Scarface

В приюте

В доме царила тишина — все крепко спали. Гарри свернулся калачиком в своём чулане, стараясь, чтобы свет из щели под дверью падал на страницу книжки, которую дал ему один из учителей. Не часто Дурсли забывали выключить свет внизу, поэтому Гарри всегда был готов воспользоваться этой возможностью, чтобы немного почитать.

Сосредоточившись на своей книге, он не сразу почувствовал запах дыма в спёртом воздухе чулана. Увлечённый миром, развёртывавшимся на страницах, Гарри не слышал потрескивания дерева над ним, не обращал внимания ни на что вокруг. Когда он понял, что случилось, было уже слишком поздно. Дверь перед ним загорелась, пламя лизнуло книгу.

Гарри отшатнулся, ему обожгло пальцы, от боли по щекам покатились слёзы. Огонь распространялся очень быстро. Гарри вскинул красные обожжённые руки, закрывая лицо от жара, попятился и упёрся спиной в стену. Охваченный паникой, он закричал, и неожиданно из ниоткуда хлынула вода и залила чулан.

Огонь с шипением погас. Гарри что было сил толкнул маленькую дверцу чулана. Несмотря на запоры, она слетела с петель, и мальчик выскочил наружу. Он был не из тех, кто станет дожидаться, чтобы кто-то спас его, давно уже поняв — никто за ним не придёт.

За дверью чулана Гарри встретил охваченный пламенем дом. Подумав о Дурслях, мальчик заметался по коридору. Ему даже в голову не пришло, а спасали бы его Дурсли. Однако прорваться на второй этаж не было никакой возможности: на лестнице бушевал настоящий ад.

Гарри поперхнулся и закашлялся, дым забивал лёгкие, дышать было совершенно невозможно! Он кинулся к входной двери, но тут же отдёрнул руку от раскалённой дверной ручки. Паника охватывала Гарри всё сильнее. Всего несколько минут назад он был поглощён чтением, а теперь, обожжённый, страдающий от боли и нехватки воздуха, пытался найти способ спастись.

Потянувшись к занавеске на окне, Гарри рванул её, надеясь с её помощью либо разбить оконное стекло, либо открыть накалившуюся от жара дверь. К несчастью, он не заметил, что другой конец занавески загорелся, и когда потянул ткань на себя, горящий кусок упал ему прямо на лицо.

Никогда раньше Гарри не испытывал такой чудовищной боли, даже ремень дяди Вернона был слабым отголоском того, что он ощущал сейчас. Гарри расцарапал лицо в попытке сбросить горящую ткань. Сознание мутилось от невыносимого жара, Гарри, закричав, пошатнулся, ухватившись за стоявшую рядом металлическую вешалку для одежды. Раздался громкий хлопок, Гарри как будто утянуло в какую-то узкую трубу, а в следующее мгновение он очутился под звёздным небом, не удержавшись на ногах, упал на спину, с глухим стуком ударившись затылком о землю.

Несколько секунд Гарри лежал, удивляясь россыпи звёзд на тёмном бархате неба и захлёбываясь свежим воздухом. Последней мыслью было — выбрались ли Дурсли, а потом сознание померкло, и Гарри больше уже ничего не видел.

***


Он стоял рядом с тремя другими мальчиками под злобным взглядом Матроны Анвин, низко опустив голову, чтобы не злить её ещё больше. На подбородке мальчика красовался багровый синяк от удара одного из мальчишек. Все четверо были в грязи и пятнах от травы, но он был в наихудшем состоянии.

Несмотря на то, что это другие вытащили его на травянистый задний двор и избили, Матрона Анвин, похоже, винила в произошедшем только его. Так было с тех пор, как он приехал. Даже правая сторона его лица, забинтованная куском марли, не вызывала у неё жалости — она возненавидела его с первого взгляда. Он был не совсем уверен, разумно ли, справедливо ли с ним поступают, но принимал это как должное. Казалось, что ненавидящие его люди были нормой.

Мальчик изо всех сил старался держаться подальше от Матроны и иногда действовал инстинктивно, когда дело доходило до общения с ней. За короткое время, проведённое в приюте, он заметил, что у него есть врождённое чувство, как реагировать на неё. Когда она была в «настроении», он уходил в комнату, в которой жил с несколькими мальчиками; когда она собиралась его ударить, он готовился принять «наказание», прекрасно зная, что в конечном итоге будет намного хуже, если он этого не сделает.

Могло быть и хуже.

Он не был уверен в том, что случилось с ним в прошлом и чем он заслужил такое отношение к себе, но подумал, что лучше этого и не помнить. Единственное, что он действительно хотел знать, это кто он такой.

Случайная женщина нашла его на улице не так давно. Он понимал, что со свежим ожогом и раной на затылке он представлял собой жалкое зрелище. К счастью для него, ей удалось сохранить спокойствие и отвезти его в больницу.

Когда он проснулся и обнаружил, что ничего не помнит о своём прошлом, персонал пришёл в какое-то смятение, и с ним долго беседовали врач, социальный работник и одна из медсестер. Он пролежал в больнице неделю, и никто его не искал.

Ко времени выписки в приют больница подготовила некоторые документы для него, и медсестра дала ему имя «Джейми». Ему это нравилось и, похоже, нисколько не смущало (несмотря на все обиды, которые ему приходилось терпеть из-за этого имени, мальчик не мог отрицать, что оно вызывало у него чувство ностальгии).

В его памяти мелькали какие-то обрывки воспоминаний, но ни одно из них не объясняло пульсацию под кожей или энергию, которая искрилась у него на кончиках пальцев, если он достаточно старался. В нём было что-то необычное, и он хотел знать, что именно.

Это было также одной из причин, по которой другие ребята так сильно дразнили его. Брэндон, мальчик, который спал на соседней кровати, однажды поймал Джейми, когда он пробовал экспериментировать со своей непонятной силой. После этого все решили попытаться выбить из него «урода». Однако ничто из того, что они делали, не заставило его меньше думать о своих необычных способностях.

Когда стало ясно, что Джейми не может тренироваться на открытом воздухе, он решил запереться среди ночи в общей ванной комнате и попытаться что-нибудь сделать с помощью бурлившей в нём странной силы, но потерпел неудач больше, чем преуспел. Однако это того стоило из-за той редкой радости, которая вспыхивала внутри, когда ему удавалось добиться хоть какой-то реакции.

Джейми знал, что способен на большее. Как иначе он оказался бы посреди пустой улицы с ожогами от пожара? Ничего подобного в этом районе не было за многие мили. Тем не менее, он был доволен маленькими искрами и действиями, которые мог создать с помощью этой силы. Однажды ему даже удалось поднять в воздух одну из зубных щёток, которые стояли в маленькой стойке на полке (правда, он при этом уронил её в унитаз, но хорошо почистил и сделал вид, что ничего не произошло).

Но этот особый талант не спасал его от наказания за «причинение вреда» другим мальчикам.

Матрона Анвин протянула руку, и он, вынырнув из своих мыслей, поднял ладони. Она, схватив его за запястье, резко дёрнула, так что он даже упал, а едва встал на ноги, Матрона Анвин вытащила страшную деревянную линейку и ударила по ладони так сильно, как только могла, потом ещё и ещё, несколько раз, пока рука не покраснела.

Он твёрдо верил, что могло быть и хуже.

— С тех пор, как ты здесь, Джейми, от тебя одни неприятности! — прошипела Матрона Анвин. Он не стал перечить ей — в последний раз, когда пытался это сделать, она отправила его спать без ужина — и позволил ей продолжить: — Снова и снова ты создаёшь этим мальчикам проблемы. Если ты не будешь на сегодняшней прогулке вести себя как следует, ты потеряешь доступ к библиотеке на неделю!

Джейми замер от этой угрозы. «Библиотека» представляла собой полуразрушенную книжную полку в углу приюта, и он был одним из немногих, кто ею пользовался. Он уже прочитал почти половину книг и не отрывался от книжных страниц, если только не работал над домашними заданиями или к нему не цеплялись мальчишки.

Чтение давалось ему нелегко из-за плохого зрения, а иногда у него болела голова. Так или иначе, Джейми нашёл в себе силы это преодолеть и обнаружил, что книги — самая увлекательная вещь, какую только можно себе представить. Он всё ещё пользовался очками, погнутая оправа которых практически прилипла к его лицу, когда он впервые очнулся в больнице, хотя врач отменил их. Его поврежденный правый глаз совсем не помогал. Джейми ещё мог видеть им, но намного хуже по сравнению с другим глазом. Иногда он просто закрывал правый глаз, но делал это нечасто из-за усиливавшейся головной боли.

Лишение чтения было для него одним из худших наказаний, и все это знали. Один из мальчиков хихикнул, и Матрона Анвин бросила на него недовольный взгляд. Джейми чувствовал себя настолько напряжённым, что едва сдерживался, но кивнул в знак согласия, прежде чем она отправила его в комнату, чтобы привести себя в порядок перед прогулкой.

Остальные мальчишки получили менее суровые наказания.

Джейми поднялся по лестнице в свою комнату и переоделся. Его «гардероб» был не слишком велик, но вещи в неплохом состоянии и не висели на нём, как тряпки, в которых его нашли. Как бы ни была плоха жизнь в приюте, ему, вероятно, здесь было всё же лучше, чем там, где он жил раньше.

Услышав шум на лестнице, Джейми натянул ботинки, схватил книгу, которую читал, и выбежал из комнаты. Встретившись в коридоре с другими мальчиками, он сделал всё возможное, чтобы обойти их стороной, но Брэндон толкнул его в стену, а его друзья засмеялись.

Испугавшись, что очки разбились при столкновении, Джейми снял их и осмотрел ветхую оправу и слабо державшиеся в ней стёкла. К счастью, они были в порядке.

Джейми зашёл на кухню, чтобы съесть что-нибудь перед уходом. Обычно детям в приюте запрещалось брать еду без разрешения, но ему позволили перекусывать между приёмами пищи. Когда его отправляли в приют, врач сообщил Матроне, что Джейми нужно есть немного больше, чем другим мальчикам, чтобы набрать вес.

Какой бы строгой ни была Матрона, она не была жестокой в прямом смысле этого слова. Когда выяснилось, что у Джейми плохое здоровье, она позаботилась о том, чтобы за ним приглядывали. Женщина была не самым милым или по-матерински добрым человеком, но её не зря поставили заведовать приютом.

Джейми уселся на одну из деревянных скамеек около двери и откусил немного от бутерброда. Это была не самая лучшая еда, но голод она утолила. Закончив, он свернул обёртку и сунул её в карман шорт, понадеявшись не забыть позже выбросить.

Сидя на скамейке и болтая ногами, Джейми ждал, пока все остальные соберутся у двери. В приюте было не так много детей, поэтому группа получилась не слишком большой. Здесь проживало восемь мальчиков, включая Джейми. Кроме тех, кто на него напал — таких же девятилетних — было двое подростков и двое детей помладше.

В приюте жили также пять девочек, и все они были почти ровесницами, за исключением Джун, которой было пять. Хотя большинство детей старались избегать Джейми — либо потому, что он им не нравился, либо из-за гигантского шрама на его лице — Джун любила поболтать с ним.

Несмотря на то, что она ещё совсем кроха, он был благодарен ей за компанию. Маленькая девочка оказалась для него самым близким другом. Вот почему её предстоящее удочерение было для него горько-сладким. Большая часть договорённостей с её будущей семьёй была достигнута, а это означало, что в приюте у неё оставалась неделя или около того.

Её и не могли не удочерить: она была хорошенькой девочкой с голубыми глазами и со светлыми волосами, завивавшимися в небольшие локоны.

По сравнению с ней Джейми выглядел воплощением дьявола со своей растрёпанной тёмной шевелюрой, которая его никогда не слушалась, и большим ожогом, окружавшим глаз и поднимавшимся на лоб. Место, где у него раньше красовался шрам в виде молнии, теперь было покрыто блестящей красной кожей. Единственное, что в нём привлекало, — яркие зелёные глаза, да и то они поблёкли после пожара.

Маловероятно, что его когда-нибудь усыновят. Матрона Анвин сообщила ему это сразу, как только он прибыл в приют.

Он улыбнулся, когда Джун подошла к нему и взобралась на деревянную скамейку.

— Джейми, — начала она, протяжно выговаривая его имя, — ты знаешь, куда мы идём?

— В парк.

