Магия

6 февраля 2006 года

Слякотный февраль морозил воздух, и темнело всё еще достаточно рано, из-за чего Драко, погребенный под отчётами, расписками и выписками, которые стопками появлялись на столе каждый день, не видел света уже слишком долго. В кабинет солнце, которого на самом-то деле и на улице почти не было, не проникало, заставляя довольствоваться модифицированными светильниками из Голландии. Малфой заказал парочку, чтобы проверить, а позже наладить поставку в магазин, и сейчас они сильно радовали его. Особенно тем, что, реагируя на температуру, обновляли Согревающие чары. А значит, Драко не нужно было отвлекаться.

Хотя сейчас он с удовольствием оторвался бы от запроса на очередную лицензию и занялся каким-то более интересным делом, но клиентов не было. Волшебники предпочитали отсиживаться дома, не показывая носа на улицу, и только самые отчаянные иногда сновали мимо.

Или самые нуждающиеся.

Таких было немного, но всё же иногда они находились.

Около половины четвертого в торговом зале над дверью мягко звякнул колокольчик, оповещая о приходе покупателя. Вздрогнув от неожиданности, Драко потянулся в кресле и прислушался, отложив перо в сторону. Раздались шаги, и кто-то медленно подошёл к прилавку — Малфой различил тихий скрип половицы, которую не брали никакие заклинания.

— Прошу прощения, — донёсся до Драко неуверенный и слегка дрожащий голос, и создалось ощущение, что где-то он слышал уже его. Малфой нахмурился, пытаясь определить, кому из знакомых могла потребоваться его помощь. — Здесь кто-нибудь есть?

Ассоциаций возникло мало — ноль, если точно. Возможно, Драко и не знал посетительницы лично, но, впрочем, ему всё равно предстояло это выяснить.

— Да, да, минуточку, — откликнулся Драко и поднялся с места, запахивая мантию и расправляя рукава. В несколько шагов он пересёк небольшую комнатушку, служившую одновременно кабинетом, складом бумаг и товаров, а иногда — в случае особо загруженных недель — и спальней. — Добрый день, чем могу помочь? — с привычно любезным, но, конечно же, не слишком заинтересованным выражением лица спросил он, открывая дверь, и улыбнулся уголками губ — прекрасный способ расположить к себе клиента.

Однако, как только Драко встретился взглядом с девушкой, застывшей по другую сторону прилавка, лицо его омрачилось.

— Здравствуйте, мистер Малфой, — кивнула она и потупила взгляд. — Мне нужна помощь.

Нет, он всё-таки её знал.


* * *
«Магический мир Малфоя» — маленький магазинчик разнообразных товаров и услуг — располагался на углу Косого и Лютного переулков. С первого взгляда можно было решить, что место вполне выгодное и удобное, учитывая окружение из наиболее популярных заведений магического Лондона, но близость самого «тёмного» района города играла свою роль и неплохо портила репутацию. Да и фамилия на вывеске не особо украшала общую картину.

Впрочем, Драко не зря потратил годы на учёбу в Британии, Франции, Германии и даже Японии (да, тот семестр в Махоутокоро считается ещё как!), на стажировку у самых почитаемых и востребованных мастеров Западной и Восточной Европы, на грязную, неблагодарную работу, едва ли не подмастерьем (и это в свои абсолютно чистокровные двадцать четыре!), а после — на бесконечные проверки, разбирательства, иногда суды и снова проверки, проведённые теперь уже, наверное, каждым отделом Министерства магии. И нельзя забывать про ту безумную борьбу, которую он вёл, чтобы заполучить собственный маленький кусочек на территории магического Лондона и в мире — мирах! — бизнеса и магии.

Лавка была действительно крошечной, а само здание, в котором она располагалась, достаточно обшарпанным и потрепанным временем. Несколько иллюзорных заклинаний, конечно, немного спасали ситуацию, и волшебники хотя бы осмеливались зайти внутрь, но в первое время на случайных посетителей полагаться не приходилось. Однако магазин рос — не в размерах, конечно, а скорее в значимости для Косого переулка. Волшебники заглядывали всё чаще: глазели на витрины с неплохой коллекцией магических товаров, изъявляли желание прикупить некоторые ингредиенты для зелий, а иногда и уточнить формулу заклинания, но главное, чем Драко гордился более всего, до невероятных мурашек удовольствия и такого приятного покалывания, которому он пока не мог найти объяснения, были палочки. Лёгкие, элегантные и мощные куски дерева, которые оживали в руках магов. Пока их было не так много, но Драко тщательно вёл учёт, запоминая каждую собственноручно произведённую палочку, ушедшую в народ.

Кто бы мог подумать? Драко Малфой — квалифицированный специалист в области магии, производитель палочек и консультант по трудноразрешимым волшебным вопросам. Звучит громко, не правда ли?

Даже слишком.

Фантазии и мечты Драко, подкреплённые его лишь слегка — честное слизеринское! — завышенной самооценкой, порой уносили его в такие выси, откуда было тяжело спускаться и больно падать. С него не раз сбивали спесь разгромные отзывы в «Ежедневном пророке», наверняка проплаченные конкурентами, которых Малфой мог обскакать в два счёта, если бы публика доверяла ему чуть больше. Пока же Драко добился популярности лишь в определённых кругах, и вести о его заслугах передавались в основном на словах, что, порой, приводило к крупным анонимным заказам, которые и помогали «Магическому миру» держаться на плаву.

Но Драко не унывал. Он успел достаточно придирчиво изучить магический рынок и собственных конкурентов, заключив, что постепенно — возможно, чуть медленнее, чем хотелось бы — всё же выбивается на место лидера. И то, что волшебница, стоявшая у прилавка, пришла именно сюда, только подтверждало это. Именно поэтому ещё не услышав о её проблеме, Драко поклялся себе, что справится с ней.

Но совсем не обязательно при этом оставаться вежливым. Тем более у Малфоя с этой ведьмой были личные счёты.

— Не думал, что теперь Министерство устраивает персональные интервью, — полностью пренебрёг Драко её вежливым обращением и спросил: — Что, Грейнджер, не хватило проверки моего дома?

Реакция не заставила себя ждать — Грейнджер остолбенела, явно сбитая с толку, и несколько раз моргнула. Драко едва не расплылся в ухмылке, представляя, какие мысли мелькали в её голове. Конечно, он просто дразнился, понимая, что она не могла прийти по работе. Во-первых, это было бы почти незаконно: Министерство обязано было вначале оповестить Малфоя. Во-вторых, слава Мерлину, Драко подчистил все концы и был полностью уверен, что его дело закрыто за неимением улик, ведь иначе ему бы попросту не позволили вновь выйти на работу после Рождества.

Но даже будучи полностью уверенным в своей правоте — или, лучше сказать, именно из-за этой уверенности — Драко не мог не поддеть Грейнджер.

— Забыл сказать тебе тогда — было невероятно мило с твоей стороны посетить мой дом в это светлое время. Практически рождественский подарок, знаешь ли. Правда, не об этом я мечтал, — хмыкнул он, нагло уставившись в лицо представителю Отдела магического правопорядка.

«Мистер Малфой, мне нужна помощь». Мерлин мой, «мистер Малфой»!

Конечно, он тоже называл её мисс, когда она во главе министерского отряда шарила по его дому, переворачивая всё с ног на голову, буквально несколько недель назад. «Да, мисс Грейнджер, конечно, мисс Грейнджер, вы можете открыть этот шкафчик, и этот, да, и ту дверь. Вы можете войти в любую комнату. Хотите поговорить с эльфами? Милости прошу. Может, показать вам ящик с моим грязным бельём, а, мисс Грейнджер?». Это было невероятно унизительно, и, хоть умом Драко понимал, что, если он хочет выбиться в люди самостоятельно, подобных проверок не избежать, он еле сдерживался, чтобы не вышвырнуть их всех из собственного дома.

Да, поместье было напичкано мощными артефактами, следами магических животных, обитавших там многие столетия, ингредиентами для зелий, иногда не совсем легальными, но ключевое слово — «было». Первым, что сделал Драко после того, как Люциус был заключён, а Нарцисса покинула страну, стала полная чистка: он избавился — или перепрятал — всё, к чему только можно было придраться, и уже к Рождеству 1998 года был готов к тому, что в ближайшее десятилетие от него не отстанут. Так и случилось. В течение последних десяти лет его не раз вызывали из других стран, выдёргивая с занятий, вытаскивая из постели, прерывая на середине приготовления зелья или даже произнесения особо длинной формулы заклинания, и вынуждали вновь и вновь водить экскурсии по менору для отрядов авроров и невыразимцев.

Но проверка Грейнджер была последней — он нутром чуял.

Министерство давно мечтало наложить руки на имущество Малфоев, и лавка, открытая младшим представителем рода прямо в центре города, маячившая перед глазами всех тех, кто недолюбливал, а, порой, и ненавидел его, послужила прекрасным поводом для очередного потока плановых и внеплановых визитов. Но после менора идти им было некуда, тем более проверял его такой специалист, как Грейнджер. Драко, конечно, никогда бы не признался в этом никому, но втайне он был даже рад, что именно она обследовала его дом. Потому что раз даже её придирчивый взгляд, досконально изучивший каждую пылинку, не выявил ничего запретного — Драко больше не тронут.

— Малфой, перестань паясничать, — изнуренно проговорила Гермиона, видимо, осознав, что нарочитая любезность не играет никакой роли. — Я понимаю, это неприятно. И ты, возможно, думаешь по-другому, но я далеко не в восторге от этой части своей работы. Но обязанности есть обязанности. И ты, кстати, хочу заметить, не очень-то добросовестно выполняешь свои.

Драко, на лице которого почти было расцвела мерзкая улыбочка, осёкся и похолодел, понимая, что вновь не сдержался. Да, слишком уж неприятен был тот министерский плевок в душу, и Малфой снова допустил промашку. Но он был способен исправиться.

— Чем могу помочь? — ровно спросил он вмиг изменившимся голосом.

— В буклете о политике магазина присутствует слово «конфиденциальность»? — напряжённо поинтересовалась Гермиона.

— Конечно, — кивнул Драко, вновь начиная раздражаться. «В словосочетании "никакой конфиденциальности", ведь Прытко Пишущее Перо за твоей спиной сразу записывает всё в блокнот Скитер», — едко подумал он, но вслух сказал: — Никто даже не узнает, что ты была здесь, за исключением тех, кто видел, как ты вошла.

— Прекрасно, — Грейнджер выдохнула и слегка облокотилась о прилавок, наклонившись к Драко. — Мне кажется, что моя палочка барахлит.

Тот поморщился:

— Что за магловские выражения, Грейнджер? Палочка не барахлит — она ломается из-за неправильного обращения.

— Я умею пользоваться палочкой, Малфой! — вспыхнула Гермиона.

— Ладно, — он тяжело вздохнул и протянул руку. — Давай посмотрим, что она вытворяет.

Драко был готов поспорить, что пальцы Грейнджер дрогнули, когда она вложила ему в ладонь самое дорогое, что может быть у волшебника. Однако он предпочёл игнорировать волнение нежданной посетительницы — в конце концов, он должен всего лишь выполнить свою работу. Только если ему не заплатят за большее.

Хотя, пожалуй, в случае Грейнджер он скорее откажется от денег.

Палочка ровно легла в ладонь, и Драко с первой же секунды понял, что она в идеальном состоянии: было видно, что корпус регулярно протирали, а сердцевине давали отдыхать, не перегружая особо сильными заклинаниями. Грейнджер не зря возмутилась — обращаться с палочкой она точно умела.

— Орех, одиннадцать, нет, — тихо бормотал Драко, поправляя самого себя и почти любовно поглаживая древко, — одиннадцать с четвертью дюймов. Волос единорога, ведь так? — он поднял взгляд, требовательно посмотрев на Гермиону. Та лишь молча кивнула в ответ. — Сколько она у тебя?

— Несколько лет, — ответила Гермиона и добавила: — С войны.

Драко слегка поморщился, чувствуя привычный неприятный привкус во рту от этого слова, и спросил, мягко подкидывая палочку в руке:

— Позволишь?

Грейнджер нахмурилась, но вновь кивнула.

Драко проделал несколько аккуратных и точных движений, произнося заклинание вслух, а также испробовал невербальную магию. Сочтя результат не слишком показательным, он попробовал более сложные формулы, включая одну нестабильную, но…

— Всё идеально, Грейнджер, — слегка самодовольно заключил он, радуясь тому факту, что его первичная оценка не была опровергнута.

— Подожди…

— Ты всё видела, — не дал ей оспорить себя Драко и был готов продолжить, вставив какое-нибудь колкое замечание, но осёкся, внимательно всмотревшись в лицо Грейнджер.

Он, пожалуй, никогда не видел её настолько мрачной и к тому же расстроенной. Она закусила губу, чтобы скрыть дрожь, и было вполне очевидно, что Гермиона еле-еле держит себя в руках и, возможно, впервые в жизни абсолютно не понимает, что происходит.

А это уже было интересно.

— Твоя палочка в идеальном состоянии, Грейнджер, — бесстрастно сообщил Драко, изучая реакцию Гермионы. — Волос единорога мог увянуть, но с ним всё прекрасно. И хотя некоторые полагают, что это достаточно слабая сердцевина, орех полностью компенсирует его, и они выступают отличным дуэтом. Палочка изготовлена мастером — я бы сам лучше не сделал — и сохранилась почти как новая.

Грейнджер сморгнула и медленно выдохнула. Она расстегнула ворот мантии, поправила волосы и снова посмотрела на Малфоя.

— Значит, дело не в палочке? — её голос прозвучал достаточно убедительно, но Драко всё равно было очевидно, что она нервничает.

— Может, она просто не слушается тебя? — он опустил руку под прилавок и достал несколько коробок с эмблемой магазина. — Попробуешь другие?

Гермиона медленно кивнула, и Драко протянул ей первую палочку:

— Груша, десять дюймов, жила дракона…

На прилавке возникли несколько заранее заготовленных предметов, на которых можно было попробовать простейшие заклинания: стакан для Агуаменти; чашка, слегка поколотая после прошлого Репаро; замок и перо, а также мишень, которую Драко тут же подвесил в воздух.

Гермиона неуверенно обхватила древко.

На шестой палочке (вишня, 13 дюймов, создана по особой японской технологии) Драко остановил Гермиону. Элементарные заклинания худо-бедно выходили, но дальше Эванеско они не продвинулись — небольшой коробок исчез не полностью, отчаянно бликуя в приглушённом свете.

— Фините, — бросил Драко задумчиво и, убрав палочки по местам, замер, уставившись в пространство. Его пальцы легко тарабанили по столу.

— Я так и знала, что это бесполезно, — тихо подала голос Гермиона.

— Почему же?

— Меня слушалась палочка Беллатрисы, Малфой. Я, конечно, не привыкла нахваливать себя, — она проигнорировала или не заметила его фырканья, — но это кое-чего да стоит.

Драко закатил глаза, но всё же вынужден был согласиться. Он не привык обманывать клиентов или самого себя и не собирался начинать сейчас. Гермиона Грейнджер определённо умела колдовать. Однако налицо были её проблемы с магией. Круг причин, по которым подобные проблемы могли возникнуть, значительно — очень значительно — сужался с каждой минутой.

Напряженно перебирая в уме возможные варианты, Драко пытался вспомнить все подобные случаи, мысленно листая учебники по истории магии, вспоминая любых волшебников с похожими симптомами, прикидывая, какие предметы, существа или заклинания, могли привести к подобному ущербу. В конце концов, у заместителя главы Отдела магического правопорядка должно быть немалое количество врагов, а мастерски наложенный сглаз иногда приводил и не к таким последствиям.

Да, не к таким…

Каждую новую идею Драко отметал всё быстрее, не в состоянии ни за что зацепиться, но был один вариант, который выглядел всё более правдоподобным, выделяясь среди остальных.

Очень неприятный вариант.

Малфой склонил голову к плечу, повернулся к своей посетительнице и ещё раз вгляделся ей в лицо.

— Грейнджер, а ты не думала, что теряешь магию?

8 февраля 2006 года

Гермиона быстро писала, склонившись над столом, а рядом зачарованное перо полностью копировало каждое её слово, бодро скача по столу и лишь изредка останавливаясь, чтобы окунуться в чернила. Раньше она с лёгкостью могла подвесить около себя пять, а то и больше перьев, которые при маленькой модификации ещё и опечатки исправляли, но теперь… теперь абсолютно не хотелось об этом вспоминать.

Услышав вопрос Малфоя, Грейнджер была уверена, что он всё-таки не выдержал и выкинул свою особо искромётную шутку, припасённую на такой момент, и в душе загибался от смеха, наблюдая за её реакцией, но он быстро развеял все её сомнения, снабдив необходимыми объяснениями. Проклятье, Малфой так забросал её всевозможными фактами, цифрами, датами и именами, что это было достойно… самой Гермионы Грейнджер, пожалуй.

Она не могла не взглянуть на него по-новому, даже с уважением, после такого показательного выступления. Он, Мерлин его задери, знал, что делал. Досконально изучил предмет и был готов отвечать.

Но Гермионе очень уж не хотелось, чтобы он всё же оказался прав. Если говорить откровенно — она боялась этого.

Привычным движением сунув перо в чернильницу, Гермиона осознала, что чернила заканчивались, и на автомате бросила «акцио» в сторону шкафчика, не отрываясь от пергамента. Секунда, другая, Гермиона перескочила на следующую строчку, закончила предложение и…

Ничего не произошло.

Грейнджер подняла голову, осознав, что на дне чернильницы оставалось лишь несколько капель и даже зачарованное перо остановилось, будто в недоумении, и зависло на полуслове. А бутылёк из шкафа так и не оказался на столе.

— Акцио чернила, — Гермиона снова схватилась за палочку.

И снова ничего.

Она почувствовала, как холод скользнул по спине, и рука непроизвольно дрогнула.

— Акцио! — упрямо повторила Гермиона и направила кончик палочки ровно на нужную полку, чувствуя подступающие слезы обиды и разочарования. — Акцио чернила!

Флакон, стоявший в первом ряду среди других канцелярских принадлежностей, едва заметно покачнулся, грозясь упасть с полки, залив ковёр чернилами, но даже не поднялся в воздух.

Бесконечно долгие минуты, одну или две, Гермиона смотрела на флакон, надеясь сдвинуть его хотя бы силой взгляда и всё-таки убедиться, что она… она не… нет, невозможно думать об этом! Чернила не желали появляться сами собой, а время тем временем стремительно ускользало, рабочий день подходил к концу и…

Гермиона сдалась.

Поднявшись с места, она с каменным лицом дошла до шкафа в другом конце кабинета, взяла с полки злополучный флакон, удержавшись от того, чтобы швырнуть его об стенку, и, снедаемая обидой, вернулась на место. Оказавшись снова за столом, она понуро опустила голову и, прикрыв лицо руками, позволила себе разрыдаться.


***

На улице снова шёл мокрый снег, обладающий удивительной способностью проникать куда угодно, и Гермиона быстро бежала по Косому переулку, кожей чувствуя, что Согревающие чары держались всё хуже с каждой секундой.

Малфой ждал её к пяти. Колокольчик на двери звякнул без трёх минут, и Гермиона, промокшая и продрогшая, ввалилась в магазинчик, чуть не споткнувшись о порог. В этот раз Драко был за прилавком — стоял спиной к двери и деловито водил палочкой, вешая ярлыки на какие-то склянки и отправляя их на полку одну за другой.

Гермиона почувствовала, как сердце пропустило удар, и сморгнула вновь подступающие слёзы.

— Малфой, — попыталась произнести она спокойно и любезно, но не была уверена в результате.

Он обернулся.

— Грейнджер, — кивнул, на мгновение отвернулся, перенося взмахом палочки последние пузырьки, и, ещё раз оглядев Гермиону, всё же не сдержался: — Выглядишь неважно.

Она скрипнула зубами.

— Неважно, Малфой, вот именно. Неважно, как я выгляжу, — она двинулась к прилавку, на ходу отряхивая мантию. — Мы можем начать?

— Конечно, без проблем, — хмыкнул Малфой и пропустил её сначала за прилавок, а затем вперёд себя в кабинет. — Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

— Можем сразу начать? — внушительно повторила Гермиона и ступила в кабинет.

Комната была маленькой — это то, что сразу бросилась в глаза. Или даже скорее тесной. Высокие книжные шкафы нависали с двух сторон, призывая заглянуть на свои полки; у стены стоял небольшой гостевой диван, заваленный коробками, кроме того, несколько свёртков стояли на полу и выглядывали из-под стола, который находился у дальней стены, напротив входа. Вся мебель была новой и достаточно дорогой на вид, но впечатление производила двоякое. Возникало ощущение, что регулярную уборку здесь не делали, возможно, обновляли заклинаниями, но не больше. Хотя, впрочем, Гермионе понравилось — это был настоящий угол делового человека, а на столе Малфоя был завидный порядок. Она даже мысленно пристыдила себя, вспоминая собственные завалы, особенно в такое трудное время года.

