению: отпустить с миром или хорошенько наподдать шипастым гребнем по заднице. Или покалечить, расцарапать, обжечь, убить. У драконов свой кодекс поведения. Умные животные.
Я задумчиво поставил пустой стакан на пол и прямо в одежде завалился на диван. На потолке кривыми линиями вырисовывался каркас крыши палатки. Волшебство тоже имеет свой срок годности.
Завтра надо навестить Джен и узнать, насколько тяжело ее состояние. Это главный вопрос, все остальные – потом. Мысли о Тонкс настойчиво лезли в голову. Я не мог ее простить и не мог ее отпустить, не попытав свою удачу. Эта поездка обещала быть не из легких.
