Рыжий арахнид

Пролог

Дом Кхали-С’каш готовился к битве. Мужчины мылись и гадали, кто будет принесён в жертву, а кто погибнет в бою, женщины пели и молили Ллот. Впрочем, всё было безнадёжно — младшая дочь слишком возгордилась, переоценила свои силы, ввязалась в интригу, из которой было невозможно выйти победительницей. Матрона была бы и рада отречься, но обиженная сторона уже объявила врагами весь клан, и оставалось только защищаться. Ну, и молиться Ллот — и даже если Богиня не встанет на их сторону, она знатно посмеётся при виде резни в её честь. То, что резня будет, никто не сомневался — Кхали-С’каш загнали в угол, а нет ничего страшнее, чем обречённый паук в своей паутине. Сейчас не было ничего запретного, не было ничего невозможного — и во всех мирах нет ничего смертельнее, чем дроу, которому позволено всё.

Впрочем, не все были готовы умереть за чужую глупость — слуги и рабы активно прятались и покидали дом по каким-то надуманным делам, чтобы со спокойной душой переждать бурю и позже присоединиться к дому-победителю. Обычная практика среди дроу — даже на службе у Кхали-С’каш были те, кто уже меняли хозяев трижды. Некоторые мужчины даже молились другим Богам! Ну, пока это не Ваэрон, всё было нормально — и троицу порабощённых слуг, молящихся своей Киарансали, никто никуда не гнал. Может, именно поэтому на них и злилась Ллот?

Впрочем, мужчины никогда не гнушались склониться перед Великой, не видели проблем в молитве — громкой, подобострастной, демонстративной. Немного лживой даже — но какой дроу не лжёт? Как бы то ни было, порабощённые слуги своё дело знали, и Матрона решила их простить, придержав их веру до подходящего случая. Выходит, не выйдет — бесполезные мужчины погибнут в мясорубке первыми, и их кровь откроет дорогу магии и повеселит Ллот. Возможно, тогда богиня улыбнётся, и ритуалы пройдут легче.

Порабощённые слуги о своей участи, конечно, знали — поэтому молили открыто, не скрываясь, покоряясь своей богине. Никто не услышит, конечно же, потому что никто не слышит мужчин, но такое открытое и обречённое песнопение заставляло женщин восхищённо цокать языком. Какая восхитительная наглость! Настолько безграничная, что даже змеиный кнут не поднимется пройтись по спине — больно хороши. Жаль, что всего лишь рабы, жаль, что не та богиня — можно было бы даже в постель пустить, на пару раз.

Впрочем, такое всегда случалось с женщинами — перед сражением жрицы Ллот неудержимо хотели уединиться с мужчиной, и чем безнадёжнее была ситуация, тем жёстче и необузданней были дроу. Выбранным мужчинам можно было только посочувствовать, и каждый оставшийся в доме воин радовался, что в храм позвали не его. Но, конечно же, жалкие мужчины не знали правды — на паучьем ложе сейчас не было никого. Совокупление перед боем было строго запрещено — и львиная доля жестокости и ярости брала корни именно из неудовлетворённого желания. Зато какая награда была потом, когда вражеский Дом погибал в муках, и можно было брать любого мужчину прямо так, на руинах и в чужих кишках. Кто-то говорил, что от такого женщины дурели и становились ласковыми, как ручные змейки — а кто-то сообщал тихим шёпотом, что «счастливчикам» отгрызали головы, как настоящим паукам. Проверять никому, разумеется, не хотелось — и воины Кхали-С’каш даже радовались, что погибнут и избегут столь сомнительной участи. Радовались тихо и глубоко про себя, разумеется — снаружи готовясь к битве во имя Ллот. Готовились со всей тщательностью и изворотливостью, и даже чудом избежали ударов змеиных хлыстов.

Как и следовало ожидать, враг напал в самый глухой час ночи, «Час Паучьей Норы», тот самый час, когда даже богиня не видит. И, как и следовало ожидать, Кхали-С’каш не сдался без боя. Городу пришлось изо всех сил притворяться слепым и глухим, чтобы не навлечь на себя гнев разбуженной Ллот — а уж в том, что богиню разбудили, не было никаких сомнений. Погибающий Дом применял запрещённую магию и звал демонов и пауков из самих чертогов Хаоса, чуть ли не выдирая их из основания трона Ллот. Воздух искрился от заклинаний магов-мужчин и дрожал от песнопений жриц-женщин. Бесполезные уже были мертвы — те, в ком не текло и капли дара либо погибли от мечей, либо лежали по алтарям без сердец во славу Ллот. Не удалось спастись никому из рабов и слуг — умирающие Кхали-С’каш, как безумные, жгли всё, до чего могли дотянуться.

Не мне, так никому — и хоть что-то получить удалось лишь хохочущей Ллот, по цепочке ловящей причитающиеся ей души. Где-то рядом, в изломанных тенях, пряталась истекающая ядом Киарансали — ловила свои души и собиралась попытаться своровать ещё. Жадная богиня настолько обнаглела, что даже собиралась покуситься на какую-нибудь женщину — не всё же слушать грубые голоса бесполезных мужчин.

Впрочем, одна душа не досталась никому — незадачливого порабощённого слугу зацепило руной, утянуло в другую сторону. Ллот заметила, но не придала значения — не её душа, значит, не стоит и голову поворачивать. Киарансали даже ничего не поняла, примериваясь к запланированному воровству. Не удержалась, поддалась, цапнула женскую руку — и бегом, наутёк, в самую глубину Бездны, переживать вопли Ллот. И в самом деле, кому вообще нужны эти бесполезные мужчины?

Глава 1

Пожалуй, первое, что хотел сделать дроу — это яростно проклясть небо и землю, а потом перегрызть пару глоток и снести с десяток голов. Но, разумеется, ничего подобного он сделать не мог, в силу природной осторожности, и первые две недели просто лежал, впитывая язык и привыкая к Солнцу.

И, разумеется, проклиная его со всей силы — он никогда не принадлежал к числу извращенцев, желающих взглянуть на смертоносный огненный шар! Но его молитвы и проклятия никто не слышал, а новое тело было отлично приспособлено для жизни днём. Никаких ожогов, никакой слепоты — и дикая, невозможно-ненавистная беспомощность в родное время суток.

Впрочем, когда страсти немного улеглись, дроу убедился, что всё не так плохо. В первую очередь — тело детское, но двуногое, и на элементарные вязки заклинаний откликалось силой, хоть и чужой. Язык довольно простой, букв и звуков мало, и он уже почти закончил подбирать значения, готовясь заговорить. После недолгих сомнений, в плюсы было добавлено и то, что в этой жизни дроу не стал девочкой — власти и сил, конечно, больше, но и всего остального пришлось бы хлебнуть от души. Мужское тело, как это ни парадоксально, давало больше свободы — кому вообще есть дело до мужчин?

Ещё больше повезло, что новый Дом не был знатным, и резкое изменение одного из сыновей не обернулось в длительные пытки и какое-нибудь проклятье во славу местной Ллот. Тоже обидно, конечно — но жизнь всегда учила дроу пользоваться тем, что есть, и уже одно отсутствие рабских меток на новом теле делало его положение лучше, чем в родном мире. А то, что его новый Дом был отделён от всех, он принял исключительно с радостью, планируя спокойно разобраться с происходящим и урвать себе кусочек посочнее. Тем более, что и возможность была — почти стёршиеся из памяти руны, которыми его в кусачем детстве проверяли на предрасположенность к магии, выводились легко и неярко светили, давая дроу шанс. Наивны те, кто не верят в страсти детей Ллот — они, можно сказать, живут ради собственных прихотей, что женщины, что мужчины. У бывшего порабощённого слуги мечта тоже была — детская, спрятанная глубоко внутри, давно вывернутая наизнанку и ставшая причиной нескольких интриг.

Больше всего дроу хотел быть рунологом. Видел одного, в глубоком детстве — когда ещё жил в закрытом пещерном городе, никому не принадлежал и мог открыто молиться своей богине. Их община была довольно малочисленной, тихой и спокойной, и, когда подземная река начала угрожать куполу, своего специалиста у Матрон не нашлось. Рунолог прибыл только через несколько недель, в сверкающих камнях, с длинными серебристыми волосами, с целым поясом мешочков, мазей и зелий. И, что самое удивительное — женщины были вынуждены с ним считаться. Скрипели зубами, избивали своих мужчин, метались из угла в угол, как потревоженные паучихи — но считались, были вежливы и предоставили всё необходимое. В общем, если сердце дроу можно было покорить, то он был покорён — даже магии пытался учиться и руны на песке рисовал. Увы, не сложилось, не срослось — таланта к искусству не было, и в обучение не взяли, а после озлобленные Дома превратили их город в руины и водяной поток.

А вот в этом мире, если он прав, всё возможно — и да умоется кровью тот, кто встанет у него на пути.

Довольно быстро выяснилось, что в тело он попал по вполне понятным и обычным причинам — младшие братья попытались его отравить. Улучили момент, добавили хитрую смесь в напиток под названием «сок» и допустили всего одну ошибку, попавшись на глаза Матроне. Было нарушено одно из трёх главных правил дроу — не попадись, и, конечно, женщина пришла в ярость. Он точно не знал, какое наказание выпало младшим братьям, но визгливая ярость Матроны заставляла тело цепенеть, а воображение рисовало привычные пытки. Впрочем, увидев живых и целых младших, а также ещё немного понаблюдав за жизнью в Доме, дроу отлично понял, почему покушение было совершено именно сейчас и так просто сошло с рук.

У Матроны совсем недавно родилась дочь. Он видел девочку мельком и издалека, сидящую на руках у женщины, но и этого было вполне достаточно. При условии, что у него было два старших и три младших брата — никаких проблем, трави не хочу, пропажу кого-то могут даже не заметить.

Как и ожидалось, сидел с дроу самый старший брат, тоже ещё ребёнок, но уже достаточно сильный и самостоятельный. Не матери же с ним возиться, право слово — а у фаворита женщины и вовсе другие обязанности, к воспитанию детей имеющие весьма отдалённое отношение. Хотя Матрона регулярно приходила, пугая своим пристальным вниманием и чужеродной, неясной заботой — той, которая считалась среди его народа высочайшей слабостью. Может, поэтому их Дом живёт так далеко от общины, поэтому у них всего один мужчина и так мало сыновей? Потому что Матрона не справилась?

И это было куда хуже и страшней — нет большего проклятья для дроу, чем слабая женщина. Слабая Матрона — слабая община, и даже самые лучшие воины-мужчины не смогут ничего изменить. Бывший порабощённый слуга даже подумывал сбежать, но потом решил, что пока рано — он ещё мало что понимал о своём новом мире, да и изгнаннику без Дома выживать гораздо сложнее.

Надо затаиться, надо осмотреться, надо понять — а уже потом вливаться в поток местной жизни и сделать всё, чтобы выйти победителем.

Единственное, что продолжало бесить, было имя — но дроу понимал, что надо стиснуть зубы и терпеть, ибо имя всегда было меньшим из бед. В конце концов, можно пока побыть и Перси Уизли.

Глава 2

— Господи, Перси! Хватит портить зрение за книжками, выберись на улицу!

Дроу привычно проглотил яд и оскорбления и осторожно поднялся, не смея возражать Матроне. С тех пор, как её дочь отлучили от груди, женщина начала проявлять какое-то ненормальное внимание к сыновьям — звала их на завтрак, обед и ужин, будила по утрам и заставляла исполнять все свои прихоти. Самодурства в её приказах хватало — как сейчас, например, когда ему предписывалось просто выйти на улицу и «дышать свежим воздухом» — то есть ничего не делать и стоять на месте, причём так, чтобы Матрона могла увидеть его из окна. Бессмысленно, смехотворно и попросту вредно — неужели эта женщина не видит, как сильно ослабляет род? У неё не так много сыновей, и лишать их возможности учиться ради своей безумной прихоти было крайне плохой идеей, которая отразится на них всех — такую дурость могли себе позволить только знатные, очень влиятельные матроны. Их Матрона, как нетрудно догадаться, такой не была.

Как уже успел убедиться дроу, этот мир совершенно не походил на его собственный — и больше всего шокировало главенство мужчин. Официальное, выпестованное веками, громоздкое и помпезное, как статуи Ллот. Спроси его кто — полная глупость, потому что униженная женщина куда опаснее довольной. Если дать женщине власть, она порезвится и успокоится, но если надавить на неё, если загнать в угол, то ничто в мире тебя не спасёт. Люди в его мире допускали ту же ошибку, и матроны катались по полу от смеха, слушая, сколько проблем этим жалким созданиям доставляла собственная мнимая власть. И, судя по ходящим тут и там шуточкам про «подкаблучников», правы были дроу — и он не собирался терять осторожность в присутствии этих адских созданий.

Также в этом мире были совершенно другие слова для определения понятных вещей, но дроу не собирался переучиваться — с какой стати он должен подстраиваться под жалких смертных? Вслух — пожалуйста, «мама», а не «матрона», «семья», а не «дом», «муж» или «отец» вместо «фаворита», но вот устанавливать чужие правила в собственной голове он бы не позволил никому и никогда.

Фаворит Матроны, видимо, из-за возраста сыновей, ходил на работу и содержал их Дом. Это могло значить только одно — он попал либо к беглецам, либо к изгнанникам, которые полностью лишились помощи, и пытались создать Дом своими силами. Фаворит Матроны исполнял обязанность старшего сына, а не то, что от него требовалось — о чём ещё тут можно говорить?

Удивительно, что Матрона не взяла дело в свои руки — но у него действительно была очень странная Матрона. Нет, все женщины любили орать на мужчин, но конкретно эта только ором и ограничивалась. Иногда в дело вступали подзатыльники, полотенце или ремень, а также лишение еды и запирание в комнате — никакого раскалённого металла, битого стекла в воде или своры диких пауков, которых можно было бы спустить. Глупость — такое поведение могла себе позволить только очень могущественная Матрона, с безграничной властью в сильном Доме, чтобы провинившегося могли покарать её сыновья и дочери. Тайно, изощрённо, но не до смерти, ради собственного удовольствия, благосклонной улыбки Матроны и во славу Ллот — но женщина, которой он сейчас принадлежал, не могла дать ни первого, ни второго, ни третьего.

Матрона наконец-то махнула рукой, позволив ему вернуться в дом, и умчалась дальше возиться со своей ненаглядной девочкой, а дроу смог взять в руки книгу. В этом доме не было ни одного учебника по рунам, и в принципе ни одного учебника, но его учили извлекать информацию из любых источников — в том числе и из бессмысленных сказок для отошедших от дел Матрон или богатых людей, которые могли позволить себе читать книги для развлечения. Дроу не верил ни единому слову из того, что было написано — люди, конечно, идиоты, но даже они не стали бы вести себя так — но тщательно изучал каждую новую главу, пытаясь запомнить и понять, какое поведение люди хотят видеть. Как они думают, о чём мечтают, во что верят и на что надеются. Пытался сопоставить то, что он видел, со знакомыми типажами характера, пытался понять, какое поведение могут ожидать конкретно от него. Он никогда не был кем-то могущественным, не был мастером интриг и ни разу не смотрел в глаза Матроне, но даже он отлично знал — читай в душах других, если хочешь добиться успеха.

Матрона, как обычно, совершала глупость — убирала паутину с потолка. Дроу мог только вздохнуть — он покорно следовал заповедям Ллот и не трогал пауков, но из-за действий женщины гнев может пасть на всех. Во всём доме сейчас существовало всего одно паучье гнездо, в его комнате, в дальнем углу под кроватью, но он точно знал, что этого слишком мало. Хотя, кажется, ему удалось заполучить благосклонность ближних слуг Ллот, и он не жалел ни о потраченном времени, ни об отданной магии. Пусть в этом мире никто не принимал пауков всерьёз, не берёг и не строил храмов — дроу мог лишь посмеяться над чужой глупостью. В его мире люди тоже не слушали пауков, отдавая предпочтение зверям покрупнее — и где они, а где дроу?

Закончив с паутиной, женщина вернула все книги на полку, даже ту, которую он изучал сейчас. Такое уже несколько раз происходило, но дроу пока побеждал — он всегда находил момент, чтобы тихо умыкнуть то, что требовалось, к себе. Это как раз было совершенно нормально — с чего бы Матроне беспокоиться о будущем своих сыновей, с чего бы ей вообще следить за их желаниями? Хотя старшие и младшие братья регулярно закатывали скандалы, он не собирался допускать такой ошибки, и всегда вёл себя осторожно и тихо. Никогда не стоит злить даже самую беспомощную матрону, и горе тому, кто этого не понимал. И, конечно, он был прав — братьям и фавориту регулярно прилетало, но они, видимо, были слишком глупы и не могли усвоить простейшего урока. Что же, тем хуже для них — дроу не собирался подсказывать и помогать.

Как и всегда, дроу сел поближе к вещи, называемой «колдорадио» — Матрона обычно включала его на весь день, и он пользовался этим, чтобы собирать информацию. В последнее время его интересовало слово «магглы», мелькающее тут и там. Очевидно, все прекрасно знали, о чём речь, и пользовались словом крайне редко, однако несколько раз он подслушал, как скандалит из-за него Матрона. Кажется, с этим как-то был связан её фаворит, и дроу хотел узнать подробности, чтобы, если это что-то полезное, использовать себе на благо.

К сожалению, ни книги, ни колдорадио не давали ответов, и дроу полагал, что из доступных источников информации не получит. Что же, он был готов к такому исходу, и сейчас караулил одного из старших братьев, попутно впитывая другую доступную информацию. Тексты местных песен, конечно, не представляли особой ценности, но дроу с первым глотком воздуха усваивают простое правило — не бывает бесполезных слов.

В ловушку попался Билл, и дроу приступил к расспросам. Это было полезно — узнать, что помимо магов в мире существуют магглы, местный эквивалент хобгоблинов. Тупые, бесполезные, не способные даже увидеть проявления магии — дроу совершенно не понимал, почему никто не додумался забирать их в рабство. Для дроу, не имеющих ничего против рабов-соотечественников, это было странным и глупым. Да, конечно, тут существовали свои рабы — домовые эльфы — но они стоили дорого, так что их Дом не мог себе такого позволить. Очевидно, что рабы-магглы стоили бы гораздо дешевле, и их всё равно можно было бы использовать, несмотря на то, что они не видят некоторые магические вещи. Впрочем, неважно — бывший порабощённый слуга не собирался лезть в этот мир и что-то менять. У него нет стольких амбиций — он хотел занять лучшее место в этом мире, а не изменить его. Чтобы перекраивать мир под себя, надо родиться женщиной.

В любом случае, дроу посчитал себя везунчиком. Он вселился в тело мага, возвышающегося над магглами, домовиками, гоблинами и всеми волшебными расами, подобно тому, как раса дроу возвышалась над остальными. Не это ли знак от великой Киарансали? Определённо, знак.

Глава 3

В новом мире существовала смена времён года, как и ожидалось от поверхности, и дроу попал в период, именуемый «летом». Довольно скоро оно начало заканчиваться, и самый старший брат, Билл, начал готовиться к поступлению в школу. Дроу сразу понял, что это местный аналог Академии, только более странный — туда отдавали детей любого пола, причём с целью обучить, а не для оттачивания семейных приёмов или демонстрации талантов перед жрицами и Матронами. Подобное решение вызывало у дроу только презрение — сила в тайне, сила в отравленном клинке в рукаве. Воин его народа становится сильным, потому что впитывает в себя тайные приёмы своего Дома, а потом пытается уберечь свои секреты и своровать чужие. Каждая семья, даже самая незначительная, имеет свои тайны, и едва ли найдутся два дроу из разных семей, владеющих одним стилем боя или магии. В этом сила, в этом преимущество — так почему же Матроны добровольно отказываются от этого, отдавая необученных детей чужим мастерам? Дроу мог бы понять, если бы жертвой становился всего один ребёнок — слабый, но хитрый, который мог бы влиться в комок интриг и возвысить Дом за счёт общения с фаворитами жриц. Но Билла никто не готовил! Ни информации о нынешних правящих Домах, ни политических раскладов, ни карты возможных покушений, ни даже заготовленных текстов, которые следовало озвучивать сплетникам — ничего, вообще. И либо их Дом был настолько незначителен и опозорен, что любая попытка улучшить своё положение будет безуспешной, либо их Матрона не подозревала, как устроен мир, и не умела интриговать. Дроу подавил мысль о желании её отравить — то, что ему досталась самая никчёмная женщина на свете, не означает, что он должен поддаться мимолётным желаниям и ухудшить своё положение.

Нельзя сказать, что взрослые совсем не готовились к школе, но их мысли занимали такие незначительные вещи, как мантии, котлы и книги. Дроу быстро понял, что в список покупок не входят оружие и яд, и окончательно разочаровался в Доме Уизли. Но, конечно же, внешне он вёл себя тише воды, ниже травы, изредка подходя к фавориту Матроны с «серьёзными» вопросами — старшему мужчине нравилось чувствовать свою значимость и самоутверждаться подобным образом, а дроу было совсем несложно подмазаться, чтобы получить пару бонусов. При условии, что остальные братья кричали, плакали и вели себя, как маленькие щенки, он легко добивался привилегий, но изо всех сил старался делать вид, что ему ничего не нужно. Такая бесхитростная тактика, никогда не сработавшая бы с другими дроу, была настолько успешной, что он начал опасаться, как бы ему это не аукнулось смехом Ллот. Впрочем, это не мешало дроу активно манипулировать мужчиной и — очень редко — Матроной, и когда встал вопрос о подготовке Билла к школе, он поспешил воспользоваться своим влиянием, тихонько попросившись с родителями во внешний мир. Вначале его план чуть не полетел в паучью преисподнюю — фаворит, к которому он рискнул подойти, переспросил его на весь дом. Разумеется, остальные братья сразу же захотели присоединиться, поднялся гвалт, а дроу почти поверил, что мужчина не так глуп, как кажется на первый взгляд. Но нет, в этом действии не было умысла, тактики и попытки поставить юнца на место — фаворит просто не был способен просчитать банальные последствия своего необдуманного поступка. В любом случае, дроу это не волновало — он добился своего, даже если не так, как изначально ожидал. Он будет сопровождать родителей и брата при походе в большой мир, и плевать, что с ними будут остальные. Наоборот, это даже хорошо — всё внимание фаворита и Матроны будет направлено на галдящих братьев, а тихий, спокойный ребёнок будет предоставлен самому себе. Будь они среди детей Ллот, всё внимание было бы именно на нём — но дроу попал в мир людей, а они всегда были слишком тупыми, чтобы разглядеть что-то под отражением на воде.

