Быть женой Малфоя

Глава 1

Нарцисса видела его разным. В её школьные годы он был старостой — идеальным учеником, который не гнушался помогать младшим курсам. По ночам он сбегал в Хогсмид, утаскивая за собой Беллу и Меду. По подслушанным разговорам сестёр, Нарцисса знала, что Люциус отплясывал на столе вместе с Беллатрисой, в то время, как Андромеда уделяла свое внимание магглорождённому Тонксу.

После его выпускного она удостаивалась чести изредка видеть Люциуса-балагура, который чинно обменивался приветствиями с четой Блэк, а потом чуть ли не бегом преодолевал несколько десятков ступеней, чтобы встретиться со своей подругой Беллой. И они никогда не оставались в поместье дольше, чем на десять минут. Шумно прощаясь, Люциус и Беллатриса скрывались в зеленом огне камина, чтобы вечером вернуться пьяными, уставшими и счастливыми и завалиться спать в гостиной. Нарцисса знала, что её родители терпели все это, потому что были уверены: когда-нибудь Беллатриса станет женой Люциуса, и их дома породнятся еще сильнее.

И один-единственный раз она видела потерянного и разбитого Люциуса Малфоя, сидевшего в ванне, наполненной холодной водой, и курящего маггловские сигареты, которые вынула Белла из своего комода с бельем. Может, Нарцисса бы и не увидела всей этой картины, если бы не караулила возле двери, пока Беллатриса всеми силами вразумляла Люциуса, что на смерти отца его-то жизнь не заканчивается.

На свадьбе Беллы Нарцисса видела Люциуса-друга, который уже вовсю примерял на себя маску лорда, но еще не до конца с ней сжился. Особенно это было заметно, когда он искренне поздравлял Беллатрису с обретённой любовью, и тихо угрожал Рудольфусу, шепча: «Только попробуй её обидеть».

Нарцисса знала разного Люциуса, но жить ей пришлось не со студентом-отличником, тайком нарушавшим школьные правила; и не с балагуром, лихо отплясывающим в таверне на углу Лютного переулка; да и не с тем Люциусом, которого разрывало между долгом перед родом и своими собственными желаниями. На век Нарциссы пришелся Люциус-лорд, скрывающий за своей холодной личиной Люциуса-пожирателя.

— Я не обещаю тебе счастья и любви, — говорил он ей, делая предложение. — Но я гарантирую - выйдя за меня замуж, тебе не придётся скучать.

И Нарцисса согласилась. Ей нечего было терять. Бесспорно, Нарциссе не первый раз предлагали замужество, но никого она не знала настолько хорошо как Люциуса. И пусть он сам не замечал, насколько пристально она наблюдала за его жизнью, даже сама того не желая, но Малфой был лучшим вариантом из всех, кто когда-либо пытался сделать Нарциссу своей. Но все же, главная причина заключалась в том, что Люциус не хотел видеть её близким ему человеком. Он женился, потому что так было нужно.

И брак с Люциусом не был в тягость. Малфой вообще не причинял никаких неудобств Нарциссе. Он принимал её такую, какая она есть. Но бывшая Блэк с каждым днем все лучше понимала, что тихая Цисси, как ее называли в Хогвартсе, не приживется в Малфой-мэноре.

Раз в неделю, а то и чаще, в доме собирались друзья мужа, на каждого из которых в Аврорате было заведено дело, дожидающееся своего часа в суде. Нарцисса из разношёрстной компании, скажем так, революционеров, мало кого знала. Да, пару раз пересекалась с Яксли, когда была с отцом в министерстве. Еще в Хогвартсе перекидывалась парой фраз со Снейпом, Мальсибером и Эйвери, которые были младше её на четыре года. Последний часто просил у Нарциссы старые конспекты по чарам. Нотт ей был знаком, но, по большей части, со слов матери, которая близко общалась с его отцом.

Сначала Нарцисса слушала. Она слегка склоняла голову в знак приветствия, улыбалась, когда вспоминали её сестру, задерживающуюся в свадебном путешествии, о чем Пожиратели пошловато шутили, поглядывая на Нарциссу, но она продолжала улыбаться.

«Пусть лучше за блаженную принимают, чем будут говорить, что жена у Малфоя настоящая мегера», — думала Нарцисса, не переставая приветливо кивать.

И, возможно, она бы ещё долго наблюдала, собираясь с духом, чтобы поддержать какую-либо из тем многочисленных бесед, пока однажды Люциус не уехал к родственникам во Францию, отменив встречу. И то ли Яксли забыли сообщить об отъезде главы семьи, то ли он сам запамятовал, но волшебник прибыл в семь вечера в Малфой-мэнор, о чем и сообщил хозяйке.

— Проводи нашего гостя в столовую и вели подать ужин, — отдала распоряжение эльфу Нарцисса, откладывая книгу.

Бывшая Блэк всегда трезво оценивала свои возможности, не преувеличивая их. Она всегда была спокойной и молчаливой. Даже в Хогвартсе, когда весь её курс собирался в Выручай-комнате, чтобы отметить успешную сдачу экзаменов, Нарцисса вежливо отказывалась в ответ на приглашение присоединиться. Она боялась, забывшись, сказать какую-нибудь глупость. "Что подумают остальные?" — единственный вопрос, который всегда волновал Нарциссу.

В случае с друзьями Люциуса происходило то же самое. И Яксли, посетивший Малфой-мэнор, представлялся Нарциссе как возможность не только стать чуточку ближе к собственному мужу, но и к остальным его друзьям-соратникам.

— Добрый вечер, мистер Яксли, — облаченная в легкую, синюю мантию, под которой едва заметно пестрело голубое домашнее платье, Нарцисса вошла в столовую, вежливо улыбаясь гостю.

Волшебник сидел на своем месте за длинным столом, где обыкновенно и происходили посиделки Люциуса с друзьями. Домовой эльф исполнил приказ Нарциссы и выставил на стол последнее блюдо с канапе.

— Миссис Малфой, — Яксли поднялся со своего стула и шагнул навстречу Нарциссе. Волшебник поцеловал протянутую ладонь, вспомнив о правилах приветствия.

«Где же ваши манеры были, мистер Яклси, когда вы смеялись над пошлостями Мальсибера», — невольно подумала Нарцисса, но не подала виду, что удивлена поведением Яксли.

— Кажется, мои часы спешат, — мужчина кинул взгляд на пустой стол, прежде чем осведомиться, — Люциус все ещё занят?

— Ваши часы верны, — поспешила успокоить его Нарцисса. Она обошла стол и села напротив Яксли, только после этого и сам гость опустился на стул. — Люциус отбыл сегодняшним утром в Париж. Видимо, сова не успела донести вам письмо с его извинениями и отменой встречи.

— Я и сам мог позабыть его прочесть, — тут же отозвался Яксли. — Сумбурный денек, знаете ли, выдался.

Нарцисса понимающе улыбнулась, вспоминая, что и для нее сегодня был день не из легких. Беллатриса прислала письмо, в котором прямым текстом написала о ненависти к собственному мужу из-за того, что он не поддерживает её развлечения, а все разговоры пытается свести к детям. Нарцисса пыталась что-нибудь посоветовать сестре, но в следующем письме Белла попросила заткнуться и просто сказать Люциусу, чтобы он готовил гроб для Рудольфуса.

— Я, наверное, пойду, — Яксли поднялся с места и слегка поклонился. — Вы и так вынуждены были прервать свои занятия из-за моего нежелания читать утреннюю корреспонденцию.

— Что вы, мистер Яксли, останьтесь, — запротестовала Нарцисса, понимая, что больше такой возможности пообщаться с одним из друзей Люциуса наедине может и не представиться. — Не вынуждайте меня ужинать в одиночестве. Вы даже представить не можете, насколько это ужасно.

Яксли, ожидаемо, поддался на уговоры Нарциссы и вернулся к столу. Ели они неспешно, изредка нарушая абсолютную тишину столовой редкими фразами о Люциусе, погоде и нынешнем министре. Разговор шел абсолютно не в ту сторону, и Нарцисса рискнула задать провокационный вопрос, о котором воспитанной леди спрашивать не пристало.

— Я слышала, что мистер Минчум отказал вам в должности своего заместителя, — начала Нарцисса и, несмотря на то, что Яксли даже прекратил наслаждаться чаем и нахмурился, продолжила, — Зачем вам быть заместителем столь радикального министра?

— Извините, миссис Малфой, но вы ничего не понимаете в политике, — резко заявил Яксли и поднялся из-за стола. — Мне пора.

— Постойте, — Нарцисса так и осталась сидеть, не сводя взгляда с волшебника, который и не думал следовать её просьбе. — Разве не больше власти у тех, кто все время в тени?

— Что вы имеете в виду? — остановился Яксли у дверей и повернулся. — К чему вы клоните?

— Почему вы, например, не хотите занять место в Визенгамоте? — продолжила Нарцисса, ликуя, что Яксли действительно оказался помешанным на власти. — Зачем стремиться туда, где вы все время будете на виду?

— Затем же, зачем выходят замуж за перспективного волшебника — любовь к хорошей жизни.

Нарцисса колкость в свой адрес пропустила, лишь выдавила улыбку и вновь заговорила, не отвлекаясь от десерта.

— Напомните мне, кто сидит в Визенгамоте сейчас? — спросила она, преувеличенно заинтересованно разглядывая вишенку на бисквите.

— Какое это имеет дело к нашему бессмысленному разговору? — продолжал сердиться Яксли, но не уходил, что радовало Нарциссу.

— И все же, назовите фамилии, — не унималась она.

— Старуха Марчбэнкс, ее подруга Лонгботтом, Крауч, Огден, Амбридж, ваш отец, — Яксли перестал перечислять судей и задумался. Нарцисса исподтишка наблюдала за тем, как он хмурил лоб, пытаясь вспомнить кого-нибудь ещё.

— Всё? — любезно поинтересовалась Нарцисса, стараясь скрыть усмешку. Не получилось. Яксли заметил издевательскую полуулыбку и зло прорычал:

— Дамблдор ещё.

— Тише, мистер Яксли, — Нарцисса отодвинула от себя недоеденный бисквит и встала из-за стола. — Вы же понимаете, к чему я клоню.

— Понимаю, миссис Малфой, — тон Яксли так и не сменился на доброжелательный. — Но стоит напомнить вам, что меня никто не звал в Визенгамот.

— Я знаю, — Нарцисса подошла к волшебнику и остановилась в паре шагов о него. — Но вы признаете, что будь вы судьей Визенгамота, у вас бы было больше власти.

Яксли нехотя кивнул. А Нарцисса снова улыбнулась, радуясь, что ей попался такой понятливый собеседник.

— Вам нечего терять, мистер Яксли, — напомнила она ему. — Секретарь министра — не та должность, которая подходит Пожирателю. А если учесть, что на Минчума влиять сложно, то вы зря тратите своё время и способности.

— И вы опять к чему-то клоните, миссис Малфой.

— Я не клоню, я говорю прямо, что мой отец подает в отставку, будучи больным уже не первый год. В течение недели он может предложить преемника на свое место, или Дамблдор сам выберет нового судью.

— Есть ли у вас право говорить от имени отца? — усомнился Яксли.

— Я его любимая дочь. Неужели вы думаете, что он откажет мне в маленькой просьбе? — Нарцисса улыбнулась и направилась к дверям. — Вы согласны заседать в Визенгамоте?

— Какова цена?

— Вы путаете меня с мужем, мистер Яксли, — Нарцисса тихо засмеялась, останавливая напротив двери. Она оглянулась на волшебника, оставшегося стоять возле стола. — Но у меня будет к вам маленькая просьба: перестаньте считать меня всего лишь приложением к Люциусу.

— Я согласен заплатить такую цену за место в Визенгамоте, миссис Малфой.

— Нарцисса. Для вас я просто Нарцисса.

Глава 2

Нарцисса видела его разным. Иногда она, вместе с Люциусом, встречала Яксли-судью, который твердо шёл по коридору министерства, не уступая дорогу встречным волшебникам. В Малфой-мэноре он представлялся ей умелым шутником, который вспоминал о манерах и потому говорил пошлости в меньшем количестве. И лишь оставаясь наедине, она знала его глубоко одиноким человеком, не так давно похоронившим жену. Но, прежде чем стать настолько близкими друг другу людьми, чтобы Яксли начал разговаривать с Нарциссой о своей семье, ей приходилось медленно завоёвывать его доверие. Правда, он и сам шёл ей навстречу, и причину этому Нарцисса узнала намного позже.

В памяти волшебницы бережно хранился Яксли, который впервые назвал её «дорогая Нарцисса» на виду у всех. В тот день он занял место в Визенгамоте и прибыл в Малфой-мэнор в отличном расположении духа, когда все уже собрались за столом.

Нарцисса сидела по правую руку от Люциуса, который, как и положено хозяину дома, восседал во главе стола. Слева от него расположился Снейп, тихо спорящий с Мальсибером о правдивости статьи в «Новом зельеваре».

