Переворот

Пролог

«Уважаемый мистер Поттер!

Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в девять часов двадцать три минуты вечера, в населенном магглами районе и в присутствии маггла, Вы использовали заклинание Патронуса.

За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних, Вы исключены из школы чародейства и волшебства Хогвартс. В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку.

Поскольку за предыдущее нарушение Вы, согласно разделу 13 Статута о секретности, принятого Международной Конфедерацией Магов, уже получили официальное предупреждение, мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве Магии, 12 августа в 9 часов утра.

С пожеланием доброго здоровья,
искренне Ваша,
Муфалда Хмелкирк.
Отдел борьбы с неправомерным использованием магии.
Министерство магии.»

Именно с этого письма начались проблемы Гарри Поттера этим летом, перед началом пятого курса в Хогвартсе. Хотя, сам парень считал, что проблемы не оставляли его с момента его рождения и будут преследовать до конца дней. Но это все лирика. Как ни странно, но дементоры, посетившие Литтл-Уингинг тем вечером, не были главной проблемой. Они были лишь предзнаменованием бури, которая вскоре должна разразиться. И опять все из-за него.

Однако в этот раз Гарри решил отступить от привычного паттерна поведения и не занимался самобичеванием. Юный Поттер сидел в выделенной ему комнате на площади Гриммо 12, и едва держал себя в руках, чтобы ненароком не уничтожить вспышкой стихийной Магии все, что находится в комнате. О, как он был зол.

В тот день, после прочтения этого судьбоносного письма, от всех эмоций, испытанных парнем, когда узнал, что его исключают из школы, которую он считал своим домом и вскоре лишат палочки, от всей испытанной боли и ярости, в парне что-то изменилось. Мысли летали в голове со страшной скоростью, он пытался найти выход из положения, в котором оказался. Миссис Фигг, оказавшаяся сквибом, к тому же, посланная Дамблдором следить за ним, сказала, чтобы он не высовывался и ждал, что за ним скоро придут. И пришли. За ним приперся Орден Феникса, о котором он и слыхать не слыхивал до недавнего времени, чуть ли ни полным составом. Кингсли сообщил ему, что Дамблдор убедил министра отложить его, Гарри, исключение из Хогвартса до слушания. И тут, вроде как, Гарри должен быть преисполнен благодарности достопочтенному директору за спасение его никчемной жизни, но все было наоборот. Гарри злился. Злился на Гермиону и Рона, которые все лето кормили его обещаниями, что скоро они увидятся, но ничего не рассказывали о том, где находятся и что делают по приказу все того же Дамблдора. Злился на директора, который вообще, учитывая количество постов, которые он занимает, и власть, которую он имеет, мог добиться полного снятия обвинений с Гарри, но не сделал этого. В конце концов, он мог сам прийти в дом к Дурслям и спросить, что произошло, чтобы удостовериться в правдивости его слов. Но он и этого не сделал, а вместо этого всего, послал за ним целую ораву членов Ордена. Хотя, чего греха таить, он был рад, что его наконец забрали из этого ненавистного дома.

Оказавшись на площади Гриммо 12, увидев Сириуса, Ремуса и друзей, а также семью Уизли в полном составе, когда первый прилив радости от встречи прошёл, Гарри закрылся с друзьями в одной из комнат. Как выяснилось, все члены Ордена, а также Гермиона с Роном, все лето провели в доме Сириуса, тренируясь в Защите от Темных Искусств. И на просьбы переживающей о друге Гермионы, миссис Уизли и директор успокаивали девушку. Мол, сейчас настали темные времена и единственное место, которое служит убежищем для Гарри — это дом Дурслей, на котором стоит защита его матери, которая пожертвовала своей жизнью ради спасения сына. Рона, как и всех остальных членов Ордена, этот ответ устраивал и этот вопрос не поднимался. А вот Гермиона пыталась раз за разом воззвать к голосу разума директора, приводя различные доводы, но тот был непреклонен. Лишь после происшествия с дементорами, он, словно нехотя, под напором окружающих, согласился вызволить Гарри из дома родственников и отправить сюда, на Гриммо.

Гарри полностью разделял негодование подруги. Друзья абсолютно не понимали, почему от Гарри скрывали информацию о происходящем в мире Магии. Отговорки директора о том, что он не хотел травмировать неокрепшую психику парня, были просто смешны, учитывая все, через что прошёл Гарри за первые четыре года жизни в магическом мире. Это если не брать в расчёт то, что, по сути, Гарри является главным действующим лицом в борьбе с Волдемортом. Ведь именно ему постоянно приходится сталкиваться с тёмным магом в неравном бою, и было бы логично, если бы его готовили к очередной неизбежной встрече с ним. А то, что она состоится и в этом году, Поттер не сомневался, особенно учитывая то, что в конце прошлого учебного года Темный Лорд возродился у Гарри на глазах. Гарри часто видел кошмары о той роковой ночи. Он благодарил Мерлина, что пришёл к проклятому кубку первым и никто из его друзей-соперников по Турниру не отправился прямиком в лапы смерти. Рон же, слушая рассуждения друзей, не разделял их взволнованности и негодования. Он советовал положиться на директора, ведь он знает, что для него, Гарри, лучше. На это Гарри только недовольно пыхтел, но тему больше не поднимал, понимая, что не добьётся вразумительного ответа ни от кого из взрослых. Сириус, к слову, тоже мало что знал о мотивах тех или иных поступков директора. Он лишь переживал за жизнь крестника и был готов на все, чтобы его защитить.

Во вторник, 9 августа, за три дня до слушания, терпение Гарри лопнуло. До этого он всячески пытался узнать у обитателей дома подробности о предстоящем дисциплинарном слушании, на котором, вот удивительно, будет присутствовать Визенгамот полным составом. На протяжении нескольких дней, Гарри пытался добиться хоть какого-то вразумительного ответа на свои вопросы о слушании. Но все его заверяли, что ему не о чем волноваться, и, что его ни в коем случае не исключат из Хогвартса и не сломают его палочку. Услышав очередной подобный ответ, Гарри не выдержал, особенно этому срыву поспособствовал вечно источающий свой яд Северус Снейп, по неясной Поттеру причине, входящий в Орден Феникса. Взбесившись, парень громко хлопнул дверью и отправился на чердак, в гости к Клювокрылу, у которого там образовалось что-то наподобие стойла. Поклонившись старому знакомому, Гарри уселся рядом с лежавшим гиппогрифом и углубился в раздумья, так и не выйдя из своего убежища, несмотря на то, что слышал, как друзья ходят по дому и ищут его. Лишь Сириус догадался поискать его на чердаке и убедившись, что с крестником все в порядке, тихо закрыл за собой дверь и известил перелополошившихся взрослых и ребят, что с ним все хорошо. Через некоторое время, ближе к ужину, к нему заглянула Гермиона, и в попытке отвлечь лучшего друга от тягостных мыслей, рассказала о своей задумке освободить домовых эльфов от рабства, которому они, по её мнению, подвергаются. Сама того не зная, гриффиндорка подала прекрасную идею своему другу. Вскочив с места от озарения, накатившего на него, Гарри радостно чмокнул подругу в щеку, сердечно поблагодарив за помощь и унёсся в выделенную ему комнату, оставив Гермиону недоуменно переглядываться с Клювокрылом. Там он вызвал своего верного друга Добби. Домовой эльф был счастлив, что Великий Гарри Поттер не забыл о своём друге и согласился помочь Гарри Поттеру сэру с чем угодно. Так, заручившись помощью домовика, на следующее утро, 10 августа, Гарри улизнул незамеченным из дома Блэков, сокрытый магией Добби. По просьбе своего друга, Добби перенёс Гарри прямиком ко входу в Гринготтс. Эта гениальная, по своей простоте, идея, пришла ему в голову, когда парень уже было отчаялся придумать способ узнать ответы на свои вопросы.

И вот, сейчас, уже вернувшись с помощью все того же Добби обратно в свою спальню на Гриммо, благо, он спал один и потому его отсутствие осталось незамеченным, Гарри едва сдерживал разбушевавшуюся в себе магию от переполнявшей его ярости. Предположение Поттера, что гоблины могут помочь ему ответить на животрепещущие вопросы, оправдалось. Более того, ответы, которые он получил, превзошли все его мыслимые и немыслимые ожидания.

Разговор и последние приготовления

Почувствовав вибрацию, которая обычно предшествует стихийному выбросу магии, Гермиона, жившая в соседней от Гарри комнате, побежала на помощь другу. Оказавшись на месте, девушка с удивлением обнаружила довольно спокойную картину, хотя ощущение того, что предстоящий стихийный выброс запросто сможет поднять в воздух весь дом с его обитателями, если вовремя не принять меры, не проходило. Гарри сидел на своей кровати, упершись локтями в колени, и сжимал голову двумя руками так, что побелели кончики пальцев. Такое положение ясно свидетельствовало о весьма депрессивном состоянии ее друга, а также крайней степени раздражительности.

— Гарри, — тихо позвала она, заставив парня вздрогнуть от неожиданности, — что случилось?

— Закрой дверь, Гермиона, — девушка вздрогнула от рычащих ноток. Ярость в голосе парня не на шутку испугала девушку, и она поспешила выполнить его просьбу.

Гарри поднял голову, внимательно посмотрев на подругу, а Грейнджер почувствовала, как по телу разбегаются тысячи мурашек от такого проникновенного взгляда. Еще никогда она не видела Гарри в таком состоянии, и теперь Гермиона гадала, что же произошло после того, как, поблагодарив ее за помощь, парень умчался к себе в комнату. Девушка искренне не понимала, чем таким она помогла своему другу, и сейчас была полна решимости это выяснить. Только сначала узнает причину этой злости.

— Знаешь, Гермиона, — срывающимся на шипение голосом заговорил Гарри, — я тут наведался в Гринготтс…

— Что?! Ты сбежал из дома? Ты хоть понима… — Гермиона была настолько ошарашена поступком парня, что на секунду потеряла дар речи, однако быстро пришла в себя и собиралась уже по полной отчитать Поттера за безрассудство, но, встретившись с ним взглядом, тут же передумала. Гарри смотрел на неё таким красноречивым взглядом, что гриффиндорка не решилась и слова против сказать. Ощутив усиление магии, бурлящей в комнате, решила отложить воспитательную беседу, сначала узнав причину ярости друга.

— Я бы на твоём месте сначала выслушал, — тихо проговорил парень. — Потом уже решишь, стоит ли меня отчитывать за побег, — он указал девушке на место рядом с собой, приглашая присесть, намекая, что разговор будет долгим. Состояние парня лучше любых слов показало подруге, что разговор этот будет весьма тяжелым и, наверняка, неприятным.

Гермиона сглотнула и присела рядом с Гарри на кровать, приготовившись слушать. Она просто не узнавала своего друга. Девушка гадала, что же такого могло произойти, чтобы так разозлить его до угрозы стихийного выброса. В последний раз, когда магия Гарри вышла из-под контроля, он раздул тетку Мардж. Хоть она и была, мягко говоря, неприятной особой, получившей по заслугам, но, по мнению Гермионы, такие выбросы были опасны не только для окружающих, но и для здоровья самого Гарри. Девушка мотнула головой, отбрасывая воспоминания о давно минувших днях и сосредоточилась на своем друге.

— Итак, — продолжил Поттер, пытаясь постепенно успокоиться, но в его голосе все еще было слышно сильное раздражение, — начну с начала. Как ты могла заметить, меня очень волновал вопрос предстоящего судебного заседания, и, судя по твоей поддержке, не меня одного. Но все мои вопросы оставались без ответа. Я понял, что мне придется самому готовиться к суду, а также, что вообще не представляю, как все должно происходить. Я долго думал о том, кто бы мог мне помочь в этом нелегком деле, и в какой-то момент мне пришел в голову ответ — гоблины. Однако потом передо мной встал вопрос о том, как я смогу незаметно попасть в Гринготтс, не переполошив при этом весь дом. А потом ко мне пришла ты со своей идеей основания Гражданской Ассоциации Восстановления Независимости Эльфов, — Гарри поймал удивленный взгляд подруги.— Да, я запомнил, в отличие от Рона и всех остальных, знаешь ли. Я всегда внимательно слушаю то, что ты говоришь… Так вот, когда ты упомянула эльфов, я вспомнил о Добби. Таким образом, я нашел простое решение проблемы, а Добби с радостью согласился перенести меня к банку.

— Но Гарри, это эксплуатация… — начала было Гермиона, совсем забыв о своем обещании не перебивать и внимательно выслушать его.

— Об этом мы поговорим позже, — сказал Гарри голосом, не терпящим никаких возражений.

Снова услышав знакомые рычащие нотки, Гермиона предпочла послушаться, и не встревать со своими поучительными и воспитательными беседами, что бывает крайне редко. Интуиция девушки вопила о том, что ее друг узнал что-то очень важное и серьезное. И то, в каком состоянии находится юный Поттер, это явно подтверждает, так что гриффиндорка попыталась успокоиться и внимательно посмотрела на парня, давая понять, что готова слушать дальше.

— Знаешь, мистер Крюкохват, поверенный рода Поттер, был очень удивлен и рад моему неожиданному визиту, — продолжил свой рассказ Гарри. — Оказывается, он неоднократно слал мне письма с просьбой наведаться в банк, касательно дел рода, а также раз в полгода, начиная с моего одиннадцатилетия, отправлял мне отчеты о финансовых передвижениях на моем банковском счету, но по какой-то странной причине я не получил ни одного письма. Гоблин считал, что я просто плевать хотел на дела рода и тупо разбазариваю свое наследство, которое оставили мне родители. Но на самом деле все отчеты приходили моему магическому опекуну, о существовании которого я и не подозревал до сегодняшнего дня.

— Что?! — в неверии воскликнула девушка. — Магический опекун? Но кто это?

— Альбус Дамблдор, — просто ответил Гарри.

— Что?! Быть этого не может! — не поверила своим ушам волшебница.

— Может, — почти будничным тоном ответил парень. — И знаешь, в принципе, я не удивлен. Я не знаю всех подробностей, потому что времени у меня было не так уж и много, а я все еще не получил ответы на свои вопросы по поводу, так называемого, дисциплинарного слушания. Все же, я не мог позволить себе задерживаться в банке так надолго, иначе меня могли хватиться. К слову, моего отсутствия никто не заметил лишь из-за чар отвлечения внимания, наложенных Добби. Но я не был уверен сколько они продержатся, а потому пообещал Крюкохвату обязательно вернуться, чтобы обсудить все дела рода.

— Ты попросил Добби наложить чары отвлечения внимания? Но зачем? — Гермиона все еще была ошарашена, и, кажется, не особо соображала.

— Да, я попросил его, — кивнул Поттер, и увидев возмущенный взгляд подруги, попытался объяснить свой поступок. — Видишь ли, если бы остальные и не заметили моего отсутствия, то я уверен, что рано или поздно заметила бы ты. И уж прости меня, но, зная тебя, я предположил, что ты сразу побежишь докладывать старшим, — Гарри заметил обиженно-осуждающий взгляд девушки, а потому поспешил оправдаться. — Я понимаю, что обычно ты это делаешь из благих побуждений, но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты ведь никогда не задумывалась о причинах, побудивших меня на совершение подобных поступков, думала, что знаешь лучше. Как правильно. А точнее, умалчивала о некоторых своих решениях и поступках. Да, я до сих пор помню о метле.

Гермиона смутилась, понимая, что Гарри прав. Она бы действительно, не помедлив ни секунды, побежала бы докладывать старшим. Конечно, в ее действиях также была доля разумности, но все же, если так беспокоится, то, как настоящая подруга, она могла бы самостоятельно попытаться образумить своих друзей, привести аргументы в защиту того, что нужно обратиться за помощью к взрослым, а не лезть самим в омут с головой. Вместо этого, она всегда стремглав мчалась к кому-либо из взрослых и стучала на своих друзей. А настоящие друзья так не делают. Хотя были моменты, когда она все же отказывалась от своих убеждений, и раз уж она не могла предотвратить безобразие, то, обычно, она его возглавляла. Ей казалось, что с ее помощью они смогут вылезти из очередной передряги с меньшими потерями, что, собственно, чаще всего и происходило.

Заметив муки совести подруги, Гарри смягчился, и даже почти успокоился. Он положил руку девушке на плечо, показывая, что все в порядке, что он все прекрасно понимает и не винит ее. Все же, несмотря ни на что, он считал Гермиону своим настоящим другом, а потому и решился ей все рассказать о том, что он сегодня узнал в Гринготтсе. В противном случае, он не завел бы этот разговор и просто придумал бы причину, по которой он так злится. Хотя, даже придумывать не пришлось бы. Она и так видела, как Гарри злится и переживает перед судом, это и стало бы приемлемым объяснением его состоянию, которому поверили бы все. Но он решил поделиться с ней тем, как обстоят дела на самом деле, а это многое значит.

— Так что случилось в Гринготтсе? — спросила Гермиона, совсем успокоившись и благодарно взглянув на друга.

— Да, — спохватился парень, — в общем, то, что директор оказался моим опекуном, меркнет по сравнению с тем, что я узнал о правилах и моих правах на предстоящем суде.

Гермиона вопросительно уставилась на друга, полностью забыв о своем намерении отчитать провинившегося в побеге из дома Гарри. Она была полностью захвачена разговором.

— Так вот… — Гарри глубоко вздохнул, и продолжил свой рассказ. Он надеялся, что подруга его поддержит и посоветует, что ему делать.

***

Три дня спустя, за несколько часов до рассвета, Гарри Поттер лежал в своей постели и смотрел на темный полог кровати, не в силах больше уснуть. Несмотря на то, что они с Гермионой за эти три дня неоднократно разговаривали по поводу суда, выстраивая оптимальную линию поведения для Гарри, но как бы то ни было, парень нервничал. Он боялся, что даже несмотря на всю его подготовленность, что-то пойдет не так. Он буквально чувствовал, что что-то должно произойти, и молился всем известным богам, чтобы хотя бы в этот раз его многострадальная задница не угодила в очередные приключения.

Парень буквально чувствовал, как мысли о дисциплинарном слушании наполняли каждую клеточку мозга, он больше не мог ни о чем думать, а потому был довольно молчалив во время раннего завтрака, на котором присутствовал чуть ли ни весь Орден Феникса, кроме директора и профессора МакГонагалл. Однако на завтраке присутствовал Северус Снейп, что не прибавляло Гарри оптимизма.

В восемь утра мистер Уизли поторопил Гарри, и парень отправился к себе в комнату собираться. На такой особый случай, миссис Уизли еще с вечера приготовила для Гарри чистые джинсы и футболку. Парень уже закончил одеваться, когда в его комнату постучалась Гермиона.

— Волнуешься? — задала она риторический вопрос. — Ничего, я уверена, все пройдет хорошо и тебе не придется прибегать к крайним мерам.

— Очень в этом сомневаюсь, — фыркнул парень. — Тебе напомнить о моей поразительной способности находить приключения там, где, казалось бы, найти их невозможно?

— Ладно, — согласилась с ним девушка, — тогда просто постарайся держать себя в руках, хорошо? Помни, о чем мы с тобой говорили…

— Да, да, да, никаких необдуманных поступков, я помню, — раздраженно перебил подругу Поттер и тут же понял, что погорячился. — Прости, — вздохнул он, подходя к Гермионе, — просто мои нервы на пределе.

— Я понимаю, — ничуть не обидевшись на вспышку мимолетного гнева, произнесла волшебница, — все будет хорошо, я верю в это. И никто не исключит тебя из школы, и уж тем более не сломает твою волшебную палочку.

— Спасибо, — Гарри впервые за несколько дней искренне улыбнулся, — я очень рад, что могу поделиться с тобой… Ну, ты знаешь, всем. Ты — настоящий друг.

— Что бы ни было, Гарри, ты всегда можешь на меня рассчитывать, — улыбнулась девушка и обняла своего лучшего друга. — Ну, ни пуха…

— К черту, — уже почти весело отозвался парень, выпуская подругу из объятий.

Ребята спустились вниз, где Гарри уже ждал мистер Уизли. Он и должен был отвести Поттера в Министерство. Орденцы раздавали Гарри последние советы, перебивая друг друга. Лишь профессор Снейп молчал, всем своим видом демонстрируя свое крайнее презрение ко всему происходящему. Перед самой отправкой, к парню подошел Сириус, и, обняв крестника, прошептал на ухо:

— Удачи, Сохатик, и ничего не бойся.

Из-за плеча Сириуса выглядывала Гермиона и ободряюще улыбалась своему лучшему другу, не обращая внимания на царящий кругом галдеж. Благодаря поддержке двух самых дорогих и близких людей, тревога Гарри почти улеглась, и он был готов отстаивать свою правоту.

Суд. Начало конца.

Приподнятое друзьями настроение Гарри сошло на нет почти сразу, когда он выяснил, что добираться в Министерство Магии они будут маггловским способом. Гарри этого совершенно не понимал, однако предпочел не показывать своего недовольства мистеру Уизли. Терпению парня пришел конец, когда глава рыжего семейства принялся восхищенно охать и ахать, спрашивая его, как работает тот или иной маггловский предмет.

— Все-таки, эти магглы такие затейники, — прошептал он Гарри на ухо, показывая на автоматы для продажи билетов в метро, — верх изобретательности. А как они работают, Гарри?

— Мистер Уизли, — едва скрывая свое недовольство и волнение, проигнорировав его вопрос, обратился парень к Артуру, — неужели Вы ходите на работу пешком?

— Конечно нет, Гарри, — ответил мужчина. — Я обычно трансгрессирую.

— Тогда почему мы не трансгрессировали? — парень вообще не понимал, какой смысл во всем этом путешествии маггловским транспортом, когда можно добраться до Министерства куда более быстрым способом.

— Ну, ты ведь не трансгрессируешь еще, — объяснил мистер Уизли, — вы это будете проходить на последнем курсе. К тому же, я думаю, что будет лучше, если мы явимся без всякой магии. Это произведет благоприятное впечатление.

— Сэр, но как же парная трансгрессия? — недоуменно спросил парень и заметил растерянность на лице мистера Уизли.

— Но откуда тебе известно об этом? — мужчина все еще выглядел донельзя обескураженным. — Не важно, — тут же добавил он, — парную трансгрессию может совершить далеко не каждый, и я в этом совсем не силен, — Гарри с сомнением посмотрел на волшебника, но от дальнейших вопросов воздержался.

Они прибыли в Министерство спустя полчаса, время близилось к половине девятого утра, когда Гарри проходил досмотр у дежурного колдуна. Если бы парень не был настолько взволнован и раздражен, то он наверняка обратил бы свое пристальное внимание на фонтан, стоящий посреди зала: двое волшебников с поднятой волшебной палочкой, а вокруг них стояли кентавр, гоблин и домовой эльф. Последние трое смотрели на волшебников с обожанием во взгляде. И этот фонтан явственно давал понять, какой политики придерживается Министерство.

После досмотра, мистер Уизли повел Гарри в другой зал, где за золотыми решетками было, как минимум, штук тридцать лифтов. Они присоединились к толпе, ожидающей один из них. К слову, этим утром в Министерстве было очень многолюдно. Парень и не подозревал, что в учреждении, основная работа которого — следить за соблюдением Статута секретности, может быть так много работников.

Лифт медленно поднимался уровень за уровнем, а Гарри не отпускало чувство какого-то подвоха, но он не мог понять, в чем он заключается. С каждой минутой в нем крепла уверенность в том, что он в очередной раз влипнет в какую-то историю. И, как и в большинстве случаев, не по своей воле.

— Уровень второй, — наконец объявил прохладный женский голос. — Отдел обеспечения магического правопорядка, включающий в себя Сектор борьбы с неправомерным использованием магии, штаб-квартиру мракоборцев и административные службы Визенгамота.

Гарри и мистер Уизли вышли из лифта и лавирование между толпой галдящих волшебников возобновилось. Когда они наконец достигли кабинета мистера Уизли, Гарри убедился, что предчувствие очередной беды его не обманывало. Один из министерских служащих, вероятно, неплохой знакомый мистера Уизли, зашел к ним с неутешительной новостью.

— Как хорошо, что я вас нашел, а то уже не знал, как быть, — нервно воскликнул старый волшебник с совершенно седыми волосами. — Я только что послал тебе на дом сову, — продолжил он, тяжело пыхтя, обращаясь к Артуру. — Но ты, конечно, разминулся с ней. Десять минут назад пришло срочное сообщение.

— Что случилось? — спросил Гарри, опередив мистера Уизли.

— Это по поводу вашего суда, мистер Поттер, — продолжил старичок, — они изменили время и место слушания. В восемь часов утра, в старом зале суда.

— Что?! — воскликнули Гарри и мистер Уизли одновременно, но если Артур выглядел лишь слегка удивленным, то парня уже начало потряхивать от гнева. Кто-то намеренно пытался создать ему проблемы. И Поттер даже догадывался, кто именно так невзлюбил его с того самого момента, как он, Гарри, объявил о возрождении Волдеморта.

— Мерлинова борода, Гарри! Скорее, мы должны были быть там еще час назад!

И они сорвались с места, совсем позабыв о старике, так и оставшемся в кабинете мистера Уизли. Гарри бежал за мужчиной, лихорадочно соображая. Ситуация не соответствовала ни одному из планов, составленных им вместе с Гермионой. Когда они остановились перед темной дверью, тяжело дыша, парень принял простое решение придерживаться основного плана: не действовать на эмоциях и только в крайнем случае использовать свое право на честный суд.

— Все, — переводя дыхание, проговорил мистер Уизли, — иди туда.

— А разве вы не идете со мной?

— Нет, мне нельзя. Удачи!

Сердце Гарри билось где-то в горле, страх и злость дикой смесью бурлили в крови. Он с трудом сглотнул, толкнул тяжелую дверь и вступил в зал суда.

***

— Вы опоздали, мистер Поттер, — послышался противный голос, кажется, его обладательница была довольна сложившимся положением дел.

— Прошу прощения, — твердо, несмотря на все чувства, обуревающие его, сказал Гарри, найдя взглядом говорившую женщину, та была одета во все розовое.

Зал, в котором проходило заседание, был огромен, полный состав Визенгамота присутствовал на простом дисциплинарном слушании. Гарри вспомнил этот зал, он его видел в воспоминаниях профессора Дамблдора, когда заглянул в его Омут Памяти. Тогда он наблюдал за судом над Каркаровым. Здесь не хватало лишь клетки для подсудимого, вместо нее посреди зала стоял деревянный стул, даже на вид совершенно неудобный, чтобы доставить как можно больше дискомфорта подсудимому.

— Я не знал, что время изменили.

— Это целиком ваши проблемы, — возразила все та же женщина. — Утром вам была послана сова.

Гарри уже медленно начинал ненавидеть эту ее розовую одежду и манеру говорить. Он еле сдержался от комментария на тему переноса заседания.

— Садитесь, мистер Поттер, — заговорила другая женщина со строгим выражением лица, но она вызывала у парня гораздо большую симпатию, нежели дама в розовом.

Гарри направился к креслу и аккуратно уселся. Цепи на подлокотниках тут же ожили и опутали запястья волшебника. Парень чуть было не возмутился вслух. Его заковали, как опасного преступника, а ведь он всего лишь спасал свою жизнь и жизнь кузена от дементоров.

Гарри внимательно осмотрел зал и людей, сидевших на трибунах. Всего было человек пятьдесят и он почти никого из них не знал, но парень почти сразу заметил Корнелиуса Фаджа, сидящего посреди первого ряда. Министр больше не смотрел на Гарри с той отеческой улыбкой, как это было перед третьим курсом, когда Поттер умудрился раздуть тетушку Мардж своим стихийным выбросом. Теперь министр смотрел на парня недобро, почти что с ненавистью. Затем Гарри заметил Перси Уизли, он сидел почти на самом краю ряда с пером наготове, и невинно осужденный понял, что Уизли будет документировать все, что происходит в зале суда.

— Итак, полагаю, можно начинать, — громогласно заявил Фадж, по всей видимости, выполняющего роль судьи. — Дисциплинарное слушание от двенадцатого августа объявляется открытым. Разбирается дело о нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и нарушении Международного Статута о секретности Гарри Джеймсом Поттером. Допрос ведут: Корнелиус Фадж, министр магии, Амелия Боунс, глава отдела Обеспечения магического правопорядка, Долорес Амбридж, первый заместитель министра, — тут Гарри узнал, как зовут даму в розовом, и женщину, которая произвела на него гораздо более приятное впечатление. — Секретарь суда — Перси Уизли…

Слушая обвинение, Гарри медленно закипал. Он не знал, как должно проходить дисциплинарное слушание, но он совершенно точно был уверен, что министр не должен был вести допрос. Как он думал, для этого существовали судьи и присяжные. Но на тот момент парень был совершенно не в курсе того, что все вышеперечисленные, исключая Перси, являлись членами судейского состава.

— Перейдем к обвинению, — Гарри едва заметно поерзал на своем неудобном сидении, невольно выдавая свое волнение. — Подсудимому вменяется в вину следующее: то, что он сознательно и с полным пониманием незаконности своих действий, произнес заклинание Патронуса в населенном магглами районе и в присутствии маггла, что нарушает статью Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних, а также раздел тринадцатый Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов.

Гарри молчал, внимательно слушая слова Фаджа. Он раздумывал о том, как поступить. Он был не уверен, что именно следует предпринять, но одно он знал наверняка: просто так плясать под дудку министра, невзлюбившего его, он не собирался.

— Вы — Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре? — спросил Фадж, глядя на Поттера поверх своих очков, а с каждой минутой, парню это напоминало какой-то фарс.

— Да, — но тем не менее, каким бы идиотизмом ему все это ни казалось, он ответил. Он понимал, что на кону стоит его судьба в магическом мире.

— Вы получили три года назад предупреждение от Министерства по поводу незаконного применения волшебства?

— Да, но…

— И тем не менее, вечером второго августа вы использовали заклинание Патронуса? — Гарри понял, что министр намеренно не дает ему ответить и как-то помешать обвинить его во всех возможных преступлениях, лишь бы сохранить свой пост министра Магии. Однако парень не собирался сдаваться так просто. Он еще поборется.

— Да, — почти выплюнул Гарри, понимая, что и сейчас ему не дадут возможности ответить.

— Понимая, что вам воспрещено применять волшебство вне школы, пока вам не исполнилось семнадцать лет? — продолжал напирать министр, а Амбридж рядом с ним гаденько улыбалась.

— Даже если от этого зависит моя жизнь и жизнь моего кузена? — решился парень, быстро выпалив это, прежде чем министр опомнится.

— Что? — заговорила Амелия Боунс, которая, кажется, была слегка недовольна тем, что Фадж не дает объясниться однокурснику ее племянницы. — Мистер Поттер, расскажите, что произошло?

— На меня и моего кузена, который, между прочим, не просто маггл, а осведомленный о магическом мире маггл, напали несколько дементоров, — начал Гарри, с благодарностью посмотрев на женщину.

— Дементоры? — послышался все тот же противный голос розовой жабы, сидящей рядом с министром. — Помилуйте, но откуда бы им взяться в маггловском городке? По-моему, мистер Поттер, вы нагло лжете суду. А вы знаете, что за подобное полагается соответствующее наказание? — пропела она.

«Садистка» — подумал Гарри, — «она совершенно точно ненавидит детей».

— Полностью с Вами согласен, мадам Амбридж, — закивал Фадж, а парень все больше злился.

— Я не лгу, — перебил их парень, — я знаю, что волшебники могут просматривать воспоминания. И готов позволить изъять их, чтобы доказать суду, что я использовал магию только чтобы спасти себя и кузена от поцелуя дементоров.

— Это было бы правильным решением, — сказала Амелия Боунс, с уважением поглядев на юношу, но слегка сбледнувший с лица министр прервал ее.

— Нет, я не вижу в этом необходимости. Ведь совершенно понятно, что мистер Поттер сейчас нагло пытается запудрить нам мозги. Также не исключено, что воспоминания могут быть подделаны.

— Тогда дайте мне сыворотку правды, — предложил Гарри последний безболезненный для всех вариант, понимая, что ему все же придется пойти на крайние меры, потому как даже если многие и согласятся, то министр своей властью не позволит этого сделать. Фадж будет цепляться за любую возможность, лишь бы не вскрылась правда о Волдеморте, а точнее о том, что Фадж просто боится потерять свое кресло министра, что неминуемо произойдет, когда вся магическая Великобритания узнает ужасающую правду.

— Не нужно сыворотку правды, мальчик мой, — Гарри с удивлением услышал голос директора Дамблдора.

— Дамблдор, — почти с облегчением вздохнул министр. — Вы получили наше сообщение, что время и место суда изменено?

— Нет, к сожалению, мы с ней разминулись, — ответил директор Хогвартса, подходя ближе к Гарри и сотворяя себе мягкое и удобное кресло из воздуха. Что примечательно, он даже не подумал облегчить страдания молодому волшебнику. Гарри про себя проклинал Дамблдора, ведь он надеялся, что кто-то из членов Визенгамота все же убедит министра использовать сыворотку правды, но Альбусу Дамблдору, по какой-то непонятной Гарри причине, это было совершенно невыгодно. Нет, после визита в Гринготтс, он, конечно, понял, что директор далеко не такой светлый, каким кажется, но все же парень даже не догадывался, что это лишь вершина айсберга, а потому совершенно не понимал мотивов действий «светлейшего».

— По счастливой случайности я прибыл в министерство на три часа раньше, так что все в порядке, — услышав это, челюсть Гарри стремительно понеслась к мраморному полу зала суда. То есть, все это время директор был здесь и только сейчас счел нужным появиться на заседании? Гарри нахмурился. — Итак, являясь свидетелем защиты мистера Поттера, я могу сказать, что не один только кузен моего подзащитного был свидетелем присутствия двоих дементоров.

— Боюсь, что мы не можем выслушивать новые байки, Дамблдор, — как-то быстро успокоившись, сказал министр. — Я хочу решить вопрос быстро, тут и так понятно, что мистер Поттер виновен по всем пунктам, а сейчас лишь предпринимает слабые попытки отвести от себя подозрения.

Магия внутри парня бурлила, казалось, она готова выплеснуться, взорваться. Злость просто переполняла его, еще немного, и произойдет стихийный выброс, который сумела помочь ему подавить Гермиона. Гарри больше не мог терпеть этот фарс, все больше набирающий обороты.

— Я, Гарри Джеймс Поттер, — заговорил он низким голосом, заставив всех обратить на него испуганные взгляды, — несправедливо обвиняемый в использовании магии в целях спасения жизни своей и родственника-маггла, добровольно отдаю себя на суд Магии, дабы она справедливо меня покарала или помиловала. Да будет так!

Суд. Зов Магии.

— Что же ты наделал, мальчик мой? — осуждающе покачал головой директор, когда спустя минуту испуганного молчания, вызванного словами молодого волшебника, ничего не произошло.

Гарри не отреагировал на слова Дамблдора, он был напряжен, он ждал хоть какого-то результата. По словам гоблинов, Магия должна была ответить на его призыв о помощи почти сразу. Парень уже было начал думать, что ничего не вышло, когда в дверь, ведущую в зал суда, раздался стук, а сразу за ним в помещение вошел молодой мужчина весьма стандартной наружности. Он выглядел как обычный среднестатистический маг, в простой, но опрятной одежде, которая выгодно подчеркивала его довольно натренированное тело. Однако, были две вещи, которые притягивали к нему внимание и выдавали в нем нечто потустороннее. От мужчины веяло просто невероятной силой, воздух едва ли не искрился от такой концентрации магии вокруг него. Каждый находящийся в зале почувствовал эту чистую силу, эту энергию, из которой, казалось, и состоял этот странный человек. Глаза незнакомца словно горели золотым светом. Ни у кого из людей не было таких глаз, этот завораживающий свет не шел ни в какое сравнение со всем, что доводилось видеть не только Гарри, но и магам весьма почтенного возраста, повидавших разное на своём веку.

