Глава 1Гостиная Рейвенкло, вторник, 21:23
Вы знаете, так забавно чувствовать притяжение не только к земле, но и к какому-то человеку. А усугубляет эту ситуацию неспособность выразить собственные чувства, боязнь признаться в этом чертовом животном магнетизме, как миру, так и самому себе.
– Майкл, может, ты, наконец, сдвинешь ферзя? Я жду твоего хода уже пять минут, – нервно сказал Терри, постукивая пальцами по шахматной доске.
– Извини, отвлекся, – ответил я, следуя совету друга и сдвигая фигуру на две клетки вперед, совершенно не замечая опасностей с противоположной стороны поля.
И вообще, влюбленность – удивительная вещь, которая творит с людьми необъяснимые вещи, привносит изменения в их жизни.
– Ну же, Корнер, прекрати спать. Твой ход, – говорил Бут. – Чем таким важным занят твой разум, что оно способно вытеснить любимые шахматы на задний план?
Я, особо не раздумывая, сделал ход конем и вновь погрузился в круговорот мыслей. «Грейнджер за позавчерашним ужином, предстоящий матч Рейвенкло-Слизерин, недописанное эссе для Снейпа, Грейнджер возле класса Трансфигурации, два галлеона, проигранные в споре Голдстейну, долгожданная вылазка в Хогсмид перед Хэллоуином, опять Грейнджер.»
– Майкл, это шах и мат, – растянувшись в довольной улыбке, сказал Терри.
Вот и доказательство: я, с детства увлеченный игрой в шахматы и, пожалуй, вполне наловчившийся разгадывать несложные уловки, вроде тех, что подсовывает мне неопытный друг, не могу элементарно свести шансы последнего к нулю. А это было совсем нетрудно – в начале партии у меня было несколько возможностей провернуть одну из используемых годами комбинаций и достаточно быстро одержать победу. Странно, что я этого не сделал.
– Поздравляю, Бут, ты делаешь успехи. Ну а мне, наверное, самое время покинуть тебя, – я вставал из кресла.
– Эй, да не расстраивайся ты так, первый раз проиграл ведь! – кричал Бут мне вслед, но я не обратил внимания, ибо в действительности шахматы занимали последнее место в списке интересующих меня вещей. Хотя, скорее всего, в этом списке их сейчас не было вовсе.
В самом деле, откуда в моей голове возьмутся ферзи и слоны, когда мысли о выполнении одного чрезвычайно важного дела заняли максимум свободного пространства? Суть заключается в том, что в моем воспаленном мозгу поселилась навязчивая идея завоевать сердце самой неприметной и неприступной персоны. Для меня, рассматривающего ее каждое совместное занятие или, например, за столом факультета по утрам, цель имела глубочайший смысл. Возможно, я был на пути основательного переполоха в моей жизни, который – кто знает? – мог бы пойти мне на пользу. Влюбленный в Гермиону Грейнджер чуть более чем полностью, я интересуюсь ей совсем не так, как парни интересуются хорошеющими девчонками в лет тринадцать, выискивая возможность урвать поцелуй, а совсем по-другому. По-взрослому, как мне хочется думать. Я не говорю, что не хочу обнимать ее и тихо наслаждаться разглядыванием ее милых черт – отнюдь. Во всяком случае, у Гермионы имелось то, чем она выделялась на фоне прочих старшекурсниц и крепко цепляла меня: живой ум, неоднозначные способности и полная независимость от чужого мнения. Последнему порой я даже завидовал. Сравнивая ее достоинства с прелестями прочих девушек в этой школе, большинство из которых могло похвастаться лишь наличием смазливого личика и сладкого голоса, несложно расставить приоритеты.
«Дорогая Грейнджер!» , – написал я на кусочке пергамента, перечитал строчку и мгновенно стер написанное.
– Как будто пишу бабушке, – тихо сказал я сам себе и улыбнулся.
Я терялся: что можно написать девушке, частота разговоров с которой равна нескольким разам в год, к тому же, мимолетным и исключительно по делу? Ну же, Корнер, где твоя хваленая красноречивость вместе с изобретательностью, когда в них появилась нужда?
«Милая Гермиона!» , – я написал слова на новом пергаменте и отметил, что такое начало гораздо удачнее. Впрочем, оно все равно никуда не годилось.