Яксли привлек к себе всеобщее внимание, зайдя в столовую последним и усевшись не на своё привычное место, а рядом с Нарциссой, которая даже виду не подала, что её волнуют такие перемены. Но она видела, как приподнялась бровь Люциуса, как Снейп остановился на полуслове, а Мальсибер оглянулся на стул Яксли, проверяя, свободен ли он. Но стул был пуст. Нотт, который всегда соседствовал за столом с Яксли, тоже не на шутку удивился изменениям и даже хотел было переметнуться на другую сторону, но не решился.

«Ничего, ты тоже изменишь когда-нибудь свое мнение обо мне», - пообещала себе Нарцисса.

И лишь Эйвери, тот самый, кто донимал Нарциссу вопросами в школе, не обратил никакого внимания на это происшествие, ведь новый сосед в лице Яксли никоим образом не отвлекал от книги. Жуткая привычка читать за столом, раздражающая даже спокойного Нотта, не поддавалась искоренению. И Нарцисса именно тогда поняла, что ни подкупать, ни как-то ещё влиять на Эйвери не придется. Для него она была не женой Малфоя, а просто Цисси – старшекурсницей, которая всегда помогала ему с учёбой.

Яксли извинился перед друзьями за задержку и оповестил о своем новом назначении. После некоторого времени, посвященного поздравлениям и завываниям Мальсибера: «Забери меня к себе. Не могу больше сидеть без дела», Яксли обратился к Нарциссе, порядком заскучавшей от чужого разговора.

- Как ваш отец, миссис Малфой? – спросил он, чуть склонив голову набок.

- Он хочет, чтобы вы заглянули к нему, мистер Яксли.

- Конечно же, я навещу мистера Блэка, - поспешил заверить её волшебник. – И называйте меня Бертран, дорогая Нарцисса.

После ужина Люциус молчал. Нарцисса три раза прошла мимо него, читая книгу, которую посоветовал ей новоприобретённый друг, но он так и не заговорил с ней. Она даже попыталась вспомнить всё, о чём беседовали за столом, но никаких глобальных новостей, которые могли заставить мужа серьёзно задуматься, не всплывали в её голове.

Нарцисса, посчитавшая, что в такой напряжённой ситуации читать она не может, отложила литературу в сторону и присела в кресло рядом с Люциусом, который допивал второй стакан огневиски, заворожено глядя на огонь в камине.

- Когда Белла возвращается? – поинтересовалась Нарцисса, решив начать разговор с нейтрального вопроса.

- Она уже вернулась, - не поворачивая головы в её сторону, ответил Люциус.

- Но она не появлялась у родителей! – поражённо воскликнула Нарцисса, которая искренне переживала за отца, находящегося на грани смерти.

- Лорд её интересует больше.

- Поговори с ней, Люциус. Отцу сейчас нужна поддержка.

- То-то он Яксли видеть хочет, - выплюнул Люциус и поставил стакан на стол, звонко стукнув его дном о деревянную поверхность.

- Ты завидуешь ему? – высказала вслух догадку Нарцисса, прищурившись посмотрев на мужа.

- Нет! – слишком резко, слишком импульсивно воскликнул Люциус. – Я не завидую Бертрану.

И то, какой акцент он сделал на имени Яксли, всё расставило по своим местам.

Нарцисса знала своего мужа разным. И заботливым, когда она просыпалась от кошмаров, а Люциус, разбуженный удушливым криком, прижимал её к себе и гладил по волосам. И холодным, когда он, загруженный работой, уходил спать в гостевую спальню. И нежным, когда Люциус покрывал поцелуями её тело, а она просила не останавливаться. Но впервые она видела его ревнующим. Этот Люциус выдавал себя неестественно сжатой челюстью, сжатыми в кулаки руками и ледяным взглядом, обращённым в сторону от неё.

Нарцисса сползла с кресла на пол и на ползком преодолела небольшое расстояние до Люциуса. Устроившись у его ног, она положила голову к нему на колени и заговорила:

- Ты ревнуешь, - Нарцисса даже улыбнулась от того, насколько неприменима была эта фраза в их отношениях до сего момента.

- Ревную, - подтвердил Люциус и положил руку на голову Нарциссы. Под мирный треск пламени и приятные прикосновения пальцев, ей не хотелось ни о чем говорить, но слова, будто из глубины души, просились наружу.

- Ты любишь меня? – Нарцисса даже встала на колени, чтобы лучше видеть лицо Люциуса, которое, хоть и стало спокойнее, но не выражало никаких эмоций. Его рука переместилась на её затылок, продолжая легкие поглаживания. И, когда Нарцисса уже и не ожидала ответа, он все же прозвучал:

- Нет, - хлесткое слово наотмашь ударило по сердцу, словно пощечина по лицу, а Люциус нагнулся вперёд, настойчиво притягивая Нарциссу к себе.

- Нет, - повторил он тише и поцеловал её.

***

Нарцисса с детства верила в любовь, как маленькая девочка, наслушавшаяся сказок перед сном. Тех самых, где светлый колдун вступал в схватку с темным, чтобы спасти из заточения свою возлюбленную.

— И за меня тоже будут сражаться? — ёрзая от нетерпения, перебивала Нарцисса маму.

— Конечно, — гордо вскинув голову, отвечала мать. — Ты же у нас настоящая красавица, и любой волшебник падёт на колени, моля о твоей благосклонности к нему.

Умная Андромеда, преданная Беллатриса и красавица Нарцисса — отец гордился ими, пока первая не связалась с магглорождённым, вторая не возвела Темного Лорда на личный пьедестал почета, а третья не отказала самым завидным женихам Англии в поисках той самой заветной любви.

— Глупо, не правда ли? — Нарцисса восседала во главе стола - того самого, за которым все они частенько собирались. Она рассказывала историю о своём детстве и юности, не таясь, не пытаясь спрятать те нелепые ожидания, которые, казалось, должны были сбыться в её взрослой жизни. От кого скрывать, если здесь только Бертран? Уж кто, как не он, отнесётся с должным уважением к её мечтам и надеждам, уже много лет покоившимся на дне серых глаз, которые она видит каждый день на любимом лице.

— Это не глупо, дорогая Нарцисса, — качал головой Яксли, подливая вино ей в бокал. — Глупо надеяться, что Малфой воспылает к вам чувствами. Ведь всем известно, кого он любил.

— Да знаю я эту сказочку про Бэллу, — Нарцисса даже нахмурилась, припоминая многих сплетников, считавших, что между её мужем и сестрой было нечто большее, нежели просто дружба.

— Сказочки всегда на чём-то строятся.

Нарцисса ничего не ответила. Ей совсем не хотелось говорить о том, что в ящике стола она нашла колдографию Люциуса, стоящего в обнимку с Бэллой на ступенях Хогвартса. И глядя на столь давнюю и уже непривычную картину, она невольно задумывалась: а счастлив ли сейчас лорд Малфой? В те далекие школьные годы, когда никто не требовал от тебя решения всех задач кроме тех, что задавались по астрономии, Люциус наслаждался своей прекрасной жизнью и улыбался. И улыбка его была открытой, без той холодной вежливости, не отступающей сейчас ни на шаг от мужа Нарциссы.

Яксли откинулся на резную неудобную спинку и внимательно, оценивающе посмотрел на Нарциссу. Она даже почувствовала неуютно себя под этим изучающим взглядом, чего не было прежде при встречах с Бертраном.

— Сколько вам лет? — неожиданно спросил он.

— Неуместный вопрос, — Нарцисса смутилась. Она усмирила в себе острое желание подойти к зеркалу, чтобы уточнить, все ли идеально в её внешности.

— Когда-то неуместный вопрос задали и вы мне, — напомнил Яксли первый их разговор наедине.

— Я все ещё достаточно молода, чтобы помнить, на какой странице учебника найти рецепт глотка живой смерти.

Яксли усмехнулся, принимая ответ как завуалированную угрозу, и больше расспросов вести на эту тему не стал. Лишь намекнул вскользь, что не место молодой леди рядом с Малфоем.

— Мы все когда-нибудь погибнем, — серьезно, без усмешек и улыбок высказался Яксли. — И вы пойдете на дно вместе с нами.

— Безусловно, — не стала отрицать Нарцисса, забавляясь, что сейчас они рассуждают о скорой кончине, а утром вновь будут бодро скандировать славящие непобедимость Лорда речи. — Но должен же кто-то сделать это самое дно более уютным.

На часах пробило полночь. Домовые эльфы убрали со стола пустую бутылку и бокалы. Люциус ещё не вернулся с задания, а разговор плавно перешёл на тему финансов.

— Начал проводить ревизию сейфа, — признался Яксли и вытащил из кармана мантии позолоченный амулет на длинной цепочке. — Хотел узнать, что проще будет переправить в заграничный банк, и наткнулся на эту занятную вещицу.

— От него за версту несёт темной магией, — Нарцисса, не пытаясь усмирить своё любопытство, наклонилась чуть вперед, стараясь поближе рассмотреть ничем не примечательный артефакт, который почему-то так и манил к себе. Волшебница и сама не понимала, откуда взялось трепещущее чувство, так и кричавшее о необходимости быть рядом с вещицей. Лишь почувствовав через тонкую ткань платья прохладу деревянной столешницы, Нарцисса вздрогнула и выпрямилась, испугавшись нахлынувшего желания прикоснуться, а то и вовсе завладеть неведомым артефактом. Она ошарашено посмотрела на Яксли, желая узнать, что произошло. Почему её сердце сбилось с ритма, а дышать стало настолько тяжело, что воздух пришлось глотать ртом, приоткрыв губы, совершенно не стесняясь присутствия Бертрана.

— Занятные ощущения, не так ли? — Яксли провел рукой по амулету, уже мирно лежащему на столе, будто гладя. Нарцисса медленно успокаивалась. Её дыхание приходило в норму, а ощущение необходимости быть ближе к проклятой вещице уходило на задний план, оставляя после себя лишь липкий страх.

— А ведь он даже не был активирован, — волшебник поднял артефакт за цепочку и переложил в свободную руку. — Не хватало лишь маленькой частицы.

Яксли порывисто дернулся вперед и резким движением вырвал несколько светлых волосков из густой шевелюры Нарциссы. Но она даже не шелохнулась, понимая, что-то неведомое чувство уже на подходе. Стоило Яксли вернуть артефакт в свои руки, как она вновь ощутила приятную дрожь во всем теле, желающем потянутся вперед, чтобы приблизиться к нужному именно в эту секунду объекту. И Нарцисса уже не могла определить, к кому именно тянулась её рука: к артефакту или к самому волшебнику.

Бертран наблюдал за Нарциссой, приоткрыв губы в ожидании, дотронулся до её руки, слегка проведя по тонким пальцам своими — более мясистыми и грубыми. Мимолетное касание — и артефакт с глухим стуком падает на деревянную столешницу, заставив Нарциссу одернуть руку, будто она только что прикоснулась к раскаленному железу.

— Если правильно настроить его, то любой волшебник поверит в твои слова, — Яксли с нескрываемым сожалением опустил руку, к которой совсем недавно прикасались нежные пальцы Нарциссы.

— Но он же не настроен на меня, — с трудом выдавливая слова, прошептала Нарцисса. Она смотрела уже ни на артефакт, ни на самого Бертрана, а лишь на несколько волосинок, зажатых в мужском кулаке.

Бертран неожиданно отвернулся, вытянул руку с волосами Нарциссы перед собой и дунул на неё. Таких простых манипуляций хватило для того, чтобы белесые волоски разлетелись по столовой. Испуганная собственным поведением Нарцисса даже не пыталась проследить за их полётом.

— Артефакту нужна всего лишь частица, связанная с волшебником, доверие которого ты хочешь вызвать, — продолжил Яксли, так и не поворачиваясь к ней. — Но иногда ему хватает и чувств хозяина.

— Почему... — Нарцисса не успела задать вопрос. Воблшебник резко развернулся к ней и перебил:

— Потому что я не хочу тебя делать своей. По крайней мере, не так.

В жизни Нарциссы было много мужчин, но лишь двое ей дали право на свободу выбора. И иногда она задумывалась, а чтобы случилось, если первым бы она встретила Бертрана Яксли? Ответ напрашивался сам собой: тогда бы она не поняла, каково быть женой Малфоя.

Глава 3

Нарцисса уважала Мальсибера. Ей импонировало то, как он отзывался о своей матери, которая была настолько стара, что уже не могла ходить. Каждую встречу в Малфой-мэноре он рассказывал истории из её насыщенной жизни, которые мужчинам не очень-то интересно было слушать, но они не перебивали Мальсибера из вежливости.

В этот раз Нарциссе даже не пришлось напрягать свою семью: наладить отношения с Мальсибером было намного проще и дешевле, чем посадить Яксли в Визенгамот. Бертран так и не узнал, сколько отцу Нарциссы пришлось заплатить судьям, чтобы те одобрили его кандидатуру с перевесом в четыре голоса. Но Сигнус Блэк мог потратить любые средства, лишь бы его любимая дочь была довольна.

- Мама рассказывала, что в минувшие времена образование было дороже, но качественнее, - в один из вечеров поддержал беседу Мальсибер, когда Нотт заявил, что не хочет продолжать род, пока в Хогвартсе главенствует Дамблдор.