— Извини, это прислали только с утра, — пожал плечами Малфой и, сыграв вежливое смущение, махнул рукой на коробки и кульки. — Присаживайся.

— Что там? — полюбопытствовала Гермиона, забыв, что сама стремилась приступить к делу как можно раньше.

— Товары для магазина и несколько экспериментальных сердцевин для палочек.

— Ты делаешь палочки прямо тут? — Гермиона вновь обвела взглядом кабинет.

— В задней части магазина есть мастерская.

— О, — Гермиона кивнула и смяла ткань своей мантии, чувствуя внезапно возникшую неловкость.

— Ладно, приступим, — Малфой сел напротив неё. — Давай сначала, Грейнджер, — он устало потёр переносицу и призвал пергамент с пером, не обратив внимание на то, как вздрогнула Гермиона. Он ведь ещё не до конца понимал, что ей простенькое Акцио не удаётся так легко уже больше недели. А теперь, кажется, вообще не удаётся. — Когда это началось? — Драко принялся быстро заполнять бланк крупным, аккуратным почерком. Гермиона обратила внимание, что буквы чуть косили влево и, моргнув, отвела взгляд.

— Я не уверена. Я заметила кое-какие… — она замялась, подбирая слово, — недочёты в конце января. Около двух недель назад.

— Точнее.

— Мне не удалась множественная трансфигурация, — словно провинившаяся школьница, созналась Гермиона, повесив голову. — В отделе была ежегодная ревизия: на мне висели незаконченные проекты, недописанные отчёты и к тому же проверки со всех сторон. Было необходимо за максимально короткий срок оценить эффективность всех аппаратов. Ты и представить себе не можешь, сколько магических штук понапихано по всему отделу… — Малфой прикусил язык и удержался, чтобы не закатить глаза, довольствуясь тихим смешком. Он, конечно, мог окончательно сбить Гермиону с толку, поинтересовавшись, почему нельзя было пригласить специалиста, который проверил бы всё быстро, а где нужно было, ещё и подлатал бы, но Драко и так знал, что у Грейнджер не было ответа на этот провокационный вопрос. —…Заклинание вышло не таким, как я ожидала. Магическое поле оказалось слишком сильным. Оно повредило несколько обнаружителей и подрезало крылья одной книге.

— Нестабильное магическое поле, ущерб волшебным предметам. Что, говоришь, было за заклинание? Повышенная трудность, с палочкой сочетается… — деловито пробормотал Малфой и, не поднимая глаз, спросил: — До этого были какие-либо несоответствия между целью заклинания и его результатом?

— Ничего подобного, — покачала головой Гермионы, широко раскрыв глаза от смеси удивления, недоверия и уважения. А ещё совсем немного восторга. — Но…

— Слушаю, — Драко оторвал глаза от бланка, посмотрев на Гермиону.

— Сейчас я понимаю, что было ещё кое-что. До этого, — поняв, что Малфой не собирается её прерывать, Гермионы продолжила: — Мой патронус не принял форму.

— Не думаю, что это стоит воспринимать всерьёз, — он отложил перо. — Вызов патронуса относится к неустойчивой магии. Раз на раз не приходится, как говорится.

Гермиона поджала губы.

— У меня всегда выходило, Малфой, с четвёртого курса, — пробурчала она, но всё же не стала спорить.

Удивительно, но Драко Малфой действительно оказался профессионалом своего дела. Что одновременно успокаивало и пугало. Ведь если он так хорош, вероятность, что он ошибся со своим «диагнозом» уменьшается. А значит, Гермиона может в самом деле терять магию.

Она вздрогнула от этой мысли, и воображение тут же подкинуло картинку, как магия в прямом смысле утекает сквозь пальцы, а Гермиона не может её удержать…

— Ладно, Грейнджер, какой у тебя патронус?

— Выдра.

Малфой будто бы нехотя записал и отчеркнул, перескакивая на следующую строку.

— Насколько очевиден регресс твоих способностей? — невозмутимо продолжил он.

Это был чисто деловой вопрос, который Малфой был обязан задать, но Гермионы всё равно надеялась, что как-нибудь избежит такого унижения. «Ничего страшного, — попыталась успокоить она саму себя, размеренно дыша, — это как приём у врача».

— Сегодня мне пришлось встать и взять с полки чернила, — сообщила Гермиона. — Эффект акцио был минимальным.

— Но он был? — даже не задумавшись, спросил Драко.

— Что-то вроде того: пузырёк слегка пошатнулся.

— Хорошо, — механически проговорил Малфой, фиксируя её слова. — В смысле, — он на мгновение поднял глаза, — ничего хорошего, конечно, но мы разберёмся.

Уголки губ Гермионы приподнялись, и её глаза на мгновение озарились светом, но Драко уже опустил взгляд, и Гермиона застыла, понимая, что на какую-то долю секунды забыла, с кем разговаривает. Или это Малфой забыл?..

Или он просто был настоящим профессионалом, а это была лишь обычная любезность. А может, хорошо отработанный трюк для повышения лояльности клиента. Или же…

— Что насчёт незапланированных всплесков магии?

— Чт… Прости, я отвлеклась, — Гермиона растерялась.

— Всплески магии? Выбросы? Неконтролируемая магия? — Гермиона покачала головой. — Возможно, работа с мощными магическими предметами или нахождение вблизи неопределённых магических субстанций?

— За исключением посещения магических домов, до и после которых я проходила обследования в Мунго, ничего, — Гермиона судорожно вздохнула, понимая, к чему в конечном итоге ведут все вопросы.

— Ты сможешь предоставить примерный список поместий, в которых ты побывала за последние два, нет, — Малфой нахмурился, прикидывая что-то в уме, — три месяца, и магических предметов, с которыми имела близкий контакт?

— Ты думаешь, я могла подвергнуться действию какой-то магии? — недоверчиво уточнила Грейнджер.

— Нет, я думаю, тебя могли проклясть, — заявил Малфой и, не давая Гермионе почвы для лишних подозрений, обрубил: — И моя персона, как понимаешь, отпадает.

— А если ты специально сделал это, чтобы я пришла к тебе, а потом… — ехидно начала Гермиона, понимая, на что намекал Малфой.

— Неужто станешь моей попечительницей и напишешь мне рекомендацию, если я тебя вылечу? — весело спросил Драко и быстро обмакнул перо в чернила, мельком глянув на Гермиону. — Другой выгоды для себя я не вижу.

Слова о лечении резанули Гермиону по ушам — ведь она и не думала, что это действительно как болезнь. Может, стоило обратиться в Мунго? Хотя теперь было поздно.

— Может, это месть за детские обиды, — буркнула Гермиона. — Ладно, будут тебе списки. Хоть завтра.

— Завтра поздно, — самодовольно сообщил Драко. — Буду ждать от тебя сову, — Гермиона закатила глаза, но всё-таки кивнула, мысленно начиная обдумывать, о чём именно стоит сообщить Малфою.

Он тем временем продолжил:

— Хорошо, последний вопрос, — Малфой размашисто отчеркнул записи, отложил перо и поднял на неё взгляд, поставив локти на стол и сплетя пальцы. — Почему ты пришла ко мне?

Гермиона на секунду дала слабину и замерла, смешавшись от резкой смены темы. Однако ей на удивление быстро удалось взять себя в руки, и она даже удержалась от тяжёлого вздоха.

— Не думай, что это моё желание. После того инцидента я изучила любой материал по причинам ослабления магических способностей, который смогла найти, и я пыталась восстановиться, но всё менялось только в худшую сторону. Я не могла обратиться ни к кому из знакомых, потому что… — она замялась, не чувствуя уверенности, что с Малфоем стоит говорить настолько откровенно, но всё же что-то подсказало ей открыть правду. — Потому что я не хотела говорить, пока сама не разберусь во всём.

— Но ты не разобралась, — подал голос Драко.

— За последние две недели я обошла десятки заведений, Малфой, но никто и нигде и предположить не мог, что со мной. Некоторые, как и ты, поняли, что дело не в палочке, но не смогли предложить мне ни одного логичного и, проще говоря, реального варианта. Я уже даже думала податься в Мунго, а потом увидела статью в Пророке…

Малфой резко напрягся и скривился, вспоминая, каким разгромным был последний очерк о его скромной персоне. В связи с неудачным экспериментом ему пришлось закрыть магазин на два дня, но сторонние наблюдатели перевернули всё с ног на голову, и выставили Драко в дурном свете. Мягко говоря. Через несколько дней, когда лавка уже работала в привычном режиме, к нему даже подослали какого-то молодого аврора — он, конечно, не заявлял об этом прямо, но понять было просто.

— Я пропустила бы её, но мне стало интересно, — Гермиона почему-то понизила голос и слегка подалась вперёд, — по какой причине Драко Малфоя так поливают грязью. Варианта было два, но так как ты успел, — он поймала себя на выдохе, когда была почти готова произнести не совсем подходящее «произвести на меня впечатление», и успела исправиться: — показать себя как специалист, значит, статья была такой критикующей не из-за того, что ты действительно прокололся.

— А из-за чего же, по-твоему? — надменно спросил Малфой, чувствуя при этом, как потеют ладони и незаметно накладывая беспалочковое охлаждающее.

— Не хочу забегать вперёд, — внезапно оборвала Гермиона, вмиг изменив голос и резко подавшись назад. Её глаза были чуть сощурены и придирчиво изучали Драко пару секунд, а затем она снова начала говорить. Теперь уже не так уверенно. — Малфой, надеюсь, ты понимаешь, что если дело действительно серьёзнее сломанной палочки, любая информация о причинах наших с тобой встреч должна оставаться в полной тайне? Я стараюсь накладывать маскирующие, когда прохожу по Косой алее, но, — она развела руками, — сам понимаешь. В общем, я хочу сказать, что, может, я бы и обратилась к кому-то другому, но у меня нет выбора… эээ… в нынешних условиях, — Гермиона сумбурно заключила: — Я бы не хотела огласки.

— Что ж… придётся обойтись без интервью в «Магическом вестнике».

— Прости? — опешила Грейнджер.

— Я шучу, Грейнджер, о Мерлин, — он почти было рассмеялся, видя её ошарашенное лицо. — Если ты настолько не доверяешь мне, мы можем заключить контракт. На самом деле, это нормальная практика. Ты покупаешь мои услуги на определённых условиях, мы оба ставим магические метки и письменные расшифровки, пускаем друг другу кровь и скрепляем кля… Да брось, Грейнджер, неужели ты совсем ничего не понимаешь в юморе? — Драко искренне забавлялся, смотря, как недоумение на лице Грейнджер сменяется возмущением.

— Послушай, Малфой! — вырвалось у Гермионы. — Если ты и дальше будешь отпускать шутки, я всё-таки найду другой выход. Например, возьму разрешение в министерстве — благо, у меня не будет с этим проблем, — изменю тебе память и этого разговора как не бывало. Если хочешь, можем сразу так и поступить, и я поищу другого специалиста по магии. В конце концов, ты ничем не выделяешься, Малфой, — понимая, что немного лукавит, выдала Гермиона.

— Ты сама сказала, что нет другого, — холодно парировал Малфой, зная, что этот поединок он не имеет права проиграть — не имеет права упустить такого клиента. Их взгляды встретились, и они долго и упрямо смотрели друг на друга — оба хотели показать силу, хотя только в руках одного из них была магия, а в руках другой — власть. Наверное, как раз поэтому в этот момент они оба уже понимали, что не разойдутся так просто. И именно из-за этого Малфой моргнул, склонил голову к плечу и всё тем же тоном произнёс: — Можешь прописать отсутствие любых шуток как одно из условий контракта, если хочешь.

Спустя несколько секунд Гермиона кивнула и поймала себя на мысли, что уголки губ снова дрогнули.

11 февраля 2006 года

В глубине кафе за небольшим столиком, целиком заставленным тарелками, стаканами и чашками, послышался голос: отчасти восторженный, отчасти возмущённый. Некоторые посетители обернулись, не удержавшись, и увидели двух парней и девушку, поглощённых беседой, прерываемой лишь изредка, если кто-то из них делал очередной глоток или тянулся к булочке, стараясь одновременно успеть позавтракать и поддержать разговор.

В этот момент говорил рыжеволосый мужчина, активно размахивающий руками и не особо обращающий внимание на происходящее вокруг:

— …Это был полный разгром, Джордж верещал как девчонка, — горячо рассказывал Рон. — Я, конечно, тоже растерялся: не каждый эксперимент оборачивается таким. Даже в особо неудачных случаях нам хватало одного, ну, может, двух дней, чтобы отойти, но Аманда — вы помните её, она стояла за кассой, — пояснил Рон, — до сих пор почти ничего не видит правым глазом.

— Мерлин, Рон, как вас ещё не прикрыли? — Гарри покачал головой и незаметно глянул на Гермиону, надеясь обменяться с ней привычными чуть насмешливыми улыбками или хотя бы взглядами. Но она не подняла глаз от своей чашки.

— О нет, за это можешь не беспокоиться, — самодовольно откликнулся Рон и подлил себе сока, не замечая ничего вокруг. — Джордж дотошно следит, чтобы никакая информация не просочилась в прессу, и очень аккуратно ведёт документацию — никогда бы не подумал, правда?

— Действительно, — кивнул Гарри и снова покосился на Гермиону.

— Кстати, Герм, мы еще устранили не все… эээ… последствия. Может, заскочишь к нам на днях и посмотришь? Ты наверняка найдёшь выход, — Рон улыбнулся и предпринял попытку дружески хлопнуть её по плечу. — В конце концов, у тебя есть заклинание на любой случай. Ты как ходячая книга!

Гарри, выбравший неудачное время, чтобы сделать глоток, поперхнулся, а Гермиона кисло улыбнулась и наконец отвлеклась, постукивая его по спине.

— Рон, — хором произнесли они, однако тон Гарри был скорее предупреждающим, а Гермионы… никаким.

Гарри внимательно посмотрел на неё, стараясь уловить настроение подруги или понять её мысли. Она не то чтобы была очень эмоциональна сегодня. Поттер уже хотел было поинтересоваться, что происходит. Однако Рон не дал ему задать волнующий вопрос:

— Да я не это имел в виду, — спохватился Уизли. — То есть это, но не совсем, точнее… — запутался Рон и умоляюще посмотрел на Гермиону: — Ты же понимаешь, да?

Она устало вздохнула, осознавая, что не испытывала желания ни сердиться, ни веселиться, выслушивая Рона. Конечно, картинка с Джорджем Уизли, усердно заполняющим всевозможные бланки, на миг показалась забавной, но Гермиона так и не могла отвлечься от своих… мыслей.

Не очень приятных мыслей.

— Всё в порядке, Рон, — монотонно отозвалась она и постаралась выдавить наиболее дружескую улыбку из возможных.

Уизли не заметил усилие, которое она приложила, и радостно улыбнулся в ответ. Но вот Гарри лишь получил подтверждение своих подозрений, но что-то остановило его от того, чтобы спросить напрямую.

— Рон, — неожиданно напряжённо обратился он к другу, — давай возьмём ещё кофе?

— Да мы можем просто… — махнул рукой Уизли в сторону официантки, видимо, желая продолжить рассказ, подбодрённый тем, что избежал перепалки с Гермионой, которая, казалось, была очень близко.

— Нет, я думаю, — сделал акцент Гарри, — мы можем сами подойти.

— Эээ… Ладно, как скажешь.

Гермиона не возражала, и Гарри с Роном встали со своих мест, направляясь к стойке. На ходу Гарри обернулся, ещё раз глянув на Гермиону, и что-то пробормотал себе под нос, поторапливая Рона, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от подруги. Он прекрасно знал её и понимал — Грейнджер не только станет отрицать наличие любых проблем (маленький неприятностей или настоящих трудностей), но и может обидеться на излишнюю заботу. Слишком привыкла она справляться сама, и это волновало Гарри. Они слишком отдалились друг от друга за последние годы, хотя и пытались — изо всех сил пытались! — поддерживать отношения, налаживать связь, даже когда Гарри отправляли на секретные операции, или Рон уезжал в командировки или на выставки магических товаров, или Гермиона работала на износ, потерявшись во времени и пространстве.

И у них выходило.

Они оставались великой троицей, спасшей магический мир, и не только с виду. Но почему-то задать простой вопрос — что-то вроде «ты в порядке?» — стало намного сложнее.

Гермиона проводила друзей взглядом, понимая, что кофейник был наполовину полон и у них на столе с лихвой хватало тостов, ветчины и любых других вещей, необходимых для завтрака. А вот непринуждённости в этот раз почему-то не было. И Гермиона знала, что отчасти в этом была её вина, но не была готова сейчас обдумывать, а тем более разбираться в этом и как-то влиять на ситуацию. Она любила друзей, доверяла им, но пока была не готова сообщать им о происходящем.

Гермиона чувствовала, что теряет контроль над ситуацией — так же, как и магию. Но ей отчаянно хотелось разобраться во всём самостоятельно.

Ну… или с помощью Малфоя.

Засмотревшись на Гарри и Рона, топтавшихся возле прилавка, Гермиона потянулась, чтобы поправить волосы, и неловко повела рукой, задев почти полную чашку, которая мгновенно опрокинулась. Гермиона и глазом моргнуть не успела, как на её юбку с края стола стекал обжигающе горячий кофе.

— Да что за… Мерлин, — она потянулась за палочкой, кончик которой выглядывал из сумки, и произнесла несколько подходящих заклинаний.

И случилось это.

Из палочки вылетела блеклая искра, похожая скорее на брызнувшие чернила или дым, а затем не произошло ничего. Заклинания не сработали. Кофе не стало меньше, оно не испарилось, юбка не стала сухой, а стол — чистым. Капли продолжали надоедливо капать на ткань, впитываться и обжигать ноги.

Но Гермиона не чувствовала жара — он ощущала лишь холод, сковавший её тело, морозящий кости.

Внезапно всё смешалось. Столики вокруг, множество блюд, посуда, приборы, воркующие парочки, щебечущие официантки, деловито почитывающие газеты волшебники, разноцветные стены, прилавок и несколько витрин, даже Гарри и Рон — всё сжалось в одну точку, а затем резко, будто зажатая пружина, раскрылось, разлетелось на свои места и даже дальше — дальше от Гермионы. Неприятная тяжесть возникла в животе, и уши заложило — все признаки аппарации, но Гермиона при этом оставалась на месте.

И одновременно двигалась. Двигалась прочь от привычного мира — мира, который не рушился, хотя должен был по законам жанра, а оставался на месте, ровно такой же — вплоть до надоедливой мухи, мечтающей добраться до джема, до старичка неподалёку от выхода, дотошно изучавшего меню, до чашки, продолжавшей уныло лежать на боку.

И только Гермиона изменилась и почувствовала себя чужой. Она была маглой — маглой среди волшебников. У неё больше не было магии. Слёзы вновь подступили, грозясь политься из глаз и смешаться с кофе.

Кофе!

Где-то в глубине сознания понимая, что необходимо отвлечься и перестать — просто взять и перестать! — думать о себе и магии — потере магии, — Гермиона схватилась за салфетки, которых оказалось катастрофически мало, и постаралась одновременно протереть стол и промокнуть собственную одежду, уже безнадёжно испорченную.

— Гермиона, ты в порядке? — раздался у неё над головой обеспокоенный голос, и внезапно столик вновь стал чист. Вся жидкость исчезла, и даже юбка Гермионы приобрела мало-мальски приличный вид. Она подняла глаза, встретившись с удивлённым взглядом Рона, который замер рядом с ней, всё ещё сжимая палочку в руке. Из-за его плеча на неё смотрел Гарри, который держал в руках поднос.

Гермиона представила, как выглядит со стороны, и до неё мгновенно дошло, что не так было в этой, казалось бы, обычной ситуации. Она шумно сглотнула и, не подумав, выпалила:

— Все прекрасно, я просто забыла заклинание, — и широко улыбнулась, чуть склонив голову к плечу. — Спасибо, Рон.

Она, конечно, сделала вид, что не заметила, какими взглядами обменялись друзья.

— Герм, всё точно хорошо? — заметно волнуясь, спросил Гарри, усевшись рядом с ней, и, поставив в сторону поднос, коснулся её руки. — Ты выглядишь…

— Расстроенной, — закончил за него Рон, размещаясь с другой стороны и заглядывая Гермионе в глаза.

— Да, конечно, — поспешно уверила она, опустив глаза в чашку, которую поставил перед ней Гарри. — Всё в порядке.

— Ты можешь нам всё сказать. Если у тебя какие-то трудности…

— На работе, — предположил Рон.

— Именно. Знаете… — уцепилась Гермиона за спасительный вариант, так вовремя подброшенный Роном, — в Министерстве сейчас просто бедлам. Столько дел, всем что-то нужно, и, конечно же, именно от меня. Я просто устала, наверное, — протараторила она, тратя все силы на то, чтобы голос звучал беззаботно, расслабленно, даже весело.

— Так, может, тебе стоит передохнуть? — Гарри сделал вид, что поверил подруге, вновь переглянувшись с Роном над её головой.

