Случившиеся друг с другом

Глава 1

Приветственное слово, оно же Предупреждение

Здравствуйте, милый читатель.

Я рада, что Вы открыли мой фанфик. Но я считаю себя обязанной сделать несколько предупреждений.
"Случившиеся друг с другом" - это сборник драбблов. Они не имеют между собой никакой связи, в том числе и хронологической, кроме Драмионы и моей трепетной любви к этому пейрингу. Просто маленькие зарисовки о Гермионе и Драко.
Все остальные заявленные в шапке персонажи - абсолютно второстепенные, а местами, возможно, даже фоновые.
Я не планирую ни малейшего ангста кроме того, что бывает в жизни у каждого - и мага, и магла. Ни пожирательской тематики, ни волдемортовской, ни прочих ужастиков.=)
ПостХог и оосный ООС. Кто не спрятался, я предупредила.

Если Вас не напугало мое Приветственное слово, желаю приятного чтения!

С уважением и любовью, Ваша О.





О высоких отношениях


Гермиона сопит, когда сердится. По тем пугающим звукам, что она издает сейчас, Джинни делает вывод, что нынешняя стадия раздражения – полнейшее бешенство. И хотя это Гермиона опоздала на встречу на полчаса, и недовольна здесь должна быть как раз Джинни, но она прекрасно понимает, что все это неспроста. Уже догадываясь, кто будет главным героем гермиониного рассказа и одновременно виновником всех бед, она осторожно спрашивает:

- Что, опять он?..

Прежде чем ответить, Гермиона закатывает глаза. Она и раньше была в этом мастерицей, но в последнее время делает это так часто, что, пожалуй, вскоре придется обращаться к колдоокулисту. И тогда он спросит: «А что же вы, милочка, так часто закатывали глаза?» А Гермиона будет просто вынуждена снова это сделать, и только потом рассказать хотя бы одну из длинного списка историй о том, как проклятый Малфой ее изводит. Но пока ее слушает только Джинни. Гермиона поражается своему великодушию и милосердию, которое не позволяет ей посвятить во все происходящее Гарри и Рона. Однажды, когда у нее еще не выработался хотя бы маломальский иммунитет к выходкам Малфоя, она пришла на встречу с друзьями, немножко шмыгая носом. И возможно, глаза у нее тогда были чуть-чуть красные. Узнав, в чем, а точнее, в ком причина ее огорчения, Гарри всерьез собрался поколотить Малфоя, а то, что сказал Рон, Гермиона повторить не берется, но до сих пор краснеет, вспоминая. С тех пор она четко усвоила: если не хочет оказаться потом в Визенгамоте как подстрекательница к убийству, лучше при ребятах помалкивать.

Время от времени Гермиона думает, что Джинни давно надоело слушать ее жалобы. Но та порой так искренне покатывается со смеху, что Гермиона сомневается. А в последнее время Джинни даже иногда передает Малфою привет. Конечно, в шутку, думает Гермиона. Она сама передала бы ему только хороший подзатыльник, а уж никак не привет.

А недавно он придумал себе новое развлечение. Как только Гермиона собирается уходить с работы, на пороге появляется Малфой с невероятно неотложной работой. То срочно нужно исправить неточность в отчете, то в утвержденном уже документе надо переставить местами два слова (а без согласования с Гермионой никак, разумеется), то еще какая-нибудь несусветная чушь. И главное, она могла бы сделать это в течение рабочего дня, но нет – Малфой каждый раз ждет до самого вечера. Гермиона уже не может вспомнить, когда уходила с работы в положенное время.

- Гермиона, не молчи! Что он такого сделал? – Джинни возвращает задумавшуюся подругу к реальности.

Сжав кулаки, она отвечает:

- О, он начал еще с обеда! В столовой я, пока ждала Элис из бухгалтерии, читала книжку. Знаешь, я недавно взяла у мамы: Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Это вообще-то… Ну, что уж теперь. Это магловский роман о любви, классика английской литературы, довольно занятный. И вот, сижу я читаю, никого не трогаю, как вдруг появляется Малфой и выхватывает у меня книгу. Что ты смеешься, Джинни? Он же взрослый человек, и мы уже не школьники. Что за детский сад, в конце концов! В общем, Малфой начинает разглядывать книжку, а потом во всеуслышание зачитывать оттуда самые романтические отрывки. И теперь все, кто был в столовой, думают, что я – бестолковая девица, зачитывающаяся дурацкими любовными романчиками. Вот маглы все знают, что Джейн Остин – это не какое-нибудь бульварное чтиво. Ради Мерлина, Джинни, перестань хихикать, это приличная книга, в ней нет никаких постельных сцен!

Рассказывая, Гермиона немного успокаивается. Сопя уже чуть тише, она наливает себе чаю, а Джинни, отсмеявшись, спрашивает:

- Что же ты не отобрала книжку у него сразу?

Гермиона ставит чашку на блюдце с такой силой, словно желает расколотить ее. Горячий чай выплескивается и обжигает ей пальцы. Она чуть слышно шипит и, прищурившись, отвечает на вопрос вопросом:

- Ты выросла с шестью братьями, и не понимаешь? Я пыталась. Но он же выше меня, мне пришлось бы прыгать вокруг, как собачка! Ты себе это можешь представить?.. Спустя минут пять моего позора он соизволил вернуть мне книгу. Разумеется, я тут же отправилась в свой кабинет, оставшись без обеда. А вечером… Стоило мне только взять сумку и направиться к выходу, как он нарисовался в дверях. Видите ли, в запросе в казначейство, который я составила, ошибка в расчетах, и нужно немедленно исправить это. Но если бы он просто это сказал! Нет же, чертов хорек заявил, что я, видимо, слишком увлечена «слезливыми книжонками» (по его выражению), чтобы сосредоточиться на работе. Представляешь? Я, конечно, сообщила, что у меня назначена встреча, и я не могу задерживаться. Не тут-то было. Он пустился в рассуждения о том, что я спешу на свидание с «героем моего романа», и как он, в извращенном представлении Малфоя, выглядит…

- И как же?

Гермиона тяжело вздыхает:

- Ох, что-то между Роном, Гарри и Виктором Крамом. Фантазия у него, знаешь, не очень-то. Так вот. Я решила не препираться, а лучше побыстрее все поправить, но тут закончились чернила. Малфой вызвался помочь и начал левитировать на стол новую баночку. Тут бы мне и почуять подвох, но нет – не прошло и трех секунд, как чернила перевернулись в воздухе прямо на меня, само собой, «совершенно случайно». Как будто я поверю в такую случайность! Я так разозлилась, пока мы их удаляли, что Малфой даже предложил перенести все правки запроса на завтра. В общем, поэтому я и опоздала. Ушло двадцать минут, пока мы убрали все пятна!

Джинни усмехается и протягивает руку к щеке Гермионы:

- Не все, тут немножко осталось.

Вдруг на ее лице появляется серьезное выражение, и не менее серьезным голосом она говорит:

- Послушай, а ты не думала, что все это неспроста?

Голос Гермионы преувеличенно недоумевающий:

- Что «это»?

Джинни морщится и поясняет:

- Ну, поведение Малфоя. Я раньше не говорила – думала, ты сама догадаешься, почему он себя так ведет.

Гермиона тверда в своем недоумении, словно вовсе не она самая умная ведьма столетия:

- И почему?

Теперь Джинни вздыхает и закатывает глаза:

- Да потому, что у него к тебе чувства! И мне кажется, что у тебя к нему тоже.

Гермиона выглядит испуганно-возмущенной. И даже немного оскорбленной. Выдает ее лишь то, что такое выражение на ее лице появилось вслед за улыбкой, которая мелькнула на ее губах лишь на тысячную долю мгновения и сразу же исчезла. Но Джинни не проведешь, в таких делах она гораздо умнее Гермионы, и хорошо знает такие улыбки. Однако она подыгрывает Гермионе – разве не за этим нужны подруги? – и внимательно выслушивает возмущенные отрицания. Затем говорит:

- Я все-таки останусь при своем мнении. Знаешь, как говорят: от ненависти до любви – один шаг.

Гермиона машет головой из стороны в сторону:

- Нет, это от любви до ненависти. А обратно это не работает!

Джинни пожимает плечами, и тему Малфоя этим вечером они больше не затрагивают.


***

Гермиона наконец перелистывает последнюю страницу книги и, зевая, откладывает ее на прикроватный столик. Часы показывают половину третьего ночи. Застонав про себя, Гермиона натягивает на плечи одеяло – спать осталось всего ничего. Перед тем как погасить свет, она бросает последний взгляд на обложку. На фото известные магловские актеры в роли Элизабет и мистера Дарси разгневанно смотрят друг на друга. Уже сквозь сон Гермиона бормочет:

- Вот ведь у людей – высокие отношения…





О дементорах

Комната еще укрыта темнотой, но за окном ночь уже сменилась предрассветными сумерками. Завернувшись в плед, Гермиона смотрит на улицу. Драко подходит к ней со спины и обнимает. Она улыбается одними губами, но не оборачивается. Плед немного сползает, обнажая плечи и кусочек спины. Драко отклоняется назад и проводит кончиками пальцев по коже Гермионы: по шее, по плечу… Пальцы замирают в миллиметре от надписи на спине – там, где обычно ее скрывают распущенные волосы. Тонкие черные линии образуют выведенные изящным почерком слова: Expecto Patronum. Он едва-едва касается букв, но тут же отдергивает руку, словно они могут ожить и, зазмеившись по коже, ужалить его. Невольно переводит взгляд на свою руку – на предплечье по-прежнему проступает выцветшая Черная Метка.

Драко наклоняется к изгибу шеи Гермионы, словно собираясь поцеловать, но в последнее мгновение замирает и шепчет ей на ухо:

- Почему ты сделала это?

Она хмурится, задумываясь над ответом. Не нужно переспрашивать – она поняла, о чем он. В мире магов не принято делать татуировки, если это не необходимость. Она встретила то же удивление и со стороны Джинни, и со стороны Рона, заметившего надпись летом на море. Она ждала этого вопроса от Драко, и готова ответить. Повернувшись к нему, она кладет руки ему на плечи и садится на подоконник. Говорит – тихо, как будто не хочет нарушать утреннюю тишину:

- Это заклинание от дементоров. Но есть еще те дементоры, которых на самом деле нет. Они здесь, - Гермиона касается его груди слева, и сердце стучит быстрее, - но кто-то считает, что здесь, - вытянув палец, она дотрагивается до виска Драко. – От этих дементоров не спасает ни одно заклинание, ни одно зелье. Когда они приходят, просыпаются самые страшные страхи и самая тоскливая тоска. Каждый борется с ними, как может. Одним помогает огневиски, другим – хороший друг, третьим – поддержка семьи.

Гермиона замолкает на несколько секунд, а Драко боится что-то спросить – его не тревожат дементоры ни в голове, ни в сердце, но он странным образом понимает, о чем она говорит. Такие разговоры редки, и он знает, как трудно вести их, а потому просто ждет, пока Гермиона продолжит. И она продолжает:

- Мне не помогало ничего. Тогда я и сделала это, - она наклоняет голову и проводит ладонью по надписи, хотя и не видит ее. – В ней нет магии, но есть волшебство. Она не дает мне забыть, что как бы ни было плохо, у меня есть такие светлые воспоминания, ради которых стоит выйти из тьмы. Пока со мной не было тебя, это спасало.

- А теперь?

Гермиона на мгновение отводит глаза, а затем снова встречается взглядом с Драко.

- А теперь мои дементоры больше не приходят. Ты у меня лучше любого патронуса.

Она улыбается – спокойно и ласково, и Драко не может не ответить улыбкой.



Хотя он и знает – Гермиона ошибается.

По ночам Драко просыпается. Поначалу каждую ночь, но со временем все реже и реже, его будят дементоры Гермионы. Тихими, горестными стонами; горячими слезами из ее сомкнутых сном глаз; судорожными метаниями по постели; рваным, прерывистым дыханием – дементоры рвутся наружу. У Драко свой способ избавляться от них, простой, но действенный: он крепко обнимает Гермиону и, прижавшись губами к ее уху, почти неслышно нашептывает ей новые хорошие воспоминания – те, которых еще нет. О том, как когда-нибудь он совсем подружится с Поттером и Уизли, и они станут дурачиться и играть вместе в квиддич, а Гермиона, несмотря ни на что, будет болеть только за него. О том, как однажды на Рождество он подарит ей щенка, чему вряд ли обрадуется Живоглот, и их квартирка навеки превратится в сумасшедший дом. О том, как одной промозглой осенью он простынет, а она будет кутать его в колючий красно-желтый шарф и поить Бодроперцовым зельем, а он, конечно же, будет сопротивляться. О том, как на свадьбе Поттера с Джинни она поймает букет невесты, а он достанет кольцо в бархатной коробочке, которое носит с собой уже месяц, но все никак не решался… И еще много, много разных будущих воспоминаний – обязательно самых светлых и теплых.

И пусть Гермиона ничего не знает, однажды ее дементоры уйдут навсегда. Уж Драко об этом позаботится.





О шуме

- Драко. Драко! Драко!

Голос становится все громче. Он слышит, но не торопится отвечать. Ведь если молчать, то Гермиона придет сама, а это куда приятнее, чем перекрикиваться с ней из комнаты в комнату. Так и есть – слышно, как поскрипывают ступеньки деревянной лестницы, и вот она уже в комнате. Кудрявые волосы растрепались и торчат из-под косынки – будто такая мелочь смогла бы их сдерживать. Лицо ее раскраснелось – отчасти от уборки, отчасти из-за малфоевского молчания. Проведя тыльной стороной руки по лбу в попытке убрать волосы, она спрашивает почти возмущенным голосом:

- Драко, ты что, не слышишь, как я тебя зову?

Он изо всех сил пытается изобразить удивление и отвечает:

- Нет. А ты разве меня звала? Прости, я что-то задумался.

Теперь она действительно возмущена. Положив руки на бедра, она строго спрашивает:

- И о чем же, позволь спросить?

На этот случай у Драко заготовлен беспроигрышный ответ:

- О том, как сильно я тебя люблю. И еще о том, как мне с тобой повезло. Ну, и разве что совсем немного о том, как тебе повезло со мной. Вот целый день сидел бы и думал обо всем этом, честное слово!

Сердце Гермионы тает. Румянец на ее щеках разгорается еще ярче, а на губах появляется улыбка, которую она никак не может скрыть. Но она все еще пытается проявить строгость:

- Скоро приедут ребята, а комнаты для них еще не готовы. Я так понимаю, ты не будешь мне помогать с уборкой?

Малфой морщится. Помогать нет ни малейшего желания. Особенно после прошлого раза, когда Гермиона выдумала убирать без магии – видите ли, в «Ведьмином очаге» пишут, что такие «семейные хлопоты» укрепляют отношения. Мало того, что Драко напрягся при мысли, что их отношения нуждаются в укреплении (куда уж крепче?), так еще и в процессе беспалочковой уборки вдруг выяснилось, что у него аллергия на пыль. А Гермиона, само собой, объявила, что он это выдумал, потому что лентяй.

- Ты хоть подарки для них упаковал? Я тебя сто раз уже просила!

Теперь Малфой закатывает глаза. Что за дурацкая идея - упаковывать рождественские подарки? Ведь через секунду после получения подарка упаковка уже разорвана и никому не нужна. Абсолютная непрактичность. Но Гермионе этого не объяснишь, ей нужно, чтобы все было красиво, а главное – правильно.

- Еще подарки им упаковывать! – с притворным недовольством бурчит он. – Сейчас приедут, опять шуму будет…

Они оба знают, что Драко на самом деле рад, но без этого капризного тона он будет не он. Гермиона глубоко вздыхает и, покачивая головой, говорит:

- Ты, Малфой, просто неисправимый лентяй и эгоист. Ладно, что уж с тебя взять… Хотя бы проследи за ревеневым пирогом – он в духовке, и его нужно вытащить через полчаса. С этим-то ты справишься?

Состроив обиженное лицо, Драко поднимается с кресла и идет в направлении кухни. На пороге он оборачивается и с ехидной улыбочкой произносит:

- Между прочим, Грейнджер, тебе вообще нельзя готовку доверять. Я до сих пор каждый раз боюсь, что у еды обнаружатся какие-нибудь побочные эффекты. Так вот съешь супчика и превратишься, например, в кошку...

Не дожидаясь ответа, Малфой спешит скрыться в кухне. Гермиона только вздыхает – уж сколько раз она пожалела о том, что рассказала ему про тот случай с оборотным зельем. Теперь он через раз изображает панику, когда она что-то готовит, и поначалу это даже было забавно, но быстро надоело. Ему же, кажется, никогда не наскучит.

Через час на крыльце раздается хлопок аппарации. Входная дверь открывается, и в уютное тепло дома, пропитанное ароматами хвои, выпечки и горячего шоколада, врывается морозный воздух и звонкий женский голос:

- Ма-ам, па-ап! Вы где? Мы приехали! С Рождеством!

Перебивая его, слышатся мальчишеские голоса и топот. Разобрать, что конкретно кричат, невозможно, потому что двое мальчишек делают это одновременно. Наконец, удается расслышать:

- Ура! Бабушка испекла мой любимый пирог с ревенем!
- Почему это твой? Мой любимый!
- Нет, мой!
- Нет, мой!
- Нет!..

Драко тихонько улыбается в седую бороду. От них действительно так много шума. И это прекрасно.


Глава 2

О фобиях

Гермиона стоит возле метлы и опасливо на нее косится. Метла ведет себя вполне мирно – неподвижно лежит среди опавших листьев. Сделав маленький шажок в сторону от нее, Гермиона поднимает взгляд на Малфоя. Тот нетерпеливо притоптывает ногой и хмурится.

- Ну? Ты же летала на метле, я точно знаю. Значит, ты умеешь. В чем тогда дело?

Гермиона повторяет то же, что уже говорила сегодня трижды. И еще раз сто за эту неделю, когда Малфой внезапно решил, что им непременно нужно летать на метлах вместе.

- Я боюсь высоты.

Драко всплескивает руками. Уж чего он никак понять не может, так это нежелания Гермионы летать. Еще придумала какую-то боязнь высоты!

- Не выдумывай. Я отлично знаю, что ты летала не только на метле, но и на уйме других… Короче, много на чем: и на гиппогрифе, и на фестрале, и даже на драконе. Все это летает гораздо выше, чем мы полетим на метле.

Гермиона задумывается. С одной стороны, Драко прав. Она летала раньше, и ей даже нравилось. Но несколько лет назад она обнаружила, что стала бояться высоты. Может быть, она и покопалась бы в глубинах своего сознания-подсознания, чтобы выявить причину, если бы хоть иногда сталкивалась с высотой. Но тратить на это время не хочется вовсе. Поэтому она качает головой, а сама незаметно продолжает отступать от метлы все дальше и дальше. Стараясь не выходить из себя, она как можно спокойнее объясняет:

- Понимаешь, это называется фобия. Никакие разумные доводы не могут ее побороть. Я просто панически этого боюсь, совершенно не могу себя контролировать. Фобии у всех есть, просто кто-то может о них не знать. Вот у Рона, например, арахнофобия.

Малфой что-то прикидывает в уме, потом его лицо проясняется, и он с легким недоверием в голосе уточняет:

- Уизли пауков боится, что ли?

Гермиона кивает, вызвав у Драко бурю эмоций, и только тогда понимает, что, наверное, зря это сказала. Злорадная улыбка Малфоя подтверждает ее опасения, а его лицо становится таким мечтательным, что она заранее сочувствует Рону. Она старается поправить положение и говорит:

- Все чего-то боятся. Ты наверняка тоже, и не хотел бы, чтобы кто-то об этом узнал.

На лице Драко мелькает странное выражение. Прежде чем Гермионе удается его распознать, он в несколько шагов оказывается рядом с ней и крепко прижимает ее к себе. Уткнувшись носом ей в макушку, он говорит:

- У меня есть только одна фобия - я боюсь потерять тебя.
От этих слов ей тепло и приятно, а ее макушке – щекотно, потому она негромко смеется и, отстранившись, смотрит ему в глаза:

- О, Драко, порой ты такой милый!

«Хотя и обманщик», - думает она про себя.

Гермиона пока только догадывается, какой главный страх Малфоя. А он надеется, что она никогда не узнает. Он панически боится убивать, даже если это не по-настоящему. Однажды, еще когда он жил в мэноре, Нарцисса увидела паука. Не то у нее тоже была арахнофобия, не то белокурым леди просто положено бояться пауков, но из ее визга можно было с трудом разобрать только одну фразу: «Драко, убей его!» Он даже помнит, как занес палочку, как она задрожала, и как к горлу подкатила тошнота. А потом он отключился, но последнее воспоминание перед этим – такое живое, словно и впрямь снова это увидел – бледное, немного зеленоватое в свете Черной Метки лицо Дамблдора и его усталый голос: «Драко, Драко, ведь вы же не убийца». Очнулся он уже в своей постели.

