Глава 1«Лучшее, что отец может сделать для своих детей, - это любить их мать».
Т. Хесберг
Если кто-то посмеет сказать, что я не любил Цисси, - получит "аваду" в лоб. Я действительно любил ее всем сердцем, настолько сильно, насколько мне позволяли мои достоинство и гордость. Именно это стало мотивом к тем моим действиям, о которых я не могу забыть до сих пор. Ошибся ли я тогда? Нет, я так не думаю. Цисси была счастлива, мы все были счастливы, пусть недолго, но это того стоило.
Темный Лорд знает, как отвлечь от плохих мыслей.
Иначе как объяснить то, что он вызвал меня в разгар родов моей жены?
Конечно, он еще не знает, что мы потеряли ее, нашу только что родившуюся принцессу.
Он даже не дал мне выдохнуть после того, как Цисси потеряла сознание, а я не оплакал свое дитя.
В такие моменты мне кажется, что я все же где-то ошибся. Для него я не больше чем средство достижения цели. Пусть я не убийца напрямую, но я посредник смерти.
Вот и сейчас мы плетемся в дом очередной жертвы, подчищать грязь за Беллой и Родольфусом. Нам всем было поручено выследить ребенка, указанного в пророчестве. Но, положа руку на сердце, усердствует только умалишенная сестрица Нарциссы в надежде заслужить подачку от Лорда.
Дура.
Половицы скрипят, когда я поднимаюсь на второй этаж. Барти осоловело хлопает глазками, как же он меня бесит, самовлюбленный молокосос. Зарядили "конфундусом" по самое не балуйся. Повсюду следы крови, досталось же беднягам.
- Все прошло успешно? – холодно осведомляюсь я у него.
- Не совсем, - он чешет затылок и усаживается на залитый какой-то слизью диван. - Они удрали в самый последний момент. Та корова рвалась наверх, кажется, там что-то важное! – пожимает плечами Крауч-младший. Я берусь проверить, предварительно вооружившись палочкой.
Ступени снова скрипят, в этот раз как-то чересчур жалобно, словно умоляют поторопиться. Я поддаюсь на уговоры, когда слышу голоса Беллы вперемежку с мужским басом. Беллатрисса – это последний человек, которого я хотел бы увидеть сегодня.
В единственной комнате кавардак, ощущение, что здесь решили устроить пирамиду из старой одежды. Озираюсь по сторонам, ищу, за что может зацепиться взгляд. Нашел, что-то не так с этим бардаком посреди идеально прибранной комнаты. Взмах палочки, и все разлетается по местам. И мне сразу становится дурно.
Под грудой одежды в маленькой деревянной кроватке лежит ребенок. На вид ему пара дней от роду. Примерно таким же был Драко, когда я увидел его впервые в жизни, воспоминания нахлынули теплой волной, и я на секунду дезориентировался.
- Люциус, что там наверху? – слышу змеиный голос Крауча и скрип ступеньки. В жилах стынет кровь, мне нужно что-то решить!
В ту секунду, когда я хотел крикнуть Барти, слова просто испарились, ведь малыш открыл глаза и очень внимательно на меня посмотрел. Во мне все перевернулось, и я почувствовал, как впервые по моим щекам заструилась горячая вода. Боль от потери дочери накрыла меня.
- Добби, - шёпотом произнес я. – Все чисто, Барти! Сейчас спущусь! – уже громче сказал я, беря ребенка на руки. Судьба была благосклонна ко мне и этой милой малышке. Одеяло слетело с ребенка, и я понял, что жизнь дала нам с Цисси второй шанс.
- Да, хозяин, - появился лопоухий уродец.
- Возьми ребенка и положи его на кровать рядом с моей женой. А мою дочь, - ком застрял в горле, - принеси сюда.
Эльф выпучил свои глазища, но даже не заикнулся. Уродец слишком хорошо знает мой характер. Секунды ожидания, и эльф появился снова с еле уловимым хлопком.
- Господин, - дрожащим голосом вымолвил он. Я бережно взял у него из рук мою принцессу и пинком заставил убраться.
- Малфой, пора уходить! – ненавижу тебя, Белла.
Я в последний раз взглянул на дочь, нежно поцеловал ее в лоб и, закутав в одеяло, уложил в кровать. Казалось, что она просто заснула. Еще немного, и я услышу ее плачь, увижу цвет ее глаз, еще немного…
- Люциус, дементор тебя дери! – как же ты задолбала, сумасшедшая сука.
Я вернул комнате былой облик, и… поджог ворох сложенной над колыбелью одежды.
Прощай, моя любимая принцесса!
Когда я сбегал по лестнице, другие комнаты уже горели, только в гостиной Барти искусственно сдерживал пламя. Мы добежали до выхода, и дом окончательно поглотил огонь.
Антонин поставил над домом метку, и мы трансгрессировали.
Темный Лорд определенно знает, как отвлечь от плохих мыслей.
Глава 2«Семья начинается с детей». А.И. Герцен
Когда я вошел в комнату, Нарцисса уже стояла на ногах. На фоне стен, выкрашенных в голубые тона, ее бледное лицо казалось синим. Ее вторые роды стали катастрофой. Признаться, в какой-то момент я потерял надежду, когда колдомедик сказал, что Цисси не выживет. Но мы справились. Почти.
Жена потеряла много крови, выглядела изнуренной и одновременно безумно счастливой. Такой она была два раза в жизни: когда я впервые поцеловал ее в гостиной Слизерина и когда ей впервые приложили к груди Драко. Сегодняшний день мы добавим в копилку.
Цисси качала на руках дочь, что-то сладко нашёптывая. Я подошел к жене сзади, приобнял, кладя подбородок ей на плечо. Ощущение дома при прикосновении к любимой женщине окутало меня. Цисси пахла жасмином, мылом и кровью. Все, кроме последнего, так ей шло.
- Тебе нужно лежать, - мягко напомнил я.
Нарцисса подняла голову, сдержанно улыбнулась, ласково поцеловала меня в губы. По спине пробежала волна удовлетворения. Определенно, я не стану жалеть. Никогда.
- Уже иду в кровать, - она передала мне ребенка, пожала руку, мимолетно сплетая наши пальцы, и забралась в постель.
- Позови Нину. Я уже покормила малышку, поэтому она уже сладко уснула. Пусть устроит дочку в колыбели рядом со мной.
Жена следила за каждым моим движением, словно ястреб выслеживает добычу. Я поднял одну бровь, Цисси еле заметно улыбнулась.
- Ложись сегодня со мной, - она отодвинула край одеяла, - меня преследуют дурные сны…
***
Я открыл глаза от того, что Драко, не без помощи Нины, конечно, забрался в нашу кровать.
В свои год и два месяца он был чересчур смышленым. Сын еще не говорил, но уже ловко манипулировал матерью, да и что скрывать, отцом.
Мальчику не терпелось увидеть мать, с которой его разлучили на пару дней. За два дня он довел уже трех экономок своими выкрутасами, только стойкая Нина выносила его сумасшедшие детские капризы.
Чтобы задобрить сына, Цисси пообещала Драко сюрприз. Только оправдает ли он его ожидание?
Нарцисса открыла глаза, полуулыбнулась Драко и, откинув одеяло, устроилась на кровати поудобнее. Мальчик тут же забрался к ней на колени, поцеловал куда-то в шею, просюсюкав на своем языке, и уставился на меня в ожидании подарка.
Я кивнул сыну в сторону колыбели, мол, не я же тебе обещал. Нарцисса в это время бережно откинула полог колыбели и, наклонившись, взяла на руки дочь. Девочка тут же проснулась и уставилась огромными черными глазами на мать. Девочка так ни разу и не крикнула со вчерашнего вечера. Нарцисса сначала пошутила, что из-за болтливости сына дочь могла родиться немой, но затем списала все на врожденную сдержанность Малфоев.
Цисси бережно развернула укутанного ребенка лицом к Драко.
Драко, встав на четвереньки, отполз от матери. Мальчишка был обижен, такого сомнительного подарочка он не ожидал. Определенно, наш маленький принц так просто не отдаст ветвь первенства своей новоиспеченной сестренке. Драко задрал мордашку к жене и совсем как я вскинул бровь.
- Драко, познакомься, это твоя сестренка! - мягко произнесла Нарцисса. Она положила дочь на кровать, и вот мы уже втроём, сидя на коленях, рассматриваем девочку.
Наконец, Драко оттаял. Мальчик аккуратно взял детскую ладошку в свою руку и тихонечко сжал, а затем, испугавшись чего-то, поднялся на ноги и, колыхая постель, с разбега нырнул в объятия матери. И мы впервые услышали голос своей дочери. Малышка тихонько пропищала, не отрывая взгляда от брата.
Нарцисса тихонечко засмеялась. Смех жены всегда будил во мне самые теплые потаенные чувства. Ее голос, как звон тонких фарфоровых колокольчиков, которые однажды подарила мне мать на рождество. Жаль, что отец разбил их во время очередной ссоры с ней.
Хочется верить, что моя Цисси будет не такой хрупкой.
- Драко, сынок, будь храбрым, тебе предстоит защищать ее всю жизнь, - Цисси нежно поцеловала сына в светлую макушку и отправила ко мне на руки, а сама занялась дочерью.
- Наша Принцесса истинная Блэк, - усмехнулась жена, раскутывая ребенка.
- Цисси, - прервал ее я, - не зови ее так, - мой собственный голос ударил по ушам воспоминаниями прошлой ночи, - разве она не заслуживает титула нашей маленькой королевы?
Жена внимательно посмотрела на меня, пытаясь прочесть мои мысли.
Я мысленно поставил галочку: нужно подправить воспоминания на досуге себе и колдомедику, который принимал роды. Мало ли.
- Намекаешь на то, что как твоя королева я тебя больше не устраиваю? – она нахмурилась, разглядывая мое лицо, и тут же улыбнулась, давая понять, что пошутила.
- Может, ты и прав. Я звала ее принцессой, и роды прошли ужасно. Имя играет слишком большую роль в нашем мире. Мы хотели назвать ее Венерой, наверное, стоит еще подумать над именем?
Жена теснее прижала к себе малышку, ее хмурое лицо тут же разгладилось, и она полушутливо спросила.
- А Драко ты тоже переведешь в статус короля, готов уступить ему трон?
В этот момент виновник ущипнул меня за нос, пришлось отвесить ему шлепок по попе и отправить будущего короля на пол. Пока он мал, мы можем позволить себе вольности. Когда ему исполнится два, придется держать в узде родительские порывы.
- Я нашел в библиотеке книгу со списком старинных имен, постарайся определиться с выбором до вечера, - попросил я, вставая. - Жаль, что имя Андромеды осквернила твоя сестрица. Я приглашу нотариуса к восьми.
Перед уходом я позволил себе вольность: поцеловал жену, прекрасную дочку и озорного сына. Пока еще можно…
Глава 3«Нет того, чего бы не выдержала любовь матери». Паддок
***
10 сентября 1981 года
Дорогой Люциус.
Через 3 дня нашей дочери исполнится 1 месяц. А тебя по-прежнему нет рядом.
Мне снятся кошмары каждую ночь, поэтому Драко временно переселился в мою комнату. Мы спим втроем: я, Джиневра и Драко. Так мне хотя бы ночью становится легче.