— Да, Гарри, — обречённо выдохнула Гермиона. — Ты прав. Ты абсолютно прав.

Опустив руку под стол, Грейнджер незаметно запихнула палочку поглубже в сумку.

***

Спустя полтора часа, заперевшись в кабинке туалета, Гермиона взяла себя в руки и скрепя сердце достала палочку. Безумный, практически животный страх целиком захватил её — в первый раз в жизни Гермиона Грейнджер боялась, что оказалась права и действительно потеряла магию. Но любое предположение требует подтверждения.

Она сжала древко палочки и попыталась вспомнить самое простое заклинание, знакомое ей. Выбрав «Агуаменти», Гермиона почувствовала, как свело живот от облегчения, когда из палочки полилась вполне нормальная струя воды.

Не всё ещё было потеряно.

***

На улице снова накрапывал дождь, и Гермиона поспешно скользнула в сторону «Магического мира Малфоя». Толкнув дверь, она услышала привычный звоночек над головой и была уже готова поздороваться, когда осознала, что Малфой в магазине не один.

Он стоял за прилавком и что-то серьёзно объяснял тучной женщине, кивавшей на каждое его слово. Как только звякнул колокольчик, они оба автоматически посмотрели в сторону двери. Гермиона встретилась взглядом с волшебницей, которая равнодушно взглянула на ее и вновь обернулась к Драко, однако он не выглядел настолько же спокойно: его глаза блеснули, и, приподняв ладонь, жестом прося волшебницу подождать, он проговорил тоном, не терпящим возражений:

— Здравствуйте, миссис Смит, проходите прямо в кабинет, я приду к вам, когда освобожусь.

Гермиона оглянулась, думая, что не заметила другой посетительницы, но Малфой сделал страшные глаза, и она несмело двинулась вперёд. Малфой шагнул ей навстречу и, встретив её на полпути, подхватил под локоть, второй рукой сжимая за талию, и потянул за собой. Дверь перед ними распахнулась сама собой, и ничего не понимающая Гермиона почему-то послушно последовала за Драко.

— Твои маскирующие ни к чёрту, — прошипел он ей на ухо, затаскивая в комнату. — Я наложил своё, — и добавил совершенно другим, более любезным голосом: — Располагайтесь, миссис Смит.

Он захлопнул за ней дверь, определённо сильнее и яростнее, чем следовало, но волшебница, кажется, была слишком погружена в собственные проблемы, чтобы обратить на это внимание. По крайней мере, Гермиона надеялась на это. К тому же она не могла не думать о том, что шла по улице в своём обличии, даже не осознавая этого.

Мерлин, сколько продержалось заклинание? А если оно спало, когда она ещё была на магловской части и кто-то заметил её?! Впрочем, если это произошло уже в Косом переулке, лучше ситуация не становилась.

Гермиона сжала голову руками, представляя догадки какого-нибудь назойливого репортёра на тему «Что скрывает героиня войны?». А если кто-нибудь видел, как она заходила именно в магазин Малфоя?..

Мантикора раздери… кого? Ведь Грейнджер действительно не понимала, кого ей следует винить: себя за беспечность, того, кто случайно мог увидеть её, или, может, Малфоя? Просто так.

Спустя пару минут она услышала, как Драко вежливо попрощался с посетительницей и звякнул колокольчик над дверью, когда она вышла из магазина.

— Миссис Смит? — язвительно спросила Гермиона, как только Малфой зашёл к ней, понимая, что попросту пытается выместить злость.

— Какая к Мерлину разница? — раздражённо рявкнул Малфой и завалился в кресло перед Гермионой. — Ты опоздала. Я уже начал думать, что тебя расщепило. И что с твоими заклинаниями?

Гермиона стиснула зубы, силясь сдержаться.

— Я не аппарирую уже неделю, Малфой, — медленно и отчётливо произнесла она, предпочтя не отвечать на второй вопрос. — Собственно об этом я и хотела поговорить.

— Подожди, сначала я, — бесцеремонно перебил её Драко и выдвинул ящик стола, извлекая оттуда внушительную папку. — Я просмотрел списки, которые ты прислала.

Гермиона чуть откинулась в кресле и сложила руки на груди, позволяя ему продолжить.

— Большинство — исключены, — непреклонно заявил Малфой. — У кого-то нет мотива, у других смелости, у третьих — сил, чтобы совершить такое волшебство. Остаётся несколько возможных вариантов.

— Кто? — хрипло спросила Гермиона.

— Я имею право не разглашать информацию, пока сам не буду убеждён в её достоверности.

— Малфой, какого?.. — вспылила Гермиона, стукнув ладонью по подлокотнику и подавшись вперёд. — Ты кого-то защищаешь? — требовательно спросила она. — Мерлин, ты явно кого-то защищаешь.

— Да, — согласился Драко. — Тебя, — и, встретив недоуменный взгляд Гермионы, продолжил: — Если человек способен наложить проклятие такой силы, как думаешь, что он может проделать, встретившись с тобой лицом к лицу?

— Но я же не собиралась врываться прямиком в чужое поместье, — возмутилась Грейнджер и осеклась: — Постой. Дело ведь не только в этом, да?

Малфой вздохнул и криво ухмыльнулся:

— А ты достаточно проницательна, да?

— В чём тогда?

— По моим расчётам на то, что тебя прокляли, приходится около… — он замялся, — одного процента.

Рот Гермионы приоткрылся от изумления, прищуренные глаза широко раскрылись, и она замерла, не в силах ничего произнести.

— Но… — попыталась было она, но умолкла и сокрушенно склонила голову.

— По-моему, это не такая уж и плохая новость, — усмехнулся Малфой, наблюдая за её реакцией. — Обычно люди радуются, когда им сообщают, что их не прокляли.

— Значит, у нас всё-таки нет вариантов, — не обращая внимания на колкость Малфоя, обречённо произнесла Гермиона.

— У меня очень много вариантов, — оспорил её Драко. — Но все они требуют проверки.

Она посмотрела на него — и на мгновение Драко даже смутился от этого взгляда. Он не знал, что именно влияло на него, но он чувствовал себя по-настоящему обязанным Грейнджер. И не только из-за того, что он сам пообещал себе достигнуть каких-то успехов.

Просто складывалось впечатление, что она рассчитывала на него и… верила в его силы? Драко пока что не был уверен и попросту добросовестно выполнял свою работу в том же темпе и с тем же усилием, которое прикладывал, если бы на месте Грейнджер был любой другой человек.

В любом случае ему было любопытно. Это было интересное дело, Грейнджер была интересной личностью, а ещё, возможно, он мог бы получить выгоду… тоже весьма интересную.

— Ладно, Грейнджер, дай мне ещё немного времени, и я во всём разберусь, — наконец-таки прервав тишину, пообещал Драко и махнул рукой: — Теперь ты. О чём ты хотела поговорить?

— Я не думаю, что смогу и дальше приходить к тебе, — Гермиона посмотрела куда-то в сторону и сообщила: — Я добралась сюда на метро. Спустилась в магловскую подземку, села на поезд, а потом тащилась от станции до «Дырявого котла». Не думаю, что смогу часто проделывать такой путь. Тем более моё маскирующее не работает.

«И на самом деле вообще ничего не работает», — но это она пока не собиралась говорить. По крайней мере, до тех пор, пока не убедится, что Малфой действительно собирается помогать ей, а не копит информацию, чтобы опозорить при случае.

— Ме… что? — нахмурился Драко. — А, впрочем, неважно. Тогда что ты собираешься делать? Ты работаешь в Министерстве магии, Грейнджер, там не очень-то легко справиться без волшебства, — Малфой повёл бровью и чуть язвительно добавил: — По крайней мере, насколько я осведомлен.

— Цени свои источники, — тем же тоном отозвалась Гермиона и объяснила: — Я взяла отпуск. Послала сову около двух часов назад.

Малфой задумчиво кивнул, уперевшись взглядом в столешницу.

— Я собираюсь пожить в магловском Лондоне, — нехотя созналась Грейнджер.

Драко тут же вскинул на неё глаза.

— То есть приглашаешь в гости?

— Я пришлю тебе координаты для аппарации, — игнорируя его тон, сообщила Гермиона. — Сов я могу отправлять беспрепятственно, так что со связью проблем быть не должно.

Малфой кивнул и, не удержавшись, спросил:

— Где будешь жить?

— У моих родителей дом в спальном районе на севере Лондона.

— Предлагаешь мне приходить в дом твоих родителей? А как им объяснишь? Скажешь, что я твой лечащий врач?

— Они в Австралии.

Глаза Драко расширились, и по лицу скользнула безумная улыбка.

— Так это правда? Говорят, ты изменила родителям память, отправила их в Австралию, и они забыли о твоём существовании, начав новую жизнь, — с каким-то не особо объяснимым восторгом спросил Малфой. — Я думал это легенды о героине войны.

— Это реальность, а не легенды, — одновременно немного напыщенно и нервно отозвалась Гермиона, не испытывая большого желания обсуждать это. — Но я вернула им память, если этого касается твой следующий вопрос. Просто они решили остаться там.

— Но как ты?.. — всё ещё изумлённо спросил Малфой. — Тебе же было всего семнадцать, а для заклинания изменения памяти нужна не только хорошая магическая подготовка…

— Теперь понимаешь, что я не просто теряю магию? — внезапно спросила Грейнджер.

— Ты теряешь чертовски сильную магию, — согласился Малфой, качая головой, и Гермиона печально улыбнулась, предпочтя ничего не отвечать.

12 февраля 2006 года

Координаты, которые прислала Грейнджер, отправляли ровно под ясень на её заднем дворе. Оказавшись вплотную к стволу после знакомой тяжести и тесноты, Драко раздражённо подумал о том, что могло произойти, напутай Грейнджер хоть немного. Впрочем, она ведь почти никогда не ошибалась.

Отряхнувшись, Малфой двинулся вперёд, но не смог не остановиться, разглядывая дом, несмотря на то, что готовил себя к этому моменту.

Дом. Магловский дом.

В два этажа, c не особо высокими потолками, если оценивать снаружи, протянувшийся на три или четыре комнаты в стороны. Аккуратный, чистый, свежеотремонтированный — наверное, милый. По крайней мере, ориентируясь на свои скудные знания о маглах, Драко предполагал, что дом для них был именно милым.

Для Малфоя же всё происходящее пока что было просто странным.

Но он поборол себя и заставил подойди к двери — Грейнджер писала, что он может не обходить дом и постучаться с заднего входа. Стук показался Драко достаточно громким, но буквально спустя несколько мгновений он понял, что внутри вряд ли было слышно так же хорошо. Малфой вздохнул, сетуя на непредусмотрительность маглов, и заклинанием увеличил звук.

Гермиона открыла через минуту или около того.

— Мило с твоей стороны попытаться оглушить меня, но здесь есть звонок, — с порога сообщила напыщенным тоном она и указала на небольшую кнопку, размещавшуюся справа от двери. Заметив непонимающий взгляд Малфоя, который молча ожидал продолжения, Гермиона ткнула в неё пальцем, наблюдая, как меняется его лицо, когда Драко услышал продолжительное дребезжание внутри дома. — Нажимаешь, я слышу и открываю тебе дверь.

— О.

— Именно, — удовлетворенно кивнула Гермиона и махнула Малфою рукой, увлекая за собой. — Проходи. Я очень надеюсь, что ты с хорошими новостями, Малфой, честное слово. Хочешь чаю?

Нервозность Гермионы была бы заметна даже тем, кто абсолютно не знал её. Она отчаянно старалась вести себя непринуждённо, проявлять абсолютно лишнее и от этого неестественное дружелюбие, но выглядела жалко — Драко еле удержался от того, чтобы так и заявить ей. Конечно, он мог сказать это, слегка ухмыльнувшись, и вполне очевидная реакция Гермионы — раздражённое закатывание глаз и одновременно слегка обиженное сопение — была бы способна порадовать его, однако внутренний голос подсказал Драко не делать этого, и он почему-то послушался, не до конца отдавая себе отчёт в происходящем.

Дом был обставлен скудно по мнению Малфоя и, видимо, достаточно роскошно по мнению маглов. Стены в большинстве своём были светлые, а мебель тёмная, кроме того, повсюду были расставлены десятки различных безделушек, однако впечатления, что дом был обжит всё равно не возникало. Там поддерживали чистоту и уют, но не больше.

Драко прошёл по коридору, следуя за Грейнджер, и оказался в просторной гостиной. Справа через открытые двери можно было увидеть коридор, а за ним кухню, куда и направилась Гермиона, предложив Малфою сесть в одно из кресел — по-домашнему потёртых, но приличных на вид.

Поборов себя, Малфой сел, старательно концентрируясь на мысли, что нахождение в немагическом пространстве — хороший опыт для любого уважающего себя мага. Но отсутствие хотя бы незначительного магического поля у всех предметов всё равно выбивало из колеи.

На секунду он представил, каково было Грейнджер, когда она была на его месте — находилась в чужом доме с незнакомой энергетикой. Конечно, она привыкла к магии: Хогвартс, магический Лондон, Министерство, дом Уизли, в конце концов, но всё-таки видеть настоящий, сохранивший многовековые традиции и несущий отпечаток древней магии дом ей приходилось не так часто. Немного мстительно Драко подумал, что ей наверняка должно было быть так же неуютно, как и ему теперь. В этом ситуации действительно были похожи, но была и разница: Гермиона была вхожа в оба мира, Малфой — только в один.

Хотя, если он не будет слишком добросовестно выполнять свои обязанности, может случиться так, что магический мир закроет свои двери для Грейнджер.

Поймав себя на этой мысли, Малфой передёрнул плечами и в этот момент увидел Грейнджер, не особо ловко маневрирующую с подносом в руках: чайник и сахарница уже были на нём, и теперь Гермиона старалась одной рукой переставить чашки. Маленькие ложечки отчаянно бились о стенки. Драко ухмыльнулся, подумав, что, возможно, маглорождённые, познав прелести магии, уже не так хорошо справлялись с обыденными магловскими делами.

Оценив расстояние, которое предстояло преодолеть Грейнджер, Малфой не выдержал и, нарочито тяжело вздохнув, взмахнул палочкой, заставляя поднос выскочить из рук Гермионы и пронестись по воздуху. Грейнджер встрепенулась и подалась было вслед за ним, но, глянув на самодовольное лицо Малфоя, махнула рукой и достала из шкафа пачку печенья.

Через минуту они уже сидели напротив друг друга, разделённые только небольшим журнальным столиком. Гермиона суматошно разорвала упаковку и неуверенно потянулась к чайнику, но Драко опередил её. В полнейшей тишине он махнул палочкой. Чайник послушно поднялся в воздух; из носика полился чай; белесые клубы пара начали подниматься вверх.

Отправив чашку Гермионе прямо в руки, Драко пижонски повесил свою в воздухе рядом с собой и зачаровал ложку, чтобы размешивала сахар. Напоследок оценив обстановку и убедившись, что Грейнджер не намерена говорить первой, Малфой объявил, нарушив тишину:

— Я проконсультировался со специалистами из Мунго.

Гермиона, успевшая отхлебнуть, подавилась чаем и, закашлявшись, отставила чашку в сторону. Дно звонко звякнуло, соприкоснувшись со столом.

— Ты сделал что?! Не является ли это прямым нарушением контракта?

— Нет, не является, — невозмутимо ответил Драко и сделал глоток, собираясь продолжить, однако Гермиона не дала ему возможности:

— Я сама могла бы пойти в к ним, Малфой, если бы захотела, — весомо произнесла она и сильно втянула воздух, видимо, стараясь успокоиться. — Но я обратилась к тебе.

— Поэтому твоё имя и не прозвучало, пока я разговаривал с колдомедиками, — спокойно пояснил Драко, и Гермионе подумалось, что он был готов к такой реакции. — Мне нужны были некоторые зелья, Грейнджер, а в Мунго у меня есть каналы, с помощью которых я могу достать почти всё, что необходимо. К тому же я должен был получить твою карту.

— Мою что?

— Медицинскую карту, — словно считая это само собой разумеющимся, повторил Малфой и поставил чашку на парящее блюдце. — Ты бы видела, какие помещения у них занимает картотека, — министерскому Отделу тайн в пору позавидовать.

Гермиона не знала, чему стоило придать значение и удивиться в первую очередь: тому, что Малфой нелегально (Мерлин, да даже последнему пикси ясно, что он проделал это нелегально!) завладел всеми её медицинскими данными, или тому, что он бывал в Отделе тайн.

— Послушай, Малфой, возможно, для тебя магия и является показателем чего-то: силы, значимости или ума, — напряжённо заявила Грейнджер, — но я и без неё могла бы ответить на все твои вопросы сама.

Драко удержался от того, чтобы рассмеяться — не станет же он вдаваться в пространные объяснения на тему того, что он-таки научился по-человечески общаться с людьми, независимо от их способностей (в конце концов, даже в лучших магических академиях иногда попадались непроходимые тупицы).

— Конечно, могла бы. А если нет — я бы без труда применил легилименцию, — покладисто согласился Драко, стараясь снизить уровень агрессии Гермионы, так как её боевой настрой начинал порядком раздражать. — Только ты-то откуда знаешь все? — заметив, как задохнулась от возмущения Грейнджер, Малфой закатил глаза и пояснил: — Тебя проверяли после каждой вылазки, так? Но попадание в древний дом само по себе является для твоего магического поля неплохим способом взбодриться, поэтому если фонило оно при обследовании не так уж сильно, тебе об этом вряд ли сообщили, но вот в карту были обязаны зафиксировать.

Гермиона прищурила глаза, обдумывая услышанное. В словах Малфоя был смысл. Да что уж там — он в который раз доказывал, что понимал, о чём говорит. Но она ведь была работником Министерства — разве можно так просто закрывать глаза на серьёзное нарушение? В конце концов, это была её ошибка — Гермиона не справилась с тем, чтобы всё-таки найти доказательства и уличить Малфоя в мошенничестве.

С другой стороны… Гермиона уныло бросила взгляд на блюдце, услужливо порхающее под носом Малфоя, испускавшее такие явные волны магии, что, казалось, будто в воздухе мелькали искры.

С другой стороны, она ведь была в отпуске и могла до поры до времени закрыть глаза на проделки Малфоя. Да, до поры до времени…

— Допустим, — медленно кивнула Гермиона, и Драко заметно расслабился, — допустим, ты действительно достал мою карту законным путём, — Малфой заметил ударение, сделанное Гермионой, и поймал шпильку — его лицо не дрогнуло. Конечно, открывая перед Грейнджер свои карты, он прекрасно понимал, что игра хоть и стоила свеч, но была опасной. Теперь они оба не отделаются простым Обливиэйтом — если Малфой раскроет Гермиону магическому миру, она засадит его за решётку, без права на амнистию, но если же она вдруг решит отказаться от его услуг и написать прошение в Министерство… Что ж, у Драко всегда найдутся козыри в рукаве. — И к каким же выводам тебе помогла прийти полученная информация?

У Драко сверкнули глаза — было ясно, что этого момента он и ждал. Он отставил чашку, поправив манжет, запустил руку во внутренний карман, извлёк небольшой кошелёк из драконьей кожи и деловито постучал палочкой. Сердце ёкнуло, когда Гермиона распознала расширяющее, и жест, которым Малфой левитировал на стол несколько флакончиков, отдался болью в груди.

— Здесь укрепляющие, успокаивающие, восстанавливающие, — увлечённо забубнил Малфой. Ловкими манёврами палочкой он вертел пузырьки, выстраивая их перед Гермионой в ровный ряд. — Этот самый главный, — из бездонного кошелька выскочила склянка размером в несколько капель. — Выпьешь сегодня перед сном, остальное пока спрячь.

— Что это? — махнула ничего не понимающая Гермиона рукой на внезапно выросший на её столе арсенал целителя.

— Курс на десять дней, — отозвался Малфой, и, прикрыв наконец кошель, спрятал его обратно. — А вот этот снимет действие любых зелий и заклинаний и защитит от влияния посторонних предметов.

— И какой из твоих вариантов мы проверяем первым делом?

Малфой вскинул глаза, и Грейнджер показалось, что в его взгляде на мгновение мелькнул интерес.

— Пока никакой, — он ответил сухо, но все же пояснил: — Мне нужно будет провести полное обследование, чтобы изучить твоё поле.

— Я, видимо, не совсем…

— Необходимо оценить твои силы, — вздохнув, добавил Малфой, и Гермионе послышалась в его голосе усталость, будто он был вынужден разжёвывать ей какие-то очевидные вещи, как ребёнку. Она упрямо вскинула подбородок, прерывая его:

— Поняла. Можешь не продолжать, — а затем опустила взгляд, изучая склянки. Стекло поблескивало, и цветастые этикетки манили, призывая изучить их, не преминув свериться с доступными справочниками, только чтобы подкрепить уверенность в том, что Малфой не обманывал её.