Она прищурилась, словно раздумывая, радоваться этому или нет, поэтому Джейми уточнил:

— Да, тот, который тебе нравится. С детской площадкой.

Она взвизгнула от восторга, замахала руками и так громко закричала «Ура!», что эхо разнеслось по всему дому.

— Помни, что говорит Матрона Анвин — мы должны быть сдержанными и не шуметь, — Джейми прижал палец к губам, и Джун, скопировав его жест, довольно громко «шепнула»:

— Я постараюсь.

Постепенно другие дети вышли из своих комнат, и Джун увлеклась болтовнёй со старшими девочками. Они были довольно сплочённой группой и отлично притворялись, будто Джейми не существует. Мальчик был только рад, что на него не обращали внимания.

Когда все тринадцать детей собрались в холле, Матрона Анвин схватила младших мальчиков за руки и повела их к выходу. Остальные сироты послушно последовали за ней.

Джейми держался позади группы, не имея друзей, с которыми можно было бы поговорить, и по дороге в парк смотрел на облака. Он крепко прижимал к груди свою книгу, ему больше всего хотелось остаться в приюте вместо того, чтобы идти на прогулку. К сожалению, даже будь Джейми любимцем Матроны Анвин, она не дала бы ему такой возможности, поскольку абсолютно никому не доверяла.

Едва они оказались в парке, Джейми отделился от группы и нашёл себе место под деревом, удостоверившись, что находится достаточно близко к Матроне, чтобы другие мальчики не задирали его.

Парк, в котором они гуляли, был хорош: не очень большой, но недалеко от приюта, так что это было любимое место Матроны для «выгуливания» своих подопечных. Рядом с парком находилось маленькое заброшенное поле, заросшее сорняками. Дерево, под которым сидел Джейми, росло на берегу мелкого пруда, к которому Матрона Анвин запретила им приближаться.

Большинство детей околачивались на детской площадке.

Спустя три четверти часа Джейми наконец закрыл свою книгу. От нечего делать он огляделся вокруг. Как ни странно, посреди заброшенного поля склонялся над травой человек, одетый в плотную чёрную мантию.

Джейми подумал, что такая одежда очень неподходящая для прогулки под палящим солнцем: несмотря на почти сентябрь, жара не спадала. Необычным было и то, что незнакомец держал в руках плетёную корзину и, срывая сорняки и цветы, аккуратно складывал их в неё. Глядя, как человек старательно собирает растения, Джейми не мог не задаться вопросом, для чего они все нужны.

Прежде, чем он набрался храбрости, чтобы подойти и спросить, Брэндон и его приспешники окружили Джейми. Он взглянул на их злобные лица и посмотрел на Матрону Анвин: та отвлеклась на трёх старших девочек, которые что-то ей говорили.

Джейми встал на ноги, попятился, пока не упёрся в дерево, и, застыв на месте и настороженно сверкая глазами, спрятал книгу за спиной.

Может быть, если бы он этого не сделал, мальчишки не зацепились за книгу, хотя это всё равно не помешало бы им напасть на него. Пока Брэндон медленно приближался к своей жертве, его друг Дэвис подкрался сбоку и выхватил книгу из рук Джейми.

— Эй, отдай! — слабо крикнул Джейми, прекрасно зная, что они его не послушают.

— И что ты собираешься делать, шрамоголовый? — Брэндон ухмыльнулся, и Джейми внезапно почувствовал, как его захлестнула волна гнева. Позади него треснула ветка дерева.

Мальчишки рассредоточились и стали перебрасывать книгу туда-сюда между собой, насмехаясь, когда Джейми слабо пытался вернуть её обратно. Затем Дэвис швырнул книгу немного неточно, и она угодила прямо в пруд.

Джейми увидел, как вода взволновалась в том месте, где книга погрузилась в пруд, и боль пронзила его голову. Он шагнул было вперёд, как с дерева упала здоровенная ветка. Джейми непонимающе посмотрел на неё, прежде чем встретиться взглядом с Брэндоном. Удивительно, но главарь выглядел испуганным.

Все убежали, а Джейми решил вытащить книгу. Присев на берегу, он снял ботинки, засунул в них носки, потом на цыпочках вошёл в воду, поморщившись, когда вязкий ил на дне продавился сквозь пальцы. Проигнорировав ощущение слизи под ногами, он полез дальше в пруд. Тот был не такой уж глубокой, поэтому книгу Джейми нашёл довольно легко.

Вытащив её, он постарался как можно тщательнее просушить ноги, прежде чем снова надеть обувь. Джейми был огорчён тем, что мокрая книга, просыхая, вся сморщилась, но Матрона Анвин наверняка отругала бы его хуже, если бы он вернулся вообще без книги (невзирая на то, что он был одним из немногих, кто действительно читал из «библиотеки»).

Обувшись, он хотел вернуться туда, где была Матрона, и увидел, что все уже ушли. Окинув взглядом поле, Джейми никого не обнаружил. Даже человека в тёмной одежде там больше не было.

Джейми выругался перед тем, как броситься к воротам. Он едва мог поверить, что все ушли без него, и подозревал, что к этому имеет какое-то отношение Брэндон — со всеми его жестокими планами. Мальчик не слишком беспокоился о том, как он вернётся, поскольку все приютские получали чёткие указания на этот счёт, гораздо больше его страшил риск потерять «библиотечные» привилегии.

Он бежал без остановки в надежде снова догнать группу, однако, повернув за угол, налетел лицом на чью-то спину. Это был незнакомец из парка с корзиной цветов!

Мужчина повернулся и застыл на месте, уставившись на Джейми. Мальчик знал, что выглядит ужасно, но этому человеку не обязательно было так очевидно пялиться на него.

— Мне очень жаль, — пробормотал он, обеими руками держа перед собой книгу, словно щит, — но мне нужно вернуться домой, — он съёжился, когда сказал «домой»: приют вовсе не был домом.

В ответ он удостоился такого взгляда, который посрамил бы Матрону Анвин. Испугавшись, Джейми отшатнулся.

— А где твои родители? — подозрительно спросил мужчина, будто Джейми что-то сделал не так, кроме столкновения с ним.

Однако вопрос прозвучал настораживающе, поэтому Джейми сузил глаза и снова посмотрел на мужчину. Каким-то чудом взгляд незнакомца стал ещё пронзительнее, и Джейми почувствовал, что вынужден ответить.

— У меня их нет, они, наверное, умерли — пробормотал он немного громче, чем нужно, пытаясь выдержать взгляд мужчины.

Незнакомец выглядел озадаченным этим заявлением, хотя Джейми не почувствовал от него угрозы. Скорее, в этом человеке было что-то такое же необычное, как и в нём самом.

— Что ж, в любом случае тебе нужно научиться лучше контролировать себя и свою магию. Не думай, что я не заметил твою магию в парке, — строго сказал незнакомец, и Джейми был явно сбит с толку.

— Что значит «магия»? — спросил он.

Незнакомец глубоко вздохнул, как будто Джейми раздражал его, хотя именно он настаивал на разговоре.

— Чёрт побери! Ты узнаешь, когда тебе исполнится одиннадцать лет, — сказал он, прежде чем отмахнуться от Джейми.

Тем не менее, мальчик был не из тех, кто отказывался от нужных ему ответов, и когда человек собрался уходить, Джейми закричал:

— Магия — причина того, что я урод?

Это привлекло внимание мужчины.

— Тебя так называют? — он повернулся и посмотрел на Джейми острым взглядом. — Там, где ты живёшь?

— В сиротском приюте? Никто не останется безнаказанным, если выглядит, как я, и не похож на других детей, — грустно сказал Джейми.

Когда мужчина внимательно посмотрел на него, Джейми занервничал из-за того, что тот скажет дальше, и, вместо того, чтобы продолжить разговор, развернулся на каблуке и побежал по дуге вокруг мужчины.

Джейми убежал и не услышал больше ни слова от незнакомца.

***


Джейми никогда бы не признался, что в результате потери книжных привилегий произошло что-то хорошее, но именно это и произошло.

Когда Джейми добрался до приюта, всем было интересно, где он пропадал, а он приготовился к худшему. Вместо этого мальчик обнаружил, что Брэндон, наябедничав Матроне Анвин, что Джейми вернулся в приют в одиночестве, нарвался на неприятности — действительно редкий случай.

Это не означало, что Джейми избежал последствий. Матрона лишила его доступа к «библиотеке» не столько потому, что книга оказалась в пруду, а больше из-за того, что Джейми полез за ней в воду, когда было чётко сказано не делать ничего подобного.

Могло быть и хуже, но он подумал, что Матрона была просто рада, что никто не «потерялся» во время прогулки.

Брэндона наказали садовыми работами в течение следующих двух недель. Ему пришлось пропалывать, поливать и обрезать растения, что обычно делала сама Матрона. Сад был маленьким участком перед приютом, и Джейми никогда не обращал на него особого внимания.

Поскольку главарь мальчишек был занят работой, Джейми получил достаточно времени, чтобы побыть одному. Особенно если учесть, что он теперь быстрее справлялся с домашними заданиями. Не имея книг для чтения и никого, с кем можно было бы поговорить, кроме Джун, он часто уходил на задний двор. В самой глубине его был красивый камень, на котором Джейми любил сидеть. Повернувшись спиной к дому, но чутко прислушиваясь, он пытался использовать свою предполагаемую магию. Пристально глядя на небольшой участок двора, усыпанный маргаритками, слишком мелкими, потому что росли в тени, он изо всех сил сосредотачивался на том, чтобы цветки вырастали больше.

К сожалению, это отнимало уйму энергии и практически не давало результата, поэтому он не задерживался надолго. Так было до сегодняшнего дня.

После двух дней безуспешных попыток использовать свою магию Джейми был готов сдаться, когда краем глаза заметил зелёную вспышку. Он подумал, что, возможно, его усилия частично увенчались успехом. Однако на открытое место выползла небольшая садовая змея.

Джейми так испугался, что упал с камня навзничь. Он попытался отползти, когда услышал что-то вроде шёпота: «глупый человек».

При этих словах Джейми огляделся вокруг, прежде чем обратить своё внимание на змею. Это одна из тех волшебных вещей? Он никогда раньше не разговаривал ни с какими животными. Может быть, это змея была волшебной?

В любом случае, желая узнать больше, Джейми забрался на свой камень и посмотрел на змею:

— Ты меня напугала! Я не ожидал увидеть здесь змею.

Змея обернулась, посмотрела на Джейми и скользнула ближе к камню:

«Значит, ты меня понимаешь?»

Джейми просто кивнул.

«Очень интересно».

— Ты обещаешь не кусать меня? — осторожно спросил Джейми.

Вместо ответа змея кивнула, имитируя действия Джейми. Мальчик наклонился и позволил змее обернуться вокруг его руки и тела. Джейми засмеялся над странным ощущением, которое оставила на нём змея.

— Ты когда-нибудь встречала кого-нибудь ещё, кто мог бы говорить со змеями? — нетерпеливо спросил Джейми. Может быть, змея могла бы привести его к кому-нибудь вроде него, кто не был бы жутким коллекционером цветов, как человек в чёрном.

Змея обвилась вокруг руки Джейми и легла ему на плечи. Мальчик вздрогнул, когда существо прошептало ему на ухо: «Никогда».

Это немного испортило его настроение. Что, если он никогда не встретит никого, похожего на него? Возможно, как сказал тот человек, просто нужно подождать, пока ему не исполнится одиннадцать. При этой мысли он нахмурился и опустил плечи: ему не нравилось ничего не знать.

«Ты знаешь, почему ты можешь говорить со мной?»

Змея по-прежнему обвивалась вокруг его шеи.

— Я хотел бы знать, — пробормотал он и решил сменить тему. — Так чем ты занимаешься весь день?

Змея, похоже, не возражала и рассказала ему о своей жизни.

Джейми радовался, что мог с кем-то поговорить, неважно, змея это или нет — было приятно иметь компанию. Они непринуждённо болтали до тех пор, пока не село солнце. Джейми понимал, что ему придётся держать эту встречу, а также встречи в будущем, при себе. Кто знает, что Брэндону придёт в голову, узнай он, что Джейми может разговаривать со змеями? Хорошо, что он никогда не чувствовал необходимости делиться своими секретами с кем-либо.

— До свидания, — прошептал Джейми, когда Матрона Анвин позвала его на ужин, и понадеялся, что сможет снова увидеть змею.

