Глава 1«Сколько с меня?», Перси Уизли/Одри
Когда Рон попросил Перси выручить его и «махнуться днями дежурств», тот, конечно, не смог отказать брату. Выругавшись про себя, Перси пообещал Рону, что поможет ему.
«Они все меня просто используют».
Перси точно это знал, но бунтовать не мог. Как бы его не раздражали просьбы Рона и Джинни или необходимость посещать все семейные обеды — его свободное время съедали беспощадно и с особым удовольствием — Перси только пожимал плечами и молча нёс свой крест. У него для этого были свои причины. Разумеется, все о них знали.
И вот теперь Перси стоял перед дверью «Всевозможных волшебных вредилок» и с тоской думал об оставленном в кабинете докладе («Модернизация Хогвартс-экспресса. План выполнения работ»). Конечно, Перси успел дописать его, но толком не отшлифовал.
«Но Джордж важнее», — сказал себе Перси и вошёл в магазин.
Он не любил «Вредилки» и считал более-менее терпимым только отдел с защитным оборудованием и одеждой. Всё остальное — сплошь опасные глупости, пусть и талантливо сделанные.
В магазине пахло чем-то сладким, играло радио. Стайка девочек разглядывала цветные флакончики, выставленные в витрине — скорее всего, зелья ускоренного поиска родственной души. Джордж как-то говорил, что они пользуются бешеной популярностью. И неудивительно: в этом мире все помешаны на желании найти свою половину. Перси гордо вздёрнул голову, он к таким идиотам не относился.
Вспомнилась Пени с этим её «Ну мы всегда знали, что нам придётся расстаться, мы же не соулмейты» — изменщица.
— О, Перси, и что ты там разглядываешь? Неужели зелья ускоренного поиска интересуют?
Перси почувствовал, как к щекам и ушам приливает кровь: дурацкая особенность организма. Потом кашлянул в ладонь и ответил с достоинством:
— Разумеется, нет.
Джордж улыбнулся так, что стало ясно: он не верит Перси.
«Ну и пусть. Зато хоть улыбается».
Они отошли к прилавку, и Перси поинтересовался, как дела у Джорджа. Тот усмехнулся:
— Для отчёта нужно? Можешь записать, сегодня я думал о суициде только два часа тридцать пять минут, хотя скоро годовщина, так что расслабляться нельзя, — Джордж подмигнул Перси, явно рассчитывая, что тот рассмеётся, но, по мнению Перси, это была на редкость несмешная шутка.
— Почему, кстати, пришёл ты? По моим подсчётам, сегодня очередь Рона возится с сумасшедшим братцем.
Перси всегда опасался этих приступов злобной шутливости, периодически посещающих Джорджа. Он не нашёл ничего лучше, чем глупое:
— Я просто пришёл.
Джордж смерил его взглядом в духе «Ты мне сейчас вообще ничего не объяснил», но, наконец, перестал мучить Перси и предложил ему чая. Пришлось согласиться, хотя пить вовсе не хотелось.
Прежде чем уйти в подсобку и заварить чай, Джордж успел продать парочку зелий стайке девчонок. Кроме них клиентов пока не было.
«По четвергам частенько спад», — заметил Джордж.
Они сидели в подсобке с открытой дверью и прислушивались к колокольчику. Он должен был звенеть, когда входили посетители. Видимо, Джордж решил больше не мучить Перси мрачными шутками. Он немного рассказал о своих рабочих делах и даже спросил, на какую тему тот пишет доклад. Перси ответил, прекрасно зная, что Джорджу это неинтересно. Они замолчали.
Перси всегда тяжело давались дежурства. Ввести их решили полтора года назад после того, как Джордж сорвался — примерно шесть месяцев после битвы он храбрился и делал вид, что всё хорошо — напился, перестал ходить на работу и вообще пропал. Тогда они перерыли Лондон и окрестности и собирались взяться за соседние страны, но Гарри удалось отыскать Джорджа в жутком, пропахшем гнилью пабе на самом краю британской столицы.
Поставив Джорджа на ноги, они начали внимательнее присматривать за ним. Заходили во «Вредилки» раз в два дня, а в воскресенье всегда собирались все вместе в Норе, и у Джорджа не было права пропускать эти обеды. Перси не знал, насколько всё это помогает его брату, но больше они в любом случае сделать не могли. Мёртвых нельзя воскресить даже в их — волшебном — мире. Иногда Перси казалось, что заботясь о Джордже — вот так, немного маниакально — они просто борются с собственной тоской.
Их невесёлое чаепитие прервал звонок. Перси вышел за Джорджем в зал, тот как раз рассчитывал хорошенькую блондинку в голубой мантии. Она спросила кокетливо:
— Сколько с меня?
Перси невольно напрягся. Каждый раз, когда он слышал эту фразу — ту самую, что находилась на запястье его левой руки — то думал (не мог не думать): «А вдруг?». Каждый раз ничего не происходило. Перси заставлял себя забыть и справлялся с этим вполне успешно.
Как только блондинка вышла из зала, Джордж улыбнулся:
— Было бы неплохо, да?
Перси закатил глаза и кинул:
— Не твоё дело.
Он устал от их шуток по этому поводу. Фред особенно любил подкалывать его. Кажется, Джордж вспомнил о том же, потому что перестал улыбаться.
— Слушай, Перси. Ты можешь выручить меня?
«Начинается».
— Мне нужно подписать кое-какие бумаги в «Гринготтсе». Последишь за магазином часок?
Перси кивнул, потом понял, что ещё от него требуется, и уточнил, заранее зная ответ:
— И продавать?
Джордж кивнул:
— И продавать. Видишь ли, Верити заболела, а Саймон отпросился, так что я тут один…
— Но ты назначил встречу в «Гринготтсе», — возмущённо заметил Перси.
Джордж пожал плечами:
— Я ждал Рона.
И показав Перси, как работать с кассой — ничего сложного — Джордж убежал по делам. Иногда Перси скучал по тем временам, когда у его младшего брата — его младших братьев-близнецов — не было никаких дел.
Он думал об этом, пока обслуживал пухлую рыжую женщину и пробивал чек толстому лысому мужчине, которому зачем-то понадобились удлинители ушей. Он пытался расспросить Перси, какие лучше взять, и тот — не желая ничего знать на этот счёт — тыкнул в первую попавшуюся модель.
Перси заметил, что на левом запястье у мужчины написано: «Я Кейт Фостер, очень приятно».
«И почему у некоторых всё так просто?», — спросил он самого себя, удивляясь тому, что толстяк не замаскировал запястье чарами. Всё же такая демонстрация неприлична.
Перси размышлял об этом, но потом переключился на свой доклад.
«Стоило ли упомянуть, что проектом Хогвартс-экспресса интересовалось немецкое магическое сообщество?»
— Сколько с меня?
Он вздрогнул скорее по привычке, пробурчал недовольно (и почему его отвлекают от важных мыслей):
— 15 сиклей 25 кнатов.
Только услышав приглушённое «О!», Перси поднял глаза.
Блевательные батончики, какие-то розовые леденцы и защитные перчатки покупала брюнетка с большими карими глазами. Над её верхней губой был небольшой шрам, напоминающий букву «V». Она смотрела на Перси так, что ему стало не по себе.
«Неужели?»
Дурацкое сердце забилось чаще. Брюнетка достала из квадратной алой сумочки — Перси заметил, что на девушке была мантия из дорогого тёмно-серого атласа — чёрный кошелёк и начала отсчитывать монеты. Она то и дело поглядывала на Перси. Кажется, он снова начал краснеть.
— Возьмите, — тихо сказала она и протянула ему монеты.
Перси подставил руку, кончики её пальцев коснулись его ладони. Перси охнул. Он читал о таком в книгах, слышал от других людей, но знал, что это вовсе необязательно. Можно быть соулмейтами, можно услышать свою фразу от другого — твоего — человека, но не почувствовать ничего особенного при прикосновении. Как показывали исследования, «физическая реакция отмечается примерно у 40% населения». Как оказалось, Перси входил в эти сорок процентов.
В том месте, которого она коснулась, вдруг стало так тепло, а потом эти волны разошлись по всему телу, и Перси понял, что покраснел, как рак. К тому моменту, когда он смог снова посмотреть на незнакомку, та уже отдёрнула руку. Их взгляды встретились. Перси показалось, что девушка хочет заговорить, но она только открыла и закрыла рот, а потом схватила пакет с покупками и буквально выскочила за дверь.
Перси мог её понять: всё это ужасно пугало. Он хотел бежать за девушкой, сделал шаг, но замер на месте. Что нужно говорить в таких случаях? Что там отец сказал матери, Билл — Флер?
Перси помотал головой. Нет, он так не мог.
«Да и не догоню я её», — заверил себя Перси и вернулся за прилавок.
Дверь «Вредилок» распахнулась, он быстро посмотрел в открывшийся приём: перед ним стоял Джордж. Он взглянул на Перси с удивлением:
— Нет, я всё могу понять, но неужели я настолько плохо выгляжу?
Перси ничего не ответил. Он думал о загадочной брюнетке: сколько ей лет? Кем она работает? Что она любит? Понравился ли он ей?
Эти дурацкие мысли мучили его всю ночь и даже не дали нормально отшлифовать доклад. Перси ругал себя отчаянно, а на следующий день зашёл в библиотеку — взял большое исследование, посвященное родственным душам, и дома прежде чем читать, обернул его в газету. На всякий случай — для конспирации.
***
Всё лето Перси дежурил с особым энтузиазмом. Он не хотел признаваться себе в этом, но шёл к Джорджу, то и дело улыбаясь, потому что верил: она зайдёт вновь. Джордж, кажется, что-то подозревал, но, как ни странно, не шутил. Перси вдруг понял: он не помнит, какие слова написаны на запястье у Джорджа.
Дни проходили, дело подошло к осени, незнакомка не появлялась. Перси стало казаться, что он её просто выдумал. Возможно, в тот майский день ему просто напекло голову.
«Но ведь было не очень жарко, и мы находились в помещении. И всё же…»
Незнакомка приходила в сны Перси, влезала в них беззастенчиво, но дальше этого дело не шло. В ноябре Перси сдался и исчерпал весь свой энтузиазм.
«Ерунда всё это», — говорил он себе и по ночам составлял большие списки в духе «Почему я не должен был идти за ней». Количество пунктов в них частенько доходило до ста пятидесяти.
Перси хвалил себя. И ругал. И всё сразу. Он совсем не ожидал, что встретится с незнакомкой не во «Вредилках», а в родном офисе. Это произошло в начале декабря. Мистер Фаулер — их начальник — заявил во время планёрки:
— У нас новенькая, блестящий специалист. Раньше работала в частной транспортной компании, но согласилась перейти к нам после длительных переговоров, — мистер Фаулер расплылся в довольной улыбке и качнул седой головой. — Позвольте представить, мисс Одри...