— Молодой человек, — весьма пренебрежительным тоном обратился к вошедшему министр, наконец пришедший в себя, — кто вы и что вы здесь делаете? Посторонним запрещено присутствовать на закрытом заседании.

— Я тот, кого звал этот молодой человек, — мужчина кивком указал на потерявшего дар речи Гарри.

— Так, получается… Вы… мужчина? — заикаясь спросил несчастный парень.

— Быть того не может! — послышалось фырканье со стороны Амбридж. — Немедленно покиньте помещение, иначе нам придется принять меры!

Гарри только покачал головой, медленно отходя от шока. Неужели эта женщина не верит своим глазам и чувствам? Неужели она не ощутила этот мощнейший поток энергии, исходящий от мужчины?

— Боюсь, что вы ничего не можете сделать, — совершенно спокойно отозвался мужчина. — Мальчик призвал меня на помощь и я не смог проигнорировать этот отчаянный зов. С этой самой минуты я являюсь его защитником.

— Но, позвольте, любезнейший, я являюсь магическим опекуном мальчика, — наконец выдавил из себя директор Хогвартса. Он совсем не собирался сдавать свои позиции.

— И именно поэтому мы вынуждены отклонить ваше предложение о защите мальчишки, — вставил Фадж, который, кажется, совсем потерял последние мозги. — К тому же, как мы можем быть уверены, что Вы на самом деле являетесь тем, за кого себя выдаете? То есть, Магией. Более того, скажу, что я склонен не верить вам по самой что ни на есть простой причине. Вы, как уже правильно отметил подсудимый, мужчина. В то время как Магия имеет женскую суть.

На протяжении всей, так называемой, обличительной речи министра, Гарри внимательно наблюдал за мужчиной. Того, казалось, совсем не задели слова Фаджа, он лишь спокойно слушал и внимательно оглядывал своими невероятными глазами всех, находящихся в зале. Золотистые глаза завораживали, они словно видели душу насквозь, вызывая обжигающий холод во всем теле того, кому доводилось встретиться взглядом с мужчиной.

— …предлагаю Вам добровольно покинуть зал, и тогда, я обещаю, Министерство забудет об этом досадном происшествии, — донеслось до парня окончание речи министра. Гарри удивленно воззрился на Фаджа, поражаясь отсутствию у него инстинкта самосохранения. Даже директор больше не выглядел таким уж уверенным, он чувствовал, не мог не чувствовать, что незнакомец и правда является Высшей Сущностью, Матерью Магией. Или отцом, это уж как посмотреть.

— К сожалению, это невозможно, — сказал мужчина, его блуждающий взгляд остановился на министре, заставив того вздрогнуть от пронзительного взгляда золотых глаз. На мгновение, Фаджу показалось, что этот мужчина видит его насквозь. — Я уже говорил, что пришел по отчаянному зову этого ребенка, и, что с этой самой минуты являюсь его защитником. А что касается моего пола… да будет вам известно, что не только я, но и Судьба, и Смерть, и Жизнь, являемся бесполыми сущностями. Мы принимаем любой облик, который соответствует ситуации.

Гарри пораженно слушал мужчину, удивляясь, что он не наказал личностей, которые обращались к нему таким неподобающим тоном. В зале суда установилось гробовое молчание. Все смотрели на Магию и ждали каких-то действий.

— Что ж, — снова заговорил он, выдержав небольшую паузу, — как я понимаю, возражений больше нет? — это был скорее риторический вопрос. — Тогда, пожалуй, вернемся к причине сегодняшнего заседания. В чем вы там обвиняете моего подзащитного?

Мужчина щелкнул пальцами, и перед ним появилась большая синяя папка. Он открыл ее и пробежался глазами по первой странице, на которой было черными витиеватыми буквами выведено обвинение. Бегло прочитав еще несколько страниц, мужчина задумчиво потер подбородок. Гарри, как и весь зал, с интересом смотрели на Магию, и желали узнать, что же там содержится в этой странной папке, однако никто не решался нарушить тишину. Гарри посмотрел на Дамблдора, от которого так и веяло недовольством.

— Хм, думаю, для решения всех проблем нам не хватает некоторых свидетелей и подозреваемых, — оторвавшись от чтения, заговорил златоглазый мужчина. — Что же Вы, министр, не озаботились поиском свидетелей? Адвоката для подсудимого? Или он должен был отвечать на все сам? В таком случае, почему Вы не предоставили мальчику сыворотку правды, которую он просил?

Все это мужчина говорил спокойным тоном, медленно перечисляя вопросы, некоторые из которых уже были озвучены в зале суда. Мужчина спокойно смотрел прямо на побледневшего Фаджа. А Гарри немного расслабился, понимая, что его жизнь в надежных руках не абы кого, а самой Магии. Он расслабился в своем неудобном стуле настолько, насколько это было возможно и принялся наблюдать за разворачивающимися событиями. Ему явно нравилось, как побледнел министр и некоторые служащие, одной Амбридж было все нипочём, но Гарри надеялся, что и она получит по заслугам. А он был уверен, что эта дамочка с таким характером натворила много чего нехорошего за свою жизнь. Вон, с какой ненавистью она смотрит на невинного ребенка, то есть, на него самого.

— Что ж, раз вы не приняли надлежащие меры, то это придется сделать мне.

Мужчина прошептал какую-то странную магическую формулу на неизвестном языке, отчего весь зал слегка задрожал, а потом Гарри заметил, как стены стали расширяться, а мест на трибунах становилось все больше, и, что странно, стулья стали выглядеть иначе. Они больше не были неудобными и деревянными, на них появилась мягкая на вид обивка темно-бордового цвета. Весь зал суда неуловимо изменился. Сидение под самим мальчиком стало мягче, подлокотники больше не причиняли боль, а цепи исчезли. Нет, он не стал совершенно свободен в передвижении, он не мог встать с кресла подсудимого, но и больше не испытывал дискомфорта, больше не нужно было сидеть без движения.

— Теперь зал выглядит так, как должен, — прокомментировал мужчина. — А сейчас, пора бы появиться и всем остальным.

Гарри даже не представлял, о ком идет речь, но тут, с тихими хлопками, прямо на свободных местах стали появляться разные люди. Вот он заметил Гермиону, которая удивленно озиралась по сторонам, а когда заметила Гарри, сидящего посреди зала и мужчину, излучающего огромные потоки магии, то все поняла и с укоризной уставилась на парня. Гарри понял, что она подумала, будто он не сдержался и сразу прибег к последней линии защиты, на что парень посмотрел подруге в глаза и покачал головой. Кажется, девушка поняла, что друг держался до последнего, она обреченно кивнула и стала ждать, так же, как и Гарри следя за происходящим и отмечая новоприбывших. Вскоре после мисс Грейнджер появилась вся семья Уизли, даже Билл и Чарли были здесь, удивленно озираясь по сторонам и вопрошая своих родителей о происходящем. К слову, все, кто оказывался в зале суда, были одеты в то, в чем были на момент призыва магии. Гарри с Гермионой все больше и больше удивлялись безграничной силе Магии. После рыжего семейства появились Сириус с Ремусом, за ними Андромеда, Тед и Нимфадора Тонкс. Все они, удивленно переглядываясь друг с другом, пытались выяснить, что происходит, а мужчина, тем временем, стоя рядом с Гарри с закрытыми глазами, призывал все больше и больше людей в зал суда.

Среди появившихся, Гарри с удивлением обнаружил своих маггловских родственничков. Дурсли, сидя на выделенных им стульях, жались друг к другу и озирались по сторонам, а когда увидели племянника на месте подсудимого, то в их глазах проскользнуло что-то вроде осознания и насмешки над малолетним преступником, как они думали, но больше всего в них было настоящего, первобытного страха. Ведь они оказались в месте скопления огромного количества волшебников, которых они так ненавидели и презирали.

Переключив своё внимание на других прибывших, заполняющих зал суда, парень отметил как минимум половину ребят со своего курса, среди них была и Луна Лавгуд со своим отцом, даже нескольких ребят со Слизерина, включая Драко Малфоя и его родителей, а также Паркинсонов, Гринграссов, Крэббов, Гойлов и Забини. С каждой минутой, радость Гарри убывала с катастрофической скоростью. Как он понял, что просмотрев папку, в котором были все события его, Гарри, жизни, Магия приняла решение анализировать всю его жизнь, а не только то, в чем его обвиняют. Взглянув на директора Хогвартса, парень понял, что до Дамблдора наконец дошел весь ужас ситуации, и теперь старик лихорадочно скользил взглядом по новоприбывшим и пытался придумать хоть какой-то путь отступления, хотя и понимал, что против самой Магии не попрешь.

Гарри старался не поддаваться панике, все чаще переглядываясь со своей подругой, понимая, какой разбор полетов им предстоит. Гермиона пытались поддержать друга взглядом, но они оба понимали, что это было необходимой мерой, иначе Гарри бы съели с потрохами все, включая директора, а этого допустить они не могли.

Гарри старался отвлечься от мыслей о том, что совсем скоро вся подноготная его жизни будет известна всем этим людям, не только друзьям, в лояльности которых он не сомневался, но и врагам. Он почти искренне улыбнулся, когда заметил сиятельного Лорда Малфоя, которого Магия выдернула чуть ли не прямо из постели. Тот был одет в шелковые чёрные штаны и кофту с длинным рукавом, чем-то это одеяние походило на пижаму, и заметив почти такой же набор, только зеленого цвета на Нарциссе и Драко, гриффиндорец убедился, что был прав в своём предположении.

Переведя взгляд дальше, он заметил своего школьного друга Невилла со своей бабушкой, Августой Лонгботтом. На два ряда выше от них, сидела сумасшедшая Беллатриса Лестрейндж со своим мужем и его братом. Гарри вздрогнул. Неужто Магия и Пожирателей решила «пригласить» на слушание? Появившийся в зале Аластор Грюм, и заметивший небезызвестную семейку тут же пришёл в себя и заорал благим матом, требуя немедленного заключения их под стражу, но был быстро успокоен сидящей через сидение от него Гермионой. Девушка быстро ввела старого аврора в курс дела. Тот недовольно что-то пробурчал ей в ответ, но успокоился.

На нижних рядах расположились все преподаватели Хогвартса, включая Хагрида. Даже Филч со своей кошкой оказались здесь. Недовольный вид Снейпа, что-то бурчащего о том, что Поттер не может обойтись без приключений, очень порадовал парня, приподняв тому настроение.

Но все веселье как ветром сдуло, стоило только Гарри заметить Питера Петтигрю, оглядывающегося по сторонам, с видом побитой собаки. Настоящая ненависть поднялась в душе бедного гриффиндорца, и он поспешил отвести взгляд от грязного предателя, и наткнулся на такой же ненавидящий, как и у него самого взгляд Сириуса Блэка и Римуса Люпина, они, кажется, пытались прожечь взглядом дыру в мерзком крысёныше.

Дурсли, наблюдая за происходящим, бледнели все больше и больше. Казалось, ещё немного, и они просто лишатся чувств. Рита Скитер, не расстающаяся со своим прытко пишущим пером, удостоилась места рядом с министром. Народу было столько, что сложно было сконцентрироваться на ком-то конкретном. Да и не всех Гарри знал по именам.

В другой стороне зала, гриффиндорец заметил своих старых знакомых с Шармбатона и Дурмстранга. Мадам Максим и сестры Делакур удивленно озирались по сторонам, как и Виктор Крам. Заметив Поттера в центре зала на месте подсудимого они нахмурились. А когда они увидели Магию, то понимание проскользнуло у них в глазах. То, что в магической Британии перестали призывать Магию на помощь не значит, что в других магических странах это перестало практиковаться. Напротив, такие суды не были редкостью как во Франции, так и в Болгарии.

Переведя взгляд дальше, Гарри с удивлением заметил знакомых и не очень гоблинов Гринготтса. Среди них был его поверенный Крюкохват, а также поверенный рода Блэк. Остальные были ему не знакомы.

От размышлений парня отвлёк очередной прибывший. Это был неизвестный старик, грязный, со спутанными седыми волосами, слабым телом и какого-то заплесневелого вида. Гарри понятия не имел, кто это такой, зато Дамблдор прекрасно узнал этого, с позволения сказать, джентльмена. Глаза у директора стали похожи на блюдца, и он далеко не сразу сумел взять свои эмоции под контроль. Мистер Поттер никак не мог понять, кто этот странный старик, который вызвал у директора школы такие эмоции, но дальше развить мысль у него не получилось, потому что в зале появился последний гость, заставивший вздрогнуть весь зал.

Лорд Волдеморт сидел в первом ряду, в нескольких креслах от Дамблдора, и прямо напротив самого Гарри. Смотря на своего давнего врага, как-то совсем несвоевременно, парню пришла в голову мысль, что теперь министр уж точно обязан поверить возрождению вышеуказанного индивида. Не сможет же он не поверить собственным глазам?

В зале суда стояла мертвая тишина. Все с ужасом смотрели на возродившегося Темного Лорда.

— Ну что ж, раз все в сборе, — заговорил мужчина, все ещё стоя возле Гарри за небольшой трибуной, непонятно когда там оказавшейся, — начнём?

Суд. Обвинение.

— Итак, — обратился мужчина ко всем присутствующим, — я бы хотел посвятить всех вас в суть происходящего.

Никто не промолвил ни слова, лишь внимательно уставившись на мужчину. Даже Волдеморт не смел ничего сказать, ведь несмотря на то, что он был опаснейшим и злейшим волшебником во всей магической Британии, он прекрасно знал о старинном обычае призыва Магии. И он заметно нервничал, понимая, что высшая сущность не обойдёт вниманием и его. Особенно его. Правда, он совершенно не понимал, откуда Поттер узнал о суде Магии и что такого произошло, что в принципе возникла необходимость ее призывать. Однако он старался сидеть на месте спокойно и просто внимательно наблюдать за происходящим. Рита Скиттер почти с маниакальным выражением лица приставила свое перо к пергаменту.

— Как многие из вас уже поняли, вы находитесь на Суде Магии, — продолжил мужчина, обводя внимательным взглядом зал суда, — мистер Гарри Поттер, находящийся на скамье подсудимого, призвал меня на помощь. Хочу сразу напомнить, что ни один из вас не сможет солгать, отвечая на любой поставленный вопрос. Нет, вы, конечно, можете попытаться, но последствия для вас будут малоприятными, — усмехнулся мужчина, и было в этой усмешке что-то поистине дьявольское, что все, находящиеся в зале предпочли даже не пытаться соврать. — Мистера Поттера обвиняют в применении заклятия Патронуса при попытке защититься от дементоров, напавших на него и его кузена чуть более недели назад, — как ни в чем ни бывало продолжил он, проглядывая страницы в папке.

— Что? — послышался нескладный хор голосов со всех сторон. Многие были не в курсе произошедшего столкновения Поттера с дементорами.

Дальше он вслух зачитал присланное Гарри письмо из Министерства. Темный Лорд нахмурился. Он не помнил, чтобы отдавал своим последователям подобный приказ. Волшебник был уверен, что Пожиратели не стали бы заниматься самодеятельностью, потому как прекрасно знают, что за подобным непослушанием последует непременное наказание. Сокурсники Гарри по Хогвартсу, и другие заморские друзья недоумевали, но внимательно следили за происходящим.

— Пожалуй, начнём с письма, — продолжил мужчина, все также стоя за своей трибуной, — как известно из самого письма, инцидент произошёл второго августа, в девять часов и двадцать три минуты вечера. Не прошло и двадцати минут, как мистер Поттер получил данное письмо. Слишком быстро, не находите? Далее, в этой же строчке говорится, что подсудимый использовал заклинание Патронуса в присутствии маггла. Позволю себе отметить, что этот маггл является родственником мистера Поттера, и, более того, был прекрасно осведомлен о существовании магического мира. Это так, мистер Дурсль?

Не ожидавший, что к нему могут обратиться, Дадли вздрогнул на своём месте и ещё сильнее прижался к своим родителям. Вернон и Петуния были белее снега, они все ещё пребывали в настоящем шоке от происходящего. В какой-то момент семейство ощутило волну тепла и спокойствия, накрывающую их с головы до пят. На душе стало спокойней, а возможность говорить вернулась, краски вернулись на лица Дурслей.

Мужчина внимательно посмотрел на Дадли, который уже не так судорожно цеплялся за родителей, и даже слегка выпрямился на своём месте.

— Да, это так, сэр, — ровным голосом ответил кузен Гарри.

— Спасибо, мистер Дурсль. Мы вернемся к самому происшествию чуть позже. Итак, идём дальше. В письме говорится, что ранее подсудимый был замечен за нарушением данного Указа. Не разобравшись в происшествии, не проведя расследование, вы издаёте указ об уничтожении палочки волшебника. О том, насколько легитимным было первое предупреждение, мы поговорим позже. И последний вопрос, касающийся самого «слушания». Какое же это, простите, «дисциплинарное слушание», если вы, уважаемые, собрались судить подростка полным составом Визенгамота?

Мужчина замолчал, а Гарри разглядывал находящихся в зале, периодически переглядываясь с Гермионой. Он заметил, что девушка нервничала даже больше, чем он, как она переживала за него, и пытался подбодрить подругу. Ей относительно повезло с соседями. Справа от неё сидел Грозный Глаз, вертящий своим всевидящим оком, и находящийся в постоянной боевой готовности. А слева сидела Нарцисса Малфой со своей семьей. Не самая лучшая компания, но все же, лучше, чем Волдеморт. Видимо, Гермиона думала также, потому как почти не обращала внимание на весьма неприятных соседей.

— Сейчас я вам предлагаю понаблюдать за происходящим в тот вечер, второго августа. Мистер Поттер, вы позволите?

Гарри кивнул, понимая, что Магия собирается взять его воспоминания и показать суду. Он был благодарен, что мужчина, хоть и просто из вежливости, но спросил его разрешения на предъявление его личных воспоминаний напоказ перед друзьями и врагами. Волшебник ощутил, как к его разуму осторожно прикоснулась чистая магия, когда мужчина подошёл к нему и положил руки ему на голову. Открыв глаза, которые до этого зажмурил, он увидел огромный двухсторонний и полупрозрачный экран, парящий в воздухе полумесяцем, чтобы всем трибунам было видно, а в следующее мгновение он увидел себя в окружении кузена и его дружков на детской площадке. Он понял, что это своеобразный омут памяти, рассчитанный на большую публику. Усилием воли, Гарри оторвал взгляд от своих воспоминаний и принялся разглядывать столь разношёрстную публику.

Гермиона смотрела на резко сгустившиеся грозовые тучи, в глазах ее плескалась неприкрытая тревога. От искреннего переживания подруги, Гарри стало теплее. Рон и Джинни вызвали у него смешанные чувства. Казалось, они смотрят не воспоминания своего друга, который попал в беду, а какой-то захватывающий фильм. Парень нахмурился, но решил не задумываться о странной реакции друзей, старался не накручивать себя. Вернон и Петуния смотрели на дементоров, напавших на их сына огромными от ужаса глазами. Они не понимали, что именно эти чудовища делали с их ребёнком, но прекрасно осознавали, что это что-то заставляло страдать их сына. Сам Дадли слегка побледнел, вспоминая эти ужасные минуты своей жизни. Теперь, когда они могли видеть этих тварей на экране, старшие Дурсли были просто в ужасе, а Дадли невольно проникся благодарностью к кузену. Ведь Поттер, оказывается, действительно спас ему жизнь, а не отбирал ее, как он в тот момент подумал. А теперь его кузена собирались лишить его палочки и исключить из школы. И судят непонятно за что. Даже такой олух, как Дадли понимал, что обвинение, которое предъявляли его кузену — сущий бред. Он знал, что если человек защищал свою жизнь от реальной угрозы, пусть бы он даже убил, но его не имеют права судить. Хотя Дадли и не понимал, что это за суд Магии такой, но надеялся, что с Поттера снимут обвинения. Он ещё не догадывался, что его ждёт.

Гарри перевёл глаза на своих учителей. Все они с тревогой и ужасом наблюдали за происходящим. Лишь Снейп сохранял свою привычную и нечитаемую маску. Все его сокурсники, Флёр со своей сестрой и Мадам Максим, Виктор Крам, даже Филч и слизеринцы не могли смотреть на это с безразличием. Лишь Волдеморт и его самые верные последователи смотрели на нападение дементоров с совершенно безразличным выражением лиц.

Дальше на экране так называемого омута памяти появился новый персонаж. Арабелла Фигг. Все стали свидетелями разоблачения истинной роли старой кошатницы. Воспоминание закончилось на злосчастном письме и счастливое высказывание Вернона, который считал, что правосудие наконец восторжествовало и мальчишка получит по заслугам. После этого экран потемнел и растворился в воздухе. Некоторое время в зале царила тишина. Кто просто переваривал произошедшее, а кто просто ждал, что же скажет Магия.

— Итак, — мужчина оглядел зал, — продолжим. Миссис Фигг, мы все слышали, что вы, оказывается, приглядывали за мистером Поттером все это время. Расскажите суду, как давно вы поселились на Литтл-Уингинг, чем занимаетесь, и какое именно вам было дано поручение директором школы Хогвартс, Альбусом Дамблдором.

— Прошу прощения, — заговорил вышеупомянутый директор, добродушно улыбаясь, — данный вопрос не относится к делу.

Гарри удивленно взглянул на Дамблдора. Похоже, что директор пытался юлить. Неужели он не понимал, что это бесполезно? Ему не тягаться с самой Магией, каким бы сильным волшебником он ни был. Однако, узнав некоторые нелицеприятные вещи о своём, как оказалось, магическом опекуне, парень понимал, что скелетов в шкафу дражайшего директора может быть ещё очень много.

— Боюсь, что это не вам решать, господин директор, — спокойно ответил ему мужчина, даже не повернув голову к магу. Старик сморщился, словно бы кто-то решил ему основательно подгадить и посолил его любимые лимонные дольки. — Миссис Фигг, прошу ответить на поставленный вопрос.

— Я… я развожу полукниззлов, — начала женщина, слегка заикаясь. Гарри внимательно смотрел на неё в ожидании, как и все здесь присутствующие. — Альбус Дамблдор пришёл ко мне в апреле тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Я это хорошо помню, потому что тогда подобрала своего первого котёнка полукниззла на улице в магической деревушке, в которой я ещё жила.

— Ваши родители отказались от вас, я верно понимаю? — спросил мужчина.

— Да, так и было. Как только мне исполнилось семнадцать лет и я уже могла сама за себя нести ответственность, родители выгнали меня из дома, ведь раньше не могли. С тех пор я их больше не видела.

— Откуда вы знаете Альбуса Дамблдора? — последовал следующий вопрос.

— Так мы ведь жили на одной улице. Годриковой впадиной зовётся, — Гарри вылупился на миссис Фигг большими, словно блюдца глазами. И не только он. Многие из находящихся здесь знали, что на той улице жили и Поттеры, и Батильда Бэгшот, та самая, которая была автором учебников по Истории Магии, а также Дамблдоры. Ну и магглы.

— Альбус был очень добр ко мне, — продолжала женщина, не замечая ошеломлённых взглядов публики. — Он помог мне устроиться, найти работу, пусть и маггловскую. Благодаря ему мне было на что жить.

— Что произошло в апреле семьдесят девятого?

— Альбус пришёл ко мне и предложил подработку, — отвечала она, — а мне как раз нужны были деньги, чтобы содержать своих питомцев. Я была благодарна ему за все, что он для меня сделал, так что я согласилась.

— В чем заключалась эта подработка? — задал следующий вопрос мужчина, а Гарри примерно предполагал, что сейчас услышит.

— Он сказал, что у меня будет очень ответственная миссия. Он купил для меня домик в маггловском посёлке Литтл-Уингинг, и для начала попросил понаблюдать за семьей Дурслей и подружиться с ними, — миссис Фигг даже не пыталась сопротивляться своему желанию рассказать правду.

— Вы не спрашивали директора Дамблдора, зачем ему это было нужно? — спросил Магия.

— Нет, а зачем? — миссис Фигг так удивилась, что сразу стало понятно, что она даже не думала о том, чтобы задавать своему спасителю хоть какие-то вопросы. — Альбус сказал, что это очень важно и я не стала ничего спрашивать. Он попросил меня понаблюдать за их семьей, чтобы маленький Гарри попал в подходящие для него условия. Это все, что он мне объяснил.

— Но… но я ведь родился только в восьмидесятом, — растерянно пробормотал Гарри. — А все произошло на Хэллоуин в восемьдесят первом. То есть, что это получается…

— А это получается, Поттер, — вдруг заговорил сидящий в первом ряду Волдеморт, — что наш распрекрасный директор ведёт какую-то непонятную игру, и что он прекрасно знал о предстоящей гибели твоих родителей.

Гарри не мог и слова вымолвить. Он просто смотрел на Дамблдора, который пытался сделать вид, что он ни при чем. Снейп, сидящий в нескольких местах от директора, побледнел и стал ещё больше походить на вампира, чем обычно. Минерва МакГонаггал сердито насупилась, она просто не верила, что ее наставник мог так поступить. Она была уверена, что эта старуха Фигг все придумала. Она как-то забыла, что любой, находящийся в этом зале не сможет соврать или умолчать о чём-либо.

— А мне вот интересно, что значит, «подходящие условия»? — раздалось слева от Гермионы, пребывающей в ступоре. Это была Нарцисса Малфой, и она задала один из самых главных вопросов, вертящихся в головах всех присутствующих после услышанного.

— Боюсь, ответ на этот вопрос знает лишь сам директор, — сказал Магия.

Суд. Дементоры. Часть 1.

— Мистер Поттер, скажите, — заговорила мадам Боунс, нарушая повисшую тишину, — кто вас научил создавать телесного Патронуса? Еще и в таком раннем возрасте.

— Действительно, — поддакнула леди Лонгботтом, сидящая рядом с внуком, — создать телесного защитника в пятнадцать лет дано далеко не каждому, — она мельком взглянула на Невилла, а тот покраснел и отвернулся. Чары были не самой сильной его стороной.

— Мне было тринадцать лет, когда профессор Люпин обучил меня этому заклятью, — лаконично ответил подросток.

— В тринадцать?! На третьем курсе?! — отовсюду посыпались вопросы от безмерно удивленных волшебников.

— Но зачем вам вообще понадобилось учить такое сложное заклинание, мистер Поттер? — спросила недоумевающая мадам Максим, но тут же осеклась, заметив как передернуло большинство здесь находящихся студентов Хогвартса. В их памяти еще были слишком свежи воспоминания о первой встрече с этими адскими тварями.

Фадж побледнел, прекрасно понимая, о чем сейчас пойдет речь и злобно зыркнул на того, кто заверил его в необходимости данного шага. Директор Дамблдор предпочел сделать вид, что не заметил озлобленного взгляда министра.

— Понимаете, — начал Гарри, под подбадривающим взглядом Магии, — дело в том, что на третьем курсе моего обучения в Хогвартсе, а по совместительству, этот год ознаменовался побегом моего магического крестного из Азкабана, министерство решило обезопасить нас от такого «страшного преступника и убийцы», поставив дементоров сторожить школу.

— Что?! — возмущению публики не было предела. Что примечательно, многие пожиратели, чьи дети учились в Хогвартсе, были совершенно солидарны с большинством, и волком смотрели на белобородого долькоеда.

— Постойте-ка, — обратил на себя внимание, как ни странно, Драко Малфой, не обращая внимания на одергивания отца, — неужели только я один заметил оговорку Поттера?

— Вы не могли бы выражаться конкретней, молодой человек? — недовольно нахмурив брови, спросил Аластор Грюм, заставив сидящую рядом Гермиону вздрогнуть.

Драко слегка поежился, вспоминая далеко не самый приятный опыт принудительного превращения в хорька в середине четвертого года. Он, как и подавляющее большинство, так и не узнал, что это сделал Барти Крауч-младший под личиной отставного аврора. Об этом знал лишь ограниченный круг лиц.

— Кхм, — прокашлявшись, Драко продолжил, — когда Поттер говорил о причине, из-за которой были приняты подобные меры, он открытым текстом заявил, что Сириус Блэк является его магическим крестным отцом. МАГИЧЕСКИМ! А это значит, — слизеринец не успел договорить, когда его перебила собственная мать.

— А это получается, что мой кузен не предавал Поттеров, и, следовательно, просидел в Азкабане тринадцать лет совершенно без причины! — в голосе Нарциссы послышались слегка истеричные нотки. Все же, Сириус был частью ее семьи, и она никогда не желала ему ничего плохого. Более того, она всегда сомневалась в обвинении, которое повесили на ее кузена. И она, в компании ныне покойной Вальбурги, обивала пороги министерства, чтобы добиться повторного пересмотра дела, но так ничего и не добилась.

— Мистер Блэк, скажите, это правда? Был проведен ритуал? — хмуро посмотрев на Сириуса, спросил Фадж, начиная потихоньку понимать, в каком дерьме они все находятся, и даже подозревал по чьей вине. Он собирался хотя бы попытаться выйти изо всей этой истории с минимальными потерями. Хотя надежды на это было мало.

— Да, — чуть охрипшим от волнения, но твердым голосом произнес Сириус.

Маги зашептались. Они понимали, что никто не сможет соврать отвечая на поставленный вопрос, или отвертеться от ответа, находясь в этом зале. Магия просто не позволит.

— Мы непременно вернемся к этому вопросу, — подал голос Магия, — вернемся к вопросу о дементорах. Мистер Поттер, когда вы в первый раз повстречались со стражем Азкабана?

— В поезде, по пути в Хогвартс перед началом третьего курса, — ответил парень, едва скрыв дрожь в теле от воспоминания о встрече с порождением тьмы.

— Вы не против показать свои воспоминания суду? — задал риторический вопрос мужчина. Гарри только кивнул, понимая, что с очень большой долей вероятности, все его воспоминания, вся жизнь станет достоянием общественности. Но он знал, что сделанного не вернуть, что он сам подписался на это, призывая Магию в помощь. Ему оставалось лишь подчиниться воле Высшей Сущности.

Тем временем, мужчина подошел к подростку, аккуратно изымая воспоминания, а затем проецируя их на экран омута памяти. По понятным причинам, Гарри совсем не улыбалось снова проживать те ужасные воспоминания, а поэтому, как и в прошлый раз, решил понаблюдать за эмоциями и реакциями зрителей.

Как и следовало ожидать, Рита Скиттер во все глаза смотрела на экран омута памяти, стараясь не упустить ни малейшей детали, а ее прыткопишущее перо без устали что-то писало на нескончаемом пергаменте.

Гермиона и Рон, которые тогда были с ним в купе, а также профессор Люпин смотрели на транслируемые воспоминания с плохоскрываемым страхом. Было видно, как они сами словно бы вернулись в тот день.

Дурсли, казалось, более менее смирились со своем присутствии на магическом суде, пусть и с помощью самой Магии, любезно успокоившей их нервы.

Профессора Хогвартса хмуро взирали на жуткое существо в черном балахоне, тянущее к подросткам свои конечности, покрытые струпьями. Настоящий ужас отразился на лицах женщин, когда они смотрели, как дементор присосался к Гарри, готовясь выпить его душу.

Мерзкая крыса Петтигрю совсем сжался в своем кресле, стараясь не привлекать к себе внимания. Волдеморт и остальные Пожиратели, особенно приближенные к нему, рассматривали это действо с куда большим спокойствием, чем все остальные наблюдатели. В глазах же директора Дамблдора можно было заметить лишь тень интереса. Казалось, его интересовало лишь то, сколько Гарри смог продержаться в сознании под давлением этой твари. И никакого участия или же сочувствия. Гарри нахмурился. Ему совершенно не нравились результаты собственных наблюдений. Даже Снейп смотрел на то, как он, его ненавистный ученик, оседает на пол купе, теряя сознание от воздействия дементора, с выражением, чём-то смутно напоминающим сочувствие. Но вот, экран омута памяти погас, отвлекая парня от его наблюдений.

— Итак, — заговорил Магия, на этот раз не давая публике времени, чтобы прийти в себя, — министр Фадж, объясните нам всем, чем вы руководствовались, когда отдавали приказ отправить дементоров охранять Хогвартс? У школы, кстати говоря, имеется своя собственная первоклассная защита, сквозь которую и птица не сможет пролететь, не говоря уже о «беглом преступнике», который, как мы выяснили, таковым не является. Никто не может пройти в школу без ведома директора. Вы все должны были об этом знать.

Зал шокировано замер, как и Гарри, до которого медленно доходила суть сказанного мужчиной. То есть, исходя из данной информации, директор был прекрасно осведомлен о том, что кто-то нарушил защитный барьер школы. Более того, он мог никого не впускать. А значит, директор зачем-то впустил в школу не только Сириуса, которого тогда все считали преступником и приспешником Темного Лорда, но и Квиррелла на первом курсе он не мог не заметить. Школа должна была его предупредить. Как и о дневнике все того же Волдеморта на втором курсе и лже-Грюме на четвертом. И это только первое, что приходит на ум. Голова Гарри пошла кругом и он встретился с таким же ошалевшим взглядом Гермионы, до которой это дошло также, как и до остальных.

«Да какого Мерлина происходит в этой школе и в какие игры играет директор?!»

Кажется, эта мысль пронеслась в головах всех, находящихся в зале суда.

— Мистер Фадж, — снова обратился к министру мужчина, вырывая его из собственных мыслей, — мы ждем.

— Понимаете, — прокашлявшись, начал Корнелиус, — когда стало известно о побеге мистера Блэка из Азкабана, все мы были… чего уж скрывать, довольно напуганы. Мы тогда думали, что он сбежал с единственной целью — убить мистера Поттера. А тут еще и Дамблдор заявился, подтверждая наши опасения. Он говорил, что не только самому мальчику грозит опасность, но и всем мирным жителям и ученикам. Он убедил меня, что лучше дементоров с поимкой беглого преступника не справится никто, и что они будут идеальной охраной школы.

— Так-так, и снова директор, — покачал головой мужчина. — Ну, и сколько же их было? Сколько дементоров вы выставили на охрану школы для поимки «чрезвычайно опасного преступника»?

— Пятьдесят, — едва слышно пробормотал министр, не смея противиться воле Магии.

— Сколько-сколько? — притворно приложив руку к уху, переспросил он, — повторите, будьте так любезны.

— Пятьдесят, — уже более громко сказал Фадж, заставив зал дрогнуть.

— И как? — преисполненным сарказмом голосом продолжал допрос мужчина. — Поймали?

Молчание министра говорило громче любых слов.

— Не поймали, — озвучил очевидное он. — А они вообще пытались? Им был отдан приказ искать именно Сириуса Блэка? Потому что по моим данным, — он снова заглянул в пухлую папку, пролистав несколько страниц, — дементоры нападали исключительно на мистера Поттера. За исключением только одного раза, и то, думаю, это было лишь «удачным» стечением обстоятельств, что мистер Блэк также подвергся нападению стражей.

Молчание было ответом.

— Я еще раз спрашиваю вас, министр. Кто отдавал приказ дементорам?