Я боюсь оставлять детей без присмотра даже на минуту. Я уволила всех работников, остались только эльфы и призраки. Замок скоро придет в запустение. Но работать с волшебниками выше моих сил. Те, кто прежде лебезил перед нашей семьей, теперь готовы разорвать нас в клочья.
Меня неоднократно вызывали в Визенгамот дать показания против Беллы, Родольфуса и тебя. Я сказала им то, что ты велел, но они продолжают намекать, что скоро придут и за мной.
С падением Темного Лорда мир перевернулся. Хорошо, что дети еще маленькие и ничего не понимают. Я бы не смогла объяснить Драко, почему тебя нет рядом, если бы он вдруг спросил об этом.
Мы все скучаем, даже твой сын перестал капризничать и шалить, ходит хмурый и подавленный. Словно наша жизнь замерла в ожидании тебя. Возвращайся поскорее.
Твоя Цисси.
***
14 сентября 1981 года.
Дорогой Люциус.
Как мы пережили первое празднование в честь нашей дочери, сама не знаю. Наверное, материнский инстинкт помог мне выдержать эту чёртову пятницу и со всем справиться!
Мы были втроем. Драко собирался разрезать торт вместо Джиневры, а я собиралась взять дочь из колыбели, когда в двери позвонили.
Послали Генри проверить.
В Англии у нас не осталось друзей, да и я никого не звала на ужин. Поэтому когда Генри так и не появился, я начала беспокоиться. Оказалось, не напрасно.
В кабинет ворвались мракоборцы. Наш сын среагировал раньше меня, он метнулся к колыбели и, загородив ее собой, подтолкнул ко мне. Один из мужчин, самый страшный из них (черноволосый, похожий на толстого уродливого медведя), заявил, что завтра меня заключат под временную стражу, поэтому сегодня они должны забрать детей в приют.
Люциус, наших детей! Нашего Драко и Джиневру хотели отдать в приют, как каких-то оборванцев или маглов. Я не могла больше слушать этот бред. Прости, я не сдержала обещания. Но в оправдание себе скажу, что непростительных не применяла…
Оглушив двоих, я чуть не попалась в лапы тому уродливому мракоборцу.
Драко вовремя уронил ему на ногу нож со стола. Мы трансгрессировали к твоей троюродной тетке во Францию, хвоста за нами не было. Если ты не расскажешь им, никто не узнает местоположения ее поместья. А ты им точно не расскажешь.
Не знаю, что творится с нашим домом, но я взяла с собой Добби, чтобы мы могли держать связь.
Возвращайся поскорее.
Твоя Цисси.
***
31 января 1982 года.
Дорогой Люциус.
Как я рада тому, что тебя могут выпустить в ближайшее время!
Я молюсь каждый день и надеюсь скоро увидеться.
Драко замучил меня вопросами об отце. Он каждый день смотрит на твою фотографию и хмурится так же, как ты.
Только сын научился говорить, как перевернул дом твоей тётки вверх дном. Иногда я думаю, что он разговаривает за обоих: себя и сестру. Зато твоя дочь пугает своей молчаливостью. Джиневра не плачет, даже когда Драко цепляется к ней. А делает он это постоянно, особенно когда считает, что мы не наблюдаем за ним.
Я замечаю за сыном, что он необычайно ревнив. Возможно, это скоро пройдет, но пока он слишком болезненно переносит мое излишнее внимание к нашей дочери. Порой мне кажется, что Джиневра ведет себя тихо, чтобы я обращала внимание на него, а не на нее. Переживает за брата, наверное.
Ты мог подумать, что наш сын совсем не любит младшую сестру, но это не так. Несмотря на ревность ко мне, бывают моменты, когда он ведет себя очень ласково.
Амелия как-то показала мне очень занятную картинку. Оказывается, Драко, перед тем как окончательно улечься в постель, приходит в комнату нашей дочери и заботливо поправляет ей одеяло или целует в макушку. Уверена, он копирует мое поведение, и это так трогательно.
Я тогда прорыдала всю ночь. По правде сказать, я ужасная мать, я действительно думала, что Драко ненавидит Джиневру так же, как в свое время Белла ненавидела меня. Мать рассказывала, что однажды Белла перевернула мою колыбельку. Хорошо, что с возрастом она остыла, и мы дружны теперь. Бедная моя Белла…
Кстати о Белле, я думала, что Джиневра будет похожа на нее. Я снова ошиблась. Черный цвет глаз превратился в светло-ореховый, а волосы стали оттенка темной меди, на солнце кажется, что пушок на голове нашей королевы горит.
Я расстроилась, ведь до последнего надеялась, что дочь унаследует гены Блэков. Ты и здесь победил, Люциус. Амелия показала портрет твоего пра-пра-пра-прадеда. Наша дочь - копия Арманда Малфоя. Ты знал, что твой предок был рыжим? Рыжим, представляешь, как какие-то Уизли. Но я перехожу черту, извини.
Возвращаясь к нашим детям, хочу сказать, что второе слово, осознано сказанное твоим сыном, было «отец». Обидно, конечно, что «мама» он сказал после слова «хочу», но достаточно и того, что он ревностно ко мне относится. Ты спросишь, каким было его первое слово, но думаю, ты уже догадался: «Джи».
Люблю и ненавижу, это про нашего мальчика (я шучу, ты же понимаешь).
С надеждой на скорую встречу, твоя Цисси.
***
1 июня 1982 года.
Дорогой Люциус!
Сегодня наша Джиневра впервые пошла.
Конечно, может быть, она бы повременила со своими первыми шагами и дождалась тебя, дорогой, если бы не Драко.
Мы пили чай на кухне, когда сын позвал нас с Амелией в гостиную. К этому моменту перепуганная криками брата Джиневра снова сидела на ковре. Но Драко показал нам фокус.
Истинно, мы родили ему персональную игрушку.
Все оказалось просто. Твой сын лопал конфеты и не делился с дочерью, та раскапризничалась (удивительно, ведь при мне она никогда не капризничает) и поползла к Драко. Сорванец отбежал от сестры и спрятался за диван. Девочке стало не видно, она поднялась на ножки и сделала шажок.
Когда мы пришли, Драко указал нам на диван и, как в цирке, продемонстрировал номер.
Помахав конфетой перед ее носом, активно размахивая руками, Драко предложил Джиневре встать. Наша дочь сама встала и потопала к брату в объятия. Он поймал ее и расхохотался, заявив, что отлично выдрессировал. Амелия смеялась, как сумасшедшая. Французам не хватает сдержанности и такта.
Теперь, когда Джиневра немного подросла, а Драко пережил период ревности к ней, им весело вдвоем. Наша дочь обожает старшего брата, а он, в свою очередь, пользуется этим, развлекаясь с ней, как с игрушкой.
Драко всецело поглощен Джиневрой. В какой-то момент он перестал спрашивать о тебе. Иногда мне кажется, что он с легкостью может занять мое место. Драко для нее целый мир.
Люциус, возвращайся поскорее, я перестала спать по ночам без тебя.
Настало то время, когда для наших детей родители отошли на второй план. Признаться, я надеялась, что это произойдет не так скоро. Мне кажется, я больше им не нужна.
Я скучаю, дорогой.
Твоя Цисси.
5 июля 1982 года.
Люциус, я не могу сдержать слез.
Драко исполнилось два года, а ты по-прежнему под следствием.
Мне кажется, это никогда не кончится. Амелия стала нам семьей, но это не заменит мне тебя, и детям тоже.
Сегодня Драко поднял вой, когда я сказала, что ты не придешь к нему на день рождения. Я не сдержалась и расплакалась вместе с ним. Джиневра, сидевшая на коленях, обняла меня за шею и очень четко сказала: «Мама, не плачь, и ты тоже, Драко!»
Ей нет и года, а она уже такая понимающая.
Амелия не выдержала и расплакалась вместе с нами. Вот такой день рождения.
Милый, возвращайся, твоя…
Цисси.
Глава 4«Дети никогда не слушались взрослых, но зато исправно им подражали». Джеймс Болдуин
- Я сказала, не делай этого! - кричала раскрасневшаяся Джиневра.
В свои семь лет она была на пару сантиметров ниже брата, но не уступала ему в упрямстве. Огненно-рыжие волосы, заплетенные в две косы, вздымаются от негодования. Ее хрупкое телосложение обманчиво, Драко отлично это знает, физические тренировки с раннего детства, которые против воли их матери устраивал им отец, давали о себе знать.
- Это мой личный эльф! Что хочу, то и делаю, - восьмилетний Драко, маленькая копия своего отца, толкнул лысого эльфа, завернутого в белое полотенце. Испуганное существо не удержалось на ногах и повалилось на пол.
- Этти, исчезни! – кричала Джинни, надвигаясь на брата.
- Молодая госпожа, я не могу ослушаться… - пропищал эльф, ежась от страха под взглядом Малфоя-младшего.
- Слышала, он подчиняется только мне! – Джинни коротко выдохнула и отвесила пощечину брату. Драко шокированно моргнул. Это было впервые, когда сестра ударила его. Конечно, они частенько дрались, но Джиневра никогда не начинала первой.
- Дура! – закричал он, толкая сестру. Девчонка упала, но тут же вскочила на ноги. Смягчившийся на секунду из-за беспокойства за сестру взгляд Драко тут же ожесточился. Малфои просто так не сдаются. Отец учил: поражение равносильно смерти.
- Этти, я сказала, проваливай! – заорала Джинни на эльфа. Существо с хлопком исчезло.
- Как ты смеешь распоряжаться моим эльфом?! У тебя есть свой! Ах да, я забыл, ты же отпустила бедняжку, подарив ленту для волос.
Драко дернул сестру за косичку, девчонка ойкнула, но не двинулась с места.
- Его разорвут отцовские собаки! – прошипела Джиневра. - Зная это, ты все равно просишь принести щенка!
- А тебя опять накажут, если я расскажу, что ты снова защищаешь прислугу, - шипел в ответ Драко. - Если ты думаешь, что смогла обмануть притихшим поведением родителей, хочу отметить, отец видит тебя насквозь. Ты бы поостереглась Джиневра, если не хочешь снова сидеть на голодном пайке.
- Вперед, сдай меня! - девчонка развернулась на маленьких каблуках и, громко топая, убежала прочь. - Ты должен защищать меня, - бурчала себе под нос малышка, - жестокий придурок, а не ябедничать папе. Отлично, я достану тебе щенка! Когда меня разорвут отцовские волкодавы, ты одумаешься, но будет поздно.
- Дура, - повторил Драко, потирая щеку.
***
Джинни еще ни разу не плакала. Мама рассказывала ей, что даже в младенчестве малышка не проронила и слезинки. Как бы Драко ни доставал ее, она не показывала своих слез. Нарцисса говорила, что это природная сдержанность Блэков. Возможно.
И правда, с самого рождения, по наитию принимая условия игры, к семи годам девочка стала примерной дочерью для своих родителей, но были вещи, с которыми она не могла бороться. Даже страшась разочаровать любимую и порой такую неприступную мать, она не могла мириться с обычаями семьи.
Джиневра отчетливо помнила, как с двух лет старалась копировать мать во всем: в поведении, походке, манере речи. Но у нее никогда не получалось растягивать слова также манерно, как у брата. Это угнетало. Каждое утро, открывая глаза, она всматривалась в портрет Арманда Малфоя, на которого, по мнению Нарциссы, была сильно похожа. Но даже это не успокаивало ее. Пусть девочка не подавала виду, когда старший брат дразнил ее подкидышем, но глубоко в душе Джиневра переживала, что отличается от Драко.