«Гермиона, мне кажется, я влюблен в тебя», – в конце концов, написал я и отправил вместе с Совой (а именно таким, обнаруживающим оригинальность хозяина, именем была названа моя птица), после чего мысленно дал себе хорошую затрещину за сие «гениальное» послание.
Гостиная Гриффиндора, вторник, 21:37
Приняв душ, дописав работу для следующего занятия для Флитвика и уже собрав сумку к завтрашним занятиям, я собиралась лечь спать после утомительного дня. Однако сон все не шел: голова переполнялась мыслями о последних событиях, включая принесшие множество бед происшествия в Отделе Тайн и сегодняшнюю неразбериху в Министерстве. Особенно меня волновал Гарри, потерявший в этом июне последнюю надежду обрести, наконец, некоторое подобие семьи.
Что он должен был почувствовать, когда после стольких лет угнетающей жизни с тетей и дядей у него появился шанс зажить нормально и тут же исчез, притом столь быстро и даже нелепо? Едва ли наши, друзей, слова утешения или долгожданное признание правды Министром хоть как-то уменьшат боль утраты. Вообще, глупо было бы предполагать, что есть что-то, способное облегчить страдания человека, всю жизнь приносящего что-то в жертву якобы для общего блага. Разве что любовь, как наивно бы это не звучало – она панацея, как мне видится. Что касается этого аспекта жизни Всенародного Героя, там сплошной мрак: мысль о Чжоу, похоже, больше не заставляет Гарри краснеть и беспричинно улыбаться, однако есть другой человек, способный стать ему отдушиной –
по иронии жизни быть с которым сейчас он определенно не может. Да, именно на Джинни пал выбор Мальчика-Который-Выжил, хоть она этого и «не замечает» (я же склоняюсь к мнению, что просто усердно скрывает это), а он, пусть изо всех сил старается не показывать чувства, для меня также легко читаем, как и любая библиотечная книга.
Лишь поток шумящих в голове размышлений стал смолкать, послышался глухой стук. Осветив комнату Люмосом, я быстро разыскала источник шума – прилетела сова. Я открыла окно, впуская прохладный воздух в помещение; буро-рыжеватая птица, сверкнув глазами, влетела, а затем расположилась на моей тумбочке.
– Нет, дорогуша, это моя собственность, – сказала я сове, а та недовольно заухала. – Ты, должно быть, принесла письмо кому-то из девочек, – ведь я ни в каких переписках не состояла, – поэтому лучше бы тебе перебраться на столик между другими кроватями.
Птица недовольно фыркнула и, отставив лапку с прикрепленным к ней письмом, демонстративно отвернулась. Я удивилась манерам совы и, если бы не знала, что Малфой владелец черного филина, наверно подумала бы, что это высокомерное создание принадлежит ему.
– Так уж и быть, я возьму письмо и передам его адресату, а ты поучись хорошим манерам, – выдохнув, сказала я, а сова еще раз ухнула и вылетела в окно.
Я потеребила свернутую бумагу и обнаружила свое имя на нем, чему была очень удивлена: кто, тем более, в такое время, мог написать мне? Родители всегда отправляют письма в субботу, преподаватели слишком заняты для раздачи поручений подобным образом, а прочие обитатели замка, студенты, предпочли бы разговор с глазу на глаз. Любопытство усиливалось. Быстро вскрыв конверт, я вытянула небольшой кусочек пергамента, на котором была написана лишь одна фраза.
Большой зал, среда, 8:15
– Джинни, ты только представь: я открываю конверт, а там это! – сказала я и протянула подруге недавно полученную записку.
– Гермиона, прими мои поздравления: первый тайный поклонник – знаменательное событие в жизни каждой девушки. Я предлагаю отметить этот день в календаре красным цветом и праздновать до конца наших дней! – сказала Уизли и рассмеялась.
– Нет, Джинни, это у тебя могут быть «тайные поклонники», как ты выражаешься. Сколько тайных воздыхателей было у Гермионы Грейнджер? – говорила я, вопросительно вздымая брови. – Это глупый розыгрыш. Единственным почитателем моих достоинств является личность, состоящая с тобой в прямом родстве.
