Глава 111.11.1918 состоялась заключительная битва между Тёмными и Светлыми волшебниками.
– Инкарцеро! – прокричал Вольдеморт и взмахнул палочкой, направив её на Дамблдора.
Мощный поток воздуха подхватил старика и потащил его к Тёмному лорду, а потом бросил на землю рядом с глиняной бутылкой. Дамблдор почувствовал страшную боль, как будто его со всех сторон сжимали железные тиски. Если бы он мог взглянуть на себя во время этой пытки, он бы понял, что уменьшается. За какую-то минуту он стал размером с мышь, и вихрь протолкнул его в горлышко сосуда. Вольдеморт тут же закрыл его округлым куском базальта.
– Калорио!
Камень оплавился. На горячей пробке волшебной палочкой злой волшебник начертал перевёрнутую пентаграмму.
– А теперь слушай меня, Дамби-гад, – обратился к узнику бывший Том Риддл. – Ты будешь жить в этом сосуде 100 тысяч лет, не нуждаясь ни в еде, ни в воде, ни в воздухе, но страдая от тесноты и неподвижности, от темноты и тишины, а главное – от скуки. Потому что заавадить тебя, поганый любитель лимонных долек в сахаре, было бы слишком гуманно! – И он разразился подходящим для случая смехом театрального злодея.
– Моргана тебя раздери! – отчаянно ругался сладкоежка. – Чтоб Мерлин проделал в твоём теле 10 дырок и отымел тебя во все эти дырки 100 тысяч раз!
– Беснуйся, беснуйся, старик, – усмехнулся победитель. – Я сейчас телепортирую тебя на морское дно, где ты сможешь поупражнять свои лёгкие вволю, и твои крики никого не разжалобят, а лишь позабавят осьминогов и крабов.
Вольдеморт повёл себя, как и подобает настоящему мужчине. Он сдержал слово.
***
08.05.1933 примерно в 5 морских милях к юго-востоку от устья Темзы дрейфовала великолепная яхта. На ее бизань-мачте развевался английский флаг, а на голубом вымпеле грот-мачты виднелись шитые золотом буквы «Дж.» и «П.». Яхта эта носила название «Горацио» и принадлежала виконту Джереми Питту, 22-летнему выпускнику отделения средневековых и современных языков Оксфордского университета.
Этот день выдавался на редкость погожим, на радость всем лондонцам, которые не работали в цехах, доках или конторах. Питт не работал. Он сидел в шезлонге на верхней палубе, весь в белом – рубашке с коротким рукавом, шортах, панаме, носках и теннисных туфлях. Справа на столике стояла запотевшая бутылка лимонада и стакан.
Слева в ротанговом кресле-качалке сидела певичка из кабаре, натуральная блондинка Долли Белл. На ней было розовое платье, совсем не скрывающее стройные голени, полные плечи и почти обнажившее маленькие груди, розовая шляпка с искусственными цветами и изящные розовые туфельках на тонких каблучках. Она положила правую ногу на левую и поигрывала полуснятой шёлковой обувкой. В руках она теребила маленькую розовую сумочку.
Что касается рук Питта, то они пребывали в полном покое. Левая охватывала упругую округлость прелестной соседки, правая придерживала во рту дымящуюся гаванскую сигару. Он наслаждался и сигарой, и соседкой, и тёплым солнцем и лёгким приятным южным ветерком, но больше всего – тишиной.
Внезапно стоявший на вахте матрос крикнул:
– Сэр, за бортом какая-то большая рыба! Прикажете поймать?
Питт сразу вышел из блаженного оцепенения и поспешил посмотреть на это существо.
– Валяйте, ловите, – согласился он и обратился к Белл. – Крошка, хочешь посмотреть на морское чудовище?
– Конечно, хочу! – восторженно воскликнула Белл.
– Тогда за дело.
Рыба оказалась круглой дурой. Точнее, вытянутой, но всё равно дурой. Он хапнула приманку – большой кусок свиного сала – и оказалась на крючке. Несмотря на отчаянное сопротивление, команда объединёнными усилиями подтянула её к борту судна. На мощный хвост накинули мертвую петлю, вытащили из моря на палубу, один из матросов осторожно приблизился к жертве и отсек хвост.
Это была рыба-молот, один из видов акул. Акулы имеют странную склонность глотать разнообразные предметы, не очень разбираясь, съедобны они или нет. Поэтому любопытным матросам захотелось узнать, нет ли в желудке их добычи чего-нибудь интересного. Беднягу, которая ещё была жива, беспощадно вскрыли.
На первый взгляд желудок показался пустым, но когда моряки уже собирались выбросить акулу в море, боцман заметил какой-то грубый предмет, застрявший во внутренностях.
– Эй! Что это такое? – крикнул он.
– Разве вы не видите, что эта тварь была горькой пьяницей и, чтобы ничего не потерять, не только вылакала все вино, но проглотила еще и бутылку? – засмеялся Питт. – Выньте ее, да поосторожнее, вдруг в неё положили какую-нибудь ценную бумагу? Например, банковский билет в миллион фунтов стерлингов?
Команда засмеялась. Белл – тоже, хотя и не очень понимала, что здесь смешного.
– Ладно, обмойте её как следует, а потом принесите мне, – распорядился владелец судна и вернулся в прежнее положение кайфования.
Когда чистый сосуд был принесён хозяину, оказалось, что бутылка – не совсем бутылка. В том смысле, что хотя и напоминала по форме сосуд от кьянти, но была не стеклянной, а керамической: красивый светло-терракотовый цвет и роспись. Верхняя, узкая, часть напоминала географическую карту, на которой белые, красные, синие, жёлтые, изумрудные, розовые, фиолетовые, голубые и оранжевые участками разделены тонкими прямыми чёрными линиями. Горлышко было наглухо замазано зелёным смолистым веществом, на котором было выдавлено нечто, похожее на печать. А нижнюю, широкую, часть покрывали выдавленные значки, которые напомнили Питту скандинавские руны.
