Глава 1 Ненавижу быть в пути. И неважно, еду я в транспорте или иду пешком, это всегда сродни пытке. Потому что в дороге ничто не отвлекает меня от мыслей. Мыслей о собственной неполноценности. Духовной неполноценности.
Духовная неполноценность… Не знаю, существует ли такой термин, но он как нельзя лучше описывает мое состояние. Внешне я самый обычный человек, а внутри - пустышка. И осознание этого убивает меня.
А вы умеете чувствовать? Такой простой вопрос, но в моем мире ответ на него не так очевиден, как кажется. С появлением кейденов способность чувствовать стала роскошью, доступной лишь избранным. Это дар – быть человеком. Дар, который не купишь ни за какие деньги.
- Добрый день, вам назначено? – улыбчивая девушка-секретарь отвлекла меня от мыслей.
Это значило, что мой путь завершен. Сердце пропустило удар.
- Здравствуйте. Да, у меня запись к доктору Мален на три часа. Джун Виллер.
- Присаживайтесь, мисс Виллер. Доктор примет вас, как только освободится.
- Большое спасибо.
Мой вежливый ответ, щедро сдобренный милой улыбкой, вызвал ее одобрительный кивок. Из дежурной ее вежливость превратилась в искреннюю. Меня только что приняли за свою. Что ж, я неплохая актриса. Вот только почему от этого так горько?
Представляю, как выгляжу сейчас со стороны. Милая молодая девушка в легком летнем платье с искренней заинтересованностью читает журнал, ожидая приема. Картина настолько идиллическая, что сама могла бы красоваться на странице глянцевого издания. И настолько же фальшивая. Но в наше время притворство необходимо, ведь никогда не знаешь, кто перед тобой – человек или кейден. Стоит только показаться недостаточно чувствительным, сразу получишь клеймо бездушного.
Мир изменился за полвека до моего рождения, тогда все верили, что к лучшему. Доктор Сесиль Кейден занималась генной инженерией. Она, как и большинство ученых того времени, стремилась сделать человека более совершенным. Но только ей удалось добиться успеха. Кейден разработала синтетический ген, который при успешном внедрении в ДНК делал человека невосприимчивым ко всем болезням. Люди ликовали - никто не знал, что очень скоро белое станет черным раз и навсегда.
- Может быть, вы хотите чаю или кофе, пока ждете? – любезно предложила секретарь.
Почти забавно чувствовать на губах улыбку, а внутри кривиться от приторности и искусственности происходящего.
- Нет, спасибо. Я только что обедала с подругой.
Еще одна ложь. Милая ложь, ставшая очередным мазком в картине под названием «Джун Виллер – человек». Всего лишь капля в море всей той лжи, из которой соткана моя повседневность. И все ради чего? Ради того, чтобы сойти за человека. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Сейчас мне сложно представить, что было время, когда родители сотнями отдавали своих детей на модификацию ДНК. По статистике ген активизировался лишь у пятидесяти процентов новорожденных, причем чем старше ребенок, тем меньше процент успешных внедрений. У остальных же он оставался рецессивным, с возможностью активизироваться в одном из следующих поколений. Тогда родители с замиранием сердца ждали результатов модификации, надеясь, что их чада окажутся восприимчивыми к кей-гену в его активной фазе. Они еще не знали, что это значит.
- Мисс Виллер, - голос секретаря оторвал меня от раздумий, - проходите, доктор Мален вас ждет.
Когда я снова улыбнулась говорившей, актерские способности впервые за день подвели меня. Улыбка вышла неестественной, слишком сильно было волнение из-за предстоящей встречи.
Я шла нарочито уверенной походкой, но стук каблуков по кафельному полу сильно раздражал меня. С каких пор я стала такой нервной? Наверное, с того дня, как впервые поняла, что чувствую не так, как должна.
Оказавшись в белизне кабинета, я ощутила себя не в своей тарелке. За двадцать пять лет своей жизни я ни разу не болела, поэтому раньше мне не приходилось бывать в подобных местах. Очень странно оказаться здесь, в этом чуждом всему моему существу месте.
Доктор Кимберли Мален была худощавой женщиной чуть за сорок. Темные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Внимательные карие глаза. Белый халат. В ее внешности не было ничего необычного. Просто человек. Наверное, человек.
Мое внимание сразу привлекли идеально выщипанные брови, выделяющиеся на бледной коже. У меня никогда не получались такие совершенно симметричные изящные дуги. Как она это делает? С такими бровями взгляд всегда кажется серьезным и внимательным. Мне такого очень не хватало на важных мероприятиях. Интересно, она сама занимается своими бровями или ходит в салон? Боже, неужели в такой важный момент я, правда, думаю о бровях?
Вся серьезность ситуации навалилась на меня с новой силой, но я хотя бы смогла найти в себе силы заговорить.
- Добрый день, доктор Мален, – мой голос прозвучал почти плаксиво.
Унизительно.
- Здравствуйте, мисс Виллер, – доктор тактично сделала вид, что не замечает моего состояния. Очко в ее пользу. – Я подготовила необходимые реактивы, но перед забором вам нужно будет подписать некоторые бумаги.
- Конечно, – на этот раз мой голос звучал почти обыденно.
Молодец я.
- Кроме того нам нужно обсудить несколько вопросов, – видимо, на моем лице отразилось смятение, потому что Мален добавила: - Не пугайтесь – это стандартная процедура. Мне просто нужно убедиться, что вы понимаете, к каким последствиям все это может привести.
- Последствия? О чем вы? Это же просто анализ.
- Но когда вы получите результат, ваша жизнь уже не станет прежней, – на ее лице было искреннее сочувствие, – Послушайте, Джун, вы же умная молодая женщина. Я просмотрела информацию о вас в сети. Вы блестяще закончили престижный университет, перед вами открыты все дороги. У вас огромное количество друзей, которые ценят и любят вас.
Было забавно слушать эту сводку о себе. Просто слова. Голые факты, которые, казалось бы, говорят сами за себя, но на деле даже близко не отражающие реального положения вещей. Действительно поражало меня только одно – Мален не поленилась подробно изучить информацию обо мне в сети.
Конечно, я знала, что при запросах вроде моего, представителю лаборатории положено составить психологический и социальный портреты клиента. И все же мне казалось, что это требование выполняется лишь формально, я сомневалась, что какой-то врач будет тратить время на подобное.
Тем временем Мален продолжала:
- Вы занимаетесь благотворительностью и общественно-полезной деятельностью, от вас в восторге решительно все. Так скажите, Джун, зачем вы здесь?
Зачем я здесь? Великолепный вопрос. И нет ничего удивительного в том, что Мален его задала. Обычно провести генетическую экспертизу на наличие кей-гена просят те, на кого общество уже повесило клеймо «кейден», чтобы получить возможность обелить свое имя. Получить шанс на нормальную жизнь, вместо существования изгоя.
Удивление Мален понятно: таким как я нет смысла проходить тест. По ее мнению, у меня есть все, о чем можно мечтать, а я собираюсь рискнуть этим. Ради чего? Праздного любопытства? В ее глазах, вероятно. Но на деле все гораздо сложнее.
- Это имеет значение? – в моем голосе послышалась усталость, которую я не собиралась демонстрировать.
Плохо – теряю сноровку.
- Имеет, - голос Мален стал строгим. – Если это способ социального самоубийства, то далеко не лучший. Мне не раз приходилось сталкиваться с заскучавшими подростками, которые ради острых ощущений делают ужасные вещи. А потом жалеют, но вернуть ничего нельзя. Есть решения, после которых повернуть назад будет невозможно. Сегодня вы принимаете одно из них. Мой долг – убедиться, что вы отдаете отчет в своих действиях.
Я прикрыла глаза. Мален была права в одном – результат этого исследования изменит мою жизнь. Неожиданно я почувствовала внутри волну ненависти к Мален с ее приторным участием. Ну зачем, скажите, зачем ей было затевать этот «доверительный» разговор? Зачем заставлять меня сомневаться в решении, принятом с таким огромным трудом?