Магический рынок, на котором можно было достать любые ингредиенты и артефакты, находился в открытом доступе и назывался «Косой переулок». Дроу запомнил это очень чётко, как и инструкцию по использованию камина — он намеревался нанести несколько визитов без остальных, как только разберётся, как отслеживаются перемещения.

Пока что это было лишь планами — дроу затих, осторожно двигаясь по незнакомой территории и впитывая информацию. Магический рынок слабо походил на город дроу — не было помпезности и чёткого разделения слоёв. Все смешались в одну кучу — старшие и младшие женщины, статусные и нестатусные мужчины, господа и слуги, даже дети и рабы. Хаос и анархия — рай для вора и убийцы, непроходимая тупость для остальных. Но его Дом, кажется, чувствовал себя вполне комфортно — Матрона уверенно взяла курс на одно из зданий, укачивая проснувшуюся девочку, братья галдели и пытались разбежаться, а фаворит их ловил, стараясь не уронить самого младшего. Ничего нового, ничего удивительного — но судя по тому, как на них косились окружающие, они тоже считали подобное поведение неприемлемым. Значит, даже по меркам людей его новый Дом был никчёмен. Что же, это о многом говорит — и, что самое главное, открывает массу возможностей. Никто не будет удивлён его желанию возвыситься, никто не осудит, когда он отречётся от Дома в поисках тёплого местечка — а дроу, разумеется, не собирался торчать при такой жалкой Матроне до конца жизни.

Они подошли к книжной лавке, и фаворит отправился внутрь, сопровождая Билла. Братья разлетелись, кто куда, Матрона безуспешно ловила их и всё время орала. Дроу вознёс хвалу Ллот за такую семью — то, что надо для его цели.

Он, конечно же, собирался украсть как можно больше магических книг. Ему нужно больше информации, он хотел учиться — значит, нужно взять всё необходимое. Красть, разумеется, надо было у входа в лавку — торговцы любых рас защищают свой товар, и замахиваться на книжные полки было величайшей глупостью — и ему следовало тщательно выбирать жертв, а также правильно рассчитать количество фолиантов, которые он сможет унести. Вот эта дрожащая девочка в рваной одежде вполне подойдёт, и вот те смеющиеся близнецы, заглядывающие в рот своей гордой Матроне, и этот худощавый юноша с серьёзным взглядом…

Он всегда хорошо воровал и хорошо прятал. Книги ровными рядами ложились на тело под одеждой, ничуть не сковывая его движения, Матрона и жертвы ничего не замечали, а фаворит водил Билла по лавкам, добавляя всё новые и новые товары. Дроу это не интересовало — ни лекарские снадобья, ни дикие животные, ни палочка. Нет ничего дороже информации, и он хочет откусить только этот лакомый кусочек. Да и вообще, зачем ему палочка? Рунолог из его мира прекрасно обходился без проводника — и, если жалкие люди не додумались до этого, тем хуже для них.

Он охотился на книги всё время, пока они провели в Косом переулке, и смог украсть целых двадцать книг, считая буклеты, блокноты и миниатюрные фолианты не больше ладони, и ни одна из них не повторялась. История магии, учебник по зельеварению за шестой курс, «Проклятая книга проклятий», «Двадцать самых дурацких заклинаний и их история», ещё несколько учебников и всего одну книжку по рунам, «Связь Арканов и созвездий — кого заклинает небо?». Дроу был чрезвычайно горд собой — этой информации пока что было достаточно.

Глава 4

— Перси, выходи — сегодня важный день!

Дроу закатил глаза и пробормотал самые страшные проклятия, что нашёптывала Ллот, но делать было нечего — он захлопнул редкий экземпляр «Истории ядов» и положил его в потрёпанный чемодан, к остальным. Дом галдел, младшие братья орали и носились, поднимая пыль — старшие, как и он, собирались в Хогвартс. Люди, несмотря на быстротечность их жизней, оставались удивительно статичными — с момента его попадания в этот мир прошло уже пять лет, но у Дома Уизли ничего не изменилось. Он всё ещё выжидал, приняв решение изменить своё положение ближе к совершеннолетию, так что мог убедиться в том, что его первое впечатление было самым верным. Что же — это значило лишь то, что он испытает дикое удовольствие, когда возвысится из мира грязи и свиней.

Один из пауков вылез из-под кровати, и дроу вежливо поклонился ему — животное, как и всегда, ответило безразличием. Это, разумеется, не было поводом относиться к слугам Ллот пренебрежительно, или позволять Матроне их убивать. На счастье, его образ спокойного, умного, разумного не по годам ребёнка усыплял бдительность никчёмной женщины, и ему было позволено убираться самому. На руку играли и его младшие братья — Матрона всегда начинала обход с их комнаты, так что дроу успевал спрятать то, что ей видеть было не положено. Хотя теперь, когда он едет в школу, придётся забрать с собой абсолютно всё, чтобы потом не возникло вопросов — пауков он тоже предупредил.

За эти пять лет у него подобралась прекрасная коллекция литературы. Чем старше он становился, тем больше книг мог унести, а уж после того, как он один раз забрёл в Лютный переулок, всё стало ещё лучше. Дроу изучал мир волшебников со всевозможным старанием, и собирался вступить в их мир с благословением Ллот. Он совершенно не волновался о возможных проблемах — человеческие заклинатели были ничуть не умнее обычных людей. Они колдовали с помощью палочек, будто она всегда будет под рукой, или враги не отрубят им кисти, ни во что не ставили другие народы — впрочем, те, о ком успел узнать дроу, и в самом деле были жалкими ничтожествами — и совершенно не принимали в расчёт холодное оружие. В общем, условия были идеальными — руны существовали, но мало кто ими пользовался, считая громоздкими и неудобными, а всех неугодных можно будет перерезать и гарантировано остаться безнаказанным. Дроу не мог сказать, что он был великим воином или мастером убийств, но он был дроу и умел драться, как и любая дочь или сын Ллот. Он отлично метал кинжалы, мог подраться с кем-нибудь и даже победить, используя пару грязных приёмчиков — в мире волшебников, полностью полагающихся на хрупкие деревяшки, он будет непобедим.

— Перси!

Дроу цыкнул, убирая последнюю книжку в чемодан, и поправил волосы. Они неплохо отросли за эти пять лет, хотя, конечно же, этого было недостаточно. Женщина была одержима длиной волос своих мужчин. Она стригла их максимально коротко, при этом тряслась над копной дочери, регулярно втирая в них самодельные масла. Это можно было бы понять, если бы длина волос определяла статус, отделяя женщин от мужчин — но сама Матрона тоже стриглась! Не так коротко, как стригла их, но всё же! Более того — судя по тому, что дроу узнал о мире, все женщины носили длинные волосы, а мужчины коротко стриглись, и лишь самые великие и влиятельные из них позволяли себе отпустить хвост, так что его Матрона умудрилась опозориться и тут. Сам дроу ни за что не стал бы стричься, и наблюдение лишь укрепляло его в этом стремлении — в их мире так поступали с низшими рабами, и он скорее убьёт свою Матрону, чем позволит ей такое надругательство. Пока что волосы удавалось прятать — низкий хвост, заправленный в одежду, а на шее либо самодельный уродский шарф от Матроны, либо платок, либо что-нибудь ещё. Также следовало прятаться, когда она созывала всеобщую стрижку, а трижды пришлось врать про то, что он подстригся сам. Женщина кудахтала и прижимала его к груди, сюсюкаясь с «самостоятельным мальчиком», но проверять никогда не лезла — дроу был опрятен и прилизан настолько, насколько это вообще было возможно, и у взрослых не было повода для сомнений.

Чемодан захлопнулся, дроу в последний раз поправил мантию, попрощался с пауком и вышел из комнаты.

Младшие орали, как хобгоблины, а Чарли носился туда-сюда, вспоминая, что же он забыл. Билл боялся, что они опоздают на поезд, и пытался всех поторопить, только тормозя процесс — дроу привык к этому отвратительному, оскорбительному и просто мерзкому хаосу за те годы, что они провожали старших. Но теперь он не останется на платформе, наблюдая за уходящим поездом, а потом вернётся домой — он сам поднимется на платформу и уедет в школу, учиться чародейству и волшебству.

Он медленно спустился и сел на свой чемодан, собираясь терпеливо ждать. Матрона, увидев его, тут же начала кудахтать.

— Всё собрал? Уверен? Палочку не забыл?

Дроу вежливо ответил «конечно нет, мама», показав кончик совершенно новой деревяшки. Жила какого-то там дракона и виноградная лоза — артефакт начал плеваться искрами, стоило ему войти в лавку с фаворитом, так что всё было быстро. Торговец, правда, тут же начал восторженно охать и ахать, говоря, что это великая редкость, и дроу ждёт отличное будущее, но сын Ллот плевать на это хотел. Да, он будет пользоваться палочкой — и станет лучшим в этом — но это лишь инструмент, не стоящий такого бурного внимания.

Чарли, наконец, нашёл свои «лучшие, ты ничего не понимаешь» носки, и Дом Уизли отправился в путь. Путешествовали камином — дроу пока что не удалось незаметно улизнуть этим путём, но он запасся терпением — и их, как и всегда, выкинуло сразу на платформу. Дроу вытерпел унизительный ритуал обнимания и поцелуев, который ежегодно переживали его старшие братья и пообещал «обязательно писать», собираясь сделать это дважды за весь год. Он вежливо попрощался с фаворитом, махнул рукой братьям, поклонился сестре и отправился к поезду.

Внутри он немедленно отделался от старших братьев, затащил чемодан и сундук в первое попавшееся купе и забился в угол, собираясь выжидать. Довольно быстро это поведение окупилось — к нему присоединились остальные первокурсники, и дроу удалось затаиться и понаблюдать. Правда, ему не удалось остаться незамеченным — Пенелопа Кристалл, женщина, проявила к нему интерес. Разумеется, он был обязан подчиниться, и первые два часа были настоящей пыткой — потом выяснилось, что его собеседница «полукровка», и всё стало гораздо интересней. Оставшийся путь до Хогвартса дроу провёл в попытке очаровать свой новый бесценный источник информации, и искренне надеялся, что преуспел. Он продолжал свою миссию, когда они выгружались, и когда следовали за огромным комком грязи и волос — кажется, их встречал кто-то из рабов или прислуги. Это было несложно — женщина, видимо, посчитала его перспективным, и теперь старалась держаться поближе. Они вместе сели в лодку, обсудили, насколько холодная вода за бортом, и синхронно замерли, увидев школу чародейства и волшебства Хогвартс.

Что сказать — замок был прекрасен. Дроу имели свои представления о красоте, но и им были не чужды красивые архитектурные постройки. Напротив — дети Ллот обожали вычурность и помпезность. Их дома всегда украшались как можно искуснее, их статуи были просто огромны и проработаны до мелочей, а главный особняк правящего Дома всегда возводили так, чтобы он не был похож ни на одно другое здание во всех городах дроу. И Хогвартс был совершенно, абсолютно великолепен — до идеала ему не хватало свода пещеры вместо неба над башнями. О, как бы он был хорош на возвышении, когда потолок скалится сталактитами, а пол исчезает во тьме и тихо шепчет подземной речкой. Но, увы, они всё ещё находились на поверхности — но и тут замок был выше всяческих похвал.

Ладно, эти семь лет будут не настолько невыносимыми.

Первокурсников загнали в тесную каморку, после чего строгая женщина повела их в зал. Дроу постарался слиться с толпой и настроиться — он давно прочитал про систему распределения в одной из украденных книжек, и знал, куда собирается попасть. В Гриффиндор, конечно же — много чистокровных, хорошая репутация, на него точно никто не подумает. Он долго выбирал между ним и Слизерином (из-за обилия властьимущих и связей, которые там можно было заиметь), но потом решил следовать более изощрённому плану. Никто из детей Ллот ни за что не признался бы в собственном вероломстве и двуличии — это убивает весь интерес. Дроу собирался быть изощрённее — завернуться в плащ честности и благородства, сделать вид, что он прилежный ученик. Когда ты безупречен, проще торговать с мразями, когда идеален, можно бродить в самых злачных местах и заключать самые невозможные сделки. Разумеется, он будет плотно сотрудничать со Слизерином — но все выиграют, если они будут по разные стороны баррикад.

Но чтобы попасть на Гриффиндор, надо как минимум обмануть Распределяющую Шляпу.

Когда дроу вызвали, он был готов. Он поднялся, сел на табурет и не вздрогнул, когда артефакт коснулся его головы. Несмотря на то, что дети Ллот всегда говорят правду, в искусстве лжи нет никого искуснее них. От него требовалось лишь притвориться, посмотреть на свою жизнь под другим углом — показать Шляпе маленького мальчика с большой мечтой. Невинный, никому не нужный ребёнок, мечтавший стать рунологом, несчастный мужчина, сохранивший верность своим идеалам и Богине даже в самом унизительном плену. Милосердный человек, защищающий бесценные жизни пауков от безжалостного убийства, старательный искатель, любыми способами пытающийся получить доступ к знаниям…

Какая разница, что было в твоей жизни? Важно, как на это посмотреть.

Шляпа думала меньше минуты — почти сразу она закричала:

- Гриффиндор!

Когда дроу шёл к своему новому столу, он, не скрываясь, улыбался. Что и требовалось доказать — всё так, как он и говорил.

Глава 5

Учёба в Хогвартсе была ещё легче, чем ему казалось. Работало одно из трёх незыблемых правил дроу, «не попадись», и сын Ллот просто следовал более расширенному варианту: «затаись», «наблюдай», «не выделяйся». Он был милым, приветливым и вежливым, он здоровался с братьями, был дружелюбен с соседями по комнате, делал все задания и не пропускал завтрак, обед и ужин. Это ведь то, что от него ожидали, верно? То, что хотят видеть те, у кого есть власть в школе чародейства и волшебства. Дроу сделал всё, чтобы соответствовать идеалу из неправдоподобной книжки — и, судя по реакции преподавателей, у него получилось.

Колдовать было несложно. Все дроу так или иначе склонны к магии, так что он чувствовал себя и свою силу ещё в прошлой жизни, когда молился Киарансали или воображал себе, как плюнет на статую Ллот. Даже его способности остались примерно на том же уровне — разница лишь в том, что магами среди дроу становились самые одарённые и талантливые, а в этом мире волшебникам без разбора выдавали палочки. И это, наверное, было единственным, с чем дроу был согласен, и что хотел бы видеть у себя на родине — глупо, бессмысленно и расходует ресурсы, но, будь такая система в его мире, он смог бы избрать другой путь. Сейчас у него была возможность использовать магию — дроу скрупулёзно изучал все источники информации, выбирая то, что понадобилось бы лично ему. Такие вещи, как школьная программа, любовно заучивались и записывались в блокнот. На остальное плевать, он не собирается учить все заклинания на свете — знает, что такое возможно, и нормально.

Самым интересным и ценным были его встречи с Пенелопой Кристалл. Женщина попала в Когтевран, но их факультеты держали нейтралитет, так что они могли общаться открыто, в людных местах. Пенелопа, кажется, считала, что они друзья — сын Ллот не собирался её разубеждать. Дроу интересовали магглы — те, о ком так много говорили, но никто не знал наверняка. Как они живут? Чем сражаются? Что будет, если маг что-то сделает простаку?

Ответы, полученные от маленькой полукровки, его более чем устраивали. Магглы не должны были узнать о существовании волшебного мира — единственное правило, существовавшее на бумаге. Да, убивать их нехорошо, заколдовывать их нехорошо, держать в рабстве нехорошо — но что тебе будет, кроме общественного порицания?

Ничего.

Более того — то, что проходило через маггловский мир, никак не отслеживалось. Запрещённые зелья, запрещённые магические существа — никому нет дела, если в деле простак! Дроу был готов поклясться одной из ног Ллот, что невежество магов пошло ещё дальше — они наверняка не распознавали ни маггловского оружия, ни яда. Да, большая часть техники не работала в мире магии, но разве немагическая отрава не подействует? Допустим, действительно не подействует — но от кинжала никакая магия не спасёт.

Магглы были жалкими, это правда — но видит Ллот, они открывали целый мир возможностей. И дроу собирался использовать их все.

Но, конечно же, он не расспрашивал о таком прямо. Следовало быть милым, наивным и в меру любопытным, и интересоваться экономикой, устройством, культурой, законодательством и чем угодно, кроме того, что интересовало дроу на самом деле. Пенелопа Кристалл выдавала нужную информацию сама — наивная, легковерная женщина уже рассказала ему больше, чем следовало, и связала себя целой сетью опасных обещаний.

Он был идеальным в глазах учителей и женщины, это правда — но завоевать доверия сверстников не получилось. Он был дроу до мозга костей, и это сыграло свою роль — когда у него просили списать, он давал самый ранний, полный ошибок черновик, он подсказывал неверные ответы и с самого начала сделал ставку на властьимущих, позволяя себе некоторые вольности с остальными. Он рассчитывал на то, что и остальные поведут себя так же, и у них установится паучье перемирие, где все ходят и скалятся, но временно не жрут друг друга — гриффиндорцы, шокированные «предательством», просто старались не общаться с ним. Хорошее впечатление, которое он произвёл вначале, быстро сменилось настороженностью и отчуждением, и он остался почти совсем один — немного подумав, дроу решил, что это к лучшему. Ему было лень изображать незнамо кого на два фронта, а простодушные дураки, не способные заметить второе дно, годились только в рабы, но никак не в союзники.

Весь год дроу старательно учился, получая только «Превосходно». Это было несложно, особенно если подпортить работы остальных — спрятать очень нужный справочник, «совершенно случайно» залить чернилами чужое эссе, не передать ученику просьбу учителя… Никакой лжи, конечно же — но не зря третье правило дроу звучит как «предай первым».

В общем, первый год Хогвартса был максимально продуктивным — дроу договорился с Пенелопой, что поживёт у неё летом, чтобы лучше «посмотреть на мир без магии своими глазами», стал одним из лучших учеников школы и лучшим из всех первокурсников и заслужил любовь абсолютно всех учителей. Конечно, его братья так не считали — они доставали его с нравоучениями всю дорогу домой, хотя дроу, разумеется, не слушал. Ему не нужно было «заводить друзей и быть хорошим человеком», он хотел найти местечко получше и урвать кусок посочнее. Хотя, конечно, стоит учесть слова братьев — дети рано или поздно вырастут, становясь теми самыми взрослыми. Он ведь не хочет собственными руками разрушить свою жизнь?

Глава 6

— Перси, ну пожалуйста!

Маленькая женщина надула губки и сделала вид, что сейчас расплачется. Ей было всего семь лет, но она очень хорошо манипулировала братьями — всеми, кроме дроу, и, кажется, она принимала это как вызов. Джинни Уизли хотелось, чтобы все плясали под её плётку, и старший брат, не участвующий в её выходках, был очень странным явлением, которое требовалось понять. Дроу подчинялся и делал то, о чём его просили, но девочка чувствовала истину — в его действиях не было ни заинтересованности, ни любви. Джинни это не устраивало, и она бросила все силы на мужчину, не поддающегося её обаянию.

Дроу безупречно улыбнулся, предельно вежливо и мягко отодвигая младшую сестру в сторону.

— Я бы с радостью, но это невозможно. Мама запретила тебе помогать мне с вещами, и я совершенно не могу нарушить её запрет.

Сестра на пробу хныкнула, внимательно следя за его реакцией. Джинни была настроена очень серьёзно — она хотела донести его чемодан до камина, и собиралась использовать все существующие методы.

— А мы ей не скажем! Если не сказать, она и не узнает.

Дроу мысленно расхохотался, натянув на лицо философско-печальное выражение. «Матрона не узнает» — ха! Как много интриг начиналось с этой фразы, как много могил могли бы получить эту фразу на своё надгробие!

— Она узнает, Джинни Уизли. Мамы всегда всё знают. Иногда они делают вид, что их глаза закрыты, но на самом деле они лишь наблюдают за своей семьёй, пока не решат, что пришло время вмешиваться.

И их вмешательство заканчивается плетью, пытками и кровью. Матроны не любят непокорных — эти игры лишь для их взрослых дочерей. Маленькая женщина дома Уизли была слишком слаба, чтобы бросать вызов, и дроу совершенно не собирался становиться на её сторону в потенциальной интриге.

Дроу мило улыбнулся, выходя из комнаты и запирая дверь. Какое счастье, что он на хорошем счету Матроны — она так ни разу не вошла в его комнату, пока он учился на первом курсе, и теперь он был уверен, что его вещи не тронут и сейчас. Хотя он, конечно же, всё равно забрал всё ворованное с собой, а также предупредил пауков о возможной опасности. Надо быть полным идиотом, чтобы полностью расслабиться и потерять контроль — дети Ллот не допускали таких ошибок.

Вещи, разумеется, оказались в его руках, и он сбежал вниз, так быстро, как это вообще было возможно. Маленькая женщина при всём желании не могла угнаться за ним, и дроу сделал вид, что она что-то значит — он замер внизу лестницы и извиняюще улыбнулся, отправляясь к остальным. Матрона была благосклонной, так что дроу получил совсем немного обязательных объятий, прежде чем он оказался на платформе, а затем и в поезде. В одном из вагонов обнаружилась Пенелопа Кристалл — дроу сделал вид, что безумно рад видеть очередную женщину, и всю дорогу провёл, слушая её болтовню.

Этим летом выбраться в маггловский мир не получилось, но дроу видел в этом только плюсы, вовсю строя планы на следующий раз. Женщина чувствовала себя виноватой — то, что надо, чтобы получить как можно больше от мира простаков.

Однокурсники то ли успокоились, то ли ещё больше накрутили себя за лето — дроу встретили нестройным «привет, Перси», и насторожёнными взглядами. Он ответил им тем же, и весь второй курс старался свести общение к минимуму. Он был дроу, и не собирался меняться ради того, чтобы завести друзей и угодить жалким людям, но от него требовалось не ссориться с ними. Отчуждение стало лучшим выходом, и дроу начал держать дистанцию, общаясь только с учителями и с Пенелопой Кристалл. Это решение принесло с собой только пользу — женщина думала, что он страдает без общения, и перезнакомила его с половиной Когтеврана. Дроу считал это великолепным, и тратил уйму сил, чтобы произвести впечатление на воронов, надеясь, что кто-нибудь познакомит его с учеником Слизерина. Если нет, в следующем году придётся как-то выкручиваться, чтобы выйти на связного из благородного и богатого сословия.

Нельзя сказать, что дроу был совсем недоволен своим вторым учебным годом — напротив, это было великолепным временем с одним из самых важных событий за всё время пребывания в этом отвратительно-наземном мире. Это произошло, когда он окончательно изучил весь Хогвартс, и решил перевести взор на Запретный Лес. Первая же вылазка окончилась грандиозным успехом — он обнаружил следы огромных пауков, и проследовал по ним прямо до гнезда.

