Глава 1Дома на острове больше не было. Джон Грейнджер смотрел в свой армейский бинокль, переводил его туда и сюда, но там, где был дом, ничего нельзя было различить, кроме ощущения, что перед твоими глазами кто-то проматывает пленку: твой взгляд скользит по направлению к месту, где дом был всегда, а потом сразу с этого места перескакивает дальше.
Примерно так Джеймс Поттер это и описывал, когда прилетел прощаться: он никогда особо не заботился о том, чтобы поддержать иллюзию нормальности, и не заморачивался создать хотя бы видимость того, что он приплыл со своего острова на лодке. Так внимательный Джон Грейнджер его и подловил полтора месяца назад, когда Джеймс появился около его дома во второй раз.
- Где твоя лодка, Джим? – спросил мистер Грейнджер, он был старше Джеймса Поттера почти вдвое, а тот совсем не выглядел отцом семейства, скорее уж недавним школьником, и против такого обращения не возражал.
- Что, конспиратор из меня никакой, доктор Грейнджер? – весело сказал Джеймс. – Только вам одному: понимаете, я волшебник. Я прилетаю сюда на метле.
Доктор Грейнджер в ответ на это осуждающе покачал головой, показывая, что, плохо зачалив и упустив лодку, Джеймс мог бы соврать и получше, но Джеймс вынул палочку, взмахнул ею, и к нему прилетела метла, выдравшись из кустов рядом с пляжем. Джеймс оседлал метлу, сделал смеясь несколько кругов над головой у ошарашенного доктора Грейнджера и приземлился туда же, где стоял до этого.
- Вообще-то, нам нельзя так делать, - заговорщицким шепотом школяра-проказника сказал Джеймс. – Но я подумал, что вы все равно рано или поздно меня заметите. Не рассказывайте только никому, пожалуйста.
Конспиратор из Джеймса действительно был даже хуже, чем никакой: избавившись от груза своей тайны, Джеймс таким же образом притащил с пляжа упаковку на полдюжины пива и за полчаса выболтал доктору о себе практически все. Джон Грейнджер узнал, что он и все его соотечественники называются магглами, что Джеймс Поттер родом из маленькой деревушки Годрикова Лощина, где маги и магглы веками жили бок о бок и знали все друг о друге, что существует Статут Секретности, который Джеймс сейчас безбожно нарушает («ай, да ладно!»), что Джеймс с женой перебрались на остров пару недель назад, скрываясь от Темного Лорда, который хочет захватить власть в магической Британии, а они как-то перешли ему дорогу.
- Заезжайте к нам обязательно, доктор! – пригласил Джеймс, когда спохватился, что уже половина пятого, а он обещал Лили, что, начиная с четырех, будет сидеть с малышом и покормит его полдником. – Лили будет вам очень рада, ее родители тоже магглы.
Разумеется, Джеймс не то забыл предупредить, не то и сам не знал о том, что рядом с островом, уже окутанном магией, маггловские приборы могут начать сбоить – в сотне ярдов от острова в моторной лодке доктора Грейнджера перестало действовать электричество, практически отказал руль, и доктор чудом вписался в небольшую бухточку и миновал две гряды валунов по обе ее стороны.
Зато в том, что Лили будет рада гостям, Джеймс не обманул: Лили было интересно практически все, что происходило в большом мире. Кто выиграл Премьер-лигу, действительно ли распадется АББА, проиграет ли Тэтчер следующие выборы – доктор Грейнджер весь вечер чувствовал себя радиоведущим и в глубине души жалел Лили, особенно когда она убежала и вернулась с письмом для родителей, чтобы доктор отправил его обычной маггловской почтой. Своими зелеными глазами и быстрыми движениями Лили напоминала доктору Грейнджеру его Мэри, какой она была в студенчестве, и доктор подумал, что он бы свою Мэри не стал заточать на маленьком островке – да и свою войну Джон Грейнджер оставил за океаном и только потом начал ухаживать за девушками.