Наверное, дело в том, что со мной ничего никогда не бывает просто. Зачем мне знать, кейден я или нет? Да за тем, что мысли о собственной духовной неполноценности сводят меня с ума. Для чего мне это исследование, если я так уверена, что я - кейден, спросите вы. Только лишь для того, чтобы убить мерзкий росток надежды, который против моей воли каждый раз появляется тогда, когда я почти смирилась со своей сущностью. И снова я внутренне замираю на грани, неспособная быть ни человеком, ни кейденом. Мне просто необходимо уничтожить эту неопределенность, эту двойственность. Она убивает.
Хотя кого я обманываю? Сидя здесь, я готова только к одному из возможных ответов. Если вдруг окажется, что я кейден, не знаю, как смогу с этим жить - и смогу ли жить вообще.
- Я вижу, что вам еще нужно время, Джун, - прервала мои мысли Мален. – Я оставлю вас на несколько минут, чтобы вы собрались с мыслями.
Я автоматически кивнула, наблюдая, как Мален поднимается на ноги и исчезает за дверью в лабораторию. Что ж, мне, и правда надо подумать. Пусть я прокручивала все это в голове уже не один десяток раз. Все же сейчас последняя возможность дать задний ход.
Итак, идя на это исследование, я рискую через пару дней получить неопровержимое свидетельство того, что я - кейден. Какие у этого будут последствия? Их масса, но в основе каждого лежит одно – дискриминация. Еще никогда критерием дискриминации не было ничего настолько глобального и в тоже время настолько эфемерного. Это душа. Не больше и не меньше.
Все началось с того, что спустя несколько десятков лет после открытия доктора Кейден, ученые выяснили, что кей-ген также воздействует на отдельные участки головного мозга. Он блокирует те его части, которые отвечают за способность человека испытывать положительные эмоции. Позже психологи доказали, что положительные эмоции неразрывно связаны с отрицательными, и тот, кто не способен на одни, не может испытывать и другие. Тут действует логический принцип: «черное» - это «не белое», значит, если нет любви, то нет и истиной ненависти. Проще говоря, кейдены платят за безупречную иммунную систему собственными чувствами. Какая ирония…
Религиозные фанатики сразу развернули мощную кампанию по дискредитации Сесиль Кейден и ее «творений». Самую популярную личность своего времени представили Сатаной, которая продает здоровье за душу. Так появился термин «бездушные», который сейчас используют все радикалы.
Так в одно мгновение из привилегированного класса кейдены превратились в изгоев, недолюдей. Бездушные стали самой презираемой частью населения, а фамилия «Кейден», ставшая нарицательной для носителей кей-гена, превратилась в позорное клеймо. Людям казалось, что в отношении кейденов оправдано любое насилие, ведь у них нет души. И все удивительно воодушевленно хватались за эту трактовку, которая попахивала религиозным фанатизмом, не говоря уже о том, что была слишком иррациональной для прагматичной современности. Представителям человечества было важно дискредитировать кейденов, чтобы перестать чувствовать себя ущербными из-за слабой иммунной системы. Я всегда считала это мерзким. Люди вели себя, как варвары, пытаясь раздавить непохожих. Это, как минимум, недостойно.
К счастью, этот период прошел довольно быстро. К власти пришли либералы, которые оперативно приняли ряд законов, призванных если не прекратить, то хотя бы ослабить дискриминацию кейденов. Среди них был запрет на проведение исследований по выявлению активного кей-гена без ведома и желания человека. Да и сама процедура была усложнена в разы, чтобы делать анализ было невыгодно, и невозможно было наверняка опознать в ком-то кейдена.
Но с другой стороны, при сильном давлении всегда можно сделать анализ и доказать, что ты человек. Ну, или самому узнать, что ты кейден, с перспективой взлома государственной базы и последующим оповещением всей страны о твоей сущности. Риск есть, но в случаях особо сильной дискриминации он сходит на нет. Тут обратная связь между ним и степенью притеснения.
Другими словами, дискриминация осталась, просто выражаться она стала не так прямо. Поэтому большинство сейчас так старается быть дружелюбным и чувствительным на людях. Им важно, чтобы никто не заподозрил в них кейдена. Стоит проявить чрезмерную уравновешенность или подозрительное спокойствие, станешь для всех бездушным – существом второго сорта.
Конечно, результатов исследований нет в открытом доступе. Но практика показывает, что данные лаборатории постоянно просачиваются в сеть. Выходит, что, сдавая анализ, ты фактически сообщал всему миру о его результате. Поэтому Мален так удивлена моим визитом. В ее глазах я хочу сыграть в русскую рулетку со своей жизнью без всякой на то причины.
Прагматикам не понять, что общественное мнение – это еще не все. Человек не сводится к тому, что видят в нем окружающие. Важно то, кто ты есть, а не то, кем тебя считают. За этим я здесь – чтобы понять, кто я есть. Да, именно так. Мне надоело терзаться неизвестностью, так не может больше продолжаться. Я не смогу жить дальше, если окажусь кейденом, но я и сейчас не живу. Так что в некотором роде мне тоже нечего терять.
- Мисс Виллер? – я и не заметила, как Мален вернулась. – Вы приняли решение?
- Да. Вы спросили, зачем я здесь. Я здесь, чтобы понять, кто я. Мне это нужно.
Наверное, в моем голосе прозвучала отчаянная решимость, потому что Мален не стала спорить.
- Что ж, это право каждого человека – познать самого себя, - ее проницательные глаза, казалось, видят меня насквозь. – Думаю, нашу беседу можно считать законченной. Распишитесь вот здесь и пройдемте в лабораторию.
***
Поверить не могу, что решилась! После стольких лет малодушного игнорирования я, наконец, сдала анализ. Вот только вместо облегчения ощущаю лишь тоску: как будто должно случиться что-то ужасное, что-то, что положит конец моей жизни. Идя домой в вечерних сумерках, я чувствовала, что погружаюсь во тьму куда страшнее ночной.
От мыслей меня отвлек звук шагов за спиной. Обернувшись, я никого не увидела. Черт меня дернул срезать путь через этот переулок! О чем я думала? И это после всех тех ужасных убийств, которыми пестрят газеты! Да, в нашем городе объявился маньяк. Надо бы ускориться, чтобы как можно раньше выйти на освещенную улицу. Какая же я все-таки трусиха…
Удивительное дело – люди, пытающиеся обвинить кейденов во всех смертных грехах, оказались вынуждены признать, что маньяков-психопатов среди бездушных быть не может. Какое разочарование. Очень удобно было бы списать эту поразительную, беспричинную до иррациональности жестокость на отсутствие души, но увы. Психопат наслаждается процессом и результатом своих деяний, кейдены же физически не способны на такие сильные эмоции. Этот факт просто находка для интернет-активистов вроде Светоча – защитников кейденов. Но мне нет дела до этих фанатиков.
Этот маньяк – особый случай. Он похищает людей, а потом пытает их с помощью какого-то химиката, который воздействует на нервные окончания по всему телу, вызывая боль буквально в каждой клеточке. Полицейские назвали его "эбс", а маньяк получил прозвище Химик. Но кроме жестоких пыток эбсом у Химика есть еще одна черта, которая отличает его от остальных, – он убивает исключительно людей. Забавно, что бытность самым презираемым существом на земле является лучшей защитой от серийного убийцы, которого уже окрестили самым страшным маньяком столетия.
Сегодня утром слышала в новостях, что нашли еще одно тело. Это уже двенадцатая жертва. А от рассказов о том, каким пыткам они подвергались перед смертью, меня до сих пор в дрожь бросает. Запредельная жестокость. В этом есть горькая ирония – на истинную жестокость оказался способен не бездушный мутант, а человек.
Меня снова отвлек шум за спиной. Да что же это такое? Нет, я уверена, что там было какое-то движение. Может, собака бездомная?
Я почувствовала, как учащенно забилось сердце. По коже побежали мурашки. Мое тело как будто почувствовало опасность раньше меня. И я ему доверилась. Поэтому просто побежала, сама не зная от кого.