Его встретил огромный арахнид — минимум в два раза выше человеческого роста, с толстыми, крепкими лапами и острейшими хелицерами. Дроу никогда не видел паука этого вида, но помнил, что подобных монстров разводили матроны. Им скидывали рабов, и любой мог насладиться зрелищем кровавой расправы.

Паук сдвинулся, выглядывая из гнезда, и несколько раз дёрнул педипальпами, обнюхивая воздух. Дроу был абсолютно спокоен — он не убил ни одного паука за обе своих жизни.

— Кто ты, человеческое дитя? Что ты тут делаешь? Зачем пришёл?

Дроу низко поклонился, стараясь продемонстрировать покорность и спокойствие. Любимцы Ллот, подобно самой богине, не терпели непокорности.

— Я желаю стать вашим слугой и другом. Я всегда уважал и восхищался вашим народом, и хотел бы получить возможность…

Паук щёлкнул хелицерами, заставляя дроу замолчать.

— Да. Я чувствую метку моих младших братьев — ты проявлял невиданное уважение к ним. Но почему ты желаешь стать другом пауков? Даже Хагрид не смог добиться этого, а ведь он был искренен в своём желании.

Мысли летели быстрее, чем кнут жрицы. Ему нужно было ответить, и ответить так, чтобы паук поверил. Он почует ложь — надо сказать правду и быть искренним.

— Я восхищаюсь вами. Мощью и ужасом, который вы внушаете одним своим видом, скрытностью, способностью напасть исподтишка в нужный момент. Всю жизнь я учился у пауков — разве я не достоин?

Огромное чудовище задумалось. Оно водило педипальпами, щёлкало хелицерами и смотрело всеми глазами. Дроу смотрел в ответ — спокойно, искренне, делая вид, что не слышит, как за его спиной собираются остальные. Он насчитал минимум сорок пауков — меньше, чем тот, что разговаривал с ним, но столь же смертоносных.

— Мне лестно это слышать, человек. Хагрид когда-то говорил почти также — и мы подружились, а я пообещал не трогать людей. Но люди бесполезны, они слабые, хрупкие и беспомощные. Мои дети хотят есть, и ты будешь куда полезнее, если станешь куском питательного мяса.

Они рванули одновременно — огромные пауки, не меньше телёнка каждый. Потекли бурной рекой из-под ног своего отца, спускались на паутине с деревьев, вырывались из незаметных нор под землёй. Дроу преклонил колено, максимально расслабившись и не пытаясь сопротивляться. Покорность, покорность, покорность — демонстративная слабость, выпяченная вперёд беспомощность. Покажи, что ты лишь жалкий мужчина, дрожи, пригибайся, подставляй спину, и Ллот смилуется. Рассмеётся над твоей беспомощностью, унизит — возможно, какая-нибудь жрица ударит хлыстом. Но ты, скорее всего, уйдёшь живым — всё запомнив и готовя удар в спину. Порабощённый слуга много лет провёл в городе, переполненном пауками — он был спокоен и расслаблен, точно зная, что задумал арахнид.

— Стойте!

Пауки остановились, когда самый быстрый занёс хелицеры прямо над шеей дроу. Двое держали его своими огромными лапами, а ещё один примерился, чтобы откусить ему голову. Дроу с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться — пауки всегда одинаковы.

Огромный паук медленно подошёл к покорному человеку и прикоснулся педипальпами к его плечам.

— А ты не так прост, человек — и гораздо смелее, чем кажешься на первый взгляд. Хорошо. Я приму тебя в мою семью и нареку сыном. Знаешь ли ты, по каким законам живут пауки?

Дроу осторожно кивнул, чтобы не задеть головой хелицеры.

— Не убивать братьев, не лезть перед старшими, подчиняться и носить мясо.

Пауки ничем не отличались от дроу — они следовали одним и тем же правилам.

Огромный арахнид снова клацнул, выражая недовольство:

— Ты забыл главное — просить о помощи сильных и откликаться на призыв слабых. Мы семья, человек — мы противостоим всему миру. Ничего, ты быстро научишься. Имя мне Арагог, человек — как звать того, кто станет мне сыном?

Дроу точно знал, что ответить на этот вопрос. Не «Перси Уизли», это точно — человеческое имя раздражало до зубовного скрежета. Однако, старое имя уже не несло смысла — порабощённый слуга умер в битве за Дом своих господ, и тем словам и символам уже не было места в этом мире. Именно поэтому дроу выбрал себе новое.

Имена дроу всегда несли смысл. Обычно они состояли из двух слогов, каждый из которых имел своё значение, и их сочетание определяло дальнейшую жизнь своего владельца. Сначала дроу хотел, чтобы в его имени было «возрождение» и «смерть», но он был слишком амбициозен, чтобы определить своё будущее жалкими событиями прошлого. Именно поэтому он не колебался, когда отвечал на этот вопрос:

— Бартран.

«Тот, кто ткёт собственную судьбу».

Арагог никак не показал, что услышал — его хелицеры вонзились дроу в спину и плечо, запуская маленькую дозу яда, которая должна была изменить секрет, испускаемый человеческим телом. Когда всё закончится, любой паук примет его за своего, а люди не смогут найти его с помощью зелий и заклинаний — он получит союзников и преимущество.

Дроу почти не помнил, как добрался до замка — яд начал действовать, и он с трудом осознавал реальность. Изменения заняли несколько месяцев, и он болел, иногда получая четвёрки и позволяя себе пропускать завтраки. Общение с людьми свелось к минимуму, дроу большую часть времени лежал на своей кровати и терпел. Впрочем, он всё равно блестяще сдал экзамены и стал лучшим учеником второго курса. Он уезжал домой со спокойной душой, переполненный эгоистичным удовлетворением — наконец-то волшебный мир начал играть по его правилам.

Глава 7

— Ах, Перси, какая же ты у меня умничка!

Прослезившаяся Матрона оставила слюнявый след на лице дроу, и он с трудом удержался от того, чтобы передёрнуться от отвращения. В этом году он ничего не мог украсть — женщина и фаворит окружили его самым пристальным вниманием. Он был отличником и любимчиком учителей, и Уизли, выбравшим руны и арифмантику — взрослые чувствовали его силу и власть, и теперь вились вокруг, присматриваясь повнимательнее. Они, конечно, называли это «любовью» и «гордостью», но дроу прекрасно знал, что это ложь — никто не любит других за их достижения. Ненавидеть, завидовать — сколько угодно, но любить…

В любом случае, от воровства книг и посещения Лютого переулка в этом году пришлось отказаться, и дроу просто изображал любящего сына, выбирая новые перья и пергамент. Им также пришлось зайти в зоомагазин, чтобы купить еду и игрушки для крысы — Чарли, один из старших братьев, решил передать ему свою Коросту. Эту крысу покупали ещё Биллу, и она оказалась удивительно живучей, успев побывать питомицей второго старшего брата и теперь перешла к нему. Сколько ей там уже? Семь лет? Вот и славно, самое время умереть в Запретном Лесу.

— Мам, нам нужны перья.

— И чернила.

— И галстуки.

— И мантии.

— Как насчёт подержанной метлы?

Близнецы поступали в Хогвартс в этом году, и они всеми силами пытались привлечь внимание Матроны, которая непрерывно крутилась вокруг дроу. На их вопросы пытались отвечать Чарли и фаворит, но они, как истинные самоубийцы, лезли к матери. За двумя младшими присматривал выпустившийся Билл — он уже нашёл работу, став кем-то ничтожным в банке, но специально взял выходной, чтобы провести время со своим Домом. Дроу считал его поведение невероятной глупостью — если уж повезло вырваться из ямы, лучше всю оставшуюся жизнь делать вид, что знать не знаешь этих жалких людей.

Они зашли в книжную лавку, чтобы купить учебники по Защите от Тёмных Искусств, и дроу упросил Матрону потратиться на справочник по рунам — редкий, вне школьной программы, на который ссылались некоторые из его ворованных книг. Дома уже ждали учебники, которые ему отдал Билл — старший брат в своё время выбрал те же предметы, что и он, так что Дому Уизли не пришлось тратиться. Именно за ними дроу и провёл всё время, оставшееся до поездки в Хогвартс — он должен был узнать всё, что можно, чтобы стать величайшим рунологом.

На вокзале Матрона снова расплакалась, обслюнявила четверых из своих сыновей. Билл пожал руку Чарли, мотнув головой в сторону близнецов.

— Ты уж присмотри за ними, ладно?

Брат, выпускающийся в этом году, степенно кивнул. Матрона, услышав их разговор, махнула рукой.

— Билли, милый, не волнуйся так. Чарли, ни о чём не думай и готовься к ЖАБА — за мальчиками присмотрит Перси.

Старшие братья синхронно хмыкнули, и Чарли пробормотал что-то вроде: «Присмотрит он. Ага, конечно». Дроу был с ним солидарен — у него есть дела поважнее, так что на мелких спиногрызов было глубоко плевать.

Дальше всё прошло по привычному сценарию — поиск пустого купе, отделение от братьев и общение с Пенелопой Кристалл, которая, в отличие от него, выбрала Уход за Магическими Существами и Прорицание. У них снова не получилось встретиться этим летом, и они железно забили грядущее, между третьим и четвёртым курсом — дроу планировал вооружиться всеми знаниями, которые он сможет получить, и знатно повеселиться в мире жалких простаков.

Третий курс стал для дроу курсом первооткрывательства. Маги уже много лет не колдовали рунами, считая их первобытным инструментом и предпочитая палочки. Бартран был категорически не согласен — как руны могут быть «первобытными», если их используют продвинутые, превосходящие все расы дроу?!

Именно поэтому дроу считал волшебников идиотами, которые добровольно лишали себя возможности творить высшую магию, ограничивая себя жалкими деревяшками, и мучил преподавателей, по крупице восстанавливая магию древности. Ему удалось схитрить, попросив позволить ему «сделать увлекательный проект о применении рун в древности», так что он получил доступ в Закрытую Секцию библиотеки и несколько рекомендаций, которые должны были помочь ему устроиться в тёплое местечко. Дроу часами сидел над книгами, с силой вгрызаясь в каждый доступный клочок информации, и выжимал его без остатка.

Довольно скоро выяснилось, что руны этого мира сильно отличались от привычных. Они никогда не были активными — их наносили на одежду или оружие, но с их помощью нельзя было колдовать. Дроу нашёл несколько упоминаний о «боевых кругах», которые рисовали друиды, и о ловушках, которые можно подстроить с помощью магических символов, но нигде не нашлось хотя бы примерной схемы. Дроу попробовал придумать несколько, но у него ничего не получилось — пришлось отложить эту идею на следующий год и вплотную заняться тем, что есть.

Руны, наносимые на одежду, прекрасно сработали на его постельном белье — он не мог написать их на вещах, зная, что их позже отдадут братьям — а оружейные прекрасно заточили перо. Этот успех напомнил дроу о необходимости разжиться холодным оружием — он чертовски скучал по возможности пырнуть кого-нибудь кинжалом. Однако, чтобы заколдовать оружие, нужно было его получить — и ничто не подходило для этого лучше, чем маггловский мир. Пенелопа Кристалл согласилась приютить его на пару дней — надо подготовиться. Дроу подошёл к этому со всей ответственностью, разучивая необходимые заклинания. «Конфундус» и «Обливиэйт» — две вещи, которые откроют любые маггловские двери. Слишком рано для тринадцати лет? Для дроу нет ничего невозможного.

Проект по рунам он благополучно закончил, получив благодарность и табличку в Зале Трофеев. Как и прежде, титул лучшего ученика своего курса остался за ним, а отношения с однокурсниками продолжали быть натянутыми. К сожалению, ему не удалось избавиться от крысы — после того, как она однажды попыталась украсть его пергамент, а он сообщил ей, что при первой же возможности скормит паукам, Короста стала прятаться у Чарли и вести себя тише воды, ниже травы. Дроу с трудом дождался окончания этого учебного года — впереди ждало самое интересное.

Глава 8

— Перси, ты уверен, что дальше доберёшься сам?

Пенелопа Кристалл нерешительно мялась у входа в Дырявый Котёл, куда его привезли. Дроу не было до неё никакого дела — он запоминал код, с помощью которого из мира магглов можно попасть в Косой Переулок. Хотя, конечно, он не показывал своё пренебрежение женщине.

— Конечно. Не волнуйся, моя семья обо всём предупреждена. Спасибо, что провела со мной эти три дня.

Он прожил в семье Кристаллов три дня, сделав так, что Уизли пребывали в полной уверенности, будто речь о трёх неделях. Он узнал всё необходимое о маггловском мире, посетил музей, театр, кино и несколько магазинов, и теперь был готов к самостоятельному визиту к простакам.

Женщина покраснела и отвела глаза. Она явно пыталась сделать так, чтобы он оказался в её постели — красилась, жеманничала и одевалась в нечто, что в этом мире считалось красивым.

При одной мысли об этом дроу испытывал отвращение — он ненавидел женщин и совсем не собирался делить с ними постель. В прошлой жизни он несколько раз оказывался на ложе одной из женщин своего Дома — это произошло ещё в те времена, когда они открыто молились Киарансали — и совершенно не хотел оказаться там по доброй воле. Беспомощность, открытость, высшая покорность, боль и ужас — для дроу в соитии не было ничего привлекательного. Так что нет — он сделает вид, что не понимает намёков, и не пойдёт в любовники женщины, пока она не прикажет этого. В идеале, он совсем собирался избежать этой участи, хотя не отказывался от возможности продать своё тело подороже — какому-нибудь мужчине, от них хотя бы не тошнит. К тому же, окружающие были не в его вкусе — он, как истинный дроу, предпочитал тёмную кожу. В этом мире были волшебники с терпимым оттенком, но их лица выглядели совершенно отвратительно. Дроу всегда были утончёнными — такими, как окружающие белолицые — и видеть эти пухлые губы и огромные носы было невыносимо.

Кристаллы попрощались с ним, и дроу потратил ещё десять минут на то, чтобы убедиться, что они уехали — и чтобы выкрасть одну из палочек взрослых волшебников, само собой. Не будет же он колдовать своей, рискуя попасть под Надзор?

Первое, что сделал дроу, когда попал в маггловский мир — обчистил карманы всех окружающих. Он давно хотел купить себе кучу всего — маски, гели и зелья для волос, некоторые вещички для кожи, статусные перья и зачарованные драгоценности. Дроу всегда ценили красоту — люди возводили её в культ. Красивыми людьми восхищались, их слушали, им позволяли больше, чем другим. Дроу не знал, может ли его лицо считаться привлекательным, но он осознавал силу косметики. Есть вещи, которые можно исправить с помощью качественного ухода за собой, и он собирался использовать это в своих интересах. Но для этого, очевидно, требовались деньги — и куча магглов, которых можно обокрасть, стала идеальным выходом.

Второй важной вещью, которую дроу хотел сделать в мире простаков, была добыча холодного оружия. Он присмотрел пару музеев, где лежало подходящее оружие, и совершенно свободно добрался до каждого из них, не забывая обчищать чужие карманы. Пенелопа Кристалл рассказала ему всё, что требовалось — он мог прямо сейчас выкрасть королевскую корону, и ни один маггл не смог бы ему помешать. Пара конфундусов, левиоса на камеры, алохомора на дверь подсобки, и дроу уже держит в руках шесть великолепных кинжалов, отобрав их среди двадцати похуже. Староваты, конечно, но руны должны были решить эту проблему — если он откопает специальное заклинание, наносящее древние символы на металл.

В одном из музеев, которые он решил обчистить, дроу совершил первое убийство. Первое в этом теле, конечно же — порабощённый слуга, как и любой уважающий себя дроу, много раз выпускал чужие кишки. Жизнь жестока, в ней остаётся сильнейший — именно поэтому он со спокойной душой вспорол глотку жалкому магглу, который пришёл на шум. Простаки никому не нужны, а он убил его немагическим оружием — по закону этого мира он останется безнаказанным. Остроту проверил, опять же — не мешает подточить.

Три недели свободы были великолепными. Дроу делал всё, что пожелает, и получал от происходящего массу удовольствия — он сходил на массаж, посетил несколько косметических процедур, превративших его рыжую паклю в густую гриву до пояса, выспался в шикарной кровати и закупил кучу великолепной одежды (к несчастью, только маггловской — магическая достанется братьям, и он не желал тратить деньги даже на одно рыжее отродье). Он просто выходил в маггловский Лондон и доставал столько, сколько хотел, а полицейских и свидетелей заколдовывал ворованной палочкой. Добытое легко менялось в Лютном переулке — курс хуже, чем в Гринготтсе, зато полная анонимность и никаких проблем. О потере нескольких кнатов дроу не волновался — всегда можно украсть ещё. Заодно дроу купил краденую драгоценность — украшенную камнями заколку в виде паука, огромную настолько, что его лапы цеплялись за волосы сразу за ушами, а туловище охватывало всю заднюю часть головы. Обычно заколка бездействовала, но её можно было на кого-нибудь натравить, её лапы превращались в кинжалы, а хелицеры были заряжены ядом — дроу считал, что это совершенно великолепное приобретение.

За это время он неплохо прижился в Лютном — Бартрана начали узнавать, ему делали скидки и рассказывали кое-какие новости. Был момент, идеальный для начала карьеры наёмного убийцы, но дроу им не воспользовался — было слишком лень. Он прекрасно провёл время, своровал несколько новых книг, достал достаточно денег для безбедного существования в Хогвартсе и вернулся домой.

Заколку удалось выдать за милый подарок из мира магглов, который ему дала Пенелопа Кристалл — Матрона, всегда резко реагирующая на изменение во внешности сыновей, внезапно умилилась и разрешила носить её даже дома. Дроу, разумеется, воспользовался этим предложением. Лишних вопросов не возникло - заколка вполне могла маскироваться, теряя паучьи очертания.

Четвёртый год Хогвартса ничуть не отличался от предыдущих — дроу усердно учился, подкармливал пауков и общался с Пенелопой Кристалл. Он снова взял дополнительный проект по рунам, как и в прошлом году, и теперь совершенно легально интересовался способами нанесения символов на оружие. К концу года он на пробу зачаровал один кинжал — получилось простенько, но неплохо, следует продолжить исследования в следующем году. Самым интересным, наверное, стали фестралы — он увидел их и осторожно выяснил у Пенелопы, каким образом двигаются кареты. Животные дроу понравились — вполне в эстетике Киарансали. Сходство наводило на определённые мысли, и дроу пообещал себе разобраться с некромантией — нельзя молиться Леди Мёртвых и не уметь поднимать пару трупов.

Дроу всё ещё был верен своей богине, пусть в его мыслях гораздо чаще звучало имя Ллот. Но в этом весь смысл — если уважаешь свою богиню, разве станешь призывать её по пустякам? Богини дроу жестоки, как и их женщины — дроу прекрасно знал, что именно из-за своей богини он попал в это тело и в этот мир. Наивный мир, глупый мир, слабый мир — разве могла она сделать лучший подарок сыну Ллот?

Однако, здесь становится слишком скучно. Дроу не хотел, чтобы рутина распространилась и на следующий год.

Глава 9

Наверное, для дроу всё изменилось именно на пятом курсе Хогвартса. Учителя поступили предсказуемо, сделав его старостой — также, как и двух его братьев. Матрона на радостях подарила ему сову, и это жалкое животное хотя бы могло приносить пользу, так что дроу не раздражался слишком сильно. Короста благополучно переселилась к Рону, младшему из братьев, который в этом году должен был поступать, и животное явно было очень довольно сменой хозяина. Хвостатой дряни повезло — останься она под его опекой, скормил бы сове.

Именно в этот момент с деньгами у Дома Уизли стало совсем худо, так что младшего собирали ещё хуже, чем остальных. Брату даже не купили собственной палочки, отдав чью-то старую — Билл и Чарли пытались помочь деньгами, но старшие и сами находились в тяжёлом положении. Глядя на это, дроу заливался хохотом, с восторгом понимая, что деньги, которые он потратил на краденый браслет, могли бы обеспечивать всю семью Уизли целый месяц. Сострадания он не испытывал — жалкий Дом с жалкой Матроной заслуживают презрения, а не сопереживания.

Однако, начало происходить кое-что интересное — магический мир зашёлся в истерике, смакуя тот факт, что в Хогвартс поступает Гарри Поттер. Да-да, тот самый Поттер, Мальчик-Который-Выжил, легендарный победитель Того-кого-нельзя-называть. У дроу от одного упоминания сводило зубы, но он уже знал, что будет максимально вежливым и милым с этой новой знаменитостью. Он уже настроился и натянул на лицо своё лучшее выражение лица, когда Уизли, только купившие автомобиль и решившие добираться маггловским путём, столкнулись с маленьким мальчиком в круглых очках.

На самом деле Бартран заметил его первым. На ребёнке стояла метка — та самая, которую когда-то учуял Арагог. Мальчик за всю жизнь не убил ни одного паука, и дроу видел это из-за яда в своих венах. Это было интересно, и дроу решил присмотреться к пареньку — и чуть не упал, увидев звериный огонёк в зелёных глазах. Жизнь явно учила этого ребёнка своим правилам — он осторожен, привык добывать желаемое и думать головой.

Сначала дроу даже не понял, почему его грудь сжали тиски. Он просто стоял, молчаливо наблюдая, как мальчик спрашивает путь, и испытал облегчение, когда стало ясно, что ребёнок тоже волшебник. Он думал об этом, когда повиновался Матроне и входил в стену, перемещаясь на ту сторону, думал, когда ждал братьев и мысленно выбирал купе. А потом ребёнок врезался ему в спину, и всё стало ясно.

Кажется, дроу был одинок.

Дети Ллот строили свой мир на взаимной ненависти, но даже они были способны на светлые чувства. Дружба, забота, привязанность — именно это и заставляло их сбиваться в Дома, именно поэтому они держали нейтралитет, а не переубивали друг друга. Дроу легко находили врагов — но даже они заводили друзей.

Все эти годы дроу был один. Один строил интриги, один искал себе место в мире. Он круглосуточно притворялся, не имея возможности передохнуть, он был вынужден жить по чужим правилам, не имея возможности даже похвастаться своими успехами. У него не было богини, способной ответить на молитвы. Не было Дома, готового интриговать и защищать. Не было союзников — Пенелопа Кристалл, эта слабая, жалкая женщина, даже не берётся в расчёт. Дроу не думал, что это проблема — пока не увидел ребёнка со всеми зачатками для идеального сына Ллот, и не испытал дикое желание перетащить его на свою сторону. Дроу нужны союзники, нужны братья и сёстры, с которыми можно объединиться против врага и против которых можно интриговать в период мира. Именно поэтому дроу живут Домами, поэтому добровольно заключают себя в банки, полные пауков — и Бартран вдруг понял, что дико хочет создать собственный Дом. Если натаскать ребёнка, он получит союзника — надёжного брата, которому можно многое поручить, человека, перед которым не требуется притворяться. Он сможет быть собой — сможет открытым текстом говорить о своих планах, сможет купаться в восхищении, вызванном его коварством, и сможет сделать гораздо больше.