– Ну-ну, Гермиона, мой брат сохнет по тебе совсем не тайно. Он хоть и не говорит об этом, но… только взгляни на него! Лично мне, прочитавшей по устремляющимся на тебя томным взглядам страсти, не нужно никаких слов, – делает серьезный вид, а сама явно веселится. – И вообще, могу тебя заверить, что Рональд никогда бы не додумался до того, чтобы отправить тебе письмо с признанием. К тому же, у твоего поклонника на редкость ровный почерк, а это точно не про моего братца, как сама знаешь, – говорила Джинни, все еще улыбаясь.
– Отлично, мы выяснили, что это не Рон, а значит, задача значительно упростилась. Подумаешь, в Хогвартсе несколько десятков старшекурсников, у половины из них, если повезет, может быть ровный почерк – разве проблема найти того самого шутника из толпы парней?
– Зачем нам искать, если этот «кто-то», не сомневаюсь, сам тебя захочет найти в ближайшее время и объясниться? Смотри в оба, а то прозеваешь своего Единственного, – строго и все еще актерствуя, сказала Уизли. Затем, пригрозив пальцем, она встала из-за стола и следом за завершившим трапезу Дином вышла из Большого Зала, оставив меня один на один со своими догадками.
Библиотека, 18:27
Странная эта Грейнджер: только и делает, что сидит в библиотеке, притом в самом дальнем углу, словно опасаясь кого-то, в то время как все остальные девушки Хогвартса хихикают, сплетничают и бегают на свидания. Да и я ничем не лучше: слежу за ней весь день, как какой-то детектив или, того хуже, маньяк, но никак не решаюсь подойти под каким-либо невинным предлогом – попросить помощи, например. Вот и сейчас брожу себе между стеллажами, делая вид, что ищу книгу, а мадам Пинс, кажется, совсем скоро потеряет терпение и бросит в меня что-то увесистое – уж больно зловеще она смотрит.
В конце концов, я угомонился, взял ветхий фолиант о рунах и поплелся к свободному столу, что недалеко от Грейнджер, где она меня, к счастью, не заметит – он скрыт от ее глаз высокой книжной стойкой, да и она слишком увлечена чтением. Набравшись, наконец, смелости, я вытащил из сумки кусок пергамента и вновь написал пару строк.
«Гермиона, неужели тебя настолько испугало анонимное послание, что ты не решилась написать несколько слов в ответ?» – я заколдовал пергамент, чтобы тот доставил себя сам в виде птички. Бумага зашелестела и, расправив крылья, устремилась к пункту назначения.
Как только заколдованная птица попала в руки гриффиндорки, последняя со стуком отложила книгу, развернула пергамент и начала испуганно озираться по сторонам, при этом имея вид крайне забавный, чем вызвала мое умиление. На сей раз, однако, Грейнджер нашлась, что ответить, поэтому через несколько мгновений пергамент вновь обратился в птицу и упорхнул ко мне.
«Уважаемый Аноним, ты, вероятно, шутишь, притом чувство юмора у тебя какое-то извращенное. В любом случае, я не собираюсь отвечать на эти твои письмеца, пока ты не назовешь свое имя» , – было написано на скомканной бумаге.
«Так уж и быть, любопытная гриффиндорка, я позволю обнаружить себя, но теперь ты просто обязана отвечать на каждую последующую записку. Насколько мне известно, ты легко справляешься с заданиями, требующими проявить догадливость, так что попробуй вычислить меня по инициалам. Бросающий тебе вызов, М.К.» – написал я в ответ, и, как только «птица» слетела с моих рук, вышел из библиотеки.
Башня Гриффиндора, Спальни девочек, Шестой курс, 21:34
– А знаешь, после того, как ты показала мне записку, я поразмышляла и составила список парней с инициалами «М.К.». Теперь у нас есть возможность смело выдвигать свои теории относительно происходящего, – выглядя чрезвычайно озабоченно, шепотом говорила Джинни, сидя на моей кровати за задернутым пологом. Затем, не томя ожиданием, передала мне плод своей деятельности.
Я пробежала глазами по именам и удивилась:
– Джинни, и как тебе пришло в голову, что Каспер Мур, семекурсник Слизерина снизошел до того, чтобы присылать записки в библиотеке такой, как я?
– Гермиона, ты неисправима! – закатив глаза, сказала Уизли. – Я просто набросала список «подозреваемых», из которого один, я надеюсь, и есть искомая нами личность.
– Ну а Мэтью Коллинз, по-твоему, стал бы писать мне, когда встречается с Джорджиной Никлссон из Хаффлапаффа? – недоуменно проговорила я, как Джинни вырвала лист из моих рук.