Он встал и решительным шагом направился к каюте, крепко держа сосуд в обеих руках. Белл вскочила и засеменила следом.
– Милый, ты куда?
– Малышка, подожди чуточку. Я сейчас отнесу эту штуку к себе в каюту и вернусь.
– А что это?
Питт усмехнулся.
– Я пока и сам не знаю. Покажу профессору в Оксфорде, он должен разобраться.
Но это могло и подождать. Весь день до сумерек Питт и Белл провели на «Горацио», потом вернулись в Лондон. Побывали в театре на «Сильве», поели рябчиков и ананасы с шампанским в ресторане, а затем отправились в особняк молодого виконта. Там они провели замечательную ночь, первую половину которой они с азартом грешили, срывая цветы удовольствия, а потом спали сном праведников после этой езды.
Утром после традиционной яичницы с беконом и тостов наступила пора расставания.
– Фред, вы отвезёте эту мисс по этому адресу, – Питт протянул шофёру визитную карточку с краткой схемой маршрута, предполагая, что соблазнительной обладательнице светлых волос наверняка свойственен топографический кретинизм.
Потом он переоделся и отправился на почту. Текст телеграммы, посланной профессору Толкину, гласил:
«Можете ли вы принять меня».
Почтальон принёс ответ через каких-то пару часов:
«Вы можете приезжать».
– Джордж, – обратился Питт к своему лакею, – позвоните на вокзал, узнайте, когда отходит ближайший поезд на Оксфорд, и закажите билет для меня.
– Слушаюсь, сэр, – поклонился слуга и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся.
– Сэр, в 14.22. Билет заказан.
– Спасибо, Джордж. Я уезжаю, вернусь поздно. Если прибудет мисс Белл, проводите её ко мне в спальню. Приказываю вам обращаться с ней вежливо и тактично, исполнять все ее желания, которые для вас должны быть законом. Вы должны держать себя с нею галантно. Служите ей не за страх, а за совесть. Еще раз напоминаю, что вы должны исполнять каждое желание мисс, которое только прочтете в ее глазах.
И, взяв собственноручно упакованную коробку с глиняным изделием, он сел в «бентли», дверца которого уже была предусмотрительно открыта верным Фредом.
– На вокзал! – распорядился виконт.
***
В одноместном купе первого класса состава-экспресса Питт скинул ботинки, пиджак, жилет и опустился на убаюкивающую свежесть мягкого кожаного дивана, завернувшись в лёгкий плед. Он стал представлять в деталях, как поставит коробку на стол в гостиной своего учителя и друга, и не заметил, как отъехал в страну сновидений. Там с ним происходили удивительные вещи. Но, к сожалению, проводник разбудил его стуком в дверь как раз в тот момент, когда он собирался загнать мячик в лунку, играя в гольф с русским диктатором Сталиным.
Оказавшись на территории университета, Питт ощутил необычное чувство, как будто он вернулся в свой город, знакомый до слёз. Словно этот храм науки был его родным домом, а вовсе не особняк в Лондоне или поместье в Сассексе.
Гостеприимный коттедж Профессора был открыт, как и все годы учёбы. У подножия
лёгкой проволочной изгороди пышно разрослась высокая душистая трава. Питт потянул на себя калитку, подошёл к крыльцу по выложенной гранитными плитами дорожке и дёрнул дверной молоток в виде львиной головы.
– Входите! – услышал он крик хозяина.
Питт снял ботинки, дабы не осквернить уличной пылью священные полы этого прибежища знаний, и прошёл в кабинет.
– Добрый день, сэр, – сказал он. – Вот посмотрите, какую занятную штуковину мы обнаружили в желудке акулы.
С этими словами он поставил на стол картонную коробку от Доллиной шляпы и извлёк из неё глиняный сосуд.
Толкин осторожно повертел её и внимательно рассмотрел выдавленные письмена.
– Это скандинавские руны, – вынес он вердикт. Они использовались для записи заклятий. Переводятся эти строки примерно так:
«ДА ПРЕБУДЕТ ЭТО ВМЕСТИЛИЩЕ НАВЕКИ УЗИЛИЩЕМ».
***
22.06.1933 новоиспечённый дипломат Питт вылетел к месту своей службы. Ему предстояло занять пост атташе по культуре в британском посольстве в Москве. Надо сказать, что отправлялся он туда с некоторой опаской. Нет, он не боялся легендарных русских морозов и бродящих по улицам медведей – хотя бы потому, что в столице СССР уже давно медведи остались только в цирке и зоопарке, а сильные морозы случаются крайне редко. Но ходили упорные слухи, что все русские помешаны на шпионаже, поэтому даже столь, казалось бы, безобидная должность потребует от него максимальных усилий по сбережению гостайны.
Загадочную керамическую бутылку он взял с собой. Её изящные очертания и роспись радовали глаз, а главное – она служила напоминанием о далёкой родине и о любимом Профессоре. Он поставил её на стол в рабочем кабинете, чтобы она служила источником моральной поддержки на новом и ещё неизученном поприще.
Но не один Питт по достоинству оценил красоту изделия. На него положила глаз техничка Аннушка, работавшая в посольстве. Она осторожно приподняла бутылку, стараясь не сместить её. Сосуд был тяжёлый, и она решила, что богатый иностранец держит в ней золотые монеты.