Зелье с действием «Фините» — да, умно, не поспоришь. И полезно. Гермиона слышала о таком раньше: им отпаивали, если рядом не находилось палочки, или в случаях, когда человек оставался один, но боялся применить к себе заклинание. Но Грейнджер не очень понимала, зачем Мунго иметь запас — только если пару склянок на всякий случай.

— Как-то глупо давать подобные зелья в Мунго, целиком напичканном магией, — пробормотала Гермиона и, встретив недоуменный взгляд Малфой, уточнила: — Ты сказал, что взял их все в Мунго, разве нет?

— Я имел в виду ингредиенты, — нехотя разъяснил он и отвёл взгляд.

Грейнджер нахмурилась и внимательно посмотрела на Малфоя. Выглядел он безукоризненно, как и до этого, но всё-таки если проявить наблюдательность: присмотреться и уделить чуть больше внимания его лицу и складкам мантии, можно было заметить некоторые признаки, указывающие на то, что спал Малфой далеко не положенные восемь часов.

Драко, конечно же, предпочёл игнорировать изучающий взгляд Грейнджер, пока ещё была такая возможность. Он, всё так же используя палочку, подлил себе и Гермионе чаю и наложил Согревающее, отчего в воздух вновь начали подниматься завитки пара.

— Ты сам делаешь зелья? — всё-таки задала вопрос Гермиона, не сумев справиться с любопытством, и голос её почему-то прозвучал обвиняюще.

— Я много чего делаю сам, — нервно процедил Драко и незаметно пустил себе в лицо струю воздуха, но, неожиданно почувствовав холод, снова потянулся к чаю и отхлебнул, слегка сморщившись.

Гермиона передёрнула плечами и поджала губы — это было не слишком-то вежливо с его стороны. Хотя с самого его прихода не было похоже, что Малфой пытается вести себя вежливо. А эта раздражающая привычка не выпускать из руки палочки! Гермиона, конечно, ожидала, что Малфой зависим от своей магии, но, Мерлин, он же вообще ничего не делал руками!

Возможно, из-за того, что он не слишком комфортно чувствовал себе в магловском доме и, не ощущая там ни капли волшебства, старался восполнить своими силами. Но все его будто показательные жесты и движения были даже слегка… обидными. Словно он намеренно крутил-вертел своей палочкой у неё перед носом, чтобы незаметно дать понять — всё-таки он лучше, сильнее, «волшебнее» Гермионы.

Однако обвини она его в этом напрямую — Грейнджер бы узнала совсем другую причину, хотя, пожалуй, вряд ли бы Драко ответил ей искренне.

Но себе бы он врать не стал.

Малфой всегда ценил магию. Он с детства привык к тому, что большинство желаний легко можно выполнить щелчком пальцев домового эльфа или взмахом родительской палочки. И желание необязательно должно было быть грандиозным — иногда достаточно было призвать книжку с полки или подогреть простыни лютой зимой. Хотя в первые десять лет жизни ему казалось, что всё это скорее для забавы и некоторого фарса — чистая кровь играла, бурлила и заставляла молодого волшебника гордиться происходящим вокруг. Конечно, он принимал магию как данность, но всё же немного восхищался разнообразием заклинаний и зелий. Однако после учёбы у лучших мастеров, которым просто жизненно необходимо уметь распоряжаться временем, Драко понял, что с помощью магии можно ещё и значительно упростить себе жизнь во всех сферах. Поэтому с каждым годом и с каждым новым наставником список дел, которые легче и разумнее было выполнять с помощью магии, увеличивался.

Теперь уже Малфой по-настоящему научился любить волшебство — не так, как делал это, будучи мальчишкой. И дело уже было совсем не в том, что магия по определению делает его лучше других. Но — Мерлин, да! — он признавал, что эта причина тоже имела место.

Гермиона, впрочем, не могла знать всё это, несмотря на то что коротко ознакомилась с биографией Малфоя за последние пять лет, поэтому она продолжала прожигать его взглядом, ожидая, что ещё он может выкинуть.

— И, кстати, после того как выпьешь зелье, никакой магии, — словно между делом нарушил затянувшуюся паузу Драко, добивая Гермиону.

— Ты запрещаешь мне колдовать? — она громко фыркнула, мысленно представляя, как сможет расквитаться за все унижения… позднее.

— Не вынуждай меня забирать у тебя палочку, — просто ответил Малфой и задумчиво спросил: — И да… Ты пыталась делать что-то сегодня?

— Нет, — Гермиона замялась, — но вчера кое-что произошло, — Драко лишь выжидательно приподнял бровь. Она кратко описала ему произошедшее в кафе за день до этого, стараясь как можно мягче обходить те места, где могла быть уязвлена её гордость, и лаконично затрагивать те темы, которые Малфоя не должны были волновать.

— Почему ты не сказала мне сразу? — бесстрастно выслушав до конца, вдруг рявкнул он. Гермиона вздрогнула, когда резким движением Малфой выхватил из кармана блокнот и перо и принялся быстро писать: — Повтори, как выглядела искра, — Гермиона как можно точнее описала её, не отрывая взгляда от прыгающей руки Драко. — Мерлин, Грейнджер, — он спрятал блокнот так же стремительно, как и достал, и злобно посмотрел прямо на неё: — Ты действительно хочешь сказать, что шла ко мне, хотя твоя магия уже почти не действовала? Но что насчёт маскирующего?

— Я понадеялась, что оно продержится, сколько потребуется, — сквозь зубы выдавила Гермиона. — Агуаменти же получилось.

— Грейнджер, ты меня просто…

— Послушай, я выпила зелье сначала, хорошо? И закрепила его действие заклинанием. Не мне тебе объяснять, что от такой смеси должен был получиться максимально сильный эффект.

— Он, может, и получился, но этого оказалось не достаточно, — жёстко обрубил Малфой.

— Малфой, прекрати, я, в конце концов, была… — она осеклась.

— Что?

— Неважно.

— Нет, Грейнджер, что ты хотела сказать?

— Я сказала, что это неважно, — прикрикнула Гермиона. — Мы закончили на сегодня? Я устала, а у меня ещё куча дел.

— Ты в отпуске, — заметил Драко.

— А ты на работе, — рявкнула Гермиона. — И твой рабочий день закончен, — и, не сумев сдержаться, добавила: — Выметайся!

Блюдце с чашкой недовольно звякнули в воздухе, и Драко поспешил опустить их на стол, пока они сами не устремились туда. Несмотря на то что Драко так и не притронулся к печенью, он машинально наложил очищающее на мантию, повинуясь привычке, и встал, желая думать, что всё-таки именно он заканчивает разговор и уходит.

— Не то чтобы я лез в твои дела, Грейнджер, но тебе не мешало бы отдохнуть, — бросил он напоследок.

Она поднялась следом и, сжав кулаки, напряжённо смотрела ему в спину, после того, как он двинулся к заднему выходу. Конечно, Гермиона признавала свою вину и ругала себя за то, что взорвалась, но неожиданная ярость Малфоя оказалось последней каплей.

И эти его обвинения!

И это его желание всё контролировать!

И это его самомнение — будто он не только всё знает, но ещё и просто обязан ткнуть в это носом других.

Ну кто себя так ведёт, в самом-то деле?!

***

Желудок подбросило, скрутило внутренности и сдавило барабанные перепонки — Драко представил мастерскую, желая как можно быстрее оказаться в спокойном месте, но Грейнджер не выходила из головы. Грейнджер и множество вопросов, которые порождала её проблема.

Вопросов, на которые не находилось ответов.

Подходил к концу ещё один бесполезный день (если не считать десятка зелий и одной сворованной карты), который не сдвинул их с мёртвой точки. Не сказать, что Драко надеялся на мгновенный успех, но он рассчитывал прийти хотя бы к каким-то выводам после того, как перелопатил большую часть библиотеки, отправил сов нескольким старым знакомым и пообщался с консультантом из Мунго. Но за исключением очевидной необходимости провести полное обследование, он получил только один совет от старого финского мага: дать Грейнджер отдохнуть от волшебства, вынудив её не размахивать своей палочкой, а лучше даже припрятать её в специальный защитный чехол до лучших времени.

Мордред и Моргана!

А вот про специально захваченный чехол для Грейнджер — так себе подарочек, конечно — он и забыл. Драко негромко выругался и мгновенно сменил место прибытия, снова оказываясь перед дверью (магловской дверью!) Гермионы. Запомнив урок, он с опаской нажал на кнопку на уровне глаз и ощутил некую гордость, когда в доме действительно забренчал звонок, а спустя мгновение ручка дёрнулась.

Дверь открылась — за дверью, само собой, была Грейнджер.

Но выглядела она не совсем так, как оставил её Драко.

— Ты что, плакала? — вопрос сорвался сам собой, и Малфой не то что не успел его удержать — он не успел даже поймать себя на подобной мысли, а губы уже произносили слова, которые, казалось бы, были совсем не к месту.

13 февраля 2006 года

Малфой весь день думал о происходящем с Грейнджер.

Он наводил порядок в магазине — и вспоминал её губы, мгновенно искривившиеся в гримасе от его вопроса. То ли потому что она надеялась, что Драко не заметит слёзы, стоявшие у неё в глазах, то ли потому что ждала, что он сделает вид, что не заметил.

Он размешивал зелье (сначала семь раз по часовой, потом четыре против) — и вспоминал безумный взгляд, в котором отразилось желание захлопнуть дверь прямо у Драко перед носом.

Он подбирал древесину к магическим сердцевинам, полировал уже готовые изделия — и отгонял мысли о неловком разговоре, состоявшемся между ними, и прохладной реакции Гермионы на чехол, сшитый, между прочим, самим Малфоем, хоть и не без помощи домовиков.

Он ставил магические метки, расплачивался с курьерами, общался с посетителями — и представлял, как Грейнджер сидит в одиночестве без шанса развлечь себя каким-нибудь премудрым заклинанием, или сыграть партию-другую в магические шахматы, или заняться любой другой магической ерундой, которой балуют себя волшебники.

Он сосредоточенно разбирал артефакты, бил рекорды по выполненным делам, диктовал формулы заклинаний одновременно шести перьям — и думал о том, что необходимо было ограничить магию в присутствии Грейнджер. Не только из-за того, что Гермионе сейчас было противопоказанно какое-либо вмешательство, но и… потому что ему было стыдно. Не за свою магию, конечно, а за то, что он вёл себя как засранец весь день, не придавая значения тому, что каждое его заклинание, каждый взмах палочкой выглядели для Грейнджер как намеренные удары по лицу.

Он останавливался каждые полчаса — и снова погружался в книги, писал письма с просьбами знакомым, экспериментировал со средствами против проклятий.

Он раздавал приказания тройке эльфов — и где-то внутри зарождалось временное решение проблем Грейнджер.


***

Драко аппарировал прямо на крыльцо, отбросил назад край мантии, чтобы спрятать палочку, и первый раз задался вопросом, как бы отреагировали соседи Грейнджер, заметь они у неё во дворе мужчину в подобном одеянии. Раздумывая, придётся ли ему оставлять мантию в магазине или можно будет добиться от Грейнджер разрешения аппарировать прямо в дом, он нажал на кнопку звонка.

Спустя несколько минут Малфой с Грейнджер сидели в гостиной, занимая два кресла. На этот раз без чая.

Она была абсолютно невозмутима, явно дразня Драко своим спокойствием, и, кажется, даже собиралась обращаться с ним как с консультантом, удерживая на определённом расстоянии от себя. Драко прикусил язык, чтобы не спросить, появится ли это дурацкое «мистер Малфой» вновь, так сосредоточенно она выглядела. А ещё, кажется, этот листок перед ней был ничем иным как списком вопросов. Прелестно.

Решив разбавить эту видимую суровость, Драко сформулировал мысль, не дававшую ему покоя:

— Не уверен, насколько всё может затянуться, поэтому предлагаю свою помощь. В бытовых делах, — защита, так тщательно выстроенная Гермионой, рухнула в одной мгновение. Её глаза округлились, и она прижала ладони к ногам, видимо, чтобы не дрожали. — Я приставлю к тебе домовика. Он будет выполнять любые твои поручения и подчиняться беспрекословно, — хмуро проговорил Малфой.

— Не надо, Малфой, — прервала его Гермиона. Она, конечно, выглядела шокированной, но смогла подавить удивление, и голос звучал спокойно. — Я ценю… — она неуверенно стиснула зубы, но всё-таки не смогла — или не захотела — подобрать другое слово, — твою заботу, и, наверное, ещё больше ценю то, что она исходит от тебя, но не надо. Если это все окажется правдой, — её голос дрогнул, — мне придётся научиться жить обычной жизнью.

Вот так. И ни слова о свободе домовиков.

Во рту появился странный привкус от её тона и вида, но Драко не обратил внимания на мелочи — его занимало другое. А именно, то, что Грейнджер внезапно заговорила так искренне. Пугающе искренне. На секунду он смутился, подумав, что как-то неправильно повёл себя, показал не с той стороны, заставил Гермиону мгновенно поменять своё мнение и дал ей подумать… что-то не то. Но почему-то отвечать колкостью на её слова не захотелось, поэтому он задал интересующий его вопрос, не задумавшись, что вновь может ранить Грейнджер:

— Ты сдаёшься?

Она шумно сглотнула, посмотрев на него невероятно большими глазами, в которых было столько всего, что Драко замутило. Он отвёл взгляд первым, но увидел, как Гермиона покачала головой.

— Что ты намерен делать дальше, Малфой?

Он прокашлялся, и оба осознали, что будут делать вид, будто и не было неловкого разговора. Драко расправил плечи и начал поучительным тоном:

— Сначала пройдёмся по теории, Грейнджер, — он деловито размял ладони и прочистил горло. — Думаю, не мне тебе объяснять, что каждый волшебный предмет или волшебное существо обладает магическим полем. Оно также создаётся при употреблении заклинаний — правда, временное. Но не многие задумываются о природе поля.

— Это программа первого курса, Малфой, можешь не утруждать себя.

— Просто дай мне продолжить, — не среагировал на её подкол Малфой, а затем неожиданно озорно подмигнул Гермионе. — Я, в конце концов, готовился, — пока она отходила от шока, он заговорил: — В вопросах о возникновении магии у отдельно взятого человека специалисты делятся на два лагеря: на тех, кто верит, что это волшебные силы передаются по наследству, и тех, кто утверждает обратное. Я считаю, что невозможно ответить однозначно, поэтому не будем разводить дискуссии. Главное, что очевидно всем: каким-то образом магия появляется в человеке и она почти материальна. Она есть в каждом волшебнике, даже в сквибе присутствует остаточная магия родителей, в маглах же она напрочь отсутствует. С этим связано то, что сквибы, например, видят дементоров, а магглы переносят некоторые заклинания тяжелее, чем любой волшебник. Магическое поле же как раз и служит индикатором материальности магии. По-моему, это должно быть похоже на магловские магниты, — Гермиона неопределённо пожала плечами, внимательно слушая. — В любом случае, при упорных тренировках поля можно видеть и чувствовать. Следовательно, их можно изучать, таким образом исследуя магический потенциал.

Не сказать чтобы Гермиона не знала этого раньше, но детали, которые сообщал Малфой, дополнили картину, показывая некоторые вещи с другого угла. Он говорил так чётко и складно, но вместе с тем так спокойно, что складывалось впечатление, будто Гермиона присутствовала на лекции, но ощущения, что её поучают, почему-то не возникало. Малфой рассказывал интересно, и жадная до информации Грейнджер ловила каждое слово.

— Вопреки сложившемуся мнению существует множество способов потерять магию, — последнюю фразу Малфой дополнил характерными движениями пальцем, изображавшими двусмысленность понятия. — Она может быть заблокирована, но всё ещё оставаться внутри тебя. Тогда наша задача — разбудить твою магию, освободить её. Но есть и другие варианты, — он нахмурился. — Могло произойти так, что кто-то ей завладел — намеренно или случайно, — он проигнорировал фырканье Гермионы. — Такие случаи встречаются в истории, но настолько редко, что нельзя отследить закономерности процессов. Третий вариант связан как раз с магическими полями, — Драко перевел дыхание и продолжил: — Магия может вырываться наружу и собираться вокруг магических предметов, усиляя их поля. Конечно, такое возможно и вне магического пространства — тогда зачастую волшебство скапливается в одном предмете. По похожей схеме создаются порталы… или крестражи. Но когда тебя окружает полноценный волшебный мир, может произойти всё что угодно. И это проблема.

Гермиона, кивавшая и хмурившая брови на протяжении всего рассказа, непонимающе покачала головой, не до конца осознавая, к чему клонит Малфой.

— Твоя магия могла улетучиться в пространство и попросту подкрепить защиту министерства или подогреть еду в ближайших кафе, — по тону Драко было ясно, что он хотел добавить что-то ещё, но оборвал себя.

Быстро сообразив, Гермиона закончила за него:

— Тогда волшебство невозможно вернуть, — она вновь невидяще покачала головой, и Драко убедился — всё-таки Грейнджер отказывалась признавать, что её проблема была действительно чем-то серьёзным. — Откуда ты знаешь это всё, Малфой?

— У меня многопрофильное образование, — вывернул он фразу, будто бы давно заготовленную, и с горькой усмешкой пояснил: — Обычно волшебники не утруждают себя, чтобы понять природу своих сил. Они принимают их как данность. И это нормально: ведь не все маглы стремятся понять и запомнить, почему у них течёт кровь, растут волосы и ногти или почему они могут говорить, ходить на двух ногах или заниматься фиболом.

— Футболом, — механически поправила Гермиона.

— Допустим, — Драко прикрыл глаза и сжал переносицу. — Я собираюсь проверять все варианты сразу, Грейнджер, потому что… — он замолчал задумавшись. Стоило ли говорить Грейнджер, что у них может быть мало времени? Она была умной девушкой, могла знать или хотя бы догадываться сама, тогда нет смысла напоминать ей об этом, а если же она не в курсе… тогда и причины расстраивать её Малфой не видел. В конце концов, пока Драко был способен держать всё под контролем, он мог и умолчать о некоторых деталях. — Потому что так вероятность, что мы наткнёмся на правильный вариант, намного выше.

Гермиона кивнула и прикусила губу, размышляя о чём-то своём.

— И с чего ты хочешь начать?

— Ты выпила зелье, которое я оставил вчера? — вопросом на вопрос ответил Малфой. Грейнджер кивнула. — Тогда мне нужно проверить твоё магическое поле. Не зря же я тут распинался.

— И как же ты собираешься… — Малфой оборвал её движением руки.

— Встань вот здесь, — кивнул он в центр комнаты, а сам тем временем достал знакомый Гермионе кошель, и через мгновение на столике стояла металлическая фляжка. Конечно, Грейнджер обратила внимание, что проделал он это собственными руками. — Где твоя палочка?

— Спрятана, — откликнулась Гермиона немного насмешливо, ожидая, что это очередная проверка от Драко и попытка уличить её в глупости. Или же в непослушании. Но он удивил её.

— Так достань её и возвращайся.

Гермиона сузила глаза, подумав о том, что надо всё-таки высказать этому любителю покомандовать всё, что она о нём думает, но любопытство вкупе с желанием наконец дотронуться до палочки пересилило.

Когда она вернулась, на очищенном столе лежало небольшое перо. Как на первом курсе. Гермиона поёжилась, не понимая, чего добивается Малфой, но заняла указанное место, неловко теребя палочку в руках.

Внезапно Малфой поднялся с места и двинулся к Гермионе, и она нервно косилась на него, пока он был в зоне видимости. Драко зашёл со спины, а когда Гермиона попыталась развернуться, он неожиданно оказался слишком близко и удержал за плечо, не давая крутиться, а второй рукой сжал её ладонь.

Мерлин, что здесь происходит?

Гермиона напряглась, чувствуя только руки Малфоя, но понимая, что он стоит вплотную за её спиной, не прижимаясь, конечно, но, Мерлин, зачем же так близко?..

— Малфой, что ты… — начала она, стараясь выразить негодование, возмущение и одновременно скрыть волнение, даже смятение, которое поднималось изнутри.

— Колдуй, Грейнджер, — коротко оборвал её Малфой, и Гермиона так и не смогла понять, кто из них начал поднимать её руку, кто был ведущим, а кто ведомым, кто творил, а кто лишь наблюдал.

Губы сами собой произнесли «Вингардиум Левиоса», такое родное, такое знакомое, почти до слёз, до рези в груди, до мурашек по спине… Спине, за которой стоял Малфой, крепко удерживая Гермиону за руку и не сводя взгляда с пера, начавшего плавно и послушно подниматься в воздух. Гермиона и сама как зачарованная смотрела на него, сжав губы и стиснув зубы, чтобы удержать безумную улыбку, норовящую скользнуть по лицу, а внутри разливалось приятно тепло, и беспокойство вместе с глупым страхом уступали место радости. Простой искренней радости.

Всё закончилось быстрее, чем можно было ожидать. Перо будто наткнулось на преграду в полуметре от стола, заколебалось в воздухе, дрогнуло и упало обратно, перестав подчиняться палочке, всё ещё направленной на него.

