Ловушка

Глава 1

Летнее солнце заливало светом спальню Джеймса Поттера. Он только что получил письмо от Лили — аккуратные строчки, полные шуток про садовых гномов и жалоб на надоедливую сестру. Петунья Эванс... Джеймс перечитал письмо уже раз пять, прежде чем в его голове созрел план. Он должен увидеть Лили! Немедленно!

«Новое заклинание, которому меня научил Сириус, точно ее впечатлит,» — подумал Джеймс, хватая метлу. Он быстро написал записку родителям, не вдаваясь в подробности — они все равно бы не поняли этой жажды видеть Лили каждую свободную минуту.

Или не Лили?

Он приземлился на лужайке перед домом, надеясь, что миссис Эванс не слишком расстроится из-за помятых бегоний. Стоя перед дверью Джеймс, только сейчас понял, что не предупредил Лили о своём прибытии. Но был уверен, что она обрадуется. Дом Эвансов встретил Джеймса тишиной и ароматом свежеиспеченного пирога.

Зайдя в дом, парень прошёл коридор и заглянул на кухню, почему-то ожидая там увидеть Лили. Но… Петунья стояла спиной к Джеймсу, увлеченно взбивая тесто для ещё одного пирога. Ее белокурые волосы, которые всегда казались Джеймсу блеклыми, какого-то мышиного цвета, в сравнении с огненной шевелюрой Лили, сейчас отсвечивали в лучах солнца, словно жидкое золото. Девушка что-то напевала себе под нос, и Джеймс с удивлением отметил про себя, что у нее приятный голос.

Он кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие, и Петунья резко обернулась. Ее серо-зеленые глаза, на миг распахнувшиеся от неожиданности, сразу же сузились, когда она узнала гостя. Джеймс невольно отметил, что они разительно отличались от ярко-зеленых глаз Лили — в них словно плескалась прохлада лесного озера, а не плясали озорные огоньки.

— Поттер, — процедила она сквозь зубы, — не удосужился постучать?

Джеймс почувствовал себя неловко. Он привык к теплому приему в доме Эвансов, но Петунья, которую он видел всего пару раз, неизменно встречала его с ледяным безразличием, граничащим с отвращением. Вот и сейчас она поджала губы и нахмурилась, словно перед ней была не живой человек, а особенно неприятный слизняк.

— Я… — он замялся и отвел взгляд. — Лили дома?

Петунья резко поставила миску на стол и отбросила кухонное полотенце.

— Лили нет. И вряд ли обрадуется, узнав, что ты шляешься тут без приглашения.

— Почему ты решила, что без приглашения? — осторожно спросил Джеймс, чувствуя себя виноватым без видимой причины.

Петунья бросила на него гневный взгляд.

— Тогда бы твоя девушка осталась дома, — отрезала она.

Джеймсу снова стало не по себе от её холодного и безразличного тона. Он понимал, что Петунья не одобряет ни его самого, ни его отношения с Лили. «Она ведь просто ревнует,» — мелькнуло у него в голове. — «Ревнует к магии, к Лили, к свободе…»

Решив не усугублять ситуацию, Джеймс попытался перевести разговор в более нейтральное русло. Его взгляд упал на пирог, от которого исходил умопомрачительный аромат яблок и корицы.

— Пирог выглядит просто фантастически! — с надеждой в голосе произнес он. — Это твой фирменный рецепт?

Девушка словно застыла от вопроса и перевела взгляд на пирог. На щеках появился небольшой румянец. Она молча наблюдала за ним, теребя краешек фартука. С одной стороны она готова была выгнать парня из дома, с другой ей хотелось… Джеймс не знал, чего ей хотелось. Однако Петунья молчала и чего-то ждала.

Пока она не передумала и не схватила метлу или сковородку, Джеймс быстро отрезал себе кусок пирога и откусил большой кусок. Он жевал с закрытыми глазами, а на лице блуждала довольная улыбка.

— Это… это невероятно! — наконец выдохнул он.

Петунья молча сверлила его взглядом, но щеки заливал румянец.

— Это очень вкусно! — продолжал восхищаться он.

А девушка наоборот все больше мрачнела.

— Ты издеваешься? — наконец произнесла она, — Лили дома нет, поэтому уходи и прежде чем приходить, изволь предупредить, чтобы я не появлялась в это время.

Она подошла к нему и выхватила тарелку из его рук. Несмотря на то, что Петунья была высокой девушкой, Джеймс всё же был выше и ей пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Серо-зеленые глаза Петуньи, горели гневом. Джеймс, ошеломленный такой реакцией, инстинктивно сделал шаг назад, чуть не споткнувшись о собственные ноги.

— Туни… — вдруг вырвалось у него.

Девушка стала белее снега, а потом резко покраснела, что могло означать одно — она очень сильно разгневанна. Зря конечно, он так её назвал. Но почему-то вспомнил, как однажды в разговоре Лили так назвала сестру.

— Не называй меня так, — прошипела она, вперив в него взгляд, полный такой холодной ярости, что Джеймс невольно поёжился.

Петунья с силой поставила тарелку на стол, словно бросая вызов. Между ними повисла напряжённая тишина, которую нарушало лишь громкое тиканье старинных часов на стене.

Джеймс вообще не мог понять, какого черта он стоит перед ней и не знает, что делать. Петунья ему даже никогда не нравилась. Но впервые за все время знакомства с Петуньей Эванс, Джеймс видел ее такой… беззащитной, что ли. Обычно колючая и неприступная, сейчас она казалась хрупкой статуэткой из стекла, которую неосторожное слово может разбить вдребезги. И эта неожиданная хрупкость в сочетании с ее пылающей яростью пробудила в нем странное желание — защитить ее.

Он протянул руку, желая убрать непослушный локон, упавший на лоб Петуньи, но та отпрянула, словно от удара.

— Не смей меня трогать, — процедила она сквозь зубы.

И Джеймс понял, что она права. А ещё он ничего не понимал. Не понимал, что с ним происходит, почему сердце вдруг забилось чаще, а в голове закружился вихрь из растерянности и непонятного, незнакомого ему доселе чувства.

— Ты права, — хрипло произнес он, опуская руку. — Я, наверное, должен идти.

Джеймс чувствовал себя так, словно угодил в хитроумный силок, расставленный кем-то могущественным и невидимым. Еще секунду назад он наслаждался вкусом пирога, а теперь мир вокруг словно сузился до этих разгневанных зелёных глаз.

«Это какая-то ошибка», — подумал он с досадой, борясь с желанием провести рукой по волосам и вернуть себе привычную небрежность. — «Я не могу влюбиться в Петунью. Это… это просто нелепо».

Но нелепость ситуации не делала её менее реальной. Сердце Джеймса, принадлежало Лили, он так долго добивался девушки! Сейчас же трепетало перед Петуньей, которая не скрывала своего презрения к нему и его магическому миру.

Он хотел уйти, вычеркнуть этот странный эпизод из памяти, как неловкую оплошность. Но ноги словно приросли к полу. Что-то в напряжённой позе Петуньи, в том, как она вскинула подбородок, бросая ему вызов, заставляло его оставаться на месте.

«Это пройдёт», — упрямо твердил он себе, не в силах оторвать глаз от её лица. — «Это просто… мимолетное затмение».

Но глубоко внутри он уже догадывался, что это «затмение» грозит превратиться в нечто гораздо более серьезное. Он вспомнил те редкие мгновения, когда взаимодействовал со старшей Эванс.

Это было пару недель назад, Лили Эванс, сияя, как начищенный галлеон, порхала по кухне, колдуя лимонад и пирожные одним взмахом палочки. Джеймс, растянувшись на диване, делал вид, что слушает свою девушку, но на самом деле, его внимание было приковано к фигуре, склонившейся над каким-то цветком у окна. Петунья. Она не признавала магию и смотрела на него как на напыщенного павлина.

А ведь всё началось с невинной перепалки. Петунья, с присущей ей язвительностью, прокомментировала новую, кричаще зеленую мантию Джеймса. В ответ он сыронизировал насчет ее увлечения никому ненужными цветами. Обычно колкости Петуньи его забавляли, но в этот раз что-то было по-другому. Может быть, дело было в том, как ее глаза — такие же зеленые, как та самая мантия — вспыхнули от гнева, или в том, как упрямо она поджала губы. Как бы то ни было, Джеймс вдруг осознал, что не может отвести от нее глаз.

Лили была подобна солнечному лучу — яркая, ослепительная, притягивающая всеобщее внимание. Петунья же напоминала скорее лунное сияние — прохладное, сдержанное, но оттого не менее прекрасное. Именно эта сдержанность, эта скрытая глубина и заворожили Джеймса.

В её чертах не было той утонченности, которой так гордилась Лили. Но в резких линиях скул, в упрямом изгибе губ, в том, как сдвигались её брови, когда она сердилась, было что-то притягательно-настоящее.

И глаза… Джеймс никогда не задумывался о том, что зелёный цвет может быть столь разным. Если глаза Лили напоминали летнюю листву — яркие, сияющие жизнью, то взгляд Петуньи был подобен холодной стали — пронзительный, пронизывающий насквозь.

Джеймс понимал, что по всем параметрам Петунья проигрывала Лили. Но именно эта «неправильность», эта невозможность поместить её в рамки привычных идеалов, делала её столь притягательной. Она была живой загадкой, которую хотелось разгадать, огнём, к которому тянуло прикоснуться, несмотря на риск обжечься.

— Да, уходи, — подтвердила она.

За его спиной открылась дверь. И там стояла Лили, удивлённо глядя на Джеймса. Её огненно-рыжие волосы, в отличие от светлых прядей сестры, были собраны в аккуратный хвост.

— Джеймс? — удивленно произнесла она, — а почему ты не сказал, что придёшь?

Её голос звучал как мелодия, но Джеймс, всё ещё не в силах оторваться от созерцания Петуньи, лишь рассеянно кивнул.

— Да-да, — пробормотал он, не поворачиваясь, — хотел сделать сюрприз.

Их глаза встретились. На мгновение ему показалось, что во взгляде Петуньи мелькнуло что-то непонятное — тревога? Интерес? Но уже в следующую секунду она снова стала непроницаемой, и он уже не был уверен, что ему не показалось.

— Туни, как вкусно пахнет! — очень искренне произнесла Лили, — мой любимый яблочный пирог с корицей. Ты должен это попробовать Джеймс, Тунья в кулинарии настоящая волшебница.

В голосе Лили было столько гордости и любви к сестре. Но Петунья этого не оценила, она вдруг покраснела и скинув фартук, направилась к дверям.

— Ну вот и замечательно, всё на столе, а мне пора.

— Тунья! — вскрикнула Лили, но девушка уже исчезла за дверями, — извини, Джеймс.

У него внутри что-то сжалось. Он понимал, что ведёт себя как последний дурак, но ничего не мог с собой поделать. Его тянуло к девушке с холодными зелёными глазами, которая так не похожа на всех, кого он знал раньше.

Глава 2

Тишина в комнате казалась зловещей. Обычно Джеймс, оказавшись в своей комнате, с радостью погружался в атмосферу магического хаоса. Самопишущие перья беспорядочно валялись среди книг по трансфигурации, из угла подмигивал полуразобранный снитч, а в шкафу до сих пор жила не выгнанная пикси, привезенная как-то из последней поездки в Корнуолл. Но сегодня весь этот привычный бардак не вызывал ничего, кроме раздражения.