Следующий раз был еще более неожиданным. Люциус предложил Драко сыграть в шахматы. Он всегда называл это прекрасной тренировкой для ума, и прежде они часто играли, но этот раз должен был быть первым после падения Темного Лорда. Сейчас уже и не вспомнить отчего, но Драко был рассеян. Игра не давалась, он терял фигуру за фигурой. И вот, когда он уже занес своего ферзя для очередного бесполезного хода, Люциус не выдержал и раздраженно сказал: «Да ведь моя ладья у тебя под носом! Убей ее уже, Драко». Дышать стало трудно, рука с зажатой фигурой отказалась повиноваться. И снова перед мысленным взором – лицо Дамблдора, а в сознании его голос, затем – обморок. Драко пришел в себя среди рассыпанных по полу шахматных фигурок – падая, он перевернул доску.

Иногда обходится и без потери сознания. Прошлой зимой, например, Гермиона уговорила его поехать в Нору на праздники. Можно было догадаться, что это плохая затея, но поначалу все шло вполне гладко. А потом кто-то из чокнутых Уизли придумал устроить снежные бои: разделиться на две команды, построить крепости и захватывать штабы друг друга. Но чтобы было интереснее, нужно кидаться друг в друга снежками, зачарованными в разные цвета: у одной команды – красные, у другой зеленые (какое милое совпадение, не правда ли?). Если в тебя попал вражеский снежок – ты убит и идешь к Молли пить горячий шоколад или остаешься болеть за своих, это уж как больше нравится. Все бы ничего, но когда Малфой забежал за угол снежной крепости, сжимая в руке зеленый снежок, в него едва не врезалась Джинни – безоружная. Поняв, что попалась, она подняла руки и замерла. Усмехнувшись, Драко собрался сказать что-нибудь о легкой победе и замахнулся снежком, как вдруг почувствовал знакомое головокружение. Рука задрожала и с такой силой сжала снежок, что он начал крошиться и осыпаться в рукав. Драко уже почти услышал слова Дамблдора, но решил, что Нора – определенно не то место, где ему стоит валяться без чувств. Сделав вид, что поскользнулся, он шлепнулся на снег, наблюдая, как не верящая в свою удачу Джинни, смеясь, скрылась за углом. Драко пролежал так с минуту, восстанавливая дыхание. Дрожали и руки, и губы. На секунду показалось, что он вот-вот расплачется. Разозлившись на самого себя, он вскочил и вышел из-за стены. Весело перекрикиваясь, все кидались снежками, пытаясь добраться до крепостей друг друга. Он поискал взглядом Гермиону – если уж погибать от чьей-то руки, то лучше уж от ее. Но она уже оказалась среди выбывших. Стоя на крыльце, она сжимала руками в варежках кружку, над которой клубился пар. На морозе ее щеки раскраснелись, а глаза сверкали. Поймав взгляд Драко, она счастливо заулыбалась и помахала ему рукой. Захотелось бросить все и рвануть прямо к ней, но игра еще шла, а потому Драко огляделся и, найдя долговязую фигуру в вязаной шапке с оленями и снежинками, крикнул:

- Эй, Бон-Бончик, получи-ка!

Услышав его, Рон обернулся и с удивлением проследил за зеленым снежком, приземлившемся в метре от него. Но удивление было недолгим – через секунду красный снежок угодил в грудь Драко, даже не попытавшемуся увернуться. Отряхиваясь, он с неудовольствием отметил, что целился Рон точно в сердце. Чуть позже, отхлебывая какао, он едва не поперхнулся, когда Гермиона начала рассуждать о том, как же это он так промахнулся на целый метр. А уж когда Джинни присоединилась к ним и рассказала, как забавно Малфой поскользнулся, Гермиона начала смотреть на него с каким-то уж слишком сильным подозрением.

Поэтому теперь она и думает, что он обманывает ее, говоря о фобиях. Но на самом деле, Драко абсолютно честен. Больше всего на свете он боится, что когда-нибудь не сможет ее защитить. И пусть пока ей ничто не грозит, но как быть, если опасность появится, а он просто грохнется в обморок. Конечно, уже нет ни Темного Лорда, ни Пожирателей Смерти, но мало ли что…Так что Драко отпускает Гермиону и твердо говорит – то ли ей, то ли самому себе:

- Нет, так дело не пойдет. Со своими фобиями нужно бороться.

Тон у него такой убедительный, что Гермионе ничего не остается, кроме как вздохнуть и протянуть руку к метле.




О победах и поражениях

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною.

Мельница «Королевна»


Министерский корпоратив. Почему эта ерунда такая обязательная? Гермиона не рада мероприятию. Она чувствует себя не в своей тарелке – много людей, высоченные каблуки и слишком открытое платье. Она напоминает себе прибить Драко, который уговорил ее надеть подобный наряд. Кстати, куда он пропал? Гермиона обводит взглядом зал. Малфой дезертировал, когда к ней подбежала поздороваться Лаванда. Гермиона усмехается – если бы могла, она бы от Лаванды тоже сбежала. А ведь у той очередная катастрофа: они с Роном в очередной раз расстались после очередной ссоры. Сколько лет это длится, страшно даже представить. Они расстаются, мирятся, снова расстаются. Рон находит себе новых девушек, Лаванда считает, что он это ей назло. Опять мирятся. Как только Гермиона начала встречаться с Драко, странная логика Лаванды превратила ее из соперницы в подругу и едва ли не единомышленницу. Не стоит и говорить, что Гермиона ничего не делала для этого превращения. Но теперь вежливость не позволяет ей совсем уж игнорировать Лаванду, и она выслушивает жалобы бедняжки на бесчувственного Рона. В конце концов ей удается ускользнуть на террасу.

Летняя ночь жаркая и душная, поэтому на террасе почти пусто. Немолодой волшебник – Гермиона не помнит, из какого отдела – докуривает сигарету и испепеляет окурок. Мельком взглянув на нее и улыбнувшись уголками губ, он спешит вернуться на вечеринку – внутри свежо и прохладно, Погодные чары работают на всю катушку. Но Гермионе нравится здесь. Сладковато пахнет какими-то цветами, зеленью и немножко сигаретным дымом. Пахнет летом. Через высокие стеклянные двери ей виден почти весь зал. Люди веселятся, выпивают, болтают. Какая-то парочка даже танцует. Гермиона наконец видит Малфоя. Держа в руке бокал шампанского, он с улыбкой слушает длинноногую ведьмочку из Комитета по выработке объяснений для маглов. Девушка миловидна, но, похоже, не слишком умна. Оживленно жестикулируя, она что-то рассказывает. Гермиона усмехается – у «выдумщиков» всегда полно забавных историй. Она поворачивается спиной к залу и кладет руки на ограждение балкона.

Шум вечеринки становится громче, но снова стихает – открывается и закрывается дверь. Гермионе не хочется поддерживать светскую беседу, но больше всего она надеется, что это не Лаванда. Кто-то подходит и опирается о перила рядом с ней. Повернув голову, она видит Рона и улыбается ему.

- Вышла подышать?

Она кивает. Спрашивает:

- Ты тоже?

Рон морщится и качает головой:

- Там Лаванда. Похоже, она перестаралась с шампанским и заигрывает со всеми подряд в зоне моей видимости. У нее странные представления о том, как налаживать отношения.

Гермиона не знает, стоит ли поддерживать с Роном разговор об этом, ведь когда-то – наверное, уже слишком давно – отношения могли быть и у них. Но она все равно говорит с легким укором:

- Она переживает. Ты опять ее бросил, - отвечая на вопросительный взгляд Рона, поясняет: - Она мне рассказала. Что у вас не ладится?

Рон молчит. Он-то знает, что не так, но не уверен, что нужно говорить Гермионе. Все же решившись, задумчиво произносит:

- Может быть, дело вовсе не в Лаванде. Может быть, с кем-то другим у меня бы все ладилось. С кое-кем конкретным.

Гермиона догадывается, о чем он, но делает вид, что не понимает. Она поворачивается и опирается о перила спиной. Взгляд снова начинает блуждать по толпе коллег в ярко освещенном зале. Малфоя и той девушки уже нигде не видно. Рон убирает руки с бортика и слегка пошатывается. Гермиона вдруг осознает, что он довольно много выпил и, возможно, именно алкоголь подтолкнул его к этому разговору. Он продолжает:

- Почему у нас с тобой ничего не сложилось?

Она молча качает головой. Эта беседа уже кажется совсем плохой затеей.

- Гермиона, я ведь проиграл, да? А он победил? Почему?

Рон так произносит это «он», что Гермиона больше не хочет молчать. Она переводит на него взгляд и отвечает:

- Потому что это не игра, Рон, и никогда ею не было. Но если кто-то здесь и победил, то в первую очередь я.

Выражение его лица становится таким грустным, что ей хочется его обнять. Но она только касается его руки. В ответ он сжимает ее ладонь и делает полшага к ней. Заглянув в глаза, спрашивает:

- Ты его любишь? Неужели ты любишь его?

Гермионе не нужно думать над ответом и медлить. На ее губах появляется улыбка, которую она никогда не может спрятать, когда говорит это:

- Да, я люблю его.

Она высвобождает руку из пальцев Рона. В его глазах вспыхивает искорка злости, разожженная шампанским и ревностью. Он мстительно произносит:

- Тогда ты, может, и не победила. Я видел, как Малфой с милой улыбочкой болтает с Асторией Гринграсс. А все Министерство знает, что она сохнет по нему еще с Хогвартса.

Гермиона отшатывается от него и смотрит с каким-то испугом. Потом, не говоря ни слова, твердым шагом идет в сторону двери. Уже на пороге ее настигает голос Рона:

- Если бы победил я, было бы намного лучше. Со мной ты была бы счастливее.

Гермиона замирает. Перед ней всплывает картинка, виденная перед появлением Рона: Драко и эта Астория. На его лице улыбка, которую Гермиона знает так хорошо и видела уже много раз. Так он улыбается, когда ему совершенно не интересен ни собеседник, ни тема разговора: мило, безразлично, холодно. Она делает шаг в шумный зал, и дверь за ней закрывается.

На ее талию ложатся теплые руки. Обернувшись, она встречает взгляд светло-серых глаз.

- Привет. Болтала с Уизли?

Гермионе становится немножко смешно. Стараясь сохранить серьезное выражение лица, кивает.

- Наедине, в романтической обстановке, летней ночью. Мне стоит поинтересоваться о теме беседы?

Он смотрит на нее без тени улыбки, но она знает, что любые ее слова для него важнее, чем рассказы всех асторий мира вместе взятых. Она прижимается к нему и шепчет на ухо:

- Мы говорили о любви, - и чувствует, как Драко напрягся. – О моей любви к тебе.


Глава 3

О тяге к знаниям


Драко вертит в руках в руках небольшой предмет – тонкий, прямоугольный, металлический. Темно-серого цвета. Предмет приятной тяжестью лежит в руке, а его поверхность с одной стороны такая гладкая и блестящая, что Драко видит в ней свое отражение, и это тоже идет плюсом в пользу этой штуковины. Тем не менее, трудно признать, что магловский агрегат не вызывает у него отторжения, поэтому он с сомнением тянет:

- Ну-у-у, ничего… Стильный такой. Как, ты говоришь, он называется?

Гермиона чуть слышно выдыхает. Она, впрочем, была уверена, что от дизайна Малфой будет в восторге. Смиренно отвечает:

- Смартфон.

Драко приподнимает брови и соглашается:

- В принципе, этот телефон действительно довольно-таки элегантный.

Про телефон он знает еще с Хогвартса. На Магловедении рассказывали, что с помощью телефонов люди могут говорить друг с другом, находясь практически где угодно. Им даже показывали этот чудо-аппарат, но на изящный гермионин он был совсем не похож – здоровенная красная коробка с кнопками и трубкой (совсем, между прочим, на трубку не похожей) на длинном спиральном шнурке. Да еще у входа в Министерство был один – здоровенный, в будке. Ничего общего, одним словом.
Гермиона смеется:

- Да нет же, просто смартфон. Скорее, в значении «умный».

- «Умный»? Ты, верно, шутишь, Грейнджер.

Драко начинает одолевать раздражение. Ему и так нелегко дается знакомство с магловской стороной жизни Гермионы, а тут еще ее шуточки. Но желание разобраться все-таки сильнее. А телефоны интересуют его особенно. Еще в школе их с Забини очень заинтриговала эта тема, ведь в магическом мире сообщение шло либо через сов, либо через камин. Способ маглов был гораздо удобнее и быстрее, нужно отдать им должное. Но в тот момент как раз возродился Темный Лорд, началась война, и проявлять любопытство к маглам можно было разве что в направлении изучения их анатомии на практике. А к этому у Драко не было ни малейшей склонности, и его интерес к телефонам временно угас. Но теперь, когда в его руках оказывается этот «смартфон», у него зарождается идея – прекрасная и почему-то не приходившая никому в голову раньше. Для ее реализации нужно разузнать все получше, поэтому он своим самым спокойным голосом интересуется:

- И для чего же он нужен?

Гермиона подробно объясняет. Уж что-что, а объяснять она очень любит. Когда она делает это, Драко порой теряет нить рассказа – так она хороша в эти моменты. Иногда ему кажется, что Гермиона напрасно пошла в Министерство, надо было ей устроиться в Хогвартс и так же воодушевленно разъяснять юным волшебникам тонкости трансфигурации или нюансы наложения чар. Или даже скрытые предпосылки гоблинских восстаний. Драко усмехается – да Гермиона с радостью вела бы все уроки одновременно, если бы это было возможно. Хотя с другой стороны, разве кто-то кроме нее смог бы с тем же энтузиазмом донести до министерских канцелярских крыс, как остро необходимо пересмотреть законы, касающиеся магических существ, да еще донести так, чтобы они прониклись? Это очень, очень маловероятно.

Вот и сейчас Драко упустил линию объяснений, но главное сообразить успел: телефон Гермиона использует для того, чтобы общаться с родственниками. Кроме родителей никто не знает, что она волшебница, и с их точки зрения было бы довольно странно, не будь у нее телефона. Как понял Драко, они есть абсолютно у всех маглов, а у некоторых даже несколько.

Он разочарованно фыркает и уточняет:

- Что, просто разговаривать? Я-то уж думал…

Гермиона поспешно возражает:

- Нет-нет, там еще очень много разных функций. Например, можно делать фотографии.

- Как это?

Она вновь пускается в объяснения:

- Фотографии – это как колдографии, только они не двигаются. Вот, смотри. Нажимаешь на этот квадратик, потом наводишь на то, что хочешь запечатлеть. Здесь появляется картинка, и нажимаешь на этот кружочек. Раз! Фото готово.

Восторг. Драко испытывает полнейший восторг. Хотя ему очень не хочется признавать это, но возможность делать снимки вот так просто, не мучаясь с колдораствором и громоздким аппаратом, всего лишь коснувшись экрана кончиком пальца… Мерлин и Моргана, он ни за что не скажет этого вслух, но эти маглы начинают ему нравиться!

***

Единственное, чему рада Гермиона, так это тому, что не показала Малфою, как снимать видео. Вот уже неделю он выпускает смартфон из рук только для того, чтобы она пообщалась с родителями. Все остальное время он фотографирует. И фотографирует. И фотографирует…

На его «гениальных» снимках в основном Гермиона в самых разнообразных позах, состояниях и процессах. Вот, например, Гермиона чистит зубы с утра, и плевать, что у нее пока не до конца проснувшийся вид, драконье гнездо на голове и перекошенное от сдерживаемого зевка лицо. А вот она пытается поймать Живоглота, утащившего ее чулок, и то, что она, соответственно, скачет за ним по квартире без юбки и в одном чулке, совершенно не важно. Или это чудное фото, где она случайно съела слишком большой кусочек васаби – ее вытаращенные слезящиеся глаза и болезненно покрывшаяся красными пятнами кожа, по мнению Драко, видимо, только добавляют пикантности.

Гермиона терпит даже новость о том, что Малфой научился делать селфи. О, эти селфи! Драко, самовлюбленный чуть больше, чем полностью, не устает фиксировать себя на фоне решительно всего, но в отличие от Гермионы, он обладает потрясающей фотогеничностью. Кажется, даже наутро после новогодней вечеринки его фото можно будет выставить на обложке «Ведьмополитена». И возможно, это подливает масла в огонь недовольства Гермионы.

Но последней каплей становится импровизированная фотосессия в душе. Когда Драко с дурацким, непонятно откуда им взятым криком: «Скажи сы-ы-ыр!» - врывается в ванную и отдергивает шторку, частично покрытая мыльной пеной Гермиона подскакивает и пытается прикрыться мочалкой. Все знают, как опасно подскакивать, стоя в мокрой ванне. Но Гермиона вспоминает об этом, только когда поскальзывается и начинает стремительно падать. В последнюю секунду она вцепляется в шторку, но помощи не находит – та, не выдержав, с грохотом падает на нее сверху. Непрерывно делающий фото Драко спасается бегством от неминуемой гибели.

Когда Гермиона заживляет свежий синяк на ноге и пару ссадин, ее гнев постепенно утихает, уступив место здравому смыслу. Убить Драко она всегда успеет, а вот от его неуёмной страсти к фотоискусству пора избавиться. По крайней мере, совершенно необходимо избавиться от тех снимков, которые он уже сделал. Гермиона не довольна собой и на предыдущих фото, а о том, что получилось в ванной, она и думать не хочет. В ее голове начинает вырисовываться занятная идея, и она едва ли не ласково зовет:

- Драко, милый, куда ты делся? Покажи хотя бы, что там получилось!

Притихший в спальне Малфой появляется в дверях, спрятав телефон за спиной. Лицо у него одновременно и виноватое, и осторожное, и решительное. Дескать, я, конечно, виноват, но своего не отдам, как ни заставляй.

Стараясь выглядеть спокойной и доброжелательной, Гермиона улыбается и произносит:

- Давай посмотрим, что вышло. Ты уже неделю фотографируешь, может быть, уже пора напечатать? Не зря же я так пострадала во имя искусства!

Гермиона не сильна во вранье, а уж с Малфоем она в этой области и рядом не стояла. Она до конца не может поверить, что хитрость удалась, пока он не протягивает ей телефон. Открыть галерею и мгновенным движением удалить папку, названную ее именем, занимает одну секунду. Теперь остается только сделать самое виноватое лицо, какое только получится, и не выдать себя победной улыбкой. Гермиона огорченно восклицает:

- Ужас! Что я наделала? Драко, прости, я просто хотела посмотреть фотографии и нечаянно не туда нажала… Похоже, они исчезли. Даже не представляю, что же теперь делать…

***

Когда следующим вечером Гермиона возвращается с работы домой, она сразу чувствует, что что-то не так. Накануне ей и без того показалось, что Малфой не слишком расстроился из-за удаленных фотографий. Сегодня же он и вовсе подозрительно весел.

Причина его веселья становится ясна, как только она заходит в спальню. Добрую половину стены над кроватью занимает плакат, на котором Гермиона с абсолютно диким выражением лица, взметая вокруг себя пену и утягивая за собой шторку, летит в ванну. К счастью, ракурс получился таким, что самые «интересные» места оказались прикрыты. Зато Гермиона с удивлением отмечает, что растяжка у нее очень даже ничего – одна из ее ступней взлетела выше головы.

Как бы она ни была зла, но не оценить забавность этого фото невозможно. А уж Драко точно отметил ее в полной мере, и теперь не сдерживает смеха, стоя у нее за спиной. Не зная, смеяться ей или прибить его, Гермиона оборачивается и осуждающе спрашивает:

- Позволь спросить, и где же ты его взял?

Закончив с издевательским смехом, Малфой окидывает ее надменным взглядом и интересуется:

- О, Грейнджер, неужели ты не знала, что если подключить смартфон к ноутбуку при помощи ю-эс-би-кабеля, то можно найти папку, в которой хранятся все недавно удаленные фотографии? А в Интернете, - здесь Драко делает драматичную паузу, - можно найти адрес фотоателье, которые напечатают в любом размере все, что пожелаешь, за умеренную плату. А в Гринготтсе с радостью обменяют галлеоны на магловские деньги по вполне приличному курсу. И вот, - он с пафосом указывает на плакат.

Гермиона беззвучно ахает и садится на кровать. У нее настоящий шок, и все, что ей остается, это потрясенно хлопать глазами. Когда же дар речи к ней возвращается, она спрашивает:

- Но, во имя Мерлина, Драко, откуда ты все это узнал?!

Пойдя к комоду, он выдвигает один из ящиков и достает стопку увесистых буклетов разного размера – инструкции по эксплуатации.

- Но как ты в них разобрался? Там же не каждый магл хоть что-то поймет!

Драко, словно ждавший этого вопроса, жестом фокусника достает из-за спины книгу и кладет ее Гермионе на колени со словами:

- Она есть уже во всех книжных. Настоящий бестселлер! Не представляю, как ты могла пропустить ее выход. Похоже, иногда моя тяга к знаниям может поспорить с твоей…

Надпись на обложке гласит: «Магловские приспособления: взгляд волшебника», автор – Артур Уизли.

__________________
От автора. Smart в переводе с английского означает не только «умный, смышленый», но и «изящный, шикарный, элегантный», когда речь идет о предмете (костюме, платье, украшении).



