Беглянка

Глава Пролог

От автора. Фф старый, ошибок и логических косяков огромное множество. Логика хромает на все четыре конечности, характеры персов раскрыты сильно так себе, некоторые сюжетные линии слиты. Я предупредила. Оно вам надо?


И я кричу: «Остановите плёнку,
Это кино я уже смотрел.
Эй, режиссёр, заканчивай съёмку».
А он смеётся в объектив, как в прицел.
Brainstorm — Ветер

Гермиона и сама не поняла, как всё произошло. Будто в замедленной съёмке: Беллатрикс Лестрейндж пытала её; Драко Малфой, отчего-то бледный, как сама смерть, спускался в подвал; чета Малфоев вполголоса переговаривалась. А затем обезумевшая от ярости Беллатрикс взяла в руки нож и направилась к Гермионе. Она подошла близко, слишком близко. Видимо, забыла, что время от времени инстинкт самосохранения и страх смерти творят чудеса. Поэтому, когда Гермиона в отчаянной попытке защититься сбила её с ног и помчалась прочь, Лестрейндж не смогла отреагировать вовремя.

Гермиона чувствовала себя загнанным зверем, которому больше нечего терять. У неё осталась лишь одна ценность, какую нужно сберечь любой ценой, — собственная жизнь. Она бежала так быстро, как не бегала никогда в жизни. Даже из треклятого дома Батильды Бэгшот в Годриковой Лощине Гермиона убегала медленнее.

Она мчалась со скоростью испуганной лани, преследуемой сворой собак. Вот только позади раздавался не лай, а безумные вопли и проклятия Беллатрикс. Красная вспышка пролетела в нескольких сантиметрах от головы, и Гермиона побежала ещё быстрее. Побежала из последних сил.

Звуков преследования больше не было слышно, но облегчения это не приносило. Она одна в огромном поместье, полном врагов. Действие адреналина, что заставило её нестись вперёд как можно быстрее, сходило на нет. Дыхание сбилось, всё тело ломило от Круциатуса.

Зато живая.

Живая.

Разве не это главное?

Гермиона больше не могла бежать. Она шла медленно, прислушиваясь к каждому шороху и делая ставку на самую ненадёжную и весьма капризную спутницу — удачу.

Глупо.

Гермиона никогда не считала себя глупой. Гермиона всегда старалась вести себя разумно, опираться на логику в своих решениях. Но был ли разумный выход из этой ситуации?

Сердце быстро-быстро билось о грудную клетку, разнося по венам страх. Концентрированный панический ужас. Он не позволял трезво мыслить. Он не позволял искать выход. Он внушал беспомощность. Одна в доме врага, без палочки и без малейшего понятия, как отсюда выбраться.

Одна.

В отчаянии Гермиона остановилась и начала судорожно выворачивать карманы. О, как будто бы там могла необъяснимым, поистине волшебным образом оказаться такая необходимая сейчас волшебная палочка! Смешно. Даже магический мир имеет свои ограничения. Пальцы Грейнджер наткнулись только на небольшой пузырёк. Она вытянула его из кармана, откупорила и понюхала. Оборотное зелье.

Гермиона скривилась. Какой сейчас от него прок? Хотела разочарованно выбросить, но, вовремя вспомнив, что звук разбивающегося о каменный пол стекла может стоить ей жизни, положила обратно в карман. Медленно и тихо, словно призрак, двинулась дальше, прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в темноту до боли в глазах. Тщетно. Ничего не слышно. Ничего не видно.

Сырость, темнота и холод. Коридоры складывались в замысловатый лабиринт. И как Гермиона не пыталась вспомнить, куда сворочивала при побеге — не получалось. Она боялась, что начнёт ходить по кругу, но в темноте все коридоры словно близнецы. Изредка Гермиона замечала мраморные статуи и аккуратно их обходила — а вдруг заколдованные? Вдруг оживут, поймают и отнесут своим хозяевам? Статуи были бы хорошим ориентиром, но Гермиона боялась приблизиться, а иначе их в темноте и не разглядеть толком. Ей казалось, они наблюдают за ней. Смотрят высеченными из камня глазами ей вслед…

Воздух был спёртым, атмосфера — мрачной. Будто тюремными коридорами идёшь, а тебя провожают злобные, завистливые взгляды заключённых. Гермиона не удивилась бы, если бы из-за угла вдруг выплыл дементор. А за ним ещё один, второй, третий… Выплывали, вылетали, кружили, лишая надежды и внушая страх. Глядели пустыми глазницами из-под капюшонов, протягивали к ней свои костлявые руки, укрывали холодные мокрые стены инеем, хищно скалились. Подходили всё ближе и ближе. Один из них снял бы свой капюшон и…

Гермиона мотнула головой, стряхивая наваждение. Нет, лучше не думать. Идти. Только идти.

Думать — слишком угнетающе.

Слишком пугающе.

Слишком.

Гермиона остановилась, чтобы оглядеться и отдышаться. Темно, холодно, по спине спускается капелька пота. Гермиона едва ли могла что-то разглядеть — освещение в одном из холодных, тёмных коридоров поместья было до неприличия скудным. Очевидно, что она где-то в подземельях. Но как отсюда выбраться? Как найти Гарри и Рона? Да и чем она им поможёт, если у неё нет палочки?

Ничего, вместе они что-нибудь придумают. Ничего. Гарри и Рон сейчас в подвале, а он, скорее всего, находится в подземельях. Ей нужно идти.

Быстро и тихо.

Она должна помочь им.

Гермиона вся превратилась в слух, надеясь услышать хоть что-нибудь. Ещё лучше, если это «что-нибудь» подскажет ей, что друзья близко. Главное найти их, а дальше… Дальше они, как всегда, выкрутятся, выберутся прямо из-под загребущих лап смерти, выживут.

Как всегда.

Эта мысль крутилась в голове Гермионы как заклинание. Придавала силы, заставляя судорожно дрожащее от Круциатуса и долгого изнурительного бега тело идти вперёд, вынуждая работать онемевший от страха разум, лелея надежду.

Позади послышались шаги. Гермиона застыла. Предательское сердце забилось ещё сильнее.

«Чёрт»,  — мысленно выругалась.

Шаги приближались. Они становились отчётливее и громче, невыносимо резали по барабанным перепонкам. Резали до боли в висках.

Пугали.

Будоражили.

Нервировали.

Вводили в ступор.

Заставляли дрожать от страха.

«Тук, тук, тук», — неприятно стучали о мраморный пол каблуки чьих-то туфель.

Гермиона вздрогнула, ощущая, как паника снова накрывает её с головой. Затем глубоко вдохнула, пытаясь расслабиться и взять себя в руки. Сейчас не время делать ошибки.

Не время.

Не сейчас.

После войны когда-нибудь. Позже.

Гермиона на цыпочках двинулась вперёд и, обойдя мраморную статую, что находилась возле поворота, по найбольшей возможной траектории, скрылась за ней. Ненадёжно. Неспокойно. Да и кто знает, как поведёт себя статуя. Не может же она стоять в подземельях просто так! Но разве у Гермионы был выбор?

Гермиона замерла за мраморной фигурой, стараясь дышать как можно тише, и прислушалась. Шаги стихли. Когда? Когда стихли шаги? Неужели она услышала? Или это не она, а он?

Грейнджер бросило в жар, её ладони вспотели, а сердце, казалось, билось теперь на уровне висков.

Страх, страх, страх.

И тишина.

Никогда ещё тишина не была такой оглушающей, давящей, неправильной, колючей, страшной. Угнетающей. Никогда ещё тишина не была такой смертельно опасной.

Гермионе хотелось думать, что она снова слышит шаги где-то вдалеке. Хотелось думать, что неизвестный просто остановился на некоторое время, а теперь идёт дальше. Его остановка никак не связана с ней.

Никак.

Совсем.

Ей нечего бояться.

Сотню раз про себя, как заклинание.

Мне нечего бояться.

Заклинание, которое почему-то никак не получается. Единственное заклинание, которое не получилось у Гермионы Грейнджер с первого раза. Получится ли вообще?

Гермиона боялась пошевелиться, боялась выдать себя тому, кто так не вовремя вошёл в подземелья. Но нутром чувствовала — он рядом: стоит, затаившись, как голодная гиена, выжидает.

Если бы она только знала, насколько близка к истине...

Прямо позади неё, в небольшом тёмном проходе, наполовину скрытом мраморной статуей, стоял человек.

Человек, чьи шаги так её напугали. Он тоже боялся пошевелиться. Его палочка была нацелена прямо на Гермиону Грейнджер.

Человека звали Драко Малфой, и он был одним из тех, кто после случившегося отправился на поиски беглянки. Он должен был отвести её обратно к Беллатрикс.

Должен был.

Драко всё время был что-то кому-то должен.

Его губы сжались, образуя тонкую, идеально очерченную линию, а рука с палочкой медленно опустилась. Он мог унижать Грейнджер на протяжении всех шести лет совместного обучения, мог оскорблять, ненавидеть, но её смерти не хотел. Вообще не хотел ничьей смерти.

Достаточно уже смертей.

Драко насмотрелся на то, как пытает и убивает Тёмный лорд, как наслаждаются криками жертв его верные слуги. Насмотрелся, как умирают ни в чём не повинные люди.

Насмотрелся.

У него тоже есть предел.

Причинять Грейнджер вред Драко не планировал, но и помогать не собирался. Слишком рискованно. Оправдан ли такой риск? Да и кто она ему, чтобы он, позабыв о вражде, бросился ей на выручку? Кто она ему, чтобы он рисковал собственной жизнью ради неё? Сможет выбраться — хорошо. А если нет, Драко будет знать, что дал ей шанс. Воспользуется она им или нет — уже другой вопрос. Вопрос, который никаким боком его не касался.

Гермиона снова услышала шаги. Шаги были очень тихими, едва различимыми, но Гермиона могла с уверенностью сказать, что источник звука значительно ближе, чем был в прошлый раз.

Драко тоже услышал шаги и мысленно чертыхнулся.

Мне жаль, Грейнджер. Правда, жаль.

Фигура в чёрной мантии пронеслась прямо перед дрожащей Гермионой. Очень невнимательная фигура, из кармана мантии которой призывно высунулся кончик волшебной палочки. Вот она — пресловутая улыбка Фортуны во всей своей красе. И Гермиона, не отдавая себе отчёт в том, что делает, одним резким движением выхватила чужое оружие. Почувствовав неладное, неудачливый волшебник молниеносно развернулся и чуть было не сбил Грейнджер с ног, но её жажда жизни оказалась сильнее: мощный Петрификус Тоталус полетел в высокую мужскую фигуру.

— О Мерлин, — запоздало выдохнула с облегчением Гермиона. Сердце испуганно бухало в груди, магловская одежда неприятно липла к вспотевшей спине, адреналин снова будоражил кровь, заставляя тело дрожать ещё сильнее, чем раньше.

Убийственный, холодный и скользкий, как змея, страх; тёплое, как глоток любимого чая, облегчение — в равных соотношениях. Вот что она ощущала в этот момент. Но времени на чувства не было.

Не сейчас.

Не в Малфой-мэноре.

Гермиона опустила взгляд, пытаясь узнать поверженного, и посветила себе Люмосом. Дурацкое решение, если учесть то, где она находилась.

Она наконец-то узнала его: на холодном полу подземелья лежал Антонин Долохов. А в руках Гермионы Грейнджер покоилась его волшебная палочка. Его волшебная палочка, которая слушалась её идеально.

Долохов. Пожиратель Смерти. По силе мог сравниться разве что с Беллатрикс. Ловкий, умный, находчивый, он был сильным противником. Но сегодня определённо не его день.

Гермиона ещё раз облегчённо выдохнула, не в силах поверить в свою удачу, засунула палочку в карман мантии и прижалась лбом к холодной стене, пытаясь хоть немного успокоиться. Безуспешно. В такой ситуации вообще можно успокоиться?

Её пальцы опять наткнулись на пузырёк с зельем. Только теперь оно не вызывало той щемящей досады, от которой веяло отвратительно холодным, освежающим запахом эвкалипта. Досады, от которой хотелось поёжиться. Теперь зелье давало надежду. Крошечную, как одна из многочисленных песчинок на морском побережье. Но с ним у Гермионы был шанс.

Грейнджер победно улыбнулась и вырвала тёмный волос с густой шевелюры Антонина Долохова.

I

У Гермионы не было времени на раздумья. Какое там время? Оно нынче в цене. Вариант «аппарировать» был сразу заброшен в «абсолютно непригодные», ведь Малфой-мэнор — резиденция Волдеморта, а значит, на нём уйма различных защитных заклинаний. Они не дадут ей просто так сбежать и привести подмогу. Причём «не дадут сбежать» — в лучшем случае, в худшем — ещё и покалечат. Поэтому Гермиона быстро отлевитировала Долохова в один из тупиков подземелья, выверенным движением стянула с него мантию и, накинув её на себя, выпила Оборотное. Превращение было отвратительным. Кости ломило, к горлу подступала тошнота. Вот только если сравнивать с предыдущим разом, то чувства будто притупились. Да и тело реагировало довольно вяло, и Гермиона ощущала только отголоски привычного для этой процедуры дискомфорта. Желание поскорее найти Гарри с Роном и выбраться отсюда затмевало все другие чувства. Уменьшало боль. Успокаивало, словно защитный кокон.

А как отсюда выбраться?

Отсюда вообще можно выбраться?

А вдруг Долохов сумеет освободиться? А вдруг…

Грейнджер не стала тратить время на все неприглядные «а вдруг» — наполовину пустой пузырёк с Оборотным способствовал этому как нельзя лучше. Да, в любой другой ситуации она бы тщательно взвесила все за и против, дотошно продумала всё до мелочей, не оставляя места ни для импровизации, ни для непредвиденных ситуаций. Да, именно так она бы и поступила. Но Гермиона впервые в жизни забросила в дальний угол своего сознания все здравые доводы рассудка и положилась на удачу.

«Два раза не подвела, не подведи и в третий», — полушёпотом, как молитву.

* * *

В гостиной было тихо. Так тихо, как бывает только в больших поместьях, в радиусе киллометра от которых не встретишь ни одной живой души. Тишина не была умиротворяющей: она давила со всех сторон, словно вакуум. Её хотелось разбавить звуками: разорвать птичьими трелями, украсить детскими голосами, убить разговором.

Да что угодно — лишь бы не сводила с ума. Не давила на барабанные перепонки, подобно неумелой игре на рояле.

Тишина накаляла обстановку. Казалось, когда она станет совсем невыносимой, обязательно произойдёт что-то непоправимое. Неукротимое и катастрофическое.

Оно подкрадывалось осторожно, как чёрная пантера глубокой ночью: её невозможно было заметить, но неумолимое приближение ощущалось всем естеством, и это пугало.

Драко сидел в кресле, предусмотрительно отгородившись от недружелюбной атмосферы книгой, и усиленно делал вид, что увлечён. Но его напряжённые плечи, плотно сжатые губы, смотрящие в одну точку глаза, нетерпеливое, едва заметное притопывание ногой явственно свидетельствовали о том, что мысли Малфоя-младшего отнюдь не касались лежащего на коленях «Путеводителя по тёмной магии». Драко — словно натянутая струна, которую давно пора бы отпустить, но музыкант почему-то держит-держит-держит…

Напряжение. Малфой сидел, как на иголках, прислушиваясь. Когда же раздастся ликующий крик Беллатрикс? Ведь Грейнджер нашлась! Когда уже наступит та самая секунда? Но она, будто в насмешку, не наступала. И Драко чувствовал, как в душе разрастается внутренний конфликт. Ведь Малфой страшился этой роковой секунды и одновременно с этим — жаждал. Боялся вновь увидеть свою беззащитную однокурсницу и хотел наконец поставить точку в этой истории. Поставить точку и забыть. Драко уже год, как научился это делать: воспринимать всё как будто сон, будто он, Малфой, не имеет к происходящему никакого отношения, будто он ни при чём. Так было проще. Так можно было переносить режим Тёмного Лорда, а значит — так было правильно для Драко. Во всяком случае, он сумел себя в этом убедить.

А дальше… А что дальше? Время покажет.

Ожидание.

Вязкое и затягивающее, как трясина.

Жестокое, беспринципное, неизменно сложное, острое, как кинжал Беллатрикс.

Драко был истинным Малфоем, а Малфои ждать не любят.

Время от времени ожидание сменялось нездоровым любопытством: кто же бродил по подземельям, в чьих руках сейчас Грейнджер? А иногда закрадывалась и вовсе безумная мысль: «А что, если ей удалось спастись?»

Смешно. Что она может без волшебной палочки? Бестолковая гря…

Внутренний голос умолк — проснулась совесть, натянула на лицо суровое выражение беспринципного судьи, вооружилась судейским молоточком, сливовой мантией и, не теряя больше ни секунды, вступила во внутренний монолог.

«А ты ведь мог ей помочь, Драко. Она ведь такой же человек, как и ты! Почему ты ничего не сделал? Трус! Ничтожество. Трус», — вкрадчиво, елейно, но в то же время твёрдо, безапелляционно, укоризненно.

Таким голосом говорят о незыблемых истинах.

— Заткнись, — вслух, сквозь зубы.

«Заткнись», — мысленно, устало, почти соглашаясь.

На кой-чёрт ему сдалась Грейнджер? Если бы на её месте был Поттер, то, может, Драко и спас бы его. Может. В конце концов, Поттер — один из главных действующих лиц в этой войне. И где-то в глубине своего естества — так глубоко, что это, наверное, был своеобразный Марианский жёлоб его души — Драко желал чёртову Поттеру победы.

С чем это было связано? О, всему виной эгоизм! Или же чувство самосохранения. Неважно, как назовёшь, сути не меняет. Без Тёмного Лорда было бы лучше всем. Даже большинству Пожирателей. И Малфою-младшему в том числе.

Драко вздрогнул, когда его мысли коснулись Сами-Знаете-Кого, и нервно осмотрелся, вспоминая слова Беллатрикс: «Иногда, Драко, ты думаешь слишком громко. Следи за своими мыслями». Следи, следи, следи…

Дверь в гостиную резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену. И Драко снова вздрогнул, боясь поднять взгляд.

— Драко! — нервно, с надрывом взвизгнул высокий женский голос. — Ты что здесь делаешь?! Идём! Нам нужно срочно найти грязнокровку. Если мы не найдем её до прибытия Тёмного Лорда и он найдёт её сам… Если он вообще узнает, что здесь был Поттер…

Беллатрикс, до этого тараторившая, как сумасшедшая, умолкла, её лицо исказилось от ужаса.

— Она всё равно не выберется отсюда. У неё нет метки, — голос Малфоя звучал спокойно, рассудительно, будто не его нервная система была на пределе.

— А если это длинноухое недоразумение выжило? Ты слишком самонадеянный, Драко! Я вон из кожи лезу, чтобы вытянуть вашу семью из немилости Тёмного Лорда, а ты… — Беллатрикс вдруг остановилась на полуслове, прислушиваясь. И резко обернулась к большой дубовой двери, которую оставила приоткрытой.

— Антонин, — воскликнула Беллатрикс.

Напряжение Драко достигло своего пика. И теперь бурлило, как зелье в котле.

Долохов молча вошёл в комнату и вопросительно приподнял брови, смотря на Беллатрикс.

— Ты не слышал ничего подозрительного? — спросила она с отчаянной надеждой в голосе.

Ладони Драко вспотели, сердце билось где-то на уровне висков, и звуки доносились как будто бы издалека.

— Подозрительного? — низкий глубокий тенор Антонина звучал напряжённо. — Нет. А в чём дело?

Беллатрикс разочарованно вздохнула.

— Грейнджер где-то в мэноре. Найдёшь — отведи до ко мне, — распорядилась она.

— Грейнджер?

— Да, мы поймали Поттера и всю его компанию.

Драко откинулся на спинку кресла. Мысли, образовав замысловатый водоворот, уносили его всё дальше и дальше от разговора Беллатрикс и Долохова.

В мэноре — если не считать Тёмного Лорда, которого на тот момент в поместье не было — постоянно жили шесть человек: семья Малфоев, Беллатрикс, Рудольфус и Антонин.

Так на кого наткнулась Грейнджер, если о ней до сих пор ничего не слышно?

* * *

— Да, мы поймали Поттера и всю его компанию.

«Мы поймали Поттера и всю его компанию».

«Поймали Поттера и всю…»

«Поймали Поттера…»

Навязчивым безжалостным эхом звучало в голове Гермионы.

— И? — поторопила она Беллатрикс, надеясь услышать, что с Гарри и Роном всё в порядке.

Благо та слишком сильно нервничала, чтобы заметить, насколько отчаянно звучал голос Гермионы.

— Поттер сбежал, — прошипела Лестрейндж. — И прихватил с собой Лавгуд и Оливандера. Чёртов мальчишка!

Гермиона чуть не расхохоталась от неимоверной радости, обуявшей её сердце.

Они живы!

Её друзья живы.

Они в безопасности.

С ними всё хорошо.

Ей хотелось танцевать и петь эти незатейливые строчки, как самую прекрасную в мире песню. Но оставалось лишь подавить в себе этот порыв и задать один-единственный, безумно важный вопрос:

— Как же они отсюда сбежали?

Беллатрикс скривилась, словно от внезапно нахлынувшей зубной боли.

— Помнишь малфоевского сумасшедшего эльфа? Добби? — она выплюнула его имя, как отборное ругательство.

— Ещё бы, — как можно презрительнее фыркнула Гермиона.

Добби, милый Добби, ты помог им, какой же ты чудесный!

Ты самый лучший, самый восхитительный домовой эльф!

— Этот чёртов засранец освободил их! А ведь мы были почти у цели! Мы могли бы поставить точку в этой войне раз и навсегда. Наш господин наконец-то пришёл бы к власти, — зло воскликнула Белла. В её глазах плескалась фанатическая уверенность в собственной правоте.

Гермионе стало не по себе, и она непроизвольно скривилась, глядя на Лестрейндж.

Гермиона чувствовала себя психиатром, у которого был на приёме очень сложный пациент. И ей совсем не хотелось его лечить — хотелось поскорее уйти. Скрыться, сбежать и не видеть того безумия, которое плескалось в глазах стоящей перед ней Лестрейндж. Неудивительно, что на этот раз её странное поведение не укрылось от Беллатрикс.

— А как продвигаются твои поиски, Антонин? Справляешься с заданием, которое дал тебе Тёмный лорд? — с подозрением спросила она, прищурившись и шагнув в сторону Гермионы.

«Соври. Ну же! Придумай правдоподобную ложь», — взмолилось подсознание.

Но в голове не было ни одной связной мысли.

II

Перед глазами Гермионы почему-то живо возникли старые песочные часы. Те самые часы, которые она давным-давно видела в одной из аудиторий своей старой магловской школы. Они служили украшением, напоминанием о былых временах и всегда притягивали взгляд маленькой любопытной школьницы. Смотря на песочные часы, она всегда думала, что именно благодаря им появилось словосочетание «время течёт».

Гермиона находила притягательно волнующим тот миг, когда с верхней части часов падает последняя песчинка. Своеобразный конец старого и начало нового, неизвестного. Драматическая метафора. Переломный момент.

Прямо как сейчас.

Переломный момент.

И ни одной стоящей идеи. Будто стёр ластиком кто, стоило только прозвучать вопросу Беллатрикс.

А как продвигаются твои поиски, Антонин? Справляешься с заданием, которое дал тебе Тёмный лорд?

— Не совсем. Мне нужно больше времени, — ответила Гермиона уклончиво, неуверенно, слишком высоким голосом. Ответила просто потому, что молчание затянулось и нужно было сказать хоть что-нибудь. Но, заметив выразительно-подозрительную ухмылку Лестрейндж, Гермиона пошла ва-банк: — Всё было бы намного лучше, если бы вы не упустили Поттера.

Последние слова на грани ярости с ненавистью. Нужно было срочно переключить внимание Лестрейндж на что-то другое, и Гермиона могла только надеяться, что между заданием и побегом Гарри всё же есть какая-то связь, иначе…

Если судить по выражению лица некогда хладнокровной Пожирательницы, то Гермиона попала в точку. Вина — вот что явственно сквозило во всём облике Беллатрикс: опущенные глаза, помрачневшее лицо, плотно сжатые губы. Гермионе даже на миг показалось, что она бредит: Беллатрикс Лестрейндж и — вина? Эти два понятия ведь и не совместимы вовсе. Или же?..

Беллатрикс судорожно вдохнула и подняла взгляд.

— Всё было бы хорошо, если бы не вмешался эльф.

Она что сейчас оправдывается? Перед Долоховым? Почему?

Гермиона чуть было не произнесла это вслух, но вовремя опомнилась и только хмыкнула за неимением лучшего ответа. Беллатрикс стушевалась и перевела тему, явственно желая поскорее закончить неприятный для неё разговор.

— Знаешь, Драко ведь может помочь тебе с заданием. Библиотека большая, а времени слишком мало, — примирительно проворковала она.

Именно проворковала.

Грейнджер опешила. Она привыкла видеть перед собой сумасшедшую ведьму, целиком и полностью преданную Волдеморту, поддерживающую каждое его решение, готовую убить ради него каждого. Но сейчас Гермиона видела женщину, которая была кому-то другом, которая за кого-то переживала. Она видела человека, в конце концов. Не так уж и часто приходится смотреть на своего врага, как на обычного человека. Не так уж часто.

К чёрту. Она ещё вернётся к этой мысли. Позже, не сейчас.

Библиотека и задание. Задание и библиотека.

Какая библиотека?

В Малфой-мэноре есть библиотека? Или она имеет в виду библиотеку Хогвартса?

И что Долохов должен там найти?

Беллатрикс тем временем говорила и говорила. Гермиона видела, как ритмично двигались её губы, как активно она жестикулировала, как виновато заглядывала в глаза. Но не слышала ни слова, только бессмысленный набор непонятных звуков. Как будто вдруг совсем разучилась понимать привычную английскую речь.

Такая Беллатрикс не внушала страх, поэтому Гермиона продолжала думать о своём.

Библиотека…

И вопрос, который наконец-то долетел до слуха Гермионы:

— Так ты позанимаешься с Драко?

Мысленно нахмурилась.

«Позаниматься с Драко? Чем? Тёмной магией? И когда только разговор успел так кардинально поменять своё русло?»

— Без проблем.

«Да, конечно, я позанимаюсь с Драко. Вот только не факт, что он после этого выживет», — подумала злорадно, алчно, мстительно, едва сдержав коварную ухмылку.

— Прости, я не хочу отрывать тебя от работы, но я тренирую младших Крэбба, Гойла, Нотта… — тут она сама себя прервала и перевела взгляд на лже-Антонина: — Да ты и так знаешь. У меня нет времени тренировать ещё и Драко. Но я не могу позволить ему быть неподготовленным к предстоящей битве.

— Конечно, я всё понимаю.

«Да ни черта я не понимаю! Почему Драко не может тренироваться со всеми? Почему Лестрейндж ведёт себя настолько нормально?» — не унимался внутренний голос.

Взгляд Гермионы невольно упал на часы. Осознание того, что она понятия не имеет, сколько времени провела под Оборотным, заставило на миг замереть и нервно вздрогнуть. Сколько? Пятнадцать минут? Полчаса? Или дольше?

— А где, кстати, Драко?

И правда — где Драко? Сердце пропустило удар.

Где Драко?

Догадался?

Узнал?

Ушёл за подкреплением, чтобы уж наверняка не сбежала?

Он ведь видел её каждый день. Каждый чёртов день на протяжении шести лет.

Он узнал.

Гермионе казалось, что весь адреналин, который заставлял её не опускать руки, бороться со своими страхами, надеяться, уповать на удачу, в одночасье испарился, исчез, оставив её один на один с Беллатрикс.

Получится ли сбежать от неё ещё раз? А если и получится, то что? Гермиона здесь одна, кто ей поможет? Но и оставаться нельзя…

Пора уходить.

Пора…

Куда? Как?

…уходить.

В дверном проёме показался Драко Малфой.

Один. Без других Пожирателей. Без своего вездесущего отца. И даже без гримасы презрения на бледном лице. Гермионе отлегло от сердца — Малфой выглядел нервным, а не злорадным, значит всё в порядке.

Беллатрикс начала что-то ему втолковывать, время от времени косясь на Гермиону, а Гермиона в свою очередь косилась на часы.

Она хотела уйти, но боялась, что своим поспешным уходом может вызвать подозрения. Да она и не знала, куда ей идти. Как не знала и того, вернутся ли за ней Гарри с Роном…

Гермиона подслушивала под дверью, когда Малфой говорил, что она не сможет сбежать, ведь у неё нет Метки. Вот что тревожило её больше всего. Кроме того, Лестрейндж что-то сделала с Добби, потому что не знает, жив он или нет. А как тогда Гермиона отсюда выберется?

Она снова начала паниковать.

У неё не было достаточно зелья для того, чтобы пробыть здесь дольше часа с лишним. И не было настоящей метки, чтобы беспрепятственно уйти.

Мозг лихорадочно метался, перескакивая с одной мысли на другую, обдумывал, планировал, но каждый раз заходил в тупик.

— Антонин, вы идёте? — спросил Малфой, смотря на лже-Долохова. И Гермиона вздрогнула от неожиданности.

«Антонин? Почему не мистер Долохов? И куда мы должны идти?» — пронеслось в мыслях.

— Да, конечно. Идём, — ответила невозмутимо, будто всё шло по плану. Бросила быстрый взгляд на свои руки, чтобы убедиться, что превращение ещё не началось.

Малфой прошествовал к двери, и Гермиона, кивнув напоследок Беллатрикс, пошла за ним. Они вышли в коридор, миновали несколько больших дубовых дверей и остановились. Точнее Драко остановился, а Гермиона чуть не налетела на него, но в последний момент спохватилась.

— Вам хватит полчаса, чтобы подготовиться к тренировке? — Малфой естественным движением махнул рукой в сторону двери напротив уже знакомой Гермионе гостиной.— Мы можем час позаниматься, а затем я помогу вам найти подходящие книги. — Теперь он показал на дверь, находящуюся как раз напротив той, возле которой они стояли.

Гермиона усмехнулась про себя. Теперь она знала, где находятся тренировочный зал и библиотека.

«Спасибо, Малфой», — даже в мыслях эта фраза прозвучала насмешливо и недоверчиво.

А вслух:

— Да, хорошо.

— Отлично. Тогда через полчаса в зале для тренировок, — бросил напоследок Малфой, развернулся на каблуках и поспешил скрыться из виду. Гермиона так и застыла, смотря ему вслед. А ей теперь что делать? Аппарировать в какой-то там Долохов-мэнор? Или — тут Грейнджер перевела взгляд на дверь, перед которой сейчас стояла, — Долохов по каким-то причинам живёт здесь? А потом — странное ощущение, будто какая сила тянет за руку, заставляя прикоснуться к аккуратной округлой дверной ручке, — Гермиона взялась за ручку и приоткрыла дверь. Та бесшумно отворилась. Грейнджер несмело заглянула внутрь: первым, что бросилось ей в глаза, была колдография. А на ней — молодые Антонин Долохов и Беллатрикс Лестрейндж.

«Лишь бы эта комната не принадлежала Лестрейндж», — мысленно взмолилась Гермиона, тихонько захлопнула за собой дверь и осмотрелась. Комната, оклеенная светло-персиковыми обоями, была достаточно просторной. В центре — огромная кровать с балдахином, рядом с ней — прикроватная тумбочка, над которой вольготно пристроилось большое старинное зеркало в серебряной раме. С другой стороны от кровати — внушительных размеров дубовый шкаф. Несколько картин с живописными пейзажами над кроватью. Обычный интерьер спальни, но выглядел он настолько изысканно, что Гермионе казалось, она попала на выставку, а не в жилой дом.

Из всей богатой обстановки выделялась только большая открытая магаптечка и стопка пергаментов, лежащих на прикроватной тумбочке.

Зачем Долохову понадобилась магаптечка? Это связано с рейдами или с его заданием?

Гермиона поспешно наложила на дверь Коллопортус и решительно взяла в руки магаптечку. Взяла и чуть не выронила. Среди кучи колб разных размеров и оттенков лежала большущая скорее даже банка, чем колба с Оборотным зельем. Гермиона едва не взвизгнула от восторга, с замиранием сердца открыла её и даже понюхала на всякий случай. Нет, это определённо Оборотное. Его хватит недели на две, а поскольку Гермиона не собиралась здесь задерживаться, Оборотного было в избытке. Такой поворот событий существенно упрощал ей задачу.

Немного успокоившись, Гермиона бесшумно прошмыгнула в коридор, внимательно огляделась и на цыпочках подошла к небольшой, неприметной двери. Она уже знала, что дверь вела в подземелья Малфой-мэнора. Гермионе повезло, и после встречи с Долоховым она почти сразу нашла выход, наткнувшись на эту самую дверь. Тогда на какой-то миг ей даже показалось, что и Долохов проиграл ей специально, и дверь появилась не просто так. Что происходящее часть замысловатого плана. И он ей совсем не понравится...

Гермиона быстро проскользнула в неприветливые подземелья, царапнувшие её лицо мощным потоком морозного воздуха, и сосредоточилась на главной цели: найти и отлевитировать в комнату Антонина Долохова.

Подземелья вновь давили на неё своей мрачной атмосферой, а мраморные статуи проводили взглядами холодных каменных глаз. Гермионе повезло, что знакомый тупик находился недалеко от выхода, так что она быстро нашла Долохова, и применив к нему Дезиллюминационные чары, отлевитировала его в персиковую спальню. Затем наложила на дверь Заглушающее и вытащила из шкафа часть вещей. Отлевитировала неподвижное тело Долохова так, чтобы оно заняло освободившееся пространство шкафа, закрыла дверцу и облегчённо выдохнула. Но опять же, не слишком ли просто ей это удалось? Или она ищет подвох, там где его нет?

Тем не менее — минус одна головная боль.

Теперь остались только тренировка и задание. Очень некстати, ведь Малфой может её разоблачить, но, с другой стороны, не разоблачил же до сих пор. Да и о задании он наверняка должен знать. Вот только сложно думать одновременно о том, как сбежать и как убедительно изобразить Долохова… Время покажет, что из этого выйдет.

III

Широкими шагами из одного угла комнаты в другой. Один шаг, второй, третий, десятый… Через некоторое время Гермиона вдруг резко остановилась и щёлкнула пальцами, будто наконец поймала мысль за хвост. Быстро подошла к тумбочке и, прихватив с собой пергаменты, уселась на кровать, внимательно рассматривая аккуратные записи Долохова.

Руны. Сложные рунические вязи, которые никогда раньше Гермионе не встречались.

Она нахмурилась, сосредоточенно проглядывая один за другим лежащие на коленях пергаменты. Безрезультатно, бессмысленно. Ничего знакомого, ни одного изученного сочетания. Странно, ведь Древние Руны Гермиона знала хорошо… А Древние Руны были основой всего! Зная их, можно было разобраться с любыми вязами и сочетаниями. Но не тут-то было!

Гермиона опять принялась шагать по персиковой спальне. Силилась вспомнить, где могла увидеть подобные вязи, но в голове, как назло, не было ни одного воспоминания, ни единой догадки. Видела ли она такое вообще?

Опять шаг, за ним второй, третий… Взгляд упал на шкаф и наконец-то сфокусировался, стал осмысленным, сосредоточенным. Грейнджер подошла к шкафу и нетерпеливо открыла резную дверцу.

— Инкарцеро. — Парализованное тело шустрыми змейками обвили магические путы. Гермионе даже на миг показалось, что она услышала их насмешливое шипение: едва различимое, как шум от беснующегося за окном ветра.

«Думаешь, он расскажет тебе о задании? Как бы не так! Как бы не так!»

И это уничижительное «Как бы не так» крутилось рефреном в мыслях. Крутилось навязчиво. Заставляло руки Гермионы дрожать от напряжения. Заставляло её сердце замирать от нехорошего предчувствия. И правда ведь — не расскажет. С чего бы Долохову с ней откровенничать?

Грейнджер помотала головой из стороны в сторону в попытке сбросить с себя наваждение и прошептала еле слышно, направив палочку на связанное и обездвиженное тело:

— Фините Инкантатем.— Парализующее заклятие спало.

Долохов попытался пошевелиться, но безуспешно: верёвки держали крепко. Спустя несколько бесплодных попыток он замер и уставился злобным немигающим взглядом на стоящую перед ним Гермиону Грейнджер.

Смешно: один из самых могущественных Пожирателей Смерти имел неосторожность стать заложником хрупкой девчушки, и школу-то не успевшей закончить. Но судьба, как говорится, с чувством юмора.

Гермиона молчала, позволяя Долохову сделать ход первым, или, если точнее, проболтаться. Ведь, будучи в ярости, люди так часто говорят намного больше, чем собирались. А Грейнджер по глазам видела — Антонин Долохов, несомненно, в ярости. Ещё бы, так глупо попасться!

Долохов открыл было рот, но тут же закрыл. Громко сглотнул, будто захлебнулся воздухом вперемешку с теми словами, которые хотел произнести.

— Я ничего тебе не скажу, маленькая кудрявая дрянь.

«Чертяка! — мысленно выругалась Гермиона. — Быстро же он меня раскусил. Почему обязательно нужно было наткнуться на Долохова, а не на какого-нибудь… Гойла-старшего?»

Гермиона хмыкнула, разыгрывая последний козырь:

— Тогда зачем ты мне здесь живой? — Она едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть — насколько неприятно резанула слух собственная грубость.

Долохов хрипло хохотнул, заглядывая в беспокойные карие глаза.

— Неужто убьёшь меня, Гермиона Грейнджер? — спросил недоверчиво. Со смешком. Смакуя её имя, перекатывая гласные на кончике языка. Он знал. Конечно, он знал, что её слова — пустые угрозы. Не более.

Гермиона вздрогнула от его слов. А к мысленному рефрену «как бы не так» прибавилось откровенно насмешливое: «Убьёшь меня, Гермиона Грейнджер».

«Нашла, когда давать слабину», — отчитала себя Гермиона, увидев, как скривились в ехидной ухмылке губы Долохова. Он заметил. Её непроизвольная дрожь от него не укрылась.

— А почему бы и нет? Что меня остановит? — ещё одна отчаянная попытка скрыть нервозность за ледяным тоном звонкого девичьего голоса.

Но разве так просто обмануть слизеринца? Обвести вокруг пальца того, кто сам привык хитрить и обманывать? Увы, не просто. Поэтому неудивительно, что ответом на вопрос Гермионы послужил лишь новый приступ хохота.

Смех резко оборвался, сменившись давящей на барабанные перепонки тишиной. А затем вкрадчивый голос произнёс:

— Не будь дурой, Гермиона Грейнджер, — Гермиона поморщилась, уж больно ей не нравилась нелепая привычка Долохова называть её полным именем. — Освободи меня. Ты всё равно здесь долго не протянешь.

Он сделал довольно длинную паузу, словно оставляя ей время на раздумье. А Гермионе казалось, что каждое его слово досаждающей занозой впивалось в беззащитную кожу, отражалось эхом от черепной коробки.

«Освободи меня, освободи меня, освободи меня», — властно, гипнотически.

«Освободи меня», — не просьба. Приказ.

Гермиона моргнула, отгоняя наваждение, и снова прислушалась к монологу Долохова.

— Может, — продолжал он задумчиво, будто и правда предлагал что-то дельное, — я даже оставлю тебя в живых. Если ты будешь мне полезна, конечно, — сказал многозначительно и подмигнул. Гермионе захотелось заехать по его небритой физиономии чем-то тяжёлым, но она сдержалась и только фыркнула в ответ на последнее замечание.

— Как думаешь, что сделает с тобой Тёмный лорд, — Гермиона скривилась, будто произнесла нечто до зубовного скрежета отвратное, — если узнает, что ты провалил задание?

Долохов снова расхохотался. Его полубезумный смех заполнил пространство спальни — и стих. Но в ушах Грейнджер он звучал куда дольше…

— Твой обман раскроют быстрее, чем Тёмный лорд вернётся в Малфой-мэнор, — сказал Долохов спокойно, заставляя вздрогнуть от тяжести его железобетонной уверенности в собственной правоте.

Грейнджер мысленно досчитала до десяти, снова наложила на своего пленника Петрификус и закрыла шкаф. Она надеялась, чтр Долохов ошибётся хоть раз, но в итоге разговор не дал ей ровным счётом ничего: Долохов умел держать язык за зубами. Оставалось только надеяться, что с Малфоем Гермионе повезёт больше.

В дверь спальни постучали. Грейнджер чуть не подпрыгнула от неожиданности и отшатнулась от дверцы шкафа.

Кто?

Гермиона второпях достала из кармана колбу с остатками Оборотного и быстро отпила зелья. Не обращая внимания на ломоту во всём теле, она тут же кинулась к прикроватной тумбочке. Руки дрожали, но ей всё же удалось снова наполнить колбу. Грейнджер облегчённо выдохнула. Быстро посмотрела на себя в зеркало, и убедившись, что превращение прошло успешно, уверенно открыла дверь.

Перед ней стоял Малфой-младший. Хвала Мерлину, что он, а не Беллатрикс!

Вот только полчаса прошли так быстро, что Гермиона ни стратегию поведения с ним обдумать не успела, ни решить, чему его учить на этой тренировке. Внутри снова похолодело. Хоть Малфой и не был самым страшным обитателем особняка, но у него больше шансов её раскусить, чем в остальных, а значит нужно всё время быть начеку.

— Идём? — спросил он сдержанно. Ни одна мышца на лице не дрогнула, ни один звук не выдал его эмоций.

«Как каменное изваяние, как мраморная статуя в подземелье мэнора», — некстати подумалось Гермионе.

«Каменное изваяние» приподняло брови, всё ещё ожидая ответа, и она коротко кивнула.

Малфой направился к тренировочному залу, и Гермиона, плотно прикрыв за собой дверь, неохотно поплелась вслед за ним, по пути судорожно обдумывая, как ей выкрутиться. Ведь если Малфой заподозрит неладное, он же сдаст её с потрохами! Разве Малфой может по-другому?

* * *

Драко узнал её не сразу. О, из неё получился очень даже неплохой Антонин Долохов! Или же всё дело в невнимательности? Малфой-младший так сосредоточился на том, что случилось в подземельях, что слушал Долохова и тётю Беллу вполуха. Тем не менее, в такого Антонина Долохова Драко почти поверил. Почти.

После вопроса Беллатрикс и того смятения, что всего на короткий миг отразилось на лице лже-Долохова, Драко понял, кто стоит перед ним. И он должен был сказать Беллатрикс.

Должен был.

Но снова сделал свой выбор вопреки всем «должен». Теперь Драко Малфой чувствовал ответственность за Гермиону Грейнджер, и ему это совсем не нравилось. Ответственность повисла булыжником на его шее и тянула вниз. Настойчиво. Непрерывно.

Ответственность была даже не то чтобы за Грейнджер, а скорее за необдуманные решения, которые могли здорово навредить самому Малфою. И он мысленно корил себя за то, что сделал, вернее, чего не сделал. Методично отчитывал, но чувство ответственности никуда не девалось. Оно давило и раздражало, словно глубоко засевшая заноза.

За всю жизнь ответственность полностью ложилась на плечи Драко Малфоя только один раз — когда он получил персональное задание от Тёмного лорда. И то, как позже оказалось, Драко разделил это бремя со Снейпом. Нет, даже такая формулировка была бы не совсем правильной, ведь почти всё бремя легло как раз на плечи Снейпа. Поэтому сейчас Драко чувствовал себя, как минимум, некомфортно. С одной стороны — он с мрачным упоением проклинал себя за то, что позволил тому, что произошло, произойти, а с другой — знал, что поступает правильно. Вот только… Почему поступать правильно так сложно?

В его душе назревал нешуточный конфликт, поэтому когда Драко подошёл к двери «Долохова», то сделал единственное, что могло ему помочь в такой ситуации, — бесстрастное лицо.

«Нужно уметь делать хорошую мину при плохой игре», — всплыли в голове когда-то услышанные — или всё-таки прочитанные? — слова.

Драко постучал в дверь и, чтобы унять непослушные мысли, начал мысленно считать. На «пятьдесят два» Грейнджер открыла — нервная, напряжённая и понятия не имеющая, что делать дальше. Всё то время, что они обсуждали тренировку, она была совсем неубедительной. Драко с удовольствием поставил ей мысленное «Удовлетворительно» за не очень-то хорошую актёрскую игру (сильно удивившись, как она справилась с этим раньше) и направился к тренировочному залу. Зал был довольно мрачным и абсолютно пустым — заколдованные каменные стены (смягчающие удар в несколько раз) и никакой мебели.

«Долохов» застыл в нерешительности, и Драко какой-то миг хотел по привычке съязвить по поводу ограниченности умственных способностей гр… маглорожденных, но сдержался. Не к месту. Не время себя выдавать.

— Предлагаю небольшую дуэль, чтобы определить твой уровень, — наконец заявила Грейнджер, и Драко внутренне содрогнулся, смотря, как зло сверкнули тёмно-карие глаза «Долохова». Нет, Драко видел этот злобный огонёк не раз и не два, но в исполнении самого Долохова, а не…

Он не успел приготовиться, когда в него уже полетело первое заклятие. Драко чудом увернулся — луч ударился о стену в паре сантиметров от него. Малфой поспешно вытянул волшебную палочку.

Грейнджер была хороша — и реакция, и невербальные заклинания, и неожиданные, обманчивые выпады. Драко, наверное, смог бы даже на какое-то время выбросить из головы тот факт, что у него дуэль с Гермионой Грейнджер в теле Долохова, а не с самим Долоховым. Но нет, у неё была своеобразная манера сражаться. Казалось, она танцует, уворачиваясь от заклятий и посылая в ответ свои. Её движения завораживали — даже в теле другого человека Грейнджер сумела сохранить женственность и грацию. Драко не мог этого не признать, хоть никогда раньше и не замечал в ней ничего подобного.

Он засмотрелся, задумался, отвлёкся, он всего-то на несколько секунд опоздал. Упустил момент. Но она не упустила: палочка Драко Малфоя с глухим стуком ударилась о стену. Хорошо, что только палочка, а не сам Драко Малфой.

— Неплохо, — констатировал лже-Долохов, отлевитировав волшебную палочку к её владельцу. — Тебе стоит поработать над быстротой реакции. Ты знаешь достаточно много заклинаний, но используешь их не очень уверенно. Заметно, что ты давно не тренировался.

Малфой, поджав губы, лишь кивнул в ответ на её слова. Неплохо от «Долохова» его не устраивало, сразу — опять же, по привычке — захотелось отпустить неприятную шуточку о гр… маглорожденных, но он сдержался. Подыгрывать, значит подыгрывать. Он сам выбрал для себя такую роль, и сейчас не время менять своё решение. Нужно было отвлечься, позабыть о своей злости.

— Какое из Непростительных вы считаете самым опасным? — спросил первое, что пришло на ум.

Малфой видел, как Грейнджер напряглась, посмотрела на него с беспокойством, видимо, решив, что прокололась. Её выражение лица было очень красноречивым. И Драко мог предположить, что она подумала что-то вроде: «Нужно было хоть раз швырнуть в него Круциатусом, чтобы не вызывать подозрений». Хвала Мерлину, что не швырнула!

— Авада Кедавра, конечно, — ответила отстранённо. — А ты как думаешь, Драко?

Драко вздрогнул, будто его холодной водой окатили — лучше бы она вообще не произносила вслух его имени. В её устах оно больше напоминало ругательство, чем имя.

— Круциатус.

— Боишься боли?

— Можно и так сказать, — ответил осторожно. Он и хотел бы сказать больше, но риск был слишком велик.

— Так ты хочешь потренироваться в использовании Непростительных? — Её голос был неестественно высоким. И Драко пришлось прятать за кашлем очередную едкую колкость, которая так и норовила сорваться с языка.

Как Грейнджер вообще могла подумать, что он добровольно захочет тренировать Непростительные?!

— Нет. Хочу подтянуть реакцию и невербальные.

— Хорошо, — кивнула с облегчением.

— На сегодня всё?

Гермиона снова кивнула.

— Так значит, идём в библиотеку?

Опять кивок.

Малфой мысленно хмыкнул. Не каждый день можно увидеть молчаливую Грейнджер. Но должно же сегодня было случиться и что-то приятное, правда?

IV

Когда они с Малфоем вышли из тренировочного зала, то нос к носу столкнулись с Беллатрикс и небольшой группой молодых слизеринцев. Гермиона напряглась: все лица были ей знакомыми, и она могла только надеяться, что они ни о чём не догадаются. Грейнджер распрямила плечи и гордо вскинула подбородок. Нельзя показывать страх, нельзя вести себя скованно.

Беллатрикс коротко кивнула при встрече и почему-то с беспокойством посмотрела на Драко. Гермиона невольно нахмурилась. В чём дело?

Подопечные Лестрейндж были куда более любезны. Они подобострастно глядели на лже-Долохова, учтиво лепетали приветствия. И Грейнджер ощутила прилив тошноты при виде их восторженных лиц.

Чем Долохов заслужил такое уважение? Хотя нет — о том, что заслуживает у Пожирателей уважения, лучше не знать. Да и не это больше всего взволновало Гермиону. Её взволновали взгляды, которыми слизеринцы так щедро одаривали Малфоя-младшего. Снисходительные, с нескрываемым презрением. И от кого? От Паркинсон, что лишь год назад смотрела на него с благоговением и разве что не молилась на своего белобрысого идола. От Крэбба и Гойла — казалось бы, неизменных телохранителей. От Флинта, который ещё в прошлом году громогласно провозглашал Малфоя «гордостью их квиддичной сборной».

«Какая сборная, такая и гордость», — мелькнуло в мыслях.

Гермиона отвела взгляд в сторону. Отчего-то смотреть на то, как сильно упал малфоевский авторитет, не было никакого желания. Наоборот, хотелось досадливо поморщиться и убраться куда подальше от двуличных тварей, неспешно проходящих мимо. Не то чтобы Гермиону должно было расстроить нынешнее положение Малфоя, но она и вправду расстроилась.