В четыре года девочка попросила мать заколдовать ее волосы, чтобы те поменяли цвет. Нарцисса отреагировала слишком бурно, именно тогда Джиневра поняла, что мать терзают те же мысли. И хотя женщина старалась убедить дочь в обратном, ссылаясь на предка, слезы в глазах Цисси были откровенней слов и объятий.
Джинни очень хотела измениться: перестать жалеть прислугу, ожесточиться, воспринимать мир иначе. Но природная яркость, бившая в ней ключом, не позволяла сделать это.
Для родителей девочка старалась быть маленькой копией рыжеволосой Нарциссы, но перед отцом все равно умудрялась прокалываться.
Однако Люциус был по-своему снисходителен к ней. До пяти лет ей позволялось играть у отца в кабинете. Люциус поощрял баловство дочери, а в дни особого расположения даже брал на руки или играл с ней.
Но даже то, что к Джиневре относились не так строго, как к брату, не спасало от наказаний за освобождение эльфа, танцы на кухне с прислугой, болтовню с конюхом и т.п. Людей тут же увольняли, эльфов жестоко наказывали, от животных избавлялись.
Джинни обожала отца и в то же время безумно боялась его гнева. Только страх Джиневра испытывала не за себя, как хотелось бы Люциусу, а за тех, кому предстояло вкусить негодование Малфоя-старшего по ее вине.
Конечно, Драко не сдаст ее родителям. С братом Джинни не нужно натягивать маску, она может быть собой. И хоть Драко не одобрял ее поведение, он по-своему уважал ее мнение.
Или это было раньше? За последний год брат сильно изменился. Когда ему исполнилось восемь отец начал брать брата с собой в гости и на работу. С каждым днем в Драко происходили неуловимые изменения. Мысль о том, что брат все больше и больше становится похожим на отца, в не самых лучших его проявлениях, угнетала девочку. Еще чуть-чуть, и брат перестанет обращать на нее внимание. Сестра больше не соответствует его стандартам. Мысль остаться без внимания брата страшила ее сильнее, чем собственная смерть.
Что Джиневра хотела доказать Драко? То, что ради него готова рискнуть жизнью? Или таким образом попросить остановиться, стать прежним добрым и заботливым братом, каким он был, пока ему не исполнилось восемь?
***
До псарни Джиневра добралась за двадцать минут. Спрятавшись за кустарником, малышка увидела, как один из работников выносит пустые тазы, запачканные кровью. Мужчина закрыл на засов дверь и, оставляя кровавый след, двинулся к поместью. Отцовских собачек уже покормили. Может, ей повезет, и песики оставят кусочек сестренки Драко на память.
Четкого плана не было. Девочка просто потянула засов, даже не предполагая, что увидит внутри. Щеколда поддалась, и дверь без усилий открылась. Даже в солнечный день помещение не пропускало свет, внутри была кромешная темнота.
Джинни дрожащими руками достала из карманов шоколадные конфеты, избавила их от фольги и, коротко выдохнув, шагнула в темноту. Давящая на уши тишина и красные точки-глаза повсюду. Собаки сидели в клетках, не издавая ни звука, это делало обстановку еще зловещей. Девочка напряглась, где искать щенков адских гончих? Если кутята в клетке с матерью, как быть тогда? Джинни сделала еще несколько шагов вперед, когда услышала чье-то попискивание. Она круто развернулась и пошла на звук. Через секунду девочка уперлась в клетку, стоящую поодаль от предполагаемых стен, и тут же отпрыгнула от нее, когда услышала щелчок в районе коленки. Наобум малышка кинула пару конфет. В отличие от девочки, собаки неплохо ориентировались в темноте, поэтому послышались рычание, сопение и чавканье. Девочка протянула ладонь, нащупывая прутья клетки, руку кто-то лизнул.
Осмелев, Джинни села на корточки и протянула ладонь с шоколадом в темноту. Собака шершавым языком тут же слизнула остатки шоколада. Сомнений не осталось. Замочек был найден, и Джиневра храбро потянула за решетку. Взвизгнув, существо бросилось к ребенку и сомкнуло челюсти у девочки на ключице. Все тело пронзила нестерпимая боль, Джинни закричала, отталкивая собаку. Гончая отпустила плечо, чтобы тут же сомкнуть челюсти у нее на запястье. Горячая кровь побежала струей, заливая грудь и живот, лицо.
- Драко, - прошептала Джинни, теряя сознание.
***
- Я спрашиваю, зачем она пошла туда? – услышала Джинни голос отца. Обычно Люциус разговаривал таким тоном с будущей жертвой. Девочка вскочила, наталкиваясь на чьи-то объятия. Сфокусировав взгляд, Джиневра поняла, что сидит на руках у матери. По лицу женщины текли слезы.
- Мама, что случилось? – очень по-малфоевски нахмурилась Джинни (не зря же она отрабатывала этот взгляд) и вытерла слезы с материнского лица.
- Джиневра, ты проснулась! – Нарцисса сдавила девочку в объятиях. Плечо заныло, напоминая о произошедшем событии, но Джинни промолчала. – Я думала, что потеряла тебя, - мать судорожно сглотнула, подавляя поток новых рыданий, - когда Этти принес твое окровавленное тело… Отец чуть с ума не сошел.
Но Джинни уже не слушала, она смотрела на Люциуса, вооруженного палочкой, и брата, стоящего с вытянутыми руками. Девочка отлично знала эту процедуру. Драко всегда лупили по ладоням, а ее просто лишали ужина.
Джиневра сочувствовала брату и испытывала чувство вины перед ним, поэтому зачастую старалась слушаться Драко, ведь за общие проказы всегда наказывали его.
Девочка ласково обняла мать, незаметно высвобождаясь из теплых объятий. Встать на ноги не получилось, поэтому Нарцисса заботливо усадила ее на кушетку рядом с собой.
- Папа, - хрипло протянула Джинни. Люциус на секунду отвлекся, чтобы посмотреть на дочь.
- Как себя чувствуешь, Джиневра? – строго спросил он, но его голос все же потеплел на пару градусов. - А мы как раз выясняем, почему ты оказалась на псарне. Не хочешь рассказать нам, кто тебя туда отправил?
Драко незаметно дернулся головой, это значило «не вмешивайся, дура». И Джинни закрыла открывшийся было рот.
- Отлично, - Люциус взмахнул палочкой, и лицо сына исказилось от боли, - Драко, мальчик мой, твоя любящая сестренка будет покрывать тебя до последнего, – новый взмах палочки, губы брата побелели. Девочка не знала, как долго отец выбивает из брата признание. - Джиневра, на твоем месте я бы облегчил брату страдания и обо всем рассказал, - новый взмах палочки, и капля крови падает на ковер.
Обычно отец наказывал их по отдельности, а сегодня решил устроить показательное выступление. Джинни поймала себя на том, что так же как мать сжимает покрывало кушетки. Только в отличие от Нарциссы, которая, переживая, оставалась в стороне, Джинни не могла сидеть сложа руки.
- Папочка, не надо! – шатаясь, она дошла до отца и обняла мужчину за ноги. - Драко не виноват. Честное слово, это все я!
Люциус недоверчиво уставился на дочь. У отца было такое лицо, словно его попыталась задушить собственная рука.
- Папа, не нужно наказывать Драко, я одна во всем виновата, - Джинни подняла голову, стараясь разглядеть выражение лица мужчины.
- Отец, - вмешался Драко, - не слушай ее. Мы поспорили на то, что она не сможет зайти в псарню, поэтому эта дура сунулась туда. Я спровоцировал ее.
- Папа, он врет. Мне хотелось посмотреть на щенков гончих, вот я и открыла клетку.
Люциус посмотрел на побелевшее лицо Нарциссы и сделал то, чего никогда не делал. Закричал на своих детей.
- Молчать! Этти, живо сюда.
Эльф появился с хлопком, и душа Джинни с этим звуком ушла в пятки. Прячась за ногами отца, она пыталась подать знак слуге, чтобы он молчал.
- Этти, будь добр, скажи, почему Джиневра оказалась на псарне? – холодно протянул Люциус. Все в комнате напряглись.
- Молодой господин как обычно дразнил сестру. Он сказал, что молодая госпожа не достойна быть Малфой, ведь она боится вшивых собак, – без запинки отчеканил эльф, злобно поглядывая на Драко. - Мне было велено наблюдать за ней, поэтому я смог…
- Этти, не ври, - закричала Джинни. – Папа, он врет! Это все я! Я защищала этого вруна, когда Драко приказал…
- Нарцисса, забери ее, – кивнул на дочь Люциус, пинком валя эльфа на пол.
Джиневра забилась в истерике, по щекам потекли слезы, рана на запястье открылась, бинты намокли от крови. Девчонка брыкалась, пытаясь освободиться от объятий матери, пачкая белоснежное платье женщины кровью.
Нарцисса, обливаясь слезами, схватила дочь в охапку, пытаясь вынести из кабинета.
В эту секунду девочка ничего не замечала и ненавидела всех сразу: мать, отца и даже беззащитного домовика, который соврал, чтобы отомстить ее брату.
- Папочка, нет! Папа, послушай, Этти все врет, папа, не надо. Папа! Драко? – Драко наигранно весело подмигнул сестре, и дверь кабинета закрылась.
Примечания:
Очень тяжелая глава, если вы читаете, то рада, что вы со мной.
В каких-то главах будет еще тяжелее, но что поделаешь, детство Малфоев сопряжено с некоторыми сложностями)))
Зато в следующеей главе я обещаю море флаффа в исполнении этих двоих.
Глава 5«Сон – это желание, которое загадывает сердце, когда человек крепко спит.» Золушка
«Дружба - единственный вид любви, уподобляющий нас богам или ангелам. Наверное, именно такой любовью любят друг друга ангелы.» К.С.Льюис
«Я провела рукой по волосам, ощущая их мягкость, это немного успокоило тревогу. Но холод не отступал, проникая через ступни, он въедался в кожу, просачивался в кровь. «Все в порядке», - убеждала я себя, наклоняя голову вниз.
Крик раздался помимо моей воли.
Я стояла на хрупком мостике из стекла, который на фоне поглощающей черноты пропасти, казалось, растворялся в воздухе.
Я на середине пути, осознание пришло очень быстро.
Сзади стояли какие-то люди, но из-за внезапно подступивших слез они показались мне размазанным рыжим пятном. Кляксы выкрикивали мое имя, просили вернуться, но что-то не отпускало.
На противоположной стороне моста меня ждал парень, очень похожий на отца.
Даже через слезы я отчетливо видела его улыбку. Он что-то говорил, но из-за ветра слова исчезали, не достигнув меня.
Парень махнул в сторону людей на другой стороне, предлагая вернуться к ним.
Но я была не готова.
Время таяло, как песок, а порывы ветра усиливались. Стоять на узком мостике становилось все труднее. Внезапно появившиеся из-за спины юноши тени заставили меня сделать выбор. Я рванула к нему, и мост посыпался под ногами. Пути назад не было. За спиной отчетливо слышались крики и плач, переходящий в вой.
Мне все равно.
Мне нужно к нему.
Понимая, что я не успею, юноша кинулся ко мне.
«Тени не тронули тебя», - эта мысль дала мне надежду.