Гермиона непроизвольно дёрнулась и подалась назад, вжимаясь в Малфоя, но он не обратил на это внимание, и быстро развернул её к себе лицом, направив свою палочку, непонятно откуда появившуюся в руке, на её ладонь. Белесый лоскут — почти прозрачная субстанция, будто бы воспоминания, — скользнул, повинуясь движению Малфоя, в заранее подготовленную фляжку. Гермиона зачарованно смотрела за происходящим, стараясь сначала почувствовать хоть что-то, а затем вспомнить, слышала ли она когда-либо о такой магии, но попытки оказались тщетны, и постепенно другие мысли всё сильнее завладевали разумом Грейнджер. Она снова думала о том, что не видать ей больше магического мира, не колдовать по-настоящему, не общаться с магическими существами и ещё много-много других «не»…

Но было кое-что, способное вырвать Гермиону из мира не самых приятных мыслей, — Малфой, так и не выпустивший её запястье, пока запечатывал флягу и накладывал на неё какие-то заклинания. Этого хватило, чтобы отвлечься, и Гермиона легонько потянула руку из крепкой хватки Малфоя, чувствуя некоторое смущение и вновь желая остаться наедине с собой, чтобы спокойно понянчить собственные боль и усталость, и разочарование. Она дёрнула свою ладонь чуть сильнее, но Драко, конечно же, заметил это.

Он перевёл взгляд сначала на их руки, затем глянул на Гермиону и выпустил её. Без слов, без извинений или пояснений.

Она отступила.

— Всё, — просто сказал он и как-то глупо передёрнул плечами.

Гермиона хотела — нет, она правда хотела! — задать тысячу и один вопрос, попросить у Малфоя объяснений, может, даже ещё одну лекцию, утвердившись в роли самой дотошной и любознательной волшебницы (или уже маглы?), но…

Но у неё просто не хватило сил.

Шумно выдохнув, она решила было сделать ещё один шаг назад, потому что они с Малфоем до сих пор были слишком близко, но передумала и покачала головой.

Кому она врёт? Себе ведь, только себе. Есть у неё силы — может, магических не так много, но всё-таки есть. Она попросту боится. Чисто по-человечески боится любых объяснений, потому что там внезапно может обнаружиться что-то настолько пугающее, что Гермиона не выдержит. Поэтому-то она, наверное, и перекидывает львиную долю работы, которую могла бы выполнить и сама, на Малфоя. А он спокойно всё принимает.

— Послушай, Грейнджер, — неожиданно усталым голосом прервал тишину Малфой, но вдруг осёкся. — Что это? — Гермиона проследила за его взглядом, который, был направлен вниз, куда-то мимо её бедра. Внутри что-то оборвалось, когда она поняла, куда смотрел Малфой. — Дай руку, — потребовал он, а Гермиона сжалась, желая убежать, спрятаться, не показывать ему, не думать об этом, не обсуждать… но всё-таки подняла руку, разворачивая ладонью кверху.

Шрам был почти незаметен, но кожа там была светлее, тоньше, имела другой оттенок, и буквы приковывали к себе взгляд. Драко долго смотрел на него — минуту, другую, не нарушая тишины, но как только Гермиона, не выдержав, стала медленно опускать руку, он крепко вцепился в её запястье и потянул на себя.

Она сморщилась, но Малфой словно не заметил этого.

— Хочешь, я могу свести его, — осторожно, словно противореча собственным грубоватым движениям, прошептал Драко, не отводя взгляда от надписи, будто бы тысячу лет назад вырезанной на коже Грейнджер.

Он понимал, что Гермиона могла оставить шрам как своеобразное напоминание, но вряд ли она бы призналась ему в этом. И, хотя Малфою не хотелось в очередной раз ставить её в неловкое положение, он решил, что она, будучи самой умной волшебницей современности и так далее и тому подобное, сможет найти другую причину оставить шрам, если ей это необходимо.

Гермиона лишь потупилась.

— Я пыталась, — тихо сказала она, и Драко понял, что это как раз-таки не было отговоркой. — Это невозможно.

Малфой тихо хмыкнул, слегка сомкнув губы, и покачал головой.

— Можно свести всё что угодно, — заявил он и внезапно выпустил её.

Гермиона неверяще смотрела, как Малфой отступил на шаг и, приподняв левую руку, обнажил предплечье, мгновенно расстегнув запонки.

Метки не было.


19 февраля 2006 года

Всю следующую неделю Драко проторчал в магазине. Диван в кабинете вновь пригодился, и его пришлось очистить от коробок, скопившихся за последнее время. Не то чтобы Драко пренебрегал уборкой, но в сутках, несмотря на магию, ему иногда не хватало часов, равно как и любому другому человеку, и их большую часть он тратил на Грейнджер и её мудрёное дело.

И только теперь у него появилась возможность наверстать упущенное.

Всё началось утром четырнадцатого, когда нервные, взбудораженные волшебницы, которые почему-то решили, что найдут необходимое в «Магическом мире», хлынули в магазин, наперебой заказывая любовные зелья и подарки своим кавалерам, непременно особенные подарки. Кому-то подавай перчатки для квиддича с самообновляющимся защитными чарами, другим — уменьшенные копии магических животных, а третьим были жизненно необходимы новенькие формулы заклинаний. В общем, дамы знали толк в извращениях, и Драко еле успевал исполнять свои обязанности, левитируя товары из одного угла в другой, подвешивая всё больше магических перьев и стараясь не перепутать свитки, чтобы не отправить потом какому-нибудь бедняге особо ядрёную Амортенцию вместо зелья для полировки метлы.

Конечно, не о таких набегах мечтал Драко, когда выставлял на полку первые товары, украшал фасад и репетировал перед зеркалом доброжелательность, но магазин обогатился на пару-тройку сотен галлеонов, а некоторые, особо вошедшие в раж волшебницы, сделали заказы наперёд, поэтому Драко не жаловался.

Тем более к концу дня у него уже не было сил на то, чтобы возмущаться или хотя бы задумываться о бешеной и совершенно неожиданной популярности магазина. Он аппарировал прямо в спальню, спугнув домовика, но как только тот пристроился к стенке и принялся себя наказывать, Драко отпустил его, от усталости забыв забросать заданиями.

На следующий день пришлось вновь броситься в бой, и, хотя Драко никак не успевал зайти к Грейнджер да и не было для неё ничего обнадеживающего, он всё равно постоянно думал о ней.

Шрам Грейнджер напугал его.

Он почувствовал, что мерзкий холодок пополз вдоль позвоночника, как только различил едва заметные буквы на её предплечье, а память услужливо вернула его в тот ужасный день, когда появилась эта надпись, и Драко испытал одновременно страх, стыд и раздражение. Давно он не думал о прошлом. Настоящее тащило вперёд с такой силой, что было просто не до этого, хотя иногда — как и у любого пережившего войну — всплывали обрывки событий, которые Драко мечтал похоронить в памяти.

На самом деле, он даже пытался сделать это.

Ещё на первом курсе Европейской Магической Академии, когда неожиданная свобода опьянила, а тонны враждебных взглядов и желчных перешёптываний за спиной побудили к действию, а не заставили уносить ноги (точнее, заставили бы, конечно, но бежать к тому времени уже было некуда), Драко попытался провести какой-то замысловатый обряд, для которого нужны были слизь, кости и зубы различных животных — в общем, всё самое неприятное. Древние, как сама университетская библиотека, записи обещали покрыть воспоминания, причиняющие боль, дымкой, завесой, если угодно, и избавить от страданий. И хоть физической боли Драко не испытывал, он всё равно надеялся немного отвлечься от мыслей о прошлом, чтобы заняться наконец настоящим.

Эксперимент сорвался.

Может, из-за того, что его обнаружили в запрещённой лаборатории с личной книгой декана.

А может, потому что он был чертовски пьян.

Драко не смог бы объяснить, почему его не выгнали тогда с позором, навсегда очернив в магическом мире. Конечно, немалую роль сыграла симпатичная целительница, списавшая все его проступки — или чуть более, чем проступки, — на отравление, проклятие, сглаз и помутнение рассудка из-за опаснейшего магловского напитка — кока-колы.

В конце концов его оставили — конечно, урезали курс по тёмной магии от греха подальше, закрыли доступ в запретные секции, даже в квиддиче перевели на скамью запасных, но Драко всё равно был благодарен и той девчонке, и кока-коле — за первой он даже по-джентльменски приударил, а ко второй клятвенно пообещал никогда больше не притрагиваться. По крайней мере, не смешивать с виски.

Самым странным было то, что вся эта история действительно помогла. Драко внезапно осознал, что можно ведь бояться еще и заваленных экзаменов по целительскому зельеварению, профессоршу с факультета магического права, в гневе напоминавшую мантикору, или, например, отказа в практике у самого выдающегося волшебника Лихтенштейна. И такие страхи ему даже понравились.

Так прошёл год, другой, защита, несколько научных статей, стажировка в другой стране — и вот Драко уже колесит по миру, почти забыв о своём прошлом.

А затем приезжает в Лондон, затевает собственный бизнес, открывает магазин… и встречает Грейнджер с её страхами, печалями и болью. Он не забыл, какой уверенной она казалась, деловито обследуя его дом, как раздавала команды, поджимала губы, когда Драко посылал за чем-нибудь домовиков, тряслась над каждым подозрительным предметом, гневно зыркая на Малфоя. Но он стойко принимал удар и мечтал утереть ей нос.

Теперь такая возможность представилась, но Драко не испытывал желания ею воспользоваться.

Шрам напомнил ему о том дне.

О родителях.

О Беллатрисе.

О «Круцио» и надрывном крике.

Конечно, Драко не стал говорить Грейнджер, что избавление от отпечатка тёмной магии могло бы сыграть не последнюю роль в возвращении её сил.

В Азии он общался с австралийским студентом, который писал диплом о стабилизации магического поля после попадания волшебника под действие запрещённых заклинаний. Драко тогда запомнил далеко не всё: празднование защиты дипломов прошло весьма успешно, но выводы тот парень сделал потрясающие, и все профессора предсказывали ему звёздную карьеру в области колдопсихологии, пока среди студентов шёпотом передавались шутки о том, как именно теория проверялась на практике. И некоторые, кажется, действительно верили, что добрячок Эдмунд пяти с половиной футов ростом хладнокровно чередовал Круциатусы с Империусами.

В любом случае мысль о том, чтобы рассказать всё это Грейнджер, Драко не прельщала.

Научными фактами в такой ситуации не отделаешься, а он, в конце концов, не был настоящим колдомедиком, а тем более психомагом, поэтому не мог лезть в душу Грейнджер, прикрываясь врачебной вседозволенностью. По крайней мере, пока это не было необходимо.

Кроме того, Драко не был уверен, что хотел этого.

Он всё ещё опасался Гермионы, будучи не до конца уверенным, что она не подставит его, когда (или пока что «если»?) он поможет ей. Она постепенно узнавала о нём слишком много, но почему-то, оказываясь с Грейнджер наедине, Драко забывал о контроле и не следил за собственными действиями так, как было необходимо. Почему-то Драко Малфой в такие моменты доверял Гермионе Грейнджер.

Точнее, искренне надеялся, что она не станет использовать его в корыстных целях. Пусть оставит это слизеринцам — ведь Драко помогал ей не из самых добрых побуждений. Или он просто старался себя в этом убедить?

Может, проводить с ней время неожиданно оказалось не так изматывающе, как он полагал. Его, конечно, здорово пугало то, что он не мог относиться к Грейнджер равнодушно и безразлично, как к любой другой клиентке, но при этом и ненависти к ней уже не испытывал. Такой была достаточно неприятная неопределённость.

Хотя Драко точно знал, что, думая о Гермионе, всё равно испытывал малую толику брезгливости. Нет, он даже мысленно не ущемлял нечистокровных — просто привык относиться к тем, кто хуже него, с некоторым предубеждением. А Грейнджер в определённых сферах — конечно, далеко не во всех, он же был реалистом! — действительно оказалась слабее и знала меньше него. Он чувствовал себя самим Мерлином, когда открывал ей глаза на какие-то вещи, это повышало самооценку, и вот, мысленно, Драко представлял между ними пропасть, которая из-за её проблем только продолжала расти. Она теряла магию — а Драко, наоборот, чувствовал, как становится сильнее. Он был молодым, здоровым, крепким и не подверженным действию проклятий или опасных зелий. А Гермиона сидела в четырёх стенах в не самом привлекательном магловском районе и ждала — Мерлин, кто бы мог подумать? — когда Драко Малфой придумает способ её спасти.

Ладно, пожалуй, это уже было грубо. Но ведь Грейнджер никогда особо ему не нравилась.

Хоть она и стала лучше.

***

Гермионе стало лучше.

Она испытывала непривычную смесь смирения и готовности действовать. Первый шок прошёл, тело немного приспособилось к окружающей обстановке и непривычным ощущениям, а разум уже не требовал использовать магию при каждом удобном случае. Страх, конечно, не улетучился, но запрятался поглубже, только по ночам неприятно ворочаясь внутри и заставляя думать.

Много думать.

Гермиона часто представляла, какой бы была её жизнь, стань она вновь маглой. Или она уже будет считаться сквибом? В этой терминологии она слегка путалась, хотя нельзя сказать, что очень уж стремилась разобраться в ней.

В Малфоя Гермиона верила. Может, там было немного детской, наивной надежды, но и вера присутствовала. Он всё-таки уже пытался что-то делать, и её шрам действительно исчез, хотя Гермиона и не могла полностью оценить, насколько осмысленными были предпринятые им шаги. Ей не у кого было спросить, некому написать, негде найти всю информацию. Ну или почти негде.

Спустя три дня, почувствовав, что сходит с ума в четырёх стенах, Гермиона решилась на не самый правильный поступок в её ситуации, но единственный возможный. Она послала запрос. Совам, слава Мерлину, не нужно демонстрировать волшебную палочку, а достаточно угостить их печеньем, поэтому, заклеив конверт обычным магловским клеем за неимением заклинания, Гермиона отправила сипуху в Магическую Библиотеку Лондона.

А на следующий день, хорошо подумав, сбегала в канцелярский магазин, запаслась конвертами и отправила письма ещё в семь библиотек в ближайших городах и странах. Возникла даже идея обратиться в Хогвартс, но, опасаясь всевидящего ока Макгонагалл, Гермиона решила повременить.

Гарри наверняка сказал бы, что это безумие. Рон назвал бы глупостью. Но Гермиона чувствовала, будто единственным, что пока ещё крепко связывало с волшебным миром, были книги. Необязательно, чтобы страницы переворачивались сами или двигались картинки. Да ей вообще были не нужны картинки! Она просто хотела каждый миг ощущать свою принадлежность к миру магии хоть таким способом.

Удивительно, но, когда рядом был Малфой, это случалось. Боль не уходила — она нарастала с каждым его словом, но с этой болью что-то сражалось, боролось и… побеждало.

И наступало облегчение. Ненадолго, конечно, ровно до того момента, как Малфой подписывал ей приговор очередным замечанием или сообщал какую-то новую информацию, но с ним всё равно было легче, чем без него.

Глупо.

Первые совы с книгами вернулись под вечер субботы, и всю ночь Гермиона провела, скользя глазами по строкам, переворачивая страницу за страницей, делая какие-то пометки и выписывая отдельные моменты в увесистую тетрадь.

А в воскресенье рано утром заявился Малфой.

Когда сон прервал его недовольный голос, явно окликавший её уже не первый и даже не второй раз, Гермиона поняла, что зря разрешила Малфою аппарировать прямо в дом.

Конечно, вряд ли он мог как-то воспользоваться положением, оказавшись в её гостиной. Ну, там, начать громить всё вокруг, рыться в её шкафах или подняться наверх, чтобы… что? Нет, он определённо не стал бы заниматься подобным, но это не отменяло того факта, что Гермиона всё ещё была в постели, а внизу, примерно под ней, находился уже порядком раздражённый Драко Малфой.

Внезапно он замолчал.

Только Гермиона вскочила с кровати, бросилась к двери, на ходу натягивая халат, только потянулась к ручке, не заботясь о том, чтобы привести комнату или себя в мало-мальски приличный вид, Малфой перестал её звать. Она замешкалась, подумав, что он аппарировал прочь, решив, что её нет дома, и всё-таки глянула на себя в зеркало, слегка поправила волосы и одёрнула халат — не то чтобы это сильно спасло её внешний вид.

Малфой не ушёл.

Стоял, склонившись над столом, где с ночи были разложены книги и тетрадки, и вчитывался в подпрыгивающие каракули Гермионы (а во что ещё могут превратиться строчки, написанные в третьем часу ночи?). Она нахмурилась, уверенная, что не оставляла тетради открытыми, но уточнять почему-то не стала.

— Доброе утро.

Он поднял голову медленнее, чем мог бы, видимо, заканчивая чтение, и посмотрел на Гермиону. Она видела, как слегка расширились его глаза и дрогнули губы, но он вовремя поймал её предостерегающий взгляд.

— Доброе, — коротко кивнул он.

Воцарилось молчание. Гермиона не знала, должна ли задать какой-то конкретный вопрос; простое «зачем ты пришёл» звучало бы грубо, а предложение кофе или чая — не совсем уместно. Малфой тем временем, кажется, просто не хотел облегчать ей жизнь и продолжал молчать.

— Вижу, ты связалась с библиотекой Академии, — наконец заметил он, спустя вечность.

Гермиона неопределённо качнула головой, чувствуя себя менее уютно с каждой секундой. Очень вовремя вспомнилось, что одета она была не совсем подобающе, душ ещё не принимала да и спала каких-то жалких пять часов.

— Здесь ты ничего не найдёшь, — тон Малфой внезапно изменился, и Гермиона напряглась, стараясь не пропустить ни слова. — Я перечитал всё это ещё на прошлой неделе. Там есть ровно три случая потери магии, но никакой из них и близко не напоминает твой.

— Я думала, у тебя есть работа, — выдавила Гермиона, мысленно оценивая количество книг, которое, по его уверениям, перелопатил Малфой.

Он на мгновение замер, а затем усмехнулся, оценив шпильку.

— Люблю почитать перед сном, — отшутился он в ответ, и его ухмылка стала больше напоминать улыбку.

И Гермиона тотчас расслабилась. Она вдруг поняла, что за окном прекрасная погода, рутинных дел у неё не так много, и она могла бы выбраться куда-нибудь, прогуляться по местам, знакомым с детства, или поболтать с кем-нибудь из соседей. Да и вообще впереди была целая жизнь.

Хоть и без магии.

Стало так легко, что она уже почти была готова предложить Малфою разделить завтрак или хотя бы угостить его чашечкой кофе, но один взгляд на него убедил не делать этого. Малфой стоял, чуть нахмурившись, и очевидно раздумывал над чем-то.

— Я могу прислать тебе несколько своих книг, — предложил он, ещё раз глянув на её стол, и поспешно добавил: — Если ты хочешь, конечно.

Гермиона не удержалась — мотнула головой и неловко переступила с ноги на ногу. Малфой вёл себя странно — не как Малфой. И тогда-то до неё и дошло, в чём было дело, почему она постоянно сбивалась, не знала, как с ним общаться, что говорить или делать.

Не потому что у неё были проблемы — а из-за Малфоя.

Он будто бы был совсем другим человеком, совсем не тем, чей дом она посетила около двух месяцев назад. Тогда он ничем не разрушил её представлений: вёл себя как прежний мерзавец, грубил и язвил, вскидывал свой дурацкий острый подбородок, поигрывал палочкой и раздавал команды эльфам при любом удобном случае — явно чтобы позлить Гермиону.

Теперь перед ней была какая-то новая, доселе невиданная версия Драко Малфоя. Тактичная, умеющая придержать язык и даже… добродетельная?

Это явно следовало обдумать.

— Так что, Грейнджер? — беспокойно уточнил Малфой, по-видимому, нервничая.

— Да, — спохватилась Гермиона, осознав, что бесстыдно затянула паузу. — Было бы очень мило с твоей стороны, — скороговоркой выпалила она и только потом подумала, как глупо звучало «мило» по отношению к Малфою. Хотя теперь слово казалось достаточно правильным.

Он перевёл дыхание, громко втянув воздух, и сообщил прежним тоном:

— На самом деле я пришёл, чтобы сказать, что отослал твои данные в Международную конфедерацию магов. Им придётся повозиться с результатами, но зато мы действительно сможем узнать кое-что полезное. Они уж точно фиксируют все случаи проблем с волшебством, и там есть свои специалисты, которые помогут мне… по старой дружбе, — криво улыбнулся Малфой.

У Гермионы нервно дёрнулся глаз, но она сумела это скрыть.

Нет.

Нет, нет, нет, нет…

Драко Малфой точно вёл себя странно. Неадекватно. Подозрительно.

Интересно?

Да!

То ли в ответ на его улыбку, то ли радуясь информации, Гермиона улыбнулась и неожиданно для себя приняла решение, которое не одобрила бы в прошлом и за которое, скорее всего, будет ругать себя в будущем. Она собралась с силами, удержалась от того, чтобы зажмуриться, и переступила черту.