За то время, что Перси её не видел Одри — какое красивое имя — успела подстричь волосы, а вот шрам по-прежнему не маскировала. Она улыбнулась и, кажется, никак не выделила Перси. Он решил, что тоже не будет обращать на неё внимания. Он пообещал себе обдумать всё на досуге, но свободного времени у Перси не было: они заказывали детали для поездов в Швеции, а тамошние маги путали документы и затягивали сроки поставок.
Перси был занят. Очень и очень сильно, а Одри Стоун мешала ему работать, пусть и сидела в другом кабинете, но всё равно вытворяла различные невообразимые вещи и подрывала дисциплину: она приходила на работу в слишком вызывающих мантиях (кто бы мог подумать, что тёмно-серый и синий — провокационные, развратные цвета), кокетничала с его коллегами, смеялась — так переливчато и раздражающе, и приятно, — она имела своё мнение по любому поводу. Она, она, она…
— В последние недели ты слишком бледный, — сказал Джордж в один из морозных январских дней. — Может, это за тобой нужно установить надзор, а?
Перси не сдержался и тяжело вздохнул:
— Есть чай?
Джордж предложил ему огневиски, но Перси отказался и подметил, что, судя по направлению взгляда Джорджа, тот хранит спиртное за большим синим ковром, приколоченным к стене.
«Нужно сказать Одри… в смысле семье».
Всё было плохо.
Стало ещё хуже, когда Филипп Джепкинс — смешливый выпускник Хаффлпаффа, с тупостью которого Перси боролся не первый год, сообщил, что собирается пригласить Одри на свидание.
— Мне кажется, я ей нравлюсь, — сказал Джепкинс, и Перси оценил остроту своего пера.
Можно ли выткнуть им Джепкинсу глаз? Пускать в ход магию не хотелось.
— Приглашу её сегодня же, — продолжил Джепкинс.
В этот раз Перси не стал исправлять доклад Джепкинса для планёрки. Пусть позорится, пусть Одри увидит… то есть пусть Фаулер наконец-то поймёт, кто тут работает лучше всех. Мысль о будущем торжестве немного поднимала настроение Перси.
Он вышел из кабинета позже всех — на часах уже было семь — и тут же столкнулся с Одри. Она едва удержалась на ногах, так стремительно неслась к лифту и, по-видимому, совсем не смотрела по сторонам. Перси пришлось поддержать её. На этот раз, как он и ожидал, ничего особенного не произошло, но сердце всё равно застучало быстрее.
«Дурацкий орган».
— Надо быть осторожнее, — сказал Перси.
Одри улыбнулась:
— Наверное, но раз тут есть такие рыцари, как вы, я могу немного расслабиться, да?
Кажется, она флиртовала с ним. Перси моргнул. Потом ещё раз. Он пытался вспомнить, как всё складывалось с Пени, но не мог. Да и к тому же Пени не была его соулмейтом, а тут… Перси сглотнул и сказал решительно:
— Никогда нельзя расслабляться.
Одри засмеялась так заразительно, что Перси осталось только присоединиться к ней.
— Вы отпустите мой локоть?
И он убрал руку, пошёл с ней к лифту, думая о том, что ещё стоит сказать. На самом деле, была только одна вещь, которая вертелась у него на языке. Перси боролся с собой и сомневался, пока Одри изучала его внимательным взглядом. Она определённо его помнила.
«И шла на свидание с Джепкинсом!»
Нет, Перси не мог этого допустить. Он примерно раз пятьдесят напомнил себе, что он вообще-то выпускник Гриффиндора и участник Второй магической войны, прежде чем сказал:
— Одри, не ходите на свидание с Джепкинсом. Вам будет скучно. Он... он даже в моделях поездов не разбирается, вы бы видели его доклад на следующую планёрку!
В этот момент они как раз вышли из лифта, и теперь Одри, развернувшись, смотрела на Перси с нескрываемым удивлением.
— Да я и не собиралась… я…
Возможно, она тоже на что-то решалась.
«Наверняка, ей страшно, в прошлый раз она вообще убежала, так что…»
— А что вы делаете сегодня вечером, Перси?
Он должен был зайти во «Вредилки», понаблюдать за Джорджем. И вряд ли кто-нибудь смог бы подменить его прямо сейчас. Перси задумался.
— Заняты?
Перси услышал разочарование в её голосе и поспешил заверить:
— У меня только одно дело, но оно не такое уж большое. Встретимся в восемь в «Лимонной гавани»?
Он надеялся, что Одри любит кофе и пирожные. Она кивнула. Всё ещё не веря в происходящее, Перси попрощался с Одри и опрометью кинулся к Джорджу.
— Ну как ты?
Джордж передал пожилой женщине в цветастой мантии её заказ и перевёл взгляд на брата:
— Серьёзно? Как я? Перси, ты влетел в мой магазин, ты даже не поздоровался… Слушай, рассказывай, что тут произошло в мае. Точнее не так — кто она? Наша постоянная покупательница?
— Нет, — сердито буркнул Перси, вспомнив, как зря проводил часы в магазине, но, подумав, добавил. — Не знаю, ещё не спросил.
Он всё ждал какой-нибудь шутки, но Джордж только хлопнул его по плечу и ушёл ставить чайник.
Глава 2«Всё понятно, правда?», Северус Снейп/Лили Эванс
— Кажется, Джеймс подаёт тебе знаки, — шепнула Алиса.
Лили тяжело вздохнула. Потом повернулась к Джеймсу и жестами попросила его успокоиться. Тот, посопротивлявшись немного, сдался, но Лили знала: как только Флитвик их отпустит, Джеймс окажется рядом.
Это начинало раздражать.
«Не надо было соглашаться на этот… поход в Хогсмид», — сказала себе Лили, наблюдая за тем, как Алиса опутывает жабу силками.
Справившись с задачей, она подмигнула Фрэнку.
«Счастливые они всё-таки. Найти свою родственную душу, только переступив порог Хогвартса, такое не каждому даётся. А я… я через два дня иду в Хогсмид с Джеймсом Поттером».
Она до сих пор не могла назвать эту встречу свиданием, хотя люди вокруг — она не знала, кто оповестил об их планах весь Хогвартс, сам Джеймс или кто-то из его друзей — говорили именно так.
«Поттер всё-таки выклянчил у тебя свидание, Эванс? И что он в тебе вообще нашёл?», — спросила Гринграсс всего десять минут назад, и Лили пришлось призвать всё своё спокойствие, чтобы не проклясть эту гадкую слизеринскую дуру.
А потом её словно молнией пронзило: раз Гринграсс знает, то и Сев — тоже. И почему она раньше об этом не подумала?
«И пусть знает», — конечно, тут же заявил тот голос, который поддерживал её всё лето.
Лили хотела бы поверить ему и сейчас, но не могла.
Лето выдалось отвратительное. Она думала об их ссоре с Севом снова и снова. Она несколько раз чуть не сорвалась и не побежала в Паучий тупик, чтобы поговорить с ним, чтобы простить его и накричать, и вытащить из того болота, в которое он запрыгнул с таким энтузиазмом. Невозможный, глупый, родной Сев.
Конечно, они так и не увиделись. Стоило вспомнить, как он выплюнул это злое, уничижительное «грязнокровка», и желание общаться с ним испарялось. Сев предал её, поставив на первое место тёмные искусства. Севу не нужна была её дружба, он наслаждался обществом Эйвери, Мальсибера и прочих отморозков. Куда ей до них.
«Но ведь и ты не совсем в белом? Кто тебя просил давать учебник Сева Джеймсу? — тут же зазвенел в голове тот второй голос, который подбивал её простить Сева.
— Так, я ведь не хотела ничего плохого. Я не думала, что Джеймс применит то заклинание против Сева.
— Ага, ведь Джеймс — святой. А ты его лучшая подруга, да? Его, а не Сева? И тебе, наверное, приятно было смотреть, как Джеймс подвесил Сева вверх головой с помощью левикорпуса — заклинания, которое сам Сев и создал. Весело было, да?
— Заткнись».
— Эй, Лили.
Она помотала головой, пытаясь избавиться от сомнений, голосов и прочей изматывающей ерунды. Потом Лили посмотрела на Мэри, которая собственно и звала её. Как оказалось, Флитвик уже перешёл на их ряд и вот-вот должен был приблизиться к парте Лили. А та даже не начинала работать с жабой.
«Ты совсем расклеилась — тряпка».
Она попыталась отгородиться от тревожных мыслей и сосредоточилась на чарах.
***
Во время перерыва Лили узнала: Джеймс просто пытался выяснить, какой шоколад она любит.
— Не стоит, Джеймс, — попросила она, сказав, что любит молочный с изюмом.
Он взлохматил свои чёрные вихры и тепло улыбнулся:
— О, конечно, стоит, Лили.
Он, кажется, действительно был влюблён в неё. Это пугало.
После занятий Лили пошла в библиотеку, забилась в свой любимый угол — рядом с небольшим окном, подальше от остальных столов — обложилась учебниками по арифмантике и принялась писать эссе.
Через пару минут она поймала себя на том, что выводит на бумаге всего одно слово: «Стоит?»
«Стоит ли мне идти на свидание с Джеймсом?», — вот что она хотела спросить.
Разумеется, бумага молчала, но Лили и тут видела упрёк. В конце концов, она уже согласилась.
«Я хотела, я хочу отвлечься».
Лили не верила, что ей это удастся. Она не видела Сева летом, не столкнулась с ним на платформе девять и три четверти, даже в экспрессе с ним не встретилась. Подумала тогда: а, может, он уже стал Пожирателем и ради этого бросил школу?
Пугающая мысль оставила Лили только, когда она смогла различить тёмную макушку Сева за слизеринским столом. Потом они и в коридорах пересекались, и на общих занятиях, но оба молчали. Сев точно хотел заговорить пару раз, но, заметив это, она сразу отворачивалась. Их пути разошлись — чем скорее они оба смирятся с этим, тем лучше.
Лили говорила себе, что верные решения всегда даются тяжело. Она повторяла это, когда сидела одна на их общем с Севом месте, около озера подальше от толпы, и делала домашку и когда видела его в зале, и когда в голову вдруг приходила интересная мысль, и отчаянно хотелось поделиться ей с Севом… Она провела весь сентябрь и половину октября в этой немой борьбе. Поэтому, когда Джеймс вдруг оказался рядом, и спросил, не хочет ли она пойти с ним в Хогсмид — неожиданно робко и с особой, теплой улыбкой, — Лили сдалась.
Ей нужно было развеяться. К тому же теперь она куда больше злилась на себя и Сева, чем на Джеймса. То, что она думает о людях, издевающихся над другими, просто потому что они существуют, Джеймс слышал ещё летом — в тот самый день и немного позже.
«Он обозвал тебя… сама знаешь как, и ты его защищаешь?», — кажется, это он сказал, когда Лили перестала кричать.
И она ушла, потому что Джеймс был прав: Северус не заслуживал её помощи. Более того — он, как оказалось, в ней вовсе не нуждался.
Из-за этих, то и дело мелькающих в голове мыслей и воспоминаний — тот самый день, когда они поссорились с Севом, точно станет её худшим воспоминанием — эссе по арифмантике давалось тяжело. Лили закончила его только через несколько часов, и то была не очень довольна своей работой.