- Образование должно быть доступным для всех, - хмуро заметил Снейп, который, в отличие от остальных собравшихся, не отличался ни внушительным счётом в Гринготтсе, ни хорошей недвижимостью в собственности.

- Так я и не говорю, чтобы оно было недоступно! – воскликнул Мальсибер. – Во времена моей мамы ценилось домашнее образование, но всё меньше находилось волшебников, готовых проводить сутки напролёт с юными, избалованными наследниками. Образование в Хогвартсе мог позволить себе каждый, но вот только обязательные предметы, которые сейчас изучают на первых двух курсах. Остальные же дисциплины и факультативы оплачивались отдельно.

- Понятно, почему такую практику искоренили, - кивнул Люциус. – У нас слишком много волшебников, которые не могут позволить себе приобрести даже школьные принадлежности.

Нарцисса слушала их внимательно, стараясь улучить момент, когда мужчин перестанут интересовать события из жизни Лиены Мальсибер. Такой момент наступил очень скоро. Тема образования иссякла. Снейп всё больше хмурился, видимо, понимая, что никогда не сможет понять богатых волшебников. Нотт выразил мысль, что такими темпами его род вообще останется без наследника или же будущего ребенка придется отдавать в заграничную школу. Люциус деликатно промолчал, не освещая тот факт, что с Нарциссой у них уже был разговор о наследнике, и они планировали завести его ближе к концу следующего года. Мальсибер же в это время рассказывал, как лихо его мама раскидывала авроров, будучи молодой.

- И непростительные применяла? – спросила Нарцисса неожиданно не только для себя, но и для Люциуса, который поначалу ещё пытался как-то разговорить жену, но бросил эту затею, приняв поражение.

- Не поверишь, ни одного! – эмоционально воскликнул Мальсибер, сначала не разобравшись, кто именно задал вопрос. Поняв же, он быстро взглянул на Люциуса, к жене которого обратился на «ты». Но Малфой молчал, наблюдая только за Нарциссой, которая лишь мягко улыбалась смущённому Мальсиберу.

- Продолжайте, - попросила Нарцисса, слегка дотронувшись до руки Мальсибера, сидевшего в соседнем кресле в гостиной. – Мне очень интересно узнать о жизни вашей матушки.

Волшебник еще больше засмущался. Ему не было еще и тридцати, но, как поняла Нарцисса, с женщинами у него не ладилось. По-видимому, виной тому была чрезмерная любовь к матери. Люциус однажды вскользь упомянул, что Мальсибер ищет себе невесту, похожую на неподражаемую родительницу, но пока его поиски безрезультатны.

- Да, утоли любопытство моей жены, - попросил Люциус, что удивило Нарциссу. Она и не думала, что получит одобрение мужа в этой затее. – А мы пока покурим.

В соседнюю комнату для курения ушли все, кроме Мальсибера, который не сумел пойти против просьбы Люциуса. Даже Снейп, морщившийся от сигаретного дыма, поднялся со своего места и пожелал приятного разговора, правда, не без доли ехидства.

- Мистер Мальсибер, вы прекрасный рассказчик, - видя, что собеседник не спешит начать разговор, подтолкнула его Нарцисса. – А я не слышала захватывающих историй с детства. С тех самых пор, как мама перестала читать мне сказки на ночь.

Тонкая лесть и упоминание о собственной матери помогли Нарциссе поддержать смутившегося волшебника, который сперва тихо продолжил рассказывать о встрече родительницы с аврорами. По мере развития событий, его голос приобретал большую уверенность, а эмоции становились разнообразнее – порой он даже начинал яростно жестикулировать.

Когда остальные волшебники, успевшие не только выкурить пару сигар, но и сыграть партию в бридж, вернулись в гостиную, то застали смеющегося Мальсибера, которому Нарцисса рассказывала о собственной матери, гоняющей магглорождённого Тонкса из-под окон комнаты Андромеды.

- Мама иногда признаётся, что, если бы знала, чем закончится вся эта история с Тонксом, то не кидала бы в него жалящим, заставляя бежать сквозь кусты роз, а сразу бы приложила Авадой.

И Мальсибер смеялся чисто и открыто, искренне говоря, что их матери наверняка подружились бы, чего не случилось бы прежде. Нарцисса же отвечала, что никогда не поздно всё исправить.

А спустя неделю он уже сидел в Азкабане. Мальсибера застали члены Ордена Феникса в собственном доме. В одной из стычек у него слетела маска, и Римус Люпин узнал своего бывшего сокурсника. И возможно, на заседании это дело можно было бы как-то умять, подкупив судий, но вмешался случай. Именно в тот момент, когда Мальсибер стоял на пороге спальни напротив двух членов Ордена, его мать, лежавшая в кровати, умерла. Сдерживающего фактора больше не было. Убийство двух волшебников и нападение на третьего, поджидавшего внизу – такое не мог замять ни Малфой, обладающий большими связями, ни Яксли, заседающий в Визенгамоте.

- Он язык себе отрезал, - Бертран сидел на кухне в Малфой-мэноре, куда прибыл десять минут назад, и смотрел на Нарциссу. Пока Люциус отправлял сов другим Пожирателем, Яксли напивался в обществе его жены.

- Я же его всерьёз даже не воспринимал, - волшебник усмехнулся. – Считал маменькиным сынком, принявшим нашу сторону только из-за отца. А он даже от Веритасерума средство нашёл, лишь бы остальных не выдать.

— Перестаньте, — Нарцисса убрала стакан с виски, к которому опять потянулся Яксли. — Сейчас не время напиваться.

Бертран схватил вместо него бутылку с янтарной жидкостью и посмотрел на волшебницу.

— А для чего время, дорогая Нарцисса? Для чего? Взгляни на меня, дорогая, и посмей сказать, что всё будет хорошо. Только посмей, и я не гарантирую, что не брошу в тебя эту чертову бутылку!

И Нарцисса верила, что он бросит, оттого и промолчала. Всё шло к тому концу, о котором никто не хотел говорить. Ещё немного, и уже никто не будет верить в их победу. Сколько нужно потерять волшебников, чтобы бессмысленная битва закончилась? Чтобы она, Нарцисса, могла вдохнуть чистый воздух, а не алкогольные пары, которыми, казалось, уже пропиталась вся кухня.

— Яксли! — позвал Бертрана Люциус, ступая на порог. — Я надеюсь, огневиски не выбил из твоей памяти все заклинания?

— Что ты, Малфой, уж как накладывать Аваду я и в бреду не забуду, — криво усмехнулся волшебник и отсалютовал Нарциссе бутылкой. — До встречи, дорогая. Когда-нибудь мы все окажемся в Азкабане, и, надеюсь, вас я там не застану.

Нарцисса дождалась, пока Яксли выйдет из кухни в столовую и подошла к Люциусу, который специально задержался, чтобы попрощаться с женой.

— Вы нашли тех, кто выследил Мальсибера? — тихо спросила она, стоя настолько близко к мужу, что могла разглядеть даже рисунок на пуговицах его сюртука. Нарцисса смотрела сейчас только на них, боясь поднять взгляд выше и столкнуться с безупречным лицом Малфоя. Ей абсолютно не хотелось видеть, с каким взглядом он пойдет убивать тех, по чьей вине его друг попал в Азкабан.

«Мы на войне», — напоминала себе Нарцисса, но взгляда так и не поднимала.

— Они и не прятались, — также тихо ответил Люциус и неожиданно крепко обнял Нарциссу, приникая губами к её виску. — Присмотри за Эйвери. Нам лишние смерти ни к чему, а он, боюсь, остановиться не сможет.

— Ты только вернись, — прошептала она ему в плечо.

— А когда я не возвращался? — попытался отшутиться Малфой, но получилось как-то неуверенно. Настолько неуверенно, что Нарцисса не сдержалась и разревелась, хотя давно зарекалась не давать воли чувствам. Она плакала, как когда-то в детстве, не получив свою долю сказок о прекрасных принцессах. Вот только сейчас обилие чувств и эмоций всколыхнулось из-за понимания, что за стенами Малфой-мэнора идет война. И однажды Люциус может не вернуться, а упасть где-нибудь в одном из переулков Лондона или его окрестностей, сраженный вражеским заклинанием.

Малфой не успокаивал Нарциссу, а она и не искала утешения. Пройдясь рукой по её волосам на прощание, Люциус вышел из кухни, больше не промолвив ни слова. И Нарцисса не могла осуждать его за бездушие, ведь месть превыше всего, и она, выросшая в лучших традициях Блэков, понимала это. Но сердце не принимало разумные доводы и замирало от одной мысли, что война всегда будет для Люциуса на первом месте.

***

Эйвери не представлялся Нарциссе жестоким убийцей, не способным контролировать себя. По крайней мере, сидя на ковре возле камина и теребя в руках потрепанную книгу, он казался ей безобидным парнем, жизнь которого была расписана по часам его же отцом. Приблизившись, Нарцисса заметила, что между двумя пожелтевшими страницами лежит колдография, с которой улыбался Мальсибер, красующийся на старенькой, даже в её школьные годы, метле.

Эйвери оглянулся на приблизившуюся Нарциссу и слабо улыбнулся, даже не пытаясь захлопнуть книгу от любознательной волшебницы.

— Она ненавидела его, — улыбаясь и продолжая разглядывать колдографию, проговорил Эйвери, ни к кому толком не обращаясь. Но Нарцисса, усевшаяся в кресло, все же уточнила, про кого идет речь.

— Мать Мальсибера, — охотно пояснил Эйвери, захлопывая книгу. — Шпыняла его постоянно, говоря, что он не достоин называться её сыном. И эти истории рассказывала лишь потому, что считала его не таким уж и сильным волшебником. Мальсибер же из-за неё к Лорду и сунулся, лишь бы услышать похвалу от матери.

— Услышал?

— Он не говорил, — Эйвери посмотрел на Нарциссу и усмехнулся. — Но я думаю, что вряд ли.

Нарцисса встретит Мальсибера ещё не раз. Встретит там, где за окном пронесётся новость о возвращение Темного Лорда, где все, даже некоторые Пожиратели, будут верить в Гарри Поттера. И она будет знать разного Мальсибера. В стенах Малфой-мэнора она увидит его бледным, не выспавшимся от кошмаров волшебником, целующим перед очередным рейдом колдографию матери, бережно хранящуюся в нагрудном кармане сюртука. В Косом переулке он предстанет убийцей, использующим невербальные заклинания, оттого становящимся наиболее опасным противником. Но никогда больше Нарцисса не увидит смеющегося и счастливого Мальсибера, коим он был в тот вечер в гостиной, где они рассказывали друг другу о собственных неподражаемых матерях.

Глава 4

Нарцисса всегда была уверена, что быть женой Малфоя — сложно. И трудности заключились не в отсутствии любви со стороны мужа, а в том, какая жизнь его окружала. Нарциссе приходилось мириться с тем, что в два часа ночи могли взвыть сигнальные чары, оповещая о проникновении в поместье. Когда такое произошло в четвертый раз, хозяйка Малфой-мэнора уже не подпрыгивала на кровати, вытаскивая палочку из-под подушки, а спокойно надевала халат, говорила мужу, отдыхавшему после задания Лорда, чтобы он не просыпался, и спускалась в холл, где находила кого-нибудь из друзей Люциуса. И каждый из них вел себя по-разному.

— Давай сюда, — шипел Нотт, выдирая из рук Нарциссы флакон с обезболивающим зельем и выпивая его залпом. Ему было около пятидесяти лет, но отставать от молодых Пожирателей Нотт и не думал.

— Колдуй, дорогуша, колдуй, — подгонял он Нарциссу, которая пыталась обработать раны, но Нотт противился. — Колдуй, не выстоят они без меня!

Нарцисса сдавалась, отмахиваясь от всплывающих в памяти страниц из учебников по колдовской медицине, где настоятельно рекомендовалось обрабатывать раны перед всеми заклинаниями. Нотт не давал даже накладывать марлевые повязки и вскакивал с кресла, как только кровь на ране запекалась и переставала течь.

— Да подождут они! — не выдерживала в такие моменты Нарцисса и повышала голос, пытаясь усадить Нотта обратно. Но мужчина крепко брал её за плечи, приподнимал над полом и переставлял, освобождая себе пространство для аппарации.

— Мне бы твою веру, дорогуша, — говорил он напоследок, прежде чем исчезнуть из Малфой-мэнора.

Нарцисса, оставаясь одна, падала в кресло и пыталась отыскать в своей памяти тот момент, когда Нотт начал называть ее «дорогушей». Возможно, это случилось в один из таких визитов, когда за стенами дома шла битва, когда Нотт лежал с рассечённой грудью, а Нарцисса выть хотелось от того, что она не помнила ни одного из лечебных заклинаний.

— Дорогуша, я ведь такими темпами сдохну, — спокойно, почти обреченно сказал тогда Нотт, что подействовала на Нарциссу лучше всяких криков. Нужные чары, забытые сразу же после выпуска, вспомнились как по волшебству. Уже позже учебник по колдомедицине станет её настольной книгой — вынужденной мерой военного времени.