Я почувствовала его руку, такую теплую и такую родную. Захотелось рассмотреть его лицо, но он прижал меня к себе, делая бесполезную попытку защитить от темноты бездны.
Мы сорвались вниз».
Джиневра подскочила. Если бы не рука матери, обнимающая ее, она бы свалилась с постели. Подушка мокрая от слез, а ощущение нереальности происходящего не покидает. Темнота пропасти из сна сливалась с чернотой ночи, захватившей ее комнату.
Похоже, Джинни сама задремала, пока ждала, когда уснет мать.
Девочка осторожно высвободилась из объятий Цисси и спустилась с постели. Холодный пол подействовал отрезвляюще. Сейчас ей нужно к брату.
Около двух ночи, заметила Джиневра, проскальзывая через длинный коридор. Даже эльфы уже спят.
Комната Драко в другом крыле замка, рядом с отцовской. Девочка считала абсолютной глупостью разделение замка на территории: чисто мужское крыло, чисто женское, общая территория. Но с предрассудками отца невозможно было бороться, они впитались в него с молоком матери.
Проклиная тумбочки, кушетки и вазы, с которыми она заново знакомилась сегодня ночью, через полчаса девочка все же добралась до комнаты брата. Раздумывая, постучать или нет, Джинни легонько задела дверь. Паршивка предательски заскрипела и открылась.
Драко не задернул ночные шторы, поэтому лунный свет, воспользовавшись случаем, окрасил комнату в серебристый цвет. Девочка неуверенно огляделась. Даже в детстве брат никогда не приводил ее в свою комнату. Они играли у нее или в гостиной, а когда Джиневра упрашивала мальчика показать свои покои, всегда натыкалась на молчаливый отказ.
Здесь нечего было скрывать, разве что на поверку брат оказался книжным червем.
Вместо стен - книжные полки.
Книги везде: на тумбочке, на комоде, на подоконнике, под ногами.
Девчонка огляделась в поисках брата. Мальчик лежал на кровати.
Что с ним? Может быть, он спит? Или мучается от боли?
В поисках ответов Джиневра сделала пару шагов к Драко.
- Зачем ты пришла? – хрипло спросил брат, заставляя девочку замереть на месте. Его болезненный голос поразил ее.
- Хотела узнать, как ты? - еле выдавила Джинни.
Молчание. Еще шаг к нему.
- Ты не спал? – молчание и еще пару шажков.
- Ненавидишь меня? – вдруг спросила она. Вопрос уже полгода вертелся на языке, но страх не позволял задавать его.
Осталось три шага.
Брат лежит посередине кровати, уставившись в потолок.
Ожидание сводит Джиневру с ума.
Невозможность дотронуться до него сводит Джинни с ума.
Желание помочь ему сводит ее с ума.
- Ты ненавидишь меня? - повторяет девочка. Она готова услышать ужасающую правду, но в глубине души надеется на отрицательный ответ. Нервы сдают окончательно, и она полукричит-полуумоляет.
– ТЫ НЕНАВИДИШЬ МЕНЯ?
- Да.
Джиневра хочет оглохнуть, затем умереть, раствориться в серебре его комнаты, превратиться в пыль и остаться с ним навсегда.
Что-то горячее накрывает щеки, стекает по подбородку и шее за шиворот разодранного платья. Она знает, почему не плакала в детстве – готовилась к сегодняшнему дню.
- Мне жаль, - шепчет девочка, - мне жаль, что я не соответствую, - захлебывается Джинни в слезах, - я не хотела, - слова теряются в клокочущем звуке ее рыданий.
Драко молчит, а затем делает еще больнее.
- Если думаешь, что я брошусь утешать тебя только потому, что сегодня впервые вижу твои слезы… - мальчик тяжело сглатывает, - или потому, что ты моя младшая сестра, то ты сильно ошибаешься, Джиневра.
Джиневра утирает слезы, такое поведение для нее теперь роскошь. Больше брат не станет защищать ее перед отцом. Сегодня она перешла черту.
- Я поняла, - по слогам произносит Джинни, заглушая последние всхлипы. Она Малфой, что бы Драко ни говорил. В них течет общая холодная кровь.
Впредь Джиневра не забудет об этом.
Девочка движется, как призрак, она будет такой, какой родители хотят ее видеть. Больше нет человека, ради которого она хранит себя настоящую.
Мучительные мгновения до побега.
- Ты просто уйдешь? – разрезает тишину комнаты шепот Драко.
Джиневра в страхе оборачивается, неужели послышалось?!
- Что? – лепечет она, тут же забывая тяжелые мысли. Надежда - это зараза, которая живет в нас до последнего вздоха, она поражает кожу, мышцы, кости, кровь. Надежда - это болезнь, которую нельзя вылечить.
Но разве Джинни хочет исцелиться?
- Я спрашиваю, ты, правда, уйдешь? – сестра различает нотки нетерпения в голосе брата. - Не станешь выпрашивать у меня прощения, обещать исправиться или лезть с объятиями, как обычно?
- А ты разрешишь мне это сделать? - слезы снова катятся по щекам, они обжигают, только на этот раз надеждой.
- Если очень попросишь.
За секунду она преодолевает расстояние между ними и с разбега плюхается на его кровать. Девчонка подтягивается на руках, перекатывается на бок и обхватывает его руками и ногами, точь-в-точь как детеныш обезьяны мать.
Джинни утыкается брату куда-то в шею и заливает слезами, шепча, что больше так не будет. Драко же вяло пытается отпихнуть ее, конечно, больше из гордости, которая в последнее время не давала ему обращать внимания на сестру. А затем, наплевав на все, мальчик теснее прижимает сестру к себе.
Они лежат так около часа, пока Джинни плачет за них обоих.
Когда рев наконец стихает и переходит в судорожную икоту, а одеяло, простынь и их одежда нуждается в хорошем отжиме, Драко отстраняется от сестры, чтобы встать с кровати. Джинни, как маленький ребенок, хватает его за руку и тянет в кровать. Мальчик гладит сестру по голове.
- Нужно переодеться, и тебе тоже.
Драко быстро переодевается в пижаму. Протягивает ей запасной комплект и терпеливо ждет, когда сестра переоденется в ванной.
Когда Джинни выходит из ванной, то обнаруживает, что на полу больше нет книг. Все, включая мокрое одеяло и простыни, затолканы под кровать. Она улыбается сквозь икоту, и Драко вздергивает бровь, мол, ты чем-то недовольна?
Дети забираются на подоконник, который Драко обложил подушками для них. Когда окно открыто, им удается свесить ноги.
- Ты не боишься высоты? – спрашивает Драко.
- А ты? – уточняет Джинни.
- Никогда не сдаешься, - ухмыляется брат.
- Я же Малфой! – усмехается сестра.
- Как бы я летал, по-твоему, если бы боялся высоты?! – отвечает Драко.
- А как бы я летала, по-твоему, - передразнивает Джинни.
Брат улыбается и щелкает сестру по носу. Девочка тут же ловит его забинтованную ладонь. Сначала она гладит бинты, а затем легонько целует кусочек кожи между бинтами и его запястьем.
- Мне, правда, жаль, что тебе досталось из-за меня. Мерзкий Этти, завтра же устрою ему взбучку, - грозит она в пустоту.
Драко хмурится и мрачнеет.
- Я хотел проучить его сегодня, - брат делает паузу, подбирая нужные слова. – Когда ты вмешиваешься, Джиневра, становится только хуже. Впредь постарайся меня слушаться.
Девочка кивает, она уже поняла, что Драко так и не решился сказать. Брат легонько сжимает ее ладонь. Уже некому устраивать взбучку. Слезы градом катятся по щекам.
- Джи, ты решила выплакать месячную норму осадков над Уилтширом? – брат аккуратно приподнимает лицо сестры и, воспользовавшись бинтами на тыльных сторонах ладоней, стирает ей слезы.
- Я запрещаю тебе реветь, поняла?! Хотя иногда можешь немного поплакать из-за меня, - самодовольно говорит Драко. - А из-за других нельзя!
- Я, правда, поверила, что ты меня ненавидишь! – ноет младшая сестра.
- Это правда, поэтому ты и поверила, - ворчит брат.
Девочка насупилась.
- Просто любовь и ненависть, знаешь ли, взаимозаменяемые вещи. К примеру, почему отец делает тебе поблажки? Он любит тебя больше? Уже это дает мне право тебя ненавидеть, - шутливо разглагольствует брат.
- Драко, раньше я тоже так думала, – серьезный тон Джиневры смущает мальчика. – Но на самом деле папа наказывает меня так же строго.
Джинни хмурится. Несмотря на свою дальновидность, брат не видит очевидных вещей.
- Чего ты боишься больше всего на свете?
- Отвечать обязательно? – Драко не теряет надежды свести диалог в шутку.
- Ты боишься боли, - Джинни разворачивает мальчика к себе, обхватывает маленькими ладошками его загорелое лицо, - поэтому папа наказывает тебя физически. А я боюсь боли других. Самое страшное наказание для меня - это страдания других людей, в которых виновата я. Сегодня папа превзошел себя...
Драко пытается собраться с мыслями, ответ, и правда, лежал на поверхности, лишь его эгоизм мешал дотянуться до него. От осознания происходящего стало дурно, он в ужасе обернулся на открытую в комнату дверь. Отец читает их, как открытую книгу.
- Я так испугалась сегодня, думала, сердце разорвется, – шепчет девчонка себе под нос.
- Джи, - тянет Драко, не заканчивая свою мысль.
- Мне не нравится, что ты так сильно изменился, - когда еще удастся поговорить с Драко начистоту.
- Ты становишься похожим на отца, ведешь себя высокомерно даже со мной. Мог бы сделать скидку нам с матерью.
- Прости, - брат серьезнее, чем обычно, - я постараюсь быть помягче.
- Просто хочу, чтобы ты был честен. Раньше, когда мы ругались, ты открыто говорил, что тебе не нравится. Помнишь, как ты заявил в четыре года: «Джиневра, я тебя ненавижу. Прислуга шепчется, что ты подкидыш, и смеется надо мной».
Джинни горько рассмеялась.
- Или, к примеру, твои слова в пять лет: «Чтоб ты сдохла! Из-за тебя отец запретил мне летать на метле! Почему ты не можешь быть как все девчонки: сидеть дома, играть на фортепьяно, рисовать?! Вечно ты лезешь, как мальчишка, на рожон! Лучше бы мама родила мне братика».
Слезы, сегодня был день слез. Драко незаметно отвернулся, вытирая брызнувшие из глаз слезы. А сестра все не унималась.
- Или на твое семилетие, помнишь? Что ты сказал, когда отец не разрешил нам устроить праздник? «Интересно, можно куда-нибудь сдать никчёмную маленькую ведьмочку. Когда же ты научишься себя вести подобающе, разве не понимаешь, почему нам не разрешают общаться с другими детьми. Все из-за тебя, дура!»
- Ты не запомнила слова на мое шестилетие? - хрипло усмехнулся Драко, прислоняясь к стене.
- Расслабься, мне уже давно не больно! – в серебряном свете ее жизнерадостная улыбка казалась устрашающей. – Ты говорил это на эмоциях, ведь я действительно мешала тебе жить. Но даже так, это лучше, чем недосказанность, которая между нами сейчас.