Малфой, конечно, доставлял им с Гарри и Роном неприятности, но всегда был довольно осторожен. Знал, когда остановиться, и старался не лезть на рожон. Не позволял он этого и находящимся под его влияниям слизеринцам. А теперь эти самые слизеринцы сделают всё что угодно, лишь бы не повторить судьбу своего бывшего авторитета. И если уж Беллатрикс не тренировала Драко, то можно было найти только одно объяснение происходящему: ей запретили. Тут даже уточнять не нужно — и так понятно, кто и почему.

Гермионе такие мысли были совсем не по душе — хотелось поскорее скрыться за дверью библиотеки и забыть об увиденном.

Дурное предчувствие подняло голову и тут же начало скрестись когтистыми лапищами где-то на уровне солнечного сплетения. Хотелось наведаться в Хогвартс и узнать, что всё не так уж плохо, как сейчас подумалось Гермионе. Что слизеринцы не лезут из кожи вон, чтобы доставить проблемы её родному факультету. Что у Джинни, Невилла, Симуса, Браун, сестёр Патил и остальных всё в порядке. Гермиона прикрыла глаза, чтобы успокоиться. Ещё хоть одна такая мысль, и она не сможет сдержать слёз.

— На одну минуту, Антонин, — вдруг услышала Грейнджер голос Беллатрикс и чуть не подпрыгнула от неожиданности. Нельзя, нельзя позволять себе моменты слабости!

Гермиона напряглась. Замерла у спасительной двери библиотеки, не в силах пошевелиться, а дурное предчувствие заскреблось о грудную клетку ещё неистовее.

— Потренируйтесь пока без меня, — приказала Белла своим подопечным, не отводя глаз от лже-Антонина. Гермиона обернулась к Малфою, и он, понимающе кивнув, скрылся в библиотеке.

Это было бы даже забавно. Малфой, который ей понимающе кивает.

Но не тогда, когда перед ней стояла Беллатрикс. Не тогда, когда Гермиона не знала, куда деть руки и отчаянно хотела сбежать в библиотеку вслед за Малфоем. Не тогда, когда в ушах стояли собственные крики…

«Мерлин, дай мне сил!»

Белла подошла ближе и наклонилась к самому уху лже-Антонина. Гермиона едва подавила желание отодвинуться подальше. Или хотя бы сложить руки на груди.

— Через два-три дня должен вернуться наш лорд, — пробормотала Белла полушёпотом. — Мы с Нарциссой посовещались и решили, что не будем говорить ему о Поттере.

Глаза Лестрейндж теперь внимательно изучали лицо «Долохова», и Гермиона усилием воли заставила чуть было приподнявшиеся вверх от удивления брови вернуться на место.

— И как вы предлагаете это скрыть? — В голосе невозмутимость, бесстрастность. Вот только сердце стучало в быстром ритме танго.

Едва заметная улыбка на миг смягчила черты лица Беллатрикс и тут же исчезла. Лестрейндж определённо понравилось, что «Антонин» не стал с ней спорить.

— Призовём лорда завтра вечером и скажем, что треклятый эльф помог Лавгуд и Олливандеру бежать. И что я убила эльфа.

Убила?

Глаза Беллы опасно сверкнули, и дурное предчувствие поощрительно заулюлюкало.

Знала ли Белла наверняка, что Добби мёртв? Или это только догадка? Нет, пусть будет догадкой! Гермиона не хотела верить в то, что он умер.

— Я не хочу призывать Тёмного лорда по такому поводу. Но будет намного хуже, если он решит, что мы умышленно его не призвали, надеясь скрыть наш провал. А на случай, если Тёмный лорд захочет проверить, так ли всё было, сотрём всем память. Всем, кроме нас, конечно. Мы достаточно хорошие окклюменты, чтобы не позволить ему увидеть настоящие воспоминания. Да и должен же кто-то быть в курсе происходящего.

Белла коротко кивнула для пущей убедительности, не отводя внимательных чёрных глаз от лже-Долохова, и получила такой же короткий кивок в ответ. Она уже было развернулась, чтобы уйти, но в последний момент добавила:

— Не забудь стереть память Драко, ладно?

— Ладно.

«Нужно сбежать отсюда до прибытия Волдеморта», — с замиранием сердце подумала Гермиона, вцепившись в дверную ручку с такой силой, что, казалось, ещё немного и она оторвёт её. Дурное предчувствие только хмыкнуло насмешливо и продолжило скрестись о грудную клетку. Гермиона повернула ручку и неспешно вошла в библиотеку.

«Угораздило же меня», — подумала горько, опёрлась спиной о дверь и закрыла лицо руками. Перед глазами потемнело, колени непроизвольно начали дрожать. Ей удалось скрыть правду от Беллатрикс, но Волдеморт — это другое дело. Прав был Долохов, прав…

Из ступора Гермиону вывел невозмутимый голос Малфоя:

— На чём вы остановились?

Гермиона вздрогнула, как будто её застукали на горячем, и, отняв руки от лица, бездумно уставилась на ровную спину Малфоя. Он как раз доставал с верхней полки книгу. Так он ничего не видел? Мерлин, как она могла забыть о нём?

И о чём он вообще говорил? Кто с кем остановился? Она с Беллатрикс?

Чёрт, задание!

Гермиона набрала в лёгкие воздух, будто надеялась, что дополнительный кислород подскажет ей нужные слова. Но он не подсказал. Малфой листал книгу, стоя в одном из длинных проходов, а с обеих сторон от него возвышались, подобно могущественным великанам, книжные стеллажи. И Гермиона невольно задумалась над тем, чтобы напасть на Малфоя исподтишка, со спины, совершенно по-слизерински. Он не Долохов, из него будет проще «вытрясти» нужную информацию. Знал он, конечно, меньше, чем Долохов, но не это главное. Главное — правильно информацией воспользоваться!

Гермиона уже достала палочку, чтобы осуществить задуманное, но тут Малфой как будто бы почувствовал неладное и снова заговорил:

— Надеюсь, всё-таки удастся найти достаточно информации, чтобы провести обряд поиска.

Гермионе показалось, что она споткнулась о невидимую преграду — желание проклясть Малфоя тут же исчезло, убаюканное возможностью получить новую информацию без применения силы. Так вот какое задание Волдеморт поручил Долохову! И правда, зачем самому искать Гарри, если тёмномагический обряд может одним махом решить все проблемы?

Гермиона занервничала. А что если Долохов уже нашёл всё, что нужно? И значат ли слова Малфоя, что такой обряд существует? Или предполагается, что Долохов должен создать новый обряд?

— С вами всё в порядке? — спросил Малфой, когда Гермиона так и не ответила, и резко обернулся.

— Конечно, — ответила она сухо и хотела было прощебетать подходящее оправдание, но умолкла, осознав, что если Антонин Долохов будет оправдываться перед Драко Малфоем, то выглядеть это будет крайне глупо. Поэтому как можно увереннее произнесла:

— Продолжим поиски.

Малфой кивнул и, заняв одно из двух стоящих в конце прохода кресел, вернулся к изучению фолианта. Гермиона остановилась возле ближайшего книжного стеллажа и пробежалась взглядом по названиям. «Самые опасные проклятия и как их правильно накладывать», «История изобретения Авады Кедавры», «Книга мрака», «Как получить нужное: проклятия и обряды», «Путев…». Секундочку, «Как получить нужное: проклятия и обряды»? Гермиона аккуратно сняла книгу с верхней полки — благо рост Долохова позволял — и села в кресло.

— Кстати, чуть не забыл. Тёмный лорд, — Грейнджер произнесла это имя неохотно, скороговоркой, — не должен узнать о Г… Поттере. Поэтому мне придётся стереть тебе память.

Гермиона заметила, как забегали глаза Малфоя. Он занервничал, это было очевидно. С чего бы ему нервничать?

— Значит, завтра Тёмный лорд будет здесь? — медленно произнёс Драко. И Гермиона могла поспорить на что угодно — он тянул время. Но зачем? Почему для него были так важны воспоминания о сегодняшнем дне?

— Да, завтра.

— С утра?

— Нет.

— Тогда можно перенести Обливиэйт на завтрашнее утро?

Гермиона должна была отказать хотя бы потому, что отказ был бы своеобразной местью за все малфоевские издёвки. За оскорбления в её адрес. За разбитый нос Гарри. За противные шуточки о семье Уизли. Да, эта месть была бы крошечной, несоразмерной. Но лучше такая, чем вообще никакой. Зло должно быть наказано.

— Да, можно, — сказала Гермиона, мысленно проклиная себя за эти слова.

По его интонации она поняла, что воспоминания сегодняшнего дня для Малфоя важны и...

Гермиона была очень недовольна собой и своим ответом.

«Мягкотелая дура! Стал бы он делать тебе такие поблажки?»

Её самобичевание прервал полуискренний голос Малфоя.

— Спасибо.

Слышать от него благодарность было непривычно, неправильно. И даже противно в какой-то мере. Когда тебя благодарит враг, чувствуешь себя почти что предателем.

— Нашёл что-нибудь? — спросила резко, отрывисто, чтобы отвлечься от ядовитых мыслей.

— Пока нет.

— Тогда продолжим завтра.

— Но мы же только нач…

— Завтра, — сказала Гермиона с нажимом.

Малфой удивлённо посмотрел на неё, но лишь молча кивнул, поставил потрёпанный томик на место и выскользнул из библиотеки.

Какое-то время Гермиона сидела неподвижно и бездумно пялилась на ряды стеллажей. Разговор с Малфоем и её собственные уступки оставили неприятный осадок на душе. Правильно ли она поступила? Гарри и Рон не одобрили бы, нет.

Перед глазами живо предстали их осуждающие лица. Приподнятые в немом удивлении брови Гарри, звенящее возмущение в голосе и обвиняющие жесты Рона. Без конфликта бы не обошлось.

Гарри и Рон… Как они там без неё? Где они? Чем занимаются? Продвинулись ли в поисках? Сердце защемило от тоски. Как же ей хотелось быть сейчас с ними! Даже вечные скитания по лесам и неизменное нытьё Рона лучше по сравнению с пребыванием в Малфой-мэноре под личиной Долохова. Здесь она одна, без поддержки. Ей не на кого рассчитывать.

Гермиона тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Достала из кармана колбу и отпила зелья. Она не знала наверняка, сколько времени уже прошло, и рисковать не собиралась. Удостоверившись, что всё в порядке, Грейнджер вышла из библиотеки и направилась в спальню. У неё появилась теория, которую стоило проверить.

Добравшись до нужной двери, Гермиона повернула ручку, быстро закрыла за собой дверь и ещё раз внимательно осмотрела спальню. Если бы Долохов нашёл книгу, в которой описывался ритуал поиска, то куда бы он её положил? Вариантов было три — тумбочка, какой-нибудь тайник в Малфой-мэноре, укромное местечко в своём особняке. Скрестив пальцы на удачу, Гермиона решительным шагом направилась к тумбочке и отворила дверцу. На верхней полке в самом деле лежало несколько книг. Грейнджер протянула было руку, чтобы взять их, но тут же одёрнула — незнакомые предметы в комнате тёмного волшебника лучше не трогать. Она склонила голову на бок и принялась изучать названия. Две книги про особенности толкования рун, «История Хогвартса» и на самом верху книга в графитового цвета переплёте, названия не разглядеть. Где-то Гермиона уже видела такой переплёт. Она отлевитировала книгу на кровать и с помощью палочки открыла на первой странице. Взгляд тут же выхватил министерскую печатку. И брови Гермионы поползли вверх. Она вспомнила, почему книга показалась знакомой.

В Отделе тайн — там, где хранились пророчества, — был стеллаж, на котором лежали три книги в точно таких же графитовых переплётах. Возле стеллажа клубился сизый туман. Но это был не обычный туман. Гермиона знала, если наложить на один и тот же предмет (или территорию) больше сотни защитных заклинаний, то из-за их взаимодействия вокруг этого предмета начнёт виться туман. Таким образом, получается, что ничто в Министерстве не охранялось более тщательно, чем эти книги. И теперь у Гермионы появилась возможность прочесть одну из них. Разве она могла её упустить?

Взгляд Грейнджер наконец оторвался от изящной министерской печатки и скользнул вверх, к названию. «Воздействие заклятия Круциатус на человека».

В голове тут же пронеслись обрывки диалога с Малфоем.

— Какое из Непростительных вы считаете самым страшным?

— Круциатус.

Гермиона нахмурилась. Воздействие Круциатуса было хорошо изученным и никакой тайны из себя не представляло. Тогда почему книга так тщательно охранялась? В этом попросту не было смысла!

С помощью палочки Гермиона перевернула страницу. Оказалось, что перед ней не книга, а дневник одного из бывших работников Министерства. Гермиона нахмурилась ещё сильнее. У неё уже появилось несколько догадок на этот счёт, но она надеялась, что они не оправдаются. Грейнджер села на кровать, скрестила по-турецки ноги и углубилась в чтение.

V

Глаза жгло, ныл позвоночник, волшебная палочка в руках дрожала, отчего огонёк Люмоса то и дело соскальзывал со страницы и падал на кровать. Но Гермиона с завидным упорством продолжала разбирать уже знакомый почерк. Продолжала, хоть чтение было не из приятных.

Грейнджер выдохнула с облегчением, когда наконец добралась до последней страницы. Но дневник не закрыла, сидела неподвижно, будто в оцепенении. Даже мыслей в голове не было. Страшно. Просто страшно. Она и подумать не могла, что…

Скрипнули половицы.

В абсолютной тишине этот звук прозвучал оглушительно громко, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. Потянулась, протёрла руками уставшие глаза, с помощью палочки закрыла прочитанный дневник и отлевитировала его на место. Теперь она была почти уверена, что тёмномагических заклинаний на нём нет, но появилась другая причина не брать его в руки. Гермионе было противно.

Лучше бы она нашла в тумбочке что-то другое. Но начав читать дневник, она уже не могла остановиться. Ей просто необходимо было узнать, чем всё закончится.

Если верить написанному, то Министерство проводило эксперименты над заключёнными, которых приговорили к пожизненному лишению свободы. На них невыразимцы изучали действие Круциатуса. Как оказалось, с пыточным заклятием всё было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Хотя теперь Гермиона понимала, что предпочла бы этого не знать…

Последняя запись в дневнике была сделана ещё до того, как магический мир столкнулся с Гриндевальдом. Вот только в Министерстве Гермиона видела не один такой дневник, а три. Что если есть продолжение? Или те два касались Империуса и Авады Кедавры?

Мерлин, Грейнджер и подумать не могла, что Министерство может пасть в её глазах ещё ниже! Её замутило.

В дневнике описывалось поведение более двадцати заключённых, ставших частью эксперимента. Их подвергали заклятию разной степени мощности в разное время и при разных обстоятельствах. Для чистоты эксперимента Круциатус накладывал не один невыразимец, а целый отдел (не одновременно, конечно), то есть больше тридцати человек. Заключённые реагировали по-разному: начиная от странной модификации магловского Стокгольмского синдрома (жертва полностью подчинялась одному из своих мучителей, её воля подавлялась, характер менялся до неузнаваемости) и кончая галлюцинациями, постоянной дрожью во всём теле, истериками и помутнением рассудка.

Таким образом, заключённые умирали не из-за влияния дементоров. Дементоры нагоняли на них тоску, которая могла граничить с депрессией. И то депрессия возникала только у очень впечатлительных магов и волшебниц. А разве среди убийц много таких «впечатлительных»?

Получается, эксперименты проводились веками, ведь даже в самых старых источниках говорилось, что люди умирают из-за длительного воздействия на них дементоров!

Тем не менее, никаких результатов эксперименты не принесли — никто так и не узнал, от чего зависит действие заклятия на человека. В дневнике были одни предположения.

Грейнджер чувствовала, как к горлу подступил ком: описания были довольно детальными, и Гермиона не могла поверить, что целый отдел мог тренировать пыточное на заключённых. Ведь как так можно? Неужели они не понимали, насколько это бесчеловечно?! Неужели их это совсем не беспокоило? Более того, кому-то хватило выдержки всё это записать!

Почему об этом никто не говорит? Почему об эксперименте не трубят направо и налево все нынешние газеты во главе с «Ежедневным Пророком»? Нужно лишь прошерстить архивы и узнать имена невыразимцев, которые тогда работали в Министерстве. И опубликовать в «Пророке» статью о тех, чьи семьи сейчас воюют на светлой стороне. Всё, это же как часовая бомба! Если «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» посеяли в душах людей сомнения, то такие сведения — удар ниже пояса для светлой стороны.

«Светлой или «светлой»? — ехидно поинтересовался внутренний голос. — А в чём разница, если методы одни и те же? В чём? Тёмная сторона убивает быстрее. Светлая оставляет сходить с ума и списывает происходящее на влияние дементоров. Так кто гуманнее?»

Нет, конечно же, Гермиона понимала, что о происходящем в Отделе Тайн могли не знать сотрудники других отделов, но ведь невыразимцы отчитываются перед Министром! Неужели все министры одобряли такие эксперименты? В голове не укладывалось.

Гермиона встала с кровати и рывком открыла шкаф. Она не хотела верить написанному, но у неё был отличный способ проверить, происходит ли это до сих пор.

— Фините инкантатем.

— Волдем…

— Силенцио!

Хитро, Антонин Долохов, хитро.

— Рискнёшь назвать хозяина по имени? Как смело!

Долохов посмотрел на неё с такой ненавистью и обидой во взгляде, что Гермионе даже стало немного неловко. Но она быстро подавила неуместное чувство и решила сразу перейти к сути:

— Тебя пытали Круциатусом в Министерстве?

Долохов не шелохнулся. Оно и логично — не позволяло Инкарцеро, но кивнуть или покачать головой то он мог.

— Да или нет? — голос Гермионы сорвался.

Долохов только криво усмехнулся, продолжая игнорировать вопрос.

— Послушай, я сниму Силенцио, и ты тоже сможешь меня что-то спросить…

«Головой ударилась? Какое ещё что-то спросить? Ещё предложи Договор о ненападении подписать!»

— …только ответь на вопрос.

Долохов гаденько усмехнулся и кивнул, принимая предложение.

— Фините инкантатем.

— Ты изверг, Грейнджер. У меня затекло всё тело и мне срочно нужно в туалет!

— Не хитри. Петрификус Тоталус почти полностью останавливает физиологические процессы.

— Ты в этом так уверена? Мож…

— Не юли, Долохов! Пытали или нет?

— Нет. Что вообще за идиотский вопрос?

— Можешь задать свой умный, — буркнула Гермиона, но на душе стало теплее. Ведь не было больше никаких экспериментов.

— Тёмный лорд уже здесь? — тут же спросил Долохов.

— Нет.

— Ты знаешь, когда будет? — его тёмные глаза внимательно изучали лицо Гермионы.

— Это уже два вопроса.

— Значит скоро, — губы Долохова растянулись в улыбке, что больше напоминала хищный оскал психически больного.

«Они с Беллатрикс одинаково улыбаются», — лениво отметил внутренний голос.

— Послушай, если ты поможешь мне бежать, я…

Громкий хохот не дал Гермионе договорить.

— Крошка Грейнджер изволит шутить?

— Я не убью тебя, просто сотру память и…

Хохот стал почти что истерическим. Отсмеявшись, Долохов совершенно спокойно ответил:

— Ты и так меня не убьёшь, Гермиона Грейнджер. Я думал, мы это уже выяснили.

— Допустим, — легко согласилась Гермиона. — Но так ты будешь свободен уже сегодня, а если не согласишься, тебе придётся лежать связанным и обездвиженным в шкафу Мерлин знает сколько. Разве не разумнее принять моё предложение?

— Какая трогательная забота о моём благополучии, — хохотнул Долохов. — Это наводит меня на мысль, что Тёмный лорд будет тут скорее, чем я предполагал.

— С чего ты взял?

— Ты паникуешь, а я — твоя единственная надежда.

Гермиона притворно рассмеялась.

— Ты ошибаешься.

— Ты врёшь.

— Империо!

Глаза Долохова округлились от изумления, а уже в следующий миг его душил новый приступ смеха.

— Ты либо дура, либо святая. От этого зависит твоя жизнь, но даже при таком раскладе ты не хочешь, а поэтому и не можешь, подчинить себе мою волю.

— Империо!!!

Долохов больше не смеялся, хоть заклятие и не подействовало. И если бы Гермиона не была так зациклена на собственном провале, то наверняка заметила бы, как на его лице появилось сочувствие, которое почти сразу сменила насмешка.

Гермиона снова наложила на пленника Петрификус и захлопнула дверь шкафа. Закрыла лицо руками и сползла на пол, опёршись спиной о шкаф. Неужели ей и правда не хватает сил, чтобы наложить Империус? Или всё же палочка Долохова слушается её не так хорошо, как ей сперва показалось? Первый провал. У Гермионы заклинания всегда получались сразу, в крайнем случае — со второго раза. Обидно было почти что до слёз.

Нет, так нельзя. Нужно взять себя в руки. Грейнджер смахнула единственную предательскую слезу и встала с пола. Не было у неё времени жалеть себя и плакать. Волдеморт завтра — нет, уже сегодня! — вечером будет здесь. Ей нужно сбежать отсюда, но как? Вряд ли она сможет выйти через входную дверь. Скорее всего, на дверь наложено не одно проклятие, и неудачная попытка побега тут же выдаст Гермиону. Через окно? Могут ли окна Малфой-мэнора быть заколдованными? Грейнджер подошла к окну, взяла со стола один из пергаментов Долохова, что был исписан рунами, и коснулась краешком пергамента оконной рамы. Он тут же вспыхнул, и Гермиона поспешила загасить его с помощью волшебной палочки. На окнах была защита. И, опять же, неудачная попытка приравнивалась к смерти. Камин? Но куда она может отправиться через камин? Есть ли хоть одно безопасное для Гермионы место, в которое не заблокирован доступ с Малфой-мэнора? Ответ очевиден — нет, но можно будет переместиться в Министерство. Конечно, вариант слишком рискованный, ведь они с Гарри и Роном были в Министерстве под Оборотным зельем в прошлый раз. Значит, велика вероятность того, что Пожиратели приняли дополнительные меры предосторожности, которые помогут вычислить человека под Оборотным. Тем не менее, это пока лучший вариант. Можно, конечно, ещё раз попробовать уговорить Долохова, но стоит ли? Он ждёт своего лорда, как… Гермиона не знала чего ещё можно ждать так сильно. Ну и чёрт с ним. С ними.

Гермиона выпила Оборотное. На всякий случай снова наполнила зельем колбу и сунула в карман мантии, сжала в руке волшебную палочку и на цыпочках вышла из комнаты. Плана у неё не было. Вот только часы показывали пять утра, и она не могла потерять ни минуты. Гермиона мысленно проклинала себя на все лады за то, что потратила уйму времени на злосчастный дневник. Чем она думала? Могла ведь взять его с собой. Глупая, глупая, глупая Грейнджер! Жаль, что у неё больше не было Маховика времени.

Крадучись, Гермиона шла по коридору. Ей нужно было добраться до гостиной, где она, скрываясь под личиной Долохова, столкнулась с Драко Малфоем и Беллатрикс. Там как раз и находился единственный в мэноре камин, который посчастливилось увидеть Гермионе.

Света луны было недостаточно, а привлечь чьё-либо внимание Люмосом не хотелось. Гермиона шла медленно, попутно воскрешая в памяти обстановку коридора и гостиной. Она была уже почти на месте, когда услышала едва уловимый шорох. Гермиона тут же испуганно застыла, подобно пойманному с поличным вору. Замерла, прислушалась.

Мэнор спал. Мэнор был абсолютно безмолвен. Не доносилось ни звука, ни шороха, ни скрипа лестниц — ничего. Мёртвая тишина.

«Наверное, послышалось».

Но разве можно заглушить страх доводами рассудка?

Дыхание Гермионы сбилось, ладошка, крепко сжимающая палочку, вспотела и теперь мелко дрожала. Грейнджер аккуратно взялась за ручку дверей, ведущих в гостиную, и проскользнула внутрь. Неслышно, медленно. Напрягая свой слух до предела, до ноющей боли в ушах и голове.

Грейнджер остановилась на пороге, внимательно осмотрелась, вглядываясь в пугающую полутьму, и подошла к камину. Скрестила пальцы на удачу и, судорожно втянув носом воздух, прошептала заклятие, чтобы зажечь в камине огонь. Не успела она до конца договорить, как раздался резкий звук, подобный вою сирены. Огонь не зажёгся, путей к отступлению не было, только невыносимо громкий звук разрезал пространство, разбудив, наверное, всех обитателей мэнора. Гермиона инстинктивно отпрыгнула в сторону и застыла на месте, не зная, куда бежать. Запаниковала. Попалась ведь, попалась! Что теперь?

Грейнджер так и не успела ничего предпринять, когда звук резко прекратился и её ощутимо толкнули. Она не удержалась на ногах и, больно ударившись о что-то виском, упала и потеряла сознание.

VI

Драко проснулся от очередного кошмара и резко сел на кровати. Широко зевнул, хоть спать ему больше и не хотелось. Он уже не мог вспомнить, что ему приснилось, но страх и дискомфорт на уровне солнечного сплетения никуда не делись.

Драко зажёг Люмос на кончике волшебной палочки и посмотрел на часы. Без двадцати пять. Святой Мерлин и Моргана, ну какой нормальный человек проснётся в такую рань?!

Малфой обречённо застонал и откинулся на подушки. Знал, что больше не уснёт. У него никогда не получалось проснуться под утро и снова уснуть. Когда он был младше, то любил в такое время лежать и строить планы на будущее. Как он вырастет самым могущественным волшебником; откроет свой бизнес и будет получать даже большую прибыль, чем отец; как родители будут им гордится, а коллеги относиться с уважанием. И не просто потому что он Малфой, а потому что он Малфой, который многого добился! И он всем сердцем верил, что именно так всё и будет! Как по-другому? Он ведь у родителей самый-самый! У него обязательно всё получится!

Но после возрождения Тёмного лорда Драко старался не думать о будущем. Он знал, что никакой не самый-самый, а очень даже посредственный. Да ещё и по уши в проблемах! К которым теперь прибавилась и Грейнджер. А ведь у неё наверняка получилось бы спастись вместе с Поттером и Уизли, если бы она не… Да что теперь об этом говорить? У него и своих «Если бы он не» по самое не хочу!

Малфой снова начал волноваться, как бы чего не случилось. А когда он волновался, то просто не мог находиться на одном месте. Ему нужно было куда-то идти, что-то делать.

Драко встал с кровати, накинул мантию и вышел из комнаты. В коридоре было прохладно, и он зябко поёжился, сильнее кутаясь в мантию. Беспокойство нарастало. Беспокойство вело его коридорами мэнора. Драко знал: если он вдруг без особого повода начинал сильно волноваться, обязательно должно было что-то произойти. Что-то нехорошее. Поэтому он мысленно подобрался и теперь брёл неслышной тенью по коридорам. Прислушивался. Поместье всегда успокаивало Драко. Атмосфера в Малфой-мэноре была такой спокойной и умиротворяющей, словно никогда тут Тёмного лорда и не было. И убийств не было. И пыток. Ничего.

Задумавшись, Драко и не заметил, как оказался перед дверью в спальню Долохова. Ведь не собирался сюда идти, ноги сами привели. Он замер, как хищник перед прыжком, смотря на знакомую с детства дверь. Подошёл ближе, хотел было приложить ухо к двери, чтобы…

Дверь вдруг приоткрылась, и Драко едва успел отскочить и наложить на себя Дезиллюминационные чары. Из спальни выскользнула Грейнджер и быстро пошла вперёд по коридору, Драко двинулся вслед за ней. Он был заинтригован — Грейнджер же не настолько глупа, чтобы попытаться сбежать из замка, из которого невозможно сбежать. Так что она задумала? Углубившись в свои мысли, Драко на секунду потерял бдительность и неловко шаркнул ногой о пол.

«Молодец, Драко, просто умница», — саркастически прошипел внутренний голос.

Грейнджер испуганно пискнула и застыла на месте, прислушиваясь, всматриваясь в темноту. Малфой затаил дыхание. Он снова стоял у неё за спиной, она снова что-то подозревала — дежавю. Постояв ещё с минуту, Гермиона неслышно двинулась дальше. Драко за ней.

Они остановились перед дверью в гостиную. Грейнджер воровато осмотрелась и вошла. К величайшему облегчению Малфоя дверь она оставила приоткрытой, и он беспрепятственно проскользнул внутрь. Гермиона на миг застыла посреди комнаты, будто засомневалась в правильности своего решения, а затем быстро шагнула к камину, на ходу шепча заклятие. Глаза Драко округлились, он потянулся за палочкой, но было уже поздно — сработало заклятие оповещения. И Малфой мог лишь быстро махнуть палочкой в сторону камина, чтобы заглушить его. Сердце испуганно бухало в груди, и он на миг растерялся, не зная, что ещё предпринять. Решение пришло к нему неожиданно быстро, будто подсказал кто. И Драко молниеносным движением открыл тайный проход в небольшую комнату и втолкнул туда застывшую, как статуя, Грейнджер. Затем закрыл проход и лёг на пол перед камином.

Буквально через секунду послышался хлопок аппарации и в комнате зажёгся свет.

— Драко? — послышался удивлённый возглас Люциуса Малфоя. — Что происходит? Почему ты на полу?

— Споткнулся о ковёр и упал.

— Странно. Тогда почему сработало оповещение?

— В камин попало несколько искр из волшебной палочки, — пожал плечами Драко.

Люциус Малфой недоверчиво прищурился. Драко и не ожидал, что такой ответ его удовлетворит.

— Не знал, что заклятие оповещения настолько чувствительное. Отреагировать на такое незначительное проявление магии…

— Вот и я не знал, — заверил его Драко, наконец вставая с пола и отряхиваясь.

Люциус неохотно кивнул, затем его взгляд упал на лежащую на полу колбу.

— А это ещё что?

Драко проследил за взглядом отца и обомлел: на полу лежала колба Грейнджер с Оборотным зельем.

— Оборотное.

— Это я сам вижу. Твоё?

— Нет.

— А чьё тогда?

— Понятия не имею, — на автомате соврал Драко и тут же захотел откусить себе язык. Теперь у отца точно возникнут вопросы.

Люциус одним ловким движением достал из кармана палочку и направил её на сына.

— Твоя любимая детская игрушка?

— Фигурка Мерлина, — без заминки ответил Драко.

Люциус убрал палочку.

— Прости, но я должен был проверить.

— Конечно, отец.

Малфой-старший кивнул и поднял с пола колбу с зельем.

— Здесь точно никого больше не было, Драко?

— Конечно, нет. Думаешь, я стал бы тебя лгать? — Слова, сдобренные острым чувством вины, вырвались на волю неохотно: не так уж и часто Драко доводилось врать, глядя в глаза отца.

— Нет, но это значит, — Люциус кивнул в сторону колбы с зельем и многозначительно улыбнулся, — что кто-то упустил свой шанс. Грейнджер долго не протянет, скоро мы её поймаем. Было бы отлично, если бы она попалась до появления Тёмного лорда.

Драко кивнул, растягивая губы в неискренней улыбке. На уровне грудной клетки бесновалось волнение.

— Ты, кстати, почему не спишь в такую рань?

Драко растерянно кашлянул, не зная, что ответить.

— Я… — взгляд упал на забытый им в кресле «Путеводитель по Тёмной магии», — почитать хотел.

Люциус тоже посмотрел на «Путеводитель…» и благосклонно кивнул.

— Я рад, что ты учишься, сын, — Люциус покровительственно положил руку Драко на плечо, а затем аппарировал прочь из гостиной.

Драко остался один. На всякий случай он не пошёл к Грейнджер сразу, а уселся в кресло и раскрыл книгу. Не то чтобы он предполагал, что отец станет за ним следить, но кто знает? Отец в последнее время был слишком нервным и дёрганым, а значит опасным: беспокойный человек часто ведёт себя нетипично, стоит ли рисковать?

Просидев с книгой более получаса, Малфой решил, что ждать больше нет смысла, и приблизился к входу в комнату. Как только он нажал на бугорок на стене, чтобы войти внутрь, произошло нечто странное. Драко показалось, что на него вылили ушат ледяной воды, и комната на миг будто бы поплыла перед глазами. Драко поёжился от холода и пробормотал себе под нос Согревающее заклинание. Затем поднял взгляд и опешил. Что делал Долохов в одном из секретных помещений мэнора? Откуда узнал, как сюда попасть? Даже Беллатрикс не знала!

Возле виска Долохова налилась лиловым внушительных размеров гематома, а сам Долохов смотрел на Драко удивлённо, слегка приподняв густые чёрные брови.

— Что с тобой, Малфой? Не можешь прийти в себя после падения? — спросил Антонин.

Его голос показался Драко непривычным. Более звонким, что ли? Наверное, всё дело в этой комнате. Она искажала звуки, поэтому зацикливать на этом внимание Драко не стал.

— При каком падении?

— Ну как же, ты зацепился за край ковра и упал. Приземлился неудачно, ударился головой о ножку кресла, — Драко, нахмурившись, принялся ощупывать свой лоб. — Не волнуйся, я же заставил тебя выпить Восстанавливающее зелье, так что синяков и ссадин остаться не должно.

Малфой растерянно кивнул.

— Иди отдохни, вечером предстоит встреча с Тёмным Лордом, — посоветовал Долохов и направился к выходу с гостиной. И Драко понял, что ни о какой встрече не помнит…

И почему, кстати, Долохов с ним сюсюкается, как заботливая бабушка?

— Антонин, — тут же его окликнул Драко. — Тётя Белла вам ничего обо мне не говорила? — спросил с тревогой.

Драко прекрасно понимал, что хоть его знания и достаточно глубоки, с практическими умениями и быстротой реакции у него всё же проблема. Если бы в школе были хорошие преподаватели Защиты, дела обстояли бы куда лучше, но сейчас у младшего Малфоя был серьёзный повод переживать. Из-за этого его и начали мучать кошмары. Снилось, будто бы размытая тень человека нападает на него, а он попросту уклоняется от заклинаний. Не может защититься. Палочка дрожит в руках, но в голове пусто, ни одного заклятия. Слабый и беззащитный, словно ребёнок. Он вспоминает обрывки фраз из книг о магии, но не может вспомнить полностью. Паника не оставляет места рациональным мыслям. Руки начинают трястись ещё неистовее, и в конце концов Драко просыпается оттого, что в него попадает Авада Кедавра невидимого противника.

Иногда снилось, что заклятия всё же вспомнить удалось, но не полностью или неправильно. В результате Драко наносил вред сам себе, а его противник смеялся во весь голос. И смех этот был похож на жуткий хохот Тёмного лорда. Беспощадный и леденящий душу.

— Сильно же ты головой ударился, — хмыкнул Долохов. — Мы же вчера начали заниматься.

Малфой мысленно выдохнул с облегчением.

— И сегодня продолжим?

— Конечно, — нетерпеливо сказал Долохов, уже наполовину приоткрыв дверь и переминаясь с ноги на ногу.

— А во сколько?

— Через час, — быстро буркнул Долохов и отвернулся от Драко. Почему-то натянул на голову капюшон, и Малфою на миг показалось, что слишком уж хрупкой была рука, торопливо этот капюшон натягивающая.

Драко пожал плечами, удивляясь своим мыслям.

«Наверное, свет не так упал. Да и не такое увидишь, когда глаза слипаются», — тут же успокоил он себя и аппарировал в спальню. Раз у него оставался ещё час времени, то нужно было привести себя в порядок.

Вот только смутная тревога никак не давала ему расслабиться и сосредоточиться. Всё время казалось, что он забыл о чём-то важном. Малфой даже пару раз перебрал содержимое ящиков стола, заглянул в шкаф и под кровать, вытрусил всё, что было в карманах мантии, и внимательно осмотрел каждый предмет, надеясь, что сможет использовать его как подсказку, но нет. Он так и не смог понять, о чём забыл.

Драко пробрала дрожь, когда он понял, чего в его комнате не хватает — министерской книги и пузырька с Оборотным. Если кто-то узнает, что он сохранил книгу… Ладони вспотели. Нет, конечно же, она где-то в комнате. Сам переставил и забыл. Но где-то в глубине души он был уверен что всё не так просто.

Драко уже хотел было ещё раз вытрясти из тумбочки всё содержимое, но, посмотрев на часы, понял, что опаздывает. Крутанувшись на месте, он аппарировал к входу в тренировочный зал.

«А странно всё-таки — упал я, но огромный синяк на лбу у Долохова», — мелькнуло в мыслях. Резкая боль вдруг прострелила виски, и у Драко от неожиданности подогнулись колени. Видимо, и правда сильно головой ударился, вот только боль почему-то появилась только сейчас.

Малфой помассировал виски и с облегчением заметил, что боль потихоньку отступает. Через несколько минут она почти исчезла. И Драко выдохнул с облегчением, затем толкнул дверь и вошёл в зал. Антонин Долохов уже был внутри и стоял к нему спиной.

— Я опоздал? Простите, — буркнул Малфой.

Не успел он подготовиться, как в его сторону полетело первое заклинание, а за ним и второе. Тактика показалась знакомой, но у Драко не было времени обдумать это. Он отпрыгнул в сторону и потянулся за палочкой. Битва длилась недолго — через пять минут мощный Экспеллиармус выбил палочку из его рук, но Антонин не стал анализировать ошибки. Он дал Драко время подобрать палочку и продолжал бой. И так раз за разом.

— Поднимайся, — говорил он.

— Бери палочку, — приказывал.

— И это всё, на что ты способен? — откровенно насмехался.

Драко чувствовал, как внутри всё закипало от злости и обиды. Учиться больше не хотелось. А вот уйти, громко хлопнув дверью, — очень даже. От этих мыслей Малфой распалялся ещё больше. Он не должен сдаваться, он больше не тот капризный мальчишка, что, столкнувшись с проблемой, бежит к родителям за помощью. Очевидно, что Долохов был не в настроении и срывал на нём свою злость, но это не значило, что Драко должен сдаться. Он хотел доказать в первую очередь себе, а потом и Долохову, что сможет победить.

Поэтому Драко стиснул зубы и сосредоточился на битве. Долохов был жесток и быстр. У младшего Малфоя не было права на ошибку, как не было даже лишней секунды, чтобы вспомнить, как правильно наложить заклинание. Долохов был зол.

«Наверное, проблемы с заданием от Тёмного лорда», — подумал Драко.

Долохов сыпал заклятиями будто из рога изобилия. Сосредоточенный, рассерженный, быстрый и ловкий.

«Но борется нетипично», — не мог не отметить про себя Малфой.

В тренировочном зале почти без перерывов они провели более двух часов. Драко, проигрывая бой за боем, чувствовал себя неумёхой и слабаком. Ему удалось выиграть только один раз. Последний. Долохов тогда криво усмехнулся, сказал, что на сегодня тренировка окончена, и ушёл. Малфой уселся на пол — больше всё равно не было на что сесть — и прижался спиной к стене.

Драко почти что и не учил в школе Защиту от последние три года. Не потому что не хотел, не сложилось. И теперь он видел, что это здорово вылезло ему боком. Он тренировал заклятия в одиночестве до самого вечера, прерываясь только на чай с бутербродами. Кусок в горло не лез. Затем Малфой переоделся и спустился к ужину. Долохов говорил, что сегодня будет Тёмный лорд, а значит нужно было прийти вовремя.

Драко оказался предпоследним. Он кивнул немногочисленным присутствующим (собрались только те, кто жил в мэноре) и сел по правую руку от матери. Она сдержанно улыбнулась Драко и сжала под столом его ладонь, пытаясь приободрить. Малфой сжал её ладонь в ответ и быстро отпустил. Ему не хотелось, чтобы кто-то заметил.

Атмосфера накалялась. Все понимали, что визит лорда не сулил ничего хорошего. Беллатрикс прочистила горло, встала и занесла над Меткой руку с волшебной палочкой…

VII

Боль. Самая сильная возле правого виска. Гермиона знала, что из-за неё и очнулась. Она хотела было дотронуться до головы рукой — ощупать, удостовериться, что всё в порядке, — но остановила себя. Навострила уши. Есть ли здесь кто? Наблюдает за ней? Не слышно.

Она лежала на чём-то холодном. На полу, наверное.

«В подземельях?»

Гермиона осторожно приоткрыла глаза. Темно. Ничего не видно. На какой-то миг она испугалась, что ослепла, и распахнула глаза широко-широко. В подземельях, конечно, было темно, но не настолько же! Грейнджер несколько раз моргнула в надежде, что глаза привыкнут к мраку. Но нет.

Что за чёрт?

Гермиона попыталась сесть. Голова тут же отозвалась болью. Адской. Мучительной. Грейнджер зашипела и осторожно коснулась правого виска рукой. Как же больно!

Давно она здесь? Гермиона нащупала короткий ёжик жёстких волос на своей голове. Зелье всё ещё действовало, значит, не больше часа.

Проверила карманы. Пусто. Ни Оборотного, ни палочки. Хоть она и не особо надеялась…

Значит, нашли. Значит, ждут, когда зелье утратит силу. Стало млосно.

Вот ведь хороший будет подарок для Тёмного лорда!

Гермиона рвано выдохнула, подавляя желание расплакаться. Неужели она и правда думала, что сможет обыграть стольких Пожирателей Смерти? Грейнджер закрыла глаза и упрямо поджала губы. Хорошо, что она не знала, где сейчас Гарри. Хорошо, что не сможет его выдать. А всё остальное… Гермиона будет молчать до последнего.

Она содрогнулась всем телом, когда вспомнила Круциатус Беллатрикс. Нет, она не хотела бы испытать на собственной шкуре ещё и Круциатус Волдеморта.

Но был ли выход?

Нет, Гермиона не собиралась сдаваться, даже если его не было. Молча стала на колени и принялась ощупывать пол. Должна же она хоть примерно понимать, где находится.

Пальцы наткнулись на гладкое древко. Она тут же потянула его к себе. Узнала на ощупь волшебную палочку Долохова. Нахмурилась. В какие игры они играют? Зачем оставили ей палочку, если она здесь пленница? Или… они сделали что-то с палочкой? Что-то нехорошее. Гермиона аккуратно прощупала древко по всей длине. Не сломана. Без зазубрин. Знакомое тепло разливалось по телу от прикосновения. Тогда в чём подвох?

— Люмос, — пробормотала Гермиона.

На кончике палочки послушно зажёгся огонёк. Всё было как обычно. Гермиона непонимающе нахмурилась.

— Люмос максима!

Огляделась. Нет, она определённо не в подземельях. Иначе зачем здесь были кожаные кресла, кофейный столик и шкаф, на котором гордо красовался череп?

Что ж, это отличная новость. Вот только как отсюда выбраться? Ни дверей, ни окон. Ни чего-либо напоминающего выход не наблюдалось. Глухие стены.

Настоящее ли всё это? Или, может, на самом деле она уже давно сошла с ума от пыток Волдеморта? Может, эта комната существует только в её голове? Может… Чёрт, из-за переживаний голова начала болеть сильнее. Гермиона встала на ноги и поковыляла к креслу. Но каждый шаг будто и шаг вовсе — удар по голове молотом. Она снова зашипела и медленно опустилась в кресло. Не было смысла суетиться и бегать по комнате. Её поймали. Она не знает, как отсюда сбежать. Нужно посидеть и подумать, прежде чем что-то предпринимать.

Внезапно противоположная стена начала отъезжать в сторону. Гермиона, превозмогая боль, вскочила ноги. Застыла в ожидании. Вот сейчас всё и проясниться.

В проёме показался Малфой-младший. Грейнджер на миг будто оцепенела, не зная, как себя вести, а затем быстро рассекла палочкой воздух:

— Обливиэйт!

Она приготовилась, что сейчас кто-то выйдет из-за спины Малфоя и ей не поздоровится. Но нет, он пришёл один. Это, конечно, не значило, что остальные ничего не знали, но давало надежду.

Или же он был не в курсе? Или он не тот, кто втолкнул её сюда?

«Нужно было поговорить с Малфоем, а потом стирать ему память», — мелькнула запоздалая мысль. Но что теперь поделаешь?

Последовавший за Обливиэйтом разговор Гермиона помнила смутно. Головная боль не давала сосредоточиться. Голос Малфоя доносился до сознания словно сквозь толщу воды и от этого казался незнакомым и далёким. А ещё был страх. Знает ли кто-нибудь ещё? Не пробиваются ли теперь сквозь шевелюру Долохова её длинные каштановые волосы? Как ей отсюда сбежать, если беспрепятственно выйти из поместья может только Пожиратель? У кого её пузырёк с Оборотным? У Малфоя? Будет ли этого пузырька достаточно, чтобы он всё вспомнил?

А Малфой всё никак не хотел заткнуться. Что-то спрашивал, удивлялся…

О, какое облегчение Гермиона почувствовала, когда наконец смогла накинуть на голову спасительный глубокий капюшон и чуть ли не бегом покинуть опостылевшую гостиную! Успела, святой Мерлин. Она успела, Малфой не увидел её преображения.

Спустя полчаса Гермиона начала потихоньку успокаиваться. На часах было полседьмого, в особняке царила тишина. А значит шансы на то, что она попалась Малфою, а он не стал никого будить, были достаточно высокими. Может, чары Оповещения не были такими громкими, как ей показалось, и услышал только Малфой? Или же это всё фарс и они просто ждали прибытия Волдеморта? Убаюкивали её страхи? Ведь Гермиона всё равно не смогла бы сбежать! Но тоже ведь глупо. Заперли бы в камере, и дело с концом. Зачем им переживать, что она снова где-то спрячется?

Грейнджер подошла к большому зеркалу в серебряной раме и взглянула на внушительных размеров гематому. На неё даже смотреть было больно. Гермиона наложила Маскировочное заклятие. Ей не нужны вопросы. Ну, а Малфой… Вряд ли он спросит, так ведь?

Затем Гермиона достала из тумбочки магаптечку и внимательно изучила содержимое. Костерост, зелье Живой Смерти, волшебный искристый порошок, Летейский эликсир доктора Летто… Удача благоволила Гермионе и вскоре она наткнулась на средних размеров колбу с Болеутоляющим, отпила и вздохнула с облегчением. Наконец-то!

Теперь осталась только одна проблема, требующая срочного решения. Волдеморт. Гермиона не знала, как отсюда сбежать, а значит придётся остаться ещё на один день и встретиться с ним лицом к лицу. Сыграть перед Волдемортом верного соратника.

Гермиона села на кровать и притянула ноги к груди. Беллатрикс её не раскусила, а значит притворяться у Гермионы получалось неплохо. Если Волдеморт не станет применять к ней Легиллименцию, то есть шанс, что всё пройдёт гладко. Проблема в задании. Если он спросит, что Гермиона сможет ему ответить? Не то чтобы она совсем ничего не знала по этой теме, но Долохов ведь должен знать намного больше!

Второй проблемой был ужин. Гермиона понятия не имела, сколько обычно длится ужин в чистокровных семьях. Она не сможет незаметно выпить зелье при Волдеморте, а значит… Гермиона потянулась за магаптечкой и выудила оттуда напиток Живой Смерти. Если она попадётся Волдеморту, то уж точно не живой.

«Это только на крайний случай. Шансы на благоприятный исход есть всегда», — шепнуло внутреннее упрямство. То самое, из-за которого Сортировочная Шляпа в последний момент отправила Гермиону на Гриффиндор вместо Когтеврана. То самое, что не позволяло утратить веру в себя даже когда казалось, что битва окончена и пора признать поражение. То самое, что вынуждало искать выход. Мысленно расправлять плечи. Бороться. Ради себя и ради своих друзей.

Гермиона просто была слишком упрямой, чтобы сдаться.

Пребывая в мрачном настроении, Гермиона слезла с кровати, потянулась и попыталась мысленно настроиться на тренировку с Малфоем. Как ни странно, но Грейнджер осознала, что ждала её начала почти что с нетерпением. Ведь тот сумасшедший микс беспокойство, страха, злости, отчаяния, беснующийся в её душе, требовал выхода. И магическая дуэль была самым лучшим вариантом.

Гермиона выпила Оборотного, налила его в новую колбу и положила во внутренний карман мантии. Чтобы не потерялся больше. Посмотрела на часы и направилась в тренировочный зал.

Малфоя ещё не пришёл. И Грейнджер застыла посреди этой каменной коробки, спиной к двери. Невольно сжала руки в кулаки. Она злилась. Злилась из-за того, что ей не хватало тренировок с Гарри. Никак не с Малфоем. После ухода Рона, они часто ограждали Защитными заклинаниями достаточную для дуэли территорию и тренировались. Очень помогало, если нужно было скинуть напряжение. Такие тренировки позволяли хотя бы на некоторое время забыть о предательстве Рона и отвлечься от мрачного настроения.

Дверь скрипнула.

— Я опоздал? Простите.

«Тебя? Никогда!»

Разочарование в себе, напряжение и злость вырвались наружу в потоке заклинаний. Гермиона видела шок на лице Малфоя и упивалась им. Упивалась тем, что он, Малфой, не может ей достойно ответить. Что часто медлит перед применением заклинания. Что по его лицу можно прочесть: он в ярости, он расстроен, он разочарован в себе.

Справедливости ради, Гермиона должна была признать, что учился Малфой быстро и одну и ту же ошибку дважды не повторял. Но быстрота реакции не то, чему можно научиться за два дня.

К концу тренировки злости у Грейнджер поубавилось. Вместе с ней уменьшился и запал. В конце концов Гермиона оказалась на полу, обездвиженная Малфоем. Заклятие он снял почти сразу, но ещё один удар о пол явно был лишним для Грейнджер. Да и действия Обезболивающего подходило к концу, и в голове теперь гудело с удвоенной силой.

Гермиона объявила об окончании занятия и криво улыбнулась. Должно было получиться искренне, якобы «Долохов» радуется успехам своего ученика, но вышло из рук вон плохо — головная боль брала своё.