Нотт не был единственным, кто мог будить хозяев Малфой-мэнора посреди ночи. Эйвери частенько вываливался из камина, но, не будучи раненым в схватке с аврорами, а перебрав огневиски в пабе. И Нарцисса не знала, что страшнее: видеть Нотта, у которого кисть руки болтается в воздухе, или же Эйвери, пытающегося на коленях доползти до ковра. Первый был боец, которого ни кровь, ни оторванные ноги и головы не смущали. Второй же — тихий мальчик, идущий на поводу у более целеустремлённых приятелей, который ни разу не использовал Аваду.

— Я спать уже не могу, — говорил он Нарциссе, лежа на ковре возле камина. В такие моменты она садилась рядом с ним, вытянув ноги, чтобы Эйвери мог положить голову ей на колени. Никто из них не видел в этом какого-либо подтекста, намекающего на близкие отношения.

— Закрываю глаза, а там Лорд, раздающий приказы, и кровь. Всюду кровь, — откровенничал Эйвери, пока Нарцисса перебирала пряди его отросших за последний год волос. — Я же животных хотел разводить. Создал бы свой заповедник, экскурсии бы проводил. Знаешь, сколько книг я прочитал про разных зверей? Я не хотел воевать, Цисси.

— Я знаю, — продолжала гладить его Нарцисса. — Засыпай.

Она могла не спать всю ночь, пока Эйвери лежал рядом. Она ласково разговаривала с ним, когда он неожиданно вздрагивал во сне и открывал глаза, прося дать ему зелье от сновидений.

— Нельзя, мой хороший, — Нарцисса вела себя с ним, словно с ребенком, помня, каким строгим был Эйвери-старший. — Ты же не хочешь к нему привыкнуть, правда?

Эйвери соглашался и просил рассказать интересную историю. Нарцисса не отказывала, вспоминая сказки из детства, которые спасали её и от грозы за окном, и от подслушанных разговоров отца, где он рассказывал об очередном допросе в Визенгамоте.

— У нас же не будет такого конца, — усмехался Эйвери, превращаясь из ребенка, которому уделяли мало внимания, в мужчину, уставшего от постоянной битвы.

— Не факт, — Нарцисса мягко улыбалась, иногда жалея, что её выбор падал на сказки, где главный герой олицетворял добро. — Побеждают ведь не темные и не светлые, а сильнейшие. А кто может сказать, что наша сторона слаба?

Утром она просыпалась от неудобной позы. Спина, которой Нарцисса прислонялась к креслу, затекала, а ног она и вовсе не чувствовала. Но осознание того, что она помогала бороться Эйвери с собственными страхами, отправляло на задний план все неудобства.

Третьим и последним нежданным ночным визитёром являлся Яксли. И если Нотт боролся с врагами, а Эйвери с ночными кошмарами, то Бертран, казалось, ничего не боялся. В Малфой-мэнор он врывался лишь потому, что хотел видеть Нарциссу, и для неё это был не секрет.

— Составьте мне компанию, дорогая Нарцисса, — Яксли приглашал ее за стол, где уже стояла бутылка хорошего вина и пара блюд.

— Вы припозднились для ужина, Бертран, — шутливо журила его Нарцисса, усаживаясь за стол. Ей нравилось разговаривать с ним полуофициально — это создавало иллюзию довоенного мира, где Нотт не обращался к ней «дорогуша» и не приходилось расковыривать старые раны, чтобы наконец-то их обеззаразить.

— Моя дорогая Нарцисса, поверьте, я бы с радостью с вами не только ужинал, но и завтракал, — признавался Яксли, разливая вино по бокалам.

— В чем же проблема? Мы всегда найдем лишний прибор для вас.

— Главная проблема — это ваш муж, — поднимая бокал, сообщал Яксли. — За вашу красоту, дорогая.

Нарцисса благодарно кивала, невольно вспоминая, что сидит за столом в халате и растрёпанная, а рядом лежит палочка — на случай, если Нотт пришел раны лечить.

— Чем же вам, Бертран, мой муж не угодил?

— Тем, что он есть, — ожидаемо отвечал Яксли и снова поднимал бокал. — Пить за смерть друга — плохо. Лучше выпьем за то, чтобы вы, дорогая Нарцисса, стали свободны.

Она скрывала усмешку за ладонью, притворно покашливая, и воспоминала, как кричал Люциус, однажды узнав о таких посиделках. И Нарцисса даже счастлива была, что муж ревновал. Наверное, потому она и продолжала сидеть в три часа ночи в столовой, попивая вино и слушая рассказы Яксли о заседаниях, зная, что утром домовые эльфы обо всём доложат хозяину, отдыхающему от трудовых будней.

Единственный, кто не врывался после полуночи, тревожа сигнальные чары и спящих хозяев, был Снейп. Северус приходил примерно в шесть вечера, если не обременялся заданием от Лорда. Он ужинал вместе с Нарциссой и Люциусом, где последний жаловался на частые стычки с аврорами.

— Они будто с цепи сорвались, — говорил Люциус, даже не пытаясь скрыть от друга свой помятый вид и уставшие глаза. — Ощущение, что мы ролями поменялись. Видел, что с Беллой стало?

Про Беллатрису все старались молчать, не обращая внимания на её помутившийся рассудок после плена у Ордена Феникса. Обменять волшебницу удалось на Френка Лонгботтома, которого взяли в Лютном переулке, когда он пытался найти хороший артефакт для защиты. И лишь Люциус, не скрывая ненависти, рассказывал, как измывались светлые над его школьной подругой.

— Это война, — не уставал повторять Снейп, а Нарциссе всё больше казалось, что убедить он в этом хочет именно себя.

— Я не спорю, — Люциус шумно вдыхал воздух. — Но даже мы не берём в плен женщин, иначе твоя Эванс давно бы была с тобой.

На такие провокации Снейп не отвечал, а Нарцисса спешила увести разговор в другую сторону, чтобы мужчины не разругались. Её уже даже не оскорбляла подобная участь — быть человеком, сглаживающим все углы.
После ужина Нарцисса наспех переодевалась, целовала мужа в щеку и отвечала на все вопросы о том, выспалась ли она, в очередной раз умалчивая, как трудно ей успокаивать Эйвери. Она спускалась в лабораторию, где Снейп уже доставал котел для новой порции обезболивающего. С Северусом они почти не разговаривали, целиком посвящая себя работе над зельем. Для Нарциссы он оставался закрытым человеком, и она наверняка не знала, откровенничал ли он с Люциусом. Но иногда бывали моменты, когда, устав от работы, Северус присаживался на стул возле стены и закрывал глаза. Его некрасивое лицо разглаживалось, становилось спокойным, а дыхание едва заметным, и тогда Нарцисса решалась на неспешный разговор, задевающий лишь зелья.

— Война закончится, и я уйду в науку, — признавался Снейп, так и не открывая глаза. Наверное, для него было проще говорить о таких вещах, не видя реального мира.

— А я устрою шикарный прием, на котором мои дети будут счастливо улыбаться, когда в небе будет громыхать салют, — делилась своим видением будущего Нарцисса.

— Я своих тоже на него приведу, — заявлял Снейп, а на его лице появлялось подобие нерешительной улыбки.

Мечтания прерывалось бурлением котла, служащим сигналом тому, что зелье переходит в новую стадию. Снейп резко открывал глаза, на его лбу появлялись складки, а взгляд внимательно и холодно изучал окружающую действительность. И Нарцисса понимала, что мечтать не время, ссыпая в котел очередной ингредиент.

Отдыхала Нарцисса только в кровати, когда добиралась до неё ближе к полуночи, гадая, дадут ли ей сегодня спокойно поспать или же придётся спасать очередного помирающего Пожирателя. Люциус присоединялся к ней минут через двадцать, заканчивая рабочие моменты.

В один из осенних вечеров, когда Нарцисса уже засыпала, Малфой дотронулся до её плеча и сказал, что так дальше не может продолжаться.
— О чем ты? — устроившись на правом боку лицом к мужу, спросила Нарцисса.

Люциус смотрел на неё так, как никогда раньше. Лицо его выражало и беспокойство, и долю злости, но глаза говорили намного больше. Он боялся. Боялся, что когда-нибудь Нарцисса упадёт там же, где лечила Нотта. Или навсегда станет нянькой для Эйвери, в последнее время путавшего реальность с пьяными фантазиями. А еще он боялся, что Яксли прельстит Нарциссу больше, чем он, Люциус Малфой. Конечно же, она бы не прочла такие подробности в глазах мужа, но он сам ей всё высказал вслух. Открыто и бережно, преподнося свой самый большой страх. Он боялся потерять свою жену.

— Я не для того просил Лорда не выставлять тебя в стычках с аврорами, — заключил Люциус.

Нарцисса и правда никогда не участвовала в битвах, да и метки у неё не было. Все позиционировали её как наивную девочку, думающую только о приемах и нарядах, не умеющую применять боевые заклинания, а потому не рассматривали её как бойца. Хватало в их рядах и Беллы. Пожиратели вообще женщин старались держать подальше от битв, не забывая, что они хранительницы очага и матери наследников.

— Ты же понимаешь, что я не могу обещать тебе, что перестану помогать им, — Нарцисса придвинулась ближе к мужу и уткнулась лицом ему в плечо.

— Понимаю, — вздохнул Люциус и обнял её, крепче прижимая к себе. — Но постарайся не перетруждаться. Ты ещё сына мне должна родить.

Нарцисса слишком хорошо знала своего мужа, чтобы сообщать ему о своей беременности. Знай Люциус об этом, он бы закрыл её в спальне и не выпускал до конца войны, но перед глазами пылали красным раны Нотта, и серели одинокие глаза Яклси. А воздух, казалось, пропах алкоголем, как дыхание Эйвери, и обезболивающим, над которым корпел Снейп.
— Я не могу, — тихо прошептала Нарцисса, проваливаясь в сон, чтобы через три часа вновь надеть халат и идти встречать очередного ночного страдальца.

Глава 5

Нарцисса не видела ее ни в Министерстве, ни в Косом переулке, да и меньше всего она мечтала встретить ее в собственной гостиной, вернувшись после прогулки в саду.
Ее привел Яксли и представил остальным:

— Миллисента Банглод — наш кандидат на пост министра.

Тощая, нескладная, большеглазая — она была похожа на нахохлившегося птенца вороны, нежели на женщину, стремящуюся достичь высот в политике. Нарцисса даже не смогла бы назвать ее возраст, боясь прибавить десяток лет. Она вообще старалась избегать таких волшебниц, которые смотрели исподлобья, поджимали губы и пренебрежительно относились к своему внешнему виду.

— И когда мы начали заниматься политикой? — Нарцисса перевела взгляд на Нотта. Перемотанный пожелтевшими от обилия мазей и настоек бинтами, он мало чем напоминал хорошего бойца, способного продолжать войну. Но, не смотря на все уговоры Нарциссы, Нотт рвался на поле битвы, возвращаясь с новыми ранами. Он криво улыбался, разводил руками, пока Нарцисса сжимала зубы, вспоминая, что истиной леди ругаться нельзя.

Яксли реплику Нотта пропустил мимо ушей и предложил Банглод присесть. Женщина заняла свободное кресло и расправила складки на сливовой мантии, являющейся отличительной чертой для судей Визенгамота. Прямая спина, нос с горбинкой, тугая коса волос, руки с короткими пальцами — Нарцисса не могла собрать все это в один образ. Каждая деталь волшебницы не сочеталась с последующей. Миллисента, заметив изучающий, любопытный взгляд хозяйки Малфой-мэнора, еще сильнее выпрямила спину и вздернула подбородок, показывая свою независимость. А Нарциссе так и хотелось улыбнуться и сообщить, что придя в этот дом, она уже показала, что нуждается в их помощи.

— Не до политической кампании нам сейчас, — продолжил ворчать Нотт, старательно делая вид, что не замечает рядом стоящего Снейпа.

— Как жаль, что нас не спросили, — ядовито отзывался Снейп и схватил мужчину за подбородок. — Открой рот.

Нотту ничего не оставалось, как последовать приказу зельевара. Обезболивающее дурно пахло прогнившим лесом, а на вкус отличалось горьким оттенком хвои. Нарцисса пробовала его еще на стадии тестирования и именно тогда поняла, что уж лучше перетерпеть боль.

На дежурное «спасибо» от сморщивавшегося Нотта Снейп кивнул. В последние месяцы разговаривал он мало, сильнее зарываясь в зелья и задания Лорда, позволяя все меньше появляться Нарциссе в лаборатории.

— Не стоит оно того, — кидал он непонятную фразу и закрывал дверь перед хозяйкой дома.

Занятый странными разработками, отдаляющийся от друзей-соратников, он все больше запускал себя, становясь тенью того Северуса Снейпа, который мог часами поддерживать разговоры с Нарциссой о будущем.

Проверив, что Нотту не стало хуже от зелья, Снейп откланялся, напомнив, что его ждет еще один больной, находившийся в спальне на втором этаже. И Эйвери вряд ли сможет отделаться одним лишь обезболивающим.