Об экспериментах

мы, наверное, встретимся где-нибудь на кольцевой,
ты успеешь заметить и, может быть, подмигнёшь,
я кивну по привычке кудрявою головой,
мол, такой этикет, раз мы встретились, ну и что ж.

риделика


Они кричат так громко, что если бы не Заглушающее заклятье, соседи бы, наверное, вызвали полицию. Когда Гермиона накладывала его, ей и в голову не приходило, что заглушать придется крики ссоры, укоры и обвинения.

- Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! И не смей притворяться!

- А что я могу сделать? Чего ты вообще от меня хочешь?! Они мои родители, но я не могу залезть им в голову и все исправить!

- Я и не прошу. Но ты можешь хотя бы как-то повлиять на них! Это же просто невозможно! Твоя мать до сих пор по-прежнему сватает за тебя Гринграсс!

- Ты можешь просто подождать? Или Грейнджер не умеет ждать? Всего лишь немного времени, и они смирятся…

- Ах, значит, со мной нужно смиряться? Ты это хочешь сказать?

- Ради Мерлина, Гермиона, ты что, не слышишь меня?! Ты отлично знаешь, кто мои родители. Им не так-то просто признать, что их сын полюбил грязн…

Драко замолкает так резко, словно его настигло Силенцио. Кажется, он едва сдержался, чтобы не зажать себе рот ладонью. Тишина, повисшая в комнате, звенит и оглушает, и от этого его последнее слово, хоть и не произнесенное до конца, словно продолжает звучать.

Щеки Гермионы раскраснелись в пылу ссоры, но кровь мгновенно отливает от лица, когда она слышит это слово. Однажды это должно было произойти, она почти ждала этого. Прошлое никогда не остается в прошлом. Дрожащим от напряжения голосом, пугающе тихо она произносит:

- Когда я вернусь, тебя и твоих вещей здесь быть не должно. Я не желаю тебя видеть больше никогда.

Она разворачивается и выходит из квартиры. Пока входная дверь закрывается, Драко слышит хлопок аппарации. Где-то в животе у него закручивается тугой узел ужаса. Почему она не выбежала, не заплакала, не хлопнула дверью?.. От этих вопросов ужас ледяными щупальцами расползается по венам, сковывая, парализуя.

***

- Мисс Грейнджер, присаживайтесь, пожалуйста.

Гермиона садится на краешек стула перед столом мистера Адамса, руководителя кадрового департамента. Она отлично знает, зачем она здесь, но потряхивает ее не от этого. Она надеется, что ее чары действуют как надо, и мистер Адамс не заметит, что всю прошедшую ночь она проплакала. Уснуть ей удалось только на рассвете, что, впрочем, не помешало ей явиться на работу вовремя. Теперь ее знобит и подташнивает, и даже четыре выпитые чашки крепкого кофе ничем не помогают.

- У меня здесь, - мистер Адамс похлопывает по листу бумаги, лежащему на столе перед ним, - ваше заявление об уходе. Я могу поинтересоваться о причине?

Стараясь унять дрожь в голосе, Гермиона отвечает:

- Причина личного характера.

Мистер Адамс хмыкает. Похоже, ничего другого он и не ожидал. Поднявшись, он обходит стол и присаживается на его краешек, сложив руки на груди. Видимо, это означает, что теперь разговор носит неофициальный характер. Доверительным тоном он говорит:

- Буду с вами откровенен, мисс Грейнджер. Сегодня ваше заявление об уходе у меня уже второе по счету. И причина точно такая же.

Гермиона вздрагивает. Этого следовало ожидать. Малфой слишком горд, чтобы остаться после вчерашнего. И наверняка мистер Адамс все понимает – все Министерство знало о романе Гермионы и Драко. А он тем временем продолжает:

- Я подозреваю, что причина для вашего ухода – нежелание пересекаться в рабочей обстановке с неким… Скажем так, с одним из сотрудников Отдела магического правопорядка. Не нужно ничего объяснять, просто кивните, если я прав.

Нервно сглотнув, Гермиона кивает. В принципе, она и не думала, что уйти будет так уж легко.

Мистер Адамс вздыхает и с легкой полуулыбкой заверяет ее:

- В таком случае, вам не о чем беспокоиться. Когда упомянутый мной сотрудник был здесь сегодня, мы решили эту проблему. Он покинул Отдел правопорядка. Вы – ценный сотрудник, и совершенно ни к чему увольняться. Вы можете не сомневаться, в Министерстве вы с ним ни при каких обстоятельствах не столкнетесь.

У Гермионы перехватывает дыхание. Неужели это все, Малфой уволился? Неужели они не встретятся больше? Она бросает на мистера Адамса недоверчивый взгляд. Немолодой маг, примерно того же возраста, что ее отец. Она изо всех сил пытается вспомнить: кажется, у него есть дочь. Или сын? Нет, определенно дочь. Уповая на эту догадку, Гермиона подается вперед. Ее глаза блестят от выступивших слез, и она почти шепотом спрашивает:

- Вы обещаете, сэр?

Лицо мистера Адамса смягчается. Улыбка исчезает, сменившись выражением искреннего сочувствия. Он отвечает:

- Обещаю, мисс, я твердо вам обещаю.

Да, у мистера Адамса совершенно точно есть дочь.

***

- Гермиона, Гермиона, ты не представляешь, что я только что узнала!

Гермионе не хочется говорить. Последние два месяца ей не хочется говорить вообще, а уж обсуждать с Лавандой очередную сплетню не хотелось и вовсе никогда. Но противостоять сложно, а сил на это нет никаких. Не отрывая взгляда от заполняемого документа, Гермиона бесцветным голосом спрашивает:

- И что же?

Лаванда сияет. Ее распирает изнутри от желания поделиться новостью, но она говорит:

- Сначала угадай, кого я сейчас видела! Давай, у тебя три попытки.

Так же безразлично, как и до этого, Гермиона называет три имени почти наобум, делая пометки в бланке:

- Кэти Бэлл, Дэннис Криви, Сэм Фаринг.

Лаванда, тихонько пискнув, хлопает в ладоши:

- Не угадала, не угадала! Я видела… Видела… Видела Драко Малфоя!

Перо замирает над листом. Гермиона сильно-сильно сжимает зубы и пытается выровнять дыхание. Она молчит так долго, что на кончике пера успевает собраться капля чернил. Когда она падает и образует на листе кляксу, Гермиона поднимает взгляд на Лаванду. Та без слов понимает, что можно продолжать и торопливо рассказывает:

- Представляешь, я утром стояла в Атриуме, болтала с Энджи, и тут смотрю – идет Забини. Я еще так удивилась, думаю – что он мог у нас забыть? А он прошел через Атриум к стойке сообщений, написал записку и отправил. Проходит две минуты и из служебного лифта выходит Малфой. Я глазам своим не поверила! Я же точно помню, что он пару месяцев назад уволился, ну, когда вы расстались… Ой! Прости.

Она виновато смотрит на Гермиону, но та молча машет рукой, мол, проехали, рассказывай дальше. И Лаванда продолжает:

- В общем, они с Забини поговорили минут пять, и вместе вошли в служебный лифт. Я, конечно, сразу хотела бежать к тебе, а потом решила сначала побольше узнать. Энджи, оказывается, училась вместе с Линдой – секретаршей министра. Я ее попросила, и она разузнала, что, оказывается, никуда Малфой не уходил из Министерства.

Она торжествующе замолкает. Видно, предполагается, что Гермиона потрясенно вскрикнет или еще что-то вроде того, но у нее так пересохло в горле, что она просто снова машет рукой.

- Оказывается, он просто перешел в Департамент экспериментальных коммуникаций. Скажешь, у нас нет такого? А вот и есть. Его открыли два месяца назад как подразделение Отдела магического общения и сообщения. А угадай, сколько там сотрудников? Один. Один-одинешенек Малфой. Вот так!

Лаванда выдыхает и расслабленно откидывается на спинку стула – наконец она избавилась от гнета нерассказанной новости. А Гермиона вновь упирается взглядом в документ на столе. Значит, все это время Малфой был рядом, в Министерстве. Все бессонные ночи с момента их расставания; все бесчисленные переработки, лишь бы не возвращаться вечером в пустую квартиру; все сочувственные взгляды друзей; все бесцветные дни, когда удавалось (как ей ошибочно кажется) не думать о нем – все это разом накрывает ее с головой. Чернильная клякса на листе зияет, словно черная дыра, и Гермиона чувствует, как ее затягивает в эту безысходную темноту.

***

Колеса электрички мерно стучат, и это успокаивает. Люди вокруг тоже успокаивают, такие разные: деловитые и расслабленные, уставшие и бодрые, увлеченные телефонами и слушающие плееры. Просто маглы, которым нет никакого дела до нее и ее личной жизни, а точнее, ее отсутствия. А главное – среди толпы маглов в лондонской подземке она не ищет взглядом и не боится найти Драко Малфоя. Да и к тому же, за поездки на метро теперь полагается ежемесячная премия в рамках программы лояльности к маглам. Сплошные плюсы. Улыбнувшись краешком губ, Гермиона возвращается к чтению книжки, пытаясь как-то усмирить свои волосы, мешающие это сделать. Сегодня дождливо, и пока Гермиона дошла от дома до входа в подземку, непослушные и без этого волосы стали совершенно неуправляемыми. Она в очередной раз откидывает их за плечи и пытается сосредоточиться на чтении.

Внезапный резкий толчок вагона заставляет нескольких пассажиров потерять равновесие. Кто-то вскрикивает. Гермиона обводит глазами вагон, взгляд цепляется за неестественно светлые волосы какого-то парня. «Как у него», - екает у Гермионы сердце. Она вновь утыкается в книгу.

***

Драко едет на метро. Мерлин и Моргана, на чертовом магловском метро! Он проклинает и сам метрополитен, и Блейза, и свое невезение. Ведь Драко сам предложил провести наблюдения в большом скоплении маглов, например, в метро. Блейз мгновенно выпалил: «Чур, не я!» Ушел целый час на то, чтобы объяснить Забини, что они уже давно не дети, а серьезные взрослые люди, и все рабочие моменты нужно решать по-взрослому. В конце концов, Блейз признал его правоту. Однако Малфою это не помогло – камень разбивает ножницы, а это значило, что в метро придется отправиться ему. Как назло, с утра зарядил дождь. В общем, у Малфоя был неудачный день. Хотя, кому он врал – удачных дней не выпадало слишком уж давно, с того самого момента, как… Ладно, стоп. Об этом вспоминать он себе запретил.

В первом же вагоне Малфой обнаруживает массу объектов для наблюдений. Колдовать среди маглов он не решается, поэтому стараясь максимально влиться в толпу, он перемещается с одной ветки на другую, не привлекая к себе внимания. На одной из станций он замечает поспевающую за мамой девочку лет семи – очень серьезную, с копной вьющихся волос, прижимающую к груди книжку. Не удержавший улыбку Драко думает, что так, наверное, в метро когда-то ехала и Гермиона. Надо будет рассказать ей… Он осекается и сжимает кулаки от злости. Вот уже два месяца, как он ни о чем не может ей рассказать, и уже никогда, видимо, не сможет. Пора бы привыкнуть!

Настроение портится совершенно, и Драко решает, что пора возвращаться в Министерство – и так уже убил все утро на наблюдение. Он запрыгивает в один из вагонов электрички и едва успевает схватиться за поручень. Важность этого маневра он успел оценить в предыдущих поездках – порой вагоны так потряхивало, что можно было свалиться на кого-то из пассажиров. Словно в подтверждение его мыслей вагон дергается и маглы хватаются, кто за что успел.

Малфою везет – он без труда удерживает равновесие и оглядывается вокруг. Едва отвлекшись от своих гаджетов, маглы тут же снова утыкаются в телефоны. Лишь одна девушка возле двери увлеченно читает книгу. С каким-то внутренним волнением Драко наблюдает, как она откидывает волосы за спину.

Ну, конечно. Пассажиропоток лондонского метро более трех миллионов человек в день, а они оказались в одном вагоне. Драко мучительно перебирает варианты действий. В любом случае, нужно прекратить смотреть на нее, иначе она точно почувствует и заметит его. Но он никак не может отвести взгляд. Мерлин, как она прекрасна! Назло, что ли?.. Это серьезное и сосредоточенное выражение на ее лице он, наверное, любит больше всего. Но вот она читает что-то забавное в книге, и ее губ касается улыбка. Нет, вот эту улыбку он любит еще сильнее. А теперь одна из прядей выбивается и падает ей на лицо, мешая читать, и она хмурится, заправляя ее за ухо. Драко не успевает еще подумать, что вот такую ее он любит еще больше, когда ее взгляд упирается в него. Он испуганно моргает. Оказывается, пока он смотрел на нее, он совсем не моргал, и теперь в глаза будто песка насыпали. Пытаясь избавиться от неприятного ощущения, он моргает еще чаще, осознавая, что выглядит как минимум странно.

***

Гермиона не верит своим глазам. Какого соплохвоста Малфой забыл в магловском метро? И за что Гермионе такое везение – оказаться с ним в одном вагоне? На секунду ей хочется сделать вид, что она не заметила его, но она понимает, что ничего не выйдет. Она уже смотрит ему прямо в глаза через весь вагон, в его пронзительные серые… Что он делает? Он что же, ей подмигивает? Что за детские шуточки… Гермиона кивает ему с самым своим серьезным выражением лица, словно случайному знакомому. Опустив взгляд в книгу, она перелистывает страницы, не то что не читая, но даже не вспоминая, о чем она. Сердце колотится с сумасшедшей скоростью. Становится ужасно жарко, и Гермионе невыносимо хочется посмотреть, что делает Драко, но она и сама знает, что ни за что не решится. Не оставляя ей и шанса успеть взять себя в руки, диктор объявляет: «Станция Вестминстер. Следующая станция - Ватерлоо». Судорожно запихивая книгу в сумку, Гермиона видит, как Драко направляется к дверям. В последний момент она вскакивает и встает у выхода плечом к плечу с ним. Не поворачивая головы, она произносит:

- Привет.

Он, кажется, даже не удивлен. Или наоборот – удивлен слишком сильно. Тоже глядя перед собой, говорит:

- Привет. Что здесь делаешь?

- Программа лояльности к маглам.

Драко усмехается. Как он забыл об этом нововведении?

- А ты?

- У меня научные наблюдения.

Брови Гермионы ползут вверх. Она никак не ожидала ничего подобного, поэтому поворачивается и удивленно переспрашивает:

- Научные наблюдения?

- Да. В какой-то степени даже эксперимент.

Недоверчиво прищурившись, Гермиона уточняет:

- Неужели? И в чем же его суть?

Драко задумывается, формулируя, затем отвечает:

- Выяснить, какие шансы, что я встречу тебя в битком набитом маглами метро.

Она еле сдерживает смешок.

- Ну, и как результат?

- Сто из ста, Грейнджер.

Двери открываются, разрушая только что выстроившийся разговор. В неловком молчании они проходят через станцию и поднимаются на улицу. У каждого в голове толкаются сотни мыслей, вопросов, рассказов, впечатлений – всего, чем так хочется поделиться друг с другом, но они молчат. Накрапывает противный лондонский дождь, и путь до Министерской телефонной будки кажется бесконечно долгим, но проходит, будто в тумане. Наконец добравшись до входа, Драко жестом, говорящим «дамы вперед», пропускает Гермиону в будку. Оказавшись внутри, она дрожащим пальцем начинает набирать код, но дважды сбивается. Внезапно дверь будки открывается, и в тесное пространство протискивается Малфой. Гермиона вскрикивает, оказавшись зажата между ним и стеклянной стенкой. Места для действий явно недостаточно, поэтому она лишь возмущенно смотрит на него снизу вверх и так же возмущенно спрашивает:

- Что это еще за выходки? Ты что творишь?

- Видишь ли, еще один эксперимент. Просто необходимо выяснить, есть ли хоть малейший шанс, что ты меня простишь. Ты не могла бы помочь мне в его проведении?

Не дожидаясь, пока она ответит, он наклоняется и целует ее. У этого поцелуя вкус осеннего дождя, суеты метро, утреннего кофе, отчаянной надежды и опоздания на работу. Когда он заканчивается, Гермиона, не открывая глаз, шепчет:

- Сто из ста, Малфой. Сто из ста.


Глава 4

О хитрости

Знаешь, это не ложка гнется. Всё обман. Дело в тебе.

фильм «Матрица»


Драко обычно просыпается позже Гермионы; так происходит и сегодня. Когда он выходит из спальни, она уже сжимает в ладонях кружку, манящий аромат кофе от которой распространяется по всей квартире. Для воскресного утра восемь часов – слишком рано даже для Гермионы, а ее лукавая улыбка и вовсе внушает Малфою опасения. Подозрительно прищурившись, он говорит:

- Доброе утро. И что-то мне подсказывает, что доброе оно для тебя, но не для меня.

Гермиона в ответ лишь смеется:

- Доброе, доброе! Тебе понравится.

Драко опрометчиво думает, что после душа и какой-нибудь посудины кофе размером с ведро ему будет по плечу что угодно. Потому он невнятно мычит что-то, с натяжкой похожее на согласие, и скрывается в ванной.

Спустя полчаса ему уже кажется, что жизнь начала налаживаться, и он еще не догадывается о своем заблуждении. Прохладный душ вернул его к жизни, завтрак заставил поверить в лучшее, а несколько поцелуев Гермионы и вовсе сделали мир вокруг прекрасным. Но едва он отставляет опустевшую кружку, звучат слова, которые заставляют Драко напрячься:

- Драко, милый…

О, это сочетание он знает с детства! Еще из уст Нарциссы оно неизменно означало одно из двух: или он должен что-то сделать, или он в чем-то изрядно напортачил. Гермиона никак не могла подцепить эту фразочку от его матери, значит, в этих словах есть какая-то магическая подоплека. Он не видит других причин, почему после гермиониного «Драко, милый» никогда ничего хорошего не происходит.

В любом случае, для обороны нужно больше информации, поэтому Малфой внимательно прислушивается, а Гермиона продолжает:

- Надеюсь, ты помнишь, что после урока полетов на метле, ты пообещал мне выполнить любое мое желание.

Драко такого не помнит. Зато он отлично помнит, как Гермиона уверенно заявила, что метла уже вполне ее слушается, и она хочет попробовать лететь сама. Еще он помнит, как она твердым и плавным движением поднялась чуть выше крыши их дома и, радостно улыбаясь, помахала ему рукой. Но после этого… После он помнит ее громкий, полный страха крик и стремительное падение. Помнит свой отчаянный рывок к ней и свист ветра в ушах. И помнит – а так хотел бы забыть! – что не успел всего на мгновение, и ее крик испуга сменился стоном.

- Странно, а я отлично помню, что уже в Мунго после Костероста я объявила, что ты теперь должен мне желание. Ты, между прочим, согласился.

Драко возмущен до крайности и заявляет:

- Так же нечестно! Я готов был согласиться на все, что бы ты ни потребовала. И ты этим воспользовалась!

Но Гермиона настроена серьезно. Она спрыгивает с табурета и объявляет:

- Протест отклонен. Одевайся скорее и идем!

***

Воскресный день наполнен солнечным светом. Для лондонской осени необычайно тепло, а пожелтевшая листва золотится в лучах солнца. Но Драко слишком насторожен, чтобы его могло это все порадовать. Нехотя он следует за Гермионой, которая подводит его к металлическому приспособлению с двумя большими колесами и с улыбкой произносит:

- Ну, вот. Сегодня я научу тебя кататься на велосипеде.

Драко смотрит на нее, как на ненормальную. Видно, это какая-то шутка. Но Гермиона не торопится развеять его сомнения, поэтому он спрашивает:

- На этом? – Она кивает. – Если ты решила избавиться от меня, поверь, есть способы гораздо проще! Яды, проклятья, Авада Кедавра, в конце концов.

Поджав губы, Гермиона бескомпромиссным тоном отвечает:

- Не преувеличивай. Миллионы маглов справляются с этим, даже дети. - Видя, что он снова собирается возразить, она напоминает: - Не забывай – желание.

Драко подходит к велосипеду так осторожно, словно он сейчас на него кинется. Несмелым движением поднимает его и отпускает руки. Звякнув и взметнув вокруг себя сухие листья, велосипед падает на землю. Драко оборачивается к Гермионе с выражением на лице «а я о чем говорил» и обвиняюще заявляет:

- Он не стоит. У него только два колеса. Я упаду и убьюсь насмерть!

Гермиона бормочет под нос что-то вроде «ну как дитя малое» и начинает объяснять принцип катания на велосипеде. Как ни внимательно слушает Драко, но поверить в возможность не только поездки на этом, но и получения удовольствия от процесса он не может. Под конец инструктажа он умоляюще просит:

- Хотя бы заколдуй его. Пожалуйста! Метла была все-таки волшебная. Наложи на него какие-нибудь чары, иначе я ни за что не сяду на этот твой велосипед.

Гермиона на секунду задумывается. В принципе, просьба Малфоя не такая уж и абсурдная. Она достает палочку и, наклонившись, что-то тихонько шепчет. Из палочки вылетают искры, и полупрозрачное голубоватое сияние на мгновение окутывает велосипед.

- Готово. Запрыгивай!