Джеймс вертелся в постели, безуспешно пытаясь найти удобное положение. Образ Петуньи, её рассерженное лицо и слова, полные презрения, преследовали его, не давая ни на секунду забыться.

«Она считает меня дураком», — с досадой подумал он, зарываясь лицом в подушку. — «И она права».

Его собственное поведение казалось ему сейчас не просто глупым, а каким-то диким, необъяснимым. Что на него нашло? Почему он вдруг забыл обо всем, глядя на эту сердитую фурию, которая никогда не упускала случая уколоть его побольнее?

Джеймс вскочил с постели и подошёл к окну. Ночь была ясной, звёздной, но он не видел этой красоты. В голове продолжал звучать её голос: «Уходи».

И впервые в жизни Джеймс Поттер не знал, как ему поступить.

Джеймс чувствовал себя первокурсником, столкнувшимся с заколдованным лабиринтом, ключ от которого безвозвратно утерян. Петунья была для него настоящей загадкой, тайной, которую он страстно желал разгадать, но боялся спугнуть неосторожным движением.

Её неприязнь к магии была явной и бескомпромиссной, словно непреодолимая стена между ними. Джеймс не мог просто пригласить её на свидание в Хогсмид или поразить новым трюком, выученным на уроках заклинаний. Он ощущал себя лишённым всех своих достоинств, словно павлин, потерявший свой роскошный хвост.

— Нужно найти общий язык, — сказал он себе, перебирая в уме варианты.

Он понимал, что обычные подкаты, которые так безотказно работали с другими девушками, с Петуньей могут иметь обратный эффект. Она видела в нём не обаятельного волшебника, а надоедливого мальчишку, который не понимает слова «нет».

«Может быть, книги?» — мелькнула мысль. — «Она же любит читать…»

Но и эта идея вызывала сомнения. Какие книги могут быть интересны им обоим? Он с детства читал только волшебные сказки и истории о великих магах, а её литературные предпочтения были для него очередной загадкой. Но и так понятной, что читала она явно не волшебные сказки.

Джеймс понимал, что ему предстоит непростая задача. Ему придётся познать мир Петуньи, понять её интересы, заслужить её доверие. И впервые в жизни Джеймс Поттер был не уверен, что сможет добиться своего.

Мысль о Лили вызывала в душе Джеймса неприятный холодок. Он вспоминал её сияющее лицо, когда она встретила его на пороге, и чувствовал себя последним негодяем. Продолжать встречаться с Лили, когда все его мысли были заняты её сестрой, было нечестно и низко. Он должен был поговорить с ней, объясниться, но одна мысль об этом разговоре приводила его в ужас.

— Она меня возненавидит, — с тоской в голосе произнес Джеймс, представляя себе реакцию Лили на его признание.

Но ещё хуже было чувство вины, которое грызло его изнутри. Он не мог объяснить даже самому себе, как так получилось, что после долгих месяцев ухаживаний за Лили, он вдруг потерял голову от её сестры. Это было не просто странно, это было противоестественно.

«Может, это какая-то порча?» — мелькнула бредовая мысль. — «Или любовный напиток?»

Он слышал истории о том, как магические чары могут заставить человека влюбиться против его воли. Но он всегда считал это сказками для малолетних волшебников. Неужели он, Джеймс Поттер, стал жертвой такого примитивного заклинания?

Чем больше он думал об этом, тем более реальной казалась ему эта возможность. Ведь не могло же это произойти просто так, без всякой причины? Не мог же он в одночасье разлюбить Лили и влюбиться в её сестру, которая смотрела на него, как на пустое место?

— Римус! — мысль о друге вспыхнула, как молния, освещая хаос в голове Джеймса.

Из всех Мародеров именно Люпин обладал самым трезвым умом и способностью видеть корень проблемы там, где остальные замечали лишь её вершину. Он всегда знал, как найти нужные слова, дать мудрый совет, не скатываясь в пустые насмешки или банальности. Джеймс не сомневался, что Римус поймёт его смятение, не станет осуждать или высмеивать его чувства.

«И Сириус, конечно, тоже», — добавил он про себя, уже чувствуя, как груз на душе становится немного легче.

Пусть Блэк и славился своей любовью к розыгрышам и приключениям, но в трудную минуту он всегда был рядом, готов поддержать друга и прийти на помощь. А в вопросах любви и отношений у Сириуса был огромный, хоть и не всегда положительный опыт. Кто знает, вдруг ему уже доводилось сталкиваться с подобными странными ситуациями?

***

Петунья Эванс торопливо застегивала пуговицы на блузке, нервно поглядывая на часы. До начала курсов машинописи оставалось меньше часа, а ей еще нужно было добраться до автобусной остановки. «Никаких опозданий, Петунья,» — мысленно отчитывала она себя. — «Пунктуальность — залог успеха.»

Мысль о будущей работе наполняла ее гордостью. Самая обычная работа, среди самых обычных людей. Контора, печатная машинка, телефонные звонки… Никаких взрывающихся котлов, летающих метел и говорящих шапок. Никакой магии, этого постоянного напоминания о собственной «неполноценности».

— Что может быть лучше, чем быть нормальной? — произнесла Петунья, подкрашивая губы перед зеркалом.

Только в последнее время этот вопрос все чаще звучал в ее голове с настойчивостью тревожного звоночка. И все эти простые, понятные мечты осложнялись… Джеймсом Поттером. Одним своим существованием, своей ослепительной «нормальностью» на фоне волшебного мира, он умудрялся выбивать Петунью из колеи.

Он был живым укором, постоянным напоминанием о том, что магия рядом, она реальна, она выбрала Лили… но не ее. Джеймс пугал и нервировал одновременно. Своей беззаботностью, самоуверенностью, способностью вытворять невероятные вещи волшебной палочкой.

Внезапно в голову ворвалось вчерашнее происшествие, и Петунья почувствовала, как ее щеки заливает краска. Господи, да что с ней такое? Почему она краснеет, словно школьница, из-за этого… этого… да просто нахального мальчишки, который еще и младше ее на год!

«Так, Петунья, возьми себя в руки,» — мысленно отчитала она себя. — «никаких больше стеснений, вздохов и прочей ерунды. Ты выше этого. У тебя есть цель, план, и ты будешь его придерживаться.»

Она ускорила шаг, словно стараясь уйти от собственных мыслей. Нужно как можно скорее закончить эти курсы, найти работу, снять квартиру… и начать, наконец, самостоятельную жизнь. Вдали от магии, от Лили… и от Джеймса Поттера.

Он был взбалмошный, противный, самоуверенный, слишком громкий и веселый… и такой же странный, как и весь этот волшебный мир, который так привлекал Лили. Как Северус Снейп, например. Еще один «подарок» из Хогвартса, который она терпеть не могла. Худой, бледный, с жирными волосами и пронзительным взглядом черных глаз, Снейп всегда казался ей опасным и непредсказуемым.

Хорошо хоть, Лили поумнела и прекратила с ним общаться. Впрочем, Петунья не раз замечала, как Снейп шляется возле их дома, прячась в тени деревьев. От этого ей становилось не по себе. Словно хищный зверь пробирался к их тихому семейному гнездышку, желая что-то отобрать, разрушить.

Петунья невольно замедлила шаг, словно наткнувшись на невидимую стену. Разрушить… Да, именно это и произошло много лет назад. В тот день, когда в их дом пришло письмо из Хогвартса, адресованное Лили. Петунья тогда еще не подозревала, что это письмо разделит их жизнь на «до» и «после».

Она вспомнила свою детскую зависть, тайные попытки заставить вещи летать силой мысли, отчаянные мольбы родителей взять ее с собой в эту волшебную школу… А потом — холодный, формальный отказ от самого директора Дамблдора. Словно высший суд вынес ей приговор: в ней нет магии. Ни капли. Она самая обычная, ничем не примечательная девочка, обреченная на самую обычную жизнь.

Именно тогда что-то внутри нее сломалось. Мир, который вдруг открылся перед Лили, оказался для нее навсегда закрыт. И вместе с ним — все прекрасное, волшебное, невероятное, что было в нем.

Ком подкатил в горлу, и Петунья Эванс судорожно сглотнула. Нет, плакать она не будет. Все слезы закончились ещё в детстве. Сейчас её ждёт самая обычная и прекрасная в своей не-магичности жизнь! Именно этого она всегда и хотела — чтобы всё было просто и понятно, без взрывающихся пудингов и сов с письмами.

Так почему же она чувствовала себя так, словно обманывала саму себя? Словно, спрятав подальше блестящие стекляшки детских грёз о волшебстве, она предала какую-то важную часть себя.

Она уже почти смирилась, но Джеймс Поттер что-то ковырнул в ней вчера, отчего душа была не на месте. Как будто своим бесцеремонным появлением он напомнил о том, что она так старательно пыталась похоронить в глубине себя. О том, что магия существует, и где-то там, в этом мире, кипит совсем другая жизнь.

За невесёлыми мыслями девушка наконец-то добралась до нужного места и словно очнулась от грёз. Её окружили самые обычные люди: они куда-то спешили, разговаривали, смеялись. Шум города, гудки машин, запахи фастфуда и духов — всё это было таким знакомым, таким… обыденным. И Петунья, позволив этой обыденности укутать себя, на мгновение успокоилась.

Её окружили подруги, звонкие голоса выдернули из задумчивости окончательно, и весёлой стайкой они направились на курсы.

Если бы Петунья только оглянулась, то заметила бы вдалеке симпатичного парня, который не спускал с неё внимательного взгляда. Он стоял у газетного киоска, делая вид, что выбирает журнал, но его глаза следили за каждым движением стройной блондинки.

А у Джеймса Поттера, кажется, созревал план.

Глава 3

Джеймс Поттер не появлялся в доме Эвансов уже неделю, и Петунья, сама не ожидая такого облегчения, свободно выдохнула. Словно темное грозовое облако, висевшее над их аккуратным домом, наконец-то рассеялось. Лили же, напротив, бродила по дому задумчивая, то хмурясь, то вдруг озаряясь улыбкой, словно вела безмолвный диалог сама с собой.

— Лили, что-то Джеймса давно не было, — озадаченно поинтересовалась мама, — вы не ссорились?

Услышав это, Петунья невольно замедлила шаг. «Неужели они поссорились?», — мелькнуло в голове. Ей, конечно же, было всё равно, что там у них происходит, но какая-то неведомая сила тянула узнать правду. Однако, сделав над собой усилие, она решительно зашагала прочь.

— Джеймс написал мне пространное письмо, — ответила Лили.

Почти дойдя до лестницы, Петунья чертыхнулась и остановилась. «Пространное письмо?», — пронеслось у неё в голове. Зачем этому выскочке писать Лили пространные письма? Ей было всё равно, конечно же, всё равно! Но сно эта неведомая сила словно магнитом тянула её обратно к кухне.

— О чем же он пишет? — с живым интересом спросила мама.

Петунья, не в силах противиться внезапному порыву, бесшумно спустилась на пару ступенек и приникла к двери.

— Ох, мама, вот сразу и не объяснишь… Я сама ещё не разобралась, — уклонилась от ответа Лили.

— У него что-то случилось? — не унималась мама.