Когда она вышла из библиотеки, то сразу увидела Джеймса и Сириуса.
— А мы ищем тебя, — сказал Сириус и притворно вздохнул.
Лили знала: Сириус не в восторге от того, что Джеймс уделяет ей столько внимания. И точно осуждает её за отказы.
— Что-то случилось? — спросила она, прекрасно зная, что ничего не могло произойти и дело вообще не в этом.
Сириус возвёл глаза к потолку. Джеймс ткнул его в бок:
— Прекрати, Бродяга.
Ох, уж эти их странные клички.
— Просто подумали, что тебе будет неприятно идти в темноте одной, — продолжил Джеймс и протянул к ней руку.
Лили отдала ему свою сумку. Судя по выражению лица Джеймса, тот ожидал чего-то другого.
— А как у вас с домашним заданием? — спросила Лили, нарушая установившуюся тишину.
Джеймс тут же повернулся к ней и начал рассказывать о том, почему домашка — это пустая трата времени, Сириус поддерживал его и даже ввернул парочку удачных шуток. Лили улыбалась, наблюдая за ними: они были такими милыми сейчас. Жаль, Сев никогда не узнает их такими. Жаль, они никогда не поймут её тоску по нему.
***
Джеймс предложил ей зайти в «Сладкое королевство», но Лили отказалась, и тогда он сразу повёл её в кафе мадам Паддифут. Раньше она бывала в «Королевстве» только с Севом, это была их традиция. Как-то раз, на втором курсе, она накупила там для него огромное количество сладостей, потому что проспорила. Сев так и не узнал — по крайне мере, Лили надеялась на это — что она специально поддалась ему в тот раз.
У мадам Паддифут как всегда было полно парочек, но Джеймс, как узнала Лили, заранее заказал стол около окна.
— Посидим тут немного, а потом пойдём в павильон с магическими зеркалами. Я взял билеты, — сказал Джеймс.
Лили кивнула. Она была в комнате кривых зеркал вместе с родителями ещё в детстве. Магические чем-то походили на них, но, судя по тому, что рассказывала Алиса, были куда интереснее.
— Спасибо.
Джеймс подозвал официанта и повернулся к Лили.
— Не благодари, это всё ерунда, я бы придумал что-нибудь ещё, получше, но ты попросила… и…
Он смутился и сразу стал таким хорошим, настоящим. Без всего этого извечного я-Джеймс-Поттер-король-вселенной.
Поэтому Лили протянула руку через стол и коснулась его ладони:
— Всё хорошо, Джеймс.
Она успела отнять пальцы, прежде чем он задержал её ладонь в своей.
К тому моменту, когда принесли кофе и пирожные, Джеймс успел рассказать ей несколько историй из своего детства, ласково поругать Сириуса — тот хотел присоединиться к ним после магических зеркал, и немного обиделся, когда Джеймс отказал ему — и несколько раз рассмешить Лили. Джеймс был славным. Особенно, когда рядом не толпились обожатели.
Поэтому Лили рассказала, как ей в пять лет удалось превратить сухую веточку в цветок, и как потом визжала Петунья.
— Не знал, что у тебя есть сестра.
— Ну я о ней почти не говорю. Мы с Туньей не особо ладим.
«Мягко говоря».
— Мне всегда хотелось иметь брата, поэтому я так радовался, когда подружился с Сириусом.
Лили кивнула, стараясь задвинуть подальше мысли о Севе.
— Слушай, — Джеймс снова потрепал свои волосы, его глаза блеснули из-под смешных круглых очков. — Это, конечно, довольно личный вопрос… очень личный, но мне всегда было интересно…
Он хотел узнать, что у неё на запястье. Наверное, не самый худший вопрос из возможных. Тем более Лили в любом случае не могла на него ответить. Она машинально поправила красный напульсник. Раньше она носила чёрный, подаренный Севом на её двенадцатилетие, но в этом году хоть и привезла его в Хогвартс, оставила лежать на дне чемодана.
— Я могу сказать первым, — говорил тем временем Джеймс. — Правда, это не особо впечатляет.
«В Джеймсе Поттере есть что-то не впечатляющее? — раздался где-то рядом полный яда голос Сева. — Да бросьте».
— У меня написано «Привет».
Он прошептал заклинание, позволяющее скрыть или наоборот показать надпись на запястье, и протянул Лили руку.
Она скользнула взглядом по коже. И, правда, короткое «привет». Какая ирония.
— И у тебя тоже? — спросила она и тут же пожалела об этом.
Вряд ли Джеймс будет в восторге от того, что у Сева на запястье тоже стоит это «привет». В конце концов, людей — как в магическом мире, так и в обыкновенном — с такой надписью на запястье настолько много, что в этом совпадении нет ничего необычного.
— У тебя… — начал он, но Лили прервала его.
Ещё раз посмотрела на запястье Джеймса.
— Нет. Я… я вообще не знаю, какие слова написаны у меня на руке.
Вот она и призналась. Джеймс удивился, конечно, открыл глаза пошире и выпалил:
— Что?
Лили почти никому не говорила об этом, но она знала: Джеймс оставит всё при себе, к тому же он ведь был честен с ней, а она тут снова вспомнила о Севе… Да Джеймс заслужил эту историю.
— Мне было три года, когда мы с Туньей разбили вазу, и я упала прямо на осколки. Сейчас мне кажется, что я с помощью магии сдвинула их в одну сторону, но не знаю точно. В итоге удар, так сказать, пришёлся как раз на левое запястье. Я его очень сильно располосовала, пришлось вытаскивать стекло, зашивать… И когда всё зажило, надписи как таковой не было, только полубуквы, которые и прочитать нельзя.
— Можно?
Вопрос Джеймс задал тихо-тихо. Наверное, этот тон, в котором сквозила нежность, её и подкупил. Лили сняла напульсник и продемонстрировала Джеймсу три длинных шрама и ещё десяток мелких. Между отметинами мелькали чёрные чёрточки, но что именно они означали, было неизвестно.
Он провёл пальцами по её шрамам, и Лили вздрогнула. Только сейчас она поняла: ей казалось, что, увидев её изуродованное запястье, Джеймс отвернётся. Он не сделал этого. Правда, она всё равно отодвинула его ладонь и быстро надела напульсник. Джеймс ничего не сказал и через некоторое время заговорил о чём-то другом. Лили была ему благодарна.
***
О надписи на её запястье — точнее том, что от неё осталось — Джеймс вспомнил только спустя месяц, когда они шли из большого зала на зелья.
— Знаешь, Лили, ты ведь можешь восстановить её, если захочешь. Магия на это способна. Та же мадам Помфри… — начал Джеймс.
Лили остановилась.
— Ты с кем-то советовался, да?
Он отвёл взгляд, и Лили поняла, что права.
— Ты не должен был, — она скрестила руки на груди и в упор смотрела на Джеймса.
— Я просто… разве тебе не хочется знать?
«Даже если хочется, это не твоё дело».
Она глубоко вдохнула, выдохнула. Джеймс был таким обходительным, таким милым и добрым в прошедшие недели. Она не могла срываться на нём за то, что он хотел узнать, родственные ли они души.
— Джеймс, прости за резкость, но ты слишком торопишься, понимаешь?
— А, может быть, это ты слишком цепляешься за прошлое? Или вообще боишься, а?
— Джеймс! — терпение и спокойствие испарились.
Он был прав. Она очень боялась.
— О, наши голубки ссорятся.
— Что она тебя всё-таки достала, Поттер?
Лили обернулась. Прямо позади них с Джеймсом стояла группа слизеринцев — Эйвери, Мальсибер, Гринграсс и там позади всех — Сев. Он окинул её холодным, пустым взглядом и отвернулся. Лили показалось, что она сейчас задохнётся.
— Пошли, Джеймс, — попросила она, а когда он не двинулся с места, видимо, решив подраться и спустить пар, схватила его за руку и буквально поволокла за собой.
Слизеринцы улюлюкали, но Лили это не беспокоило. Перед глазами всё ещё стоял Сев, будто говоривший: «Так ты с ним, да?»
«А тебе какое дело», — спросила она у невидимого Сева и, конечно же, он ей не ответил.
***
Лили гуляла с Поттером. Возможно, они уже встречались, миловались там вовсю… Северус видел их в школьных коридорах и ещё в Хогсмиде, когда они вдвоём выходили из кафе мадам Паддифут — этого мерзкого прибежища для парочек. Северус бы с удовольствием спалил его. А заодно поджёг бы Гринграсс, которая всё зельеварение шептала что-то о «грязнокровке, охомутавшей Поттера».
Ни Гринграсс, ни кто-то из этих её подружек, радостно подхватывающих любое слово этой блондинистой жабы, ничего не знал о Лили. Она бы никогда не стала «хомутать Поттера». Какая гадость.
Но она была с ним и его дружками, и в начале года отворачивалась каждый раз, когда Северус пытался заговорить с ней.
«А чтобы ты ей сказал?»
Лили хотела, чтобы он перестал интересоваться тёмными искусствами. Она не понимала: такая магия — вовсе не зло, она просто другая. И очень сильная, дающая власть. Но Лили никогда не нуждалась во власти, она и без того ей обладала.
Северус знал это не понаслышке.
Он обещал себе больше не думать о Лили, но заранее знал, что не справится. Дни текли унылые и однообразные, он отвлекался, когда придумывал новые заклинания, когда представлял, как примкнёт к Тёмному Лорду и получит силу, могущество — станет кем-то большим, чем просто «сын этих Снейпов из Паучьего тупика», «Нюниус со змеиного факультета»… Тогда Лили поймёт, зачем ему всё это было нужно.
«И она будет с Поттером, — говорил едкий голос внутри. — Ты же не думаешь, что она оценит твоё мастерство?
— Но один раз ведь уже оценила, — издевался он над собой. — Рассказала же Поттеру про левикорпус, дала ему мой учебник, а потом смотрела, как Поттер применяет моё заклятие против меня».
Голос умолкал, чтобы стать сном, растечься по венам и мучить-мучить-мучить. В снах Северуса всё было иначе. Лили ничего не говорила Поттеру про заклятье, Лили действительно ненавидела его, а не считала задавакой, который может быть забавным и даже обаятельным. Лили выбирала Северуса. Прощала его или вовсе не провоцировала на то непоправимое слово. Лили любила его.
Порой Северус просыпался в слезах и, отвернувшись к стене, чтобы никто не заметил, яростно вытирал их одеялом. Он то и дело смотрел на своё запястье, с утра не защищённое заклинанием.
«Тунья! Посмотри на это».
Он так и не смог признаться Лили, что у него на запястье её фраза. Та самая первая фраза, которую он услышал, когда в первый раз подошёл поближе к двум девочкам — одной невзрачной магле и той другой — главной — с тёмными рыжими волосами и удивительными зелёными глазами. В тот раз он просто наблюдал, как она играется с цветами, заставляя их то забавно шевелить лепестками, то подлетать вверх. Он смотрел на неё ещё десятки раз, пока не осмелился выйти. И хотя всё прошло не очень гладко, Лили действительно заинтересовалась им. Произошло самое лучшее и невероятное, что только могло случиться: он стал другом Лили.