У Драко не было слов, мальчик вжимался в ледяную каменную стену, пытаясь заглушить бушующий внутри огонь. Смесь горечи, стыда, разочарования и надежды. Джиневра помнила каждое слово, помнила и прощала. Что он чувствовал тогда? Драко был и остается трусливым ребенком. А сестра ждет от него храбрости в признании своих чувств.
- Тебе становится легче, когда мучаешь других?
- Я не собирался мучить Этти, – сейчас все повторяется. Джинни почувствовала, как ее признание растворилось в глазах брата. - Просто хотел преподать урок, а тебя я дразнил специально, – Драко снова закрывается он нее.
- Ты стала слишком взрослой, Джиневра.
Брат защищается, но Джинни не даст ему сбежать, не в этот раз.
- Глупости, все из-за твоего поведения. Я думала, ты больше меня не любишь, - она осеклась, понимая, что выдала себя с потрохами. Драко даже не улыбнулся, и она решилась продолжить.
- Ты уже год не заходил в мою комнату. Раньше, даже наговорив мне гадостей, вечером ты возвращался, чтобы поправить одеяло или погладить по голове. В дни, когда я особенно докучала, ты приходил очень поздно и просто смотрел, как я сплю. Но я всегда знала, что не безразлична тебе, что мы по-прежнему самые близкие в мире друзья. А потом ты перестал приходить, и я подумала, что придуманная ненависть переросла в настоящую.
- Как давно ты знаешь? - краснея, Драко сел на колени и, чтобы скрыть неловкость, принялся укрывать их одеялом.
- О чем? О том, что ты приходишь проведать меня на ночь? – Джинни лукаво улыбнулась. - Мама рассказала, когда я разнылась, что ты меня не любишь. Мне было три. С тех пор я старалась лечь пораньше, чтобы тебе не пришлось ждать слишком долго.
- Все это время ты притворялась, что спишь? - борясь с приступами хохота, Драко подтянул к себе одеяло.
- Ну почему же. Иногда я действительно спала, – Джинни расхохоталась. - Братишка, я не ожидала, что ты окажешься таким милым!
- Джиневра Квин Элизабет Венера Малфой, ты все это время издевалась над старшим братом? - грозно спросил Драко.
- Я же любя, поэтому не злись, - примиряюще сказала Джинни, обнимая брата. Мальчик попытался оттолкнуть сестру, но она только крепче уцепилась за него.
Драко почувствовал горячее дыхание Джиневры у себя на шее. Мурашки пробежали по телу.
- Теперь, когда я раскрыла свои секреты, ты больше не можешь игнорировать меня! - ее губы выводили причудливые узоры на его коже под правым ухом. Драко не встречал описания подобного ритуала в книгах. Сегодня Джинни создавала его для них.
Сердце бешено металось в груди, словно за ним кто-то гонится, но тепло сестры окутывало и успокаивало, защищая от внешнего мира. Глаза Драко медленно закрылись, мальчик расслабился, подчиняясь воле маленькой ведьмы.
- Я всегда считала тебя своим самым верным другом. Ты позволял мне быть самой собой, поэтому я полюбила тебя сильнее остальных, сильнее мамы и папы, сильнее самой себя. Не знаю, чем ты заслужил мою любовь, я, правда, не знаю, наверное, спас Министерство или Англию в прошлой жизни. Я не глупа, поэтому не рассчитываю на твою взаимность, лишь прошу о преданности, – ее губы остановились, и глаза Драко невольно распахнулись. На мгновение мальчик ослеп. Сестра горела золотистым огнем, который постепенно переходил и на него. Мальчик попытался отстраниться, но Джиневра только крепче притянула его к себе. Знала ли сестра, что творится у нее за спиной?
- Предупреждаю тебя, Драко Люциус Малфой. Если ты, зная все это, посмеешь воспользоваться своим положением и сделаешь мне больно, я стану ненавидеть тебя так же люто, как сильно люблю. А месть Малфоев - штука страшная.
Джинни усмехнулась, скрепляя сказанное поцелуем в шею. Драко снова вздрогнул, позволяя сестре расцепить объятия.
В последний миг мальчик дернулся, решив для себя что-то. Он ухватил Джиневру за локоть и подтянул к себе. Драко точь-в-точь скопировал ее движения, отмечая у сестры ответную дрожь.
- Ты единственная моя слабость, Джиневра, – начал он, в попытке оттолкнуть его девочка завозилась, но Драко сильнее сжал объятия.
- Драко, мы горим, - прошептала напуганная девочка, мальчишка усмехнулся в ответ. Сегодня они давали клятву, в их мире ничего не бывает просто так.
- Ты единственная моя слабость, Джиневра, – повторил Драко, - поэтому не нужно давить на меня, пользуясь этим. И я… Ты спросила, чего я боюсь сильнее всего? Я боюсь тебя, и то, что ты можешь сделать мне, со мной…
Драко яростно поцеловал ее в шею, боясь передумать.
- И я люблю тебя так же сильно, как и ты меня, поэтому не играй со мной, сестренка!
Дети расцепили объятия и недоверчиво уставились друг на друга. Сложно было поверить, что они раскрыли друг другу правду. Отец учил не доверять никому. Но этой ночью Джиневра, забыв о наставлениях, стерла барьеры, которые так ловко устанавливал против нее брат.
Теперь детям оставалось только храбро встретить рассвет нового дня.
Глава 6«Детство — счастливейшие годы жизни, но только не для детей». Майкл Муркок
«У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от нас, взрослых, они умеют пользоваться настоящим». Жан Лабрюйер
***
Ладонь снова пронзила боль, Драко застонал, открывая глаза. Нарцисса приложила к губам сына свою прохладную ладонь.
- Тише, Джиневра еще спит, - улыбнулась мать. Она наклонилась, поцеловала Драко в лоб, снова погладила по больной руке и обошла кровать. – Унесу ее, пока отец не проснулся. Как ты себя чувствуешь, милый?
Заговорщицкий тон матери смутил Драко.
- Кажется, Джиневра плохо влияет не только на меня, - растянул губы в улыбке мальчик. - Как думаешь, отец еще долго будет злиться?
Нарцисса, которая все это время пыталась вытащить дочь из кокона одеял, распрямилась на секунду и немного нахмурила лоб.
- Милый, ты же не думаешь, что отец получает удовольствие, наказывая вас?
- Спорный вопрос, - ухмыльнулся сын.
- Вчера вы застали Люциуса врасплох, он сильно перенервничал и очень расстроился. Отец сожалеет, я уверена, - женщина, наконец, нащупала руку дочери и легонько потянула на себя.
Интересно, мать не знает, что отец применил вчера запрещенное заклинание, или просто делает вид?
- Драко, милый, помоги мне вытащить твою сестру, - мальчишка чуть не рассмеялся в голос. Джинни, вся опухшая, красная от жары из-за большого вороха одеял, пыталась свернуться в клубок и ногой отпихивала мать.
- Мама, давай разбудим ее? Нужно научить манерам эту рыжую лошадку, бодрящее пробуждение ей не повредит! – Драко оглянулся в поисках графина с водой. Нарцисса сморщила носик.
- Милый, почему вы с сестрой не можете жить спокойно? Зачем постоянно задирать друг друга? - женщина, справившись с одеялами, подхватила дочь на руки и вышла из комнаты.
- Из-за любви, мама… - в пустоту сказал мальчик, вытягиваясь на кровати.
***
Когда ты понимаешь, что твой отец не идеален?
Когда учишься читать по газетным заголовкам, которые кричат, что через вторые руки твой отец - убийца?
Или когда папа избавляется от щенка сестры у тебя на глазах? Плевать, что тебе четыре, а ей три. И что глупая маленькая дочь все равно не поймет, почему нельзя брать любимого песика в постель.
Честно говоря, даже после этого отец не перестаёт казаться божеством. Ты оправдываешь его, пытаешься понять. Прошел всего лишь год после его освобождения. «Никаких привязанностей, кроме привязанности крови», - эти слова кажутся отличной идеей, правильными мыслями. Семья, круг преданных лиц - это единственная сфера лояльности. Все остальное бутафория, приятные мелочи, от которых с легкостью можно отказаться.
Но в какой-то момент что-то звенит у тебя над правым ухом.
Колокольчик тревоги.
Это происходит в семь лет, когда после неосмотрительного поступка сестры отец наказывает всех домашних эльфов, а отпущенного на волю беднягу убивает у тебя на глазах. Чтобы неповадно было не только эльфам… В такие моменты ты начинаешь схватывать на лету, быстрее соображать, в тебе просыпается изощренность и коварство.
Отец действует ловко, он не утруждает себя воспитанием твоей младшей сестры, Люциус учит сына, как правильно это делать. А если ты не справляешься, и ошибки годовалой давности повторяются - будь готов принять наказание.
Все очевидно, но ты по-прежнему старательно закрываешь глаза на это.
Отец желает вам самого лучшего.
Но младшая сестра объясняет на пальцах: милый папа знает все твои болевые точки.
Становится страшно?
Отец хочет сделать вас сильнее, но он не берет в расчет то, что вы еще дети. Дети, которые не хотят учиться боевым искусствам с четырех лет или ходить по струнке. Обычное детство, наполненное родительскими объятиями и поцелуями, шлепками по попе за непослушание, криками из-за споров, слезами из-за глупых обид. Нам хочется всего этого, но после трех лет родители ставят блок, беспричинно отгораживаются от нас.
В три года отпрыски Малфоев должны повзрослеть. Моя сестра не согласна с этим, и я с сегодняшнего дня тоже.
Я люблю отца и хочу быть похожим на него.
Но не в этом.
Я не хочу быть мучителем ради чьего-либо блага, я хочу так же сильно, как и он, любить свою будущую жену и детей. Хочу обладать тонким вкусом и деликатностью, превосходными манерами и эрудицией.
Я, наконец-то, знаю, чего хочу в свои неполные 10 лет.
Сейчас я понимаю, как мне повезло.
***
В 9 лет, когда отец стал брать меня с собой на приемы и в гости к его знакомым, я осознал, что все семьи разные. Кому-то, как Пэнси, повезло. Кто-то окружен всеобъемлющей заботой и лаской родителей, кому-то тяжелее, чем мне: он борется за власть, а не любовь. Где-то дети и вовсе предмет интерьера, а для кого-то единственный сын – вещь, которую можно передавать из рук в руки.
Благодаря ей я прошел через все это и сохранил себя.
Моя огненная сестренка.
С детства этот ребенок ломает преграды в нашей семье, она разбивает стены, которые воздвигают наши родители. Даже вечно занятой и хмурый отец сдается под напором ее объятий и желания расцеловать весь мир. В такие минуты Люциус становится похож на обычного человека, а не карающего за проступки ангела.
Сестра - это человек, который наполнил мой мир любовью после отъезда из дома тети.
Кусочки радости и нежности, эти крохи, которые перепадают от действующих во благо родителей, нельзя сравнить с лавиной чувств и эмоций, которые ежедневно дарит мне это рыжее существо.
До трех лет - это слюнявые обнимашки, хождения за мной хвостиком, беззубые поцелуи перед сном. Все это жутко раздражало тогда, а сейчас...
Мое нежелание отвечать на ее любовь до 5 лет мотивирует ревность. Я жутко злился на сестру из-за родителей, которые были снисходительны к ней. Как бы тяжело ни далась им дочь, рассуждал я, разве старший сын не заслуживает большей любви? Их драгоценный первенец страдает. Наверное, сильнее всего я задирал ее в этом возрасте.