В коридоре Гермиона столкнулась с Беллатрикс. Они обменялись молчаливыми кивками, что ясно дало понять — либо Беллатрикс искусная актриса, либо в курсе происходящего был один только младший Малфой. Грейнджер склонялась ко второму варианту, хоть и не спешила сбрасывать со счетов первый.

Зайдя в персиковую спальню, Гермиона наложила Заглушающее и кинулась к шкафу. У неё было ещё время до появления Волдеморта. Время, чтобы предпринять последнюю попытку побега. Если бы только Долохов согласился помочь!

— Говорить со мной будешь? — обратилась к упрямому пленнику и отменила обездвиживающий его Петрификус.

— Побег сорвался? Я прав, Гермиона Грейнджер? — нахально ответили ей.

— Сорвался. И, как думаешь, что это значит? — Гермиона решила сыграть по его правилам.

— Смерть ближе, чем когда-либо. Она уже маячит за твоей спиной.

— Нет, неправильно.

Долохов насмешливо хохотнул. О, это была уже вторая его привычка, которая до ужаса раздражала Гермиону! Но всё же она предпочла проигнорировать пренебрежительное отношение и ответила на свой вопрос сама:

— Это значит, что я даю тебе ещё один шанс. Помоги мне и будешь свободен.

— Ты правда думаешь, что я позволю лучшей подруге Поттера улизнуть? — Антонин посмотрел на неё как на полоумную.

Она раздражённо фыркнула. Бесполезно, просто бесполезно.

— А сказать, где у вас проходят собрания ты можешь?

— Большая столовая на первом этаже.

Врёт? Не врёт?

Гермиона благодарно кивнула, снова наложила на него Обездвиживающее и закрыла шкаф. Вряд ли она сможет добиться от Долохова большего. Так зачем трепать себе нервы?

Грейнджер подошла к тумбочке и вынула оттуда магаптечку: голова, казалось, сейчас взорвётся. Но во всяком случае теперь Гермиона была уверена, что сделала всё возможное. Что поделаешь, если в её случае «всё» приближалось по значению к «ничтожно мало»?

Чтобы чем-то занять себя до ужина и перестать прокручивать в голове варианты развития событий, Гермиона достала из тумбочки одну из книг Долохова о толковании рун и постаралась на ней сосредоточиться. Не тут то было! Страх перед встречей с Волдемортом парализовывал, а в голову постоянно лезли безрадостные мысли.

Больше всего хотелось спуститься на первый этаж и найти эту дурацкую большую столовую. Ведь Гермиона привыкла быть ко всему готовой! Но какой был шанс, что она её в самом деле найдёт, а не потеряется в замке? Нужно было выйти заранее и отыскать кого-то из жильцов, иначе никак.

* * *

Когда стрелки часов остановились на пяти вечера, Гермиона усилием воли заставила себя подняться и в очередной раз влила в глотку дозу Оборотного и Обезболивающего.Их хоть можно так принимать? Грейнджер вспомнила, что видела в Хогвартсе книгу о взаимодействии зелий. Кто же знал, что надо было прочесть и её?

Гермиона вышла из комнаты и запечатала заклинанием дверь. Расправила плечи, приподняла подбородок.

«Ты справишься», — неуверенно-боязно шепнул внутренний голос.

Зацокали каблуки чёрных туфель Долохова. Громогласно. Странно, ведь когда она проходила здесь сегодня утром, не было слышно ни звука. Будто приглушало что.

Гермиона еле переставляла ноги. Она чувствовала себя преступником, идущим к своей гильотине. И оттягивала, оттягивала, оттягивала этот момент.

Да и не знала же она толком куда идти и прислушивалась, чтобы узнать, куда идут остальные. Ей повезло. Из-за поворота вышла Беллатрикс. Они снова обменялись молчаливыми кивками. Желания разговаривать не было — каждый боялся за свою шкуру, и никакие разговоры не могли уменьшить этот страх. Напряжение витало в воздухе. Холодное, вязкое. Оно так и норовило забраться под кожу.

В тягостном молчании они добрались до столовой и сели за стол. Кроме них ещё никого не было.

Самым неприятным было то, что Гермиона чувствовала себя одной из них, одной из Пожирателей Смерти, трясущихся перед своим Тёмным Лордом. Может, не совсем так — не одной из них, а на одной стороне с ними. Но так ли сильно формулировка меняла смысл?

Дверь распахнулась, и в столовую вошла чета Малфоев. По их бледным лицам сложно было что-то прочесть. Боялись ли они? Скорее всего. Боялись и, наверное, благословляли про себя постоянную бледность, что служила отличной маскировкой их страхам. Люциус Малфой выглядел далеко не таким самоуверенным, как во время их последней встречи в Министерстве. Он резко постарел и, казалось, чувствовал себя в своём доме скорее гостем, чем полноправным хозяином.

Вслед за ними появился Драко и, коротко всем кивнув, поспешил сесть. Такой же бледный и невозмутимый на вид, как и его родители. Гермиона не могла не испытать зависти. Она надеялась, что со стороны выглядела спокойной, но в душе ведь был такой ураган…

Послышался щелчок и на столе появилась еда. Никто не отреагировал. Никто к ней не притронулся. Ещё через несколько секунд вошёл Рудольфус. Ну что же, все в сборе, ужин подан — пора.

Беллатрикс обвела взглядом присутствующих, встала и занесла над Меткой руку с волшебной палочкой. К своему удивлению, Гермиона осознала, что этот жест пробудил в ней невольное уважение к Лестрейндж. Нет, Гермиона по прежнему испытывала к ней ненависть и отвращение, но не могла про себя не отметить её силу воли. Волдеморт не обрадуется новости, но Беллатрикс всё равно собиралась взять удар на себя.

Палочка коснулась Метки, а Гермионе казалось, что это раскалённое железо коснулось её обнажённых нервов.

— Мой лорд, — подобострастно пролепетала Белла, когда во главе стола материализовалась высокая мужская фигура.

— Мой лорд, — залепетали все остальные, вскочив на ноги и поклонившись. Гермиона вместе с ними. Заискивающее «Мой лорд» обожгло язык. Но страх не позволил промолчать.

Если бы Гермиона была в своём истинном обличии, то не смогла бы заставить себя поклониться врагу. Не смогла бы заставить себя назвать его своим лордом. Но чтобы выжить нужно было наступить на горло гордости.

— В чём дело? — недовольно прошипел Волдеморт, внимательно оглядывая одного своего приспешника за другим. Никто не нарушил мёртвой тишины. Все молча стояли перед накрытым столом, не зная куда деть руки. Не зная, как отвести глаза от пола и взглянуть на него.

По телу Гермионы пробежала дрожь, когда она почувствовала на себе внимательный взгляд Волдеморта. Казалось, горло сдавили клещами, не позволяя ни говорить, ни дышать. Взгляд красных глаз Волдеморта снова вернулся к Белле, но колени Грейнджер дрожать не перестали. Как? Как Гарри хватало смелости сражаться с ним один на один? Ей бы не хватило…

— Мой лорд, — затараторила Лестрейндж, — Оливандер и Лавгуд сбежали. Им помог эльф. Сумасшедший эльф, что раньше служил Малфоям. Добби. Думаю, мне удалось его убить, но…

Волдеморт поднял вверх руку, вынуждая Беллатрикс остановиться, и снова обвёл взглядом присутствующих. На этот раз не изучающим, а недовольно-презрительным.

Когда он заговорил, когда его голос заполнил столовую, когда каждая интонация стреляла прицельно по клеткам нервной системы, Гермиона поняла, что не выдержит. Ещё немного и она просто потеряет сознание.

— Шесть взрослых волшебников не смогли уследить за двумя пленниками? Поразительно, — медленно, с расстановкой прошипел-прошептал Волдеморт. — Слабаки! — резко вскричал и ударил рукой по столу. Тарелка упала и разбилась. Гермиона чуть не подпрыгнула на месте. Да и не она одна. Тут же материализовалась домовиха и, заметно дрожа от страха, убрала осколки. Вместо разбитой тарелки поставила такую же целую. Все молчали.

— Выйдите, — приказал Волдеморт.

И Гермиона во второй раз подавила желание подпрыгнуть. На этот раз от облегчения. Напряжение ещё сковывало её, но после слов Волдеморта существенно ослабло.

— Беллатрикс, Антонин, останьтесь.

Гермиона застыла на полушаге, полувдохе, усилием воли заставила себя обернуться и… Снова застыла, будто парализованная. Волдеморт удивлённо приподнял брови, смотря на неё. У Гермионы не было иного выхода, кроме как собрать волю в кулак и подойти к Волдеморту и Беллатрикс. Он понял? Он заметил? Он?.. Мерлин! Гермионе казалось его прищуренные красные глаза видят её насквозь. Со всеми её страхами и надеждами.

— Ты справилась со своим заданием? — сухо поинтересовался Волдеморт у Беллы.

— Конечно, мой лорд. Я…

— Можешь быть свободна.

Белла потупилась и поспешила выйти.

— А ты? — обратился лорд к лже-Долохову, глядя в глаза. Его прямой взгляд заставлял поджилки дрожать и наталкивал Гермиону на мысли о Легиллименции, но вторжения в своё сознание она не чувствовала. Пока.

— Я… Я работаю, мне нужно больше времени… Мой лорд.

— Круцио, — сказал безразлично холодный, ледяной голос.

Гермиона упала на пол, палочка выпала из рук. Боль волнами накатывала на тело, заставляя дрожать и выгибаться на холодном полу. Кричать до боли в горле…

Пытка длилась недолго. Гермиона даже не сразу поняла, когда она кончилась. Кости всё ломило, перед глазами плыли чёрные круги. Тело будто вывернули наизнанку, перекрутили. И так раз за разом. Раз за разом…

— Достаточный аргумент, чтобы работать лучше? — притворно учтиво поинтересовался Волдеморт, смотря на лже-Долохова сверху вниз.

— Да, мой лорд, — хрипло прошептала Гермиона пересохшими губами.

Волдеморт едва заметно кивнул и аппарировал прочь.

Гермиона медленно поднялась на дрожащих ногах. Как ни странно, но тело слушалось лучше, чем после Круциатуса Беллатрикс, но ощущения были странными. Будто это был не обычный Круциатус, а… Правда, думать об этом сейчас не было никакого желания, ведь в глубине смертельно уставшей души Гермиона праздновала победу: Волдеморт её обмана не раскрыл.

Пошатываясь, она направилась к выходу.

— Ты в порядке? — окликнул знакомый голос, когда Грейнджер неверным шагом вышла из столовой.

— Да.

— Хорошо, — шепнула Беллатрикс и ушла.

Брови сами полезли вверх от удивления. Чем больше времени Гермиона здесь проводила, тем больше вопросов вызывала у неё Лестрейндж. Но всему своё время. Осталось совсем немного, и Гермиона всё выяснит.

VIII

Гермиона некоторое время неотрывно смотрела вслед Лестрейндж, безуспешно пытаясь разобраться в её мотивах. В понимании Гермионы Беллатрикс должна была вести себя по-другому. В понимании Гермионы Беллатрикс должна всегда быть на стороне Волдеморта. А значит от Гермионы ускользало что-то важное… Это открытие не давало покоя, вызывая неистовое желание узнать, понять, изучить, разобраться. Разгадать загадку, которую являла собой Лестрейндж.

Грейнджер помотала головой из стороны в сторону, пытаясь выкинуть из мыслей образ Беллатрикс, и двинулась вперёд по коридору. Сейчас не время об этом думать. Гермиона чувствовала себя отвратительно после Круциатуса Волдеморта и хотела побыстрее добраться до персиковой спальни.

Не успела она преодолеть и половины пути, как голова закружилась, а ноги налились тяжестью. Каждый шаг давался с трудом, заставляя превозмогать боль и усталость. Но дело было не только в ногах… На пол поместья будто кто-то пролил холодную воду, а затем заколдовал её. И теперь эта вода начинала бурлить, волноваться, осыпать брызгами с головы до ног каждого, кто шёл по коридору. Она постепенно начинала укутывать в ледяной кокон, и идти стало ещё тяжелее.

Холодно. Гермиона чувствовала, как холод поднимался всё выше и выше, и старалась идти как можно быстрее. На миг ей привиделось, что коридор полностью покрылся льдом, и с каждой секундой льда становилось всё больше и больше — он так и норовил занять весь проход. Быстро, уверенно, неотвратимо, зажимая медлительную жертву в своих смертельных тисках. Гермиона несколько раз моргнула, и взгляду открылся ставший уже привычным коридор поместья. Безо всякого льда на стенах и на полу. Зародившийся было страх немного отступил, но всё ещё скалил зубы где-то на границе сознательного с подсознательным. Насмехался. Грозил при первой же возможности вернуться.

Гермиона подула на замёрзшие ладони и, так ничего этим и не добившись, достала палочку, чтобы наложить на себя Согревающее. Она ощутила, как магия вырвалась из кончика волшебной палочки и коснулась её замёрзшего тела, но теплее почему-то не стало. Повторила заклятие ещё и ещё — никакого результата.

— Что за чёрт? — пробормотала себе под нос недоумённо.

Ответа, конечно же, не последовало. Даже внутренний голос молчал. Очевидно, обеспокоенный и обескураженный, как и его хозяйка.

Гермионе стало не по себе. Она сглотнула образовавшийся в горле ком и пару раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Затем засунула руки в карманы, чтобы согреть их хоть как-нибудь. Без толку. Ранее тёплая и удобная мантия теперь на ощупь казалась холодной и шершавой, словно льдинка.

Если бы у Грейнджер остались силы, она бы не раздумывая бросилась бежать отсюда. Прочь из поместья. Подальше от боли и холода. Подальше от Волдеморта, что пытает даже своих приспешников. И уже неважно куда бежать — лишь бы не находиться здесь. Но сил не было, поэтому каждый шаг был пыткой. Ноги начали дрожать и подкашиваться. Казалось, со ступней сдирали кожу. Медленно, методично. Слой за слоем. Захотелось заорать на весь коридор от собственной беспомощности. Потерять сознание, чтобы не чувствовать боли. Замёрзнуть посреди этого дьявольского места и больше ничего не ощущать. Или добраться до комнаты ползком, чтобы боль в саднящих ступнях не сводила с ума…

Почему-то возникло навязчивое желание пойти в библиотеку. Оно появилось из ниоткуда и тут же вытеснило из головы другие мысли. И хоть это желание почти что противоречило всем предыдущим, воплотить его в жизнь захотелось сразу. Немедленно. Не теряя ни секунды. Будто не может в данный момент быть ничего важнее похода в библиотеку. Дойти, доползти или дойти-доползти — неважно, лишь бы оказаться там. Ведь нужно же найти способ призвать Гарри Поттера! Создать ритуал. И как она могла забыть? Ну конечно, это же так сильно приблизит момент победы Тёмного Лорда. Необходимо в библиотеку. Сейчас же. Искать, искать, искать-искать-искать.

Внезапно холод исчез, как будто Согревающие чары всё же подействовали, но с небольшой задержкой. Ноги перестали казаться неподъёмными, и боль в ступнях пропала. Гермиона почти что добежала до библиотеки, потянула дверь на себя и принялась блуждать лихорадочным взглядом по книжным полкам. Её трясло от нетерпения. Она металась от одного стеллажа к другому, доставая книги, что могли содержать нужную информацию. Перелистывала их с такой скоростью, будто от этого зависела её жизнь, оставляла на столе открытыми на нужных страницах. Затем призвала чернильницу и перо, и начала неистово царапать пером по пергаменту, оставляя заметки.

Эту проблему нужно было решить сейчас. Решить раз и навсегда. Гермиона должна справиться, иначе Тёмный Лорд будет недоволен. И Грейнджер снова встала, засуетилась, забегала между стеллажами ещё быстрее. Даже перо в авторучку трансфигурировала, чтобы писать было быстрее.

«Что ты делаешь?» — робким полушёпотом поинтересовался внутренний голос. Гермиона по инерции сделала ещё пару шагов в сторону стола, да так застыла посреди библиотеки с талмудом о тёмной магии в руках.

Вопрос застал её врасплох. Она медленно опустила взгляд вниз, затем перевела его на заваленный книгами стол и исписанный аккуратным крошечным почерком пергамент. Её глаза округлились, будто до неё только сейчас дошло, чем она занимается. Одним движением палочки Гермиона заставила книги занять свои места на полках, вторым — сожгла пергамент.

Тело тут же налилось свинцом, дыхательные пути опалил морозный воздух с нотками эвкалипта. Лёгкие отозвались острой болью — такой сильной, что снова закружилась голова. Гермиона медленно двинулась в сторону персиковой спальни, благодаря Мерлина за то, что спальня находится рядом с библиотекой.

Шаг. Ещё шаг. Холод и боль усиливались, но она не сдавалась. Идти на поводу у Волдеморта — последнее, что стала бы делать Гермиона Грейнджер, хоть сил на сопротивление почти не осталось. Симптомы были знакомыми — нет, не из собственного опыта, но из дневника Отдела Тайн. Если Гермиона запомнила всё правильно, — о, как же она сейчас хотела ошибиться! — то её случай был одним из самых тяжёлых и обычно заканчивался либо сумасшествием, либо почти что полным повиновением применившему Круциатус. Но не всё было так плохо — к таким последствиям не могло привести наложенное один раз заклятие, только его систематическое использование. Это вселяло надежду и заставляло упрямо, шаг за шагом, двигаться вперёд. Пусть и опираясь руками о стену. Пусть медленно. Но вперёд.

Чтобы дойти до спальни нужно было меньше минуты, Гермионе понадобилось десять, а судя по ощущениям — целый час. Длинный, выматывающий, ослабляющий. Когда рука наконец нащупала холодную ручку двери, ведущей в спальню, то вцепилась в неё, словно в спасательный круг. Затем сильно на неё нажала, отворяя дверь. Гермиона вошла внутрь. Или скорее вползла, прижимаясь телом то к двери, то к стенам, цепляясь руками, обламывая и так короткие ногти. Уже не Долохова — свои.

Нужно было обернуться и закрыть за собой дверь, затем — запечатать для надёжности Коллопортусом. Нужно было обернуться и… Чёрт, это слишком сложно, когда боль плавит твой разум; и Гермиона махнула рукой на безопасность, шагнула к кровати, стянула с неё холодное одеяло и накинула его на себя. Дверь так и осталась приоткрытой…

Вкрадчивый голос, прикидываясь внутренним, шептал, что нужно вернуться. Нужно снова засесть за книги. Собрать всю информацию, которую только можно найти в библиотеке Малфоев, а затем и в Хогвартс наведаться. Выучить. Систематизировать. И создать нужный ритуал. Гермиона не спорила, позволяя ему говорить, убеждать, настаивать. Она закрыла глаза и начала обратный отсчёт, чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего.

Сто, девяносто девять, девяносто восемь…

В детстве это помогало уснуть, успокоиться, перетерпеть боль в разбитых коленках. В детстве, но не теперь. Грейнджер чувствовала, что проигрывает, но продолжала считать. Упрямая, самонадеянная.

Восемьдесят, семьдесят девять, семьдесят восемь…

Гермиона дрожала под холодным одеялом, которое совсем не помогало согреться. А что если заклятие будет мучить её, пока она не сдастся? Пока не выполнит задание Волдеморта? А что если у неё особый случай, не такой, как описанные в дневнике? Что если всё намного хуже, чем пыталась мысленно себя убедить Гермиона?

«Ну и пусть! Не могу же я предать Гарри».

А ведь Долохов был прав — смерть ближе, чем когда-либо. Да, холод и боль — это лишь игры подсознания, навязанные Волдемортом. Но кто сказал, что из-за игр подсознания нельзя умереть?

Силы были на исходе. Гермиона чувствовала: ещё немного и она потеряет сознание. Скорее бы.

Двадцать один, двадцать…

Как только сознание помутилось, боль поутихла — стала ноющей вместо острой. Вот только мучения приносила всё те же, ведь сил терпеть не было совсем — уж лучше потерять сознание. Грейнджер сжала руки в кулаки, неровные полумесяцы ногтей оставили царапины на мягкой коже, но это боль была даже приятной, отвлекающе-отрезвляющей.

Комната поплыла перед глазами, а затем закружилась в сумасшедшем галопе, будто шальная карусель, набирающая обороты.

«Ты знаешь, как это прекратить», — нашёптывал голос.

«Семь, шесть, пять…» — не сдавалась Гермиона.

То ли ей показалось, то ли дверь с негромким «бум» закрылась. Послышались быстрые тихие шаги. Были ли они на самом деле? Комната кружилась всё быстрее, что вызывало тошноту, и Гермиона с отрешённым безразличием осознала, что ей плевать, зашёл кто в комнату или нет, убьют её сейчас или нет. А если убьют, то ей же лучше: боль прекратиться, холод исчезнет, остальное не важно.

— Грейнджер?

Она и хотела бы ответить смутно знакомому голосу, но язык не слушался. Да и был ли голос реален? Или это новая тактика того самого, вкрадчивого?

— Грейнджер! — прозвучало уже громче, настырней.

— Грейнджер, ответь! — чьи-то тёплые руки начали трясти её за плечи.

Она вцепилась в эти руки своими, поглощая долгожданное тепло, словно Морра. Но кто-то быстро освободил свои руки от её захвата, и она глухо застонала, когда они безвольно упали на холодную кровать. Затем кто-то тёплый вернулся, потянул её за обе руки, заставляя принять сидячее положение, и быстро поднёс что-то к губам. Гермиона не могла рассмотреть что, как и не могла рассмотреть человека рядом с собой, — перед глазами всё неумолимо плыло — но решив, что хуже уже не будет, разжала губы, позволив жидкости скользнуть внутрь.

Её опустили обратно на кровать, и она закрыла глаза, не в силах больше выносить эту сумасшедшую пляску. Гермиона хотела спросить, чем её напоили, ведь вкуса не почувствовала. Самым важным всё же было кто напоил — не могли же у неё тут появиться доброжелатели.

Гермиона лежала на кровати с закрытыми глазами и ощущала, как тело наполняет тепло, как уходит боль и тошнота, исчезает мерзкий вкрадчивый голос, сумевший единожды её обмануть. Самочувствие вернулось в норму, но открывать глаза Гермиона не спешила — вряд ли для неё это хорошо кончиться. Она лежала и силилась вспомнить забрала ли из библиотеки свою волшебную палочку или оставила на столе. И если забрала, то в какой карман её сунула.

Если здесь только один Пожиратель, то у Гермионы есть шанс, а если больше… Нет, пусть будет один. Если больше — ей конец. А, может, её напоили ядом, и она проиграла, даже не начав сражение? А если Сывороткой Правды? Внутри похолодело…

— Грейнджер? — снова повторил тот самый голос.

На этот раз узнать его не составило труда. Малфой. Драко Малфой.

Дальше притворяться смысла не было, и Гермиона быстро открыла глаза и резко встала. Рука потянулась было в карман за волшебной палочкой, но так и замерла на полпути, когда Гермиона увидела её на коленях сидящего напротив Малфоя. Сердце ушло в пятки.

— Мне хватило одного Обливиэйта, — язвительно отозвался Малфой, поймав её взгляд.

В голове Гермионы мелькнула нелепая мысль о том, что стоило бы извиниться и попытаться договориться с Малфоем. Они же шесть лет учились вместе, так может… Нет, ерунда, не может.

— Чем ты меня напоил? — спросила холодно, скрестив руки на груди. Будто бы не она сейчас в невыгодном положении, а он. В конце концов, вряд ли он вынул с кармана мантии пузырёк с напитком Живой Смерти, и если у неё не будет иного выхода, то она им воспользуется.

Малфой хмыкнул и криво усмехнулся. Открыл было рот, чтобы выдать очередное оскорбление, — о, Гермиона была уверена, она прекрасно его изучила за шесть лет: злобного, скверного и примитивного в своих реакциях, словно амёба. Даже в оскорблениях он был консервативен и предсказуем. Но Малфой вдруг нахмурился, так и не сказав ничего неприятного.

— Обычное укрепляющее, — буркнул он, смотря куда-то в сторону.

Поблагодарить его было бы правильно, но в их ситуации «спасибо» прозвучало бы дико, неуместно, поэтому Гермиона только кивнула, про себя удивившись его поведению.

Драко встал и направился в сторону выхода. Сердце Гермионы ёкнуло. Нужно было тоже встать и остановить его. Остановить, пока не поздно. Ведь он… Ведь он приведёт Пожирателей. Точно приведёт. Но Грейнджер молчала, так и не сдвинувшись с места. Нет, она не будет его просить. Не будет унижаться. Это низко. Противно. Она привыкла рассчитывать только на себя, а не на чью-либо милость. Наверное, поэтому и училась так рьяно, и стремилась всё контролировать, и тщательно обдумывала каждый значительный шаг в своей жизни.

О, был на её месте Малфой, он бы попросил. И, наверное, так было бы правильнее. Попросить значило использовать свой последний шанс, но она не могла… Слова застряли в горле, а рука сжалась вокруг пузырька с Живой Смертью.

Малфой обернулся, когда до дверей осталась всего пара шагов.

— Завтра я возвращаюсь в Хогвартс, — сказал он резко, отрывисто, будто бы его силой заставили это произнести. — И я могу помочь тебе сбежать, — его голос дрогнул, а Гермиона посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он же не отрывал взгляд от пола.

Вот тебе и предсказуемый. Вот тебе и амёба.

— Используй Дезиллюминационные и выходи из комнаты в восемь утра. В общей суматохе никто ничего не заметит, а когда будут проверять поезд, то в моё купе вряд ли зайдут, — выдал он такой скороговоркой, будто каждую секунду боялся передумать, будто знал — стоит лишь на миг замолчать, и он не сможет договорить до конца.

Гермиона смотрела на него округлившимися от удивления глазами, слишком обескураженная, чтобы понять и осмыслить происходящее. Чтобы спросить зачем и почему и что вообще происходит. Малфой бросил её — Долохова — волшебную палочку на кровать и вышел из комнаты до того, как Грейнджер пришла в себя.

IX

Драко было неспокойно. Беспокойство зародилось где-то на уровне солнечного сплетения и начало быстро разрастаться, приближаясь к грудной клетке. А добравшись туда, так и застыло тяжёлой каменной глыбой.

Малфой был уже на выходе из столовой, когда услышал, как Тёмный Лорд приказал Беллатрикс и Долохову задержаться. В любой другой день он бы порадовался, что задержаться приказали не ему. Но не в этот раз — беспокойство почему-то переросло в панику. Виски сжало, как при трансгрессии. Голова отозвалась болью.

 — В чём дело? — спросил у Малфоя Рудольфус Лестрейндж, когда Драко застыл в дверях, не давая ему пройти.

— Действительно, — буркнул себе под нос Драко и наконец вышел из столовой.

Воспользовавшись тайным переходом через гостиную, Малфой вдвое сократил путь к своей спальне и теперь мерил шагами комнату и не мог успокоиться. Ему хотелось вернуться назад в столовую. Объективной причины тому не было. Словно какая-то неведомая сила тянула за руку, заставляя вернуться, ворваться в столовую и… А вот что дальше — загадка.

Драко тихо выругался. Да что же это, Мерлиновы кальсоны, такое? С какой стати его начало тянуть туда, где находится Тёмный Лорд? Это же самоубийство!

Раздался хлопок, заставляя Драко вздрогнуть от неожиданности, и в комнате материализовался один из домовых эльфов семейства Малфоев.

— Хозяин Драко, — подобострастно произнёс он и поклонился так низко, что его большие, немного сморщенные уши коснулись пола.

«Хозяин» вопросительно посмотрел на эльфа, ничего не ответив на приветствие.

— Вам пришло письмо, — известил эльф, протягивая скрученный в трубочку лист пергамента.

— Можешь идти, — приказал Малфой, принимая письмо.

В глаза сразу бросилась надпись «Драко Малфою от Аморет Готье». Драко с недоумением посмотрел на пергамент. С какой стати Аморет решила ему написать? Они не виделись уже более года (и хвала Мерлину!), да и никогда хорошо не общались. Аморет училась в Шармбатоне, и если бы не дружеские отношения между Люциусом и мистером Готье, то не контактировала бы с Драко и вовсе, поскольку они с Малфоем-младшим ужасно друг друга раздражали. Если им доводилось пребывать в одном помещении больше десяти минут, то у них обязательно находился повод для ссоры.

Драко на всякий случай проверил письмо на наличие проклятий. И даже слегка удивился, когда оно оказалось «чистым». Покрутил его в руках, словно ища какие-то зацепки, и тяжело вздохнул, когда таковых не обнаружилось.

О, даже если бы вы не знали Драко Малфоя, то без труда догадались бы, что читать послание ему очень не хотелось. Вряд ли в письме от Аморет могло быть что-то приятное или, на крайний случай, нейтральное. И Малфой оттягивал прочтение, наматывая круги по комнате и размышляя. Или не совсем размышляя — в голове было пусто, ни одной разумной мысли. Драко и Аморет не объединяли ни общие дела, ни общие темы, ни общие увлечения, ни даже общее прошлое. Отнюдь — только общая неприязнь. Так о чём Готье могла ему написать?

Единственным достоинством письма от Аморет было то, что оно наконец отвлекло Малфоя от его беспричинного беспокойства.

Драко тяжело вздохнул, понимая, что дальше откладывать нет никакого смысла, развязал ленту и медленно развернул пергамент.

«Здравствуй, Драко!

Я обещала писать тебе, помнишь?..»

Малфой недоумённо нахмурил брови. Аморет обещала ему писать? Мерлин упаси, быть такого не могло! Глаза машинально скользнули на подпись снизу, будто бы желая удостовериться, правильно ли он понял личность адресата. Подпись «А. Г.» была выведена с особой тщательностью и существенно отличалась от остального текста. И если почерк Аморет Драко видел впервые, то подпись почему-то показалась знакомой. Драко пригляделся. Одна из завитушек буквы «А» сильно напоминала «с». Малфой улыбнулся. Сначала несмело, а когда пробежался глазами по строчкам — победно, радостно, с облегчением. «Ас. Г.» — так мог подписаться только один человек, и его письма были только в радость. Астория Гринграсс.

Сердце сделало кульбит: с ней всё в порядке, и она даже нашла способ с ним связаться так, чтобы не выдать свою личность и не подставить Драко перед Тёмным Лордом.

Астория появилась в жизни Малфоя, когда ему было пять лет. Драко не помнил, в чьём поместье старшие тогда что-то праздновали, и почему у него самого было отвратительное настроение, но один эпизод того дня прочно засел в голове.

Как только подвернулась возможность, Драко улизнул в сад. В тот день его раздражало всё, а в первую очередь — Грегори Гойл и Винсент Крэбб, поэтому никакого желания находиться в особняке вместе с ними у него не было.

Драко так и хотелось выместить на ком-нибудь своё недовольство, но в особняке нельзя — родители будут недовольны, если заметят. В саду не заметят, значит в саду — можно. А тут и подходящая кандидатура попалась — под одной из яблонь стояла невысокая девчушка и пыталась достать маленький красный мячик, застрявший на дереве. Она вставала на носочки, подскакивала, тщетно стараясь ухватиться за ветку, и всё тянулась и тянулась к своему красному мячику, упрямо поджимая губы. Малфой подошёл, без труда нагнул ветку и достал мяч, и уже открыл было рот, чтобы выдать ядовито-уничижительную насмешку, но не успел. Девчушка посмотрела сначала на мячик в его руках, потом на него самого и радостно улыбнулась. Тепло, искренне, несмотря на то, что выражение лица Малфоя было убийственным. Она забрала в ошарашенного Драко мяч и ещё раз улыбнулась. Он не хотел улыбаться в ответ. Нахамить — да. Унизить — да. Но губы дрогнули, сложившись в несмелую улыбку, и на душе стало теплее.

Девчушка деловито зажала красный мяч под мышкой и побежала в сторону поместья. У самых дверей притормозила и обернулась.

— Меня, кстати, Астория зовут, — сказала она и исчезла за дверьми.

Её улыбка врезалась в память Драко намертво. Казалось бы, маленькая, совсем незначительная деталь, на которую и вовсе не стоило бы обращать внимания, но как раз она и стала одним из лучших детских воспоминаний

С того дня и началась дружба, какую Драко старательно скрывал от друзей-мальчишек, — засмеют же! — но отказаться от которой не мог. Астория казалась Малфою необычной, — в его тогдашнем понимании девчонки были обидчивыми плаксами, предпочитающими настоящим развлечениям скучные игры с волшебными куклами, — она же была совершенно другой. Лёгкой на подъём, улыбчивой. В её глазах плясали черти, когда она выдумывала очередную игру, и Драко загорался её энтузиазмом, поддерживал каждую идею и хранил поведанные громким шёпотом секреты так же бережно, как и свои.

Виделись они редко, ведь отношения между семьями Малфоев и Гринграссов были на уровне хороших знакомых, но никак не друзей. Тем не менее, их дружба сохранилась и только крепла со временем.

Драко с нетерпением ждал, когда Астория поступит в Хогвартс, и они наконец смогут видеться чаще и вместе учить уроки в общей гостиной. К огромному разочарованию Драко, Асторию распределили на Когтевран.

— Ты только не расстраивайся, — сказал он ей на следующий день. — Родители, конечно, сразу не одобрят, но…

Астория заливисто рассмеялась — так, как смеялась только с ним, — и Драко растерялся. Зря он что ли её утешать готовился?

— Мои родители одобрят, Драко. Я и сама хотела на Когтевран, они знают.

Малфой тогда нахмурился, буркнул в ответ что-то невразумительное и ушёл. Это был не первый раз, когда он совершенно не понимал Асторию. Она же чистокровная! Истинные чистокровные не могут хотеть учиться на каком-либо другом факультете, кроме Слизерина, не могут предпочесть Слизерину Когтевран! Тогда почему? Он не смог найти ответ на этот вопрос.

Через три года Астория снова его удивила.

— Ты представляешь? Поттер не врал! — вещал Малфой, сжимая в руках присланное отцом письмо. — Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, он будет жить у нас в поместье! Скоро придёт конец всем грязнокровкам и маглолюбам.

Астория не засмеялась и даже не улыбнулась.

— Чего ты радуешься, Драко? Разве не понимаешь, что это значит? Будет война.

Драко беспечно пожал плечами.

— Нам-то чего бояться?

А через два года узнал чего. И хоть и кичился своей причастностью к делам Тёмного Лорда перед сокурсниками, Астории ничего не сказал — было стыдно. Ни перед кем стыдно не было — только перед ней. А она и не спрашивала, делала вид, что ничего не замечает, а потом вдруг выдала:

— Я знаю, что все эти несчастные случаи, — она изобразила пальцами кавычки, — твоих рук дело.

Он открыл было рот, чтобы опровергнуть или оправдаться — сам ещё не решил тогда, какую линию поведения выбрать, но она подняла руку ладонью вверх, останавливая его.

— Нет, не говори ничего. Просто… не натвори глупостей, ладно? Подумай, зачем тебе это? За что ты сражаешься? В руках чистокровных семей сосредоточены всё золото и власть, что ещё нужно? Разве тебе мешают жить маглы или маглорожденные? Разве для тебя имеет значение, есть они или их нет, когда ты можешь получить всё, что хочешь, независимо от этого? Так какое тебе до них дело? Зачем их уничтожать? Да ни один ответственный пост в Министерстве не занимает маглорожденный волшебник! Так в чём суть этого противостояния? Зачем это тебе?

— Они ниже нас, они загрязняют наш мир…

Астория хмыкнула:

— Ты говоришь словами своего отца, Драко.

— А ты — своего, — буркнул он.

— Да, — легко согласилась она. — Но ты просто подумай над этим, ладно? — Астория снова тепло улыбнулась, и он нехотя кивнул: не мог ей отказать, когда она так ему улыбалась.

Именно в тот день его принципы пошатнулись — совсем чуть-чуть, но пошатнулись.

А после шестого курса Гринграссы покинули Англию. Не прощаясь, никому ничего не говоря. Драко знал, что к ним, по приказу Того-Кого-Нельзя-Называть, наведывались Пожиратели во главе с Долоховым, требовали принять Метку и поддержать Тёмного Лорда. Гринграсс-старший отказался, и завязалась потасовка, но её целью было не убить, а предупредить, так что жертв не было. После этого случая Гринграссы исчезли в неизвестном направлении. Тёмный Лорд был зол, но не дал задания их искать — видимо, его мысли занимало что-то другое. А Драко после этого случая всё чаще вспоминал слова Астории и всё охотнее искал ответы на заданные ею вопросы. Ответы, доказывающие её правоту.

С каждым днём идеи Тёмного Лорда казались Драко всё более чужеродными, и он боялся. Боялся, что Лорд прочтёт это в мыслях, что накажет за такое всю семью, но ничего не мог поделать с убеждениями, пустившими корни в благодатную почву его сомнений. Не вырвешь — не забудешь.

И теперь Драко стоял посреди своей спальни, сжимал в руках письмо Астории и улыбался во весь рот. Впервые за весь этот год — искренне, радостно. Она не забыла, она помнит глупое обещание, данное ею в десять лет: «А если мы будем жить в разных странах, когда вырастем, то я раз в неделю буду отправлять тебе письмо». На душе стало теплее, будто бы Астория вошла в комнату и улыбнулась ему. И уже неважно, что война в самом разгаре, и неважно, что в его доме живёт Тёмный Лорд — пока у него есть друг, который готов рисковать своей безопасностью, чтобы поддержать его, он сможет преодолеть все трудности.

Драко перечитал письмо трижды, ощущая обволакивающее тепло, что, подобно Патронусу, могло защитить от мрака. Затем достал из ящика небольшую шкатулку и поставил его туда. Он обязательно найдёт способ прислать Астории ответ. Обязательно. А пока…

Навязчивое желание вернуться в столовую так и не прошло, и Драко решил, что лучше пойти и посмотреть, чем потом мучиться от желания узнать, почему его так туда тянуло. Он нарочито медленно вышел из своей комнаты и поплёлся в сторону столовой. Давал себе возможность передумать, но так ею и не воспользовался. Тихонечко подошёл к двери и прислонился к ней ухом.

«С ума сошёл? А если Тёмный Лорд заметит?» — возмущался здравый смысл, а сердце выделывало кульбит за кульбитом.

Драко проигнорировал обоих, вслушиваясь в тишину по ту сторону двери. Так ничего и не услышав, он рискнул аккуратно приоткрыть дверь и заглянуть в образовавшуюся щель: никого не было видно. Малфой приоткрыл дверь шире, а затем отворил полностью. В столовой было пусто.

Ну вот, бессмысленную вылазку совершили, неуёмное любопытство удовлетворили — пора обратно к себе в комнату. Но нет, беспокойство становилось сильнее. Драко решил было сходить к тётке, узнать, не говорил ли Тёмный Лорд о нём или о семье Малфоев в общем — не зря же его так мучило плохое предчувствие! Но в последний момент передумал и свернул в сторону спальни Долохова.

Дверь в спальню оказалась приоткрытой, и Драко уверенно вошёл внутрь. Да так и застыл, словно громом поражённый. То, что он увидел, вызвало шок, недоумение и острый приступ головной боли. Малфой на ощупь закрыл за собой дверь, схватившись за голову и опёршись о стену: обстановки спальни он не видел, перед глазами мелькали воспоминания. Егеря, Поттер с Грейнджер и Уизли, Грейнджер в подземелье, Грейнджер в личине Долохова, Грейнджер, которая чуть не попалась по глупости, Грейнджер, направившая на него волшебную палочку. Обливиэйт.

Малфой разозлился: да, у неё были все основания так поступить, но, чёрт подери, почему нельзя было сначала поговорить? Да он её спас, в конце концов! И хоть Грейнджер и не знала о том, что он для неё сделал, — обидно всё равно было. Впервые в жизни решил помочь — и такая благодарность…

— Грейнджер, — рявкнул злобно.

Она не отреагировала. И только после этого, прекратив лелеять свою обиду, он заметил её немигающий взгляд, направленный в потолок, трясущиеся руки и безучастное выражение лица.

А потом было Укрепляющее зелье и чёртово скоропалительное решение Драко, вызванное скорее радостью из-за письма Астории и собственным идиотизмом, чем желанием помочь. Если кто-то из Пожирателей Смерти узнает и донесёт Тёмному Лорду, Драко конец. Остаётся только надеяться, что никто из обитателей мэнора не заметит ряби, что всегда оставляют Дезиллюминационные чары.

Драко не спал до полуночи, планируя, размышляя.

— Сладких снов, — шепнул он сам себе, задул свечу и лёг на спину. — Завтра будет долгий день…

X

В комнате царила тишина, только цокали старинные настенные часы, а за окном завывал ветер. Свет луны пробивался сквозь неплотно задёрнутые занавески и выхватывал из темноты неясные очертания обстановки персиковой спальни. Грейнджер сидела на кровати, сжавшись в комочек и обхватив колени руками.

Завтра я возвращаюсь в Хогвартс… могу помочь сбежать… используй Дезиллюминационные… в восемь утра…


Стоит ли доверять его словам? Словам человека, который может возненавидеть за одно только происхождение? Ответ был очевиден, чего уж там думать? Или всё же…?

У Гермионы были два равноценно плохих выхода из сложившейся ситуации — попробовать бежать сейчас или довериться Малфою. Ей не нравился ни один. Идей побега — нет, доверять Малфою сродни безумию.

Грейнджер посмотрела на часы. Казалось, Малфой всего лишь несколько секунд назад вышел из персиковой спальни, но ощущения подводили Гермиону — на часах было без двух минут четыре утра. Скоро за окном начнёт сереть, а она так и не приняла окончательного решения. Сидела, словно в ступоре, не в силах понять мотивов Малфоя…

Гермиона раздражённо фыркнула, разозлившись на саму себя за то, что тратит время впустую, и спрыгнула с кровати. Вооружившись палочкой, подошла к шкафу. Нервный смешок разрезал тишину комнаты, когда Грейнджер поняла, что пытается выудить ответы у Долохова каждый раз, когда не знает как поступить.

— Ещё не передумал?

Долохов хмыкнул.

— Ещё не передумал?

— Гермиона Грейнджер, — насмешливо отозвался знакомый голос, хриплый от долгого молчания, в то время как его хозяин оглядел её с ног до головы. И хоть освещение и было донельзя скудным, Гермиона почувствовала себя неловко. — Очередная попытка провалилась, я прав?

— Передумал или нет?

— А сама ты как думаешь? — шепнул вкрадчиво.

— Помоги мне и уже сегодня будешь свободен.

Уголок губ Долохова дёрнулся на последнем слове.

— Ошибаешься, — сказал он всё так же насмешливо, но внутреннее чутьё подсказало Гермионе: в этих словах гораздо больше смысла, чем она смогла уловить. Ей даже на миг показалось, что взгляд Долохова стал теплее, что в нём мелькнула надежда.

«И не такое привидится в неверном свете луны», — подумала Гермиона.

— Чего же ты ещё хочешь? — воскликнула она, нервно теребя рукава мантии. И поморщилась от того, как отчаянно прозвучал её вопрос. Теперь Долохов точно поймёт, насколько безвыходно её положение…

Он молчал. Грейнджер чувствовала, как каждый удар сердца отзывается острой болью в висках. А в груди будто не сердце вовсе — минутная стрелка, каждый удар — минута потерянного времени.

— Не утруждай себя, Гермиона Грейнджер. Ты ничего не можешь мне предложить. И навредить мне тоже не можешь, — произнёс самоуверенно. — Не забывай, кто я. Здесь тебе никто не поможет.

Он говорил спокойно и проникновенно, с толикой скрытой угрозы. Спина Гермионы вмиг покрылась мурашками от его слов. Вот только… было в его голосе что-то ещё. Сомнение? Внутренняя борьба? Гермиона не разобрала.

— Как хочешь.

Грейнджер возобновила действие Обездвиживающего и осела на холодный пол, опёршись спиной о шкаф. Скукожилась — то ли от холода, то ли в нелепой попытке защититься от мрачных мыслей. Взгляд раз за разом возвращался к двери — вот сейчас, ещё минута, и они откроются, громко ударятся о стену, а в проходе появится Малфой-младший.

— Вот она. Вот Грейнджер! Я же говорил, что она здесь, — победно воскликнет он, и на лице его отца, матери, Беллатрикс Лестрейндж расцветут зловеще-довольные улыбки. О, они будут пытать её, пока она не умрёт; атаковать сознание, доставая оттуда крупицы информации о Гарри…

Громко скрипнули половицы, и сердце Гермионы пустилось вскачь, ладони вспотели. Грейнджер затаила дыхание, прислушалась, но Малфой-мэнор спал, и его обитатели спали, только жёлтый лунный диск смотрел на Грейнджер сквозь неплотно задёрнутые шторы.

* * *

Гермиона проснулась от удара головой о пол. Справа от неё валялась волшебная палочка, и когда Грейнджер потянулась за ней, спина после сна в неудобной позе отозвалась болью.

— Чёрт, — приглушенно воскликнула Гермиона.

Затем её взгляд упал на часы. Без двадцати восемь.

— Чёрт, — взвизгнула и, игнорируя боль в спине, быстро поднялась с пола, стянула с себя мантию Долохова и переоделась в свои вещи. Затем произнесла Дезиллюминационное заклятие и подошла к зеркалу в серебряной раме — оценить результат. На том месте, где стояла Гермиона, отображение было немного замутнённым, размытым, как будто смотришь сквозь плохо вымытое стекло. Нет, заклятие было выполнено идеально — Грейнджер это точно знала, вот только с его помощью не скрыться столь же надёжно, как под мантией-невидимкой Гарри. Глаз опытного волшебника Дезиллюминационным не обманешь — но это при хорошем освещении, сейчас же полутьма длинных коридоров Малфой-мэнора была очень кстати.

Осталось ещё одно незавершённое дело и десять минут до назначенного Малфоем времени. Гермиона достала из магаптечки зелье Сна без Сновидений и остатки Оборотного. О, Долохов был так уверен, что она ему не навредит! Ну что ж, пускай. Он может думать всё что угодно — сегодня его ждёт неприятный сюрприз.

* * *

Часов у Гермионы не было, поэтому когда в коридоре появился Малфой с чемоданом в руках, ей казалось, что она стоит здесь уже целую вечность. Лицо Малфоя было бесстрастным, ничего не выражающим, походка расслабленной — всё это вызывало в Гермионы опасение. Не может человек, который решил предать свою сторону быть таким спокойным.

— Ты здесь? — шепнул Малфой еле слышно, остановившись напротив входа в персиковую спальню. Огляделся.

Гермиона молчала.

— Ты здесь? — повторил он через некоторое время, скользя взглядом по коридору.

Гермиона молчала, стараясь дышать как можно тише. Знала, он её не увидит — не зря же выбрала самый тёмный участок коридора.

Малфой подошёл к двери, поднял руку чтобы постучать и — опустил. Отвернулся, посмотрел на часы, поджал губы и…

— Драко, мы тебя потеряли! — послышался голос Крэбба.

Они с Гойлом — выражения лиц воинственные, галстуки в обоих немного перекошенные — шли по коридору в сторону младшего Малфоя. У Гермионы вспотели ладони. Ловушка значит… Иначе что здесь делают эти двое?

— Дела, — многозначительно ответил Малфой, когда они поравнялись.

Крэбб и Гойл синхронно перевели взгляд на дверь, что вела в персиковую спальню, и кивнули с такими выражениями лиц, будто это всё объясняло.

«Хороший план, отчего же. Малфой знает, что с ним одним я справлюсь быстро, так почему бы и не пригласить бывших друзей? В конечном итоге он и дружеские отношения восстановит, и перед Волдемортом выслужится. Двух зайцев одним выстрелом — по-слизерински то как!» — подумала Гермиона с горечью. А ведь она почти поверила ему!

— Идём? — спросил Гойл.

Гермиона напряглась, крепче сжала в руке палочку, приготовилась. Малфой уже один раз притворился, что не заметил проскользнувшего в его купе Гарри, и Гермиона задавалась вопросом — а что если он всё же её разглядел?

— Идём, — просто ответил Малфой, и троица устремилась вперёд по коридору — в сторону Гермионы.

Гермиона вжалась в стену, не зная как поступить. Убежать? Напасть? Стоять на месте и надеяться, что они идут не к ней, что они её не видели? Ни Малфой, ни Крэбб с Гойлом на неё не смотрели, палочек в их руках не было. Пока Гермиона решала, они прошли мимо, так ни разу и не взглянув на то место, где она стояла. Только Малфой обернулся через плечо перед тем, как скрыться за поворотом.

Заманивают её куда-то? Кто знает, но оставаться здесь тоже не вариант. Гермиона медленно двинулась вслед за слизеринцами.

Догнала она их только возле выхода из мэнора. Кроме Малфоя, Крэбба и Гойла, там оказались ещё и Паркинсон с Ноттом. Гермиона замерла на расстоянии десяти метров от них и старалась дышать как можно тише. Она не знала, что они задумали, но если ей удастся выйти за ворота Малфой-мэнора, она сумеет сбежать.

А они всё стояли возле выхода и время от времени бросали взгляды на лестницу напротив. Крэбб много и с удовольствием говорил о пытках на уроках Кэрроу, остальные время от времени вставляли фразу-другую.

Гермиону замутило от подробных описаний Крэбба. Неприятней всего было, когда они касались кого-то из Отряда Дамблдора. И когда Гермионе пришла в голову мысль, что, возможно, всего, что говорил Крэбб, и не было, — слизеринцы просто издеваются над нею, то она не знала радоваться ей или огорчаться.

Послышались шаги.

— Все в сборе?

Гермиона вздрогнула от неожиданности и обернулась — к ним приближался профессор Снейп. Точнее — директор Снейп. Руки сжались в кулаки от ярости, дыхание сбилось. Забывшись на мгновение, Гермиона едва успела отскочить — иначе Снейп зацепил бы её плечом.

— Да, директор, — ответил Нотт.