Опекун

Северус словно обезумел. Он не думал о том, что Альбус предложил ему преподавать в Хогвартсе, или что ему нужно выполнить заказ на перечное к концу недели. Вместо этого все его мысли занимал мальчик-сирота, встреченный на днях.

В последнее время Северус чувствовал себя совсем потерянным. Он даже допил огневиски: початая бутылка давно пылилась в тёмном углу. На душе было горько — всего два месяца назад умер Гарри Поттер.

Эта не была эффектная гибель в результате какого-то героического поступка. Нет, он сгорел — сгорел! — в доме своих родственников. Северус даже не знал, что мальчишка остался с Петунией, но теперь-то уже всё равно — его больше нет.

Вся магическая Британия оплакивала смерть Мальчика-который-выжил. Некоторые даже заходили так далеко, что носили публичный траур. Северус не удивлялся этому, в конце концов, имя Гарри Поттера давно стало нарицательным. Тем не менее он предполагал, что мальчик, скорее всего, совершенно ничего не знал о волшебном мире, учитывая, кем он был воспитан. Петуния всегда была ревнивой девочкой, и Северус не мог представить, что она переросла это, повзрослев.

Увы, каждый раз, когда Северус видел, как кто-то из волшебников оплакивает Мальчика-который-выжил, он не мог избавиться от чувства вины. Если бы он не передал пророчество Тёмному Лорду, вполне вероятно, вся семья выжила бы. А теперь не осталось больше ни одного Поттера.

Затем Северус наткнулся на маленького мальчика, который плохо контролировал свою магию и, казалось, не имел ни малейшего понятия о том, кто он и что делает. Когда сирота столкнулся с ним на улице, Северус обернулся и замер, глядя на ребёнка. Его глаза, они были точь-в-точь, как у Лили.

Всего на секунду ему пришла в голову мысль, что, возможно, Гарри Поттер всё-таки не умер, что этот мальчик перед ним был Мальчиком-который-выжил. Северус быстро отбросил эту безумную мысль и с хмурым видом почти допросил ребёнка.

После короткого разговора Северус обнаружил, что ещё больше проецирует Лили на этого мальчика. Он слишком хорошо помнил, как она огорчалась, когда Петуния обзывала её «уродкой», как сёстры постепенно отдалялись друг от друга. Услышав впервые от Петунии «уродку», Лили расплакалась, и Северус изо всех сил старался убедить её, что это не так.

Что бы ни делал Северус, мальчик не выходил у него из головы. В итоге, прогуливаясь за пределами Коукворта, он неизменно оказывался у того самого приюта, о котором упоминал ребёнок. Наложив на себя дезиллюминационные чары, он оставался незамеченным и наблюдал за жизнью в приюте.

А там становилось всё хуже и хуже, и Северус поймал себя на том, что жалеет мальчика. Не было никаких сомнений в том, что ребёнок, чьи родители погибли на войне, не должен оставаться в приюте, где он был один, не понимая мира, в который однажды попадёт, не зная жизни, какую мог бы вести.

Однажды прогулка закончилась тем, что Северус увидел кое-что, что укрепило его решение забрать мальчика из приюта. Ребёнок лежал во дворе, свернувшись калачиком, со всех сторон его обступали мальчишки с перекошенными от злости лицами, а он, подтянув коленки к животу, руками прикрывал голову таким привычным жестом, как будто ему часто приходилось так делать.

Северус сбросил чары и прикрикнул на хулиганов. Перепугавшись, те убежали обратно в приют. Спасённый паренёк медленно выпрямился, и рядом с ним обнаружилась маленькая изумрудная змейка.

Зелёные глаза юного волшебника уставились на Северуса, и тот снова поразился — сходство было пугающим.

Когда змея зашипела, мальчик оторвал взгляд от Северуса и ответил ей. Мастер зелий понял, что этот ребёнок никак не может быть Гарри: в роду Поттеров никогда не было волшебников, способных разговаривать со змеями, а умение говорить на парселтанге передавалось на генетическом уровне. Единственным человеком, которого Северус встречал с таким даром, был Тёмный Лорд.

Северус стоял, не двигаясь, стараясь не вздрагивать при знакомом шипении парселтанга, пока мальчик снова не посмотрел на него.

— Почему вы здесь? Мне ещё не исполнилось одиннадцать лет, — заявил он с блеском в глазах.

Северус поджал губы от такого фамильярного нахальства, но сдержался и спокойно ответил:

— Кто-то же должен научить тебя, что значит быть волшебником.

Глаза мальчика расширились в робкой надежде, подтверждая, что Северус выразился достаточно ясно.

— А как же мой шрам? — ребёнок с сомнением прикоснулся к изуродованному лицу.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Северус.

— Это некрасиво, и вы не так уж и незаметно смотрите, — с укором сказал мальчик, потирая шрам, а его губы скривились от отвращения, словно он съел что-то противное.

На самом деле Северуса больше притягивали удивительно знакомые глаза на лице мальчишки, а шрам совершенно не волновал. Северус даже усмехнулся при мысли, что можно презирать ребёнка за такую отметину, и прямо сказал об этом.

— Тогда почему вы так смотрите? И зачем я вам? Вы меня даже не знаете.

Мастер зелий нахмурился, но мальчик не дрогнул.

— Твои глаза напоминают мне глаза друга, — Северус вздохнул, придавив пальцами переносицу.

К счастью, ребёнок не стал больше расспрашивать его.

— Как тебя зовут?

Мальчик опустил голову.

— Джейми, — буркнул он себе под нос.

— Не мямли! — одёрнул Северус, и мальчик повторил своё имя громче. Удовлетворившись ответом, Северус решился спросить:

— Ты хочешь… — и осёкся, тщательно обдумывая свои следующие слова — он был совершенно уверен, что из него получится ужасный отец, возможно, не такой плохой, как Тобиас, но всё же не совсем достойный иметь собственного ребёнка; впрочем, хуже приюта быть не могло. А усыновление даст Северусу хороший повод наконец-то оставить Паучий Тупик и уехать из Коукворта — прочь от всех ужасных воспоминаний и сожалений. — …стать моим подопечным?

Лицо Джейми попеременно отразило удивление, неверие и робкую радость:

— Это будет означать, что я смогу практиковать магию? Я не мог ничего сделать, кроме искр и других вещей, случайно.

— Я бы не возражал, если бы ты немного потренировался перед Хогвартсом, — пробормотал Северус, думая о тех днях, когда он и Лили пытались освоить свою собственную детскую магию, когда были в возрасте Джейми.

Прежде чем Джейми успел задать ещё один вопрос, Северус велел отвести его к кому-нибудь, с кем можно было решить вопрос с усыновлением. Мастер зелий не привык к тому, как ведут дела магглы, и если это окажется слишком сложным, Северус намеревался просто приложить их заклятием забвения и забрать ребёнка. Он не понаслышке знал, как жестоки могут быть магглы к тем, кто владеет магией.

Вместо того, чтобы немедленно отвести Северуса в приют, Джейми наклонился к змее и сказал что-то, что именно — зельевар не расслышал. Змея посмотрела на Северуса и зашипела, от чего Джейми засмеялся. Северус ответил свирепым взглядом на случай, если насмехались над ним, но Джейми не задержался и повёл его внутрь здания.

Северус не слишком хорошо представлял себе, во что ввязывается, но был полностью готов справиться с последствиями.

Мастер зелий не удивился, что единственным человеком, с которым Джейми попрощался в приюте, была маленькая девочка с удивительно рассудительным взглядом. Судя по тому, как другие сироты и Матрона смотрели на мальчика, они не питали к нему никакой любви и, похоже, думали, что его вообще никогда не усыновят.

Северуса поразил покладистый характер Джейми. У волшебника сложилось предвзятое мнение о детях как о жадных, вспыльчивых существах, тем более, что мальчик сирота, и, вероятно, ему никогда не было слишком легко. Впрочем, единственный опыт общения с детьми был с крестником Драко. Хотя тот обладал обычно безупречными манерами, но привык получать всё буквально на блюдечке и не удосуживался приложить хотя бы толику усилий.

Джейми имел противоположный взгляд на мир — он считал, что должен зарабатывать всё то, что ему давалось.

Найти недорогой дом в глуши оказалось несложно. Мастер зелий купил его у маггловской семьи, которая выезжала из страны. Северус намеревался упаковывать и распаковывать вещи, используя свою магию, но Джейми быстро вмешался, решив, что его помощь не помешает. Однако вскоре мальчик устал, пытаясь таскать слишком тяжёлую для него мебель.

В любом случае, когда всё было расставлено по местам, Северус подготовил дом к магической трансформации. Ритуал был лёгким, хотя и требовал большой сосредоточенности, и как только всё было подготовлено, Северус подозвал Джейми, прежде чем выполнить необходимое.

Мальчик, войдя, вскрикнул от удивления, увидев, насколько по-другому выглядел дом, украшенный отделкой из дерева, с чистыми обоями; мебель сияла, как будто ее только что купили, и всё было аккуратно расставлено, словно им помогала целая бригада грузчиков. Сам ритуал состоял из сложных транфигурационных преобразований, опознавательных чар и очищающих заклинаний.

Прежний деревенский дом стал более усовершенствованным и пригодным для проживания: двухэтажный, с двумя спальнями и небольшим кабинетом на верхнем этаже. Внизу — чулан под лестницей, ещё одно помещение, которое Северус переделал под свою лабораторию, кухня и маленькая, но уютная гостиная.

Хотя мебель была старая, как в Паучьем тупике, дом стал больше похож на жилое помещение, чем когда-либо был дом в Коукворте. Возможно, так действовал свежий воздух и простор полей вокруг, но Северуса вполне устраивало, где они теперь будут жить.

В тот вечер Джейми настоял на том, чтобы помочь с ужином, и продемонстрировал, что он умеет довольно искусно готовить. За ужином Северус выяснил, что мальчик мало что знает о себе. Джейми помнил лишь несколько последних месяцев после того, как проснулся с тяжёлой формой амнезии.

Обнаружив их общую любовь к знаниям и чтению, Северус постарался заполнить кабинет наверху книгами, которые он собирал с юных лет, и сообщил Джейми, что у того есть к ним полный доступ. Самые опасные книги он убрал в собственную комнату и в лабораторию — в оба эти помещения Джейми входить запрещалось.

В течение первой недели их отношения складывались неуклюже и напряжённо. Северус изо всех сил пытался завязать разговор, но Джейми держался настороженно и с долей опаски. В основном, они говорили о мире волшебников или о чём-то, о чём Джейми читал в одной из своих книг.

Мальчик продолжал настаивать на том, чтобы помогать, где может, и искренне интересовался созданием зелий (Северус продолжал выполнять заказы для различных аптек, смена дома не сильно повлияла на его график).

Трения между ними прекратились однажды, когда Северус обнаружил, что Джейми не спит посреди ночи, разглядывая единственную фотографию, которая хранилась в доме. Это был снимок в рамке, изображавший Лили и её сына, обрезанный так, чтобы Джеймса не было видно. Лили улыбалась, заправляя волосы за ухо, в то время как малыш Гарри ворковал и тянулся к её руке.

Джейми сидел в пижаме, завернувшись в одеяло, видимо, он только что проснулся от одного из кошмаров, о которых отказывался говорить. Северус кашлянул, чтобы предупредить Джейми о своём присутствии, и мальчик, посмотрев на него, устало улыбнулся:

— Это твоя подруга? Красивая.

Мальчик смотрел на Северуса глазами, так похожими на её, и голос Мастера зелий на секунду застрял у него в горле.

— Да. Это она и её сын, — Северус подошёл ближе к шкафу, на котором стояла рамка с фотографией.

— Где она сейчас?

Всего на секунду Мастер зелий пожалел, что Джейми такой любопытный, но понимал, что, не ответив, скорее всего, отобьёт у мальчишки желание к дальнейшему общению.

— Лили умерла много лет назад, — наконец глухо сказал Северус. Ответ, кажется, на секунду огорчил мальчика, его плечи поникли.

— А как же её ребёнок?

Северус задумчиво промычал, затягивая паузу между вопросом и ответом. Ответ — это то, в чём он с каждым днём становился всё менее и менее уверенным, особенно теперь, когда Джейми начинал открываться и всё больше и больше походить на школьного хулигана, когда-то не дававшего Северусу прохода.