До трех лет дуреха даже не понимала, что ее водят за нос. Джинни все воспринимала за чистую монету. Я пользовался этим и был жесток к ней. Дети действительно умеют быть жестокими.
К примеру, однажды затеяв с ней прятки в нашем садовом лабиринте, я бросил ее на 6 часов. Когда совесть в виде паники матери заела меня, я все же забрал сестру. К тому времени она успела потеряться, простудиться и сильно расстроиться, что осложнила брату жизнь.
Глупышка Джиневра была бесконечно миленькой в детстве. Это ранило мое самолюбие еще сильнее. Сестру обожали все: прислуга, эльфы, наш крестный, который при первой встрече с сестрой замер на пару минут, а потом прошептал, что ей бы пошли зеленые глаза.
Джинни невозможно было не любить и не баловать, так делали все, и даже я, когда мою ненависть к ней с лихвой покрывала ее любовь ко мне.
Я вел себя как настоящий дурак - вместо любви, которой ей так хотелось, я жалил ее своей злобой в самые болезненные места. Какая разница, жалел я после или нет, все мои слова запечатаны глубоко в ее сердце. Вчера Джиневра пожалела меня, припомнив только самые безобидные мои высказывания. Удивительно, что она не возненавидела меня. Удивительно, что именно моей любви она жаждала сильнее прочих.
Наверное, это из-за бабочек.
За неделю до моего второго дня рождения мама получила сову о том, что отца выпускают. В этот же день она, воспользовавшись камином Амелии, отправилась в Англию, оставив нас на тетку.
Джиневра с детства была очень чувствительна к изменениям в семье. Вот и тогда, стоило маме уйти, сестренка расхныкалась. Амелия, которая не решалась колдовать, вызвала магловского врача. Мужчина не смог помочь. Джинни продолжала метаться по кроватке, крича и корчась от боли, периодически прерываясь на недолгий сон. Еще чуть-чуть, и тетя бы слетела с катушек. От матери пять дней не было вестей, годовалый ребенок умирает на глазах. Мы круглые сутки сидели с сестрой, пытаясь ее успокоить, Амелия стала, как призрак, а я, казалось, умирал вместе с Джиневрой. В один из вечеров, когда тетя ушла греть молоко для сестры, я, отогнув полог детской кроватки, забрался к малышке. Чтобы уместиться вдвоем, пришлось усадить ее. Джинни уселась и, выпучив свои огромные черные глазища, замолчала.
- Смотри, что покажу, - сказал я, сжимая руку в кулак. Когда я разжал руку, миру явилась черная бабочка. Я совсем недавно научился их создавать и очень хотел похвастаться перед родителями в свой день рождения. К моему удивлению малышка нахмурилась и с силой хлопнула по моей руке, бабочка обратилась в пепел. - Зачем ты это сделала? Неблагодарная козявка!
Я, кажется, говорил еще что-то в этом роде, не помню, но сестренку не трогала моя феноменальная потеря. Джиневра улыбнулась мне однозубым ртом и хлопнула в ладоши. Ее пухлые ручонки заискрились. Это значило, что я должен попробовать еще раз, видите ли, ей не понравился цвет.
После десяти попыток я кое-как сотворил ей насекомое серебристого цвета. Дуреха тут же заулыбалась, и я услышал облегченный выдох тетки. Амелия все это время наблюдала за нами. Утром мать вернулась, и странное поведение сестры закончилось.
***
Если подумать, я не такой уж и плохой брат.
А если принять во внимание упертость моей сестры, приплюсовать ее бесчисленные маски, которые она научилась носить с шести лет, и, что скрывать, определенную жестокость в отношении неудобоваримых ей людей, я был просто отличным братом.
Кто привил ей непробиваемый к оскорблениям и издевательствам иммунитет, кто научил правильно вести себя с родителями и так эффектно растягивать слова?!
***
Драко горько усмехнулся своему отражению. Определенно он не так уж и плох.
Мамины черты лица не позволяют Драко отращивать волосы, как у отца. Мальчик отложил щетку для волос, поправил рубашку и со всех ног бросился в обеденный зал. Он должен узнать реакцию отца первым. С сегодняшнего дня он определенно будет хорошим братом.
Глава 7
«Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать». Детская считалка
- О чем думаешь? – спросил Драко у сестры. Брат словно материализовался из воздуха за спиной девочки, обжог ее затылок горячим дыханием и положил подбородок на ее плечо.
- Мне нравится смотреть, как зажигаются огни в домах на противоположной улице, – Драко бросил безразличный взгляд на окно. - У маглов есть электричество, но они все равно используют свечи. Как думаешь, почему? - Джиневра повела плечом, пытаясь скинуть голову Драко.
- С каких пор твой подбородок такой острый? – недовольно заявила она.
- С каких пор ты такая ворчливая? – Драко поднял голову, освобождая плечо сестры.
- Старею, наверное, - нахмурилась девочка.
- Святой Мерлин, тебе же послезавтра исполняется целых девять лет! Хочешь подстраховаться и украсить ложе в семейном склепе?
- И как друзья тебя терпят с таким-то чувством юмора?! – девочка поправила спадающие пижамные штаны.
- Зачем мне друзья, когда у меня есть ты. С тобой ни друзья, ни домашние животные не страшны.
Вздохнув, Джиневра повернулась к брату и обхватила его лицо ладошками. Драко шумно втянул в себя воздух. Легкие наполнились запахом барбарисовых леденцов, сестра уплетала их тайком и каждый раз расплачивалась за свои хулиганства красными пятнами аллергии по всему телу. Ее бронзовая от загара кожа сильно контрастировала с его оливковой.
- Мама подумает, что Амелия тебя совсем не кормила.
- Не волнуйся, ей хватит взгляда, чтобы понять, кто съедал мою еду! – Драко мстительно потянул Джинни за щеки, сестра ответила тем же.
- Какими же тихими будут мои вечера без ваших ежедневных перепалок.
В комнату вплыла Амелия в ярко-розовой пижаме, ее коротко стриженые волосы белоснежным ореолом обрамляли лицо, придавая схожесть с ангелами.
- А ты приезжай к нам почаще, мы будем выступать для тебя на бис? - предложил Драко, не отрываясь от увлекательного занятия по растягиванию щек сестры. Джинни мстительно ухватила брата за мочки ушей.
- Если не отпустишь, я превращу твои уши в курагу, - фыркнула девочка.
- Посмотрим какую-нибудь поучительную сказку на ночь? – Амелия пропустила колкость племянника мимо ушей и грациозно села на диван. Джиневра, косившаяся все это время на тетку, невольно вздохнула.
Драко ненавидел это выражение лица у сестры.
Если цвет глаз Джиневры приобретает темно-шоколадный оттенок, значит, она расстроена или счастлива. Второе в данный момент исключалось, значит, она снова грустит из-за Амелии.
Мальчик понимал и принимал ее желание быть похожей на мать или тетку, ведь Драко и сам стремился походить на отца, но читать на лице Джиневры свои же переживания было невыносимо. Дело было даже не в братской опеке, ведь Драко с легкостью причинял сестре боль. В конечном счете, все сводилось к его эгоизму, никто, кроме него, не смеет обижать его сестру. Амелия в разговорах с Нарциссой шутливо называла это «игрой в куклы».
Драко резко отпустил щеки Джиневры, отступил на шаг, освобождая уши от цепких пальчиков сестры, и резко щелкнул девочку по лбу, за что тут же получил ощутимый удар в живот от нее.
- За что? – девочка сверкнула взглядом, раздумывая добавить брату или нет.
- Драко, Джиневра, перестаньте. На повестке дня новый фильм, - женщина махнула видеокассетой, и дети по негласной команде рванули с мест. Борьба за единственное кресло в центре гостиной происходила каждый вечер с тех пор, как Амелия решила познакомить детей с такой обалденной штукой как кинематограф маглов. Драки были нешуточными, ведь проигравшему доставалось место рядом с тетей на малюсеньком двухместном диване.
Сегодня схватка была недолгой. Джинни толкнула брата плечом и в три шага преодолела расстояние до Амелии, но в последний момент Драко потянул ее за собранные в хвост волосы, и девчонка, вскрикнув от боли, подалась назад.
- Так нечестно! Ты должен уступать мне! – обиженно заявила Джиневра, усаживаясь к тете на диван.
- Амелия, ты воспитала достойную преемницу! Маленькое воплощение неблагодарности и коварства! Разве не ты первая толкнула меня?
Женщина, смеясь, приобняла племянницу.
- Определенно, сегодня мы обязаны посмотреть этот фильм! – Амелия передала Драко кассету и устроилась поудобнее на диване. – Надеюсь, вы не проболтаетесь родителям о наших маленьких секретах, - дети синхронно изобразили, как застегивают невидимую молнию на губах. Джинни тем временем положила подушку на колени тетке и растянулась на диване, свешивая не умещающиеся на диване ноги через подлокотник.
«Могила светлячков», - отразилось на экране.
- Мы, правда, будем это смотреть в наш последний вечер здесь? – Драко с сомнением повертел коробку от кассеты в руках
- Ага, японский мультик с субтитрами! - женщина погладила племянницу по голове. – Вам понравится! Это о брате и сестре в послевоенный период.
- Это когда взорвалась какая-то бомба и кучка маглов передохла? - протянула Джинни. – Драко принеси чего-нибудь пожевать? Еда поможет мне не уснуть от скуки.
- Джиневра, у кого ты нахваталась таких выражений? – Амелия поморщилась.
- У Драко, конечно же, – девочка самодовольно улыбнулась. Драко скорчил лицо, возводя глаза к потолку, одновременно вдавливаясь в спасительную теплоту кресла. Ему совершенно не хотелось быть испепеленным гневным взглядом тети.
- Эй, братик, ты оглох? - Джинни подняла одну ногу и толкнула спинку кресла.
- Тебе надо, ты и иди! – высокомерно парировал мальчик.
- Ну, Драко, Драко, Драко, - начала канючить Джинни, приправляя нытье ощутимыми толчками ногой в спинку кресла.
- Почему родители наградили меня маленькой рыжей кровопийцей, не могли, что ли, родить послушного братика?! – проворчал мальчишка, вставая с кресла.
Когда Драко вернулся из кухни, сестра уже самодовольно ерзала на его месте.
- Рыжая хрюшка! – хмыкнул брат, кидая сестре пакет с печеньем. Девчонка послала ему воздушный поцелуй.
- Я буду скучать по вам, - грустно вздохнула Амелия, отрабатывая удушающий прием на племяннике. – Не смей учить сестру таким словам!
- Амелия, хватит, из-за тебя я не успеваю читать субтитры, - отстранился мальчик.
"И почему эти дети такие неласковые, - подумала женщина. - Определенно это вина Люциуса".
- С возрастом вы становитесь всё противнее, - заметила Амелия, вздергивая курносый носик.
***
- Милая, хватит! Это всего лишь фильм, - Амелия уже полчаса не могла успокоить рыдающую племянницу.
- А я предупреждал, что не стоит смотреть сомнительные вещи на ночь, - бросил Драко, меряя шагами комнату.
- Драко, держи свое мнение при себе, пожалуйста, - Амелия начинала выходить из себя. - С каких пор Джиневра умеет плакать? – спросила женщина, заправляя выбившиеся рыжие пряди племянницы ей за ухо.