— Это был не я, — покорно ответил сильно побледневший Фадж, хотя, казалось, куда еще больше. — Я лишь дал свое согласие выслать их на стражу школы. Я не мог проследить за исполнением, потому как… сильно подвержен влиянию этих… существ. Дамблдор уверил меня, что он справится с этим. Тем более, что он является директором Хогвартса.

В зале повисла давящая тишина, а все взгляды были направлены на Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора.

Суд. Дементоры. Часть 2.

Все были так ошарашены тем, что директор был ответственен за дементоров, нагонявших страх на всех обитателей Хогвартса и Хогсмита, что совсем упустили из внимания слова Фаджа о том, что Дамблдор подтвердил виновность Сириуса. А ведь общественности было прекрасно известно, что директор, мало того, что был, и продолжает по сей день быть главой Визенгамота, но и был вхож в дом Поттеров и не мог не знать, что мистер Блэк является магическим крестным отцом Гарри. А это значит, что он просто априори не мог навредить своему крестнику и его семье прямо или косвенно. У него даже мысли такой не должно было появиться. Но, как сказал Магия, они обязательно вернутся к этому позже.

— Вернёмся к воспоминанию, — напомнил присутствующим Магия. — У меня сразу появился вопрос. Всем вам должно быть уже известно о том, что мистер Люпин является оборотнем. — Мужчина обвёл взглядом весь зал, замечая подтверждающие кивки. — Зная об этом, вам ничего не показалось странным в этом воспоминании?

Ремус Люпин недоуменно смотрел на мужчину, совсем не понимая, о чем идёт речь. Многие также непонятливо ожидали объяснений.

— Дамы и господа, что мы знаем об оборотнях? — задал прямой вопрос он, и принялся растолковывать словно разговаривал с детьми. — Я сейчас говорю не о зависимости от луны, и о том, что они могут убить даже своего лучшего друга во время полнолуния, так как не могут контролировать свою животную ипостась. Я говорю о возможностях, которые появляются у человека.

До многих начало доходить о чем толкует Магия, и они с неудовольствием и недоумением уставились на несчастного Люпина.

— Мистер Люпин, скажите, у Вас плохо со слухом? — спросил мужчина.

— Н-нет, — пробормотал бывший профессор.

— Тогда скажите мне, как вы умудрились не услышать разговаривающих прямо у вас над ухом студентов, а потом и упустить из вида визит дементора? — продолжал допрос мужчина.

— Я...я тогда спал, — немного растерявшись, пробормотал оборотень.

— Ладно, — кивнул Магия, зная, что мужчина не врал, — а как же вы не заметили дементора? Тогда то вы должны были проснуться, почувствовав холод, когда тот приближался. Неужто тоже спали?

— Д-да, — окончательно смутившись, ответил он. Он и сам не знал, как такое могло получиться. Ведь у него прекрасный слух в людском обличии, как и отлично развитая реакция на опасность. — Я вмешался сразу же, как проснулся.

— Спасибо за ответ, — задумчиво кивнул Магия.

Никто не сомневался, что Люпин говорил правду, и это озадачивало ещё больше.

— К слову, Люпин, а какого, простите, Мерлина, ты учил заклинанию Патронуса только мистера Поттера? — спросил пышущий недовольством Люциус Малфой, а другие родители что-то бормотали, соглашаясь. — По-твоему, только мистер Поттер был в опасности? Хочу напомнить, что школа была полна детей, на которых могли напасть эти твари, совершенно не обращая внимание на приказ не трогать студентов. Ведь это же настоящий пир для них! Целая школа эмоциональных детей. Там был мой сын! — все больше распылялся аристократ.

— Тише, Люциус, — успокаивающе стала поглаживать его руку жена, — все в порядке. Ведь никто больше не пострадал. В противном случае, нам бы было известно. Не так ли?

— Мне жаль вас разочаровывать, миссис Малфой, — заговорила Гермиона, сидящая рядом с четой Малфоев, — но то нападение в поезде было далеко не последним за тот год.

— Что? Но почему мы ничего об этом не знаем? Драко? — женщина посмотрела на побледневшего сына, а тот, кажется, припомнил случай на матче по квиддичу. Он восхвалял Мерлина за то, что тогда Гриффиндор играл с Пуффендуем, и он избежал ужасной участи.

— А потому, что администрация школы и министерство не захотели афишировать эту «случайность», как они тогда выразились, — сказал Северус Снейп, впервые заговорив за время суда. — Вообще, в тот год произошло довольно много нарушений, в том числе, связанных с законом.

Гермиона и Гарри переглянулись, догадываясь, на что намекал их профессор зелий. Они понимали, что их операция по спасению Сириуса и Клювокрыла не останется в секрете. Как и тот факт, что студентке третьего курса выдали Маховик времени в личное пользование, хотя не имели на это никакого права. Уже позже, по окончанию третьего курса, Гермиона нашла информацию о Маховиках, хоть и совершенно мизерную, и очень удивилась, что ей вообще дали этот артефакт.

Гарри вздохнул. Стоит ли рассказывать что-то и пытаться оправдаться? Может, стоит просто отдать все свои воспоминания Магии? Все равно ведь узнают. Так или иначе, вся его жизнь уже давно была достоянием общественности. Но раньше люди додумывали какие-то небылицы, а так, он покажет все, как есть на самом деле.

— О чем ты говоришь, Северус? — нахмурился уже более менее успокоившийся глава семьи Малфоев.

— Полагаю, что мы все скоро узнаем, — проворчал Грюм, заставив вздрогнуть Гермиону, — так что не мешай суду, Малфой.

— Мисс Грейнджер, Вы говорили о нападении во время матча по квиддичу? — спросила девушку Амелия Боунс, которой об этом рассказала племянница.

— Не только, миссис Боунс, было ещё кое-что… — ответила она, неуверенно взглянув на Гарри в поисках поддержки. Друг ободряюще кивнул ей, понимая, что ей придётся сознаться о маховике.

— Было что-то ещё? — нахмурив брови, поинтересовалась женщина, а зал суда в этот момент напоминал неспокойный улей разозлённых пчёл. Тут и там были слышны недовольные восклицания, родители учеников гневно взирали на директора. Не обделяли вниманием и министра, который допустил такой произвол.

Гермиона тяжело вздохнула, собираясь с мыслями. Все внутри сжималось от волнения, но выхода не было. Она была обязана рассказать. Если она не расскажет об этом сейчас сама, то это все равно позже раскроется.

— Не переживайте, мисс Грейнджер, — раздался голос Магии, — никто вас не будет винить. Вы можете нам все рассказать.

Теплая волна прошла сквозь тело гриффиндорки, успокаивая расшатавшиеся нервы, помогая обрести уверенность.

— Пожалуй, стоит начать с самого начала года, — начала она, а весь зал замолчал и обратился в слух. — Как вы, должно быть, знаете, на третьем курсе у нас появились некоторые необязательные предметы, из которых мы должны были выбрать те, которые хотели бы изучать. Я так захотела изучать их все, что обратилась к профессору МакГонагалл, чтобы она помогла мне составить расписание так, чтобы я могла посещать все уроки. Но проблема была в том, что некоторые из этих уроков шли в одно и то же время и я уже была готова отказаться от своей идеи, когда профессор Макгонагалл и директор предложили мне выход.

Девушка замолчала, переводя дыхание, а на лицах некоторых министерских служащих, включающих в себя и невыразимцев, появлялась мрачная тень догадки.

— Мисс Грейнджер, скажите мне, что моя догадка неверна, — строго проговорила Амелия, глядя на волшебницу.

— Простите, — покаянно опустив голову, сказала Гермиона. — Я хочу сказать, что не знала о запрете. Мне никто не говорил, я так обрадовалась возможности посещать все уроки, что даже не обратила на это внимание. И я так гордилась тем, что мне оказали такое доверие… Я узнала об этом только в конце года. И то, в той книге было не так много информации о Маховиках времени. Сейчас я бы не дала Маховик четырнадцатилетнему подростку. Даже себе.

— Маховик времени?! Несовершеннолетней?! — публика взорвалась праведным гневом и яростные возгласы не затихали, пока Магия не накрыл весь зал успокаивающей волной.

— А что это такое? — послышался робкий голос с галёрки.

— Дадли! — одернула сына Петуния, но в повисшей тишине все услышали заданный вопрос.

— Это предмет, который позволяет вернуться в прошлое, — ответила миссис Боунс. — По закону, все Маховики времени должны находиться в Министерстве Магии. Ни одно частное лицо не имеет права доступа к подобным артефактам. Есть список тех, кто имеет право воспользоваться Маховиком. Но ни директора Дамблдора, ни профессора Макгонагалл в этом списке нет. Более того, ни при каких условиях, вы слышите, ни при каких, артефакт не может быть передан в руки несовершеннолетних! И это не просто из-за какой-то прихоти, и не только потому, что дети могут натворить дел в прошлом и подвергнуть опасности не только себя и других. Игры со временем — это не шутки.

— Совершенно верно, — кивнул один из невыразимцев. — При частом использовании Маховика, или же путешествия в прошлое дольше, чем на несколько часов, может нанести очень большой вред магическому ядру волшебника. Оно ослабевает, стареет, если можно так сказать. — Гермиона и Гарри побледнели. Девушка с ужасом слушала работника Отдела Тайн. В той книге не было и слова об опасности, которой подвергается путешественник во времени. Лишь краткое описание артефакта, его возможностях, о том, что он должен находиться в Министерстве. А также о том, что несовершеннолетним строжайше запрещено им пользоваться. — Самый продолжительный период времени, на который можно вернуться в прошлое без нанесения серьёзного вреда путешественнику или самому времени составляет около пяти часов.

— Самому времени? — продолжил задавать вопросы осмелевший Дадли, и родители оставили попытки его одернуть.

— Да, — продолжил невыразимец, — чем больше мы вмешиваемся во время, тем сильнее это сказывается на будущем и самом времени. Очень хорошо это даёт понять история, произошедшая в далеком 1899-м году. Все невыразимцы, работающие с Маховиками времени знают ее.

Весь зал слушал, затаив дыхание.

— Одна из сотрудников Отдела Тайн занималась изучением магии времени и поучаствовала в одном эксперименте. Совершенно непреднамеренно, она застряла в 1402-м году на пять дней, — зал ахнул, — когда она вернулась, ее тело постарело на пять веков и ее пришлось срочно госпитализировать. Она умерла спустя несколько дней после возвращения. Более того, удалось выяснить, что те пять дней, проведённые ею в далёком прошлом стали причиной огромных искажений в жизни людей, которых она встретила, изменив ход их жизни настолько, что как минимум двадцать пять их потомков исчезли из настоящего, просто не родившись.

Зал шокировано замер. Пусть многие здравомыслящие люди прекрасно понимали, что игры со временем могут очень опасны, но они даже не подозревали насколько.

— В довершение всего, — продолжил рассказ невыразимец, — в последующие дни после ее возвращения появились тревожные сигналы того, что само время было повреждено таким серьезным нарушением его законов. Вторник после её возвращения длился двое с половиной суток, в то время как четверг пролетел за четыре часа. У Министерства магии было множество проблем с тем, чтобы замять это дело и с тех пор к тем, кто изучает путешествия во времени, применяются самые строгие законы и взыскания.

Некоторое время все молчали, переваривая информацию и с ужасом поглядывали на побелевшую Гермиону.

— Что касается взысканий, — прокашлявшись, снова заговорила мадам Боунс, возвращаясь к теме незаконного использования Маховиков времени, — лицо, виновное в подобной халатности, приговаривается к поцелую дементора без права апелляции.

 — Я…я, — кажется, Гермиона готова была упасть в обморок.

— Нет, мисс Грейнджер, не беспокойтесь, — заметив состояние волшебницы, поспешила заверить ее женщина, — речь идёт не о вас, а о том, кто выдал вам артефакт. Да ещё и не предупредив об опасности.

— Продолжайте, мисс Грейнджер, — попросил девушку Магия, снова успокоив ее своим влиянием. — Расскажите нам все самое важное.

— Получив Маховик времени, — выдохнув, продолжила рассказ девушка, — я стала посещать все уроки. Времени особо общаться с друзьями не было, я была вся в уроках. Первый урок Защиты от Тёмных Искусств был ознаменован знакомством с боггартом. Встреча с дементором в поезде настолько впечатлила Гарри, что он стал его боггартом.

— Что? Но это неэтично! — возмутилась Олимпия Максим, и многие с ней согласились.

— О чем вы, мадам Максим? — спросил женщину запутавшийся Люпин.

— Демонст’г’и’г’овать ст’г’ахи учеников! — ответила за свою директрису Флёр.

— Полностью с вами согласна! — кивнула мадам Боунс. — О чем вы только думали? Страх — это очень личное. Неужели вы, мистер Люпин, не понимали, что дети могут быть довольно жестокими. Показывая свой страх, вы делаете невероятной щедрости подарок своему потенциальному врагу. Какое хоть заклинание вы показывали ученикам?

— Ридикулус, — ответил оборотень.

— Глупость какая! Вам ли не знать, что далеко не каждый страх можно представить в смешном виде! — возмутилась женщина.

Гарри заметил, как напрягся профессор Снейп, скривившись от отвращения. Да, гриффиндорец до сих пор помнил, в кого превратился боггарт Невилла и как Люпин посоветовал с ним справиться. Снейп, одетый во все женское, с сумочкой, шляпкой и на каблуках — поистине незабываемое зрелище.

— Что было дальше, мисс Грейнджер? — спросил сидящий рядом Грюм.

— А потом грянул Хеллоуин, — продолжила она. — По уже сложившейся традиции, в этот день обязательно происходит что-то из ряда вон выходящее, — Гермиона поймала на себе множество заинтересованных и вопрошающих взглядов. — В замок пробрался Сириус Блэк, порезав ножом вход в гриффиндорскую гостиную.

Внимание с оратора перебралось на вышеуказанную личность. Мужчина сидел, смущенно потупившись. Хотя его друзья и крестник уже знали, что он действовал не из злого умысла убить Гарри, Бродяге все ещё было неудобно за содеянное.

— Потом Хагрид стал учителем по Уходу за Магическими Существами, мы за него очень обрадовались. На первый урок он привел гиппогрифа.

— Можно как-то покороче? — недовольно поморщившись, попросил один из пожирателей, имени которого Гарри не знал.

— Это важно, — ответила девушка с достоинством и продолжила. — Хагрид нам рассказал как нужно себя вести с животным и спросил, кто первый хочет поздороваться. Несмотря на то, что гиппогрифы действительно очень красивы, но мы все занервничали и отступили назад, а Гарри не успел. Вот ему и пришлось знакомиться с животным первым. Все прошло хорошо, и Хагрид решил, что гиппогриф его может покатать. Когда Гарри вернулся, он выглядел очень довольным.

Гермиона замолчала, покосившись на Малфоев, сидевших рядом с ней. Справедливо опасаясь их реакции, она слегка поерзала на своём месте.

— Ни для кого не секрет, что Гарри, как и я, и ещё многие гриффиндорцы, находятся в довольно… — она попыталась найти подходящее слово, — напряженных отношениях с Драко Малфоем. Думаю, что в тот момент, мистер Малфой не смог контролировать свои эмоции и решил отомстить за уязвлённую гордость. Он пренебрёг наставлениями профессора Хагрида о поведении рядом с гиппогрифом и слишком быстро подошёл к животному, даже не поклонившись. Гиппогриф немного разозлился и встал на дыбы, скорее всего, совершенно нечаянно поцарапав мистера Малфоя.

— Это правда, сын? — холодным голосом спросил у своего отпрыска Люциус Малфой. Его можно понять, ведь он думал, что поступает справедливо, обвинив Хагрида и подписав животному, напавшему на его сына, смертный приговор. А оказывается, что все было совсем наоборот.

— Да, — еле слышно ответил Драко, мучительно краснея от стыда.

Гермионе даже стало жалко однокурсника, и она поспешила продолжить свой рассказ.

— Мистер Малфой тогда написал своему отцу, пожаловавшись на Клювокрыла. И лорд Малфой сделал все, чтобы животное, покалечившее его сына было наказано. — Гермиона старалась рассказывать непредвзято, не показывая своего личного отношения к семейству блондинов. — А потом произошёл тот самый матч по квиддичу с Пуффендуем. На самом деле, матч должен был быть со Слизерином, но мистер Малфой все ещё плохо себя чувствовал после ранения в руке и не мог участвовать. А он являлся ловцом сборной Слизерина, так что было решено выставить Гриффиндор против Пуффендуя. Погода тогда была ужасная. Лил дождь, ещё и дементоры были поблизости. Не понимаю, зачем его было вообще проводить, — недовольно прокомментировала девушка. — Видимость с трибун тогда была не самая лучшая, я даже представить себе не могу, каково было игрокам.

— Да ужасно было, — поёжившись от воспоминаний, сказал Малькольм Прис, присутствующий на суде охотник сборной Пуффендуя. — Видно было не дальше расстояния вытянутой руки.

— Удивительно, что вообще удалось забить пару голов, — поддержал товарища Седрик Диггори, — если бы не водоотталкивающее заклинание на очках, то я бы вообще не смог разглядеть снитч. До сих пор удивляюсь, как мне удалось его поймать.

— Именно тогда это и произошло, — сказала Гермиона, поёжившись, — никто их даже не заметил из-за ужасного дождя, жуткого тумана и тёмных туч. А потом они чуть снизились. Их тогда летало над полем штук десять. Бедный Гарри потерял управление метлой и упал, потеряв сознание. Директор его подхватил заклинанием у самой земли.

Дальше Гермиона кратко упомянула подаренную Сириусом «Молнию», карту Мародёров, крысу Рона, за которой настойчиво охотился ее полукниззл Живоглот. Упомянула и матч с Когтевраном на котором тоже побывали дементоры, но, к счастью, Гарри тогда уже владел Патронусом и смог отогнать их. Однако, потом оказалось, что это Малфой с друзьями решили подшутить над ненавистным Поттером. Драко заработал очередной гневный выговор от отца. Вскользь упомянула о нападении Сириуса на Рона, о слушании по делу Клювокрыла, которое Хагрид проиграл. А стоило ей заикнуться о загадочном Питере Петтигрю, отобразившемся на карте Мародеров, как в зале повисла мертвая тишина. Крысоподобный мужчина в ужасе скрючился на своём месте, мечтая оказаться где угодно, но только не здесь.

Суд. Дементоры. Часть 3.

— Питер Петтигрю?! — все взгляды в зале оказались прикованы к крысенышу, сжавшемуся на своем сидении. До этого момента его и не замечали, словно его и не существовало. Только Сириус, Гарри и Ремус заметили предателя. Все остальные были слишком встревожены происходящим, чтобы обращать внимание на прибывших. Волдеморт, прибывший последним, слишком выбил их из колеи, чтобы заметить сжавшегося мужчину с крысиной внешностью и повадками.

— Но это же значит…

— Откуда он вообще взялся в замке и почему его никто не заметил?

— Он ведь числился погибшим от руки…

— Сириуса Блэка, который, как мы уже выяснили, не мог предать Поттеров!

— Что вообще происходит в этой Мерлином забытой школе?!

— Альбус! Ты ничего не хочешь мне рассказать?!

Голова Гарри гудела от набирающего обороты скандала. Каждый находящийся в зале суда пытался высказать свое мнение о происходящем в Хогвартсе.

— Мисс Грейнджер, — обратилась к студентке миссис Боунс, — продолжайте, пожалуйста.

— Думаю, мисс Грейнджер рассказала достаточно, — покачал головой Магия. — Теперь, когда предыстория всем известна, я считаю, что всем лучше будет увидеть то, что происходило дальше. Гарри? — почти ласково обратился мужчина к замученному парню. Ему оставалось только кивнуть.

В этот раз Магия забирал воспоминания чуть дольше, чем раньше. И, в принципе, не удивительно. Вскоре перед зрителями появился уже привычный экран Омута Памяти.

Воспоминание, которое выбрал Магия, начиналось с похода их троицы к Хагриду, чтобы поддержать его по причине казни гиппогрифа. Но на своём пути встретили Драко Малфоя с приятелями. Между ними состоялся довольно неприятный разговор, если произошедшее можно так назвать. Затем последовал эффектный удар Гермионы. Гарри, посмотревший в этот момент на семейство Малфоев, с удивлением обнаружил неодобрительный взгляд Люциуса, направленный на своего сына, и слегка покрасневшие щеки Драко, у которого, кажется, хватило совести покраснеть, устыдившись своего поведения.

Многие не скрывали вырывающиеся смешки, когда увидели эффектный хук справа, которым Гермиона наградила вышеупомянутого блондина. А сама гриффиндорка покраснела, почувствовав на себе взгляды сидящих рядом с ней родителей Драко. Несмотря на то, что она не считала свой поступок неправильным в тот момент, она ощутила укол вины за то, что ударила сына сидящей рядом с ней женщины. Ведь миссис Малфой не сделала ей ничего плохого, и за время суда произвела на Гермиону исключительно положительное впечатление. Однако, Нарцисса удивила ее, покачав головой и слегка улыбаясь ей. Этим самым она дала понять, что не держит зла на девушку.

Дальше все сконцентрировались на воспоминании, и все веселое настроение от увиденной сцены пропало без следа, так как то, чему они стали свидетелями, никак не могло вызвать улыбку.

Гарри смотрел со стороны на то, как они спускаются к Хагриду, пытаясь поддержать его в трудный момент. Вот, полувеликан отдает Рону его крысу, а Гермиона предлагает другу попросить у нее прощения за то, что обвинял Живоглота в преступлении, которого тот не совершал в отношении его питомца.

Он видел, как скривилась Гермиона, смотря на то, как Рон в воспоминаниях, вместо того, чтобы попросить прощения за свое поведение, своим ответом ясно дал понять, что не собирается приносить извинений.

Поттер посмотрел на Рона, который совершенно спокойно смотрел на эту сцену в воспоминаниях и даже не показал виду, что ему стыдно за свои резкие слова. Гарри это не понравилось.

Вдруг разбилась ваза, а Гарри из воспоминания прилетело чем-то по голове, тем самым заставив его повернуться к окну и заметить приближающихся Фаджа, директора Дамблдора и палача.

Корнелиус Фадж смотрел в Омут, и чувствовал, что ничего хорошего его не ждет. Он и не знал тогда, что верные друзья Хагрида пришли его поддержать, но он чувствовал, что с той историей что-то не так. Вообще, вся ситуация с дементорами выставляла его, министра, и само Министерство, в далеко не самом хорошем свете. Сейчас он корил себя за то, что так легко послушался Дамблдора. Не нужно было тогда отдавать директору артефакт, с помощью которого тот мог управлять этими тварями. Также он жалел, что вообще ввязался во всю эту историю с Клювокрылом, что поддался Люциусу Малфою, который крайне близко к сердцу принял произошедшее с его сыном. Смотря воспоминания Поттера, министр жалел о многом. Но самой большой своей ошибкой он считал то, что позволил Дамблдору собой управлять. Фадж знал, что в результате этого суда может лишиться всего, но все еще надеялся, что есть шанс отделаться малой кровью.

Дальше события стали развиваться с пугающей скоростью, а потому всем, находящимся в зале суда, было уже не до пространных мыслей.

Вот, Короста кусает Рона, из-за чего тот роняет крысу. Рыжий тут же бросается за своим питомцем, прямо к Гремучей Иве. Но тут Рон замечает большую черную собаку прямо за спинами Гарри и Гермионы, и предупреждает об этом своих друзей. Пес перепрыгивает через подростков и несется прямо на рыжего парня, и, хватая его за ногу, утаскивает в пещеру под ивой.

Наблюдая эту сцену со стороны, Сириус стыдливо качает головой. Он и не думал, что выглядит настолько пугающе. У него и в мыслях не было пугать крестника и его друзей. Единственное, чего он хотел в тот момент, это поймать предателя. Почти животная ненависть застилала глаза, не давая мыслить трезво. И он сделал то, о чем впоследствии не раз жалел. Тем более, что предатель все равно умудрился сбежать.

Дурсли в ужасе смотрели на дерущееся дерево. Это они еще не знали, что их ожидает в дальнейшем. Оборотень, дементоры. Сплошной кошмар. Странно, но смотря сейчас на своего племянника и его воспоминания, Дурсли больше не ощущали такой удушающей, всепоглощающей ненависти к парню. Они просто смотрели на жуткие подробности жизни своего племянника и не могли ему не сочувствовать. Они никак не могли понять, что с ними происходит. Ведь еще недавно, узнав о неприятностях Поттера, они бы не испытали ничего подобного. Более того, они бы позлорадствовали. Как-то странно на них влияла магия, и это не могло не пугать их.

На встречу с раскрывшим себя анимагом все смотрели затаив дыхание. Сириус снова поморщился. Надо же было настолько сойти с ума, чтобы говорить такими фразами, тем самым еще больше напугать ни в чем неповинных детей! Видимо, Азкабан на нем оставил куда более ощутимый след, чем он думал поначалу. Анимагия, конечно, помогала, но не настолько, чтобы тринадцать лет, проведенные в тесном общении с дементорами, могли пройти без каких-либо осложнений. Сейчас Блэк понимал, что вел тогда себя совершенно неадекватно. Да и внешний вид его никак не вызывал доверия. И это мягко сказано.

Присяжные, министр и остальные наблюдатели внимательно следили за диалогом, происходящим в воспоминаниях между напавшим на Сириуса Гарри и Ремуса Люпина. Раскрытие сущности тогда еще профессора ЗОТИ не особо шокировало публику. Большинство из присутствующих, если не все, прекрасно знали причину, по которой Люпин уволился из школы.

Никто не мог пошевелиться, наблюдая за напряженной сценой в воспоминаниях. Питер Петтигрю, сжавшись в своем кресле, дрожал всем телом. Он прекрасно помнил, что будет дальше, и боялся даже представить, что с ним сделают, когда все раскроется. Он с надеждой посмотрел на Темного Лорда, но тот даже не взглянул на него. Волдеморт абсолютно не дорожил этой крысой. Предавший однажды предаст снова. И он сохранил этому поганцу жизнь только потому, что считал, что тот еще сможет ему пригодиться, исполняя грязную работу.

Настоящей неожиданностью для всех стало появление профессора Снейпа. Все с некоторым недоумением слушали речь зельевара. Да, он действовал и говорил, как всегда, в свойственной ему манере, но что-то было странное в том, что он говорил. Как-то слишком эмоционально. Зал ахнул, когда Гарри вытащил палочку из кармана Гермионы и послал в Северуса обезоруживающее заклятие такой силы, что волна магии откинула профессора на кровать, стоящую в дальней стороне комнаты.

— Простите, профессор, — покаянно произнес Гарри, обращаясь к зельевару. Он и вправду чувствовал себя виноватым, несмотря на весь спектр негативных чувств, испытываемых к этому человеку. Но что-то подсказывало парню, что он еще немало узнает об этом нелюдимом и странном человеке, который нагоняет ужас на многих студентов одним своим именем.

— Чего уж там, Поттер, — устало вздохнул Снейп, сидя в своем кресле, — забыли.

Это несказанно удивило Гарри, но он счел за лучшее промолчать и не мешать дальше просматривать его воспоминания. Может, это Магия? Сам Северус стал еще более внимательно следить за происходящим на экране Омута памяти. Ведь тогда его так сильно приложило обломками, что он потерял сознание и не слышал, что происходило дальше.

Все с презрением и омерзением смотрели на оправдывающегося Петтигрю. Фадж в очередной раз убедился, насколько был неправ в своих суждениях, услышав слова Сириуса, который клялся, что лучше бы он умер, но никогда не предал бы друзей. Дальше Гарри из воспоминания огласил свое решение отдать грязного предателя дементорам.

— Позвольте спросить, — заговорила вдруг мадам Боунс, пока ребята из воспоминаний выбирались из Воющей Хижины наружу. — Вы, мистер Поттер, приняли очень верное решение, когда сказали, что правильнее предать этого… волшебника правосудию. Я понимаю, что мистер Люпин и Блэк не могли мыслить здраво. Их обуревало желание скорой расправы над тем, кто обрек на смерть их лучших друзей, это понятно. Но вопрос в том, почему он так и не был доставлен в Аврорат? Ведь еще тогда все могло решиться, и вашему крестному больше не пришлось бы скрываться.

— Видите ли, — прокашлявшись, ответил Сириус, — этот крысеныш сбежал. Сейчас, собственно, сами в этом убедитесь.

— Это еще не все?! — воскликнул вдруг Драко. Малфой даже не представлял, в какой ситуации оказался Поттер. Ему предстоит ещё много открытий.

— Поверь, ты будешь удивлен, — мрачно ответила Гермиона, сидевшая в непосредственной близости от него. Парень ничего не ответил.

Гарри себя поймал на том, что не чувствует особого желания хоть как-то реагировать на реплику своего школьного неприятеля. Он понял, что это, скорее всего, постарался Магия, сглаживая градус всеобщего напряжения и ненависти друг к другу. Это, кстати, уже не в первый раз за время суда.

Не успели многие умилиться разговору между Гарри и Сириусом, как оклик Гермионы, обращающий всеобщее внимание на полную луну, привел зрителей в чувство.

— Мерлин! — схватились за головы многие особо эмоциональные волшебники. В основном это были женщины и студенты Хогвартса. — Это что же сейчас будет?!

Гарри с Гермионой переглянулись. Они-то знали, что приятного будет мало.

— Люпин, ты совсем последние мозги растерял?! — рявкнул Грюм на весь зал, обращаясь к несчастному оборотню, который чувствовал себя отвратительно, смотря на свое перевоплощение со стороны. Он-то совершенно не помнил того, что с ним происходило в ту ночь. Лишь антиликантропное зелье позволяло сохранять разум во время трансформаций, а тогда он совершенно забыл его принять, и, следовательно, ничего не помнил. — Блэк, а свои мозги ты потерял в тюрьме?! Полез обниматься с оборотнем во время трансформации, который не принял зелье! Дурдом!

— Крыса! — воскликнуло несколько человек, заметив, что Петтигрю принял свою анимагическую форму и сбежал.

Кажется, многие, находящиеся в зале слишком сильно окунулись в воспоминания, ощущая себя чуть ли не там, вместе с остальными. В большинстве своем так остро реагировали именно подростки. Взрослые все же больше держали себя в руках.

Трансформация оборотня была завершена. А Гермиона предприняла опаснейшую попытку вызвать в опасном животном воспоминания о том, кем он является на самом деле. И, конечно, потерпела поражение. Зал заседаний огласил протяжный вой оборотня, пробирающий до костей.

Тут из Воющей Хижины выбрался очнувшийся профессор Снейп, и далеко не сразу заметил оборотня. Но стоило ребятам ткнуть пальцем в сторону опасности, как профессор прикрыл их троих собой, загораживая от опасности.

Несмотря на напряженный момент, Гарри посмотрел на Гермиону, та кивнула, понимая, на что намекал ее друг. В очередной раз у них открылись глаза в отношении их профессора. На первом курсе Волдеморт сам рассказал Гарри о том, что Снейп пытался спасти его от падения с метлы на самом первом матче по квиддичу. А сейчас, посмотрев на воспоминания со стороны, они снова убедились в том, как ошибались. Да, Снейп просто выполнял свой долг, как учитель, который обязан защищать учеников. Но Мерлин свидетель, он их спас! Если бы он на самом деле ненавидел Гарри так, как показывает это на уроках, то он бы, возможно, без особых зазрения совести позволил оборотню покончить с мальчишкой. И тогда ему не пришлось бы наблюдать ненавистное лицо каждый день в Хогвартсе. Хотя, кто знает? В любом случае, ребята почувствовали благодарность к Снейпу. А Гермиона, которая и так постоянно защищала и оправдывала профессора перед друзьями, так вообще стала уважать мужчину сильнее прежнего.

Дальше все в шоковом состоянии смотрели на Сириуса, который бросился на оборотня, приняв свою анимагическую форму. Зрители не могли поверить, что Блэк вышел из этой неравной битвы живым. Ремус в ужасе смотрел на то, как он практически убивает своего лучшего друга. Оборотень корил себя за забывчивость, за то, что не выпил ликантропное тем вечером. Все могло быть иначе. Тогда, возможно, Петтигрю бы не сбежал.

Вдруг Гарри вырвался из захвата зельевара и побежал вслед за оборотнем и Сириусом.

— Поттер! — простонал Малфой, качая головой, но, тем не менее, не отрывая взгляда от экрана Омута. — Ты дебил.

Как ни странно, но большинство из присутствующих в зале заседаний поддержали слизеринца. Гарри лишь пожал плечами. Он и сам знал, что поступил тогда не самым умным образом, погнавшись за оборотнем, который вообще не контролирует себя. Но тогда им руководил страх за только обретенного крестного, которого он не хотел потерять.

Зал охнул, когда оборотень, уже готовый добить Сириуса в облике собаки, обернулся к Гарри, бросившему в него камень, чтобы отвлечь. Ремус закрыл лицо руками. Он просто не мог смотреть на то, как убивает своего лучшего друга. Несмотря на то, что Сириус был жив и здоров, и сейчас сидел рядом с ним, Люпин никак не мог отделаться от осознания, что он едва не погубил Сириуса. Блэк положил ему руку на плечо, поддерживая.

— Эй, Рем, все в порядке, — тихо прошептал Бродяга ему на ухо. — Я жив, ты не сделал ничего непоправимого.

Все расслабленно выдохнули, когда увидели, что оборотень побежал на посторонний вой.

— Неужели все? — спросил кто-то.

— К моему глубокому сожалению, нет, — мрачно отозвался Гарри.

В Омуте Гарри побежал за раненным Сириусом, что привело его к небольшому озеру в Запретном Лесу. Озеро стало стремительно замерзать, обращаясь в лёд прямо на глазах. Корнелиус Фадж похолодел от осознания того, что стало причиной этому. Он не понимал, почему дементоры покинули свои посты у школы? Нет, понятно, что они искали Сириуса Блэка, на тот момент считавшимся преступником. Но почему тогда они не напали раньше, когда все действия только начали разворачиваться у Воющей Хижины? Ответов на эти и многие другие вопросы у министра не было. Но он догадывался, с кого нужно спрашивать. Единственное что, он сомневался, удастся ли выбить правдивые ответы у этого человека. Альбус Дамблдор смотрел на происходящее в Омуте памяти с совершенно безучастным выражением лица. Так, словно бы все шло так, как должно было.

А в воспоминаниях погибали двое ни в чем неповинных волшебников, от воздействия более чем двадцати дементоров. Гарри пытался вызвать Патронус, но все было тщетно. Если с одним дементором он мог бы и справиться, то с целым полчищем стражей Азкабана ему было не совладать. Но тут, на другой стороне берега, кто-то вызвал невероятно сильный Патронус, разогнавший всех дементоров. Сознание Гарри померкло в воспоминаниях.

— Кошмар! Как же вы выжили? — вдруг воскликнул Дадли, поёжившись. — Я помню, что чуть не помер. А ведь на меня напал только один… этот, как его там?

— Дементор, — подсказал Гарри кузену.

— Знаете, — заговорила женщина со спутанными волосами и диким взглядом, сидящая рядом с Волдемортом в первом ряду, — хоть я и недолюбливаю своего кузена и мальчишку Поттера, но даже в Азкабане по этажам ходят максимум два дементора. Если бы их было столько, сколько в воспоминаниях, то все заключённые не продержались бы и пару дней. Тот, кто приказал этим тварям напасть на двоих волшебников, совершенно не хотел, чтобы они выжили.