Нога подвернулась неожиданно. Я вскрикнула, падая на чуть влажный от вечерней росы асфальт. Отлично. Теперь еще и колени рассадила в кровь. Я оглянулась, но никого не увидела. Господи, какая же я неудачница. Накрутила себя мыслями о маньяке и теперь шарахаюсь от каждой тени.
Отчего вдруг мне стало так противно? Я поднималась с асфальта, чувствуя острую ненависть к себе. Потому что мое нынешнее поведение было очередным доказательством того, что я - кейден.
Парадокс в том, что неспособные на чувства бездушные обладали гипертрофированным инстинктом самосохранения. И это одна из причин, по которой кейденов так презирают, - физически неприспособленные к полноценной жизни, они цепляются за нее в разы сильнее людей. Думаю, это жалко. И я жалкая.
Чуть прихрамывая, я поплелась дальше, продолжая самобичевание. Я так глубоко ушла в свои мысли, что заметила лишь светлое пятно, метнувшееся к моему лицу. Когда сильная рука зажала тряпкой, смоченной каким-то химикатом, мне рот и нос, я не успела даже вскрикнуть. Все попытки вырваться были тщетными, меня сковала дикая паника. Я была абсолютно беспомощна. Но это длилось лишь пару секунд, потом мир погрузился во тьму.
Глава 2Как же холодно… И рука онемела. Не открывая глаз, обняла себя второй рукой за плечи, чтобы унять сотрясающую тело дрожь. Я забыла закрыть балкон? Глаза не желали разлипаться, но я сдаваться не собиралась.
Воспоминания нахлынули неожиданно, рождая панический страх, который помог мигом открыть глаза. Я находилась в темной комнате с облезлыми обоями и заколоченными окнами. Единственным источником света была мигающая лампочка, одиноко свисающая с потолка с облупившейся краской.
Немного привыкнув к полумраку, я осмотрела себя. Левая рука была прикована наручниками к батарее. Понятно, почему она онемела. Больше никаких повреждений, кроме разбитых коленок, не обнаружилось. Вот только этот факт не произвел на меня должного впечатления. Я ведь похищена неизвестным и вряд ли выберусь живой, так что мое относительно здоровье сейчас – не повод для излишнего оптимизма.
Господи, это ведь наверняка Химик! Какая ирония! Я была настолько убедительна в своей игре в человека, что обманула известного маньяка… Это было бы смешно, если бы мне не хотелось рыдать от страха и бессилия. Удивительно, что слезы из глаз до сих пор не полились. Наверное, у меня шок. Жаль, что позорно всхлипывать он мне не мешает.
В противоположном углу комнаты, самом темном, вдруг что-то зашевелилось. Я непроизвольно вжалась в батарею, подсознательно надеясь слиться с ней. И просто до смерти боялась того, что выйдет из темноты. Но моему взору предстала прикованная к трубе блондинка.
Теперь, когда она оказалась на свету, я смогла разглядеть свою сестру по несчастью. Молодая женщина, с виду на несколько лет старше меня. Ее длинные светлые волосы были немного спутаны, но на лицо не падали. Поэтому я без труда разглядела высокий лоб, прямой нос, тонкую линию губ и острые скулы. Но самым примечательным в ней были глаза – холодные, серые и невыразимо спокойные. Хотя нет, не глаза. Взгляд. Он пугал, потому что в нем была пустота. Блондинка была не стройной, а неестественно худой. Эта худоба делала ее вид еще более болезненным.
- Эй! – Она никак не отреагировала на мой возглас. – Мисс, вы в порядке?
Да… Нашла, что спросить у человека, похищенного психопатом. Молодец я. Впрочем, похоже, мои слова совершенно не задели незнакомку. Она вообще никак не отреагировала, продолжая сидеть, уставившись в никуда. Что с ней такое?
- Вам плохо? Он вколол вам что-то? – эта мысль пронзила меня неожиданно.
Если нас действительно похитил Химик, то он мог дать той женщине эбс. Я слышала, что от долгих пыток многие теряют рассудок. Может, именно это произошло с блондинкой – она сошла с ума из-за эбса? Хотя безумной она вроде не выглядит. Просто равнодушной.
- Скажите что-нибудь, - я услышала в собственном голосе отчаяние. – Вы можете говорить?
Никакой реакции. Господи, как же это страшно. Она сидит в углу, как мертвая, и смотрит на меня своими жуткими глазами. То неуловимое чувство облегчения, которое я испытала, когда поняла, что не одна, исчезло без следа. На его место пришел панический страх, источником которого был не Химик, а эта странная блондинка.
- Вы понимаете меня? – может, иностранка? – Кивните, если понимаете.
Выражение лица незнакомки ни на йоту не изменилось. Она и не думала общаться со мной! Эта мысль пронзила меня внезапно. От абсурдности и иронии происходящего захотелось рассмеяться.
- Ты же прикидываешься… - моя речь была торопливой, наверное, со стороны на безумную теперь походила я, - ты знаешь, что это Химик, поэтому косишь под кейдена! Гениально!
Я таки рассмеялась. Надрывно, истерически. И успела заметить, как взгляд блондинки на пару секунд стал осмысленным, но в следующий миг она снова надела маску безразличия. Это краткое проявление человечности окончательно убедило меня в правильности моей теории.
Подумать только, как посмеялась надо мной судьба! Меня, кейдена, схватил Химик только потому, что я научилась идеально изображать человека. Я всю жизнь несу крест бездушной, и у этого факта есть только один плюс – я не нужна Химику. А вот блондинка – человек, она здесь неслучайно. Она всю жизнь прожила, наслаждаясь всеми гранями собственных чувств. В отличие от меня. Она не могла не знать, что находится в опасности, как и все люди в нашем городе. Но все же она облажалась – оказалась здесь. И теперь пытается выторговать себе жизнь, притворяясь тем, кем не является. И раз она до сих пор жива - то успешно. Меня брала злость от мысли, что кто-то может притворяться кейденом. Пусть даже ради того, чтобы выжить.
Я поймала себя на том, что за мыслями о блондинке отвлеклась от страхов относительно собственной неминуемой смерти.
- Я тебя раскусила. – От звука собственного голоса мне становилось спокойнее. – Ты пытаешься сойти за кейдена, чтобы Химик сохранил тебе жизнь. Это дохлый номер.
Блондинка никак не отреагировала на мои слова, но я другого и не ожидала. Шум где-то в недрах здания заставил меня замолчать. Сердце вновь сжалось от всепоглощающего страха. В груди что-то закололо. А я притихла: меньше всего мне нужно привлечь внимание маньяка.
***
Сколько я пробыла тут? Пять часов? Семь? Сутки? Я не знаю. Просто сижу, прислонившись к стене и прижав щеку к холодной батарее. Иногда плачу, иногда проваливаюсь в болезненную дрему. А иногда мне кажется, что все происходящее – бред, больная галлюцинация.
Это очень странно - осознавать неминуемость собственной смерти. Не уверена, что у меня получилось. Мне все еще кажется, что это неправда. Я не могу умереть вот так. Я не хочу умирать! И хотя я прекрасно понимаю, что все это гипертрофированный кейденовский инстинкт самосохранения, легче не становится. А перед смертью мне предстоит испытать адские муки. Нет-нет-нет, я этого не вынесу!
Иногда на меня нападала странная меланхолия. Тогда я говорила. Говорила с блондинкой. Она, конечно, не отвечала, но мне это и не было нужно. Я смирилась с ее молчанием. Мне было достаточно того, что она здесь и слышит меня. Так я не чувствовала себя помешанной, высказывая свои мысли вслух. А мне это было нужно, потому что тишина напоминала о смерти, о которой я не могла думать, настолько это было страшно.
- Знаешь, а я ведь всю жизнь завидовала таким как ты. Людям. Ты не можешь себе представить, каково это – жить моральным инвалидом. Я с рождения несу в себе неполноценную душу.
Я нервно рассмеялась от собственных слов. Блондинка вздрогнула от этого звука, в ее глазах на секунду мелькнула какая-то сильная эмоция, но я не успела понять, какая именно.