– Если каждое имя в списке будет сопровождаться твоим возмущенным комментарием, мы просидим здесь до самого утра. Меня такой вариант не устраивает, так как я уже пообещала Линди позаимствовать два выпуска «Ведьмополитена», которые еще даже не нашла. Временем мы не располагаем, а значит, разумным будем взять чтение на себя, – сказала Джинни.
Признаться, не выношу, когда меня прерывают таким способом, но разве с этой девчонкой можно спорить?
– Первый в списке Маклагген, с ним-то ты знакома, и, кстати, Кормак не худший из вариантов. Следом за ним идет Мэйсон Кук, хаффлапавец-шестекурсник. Вы с ним иногда пересекаетесь, кажется, на Травологии, и, позволь заметить, очень интересный персонаж, в отличие от остальных ребят на своем факультете. В списке еще два семекурсника, ты их уже назвала – Мур, слизеринец, и Коллинз, у которого, насколько я знаю, уже есть девушка. Дальше по порядку Майкл Корнер, и, вероятно, ты помнишь о нашей с ним интрижке в начале прошлого года. Он совсем неплохой парень, но для меня слишком скучен. Однако вы могли бы составить чудесную партию, – девушка улыбнулась в ответ на мое удивленное выражение лица. – Помимо названных, в моем списке есть еще и Макс Картан, он с Рейвенкло, однокурсник Корнера. Его знаменитая сводная сестра, Джуди Кэтрин Фокс, два года назад закончила Шармбатон, – завершив рассказ, сказала Джинни.
Я на минуту почувствовала себя героиней одной из тривиальнейших маггловских кинолент с интригами, двусмысленными взглядами, добрыми помощниками-друзьями и предсказуемым сюжетом. Только в фильмах такого жанра, как правило, счастливый финал.
– Получается, у нас есть шесть человек, ни один из которых даже теоретически не написал бы мне, – грустно пожав плечами, сказала я.
– Гермиона, во имя Мерлина, прекрати строить из себя одиночку, к которой даже под угрозой Непростительного никто не подойдет ближе, чем на сто ярдов! – сердясь, говорила Уизли. – Вся информация, которой мы располагаем, сводится к наличию инициалов твоего воздыхателя, которые, вполне возможно, даже неправдивы. Как думаешь, стоит ли ей воспользоваться? Хотя бы веселья ради.
– И что ты предлагаешь делать, Джинни? Помимо того, что просто надеяться на еще несколько посланий от Него, которые хоть немного прояснили бы картину? – почти проскулила я.
– Говорят же: «Если снитч не летит на ловца, то…»?
– Нужно проверить каждого парня из списка в ближайшие дни?
– Идею я тебе подала, воплощение – на твоих плечах, и, я уверена, ты справишься, – ответила Уизли, поцеловала меня в щеку, а затем слезла с кровати и поспешила удалиться.
Глава 2Гостиная Рейвенкло, четверг, 10:30
Порой бывает так сложно выворачивать подноготную, особенно когда она, откровенно говоря, постыдная. И как неприятно признавать собственную трусость – а именно трусостью я считаю неспособность действовать, чтобы быть с нужным тебе человеком – перед близкими людьми!
– Теперь, Терри, ты доволен? – устало говорил я, закатывая глаза.
А все должно было быть не так: мой друг мог узнать обо всем, увидев меня под руку с ней, гордо шагающего по коридорам замка, будь я решительнее. Но – увы и ах! – чтобы чего-то добиться, нужно приложить какие-никакие усилия.
– На самом деле, Грейнджер вполне естественно предпочтительный вариант из всех девушек замка. Более того, она тебе, насколько я могу судить, подходит, – спокойно ответил Бут. – Жаль только, она подружка Поттера, а этот факт, как ни крути, значительно уменьшает твои шансы.
– Она не встречается с Поттером – тот слишком занят спасением мира, чтобы обращать внимание на девушек. Точнее, на таких девушек, как Грейнджер. Говорил ли я, что имел неудовольствие наблюдать за обращенными на Джинни преисполненными нежностью взглядами со стороны Гарри? Объекту моей симпатии, благо, не было оказано ни одного знака внимания с романтическим подтекстом, – спокойно отвечал я.