Доктор Грейнджер родился в небогатой семье; ни один из его родственников не учился в колледже, а потому и юный Джон не особо задумывался о том, что нужно для поступления – он не был ни спортсменом, ни активистом, ни даже круглым отличником, он только отлично знал математику, химию и биологию, нужные будущему медику. Но оказалось, что будущему медику для поступления еще нужна небольшая гора денег или именная стипендия, и самым реальным шансом получить таковую оказалось уйти в армию – Джон был крепким и здоровым парнем, и армия была ему настолько рада, что из графства Сомерсет забросила сразу на Борнео. Вот там, в липкой духоте джунглей, Джон научился спать с оружием, слышать среди птичьих криков человеческие шаги и стрелять в противника на поражение.
Пока доктор Грейнджер вспоминал молодость, проснулся сынишка Поттеров, и Джеймс притащил его знакомиться с «дядей Джоном», а потом решил показать «дяде Джону», как мы умеем ловить заколдованную маленькую метлу – тут Джеймс захлопал по карманам и стал сам крутиться по гостиной вместо метлы, ища палочку, а когда все-таки нашел – попытался посвятить доктора Грейнджера в детали квиддича, заменявшего магам футбол. Малыш Гарри тем временем словил маленькую метлу и немного ее пожевал, потому что у него резались зубки, и строгий «дядя Джон» метлу у него отобрал, переведя разговор на магические и маггловские способы дезинфекции и борьбы с детскими недомоганиями – хотя доктору Грейнджеру было под сорок, он и сам был молодым отцом.
- Послушай, Джим, прекратите оба этот позор, - наставительно сказал Джон Грейнджер, когда Джеймс пошел его провожать, а потом побежал обратно за палочкой, услышав о том, что мотор не заведется без электрической искры и нужно будет выпихнуть лодку магией за пределы стоярдовой зоны. – Если вашей семье угрожает опасность, оружие должно быть при вас всегда – даже когда вы спите, обедаете или умываетесь в ванной.
- Да ладно, доктор, - отмахнулся Джеймс. – Мы скоро засядем под Фиделиус, это такое заклятие, что никто не сможет нас найти, даже если пройдет прямо под окнами нашего дома. Вы, наверно, тогда и дом наш перестанете видеть – даже не знаю, что вам посоветовать сказать про нас соседям. Вас я, впрочем, обязательно как-нибудь протащу к нам в гости – если я подведу вас за руку к нашему крыльцу, думаю, вы дверь все-таки найдете.
Но со вторым визитом так и не сложилось: когда Джеймс прилетел прощаться, выяснилось, что ввести человека в защищенный дом может только Хранитель Секрета.
- Я, доктор, и про себя не знаю, смогу ли найти свой дом, если из него выйду, - с досадой сказал Джеймс. – А если смогу и проведу вас, то не получится ли так, что вы тоже станете хранителем нашей тайны? Тогда, пожалуй, выйдет, что я вас подставлю и охотиться начнут уже и за вами тоже.
- Береги Лили, Джим, - сказал доктор Грейнджер и похлопал парня по плечу. – Кстати, где твоя палочка?
Джеймс растерянно хлопнул себя по карманам и, обнаружив там палочку, шутливо погрозил доктору пальцем.
- Ну что вы, док, думаете, я совсем шляпа? – рассмеялся Джеймс. – А вообще все это скоро закончится, и мы с Лили прилетим к вам в гости. Гарри нравится летать – будет чертовски обидно, если из-за этого Фиделиуса я теперь не смогу катать его на метле.
Доктор Грейнджер вздохнул, глядя вслед улетающему Джеймсу, и подумал, что ему больше всего жалко Лили, запертую в домике без телевизора и радио – и даже без возможности поговорить с родителями по телефону.
А потом дом на острове появился – в ночи рванул взрыв, и Джон Грейнджер выскочил на веранду, накидывая плечевую кобуру и убирая туда пистолет. Дом Поттеров горел странным огнем, который очень быстро выгорал, и Джон Грейнджер побежал к своей моторной лодке, не забыв на этот раз прихватить весло.