Этот ребёнок поймёт его. Поймёт и примет. Он сможет стать таким же, сможет перенять его идеи и сделать жизнь гораздо интереснее. Возможно, на это потребуется время — но результат стоил этого. Точно стоил.

Два дроу против целого мира людей — Бартран собирался добиться этого чего бы то ни стало. Возможно, это было глупо, недальновидно и нерационально — но за годы жизни в мире людей дроу уже привык потакать всем своим желаниям.

Для начала нужно завоевать доверие будущего соратника — например, с милой улыбкой развернуться, показав, что он совсем не расстроен чужой неуклюжестью. Мальчик напуган, мальчик растерян, мальчик потерял осторожность — самое время сделать так, чтобы он проникся к дроу тёплыми чувствами.

Дроу тепло улыбнулся — в этой улыбке было больше искренности, чем во всех его улыбках и словах за годы в этом мире.

— Всё в порядке. Не волнуйся. Помочь тебе с вещами?

Дроу осторожно, но быстро забрал у ребёнка чемодан и клетку с совой. Готово — теперь он не сможет убежать.

Мальчик тихо мямлил благодарности, а дроу шарил по нему взглядом, думая, что же делать дальше.

— Ничего-ничего. Хочешь, я починю твои очки?

Народ давился, кричал и лез на платформу, но дроу удачно расположился в закутке рядом со входом, и им никто не мешал. Мальчик, кажется, не понял, чего от него требовалось, и дроу осторожно достал палочку. Глаза ребёнка тут же загорелись:

— Вы почините их с помощью магии?

Дроу кивнул, и мальчик тут же стянул треснутые очки за перемотанные дужки. Старший довольно улыбнулся — он прекрасно знал нужное заклинание.

— Окулюс Репаро!

Ребёнок восхищённо рассматривал идеальные очки, и дроу чувствовал, как возможное недоверие ребёнка испаряется, уступая место восхищению.

— Спасибо! Вы так добры ко мне…

Дроу улыбнулся, забрасывая второе зерно доверия.

— Всё в порядке. Друзья моих друзей — мои друзья, а друзьям надо помогать.

Ребёнок, конечно же, удивлённо переспросил:

— Общие друзья? Но у меня нет друзей…

Отлично, наживка проглочена. Дроу специально составил фразу именно таким образом, чтобы мальчик заинтересовался, и всё шло именно так, как он и хотел.

— Пауки. Ты ведь подкармливаешь и не убиваешь пауков? На тебе стоит их метка, так что можешь смело называть себя их другом.

Радость. Конечно же, ребёнок испытывал радость — он впервые чувствует, что не одинок. То, что он считал странностью, внезапно становится преимуществом, он получил порцию заботы и единомышленника.

— Да! Я люблю паучков!

Дроу улыбнулся и начал продумывать следующий шаг, когда Матрона окликнула его:

— Персичек, что ты там копаешься? Ты можешь опоздать на поезд! Иди сюда, умничка моя. Присмотришь за Роном, хорошо?

Дроу привычно вытерпел слюнявые поцелуи, пообещал писать и начал затаскивать багаж в поезд. Сначала свой, потом чужой — ребёнок всё это время стоял рядом и восторженно крутил головой, разглядывая всё вокруг.

К несчастью, нормально пообщаться не получилось — он успел втащить их чемоданы в ближайшее пустое купе, когда его позвали на собрание старост. Дроу не видел в этом смысла, но пошёл, вытерпев пустую болтовню и приветствие Пенелопы Кристалл. Они оба старосты, ну надо же…

В принципе, дроу не узнал ничего нового. Пароли от гостиных, пароль от ванной старост, пароль от кухни, пароли от нескольких кладовых… Он возвысился и получил некое подобие власти — мог добавлять и снимать до пятнадцати баллов, мог ходить по замку после отбоя и посещать Запретную Секцию без специального разрешения, но эти привилегии не стоили забот. Присмотр за младшекурсниками, помощь преподавателям с проверкой домашних работ, дежурства, бумажная волокита — куча дел, которые только мешают, отвлекая от основной цели. Хотя, конечно же, получить немного власти было очень приятно — возможно, дроу удастся заключить сделку и обернуть новое положение себе на пользу.

Он постарался отделаться от остальных старост как можно быстрее, но всё равно потерял кучу времени. Он чуть не опоздал — когда дроу вернулся в купе, там назревала драка. Рядом с мальчиком обнаружился младший брат, который уже начал создавать проблемы, и ещё один ребёнок без факультетских цветов. Дроу его сразу узнал — белые волосы, светлые глаза, усмешка, полная высокомерия.

— Добрый день, мистер Малфой.

Дроу поклонился так низко, как только мог — сын самого влиятельного человека Британии почти каждый день мелькал на страницах газет, и не узнать его было просто невозможно. Наследник невероятного состояния окатил его презрительным взглядом, полным брезгливости и опасения — новоприбывший был старше, и юный аристократ против воли испытывал некую робость. Дроу поспешил воспользоваться этим.

- Кажется, я успел вовремя. Приношу извинения за действия своего младшего брата — он ещё слишком юн, чтобы понимать, что к чему. Меня зовут Персиваль, и для меня большая честь увидеть вас в этом купе.

Малфой всё ещё был растерян, но дроу чувствовал, что он польщён и доволен его поведением. Старший, почти взрослый человек, который склоняет голову перед ним — это всегда хорошо воспринималось носителями привилегий. Рон побагровел и ловил ртом воздух — он был настолько потрясён поведением старшего брата, что просто не мог говорить. Мальчик, интересовавший дроу, вёл себя идеально — он затаился и наблюдал, пытаясь понять, что к чему.

Наконец, сын Люциуса Малфоя самодовольно улыбнулся.

— Кажется, Уизли не так безнадёжны. Извинения приняты.

Дроу радостно улыбнулся, будто только что получил благословение самой Ллот. Малфой слишком юн, а потому прост, как разум хобгоблина — немного лести, немного подобострастия, и он будет на хорошем счету. Это просто необходимо сделать — если рядом имеется сын самого влиятельного человека Британии, следует извернуться, но показать себя с наилучшей стороны.

Блондин снова повернулся к мальчику, и дроу понял, что вернулся вовремя. Его будущий протеже и брат, распалённый идиотом-Роном, вполне мог попытаться завоевать доверие не того человека и наломать дров. Этого нельзя было допустить — хорошее отношение Малфоя следовало сохранить во что бы то ни стало. Юный аристократ как раз повернулся к ребёнку и начал говорить, и дроу воспользовался этим, чтобы проскользнуть за хрупкие плечи в слишком большой одежде и стиснуть их, предотвращая катастрофу.

— Так вот. Меня зовут Драко Малфой, и я помогу тебе во всём разобраться.

Дроу надавил на чужие плечи с такой силой, что мальчик сдавленно пискнул, но нужный эффект был достигнут — ребёнок невнятно промямлил благодарности и пожал протянутую ладонь. Наследнику огромного состояния этого было достаточно — он самодовольно улыбнулся и вышел из купе, бросив победное «Увидимся, Поттер!». Это заставило дроу присмотреться к добыче повнимательнее — возможно, всё складывается гораздо удачнее, чем он мог ожидать. Видимо, ему благоволит сама Ллот — то, что он заинтересовался именно этим оборванцем, могло быть только волей провидения.

Возможный Гарри Поттер потёр плечи, показывая, что ему было больно, и развернулся, собираясь задать вопрос. Дроу подготовился, но этого не случилось — Рон уже пришёл в себя, выливая на старшего брата поток негодования:

— Перси, ты чего?! Это же Малфой! Ты знаешь, что он про нас тут сказал?!

Дроу тихо выдохнул и прикрыл глаза. Мда — его младший брат никогда не сможет занять достойное место в этом мире. Интересно, сможет ли он стать хотя бы дворником?

— Вот именно, Рон. Это Драко Малфой, сын Люциуса Малфоя. Ты хочешь, чтобы тебя травили в школе, а отец лишился работы?

Первая часть фразы была сказана специально для ребёнка в бесформенной одежде. Выношенные, вылинялые, грязные вещи, сломанные очки, испуг и насторожённость — люди, которые так выглядят, почти наверняка подвергались нападкам со стороны окружающих. Плечи под руками дроу едва заметно вздрогнули, стоило прозвучать слову «травля», и он мысленно удовлетворённо улыбнулся. Прямое попадание — мальчик почти был у него в кармане, и неважно, был он Гарри Поттером или нет. Хотя если был, то дело сильно упрощалось — дроу понял, что чертовски разочаруется, если это окажется неправдой.

Рон, как и ожидалось, разозлился ещё сильнее. Дроу собирался использовать это себе на пользу — если рыжий заморыш куда-нибудь денется, он сможет остаться наедине со своим будущим протеже.

— Как ты можешь так говорить?! Отец всегда…

Тихий вздох, печальный смешок, грусть и сожаление в каждом слове — те, что звучат в голосе очень добрых и светлых людей.

— У нашей семьи не было денег, чтобы купить тебе новую палочку, Рон. Ты ходишь в мантии Джорджа, ботинках Чарли, с учебниками Билла и моей крысой. Возможно, мы смогли бы позволить себе купить тебе обновки, если бы отец не спорил с Малфоем на каждом углу. Мы смогли бы покупать сладкое не только на праздники, если бы отец вежливо здоровался и учтиво спрашивал, как у него дела. И, конечно же, мы могли бы жить в нормальном доме и каждый год отдыхать за границей, если бы Артур Уизли поддерживал и продвигал идеи самого богатого и влиятельного человека нашей страны.

Дроу выглядел смирившимся, но внутри просто заходился от хохота — Рон плакал. Он ничего не мог сказать, потому что был слишком молод и слишком глуп, но жаден и эгоистичен. Конечно же, он хотел бы жить в мире, который нарисовал дроу — но жалкий Дом Уизли никогда не достигнет таких высот. Честность, правдивость, верность идеалам — камни, навсегда отбросившие их в грязь. Какая бесполезная, бессмысленная, жалкая глупость.

Младший брат арбалетной стрелой вылетел из купе, и его сдавленные рыдания были прекрасно слышны за тонкой дверью. Дроу незаметно запер её — ему надоели люди, пытающиеся им помешать.

Гарри осторожно сел на одно из сидений и спрятал руки между коленками. Он хотел что-то сказать — дроу перебил его, изобразив стыд и извинения.

— Пожалуйста, прости меня. Кажется, я был грубым и не имел права вмешиваться, но… но ты ведь действительно ничего не знаешь о мире магии, верно? Уверяю тебя — в издевательствах и публичном унижении нет ничего хорошего.

Мальчик тут же помрачнел. Дроу буквально видел, как перед его глазами летят сцены из прошлого, и мысленно скалился, чувствуя, что ребёнок всё сильнее увязает в его паутине. Такой маленький, слабый, чистый — как камень, выпавший из статуи Ллот. Какое же прекрасное место этот Хогвартс, сколько ценных материалов здесь можно найти.

— Да уж, это точно. Тогда спасибо — я и не думал, что в волшебном мире могут… издеваться.

Мягкая улыбка — она как волшебный огонёк, заманивающий доверчивую душу в бездну. Дроу никогда бы не поверили внезапному доброжелателю — ничего, над этим они ещё поработают.

— Увы. Наш мир ничем не отличается от твоего. Мне кажется, тебе важно это узнать, чтобы не попасть в неприятную ситуацию. У меня есть подруга-полукровка, так что я бывал среди магглов, и могу сказать — люди везде одинаковы. Я расстроил тебя? Прости. Просто… Ну… Не хотелось бы, чтобы ты был разочарован, когда вдруг окажется, что наш мир не похож на сказку. Но зато у тебя есть шанс начать всё с чистого листа. Ты ведь магглорождённый, да? Чистый лист — семья не будет висеть над твоим плечом. Кстати — как, всё-таки, тебя зовут?

Возможный Гарри Поттер помрачнел, что только говорило в пользу его истинной личности. Великолепно — ему достанется одиозная личность, перед которой открыты любые двери.

— Гарри Поттер — и, кажется, я не совсем «чистый лист». Хагрид рассказал мне, но…

Несколько секунд неверия, потом узнавание. Короткий шок, смущение, недоверие — мягкость, открытость и доброта. Именно в таком порядке, стремительно, чтобы выглядело естественно, но очень внятно, чтобы ребёнок успел считать выражение лица. Хо-хо, да у него счастливый день!

— Ох… Прости. Сочувствую. Как ты? Должен сказать, я и представить не мог, что ты…

Ребёнок смотрит с отчаянием и такой открытостью, что это льстит, но вызывает желание стиснуть зубы. Ясно, чрезмерная эмоциональность — это будем убирать. Или наоборот, довести до абсурда и превратить в оружие?

— А чем я должен быть? Рон сказки рассказывает, влиятельный Малфой предлагает дружить, люди в Дырявом Котле просят пожать им руки — я что, и правда настолько знаменит? Тогда почему обо мне никто ничего не знает?!

Кажется, он сейчас расплачется. Слишком много потрясений для ребёнка — накрутил себя, потерял контроль, спустился с небес на землю. Может, стоило позволить ему принять собственное решение по поводу Малфоя? Нет, ни за что — детская истерика не стоит связей.

— Я же Гарри, понимаешь? Я же просто Гарри…

Дроу молча достал свой чемодан и вытащил вырезки из газет. Специально собирал, готовился к встрече с Мальчиком-Который-Выжил — кто же знал, что они пригодятся так быстро?

Самое ценное в мире — информация. Самый ценный союзник — тот, кто готов её дать. Теперь Персиваль Уизли будет самым важным, значимым и близким человеком в жизни Гарри Поттера — потому что он помог, проявил сочувствие, объяснил базовые правила и дал возможность получить знания, которые можно сделать преимуществом. Чистая работа — теперь от него требуется лишь поддерживать тёплые отношения и медленно влиять на мальчика. Интересно — он ещё никогда не учил детей.

Гарри расстроился — кажется, дроу его добил. Великолепно — теперь можно привнести что-нибудь новое.

— Значит, вот как. «Мальчик-Который-Выжил»… Таким меня будет видеть целый мир?

Мягкая улыбка — о Ллот, у него уже болит лицо! Он не приспособлен для роли святого старшего брата!

— Понимаю. Не до конца, конечно, но… У меня рыжие волосы и ношеные мантии — никому нет дела до того, что я не только «Уизли».

Поттер кивнул, и дроу поспешил закрепить успех. Теперь им нужно нечто физическое — какая-нибудь общая тайна, разделённое на двоих обещание. Что-то, что свяжет мальчика, заставит его почувствовать, что они союзники. Простейший трюк — дроу даже не ведутся на такой очевидный обман.

— Знаешь, у меня есть секретный приём. Я Перси, Перси Уизли, и люди вокруг думают, что всё знают про меня. Но на самом деле они не знают ничего обо мне — у них в голове живёт собственный «Перси Уизли». А я не он — у меня есть тайное имя. И никто, никогда не будет судить меня только по внешности или родственникам, пока я его ношу. Понимаешь? Оставь людям возможность думать о «Гарри Поттере, Мальчике-Который-Выжил» что угодно — ты-то не «Гарри Поттер». И ты, настоящий ты, может поступать, как тебе вздумается.

Мальчик заинтересовался. Отвлёкся от мрачных мыслей, увлёкся новой игрой — его заворожила завеса тайны, привлекла возможность стать чем-то большим, чем он есть. «Мальчик-который-выжил» — это что-то далёкое, что-то непонятное, что-то абстрактное из заголовков газет. «Мальчик-который-знает-секрет-Перси-Уизли» гораздо ближе и интереснее.

— А как тебя зовут? Ну, когда ты не Перси?

«Я доверю тебе тайну. Видишь? Я, такой взрослый и добрый, уже доверяю тебе».

— Бартран. Это значит «Тот, кто ткёт свою судьбу». Можешь звать меня так, но только когда никого нет рядом, хорошо?

Кивок. Серьёзный, комично выглядящий в исполнении ребёнка. Наживка прошла брюхо и вышла, оставляя тело в паутине — мальчик его, от начала и до конца.

— Обещаю. А мне придумаешь? Секретное имя, чтобы было не страшно быть «Гарри Поттером».

В этот раз предвкушающая улыбка дроу была искренней. Сам удивился — он и не думал, что может выдать не только оскал.

— Алаквен. Алак, потому что ты первый, кому я это рассказываю, Вен, потому что мы друзья. Получается «Первый друг». Как тебе?

Гарри Поттер счастливо улыбнулся, пробуя нормальное имя на вкус. Потом, когда дроу научит его правильному языку (хотя бы основам, чтобы можно было с кем-нибудь нормально поговорить. Этот низший «английский» отвратительно примитивен) мальчик узнает, что это имя также значит «возлюбленный брат». Он ведь сирота, верно? Маленький сирота, который наверняка хочет найти семью. Надо будет сказать, что он сразу почувствовал некое родство душ, и отыграть смущение. Возможно, сказать, что он, несмотря на большую семью, тоже всю жизнь был одинок, и это сплотит их ещё сильнее.

Смирись, Гарри Поттер. Твоя жизнь уже в чужих руках.

Глава 10

Знакомство с Гарри Поттером изменило жизнь дроу к лучшему. Мальчик, конечно же, попал на Гриффиндор — староста красно-золотого факультета убил всё оставшееся время поездки, чтобы вернуть ребёнку нужное настроение. Дело техники — истории о приключениях, рассказанные братьями, немного забавных наблюдений и демонстрация некоторых заклинаний, простеньких, но эффектных. Гарри Поттеру вернули сказку — правильную, ту, которая приведёт к нужному результату. Второй дроу тоже должен иметь кристально-чистую репутацию, так что никаких змей.

Гарри Поттер занимал очень много времени, но дроу считал, что оно того стоит. Мальчик был полностью очарован, и Бартран купался в чужом восхищении. Его обожали, его боготворили, ему присваивали ореол божества — это стоило того, чтобы тратить часы на разбор домашних заданий или ставить чужой взмах палочкой. Он полностью манкировал своими обязанностями старосты, сосредоточившись вокруг новой игрушки, но не проявлял враждебности — если кто-то из первокурсников хотел присоединиться к ним, он распылял внимание и на них. Со временем стало легче — Гарри понял основные принципы, и теперь дроу снова мог заниматься своими руническими проектами, сосредоточившись вокруг способов нанесения символов на одежду. Жертвой его экспериментов стала новая мантия Поттера — он мог халтурить, мог наносить откровенно кривые знаки и мог делать ошибки, которые вредили здоровью носителя, и ему ничего за это не было. Гарри воспринимал его эксперименты, как заботу, и с радостью рассказывал о результатах. Поттер тоже получал свою выгоду — дроу делился с ним познаниями в рунах, подробно объясняя, что он наносит, куда и зачем.

Вторым проектом в этом году снова стало оружие — дроу уже заклял два кинжала, и теперь активно трудился над более серьёзными связками.

Столкновение с Драко Малфоем обернулось полным успехом. Стоило им столкнуться в коридоре и обменяться приветствиями (дроу согнулся в три погибели, а аристократ царственно кивнул), как с дроу сразу связались старшекурсники Слизерина. Они прекрасно поговорили и даже заключили несколько сделок с учётом его статуса старосты, и он был полностью доволен своей долей и открывающимися перспективами.

Дроу проникся к Слизерину, а Слизерин проникся к дроу. Они были из одного теста, они играли по одним правилам — пауки в банке примеривались, чтобы сожрать друг друга, ко всеобщему удовольствию. В обществе знатных гадюк дроу чувствовал себя, как жрица в храме Ллот, и довольно быстро завоевал себе репутацию. Когда ему сказали, что его украшения краденые, он спокойно назвал лавку и цену; когда его спросили о факультетской вражде, он ответил, что под Шляпой не выбирают; когда его спрашивали о семье, он кривился и просил не называть его «Уизли». Ему удалось доказать, что он полезен — несколько раз провёл слизеринцев по школе после отбоя, начислил баллы за ерунду и «не заметил» ряд нарушений. Ему предлагали писать работы по рунам, и он задрал цены так высоко, как это было возможно, и работал со штучными заказами — результат всегда был на несколько уровней выше остальных. Он был тем, кто знает себе цену, и мог её назвать — и всё это было возможно благодаря дружбе Гарри Поттера и Драко Малфоя.

Мальчики поддерживали поверхностные, приятельские отношения. Они разговаривали где-то раз в месяц, когда дроу удавалось затащить Поттера в подземелья. В такие моменты Малфой хвастался собой, а Гарри вежливо поддакивал, наблюдая за поведением старшего товарища. Дроу даже удалось оправдаться — он рассказал Поттеру про одно из главных правил дроу, «не лги», и с несчастным лицом объяснил про необходимость обмана. Алаквен должен был увидеть, как Бартран показывает ему благородное искусство лжи, и научиться делать так же.

Дроу не должны были лгать — их слова были правдивы от начала и до конца. В этом вся прелесть голых фактов — они податливы, на них можно накрутить всё так, как душе угодно. Вопрос лишь в том, как говорить — если ты искусен в обмане, можешь заморочить даже саму Ллот. Чем меньше лжи, тем интереснее, и дроу, строившие свой мир на предательстве, превратили его в искусство. Гарри Поттер непременно научится этому — дроу заставит его научиться.

Были вещи, на которые дроу не смог повлиять. Гарри всё равно сдружился с Роном, а потом спас Гермиону — он видел, что мальчик убегает из холла, но не посмел ослушаться прямого приказа женщины. Ллотова вторая староста, вынудившая его собирать первокурсников!

Зато испытание защитных рун прошло успешно — они не сработали. Ясно, следует сменить подход.

Рождественские каникулы прошли просто великолепно — он получил свои заказы, сделанные по каталогу, вручил Поттеру один из своих краденых справочников и получил в ответ мягкий шарф в бордовых тонах. Шарф хорошо сочетался с волосами и заколкой, так что дроу намотал его на шею и таскал все каникулы, показывая, насколько Гарри важен для него. Заодно пришлось отправить извинительные духи Пенелопе Кристалл — кинжалы заканчивались, ему был нужен повод ещё раз сбежать в маггловский мир.