Волдеморт кивнул, соглашаясь со словами своей последовательницы.

Весь зал удивленно уставился на Беллатрису Лестрейндж. Мало того, что преступница вообще осмелилась заговорить, прекрасно зная, что Магия ее непременно покарает за все прегрешения, так она ещё и высказала то, что крутилось у многих в голове. Зал загудел, но тут же был успокоен волной магии, пронёсшейся по помещению.

— Дамы и господа, — обратился к присутствующим Магия, — прошу обратить внимание на Омут Памяти. Это ещё не все воспоминание.

Сам Гарри думал, что это конец воспоминания, однако, оказалось, что Магия решил показать всем и их с Гермионой путешествие во времени. Воспоминание началось с разговора с подростками директора Дамблдора, намекающего Гермионе на использование маховика времени.

Все внимательно наблюдали за уже знакомыми им происшествиями. Зрители смотрели, как Гарри и Гермиона освобождают Клювокрыла. Хагрид не выдержал и прослезился, посмотрев на Гарри полным благодарности взглядом. Мадам Боунс смотрела на все происходящее поджав губы. Она все ещё была крайне недовольна тем фактом, что третьекурснице выдали такой опасный артефакт. И, хоть она и знала, что мисс Грейнджер очень аккуратно пользовалась Маховиком, и соблюдала все правила во время путешествия во времени, женщина была зла на того, кто предоставил девушке этот артефакт. Хотя она и была рада, что им удалось спасти Сириуса.

Все шло более менее нормально до тех пор, пока Гермиона не решила отвлечь оборотня, готового напасть на Гарри, на себя. Зверь побежал прямо на них, заставляя бежать изо всех ног. Но вот, обратившийся Люпин все же настиг Гарри и Гермиону. Гарри прикрыл собой подругу, готовясь принять удар на себя, но их спас вовремя подоспевший Клювокрыл. Если бы не гиппогриф, то оборотень разорвал бы ребят на куски.

Ремус и сам это понимал также, как и все остальные, а потому был благодарен Клювокрылу за то, что спас детей.

Многие пооткрывали рты от удивления, когда увидели Патронус в исполнении Гарри. Северус же другими глазами посмотрел на сына своего школьного врага. Он не верил, что мальчишка способен на такое сильное заклинание, разогнавшее всех дементоров.

Выслушав объяснения Поттера по поводу произошедшего, когда они с Гермионой летели на гиппогрифе, многим стало понятно. Ведь всем было интересно, кто прогнал стражей Азкабана в ту ночь.

Наблюдая сцену прощания Гарри со своим крестным, некоторые особо эмоциональные девушки прослезились. Рон смотрел воспоминания с ожесточенным выражением лица. Мало того, что друзья не взяли его с собой в такое интересное приключение (он и забыл, что причиной тому была его раненая нога), так они ещё и ничего не рассказали ему после этого. Они просто заставили его поверить, что он спятил. Он злился, очень злился на своих друзей. А мадам Боунс все ещё пребывала в напряжении, ожидая окончания воспоминания. Она боялась, что что-то могло пойти не так и ребята не успеют вернуться в настоящее. Но она расслаблено выдохнула, когда дети отчитались директору о успешно проделанной миссии и вернулись в больничное крыло к своему рыжему другу. На этом воспоминание закончилось и экран Омута погас.

Весь зал пораженно молчал. Никто не мог вымолвить и слова, все были поражены тем, через что прошли тогда ещё третьекурсники по сути, совсем ещё дети. Но больше всего всех поразила мощность заклинания, созданного Поттером.

А Гарри невесело рассматривал ошеломлённые лица и думал про себя:

«То ли ещё будет…»

Суд. Дело Сириуса Блэка.

— О чем, с вашего позволения, мы еще не знаем? — недовольно спросила леди Августа, поджав губы. — Невилл, — обратилась она к внуку, — почему я узнаю о том, что произошло два года назад, только сейчас?

— Прости, ба, — сконфужено пробормотал парень, — я и сам не знал всех подробностей.

— Это правда, — подтвердил слова однокурсника Драко. — Уверен, если бы хоть кому-нибудь в школе стало бы известно об этом, то на следующий же день о произошедшем знала бы вся Британия, — его отец — определенно, а уж Люциус не преминул бы воспользоваться таким шансом сместить Дамблдора с поста директора.

— Да, — кивнул Блейз Забини. — Единственное, о чем тогда судачила вся школа —
сущность преподавателя по ЗОТИ. Никто не знал о том, что мистер Блэк был пойман той ночью, а потом и освобожден.

— Кстати, — встрепенулась Нарцисса, — кто-нибудь мне объяснит наконец, почему мой кузен был брошен в тюрьму без суда и следствия?

— Цисси, спасибо, конечно, за инициативу, но сейчас не время об этом говорить, — прервал женщину Сириус.

— Нет, Сири, как раз-таки самое время! — неожиданно рявкнула белокурая волшебница. — Если ты не заметил — у нас тут Суд Магии. Более того, ты имеешь прямое отношение к делу. И я не отступлюсь, пока не узнаю, кто виновен в мучениях одного из членов моей семьи!

Все пораженно смотрели на миссис Малфой. Глаза ее метали молнии, в них плескалась чистая ярость и решимость найти виновного. Наблюдая невероятные метаморфозы, происходящие со всегда такой спокойной и величественной женщиной, зрители совершенно не завидовали тому, кто разозлил волшебницу. Сейчас как никогда было понятно, к какому семейству она принадлежит. Буйный нрав Блэков давал о себе знать.

Гермиона, ближе всего сидящая к Нарциссе, прониклась настоящим восхищением по отношению к этой женщине.

— Я настаиваю на том, чтобы дело моего кузена было рассмотрено здесь и сейчас! — яростно прошипела леди Малфой.

— Согласна, — вдруг снова подала голос Беллатриса, еще больше ошарашив публику, — кто-кто, но Сириус уж точно не мог совершить того, в чем его обвиняют.

Блэк удивленно посмотрел на свою сумасшедшую кузину. Он никак не ожидал, что самая верная последовательница Волдеморта встанет на его сторону. Он вообще свято верил в то, что Беллатриса искренне желает ему смерти, как и всем тем, кто не пал ниц перед ее обожаемым Темным Лордом. Однако после этой реплики он засомневался, а настолько ли она сошла с ума, как все думают?

— Мистер Блэк, — обратился к мужчине Магия, — будьте добры, расскажите суду, что произошло в ту роковую ночь?

Сириус тяжело вздохнул, и под подбадривающим взглядом крестника, начал свой рассказ. Весь зал обратился в слух.

— Прежде, чем начать рассказ, — заговорил анимаг, — хочу напомнить всем присутствующим, что я являюсь магическим крестным отцом Гарри, а это значит, что я никак не мог ему навредить. Мы провели ритуал, когда Гарри исполнилось полгода.

Зал согласно загудел, припоминая слова Драко Малфоя, который обратил всеобщее внимание на эту деталь.

— Каждый вечер, с того самого дня, как мы узнали, что Поттерам грозит опасность, мы с Питером трансгрессировали в Годрикову Впадину, и мы с Джеймсом проверяли активность всех установленных чар, помимо самого Фиделиуса, — проговорил Сириус, когда все замолчали и стали внимательно слушать рассказ мужчины. — Лили нас тогда накрутила до невозможности. Говорила, мол, Фиделиуса может быть недостаточно, она боялась, что чары дадут сбой. Хотя мы не раз ее уверяли в надежности заклинания. Тем более, что накладывал Фиделиус сам Дамблдор.

— Секундочку, — прервала Сириуса Нарцисса, — но если директор был связующим, то это значит, что он должен был знать, кто Хранитель, верно?

— Верно, — подтвердил Сириус, до которого стало медленно доходить, что здесь что-то не так.

— А ты говорил, что Хранителем не являлся, в то время как все были уверены в обратном, — продолжила рассуждать миссис Малфой, под внимательными взглядами собравшихся.

— Да, — кивнул волшебник, — сначала мы и правда думали сделать Хранителем именно меня, но потом решили, что это будет слишком очевидно. И я предложил кандидатуру Хвоста, — встретив непонимающие взгляды, он поправился, — я имею в виду Питера.

— Вот почему при задержании ты бесконечно повторял, что сам во всем виноват! — озарило Гермиону, которая знала эту историю, основательно покопавшись в старых подшивках газет еще тогда, когда им стало известно о побеге Сириуса из Азкабана.

— Да, — мрачно кивнул Сириус, видимо, возвращаясь воспоминаниями в тот роковой вечер, — потому что я на самом деле тогда, да и по сей день, считаю себя виноватым в том, что предложил Питера на эту роль. Согласись я стать Хранителем, как и было задумано в самом начале, возможно, все было бы иначе, и Гарри не лишился бы своих родителей.

— Мистер Блэк, — обратился к нему Магия, вырывая из тягостных размышлений, — расскажите, что было дальше.

— А что дальше? — вскинулся Сириус, которым завладел гнев и отчаяние, навеянные воспоминаниями о той ночи. — Когда я прибыл в Годрикову Впадину, то все уже было кончено. Дом выглядел так, как будто там происходили полноценные боевые действия, а не пару раз швырнули Авадой. Я зашел в дом, и, когда увидел мертвого Джеймса, сразу бросился в детскую, надеясь, что Лили и Гарри удалось спастись. Моим надеждам было не суждено сбыться. Я уже собирался забрать Гарри и отправиться в Блэк-хаус — я надеялся, что несмотря на все разногласия, мать не прогонит меня с годовалым ребенком на руках — когда увидел сбегающего Питера, и все понял. Я не знаю, что тогда со мной произошло, но у меня словно что-то щелкнуло в голове. Я совершенно забыл про Гарри, единственной мыслью было поймать предателя. Странно, но я даже не хотел его убивать в тот момент. Я просто хотел передать его в Аврорат и задать один единственный вопрос: «За что?»

Сириус замолчал, переводя дух и успокаивая свои эмоции. Ему было очень нелегко говорить об этом. Зал переваривал только что услышанные откровения. Волдеморт выглядел крайне задумчивым. Казалось, он, как и Сириус, окунулся в воспоминания многолетней давности.

— За что?! — резко взорвался Сириус, глядя прямо на Петтигрю, сжавшегося в комочек в своем кресле. — Почему ты нас предал?! Мы ведь были друзьями!

— Да за то, что вы никогда не воспринимали меня всерьез! — не выдержал Петтигрю. — За то, что я всегда был придатком к великим Поттеру и Блэку. Вы даже к отбросу-оборотню относились лучше, чем ко мне! А я всегда был невидимкой, никто не обращал на меня внимание. Я всегда был лишь вашей тенью.

Особо эмоциональные дамочки ахнули, прикрывая рот ладонями.

— Что?! — воскликнул Блэк в бессильной ярости. — И поэтому ты решил подписать Джеймсу и Лили смертный приговор?!

— Да! И если бы у меня была возможность, то я сделал бы это снова! — в глазах Питера плескалось настоящее безумие. Зал взорвался в негодовании. Профессор Макгонагалл восприняла слова бывшего ученика слишком близко к сердцу. Как она могла просмотреть такое? Она ведь была его учителем, деканом, и первой должна была заметить эту тьму в его сердце. Во всем произошедшем есть и ее вина.

— Что еще ожидать от предателя? Еще и с анимагической формой крысы! — рассмеялась Беллатриса. Она с презрением посмотрела в сторону Хвоста. — Ничто-ожество, — пропела волшебница издевательски. — Милорд, я удивлена, почему вы все еще оставили его в живых?

— Признаю, я не собирался оставлять его в живых, — Волдеморт презрительно отмахнулся от Хвоста. — Хоть его верность и основана на страхе, я не нуждаюсь в настолько глупых и слабых слугах. Предавший раз, предаст дважды.

Тут-то Питер и затрясся. Он был уверен, что место при Темном Лорде гарантирует ему то, чего он был лишен, пока дружил с мародерами, но чего отчаянно желал — власть и признание.

— Н-но, м-мой Лорд, — Петтигрю совершенно не смущаясь полного зала, обратился к своему повелителю в привычной манере, — вы ведь обещали!..

— И я сдержал обещание. Ты до сих пор жив, — совершенно спокойно ответил Темный Лорд.

— Предатель не может рассчитывать на что-то, кроме ненависти! — жестко выплюнул Гарри, не обращая внимания, что соглашается с Волдемортом. — Он никогда не найдет своего места, всегда останется чужим для обеих сторон. Их жизнь коротка. И я бы лично убил тебя, если бы мог! — окружающие уставились на Поттера, впрочем, не осуждая его. Этот человек обрек его семью и его самого на гибель, так что вполне понятно желание Гарри отомстить ему за потерянное счастье.

— Мальчишка прав, — Темный Лорд усмехнулся. — И я бы не отказался посмотреть, как он его казнит.

— Трус! — рычал Сириус, обращаясь опять к Питеру. — Ты мог нам рассказать! Мог поговорить с нами о том, что чувствуешь. Мы бы тебе объяснили все, как ты не прав! А ты! Вот поэтому ты и крыса! Вот оно, твое нутро!

Тут, видимо, Магия решил, что нужно привести публику в себя, и по всему залу прошла волна чистой, успокаивающей магии.

— Мистер Блэк, — обратился мужчина к медленно успокаивающемуся магу, — пожалуйста, постарайтесь держать свои чувства в узде. Я понимаю, насколько вам неприятно говорить на эту тему. Расскажите, что было дальше и что произошло на суде?

— Дальше я догнал Хвоста, — продолжил Сириус, — а он заорал на всю улицу, что это я предал Джеймса и Лили! Я не успел среагировать, как этот подонок отсек себе палец, использовав Секо, и взорвал к чертям собачьим пол-улицы, а сам превратился в крысу и сбежал. Так меня и нашли прибывшие на взрыв авроры. Я был просто в невменяемом состоянии и вообще не понимал, что происходит. А потом был так называемый суд. Меня спросили, признаю ли я свою вину. Ну и я ответил, что признаю, действительно считая себя виноватым. Так меня и бросили в Азкабан, без дальнейшего разбирательства, полностью удовлетворившись моим ответом.

— Простите, — прервала рассказ анимага мадам Боунс, — я правильно понимаю, что на тот момент Альбус Дамблдор уже был главой Визенгамота?

— Да, — ответил пока еще министр Фадж, — все верно.

— А следовательно, как глава Визенгамота, директор Дамблдор имеет право наложить вето на решение суда, — продолжила размышления Амелия, заставляя зал задуматься. — Почему вы этого не сделали, Альбус?

— Так было нужно, — лицо директора Хогвартса покрылось бисеринками пота. Он пытался противостоять давлению Магии, не хотел говорить правду, и изворачивался как мог. Учитывая то, что он был далеко не самым слабым волшебником, ему удалось уйти от прямого ответа на поставленный вопрос. — Это все ради всеобщего блага. Что значит свобода одного, если на кону тысячи жизней?! — но Магия обрубила попытки свести разговор в сторону пафосных речей.

— Что?! — воскликнула уже было успокоившаяся миссис Малфой, а ее возмущение подхватило большинство находящихся в зале, — мы с тетушкой Вальбургой вместе обивали пороги Министерства и Аврората, в надежде подать на апелляцию, но нам каждый раз отказывали, и все это из-за какого-то эфемерного «всеобщего блага»?! — женщина разозлилась не на шутку.

— Мама пыталась добиться пересмотра дела?! — удивлению Сириуса не было предела. Ведь он считал, что мать отказалась от него, когда выжгла с гобелена. Да и проклятия, посылаемые ему в спину, красноречивее любых слов говорили о намерениях матушки.

— Конечно, или ты думал, что она оставила бы своего единственного оставшегося сына гнить в тюрьме? — насмешливо поинтересовалась Нарцисса, обращая внимание на кузена. Хотела добавить, что к тому моменту уже выяснилось, что Регулус погиб, и Сириус единственный мог претендовать на наследие, но промолчала.

— Но я думал… — растерянно пробормотал Сириус.

— Ваша матушка не изгоняла Вас из рода, мистер Блэк, — взял слово Магия. — Она выжгла Вас с гобелена в надежде, что Вы одумаетесь и вернетесь в лоно семьи, что начнете вести себя, как достойный наследник великого и славного рода Блэк, — Магия обернулся и посмотрел прямо в глаза женщине, и та облегченно выдохнула.

— Да, — подтвердила слова Магии кузина анимага, — леди Блэк надеялась, что ты возьмешься за голову, прекратишь, наконец, паясничать со своими… друзьями, и начнешь следовать традициям рода. Ты бы себя видел! Не волшебник, а пикси какой-то, хуже маггла!

— Сириус правильно сделал, что сбежал! — вдруг выкрикнул с места Рон. — Блэки всегда были темными магами, а Сириус родился нормальным, и сбежал! Иначе он стал бы таким же поганым приспешником тьмы, как и вы все! — его губы скривились в отвращении.

Глаза Гарри расширились от удивления. Он никогда не думал, что Рон с такой ненавистью относится к старинным Родам. Даже сам Гарри старался никогда не судить человека по принадлежности к роду. Например, Драко. Если бы тот не начал выпендриваться и оскорблять всех подряд, Гарри, может, и пожал бы тому руку. Или вот же Сириус. Ведь он оказался не таким, как его многочисленные родственники. Да и судя по тому, как ведет себя Нарцисса, можно сказать, что она далеко не самый плохой человек.

Гарри в тысячный раз переглянулся со своей подругой. Ему категорически не понравилось, что никто из старших Уизли не одернул сына. По их виду и кивкам сидящей рядом с братом Джинни, было видно, что все представители рыжей семьи полностью согласны с высказыванием Рональда.

— Мистер Уизли, — скривившись, заговорил Люциус, — я бы попросил Вас впредь не отзываться в таком тоне о роде моей жены. Как я в очередной раз вижу, Ваши родители не позаботились о должном воспитании своих детей. Мой вам совет, держите свои мысли при себе. И вообще, молчите почаще — так за умного сойдете.

— Да как вы смеете?! — Молли Уизли никогда не умела держать свой характер в узде, всегда срываясь на ультразвук.

Магия, не желая поддерживать назревающий скандал, успокоил всех, а мать рыжего семейства, уже разинувшую рот для очередной гневной тирады, ненадолго лишил голоса. Молли еще какое-то время открывала рот, но когда поняла, что из него не выходит ни единого звука, замолчала. Ее дети уже хотели вступить в защиту матери, но промолчали под настойчивым взглядом Магии.

— Нам всем очень интересно, — вдруг послышался голос одного из Невыразимцев с другого конца зала, — что Вы, директор Дамблдор, подразумеваете под «всеобщим благом»?

— Для кого «благо»? Что оно в себя включает? — спросил один из студентов.

— Кому от Вашего блага стало лучше? Магглорожденным, за которых Вы так ратуете? Или, быть может, полукровкам? Да и самим чистокровным, наверное, сильно хорошо живется? А другим расам? Магическим существам? — продолжал Невыразимец, лица которого даже при всем желании не рассмотреть.

— А Гриффиндор стравливают со Слизерином тоже ради всеобщего блага? — спросил один из учеников факультета змей.

Все присутствующие слизеринцы и некоторые гриффиндорцы согласно закивали, поддерживая слова сокурсника.

— Может сквибам легко и счастливо живется? — недовольно проворчал Филч, поглядывая на директора исподлобья.

— А может я с удовольствием возвращался под бомбежки из года в год? — вдруг спросил Волдеморт, заставив всех замолчать. — Так сложно было разрешить мне остаться на лето в школе и не возвращаться в этот чертов приют, будь он проклят? Я мог бы помогать в теплицах, в конце концов. Но нет, ты, Альбус, исправно отправлял меня в самое пекло военных действий в маггловском мире! Ты придумывал до отвращения нелепые отговорки! Знаешь, я много думал над этим всем, и пришел к интересному выводу, что тебе было выгодно, чтобы, возвращаясь туда, я все больше начинал бояться неминуемой смерти. Ведь чего стоили тогда мои способности в противовес маггловской бомбе?

Весь зал пораженно замолчал на какое-то время. Гарри во все глаза смотрел на своего заклятого врага, Гермиона мысленно вычисляла годы учебы Волдеморта в Хогвартсе, и с ужасом поняла, что Темный Лорд говорил чистейшую правду.

Затянувшуюся паузу оборвал мужчина, сидящий недалеко от Темного Лорда.

— А может нам, оборотням, легче? — спросил Фенрир Сивый. Люпин поежился, глядя на того, кто стал причиной его «болезни». — Хотя, — продолжил старый оборотень, — кому мы нужны? Ведь мы — «бездушные, злобные существа, которые не заслуживают ничего кроме смерти». Верно, Люпин?

Ремус вздрогнул, а весь зал удивленно посмотрел на Сивого. В глазах каждого был немой вопрос.

— Что Вы имеете в виду, мистер Сивый? — нахмурившись, поинтересовался Фадж. Он не понимал, почему опаснейший и кровожаднейший оборотень обратился к своему, так сказать, сородичу.

— О, а вы не знаете, да? — притворно изумился Фенрир, откинувшись на спинку кресла. — На самом деле, в том, что я обратил Люпина, виноват его отец. Ведь это именно он так отзывался о нас, как о ничтожествах, о темных тварях, не имеющих права на жизнь. И он поплатился за свои слова, вполне заслуженно, должен сказать. Его любимый сынуля стал такой же тварью, как и я, — гневно выплюнул он.

— Но это не повод, чтобы обращать ребенка! — прорычала вдруг Тонкс, сидевшая не так далеко от Люпина.

— О нет, девочка, ты ошибаешься, — коварно улыбнулся Сивый. — Что, как не сын-оборотень, может сломить отца, ненавидящего нас? Или же наоборот, научить принимать нас и его таким, каким он является.

— Но это жестоко! — воскликнула Гермиона, не сдержавшись.

— А порицать и лишать нас всяких прав — не жестоко?! — рявкнул все тот же Сивый. — Лишать нас возможности работать и быть полноценными членами общества — не жестоко?! Приписывать нас к темным тварям, не заслуживающим жизни, только из-за того, что во время полнолуния мы не можем контролировать себя — не жестоко? Разрешать аврорам и всем остальным волшебникам использовать Аваду при первой встрече с нами — может это проявление милосердия магов? Вы забыли, что обращаемся мы только на время полнолуния, а все остальное время мы такие же люди, как и вы! Почему вы не разрешаете обычным волшебникам убивать друг друга только из-за того, что у них есть волшебные палочки? А ведь это оружие. Оружие, которое вы носите с собой всегда, а не раз в месяц.

Старый оборотень все больше распалялся, а Гермиона молчала. Впрочем, многие задумались, услышав гневную отповедь Сивого.

— И это лишь верхушка айсберга, — прокомментировал все тот же Невыразимец. — Вам есть, что ответить на эти вопросы, мистер Дамблдор?

Ответов не было.

Суд. Дело Блэков и другие неожиданности.

— Мистер Блэк, — прерывая повисшую тишину, обратился Магия к анимагу, — возвращаясь к нашему разговору, расскажите почему Вы, наследник благороднейшего семейства Блэк, поступили на Гриффиндор, вопреки сложившейся традиции рода? Что Вас заставило пойти наперекор семье?

Весь зал внимательно смотрел на Сириуса, ожидая его пояснений. Нарцисса тяжело вздохнула.

— Меня никогда не привлекали темные искусства, — начал Сириус, — меня возмущало, что я обязан был поступить на Слизерин просто потому, что вся наша семья училась на этом факультете. К тому же, мать постоянно была чем-то недовольна. Что бы я ни сделал — все было не то. Она постоянно ставила мне в пример Регулуса, который послушно следовал традициям рода. И я не понимал, почему она не может оставить меня в покое, раз ее дорогой Регулус так ее радует. Я и не ненавидел Слизерин поначалу. Просто не хотел туда поступать, вот и все. А дома мне всегда было тяжело находиться, даже сейчас, спустя столько лет, мне нелегко… Но с другой стороны, я вырос, ни в чем не нуждаясь, — он вздохнул. — В какой-то мере, наверное, я зазнался… Но мне ведь с детства внушали, что нам, Блэкам, можно делать все, что захочется.

Гарри отчетливо услышал, как фыркнул профессор Снейп, сидевший в том же первом ряду, достаточно близко к подсудимому. Парень нахмурился, припоминая, что Снейп с самого первого курса враждовал с Мародерами, но он так и не понял, из-за чего все это началось. А потом уже и не интересно было.

— А потом, в Хогвартс-экспрессе, я встретил Джеймса, — продолжал Блэк, не заметив реакции зельевара на свои слова. — Он так же негативно относился к Слизерину, как и я. Хотя, может, даже с еще большим презрением. Ну, мы и сдружились. Джейми уговорил меня поступить на Гриффиндор. И в начале я немного колебался, но потом встреча с Северусом решила все.

— Скажи на милость, Блэк, — не выдержал вышеупомянутый волшебник, — что именно такого я сделал, чтобы повлиять на твое поступление на Гриффиндор? Мне помнится, я вообще вас с Поттером не трогал. Это ты со своим дружком начали сыпать оскорблениями направо и налево.

— Мы ведь были детьми, мог бы и не реагировать, — скривился Сириус, — но нет, ты ринулся защищать свой террариум! Да и ничего такого ужасного тогда не произошло.

— Блэк, ты вообще себя слышишь? Неужели тебе не приходило в голову, что далеко не все могут разделять твои взгляды относительно факультетов?! — было видно, что Северус старается сдерживать себя, хотя внутри бушевало пламя.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Сириус, — мы тогда не сказали ничего плохого.

— Ничего плохого?! А мне так не кажется, — преисполненным ядом голосом ответил зельевар.

— Да ладно, Нюн… Снейп, не преувеличивай, — оговорка школьного недруга стала последней каплей для Северуса.

Мужчина резко встал со своего места, и подошел к Магии, который внимательно наблюдал за развитием диалога, как, собственно, и все присутствующие в зале.

— Я был бы Вам признателен, если бы Вы показали мои воспоминания о первой встрече с мистерами Блэком и Поттером в Хогвартс-экспрессе, — Снейп почти рычал, пытаясь сдерживать свой гнев.

Магия благосклонно кивнул, подойдя к волшебнику. Он прикрыл глаза, и, положив руки на голову зельевару, вытянул нужные воспоминания так же, как это делал с Гарри. Сам парень был слегка взволнован. Судя по словам Снейпа, совсем скоро он увидит своего отца и Сириуса, еще совсем маленьких, готовых поступить на первый курс Хогвартса. И так, как он был не особо склонен доверять зельевару, он поверил своему крестному. Парень был уверен, что Снейп преувеличивал, говоря о плохом отношении отца и Сириуса к нему с самых первых минут знакомства. Хотя он и знал, что Мародеры ненавидели «грозу подземелий», а тот отвечал им взаимностью. Однако, он упустил из виду, что он понятия не имел о том, с чего, собственно, началась эта ненависть. Глянув на Сириуса, и увидев, что крестный совершенно спокоен, Гарри уверился в том, что в первой встрече не было ничего плохого. Но вот, Магия снова материализовал уже всем знакомый экран Омута Памяти, на нем появился знакомый интерьер вагона Хогвартс-экспресса, и Гарри сосредоточил все свое внимание на воспоминании своего профессора.

Первым, что все увидели в вагоне поезда, были двое маленьких детей. Мальчик и девочка. Девочка была похожа на ангелочка, уже одетая в школьную форму. Рыжие волосы разлетались по ее плечам огненным каскадом, а зеленые глаза смотрели на происходящее вокруг с восторгом и предвкушением. Она лучезарно улыбалась мальчику, который помогал ей занести чемодан в поезд.

— Ох, Северус, я уже не могу дождаться, когда мы приедем! — воскликнула маленькая волшебница. — Все это так волнующе! И я все еще надеюсь переубедить тебя от поступления на Слизерин.

— Лилс, мы ведь уже говорили об этом, — ответил мальчик с черными волосами и такими же глазами. Одет он был бедно, и, кажется, кофта на нем была женская. Волосы свисали сосульками, сам мальчик был довольно худого телосложения. Но, кажется, собственный внешний вид сейчас его совсем не заботил. Он неотрывно смотрел на свою рыжеволосую подругу, ловя каждое движение. — Я не хочу идти на Гриффиндор, куда ты так сильно стремишься попасть. А на Слизерин я бы тебе идти не советовал — тебя там загрызут.

— Но почему ты так сильно хочешь туда попасть? — не понимала девочка, допытываясь в очередной раз.

— Моя мама училась на Слизерине, и много мне о нем рассказывала, — ответил Северус.

Гарри во все глаза смотрел на свою маму, которая так легко и счастливо общалась с его противным учителем зельеварения.

— Кто это тут хочет в Слизерин? — раздался голос позади ребят, заставив их обернуться. — Да я бы сразу из школы ушел! Я вот считаю, что лучше Гриффиндора факультета нет, и не сомневаюсь, что попаду именно туда.

Гарри легко узнал в этом черноволосом и кареглазом, и с иголочки одетом мальчишке своего отца. А рядом с ним стоял такой же черноволосый Сириус, с горящими авантюризмом глазами. Он заметил, как сильно Снейп от них отличался. В поношенной мантии, висящей на плечах так, словно она была с чужого плеча, в чем, к слову, почти не было сомнений. А под ней проглядывалась такая же одежда. Невольно Гарри вспомнил самого себя в обносках Дадли и понял, что они схожи с профессором.

— Слушай, я же не ругаю твой распрекрасный Гриффиндор, — ответил слегка ощетинившийся Снейп, — хотя от матери слышал достаточно нелестных комментариев…

— А твоего мнения вообще никто не спрашивал… — презрительно оглядев поношенные вещи Северуса, вскинулся Джеймс, — Нюниус.

— Эй! Северус тебе ничего не сделал! — нахмурив бровки, встала на защиту друга Лили, — это невежливо с твоей стороны!

— Что, Нюниус, прячешься за девчонкой? — засмеялся Сириус, поддерживая Поттера.

А Гарри просто в неверии смотрел на своего крестного. Он и не думал, что его отец и Сириус могли вести себя настолько… вызывающе. Отвратительно. Своим поведением они напомнили ему вечные издевательства банды Дадли. Они просто брали наглостью и количеством. А маленький Северус, судя по его виду, просто не мог ответить. Было видно, что его очень оскорбило подобное заявление. Гарри понял, что именно с этого момента, медленно, но верно, ненависть набирала обороты.

— Не обзывайся! — продолжала настаивать Лили, гневно смотря на двух будущих гриффиндорцев. — Северус вас вообще не трогал, чего вы к нему прицепились? Поступайте, куда хотите, и не навязывайте свое мнение окружающим!

— Что, Нюнчик, нечего ответить? — слова Лили мальчишки пропустили мимо ушей, что разозлило девочку еще сильней. Джеймс даже не обратил внимание на рыжеволосую волшебницу, изумрудные глаза которой едва ли не метали молнии от ярости. Казалось, его целью было окончательно и бесповоротно втоптать маленького Северуса в грязь. — Видимо, твоя поганая мамаша не научила тебя вести себя по-мужски и отвечать самому за себя. Ты трус, что тут же прячется за женскую юбку. Впрочем, а чего еще ожидать от змей? Пошли, Сириус, нам здесь нечего делать.

Мальчики развернулись и ушли дальше по вагону Хогвартс-экспресса, оставив Северуса сжимать кулаки в бессильной ярости.

— Северус, пойдем. Не обращай внимания на этих невоспитанных мальчишек, — мисс Эванс положила свою ладошку на плечо друга, пытаясь поддержать. — Пойдем лучше найдем свободное купе, пока не заняли.

На этом моменте экран Омута потух, снова исчезая. В зале суда царила гробовая тишина. Никто не ожидал, что будущий муж Лили и отец Мальчика-который-выжил так вел себя в детстве. Большинство присутствующих было уверенно, что парочка Эванс-Поттер сформировалась едва ли не с самого начала. Ну, а те из Ордена жареной курицы, кто знал о «криминальном» прошлом некоторых Мародеров, предпочитали не вспоминать об этом. И руководствовались всенародно известным правилом: О мертвых либо никак, либо хорошо. Вот и на расспросы Гарри о своих родителях отвечали лишь хорошее. Только то, что и должен был знать сын героев, с честью погибших от руки злейшего темного волшебника.

Гарри посмотрел на Сириуса, до которого, кажется, дошло, что они с Джеймсом тогда слегка перегнули палку. Парень не мог поверить своим глазам. Увиденное так разнилось с тем, что он знал о своих родителях. Крестный виновато прятал взгляд, не желая смотреть Поттеру в глаза. Видимо, ему было неприятно, возможно даже стыдился того, что поддержал тогда Джеймса. Но ясно было одно — Сириус уж точно не хотел упасть в глазах Гарри.

— Профессор, — гриффиндорец вдруг обратился к Северусу, — есть ли что-то еще, что я не знаю о своем отце и крестном? Я не знал, с чего началась Ваша вражда с отцом и его друзьями. Лишь на третьем курсе профессор Люпин рассказал мне о том, что мой отец спас Вас от неминуемой смерти. И с тех пор считал, что Вы возненавидели его из-за того, что у Вас появился Долг Жизни перед ним за спасение. Теперь я понимаю, что мне многое не рассказывали. Я был бы Вам благодарен, если бы Вы рассказали правду. Я хочу знать, какими на самом деле были мой отец и его друзья. И мама.

Северус сидел на своем стуле, словно громом пораженный. Он ожидал любой реакции Поттера на воспоминание. Мальчишка мог согласиться и поддержать поведение своего папаши, мог посмеяться над тем, как его унизили в присутствии его матери. Да что угодно, но только не просьбы рассказать правду. Он не попросил Блэка сознаться в своих прегрешениях, а его — своего ненавистного профессора зельеварения, не дающего ему спуску с самого первого занятия. Мужчина был удивлен, мягко говоря. Но нельзя не сказать, что удивление это было скорее приятным, чем нет. Сейчас, наверное впервые, зельевар увидел в мальчишке не отражение его отца, которое маячило перед его взором каждый раз, стоило только посмотреть на него, а совершенно другую личность. И Северусу захотелось рассказать. Искренний порыв, который он едва успел задушить в зародыше.

— Мистер Поттер, — чуть охрипшим голосом заговорил мужчина, — мне, безусловно, лестно, что Вы решили узнать все именно от меня. Но, боюсь, я просто не имею на это права, — Снейп говорил как никогда искренне, сам себе удивляясь.

— Почему, сэр? — недоуменно поинтересовался Гарри.

С ним был солидарен весь зал. Действительно, почему это Северус считал, что не имеет права рассказать правду о родителях Избранного, пусть и горькую? Тем более, что он был тем, на кого, в большинстве своем, были направлены жесткие, а порой и жестокие шутки Мародеров. Сириус смотрел на своего школьного врага и так же не понимал мотивов его отказа. Сейчас Снейп мог рассказать абсолютно все, ничего не скрывая, и крестник ему, скорее всего, поверит на этот раз. Более того, Магия не даст зельевару соврать, а значит, тогда Гарри разочаруется в нем. Ремус же смотрел на Северуса с уважением. Кажется, он понял, почему тот отказывается рассказывать Гарри правду, и вскоре убедился в своей правоте.

— Видите ли, мистер Поттер, — вздохнув, ответил профессор, — я считаю, что не имею права рассказывать о проделках Вашего отца и его друзей, так как не могу быть беспристрастным. Все же, Ваш отец с друзьями вызывали у меня далеко не дружеские чувства. Думаю, что Вам стоит спросить об этом мистера Люпина. Но если бы Лили была здесь, то могла бы многое рассказать.