«О Боже, что же у Поттера могло случиться?» — мысль пронзила Петунью ледяной иглой. Она намотала на палец длинный локон и нервно дёрнула. Вот зачем ей вообще об этом знать?

— Что там? — раздался тихий мужской голос прямо у неё за спиной.

— Можно и так сказать, — проговорила Лили одновременно с этим голосом.

Петунья испуганно прижала палец к губам и, повернув голову, строго прошипела:

— Тихо!

Сердце девушки на миг остановилось. В паре дюймов от её лица сияли светло-карие глаза, полные озорных искорок, а на губах играла лукавая улыбка. Джеймс Поттер! Он стоял прямо здесь, за её спиной, и прекрасно знал, что она подслушивает! Петунья так смутилась, что чуть не вскрикнула, но парень молниеносным движением закрыл ей рот рукой и, подхватив на руки, побежал на второй этаж, бесшумно перепрыгнув через две ступеньки.

Петунья застыла, словно впала в ступор, не в силах пошевелиться. Сердце бешено колотилось о ребра, а щеки горели огнем. Этот наглец, этот… волшебник осмелился вот так просто схватить ее и принести сюда! Парень, к слову, был высоким, сильным… и горячим. Вот какого черта он такой?! Джеймс, наконец, опустил ее на кровать и, отстранившись, рассмеялся — странным, тягучим смехом, от которого у Петуньи перехватило дыхание. Что смешного он нашел в этой ситуации?!

— Кажется, ты ошибся сестрой и комнатой, — процедила Петунья, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Не думаю, — отозвался Джеймс, все еще улыбаясь.

Петунья продолжала сидеть на кровати, очень прямо, словно проглотила швабру. А Джеймс, оглядевшись, подошел к шкафу и потянулся, чтобы достать с верхней полки книгу. Майка на нем при этом закатилась, обнажив полоску загорелой кожи и упругие мышцы живота и бугорок ниже. Петунья невольно сглотнула и отвела взгляд. В голове, словно насмехаясь над ней, заиграла какая-то странная, энергичная музыка.

Петунья резко встряхнула головой и глубоко вздохнула, пытаясь прогнать наваждение. Какого черта, собственно, происходит? Почему она сидит здесь, как истукан, и разглядывает его… мышцы, вместо того чтобы наорать и выгнать этого наглеца вон?!

— Так, это уже не смешно, — проговорила Петунья, поднимаясь с кровати и стараясь не смотреть на гостя. — Убирайся отсюда.

Вместо ответа Поттер неожиданно наклонился, ища что-то в сумке на полу, майка опять задралась, а штаны едва заметно сползли, обнажив узкую полоску серых боксеров.

— О, Боже… — выдохнула Петунья, чувствуя, как к щекам снова приливает жар.

Петунья поспешно отвела взгляд, сжимая кулаки. Что он, собственно, вытворяет? Судя по его самодовольному виду, никаких ужасных событий в его жизни не происходило. Наоборот, Поттер выглядел сосредоточенным и довольным, как кот, стащивший со стола сметану. Он явно что-то задумал, и Петунье совершенно не нравилось, что она, похоже, являлась частью его хитроумного плана.

— Так, — проговорила Петунья, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, — это уже не смешно. Убирайся из моей комнаты!

Вместо того чтобы подчиниться, Поттер выпрямился и, словно фокусник, достал откуда-то два билета в кино. Петунья моргнула, не веря своим глазам.

— Что это? — только и смогла выговорить она.

— Приглашение, — улыбнулся Джеймс, — пойдешь со мной в кино?

От неожиданности девушка отшатнулась назад и, споткнувшись обо что-то, потеряла равновесие. В следующий миг сильные руки подхватили ее за талию, не давая упасть. Петунья замерла, вспоминая какую-то похожую сцену из романтического фильма. В голове снова, словно по волшебству, заиграла та самая энергичная музыка.

Петунья, собрав остатки самообладания, оттолкнула парня и выпрямилась.

— В смысле, в кино? — переспросила она, все еще не веря своим ушам.

— Я никогда не был в кинотеатре, — с неожиданной грустью произнес Джеймс, — но очень хочу туда сходить.

— А почему не с Лили? — недоуменно спросила Петунья.

При упоминании имени ее сестры лицо Поттера омрачилось.

— Мы с ней расстались, — твердо сказал он, отводя взгляд, — не могу я теперь с ней куда-либо ходить.

В голове у Петуньи царил полный хаос. Так, значит, они расстались? И этот… волшебник приглашает ее, Петунью Эванс, в кино?!

— Да почему же не можешь-то?

Поттер фыркнул и покачал головой.

— Потому что это неправильно! — воскликнул он, — ходить в кино с… с бывшей девушкой.

— Ага, — протянула Петунья, прищурившись, — а почему тогда я?

Поттер тяжело вздохнул и посмотрел на нее с таким видом, словно она была маленькой девочкой, совершенно не разбирающейся в этой жизни.

— Потому что… — он развел руками. — Потому что у меня больше нет знакомых, которые могли бы мне в этом помочь.

Кажется, она и правда сходит с ума. Петунья обессиленно прошлась по комнате, растирая лоб. Голова раскалывалась. Она бросила испепеляющий взгляд на парня, который, словно не замечая ее состояния, вдруг начал разминаться. Вытянул руки над головой, майка опять задралась… Этот наглец, надо признать, имел отличную физическую форму. В голове вновь зазвучала та самая музыка, от чего становилось совсем невыносимо.

— Сядь! — рявкнула она.

Поттер только мило улыбнулся и послушно уселся на кровать, занимая, правда, большую ее часть.

От этого стало только хуже. Даже отец не позволял себе входить к ней в комнату, и уж тем более располагаться на ее девичьей постели! А этот… волшебник, этот Джеймс Поттер, развалился на ее любимом покрывале с таким видом, словно был здесь полноправным хозяином. И, что еще хуже, смотрел на нее из-под лобья странным, пронзительным взглядом, от которого ее бросало то в жар, то в холод.

— Я не могу, — выдавила Петунья, чувствуя, как ее решимость тает с каждой секундой.

— Ну пожалуйста, — протянул Поттер, принимая такой трогательный и несчастный вид, что у нее чуть сердце не растаяло, — что тебе стоит сходить со мной в кино? Будет весело, обещаю!

Он и правда выглядел таким расстроенным, что Петунья почувствовала себя настоящей мегерой, которая отнимает у маленького ребенка любимую игрушку.

«Ну что может случиться в кино?» — подумала Петунья, пытаясь заглушить голос здравого смысла. Тем более она и правда давно хотела куда-нибудь выбраться в выходные. Так почему бы и не сходить? В конце концов, она же не обязана обращать внимание на этого… волшебника. Просто будет смотреть фильм и наслаждаться вечером.

— Ладно, — согласилась Петунья, удивляясь собственной сговорчивости.

Поттер тут же вскочил с кровати и от радости импульсивно обнял ее, но так же быстро отстранился, словно испугавшись собственной реакции. Петунья даже не успела толком ничего почувствовать, кроме легкого запаха мяты и чего-то незнакомого, волнующего… словно отзвука далекого грома.

— Вот, держи, — проговорил Поттер, протягивая ей билеты, — сегодня в семь, я буду ждать тебя…

— Я сама подойду к кинотеатру, — поспешно перебила его Петунья, — не нужно меня встречать!

Она совершенно не хотела, чтобы Лили, родители или, упаси Боже, соседи увидели ее с этим… волшебником. К чему лишние разговоры и насмешки? Она просто сходит с ним в кино, а потом забудет об этом вечере, как о страшном сне. Тем более раз они расстались с Лили, то ему больше нечего делать у них в доме. От этой мысли стало грустно, но девушка выкинула её из головы.

— Хорошо, — легко согласился он, — я буду ждать тебя у входа.

Петунья только кивнула, чувствуя странное угрызение совести. Они действительно расстались… Лили и этот несносный, невозможный, непонятный парень. Но почему? Что произошло между ними? Она открыла рот, чтобы спросить, но Джеймс уже направился к окну, подхватив с полу свою сумку и метлу. Оглянувшись, он вновь посмотрел на нее тем самым пронзительным взглядом и тихо проговорил:

— Спасибо.

И исчез в окне, прежде чем Петунья успела что-либо сказать.

***

Римус моргнул, застыв на полуслове, словно изваяние. Его брови взлетели вверх, но он тут же взял себя в руки, стараясь сохранить на лице серьезное выражение. Сириус, казалось, и вовсе потерял дар речи, уставившись на друга с выражением полного недоумения. Питер же, не сдерживаясь, затрясся от беззвучного хохота, закрывая рот рукой. Джеймс, ощущая, как щеки начинают пылать, растерянно оглядывал притихших друзей, не зная, что сказать.

— Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказал? — попросил Люпин, прищурившись.

Джеймс шумно выдохнул и, стараясь смотреть куда угодно, только не на друзей, пробормотал:

— Я влюбился в Петунью Эванс.

Сириус, все еще не веря своим ушам, медленно покачал головой.

— Это шутка?

Друзья молча перевели на него выжидающие взгляды.

— Нет! — не выдержал Джеймс, вскакивая с места, — я совершенно серьезен!

— Но… но это же абсурд! — воскликнул Сириус, — а как же Лили?

— Да, Джеймс, — с нескрываемым удивлением произнес Римус, — ты ведь так долго добивался младшую Эванс. Мне казалось, у вас с ней все хорошо.

Джеймс, не отвечая, встал и начал бесцельно бродить по комнате. Вот как им объяснить? Как объяснить то, чего он и сам до конца не понимал?

— Мы расстались с Лили, я написал ей письмо. Надеюсь, она поймёт меня и не проклянет.

— Но почему? Ведь Лили очень красивая, — некстати вставил Питер, слегка покраснев, — а старшая Эванс… ну, она не красавица. Да еще и магл!

Эти слова словно холодной водой окатили Джеймса. Он резко остановился и бросил на друга испепеляющий взгляд.

— И что, что она магл? — прошипел он, — теперь ее нельзя из-за этого любить?!

Джеймс почувствовал, что разговор зашел в тупик. Настроение безнадежно испортилось. Теперь он уже жалел, что вообще рассказал друзьям о своих чувствах.

— Он не это имел в виду, Джеймс, — примирительно вскинул руки Римус, — просто для нас это… неожиданно. И немного странно.

— О, Мерлин! — простонал Сириус, хватаясь за голову, — да она же на него приворот сделала, я уверен! Или этот чертов Снейп к этому делу причастен! Но нельзя же вот так просто… разлюбить одну и влюбиться в… в магла!

— Так, я не посмотрю, что ты мой друг, Блэк, — проговорил Джеймс, сжимая кулаки, — еще одно слово…

Сириус, вместо того чтобы испугаться, усмехнулся и тоже вскочил с места. Римус, предчувствуя недоброе, поспешно встал между ними. Даже Питер перестал хихикать, с опаской наблюдая за разворачивающейся сценой.

— Успокойтесь немедленно! — рявкнул Люпин, и голос его, к удивлению Джеймса, прозвучал настолько властно, что Сириус невольно отступил на шаг.

Джеймс, сделав глубокий вдох, провел рукой по волосам. Похоже, придется ему немного расширить представление своих друзей о Петунье Эванс.