Снейп коротко кивнул и направился в сторону выхода.

Гермиона нахмурилась. Если слизеринцы что-то задумали, то вряд ли стали бы вовлекать своего декана — при таком раскладе они бы и сами легко с ней справились. Шутка ли — пятеро против одной. Так значит Малфой не соврал? Тогда почему Крэбб с Гойлом смотрели на дверь персиковой спальни с такими понимающими выражениями лиц?

Слизеринцы поспешили вслед за своим деканом. Гермиона медленно двинулась вслед за ними и присмотрелась к Малфою — он шёл последним. На миг ей показалось, что он обернулся и посмотрел прямо на неё. Грейнджер не была уверена. Немного замешкавшись на выходе, он вышел из поместья, и Гермиона поспешила вслед за ним, мысленно благодаря его за эту задержку — не замешкайся он, она бы не успела неслышно проскользнуть следом.

Всю дорогу через сад Гермиона нервничала. Она всё ещё не была уверена, лгал Малфой или нет, поэтому ей приходилось не только смотреть под ноги, чтобы ступать как можно бесшумнее, но и внимательно наблюдать за своими невольными спутниками. Гермиона мысленно выдохнула от облегчения, когда они наконец подошли к кованым воротам мэнора. Северус Снейп закатил рукав, обнажая метку, и ворота бесшумно отворились. Гермиона поспешила проскочить вслед за остальными.

Когда все оказались снаружи, Снейп достал из кармана крошечную продолговатую колбу, увеличил её до нормальных размеров и посмотрел на часы.

— Коснитесь колбы, порт-ключ сработает через 30 секунд.

Но был ли это порт-ключ, что перенесёт их на Кингс Кросс или…? Гермиона не знала. Пока она стояла в растерянности и думала, что предпринять, Снейп оторвал взгляд от часов и отошёл в сторону, и Гермиона с ужасом поняла, что он смотрит прямо на то место, где она стоит. Грейнджер казалось, что её парализовало — это был конец. Поэтому она чуть не вскрикнула от страха, когда в неё кто-то врезался и больно схватил за руку.

— Тихо, — еле слышно, сквозь стиснутые челюсти прошипел в её сторону Малфой. И уже громче, объясняя остальным:

— Зацепился за ветку, чуть не упал.

Гермиона растерялась и без сопротивления позволила Малфою поднести их руки к колбе. Увидела, как стоящий в стороне Северус Снейп вопросительно приподнял брови, смотря на Малфоя. Остальные ничего не заметили.

— Осторожнее, мистер Малфой, — отозвался наконец Снейп. И по его интонации Гермиона поняла, что он имел в виду.

Через секунду порт-ключ сработал, и они оказались в самом конце платформы 9 и ¾ — там, где обычно не толпились люди.

На платформе волшебников было куда меньше, чем обычно. Было почти что… тихо. Не слышно ни смеха, ни шуток, улыбок на лицах почти не было. Паркинсон хмыкнула — видимо, это зрелище доставляло ей удовольствие.

— Уезжать из Хогвартса они будут в куда более мрачном настроении, — прошипел Крэбб с ухмылкой. Гойл осклабился. Гермиона невольно вздрогнула от этого обещания и попыталась освободить свою руку из захвата Малфоя, но он лишь сжал её ладонь ещё сильнее.

Малфой шёл последним, и Гермиона плелась за ним, ощущая на себе полные ненависти взгляды. Нет, предназначались они не ей — Малфою, но Гермионе всё равно было не по себе. Она не привыкла, чтобы гриффиндорцы, рейвенкловцы и пуффендуйцы смотрели в её сторону столь неприязненно. Грейнджер ощутила прилив облегчения, когда они наконец оказались внутри поезда.

— Драко, ты заходишь? — спросила Паркинсон, когда Малфой, а вместе с ним и Гермиона, резко остановился перед входом в купе, в котором скрылись остальные слизеринцы.

— Я подойду через полчаса.

— А что…?

— Пэнси, — произнёс с нажимом.

— Хорошо. — Паркинсон обиженно поджала губы и закрыла дверь.

Малфой потянул Гермиону дальше по коридору, ближе к хвосту поезда. Когда они дошли почти что до самого конца, Малфой отворил дверь в купе, заглянул внутрь и, втолкнув туда Гермиону, вошёл сам. На ходу наложил Коллопортус и Заглушающее и обернулся к Гермионе. Она сняла Дезиллюминационные и теперь стояла в противоположном конце купе, её палочка была направлена прямо на него.

— Твоё поведение как понимать? Подставить меня хотела? — глаза Малфоя метали молнии.

— А то, что за тобой пришли твои друзья, которые вроде бы как и не друзья в последнее время и таким понимающим-понимающим взглядом посмотрели на ту самую дверь — это как понимать?

Малфой был зол, на его щеках проступили красные пятна, тем не менее, он хмыкнул в ответ:

— Видели нас не один раз. Решили, что это Тёмный Лорд дал мне задание помогать «тебе» — вот они и примчались «дружбу» восстанавливать.

Звучало вполне в духе слизеринцев, поэтому Гермиона опустила палочку.

— Снейп…?

— О, ну конечно, он видел! Как там было не увидеть? — снова вспылил Малфой. — Я придумаю, что ему сказать.

Гермиона хотела было поблагодарить, но, понимая, что её благодарность прозвучит неискренне, просто кивнула.

Малфой сел, достал из чемодана внушительных размеров фолиант и протянул его Гермионе.

— Прочти выделенные абзацы.

Гермиона недоумённо приподняла брови. Она ожидала от Малфоя всего что угодно, но его предложение застало её врасплох.

— Прочти.

Гермиона осторожно, всё ещё ожидая подвоха, взяла у него книгу. На чёрном переплёте было написано «История магии: взаимоотношения чистокровных и маглорожденных волшебников в эпоху Средневековья» Р. М. Бёрк. Гермиона поморщилась — она уже читала об этом аспекте. И название было похожим, и фамилия автора, только инициалы другие, и напечатана та книга была раньше — она представляла собой перевод рунических записей, что хранились в Отделе Тайн и были сделаны непосредственно в Средние Века. Та книга была одной из немногих, которые Гермиона не осилила. Книга описывала появления термина «грязнокровка» и…

— Грейнджер, — раздражённо окликнул Малфой. — Не трать моё время попусту.

Гермиона не успела отреагировать, а он уже открыл перед ней книгу и ткнул пальцем в первый выделенный абзац. Она хотела ответить ему что-нибудь обидное, ведь очевидно же, что сейчас он просто пытается её унизить, но невольно пробежавшись глазами по первым строчкам, прикусила язык.

«… Через триста лет после смерти Анны Эмилии Бёрк, я была первой из нашей семьи, кого увлекли руны и их перевод. В одной из старинных книг, что очень давно хранились в нашем особняке, я нашла письмо, в котором Анна Бёрк сознавалась, что её перевод средневековых записей был сфальсифицирован в связи с личным негативным отношением к маглорожденным, причины которого я здесь описывать не стану. Тем не менее, её книга стала своеобразной местью…»

Странички перевернулись сами, как только она дочитала, и Гермиона увидела следующий выделенный Малфоем абзац.

«… Термин „грязнокровка“ возник во времена магловской Священной Инквизиции. Он использовался для обозначения магов, которые предоставляли магглам информацию о других волшебниках и/или участвовали в их поимке. Термин применялся как к магорожденным, так и к маглорожденным волшебникам. Определение „предатель крови“ считалось его синонимом…»

Гермиона нахмурилась на определении «магорожденный» — суть была в общем-то понятна, но раньше он ей нигде не встречался.

«…Волшебник считался магорожденным, если оба его родителя были волшебниками, бабушка и дедушка по линии хотя бы одного из родителей были волшебниками, прадедушка и/или прабабушка по линии одного из родителей был (-а) волшебником (-цей). Вероятность того, что у магорожденного мага родиться ребёнок-волшебник — 99%. Вероятность того, что у маглорожденного волшебника родиться ребёнок-волшебник — 80%, поэтому магорожденные предпочитали вступать в браки друг с другом, но браки магорожденных с маглорожденными исключением не были и встречались довольно часто…»

«…Таким образом, термины „грязнокровка“ и „чистокровный волшебник“ никогда не являлись антонимическими. Само понятие „чистокровный волшебник“ появилось в середине Средневековья и в основном использовалось для обозначения добропорядочного члена магического сообщества, и только через некоторое время стало частично синонимичным к понятию „магорожденный“…»

«…Использование понятий „магорожденный“ и „маглорожденный“ и частое применение термина „чистокровный волшебник“ по отношению к обеим группам обусловлено в первую очередь особенностями природы магии. Если в связи с определёнными событиями наблюдалось сокращение магорожденной магической части населения Британии, то в магловских семьях рождалось больше волшебников, чтобы восстановить баланс. Таким образом, никаких приоритетов в плане магических способностей ни в магорожденных, ни в маглорожденных нет…»

Глаза Гермионы округлились от удивления:

— Откуда это у тебя? Странно, я никогда этой книги не видела…

— Это последний уцелевший экземпляр, все остальные уничтожены по приказу Тёмного Лорда.

— Но ты рискнул его сохранить? — спросила Гермиона недоверчиво.

Малфой кивнул и отвернулся к окну.

— Мы обследовали фамильный особняк Бёрков в начале лета. Нашли десять экземпляров, кроме этого, на месте все и сожгли. Я уходил последним, поэтому никто не видел, как я её нашёл. И никто не видел, что я оставил её себе. Остальные экземпляры, насколько мне известно, были уничтожены ещё до падения Тёмного Лорда.

Голос Малфоя был напряжённым. Было очевидно, что он переступает через себя, когда рассказывает ей это. Но он пытался говорить спокойно, не выказывая неприязни.

— Это странно, — ответила Гермиона недоверчиво. — Да, руны сложно переводить, но неужели ни у кого больше не возникло желания посмотреть те средневековые записи?

— Ты видела рунические записи Долохова? Наверняка, у него в комнате что-то такое было. Ты могла их разобрать?

— Нет, но…

— Отец говорил, что там были такие же.

— Так их тоже сожгли?

Малфой коротко кивнул.

— Ладно, но так тоже не сходится! Долохов же их знает! Значит ещё кто-то должен знать, разве не так?

— Его бабушка по материнской линии — Бёрк. После облав Тёмного Лорда Антонин Долохов — единственный наследник Бёрков. Правда, замок он отдал Тёмному Лорду.

— Но…

— Я не знаю, Грейнджер, лез ли кто-то ещё в такие дебри в изучении рун… Ты видела библиотеку Малфой-мэнора? — обернулся он наконец к ней.

Гермиона кивнула.

— Тогда, наверное, заметила, что там очень много старой литературы.

Снова кивок.

— Тем не менее, в нас нет ни одной книги о таких специфических рунических надписях. О рунах Старшего Футарка — пожалуйста, о рунических вязях — пожалуйста, об особенностях толкования рун в зависимости от их расположения — пожалуйста. Да что угодно! А этого нет. Даже упоминаний нет!

— Это не значит, что их вообще больше нигде нет, — ответила Гермиона.

— Не значит, — недовольно и с явной неохотой согласился Малфой. — Но, должно быть, они встречаются очень редко.

Какое-то время они оба молчали, будто бы потратили на разговор всю свою терпимость друг к другу, и теперь им нужно было время, чтобы собраться с духом и продолжить диалог.

— Не думаю, что ты хотел поговорить о рунах, когда давал мне книгу, — резонно заметила Гермиона, сложив руки на груди.

Малфой снова обернулся к окну.

— Ты обратила внимание на последний абзац? Что ты об этом думаешь?

— Если это правда, то… он обречён на провал.

— И я думаю, что он об этом знает, если приказал уничтожить книги.

Гермиона приподняла брови:

— Логично, но…

— Что если он хочет уничтожить не маглорожденных, а весь магический мир? Один раз он уже нашёл способ вернуться после смерти, что если он знает секрет вечной жизни? Тогда для него не имеет значения, сколько это займёт времени.

Гермиона напряглась от того, настолько близко к истине подошёл в своих размышлениях Малфой. Или это не размышления, а он знает об этом наверняка?

— Тогда почему бы ему не стравить чистокровных с маглорожденными, а затем поссорить чистокровных между собой, пока не останется пару десятков волшебников, которые будут полностью устраивать Тёмного Лорда? Что если он может не только вызывать нас с помощью Метки, но и… — голос Малфоя дрогнул.

Он на несколько секунд замолчал и продолжил уже спокойнее:

— Отец говорит, семья Гонтов обеднела и особым уважением у другим магов не пользовалась. Что если он хочет отомстить и за неуважение к своей семье тоже? Что если Тёмный Лорд хочет перестроить Магическую Британию под себя с нуля? Он будет непобедим в мире маглорожденных, которым ещё со школьной скамьи будут внушать, как жить в его мире. Нет, Грейнджер, не перебивай. И нет, я не сделал такие выводы на основе одного этого абзаца. Я расскажу тебе, — он посмотрел на часы, — позже. Мне нужно идти, пока меня не начали искать.

— Малфой? — окликнула Гермиона, когда он уже взялся за ручку. — Это не значит, что у нас перемирие.

— Ни в коем случае, — фыркнул он насмешливо и скрылся за дверью.

Кончики губ Гермионы дёрнулись — такой Малфой был куда более привычен, понятен и предсказуем. Обычный избалованный мальчишка с раздутым до размеров Вселенной эго. Малфой же повзрослевший внушал Гермионе недоверие. С самого начала разговора её мучил вопрос, а не под Оборотным ли этот «Малфой»? А когда он решил поспешно уйти, подозрения только усилились. Его насмешливый ответ хоть отчасти её успокоил.

Оставалось только понять, что у него на уме. С одной стороны Гермиона боялась, что наделает глупостей, если не поверит ему, а с другой, что глупостью окажется чрезмерное доверие. Тем не менее, книга была совершенно реальной, хоть и заключения Малфоя по поводу планов Волдеморта казались притянутыми за уши…

С другой же стороны… Том Риддл был прилежным учеником. Он прочёл бы книгу от корки до корки, а уж потом приказал бы уничтожить все экземпляры, если бы посчитал, что имеющаяся в них информация может оказаться во вред ему или его планам. Логично предположить, что так он и поступил, тогда предположение Малфоя хотя бы отчасти не лишено смысла — Волдеморт сознательно уничтожает население магической Британии…

Xl

Не то чтобы Драко и правда волновало мнение «друзей» по поводу его длительного отсутствия. Как оказалось, такая «дружба» и сикля не стоила, а значит, тратить на неё время — глупость. Поэтому он не стал идти к в купе к Пэнси, Винсенту, Грегори и Теодору, как сказал Грейнджер. Вместо этого обосновался в свободном купе неподалёку.

О, найти свободное купе в Хогвартс-экспрессе было сегодня проще простого — в школу возвращались далеко не все. После назначения Снейпа и Кэрроу родители боялись отпускать своих детей в Хогвартс. Школа больше не была безопасным местом, и поэтому в поезде было так пусто и тихо. Когда голос продавщицы сладостей разрезал тишину, Драко подпрыгнул от неожиданности: в полупустом поезде её голос звучал… не к месту, неправильно.

— Лакричные палочки, шоколадные лягушки, лимонные дольки…

Всё поменялось, а она — словно призрак прошлого.

— Хочешь чего-нибудь вкусненького? — доброжелательно спросила продавщица, заглянул в его купе.

Драко взял несколько шоколадных лягушек и расплатился. Ему нужно было сосредоточиться и привести мысли в порядок, а шоколад помогал. У Драко была семья, и он должен был подумать об её благополучии. Поэтому он и решил рассказать обо всём Грейнджер, но на её лице было написано такое недоверие, что сложно было заставить себя рассказать ей всё, что ему удалось выяснить. Не сорваться, не наорать, не оскорбить в очередной раз…

Она ждала подвоха, и он не мог сказать, что с её стороны это несправедливо. Её отношение можно было понять, и он понимал, но обидно всё равно было. Ведь если бы не он, Гермиона Грейнджер была бы уже мертва. В лучшем случае — была бы узницей в Малфой-мэноре.

Драко нужно было взять себя в руки и успокоиться. Этот разговор был слишком важен для него, и Малфой должен быть убедителен. Если всё пройдёт гладко, то при благоприятном исходе войны получится, что он не только спас жизнь Грейнджер, но и передал Ордену важную информацию. Если же Поттер проиграет, то Тёмный Лорд уничтожит и Грейнджер, и Уизли вместе с ним — тогда никто не сможет обвинить Драко в предательстве. Но Малфой всё ещё надеялся на Поттера. Малфои так и не поднялись в глазах Тёмного Лорда, и Драко понимал: их смерть — дело времени. Тому-Кого-Нельзя-Называть они уже не нужны, он легко сможет их заменить, а значит от них скоро избавятся.

Если Поттер проиграет, то они — почти что мертвы. Если выиграет — всей семье грозит Азкабан. Поэтому теперь Малфой видел в Грейнджер спасение для своей семьи: если она ему поверит, то у них есть шанс… В лучшем случае им удастся отделаться штрафом. А в худшем… Об худшем лучше не думать.

Он посидел в тишине ещё двадцать минут, мысленно проигрывая в голове, как лучше преподнести Грейнджер всю ту информацию, какую он узнал. Как сделать это убедительно. Как заставить поверить в свою искренность.

Затем встал, расправил плечи, глубоко вдохнул и направился в купе Грейнджер.

***

Малфой вошёл в купе и кашлянул, привлекая внимание. Размытое пятно в самом тёмном уголке купе шевельнулось, краски начали медленно возвращаться к нему, вырисовывая знакомый девичий силуэт. Грейнджер посмотрела на Малфоя своими большими уставшими карими глазами: сосуды полопались, залив краснотой белки. На губе краснела небольшая ранка — очевидно, Грейнджер нервно кусала губы, обдумывая его слова. С губ Малфоя так и норовили сорваться все те сомнительные комплименты насчёт её внешнего вида, что он несомненно произнёс бы в прошлом. Малфой прикусил язык — Грейнджер ему пока нужна.

— Я начну с самого начала, а ты не перебивай, — сказал он и сел возле окна, отвернувшись от Грейнджер.

— После заклятия Поттера…

Плакса Миртл нашла Драко в Выручай-комнате. Он чуть не опрокинул на себя ближайшую груду спрятанных вещей, когда она появилась прямо между ним и Исчезательным шкафом.

— Какого…?

Ему не дали договорить:

— Это из-за него у тебя проблемы, да?

Малфой застыл. Только этого не хватало… Он натянуто улыбнулся, силясь придумать убедительную ложь, но ему не дали и слова сказать:

— Не ври, я знаю, что права, — Миртл безрадостно хихикнула. — Тогда я и вправду не смогу тебе помочь.

Он снова хотел возразить. Убедить, очаровать, заставить забыть… — что угодно. Никто не должен знать. Ни живой, ни мёртвый.

— Молчи, — она кружилась вокруг него, задумчиво смотря сквозь стёкла круглых очков. Глаза прищурены, выражение лица слишком серьёзное как для Плаксы Миртл. Почти взрослое.

— Том был способным учеником — так говорили все учителя. Его часто можно было увидеть в библиотеке. Мне другое непонятно… Он никогда этого не показывал, но знаешь… — она говорила сбивчиво, будто этот разговор требовал от неё больше сил, чем могло быть у привидения, — он завидовал Белле Блэк и Долохову. Белла была лучше него по Защите от Тёмных искусств, Долохов — по Рунам и Чарам. Флитвик был вне себя от восторга, когда Долохову на втором курсе удалось придумать своё заклинание. Он всем нам об этом рассказывал. Том завидовал… он всегда завидовал, когда кто-то был лучше него… А потом, на седьмом курсе… тогда я уже была привидением… — Миртл угрюмо завыла, — я видела… они начали проводить много времени вместе, хоть никогда раньше не дружили и… это было странно. Они вели себя странно. Ни Блэк, ни Долохов раньше с ним особо не общались.

Она посмотрела на Малфоя с грустью:

— Мне жаль, что я не смогу тебе помочь.

— Мне не нужна нич…

Миртл отмахнулась от него:

— Нужна. Это так странно, Драко, — она снова начала кружиться вокруг него. Казалось, это помогает ей думать. — Они не были настолько плохими людьми. Они иногда меня дразнили, но не сильно, не так, как Оливия Хорнби. И то, что я о них слышала… Я не могу поверить.

Она завыла, прошла сквозь стену и исчезла.

В тот день Драко не обратил особого внимания на её слова. Все его мысли занимал Исчезательный шкаф, но позже…

***

Звякнул колокольчик, когда посетитель открыл дверь магазина «Горбин и Беркс». Он прошёл вглубь, не оглядываясь по сторонам и не показывая ни малейшей заинтересованности в тёмных магических артефактах. Нетерпеливо осмотрелся в поисках владельца. Через несколько секунд к нему вышел Горбин, скептически оглядел и недовольно буркнул:

— У нас закрыто. Выметайтесь.

Посетитель хмыкнул и стянул с головы глубокий капюшон, скрывающий светлые, почти белые волосы.

— Тёмный Лорд хочет, чтобы вы уничтожили эти книги, — сказал он и протянул Горбину три небольшие книжки в переплёте графитового цвета.

Горбин побледнел. Он судорожно сглотнул, когда его мозолистая рука потянулась за книгами.

— Сколько… сколько у меня есть времени?

— Приблизительно месяц, — пожал плечами Малфой. И, накинув капюшон на голову, поспешил выйти наружу. Спиной Драко чувствовал полный бессильной злобы взгляд Горбина, которым тот проводил его до самого выхода.

Оказавшись на улице, Малфой огляделся и, не увидев ничего подозрительного, аппарировал. Он знал: Тёмный Лорд планировал «нанести визит» чистокровным семьям, которые ещё не обозначили свою сторону в предстоящий войне. А значит ему нужно было ещё кое-кого предупредить.

Аппарация завершилась, и Драко оказался перед коваными воротами. Он коснулся рукой замка и стал ждать: Охранные Чары должны были сработать от прикосновения, а значит скоро к нему кто-то выйдет.

Малфой нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока не увидел, что с той стороны ворот к нему приближается человек. Приглядевшись, он узнал в нём самого хозяина дома. Обычно радостный мистер Гринграсс, который не терял способности шутить даже когда его фирма едва не обанкротилась, выглядел непривычно хмурым и усталым.

— Здравствуйте, мистер Гринграсс, — поздоровался Малфой, скинув капюшон, и натянуто улыбнулся

Его улыбка стала ещё более неестественной, когда Гринграсс просто кивнул ему и с подозрением посмотрел сначала на Драко, а потом по сторонам.

— Я пришёл один.

Гринграсс ещё раз недоверчиво осмотрелся, будто бы не слышал последних слов Драко, и только после этого наконец отворил ворота.

— Когда? — спросил мистер Гринграсс сухо. Не нужно было уточнять, о чём он спрашивает.

— Может, через неделю. Может, раньше. В последнее время он часто говорит об этом.

Гринграсс кивнул, и весь путь до особняка они проделали молча. Драко отчасти пожалел, что пришёл. Он понимал, что семья Гринграссов вряд ли будет в восторге от его прихода, но реальность превзошла все его худшие ожидания.

— Не подумай, что мы тебе не рады, Драко, — сказал мистер Гринграсс, когда они вошли внутрь, — но я бы не хотел, чтобы по твоей милости наша семья оказалась втянута в эту… это противостояние.

Он не сказал слова война, но они оба прекрасно понимали, к чему идёт дело.

— Сэр, я…

Мистер Гринграсс поднял руку тыльной стороной ладони вверх, заставляя его замолчать. Астория тоже так часто делала.

— Не задерживайся. Нам ни к чему, если тебя будут искать. Астория у себя в комнате.

— Да, сэр, — неловко ответил Драко, опустив глаза в пол. Перед Асторией ему было стыдно за свой проступок. Перед её отцом — тем более.

Малфой ни за что бы не позволил увидеть своё истинное отношение к происходящему Поттеру или кому-то из Ордена Феникса. Говорил бы, что гордится. Что это был его выбор, и он считает его правильным. Говорил бы уверенно, и его светло серые глаза глядели бы с вызовом и насмешкой. О, ни у кого не осталось бы сомнений, что он говорит правду! Но здесь не было тех, кому он всю свою жизнь стремился что-то доказать. Эти люди были ему близки, поэтому Драко не находил в себе сил лгать. Он быстро развернулся на каблуках и пошёл в сторону комнаты Астории. Стук сердца отбивался в висках. Поднявшись на второй этаж, Драко постучал в знакомую с детства дверь.

— Секундочку, — послышалось из глубины комнаты. Какое-то время никаких звуков больше не доносилось, а затем дверь отворили.

— Драко! Какой приятный сюрприз! — И Малфой тут же оказался в крепких объятиях своей подруги.

— Привет, — шепнул он, обнимая её в ответ.

— Ты почему такой невесёлый? — спросила она с улыбкой. На щеках появились две симпатичные ямочки. Затем она нахмурилась, будто вспомнила о чём-то неприятном. — Отец не очень обрадовался, что ты пришёл, да? Не переживай, он не имеет ничего против тебя лично, но Волдеморт…

Она заметила, как Драко вздрогнул.

— Перестань, бояться имени — глупо. Заходи, а то стоим на пороге…

— Ты его не видела, — ответил Малфой хрипло.

— И слава Мерлину! Я с удовольствием проживу и без эт… Ой, а что это у тебя такое? — Астория потянула за краешек уменьшённой в размерах книги в графитовом переплёте. И не успел Драко и слова сказать, как она уже вернула ей первоначальный размер и открыла на первой странице.

Малфой посмотрел на неё широко открытыми глазами. Едва ли не половине Пожирателей Смерти Тёмный Лорд в своё время давал задание открыть три загадочные книги в графитовом переплёте, украденные из Отдела Тайн во время потасовки с Поттером, но никому не удалось это сделать. В конце концов, Тёмный Лорд и сам попробовал снять наложенные на них заклятия и, так ничего и не добившись, разозлился и приказал Драко отнести книги в лавку Горбина, чтобы тот попробовал их открыть с помощью тёмномагических артефактов.

Малфой до сих пор не мог себе объяснить, почему он заменил одну из этих книг копией, а подлинник оставил себе, но он привык слушать своё чутьё, поэтому решил ему довериться и в этот раз. И теперь он с удивлением смотрел на Асторию, с лёгкостью открывшую книгу.

— «Воздействие заклятия Круциатус на человека»? — Она отложила книгу и поморщилась, будто взяла в руки что-то противное.

Драко потянул руку к книге, но она тут же закрылась от одного его прикосновения.

— Как ты её открыла? — спросил Драко с недоумением, игнорируя её предыдущие слова.

Астория посмотрела на него, вопросительно приподняв брови, и открыла книгу ещё раз.

— Если это шутка, то пока не смешно, — ответила она, сложив руки на груди.

— Ты… ты можешь прочесть её мне? — неуверенно спросил Малфой.

— Драко, послушай, если ты хочешь мне этим что-то доказать, то…

— Нет, — перебил он её, поднимая руки, ладонями вверх. — Эту книгу даже Тёмный Лорд не смог открыть, а тут ты взяла и…

Он выглядел столь ошарашенным, будто ему сказали, что Тёмный Лорд и Поттер на самом деле родственники, которые никак не могут поделить между собой имущество. Астория рассмеялась, смотря на него.

— Будешь должен, — кокетливо улыбнулась Драко и начала читать…

Когда она прочитала дневник целиком, то ошарашенным выглядел не только Малфой. Если у Драко и Астории и были кое-какие предположения относительно того, что должно быть написано в министерском дневнике, то они явно отличались от информации, написанной там на самом деле…

***

— Все на месте? — спросил Корбан Яксли, входя в гостиную.

— Да, сэр, — ответил Малфой-младший.

Ему, Пэнси Паркинсон, Грегори Гойлу, Винсенту Крэббу и Теодору Нотту сегодня снова приказали собраться в гостиной и ожидать указаний Яксли.

Чтобы более опытные Пожиратели Смерти могли выделить больше времени на задания хозяина, Тёмный Лорд приказал давать ученикам посильную работу в Министерстве Магии. В основном это ограничивалось копанием в архиве и уничтожением неугодных Тому-Кого-Нельзя-Называть документов. Или же работой с личными делами грязнокровок, а поскольку эти дела завели совсем недавно, то работы хватало всем с головой.

— Сегодня идёте в архив. Нужно будет переписать часть старых документов. Можно переписывать не всё, если что-то можно будет восстановить с помощью заклятий, то восстанавливайте, — командным тоном приказал Яксли. — Чёрт знает что творится. По Министерству бродит дождевая туча, с которой никто не может справиться, и затапливает то один кабинет, то другой. Не иначе как глупая месть кого-то из тех, кто поддерживает Орден Феникса. Как будто они способны на большее! — последние фразы Яксли адресовал скорее самому себе, чем своим помощникам. — Идите за мной.

Малфой мысленно вздохнул — мало того, что придётся провести целый день в компании «друзей», которые с ним больше не общаются (после того, как Тёмный Лорд забрал у Люциуса его волшебную палочку, они справедливо посчитали, что Малфои сейчас в немилости и лучше держаться от них подальше), так ещё и работа обещает быть скучной.

Он переписал и восстановил больше сотни архивных записей, прежде чем наткнуться на что-то действительно интересное. В короткой заметке говорилось об исчезновении Нимфадоры Лайт и Элис Макбет, маглорожденных волшебниц (в связи с новой политикой Министерства «маглорожденных волшебниц» Драко должен был заменить на «грязнокровок») в 1970 году. Он бы не обратил на это внимания и бездумно переписал заметку, как и все предыдущие, если бы возле имени Нимфадоры Лайт не значилось — директор издательства «Нимфа», а возле имени Элис Макбет — заместитель директора того же издательства.

«Нимфа» издавала сейчас большую часть маглитературы Британии. И… именно издательство «Нимфа» значилось в библиографическом описании книги «История магии: взаимоотношения чистокровных и маглорожденных волшебников в эпоху Средневековья» Р. М. Бёрк. Драко не стал бы запоминать такую мелочь, если бы его настолько не удивило то, что издательство не только сохранилось после выпуска такой книги, но и стало лидером на рынке. Теперь всё понемногу ставало на свои места. Начало Первой Магической войны с Тёмным Лордом — событие без точно определённой даты. Приблизительно — начало семидесятых годов. Исчезновения директора и заместителя «Нимфы» — 1970 год. Могли ли Лайт и Макбет стать первыми жертвами Тёмного Лорда? Если предположить, что Антонин Долохов рассказал про книгу, которую хочет напечатать его бабушка, своему хозяину, а Тёмный Лорд в свою очередь — Министру Магии (чистокровному Министру Магии, маглорожденные ещё никогда не занимали такие высокие посты в магическом мире), а затем предложил помощь — убрать и автора, и директора издательства, и всю партию напечатанных книг до поступления в магазины, мог бы согласиться на это чистокровный Министр, которому выход книги очень невыгоден, потому как грозит переворотом? Если не знать последующих событий, то ответить сложно. Но Малфой их знал: долгое время Министерство скрывало преступную деятельность Тёмного Лорда и Пожирателей Смерти от населения Магической Британии. Казалось бы, ничего необычного — Корнелиус Фадж вёл себя так же, вот только в то время, когда Министром был Фадж, Тот-Кого-Нельзя-Называть собирал силы и старался действовать незаметно, а в начале 1970-х он действовал открыто. Что мы получаем в итоге? Министерство сознательно не мешало Тёмному Лорду. Вполне возможно, Министр считал его своей марионеткой, на которую можно было скинуть все «грязные» дела. А когда оказалось, что марионеткой на самом деле был сам Министр, всё давно вышло из-под контроля. Нельзя, конечно, утверждать, что Тёмный Лорд встретился напрямую с Министром — возможно, это было другое влиятельное лицо, которое впоследствии могло бы нашептать Министру то, что нужно было Лорду, но совпадение дат слишком уж фантастическое, чтобы и в самом деле быть совпадением…

— Довольно логично, но откуда мы знаем, что книга так и не попала на полки магазинов? То, что её нет в библиотеке Хогвартса и у тебя, ещё ничего не доказывает!

— Когда я покупал книжки для седьмого курса в «Флориш и Блоттс» я спросил продавца, продавал ли он книги Ромильды Бёрк — он сказал, что книги Бёрк о садоводстве устарели, и их больше не продают. Когда я спросил, писала ли Бёрк о чём-то ещё, он ответил, что нет. Тогда я обратился к другому продавцу — ответ был тот же. Кончилось всё тем, что ко мне вышел сам хозяин магазина и лично сказал, что других книг Ромильды Бёрк они никогда не продавали. Ему за шестьдесят, он был бы в курсе. Можно, конечно, предположить, что он соврал, но если бы книги и правда вышли в продажу, то ажиотаж был бы сумасшедший. Я не думаю, что эту историю удалось бы просто так замять.

Грейнджер задумчиво кивнула, Малфой продолжил:

— И насчёт дневника…

— Ты думаешь, он знает, от чего зависит воздействие Круциатуса? Думаешь Беллатрикс Лестрейндж и Долохов…?

Малфой нехотя кивнул. С одной стороны, было приятно, что кто-то понял его с полуслова, а с другой — это было его предположение, и он хотел сам о нём рассказать.

— Когда он всех отпустил, и попросил нас с Лестрейндж остаться, он спрашивал о задании. Я не знала, что ответить. Сказала, что мне нужно больше времени, и он применил Круциатус ко мне…

Грейнджер вздрогнула и отвернулась. Через несколько секунд она снова заговорила:

— Его Круциатус отличался от Круциатуса Лестрейндж. После него так не трясло, зато захотелось сразу же пойти в библиотеку и начать выполнять задание. Я была словно не в себе, а когда очнулась, то поняла, что пересмотрела уже пару десятков книг и даже заметки сделала. Я попыталась сопротивляться, но получилось не очень. После этого ты меня и нашёл.

— Ну что ж, это доказывает мою теорию.

Они сидели, отвернувшись друг от друга, будто каждый представлял на месте своего собеседника кого-то другого — так было легче говорить откровенно. Во всяком случае Малфою. Он не знал, насколько с ним откровенна Грейнджер. Не знал, верит ли она его словам.

— То есть, ты сейчас хочешь сказать, что Вол… он использовал Долохова и Лестрейндж, чтобы прийти к власти?

— И чтобы «завербовать» других волшебников.

Грейнджер вдруг резко обернулась и спросила шёпотом:

— Ты слышал?

Не успел Малфой ответить, как Грейнджер снова наложила на себя Дезиллюминационные Чары и нырнула куда-то под сидение, а кто-то дёрнул дверь в купе снаружи. Малфой встал, невербально снял Коллопортус и открыл дверь. Перед ним стоял Фенрир Сивый.

— В чём проблема? — сохраняя невозмутимое выражение лица, спросил Малфой.

— Плановая проверка поезда, — Сивый с подозрением на него посмотрел.

— Ты правда собираешься проверять моё купе?

— А тебе есть что скрывать?

Малфой безразлично пожал плечами и пропустил Сивого внутрь.

— Почему ты закрыл дверь? Здесь есть ещё кто-то?

Малфой посмотрел на него презрительно и приподнял брови.

— А ты видишь здесь кого-нибудь ещё?

— Нет, но я слышу смутно знакомый запах, — Сивый прикрыл глаза и втянул носом воздух.

— Здесь только я. Может, кто-то заходил передо мной — вот тебе и запах.

— Почему тогда дверь закрыл? — Сивый прищурился, продолжая шумно втягивать носом воздух и внимательно разглядывать купе.

— Я не закрывал, заело, наверное.

Сивый не мигая смотрел на него, и Драко изо всех сил поддерживал маску невозмутимости на своём лице. Нельзя показывать оборотню страх, иначе он поймёт, что Малфой есть что скрывать. Сивый хмыкнул, ещё раз внимательно оглядел купе и сказал:

— Ну что ж, тогда приятной поездки.

— Спасибо.

Сивый вышел, но Малфой нутром чувствовал: он ему не поверил.

XII

Скукожившись за небольшим чемоданом Малфоя, Гермиона крепко стиснула в руках палочку. Если Сивый заметит её, ей придётся несладко. Слишком уж неудачно разместилась Грейнджер: Сивого она не видела, только слышала его лающий голос и чувствовала исходивший от его немытого тела запах пота и крови. Если Фенрир нападёт внезапно — отреагировать она не успеет.

Рука, сжимающая волшебную палочку, дрожала от напряжения. Голоса Малфоя и Сивого казались такими громкими, будто они кричали Гермионе на ухо. Хотелось зажать уши руками и не слышать.

Гермиона надеялась, что подвешенное состояние, в котором она находилась последние несколько дней, уже позади. Постоянные сомнения морально истощили её больше, чем крестраж-медальон Волдеморта. Каждый день она боялась, что её разоблачат. Не могла расслабиться ни на минуту. Должна была следить за каждым своим шагом, словом, поступком, интонацией, позой — за всем, лишь бы не выдать себя. И каждый миг — неизвестность. Поверили ей или нет? И главное — нельзя бояться. Нельзя, чтобы кто-то увидел страх на лице «Долохова».

Будь убедительна или умри.

Вот и сейчас — снова. Слишком громкий вдох или одно неудачное движение, и Сивый поймёт. Неужто и во второй раз она попадётся Сивому?

Тело ныло из-за неудобной позы. Щемящее чувство дискомфорта требовало хоть немного выпрямиться и не прижимать ноги к груди так сильно. Гермиона терпела, каждый раз обманывая себя: эта секунда — последняя. Проще было бы вскочить на ноги, наложить на Сивого проклятие, стереть память и вытолкнуть прочь из купе. Но нельзя: сознание — штука тонкая, никогда не знаешь, что может заставить человека вспомнить. Гермиона то будет уже вне опасности, но Малфой… А уж если Волдеморт применит к Малфою Легиллименцию… Нет, так не пойдёт.

Лающескрипучий голос Сивого был недоверчивым, и Гермиона не могла вздохнуть с облегчением даже после того, как его обладатель вышел из купе. Смутное чувство тревоги заставило её просидеть неподвижно ещё несколько минут.

— Можешь вылезать, храбрая гриффиндорка, — насмешливо фыркнул Малфой. — Я обновил Заглушающее.

Хоть он глумился и хорохорился, Гермиона могла по голосу определить: его бравада — напускная. Ведь даже несмотря на Заглушающее, Малфой говорил сдавленным полушёпотом, поэтому Гермиона решила не отвечать на его выпад. Она молча вылезла из своего импровизированного укрытия, но Дезиллюминационные Чары не сняла. На всякий случай.

В купе воцарилась неловкая тишина. Малфой время от времени бросал нервные взгляды на дверь. Очевидно, он не накладывал Коллопортус — вряд ли Сивый поверит в заевшую дверь, если решит зайти во второй раз.

— Мы скоро будем на месте. Выйдешь в числе последних, — распорядился Малфой. — В толпе, конечно, больше шансов затеряться, но и больше шансов, что тебя заметят. И, кстати, все секретные ходы в Хогвартс перекрыты. Аппарировать лучше за пределами Хогсмида.

Малфой говорил отрывисто, будто бы приход Сивого напомнил ему, что они с Грейнджер всю жизнь были врагами. Да и сейчас вроде бы как по разные стороны баррикад. Правда, теперь Гермиона не была в этом так уверена.

Конечно же, после его рассказа Грейнджер поняла, откуда появились в персиковой спальне дневник и Оборотное; чьи шаги она слышала перед тем, как появился Долохов; кто и зачем втолкнул её в небольшую комнату без дверей и окон. Сделал он это только потому, что рассчитывал на помощь в случае победы Гарри или…? Гермиона не знала.

Тишина была напряжённой. Гермиона чувствовала, что всё ещё ждёт подвоха от Малфоя. Ждёт, что он издевательски изогнёт бровь и скажет:

— И ты мне так легко поверила, грязнокровка? Неужто думаешь, что я мог всерьёз решить, что весь этот бред, — он ткнёт пальцем сторону книжки Ромильды Бёрк, — правда?

Потом Малфой обязательно позовёт Сивого и, вспомнив, что происходило в Малфой-мэноре, скажет:

— Помню, ты хотел укусить её? Да пожалуйста! Делай с ней всё, что хочешь, но выясни, где Поттер. На этот раз я его обязательно узнаю.

Грейнджер пару раз крепко зажмурилась, отгоняя видение, но насмешливое лицо Малфоя раз за разом возникало перед внутренним взором. Гермиона незаметно проверила, не наложил ли он на неё парочку Следящих заклятий, в надежде узнать, где Гарри. Не найдя ни одного, немного успокоилась, и навязчивое видение перед глазами наконец померкло. Стало немного стыдно перед Малфоем — он ей помог, в конце концов, а она думает о нём чёрт знает что. Боковым зрением Гермиона видела его профиль — Малфой сидел напротив и, так же, как и она, смотрел в окно. Она могла побиться об заклад: он не видит пейзажа — перед глазами у него что-то другое, своё…

Гермиона решила, что ей тоже пора подумать о своём. Куда она отправится, когда они приедут? В Хогвартс? Гарри предполагал, что Волдеморт мог спрятать там один из крестражей. Знать бы наверняка…

Они были уже почти на месте, когда Гермиона решилась заговорить.

— Малфой.

Он повернулся к ней лицом, и по его выражению Гермиона поняла: он догадывается, что она хочет сказать, и ему этого от неё не надо.

— Спасибо, — сказала она просто.

Он хмыкнул.

— Я сделал это не ради тебя, — сказал чересчур резко, — и ты прекрасно понимаешь, что я хочу взамен.

Она кивнула. То ли он не хотел признавать, что помог врагу, то ли пытался казаться хуже, чем на самом деле. Почему? Считал доброту проявлением слабости? Может. Не то чтобы Гермиону интересовало, что у него на уме, но сегодня она увидела Малфоя с другой стороны, и это не давало ей покоя… Казалось, существует два разных Малфоя: Малфой для друзей и Малфой для врагов.

Поезд замедлялся, Драко встал и взял в руки свой чемодан.

— Малфой, — позвала Гермиона тихо, когда он сделал шаг в сторону выхода: прощаться он, видимо, не собирался.

Малфой остановился и обернулся, сжал губы в тонкую полоску. Весь его вид говорил: временное перемирие закончилось. Может, они и не враги теперь, но и говорить им больше не о чем. Своё общее дело они уже обсудили — пора ставить точку и расходиться.

— Ну? — спросил нетерпеливо-резко.

И Гермиона вдруг поняла: она не знает, что ему сказать. Она хотела попрощаться, но… Сказать ему «пока»? Нет, «пока» не подходило. Она было вроде как для друзей, а не… До встречи? Но и встречи они не ждут, не очень-то приятны эти их встречи. Прощай? Нет, слишком драматично.

— Береги себя, — сказала и тут же пожалела. Эти слова тоже не подходили.

Уголки губ Малфоя дёрнулись. Нет, его полуулыбка не была искренней — насмешливой. Под пронизывающим взглядом его светло серых глаз Гермиона почувствовала себя глупой. Невероятно глупой. Он развернулся на каблуках и, ничего не сказав, в несколько шагов преодолел расстояние от сидения к двери. Взялся за ручку.

— И ты, — шепнул на выдохе. Так тихо, что Гермиона едва расслышала. Резким движением открыл дверь и вышел, не давая ей возможности ответить.

Гермиона застыла, словно в оцепенении, ощущая, как кровь приливает к щекам и ушам. На спине и руках — мурашки. В душе — смятение. Он сказал два слова, а ей казалось — раскрыл сокровенную тайну. Тайну, которая неожиданно для самой Гермионы нашла отклик в её душе. Задела, ошарашила. Проникла так глубоко, что стало радостно и больно в одночасье.

«Нет времени думать над словами и поступками Малфоя. Пора убираться отсюда», — одёрнула себя Гермиона и встала. Засунула руку в карман — волшебная палочка на месте. Уменьшила книгу Ромильды Бёрк и положила в другой карман. Теперь всё в порядке, пора идти.

Малфой оставил дверь в купе приоткрытой, чтобы она могла незаметно улизнуть, и Грейнджер мысленно поблагодарила его за предусмотрительность. Ещё раз посмотрев в окно и убедившись, что большинство учеников покинуло поезд, двинулась в сторону выхода. Гермиона была уже у самой двери, когда та вдруг начала открываться. Сперва Грейнджер решила, что это вернулся Малфой, но нет — перед ней стоял Фенрир Сивый. Он плотоядно оскалился, когда увидел перед собой расплывчатое пятно и протянул к нему руки. Гермиона отскочила, потянулась в карман за волшебной палочкой, но Сивому удалось схватить её за обе руки — она вскрикнула, когда его неровные жёлтые когти впились в её руки, начертили параллельные линии от локтя и до кисти, разодрали кожу до крови там, где её не защищала мантия.

— Фините инкантатем, — гаркнул Сивый, направив на Гермиону палочку.

Дезиллюминационные Чары спали.

— Книжка у тебя?

Гермиона растерялась. Он тряхнул её, зарычал нетерпеливо:

— Книжка, которая лежала открытая на сидении, когда я заходил, у тебя?

Гермиона молчала. То ли из-за страха, то ли из-за того, что не ожидала такого вопроса.

— Ты хочешь, чтобы я тебя обыскал? — оскалился Сивый, оглядев её с головы до ног. Хмыкнул.

Гермиона не знала, что делать. Малфой сказал, что это последний экземпляр. Сивый сдаст Малфоя Волдеморту. Сдаст вместе с книгой в качестве доказательства.

Нужно было тянуть время. Она не могла сдаться и подставить Малфоя.

— Зачем она тебе? — собралась с духом.

Сивый рассмеялся, приподнял её подбородок рукой, в которой была зажата волшебная палочка.

— Ответ на этот вопрос стоит очень много, — хохотнул. — Целую жизнь. Хочешь заплатить?

Нервно сглотнула, помотала головой, но глаз не отвела. Смотрела с вызовом.

— Отвечай.

— Что тебе сделали Малфои? — спросила прямо. Не зря же ему так нужна эта книга, должен же быть мотив.

— Ты отдала книгу Малфою? — спросил резко, напрягся.

— Нет, но…

— Акцио книга! — оборвал он её.

Ничего не произошло.

— У меня нет времени ни на тебя, ни на Малфоя, ни на эти игры, ясно? — гаркнул он ей в лицо, больно сжимая подбородок. — Мне нужно уничтожить этот чёртов последний экземпляр. Последний раз предлагаю — отдай книгу по-хорошему. Или скажи, у кого она.

— Как будто ты меня отпустишь, если скажу или отдам! — сказала упрямо. А что ей терять? Он хочет книгу. Получит книгу, и Гермиона Грейнджер ему живой не нужна.

— Отпущу.

По глазам поняла — не врёт. Замерла в недоумении.

— Я заберу книгу или твою жизнь и книгу. Как тебе больше нравится?

Сейчас он тоже не врал.

— В правом кармане мантии, — полушёпотом. Сдалась.

Секунда — книга в руках Сивого. Ещё одна — вместо книги пепел на полу.

«Это последний уцелевший экземпляр…» — сказал голос Малфой в голове Гермионы.

— Иди, — перебил его Сивый, развернулся к ней спиной и…

Что-то щёлкнуло в голове Грейнджер, и она наконец поняла, в чём дело. Поняла, почему Сивый задал ей этот вопрос, а не потянул к Волдеморту.

— На кого ты работаешь? — Кончик её палочки теперь был направлен в сторону Сивого. Фенрир обернулся через плечо. Хмыкнул, смотря на её палочку.

— И правда умная, догадалась, — сказал, слегка улыбнувшись. Когда он улыбался, то выглядел страшнее обычного. — Лучше тебе не знать ответ на этот вопрос.

Он обернулся и направился к выходу. Она пошла вслед за ним, наложив Дезиллюминационные. Нужно было на него напасть, бороться. Он же враг! Но она понимала: против него у неё нет шансов. Гермиона позволила ему уйти, а сама стояла теперь сиротливо посреди пустынной улицы.

Стыдно. Нельзя было так легко сдаваться. Нельзя было договариваться с врагом. Ей было стыдно перед Гарри, Роном и… Малфоем. Больше всего — перед собой.

Кому служил Сивый? Не Волдеморту и не Ордену Феникса. Но третьей стороны нет! Он служил чистокровному, иначе не сжигал бы книгу. Гермиона потеряла книгу и не узнала ничего полезного взамен. Проиграла.

Погрязнув в чувстве вины и догадках, Гермиона и не заметила, как оказалась на окраине Хогсмида. Куда дальше? Внезапно раздался резкий звук, а за ним — хлопки аппараций.

Гермиона застыла, не зная, что делать. Несколько голосов что-то кричали, но она не могла разобрать слов, только одно — Поттер. Пронзительный звук разорвал тишину еще раз, когда Гермиона рванула вглубь Хогсмида. Хлопки аппарации раздались позади неё, и она помчалась ещё быстрее. Если Гарри здесь — ей нужно к нему.

Голоса стихли. Вмиг стало холодно. Дементоры? Тишина. Где Гарри? Куда бежать? Гермиона застыла посреди улицы. Ставало всё холоднее. Может, нет здесь Гарри, и она сделала глупость, примчавшись сюда? Гермиона снова услышала голоса Пожирателей. Они совсем близко. Уходить, пока не поздно?

Из-за поворота выскочил серебряный олень, и Гермиона побежала в ту сторону, откуда он появился. Боялась позвать Гарри по имени, боялась, что Пожиратели услышат.

Недалеко от неё открылись двери трактира «Кабанья голова». И, услышав слова его хозяина, Гермиона прошмыгнула внутрь вслед за невидимыми Роном и Гарри. Теперь они вместе. Вместе они со всем справятся.

***
Прошло уже несколько месяцев после окончания войны. Если не считать массовой эмиграции волшебников из магической Британии, то всё было в порядке.