В голове у Аннушки образовалась вьюга: «И по монетке: одну на Петровку, другую на Смоленский. Никто и не заметит... Растянуть подольше. Накоплю – и уеду на Кубань, куплю домик с садом!..» В мозгу заскрипели шестерёнки. «Как вынести? Охрана заметит. Бутылка немаленькая. А на верёвке спустить вниз!»
Аннушка подошла к окну. Ограда посольства находилась метрах в десяти от него. Если привязать к верёвке небольшую тяжесть, например, болт с гайкой, и зашвырнуть за ограду, к другому концу верёвки привязать бутылку, а на другой верёвке эту бутылку спустить вниз, то можно тихонько вытянуть ценный груз из-за забора. Главное – не создавать лишнего шума.
Девка сказала – девка сделала. На следующий вечер Аннушка пришла на рабочее место во всеоружии. Закончила уборку. Открыла окно. Прицелилась и бросила с высоты четвёртого этажа своё грузило, завёрнутое для мягкости в тряпочку. Казалось, самое трудное было позади. Аккуратно спустила сосуд. Тщательно закрыла окно. Убрала ещё несколько кабинетов. Собрав в кулак всё своё хладнокровие, невозмутимо прошла мимо охраны.
И вот Аннушка перешла к заключительному этапу похищения. Она пошла вдоль ограды посольства, задрав голову вверх и высматривая свою путеводную нить.
Это занятие вызвало профессиональный интерес молодого милиционера, шедшего домой с дежурства. Он отошёл в тень молодых лип и стал внимательно смотреть за подозрительной девушкой в белой футболке и кепке. И когда он увидел, что она вытянула из-за территории иностранного государства некий предмет, он рванулся, намереваясь задержать воровку.
К сожалению для сил правопорядка, он неудачно оступился, не только расшибив коленку, но и подвернув голеностопный сустав. Превозмогая боль, правоохранитель вскочил и попытался догнать преступницу, но быстро понял, что безнадёжно отстаёт.
– Стой! Стрелять буду! – заорал он и выстрелил.
Это не остановило беглянку, но на звук выстрела прибежал охранник от ворот посольства.
– Что случилось?
– Там женщина, что-то украла в посольстве!
Страж начал погоню. Уборщица бежала изо всех сил, но он был выше и тренированнее. Аннушка поняла, что надо избавляться от улик. Она свернула в сторону Москва-реки и выбросила в воду бутылку и верёвки, а затем вскочила на подножку трамвая и пропала за углом.
Утром культурный атташе обнаружил пропажу любимой игрушки, очень огорчился и накатал заявление в пикет. НКВДэшники оказались на высоте – в том смысле, что сложили 2 и 2, сопоставив вечернее происшествие и пропажу украшения из кабинета дипломата.
Питт испытал горячее желание закатить скандал: «Мне наплевать, откуда вы достанете эту вазу – хоть землю рыть будете, хоть водолазов отправите осмотреть каждый квадратный дюйм реки, но чтоб МОЯ вещь была у меня!!!» Это было бы недостойно аристократа и джентльмена. Поэтому он ограничился тем, что горестно вздохнул:
– Ну что ж, печально, но ничего не поделаешь. Надеюсь, если этот сосуд всё-таки найдётся, вы не забудете поставить меня в известность.
***
А тем временем простой московский школьник Владимир Алексеевич Костыльков, или попросту Волька, должен был готовиться к предстоящему завтра экзамену по географии. Он, правда, был не дублем, а человеком, следовательно – не совсем простым. Во всяком случае, он один во всём 6Б носил очки и только он был жгучим брюнетом, к тому же обладателем раскосых глаз цвета молодой травы. Кроме того, у него на лбу был странный шрам в виде молнии.
По совокупности всех этих заслуг одноклассники его дразнили и били, регулярно ломая очки на переносице. А поскольку отчим считал, что если пацана бьют – это его проблемы, то о заказе новых очков речи даже не шло, и Вольке приходилось в очередной раз перематывать оправу изолентой. К тому же Волька не отличался ни выдающейся успеваемостью, ни активной общественной деятельностью, так что учителя и вожатые тоже не очень-то жаловали его. Словом, школа со всех сторон была далеко не самым приятным местом.
Однако это не освобождало его от обязанности сдать экзамены. Но в этот жаркий, душный день было куда приятнее сбегать на речку, чем сидеть, озёра повторять и горы на востоке. Правда, отчим предупредил, чтобы Волька не смел ходить купаться, потому что тут глубоко, но Волька быстро нашёл для себя оправдание: «Мне необходимо выкупаться, чтобы была свежая голова!»
Волька сказал маме, что пойдёт на берег готовиться к экзамену, и даже взял с собой учебник. Но, прибежав на реку, на берегу которой в этот утренний час никого не было, он сразу же разделся и бросился в воду. Когда Волька совсем озяб и даже посинел, он решил, что нырнёт ещё разочек напоследок – и на сегодня хватит.
И во время этого ныряния в последний раз его руки наткнулись на какой-то продолговатый предмет, лежавший на дне. Волька схватил его и вынырнул. Это оказался замшелый керамический сосуд. Его горлышко было наглухо замазано зелёным смолистым веществом, на котором было выдавлено нечто, отдалённо напоминавшее печать.
Волька загорелся от любопытства. Быстренько одевшись и нацепив на нос очки, но от волнения забыв прихватить учебник географии и даже тюбетейку, он помчался домой, чтобы в укромном уголке распечатать сосуд. Волька юркнул в комнату, запер за собой дверь, вытащил из кармана перочинный ножик и, дрожа от волнения, начал соскребать печать.
В то же мгновение вся комната наполнилась едким чёрным дымом, что-то вроде бесшумного взрыва большой силы подбросило Вольку к потолку, а потом он упал на пол и больно ушиб локоть.