Он всё ещё был лучшим учеником своего курса, прилежным старостой и очень хорошим мальчиком, которого любят учителя. С факультетом они всё ещё не ладили, а братья смертельно обиделись на него и устроили бойкот, но дроу всё больше убеждался, что ему не было нужно расположение этих людей. Весь Гриффиндор состоял из идиотов, и дроу не верил, что они смогут нормально устроиться в жизни — что уж говорить про возможность устроить его. Гриффиндорцы напоминали ему свору тупых хобгоблинов — чего стоил их бойкот против Гарри, когда с него сняли сотню баллов разом. Глупцы — Национальный герой не перестанет быть Национальным героем из-за подобной мелочи, а вот чужое отношение останется у него в памяти навечно. Дроу уже об этом позаботился, мягко закладывая фундамент для третьего правила дроу: «предай первым». В общем, всё шло своим чередом, и этот год должен был стать таким же, как и всегда.

Гарри Поттер вляпался, когда дроу сдавал СОВ. Он великолепно справился со своими заданиями, подсказал решение всем желающим (позаботившись, чтобы минимум два ответа были неверными), помог профессору собрать работы (совершенно случайно испортив парочку из них) и как раз собирался поболтать со своим подопечным, когда его вызвали к Дамблдору.

Дроу ещё никогда не стоял так близко к повелителю Хогвартса. Рядовой Уизли не представлял интереса для кого-то вроде Председателя Визенгамота, и Бартран был готов к тому, что так и не пересечётся с ним до конца обучения.

Когда дроу передали приглашение, он предположил только одно — его успехи в обучении заметили, и теперь директор хочет предложить ему сделку и пропихнуть на какую-нибудь должность. Он уже настроился, чтобы хорошо поторговаться, когда Дамблдор произнёс:

— Перси, мой мальчик — это ведь ты нанёс руны на одежду Гарри Поттера?

Дроу тут же изобразил перепуганного младенца, начав что-то лопотать о дополнительных проектах, но внутри он клокотал от злости. Он был лучшим учеником своего потока и одним из лучших учеников школы все эти годы, он постоянно вёл собственные проекты и даже был старостой — причём здесь Гарри Поттер, сожри его Ллот?!

Но потом директор прояснил ситуацию, и злость на мальчика перетекла в иное русло. Подумать только — ребёнок вляпался, а его защитное плетение приняло на себя удар, возможно, спасая чужую жизнь! Это уже неплохо, с этим можно работать — как только выяснится, какого чёрта маленький паучонок полез в пасть Ллот, не посоветовавшись с ним. Гарри Поттер пришёл в себя, когда дроу успешно сдал все экзамены. Как только это стало известно, он сразу же поспешил в Больничное Крыло, и Алаквен рассказал ему подробности.

О дурном проекте по поводу Фламеля, организованном Гермионой, дроу, разумеется, знал — он даже помогал с поисками, пару раз подсказав совершенно неправильные книжки — и был в курсе, как продвигается дело. Дроу не вмешивался, думая, что дети всех рас любят играть в войну, и вот к чему это привело. Гарри Поттер, вместе с Гермионой Грейнджер и Роном Уизли чуть не погибли, столкнувшись с Тёмным Магом лицом к лицу. Гарри считал, что его спасли вшитые руны — он показал одежду, и дроу увидел, что некоторые символы просто выжжены. Они явно отразили чужую магию, но оказались одноразовыми — Гарри рассказал, что это спасло его и дало преимущество в бою. Дроу только закатил глаза, пообещав Поттеру научить его драться — будь у ребёнка хоть один кинжал, можно было бы заодно проверить и их.

Гарри провалялся в Больничном Крыле до самого конца учебного года, но сумел сбежать на прощальный ужин. После этого они договорились списываться и вместе покинули школу чародейства и волшебства Хогвартс.

Глава 11

Каникулы прошли своим чередом. Дроу опять погостил пару дней у Кристаллов, потратив остальное время с пользой. Его человеческому телу исполнилось шестнадцать, едва ли он будет расти дальше — пришло время купить себе нормальную одежду. Дроу достал достаточно денег, чтобы обновить свой гардероб — он заказал кучу шикарных мантий, которые сошьют на заказ, и скупил ещё несколько краденых драгоценностей. В этот период праздности он решил заскочить к Гарри Поттеру — посмотреть, как живёт его подопечный, какие его слабости можно использовать, а какие навсегда отвернут его от старшего товарища. Опять же, визит должен был сыграть ему на руку — мальчик почувствует, что о нём заботятся, что он нужен, и будет доверять дроу ещё сильнее.

Адрес Гарри Поттера дроу узнал ещё в первую неделю обучения, и без проблем добрался до Литтл Уингинга. Поезда у магглов были довольно интересными, а карманы пассажиров полными, так что дроу считал это путешествие максимально удачным. Нужный дом нашёлся очень быстро, как и следовало ожидать от маленького городишки, который можно полностью прочесать за полчаса. Гарри, кажется, стриг газон — он тут же отбросил инструменты и с радостным криком обнял старшего волшебника. Сразу же выяснилось, что Поттер не получал писем, и теперь пребывал в полной уверенности, что его бросили. Дроу не стал его переубеждать — вместо этого он предложил прогуляться, чтобы купить Гарри нормальную одежду и кое-какие книги. Это было суровой необходимостью — репутация Бартрана могла пострадать, если бы рядом оказался замызганный оборванец. Возражения по поводу магглов решили три «Конфундуса», Гарри с радостью переоделся, схватил кошель, выпустил Буклю и доверчиво взял дроу за руку.

Бартран, разумеется, собирался отправиться в Лондон — унылый пригород не представлял для него никакого интереса. Он купил билеты на сворованные деньги, обчистив пару карманов в очереди, и сразу же столкнулся с шокированным взглядом и тихим шипением Поттера:

— Барти, что ты делаешь?

Дроу фыркнул, пересчитывая банкноты из кошелька толстяка, желающего покинуть Суррей. Сорок фунтов — маловато, но неплохое пополнение для его кошелька.

— Достаю нам денег на дорогу, конечно же. Мне не очень нравится делать это, но выбора нет. Ты ведь знаешь, моя семья… Пришлось научиться выкручиваться. Не волнуйся — я всегда тщательно выбираю людей. Им ничего не будет от потери пары бумажек, а мы, тем временем, соберём с мира по нитке. Разве ты никогда не делал подобного?

Гарри сердито сверкнул глазами, прекрасно понимая намёк.

— Я воровал еду, а не деньги! И вообще, ты мог просто спросить — у меня осталось кое-что с прошлого года!

Дроу вздохнул и покачал головой.

— Не сомневаюсь, Алаквен — но магглы не принимают галлеоны.

Стало ясно, что дальше давить попросту опасно, так что дроу сменил тактику, преисполнившись печали и сожаления.

— Мне действительно не нравится, что приходится заниматься этим. Прости, не стоило… ну… делать это при тебе. Знаешь, на самом деле у меня есть немного денег. Ты же знаешь, я делаю кое-какие работы на заказ. Не волнуйся, нам хватит, а я и в Чарлиных мантиях похожу.

Гарри задумался, а дроу наблюдал за его реакцией, думая, куда юлить, если мальчика это не убедит. В его словах, разумеется, не было ни слова лжи — у него были деньги, которые он своровал за время отдыха и по дороге сюда, и их хватит на мантии, и он делал задачи по рунам для слизеринцев. То, что эти две вещи никак не связаны, Гарри пока не понимал, и дроу следовало воспользоваться чужой наивностью.

— Я понял. Знаешь, это не… прости. То есть, я понимаю, почему ты делаешь это. Возможно, если совсем чуть-чуть… Только не больше, ладно? Я совсем не хочу, чтобы ты тратил последние деньги на меня.

Улыбка озарила лицо Перси Уизли, и дроу радостно кивнул. Как и следовало ожидать — моральные рамки мальчика были крепкими, но куда более гибкими, чем казалось на первый взгляд. Всем нельзя, но если близким очень-очень надо, то можно? Отличный, прекрасный, талантливый ребёнок.

Они без проблем закупились маггловской одеждой (дроу воровал деньги, пока мальчик был в примерочной, а также отвлекал его от ценников), посидели в кафе и отправились в Дырявый Котёл. Гарри срочно требовались приличные мантии — Мальчик-Который-Выжил просто не имел права появляться на людях в дешёвых обносках. Впрочем, с покупками всё равно пришлось повременить — Поттер изголодался по волшебству. Магазин для мётел, мороженое, игрушки, лакомства для совы — деньги, которые остались у Гарри с прошлого года, закончились быстрее, чем он произнёс «Барти», но дроу делал вид, что оплачивает покупки из его кошелька. Пусть мальчик получит свою дозу счастья от самого лучшего на свете друга, единственного волшебника, вспомнившего о его существовании за это время.

Они провели в Косом переулке два часа, когда их окликнул очень недовольный и очень напыщенный Драко Малфой.

— Гарри Джеймс Поттер, как ты посмел не написать мне ни одного письма! И почему ты мне так и не ответил!

Как только это произошло, дроу сразу же согнулся в три погибели, так что не видел лица Поттера. Мальчик замялся, а потом решительно ответил:

— Я не виноват! Дядя запер мою сову, и я вообще ни одного письма не получил!

Малфой пару раз моргнул, а потом осторожно переспросил:

— Что, совсем ни одного? Совсем-совсем?

Гарри, кажется, кивнул. Сыну Люциуса Малфоя этого было достаточно, он успокоился и деловито заявил:

— Ну и ладно, я тебе и так всё расскажу. Мы с мамой как раз смотрим новые мантии у мадам Малкин, там и побеседуем. Пойдёшь с нами? Потом заглянем во «Флориш и Блоттс», купим учебники. Мы собирались идти за ними позже, через пару недель, но если так совпало, то почему бы нет?

Поттер покосился на дроу, получил в ответ взгляд «соглашайся немедленно!» и осторожно спросил:

— А откуда ты знаешь, какие учебники надо купить? Списка ещё не было. Или был, но мне не прислали?

Сын самого влиятельного человека Британии махнул рукой, направляясь в сторону лавки.

— Мой отец глава Попечительского Совета, они всё утвердили ещё в начале лета. Так вот, по поводу моей новой комнаты…

Всё прошло более чем успешно. Дроу обнёс ещё парочку карманов, обменял краденые фунты и, наконец-то, заставил Алаквена переодеться в нечто приличное. Мальчик-Который-Выжил даже засветился в парочке статей и дал короткое интервью, хотя Гарри отпирался от этого, как мог.

— Ну какое интервью, Барти? Не хочу я!

Дроу мягко улыбнулся, продолжая уговаривать непослушного дебила. Вот что за внезапное упрямство? Какая в нём выгода?

— Я понимаю, Алаквен. Но пойми и ты — они всё равно напишут эту статью про Мальчика-Который-Выжил. И, если это и так произойдёт, почему бы не повлиять на общественное мнение?

Он даже слегка присел, мысленно морщась от необходимости пачкать мантию.

— Давай, Ал. Придумай, какую знаменитость ты бы хотел видеть, и сыграй её. Это как театр, понимаешь? Сделай вид, что ты актёр, которому поручена лучшая роль на свете.

Поттер выглядел обиженным, но интервью давать пошёл, и даже был добрым, милым и идеальным, как настоящий герой. Ничего-ничего, он ещё спасибо скажет — только полный идиот не понимает ценность рычага влияния на информацию. Но его протеже ведь не идиот, верно?

Колдографии в газетах взволновали Дом Уизли, так что Гарри Поттера забрали к ним сразу же. Гарри его не выдал — сказал, что сам решил сходить в магический мир. Взрослые даже поверили, и их оставили в покое. Дроу с удовольствием слушал, как орёт Рон, а Алаквен отвечает его фразами:

— Они бы всё равно написали эту статью про меня. Так почему я не мог сделать так, чтобы результат мне понравился?

И, конечно же, Гарри был единственным допущенным в его комнату — Джинни Уизли закатила настоящую истерику, когда это выяснилось. Дроу это злило, но он ничего не мог поделать с женщиной.

Приближался ещё один учебный год.

Глава 12

— Джинни, ты ничего не забыла? Не волнуйся — мы всё тебе пришлём! Персичек, помоги Гарри!

Матрона, как и обычно, суетилась, одаривая всех вокруг слюнявыми поцелуями. Дроу привычно вытерпел этот отвратительный ритуал, успокаивая себя, что это предпоследний год — потом он выпустится и навсегда распрощается с никчёмным Домом, в который его занесла злая воля Ллот. Это помогало держаться, но никак не повлияло на его дурное настроение — дроу с удовольствием устроил скандал с работниками вокзала, когда проход не сработал. Он, разумеется, остался с подопечным до конца и пропустил его вперёд — именно тогда и произошло такое удачное недоразумение. Отлично, просто отлично — можно было отвести душу, морально готовясь к тому, что в его жизни теперь появилась женщина.

Джинни Уизли поступала в Хогвартс в этом году. Она всё ещё была приставучей, навязчивой и капризной, отчаянно ищущей его внимания и любви — все её попытки вызывали в дроу отвращение. Слёзы и истерики, истерики и слёзы — лучше хлыста для её братьев, но хуже для Дома. Никчёмная дочь никчёмной матери, которая родилась в грязи и никогда не сможет хоть сколько-нибудь возвыситься. Жалкая, жалкая, жалкая — Ллотов балласт, камнем висящий на его шее!

Новые проблемы принесла и Пенелопа Кристалл. Женщина стала настойчивее в своих приставаниях — дроу отпирался, как мог, и обливался холодным потом при мысли о прямом приглашении. Может, отравить её, пока есть возможность? Хотя нет — если уж заморачиваться с ядом, то только для младшей Уизли.

В этом году его проект по рунам был посвящён «боевым кругам». Для их создания оказалось достаточно маленького камушка, на котором будет высечена цепочка — при вливании магии руны разгорятся и прожгут землю. Такой круг может усилить магию, исцелить раны или даже замедлить время — дроу уже сделал несколько заготовок, собираясь протестировать их и понять, что к чему. Руны на одежде получились идеальными. Ровные, эффективные, незаметные — не зря тренировался целый год, сжигая мантии Гарри.

Мальчик учился, общался и играл в квиддич, но дроу всё равно сдержал обещание — он вручил Алаквену два кинжала и попытался его обучить. Дроу был плохим учителем, но у них не было выбора, так что Поттер был вынужден учиться владеть оружием и делал успехи. Попутно они проверяли руны, нанесённые на клинки — половина уже развалилась, и дроу в очередной раз порадовался, что предусмотрительно украл ещё.

Его жизнь была почти идеальной — заказы от слизеринцев, идеальная репутация среди учителей, вызванная высшими оценками по СОВ, общение с Алаквеном. Всё портила только маленькая женщина. Джинни Уизли, конечно же, приносила проблемы. Липла, как будто она тут слабое и беззащитное создание, просила совета, вынуждала учить с ней уроки и проверять эссе. Такая мерзкая, такая отвратительная, такая невыносимо-жалкая — дроу прятался от неё по всем углам, но не мог не подчиниться женщине своего Дома, так что был вынужден проводить с ней всё время. Он и забыл, насколько мерзко подчиняться женщине — у Матроны обычно была куча дел, и его оставляли в покое.

В какой-то момент маленький паучонок снова вляпался. Гарри Поттер всегда оказывался не в том месте и не в то время — случай с кошкой раба это только подтвердил. Потом выявилось умение разговаривать со змеями, и Поттер как-то незаметно оброс славой «Наследника Слизерина». Хогвартс перепугался до смерти, объявив ребёнку бойкот, а дроу попытался заставить его использовать это в свою пользу.

— Ну что ты, Ал? Чем плохо быть наследником одного из величайших магов древности?

Гарри нахмурился, сердито глядя на него исподлобья.

— Да уж, чего плохого быть наследником мирового зла? Даже не знаю.

Дроу тяжело вздохнул, всем видом показывая усталость от наивности подопечного.

— Алаквен, пожалуйста. Ты ведь знаешь самых ужасных людей маггловского мира, верно? В их честь не называют города, школы или факультеты. Имя Салазара Слизерина сохранилось в веках — ты действительно думаешь, что люди уважают его просто так?

Гарри вроде бы поверил, но не успел как-то использовать новый титул — события понеслись каскадом, начались покушения, появились жертвы. Маленькая женщина, опять же, заболела — вот не могла она подхватить заразу как-нибудь потом?! Приходилось таскаться с ней в Больничное Крыло и пичкать лекарствами.

В один из дней Алаквен познакомился с Арагогом. Люциус Малфой решил арестовать Хагрида, чтобы найти козла отпущения для остального Совета, и лесничий послал детей в лес. Гарри, услышав про пауков, тут же обратился к Бартрану — дроу решил, что это отличная возможность поставить Поттеру метку, и благополучно притащил его на поляну. Алаквен покорился, узнал всё, что требовалось, и получил свой укус — теперь на их телах красовались одинаковые шрамы. Пока что Бартран так и не нашёл применения этому договору, но он полагал, что рано или поздно пауки понадобятся. Они ведь любимчики Ллот — один факт причастности к её величию уже много значил.

Когда выяснилось, что за всем этим стояла Джинни, дроу проникся к ней уважением. Подумать только — так ловко водить их всех вокруг пальца! Абсолютно всех, даже его! Гарри, конечно же, говорил что-то там про душу Того-кого-нельзя-называть, но Бартран прекрасно знал, что всему виной была маленькая женщина Дома Уизли. А она не так плоха, как ему казалось — хоть у кого-то в этой семье есть хитрость и сила. Теперь дроу кланялся ей охотнее, думая, что она гораздо достойнее Матроны.

Больше ничего интересного на шестом курсе не произошло. Хотя нет — тот факт, что Гарри сразил врага всех пауков с помощью умений, полученных от дроу, приятно грел душу.

Вложение уже окупается — да благословит Ллот тот день, когда Воландеморт убил родителей Гарри Поттера.

Глава 13

Египет оставил у дроу самые ненавистные впечатления. Тонны солнечного света, жары и песка — не страна, а персональная пыточная для сына Ллот.

Отец выиграл это путешествие в лотерею, так что они приехали в место, где работал Билл. Старший брат, как и Чарли, поступил абсолютно правильно — сразу после выпуска сбежал из жалкого Дома в другую страну. Дроу даже проникся к ним уважением — так искусно увильнуть от жалкой участи!

Но Матрона, видимо, ничего не забыла, и теперь приехала, чтобы напомнить Биллу его место. Она сразу же закатила ему скандал из-за причёски и проколотого уха, и кричала столь проникновенно, что дроу даже испугался за свою великолепную гриву, которую он всё ещё искусно прятал, и решил отказаться от идеи купить краденые серьги в этом году. Старший брат демонстрировал открытое неповиновение, отказываясь стричься — поскольку он больше не был частью Дома, Матрона не имела над ним власти. Дроу уже не мог дождаться, когда сможет так же. Ничего-ничего — в этом году он заканчивает Хогвартс, свобода близко, надо лишь её дождаться.

Однако, в путешествии были и плюсы. Дроу изучил все древние гробницы, абсолютно легально сопровождая Джинни Уизли — он окончательно выбрал сторону маленькой женщины, которая окаменила кучу грязнокровок, а потом прикинулась невиновной, обвинив во всём дневник. Девчонка далеко пойдёт, перед такой не стыдно и склониться. Джинни пребывала в полном восторге, ведь неприступный брат наконец-то оттаял, и висла на нём с удвоенной силой. Маленькая женщина хотела залезть под землю, в пирамиды, и никто её не останавливал. Дроу с наслаждением ползал по чужим могилам — несколько раз ему удалось улизнуть и залезть глубже. Спасибо Арагогу и его метке — древние заклинания принимали его за паука, и ловушки не активизировались. Дроу благополучно выкрал несколько интересных артефактов, которые можно будет продать, украшения, которые ему непременно подойдут, целую стойку кинжалов и ножей и, конечно же, папирусы с заклинаниями. Последние почти сразу удалось обменять на несколько очень редких и очень нужных ему книжек — Египет по праву считался родиной некромантии, и теперь у дроу было несколько очень подробных пособий, посвящённых поднятию и управлению мертвецами. Идеально, да будет в веках греметь имя Киарансали — жаль, возможность применить предоставится ещё не скоро. Пока что дроу просто добывал всё необходимое — в том числе и несколько дополнительных источников литературы, которые местные мрази с удовольствием обменивали на артефакты из гробниц. Бартран был просто нарасхват — никто, кроме носителя паучьей метки, не мог забраться так далеко, выкрасть реликвии из-под носа гоблинов и вернуться незамеченным.

Когда они вернулись в Британию, Матроне паутина в голову ударила. Кто, кроме сумасшедшей, при полном отсутствии денег решит жить в гостинице? Если появились лишние средства, надо вкладывать их в одежду и драгоценности — с их помощью можно пускать окружающим пыль в глаза, интриговать и делать вид, что ты гораздо успешнее, чем есть на самом деле. На крайний случай, вложись в свою внешность — люди так сильно превозносят и боготворят красоту, что с подходящей мордашкой можно добиться того, что Дому Уизли и не снилось. Дроу почти смирился со своей новой внешностью, отказавшись от идеи перекрасить волосы и кожу, и теперь находил себя…терпимым. Кажется, рыжие считались привлекательными и интересными — он тратил кучу денег на то, чтобы привести кожу в порядок, красился до огненного оттенка и регулярно закупался зельями, чтобы тело выглядело жилистым, худым, в меру накачанным и совершенным. А уж когда он сбежит от Уизли и сможет носить драгоценности, дорогие мантии и сделает нормальную причёску…

Гарри Поттер внезапно поселился по соседству — паренёк использовал магию на магглах и благополучно добрался до Дырявого Котла. Они проводили кучу времени вместе — Рон пытался уговорить своего «лучшего друга» поменять Руны и Арифмантику на Уход и Прорицания, а дроу, потративший кучу времени на то, чтобы пропихнуть Алаквена на нужные предметы, унижал младшего и обесценивал его потуги. Он уже вообще не притворялся, позволяя себе быть тем, кто он есть на самом деле — Гарри Поттер, увязший в его паутине, оправдывал старшего товарища «тяжёлым характером» и снисходительно относился к его ненависти и бесчеловечным идеям.

Тем временем, волшебный мир гудел. Серийный убийца и потрошитель Сириус Блэк совершил побег — первый в истории побег из Азкабана. Дроу искренне им восхищался — человек убил двенадцать магглов и старого друга, попался, но смог улизнуть от правосудия. Он сразу же полез изучать такую одиозную личность, и пара грошей бродяге подарили ему бесценную информацию. Сириус Блэк был лучшим другом Джеймса Поттера и крёстным отцом Гарри, который вероломно продал их Тому-кого-нельзя-называть. Какая восхитительная низость! Жаль, что с ним не удастся поболтать — Алаквен наверняка захочет отомстить за свой Дом, а дроу не собирался предавать своего маленького паучонка в ближайшие двадцать лет. Кто ещё позволит ему быть искренним в паучьей природе?