А Лили стала его всем.
Поэтому он не сказал ей про фразу, когда она рассказала свою историю и показала шрамы на запястье — Лили считала их уродскими, а Северусу всегда хотелось провести по ним пальцами, а уже сейчас, когда он повзрослел, поцеловать — коснуться губами каждой маленькой отметины на её руке — он не хотел, чтобы Лили чувствовала себя обязанной. Порой ему казалось, что он сглупил.
«Она бы всё равно ушла к Поттеру или кому-то в том же духе», — повторял он себе, пока сражался с холодным декабрьским ветром.
Северус пошёл в Хогсмид один и теперь пытался обходить стороной все большие компании и тем более — влюблённые парочки. Его тошнило от влюблённых.
Он так сильно задумался, что не заметил завёрнутую в десяток чёрных шалей волшебницу. Сгорбленная и вся покрытая тканью она напоминала большой оживший куль тряпья.
— Аккуратней! — закричала она.
Северус остановился и выдавил:
— Извините.
Он не хотел, чтобы ведьма привлекла к нему внимание своими криками. Где-то здесь могли оказаться Лили с Поттером и остальной компанией. Он не хотел повторения сцены у озера.
— Подойди ко мне, — велела ведьма.
Северус нахмурился, но всё-таки сделал шаг в её сторону. Она вдруг схватила его за руку и стала всматриваться в линии на ладони.
Впервые за эту зиму он пожалел, что перестал носить перчатки, которые Лили подарила ему на прошлое Рождество. Северус попытался вырвать руку, он не хотел отдавать сикли за сомнительные предсказания. Повезло же нарваться на старую шарлатанку…
— Тише-тише, — сказала она. — Что ты дёргаешься. Звёзды велели мне сегодня погадать тому, кто меня обидит. Пусть это будешь ты, невоспитанный мальчишка.
Северус подавил стон недовольства.
— У меня нет на это времени.
— Правда? — она поправила одну из шалей, и теперь Северус видел рот волшебницы и длинный крючковатый — «Не хуже, чем у меня» — нос.
Тут её губы растянулись и приоткрылись, стало видно, что у ведьмы не хватает нескольких зубов.
— Если ничего не изменится до июня, то ты погубишь её. И всю жизнь будешь расплачиваться за это. Добровольно, глупый мальчик, добровольно и то, и другое.
Она рассмеялась и, наконец, выпустила его руку, а Северус отшатнулся и побежал прочь. В ушах всё ещё звенел её надтреснутый старческий голос, отвратительный хохот и эти слова.
«Ты погубишь её… Ты погубишь её».
В эту ночь в его сне Лили умерла на руках у Поттера, а Северус плакал и тянул к ней руки. Но она уже не могла его простить.
***
Лили дождалась, когда в комнате остались только они с Алисой, и отложила журнал, который читала, в сторону. Она готовилась к этому разговору все каникулы, и очень хотела, чтобы Алиса ей ответила.
— Алиса?
Та подняла голову, отвлёкшись от толстой книги. Лили не видела названия, но готова была поспорить на что угодно — это какой-то сентиментальный роман. Лили сама дарила парочку таких Алисе на прошедшее Рождество, а до того и на день рождения. Алиса обожала истории о дамах, кавалерах и их большой и светлой любви.
— Можно задать тебе личный вопрос?
Алиса, кажется, удивилась, но кивнула. Они с Лили не были близкими подругами, скорее — приятельницами. Алиса с первого курса всё время проводила с Фрэнком, но Лили знала, что ей нравится общаться с ней. И это было взаимно.
— Скажи, ты ведь сразу поняла, что вы с Фрэнком — соулмейты? Или всё-таки нет? То есть я хочу понять…
— Влюбилась ли я во Фрэнка, потому что он моя родственная душа? — продолжила за неё Алиса.
Она провела пальцами по своей толстой светлой косе, а потом стала машинально подкручивать её кончик, как часто делала, когда задумывалась.
— Нет, — наконец, сказала она. — Вообще я вроде никогда не говорила тебе, но у меня на запястье написано «Привет, я Фрэнк». И, как ты помнишь, с нами в Хогвартс приехали три Фрэнка, двое из них произнесли эту фразу, — Алиса мягко улыбнулась.
Потом продолжила, вспоминая:
— Да в поезде сначала это сказал Фрэнк Пилсбери, а потом уже — мой.
Лили с любопытством смотрела на собеседницу. Она действительно не знала, что конкретно написано у Алисы на запястье. Даже думала: там надпись в духе «Я Лонгботтом, и мы должны пожениться».
— Пилсбери нравился мне больше, но с моим Фрэнком мы вскоре сдружились. И я порой рассказывала ему, как мне нравится Пилсбери. Не знаю, как он всё это терпел, — Алиса раскраснелась. — Сейчас мне так стыдно, ну ты понимаешь. Я ведь не знала, что у Фрэнка, в смысле у Лонгботтома, на запястье «Привет, я Алиса». И что он сразу выбрал меня и влюбился…
— Постой, а я всегда думала, что вы начали встречаться чуть ли не на первом курсе.
Алиса рассмеялась:
— Ну ты что, мы же были совсем дети. То есть я, конечно, мечтала о Пилсбери, но, когда думаю об этом сейчас, понимаю, насколько это было несерьёзно. Я только на четвёртом курсе вдруг поняла, что по-настоящему мне нравится мой Фрэнк.
— «Вдруг»? — переспросила Лили.
Она пыталась понять, каково это. Просто вспышка? Или один из тех голосов, что, наверняка, живут не только в её голове, внезапно заявляет: тебе нравится твой лучший друг, начни воспринимать его как мужчину?
Абсурд какой-то.
— Не совсем «вдруг», конечно, — сказала Алиса, по-прежнему теребя свои волосы. — Он просто обмолвился как-то, что наша Мэри такая милая, и он бы позвал её в Хогсмид при случае. Я стала думать об этом, и мне кое-что приснилось, а потом я решилась на разговор… И мы стали встречаться.
— А ему правда нравилась Мэри?
Лили попыталась сравнить Алису с Мэри, но выходило плохо: одна — блондинка, другая — шатенка. Одна — добрая и спокойная, скромная, тихая, обожающая читать, другая — весёлая, вечно что-то придумывающая, шумная, постоянно пропадающая на тренировках.
«С ней круто играть в паре», — сказал как-то Джеймс.
Они с Мэри оба были охотниками и часто выполняли сложные связки и обманные трюки. В такие моменты Лили казалось, что эти двое очень подходят друг другу.
Алиса покачала головой:
— Нет. Он просто устал ждать и решил, что если я начну ревновать…
— Не думала, что Фрэнк на такое способен.
Алиса пожала плечами:
— Ну вы не сильно много общаетесь, — потом она в упор посмотрела на Лили. — Ты переживаешь из-за Джеймса?
Настал черёд Лили кивать. В декабре и во время каникул она часто думала о Джеймсе, о том, куда ведут их отношения, о том, чего он хочет от неё. Джеймс ни на чём не настаивал, они даже не целовались ни разу, только обнимались пару раз. Лили видела: он боится спугнуть её, не хочет спешить. Ей это нравилось.
Нравилась его деликатность, его шутки, которые вдруг перестали быть идиотскими, то, как он вёл себя с ней теперь — довольно уверено, но вместе с тем, как настоящий джентльмен, без наглости, без суетливости. Джеймс был умным и щедрым. Она видела его недостатки — стремление к популярности, сквозившее порой высокомерие — но также замечала и другое: он повзрослел за прошедшие месяцы. Он, кажется, старался измениться ради неё.
А ещё Джеймс считал её — Лили — особенной. Иногда её даже пугало такое обожание, такая уверенность в её непогрешимости. Вот в эти минуты она с особенной тоской вспоминала Сева. Тот действительно знал её и не идеализировал. Он мог отпустить шуточку насчёт её умственных способностей или внешнего вида, она платила ему тем же. С Севом было легко, удобно, уютно, а с Джеймсом — нет.
«Но, может, этим влюблённость и отличается от дружбы?»
Лили хотела бы задать такой вопрос Алисе, но боялась, что её раскроют. Меньше всего на свете Лили ожидала, что после довольно большой паузы Алиса подойдёт к ней, присядет на кровать и, взяв руку Лили в свою, произнесёт:
— Знаешь, можно быть счастливым и не со своим соулмейтом. Моим родителям это удалось. По крайней мере, так говорит тётя.
Лили открыла и закрыла рот. Она не знала, стоит ли доверять опыту рано умерших родителей Алисы. Но смущало её, конечно, не это.
— Но откуда ты?
— Подожди, — Алиса поднесла ладонь к губам. — Ты не знаешь? О… Мне так жаль.
Лили схватила её за плечо:
— Расскажи. В чём дело?
Алиса засомневалась, но потом всё-таки произнесла:
— Соулмейт Джеймса — Мэри. У неё на запястье фраза: «Поттер, моя фамилия Поттер». Только не говори, что я тебе сказала. Я была уверена, что ты слышала. Мэри как-то упоминала, когда мы все были тут.
— Но ведь в Англии много Поттеров, — выдавила из себя Лили, потом отпустила Алису, встала с кровати и отошла к окну.
Нужно было подумать об этом.
***
Те несколько дней, которые минули с их Алисой разговора, Лили провела в раздумьях (вообще в этом году она точно могла написать книгу о прикладной рефлексии или чём-то подобном).
— Что-то случилось? — спросил Джеймс, когда она в очередной раз провалилась в это липкое болото из собственных мыслей.
Лили только тряхнула головой. Он, конечно, ей не поверил.
«Чтобы я чувствовала, если бы Джеймс вдруг стал таким заботливым и милым с Мэри? Если бы он норовил коснуться её руки, а не моей? Если бы он дарил ей шоколад и присылал эти смешные записки на занятиях? Понравилось ли бы мне это?»
Лили не знала. Она ругала себя, она не позволяла Джеймсу подходить слишком близко. Признавалась мысленно — ей нравится это внимание, нравится тот эффект, который она производит на Джеймса. Но было что-то ещё.
Точнее — кто-то.
Если бы Джеймс переключился на Мэри, Лили бы почувствовала себя свободной.
«Но я бы всё равно не стала ближе к Севу. Я уже его потеряла. Он от меня отказался, он меня ненавидит теперь».
Она не заметила, когда именно они остановились. Джеймс взял её левую руку в свою:
— Слушай, Лили, мне кажется, тебя что-то беспокоит и сильно.
— Да нет…
— Ты не умеешь врать.
Она чуть не буркнула: «Сев говорил мне об этом».
Во время прикусила язык и вот сейчас смотрела на Джеймса, пытаясь понять, к чему он клонит. Джеймс смотрел на неё с такой нежностью, что сердце пустилось в пляс, а вот руки почему-то похолодели.