Пока Волька пытался разобраться в том, что произошло, дым понемножку рассеялся, и Волька вдруг обнаружил, что в комнате, кроме него, находится ещё один человек. Это был мужчина неопределённого возраста. Судя по глубоким морщинам, изрывшим его лицо, седым ниспадающим на спину распущенным волосам и длинной бороде, ему было лет под 300. Однако судя по лёгкости и быстроте движений, не было и 40. Одет он был в узорчатый фиолетовый с чёрной оторочкой не то халат, не то плащ и такую же круглую мягкую шапочку.
– Апчхи! – оглушительно чихнул неизвестный. – Слава Мерлину, свободен, свободен, наконец-то свободен!
Тут он заметил Вольку.
– Здравствуй, мальчик, – ласково обратился он. – Неужели это ты освободил меня из заточения в этом сосуде?
– Вы... откуда? – осторожно осведомился Волька. – Из самодеятельности?..
– Нет, вот из этого сто тысяч раз проклятого сосуда.
С этими словами он вскочил на ноги, бросился к валявшемуся поблизости сосуду, из которого ещё продолжал струиться небольшой дымок, и стал яростно его топтать, пока от сосуда не остался ровный слой мелких черепков. Наконец успокоившись, он воскликнул:
– Эванеско!
На глазах поражённого Вольки черепки стали таять, как кусочки сахара в горячем чае, пока не исчезли бесследно. Он невольно поднял глаза к потолку, на котором отпечатались подошвы его тапочек. Мужчина последовал его примеру.
– Эванеско!
И потолок стал по-прежнему свежепобеленным.
Но Вольку всё ещё глодало сомнение.
– Что-то вроде не похоже... – протянул он, – сосуд был такой маленький, а вы такой... сравнительно большой.
Мужчина засмеялся.
– Эх, мальчик мой, Вольдеморт и не такое мог выкинуть. Он очень мощный волшебник. Но всё-таки: это ты вернул мне свободу?
– Ну да, выходит...
- Значит, ты ещё более сильный маг, раз сумел победить чары Тёмного лорда. Скажи, как тебя зовут?
– В-в-волька...
– А фамилия у тебя есть?
– Костыльков.
– Так вот, Волька Костыльков, позволь мне обнять и поцеловать тебя.
И с этими словами мужчина заключил Вольку в объятия и покрыл поцелуями его макушку, лоб, нос, щёки, губы и подбородок, несмотря на то, что мальчик героически пытался избежать этих ласк.
Когда процесс наконец закончился, Волька спросил:
– А вы кто?
– Меня зовут Дамблдор. Брайан Дамблдор. Вульфрик Брайан Дамблдор. Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Но ты зови меня просто Альбус.
– Дедушка Альбус, а вы кто?
– На ты, Волька, мальчик мой. И просто «Альбус», без «дедушки».
– Хорошо, Альбус. Так всё-таки кто ты?
– До того, как этот сто тысяч раз проклятый негодяй засадил меня в этот мерзкий, гадкий, отвратительный сосуд, я был директором английской школы волшебства и чародейства Хогвартс. А сейчас... Я и сам не знаю, кто я. У меня ведь даже нет волшебной палочки...
– А зачем она тебе, Альбус?
– Ну как? Без палочки я не могу совершать чудеса.
– А как же ты уничтожил кувшин? – удивился Волька.
Альбус замолчал, почесал подбородок и после непродолжительного размышления ответил:
– Хм... И в самом деле... Выходит, за время пребывания в заточении я научился беспалочковой магии! Вот это здорово!
И он заплясал, подкидывая ноги чуть ли не до макушки.
– Тише, тише, Альбус! – обеспокоенно воскликнул Волька. – Мама и бабушка услышат, и мне придётся объяснять, откуда ты взялся. Они мне не поверят, и всё будет очень неприятно.
– Не беспокойся, мальчик мой. Я наложу на них заклятие Обливиэйт, и они всё забудут. Но скажи, могу ли я чем-то отблагодарить тебя за то, что ты даровал мне самое бесценное, что может быть у человека – свободу?
– Спасибо, Альбус, мне ничего не надо, – поскромничал мальчик. – Вот разве что...
– Что?
– У меня завтра экзамен по географии, а я совсем не готов. Чёрт!.. Я же забыл учебник! Посиди здесь, а я быстренько сбегаю на речку.
– Я тоже хочу с тобой.
– Ну ладно. Только... – Тут он окинул критическим взором необычное одеяние собеседника. – Придётся переодеться. Твой костюм слишком уж будет бросаться в глаза.
Через минуту из дома вышел Волька, держа под руку Альбуса. Бородач был великолепен в новой парусиновой пиджачной паре, украинской вышитой сорочке, сандалиях и твёрдой соломенной шляпе канотье. Его волосы были аккуратно подстрижены, а борода укоротилось до клинышка.
Ученику повезло. И его учебник, и его тюбетейка оставались на том же месте. И по-прежнему никто не купался и не загорал в этом месте.
– Вот, Альбус, – грустно сказал он, протягивая учебник. – Мне надо до завтра весь его выучить.
Бывший директор школы кивнул с пониманием. Ах, сколько он за свою жизнь навидался студентов, которые приходили в библиотеку только накануне С.О.В.! Так что он очень хорошо понимал своего юного друга.
– Меморио! – воскликнул он. – А теперь, Волька, читай учебник. Когда ты закончишь, ты будешь помнить любое предложение и каждую картинку.
Волька отнёсся к этому предложению скептически. Но терять было нечего.
– Хорошо, только пойдём домой, а то меня потеряют, – извиняющимся тоном сказал он.