***

Не проходит и часа, как Малфой с восторженными воплями рассекает по двору на велосипеде. Для новичка он развивает довольно приличную скорость и уже совсем не боится упасть. Обычно так аккуратно уложенные волосы растрепались, а одежда местами забрызгана водой из луж, но ему плевать – ощущения просто потрясающие. Это немного похоже на полет на метле, но на велосипеде он остро чувствует, что движется сам, благодаря собственным усилиям. Краем глаза Драко поглядывает на Гермиону, и ради этого выражения гордости за него на ее лице он готов проехаться хоть на драконе. Внезапно он вспоминает о крутом спуске через пару домов от них. Вот если он спустится оттуда – вот Гермиона восхитится! Окрыленный этой мыслью, он кричит ей:

- Давай за мной! – и мчится по дорожке.

В первую секунду Гермиона не понимает, куда он собрался, но едва до нее доходит, она бледнеет и бежит вслед. Она пытается докричаться до него, остановить, но он уже слишком далеко.

Она догоняет его уже на самой вершине склона. С самонадеянной улыбочкой Малфой машет ей рукой и стремительно несется вниз. Гермиона в ужасе зажмуривается, чтобы не видеть жуткого падения, но громкий грохот заставляет ее сжаться. Через мгновение она уже бежит вниз, где в здоровенной луже, потирая сбитую коленку, сидит Драко, а рядом валяется велосипед.

- Драко, как ты? У тебя что-нибудь сломано? Что болит?

Гермиона вне себя от беспокойства и чувства вины. Но он только отмахивается:

- Да ничего, нормально. Бывало и похуже. Но вообще-то, - в голосе звучат капризные нотки, - ты же его заколдовала, иначе без магии я бы вообще не смог на нем ехать. Что-то твое заклинание быстро потеряло силу, теряешь сноровку.

Гермиона с облегчением улыбается. Раз уж он принялся за подначки, значит, и впрямь все не так страшно. Она качает головой:

- Мое заклинание прекрасно работает. Ведь это были Очищающие чары.

Драко ошеломленно переводит взгляд на лежащий в грязи велосипед. Тот издевательски поблескивает до неприличия чистой рамой и сверкающими спицами.




О делах служебных

Вы ненавидите меня так страстно,
В полшаге стоя от любви.

Канцлер Ги «R. – R.»

Он приближается. Гермиона физически чувствует, когда Малфой спускается в Отдел регулирования и контроля магических популяций. Он идет по коридору, а по ее коже бегут мурашки. Чем ближе он к двери ее кабинета, тем сильнее ощущение, что по венам пускают ток. К моменту его появления она готова метать молнии.

- Грейнджер.

- Малфой.

Извечное приветствие. Гермиона сдерживает недобрый смешок, представив, как желает ему доброго дня. Представить подобное с его стороны ей даже не хватает воображения.

Малфой стоит в дверях ее кабинета, прислонившись плечом к проему. По его вальяжной позе кажется, будто это его кабинет. Мерлин, да он ведет себя так, словно все Министерство принадлежит ему! Гермиона от злости сжимает кулаки, совсем позабыв, что держит в руках служебную записку. Документ с громким шуршанием сминается в ее ладонях. Спохватившись, она пытается расправить бумагу. Пользуясь моментом, пока она отвлеклась, Малфой не спеша проходит к ее столу и устраивается в кресле для посетителей. Не желая и дальше играть в эту игру, Гермиона раздраженно спрашивает:

- Ну, что на этот раз?

Небрежным жестом он кладет перед ней папку. На обложке ее почерком выведена ее же фамилия, инициалы, название и номер отчета. Высокомерно приподняв бровь, Малфой спрашивает:

- Твой отчет?

О, неужели он еще ничему не научился? Нельзя, нельзя задавать такие опрометчивые вопросы. Гермионе не нужно повторять дважды, и она использует эту возможность:

- По всей видимости, Малфой, ты так деградировал, что разучился читать. В противном случае, моя фамилия на обложке подсказала бы ответ на твой вопрос.

По тому, как кривятся его губы в злорадной усмешке, Гермиона понимает, что к такому ответу он готов. Чуть наклонившись вперед, он отвечает:

- К твоему несчастью, не разучился. Поэтому твой отчет не подпишу.

- Это еще почему?!

Гермиона мысленно проклинает его. Хорошо хоть он не знает, что она убила на этот отчет весь вчерашний вечер и часть ночи.

Но он, конечно, это прекрасно знает, поэтому издевательски отвечает:

- Потому что если бы ты была внимательнее и уделяла хоть немного больше времени работе, ты бы заметила, что данные на тридцать шестой странице указаны без учета одиннадцатой поправки.

Нет, он определенно издевается. Стараясь не терять остатков самообладания, Гермиона сквозь зубы отвечает:

- А если бы ты включил то, что по ошибке считаешь мозгом, ты бы вспомнил, что согласно распоряжению от двадцатого октября одиннадцатая поправка здесь неприменима.

Кажется, Малфой начинает терять терпение. По крайней мере, он начал растягивать слова, а у него это верный признак раздражения:

- Грейнджер, похоже, копна соломы у тебя на голове давит мозги. О, прости, это же, наверное, твои волосы?

Гермиона снова сжимает кулаки, на этот раз под столом. Как же это ее достало! Он всегда первым переходит на личности.

- Ладно, Малфой. Я права, и переделывать ничего не буду. Будь хорошим хорёчком и быстренько все подпиши.

Во-о-от, так гораздо лучше. После упоминания о хорьках Малфой обычно окончательно теряет самоконтроль и переходит все границы. Так и есть – вскочив с кресла, он опирается ладонями о стол Гермионы и, нависая над ней, угрожающе шипит:

- Не смей такого… Не смей, поняла?

Торжествующий блеск в глазах Гермионы немного остужает его пыл, и он отступает на шаг от стола. Прищурившись, она делает контрольный выстрел:

- Я вообще не понимаю, почему именно через тебя я должна проводить согласование. Я уже тысячу раз запрашивала, чтобы мне поменяли контактного сотрудника!

Она лжет. Она ни разу не делала этого. Нельзя сказать, что не собиралась, но не делала. И какой-то противный голос внутри нее – голос, который она вовсе не хочет слушать – подсказывает, что она никогда этого не сделает.

- Понятия не имею. Я запрашивал еще больше раз. Не представляю, почему им так трудно это сделать!

И это тоже ложь, Гермиона знает точно. На любую служебную записку дается ответ в течение трех дней, и если двое сотрудников не желают друг с другом работать, это решается без особых проблем.

Напоследок Малфой окидывает ее высокомерным взглядом и сообщает:

- Тебе не пора завести парня, Грейнджер? Может, характер стал бы получше. Не исправишь тридцать шестую страницу – ничего не подпишу.

Хлопнув дверью, он выходит в коридор.

С минуту Гермиона сидит неподвижно, затем поднимается и наливает воды из графина. Руки дрожат. Она делает глубокий вдох, выдох и переводит взгляд на стопку документов на столе. На самом верху стопки лежит вчерашний запрос от Малфоя на получение доступа в Архив.

Гермиона улыбается. Запрос составлен совершенно, вопиюще неправильно – во втором абзаце пропущено целое слово. Сейчас она допьет воду, еще немного успокоится и отправится в Отдел магического правопорядка – объяснять этому выскочке, что такой запрос она ни за что не примет.


Глава 5

О сложностях жизни

Сказки гуляют по свету,
Ночь запрягая в карету.

В.Толкунова «Сказки гуляют по свету»

Гермиона аппарирует на крыльцо дома, и хлопок кажется ей неимоверно громким в тишине вечерней улицы. Стараясь сделать свои движения бесшумными, она тихонько открывает дверь и входит в прихожую. Разуваясь, едва не теряет равновесие – наверное, это все от усталости. Годовой отчет приходится подгонять буквально до ночи, но Гермиона успокаивает себя тем, что это все-таки только один раз в году. Да и у Драко, к счастью, работа со свободным графиком.

После зимней промозглости кожа у Гермионы покрывается мурашками от прогретого воздуха в доме. Пахнет деревом и камином. Еще совсем немного пахнет чем-то горелым. Гермиона принюхивается – не иначе как попытка приготовить ужин в ее отсутствие не увенчалась успехом.

На первом этаже темно – свет везде погашен, только в гостиной колышутся неяркие сполохи догорающего камина. Зато наверху, похоже, более оживленно. С лестницы падает приглушенный свет, и слышен негромкий голос. Усмехнувшись, Гермиона решает не выдавать себя ни шумом, ни включенным освещением и крадется по лестнице. Недавно одна из ступенек начала поскрипывать, но удача не подводит, и тихий скрип остается незамеченным.

Комната Скорпиуса первая по коридору, но голос звучит не из нее. Дверь открыта настежь, и в свете ночника Гермионе видно, что комната пуста. Она усмехается – не стоило и надеяться, что Драко уложит детей спать в положенное время. На цыпочках она подходит к следующей двери – в комнату Авроры. Она чуть приоткрыта, из образовавшейся щели падает свет лампы и доносится голос Драко. Гермиона прислушивается – видимо, он читает детям какую-то книгу. Но отчего же так неуверенно?..

Гермиона неслышно толкает дверь и заглядывает в комнату. Открывшаяся картина вызывает одновременно и улыбку, и замешательство. На кровати Авроры, подтянув к себе колени и обхватив их руками, сидит Скорпиус. Конечно, он уже слишком взрослый для детских сказок, о чем не устает всем напоминать. Вот и сейчас на его губах играет эта дурацкая малфоевская ухмылочка, точь-в-точь такая, как у Драко. Но глаза выдают Скорпиуса – заинтересованные, восторженные и испуганные. Гермиона знает этот его взгляд – такой бывает, наверное, у всех десятилетних мальчишек, когда они находят или узнают что-то жутковатое. И чем жутче, тем им интереснее.

Сейчас и испуг, и восторг определенно связаны с книгой, которую читает детям Драко – вцепившаяся в плечо брата Аврора не дает в этом усомниться. Готовая в любую секунду спрятаться под одеялом, она смотрит на Драко круглыми, как блюдца, глазами, и испуга в них куда больше, чем у Скорпиуса. Гермиона озадаченно и огорченно хмурится – что это еще за книжка такая?

А Драко тем временем продолжает читать, не замечая ее. Голос его звучит совсем неуверенно, а перед некоторыми предложениями он делает паузу, словно сомневаясь, читать ли такое вообще.

- И вот выклевали голуби каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, сидела старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них еще по глазу. Так вот были они наказаны за злобу свою и…

Гермиона делает шаг в комнату и обрывает сказку:

- И вдруг, откуда ни возьмись, появилась фея-крестная Золушки, взмахнула волшебной палочкой и исцелила их, ведь они уже сполна усвоили урок!

В первое мгновение дети вздрагивают и переводят испуганные взгляды на нее, но, услышав окончание сказки, сразу же обрадованно улыбаются. Драко же только облегченно выдыхает и решительно захлопывает книгу.

- Вот видите, как все хорошо закончилось! И как раз к маминому приходу.

Пожелав детям спокойной ночи и с огромным трудом отправив Скорпиуса в его комнату, Драко и Гермиона выходят в коридор, плотно притворив за собой дверь. Строгим шепотом Гермиона спрашивает:

- О чем ты думал вообще?

Драко выглядит смущенным. Пожав плечами, отвечает с вызовом в голосе:

- А что? Красивая книжка. Написано, что сказки… Как его там? Вот – Ганса Христиана Андерсена.

В качестве доказательства он сует под нос Гермионе пресловутую книгу. Шикнув на него, она косится на дверь в комнату Скорпиуса и уже менее строго объясняет:

- Но это же не для детей! Для них есть адаптированные, менее жестокие варианты. А такие сказки писали давным-давно.

Драко приподнимает брови и скептически смотрит на Гермиону:

- Хм… А я-то уж подумал: что за жизнь у маглов, раз они для малышей такие сказочки сочиняют?

Гермиона вспоминает сюжеты из детства: вспоротое лесорубами брюхо волка из Красной Шапочки; красные башмачки, утанцевавшие девочку до смерти; принца, зачавшего двоих детей крепко Спящей Красавице. Вздохнув, она качает головой и отвечает:

- Ох, Драко, сложная, очень сложная жизнь…




О феврале

Я от этого февраля не лечусь,
Мне им болеть – наслажденье.

Сколько Гермиона помнит себя, она всегда ненавидела февраль. Не зиму, не холод, а именно февраль с его пронизывающим ветром и леденящей душу неприютностью. В феврале почти не бывает снегопадов. Если снег и идет, то колкой мелкой крошкой, которая кружит в свистящих вихрях и кусает за щеки, когда удается их коснуться. Солнечных дней в феврале не бывает вовсе, небо всегда одного уныло-серого цвета, и чернеющими остовами на нем резко выделяются окоченевшие деревья. Да, зима в Лондоне вообще не подарок, но Гермиона терпеть не может именно февраль.

Ко всем прелестям этого месяца в нем есть еще и «черный» день, хотя для большинства людей он окрашен в романтические цвета – это День святого Валентина. Еще в Хогвартсе, когда Гермиона была занята учебой в куда большей степени, чем мальчиками, этот день вызывал у нее смятение. Не в силах прогнать из головы мысли о глупости и пошлости кусочков картона в форме сердечек (читай – открыток) и прочей розово-романтической дребедени, она в то же самое время с замиранием сердца ждала валентинок и для себя. Это раздвоение только злило Гермиону, заставляя ненавидеть этот праздник даже сильнее, чем весь февраль. Но если в школе поздравления с Днем Валентина были больше развлечением, чем настоящим днем для признаний в своих чувствах, то после выпуска все стало гораздо хуже.

Валентинов день стал для Гермионы едва ли не проклятьем. Их с Роном школьные отношения как-то быстро и немного неловко затухли, так и не дожив до четырнадцатого февраля. После этого у нее случилась еще парочка романов, но все они, как назло, тоже не пришлись на этот день. В результате, каждое четырнадцатое февраля Гермиона встречает в одиночестве, если не считать за кавалера Живоглота.

Этот раз не оказывается исключением. Кто бы мог подумать, что министерские работники такие романтики? Гермиона со вздохом раздражения качает головой – она точно не могла. По коридорам кроме обычных служебных записок из отдела в отдел носятся целые стайки открыток-сердечек, порхая, как бабочки. Сотрудницы всех возрастов обзавелись мечтательными выражениями лиц и теперь соревнуются, кто улыбнется романтичнее всех. Даже кафетерий украшен ангелочками и все теми же сердцами.

Весь день Гермиона поглядывает на дверь своего кабинета. О, нет, она вовсе не ждет никаких валентинок! Но когда дверь без стука распахивается и в нее влетает запыхавшаяся Лаванда, Гермиона подскакивает на стуле. Прямо с порога Лаванда начинает тараторить:

- Герми, милая, привет! Я все собиралась к тебе забежать поздравить, но времени, представляешь, нет совершенно. Впрочем, я уверена, что тебя с самого утра завалили поздравлениями, так что вот тебе и от меня!

Воздушным поцелуем Лаванда отправляет в полет премиленькую открыточку, и Гермионе остается только вежливо улыбнуться, обещая себе убить ее за «Герми» немного позже. Перед тем, как выскочить в коридор, Лаванда успевает как бы ненароком сообщить, что «Ронни - просто лапочка» - прислал ей букет роз и пригласил на ужин в ресторан.

Как только в кабинете вновь становится пусто, Гермиона выдыхает с облегчением. Она не сильна в лицедействе, и загадочно молчать, словно у нее тоже весьма интригующие планы на вечер, совсем не так просто, как хотелось бы.

Наконец, до безумия утомительный день подходит к концу. По обыкновению приведя в порядок рабочий стол, Гермиона направляется к выходу. У самой двери она подхватывает сумочку со стоящего рядом стула и протягивает руку, но не успевает даже коснуться ручки, как дверь распахивается. Гермиона успевает отпрыгнуть и досадливо подумать о причинах, по которым никто не удосуживается постучать. Что за неуважение, в конце концов? Причина становится ясна, как только нежданный посетитель перешагивает порог. Драко Малфой. Конечно. Гермиона вцепляется в сумочку, как в спасательный круг. Если до этого она думала, что День всех влюбленных был невыносим, то сейчас Малфой наверняка продемонстрирует, что все может быть куда хуже.

Абсолютно будничным тоном он заявляет:

- Привет, Грейнджер.

И делает паузу, явно ожидая взаимного приветствия. Гермиона нерешительно отвечает:

- Эммм… Привет.

Малфой окидывает ее взглядом с головы до ног и интересуется:

- Собралась на романтическое свидание по случаю Дня святого Валентина?

Гермиона вспыхивает и отвечает резче, чем хотелось бы:

- Это тебя не касается, но нет – я просто собралась домой. К твоему сведению, мой рабочий день уже окончен.

Игнорируя ее последние слова, Малфой взмахом палочки левитирует из коридора на стол четыре здоровенные стопки папок - судя по ярлыкам, архивных – и невозмутимо говорит:

- Что ж, для тебя это к лучшему – не придется ничего отменять в последний момент. Ситуация такая. Авроры сегодня накрыли подпольную лабораторию по производству Приворотного зелья. – Заметив округлившиеся от удивления глаза Гермионы, он усмехается и продолжает: - Да-да, тебе не послышалось. Не какая-нибудь там Амортенция, а настоящее Приворотное, все по пятому пункту восемьдесят первой. А готовил зелье, представь себе, домовой эльф. И нарлу* понятно, что ему приказал хозяин, но домовик все отрицает, говорит – сам, по собственной воле варил зелье. Надеюсь, ты уже поняла, что вести дело поручили мне. Как видишь, я уже взял в Архиве все дела, где фигурировали эльфы. Работы нам предстоит много, так что не стой столбом, а бери стул и присоединяйся.

С этими словами Малфой проходит через кабинет и самым наглым образом устраивается на стуле Гермионы. Поборов удивление, граничащее с шоком, она наконец произносит:

- Постой, Малфой. А каким образом это все касается меня? Я уже сказала – мой рабочий день окончен, и я собираюсь домой!

Малфой явно подготовился к спору, потому что отвечает не раздумывая:

- Во-первых, ты специалист по домовым эльфам. А во-вторых, если ты не поможешь мне, то виновным признают домовика. Вряд ли тебя это устраивает.

Конечно, Гермиону это не устраивает. Она уже понимает, что не оставит несчастного эльфа в беде, и что домой попадет очень и очень нескоро, но все же горестно говорит:

- Но здесь же работы до глубокой ночи, а я действительно страшно устала…

- От чего, интересно? От дня, проведенного за чтением дурацких валентинок?

Язвительный тон Малфоя задевает Гермиону за живое, и она отвечает прежде, чем понимает, что не стоит этого говорить:

- Я, вообще-то, весь день занималась рабочими делами и никаких валентинок не получала!

Малфой с усмешкой открывает первую папку и притворно-участливым тоном произносит:

- О, ну тогда ясно, почему ты такая недовольная. Можешь успокоиться, Грейнджер, по крайней мере, один подарок ты получила.

- О чем это ты? – в недоумении уточняет Гермиона.

- Ты, наверное, просто не заметила. Вон там, на стуле у двери. Твой поклонник чрезвычайно оригинален – конфеты и открытка. Неужели нельзя придумать что-то новенькое? – равнодушно отвечает Малфой, уткнувшись в содержимое папки.

Гермиона наконец выпускает из рук сумку и подходит к двери. Все так и есть – на стуле лежит коробка ее любимых конфет из «Сладкого королевства», а сверху открытка. Руки почти не дрожат, когда она берет ее и, ожидая подвоха, читает: «Для кого-то ты с каждым днем значишь всё больше…» Открывает и видит продолжение фразы: «Хотя и не догадываешься об этом».

Не догадывается. Возможно, и так. Но Гермионе не нужно гадать, чтобы понять, почему она не заметила подарок – потому что когда она взяла с этого стула сумку пять минут назад, там ничего не было.

Несколько секунд уходит, чтобы решить, как себя вести, и еще минута, чтобы взять себя в руки. Затем почти спокойная Гермиона поворачивается и говорит, успешно сдерживая улыбку:

- Не все гонятся за оригинальностью. По-моему, подарок замечательный! К тому же, теперь у нас есть конфеты, а глядя на объем предстоящей работы, я думаю, что стоит сварить кофе.

Драко кивает молча, не поднимая глаз от бумаг. Гермиона подходит к кофеварке и наконец улыбается, повернувшись к нему спиной.

Похоже, нынешний февраль будет гораздо лучше, чем все предыдущие.
____________
*Нарл - магическое животное, очень похожее на ежа. Соответственно, «и нарлу понятно» образовано от «и ежу понятно». Подробнее о нарлах можно узнать, прочитав книгу Дж.К.Роулинг «Фантастические звери и места их обитания».




О том, что скрыто

Правилом является то, что все мы – исключения из правил.