— Умер, — всё, что ответил Северус, и никогда в жизни он не чувствовал себя более неуверенным в этом.

Он знал, что следует отказаться от фантастической идеи, что Джейми — это Гарри, но эта мысль не выходила у него из головы с самого первого разговора с мальчиком. Отчаянная надежда не оставляла его, но истина — это не то, что он мог изменить.

— Тебе нужно что-нибудь, чтобы уснуть? — сухо спросил Северус, уводя разговор от удручающей темы.

Глаза Джейми засияли.

— Ты имеешь в виду зелье? — нетерпеливо спросил он, демонстрируя своё пристрастие ко всему магическому.

— Я больше думал о тёплом молоке, — Северус подавил желание застонать.

Джейми надулся, но Северус не поддался огорчённому движению уголков его губ. Он велел Джейми сесть за стол, пока греется молоко, и присел тоже, налив себе стакан воды.

— Тебе опять приснился кошмар? — спросил Северус, когда Джейми обеими руками обхватил кружку.

— Каждый раз одно и то же, в приюте такого не было, — на его лице появилась недовольная гримаса, но хотя бы на этот раз Джейми не промолчал. — Или, по крайней мере, у меня их не было, — уточнил он, и Северус догадался, что он всё ещё не хочет говорить об этом.

Мастер зелий понимал — у него тоже была изрядная доля своих кошмаров — и просто надеялся, что плохие сны не будут вечно мешать Джейми спать.

— Если тебе нужно поговорить о своих снах, ты можешь прийти ко мне, — и раньше, чем мальчик успел возразить, уточнил: — Я на это подписался, когда взял тебя к себе, Джейми, и не позволю тебе мучиться от плохих мыслей под этой крышей, если смогу этого избежать.

На это он получил только кивок и задумчивый взгляд. Они сидели молча, пока Джейми не допил молоко и не отправился обратно в постель с простым «Спокойной ночи». Северус остался внизу, чтобы обдумать, не понимал ли он опекунство неправильно. Когда он предлагал Джейми опекунство, то думал об этом не больше, чем о том, чтобы вытащить волшебного ребёнка из жестокого окружения. На прошлой неделе они держались на почтительном расстоянии друг от друга и ничего существенного не обсуждали. Может быть, Джейми страдал из-за того, что ему не хватало тепла и общения в их отношениях?

Начнёт ли он в будущем воспринимать Джейми как своего собственного сына?

***


После их полуночного разговора оказалось, что Северус не единственный, кто пытался стать более открытым в своей жизни. Их разговоры перешли от поверхностных вещей о себе и волшебном мире к более глубоким рассуждениям и тому подобному.

Однако было многое, что Джейми, кажется, смущало в отношении магической Британии. Иногда вопросов у Джейми становилось слишком много, но Северус не отталкивал его и объяснял то, что обрело для него самого смысл с тех пор, как он осознал себя: да, Джейми получит палочку, когда отправится в Хогвартс; нет, волшебники не бессмертны; в последний раз сказано — ему пока нельзя варить зелья.

Помимо расспросов о волшебной культуре, Джейми начал рассказывать о некоторых своих поступках в приюте. Однажды ночью приглушённым голосом он признался, как пробирался в туалет, чтобы потренироваться со своей магией в одиночестве, когда все остальные спали. В свою очередь, Северус рассказывал о некоторых магических опытах, которые он проводил в юности.

Когда появилась возможность восстановить воспоминания Джейми — или, по крайней мере, записаться на приём в Мунго, чтобы узнать, возможно ли это, — Джейми воспротивился, заявив, что не думает, будто его старые воспоминания будут иметь смысл. Это насторожило Северуса, но мальчик замкнулся и не допустил дальнейших вопросов.

Под наблюдением Северуса Джейми тренировался в беспалочковой магии, и это получалось у него замечательно, признавал Мастер зелий. Он с трудом представлял себе, что сможет сделать мальчик, когда начнёт правильно учиться.

Остаток лета прошёл в беспорядочной неразберихе: странные часы чередования сна и ночного бодрствования в окружении множества книг, заполонивших все места, где только находился Джейми. Северус в конце концов позволил Джейми наблюдать за приготовлением зелий, однако впустил мальчика в лабораторию только после того, как тот пообещал не мешать, не махать руками и вообще думать о каждом своём движении: лаборатория — не место для баловства.

Как только Джейми начал ходить в школу — он предпочёл продолжить маггловское образование, а не учиться на дому, — они выработали своеобразный распорядок. В будние дни Северус аппарировал их обоих в утверждённое Министерством место аппарирования и провожал Джейми в его школу в Хэмпстеде, а потом, оставаясь в одиночестве, работал над волшебной мазью, чтобы уменьшить шрамы своего подопечного. По выходным Северус позволял себе время от времени посещать маггловские мероприятия, такие, как «кинотеатр» и другие, о которых Джейми слышал от своих одноклассников.

Мальчику не очень везло с новыми друзьями, но он нашёл компанию в прилежной девочке по имени Гермиона. Дошло до того, что Джейми иногда просил забирать его чуть позже обычного, чтобы они вдвоём могли поболтать в библиотеке.

Джейми, казалось, был доволен своим маггловским другом, но Северус считал, что не помешало бы познакомить его с Драко. Крестнику было бы полезно поучиться у Джейми прямоте и серьёзности. Он надеялся, что Джейми сможет вбить немного здравого смысла в голову Драко и при этом остаться равнодушным к вызывающему поведению разбалованного сопляка.

Установив режим, предоставивший больше свободного времени, Северус всерьёз подумывал о том, чтобы принять предложение Дамблдора работать в Хогвартсе. Особенно когда начнётся волшебное образование Джейми и расходы возрастут. Даже теперь, когда мальчик учился в маггловской школе, Северусу приходилось варить зелья на заказ, чтобы заработать денег на обучение.

Северус решил, что раз он справляется с Джейми в своей лаборатории, то сможет справиться и с группой студентов. Он, конечно, не очень хороший учитель, и Джейми, вероятно, более прилично себя ведёт, чем большинство детей, но в конечном итоге можно привыкнуть к преподаванию. По крайней мере, Северус на это надеялся.

Он бросил быстрый взгляд на Джейми, сидевшего в углу лаборатории. Крововосполняющее зелье, над которым Северус сейчас работал, было слишком простым для возросших навыков Джейми, так что тот не обращал никакого внимания на опекуна, а вместо этого читал книгу, судя по незнакомой обложке, библиотечную.

Возвратившись к котлу, Северус задался вопросом, захочет ли Джейми когда-нибудь помогать ему с зельями, когда достаточно подрастёт, конечно. Добавив в котёл сушеную траву Диттани и перемешав по часовой стрелке шесть с половиной раз, Северус погасил огонь, едва зелье приобрело нужный коричнево-оранжевый цвет.

С помощью магии Северус перелил готовое зелье во флаконы и закупорил пробками, как всегда, потратив некоторое время, чтобы пометить их один за другим, хотя и спешил — уже почти время обеда.

Даже не поднимая глаз, он знал, что Джейми наверняка наблюдает за флаконами, плавающими по лаборатории. Мальчик всегда был очарован простейшим использованием магии: заклинания, которые Северус считал базовыми, в глазах мальчика были невероятными. Такого внимания зельевар не получал со времен Лили.

Едва закончив упаковывать зелья для отправки, Северус жестом пригласил Джейми выйти с ним из лаборатории. Спрыгнув со стула, Джейми с радостью подчинился и поспешил за опекуном, бросив книгу на стол. Однако Джейми, кажется, не заметил или вовсе не увидел из-за своего шрама на глазу, что на краю стола стояло зелье, которое могло произвести катастрофический эффект, если его уронить. Почти как в замедленной съёмке книга Джейми шлёпнулась, смахнув флакон со стола, но Северус среагировал моментально и, выхватив свою палочку, успел бросить невербальное Вингардиум Левиоса и удержать зелье от падения. Он наклонился и подхватил плавающий в воздухе флакон. Поставив его на стол подальше от края, Северус повернулся к мальчику.

— Джейми, тебе нужно быть более внимательным в лаборатории. Я не позволю тебе находиться здесь, если не справишься с этим, — сурово сказал он.

Во время своей отповеди он не заметил, как Джейми весь сжался.

— В следующий раз, когда ты так сделаешь, я больше тебя сюда не впущу, — Северус резко повернулся к выходу. Джейми последовал за ним, пока они не оказались бок о бок у двери.

Северус, раздражённый после произошедшего, поспешно схватился за дверную ручку и вдруг заметил, как его подопечный вздрогнул от резкого движения. Он без промедления открыл дверь и мягко вытолкнул мальчика из лаборатории.

— Джейми, давай поговорим на диване, — предложил Северус, и мальчик покорно примостился на краешке дивана. Северус сел рядом, стараясь держать разумную дистанцию.

— Мне очень жаль, что я опрокинул твоё зелье, Северус, — Джейми низко опустил голову, пряча глаза за завесой волос.

Глубоко вздохнув, Северус принял его извинения. Но он хотел поговорить не об этом.

— Меня немного беспокоит твоя реакция на то, как я открыл дверь. Да, я заметил, — мягко сказал Северус, поймав быстрый настороженный взгляд из-под чёлки. — Есть ли что-то, что мне нужно знать о приюте или твоём предыдущем месте жительства?

Джейми неловко заёрзал на диване, напряжённо глядя на свои руки. Потом расправил плечи и, подняв голову, посмотрел на Северуса. Его губы дрогнули, но он издал только слабый полустон, обеспокоивший Северуса. Он попытался принять более непринуждённую и располагающую позу, но вышло это неловко, и Джейми по-прежнему недоверчиво смотрел на него.

Наконец мальчик решился.

— Это было ещё до сиротского приюта. Я не знаю, с кем жил, но знаю, что они не были хорошими. Всё дело в том, как я реагирую на происходящее. Всякий раз, когда Матрона Анвин злилась, я прятался и мне было очень страшно. К тому же, когда они нашли меня, я был очень худой и в плохой одежде.

— Так вот почему ты так не хотел сходить в больницу Святого Мунго, чтобы узнать, могут ли они что-нибудь сделать с твоей памятью? — Северус до хруста сжал кулаки, пряча их в рукавах мантии.

— Я просто не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, — мальчик поджал губы и кивнул — только один раз — и Северус заметил лёгкий блеск в его глазах. — И у меня уже есть страшные воспоминания, которые я не хочу помнить.

Северус протянул руку, но на этот раз Джейми не вздрогнул. Положив ладонь на плечо маленького волшебника, Северус заверил:

— Я понимаю. Возможно, моё детство было не так уж и не похоже на твоё, — он подумал о Тобиасе и его пьяной жестокости.

— Ты этого не заслужил, — пробормотал Джейми дрогнувшим голосом, слегка прильнув к руке Северуса.

— И ты тоже.

При этих словах слёзы Джейми, дрожавшие на ресницах, наконец заструились по щекам. Он не прижимался к Северусу в поисках утешения и не издавал почти ни звука, несмотря на боль, которую, похоже, испытывал. Северус не мог не задаться вопросом, является ли его молчание следствием жестокого отношения к нему в прежнем месте проживания. Мастер зелий придвинулся поближе к Джейми, но не увеличивал контакт с мальчиком. Он не специалист по утешению маленьких детей и не мог притворяться.

Тихо всхлипывая, Джейми пытался вытереть слезы и успокоиться. Северус решил, что независимо от того, кем был этот мальчик в прошлом, он будет рядом с ним в будущем.

Гарри Поттер

Северус проснулся от сотрясшего стены дикого вопля, эхом разнёсшегося по коридору. Сорвавшись с кровати, Северус кинулся к двери, пронёсся мимо кабинета и влетел в комнату Джейми.

Здесь царил полный хаос. На полу валялись скомканные одеяла вперемешку с упавшими с полки книгами. Джейми съёжился посреди всего этого, обхватив руками подтянутые к груди колени. Его мокрые щёки влажно блестели, на лбу — несколько капель крови.

Мальчик выглядел совсем измученным.

Северус устремился к Джейми и беспомощно замер, не уверенный, должен ли он обнять перепуганного ребёнка или просто остаться рядом, не прикасаясь, чтобы не напугать ещё сильнее. В конце концов, ему не пришлось принимать решение самому. Во внезапном порыве Джейми обнял Северуса и разрыдался, уткнувшись лицом в ночную рубашку опекуна.