И вот Валька засел за чтением, а чтобы Альбус не скучал, дал ему альбом с видами Москвы. Новый друг увлечённо рассматривал его.
– Волька! – раздался женский голос, а за ним последовал стук в дверь. – Чего ты закрылся? Иди обедать!
– Сейчас, мама! – и тут же он шёпотом обратился к Дамблдору. – Альбус, тебе надо спрятаться.
– Инвизио! – воскликнул волшебник и стал исчезать по частям, не спеша: сначала пропали ноги, а потом постепенно все остальное; наконец осталась только одна улыбка, – сам Дамблдор исчез, а она еще держалась в воздухе.
«Вот это да! – подумал Волька. – Волшебник – и то небывалая штука, но уж улыбка без волшебника – это я прямо не знаю что такое!»
Волька пришёл на кухню и попросил:
– Мама, можно, я буду обедать у себя? Буду есть и заодно учить географию.
– Безобразие! – возмутилась бабушка. – Нельзя читать за едой.
– Ну пожалуйста... – заныл мальчик.
– Ладно, сынок, – поддалась на его мольбы мать. – Только будь осторожен, не пролей суп.
Волька снова закрылся у себя и негромко позвал:
– Альбус! Я принёс тебе поесть!
– Визио! – раздалось в ответ.
Новоявленные друзья по-братски разделили наваристый борщ с приличным куском свинины и полную тарелку гречневой каши.
– Спасибо тебе, Волька, за твою заботливость. Ты второй раз спасаешь меня. И я никогда ещё так вкусно не ел.
Глава 2Перед классной доской, увешанной географическими картами, за столом разместились учителя во главе с директором Павлом Васильевичем. Перед ними за партами сидели нервничающие ученики. И только Волька, вопреки обыкновению, держался уверенно.
Когда все мальчики разобрали билеты и начали готовиться, Волька поднял руку.
– Чего тебе, Костыльков? – спросил директор.
– Можно отвечать без подготовки?
Учительница географии Варвара Степановна удивлённо склонила голову набок. Она великолепно знала возможности Вольки и была удивлена его наглостью.
– Ну что ж, иди, – согласился Павел Васильевич.
Волька уверенным шагом приблизился к столу. Ему попался билет про Индию. Сразу же перед глазами Вольки всплыла страница из учебника, и он начал воспроизводить её слово в слово.
– Индия – это страна на юге Азии. По очертаниям она напоминает ромб, южная часть которого занимает полуостров Индостан. Он омывается Индийским океаном и его частями: Аравийским морем – на западе и Бенгальским заливом – на востоке. Северо-восточная граница Индии проходит по Гималаям, высочайшей горной системе мира, и спускаются вниз до океана. Северо-западная – это так называемая линия Дюранда, которую навязали свободолюбивому пуштунскому народу британские колонизаторы.
Удивлённая Варвара Степановна смотрела на Костылькова широко открытыми глазами. На её уроках экзаменуемый никогда не демонстрировал столь отменных знаний. Проще всего было бы списать успешное выступление на помощь товарищей. Однако, во-первых, здесь собрались многоопытные педагоги, от которых было столь же трудно скрыть подсказки и шпаргалки, сколь найти иголку в стоге сена без магнита. А во-вторых, она прекрасно знала, что он не имел товарищей среди одноклассников. Тем более, что он пошёл отвечать сразу.
Однако ответ был дан не просто на 5, а на 5+. Не то чтобы ей было жалко ставить вроде бы честно заслуженную оценку, но как-то странно бы выглядела итоговая пятёрка на фоне регулярных троек и немногочисленных четвёрок, которые Костыльков получал в течение года. И она решила задать дополнительные вопросы.
– Ну хорошо, Костыльков. Мы убедились, что материал про Индию ты усвоил. Но, может быть, ты расскажешь нам о месторождениях нефти?
– Нефть представляет собой стратегически важное полезное ископаемое. Это горючая жидкость, образовавшаяся в недрах Земли из растительных остатков. Люди начали использовать её уже в античные времена для освещения и для создания зажигательных смесей. Сейчас чистая нефть уже не используется, её разделяют на фракции разной плотности и разного назначения. Бензин используется для автомобилей, керосин – для аэропланов, мазут – для тяжёлой техники. В Советском Союзе крупнейшее месторождение нефти находится в Азербайджанской ССР, в районе её столицы Баку, прямо на Каспийском море. Нефтедобыча началась здесь ещё до революции...
Училка задала ещё пару вопросов из разных областей географии. На все Волька отвечал сразу, легко и непринуждённо, как будто сам всю свою короткую жизнь занимался преподаванием географии. Соученики были поражены не меньше Варвары Степановны. И, получив почти честно заслуженную 5, герой дня отправился восвояси.
Подойдя к дому, он попросил Дамблдора:
– Альбус, посиди, пожалуйста, на скамейке. Я хочу отпроситься у мамы на футбол. Ты пойдёшь со мной?
– Конечно, мой любимый мальчик! Я много слышал об этой игре маглов, но ни разу не видел её.
– Маглов?
– Ах да, ты же не знаешь этого слова. Так у нас в Англии называют не-волшебников.
– Значит, я – магл?
– О нет, ты же смог победить заклятие самого могущественного из злых магов. А значит – ты тоже колдун.
– Да, в школе нас учили, что волшебников не бывает, что это всё суеверия, которые придумали служители культа, чтобы охмурять трудящихся в интересах капитала. А оказывается, они есть. Ну ты-то точно есть...
Волька прижался к Альбусу, и тот нежно обнял его.
Школьник поднялся и позвонил в дверь квартиры. Открывшая мама сразу спросила:
– Ну как, сынок?
– Пятёрка! – гордо ответил Мальчик.