Гермиона лавировала между разноцветными шатрами, пытаясь наконец добраться до Норы. Сегодня был день рождения Гарри, и после уговоров миссис Уизли решено было устроить небольшой праздник в Норе. Судя по количеству шатров, у Молли Уизли своё понимание понятия «небольшой». Праздник был в самом разгаре, отовсюду доносился смех и пьяные голоса, выкрикивающее «Слава Гарри Поттеру», «Пусть живёт Избранный» или что-то подобное. Гермиона улыбнулась: день рождения Гарри можно смело называть Национальным праздником магической Британии. Правда, Гарри это совсем не нравилось, десять минут тому назад он, незаметным для других жестом, махнул головой в сторону Норы, а затем исчез. Нетрудно было догадаться, куда и как.

Поэтому сейчас Гермиона, стараясь не привлекать внимания, пробиралась к Норе. Заметив Луну Лавгуд, она тут же спряталась за ближайшим шатром. Не хотелось с ней встречаться, ведь Луна донимала Гермиону ещё с окончания войны.

— Ты видишь её? — спросила Лавгуд без предисловий.

Гермиона нахмурилась.

— Кого?

— Тень.

— Какую ещё тень?

— В тебя попал зелёный луч, но ты не умерла. И теперь возле тебя тень.

— Он попал не в меня, — ответила Гермиона и поспешила отойти от Луны.

Неужто война свела её с ума окончательно?

В Гермиону действительно едва не попала Авада Кедавра. Когда разъярённая Молли Уизли потребовала от неё, Луны и Джинни отойти в сторону, чтобы сразиться с Беллатрикс один на один, Гермиона чуть не попала под смертельный луч Волдеморта, но что-то (или кто-то? — она не знала) толкнуло её на пол, и она упала на колени. Испуганно замерла. Заклятие пролетело меньше чем в сантиметре от её головы и попало в стоящего позади Антонина Долохова.

В Гермиону не попала Авада Кедавра, так чего же Луна так упёрлась? Теперь Гермиона отчасти понимала всех, кто называл Лавгуд Лунатичкой и старалась держаться от неё подальше. Ей совсем не нравилось, что Луна каждый раз поднимала эту тему.

Гермиона обошла шатёр, огляделась и, удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, проскользнула в дом. Звуки праздника здесь были немного приглушёнными, от музыки не закладывало уши. Все стрелки часов Уизли застыли напротив отметки «Дом» вместо «Смертельная опасность», которую в последнее время они пророчили постоянно. И всё бы хорошо — только одной стрелки не хватало, а Молли Уизли хоть и настаивала на проведении праздника в Норе и старалась угодить каждому гостю, больше не выглядела такой жизнерадостной, как раньше. Гермиона знала: Молли затеяла этот праздник только чтобы показать Гарри, что не считает его виноватым в смерти Фреда.

Вздохнув, Гермиона взбежала по лестнице на второй этаж и толкнула дверь в комнату Рона. Гарри, Рон и Джинни уже были там.

— Наконец-то все в сборе! — воскликнул Рон, увидев её. — Гарри сказал, что до твоего прихода не расскажет нам, что такого секретного поведал ему Кингсли.

Не успела Гермиона и слова сказать, как Рон обратился к Гарри:

— Ну? Мы ждём.

Джинни закатила глаза, смотря на своего брата.

— Кингсли дал группе авроров задание проверить теорию Малфоя насчёт того, что в начале Первой магической войны Министерство не мешало Волдеморту из-за договорённости. Оказалось, Волдеморт действительно заключил сделку. Правда не с Министром, а с заместителем Министра. Его будуть судить за пособничество Волдеморту.

Глаза Рона округлились.

— Да ладно! Ты шутишь? Этого не может быть! Неужели в Министерстве с самого начала не понимали, как он опасен? Да он убил своего отца и деда, в конце концов!

— Да откуда они могли знать, насколько он опасен, Рон? Об этих убийствах они тоже, скорее всего, не знали. Об этом даже сейчас в газетах не пишут. О нём никто ничего толком не знал! — вмешалась Гермиона.

Рон открыл рот, чтобы возразить, но Гарри его опередил:

— Нет-нет-нет, только не сегодня! Сегодня я даже слышать ваши споры не хочу, ладно?

Рон с Гермионой нехотя кивнули, но по их лицам было видно: к этой теме они ещё вернутся.

— Рон, я понимаю, что тебе не нравится эта теория, потому что она принадлежит Малфою, но давай больше не будем об этом, — настоял Гарри.

— Ещё скажи, что тебе очень нравится, что Малфои постоянно выходят сухими из воды, — фыркнул Рон, — что в Первую магическую войну, что во Вторую. Ну сел Люциус Малфой на пять лет в Азкабан и что? Разве это тот строк, которого он заслуживает? Ничего подобного! Малфоя-младшего оправдали несмотря на попытку убийства Дамблдора, и он за ручку с мамочкой укатил во Францию! Ты считаешь это нормальным? Это ненормально, Гарри!

— Рон, я тоже не люблю Малфоев. И ты это знаешь, но если бы не они, то нас с Гермионой здесь бы не было, так что предлагаю закрыть эту тему.

— Жаль, что не удалось установить, находились Лестрейндж и Долохов под постоянным влиянием Волдеморта или нет, — вмешалась Гермиона. — Кингсли что-то знает об этом… хм… об этой модифицированной разновидности Круциатуса?

Гарри отрицательно помотал головой.

— Его люди не нашли в книгах ничего, что хотя бы отдалённо напоминало информацию из дневника и твои сведения. Нигде нет даже упоминаний о чём-то подобном.

— Если Горбин не смог уничтожить…

— Смог, — перебил её Гарри, — или же он нашёл способ обмануть Сыворотку правды. С применением Сыворотки его допрашивали трижды, так что, — он со вздохом развёл руки в стороны, — дневников больше нет.

Гермиона нахмурилась.

— Эй, прекращайте уже, сегодня же праздник! — отозвалась до того молчавшая Джинни. — Давайте лучше соберём наших и поиграем в квиддич, пока не стемнело. Как тебе идея, Гарри?

Гарри улыбнулся, благодарно смотря на свою девушку.

— Пойдём.

«Наших» хватило на две полноценные команды. А Гермиона, как всегда, — зритель. Она сидела на траве с книгой на коленях. Время от времени она отрывала взгляд от печатных букв и наблюдала за игрой. Наблюдала, как смеялся Гарри, так резко опускаясь вниз или наоборот — поднимаясь, что Гермиона каждый раз задерживала дыхания: боялась, что он сорвётся. Как возмущался Рон, что у нынешней молодёжи нет никакого уважения к семейным ценностям, когда Джинни забила в его кольца четыре квоффла подряд. И Гермиона улыбалась, смотря, как они в шутку переругивались. На душе было тепло и радостно. Уголки губ поднимались в лёгкой полуулыбке, когда она смотрела на своих друзей. Наконец-то всё было хорошо.

Конец первой части

Часть 2. Пролог

Путь начался с небольшой улочки, что носит название Паучий Тупик. Нужно было идти вдоль улицы до тех пор, пока не увидишь здание фабрики. О, в этом районе только одна фабрика — её сложно не заметить. Клубы дыма вырывались из её недр и заволакивали небо. Возле фабрики — узенькая речка с аспидно-серого цвета водой. Над речкой поднимался пар, бил неприятным запахом в ноздри. Тихо — только чёрные ботинки вязнули в весеннем болоте, отчего раздавался неприятный чавкающий звук. На полах мантии — грязь. Малфой брезгливо поморщился, в очередной раз накладывая Очищающее заклинание. После такого участка дороги перспектива пробираться через мрачный заросший лес казалась избавлением. Узкая тропинка была покрыта толстым слоем листьев — по ней идти приятнее, чем по чёрной голой земле.

Весна только начиналась, но, казалось, ей никогда сюда не добраться. Грязно, пустынно, туманно. Не слышно пения птиц. Безжизненно. Может, это место когда-нибудь и было красивым, но не сейчас. Сейчас над ним возвышалась фабрика, словно меч палача над головой присуждённого к смерти.

Ветки больно хлестали по рукам и ногам: лес наступал на тропинку со всех сторон. Здесь ходили нечасто, и Малфой мысленно проклинал себя за решение пойти пешком. Что ему мешало прогуляться, собираясь с мыслями, в другом месте и аппарировать сразу туда, куда нужно? Тропинка вела к небольшому старому магловскому кладбищу: там уже давно (лет десять, а, может, и больше) перестали хоронить умерших, но разве было до этого дело Северусу Снейпу? В своём доме на Паучьем Тупике он оставил записку на случай смерти, где пожелал, чтобы его похоронили на этом забытом Мерлином старом кладбище. Возле могилы матери.

Конечно же Драко мог сюда аппарировать. Создать портключ. Прилететь на метле. Но в голове роилось слишком много мыслей, в душе — слишком много чувств. Нужно же было их как-нибудь успокоить…

Драко приходил сюда каждый раз, когда бывал в Британии. Тёрпкий коктейль из чувств вины и утраты неизменно приводил его на могилу, усаживал на ненадёждую на вид лавчёнку и бередил старые раны. Снейп выполнил за Драко его задание — и Снейп умер за Драко. Умом Драко понимал: в смерти Северуса виновата алчность Тёмного Лорда и «чудесный» план Дамблдора. В этом нет его — Драко — вины, он был только пешкой. Но послевкусие осталось. Смерть Снейпа была напрасной — от этого болело сильнее всего.

Драко не знал, почему профессор выбрал своим любимчиком его. Снейп никогда не был особо дружен с родителями Драко, как и с кем-либо из Пожирателей Смерти. Отстранённо холодный, язвительно мрачный, угрюмо молчаливый — он вызывал интерес или раздражение, но никак не желание подружиться. Сейчас Драко думал, что всё дело было в Гарри Поттере. Если Снейп любил мать Гарри, а она вышла за Поттера, то, конечно, он возненавидел Гарри Поттера. Конечно, он возненавидел ребёнка, который был столь похож на своего отца. И хоть сам Драко эту схожесть оценить не мог, о ней говорило столько людей, что сложно было в неё не поверить. Наверное, Снейпу нравилось, что Драко доставляет сыну его соперника столько хлопот. Наверное…

Во время обучения на шестом курсе Драко замечал, как во взгляде декана нет-нет и проскользнёт разочарование — едва заметное, но оно было. Малфой воспринимал это очень болезненно. Он думал, что Снейп считал его ни на что не способным ребёнком, и Драко отказывался от его помощи уже просто потому, что само предложение помочь было своеобразным напоминанием о его несостоятельности, о его слабости. О том, что он недостоин называться взрослым волшебником.

Задевало. Но именно благодаря этому Драко сломался не сразу. Именно это чувство держало его на плаву, когда ничего не получалось. Даже тогда Снейп помогал Драко, хоть и не знал об этом.

Когда начались летние каникулы, Драко видел профессора нечасто, но ему постоянно казалось, что в его взгляде — ожидание. Мерлин, да чего же он хотел от Драко? Малфой мог только мысленно раздражаться по этому поводу. Отец вечно от него чего-то ждал. А теперь ещё и профессор Снейп, мнение которого было слишком важно для Драко, чтобы попросту этот факт игнорировать. И он хотел угодить и отцу, и профессору. Хотел, чтобы они смотрели на него с гордостью. И не только они. Он хотел быть как Поттер. Чтобы все начинали шептаться, как только видели его. Чтобы им восхищались и ему подражали. Чтобы трудно было вырваться из толпы назойливых Коулов Криви. Или как там его?

Один раз Драко всё же заметил гордость на лице Снейпа. Это длилось недолго — всего миг, и Драко часто сомневался, не привиделось ли ему. Не привиделось ли ему это в тот самый момент, когда Снейп заметил Грейнджер под Дезиллюминационными Чарами. Драко тогда слишком сильно волновался и не успел закрыть сознание, и, конечно, профессор всё увидел. О, тогда голос Снейпа был полон предостережения, но глаза и едва заметная полуулыбка рассказывали совсем другую историю! Снейп был умелым легиллиментом, поэтому Драко осознал, что тогда происходило только после его смерти. А ведь он так переживал, как будет перед ним опрадываться! А переживать нужно было о другом...

Лес закончился, ряды могил безмолвно смотрели на Драко, но он видел только одну. Подошёл ближе, положил на могилу розы.

— Как вы с этим жили, профессор? Служили стороне, которая вас ненавидела, считала предателем, и одновременно с этим не вызывали сомнений у другой, которую ненавидели сами? Как вы жили в этом одиночестве, профессор? Мне так не хватает ваших советов… Я предал обе стороны. И не принадлежу ни одной. Я не ощущал этого во Франции, но здесь… Стоит выйти из гостиницы и… — Драко махнул рукой, не закончив фразу.

Некоторое время он сидел, смотря на надгробие. Не мог не отметить — красивое. Возле него росли чёрные цветы. Драко не знал, как они называются, но выглядели одновременно мрачно и величественно. Отдых для глаз эстета в этом море полуразрушенных, заросших сорняками могил с потрескавшимися надгробиями. Отдых… если на кладбище глаза вообще могут отдыхать. Кто ухаживал за его могилой? Кто посадил цветы? Поттер?

— Я был вашим любимым учеником, я хотел, чтобы вы мной гордились. А теперь о вашей могиле вместо меня заботится Поттер. Даже этого я не смог для вас сделать, — он невесело рассмеялся, затем шепнул еле слышно: — Простите.

Некоторое время Драко сидел неподвижно, не отрывая взгляд от надгробия. Затем тяжело сглотнул и продолжил:

— Я… я не просто так пришёл. Я хотел попросить… Не знаю, слышите ли вы меня, но… профессор, мама винит себя в вашей смерти. Она рассказала мне про Обет. Рассказала и… Прошло уже два года, и она не может забыть. Пожалуйста, если вы меня слышите, если после смерти есть жизнь, дайте ей знак. Она не виновата в этом. Откуда она могла знать? Ведь так? И… простите меня. Простите, что редко прихожу… Я ведь никогда про вас не забываю. Вы были важным для меня человеком, и я рад, что вы были в моей жизни. Что у меня был шанс вас узнать. Мне жаль, что всё так вышло, — голос сорвался на последнем слове.

Драко часто заморгал, втянул носом воздух и немного приподнял подбородок. Комок в горле не давал говорить. Каждый раз, приходя сюда, Драко думал, что ему больше не будет больно вспоминать, но потеря оказалась слишком большой. Малфой подошёл ближе и коснулся рукой надгробия:

— До встречи, профессор, — шепнул он и аппарировал.

Косой переулок не встретил его привычным шумом. Здесь было намного тише, чем помнил Драко. Половина лавок так и не заработала снова, людей на улицах было совсем немного, а те, кто был, смотрели на Драко с опаской. О, всему виною светлые, почти белые малфоевские волосы. Чертовски примечательные волосы, иначе кто бы его здесь узнал? А кто хотел бы видеть в Лондоне Малфоя? Нет, разумеется, их с мамой оправдали. Разумеется, это было в прессе. Разумеется, их должны были воспринимать нормально. Но он был Пожирателем, он был Малфоем, а люди не склонны быстро менять своё мнение. Для большинства все Пожиратели — сумасшедшие убийцы, все Малфои — хитрые лжецы, способные выбраться сухими из воды в любой ситуации. Мерлин, да когда уже предрассудки перестанут играть первую скрипку в жизни Драко?! Или не только Драко…

Малфой нырнул в здание гостиницы, пролетел мимо портье, едва заметно кивнув ему, и поднялся на второй этаж — там они с мамой сняли номер.

— Мама? — позвал Драко, как только вошёл.

Только половицы скрипнули под ногами. Безмолвно. Немо. Так даже лучше — Драко нужно было подумать и прийти в себя после посещения могилы профессора и недавних похорон.

Он до сих пор с трудом верил в то, что произошло два дня назад. Просто… как? Как так?! Ей было девятнадцать лет! Девятнадцать, как и самому Драко. Как она могла умереть во сне? Но колдомедики тщательно её осмотрели и — ничего. Ни признаков насильственной смерти, ни самоубийства — она просто умерла во сне. Как можно в девятнадцать лет просто умереть во сне?! Драко казалось, что это розыгрыш. Очень жестокий и глупый розыгрыш. В конце концов, она же любила розыгрыши!

Три дня назад Драко пришло письмо от Астории. Они с мамой тут же сорвались с места и, получив разрешение и портключ до Англии от Министерства Франции, отправились в Лондон.

Два дня назад похоронили Дафну Гринграсс. Будто дурной сон. Да у неё вся жизнь была впереди! Не умирают волшебники так рано, не умирают! Во всяком случае — не должны умирать… Драко, конечно, мог предположить, что Дафна была серьёзно больна, а Гринграссы не хотели, чтобы об этом стало известно. Но тогда Астория рассказала бы ему — разве нет? Они же доверяли друг другу. Она же знала, что может ему довериться, ведь так?

Драко был уверен, что со смертью Дафны не всё было так просто… Последние два года она вела себя странно. Во всяком случае так казалось Драко, а он всё же знал её не очень хорошо и видел нечасто. После окончания войны Гринграссы вернулись в Англию, а Драко с мамой уехали во Францию. Малфой едва ли не каждый день общался с помощью каминной сети с Асторией и, что тоже странно, она постоянно переводила тему, если разговор вдруг заходил о её сестре. Возможно, это было бы и не так очевидно, если случилось бы раз или два, но таких случаев было намного больше.

Куда более странные вещи начались со дня рождения Дафны. Из-за Астории она всегда приглашала Драко — пригласила и в тот год. От дня рождения Дафны Драко, как всегда, ожидал чего угодно. И правильно делал, она была той ещё выдумщицей! Ни один её праздник не был похож на предыдущий. Но… Драко не ожидал увидеть на её дне рождения Грейнджер.

— Когда Дафна успела подружиться с... ней?

— Они вместе работают, — сухо ответила ему тогда Астория.

— Где?

— В Отделе Усовершенствования Зелий.

Драко расспирало от любопытство, но было видно, что Астории не хочется об этом говорить. Может, она ревновала сестру: Дафна едва ли не весь вечер провела в обществе Грейнджер. Так что продолжать этот разговор Малфой не стал.

Драко помнил, что у Дафны было особое отношение к Северусу Снейпу и Зельеварению. В отличие от других слизеринцев, она терпеть не могла декана и называла его методы преподавания магловским «непедагогичные». Она, наверное, была единственной на факультете, кого возмущало его предвзятое отношение к гриффиндорцам. Может быть, из-за этого Дафна и не любила Зельеварение, да и зелья у неё получались не совсем хорошо. Тогда почему ей вдруг захотелось посвятить им свою жизнь?

А Грейнджер? Какого чёрта она со всеми своими амбициями делает в Отделе Усовершенствования Зелий? Разве Зельеварение нравилось ей больше остальных предметов? Да не может быть!

Получается, что два человека, которым в прошлом не особо нравилось Зельеварение, каким-то образом из-за него стали близкими подругами. Да ещё и так быстро! Дафна не стала бы приглашать Грейнджер, если бы не считала её другом. Это было первой странностью.

Второй странностью было то, что вполне могло быть плодом фантазии Драко, но, тем не менее, он не стал сбрасывать это со счетов: цвет кожи Дафны и Грейнджер. Драко был уверен, что раньше такого не было, но теперь у них был совершенно одинаковый цвет кожи. Это можно было бы списать на освещение, но Драко отмечал это каждый раз, когда видел их вместе. Может, раньше он просто не обращал внимания?

И, наконец, последняя странность. Они обе одевались так, что открытыми оставались только кисти рук и лицо. Нет, им шла их одежда: в основном это были вещи, которые хорошо сидели по фигуре и украшали их. Но раньше такого не было! И Драко не мог отделаться от чувства, что с ними друмя что-то не так. И объединяет их не Зельеварение, а что-то другое.

Драко даже всерьёз задумывался над тем, что у них могли быть… кхм… отношения. В конце концов, ни Дафна, ни Грейнджер (насколько ему было известно) ни с кем в последнее время не встречались. Он даже пару раз намекал на это в разговорах с Асторией, но та только смеялась, отмахивалась и переводила тему. Как бы то ни было, эта теория тоже не объясняла всех странностей, поэтому Малфой не стал на ней зацикливаться.

Теперь же подозрений у Драко стало ещё больше. Со смертью Дафны определённо что-то было не так. И он не мог это просто так оставить…

***

Драко миновал дверь в кабинет Министра, на которой висела вычурная табличка с надписью «Эндрю Шафик, Министр Магии». Тот самый, чей заместитель поддерживал Тёмного Лорда во время Первой магической войны. Неудивительно, что после всей этой шумихи его выбрали снова. Со слов отца Драко помнил, что Шафика в свое время сняли с должности только из-за того, что он не смог остановить Того-Кого-Нельзя-Называть. Других претензий к нему не было. Вероятно, то, что выяснил Драко, сыграло Шафику на руку. На следующей двери — «Кингсли Бруствер, Заместитель Министра Магии». И наконец — нужная дверь. «Эрнесто Алонсо, главный помощник Заместителя Министра» — гласила надпись. Драко сверился с наручными часами, дважды постучал и вошёл внутрь.

— Мистер Малфой? — спросил приятной наружности мужчина, оторвавшись от внушительных размеров стопки документов, которые он изучал минутой ранее.

Драко кивнул.

— Отлично, вы как раз вовремя! Меня зовут мистер Алонсо, — эмоционально воскликнул он, обезоруживающе улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. Обескураженный его энтузиазмом, Драко с секундной задержкой пожал его мягкую ладонь. Смотря на дружелюбное лицо мистера Алонсо, он немного успокоился. Ведь когда сегодня утром Драко увидел письмо с печаткой Министерства, то не мог найти себе места: вряд ли оно сулило что-то хорошее.— Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Малфой.

— Благодарю. — Драко сел на краешек стула, всем своим видом показывая, что хотел бы закончить этот разговор поскорее. Эрнесто внимательно проследил за ним взглядом и на миг нахмурился.

— Как вы, наверное, знаете, после войны из Англии выехало довольно много волшебников, — начал он издалека, пристально глядя на Драко и снова заразительно улыбаясь.

Малфой медленно кивнул, пытаясь понять, о чём пойдёт речь.

— У нас есть к вам деловое предложение мистер Малфой.

— Я вас слушаю.

— Если согласитесь, то получите обратно Малфой-мэнор.

Сердце Драко сделало кульбит: он не ожидал, что речь пойдёт об этом. Он уже попрощался с мэнором. Потому что «ну как вы не понимаете, молодой человек? Ставка Волдеморта — это стратегически важный объект, на его тщательное обследование уйдёт уйма времени». И каждый раз — одно и то же. Каждый год — одно и то же. Он и не надеялся уже…

— Что я должен сделать? — Драко нервно сглотнул, наклонившись ближе к Алонсо. Руки непроизвольно вцепились в край стола. И только выражение лица осталось непроницаемым — не дрогнул ни один мускул.

— Насколько известно Министерству, во Франции вы занимались изготовлением зелий, это так?

— Совершенно верно, — Драко показалось, что он догадался, к чему клонит мистер Алонсо, и ему это совсем не нравилось.

— В силу сложившихся обстоятельств… — Эрнесто на секунду умолк, собираясь с мыслями. Драко мысленно поморщился от того, что под «обстоятельствами» (если он правильно понял, о чём идёт речь) имелась смерть Дафны, — у нас есть свободное место в Отделе Усовершенствования Зелий, и если вы останетесь и подпишете контракт, как минимум, на три года, то завтра же сможете снова ступить на порог Малфой-мэнора как полноценный хозяин.

Несмотря на то, что с начала встречи Драко проникся симпатией к улыбчивому испанцу, теперь ему хотелось его ударить. Дафну похоронили четыре дня назад. Четыре. Чёртовых. Дня. Назад. Как, Мерлин подери, да как так можно?! Руки непроизвольно сжались в кулаки.

Мистер Алонсо глубоко вздохнул, когда Драко так ничего и не ответил, и продолжил:

— Послушайте, я понимаю, что она была вашим другом. Мне тоже очень жаль. Правда. У меня не было возможности узнать мисс Гринграсс достаточно хорошо, но она была опытным работником и приятным собеседником. И если бы я оказался на вашем месте, то тоже хотел бы рвать и метать от этого предложения. Но и вы меня поймите. В Англии сейчас полно рабочих мест, но после войны все стремятся сбежать и забыть — работать некому. Мы наводим справки обо всех волшебниках, которые приезжают в Англию на время или насовсем, и предлагаем им работу на выгодных условиях. Поймите, мы не могли ждать дольше — вы бы уехали, — Эрнесто отставил в сторону профессиональную этику, и Драко видел искреннее сочувствие в его глазах. Кингсли не прогадал, предоставив мистеру Алонсо проводить такие встречи. Он располагал к себе. Создавалось впечатление, что знаешь этого человека много лет, и он понимает тебя с полуслова.

Драко неопределённо кивнул.

— Если вам интересно, то я могу рассказать о других вакансиях. В Отделе Правопоряд…

— Нет, я согласен, — скороговоркой проговорил Драко. Хотелось поскорее закончить с этим и уйти.

Эрнесто тут же выудил из ящика стола контракт и протянул Драко:

— Прочтите и подпишите.

Малфой пробежался глазами по строчкам и быстро черкнул подпись. К чёрту всё: не подпишет сейчас — передумает.

— Я могу идти?

— Да, конечно. Хорошего дня, мистер Малфой, — с полуулыбкой пожелал мистер Алонсо.

— И вам, — бездумно ответил Драко.

Он не знал, стоило ли ему соглашаться. Мама хотела бы вернуться в Малфой-мэнор — это наверняка. Но…

Когда Драко с мамой уехали из Англии, денег у них почти не было. Министерство заморозило счёт в Гринготтсе, потому что все хранилища, принадлежащие Пожирателям Смерти и их родственникам, подлежали тщательной проверке. Ведь «кто знает, какие тёмные артефакты могут там храниться». Таким образом, семья Малфоев располагала только особняком во Франции и небольшим количеством галлеонов. Но было ещё кое-что: Северус Снейп оставил Драко свои записи, что касались приготовления зелий. Они и натолкнули Драко на мысль о создании своего магазина в этой сфере. Казалось бы: нет ничего сложного в том, чтобы приготовить любое нужное зелье самостоятельно — рецепты же известны! Тем не менее, клиентов у Драко хватало: он предлагал довольно широкий ассортимент зелий, приготовление большинства из которых требовало существенных затрат времени и недюжинного терпения. Тем более, небольшие хитрости профессора делали зелья более качественными.

О, своё дело меняет человека! Драко казалось, он летает. Первую неделю он почти не спал и не ел, иногда ночевал прямо в лаборатории, но это было в радость. Зарабатывать собственные деньги тем, что нравится, — это же чудо! Не чувствуешь ни усталости, ни злобы — только счастье. Ведь дело пошло, ведь зелья покупают! У него получилось-получилось-получилось! И Драко летал: от поставщиков ингредиентов — в лабораторию, из лаборатории — в свой магазин, из магазина — к поставщикам… Ну разве не счастье? Счастье!

Несколько месяцев назад удалось открыть ещё один магазин. И Драко, у которого никогда не было недостатка в деньгах, и подумать не мог, что будет так радоваться прибыли, которую приносили магазины зелий. Но ведь к собственноручно заработанным деньгам и отношение другое! А теперь… теперь нужно всё это бросить. На время, конечно, но всё же… И хоть суть работы не меняется, но… он же так усердно договаривался с поставщиками инградиентов, завлекал потенциальных покупателей, искал самые качественные котлы для изготовления зелий, оборудывал свою лабораторию. А сколько времени он потратил на один лишь дизайн магазинов! У него получились два небольших архитектурных шедевра в готическом стиле с таинственной, почти что мистической атмосферой. Драко продумывал каждую деталь, каждый незначительный нюанс… Как должно падать освещение, сколько свечей зажечь и какие подсвечники выбрать, в каком порядке расставить зелья, из какого материала должны быть полки для колб с зельями, где их лучше расположить… Да после такой щепетильной работы нельзя не полюбить то, что получилось в результате!

 — Ради мамы, только ради мамы, — шепнул Драко еле слышно и аппарировал.

«Пускай эти три года пролетят побыстрее», — пожелал он всем сердцем.

I

Весна. Понедельник. И первый рабочий день Драко Малфоя в Министерстве Магии. Единственной приятной новостью на сегодня было то, что работники Министерства могли перемещаться в Атриум с помощью каминной сети прямо из своих домов. Больше хороших новостей у Драко не было.

Новое правительство — новые правила. И новое сооружение в центре Атриума. Теперь там возвышалась миниатюра замысловатого замка с белыми колоннами возле входа. Он был выполнен искусно, изобиловал множеством причудливых деталей и вычурной лепниной. Фасад здания украшали небольшие скульптуры волшебников, оборотней, эльфов, гоблинов, русалок, гриндилоу, кентавров и… О, кого там только не было! Сперва фигурки были неподвижны, но через некоторое время оживали, начинали ссориться друг с другом и, в конце концов, когда ссора переростала в драку, они разносили замок до основания и погибали сами. Камни, что оставались после уничтожения замка складывались в слова «Да будет мир». Затем всё начиналось сначала.

Возле лифта стоял большой стенд с книгами. Опять же про магических существ и их значение для всего волшебного мира. Драко фыркнул. Кампания Тёмного Лорда касалась в первую очередь маглорожденных и, к примеру, тех же оборотней она как раз совсем не притесняла. Так отчего же не посвятить этот стенд маглорожденным? Нет, не то чтобы Драко проникся к ним симпатией после книги Ромильды Бёрк, но, справедливости ради, — как же так?!

Неделю назад, переживая из-за письма и не зная, чего ожидать от последующей встречи с помощником Кингсли, Драко даже не обратил внимания на эти нововведения. Сейчас же времени у него было предостаточно: он перенёсся в Атриум на полчаса раньше начала рабочего дня. Хотелось осмотреться, привыкнуть к перестроенному Министерству и его новым порядкам. Да и на рабочее место хотелось попасть раньше, чем Грейнджер. Хотя бы потому, что нужно было успеть хоть немного освоиться, чтобы потом не слушать нотации своей коллеги. О, Драко не согласился бы работать вместе с Грейнджер, если бы только дело касалась чего-либо другого. Но зельеварение… Если здесь и правда занимаются усовершенствованием зелий, то будет интересно. Да и три года — это не вечность. Хотя… Это же будут три года с Грейнджер, так что момент спорный.

В Атриуме был только дежурный маг. Он нехотя кивнул Малфою, и Малфой так же нехотя кивнул в ответ и направился к лифту.

«Три года. А после сегодняшнего дня — три года минус один день», — успокаивал он себя.

— Уровень три. Отдел магических происшествий и катастроф. Отдел Усовершенствования Зелий, — объявил приятный женский голос.

Глубоко вздохнув, Драко вышел из лифта и направился вперёд по коридору. В коридоре царила приятная полутьма; здесь ещё не было вездесущих разноцветных самолётиков и снующих туда-сюда клерков. Атмосфера была умиротворяющей, с нотками весенней весёлости. Драко подошёл к предпоследней двери, за которой была его… их с Грейнджер лаборатория. Дверь оказалась слегка приоткрытой. Драко тихонько фыркнул и мысленно чертыхнулся. Она всегда портила его планы, разве нет? В этом была вся Грейнджер. Драко хотел было резко и эффектно открыть дверь, съязвить по поводу того, что в жизни Грейнджер нет ничего, кроме работы, но услышав приглушённые голоса, доносившееся изнутри, передумал. Он тихонько приоткрыл дверь, и его взгляд наткнулся на две девичьи фигуры. Они были одеты во всё чёрное и стояли на небольшом балконе — спиною к Драко. Заинтригованный, он застыл на пороге, прислушался.

— … винишь меня? — услышал он голос Грейнджер.

— Ты сама себя винишь, — ответили ей резко. Драко знал этот голос с детства — звонкое сопрано Астории. — Но если хочешь знать, то да, я виню тебя.

По голосу Драко определил, что она злится. Злится сильнее, чем обычно. Правда, если сравнивать её злость со злостью любого другого человека, то она получалась… невыразительной, что ли? Все негативные эмоции Астории именно такими и были. Она будто бы и вовсе не умела злиться, расстраиваться, возмущаться, обвинять, ревновать… Про себя Драко именовал её музой: она всегда старалась оставаться в хорошем настроении, ограждала себя от плохого, часто смеялась и улыбалась — это вдохновляло. Она ассоциировалась с лёгкостью и весной. В ней не было летних гроз, осенней меланхолии, зимних завирюх — только вечная весенняя жизнерадостность.

— Знаю, что не должна, но виню. Ведь Дафна могла ещё жить…

Губы Драко сложились в небольшую букву «о». Так значит он был прав — не всё так просто. Получается, что Дафна всё же была больна. Но при чём здесь Грейнджер? Если дело было в каком-то поддерживающем или восстанавливающем зелье, то Дафна могла бы приготовить его сама — не зря же она здесь работала…

— Ты знаешь, как я относилась к Дафне, но что мы могли сделать, когда…

Драко заметил, что Астория поворачивается в его сторону и быстро захлопнул за собой дверь, делая вид, что только вошёл.

Они обе подпрыгнули от неожиданности и посмотрели на него. Приподняв брови в мнимом удивлении, Драко сказал:

— Это ж надо! Не ожидал здесь кого-то так рано увидеть. Доброе утро.

Грейнджер молча кивнула в знак приветствия.

— Привет, Драко, — ответила Астория. — А я вот хотела забрать вещи… — несказанное «Дафны» ещё больше накалило атмосферу в лаборатории, — а Гермиона мне открыла.

Астория натянуто улыбнулась Грейнджер и получила в ответ точно такую же улыбку. Драко стало неприятно: этими улыбками они будто скрепили пакт о неразглашении причины смерти Дафны. И если поведение Грейнджер было понятным и вполне ожидаемым, то скрытность Астории неприятно ранила. У него не было секретов от неё, а если и были, то не настолько существенные. Тогда почему она не могла ему довериться? Или… это она при Грейнджер не могла?

— Я вернусь к началу рабочего дня, — отрезала Грейнджер и вышла. Драко проследил взглядом за тем, как она закрывает за собой дверь, и повернулся к Астории.

— Почему ты не сказала, что придёшь сегодня? Тебя мог бы открыть я, а не…

— Прости, — перебила она и неуверенно улыбнулась, — мне нужно было поговорить с Гермионой.

Расскажет или нет?

— О чём? — Драко внимательно посмотрел на неё.

— О, ничего особенного, — она неловко переступала с ноги на ногу, — женские темы.

— Правда? Мне почему-то показалось, что вы обсуждали что-то другое?

Обида нарастала. С одной стороны, Драко понимал, что, возможно, Астории просто нужно время. Возможно, ей сейчас трудно говорить про Дафну, ведь прошло немногим больше недели. Возможно, сама Дафна не хотела, чтобы кто-то узнал, а Грейнджер просто была одной из приближённых, которые в курсе происходящего. Но разве над эмоциями властвует здравый смысл? Разве можно перестать обижаться просто потому, что в определённой ситуации это глупо? Как бы не так!

Астория невинно пожала плечами и улыбнулась уголками губ:

— Тебе показалось.

Малфой мысленно вздохнул, но настаивать на стал. В конце концов, он может подождать.

— Как ты? — спросил тихо.

— Не знаю. Не могу прийти в себя, — она опёрлась о стол и отвела взгляд. — Я хочу уехать на какое-то время, — призналась шёпотом.

Чувство дежавю накрыло Драко с головой. После пятого курса в него возникла мысль, что было бы неплохо, если бы их отношения с Асторией стали чем-то большим, чем дружба, но из-за политики Тёмного Лорда и переезда Гринграссов эта мысль так и осталась всего лишь мыслью. Перед смертью Дафны Драко вновь начал задумываться об этом, и вот — Астория снова хочет уехать.

— Тори, — он приблизился к ней и взял за руку, — может, ты отложишь ненадолго эту поездку? Я постараюсь договориться, чтобы через месяц мне дали отпуск. На неделю. Так не положено, конечно, — я знаю. Но здесь же люди работают, в конце концов. Думаю, они смогут войти в моё положение. Мы поедем вместе.

Она сжала его ладонь, улыбнулась немного растерянно и отрицательно покачала головой:

— Скажу по-другому — мне нужно срочно уехать. Но если через месяц ты приедешь ко мне, я буду рада.

Он мог её понять, но чёрт подери, какая же она всё-таки беглянка! Она убегала от конфликтов и негативных эмоций, от всего, что может пошатнуть хрупкую радость и умиротворение в её душе. Она боялась боли и страданий. И вот сейчас боялась признать, что Дафны больше нет, ведь проще было сбежать в другой город или в другую страну и притвориться, что это она — Астория — ушла, а не ушли от неё… Ушли не на месяц или год — навсегда.

— Ну что ж… береги себя. И не забывай писать, ладно?

— И вызывать тебя по каминной сети тоже не забуду.

Он коротко обнял её, и она обняла его в ответ.

— Уже почти девять, мне пора. До встречи, Драко, — шепнула она виновато, разрывая объятия. Забрала со стола свою небольшую сумочку нежного кремового цвета и, помахав Драко рукой, вышла. Дверь закрылась за нею, а через секунду открылась снова — Грейнджер. Молча проскользнула внутрь, смерив Драко недоверчивым взглядом. Чёрный ей не к лицу — в чёрном она выглядит старше.

Она вошла, и атмосфера тут же изменилась. Стало неловко и неуютно, будто пришёл в гости к старому знакомому, с которым вы не виделись так долго, что он уж давно стал старым незнакомцем. Хочется обсудить то, что ранее было общим, но разговор не идёт. Слишком много времени прошло, слишком много всего изменилось. И хочеться уйти, но ты ведь только пришёл… Вот и Драко не мог уйти — его «три года в Министерстве» только начались.

«Ответ всегда будет рядом с тобой. Я бы сказал больше, но не могу», — вспомнилось вдруг Драко.

Пару дней назад за обедом мама с улыбкой на губах поведала, что ей приснился профессор Снейп. Она не вдавалась в детали своего сна, но Драко видел, что с того дня её настроение порядком улучшилось. Мама сказала, что профессор передал ему — точнее, приказал — в его смерти себя не винить. А потом попросил Нарциссу переказать дословно те самые слова, что Драко только что вспомнил.

Оставалось понять, а на какой вопрос нужно этот самый ответ найти? Мог ли профессор под вопросом иметь в виду странную смерть Дафны? Но почему? Её… убили? А если нет, то что тогда?

Тем не менее, если это касалось смерти Дафны, то «ответ» — это, скорее всего, Грейнджер, ведь именно с ней он будет проводить вместе восемь часов в день. Следовательно нужно было её разговорить.

— Введёшь меня в курс дела? — спросил резко.

Ох, нужно было помягче! Но как можно помягче с ней?

Не отрываясь от книги, Грейнджер затараторила:

— Нужно избавиться от побочного явления Бодроперцового — дыма из ушей. Много волшебников выходят на улицу сразу после того, как принимают зелье. А поскольку они при этом довольно часто пребывают в магловской части города, то потом приходится обливиэйтить всех, кто это видел… У меня уже есть несколько идей. Вот, — она, всё так же не поднимая головы, посунула в его сторону исписанный мелким почерком пергамент.

Там было больше десяти вариантов изменения рецепта. Малфой пробежался беглым взглядом по каждому. Когда он закончил, Грейнджер наконец закрыла книгу и снова заговорила:

— Предлагаю попробовать сначала сварить каждое из предложенных мною, — она кивнула головой в сторону пергамента, — а потом, если не получится достигнуть желаемого эффекта, можешь предложить свои варианты.

— Идёт, — пожал плечами Драко и, отвернувшись от Грейнджер, направился к ближайшему котлу. Вообще-то, если он собирался втереться в доверие к Грейнджер, то ему нужно было поддержать разговор, а не бросать безразличное «идёт», но когда Грейнджер наконец на него посмотрела, он почувствовал себя не в своей тарелке. Нет, она не смущала его и не пугала. Не шокировала и не приводила в замешательство. Но её глаза казались такими пустыми и безжизненными, а тон — настолько официально холодным, что Драко на миг стало не по себе. Он ещё хорошо помнил, как у неё горели глаза на каждом уроке. Даже на навеющих сон лекциях Бинса. Да что там — даже на лекциях Амридж. От злости, конечно, но горели же!

Дай Грейнджер изучить что-то новое — и она будет визжать от счастья. Очевидно, что смерть Дафны охладила её пыл, но, чёрт подери, у Грейнджер же были родители, Уизли, Поттер, а, может, и ещё кто. Но если посмотреть на неё, то, казалось, она похоронила их всех.

После смерти Снейпа Драко видел боль в своих глазах каждый раз, когда смотрел в зеркало, наверное, на протяжении месяца. Боль, но не безучастность. А потом и она стёрлась — каждодневные события потихоньку забрали её, закидали ворохом новых проблем, новых горестей и радостей, погребли в глубинах памяти. Осталась только грусть. Иногда Драко забывался и по привычке думал, видя несостыковку в рецепте, что надо бы спросить профессора Снейпа — уж он точно знает! Потом вспоминал и — да, тогда снова было больно. И возле могилы Снейпа было больно. Очень.

А Грейнджер… она будто бы уже мертва, только оболочка осталась и безразличный монотонный голос. Даже боли нет. Это можно было считать ещё одной странностью?

Не то чтобы Малфоя волновало её состояние, но проще было разговорить более заинтересованного человека.

— Ты проверяешь чётные номера рецептов, я — нечётные. Согласен?

Кивок в ответ.

— Здесь всегда такие скучные задания?

— Нет, обычно мы разбираем только самые сложные зелья, но завтра в десять часов плановый медосмотр в больнице Святого Мунго, так что сегодня работаем над Бодроперцовым: его испарения не имеют противопоказаний и никак не вступают во взаимодействие с диагностическими зельями и заклинаниями в Мунго.

— Медосмотр?

— Да, после того, как одна «большая работница», — Грейнджер фыркнула; ну хоть какое-то проявление эмоций, — из нашего отдела надышалась ядовитыми испарениями белладонны и несколько месяцев не могла понять, почему ей всё время плохо, медосмотр проводят раз в полгода.

Грейнджер разожгла огонь какой-то магловской штуковиной и установила котёл. На какое-то время воцарилась тишина.

— Хорошо держишься, — несложно было догадаться, что — точнее, кого — Драко имел в в виду.

Она отложила в сторону нож, которым собиралась измельчить корень мандрагоры, и, поджав губы, посмотрела на Драко.

— Чего тебе надо, Малфой? Если ты вдруг забыл, то мы не друзья, ясно? Не друзья. Есть вопросы по работе — давай обсудим. Но если их нет… — она выразительно на него посмотрела, резко обернулась и начала нарезать корень мандрагоры.

— Что же ты так остро реагируешь, Грейнджер? — спросил вкрадчиво. — Не можешь оставить в прошлом детские обиды, я прав? Или в моих словах о том, что ты не принадлежишь этому миру, была доля правды? Ведь ты даже огонь разжигаешь по-магловски, — сказал с наигранным сочувствием.

Она снова развернулась на каблуках и смерила его презрительным взглядом с ног до головы:

— Мерлин, да как я могла забыть? Как я могла забыть, какой ты?! Да ещё и согласиться с тобой работать? — она говорила тихо, делая большие паузы между фразами. В этих паузах — иронично улыбалась, сжимая в тонкую полоску губы. О, она говорила точно так же, когда отчитывала своих Уизли и Поттера.

— Взаимно, Грейнджер, — ответил Драко. В голосе — холод.

А ведь всё должно было пойти не так! На его фразу она должна была бросить ничего не значащее «спасибо», он бы осторожно перевёл разговор на Дафну, говорил бы, что сожалеет, что не смог узнать её лучше. Грейнджер, конечно же, рассказала бы пару историй из их жизни и немного расслабилась. Он бы сознался — говорил бы так, будто делится самой сокровенной тайной — в том, что считает смерть Дафны странной. Грейнджер занервничала бы, а он, будто невзначай, напомнил бы ей о книге, которую они потеряли по её вине, и получается, что Грейнджер ему вроде бы как задолжала правду о смерти Дафны. А эта правда так его беспокоит, что он отчасти из-за неё и решил здесь остаться. О, ну конечно, Грейнджер не рассказала бы ему всё сразу, но он бы настоял, уговорил, убедил — она бы уже не отвертелась.

Но разве хоть когда-нибудь у него получалось предугадать реакцию Грейнджер? Чёрт, нужно было заткнуться и молчать. Но нет же! Идиот. И как её теперь разговорить?

А ведь с чего всё началось? С мелочи! Да на такое даже внимания обращать не стоило! А уж потом — слово за слово… Мерлин, да им поговорить нормально удалось один только раз — тогда в поезде!

— Хорошо. Давай не усложнять друг другу жизнь. На протяжении этих трёх лет, — он видел, как она вздрогнула на слове «трёх», — мы говорим только о работе, но говорим по-человечески, идёт?

— Идёт. Так вот — о работе, — она посмотрела на него насмешливо исподлобья и спросила язвительно: — Ты работать собираешься?

Малфой хмыкнул:

— Не хочешь по-хорошему — я только за. Только пеняй потом на себя, поняла?

— До обеда тебе нужно попробовать пять рецептов — прекращай болтать, — буркнула поучительно и наконец сосредоточилась на своём зелье.

Малфой перекривил её. И хоть она этого не видела — стало легче.

Они почти не говорили до конца рабочего дня. Только по завершению приготовления каждого нового усовершенствованного варианта Бодроперцового вместе направлялись к магически созданному манекену и вливали ему в глотку зелье — он был заколдован таким образом, что зелье на него действовало точно так же, как и на человека, который его примет. Через пятнадцать минут действие прекращалось — можно было вливать новый образец.

За весь день Драко так ни разу и не увидел, чтобы Грейнджер использовала магию. Вместо того, чтобы призвать нужные составляющие зелья — она выбирала их из шкафа с ингредиентами вручную. Огонь так и продолжала зажигать той странной магловской штукой. А когда к ней прилетал один из самолётиков-сообщений, то шла к отправителю лично. Сегодня они прилетали трижды. И Драко не мог поверить, чтобы её трижды куда-то вызывали. Заносить ей ничего не нужно было — выходила она с пустыми руками. Значит либо не хотела находиться с ним в одном помещении, вот и сбегала, либо почему-то вместо того, чтобы с помощью магии отправить сообщение в ответ, навещала отправителя. С чего бы это?

Всё это вместе складывалось в ещё одну странность — Гермиона Грейнджер по какой-то причине не использовала магию. А это совсем не вписывалось в облик Грейнджер, которую Драко знал в школе. Стоило ей только выучить новое заклятие, и она тут же искала повод его применить. О, Драко достаточно долго наблюдал за Поттером и его компанией, чтобы заметить эту её привычку! А значит либо у Грейнджер есть очень существенная причина не применять магию, либо девушка, с которой работает Драко, — не Гермиона Грейнджер.

II

Пламя в камине полыхнуло зелёным.

— Чего тебе надо, Малфой? — с ходу спросил Блейз Забини, отряхивая мантию от сажи.

Они никогда не были особо дружны. Но Драко нужно было поговорить с человеком, который находился в Англии последние два года.

— Слышал, тебя интересует один запрещённый продукт, — вкрадчиво промурлыкал Малфой, кивая на кресло напротив.

Забини сел, насмешливо приподнял брови.

— Ты не единственный, кто может достать его для меня.

— Но единственный, кто предлагает его за полцены. Не говори, что не заинтересован, иначе ты не пришёл бы.

— Хорошо. Ближе к делу. Чего ты хочешь взамен?

— Что ты знаешь о Грейнджер?

— Что, прости? — Забини скривился.

— Мне придётся работать с ней три года, хочу знать с кем имею дело.

— Ты тоже с ней учился, Малфой, — Забини посмотрел на него, как на полоумного. — С того времени ничего не поменялось.

Драко мысленно чертыхнулся. Начнёт настоивать сильнее — Забини может что-то заподозрить. Но что ему оставалось делать?

— И всё же?

Забини закатил глаза.

— Сдала экзамены за седьмой курс. Потом о ней какое-то время не было слышно совсем ничего. Написала работу по Зельеварению, чтобы попасть в Отдел Усовершенствования Зелий. Там ещё как-то всё странно получилось. У неё вроде бы как совпала тема с одним чистокровным, Фоссетом. Непонятно как, там ведь всё очень организованно было. В общем, за неделю до сдачи грязнокровке пришлось всё переделывать. А этот самый Фоссет благодаря своей блистательной работе возглавил отдел. Так вот, не такая уж и умная эта заучка, если умудрилась ему уступить. Говорят, он умом не блещет, только галлеонами.

Это не давало Драко ровным счётом ничего.

— И это всё? Ничего странного?

О, теперь-то Забини весь подобрался, глаза загорелись, учуял, что дело не в работе!

— А что должно было быть странного?

Малфой про себя разочарованно выдохнул. Ну всё, ни слова больше, это касалось только его, Грейнджер, Дафны и Астории. Точнее всех, кроме него, но он не мог просто выкинуть из головы подслушанный разговор и то море странностей, что волновало его уже не один месяц.

— Ничего. Через неделю я достану тебе то, что ты хочешь.

Забини недовольно скривился, но ничего не сказал. Молча встал и прошествовал к камину, кивнув напоследок. Малфой задумчиво кивнул в ответ.

Стоило ли приглашать Забини ради… А ради чего, собственно говоря? Он же ничего толком не сказал! Два года из жизни Грейнджер вместились в одну минуту! Грейнджер ли? Это же совсем не её стиль! Она уже должна была написать книжку о зельях или о чём угодно (она же всем интересуется!), основать еще одно Г.А.В.Н.Э., влезть куда надо и не надо… Но нет! Одна лишь научная работа по зельям. Да ещё и довольно посредственная, если уж её не взяли начальником. Но ведь отсутствие новостей за два последних года — тоже новость! А если всё и правда так, как говорит Забини, то Грейнджер либо занята чем-то очень масштабным, либо — опять же — никакая это не Грейнджер.