— Она не такая, как вам могло показаться, — начал рассказывать Джеймс, прохаживаясь взад-вперед по комнате, — Петунья не какая-то там чопорная и вечно злая ведьма, нет! На самом деле она… она очень веселая. Она любит гулять, у нее много друзей, с которыми она совершенно другая — открытая, жизнерадостная… Да, она не похожа на Лили, и в чем-то, может быть, ей проигрывает. Но… у нее очень красивые глаза, представляете? И волосы, которые на солнце переливаются, как жидкое золото. А еще у нее потрясающая улыбка, когда она не хмурится и не поджимает губы. В обычном мире, в не дома Эвансов, она совсем другая — легкая, очаровательная… Но стоит ей увидеть меня, она тут же превращается в жуткую мегеру, в колючку, хуже кактуса!

— Уууу, — протянул Сириус, театрально заламывая руки, — как все запущено…

— Ладно, — сдался Римус, поднимая руки в примирительном жесте. На его губах мелькнула улыбка, — это твой выбор, Джеймс. Что ты собираешься делать?

Джеймс устало вздохнул. Люпин внимательно слушал, молча кивая, и Поттер не сомневался, что в голове у друга уже вертятся какие-то мысли. Сириус все еще изображал страдания, но в его глазах тоже плясали озорные чертики. Питер, как обычно, с живым интересом наблюдал за друзьями, готовый поддержать любую авантюру.

— Есть у меня кое-какие задумки, — проговорил Джеймс, — сейчас главное — показать ей, что я не только ненавистный для неё волшебник. Что я просто парень, который… который хочет быть рядом.

— Прости, старик, но ты меня пугаешь, — признался Сириус, в голосе его впервые прозвучала искренняя тревога, — ты точно в порядке? Может, тебе к целителю обратиться?

— Да брось ты, Блэк, — отмахнулся Джеймс, хотя сомнения начали закрадываться и в его душу, — просто… просто я хочу попробовать.

— Слушай, а у меня идея! — Сириус оживился, его глаза вновь заблестели озорством, — пригласи ее в кино! Представь: темнота, интимная обстановка, какой-нибудь романтический фильм… ну, ты понял.

— Да, отличная идея, — согласился Римус, — покажи ей мир, который ей близок. Что-то не связанное с магией.

— О, — вдруг встрепенулся Питер, в его глазах загорелись хитрые огоньки, — и покажи ей свою мужскую сторону! Докажи, что ты не просто волшебник, а настоящий горячий парень!

Джеймс задумался, благодарно кивая друзьям. Кино… А что, это идея! Показать мужскую сторону? То есть… соблазнить ее? Но как, Мерлин его подери, это делается?

— У меня есть идея! — воскликнул Джеймс, и на его лице впервые за вечер появилась уверенность.

Не объясняя ничего друзьям, он схватил свою сумку, прихватил с пола метлу и выскочил из комнаты, оставив товарищей в полном недоумении.

— О, Мерлин… — прошептал Сириус, когда хлопок входной двери, возвестил о том, что их друг отправился в путь, — что же происходит с этим миром?

И вдруг он рассмеялся, да так заразительно, что даже сдержанный Римус не удержался и захихикал, прикрывая рот ладонью. Они представили себе свадьбу своего лучшего друга… и Петуньи Эванс! От этого зрелища хотелось смеяться до слез.

— Вот черт, это будет весело, — вытирая слезы, проговорил Сириус, — за этим действительно стоит понаблюдать.

Глава 4

Джеймс Поттер с замиранием сердца смотрел на вход в кинотеатр. Он нервничал, как первокурсник перед экзаменом по зельеварению. В голове вертелись слова Сириуса: «Просто будь собой!», но Джеймс сомневался, что «быть собой» — хорошая идея в этой ситуации. Не каждый день приглашаешь в кино сестру своей бывшей девушки, в которую ты, кажется, влюблен.

Он пришел заранее, чтобы занять лучшие места — подальше от шумных компаний и слишком уж влюбленных парочек. Выбрал романтическую комедию — что-то легкое и непринужденное, то, что, по его мнению, должно было понравиться Петунье. Оставалось дождаться виновницу торжества.

Время тянулось бесконечно долго. Джеймс уже начал думать, что Петунья передумала, но тут увидел ее у кассы. Она была одета в легкое голубое платье, ее волосы блестели в приглушенном свете, а в руках она держала маленькую сумочку. Джеймс почувствовал, как его щеки наливаются румянцем. Она была прекрасна.

— Привет, — он вскочил со своего места и направился к ней.

Петунья вздрогнула, словно не ожидая увидеть его здесь, и ее лицо приобрело настороженное выражение.

— Ты все-таки пришла, — проговорил Джеймс, стараясь, чтобы его голос звучал бодро.

— Не начинай, Поттер, — отрезала Петунья, но в ее глазах мелькнул огонек веселья. — Я же дала согласие, забыл?

— Никогда бы не посмел, — улыбнулся Джеймс и протянул ей пакет с попкорном. — Соленая карамель, твоя любимая.

Петунья приподняла брови, но пакет взяла. И Джеймс позволил себе надеяться, что этот вечер — лишь начало чего-то нового и удивительного. Чего-то такого, что сможет разрушить стены недоверия и вражды, которые так долго разделяли их.

Наконец, зал наполнился шумом голосов и шелестом упаковок с попкорном. Джеймс и Петунья, не говоря ни слова, заняли свои места в центре зала. Свет погас, и на экране замелькали рекламные ролики. Джеймс решил, что пора действовать. Он глубоко вздохнул, собрался с духом и протянул руку, чтобы взять Петунью за руку… как вдруг на экране что-то произошло.

Вместо ожидаемой романтической заставки зрителей оглушили пронзительные крики и зловещая музыка. На экране крупным планом показали окровавленный топор, занесенный над чьей-то головой.

— Эм, — только и смог выдавить Джеймс, чувствуя, как его только что обретенная уверенность растворяется в воздухе, как призрак на утренней заре. — Кажется, произошла небольшая… ошибка.

— Мммм, — протянула Петунья, с явным удовольствием устраиваясь поудобнее в кресле. Она закинула в рот горсть попкорна и с интересом уставилась на экран, где как раз началась кровавая резня бензопилой.

— Тебе… тебе что, нравится? — пролепетал Джеймс, не веря своим глазам. Он-то надеялся на романтическую комедию, а оказался в самом логове кошмаров! И как теперь выглядеть мужественно, когда на экране такое творится?

Петунья посмотрела на него и равнодушно пожала плечами, словно ужастики были ее ежедневным вечерним развлечением. Но когда она отвернулась, Джеймс все же заметил, как ее плечи слегка потрясываются от сдерживаемого смеха.

Нет, Джеймс Поттер точно не был трусом! Он дружил с оборотнем, превращался в оленя, пробирался ночами в запретную секцию библиотеки и каждый раз помогал Римусу с его оборотнем! Но то, что сейчас происходило на экране, заставляло его чувствовать себя неуютно. Этот маньяк с безумными глазами, эти несчастные жертвы, литры крови… А главное — эти душераздирающие крики, от которых волосы вставали дыбом. Как такое вообще может нравиться?!

Но Джеймс изо всех сил старался держаться молодцом. В конце концов, он должен был произвести на Петунью впечатление настоящего мужчины, а не напуганного школьника! Он вспомнил слова Питера: «Покажи ей свою мужскую сторону!». Но когда маньяк с искаженным от ярости лицом неожиданно выскочил из-за угла и бросился с топором прямо на камеру, Джеймс не удержался и инстинктивно схватил Петунью за руку. К его удивлению, ее ладонь оказалась теплой и приятной на ощупь.

Петунья удивленно повернулась к нему и улыбнулась, хотя губы ее подозрительно дрожали. Она легко похлопала его по руке, словно успокаивая маленького ребенка.

— Ты как? — спросила она, и в её зелёных глазах плясали весёлые чёртики.

В этот момент Джеймс понял, что вечер безнадежно испорчен. И что в плане «романтики» он сегодня терпит полное фиаско.

Петунья с трудом подавила смешок, глядя на бледного, как полотно, Джеймса. Тот сидел, вцепившись в подлокотники кресла, словно от этого зависела его жизнь. На экране в это время очередная жертва пыталась спастись от маньяка с кровавым топором, а звуковая дорожка наполнялась зловещими завываниями и истошными криками.

— Поттер, ты сейчас сломаешь мне пальцы, — проговорила Петунья, пытаясь освободить свою руку из его железной хватки.

— Прости, — он вздрогнул и опустил взгляд на их сцепленные руки, — это должен был быть романтический фильм.

— Очень романтичный, — не удержавшись, прокомментировала Петунья, — ты только посмотри с какой любовью, он за ними гоняется!

Джеймс смущенно покраснел.

— Я хотел сводить тебя на «Любовь по-французски», — пробормотал он, отводя взгляд. — Там, кажется, сегодня премьера. Но у кассы все перепутал.

Петунья улыбнулась еще шире, прикрыв рот ладонью, чтобы не засмеяться в голос. «Ну что ж, чего еще ожидать от волшебника, который живет в своем волшебном или магическом, ну или какой там у них мир?» — подумала она. Скорее всего, он просто не смотрит, что ему дают, вот и получил на кассе эти билеты вместо билетов на свою романтическую комедию. Впрочем, наблюдать за тем, как Джеймс Поттер, вздрагивает от каждого шороха и впивается в ее руку, было настолько забавно, что Петунья даже не жалела о случившемся.

Наконец, после полутора часов экранного беспредела, череда кровавых убийств прекратилась. Маньяка победили (правда, перед этим он успел расчленить еще парочку студентов), и на экране засияли финальные титры. Джеймс, казалось, до сих пор находился в состоянии легкого шока. Петунья была абсолютно уверена, что это его первый поход в кино.

И от мысли, что он пережил этот ужас ради неё, Петунью охватило странное чувство. А ведь и правда — не пошел же он на этот фильм с друзьями! Значит, это и правда было свидание? От этой мысли ее бросило то в жар, то в холод. Свидание… с Поттером… Она искоса взглянула на бледного, но уже пришедшего в себя парня и не удержалась от ехидной улыбки.

Они вышли из кинотеатра и медленно побрели по вечернему бульвару. Петунья молчала, задумчиво пиная каблучком небольшой камешек. Она пыталась понять, понравился ли ей этот странный вечер. Фильм, конечно, был так себе — она не питала особой любви к маньякам и расчлененке. Но наблюдать за реакцией Поттера… Вот это было действительно забавно! То, как он делал круглые глаза при виде очередной порции киношного ужаса, как ерзал в кресле, вздрагивал от каждого шороха и вцеплялся в ее руку… В какой-то момент это показалось ей даже… романтичным.

— Прости, — проговорил Джеймс поникшим голосом, нарушая молчание. — Я не это хотел… Все задумывалось совсем не так.

Петунья куснула губу, скрывая улыбку. Ну и чудак же этот Поттер! Она сцепила руки за спиной и глубоко вздохнула, наслаждаясь свежим вечерним воздухом. А вечер и правда был прекрасен! Небо усеяли миллионы звезд, а прямо над ними серебристой лентой простирался Млечный Путь.

Домой совсем не хотелось. Там ее ждали родители, поглощенные успехами Лили, и сама Лили — непредсказуемая, как погода в Шотландии. Петунья искоса взглянула на Поттера, мысленно прокручивая в голове возможные варианты продолжения вечера. Куда можно пойти с волшебником? Или без него, если у него найдутся дела поважнее, чем составлять ей компанию.