Мой друг с минуту молчал, обдумывая услышанное, а затем, с видом эксперта, выдал:
– Тогда используй одну из трех миллионов возможностей, которые тебе выпадают ежедневно. Просто поговори с ней.
– Насколько же извращен твой мозг, если ты можешь представить себе это зрелище и даже не поморщиться? «Грейнджер, привет, я схожу по тебе с ума уже Мерлин знает сколько времеи, но я боялся сказать раньше, поэтому посылал анонимные записки». Как тебе?
– Погоди, ты даже не назвал своего имени? Тогда чего ты ждешь от нее? – вздернув бровь, говорил Терри.
– Ну, я поставил инициалы в последней записке и возложил всю ответственность по установлению своей личности на нее.
– Корнер, ты меня поражаешь, – покачав головой, говорил Бут. – Девушку нужно завоевывать, а ты ей бумажки исписанные шлешь со своими излюбленными тонкими намеками. По-твоему, она сейчас составит список потенциальных претендентов на роль воздыхателя по инициалам и будет их проверять?
Только тогда я полностью осознал, насколько опрометчивыми и беспочвенными были мои надежды.
Большой зал, 13:27
Мое любопытство было распалено, и, кажется, ничто теперь не сможет отвлечь меня от мыслей об идеальном почерке таинственного отправителя записок. С одной стороны, все это – большая глупость, которой не место в моей голове, но с другой – есть возможность существования некого человека, влюбленного в меня и пожелавшего остаться инкогнито быть. Именно благодаря возможности сбыточности второго варианта я последовала совету Джинни и твердо решила все разведать.
После совместного урока Травологии с Хаффлапаффом из списка можно было смело вычеркивать Мэйсона Кука, который еще в коридоре умудрился отдавить мне ногу, даже не извинившись после этого. Кроме этого, когда профессор Стебль доверила мне раздать студентам работы, выяснилось, что закорючки, которые Кук рисует при письме, даже отдаленно не напоминают ровные буквы моего М.К. А между первым и вторым уроком я, как обычно, отправилась в библиотеку, где имела неудовольствие наблюдать за Максом Картаном, целующимся с какой-то младшекурсницей со Слизерина между стеллажами.
– Итого минус два человека в списке. Из-за твоей затеи с проверкой кандидатов на роль интригующего Анонима я чувствую себя глупее с каждой минутой, – жаловалась я Джинни, которая разглядывала Томаса, сидевшего рядом, и меня, казалось, совсем не слушала.
– А если окажется, что моя затея ничуть не глупая и последовав моему совету, ты действительно найдешь загадочного и весьма интересного Мистера Х? – опровергнув догадки о невнимании, сказала Уизли, не отрываясь от своего занятия.
– Это вряд ли, Джин. Мне кажется, что я попусту трачу свое время даже на мысли об этом М.К., не говоря уже о его поисках.
– Все равно, разнообразие: не все же думать об учебе, правильно? – наконец, взглянув на меня, произнесла подруга.
Я не могла не согласиться с этим замечанием, лишь озадаченно взглянула на Уизли и пожала плечами.
– Ладно, Гермиона, мне пора. Вечером я постараюсь зайти, особо не скучай, – выходя из-за стола и беря Дина за руку, бросила подруга.
Коридоры Хогвартса, пятница, 19:40
Я мчался на всех парах в библиотеку, где надеялся застать Грейнджер. Жаль, причиной моей спешки было не долгожданное прозрение насчет дальнейших действий в отношении гриффиндорки – все благодаря МакГонагалл: встретившись со мной, профессор поручила передать свитки с указаниями всем старостам ввиду невозможности проводить собрание, а по счастливому стечению обстоятельств моя симпатия занимала эту должность на своем факультете.
Выглядел я, должно быть, как безумец: бегаю по всему замку, перепрыгивая ступени на лестницах, небось, уже с раскрасневшимся лицом, на которое лезут непослушные волосы – не лучший вид для встречи не то что с девушкой, а вообще с кем-нибудь, способным видеть.
По иронии судьбы в библиотеке Гермионы не было, что весьма меня озадачило. Зато мне повезло, если позволите, столкнуться с ней в коридоре, ведущим к портрету Джиффорда Аббота. В надежде застать старост Хаффлапаффа на Заднем Дворе, в их привычном месте посиделок после занятий, я продолжил свой забег, который оказался весьма недолгим. Вылетев из-за поворота возле Больничного Крыла и несясь на всех нарах, я не сумел остановиться, увидев неожиданно появившуюся Грейнджер. Девушка была грубо сбита с ног, а я, оставаясь в вертикальном положении, отлетел в стену.