* * *

На часах было без четверти десять, а Драко уже сидел в Мунго и нетерпеливо постукивал каблуками туфель о пол. Он хотел побыстрее закончить с никому не нужным медосмотром и вернуться к работе. Грейнджер же говорила о более сложных зельях, а ему не терпелось к ним приступить. Да и разговорить Грейнджер нужно было.

А пока у него оставалось пятнадцать минут, он раскрыл один из учебников о разделении действия заклятий. Он не был обязателен к прочтению, но тема оказалась очень увлекательной.

Через пару минут дверь открылась, и Драко удивлённо поднял взгляд. Медиведьма решила начать приём раньше? Но нет, перед ним стояла Грейнджер. И явно нервничала из-за того, что он здесь. Обычно она злилась, а сейчас ей явно было не по себе.

— Можешь входить, — буркнула и слегка кивнула в сторону двери, её каблучки быстро зацокали по направлению к выходу. Она пронеслась мимо ещё до того, как он успел среагировать.

Малфой пожал плечами, быстро сунул книжку в чемодан и вошёл в кабинет.

— Доброе утро, — кивнул он сидящей за большим письменным столом медиведьме и сел напротив.

Она посмотрела на него растерянно, будто не совсем понимала, кто он и почему здесь находится.

— Я на медосмотр, — на всякий случай уточнил Малфой.

Ему уже доводилось наблюдать за последствиями Конфундуса, и он прекрасно понимал, что без посторонней помощи медиведьме понадобится, как минимум, десять минут, чтобы осознать, что происходит. Драко же хотелось поскорее выйти из этого кабинета и потребовать в Грейнджер ответы в обмен на его молчание.

— Одну секундочку! Сейчас принесу порцию диагностического, — растерянно пролепетала медиведьма и подошла к шкафу, что стоял прямо за столом.

Малфой нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, мельком пробегая взглядом по записям, ехидно ухмыльнулся пометке «абсолютно здоровая» напротив имени Грейнджер, а затем замер в одночасье, заметив на столе почти пустой стакан с водой едва заметного изумрудного оттенка.

Так значит не Конфундус, а Зелье Растерянности. Зачем так всё усложнять? Тем более, после правовой реформы, когда даже за такой небольшой поступок можно загреметь в Азкабан на неделю? Ведь «применение относительно безобидных зелий и заклятий, влияющих на физическое и психологическое состояние другого человека, влечёт за собой желание попробовать более сильные средства подобного рода».

Бросив быстрый взгляд на медиведьму, Малфой осушил стакан одним взмахом палочки.

«Ты мой должник, Грейнджер! Мой должник», — усмехнулся про себя.

— Выпейте это, — протянула ему колбу медиведьма.

Через несколько минут Драко, получив свою отметку «совершенно здоровый», вылетел из кабинета и помчался на работу.

* * *

— Мисс Грейндж… Оу!

— Оу, — эхом откликнулся Драко, ухмыльнувшись и подняв взгляд на молодого волшебника, настежь открывшего дверь в их с Грейнджер лабораторию.

— Вы, наверное, мистер Малфой?— спросил он, посмотрев на Драко недовольно.

Драко кивнул.

— Меня зовут Луи Фоссет, я возглавляю этот отдел.

— Надеюсь, мы с вами сработаемся, — сказал Драко с притворной улыбкой.

Он понял сразу — не сработаемся. Луи Фоссет не понравился ему с первого «оу». Был он невысоким брюнетом с орлиным носом, почти что квадратной формы лицом и колючим взглядом. Мантия — определённо дорогая — на нём немного перекосилась, на туфлях — грязь. Одним словом, вряд ли Драко мог бы представить себе человека, более неподходящего на роль главы отдела, чем Луи Фоссет.

— Надеюсь, — ответил ему Фоссет. — Так где я могу найти мисс Грейнджер?

«Хороший вопрос, мистер Фоссет. Самому интересно», — подумал Драко.

И что на это ответить? Стоит ли ему прикрывать Грейнджер, которая так на работе и не появилась? С одной стороны, он не прочь создать ей дополнительную проблему, а с другой, он, несмотря на свои слова, всё ещё планирует втереться ей в доверие.

— Мисс Грейнджер… вышла. Скоро вернётся, наверное.

— Тогда передайте, чтобы она зашла ко мне, когда вернётся. Или завтра с утра, если ей так будет удобнее. А вы работайте, мистер Малфой, работайте.

Фоссет вышел и закрыл за собой дверь, оставляя Драко в смешанных чувствах. Как понимать «если ей так будет удобнее»? Начальник отдела подстраивается под Грейнджер, которая ходит на работу, когда ей того хочется? Однако… Что за странное отношение руководителя к подчинённому? Более того — ну не вписывалось такое в образ Грейнджер, которую он знал. Не вписывалось и точка. А как же её гиперответственность, стопроцентная посещаемость и такое же стопроцентное заучивание материала? Нет, она пай-девочка, а не…

Дверь опять отворилась.

— Герм… — посетитель запнулся.

Да чтоб тебя! Сегодня какой-то день Грейнджер или как?! Вчера хоть бы одна живая душа зашла, а сегодня как под заклинанием — прут и прут!

— Здравствуй, Малфой, — буркнул Поттер. — Не знаешь, где Гермиона?

— Нет, — ответил сухо, — но её искал начальник.

Поттер скептически скривился и махнул рукой. Ну что ж, либо начальник ничего из себя не представляет, либо у них с Грейнджер там свои договорённости. А это уже интересно…

— Долго её уже нет?

Собственно говоря, Малфой не очень-то хотел отвечать что-либо вразумительное Поттеру — хотя бы из вредности — но, кто знает, вдруг удастся выудить из него что-то полезное.

— Она и не приходила. Я видел её в Мунго, но на работу она не вернулась.

Поттер нахмурил брови и выглядел крайне удивлённым.

— То есть как?.. Совсем? — спросил тупо, казалось, даже на миг позабыв об их вражде.

— Совсем.

— Странно, — ответил задумчиво.

Малфой неопределённо пожал плечами, внимательно за ним наблюдая. Судя по его поведению, было вполне очевидно, что раньше Грейнджер на работу ходила исправно. А значит произошло что-то из ряда вон. Или Грейнджер всё же… не Грейнджер.

— Я зайду позже, — буркнул Поттер себе под нос и развернулся, чтобы выйти.

— Стой! Подожди, — окликнул Драко.
Поттер посмотрел на него через плечо, вопросительно приподняв брови.

— Ты… ты можешь дать мне её адрес?

Поттер смотрел с подозрением, и Драко поспешил заверить его:

— Это по работе. Срочно.

Он очень надеялся, что выдержка не изменила ему, ведь на самом деле ему не было настолько безразлично, насколько он хотел продемонстрировать. Но Поттер через некоторое время утвердительно кивнул, и Драко мысленно выдохнул с облегчением.

— Где записать?

Малфой тут же протянул ему чистый пергамент и перо.

— И только попробуй ей как-то навредить, — пригрозил Поттер напоследок, выходя из лаборатории.

Малфой мысленно послал его ко всем чертям и победно улыбнулся. Ну что, Грейнджер, поговорим?

* * *

Когда рабочий день подошёл к концу и Драко наконец добрался до дома Гермионы Грейнджер, ему казалось, что прошла уже целая вечность. Жила она в небольшом двухэтажном коттедже в маленьком волшебном городишке Литтл Хьюмблгтон. Драко дважды постучал в дверь. Тихо. Не слышно шагов за дверью или другой возни. Малфой постоял минут пять и постучал ещё раз. Безрезультатно. Только сморщенная бабулька с другой стороны улицы неодобрительно посмотрела на него.
Грейнджер и правда нет дома, или она попросту не хочет открывать? В третий раз Драко стучал порядком сильнее, злясь на себя и на неё. На себя, потому что хотел отдохнуть и поужинать после насыщенного дня, а не стоять перед её дверью. На неё, потому что-то то ли её носило чёрти где, то ли она совсем оборзела.

Наконец дверь открылась и на пороге появилась Грейнджер. Заметив взгляд старушки, улыбнулась.

— Добрый вечер, миссис Блэкберри, — крикнула ей.

— Добрый вечер, — буркнула старушка и теперь с недовольством косилась и на Драко, и на Гермиону.

— Ты уверена, что это миссис Блэкберри? Она больше похожа на миссис Филч.

Грейнджер хмыкнула, но выглядела такой же недовольной, как и старушка.

— Как ты узнал мой адрес?

— Грейнджер, может, ты уже впустишь меня? Или ты ждёшь, пока миссис Филч продырявит мне голову своим взглядом?

Явно того не желая, Грейнджер всё же посторонилась. Малфой отметил, что даже домашняя одежда полностью скрывала её тело: открытыми оставались только лицо и руки.

— Ты недавно переехала? — вырвалось у Малфоя.

— Нет, — ответила сухо.

Дом выглядел совершенно необжитым, даже аскетичным. В гостиной — только диван, шкаф, столик и пару стульев возле него. И камин, конечно же, но он в любом случае должен быть у волшебника. Никаких личных вещей, стерильная чистота. Малфой не удивился бы, если бы шкаф оказался пуст. Переведя взгляд на сложившую руки на груди Грейнджер, Малфой начал:

— Тебя искал Фоссет, просил зайти.

Грейнджер хмыкнула:

— Не говори, что ты здесь ради этого.

Не дождавшись приглашения, Малфой отодвинул стул и сел.

— Я хотел поговорить.

О, а вот Грейнджер явно говорить не хотела! Смотря на её кислое выражение лица, Малфой даже на секунду удивился, что она ещё не нашла способа выставить его за дверь. Теперь он не сомневался: перед ним стояла Грейнджер, ведь выражение её лица было точно таким же, как в тот миг, когда она заехала кулаком по его физиономии.

— Я слушаю, — ответила сухо.

— А я бы не отказался от чашки чая.

Она пожала плечами и вышла, бросив мимолётный взгляд на шкаф. Странно. Ведь Малфой особо и не надеялся, что это сработает. Но раз уж представилась такая возможность… Драко тихо соскользнул со стула и подошёл к шкафу. Достав волшебную палочку и убедившись, что Защитных Заклятий на нём нет, открыл. Вещи Грейнджер были аккуратно сложены внутри. О, все домовые эльфы Малфой-мэнора не смогли бы воссоздать этот идеальный порядок в шкафу Драко. Но чему удивляться — это же Грейнджер! Вот только… постельное бельё на нижней полке стояло не так ровно, будто его недавно передвигали. Драко осторожно присел на корточки и вытянул его из шкафа. Под ним оказалась медицинская карточка пациента Мунго на имя Грейнджер. Карточки в магическом мире заводили только для тех, кто находился под присмотром колдомедиков долгое время. Но как?..

Послышались шаги. Малфой быстро уменьшил размер своей находки и сунул её в карман, вернул бельё на место и на цыпочках прошествовал к стулу. Вошла Грейнджер, неся в руках одну чашку чая, поставила её перед Малфоем и села на стул напротив.

— А твой чай где?

— Нету, — ответила коротко.

Малфой мысленно нахмурился. Да, он уже нашёл кое-что интересное, но ведь планировалось ещё и разговорить Грейнджер. Но как всегда — не по плану.

— Я хотел сказать, что наша ссора из ничего в первый день — это глупо. Я знаю, что ты до сих пор злишься на меня, я злюсь на тебя. И смерть Дафны…

Грейнджер рвано выдохнула, но быстро взяла себя в руки:

— Мы же договорились — только работа. В чём проблема?

Малфой сделал глоток, чтобы дать себе время обдумать ответ.

— Мы не сможем спокойно работать в такой напряжённой обстановке три года. Давай оставим прошлое позади, вышло же у нас один раз работать в команде, — он протянул ей руку.

Ему казалось, он видит, как Грейнджер судорожно ищет подвох. И правильно делает! Но всё равно мыслями она была где-то далеко, так что после недолгих колебаний молча сунула свою руку в его. Он крепко пожал её маленькую холодную ладошку.

— Вот и чудесно… Гермиона.

О, это было странно! Он мог только поблагодарить постоянную работу с клиентами за то, что произнёс её имя так спокойно, не запнувшись. Оно казалось чужеродным, загадочным словом такого же загадочного незнакомого языка.

Грейнджер резко выдохнула, и он понял, что достиг нужного результата. Она уже не выглядела такой далёкой и сосредоточенной на чём-то своём. Он сумел её заинтересовать, заставил переключить внимание на себя. Хотя бы отчасти.

— Я не буду называть тебя по имени, Малфой, — сказала твёрдо. Но и это было достижением, ведь поначалу она совсем не хотела говорить на эту тему.

«Попалась, милая. Попалась. И никуда от меня не денешься. И выложишь ты мне всю правду, как на тарелочку. И сама не поймёшь, когда я успел тебя обыграть», — про себя праздновал Малфой. Но и не расслаблялся. Грейнджер — не один из его клиентов. Она опытнее, а значит — играть будет интересно. Но ему это под силу, он же слизеринец!

— А поскольку у нас теперь вполне нормальные отношения, — здесь он сделал небольшую паузу, а Грейнджер вопросительно приподняла брови, — я тебе немного посодействовал. Как коллеге. Отсидим строк вместе, если что.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она невозмутимо. Ни один мускул не дрогнул. Малфой даже засомневался бы, если не нашёл бы карточку Мунго.

— У тебя проблемы со здоровьем. У Дафны были проблемы со здоровьем. Скорее всего, тебе не смогли помочь в Мунго, поэтому ты стёрла врачам память и украла карточку. Вполне возможно, что ты не можешь использовать магию из-за болезни, поэтому ты всё ещё терпишь меня здесь.

— Тебе пора, Малфой. Ты бредишь, — сказала она и встала из-за стола, пряча едва заметно дрожащие руки в карманы.

Он тоже встал, подошёл к ней вплотную, молча достал из кармана пузырёк с прозрачной жидкостью и, глядя прямо в её глаза, — теперь испуганные, но всё ещё полны решимости сражаться до конца — положил его ей в карман. Губы Грейнджер слегка приоткрылись, она растерянно помотала головой, смотря на него широко открытыми карими глазами, ничего не понимая, прося объяснить.

— Что?.. Я не…

— Ты знаешь, что это, — улыбнулся он лукаво. — Я мог бы заставить тебя её выпить, рассказать мне всю правду, а затем стереть тебе память. Без магии ты никак не смогла бы мне помешать. Без магии ты никак не смогла бы доказать мою вину, если бы вообще когда смогла об этом вспомнить. Но мы больше не враги, так ведь?

Она молчала, упрямо поджав губы.

— Так ведь?

— Чего ты добиваешься, Малфой? — она снова смотрела с вызовом. Отходчивая. — Ты и сейчас можешь это сделать. Я не собираюсь перед тобой унижаться. Не собираюсь тешить твоё эго тем, что ты хочешь услышать. Не дождёшься!

Слова были равноценны признанию: Грейнджер не могла использовать магию. Она злилась, но её тон был почти ровным, почти спокойным. Чёрт, пускай Грейнджер в нём особой симпатии не вызывала, но то, как она умела держать себя в руках, было достойно уважения.
Откуда же ей было знать, что не смог бы Малфой насильно влить ей в глотку Сыворотку Правды? Что после двух лет исполнения указов Тёмного Лорда, после страха, что его поймают, упекут в Азкабан, что он сойдёт там с ума, у Малфоя не хватило бы смелости сделать что-то противозаконное? Хорошо, что она не знала, иначе у Драко не было бы никаких шансов. Он, конечно, мог бы поговорить с Асторией, но ему хотелось узнать всё сейчас, а надавить на Тори он бы не смог. Не стал бы рисковать их дружбой.

— Я хочу знать, что происходит. Прошу, Гермиона. Я всё равно просто так это не оставлю.

— Ты… знаешь мой диагноз? — спросила, смотря куда-то в сторону.

Он молча достал уменьшенную медицинскую карточку из кармана и протянул ей.

— Я ничего не читал. Я не знаю твоего диагноза, Гермиона.

Он видел, как она едва заметно вздрагивала от каждого «Гермиона», как хмурилась из-за его притворно мягкого тона. За время работы с клиентами, он научился говорить что угодно кому угодно и как угодно. Научился играть на страхах волшебников и волшебниц. Сейчас это было ему только на руку. Ещё немного и он узнает её секрет. Ещё немного…

III

За почти что два года час с утра перед зеркалом вошёл в привычку настолько, что я давно перестала задумываться над количеством маггловских средств и магических зелий, которые мне нужно наносить на кожу каждое утро. Иначе я не буду выглядеть на свои двадцать. Моя кожа сморщена, глаза давно потеряли свой блеск. Если я выйду так на улицу, моя бабушка решит, что я её ровесница.

Это началось сразу по окончанию войны. Сначала мне казалось, что всё идёт своим чередом. Я не придавала значения тому, что использование магии изнуряет меня. Но с каждым днём становилось только хуже. Я с головою окунулась в книги, чтобы разобраться в чём дело. Перерыв всю хогвартскую литературу, которая хоть как-нибудь могла быть связана с моей ситуацией, я нашла только один похожий случай — болезнь Амадеуса. В Средневековье некий Дерек Амадеус, на протяжении трех лет участвующий в войне магических сообществ Франции и Великобритании, скончался через несколько месяцев после окончания войны от неведомой ранее болезни. Он очень быстро старел, а использование магии (заклятий, зелья подобного эффекта не оказывали) ускоряло старение ещё сильнее. Слишком поздно целители пришли к выводу, что маг не мог адаптироваться к мирной жизни после войны. В итоге, его магия, ориентированная на разрушение, начала уничтожать его самого. Нужно было искать способы изменить восприятие больного, а не физическое состояние.

Только половина последующих случаев заболевания этим недугом закончились полной реабилитацией пациентов. Дело в том, что каждый больной активно отрицал, что он болен, считая это временным явлением или же симптомами другой болезни. Причиной тому было то, что разрушительная магия в первую очередь влияла на мозг волшебника.

Рон, Гарри, наверное, вы уже вспомнили, что произошло после этого моего открытия. Вы тоже считали, что я один из тех, кто отрицает. Вы были по-своему правы, и я даже какое-то время думала, что и впрямь больна, что лечение должно помочь, но спустя два месяца в Мунго мне стало только хуже.

Тогда я встретила Дафну Гринграсс. У неё были те же симптомы…

Текст перед глазами поплыл, и Гермиона отложила письмо, сунув его обратно между страниц потрёпанной «Истории Хогвартса». Письмо было написано за два дня после смерти Дафны, когда Гермиону впервые посетила мысль, что она может не успеть рассказать друзьям свою историю лично. Ведь Дафна тоже думала, что время ещё есть…

Она лежала в Мунго уже больше двух недель, когда в её палату вошла Дафна Гринграсс.

— Привет.

Гермиона вздрогнула, оторвавшись от старого фолианта, да так и замерла, увидев незваную гостью. Никто не знал, что Грейнджер здесь. Ей не хотелось, чтобы кто-то знал и…

— Тоже болезнь Амадеуса? Я права?

— Тоже? — спросила всё ещё беспокойно, осторожно.

Гринграсс кивнула и, не став дожидаться приглашения, опустилась на стул для посетителей. Только тогда Гермиона заметила, что на ней больничная роба. И как не заметила сразу? У страха глаза велики, да ничего не видят. Вот уж точно! О, а Гермиона боялась! Как же она боялась, что кто-то узнает! Пресса тут же раздует из этого сенсацию, под её палатою соберётся толпа народа — то ли пожалеть, то ли втайне порадоваться. Скорее — второе. Чего уж там — она знала, что ей завидуют. Завидуют её начитанности, званию Героини войны, дружбе с Гарри Поттером. Как не завидовать?

— У тебя? Но как? — сорвалось с языка быстрее, чем она успела подумать.

И правда — как? Гринграссы не принимали участия в войне. Гермиона слышала, что они покинули Англию ещё до её начала. Тогда?..

Гринграсс пожала плечами.

— Целители тоже не знают, но ни на что другое моя болезнь не похожа.

Было ли это отрицанием и на самом деле проблема у Гринграсс была, как и упоминалось в книгах? Или всё же?..

— Тебе помогает лечение?

— Нет.

— Я рада, — ответила Гринграсс, смотря ей в глаза.

В груди больно кольнуло. Нет, Гермиону никогда особо не волновало чужое мнение. В школе Гринграсс была для неё пустым местом, но два слова, сказанные совершенно серьёзным тоном, задели. За что? За что Гринграсс ненавидит её настолько, чтобы такое сказать?!

— Мне не стоило этого говорить, но… — Гринграсс замялась, сгорбилась и, казалось, не знала, куда деть руки. — Мне ведь тоже ничего не помогает. Я рада, что дело не во мне, а в лечении.

Она посмотрела на Гермиону, ожидая ответа, и когда его не последовало, продолжила:

— Возможно, вместе мы что-то придумаем.

Брови полезли вверх, и Гермиона не смогла удержать истерического хохотка.

— Ты не шутишь, нет? Ты говоришь мне, что тебя радует ухудшение моего состояния и после этого… — тут она перебила сама себя, — нет, ты определённо шутишь!

Гермиона снова рассмеялась, и сама испугалась того, как резко смех разорвал тишину белой больничной палаты. Разочарование и страх оттого, что ничего не помогало, оттого, что никто не знал, почему так происходит, снова начали холодить душу. Уйди, Гринграсс, просто уйди.

— Было бы лучше, если бы я начала притворно тебе сочувствовать, Грейнджер? Если ты умрёшь, я не буду плакать. И я знаю, что ты не будешь плакать, если умру я. Зачем делать вид, что это не так?

Грубо. Не так Гермиона представляла себе слизеринский подход к жизни. Но, наверное, именно такая, не приправленная лишней сладостью правда в конечном итоге расположила её к Дафне Гринграсс.

— Незачем, — согласилась глухо.
Гринграсс нетерпеливо заёрзала на стуле.

— Так что? Ты будешь терпеливо дожидаться, пока целители разведут ручками и скажут, что не знают, что с нами делать? Или ты со мной?

Лицо Гермионы перекосилось от гнева:

— Терпеливо дожидаться?! — она сунула фолиант под нос Гринграсс, едва не задев её, — Я каждый день пытаюсь найти что-то полезное, я…

— … не могу выйти из Мунго, все книги мне приносят друзья, у меня изъяли волшебную палочку, чтобы я «не навредила себе»? Ты это хотела сказать? — Голос Гринграсс сочился ехидством, но Гермиона не могла не признать её правоты. Она и в самом деле почти ничего не могла сделать, находясь в таком положении. Найденную по крупицам информацию, что её лечат не от того, она усердно передавала целителям. Но на самом деле это ровным счётом ничего не меняло. Обращали ли они вообще внимание на её слова? Гермиону прошиб холодный пот. Её родители были врачами, она привыкла доверять медицинскому персоналу. Привыкла полагать, что они знают, что делают. Привыкла полагаться на них. И вот, она лежала здесь почти два месяца, но подход к лечению совсем не изменился, зато изменилось её состояние — к худшему. И Гермиона почувствовала себя очень глупой оттого, что понимание этого пришло к ней только тогда, когда Гринграсс решила открыть ей глаза на очевидное.

— Ты знаешь, где хранятся палочки? — деловито поинтересовалась Дафна.

Гермиона мимо воли улыбнулась — вопрос был из разряда тех, что могли бы задать Гарри и Рон перед началом их нового путешествия. И пускай эти путешествия никогда не были безопасными, зато давно уже стали привычными.

Только спустя два месяца после побега они узнали, что происходит на самом деле. Но лучше бы это и правда была болезнь Амадеуса.

И только спустя немногим больше года Гермиона узнала, что Дафна была права не во всём. На её похоронах Грейнджер всё же плакала.

В дверь позвонили. Гермиона вздрогнула и быстро сунула книгу на полку. Лишь бы не Рон или Гарри, ведь сегодня она совсем не была готова к дружеским посиделкам! Её здоровье ухудшалось. Она потеряла сознание (хвала Мерлину, это случилось дома!) после визита в больницу и чувствовала себя совсем плохо.

Позвонили ещё раз. Гермиона обречённо вздохнула и подошла к зеркалу: нужно убедиться, что по ней нельзя определить её состояние и лишь потом открывать.
Опять звонок. Гермиона медленно направилась к двери — быстрее уже не получалось, тогда колени начинали дрожать, голова — кружиться, прыгало давление. Ей было чёртовых двадцать лет, и она была пленником своего быстро стареющего дряблого тела! Но теперь даже на злость сил почти не оставалось.

Она открыла дверь. На миг замерла от неожиданности, затем посмотрела по сторонам. Если нет свидетелей, то она просто захлопнет дверь у него перед носом. Откуда вообще Драко Малфой узнал её адрес? Но фортуна скупилась на улыбки: с противоположной стороны улицы на Гермиону смотрела миссис Блэкберри — самая неприятная старуха Литтл Хьюмблтона и его самая большая сплетница. И если Малфой в ответ на закрытые двери устроит сцену, то с подачи сей Бабы Яги местного масштаба в «Ежедневном пророке» появится статья, преувеличивающая происходящее раз так в десять. А отбиваться завтра от корреспондентов не было ни сил, ни желания. Как говорится, из двух зол…

Так Драко Малфой и оказался в её доме. Вот только она и предположить не могла, что всё обернётся для неё таким кошмаром. В отличии от Дафны, у него и правда был слизеринский подход — он заставил её немного расслабиться, потерять бдительность, а затем — шах и мат. Она сама прокололась, по сути. Он видел Зелье Растерянности — это очевидно, только за него можно было «отсидеть вместе» Он догадывался, что Гермиона не может использовать магию, — она проговорилась и подтвердила его догадки. Есть ли смысл упираться дальше? Он не уйдёт ни с чем — факт. Как же прав был Сивый со своей глупой запиской! У Малфоя нюх как у ищейки!

— Тебя смутила смерть Дафны, я права? — её голос был нетипично высоким, сорвался на последнем слове. Рана была слишком свежа, но Гермиона держалась.

Он кивнул, будто боялся, что надави он на неё хоть немного сильнее — и она сорвётся с крючка. Взгляд его был таким тёплым и понимающим, что заставил Гермиону вспомнить об отце: тот выглядел также, когда работал с самыми маленькими пациентами, которые начинали плакать при одном только виде стоматологического кабинета. Гермиона тут же приказала себе об этом не думать. Ей бы не хватило духу вернуть родителям память, а затем сказать, что она умирает. Кому хватило бы?

— Ты не угадал. Она не была больна.
Малфой нахмурился, явно ожидая, что Гермиона сейчас начнёт хитрить и выкручиваться.

«А вот и не угадал, — подумала почти злорадно, — не так уж и хорошо, ты знаешь людей».

— Лорд Волдеморт знал, как модифицировать Круциатус, чтобы его действие было иным, правильно? И узнал он это от Долохова, так?

Малфой снова кивнул, слегка нахмурив брови. Смена темы его определённо обескуражила.

— Долохов мог модифицировать не только Круциатус, — Гермиона горько улыбнулась и отведя взгляд, — но и два других Непростительных. Очень даже вероятно, что они стали Непростительными из-за того, что только их и можно модифицировать. Есть очень много страшных проклятий, но к Непростительных их почему-то не относят.

Какой-то миг Малфой сконфуженно хмурился, а затем его глаза расширились. Он застыл, как кролик перед удавом. И Гермиона знала — он догадывается и боится, что она подтвердит его опасения.

— Лорд Волдеморт был недоволен, когда Гринграссы не захотели к нему присоединиться. Он решил послать им предупреждение. Вполне возможно, что в этот день Долохов впервые использовал свой модифицированный вариант Авады Кедавры. Астория отчётливо видела, как заклятие попала в Дафну, но ничего не произошло, — Грейнджер почувствовала, как первая слезинка медленно скользнула вниз и отвернулась от Малфоя. Она продолжила: — Все решили, что и ей, и Дафне показалось. Последствия начали заметно проявляться через два года. Понадобилось так много времени только из-за того, что Гринграссы даже после отъезда из Англии магию почти не использовали — боялись, что их попробуют выследить. Затем Дафна начала постепенно стареть, любое применение магии вызывало упадок сил и ускорение старения. В Мунго сказали, что у неё болезнь Амадеуса, но лечение не помогало. В конце концов, мы с ней вместе сбежали с Мунго, стёрли память тем немногих, кто знал о нашем там пребывании. Через два месяца нам наконец удалось выяснить, что с нами произошло. И поскольку колдовать мы не могли, то вместе начали работать в Отделе Зельеварения, чтобы найти способ это остановить. Не получилось.

Это была самая короткая версия трагедии, которую Гермиона только могла придумать. И она была рада, что её голос больше не срывался, а слёзы высохли. Ведь неприятно плакать перед Малфоем, быть уязвимой перед Малфоем.

Она повернулась к нему — собранная и хладнокровная. За два года она научилась жить с этим, научилась постоянно держать себя в руках. Смерть Дафны пекла и болела в груди, но всё тело Гермионы пекло и болело каждый день — она знала, как не сорваться.
Когда Гермиона произнесла вслух, что они с Дафной собирались сварить зелье, которое остановит действие Авады Кедавры, вся затея вдруг показалась ещё более безнадёжной и глупой. Ничем не остановить Аваду Кедавру, но они заставили себя верить, что им удастся переломить ситуацию. Гермиона ощутила, как её вера пошатнулась. Возможно, они с Даф совершили ужасную ошибку. Возможно, им стоило провести оставшееся время с близкими людьми, но было уже поздно.

Гермиона перевела взгляд на Малфоя. Он смотрел на неё немного растерянно, будто и вправду на миг позволил себе поверить, что ошибся в догадках, а она его обухом по голове. Губы сжаты в тонкую линии, руки — в кулаки. За долю секунды на месте растерянности появилась злость. Он смёл рукой чашку со стола, она ударилась о пол и в полной тишине разбилась. Осколки разлетелись по комнате. Остатки чая разлились некрасивой коричневой лужицей. Звук бьющейся посуды, казалось, привёл Малфоя в чувство. Его короткое Репаро склеило осколки, и Малфой поставил чашку на стол.

— Теперь ты знаешь всё, что хотел? — спросила Гермиона едко. Её вдруг разозлил его гнев. Это она больше года впустую варит зелья, надеясь найти то, которое поможет! Она перечитала тысячи фолиантов! Она каждый день живёт с этим! Какое он имеет право злиться, если она всё ещё держит себя в руках?!

— Прости, — сказал тихо. И Грейнджер на какой-то миг позабыла свою злость. Странно было наблюдать за поведением повзрослевшего Малфоя. — Просто эта война была настолько глупой и всё ещё продолжает влиять на наши жизнь. Мне жаль, правда.

Меньше всего ей хотелось слышать такие слова. Потому что не повезло только ей и Дафне. Это было несправедливо! И Грейнджер, которой всегда хотелось за справедливость бороться, было особенно больно. И самое страшное — после смерти Дафны она почти смирилась.

— Тебе пора.

Он не стал спорить, молча развернулся и пошёл в сторону выхода. Она медленно двинулась вслед. У входных дверей он остановился и повернулся к ней.

— Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я в деле.

— Надеюсь, ты понимаешь, что попадёшь под подозрение, если я вдруг таинственно умру, — тут же нашлась Гермиона. Может, она и не отказалась бы от помощника, но Малфоя был не тем человеком, которому можно было довериться. Хотя доверилась же она ему в Малфой-мэноре…

— Тогда нам придётся найти выход из ситуации очень быстро, — хмыкнул Малфой.

— Зачем тебе ввязываться?

Малфой несколько секунд колебался и с большой неохотой ответил:

— Во-первых, это коснулось Астории. Она мне дорога, и я не хочу, чтобы кто-то страдал, как страдает она. Во-вторых, если у тебя не получиться, я буду винить себя в том, что не помог.

Грейнджер нахмурилась. Неужели из мальчишки-хулигана и правда вырос хороший мужчина?

— А теперь мне и правда пора, — сказал Малфой, вышел из квартиры и быстро закрыл за собой дверь.

IV

— Малфой, я не!..

— Успокойся.

— Объясни хоть?..

— Увидишь.

— Малфой! Да куда ты меня тащишь? — Гермиона наконец вырвала руку из его захвата, и Малфой остановился, окинув её недовольно-нетерпеливым взглядом.

— Прямо сейчас? К аппарационному пункту.

Не дав Грейнджер опомниться, он снова схватил её за руку и потянул за собой.

— Да подожди ты! А куда мы?..

Малфой наконец добрался до края аппарационной площадки и остановился, обернулся к Гермионе и, ещё крепче сжав её руку в своей, спросил: — Готова?

— Куда мы?.. Нет, я не…

— Вот и отлично, — с этими словами он крутанулся на месте, и их затянуло в воронку аппарации.

«Чёрт бы тебя побрал, Драко Малфой!» — только и успела подумать Гермиона.

Как только её ноги коснулись твердой почвы, она почувствовала, что колени дрожат и подкашиваются, и тут же ухватилась за малфоевское предплечье. Лучше так, чем упасть перед ним на землю. В ушах звенело, перед глазами поплыли чёрные пятна. Тёплая ладонь легла на её талию. Малфой начал что-то тихо говорить, но она не смогла разобрать слов. Поняла лишь, что интонация была вопросительной.

— Всё в порядке, — ответила хрипло, наугад, наконец немного приходя в себя. Нет, не соврала. Просто это был её новый порядок — плохо становилось от каждого слишком быстрого или требующего больших, чем обычно, усилий движения.

Гермиона смутилась. Может, Малфой и знал о её проблеме, но знать — это одно, а вот видеть… Неприятное чувство обожгло грудную клетку. Как же отвратительно быть уязвимой и слабой перед чужим человеком! Вот и смотрит вроде бы как сочувственно и за талию придерживает, и вроде бы помочь хочет, а где гарантия, что не смеётся потом тайком за глаза? И ведь не то страшно, что смеётся, а то что уже начинаешь этому человеку доверять…

— … в порядке? — наконец разобрала Гермиона слова Малфоя.

Она кивнула, убрав руку с его предплечья, наконец подняла взгляд и обратила внимание на окрестности. Смущение сразу испарилось.

— Малфой! — взвизгнула она, тут же отступая на шаг и от него, и от кованых ворот Малфой-мэнора. — Какого Мордреда?..

Он молча достал палочку, и Гермиона тут же притихла. Нет… Он же не станет?.. Нет, она не могла так ошибиться! На спине выступил холодный пот. Грейнджер нервно сглотнула, стараясь незаметно нащупать свой небольшой карманный пистолет.

— Ты чего? — недоумённо спросил Малфой, когда она отступила от него ещё на шаг, и направил палочку на ворота. Повинуясь его невербальному заклятию, они тут же открылись, и Драко жестом предложил ей войти.

Гермиона выдохнула. Она уже давно чувствовала себя неуютно, когда волшебники вокруг неё пользовались магией. Боялась, что может попасть под заклятие, не имея возможности защититься. Она понимала, что на самом деле ей нечего бояться друзей или коллег — никто из них не причинил бы ей вреда, но сейчас она была с Драко Малфоем возле ворот Малфой-мэнора. А это совсем другая история! И если посмотреть правде в глаза, стрелять она умела не очень хорошо. Мерлин, как она вообще могла позволить Малфою вытащить её из кабинета?! Но их видели вместе и если она пропадёт, то…

— Гермиона? Тебе снова плохо? — он засунул палочку в карман и теперь смотрел на неё обеспокоенно. Его мягкий, успокаивающий голос заставлял панику отступить.

Грейнджер кивнула. Ей вдруг стало очень стыдно за свои мысли. Пускай Драко Малфой был не самым приятным учеником, но он вырос неплохим человёком, а она всё продолжает жить прошлым. Неловко. Неужели она какую-то долю секунды и правда думала, что он навредит ей?! Да у него ведь и мотива нет! Какой смысл ему марать руки (даже если он до сих пор её ненавидит)? Знает ведь, что ситуация у неё почти безнадёжна!

— Пойдём, я сделаю тебе чай, — он взял её за руку и, не дожидаясь ответа, потянул за собой.

— Не надо чая, — ответила Гермиона, когда Малфой закрыл за ними ворота. — Давай сразу к делу.

Он по-доброму хмыкнул:

— В этом вся ты, правда? Ты просто не можешь расслабиться, если у тебя есть незавершённые дела.

— Ты считаешь, что знаешь меня настолько хорошо?

— Шесть лет вражды. Как я могу тебя не знать?

Она рассмеялась:

— Шесть?

— А сколько?

— Я просто рада, что наши мнения совпали. Рада, что ты не сказал семь или больше, — пожала плечами Гермиона. Малфой улыбнулся, но промолчал. Казалось, стоило им ступить во владения его семьи и вся неловкость между ними испарилась. Было что-то волшебное в здешней атмосфере.

По дороге к поместью они не проронили больше ни слова, но молчание не давило — было комфортным, успокаивающим. Когда они оказались внутри, Малфой хитро улыбнулся ей и повёл вглубь замка. В конце концов, они оказались возле знакомой Гермионе персиковой спальни. Малфой открыл дверь и жестом пригласил Грейнджер войти. Она вопросительно приподняла брови, но он не стал ничего не объяснять и, пожав плечами, она вошла внутрь.

— Здесь всё, как было, — сказала Гермиона удивлённо. — Авроры не так уж и внимательно обыскивали мэнор, да?

Когда она повернулась к Малфою, то заметила всё ту же хитрую полуулыбку на его лице.

— Они её пропустили.

Теперь его улыбка была широкой и самодовольной. Как будто он намекал на им обоим известную шутку, будто ещё совсем чуть-чуть и Гермиона тоже поймёт и посмеётся вместе с ним.

— Пропустили? — переспросила Грейнджер недоверчиво.

— Именно, — довольно кивнул Малфой.

Он был красив в этот момент: в глазах плясали бесенята, широкая улыбка украшала лицо, немного растрёпанные от недолгой прогулки волосы придавали ему своеобразный шарм. И был он такой довольный-довольный, как любимый кот щедрой хозяйки. И хитрый-хитрый, но лисёнком назвать язык не повернётся — уже матёрый лис!

Для Гермионы хитро-довольный Малфой никогда раньше не сулил ничего хорошего, но сейчас ей просто хотелось улыбнуться в ответ. От его непонятной радости вдруг стало тепло-тепло на душе. А потом Грейнджер наконец поняла, к чему он клонит.

— То есть все записи Долохова… — Гермиона не договорила, её глаза расширились от осознания и, она, наверное, запрыгала бы от радости, если бы здоровье позволяло. Но увы.

Малфой энергично закивал. А она удивилась, как у него это получилось: быть таким по-гриффиндорски довольным оттого, что ему удалось кому-то помочь, но при этом выглядеть самым хитрым слизеринским змеем из всех, кого Гермионе доводилось встречать. Салазар бы гордился, честное слово!

— Но как они могли её пропустить? На обследование поместья отводилось больше трёх месяцев, разве нет? — недоумённо спросила Гермиона, глядя на Малфоя и всё ещё улыбаясь. Странное было ощущение — искренне радоваться, смотря в смеющиеся серые глаза бывшего школьного врага. А хотя… Сейчас все события того времени казались такими далёкими, будто и не два года прошло — двадцать.

Тем не менее, Гермионе давно не было так спокойно. Ей даже на миг показалось, что они с Малфоем вернулись назад во времени. В те дни, когда она чувствовала себя довольной и беззаботной. Как будто ей было снова шесть, она в деревне у бабушки бежала по пшеничному полю, колоски выше пояса, венок сползал с головы, ветер трепал её волосы, а она бежала и смеялась. И ей не нужно было бояться, что колени начнут дрожать и потемнеет в глазах. Не нужно было бояться, что голова разболится от слишком яркого солнца. Существовали только тепло и умиротворение, разливающееся в душе, и всё в жизни было легко и понятно.

— Как? Разве ты не заметила? — самодовольно спросил Малфой, и пшеничное поле потускнело перед внутренним взором.

Глаза Малфоя смеялись, и Гермиона почувствовала лёгкий укол раздражения оттого, что он тянул интригу.

— Нет, — ответила довольно резко, но на душе было всё ещё тепло.

— Что ж… Пожалуй, начнём с самого начала, — он поднял вверх левую руку и начал по одному загибать пальцы: — Во-первых, тебе удалось в темноте подземелий — в темноте, Гермиона! — стащить в Долохова палочку и взять его в плен. Во-вторых, ты без проблем нашла его комнату. В-третьих, твоя актёрская игра была выше всяких похвал. В-четвёртых, тебе в совершенно незнакомых подземельях совершенно незнакомого поместья удалось отыскать Долохова и совершенно без проблем спрятать его в его же комнате. В-пятых, тебя не раскусили ни Тёмный Лорд, ни Беллатрикс. В том, что ты умная ведьма никто не сомневается, но разве тебя не смущает, что всё получилось настолько удачно?

Честно говоря, не смущало. Гермиона никогда и не задумывалась над этим. В то время был один приоритет — выжить. После — поскорее забыть. Грейнджер стало досадно даже: да что за мания такая у этих слизеринцев каждый раз указывать ей на то, что она упустила? А ведь Гермиона привыкла считать себя внимательной…

— Хорошо, смущает. И? — буркнула она мрачно.

— Закрой глаза.

Гермиона вопросительно приподняла брови.

— Закрой, — он улыбнулся по-малфоевски самодовольно и выглядел при этом, как абсолютно безумный Чеширский кот. Посмотрел бы он так на неё на курсе пятом, она бы не на шутку обеспокоилась, ведь Малфой наверняка задумал что-то ужасное! Гермионе стало и смешно, и горько. Ведь с одной стороны он в тот миг был такой мальчишка, а с другой — у неё совсем не было на это времени.

Она не стала спорить — молча закрыла глаза. Как бы ей не хотелось побыстрее обыскать комнату, Малфой всё же её заинтриговал.

— Отлично. Что ты чувствуешь?

Она открыла глаза и рассмеялась:

— Что? Ты сейчас серьёзно, Малфой? Что я чувствую?

Он фыркнул, недовольно смотря на неё.

— Закрой глаза, — повторил настойчиво и скрестил руки на груди.

— Да это же пустая трата врем…

— Пожалуйста, — буркнул он, хотя интонация просительной не была.

Гермиона пожала плечами. Прибавилось у Малфоя не только прожитых лет жизни, но и странностей.

— Спокойно, правда? — спросил он тихо. От его голоса пробрало до костей.

Она кивнула. В мэноре и правда атмосфера была иной, словно понимающий друг для уставшей души.

— Будто все твои проблемы остались за воротами, да?

— Да, — шепнула она, улыбаясь.

Сердце затрепетало. Как же интимно это было — стоять с закрытыми глазами в одной из комнат мэнора, слушать глубокий тенор Малфоя и ощущать ленивые волны покоя, исходящие от поместья. Довериться. Как же давно Гермиона не доверяла полностью никому, кроме Дафны! Как же приятно было отдаться позабытому чувству теперь!

— Это очень редкостное явление. Вряд ли о нём можно найти что-то в книгах.

Гермиона открыла глаза и теперь с любопытством смотрела на Малфоя. Он глядел в ответ. Его глаза больше не смеялись, а смотрели проницательно, серьёзно. До мурашек и сбитого дыхания. До совершенно внезапного и неуместного «почему так трудно дышать?».

Малфой снова начал говорить, его голос проникновенно глубокий и тихий, заставляющий замереть и прислушаться:

— Если в доме долгое время живёт один род волшебников, дом заряжается магией и мудростью рода. По действию это похоже на очень слабый Феликс Фелицис — представителям рода всегда везёт в их доме. Ничего глобального, обычные бытовые вещи. Например, они никогда не забывают взять с собой всё необходимое, когда выходят из дому; априори не могут проспать; легко находят потерявшиеся вещи. И прочее в таком роде. Везёт и тем, кто может помочь роду — уж не знаю, как дом это определяет, но всё же. Тёмному Лорду, в отличии от некоторых, никогда здесь не везло, — Малфой улыбнулся уголками губ. В этот миг он показался Гермионе таким искренним, таким близким, что она испугалась своих мыслей и чувств. Глядя в его глаза, Грейнджер прекрасно понимала, что ему вспомнилось. И захотелось подойти и обнять, просто потому что вспоминать войну больно. И обязательно нужен кто-то рядом. Тот, кто понимает. Во всяком случае, так было у неё.

— То, что ты рассказал — это… — сказала Грейнджер хрипло, быстро отвернулась от Малфоя и прочистила горло, — здорово. Правда. Но думаю, нам стоит начать поиски. Надеюсь, нам повезёт, — она натянуто улыбнулась ему.

Момент был упущен, и спустя несколько минут они вместе сидели на полу перед тумбочкой, разбирая книги и испещрённые рунами пергаменты Долохова.

— Смотри, — воскликнула Гермиона, — здесь есть толкование рун, которые он использовал!

Не дожидаясь ответа, она схватила стопку пергаментов, перо и чернильницу.

— Попробуем перевести? — спросила с энтузиазмом. Сердце радостно застучало в груди — неужели сегодня дело и правда сдвинется с мёртвой точки?

Малфой кивнул, рассматривая пергаменты.

— Предлагаю переводить только начало с каждого свитка, пока не найдём нужный. А то мы надолго застрянем, руны ведь нам не знакомые.

Гермиона согласно кивнула.

Спустя два часа и девять свитков, они нашли записи о модифицированном Круциатусе и Империусе, но ни слова об Аваде Кедавре.

— Значит где-то здесь должен быть и нужный пергамент, — резюмировал Малфой и с удвоенной силой принялся вынимать вещи с тумбочки.

Гермиона уже хотела было присоединиться к нему, как вдруг кое-что вспомнила, да так и застыла на месте.

— Малфой… — шепнула она.

Он не отреагировал, продолжая тщательно просматривать очередную книгу и сосредоточенно хмурясь.

— Малфой, — сказала Гермиона громче.

Он обернулся, нахмурился.

— Почему ты сидишь? Подъём. Свиток должен быть где-то здесь, — он снова сосредоточился на книге.

— Малфой, его здесь нет.

Малфой раздраженно выдохнул, резко повернулся к ней и сел на пол напротив.

— В чём дело? Это какой-то гриффиндорский заскок — бросать дело, когда ты почти у цели? Мы обязательно его найдё…

Гермиона расстроено замотала головой, Малфой фыркнул и посмотрел на неё, как недовольный родитель на расшалившегося ребёнка.

— Грей…

— Мы не найдём его, Малфой! Потому что я его сожгла! — почти что крикнула Грейнджер, видя, что он уже собрался читать ей лекцию на тему.

— Что? — спросил он ошарашенно.

— Я сожгла его, Малфой, — прошептала она, больно закусив губу, чтобы не расплакаться.

— Я… я не понимаю, — он сконфуженно смотрел на неё своими широко открытыми глазами. — Мы его ещё не нашли, как ты могла его сжечь?

— Два года назад, — она сглотнула ком в горле, — я сожгла его два года назад. Я хотела проверить можно ли отсюда выбраться через окно. Я поднесла к окну пергамент, он сгорел. Он сгорел, Малфой!

Теперь она смотрела на него широко открытыми глазами, сама всё ещё не в силах поверить и принять. Было стыдно перед Малфоем — он с такой радостью рассказывал ей о своём поместье, о влиянии предков, о том, что нашёл комнату Долохова нетронутой, что вот наконец-то появилась какая-то реальная зацепка… А она сама всё испортила ещё два года тому назад.

— Подожди. Ты уверена, что это тот самый пергамент? — спросил он, положив свою ладонь поверх её ладони в успокаивающем жесте.

— Я долго изучала эти пергаменты. Я не могла понять руны, но визуально записи запомнила. Как запомнила и то, что свитков было десять. Не хватает только одного свитка.

Малфой сник и потупил взгляд. Гермиона закусила губу, расстроенно смотря на него. А как же хорошо всё начиналось!

— Спасибо за то, что ты сделал для меня. Я ценю это, правда, — сказала она тихо и в конце запоздало добавила: — Драко.

Он грустно улыбнулся:

— При других обстоятельствах я дразнил бы тебя до потери пульса — ты ведь только вчера клялась не называть меня по имени. Придётся отложить до лучших времён, да?

Гермиона сложила губы в неискренней полуулыбке. Наверное, если бы он распсиховался, как вчера, то ей было бы легче. Она всё ещё чувствовала себя виноватой и очень подавленной происходящем. На какой-то миг, сидя на полу возле Малфоя, она поверила, что её проблема решиться очень скоро. И теперь злилась на себя за глупую надежду, злилась на Малфоя, ведь он стал её причиной. Чувствовала стыд за свой промах в прошлом и за то, что обломала на корню все нынешние старания Малфоя. И на душе было так мерзко, что хотелось слиться со стеной и сидеть так долго-долго, лишь бы никто не трогал.

Дверь в комнату внезапно открылась, Гермиона вздрогнула от неожиданности и повернула голову на звук. В дверном проёме появилась Нарцисса Малфой. Она удивлённо приподняла брови, смотря на них двоих, сидящих на полу, на разбросанные по всей комнате книги и пергаменты и на ладонь своего сына, всё ещё лежащую поверх ладони Гермионы. Грейнджер ощутила, как кровь приливает к щекам — благо, что вынужденный «грим» на её лице ни за что не позволил бы Нарциссе заметить её неловкость. Она хотела было подняться, но боялась, что не сможет сделать это достаточно грациозно. В её-то положении…

— Мисс Грейнджер, — поздоровалась Нарцисса подчёркнуто холодно.

— Миссис Малфой, — ответила ей в тон Гермиона.

— Ты что-то хотела, мама? — спросил Малфой и поднялся с пола, затем протянул руку Гермионе. Она с благодарностью её приняла. Нарцисса перевела свой изучающе-колкий взгляд с Гермионы на Драко. Выражение её лица тут же потеплело.

— Астория зашла попрощаться перед отъездом, милый. Она ждёт в холле. Разве ты забыл, что она обещала прийти?