Северус успокаивающе положил руку на спину мальчика и крепко прижал его к себе. Насколько он знал, Джейми никогда не снился кошмар такой силы. Стихийный выброс магии, сотрясший дом, был достаточным признаком этого.

Подойдя к кровати, Северус сел, стараясь не разорвать отчаянных объятий. Осмотрев лоб мальчика, он не нашёл очевидной раны, кроме шрама от ожога, и кровь, к счастью, перестала капать. Он вытер её ладонью, пожалев, что у него нет с собой волшебной палочки, чтобы что-то сделать с этим безобразием.

В конце концов Джейми отстранился, немного успокоившись и придя в себя. Его слегка расфокусированные без очков глаза блестели от невысохших слёз. Северус терпеливо ждал, пока Джейми заговорит первым.

— Это был тот же кошмар, что и всегда, только на этот раз… — наконец со всхлипом выдавил Джейми. Северус протянул руку, и мальчик тут же вцепился в неё. — Там было так много всего ещё, и на этот раз я видел людей, — бормотал он.

— Твои родители? — Северус попытался сложить в уме цельную картинку.

Удивительно, но Джейми покачал головой.

— Я так не думаю. Там был действительно страшный парень, но затем был и другой, — Джейми посмотрел Северусу в глаза, и маг почувствовал придавившую воздух тяжесть. — Это была женщина с твоей фотографии.

— Ты уверен? — Северус резко выдохнул.

— Да. Потом загорелся зелёный свет, и я проснулся. Я не знаю, почему это так сильно на меня действует, — Джейми вытер глаза тыльной стороной ладони.

Острое чувство отчаяния пронзило Северуса, когда он понял, что всё это значит.

— Я думаю, это потому, что Лили была твоей матерью, — медленно сказал он.

— Я думал, что и она, и её ребёнок умерли?

— И я тоже, — они сидели в тишине ещё несколько мгновений, прежде чем Северус задумчиво произнёс: — После гибели Лили её сына отправили жить в семью сестры. Несколько месяцев назад разнёсся слух, что мальчик и магглы, с которыми он жил, погибли во время пожара в доме.

— Ты думаешь, я мог воспользоваться стихийной магией, чтобы выбраться оттуда? — сообразил Джейми, поняв, к чему клонит Северус.

Северус молча кивнул.

— Тогда как же меня зовут? — и Джейми крепче сжал его руку.

— Гарри Поттер.

***


Ни Северус, ни Джейми — или, вернее, Гарри — не смогли спать в ту ночь. Даже после того, как Северус приготовил тёплое молоко, мальчик продолжал расспрашивать опекуна о Лили и Джеймсе. Хорошо, что назавтра не нужно было вставать в школу, и они проспали до десяти утра.

Северус обнаружил Гарри на кухне готовящим омлет и принялся нарезать для них двоих фрукты, делая это по-маггловски, не используя никакой магии, как способ скоротать время и упорядочить свои мысли.

Разложив еду по тарелкам, они сели за стол и молча принялись завтракать.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? Джейми или Гарри? — наконец спросил Северус.

Мальчик быстро прожевал кусочек омлета и, кашлянув, прочищая горло, медленно сказал:

— Ну, имя Джейми никогда особо не подходило мне. Если ты не против, мне больше нравится Гарри.

— Хорошо, — Северус кивнул, принимая такое решение Гарри. К нему придётся, конечно, привыкнуть, но Северус всё же предпочитал имя «Гарри», а не «Джейми», которое было пугающе близко к «Джеймсу». Он больше не хотел вспоминать о своём школьном враге и ассоциировать Гарри с его отцом. Как бы Северусу ни было тяжело это признавать, но встреть он мальчика изначально как Гарри, не узнав его прежде, чем понять, кто он и кто его родители, то, вероятно, всё-таки судил бы о нём предвзято, на основании своих неприятных воспоминаний о Джеймсе Поттере.

— Ты хочешь, чтобы я проинформировал твою школу? — спросил Северус.

— Если тебе не слишком трудно, я был бы рад, — встрепенулся Гарри. — Не знаю, как я собираюсь объяснять это Гермионе, — он тихо засмеялся.

— Точно так же тебе придётся объяснять и это, — хмыкнул Северус, призвав волшебную мазь, над которой работал, пока Гарри был в школе. Он не думал, конечно, что зелье сможет полностью излечить ожоговую рану, но значительно уменьшить её всё же надеялся.

Гарри прикусил губу, когда Северус объяснил, что он хочет сделать, но послушно подставил лицо под пальцы опекуна, аккуратно смазавшего мазью ожог. При этом Гарри заглянул в жестянку и поспешно отодвинулся, сделав вид, что его тошнит:

— Это ужасно пахнет.

— Увы, я ничего не мог поделать с этой досадной проблемой, — чуть ли не виновато сказал Северус. — Но как только мазь проникнет в кожу, запах должен исчезнуть.

— Спасибо, Северус, — Гарри одарил его широкой улыбкой, и Северус тоже слабо улыбнулся.

Покончив с завтраком, Северус быстро помыл посуду и сообщил:

— Мы выходим через тридцать минут, так что пойди переоденься.

Гарри кивнул и стремглав понёсся вверх по лестнице, чтобы подготовиться к предстоящей поездке как следует.

Поездку Северус планировал независимо от личности мальчика, но теперь, когда он был уверен, что на его попечении сын Лили, это тем более было необходимо и не вызвало ни малейшего сомнения — они едут в Гринготтс.

***



Даже если бы Гарри не был Гарри, Северус взял бы его с собой, чтобы узнать его генеалогию, поскольку у него были подозрения, что мальчик происходил из волшебной семьи, погибшей на войне. Теперь Северус должен был убедиться, что хранилище Поттеров останется открытым для Гарри, когда он станет старше.

Конечно, Северус планировал заботиться о мальчике и поддерживать его в Хогвартсе, но Гарри не должен был потерять всё своё наследство только потому, что его опекун будет действовать недостаточно быстро. Одна проблема с посещением Гринготтса заключалась в том, что не было никакого способа скрыть существование Гарри от Министерства или Дамблдора, однако, поскольку у мальчика не было родственников, к которым можно было бы обратиться, вполне вероятно, что Гарри не заберут у Северуса. Кроме того, существовала ещё одна проблема: при нелюдимости Гарри и его ненависти к толпе вокруг себя путешествие в магическую Британию становилось сложной задачей, ведь их могли осадить нетерпеливые ведьмы и волшебники.

Прежде чем он смог должным образом обдумать все возможные последствия, которые могли возникнуть в связи с объявлением о выживании Гарри, пришло время отправляться, и Гарри был готов. Северус окинул взглядом простую рубашку и брюки, поверх которых был наброшен черный плащ, и решил, что если он не узнал Гарри, то и никто другой не узнает.

Они аппарировали в Косой переулок, и, к счастью, там было не слишком людно. Когда они шли через волшебный торговый центр, Северус держал руку у Гарри на плече, чтобы мальчик, отвлёкшись, не отстал от него.

Гарри явно с трудом воспринимал волшебный мир, и Северус подумал, что вид Косого переулка резко контрастировал с тем, что мальчик уже видел. Здесь магия свободно использовалась в магазинах, на витринах и вывесках — для всего, что привлекало внимание потенциальных покупателей.

Едва оказавшись в Гринготтсе, Северус хмуро посмотрел на покосившийся мраморный вход — эта поездка доставила им обоим столько хлопот. Они без проблем прошли мимо охраны, и как только оказались внутри, Гарри не сводил изумлённых глаз со странных существ за столами.

Тем временем Северус, прихватив Гарри за руку, подошёл к одному из столов и заговорил с работавшим за ним гоблином. Несмотря на недовольные взгляды, в конце концов обоих отвели в уединённый кабинет.

Гоблин, с которым они встретились, сидел на своём высоком стуле, хмуро смотрел на несколько пергаментов с торопливо написанными на них цифрами и велел сесть, едва Северус и Гарри появились на пороге комнаты, даже не взглянув на них. Они устроились напротив на старых деревянных стульях, терпеливо ожидая, когда гоблин обратит на них внимание, но как только тот снизошёл до своих посетителей, смогли решить все вопросы, и Гарри официально вернулся в волшебный мир.

***


Гарри наконец-то исполнилось десять лет, и он провёл первую половину своего дня рождения в Хэмпстеде. Северус решил, что, поскольку это будет первый день рождения, который Гарри по-настоящему запомнит, они могли бы сэкономить на поездке в маггловский город (хотя это было летом), главным образом потому, что они никак не могли пригласить Гарриных друзей-магглов в свой дом: мало того, что к нему вели какие-то малоизведанные дороги, дом находился гораздо дальше, чем ему полагалось бы, чтобы Гарри мог нормально добраться до школы. Они просто не поймут.

В целом, он весело провёл день. Помимо подаренных книг и красивого блокнота, Гарри получил чудесную прогулку в парк, где они играли в игры и тому подобное. Тайлер, один из первых друзей, которые появились у Гарри после Гермионы, принёс фрисби, и хотя Гарри никогда раньше не пробовал, он посчитал эту игру забавной и с удовольствием бросал тарелки.

Мальчик был благодарен судьбе за то, что смог провести со своими друзьями хоть кусочек лета, ведь поскольку все они планировали отпуск, каникулы и тому подобное, было трудно найти время, чтобы встретиться всем вместе, как они это сделали сейчас. Он не знал, что бы делал без своих замечательных друзей — это было что-то совершенно новое для него.

— Гарри, ты должен обязательно позвонить мне перед тем, как мы уедем во Францию, хорошо? — настойчиво сказала Гермиона, прежде чем сесть в семейный автомобиль.

— Просто будь осторожна во время путешествий, — Гарри засмеялся и крепко обнял её.

Гермиона с радостью ответила на объятие, прежде чем отправиться домой. Гарри обнял и Тайлера, и всех остальных, потом собрал все свои подарки, чтобы, когда Северус аппарирует их обоих, ничего не потерялось.

Северус схватил Гарри за плечо, и с громким хлопком они вернулись домой. Когда Гарри впервые аппарировал, это было не очень приятно, но со временем, после того, как он начал пользоваться этой магией, чтобы добираться каждый день до школы, он вполне привык к такому перемещению.

— Убери свои вещи, у меня есть кое-что для тебя, — велел Северус, и Гарри тут же подчинился, быстрым шагом поднявшись по лестнице и так же быстро спустившись назад, не осмеливаясь, однако, бежать: последний раз, когда он сделал это, закончился сломанным носом и суровым выговором от Северуса (после того, как тот отвёз Гарри в Мунго, конечно), и сделай Гарри так опять, Северус мог и не ограничиться только нотацией, несмотря на его день рождения.

Гарри замер внизу лестницы, в буквальном смысле дрожа не то от нетерпения, не то от страха перед тем, что мог сказать опекун.

— Во-первых, — Северус заставил Гарри сесть на диван, — я не ожидал, что когда-нибудь захочу признаться в чём-то подобном, но чувствую, что это уместно сделать именно в твой день рождения.

Гарри не терпелось узнать, о чём говорит Северус, но он прикусил язык — нетерпение всегда подводило его.

— Спустя почти год после того, как я стал твоим опекуном, я переосмыслил то, во что верил изначально, когда впервые взял тебя к себе.

Сердце Гарри оборвалось. Слова этого человека могли означать одно из двух: он больше не хотел заботиться о Гарри, или Гарри стал чем-то большим, чем просто «подопечный», нуждающийся в магическом наставнике. Он спрятал руки в карманы брюк и замер в ожидании.

Гарри не заговаривал об этом с Северусом, но уже давно начал воспринимать его как свою семью, однако теперь, когда появилась возможность сказать об этом, смутился и промолчал. Всё могло измениться в зависимости от того, что скажет Северус.

— Я бы даже сказал, что начал думать о тебе как о сыне, — сказал Северус так удивительно просто, как будто они обсуждали погоду или зелье, но эти слова заставили сердце Гарри замереть от удивления и надежды.

Когда он впервые оказался в приюте и Матрона Анвин заявила, что у него нет никаких шансов на усыновление, он смирился с тем, что будет один, пока у него, возможно, не появится шанс обзавестись собственным родным человеком — как бы маловероятно это ни было. Теперь Северус принимал Гарри вместе со всем, что знал о нём. Неважно, что иногда Гарри был неуклюжим из-за своего зрения или что он не всегда просыпался вовремя — Северус действительно заботился о нём.