Седьмой курс был пронизан подготовкой к ЖАБА. Преподавательница Древних Рун категорически отказалась давать ему новый проект, но дроу смог выбить продолжение прошлогодней истории с «боевыми кругами». Директор Дамблдор, ожидаемо, сделал его старостой школы — дроу сразу заключил несколько крайне удачных сделок и пользовался положением в своё удовольствие. Гарри Поттер с восторгом изучал Хогсмит — дроу с лёгкостью подделал подпись дяди Вернона, и мальчик ни слова не сказал о том, что это «неправильно». Совершенно очаровательный ребёнок.

Дементоры, окружившие Хогвартс, отлично поддавались заклинаниям из египетских книг. Последователь Киарансали развлекался с ними время от времени — натравливал на Хогсмит, заставлял биться друг с другом и получал от происходящего массу удовольствия. Стражи Азкабана его не пугали — помилуйте, какой испуг может пережить тот, кто поклонялся Мстительной Баньши? Гарри, правда, их не переваривал — дроу решил оставить своё увлечение некромантией в тайне, сохраняя преимущество. Отравленный кинжал в рукаве не бывает лишним — кто знает, когда придётся предать Поттера?

Пенелопа Кристалл смертельно на него обиделась. Она демонстративно перестала здороваться, задирала нос и встречалась с пуффендуйцем. Дроу тут же затаился, стараясь не попадаться ей на глаза — нет никого страшнее разгневанной женщины. Отравит ещё, на радость Ллот.

Нападение Сириуса Блэка было дерзким, и дроу разрывался между восхищением и злостью — сделано хорошо, но ему пришлось выполнять дополнительную работу. Гарри Поттер заинтересовался этой историей, и они чуть не поругались, когда дроу имел неосторожность не продемонстрировать чистую ненависть в адрес Блэка.

— Он убил моих родителей! Убил! Продал Волан-де-морту! Как ты можешь говорить, что он «не так плох»?!

В тот момент дроу понял, что он впервые подошёл к черте, за которой их ждёт непримиримая вражда. Гарри Поттер был на редкость злопамятен, и Бартран сам раздул этот огонь — если что-то случится, Алаквен не простит.

В тот раз он выкрутился тем, что обнял мальчика и искренне попросил прощения. В следующий раз надо быть осторожнее.

Главной проблемой этого года стала Гермиона Грейнджер. Подруга Поттера, конечно же, решила превзойти всех сверстников, и профессор Макгонагалл выдала ей маховик времени. Девочке объяснили, как им пользоваться, но она с чисто женским эгоизмом послала инструкции под ноги Ллот, и играла со временем, как в голову взбредёт. А исправлять это всё кому? Старосте школы, Персивалю Уизли!

По воле Ллот, неприятности у Поттера снова пришлись на его экзамены. Дроу сделал всё, чтобы стать лучшим на ЖАБА, вплоть до нескольких капель зелья в чужие стаканы, и возвращался к себе с чувством полного удовлетворения — именно в этот момент его выдернули профессора, и он узнал последние новости. Сириус Блэк пойман Гарри Поттером и ожидает суда в одной из башен! Ремус Люпин выдал свою оборотническую сущность и теперь бегал где-то в Запретном Лесу! Дементоры окончательно взбесились и выпили чужую душу! Побег, громкий настолько, что Хогвартс содрогнулся, будто кто-то применил «Бомбарду»! Да уж — когда рядом Поттер, в мире всегда происходит что-то безумное и интересное.

Дорога к свободе ознаменовалась громким разоблачением человека, которого дроу уважал. Сириус Блэк вовсе не был чистым злом — он оказался настолько же омерзительным, как и все остальные. Поскольку Гарри говорил о Блэке с восторгом, дроу почувствовал, что беглый преступник может занять его место «обожаемого старшего» — нет ничего удивительного в том, что Бартран проникся к нему чистейшей ненавистью.

— Я рад, что у тебя появился крёстный, Гарри. Видишь, я ведь говорил, что он не так плох.

Мягкая улыбка, прикрытые глаза — лучшая маска, скрывающая оскал и ледяной блеск. Берегись, Сириус Блэк — посмотрим, как долго ты проживёшь, имея во врагах дроу.

Глава 14

Ожидание бесило. Дроу не мог сбежать из дома сразу — сначала требовалось дождаться результатов ЖАБА, а потом устроиться на работу и разобраться, что к чему. Он, конечно же, стал лучшим — все его проекты по рунам были зачтены, и несколько Алхимиков и исследователей пригласили его к себе. Старшие братья тоже были готовы замолвить за него словечко — гоблины и драконьи заводчики были заинтересованы в человеке, великолепно разбирающемся в нанесении рун и с хорошими результатами. Все приглашения сулили много работы и мало денег, а также полную безвестность и забвение. Дроу, разумеется, послал всех к Ллот — теперь, когда в его первоначальные планы вмешался Поттер, он собирался найти уютное местечко в Министерстве и пользоваться славой Мальчика-Который-Выжил.

Удача улыбнулась ему на второй месяц поисков — один из его постоянных клиентов из Слизерина узнал, что в Департамент международного магического сотрудничества требуется секретарь, и намекнул на это «самому адекватному из Уизли». Дроу дорого заплатил за эту информацию, расшив защитными рунами чужую мантию, и вцепился в возможность руками и ногами. Отец ничем не мог ему помочь, так что он сохранил своё потенциальное назначение в тайне. Он отправил около пятидесяти заявок, расписывая свои заслуги, приехал в Министерство Магии за полчаса до назначенного времени и надел свою самую шикарную мантию. Первые три этапа прошли успешно — дроу буквально жил в холле, делая всё, чтобы другие претенденты не добирались до собеседования. Должность, на которую он претендовал, была высокой и очень вкусной — ради такой вполне можно потратиться на проклятие и яд.

Последним этапом стала встреча с будущим начальником — Барти Крауч был сильным, твердолобым волшебником, который явно имел склонность к педантичности и формализму. Дроу считал его за две секунды, и всё собеседование строил из себя ответственного юношу, выполняющего поручения в срок и следующего правилам. Он был настолько успешен в этой роли, что его приняли бы на работу немедленно — это стоило ему полной смены гардероба, самых скромных серёжек на свете и строгого пучка. Какое счастье, что краденая заколка была способна выглядеть скромно — дроу, знаете ли, залил туда первоклассный яд.

Дроу легко справлялся с новой работой, находя время на то, чтобы завязать знакомство с другими отделами. Он всеми силами пытался откреститься от неудачника-отца, и делал это настолько усердно, что стал объектом насмешек со стороны младших братьев.

— Ну что, Министерский Секретарь, как продвигаются твои расчёты толщины стенки котлов?

Дроу только улыбался. За ту бумажку ему выдали премию — столько же, сколько Артур Уизли получал за год, а Департамент магического хозяйства был готов взять его под крыло, вздумай он сменить род деятельности. Так что смейтесь, дорогие братья — тем приятнее будет посмотреть на ваши лица, когда он покинет этот Дом. Но пока, к сожалению, надо ждать — работать над репутацией, обхаживать чиновников и быть идеалом работника в глазах Барти Крауча.

С Гарри Поттером они пересеклись на Чемпионате Мира по квиддичу, куда дроу попал абсолютно бесплатно. Он буквально разрывался, чтобы выполнить свои обязанности и успеть мелькнуть рядом с Мальчиком-Который-Выжил. Алаквен, прекрасно помнивший его уроки, в этот раз подошёл к Малфою сам — дроу тут же воспользовался своим положением и выразил уважение самому влиятельному человеку Британии. Усилия увенчались успехом — Люциус Малфой едва заметно кивнул ему, и это видели абсолютно все.

Гарри явно грустил от того, что они не будут проводить время вместе в этом учебном году, но дроу пообещал много писать, а в экстренном случае аппарировать в Хогсмит. Мальчика это успокоило — он пообещал и дальше прилежно учиться, изучать руны, тренироваться во владении кинжалами и навещать пауков. Дроу даже подарил ему паучий браслет — краденую драгоценность из того же комплекта, что его заколка, и Алаквен тут же нацепил его на руку. Отлично — мальчик защищён и теперь не сбежит. Яд Арагога не даёт искать волшебника привычными способами — этот браслет станет маячком, за который дроу сможет зацепиться в любое время.

Турнир Трёх Волшебников, проводимый в Хогвартсе, стал для дроу полной неожиданностью, но он почти сразу получил от Крауча предложение его сопровождать. Отлично — маленький паучок в шаговой доступности, можно присматривать и наблюдать.

В том, что Гарри Поттер не бросал имя в Кубок, дроу был уверен — ведь он был тем, кто строго-настрого запретил ему нарываться, и пристально следил за ним всё это время. Что же, ситуация мерзкая — однако, её с лёгкостью можно было обернуть в свою пользу.

Бойкот, который Хогвартс объявил Гарри Поттеру, никак не повлиял на Алаквена. Дроу столько раз твердил ему, что предавший однажды предаст снова, и так сильно убеждал его в том, что Гриффиндор не стоит верности, что Мальчик-Который-Выжил встретил всеобщую ненависть с воистину паучьим спокойствием.

Бартран наконец-то увидел, что семена, которые он сажал, взошли. Он очень много времени проводил с Гарри Поттером, но ребёнок всё равно оставался взбалмошным, безрассудным и любителем сначала делать, а потом думать. Вина, конечно же, лежала на его друзьях — сейчас, когда весь мир отвернулся от него, характер, созданный дроу, предстал во всей красе.

Алаквен не оправдывался — он молниеносно сориентировался и сразу сделал вид, будто всё идёт в соответствии с его задумкой. Когда Хогвартс высказал своё недовольство, юный паук выдал им ядовитое: «О, какая прелесть. Но есть ли моя вина в том, что среди наших семикурсников не оказалось никого достойнее «выскочки, жадного до славы»? Сочувствую, но испытание было честным. Или вы думаете, что второй чемпион от Хогвартса настолько слаб, что проиграет мне? Хорошо, уговорили — я дам фору Седрику Диггори». После этого он ходил по школе, гордо вздёрнув подбородок, и со стороны казалось, что это он игнорирует окружающих, а не наоборот.

Единственным факультетом, который полностью поддерживал Поттера, был Слизерин, и это было целиком и полностью заслугой Драко Малфоя. Бартран довольно скалился, видя благодарные взгляды Алаквена — видишь, паучонок? Не зря твой любимый старший брат заставлял тебя общаться с напыщенным павлином, ох не зря. Эта поддержка усилила ненависть остальных факультетов — но психологическое давление работает только в том случае, если жертве вообще есть дело до мнения тех, кто пытается давить.

Алаквен подошёл к происходящему со всей серьёзностью — он активно общался с профессорами и другими чемпионами, давал огромное количество интервью, в том числе и иностранным издательствам, и так ревностно следил за тем, что уходит в печать, что репортёрам не удалось изменить ни строчки. Это тоже полностью было заслугой дроу — они тратили часы, создавая «Мальчика-Который-Выжил», и теперь миру предстал чистый, немного наивный, верный своим идеалам и очень светлый волшебник, решивший посвятить своё участие в Турнире памяти родителей. Алаквен сделал всё, чтобы именно его считали «первым чемпионом Хогвартса», а Диггори выглядел тем самым «выскочкой-вторым». Юный паук полностью сосредоточился на своей победе, и дроу был единственным, кому выпала честь помочь с прохождением Испытаний. Алаквен, правда, написал Сириусу — дроу позаботился о том, чтобы письмо не покинуло пределов Хогвартса.

О том, что Первым Испытанием будут драконы, дроу узнал сразу, беззастенчиво воспользовавшись своим положением. Он моментально слил эту информацию Алаквену, и они вместе ходили в загоны — это не было проблемой, ведь среди сотрудников заповедника был Чарли. План был прост, как разум хобгоблина — Ал затесался в число укротителей и сутками жил с драконами, давая им возможность привыкнуть к себе и изучая их привычки и особенности. Помимо этого юный паук специально сшил себе мантию, заполнив её огнеупорными рунами — если дракон попытается его сжечь, у него ничего не выйдет. На всякий случай был изготовлен даже специальный кинжал, которым можно было бы разрезать драконью плоть — в критической ситуации Алаквен метнёт его, атакуя противника.

С такой подготовкой Испытание не могло быть не успешным — народ с замиранием сердца наблюдал, как Гарри Поттер сначала переживает прямой залп драконового огня, а потом проявляет чудеса приручения. Алаквену досталась венгерская хвосторога — он легко приманил тушу барана, которую протащил для него дроу, и даже почесал животное по голове, вызвав восторженный рёв. Его прохождение было самым быстрым, самым аккуратным и самым гуманным, что полностью соответствовало кристально-чистому образу «Мальчика-Который-Выжил». И, разумеется, он получил высший балл — это моментально подарило ему гордость и расположение всего Хогвартса.

Гарри Поттер улыбался, конечно же. Дроу лично убедился — Алаквен не забыл и не простил.

Юный паук не стал тратить время на разгадку тайны яйца — в конце концов, дроу был одним из тех, кто придумывал стихотворение. Это стоило ему двухсот галеонов — именно столько ушло на драгоценности, чтобы очаровать одну из волшебниц. Логического продолжения это очарование не получило — дроу даже ни разу не взял её за руку. Помилуйте, его просто стошнит!

Так или иначе, задача была ясной, а также самой простой в исполнении. Руны обогрева, «боевой круг», который позволит дышать под водой, и милая просьба к магическим водным паукам — любимцы Ллот охотно указали путь, а водоросли легко поддались кинжалу. Алаквен прошёл это испытание медленнее, чем мог бы — он признался дроу, что сначала хотел вытащить Габриель Делакур вместо Рона Уизли. Это могло бы стать прекрасным жестом, но юный паук не стал рисковать и портить собственную репутацию.

И да, они всё равно были в ссоре — потому что Гарри Поттер пошёл на Святочный Бал с Дафной Гринграсс, которая училась на Слизерине и которую предложил Драко Малфой. Рон смертельно обиделся, что его друг выбрал женщину, которую советовал Малфой, хотя он даже не пытался предложить собственную альтернативу. Дроу был в полном восторге — с самым младшим братом у него категорически не складывалось.

Впрочем, это было неважно — у дроу появились собственные проблемы. Выяснилось, что пропал Барти Крауч — дроу, исполнявший указания из его служебных записок, внезапно оказался в самом удручающем положении. Ему невероятно повезло, и он смог выпутаться, но протекция прямого начальства лопнула, как пузырь, и карьера дроу оказалась под угрозой. Из-за этого Бартран полностью пропустил Третье Испытание — он буквально жил в Министерстве, пытаясь ухватиться за что-нибудь и остаться на плаву. Он как раз думал, что же ему делать, и отчаянно метался во все стороны, когда Алаквен отправил ему переполненное паникой письмо:

«Он вернулся, Барти! Волан-де-морт вернулся!».

Стоило дроу это прочитать, как по его лицу расползлась довольная улыбка. Тот-кого-нельзя-называть, говорите? Всё слишком очевидно.

Глава 15

— Должен сказать, что не ожидал увидеть вас здесь. Какая неожиданная встреча, мистер…

Дроу улыбнулся самой обворожительной из своих улыбок, поворачивая голову так, чтобы сверкнули краденые серьги в его ушах — фамильные драгоценности семьи Блэк, он отдал за них кучу денег. Вложение полностью окупилось — Люциус Малфой, ожидаемо, их узнал.

— Персиваль Уизли, мистер Малфой. Не буду скрывать — я имею прямое отношение к этой встрече.

Он устроился в секретариат при Министре — на самую жалкую должность. Конечно, у него были и формальные обязанности, но на самом деле он просто приносил гостям чай — и сейчас, спустя два месяца, это решение окупилось.

Самый влиятельный человек Британии окатил его ледяным взглядом, коротко глянул на дверь, потом на проход к Министру, и снова посмотрел на дроу. Бартран демонстративно поднял бровь — «разумеется, всё заперто. За кого, простите, вы меня держите?».

— Удивительное рвение, мистер Уизли. Итак, вы добились своего. Что дальше?

Аристократ даже не скрывал своего презрения. Он ничего не ожидал от сына предателя крови, давно забыл об их встрече на Чемпионате и был раздражён чужой наглостью. Дроу дал себе секунду, чтобы настроиться — у него был всего один шанс.

— Я предлагаю вам сделку, мистер Малфой. Не хотите ли купить меня?

Дроу так или иначе собирался получить протекцию Малфоя, но первоначальный план был медленным и осторожным. Подобраться к нему через сына, использовать тесное знакомство с Поттером, идеально отработать в Министерстве и показать себя с лучшей стороны. Сделку должен был предложить сам Малфой — дроу, разумеется, собирался сразу согласиться и спокойно жить под крылышком самого влиятельного человека Британии.

Возрождение Тёмного Мага спутало Бартрану все карты — судя по всему, события должны были завертеться в ближайшее время, так что действовать пришлось прямо сейчас. Выбора не было, так что дроу был вынужден действовать грубо и прямолинейно, без иносказаний и игры. С таким раскладом у него был всего один шанс, и дроу надеялся, что дело выгорит. Иногда эта тактика срабатывала — Матроны из его родного мира очаровывались неприкрытым коварством и корыстными целями, позволяя просителям плести интриги от их имени.

— Купить вас? В магической Британии нет рабства, мистер Уизли. Не думал, что ваша семья находится в настолько бедственном положении, что Артур начал торговать собственными детьми.

Дроу поморщился, позволяя своему лицу исказиться в гримасе отвращения. Они ведь не ладят с его Домом? Это именно то, на чём следует сыграть.

— Отец не знает, что я здесь. Думаю, моя семья отреклась бы от меня, если бы узнала, что я собираюсь делать.

Малфой молчал. Выжидал, как паук в центре паутины — смотрел, что его жертва будет делать дальше. Дроу отставил поднос с чаем и сел в кресло, оказываясь прямо напротив своего потенциального нанимателя.

— Я хочу работать на вас, мистер Малфой. У вас есть всё, кроме лишних рук — у меня много талантов, мало денег и неподходящая фамилия. Я предлагаю вам сделку, которая будет выгодна нам обоим. У меня очень много способностей — я очень хорошо работаю с бумагой и обладаю невероятным талантом убрать неугодного человека. Могу убрать его не только из Министерства, если вас это интересует, и я достаточно хорош собой. Простор для возможностей, не правда ли?

Белая бровь Люциуса Малфоя изогнулась, он отпил чай и произнёс издевательское: «О».

— Я не ослышался, мистер Уизли? Вы предлагаете мне финансовые махинации, убийства и услуги?

Дроу пожал плечами, показывая, что не будет отпираться.

— Выбирайте сами. Мы оба будем в выигрыше, мистер Малфой. Кто подумает дурное на честного, нищего, гриффиндорского Уизли?

Самый богатый и влиятельный человек Британии цокнул языком и слегка кивнул на дверь, отделяющую их от кабинета Министра. По расчётам дроу, у них было ещё около десяти минут — достаточно времени для сделки.

— Допустим, я заинтересован. Как насчёт того, чтобы убить секретаршу, чтобы доказать серьёзность ваших намерений? Ту, которая стенографирует все встречи нашего Министра.

Дроу безропотно запустил руку в волосы, извлекая краденую заколку. Украшение, повинуясь его приказу, немедленно трансформировалось в паука — осталось только указать ему цель и отпустить. Секунда, и дело сделано — судьба юной девушки теперь предрешена. Прости, наивная Кристи, строящая ему глазки — здесь выживает сильнейший.

— Этот яд убьёт её за неделю.

Люциус тонко улыбнулся.

— Итак, прямо сейчас вы натравили проклятый артефакт с запрещённым зельем на невинного человека. Можете готовиться к сроку в Азкабане, мой несостоявшийся протеже — хотя признаю, попытка была хороша. Мне понравилось.

Люциус Малфой был хорош, чертовски хорош. Дроу прекрасно знал об этом, так что он успел подготовиться.

Хищный оскал исчез, глаза сразу стали чистыми и перепуганными. Дроу сгорбился, растеряв свою спесь, замахал руками, становясь простым и косноязычным.

— Что это… о чём это… Какой такой артефакт? Этот? Это цепочка, простая цепочка, она даже не из серебра. Видите? Можете проверить — я её в маггловском мире купил, это сувенир. Да и не знаю я никаких зелий. Школьную программу только, а там такого нет! Ох, простите, не могу сдержаться — Кристи, она была… Мы были… Я её в кафе хотел позвать, а вот оно как… Вы не знаете, что её убило, мистер Малфой? Вы ведь знаете, что это за артефакт? Что-то из дома Лестрейджей, да? Слышал, сестра вашей жены из Лестрейджей. Вы ведь тоже были тут, когда это произошло. Я готов предоставить свои воспоминания, если это поможет наказать виновных. Я понимаю, что Омут Памяти не используется в суде после трёх инцидентов шестьдесят лет назад, но Кристи… Кристи…

Дроу несколько раз всхлипнул, чувствуя, как по щекам стекают слёзы. Он ненавидел эту мерзкую солёную жидкость, унизительное проявление слабости — но мелкому клерку и никчёмному сыну Артура Уизли они подходили как никому другому. Жалкий червяк, не способный вынести даже такой новости — ну какой из него убийца?

Малфой больше не улыбался. Он услышал всё, что предназначалось для него, и сразу же увидел дальнейшее развитие событий. В случае, если он обвинит Уизли в убийстве, подозрение падёт на него — тут и давняя вражда семей, и гриффиндорская простота, и тёмное прошлое. Дроу, разумеется, будут допрашивать, и он с лёгкостью развернёт расследование в свою пользу. Зелье куплено на чёрном рынке, заколка краденая, руны, вшитые в воротник, искажают воспоминания при их просмотре — они оба знают, что это самое невыгодное развитие событий.

— Прекращайте представление, мистер Уизли. Я вас понял. Если вы только посмеете…

Дроу в ту же секунду выпрямился и моментально избавился от слёз. Паук как раз вернулся к нему — Бартран снял цепочку, действительно купленную в маггловском магазине, и заменил её краденой заколкой.

— Я не собираюсь использовать это убийство против вас. Не волнуйтесь — когда девочка умрёт, ни одна живая душа не заподозрит в этом нечто большее, чем несчастный случай. Сильная аллергическая реакция, мгновенное удушье — кто мог знать, что бедняжку Кристи прикончит пирожное?

Дверь открылась, и они оба обернулись на звук. Кристи, даже не заметившая лёгкий укол в щиколотку, вызвавший желание почесаться, вежливо сказала: «Ещё пять минут».