— Ты куда-нибудь торопишься? — нерешительно спросила она.

Джеймс поднял на нее глаза, и Петунье показалось, что сейчас он завиляет хвостом.

— Нет, — пробормотал он. — А что?

— Тогда у меня есть одна идейка, — проговорила Петунья, и на ее губах появилась загадочная улыбка.

Поттер тут же покраснел и отвел взгляд. Петунья на секунду задумалась, а потом рассмеялась, понимая, какие именно мысли посетили его голову.

— Я не об этом, Поттер! — она шлепнула его по руке. — У меня для тебя гораздо более… интересное предложение.

Глава 5

— Танцы? — Джеймс недоуменно переспросил, словно Петунья предложила ему слетать на луну верхом на гиппогрифе, — ты серьезно?

Петунья, прислонившись к кирпичной стене паба, с вызовом посмотрела на него.

— Волшебники не танцуют?

— Не то чтобы не танцуют, — Джеймс растерянно провел рукой по волосам, взъерошив их ещё больше. — Просто… не ожидал от тебя такого предложения.

Петунья фыркнула, отвернувшись к проезжавшей мимо машине. Фары на секунду выхватили из темноты её профиль: прямой, словно выточенный скульптором, острый подбородок, решительно сжатые губы.

— Ну что, Поттер? — бросила она нетерпеливо.

Джеймс почувствовал, как на щеках вспыхивает предательский румянец. Танцы?! Приглашение, от которого невозможно отказаться. Но он не умел танцевать! Джеймс Поттер предпочитал метлу танцполу, и заклинания — танцевальным па. И сейчас, стоя напротив Петуньи, он чувствовал себя совершенно беспомощным.

— Ладно, — Джеймс с улыбкой протянул ей руку, — ты меня убедила. Куда идём отплясывать, мисс Эванс?

Петунья на секунду засомневалась, глядя на его протянутую руку, потом вздохнула и, не торопясь, вложила свою ладонь в его. Джеймс почувствовал, как по телу пробегает дрожь. Это было первое добровольное прикосновение Петуньи за всё время их знакомства.

— Увидишь, — бросила она, и уголки её губ слегка приподнялись в улыбке, от которой у Джеймса перехватило дыхание, — постарайся не упасть в обморок от ужаса, когда увидишь, как развлекаются нормальные люди.

Джеймс уставился на мерцающую вывеску над входом, где неоновые буквы складывались в многообещающее слово «Диско». Из открытых дверей клуба наружу вырывался вихрь музыки, гул голосов и смеха. Он чувствовал, как вибрирует от басов тротуар под ногами, и эта вибрация словно передавалась его собственному телу, вызывая странное волнение.

— Испугался? — голос Петуньи прозвучал совсем рядом, с еле уловимой иронией.

Джеймс резко повернулся к ней, готовый возразить, но слова застряли в горле. Петунья стояла так близко, что он чувствовал исходящий аромат её духов — цветочный, с лёгкой горчинкой.

— Дело не в этом, — пробормотал он, отводя взгляд.

— Что? Боишься, что волшебная палочка помешает тебе двигаться? — в её голосе снова прозвучала та самая ироничная нотка, которая так его злила и в то же время притягивала.

— Очень смешно, Эванс, — Джеймс поморщился, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Просто, я никогда не… не танцевал.

Он почувствовал, как его щеки начинают пылать. Ему, Джеймсу Поттеру, звезде квиддича и любимцу всех девчонок Хогвартса, приходилось признаваться в том, что он абсолютно беспомощен в такой простой вещи, как танцы.

Петунья некоторое время молчала, разглядывая его с нечитаемым выражением на лице. Затем на её губах появилась улыбка — не ехидная, не насмешливая, а скорее… добродушная?

— Зато я умею, — сказала она, и её голос прозвучал неожиданно мягко, — и я тебя научу. Если хочешь, конечно.

Джеймс удивлённо посмотрел на неё. Он готов был к отказу, к насмешкам, к очередной порции её язвительных комментариев. Но то, что он увидел в её глазах, заставило его сердце сжаться от непонятного волнения. В них не было ни насмешки, ни презрения — только искреннее желание помочь.

— Расслабься, — Петунья, не сдерживая смеха, наблюдала за его потугами. — Не нужно так стараться! Это же не экзамен по… что у вас там преподают! Просто двигайся в такт музыке.

Легко сказать — расслабься! У Джеймса, обычно не лишенного грации и ловкости, сейчас действительно было ощущение, что вместо ног у него пара непослушных протезов. Он наступал Петунье на ноги, путал ритм, спотыкался о собственные ноги, и каждое его движение было верхом неуклюжести.

Вокруг них кипела жизнь танцпола. Пары кружились в вихре огней и музыки, кто-то уже успел завести новые знакомства, кто-то с восторгом отдавался ритму, забыв обо всем на свете. А он… он стоял, как последний дурак, и не мог сделать и шага, чтобы не чувствовать себя полным идиотом.

— У тебя совсем нет чувства ритма, — констатировала Петунья, но в её голосе не было и намёка на злорадство, скорее веселье и… удивление?

Она остановилась, и Джеймс, чувствуя, как к щекам приливает краска стыда, тоже прекратил свои тщетные попытки изобразить нечто вразумительное.

— Наверное, это заразно, — пробормотал он, отводя взгляд, — от вас, магглов, всякое можно подхватить.

Он попытался перевести всё в шутку, но получилось не очень убедительно. Петунья, к его удивлению, не стала возражать. Она приблизилась к нему.

— Ладно, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза, — давай попробуем по-другому.

Джеймс замер, ощущая на своей шее нежное прикосновение её рук. Её близость, её запах, тепло её тела — всё это казалось ему более нереальным, чем самые невероятные волшебные заклинания.

Петунья, не обращая внимания на его онемение, приблизилась ещё ближе, так близко, что их тела соприкоснулись. Он чувствовал её дыхание на своей шее, биение её сердца, совпадающее с ритмом музыки, и всё внутри него перевернулось.

— Просто слушай музыку, — прошептала она ему на ухо, и её голос, обычно такой дерзкий и ироничный, сейчас звучал мягко и загадочно, — и доверься мне.

Джеймс закрыл глаза, отключаясь от окружающего мира, от шума и света, от чувства неловкости и собственной неуклюжести. Осталась только музыка, пульсирующая в его голове, и её тепло, обжигающее его даже сквозь одежду.

Он попытался повторить её движения, следуя её ведущей руке на своей спине. В первые секунды его тело продолжало сопротивляться, но потом… потом что-то произошло. Словно что-то щёлкнуло в его голове, какая-то неведомая сила подхватила его и понесла в такт музыке.

Он уже не думал о том, как выглядит со стороны, не боялся наступить ей на ноги или сбиться с ритма. Он просто… танцевал. Его тело, обычно такое послушное в воздухе на метле, сейчас двигалось с непривычной плавностью и лёгкостью. Он кружил Петунью в танце, чувствуя, как её смех разливается в его груди сладкой музыкой.

Джеймс, увлечённый танцем и близостью Петуньи, словно прозрел. Он видел её и раньше, конечно: её яркую, хоть и немного холодную красоту, её острый ум, скрывающийся за маской насмешливости, её независимость и силу характера, которые она так тщательно пыталась скрыть. Но только сейчас, видя, как она светится изнутри от радости движения, как искрятся её глаза в мерцающем свете диско-шара, он понял, насколько же она прекрасна.

Петунья была живой, настоящей, лишённой той наигранной театральности, которая часто сопровождала красоту его однокурсниц из Хогвартса. В ней не было ни капли от той волшебной притягательности, которая так манила его в Лили, но было что-то другое, неуловимое и завораживающее. Что-то, что заставляло его сердце биться чаще, а в животе порхать бабочек.

Он видел, как она увлечена танцем, как её тело двигается в такт музыке с природной грацией и изяществом, и не мог наглядеться на неё. Её волосы, которые она обычно укладывала в строгую причёску, сейчас были распущены и волнами спадали на плечи, а глаза, такие яркие и выразительные, блестели от азарта и веселья.

И в этот момент Джеймс понял, что пропал. Он влюбился. По-настоящему влюбился. Не в её сестру — ослепительную красотку с магическими способностями, а в неё — простую, земную девушку с озорной улыбкой и колючим характером. В Петунью Эванс, которая казалась ему теперь самым удивительным и непостижимым созданием на свете.

Музыка вокруг словно потеряла свою громкость, огни дискотеки уже не казались такими яркими, и даже тепло её тела теперь ощущалось совсем по-другому — не просто как приятное ощущение, а как разряд тока, пробегающий сквозь всё его существо.

Петунья, поймав его взгляд, внезапно остановилась. Её улыбка погасла, словно кто-то выключил свет, и в её глазах, теперь казавшихся почти черными в полумраке зала, промелькнуло странное выражение — испуг? Или… растерянность?

— Что… что случилось? — прошептала она, и её голос слегка дрожал.

Джеймс не знал, что сказать. Он и сам не понимал, что с ним происходит. Ещё несколько минут назад он чувствовал себя неуклюжим и глупым, пытался изобразить из себя бывалого танцора и терпел фиаско за фиаско. А теперь… теперь всё было по-другому. Он видел её насквозь, видел не только её красоту, но и её уязвимость, её скрытую нежность, её желание быть любимой и понимаемой. И он хотел ей это дать, хотел стать для неё тем, кто сможет растопить лёд в её сердце.

— Ты… ты прекрасна, — пробормотал он, и эти слова, сорвавшиеся с его языка, были абсолютной правдой.

Петунья вздрогнула, словно он ударил её. Её глаза расширились, а на щеках вновь вспыхнул румянец, но на этот раз он был вызван не радостью и азартом, а чем-то другим. Чем-то, что Джеймс не мог понять, но от чего у него в груди всё сжалось.

— Что? — ошарашенно переспросила девушка.

Джеймс почувствовал, как его сердце пропускает удар. Слишком рано. Слишком поспешно. Он все испортил.

— Это… это шутка? — в ее голосе послышались гневные нотки, — вы с Лили решили из меня дуру сделать? Так, Поттер?

Джеймс молчал, не в силах выдавить из себя ни слова. Как рассказать о том вихре чувств, что бушевал сейчас в его груди?

Петунья резко оттолкнула его, и Джеймс с ужасом заметил слезы в ее глазах.

— Какая же я дура! — прошептала она, с гневом стирая с щек слезы, — оставь меня в покое, Поттер! Слышишь?

Джеймс, чувствуя, как его сердце проваливается куда-то вниз, хотел броситься за ней, объяснить, успокоить, сказать что-то важное, что вдруг прорезалось в его душе. Но что-то удержало его. Взгляд Петуньи, полный непонятной боли и смятения, словно невидимая стена преградил ему путь.

Он видел, как она пробирается сквозь толпу, её светлые волосы мелькают в вихре огней и теней, и чувствовал, что каждый её шаг отдаётся в его собственной груди тупой болью. Он понимал, что напугал её, что его слова, казавшиеся ему такими важными и искренними, прозвучали для неё фальшиво и неуместно.

Музыка вокруг продолжала греметь, но Джеймс её больше не слышал. Он вышел из клуба, оказавшись на ночной улице, и жадно глотнул свежего воздуха, словно пытаясь остудить бушующую в нём смесь чувств — вины, растерянности, и горечи от собственной беспомощности.