Магии вокруг полуразрушенного дома уже не было, и лодка спокойно доехала до самого берега. Джон Грейнджер выскочил в воду, зачалился и услышал над головой странный шум – шум вертолетного винта он опознал бы, но сейчас казалось, что к дому Поттеров со стороны моря едет по небу мотоцикл.
Передняя стена дома Поттеров была разрушена, в гостиной доктор увидел с лужайки тело Джеймса, лежащего навзничь с неестественно подвернутой под себя ногой, а за домом и действительно приземлился мотоцикл, с которого слез огромный человек чуть не трех метров ростом.
- Стоять! – рявкнул Джон Грейнджер, встав за углом дома и взяв великана на прицел. – Я не шучу с вами, я действительно буду стрелять. Поднимите руки и покажите мне ваши ладони.
- А вы, простите, хто? – осведомился великан.
- Я ваша фея-крестная, черт подери! – раздраженно ответил доктор Грейнджер, ему нужно было бежать к Поттерам, возможно, кого-то из них он еще мог спасти, а приходилось переругиваться с каким-то великаном. – Мои соседи были магами, и на них напасть могли только маги. Как вы можете судить по моему пистолету, я не маг, и оснований подозревать меня у вас нет – а вот я по вашему летающему мотоциклу заключаю, что вы маг, и, возможно, один из тех, кто хотел смерти моих соседей. Поэтому быстро объясните мне, почему я еще вас не пристрелил.
- Я, эта, тоже помочь приехал, - ответил великан. – Можно я всет-ки подойду, а? Я ж тож беспокоюсь, что с ими.
Джон Грейнджер медленно отошел, продолжая держать великана на прицеле, и вскоре тот смог обойти дом и заглянуть в гостиную. А потом, увидев лежащего без движения Джеймса, великан начал плакать, и так горько, что Джон ему поверил – он видел, как плачут над павшими товарищами, закусывая кулак, и был уверен, что это невозможно сыграть.
- Подождите здесь, - велел Джон Грейнджер и поднялся по лестнице, прижимаясь к стене. Первая комната была пуста, Джон поводил по углам лучом фонарика, следуя за ним дулом пистолета, как в молодости. Во второй комнате была детская – и там Джон увидел лежащую без движения Лили, кучу черного тряпья рядом с ней и сидящего в своей кроватке Гарри, на лбу которого алела зигзагообразная рана.
- Иди-ка сюда, малыш, - как можно спокойнее сказал Джон и взял ребенка на руки. – Ты еще помнишь дядю Джона?
Джону Грейнджеру было больно, как не было больно уже почти пятнадцать лет, с тех пор как его группа входила в Кратер, теряя людей в городских боях и повсеместно натыкаясь на трупы гражданских, которыми город усеяла охватившая его анархия. Точно так же, как здесь, на острове, дома в Кратере выглядели мирно, в комнатах была мебель, в кухнях – посуда и утварь, и вид одинокой чашки на столе в опустевшем навсегда жилище бил под сердце как пуля. И так же, как тогда, Джон сейчас должен был держаться, сохранять ясную голову и делать свою работу.
Пульса на шее Лили не было, Джеймс, над телом которого все еще стоял великан, тоже был мертв, и Джон молча, в сердце своем пообещал павшим, что позаботится об их сыне.
Великана звали Рубеус Хагрид: увидев маленького Гарри на руках Джона Грейнджера, Хагрид сначала воззрился на них обоих, словно на призраков, а потом кинулся вверх по лестнице, ворвался в детскую и вернулся оттуда, потрясая черным тряпьем.
- Вы, я чай, не понимаете даж, что вы тут увидели, - провозгласил Хагрид. – Этот, сами-знаете-кто, за ребенком же сюда приходил. И вот теперь его нет! Его больше нет, Джон!