А разве не это создаёт семью?

Это заявление лишило Гарри дара речи. Вместо того, чтобы сказать что-нибудь в ответ, он метнулся через диван и обнял Северуса. Тот не очень любил физические контакты, но объятия мальчика всё равно принял. Гарри ощутил, как сильная ладонь пригладила его волосы, и впервые за всю свою жизнь он наконец почувствовал себя дома.

— Спасибо, Северус, — к горлу Гарри подступили рыдания, но он постарался сдержаться. Гарри ещё не был готов называть Северуса папой, по крайней мере, сознательно. Иногда это слово вертелось прямо на кончике языка, и ему приходилось контролировать себя, но однажды он просто скажет его. Потому что отныне они будут вместе, несмотря ни на что, и Гарри был уверен, что у него никогда не случалось лучшего дня рождения.

— Однако у меня есть настоящий подарок для тебя, — сообщил Северус поражённому Гарри. Тот и без того был совершенно доволен тем, как всё прошло, а получить что-то ещё оказалось за пределами его мечтаний.

Северуса, похоже, совершенно не заботили переживания мальчишки: он невозмутимо вытащил из-под дивана длинный тонкий предмет, завёрнутый в коричневую бумагу почти полностью, не считая торчащего наружу кончика. Северус протянул пакет Гарри, и тот начал осторожно распаковывать подарок. Это…

— Метла?

— Твой отец любил мётлы, и хотя у нас с ним были разногласия, я счёл правильным поделиться с тобой частью его души.

— Значит, он действительно любил уборку? — фыркнул Гарри, и Северус усмехнулся.

— Отнюдь, ему нравилось летать. Пойдём на улицу, я научу тебя кататься на ней.

Мальчик последовал за Северусом на улицу, его день рождения становился всё лучше и лучше.

***


Год прошёл спокойно. Гарри хорошо учился и успевал на уроках — не так хорошо, как Гермиона, конечно, но достаточно, чтобы быть уверенным в большинстве предметов.

С Северусом они стали намного ближе, Мастер зелий разрешил мальчику помогать в лаборатории (поручая ему, в основном, чёрную работу), а также они вдвоём занялись садом, в котором росли травы и растения, необходимые для некоторых основных зелий, но Гарри уговорил Северуса посадить кое-какие цветы.

Однако их отношения складывались не совсем уж безоблачно. Иной раз Северус вёл себя слишком отстранённо, не всегда улавливая эмоции или потребности Гарри. Иногда Гарри был чересчур, по мнению Северуса, безрассуден, особенно когда речь шла о полётах на метле.

Они не всегда идеально понимали друг друга, но взяли за правило в конце дня обязательно разговаривать, чтобы прояснить недоразумения и установить правила и доверие. Становление их семьи требовало немного больше усилий, но ни один из них не испытывал недостатка, когда дело доходило до заботы друг о друге.

Сейчас Гарри сидел в своей комнате наверху и читал фантастический роман, а Северус на кухне проверял домашнее задание.

Посреди двора стоял дрянной почтовый ящик, хотя подъездной дорожки к дому не было. В течение десятилетий он не видел никакой почты, но когда в него на полной скорости влетел конверт с красной печатью, ящик захлопнулся, принимая его.

Ни один из жильцов дома не увидел, как почтовый ящик закрылся, поймав письмо, поскольку они оба глубоко сосредоточились на своих занятиях. Если бы не магия, окружавшая и защищавшая их дом, они, возможно, никогда бы этого не заметили — по крайней мере, до дня рождения Гарри, через неделю.

Однако, когда они собрались поужинать, их внимание привлёк зелёный огонёк, плававший возле двери. Забыв про ужин, Гарри в замешательстве взглянул на Северуса:

— Что это?

Северус ответил недоумевающим взглядом, и это было вполне понятно: несмотря на то, что он собственноручно устанавливал защиту на дом, ему не приходилось иметь дело с такими простыми вещами, как письмо в почтовом ящике — если кому-то нужно было связаться с ним, обычно посылали сову или вызывали через камин.

— Я не совсем уверен, — растерянно пробормотал Северус. Гарри заметил, как он расстроен, что пришлось ответить таким образом, и промолчал.

Гарри задался вопросом, стоит ли ему попытаться дотронуться до огонька, но был уверен, что Северус моментально оттащит его назад, едва он только попробует дёрнуться в ту сторону.

Северус, нахмурившись, уставился на зелёный свет, потом осторожно протянул руку. Гарри на секунду показалось, что он сейчас прикоснётся к плавающей искорке, но Северус просто открыл дверь, и свет исчез.

В вихре взметнувшейся мантии Северус стремительно шагнул за ним. Гарри быстро рванул следом. Зелёный огонёк пролетел через лужайку к почтовому ящику, проржавевшему, с облупившейся краской. Главная стойка была слегка надломана, так что ящик заметно кренился вправо, но тем не менее гордо торчал посреди двора.

Гарри всегда держался подальше от этой штуковины, чтобы случайно не сломать её, а Северус наверняка её даже не замечал. Гарри первым протянул руку, открыл пронзительно заскрипевшую коробку и осторожно вытащил письмо на пожелтевшей бумаге, перевернув, глянул, кому оно адресовано — оказалось, ему (в самой левой спальне на втором этаже), и понял, что это такое.

Просияв, он продемонстрировал письмо Северусу, тот улыбнулся в ответ, и они вернулись в дом, чтобы открыть конверт.

***



Этим вечером Северус позволил своей магии сделать большую часть подготовительной работы для приготовления ужина, пока они с Гарри читали письмо. В нём было то, что они оба ожидали, но это не испортило впечатления. Гарри предписывалось отправить свой ответ обратно совой до своего дня рождения, что означало, что им придётся вызвать одну из них — не так уж и сложно.

Вдоволь нахваставшись письмом и дождавшись, пока Северус вернётся к приготовлению ужина, Гарри отправился поговорить с Драко Малфоем, единственным другом в волшебном мире, и он получил письмо из Хогвартса больше месяца назад!

Их дружба с самого начала была непростой. Гарри хотел общаться и летать, а Драко только и делал, что жаловался на магглов и «грязнокровок». Драко был сосредоточен на себе и своём месте в мире, в то время как Гарри, как правило, тянулся к людям, которые были ему небезразличны.

Учитывая, что у Гарри имелось довольно много друзей-магглов, а его мать была магглорождённой, он отказывался мириться с высокомерием Драко. В первую встречу, когда Драко показал всю глубину своего презрения, Гарри тут же переключился на разговор с Северусом и старшими Малфоями.

В конце вечера Драко потребовал сказать, почему Гарри отказался от общения с ним. Гарри постарался кратко высказать свою точку зрения и поверг этим Драко в шок.

После первого впечатления Гарри решил, что никогда больше не будет общаться с младшим Малфоем, но Драко задался целью подружиться и приставал к Гарри с совой до тех пор, пока в конце концов не добился переписки, в которой Гарри попытался объяснить Драко извращённость его мышления. А их дружба началась только после того, как Драко извинился и заверил, что постарается исправиться.

С тех пор Гарри нередко гостил, с разрешения и одобрения Северуса, у своего друга, летал с ним или читал что-нибудь в огромной библиотеке Малфоев. Иногда они просто лежали на полу в шикарной комнате Драко и говорили обо всем на свете. Они обедали закусками, которые приносили домашние эльфы, и жаловались друг другу на свои проблемы.

Но большая часть их общения происходила через сквозное зеркало, которое Драко подарил ему.

Гарри по-прежнему не нравилось пользоваться каминами, и он не был уверен, сможет ли когда-либо нормально перемещаться с их помощью. В первый раз, когда он попытался, то жутко замёрз и едва не задохнулся. Северусу пришлось держать его, пока он кашлял, надышавшись дымом. На следующий день Драко прислал с совой зеркало.

Гарри бросился в свою комнату, вытащил зеркало из-под подушки, заглянул в него и позвал Драко. Тот отозвался мгновенно, судя по тому, что увидел Гарри, он сидел в библиотеке.

— Гарри! Ты получил своё письмо?

— Да! Оно оказалось в нашем почтовом ящике! — выпалил он с довольным смешком. Драко выглядел немного смущённым — он, вероятно, не понял, что такое почтовый ящик, но всё равно улыбнулся в ответ.

— Мы должны пойти в Косой переулок вместе! — заявил он в своей обычной пафосной манере. — Постараемся уладить всё побыстрее.

Гарри подавил желание фыркнуть от его тона и кивнул:

— Это было бы очень здорово, но я должен спросить отца, хорошо?

При этих словах нос друга вздёрнулся, а губы сжались в тонкую линию. Он стал похож на ребёнка, который вот-вот закатит истерику.

— Понятно, дай ему знать, что он должен ответить как можно скорее, — с суровым взглядом сообщил Драко.

Гарри был почти уверен, что если он скажет так Северусу, то лишится права работать в лаборатории до конца лета, но Драко он этого не сказал, а просто закатил глаза.

— Ты можешь сказать ему сам, но не думаю, что это хорошая идея, — съязвил Гарри, и Драко отвернулся, слегка покраснев.

Гарри оборвал разговор, когда Северус позвал его к столу — ужин был готов. Попрощавшись, он пронёсся по коридору, затем вниз по лестнице и влетел в кухню. Ожидавший его ужин издавал потрясающий аромат, и Гарри поспешно уселся за стол напротив Северуса.

— Привет, пап. Спасибо, что разрешил поговорить с Драко, — заулыбался он.

— Я понимаю, что для тебя это очень важная новость, чтобы поделиться ею со своим другом, — кивнул Северус, накладывая в тарелки ужин, и прежде, чем Гарри приступил к еде, добавил: — И я хотел сказать тебе, что раз ты поступаешь в этом году в Хогвартс, я приму предложение Дамблдора стать деканом Слизерина. Так что не смей устраивать никаких пакостей, пока я рядом, — он прищурился.

Мальчик просто засмеялся и поздравил Северуса, одарившего его мягкой улыбкой.

Занявшись едой, Гарри думал о том, что он начал жить по-настоящему лишь благодаря странному стечению обстоятельств, когда умудрился на улице столкнуться с Северусом. Теперь он начнёт своё настоящее знакомство с магическим миром с надёжным человеком, стоящим за его спиной. Он не знал, какую жизнь вёл до сиротского приюта, но был уверен, что у него не существовало никого, кто поддерживал бы его так, как отец.

Сила, с которой придётся считаться

Гермиона грызла кончик карандаша. Она знала, что это дурная привычка, но ничего не могла с собой поделать. Гарри устроился напротив, пребывая в блаженном неведении относительно внутреннего смятения, охватившего девочку. Тайлер постукивал по клавишам своей игры, сидя рядом с Гарри.

Они с Гарри обычно были очень откровенны друг с другом. Гермиона оказалась первой, кто подружился с Гарри — хотя в то время она знала его как Джейми — и другие ребята вслед за ней приняли его без колебаний. Она была вне себя от радости, что встретила кого–то, кто любил читать так же, как и она (даже если Гарри предпочитал фантастику, особенно фэнтези), и немедленно поделилась своими любимыми местами в библиотеке.

Их дружба быстро окрепла, и в мгновение ока они стали проводить время в библиотеке, а иногда Гарри приходил к ним на ужин. Его отец, Северус Снейп, тоже приходил, но он был ещё более неловким, чем Гарри, и, казалось, не знал, как разговаривать с её родителями.

Гарри был её лучшим другом, поэтому ей оказалось так больно лгать ему. Потому что у Гермионы был секрет, который он никогда не узнает. Она могла только надеяться, что они не разойдутся из-за этого.

Всего несколько месяцев назад, в день её рождения, у Грейнджеров был гость. Профессор Макгонагалл приехала навестить их из школы для ведьм и волшебников и сообщила семье, что Гермиона волшебница. Это, конечно, объясняло некоторые экстраординарные случаи, которые происходили с ней, но это также отличало её от сверстников.

Наступит сентябрь, и она больше не будет ходить в школу с Гарри. Нет, она уедет в Шотландию. Гермиона, конечно, была взволнована, но в то же время и напугана. Впервые в жизни она будет отставать от своих сверстников, потому что ничего не знает о магии, и у неё не будет друзей.

Мысль начать всё с нуля приводила её в ужас.