— Думаю, это можно устроить, — сказал вдруг Магия.

— О чем Вы? — в один голос спросили Снейп и Гарри, не совсем понимая, что мужчина имел в виду. Весь зал недоуменно уставился на высшую сущность.

— Конечно, я не могу призвать сюда твою маму из-за грани, — продолжил Магия, обращаясь к Гарри, — это не в моей компетенции. Но я могу сделать кое-что еще. Насколько я знаю, при посещении Гринготтса ты вступил в права наследника Поттеров?

— Да, вступил, — протянул Гарри, не особо понимая, как этот момент относится к разговору о его матери. — Но я не понимаю, к чему Вы ведете.

— Теперь, когда ты принял обязанности наследника, сделать то, что я собираюсь, будет гораздо легче. Как ты, должно быть, знаешь, после смерти старших Поттеров и твоих родителей, Поттер-мэнор был заблокирован и никто не мог в него попасть. Теперь особняк снова открыт.

— О, — парень не смог найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.

— Как я уже говорил, — продолжил мужчина, — вызвать твоих родителей из-за грани я не имею права, но что-то ведь лучше, чем ничего, верно?

Гарри вообще не понимал, что происходит. Он знал, что родителей не вернуть, и тут Магия говорит, что что-то все же можно сделать. Неужели он сможет увидеть маму и папу? Но как?

Магия подошел к парню, и, положив руки тому на плечи, закрыл глаза. В следующий момент Поттер почувствовал, как что-то, сосредоточенное в районе солнечного сплетения, стало растекаться по всему телу, грозясь прорваться наружу. Он слышал тихий шепот Магии на непонятном языке, напряжение внутри росло. Что-то словно нитка натягивалось внутри, и вот, оно лопнуло, прорываясь на свободу. Парню пришлось прикрыть глаза, настолько ярким было свечение, исходящее от его тела и самого Магии. Он ощущал, как это что-то внутри него медленно расслаблялось, охлаждалось. Гарри аккуратно приоткрыл один глаз, и убедился, что и свечение становится все слабее. Вскоре его не стало совсем, а Магия убрал свои руки с его плеч. По залу прошелся дружный удивленный вздох. Гарри обернулся, чтобы посмотреть на то, что так ошарашило присутствующих, и он потерял дар речи.

За его спиной, прямо над входом в зал Заседаний, появилось четыре портрета. На двух из них были изображены мужчина и женщина в возрасте. В них проглядывались семейные черты семейства Поттер и Гарри понял, что это, скорее всего, родители его отца. Его бабушка и дедушка. На еще двух портретах, рамы которых выглядели намного новее, были изображены двое молодых волшебников, из-за которых Гарри и потерял возможность говорить. Мужчина внешне был старшей копией самого Гарри. Те же непослушные, вихрастые волосы, что и у него, очки-велосипеды и карие глаза. Женщина с огненными волосами и зелеными глазами, полными слез, с улыбкой смотрела на своего сына.

— Лили, — имя сорвалось с губ Северуса Снейпа тихим шепотом, который, тем не менее, услышали все, находящиеся в зале.

— Здравствуй, Северус…

Суд. Портреты. Лили. Часть 1.

— Мама… — хриплым голосом произносит Гарри, не в силах оторвать взгляда от портрета женщины.

— Сынок, — ласково улыбнулась Лили, не скрывая слез. — Что случилось? Почему ты на месте подсудимого?

— Длинная история, мама, — ответил парень, глаза которого подозрительно защипали. — Если кратко, то меня обвинили в том, что я пытался спасти свою жизнь, и теперь мы на суде Магии.

— Ох! — воскликнула женщина, прикрывая рот нарисованными руками. Старшие Поттеры только покачали головой. Они понимали, насколько серьезно то, что сейчас происходит. Понимала это и Лили. — Но почему тебя вообще в этом обвинили? Что ты такого сделал?

— Он спас жизнь моему Дадли, — вдруг подала голос тетя Петуния, стыдливо пряча глаза от портрета своей сестры.

— Туни? И ты здесь? Но как?! — удивлению Лили Поттер не было границ, особенно когда она увидела рядом с сестрой и ее мужа с сыном.

— Да уж, пустить безмозглых магглов в магический мир… — фыркнул отец Гарри, впервые подав голос. К слову, мужчина ни слова ни сказал своему сыну, лишь посмотрел на него один раз и продолжил изучать тех, кто находится в Зале Суда. Он вел себя так, словно Гарри был не его сыном, а просто не стоящим внимания человеком. — Бродяга! Как ты? Что тут вообще происходит? Я, конечно, рад, что мы прекратили покрываться пылью в заблокированном поместье, и я действительно рад тебя видеть, но меня совсем не прельщает здесь находиться. Что натворил мальчишка? Должно быть, он стал настоящим преступником, пока воспитывался под дурным вниманием этих магглов. Впрочем, ничего другого от родственников Лили я и не ожидал. Жаль, что ты был в тюрьме, ты бы точно смог вырастить его как и подобает.

Сириус ответить не успел.

— Джеймс Карлус Поттер! Если ты сейчас же не заткнешь свой поганый рот, то я попрошу Магию испепелить твой потрет, лишая возможности пообщаться со своим сыном, на которого, как я вижу, тебе наплевать. Думаю, Магия мне не откажет в подобной малости! — лицо Лили моментально преобразовалось, резко побагровев от едва сдерживаемой злости.

Зал поражено молчал. Никто не ожидал услышать таких слов от отца народного героя. Никто и не полагал, что любящий отец способен так отзываться о своем сыне. Никто, кроме одного человека. Северус Снейп лишь презрительно скривил губы. Для него не было новостью отношение Джеймса Поттера к магглам и вообще то, как он себя вел.

Гарри во все глаза уставился на свою мать. Он не ожидал, что она будет так резко обращаться к своему мужу, которого боготворила. К слову, теперь парень стал еще больше сомневаться в правдивости рассказов о своих родителях. Он смотрел на портрет своего отца и просто не верил своим ушам. Злые слезы подступили к глазам. Он жалел, что был настолько доверчив, когда ему рассказывали столько хорошего о родителях и их друзьях. Он жалел, что не поверил профессору Снейпу, когда он говорил о его отце с такой ненавистью. Единственное что, Гарри не понимал, почему зельевар считал и его самого таким же, как и отец.

— Теперь я вижу, профессор, что Вы имели в виду, когда так негативно отзывались о моем отце, — обратился к зельевару парень. — Но я не могу понять, чем заслужил такое же отношение к себе…

— Гарри, солнышко, о чем ты говоришь? — снова перейдя на ласковый тон, спросила его мать.

— Мама, дело в том, что…

— Гарри, — как-то мягко обратился к гриффиндорцу Магия, — я все понимаю, у тебя есть много чего рассказать своим родителям, но большую часть они узнают сейчас, во время суда, а потом у тебя будет время рассказать им все, что захочешь. Сейчас, я напоминаю, что ты хотел задать своей матери какой-то вопрос…

— Волдеморт! — воскликнул вдруг Джеймс с портрета. — Какого Мордреда здесь делает этот поганый полукровка?!

— Что?! — по рядам пронеслись сдавленные вскрики. В основном эти вскрики удивления исходили из уст Пожирателей Смерти и остальных приверженцев Темного Лорда.

— А что, — голосом, полным нескрываемого злорадства, сказал Джеймс, — ваш блистательный поборник чистоты крови не сказал вам, что и сам далеко не самый чистокровный?

— Джеймс, мальчик мой, не нужно. Что же ты наделал? Еще не время! — Дамблдор страдальчески покачал головой.

— Почему же не надо, директор? Пусть знают! Вы годами пресмыкались перед полукровкой, который вырос во вшивом приюте!

Гарри взглянул на Волдеморта, лицо которого и так не отличалось особыми красками, побледнело еще больше, а красные глаза побагровели еще сильнее. Волшебник чувствовал, что Темный Лорд едва сдерживает свой гнев. Поттер не был удивлен такой реакцией на слова отца. Но он не понимал, почему об этом факте биографии Волдеморта не известно его последователям, ему самому, в конце концов, но известно его отцу.

— Что это все значит? Почему это еще не время? Для чего? — не выдержала мадам Боунс. — Какого Мерлина здесь происходит, и что еще ты скрываешь от нас, Альбус Дамблдор? Да и потом, какая вообще разница, полукровка он или чистокровный? Это не отменяет того, что он лишил жизни родителей бедного мальчика!

— Боюсь, что то, для чего это нужно было Альбусу Дамблдору знает только сам Альбус Дамблдор, — ответил сам виновник переполоха. — Что же касается того, почему я скрывал от своих последователей свой настоящий статус крови, то на это у меня были свои причины, о которых я бы не очень хотел распространяться.

— Что ж, справедливо, — вздохнула мадам Боунс, тем не менее, недовольно нахмурившись. — Но, как я понимаю, очень многим придется расстаться со своими секретами на этом суде, так что не рассчитывайте отмолчаться.

— Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, — Магия снова решил вернуть разговор в нужное русло. — Гарри, прошу.

— Мама, ты не могла бы мне рассказать, — начал было парень, но тут же смущенно замолчал.

— Что, сынок? — зеленые глаза, светящиеся нежностью и бесконечной любовью неотрывно смотрели на гриффиндорца. — Смелее, Гарри.

— Как получилось так, что ты дружила с профессором Снейпом в детстве и враждовала с отцом и его друзьями, но потом вышла замуж за того, кто так вел себя по отношению к твоему другу?

— Ох, это длинная история, — печально улыбнулась женщина, взглянув на Северуса, сердце зельевара в этот момент пропустило удар. — В ней много непонятного и нехорошего.

— Мам, пожалуйста, — сдавленно попросил Гарри. — Я должен знать правду. Слишком долго меня водили за нос, рассказывая всякие непонятные вещи про вас с отцом. До одиннадцати лет я был полностью уверен, что вы с отцом были пьяницами и разбились в автокатастрофе. Потом я наконец узнал, что вы были волшебниками, как и я сам. В школе мнения разделились. Одни говорили о вас только хорошее, что вы с отцом были прекрасными людьми, до безумия, любившими друг друга. Мне постоянно припоминали, как я похож на отца, и, что у меня твои глаза. Другое же мнение было резко противоположным. Мне говорили, что мой отец был неотесанным дикарем, наглым, жестоким. Такими были и его друзья. Я не знаю, кому мне верить. Конечно, часть правды я увидел и сам только что, но я бы не хотел делать преждевременные выводы. Я хочу знать правду. Пожалуйста.

— От себя могу добавить, что то, что вы расскажете, миссис Поттер, может очень помочь делу, — сказала мадам Боунс.

— Что ж, как я уже говорила, это длинная и не очень красивая история. К тому же, в ней много непонятного.

— Да что там непонятно? — воскликнул Джеймс в очередной раз, чем начал раздражать Гарри. — Ты с самого детства была от меня без ума и показывала, как умела. Старалась всегда обратить на себя мое внимание. Ревность специально вызывала, постоянно общаясь с этим пожирательским выкормышем.

— Джеймс, — пророкотал Поттер-старший, — замолчи немедленно! Ты меня продолжаешь разочаровывать, но я всегда знал, какой ты на самом деле и я привык к твоим выбрыкам, совершенно недостойным наследника рода Поттер. Но такого отношения к своей невестке я не потерплю!

В ответ на отповедь разозленного отца, Джеймс лишь недовольно замолчал, с ненавистью уставившись на Северуса Снейпа. Что-что, а вот противиться родительскому слову Джеймс не мог никогда. Особенно, когда Карлус Поттер приказывал не как отец, а как глава рода.

Поттер все еще недоверчиво поглядывал на портрет отца. Ему казалось, что это все просто не может быть правдой. Ну не мог Джеймс Поттер так отвратительно относиться к своей любимой жене, девушке, за которой гонялся большую часть обучения в Хогвартсе. Не мог отец так безразлично относиться к своему родному сыну и его судьбе. Гарри с какой-то больной, отчаянной надеждой смотрел на портрет своего отца и ждал, что тот сейчас засмеется и скажет, что это была шутка в духе мародеров. Но в глубине души он понимал, что мысли эти совершенно абсурдны. К сожалению, все, что он видел было правдой. Оставалось надеяться на маму и ее рассказ. Может, она сможет пролить свет на то, почему все происходит именно так.

— Спасибо, лорд Поттер, — почтительно склонила голову рыжеволосая ведьма в сторону портрета свекра. Тот ответил молчаливым кивком головы. — Когда я очнулась на портрете, то почувствовала себя так, словно я проснулась от долгого сна. Я была в смятении и не могла понять, что со мной происходит. К счастью, у меня было довольно много времени подумать обо всем. Я смогла проанализировать некоторые свои поступки и в какой-то момент просто перестала понимать некоторые свои действия. Но обо всем по порядку. Итак, как всем здесь присутствующим известно, я родилась в маггловской семье. — Начала свой рассказ Лили. — Насколько я знаю, ни у кого из моих родственников не было магического дара. Я оказалась первой волшебницей в семье. Странно, но по какой-то причине, моя сестра не была волшебницей. Туни, я знаю, что в детстве вела себя… не очень красиво по отношению к тебе. Раньше я об этом не задумывалась, но после смерти, и когда я оказалась на этом портрете, у меня словно пелена спала с глаз. Как я уже говорила, у меня появилось достаточно времени, чтобы проанализировать свою жизнь. А если быть точной, то у меня на размышления было целых пятнадцать лет. Не скрою, я нашла очень много странных, подозрительных и непонятных моментов.

Женщина на портрете покачала головой, переводя дыхание (если портреты вообще нуждались в воздухе).

— Знаешь, Туни, а ведь мы дружили в детстве. До того, как пришло злополучное приглашение в Хогвартс, мы были едва ли не лучшими подругами. Да и некоторое время после тоже. Наши отношения испортились далеко не сразу. Почему, Туни?

— Наверное, потому, что когда ты вернулась из своей этой школы, то ужасно возгордилась и стала относиться ко мне, как к грязи под твоими ногами? — осмелев, задала риторический вопрос Петуния, прямо глядя в нарисованные глаза сестры.

— А с вами так и надо, — фыркнул Джеймс, — другого отношения вы не заслу… — договорить предложение бывший мародер не успел. Магия взмахнул рукой, накладывая Силенцио на портрет.

Челюсть Гарри чуть не поздоровалась с полом. Если до этого он надеялся, что поведение отца по отношению к профессору Снейпу чем-то обусловлено и, что он сможет понять его, то услышав такое высказывание по отношению к, пусть и не самым любимым, но родственникам, а также просто обычным людям без дара магии, коим и себя до недавнего времени считал, он понял, что, возможно, зельвар был прав. Посмотрев на Гермиону, также ошарашено смотрящую на портрет Джеймса Поттера, Гарри понял, что не одинок в своем заблуждении. Парень больше не мог обманываться на счет своего отца. Впрочем, не одна только Гермиона была шокирована поведением отца избранного. Профессор Флитвик качал головой, Макгонагалл сердито поджимала губы, а в глазах горело разочарование. Многие его однокурсники сочувственно поглядывали на него, даже слизеринцы качали головой, показывая свое неодобрение. Хотя они то, как раз должны были быть довольными, ведь слова его отца, можно сказать, представляют их взгляды. Но были и полностью безразличные к происходящему наблюдатели. Среди них были некоторые представители Визенгамота, во главе с Амбридж. Хотя, жаба как раз таки была довольна происходящим. Как же, отец Мальчика-который-выжил ненавидит магглов, хотя выступал на стороне магглолюбцев. Среди совершенно безразличных были и некоторые представители семьи Уизли. Джинни рассматривала свои ногти, Рон просто вертел головой, рассматривая присутствующих. А вот Молли выглядела как-то неприятно взволнованной, что крайне озадачивало юношу.

— Ох, Пети, — горестно вздохнула Лили, прерывая размышления Гарри, — прости моего непутевого мужа. Он никогда не умел держать язык за зубами. Да, ты права. Я вернулась из Хогвартса не такой, какой я покидала родной дом. Я ведь помню, как мы обе с тобой взволнованно ждали похода в Косой Переулок. Я помню, как ты меня просила обязательно тебе писать из школы. И как я хотела найти причину, почему ты не стала волшебницей, как и я. Я тогда так хотела, чтобы ты поехала в Хогвартс вместе со мной. Но что-то изменилось и я стала вести себя, как последняя стерва. Простишь ли ты меня когда-нибудь, сестренка?

Все время, что Лили говорила, у Петунии на глазах наворачивались слезы. Стоило сестре попросить прощения, как тяжелый груз свалился с ее плеч, а слезы потекли из глаз нескончаемым потоком. Это все, что ей нужно было. Нет, конечно, в детстве ей хотелось обладать таким же даром, как и сестра, она даже завидовала Лили. Но потом смирилась. И все, чего она хотела — всего лишь, чтобы сестра попросила прощения. Никакой магии, никакого Хогвартса, лишь просьба простить.

— Да, — даже не вытирая слез, ответила Петуния, смотря на свою сестру. Лили тоже плакала. Казалось, для сестер сейчас не существовало больше никого в зале. Только они вдвоем. И никто не решался прервать общение двух женщин. — Да, прощаю. Это все, чего я хотела. А простишь ли ты меня? Простишь за нашу детскую, никому не нужную вражду? За мою зависть и ненависть? За то, как я вела себя с твоим сыном?

— Что ты имеешь в виду? — вытирая слезы платочком, спросила Лили, гляда на сестру, а не дождавшись ответа, повернулась к сыну. — Гарри, о чем она говорит?

— Мам, — пробормотал парень, совсем растерявшись. Он видел, что произошло между его мамой и теткой. Видел, какое облегчение это принесло тете Петунии, и как она была сейчас напряжена. Вдруг он подумал, что все, что он пережил в детстве не стоит того, чтобы возможность восстановления отношений сестер встала под вопрос. Может, он и не прав, и Дурсли заслуживают наказания за то, как они себя с ним вели, но он просто не хотел, чтобы такое шаткое и долгожданное равновесие разрушилось между сестрами. — Давай не будем об этом? То, что было, то прошло. Не стоит ворошить прошлое, тем более, что я уверен, что больше такого не повторится.

Петуния смотрела на племянника округлившимися, слека покрасневшими от слез глазами и просто не могла поверить своим ушам. Она не понимала, почему Поттер ничего не рассказал своей матери об их истинном отношении к нему. Она переглянулась с мужем. Вернон выглядел таким же ошарашенным решением Гарри ничего не рассказывать Лили. Взглянув в глаза мальчишки и увидев там только океан понимания, до миссис Дурсль дошло, что племянник понял, что сейчас произошло между ней и Лили. И, черт возьми, она была благодарна этому странному мальчишке.

— Спасибо, Гарри! — миссис Дурсль впервые поблагодарила племянника, при этом на самом деле испытывая настоящую признательность.

— Не за что, тетя Петуния, — грустно улыбнулся ей мальчик.

— Что ж, как скажешь, сын, — снова заговорила Лили, молча наблюдая за диалогом родных. — Надеюсь, там не было ничего ужасного.

— Все в порядке, мам, — заверил рыжеволосую женщину парень. — Продолжай, пожалуйста.

— Ты спрашивал меня, как так получилось, что я подружилась с Северусом? Все очень просто. Мы жили недалеко друг от друга. Мы с семьей жили в Коукворте, что совсем недалеко от Паучьего Тупика, где жил Сев, — услышав сокращение своего имени, Снейп вздрогнул. Так называли его только две женщины: его мать и Лили. — Мы познакомились незадолго до приглашения в Хогвартс. Северус рассказал мне, что я волшебница, когда заметил мои маленькие стихийные выбросы. Мы подружились легко и быстро. Сев много мне рассказывал о школе, в которой мы будем вместе учиться. В какой-то момент к нам в компанию присоединилась и Петуния, но Северус обидел ее и они поссорились. К сожалению, мой дорогой друг вырос в таких условиях, что относился с большим подозрением к обычным людям, подспудно ожидал от них гадостей, вот и делал гадость первым.

Гарри вопросительно посмотрел на мать, и она правильно поняла сына.

— Я не буду говорить о том, что происходило в детстве Северуса. Если он посчитает нужным, то сам расскажет. Он меня очень долго уговаривал поступить вместе с ним на Слизерин, хотя и сам понимал, что такой как мне там не место. А потом был Хогвартс-экспресс. Там мы познакомились с двумя… невоспитанными мальчишками. Ни с того ни с сего, они стали обзывать Северуса и я не могла стерпеть этого. Конечно я заступилась за друга. Честно? Я очень надеялась не попасть на один факультет с ними, но Судьба в лице распределяющей Шляпы решила иначе. Я поступила на Гриффиндор, а Сев на Слизерин. По какой-то неясной мне причине, те мальчишки продолжали издеваться над Северусом. К слову, тогда их команда пополнилась еще на два человека, и только один из них не вызывал во мне злость и презрение. И с каждым годом и их очередной отвратительной выходкой эти чувства становились только сильнее. Да, сынок, хочешь верь, а хочешь нет, но почти до конца пятого курса я почти что ненавидела твоего отца и его друзей — Сириуса и Питера.

— Да, это правда, — вдруг прервала рассказ своей бывшей ученицы Минерва Макгонагалл. — Вся школа знала мисс Эванс как самую добрую, ответственную и всепрощающую девушку. Она могла видеть добро даже в тех, кто сам в себе этого не видел. Но было только трое человек из всей школы, кого она по-настоящему презирала. Для всех стало невероятным удивлением, когда Лили вдруг стала встречаться с мистером Поттером, которого не могла терпеть едва ли не больше, чем мистеров Блэка и Петтигрю.

— Да, так и есть. Я ненавидела Мародеров даже больше, чем Пожирателей Смерти. — Вышеупомянутые Пожиратели и Волдеморт удивленно уставились на портрет рыжеволосой ведьмы. — Что? — спросила она, заметив их взгляды. — Это правда. У вас всех хотя бы была цель. Я, конечно, не знаю всего, но основная идея мне понятна. Проблема и правда важная. Магглорожденные действительно не очень благоприятно, если не сказать разрушительно, влияют на магический мир. Они приходят туда и, добиваясь власти, начинают менять мир. Мы приходим в магический мир не зная и не понимая его традиций. Мы не пытаемся понять, почему маги живут так, как живут, мы не пытаемся подстроиться под них, а начинаем менять мир под себя, совершенно забывая, что мы здесь гости. Мы привыкли ко многим вещам, которые чужды магам, и совсем забыли, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Но с другой стороны, почему тогда в школе не преподают Традиции и Законы Магического Мира? Почему Маггловедение в программе есть, которым, кстати говоря, волшебники не особо интересуются? Я понимаю, что традиции магического мира впитываются детьми волшебников буквально с молоком матери. Если не курс Традиций в Хогвартсе, то почему не создать подготовительные курсы для магглорожденных за некоторое время до поступления на первый курс, чтобы мы хоть немного соображали, куда попали? Так что да, я согласна с тем, что это действительно проблема, но это не значит, что я согласна с методом, который вы решили использовать, чтобы ее искоренить. Впрочем, не мне ведь об этом говорить, не так ли? — горько усмехнувшись, задала риторический вопрос Лили.

Волдеморт другими глазами посмотрел на волшебницу на портрете. Он совершенно не ожидал, что девчонка, которую он так хладнокровно убил, будет согласна с первоначальной задачей, проблемой, против которой и пытались бороться его Вальпургиевы рыцари с ним во главе. Оглянувшись, он заметил, что многие из его Пожирателей поглядывают на грязнокровку с уважением. Поттер смотрел на свою мать задумчивым взором, нахмурив брови. Вон, даже Грейнджер проняло. Сидит, стыдливо повесив голову. Волдеморт лишь покачал головой. Одному Мерлину известно, что еще они узнают, пока идет суд.

— Так вот, — Лили прокашлялась, продолжая свой рассказ, — как я уже говорила ранее, у Пожирателей хоть была цель, причина, по которой они поступали так, как поступали. У Мародеров этой причины не было. Они издевались над студентами просто потому, что им это нравилось. Они упивались своим чувством превосходства.

— Прости, мама, ты сказала, что они издевались над студентами, — прервал Гарри бывшую гриффиндорку, — множественное число, насколько я понял. Значит ли это, что профессор Снейп был не единственной мишенью для их издевательств?

— О нет, малыш, далеко не единственной, — горько покачала головой рыжеволосая женщина. — Они любили жестоко подшучивать над младшекурсниками, видимо, потому, что кишка была тонка нападать на старших, которые могут дать отпор. С каждым годом эти изуверства становились все более жестокими, а я пыталась их сдерживать, как могла.

— Миссис Поттер, но почему профессора не наказали их? — не выдержала Гермиона.

— А они и наказывали, — ответила Лили, повернувшись к мисс Грейнджер. — Снятием баллов наказывали и отводили к директору. Уж не знаю, что там происходило и что им говорил профессор, но на следующий же день все возобновлялось с новой силой.

— А ничего не происходило, — недовольно проворчала Минерва. — Директор говорил, что это лишь детские шалости и, что мальчики больше так не будут, что им надо дать еще один шанс, чтобы они исправились. Об исключении из школы и речи не шло.

— О да, они исправлялись, — вдруг заговорил Люциус Малфой, в те годы учащийся на несколько курсов старше Северуса. — Они так исправлялись, что половина младшекурсников слизерина дневала и ночевала в больничном крыле. Я тогда как раз был старостой и обязан был провожать каждого пострадавшего к мадам Помфри.

— Но… — Гарри не мог найти подходящих слов, чтобы описать свои чувства. Его просто колотило от того, что он слышал. Он просто не мог поверить, что Сириус и отец могли так себя вести без причины. То, что у Петтигрю была гнилая душонка он не сомневался. К слову, предатель сидел на своем месте тише воды, ниже травы. Видимо, он боялся обратить на себя внимание матери героя. — Но почему? За что? Просто так?

— Да, Гарри, просто так, чтобы потешить свое самолюбие, — отвечала Лили. — На старших курсах, когда мы все вошли в возраст полового созревания все стало еще хуже, потому что характер их издевок изменился. Понятно, в какую сторону.

— Ремус, — хриплым голосом обратился к оборотню Поттер, — почему ты их не остановил? Ты ведь был их другом! — парень чувствовал, что истерика медленно, но верно подбирается к нему. Он был не готов к тому, что все, во что он верил, разрушится на глазах. Терять розовые очки, сквозь которые он смотрел на этот мир, было невыразимо больно.

— Я пытался, — покаянно ответил гриффиндорцу Люпин, — правда пытался, но они всегда меня переубеждали. Но я никогда не участвовал в их… развлечениях. Лишь раз, и то, по незнанию.

— А знаешь почему, Рем? — миссис Поттер нашла глазами оборотня, — знаешь, почему у тебя не получалось их остановить? Потому, что ты боялся потерять их дружбу. Ты думал, что стоит тебе с ними не согласиться или пойти против них, то они бросят тебя. Ведь с тобой «дружили» только они. Ты безмерно их ценил за то, что они не бросили тебя, когда узнали твой секрет. А еще больше ты боялся, что брось они тебя, то и твой секрет станет достоянием публики. А для тебя это означало только одно: исключение из Хогвартса. Ведь, какой нормальный родитель позволит своему дорогому чаду ходить в школу, где учится существо, способное навредить их кровиночке? И их не переубедишь, что полнолуние бывает только раз в месяц, и что в этот период ты будешь надежно заперт, что опасности для их детей нет, и что все под контролем. Родители бы моментально забрали своих детей из Хогвартса, поставив под удар репутацию школы. Так что, думаю, ты понимал, в пользу кого сделает выбор администрация школы. И знаешь что? Твой страх был правильным. Я сама не один раз слышала, как они тебе угрожали потерей дружбы. Мол, если ты не согласен с ними, то и места среди них тебе нет. Они великодушно позволяли тебе активно не вмешиваться в их игрища, тем самым как бы делая тебе одолжение, что позволяют оставаться в своей компании. Не смотри на меня так, ты и сам знаешь, что я права!

На Ремуса было тяжело смотреть, настолько сломленным он выглядел. Глаза его были полны не пролитых слез, а поза, в которой он сидел не вызывала ничего, кроме глубокой жалости. В кресле сидел сгорбившийся, словно на много лет постаревший, несчастный мужчина. Горькая правда сильно подкосила Люпина.

— Прости меня, Лили, — подавленно пробормотал оборотень, все же найдя в себе силы разлепить резко высохшие губы. — Северус, мне очень жаль…

— Тут нечего прощать, Ремус. Думаю, Северус тоже понимает, что в том происшествии твоей вины не было. Ты не знал о том, что готовят твои друзья.

— Лили права, — кивнул Снейп, ему самому было очень тяжело об этом вспоминать. Он с сочувствием смотрел на осунувшегося оборотня, — по началу я, конечно, ненавидел вас всех, но потом понял, что ты сам тут не при чем. Тем более, что ты уже просил прощения за это еще тогда.

— Я так и не понял, что тогда произошло? — спросил Гарри, сглотнув ком, образовавшийся в горле после речи своей матери. — Директор как-то сказал, что профессор Снейп возненавидел отца за то, что тот спас ему жизнь, но сейчас я понимаю, что все гораздо более сложно, чем мне говорили.

— Я не в праве рассказывать этого, — покачала головой Лили. — Это может рассказать только Северус, если захочет.

— Что ж, мистер Поттер, я вижу, как это важно для Вас, — тяжело вздохнув, сказал зельевар. — Я не расскажу, лучше покажу.

Магия, молчавший все время своеобразной исповеди Лили, понял все правильно и подошел к Снейпу, чтобы вытянуть очередное воспоминание. Гарри взволнованно наблюдал за этим, что-то ему подсказывало, что после этого воспоминания дороги назад не будет уж точно. Его отношение к Сириусу Блэку и Джеймсу Поттеру изменится навсегда.

Суд. Воспоминания Северуса Снейпа.

В зале суда снова появился знакомый всем экран Омута Памяти. Гарри напряженно ожидал начала воспоминания. Он не знал, что он там увидит и довольно сильно волновался. Он догадывался, что в том воспоминании не будет ничего хорошего, особенно учитывая то, что он уже успел узнать о Мародерах из рассказа матери.

Гермиона сидела на своем месте рядом с Нарциссой и с тревогой поглядывала на своего лучшего друга. Она видела, что Гарри напряжен до предела и от нервного срыва его отделяло буквально всего ничего. Она была готова в любой момент сорваться с места на помощь другу. Гермиона знала, что ему сейчас как никогда нужна поддержка. Переведя взгляд на донельзя мрачного профессора зельеварения, она поняла, что Снейпу довольно тяжело далось решение показать свое воспоминание. Подсознательно девушка чувствовала, что это одно из самых ужасных воспоминаний зельевара.

Дамблдор пребывал в крайней степени недовольства. Он чувствовал, что этот суд не приведет ни к чему хорошему. Для него. Он просто не представлял, что бы такого сделать, чтобы взять происходящее под контроль. С каждым вопросом и ответом его грандиозные планы на будущее таяли буквально на глазах. Ну ничего, он что-нибудь еще придумает. В конце-концов, у него все еще остается самый главный козырь в рукаве, который послужит достойным оправданиям всем его поступкам. Самое главное не дать им копать слишком глубоко. Дамблдор с опаской глянул на старика, сидящего недалеко от него. Да, это, конечно, весьма неприятно, но если он так и дальше продолжит молча сидеть, то все должно пройти без особых проблем. Он, Альбус, еще поборется. Ведь не зря он носит титул Величайшего Светлого Волшебника.

Сириус нервно поглядывал на своего крестника, переводя взгляд на портрет своего погибшего друга и его жены. Ох, чувствовал он, что после просмотра этого воспоминания мало ему не покажется. Он был почти на сто процентов уверен какое именно воспоминание покажет Нюниус. Да и Лили весьма недвусмысленно намекнула. Мордредов Снейп! Вдруг сделался таким покладистым. Видите ли, решил удовлетворить желание Гарри, а вместе с ним и всего суда. Блэк прекрасно понимал, что когда маги узнают о том, что они тогда натворили, то от него и предателя Питера не оставят и мокрого места, как от единственных оставшихся в живых Мародеров. Питера, конечно, не жалко. Он уже давно должен получить по заслугам. Но Сириус совершенно не хотел, чтобы крестник его возненавидел. А он прекрасно отдавал себе отчет в том, что это весьма даже вероятно. Даже несмотря на то, как Гарри относился к Снейпу, у Бродяги не было никаких сомнений, чью сторону в результате примет крестник. И никто его не спасет от праведного гнева общественности. Даже члены семьи. Он уже заметил, как недовольно и подозрительно поглядывала на него Нарцисса. А когда увидел одинаково прожигающие его взгляды Андромеды Тонкс и Беллатрисы Лестрейндж, то едва удержался от желания позорно спрятаться под кресло, на котором сидел. Сириус Блэк нутром чувствовал надвигающиеся неприятности.

Рита Скитер горящими глазами наблюдала за происходящим, а ее прыткопишущее перо не переставая что-то записывало на нескончаемом пергаменте. То, что раскрывается на этом суде в разы превосходило все ее предыдущие сенсации. Журналистка уже предвкушала, как она преподнесет всю правду общественности. И даже ничего приукрашивать не придется. Женщина уже смаковала предстоящее повышение в карьере. Но с другой стороны, кто бы что ни думал о ней, Рите не было все равно. Она также, как и все нормальные люди переживала, когда слышала такие откровения. Какой бы она не была «акулой пера», как ее многие называют, ей далеко не наплевать на раскрывающиеся на суде тревожные, а порой и просто ужасные факты. Именно поэтому она дала команду перу записывать все, что происходит в зале суда. Сама женщина была полностью поглощена происходящим. Чего стоило одно только появление портретов родственников Гарри Поттера, не говоря уже об остальном?!

Ремус Люпин лишь тяжело вздыхал, поглядывая на остальных Мародеров. Он просто не мог описать словами, насколько ему было тяжело находиться сейчас в этом месте, зная, какое воспоминание Северус решился показать сыну Джеймса и Лили. Еще тяжелее ему было принять правду Лили, которую она ему высказала. А самое главное, что он и сам прекрасно знал, что она права, но всячески избегал этой неудобной, неприятной правды, хватаясь за какие-то несуществующие, буквально вытянутые из пальца оправдания «дружбы». Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться как можно дальше отсюда и оборотень злился на подобное проявление своей трусливой личности, прекрасно понимая, что сам во всем виноват. Ему всегда было проще сбежать от всех, включая себя самого, только чтобы не бороться, только чтобы не встать лицом к лицу с правдой. Горькой, разрушающей, но правдой.

Но вот, на огромном экране омута наконец появилось воспоминание и все зрители моментально забыли обо всех своих размышлениях, погрузившись в пучину воспоминаний, которые Северус пожелал бы навек забыть, похоронив в самом дальнем уголке памяти.

Молодой студент в мантии слизерина не отрываясь смотрел на мадам Помфри в компании одного из учеников гриффиндора, идущих по направлению к Гремучей Иве. И все бы ничего, но это был далеко не первый раз, когда Северус это наблюдал. Его буквально сжигало любопытство и жажда мести своим врагам. О да, он страстно желал отомстить четверке мародеров за все их отвратительные выходки и издевательства. И тут представилась такая шикарная возможность! В который раз он замечает у Ивы Люпина в компании колдомедика, а чаще и со своими друзьями. И выглядит это довольно-таки подозрительно. Снейп никак не мог понять, что же они замышляют и намеревался выяснить это во что бы то ни стало. Однако, в этот раз его наблюдения не остались незамеченными.