Глава 6

Петунья все занятия просидела, как на иголках. Ручка в её руке дрожала, оставляя на листе бумаги неровные, ломаные линии, а мысли настойчиво возвращались к прошлому вечеру. К свиданию с Поттером. К этому нелепому фильму ужасов, который на удивление ей понравился, к дискотеке, на которой она учила танцевать парня, и к его признанию…

Петунья поёжилась, вспоминая, с каким серьёзным видом он произнёс эти слова: «Ты мне нравишься, Петунья». Нравишься… Не любишь, не обожаю, не без тебя жить не могу, а просто… нравишься. Как хорошая погода или новое платье. Может, он это по-дружески сказал? Вполне возможно!

От этой мысли стало немного легче. Петунья даже удивилась себе: и чего она так разволновалась? Ну, сказал и сказал. Подумаешь, событие!

Правда, это её сбило с толку. Расплакалась прям по среди дискотеки и убежала. Петунья прижала руку к глазам и глубоко вздохнула, как же сейчас было стыдно. Он тогда ещё долго стоял на месте, словно не понимая, что произошло. В его глазах было столько эмоций.

Она потом убедила себя, что это Лили виновата. Это же надо было додуматься: подговорить своего парня, чтобы он… Только вот одна маленькая деталь не укладывалась в её голове: Лили и Джеймс Поттер — расстались!

Но сомнения оставались. Грызли изнутри, не давая покоя. И вчера они превратились в уверенность. Лили, сияя, словно новогодняя ёлка, ввалилась к ней в комнату и с победным видом сунула ей под нос письмо.

— Читай! — торжествующе произнесла она, словно речь шла не о разбитом сердце, а о выигрышном лотерейном билете.

Петунья с опаской взяла письмо. Оно было написано незнакомыми, ломаными буквами — Лили назвала это «магическим почерком», — но Петунья сразу узнала его. Почерк Поттера.

«Лили, прости, но я не могу больше этого делать. Я полюбил другую…» — дальше шли какие-то невнятные объяснения, клятвы в вечной дружбе и прочая чепуха, которую Петунья уже не воспринимала. Всё было ясно и без слов. Эта «другая»… это она. Петунья Эванс.

И это напугало её.

Лили, конечно, не упустила возможности позлорадствовать. Она так прозрачно намекнула на то, что Поттер влюбился в её сестру, что у Петуньи не осталось никаких сомнений.

— Мисс Эванс, вам плохо? — раздался над ухом резкий голос мисс Трамбл, преподавательницы по истории, и Петунья вздрогнула, словно её застукали за чтением запретной книги.

Она торопливо выпрямилась, пряча письмо в тетрадь, и покачала головой.

— Нет-нет, мисс Трамбл, всё в порядке. Просто… немного голова раскружилась.

— Тогда не отвлекайтесь, — строго сказала мисс Трамбл.

Петунья послушно кивнула, стараясь придать своему лицу выражение прилежной ученицы, но сосредоточиться на уроке уже не могла. Мысли о Поттере, о его письме, о его признании, которое теперь уже не казалось таким уж невинным, не давали ей покоя.

«Ну вот зачем я только ввязалась во всю эту историю?» — с досадой думала Петунья, бессознательно грызя кончик ручки. Она же сама себе сказала: сходишь с ним в кино — и забудешь об этом вечере, как о страшном сне. А что в итоге? Мало того, что она согласилась пойти на эту дурацкую дискотеку, так ещё и… чуть не поцеловалась с ним! Петунья закрыла лицо руками, вспоминая его глаза, его руки, его губы, которые были так близко…

Боже, о чём она только думала?

Кое-как досидев до конца занятий, Петунья почти бегом выскочила из аудитории. Ей нужно было срочно продышаться, прийти в себя, забыть об этих глупых, навязчивых мыслях, которые, словно сорняки, опутали её сознание. Она остановилась на крыльце колледжа, жадно глотая свежий воздух, и с досадой подумала, что ещё никогда в жизни так безответственно не относилась к занятиям. Эта история с Поттером… она её просто губила!

Петунья купила в ближайшем киоске мороженое — ванильное с шоколадной крошкой, её любимое — и отправилась в небольшой парк, расположенный через дорогу от колледжа. Было тихо, прохладно в тени деревьев, только птицы наперебой распевали свои песни, да изредка слышался смех детей с ближайшей детской площадки. Петунья уселась на скамейку и закрыла глаза, наслаждаясь моментом покоя. В конце концов, не случилось же ничего страшного! Ну, сказал этот… волшебник, что она ему нравится. Подумаешь, с кем не бывает! Вполне возможно, он уже и забыл о своих словах. Может, он уже вернулся к Лили… А она тут сидит и страдает неизвестно о чём.

— Не страдаю я! — громко произнесла Петунья, словно бросая вызов самой себе, и испуганно огляделась. Мало ли кто мог услышать её слова и решить, что она не в себе.

Петунья ударила себя ладонью по лицу, ещё раз глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках, и, решив, что свежий воздух и мороженое пошли ей на пользу, отправилась домой. Нужно было хорошенько выспаться, а завтра с утра придумать план действий. В конце концов, она Петунья Эванс, а не какая-нибудь тряпка! Она не собиралась прятаться от Поттера. Пусть даже он и был красавчиком с глазами, как у оленёнка Бэмби.

Но едва она повернула за угол к дому, как её сердце ухнуло вниз и где-то там и остановилось. Девушка от неожиданности спряталась за кусты и прижала руку к сильно бьющемуся сердцу. Там на лужайке около их дома сидел он. Джеймс Поттер. Собственной персоной.

Петунья замерла, словно заяц, увидевший перед собой голову удава. Бежать? Спрятаться за мусорные баки? Сделать вид, что она его не заметила? Все эти варианты промелькнули в её голове со скоростью света, но…

У него было такое несчастное выражение лица, что у Петуньи защемило сердце. Он сидел, сгорбившись на земле, уставившись в одну точку, и, казалось, даже не заметил её приближения.

«И всё это из-за меня», — с горечью подумала Петунья, не в силах оторвать от него взгляд.

И как она об этом поняла?

В этот момент окно на втором этаже распахнулось, и на подоконнике появилась Лили. Она быстро огляделась по сторонам, словно боясь, что их кто-то может увидеть, и, заметив сестру, расплылась в довольной улыбке. Потом Лили показала на Поттера, потом на Петунью, потом сложила ладони в молитвенном жесте и изобразила на своём лице такую горестную мину, что у Петуньи чуть челюсть не отвисла. И в довершение всего этого циркового представления Лили протянула руки вперёд и обхватила ими воздух, словно предлагая Петунье… обнять этого несчастного страдальца.

Петунья чуть не задохнулась от возмущения. Она принципиально отвернулась от сестры и показала ей кулак. «Ещё чего не хватало! — пронеслось у неё в голове, — буду я ещё его обнимать!»

Лили, получив достойный отпор, показала ей язык — в конце концов, сдержанностью она никогда не отличалась — и с хлопком закрыла окно. Петунья сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатывает комок негодования, и, сделав над собой колоссальное усилие, подошла к Поттеру.

Сердце её колотилось в груди, словно бешеное, а в голове была одна сплошная каша. Она совершенно не понимала, как завести разговор и о чём вообще с ним разговаривать! Словно не вчера видела его, не обсуждала с ним сюжет фильма и не танцевала — тесно обжимаясь, заглядывая в его глаза.

— Метла сломалась, когда домой летел? — выпалила она первое, что пришло ей в голову, и тут же закусила губу. Глупо! Просто невероятно глупо!

Поттер вскинул голову и пристально на неё посмотрел. В его глазах мелькнуло удивление, смешанное с недоумением. Он определённо ожидал от неё… чего-то другого.

Поттер медленно поднялся, отряхнул травинки с джинсов и, прокашлявшись, протянул ей… пару билетов. Петунья с опаской взяла их, словно боясь, что они могут взорваться у неё в руках, и удивлённо приподняла бровь.

— Футбол? — переспросила она, словно не веря своим глазам.

— Да, — кивнул Джеймс, и уголки его губ едва заметно дрогнули, словно он пытался сдержать улыбку.

Петунья огляделась по сторонам. Наверное, это шутка такая. Розыгрыш. Сейчас выскочат его друзья и будут смеяться. Но нет, вокруг не было никого, кто мог бы участвовать в этом непонятном перформансе. Только соседка ковырялась в своей клумбе, да пара мам с колясками. Она снова посмотрела на Поттера. Выражение его лица было серьёзным, даже… напряжённым. Это уже начинало пугать.

— Почему футбол? — недоумённо спросила Петунья.

Джеймс пожал плечами, пряча руки в карманы джинсов, и Петунья в который раз за этот вечер поразилась тому, насколько же он… обычный. Никаких тебе вспышек магии, никаких летающих метел, никаких говорящих сов. Парень, как парень. Если бы не Лилины рассказы…

— А почему бы нет? — переспросил он, и в его глазах мелькнуло что-то неуловимо хитрое.

Действительно, почему бы и нет? Петунья растерянно заморгала, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. Это был такой абсурд, что она даже не находила слов!

— Я не люблю футбол, — наконец выдавила она, с упрёком глядя на Поттера.

— Я тоже, — спокойно согласился он, и это было уже слишком!

Петунья подавилась воздухом.

— Издеваешься? — вскрикнула она, чувствуя, как внутри всё закипает от негодования.

— Нет, конечно, — Джеймс даже рукой махнул, словно отгоняя её слова, — но не пропадать же билетам?

Петунья несколько минут смотрела на него, словно пытаясь найти в его глазах ответ на вопрос, который не могла сформулировать. Что всё это значит? Зачем он здесь? Чего он от неё хочет?

— Я не пойду, — наконец нашлась она и протянула ему билеты.

— Тогда я тоже отсюда никуда не уйду, — раздался у неё за спиной спокойный голос Поттера, и Петунья застыла на месте, словно наткнувшись на невидимую стену.

Она резко развернулась, прищурив глаза.

— Это что ещё значит? — грозно спросила она, хотя сердце её вместо того, чтобы дрожать от страха, как и полагалось в такой ситуации, забилось чаще, откликаясь на вызов, — ты мне угрожаешь?

Джеймс покачал головой, и тень улыбки промелькнула на его губах.

— Я серьёзно, — сказал он и, к её удивлению, снова уселся на землю, уставившись в одну точку на траве.

Лили, которая, кажется, даже не думала закрывать окно, замахала руками, изображая что-то невменяемое с помощью жестов, и Петунья чуть не расхохоталась. Ну нет, это был уже перебор! Она почти физически чувствовала, как Поттер, сидящий в паре шагов от неё, еле сдерживает смех. И в этот момент Петунья поняла, что проиграла. Сдалась. Ну ладно, с неё не убудет, если она согласится на ещё одно странное свидание с этим типом.

— Ладно, — проговорила она, подойдя к Поттеру и забирая у него билеты, — но если мне не понравится, ты должен будешь сводить меня в ресторан!

Джеймс поднялся со скамейки и, став напротив неё, серьёзно кивнул.

— Договорились.