– Вот черт! – задыхаясь, выпалил я, потирая ушибленный бок. – Прости, я не хотел.
Гриффиндорка подняла рассеянный взгляд и, разглядев причину неприятности, начала пристально всматриваться мне в лицо. Несколько секунд я тоже рассматривал ее, но потом, смущенно отведя взгляд, принялся собирать рассыпанные по моей вине книги, старательно пряча лицо, на котором, по всей вероятности, проявился еще больший румянец, если таковое вообще было возможно.
– Извини, Гермиона, я не заметил тебя. Ты в порядке? – вновь говорил я уже более спокойным голосом, а затем подал девушке руку.
– Ничего страшного, я не почти не ушиблась, – выдавливая улыбку и принимая помощь, отвечала она.
Я отдал ей книги, а затем дрожащими руками поспешно вытащил из кармана мантии свиток от профессора Трансфигурации.
– МакГонагалл просила передать всем старостам, – сказал я, прямо глядя Грейнджер в глаза и протягивая свиток пергамента.
– Спасибо, – сказала гриффиндорка, принимая послание и нечаянно касаясь кончиками пальцев моих.
Я невольно улыбнулся, девушка тоже. Ее щеки немного зарделись, по моей спине пробежали мурашки.
Поняла?
– Увидимся, Майкл.
– Увидимся.
Башня Гриффиндора, суббота 22:10
Джинни осторожно приоткрыла дверь и, увидев, что кроме меня в комнате никого нет, вошла.
– Ну и денек, – шумно выдохнув, сказала Уизли и, завалившись на мою кровать, расплылась в улыбке. – Представляешь, Дин откуда-то узнал о тайном проходе в Хогсмид, и сегодняшний вечер мы провели там. Правда, нас чуть не заметил Флитвик, когда мы возвращались в замок, но было даже весело прятаться от него между улочками. Извини, кстати, что вчера так и не пришла. Мы с Дином немного засиделись в гостиной. Впрочем, это сейчас не так уж и важно. Что насчет твоего расследования?
– К сожалению, особых достижений нет. Идя на ужин, я видела Коллинза в объятьях той самой Никлссон, и, как я уже говорила, они встречаются.
– А я слышала о Каспаре Муре, и он тоже выбывает из списка, потому что пролежал две недели в лазарете, а позавчера был отправлен в Мунго. Сомневаюсь, что парень в состоянии писать письма, болея грибковой золотухой.
– Получается, остаются Маклагген, Корнер и Картан. Нет, даже не так. Я помню, что слышала вчера разговор профессоров Флитвика и Стебль, когда последняя пришла на урок Заклинаний. Они говорили о Максе Картане, которого, если я правильно услышала, отец увез на три недели в Европу, а значит, круг еще более сузился.
Я устало прикрыла глаза и откинулась на подушку.
– Джинни, все-таки мне кажется, это розыгрыш, – устало говорила я. – Вот точно. Маклагген не постеснялся бы подойти, а будучи наслышанной о его интеллектуальных способностях, могу сказать, что писать девушке письма без ошибок и ровным почерком – слишком для него.
– Значит это Корнер, – изрекла Джинни и ухмыльнулась.
В комнате повисло напряженное молчание, от которого становилось неуютно.
Разговор продолжать сразу перехотелось – рассматривать бывшего подруги как своего возможного парня в будущем в любом случае неприятно, тем более, если это бывший поклонник твоей единственной подруги. И тем более, когда эта подруга лучше тебя.
А еще странно думать о Майкле Корнере, представляя его застенчивым мальчишкой, который не придумал ничего лучше, чем отправить сову с признанием. Ведь Корнер учится на факультете с наибольшей плотностью умных людей на квадратный фут, а значит, он, даже будучи влюбленным в меня, не стал бы посылать записки без подписей, потому что это элементарно глупо.
– Нет, это определенно не он, – сказала я после нескольких минут раздумий. – Я все больше склоняюсь к версии о несуществовании этого «М.К.»
Как я вообще могла вообразить, что это может быть правдой?