— Что, Нюнчик, следишь за нами? — послышался за спиной ненавистный голос. Услышав голос своего крестного, Гарри неодобрительно покосился на Сириуса, но тут же снова сосредоточил все свое внимание на воспоминаниях.

— Отвали, Блэк! — огрызнулся Снейп, моментально выходя из себя. И если Люпин и Петтигрю не вызывали в слизеринце настолько сильной ненависти, то Поттер и Блэк с легкостью могли вывести Северуса из равновесия.

— Думаешь, мы не заметили, как ты шныряешь? Вечно следишь за нами и пытаешься что-то вынюхать. Небось, надеешься поймать нас, как это говорится, «на горячем», да?! Но у тебя ничего не выходит. А стоит только знать, на какой сучок нажать… — злорадно рассмеявшись, синеглазый брюнет оставил Снейпа одного до того, как тот успел что-либо ответить.

Гарри в ужасе посмотрел на Люпина. Оборотень обреченно кивнул, давая понять, что парень сделал верные выводы. Это был день полнолуния и именно поэтому мадам Помфри вела Ремуса в Визжащую Хижину. Гарри не мог поверить, что Сириус мог намеренно подвергнуть Снейпа смертельной опасности. Ведь тогда этот самый зельевар еще не изобрел антиликантропное зелье, а значит, оборотень совершенно не соображал, что творит после трансформации.

Воспоминание сменилось. Наступила ночь и на небе засияла полная луна. Поттер не отрываясь смотрел на молодого Снейпа, крадущегося к Гремучей Иве. Слизеринец довольно быстро заметил выступ в дереве, на который нужно нажать и весьма оперативно это проделал. Спустившись в подземный проход, он стал подниматься по ступенькам, напряженно держа перед собой палочку, освещая себе путь. Сверху доносились грозные, холодящие душу завывания. Но это не остановило Снейпа. Звуки становились все ближе, рычание все отчетливей. Вот, показалась приоткрытая дверь в комнату, в которой находился оборотень. Снейп уже был готов открыть дверь полностью, как рот ему зажала чья-то рука.

— Молчи и иди за мной, если хочешь жить! — зло прошипел на ухо ненавистный голос Джеймса Поттера.

Снейп дернулся и замычал. И это было огромной ошибкой. Тихое рычание и скулеж за дверью прервались. Через секунду раздался протяжный вой, от которого кровь стыла в жилах.

— Беги, придурок! — Поттер-старший толкнул Снейпа вниз со ступенек так сильно, что слизеринец едва удержался на ногах. Тем временем, Джеймс прошептал запечатывающее дверь заклинание и бросился вслед за своим школьным врагом. Но на долю мгновения Северусу все же удалось разглядеть чудовище, рванувшееся прямо к двери, захлопнувшейся прямо у него перед носом. Побледневший сильнее обычного Снейп припустил по подземному ходу в сторону выхода. Соединив все факты воедино он понял, что Люпин и есть оборотень.

Гарри и Гермиона в ужасе переглянулись. Они не понаслышке знали, каково это — повстречаться с оборотнем в полнолуние.

Оказавшись снаружи, Джеймс снова грубо толкнул Снейпа и тот таки упал, споткнувшись об один из корней Ивы.

— Какого лысого Мерлина ты здесь забыл, Снейп?! Не сомневайся, я доложу обо всем директору и ты пожалеешь, что на свет родился, понял? Я спас твою паршивую шкуру от смерти. Если бы не я, твоя слизеринская тушка уже бы пошла на корм Ремусу! — пока Поттер вербально издевался над студентом, Ива снова ожила. Гриффиндорец увернулся от удара веткой, а вот Снейпу не повезло. Он уже поднимался на ноги, как огромная ветвь откинула его на добрые пять метров в сторону. — Катись отсюда, пока живой!

Джеймс развернулся и ушел обратно в Визжащую хижину, а Северус, хромая, направился в сторону школы, у которой его уже ждали.

— Мальчик мой, — проворковал директор Дамблдор, — с тобой все в порядке?

— Директор, Люпин — оборотень! Вы обязаны сообщить об этом в Министерство, он…

— Тише, мой мальчик, — сказал Дамблдор, прерывая обличительную речь юного слизеринца. — В этом нет нужды, ведь я прекрасно осведомлен о пушистой проблеме мистера Люпина. Уверяю тебя, он находится в надежном месте и не сможет никому навредить. Ведь так и было, до сегодняшнего дня, не так ли? — старик пожурил Северуса, неодобрительно качая головой. — Ах, как порой бывает опасно любопытство! Однако, я тебя прекрасно понимаю и совсем не виню.

— Но сэр! Блэк специально заманил меня туда! Вы должны наказать их! — горячо возразил Снейп. Он все еще был под впечатлением от пережитого. — Они должны быть исключены из школы!

— Северус, боюсь, что мне прийдется попросить тебя ни в коем случае никому не рассказывать о том, что ты узнал, — весь милый и понимающий вид дедушки как ветром сдуло. — Ты же понимаешь, что у мистера Люпина и его друзей будут большие проблемы, если об этом узнают. Не стоит портить мальчикам жизнь, а ведь двое из них из довольно-таки влиятельных семей. И, я думаю, ты понимаешь, чью сторону примет Министерство. А за тебя, к сожалению, некому заступиться. Ты ведь не хочешь, чтобы болезнь совсем подкосила твою матушку, узнай она новости, верно?

Услышав эти слова, Гарри застыл. И не только он один. Очень многие смотрели на директора из воспоминаний профессора Снейпа с неверием. Люциус Малфой выглядел разозленным. Северус был его лучшим другом, если такие вообще могут быть у слизеринцев, и крестным отцом его сына. Зельевар никогда не рассказывал ему в подробностях о том, что произошло в ту ночь. Драко с Гермионой сидели с почти что идентичными выражениями лиц. Да что там, почти все, находящиеся в зале не могли поверить в то, что Великий Светлый Волшебник вот так, почти неприкрыто угрожает ученику здоровьем матери. Это никак не вязалось с образом доброго дедушки, который Дамблдор для себя создал.

— К тому же, — продолжал директор в воспоминании, — я уверен, что мальчики уже полностью осознали отвратительность своего поступка и муки совести, преследующие их, будут уже достаточным наказанием. Так что, не вижу ни одной причины, по которой стоило бы портить мальчикам жизнь. Мы ведь поняли друг друга, Северус? Ты должен пообещать мне, что никому не расскажешь о том, что узнал.

— Я обещаю никому не рассказывать о том, что узнал сегодня ночью, профессор, — сквозь зубы повторил слизеринец, сдерживая ярость. Золотистое свечение на миг окутало запястье Северуса. Магия приняла клятву.

— Вот и славно, мой мальчик, — улыбнулся директор, снова становясь тем самым добрым дедушкой, вечно предлагающим лимонные дольки. — А сейчас, время уже позднее и тебе не помешало бы отдохнуть перед завтрашним днем.

— Да, профессор, — Снейп покорно развернулся и пошел в сторону родных подземелий.

Воспоминание мигнуло и сменилось. Все наблюдали, как Северус шел по коридору Хогвартса, по всей видимости, направляясь на урок. Настроение у Снейпа, судя по его выражению лица, было прескверное. Но и это не удивительно, учитывая то, что произошло.

— Какого Мордреда, Сириус?! — послышалось сердитое шипение Джеймса Поттера из-за угла, и Северус тут же остановился, прижавшись к стене и набросив на себе отвлекающие внимание чары. — Он ведь мог убить этого заморыша Снейпа!

— И пусть! Мир без этого ублюдка стал бы только лучше! — выплюнул Блэк. — А чего это ты его защищать бросился?

— Не его, дурья твоя башка, а нас, — прорычал Джеймс. — Мне плевать, что с ним будет. Но у нас могли бы быть огромные проблемы. А моему отцу совершенно не нужно знать о том, чем мы тут занимаемся.

— Ладно-ладно, это ведь всего лишь шутка, как и всегда, — примирительно подняв руки, согласился Блэк. — Но ты должен согласиться, что мир без этого заморыша стал бы намного лучше.

— Что правда, то правда, — Поттер отбросил серьезный вид и на его холеном лице расцвела мечтательная улыбочка. — Я был бы не против посмотреть на то, как Ремус разорвет слизня на части.

Экран омута погас, а в зале суда висела тяжелая тишина. Все были просто в шоковом состоянии от открывшейся правды. Снейп был еще бледнее обычного, он сидел на своем месте, сильно вцепившись руками в подлокотники своего стула. На Гарри было страшно взглянуть. Его трясло от переполняющего его гнева и разочарования. Заметив состояние лучшего друга, Гермиона подорвалась со своего места и резво перескочив через деревянную ногу Грюма, кинулась вниз. Она опасалась, что в этот раз парень может не выдержать и тогда точно произойдет магический выброс. Она как-то совсем забыла, что в зале находится сам Магия, и, в случае чего, сможет успокоить расшалившиеся нервы. Мужчина уже неоднократно это делал за время суда. Оказавшись рядом с Поттером, девушка крепко обняла его, всей душой желая успокоить и поддержать друга. Она как никогда ощущала и понимала степень разочарования парня. Ведь он большую часть жизни был уверен, что все те слова Снейпа о его отце и крестном не были правдой. Было чертовски больно расставаться с иллюзиями, в которых твои родители были идеальными людьми, сражающимися на светлой стороне. Нелегко расставаться с уверенностью, что мать и отец были идеальной парой с самого начала знакомства и всегда любили друг друга. Гермиона чувствовала эмоции Гарри как никогда остро и искренне сопереживала, сочувствовала его утрате. Да, именно так. Утрате. Только что парень потерял, распрощался с идеальной картинкой своей семьи и близких. Во всяком случае, некоторых ее членов. Грейнджер оторвалась от парня только тогда, когда его перестало потряхивать, а его тяжелое дыхание не выровнялось. Она и не заметила, что стала неосознанно поглаживать друга по спине и волосам.

— Спасибо, Миа, — едва слышно выдохнул Гарри, глядя подруге в глаза, с благодарностью сжимая ее руку в своей. Волшебница лишь тепло улыбнулась ему в ответ.

Повернувшись в сторону того места, где сидел крестный, но и не отпуская руки гриффиндорки, парень тяжело выдохнул.

— Почему, Сириус? — в голосе была бесконечная усталость и разочарование. — За что ты так возненавидел профессора? За что вы так издевались над ним?

Гермиона уже хотела было вернуться на свое место рядом с Малфоями и Грюмом, но Поттер не отпустил ее руку, наоборот, притянув ближе к себе. И никто не посмел сказать, что это недопустимо на судебном заседании. Во-первых, опасались реакции Магии, который позволил девушке спуститься. А то, что мужчина именно позволил Гермионе спуститься вниз никто не сомневался, так как все чувствовали, что не смогут сделать ничего против воли Магии, даже встать. А во-вторых, очень многие понимали, что Грейнджер успокоила Поттера. Магии даже не пришлось успокаивать мальчишку, чтобы предотвратить магический выброс. Девушка сделала это сама.

Гермиона посмотрела на Магию, ища хотя бы тень недовольства, вызванную нарушением судебного процесса, а увидев на лице мужчины лишь молчаливое одобрение, волшебница крепче сжала ладонь друга в своей руке. Она рядом и никуда не уйдет.

Сириус молчал, ему нечего было сказать в свое оправдание. Он видел разочарование крестника и это оказалось довольно больно принять, зная, что ты сам в этом и виноват. Чувствовал ли он вину перед Снейпом? Не то, чтобы прямо очень. Да, с пожеланием смерти слизеринцу он переборщил, да и то, что так неосмотрительно послал его в лапы обращенного Ремуса, тоже был неправ. Но отношение к Нюниусу ни на йоту не изменилось. Однако лишиться любви и веры в себя крестника он просто не мог. Нужно было срочно что-то делать, чтобы не пасть совсем в глазах Сохатика, но вот что именно, Сириус не представлял. Некоторое время Бродяга молча сидел на своем месте, судорожно пытаясь придумать решение. И тут, ему наконец кое-что пришло в голову, но решиться на это, переступив через собственную гордыню было крайне тяжело.

«Ради крестника» — напомнил себе маг, поднимаясь со своего места.

— Северус Тобиас Снейп, я, Сириус Орион Блэк, признаю свою вину в издевательствах над вами, как вербальных, так и физических. Я приношу свои глубочайшие извинения и обязуюсь выполнить любое ваше требование, дабы компенсировать испытанные вами неприятности по моей вине. Да будет так.

Неяркое свечение охватило Сириуса на несколько секунд. Магия принял клятву, благосклонно кивнув Блэку. Северус Снейп был крайне удивлен поступком своего школьного недруга. Но он не обманывался на его счет. Мужчина прекрасно понимал, что Блэк не испытывает настоящего раскаяния за все, что творил в школьные годы. Но тем не менее, Северус оценил порыв анимага. Значит, псине не наплевать на своего крестника и именно ради его уважения он это и сделал только что. Но и это уже что-то.

Мельком взглянув на зельевара, Сириус перевел взгляд на крестника, стоящего сейчас почти что в объятиях лучшей подруги. Увидев в глазах Гарри надежду, Блэк слегка приободрился. Возможно, еще не все потеряно?

Суд. Семейные разборки.

— Сириус, какого Лешего ты творишь? — первым высказался прежде молчавший Джеймс Поттер. — Как ты мог дать клятву этому недоноску?!

— Спешу тебя заверить, Поттер, — голосом, преисполненным презрения, ответил Снейп, — я родился доношенным.

— А тебя вообще никто не спрашивает, Нюниус, — огрызнулся отец героя.

— Заткнись, Джеймс! — рявкнула Лили и, к всеобщему удивлению, Поттер послушался свою жену.

В Зале Суда люди только и могли, что переводить взгляды с одного оратора на другого. Гарри и Гермиона продолжали стоять вместе, прижавшись друг к другу, словно бы отгораживаясь от всего происходящего.

— Вы! — Лили посмотрела на директора школы и, если бы взглядом можно было убивать, то от Великого и Светлого не осталось бы и пепла. — Как вы посмели?! Как вы могли угрожать Северусу? Почему вы постоянно покрывали деяния Мародеров? Вы ни разу их не наказали! Ни разу!

— Девочка моя, они ведь были совсем ещё детьми, — заговорил Дамблдор. — Я посчитал, что не стоит ломать им жизни, подвергая таким серьезным обвинениям.

— Черта с два! — выплюнула мать Гарри. — Определитесь уже, Дамблдор, были ли это просто «невинные шутки, не стоящие внимания и такой широкой огласки» или же это «серьезные обвинения»! До сегодняшнего дня я и не знала всех подробностей произошедшего. Оно и понятно, вы обманом и угрозами заставили Северуса вам поклясться, что он никому не расскажет об этом кошмаре. Однако там не было и слова о том, что нельзя показать. Северус, почему ты мне не показал?! Ты ведь мог обойти обет и показать мне свои воспоминания! Сейчас же смог! — Лили с горечью во взгляде смотрела на своего школьного друга. — Мерлин! Да я бы не поленилась и послала бы воспоминания мистеру и миссис Поттер, и тогда не удалось бы скрыть происходящий в школе произвол. И тогда, возможно, получилось бы приструнить наглых мальчишек и нападения на младших прекратились бы…

— Да, если бы ты показал свои воспоминания хотя бы Лили, то это точно дошло бы до нашей семьи, — вдруг сказал Люциус, обращаясь к своему другу. — Я понимаю, что тогда мы не были так близки, чтобы делиться такими вещами, да ещё так подробно. Но лучшей подруге ты мог показать. До Блэков бы точно дошло, а там и до нас, Малфоев.

— Люциус прав, — согласно кивнул Карлус Поттер со своего портрета. — Моя жена — урожденная Блэк и поверьте, не преминула рассказать обо всем своей племяннице.

— О да, — Дорея Поттер была полностью согласна со своим мужем, — я бы обязательно рассказала все Вальбурге. А зная мою дорогую племянницу и ее норов, в совокупности с кровью Блэков, то я бы не позавидовала молодому Сириусу. Да я и сама бы по голове точно не погладила. Сириус, мы же тебя принимали дома, как собственного сына. Мы приютили тебя, когда ты сбежал из дома, несмотря на то, что не одобряли подобный поступок. Какими бы родители не были — они твоя семья. А тебе, видите ли, просто надоело, что они пытались наставить тебя на путь истинный и заставить учиться, постоянно ставя в пример Регулуса. Это я уже не говорю о Джеймсе, — женщина метнула разозленный взгляд на портрет своего сына.

— О, я думаю, что он прекрасно понимал, что ждёт его дома, узнай мы с матерью о ваших выкрутасах, — прорычал Карлус. — Я бы, конечно, не изгнал единственного сына из рода, но точно лишил бы наследства, а также наложил запрет главы рода на подобные… развлечения. И уж точно ни о каком квиддиче не шло бы и речи.

Джеймс невольно поежился на своей картине, покосившись на своих родителей.

— Тогда бы точно прикрыли вашу группировку, — согласно покивал один из невыразимцев, сидящих в зале. — Ещё и название такое выбрали. Мародеры… Как раз под стать своим деяниям.

— Мне вот что интересно, — вдруг заговорил Виктор Крам, задумчиво наблюдающий за разворачивающимся действиями, — неужели никто не жаловался?

— Действительно, — пробормотала Гермиона, посмотрев на своего несостоявшегося молодого человека, — ведь если профессор Снейп был не единственным, на кого совершалось подобные покушения под соусом обычных шуток в духе близнецов Уизли, — вышеозначенные близнецы лишь немного напуганно переглянулись. Они надеялись, что их безобидных, как они думали, розыгрышей, суд не коснётся. — Тогда почему младшекурсники не рассказали своим профессорам?

— Да брось, Гермиона, — фыркнул Гарри, — неужели непонятно? Думаю, что действительно жаловались, но профессора просто считали это преувеличением, небылицами, либо просто не стоящей внимания информацией. Не так ли, профессор Макгонаггал?

Женщина опустила голову, признавая свою вину. В свое время она неоднократно не обращала должного внимания на то, что говорили ей студенты.

— Не знаю, мистер Поттер, на что именно вы намекаете, — заговорил профессор Флитвик, — но в свое оправдание могу сказать, что директор запрещал нам вмешиваться в разборки студентов. Он говорил, что дети сами должны научиться налаживать взаимоотношения между собой.

— Да, — согласно кивнула мадам Помфри, — единственное, что мы могли, во всяком случае, лично я, это помочь устранить последствия очередных развлечений Мародеров и других шутников.

— О чем речь, Гарри? — спросила сына Лили, обратив внимание на состояние своего любимого профессора. — Профессор?

— Лили, девочка, дело в том, что… — сглотнув, начала профессор трансфигурации, — на самом деле, мистер Поттер с друзьями подходили ко мне со своими… скажем так, подозрениями, но я…

— Вы просто прогнали нас, профессор! — взорвался Гарри. — Вы прогнали нас! Детей! И как, скажите мне на милость, вы вообще надеялись, что в дальнейшем мы будем обращаться к вам за помощью?!

— Милый, что произошло? — с беспокойством спросила миссис Поттер.

— О, это был первый курс, мама, — казалось, парня прорвало, и он был готов рассказать все. — На самом деле, задумываясь сейчас над всем, что тогда было, я нахожу очень много непонятного и подозрительного. К сожалению, для того, чтобы открыть мне глаза на многие вещи, понадобился этот суд. Но чем больше открывается правда, тем больше и одновременно меньше мне хочется знать.

— Ну, именно этот суд и предназначен для подобных вещей, — ответил Магия, понимающе посмотрев на волшебника. — Обещаю, мы во всем разберемся. Ну же, ты можешь поделиться своими мыслями. Сейчас самое время.

Гарри кивнул, собираясь с мыслями и посмотрев на подругу в поисках поддержки. Та кивнула, сжимая его руку в своей. Она рядом.

— Итак, — Поттер выпустил руку Гермионы из своей и принялся расхаживать туда-сюда, — начнем с начала. Нет, не с той самой ночи… — тут он застывает на мгновение, задумчиво посмотрев на портреты своих бабушки и дедушки. Его как будто только что осенило. — Хотя, там тоже есть несколько непонятных моментов. Мам, вот скажи мне, я так понимаю, что после свадьбы с отцом вы жили в Поттер-меноре, так?

— Да, сынок, — кивнула рыжеволосая волшебница с портрета, пытаясь проследить за мыслями своего ребенка.

— Кхм, Лорд Поттер, — парень немного сконфужено обратился к своему деду, — скажите, а менор был хорошо защищен? Магически, я имею в виду.

— Конечно! — казалось, глава рода был почти оскорблен подобным вопросом. — Все семейные меноры имеют лучшую защиту, которую только возможно наложить. Родовые поместья обязаны защищать всех членов семьи в любом случае и от любой угрозы. И я говорю не про какой-то там Фиделиус. Особенно, если это дом таких родов, как наш, или же Блэки с Малфоями.

— Отлично, — довольно кивнул Гарри. Он сам удивлялся своему порыву высказаться, да и тому, как легко ему сейчас думалось, как быстро стали складываться в его голове некоторые факты. — Так вот, живете вы себе в полной, еще раз подчеркиваю, в полной безопасности в Поттер-меноре, когда вам становится известно о том, что за мной охотится страшный Темный Лорд, — Волдеморт поморщился от слишком явного сарказма в голосе мальчишки, но ничего не сказал, потому как уже понял, о чем хотел спросить своих родителей Поттер и удивлялся, как это ему самому не пришло в голову. — И мне только сейчас пришел в голову один вопрос. Какого Мерлина, зная об опасности, вы переехали из совершенно безопасного дома в Годрикову Впадину? В дом, как мы недавно узнали, принадлежавший директору Дамблдору, а так же защищенный одним только Фиделиусом?

В зале снова наступила гробовая тишина. Слишком много непонятных и подозрительных вещей стало вскрываться.

Сириус сидел, словно громом пораженный. Действительно, почему? Только узнав новости о Волдеморте, они все стали суетиться, бегать, словно в задницу ужаленные гиппогрифы, трясясь за жизнь ребенка, да и свои жизни тоже. И это все сидя в Поттер-меноре. Бродяга перевел взгляд на директора Хогвартса. Тот сидел на своем месте почти спокойно. Именно что «почти». Дамблдор нервничал. Ведь это он тогда их убедил переехать.

— А ведь Гарри прав! — воскликнула Гермиона, подходя к остановившемуся напротив портретов другу. — Зачем? Ведь в меноре вас точно не смогли бы достать. Вас просто подставили. Кто-то был заинтересован в том, чтобы Темный Лорд смог до вас добраться.

— Нам… нам предложил директор, — растеряно пробормотала Лили. — И очень настойчиво предложил. Лорда и Леди Поттер тогда уже не было в живых, вот мы и действовали не подумав. А потом…

— А потом и Питер уговаривал принять предложение Дамблдора, — закончил за жену Джеймс. Кажется, хоть что-то смогло заставить его обратить внимание на происходящее.

Все повернулись к Дамблдору. Лоб его был покрыт малюсенькими, но заметными бисеринками пота, выдавая его волнение.

— Неужели вы, Альбус, думали, — обратилась к старику Амелия Боунс, — что ваш Фиделиус будет гораздо лучшей защитой, чем родовой замок?

— Какого черта у вас вообще происходит? — совершенно растерянно спросил вдруг Дадли.

— Я и сам не знаю, Дад, — тяжело вздохнув, довольно по-дружески ответил кузену Гарри.

— А что такое Фиделиус? — задал он следующий вопрос.

— Это заклинание такое, — с готовностью ответила Гермиона, с одобрением смотря на Дурсля. — Еще его называют заклинанием Доверия. Оно скрывает местонахождение дома от врагов. Дом просто никто не сможет найти, или пройти в него без сопровождающего — того самого человека, на которого завязали эти чары. Потому их так и называют. Ты выбираешь человека, который единственный будет помнить и знать точный адрес дома, где ты скрываешься. Даже зная, кто Хранитель тайны, из него никакими пытками невозможно добиться правды. Даже подчиняющее заклятие не поможет. Однако, несмотря на то, что против своей воли Хранитель не сможет выдать тайну, он может это сделать по собственному желанию. Что, собственно, и произошло…

— То есть, кто-то, кому доверились родители Гарри, их предал? — спросил Дадли снова,.
Казалось бы, он действительно переживал за кузена и серьезно пытался разобраться в непонятных для него вещах. — И сначала все думали на твоего крестного, а потом оказалось, что это был этот человек? — Дурсль указал рукой в сторону Петтигрю.

— Да, Дадли, — неожиданно, вместо Гермионы ответил Сириус. — Как я уже говорил раньше, сначала Хранителем этой тайны хотели сделать меня, но потом я их убедил поменять свое решение в пользу того, на кого точно не подумают. Ты все верно понял.

Гарри удивленно смотрел на своего кузена. Он не ожидал, что тот настолько проникнется происходящим.

— Директор, я могу узнать, зачем вам понадобилось избавиться от меня и моих родителей? — напрямую задал вопрос Поттер, повернувшись к Дамблдору.

— Что ты, мой мальчик…

— Я не ваш мальчик, профессор! — рявкнул Гарри, выходя из себя, и Гермиона тут же преодолела разделяющие их два шага, обнимая со спины, стараясь успокоить. — Не смейте ко мне так обращаться! Ответьте мне на вопрос! Почему вы решили избавиться от моих родителей? Вы ведь знали, что в Ордене появился шпион, более того, я подозреваю, что прекрасно знали, что это Петтигрю, но все равно решили подставить мою семью! Это я не говорю о том, что, зная все это, вы допустили заключение Сириуса в Азкабан! Он там провел тринадцать лет! Я жил без родителей по вашей вине!

— Гарри, ты все неправильно понял, — покачал головой старый Паук, — я не хотел смерти твоих родителей.

— Значит, вы хотели моей смерти? Вы хотели, чтобы Волдеморт убил меня? — еще один вопрос в лоб.

Профессор Макгонаггал прижимала руки ко рту, не в силах справиться с эмоциями. Почти с самого начала суда светлая картинка ее наставника все больше стиралась из ее сознания. Было отчаянно тяжело и больно видеть правду. А ведь она могла заметить, что что-то в поведении Альбуса не так. Могла, и не раз, но предпочла закрыть на это глаза, не заметить, как не замечала многое в своей жизни.

Флитвик нервно ерзал на своем стуле, не отрываясь следя за реакцией директора школы. Ему совсем не нравилось то, что он тут слышал, то, чему был свидетелем последние несколько часов. К слову, никто даже не следил за временем и не знал, который час. Сколько уже идет заседание? Два часа? Три? А может уже и все пять? Но, честно говоря, никого и не интересовал этот вопрос. Слишком шокирующими были новые факты.

Волдеморт молчал. Он крайне задумчиво смотрел на Дамблдора, отмечая любые изменения в его состоянии. Ему нужно было время, чтобы обо всем подумать, оценить и взвесить все то, что он уже успел узнать.

Студенты были в шоке. Многие не могли себе представить, что директор Хогвартса, Светлый Волшебник способен на такую жестокость.

Грюм мрачно смотрел на мальчишку, стоящего в объятиях подруги. Было стыдно за себя. Бывший аврор крыл себя последними словами. Как мог он, считавший Альбуса другом, не заметить этих тревожных знаков? А ведь еще и вдалбливал своим ученикам и всем своим знакомым… «Постоянная бдительность!» А сам?!

— Нет, Гарри, конечно же я не желал твоей смерти, — наконец ответил директор. — Я лишь хотел вас всех спасти! Это он, — Дамблдор указал на Волдеморта, который слушал оправдания старика с выражением полного скепсиса, — он во всем виноват и именно с ним надо бороться! Мы должны объединиться перед лицом опасности! Я вас всех предупреждал, что он вернется, а вы мне не верили!

— Не увиливайте, профессор! — жестко обрубил весь этот бред Поттер, немного успокоившись в объятиях подруги. — Зачем вам все это нужно было?

— Понимаешь, Гарри, пророчество… — Альбус покосился на Волдеморта. Тот недовольно сложил руки на груди и не отрывал взгляда своих красных глаз от директора Хогвартса.

— Пророчество? — тут парень немного растерялся. Он понятия не имел ни о каком пророчестве. — Что ещё за пророчество?

— В нем говорится о вашем с Томом противостоянии, — тяжело вздохнув, словно выдает огромный секрет, начал директор.

— Не смей называть меня так, старик! — услышав свое маггловское имя, Темный Лорд моментально растерял все свое напускное спокойствие.

— В чем суть этого пророчества? — спросил Гарри, даже не обратив внимание на вспышку гнева своего врага. — Мама? Тебе что-то известно об этом?

— Практически ничего, сынок, — ответила Лили. — Только то, что оно существует, и что именно из-за него Темный Лорд охотился за тобой. Но его текст не был известен никому из Ордена, насколько я знаю… — и тут она замолчала. Никому, кроме Дамблдора.

— Да, — согласился с женщиной Аластор Грюм, — Альбус нас не баловал подробностями.

— Дамблдор, я желаю знать текст пророчества, сейчас же! В конце концов, оно касается не только Гарри, но и Невилла. Я хочу знать, из-за чего я потеряла сына и невестку, а Гарри своих родителей, — Августа Лонгботтом была настроена решительно. И как она раньше не вытянула всю информацию?!

Директор вздрогнул под воинственным взглядом женщины. Он знал, что если она за что-то возьмется, то обязательно доберется до истины. И сейчас у него просто не было выбора. Он понимал, что не сможет противостоять воле Магии. Он и так уже достаточно долго изворачивался и сопротивлялся. Конечно, весь текст пророчества вряд ли порадует публику, но старик понимал, что рано или поздно прийдется пожертвовать довольно-таки важной информацией, чтобы скрыть все остальное. Маг все еще надеялся, что ему удастся сохранить хотя бы некоторые и самые ключевые свои планы в секрете. Надеялся, но не обманывался. Дамблдор понимал, что Магия не даст ему отмолчаться, а потому пытался оттянуть момент разоблачения как мог. Нужно продумать свою тактику поведения. Нужен резервный план. Волшебник многое предусмотрел и продумал планы, в зависимости от того, как будут развиваться события. Но вот даже саму возможность Суда Магии не учел. Теперь прийдется действовать крайне аккуратно и расстаться со многими секретами.

— Это пророчество произнесла Сивилла Трелони, как раз во время собеседования на должность профессора Прорицания, — снова заговорил Дамблдор.

Гарри с Гермионой переглянулись. Поттер прекрасно помнил, что эта странная женщина все же не является шарлатанкой в полном смысле этого слова. На третьем курсе она уже произнесла истинное пророчество. Конечно, сначала они с друзьями не поверили, но вот когда предначертанные события произошли на самом деле, стало уже совсем не до смеха.

— «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Суд. Пророчество и родители Гермионы.

— Что? И как это понимать?! — возмутилась Амелия.

— Что это значит, Альбус? — нахмурившись, спросил Грюм.

— Что значит «ни один не может жить спокойно, пока жив другой»? — спросил Гарри, смотря на Волдеморта. — Мама, вы бросали ему вызов три раза? — парень посмотрел на мать и отца. Родители на портретах глубоко задумались.

— А мне вот интересно другое, — вдруг воинственно заговорила Гермиона. Все повернулись к ней. — Мы уже поняли, что профессор Трелони не такая шаралатанка, какой хочет казаться…

— Что вы имеете в виду, мисс Грейнджер? — спросил Флитвик.

— О, дело в том, что наша профессор уже произносила пророчество. Подлинное пророчество, а не тот бред, который она несла на уроках, — ответила девушка. — Это было на третьем курсе, в тот год, когда Сириус сбежал из Азкабана. Однако выяснилось, что она совершенно не помнит ни слова из того, что предсказала. Тогда она предсказала бегство Петтигрю той ночью, а так же возрождение Темного Лорда. Верно, Гарри? — парень кивнул, подтверждая слова подруги. — Но суть даже не в этом. Мой вопрос заключается в другом. С чего вы решили, — тут обратившись напрямую к Волдеморту, — что ваша цель именно Гарри?

— Кхм, — волшебник прокашлялся. Он не ожидал, что у девчонки хватит наглости обратиться к нему, но он просто не имел права не ответить. Тем боле, что это и в его интересах тоже. — Ну, во-первых, должен сказать, что мне была известна только часть пророчества. Далеко не весь его текст дошёл до меня. Во-вторых, в пророчестве ясно сказано, что ребёнок родится на исходе седьмого месяца, — пояснил он свои мысли, а сам задумался.

— Замечательно, — кивнула девушка. Все удивленно на нее посмотрели. — Итак, что мы имеем? Кто-то передал вам, — Гермиона указала рукой в сторону Темного Лорда, — неполную версию пророчества, не удосужившись дослушать его до конца. К слову, директор, объясните мне, будьте так добры, с чего вдруг вы проводили собеседование с будущим учителем в пабе, а не у себя в кабинете?

— Действительно, Альбус, — удивлённо посмотрев на Дамблдора, спросила Макгонагалл. — Почему бы не провести собеседование в более профессиональном месте? Более того, я помню, что многих других учителей, например, того же Квиррелла ты принимал в кабинете.

Директор ничего не ответил, упрямо поджав губы. Он и так уже слишком много сказал. Он пока ещё был способен бороться с желанием все выложить как на духу. Но он понимал, что это длится ровно до тех пор, пока Магия не решит его прижать к стенке.

— Продолжим, — прервав бормотание зрителей, делившихся друг с другом своими выводами, снова заговорила мисс Грейнджер. — Мистер Волдеморт… — она не была уверена, как стоит к нему вежливо обращаться, но была прервана.

— Лорд Волдеморт, — поправил девушку маг, слегка скривившись.

— Лорд Волдеморт, — покладисто и даже почти спокойно исправилась Гермиона. Она понимала, что Магия не даст никому сделать ничего опрометчивого, а потому перестала бояться. — Так вот, с чего вы решили, что упомянутый в пророчестве седьмой месяц именно июль тысяча девятьсот восьмидесятого года? Проще говоря, почему именно наш календарь? Почему тот год? Вдруг в пророчестве имелось в виду десятилетия спустя? Это я не говорю о самом пророчестве. Странное оно.

«Она слишком умна и сообразительна», — зло подумал Дамблдор. — «Надо было за ней получше следить и не давать совать нос в разные книжки. И где только всего этого набралась? Точно, библиотека Блэков.»

— Кстати, мисс Грейнджер права, — согласился с волшебницей один из невыразимцев, — так же велика вероятность, что вы могли запустить механизм пророчества, поверив в него и начав поиски того самого ребёнка. Вы могли просто проигнорировать его, и тогда ничего бы не произошло.

— А почему именно Гарри? — спросил Виктор Крам, уставившись на Лорда.

— Было два варианта, Виктор, — мрачно посмотрев на звезду квиддича, сказала Грейнджер, — еще Невилл. Он, по сути, тоже лишился родителей.

— А почему только два? — вдруг спросила Дафна Гринграсс, до этого ни разу не участвовавшая в заседании.

— Дафна, — одернула сестру Астория, но та не обратила внимания.

— Что вы имеете в виду, мисс Гринграсс? — ожил Снейп, посмотрев на свою студентку.

— Почему варианта было только два? — повторила слизеринка. — Можно подумать, что в конце июля должны были родиться только двое. Почему Англия, в конце концов? Это мог быть абсолютно любой ребёнок из любого уголка земли, если действительно следовать тому, что гласит пророчество.