- Неполноценная душа… Это я себе польстила. У кейденов ведь нет души, верно? Хотя откуда тебе знать? Ты только играешь роль. Знаешь, я жила так больше двадцати лет. Притворялась человеком. И получалось у меня получше твоего. Никто ни разу не заподозрил во мне кейдена. Вот только счастья мне это не принесло: внутри я всегда знала, кем являюсь.
Блондинка, наконец, посмотрела на меня. Ее взгляд был осмысленным, моя речь явно ее заинтересовала. Я тяжело вздохнула и продолжила:
- Я поняла, что со мной что-то не так, еще в детстве. Мне было лет двенадцать. Хотя иногда мне кажется, что я всегда знала, просто запрещала себе думать в этом направлении. Детская психика очень гибкая и сама себя защищает. Поэтому детство у меня было счастливое.
Мне показалось, что губы блондинки чуть дрогнули в печальной улыбке, но не могу ручаться. Есть шанс, что это просто игра моего воображения.
- Так странно говорить об этом. Я еще никогда не произносила вслух ничего, что могло бы обнаружить во мне кейдена. Даже когда была уверена, что никто не слышит. Вот такая я мнительная. А сейчас мне нечего терять.
Я на секунду прикрыла глаза, не в силах справиться со слезами. Так не хотелось быть жалким кейденом, который цепляется за свое существование вместо того, чтобы без боли и сожалений отпустить свою неполноценную жизнь. Я открыла глаза, всматриваясь в силуэт блондинки. Может, в этом все дело?
- По-твоему, я должна пожертвовать собой ради тебя, потому что я кейден?
Она никак не отреагировала на мои слова, снова напустив на себя бесстрастный вид.
- Знаешь, я безумно люблю людей и завидую им, сколько себя помню. Но расисткой я никогда не была. За всю свою жизнь я ненавидела только одного кейдена. Себя. Не думаю, что ты можешь себе представить, что это такое. В этом нет ничего глобального - это в меру острая, ноющая и ни на секунду не прекращающаяся боль. Можно уйти от чего угодно – от ненавистного предмета, человека, будь это хоть родная мать. Но от себя никуда не деться, поэтому каждая секунда моей жизни – пытка.
Мой голос дрожал от эмоций. Даже в экстремальной ситуации я не могла спокойно говорить о своей истиной сущности. Эта обида душит меня слишком давно. Но необходимость выговориться оказалась сильнее.
- Даже во сне подсознание продолжает мучить, показывая мою собственную ничтожность. А знаешь, как? Во сне я почти чувствовала. А потом просыпалась, искала хотя бы тень этого наяву и не находила. Ни разу. И от этого ненавидела себя еще сильнее. Это ощущение каждую секунду разъедает изнутри, как кислота. И хуже всего то, что оно всегда со мной. Нет места, где я могла бы спрятаться от него, потому что от себя не уйти.
Блондинка внимательно смотрела на меня, явно вслушиваясь в каждое слово. А мне вдруг расхотелось говорить. Я прикрыла глаза, чтобы не расплакаться. Мне стало безумно жаль себя. Прожила никчемную жизнь, чтобы умереть вот так жалко.
- Не хочу умирать! Не хочу! – я не сразу осознала, что произношу это вслух.
Истерические возгласы сменились судорожными всхлипами. Я остервенело задергала рукой, прикованной к батарее, как будто рассчитывая сбросить наручник. Уже стертое в кровь запястье пронзило острой болью, но мне было все равно.
Я злилась на все на свете – на Химика, за то, что он псих-садист, на себя, за то, что чертов кейден, не заслуживающий жизни, на блондинку, за то, что молчит, как мертвая, но больше всего на эти гребанные наручники, за то, что уже самим фактом своего существования они обещают мне смерть!
Посмотрите на меня – забившаяся в угол, хнычущая корова. Эта мысль немного отрезвила меня. Я еще раз взглянула на блондинку. Да, по сравнению с ней я и правда корова. Мне всегда говорили, что у меня потрясающая фигура.
Пусть я и не дотягиваю до девяносто-шестьдесят-девяносто, но компенсируется это пышной грудью и соблазнительной округлостью бедер. Я ни разу не чувствовала себя коровой. До сегодняшнего дня. На фоне болезненно худой, но удивительно красивой блондинки, я впервые ощутила себя громоздкой. Она напоминала гордую плененную королеву эльфов, а я жалкую ревущую доярку.
- Забавно, что мы с тобой настолько разные. Противоположности во всем. Блондинка с прямыми волосами и кудрявая брюнетка. Худая и полная. Молчунья и болтушка. Человек, косящий под кейдена, и кейден, косящий под человека. Смешно.
Судя по лицу блондинки, ей было совершенно не смешно. Этот факт развеселил меня еще больше, но это было нездоровое веселье. Я расхохоталась. Надрывно и нервно. Блондинка вздрогнула от этого звука и бросила на меня странный, задумчивый взгляд.
- Я с детства любила читать, – сменить тему показалось мне удачным решением, - В книгах я находила чувства и эмоции, которых мне не хватало в реальности. Это было приятно. Но стоило мне отложить книгу, как я осознавала свою неполноценность во всех красках. Контраст был слишком резким.
Блондинка украдкой бросала на меня быстрые взгляды и сразу отворачивалась. Такой живости в жестах я еще за ней не замечала.
- А знаешь, что самое ужасное в жизни кейдена? Осознание. Ведь ни одно существо не знает наверняка, что чувствует другой. Я могла жить и понятия не иметь о собственной духовной неполноценности, ведь я росла среди людей. Тогда я была бы счастлива. Но это не мой случай. Я все осознавала.
Блондинка отвернулась от меня, опять отползая в темный угол. С моего места его было совсем не видно. Обиделась?
От этих мыслей меня отвлек странный запах, от которого почему-то стали слипаться глаза. Что происходит?
***
Когда я открыла глаза, я все еще была жива. Это обнадеживало. Правда, прикованная рука нещадно ныла, а все тело сводило от холода.
Звук тяжелых шагов в коридоре заставил меня сжаться. Мне стало настолько дурно, что я едва не потеряла сознание. В голове крутились лишь мысли о грядущей смерти. Я начала задыхаться от всепоглощающего страха.
Вошедший мужчина был довольно крупного сложения в широком черном пальто и маске, полностью скрывавшей лицо. Я вжималась спиной в батарею и позорно хныкала: он шел ко мне. Почему я? Блондинка тут дольше!
- Пожалуйста, не надо, - умоляла я, когда он склонился надо мной с ключом от наручников. – Я не хочу умирать! Прошу, не надо!
Было так страшно, что я почувствовала резкую боль в груди, как будто мое сердце понимало, что конец близок. Мне уже было плевать, что надо мной взял верх знаменитый кейденовский инстинкт, я просто хотела жить. И была готова на все ради этого.
- Нет, не трогайте меня! – вопила я, пытаясь помешать ему отстегнуть меня от батареи. Безуспешно.
- Возьми меня, - произнес высокий женский голос.
Химик резко обернулся, а я от шока даже заткнулась. Что она сказала?
А Химик двинулся к блондинке. В полной тишине он снял наручник и почти нежно поднял ее на ноги, держа за локоть. А я сидела, тряслась и молилась, чтобы Химик не передумал.
Блондинка уходила с высоко поднятой головой. Ее лицо не выражало ни страха, ни грусти, оно было совершенно бесстрастно. Только мелкая дрожь в пальцах, и губы, сжатые чуть сильнее, чем раньше, выдавали ее чувства.
- Боже-боже-боже, - шептала я, раскачиваясь взад-вперед.
Казалось бы, я должна чувствовать облегчение, но я ощущала лишь стыд и отвращение к себе. Вот оно – лучшее свидетельство, что я мерзкий кейден. Всю жизнь я мечтала проявить себя и доказать, что кейдены не рабы своего основного инстинкта. А когда у меня появилась такая возможность, струсила. Поддалась инстинкту и позволила другой стать героем. Я повела себя точно как бездушная. Господи, именно в эту секунду я действительно стала кейденом. Что же я натворила?