М.Е.Литвак

Драко изо всех сил старается не бежать по коридору, хотя держать себя в руках удается ему с огромным трудом. И ведь надо было Смитсону вызвать его за пять минут до перерыва – думает, раз он начальник, то может вертеть подчиненными, как ему вздумается! Драко гонит от себя эти раздражающие мысли и резко останавливается у самых дверей кафетерия. Некоторое время он медлит, стараясь дышать спокойнее – не хватало еще, чтобы кто-то заметил его волнение.

Войдя в кафетерий, он пытается смотреть сразу во все стороны, ища взглядом Гермиону. Как же это странно – так зависеть от ежедневных встреч с ней в Министерстве. О том, каких мучений стоит ему терпеть выходные без нее, Драко старается даже не думать. Он уже не может вспомнить, в какой момент перестал ненавидеть ее, а его чувства стали практически противоположны ненависти. А ведь еще совсем недавно он был готов сказать любую гадость, лишь бы обидеть ее…

Наконец он видит Гермиону – она сидит за столиком в углу и негромко что-то обсуждает с коллегой. Проходя мимо них (хотя это совсем не по пути от дверей к стойке с меню), он слышит, как она смеется над какой-то шуткой, и ее смех нежным перезвоном отзывается в его сердце.



Драко знает, что Гермиона – исключение из всех правил сразу. Но он так надеется, что она подтвердит правило, с недавних пор самое важное для него – правило притяжения противоположностей.

___________
От автора. Эта зарисовка – маленькая загадка. Возможно, внимательный читатель сможет заметить некую связь между упоминанием правил и исключений и количеством предложений в первых трех абзацах. ;)


Глава 6

О сломленной обороне

Когда Гермиона смотрит на подрастающую Аврору, ей порой становится страшно — такой красавицей она растет. Драко, конечно, постоянно повторяет, что она вся в Гермиону, но с первого взгляда видно, что Аврора в большей степени Малфой. Пожалуй, только карие глаза выдают в ней гермионины гены. Даже волосы Авроры хотя и вьются, но вовсе не так, как у Гермионы, а закручиваются мягкими крупными локонами. С этими белокурыми кудрями она похожа на ангела и куда сильнее, чем хотелось бы Гермионе, на Нарциссу.

Ко всему прочему, Аврора становится избалованной, и тут уж Гермиона знает, кого винить. Девочка растет настоящей «папиной дочкой», а Драко и рад постоянно потакать ее капризам. Гордится ее «малфоевским характером». Гермиона вздыхает — ей-то известно, что это и на одну десятую не так хорошо, как кажется Драко.

Когда наступает сентябрь и Скорпиус впервые уезжает в Хогвартс, в доме становится удивительно тихо и грустно. Гермиона отчего-то никогда не задумывалась, как тяжело отправлять собственного одиннадцатилетнего ребенка в школу-пансион. А ведь когда-то она сама, даже не помышляя об этом, счастливая, начинала свою учебу. Конечно, писала письма родителям, но, быстро втянувшись в бурный водоворот хогвартской жизни и приключений, почти не скучала по дому. А ведь наверняка для ее мамы и папы дом в тот сентябрь так же опустел, как и для нее сейчас.

Гермиона очень скучает. Драко, по всей видимости, тоже, но ни за что не признается, хотя каждый раз, когда в окно стучится почтовая сова, он несется открывать с такой скоростью, что опередить его не остается ни единого шанса. Но больше всех тоскует по брату Аврора. Для девятилетней девочки ее взгляд слишком грустный и серьезный. А ведь нельзя сказать, будто они со Скорпиусом так уж дружны! У Гермионы нет ни братьев, ни сестер, как, впрочем, и у Драко, и теперь они с удивлением обнаруживают, что ежедневные споры, шалости, а иногда и драки между братом и сестрой, видимо, являются проявлением дружеских чувств и родственной любви. По крайней мере, Аврора явно скучает по Скорпиусу больше всех.

К наступлению выходных Гермиона обнаруживает, что завал на работе с начала недели не только не уменьшился, но и вырос. А это может означать только одно: работа на дом, и значит, поход в Хогсмид с Драко и Авророй отменяется. Придется им веселиться без нее. Тем более что на этой неделе Скорпиус не прислал письмо из Хогвартса, и Аврора совсем поникла. Ну, ничего Драко ее встряхнет.

Субботнее утро начинается с гермиониных напутствий:

— Драко, я тебя прошу, корми ее хоть изредка чем-то, кроме мороженого и сладостей. Зайдите куда-нибудь и нормально пообедайте человеческой едой! И не покупай ей все, что она попросит. А к Джорджу вообще лучше не заходите, иначе нам ее игрушки скоро некуда складывать будет. И никаких — ты слышишь меня? — никаких платьев и мантий! У девятилетнего ребенка гардероб не может занимать целую отдельную комнату.

Если до этого Драко лишь молча кивал с отстраненным видом, то на последнем предложении он переводит на Гермиону удивленно-недоверчивый взгляд:

— Это еще почему? Лично у меня занимал.

Гермиона категорична:

— И ничего хорошего из этого не вышло.

Она, в принципе, понимает, что Драко все равно сделает все по-своему. Но и отпустить их просто так тоже не может. Вздохнув, она закрывает за ними дверь и отправляется к письменному столу — работа не ждет.



Драко и Аврора возвращаются почти к ужину. Гермиона отправляется в прихожую их встречать, втайне радуясь возможности передохнуть. В нетерпении Аврора едва ли не подпрыгивает в дверях и, увидев маму, несется к ней, протягивая толстую потертую книгу:

— Мамочка, это тебе! Папа сказал, что ты ее давно хотела. Правда, она совсем без картинок, но если тебе именно такую хотелось…

Гермиона приятно удивлена, но, взглянув на Драко, который как-то неуверенно замер в дверях, чувствует подвох. Поэтому говорит:

— Спасибо, милая. А папа не сказал, в честь чего подарок?

Драко не успевает остановить Аврору, а потому она честно отвечает:

— Он сказал, это чтобы ты нас сразу не убила!

Все ясно. Драко пожимает плечами с видом «а я что? а я ничего!» и взмахом палочки левитирует с крыльца в прихожую здоровенный пакет с покупками. И еще один. И еще… После пятого пакета он, наконец, закрывает дверь. Аврора уже успела разуться и убежать в свою комнату. Нужно признать, она выглядит заметно повеселевшей.

Гермиона подходит ближе к Драко и полушепотом спрашивает обвиняющим тоном:

— Ну, и как это называется?

— Поход по магазинам?

Гермиона закатывает глаза и отвечает сама:

— Нет, Драко, это называется «потакание капризам». Ты ее совершенно избаловал! Еще это называется «безобразие».

Драко молчит. Он, если уж откровенно, знает, что перегибает палку. Поэтому, когда он отвечает, его голос звучит почти виновато:

— Я не специально. Но я не могу ничего поделать! Отказать просто невозможно. Ей же что-то хочется, и она на меня смотрит такими глазами…

— Какими глазами она смотрит? Ну какими «такими»?

Драко делает к ней шаг и оказывается так близко, что Гермионе приходится задрать голову, что смотреть ему в глаза. Он наклоняется к ней, и дыхание перехватывает. Почти коснувшись ее губ своими, он замирает и шепотом произносит:

— Такими твоими.




О Драмионе

Я знаю, девочка, что ты никому ничего не говорила, но в Ехо полно дерьмовых ясновидцев!..
Макс Фрай «Джуба Чебобарго и другие милые люди»

Лаванда приходит в понедельник. Ну, как сказать — приходит, скорее, забегает на минутку, щебечет свое «Приветики, какие делишки?» и убегает. Но если учесть, что Лаванда раньше в гости не заглядывала, то это кажется довольно странным. А когда вспоминаешь, что она недолюбливает Гермиону, то все это уже подозрительно.

Во вторник Лаванда появляется на пороге с лучезарной улыбкой и после гермиониного натянутого ответного приветствия усаживается на стул для посетителей. Как будто ее кто-то приглашал! Но Гермиона слишком вежлива и удивлена таким пристальным вниманием к собственной персоне, чтобы возражать. Поэтому она в течение целых пятнадцати минут поддерживает бессмысленный диалог с Лавандой, которой, впрочем, и не очень-то нужен собеседник — она и сама трещит без умолку.

К визиту Лаванды в среду Гермиона уже почти готова. Та заявляется чуть позже обеда с двумя булочками с корицей. Не спрашивая разрешения, варит кофе, не переставая посвящать Гермиону одновременно во все министерские сплетни, подробности их с Роном сумасшедшего романа и последние писки и визги моды. Нельзя сказать, что Гермиону все это так уж интересует. Ей куда важнее сообразить, зачем Лаванда вообще приходит, но, увы, пока из этой затеи ничего не выходит.

Четверг у Гермионы так загружен делами, что она подумывает забаррикадировать дверь, чтобы Лаванда ее не отвлекала. Гермионе уже кажется, что повезло и ее ежедневная гостья сегодня не появится, но не тут-то было — за полчаса до конца рабочего дня она возникает на пороге. Похоже, они теперь вроде как подружки, по крайней мере, Лаванда доверительно сообщает о том, что Рон — подлец! — забыл о годовщине их первого поцелуя. Гермиона-то, конечно, знает, что у Рона настоящий аврал в Аврорате, да и повод для годовщины какой-то сомнительный, но молчит. Молчит и генерирует план выуживания у Лаванды истинной причины ее визитов. Словно назло, когда до конца дня остается каких-то десять минут, а Лаванда уже сварила себе вторую чашечку кофе, в кабинет (как всегда, без стука) вваливается Малфой с очередным «неотложным» делом. Эта внезапная встреча отчасти компенсирует Гермионе все мучения с Лавандой: она так удивлена появлением Малфоя, что замолкает на полуслове и едва не роняет чашку из рук. Ее молчание длится до тех пор, пока он не скрывается в коридоре, оценив ситуацию и решив, что хватит с Гермионы на сегодня страданий. После этого какая-то притихшая Лаванда отставляет в сторону недопитый кофе и поспешно прощается.

Утро пятницы делает Гермиону счастливой: во-первых, конец рабочей недели, наконец-то завтра выходной. А во-вторых, странная реакция Лаванды на Малфоя накануне дает надежду, что больше она «в гости» не заглянет. К несчастью, эта призрачная надежда разбивается вдребезги сразу после обеда о жизнерадостные «приветики!» Лаванды. Но теперь она начинает беседу не со сплетен, а с вопросов, да еще в какой странной форме:

— Гермиона, ты знаешь, что лучшие подруги ничего-ничего не скрывают друг от друга?

Гермиона кивает. Ее так и подмывает сказать: «Мы с Джинни и так все друг другу рассказываем», — но она сдерживается, лишь тихонько хихикнув. А Лаванда продолжает:

— Вот я тебе все рассказываю, даже про Рона, даже самое секретное.

Интересно, что было самым секретным в ее представлении? «Все страньше и страньше», — думает Гермиона словами одной девочки, тоже попавшей в необычную переделку. Тем временем ее новоиспеченная «подружка» не унимается:

— А ты вот мне не рассказываешь про себя самое главное!
Обвиняющий тон Лаванды заставляет Гермиону удивленно приподнять брови.

— Да-да, милая, не притворяйся, все Министерство уже знает.
Гермиона хмурится. Все Министерство знает о ней что-то такое…

— Все знают, что вы с Малфоем встречаетесь! Это всю неделю все обсуждают. О, Герми, почему ты мне не рассказала? Мы говорили об этом с Роном, но он не верит, а зря. Вы такая милая, такая чудесная пара! Вам даже прозвище придумали…

Если поначалу Гермиона потрясенно молчит, и, кажется, от лавандиной болтовни у нее начинает кружиться голова, то вот этот момент совсем выбивает ее из колеи, и она переспрашивает:

— Прозвище? Мерлин и Моргана, что еще за прозвище?!

Лаванда с мечтательной улыбочкой закатывает глаза и отвечает:

— Из ваших имен. Драко и Гермиона — получается Драмиона.

Подавившись собственным возмущенным вздохом, Гермиона закашливается, что не мешает ей, впрочем, выслушать пояснения Лаванды:

— Вообще-то, еще был вариант наоборот — Гермидрака, но как-то не прижилось… А Драмиона всем нравится. Так красиво и как-то даже драматично...

* * *

Заканчивая рассказ, Гермиона хлопает по столу ладошкой:

— Драмиона, можешь себе представить?!

— Ты бесишься, потому что мое имя на первом месте, а от твоего остался только хвостик, — издевательски ухмыляется Драко.

Гермиона закатывает глаза. Никакой серьезности!

— Драко, это не шутки. Об этом знает уже все Министерство! Как они вообще пронюхали?

Малфой пожимает плечами и неуверенно предполагает:

— Ну-у-у… Помню, в школе у нее вроде всегда было «превосходно» по Прорицаниям. Может быть, ей подсказали чаинки или магический кристалл?

В ответ Гермиона только разочарованно фыркает — похоже, Малфой ничего об этом не знает.

Да и откуда он может знать? Ведь это была случайность, что в понедельник в кафетерии Министерства из его папки выпала записка с подписью «Люблю, твоя Гермиона», да прямо на столик Лаванды. Просто чистейшей воды случайность!



О скуке

Панси редко бывает в Лондоне. Она вообще редко приезжает в Англию, путешествует по всему миру. Она везде как дома. Или наоборот — нигде, это как посмотреть. Сама-то она еще не определилась.

Панси непредсказуемая и неуправляемая. У нее семь пятниц на неделе, а суббот и того больше. Утро у нее не время суток, а момент пробуждения, причем, порой на закате.

Взгляд у Панси томный, голос бархатный, колдовской. Она роковая женщина, женщина-вамп. Блейз утверждает, что она бестия, чертовка и стерва, а в вопросах Панси ему можно верить. Она ведьма во всех смыслах. В ее словах и взглядах — приворотное зелье. В газетных статьях о самых громких разводах между строк — ее имя.

Панси иронична и саркастична. Ее статьи всегда бьют в цель, а репортажи со всех концов земли будоражат кровь. Ее стиль отточен и выверен до совершенства, а неумелым подражателям нет числа.

У Панси все острое: язык, ум, ключицы, колени, взгляд. О линию скул и удлиненного каре вообще можно порезаться. А еще у Панси в сердце острая игла. И имя ей — Драко Малфой.

Волосы Панси черные, как вороново крыло, а глаза глубокие и темные. Когда она видит Драко, они чернеют — от безысходности, от боли, от пустоты.


Закинув одну идеальную ногу на другую, Панси обводит взглядом крошечную квартирку. Помнится, прежде у Малфоя гардеробная была больше. Губы кривятся в презрительную усмешку, но тут взгляд упирается в сидящего рядом Забини. Он смотрит в упор и угрожающе прищуривается, и Панси, вздохнув, пытается изобразить доброжелательность. Насколько она вообще на это способна, разумеется.

С кухни слышатся приглушенные голоса, смешки и звон посуды. Острая игла в сердце ворочается, ввинчивается глубже. Наконец, в дверях появляется Драко с подносом, за ним — Грейнджер. Панси трудно дышать. Ее глаза черны, но теперь в них горит огонь злости. Он ярок и жарок. От него у Панси начинают пылать щеки и, если бы не Блейз, которому она дала слово, это пламя уже точно перекинулось бы на дешевую магловскую мебель и сожгло бы эту квартирку ко всем чертям.

Но слово дано, и Панси улыбается, когда Драко ставит поднос на журнальный столик. Чай. И булочки. Панси не пьет чая и уже не помнит вкуса выпечки, но протягивает руку и берет кружку. На тонком запястье издевательски звякает изящный браслет с дурманитами — годовой бюджет небольшого города. Кружка огромная, глиняная. Сама эта Грейнджер ее лепила, что ли?.. Над ней клубится пар. Панси подносит ее ближе, вдыхает аромат — мята, лимон, еще какие-то травы, и от него почему-то щемит сердце.

Цепким взглядом Панси глядит на Грейнджер. На щеках — легкий румянец, волосы, как всегда, взлохмачены. На губах улыбка — эхо того смеха, что остался на кухне. Того смеха, который только для двоих. Грейнджер поминутно взглядывает на Драко, и тогда ее улыбка вспыхивает, и глаза, и она вся словно зажигается изнутри. И от этого у Панси сильнее разгорается пламя злости. Она переводит взгляд на Малфоя.

И как это ему удается — быть здесь на своем месте, оставаясь при этом самим собой? Панси не понимает. Вот он сидит, такой же безупречный, как и раньше, с этой легкой небрежностью и нотками высокомерия, и быть бы ему где-нибудь в старинном замке, но нет — уселся в плюшевое кресло, напялил на себя джинсы и джемпер, и сразу видно — здесь его дом. Тот дом, который у Панси везде и нигде.

От взгляда Панси не укрывается, как Драко будто бы случайно старается коснуться Грейнджер, а она наклоняет голову так, чтобы он попадал в ее поле зрения. Как она, не спрашивая, кладет полторы ложечки сахара в чай, размешивает и отдает ему кружку. Как он протягивает руку и гладит проходящего мимо рыжего кота. Рассказывая что-нибудь, они перебивают друг друга, выясняя какие-нибудь неважные мелочи, и в споре забывают, о чем рассказывали. Они уговаривают Блейза и Панси поехать с ними на следующие выходные к морю. Забини соглашается сразу — этому бездельнику хоть какое-то разнообразие. Панси вежливо, но отстраненно-холодно отказывается и не замечает сама, что уже через десять минут интересуется, какая погода будет на побережье к выходным (надо же знать, какие наряды брать с собой), а потом начинает рассказывать об одном своем приключении на Андаманских островах. Сделав глоток почти остывшего чая, она стряхивает крошки с кончиков пальцев и заканчивает рассказ под смех Драко и Гермионы. Панси и сама смеется, а от удивления Блейза ей еще смешнее. Кажется, он не верит ей, ну да ничего.

Вечер заканчивается. Панси допивает холодный чай. Он совсем затушил злой огонь в ее глазах, и даже угольков не осталось. Только темнота и пустота. Гермиона собирает посуду на поднос, Драко вызывается помочь ей. И снова, как вначале, с кухни слышится смех. Панси не улыбается. Она смотрит на Блейза.

— Неужели ему не скучно? В этой вот магловской квартире, с этими поездками к морю, с чаепитиями и булочками? С ней?

Блейз знает, о чем говорит Панси. Ему и самому это странно, но он уже начал понимать. Он смотрит на дверь в кухню и тихо отвечает:

— А ты не думала, что ему это и было нужно — немножко скуки?

Панси молчит. Она чувствует, как в сердце шевелится игла. Теперь она не только острая, но и отравленная.

Глава 7

О почти беспочвенных обвинениях

Драко еще не до конца проснулся, поэтому думает, что переливчатый гермионин смех с кухни ему просто снится. Но нет – она действительно там. Сидит на подоконнике с только что распечатанным письмом в руке и хохочет. Завидев в дверях Драко, она радостно машет листком над головой и объявляет:

- Гарри прислал письмо!

Драко морщится. Новость о письме Поттера не относится к разряду повышающих его утреннее настроение, поэтому он усаживается за стол и наливает себе кружку кофе. И только после этого интересуется:

- А с каких пор у нас по этому поводу национальный праздник?

Гермиона, снова хихикнув, отвечает:

- С тех самых, как вчера прошло распределение наших детей. И еще с тех пор, как Альбуса отправили на Слизерин.

Только сделавший глоток Драко закашливается и расплескивает кофе из кружки по всему столу. Изо всех сил стараясь сдержать смех, он с самым серьезным лицом произносит заклинание, убирает лужицу кофе со стола и спрашивает:

- Это скорее печально, причем, для всех поголовно. Что тебя веселит?

Гермиона снова дает волю веселью и, смеясь, объясняет:

- Во всяком случае, Гарри уверен, что в этом виновато твое «тлетворное влияние» и твоего сына.

- Кого, прости?

- Да-да, когда Гарри злится на Скорпиуса, он каждый раз временно «забывает», что он и мой сын тоже. Так мило с его стороны!.. Так вот, Гарри в бешенстве, что очень развлекает Джинни, судя по приписке в конце письма. Она передает тебе большой привет.

Кофе еще не начал действовать, поэтому Драко не вполне уверен, как на все это реагировать. За прошедшие годы он успел убедиться, что с Поттером и даже иногда с Уизли можно иметь дело, но вдруг это какое-то плановое помутнение рассудка? Хотя, судя по веселью Гермионы, все не так страшно.

- В общем, Гарри тут очень забавно возмущается, почитай обязательно. И вызывает тебя на выяснение отношений в субботу к четырем часам.

Это заявление настигает Драко как раз на глотке кофе и заставляет снова закашляться. Он посылает Гермионе такой обвиняющий взгляд, что она торопится пояснить:

- Ну, это он так пишет, в шутку, наверное. На самом деле будем отмечать их распределение. Ох, я уже опаздываю. Побежала одеваться!

Драко тянется за поттеровским письмом, и уже из коридора до него доносится голос Гермионы:

- И не расслабляйся, еще прилетит сова от Рона. Розу распределили на Рейвенкло. Это, конечно, не Слизерин, но уверена, Рон придумает, как обвинить во всем тебя.