— Разум зельями не лечится, — хмуро замечал Снейп.

С каждым рейдом, с каждой стычкой с аврорами, Эйвери все больше замыкался в себе, вспоминал детство и свои желания, которые он так и не осуществил. У него участились провалы в памяти. Пару раз он путал Люциуса с Абраксасом Малфоем, а от Нотта и вовсе шарахался, повторяя, что это не он украл его палочку. Нарцисса уже привыкла к ненавистной «Цисси» — Эйвери только так обращался к ней и все чаще просил конспекты по зельям. Неизвестно, о чем он разговаривал со Снейпом, но после таких бесед Северус выходил из спальни еще более хмурым.

— Что мы имеем? — деловито спросил Люциус, раскладывая на столе пергаменты, расчерченные различными схемами и пестрившими пометками. Судя по их обилию, для него политическая кампания сюрпризом не стала, как для Нарциссы и Нотта. Очередной приказ Лорда, в который посветили лишь избранных.

— Выборы состоятся двадцать четвертого декабря, — отозвался Яксли, вставая из-за стола, чтобы лучше рассмотреть записи. — У нас есть меньше двух месяцев, чтобы мисс Банглод стала новым министром. Сделать это будет нелегко, но уж очень нам всем не хочется, чтобы Англия погибла из-за категоричного управления Минчума.

Во время своей речи, Яксли ободряющие улыбался тихой и внимательной Миллисенте. Нарцисса подозревала, что за переглядываниями и улыбочками есть еще что-то. То, благодаря чему Банглод пошла за Яксли. Нарцисса просто представить не могла, что Бертран с налету заявил: «Лорд приказал найти кандидата в министры. Вы, мисс Банглод, — идеальный вариант!» И осознание того, что тесная связь между Яксли и Банглод появилась только из-за приказа Лорда, поселило в душе у волшебницы некоторое облегчение. Она не могла позволить, чтобы внимание, которым ее одаривали, вдруг преподнесли другой женщине, которая еще и намного хуже.

— Что мы имеем? — с нажимом повторил Люциус. Нарцисса слабо улыбнулась и едва заметно, успокаивая, прикоснулась к ноге мужа. Столешница скрыла столь откровенный в обществе жест. Миссис Малфой нередко повторяла всем и каждому, как ее муж не любит, когда отвечают не на его вопросы.

Яксли перестал поддерживать взглядом Банглод, явно чувствующую себя неуютно в гостиной, где собрались столь неоднозначные личности, про некоторых из которых уже пошел слух об их причастности к политике Темного Лорда.

— Мисс Банглод заседает в Визингамоте более десяти лет, — голос у Бертрана зазвучал более серьезно и сухо. — Голосовала против ожесточения условий заключения в Азкабане. Так же отрицательно относилась к идее увеличения числа дементоров. Входила в состав проверяющих деятельность действующего министра.

— Но официальной проверки же не было, — подозрительно заметил Нотт, который слушал Яксли без интереса, все еще уверенный, что политика не то, куда нужно влетать так внезапно.

Яксли усмехнулся и перевел взгляд на Миллисенту, сидевшую чуть поодаль от стола, будто все, что происходило в гостиной, ее не касалось.

Банглод приосанилась и, дождавшись кивка Бертрана, заговорила:

— Официальную проверку никто бы не одобрил, — Нарцисса удивилась, насколько приятный, мягкий голос не соответствовал внешнему виду волшебницы. — У Минчума слишком много последователей, которые поддерживают его политику. Понимаете, я не сторонница жестких методов и не стремлюсь кого-то осуждать, но министр стал заигрываться в вершителя судеб. Он же уверен, что никто даже свою кандидатуру не выдвинет на выборах.

— Кто же будет менять министра, когда в стране война, — хмыкнул Нотт.

Нарцисса мало смыслила в политике, и она с большим удовольствием посидела бы с Эйвери и вспомнила бы школьные годы, но такие собрания — единственная возможность быть ближе к мужу.

— А нам придется это сделать, — напомнил Яксли и подхватил один из пергаментов. — Стоит заметить, что трудность состоит в том, что мисс Банглод не возглавляет ни один из отделов. Потому никаких реформ, которые понравятся народу, предложить мы не можем.

— Неужели ты не мог найти кого-то, кто мог бы это сделать? — с издевкой поинтересовался Нотт, за что тут же был награжден недовольным взглядом Яксли.

— Это не я нашел мисс Банглод, а она меня.

Люциус тяжело вздохнул. Нарцисса видела всю усталость на его лице, которая лишь больше усиливалась с каждым днем. Кажется, не только ее утомило подобное существование.

— Давайте все же перейдем к тому, что мы можем сделать, исходя из данного материала, — Люциус неуважительно махнул в сторону Миллисенты. Щеки женщины вспыхнули.

— Я не материал! — возмутилась она.

— Конечно же, мисс Банглод, — поспешил успокоить женщину Яксли, при этом смотря на Люциуса. Холодный взгляд и поджатые губы — недовольство Бертрана, написанное у него на лице, поражало Нарциссу. Уж слишком сильно он переживал за душевное состояние Миллисенты.

— Прощу прощения, мисс Банглод, — сухо проговорил Люциус, а на его лице не отразилось и капли эмоции. — Я не вас имел в виду, а ситуацию, связанную с вами. Поймите, вы не та личность, чье имя всегда на слуху.

— Вы считаете, что раз люди не знают обо мне, то у нас ничего не получится?

— Что вы, конечно же, нет. Всего лишь трудностей и работы будет больше. Все же с известными фамилиями меньше проблем.

— И кого бы было проще посадить на пост министра?

— Меня, — Люциус произнес это без самодовольства и шутливого тона. Он преподнес это, как бесспорный факт и, пока Банглод не отошла от такой наглости, по ее мнению, продолжил: — Нужно сделать так, чтобы газеты поласкали ваше имя в каждой статье.

Но Банглод не оценили по достоинству. От уверенности Малфоя в собственной фамилии она отошла быстро и тут же возмутилась:

— Хотите, чтобы и мою фамилию ставили рядом с Темным Лордом?

— Такой статьи еще не было, — возразил Люциус, не отводя взгляда от женщины. — Это всего лишь ваши догадки, основанные на слухах, которые, в свою очередь, пущены мной же. И на ваш вопрос будет отрицательный ответ. Такая репутация не сыграет вам сейчас на руку.

Ошеломление на лице Миллисенты сменилось раздражением. Нарцисса понимала, насколько неприятно, когда с тобой играют. И хоть Люциус и не думал издеваться над Банглод, вряд ли она поверила в искренность его слов.

— Зачем вам такая репутация?

— Мисс Банглод, давайте лучше подумаем, какая репутация нужна вам.


Бессонные ночи отошли на дальний план. Нарцисса по привычке вскакивала с постели, заслышав шум, но, почти сразу, ложилась обратно, осознавая, что это всего лишь ветер. Больше никто не вламывался в дом посреди ночи, больше ни к кому не нужно было спешить, перескакивая через ступени, чтобы быстрее остановить кровотечение. Она понимала, что мирное время в Малфой-мэноре наступило лишь на месяц — не более. Закончится предвыборная кампания, назначат нового министра и все закрутится вновь, окрашивая мир вокруг кровавыми красками.

Сколько бы Нарцисса не уверяла себя, что в той политической кампании она не играла ни какой роли, все же это было ложью. Ей пришлось потрудиться наравне со всеми, создавая из несуразной, словно склеенной из разных кусков волшебницы, сильную и привлекательную женщину. Они присматривались к друг другу, когда Нарцисса отдавала распоряжение своей портнихе. Молчали, пока пегие волосы Миллисенты укорачивали и красили в каштановый цвет. И чуть ли не убивали друг друга взглядом, когда разговаривали на светские темы.

— Никому не интересен ваш внутренний мир, — вещала Нарцисса, наслаждаясь ароматным чаем. — Лучше расскажите собеседнику о нерадивом стажере, который умудрился сломать палочку, пока нес кофе.

— Но я незнакома со стажерами, — противилась Миллисент.

— Ваш собеседник тоже.

Уже через неделю «Ведьмаполитен» включил Миллисенту Банглод в список самых ярких волшебниц, служащих в Министерстве. Конечно, никто бы так и не заметил судью, если бы она не организовала прогулку по Азкабану для репортеров и небольшого числа судей, которые были там лишь для виду.

— Общественность лучше запомнит колдографии в газетах, а не сухие слова политиков об удручающем состоянии заключенных, — прокомментировал первый политический ход Люциус, вычеркивая его из плана.

Репутация у Миллисенты Банглод получилась скандальная. Нарциссе так и хотелось заметить, что она хуже, чем у Люциуса. Несанкционированное посещение репортеров в Азкабан, возглавляемое Банглод не понравилось Минчуму, о чем он тут же заявил газетам. Какого же было его удивление, когда он увидел на разрешение свои подпись и печать. Министру пришлось отвечать на вопросы не только о своих проблемах с памятью, но и об ужасающем положении вещей в Азкабане.

— На стажеров никто не обращает внимания, — проговорил Яксли, еще не избавившийся от внешности неприметного волшебника, проходившего испытательный срок на должность секретаря министра.

Подпись на разрешение была корява, срисованная впопыхах с какого-то документа. А вот печать являлась подлинной. И Минчум мог поднять скандал, если бы не его халатность. Печать следовало хранить в сейфе, под десятком запирающих заклинаний и сигнальных чар, а не прятать в ящике стола.

— Надоедает снимать по несколько раз в день чары, чтобы печать поставить, — вспомнил Яксли свою прошлую должность, когда приходилось подписывать документы.

Конечно, министру подобную оплошность могли и простить, но пришлось бы пить Веритасерум.

— Он не станет этого делать, — уверено заявил Люциус, когда подобную тему поднял Нотт. — У политиков всегда есть, что скрывать. Думаешь, никто не спросит, знал ли он, на что обрекает заключенных, повышая число дементоров? Или какой-нибудь пронырливый журналист не поинтересуется, как зовут любовницу министра? Не забывай, не мы одни стараемся создать нужную репутацию.

Выходка Миллисенты Банглод осталась безнаказанной. Министр не смог ее даже удалить из числа судей Визенгамота, осознавая, что подобный выпад сразу осветится в газетах.

Миллисента Банглод официально представила свою кандидатуру на пост министра, успешно начав политическую кампанию под лозунгом: «Действия министра должны быть эффективны и прозрачны».

— Вы же понимаете, что нам повезло, — нерадостно обратился к соратникам Нотт, дочитав статью. — А если бы Минчум каждый раз запирал печать в сейфе?

— Тогда бы мы на себе почувствовали холод азкабанских стен, — отшутился Яксли, но смеяться никому не хотелось.

Война перешла на новый уровень.

Глава 6

Нарцисса ценила многое. И детские воспоминания, пестрившие обилием летних красок и звучащие искренним смехом. И душевные разговоры с родителями, когда те были живы. И сестер, пока их судьбы не пошли разными дорогами. К середине декабря Нарцисса начала ценить одиночество и редкие минуты, которые она проводила с мужем. Их было мало, настолько мало, что Нарцисса начала наслаждаться вниманием Яксли, пытаясь отгородиться от всей политики, что ее окружала. Она перестала вникать в разговоры Люциуса и остальных, погружаясь в свои мысли. Выискивая лучший момент, чтобы сообщить мужу о беременности. Подходящих моментов было много, а Люциуса — мало.

И в тот момент, когда Нарцисса начала находить Бертрана довольно интересным собеседником, чтобы проводить вечера в его компании, Люциус вспомнил про нее.

Он появился внезапно, когда Яксли рассказывал о том, какой дом он приобрел в Швейцарии.

— Я не бегу, дорогая Нарцисса, но запасной вариант всегда должен быть, — улыбался Бертран, когда Люциус постучал тростью о дверной косяк. Он стоял на пороге, словно не хозяин дома, в гостиной которого Нарцисса беседовала с гостем. Яксли сидел спиной к двери и не мог видеть Малфоя, но он улыбнулся, заслышав легкий стук.

— Знаешь, дорогая, пожалуй, я закажу еще один портключ, — произнес Бертран, поднимаясь с кресла. — У тебя тоже должен быть запасной вариант.

Нарцисса даже не успела отреагировать на эту провокацию, как Яксли уже поравнялся с Люциусом и втянул того в легкий разговор. Нарцисса только расслышала отдельные фразы про Милисенту и какие-то артефакты. Да и не хотела она слушать их разговор. Смотреть на Люциуса — занятие намного интереснее. Смотреть и понимать, что он даже бровью не повел, услышав неприкрытое предложение Яксли о совместном убежище. Нарцисса знала своего мужа, но не понимала его.

Распрощавшись с Яксли, Люциус, заметно прихрамывая на левую ногу, прошел в гостиную и занял освободившееся место. Трость свою он прислонил к креслу, больную ногу вытянул вперед и, слишком резко, схватил открытую бутылку с вином, но бокал так и не наполнил. Нарцисса вздрогнула от неожиданности, когда наполовину начатая бутылка разбилась о каменную стенку камина, чудом не попав в огонь.