Не знаю, сколько я просидела вот так, находясь в шоке от собственной низости.
- Я из полиции, - прозвучал мужской голос откуда-то из коридора. – Здесь есть кто-нибудь?
- Я тут! Помогите!
В моем сердце вспыхнула надежда на спасение. Через пару мгновений в комнату ворвался мужчина с пистолетом. Его образ навсегда запечатлелся в моей памяти. Высокий, крепкий, с коротко стриженными русыми волосами. На нем была кожаная куртка, свитер и брюки. На его покрытом густой щетиной лице было сосредоточенное выражение, серо-голубые глаза внимательно осматривали помещение. Убедившись, что опасности нет, он бросился ко мне.
- Мисс, вы в порядке? – я только кивнула, все еще трясясь от нервного напряжения. – Не бойтесь, все кончено. Теперь все будет хорошо, вы в безопасности. Я – Детектив Джексон.
Я лепетала в ответ что-то невнятное, тем временем он снял с меня наручники и опустился на колени напротив.
- Где он? – выговорила я.
- Он мертв, я убил его, - поглаживая меня по голове, сообщил детектив. – Вы ранены? Как вас зовут?
- Джун Виллер, – я, наконец, сумела взять себя в руки. – Нет, только мелкие ушибы.
До моего слуха донеслись звуки полицейских сирен.
- А вот и подкрепление, - сообщил детектив. – Вы можете встать?
С помощью Джексона мне удалось подняться на ноги; опираясь на него, я даже смогла идти. Разглядывать дорогу я и не пыталась: мне опостылело это место, и я могла думать лишь о том, как выбраться отсюда. Только в этот момент я вспомнила о блондинке.
- Со мной была еще одна женщина. Он забрал ее незадолго до вашего прихода. Вы спасли ее? – я говорила быстро и сбивчиво.
- Мне очень жаль, Джун, – лицо детектива исказила гримаса боли. – Я не успел. Она погибла.
У меня подкосились ноги. Блондинка умерла вместо меня. Я ее убила. Боже… Я не смогу с этим жить. Я не человек, а чертов кейден – мерзкая, лишенная чувств тварь. Я не заслуживаю жизни!
Я плохо понимала, что происходит вокруг. Заброшенный дом быстро наводнили полицейские, они бегали туда-сюда, что-то говорили, но мне было все равно. Еще никогда в жизни я так не походила на кейдена, как в эти минуты. И первый раз в жизни мне было глубоко безразлично, что обо мне подумают.
Невозможно ненавидеть сильнее, чем я сейчас ненавидела себя. Мне хотелось выть, рвать на себе волосы, биться головой о стену, но почему-то я просто сидела, как статуя, вперив взгляд в никуда.
Я слышала гул голосов, какие-то из них даже называли мое имя. Но все это казалось таким неважным, таким лишним, что я не считала нужным пытаться вникнуть в их слова.
Только когда Джексон выводил меня из здания, я немного пришла в себя. Прямо перед нами на носилках несли тело, накрытое простыней. Я заметила, что она пропиталась кровью в центре. Повинуясь неясному порыву, я вырвала руку из ладони детектива и откинула край белой ткани. Увиденное врезалась в мое сознание, обещая преследовать в кошмарах.
На носилках лежало тело блондинки. Ее глаза были широко раскрыты и смотрели вверх невидящим взором. Он очень мало отличался от того, каким она одаривала окружающий мир меньше часа назад. Но в том взгляде были разум и эмоциональная пустота, в этом кроме пустоты не было ничего. Ее и без того бледная кожа сейчас и вовсе сливалась с простыней. Тонкие черты застыли восковой маской. Чуть приоткрытый рот придавал лицу выражение удивления, но в сочетании с мертвым взглядом картина наводила ужас. А когда с носилок свесилась невозможно худая рука, измазанная в крови, у меня потемнело в глазах. Только подоспевший Джексон спас меня от падения.
Я еще ни разу не видела смерть, и в моей голове не укладывалось, как могла блондинка, совсем недавно сидевшая в паре метров от меня, сейчас лежать тут бездыханная. Мертвая в самом прямом смысле. Это вдруг оказалось выше моего понимания.
Я тихо скулила, как раненный зверек, в кольце рук детектива. Его успокаивающий шепот не достигал сознания. Осталось только лицо блондинки перед глазами. И единственные сказанные ею слова: «Возьми меня».
***
Я обнаружила себя сидящей на неудобном стуле в полицейском участке. Напротив меня за широким столом расположился детектив Джексон. На его лицо легла тень скорби, но взгляд был тверд.
Он так переживает из-за смерти блондинки? Винит себя? Но она мертва из-за меня. Не будь я такой трусихой, все было бы иначе. А самое страшное: блондинка знала, что я – кейден, и все равно пожертвовала собой. Сегодня последние сомнения в том, что бездушные – это недолюди, отпали раз и навсегда. Я стала лучшим доказательством порочности кейденов, а молчаливая и внешне безразличная ко всему девушка показала истинное величие духа человека. А я ведь даже не знаю ее имени.
- Как ее звали? - мой голос звучал глухо.
- Карина, - после небольшой паузы проговорил Джексон. – Карина Принт.
Я видела, как тяжело ему произносить ее имя.
- Красивое имя, - прошептала я. – Она погибла из-за меня.
- Не говорите глупостей, – отмахнулся Джексон. – Вы были прикованы к стене и ничего не могли сделать. Смерть Карины на моей совести. Я нашел Химика слишком поздно.
- Вы не понимаете: он выбрал меня! Карина заняла мое место, она попросила его забрать ее! Если бы у меня хватило мужества принять свою судьбу, она была бы жива. - Я разрыдалась, не в силах совладать с эмоциями. – Карина доказала, что люди – действительно высшие существа, - проговорила я в перерывах между всхлипами.
- Джун. – Я никак не отреагировала. – Джун! – более настойчиво произнес детектив, - Карина была кейденом.
Глава 3 Мой мир перевернулся. Я отказывалась верить в слова Джексона. Блондинка не могла быть кейденом. Это никак не вписывалось в мое миропонимание.
- Этого не может быть, - наконец, выдавила я. – Кейдены – бездушные, они неспособны на самопожертвование – не властны над инстинктом самосохранения. Я это точно знаю!
Детектив взглянул на меня с сочувствием и негромко спросил:
- Откуда такая уверенность?
- Потому что я сама кейден, - едва слышно выдохнула я.
Сочувствие на лице Джексона превратилось в неприкрытую жалость.
- Вам нужно узнать кое-что о Карине, Джун. Она была не просто кейденом, а еще и ярой правозащитницей. Карина пыталась доказать, что кейдены – это не низшая раса, а такие же люди. У них есть физиологические особенности, но на наличие души они влияют не больше, чем темперамент или характер.
- Нет-нет-нет, - бормотала я. – Так не бывает. Может, она была человеком, а притворялась кейденом, чтобы продвигать свои идеи.
Я была готова даже на самое нелепое объяснение, лишь бы не признавать правоту Джексона.
- Карина – кейден, и это факт. Она делала тест, - прервал мой поток бредовых идей детектив.
Я закрыла глаза. Все кончено. Мне удалось не сойти с ума после мерзкого проявления собственной низости лишь потому, что я приняла ее за порок кейденов, как вида. Это оправдывало меня, ведь если все бездушные – рабы эгоистических побуждений, то мне не стыдно быть такой. Но раз Карина смогла возвыситься над своей природой, значит, и я могла. Но не стала. Значит, ее погубил не кейден во мне, а я, Джун Виллер. Это осознание убивало.
***
После освобождения из лап Химика я проводила все время дома, не вставая с дивана. Дело было не в психологической травме, а в сильнейшей депрессии. Мне было плевать на все. Я ничего не ела, практически не спала, но и не бодрствовала. Я находилась в состоянии странной болезненной дремы, где мои мысли смешивались с полуснами-полугаллюцинациями.