— Знаешь, я думал, почему ты такая после каникул, что случилось, — свободной рукой Джеймс коснулся её волос.
Она дёрнулась в сторону и тут же пожалела об этом. Его взгляд изменился. Кажется, Джеймсу было больно.
— Я не хочу настаивать, Лили. Не хочу пугать тебя, но, может, ты сама ждёшь от меня чего-то, а?
Он произнёс это почти скороговоркой. Лили молчала. Она ничего не ждала от Джеймса, она знала, что проблема в ней.
«Но он такой хороший, и всё это время я вроде как поощряла его. Если сейчас я отступлю, это будет неправильно, да?»
И когда она ничего не ответила, Джеймс весь точно подобрался, напрягся. На его лице была написана такая решимость, что Лили всё поняла ещё за секунду до того, как он к ней наклонился.
Джеймс прижался к её губам своими и, кажется, попытался приоткрыть её рот. Лили не сопротивлялась, но и не поддавалась. Она просто застыла на мгновение, пытаясь понять, нравится ли ей происходящее.
Было неуютно, даже холодно.
Лили переломила себя, потому что не хотела разочаровывать Джеймса. Она всё-таки открыла рот и даже запустила одну руку Джеймсу в волосы.
Когда он отпустил её — кажется, через несколько часов — Лили сделала пару шагов назад и робко улыбнулась.
Джеймс потянулся, чтобы погладить её скулу:
— Я хотел всё сделать в обратном порядке, но… давай встречаться, Лили? Ты мне очень-очень нравишься. Я, кажется…
Она поспешно закрыла ему рот рукой, но тут же отдёрнула её, когда Джеймс попытался поцеловать её ладонь.
На этот раз Лили знала, как поступит. В чём она ни капельки не сомневалась: ей нужно было время.
— Джеймс, ты очень хороший. И мне нравится общаться с тобой, правда. Я тебе очень благодарна, но я сейчас не хочу ни с кем встречаться. Понимаешь?
— Почему? — тихо спросил он.
И Лили сказала правду:
— Мне нужно разобраться в себе. Я просто не могу поступить так с тобой.
Он весь поник и теперь совсем не походил ни на блистательного Поттера — звезду квиддича, ни даже на себя — хорошего парня, способного её рассмешить.
— Прости меня, — попросила Лили и быстро пошла, почти побежала по коридору.
Сердце колотилось как бешенное, а к глазам подступали слёзы. Ночью ей снилось, что она всё рассказала Севу, и тот обнял её крепко-крепко. Потом Сев поцеловал её, и Лили проснулась ещё более разбитой, чем вчера.
Сев не должен был целовать её даже во снах. Не потому что он готовился стать Пожирателем и не разговаривал с ней уже больше полугода.
Он был её другом. И если бы она поцеловала его, это всё бы уничтожило.
«Правда, и разрушать тут уже нечего».
Лили приложилась лбом о стену и, поймав на себе удивлённый и сочувственный взгляд Алисы, прикрыла глаза.
***
Мальсибер обещал, что сегодня вечером они хорошенько развлекутся. Северус обрадовался, когда услышал это. Он уже миллион лет не веселился. С тех самых пор, как потерял Лили.
Он всё ещё видел её повсюду — конечно с Поттером и его прихвостнями — и, разумеется, она врывалась в его сны. Хуже всего были те, в которых сбывалось это треклятое предсказание.
Северус надеялся, что старая карга, которую он вспоминал так часто, давно сломала ногу. Он всё время думал о её словах.
Северус не знал точно, какого рода веселье их ждёт. Что-то, связанное с будущим служением Тёмному Лорду, что-то, способное ему понравиться. Наверняка, тёмномагическое.
Он пробрался в выручай-комнату в полночь, как и было уговорено. Его уже ждали Мальсибер, Эйвери и Розье. Все трое с одинаково гадкими ухмылками — они предвкушали развлечение. Северус огляделся — сегодня комната была просто большим тёмным залом, кажется, оббитым деревянными панелями.
— Я пожелал, чтобы не было ничего особенного, — сказал Мальсибер, заметив его взгляд. — У нас же есть палочки и фантазия.
— О, у меня много фантазий, — подхватил Эйвери.
Розье захохотал, потом убрал с лица длинную светлую чёлку и подмигнул Северусу:
— Ты будешь в восторге, попробуешь какое-нибудь из своих заклинаний.
С этими словами Розье пошёл в самый тёмный угол комнаты, достав палочку, он сдвинул то, что там лежало на середину.
Только тогда Северус понял: это мешок с телом. Дело принимало серьёзный оборот.
«А чего ты ждал? Раздачи рождественских подарков?»
Северус хотел спросить, кого это они поймали, но тут Розье произнёс заклинание, и мешок распался. Язык отнялся, руки и ноги, кажется, тоже.
На полу лежала Лили.
— Я разбужу её, — Эйвери подошёл поближе и ударил Лили по лицу.
Розье скривился:
— Пачкаешься о грязнокровку.
Северусу казалось, что в его глаза, уши и рот натолкали ваты, что это всё страшный сон.
«Ты погубишь её… ты погубишь её».
Но ведь речь вроде шла про июнь.
— Мне кажется, или ты побледнел?
Этот вопрос подошедшего к нему Мальсибера, подействовал на Северуса как струя холодной воды. Надо было действовать. Надо было спасать Лили, а не стоять тут и позволять им бить её. И ведь явно они планировали сделать что-то похуже, они хотели, чтобы он помог им.
На смену замешательству пришла ярость. Она всегда была рядом, сколько Северус себя помнил. Она отступала, растворялась только рядом с Лили. Но сейчас Северус нуждался в этом гневе. И он спас его.
— Сектумсемпра!
И Мальсибер упал на пол, истекая кровью.
Ошарашенный и злой Эйвери тут же прицелился в Северуса. Конечно, круциатусом. Он любил запрещённые заклятья, а выручай-комната в этот раз точно была заколдована так, что прикрыла бы любую тёмную магию.
Северус выставил щит. Он получился мощным — отразил и летевшее в него проклятье Розье.
Времени изощряться не было. Северус ещё раз использовал сектусемпру на этот раз против Розье. Эйвери был зол.
— Экспульсо!
Северус едва успел увернуться. Он старался увести Эйвери подальше от Лили.
— Круцио! — взревел Эйвери.
На этот раз он попал. Боль пронзила тело Северуса. Боль выворачивала каждую клеточку его тела наружу. Он не хотел кричать, но уже через секунду орал и визжал, и ревел. А Эйвери смеялся:
— Будешь знать, любитель грязнокровок. Ты же понимаешь, я хотел тебя проверить. Мальсибер говорил, что ты бросил эту чушь с Эванс, но я то видел, как ты на неё смотришь. Хочешь её трахнуть, так она всё равно не даст такому уроду, как ты…
Наверное, он говорил что-то ещё. Эйвери обожал долгие речи. Северус не понимал, не различал слов, ничего не видел. Он думал о том, что умирает так глупо и бесполезно, не успев даже по-настоящему попросить прощения у Лили, подставив её под удар. Ему показалось, что раздался крик, что была ещё одна вспышка, но всё это пронеслось так далеко. Взвыв последний раз, Северус потерял сознание.
***
Он очнулся от того, что кто-то гладил его по лицу и шептал:
— Проснись, Сев, пожалуйста, нам нужно уходить. Нужно позвать кого-то, а то Мальсибер и Розье умрут от кровопотери.
Видение говорило голосом Лили, а ещё у него были её руки — нежные, родные.
— Сев, Сев, — настаивал голос.
И тут он пришёл в себя. Перед ним и, правда, сидела Лили. Он заметил, что щека у неё красная, и вспомнил произошедшее. Как Эйвери ударил её по лицу… подонок. Гавнюк. Он убьёт его, встанет и убьёт.
Видно, что-то промелькнуло на его лице. Лили взглянула на него с беспокойством, почти со страхом. Но секунда прошла, и это выражение исчезло
— Как ты? — спросила она, всё ещё машинально поглаживая его по щеке.
Он бы многое отдал, чтобы это мгновение длилось вечно.
Тут раздались всхлипы.
«Мальсибер. Розье».
— Нормально… Я могу им помочь.
Северус бы с удовольствием бросил их тут умирать. Лили могла, сколько угодно твердить, что они его друзья, но она не понимала. Они были его единомышленниками, пока не стали угрожать ей. Они нравились ему, пока не посмели поднять на неё руку.
Но он видел — Лили не позволит ему оставить их так. А кто мог спасти их, кроме человека, создавшего это проклятье?
И пришлось возиться с обоими гадёнышами. Облегчив их муки и вернув большую часть крови в тела, Северус оглушил каждого петрификусом. Потом они вместе с Лили леветировали их в коридор за несколько метров от выручай-комнаты. Работёнка была не из лёгких. Северус чувствовал себя ужасно, тело ныло, голова раскалывалась. Его спасало только присутствие Лили, но он знал: сейчас они решат всё с этими уродами, и Лили накинется на него, потому что для неё он — один из них, и неважно, что он сделал.
— Их скоро найдут, — сказала Лили.
Она что-то говорила о графике дежурств и старостах, Северус кивал, пропуская слова. Он слишком устал. Даже не заметил сначала, что Лили поддерживает его. Потом она помогла ему залезть в нишу за доспехами. Там они ждали, когда заберут Эйвери и остальных.
Лили была совсем близко, прижималась к нему, почти обнимала его за плечи. Дыхание сбилось, Северус прикрыл глаза и от усталости, и чтобы лучше запомнить этот момент. Вряд ли он когда-нибудь ещё сможет быть с ней вот так. Точно не теперь, когда она повсюду ходит с Поттером. Когда она ненавидит его — Северуса.
«Но в её взгляде, когда ты очнулся, не было ненависти».
Северус тут же выгнал из своей головы эту дурацкую надежду.
Через минут пять-семь действительно пришли какие-то старосты и, увидев лежащих, побежали за мадам Помфри. Северус запоздало подумал, что прятаться здесь, было на редкость глупой идеей.
«Нас же найдут. Найдут и обоих заподозрят».
Но, видно, судьба — или кто там — была на их стороне. Мадам Помфри и старосты забрали Мальсибера и других и ушли, громко переговариваясь.
Они с Лили ещё немного постояли в нише на всякий случай.
— Давай вернёмся в выручай-комнату, — сказала Лили. — Ненадолго. А то сейчас сюда точно придёт Дамблдор, а, может, и кто-нибудь ещё.
Он пожал плечами.
На этот раз комната превратилась в небольшое медкрыло с кроватью и шкафчиком забитым целебными зельями. Лили тут же велела Северусу прилечь. Он не мог сопротивляться. Только смотрел, как она мерит ему температуру рукой, и достаёт зелье, и заставляет его выпить настой.