— Ненавижу вино, — тихо прошептал Люциус, смотря на Нарциссу особенным, редким взглядом, смешавшим в себе и злость, и недовольство.

— Выскажи это Бертрану, — устало улыбнулась Нарцисса и поднялась с кресла. Взгляд ее зацепился за посеребренную раму зеркала, весящего на стене. Нарцисса поспешила отвернуться, чтобы не увидеть свое отражение. Любоваться там было нечем, и она это прекрасно понимала. Былая красота потерялась в коридорах дома, пожелтевших бинтах, которые снимались вместе с запекшейся кровью и на страницах альбомов с колдографиями. По утрам Нарцисса садилась перед туалетным столиком, вглядывалась в свое лицо, которое, за последние два года, изменилось не в лучшую сторону. Темные круги под глазами и бледность лица скрывались под россыпью пудры. Но усталость в глазах невозможно было скрыть под макияжем.

— Сядь, — Люциус схватился за трость, готовясь подняться, если потребуется.

Нарцисса вернулась в кресло лишь потому, что помнила рекомендации колдомедика.

— Берегите мужа, миссис Малфой, — настоятельно грозил пальцем, сощурив глаза, старый волшебник в лимонной мантии, когда они вышли из спальни, оставив Люциуса наедине с болью и сном. — Чем меньше он будет напрягать ногу, тем быстрее она восстановится.

— Я не могу обещать этого, — Нарцисса смотрела поверх плеча колдомедика, понимая, что никакого влияния на мужа она не имеет. Не будет Люциус слушаться ее.

— Миссис Малфой, поймите, ваш муж мог вообще лишиться ноги, — укоризненно продолжал волшебник. — Сместись траектория полета проклятья на пару сантиметров в сторону, и я бы уже ампутировал конечность мистера Малфоя. Сейчас же мы можем рассчитывать на то, что ваш муж, через пару лет, сможет спокойно передвигаться без помощи подручных средств.

— Я все понимаю, — кивала Нарцисса.

Проклятье Люциус поймал случайно. На время отстраненный от боевых действий, ушедший в политику, он забыл об осторожности. Оказавшись в Косом переулке во время схватки Пожирателей и авроров, он замешкался, не зная: покинуть место битвы или помочь своим сторонникам. Его раздумья прервал луч проклятья, неизвестно кем посланный. Отрезвленный неожиданной болью, Люциус успел аппарировать в Малфой-мэнор, в парадной которого его и нашел Эйвери.

Через несколько дней Люциус уже перемещался по дому, опираясь на трость и гневно смотря на тех, кто предлагал ему свою руку, чтобы спуститься с лестницы. Нежелание показаться слабым давало свои результаты — Малфой быстро шел на поправку. Буквально через неделю его жизнь вернулась в нужное русло, лишь хромота напоминала о некоторых событиях.

Нарцисса стала одной из тех, кого Люциус к себе не подпускал и на пару метров. Он сухо отвечал на все вопросы, связанные с его самочувствием, которые она регулярно задавала. Категорически отказывался ночевать с ней в одной спальне, лишь бы она не слышала, как он стонет от боли по ночам. Нарцисса терпела, понимая, что Люциус ненавидит, когда его жалеют.

И в тот вечер, когда возле камина растекалось вино, в котором отражались свечи и живые цветы, Люциус наконец-то соизволил подпустить Нарциссу ближе, чем в предыдущие несколько дней, которые она проводила в мыслях о своей жизни.

— Ты хотел о чем-то поговорить?

Люциус молчал. Нарцисса неуютно чувствовала себя под его пристальным взглядом. Она хотела ответить ему тем же, но не могла посмотреть на его лицо, озаренное светом камина. Ей казалось, что все происходящие неправильно, оно не имеет место быть в том мире, который она придумала еще в детстве. Тот воображаемый мир, о котором она мечтала, будучи маленькой девочкой, не был таким беспощадным и горьким, как обезболивающее зелье Снейпа.

— Люциус, — Нарцисса не понимала, почему муж молчал так долго. Обычно, Малфой сразу задавал вопросы и высказывал замечания, не делая из ситуации большого трагизма. А нынешнее молчание она расценивала именно так — преувеличенная драма. Ей казалось, что сейчас, по всем законом театра, Люциус должен был сообщить ей о своей неизлечимой болезни. И именно из-за нее он так сильно отталкивал Нарциссу от себя в последнее время.

Малфой продолжал сжимать в руке трость, будто готовый сорваться с кресла в любую секунду и сбежать из гостиной, как последний трус. Ситуация все больше напоминала фарс, и когда Нарцисса готова была уже высказать свое раздражение, Люциус заговорил:

— Ты помнишь те школьные вечера, что проводились по выходным, в заброшенном классе, где жила безымянная крыса?

Нарцисса обескуражено взглянула на Люциуса, пытаясь понять, как он вообще пришел к таким воспоминаниям. Но Малфой, все еще напряженный, не позволяющий себе откинуться на спинку кресла, готовый к решительному рывку, с вызовом смотрел на нее, будто говорил о чем-то важном, в чем заключается тайный смысл, который она, Нарцисса, должна понять.

— Помню, — коротко ответила она, включаясь в непонятную игру, смысл, который знал только Люциус.

— После моего выпуска они продолжились?

— Насколько я знаю, они до сих пор проводятся.

— И что ты написала в последней записке?

Хогвартс был так далек. Нарциссе казалось, что закончила она его пару десятков лет назад. Но стоило Люциусу заговорить о том заброшенном классе, как в памяти всплыли сломанные парты и доска с регулярно обновляющимися рисунками, справа от которой, в углу, жила крыса, прозванная Безымянной. Собрания только для своих, кто имел значимый вес в школьном сообществе. Туда входили не только слизеринцы, но и остальные представители факультетов, начиная с пятого курса. Правда, гриффиндорцев всегда было очень мало. Собирались они по выходным. Передавали друг другу ценную информацию, делились слухами и просто общались, отдыхая от школьной суеты. А в последнюю ночь учебного года писали записки, адресованные себе же. Студенты расписывали в них, какими они хотят себя видеть к концу следующего года, и складывали их в большую шкатулку, чтобы потом прочитать и узнать, как изменились они с тех пор. Перед выпускным вечером же писалась последняя записка, которая клеилась на стену. Она являлась наставлением на дальнейшую жизнь.

Нарцисса обожала первые собрания в новом учебном году, когда все улыбались, зачитывая вслух свои пожелания. И она помнила, с какой осторожностью выводила буквы на своей последней записке, которая должна была остаться в заброшенном классе навсегда, как память о выпускнице Нарциссе Блэк.

— Я не помню, — она покачал головой и виновато улыбнулась. — Вряд ли что-то серьезное.

— Действительно, — протянул Люциус и усмехнулся. Он прикрыл глаза и медленно продекламировал: — "Цени себя и не позволяй другим пренебрегать тобой. Люби хорошую жизнь, и она ответит тебе взаимностью. Спасайся сначала сама и слушай тех, кто хочет спасти тебя. И никогда не забывай, что ты достойна самого лучшего, ведь ты — Блэк".

Те слова, которые она, будучи семнадцатилетней девчонкой, так старательно выводила и вкладывала в них столько смысла, из уст Малфоя звучали слишком громогласно. Нарцисса смутилась и даже не поинтересовалась, откуда Люциус узнал об этом. Выпустился он раньше нее, а возвращаться в Хогвартс ради глупой записки он бы не стал.

— Да, что-то подобное припоминаю, — она схватила ртом воздух, наплевав на то, как при этом выглядит. Пусть он видит, что эта тема ей неприятна. Пусть знает, что она находится рядом с ним, забыв про все те наставления, которые в семнадцать лет так были важны для нее. Она перестала ценить себя. Не верит, что когда-нибудь у них будет хорошая жизнь. Она больше не Блэк.

— А ты читала мою последнюю записку?

Нарцисса покачала головой. Она никогда не вглядывалась в клочки пергамента, которыми были обклеены стены. Считала, что прочитав, она влезет в чьи-то сокровенные мысли. Нарцисса и сама бы с удовольствием не писала бы последнюю записку, но до жути хотелось оставить хоть какое-то напоминание о себе в Хогвартсе.

Руки сильнее сжала трость. Люциус порывисто поднялся на ноги и позвал эльфа, чтобы тот убрал разлитое вино и осколки. Он не желал Нарциссе доброй ночи и даже не оглянулся на нее, когда уходил из гостиной, лишь в паре шагов от двери Люциус, не останавливаясь, заметил:

— Тебе обязательно нужно посетить Швейцарию. Там чудесные пейзажи.

Ночью Нарцисса не могла заснуть. В памяти всплывали собрания в заброшенном классе, на которые запасливые хаффлпафцы приносили еду и пледы, а слизеринцы шипели на них, напоминая, что это не просто посиделки. Вспоминалось шуршание Безымянной и улыбчивый рейвенкловец Стерджис Подмор, который приручил крысу сразу же, как появился на первом собрании. Нарцисса помнила каждого, кого видела в заброшенном классе. Где они сейчас? Тот же Подмор бьется на стороне Ордена Феникса, частенько промахиваясь, видя знакомые лица среди Пожирателей.

Под едва заметный шелест ветра, проникающий в открытое окно, обнимая подушку Люциуса, Нарцисса почти заснула, когда резкий звук, от которого она уже отвыкла, заставил ее подскочить на кровати, ища взглядом халат. Сигнальные чары были громче обычного, или Нарциссе, давно не слышащей их, просто так показалось. Натянув халат, она поспешила из комнаты, судорожно соображая, что до выборов осталось еще две недели. Неужели Нотт не выдержал потерь со стороны Пожирателей и поспешил на помощь? Или же Северус не справился с заданием Лорда? А может на дом Яксли совершилась облава? Нескончаемое количество предположений крутилось в голове Нарциссы, но все они упорхнули, стоило увидеть в коридоре бледного Люциуса, полностью одетого и опершегося на трость.

— Возвращайся в постель.

— Что произошло? — Нарцисса не собиралась уходить, когда, возможно, требовалась ее помощь.

— Да иди же ты! — Люциус повысил голос и рванулся в ее сторону, но тут же остановился, стиснув зубы. Нарцисса некстати вспомнила слова колдомедика про ампутацию. Она подошла к мужу почти вплотную, не слушая его тихую ругань, обращенную к ней, рассматривая пот, выступивший на его лбу и шеи. Нарцисса протянула руку, чтобы вытирать его, но не успела.

— Миссис Малфой опустите руку и отойдите от мистера Малфоя на два шага, — Нарцисса вздрогнула, услышав, а затем и увидев аврора с поднятой палочкой. Но она не спешила исполнять приказ и смотрела на Люциуса. Малфой плотно сжал губы и тяжело дышал, прикрыв глаза.

— Неужели у тебя настолько короткая память? — прошептал Люциус и сам отшагнул от Нарциссы, вызвав волнение среди авроров.

Их обвиняли в убийстве. Причем, ни как в сплетнях, где во всем виноват был Люциус. В обвинениях авроров Нарциссе отводилась не последняя роль. Она не знала волшебника по имени Альфред Торн, и догадывалась, что и Люциусу это имя было неизвестно.

Сидя напротив аврора, который рассматривал ее с пренебрежением, Нарцисса жалела лишь о том, что не успела сообщить мужу о беременности.

Их продержали под стражей больше двух дней. В разных камерах, не допуская посещений. И лишь от адвоката, который мог общаться с клиентом под пристальным вниманием аврора, Нарцисса узнала, что обвинения с Люциуса были сняты. Убийство произошло в тот момент, когда Малфой получил проклятье в Косом переулке. У него было прекрасное алиби в виде покалеченной ноги, и десяток свидетелей и среди авроров, и среди Пожирателей.

— Миссис Малфой, вы совсем не выходил из дома в тот вечер? — не отставал адвокат, но Нарцисса не могла порадовать его новым ответом.

— Сообщите мистеру Малфою, что если меня осудят, то его ребенок родится в Азкабане, — шепнула Нарцисса адвокату на прощание. Она медленно теряла самообладание. Нервозность брала свое. Уверенность, что Малфой, если ему это будет выгодно, оставит ее тонуть, укреплялась все больше. Но погибать Нарцисса не хотела.

Обвинения с Нарциссы сняли на заседании Визенгамота. Судьи настаивали на Веритасеруме, но адвокат категорически возражал против применения зелья, заявив о беременности своей клиентки. Нарцисса же сидела в кресле и смотрела только на Люциуса, сидевшего среди остальных зрителей. А в мыслях у нее была одна Швейцария.

Выступление Милисенты Банглод произвело фурор в зале суда. Она рассказывала и об ужасном поведении авроров, которые вламывались в дома без предупреждения. Обвиняла исполнительную власть в неспособности действовать слажено и в соответствии с законом. Настаивала на снятии обвинения с Нарциссы, утверждала, что любой враг Малфоев мог принять оборотное зелье и убить неповинного человека на виду у всех. Вспоминала еще несколько семей с плохой репутацией, которых тоже обвиняли без должных доказательств.