Так продолжилось бы и дальше, если бы на третий день в мою дверь не позвонил детектив Джексон.
- Что вам надо? – не слишком вежливо, но я не собиралась больше растрачиваться на церемонии.
Да и Джексон уже знал, что я – кейден.
- Пришел убедиться, что вы в порядке, Джун. – Он придирчиво оглядел меня и покачал головой.
Могу понять его реакцию: выглядела я неважно. Мятый халат болотного цвета, в тон к глазам, которые, впрочем, с покрасневшими белками представляют жуткое зрелище. Спутанные волосы, собранные в неопрятный пучок на макушке, тоже не добавляли мне красоты. А отекшее, неестественно бледное лицо довершало картину.
- Убедились? – я даже не пыталась скрыть враждебность, хотя и понимала, что детектив не заслужил такого отношения.
- Убедился, что нам надо поговорить.
- Интересно, о чем? – я постаралась задать этот вопрос так, чтобы было ясно: ни черта мне не интересно.
- О Карине Принт.
Я пожала плечами, пропуская его в квартиру. Это единственная тема, которая еще имела для меня значение, хотя до сих пор я боялась себе в этом признаться.
Мы расположились в гостиной. Я села на диван, подобрав под себя ноги, а Джексон опустился в кресло напротив.
- Вы ведь знали ее, детектив? – эта мысль пришла мне в голову неожиданно.
Джексон посмотрел на меня долгим взглядом и тяжело вздохнул.
- Я здесь неофициально, Джун. Зовите меня Гордон, - я пожала плечами, соглашаясь. – И, да, я знал Карину. Она была сестрой моей жены.
Теперь понятно, откуда он столько про нее знает.
- Вы меня ненавидите? – мой голос звучал глухо.
- Ошибаетесь, Джун. Я не питаю к вам ненависти, и вы не должны.
- Не должна ненавидеть вас?
- Не должны ненавидеть себя.
Я нервно рассмеялась. Как у него все просто! На его месте я бы себя ненавидела. Христианское всепрощение никогда не было мне близко.
- При всем уважении, это не вам решать.
- Решать, безусловно, можете только вы. Но Рина была важна для меня, и она пожертвовала собой ради вас. Занимаясь самобичеванием, лежа на диване, вы оскорбляете ее память, делаете ее жертву напрасной. Я не могу вам этого позволить, - в его голосе была сталь.
В словах Гордона было здравое зерно, но я все еще не была уверена, что готова отказаться от своей ненависти. Потому что находила странное, мазохистское удовольствие в самобичевании.
- Я не умею жить без этой ненависти. После того, как Карина заняла мое место, моя жизнь изменилась раз и навсегда. Я справилась с этим с помощью ненависти к себе. Потому что в этом был смысл, в отличие от моей прошлой жизни.
- В этом разница между тобой и Риной. Она точно знала, для чего живет.
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что ее жертва не была спонтанной. Это было осознанное решение здравомыслящего человека, чья жизнь состоялась. Я неплохо знал Карину, и могу с уверенностью сказать, что своими поступком она хотела дать тебе шанс на полноценную жизнь, которую она и прожила, несмотря на то, что была кейденом.
Я прикрыла глаза: все встало на свои места. В ушах зазвучали слова, сказанные мною Карине, - бесконечное нытье о трудной жизни кейдена, вынужденного притворяться человеком. Представляю, как противно ей было все это слушать… Я рассуждала о кейденах в целом, думая, что у меня есть на это право, раз уж я одна из них. Я малодушно переносила собственные пороки на весь род. Я презрела все, за что Карина боролась. У нее были все основания меня ненавидеть, а она вместо этого умерла за меня.
Всего два слова, произнесенные ею, в пух и прах разбили многочасовые рассуждения, принимаемые мной за обоснованную жизненную позицию. Как же я была слепа и глупа все это время!
- Расскажите мне о ней, Гордон, - в моем голосе раскаяние смешалось с безумным желанием все исправить.
Джексон тепло улыбнулся, но глаза его были печальны.
- Она была замечательной. С моей женой и дочерью Рина была мягкой и нежной, просто воплощение добродетели. Но в своей общественной жизни она была борцом. Сильная, уверенная в себе, непоколебимая.
Чем дольше я слушала Гордона, тем больше ловила себя на том, что восхищаюсь Кариной Принт. Она была именно такой, какой я мечтала быть всю жизнь, но не была.
- Рина всегда добивалась своей цели, никогда не отступала. Стоит ли говорить, что она была чудовищно упряма? Если Рина что-то для себя решила, переубедить ее не было ни единого шанса. И она всей душой болела за свое дело, - он сделал небольшую паузу и, глядя мне прямо в глаза, продолжил, - Да, у нее была душа, что бы там фанатики-расисты ни говорили.
- Я знаю, - негромко проговорила я. – Личность без души не способна на самопожертвование.
- Рад, что ты это поняла.
- Жаль, что для этого понадобилось умереть прекрасному человеку, - прошептала я, опуская глаза.
- Рина была не просто борцом за права кейденов, она возглавляла эту борьбу в нашем городе и пользовалась авторитетом во всей стране.
- Но я никогда не слышала о ней.
Этот факт показался мне странным. Если Карина такой яркий деятель, я должна была хоть мельком слышать ее имя.
- Она выступала под псевдонимом Светоч.
- Тот самый Светоч? – я пораженно распахнула глаза, не в силах поверить.
Конечно, я слышала о Светоче. Правда, всегда думала, что это мужчина. Так звали известного интернет-активиста, который пытался доказать, что кейдены ничем не отличаются от людей. Я никогда особо не вчитывалась в его статьи, полагая, что мне-то лучше известно, чем являются кейдены. Какой же я была дурой! Человеческая пропаганда настолько засела мне в голову, что я даже не попыталась вникнуть в точку зрения другой стороны. Я сдалась на волю своей сущности, и не думая совершенствовать свой дух, уверенная, что у меня его просто нет. Поэтому и оказалась такой слабой. Я сама взрастила в себе малодушие!
- Рина скрывала свое имя не потому, что стыдилась, - продолжал тем временем Гордон, - она просто хотела защитить своих близких.
- Боялась, что правительство надавит на нее через вас и вашу жену, - догадалась я.
- Именно так.
- Но как она оказалась в плену у Химика? Разве при таких возможностях у Карины не было защиты?
Джексон тяжело вздохнул. А потом, видимо, приняв какое-то решение, заговорил:
- Рина охотилась на него.
- Что? – я была совершенно сбита с толку: последний факт никак не вписывался в общую картину.
- Химик убил мою жену – сестру Рины. Она была его восьмой жертвой. С того момента мы с Риной искали его.
- Но вы полицейский, зачем вам нужна была Карина?
- Полиция оказалась сильно ограничена рамками закона. А Рину ничто не могло остановить. Она действовала тогда, когда мои руки были связаны, кроме того, у нее были большие финансовые и технологические ресурсы, которыми полиция тоже не обладала.
Я нахмурилась, не совсем понимая, о каких технологических ресурсах может идти речь. Но тут до меня дошло: лаборатория.
- У нее был доступ к нелегальной лаборатории по идентификации кейденов?
- А ты догадливая, - удовлетворенно кивнул Джексон. – Не просто доступ, а полный доступ. Рина была ее владельцем.
Только теперь я во всей полноте осознала, насколько влиятельной была Карина. «Черных» лабораторий было всего несколько на всю страну, наличие таковой означало огромную власть.
- Но как ее поймали, если у нее были такие ресурсы?
- Тут сыграли роль чувства, в которых люди обычно отказывают кейденам. Рина вычислила Химика первая, но вместо того, чтобы сообщить мне, пошла на захват одна. Она хотела отомстить за сестру. – Гордон сжал кулаки, было видно, что слова даются ему непросто. – Я все понял слишком поздно. Я опоздал, поэтому она погибла.