Петунья, не оглядываясь, взбежала по ступенькам и, влетев в дом, захлопнула дверь. Лили уже ждала её в коридоре, на её лице застыло такое комичное выражение любопытства, смешанного с недоверием, что Петунья снова почувствовала, как к горлу подкатывает смех.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Лили, не в силах больше сдерживаться, — он извинился? Пригласил тебя на свидание? Что он сказал?

Петунья протянула ей билеты, всё ещё борясь с желанием расхохотаться. Лили посмотрела на них и обомлела.

— Футбол? — возмущённо вскрикнула она, словно речь шла о поездке на Луну на автобусе, — он пригласил тебя… на футбол?

Петунья пожала плечами, сдерживая улыбку.

— А почему бы и нет?

Глава 7

Стадион ревел, как разбуженный великан. Сотни, тысячи глоток сливались в единый оглушительный гул, от которого вибрировал воздух и казалось, еще немного — и земля уйдет из-под ног. Море людей, разноцветное и бурлящее, волновалось, как океан во время шторма. Красные и синие флаги вздымались над толпой, словно языки пламени, а над ними гордо развивались баннеры с именами футбольных богов — предметом поклонения и причиной всего этого безумия.

Петунья, зажатая со всех сторон телами разгоряченных фанатов, чувствовала себя неуютно в своих простых джинсах и белой футболке. Вокруг неё все были в клубных цветах — в полосатых шарфах, с нарисованными на лицах эмблемами и дудками наперевес. Она казалась себе белой вороной, случайно забредшей на ритуальный танец африканского племени. Воздух, наэлектризованный страстями и эмоциями, был пропитан невообразимой смесью запахов: жареная колбаса и пиво, пот и азарт, радость и предвкушение победы. Всё это было настолько чуждым для Петуньи, настолько непонятным, что ей захотелось сжаться в комочек и… исчезнуть.

— Не ожидал, что здесь будет так… немного шумно! — донесся до Петуньи сквозь рев трибун голос Джеймса.

Он наклонился к ней так близко, что она почувствовала запах его парфюма — дорогого, с нотками цитруса и морского бриза, — так не сочетающегося с окружающей атмосферой. Петунья в ответ лишь скептически выгнула бровь.

— Немного? — переспросила она, стараясь перекричать толпу, — я себя чувствую так, словно попала в улей к гигантским, бешеным пчелам!

Джеймс рассмеялся — и этот звук, чистый и звонкий, словно глоток свежего воздуха, немного успокоил её. Он не ответил, лишь взял её за руку — крепко, но в то же время бережно, словно боясь сломать, — и потянул за собой сквозь бурлящий поток разгоряченных болельщиков.

Петунья покорно пошла за ним, стараясь не отставать и не наступать на чьи-нибудь ноги. Вокруг них толкались, ругались, пели песни и периодически обливали друг друга пивом фанаты обоих клубов. Петунья с ужасом думала о том, что может произойти, если начнётся драка. Но Джеймс, казалось, совершенно не обращал внимания на хаос, царивший вокруг. Он уверенно вел её за собой, лавируя в толпе, как опытный моряк в штормовом море.

После долгих и непростых маневрах среди фанатов, Джеймс и Петунья наконец-то добрались до своих мест. К сожалению Петуньи, они оказались на самом верху трибуны, откуда открывался, конечно, шикарный вид на стадион и окрестности, но вот само футбольное поле казалось маленьким зелёным пятачком, а игроки — суетливыми букашками.

Игра уже началась — судя по воплям на трибунах, довольно бурно, — но ни Петунья, ни Джеймс, казалось, этого не заметили. Они с комичным ужасом озирались по сторонам, словно пытаясь найти укрытие от этого безумия.

— Знаешь, я никогда не был на футболе, — донесся до Петуньи сквозь рев трибун голос Джеймса.

Он нахмурился, и его обычно открытое, дружелюбное лицо приобрело выражение настороженности, словно он оказался не на футбольном матче, а в логове голодного льва.

Петунья в ответ только фыркнула, поправляя съехавшую набок сумку.

— Я была однажды на таком… мероприятии, — призналась она, с сомнением глядя на бушующее море фанатов, — отец взял за компанию. Мне не понравилось.

Джеймс пристально посмотрел на нее, словно пытаясь прочитать в ее глазах подробности того памятного события. Потом медленно, понимающе кивнул.

— Хорошо, план Б, — не сдаваясь, прокричал он, снова наклоняясь к ней, — смотри, кажется, кто-то сейчас получит мячом по…

В этот момент толпа болельщиков рядом с ними взорвалась восторженными криками. Петунья вздрогнула и инстинктивно пригнулась, ожидая, что сейчас на них обрушится шквал огня или, на крайний случай, пара тонн навоза. Но это оказался всего лишь гол. Один из игроков в красной форме, словно выпрыгнув из-под земли, отправил мяч прямо в ворота противника. И тут началось нечто невероятное. Болельщики вокруг них прыгали, обнимались, пели песни и вели себя так, словно только что выиграли миллион долларов.

Петунья с высоты своего «орлиного гнезда» с удивлением наблюдала за тем, как на поле, да и на всех трибунах разворачивается настоящая буря эмоций. Игроки толкались, падали, вскакивали и снова бросались в кучу малу, словно пытаясь отобрать друг у друга не мяч, а последний кусок хлеба. Болельщики кричали, свистели, размахивали флагами.

Петунья ничего не понимала в футболе и, честно говоря, не очень-то хотела понимать. Но было в этом всеобщем безумии что-то притягательное, зажигательное. Что-то, что заставляло и её сердце биться чуть быстрее.

— Наверное, это заразно, — задумчиво проговорила она, наблюдая за тем, как болельщики, продолжают радоваться победе своей команды, — надо бы и нам за кого-нибудь поболеть, а то как-то неловко получается.

Джеймс рассмеялся, глядя на её растерянное лицо.

— За кого предлагаешь? — спросил он, с интересом наблюдая за сменой эмоций на лице девушки.

Петунья заинтересованно оглядела поле. Её взгляд скользил по фигурам футболистов, потом переместился на бурлящие ряды фанатов, и она растерянно пожала плечами.

— Не знаю, — призналась она, — все такие… одинаковые.

Джеймс хитро прищурился.

— А как тебе синий цвет? — спросил он, кивая на одну из команд, форма которой была выдержана в ярких синих тонах.

Петунья задумчиво прикусила губу.

— Синий… — протянула она, словно пробуя это слово на вкус, — синий — ничего. Нравится.

— Тогда болеем за синих! — решительно объявил Джеймс и, схватив её за руку, потянул вверх по трибуне, — пошли найдём, где тут продают шарфы болельщиков. Должно же у нас быть хоть что-то!

Петунья удивлённо посмотрела на него, но спорить не стала. В конце концов, почему бы и не поболеть за синих? Тем более, что Джеймс уже увлёк её в гущу болельщиков, и возвращаться на прежнее место, среди грохочущих трибун, совсем не хотелось.

— Поддержите любимую команду! — раздавался вокруг пронзительный голос какого-то предприимчивого торговца.

Джеймс остановился возле развеселого пухлого мужчины, на шее которого красовались сразу несколько шарфов, а в руках он держал целую охапку таких же.

— Два, пожалуйста, — обратился к нему Джеймс, доставая из кармана кошелек.

— Отлично! — торговец протянул им два ярко-синих шарфа с эмблемой команды, — победа будет за нами! Чувствую!

Джеймс рассчитался и повязал один шарф на шею Петунье, а второй — на свою. Девушка неуверенно потрогала мягкую ткань и посмотрела на поле. Игра уже шла к концу, счет был ничейным, и атмосфера на трибунах накалилась до предела.

— Ну что, готова болеть по-настоящему? — улыбнулся Джеймс, глядя на нее с задором.

Петунья, вдохнув полной грудью наэлектризованный воздух стадиона, уверенно кивнула. Почему бы и нет? В конце концов, в этой атмосфере всеобщего безумия было что-то заразительное.

— Давай попробуем! — крикнула Петунья, стараясь перекричать рев трибун.

Джеймс рассмеялся и громко, с чувством, закричал вместе с толпой болельщиков:

— Впе-рёд!

Петунья сначала немного замялась, но потом, глядя на его азарт, тоже начала выкрикивать слова поддержки, размахивая синим шарфом и чувствуя, как внутри у нее что-то меняется. Словно какая-то неведомая сила подхватывала её и увлекала за собой, заставляя забыть обо всем на свете, кроме игры, азарта и этого мощного, единого дыхания толпы.

Она уже не стеснялась своего невежества в футболе, не обращала внимания на яркое солнце и жару, кричала вместе со всеми, когда синие забивали гол или опасно атаковали ворота противника.

— Ты только посмотри! Это чем-то напоминает квиддич! — кричал Джеймс, хватая её за руку.

Петунья, затаив дыхание, следила за тем, как футболист в синей форме устанавливает мяч на отметку, как разбегается, бьет…

И в тот момент, когда мяч встречается с сеткой ворот, а стадион взрывается оглушительным рёвом победы, Петунья понимает, что влюбилась. Влюбилась в эту игру, в эту атмосферу, в эту невероятную энергетику, которая царит на футбольном поле. И еще… еще она понимает, что смотрит на Джеймса совсем другими глазами. В этом шуме, в этом хаосе, в этом море разгоряченных лиц он казался ей единственным островком спокойствия и надежности. В его глазах, блестящих от азарта и радости, она видела отражение своих собственных чувств, и это открытие одновременно пугало и радовало её.

Неожиданно небо заволокло тучами, и на стадион обрушился проливной дождь. Петунья с досадой посмотрела на пасмурное небо. Она поёжилась, чувствуя, как холодные капли дождя стекают за воротник, и обернулась к Джеймсу, чтобы предложить укрыться от ненастья, но тот, казалось, ничего не замечал.

Джеймс, не обращая внимания ни на её взгляд, ни на проливной дождь, продолжал что-то кричать, подпрыгивать на месте и размахивать синим шарфом. Вода струилась по его лицу, превращая волосы в мокрую копну, а белую футболку — в что-то полупрозрачное, но он, казалось, ничего не замечал, кроме игры, которая разворачивалась перед его глазами.

И вдруг Петунья поняла, что она видит его таким впервые. Не просто волшебником, который когда-то встречался с её сестрой, а настоящим, живым человеком, со своими эмоциями, переживаниями и… чувствами?

Сердце Петуньи сжалось от неожиданной догадки. Неужели это то, о чем так много говорят в книгах и фильмах? Неужели это и есть… любовь? Та самая, от которой кружится голова, а внутри порхают бабочки?

Она всегда немного скептически относилась к этим романтическим бредням. Ей казалось, что любовь — это не более чем выдумка поэтов и сценаристов, чтобы добавить жизни красок и сделать её более… кинематографичной. Но то, что она чувствовала сейчас, наблюдая за Джеймсом, было чем-то другим. Чем-то настоящим, искренним, почти осязаемым.

Дождь все лил и лил, словно небеса решили устроить на стадионе настоящий потоп. Вокруг все кричали, пели песни, обнимались, отмечая победу своей команды. Петунья уже не пыталась скрыться от ливня, она просто стояла рядом с Джеймсом, не в силах оторвать взгляда от его лица.