- Недавно ее покусали отцовские волкодавы, помнишь, я рассказывал. Может, неопытный колдомедик плохо обработал рану? Вот сестренка и заразилась плакательной болезнью.
- Ты меня убиваешь! – протянула Амелия, потирая затёкшие от долгого сидения на корточках ноги.
- А ты меня, - ухмыльнулся паренек. – Давай я ее успокою, а ты приготовишь нам кофе.
- Кофе, а как же молоко и баиньки?
- Предлагаю сегодня ночью не спать и смотреть с веранды на звезды, можно даже прогуляться по пляжу…
- Заманчивое предложение, - Амелия хмыкнула, обычно развлекательной программой заведовала ее племянница. – Только есть одна маленькая рыжая проблемка, - женщина кивнула на рыдающую девочку. – Кофе будет готов через 10 минут.
Когда Амелия скрылась в коридоре, Драко отошел от окна, взлохматил и без того торчащие во все стороны коротко остриженные светлые волосы и подошел к сестре. Девочка сидела на кресле, подобрав ноги и положив лоб на колени.
- Завязывай, Джинни. Ты пугаешь Амелию. Разве это я обещал держать свои эмоции при себе?
Сквозь рыдания послышались судорожные всхлипы.
- Если ты не успокоишься, то ночная прогулка, о которой ты, кстати, так мечтала, не состоится. И не ной потом, что не увидела падающих звезд.
Девчонка что-то булькнула, продолжая заливать слезами одежду. Драко неодобрительно фыркнул, протянул руку и погладил Джиневру по голове.
- Джинни, с нами такое никогда не случится. Ты будешь жить долго-долго, я тебе обещаю! – девочка подняла голову, глаза покраснели, нос и губы опухли, она плакала так сильно, что красные пятна проступили даже через ее бронзовый загар.
- Я знаю, - икнула она, уворачиваясь от ласк брата и ловя его руку на лету. Девочка положила ладонь Драко к себе на коленки, - просто мне жаль их. Они ведь такие же, как мы! Не умеют колдовать, ну и что с того? Разве из-за этого они хуже нас? У каждого есть семья, которую он любит и которая любит его. Каждые выходные они зажигают в доме свечи... - цвет ее глаз стал черным, лицо покраснело. Джинни говорила на одном дыхании, боясь, что брат прервет ее, поэтому под конец задохнулась и в панике схватилась за грудь.
Драко очень внимательно посмотрел на сестру.
- Ты не согласен со мной, Драко? – тихонько спросила девочка, силясь прочесть ответ по выражению его лица. Ни один мускул на лице Драко не дрогнул, только цвет глаз из серо-голубого стал темно-серым, почти черным.
- Я должен подумать над этим, - очень серьезно сказал мальчик, - если я соглашусь с тобой сейчас, мне придется пренебречь словами отца потом.
- Он ошибается, сколько я могу повторять?! Дело не в том, что я люблю якшаться с эльфами или нашей прислугой. Дело не во мне, а в папе, в его отношении к ним! Кто дал ему право измываться над ними и тем более… Сам знаешь что!
Джиневра замолкла, ожидая решения брата. Драко аккуратно высвободил свою руку и указательным пальцем стер слезинку со щеки сестры, а затем слизнул ее.
- Дай мне время обдумать твои слова, - прошептал он, прежде чем уйти за Амелией на кухню.
***
Амелия постелила махровый плед на песок и с удовольствием легла на теплую ткань. К вечеру раскаленный песок остывал, а ночью и вовсе становился ледяным. Но женщина подготовилась заранее: теплые одеяла, кофе в термосе, домашнее печенье…
Племянники изрядно вымотали Амелию игрой в догонялки, и теперь, когда ее тело приняло горизонтальное положение, женщину сильно клонило в сон. Но дети собирались встретить рассвет, и как единственный взрослый, а главное - здравомыслящий человек, Амелия не могла позволить себе заснуть.
Мысли роились в ее голове, подкидывая яркие образы племянницы.
Амелия беспокоилась за нее. Если раньше она отмахивалась от терзавших ее мыслей, списывая все на эксцентричность Джиневры, то сейчас стало ясно, что девочка движется в другом направлении. Направлении, противоположном взглядам ее семьи.
Конечно, Амелия сама позволяла детям лишнего, развращая их сознание, показывая, чем живут маглы, знакомя с их миром. Но ведь и Амелия жила в этом мире. Ежегодно отпуская детей на лето в гости к непутевой кузине, Люциус знал, на что идет.
Однако Амелия никогда не испытывала к людям сострадание и, Мерлин упаси, не воспринимала их равными себе. Если когда-то Амелия и отказалась от своей семьи, предпочтя маглов волшебникам, то сделала это из-за любви лишь к одному единственному маглу. В ее планы совершенно не входила страсть ко всему роду человеческому. Маглы всегда были для нее своеобразным развлечением, средством против скуки.
Фильм, который она выбрала сегодня, должен был показать ценность семейных отношений, не более. Племянница же восприняла его по-своему, выделив для себя то, чему Амелия и во все не придавала значения. Женщина даже не могла представить, что все это время любимые племянники обманывали ее. Ежедневные склоки, небольшие драки, постоянные споры - все это скрывало тесную близость их маленьких душ. Племянники не нуждались в ее подсказках.
За год ее милые детки сильно повзрослели. Внешне они почти не изменились, разве что выросли на пару дюймов. Изменения происходили внутри. Дети научились искусно носить маски, даже перед ней, человеком, который всегда был на их стороне.
Амелия поняла, что ее водят за нос, услышав разговор племянников в гостиной. Ее высокомерный и задиристый Драко вдруг стал таким серьезным, стоило ей выйти из комнаты. Его взгляд, которым он посмотрел на Джиневру, сильно смутил.
Это был взгляд мужчины, который готов на что угодно ради любимой женщины.
Нет, она все себе напридумывала. В десять лет мальчишки шпыняют сестер, дерутся, обзываются, в общем, испытывают все превратности взросления. В десять никто не станет придумывать план побега из дома...
Амелия позволила себе забыться, память услужливо нарисовала лицо Жана. У него были глаза серо-синего цвета, точь-в-точь глаза племянника. Взгляд Жана был таким же в тот день, когда Амелия объявила, что должна выйти за другого.
Женщина встряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и приподнялась на руках. Племянники резвились на берегу океана, брызгая друг на друга водой, крича всякие глупости и…
Амелии определенно показалось.
***
Теплые волны окутали ноги, легкий ветерок ласкает истерзанную за день жарой кожу, Джиневра слизывает капельки соленой воды с тыльной стороны руки и растягивает губы в удовольствии.
- Дурочка, если будешь так улыбаться, все подумают, что ты сошла с ума.
- Я буду скучать, - Джинни потянулась, мимолетно толкая брата в плечо.
- Год быстро пролетит, - Драко позволяет ударить себя лишь за тем, чтобы поймать ладошку сестры. Мальчик тянет Джинни за собой, насильно вытаскивая из воды. – Хватит на сегодня, ты заболеешь.
Девочка отрицательно качает головой, упирается ногами, падает на колени, зарывает ноги в песок.
- Знаешь, иногда мне кажется, что внутри меня живет маленькое пламя, – Джиневра тянет Драко к себе. Он, как всегда, поддается, и уже через несколько секунд мальчик ежится от холода на ледяном песке.
- Главное, чтобы ты не сгорела из-за него, - хмурится брат. Джиневра улыбается в пустоту, набирая в ладошки песок.
- У меня есть ты, – девочка поворачивается к Драко. При свете луны цвет ее глаз
неразличим, он кажется черным, как догоревший уголек. – Ты справишься с этим огнем в два счета.
- Я буду не всегда, - Драко кожей ощущает, как воздух становится холоднее от его слов. На коже появляются мурашки. И у нее тоже.
- Всегда забываю об этом, – девочка снова поворачивается к брату, садится на колени рядом с ним так, чтобы их лица были на одном уровне.
У Джиневры есть план.
- Тебе обязательно заводить семью? Мне придется переехать, и мы будем редко видеться.
- Когда это произойдет, я не буду тебе больше нужен, - Драко двумя пальцами приподнимает ее подбородок и тянет на себя.
Джиневра поддается, как всегда. Теперь они ощущают дыхание друг друга.
- Мне бы твою уверенность! А вдруг мы не будем ладить с твоей женой. Тогда я вовсе не смогу проводить с тобой время! – Джиневра перебирает пальцами волосы Драко на затылке. Девочка давно сидит у него на коленях. Песок такой холодный, а брат обладает исключительным согревающим эффектом.
- Будешь проводить время со своим мужем, - говорит мальчик, сильнее прижимая Джиневру к себе. Он с самого начала знал, что нельзя было подпускать сестру к воде. Нужно дойти до Амелии, укутаться в одеяло, выпить горячий кофе.
Позже…
- У меня есть идея получше, - ее тонкие холодные пальчики обхватывают его лицо, пронзительный взгляд мешает сосредоточиться. – Может, мне стать твоей женой и не придется никуда уезжать.
- Что? – пальцы Драко разжимаются, и он, следуя импульсу, отталкивает сестру.
- Почему я не могу выйти за тебя? – Джиневра рассержена, она вскакивает и нависает над ним, перекрывая доступ к слабому лунному свету. Драко больше не видит ее лица.
- Потому что я не стану жениться на рыжей хрюшке! – ухмыляется Драко, пытаясь превратить ее слова в шутку. Мальчик поднимается, отряхивает песок и, не глядя на сестру, идет к спасительному пледу Амелии.
- Разве ты не говорил, что я симпатичнее остальных?
- Я еще не всех видел, – Драко ускоряет шаг, но Джиневра тянет его за руку.
- Разве ты не говорил, что тоже любишь меня?! – сестра выглядит трогательно, хватая ртом воздух, совсем как рыбка. Его золотая рыбка.
- Это другая любовь, - мальчик аккуратно освобождает руку от ее цепких пальчиков.
- В чем разница?
- Когда-нибудь узнаешь…
***
Амелия резко открыла глаза, похоже, она все-таки задремала. Холод сковал тело, или это не холод, а две маленькие ручки, которые с двух сторон обхватили ее живот.
- Милые, просыпайтесь. Мы чуть не пропустили рассвет, - Джинни разлепила ресницы и резко вскочила, ежась от холода. Драко лениво потянулся и приподнялся на локтях.
- Джиневра, ты не замерзла? Хочешь надеть мой свитер? – поинтересовался Драко.
- Все в порядке, без свитера тебе будет холодно, – Джинни теснее прижалась к тете, уводя руку за ее спину. Амелия ждала, что племянница обнимет ее, но этого не произошло. Тогда женщина незаметно скосила глаза на племянника, который к этому времени тоже принял сидячее положение. Его рука у Амелии за спиной.
Губы женщины расползлись в улыбке.
- Драко, знаешь, это очень невежливо с твоей стороны. Ты должен был и мне предложить свой свитер, - игриво заметила Амелия.
- Я бы с радостью, но боюсь после тебя я сам не смогу его надеть, - женщина задохнулась от притворного возмущения, пытаясь подавить вырывающийся наружу смех...
Глава 8«То, что для гусеницы — конец света, для бабочки — день рождения.» Ричард Бах
Концерт №26 для фортепиано с оркестром, ре мажор, Кёхель 537, «Коронационный»
Малфой младший разбежался и с победным кличем плюхнутся на кровать сестры ровно по середине.