Мы оба замолчали. Я ни капли не сомневалась, что сейчас Джексон винит себя в смерти Карины, как и я сама. Мне было очевидно, что виноваты мы оба, но умерла Карина, сделав свой собственный выбор. А значит, лучшее, что мы можем сделать для нее сейчас, – это жить так, чтобы ее гибель не была напрасной.
- Чем занималась Карина до смерти вашей жены? – спросила, уже зная, чему хочу посвятить себя.
- Ты в курсе, что готовится к принятию закон об обязательной регистрации кейденов? – после небольшой паузы спросил детектив.
- Слышала.
- Ты понимаешь, что это значит?
Понимала ли я? Я была так занята собственными проблемами, мыслями о своей истиной сущности, что не слишком заморачивалась по поводу политики. Но даже моих фрагментарных знаний хватало на то, чтобы сделать вывод: регистрация кейденов и введение обязательного ношения идентификационных браслетов приведет к окончательному разделению общества на два класса. Это будет не просто дискриминация, это будет геноцид.
- Да, но либералы ни за что этого не допустят! – озвучила я свои мысли.
- Не будь так уверена. Карина вплотную занималась изучением этого вопроса. В Конгрессе царят радикальные настроения, как и в обществе. Если не случится ничего такого, что в корне переломит общественное мнение, у кейденов нет шансов.
- Без Карины у них не шансов. – Я легко уловила подтекст.
- Без яркого лидера, нет, - кивнул Гордон.
Я хмыкнула. Не знаю, как насчет лидера, но яркого соратника движение за равноправие получит точно.
***
Уже третий день я занималась тем, что изучала все материалы, когда-либо опубликованные Светочем, точнее - Кариной Принт. Ее работы произвели на меня сильнейшее впечатление. Я полностью переосмыслила сущность не только кейденов, но и людей. Наконец, сумела посмотреть на мир не предвзято, не идеализируя ни людей, ни кейденов.
Я готовила речь для несанкционированной политической агитации. Гордон обещал помочь мне в организации. Он соберет масштабную пресс-конференцию, якобы для сенсационного интервью с единственной выжившей жертвой Химика. А я воспользуюсь этим, чтобы создать тот самый коренной перелом в общественном мнении. Раньше мне неважно удавались эссе, но после прочтения статей Карины я так вдохновилась, что писала буквально взахлеб. Особенно меня зацепил отрывок об источнике чувств.
…Люди невероятно самонадеянны в своих утверждениях о том, что способность чувствовать дана им изначально. Никто не умеет чувствовать по умолчанию. Этому надо учиться, и мы учимся – и люди, и кейдены. Учимся, начиная с первого вздоха. Каждое событие нашей жизни, каждая личность, встретившаяся нам, каждая мысль, посетившая нас – вот наши учителя. Но этого мало. Невозможно научить того, кто не хочет учиться. Помимо внешней работы, нужна и внутренняя. Каждый человек, который с полным правом заявляет, что умеет чувствовать, получил эту способность путем ежедневной внутренней работы. Только от него зависит, насколько полно он может вобрать этот мир и пропустить его через себя, расцвечивая красками собственного восприятия. Только от него зависит, как и что он будет чувствовать…
Вот он – ответ на вопрос, почему я всю жизнь считала себя кейденом. Думала, что только им надо учиться чувствовать, как это делала я. Но теперь мне стало ясно: эта необходимость одинакова для всех.
Звонок прозвучал очень некстати. Скрипя зубами от недовольства, я направилась к двери. За ней оказался курьер с конвертом, надпись на котором гласила, что внутри содержится результат моего теста на кей-ген.
Закрыв за курьером дверь, я опустилась на пол прямо в прихожей. То, что, как я думала, изменит все мое существование раз и навсегда, сейчас казалось совершенно лишним. Я только что обрела смысл жизни в своей нынешней двойственной ипостаси, так зачем мне что-то еще? Зачем мне знать, кейден я или нет, если это не имеет значения? Душа есть у всех, и Личностью с большой буквы, способной на высоконравственный поступок, может быть и кейден. А психопатом-убийцей - человек…
Я против дискриминации, мне не важно, кто окружающие биологически. Мне не важно, кто я биологически. С такими мыслями я смяла конверт и отправила его в мусорное ведро. А потом с улыбкой вернулась к делу.
***
Я уже готова была выйти из квартиры, когда зазвонил телефон. Поколебавшись пару секунд, я все-таки взяла трубку.
- Добрый день, могу я услышать мисс Виллер?
- Слушаю вас.
Голос показался мне смутно знакомым.
- Это доктор Мален. Я звоню по поводу результатов…
- Доктор, - прервала я ее. – Я решила не вскрывать конверт. Меня больше не интересует результат исследования.
- Боюсь, что вам придется его узнать.
- Почему это? – я начала всерьез раздражаться.
- Вы же знаете, что вместе с анализом мы проводим полное обследование организма обратившихся к нам. Это нужно для статистики.
- Ближе к делу.
- Сканирование показало, что вы больны, Джун. Врожденная и очень серьезная патология сердца…
- Но я никогда не жаловалась на сердце, - возразила я, надеясь, что это ошибка.
- То, что симптомы не проявлялись, конечно, странно. Возможно, дело в вашем образе жизни. Не многие могут похвастаться столько благополучным и спокойным детством и юностью. Кроме того…
- С этим можно что-то сделать? - снова перебила я, чувствуя, как начинают дрожать руки.
Сразу вспомнились странные покалывания в области груди, которые периодически случались после похищения. Неужели это правда?
- Боюсь, что ваш случай неоперабельный.
- Сколько мне осталось?
- Этого никто не знает. Ваш случай - уникален. Обычно с такой патологией дети не доживают до подросткового возраста.
- Значит, я могу умереть в любой момент.
- При благоприятных условиях и соответствующем лечении можно продлить вашу жизнь, но…
- Этого достаточно, доктор.
Я повесила трубку. Мне нужно было собраться с мыслями. Надо же, я все-таки человек! Вот только ценой за это станет смерть. Какая ирония! Стоило мне понять, что быть кейденом – не приговор, как мне вынесли настоящий, фатальный приговор…
В дверь позвонили. Я открыла ее, все еще занятая своими мыслями. На пороге стоял Гордон, которому, похоже, надоело ждать меня внизу.
- Вы не спускались, и я… Что с вами, Джун?
Я рассказала. А что скрывать? Все равно рано или поздно правда выплывет. Детектив явно был в шоке от услышанного.
- И что вы теперь будете делать? – медленно спросил Джексон, когда я замолчала.
- Как что? Пойду на пресс-конференцию и сломаю стереотипы, - с ироничной улыбкой заявила я.
- А потом?
- А потом продолжу борьбу за равноправие кейденов и людей. В том, что между ними нет никакой разницы, я убедилась на собственной шкуре.
- Но ты больна, у тебя нет в запасе целой жизни. Тебе, наверное, хочется провести последние дни, наслаждаясь жизнью, а не погрязнуть в политических распрях.
- Ну, про дни ты загнул, - хмыкнула я. – Я планирую прожить подольше. И у меня впервые появилась цель, придающая смысл моему существованию. Я, наконец, чувствую, что я нужна этой стране, этому миру. Карина отдала мне свою жизнь, всю без остатка. Будет справедливо, если я сделаю для нее то же самое. Я буду сражаться в ее войне, в нашей войне, до последнего.
Я говорила от души, и на моем лице появилась улыбка. Неважно, сколько я проживу, главное – как. Я не подведу тебя, Карина. Клянусь.
- Это мой выбор, я сделала его свободно и осознанно. И именно это, а не какой-то там штамп в свидетельстве, и есть то, что делает меня человеком.
Глава 4Две недели назад
Я нервно расхаживал по подвалу заброшенного дома, который выбрал для своего убежища Химик. До сих пор не верю, что Рина уговорила меня на свой план. Это же полное безумие!
Бросив взгляд на связанного мужчину, лежащего на полу без сознания, я почувствовал нарастающую волну ненависти. Одному богу известно, каких трудов мне стоило не задушить подонка, убившего мою жену, голыми руками прямо сейчас!
Мои размышления прервала открывшаяся дверь, в помещение вошла Рина.