Хотя именно она подошла к Гарри, это было только потому, что он облегчил ей задачу, во время обеда читая одну из её любимых книг. В Хогвартсе она снова будет одна. Гермиона вспомнила, что в восемь лет у неё не было друзей. Она только и делала, что занималась уроками, читала и проводила время с семьёй.

Это мало чем отличалось от времяпровождения с Гарри, за исключением того, что теперь ей было с кем поделиться всем этим. Потом, когда появились Тайлер и остальные, они начали ходить в парк и на другие аттракционы, и она узнала о Хэмпстеде больше, чем когда-либо прежде. Гермиона сильно сомневалась, что ей будет так весело, когда она окажется в Хогвартсе.

— Гарри, что ты собираешься делать в школе в следующем году? — нахмурившись, Гермиона бросила карандаш на стол.

Гарри отложил книгу и посмотрел на неё сквозь стёкла очков. Тайлер тоже поднял глаза, оторвавшись от своего геймбоя*.

— Я, наверное, пойду в школу, где преподаёт Северус, это далеко отсюда, — с виноватым видом сказал он. Гермиона вспомнила о жалобах Гарри на новый график его отца с тех пор, как тот начал работать в школе — он никогда ничего не говорил о долгих поездках на работу. — Ты тоже собираешься куда-то?

— Да, это было немного неожиданное решение, — Гермиона отвела взгляд. — Я поеду в школу-интернат.

Тайлер громко застонал и стукнулся лбом о стол. Гермиона тут же одёрнула его — библиотекарь всегда требовала тишины в читальном зале.

— Я не могу поверить, что вы оба уходите, — прошипел Тайлер громким шёпотом. — С кем я буду учиться?

Гарри приглушённо засмеялся, памятуя о том, где находится, и легко пожал плечо друга.

— Не волнуйся, я обязательно напишу любые ответы на домашние задания, какие только нужны, — пошутил он, и Тайлер слегка покраснел.

— Гарри, — протянул он, — если ты собираешься писать мне, то хотя бы убедись, что это интересно! И если ты посмеешь упомянуть химию, я обещаю, что не буду тебе отвечать, — заявил Тайлер с блеском в глазах и плохо скрываемой улыбкой.

— Ты ведь тоже будешь писать, правда, Гермиона? — Гарри убрал руку с плеча Тайлера и посмотрел на Гермиону.

— Если найду почтовый ящик, это будет первое, что я сделаю, — пообещала она, но в глубине души чувствовала, что, возможно, не сумеет этого сделать. Пока Гарри и Тайлер смогут поддерживать контакт, она будет изолирована в совершенно другом мире. Гермиона улыбнулась, несмотря на беспокойство, хотя понадеялась, что они не заметят этого.

Может быть, всё это было просто платой за обладание магией.

Разговор тем временем продолжался, и Тайлер начал рассказывать Гарри об игре, в которую играл. Гарри не совсем понимал, но кивал в нужных местах и действительно искренне улыбался, как будто был счастлив вникать во всё это.

Гермиона воспользовалась моментом перед отъездом, чтобы поменять свою уже прочитанную книгу — к слову, эту книгу они будут читать на уроке английского на следующей неделе.

— Я хочу выбрать что-нибудь другое, — Гермиона встала.

Едва отойдя от стола, она увидела двух девочек-подростков в конце прохода между стеллажами, шептавшихся приглушёнными голосами. У обеих зло блестели глаза и мелькала на губах жестокая улыбка. По сути, они были хорошенькими, но у Гермионы при виде их все внутренности в узел скручивались.

Ей не нужно было говорить с ними, чтобы понять, что они смотрят на шрам Гарри. Гермиона признавала, что до того, как они с Гарри стали настоящими друзьями, она тоже была немного ошеломлена и расстроена. Всё-таки шрам, покрывавший более четверти его лица, мешал большинству одноклассников подружиться с ним.

Даже сейчас иногда взгляд задерживался на шраме слишком долго: натянутая кожа оставалась неподвижной, когда он улыбался, или область вокруг его глаза не двигалась, несмотря на любые эмоции. Но Гермиона никогда не бросала злобных взглядов и старалась не обращать на шрам внимания. Незадолго до своего десятого дня рождения Гарри начал лечение, которое облегчило и смягчило рубцовую ткань, но это был медленный процесс.

Обе девочки демонстрировали свою истинную природу, будучи неспособными смотреть мимо, и видели это как нечто «уродливое», когда это было совсем не так. Они не первые, кто так делал, но Гермиона всегда злилась. Шрам Гарри свидетельствовал о том, что он выжил. Она не сомневалась, что у них не было бы такой силы, как у него, если бы они оказались в подобной ситуации.

Гермиона попыталась просто пройти мимо девочек к нужным ей стеллажам, но они пошли за ней.

— Как ты можешь дружить с ним? — спросила одна из них со злой усмешкой, как только они повернули за угол. Девочка, вероятно, ожидала, что Гермиона скажет что-нибудь о том, что это акт милосердия, или полностью отвергнет «обвинение».

Гермиона обернулась с таким взглядом, который, как она надеялась, мог заморозить сам ад.

— Потому что, в отличие от вас, он хороший человек, — прошипела она. — Вам просто завидно, всё, на что вы способны, это пустые оскорбления и жестокий расчёт, в то время как у него есть настоящие друзья и щедрая душа!

Обе тинейджерки замерли на секунду и переглянулись. Одна из них слегка рассмеялась, но это прозвучало натянуто. Гермиона посчитала свою воспитательную работу законченной и двинулась дальше по библиотеке. Она не думала, что её слова действительно будут иметь длительный эффект — некоторые люди так далеки от истины, но она была рада, что защитила своего друга.

Успешно отыскав, как ей показалось, многообещающую книгу, Гермиона вернулась к столу и увидела, что Гарри и Тайлер по-прежнему говорят о геймбое. Тайлер уже однажды пытался рассказать ей об игре, но полное отсутствие интереса с её стороны мешало им вести искренний разговор на эту тему.

Усевшись напротив, Гермиона погрузилась в чтение и едва успела закончить, когда за Тайлером пришла мама. Это значило, что ей и Гарри тоже скоро придётся уехать: отец Гарри приходил за ним ровно через час, а родители Гермионы — спустя всего несколько минут по дороге с работы.

Девочка хотела было продолжить читать свою книгу, но потом решила отказаться от этой идеи: у неё впереди целая ночь, чтобы почитать после того, как она выполнит оставшееся домашнее задание (его сдавать только на следующей неделе, но Гермиона не любила, когда что-то было не доделано). Однако едва она отложила книгу, Гарри нанёс удар.

— Это здорово, что мы оба будем учиться в разных школах, да? — небрежно спросил он, но Гермиона точно знала, к чему это приведёт.

Гарри, несмотря на то, что иногда бывал очень эмоциональным (в основном в вещах, касавшихся его друзей), умел находить то, что хотел знать. Он научился довольно тонко завязывать разговоры вместо того, чтобы просто спросить, что ему действительно нужно. Гермиона только недавно начала замечать, как он это делает, и подумала, не связано ли это с его новым другом Драко.

— Хм-м… — с трудом согласилась Гермиона, и Гарри сузил глаза.

— Могу я тебе кое-что сказать? — спросил он, выглядя слегка обеспокоенным, и Гермиона отбросила все подозрения. Возможно, она ошиблась. Она убедила его продолжать, и он потянул за рукав форменного пиджака.

— Я вообще-то немного нервничаю из-за перехода в другую школу, — признался Гарри на одном дыхании.

Гермиона наклонилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Почему? У тебя обязательно появятся друзья, и всё будет хорошо, — сказала она уверенно, потому что это была правда. Гарри потребовалось совсем немного времени, чтобы открыться классу и чтобы они приняли его, и он был способен найти друзей там, где она потерпит неудачу.

— Может быть, — уклончиво сказал Гарри, — просто с Северусом в качестве учителя… Что, если они не захотят?

Гермиона задумалась. У них в классе училась девочка — Стефани, её мама работала директором в их школе. Иногда ребята немного нервничали, разговаривая со Стефани, но это не мешало им быть с ней дружелюбными. Гермиона заговорила об этом, и Гарри заёрзал на стуле:

— Я что, дурак — беспокоюсь о таких вещах?

— Что? Ни в коем случае, это совершенно нормально! — настойчиво возразила Гермиона.

— А тебя это беспокоит? — Гарри искоса глянул на неё, как будто не верил в то, что она говорила. — Ты единственный знакомый мне человек, у которого такие большие изменения в жизни.

Ухватившись за возможность утешить друга, Гермиона призналась:

— Я думаю, что не смогу по-настоящему вписаться в общество, и не знаю, как завести друзей.

— Почему это? Мы стали друзьями только потому, что ты подошла ко мне.

— Потому что я знала, что у нас будут примерно одинаковые интересы, — Гермиона посмотрела на свою закрытую книгу.

Едва она это сказала, брови Гарри поползли вверх — одна из них была заметно выше другой из-за шрама — и его рот расплылся в ухмылке.

— Ты не можешь быть единственной в своей новой школе, кто любит книги и учёбу! Я рад, что мы это выяснили, — весело сказал Гарри.

Гарри сделал это снова — перехитрил её в споре.

— Какой же ты умный, — Гермиона сделала паузу, — иногда, — добавила она, вспомнив о том времени, когда он заблудился неподалёку (он прожил здесь год и всё ещё не ориентировался тут!).

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри, притворяясь непонимающим.

Прежде чем Гермиона успела объяснить, что именно он сделал и почему он не может не знать об этом, к ним подошёл человек в чёрном пиджаке. Это был отец Гарри.

— Гарри, ты готов?

— Конечно, — её друг оживился, заулыбался и собрал свою сумку. — Увидимся завтра в школе, хорошо, Гермиона?

Она кивнула, собирая свои вещи (в гораздо более аккуратной манере), и убедилась, что отложила только что взятую книгу. Перед уходом Гарри обнял Гермиону.

— Спасибо, Гермиона, — прошептал он.

Гермиона не успела спросить, за что он её благодарит — отец и сын уже ушли, и Гарри взволнованно рассказывал мужчине о своём дне, а тот терпеливо слушал.

Девочка, не торопясь, проверила свою новую книгу и, выйдя с ней на улицу, присела на ступеньки перед библиотекой. Скоро приедут её родители, и ей нужно о многом с ними поговорить.

***


Посмотрев на свой полностью упакованный чемодан, чтобы убедиться, что у неё есть всё необходимое, Гермиона сделала несколько глубоких вдохов. Она уедет сегодня, а вернётся только к Рождеству. Она никогда не уходила из дома так надолго.

Запустив руку в чемодан, Гермиона схватила фотоальбом, который хотела взять с собой. Он был маленьким и полным полароидных фотографий, сделанных летом. Она, Гарри, Тайлер и все остальные проводили вместе почти каждый день. Гарри даже оставался в доме Тайлера на неделю, и они целыми днями играли.

Гермиона наугад открыла фотографию и улыбнулась. На снимке Гарри с чуть дрожащей улыбкой на лице замер на верхушке дерева. Тайлер вытянул руки, как будто готовился поймать его. После того, как она сделала снимок, Гарри свалился с ветки и едва успел зацепиться за нижнюю. Какая-то старуха вышла из своего дома и прогнала их за то, что они, «смутьяны», подняли много шума из-за падения своего друга.

На следующем фото были только она и Гарри. Гарри обнимал Гермиону за плечи. Изображение получилось немного размытым: Тайлер не слишком твёрдо управлялся с фотоаппаратом, так что Гермиона и Гарри щеголяли двойными улыбками. У обоих на лбу и раскрасневшихся щеках выступили капельки пота — они сфотографировались сразу после того, как Гермиона победила его в короткой гонке, которую они устроили в парке.

Прошедшее лето было одним из лучших в жизни Гермионы. Она была полна решимости больше, чем когда-либо, не терять контакт со своими друзьями независимо от того, насколько увлекательным станет мир волшебников или как она сама могла измениться из-за этого. Гермиона просмотрела фотографии до конца, вернулась к первой и вложила между страничек фотоальбома листок с адресами, взятыми у большинства друзей. Единственным другом, адреса которого у неё не было, оказался Гарри.

Мальчик пообещал, что обязательно даст ей свой адрес, как только выяснит, можно ли ему посылать письма. Он почти ничего не сказал Гермионе и не объяснил, почему не мог дать ей свой адрес, и Гермиона неохотно согласилась, что это было «сложно», хотя убеждать её в этом пришлось несколько дней.