— Конечно я помню. Но ведь она собиралась зайти в сем… О, уже семь? — Малфой посмотрел на часы, и его брови поползли вверх, — надо же, не думал, что так поздно.

Нарцисса ласково улыбнулась ему в ответ.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Гермиона, чувствуя себя лишней.

Малфой кивнул:

— Я провож…

— Тебя ждёт Астория, Драко. Я провожу мисс Грейнджер к камину, — безапелляционно сказала Нарцисса.

— Спасибо, миссис Малфой, — ответила Гермиона, внутренне подобравшись. Такой поворот событий ей совсем не нравился. Если уж Нарцисса Малфой хотела её проводить, то у неё определённо была на то причина.

Драко Малфой с толикой беспокойства посмотрел на них обоих, но спорить не стал.

— Тогда до встречи на работе, — сказал он.

— До встречи, — согласилась Гермиона.

Он бросил на неё последний обеспокоенный взгляд и, кивнув матери, быстро вышел из комнаты. Его поспешные удаляющиеся шаги лунко отбивались от пола в коридоре, заставив Грейнджер удивиться, как они с Драко не услышали шагов его матери.

— Идите за мной, — сухо сказала Гермионе Нарцисса и направилась к выходу.

Грейнджер молча последовала за ней, приподняв подбородок и про себя надеясь, что её вынужденная прогулка с миссис Малфой будет недолгой.

— Я и подумать не могла, что работа в Отделе Зельеварения будет занимать столько времени, — сказала Нарцисса, когда они поравнялись, и с вызовом посмотрела на Гермиону.

О, ну конечно же её слова не были попыткой завязать светскую беседу! Очевидно, что Драко ничего не сказал матери об их вчерашнем разговоре, но какие-никакие догадки у Нарциссы уже были. Теперь же она хотела потихоньку выведать правду.

— Очень капризное зелье, — лаконично ответила Гермиона.

Они вошли в знакомую Грейнджер гостиную и остановились возле камина. Нарцисса взяла в руки коробочку с Летучим порохом, но не спешила передавать её Гермионе.

— Надеюсь, не разновидность любовного. Говорят, вредно вдыхать их испарения долгое время.

Нарцисса смотрела на Гермиону изучающе, с вызовом. В глубине её глаз плескалась тревога.

— Нет, оно не имеет никакого отношения к любовным, — ответила прямо, не отводя взгляд. Грейнджер прекрасно понимала, что разговор совсем не о зельях, а о ладони Малфоя на её руке, о его беспокойном взгляде на прощание.

— Надеюсь, Драко хорошо справляется. Я вижу, вы уже сработались? — Нарцисса сузила глаза. — Или мне показалось?

Последние слова прозвучали скорее как обвинение, чем вопрос. Как «вы наверняка всё ещё ненавидите моего сына и что-то замышляете против него, но я обязательно узнаю, что это».

— Я рада, что Мал… Драко — мой новый партнёр, — сказала Гермиона искренне и удивилась тому, что не обнаружила в своих словах ни капли лжи. Её в самом деле радовало, что Малфой знал правду о ней, что не нужно было скрывать от него своё состояние, постоянно переживая и страшась, что он всё узнает. Вот если бы на его месте был кто-то другой…

Нарцисса посмотрела на неё с удивлением.

— Он очень хорош в Зельеварении, с ним приятно работать, — продолжила Гермиона, и это тоже было чистой правдой. Она сама с трудом верила тому, как быстро поменялось её мнение о нём, но факт оставался фактом.

Нарцисса кивнула, всё ещё смотря на неё с долей сомнения.

— Хорошего вечера, мисс Грейнджер, — сказала сухо и наконец протянула ей коробочку с Летящим порохом.

— И вам, — сказала Гермиона, ступив в зелёное пламя.

Сегодня вечером ей нужно было о многом подумать.

V

— … пробуду там неделю или две, а пот… Драко, ты меня слушаешь? — Астория помахала рукой вперёд-назад перед его лицом. Малфой вздрогнул от неожиданности и слегка мотнул головой, отгоняя настойчивые мысли и полностью сосредотачиваясь на грустно улыбающейся Тори.

— Да, конечно. Ты говорила, что собираешься на неделю-две во Францию и…

— Нет, — она нетерпеливо махнула рукой, — я знаю, что я говорила, просто ты полностью сосредоточен на своём.

Он неловко переступил с ноги на ногу, не зная, что ей на это ответить. У неё сейчас был не самый лёгкий период в жизни, а он даже поддержать разговор с ней нормально не мог. Что он за друг такой, в конце концов?! А ведь хотел быть больше, чем друг…

— Прости, работа и…

Астория снова остановила его жестом:

— Я свяжусь с тобой завтра вечером по каминной сети. Мне всё равно уже пора, — она взглянула на часы, — портключ активируется через минуту.

Драко кивнул.

— Береги себя, — сказал он и подошёл ближе, чтобы обнять её. Астория обняла его в ответ. Когда они разомкнули объятия, она успела только ещё раз грустно улыбнуться перед тем, как сработал портключ.

Тори исчезла. Драко ещё некоторое время смотрел на место, где она стояла. Сильная, по ней и не скажешь, что недавно потеряла сестру. В этом была вся Астория. Она никогда не позволяла другим утешать её или жалеть — закрывалась в себе до того момента, пока снова не сможет быть весёлой и лёгкой в общении. С одной стороны, очаровательная черта, с другой — Драко понятия не имел, как вести себя с Тори в такие периоды.

Малфой вздохнул. Его мысли снова вернулись к тому, точнее — к той, о ком он не мог перестать думать целый вечер. Как минимум, потому, что Драко чувствовал себя виноватым, ведь заставил Грейнджер поверить, что сегодня они смогут приблизиться к решению её проблемы.

Но, к несчастью для него, это было далеко не всё. То время, что они потратили на перевод рун, не прошло для него просто так. Уж слишком часто он ловил себя на том, что не может отвести глаз от Грейнджер. Сосредоточенной, невероятно упорной, с горящими глазами. Не теряющей надежды до последнего пергамента. Он узнавал в ней себя, свой запал — наверное, так он и выглядел со стороны, когда работал над своим бизнесом, когда взращивал его, словно самый заботливый садовник своё самое любимое растение во всём саду. Чёрт, он никогда не сможет забыть, как сильно изменилось её выражение лица, когда она поняла, что всё напрасно! И её глаза снова стали уставшими и грустными. И тогда он — к своему ужасу! — поймал себя на мысли, что не может просто так сидеть и смотреть на неё такую. Потому что он с детства знал, Грейнджер может быть раздражающей до зубовного скрежета, заумной до желания выть и упрямой-упрямой-упрямой до безумия, но не полностью разбитой и разочарованной. Она никогда не бежала прочь от проблем — она мчалась им навстречу. И отчего-то было страшно смотреть, как одна из этих проблем ломала её. Малфой хотел обнять Гермиону в тот момент, когда она, беззащитная в своей грусти, сидела на полу и смотрела на него своими большими испуганными глазами. Он, наверное, обнял бы её, если бы не вошла мать. Не хотелось думать, как бы Грейнджер это восприняла — ничего хорошего ожидать не приходилось.

Но когда она стояла с закрытыми глазами… Любопытно-доверчивая, трогательно-уязвимая.

Но когда она назвала его по имени… Чёрт, теперь он понял, почему она вздрагивала каждый раз, когда он называл по имени её! Два года назад его имя на её губах звучало как насмешка, недоразумение, оскорбление. Или же всё вместе. Сегодня же оно звучало… правильно? Полоснуло мучительно-сладкой болью по сердцу. Мерлин, он мазохист, наверное, ведь не отказался бы испытать эту боль ещё раз!

— Астория уже ушла?

— Да, мам, — ответил Драко, подняв на неё глаза.

— Как она?

— Ты же знаешь Асторию. Она никогда не скажет, что ей плохо. Держится, пытается улыбаться.

— А ты как? Что у тебя за дела с Грейнджер?

Он мотнул головой со стороны в сторону:

— Прости, мама, но я не хочу об этом говорить.

— Она тебе нравится, — не вопрос, утверждение. Нарцисса произнесла это так тихо, что Драко почти не услышал. Он напрягся.

— С чего ты взяла? — спросил как можно более безразлично. О нет, Малфой был совсем не готов говорить на эту тему!

— Ты смотрел на неё так, словно был готов тут же сорваться на ноги, чтобы сделать хоть что-нибудь, лишь бы она не выглядела такой разбитой, — Драко уловил нотки горечи в любимом голосе и с удивлением посмотрел на мать.

— Что, неужели опять? — спросил недоверчиво.

— Ты думаешь, я переживаю из-за статуса крови? — уточнила Нарцисса.

Драко кивнул.

— Нет, ты же рассказал мне о книге. Теперь я знаю. Но меня волнует, что вы только-только начали работать, а уже сегодня она была в нашем доме. Мне кажется, ей что-то нужно от тебя, милый. Как иначе объяснить, что Грейнджер так легко отпустила прошлое? Люди, которые нас не знали не могут нам простить наши ошибки, а она так быстро простила? Не смогла простить, когда ты спас её, а теперь что изменилось?

Драко хмыкнул.

— Ей как раз ничего от меня не нужно. Я хочу дать ей это «что-то».

Нарцисса вопросительно посмотрела на него.

— Я сам влез в это, мама. Будь её воля, она никогда не рассказала бы мне, что происходит. Я не могу остаться в стороне, когда… — он умолк, понимая, что чуть не проговорился.

— Когда что, Драко?

— Когда… я знаю то, что знаю, — закончил неловко, — не могу сказать, Грейнджер не хочет, чтобы кто-то знал.

— И тебя это не смущает?..

Малфой посмотрел матери в глаза, и она умолкла. Он всегда был для неё открытой книгой.

— Всё намного хуже, чем я думаю? — спросила она тихо.

Он молча кивнул, не зная, что ещё сказать. Он понятия не имел, что теперь делать, с какой стороны подойти к проблеме, как вести себя завтра с Грейнджер.

Какое-то время они молчали, каждый думая о своём, затем Нарцисса снова заговорила:

— Так ты разгадал слова Северуса? Об ответе, который всегда рядом с тобой?

Драко хмыкнул.

— Пару дней назад казалось, что разгадал, а теперь я не уверен.

Нарцисса понимающе кивнула, не стала давить:

— Иди отдыхай, милый. Уже поздно.

— Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, Драко.

Малфой чувствовал её взгляд, когда поднимался по лестнице, и снова не мог отделаться от чувства вины. Ведь он в который раз заставил маму переживать! Оставалось только надеяться, что скоро всё разрешится.

Наконец он добрался до своей комнаты и переоделся. Стрелки часов дружно застыли на римском числе одиннадцать. Нужно было ложиться, ведь завтра на работу. Но разве можно уснуть, если в голове такой бедлам? Едва ли.

Так и получилось. Той ночью Драко долго не мог уснуть. Он сидел на кровати с книгой «Разделение действия заклятий. Том I» Армандо Фицджеральда на коленях, хоть сосредоточиться на написанном совсем не удавалось. Он думал о словах своего бывшего профессора.

Ответ всегда будет рядом с тобой.

Был ли это ответ на вопрос, как помочь Грейнджер? И если да, то что всегда рядом с ним? Был ли это намёк на то, что Грейнджер может помочь именно зелье, ведь сейчас Драко с трудом представлял свою жизнь без зельеварения?

Малфой так и уснул с книгой в обнимку, с горящим на кончике палочки Люмосом и неприятным ноющим чувством на уровне солнечного сплетения.

***

Драко быстро шагал по коридору, на ходу сверяясь с часами. Он проспал, чувствовал себя уставшим и недовольным, едва успевал добраться до кабинета вовремя.

— Здравствуйте, мистер Малфой, — поздоровался с ним маг, в которого он чуть не врезался, отвлёкшись на часы.

— Прошу прощения, — ответил Драко неловко, стараясь скрыть раздражения в голосе, — доброе утро, мистер Алонсо.

Эрнесто улыбнулся ему и пошёл дальше по коридору, а Драко невольно обернулся ему вслед. Почему улыбка мистера Алонсо показалась ему так хорошо знакомой? Они же виделись только один раз или?..

Малфой махнул рукой и продолжил свой путь. Нет, ему сейчас определённо хватало над чем подумать, не стоило добавлять в этот сумасшедший микс непредсказуемые новые ингредиенты.

Он вошёл в кабинет и уже было открыл рот, чтобы поздороваться с Грейнджер, но её на месте не оказалось. Малфой нахмурился, если верить часам, то он и так опоздал на пять минут. Ну и где же она? Может, что-то случилось? Драко начал нервно ковырять пол носком туфли. Волевым усилием он подавил желание аппарировать в Литтл Хьюмблтон и всё выяснить. Если Грейнджер не появится, то он сделает это в обеденный перерыв. Да и работы было много, поэтому Малфой тут же принялся за дело, чтобы всё успеть.

Через десять минут дверь со скрипом отворилась.

— Доброе утро, — мрачно поздоровалась Грейнджер, заходя в кабинет. Судя по настроению, её ночь была ничем не лучше.

— Доброе, — Драко оторвался от измельчения кожи бумсланга и перевёл взгляд на Гермиону. Она выглядела очень расстроенной и отстранённой. Ну и как её разговорить, чтобы хоть немного унять чувство вины? Повисла неловкая тишина, и ему хотелось сказать хоть что-нибудь, чтобы прояснить ситуацию между ними, но в голову лезли только всякие глупости.

— Тебе никого не напоминает мистер Алонсо?

Грейнджер удивлённо приподняла брови, смотря на него.

«Блестящая попытка Малфой, теперь на тебя обратили внимание! Вперёд, парень, продолжай в том же духе! Молодец!» — мысленно шпетил себя Драко.

— Нет, а должен?

— Когда он улыбается, его улыбка кажется мне знакомой, — ответил Драко неловко. Чёрт, не мог он начать разговор с чего-то более увлекательного? Но Грейнджер вдруг нахмурилась и окинула его внимательным взглядом, будто в его словах было намного больше смысла, чем он мог себе представить, будто они помогли ей осознать что-то важное.

Драко хотел было спросить, в чём дело, но не стал. Хватит на сегодня этой ерунды, им нужно поговорить о вчерашнем.

— Я на всякий случай взял с собой пергаменты по Круциат…

— Тсс, — тут же шикнула на него Грейнджер и нахмурила брови, — ты разве забыл о новой политике Министерства? Не стоит об этом даже упоминать.

Малфой кивнул.

— Если там нет ничего полезного, то попробуем что-то другое, — он не был уверен в своих словах, но одно знал точно: пути назад для него нет.

Грейнджер кинула в котёл измельчённую перечную мяту и повернулась к Малфою. На её лице было выражение человека, который принял решение. И Драко это совсем не нравилось. Что она уже успела себе надумать?

— Послушай, — сказала она тихо. — Я не хочу тебя во всё это втягивать. У тебя в самом деле будет много проблем, если у нас ничего не получится. Не было раньше случаев такого применения Авады Кедавры. И ты ведь понимаешь, что законодательство сильно ужесточилось? Аврорат не станет разбираться, виноват ты или нет, тебя посадят в Азкабан, а потом будут выяснять, что произошло.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но Грейнджер жестом его остановила.

— Нет, просто посмотри, как это выглядит со стороны. Ты появляешься в Британии после странной смерти Дафны, а это… происшествие не обсуждал только ленивый, — она запнулась, было видно, что говорить об этом ей нелегко, — мы начинаем работать в одном отделе, почти сразу ты берёшь в Гарри мой адрес, на следующий день мы вместе уходим из Министерства. И если ты захочешь помогать мне и дальше, то этот список вырастет в разы. А потом в магической Британии появляется новый повод для разговоров — ещё одна странная смерть. И что дальше? После второго такого случая люди запаникуют, Аврорату срочно нужно будет сделать хоть что-нибудь: в идеале — найти виновного. И как ты думаешь, кто в первую очередь окажется под подозрением?

Он знал, что осталось несказанным. Аврорат не станет разбираться, как минимум, потому, что отец Драко уже сидит в Азкабане, сам Драко едва не сел в Азкабан, мать Драко едва не села в Азкабан. Более того, Малфой видел реакцию людей в Косом Переулке: очевидно, что им будет спокойнее, если он окажется в тюрьме. Да и Шафик выиграет оттого, что он сядет — на суде свидетелем защиты Драко был Поттер, а Министру выгодно запятнать репутацию народного любимчика, ведь потенциальный конкурент ему ни к чему.

— Ну вот, — сказала Грейнджер, — закрыли тему.

Она попыталась улыбнуться, у неё даже отчасти убедительно получилось, но глаза выдавали её — грустные-грустные.

Драко бросил в свой котёл последний ингредиент, потушил огонь и сел напротив Грейнджер. Она не подняла глаз, полностью сосредоточившись на работе.

— Я влип хотя бы потому, что работаю с тобой.

— Но…

— Я тебя выслушал, теперь послушай меня.

Грейнджер закрыла рот и недовольно поджала губы.

— Я уже объяснил тебе, почему я не отступлюсь. Почему для меня важно тебе помочь. Твои слова ничего не поменяли.

Она снова хотела что-то сказать, но он не позволил:

— Это моё окончательное решение. И мы не будем его обсуждать, — подчеркнул Драко.

Смотря на неё, он знал, что она всё равно сейчас начнёт с ним спорить, но это не имело значения. Наверное, для него всё решилось ещё более двух лет назад той ночью в Малфой-мэноре. Грейнджер жива благодаря ему, как он теперь может позволить ей умереть? Как он может позволить ей умереть, если до сих пор помнит, как сладко щемило в груди от её «береги себя» в поезде? Она, наверное, забыла уже, а он всё ещё возвращается в тот день время от времени…

— Ты умеешь хранить тайны?

Гермиона кивнула и теперь смотрела на него заинтересованно. Мерлин, как же легко обернуть её любопытство себе на пользу!

— В своё время я хотел быть аврором.

Грейнджер закусила губу, глядя на него почти с сочувствием.

— Мне жаль.

— Только Поттеру не говори, — продолжил он с ухмылкой и приложил палец к губам, стараясь перевести разговор в более позитивное русло и отвлечь Грейнджер от мрачных мыслей.

— Ни за что не скажу, — на её лице появилась хитрая полуулыбка, и Малфой мысленно вздохнул с облегчением — так-то лучше.

— Твоя ситуация — вызов для меня. И я не могу его не принять. Особенно если я хотел всю жизнь расследовать сложные дела, но такой возможности у меня нет. Оставь мне хотя бы это.

Грейнджер кивнула, сдаваясь, позволяя ему выиграть спор. Но он видел, как она прячет улыбку. Что за существа, женщины! Ведь хотела же, чтобы он ей помогал, а как уговаривала, что ему этого делать не стоит!

Дверь открылась. Они почти синхронно повернулись, чтобы посмотреть на вошедшего, переглянулись и рассмеялись. И знал же Поттер, когда прийти! Он посмотрел на них сконфуженно. Поправил очки, будто засомневался, что они его не подвели.

— Мы как раз вспоминали тебя, Гарри, — сказала Грейнджер весело.

— А подействовало, как чары призыва, — неловко пошутил он. — Ты свободна завтра вечером, Гермиона?

Грейнджер утвердительно кивнула.

— Тогда я зайду в шесть, нужно поговорить.

Она напряглась.

— Что-то случилось, Гарри?

— Нет, — он умолк, — надеюсь, нет. Мне кажется, я снова упустил нечто важное.

Поттер выразительно посмотрел на неё. Грейнджер тут же сникла, затем напряжённо ему улыбнулась:

— Тогда до завтра.

Он посмотрел на неё недоверчиво, кивнул и вышел, так и не попрощавшись.

— Чёрт! — вырвалось у Грейнджер громким шёпотом. Она склонила голову и закрыла лицо руками.

— Будет лучше, если он узнает, разве нет?

Гермиона опустила руки, но взгляд не подняла.

— Я скрывала это от всех больше года. Мне нужно было сразу объяснить всё и Гарри, и Рону, но я надеялась, что мы… что решение будет найдено в ближайшее время, тогда мне не придётся никому доказывать, что у меня не болезнь Амадеуса.

— Когда-нибудь они бы всё равно узнали. Ещё не факт, что Поттер имеет в виду то, о чём мы подумали.

Грейнджер кивнула, её лицо больше не выражало никаких эмоций — остался только беспристрастный профессионализм. Видимо, посчитала, что и так была слишком открытой в его компании. До конца рабочего дня они перекинулись только парой фраз о работе.

— Какой план? — спросил Драко, когда на часах было без десяти пять.

— Малф…

— О нет, даже не начинай! Я по твоему лицу вижу, что ты снова хочешь меня отговорить. Просто ответь. Какой план?

— Я собиралась доварить зелье. В домашней лаборатории.

— Тогда тебе очень повезло с напарником.

— Я могу сделать это самостоятельно.

— Но когда тебе помогают, варить зелье намного приятнее, — парировал Драко.

Грейнджер хмыкнула, но спорить не стала. И спустя десять минут они уже сидели в её лаборатории. Малфой изучал рецепт, Гермиона помешивала зелье.

— Где ты откопала такую древность? — прокомментировал он, дочитав до конца.

— Самые старые и непроверенные мы с Дафной оставили на самый конец.

— Ты уверена, что все эти ваши «старые и непроверенные» безопасно употреблять?

Грейнджер пожала плечами.

— Это последнее, — ответила она сухо, и Малфой притих, прекрасно понимая, что за её интонацией на самом деле скрывалось куда больше переживаний, чем она хотела показать.

— Есть полный список?

Она молча показала рукой на пергамент, лежащий на краю стола.

— Акцио, пергамент, — пробормотал Драко.

Свиток, в котором все названия, кроме последнего, были зачёркнуты, послушно скользнул в его ладони. Малфой углубился в чтение. Чем дольше он читал список, тем тревожнее ему становилось. Если раньше в глубине души была надежда, что ему удастся дополнить список, то теперь её не было. Грейнджер с Дафной поработали на славу — ему было нечего добавить.

— Мы всегда можем попробовать заклинания, — голос Малфоя звучал совсем не так, как ему хотелось — вместо подбадривающего он получился неуверенным. Но Гермиона всё равно кивнула. Видимо, говорить на эту тему ей совсем не хотелось.

Чтобы отвлечься от нервозности, Драко начал измельчать хвост саламандры для бурлящего в котле зелья. В своих мыслях он уже пытался подобрать подходящее заклинание. Во-первых, совершенно очевидно, что оно должно быть светлым. Во-вторых, по силе созидания должно равняться силе разрушения Авады Кедавры. Чёрт, почему в голову лезет только Дамблдор со своей любовью?! В-третьих, вполне возможно, что заклятье должно знаменовать начало — противовес смерти как конца. Но с другой стороны смерть символизирует конец жизненного пути в этом мире и начало жизни в другом. Значит, третий пункт не подходит. В-четвёртых, возможно, есть необходимость в том, чтобы заклятие вмещало в себя жест доброй воли, потому как Авада Кедавра влечёт за собой смерть насильственную.

Драко не мог отделаться от чувства, что всё неправильно, как будто он думает совершенно не в том направлении. Словно он упустил важный момент. Подсказку, от которой отмахнулся, и теперь лезет в непроходимые дебри. Будто вот он, ответ, только руку протяни. И в то же время далеко-далеко.

Грейнджер кинула измельчённый хвост саламандры в котёл, перемешала зелье три раза против часовой стрелки. Оно медленно начало менять свой цвет на бордовый. Это натолкнуло Драко на мысль — пускай она не имела никакого отношения к необходимому заклятию, но хотя бы могла заставить Грейнджер на некоторое время позабыть о своей проблеме.

— Зелье будет настаиваться до утра, — мрачно сказала Грейнджер, смотря на часы.

— А пока оно настаивается, у меня есть идея, — объявил Драко и направился к выходу, — я скоро вернусь.

Грейнджер изумлённо на него посмотрела. Ну конечно, изумлённо, Драко и сам не ожидал от себя таких слов и решений! Он не удержался и подмигнул ей. Теперь её лицо выглядело так забавно, что он не сдержал смешка.

***

— Черешни? Твоя великолепная идея — это вазочка с черешнями? — её глаза по-доброму улыбались, и он озорно ухмыльнулся в ответ.

— Это намного лучше, чем просто черешни.

— Ах да, ну конечно же! Черешни Драко Малфоя всегда намного лучше черешен любого другого волшебника? — спросила лукаво.

Ей ответили в тон:

— Наконец-то ты начала что-то понимать в волшебном мире. Похвально-похвально.

Они рассмеялись, как если бы это была самая нормальная в мире ситуация, когда Драко Малфой и Гермиона Грейнджер по-доброму друг над другом подшучивают. Странно, позавчерашнее предложение мира не было подлинным ни для Драко, ни для Гермионы, так почему сейчас они ведут себя так, будто всё взаправду?

Гермиона посторонилась, и он вошёл в дом. Окинул критическим взглядом гостиную, увеличил в размерах диван и поманил к нему Грейнджер. Она с любопытством смотрела на него. Он лёг на диван и похлопал по месту рядом с ним.

— Мал… Драко, зачем?..

Он закатил глаза.

— Нет-нет, не начинай. Ложись и лови момент.

Она закусила губу и посмотрела на него с сомнением.

— Меня боится храбрая гриффиндорка?

О, это сделало своё дело! Она почти сразу оказалась на диване рядом с ним. Малфой взял одну ягоду, а вазочку с остальными поставил на свободное пространство между собою и Грейнджер.

— Не думаю, что если я подавлюсь черешней, то это будет лучшая смерть, чем от модифицированной Авады, — буркнула она.

Малфой хрипло рассмеялся:

— Смотри, — он выплюнул косточку от черешни, и она взорвалась над ними небольшим фейерверком.

Грейнджер расхохоталась, смотря на него:

— Малфой, ты такой ещё ребёнок!

Он немного смутился, но решил не зацикливаться, только пожал плечами.

— То есть ты не хочешь ко мне присоединиться? — спросил хитро, смотря на неё.

Грейнджер, поймав его взгляд, попыталась напустить на себя серьёзный вид, но в конце концов её губы дрогнули в осторожной полуулыбке.

— Хочу, — сказала она мягко, отводя от него взгляд.

***

За окнами смеркалось, крошечные фейерверки время от времени освещали пространство над Драко и Гермионой. С улицы доносился затихающие птичьи трели. И впервые за всё время своего возвращения в Англию Малфой не чувствовал себя здесь чужим. Нет, конечно же, ему было комфортно в Малфой-мэноре. Хоть поместье и было резиденцией Тёмного Лорда, сам Тёмный Лорд провёл там не так уж и много времени. Часто говорил, что атмосфера Малфой-мэнора идеально подходила под нрав Малфоев, ведь посещения поместья оставляли в душе такое же склизкое и неприятное чувство, как общение с его владельцами. Хорошо, что он не знал, с чем это может быть связано. Но Драко не хотелось думать ни о прошлом, ни о всех местах Великобритании, где на него смотрели с отвращением или страхом, ему было хорошо здесь и сейчас. Так пускай это чувство останется с ним подольше.

Черешни давно кончились, вазочку давно отлевитировали на стол, за окном давно стемнело, но свет так никто и не включил. Они лежали в темноте, темнота лежала на диване между ними, а они боялись пошевельнуться, чтобы не спугнуть то внезапное, несмелое и такое нежно-хрупкое что-то, которое появилось между ними вчера. А, может, и не вчера, а во время их последней встречи в поезде, но тогда оно так и осталось незамеченным.

Малфою было тепло и уютно, а вместе с тем — боязно. А что если Грейнджер этого не чувствовала? Что если ему только казалось, что мыслями она была здесь, с ним, в этом моменте?

— Гермиона? — позвал он полушёпотом.

— Мм? — ответили ему так же тихо.

Драко хотел спросить, что она думает о сегодняшнем вечере, чувствует ли она то же, что и он? Но разве мог он прямо задать такие вопросы Грейнджер? Рассмеялась бы она снова или одарила бы его своим фирменным ты-меня-раздражаешь-Малфой взглядом? Он бы всё равно не увидел, темно ведь, но рисковать не хотелось.

Да и откуда ему было знать, что в таких случаях делают, если обычно он ни к кому такого не испытывал?

— Как это произошло?

— Что?

Ничего не было видно, но он слышал шорох и мог предположить, что Гермиона повернула голову к нему. Драко тоже повернул голову в её сторону. Он знал, что даже так между ними оставалось сантиметров тридцать-сорок, но сердце всё равно забилось быстрее.

— Тогда ты рассказала историю Дафны. Расскажи мне свою.

О, это была не самая лучшая тема для разговора! Но Малфой знал, что делал. Если Грейнджер чувствовала то же, что и он, то вряд ли она сможет ему сейчас отказать.

Драко шевельнулся, чтобы лечь поудобнее, нечаянно коснулся её руки. Рвано выдохнул от неожиданности, услышав её такой же рваный выдох. Приятное чувство разлилось в груди. Он не убрал руки, Грейнджер не отодвинулась.

— Я… Ты уверен, что хочешь услышать?

— Да, — он подвинул свою руку чуть ближе к её.

Что будет, если Гермиона спросит? Что он может ей ответить? Когда он держал её за руку раньше, у него всегда был повод — Снейп, её болезнь, сожжённый пергамент. Да, он запомнил каждый раз, хоть раньше никогда и не задумывался над этим.

Она не спросила.

— С чего мне начать?

— С самого сложного? Или важного?

Они говорили всё так же шёпотом и, наверное, именно поэтому их разговор показался Драко самым интимным из всех, что были в его жизни.

— Как только закончилась битва за Хогвартс, ко мне подошла Луна Лавгуд, — Грейнджер на миг остановилась, — знаешь, я ведь никогда не воспринимала её всерьёз.

— Никто не воспринимал, — сказал Драко, когда Грейнджер вздохнула и совсем затихла. Теперь уже она потянулась к его руке. Они едва ощутимо касались ладоней друг друга.

Грейнджер снова заговорила. Так же шёпотом, тщетно пытаясь скрыть боль и страх.

— Луна сказала, что в меня попала Авада. Я не поверила ей. В меня и правда чуть не попала Авада Вол… Сам-Знаешь-Кого, но в последний момент, что-то толкнуло меня на пол. И Авада попала в Долохова. Он стоял прямо позади меня.

Грейнджер тихонько хохотнула, будто вспомнила безрадостную шутку, известную только ей. Не зная, что сказать, Малфой наконец решился и крепко сжал её руку в своей. Она сжала в ответ.

— Тогда я думала, что мне очень повезло, когда какая-то сила оттолкнула меня. Но после разговора с Дафной и ещё одного разговора с Луной я поняла, что на самом деле произошло. Я оказалась на полу из-за Авады Долохова. Он целился в Сам-Знаешь-Кого, но когда Молли оттолкнула меня, чтобы сразиться с Беллатрикс, я оказалась между ними.

Грейнджер умолкла.

— Я рад, что Долохов не швырнул в него обычной Авадой, — Драко несмело провёл подушечкой большого пальца по её руке.

— Я не знаю, рада ли я, — тихо заметила она и тут же продолжила: — Знаешь, он ведь, наверное, только и успел что побороть заклятие Сам-Знаешь-Кого. Поборол и умер. А ведь он был гением, если смог понять то, что не удалось Отделу Тайн за несколько десятков лет.

Малфой только вздохнул в ответ. А что тут ответить? И так ясно.

Они снова молча лежали в темноте. Несмело держались за руки. Драко знал, что ему пора идти. Или спросить ещё что-нибудь, начать разговор, чтобы был повод остаться.

— Уже поздно, а завтра на работу, — сказала Грейнджер мягко.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спросил он бесхитростно.

Какое-то время Гермиона не отвечала, и Малфой начал жалеть о сказанном. Его вопросы почти всегда были с подвохом, и теперь он чувствовал себя слишком открытым перед ней.

— Не хочу, но мне нужно рано встать, чтобы… выглядеть как обычно, — закончила она неловко.

— Ладно, — вздохнул он.

Малфой зажёг свет и встал. Грейнджер проводила его до двери. Они остановились на пороге, при свете чувствуя себя неловко.

— Я зайду вечером? Доварим зелье…

Она помотала головой:

— Гарри обещал прийти завтра.

— Я могу прийти, когда он уйдёт, — сказал излишне самоуверенно, будто не сомневался, что ему не откажут. Хотя на самом деле всё было с точностью до наоборот.

— Связаться с тобой через камин?

Он хитровато ей улыбнулся:

— Так ты признаешь, что я лучше тебя в зельях?

Глаза Гермионы округлились, она фыркнула:

— Что?! Да ни за какие галлеоны!

Казалось, они вернулись в школу. И Грейнджер снова собралась с ожесточением бороться за своё первое место по всем предметам.

«Ну вот ты снова попалась».

— Тогда почему ты хочешь, чтобы я пришёл завтра? — спросил, склонив голову набок.

Грейнджер открыла было рот, но тут же закрыла, упрямо приподняв подбородок и смотря ему прямо в глаза.

— Ладно. Пусть так. Ты лучше меня в зельях, — буркнула она сквозь зубы, — до завтра.

Малфой хмыкнул, Гермиона попыталась закрыть дверь, но он не позволил. Жаль, что из-за её вынужденного «художества» на лице, он не увидел румянца. А в том, что она покраснела, он и не сомневался!

— Я хотел бы услышать другой ответ, — шепнул он Грейнджер на ухо, легонько её приобняв.

— Что ты творишь, Малфой? — спросила она тихо. То ли испуганно, то ли безнадёжно.

— Ты имеешь что-то против?

— Я имею что-то против твоих каверзных вопросов! — ответила Гермиона эмоционально.

Он тихонько рассмеялся:

— Ты слишком привыкла выигрывать.

— Я могу очень скоро проиграть самую главную битву, — снова полушёпотом.

— Тогда мне придётся выиграть её для тебя.

Он не чувствовал той уверенности, с которой отвечал ей. Как не чувствовал её тогда, когда заверял Тёмного Лорда, что сможет починить Исчезательный Шкаф. Но если смог сделать невозможное один раз, то сможет ещё раз. Наверное.

— Не забудь добавить кожу бумсланга утром, — шепнул Малфой, — до завтра.

Он нехотя выпустил её из своих объятий и аппарировал домой. Тихонько проскользнул через парадный вход и быстро поднялся к себе в комнату.

— Мама? — воскликнул удивлённо, входя внутрь.

— Я ждала тебя. Ты знаешь, что уже за полночь?

— Я совершеннолетний.

— Да, и ты обещал Астории, что поговоришь с ней сегодня вечером по каминной сети.

Драко ударил себя ладонью по лбу. У него совершенно вылетело из головы вчерашнее обещание!

— Я говорила с ней, записала для тебя адрес её гостиницы.

Драко заметил нужный пергамент на столе возле «Разделения действия заклятий. Том 1» Фицджеральда.

— Спасибо, мам.

Нарцисса кивнула, взволнованно глядя на своего сына. Она встала и подошла к выходу. Возле открытых дверей остановилась.

— Не наделай глупостей, Драко. Прошу тебя.

Нарцисса вышла и закрыла за собой дверь.

— Поздно, мам, — сказал Малфой, когда она точно не могла его услышать, — кажется, я уже их наделал по самое горло. Вот только никакие это не глупости.

VI

На прикроватной тумбочке запищал будильник. Гермиона застонала, сонно протирая глаза руками, и села на кровати. Будильник продолжал разрываться. Грейнджер наконец дотянулась до него и выключила, ощущая, как заныло всё тело от резкого движения. Стало совсем тихо. Гермиона посмотрела в окно: на улице серело, солнце только показалось на горизонте. Пустынно и красиво. Но она с удовольствием променяла бы эту красоту на сон.

Может, не стоило ставить будильник на пять утра? Грейнджер лёгонько похлопала себя по щекам, чтобы взбодриться. Не помогло. Теперь она понимала людей, которые жаловались, говоря, что «это какая-то экзекуция просыпаться с утра из-за будильника». Гермиона всегда вставала до звонка будильника. За всю жизнь внутренние часы никогда её не подводили, но сегодняшний день был исключением.

Гермиона вздохнула, сунула ноги в тёплые домашние тапочки и направилась в ванную. Большое зеркало напротив двери отражало пожилую, но хорошо сохранившуюся женщину. Лицо испещрено морщинами, глаза красные от недостатка сна, большие лиловые мешки под глазами. Грейнджер невесело ухмыльнулась. И это она-то вчера лежала на диване, держа Малфоя за руку? Флиртовала с ним? Обнимала на прощание? Мерлин, да увидь он её сейчас, никогда ничего подобного не произошло бы! Чем она вообще думала? Скорее всего, ей и осталось совсем немного, ведь Гермиона долгое время игнорировала симптомы и использовала магию куда чаще Дафны. Когда помогала отстраивать Хогвартс, когда готовилась к экзаменам, когда пыталась выяснить, что с ней не так. Теперь у неё почти не осталось времени. С каждым новым днём заставить себя встать с кровати и снова пытаться что-то изменить становилось всё сложнее и сложнее. Они с Дафной перепробовали столько зелий, что со временем Гермиона потеряла надежду. А когда Дафны не стало, появился Драк… Малфой. Почему она поверила, что он в самом деле может ей помочь? Ответа в неё не было. Лишь приятное трепетное чувство, что теперь ассоциировалось только с ним. Тепло разлилось по всему телу, когда вспомнились его объятия на прощание. Его хитрый прищур, пробирающий до дрожи голос, мягкие ладони.

Гермиона отрицательно покачала головой, смотря на своё отражение.

— Забудь, — приказала сама себе одними губами, сняла ночнушку и стала под душ.

Ей совсем не нравилось, какие мысли и чувства вызывал у неё Малфой. Гермиона даже не могла понять, когда всё это началось. Когда он успел так прочно засесть в её мыслях, что с самого утра, игнорируя все свои экстренно-неотложные проблемы, она думала о нём? Когда? Ещё пару дней назад он казался таким чужим и далёким, а теперь ей безумно нравилось его по-слизерински хитрое выражение лица. Если бы кто раньше сказал ей, что такое возможно, Гермиона не поверила бы.

Но и это лишь часть проблемы. А в голове у Малфоя-то что? Не прочитает ли она завтра в «Ежедневном Пророке» историю, которую вчера ему рассказала? Хотелось верить, что нет. Хотелось верить, что он просто бескорыстно хочет помочь. Вот только в прошлом он всегда старался извлечь из ситуации выгоду для себя. Так что же ему может быть надо от неё, если всё получится? Слава и признание за спасение жизни подруги Гарри Поттера? Но ведь она не хотела, чтобы это стало достоянием общественности, он должен это понимать. Возможно, Малфой хотел через неё подобраться к национальному герою Великобритании. Хотя… тоже не вариант, тогда он попытался бы вчера влезть в разговор с Гарри, но молчал же, как мышь под веником! Но больше всего Гермиону пугало то, что она может в самом деле ему нравиться. Потому что если они продолжат в том же духе, то у неё есть все шансы умереть влюблённой идиоткой. А у него все шансы стать влюблённым идиотом, оплакивающим её смерть. В худшем случае — при этом он будет находиться в Азкабане. И даже сейчас он нравился ей слишком сильно, чтобы такое допустить. Нужно было держаться от Малфоя подальше, но предательское сердце уже щемило в ожидании начала рабочего дня, в ожидании момента, когда они снова встретятся. Чёрт!

Грейнджер выключила воду и быстро собралась. Самое страшное, что собираться немногим дольше часа для неё теперь и в самом деле «быстро».

Перед выходом Гермиона сунула в сумочку потрёпанную записку с подписью Ф. С. Что ж, кто отправитель очевидно, а вот как этот самый отправитель мог оставаться так долго на свободе, да ещё и открыто писать записки работнице Министерства — не совсем. Вот только отсутствие ответов Грейнджер совсем не устраивало.

Ничего, это ненадолго, если всё пойдёт по плану, уже сегодня она их получит.

Внимательно осмотрев себя в зеркале и перепроверив содержимое сумочки, Гермиона переместилась по каминной сети на площадь Гриммо, 13. Не успела она выйти из камина, как голова закружилась, и Грейнджер ухватилась за стену, чтобы не упасть в золу. Продолжая держаться за стену, она вышла из камина и медленно сползла на пол. Гермиона чувствовала, что пол покрыт толстым слоем пыли, но не спешила вставать. Картинка перед глазами всё ещё оставалась размытой, нечёткой. Дыхание сбилось, ладони стали влажными от пота. Жарко.

— Святой Мерлин, — полуоблегчённо-полуиспуганно выдохнула Гермиона, когда ей стало немного легче.

Ещё вчера такого не было! Гермиона каждый день пользовалась каминной сетью, чтобы попасть на работу. Никогда проблем не возникало. Но теперь…

Времени осталось мало. Катастрофически мало. Нужно было взять себя в руки и действовать.

Грейнджер осторожно поднялась на ноги, отряхнула мантию и медленно направилась к комнате с фамильным древом Блэков. В пустом пыльном доме громко скрипнули половицы. Гермиона застыла на миг, словно преступник, которого застукали на горячем. Но нет, ничего. Тихо, только сквозняки гуляли. И перешёптывались, словно заговорщики. Вальбурги на портрете не было, только пустая рама. Но, казалось, будто стены — а, может, это пауки на стенах? — следили за каждым движениям Гермионы. Ей стало не по себе. Находиться в пустом заброшенном доме волшебников, где выросло столько поколений, было, по меньшей мере, неуютно. Последний раз она была здесь с Гарри и Роном. Тогда ей было спокойно, поместье не казалось столь мрачным и тёмным.

К счастью, а может, и нет, времени пугаться у Гермионы не было. Она наконец открыла дверь в нужную комнату и теперь внимательно рассматривала испещрённую фамилиями Блэков стену. Грейнджер достала из сумочки ещё одну очень короткую — что поделаешь, если это всё, что удалось найти? — версию фамильного древа. Нет, не Блэков. Сивого. Она сделала её два года назад, когда встреча с Сивым оставила слишком много вопросов без ответа. Гермиона должна была узнать, что он из себя представляет.

Наконец взгляд Грейнджер остановился на одном из выжженных пятен. Она подошла ближе. Имя и годы жизни было трудно разобрать, но фамилию различить можно. Хитченс. И первая буква имени была похожа на «А». Или это фантазия Гермионы сделала её похожей на «А»? Дело в том, что в созданном Гермионой из скудных данных фамильном древе Сивого значилось имя некой Айолы Хитченс (в девичестве Блэк). И это очень хорошо вписывалось в теорию Гермионы о том, где сейчас Сивый и чем он занимается. Что ж, осталось только проверить…

***

Грейнджер сжала в руке записку от Сивого и постучала в дверь с надписью «Эрнесто Алонсо, главный помощник Заместителя Министра». Она не особо надеялась застать его на месте за сорок пять до начала рабочего дня. Да и с чего бы ему приходить в такую рань? Но попробовать стоило.

— Входите, — пригласил приятный мужской голос.

Глубоко вдохнув, Грейнджер толкнула дверь и вошла внутрь. Эрнесто Алонсо быстро выводил слова на пергаменте. Что ж, это упрощало задачу. Гермиона подошла поближе. Она была почти уверена в своей правоте, но ей нужно было удостовериться.

— Здравствуйте, мистер Алонсо.

Услышав её голос, от тут же отложил перо и поднял на неё взгляд.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Присаживайтесь, — он показал рукой на стул. На лице едва заметная полуулыбка, в глазах — интерес и ожидание. И такое ощущение, будто он прекрасно знал, что произойдёт дальше. И никак не мог дождаться момента, когда это наконец произойдёт.

Гермиона молча села, не зная, с чего начать. Она всё же не ожидала застать Эрнесто Алонсо так рано. И не совсем была готова к последующему разговору. Может, и не стоило приходить? Он тоже молчал, внимательно смотрел на неё, никак не выказывал недовольства из-за её странного поведения.

— Вы… вы хотели, чтобы я узнала, разве нет?

Его губы растянулись в широкой улыбке. Он неспешно достал из кармана волшебную палочку, лёгким движением наложил Заглушающее заклятие. Затем положил палочку на стол и откинулся на спинку стула, всем своим видом демонстрируя спокойствие и беспечность. Гермиона же едва удержалась от того, чтобы нащупать рукой свой карманный пистолет.

— О чём вы? — спросил хитро, явно насмехаясь. Или… проверяя?

— Записка. Почерк полностью совпадает, — она кивнула на лежащий перед Эрнесто пергамент. — Только какой был смысл предупреждать меня о детективных способностях Малфоя? Что вам с того?

Эрнесто никак не выказал своего волнения. Хотя… а чего ему волноваться? Это Гермиона попала по самое не хочу, если он посчитает её угрозой. Чем она вообще думала, когда вот так к нему заявилась?

Он хмыкнул, оценивающе смотря на её лицо.

— Предупреждать? — спросил еле слышно и тихо рассмеялся. — Не предупреждать, хоть тебе и есть, что скрывать, Грейнджер. Не предупреждать, привлечь внимание.

Сердце испуганно забилось в груди, кровь застучала в ушах. Что он знает? Откуда он знает? Но Гермиона не подала виду, лишь вопросительно приподняла брови.

— Зачем?

Алонсо рассмеялся.

— Чтобы ты задала себе этот самый вопрос. Зачем Сивому вообще отправлять тебе записку? — его голос был обманчиво мягким и заставил Гермиону внутренне содрогнуться. Он был куда более сильным соперником, чем ей могло показаться на первый взгляд. Может, она и правда сильно сглупила, придя к нему. Тем более, если как раз этого он и добивался. Птичка сама прилетела в свою клетку. Мерлин, почему столько лет переделок с Гарри и Роном так её ничему и не научили?!

— Что вам от меня нужно?

Алонсо — или стоило бы сказать Сивый? — сел ровно, вся напускная беспечность сползла с лица, как поднадоевшая маска.

— Молчание.

Грейнджер хмыкнула:

— Молчание? Это глупо! Если бы не ваше письмо, я ни о чём бы даже не узн…

— В суде.

Гермиона мигом умолкла. Сузила глаза и посмотрела на него в немом неверии.

— Я… я не понимаю?

Он пожал плечами, его глаза оставались серьёзными, холодными, оценивающими.

— Тогда начнём сначала.

Грейнджер не знала, что он имел в виду под «сначала», но ей это уже не нравилось. Стараясь не выказать нервозности, она лишь коротко кивнула.

— Как ты думаешь, зачем я сжёг книгу?

— Приказ? — спросила она неуверенно, чувствуя себя очень глупой под его изучающим взглядом.

Алонсо фыркнул.

— Нет. Знаешь, из-за твоей проблемы, — здесь он сделал паузу и выразительно посмотрел на Гермиону, — ты, видимо, перестала читать газеты. Иначе бы уже давно догадалась.

— Откуда вы?..

Он махнул рукой и досадно поморщился, смотря на неё.

— Ты ловко замела следы, вот только было уже поздно. Я выяснил, что ты в Мунго, в первый же день твоего там пребывания. А теперь вернёмся к более важным вопросам. Я знал, о чём книга. Если бы о ней стало известно, разговоры бы ещё долго не утихали, но мне нужны разговоры на другую тему, — он подтолкнул к ней аккуратно сложенные в стопочку последние выпуски «Ежедневного пророка». В каждом была отмечена страница, где речь шла об оборотнях, ликантропии, необходимости внесения правок в законы, что касаются оборотней. В самом старом выпуске была огромная статья про Ремуса Люпина и его вклад в победу светлой стороны. Мерлин, Гермиона и правда давно не читала газеты!

— Вы в самом деле думаете, что это может убедить общественность? Заставит позабыть о всех ваших проступках? О ваш?..

Алонсо стукнул рукой по столу, и Гермиона притихла. Сердце ухнуло вниз.

— Много ты знаешь, девчонка! — гаркнул он хрипло. Теперь даже в этом облике он напоминал Сивого.

— Много из вашей стаи уже в Азкабане, — ответила Гермиона с вызовом, — тут и так всё понятно.

Сивый окинул её тяжёлым взглядом.

— Когда Волдеморт предложил оборотням присоединиться к нему, я связался с Министерством. Так члены моей стаи стали шпионами в тылу у Волдеморта. Но в какой-то момент весь мой план полетел к чертям. Тёмный Лорд умел говорить, Тёмный Лорд умел внушать доверие. У Тёмного Лорда был свой подход к каждому человеку. Оборотни не привыкли к нормальному человеческому отношению к ним, поэтому очень скоро большая часть моей стаи перешла на его сторону.

Сивый горько хмыкнул и неверяще-расстроенно помотал головой.

— Они хотели лишить меня статуса вожака и рассказать Волдеморту всю правду. Мне повезло, что они сначала пришли ко мне, иначе я бы уже давно гнил в сырой земле. Завязалась потасовка. Я со своими сторонниками выиграл, изменил перебежчикам память. Они забыли о том, что вообще когда-либо были шпионами. После первого падения Волдеморта мои связные с Министерства были либо мертвы, либо сняты с должности. Мне не было к кому обратиться.

Он умолк, и Гермиона посмотрела на него недоверчиво. С одной стороны, зачем ему врать? А с другой — кто знает, чего он добивается и что готов ради этого сделать. В его словах было зерно правды — оборотни не искали Волдеморта после его падения, а сразу скрылись. Но это ещё ничего не значит… Плюс, вполне очевидно, что кто-то из бывших коллег Сивого снова занял важную позицию. У Грейнджер даже было предположение по этому поводу.

Проблема была ещё и в том, что даже если бы Гермионе очень захотелось, она бы не смогла пойти в Аврорат и сдать Сивого. Он — на минуточку! — главный помощник Кингсли. И назначил его на посаду Кингсли. И подозрения в случае чего упадут на Кингсли. Вот и всё, руки у Гермионы связаны.

— Вы убивали людей.

Сивый кивнул.

— Двоих.

— Двоих?

— Ты можешь быть третьей. — В его голосе не было угрозы или сожаления. Он просто констатировал факт. У него была цель. И его не волновало, что ему придётся сделать ради её достижения.

— Я не буду третьей.

— Чудесно.