– Правда? – она отнеслась к словам сына с недоверчивостью. – Ты не шутишь?
– Да нет же, мам! Честное пионерское!
– Ну молодец, Воленька! – растрогалась она. – По этому случаю надо испечь торт.
– Мам, а можно я пойду на футбол? Играют «Винтик» и «Шпунтик».
– Можно, конечно! Ты честно заслужил.
Насчёт того, насколько честно, Волька немного сомневался. Впрочем, это было неважно. Родительница вручила ему 2 десятирублёвки, и он шумно скатился по лестнице. Правда, предстояло ещё достать билеты, но как раз это мальчика не беспокоило. С таким спутником, как опытный маг Альбус, можно было спокойно просочиться мимо билетёра, став маленькими, как бурозубки. Что они и сделали, удобно устроившись прямо на ограждении поля на созданных из воздуха креслах в пузыре невидимости и неслышимости.
До начала матча оставалось ещё больше четверти часа. За это время Волька успел объяснить спутнику правила игры и рассказать все известные ему сплетни про игроков, судей и знаменитых болельщиков. Но когда началась сама игра, Дамблдор оказался несколько разочарованным.
– На 22 молодых человека – и всего 1 невзрачный кожаный мячик? – недовольно спросил маг через несколько минут.
Прошло ещё с десяток секунд, и тут Волька ахнул и вскочил со своего места. Одновременно с ним вскочили на ноги и взволнованно загудели и все остальные 80 тысяч зрителей. Пронзительно прозвучал свисток судьи, но игроки и без того замерли на месте.
Случилось нечто неслыханное в истории футбола и совершенно необъяснимое с точки зрения законов природы. Мяч увеличился раза в два и стал тёмно-красным. Одновременно по полю вокруг игроков стали прыгать ещё 2 иссиня-чёрных мяча размером немного поменьше. Они задевали игроков и наносили им довольно болезненные удары, судя по коротким вскрикам. А на уровне глаз футболистов летало нечто, напоминающее позолоченный шар для пинг-понга с крылышками.
– Безобразие!.. Неслыханное хулиганство!.. Кто это позволяет себе такие возмутительные шутки? – возбуждённо кричали на трибунах.
Конечно, виновника следовало немедленно вывести со стадиона и даже передать в руки милиции, но никто не в силах был его обнаружить. Поэтому милиции ничего не оставалось, как убирать с ристалища посторонние предметы. Красный мяч без малейшего труда заменили на нормальный футбольный. После довольно продолжительных стараний и страданий, криков «Лови!» и стонов присутствовавшим на игре милиционерам удалось убрать и зафиксировать в сетчатые сумки 2 чёрных мяча. Но маленький крылатый предмет упорно не давался в руки.
Между тем виновник, наслаждаясь безнаказанностью, довольно повизгивал и потирал ладошки. К изумлению Вольки, этот убелённый сединами мудрец вёл себя, как самый обычный 6-классник.
– Альбус, как тебе не стыдно! – попытался он усовестить друга.
– А что? – весло отозвался тот. – Мне кажется, я взбодрил зрителей. А то что-то скучновато идёт игра.
Тем временем начальник стадиона товарищ Петров принял гениальное, как ему казалось, решение. Он позвонил в зоопарк и попросил привезти на стадион нескольких сталинских соколов. Птичек без кавычек. Секретарь в приёмной директора зоопарка послал его в баню.
Петров повторил просьбу, поклявшись, что он не шутит. Секретарь посоветовал ему закусывать, когда пьёт.
Взбешённый Петров заорал, что если его собеседник не хочет помочь другу, товарищу и брату по-хорошему, то за соколами приедут сотрудники НКВД.
К счастью, зоопарк был в каких-то 5 минутах езды на «газике». Эти 5 минут показались вечностью всем, кто имел удовольствие оказаться на стадионе в этот знаменательный день. Все, кроме седовласого англичанина, который с азартом настоящего спортсмена наблюдал за траекторией полёта необычной игрушки.
Крылатые хищники оказались на высоте. Не в буквальном смысле – летать им пришлось как раз непривычно низко, – а в переносном. Прошло ещё 10 минут, и юркой самочке удалось ухватить за крыло самодвижущееся ювелирное изделие. Тут же на подмогу к ней подлетел муж, прикусив второе крыло. Ну, а с откушенными крыльями мячик не смог летать. Фальконы попробовали его поклевать, но обнаружили, что он не пахнет мясом, и вернулись в клетку.
Героическая победа отважных птиц над чудом волшебной мысли настолько огорчила Дамблдора, что он с шумом свалился с ограды прямо на газон. К нему сразу вернулись нормальные размеры, а заодно и прежний облик. Не успел он прийти в себя от неожиданного падения, как был прижат к стенке целой толпой – несколькими милиционерами, судьёй, парой футболистов и служителем зоопарка. Силы были неравны.
– Кто вы такой, гражданин? Откуда взялись? – грозно спросил его лейтенант милиции Сидоров.
– Ай донт эндэстэнд, – только и мог промолвить бедолага.
– Иностранный шпион? – грозно прорычал Сидоров. – Хватай его, ребята!
Супротив милиции он ничего не смог. Дамблдора вывели, заведя руки за спину и скрутив их какой-то попавшейся под руку верёвкой. Арестанта временно разместили в кладовой, а потом с размаха кинули в «чёрный воронок».
Всё это время Волька держался рядом, хватал взрослых за рукава и умолял:
– Пожалуйста, отпустите дедушку! Он хороший! Он только пошутить хотел!