– Не знаю, Гермиона, ты не можешь быть уверенна в этом. Поживем – увидим: кто знает, что может случиться завтра? – после этих слов за дверью послышались голоса моих соседок по комнате, а Джинни, попрощавшись, ушла, избегая неприятной ей компании.
Поживем – увидим.
Башня Рейвенкло, воскресенье, 23:40
Я не мог уснуть, хотя страшно устал за сегодняшний день: заполнение звездной карты на следующий урок Астрономии, несколько написанных эссе, разборка со второкурсниками с назначением отработки и снятием баллов с собственного факультета. Мысли не покидала сцена с Грейнджер: я вновь и вновь прокручивал в голове минутный разговор с ней, пытаясь ухватить и оценить каждую деталь нашей встречи: ее внимательный взгляд, смущенную улыбку и холодные тонкие пальцы, запачканные чернилами. Я ясно видел перед собой ее лицо, обрамленное небрежными прядями, слышал ее голос, чувствовал запах ее духов, и мне казалось, что пульс убыстряется в несколько раз. Бурлят ли гормоны или виной этому что-то еще – не знаю, но это состояние мне даже нравилось.
В уикенд через неделю, по настоянию МакГонагалл, ученикам будет разрешено посетить Хогсмид, кстати, впервые в этом учебном году. А самое лучшее то, что вместо одного дня, отведенного на развлечение во всеми излюбленной деревушке, на этот раз ученики получат целых два. Мерлин знает, что заставило строгого декана Гриффиндора принять это решение, но я, а в дальнейшем, вероятно, и все ученики, до которых дойдет эта новость в ближайшие дни от старост, непременно воздам хвалу небесам. Казалось бы, откуда столько радости из-за обыкновенного похода в Хогсмид – туда, где одни лишь шумные пивные да магазины со сладостями? На этот раз вылазка из замка особенно греет мою душу перспективой собрать, наконец, в кулак остатки мужества и отправиться туда с Гермионой. Хотя, я допускаю, что для Грейнджер личность Анонима уже не секрет, и это даже хорошо – большая вероятность, что она согласиться пойти вместе.
«Если ее никто не пригласит раньше меня!»
Башня Гриффиндора, 23:57
Мой сон нарушил уже знакомый стук в стекло. Потягиваясь на ходу, я подошла к окну и удивилась увиденному: все та же своенравная птица с привязанным к лапке свернутым кусочком бумаги.
«Прости за позднее послание и за то, что я, должно быть, разбудил тебя. Ты, наверное, уже знаешь о предстоящем походе в Хогсмид. Как я полагаю, ты могла уже начать строить планы, в которые я намереваюсь внести свои коррективы. Я знаю, что ты не пропустила ни одной возможности выйти за пределы школы в прошлом году, а в этом я предлагаю отправиться в одно из всеми любимых мест со мной. Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я боюсь упустить свой шанс и приглашаю тебя заблаговременно.
М.К.» , – писал обладатель ровного почерка.
Я протерла глаза и еще раз взглянула на пергамент.
«Настоящий, не мерещится».
Я села за столик возле кровати и, взяв перо с чернилами, принялась писать.
«Ты действительно меня разбудил, М.К.
Мне льстит столь раннее приглашение, но есть одно «но»: как могу я договариваться о встрече с человеком, личность которого мне неизвестна? Признаться, у меня уже есть некоторые мысли на твой счет, Аноним, но этого слишком мало. Назови свое имя или какой-то факт, чтобы помочь мне утвердиться в справедливости своих догадках.
Теряющаяся в сомнениях, Г.Г.»
Башня Рейвенкло, понедельник, 00:12
Я перечитал письмо от Грейнджер и потер виски, отыскивая подходящий вариант того, что поможет ей установить мою личность.
А что я могу рассказать о себе? Имя – это факт, который я постараюсь держать в секрете, пока Гермиона не догадается сама. Сказать, что я префект, тоже нельзя – слишком яркая наводка: на Хаффлапаффе староста Эрни Макмиллан, имя которого, как и слизеринца Забини не подходит под указанные инициалы. Указать на принадлежность факультету Рейвенкло – менее плохой вариант, ибо на факультете все же есть парочка ребят с теми же инициалами.
Достав еще один кусок пергамента, и, несколько раз проведя над ним палочкой, я удовлетворился результатом.
«Надеюсь, бумажный ворон с серебристыми крыльями не окажется бессмысленной безделицей для умницы Грейнджер».