Малфой встал, поправив дорогую мантию, и подошёл к двери. Дроу остался сидеть, словно невзначай заметив:

— Изначально эта встреча должна была выглядеть совсем не так, мистер Малфой. Однако, друзья нашептали мне, что одна старая знаменитость собирается вернуться, так что мне пришлось взять судьбу в свои руки. Грядут перемены, мистер Малфой — а я предпочитаю оказаться на стороне победителей.

Короткий взгляд через плечо. Секундное столкновение.

— Я подумаю, мистер Уизли. Должен признать — вам действительно удалось меня заинтересовать.

Бартран широко улыбнулся, глядя на закрывающуюся дверь, и вернулся к своим бумажкам.

Через неделю дроу перевели в бухгалтерию, в отдел по контролю недвижимости.

Глава 16

— Мистер Уизли, вы не передадите мне отчёт?

Дроу взмахнул палочкой, не отрываясь от чашки с чаем, и требуемые документы перелетели в нужные руки. Он работал здесь уже несколько месяцев — непыльная работёнка, приносящая астрономический доход. Так получилось, что его посадили разгребать дела вымерших родов — перераспределять ресурсы, выделять наследников, определять долю, которая будет отдана государству. И вы только посмотрите на это — у некоторых из этих родов есть потомки. Нет, ну какое удивительное совпадение — у семей, после которых остались только долги, находились наследники из числа врагов Малфоя, а у тех, кто сохранил богатства, какая-нибудь дальняя родственница непременно выходила замуж и попадала в главную ветвь кого-нибудь из его сторонников.

Такие заказы поступали редко, и дроу выполнял их безупречно — в любом случае, у него был готов компромат на свою коллегу Мэгги, и он в любую секунду мог им воспользоваться.

Денег было навалом — ему платили в три раза больше, чем остальным, и каждый успешный заказ оплачивался отдельно. Безупречная работа в рамках безупречной сделки — дроу, не скрываясь, носил вычурные мантии и помпезные драгоценности. Он всегда был нищим, что в той жизни, что в этой, так что возможность продемонстрировать новый статус приносила массу удовольствия — хотя, возможно, результат был довольно аляповатым.

Все знали, кто посадил его на это место. Никто не смел об этом говорить.

Когда новость о том, что Персиваль Уизли работает на Малфоя, долетела до Артура, в Доме Уизли разразился страшный скандал. На дроу налетел ураган из Матроны и братьев, отец побледнел и ничего не мог сказать — только качал головой и повторял «как ты мог».

— Что всё это значит, Персиваль Уизли?

Дроу, не скрываясь, растянул губы в издевательской улыбке. Он ждал этого больше десяти лет — наконец-то можно высказать всё.

— А вы думали, я до конца жизни останусь здесь? Буду питаться отбросами, жить в грязи, делить свои деньги с идиотами, не способными даже мыть голову каждый день? Я сыт по горло вами и этой помойкой, по недоразумению названному домом. И да, я работаю на Малфоя — если у вас не хватает мозгов, чтобы получить покровительство от сильных мира сего, это не значит, что и у меня их нет. И не надо мне рассказывать про «ценности» и «идеалы», пожалуйста — вам просто было нечего ему предложить. Так что завидуй молча, папаша — а я, пожалуй, пойду. Дела, видите ли — завтра я приглашён на ужин к мистеру Малфою, хочу подготовиться. Купить себе новую мантию, например — моя зарплата позволяет шить по сорок штук в месяц, с индивидуальным дизайном, на заказ.

Он собирал вещи под гробовое молчание — забрал только купленную лично одежду, драгоценности и книги. Поправил шикарную гриву огненно красных волос, стряхнул несуществующую пылинку с модной мантии, поклонился паукам и вышел. Замер на секунду, оглянулся на «Нору» — аппарировал в Лондон, радуясь тому, что ему никогда не придётся возвращаться.

Идеально.

Теперь он жил в доме у магглов. Один «Империус», и вот у супружеской пары появился хозяин, которому нужно готовить, гладить, стирать, убирать и никогда не показываться на глаза. Прекрасный дом с видом на Тауэр — отличное место этот мир простаков.

Гарри Поттер принял решение затаиться и ждать. Он был единственным свидетелем возрождения Тёмного Мага, и предусмотрительно решил не кричать об этом событии на весь мир. В известность были поставлены только самые близкие, и теперь миру предстояло содрогнуться. Те, кому сообщили, начали готовиться — Алаквен даже попросил достать ему штук десять кинжалов. Они пересеклись буквально на несколько секунд, когда Поттера вызвали в суд, но этого вполне хватило — с паучонком всё было в порядке, он спокоен и рассчитывает на удачный исход. Дело настолько притянуто за уши, насколько это возможно — дементоры были в Литтл Уингинге, потому что Дадли Дурсль действительно потерял душу, и его предъявят в качестве доказательства.

К несчастью, именно этот момент был выбран Министром для того, чтобы усилить свою власть, и в Хогвартс отправилась Долорес Амбридж. Дроу ничего не знал про эту напыщенную жабу, кроме того, что она ставленница Фаджа — они виделись несколько раз, пока он был одним из секретарей, но потом Малфой перевёл его в другое ведомство, и история закончилась. Алаквена она раздражала — так получилось, что он официально считался «сторонником Дамблдора», против которого собирался интриговать Министр, так что ему доставалось больше всех. Юный паук, и так нервничающий из-за грядущих событий, устроил ей войну — он вёл себя безупречно, но при этом сыпал очень специфическими и мало кому понятными намёками, чем провоцировал неадекватную реакцию. Со стороны казалось, что Амбридж просто срывается на прилежном ученике, причём делает это при свидетелях. В это же время Поттер создал подпольную организацию «Отряд Дамлбдора», где учил детей Защите от Тёмных Искусств, а староста и глава Инспекционной Дружины Драко Малфой делал вид, что он внезапно оглох и ослеп. А потом газеты сотряс скандал — первые страницы Ежедневного Пророка пестрили фотографиями несчастного, но смиренного Гарри Поттера, прижимающего к груди перевязанную руку. Разворот был посвящён остальным пострадавшим — Алаквен выждал идеальный момент и просто взорвал прессу. Амбридж вылетела из Хогвартса быстрее, чем успела произнести «Министерство», но поток уже нельзя было остановить. Кресло под Фаджем с грохотом рухнуло — если раньше у него ещё были шансы выиграть предвыборную гонку, то теперь ни один человек в Британии не отдал бы ему свой голос. Позже Алаквен признался Бартрану, что не хотел вмешиваться в противостояние Дамблдора и Фаджа — но решил, что если это неизбежно, то надо сделать всё максимально качественно.

Дроу чуть не прослезился от умиления — какой прекрасный паучок вылупился из яйца! Ещё пара штрихов, и хоть сажай в храм Ллот.

Когда Люциус Малфой вызвал его для поручения, он отнёсся к этому абсолютно спокойно. Задача была проста — задержаться на работе, пронести в Министерство саквояж, оставить его около Отдела Тайн и забрать через пару часов. Дроу, разумеется, согласился — он никак не ожидал, что внутри будет огромная змея.

Он уже много лет не видел змей. Последний раз был ещё в прошлой жизни — в те времена, когда он был порабощённым слугой, и Матрона Дома Кхали-С’каш регулярно прохаживалась своим хлыстом по его спине. Стоило увидеть треугольную голову и раздвоенный язык, в голове сразу всплыли воспоминания об этом оружии, а на спине заболели тысячи укусов. Добавьте к этому паучьи инстинкты, доставшиеся ему с меткой Арагога — в общем, дроу пережил несколько крайне неприятных минут и долго не решался снова подойти к чемодану, борясь с желанием сжечь его к Ллот. Вот только если бы он сделал это, все его планы пошли бы прахом — пришлось снова браться за ручки и завершать начатое.

То, что он чуть не убил собственного отца, дроу воспринял с безразличием — ну умер бы и умер, невелика потеря.

После этого поручения Малфой стал поручать ему более ответственные задания — выкрасть что-нибудь из чужого кабинета, подслушать, разузнать, распространить. Денег стало больше, связей тоже — дроу стали приглашать в приличное общество, с ним считались, и от этого он приходил в полный восторг. Сделка, идеальная со всех сторон — какое счастье, что дело выгорело.

Во второй раз Малфой приказал ему пустить в Министерство группу людей, и дроу ничуть не удивился, увидев белые маски и чёрные мантии. Ему было приказано стеречь вход, но он на скорую руку трансфигурировал себе подходящую одежду и смешался с толпой, попав в Отдел Тайн. Гарри Поттер, ну конечно же — видимо, он всё ещё слишком молод, горяч и любит делать глупости.

Если бы Алаквен погиб здесь, пропало бы его лучшее вложение, так что дроу провёл парочку диверсий, не позволяя Пожирателям Смерти убить Национального Героя. Он швырялся заклинаниями то в одних, то в других, прятался в тенях и получал от творящегося хаоса массу удовольствия. Так продолжалось, пока не появились новые волшебники — и одного из них дроу узнал бы в любом положении.

Ну здравствуй, Сириус Блэк. Вот и свиделись.

Убить его было очень просто. Всего одно заклинание в спину — слабенькое, вызывающее дезориентацию в пространстве. Не запрещённое, так что не страшно, если у него проверят палочку. Маленькое, незаметное, безобидное — идеальный фундамент для смертельного проклятия от Беллатрикс Лестрейдж.

Так не пойдёт, дорогой крёстный. Любовь и обожание Гарри Поттера принадлежат ему одному.

Дроу отступил. Отделился от общей группы, выбрался из Отдела Тайн, забежал в свой кабинет, чтобы переодеться и отвести от себя подозрения. Он спустился вниз в тот момент, когда всё уже кончилось — расталкивая всех, бросился к Гарри. Рухнул перед ним на колени, обхватил лицо руками.

— Он умер, Берти. Сириус… Сириус…

Сочувствие дроу неподдельно — Алаквен давно распознаёт его ложь. И объятия, которые он дарит, тоже искренние — его младший брат только что снова остался сиротой.

— Мерлин, Ал. О Мерлин…

Глава 17

Гарри приходил в себя всё лето. Дроу пришлось выгнать своих магглов, чтобы удобно устроить паучка — ребёнок либо просто лежал, уставившись в стену, либо рассказывал ему о произошедшем. Он не увидел второго заклинания, прилетевшего Блэку в спину, и переполнился ненавистью к Лестрейдж. Дроу пообещал помочь ему в его мести, и предложил бросить все силы на самосовершенствование. Алаквен согласился — он начал усиленно тренироваться с кинжалами и прикоснулся к запрещённым книгам, перестав волноваться по поводу того, что проклятия, описанные в них, ведут в Азкабан. Паучок достиг невероятных успехов в тёмной магии, великолепно метал оружие из любой точки пространства и с лёгкостью вскрывал мешки с песком, которые имитировали человеческое тело. Приводить живых людей дроу не рискнул — ребёнку шестнадцать, но он всё ещё не достиг нужного уровня мстительности и злобности. Но даже битвы с мешками принесли пользу. Душа Алаквена успокоилась, а сердце зачерствело ещё сильнее — именно в таком настроении он отправился в Хогвартс.

Этот год был самым непримечательным в жизни дроу. Он бездельничал, выполняя несложную работу в своём отделе, совершал финансовые махинации, воруя для Малфоя целые состояния, посещал бары и вечеринки и свёл несколько полезных знакомств, как внутри Министерства, так и среди иностранных гостей. Несколько раз он принимал оборотное зелье, которое передавал ему самый влиятельный человек Британии, и выполнял другую грязную работу. Люциус Малфой убедился в том, что Персиваль Уизли не собирается рубить ветку, на которой сидит, пока это сулит выгоду, и теперь использовал добровольного слугу на полную. Прекрасное время, полное надежд — он жил в своё удовольствие, пользуясь всеми благами своего положения. Он мог бездельничать весь день, но он ради удовольствия делал вид, что ответственно подходит к работе — его знали, как милого, отзывчивого юношу, который искренне скорбит по погибшей сотруднице из своего прошлого отдела, но при этом не прочь выпить чаю, посплетничать и пошутить.

Однако, застой и спокойствие были ядом для дроу. Этот народ не переваривал скуку — стоило наступить миру, как дети Ллот в ту же секунду затевали новую интригу, оборачивая его войной. Они просто не были приспособлены к мирной жизни — именно поэтому, когда стало известно о смерти Дамблдора, дроу пришёл в полный восторг.

Министерство наконец-то оживилось. Забегало, заволновалось, начало суетиться, как развороченное паучье гнездо. Дроу наслаждался всеобщим хаосом, хотя у него прибавилось работы — Малфой потерял осторожность и требовал от своего протеже воровства в особо крупных размерах.

В суете и работе пролетело лето — дроу всего один раз смог выбраться к Гарри Поттеру. В паучонке клокотала ярость, он собирался ввязаться в войну и отомстить — за Сириуса, родителей и свою искалеченную жизнь. Дроу мог понять этот порыв — он сам от всей души ненавидел Дом Кхали-С’каш, хоть и служил им больше двадцати лет. Алаквен был гораздо амбициознее своего старшего брата, и его желания и стремления охватывали весь мир. Дроу искренне желал ему удачи и милости Ллот — сам он просто желал найти тёплое, уютное местечко, и властвование Поттера вполне могло это обеспечить.

Магический мир бился в истерике, Министерство задерживало зарплаты и увольняло людей, нападения гремели по всей Британии, а волшебники готовились к катастрофе.

Затаившийся дроу скалился, предвкушая нечто совершенно восхитительное.

Глава 18

В тот день его отдел работал, как обычно. Дроу пришёл вовремя, поздоровался со всеми знакомыми, заварил себе чай и приготовился переписать на Малфоя очередное состояние, когда Министерство содрогнулось.

Взрыв случился на верхнем этаже, но его отголоски были слышны и здесь. Люди испуганно переглянулись, и Мэгги тихо сказала:

— Может, трубу прорвало?

Кабинет снова тряхнуло, да так, что волшебники упали на пол. В коридоре начали хлопать двери, их этаж наполнился шумом — руководитель отдела продаж заглянул внутрь, и дроу стало видно, что стены за его спиной горят красным.

— Все живы? Отлично. Сохраняйте спокойствие, объявлена эвакуация. Все к аварийному выходу — не волнуйтесь, нас…

Ещё один взрыв, более мощный, чем предыдущие, снёс все шкафы и столы. Престарелую миссис Смит придавило, она испуганно взвизгнула и начала барахтаться, как таракан. Толпа, до этого момента просто не понимающая, что происходит, вдруг начала волноваться — люди расступились, явив миру перепуганного аврора в окровавленной мантии. Он вывалился из лифта, бледный, как смерть, откашлялся и вдруг закричал:

— Это Тот-кого-нельзя-называть! Он атакует Министерство!

Этот крик стал роковым. Толпа, затихшая на секунду, словно взорвалась — отовсюду понеслись крики, люди метались, как перепуганные мыши, сносили друг друга и рвались к выходу. Сразу же образовалась давка, тут и там раздавались стоны, но волшебники не останавливались — они рвались к небольшому дымоходу, открывшемуся из-за эвакуации, и пытались убежать. И всё шло успешно — ещё никто не прорвался на их этаж, так что чародеи могли уйти невредимыми, несмотря на пугающие толчки.

Или, вернее сказать, могли бы — потому что их путь к спасению уничтожила метко пущенная «Бомбарда».

Шокированная толпа впала в ещё большую панику, а потом вдруг самоорганизовалась — люди замолчали и расступились, с ужасом смотря на виновника взрыва.

Перси Уизли, демонстративно подбрасывающий свою волшебную палочку, кровожадно оскалился.

— Простите, господа. Уверяю, ничего личного. Мне всего лишь нужен пропуск в Ближний Круг Тёмного Лорда, и вам выпала честь его обеспечить.

Как только дроу договорил, он тут же начал атаковать, и успел убить троих волшебников до того, как люди поняли, что вообще происходит.

Причина была проста — дроу знал, что Тёмный Лорд победит. Он побеждал во всех столкновениях, и волшебники приходили в ужас от одного упоминания его имени — а битва уже проиграна, если ты боишься своего врага. Та оппозиция, которую собрался создать и возглавить Алаквен, до сих пор не подала голоса — и это значит, что у жалких людишек просто нет шанса.

А если у волшебников нет шанса, какой смысл оставаться на их стороне?

На то, чтобы перебить всех работников, оставшихся на этаже Министерства, у дроу ушло совсем немного времени. Они были растеряны, они не ожидали предательства, и были самой лёгкой жертвой на свете. В какой-то момент беспорядочно резать всё и вся стало просто скучно, так что Бартран начал применять все известные ему проклятия, включая, разумеется «Аваду Кедавру». Смертные люди такие хрупкие — умирают от банальных вещей.

Аврору, который сообщил им о нападении, дроу отпилил голову — получился отличный сувенир, который можно преподнести в подарок потенциальному нанимателю. Вышло неровно, но это неважно, суть подарка от ровности спила не зависит. Дроу отряхнулся, презрительно пнув тело какой-то женщины, и бросил взгляд на лифт. Подняться сразу в Атриум, или подняться по лестнице, зачистив остальные этажи? Пожалуй, последнее — он давно хотел утопить в крови этих жалких, безнадёжных, тупых созданий, мнящих себя «великими волшебниками».

Когда он добрался до Атриума, бой уже закончился — и, как и следовало ожидать, его встретил стройный ряд из палочек Пожирателей. Дроу сохранял полное спокойствие — в его воротник были вшиты руны, способные отразить большую часть существующих заклинаний, и он обладал прекрасной реакцией. Однако, никто не пытался превратить его в пыль — Пожиратели Смерти с изумлением и ужасом рассматривали его окровавленную одежду, хищный оскал и отрубленную голову в руке. Дроу ненадолго замер — убедился, что никто не собирается атаковать — а потом вышел вперёд, направляясь к самому уродливому человеку в свободной мантии.

Чешуйтая, слегка зеленоватая кожа, змеиные глаза и полное отсутствие носа — всё именно так, как описывал Алаквен.

— Добрый день, милорд. Поздравляю с победой.

Опуститься на одно колено было легко. Также, как при Арагоге — только этот раз сулит гораздо, гораздо больше выгоды.

Тёмный Лорд смотрел на него, слегка склонив голову. Обошёл, как раба на торгах — казалось, ещё секунда, и рука вопьётся в огненно-рыжие волосы, поднимет, всмотрится в лицо и заставит показать зубы.

— Кто это?

Один из Пожирателей стремительно снял маску, оказавшись бледным и измождённым Люциусом Малфоем.

— Это Персиваль Уизли, милорд. Мой человек. Я приказал ему подготовить Министерство к вашему приходу, но, кажется, он перестарался.

Ложь, конечно же — Малфой про налёт ни слова не сказал. Однако, до чего хорош — так быстро попытаться обернуть ситуацию в свою пользу!

Тот-кого-нельзя-называть замер, а потом с удивлением переспросил:

— Уизли?

Дроу оскалился и выпрямился, понимая, что больше нет смысла в унижении.

— Так и есть, милорд. Моя семья — сборище жалких предателей крови, а люди, породившие меня, мерзкие магглолюбцы и оппозиционеры. Кто-то должен исправить тот вред, что они нанесли волшебному миру — судьба решила, что это буду я.

Тёмный Маг встал прямо перед дроу, впервые обращаясь прямо к нему.

— Как интересно. Значит, желаешь присоединиться ко мне?

Бартран широко улыбнулся.

— Так и есть. Всегда мечтал очистить этот мир от жалкого мусора. Можете пройтись по вашим новым владениям, милорд, чтобы убедиться в моей решимости.

Где-то половина министерских сотрудников смогла сбежать — остальные либо спрятались и приняли новую власть, либо пали жертвой кровожадности дроу. Бартран не мелочился — он слишком долго ждал возможности затопить этот мир кровью, и разошёлся на полную.

— А тебе не занимать старательности, мой юный друг.

Дроу подобострастно улыбнулся, расслышав одобрение в чужих словах. Где-то половина Пожирателей вздрогнула. От этого зрелища Бартран улыбнулся ещё сильнее — его инициатива была принята именно так, как он и хотел. Тёплое местечко в Ближнем Кругу обеспечено — а там спокойствие, деньги, власть и жизнь в своё удовольствие.

Ожидания полностью оправдались — тем же вечером на руке дроу расцвела чёрная метка.

Глава 19

В нос ударил запах отходов и помойки. Дроу поморщился и отряхнулся, желая избавиться от невыносимого запаха, и огляделся — тот, кто вызвал его сюда, должен был находиться где-то поблизости. А, вот же он — сверкает зелёными глазами, сжимает палочку в кулаке, другой рукой держась за краденый браслет на своём запястье.

Алаквен понял, что замечен, и сделал шаг вперёд.

— Покажи.

Дроу и не думал сопротивляться — закатал рукав, демонстрируя череп со змеёй на предплечье.

С тех пор, как он вступил в ряды Пожирателей Смерти, его жизнь была близка к идеальной. Как и следовало ожидать, его сразу определили в Ближний Круг, и он меньше чем за месяц оказался в фаворе. Тёмный Лорд был сумасшедшим психом с безумными идеями, и он приходил в полный восторг от его жестокости, коварства и умения обращаться с холодным оружием. Дроу полностью скрыл своё владение рунами, вместо этого будто невзначай заявив об увлечении некромантией, и тут же получил кучу материалов для экспериментов. Все убитые магглы становились солдатами в армии Лорда, и орды мертвецов пугали гражданских не меньше имени Того-кого-нельзя-называть. Дроу был искусен во всём, что касалось мира смерти, и не чурался вскрытием трупов, доводя свои умения до совершенства.

Однако, это не значило, что дроу круглые сутки сидел в особняке — он с удовольствием участвовал в рейдах и был настолько жесток, что никто из Пожирателей не хотел работать рядом с ним. Часто его путали с Беллой, и это неимоверно бесило, но играло дроу на руку, так что он не пресекал гуляющие слухи. И такое положение дел продолжалось очень долго, пока несколько дней назад с него случайно не сбили маску. Он, разумеется, сразу же был узнан — в числе противников был кто-то из его братьев. В тот раз атака была провалена, и тем же вечером к дроу приполз паук, приглашающий его прийти сюда.

Алаквен впился в его руку и начал с силой тереть змею, будто хотел смыть её с кожи. С его губ то и дело пыталось сорваться роковое «как ты мог?», но слова просто застревали в чужом горле.

Дроу улыбнулся — мягко, печально, обречённо. Именно так, как улыбнулся бы человек, у которого никогда не было выбора. Завёл руку за спину, нырнул в неприметный карман — вытащил свиток с неровным столбиком имён.