Драко вздыхает. И чего этим гриффиндорцам неймется? Вот он лично был бы рад любому факультету для Скорпиуса, совершенно любому… Да, кстати, куда бы повесить это уведомление «Скорпиус Гиперион Малфой – факультет Слизерин» в скромной платиновой рамочке? Надо бы на самое видное место в доме…




О первой любви

Хотите - верьте, хотите - не верьте,
Была любовь вторая и третья,
А первую я не сразу встретила…

Б.А.Ахмадулина

Драко лежит на спине и щурится – летнее солнце слишком яркое, даже высокая трава вокруг не помогает от него скрыться. Гермиона сидит рядом и плетет венок из полевых цветов. Плетет, между прочим, уже минут пятнадцать, а ведь могла бы уже давно взмахнуть палочкой, и стебельки сами бы сплелись вместе. И поаккуратнее, чем у нее выходит! Но нет, Гермиона упрямая, поэтому тихонько сопит и старается.

Просто так лежать Драко скучно и сонно. Слишком жарко вокруг, слишком тихо. Трава чуть колышется от легкого ветерка, словно убаюкивая. Чтобы не уснуть, он спрашивает:

- Гермиона, а кто был твоей первой любовью?

На мгновение руки, плетущие венок замирают. Волосы Гермионы спадают так, что Драко виден только кончик ее носа, но почему-то ему кажется, что она улыбается. Помедлив, она отвечает вопросом:

- А почему вдруг ты хочешь это знать?

Драко передвигает травинку из одного уголка рта в другой. Да, он жует травинку. Не то чтобы ему это нравилось, но он видел такое в одном фильме и решил попробовать. Нахмурившись, он говорит:

- Просто интересно. А что это ты вдруг не хочешь отвечать? Неужели Уизли?

Гермиона качает головой, не отвлекаясь от своего занятия, и отвечает:

- Нет. Рон… Наверное, вторая, если можно это считать за любовь.

Драко удивлен. Он приподнимается на локтях и пристально смотрит на Гермиону. Что он вообще о ней знает? Так, когда она только пришла в Министерство работать у нее был какой-то тип… Такой, туповатый на вид, из Портального управления, как же его… Может, они еще в школе были знакомы? Надо вспомнить имя… Есть!

- Значит, этот Ноэль Кромби?

Гермиона от неожиданности фыркает и, рассмеявшись, откидывает волосы за плечи.

- Ноэль? Что ты! Это разве что третья.

Драко в замешательстве. Изо всех сил стараясь припомнить, что там было в школе, он начинает перебирать всех, чьи имена хоть как-то упоминались с гермиониным рядом:

- МакЛагген? Виктор Крам? Лонгботтом? Поттер?!

Каждое новое имя вызывает у Гермионы новый приступ смеха. Она как раз закончила плести венок и, критически осмотрев его, напяливает его на голову Драко со словами:

- Ты, Малфой, ты моя первая любовь! Только случилась она со мной после второй и третьей.

Драко молчит. Он молчит целую минуту, а потом сдвигает венок немного набок, и на его лице расползается хитрая и довольная улыбка. Гермиона ложится рядом и подпирает голову рукой.

- Ну, что ты там еще придумал?

Бросив из-под перекошенного венка взгляд победителя, он отвечает:

- А я вот всегда знал, что та пощечина на третьем курсе – она неспроста была!




О понедельниках

Понедельник начинается в субботу.

А. и Б. Стругацикие

Что самое неловкое на свете? Гермиона знает на сто процентов – это встреча выпускников. Накануне она сменила восемь нарядов, пытаясь выбрать подходящий случаю, а утром проспала и забыла его дома. На работе задержали, поэтому пришлось аппарировать прямо в «Три Метлы», не заходя домой. У самых дверей она сталкивается с Гарри – он тоже в рабочей мантии, запыхавшийся и нагруженный кучей каких-то свертков. Гермиона рада – все-таки входить одной не хочется.

Перешагнув порог зала, она настороженно осматривается. Пришли пока определенно не все, но явившиеся уже успели разбиться по кучкам-факультетам. Первым делом Гермиона отыскивает взглядом слизеринское сборище. Конечно, устроились у барной стойки, и Малфой уже тут как тут. Вот ведь гаденыш, успел смотаться домой и переодеться! А ведь именно из-за него Гермионе пришлось задержаться! Словно услышав ее мысли, Малфой оглядывается и издевательски салютует ей бокалом.

Гордо вздернув подбородок, Гермиона твердо решает, что работа работой, а встречу выпускников он ей не испортит, и проходит вслед за Гарри к гриффиндорцам, собравшимся у одного из столиков.



Первый час встречи – сущий кошмар. Атмосфера настолько напряженная, что хочется сбежать на край света, хоть к мантикоре в пасть, лишь бы подальше отсюда. Но к счастью, ассортимент напитков в «Трех Метлах» неплохой, поэтому постепенно напряжение начинает спадать. Уже более расслабленные, выпускники начинают перемещаться от одного кружка собеседников к другому. Еще полчаса, и недавно такая разрозненная компания уже равномерно перемешана, и даже слизеринцы уже не держатся друг друга. Появление опоздавшей Панси Паркинсон и вовсе производит оживление – все-таки знаменитость. Она, правда, проводит на встрече не больше часа. Все это время она старается быть поближе к Малфою или Забини и не выпускает из рук бокал чистого огневиски. Вскоре после ее ухода начинает собираться домой и Гарри. Компания разочарованно шумит, но особенно его никто не удерживает – всем известно, что Джинни на девятом месяце, а Гарри и без того уже задержался. Получив в наказание за ранний уход несколько шуточек в свой адрес, он покидает вечеринку.

Музыка играет все громче, повсеместные смех и болтовня становятся все веселее, и Гермиона с удивлением отмечает, что их осталось гораздо меньше. Уже близится полночь, а многих ждут дома. На свободном пятачке у стойки устроили танцы. Гермионе с ее места хорошо видны танцующие Рон и Лаванда, и, судя по стилю их танца, в самое ближайшее время они отправятся в более уединенное место. Хмыкнув, Гермиона поворачивается к своему собеседнику, который как раз заканчивает очередную уморительную историю, которых у него, как оказалось этим вечером, просто миллион.

- Принести тебе еще коктейль?

Гермиона на секунду задумывается. Она уже выпила два коктейля, но ведь с другой стороны – это всего два за целый вечер. К тому же, завтра суббота, можно выспаться. А вечер такой чудесный, и ей так весело, и вообще… Она отвечает:

- Да, спасибо. Но только один!

И она, смеясь, провожает взглядом Теодора Нотта до стойки бара. Кто бы мог подумать, что он такой забавный? Конечно, ничего больше, но с ним действительно весело. Гермиона наблюдает, как он берет коктейль для себя и для нее, и натыкается взглядом на Малфоя. Опираясь о стойку, он очень серьезно и сосредоточенно говорит с Дафной Гринграсс. О чем это таком серьезном можно беседовать на встрече выпускников? Как раз в этот момент Малфой удивленно поднимает брови и бросает неприязненный взгляд в спину Нотту. Но Теодор уже вернулся к столику с бокалами в руках, и Гермиона выбрасывает непонятную ситуацию из головы.

Еще полкоктейля спустя предложение Нотта потанцевать не кажется Гермионе таким абсурдным. Перед танцами она решает освежиться и направляется в дамскую комнату. Едва поднявшись из-за стола, она чувствует секундное головокружение, земля словно уходит из-под ног, но это странное ощущение отчего-то вызывает у Гермионы только смех. По пути обратно к столику она вдруг замечает, что почти все уже разошлись. Но музыка еще играет, и внутри поднимается волна веселья. Хочется совершить что-то бесшабашное, сумасшедшее, не похожее на нее.

Волна веселья отступает так же быстро, как появилась, когда Гермиона подходит к столику. Там уже нет ни бокалов с коктейлями, ни Теодора, место которого занял Малфой, вальяжно развалившись в кресле.

- Что происходит, Малфой? Какого черта ты здесь делаешь? – Хотя от веселья не осталось и следа, желание совершить что-то безумное стало даже сильнее. Гермиона угрожающе прищуривается и спрашивает: - Где Нотт?

С презрительной усмешкой Малфой отвечает:

- О, понятия не имею, но ради его же блага надеюсь, что уже дома, с сынишкой и беременной женой. А он разве тебе о них не рассказывал?

Гермиону накрывает возмущение такой силы, что кажется, будто ее сейчас унесет ураган ярости. В голове роится сотня вопросов, каждый следующий гневнее предыдущего. Сжав кулаки, она делает шаг к столику. Под ногой что-то хрустит. Отступив обратно на шаг, она опускает взгляд и обнаруживает осколки стекла, бумажный зонтик, соломинки… Вопросы вырываются наружу все разом:

- Что ты с ним сделал? Да как ты вообще смеешь? Какое тебе?.. Почему?!

К своему ужасу, Гермиона вдруг обнаруживает, что вот-вот расплачется. Малфой замечает это тоже и поспешно встает из-за стола со словами:

- Так, ладно, Грейнджер, тебе нужно на воздух. Пойдем!

Крепко схватив за руку, он выводит ее на улицу. Не в силах сопротивляться, Гермиона лишь отмечает, что в зале стоит невообразимый шум и все вокруг стало как-то неприятно кружиться, так быстро, что ее даже немного укачивает.
Прохладный ночной воздух приносит облегчение. Назойливый шум отступает, и кружение почти прекращается. Правда, плакать хочется по-прежнему, но в присутствии Малфоя Гермиона в жизни себе этого не позволит, так что можно выбросить это из головы. А вопросов стало едва ли не больше, чем было, но для начала Гермиона решает прояснить ситуацию:

- У Нотта может быть хоть пять жен и двадцать детей. Мне это безразлично, мы просто разговаривали. Он был забавный.

Три коротких предложения, но приходится приложить неимоверные усилия, чтобы они прозвучали связно. Выдохнув, Гермиона присаживается на лавочку под вывеской и выжидающе смотрит на Малфоя. Тот садится рядом и, не глядя на нее, говорит:

- Могу тебя заверить, Нотт не думал, что вы «просто разговариваете».

- Это еще почему?

Малфой молчит, раздумывая, стоит ли говорить, но все-таки отвечает:

- Потому что на твой бокал было наложено заклятье.

Вопросы в голове Гермионы множатся, и счет им идет уже на тысячи. Она задает самый, как ей кажется, важный из них:

- Откуда ты знаешь?

Малфой, видимо, не считает этот вопрос первым по важности. Он бросает на нее удивленный взгляд, но отвечает:

- Дафна сказала. Я заметил, что Нотт крутится рядом с тобой, и спросил ее, что у него на уме. Оказалось, еще до моего прихода они сплетничали о тебе, и Тео предложил напоить тебя и посмотреть, как ты будешь чудить. Когда Дафна рассказала мне об этом, я подошел проверить твой бокал. Нотту это почему-то не понравилось, и он предпочел покинуть вечеринку.

Последние слова Малфоя сопровождаются ледяной усмешкой. Гермиона чувствует, как пробирает озноб. Становится так противно, что сосет под ложечкой. Ну да, Нотт так заторопился домой, что перебил бокалы. Конечно.

Чтобы хоть что-то говорить, Гермиона спрашивает:

- И что за заклятье это было?

Малфой пожимает плечами:

- Ничего сверхъестественного – просто в одном твоем бокале было три реальных. Сколько ты выпила?

- Почти три…

Присвистнув, Малфой смотрит на нее округлившимися глазами:

- Ничего себе! Нотт наверняка не рассчитывал на такое сопротивление.

Теперь у Гермионы нет сомнений, какой вопрос из всех главный. Но вряд ли она решится его задать. Поэтому она молчит, молчит и Малфой. Через несколько минут она произносит:

- Ладно, мне, наверное, нужно аппарировать домой, а тебе пора обратно внутрь. – В ответ на вопросительный взгляд Малфоя она поясняет: - Тебя же там Дафна ждет.

- О-о-о, Грейнджер, теперь я вижу, что ты выпила почти девять коктейлей. Во-первых, тебе нельзя аппарировать. В таком состоянии ты, как бы помягче выразиться, не выдержишь этого путешествия. Это я тебе могу сказать с уверенностью, основанной на личном опыте. Так что нам придется идти пешком. Надеюсь, ты не слишком далеко живешь?

С этими словами Малфой решительно встает с лавочки и разглаживает мантию. Гермиона машет головой из стороны в сторону, одновременно и отвечая на вопрос, и пытаясь разогнать туман в голове. Все происходящее кажется ей каким-то странным, нереальным сном. С некоторым трудом она поднимается на ноги. Прежде чем идти, она уточняет:

- А «во-вторых»? Что было «во-вторых»?

Малфой уже сделал несколько шагов по тротуару, и отвечает, не оборачиваясь:

- Во-вторых, внутри меня никто не ждет. И даже если бы ждал, ничего бы не изменилось.



Спустя полтора часа и двенадцать кварталов, Гермиона чувствует себя гораздо более трезвой, но гораздо менее бодрой. Ноги ноют, спать хочется нестерпимо, и, похоже, начинает болеть голова – предвестник завтрашнего похмелья. Но, несмотря на все это, показавшийся из-за угла подъезд ее дома совсем не радует. Чем меньше шагов отделяют ее от входной двери, тем острее она понимает – если она не задаст вопрос сейчас, то точно не задаст его никогда. Они останавливаются у ступеней к двери, и она нерешительно начинает:

- Послушай, Малфой… А почему ты вообще решил помешать Нотту?

- Потому что мы с тобой работаем в Министерстве, и твое поведение отразилось бы на репутации всего Министерства.

Малфой отвечает так быстро, кажется, даже раньше, чем Гермиона договаривает вопрос. Ответ такой нелепый, такой неправдоподобный, что ясно как день – это ложь. Но странное дело, от этой лжи у Гермионы сильнее стучит сердце, а Малфой отводит взгляд. Этот быстрый ответ, заготовленный, наверное, еще в «Трех Метлах» своей вызывающей нелепостью почти обнажает правду. И страшно – такое чувство, что любое теперь сказанное слово выдернет правду наружу, но и в молчании она выйдет сама. Секунды стучат в висках, как удары молота. Гермиона чувствует, как дрожат кончики пальцев и как губы покалывает, будто иголочками. Она вдруг остро понимает, что почему-то они с Малфоем стоят друг к другу очень близко, гораздо ближе, чем должны бы. Видимо, он понимает это в тот же момент, потому что внезапно поднимает глаза и встречается взглядом с Гермионой. И все становится ясно: почему Малфой помешал Нотту и почему он вообще заметил его рядом с Гермионой; почему Гермионе нет дела ни до жены Теодора, ни до него самого; почему вместо того, чтобы веселиться с друзьями, Малфой идет двенадцать кварталов до дома Гермионы… Все становится ясно и в то же время неважно. Правда открыта - и она, ослепляя, вспыхивает поцелуем на их губах...

Который раз за вечер Гермиона ощущает головокружение, теряет равновесие и делает шаг назад. Малфой сбрасывает оцепенение, тряхнув головой, и тоже отступает. Неуверенно спрашивает:

- Ну, тогда до понедельника?..

Гермиона кивает:

- Да, увидимся в Министерстве.

Малфой разворачивается излишне резко и, не обернувшись, скрывается за углом. Гермиона поднимается по ступенькам и дрожащими от волнения пальцами вставляет ключ в замочную скважину. Как только дверь за ней захлопывается, она прижимается к ней спиной и сползает на пол. Закрыв ладонями лицо, она глубоко вдыхает и шепчет: «Доживем до понедельника…»

Едва повернув за угол, Малфой, слегка пошатнувшись, останавливается. Он прижимается лбом к холодному камню стены и, не веря в происходящее, касается пальцами губ – на них еще горит поцелуй. Он закрывает глаза и говорит самому себе: «Доживем до понедельника…»


Глава 8

О недогадливости

Джинни забегает в маггловскую кофейню на минутку, чтобы купить пирожные к ужину – здесь они лучшие в Лондоне. Уже держа в руках коробку, она разворачивается и едва не сталкивается с Гермионой, которая торопится к столику. Выражение лица Гермионы одновременно и удивленное, и радостное, и смущенное. Обняв подругу, она спрашивает:

- Джинни, ты как здесь оказалась?

Вместо ответа Джинни приподнимает коробку с пирожными и указывает на нее взглядом.

- А ты? Зашла кофе выпить после работы?

Гермиона хмурится. Она явно не ожидала встретить знакомых в маггловской кафешке, но и обманывать Джинни ей не хочется. Слегка покраснев, она отвечает:

- Я тут кое с кем познакомилась, и у нас вроде как свидание… Ничего серьезного, так, просто…

Смущение Гермионы забавляет Джинни. Ей не терпится узнать подробности, и она интересуется:

- Неужели? И кто же этот счастливчик?

Щеки Гермионы уже пунцовые. Она несмело оглядывается и все-таки отвечает:

- Он вон там, за столиком у окна. Только, Джинни, пожалуйста, посмотри незаметно!

Джинни осторожно переводит взгляд на указанный столик. Парень, сидящий там, рассеянно поглядывает в окно и нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Он не знаком Джинни, но черт возьми… Аккуратная блондинистая прическа; пожалуй, слишком бледный; холодный взгляд серых глаз; так не видно, но, похоже, довольно высокий. Джинни не выдерживает:

- Гермиона, милая, признайся – он тебе никого не напоминает?

Гермиона бросает взгляд на парня за столиком и удивленно смотрит на Джинни, затем отвечает:

- А мне казалось, ты не увлекаешься маггловскими фильмами… Есть такой актер – Том Фелтон. Правда, он на него о-о-очень похож?

Джинни вздыхает. Вся эта ситуация уже порядком затянулась.

- Да-да, а больше совсем никого не напоминает?

Задумавшись, Гермиона качает головой:

- Вроде бы нет… Да нет, никого.

Джинни снова вздыхает и, попрощавшись, выходит на улицу. В который уже раз за последнее время она удивляется про себя: разве можно одновременно быть такой умной и такой недогадливой?..


О простудах

Теплый, пушистый, котенок спит.
Свернулся в клубочек и мурчит.

телесериал «Теория большого взрыва»

Драко не встает с постели. Гермиона, конечно, знает, что у него просто легкая простуда. Но по всему выходит, что к этому привело катание на коньках, а идея была ее, так что теперь приходится платить. Когда она слышит сотое за день страдальческое «Гермиона…» из спальни, ей вдруг кажется, что плата непомерно высока.

- Гермиона, я хочу пить.
- Гермиона, эта вода теплая, я ею не напьюсь.
- Гермиона! Ты хочешь меня добить? Вода просто ледяная!
- Гермиона, я не буду пить Бодроперцовое зелье, это жуткая гадость!
- Гермиона, одеяло колючее. Я знаю, что оно в пододеяльнике, оно все равно колется.
- Гермиона! Посиди со мной.
- Гермиона, я хочу шоколадное мороженое. Ну и что, что горло болит, я хочу!
- Гермиона. Принеси Живоглота.
- Гермиона, я хочу персиков.
- Гермиона, я не могу есть персики, у меня болит горло!

Измельчая персики, Гермиона думает, что некоторые черты характера Драко просто невыносимы. Не некоторые. Очень многие черты.

Когда она возвращается в спальню со стаканом персикового пюре, Драко о чем-то тихо и серьезно беседует с Живоглотом. Кот надежно укрыт одеялом, и сбежать у него шансов мало. Он недовольно кряхтит и выжидает момент. Похоже, этот разговор ему изрядно надоел. Гермиона вздыхает - для человека с больным горлом Драко слишком общителен.

Присев на край постели, она протягивает ему стакан. Драко ожидаемо отставляет его на прикроватную тумбочку и заявляет:

- Я хочу спать.

Гермиона сдерживает вздох облегчения. Спать – это просто прекрасно. Спать – это несколько часов спокойствия и тишины.

- Так поспи.

- Нет, почитай мне книжку, пока я засыпаю.

Гермиона улыбается. Это, пожалуй, даже трогательно. Она спрашивает:

- Ладно. Какую книжку тебе читала мама в детстве, когда ты болел?

Драко смотрит на нее как-то странно, потом переводит взгляд на потолок и молчит. Затем бесстрастно отвечает:

- Никакую. Когда я болел, няня поила меня Бодроперцовым зельем, пока я не поправлюсь.

Гермиона молчит. В горле встает комок. Кажется, в комнате становится холоднее. Она в который раз забыла, какая пропасть делит их прошлое. Поежившись, она поднимается и объявляет:

- Тогда отпусти бедного Глотика и двигайся!

Она залезает к Драко под одеяло. Под одеялом тепло и уютно. Геримиона придвигается к Драко близко-близко и говорит:

- Я тебе буду читать то, что мама читала мне – про мышей с Ежевичной поляны*. Тебе понравится. Акцио!..

Книга оказывается в ее руках, и она начинает негромко читать. Простые и ласковые слова сказки одно за другим падают в темную и холодную пропасть, заполняя ее пугающую темноту. Когда Гермиона дочитывает сказку и закрывает книгу, Драко уже спит, тихонько посапывая во сне. Она прижимает ладонь к его лбу – кажется, температура стала меньше. Впрочем, как и делящая их прошлое пропасть.