— Скоро надо будет уходить. Могут обнаружить, что тебя нет и…
Северус коротко рассмеялся, хотя ему совсем не было весело:
— Какая разница? Как только они проснутся, сразу скажут, что я напал на них, и меня отчислят. Всё прозрачно. Так что лучше посидим здесь. Хотя… — он нахмурился. — Тебе лучше идти. А завтра скажешь всё… всё.
Он представил завтрашний день, как его сначала вызывают к Слагхорну, а потом к Дамблдору, как его палочку ломают, а он сам отправляется к родителям… Нет, туда он точно не поедет. Он всё бросит и сбежит куда-нибудь. В крайнем случае всегда можно утопиться.
Вряд ли кто-то будет по нему скучать.
Тут Лили присела рядом с ним, на кровать, произнесла:
— Я не оставлю тебя.
У Северуса перехватило дыхание.
— Прости меня. И я… я ничего не знал, не знал, что это будешь ты.
Она дёрнулась, как от удара.
— А если бы это была не я, тебя бы всё устроило?
Северус не мог врать ей, поэтому просто отвёл взгляд. Потом выпалил зло:
— Если ты не заметила, я спас тебя. Разве это не важнее?
Зелье начинало действовать, силы возвращались к нему.
Во взгляде Лили было столько боли, что уж лучше бы она его ударила:
— Спасибо, Сев. Спасибо. Но нам пора, пошли.
Она взяла его за руку, видимо, хотела помочь встать. И тут он кое-что понял: её напульсник сбился, но её запястье — на нём больше не было шрамов. Только чистая белая кожа — и целовать её хотелось так же сильно, как и те отметины, которые он так хорошо помнил — а на ней надпись: «Все понятно, правда?»
— Лили?
Неужели это его голос прозвучал так слабо, так отчаянно?
Она обернулась и тут же всё поняла. Залилась краской.
— Я… я ходила к мадам Помфри вчера. Она помогла мне.
Он не понимал:
— Но ты ведь не хотела знать, никогда. Ты говорила, что это ограничит твою свободу, и…
«Это ведь мои слова».
Северус посмотрел на неё ещё раз и догадался:
— Поттер попросил тебя, да? Захотел убедиться, что вы идеальная пара?
«А вот и хрен ему».
Лили высвободила свою руку, посмотрела на своё запястье так, будто оно не ей принадлежало:
— Я сделала это не из-за Джеймса. Я сделала это, потому что сама захотела. И перестань кричать на меня, Сев, — она грустно улыбнулась. — Хотя я рада, что тебе уже лучше.
«Знала бы ты — насколько».
Только вот меняет ли это что-то?
Секунды тянулись, превращаясь в минуты. Северус знал, что должен сделать, но это пугало.
«Или сейчас, или никогда».
И он закатал рукав на своей левой руке, подставил её Лили под нос, чтобы она точно прочитала.
— Тунья! Посмотри на это, — прочитала она. — Но ты говорил… говорил…
Её голос сорвался, кажется, она готова была заплакать, но сдержалась. Хотя, если учесть, сколько всего она пережила за этот вечер, эту ночь, то, что она не бьётся в истерике говорит только об одной, совершенно очевидной вещи: Лили Эванс — особенная девушка.
— Я не хотел давить на тебя, Лили.
И тут первая слеза-горошина всё-таки потекла по щеке Лили, а потом она разревелась. Северус понимал её, он и сам едва сдерживал слёзы — и радости, и злости, и горечи. Всего было так много. Он прижал Лили к себе, обнял её покрепче, и они долго сидели вот так, тесно прижавшись друг к другу.
Жаль, мир не мог остановиться сейчас.
***
Ветер трепал волосы Лили, она сидела около озера, прислонившись к стволу большого дуба. Прошло почти четыре недели с той истории, но ей всё ещё снилась ночь в выручай-комнате — точнее вторая её часть, как Сев показал ей слова на своём запястье, каким смущённым и счастливым он был в тот момент. И его объятья — самые надёжные в мире.
Лили запрокинула голову назад, прижалась затылком к холодной коре дерева.
Она тогда смогла убедить Дамблдора не исключать Сева. Рассказала всю правду, убрав несколько деталей. И Дамблдор поверил ей (или сделал вид, что поверил): Сев остался в Хогвартсе, а Розье и остальные отправились по домам. Так гласила официальная версия. Лили, как и почти все в Гриффиндоре, верила, что слизеринцы улетели к своему хозяину — Тому-Кого-Нельзя-Называть. Не иначе.
Правда, они с Севом всё равно не разговаривали — с той самой ночи. Он закрылся от неё, да и сама Лили не спешила разбираться с клубком, в который связались их чувства, мысли, прошлое и будущее.
Она боялась, хотя и признавалась в этом только себе.
Ей стало страшно ещё тогда, когда мадам Помфри помогла ей восстановить надпись, и Лили увидела слова.
«Все понятно, правда?»
Это была фраза Сева. Она бы никогда её не забыла, даже если бы прожила тысячу лет. Как он тогда вышел из-за кустов, как назвал её волшебницей…
И в те часы, когда она не знала о его давнем обмане, о том, что у него вовсе не «Привет» на запястье, она всё не могла понять: как так? Разве такое возможно?
Но вскрывшаяся правда ничего не упростила.
Что если он соврал ей тогда насчёт фразы не потому что «не хотел давить на неё»? Вдруг всё было проще — вдруг она просто никогда не нравилась ему в этом смысле?
Лили почти убедила себя в таком варианте, в такой правде. Ведь если подумать Сев действительно никогда не вёл себя, как влюблённый.
«А ты сама? — спрашивал противный голос внутри. — Ты тосковала по нему, он тебе снился, но ты ведь гуляла с Джеймсом, ты даже целовалась с ним один раз».
И Лили затыкала уши пальцами, точно это могло помочь, и вспоминала, как хорошо было в объятиях Сева — куда лучше, чем с Джеймсом, но ненавидела себя за это сравнение.
«Я не поняла сразу, значит, вообще ничего не заслужила. К тому же я действительно не нравлюсь Севу».
И пусть это было глупостью, сейчас Лили переживала из-за своего открытия, из-за тягучей невзаимности, куда больше, чем из-за тёмной магии, которой пользовался Сев. Ведь, в конце концов, он спас её и даже вылечил слизеринцев, хотя это тяжело ему далось.
«Но ведь зачем-то он пришёл в выручай-комнату. И вовсе не для того, чтобы поиграть в героя».
Лили поёжилась. Беспокойства было так много, что часть пришлось задвинуть на второй план. Возможно, она выбрала не ту часть.
Она встала с холодной земли и закашлялась. Совсем замёрзла.
У неё было ещё одно важное дело. Лили собиралась расправиться с ним прямо сейчас.
***
— Джеймс, мы можем поговорить? — она подошла к нему со спины.
Джеймс как раз сидел на кресле в гриффиндорской гостиной, рядом — на самой ручке, как на жёрдочке — примостился Питер. Напротив на диване раскинулся Сириус, они с Джеймсом что-то обсуждали, вроде про квиддич. Ремус был тут же — перелистывал учебник по трансфигурации.
Когда Лили обратилась к Джеймсу, все четверо подняли на неё глаза. Стало неудобно, но она должна была пройти через это.
— Да, конечно, — откликнулся Джеймс и тут же встал.
Во взгляде Сириуса Лили прочитала предупреждение: не смей обижать его, не смей разбивать ему сердце.
Лили горестно вздохнула. Конечно, после той ночи, когда её похитили, Джеймс переживал больше всех, они много говорили. И, кажется, он так и не поверил, что Сев специально пошёл туда, изначально зная о её похищении и надеясь спасти её.
А потом, когда страсти немного улеглись, всё пошло почти, как прежде, до её отказа встречаться с ним. Разве что Джеймс больше не старался коснуться её руки. Но взгляд выдавал его с головой, и Лили хотела прекратить это. Она ведь желала Джеймсу добра.
Они вышли в коридор и встали недалеко от входа, но так, чтобы Полная дама не могла их слышать.
— Джеймс, — начала Лили. — Мне неловко это говорить, но я должна, потому что за этот год мы сблизились, и ты мне, правда, очень дорог. Если ты… если ты думаешь, что мы можем стать не только друзьями, забудь об этом, пожалуйста.
Она всё время смотрела ему в глаза — в эти карие глаза, такие добрые, когда он обращался к ней.
По лицу его пробежала тень. Джеймс потянулся к ней, но потом убрал руку:
— Хорошо. Если всё так серьёзно, если ты больше не сомневаешься…
Лили кивнула.
— Я не хочу, чтобы тебе было больно.
Его губы растянулись в натянутой, болезненной улыбке:
— Смешно. То есть спасибо, но всё это не просто, ты же понимаешь?
«Сев соврал мне, потому что я ему никогда не нравилась, а обнимал из жалости».
О, разумеется, она понимала, о чём говорил Джеймс, — даже слишком хорошо.
Лили повернулась, чтобы уйти, но её остановил вопрос, от которого по телу сразу пробежал холодок.
— Могу я узнать, кто счастливчик?
— Никто, — выпалила она, и, заметив его скептический взгляд, исправилась. — В смысле я ему не нравлюсь.
Глаза Джеймса расширились, он выдохнул с чувством:
— Ну и дурак же он тогда.
И они рассмеялись, а потом Джеймс улыбнулся уже по-настоящему:
— Знаешь, Лили, я думаю, мы должны остаться друзьями. Хорошо?
И она согласилась.
***
Северус пошёл в Хогсмид как-то машинально, не особо задумываясь, зачем он это делает. С той самой ночи он многое делал именно так — просто по привычке.
Из-за отчисления Эйвери и остальных, и той роли, которую ему приписала Лили — нет, он, конечно, был отважен тогда, и мысль о собственной храбрости доставляла ему удовольствие, но не так, как Лили рассказала директору — он стал ещё менее популярен среди других слизеринцев, чем был раньше. Не то, чтобы все они обожали Розье или Мальсибера, но он предал их ради гриффиндорки, ради маглорождённой. Этого ему не могли простить.
Северус не нуждался в прощении, но он знал и ещё кое-что: стать Пожирателем теперь будет куда сложнее. Вряд ли Тёмный Лорд поприветствует его и погладит по головке за такое поведение.
«Но если я всё-таки получу метку и обрету власть, новые знания, то где гарантия того, что через какое-то время всё это не повторится? Что мне не придётся защищать Лили опять? И если я не справлюсь?»
Его мучили и другие более глобальные вопросы — те, что задавала проходившая там, за пределами Хогвартса, война — разве победа Тёмного Лорда не означает смерть Лили?
«И почему я раньше этого не понимал?»
Северус брёл по улице, стараясь обходить лужи, и внимательно смотрел по сторонам. Он боялся напороться на ещё одну безумную гадалку, и узнать что-нибудь ужасное. От знаний и без того раскалывалась голова.
У Лили на запястье — его фраза. Это смущало, хотя он часто думал, что должно быть именно так: если у него на руке идиотская «Тунья», как Лили могла не оказаться его соулмейтом? Конечно, правда ничего не меняла.