— Вот. Прости, что не могу дать большего. Где-то половина этих фамилий, скорее всего, неправильная. Армия Лорда раздроблена, никто не может придти к единому решению. Я новичок, многие не верят мне, но… Хах. Это ведь лучше, чем ничего, верно?

Гарри впился в протянутый свиток, как будто это рука Ллот. Проводил по краю, слегка поглаживал пергамент пальцами — в его глазах стремительно разгоралось понимание и надежда.

— Барти, ты… Ты…

Печальная улыбка как нельзя лучше подходит мученику, верно? Наверное, надо добавить немного нежности.

— Конечно, Ал. Ты же знаешь — я на твоей стороне.

«…пока ты на моей, маленький паучок».

Объятия, в которые был заключён Алаквен, были искренними. Дроу действительно ценил своего младшего брата — прямо сейчас он был верным способом возвыситься, если Лорд проиграет. В настоящий момент казалось, что это невозможно — но надо быть ничтожным хобгоблином, чтобы не подготовить запасной план.

Метку кольнуло, и дроу тут же переключил на неё всё своё внимание. Лорд вызывал его — следовало поторопиться.

— Прости, Лорд зовёт. Не знаю, когда смогу передать что-то ещё, но лучше сообщи мне, какая информация тебе потребуется. Можешь писать, если будешь осторожен в выборе пауков — змея Лорда имеет привычку лакомиться ими на досуге. Береги себя, Ал. Просто береги.

Гарри кивнул, и Бартран тут же исчез в вихре аппарации.

Во временной резиденции Тёмного Лорда его встречал Люциус Малфой — осунувшийся, но выглядевший гораздо лучше, чем до штурма. Малфой успел выкрутиться, объявив дроу своим протеже, и чужие заслуги и фавор влияли и на его положение при Лорде. Дроу милостиво позволял бывшему первому человеку Британии купаться в своей славе — такая резкая смена ролей была очень приятной.

— Лорд собирается отправить тебя в Суррей. Долохов провалился, так что он в ярости. Удачи, мистер Уизли.

Дроу тут же вздыбился и яростно зашипел:

— Ненавижу это имя! Не смей называть меня им!

Малфой, кажется, обречённо усмехнулся.

— У тебя много объектов для ненависти, правда?

Метку снова кольнуло, но Бартран был слишком разъярён и желал ответить.

— Да. Женщины, Солнце, честность. Список можно продолжать ещё долго, мистер Малфой, но вас там нет.

Почти осязаемое «пока» просто повисло в воздухе, и Люциус был вынужден перейти к делу.

— Я хочу заключить сделку. Моя семья в немилости, но у нас всё ещё достаточно тузов в рукаве — ты в фаворе, но он не вечен. Что скажешь?

Дроу оскалился. Какая прелесть — человек, который с таким презрением относился к нему, вдруг вспомнил момент их знакомства!

— Я благодарен вам за доверие, мистер Малфой. Конечно же, помогу чем смогу — вы ведь столько для меня сделали. Но вы ведь сами понимаете — я не всемогущ.

Яда в медовой интонации было столько, что хватило бы на саму Ллот. Малфой прекрасно понял, чего от него хотят, и тяжело вздохнул. Не стоит удивляться так сильно — если тебе нужен профи, с ним нужно делиться.

— Лорд собирается создать службу контроля крови в Министерстве. В магическом сообществе есть очень много людей, которые в своё время были неосмотрительны при вступлении в брак, и теперь хотели бы, чтобы их супруги стали куда более… чистокровными. И они готовы оплатить и запомнить такое благородное деяние. Можешь забрать себе все деньги — просто не забудь упомянуть, что я приложил руку к их очищению.

О. Конечно же — как будто кто-то вроде Люциуса Малфоя не подготовил бы отходной путь. Дроу восхищённо цокнул — он выбрал себе идеального союзника, который не переставал удивлять. План безупречен, и, пожалуй, стоит его внимания — от кровавой рутины начинаешь быстро уставать.

— Я подумаю, мистер Малфой. Должен сказать, вам удалось меня заинтересовать.

Тянуть дальше не было смысла, и дроу вошёл в покои Лорда — ему потребовалось меньше, чем полчаса, чтобы полностью отойти от полевой работы и стать руководителем программы по контролю крови, запущенной в Министерстве.

Глава 20

— Итак, миссис Кроткотт, что вы скажете в своё оправдание?

Секретарша, приставленная к нему, вздрогнула, и дроу ощутил желание напустить на неё дементоров. Не первый месяц работают, могла бы и привыкнуть. Мэри Кроткотт тихо плакала — дроу не испытывал к ней ни малейшего сострадания.

Как и следовало ожидать, их с Малфоем план работал идеально — магглорождённые волшебники, не желавшие расставаться со своей палочкой и статусом, в огромном количестве обрастали дальними магическими родственниками. Часть из них приходила через Малфоя, а часть поставляла Мэгги — его бывшая коллега по работе успела сбежать и сразу же вышла на связь, стоило ей узнать, кто возглавил службу контроля крови. Дроу, разумеется, прикинулся жертвой, и пообещал помочь — не за бесплатно, конечно, ведь «я не один этим занимаюсь, Мэгги. Прости, я бы действительно, но… боюсь, придётся подделывать свитки и гобелены, и… это самая минимальная сумма, Мэг. Прости. Я бы с радостью заплатил из своего кармана, но имеющихся у меня денег просто недостаточно». Девочка растрогалась и согласилась, так что поток желающих резко увеличился. Впрочем, дроу был милосерден, и также брал оплату артефактами — его коллекция вещичек стремительно росла, чем он был невообразимо доволен. Например, у него был медальон со змеёй, доставшийся от Долорес Амбридж — дамочка не ожидала, что окажется на скамье обвиняемых, но дроу не смог отказать себе в удовольствии помучить сверженного врага своего младшего брата. Жаль, что безделушка была абсолютно бесполезной — медальон не открывался и был сделан из дешёвого металла, так что не стоил и шести кнатов.

Его работа очень высоко оценивалась Лордом. Списки приговорённых магглорождённых были просто огромными — дроу вписывал туда кучу мёртвых людей и всех, кого в голову взбредёт. Хаос, творившийся в Министерстве, позволял не опасаться, что кто-то будет что-то проверять, а количество настоящих приговорённых было минимальным, что делало ему рекламу среди клиентов — идеальная ситуация со всех сторон.

Дверь в зал открылась, и внутрь влетел запыхавшийся лысеющий мужчина средних лет. Дроу недовольно цыкнул, и дементоры, послушные его заклинанию, опустились ниже. Вошедший вздрогнул, а потом как-то слишком знакомо съёжился и бросил на него взгляд. Дроу моргнул, а потом широко усмехнулся.

«Рад тебя видеть, жалкий младший брат».

— Я жду ответа, миссис Кроткотт. У кого вы украли волшебную палочку?

Дроу встал и обошёл свой стол, облокачиваясь на него спиной. Краденая заколка, повинуясь мысленному приказанию, немедленно пришла в движение — она спрыгнула с его головы и встала рядом, во всей красе демонстрируя свою паучью суть. Лысеющий мужчина побледнел и сжался ещё сильнее — дроу продолжил допрос, посылая заколку вперёд. Дверь открылась ещё раз — Ранкорн, один из его подчинённых, принёс очередные имена. Тех, кого находил он, обычно приходилось приговаривать — эти волшебники попадали в суд до того, как могли выйти на дроу и договориться.

Бартран, помоги.

Дроу замер, оборвав себя на полуслове. Только что он услышал шёпот — в этом зале прозвучали слова на его родном языке. И лишь один человек во всём мире, кроме него, владел этим благородным наречием.

— Почему вы молчите, миссис Кроткотт? Не желаете признавать вину? Зря, очень зря. Что тебе нужно, Алаквен, как говорится. Это на древнерумынском — о смысле можете догадаться сами. Или, может, мне ответит ваш муж?

Младший братец задрожал, но нашёл в себе силы что-то пролепетать. Дроу не слушал — тот, кому предназначались его слова, уже получил послание.

— Нам нужен медальон со змеёй. Жаба призналась, что отдала его тебе. Это вторая часть цитаты, если кому-то интересно. Идеально отражает суть.

Дроу усмехнулся, услышав идеально скопированные интонации, и дёрнул двумя пальцами. Краденая заколка, до этого подползающая к Рону, стремительно вернулась и залезла к нему под мантию. Бартран незаметно вложил в неё медальон — драгоценный паук тут же отправился к Ранкорну, который также незаметно забрал ношу. После этого заколка вернулась к дроу — как только это произошло, он хлопнул в ладоши и объявил перерыв.

— Ранкорн, прошу. Вы хотели забрать у меня отчёт? Одну минуту — нужно кое-что добавить.

Дроу дождался, когда посторонние выйдут из зала, и повернулся к столу. Алаквен молчал, и это играло им на руку, позволяя дроу схватить ближайший пергамент и быстро написать: «Они наложили запрет на имя Лорда. Меня отстранили от поля, больше имён не будет. Отправляй магглорождённых ко мне, помогу. Береги себя.»

Когда Алаквен прочитал записку, лицо, которое он носил, посветлело. Дроу постарался выглядеть так, словно он извиняется — он несколько раз передавал записки с готовящимися облавами с пауками, и теперь официально сообщил, что вестей не будет. Он не планировал сообщать брату, чем занимается теперь, но судьба решила иначе, и теперь опять придётся обеспечивать пути возможного отступления. Кажется, придётся вдвое снизить цену. Какая жалость.

— Благодарю. Я немедленно передам это, куда следует.

Ранкорн поклонился, переполненный верой в Бартрана, и вышел вон. Дроу провожал его с лёгким сердцем — ценности в медальоне не было, а отсутствие помощника обозначало, что можно устроить короткий день. Именно это он и сделал.

Глава 21

Дроу в очередной раз потянулся и поправил маску — короткий перерыв в битве позволил ему передохнуть. Тёмный Лорд снова творил какое-то страшное колдунство, но Бартрану не было до них никакого дела. Он вытащил флягу с водой, отодвинул маску и сделал большой глоток.

Битва за Хогвартс двигалась с оглушительным успехом. Тренированные Пожиратели против решительных, но юных школьников, которых никто не учил убивать — разумеется, у последних не было шанса.

Надо сказать, дроу не думал, что он окажется здесь, но Тёмный Лорд придавал этой битве огромное значение. К школе согнали всех — Ближний Круг, рядовых, оборотней, живых мертвецов и даже магглов под «Империусом». Ничего удивительного, что Лорд выдернул одного из своих лучших палачей для столь значимого события. Впрочем, Бартран не обижался — он не имел ничего против того, чтобы размяться и кого-нибудь убить.

Единственной причиной, по которой Тёмный Лорд до сих пор не захватил власть, был Гарри Поттер. После того, как Алаквен получил медальон, он начал действовать — и его налёты на Пожирателей были единственным, что отделяло весь мир от диктатуры Лорда. Ал дрался, Ал искал сторонников, Ал убивал — его расправа над Беллой, попавшей к нему в руки, была по-настоящему жестокой и кровавой. У Гарри Поттера даже были шансы на победу — небольшие, но люди так сильно верили в него, что раздували тлеющую вероятность в полыхающий костёр.

Алаквен бросал вызов неизбежному, совершая невозможное, и даже самые большие скептики начинали сомневаться.

Юный акромантул, размером с небольшую кошку, подошёл к нему и мягко прикоснулся педипальпой к ноге.

«Брат зовёт тебя, брат. Я провожу».

Паук пока что плохо говорил, и едва ли остальные Пожиратели разобрали хоть что-то, кроме треска и клёкота — если они вообще заметили посторонний шум в Запретном Лесу — но дроу, с помощью метки Арагога, понял абсолютно всё.

Никто не рискнул его окликнуть или остановить — дроу просто встал и отошёл от их стоянки, следуя за пауком. Идти пришлось недолго — акромантул вывел его на небольшую полянку, где сидел посеревший, уставший и почти сломленный Алаквен. Паучонок облюбовал заросший мхом камень, на котором, при большом желании, могло хватить места для двоих, и дроу решил приблизиться. Ал, разумеется, сразу его заметил и отреагировал. Когда он поднял голову, в зелёных глазах блеснули слёзы — дроу понял, что паучок находится в шаге от того, чтобы просто расплакаться.

— Он должен убить меня, Барти. Волан-де-морт. Он должен убить меня, чтобы всё закончилось — таков план. Дамблдор предвидел его возрождение, предвидел всё — и единственным решением, которое пришло в его голову, стала моя смерть.

Голос Ала дрожал, он поднимал вверх руки и мотал головой, но не мог выразить всю степень своего отчаяния. Такой беззащитный, такой открытый — слишком уязвимый рядом с единственным человеком, которому доверял.

— Меня предали. Орден, Снейп, дядя с тётей… Предали, так просто.

Дроу осторожно опустился рядом, мягко кладя руку на дрожащее плечо. Он совершенно не понимал, о чём говорит младший, но хотел его поддержать — тем единственным способом, которым умел.

— Ты ведь знал, что Дамблдору нельзя верить, Ал. Он предал тебя очень давно — когда допустил смерть твоих родителей. Предал, оставив у магглов, предал, подвергая опасности на первом курсе. Вспомни — на что была похожа твоя жизнь в Хогвартсе? Разве такое может быть случайностью? Разве директор мог не знать о том, что происходит в его школе? Они давно предали тебя, Алаквен — предали до того, как ты успел это понять.

Паучок держался. Всхлипывал, подвывал, но не плакал — почти сломленный, держащийся на волоске. Дроу с детства предупреждал, что он будет предан — но Ал всё равно не был к этому готов. Жаль, очень жаль — надо было просто отравить Рона и Грейнджер к Ллот и взяться за мальчика вплотную.

Гарри Поттер поднял голову, и его лицо внезапно оказалось слишком близко.

— Зачем надо было сохранять мне жизнь, если я должен умереть? Или зачем надо было подвергать смертельной опасности, если я должен был выжить?

Бартран покачал головой, осторожно проводя пальцами по чужой голове.

— Я не хочу умирать, Барти. Не хочу умирать сейчас. Только не так.

Он такой перепуганный. Такой мягкий, сломленный, такой… беззащитный. Тот, кто научился жить, научился убивать — почти идеальный Алаквен, который до сих пор отчаянно желал быть человеком.

Дроу медленно сократил расстояние между их лицами. Осторожно, расслабленно — так, чтобы мальчик мог отшатнуться в любой момент. Словно он собирался поцеловать перепуганного ребёнка — губы замерли меньше, чем на толщине волоска от чужих губ.

Дроу вдохнул и отстранился — этого было достаточно.

— Яд был на губах, я прав?

Поцелуй Иуды — красивый символ из маггловской сказки. Дроу всегда нравилось красивое.

Алаквен всё-таки расплакался. Слёзы текли по его щекам — злые, бессильные, те, что знаменовали смерть милого и честного Гарри Джеймса Поттера. У Бартрана было много возможностей предать его, и ребёнок прекрасно об этом знал — как и то, что он ни разу этим не воспользовался. Что бы ни происходило, Бартран всегда принимал сторону Алаквена. Он всегда был готов прийти на помощь, всегда откликался на зов — даже в самой безнадёжной ситуации. В глазах Алаквена Бартран был тем, кто никогда не стал бы предавать. Других — сколько угодно, но не его. Никогда.

Но третье правило дроу гласит: «предай первым».

— Именно. Особое зелье, по рецепту Салазара Слизерина. Противоядие есть только у меня. Получишь его, когда всё закончится.

Ал говорил прерывисто, то и дело всхлипывая и вытирая слёзы, но его слова звучали твёрдо, и дроу точно знал, что в них не было ни капли лжи. Он обнял паучка за плечи и крепко прижал к себе, чувствуя, как по его лицу растекается широкая улыбка, полная отеческой гордости.

Дроу, которого он создал, наконец-то вырос.

Когда стало ясно, что Алаквен начал успокаиваться, Бартран осторожно отклонился назад.

— Итак, какой у нас план?

Ал шмыгнул носом и вытер лицо рукавом, стремительно успокаиваясь — он выглядел так, словно с момента его истерики прошло не меньше получаса.

— Я убиваю Волан-де-морта, мы убиваем Пожирателей и возвращаемся назад. Детали на тебе. Иди первым, они не должны заметить твоего исчезновения — я ещё немного посижу.

Дроу кивнул, отворачиваясь, и даже успел сделать ещё несколько шагов, прежде чем его окликнули.

— Ты ведь знаешь, что я не со зла? Ты ведь всё равно встал бы на мою сторону, правда?

Они оба знали. Истина была прямо на поверхности, без двойного дна — смотри, и увидишь, сосредоточься, и узнаешь.

Дроу мягко улыбнулся.

— Конечно, Ал. Как ты можешь сомневаться?

Глава 22

Кончики пальцев слегка кололо — яд, которым отравился дроу, потихоньку начинал действовать. Алаквен пока не появился, но это должно было произойти с минуты на минуту — дроу осторожно отступал, собираясь занять наиболее выгодное место где-нибудь в последних рядах. Он значительно продвинулся, когда в толпе вдруг мелькнула знакомая фигура.

Не узнать Люциуса Малфоя было просто невозможно — его выдавали белые волосы, выбивающиеся из-под маски. Пожиратель обеспокоенно продвигался вперёд, и у дроу была буквально секунда, чтобы его схватить. С одной стороны — с чего бы ему делать нечто подобное. Он не планировал покидать ряды Пожирателей, и Малфой также не думал о возможности покинуть Лорда, он ничем не помог Бартрану за время службы и лишь пользовался своим протеже. Не таким уж и влиятельным оказался «самый влиятельный человек Британии» — особенно когда Британию захватывает Тёмный Лорд.

С другой стороны — дроу лично переводил деньги на его счета, сопровождал на встречах и работал с магглорождёнными. Люциус Малфой вернёт себе всё, стоит исчезнуть Тёмному Лорду — а прямо сейчас Бартран оказался по другую сторону. Если восстаёшь, готовь запасной план — Алаквен уже обеспечит ему прекрасную жизнь, но с Малфоем всё пройдёт гораздо легче.

Дроу тронул Люциуса за плечо, привлекая внимание, и слегка отодвинул свою маску, открывая личность.

— Не хотите ли заключить сделку, мистер Малфой?

Мужчина вздрогнул и быстро огляделся по сторонам. Никто не обращал внимания на двух Пожирателей — можно было спокойно разговаривать, чуть понизив голос.

— Интересное время вы выбрали, Персиваль. Я слушаю.

Дроу довольно улыбнулся, не услышав ненавистной фамилии, и склонился к чужому уху.

— Государственный переворот. Прямо сейчас. Уничтожение опасных террористов под предводительством воскресшего преступника, шпионаж и слава героев. Министерский пост не предлагаю — на него уже есть претендент, и в случае успеха я ставлю на него. Что скажете?

Малфой думал меньше минуты — он прекрасно знал, что происходит и что это ему сулит.

— Что от меня требуется?

Бартран хихикнул и потянул союзника в конец — они должны были встать так, чтобы быть последними, и не ожидать удара в спину.

— Держаться поближе ко мне и убить так много Пожирателей, как сможете. Уже скоро — мы сразу поймём, когда начинать.

Гарри Поттер вышел к ним ровно в тот момент, когда дроу с Малфоем добрались до нужной точки. Парень шёл с гордо поднятой головой, с палочкой в руке и ясным взглядом — так идут победители, а не проигравшие. Тёмный Лорд, кажется, пришёл в ярость — никто не успел понять, что именно произошло. Алаквен всегда был удивительно практичен, и он всегда предпочитал действие пафосным фразам.

Каждый из них успел сделать что-то одно, выбирая то, что получалось лучше всего. «Авада» Лорда разбилась о «боевой круг», после чего Тёмный Маг рухнул и навсегда застыл — в его правой глазнице торчал кинжал.

Всего за одно мгновение всё было кончено.

Дроу не дал Пожирателям опомниться — он бросился на ближайшего врага, запустив заклинанием куда-то в толпу чёрных мантий. К нему сразу же присоединились Алаквен и Малфой, и им удалось убить около семи Пожирателей, пока враги не поняли, что произошло. Началась безумная мясорубка — все швыряли заклинания во всех, и троица была вынуждена отступить в лес и укрыться за деревьями. Как только они оказались в безопасности, Малфой снял свою маску и со злостью швырнул её на землю.

— Что дальше, господа?

Дроу перевёл взгляд на Ала, и он кивнул. Это было пустой формальностью — Бартран и сам чувствовал, что они идут.

— Я ведь сказал, мистер Малфой — держитесь поближе ко мне.

Стоило ему это сказать, лес вокруг пришёл в движение — на поляну огромной волной хлынула толпа акромантулов, призванных Гарри. Пауки Арагога помогают членам своего клана — чтобы они пришли, Алу было достаточно просто позвать.

Малфой шокировано смотрел на колонию огромных пауков, выросших в Запретном Лесу, а потом с ужасом перевёл взгляд на дроу, который уже забрался на спину одного из братьев. Алаквен, облюбовавший одну из сестёр, попросил их поторопиться — у аристократа просто не было выбора, так что он вцепился в чужую руку и поднялся «на борт».

Битва за Хогвартс стала историческим событием, навсегда вошедшим в легенды. Волшебники не замолкали, пересказывая друг другу, как будущий Министр Магии, Гарри Джеймс Поттер, с помощью приручённых пауков выгнал и добил остатки армии Волан-де-морта. Национальный Герой проявил невиданную храбрость, вызвав Тёмного Лорда на дуэль, и зрелищность этой схватки могла поспорить с битвой Дамблдора и Гриндевальда.

Надо сказать, в том памятном «паучьем потоке» Герою помогали двое. Кавалеры ордена Мерлина, шпионы, оппозиционеры и герои, которые рисковали головой, но спасали людей во время правления Тёмного Лорда. Персиваль Уизли был представлен к награде, получил пожизненную пенсию и место в Департаменте магического хозяйства, однако, он редко появлялся на рабочем месте — было известно, что он занимается исследованиями в пирамидах Майя. Люциус Малфой, как и в первый раз, предпочёл ограничиться благодарностями.

К сожалению, Национальный Герой не смог возглавить Британию в день своей победы — новым Министром был избран Кингсли Шеклболт. Однако, Мальчик-Который-Выжил никак не выразил своё недовольство, признавая, что он ещё слишком юн и неопытен. Британия умела быть благодарной — Гарри Поттер возглавил Аврорат, вёл активную социальную и политическую жизнь, жертвовал деньги на благотворительность и доказывал свою значимость. Как только подошло время выборов, он одержал чистую победу с абсолютным числом голосов. Неизвестно, куда волшебный мир приведёт новое правительство, но одно ясно точно — это будут великие дела. Возможно, ужасные, но великие.