— Это хорошо, это здорово, Малфой, спасибо, — протараторила она, будучи в самом деле благодарна, а после этого уже было совсем просто задать вопрос: — Может, кофе?

24 февраля 2006 года

Февраль постепенно сходил на нет. Становилось теплее, солнце садилось всё позже, и на улице уже чувствовалось приближение весны.

Малфой время от времени заглядывал к Гермионе.

Иногда на час, иногда всего лишь на несколько минут. Приходил, приносил какие-то зелья, раздавал указания, оставлял книги и сосредоточенно вертел её палочку, шепча незнакомые заклинания, а может, просто рассуждая вслух. Но о результатах всё ещё не говорил. Конечно, у Гермионы не раз мелькала мысль, что их просто нет, но надежда не покидала её.

А ещё она начала замечать, что наблюдает за Малфоем.

Нет, Гермиона не следила напряжённо за каждым его действием, пытаясь найти подвох и выдумывая, как последний параноик, какие-то невообразимые причины, почему он помогал ей, а просто… смотрела. Изучала, запоминала жесты и привычки, ловила гримасы, иногда пыталась различить слова, скрытые за движением губ. В конце концов, Малфой был практически единственным человеком (не считая добродушной соседки, дерзкой продавщицы в ближайшем супермаркете и мальчишки-разносчика газет), с которым она говорила дольше пары минут.

Не то чтобы это были очень приятные разговоры, но… Нет, конечно, тут не должно быть никакого «но». Гарри и Рон, а вместе с ними ещё десятки волшебников, покрутили бы пальцем у виска, только заслышав такое, тем не менее вся эта ситуация была действительно не так уж катастрофична.

В том смысле, что до полной катастрофы не дотягивала.

Порой Гермионе удавалось забыться. Она могла искренне радоваться и веселиться, например, хохотала над Малфоем, когда тот отскакивал от микроволновки, которая вдруг начинала пищать, или засматривался на холодильник, откуда Гермиона доставала ледяное, будто только из-под охлаждающего, мороженое. Её забавляла его реакция на такие простые, привычные вещи, и иногда Гермионе нравилось представлять, как Малфой остаётся один на один с миром маглов: ставит чайник, забывая воткнуть вилку в розетку, путается в проводах, вздрагивает каждый раз, когда электронные часы громко сообщают время, а затем вдруг понимает, что ему необходимо выбраться в город, потому что он забыл что-то купить… Встречу чистокровного волшебника с магловским транспортом, светофорами или раздвижными дверьми в супермаркете представлять было уже не только забавно, но и чуточку страшно.

Иногда Малфой сбивал её с толку. В первый раз Гермионе даже показалось, что она попала в прошлое, когда он пренебрежительно ткнул пальцем в фотографию с Гарри и Роном, сделанную на заднем дворе Норы, и уточнил, не пользовались ли они камерой Уизли, потому как колдография явно вышла бракованной. Конечно, после недолго смятения Гермиона поняла, что Малфой никогда не видел — а может, просто забыл, что видел, — магловские фотокарточки. Она тогда рассмеялась, попыталась объяснить ему что-то, но всё равно не смогла отделаться от неприятного ощущения.

Такие моменты повторялись и позже. Моменты, когда у Малфоя отказывало чувство такта и впадала в спячку совесть; когда он становился абсолютно невыносимым, забывал, что находится на работе, позволял себе любые вольности и просто вёл себя как зазнавшийся мерзавец.

Но бывало и по-другому.

Кроме того, он помог ей найти временное занятие. Сперва это, конечно, шокировало Гермиону, потому что он предложил сам. Сам! У них как раз зашёл разговор о рунах, ещё в то «кофейное» утро, оказавшееся не таким плохим, как можно было ожидать. Малфой тогда обронил, что ему необходимо перевести какое-то заклинание для финального шага в проверке гермиониных данных — той магической субстанции, которую он достал из её палочки две недели назад. А потом он неожиданно спросил, почему бы Гермионе самой не сделать это.

Она перевела описание заклинания (а потом потратила ещё с десяток часов, чтобы найти хоть какое-то упоминание о нём в доступных источниках), и Малфой — конечно, после тщательной, скрупулёзной проверки, которая здорово задела Гермиону, — удовлетворился результатом и подсунул ей ещё несколько свитков из своего магазина. Они оба понимали, что делает это Гермиона совсем не ради денег. На самом деле, в одиночестве и без магии она уже лезла на стенку и даже была готова сама приплачивать, чтобы заняться хоть чем-нибудь.

Вместе они придумали какое-то глупое имя, собственными силами подделали документы — опыт Гермионы в бумажных делах и малфоевское умение обходить закон прекрасно дополнили друг друга, — а затем Гермиона отправила резюме в некое доморощенное агентство, которое разыскивало древние рецепты зелий, описания магических животных, иногда заклинания, и начала переводить для них, получая вместе с новым заказом небольшой мешочек галлеонов, которые ей, возможно, уже и не пригодятся.

И снова эти печальные мысли.

— Грейнджер?

И снова Малфой отвлёк её от них.

Он всегда аппарировал в коридор, ведущий к задней двери, и по пути в гостиную окликал Гермиону, чтобы не застать в неудобном положении.

— Я на кухне, проходи.

— Я не с пустыми руками, — сообщил Малфой, появляясь в помещении, и без лишних стеснений выдвинул себе стул. Гермиона вся обратилась в слух. — Есть две новости. Во-первых, я начал проверять подозреваемых по твоему списку.

— Что? — опешила она. — Стой! Как? Когда? Что ты им сказал?

— Не суетись, — поморщился Малфой. — Я навещал друзей. Ты была у Паркинсонов семнадцатого ноября, а в начале декабря — прости, не вспомню точное число, — посетила Ноттов, так? — дождавшись её кивка, он продолжил: — Не думаю, что они имеют к этому отношение. Я, конечно, не могу полагаться на честное слизеринское, поэтому подарил им по новому чехлу для палочек, чтобы накопить некоторую информацию. Не спрашивай, как это работает, — не дал он Гермионе перебить себя, заметив знакомое любознательное выражение на её лице. То самое «хочу-знать-всё-и-не-успокоюсь-пока-не-узнаю».

— Ладно, Малфой. И когда же ты сможешь сказать что-то конкретное?

Он нахмурился, вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Я знаю, что бы ты хотела услышать, Грейнджер. Через неделю, через несколько дней, завтра я принесу тебе результаты на блюдечке, взмахну палочкой, и твоя магия вернётся. Как по волшебству, — совсем не весело усмехнулся он. — Но я ничего не могу обещать. Я делаю всё возможное.

Гермиона выпрямилась и поджала губы, зная — спорить бесполезно. Он прав. Он знал, за что взялся, и он прав. А ещё он действительно делал всё возможное. Но ей так отчаянно хотелось, чтобы он сделал ещё и невозможное, — что и нужно было требовать от него.

— Хорошо, — вместо этого ответила она, и Малфой кивнул.

— Я принёс не только вести, — неожиданно он сменил тон и потянулся к внутреннему карману. — Здесь может быть кое-что любопытное, — он выложил перед ней на стол стопку книг. — На самом деле, там есть история девушки, которая очень напоминает твою. Маглорождённая, неожиданная, но постепенная потеря магии, имела очень тесный контакт с волшебниками, кажется, тоже занимала должность в министерстве, — ещё до того, как он успел договорить, Гермиона потянулась за книгами, ухватившись за представившуюся возможность.

Драко понял, что может потерять её, и окликнул, пока она не погрузилась в чтение с головой.

— Грейнджер, есть кое-что, что тебе следует знать, — и, когда она посмотрела на него, уловив в голосе какие-то тревожные нотки, Малфой пояснил: — Она не нашла решения.

Гермиона замерла с широко открытыми глазами, продолжая держать одновременно две книги. Фраза будто сломала что-то внутри неё, врезалась глубже, чем должна была. Разорвала первую ниточку надежды.

В этот момент раздался оглушительный грохот.

Они оба вздрогнули.

— Что это? — Малфой прислушался и резко вскочил, оборачиваясь на звук, который доносился из гостиной. Мгновение он раздумывал, пребывая в некотором шоке, а затем его глаза сузились и он подозрительно посмотрел на Гермиону: — Грейнджер, твой камин что, подключён к сети летучего пороха?

Его голос прозвучал почти угрожающе, и Гермиона почувствовала себя так, словно должна была оправдываться:

— Кажется, я пользовалась им, когда общалась с Роном или Гарри ещё в Хогвартсе, — немного нервно произнесла она. — Но я всегда закрывала его после себя…

— Поэтому-то сейчас к нам пока никто не ввалился, но, судя по звукам, собирается, — Малфой осёкся: — Ты сказала кому-то из своих дружков, что находишься здесь?

— Я… Я не уверена, — Гермиона замялась, но, встретив гневный взгляд, быстро выдала: — Возможно, я обмолвилась при Гарри, что собираюсь провести некоторое время в доме своих родителей, прежде чем уехать ещё куда-нибудь.

Малфой раздражённо рыкнул, внезапно схватил её за локоть, поднял с места и потащил в гостиную.

— Смотри, какая интересная назревает ситуация: Поттер ломится в твой камин!

— Но он же может решить, что я уже уехала и… — робко перебила Гермиона.

— И тогда отправит тебе патронуса. Вероятнее всего, — с некоторым сомнением произнёс Малфой.

Гермиона задумалась, остановившись перед каминной решёткой, которая сотрясалась от магии, пытавшейся пробиться сквозь неё.

— Гарри не решится на это, потому что понимает, что я могу быть среди маглов. На сову он тратить время тоже не станет, ведь, судя по всему, дело срочное, — Гермиона замолкла и неожиданно воскликнула: — Но он может аппарировать сюда, чтобы проверить, нет ли здесь моих вещей. Мерлин! Тогда нужно открыть камин! — наконец дошло до Гермионы. Гарри не должен был увидеть их вместе. Не должен был вообще ничего увидеть. Он должен думать, что она на отдыхе, но никак не с Драко Малфоем. — Малфой, быстрее! Сделай что-нибудь!

— И как ты себе это представляешь? Привет, Поттер, спасибо, что связался с нами, передаю Грейнджер?

— Ну ты же можешь открыть его и спрятаться, — отчаянно предложила Гермиона, не сводя глаз с камина.

— Спрятаться? — язвительно переспросил Малфой. — И где же?

Он оглядел комнату, сетуя на совершенно неудобное расположение мебели. Чтобы открыть камин, ему необходимо было видеть его, но таким образом Драко определённо попал бы в поле зрения Поттера. А этого они как раз и пытались избежать.

— За кресло! — выпалила Гермиона, прикинув, что если он спрячется за спинкой, то Гарри скорее всего его не заметит. Конечно, Малфою придётся немного присесть и наклониться… и, наверное, изогнуть руку не самым удобным образом, чтобы открыть-таки камин, но… — Малфой, пожалуйста! — умоляюще попросила Гермиона, понимая, что не выдержит объяснений с Гарри — и, скорее всего, Роном, — если в доме её родителей обнаружится Драко Малфой. В магловском доме.

— Ты же это не серьёзно, — пробурчал Малфой, понимая, однако, что серьёзней некуда. А ведь он всегда считал, что решения, которые Грейнджер находит в экстремальных ситуациях, оказываются более удачными. Но время поджимало, поэтому Драко выполнил всё, о чём подумала Гермиона: спрятался за спинку ближайшего к кухне кресла, согнувшись в три погибели (Гермиона неожиданно осознала, что он гораздо выше, чем ей казалось), и быстро взмахнул палочкой.

— Гарри, привет! — как только первый жар прошёл, Гермиона склонилась над камином так низко, как только позволяло пламя, чтобы скрыть от Гарри Малфоя. Краем глаза она видела, как тот поднялся из-за кресла, уловив её движение, и быстро скользнул в сторону кухни. Не удержавшись, Гермиона подняла голову и, глядя ему прямо в глаза, одними губами прошептала: — Спасибо.

Малфой пристально посмотрел на неё, сжав челюсти, но спустя мгновение его лицо расслабилось, и он просто кивнул, развернулся и вышел из комнаты. В этот же момент заголосил Гарри:

— Герм! Мерлин, я уже думал, что ты уехала! Постой, ты что, не одна? И почему ты всё ещё там? — спросил он.

— Родители попросили проверить дом, и я аппарировала сюда на пару часов, — легко солгала Гермиона, молясь про себя, чтобы Гарри не продолжил свои расспросы.

— О, ну ладно, — не было похоже, что подобный ответ его устроил, но, как оказалось, было более важное дело. — Гермиона, я по поводу одного события.

— События? — непонимающе переспросила она. — Какого события?

— Ты что, забыла? — несколько агрессивно уточнил Гарри.

— Нет, конечно нет. Но ты не мог бы уточнить, что за событие?

— Которое произойдёт через пять дней, — туманно пояснил Гарри, и Гермиона вспомнила.

Мысль пришла ей в голову так резко и внезапно, что Гермиона чуть было не покачнулась. Событие. Событие через пять дней. Первого марта.

— Рон, — тихо выдохнула она.

Гермиона не забыла. Она держала это в голове ещё с Рождества, раздумывала над подарком в свободное время и даже несколько раз обсуждала с Гарри и Джинни, но… Мерлин. Последние несколько дней, нет, недель ей казалось, что она проживает чужую жизнь, пока в её мире всё по-прежнему. И даже время там должно было остановиться, поэтому-то она и потеряла связь с реальностью.

Кто бы мог подумать, что отсутствие магии так влияет на организм? А ведь Гермионе действительно казалось, что она смогла приспособиться, смогла привыкнуть к такой жизни.

Горькая, страшная догадка внезапно поразила её и накрепко засела в голове: а что если эта растерянность связана с исчезновением магии, но вовсе не из-за того, что Гермиона расстроена, зла и измучена? Что если все её способности были вызваны только лишь магией? Её ум, собранность, смелость. А что насчёт вкусов, пристрастий, страхов и характера?

Что если Гермиона Грейнджер совсем не тот человек, которым она привыкла себя считать?

— Именно, — победно заключил Гарри, не заметив изменений в её настроении. — Рон жаловался сегодня, что не знает, как связаться с тобой. Хотел послать тебе патронуса, но я предложил ему помощь. На самом деле, я надеялся, что застану тебя здесь. Празднование будет в Норе — Молли планирует устроить что-то грандиозное, а затем мы с Джинни собираемся аппарировать вас всех кое-куда, это пока секрет, но тебе я…

— Прости, Гарри, я не думаю, что смогу прийти, — невпопад перебила его Гермиона, всё ещё поглощённая своими мыслями.

Воцарилось молчание.

— Гермиона, что-то случилось? — осторожно спросил Гарри. У него было полное право задать подобный вопрос: даже после расставания или тяжёлых ссор, даже во время командировок и завалов на работе Гермиона и Рон не пропускали важные друг для друга даты.

— Нет, Гарри, ничего не случилось, — ровным голосом произнесла Гермиона, стараясь не думать о том, что врёт. Снова. Да ещё и без причины. Мерлин, в чём вообще был смысл врать? Гарри — аврор и по совместительству её лучший друг, который согласился бы возродить Волан-де-Морта, только чтобы помочь Гермионе. Он всегда делился с ней своими проблемами, переживаниями и мыслями. И она отвечала тем же — они знали друг о друге всё. И что же удерживает Гермиону от того, чтобы сказать ему на этот раз? Махнуть на всё рукой, воскликнуть, что, да, случилось! Случилось ещё как! И попросить его прямо сейчас прыгнуть в камин, а потом, как только он окажется рядом, разрыдаться на его плече и выложить ему всё. Абсолютно всё, начиная с того злополучного дня, когда ей не удалась множественная трансфигурация. И плевать на Малфоя, который наверняка подслушивает и успеет аппарировать, а если не успеет — сам виноват. И плевать на их дурацкий контракт, который они всё равно не скрепили непреложным обетом просто потому, что магия Гермионы была слишком слаба. И плевать на то, что Гарри ничем не сумеет помочь — он всё-таки не всесилен и не может подчинить себе всё.

Внезапно причины, по которым надо было объясниться перед Гарри, превратились в причины скрывать всё и дальше.

— Я просто не могу, прости, — прошептала Гермиона. — И передай мои извинения Джинни. И Молли. И… Рону.

— Я не буду врать, убеждая тебя, что Рон переживёт, — немного прохладнее, чем следовало в разговоре лучших друзей, произнёс Гарри, но его голос мгновенно смягчился: — Ты же понимаешь, что мы все очень хотели бы тебя видеть.

— Да, да, Гарри, понимаю, — из последних сил сдерживая всхлип — и вместе с ним горькую правду — ответила Гермиона. — Мне, правда, очень жаль. Но, как только я вернусь, мы же сможем встретиться? — с надеждой спросила она, понимая, что ждёт своего возвращения, а не самой встречи.

— Конечно, Герм, ты же знаешь — я не могу нормально завтракать по субботам, если не вижу ваших лиц, — рассмеялся Гарри, и Гермиона тепло улыбнулась языкам пламени, охватывающим его лицо. — Ладно, меня ждёт Джинни. Кстати, она передавала привет. Говорила — еле терпит до того момента, когда сможет рассказать тебе о последнем туре Гарпий.

Гермиона лишь кивнула и снова улыбнулась, понимая, что теперь голос точно подведёт, если она попытается ответить. Гарри помахал, и огонь последний раз лизнул его лицо, а затем потух. Гермиона подалась назад, всё ещё не отводя взгляда от того места, где только что были глаза её лучшего друга, а теперь оставались только чёрные, истлевшие угли.

Она знала, что он не поверил ей и потом устроит допрос с пристрастием — хорошо, если не запрёт в камере, — пока она не расскажет ему всё, не объяснит своё поведение и не искупит все грехи и перед ним, и перед Роном. Но пока что Гермиона была не готова говорить.

Ей казалось, что она сидела так, на коленях, склонив голову, бесконечно долгое время и могла бы просидеть ещё столько же — прямо до скончания веков. Или хотя бы до скончания одного единственного — её собственного — века. Но Малфой, кажется, был послан на гермионину голову, чтобы врываться в её жизнь самым беспардонным образом.

— Зря ты не сказала ему, Грейнджер.

Его голос не выражал никаких эмоций: Малфой не пытался поучать или укорять её, но нервы Гермионы были и так на пределе, и это неожиданно стало последней каплей. Она вскочила в одно мгновение и подлетела к нему.

— Не смей! Даже не думай, Малфой! — злые слёзы брызнули из глаз, и Гермиона судорожно сглотнула, стараясь дышать глубоко и размеренно. — Ты не имеешь никакого права лезть в мои дела!

— Я понимаю, почему ты не сказала, — игнорируя её истерику и даже не отступив, продолжил он всё так же спокойно. — Но они все могли бы помочь тебе. Устроить какое-то переживание, вызвать нужную эмоцию. Конечно, я не уверен, что магия всё ещё внутри тебя или может вернуться сама, но это было бы полезно.

— Я знаю, Малфой! Прекрати делать из меня одну из своих глупых, ни на что не способных клиенток, которые только и требуют, что наложить пустяковое защитное или применить чинящее чуть посложнее Репаро! — воскликнула она. — Сколько бы ты ни отказывался это признавать — я не такая. Я понимаю всю эту теорию не хуже — Мерлин, да иногда даже лучше! — чем ты. И мы оба знаем, что все эти чувства, переживания — просто чушь!

Его глаза блеснули, губы слегка дрогнули — и Гермиона не могла не заметить, что он просто сдерживает усмешку.

— Знаешь, забудь, — надломленным голосом внезапно произнесла она и махнула рукой.

— Нет, послушай, Грейнджер, тебе понравится, — она подняла на него взгляд и увидела, что Малфой улыбается. Видимо, его действительно что-то развеселило. — Сейчас я буду рассказывать тебе о чувствах, — с толикой пафоса сообщил он. — Тут я всё-таки разбираюсь чуть больше тебя — забавно, не правда ли? Эмоции могут помочь, Грейнджер. Это сложная, запутанная сфера колдопсихологии, в которой многое притянуто за уши, но эта часть относится к вполне достоверным фактам. Ты же не станешь спорить, что магический выброс — нормальное явление? Молодец, умная девочка, — он отступил в сторону, когда Гермиона попыталась его ударить, и продолжил: — Тут та же история: тебя пугают — магия реагирует. Тебя удивляют — магия реагирует. Тебе доставляют удовольствие — ну, ты поняла.

— Если ты в таком восторге от этой теории, почему же ещё не проверил её? — недовольно спросила Гермиона.

— Запланированный выброс — это сложно.

— Признай, ты просто не знаешь, как напугать, удивить или обрадовать меня.

— Ладно, допустим, Поттер справился бы лучше, — парировал Драко и, кажется, тотчас пожалел о своих словах, заметив, как помрачнела Гермиона. — Хотя я всё-таки против Поттера в нашей компании. Вдвоём нам гораздо веселее, разве нет? — неожиданно добавил он.

Гермиона подняла на него ошарашенный взгляд, и увидела, что Малфой, судя по глазам, тоже был изумлён собственными словами.