Все поражено замерли, включая Волдеморта.

— Хвост, — обратился к Петтигрю вышеупомянутый волшебник, — могу я узнать, почему ты так настаивал на том, что пророчество относится именно к Поттерам?

Питер сжался под пронзающим насквозь взглядом красных глаз своего Повелителя. А единственный ли он?

— Я хотел отомстить! — выпалил анимаг, — они всегда относились ко мне как к ничтожеству! Я не раз слышал. Вы даже не стеснялись мне в лицо об этом говорить, хоть и в шутку. Но я то знал, чувствовал, что вы на самом деле считаете меня недостойным себя.

— Хм, а ты не врешь, — Волдеморт с интересом смотрел на зверушку. — Но и не говоришь всей правды, я чувствую. Если бы не Суд, ты ведь знаешь, что тебя ждало, не так ли, ничтожество? — маг специально выделил свое к нему обращение, подчеркивая свое к нему отношение.

— Д-да, милорд, — Петтигрю в ужасе трясся на своём месте.

Все в зале с презрением смотрели на предателя, и никто не испытывал жалости к нему.

— Кому ты служишь?! — задал прямой вопрос крысенышу Лорд.

Петтигрю всего затрясло, глаза закатились. Зал всполошился. Никто не ожидал такой реакции на простой вопрос.

— Непреложный обет, — Северус вскочил со своего места, внимательно наблюдая за происходящим, — Магия вынуждает его сказать правду, но на мерзавце Непреложный обет. И он не даёт ему ответить. Если не прекратить это, то крыса сдохнет и мы потеряем источник информации!

— Можешь не отвечать, Хвост, — стоило Волдеморту это сказать, как судороги прекратили сотрясать анимага.

«Лучше бы он сдох, » — едва заметно поморщился Дамблдор, — «стольких проблем бы удалось избежать. А теперь ещё неясно, что они смогут вытянуть из Питера.»

— Гарри, ты должен понять, что пророчество и жертва твоей матери в какой-то мере защищали тебя, — директор сказал совсем не то, о чем думал всего минуту назад. Казалось бы, маг специально переводит тему.

— Что?! О чем вы говорите? — Лили на портрете всплеснула руками. — Какая защита?! Как пророчество защитило Гарри?! Как я могла его защитить?

— Понимаешь ли, девочка моя, — Дамблдор почти успокоился, снова став хорошим дедушкой, — закрыв собой Гарри, ты дала ему особую защиту, скрывающую маленького волшебника от всех. Именно поэтому никто не мог узнать точный адрес дома его дяди и тети. Жертва твоей мамы оберегала тебя от Пожирателей все эти годы.

— И, наверное, именно по этой же причине я неоднократно встречал волшебников неподалёку от дома на Тисовой улице все свое детство до поступления в Хогвартс, — саркастично отозвался Гарри, — да и во время учебы тоже.

— По-моему, только слепому и глухому не было известно о местонахождении мистера Поттера, — закатила глаза Нарцисса Малфой. — Что вы на меня так смотрите? Скажете, это не так? Любой, заинтересованный в поимке мальчика, будь то Пожиратель Смерти или ещё кто, мог запросто найти нужное место. Только дело в том, что… — женщина замолчала, не решаясь произнести то, что было и так понятно.

— Дело в том, что всем было на меня наплевать, — жестко отрезал Гарри. — Всем вам нужен был Герой, спаситель. А Пожиратели сидели тише воды, ниже травы и никуда не ввязывались без приказа своего Хозяина. На простого мальчика Гарри всем плевать, — это был крик души молодого волшебника, которого никто не желает понимать, и, как он уже успел понять, желают только использовать в своих интересах все, кому не лень.

— Гарри! — Гермиона метнулась к другу, обнимая его и заглядывая парню в глаза, — ты мне нужен, — прошептала она так, чтобы услышал ее только он.

— Я знаю, — так же тихо ответил он.

— На самом деле, мистер Поттер, — Нарцисса прервала напряженную тишину, — помимо того, что большинству, как вы действительно правильно заметили, было плевать на вас, некоторые из волшебников пытались добиться опекунства над вами, но неизменно получали отказ.

— Нарцисса права, — кивнула Андромеда, а ей вторила Августа Лонгботтом.

— Да, после того, что случилось с Френком и Алисой, а потом и с твоими родителями, я хотела забрать тебя к себе, — подтвердила бабушка Невилла. — Уж я бы потянула двоих детей, не сомневайся. Вот только мне отказали. Мало того, так еще и Невилла хотели забрать! Я еле отбилась. Они хотели убедить меня в том, что я не в состоянии уследить за маленьким ребенком, да и намекали, что я крышей поехала из-за случившегося с сыном и невесткой. Скоты! — женщина недобро покосилась на некоторых работников министерства, включая самого Фаджа, который смотрел куда угодно, но только не на воинственно настроенную волшебницу.

— Это я уже не говорю о том, что многие из нас являются твоими пусть и не самыми близкими, но родственниками, — поджала губы миссис Малфой.

— Но… но я не понимаю, — тут Гарри действительно растерялся, да и многие другие тоже, — почему вам отказали? Я бы мог расти в семье волшебников и знать правду о своих родителях с самого начала! И я бы не создавал проблем тете с дядей. Раньше я не понимал, но сейчас до меня дошло, что раньше негативно относящиеся к магии и любым ее проявлениям люди, просто понятия не имели, что делать с ребенком волшебников. Тетя! — Гарри вдруг посмотрел на Петунию большими глазами. — А как же магические выбросы? Как вы справлялись? Наверное, еще и это вас сильно пугало, да?

— Конечно, пугало, Гарри! — вместо тети вдруг ответил Вернон. — Представь, каково нам было с Петунией, когда ты в младенческом возрасте мог запросто поджечь шторы, когда был чем-то недоволен или просто капризничал. Да у нас огнетушитель всегда был под рукой! А ведь у нас еще был маленький Дадли. А тут ты со своими магическими выкрутасами… — весь зал удивленно смотрел на разоткровенничавшегося Дурсля.

— И вы ни к кому не могли обратиться, — покачала головой Амелия Боунс.

— Нет, как раз могли, — не согласилась Петуния. — Я ведь была в Косом переулке вместе с Лили, да и в детстве писала директору вашему, когда тоже хотела попасть в Хогвартс вместе с сестрой. Я неоднократно писала вашему Дамблдору. Просила помощи с этими выбросами, да и лечение ему требовалось в самом начале. Немудрено, оставить ребенка на всю ночь на крыльце! У него был страшный бронхит, еле вылечили. Я даже просила его забрать, раз никто не собирается ничем помочь. Но никто не ответил. Ни разу! — зал был в шоковом состоянии, Лили метала молнии в директора, — почему вы не забрали его?

— А вот это стоит спросить у нашего многоуважаемого директора, который, по совместительству, является и Верховным Чародеем Визенгамота, — ответила на вопрос Амелия.

— А это значит, что директор мог повлиять на решение суда, — сказал вдруг Драко, во все глаза смотря на Гарри. — Более того, его решение было бы последним! Ты… если бы тебя забрали от родственников, тем более никак не подготовленных к тому, что им прийдется растить волшебника и если бы маме дали разрешение на усыновление, то ты мог бы быть… ты мог бы быть моим братом. Нет, я знаю, что мы и так родственники, но тогда мы были бы братьями…— Казалось, слизеринец был в шоке.

— Но кто бы в здравом уме, да при влиянии Дамблдора дал бы на это согласие жене, пусть и бывшего, но Пожирателя Смерти, — как-то горько проговорил Люциус.

Гарри молча пытался переварить услышанную информацию.

— Дамблдор, — прорычала Лили, глядя на директора, — у меня к вам все больше и больше вопросов.

— Как и у меня, — подтвердил слова жены Джеймс Поттер, — не нравится мне то, что я тут узнаю. Наследник рода Поттер не должен был расти в семье каких-то там магглов, — с пренебрежением в голосе продолжил мужчина, убивая в Гарри единственные зачатки надежды, что отцу не наплевать на него.

— Ты не имеешь права так отзываться о семье своей жены, — выплюнул Гарри. — Тетя Петуния, между прочим, сестра мамы! Я не понимаю, как ты можешь так относиться к тем, кого считаешь своей семьей. И это я сейчас не о Дурслях. Неужели тебе наплевать на собственного сына? Так же, как было плевать на Питера? Ведь несмотря на то, что у него и так была гнилая душонка, вы своим отношением подтолкнули его к предательству! Я не вижу и йоты любви, о которой мне так часто говорили, что ты испытываешь к маме.

— Следи за тем, что говоришь отцу, мальчишка, — разозлился Джеймс. Он не чувствовал, что переступает ту черту невозврата. Слишком по больному ударили слова сына и сейчас он говорил такие вещи, о которых в последствии очень сильно пожалеет. — Да если бы не я, то тебя бы вообще не было! Кто бы обратил внимание на твою мать, кроме меня и Нюниуса? Где бы она была, если бы не я?

— Она была бы жива, — с ненавистью выпалил Гарри, глядя на совершенно чужое лицо мужчины, семя которого породило его. — Если бы не ты, то она была бы жива! — мальчик почти кричал, а внутри все разрывалось от боли. Он и не заметил, как из глаз потекли слезы.

— Гарри! — одновременно воскликнули Гермиона, Сириус и Лили.

Бродяга подскочил со своего места, так же, как и гриффиндорка недавно. Он обезумевшим взглядом посмотрел на портрет своего друга и не понимал, как Джеймс не видел, что творится с его сыном. Он не понимал, почему Сохатый с таким холодом относится к Гарри, словно тот чужой. Нет, не с этим Джеймсом Поттером он подружился в Хогвартс-экспрессе. Сириус в несколько прыжков преодолел расстояние до крестника и крепко стиснул в объятиях Гарри и уже обнимающую его Гермиону. Тело молодого Поттера почти горело, настолько сильно бурлила сдерживаемая в нем магия. Магия же не медля накинул на троих волшебников сильнейший купол, чтобы обезопасить всех, находящихся в зале от стихийного выброса.

— Молчи, Джеймс, — разъяренной фурией шипела Дорея, а Лили ей вторила. — Во имя Мерлина, молчи, иначе произойдет непоправимое.

Наблюдая за состоянием сына, в объятиях лучшей подруги и Сириуса, Джеймс, кажется, понял, что перегнул палку. Магические портреты видят больше, чем обычные маги, а потому Поттер видел пульсирующий клубок боли и магии внутри Гарри, который грозился прорваться наружу в любую секунду. Но в самом деле, что это с ним? Зачем он раз за разом делает больно собственному сыну? Джеймс был в растерянности. Ведь не мог он ненавидеть собственную плоть и кровь… ребенка от любимой женщины?

— Тише, Сохатик, тише, — шептал Сириус, они втроем стояли, прижавшись друг к другу как можно ближе, — умоляю, не говори сейчас ничего, о чем потом пожалеешь.

— Как он мог?! — звенящим от почти физической боли голосом прошептал Гарри, — ведь мы семья!

— Спокойно, Гарри, — Гермиона поглаживала друга по спине. Она пыталась успокоить его, хотя у самой внутри все дрожало от сдерживаемых чувств. — Сириус прав, не говори и не обещай сейчас ничего. Здесь Магия, к тому же, в твоем состоянии, близкому к магическому выбросу, Магия может принять каждое твое слово как клятву. Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Я понимаю, что ты разочарован в отце, но прошу тебя, удержись от опрометчивых обещаний.

Гарри мог лишь кивнуть, сосредоточившись на своих ощущениях. Он был раздавлен, зол и многого не понимал, но также был безумно благодарен Гермионе и Сириусу, что поддерживали его сейчас. Гермиона всегда была на его стороне и он был уверен, что это останется неизменным фактом в его жизни. Сириус же… Сириус был для него действительно близким человеком. Он любил своего взбалмашного крестного несмотря ни на что. Он надеялся, что сможет понять причины жесткого, а порой и жестокого поведения Бродяги в годы учебы в школе. Ведь не может же появиться такая лютая ненависть к человеку из ничего. Это наводило его на мысли на несколько других человек, в ненависти которых так же были непонятные моменты. Как бы то ни было, он любил этих двоих всей душой и был безумно благодарен им за то, что они делали для него раньше, (некоторые пусть и не всегда) и продолжают делать сейчас. За то, что они видели в нем просто Гарри. А в остальном можно будет разобраться, главное только захотеть.

— Вы — моя семья, — тихо сказал подросток, и магия, клубившаяся в нем, наконец вырвалась наружу, заливая весь зал ярким светом. А два тонких, но очень прочных лучика отсоединились от этого клубка и потянулась к мужчине и девушке, обнимавших его, связывая их жизни и души навсегда. Кажется, магия приняла за клятву искренний душевный порыв юноши, который так мечтал о семье, которая будет искренне его любить, как простого парня, а не героя, который обязан спасать всех и вся.

— Сохатик, ну и что ты натворил? — шокировано произнес оклемавшийся Бродяга. Гермиона молчала. Ей впервые просто было нечего сказать.

Гарри ему не ответил. Сам понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Особенно судя по ошеломленным взглядам не только студентов, но и более старшего поколения.

— А ты силен, Поттер, — пробормотал Волдеморт, не замечая, что сказал это вслух. — Весьма достойный противник, но вот противник ли?

— Поздравляю, Гарри, — обратился Магия к парню, — ты смог перенаправить свою магию в положительное русло. Иначе выброс был бы весьма сильным.

Волшебник смог только кивнуть. Он чувствовал, как магия внутри него укладывается, успокаиваясь. Она почти мурчала от удовольствия. И Гарри даже понимал почему. Он весьма ярко ощущал две теплые ниточки, связывающих его с Сириусом и Гермионой. Он так увлекся своими ощущениями, что до него даже не сразу дошло, что он чувствует собственную магию.

— А так будет всегда? — спросил он у Магии.

— Нет, — покачал головой прекрасный мужчина, легким движением руки убирая защитный купол. — Только первое время. Магия внутри тебя еще не до конца успокоилась, но вскоре ты перестанешь ощущать это так остро. Однако, при желании, ты запросто сможешь нащупать эту связь, она поможет тебе успокоиться.

— Спасибо, — пробормотал гриффиндорец.

— Мне то за что? Ты сам все сделал, — Магия подмигнул Гарри и вскоре снова посерьезнел. — Мистер Поттер, — сказал мужчина, обращаясь к отцу парня, — надеюсь, вы поняли, что только что чуть не произошло из-за ваших неосторожных слов. Впредь попрошу вас осторожней выбирать выражения. — Магия проникновенно посмотрел в глаза портрету, заставляя Джеймса вздрогнуть. — Я вижу, что до вас кое-что дошло. Что ж, это хорошо, и мы непременно об этом поговорим. Сейчас же время вернуться к прерванному разговору.

Все в зале поняли, что не стоит спрашивать о том, что только что произошло. Во всяком случае, это касалось тех, кто ничего не понял, а те, кто был прекрасно осведомлен об этом явлении, предпочитали молчать. Но вне зависимости от того, знают ли они о причинах и природе того, что произошло, все прониклись невероятным моментом и силой магии молодого гриффиндорца.

— Итак, — прокашлявшись, впервые за долгое время заговорил Корнелиус Фадж, — мы говорили о какой-то мифической защите и «ненаходимости» мистера Поттера. Вы говорили, что видели волшебников до поступления в школу? — министр посмотрел на парня.

— Да, сэр, — кивнул Гарри, устраиваясь с Гермионой в расширенное кресло для двоих. Сириус же вернулся на свое место, напоследок улыбнувшись крестнику, выражая свою поддержку. Все-таки, если и он сам бы остался рядом с Поттером, то это уже был бы не Суд Магии, а непонятно что. Суд и так уже мало напоминает то официальное действо, которое было в самом начале. Слишком уж все расслабились, несмотря на тревожные факты, которые вскрываются чуть ли не каждую минуту. Хотя, думал Сириус, может это Магия так влияет, чтобы мы тут все не перегрызлись окончательно? Тряхнув головой, Бродяга полностью обратил свое внимание на Суд. — Более того, — продолжал Гарри, — не я один замечал странных людей в балахонах, не так ли, дядя Вернон?

— Да, так и есть, — потихоньку отойдя от шока, ответил Вернон. — Неоднократно встречал ваших… эээ. волшебников. Еще и имели наглость разговаривать со мной и говорить о том, как мы, как вы нас там называете…?

— Магглы, дядя, — подсказал Гарри.

— Да, в общем, говорили, что мы, магглы, должны быть просто на седьмом небе от того, что Гарри избавил мир от плохого волшебника. А чего стоят ваши совы среди бела дня?!

— Ну, так вы соблюдаете свой хваленый Статут? И еще имеете право меня осуждать за применение магии сугубо в защитных целях, перед, напоминаю, родственником, прекрасно осведомленным о существовании магического мира?! Тогда как сами нарушаете свои же правила, — скептически приподняв левую бровь, спросил Поттер.

— Постойте, но как же так? — казалось, министр совсем растерялся, но вскоре смог натянуть на себя строгий вид. — Кто, Мерлин побери, посмел нарушить Статут? — вопрошал мужчина.

— Не переживайте, министр, — прощебетала тетя Петуния, переглянувшись с сестрой, — мы, простые люди, в основном принимали вас за клоунов или артистов.

По залу пронеслись тихие смешки магглорожденных, которым было известно о том, что маги совершенно не смыслят в маггловской одежде.

— Шутки в сторону! — рявкнул вдруг Аластор, заставив подскочить на своих местах почти всех присутствующих, еще не имевших дело с грюмовскими методами и «постоянной бдительности», — это серьезное нарушение и карается законом. Во всяком случае, должно, — уже тише добавил экс-аврор.

— К слову, о нарушении закона и волшебниках на глазах у магглов, — протянул Гарри, вспомнив некоторые подробности своего первого путешествия в Косой переулок. — Кто такой «умный», простите, послал за мной Хагрида, а не кого-то другого из профессоров? Ведь, насколько я знаю, к Гермионе и другим магглорожденным приходила профессор Макгонагалл, не так ли? Так с чего бы за мной отправили полувеликана? — посмотрев на растерянного Хагрида, мальчик почувствовал легкий укол совести, — прости, Хагрид. Ты же знаешь, ты мой друг, но директор должен был понимать, что ты слишком выбиваешься из привычной картины мира обычных людей.

— Ничего, Гарри, я понимаю, — улыбнулся такой простой и добродушный полувеликан.

— Подождите, мистер Поттер, мне ничего об этом не известно, — нахмурившись, сказал министр, — Дамблдор, какого Дракла вы послали Хагрида к магглам? — предсказуемо не получив ответа, Фадж снова обратился к подсудимому, — Гарри, — от волнения министр совсем позабыл о приличиях, — как много магглов видело Хагрида?

— Много, министр, много, — тяжело вздохнув, ответил Гарри, — однако прошу принять во внимание тот факт, что вины Хагрида тут нет, так как посылал его директор Дамблдор. А даже если и есть, то он уже успел отбыть все возможные наказания. Помните мой второй курс, министр? — Фадж помнил и слегка побледнел. Что-то ему подсказывает, что тогда он так же совершил большую ошибку, отправив полувеликана в Азкабан, узнав о чудовище Слизерина. Министр кивнул Поттеру, показывая, что все прекрасно понял. — Так вот, учитывая то, что мы по какой-то непонятной мне причине отправились в Косой переулок на маггловском метро…

— Метро?! — вскричал министр и некоторые взрослые. — Вы поехали на метро?!

— Да, на метро, — кивнул Гарри, продолжая, — нас увидело достаточно много магглов, это уж точно. Скажите, я был не единственным, кому была оказана такая медвежья услуга? — обращаясь к сокурсникам и другим ученикам, — Или я снова один такой? Ко мне специально привлекали внимание не только в магическом мире, но и в маггловском? Кто к вам приходил?

— Профессор Макгонаггал, — послышался с разных мест нестройный хор голосов.

— Что ж, значит единственный… как обычно, — горько усмехнулся парень, с благодарностью отвечая на легкое рукопожатие Гермионы.

— Ох! — вдруг встрепенулась мисс Грейнджер. — А как же мои родители?!

— Да, — согласно кивнул Магия, посмотрев на девушку, — им бы не помешало знать, что происходило с их дочерью все эти годы и что вообще творится в мире, куда они тебя отпускают. Итак, на данной ноте объявляю перерыв. Вы вольны в своих передвижениях по Министерству, однако я запрещаю кому бы то ни было применять магию с недостойным умыслом.

Все волшебники, находящиеся в зале неуверенно заерзали на своих местах, медленно поднимаясь и стараясь незаметно для других размять затекшие конечности от долгого сидения в пусть и довольно удобных креслах, но в одном положении.

Тем временем, Магия закрыл глаза и поднял руки над головой. Совсем так, как делал в самом начале, призывая всех на суд. Спустя минуту двое людей появились посреди зала, недоуменно озираясь по сторонам.

— Мама, папа! — Гермиона подскочила и кинулась к родителям, обнимая их.

— Гермиона!

— Где мы?

— Что тут происходит?

— О, здравствуй, Гарри!

— А кто все эти люди?

На девушку посыпалось кучу вопросов от родителей, на которые она даже не успевала отвечать.

— Ох, мам, пап, тут такое…! Сейчас мы вам все расскажем, да, Гарри? — Гермиона оглянулась на друга в поисках поддержки, и получив в ответ успокаивающую улыбку, снова обняла своих родителей. Внутри у нее почему-то росла уверенность в том, что все непременно будет хорошо.

Перерыв.

Гермиона и Гарри кратко рассказывали Грейнджерам обо всем, что у них тут произошло и что они успели узнать, как их окликнула миссис Уизли. Женщина пробиралась к ним сквозь толпу людей, покидающих зал суда на перерыв. За ней шел Артур Уизли и выглядел он крайне серьезно.

— Гарри! — снова позвала его матриарх семьи. — Как ты мог?!

— Простите? — не понял парень, а Грейнджеры прервали свой разговор и обратили внимание на старших Уизли.

— А от тебя, Гермиона, я такого вообще не ожидала! — Молли неодобрительно посмотрела на гриффиндорку. — Ты должна была отговорить Гарри от такого опрометчивого поступка! Этот Суд, вызов Магии — это все Темная Магия! Ты-то ведь должна это понимать! Ты должна была нам все рассказать, но умолчала! Не такому я тебя учила!

— Минуточку, — процедила Моника, выйдя вперед и встав рядом с дочерью, — какое вы имеете право отчитывать этих детей?! — женщина недобро сощурилась.

— Я имею все права их воспитывать! — в порыве гнева воскликнула Молли, повернувшись к новой собеседнице. — Они находятся под моей опекой! — волшебница смерила взглядом женщину, слегка скривившись. И как эта маггла вообще смеет говорить, когда тут происходит такое?!

— А вот в этом я очень сильно сомневаюсь, — мать Гермионы разозлилась не меньше Молли. — Не думаю, что женщина, не сумевшая достойно воспитать своих семерых детей, сможет чему-то научить мою дочь. Да и на каких правах вы их опекаете? Мы в ваших услугах не нуждались и не собираемся, — отчеканила женщина, скрестив руки на груди, выражая свой воинственный настрой и намерение поставить хамку на место.

— Да как вы смеете?! — миссис Уизли побагровела от едва сдерживаемой ярости. — Пока они находятся под моей опекой, я имею полное право участвовать в их воспитании. Не думаю, что вы можете подготовить Гермиону к жизни в ее новом доме!

Моника и Вендел Грейнджеры переглянулись. Их лица еще больше омрачились. Они прекрасно поняли, на что недвусмысленно намекала эта женщина. Родители гриффиндорки прекрасно помнили первую встречу с семьей Уизли и уже тогда волшебники произвели на них весьма смешанное впечатление. И им очень не понравились эти намеки теперь. Сейчас же, с каждым словом Молли Уизли, открывалась истинная натура этой женщины и ее отношение к ним, магглам.

— Каком еще таком доме?! Пока она еще живет в нашем доме, и мы, как ее родители, воспитывать будем ее сами. И я не позволю какой-то там ведьме указывать что-либо мне и моей дочери! — вспылила Моника.

— То, что мы с женой не являемся волшебниками, никак не может воспрепятствовать тому, чтобы наша дочь выросла достойным человеком, — продолжил вместо жены Вендел. Он уже достаточно выслушал. Он переглянулся с Артуром и увидев, что тот полностью разделяет мнение супруги, окончательно убедился в правильности своего решения. — Всему остальному, что она обязана знать о магическом мире, ее научат в школе, — непререкаемым тоном заявил он, закрыв собой Гермиону и Гарри. Он понимал, на что способны волшебники, но вряд ли они смогут что-то ему сделать сейчас, в присутствии всех, а особенно Магии.

Гермиона и Гарри тревожно посмотрели друг на друга. Девушка быстро поняла смысл слов миссис Уизли. Молли почти прямым текстом говорила, что какие-то там магглы не смогут помочь своей дочери, которая неизбежно их покинет, так как останется жить в магическом мире, который стал для Гермионы вторым домом. Не то, чтобы это было неправдой, но это решение должна принять она, а не миссис Уизли. Да и как понимать то, что ее родителям и вовсе больше не стоит участвовать в воспитании волшебницы?! Кто возложил роль их с Гарри родителей в магическом мире на мистера и миссис Уизли? Гермиона еще могла понять, что в ситуации с Гарри они могли так подумать, но с ней? Пара недель летом, проведенных в Норе, в ее понимании, не являлись поводом предъявлять на нее какие-то права. Так что выводы девушке очень не понравились. Она никак не ожидала такого поведения от старших Уизли, всегда показывавших себя как очень добрых и дружелюбных волшебников. Девушке стало противно от их двуличия.

— А ты, Гарри! Как ты мог покинуть Гриммо?! Никого не предупредил, ничего не сказал… — Молли огорченно покачала головой. Она отвернулась от Грейнджеров и сделала вид, что их нет. — Это так безответственно! Если бы ты рассказал нам, то мы бы тебя отговорили, — на что Гарри лишь хмыкнул. — Мы же говорили, что тебе не о чем беспокоиться. Профессор Дамблдор никогда бы не позволил исключить тебя из Хогвартса и отобрать палочку! — про себя Поттер отметил, что его участие в смертельном Турнире он все-таки позволил.

— Молли права, — кивнул мистер Уизли, недовольно смотря на мальчика, — мы ведь тебе говорили, что этот суд, по сути, был простой формальностью, — Вендел с отвращением смотрел на Артура. Вроде бы взрослый мужчина, отец семерых детей, а ведет себя подобным образом. Мужчина засомневался, есть ли у него хоть капля гордости — ведь игнорировать тех, с кем разговаривали меньше минуты назад, и делать вид, что их нет, по меньшей мере низко.

— Гарри, ты немедленно обязан отказаться от своего призыва Магии и закончить все как можно скорее! — миссис Уизли перебила своего мужа, не дав ему развить мысль. Женщина выглядела крайне возмущенной и взволнованной. Она не собиралась дать даже шанса Грейнджерам что-то сказать. Впрочем, те и сами не горели желаниям продолжать общение с этими людьми. Моника уже собиралась увести Гермиону и Гарри прочь от них. Она задалась вопросом, чему эта Молли Уизли может научить их? — Этот так называемый суд не принесет ничего хорошего. Он только вредит репутации школы и директора Дамблдора. Подумать только! Выдумывают всякие небылицы про директора! И вообще, откуда ты узнал об этом треклятом суде?!

— В Гринготтсе, — только и мог пробормотать Поттер, поскольку все еще не мог прийти в себя после такой тирады. Он точно не ожидал подобного от Молли и Артура. Он не мог предположить, что женщина, которую он считал чуть ли не своей второй матерью, будет отчитывать его с подругой за то, что они попытался сделать все возможное, чтобы защитить его, Гарри, если уж остальные отказались что-либо объяснять.

— Гарри, ну сколько раз тебе говорить, какой ты непонятливый, — разочарованно покачала головой рыжеволосая волшебница, — ты ведь должен был понимать, что нельзя иметь никаких дел с гоблинами. Волшебники им даже свои деньги с опаской доверяют. На Истории Магии, что, профессор вам зря рассказывал про гоблинские восстания? Неужели ты так и не понял, что они темные существа, и не упустят момент, чтобы подставить?

— И тем не менее, доверяете, — колко подметила Моника, но ее реплика вновь была успешно проигнорирована.

— Но… — Гермиона уже пришла в себя и собиралась возразить женщине, но была прервана самым наглым образом.

— Никаких «но»! — рявкнула Молли, снова становясь одной по цвету со спелым помидором. — Да как у вас вообще двоих совести хватило сбежать из дома! Какие же вы неблагодарные, оказывается. В то время, как мы все переживаем за вас, печемся о вашей же безопасности, ночами не спим и уже извелись от переживаний, вы позволяете себе делать, что хотите, идете против правил, пока все рискуют ради вас! А для вас еще делают исключения, рассказывают то, что вам знать совершенно не обязательно. Моя бы воля — сидели бы под домашним арестом и ни слова бы не слышали о делах взрослых!

— Не смей повышать голос на мою дочь! — прикрикнула Моника, сделав шаг в сторону говорившей. — Еще раз такое услышу и клянусь, пусть я и не владею магией, сделаю все, чтобы ты пожалела!

— Боюсь, Молли, что не тебе решать, что стоит знать моему крестнику, а что нет, — раздался вкрадчивый голос Сириуса за спиной четы Уизли. Гарри и Гермиона почувствовали по тону говорившего, что он очень недоволен словами женщины. Видимо, адекватная реакция на происходящее оказалась одним из побочных эффектов той странной связи, которую Поттер создал невольно. — К твоему сведению, я и сам могу позаботиться о воспитании Гарри. К тому же, смею напомнить, что находитесь вы все в моем доме, а значит, что вы лишь гости, и не имеете никакого права распоряжаться там, как будто вы полноправные хозяева. А то, что Гарри сбежал… Так не куда-то там, а под охрану Гринготтса — так это в крови. Вот, Джеймс такой был, да и Лили бунтарка. Сами можете у их портретов поинтересоваться.

Молли только и могла, что стоять и открывать, и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба. Она никак не ожидала, что Сириус выступит против нее. Вендел с одобрением смотрел на мужчину, вставшего на их сторону, и приобнял жену, успокаивая. Теперь они могут вести это противостояние на равных.

— Сириус! Как ты можешь! — обрела дар речи миссис Уизли, и тут же напустилась на Бродягу. — Ты забыл, о чем нас просил профессор Дамблдор?! Нам не стоило вмешиваться в политические дрязги, ведь он говорил, что суд — не более, чем фарс, способ дискредитировать его в глазах общественности! Что никакой опасности для Гарри это событие не несло. А своим необдуманным и совершенно безответственным поступком он поставил под удар не только всех нас, но и самого Альбуса. А ведь Гарри должен быть ему благодарен за все, что директор делает для его блага!

Услышав последнюю фразу, Гарри поморщился. Он ненавидел эти слова. Ведь руководствуясь именно этим жизнеутверждающим лозунгом, Дамблдор отправлял его к Дурслям раз за разом. Кроме того, парень уже понял, что не все так чисто с делишками, в которых замешан Великий Светлый Маг. Многое из того, что они уже успели узнать на этом суде, говорило совсем не в пользу директора. Особенно ему не понравилось то, что он увидел в воспоминаниях зельевара. И не только сам факт поведения его отца и крестного, но и откровенное запугивание, почти что шантаж Северуса. Все это освещало Дамблдора в далеко не том ярком и непогрешимом свете, как он того желал. И Гарри на интуитивном уровне понимал, что это далеко не все. И теперь он уже и не знал, а хочет ли он докопаться до правды? Но выбора не было и отменить принятое решение было, увы (или же к счастью), невозможно.

Гриффиндорцу было очень неприятно, и это мягко говоря, находиться в центре скандала между близкими ему людьми, а потому, тихо извинившись, скорее в дань этикету, взял Гермиону за руку и отошел в сторону, не желая участвовать в происходящем. Однако уйти достаточно далеко не получилось.

— Вы! Как вы могли! — на них налетел их лучший друг, полыхая красным от гнева лицом. — Вы за моей спиной провернули такое дело и мне ни слова не сказали. Предатели! Могли бы у меня спросить, я бы вам подробно объяснил, что подобные ритуалы по вызову непонятных сущностей — это темная магия, и ей ни в коем случае нельзя пользоваться! А если так рвались просто сбежать от контроля, то могли бы и меня с собой взять. Неужели не подумали, что мне тоже может быть, осточертело сидеть безвылазно в этом прогнившем и пропитанном черной магией доме?

— Рональд Уизли! — тут уже Гермиона не выдержала. — Как смеешь ты упрекать нас сейчас? Такое впечатление, что ты не сидел все это время в зале и не слышал, и не видел того, что происходит. Мог бы и поддержать друга в трудный момент! Как тебе ни стыдно попрекать Гарри за то, что он попытался защитить себя, свою жизнь и свободу, как мог!

— Но зачем было обращаться к этим зеленошкурым коротышкам? — взвыл Рон. — Мог ведь спросить у нас. Все-таки, мы чистокровные, и знаем о законах магического мира побольше, чем вы.

Гермиону это высказывание друга — а друга ли? — задело за живое. Гарри вспыхнул праведным гневом.

— Да? — прошипел он, не хуже змеи. — А почему тогда на все мои вопросы о предстоящем суде все взрослые чистокровные маги отмахивались от меня, как от надоедливой мухи и ничего конкретного не говорили? Только и пичкали «успокоительными». Мол, волноваться не о чем, все будет в порядке, Дамблдор не даст произойти ничему плохому. Думаешь, мне этого, так называемого объяснения было достаточно?

Рон побагровел еще сильнее и набрал в грудь побольше воздуха, но друзьям так и не суждено было узнать, что хотел сказать младший Уизли.

— Перерыв окончен. Просьба всех вернуться в зал суда, — голос Магии был негромким, но слышал его каждый участник заседания.

Первый курс. Часть 1.

Молли Уизли вошла в Зал Суда, пылая гневом. За ней по пятам следовал Артур с крайне хмурым выражением лица. Женщина прошла на свое место, всем своим видом показывая недовольство. Моника и Вендел Грейнджеры сели на свободные места в первом ряду, совсем близко к преподавательскому составу Хогвартса. С другой же стороны от них сидела директриса Шармбатона.

Гермиона и Гарри прошли на середину зала. Ребята поняли, что Магия не против того, чтобы девушка была рядом с другом. Мимо них прошла Рита Скиттер, вежливо кивнув подросткам в знак приветствия и уважения. Видимо, она надеялась, что на этом Суде не сильно будет затрагиваться ее роль в жизни Гарри. Однако, скоро она поймет, что ее надежде будет не суждено сбыться.

Когда все слушатели и участники Суда расселись по своим местам, Магия обратился ко всем с небольшим вступлением.

— Итак, прежде чем мы продолжим наше заседание, я бы хотел напомнить некоторым здесь находящимся людям, — мужчина выразительно посмотрел на чету Уизли, — что «Призыв» отменить невозможно. Я уйду только тогда, когда посчитаю, что Суд окончен. С того самого момента, как мистер Поттер меня призвал на помощь, он не имеет никакой власти и силы надо мной. Он просто не сможет отменить свое же самое горячее желание, даже если захочет и пожалеет о содеянном. Мальчик пожелал узнать правду, найти виновных. И именно этим мы и занимаемся здесь, — он обвел взглядом всех присутствующих, остановив пронзительный взгляд своих глаз на побледневшей Молли Уизли. Она прекрасно поняла, кому было адресовано данное напоминание. — Итак, полагаю, мы можем продолжить. Гарри, тебе есть, что сказать?