Гермиона перевела взгляд на стопку книг, аккуратно сложенных по другую сторону чемодана. Она едва успела прочитать две из них, потому что всё время проводила со своими друзьями, но умудрилась потренироваться с парой интересных заклинаний. Гермиона действительно не хотела отставать от школьной программы, поэтому решила прочитать книги в поезде (хотя «Гарри» в ней говорил, что она должна использовать поездку для того, чтобы завести друзей).

Убедившись, что всё упаковано, она закрыла чемодан и потащила его вниз, в гостиную.

— Тебе помочь с этим, милая? — окликнул её отец, готовивший на кухне завтрак.

Гермиона покачала головой, слишком сосредоточенная на том, чтобы тащить чемодан, прежде чем поняла, что он её не видит.

— Нет, я сама, спасибо, папа!

Через несколько минут всё, что она брала с собой в Хогвартс, было сложено перед дверью. Нахмурившись, Гермиона повернулась и посмотрела на гостиную.

Из своей комнаты вышла мама и крепко обняла Гермиону.

— Я так горжусь тобой, дорогая, — сказала она в пышные волосы дочери. Гермиона покраснела и обняла маму в ответ. Всего год назад Гермиона думала, что не покинет свой дом до колледжа. Теперь она делала это в одиннадцать лет, ну, почти в двенадцать.

— Спасибо, мам, — ответила Гермиона, глубоко вздохнув и пытаясь запомнить ощущение этого объятия в надежде, что сможет сохранить его в памяти навсегда. Мама была тёплой и мягкой и пахла, как Эрл Грей* (который она всегда пила).

Прямые чёрные волосы защекотали плечи Гермионы, когда мама слегка приподняла её в объятиях.

— Моя маленькая девочка — ведьма, — мама улыбалась, её глаза блестели. Со стороны профессора Макгонагалл потребовалось немало усилий, чтобы убедить родителей, но они поверили после того, как профессор продемонстрировала им настоящую магию. После этого они робко, но радовались за Гермиону.

Поездка в Косой переулок стала для них совершенно новым опытом. Гермиона до сих пор помнила выражение лица отца, когда волшебная палочка, которую дал дочери мистер Олливандер, высекла искры. Отец был так потрясён, а потом зааплодировал прямо там, в магазине, так что лицо Гермионы вспыхнуло ярким румянцем.

Их с мамой объятия прервал отец, позвавший всех к столу — завтрак был готов. Гермиона весь завтрак рассказывала родителям всё, что вычитала из книг, а они, как бы ни были сбиты с толку, старались внимательно слушать.

Завтрак закончился, как обычно, и Гермиона с отцом отправились мыть посуду. Гермиона поставила последнюю тарелку в посудомоечную машину и повернулась к отцу.

— А что, если у меня не будет друзей? — спросила она, чувствуя себя немного подавленной.

Отец просто взъерошил ей волосы (без сомнения, ещё больше взлохматив их) и рассмеялся.

— Это невозможно. Я уверен, что все будут очарованы тобой! — он сполоснул чашку. — Просто убедись, что они не слишком очарованы, — отец подмигнул.

— Папа! — возмутилась Гермиона и тут же поймала себя на том, что хихикает. Она будет скучать по дурацкому юмору своего отца. Гермиона не сомневалась, что, вернувшись на Рождество, она получит его в полной мере.

Отец вытер руки и заключил её в объятия.

— Гермиона, — сказал он тем же тоном, но с понимающей усмешкой, — я не могу поверить, что ты уже уходишь из дома, — его голос звучал мягко, а рука ободряюще поддерживала за спину.

Гермиона сжала губы, её взгляд увлажнился.

— Я вернусь к Рождеству, тебе не нужно беспокоиться обо мне, — уверенно соврала она.

— Я всегда буду беспокоиться о тебе, — отец как будто смог заглянуть в её мысли. — Держи нас в курсе, чтобы нам не пришлось сильно волноваться!

— Ты уверен, что справишься с совой, папа? — недоверчиво спросила Гермиона. Отец всегда странно нервничал в присутствии птиц, несмотря на участие матери в Обществе орнитологов.

— Ради тебя я бы справился с тысячей сов, — он посмотрел стальным взглядом вдаль (которая на самом деле была просто шкафом с фарфором).

Гермиона снова засмеялась, и они оба вышли из кухни. Взглянув на часы, она увидела, что уже 10:15, и бросилась к двери.

— Идёмте скорее, а то опоздаем!

— Ах да, мы бы хотели прибыть к поезду раньше, чем за полчаса, — шутливо сказала мама, и Гермиона прищурилась. — Всё будет в порядке, Гермиона, до Кингс-Кросс всего двенадцать минут езды.

Каким-то образом Гермионе удалось удержаться от перечисления всего, что могло пойти не так по дороге на вокзал, вместо этого она наклонилась, чтобы поднять свой чемодан. Отец подскочил и схватил с другой стороны, так что они подняли чемодан вместе.

Вместе они погрузили чемодан в багажник голубой «Астры*» и заняли свои места. На заднем сиденье Гермиона вежливо уговаривала родителей ехать быстрее. Она ни за что не хотела опоздать на поезд после того, как всё собрала и приготовила!

Пока они ехали в центр Лондона, Гермиона смотрела на современный мир. Бегло просмотрев одну из купленных книг, она увидела, что Хогвартс — огромный замок, и в этом было самое большое отличие (с эстетической точки зрения) от Хэмпстеда, которое она смогла заметить.

Они припарковались поодаль, и Гермиона хмуро посмотрела на часы, встроенные в приборную панель «Астры». Грейнджеры бросились (так быстро, как только могли с чемоданом) к платформам, пока не остановились между девятой и десятой. В полученной Гермионой инструкции говорилось, что им нужно пройти на платформу девять и три четверти. Она понятия не имела, где это.

Грейнджеры беспомощно смотрели на разных людей, которые сновали по обеим платформам, пока Гермиона не заметила то, что должно было быть входом - целая семья просто прошла прямо сквозь стену!

Гермиона потянула маму за рукав.

— Мы должны пройти через эту стену, чтобы добраться до платформы! — взволнованно сказала она. Родители посмотрели на неё немного скептически, но Гермиона всё равно потянула их за собой. Гермиона шла впереди, повернувшись спиной к стене и ухватившись за чемодан, в то время как её отец держал другой конец.

Пройти сквозь «волшебную стену» — это словно пройти сквозь желе. Гермиона выскочила с другой стороны, её чемодан последовал за ней, а потом и оба родителя оказались тут же и уставились, широко раскрыв глаза, на новое место. Должно быть, все они выглядели совершенно особенными с их отвисшими челюстями, но Гермиона быстро восстановила самообладание — ей нужно было привыкать ко всей этой магии.

Мама протянула ей билет, до того надёжно спрятанный в сумочке. В маминых глазах стояли явные слёзы, и Гермиона ещё раз крепко обняла её. Отец присоединился и обнял их обеих. Гермиона почувствовала, как слёзы потекли по щекам, и уткнулась лбом в плечо матери.

Станция — и поезд — быстро заполнялись, а Гермиона хотела занять хорошее место (она не была уверена, какое оно, хорошее, но надеялась скоро узнать). Нехотя высвободившись из объятий, она наклонилась, чтобы поднять свой чемодан.

— Пока, мама, пока, папа, — сказала Гермиона, надеясь, что слёз больше не будет. — Я люблю вас и буду очень по вам скучать!

— Мы тоже тебя любим, Гермиона, не забудь написать нам, ладно? — напомнил отец. Она кивнула и направилась к поезду, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, огляделась в поисках места, где можно было бы присесть.

Двери большинства купе были открыты, но в каждом сидело несколько студентов. Глаза Гермионы окидывала их взглядом и быстро отворачивалась. Ей хотелось завести друзей, но она так нервничала, что не была уверена, сможет ли подойти к кому-нибудь из них.

Гермиона наконец добралась до закрытого купе. Не став надоедливо заглядывать внутрь, Гермиона лишь слегка прислонилась к двери, чтобы отдышаться — чемодан был ужасно тяжёлым. Однако не успела она перевести дух, как дверь открылась, и Гермиона, потеряв равновесие, кувыркнулась внутрь купе.

— Ай! — вскрикнула она, спихивая с себя накрывший её чемодан и ощупывая ушибленный затылок.

— Гермиона! — громко воскликнул чей-то голос. Гермиона застыла, увидев перед собой не кого иного, как Гарри Поттера.

— Гарри? Что ты здесь делаешь?

Вопрос остался без ответа, они просто несколько секунд таращились друг на друга.

— Я… ты… Что? — Гарри запнулся, выглядя крайне потрясённым. — Я волшебник! И ты ведьма! И мы пойдём в одну школу! — воскликнул он с сияющей улыбкой.

Гарри помог Гермионе подняться и заключил в тёплые, хотя и несколько неуклюжие объятия. Она ответила ему тем же, этот жест согрел её сердце.

Внезапно её осенило: ей не придётся проходить через всё в одиночку.

Рядом с ними кто-то кашлянул, Гермиона оглянулась, не разрывая объятий с Гарри, и увидела довольно шикарного на вид мальчика, уже одетого в хогвартскую мантию. Его светлые волосы выглядели так, словно были зачёсаны назад лишь ради того, чтобы кто-то — Гарри, предположила она — взъерошил их, и несколько прядей упали на лицо.

Теперь Гермиона освободилась из объятий Гарри и сморщила нос, глядя на мальчика.

— А ты кто такой? — спросила она, чувствуя себя немного защитницей своего лучшего друга.

— Я Малфой, Драко Малфой, — с лёгкой усмешкой представился мальчик.

Она внимательно посмотрела на него, прежде чем решить, могут ли они стать друзьями. Гарри в прошлом несколько раз упоминал Драко, и в основном это были хорошие вещи (хотя, очевидно, Малфой немного избалован).

— Я Гермиона Грейнджер, — Гермиона протянула руку, и Драко пожал её. — Надеюсь, мы сможем быть хорошими друзьями, — сказала она многозначительно.

— Посиди с нами, Гермиона! — обрадовался Гарри. Как будто она могла пойти куда-нибудь ещё. — Драко как раз собирался найти других своих друзей, так что я помогу тебе с твоим чемоданом, пока его не будет, хорошо?

После того, как всё было благополучно улажено, Гермиона и Гарри уселись на сиденья и немного расслабились. Гермиона подумала было надеть мантию, но так как Гарри не спешил надевать свою, она решила отложить это до тех пор, пока не придёт время.

— Значит, твой папа тоже волшебник?

— Да, — Гарри кивнул, — и папа, и мама! Я, наверное, и не узнал бы обо всём этом, если бы Северус не усыновил меня. Я тогда просто баловался со своей магией, — улыбнулся Гарри.

Ух ты! Гермиона задалась вопросом, насколько лучше она была бы подготовлена, если бы они оба знали, что они волшебники, но тут же выбросила эту мысль из головы.

— Я так рада, что мы вместе пойдём в школу, Тайлер будет в шоке, когда узнает! — воскликнула она.

— Правда? — засмеялся Гарри, откинув с лица длинные волосы. — Мы вместе, Миона.

— По-другому и быть не может, — улыбнулась в ответ Гермиона.

Едва Драко вернулся в купе, поезд тронулся и неторопливо загрохотал по рельсам. Гермиона поменялась местами с Гарри, так что теперь она сидела у окна и смотрела на проплывавшую мимо сельскую местность. Пока мальчики разговаривали, Гермиона думала о том, что ей удастся узнать, и о людях, с которыми она сможет встретиться — как с ведьмами, так и с волшебниками.

Её магия пульсировала в венах, и внутри росло предвкушение чего-то чудесного. Присутствие Гарри успокоило большую часть её тревог, но она знала, что будет готова к любым обстоятельствам. Гермиона — ведьма, и с ней придётся считаться.
_____
*Геймбой (Game Boy) — карманное игровое устройство, крайне популярное в 90-х гг. ХХ в. Первый Game Boy был выпущен в 1989 году как продолжение к известным карманным играм Nintendo Game & Watch (прим. пер.)

*Эрл Грей — один из самых распространённых сортов ароматизированного чая. В классическом виде представляет собой чёрный чай с добавлением масла, полученного из кожуры плодов бергамота. В последнее время название также распространилось на зелёный и белый чай (прим. пер.)

*«Астра» — модель Опеля (прим. пер.)