— А разве да?

— Да, — уверенно кивнул Малфой, но предпочёл сменить тему, озарённый внезапной мыслью: — Знаешь, я думаю, что сильных эмоций я у тебя не вызову, но, по крайней мере, могу помочь развеяться. Тебе не мешало бы пройтись.

Гермиона автоматически покачала головой:

— Я не могу показаться в магическом Лондоне.

— Как бы мне этого ни хотелось, но Лондон не ограничивается магической частью, так что мы могли бы…

Гермиона застыла, поражённая тем, что сказал Малфой. Она даже не понимала, что удивляло больше: его предложение пойти с ней или намёк на появление Драко Малфоя в магловском мире.

— Могли бы что? — на всякий случай переспросила она.

— То, Грейнджер, — подтвердил он, очевидно, довольный таким поворотом. — То самое, о чём ты подумала.


***


Она не выпустила его из дома, пока не добилась того, чтобы он оставил мантию и поглубже запихал палочку в рукав. Потом она долго и придирчиво осматривала его одежду, и была готова достать отцовскую толстовку, но передумала, осознав, что Малфой и так был близок к срыву. По его виду казалось — он может схватить свои вещи и мгновенно аппарировать прочь.

Он выдержал.

И это несомненно показало его с лучшей стороны.

Поэтому Гермиона решила не шокировать его нежелательными встречами с маглами и повела знакомой с детства немноголюдной дорогой. Они прошагали несколько кварталов, почти не переговариваясь, а затем очутились прямо на набережной.

Там встреча с местным населением была уже неизбежна, но Малфой, к ещё большему удивлению Гермионы, был абсолютно спокоен, лишь глазел по сторонам, иногда задерживая взгляд на людях чуть дольше положенного.

— А ты не такой дикий, как я считала, — сообщила она нарочито безучастно, когда они прошли с сотню ярдов вдоль реки и Гермиона уже устала изумляться, исподтишка поглядывая на Малфоя.

— Это ты сейчас попыталась меня оскорбить? — поинтересовался он, и Гермиона смутилась. — В принципе, попытка засчитана, но, чтоб ты знала, я иногда бываю в магловском Лондоне. Здесь, правда, — ещё никогда, — отметил он.

С округлившимися от шока глазами она посмотрела на Малфоя, который наконец-то встретился с ней взглядом.

— Ты? В магловском Лондоне?

Сколько ещё ей предстояло узнать о нём?

— У меня магазин, Грейнджер. Кто бы мог подумать, что одна из самых магических профессий так тесно связана с миром, где полностью отсутствует волшебство, а? — он усмехнулся. — Я иногда обращаюсь в цветочные лавки, покупаю вещи, которых нет у нас, изредка испытываю заклинания или зелья. Да ничего такого, не смотри ты так, — успокоил он её и, вспомнив, добавил: — А ещё я был в библиотеке.

Гермиона молча уставилась в пустоту, переваривая информацию.

— Ты действительно работаешь, — осторожно произнесла она и покосилась на Малфоя, тут же отводя взгляд.

— Ты же вроде уже говорила, что я сумел показать себя как специалист, — не очень удачно пошутил он, но Гермиона улыбнулась.

— Та статья была фикцией, ведь так?

— Как и многие до неё, — подтвердил Малфой. — Как и многие после неё. Ещё будут, я имею в виду, — слегка печально пояснил он.

Гермиона неловко улыбнулась, хотя было совсем не до смеха, и всё-таки решилась задать вопрос:

— Почему ты назвал лавку своим именем, Малфой? — голос прозвучал достаточно деликатно, но тон быстро сменился на требовательный. — Ты же не идиот. Прекрасно понимаешь, что людям нужно время, чтобы смириться и принять. Даже самым разумным сложно так просто забыть, к чему имели отношение Малфои.

— Имеешь в виду кого-то конкретного? — язвительно откликнулся Малфой. — Я действительно не идиот, Грейнджер. Именно поэтому ты обратилась ко мне, не так ли? Как и десятки других волшебников, попавших в затруднительную ситуацию. А в скором времени порядок изменится: счёт тех, кто будет приходить за помощью ко мне, пойдёт на сотни.

— Ты не ответил на вопрос, — мягко остановила его тираду Гермиона.

Он замолчал — сорвался на полуслове. Они сделали несколько шагов в полнейшей тишине, и Гермионе уже начало казаться, что он не собирается отвечать. Но он пнул какой-то мелкий камешек, задумчиво посмотрел на воду, а затем слегка повернул голову.

— Это был вызов. Наверное, единственный, на который я решился, — отрешённо поведал Малфой, и Гермиона затаила дыхание, боясь спугнуть его искренность. — Но ты и так это знала, разве нет?

Она понимала, что ответа не требуется, но всё равно едва заметно кивнула и исподтишка глянула на Малфоя. Его лицо было расслабленным и спокойным, и Гермиона неожиданно для себя почувствовала силу, которая скрывалась за этим мнимым безразличием. Не только магическую.

Она подумала, что они невероятно похожи, и поэтому понимают друг друга лучше, чем могли бы подумать. Они оба были отщепенцами, оба одновременно принадлежали и не принадлежали тому миру, частью которого хотели быть и в котором отчаянно пытались занять своё место.

— Прости, — само сорвалось с языка. — Прости, что я вела себя так первое время, — он покосился на неё, и Гермиона решила ответить откровенностью на откровенность. — Я спокойно выдерживаю ежедневные пикировки с коллегами, перепалки с друзьями, дебаты с министерским советом, которые затягиваются на часы, но… но это оказалось сложнее, чем я могла предположить, — Гермионе не нужно было уточнять, что именно она имела в виду.

Малфой кивнул:

— Я понимаю, — он нахмурился: — Нет, не понимаю, конечно, что за глупости. И надеюсь, что никогда не смогу понять, но это однозначно страшно. Особенно в первое время.

— Иногда мне казалось, что страшнее, чем война, — тихо, будто и не было, прозвучала фраза и тотчас растворилась в воздухе.

Гермиона и сама не обратила внимания, что говорила в прошедшем времени, но Малфой заметил:

— А теперь?

Внезапно он остановился и повернулся. Гермионе пришлось сделать то же самое.

Он стоял перед ней, и за его спиной над крышами домов заходило солнце, подсвечивая фигуру Малфоя и окрашивая его волосы в золотисто-розовый цвет.

Гермиона задумалась.

Новая работа создавала иллюзию занятости и той самой пресловутой причастности к волшебному миру, без которой Гермиона медленно сходила с ума.

Малфой отвлекал её и заставлял поверить, что ещё не всё потеряно.

Гарри помнил о ней и ждал встречи. Так же как и Джинни. И Рон. И все остальные Уизли.

Конечно, иногда ей становилось плохо: не только морально, но и физически. Она почти не спала. И маялась от скуки.

Но, несмотря на все трудности, Гермиона неожиданно поняла, что знает ответ — искренний и честный.

— Теперь уже легче, — она нахмурилась, качнула головой и более уверенно повторила: — Определённо легче.


***


Прощаясь, Малфой некрепко сжал её ладонь, и, хотя его пальцы были холодными после улицы, Гермиона почувствовала, как тепло разлилось по всему телу, будто она вернулась домой.

26 февраля 2006 года

Малфой был хорош в самоистязании.

Он ругал и всячески укорял себя. Отчитывал строго, отклонял любые оправдания и, конечно же, не стеснялся в выражениях.

Мерзкий лицемер, бестолковый размазня и сопливый романтик. Что за профессионал будет вести откровенные разговоры с клиентками? Какой уважающий себя мужчина так легко признается в слабости? Кто, в конце концов, будет успокаивать ту, которую вроде как презирает?

Драко не знал. И главное, брань и посыпание головы пеплом не помогали разобраться. Он никак не мог понять, что влияло на него и что заставляло совершать какие-то странные, совсем не малфоевские поступки. В какой-то момент он решил, что это побочное действие проклятия, наложенного на Грейнджер, а возможно, какого-то другого — предназначенного уже самому Драко.

Иначе нельзя было объяснить, почему он переставал держать себя в руках, когда находился рядом с ней. Он не продумывал каждый шаг, а действовал как-то интуитивно. Зачем-то спорил, позволял себе говорить на повышенных тонах, испытывал какие-то — Мерлин мой! — чувства и эмоции, но хуже всего было то, что он улыбался.

И только вдалеке от Грейнджер, в тишине своей мастерской, где успокаивающе пахло лирным корнем и полынью, Драко мог собраться и сформулировать одну верную мысль: когда Гермиона Грейнджер была рядом с ним, всё переворачивалось с ног на голову.

Признание и принятие, однако, ничуть не помогали разрешить проблему.

Кроме того, начинало смущать то, как много внимания Драко уделял Грейнджер, когда её не было рядом. Конечно, так и должно было быть — настоящий профессионал просто обязан беспрестанно думать о деле, тем более таком запутанном. Но происходящее у него в голове не было просто размышлениями о проблеме — всё чаще он ловил себя на том, что думает о Гермионе как о человеке. Личности.

Пытается оценить, припоминает плохие и хорошие черты, иногда опускается до эмоциональных размышлений — жалеет Грейнджер, сочувствует ей.

Но хуже всего было то, что одёргивать себя становилось всё сложнее, и теперь даже наедине с собой Драко не мог думать о Грейнджер плохо.


* * *

В одиннадцати переводах, сделанных Гермионой за прошлую неделю, слово «магия» встретилось около трёхсот раз. После юбилейной сотни Гермиона устала не только подбирать синонимы, но и морщиться, кривиться, вздрагивать — в общем, всячески выражать свои невольные чувства. Она механически переписывала текст, при надобности заглядывала в словарь, отмечала места, которые её заинтересовали, но всё чаще замечала, что не может сконцентрироваться.

Работа не ладилась.

К шести часам Гермиона смирилась, отложила в сторону ручку и более-менее ровно сложила исписанные листы. Гермиона собиралась заварить себе чашку крепкого чая, вытащить из шкафа пачку печенья и устроиться в гостиной, предварительно совершив набег на книжный шкаф, но как только она задвинула стул, в коридоре раздался глухой хлопок.

— Грейнджер, я могу… — начал было Малфой, желая убедиться, что не потревожил её.

— Проходи, — прервала Гермиона, заинтригованная его неожиданным появлением. — Мы вроде не договаривались о встрече? — спросила она, когда Малфой оказался в гостиной.

— Я был в Академии, — заявил он, мгновенно переходя к делу и не особо заботясь об извинениях за то, что нарушил её спокойствие. — Твои результаты задерживают.

Взгляд Гермионы, который на мгновение прояснился, вновь потух, и она слегка ссутулилась, отступив назад, чтобы опереться на стол. Ведь никто не обещал, что Малфой будет приносить только хорошие новости?

— Эй, не грузись, Грейнджер, — неожиданно он сбавил обороты и обратился к ней гораздо спокойнее и мягче: — Это ничего не значит. Просто исследования занимают больше времени, чем мы могли предположить. Тем более есть и хорошая новость. — Он слегка наклонил голову. — Я говорил с портретом Подрика Бэтворфи, он посоветовал мне кое-что, а я склонен ему доверять.

— Стой, он же кавалер Ордена Мерлина? — перебила Гермиона.

— За достижения в области магических наук, — самодовольно подтвердил Малфой. — Можно и прислушаться, да?

— Что он сказал?

— Проверить твоё магическое поле собственноручно.

— И кто сделает это? — уточнила Гермиона и смутилась, наткнувшись на несколько суровый взгляд Малфоя. — То есть ты сам разве можешь?

— Последний раз я практиковался, когда сдавал экзамен. — Гермиона была готова поклясться, что на скулах Малфоя появилось несколько красных пятен, однако он быстро справился с собой. — Но попытка стоит того, потому что такая проверка действительно может помочь что-нибудь выяснить.

— Ладно. И что для этого нужно?

Голос Гермионы дрожал, и Малфой почему-то глубоко вздохнул, когда сделал шаг к ней.

— Собери волосы, — указал он и, терпеливо дождавшись, пока Гермиона завяжет на голове не совсем ровный пучок, в мгновение оказался ещё ближе и опустил руки ей на плечи.

Гермиона дёрнулась.

— М… Малфой, — высоким голосом произнесла она, — что ты делаешь?

— Я сказал «собственноручно», да? — несколько нервно откликнулся тот, и Гермиона подумала, что это была самая неудачная попытка пошутить, которую она наблюдала за всю жизнь. — Я имел в виду в прямом смысле. Вручную.

Он скользнул ладонью по её руке вниз, до локтя; Гермиону пробила дрожь. Она ощутила древко палочки в его рукаве и почувствовала желание закрыть глаза, которое накатывало волнами и боролось с остатками гордости и воли.

— Существует древняя магическая теория об особых местах на теле, — вкрадчиво сообщил Малфой. Его голос гулко прозвучал у Гермионы в голове. — В которых скопление магии сильнее, чем в других. Ты правша, Грейнджер?

— Д-да.

— Значит, можно смело сказать, что твоя правая рука магически более одарена, чем левая.

— Что?

— Я потом объясню, ладно? — неожиданно мягко сказал Малфой и снова провёл пальцами по её рукам, спустя мгновение вернувшись к плечам и шее.

Гермиона постаралась заглянуть ему в лицо и осознала, что до этого её взгляд словно был затуманен, но пелена спала, и она смогла увидеть, как Малфой сосредоточенно смотрел перед собой и будто бы прислушивался. Гермиона снова вздрогнула, когда его ладонь легла сзади на её затылок, а вторая скользнула по подбородку и линии челюсти, ощупывая, сжимая, поглаживая кожу.

Гермиона рвано вздохнула, не понимая, издевается ли Драко или действительно проводит своё дурацкое исследование. Мерлин, с него станется! Она представила, как он делает шаг назад, отводит руки, будто ничего и не было, и смотрит на неё насмешливо и немного презрительно. Так… мерзко. Она почувствовала, как обида тугим комом подступила к горлу, и едва сдержала всхлип, когда пальцы Малфоя крепко сжали её ладонь.

Затем он коснулся ключицы, снова с нажимом провёл по руке, и, кажется, заправил прядь волос ей за ухо. Гермиона не была уверена, потому что в это же мгновение почувствовала жар, который зарождался под руками Малфоя и постепенно распространялся по её телу, медленно, но верно захватывая каждый кусочек кожи.

Стало невыносимо, крик уже готов был разорвать тишину, но голос куда-то пропал…

Тогда Малфой отступил. И всё закончилось.

Гермиона с силой втянула воздух и заставила себя поднять глаза. Взгляд был. Но не такой, как она представляла.

Малфой смотрел на неё несколько отрешённо и тяжело, жадно дышал. Презрения не было — только что-то, отдалённо напоминающее изумление. Но он быстро закрылся, тряхнув головой, и Гермиона глянула на его руки. Ладони слегка покраснели, пальцы подрагивали, и палочка выскользнула из рукава — а может, он специально достал её.

Время шло, они оба постепенно восстанавливали дыхание, дрожь отпускала, и Гермиона уже намеревалась спросить, что это была за чертовщина и что Малфой с ней сделал. Но он опередил её.

— Твоё поле все ещё достаточно сильное, — отчуждённо поведал он и наконец шевельнулся — выпрямился и спрятал палочку.

Гермиона опустилась на диван, всё ещё ощущая головокружение. Краем глаза она увидела, как приоткрылась форточка — Малфой незаметно наложил пустяковое заклинание, и в комнату проникла прохлада зимнего вечера. Гермиона была благодарна ему — и за возможность остыть, и за то, что до сих пор не выставлял своё волшебство напоказ.

Лёгкий ветер принёс облегчение. Уже через несколько секунд Гермиона почувствовала себя намного лучше и осмелилась спросить:

— Что это было?

— Я говорил, что, если приложить некоторое усилие, можно увидеть и почувствовать магическое поле.

— Ты учился этому? — Он молча кивнул, и Гермиона прикусила губу, раздумывая, как такое могло пройти мимо неё. Конечно, после войны она несколько ограничила круг своих интересов, но, Мерлин, она вообще не встречала упоминаний о подобных опытах с магией и не была уверена, что в её окружении набралось хотя бы несколько человек, кто умел то же, что и Малфой. Эта мысль почему-то задела её, и Гермиона почувствовала знакомый зуд, вызывающий желание задать вопрос и получить новую информацию. Она посмотрела на Малфоя и, не вытерпев, поспешно спросила: — Как ты это делаешь?

Она сама не знала, что конкретно имела в виду, потому что никак не могла определить произошедшее, но Малфой понял. Мгновение поразмыслив, он ответил:

— Я могу показать тебе, — и тут же осёкся. — Конечно, не факт, что получится, но…

— Я хочу попробовать, — прежде чем успела всё обдумать, воскликнула Гермиона и посмотрела на Малфоя.

Он снова слегка склонил голову к плечу, и этот жест отозвался внутри необъяснимой дрожью. Гермиона сглотнула и вскинула подбородок, стараясь казаться уверенной, но руки сами вцепились в колени, и, Мерлин, конечно, Малфой заметил это. Но, видимо, предпочёл никак не комментировать и только бесшумно подошёл к ней и опустился рядом, слегка задев Гермиону локтем. Она искоса посмотрела на него, не до конца понимая, что он намеревается сделать.

Из рукава вновь показался кончик палочки, и Малфой что-то пробормотал.

Драко знал, что Грейнджер расстроится, если у неё не получится, но он приблизительно представлял себе, как может помочь ей, и почему-то показалось очень важным сделать это. Он всё ещё чувствовал в себе отголоски её магии — вполне живой, хоть и очень слабой. И это было удивительное ощущение. Драко понял, что уже тысячу лет не испытывал подобного, да и когда испытывал — на втором и третьем курсе — совсем не получал такого же удовольствия. Тогда отвлекали внимательные взгляды преподавателей и насмешливые — однокурсников, их комментарии, какие-то советы или шуточки. Потеющие ладони и постоянный страх забыть очерёдность действий тоже не улучшали положение.

Теперь всё было по-другому.

И ему определённо хотелось продолжить.

— Дай руку.

Грейнджер поспешно протянула ему ближайшую ладонь, но Драко отстранил её.

— Правую, Грейнджер.

Она вспыхнула, слегка развернулась, оказавшись к нему лицом, и подала руку.

Он крепко обхватил её запястье и слегка потянул на себя; Гермионе пришлось придвинуться. Она никак не могла сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, но, как только посмотрела Малфою в лицо, увидела, что он-то мгновенно сумел собраться. В тот же момент он коснулся кончиком палочки ямки в сгибе локтя. Кожу кольнуло, и Гермиона вздрогнула, но древко вновь исчезло в рукаве, а Малфой снова дотронулся до неё — теперь пальцами.

Гермиона зачарованно следила, как он ведёт ладонью по её руке. Неспешно, но достаточно уверенно, даже напряжённо, и кожа под его пальцами снова начала зудеть и пылать жаром, который будто шёл изнутри.

Словно Малфой гнал волшебство по венам.

Чистую магию.

Эта мысль поразила Гермиону, и она вновь искоса глянула на Малфоя, который продолжал сосредоточенно следить за собственными движениями. Гермиона воспользовалась этим, чтобы впервые рассмотреть его настолько близко. Забывшись, она не отводила глаз от его лица и пропустила момент, когда пальцы Малфоя очертили невидимый контур в центре её ладони и, скользнув выше, крепко сжали небольшой гермионин кулачок.

Встрепенувшись, она перевела взгляд на их сцепленные руки и смотрела, пока не почувствовала лёгкое жжение ровно там, где так быстро и почти незаметно пробежали пальцы.

Гермиона попыталась прислушаться к себе и понять, на что это похоже, но с каждой секундой ощущения менялись, становились более интенсивными, будто всё, что не так давно она испытывала, теперь сосредоточилось в одной точке, на маленьком участке кожи.

На мгновение Гермиона словно оторвалась от своего тела, посмотрела со стороны, и отстраненно подумала, что на руке останется ожог.

Тогда-то она и почувствовала едва заметный толчок.

И тут Малфой расцепил пальцы и раскрыл их ладони.

Крошечный сине-фиолетовый огонёк слегка приподнялся, зависнув в воздухе, и отчаянно запульсировал, как будто радуясь неожиданной свободе.

Гермиона ахнула.

Сгусток чистой магии. Прямо как в магловских сказках. Заклинание без формулы, без палочки и даже без единой мысли. Нечто, что, кажется, было частью её самой — или Малфоя, или их обоих — и при этом казалось настолько удивительным, изумляющим, таким… красивым!

Таким живым!

Она боялась отвести взгляд, закрыть глаза или моргнуть и смотрела до тех пор, пока глаза не начали слезиться, и даже дольше.

Наконец Малфой, напряжённо удерживающий Гермиону всё это время, двинул пальцами, поймал своеобразного светлячка её рукой и некрепко сжал.

Ладонь всё-таки обожгло — мгновенная, острая, но приятная боль пронзила и тотчас утихла.

Огонёк исчез.