— Подумайте, зачем миссис Малфой, ждущей ребенка, идти на убийство? Какой смысл в этом? — такими вопросами закончила свою речь кандидат в министры.

Нарцисса стала пешкой в большой политической игре. Пешкой, которую пожалели только потому, что она ждала наследника самого ферзя. Оглядываясь назад, Нарцисса каждый раз задавалась вопросом: не сообщи она Люциусу о беременности, к какому бы сроку приговорил ее Визенгамот?

Глава 7

— "Если тонешь сам, тяни за собой и своих врагов, чтобы те не поступили также с твоими близкими", — охотно ответил Люциус на ее вопрос.

Нарцисса сомневалась до последнего в правдивости его слов. После суда она поняла, что пора избавляться от наивности и признать, что всегда была для Люциуса лишь выгодной партией. И спасал он не ее, а будущего наследника.

— Не похоже на тебя, — призналась Нарцисса. Наставление из последней записки никак не ассоциировались у нее с мужем. С тем семнадцатилетним выпускником – да, но только не с лордом Малфоем.

Люциус промолчал. Он не пытался переубедить Нарциссу и это, как ей казалось, являлось бесспорным доказательством ее слов.

— Ты любишь меня?

И снова в ответ она услышала молчание.

Нарцисса смирилась. Ей не нравилось, что ее жизнь не похожа на ту, что была в мечтах. Но могло быть и хуже. По крайней мере, у Нарциссы был прекрасный муж, который, хоть и не любил ее, но был счастлив появлению сына. Они вместе выбирали ему имя и обои в детскую. Люциус выслушивал пересказы статей из «Ведьмополетена», в которых рассказывалось, как быть хорошей матерью. Малфой даже больше проводил время с женой, прогуливаясь с ней по саду, когда Нарциссе надоедало сидеть в душном доме. К осени тысяча девятьсот восемьдесят первого года она даже поверила, что и без любви можно построить крепкую семью. Иногда Нарцисса даже забывала, что в ящике с бельем, завернутый в плотную ткань, лежит портключ в дом на окраине Берна — столице Швейцарии.

События завертелись с большой скоростью. Их воронка затягивала людей, заставляя их сталкиваться с собой. Чем дальше заходили судебные разбирательства, тем меньше Нарцисса спала. Когда судили Эйвери, она присутствовала в зале заседания и смотрела ему в глаза, пока тот уверял всех, что вообще не понимает, в чем его обвиняют. Он не замечал судей и обвинителей, и, казалось, разговаривал только с ней. Всего его существо, которое скрывалось под словами и взглядом, так и обвиняло Нарциссу. Оно как будто говорил ей: «Цисси, твои сказки оказались ложью. Мы проиграли». И Нарцисса тогда подумала, как же хорошо, что он сошел с ума раньше, чем понял, во что вылилось все их противостояние. Эйвери верил в свое невиновность, и с легкостью подтверждал свои слова под Веритасерумом. А Нарцисса смотрела, как его отпускают из зала заседаний и сомневалась в правильности своего решения. Сможет ли Эйвери, будучи нездоровым, жить в том мире, где они проиграли? Смогут ли все они?

Снейп юлил даже под зельем. Он отвечал на вопросы пространственно, не давая точного ответа, чем выводил судей из себя. Нарцисса верила, что он нашел способ бороться с Веритасрумом. Но это его не спасло, на что она и надеялась.

— Не жалеешь, что вышла замуж за Пожирателя? — спросил у нее Яксли, когда судили Люциуса. Сам Бертарн уже прошел свое заседание, где был отстранен от занимаемой должности, но остался на свободе. Помог ему и дом в Берне, где он отсиживался последние полгода, сказавшись больным и появляясь в Англии лишь по работе, когда Визенгамот требовал его присутствия на слушаниях.

— С ним хотя бы не скучно, — ответила Нарцисса.

Они сидели перед залом заседания, рассматривали суматоху, которая творилась в Министерстве. Темный Лорд мертв, большинство Пожирателей уже в Азкабане, Люциусу выносят приговор — осень тысяча девятьсот восемьдесят первой оказалась самой страшной за всю их военную жизнь. Нарцисса, которая присутствовала почти на всех заседаниях и по многим из них проходила, как свидетель, не могла оставаться на слушании по делу собственного мужа. Она боялась услышать от судей губительное «Виновен!». Ведь тогда ей бы пришлось поменять всю свою жизнь. И хоть большая часть судей была куплена, благодаря ее усилием и знакомствам Яксли, Нарцисса нервничала сильнее, чем тогда, когда смотрела, как непоколебимый вояка Нотт умоляет судей вынести оправдательный приговор.

— У меня сыну год! — кричал Нотт, пытаясь надавить на судей. А Нарцисса с волнением следила за каждым из них, опасаясь, что просчиталась.

— У нас не хватит средств, чтобы оправдать всех, — утверждал Яксли, когда только начались первые слушания по делам Пожирателей, включая его собственное, на котором он был оправдан. — Придется кем-то жертвовать, дорогая. Тебе решать, кого мы бросим.

В тот момент Нарцисса поняла, насколько тяжело было ее мужу, на которого Лорд повесил разработку военных планов. Каждый день, пока шла война, он решал, кто и как будет влиять на ее ход. Одних он отправлял на заведомо безопасные задания, которые требовали умения общаться с людьми. Других же — на бойню, где нужно было показать аврорам, что у них тоже есть сила, способная сдержать нашествие врага. Люциус заранее знал, кто не вернется с поля битвы.

— Нотту дадут небольшой срок, — рассуждала Нарцисса, радуясь, что Люциус находится под стражей в Авроратте, а Драко очень спокойный малыш, который не плачет, когда подолгу не видит мать. — Если он вовремя заикнется о ребенке.

— Значит, его мы бросаем? — уточнил Яксли, пристально следя за Нарциссой, которая не могла усидеть на месте, и ходила по гостиной. Она кивнула, не останавливаясь, и подхватила со стола бокал с вином.

— Снейп после смерти Эванс сам может наложить на себя руки, если окажется на свободе, — продолжала Нарцисса, все же остановившись напротив камина, в котором догорали поленья. — В Азкабане он будет под присмотром. Возможно, через несколько лет мы сможем его вытащить.

— Эйвери? — Яксли подбросил еще дров в камин, и пламя тут же облезало кору, разгораясь.

— Нам хватит средств и на него, и на Люциуса?

Яксли развернул на столе выписку из Гринготтса.

— Да, нам хватит. И не придется использовать резервный сейф и деньги, отложенные на счете Драко. Да и имущество останется в целости.

— Нужно выставить дом в Париже на продажу, чтобы Нотт точно получил небольшой срок.

После оправдания Люциуса Нарцисса могла даже не мечтать о спокойной жизни. Она уже даже не удивлялась сигнальным чарам, и не спешила вниз, как в военное время. Нарцисса одевалась медленно, брала палочку и шла к сыну в комнату, чтобы успокоить его. Драко ненавидел ночные приходы авроров. Он плакал, когда видел волшебников в форме и с палочками, направленными в их сторону.

— Погасите свет, — привычно просит Нарцисса, щурясь, когда яркий Люмос загорается в детской, освещая лицо аврора.

— Обыск, миссис Малфой, — разводит руками аврор. Он уже стал привычным человеком в ее послевоенной жизни.

Обыски, вызовы в Авроратт, подъем Люциуса по карьерной лестнице в Министерстве и постоянные слезы Нарциссы, которые она прятала на груди Яксли. Она уставала сильнее, чем во время войны. Нехватка денег, которые она со всей щедростью раздавала судьям; нежелание Люциуса осознавать, что без этих взяток его бы не отпустили. Взаимные обвинения заканчивались одним и тем же: плачем Драко. В детской они мирились, вспоминали, что являются одной семьей.

Со временем обыски проводились все реже, денег становилось все больше, а Драко рос быстрее. Нарцисса уже не спешила к нему в спальню, когда срабатывали сигнальные чары, а он сам выбегал в коридор, таща за собой одеяло. Мальчик забирался на родительскую кровать и моментально засыпал.

— Хороший парень растет, — кивал знакомый аврор, пока Люциус разбирался с остальными представителями власти внизу. Нарцисса улыбалась, поглаживая спящего малыша по волосам.

— Долго вы еще будете нас мучить, мистер Подмор? — не скрывая недовольства и усталости, спросила Нарцисса, вглядываясь в знакомое лицо мужчины, который в школьные годы улыбался ей в заброшенном классе и предлагал погладить крысу.

— Это не я решаю, — мягко произнес Подмор. — А приказы начальства не оспариваются.

С окончанием каждого витка событий, Нарцисса думала, что хуже уже не будет. Она и не заблуждалась. Хуже никогда не было, было по-другому. Жестче, страшнее, но не хуже.

Возвращение Лорда и Вторую Магическую войну Нарцисса восприняла настолько стойко, насколько вообще могла. Осознание того, что вся ее жизнь — нескончаемая борьба за спокойствие и счастье давало ей силы, когда казалось, что все уже кончено. Люциус без особого восторга встретил Лорда и долго рассуждал с Яксли и Ноттом о былых временах.
Победу Гарри Поттера Нарцисса воспринимала с радостью и облегчением. Она сохранила свою семью, всеми доступными ей средствами. Но, наученная горьким опытом прошлой войны, она понимала, что это еще не конец. Самое страшное для побежденных — не проигрыш, а решение победителей.

Нарцисса скупо улыбалась, когда оправдывали Драко, и не сдерживала слез, когда Люциуса уводили из зала заседания под стражей. Четыре года — срок небольшой, такой же, на какой в восьмидесятых отправили Нотта в Азкабан. Она неустанно повторяла, что все выдержит и не сломается. Цеплялась за Драко, чтобы не споткнуться, выходя из зала. Нельзя было доставить зевакам и репортером удовольствие, которое они получат, если она не будет вести себя достойно.

Нарцисса присутствовала всего на двух слушаниях: сына и мужа. Она не видела, как Эйвери плакал, рассказывая, о чем он мечтал в детстве, вместо того, чтобы убивать врагов. И не застала мертвого Нотта, которого убили авроры, когда он попытался сбежать, пока его вели к креслу в зале заседаний. Последних слов Мальсибера, написанных на тонком пергаменте и зачитанных на заседание, она тоже не слышала, но прочла их в «Ежедневном Пророке».

— «Считаете, что посадили всех убийц? Глупцы, вы забыли про себя», — Нарцисса не без удовольствия цитировала Мальсибера.

Яксли приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Его приговор прозвучал через неделю, после заключения Люциуса. И если с мужем Нарциссе позволили встретиться перед Азкабаном, то с Яксли – нет. Она не являлась его родственницей. Нарцисса боялась тратить денежные средства, которых, после Второй Магической Войны осталось не так уж и много. Но через год она смогла себе это позволить. Благо Драко был не глупым мальчиком и сразу же втянулся в дела отца, продав несколько предприятий и ферм, оставив самое прибыльное дело — выращивание магических трав. Былого богатства не было, но они и не бедствовали. По крайней мере, Нарциссе и сыну удавалась вызывать недовольство местных сплетников, появляясь в Косом переулке в дорогих мантиях. И им невдомек было, что большинство финансов шло на поддержание репутации.

Охранник, пожилой волшебник, позволил Нарциссе провести с Яксли всего пятнадцать минут. При этом он похабно улыбался и подмигивал, пропуская волшебницу в камеру к Пожирателю. Нарциссе даже показалось, что напоследок он пожелал хорошо развлечься.

Бертран изменился сильно. Он постарел на несколько лет. Его лицо посерело, щеки впали, а волосы были коротко пострижены. Яксли сидел на краю кровати, которая была чуть ли не единственной мебелью в камере.

— Я ждал тебя, дорогая, — криво улыбнулся он и поднялся с кровати. Яксли сутулился и ступал очень медленно, прихрамывая. Нарцисса заметила, что больная нога у него правая — та же, что и у Люциуса. От Бертрана не укрылся ее взгляд, и он усмехнулся.

— Карма, дорогая. Нельзя желать несчастья другу.

Яксли подошел к Нарциссе, которая стояла у самой двери, и вдохнул воздух, прикрыв глаза.

— Я скучал по этому запаху.

Нарцисса молчала, не в силах и слова сказать. Она встретилась с одним из самых больших кошмаров в жизни. Только сейчас до нее дошло, что одни из самых сильных людей, коих она знала, уже нежильцы. Нотт, Снейп, Мальсибер — мертвы, а Яксли и ее муж гниют в Азкабане. И если для Люциуса еще оставалась надежда на счастливую жизнь, то Бертран навечно останется в стенах Азкабана.

Они сидели молча на кровати. Бертран улыбался, приобнимал ее за плечи и рассказывал о прошлом.

— Я когда тебя увидел, светлую, хрупкую, в Малфой-мэноре, разозлился, — признавался Яксли. — Помню, вломился к Люциусу в кабинет с одним вопросом: «Какого дьявола?». Считал, что не место тебе там. А оказалось, наоборот, вряд ли бы другая выдержала все, что творилось в вашем доме.

— Выбора не было, — попыталась отпереться Нарцисса, смущенная откровениями Яксли.