Некоторое время его просто отталкивали, как кутёнка, и наконец лейтенант Сидоров рявкнул:
– А ну брысь, пащенок! Будешь путаться под ногами – и тебя заберём. А потом папашка всыплет тебе по первое число, чтоб ты больше со всякими подозрительными личностями не якшался.
Волька испугался. Рука у отчима была тяжёлая, и прибегал он к внушению с помощью ремня гораздо чаще, чем, по мнению мальчика, было справедливо.
Оставаться на стадионе не имело никакого смысла. Игра была сорвана, её перенесли на неопределённый срок, и 80 тысяч зрителей расходились, громко высказывая возмущение по поводу обнаглевших буржуев, которые не дают честным советским трудящимся посмотреть футбол.
Вольке очень хотелось, как в заграничных фильмах, поймать такси и поехать за преследуемым автомобилем. Деньги у него были, но не было такси, а главное – он прекрасно понимал, что ни один вменяемый водитель не отправится в погоню за милицейским фургоном. Поэтому он решил пока побежать за своим другом, а там, глядишь, что-нибудь и придумается.
Тем временем необычного арестанта извлекли из недр фургона и повели в пикет. Он попеременно яростно ругался и жалостливо умолял, но делал это на чистом английском, а конвоиры были людьми из самой толщи народа и гимназиев не кончали.
В отделении, кроме капитана милиции Смирнова и его подчинённых, оказался пострадавший. Правда, не от Дамблдора, а от советской гражданки. Это был тот самый Джереми Питт, который однажды гулял по столице и решил заглянуть к борцам с преступностью, чтобы узнать, как продвигается расследование.
Все присутствующие как по команде уставились на Дамблдора и застыли в изумлении.
– Что это значит? – дисциплинированный Смирнов первым пришёл в себя.
– Разрешите доложить, товарищ капитан! – отрапортовал лейтенант. – Этот гражданин задержан на стадионе. Подозревается в том, что совершил хулиганство – сорвал матч команд «Винтик» и «Шпунтик», разместив на поле самодвижущиеся мячи.
– Так... Давайте-ка, товарищ Сидоров, пройдём ко мне в кабинет, и побеседуем там о хулиганстве.
Смирнов тщательно закрыл дверь кабинете, сел в кресло, разместил вплотную к нему стул, и кивком предложил подчинённому садиться.
– Самодвижущиеся мячи? Хм... Это что же за такие технические новинки? – спросил он шёпотом?
– Не могу знать, товарищ капитан! Думаю, что этот иностранный гражданин – шпион, а в мячах были подслушивающие устройства.
– Шпион? Бдительность и ещё раз неусыпная бдительность – это похвально, но в такой одежде, как мне кажется, шпионить не очень-то сподручно, – Смирнов проявил редкое для сотрудника НКВД здравомыслие.
– А вы знаете, – Сидоров наклонился к самому уху капитана, – его никто не видел на стадионе. А потом он как с неба свалился на футбольное поле. И ещё какой-то мальчишка с ним.
– А где этот мальчишка?
– Не могу знать, товарищ капитан!
– Так вы что же – не задержали мальчика?
– Так точно, не задержали! Что взять с ребёнка?
– А вот тут вы, товарищ Сидоров, дали маху. По малолетству он мог бы нам сболтнуть кое-что интересное.
С этими словами Смирнов поднялся, отпер дверь кабинета и вышел в приёмную, где на лавочке сидел Дамлдор, тесно зажатый между 2 милиционерами. Милицейский начальник сел за стол.
– Ребята, давайте его сюда.
По-прежнему связанного узника посадили на стул напротив Смирнова.
– Ваше имя? – этот вопрос был задан деловым тоном.
– Ай донт эндэстэнд, – уныло повторил англичанин.
И ту в разговор вступил Питт.
– Он говорит по-английски.
– О, отлично! Уважаемый господин Питт, не соизволите ли вы выступить в роли переводчика? – со всей возможной вежливостью спросил Смирнов.
– С удовольствием.
Смирнов выдал импровизированному толмачу стандартную анкету для допроса, и процесс пошёл.
– Фамилия, имя, отчество?
– Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.
– Изменяли фамилию, имя или отчество?
– Нет.
– Год, число, месяц и место рождения – укажите населённый пункт.
– 23 марта 1831 года, Годрикова Лощина.
В том, что длиннобородый старец родился 102 года назад, не было ничего удивительного. Но что это за поселение?
– Что вы сказали? – Питт подумал, что ослышался.
– 23 марта 1831 года, Годрикова Лощина, – спокойно повторил Дамблдор.
– Что это за населённый пункт? – удивился дипломат.
– Городок на юго-западе Англии, где бок о бок живут маги и маглы.
– Маглы? Простите, что вы имеете в виду?
– Маглы – это обычные люди, без способностей к магии, – объяснил Дамблдор этому зелёному юнцу.
– А вы что же – волшебник? – недоумённо - иронично поинтересовался Питт.
– Разумеется.
Это заявление ввело виконта в состояние ступора. Любому взрослому человеку известно, что волшебников нет. И если этот человек называет себя колдуном, то либо он издевается, либо сошёл с ума и сам поверил в эту чушь.
Второй вариант представлялся более вероятным. Во-первых, возраст – мало кто, прожив больше сотни лет, сохраняет здравый ум и трезвую память. А во-вторых, только псих может напялить такой шутовской наряд.
Придя к такому логичному выводу, Питт перешёл на русский язык и обратился к капитану милиции:
– Господин Смирнов, этот старик, похоже, душевнобольной. Он говорит, что волшебник.
– Волшебник? – усмехнулся капитан. – Ну что ж, наша передовая советская медицина разберётся, кто тут волшебник. Товарищ Иваненко, вызовите, пожалуйста, психиатрическую бригаду.