Исчезла магия.

Малфой выпустил её ладонь и резко отодвинулся.

Драко не был уверен, кто из них сделал это. Конечно, он руководил, тщательно контролировал процесс и с лёгкостью мог присудить все заслуги себе, но смысла врать не было — Грейнджер, если бы задумалась, наверняка поняла, что их магия — остатки гермиониной и его — словно стала единым целым, невероятным образом совпала, слилась и сотворила чудо. Настоящее чудо, не такое, как в учебниках по Трансфигурации или Заклинаниям. Драко не знал, с чем это могло быть связано. Он вообще понятия не имел, что маленькая шалость, которую постоянно практиковали второкурсники Академии, могла обернуться подобным.

И даже когда он, спустя десять минут, попрощался и аппарировал в мастерскую в надежде успокоиться и подумать, голубое свечение всё ещё стояло перед глазами и руку жгло от тепла, света и магии, которую волнами испускал крошечный шарик, а щёку — от мягкого, но невероятно горячего дыхания Грейнджер.

1 марта 2006 года

— Грейнджер.

Тишина.

— Грейнджер! — Чуть громче.

Молчание в ответ.

Два шага по коридору и снова:

— Грейнджер, ты здесь?

Ниче… Ну-ка! Драко прислушался, и до него донеслось несколько неразборчивых звуков. Будто позвякивала посуда, хлопали дверцы шкафов и лилась вода.

Решив, что вряд ли Грейнджер была любительницей наводить порядок голышом, Драко уверенно вошёл в гостиную и направился к кухне. Она была там — порхала по комнате, переставляла посуду, то и дело открывала и закрывала воду, а затем хваталась за тряпку и тщательно натирала уже — как показалось Драко — сверкавшую столешницу.

И всё по кругу.

Драко небрежно прислонился спиной к косяку, и в голове на секунду мелькнула мысль произнести коротенькое заклинание и закончить все её страдания, но он тут же отдёрнул сам себя. Это стало бы не помощью, а скорее оскорблением, и он давно уже вбил себе это в голову, хотя сама Гермиона и не давала понять, что её как-то задевает вид волшебной палочки. Впрочем, особого наслаждения от магловской жизни она, кажется, тоже не получала.

Кроме того, складывалось впечатление, что причиной всего происходящего стала совсем не страсть к уборке.

— Знаешь, Грейнджер, то, что с тобой происходит, ненормально.

Она вздрогнула и оглянулась на Малфоя, наконец заметив его. Несмотря на то что в её взгляде пронеслись сотни вопросов, которые она хотела задать ему (начиная от «Что ты здесь делаешь?» и «Сколько ты уже здесь стоишь?» и заканчивая «Где, мантикора тебя раздери, моя магия, Малфой?!»), Грейнджер удалось сдержать себя, и она даже смогла изобразить нечто отчасти раздражённое, отчасти саркастичное:

— Я подозревала… — начала она, грозно нахмурившись и опустив руки на бёдра.

— Нет, ты не поняла, — бессовестно перебил он её и, склонив голову набок, обвёл внимательным взглядом. Фартук потрёпан, майка под ним несколько растянута, а от домашних штанов Драко на месте Грейнджер, конечно, давно бы избавился, но в целом… почему-то её вид не вызвал отвращения. Да Мерлин! Она удивительно приятно смотрелась в уютной магловской обстановке, и даже её попытки разыграть возмущение не портили картину.

Драко передёрнуло, и он вспомнил все те сомнения, что терзали его особенно сильно после их маленького эксперимента. Он подумал, что скорее всего виноваты какие-то особые невидимые нити, которые связывали в безмагическом пространстве их с Грейнджер, подменяли чувства, заставляли видеть то, чего нет, и толкали на необдуманные поступки.

Снова, и снова, и снова…

И вот опять.

Грейнджер не выдержала затянувшегося молчания и снова потянулась к тряпке, и Драко не в силах больше наблюдать за её суетливыми и немного истеричными действиями, резко проговорил:

— Уизли сегодня носились по всему Косому переулку, а в Пророке на странице с поздравлениями, кажется, было слишком много рыжего. — Он задумчиво почесал подбородок. — Интересно, это как-то может быть связано с твоим сегодняшним настроением?

По лицу Гермионы пробежала тень, и она промычала в ответ что-то нечленораздельное; Драко удовлетворенно кивнул. Однако его веселье быстро сошло на нет, когда он осознал, что Грейнджер действительно взволнована. То, что сначала показалось ему лёгкой и несколько забавной нервозностью, на деле было глубже и серьёзнее.

И по какой-то неведомой причине Драко отбросил свои сомнения и неожиданно задался целью хоть немного успокоить Грейнджер.

Он решил, что должен что-то сказать, но не смог и слова из себя выдавить. Грейнджер, конечно, хотела бы услышать нечто отчасти небрежное, но утешительное, но Драко не мог предложить ей этого. Он не умел подбирать слова, когда дело касалось людей и их эмоций, а в данном случае ему приходилось ещё и бороться с собой, чтобы не сморозить какую-нибудь гадость насчёт её рыжего дружка и его семейки. Ведь если бы разговор шёл не о Уизли, было бы легче, разве нет?

Малфой отчаянно пытался разобраться в себе и всех тех противоречиях, что поселились в его душе… когда? Мерлин, когда это началось? Почему-то теперь ему казалось, что всё произошло гораздо раньше, чем он сам заподозрил.

— Я послала ему сову, — внезапно подала голос Гермиона. — Гарри пытался уговорить меня связаться с ним хотя бы через камин, но… — она наконец закинула тряпку в раковину и, повернувшись к Драко, развела руками.

Драко подумал предложить свою помощь, но потом внезапно понял, что проблема была не в её неспособности связаться с Уизли, а в том, что она не хотела.

Она просто не хотела разговаривать и видеться в таком состоянии ни с кем, кроме него самого…

— Хочешь пить? — неожиданно выпалила Грейнджер и, не давая ему себя перебить, быстро затараторила, двинувшись к той странной холодильной машине, которую Драко хорошо запомнил. — Я могу приготовить молочный коктейль. У меня есть несколько бананов, орехи, мёд… постой, у тебя же нет аллергии на орехи?

— Грейнджер, я не то чтобы очень…

Она резко обернулась, и Драко вздрогнул, замолкнув.

Он знал это выражение лица. Ещё со школьной скамьи, с первого курса, когда надоедливая девчонка подпрыгивала на своём стуле, чтобы ответить на вопрос. Тогда её ничто не могло остановить — даже самый грозный взгляд Снейпа заставлял лишь слегка вскинуть подбородок и попытаться протянуть руку ещё выше, будто кто-то мог не заметить этого рьяного желания. В дальнейшем Драко не раз видел то же выражение: преисполненное уверенности и маниакального желания добиться своего. Обречённо вздохнув, Драко признал, что ему не избежать этого самого молочного… и магловского.

— Брось, Малфой, тебе понравится, — словно в подтверждение его мыслей, заключила Грейнджер и неожиданно улыбнулась.

И он сдался.

Но, завидев подозрительный аппарат, который она водрузила на стол, всё-таки не сдержался и снова подал голос:

— Знаешь, Грейнджер, мне хватает общения с тобой, ладно? У тебя милый дом, и всё такое, но не надо запугивать меня магловской техникой, — предостерегающе произнёс он, не решаясь подходить слишком близко, тем более после того, как Гермиона, хихикнув над его комментарием, воткнула в маленькие дырочки на стене нечто, соединённое с машиной длинным проводом. Мерлин, ну хоть в проводе Драко был уверен.

Под внимательным взглядом Драко Грейнджер поспешно нарезала ингредиенты и сложила всё в один высокий стакан, затем добавила мёд, и Малфой почти было расслабился — ничто не предвещало опасности, однако Грейнджер, облизнув ложку, обернулась на него через плечо и посмотрела хитро и несколько насмешливо. После этого она накрыла стакан крышкой, ухватившись за него двумя руками, и…

Раздался резкий, пугающий звук, и Драко сам не заметил, как выхватил палочку, а заклинание уже летело в стену.

— Малфой, ты сумасшедший? — завопила Гермиона и обернулась к нему, трепеща то ли от страха, то ли от злости.

На стене красовалось крупное пятно — в месте, куда попало заклинание, она почернела, обсыпались ошмётки краски и штукатурки. Гермиона с удивлением заметила, что место повреждения было чересчур велико, но не успела задуматься об этом, потому что Малфой одним взмахов палочки всё убрал и вновь привёл её кухню в пристойный вид.

— Ведьма ты недоделанная, это что, то самое известное магловское оружие? — возмущённо проворчал он.

Гермионе очевидно стоило оскорбиться — одной фразой он дважды сумел задеть её самолюбие, затронув при этом глубинные переживания, но почему-то его тон и тот факт, что он был готов пускать заклинания во все стороны от страха перед магловской техникой невероятно развеселили её, и Гермиона не смогла удержать глупого смешка.

Она думала, что, возможно, Малфой разъярится — тогда жди беды, но он почему-то промолчал, тогда Гермиона окончательно потеряла контроль над собой и, старательно пряча улыбку, спросила:

— Может, ты ещё и голоден?

Глаза Малфоя округлились; он молча стоял перед ней секунду-другую и выглядел при этом настолько ошеломлённым, что Гермиона еле смогла дождаться его ответа без смеха.

— Ну нет, Грейнджер, готовить ты не будешь, — хохотнул Малфой, когда наконец переварил её вопрос.

Она всё-таки рассмеялась — живо, тепло, искренне, и Малфой улыбнулся в ответ.

Спустя десять минут они сидели за маленьким столиком друг напротив друга и пили густой коктейль.

Завязать разговор было проблематично: говорить о Уизли уже не хотелось, момент откровения, которое иногда настигало их, не наступил, а тем для более отвлечённой беседы не было. Минуты плавно сменяли друг друга, тишина набухала, укутывая в тесный кокон, но это совсем не вызывало неудобства. Однако через несколько минут, когда на дне стаканов уже почти ничего не осталось, Гермионе пришлось нарушить тишину.

Она глянула на Малфоя и закусила губу, сдерживая улыбку; он нахмурился.

— У тебя тут. — Она обвела пальцем вокруг губ, кивая в его сторону. Малфой непонимающе покачал головой, и тогда она мягко улыбнулась и привстала с места. — Давай помогу, — Гермиона неожиданно наклонилась, оказавшись слишком уж близко к Драко. Она поняла это почти одновременно с ним и отшатнулась почти в тот же самый момент. — Хотя нет, — смешалась она, потупив глаза. — Лучше ты сам.

Малфой потянулся за салфеткой.

— Получилась бы странная ситуация, да?

— Как в самых романтичных магловских фильмах, — фыркнула Гермиона. Голос прозвучал достаточно безразлично — Гермиона быстро сумела совладать собой, но румянец на лице выдавал её.

— Фильмах?

Гермиона всё же подняла на него взгляд, уловив недоумение в голосе.

— Ты же вроде говорил, что у тебя многопрофильное образование, — подколола она.

— Но не всеобъемлющее, — парировал Малфой, Гермиона хмыкнула, и они оба замолчали на некоторое время. Но спустя минуту или около того Драко всё же осторожно спросил, чуть нахмурившись. — Так что такое фильмы?

Как они оказались на крошечном, узком диванчике в гостиной, Драко не понял. Просто магия какая-то, подумалось ему. Но магией скорее уж можно было назвать то, что происходило дальше. Грейнджер деловито усадила его на подушки, вручила ещё один стакан — с очень приятным напитком, должен был признать Драко, — и направилась к тёмному экрану, который поблескивал у стены. Драко напрягся в ожидании подвоха, но никаких раздражающих звуков, кроме разве что ворчливого бормотания Грейнджер (да что уж там — оно как раз было не таким уж и раздражающим), не было.

Грейнджер старательно настраивала давно не используемые телевизор, пытаясь разобраться в хитросплетениях проводов и множестве кнопок. Но не будь она Гермионой Грейнджер — с магловской техникой уж точно как-нибудь справиться.

Наконец экран озарился мягким светом, и раздался щелчок; кассета встала на законное место.

Внезапно начавшаяся музыка заставила Драко вздрогнуть, и движущаяся картинка мгновенно завладела его вниманием. Разумеется, он несколько раз обращал внимание на похожие экраны в магловской части города, но они были гораздо больше по размеру и напоминали скорее колдографии. Здесь было по-другому.

Началась заставка, мелькали титры, и Гермиона раздумывала, правильный ли выбор она сделала. Она не была уверена, какое кино понравится Малфою. Вряд ли он мог прослыть любителем романтический комедий или боевиков, и было бы неразумно первым делом показывать ему нечто фантастическое, хотя Гермиона бы и не отказалась посмотреть, как отреагирует Малфой на магловское видение волшебников.

Она незаметно посмотрела на него и почувствовала что-то, более всего напоминающее гордость, связанную с его внимательностью и неподдельной заинтересованностью. Пожалуй, этот момент сразу переходил в разряд тех, которые можно было вспоминать с удовольствием. В конце концов, не каждый способен усадить заносчивого — или бывшего когда-то заносчивым — чистокровку за просмотр фильмов. На магловском телевизоре. В магловской гостиной. В магловском доме.

С магл…

Гермиона вздрогнула и мгновенно оборвала поток мыслей, не позволив себе даже думать о… Неважно! Она постаралась отвлечься и неожиданно заметила, что своим неаккуратным движением задела Малфоя, потому как сидела слишком близко.

Неожиданно поняв, как мало расстояние между ними, Гермиона почувствовала тепло, исходящее от его тела, и ещё что-то, не совсем объяснимое. Что-то манящее, притягивающее, зовущее придвинуться ближе, прижаться к его боку, соприкоснуться каждой клеточкой тела, прорасти ему под кожу…

Гермиона рвано вздохнула и сжала кулаки, старательно контролируя взбунтовавшиеся эмоции. Она ощущала жар, схожий с тем, что охватывал её тело несколькими днями ранее, и внезапно поняла — это была магия.

Магия звала её, и сердце боролось с разумом: одно отчаянно желало броситься навстречу волшебству, а второе заклинало оставаться на месте и дышать размеренно, напоминая, что Гермиона Грейнджер не могла позволить себе такого. Малфой в свою очередь, казалось, ничего не замечал. Даже не думал о том, что потоки его магии дотянулись до Гермионы и медленно обволакивали со всех сторон.

Ощущения целиком поглотили её, обостряя чувства, и голос Малфоя прозвучал слишком громко, когда спустя несколько минут после начала фильма он вкрадчиво произнёс:

— Грейнджер, ты же обожаешь всё комментировать, так почему бы тебе и сейчас не объяснить, что происходит?

Она сотряслась всем телом, но вдруг поняла, что разум всё-таки начал побеждать и эмоции отступили. Она смогла выдать связный ответ:

— Мерлин, Малфой, ты любишь читать книги? — перед глазами сразу возникли те стопки, которые он, по его словам, осилил за несколько вечеров, и Гермиона посчитала необходимым добавить: — Я имею в виду не заумные талмуды по теории магии, а рассказы, повести, романы?

— И это ты говоришь мне о заумных талмудах? — съязвил он, но всё-таки кивнул, кажется, не совсем понимая, к чему она клонит.

— Тогда представь, что читаешь книгу. Это на самом деле почти то же самое, — углядев в его лице намерение продолжить расспросы или даже развить спор, Гермиона оборвала его, пресекая любые попытки вставить слово: — А теперь замолчи и смотри внимательно.

Глаза Малфоя сверкнули, но он послушно умолк и повернулся к экрану. Гермиона поступила так же и вновь погрузилась в свои мысли, старательно концентрируясь на том, чтобы не поддаться магии, поэтому и не смогла заметить, как спустя пару секунд он искоса глянул на неё, и во взгляде, кроме любопытства и интереса, было что-то ещё — нечто, вспыхнувшее на мгновение и тут же умело сокрытое привычным безразличием.


* * *
Драко подозревал, что Грейнджер не особо следила за своим распорядком последние несколько недель. Если не сказать больше — он был уверен, что она намеренно изматывает себя, доводит до полуобморочного состояния, однако при встрече с ним она никак не показывала этого, и он закрывал глаза на происходящее, хоть и следил, чтобы её переутомления не мешали восстановлению.

А всё потому, что он верил — Грейнджер не маленькая девочка и может позаботиться о себе.

Однако это никак не вязалось с тем, что она банально вырубилась у него на плече, прислонившись к его боку, и временами громко вздыхала, из-за чего её пушистые волосы щекотали шею.

Драко, честно говоря, не уловил, когда именно это произошло. Они изредка переговаривались; Грейнджер даже рассказала ему, что такое телефон и попыталась вкратце описать действие нескольких других магловских приспособлений, но потом фильм полностью поглотил его. А затем в какой-то момент он заметил, как голова Гермионы начала клониться набок, а расстояние между ними стремительно сокращалось, и вот уже Драко смотрел финальные титры под тихое сопение.

Он был абсолютно без понятия, как выключить телевизор — может, даже удастся запомнить это слово — но почему-то совершенно не чувствовал себя растерянным в обращении с уснувшей Грейнджер. Задумавшись о своём, он по привычке не применил к ней магию и, одной рукой придержав под спину, второй подхватив под колени, легко поднял её.

До этого вечера Драко Малфой никогда не был в спальне Гермионы Грейнджер. На самом деле, он даже не поднимался на второй этаж, но памятуя о том дне, когда он вломился к Грейнджер прямо с утра, разбудив её, Драко смог логически заключить, что спала она именно наверху.

Неожиданно для самого себя Драко старался ступать мягко и размеренно, дабы не потревожить сон Гермионы, и, хотя открыть дверь одной рукой было достаточно проблематично, он всё-таки смог уложить её, не разбудив.

Только после того, как Грейнджер оказалась в постели и Драко, чувствуя себя до ужаса неловко, укрыл её, он позволил себе осмотреться. Комната была небольшой, чистой и уютной. Кровать, письменный стол, комод и огромный книжный шкаф — вся мебель была простой, неброской. И только по отдельным деталям можно было безошибочно определить, кому принадлежала комната.

С умеренным любопытством пробежав глазами по заголовкам книг, Драко краем глаза заметил на комоде полный набор зелий, который он оставил Грейнджер. Все склянки стояли в ряд, этикетками вперёд, а уже пустые находились чуть в стороне, все как одна развёрнутые к стене, и Драко поразился педантичности, с которой Гермиона относилась даже к таким мелочам. Внезапно он осознал, какой надеждой, должно быть, наполнены все её действия; он представил, как каждое утро она открывала очередной пузырёк и выпивала, отчаянно желая, чтобы именно в этот раз Вселенная смилостивилась и закрутились невидимые шестерёнки, меняя мир и возвращая магию её законной хозяйке.

Это видение отозвалось в сердце неожиданной болью, и Драко пошатнулся, оглянувшись на Гермиону. По его мнению, она выглядела как любая другая спящая девушка — слегка растрёпана, выражение лица безмятежное, но с едва заметной складкой у губ. Он сделал шаг к кровати, и внезапно Грейнджер глубоко вздохнула и слегка сдвинулась в его сторону. Складка пропала — робкая улыбка озарила лицо, и Драко, нахмурившись, покачал головой и отступил.

«Знаешь, Грейнджер, то, что с тобой происходит, ненормально».

А что насчёт него самого?

Он снова посмотрел на зелья, и вдруг его бросило в дрожь. Драко понял, что провёл с Грейнджер весь день, ни разу не вспомнив о деле. Мысль вызвала какое-то странное ощущение, и Драко застыл. С одной стороны, он нарушил все свои правила, показал себя ужасным специалистом, слишком расслабился — да Мерлин, просто облажался! Но с другой, Драко не мог врать себе — день вышел прекрасный. Тем более он всё равно ещё не мог сделать ничего конкретного, хотя идеи уже появились.

Оставалось предупредить Грейнджер.

Драко, стиснув зубы, удержался от того, чтобы обернуться и посмотреть на Грейнджер напоследок, — ему показалось это правильным, и спустился вниз. Там он выхватил один из листов бумаги и на мгновение растерялся, не увидев пера, но заметил на столе ручку. Это было не совсем привычно, но он всё же написал, что хотел, и оставил записку на видном месте.

В пятницу он вернётся — на этот раз с чистой головой — и постарается покончить с проблемой Гермионы.

В гостиной раздался тихий хлопок, и там стало пусто; только экран телевизора продолжал испускать приглушённое свечение.


* * *
Только по возвращении домой Драко прокрутил в голове весь день и осознал, что беспокойство Грейнджер слишком быстро сошло на нет при его появлении. Это было подозрительно во всех отношениях и заставило Драко задуматься о происходящем с ней и… между ними. Уже за вечерними процедурами, он понял, что ещё долго не сомкнёт глаз, обдумывая очередную загадку, которую подбросила ему Грейнджер.

А ведь он даже и не знал, что приходить в себя Гермиона начала ещё до того, как узнала о его присутствии, — спокойствие волнами нахлынуло на неё в в тот момент, когда он только-только аппарировал к ней домой.