Стоило вспомнить о Лили — как будто он когда-то забывал — и вот она выросла прямо перед ним, точно из-под земли, а рядом с ней Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю, чьё распределение на Гриффиндор всегда было для Северуса одной из самых больших загадок. И чем этот слизняк подкупил шляпу?
— Привет, — поздоровалась Лили.
Он не хотел с ней разговаривать, в последние дни он почти не видел её в этой компании и уже понадеялся, что она избавилась от Поттера и его прихвостней.
— Эй, Нюниус, с тобой поздоровались между прочим, — сказал Блэк, делая шаг вперёд и преграждая ему дорогу.
Поттер почему-то молчал. Странная перемена. Люпин, как всегда, сделал вид, что он здесь ни при чём и вообще святой, Петтигрю застыл в ожидании шоу.
«Как же вы всё меня достали».
Северус и Блэк одновременно выхватили палочки и наставили их друг на друга, заклинание вертелось на языке.
— Стойте! — Лили оказалась между ними и тоже достала палочку.
Лили направила её на Блэка.
Лицо Поттера будто свело судорогой, он вдруг выплюнул:
— Ах, вот, значит кто… А я не верил.
— А я тебе говорил, — подхватил Блэк.
— Опусти палочку, — велела ему Лили.
Опять она его защищала, опять лезла не в своё дело. Как же Северус ненавидел это. Она не должна была считать его слабым и нуждающимся в защите. Он постарался успокоиться, но получилось всё равно резко:
— Лили, это между нами.
Она обернулась к нему. Почему-то Лили улыбалась:
— Не стоит.
Что «не стоит»? Повторять ошибки прошлого? Так, он и не собирался. Он бы скорее отрезал себе язык, чем снова назвал её грязнокровкой.
Тем временем Лили повернулась к Поттеру и Блэку:
— Я немного поговорю с Севом. Думаю, вы и без меня хорошо погуляете.
Блэк грязно выругался. Поттер отвёл взгляд, потом вдруг сделал шаг к Лили, и Северус напрягся. Чего он от неё хотел? Поцеловать на прощание?
Но вместо этого Поттер прошептал яростно:
— Если ты о нём говорила, то всё не так, Лили. Я не понимаю, как ты можешь не замечать. Ещё увидимся.
Лили побледнела. Она стояла и смотрела Поттеру вслед, пока он не скрылся с остальной компанией.
Северус легко тронул Лили за плечо:
— Что Поттер опять настраивал тебя против меня? И в чём меня на этот раз обвиняют — я похищаю первокурсников и съедаю их мозги?
Она кинула на него долгий, внимательный взгляд и не улыбнулась.
— Нет, — тихо сказала она. — Давай уйдём с дороги.
Они подошли к лавочке, стоявшей между двух домов. Неказистая, готовая вот-вот развалиться конструкция не внушала Северусу доверия, но Лили всё равно на неё села и похлопала рядом с собой. Он подчинился, как делал всегда в той прошлой жизни, где они были лучшими друзьями без всяких оговорок.
«И только друзьями».
Вместо неба над их головами расстилалась серая хмарь. Северус знал: скоро эта муть превратится в тучи и начнёт поливать их. Ветер был зябкий и неприятный.
— Долго сидеть не будем, ты заболеешь, — сказал он.
Лили вдруг улыбнулась:
— Мне этого не хватало.
Северус решил пропустить фразу мимо ушей, чтобы не расплыться от радости и не позабыть всё:
— Так, что тебе наболтал твой парень?
Вообще-то он не слышал о том, что Лили начала встречаться с Поттером — а такую новость сплетницы вроде Гринграсс точно бы не пропустили — но на всякий случай решил проверить.
— Ты думаешь, что я… — голос Лили прервался от возмущения.
Северус знал: она не притворяется. Врушка из неё всегда была плохая.
Но он только безжалостно пожал плечами.
— Я не встречаюсь с Джеймсом, мы друзья.
— Как трогательно.
Она смерила его злым взглядом:
— Хватит, Сев.
— Почему? Святой Поттер обидится?
Он не ожидал, что она вдруг придвинется ближе и заглянет прямо ему в глаза.
— Я отказалась встречаться с Джеймсом вообще. Я попросила его не питать никаких надежд, потому что… — она вздохнула, будто совершала нечто очень серьёзное, очень смелое. — Моё сердце занято. Точнее я не говорила прям так, но Джеймс всё понял. И… ещё я сказала, что человек, который мне нравится, не влюблён в меня. Совсем.
Информации было слишком много. Северус захлопал глазами. Кажется, он выхватил только последнее предложение и, конечно, то, что Лили отказала Поттеру…
— Какой человек тебе нравится?
И уже спросив, он вдруг понял.
«Если ты о нём, то всё не так, Лили», — кажется, так сказал Поттер, прежде чем уйти, но тогда получается. Нет, этого не может быть.
— Мне нравишься ты, Сев, — выдохнула Лили. — Не только как друг. Я не собиралась тебе говорить, я понимаю, что это не взаимно, но раз уж так вышло…
Если бы сюда аппарировал сам Тёмный Лорд и напал на него, Северус бы чувствовал себя свободнее и скорее бы поверил в произошедшее.
Он ведь знал, что не может нравиться Лили. Поэтому он не сказал ей о фразе на своём запястье, она не должна была чувствовать себя привязанной. Лили — солнце, Лили — добрая, светлая, порой вредная до жути, но такая красивая, такая чистая. И сейчас она просто ошиблась.
И тут Северус понял — фразы, соулмейты. Случилось то, чего он так боялся, она узнала об их связи, и решила пожертвовать собой. Какая глупость.
Он скривился и отодвинулся от неё:
— Не надо, Лили.
— Что?
— Не надо говорить этого из жалости или ещё из-за какой-то гриффиндорской ерунды, слышишь? — он вскочил со скамейки и смотрел на неё сверху вниз — на эти её тёмно-рыжие волосы, такие шелковистые, и на розовые губы, которые так хотелось поцеловать.
— Мне не нужно всё это, не нужны твои подачки! Эти фразы — просто глупость, и ты не должна, не должна идти на поводу у всякой хрени!
Он кинулся прочь, и уже через несколько секунд услышал — она догоняет его. А потом Лили потянула его за край мантии, и Сев чуть не рухнул. Выругался, обернулся.
— Ну что ты? Я же понимаю, тебе нравится Поттер, он, не может, не нравится, правда?
И тут она закричала:
— Прекрати! Прекрати эту жалкую тупую истерику, Сев! Ты что, правда, думаешь, что я такая тупая? Что я стала бы говорить всё это только из-за надписи на запястье? И какого чёрта ты… ты… Причём здесь Джеймс, когда это я, я тебе не нравлюсь, ведь ты всё знал, знал про надписи и молчал, идиот несчастный?
На них стали оглядываться прохожие. Пожилые волшебники неодобрительно качали головами.
Северус смотрел на них, чтобы прийти в себя. Выходило плохо. Он снова взглянул на раскрасневшуюся, растрёпанную Лили. Она была зла. Нет, даже хуже — в ярости. Северус не помнил, когда в последний раз видел её такой.
Но единственное, что он смог выдавить из себя:
— Ты, ты думаешь — ты мне не нравишься?
— Да, а разве это не так? Разве иначе ты молчал бы и прятался от меня четыре недели?
Она потихоньку успокаивалась, по крайней мере, кричала не так громко, но всё ещё тряслась.
Северус моргнул, потом ещё раз. Лили думает, что не нравится ему, что он может не ответить ей?
Он и сам не заметил, как расхохотался. Серьёзно. Он никогда не слышал вещи абсурднее. Даже в тот раз, когда Розье нашёл сочинённые Мальсибером стихи и читал их вслух.
— О, так ты считаешь это забавным! Отлично! — она отвернулась от него.
Смех тут же оборвался.
Северус успел схватить её за руку, прежде чем Лили убежала. Просто сделал шаг вперёд и сомкнул пальцы на её запястье. Притянул к себе эту невозможную девушку. И теперь она стояла спиной к нему, заключённая в его объятия, и он чувствовал, как по венам растекается тепло, как постепенно накаляется то ли он сам, то ли воздух вокруг.
И прижимая её к себе крепко-крепко, чтобы не вырвалась, он спросил прерывающимся голосом:
— Это, правда, не из-за надписей?
— Да, — выдохнула Лили. — Я скучала по тебе всё время и боялась за тебя… и — она помедлила и понизила голос, — мне снилось, как ты меня целуешь, из-за этого я и пошла к мадам Помфри.
Северус не знал, чем заслужил такое счастье. Слов не было, а если бы он сомкнул объятия ещё крепче, то точно задушил бы Лили. А он так боялся сделать ей больно.
«И при всех обозвал грязнокровкой, и хотел стать Пожирателем, зная, что они делают с такими, как Лили. И после этого ты считаешь идиотом Поттера?»
Лили аккуратно заставила его расцепить руки. Он напрягся. На секунду показалось, сейчас она повернётся к нему и закричит: «Правда, смешная шутка, Сев?»
Вместо этого Лили поднялась на цыпочки и легко коснулась его губ. Северус никогда ни с кем не целовался, он даже не думал, что кто-нибудь когда-нибудь захочет оказаться так близко к нему. Что это будет Лили.
И поэтому он удивился, когда она осторожно заставила его приоткрыть рот, а потом их языки соприкоснулись, и мысли о том, какой он неуклюжий, испарились. Осталась только Лили, её губы, её прикрытые глаза.
Когда она отстранилась от него, Северус не разомкнул объятия. Он, кажется, готов был всегда ходить вот так — с Лили в обнимку, пусть это и было ужасно по-дурацки.
Она улыбалась.
***
На выпускной бал Лили после долгих колебаний надела тёмно-зелёное платье, которое ей подарил Сев. Конечно, это было немного не патриотично — пожалуй, даже очень — но Сев всё лето проработал во «Флориш и Блоттс» консультантом (без конца ругая тупых покупателей), чтобы заработать на него и ещё себе на парадную мантию — чёрную с изумрудным отливом. Лили не могла его обидеть.
Когда она спустилась в гостиную, Блэк присвистнул:
— Кажется, кто-то совсем ослизеринился.
— Оставь её, Бродяга, — тут же оборвал его Джеймс.
Лили улыбнулась им обоим. Откровенно говоря, она всё ещё злилась на Сириуса из-за той истории с Ремусом — Сев рассказал ей полную версию событий в мае прошлого года — но знала: пусть Сев с ней никогда не согласится, Сириус не так уж и плох. Он бывает капризным и злым, он импульсивен, но он вовсе не демон ада. Жаль, Севу этого не докажешь.
Как и того, что шутки Джеймса могут быть вполне приятными.
Но Лили до сих пор удавалось с более-менее переменным успехом совмещать две эти стороны своей жизни. Ясно дело, что перевес в девяноста процентах случаев был на стороне Сева, но и их дружба с Джеймсом не зачахла.
Тут к ней подошла Алиса, она взяла Лили под руку:
— Пойдём, красотка? Фрэнк спустится чуть позже, говорит, у него для меня сюрприз.