Вдруг он повернулся к ней, и на его губах появилась такая странная, немного нежная улыбка, от которой у неё немного закружилась голова. Не говоря ни слова, Джеймс обнял её, оторвав от пола, крепко прижимая к себе, словно хотел защитить от всего мира, от всех невзгод, от самого времени. Петунья обхватила его за шею, уткнувшись лицом в его мокрые волосы, и в тот же миг её охватило необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство тепла.

Он все еще держал её на весу, не торопясь отпускать, и смотрел в глаза своим пронзительным взглядом. Петунья забыла, как дышать. У неё пересохло во рту, а в животе словно порхали тысячи бабочек. В его глазах было что-то такое… нежное, трепетное, страстное.

Она наклонила голову и прижалась своими губами к его. Поцелуй получился робким, нежным, словно прикосновение крыльев бабочки. На миг Джеймс замер, будто не веря в реальность происходящего, а потом ответил на поцелуй с неожиданной страстью.

Он прижал ее к себе крепче, зарываясь пальцами в мокрые волосы, и мир вокруг перестал существовать. Остались только шум дождя, бешеный стук их сердец и головокружительное ощущение полёта.

Глава 8

Петунья сидела перед зеркалом. Она рассматривала свое отражение — без особого интереса, лишь от привычки. Обычные зеленые глаза, чуть темнее, чем у Лили, — ее вечной тени, ее вечного призрака, что преследовал ее всюду. Светлые, бесформенные волосы, собранные в невзрачный пучок, — точная копия волос мамы. Обычное, невыразительное лицо, лишенное какой-либо искры. Она всегда считала себя максимум «симпатичненькой», но никогда — красивой. Никогда — такой, чтобы посмотреть на нее и сказать: «Вау!». Она всегда проигрывала Лили, как проигрывает дешевая подделка оригиналу.

И уж точно никогда бы не подумала, что Поттер, тот самый Джеймс Поттер, который был влюблен в её сестру, в Лили! — что он вдруг полюбит ее. Не ту огненную ведьму, что завораживала его своим смехом, а ее, скромную, незаметную Петунью. Это было слишком неправдоподобно, слишком нелепо. Как если бы в их небогатый садик забрела нежная, искрящаяся фея, а ей бы посчастливилось найти у себя в кармане маленькую золотую монетку.

Девушка почувствовала, как у нее загорелись щеки, когда вспомнила, как всего несколько часов назад с такой страстью целовалась с Джеймсом. Сначала там, на стадионе, под грохот криков футбольных фанатов, что словно заглушали весь мир, оставляя лишь их двух. Под дождем, когда вся одежда прилипла к коже, и Петунья каждой клеточкой чувствовала тело Джеймса — такое горячее, сильное, и… необычное! Не такое, как у всех остальных парней, которых она знала. Это было что-то иное, что-то волнующее, непонятное. Петунья прижала холодные ладони к горящим щекам и глупо улыбнулась.

Сейчас ее глаза, обычные, невыразительные, сверкали, как два изумруда, и она поняла, что стала испытывать к этому парню не просто симпатию. Это было что-то больше, что-то опасное, что-то неуправляемое. Ей хотелось как можно больше с ним проводить времени, разговаривать, прикасаться, и, О Боже! — целоваться! Ей хотелось забыться в этих поцелуях, раствориться в нем, в этом необыкновенном Джеймсе, который заставил ее усомниться во всем, что она знала о себе, о своей жизни.

А потом он проводил ее до дома, и на прощание подарил такой нежный поцелуй, что ее сердце до сих пор сжималось от волнения, словно птица в тисках, а колени дрожали, как осиновый лист на ветру. Петунья поднялась и, подойдя к кровати, рухнула на нее, закрыв глаза и застонав, словно пытаясь выплеснуть из себя этот неудержимый поток эмоций. Боже, что же это происходило? Еще совсем недавно она терпеть не могла Джеймса Поттера, всё время с ним ругалась, мечтая о том дне, когда Лили с ним расстанется, — а теперь она, Петунья, девушка Джеймса Поттера. Она сама не могла поверить в это, словно её жизнь превратилась в нелепый сказочный сюжет, где скромная Золушка вдруг получает в подарок стеклянные туфельки. «Бойся своих желаний!», — не зря говорили старики.

— Ты не спишь? — тихонько постучала в спальню Лили и просунула голову в дверь, словно боясь нарушить хрупкую тишину этой ночи.

Петунья поднялась, словно из глубины сна, и покачала головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли о Джеймсе. Лили улыбнулась, и эта улыбка, такая яркая, нежная, словно искра в темноте, заставила Петунью вздрогнуть. Она зашла в комнату, села на кровать к сестре и подмигнула, показывая всем своим видом, что разгадала её тайну.

— Что? — засмеялась Петунья, пытаясь спрятать краску на щеках.

— Как что? — возмутилась Лили, и в ее голосе слышался весь огонь ее характера. — Рассказывай, как прошел футбол. Что вы там делали?

Петунья закусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Ну смотри, две команды гоняли мяч по полю, в надежде забить, как можно больше голов! Я была за синюю команду, и представь…

— Подожди! — перебила ее Лили. — Я знаю, что такое футбол и как в него играют. Что там с твоим свиданием?

Петунья опустила голову, пытаясь спрятать веселье в глазах, но Лили, её не так поняла.

— О Мерлин, — простонала Лили, и ее глаза потемнели от гнева. — Джеймс тебя обидел? Я ему голову откручу!

— Нет, Лили! — остановила ее Петунья, и в ее голосе слышалась усталость, словно она пыталась сдержать лавину эмоций. — Всё было хорошо. Даже очень.

Лили пристально на нее посмотрела, и вдруг ее лицо расцвело довольной улыбкой, словно солнце выглянуло из-за туч.

— Рассказывай! — потребовала она, и в ее глазах зажглись озорные искры. — В подробностях.

И Петунья рассказала. Она ничего не утаила, не приукрасила, не придумала. Ей нужен был совет, ей нужно было выговориться, выплеснуть наружу этот вихрь чувств, что бурлил в ее душе. Лили слушала с нескрываемым интересом, то и дело охая и ахая, как в театре, но счастливая улыбка не сходила с ее красивого лица, будто она уже знала все тайны мира, включая тайны ее сестры.

— Лили, почему вы расстались? — наконец смогла выговорить Петунья, словно из глубины озера вытащила тяжелый камень.

Лили сникла, и ее яркая улыбка померкла, будто солнце скрылось за тучами. Она задумалась, погружаясь в прошлое, как в холодное, мутное болото.

— Все к этому шло, Тунья. Рано или поздно, он или я, сделали бы этот шаг.

Петунья поднялась и походила по комнате, нахмурив брови, словно пыталась разгадать сложную загадку.

— Я все равно не понимаю, — пробормотала она, не отводя взгляда от Лили. — Джеймс так долго тебя добивался. Он бегал за тобой несколько лет. Вы повстречались всего ничего и…

Лили подошла к ней, взяла ее за руку, сильно сжала и произнесла:

— Если ты чувствуешь вину, то не стоит! — ее голос звучал строго. — Петунья, я и Джеймс хороши только, как друзья. Это не значит, что он плохой или я, — это значит, что мы разные.

Вдруг Лили улыбнулась, и эта улыбка была не такая, как раньше — не светлая, не радостная, а такая глубокая, тайная.

— Да и у меня появился другой, — произнесла она, словно бросила в комнату небольшую, но огненную бомбу.

Петунья замерла, будто пораженная молнией, и удивленно посмотрела на сестру, пытаясь разобрать смысл ее слов.

— Что? — прошептала она, не веря своим ушам.

— Чего ты так удивляешься? — спросила Лили, и в ее голосе слышался упрек.

— Кто он? — спросила Петунья, не отрывая от сестры взгляда.

Лили замялась, и ее улыбка померкла. Она покачала головой, отводя взгляд.

— Пока не могу рассказать, прости. Я сама еще ничего не понимаю, просто встретила его и… бах, взрыв, страсть.

— Он волшебник? — спросила Петунья, пытаясь разобраться в путанице чувств.

— Да, — ответила Лили, и ее глаза заблестели огнем.

Петунья задумалась. Хотя, в последнее время ее сестра вечно где-то пропадала. Дома ее почти никогда не было.

— Боже, я надеюсь, это не Снейп? — вдруг спросила она, и в ее голосе слышался нескрываемый ужас.

Лили нахмурилась и строго покачала головой.

— Нет, Северус просто друг, да и то в прошлом. Он выбрал свой путь, который отличается от моего.

— Ты ведь мне расскажешь, кто он, первой? — спросила Петунья, словно пыталась закрепить за собой право на тайну.

Лили улыбнулась и кивнула, и в ее глазах засветились доверие и нежность.

— Как только разберусь, и буду уверена, ты первая узнаешь.

Петунья глубоко вздохнула, словно пыталась впитать в себя все эмоции, все чувства, что переполняли ее в этот момент. Сестры погрузились в тишину, каждая в свои мысли и чувства, как корабли, отплывающие в разные стороны, но связанные невидимой нитью родства.

— Тунья, Джеймс действительно хороший парень. Не отталкивай его.

Петунья кивнула, обещая себе и Лили, что она постарается сделать все правильно. Лили чмокнула ее в щеку и быстро вышла из комнаты.

Эванс села на подоконник, словно птица, уставшая от длительного полета, и закрыла глаза, вдыхая прохладу ночного воздуха, насыщенного ароматом роз из маминого сада. Ей было так спокойно, так хорошо, будто она вернулась в детство, в беспечные дни, когда ничто не могло нарушить ее мир. Рядом с ней что-то шевельнулось, и девушка испуганно открыла глаза, вынырнув из приятного сна. Рядом с ней сидел Джеймс, и его глаза светились улыбкой, как два ярких огонька в темноте.

— Боже, напугал! — произнесла она, и ударила его кулаком в плечо.

Джеймс увернулся от удара, словно танцуя с ней в этом ночном танго, и цокнул языком, будто не ожидал от нее такой реакции. Петунья же покраснела, и отвела от него взгляд, боясь увидеть в его глазах то, что она сама не могла разгадать.

— Мы виделись пару часов назад. На дворе ночь, а ты почти в моей комнате. Это не правильно, — пробормотала она, пыталась успокоить внутренний голос, который кричал от радости.

Джеймс пожал плечами, и его улыбка стала еще шире, словно он знал что-то, чего не знала она. Он выглядел довольным, как кот, наевшийся сметаны, и в его глазах блестела такая невинная хитрость, что Петунья невольно улыбнулась в ответ.

— А разве есть до нас кому-то дело? Кроме нас самих, конечно.

У Петуньи внутри все перевернулось, будто землетрясение прошло сквозь ее душу. Джеймс протянул руку и, намотав на палец ее белокурый локон, слегка дернул, потянув на себя. Девушка не сопротивлялась, она будто попала под волшебство, под его очарование, которое не поддавалось никаким логическим объяснениям.

— А если нас застукают? — прошептала она, и в ее голосе слышалась смесь страха и желания.

Джеймс на мгновение задумался, словно взвешивая все «за» и «против», и в его глазах заблестел озорной огонек.

— Тогда нам нужно зайти в комнату, — прошептал он у самых ее губ, и его дыхание защекотало ее кожу.

Петунья усмехнулась, и в ее улыбке слышалась готовность к приключениям, к тому неизведанному, что манило ее в глубину ее собственной души. Она затянула парня в свою девичью спальню, и через минуту оказалась в его крепких объятиях.