Он лишь рассмеялся на ее заявления и тут же закашлялся. Вытерев выступившие слезы на глазах, Яксли развернулся к Нарциссе.

— Если бы ты только намекнула, что хочешь уйти от Малфоя, из его дома, из его жизни, все было бы по-другому. У тебя был выбор, но ты им не воспользовалась. Я все ждал, когда же ты появишься в Берне. Надеялся, что как только столкнешься с судебными заседаниями, поймешь, насколько твоя жизнь далека от идеальной. Но ты же продолжала бороться не пойми за что. За Люциуса? Да ты не нужна была ему!

— Прекрати!

— Неприятно, дорогая? Только я любил тебя, а остальные пользовались. Смирись с этим.

Нарцисса встала на ноги, сбросив руку Яксли со своих плеч. Ей не нужны были эти откровения, ей не нужно было напоминать о прошлом. Но на что она надеялась, когда шла к нему в камеру? Стоило признать, что она и так все знала, но боялась это услышать от кого-то другого.

— Бертран, — Нарцисса посмотрела на него, оставшегося сидеть на краю кровати и делающего вид, что они сейчас не в камере, а, как и раньше, в гостиной Малфой-мэнора.

— Нарцисса, — он поднял голову, встречаясь с ней взглядом. И Нарцисса сделала то, чего не позволяла за все время, что они знакомы. Она наклонилась и прикоснулась к его губам своими. Поцелуй был легким, сухим и совсем неромантичным. Бертран первый отстранился и усмехнулся, не смотря на Нарциссу.

— В Берне для тебя есть подарок, — через пару секунд произнес он. — Мне он уже ни к чему, а тебе еще пригодится.

Нарцисса осматривала дом с большим любопытством, все больше вспоминая все моменты, которые были связаны с Яксли. Он действительно надеялся, что когда-нибудь она не выдержит и сорвется, бросив все. Бертран не врал, когда говорил, что любит ее. Нарцисса несколько минут простояла в детской, любуясь расписными стенами. Он ждал ее всегда, независимо от того, что происходило в ее жизни. И, возможно, Нарцисса бы и жалела, что не выбрала его, если бы она не любила Люциуса.

На первом этаже, на журнальном столике из красного дерева Нарцисса и нашла подарок от Бертрана. Позолоченный медальон на длинной цепочке она помнила из той, старой жизни. Яксли был прав, амулет мог ей пригодиться. А если и не ей, то уж Драко точно.

Глава 8

— Нам нужен Поттер.

— Ошибаешься, Люциус. Тебе нужен Поттер.

Четыре года, которые Люциус Малфой провел в Азкабане стали для Нарциссы самыми лучшими за всю их семейную жизнь. Она ни перед кем не отчитывалась за свои действия, ни за кого не волновалась и наслаждалась тихой жизнью в мире, в котором о Малфоях старались не вспоминать, чтобы беду не накликать. Драко успешно занимался управлением единственной фермы, выращивающей травы, а Нарцисса все больше уверилась в том, что это и есть ее идеальная жизнь.

Люциус вернулся внезапно. Нарцисса даже не успела соскучиться по его привычке все контролировать и просчитывать наперед. Первым делом он обнял ее, свою жену, которая не дала разрушиться дому, сгинуть счетам в банке и уехать Драко в Германию, в которой он хотел залечить свои душевные раны. Нарцисса тогда только посмеялась и напомнила, что семью не бросают, даже такую, как у них. Но она точно знала, если бы позволяли финансы, Драко бы уехал в Германию продолжать обучение. И, возможно, тогда бы Нарциссе стало еще проще.

Нарцисса знала, что с возвращением Люциуса мирной жизни придет конец. Все, что она строила эти четыре года, в одночасье, сгинуло в могилу, по которой Люциус от души потоптался. И если Нарцисса надеялась, что Азкабан его хоть как-то изменит, то спустя неделю она убедилась: Люциус, как и раньше, хотел, чтобы Малфои имели вес в обществе.

— Не мне, Нарцисса, а нам, — настаивал он.

Они сидели в столовой втроем. Обычный семейный ужин перерос в составление плана на дальнейшую жизнь. Нарцисса еще в годы своей молодости ненавидела эту столовую за то, что слишком много людей открывалось здесь с новой стороны, а на следующее утро их уже не было в живых.

— Отец, извини, конечно, но ты многое упустил за время, проведенное в Азкабане, — Драко разговаривал с Люциусом осторожно, словно прощупывал почву. Нарцисса считала, что он ненавидит своего отца, но говорить на эту тему с сыном не решалась. Видимо, она боялась услышать подтверждение своих мыслей. А еще опасалась встречного вопроса, на который она бы не смогла ответить. Ненавидела ли Нарцисса Люциуса? Нет. Она его любила. Всегда. Так долго и безнадежно, что и сама уже забыла, каково это любить кого-то еще, например, себя.

— И что же я упустил?

— Поттер не имеет никакого влияния на магическое общество, — ответила ему Нарцисса вместо Драко.

— Относительно, — все же возразил ей сын. — Некоторые до сих пор заглядывает ему в рот, но не те, кто у власти.

— Думаешь, твой отец метит ниже, чем в министры? — разозлилась Нарцисса. Она не хотела возвращаться в ту жизнь, где каждый день был всего лишь шестеренкой в огромном механизме, именуемым планом.

— Нарцисса! — резко окликнул ее Люциус. Она повернулась к нему, без страха посмотрела в глаза и улыбнулась. Что ей недовольство мужа, когда она с гоблинами ругалась за каждый потерянный кнат. Она любила Люциуса, но больше не могла позволить себе слепо следовать за ним.

— Я не хочу становиться министром, — уже более спокойным тоном продолжил он, не отводя взгляд от Нарциссы.

— Ах, да, у тебя же лучше получается дурачить сообщество, выдвигая на пост министра очередную марионетку, — заулыбалась Нарцисса, которая так и не смогла забыть время, проведенное в камере Аврората. — И кто в этот раз будет ставленником? Может, твой сын? Ну что же, давай, распиши ему все преимущества и составь план действий. Только не забудь добавить, что он должен будет предать всех своих друзей ради кресла министра.

— Ты забыла, что он еще и семью должен предать, — спокойно отозвался Люциус, а Нарцисса только больше распалялась. У нее было время вспомнить все, что происходило с ней за долгую семейную жизнь с Малфоем. Было время и задуматься, как изменилась бы жизнь, если бы она принимала в ней большее участие. Но с каждым днем все ее мысли сводились только к одному: злополучному «нет» Люциуса на ее частый вопрос.

— Ты любишь меня? — Нарцисса уже и не помнила, сколько раз она спрашивала мужа об этом. Не очень-то ей хотелось считать неудовлетворительные ответы, приносящие одну лишь боль. Она понимала, что если и сейчас он не изменит своего отношения к ней, то вся их жизнь была напрасна. Вся их борьба была просто игрой, никчемным барахтаньем в море проблем, которых можно было избежать, не будь они вместе.

— Да.


Поттера в министры — идея была настолько глупа, что только везение могло им помочь. Подарок Яксли пришелся кстати. Нарцисса и подумать не могла, как без него Гарри Поттер смог бы променять свою дружную, крепкую семью на их, не отличавшуюся такими качествами. Мог ли Яксли знать, какую роль его артефакт сыграет в будущем? Вряд ли. Он просто любил Нарциссу и помогал ей, находясь даже в Азкабане.

Что дало им сотрудничество с Поттером? Ничего важного. Это Нарцисса поняла, когда потеряла мужа. Однажды он не проснулся, оставив после себя лишь воспоминания, трость и дневник. Для Люциуса слишком важна была победа Гарри Поттера на выборах. Именно в ней он видел спасение для своего рода, возведение его на вершину власти.

— Я никогда не хотел быть министром, — говорил он без фальши, когда они оставались наедине. — Все твои слова и действия на виду у всех, и нет возможности урвать что-то для себя. Заместитель — другое дело. Серый кардинал, который в курсе всего и, при необходимости, имеющий возможность повернуть ситуацию в нужное, выгодное ему, русло.

— Поэтому не Драко? — интересовалась Нарцисса.

Люциус улыбался, гладил ее по волосам и шептал на ухо:

— Ну что ты, родная, куда ему до Поттера. Фамилия не та.

Нарцисса жалела о многом. О несказанных словах, которые после смерти мужа душили ее. О мыслях, которых могло и не быть, поговори она с Люциусом начистоту лет десять назад. Но больше всего она жалела о том, что так и не смогла убедить Драко в том, что его отец достоин любви.

— Я его уважаю, мам, — не отрываясь от очередного плана политической кампании Поттера, произносил Драко, когда Нарцисса поднимала важную для нее тему. — Большего от меня не требуй.

Нарцисса жалела, что не могла показать Драко, какой Люциус был в его годы. Какие поступки совершал, что переживал и кому верил. Возможно, решившись, Нарцисса бы подтолкнула сына к желанию узнать отца поближе. Но, в то же время, она понимала, что момент упущен. Люциуса не было рядом, когда Драко в нем нуждался. Малфои они такие — выражают свою любовь на расстоянии, заботясь издалека, чтобы, не дай Мерлин, кто-нибудь подумал, что они тоже умеют чувствовать и переживать.

Нарцисса наверстывала упущенное, открывая свою душу мужу и заглядывая в его. Пока Драко и Гарри с головой уходили в политический мир, Люциус рассказывал жене о своих детских страхах и школьных годах; и, конечно же, о том, как он боялся потерять ее и, в то же время, мечтал об этом.

— Как же я проклинал тебя, когда ты не воспользовалась дьявольским телепортом и не затерялась в Берне. Столько возможностей изменить все, но ты продолжала цепляться за жизнь, которая тебе осточертела. Я обожал тебя, но с каждым днем понимал, что, чем дольше ты со мной, тем быстрее умрешь.

— Зачем же женился тогда на мне?

— Глупый был. Думал, что ты не умна и все, что тебе нужно — красивые побрякушки на годовщину. А ты любви хотела и о сказке мечтала. Не помню, когда влюбился в тебя, даже не спрашивай об этом. Однажды проснулся утром и понял, что боюсь тебя потерять. После этого и начал мечтать, чтоб ты с Яксли сбежала. Он же любого предаст, лишь бы себя спасти. С ним бы ты не пропала, он бы надежно тебя спрятал, даже я бы не нашел.

Они смеялись, разговаривали, вспоминали умерших и сбежавших, забывших свои настоящие имена навсегда. Радовались маленьким победам Поттера, переживали за Драко, решившего, что его чувства к герою настоящие. Нарцисса опасалась, что за действия артефакта придется платить, Люциус ее поддерживал, но Драко настаивал на своем, грозясь забросить всю игру и уехать с Поттером как можно дальше. Им оставалось только смириться с выбором сына, который сам же все и испортил.

Смерть мужа Нарцисса переживала остро. Ей не помогали ни поддержка Драко, ни постоянное присутствие Астории и даже маленький Скорпиус не вызывал былой радости. Казалось, что со смертью Люциуса мир изменился. В Малфой-мэноре все напоминало о нем. Нарцисса отнесла трость в кабинет мужа, там же спрятала и его дневник, даже не подумав прочесть его. Все, что Люциус хотел сказать ей, он сказал при жизни. Но, возможно, она просто боялась узнать, что он всего лишь играл ею, как и всеми вокруг.

Прогуливаясь по дому перед отъездом, собрав все нужные вещи, Нарцисса, рассматривая свой свадебный портрет, вспоминала разговор с Асторией, когда та только появилась на пороге их дома в качестве невесты Драко.

— Миссис Малфой, быть женой Малфоя — каково это? — спросила тогда молодая Гринграсс, робко рассматривая Нарциссу, уединившеюся с альбомом в гостиной.

— Это безумно сложно, — ответила тогда Нарцисса. — Никогда не знаешь, что творится в голове у Малфоя, пока не проживешь с ним всю жизнь. Но поверь мне, оно того стоит.

— Я боюсь, что он не будет воспринимать меня всерьез, — откровенно признавалась Астория, а Нарцисса все больше видела в ней себя, впервые переступившую порог Малфой-мэнора, будучи его хозяйкой.

— Начни с его друзей, — мягко советовала Нарцисса. — Подберешь ключ к ним, а дальше уже сама поймешь, что нужно делать.

Нарцисса жалела о многом, но только не о своем замужестве. И, покидая Малфой-мэнор, который обрел новую хозяйку, она забирала с собой самое ценное, что осталось от Люциуса — воспоминания и его любовь.

Можно было сколько угодно думать о поступках Люциуса, о его мыслях и желаниях, но Нарциссе пришлось признать, что он уже не вернется. Она поняла это, когда вдыхала тяжелый воздух Малфой-мэнора, рассматривала многочисленные портреты предков Люциуса и бережно складывала одежду мужа, чтобы запечатать ее в шкафу. Но сколько бы Драко и Астория не уговаривали ее, Нарцисса так и не смогла остаться в доме, в котором пахло кровью, обезболивающем, сумасшествием и разбитыми надеждами.

В Берне, как и говорил Люциус, были прекрасные пейзажи, и дышалось легче.