— Я думала, что вы убили больше людей. Не зря же вас так боятся, — ответила Грейнджер с вызовом.

Губы Сивого сжались в тонкую линию. Он недовольно фыркнул.

— Нет, но покусал многих. Это было в моих интересах. Но убивал я только тогда, когда нужно было доказать Волдеморту свою преданность.

Гермиона не знала, можно ли ему верить. Его лицо было беспристрастным. Она никак не могла понять, врёт он или говорит правду.

— Герой Войны Северус Снейп убил куда больше, чем я.

Гермиона удивлённо приподняла брови, но комментировать не стала.

— Вы так и не объяснили, что вам от меня нужно.

— У меня есть сын. — Гермиона ощутила, как от этой фразы больно кольнуло в груди. Через два дня был день рождения её матери…

— Я не хочу, чтобы он прожил свою жизнь так, как я. Не хочу, чтобы на него смотрели свысока. Не хочу, чтобы его подозревали в том, что он покрывает своего отца. Новый законопроект о правах оборотней будет представлен сразу после суда надо мной. Ну и после того, как откроется вся правда о роли оборотней в войне.

Гермиона вцепилась руками в краешек стола так, что побелели костяшки пальцев. Перед глазами — лица родителей. Гермиона ведь тоже сделала всё, чтобы защитить их. Он знал на что давить? Или?..

— Я не хочу, чтобы кто-то узнал от тебя правду о книге. И мне нужна максимально позитивна версия того, как по моей вине ты и компания оказались в Малфой-мэноре.

Покрывать преступника! Он хотел, чтобы она покрывала преступника! Разве она на такое способна?!

— У меня есть встречное требование.

Теперь он снова смотрел на неё с интересом.

— Вас поддерживает кто-то из вышестоящих, — в её голосе не было сомнений. Она даже догадывалась кто — Шафик. Он единственный, кто занимал высокую должность в Министерстве как во время первого прихода Волдеморта, так и теперь. Он единственный, у кого были родственники среди оборотней. И хоть как тщательно он это скрывал, Гермиона докопалась до правды.

— Допустим.

— Я хочу, чтобы ваш «кто-то» позаботился о том, чтобы… если со мной что-то произойдёт в ближайшее время, никого не посадили.

Сивый хмыкнул. Затем расхохотался.

— Я и подумать не мог, что этот «никто» для тебя так важен.

Гермиона почувствовала, что краснеет.

— Так вы согласны или нет? — спросила резко, нахмурившись.

Сивый задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Ты можешь умереть быстрее, чем начнётся суд, — заметил он беспристрастно.

— Я оставлю свои показания в письменном виде. Не только о вас, но и о некоторых других из тех, кто ещё на свободе, чтобы не возникло вопросов. Напишу, что вы просили Беллатрикс отдать меня вам потому, что хотели спасти. Передам всё это Рону и Гарри. Попрошу их тоже дать вам хорошую характеристику, — сказала она отрывисто. Её слова шли вразрез с её совестью. И Гермионе это совсем не нравилось.

— Договорились, — сказал Сивый и протянул ей руку. Гермиона заколебалась.

— Вы всё равно сядете за два убийства. Какой вам прок от этой сделки?

— Сяду. Но сяду не как бездушный Пожиратель Смерти, а как вполне себе неоднозначная фигура, которая очень даже может попасть под амнистию.

Гермиона кивнула и пожала протянутую руку. Возможно, она совершила ошибку. Возможно, это было лучшее, что она могла сделать в такой ситуации. Уже неважно. Выбор сделан, теперь нужно идти до конца.

— Разве тебе не интересно, как меня ещё не вычислили? Ведь под Оборотным в Министерство теперь не проникнуть, — услышала она голос Сивого, когда её тонкие пальцы уже сомкнулись на ручке двери.

— Вы родственник Блэков через Айолу Хитченс. А среди Блэков встречались метаморфомаги, так что ответ очевиден.

Сивый хмыкнул.

— Верно. А ведь иногда я жалею, что ты не оборотень, — сказал он хрипло, и Гермиона дёрнула ручку на себя и вылетела из кабинета. До неё донесся только его громкий хохот. Он стоял в ушах всю дорогу обратно до кабинета.

Когда она открыла дверь и вошла в лабораторию, Малфой уже сидел за столом. По обе стороны от него возвышались внушительные стопки книг, прямо перед ним в котле варилось зелье. Но он не очень-то за ним следил, уткнувшись в огромный талмуд.

— Доброе утро. Малфой, ты в курсе, что наше сегодняшнее зелье вообще-то сложное, нет? Нельзя оставлять его без присмотра! — гаркнула она. В глазах слегка потемнело.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответить Малфой, так и не оторвавшись от своей книги. Гермионе хотелось подлететь к нему, вырвать из рук книгу и ударить ею паршивца по макушке. Где элементарные правила безопасности?! Чем он вообще думает? Но сил хватило лишь на то, чтобы грузно опуститься на стул напротив и смерить Малфоя недовольным взглядом.

— Следи за зельем! — сказала она строго.

Малфой наконец отложил книгу в сторону и посмотрел на Гермиону.

— Я не понимаю твоей позиции. Нужно сначала помочь тебе, а потом думать о зельях.

— Ты всё ещё на работе!

А что Гермиона могла ему сказать? Что уже поздно искать выход? Что пора смириться? Как, скажите на милость, она могла ему такое сказать?

— Ты тоже! Но, кажется, у нашего босса есть любимчики. — Он хитро на неё посмотрел, прищурив глаза.

— Потом расскажу, — буркнула Гермиона, приложив палец к губам.

— Сегодня.

— Сегодня, — согласилась она. Малфой лучезарно улыбнулся в ответ, и Гермиона вдруг поняла, что стоит ему только заикнуться, и она рассказала бы намного больше. Лишь бы он захотел слушать. Сердце снова затрепетало в груди. И как она раньше не замечала, что у Малфоя такая красивая улыбка? И бесенята в глазах совершенно очаровательны.

— Я посмотрю за зельем, — сказала Гермиона тихо, пряча глаза.

Ей нельзя было. Нельзя было влюбляться, дразнить Малфоя, смотреть на него с обожанием, наслаждаться его компанией. Это ведь чистой воды эгоизм! Дафна умерла за неделю после того, как у неё впервые закружилась голова после перемещения по каминной сети. Так о чём разговор? Всё уже, приплыли.

Так и продолжалось до конца дня. Драко с головой ушёл в книги, время от времени неистово что-то царапал потрёпанным пером на листе пергамента, срывался с места, ходил туда-сюда по лаборатории, массировал руками виски, задумчиво смотрел в одну точку. А Гермиона варила зелье.

— Ты собираешься уходить? — спросил Малфой, когда стрелки часов показывали конец рабочего дня.

— Ты иди, а я пока тут всё уберу.

Гермиона не хотела идти с ним к каминам. Мало ли… Поэтому изо всех сил изображала страшную занятость, с преувеличенной аккуратностью расставляла по местам остатки ингредиентов. Драко молча махнул палочкой, и всё стало на свои места.

— В чём дело? — он взял её руки в свои, с беспокойством заглянул в глаза. И Гермиона ощутила, что сейчас разрыдается прямо перед ним. Почему его, такого внимательного и заботливого, не было в её жизни раньше? Почему он появился сейчас, когда от этой самой жизни осталось почти ничего?

Она обняла его, уткнувшись носом в шею, и закрыла глаза. Изо всех сил сдерживала слёзы. Малфой сразу же обнял её в ответ. Такой уютный, тёплый, домашний Малфой. Кто знал, что хулиганы могут так меняться?

Гермиона немного отодвинулась, чтобы посмотреть на его лицо. Запомнить его. Очертить пальцами острые скулы.

Драко наклонился и осторожно коснулся её губ своими. Нежно и бережно. Кожа покрылась мурашками от одного прикосновения. Губы растянула глупая полуулыбка.

— Я знаю, что ты делаешь, — прошептал он. И в этот момент Гермиона была готова поверить, что он знает всё на свете, так проникновенно звучали его слова.

— Что? — спросила она хрипло, прочистив пересохшее горло.

— Ты прощаешься, — сказал Драко грустно. А казалось, что ударил под дых.

Гермиона хотела возразить, но не смогла. Молчала, будто завороженная его взглядом, его словами, его ладонями, что бесстыже ласкали её спину. Им.

— Но я с тобой не прощаюсь. Ты не умрёшь, Грейнджер. И меня не волнует, что ты там себе надумала.

Он ещё раз легонько чмокнул её в губы.

— Я проведу тебя. Пойдём.

Гермиона не стала спорить. Молча взяла свои вещи и вслед за ним вышла из кабинета. Да, она эгоистка. Да, она не могла заставить себя оттолкнуть его. А кто бы смог?

Драко время от времени окидывал её полными подозрения взглядами, будто прекрасно знал, что произошло сегодня утром. Будь на его месте Рон или Гарри, они уже сказали бы что-то. Поинтересовались, в чём дело и почему она выглядит такой нервной. Малфой же не стал это комментировать. Наверное, поэтому Гермиона в своё время и сказала ему всю правду. Он не жалел её в открытую. Из-за этого с ним она не чувствовала себя жалкой.

— До вечера, — Драко мягко ей улыбнулся и легонько стиснул её плечо. Мол, не переживай, я с тобой.

— До вечера, — нерешительно улыбнулась Гермиона.

Драко ещё раз ей кивнул и исчез в зелёном пламени. Она чувствовала, что на неё смотрит далеко не один коллега, но ей было безразлично. Пускай.

Впервые за несколько месяцев к Гермионе вернулась надежда. Даже не надежда — уверенность, что всё будет хорошо. Хоть она и не представляла, каким образом всё образуется...

VII

Драко сидел в кресле и вертел в руках пергамент с адресом гостиницы, в которой остановилась Астория. Края уже потёрлись, лист измялся, только буквы оставались всё такими же отчётливыми.

С одной стороны, Малфой хотел поговорить с Тори, объясниться. С другой — он всегда был с ней честен и у него не было ни малейшего желания начинать обманывать её сейчас. Да и догадалась бы она! Они с детства друг друга знали, они с детства видели друг друга насквозь. Почему сейчас всё должно быть по-другому? И Драко не представлял, как он может признаться ей, что совсем забыл про их договорённость, ведь все его мысли занимал другой человек!

Пламя в камине вдруг разгорелось сильнее, и в огне показалась голова Астории.

— Привет.

— Привет, — ответил он, чувствуя себя ужасно неловко.

— Ну и кто она? — Её тон был шутливым. Но Драко сложно было определить, что она на самом деле скрывала за этой бравадой.

Малфой приподнял брови, не зная, как ответить.

— Неужели Грейнджер?

Драко нервно сглотнул. Кто?.. Откуда?..

— С первой попытки, заметь! — она скорчила забавную рожицу. И Драко невольно улыбнулся. Хоть и видел её синяки под глазами. Видел, что улыбка её натянута и глаза всё ещё потухшие. Она хотела, чтобы он улыбнулся, и он улыбался.

Драко бы спросил, как она держится, но знал, что Астория снова переведёт всё в шутку.

Наверное, в этом и было главное отличие между его отношениями с Асторией и с Гермионой.

Тори — ясное солнышко, недюжинное терпение и тот человек, с которым нельзя не улыбаться. Даже если у самой Тори при этом на душе кошки скребут. И Драко никогда не знал, как ей помочь, когда у неё возникали проблемы. Потому что она не могла разрешить кому-то разобраться с её проблемами за неё. Или хотя бы разобраться вместе с ней. И он всё время чувствовал, что делает для неё недостаточно. И он рад бы сделать больше, но разве она позволит? Нет, она улыбнётся так тепло и нежно. Скажет, что ей совсем нетрудно. Что она может справиться со всем сама.

А ведь он мог быть с ней! Даже не так. Он наверняка был бы с Асторией, если бы не война. И она наверняка сделала бы всё, чтобы он был счастлив. И он наверняка сделал бы всё, чтобы была счастлива она, ведь Тори была самым светлым человеком в его жизни! Самым понимающим человеком в его жизни. И если бы у Драко была сестра, то он хотел, чтобы она была хоть наполовину такой, как Астория Гринграсс.

— Почему ты молчишь? — спросила она настороженно.

Когда Драко заговорил, его голос был хриплым.

— Ты ведь знаешь, что ты самый волшебный человек в моей жизни, правда? — спросил от тихо.

Он бы никогда никому такого бы не сказал, потому что никто и никогда не занимал и не сможет занять в его сердце то особое место, которое уже столько лет принадлежало Астории. Ни перед кем другим Малфой не мог позволить себе быть уязвимым.

— Что с тобой, Драко? Сегодня международный день признаний? — спросила она почти весело и тихонько рассмеялась. Смех её был мягким и невесомым, ласкающим слух. И Драко знал, что если бы его мать выбирала ему невесту, то обязательно выбрала бы Асторию. Впервые в жизни Драко этого не хотел. То, что было между ними было слишком ценным, чтобы портить его отношениями, проверять на прочность каждодневной рутиной. Иногда лучше было просто оставить всё так, как есть. Астория — его первая любовь. Астория — девочка-мечта. А что это за мечта, если она спит на соседней подушке?

А Гермиона… С Гермионой всё было по-другому. И началось, наверное, не в поезде, а в ещё в тот день, когда она сбежала от Беллатрикс в Малфой-мэноре. Когда Драко принял одно-единственное решение, последствия которого преследовали его до сих пор.

— Нет, наверное, всё же день признаний и молчания, — продолжила она мягко, всё ещё улыбаясь. И совершенно серьёзно добавила: — Ты тоже мне очень дорог, Драко.

Он улыбнулся. Получилось искренне, пускай с нотками грусти и горечи. Грусть же была светлой, в конце концов.

— Так что, Грейнджер или таинственная незнакомка?

— Грейнджер. Ты же знаешь, что с ней.

Астория на какой-то миг опустила глаза, затем грустно улыбнулась и кивнула.

— Помогаешь ей? — спросила.

— Ты ведь тоже помогала ей… им, — ответил Драко неловко, жалея, что вообще затронул эту тему.

— Может, из тебя получится лучший помощник, — сказала она мягко, обнадёживающе.

Иногда Драко просто не мог понять, как ей хватало терпения. Он бы так не смог.

— Может, — сказал он.

— Поговорим завтра или в воскресенье, хорошо? Мне пора бежать.

— Береги себя.

— И ты, — улыбнулась она.

И Драко знал, что никуда ей бежать не нужно было. Просто Астория видела, что он снова не расположен говорить. Просто она не хотела ему снова на это указывать.

Он пообещал себе, что когда это закончится, он обязательно восполнит всё их с Асторией утраченное время. И снова засел за книги, думая о совершенно другом человеке.

* * *

Смутное беспокойство зародилось на уровне сердца и мешало Драко сосредоточиться. Он привык доверять своим инстинктам.

На часах было уже девять вечера. Драко сидел в кресле с «Разделением действия заклятий. Том 1» Фицджеральда. Он всё ещё планировал прочесть книгу до конца, но смутное беспокойство не позволяло осмыслить ни строчки. Драко перечитывал одно и то же по несколько раз, но суть упрямо ускользала.

На часах было уже девять вечера. И взгляд Малфоя нет-нет да и снова упирался в камин, но ничего не происходило. Только огонь приветливо трещал. Она ведь обещала, неужели забыла? Или Поттер так долго засиделся? С чего бы это?

На часах было уже девять вечера, когда в спальне вдруг материализовался серебристый олень, заставив Драко сорваться на ноги от неожиданности и выхватить волшебную палочку. Олень остановился перед ним и заговорил голосом Поттера:

— Есть разговор, Малфой. Встретимся у Гермионы.

Драко как стоял, так и сел. Огорошенный, ошарашенный. Голос Поттера был почти испуганный, и Драко понимал, что это может означать. Нет-нет, время ещё есть. Наверняка он себя накручивает!

Тем не менее, Драко ожидал этим вечером любого поворота событий, но не Патронуса от Поттера. И сейчас ему было не по себе. Он схватил мантию и, на ходу её натягивая, сбежал вниз по ступенькам.

— Дра…

— Позже, мама! — воскликнул нетерпеливо, стремглав вылетая из поместья.

Да так и остановился на пороге, досадливо хлопнул себя ладонью по лбу. Он же мог аппарировать прямо из своей комнаты! Драко крутанулся на крыльце и через несколько секунд оказался в Литтл Хьюмбгтоне. Вокруг было безлюдно и тихо, последние лучи заходящего солнца освещали улицу.

Нервно сглотнув, Драко стряхнул с мантии невидимую пыль и постучал в уже знакомую дверь. Открыли почти сразу. На пороге стоял бледный, словно сама смерть, Поттер, а из-за его плеча выглядывал Уизли.

— Малфой.

— Поттер.

Они с Уизли посторонились, и Драко вошёл внутрь.

— Что случилось? Где Гермиона? — спросил настороженно, нащупав кармане палочку. В конце концов, они же не друзья…

Поттер окинул его внимательным взглядом из-под своих дурацких круглых очков, как будто пытался что-то для себя решить.

— Она мне всё рассказала, — сказал он мрачно и умолк. Посмотрел на Драко с немым укором во взгляде. Малфой недовольно поджал губы: в том, что Гермиона так поздно поведала о своей проблеме Поттеру, его вины нет.

— И что? — спросил с вызовом.

Но Поттер лишь неуверенно дёрнул плечами в ответ. Драко напрягся. Нет, определённо что-то было не в порядке.

— Так где она?

Поттер с Уизли переглянулись, как если бы он спросил что-то очень сложное и они не знали, как правильно ответить. Малфой не стал повторять, ждал, внимательно за ними наблюдая. Подмечая, что Поттер нервно притопывал ногой, а Уизли не знал, куда деть руки.

— Гермиона потеряла сознание. Пульс есть, но мы не можем привести её в чувство. Энервейт не помогает. Мы думали вызвать целителей из Мунго, но в такой ситуа…

Но Драко был уже на полпути в гостиную и его не слышал. На диване, словно сломанная фарфоровая кукла, лежала Грейнджер. На том самом диване, где он только вчера держал её за руку.

Её грудь еле-еле вздымалась в такт дыханию. И если бы не это, то Драко решил бы, что она… что её уже здесь нет. Настолько неживой она выглядела.

«Нет, Гермиона, ты не можешь, не можешь умереть. Я же, чёрт подери, тебе обещал!»

Драко не помнил, когда у него подогнулись колени и он упал на стоящее рядом с диваном кресло. Не помнил, как сложил руки в замок, чтобы не начать трясти её, пока не очнётся. Пока не выдаст что-то по-грейнджеровски заумное. Не наругает его за то… Да какая разница за что? Она найдёт повод!

Мерлин, почему так быстро? Почему она ничего не сказала? Не знала? Ха! Разве могла Гермиона Грейнджер чего-то не знать?
Драко чувствовал, как липкие щупальца паники окутывают его целиком. Его дыхание участилось и стало поверхностным. В глазах защипало.

Проклятье! Нужно было взять себя в руки и сделать хоть что-нибудь. Он не будет рыдать перед Поттером! Он уже не тот мальчишка.

Драко ёще раз посмотрел на хрупкую фигурку Гермионы и встал с кресла. Времени и так не было.

Казалось, в такой момент обязательно должна была прийти удачная мысль и вот — он весь такой героический спасает свою принцессу, и живут они долго и счастливо. Как бы не так! В голове ни одной связной мысли. А испуганное сердце стучало так, что в ушах закладывало.

Драко медленно подошёл к двери, чтобы поговорить с Поттером и Уизли, но застыл, когда до него донеслись их голоса и прислушался.

— Я не понимаю этого, Гарри. Она рассказала Малфою, а нам рассказать не могла. И не рассказала бы, если бы ты сам не догадался, — вещал Уизли.

— Не время, Рон. Нужно что-то делать. — ответил Поттер устало, обречённо.

— Что? — Голос Уизли был раздражённым. С одной стороны, Драко понимал его, а с другой — хотел съездить по физиономии. Нашёл, когда обвинять Гермиону в скрытности!

— Такое лезет в голову, что… — Поттер умолк, и Драко напрягся, прислушиваясь.

— Что?.. — поторопил его Уизли.

— Это глупость, но… — Поттер явно колебался. И Драко почти не сомневался, что в голову ему пришло что-то тёмное.

— Да говори уже! — нетерпеливо буркнул Уизли. И здесь Драко был с ним солидарен. Если Поттер в самом деле придумал что-то стоящее, то Малфоя не волновало, понадобится для воплощения этого светлая или тёмная магия.

— Тогда в лесу Авада Кедавра убила часть души Волдеморта — и этого оказалось достаточно. Если бы Гермиона была в сознании, она бы могла разделить свою душу…

Уизли промычал, что-то невнятное в ответ.

— Нет, конечно, она бы не согласилась. Для того, чтобы создать хоркрукс нужно убить, но… Знаешь, ведь после войны в Мунго лежит столько людей, которые никогда не смогут жить нормальной жизнью. И если Гермионе могла бы помочь смерть одного из них…

— Гарри! Скажи, что ты шутишь!

— Ты так говоришь, будто для тебя важнее жизнь незнакомого больного человека, который до самой смерти пролежит в Мунго, чем жизнь Гермионы! И да, я с самого начала сказал, что идея глупая! — огрызнулся Поттер.

Разговор теперь вёлся на повышенных тонах. Драко хотел выйти наконец из гостиной и гаркнуть на этих болванов, чтобы заткнулись! И так непонятно, что со всем этим делать, а тут они решили отношения выяснить!

— Она бы ни за что не согласилась убить и разделить свою душу, Гарри!

— Она без сознания, так что мы всё равно не сможем проверить! Не то чтобы я в самом деле хотел, чтобы Гермиона это сделала!

И в этот момент всё вдруг стало на свои места.

… разделить душу… «Разделение действия заклятий. Том 1» Фицджеральда… ответ всегда будет рядом с тобой…

Ответ всегда был рядом с Драко уже хотя бы потому, что знания из томика Фидцжеральда всегда были в его голове. Да и саму книгу он начал читать по приезду в Англию и носил с собой очень часто. Она всегда была на виду.

— Ты гений, Поттер! — воскликнул он и, крутанувшись на месте, аппарировал. Схватил книгу с прикроватного столика и вернулся обратно в дом Гермионы.

Поттер с Уизли больше друг на друга не кричали, только смотрели на Драко большими квадратными глазами.

— Малфой, ты рехнулся?

— Ты больной на всю голову, Малфой! Неужели ты думаешь, что?..

— Я думаю, что действие заклятия нельзя остановить, но можно перенаправить. Если Авада Тёмного лорда удовлетворилась тем, что убила часть души…

— Ты подслушивал!

— Сейчас не об этом! Так вот, если Авада Тёмного лорда удовлетворилась частью души, то чисто теоретически она может удовлетвориться тем, что заберёт часть души Грейнджер, если мы перенаправим её на что-то другое! Как молниеотвод, понимаете?

Драко чувствовал, что его буквально трясёт от возбуждения. Ведь это может сработать! Должно сработать!

Уизли посмотрел на него недоумённо, Поттер с подозрением.

— Откуда ты знаешь, что такое молниеотвод?

Драко приподнял вверх книгу.

— Автор — маглорожденный волшебник, — объяснил он, — принцип разделения действия заклятий он придумал, вдохновившись магловским молнееотводом.

Поттер оживился и больше не выглядел таким бледным.

— Нужно проверить твою теорию, — сказал он почти с уважением.

— И для этого надо найти безлюдное место.

— За Литтл Хьюмблгтоном есть пустырь, это в десяти минутах ходьбы отсюда. Я был там только один раз, поэтому вряд ли смогу аппарировать, — заговорил Уизли, нервно теребя края мантии. По его выражению лица Драко мог сказать, что сложившаяся ситуация ему совершенно не нравилась, идею он блестящей не считал, но прикусил язык ради Гермионы.

Драко с Поттером молча вышли из дому вслед за Уизли. Атмосфера между ними была напряжённой, даже несмотря на то оживление, что они испытывали перед экспериментом.

Поттер наклонился и поднял с земли краснобокого жука-солдатика.

— Подойдёт?

Драко кивнул. И Поттер поместил вырывающееся насекомое в тут же наколдованную крошечную коробочку со стеклянными стенками.

Снова воцарилось напряжённое молчание. Драко чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь как это? Поттер, Уизли и… он. Нет. Поттер, Уизли и Грейнджер. Они всегда были втроём, всегда неразлучны. И любые другие сценарии казались попросту неправильными, нереальными.

Но в то же время Драко беспокоился за Гермиону и прекрасно понимал, что если он хочет ей помочь, то лучших помощников ему не найти. Он видел страх в их глазах. Страх, что они могут не успеть, что у них не получится, что они подведут Гермиону. И этого было вполне достаточно, чтобы вражда отошла на второй план. Во всяком случае, на время.

Они вышли из Литтл Хьюмблгтона и прошли немного вглубь пустыря.

— Ну что? — неуверенно спросил Уизли, — пробуем здесь?

Драко раскрыл книгу на нужной странице и с помощью пары заклинаний перенёс на землю замысловатый узор. По словам автора он был необходим, чтобы обеспечить разделение заклятия.

— В центр? — спросил Поттер.

Драко коротко кивнул, сосредоточившись на книге. Когда он поднял взгляд, жук-солдатик в своей стеклянной тюрьме находился ровно на точке переплетения всех линий. Поттер нервно переступал с ноги на ногу. А Уизли с мрачным выражением лица жевал непонятно откуда взявшееся яблоко. Что ж, каждый борется с напряжением своим способом.

— Теперь осталось самое сложное, — Драко сглотнул ком в горле, — решить, кто будет накладывать Аваду Кедавру, а кто невербальное Разделяющее заклятие.

Уизли оставил яблоко в покое. Поттер расправил плечи, будто приготовился идти в наступление, и выдохнул:

— Я могу наложить Аваду.

Брови Драко поползли вверх, но язык он всё же прикусил. В конце концов, чего ему лезть на рожон? Поттер — аврор. Если у него потом и возникнут проблемы, то он сможет объясниться с начальством. Если же проблемы возникнут у Драко, то, опять же, вряд ли кто-то в самом деле станет разбираться. Да и времени-то не было.

— Хорошо.

— Можно тебя на минутку, Гарри? — спросил Уизли, и Драко почувствовал на себе его полный недоверия взгляд.

Поттер с Уизли отошли в сторону, последний начал что-то судорожно шептать. До Драко только время от времени долетали отдельные отрывки: «не знает, что творит», «хочет тебя подставить», «больной ублюдок», «пускай сам это делает». Поттер что-то ответил, но Драко не смог разобрать ни слова.

Когда они вернулись, Малфой ещё раз сверился с книгой. Несколько раз махнул в воздухе палочкой, чтобы удостовериться, что правильно запомнил движения.

— Готов? — спросил он Поттера, почти уверен, что услышит отрицательный ответ.

Тот кивнул, сжав в руках волшебную палочку так, что аж костяшки побелели. Выглядел он столь взволнованным, что Драко был уверен, если бы на очках Поттера не было специального заклятия, они бы уже давно запотели.

— Это должно быть одновременно, так что…

— Я буду считать, чтобы вы не отвлекались, — вклинился Уизли. Затем бросил неодобрительный взгляд на своего друга, но больше ни слова не сказал. Драко заметил, что его рука, заведённая за спину, крепко сжимала волшебную палочку.

Поттер одобрительно кивнул, и они застыли друг напротив друга с палочками наизготовку.

— Раз.

Драко ещё раз мысленно повторил все необходимые движения. Поттер поправил очки и смотрел на несчастного жука-солдатика так, будто тот его смертельно обидел.

— Два. — Голос Уизли звучал уже не так уверенно. Сам Уизли то краснел, то бледнел.

А Драко не мог отделаться от чувства, что Поттер с рыжим что-то задумали и это одна сплошная подстава.

— Три, — сказал Уизли наконец.

Два луча — зелёный и фиолетовый — одновременно осветили пустырь. На миг жук в своей клетке застыл — и Драко затаил дыхание. Затем жук снова зашевелил лапками, но в радиусе четверти фута от него больше не было зелёной травы. Она вся пожухла и скукожилась. Мёртвая.

Драко слышал нервный смешок Поттера. Слышал, как шумно выдохнул Уизли.

Он чувствовал, как волна облегчения накрыла его с головой. Ведь сработало же! Сработало! А затем — страх. Что если с людьми не так? Да и как они поймают тот самый миг, когда действие модифицированной Авады Кедавры станет максимальным?

— Я вернусь с Гермионой, — сказал Поттер и аппарировал прежде, чем кто-то успел ответить.

Уизли махнул палочкой и стеклянные стены вокруг жука-солдатика исчезли. Он тут же быстро-быстро заработал лапками и убежал прочь, словно чувствовал негативную энергию, исходящую от этого места.

Уизли молча сделал несколько шагов вглубь пустыря и воссоздал незамысловатые переплетения линий, что уже чертил Драко.

— Всё правильно? — переспросил с вызовом.

Малфой лишь снова кивнул. У него не было ни сил, ни желания ввязываться в конфликт. После минутного облегчения нервы снова были на пределе.

— Может, ты и правда не такой уж и придурок, Малфой, — буркнул Уизли с неохотой.

— Может, и не такой, — согласился Драко. Он прекрасно понимал, что Уизли пришлось переступить через себя, чтобы это сказать, но ему не было, что ответить. Ненависти к Уизли он не испытывал уже давно, только неприязнь. И, возможно, капельку уважения: ведь прошёл же он через ад вместе со своими друзьями!

В этот миг послышался громкий хлопок и появился Поттер с Гермионой на руках. Уизли тут же наколдовал кресло посреди переплетения линий, и Поттер аккуратно посадил туда Грейнджер.

— Я могу проследить за её пульсом, — объявил он. — Если Авада действует постепенно, то, скорее всего, он остановится не сразу, а сперва начнёт замедляться.

Не дожидаясь ответа, он сел на корточки возле Гермионы и нащупал пульс на её запястье. Драко мысленно выдохнул с облегчением. Хорошо, что Поттер знал, что делать.

— Тебе нужно будет очень быстро отбежать подальше.

Поттер невольно бросил взгляд в сторону мёртвой травы, хоть её почти и не было видно. Сумерки быстро сгущались. Наложить что ли...

— Люмос Максима, — пробормотал Уизли. И Малфой снова невольно вспомнил слова Беллатрикс: «Иногда ты слишком громко думаешь, Драко». Хоть он и сомневался, что Уизли был легиллиментом.

Ожидание убивало. Поттер сидел, сосредоточившись на руке Гермионы, как будто в мире больше ничего не существовало. Уизли грыз очередное яблоко и ходил туда-сюда. Драко поймал себя на том, что с удовольствием бы к нему присоединился, но боялся упустить момент. Его пальцы, сжимающие волшебную палочку, подрагивали, ноги подкашивались.

Права на ошибку не было. Если Поттер заметит изменения слишком поздно, если Драко замешкается… Или же наоборот — если они сделают всё слишком рано… Вот ведь чёрт!

А Поттер всё так же сидел неподвижно. Драко всё так же не отводил глаз от него и Грейнджер. Ему казалось, ещё миг — и он взорвётся от этого напряжения. Но Малфой только прикусывал щеку с внутренней стороны и молчал. Каждый раз обещая себе, что следующий миг — последний. Что ещё секунда, и всё решится. Но чем больше времени проходило, тем сильнее Драко боялся даже шевельнуться. Ведь никогда не знаешь, какой момент станет тем самым моментом. Глаза начали слезиться. Он неловко протёр их свободной от палочки рукой, когда Поттер что-то заорал и отскочил в сторону.

И Драко вздрогнул, рука с палочкой дёрнулась, будто от судорог. Он быстро вскинул руку — хоть ему и казалось, что это было самым медленным движением за всю его жизнь! — и наложил заклинание. Фиолетовый луч света бесконечно долго добирался до своей цели, но, наконец, её достиг. Драко снова замер в ожидании, затем резко отскочил, развернулся и отбежал подальше, когда трава начала быстро чернеть и скукоживаться едва ли не под его ногами. Он чувствовал дыхание смерти. Зловонное. Близко. И сердце билось так быстро-быстро-быстро. От бега, от страха, от беспокойства. Палочка выскальзывала из вспотевших ладоней, дыхание сбилось.

Малфой остановился и оглянулся, вполголоса чертыхаясь.

На добрых десять футов от Гермионы трава была будто выжжена. Поттер с Уизли стояли с противоположной от Драко стороны. Бледные, но живые.

Все трое молчали и с места больше не двигались. Драко чувствовал, как неистово колотилось сердце в груди. Никак не могло успокоиться. Да он только что был на шаг от смерти и лишь начал это осознавать, в конце концов! Какое там спокойствие?

Прошло несколько минут, но Гермиона в сознание не приходила. Драко хотел спросить Поттера, что же он почувствовал, почему закричал. Частота пульса и правда стала меньше? Или, может, его теория была неправильной и пульс пропал полностью? Может, было уже слишком поздно? Или же он, Драко, был чересчур медлителен?

Но язык будто налился свинцом. С места не сдвинуть. И ни один вопрос так и не прозвучал.

В этот момент Драко со всей ясностью осознал, что как был трусом, так им и остался. Он боялся. Он просто-напросто боялся задать вопрос и услышать в ответ, что пульса уже не было. Что план был хорош, но они провалились, потому что было уже поздно! Рациональная сторона разума подсказывала ему, что всё прошло точно так же, как в их эксперименте с жуком. Земля отчасти приняла удар на себя. Тогда почему Гермиона не просыпается?!

Драко слышал, как Уизли тихо выругался себе под нос. Голос его был непривычно высоким, а сам он — смертельно бледным. Продолжая неразборчиво бормотать, он медленно шагнул вперёд. Малфой с замиранием сердца смотрел, как под его ногами сминалась, чтобы никогда не выпрямиться, мёртвая трава. В этот миг Драко в самом деле начал его уважать. Уизли сделал то, на что не хватило духу ни ему самому, ни Поттеру.

— Пульс очень слабый, — сказал Уизли на выдохе. Его голос заметно дрожал. — Что делать будем?

— Ждать, — ответил Поттер мрачно. И Драко мысленно с ним согласился. Если они попытаются повторить всё с самого начала, то рискуют навредить Гермионе. Ведь, скорее всего, им удалось разделить действие Авады. Если мёртвая трава могла служить ориентиром, конечно. Но что если Гермиона должна была быть в сознании, чтобы заклятие подействовало? Что если теперь она навсегда останется без сознания? Ведь в книге об этом не слова.

Драко чувствовал себя разбитым. Ему снова ничего не оставалось, только ждать. И если Гермиона не проснётся, то это будет целиком и полностью на его совести. Он ощутил, что его ладони дрожат, и сунул их в карманы.

— Малфой, — окликнул его Поттер. И только тогда Драко заметил, что Уизли уже аппарировал вместе с Гермионой. — Мы сделали всё, что могли.

— И этого оказалось слишком мало, — буркнул он в ответ.

Поттер кивнул. И по его глазам Драко понял: если Гермиона не проснётся, он тоже никогда себя не простит.

С пустыря они с Поттером аппарировали почти одновременно, оставляя позади только два идеально ровных круга из сплошь мёртвой травы.

VIII

Они сидели втроём на кухне небольшого коттеджа в Литтл Хьюмблгтоне. В руках — чашки крепкого чая. Под глазами — синяки.

На календаре пятое мая. Грейнджер не приходила в себя уже второй день, но по ощущениям — целую вечность. От изнурения неприятное чувство беспокойства будто бы немного притупилось: в груди всё ещё непрерывно щемило, хоть и не так сильно. Из-за этого Драко не мог спать. Как только его глаза смыкались и он погружался в сладкое забвение, беспокойство будило его. Пробовал игнорировать, но без толку. Драко казалось, что он повсюду тащил за собой огромный валун. И нести его было всё тяжелее и тяжелее. И сил уже не было. А он всё тащил и тащил. Мерлин, когда уже закончится эта пытка?! Закончится ли?

Болело. Так болит открытая рана, которую раз за разом раздирают…

Голос Уизли в очередной раз заставил Драко вынырнуть из омута мыслей. Рональд снова завёл свою песню под названием «Мы ничего не делаем». Драко хотелось его чем-то стукнуть. Уизли совершенно не умел ждать! Ведь не мог же он не понимать, что ничем больше Гермионе они помочь не смогут. И так поили её Укрепляющими на свой страх и риск… Но Уизли продолжал ныть. Причитать. Жаловаться. И Драко из последних сил сдерживался, чтобы не наорать на него. Разве так сложно было сидеть тихо? И так все были на взводе.

Поттер же с каждым часом выглядел всё мрачнее и мрачнее. И Драко начало казаться, что его тяготило что-то ещё. Поттер не мог долго сидеть на одном месте. Именно он чаще всего проверял пульс Гермионы, заказывал пиццу и готовил всем чай.

Драко же успел за последние два дня несколько раз перечитать «Разделение действия заклятий. Том 1», но так и не нашёл ни единой зацепки. Ничего подобного в книге не описывалось. Тогда он купил второй том в «Флориш и Блоттс» — безрезультатно. Долго расспрашивал продавца, есть ли другие книги на тему, но в них информации было ещё меньше.

Никто не знал, как помочь Гермионе, вот и сидели на кухне молча уже больше часа. Обдумывая. Уже давно договорились, что если завтра Гермиона не придёт в себя, то аппарируют с ней в Мунго, а больше и говорить было не о чём. Но они всё так же сидели вместе, потому что так было спокойнее. Или же просто в душе каждый надеялся, что у другого появится идея.

Поттер вздохнул, уронил голову на руки и начал нетерпеливо притопывать ногой.

— Говори уже! — не выдержал Уизли.

Поттер прочистил горло, но отвечать не спешил. Поправил идеально сидящие очки. Похрустел костяшками пальцев. Драко, наверное, никогда не видел его таким нервным.

— Я ведь так и не рассказал, как догадался, что с Гермионой не всё в порядке, — со вздохом произнёс Поттер.

— Ну и?.. — поторопил Уизли.

— Несколько дней тому назад со мной связался дядя Вернон. Сказал, что к нему приходили Джейн и Стивен Грейнджеры, искали свою дочь.

Драко непонимающе нахмурился. Грейнджер сбежала от родителей, ничего им не сказав? Что за глупости?

— Перед началом войны Гермиона стёрла родителям память.

Брови Драко поползли вверх и он открыл было рот, чтобы уточнить, но Поттер снова предугадал его вопрос:

— Они бы ни за что её не отпустили, если бы она сказала всю правду. А если бы не сказала, то как бы уговорила их спрятаться? — Поттер сделал небольшую паузу продолжил: Короче говоря, ещё во время войны мы с Гермионой договорились, что я помогу ей отыскать родителей. Она переживала, что не сможет вернуть им память, так что по этой теме мы прошерстили всё, что могли найти. Вплоть до того, может ли человек вспомнить всё самостоятельно. Без вмешательства. И… — Поттер снова притих и рвано выдохнул. — В книгах говорилось, такое часто встречается, если волшебник, наложивший на него Обливиэйт, мёртв.

Уизли подавился давно остывшим чаем и закашлялся.

— Т-ты же… кхе-кхе… не хочешь сказать?..

— Нет, конечно! Когда это произошло, Гермиона была жива. Просто у неё были проблемы с магией.

Поттер умолк и вздохнул.

— В общем, её родители только вспомнили и… — он не стал договаривать.

— Гермиона долго была под действием заклятия. Я думаю, ей просто нужно больше времени, — сказал Драко.

Нет, он совсем не хотел успокаивать Поттера. Он успокаивал себя.

* * *

Темнота. Её время от времени разрезали ослепляющие сполохи. Тогда Гермиона щурилась, тщетно пытаясь в их режущем глаза свете разглядеть какой-то ориентир. Но всё выглядело так, будто здесь не существовало ничего, кроме кромешной темноты и ярких вспышек.

Грейнджер присела, чтобы коснуться руками поверхности. Идеально гладкой и тёплой. Из неизвестного материала. По крайней мере, Гермиона не смогла определить его на ощупь.

Находиться в этом месте было крайне… необычно. Будто все эмоции, чувства Гермионы уравновесились. Она ощущала всё и ничего одновременно. Мыслей в голове не было. Совершенно. Даже привычных назойливых напоминаний о немытой посуде, недописанном отчёте, отложенном на потом зелье, работу над которым нужно обязательно завершить до конца недели. Ничего. Как если бы настал тот совершенно фантастический миг, когда все дела завершены, о них можно забыть и расслабиться.

Гермиона ощущала спокойствие и блаженство. Всё шло так, как надо. Ей просто нужно было плыть по течению, ни о чём не беспокоясь, ни о чём не думая. Лёгкое приятное путешествие в гармонии с собой и окружающим миром.

Гермиона была уверена, что идти нужно к тому месту, что его время от времени освещают сполохи. Она не знала, сколько времени шла и сколько ещё нужно будет пройти. И её это совершенно не волновало. Место назначения становилось ближе. Остальное — мелочи.

Гермиона подошла совсем близко. На расстояние вытянутой руки. Или же двух небольших шагов. Она сделала один. Спокойствие вдруг растаяло, и эмоции навалились на неё, словно волна цунами, заставляя замереть на месте от неожиданности.

Гермиона с ужасом смотрела, как от неё отделилась светящаяся фигура и сделала тот последний шаг, мигнув напоследок ослепительной вспышкой. Казалось, она унесла с собой небольшую часть эмоций и воспоминаний. И в груди заныло так жалобно-жалобно. Будто прощалось с чем-то важным, родным.

Сделать последний шаг? Или?.. Куда идти, если она не хочет его делать?

Грейнджер в который раз прищурилась, пытаясь различить хоть что-нибудь. Куда там!

— Гермиона…

Грейнджер вздрогнула и огляделась. Знакомый голос отозвался болью в сердце. Мамин голос. Мерлин и Моргана, как давно она его не слышала!

— Мама? — позвала она тихо.

— Гермиона… — невпопад ответил ей голос отца.

Грейнджер пошла в ту сторону, из которой доносились голоса. Шла наугад, ничего не видя перед собой. Она слышала ещё три голоса. Мужских. Каждый из которых был ей по своему дорог. И если они звали, значит ей нужно было идти…

* * *

— Гермиона? — услышала она обеспокоенный голос Гарри и открыла глаза. И тут же со стоном закрыла их рукой, когда яркий свет лампочки ослепил её.

Странно, но быстрое движение не вызвало уже привычной боли в суставах.

Гермиона откинула в сторону плед и села на диване. В нос ударил приторно сладкий запах Укрепляющих зелий, а Гарри вдруг сорвался со своего стула и бросился её обнимать. Грейнджер ничего не имела против объятий, но не в тот момент, когда она только проснулась и совершенно не понимала, почему спала на диване и что Гарри делал у неё дома.

— Что?.. — она не закончила вопрос, потому что вспомнила. Вспомнила, как мечтала выпроводить Гарри, потому что у неё сильно кружилась голова. Вспомнила, как потеряла сознание, когда провожала его до двери.

— Я так рад, что ты очнулась, — пролепетал Гарри с облегчением, затем отстранился. Лицо его тут же стало строгим, почти осуждающим. Он снова заговорил: — Но если ещё раз ты скроешь от нас Роном что-то подобное…

— О Гарри! — теперь Гермиона сама кинулась его обнимать. И впервые за долгое время быстрое, резкое движение не отозвалось болью. Грейнджер не понимала, что произошло и как такое возможно, но это она выяснит позже. Сейчас Гермиона была просто бесконечно благодарна.

* * *

В дверь позвонили. Гермиона вздохнула и повесила мантию на спинку стула. Прошло несколько дней от момента её пробуждения, что выпал как раз на день рождения её матери. И Грейнджер, всё ещё до конца не веря, что ей настолько повезло, проводила ревизию в шкафу. В конце концов, половина вещей ей даже не нравилась, просто тогда у неё выбора, по сути, и не было.

Позвонили ещё раз. Гермиона подошла к зеркалу и поправила волосы. Ей уже не нужно было каждый раз смотреться в зеркало, желая убедиться, что не видно морщин, но привычка осталась.

Опять звонок. Вот ведь нетерпеливые!

Гермиона открыла дверь. На пороге стоял Малфой, в одной руке у него раскрытая книга, в другой — исписанный пергамент и огромный пакет.

— Привет.

— Привет.

Он не стал спрашивать разрешения войти, тут же прошествовал внутрь, на ходу с энтузиазмом вещая:

— Ты представляешь, сегодня наконец прочитал письма от своего заместителя во Франции. И теперь мне нужно срочно начать варить одно очень сложное зелье. Ты наверняка слышала о нём. Волшебный эликсир для глаз. Если немного ошибиться с количеством белладонны, то можно ослепнуть…

Он, так и не выпуская с рук своей ноши и не переставая говорить, кое-как приоткрыл дверь в лабораторию и протиснулся внутрь. Гермиона только удивлённо приподняла брови, смотря, как он по-хозяйски себя ведёт, и вошла вслед за ним.

— А поскольку у тебя есть лаборатория, — продолжал тараторить Малфой, раскладывая ингредиенты, — я решил начать прямо сейчас. Я бы не отказался от ассистента, кстати.

Драко сунул ей в руки листья мяты.

— Очень тонко порезать. Специальным ножом. Хотя кому я это рассказываю? Ты же сама всё знаешь.

— Так я ассистент, значит?— возмутилась Гермиона. — Никакой я не ассистент, я полноценный партнёр!

— Сначала полноценный парнёр по приготовлению одного зелья, а потом мне весь бизнес на два делить, да? — Глаза его лукаво блеснули. Кончики губ слегка приподнялись. И Гермиона впервые отметила для себя, как Малфою идёт эта его хитринка. Как она придаёт ему обаяние и шарм.

Драко снова начал тараторить, но Гермиона уже не слушала. Она знала, почему он ворвался в её лабораторию, почему говорил много, не переставая, почему смотрел на неё искоса, когда думал, что она не видит. Знала, потому что задавалась тем же вопросом, что и он.

Что теперь?

Их связывал один приятный вечер. Одни объятия. Два приключения. Два поцелуя в губы. Несколько разговоров без ссор и ругани.

Ничтожно мало.

— Ты останешься здесь?

— Ты уедешь со мной во Францию?

Вопросы прозвучали одновременно, и Драко с Гермионой неловко рассмеялись. В обоих появился лёгкий румянец на щеках. То ли от смеха, то ли от смущения.

Когда веселье стихло, они какое-то время молчали. Каждый выжидающе смотрел на другого. Ждал свой ответ.

— Я…

— Я…

Они снова начали говорить в одночасье, и не удержались от новой волны хохота. Более искреннего на этот раз.

— Да оставь ты уже в покое своё зелье! А то я начну думать, что ты и правда пришёл ради него! — сказала Гермиона, отсмеявшись, отобрала у Драко нож и хвост дворога и поставила их на стол.

— Нет, ради каштанов, — ответил он невозмутимо.

Неприятно. Она не знала, что между ними происходило и что ещё произойдёт, но хотелось бы услышать, что здесь из-за неё. Что он пришёл к ней. Какие к чёрту каштаны?

Подавив разочарование, Гермиона только вопросительно приподняла брови. Но он ничего не стал ничего объяснять, и прежде чем Грейнджер успела среагировать, подхватил её на руки и вынес из лаборатории.

— Драко! — взгвизгнула она. — Что ты?.. Куда ты меня несёшь? При чём тут кашт?..

— Добрый вечер, миссис Блэкберри! — громогласно воскликнул Малфой, прерывая её поток вопросов.

— Добрый вечер, миссис Блэкберри, — со смущением пискнула Гермиона, выглядывая из-за его плеча.

Старушка недовольно буркнула что-то себе под нос, и Драко рассмеялся. Так заразно и открыто, что Гермиона и сама начала хихикать, смотря на него. Любуясь.

— Так почему ты?..

Он поставил её на ноги и приложил палец к её губам.

— Потому что ты задаёшь слишком много вопросов, — мягко ответил Малфой, заправляя выбившуюся кудряшку Гермионы за ухо. Склонив голову на бок, он убрал палец с её губ, погладил щеку тыльной стороной ладони. Улыбнулся. И когда он глядел на неё своими горящими глазами, Гермиона чувствовала себя самой красивой девушкой во всём мире.

Как продолжать дышать, когда он так смотрит, так касается?

— Разве не грех сидеть дома и отвечать на твои вопросы, когда здесь так красиво цветут каштаны?

Какие там каштаны? Гермиона и не видела ничего, кроме его горящих, смеющихся глаз, кроме полузаботливой-полулукавой улыбки, кроме длинных пальцев, заправляющих за ухо её локон. Кроме ладони, крепко сжимающей её ладонь.

— Тем более, если ты ждала меня так сильно, что даже не можешь потерпеть, пока я нарежу ингредиенты.

— Драко! Неправда! — возмутилась Гермиона, ощущая, что отчаянно краснеет. А этот чертяка что? А ничего! Стоял себе преспокойненько и так плутовато-плутовато улыбался! Довольный, будто выиграл миллион галлеонов.

— Да ладно тебе, — сказал он наконец. — Я ведь и в самом деле пришёл не ради зелья.

Щёки Гермионы теперь были не просто красными — пылали. И глупая-глупая улыбка расцветала на губах. Но Гермиона не чувствовала себя глупой, ведь на губах Драко была точно такая же улыбка.

* * *

Они шли по аллее в обнимку, и Гермиона была до неприличия счастливой. Еще бы! Ведь у неё впереди ещё столько времени. Ведь она снова была молодой и здоровой. Ведь её держал за руку человек, с которым всё только начиналось. И на сердце было тепло-тепло.

Впереди были ещё сотни зелий, приятных моментов, улыбок, поцелуев, а вместе с ними ссор и недопониманий. Но как без них? Впереди была новая история. И пускай Гермиона не знала, когда и чем эта история закончится, она хотела быть её частью.

А каштаны в Литтл Хьюмблгтоне и в самом деле цвели красиво…