Ответила она на молчаливый вопрос Лили.
И они пошли в зал (Перед этим Лили, конечно, поблагодарила Джеймса и скорчила рожицу Сириусу — пусть знает). На Алисе было золотистое платье свободного покроя с рукавами-фонариками.
Лили сделала ей комплимент, и Алиса мило покраснела.
— Ты тоже выглядишь просто волшебно. Никогда раньше не видела тебя в зелёном.
— Ну, это неудивительно, — Лили рассмеялась и вслед за Алисой покраснела, вспомнив тот раз, когда примеряла зелёный галстук Сева.
Как он тогда сказал, притворяясь сердитым: «Это точно какая-то магия, не можешь же ты стать ещё более привлекательной, а?»
— Это Сев подарил мне платье. Сам выбрал, — похвасталась она, потому что Алиса была единственной из её подруг, с кем она изредка разговаривала о Севе, и кто не пытался отговорить её от «неверного шага», когда они только начали встречаться.
— О, — Алиса явно была не на шутку впечатлена. — Сам выбирал? Знаешь, честно говоря, очень трудно представить это. Но платье, правда, хорошее. Он молодец.
Лили улыбнулась. Она и сама сначала не могла поверить, что Сев пошёл в магазин платьев и выбрал ей наряд, и ни с чем не промахнулся. Картина на грани фантастики, но за это она так сильно и любила его — Сев не переставал её удивлять. Сев, кажется, действительно был готов на всё ради неё. Даже заняться шопингом.
— И кого это хвалит миссис Лонгботтом?
Сев, как обычно, подкрался незаметно. Лили всегда думала, что с такими навыками из него бы получился идеальный шпион. А если вспомнить, как он за последний год продвинулся в окклюменции («Надо же чем-то заняться, раз с тёмной магией мы теперь встречаемся не так часто», — шутил он, когда она спрашивала, почему он столько времени посвящает этому искусству), вопросов вообще не остаётся.
Алиса тем временем притворно надулась:
— Ну вот опять он начинает.
Лили приобняла Алису за плечи:
— Не обижайся на Сева, он почти безобидный.
Он тут же встряхнул волосами — помытыми в честь выпускного, — изображая негодование. Лили невольно залюбовалась им. Ему шла и эта подчёркнутая аккуратность, и новенькая, сшитая точно по его меркам мантия. Лили ещё никогда не видела его таким красивым, таким взрослым.
— И что я такого сказал? — возмущался Сев, пока она его разглядывала. — Очевидно же, что ты миссис Лонгботтом и что Фрэнк просто пока не делает тебе предложение по очевидным причинам.
Алиса нахмурилась, но в уголках её губ затаились маленькие смешинки. Лили видела их. Наверняка, Сев — тоже. Лили нравилось, что хоть с кем-то из её приятелей у Сева нормальные отношения. Они даже как-то столкнулись в Хогсмиде вчетвером — она, Сев и Алиса с Фрэнком — и неплохо провели вместе пару часов. Настоящее свидание двумя парами — Лили любила такие обычные, повседневно-романтичные вещи.
Правда, с того момента Сев не звал Алису иначе чем миссис Лонгботтом.
Обычно Алиса притворно обижалась и на этом всё заканчивалось, но тут у неё, видимо, было особенно хорошее, шаловливое настроение, потому что она сказала, подмигнув:
— Ну раз всё так, как ты говоришь, Северус, то Лили у нас — миссис Снейп, да?
Лили готова была поклясться, что они с Севом синхронно покраснели. Чтобы скрыть смущение, она обошла Алису и поцеловала Сева в щёку. Тот явно был рад такой поддержке и показал что-то Алисе из-за спины Лили — может, пальцем погрозил? В любом случае Алиса не выглядела расстроенной или обиженной, скорее — развеселившейся. Тут к ним подошёл Фрэнк и, поздоровавшись, увёл Алису в сторону.
Лили потянула Сева в большой зал. Там сейчас не было столов, только профессорский остался на своём месте. Помещение украшала символика всех четырёх факультетов, а на полу стояли только — точно раскиданные тут и там — небольшие столы с едой. По периметру разметили скамейки. К Лили тут же обратилась профессор Макгонагалл: нужно было помочь с сортировкой аттестатов. Лили справилась с задачей играючи.
А потом зал заполнили выпускники, их родители — те, что захотели и смогли приехать, были и некоторые ученики младших курсов.
Лили стояла рядом с Севом — он обнимал её за талию со спины, как она любила — и слушала Дамблдора. Он говорил о тяжёлых временах — и Лили знала, что всё так, газеты и магические, и магловские приносили только плохие, пугающие вести — о том выборе, который они уже сделали, и который им только предстоит. Она сжала руку Сева на этих словах, хотела, чтобы он не сомневался — она понимает, она гордится им, она ни на секунду не забывает.
И когда ей вручили аттестат — одной из первых, как лучшей из учениц — Сев легко поцеловал её в щёку, хотя на них, кажется, смотрел весь зал (и никого не волновали успехи Амелии Гринграсс).
Этим вечером Лили улыбалась и смеялась так много, что выбилась из сил от невероятного, окутавшего её счастья. Она знала: там за окном война, там Тот-Кого-Нельзя-Называть мстит всему миру за то, что так и не понял, как прекрасна любовь (По крайней мере, Лили была уверена — причина именно в этом. Сев не комментировал её теорию, только прижимал Лили покрепче к себе), но здесь и сейчас они были молоды и счастливы. Они жили моментом.
Они танцевали, не переставая, хотя до этого Сев клялся, что вообще не выйдет туда, где «толпы олухов дёргаются под рванные ритмы». Но Лили убедила его.
— Ты вьёшь из меня верёвки, — говорил он, прижимая её к себе покрепче.
Лили пожала плечами:
— Ну если ты так сильно не хочешь танцевать, я всегда могу пригласить… Ремуса, например.
Конечно, Сев тут же нахмурился и решительно помотал головой.
Он был страшным собственником. Лили боролась с этим понемногу, но не слишком переживала. В главном он всегда давал ей свободу.
Когда они всё-таки сделали перерыв между танцами и присели, Сев принёс напитки — сливочное пиво — и, подавая ей бутылку, сказал:
— Я вчера получил ответ от профессора Стоуна.
— И молчал!
Профессор Стоун возглавлял крупный британский институт, который занимался изобретением заклинаний и созданием новых зелий. Сев хотел попасть туда на стажировку.
— Ну ты была занята всеми этими делами из разряда я-главная-староста-школы-и-пусть-все-уйдут-с-дороги.
Она легко шлёпнула его по руке.
— Что он написал?
Улыбка-молния пробежала по губам Сева — Лили лишь изредка удавалось её поймать и никогда — сколдографировать, хотя она очень этого хотела.
— Он берёт меня.
— Отлично, а меня готовы взять, по крайней мере, на стажировку в отдел международных связей.
Сев вздохнул. Он не выглядел особенно обрадованным, и она знала почему.
— Всё министерство заполнено людьми… его людьми. Это может быть опасно, это будет опасно.
— Жизнь — вообще опасная штука, — решила отшутиться она, потому что в любом случае не собиралась отсиживаться дома всю войну. — Можно, например, влюбиться в такого зануду, как ты.
Конечно, её маленькая уловка удалась. Сев смягчился, расслабился и притянул её к себе свободной рукой. Они немного посидели в обнимку, пока к ним не подбежала Алиса — взволнованная и с горящими глазами. Пробормотав что-то, смутно похожее на извинение, она схватила Лили за руку и потащила её за собой.
И когда они оказались за пределами зала, у одного из окон, сказала как раз то, что Лили ожидала услышать.
— Фрэнк сделал мне предложение!
Лили крепко обняла её:
— Поздравляю-поздравляю!
Алиса так и лучилась тем самым счастьем, что затапливало Лили с головой.
— Вы с Северусом, конечно, приглашены на свадьбу, — сказала она, прежде чем отпустить Лили. — Ты же будешь моей подружкой невесты?
Лили пообещала, и потом они вернулись в зал. Она не успела дойти до Сева, её перехватил Джеймс. Лили с беспокойством огляделась по сторонам, прежде чем согласилась на танец.
— Всего пару минут, Лили. Ну что он съест тебя?
«Скорее тебя».
Но углубляться в эту тему не хотелось.
— Как дела, Джеймс? — спросила она, чтобы не молчать, попутно пытаясь увеличить расстояние между ними.
— Сносно.
— Слушай, Лили, я знаю, что ты давно поставила крест на всём этом, но ты, правда, уверена в… Снейпе?
«И это говорит человек, который фактически нас свёл».
Лили стало и грустно, и смешно одновременно. Она попросила:
— Джеймс, не начинай, пожалуйста.
Он замолчал, а потом задал вопрос ещё хуже:
— Лили, а вот если бы на твоём запястье была моя фраза?
Нет, она, конечно, понимала, что Джеймс немного выпил и что это была их последняя ночь в Хогвартсе — та, которая должна расставить все по своим местам. Но Лили хватило того года, когда она почти всё время была в ужасном нервозно-задумчивом состоянии, когда она только и делала, что занималась самокопанием и боялась всего на свете, точно забыла, на каком факультете учится… Нет, никакого второго круга.
— Знаешь, Джеймс, твоя фраза у Мэри, у нашей Мэри Макдональд, — уточнила Лили на всякий случай. — И, честно говоря, я всегда думала, что вы подходите друг другу.
— Но Лили…
— Проблемы, Поттер? — конечно, Сев поймал её за руку, и теперь она стояла рядом с ним, побледневшим от возмущения.
После двух-трёх минут перепалки Лили удалось развести этих двоих в стороны и не допустить кровопролития, чем она очень гордилась. Но Сев всё равно был недоволен.
— Ты ушла с Алисой, а потом стала танцевать с Поттером.
— Алиса выходит замуж за Фрэнка, мы приглашены на свадьбу. Ты рад?
— Да. Не меняй тему.
Она показала ему язык:
— Не играй в летучую мышь. Сколько раз я должна повторить «люблю только тебя», чтобы ты мне поверил? Серьёзно, Сев…
Он наклонился к ней и на секунду показался таким беспомощным — будто она снова встретила мальчика в странной рубашке с чужого плеча.
— Я буду стараться, — очень тихо сказал он. — Но и ты никогда, слышишь, никогда не танцуй с Поттером.
Лили могла дать эту клятву без особых проблем. В конце концов, Сев изменил свои взгляды на жизнь ради неё, отказался от идей Того-Кого-Нельзя-Называть — ей всегда казалось, что это произошло после той ночи в выручай-комнате — и даже стал реже обращаться к тёмной магии, хотя Лили подозревала порой, что Сев всё же пользуется ей чаще, чем говорит. В любом случае Лили с чистой совестью сказала:
— Обещаю.
И тогда он обнял её и прошептал в самое ухо так, что слышать могла только она да и то с трудом:
— Как же я люблю тебя, как же сильно я тебя люблю.
Лили пришлось моргнуть несколько раз, чтобы не заплакать.