- Драко!- закричала она, когда идеально выглаженное платье приглушенно изумрудного цвета взлетело с кровати и мягко спланировало на пол.
- Выглядишь отвратно! – Брат устроился на кровати поудобнее, закинул руки за голову и уставился в окно.- Как та кукла, которую тебе подарил отец на пятилетие! Такие же дебильные кудряшки!
Разгневанная Джиневра, которая до сих пор разгуливала по дому в пижаме, медленно подошла к постели. Девочка степенно подняла платье, стряхнув невидимые пылинки, снова разложила его на кровати, затем подняла голову и посмотрела на брата.
- Элизабет? Ты еще оторвал ей голову?- сузила глаза Джиневра.
Драко исключительно нечаянно снова задел платье ногой, за что Джинни тут же ущипнула его за руку.
- Ничего подобного, я по чистой случайности перепутал ее с мячом и отфутболил в окно. - Драко сел на кровати по-турецки, он тоже был ещё в пижаме.
Сегодня, из-за приготовлений к приему, никто не обращал на детей внимание, и они, устроив мелкий бунт, разгуливали по дому в пижамах.
- Ой, простите! Какая грубость с моей стороны обвинять Ваше Наинаглейшество! А Саманту ты случайно отдал на съедение папиным песикам, Афродиту по иронии судьбы затоптали на конюшне… - Джинни хмыкнула, и, решив оставить платье в покое, вернулась к зеркалу.
- Твои куклы были исключительными глупышками, -хмыкнул мальчик, разворачиваясь, чтобы было лучше видно сестру. – Ты между прочим тоже не подарок. Разукрасила половину моей библиотеки. Так и знал, нельзя было разрешать твоим шаловливым ручонкам трогать мои книги.
- Не будь ханжой, с моими картинками твои скучные книжонки стали веселее.
- Если бы ты еще прилично рисовала, а так приходится терпеть уродливых зверушек, которые так и норовят скорчить мне рожи,- в Драко полетела расческа. Мальчик с лёгкостью поймал ее, затем деловито вытащил пару рыжих волосков и намотал себе на указательный палец.
- И как ты еще терпишь такую непутевую сестрицу, стоило избавиться от меня, когда была возможность.- На этот раз расческа полетела в Джиневру.
- Ты ничего не забыл?
-О чем это ты? - Драко наконец сполз с кровати и, шаркая тапками, подошел к сестре. Джиневра предусмотрительно сделала шаг назад.
– Сегодня я не буду портить тебе прическу, иди сюда. - Мягко позвал брат.
- Тебе нельзя верить на слово! – Джиневра сделала еще пару шагов назад, и загородилась стулом. Нужно защитить шедевр на ее голове любой ценой, до прихода гостей осталось всего два часа.
- Где мой подарок, - решила сменить тему девочка.
- Вот еще, обойдешься! Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю.
- Как мелочно с твоей стороны, Драко, - Джиневра вздёрнула носик, и снова, отойдя к кровати, принялась разглаживать платье.
- Зажать мое девятилетие, вот это действительно мелочно! Отец решил сэкономить, объединив наше вступление в наследные права. А ведь я наследник по мужской линии, это я продолжу наш род, - Драко даже притопнул ногой для пущей убедительности, но не услышав поддержки в пользу своего монолога, обернулся к сестре.
Джинни очень хотелось изобразить равнодушие на лице, но щеки предательски запылали. Девочка попыталась засунуть дрожащие руки в карманы, но пижама подвела ее, поэтому пальцы сомкнулись она пуговицах пижамной рубашки.
- Ты же знаешь, что я не просила отца об этом.
Драко за пару шагов преодолел расстояние между ними. Внезапная вспышка гнева мальчика погасла, когда он понял, какой эффект произвели на сестру его слова.
– Уверена, он не поскупился бы на твоё девятилетие, если бы так не боялся позора. Все из-за меня. Он оттягивал мой выход в свет, как только мог. Ещё бы! Из всех наших родственников только мне повезло родиться с таким дрянным, плебейским цветом волос!
Драко разжал кулачки девочки и большими пальцами погладил внутренние стороны её ладоней. Это всегда действовало на сестру успокаивающе, но только не сегодня.
- Глупости, отец просто решил не тратится, и объединить наши праздники. Ты же слышала Амелию. Ей тоже пришлось ждать до десяти лет, чтобы вместе с папой вступить в права наследования.
- Мне не нужно твоё утешение! - Джиневра вырвала свои руки из ладоней брата и отвернулась к кровати. - Все написано у вас на лицах! У тебя, мамы и папы! Я по вашему ослепла и оглохла? Ты только посмотри на меня? После двух дней издевательств я хотя бы отдалённо напоминаю себя настоящую?!
Сестра сделала вид, что разглаживает платье, но Драко почувствовал, как она силится не заплакать.
- Твои слова оскорбляют не только отца, но и всю нашу семью. Думаешь, какой-то там цвет волос заставит стесняться Люциуса Малфоя?!
- Отличное слово! Стесняться! Ты же тоже меня стесняешься! Никогда не приглашаешь своих друзей в поместье! Они знают какого цвета волосы у твоей младшей сестры? Ты вообще говорил о том, что у тебя есть сестра?
Драко отвел глаза.
- Вот видишь, ты тоже меня стесняешься!
- Не правда! Я ни за что на свете не променял бы тебя на кого-то другого. И наши родители любят тебя бесконечно, даже папа, он всегда добр к тебе! Ты воспринимаешь все слишком остро! Отец не боится позора, его чувства далеки от стеснения. Он переживает, что именно ты можешь расстроиться. Ты такая чувствительная, какую маску бы не натягивала. Отец хочет сделать тебя сильнее, а раз сегодня у нас прием, значит ты готова к этому.
Джиневра мягко взяла брата за руку и ласково улыбнулась, Драко в очередной раз поразился такой резкой смене настроения.
- В итоге, твоя пафосная речь про твоё девятилетие не считается? Значит ты по прежнему должен мне подарок!
- Хитрюга, я отдам тебе его после приема. Просто будь умницей!
Драко обернулся к сестре на выходе из комнаты. Сегодня он впервые не смог понять серьёзно ли Джинни говорила или нет. В конце концов, девочка научилась притворяться даже перед ним.
- У тебя все получится, просто вечером, как и сейчас, не будь собой.- на прощание произнёс Малфой младший.
Когда за братом закрылась дверь Джинни наконец-то дала волю слезам.
***
"Когда огромные напольные часы в гостиной пробили шесть вечера, Джиневра Квин Элизабет Венера Малфой появилась на главной лестнице родового поместья в сопровождении своего отца",- Драко Малфой отложил в сторону вчерашнюю газету, чтобы потереть слипающиеся глаза. Бессонные ночи давали о себе знать. В шесть утра на кухне никого кроме него не было. Мать по-прежнему сидела у постели сестры, а отец, не выдержавший ожидания, апарировал в министерство.
Драко облокотился на жёсткую спинку деревянного резного стула и на секунду закрыл глаза.
Перед глазами тут же материализовалось лицо сестры. Выбеленная двухдневными отмоканиями в ваннах с отварами кожа; волосы после многочисленных заклинаний тёмные, как вишневая смола, медь в них проглядывает лишь отголоском; пухлые детские губки превратились в тонкую жёсткую линию; но самое непривычное - это взгляд. Орехового цвета глаза сестры заволокло дымкой, взгляд словно впитывает настроение присутствующих в бальном зале и посылает ответную волну отвращения. Как будто вместо парфюма ее надушили настойкой высокомерия, даже звон каблучков Джиневры по лестнице звучит ожесточённо.
Но родители ничего не замечают, лишь я знаю, что сегодня сестру подменили на незнакомую мне девочку. Я хочу подойти и ущипнуть Джинни, но властный взгляд отца охлаждает мой пыл, и я принимаю условия игры.
И вот мы уже стоим на специальном помосте перед толпой самых богатых, влиятельных и знаменитых магов Великобритании. Смешно, они больше похожи на стаю брюзжащих гиен.
Чародеи шепчутся, смеются, переговариваются, и гул в ушах от этой какофонии нарастает с геометрической прогрессией. Аромат геоцинтов сбивает с мысли, но я собираюсь с силами и произношу приветственную речь, когда приходит моя очередь.
Наступает черёд сестры. Пока Джиневра идёт к трибуне мне мерещится ее отражение на поверхности зеркал, окон, хрустале люстр, на мраморе перил второго этажа, даже в ледяном драконе, изрыгающем искры шампанского на фуршетном столе. Ее образ подсвечивают сотни свечей, которые мозаикой расставлены по залу, образовывая в совокупности фамильный герб Малфоев. Огонь преображает лик сестры, возвращая ее волосам зачарованную медь, дорисовывая за ней тени. Настоящая Джинни повсюду, я вспоминаю наши игры и танцы в этом зале, и мне становится чуть легче дышать.
Джиневра Малфой, наконец, произносит речь, и мой долг внимательно слушать. Но мое внимание привлекает к себе группа магов неподалёку от помоста. Они почти в полный голос обсуждают дела нашей семьи.
Я спиной ощущаю ярость отца, когда до моих ушей долетают обрывки фраз "нагуляла", "измена", "бедный Люциус", "Уизли". Прислушиваюсь: такие слова слышаться отовсюду. Мои руки сами сжимаются в кулаки, и я чувствую, что ногти выпиваются в кожу.
Драко открыл глаза и принялся читать с первого попавшегося на глаза абзаца.
"Во время торжественной речи юной Малфой в бальном зале поместья стали твориться непонятные вещи. На вопрос: "не было ли это розыгрышем со стороны одного из гостей", - хозяин дома убедительно заверил редакцию газеты в том, что в этот день был выставлен блок на волшебство. С пяти дня до одиннадцати вечера маги, находящиеся на территории замка были ограничены даже в простейшем колдовстве. Таковы условия принятия гостей в Малфой-мэноре. Однако, заявление хозяина может быть опровергнуто зарегистрированным в 19:03 огромным выбросом магии в бальном зале поместья.
Очевидцы рассказывают, что сначала раздался сильный звон. У многих заложило уши. Затем начали лопаться бокалы, задрожала люстра и стекла. Спустя какое-то время звон усилился и из окон вылетели стекла, осколки от зеркал посыпались на гостей, с потолка упала главная люстра, которая в последующем стала причиной пожара.
Из-за случившейся неразберихи хозяину дома пришлось экстренно снимать запрет на магию. Израненные осколками стёкл гости покидали поместье группами через камину сеть. У восьми магов начались эпилептические припадки, которые смогли прекратить только прибывшие из Мунго колдомедики. На данный момент состояние пациентов стабилизировалось, однако ни один из них не помнит событий, произошедших на приёме. Очевидцы рассказывают, что один из чародеев между припадками четко выговорил "прекрати" и указал на Джиневру Малфой. Служащим магического правопорядка ещё предстоит провести допрос девочки и разобраться в случившемся.
А пока юная Малфой пребывает в магической коме. Информацию об этом подтвердил сотрудник Мунго, который осматривал Джиневру после её падения в обморок во время приветственной речи. Перевезти дочь в госпиталь семья отказалась. "
Драко смял газету и бросил на другой край стола, где уже лежали другие скомканные листы.
Мальчишка хлопнул руками по столу, вставая. Потянулся, размял плечи и спину, затем вышел из кухни, бормоча под нос: "скажите спасибо, что живы остались".