____________
* Это совершенно чудесные и милые книги Джилл Барклем с самыми уютными иллюстрациями на свете. Целая серия историй о мышках, которые живут на Ежевичной поляне. Самое то, что нужно, когда болеешь. Ну, или если просто взгрустнулось.;)


О жилищных сюрпризах

Драко уходит куда-то с утра пораньше. Вид у него при этом очень загадочный, и он отказывается отвечать на гермионины вопросы.

До его возвращения Гермиону одолевает любопытство. Очевидно, что он задумал какой-то сюрприз, но вроде бы и повода никакого нет… Она пытается отвлечься чтением, но проверенное средство дает сбой, и сегодня книги ее не увлекают.

Когда Драко наконец появляется на пороге, Гермиона едва ли не набрасывается на него с тучей вопросов. Усадив ее на диван, он устраивается рядом и начинает издалека:

- Мне давно уже кажется, что пора нам подобрать жилье побольше. Не всю же жизнь нам ютиться в этой крошечной квартире. Я подумал, что нам пора присмотреть дом.

Гермиона в замешательстве. Какого-какого, но не подобного сюрприза она ожидала. Может, открытку или, к примеру, шоколадку, но не дом же! Она пытается возразить:

- Но, Драко, ты же знаешь, нам это не по карману…

Он прерывает ее жестом, и на его лице вновь появляется загадочная улыбка. Он твердо заявляет:

- Я уже решил эту проблему. Признаюсь, я немного тебе недоговаривал… В общем, идем, я тебе кое-что покажу.

Взяв Гермиону за руку, Драко выходит на лестницу. Она не успевает опомниться, как рывок трансгрессии выдергивает их из привычного пространства, и они оказываются в незнакомом ей месте.

Оглядевшись, она обнаруживает перед собой высокие кованые ворота. Справа от них большая вывеска, на которой еще совсем недавно, видимо, была надпись «Продается», заклеенная теперь новой – «Продано». Не говоря ни слова и по-прежнему улыбаясь, Драко приоткрывает ворота и ведет ее внутрь.

Перед Гермионой открывается большой парк. Идеально ровные дорожки, безупречно выстриженный газон, образцово геометрической формы кусты. Ухоженные клумбы своим совершенством даже немного пугают, заставив Гермиону поежиться. Несколько поворотов дорожки, и Драко останавливается перед парадным входом в дом. Ну, как – дом, скорее, маленький замок. Широкую каменную лестницу к двери украшают две большие фигуры не то львов, не то драконов. Темно-серый камень стен кажется очень старым и холодным. Да и весь дом кажется холодным и непреодолимо напоминает Гермионе мини-версию Малфой-мэнора.

С гордым видом Драко открывает массивные двери и проводит Гермиону внутрь дома. Там все становится еще хуже. Гермиона даже боится хоть что-то спросить, чтобы голос не выдал ее чувств. В доме высоченные потолки, огромные хрустальные люстры, тяжелые темные портьеры на окнах и мрачная роскошь повсюду. Ну, точь-в-точь как в мэноре. Проведя Гермиону по некоторым из комнат, Драко садится в старинное кресло перед не разожженным камином и выжидающе смотрит на нее. Но она молчит. Тогда он насмешливо приподнимает бровь и спрашивает:

- Что скажешь? Как тебе дом?

Гермиона неуверенно откашливается. На такой сюрприз она даже не представляет, как реагировать, тем более что Драко, похоже, очень доволен собой. Она напряженно тянет:

- Ну-у-у… Я даже не знаю, дом очень красивый, конечно…

- Так тебе нравится этот дом?

- Наверное…

- И парк?

- Вроде того…

- То есть, хочешь сказать, я зря его продал?

До Гермионы не сразу доходит смысл последнего вопроса, но когда доходит, она вдруг теряет опору и ей приходится присесть в кресло напротив. Глядя на ее ошеломленное лицо, Драко, уже не сдерживаясь, вовсю хохочет. Гермиона все же уточняет:

- Ты его продал? Не купил?

Отсмеявшись, Драко отвечает:

- Конечно, я его продал. Это был мой дом. Но я же не сумасшедший, чтобы здесь жить! Мне более чем хватило двадцати пяти лет в таком же склепе. Сегодня утром я подписал все бумаги, и теперь у нас есть куча денег на покупку нормального дома… Но видела бы ты свое лицо, это просто умора!

И он снова заливается смехом. Гермионе и смешно, и хочется прибить его за такие шуточки. Но она вынуждена признать – в сюрпризах Драко равных нет.


О простых сложностях

Гермиона расстроена. Драко хочется прикончить ее идиота-начальника, но когда он начинает говорить, звучит так, будто он злится на нее:

- И что ты ему ответила?

Сидя на подоконнике, Гермиона сосредоточенно вылавливает из кружки чаинки и не смотрит на него. Отвечает все тем же подавленным голосом все то же, что и много раз до этого:

- А что я могу? Я пока всего лишь младший сотрудник. У меня стажировка закончилась только полгода назад.

Драко сжимает кулаки. Теперь он и вправду немного злится на нее. И от этого его слова звучат обвиняющее:

- Ты?! Да ты же все можешь! Все на свете! Ты, в конце концов, героиня Войны! Если бы не ты, с этим толстозадым придурком вообще неизвестно что было бы сейчас… Тебе ведь предлагали любую должность, кроме, разве что, Министра Магии. Почему ты тогда не согласилась?

Гермионе приятно, что Драко так за нее переживает. Ей так приятно, что досада от неудачи на работе отступает и становится тепло на сердце. Она поднимает глаза на Драко и отвечает:

- Это было бы слишком просто.

***

Драко подавлен. Он опустошен и чертовски устал. Весь вечер он смотрит мимо Гермионы и реагирует на ее вопросы в лучшем случае через раз, и от этого Гермионе страшно, холодно и пусто. Она знает – она все знает о его трудностях в Министерстве. Заскорузлые старикашки, погрязшие в своем ультраконсерватизме не признают ничего нового, они всего боятся, что может хоть немного поколебать привычный уклад жизни. И они не пропускают проект Драко. Почти готовый уже проект! Этим старым пням и не нужно ничего делать – только поставить свои подписи, но они и это боятся сделать. Когда Гермиона думает об этом; когда вспоминает бессонные ночи, проведенные Драко над разработками; когда видит его беспомощность и разочарование теперь – она чувствует одновременно и боль, и злость. Не в силах больше терпеть, она подсаживается к нему и, осторожно коснувшись руки, предлагает последний, самый крайний выход:

- Драко, может быть, тебе пора обратиться к отцу? Связи Люциуса откроют тебе все двери Министерства. У комиссии не останется выбора, кроме как принять твой проект.

- Нет.

На этот раз Драко отвечает сразу и очень твердо. Это предложение как будто возвращает его к реальности. Он переводит взгляд на встревоженную Гермиону и вдруг чувствует себя виноватым – перед ней – за то, что так расстроил, – и перед самим собой – за то, что чуть не сдался, чуть не опустил руки.

- Но почему?..

Он снова повторяет про себя: «Нет». Качает головой и, мягко улыбнувшись, отвечает:

- Это было бы слишком просто.

***

Пожалуй, из всех друзей Гермионы Драко нравится больше всех Джинни. Да и из всех Уизли она ему нравится больше всех. Скорее всего, это потому, что она сразу отнеслась к нему с симпатией, а этому аргументу Драко всегда было нечего противопоставить. Впрочем, у Джинни вообще было много достоинств. В частности, она первой узнала, когда Гермиона и Драко начали встречаться. Наверное, она узнала обо всем даже раньше, чем они сами. И долгое время она оставалась единственной их союзницей, что в общении с Поттером и остальными Уизли приравнивалось к понятию «соучастница».

И вот Джинни сидит у них в гостях. Вообще-то, она сидит у них вместе с Гарри, но он уже часа два как уснул в уголке дивана. Все трое – даже Драко – стараются вести себя потише, чтобы его не разбудить, потому что знают, какой бедлам творится у него в Аврорате. Времени на сон у Гарри остается совсем мало, но он с фирменным упорством отказывается пропускать встречи с друзьями. И вот результат – крепкий сон на краешке дивана.

Уже выпито две бутылки вина. Да что уж там – если по-честному, то уже почти три. В комнате полумрак - горит только камин и лампы на кухне, свет от которых нерешительно заползает через приоткрытую дверь. Стрелки на часах неумолимо приближают полночь, и вся атмосфера располагает к откровенности. Сидя в кресле, Джинни поджимает под себя ноги и плотнее укутывается пледом. Отпив из пузатого бокала густого, тягучего вина, она обводит взглядом комнату и задерживается взглядом на Драко, сидящем напротив, и на Гермионе, устроившейся на диване, рядом со спящим Гарри. Джинни отставляет бокал и требовательно спрашивает:

- Вот вы мне знаете что скажите: почему вы так долго морочили всем голову? И друг другу в том числе? Почему бы вам было просто не пойти на свидание, как делают все нормальные люди? Нет же, делали вид, что ничего не происходит… А ведь только слепой не заметил бы, что между вами что-то происходило. Почему тогда вы тянули с этим почти целый год?

Даже не посмотрев друг на друга, Драко и Гермиона в один голос отвечают:

- Это было бы слишком просто.

И удивленно переглянувшись, начинают смеяться. Непонятно над чем они смеются – то ли над этим совпадением, то ли над непонятливой Джинни, то ли над собой, тянувшими время. Особенно это непонятно Джинни, но от их смеха и выпитого вина ей тоже становится смешно. Боясь, что Гарри проснется, они стараются унять смех, но ничего не выходит. Но Гарри по-прежнему спит, только начинает улыбаться во сне – наверное, с ними за компанию.

Глава 9

Об октябре

Октябрь ливнями окутан да порыжевшею листвой, и в эту чудную минуту я знаю: радость здесь, со мной.

эскапада

Октябрьский Драко – золотого цвета. Он теплый и греет жарко, не по-осеннему. От огненной листвы обыкновенно холодно-платиновые волосы золотятся, и даже привычная бледность кожи обретает золотистый оттенок. Когда Драко недоверчиво щурится и глядит на осеннее солнце (слепит, а почти не согревает!), его светлые до прозрачности серые глаза темнеют и вспыхивают в глубине сполохами отраженного солнечного золота.

Октябрьская Гермиона – каштановая. Всякому известно, что каштановая она всегда – но в октябре ее каштановость достигает пика. Ее кудри все сильнее склоняются к тому, что могут быть и темными, и рыжими, и все это сразу. Глаза и вовсе становятся похожими на каштаны – два большущих, темных, глянцево-блестящих каштана. Теплое зеленое пальто, рыжеватые сапожки, коричневые шарф и шапка… Гермиона отправляется собирать каштаны.

В октябре Драко до ужаса мил. Он не узнает сам себя, когда обнаруживает на кухонной доске натертую апельсиновую цедру, в руке – палочку корицы, а в кастрюльке на плите – полуготовый глинтвейн. И по всему выходит, что готовит его он, Драко. И как теперь самоуверенно заявлять, что горячее вино – неупотребимая гадость, а лучше выдержанного огневиски ничего быть не может? А пару раз, страшно сказать… Ну, чего уж теперь. Бывало в октябре такое - совершенно невозможное, - что дожидаясь припозднившуюся с работы Гермиону, Драко вдруг оказывался перед горящим камином, укрытый лохматым пледом и с Живоглотом на коленях. Мурлычущим, заметьте! А над кружкой, стоящей на столе, клубился ароматный пар, но аромат был вовсе не кофейный, а травяной, пряный, уютный. И от этого Драко жутко злится – от всей этой октябрьской уютности, нападающей на него без объявления войны и вообще исподтишка. Отправляясь встречать Гермиону, он с удивлением видит в своих руках букеты кленовых листьев – красно-желтых, до чертиков гриффиндорских. Что-то греет шею – и этим чем-то оказывается связанный Гермионой шарф, совсем не малфоевский, не будь это октябрь, не бывать этому шарфу на его шее вовек! Драко гуляет по осыпающимся листопадами скверам. Драко читает стихи, и они отдаются где-то глубоко внутри (думать, что в сердце, страшно). Драко придумывает, кем бы нарядиться на Хэллоуин. Драко пьет горячий сидр с Поттером и Уизли в «Трех Метлах» и почти не делает вид, что это все Гермиона его заставила. Драко отправляет с совой открытку с милым хорьком, выглядывающим из кучи опавших листьев, Панси – он знает, что она в командировке в Гвинее, поэтому приписывает что-то вроде «С теплым приветом из самого сердца осени». Драко заявляется к Блейзу вечером с рецептом печеных яблок от Молли Уизли и с корзиной, полной ингредиентов по списку. Из их кулинарных экспериментов ничего не выходит, отчасти потому, что Забини – воинствующий противник домашней готовки, но остатки провала они ликвидируют вместе… Утром первого ноября Драко недоумевает, кто был этот чудик, прикидывавшийся им весь прошедший месяц, и не желает иметь с ним ничего общего. Но это, конечно, только до следующего октября.

В октябре Гермиона предсказуема. Она пропитана октябрем до кончиков ногтей. Хоть и родилась в сентябре, октябрь ей куда роднее. В нем она по-особенному на своем месте. Дожди все чаще, и волосы Гермионы выходят из-под контроля – иначе как буйными кудрями их уже и не назовешь. И пахнут они – корицей и медом (это когда Драко внезапно затевает глинтвейн), яблоками (когда Драко приспичивает печеных яблок или шарлотки) и мятой (а это когда Гермиона застает Драко уснувшим под пледом в обнимку с Живоглотом и с недопитым мятным чаем на столе). Книги манят Гермиону в октябре как ни в один другой месяц, и она зачитывается новыми, перечитывает старые и освежает в памяти зачитанные до дыр тома, пока Драко исчезает в неизвестном направлении. На Гермионины вопросы он так мечтательно отвечает «Пойду пройдусь…», что ей даже становится завидно – всего на секундочку, до того момента, как пальцы привычно ощутят хрупкую бесконечность книжных страниц. В октябре Гермиона сильнее обычного привязана к друзьям. Она собирает их всех в одну кучу каждые выходные: и школьных, и друзей с работы, и даже некоторых друзей Драко. Сопротивляться ее напору невозможно, все давно смирились и сливаются в одну веселую, разношерстную, но недолговечную компанию – с приходом ноября Гермиона охладеет к таким массовым проявлениям дружбы. Гермиона в октябре становится настоящей бездельницей – в ее собственном представлении – и чуть менее трудоголиком, чем обычно, - по мнению всех остальных. Она задерживается на работе всего пару раз за месяц, не берет дел на дом и вообще отодвигает работу на второй план, что само по себе событие беспрецедентное, даже Рождество не получает таких привилегий. В октябре Гермиона влюблена в Драко как в первый раз – и в то же время совсем по-иному… Утром первого ноября Гермиона просыпается в ужасе, в мыслях у нее одно: завал, она устроила на работе настоящий завал! Тунеядству – бой, и Гермиона решает твердо – никаких больше себе поблажек. Но это, конечно, только до следующего октября.

В октябре Драко и Гермиона счастливы. Он вытаскивает ее на прогулки в немыслимо расцвеченные скверы и парки. Она спорит, что от влажности ее волосы разбушуются и дойдут до захвата мира. Он засыпает ее палой листвой, и теперь она пахнет вдобавок ко всему еще и осенью. Они возвращаются домой, и она с немного виноватым лицом тянется к книге, а он, притворно вздохнув, отправляется заваривать травяной чай с мятой. В октябре темнеет уже совсем рано и знобко тянет холодом. Драко и Гермиона разжигают камин, она включает кино – что-нибудь из старенького, но неизменно новое для Драко, - укладывает ноги в вязаных носках ему на колени и всякий раз засыпает до окончания фильма. Когда последний титр скрывается за краем черного экрана, Драко относит Гермиону в спальню… Утром первого ноября Драко и Гермиона с улыбкой вспоминают, как были счастливы в октябре. Но это, конечно, глупости, ведь во все остальные месяцы они счастливы ничуть не меньше.



О неожиданных предложениях

- Это ты мне так предложение делаешь?
- Угадала.
- Ну… Как-то это не так делается.
- А как? Встать на одно колено?
- Хотя бы.
- И кольцо, наверное, нужно?
- Желательно.
- Это хорошо – у меня как раз есть одно.

Случай из жизни

Драко задерживается. Гермиона даже немного рада. Денек выдался тот еще: сначала утреннее совещание, потом бесконечный поток дел, а вечером она еще и отправилась к родителям. Мама прозрачно намекала, что пора бы уже Гермионе и Драко «сделать следующий шаг». Намеки же о продолжении рода по прозрачности не уступали алмазу чистой воды. Папа не встревал, но многозначительно покашливал. Вечер тянулся бесконечно, и теперь Гермиона счастлива просто сидеть и молчать. И не оправдываться. Хотя ей и не в чем оправдываться! Подумаешь, они четыре года живут вместе. Что же, обязательно жениться? Они никуда не торопятся. Да и что изменят эти формальности?..

Гермиона повторяет про себя эти аргументы, но звучат они не слишком убедительно. Даже местами жалко. Не то что бы она рвалась замуж или заводить детей, но все-таки немного обидно. И еще обиднее от того, что обидно. Гермиона всегда думала, что она не такая, как остальные девушки, а оказывается вдруг, что чуточку «такая». Она и сама уже задается вопросом, почему Малфой не делает ей предложения. Ждет чего-то? Или кого-то?.. Гермиона машет головой, прогоняя дурные мысли.

А все же обидно. Ведь все ее подруги уже замужем: и Джинни, и Луна, и Анджелина, и Кэти… Даже у Рона и Лаванды свадьба через месяц! Помнится, полгода назад, когда Лаванда, пища от восторга, прибежала с этой новостью в кабинет к Гермионе, та от удивления забыла даже поздравить ее. Впрочем, Лаванда и без поздравлений была на седьмом небе от счастья.

И вот Гермиона осталась единственная. А Драко ведет себя так, словно ничего не замечает. Или вправду не замечает?.. Уставшая от родительских намеков, охваченная сомнениями Гермиона засыпает на диванчике в гостиной, не заметив, что время идет к полуночи, а Драко все нет, хотя прежде он никогда не задерживался так надолго в Малфой-мэноре.


Просыпается Гермиона от грохота. Сонная, она поначалу не понимает, где она, что, как и когда, но часы начинают бить три ночи, и она осознает, что уснула в гостиной, а источник шума определенно в прихожей. В подтверждение ее догадки в прихожей что-то звякает, стукает и чертыхается. Гермиона выдыхает – чертыхается узнаваемо малфоевским голосом. Нашарив палочку и включив свет, она торопится на шум.

Драко сидит на полу. Хотя нет, он сидит на обувной полочке, которую, впрочем, уже трудно считать предметом мебели. По крайней мере, обувь с полочки валяется вокруг, рядом с ключами, выпавшими из покосившей ключницы на стене. Драко поправляет шарф и пытается непринужденно положить ногу на ногу, что непросто сделать, сидя на полу. Сосредоточенно смотрит он при этом на дверной косяк чуть левее Гермионы.

И тут только она понимает, что он вусмерть пьян.

Малфоя трудно назвать блюстителем нравов, случались в его жизни и веселые вечеринки, и посиделки с друзьями, и безрассудные эксперименты, но в таком состоянии Гермиона не видела его никогда. Самоконтроль Драко распространяется в первую очередь на алкоголь, и самой его пьяной выходкой было распевание хогвартского гимна на Новый Год. А сейчас он сидит на полочке, и по всему выходит, что он туда упал. Да еще и в три часа ночи. Сложив руки на груди, Гермиона самым своим строгим голосом спрашивает:

- Это как понимать, Малфой?

Драко старается, очень старается, и ему удается сфокусировать взгляд на ее лице. Он нервно смеется, но кривится при этом, будто от боли, и отвечает:

- Так-то я не Малфой.

Ответ не по существу и уж очень неожиданный, так что Гермиона переспрашивает уже совсем не строго:

- Чего?

Драко пытается встать и получается у него весьма неплохо. Пошатнувшись всего разок, он добирается до дивана и говорит:

- Ну… Малфой я теперь весьма условно.

Понятнее Гермионе не становится, поэтому она просто присаживается рядом, всем своим видом выражая недоумение. Лицо Драко вновь искажается, как в прихожей, но он пьян, и хочется поговорить. Он продолжает:

- Отец сказал, что больше мне не отец. И что больше я не Малфой. И что денег мне не видать. А я сказал, что мне плевать!

На этот раз Драко смеется довольно весело и машет в воздухе рукой. Гермиона тут же замечает, что на пальце бледно выделяется белеющая полоска – там, где раньше было кольцо. Замечает и холодеет от осознания. Она хорошо помнит, как когда-то – вечность назад – Драко рассказал, что это кольцо - знак принадлежности к роду Малфоев, древняя магия. Кольцо надевают во младенчестве, и оно растет вместе с владельцем. Его нельзя снять с пальца, то есть, можно, с особым заклинанием, но лишь однажды, и после этого ты больше не Малфой.

Вдруг кажется, что это сон, что Гермиона еще спит. Она слышит свой голос глухо, как со стороны:

- Что произошло?