- Все идет по плану, - с порога сообщила она, а потом, кинув взгляд на Химика, довольно хмыкнула: - Вижу, ты его еще не убил. Хвалю.
- Не подначивай меня, - я почти рычал, но злость моя была вызвана не столько ее словами, сколько предстоящим действом.
- Прости. - Она подняла руки в извиняющемся жесте. – Ты знаешь, что я и сама мечтаю о его смерти, но он должен умереть только после меня.
- Да знаю я! Прошу тебя, отмени этот фарс! – не мог не попробовать, хотя и знал, что моя попытка обречена на провал.
- Нет, - это было сказано бескомпромиссно, глаза Рины сверкали отчаянной решимостью.
- После смерти Мэг у нас с Криси никого нет кроме тебя.
- Это удар ниже пояса, - покачала головой она.
Почувствовав тень слабины, я продолжил:
- Подумай о Криси.
- Я о ней и думаю! – я понял, что ошибся, слишком поздно – Рину понесло: - Если я ничего не сделаю, закон примут. Начнется геноцид! Будет война, кровь, а потом всех кейденов просто истребят… Ты такого будущего хочешь для своей дочери? Ты видел результаты теста, она - кейден. У нее не будет ни единого шанса на нормальную жизнь в новом мире.
- Я понимаю. Но должен быть другой способ!
- Другого способа нет! – яростно парировала Рина, – По крайней мере, такого, который гарантировал бы нам победу. А рисковать я не намерена - у нас только один шанс.
- Почему ты так уверена в этой Виллер?
- Я изучала ее не один месяц и знаю об этой женщине все. Человек, уверенный, что он кейден, невероятно умный, но неспособный мыслить широко из-за стереотипов. Нам нужно только направить ее, и она сделает то, что не удалось мне – переломит общественное мнение!
- Но тебе не обязательно умирать, мы можем…
- Людям нужна история, Гордон. Кейден, который хотел пожертвовать собой, но выжил – это интересный факт, но не бомба. А вот кейден, который умер, чтобы спасти человека, – другое дело. При должной подаче эта история перевернет представление о нас в глазах масс.
- Я понимаю, но…
- Никаких «но». Все уже решено. Ты или со мной, или я найду другого помощника, но от своего плана я не откажусь ни при каких условиях.
Я закрыл глаза, пытаясь смириться с тем, что должен убить Рину, чтобы спасти кейденов от геноцида, а человечество от самой страшной ошибки всех времен.
- Гордон, я могу найти другого, но хочу, чтобы это был ты, - тихо заговорила Рина. – Ты нужен мне, понимаешь?
- Я уже похитил для тебя Виллер, Рина, нарушив все свои принципы. Я буду с тобой до конца.
- Спасибо. – Она улыбнулась мне тепло и благодарно.
Это чудовищно не вязалось с тем, что послужило причиной этой благодарности.
- Ты усыпила ее из баллончика, когда выходила? – я решил перевести тему.
- Да. Но у нас мало времени, не хочу рисковать, - Рина перешла на деловой тон. – Ты помнишь порядок действий?
- Ты сбросишь мне вызов, когда решишь, что пора. Я подойду к Виллер, чтобы она хорошенько перепугалась. Потом ты предложишь себя на ее место, я отстегну тебя и уведу.
Мои ладони непроизвольно сжались в кулаки, на лбу выступила испарина. А Рина легко улыбнулась и нежно провела рукой по моей щеке.
- Не грусти, Горди. В смерти во имя светлого будущего нет ничего страшного. Это честь.
- Это смерть.
- Это цена, - ее голос зазвучал жестко. – И совсем небольшая, учитывая, что на другой чаше весов жизнь и счастье не только сотен тысяч кейденов, но и людей.
***
Я стоял напротив Рины с ножом и понимал, что не смогу этого сделать.
- Прошу тебя, передумай, - я даже не пытался скрыть мольбу в голосе.
- У нас нет времени, Гордон, - она говорила строго, как школьная учительница.
- Рина! – Видимо отчаяние в моем голосе заставило ее смягчиться.
В следующий миг она скинула маску спокойствия, и я увидел на ее лице страх. Когда Рина заговорила, ее голос едва заметно дрожал:
- Ты не сможешь остановить меня, Гордон. – Она сделала паузу, как будто позволяя мне переварить эту мысль. – Я всю свою жизнь борюсь за равенство, пытаюсь заставить людей признать и за кейденами свободу воли. Признать, что наша душа ничем не отличается от их. Но меня никто не желает слышать.
- Тебя многие услышали, - попытался возразить я.
- Капля в море. Этого недостаточно, если я хочу изменить мир к лучшему. А я хочу. Думаешь, мне так хочется умереть? Не будь смешным.
- Так давай будем бороться иначе, мы сможем, я знаю!
- Чтобы заставить людей услышать, мне придется умереть. Умереть, как умирали лучшие из людей – жертвуя собой. Пусть не ради Джун Виллер, как будет думать весь мир, но ради общего блага. Ради мира, где все поймут, что никаких кейденов не существует. Все мы люди. Это мой выбор. И то, что я делаю сейчас, - она поджала губы, ей было явно нелегко примириться с собственным решением, - и есть то, что делает меня человеком.
Я понимал, что она говорит правильные вещи, но просто не мог убить дорогого мне человека. Это было невозможно.
- Прости, - едва слышно прошептал я. – Я не могу.
Я ожидал криков и бури упреков, но получил лишь грустный взгляд ее невозможно серых глаз.
- Я ожидала чего-то в этом роде, - спокойно проговорила она, доставая что-то из кармана, - поэтому приготовила вот это.
Шприц с эбсом я узнал на две секунды позже, чем было нужно, чтобы ее остановить. Рина вколола его себе за миг до того, как я оказался перед ней. Препарат начал действовать мгновенно – ее тело забилось в судорогах, глаза закатились, из горла стали вырываться страшные стоны.
- Что ты натворила?!
- Помогла… - она закашлялась, продолжая извиваться в моих руках и стонать от боли, - тебе… принять… решение…
- Я не… - меня прервал очередной стон.
- Прекрати это! – взмолилась Рина, – Прошу…
Глядя в ее глаза полные страдания, я сдался. Нож вошел в ее живот почти мягко. Она даже не вскрикнула, видимо, на фоне эбса эта боль не ощущалась. Ее губы сложились в едва слышное «спасибо», за миг до того, как я нанес второй удар – в сердце.
***
Настоящее
- …Я буду сражаться в ее войне, в нашей войне, до последнего.
А девчонка-то – молодец. Не ожидал. Услышав о ее болезни, я уже решил, что все кончено. Как Рина могла упустить из виду такой важный факт? Понятия не имею. А может, она знала, и это тоже – часть плана, просто Рина сочла, что мне не стоит об этом знать. Теперь это останется загадкой навсегда.
Я никогда не забуду, что Рину убили людские пороки – жестокость, злость, гордыня и бесконечное стремление найти врага, а за неимением оного – создать. Но самым страшным пороком оказалось нежелание людей думать самостоятельно, их поклонение пропаганде. Этот факт сделал практически бесполезными попытки словами достучаться до масс. Рина принесла себя в жертву, чтобы заставить весь этот сброд задуматься. И я сделаю все, что от мня зависит, чтобы эта жертва не была напрасной. Я хочу, чтобы в мире, в котором будет жить моя дочь, хорошим людям не приходилось умирать, чтобы сделать его хоть капельку лучше.
Не думал, что такое случится, но я поймал себя на том, что успех плана Рины, пусть немного, но смягчает боль от ее потери. Как будто я начинаю верить в то, что она живет в тех крупицах добра, которые породил ее страшный выбор. Прямо сейчас я вижу Рину в сияющих зеленых глазах смертельно больной молодой женщины.
- Это мой выбор, - продолжала свою речь Джун, - я сделала его свободно и осознанно. И именно это, а не какой-то там штамп в свидетельстве, и есть то, что делает меня человеком.
От ее слов я чуть не вздрогнул.
- Как вы сказали?..