Бригада приехала быстро, и крепкие ребята в белых мундирах бережно передали старика в фиолетовом одеянии крепким ребятам в белых халатах.
Тем временем Несчастный Волька, задыхаясь от быстрого бега и слёз, бежал за «воронком». Он быстро выбился из сил и в изнеможении опустился прямо на траву газона.
Рядом остановился мотоцикл, с которого слез патрульный милиционер.
– Мальчик, тебя кто-то обидел? – он погладил Вольку по голове.
В уме Вольки мгновенно созрел смелый план.
– Да, – продолжая всхлипывать, ответил он. – Я шёл с футбола, и в толпе у меня вытащили деньги. Теперь мне не на что добраться домой. А я живу на другом конце Москвы.
Милиционер не остался равнодушным. Он залез в карман брюк и вытащил оттуда пригоршню мелочи
– Большое спасибо! – Волька улыбнулся. – А вы не подвезёте меня до ближайшего участка? Я хочу написать заявление.
– Молодец, ты настоящий пионер!
Патрульный пожал юному собеседнику руку, сел на мотоцикл, а Волька – за ним, и они в два счёта доехали.
– Проводить тебя?
– Не надо, я сам. Большое спасибо.
Мотоциклист уехал, а Волька быстро оглянулся и присел на скамейку за кустом акации. Оттуда он мог наблюдать за происходящим у дверей участка, оставаясь почти незамеченным.
Когда подъехала машина «скорой помощи», он насторожился. Когда оттуда вышли 2 дюжих санитара, он встревожился. А когда они вывели обратно его друга, он пришёл в отчаяние.
«Догнать их! Любой ценой! И спасти Альбуса! Иначе что же я за товарищ буду?»
И тут он почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Он взглянул на себя и увидел, что стремительно уменьшается. Ещё несколько мгновений – и у него выросли крылышки. Он взмахнул ими и понял, что умеет летать, как будто с самого рождения был комаром, а не человеком.
«Альбус утратил способность к магии, а я её приобрёл?! Ура!!!»
И он взмыл в воздух и опустился на крышу медицинской машины, которая повезла Дамблдора в Кащенко.
Волька настойчиво сопровождал друга по коридорам, кабинету врача, где несколько врачей при помощи слегка обалдевшего от такого поворота дел Питта собирали анамнез, а потом в уютную палату на одну койку с решётками на окнах и дверью, запираемой на особый замок.
Первым побуждением Вольки было сразу же увернуть себе истинное обличье и побеседовать с Дамблдором. Но он вовремя сообразил, что к ним могут прийти сотрудники клиники и, не обнаружив пациента на месте, поднять тревогу. Поэтому он набрался терпения и стал ждать ночи, хотя его сердечко разрывалось при виде несчастного старика, который метался по камере и выкрикивал бессвязные и непонятные Вольке восклицания.
И вот на Москву спустились сумерки. Медики разошлись по домам, оставив лишь дежурный персонал. Волька вернулся в свой обычный облик.
– Альбус, – негромко позвал он.
Тот поднял голову и вскрикнул от неожиданности.
– Тсс... – Волька приложил палец к губам. Он уже понял, что вместе со способностью колдовать Дамблдор утратил и знание русского языка.
А затем он покрутил головой, ища, откуда вылететь. Окно и дверь были закрыты наглухо. Но отверстия в вентиляционной решётке были достаточно большими, чтобы в них проникнуть. Вот только как бы объяснить другу свой план?..
– Эх, жаль, Альбус, что ты позабыл русский...
– А теперь вспомнил, – раздался приглушённый весёлый голос.
Волька пришёл в лютый, бешеный восторг, кинулся на шею к Дамблдору и задушил бы его в объятиях, будь сильнее.
– Альбус, миленький! Как здорово! Давай скорее бежать отсюда! Я превращу тебя и себя в комаров, а потом мы вылетим по вентиляции.
Дамблдор горячо одобрил эту светлую мысль, и они полетели, прокладывая дорогу методом научного тыка. И вот они на свободе, за высоким больничным забором, утыканным битым стеклом. Вокруг не было ни души, и Волька с чистой совестью снял анимагические чары.
Но когда самое страшное было позади, мальчик вдруг подумал, что его мама и бабушка беспокоятся, наверняка уже обежали и обзвонили всех его одноклассников и, не исключено, даже заявили в милицию о пропаже ребёнка. И как он после этого будет объясняться с членами семьи? О предстоящей порке даже думать не хотелось.
Он поделился своими опасениями с опытным колдуном, однако Дамблдор только улыбнулся в ответ.
– Не беспокойся, мой верный друг, мой героический спаситель! Есть заклинание Обливиэйт, которое позволяет стереть нежелательные воспоминания. Конечно, придётся постараться, чтобы воздействовать на всех свидетелей, но я уверен, что ты справишься с этим.
– Чудесно! – при свете фонаря было видно, что Волька расцвёл прямо на глазах. – Альбус, а давай пойдём на речку? Сейчас вода тёплая...
***
Они, как малые дети, плескались и резвились в Москве-реке, разбивая лунную дорожку, брызгаясь и повизгивая от удовольствия. А потом вылезли и легли рядом на расстеленную одежду, прижавшись друг к другу. К удивлению Вольки, тело седого друга оказалось совсем не дряблым, а совсем наоборот – хотя и не особенно мускулистым, но хорошо сложенным. Он невольно залюбовался этим торсом, который больше бы подошёл мужчине в самом расцвете сил.
Дамблдор заметил этот взгляд и понимающе подмигнул. А потом встал на колени, наклонился над Волькой и начал целовать его ключицы, соски и вниз, до самого пупка.
– Ах ты, шалунишка! – только и мог сказать Волька.