У Драко кривая улыбка и больные глаза. Он сползает по спинке дивана и кладет голову Гермионе на колени. Пахнет от него огневиски и чем-то горьковатым, Гермиона не разбирается – может, текилой?.. Закрыв глаза, Драко рассказывает, и голос его почти тверд:

- Сначала было как всегда: обзор чистокровных юных леди, которые, видимо, спят и видят, как стать леди Малфой. Я думал, на этом все и кончится, но нет – пошли в кабинет. А там… Я не буду тебе рассказывать.

Драко резко замолкает, и Гермиона боится, что он сейчас уснет. Она тормошит его и упрашивает продолжать.

- Отец налил себе и мне огневиски и начал разговор «типа как со взрослым». Ну, знаешь, такой идиотский тон… Сказал, что все понимает, что в молодости хочется порезвиться, повеселиться, все попробовать… Я сначала не понял, а он пояснил – поразвлечься с такой, как ты. Но он-то, конечно, по-другому сказал. И говорит: надо меру знать, найти порядочную девушку, из приличной семьи. Нормально? И понесла-а-ась… Он, оказывается, думал, что у нас все это несерьезно, поэтому не возражал особенно. А я сказал, что все серьезно и мы скоро поженимся. Тут-то и сказочке конец.

Он снова смеется. Слова про сказочку кажутся ему чрезвычайно удачными и остроумными, хочется повторить, но Драко не может придумать, к чему их приплести. А Гермиона настороженно переспрашивает:

- Поженимся?

Драко открывает глаза. Похоже, будь он трезвым, он бы резко поднялся, но это не так, и он, едва не упав, встает с дивана. Подняв палец, значительно объявляет:

- Сейчас! – и, нетвердо ступая, подходит к шкафу.

Распахнув дверцы и роняя на пол одежду с полок, что-то ищет. Наконец, из глубины шкафа раздается радостный возглас, и Драко выныривает, сжимая в руке бархатную коробочку. Он пытается встать на одно колено, но теряет равновесие и начинает, стоя на коленях:

- Гермиона Джин Грейнджер, хоть тебе теперь и не бывать леди Малфой, но ты выйдешь за меня? Я мог бы взять твою фамилию…

Гермиона чувствует кожей, что надо что-то делать. Снова кажется, что ей это снится, особенно в свете ее недавних размышлений. Стараясь не выдавать своего напряжения, она выдавливает из себя улыбку и отвечает:

- Конечно, выйду. А с фамилией мы потом разберемся.

Она осторожно высвобождает коробочку из пальцев Драко и кладет ее на край стола. Только тогда спрашивает:

- Драко, а откуда у тебя кольцо?

Он снова плюхается на диван и легкомысленно машет рукой:

- Да оно у меня уже давным-давно! Где-то полгода назад купил, собрался все тебе сказать, а тут чертов Уизли со своей Браун… Ну, я и подумал, что ты можешь подумать… И подумал, что лучше подождать…

Речь Драко теряет связность, слова расползаются, и он засыпает буквально на полуслове. Гермиона сидит на краешке дивана и напряженно смотрит на коробочку. Проходит не меньше пяти минут, прежде чем она встает, берет ее и подходит к шкафу. Собрав вещи с пола, она аккуратно складывает их стопками на полках. Подумав, она решительно засовывает руку с коробочкой в самую глубину и прячет ее между вещей, после чего закрывает шкаф.

Драко спит. Завтра ему наверняка будет очень плохо, и он совершенно точно не вспомнит этого разговора. Гермиона уверена – он бы не хотел сделать ей предложение вот так. Она укрывает его пледом и улыбается – что ж, остается только ждать.

Но до чего же трудно было даже не взглянуть на кольцо!..



О ловкой неловкости

Драко обедает. Точнее, он уже покончил с едой и принялся за кофе. Горьковато-кислая коричневая бурда, которую подают в кафетерии под видом кофе, конечно, не имеет ни малейшего права так называться, но, во всяком случае, создает иллюзию бодрости. Так что Драко подумывает взять еще чашечку этого лжекофе, когда за столик позади него садятся двое волшебников. Сидя к ним спиной, он их, разумеется, не видит, но судя по голосам – примерно его возраста. Драко раздражен: общий перерыв уже кончился, и в зале полно свободных столиков, но эти двое уселись рядом с ним. Он даже подумывает пересесть подальше, когда слышит обрывок их разговора:

- …к этой Грейнджер, представляешь? – огорченно произносит один из них.

Желание пересесть сразу пропадает. Драко прислушивается.

- Да уж, не повезло тебе, - смеется в ответ второй.

«Не повезло». Что он об этом знает! Драко едва не фыркает. Кому не повезло, так это ему самому. Приходится работать с Грейнджер изо дня в день, а для этого нужны воистину железные нервы, которыми Драко никогда не мог похвастаться. Второй тем временем продолжает:

- Говорят, она еще та стерва.

Драко морщится. Отчего-то эти слова неприятно отзываются внутри. Грейнджер, несомненно, вполне соответствует этой характеристике, но слышать это из чьих-то уст бесит. Как будто только он, Драко, имеет право так говорить.
Первый удрученно отвечает:

- Я уже и сам заметил. Она уже дважды меня отчитала за сегодня, а ведь я даже рад был сначала, когда меня к ней направили. Она же… Ну, знаешь, симпатичная.

Драко удивленно отставляет чашку с кофе. Ничего себе! Похоже, этот первый – стажер. И ему свезло попасть к Грейнджер. Да уж, Драко-то знает: надо было хорошенько накосячить в прошлой жизни, чтобы так «свезло». А парнишка поначалу обрадовался! Драко усмехается: бедолага, видно, думал, что раз Грейнджер симпатичная, то и работать будет сплошным удовольствием. Стоп. Симпатичная? Это уже что-то совсем интересное. Задумавшись, он упускает часть разговора и прислушивается снова. Опять говорит второй:

- …швырнула. Говорю тебе, мегера злющая. И ничего в ней такого уж привлекательного нет. И тебе уж точно не стоит и пытаться. Тому несчастному, кто стал бы с ней встречаться, остается только посочувствовать и выписать направление в Мунго – на такое пойдет только ненормальный!

Даже не успев толком все обдумать, Драко резким движением отодвигает стул назад и встает. Маневр удался – он слышит, как позади что-то звякает и второй с шипением чертыхается. Драко медленно поворачивается и видит, как паренек в стажерской мантии торопливо подает салфетки своему собеседнику. Тот незнаком Драко – несколько раз видел его в коридорах, но не обращал особого внимания. Теперь он, конечно, отмечает круглую блинообразную физиономию и маленькие нахальные глазки, сейчас раздосадованно оглядывающие намокшую мантию и разлитый по столу чай. Толчок стула пришелся необыкновенно вовремя. Состроив виноватое выражение лица, Драко преувеличенно вежливым тоном произносит:

- О, прошу прощения, я такой неловкий! Мне очень, очень жаль.

Жертва притворной неловкости что-то недовольно бурчит в ответ, но Драко, не дослушав, уже идет к выходу. На его лице расцветает злорадная улыбка. До чего удачно все вышло! Да, и как он там сказал – «мегера злющая»? Отлично, сегодня как раз нужно занести документы Грейнджер, наверняка пригодится в разговоре. Настроение стремительно взлетает ввысь, а предвкушение бодрит куда лучше, чем так и не допитый им кофе.


Глава 10

О кошачьем коварстве

* Рассказ написан на конкурс в группе ВКонтакте Dramione club|Драмиона|, где носил название "Это не мой кот!"


Живоглот терпеть не может Драко Малфоя. Хотя Гермиона не совсем уверена – возможно, Глотику не по нраву все Малфои в принципе, просто в постоянной зоне досягаемости оказался только младший. И его Живоглот вполне отчетливо ненавидит. К сожалению, Малфою не занимать наблюдательности - он давно уже это заметил и не перестаёт теперь обвинять его во всех смертных грехах.

Сейчас, глядя на истерящего и брызжущего слюной Малфоя, Гермиона полностью разделяет чувства Живоглота.

- Теперь-то тебе не выкрутиться, Грейнджер. Твой облезлый кошак стащил мой бекон и разодрал мне руку! Он у тебя просто бешеный!

Завтрак только начался. Почти бессонная ночь над докладом по Зельеварению даёт о себе знать – Гермиона ещё толком не проснулась, и меньше всего ей хочется вести светскую беседу с Малфоем. Немного радует, что он и сам выглядит не слишком бодрым – похоже, Снейп в домашних заданиях суров одинаково и к чужим, и к своим. Гермиона устало трёт виски и нехотя отвечает:

- Да-да, Малфой, опять мой кот, конечно. У тебя навязчивая идея, тебе не кажется? Или паранойя. С чего ты взял, что это Живоглот?

Малфой раздраженно фыркает и суёт ей под нос руку. На запястье краснеют три тонкие длинные полосы. Даже крови нет, но Малфой продолжает нападать:

- Теперь ты мне голову не заморочишь – я на одну секунду отвернулся, поворачиваюсь, а бекона нет! А под столом наглый рыжий хвост! Я его схватил – на месте преступления, обрати внимание, Грейнджер! – а он разодрал мне руку, зарычал и сбежал. Весь Слизерин видел – это был твой кот!

Живоглот любит бекон, Гермиона знает. И малфоевского бекона для котика ей совсем не жалко. Гермионе хочется спать или пару литров крепкого кофе. А с Малфоем спорить не хочется совершенно, поэтому она закатывает глаза и категорично заявляет:

- Брось, Малфой. Вам, слизеринцам, веры нет. Это не мой кот!

***

- Грейнджер, твоя рыжая обшарпанная горжетка порвала мое эссе!

Малфой в бешенстве. По бледной коже пошли красные пятна. Гермиона незаметно бросает взгляды то в одну, то в другую сторону. Во-первых, нужно убедиться, что Живоглот успел скрыться с места преступления. А во-вторых, остаётся надежда, что вот-вот появится смотритель и приструнит разошедшегося Малфоя: всё-таки так вопить посреди Библиотеки Академии при Министерстве Магии – не лучшая идея. Но смотрителя по-прежнему не видно, и Гермиона вступается за Живоглота:

- Не говори ерунду, Малфой. У Живоглота полно дел поважнее, чем трогать твоё бездарное, безграмотное, без… бессмысленное эссе.

По правде сказать, Гермиона, конечно, знает, что это именно Глотик растерзал пресловутое эссе. И даже немного сочувствует Малфою – учёба в Академии даётся нелегко даже ей, а Малфой вообще редко показывается за пределами Библиотеки. Увы, Живоглот в своей ненависти не ведает сочувствия. Но не выдавать же его этому извергу Малфою! К тому же, у него нет никаких доказательств…

- А я говорю, что это он! Он ещё и чернила разлил. Тут по всему столу отпечатки его лап, и шерсть рыжая прилипла. Это сделал твой кот!

- А вот и нет! Это не мой кот!..

***

Метким броском Малфой отправляет свою скомканную мантию на стол перед Гермионой. Бросок неплох, да и силы он явно вложил в него немало, Гермионе остается лишь порадоваться, что целился он не в неё. Сам Малфой нависает над ней и один за другим мечет испепеляющие взгляды. Очень хочется спросить, что он забыл в её кабинете, но Гермиона молчит и недоумевающе смотрит на мантию, затем на Малфоя, потом снова на мантию. Делать недоумевающий вид становится всё труднее, потому что она, кажется, начала понимать, в чём дело…

- Скажи-ка мне, Грейнджер, - угрожающе тянет Малфой, - ты специально натаскала своего драного кота на меня?

Гермиона вскидывает на него преувеличенно невинные глаза и молчит. Хочется засмеяться, но тогда ей точно не поздоровится, и Глотика больше не получится брать с собой на работу. А ему так тоскливо одному дома… Нужно как-то его выгородить. И надо же было такому случиться, что именно Малфой заметил Живоглота в Министерстве! Гермиона, конечно, уже продумала линию защиты в случае, если Малфой их выдаст. Всё-таки Живоглот – полуниззл, а она работает в отделе по защите магических существ. Можно будет выкрутиться, но не хочется, так что в глубине души Гермиона благодарна Малфою, что он не раскрывает её секрет. Жаль, что у Глотика благодарности ни на грамм.

Малфой тем временем продолжает возмущаться:

- Молчишь? Ну молчи-молчи… Или опять скажешь, что это не он? Вся моя мантия в рыжей шерсти. Одно из двух – или это твоя рыжая мочалка на ней повалялась, или в мой кабинет наведался кто-то из Уизли. А Уизли, конечно, умом не блещут, но не настолько чокнутые! Отсюда вывод – это твой кот.

Гермиона косится на мантию. Действительно, все в шерсти – живого места не видно. Надо повнимательнее следить за рационом Живоглота. Или это период линьки начался?.. И как он ухитрился незаметно пробраться в кабинет Малфоя? Он ведь на другом этаже…

Вывод Малфой сделал верный и, пожалуй, не заслужил этой выходки, но не соглашаться же с ним – и Гермиона возмущенно возражает:

- У Глотика есть отличное спальное место, и какая-то дурацкая мантия ему ни к чему! Уж будь уверен, это не мой кот!

***

Вид у Малфоя обиженный. Ещё час назад, он был, похоже, довольно зол, но уже немного успокоился. Конечно, не настолько, чтобы промолчать и оставить причины своих переживаний при себе. Четырнадцатое февраля – не лучший день для возмущений Малфоя, да еще и в Министерстве пришлось задержаться. Гермиона устала, но обречённо вздыхает и готовится слушать.

- Грейнджер, это рыжее чудовище… Этот твой кот… По-моему, он просто надо мной издевается! Он перешёл уже все границы. Что я ему, в конце концов, сделал?!

Похоже, поток обвинений может длиться ещё долго, и Гермиона решает вмешаться – нужно же всё-таки выяснить, что натворил Глотик на этот раз:

- Ты не мог бы поконкретнее? Я не знаю, в чём ты его обвиняешь, но всё же думаю, это не мой кот.

- Вот.

Без лишних объяснений Малфой кладёт перед ней небольшую прямоугольную коробочку. Коробочка упакована креативно – обрывки розовой декоративной бумаги неровно скреплены скотчем. В несколько слоёв. Сверху красуется открытка, и только аналитический склад ума помогает Гермионе понять, что изначально она была в форме сердечка. Отметив, что с клеем и скотчем у Малфоя отношения явно не самые тёплые, Гермиона вопросительно поднимает брови. Теперь Малфой выглядит не только обиженным, но и смущённым. Отводя взгляд в сторону, он поясняет:

- Я купил тебе подарок ещё месяц назад. Очень хорошо всё спрятал – на верхнюю полку в шкафу, за твоей пляжной сумкой. И всегда следил, чтобы дверь была закрыта. Но этот кот хитрый, как чёрт! Он меня ненавидит, я тебе серьёзно говорю! Я не представляю, как он туда залез, но разорвал все в клочки, и Репаро не помогает…

- Ну да, это потому что он – полуниззл, наверное…

Малфой едва не подпрыгивает на месте и торжествующе тычет пальцем в дальний угол комнаты, где на шкафу благоразумно прячется Живоглот:

- Ага! Значит, хоть на этот раз ты не отрицаешь, что это твой кот!

Гермиона заглядывает в открытку. Склеена она коряво, но это не мешает разобрать слова внутри: «Гермиона! Хочу проводить с тобой не только День святого Валентина, но и каждый день своей жизни. Д.М.». Она смотрит Драко прямо в глаза и твёрдо произносит:

- А это не мой кот. - Делает шаг вперёд и, привстав на цыпочки, кладёт руки ему на плечи: - Это же наш кот.




Об одной конкретной сказке

Древний, словно свет,
Сказочный сюжет –
Девушка и принц…
(Красавица и Чудовище)

Гермиона тащит Драко в кино. Ну, как – тащит, уговаривает, но о-о-очень настойчиво:

- Пожалуйста, что тебе стоит? Это же просто фильм!

Драко морщится. Он уже был однажды в кино, и ему, мягко говоря, не понравилось. А кому понравится целая толпа шумных, бесцеремонных маглов вокруг? Не успел фильм тогда начаться, как они все начали шуршать какими-то пакетиками, хрустеть едой из этих самых пакетиков, перешептываться… А ведь фильм был довольно неплох, но сейчас Драко, хоть убей, не может вспомнить, о чем там шла речь. Зато не обремененные интеллектом жующие лица маглов он запомнил хорошо.

Гермиона не унимается:

- Драко, ну давай сходим! Это была моя самая любимая история в детстве, да и сейчас… Так хочется посмотреть, какой из нее получился фильм.

Драко закатывает глаза. Он уже почти сдался, но предлагает последнюю альтернативу:

- Может, ты бы сходила с Джинни? Или с Лавгуд?

Гермиона отрицательно машет головой:

- Нет, я хочу с тобой! Это же «Красавица и Чудовище» - наверное, самая романтическая история на свете. И там есть даже магия!

Она так смешно выкладывает этот свой козырь с магией, словно он может что-то изменить. Но голос у нее такой печальный, а глаза такие умоляющие, что Драко с позором сдает оборону – и они идут в кино.

***

В этот раз все даже хуже, чем было в прошлый. Сейчас по случаю премьеры кинозал забит битком. Драко все меньше нравится эта затея, особенно, когда он замечает, что многие пришли с детьми. Его озаряет нехорошее подозрение, и он почти шипит на ухо Гермионе: «Ты что, притащила меня на детский фильм?» Гермиона почти пугается и, отведя глаза, оправдывается: «Такое дело… Это сказка. Но она не только для детей! Для взрослых тоже!»

Драко очень хочется психануть и уйти. Но для этого пришлось бы протискиваться к выходу через толпу маглов, а для аппарации прямо из переполненного зала он недостаточно зол. Усевшись на свое место и сердито нахохлившись, он готовится к худшему. В кинозале гаснет свет.

***

Когда по черному экрану начинают ползти финальные титры, свет загорается и зрители тянутся к выходу. Весь фильм что-то не давало Драко покоя – что-то ускользающее, но навязчивое. И вот уже на титрах он вдруг понял: Гермиона до ужаса похожа на эту Бэлль из фильма! И дело не только во всех этих книжках, в безрассудной храбрости, в готовности пожертвовать собой ради близких… Да ведь она даже внешне похожа! Большие карие глаза, каштановые волосы… Конечно, у принцессы из фильма волосы совсем не такие, но Драко без памяти влюблен в кудри Гермионы, и по его (единственно правильному!) мнению, у каждой сказочной принцессы должны быть именно такие волосы. Странно, но создатели сказочных фильмов и мультфильмов почему-то не разделяют его мнения. Только однажды он видел подходящую прическу – и очень похожую на Гермионину – у принцессы в мультфильме, кажется, «Храбрая сердцем». Но, к несчастью, принцесса была рыжая, и это все совершенно испортило.

А вот эта Бэлль из фильма действительно сильно напоминает Гермиону, о чем Драко и спешит ей сообщить. Гермиона заливается румянцем. Конечно, каждой девушке приятно сравнение со сказочной принцессой – особенно, если она возвращается домой из кино по чавкающим мартовским лужам, в пуховике и смешной вязаной шапочке.

Но, сказав об этом сходстве, Драко неожиданно понимает кое-что еще. Он резко останавливается и ошеломленно спрашивает:

- Что же выходит: тогда я – Чудовище?

Гермиона на секунду замирает, а потом заливается смехом. Отсмеявшись, она отвечает:

- Ну конечно! Если бы все чудовища были такие очаровательные, как ты, все принцессы бы тут же побросали своих принцев!

Она еще немножко посмеивается, но Драко непреклонен: для него вдруг складывается вся картинка. Теперь он абсолютно уверен, что он и есть Чудовище из сказки – избалованный и заносчивый наследный принц с невыносимым характером, изменившийся благодаря любви красавицы Бэлль. И в конце он из противного принца становится прекрасным принцем.

Изложив свою теорию Гермионе, Драко ждет комментариев. Гермиона, конечно, поначалу спорит, но в итоге соглашается, что отголоски логики в его словах есть. Драко удовлетворенно кивает и уточняет:

- И жили они долго и счастливо?

Гермиона хихикает и отзывается:

- Да-а-а… И умерли в один день!

- Вот еще! И ничего не умерли. Никогда, - горделиво вскидывает голову Драко.

Гермиона скептически косится на него и усмехается:

- Что, лавры Волдеморта все-таки не дают тебе покоя? Тоже грезишь бессмертием?

Драко одаривает ее снисходительным взглядом:

- Смейся-смейся, потом еще просить будешь, чтобы поделился!..


Солнце давно уже село, и Лондон выпускает на улицы голубые весенние сумерки и несмелый дымчатый туман, развешивает желтоватые светляки фонарей. Споря и смеясь, Драко и Гермиона уходят вдаль по аллее, и совсем скоро их фигур уже не различить. Кажется, будто они растворились в этом пьянящем весеннем вечере, но скорее всего – просто свернули за угол, что сегодня, в принципе, одно и то же.

Как в любой уважающей себя сказке, они, конечно же, будут жить долго-долго и неправдоподобно счастливо. И, само собой, даже не подумают умирать. Вот еще чего не хватало!..