Парень кивнул, вставая со своего места. Гермиона с тревогой смотрела на своего друга. А только друга ли? Парень собирался с мыслями, посмотрев на портреты родителей, перевел взгляд на преподавателей и хмурого директора, встретил удивительно теплый взгляд Петунии, полный поддержки. Он посмотрел на Волдеморта. Тот смотрел на парня с ожиданием и интересом. Профессор Снейп смотрел на своего ученика, привычно вздернув бровь и сложив руки на груди. Несмотря на лишь немного сменившееся отношения к юноше, зельевар не ожидал от Поттера особо умных выводов. Все же, определенное мнение об умственных способностях гриффиндорца у мужчины успело сложиться за четыре года в Хогвартсе. Гарри прошелся перед трибунами туда-сюда, раздумывая как продолжить тот анализ своей собственной жизни, который он начал.

— Если тебе будет легче, то мы остановились на том, что ты говорил о Статуте секретности, — напомнила ему мать с портрета. — И о том, что до школы встречал достаточно много волшебников.

— Да, — кивнул Гарри, наконец определившись с тем, что будет говорить. — Я не буду говорить о своей жизни до школы и о том, что не знал правды о своем происхождении, потому что теперь понимаю, что родственники растили меня в строгости, старались ограничить свободу моих действий и занять меня как можно большим количеством работы только для того, чтобы я достаточно уставал, чтобы потом не причинял вреда своими выбросами. Опустим это. Я больше не в обиде на них.

Волшебник поймал благодарный взгляд тети и дяди, едва заметно кивнув им в ответ.

— Я, пожалуй, начну с того дня, когда мне пришло первое письмо о приглашении в Хогвартс, — продолжил Поттер. — Профессор Макгонагалл, скажите, как проходит рассылка писем и кто этим занимается?

Женщина удивленно посмотрела на своего ученика. И не она одна. Весь зал недоуменно смотрел на подростка. Никто не понимал, к чему вообще был задан этот вопрос.

— Ну, в принципе, этим должен был заниматься директор лично, но так как у него и без того было много дел, он попросил меня, как его заместителя, взять эту обязанность на себя, — ответила профессор трансфигурации. — Если вы спрашиваете о самой процедуре, то в Хогвартсе есть книга, которая оповещает о детях-волшебниках, вступивших в возраст поступления в школу. У нас есть стандартное письмо, в которое стоит только вписать имя будущего ученика. Но я не понимаю, к чему этот вопрос? С вашим письмом было что-то не так?

— О, нет, с самим содержимым письма было все в полном порядке. Единственная проблема была в их количестве, — ответил подросток.

— Простите? — не поняла Минерва. Кажется, никто, кроме Хагрида, не знал о приключении с письмами. — Нет, я слышала, что вы по какой-то причине не получили письмо, и что Хагрид дал вам его уже при встрече, но…

— О, профессор, я получил, — мрачно отозвался Поттер, перебивая женщину. Кажется, парень настолько погрузился в анализ воспоминаний о своей жизни, что перестал робеть и смущаться перед таким количеством зрителей. — И не одно, а, по-моему, несколько сотен писем. И где они только ни были! Даже в продуктах.

— В-в см-мысле? Мистер Поттер, что вы такое говорите?! — возмутилась Макгонагалл.

— Минерва, дай мальчику сказать, — одернул коллегу Флитвик, который каким-то шестым чувством понимал, что и здесь что-то нечисто. — Мистер Поттер, пожалуйста, продолжайте.

— Я могу и показать, если вам действительно нужно видеть такие подробности, — с готовностью сказал подсудимый. — Вот только скажите, на письмо наложены какие-то чары размножения? И пока не прийдет ответ, они будут продолжать приходить?

Студенты недоуменно смотрели на Поттера, совершенно не понимая, о чем он таком толкует.

— Нет, никаких чар размножения на письмах нет, — покачала головой заместитель директора. — Обычно, если ответ не приходит, то кто-то из преподавателей школы, чаще всего лично я, навещает будущего ученика, чтобы выяснить все ли в порядке и получил ли ребенок письмо. Все же, семьи по-разному принимают подобные новости. Это если дело касается магглорожденных или маггловоспитанных детей. Волшебники, которые живут в магическом мире, сами присылают ответ, что, в большинстве своем, является простой формальностью, если, конечно, родители не хотят отправить своих детей в другую школу, — более развернуто ответила женщина. Анимаг тоже поняла, что Гарри не стал бы так дотошно выспрашивать детали такого, казалось бы, совершенно не стоящего внимания вопроса.

— Спасибо за разъяснение, профессор, — поблагодарил Гарри и повернулся к Магии. — Я все же думаю, что всем стоит это увидеть. А то некоторые могут и не поверить словам спятившего мальчишки, утверждающего, что на него и его родственника напали дементоры, — все, находящиеся в зале поняли, в чей огород был брошен этот камень. Министр покраснел. От стыда или от гнева? А может и от того, и от другого?

Дальше последовала уже всем знакомая процедура, и спустя несколько минут зрители с удивлением смотрели сцену настоящего урагана из писем. Когда все закончилось и экран импровизированного Омута памяти исчез, Гарри продолжил.

— Это все заставило нас сбежать чуть ли не на край земли, — говорил он, обводя взглядом присутствующих. — Потому как письма продолжали сопровождать нас везде, где мы останавливались.

— Мистер Поттер, — промямлила донельзя удивленная профессор трансфигурации, — я не знала о том, что тогда происходило.

Гарри только кивнул, заметив искреннее недоумение на лице своего декана и многих других зрителей.

Конечно, реакция у всех была разная. Кого это зрелище забавляло, кого ужасало, кому было просто все равно. Но почти все без исключения были удивлены происходящим в воспоминаниях гриффиндорца.

— После такого и не удивительно, что родственники Гарри ненавидят и боятся нас, — задумчиво смотря на подростка, сказал Карлус Поттер. — И чем, интересно мне, занимается Министерство?

— Я впервые слышу об этом, — весьма неосмотрительно решился ответить министр Фадж. — Если бы мне об этом доложили, то я непременно позаботился бы о данном недоразумении.

— Недоразумении?! — воскликнула Августа Лонгботтом, заставив сидящего рядом с ней внука вздрогнуть от неожиданности. — Почти прямое запугивание родственников Гарри вы считаете недоразумением?! Артур! — женщина резко переключилась на отца многочисленного семейства. — Насколько я знаю, данный случай входит в твои обязанности, как начальника отдела?!

— Августа, — примирительно подняв руки, отвечал мужчина, — наш отдел занимается борьбой с незаконным использованием изобретений магглов, и я никак не мог помочь Гарри и его родственникам.

— Вообще-то могли, мистер Уизли, — не поддержала его Амелия Боунс. — Не пойму, с чего вы взяли, что подобные случаи магического вторжения в обычный мир не касаются вашего отдела.?

Мистер Уизли не ответил.

— К слову, — вдруг заговорил мистер Дурсль, как один из пострадавших, — эти ваши письма заставили нас сбежать на маяк! Маяк! Посреди бушующих вод, урагана! А потом вы присылаете этого… мистера Хагрида… — Гарри видел, что дядя буквально кипел от раздражения, вспоминая далеко не самые веселые приключения пятилетней давности. Дадли рядом с родителями поежился. Он все еще прекрасно помнил тот свиной хвостик, которым его наградил великан.

— Действительно, Гарри, — сказала Гермиона, обращаясь к другу, — я помню, как ты рассказывал о том дне, когда впервые попал на Косой Переулок вместе с Хагридом.

— Да, я тогда был под большим впечатлением, — протянул гриффиндорец. — Я был так рад тому, что на самом деле являюсь волшебником и поеду учиться в Хогвартс, что и не думал о том, как мое первое посещение магического мира выглядит со стороны.

— Мистер Поттер, о чем речь? — строго спросила мадам Боунс.

— Ну, а вы сами подумайте, как должны были отреагировать на появление грозного и страшного великана люди, боящиеся всего магического?

— Но, Гарри… — растеряно пробормотал лесничий.

— Прости, Хагрид, но твой внешний вид действительно не располагал к радушному приему. Я и сам удивляюсь, как не испугался тогда. Ты очень сильно напугал тетю с дядей, — извиняющимся тоном ответил Рубеусу парень.

— Напугал? Это мягко сказано! — воскликнула Петуния. — Мой бедный Дадлик был вынужден мучиться с этим… хвостом почти до конца августа! Мы думали, ваше волшебство само пройдет, но как бы ни так! Хвост пришлось удалять хирургическим путем!

— Хагрид? — Макгонаггал сурово посмотрела на полувеликана, поджав губы. — Что это значит?

— Как вы могли?! Применить волшебство к магглу! — воскликнула Августа.

— К тому же и к ребенку! — недовольно проворчал доселе молчавший Люциус Малфой. — Насколько я знаю, вам, мистер Хагрид, запрещено колдовать еще с сороковых годов. Верно?

— Я же ничего… я это… они же… — Рубеус совсем не понимал в чем его обвиняют. — Профессор Дамблдор разрешил мне, чтобы я мог сопроводить маленького Гарри…

— Альбус? Как это понимать? — спросила Минерва директора.

— Я позволил Хагриду воспользоваться волшебством, чтобы собрать Гарри в школу, — покладисто согласился старик, — но я ни слова не говорил о том, что он может причинять вред родственникам мальчика.

— Но тем не менее, он это сделал! — припечатала крайне раздраженная вскрывающимися фактами Амелия. — И почему, позвольте спросить, никто не помог несчастному мальчику избавиться от поросячьего хвоста? Я и представить не могу, что пришлось рассказать врачам бедным родителям!

Гарри было очень неприятно, что пришлось подставить своего большого друга, хотя еще тогда, много лет назад, обещал лесничему никому не говорить о том, что он, Хагрид, использовал магию. Но иначе Поттер не мог.

— Дамы и господа, — остановил горячую дискуссию Магия, — мы еще вернемся к данному эпизоду. Предлагаю узнать, что же было дальше. Гарри, расскажи Суду, как прошло твое первое посещение Косого Переулка.

Парень задумался, улетая воспоминаниями в тот самый день.

— Честно говоря, вспоминая обо всем сейчас, тот день мне уже не кажется таким волшебным, каким он мне представлялся тогда.

Со всех сторон послышался недовольный гул.

— Я объясню почему, — поспешил сказать гриффиндорец, прежде, чем его снова, как и бывало раньше, обольют презрением. — Дело в том, что в тот день я не особо обращал внимание на детали. Меня привлекало лишь все волшебное. Очень впечатлил Гринготтс и гоблины. Не поймите меня неправильно. Я был восхищен! Как и любой обычный ребенок, попавший в сказку.

Многие магглорожденные студенты улыбались, а также те, кто по каким бы то ни было причинам вырос в маггловском мире и только в одиннадцать лет познакомился с миром магии. Для них всех это и на самом деле было ожившей сказкой.

— Только вот сейчас до меня стали доходить некоторые вещи… — Гарри задумчиво замолчал.

— Сынок? — негромко позвала его Лили, — что не так?

— Пожалуй, я не смогу объяснить словами. Это нужно видеть, — отозвался парень. Магия все понял и подойдя к волшебнику, уже привычным движением вытянул воспоминания из его головы. Пока мужчина снова создавал Омут Памяти, Гарри счел необходимым добавить. — Сейчас вы увидите вход в магический мир с моей стороны. И не меня, как Гарри Поттера, а как обычного ребенка, ожидающего увидеть волшебную сказку.

Многие зрители переглядывались, не понимая, о чем говорит подсудимый, но терпеливо ждали воспоминаний.

Дальше все наблюдали вход Гарри в «Дырявый Котел» со стороны маленького мальчика. Это был крошечный, совсем невзрачный бар. Тут и там сновали люди, мало похожие на волшебников, да и на ожившую сказку данное помещение не походило от слова совсем. Место было темным и обшарпанным. Где-то в углу сидели несколько пожилых женщин и мужчин и пили вино из маленьких и далеко не самых чистых стаканов. Одна из женщин курила трубку. В другой стороне, прямо рядом со входом в бар, маленький мужчина в цилиндре разговаривал со старым, лысым и желтозубым барменом, который протирал грязным полотенцем мутный стакан. Стоило Гарри и Хагриду войти, как довольно громкий гул разговоров моментально затих. Бармен посмотрел на полувеликана.

— О, Хагрид! — воскликнул он, криво улыбнувшись. — Тебе как обычно? — и поставил тот самый мутный стакан, который протирал, на барную стойку, явно намереваясь туда что-то налить.

— Нет, нет, Том. Никак не могу! — ответил хранитель ключей Хогвартса и хлопнул маленького мальчика по плечу так, что тот едва не упал. Картинка воспоминаний пошатнулась. Такое ощущение, будто маленькому Гарри стало нехорошо от тяжести увесистой ладони Хагрида.

— Мерлин благослови мою душу! — прошептал не очень приятной наружности бармен. — Да это же Гарри Поттер! Какая честь! — мужчина выскочил из-за стойки и почти вприпрыжку подскочил к Гарри, который едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Бармен Том схватил мальчика за руку и стал трясти. — Добро пожаловать домой, мистер Поттер. Добро пожаловать домой!

А маленький волшебник не знал, что сказать. Он лишь со страхом смотрел в улыбающийся рот бармена. Сам бар почти сразу ожил, все повскакивали со своих мест, непременно желая пожать руку знаменитости. Гарри в воспоминаниях совершенно растерялся и не знал, как реагировать на всех этих людей и их восторги. Все звуки смешались и он почти ничего не мог разобрать, не говоря уже о том, чтобы кому-то на что-то отвечать.

Все в зале Суда смотрели и, кажется, могли почти наяву ощутить весь тот ужас, что пережил мальчик при столкновении с этим стадом поклонников. К тому же, далеко не первой свежести. Это взрослые моментально поймали опытным взглядом. Дальше все смотрели на встречу Гарри и профессора Квиррелла. К слову, никому так и не было известно, куда пропал профессор всего за несколько дней до окончания учебного года. Как и всегда, директор Хогвартса не особо распространялся о том, что происходит в стенах школы. Вот, наконец, все отстали от юного героя и Хагрид вывел Гарри на Косой переулок. Казалось бы, воспоминания тут должны закончиться, но, по всей видимости, мистер Поттер решил показать суду весь день, проведенный в волшебном мире. Успокоившаяся было от вида «Дырявого Котла» публика снова недовольно зароптала, стоило только Гарри и Хагриду войти в банк. Представители чистокровных семей довольно однозначно показали свое отношение к тому, что ключ от детского сейфа будущего первокурсника, более того, наследника одного из древнейших родов, находился непонятно у кого.

К концу воспоминаний недовольны были почти все. Взрослые на повышенных тонах распекали несчастного, ничего не понимающего Хагрида на все лады. Не меньше, если не больше, доставалось директору Дамблдору, отправившего безответственного полувеликана проводить надежду магического мира в волшебный квартал за покупками к школе. Когда же шум в Зале Суда достиг почти критической отметки, Магия одним словом своим заставил всех успокоиться. Когда снова восстановилась тишина, все с ожиданием смотрели на подсудимого. Возможно, у него есть, что сказать? Но, на удивление, заговорил не Гарри Поттер.

— И это вход в вашу сказку? — скептически обвела взглядом волшебников Петуния.

— Пет, не надо, — попросила женщину Лили. Прекрасно зная сестру, миссис Поттер понимала, что Петуния сейчас выскажет все, что думает о волшебниках, к тому же совершенно не стесняясь в выражениях.

— Надо, Лили, надо! — чуть ли не взорвалась миссис Дурсль. — Как ты не понимаешь! Неужели ты не помнишь? Я заметила это еще тогда, когда ты собиралась на первый курс. Как вижу, ничего с тех пор не изменилось. Хотя нет, что это я? Изменилось. В еще худшую сторону!

— Миссис Дурсль, не могли бы вы пояснить, что именно вы имеете в виду? — спросила Амелия женщину, хотя и догадывалась о том, что та хотела сказать.

Понимали это и все взрослые, находящиеся в зале. Даже министр Фадж, казалось бы, смутился, понимая, что волшебники не обращали внимание на довольно большую проблему. К сожалению, к их числу относилось и само Министерство, во главе с ним лично.

— Да запросто! — фыркнула Петуния. — Вы действительно думаете, что грязный, пропитанный алкоголем и смрадом грязных, немытых тел паб — это хорошее место для входа в магический мир?! Вы только посмотрите! — она махнула рукой в то место, где только что был Омут Памяти, — там даже лично находиться не обязательно. Даже по воспоминаниям понятно, что там ужасно грязно. Чего стоят одни стаканы и полотенце, которым бармен их протирает! Полнейшая антисанитария! — возмущалась женщина. — Это я ничего не говорю о… людях, там находящихся. Одни алкоголики и курильщики. Не удивлюсь, что там бывают и преступники. Отвратительно! А сам проход на Косой Переулок? Проход в волшебный квартал находится на помойке! Ничего лучше не придумаешь, чем детей провожать в новый мир через это!

— Да-да! — кивали родители Гермионы. Они с восхищением смотрели на тетю лучшего друга их дочери. Ведь она осмелилась высказать свое мнение (и не самое положительное) при огромном скоплении магов. — Мы как только в первый раз там оказались, сразу попросили Гермиону узнать, нет ли какого-то другого прохода.

— Нет, конечно! — Петуния ответила Монике, презрительно скривив губ. — О чем вы говорите?! Для нас, магглов, это самое подходящее место.

Маги с удивлением следили за разговором. Конечно, ведь какая-то маггла указывает им, великим волшебникам, на их промахи. Но многие были согласны с миссис Дурсль. Однако все без исключения были недовольны положением дел. Многие чистокровные волшебники и их дети, которые никогда и не пользовались входом в магический мир для магглорожденных, кривились в отвращении. Приверженцы чистоты крови, даже Пожиратели Смерти, не думали, что у волшебников может быть хоть что-то настолько плохо. Даже Лютный Переулок не был таким грязным, как «Дырявый котел». Да, он мрачный и детям туда лучше не ходить. Там даже есть бездомные, бродяжки, но все равно, там и вполовину не было так отвратительно, как в этом пабе. Было такое впечатление, что самые бедные и грязные люди с Лютного нашли свое пристанище именно в «Дырявом котле».

— Как ни прискорбно это признавать, но вы правы, — тяжело вздохнула леди Лонгботтом.

— Я, как действующий министр магии, обещаю решить данную… проблему, — вдруг твердо и решительно заявил Корнелиус Фадж. А когда поймал многие одобрительные взгляды зрителей, то убедился в правильности своего решения.

— Давно пора, — благосклонно кивнула уже успокоившаяся Петуния.

Гарри с удивлением смотрел на свою тетю. Все же, были в этом суде и положительные моменты. Он узнавал своих родственников с новой стороны. И, надо признаться, эта сторона ему нравилась намного больше.

— Это, конечно, действительно проблема, — сказал Грозный Глаз, когда все замолчали, — но меня вот интересует кое-что совсем другое.

Все в ожидании уставились на отставного аврора.

— Почему ключ от детского сейфа мистера Поттера находился не у него самого, даже не у его опекунов, а непонятно у кого? — волшебный глаз мужчины внимательно следил за реакцией старого друга. Видимо, он нашел подтверждение своим догадкам. — Альбус, какого дракла?!

— В маггловском мире и под опекой тети с дядей, ему совершенно не были нужны магические деньги, — пожал плечами Дамблдор.

— А потом? — не удержался сам Гарри от вопроса, хотя и с объяснением директора не был согласен. Как раз таки, его деньги очень даже помогли бы его родственникам, вынужденным растить двух детей. И, возможно, помогли бы им мириться с тем, что им подбросили, совершенно не спрашивая их согласия, пусть и племянника, но все же лишний рот в семью. Судя по выражению лица тети в ответ на реплику старого волшебника, она была такого же мнения. — Почему мне не вернули ключ, когда я узнал правду о своем происхождении?

— Мальчик мой, — ласково начал директор, но наткнувшись на предельно серьезный взгляд зеленых глаз, поправился, — Гарри, ты ведь был еще таким маленьким. Согласись, если бы такие деньги попали в твое безраздельное пользование, то ты бы не удержался и растратил все, едва только закончился первый год твоего обучения. А так, у тебя все еще есть деньги и их вполне хватит до окончания тобой Хогвартса, — в принципе, объяснение директора могло бы и сойти за правду, если бы не одно «но».

— Во-первых, — впервые заговорил за все время суда один из гоблинов, оказавшийся поверенным Поттеров, — даже если бы мистер Поттер и растратил все деньги из своего детского сейфа, то это не нанесло бы ровным счетом никакого урона всем денежным накоплениям рода, — проскрипел гоблин. — Во-вторых, напоминаю вам, мистер Дамблдор, если вы запамятовали — мистер Поттер не смог бы снять из сейфа больше оговоренной с лордом Поттером, — кивок на портрет Карлуса, — суммы за один раз.

Слушая Крюкохвата, Гарри внимательно смотрел на почти позеленевшего от сдерживаемого недовольства директора. Ведь парень уже знал все, что ему должны были рассказать при первом появлении в магическом мире. И просветили его об этом гоблины как раз за пару дней перед началом Суда. Поттер все еще пытался найти в этом старом волшебнике того человека, которому безоговорочно доверял все эти годы. В котором видел своего мудрого наставника. И не находил.

— Более того, — когда Крюкохват закончил свою маленькую речь, слово взял Малфой-старший, — мистеру Поттеру просто обязаны были поведать о его статусе в нашем мире. О наследстве его семьи, о его правах и обязанностях как будущего главы рода, — Люциус покосился на сына и вздохнул. — Если бы я в свое время знал заранее правду о том, что мистер Поттер вообще ничего не знает о своем родном мире, то все сложилось бы иначе…

Гарри с удивлением посмотрел на статного аристократа. Он слышал сожаление в голосе мужчины. Это было довольно приятным и удивительным открытием. Парень пристально посмотрел в глаза волшебнику и благодарно кивнул, давая понять, что принял к сведению его так по-слизерински высказанные извинения за недостойное поведение в прошлом, сына и свое собственное.

— Лорд Малфой прав, — уважительно кивнул в сторону мужчины один из гоблинов, присутствующих на суде. — Кроме того, юный мистер Поттер до недавнего времени и знать не знал, что у него, оказывается, есть магический опекун!

— Что? Как? Кто? — посыпались вопросы, но стоило Магии поднять руку, прося тишины, как все замолчали.

— Так и есть, — ответил Гарри на вопрос, который интересовал каждого, находящегося в зале Суда. — Раньше я был полностью уверен, что моими опекунами являются тетя Петуния и дядя Вернон. Позже, когда узнал правду о том, что Сириус является моим крестным отцом, думал, что опекуном должен быть он. Что, в принципе, было логично. Это если не учитывать то, что он сидел в тюрьме все эти годы и просто физически не мог бы исполнять свои обязанности. О том, что у меня есть настоящий магический опекун я узнал за несколько дней до этого суда.

— Мистер Поттер, — обратился к подростку один из невыразимцев, — хоть я и догадываюсь, кто этот человек, не могли бы вы все же поделиться с судом?

— Альбус Дамблдор, — громогласно прозвучало в ответ на вопрос. — Директор, скажите мне, пожалуйста, — попросил старика гриффиндорец, — почему вы это скрывали от меня все эти годы? Почему вы ни разу не пришли навестить меня? Почему не дали о себе знать?

— Я не мог, Гарри, — по лбу мага текли бисеринки пота, что однозначно говорило о том, что тот пытается противостоять указу Магии говорить только правду. И, надо признать, хоть и директор не был всесильным, но все же недолго потягаться с легким давлением мог. — Ты бы тогда захотел жить со мной, а я никак не мог этого допустить, ведь тогда пропала бы защита, которую подарила тебе со своей жертвой твоя мать. Тогда ты был бы в опасности. Рано или поздно тебя все же бы нашли.

— Вы лжете, — однако даже эти потуги снова выглядеть для мальчика истиной в последней инстанции, непогрешимым и мудрым наставником не смогли обмануть уже обжегшегося парня. Слишком много вскрылось, пусть и довольно небольших деталей непонятных махинаций Дамблдора. Гарри больше не мог слепо доверять директору, хоть и хотел. Но он все еще не потерял надежду на то, что всем его действиям есть разумное объяснение. В глубине души он понимал, что это очень маловероятно и правда действительно так неприглядна и неприятна. Парень и не подозревал насколько преуменьшает степень бедствий, нанесенных Альбусом Дамблором не только его жизни, но и жизням многих других людей.

— Кажется, мы уже выяснили, что никакой защиты на доме родственников мальчика не было, Дамблдор, — весьма нелюбезно заметил министр Фадж, — так как его находили все, кому не лень.

— Гарри, да какая защита?! — воскликнула Лили, всплеснув руками на портрете. — Можно подумать, я первая и единственная мать, что отдала свою жизнь, чтобы спасти своего ребенка! Только я что-то ни разу нигде не читала и не слышала, чтобы благодаря этому появилась какая-то мифическая защита. Да и еще и не на самом ребенке (что было бы логично, будь это правдой), а на доме его родственников! То есть, даже не в том доме, в котором все произошло, а, по сути, в совершенно чужом и новом месте! Или я неправа и что-то такое действительно существует? — рыжеволосая женщина вопросительно обвела взглядом чистокровных волшебников, аристократов, библиотеки которых насчитывают не одну тысячу самых старинных фолиантов.

Волшебники нахмурились и покачали головами.

— Гарри, а ведь так и есть! — обратила на себя внимание Гермиона, встрепенувшись после слов Лили. — Ты ведь сам говорил, что еще до поступления в школу периодически видел странных людей в балахонах! Я не знаю, было ли что-то такое перед первым курсом, помимо этого сумасшествия с письмами, но дальше все говорит само за себя. Перед вторым курсом тебя находит чужой домовик, тем же летом к тебе прилетают Рон с близнецами! И это «Защита Крови», сквозь которую никто не сможет пробиться?

— Да, я помню, — Гарри устало сел на свое место рядом с подругой.

— Не хочу тебя расстраивать, Гарри, — проговорил Сириус, и двое подростков ощутили волны сожаления, раздражения и непонимания, исходящие от мужчины, — но после своего побега из Азкабана, как ты помнишь, первым делом я бросился искать тебя. И знаешь, никаких проблем или помех при вторжении на территорию вашего дома я не почувствовал.

— Что ж, ясно одно — никакой «Защиты» нет и в помине, — снова повторил очевидное Корнелиус.

— Так точно, министр, — почти шутовски поклонился мужчине Гарри.

— Раз уж на то пошло, — вдруг прорезался Крэбб, сидящий среди своих сокурсников, — то откуда все вообще знали, как Поттер выглядит? Да и вообще, откуда всем известно то, что произошло той ночью?

— Винс, что ты имеешь в виду? Мы ведь уже говорили об этом. Мистер Блэк рассказал нам, как все было, — недоумевал Драко, поворачиваясь к одному из своих «охранников». Не только Малфой был удивлен тем, что обычно такой молчаливый слизеринец, тенью ходивший за своим покровителем, вообще может сказать что-то важное, но и все, кто хоть маломальски знал Винесента и его второго, такого же молчаливого друга, Грегори Гойла.

— Ну, — парень замялся, когда заметил, что все обратили на него свое пристальное внимание, — ведь, когда Темный Лорд убил мистера и миссис Поттер, насколько я понимаю, единственным свидетелем произошедшего мог быть только сам маленький Гарри, верно?

Никто не ответил, так как это было само собой разумеющимся фактом.

— После тех событий, действительно было правильно спрятать Поттера так, чтобы никто не смог его найти, — продолжил Крэбб. — И тогда я вообще не понимаю, откуда всем стали известны внешние приметы, по которым его можно узнать?

— Кажется, я понимаю, что хочет сказать мистер Крэбб, — нахмурившись, задумчиво проговорила Нарцисса. — Ведь всем известно, что если хочешь спрятать кого-то или удержаться чье-то существование в тайне, нет лучшего способа, чем уверить всех, что этот человек либо мертв, либо же не давать никаких описаний.

— А ведь правда, — воскликнула Минерва, — Альбус! Это ведь ты давал интервью «Ежедневному Пророку» после той ужасной ночи. Это от тебя весь магический мир узнал, что у Гарри зеленые глаза, черные волосы и шрам на лбу в виде молнии! О чем ты только думал?!

Следующие несколько минут в зале суда стоял недовольный шум. Все непременно хотели высказаться насчет удивительной сообразительности директора школы. И продолжались бы эти разглагольствования еще неизвестно сколько, если бы Магия в очередной раз не успокоил этот рой потревоженных пчел.

— Итак, перейдем к первому сентября, — взял слово Магия. — Гарри, расскажи нам, как прошло твоё первое путешествие в школу.

— Хм, ну, не думаю, что там есть что-то странное, — задумался волшебник. — Помимо того, что Хагрид забыл рассказать, как попасть на платформу, ничего не произошло.

— Да вашему Хагриду вообще ничего нельзя поручить, — фыркнула Флер Делакур, смешно сморщив носик. Мадам Максим, к слову, смотрела на полувеликана уже не с такой симпатией, какой она была при их знакомстве.

— Но… — запротестовал хранитель ключей Хогвартса.

— К сожалению, это правда, — покачала головой Минерва Макгонагалл. — Ты очень добрый и хороший человек, Хагрид, но совсем безответственный.

Рубеус грустно повесил голову, стараясь не смотреть никому в глаза. Гарри стало жалко его.

— Хагрид, — негромко позвал того парень, а когда полувеликан нерешительно посмотрел на гриффиндорца в ответ, Гарри продолжил, — несмотря ни на что, я все еще считаю тебя своим другом!

— И я! — подтвердила слова парня Гермиона.

— И я! — присоединился к подросткам Сириус.

От таких тёплых слов поддержки, Хагрид едва сдерживал слезы благодарности этим людям.

— Все же, я бы попросил тебя в деталях вспомнить тот день, — спустя пару минут, когда все, включая Хагрида успокоились, Магия настоял на своей просьбе. У мужчины в руках была та самая папка, которую все заметили в начале.

Не совсем понимая, почему Магия так настаивает на том, чтобы он вспомнил все подробности первой поездки в Хогвартс, Гарри пожал плечами и решил, что у мужчины должны быть на это свои причины.

— Знаешь, лучше будет, если все это увидят, — вдруг передумал Магия, и подойдя к Поттеру, привычно вытянул воспоминания о том дне из его головы. Гарри немного растерялся, но не сопротивлялся действиям высшей сущности.

Перед всеми появился Омут Памяти и даже сам Гарри решил внимательно посмотреть свои воспоминания, пытаясь понять, что же в них пытался найти Магия. Вот, он увидел маленько себя, стоящего посреди вокзала Кингс-Кросс, вертящего головой в разные стороны. Он пытался найти нужную платформу, но, конечно же, не находил. Было видно, что мальчик начал нервничать, когда мимо него прошла группа людей с удивительно рыжими, почти огненными волосами.

— Так и думала, что тут будет целая толпа магглов! — пухлая женщина обращалась к своим детям, слегка недовольно искривив губы. У каждого из четырех мальчиков рядом были такие же массивные чемоданы, как и у самого Гарри, а еще у них была сова!

— Так, милая, какой у нас номер платформы? — спросила женщина у девочки.

— Девять и три четверти! — тонко пропищала она с нетерпением. — Мам, а можно я тоже поеду?

— Нет, Джинни, ты еще мала, — строго ответила девочке миссис Уизли.

Дальше все наблюдали, как Гарри, понаблюдав за проходом через барьер, набрался смелости и подошел к рыжему семейству просить о помощи. Спустя некоторое время, Суд был свидетелем знакомства будущих лучших друзей, а также и врагов. Гарри покосился на Драко Малфоя, который смотрел на свое поведение со стороны, и, кажется, покраснел. Воспоминание оборвалось на праздничном пиру и речи директора, предупреждающей учеников о смертельной опасности на третьем этаже. Экран Омута погас, а в Зале Суда повисла мрачная тишина. Конечно, студенты Хогвартса, находящиеся в школе в том году совсем не удивились тому, что увидели, и, кажется, не заметили ничего неправильного. Они лишь с ностальгией вспоминали год поступление Поттера. А вот взрослые, которые впервые узнали подробности того дня, были далеко не в самом радужном настроении.

— Итак, — прочистив горло, заговорил Магия, — уважаемые авроры, сотрудники министерства, родители и гости Британии, не заметили ли вы ничего странного?

— О, я заметила! — в негодовании воскликнула леди Лонгботтом, — Невилл! Почему я только сейчас узнаю о том, что вам еще в самый первый день сказали о смертельной опасности на третьем этаже? Мерлин! Вы только вдумайтесь в эти слова! Смертельная опасность в школе! Дамблдор, о чем ты думал?!

— Кхм, давайте сейчас ненадолго забудем о том, что произошло на пиру по случаю начала учебного года, — настоятельно попросил Магия, невольно спасая Дамблдора от допроса с пристрастием. — Неужели никто не заметил некую странность?

— Конечно заметили, — фыркнул кто-то из Пожирателей. Кажется, это был Яксли. — Поттеру не удосужились рассказать о том, как попасть на платформу. Мы ведь уже говорили об этом.

— Не только это… — Магия обвел вопрошающим взглядом весь зал, в надежде, что кто-то заметит некую странность. Гарри недоуменно смотрел на мужчину, пытаясь понять, на что он намекает. Ему все произошедшее тогда казалось таким естественным и правильным, что парень просто не видел никаких «подводных камней». — Ну же, представители чистокровных семей должны были заметить некоторое несоответствие.

— Уизли! — неожиданно рявкнул Грозный Глаз, заставив дернуться всех, находящихся в зале. — Откуда вы узнали, что мальчик не сможет самостоятельно попасть на платформу?

— А ведь действительно! — пробормотала Тонкс, в который раз восхищаясь своим учителем. Он первый из всех, хоть и не сразу, но заметил данный факт. — Весь ваш разговор выглядит отрепетированным. Будто он был рассчитан специально на Гарри.

— Нет, Тонкс, я уверен, что все произошло случайно, — ответил на выпад девушки Поттер, однако взглянув в сторону Уизли в поисках поддержки и подтверждения того, что их встреча не была спланирована, его уверенность стала медленно, но уверенно истощаться. Он повернулся как раз вовремя, чтобы заметить то, как быстро переглянулись между собой Рон и Джинни, и как нервно заерзала на своем месте миссис Уизли. Только близнецы оставались спокойными, лишь слегка удивленно смотря на своих родителей, в ожидании пояснений. Было видно невооруженным глазом, что для них это новость. — Это правда? — надломленным голосом спросил парень у Молли. — Вы специально меня там поджидали? Но… но зачем?

— Гарри, профессор Дамблдор сказал нам, что Хагрид совсем забыл рассказать тебе, как можно попасть на платформу. Он попросил нас помочь тебе, — ответила Молли. На удивление Магии, женщина не испытала никакого дискомфорта. А это значит, что она не пыталась солгать и ответила правду. Вопрос только в том, какая им была выгода подчиниться просьбе директора.

— Но почему вы тогда сами напрямую не подошли ко мне, а устроили непонятно что на глазах у обычных людей? — недоумевал парень.

На это миссис Уизли не нашла что ответить.