Ничего больше от Хагрида не удалось добиться – сами-знаете-кто сделал сами-знаете-что, а потом с ним случилось никто-не-знает-что, но завтра приедет Дамблдор и все объяснит. Напоследок Хагрид протянул руки к Гарри, словно доктор Грейнджер просто проходил мимо и вызвался подержать ребенка, и очень удивился, встретив решительный отпор.
- Вы хороший человек, Рубеус, - сказал доктор Грейнджер, а про себя добавил «хотя и не совсем в здравом уме», - но я обещал своим соседям позаботиться о их сыне, и я это сделаю. У меня самого растет маленькая дочка – у вас, Рубеус, есть дети?
- Дак я это, холостой, - признал Хагрид. – Но Дамблдор приедет и все уладит.
- Я не знаком с мистером Дамблдором и не могу ему доверять, как и любому незнакомому человеку, - холодно сказал Джон Грейнджер, и Хагрид такому ответу очень удивился. – Но, если ему будет угодно, я готов принять его и выслушать.
Взгляд Джона Грейнджера напомнил Хагриду о том, как только что он стоял под прицелом пистолета, и Хагрид решил не спорить со специалистом, только предложил подбросить его на своем летающем мотоцикле до дома, чем еще раз подтвердил мнение доктора о нем как о человеке невеликого ума – бросать лодку около острова, а потом ехать на соседской лодке буксировать ее обратно к дому доктору было совсем ни к чему.
Гарри тем временем мирно уснул на руках доктора Грейнджера и так и прибыл в его дом, где рана на лбу наконец была промыта и обработана, из-за чего Гарри поднял крик и не унимался, пока не поужинал – ему-то, конечно, повезло, что ужин был уже готов, а вот Мэри Грейнджер пришлось варить кашу заново, и маленькая щекастенькая Гермиона тем временем сидела в высоком стульчике и дулась, потому что ужинать она привыкла в одно и то же время, и вообще, ужин должен получать тот, кому он предназначен, а не тот, кто громче всех вопит!
Джон Грейнджер прихватил с собой из разрушенного дома семейный альбом Поттеров, думая сначала, что альбом пригодится для того, чтобы когда-нибудь, через несколько лет, Гарри смог увидеть фотографии своих родителей, но альбом пригодился ему немедленно: люди на фотографиях в альбоме двигались, махали руками смотрящему, словно узнавая его, а также летали на метлах, наряжали елку и зажигали свечи с помощью заклятий и даже исчезали из одного угла фотографии и появлялись в другом.
Этот альбом Джон и предъявил жене как вещественное доказательство существования магии – в отличие от покойного Джеймса, Джон Грейнджер умел хранить секреты и так и не сказал жене о том, что их соседи – маги. Теперь скрывать это не имело смысла, дело было серьезное, и Мэри должна была знать все.
- Я подожду здесь этого Дамблдора и посижу с ребенком, - сказал Джон Грейнджер, рассказав Мэри о том, что их соседи были сегодня убиты, и о том, как Хагрид был уверен, что убийца приходил, чтобы убить их маленького сына, и о том, что убийца Поттеров чудесным образом погиб сам. – А ты, Мэри, к окнам пока не подходи.
- Знаешь, я тоже посижу с тобой, - решила Мэри, поняв, что муж собирается сторожить малыша Гарри всю ночь. – Детей положим на диване, а сами поспим по очереди, как когда Гермиона болела весной.
- Я, пожалуй, Микки и Стэну позвоню, может, они разыщут еще кого из ребят, кто-нибудь к нам приедет.
- Микки – это такой высокий, у которого ты брал конспекты по фармакологии?
- Нет, Мэри, Микки – это тот, с которым я был под Аденом в 1967ом, он все еще служит. Мы с тех пор виделись раза два, наверное, но, думаю, он не забыл Аден.
Так в доме Грейнджеров произошел давно откладывавшийся сбор сослуживцев по сороковому отряду третьей бригады королевской морской пехоты и впервые за много десятилетий Статут Секретности был нарушен массово, но отнюдь не магами: Джон показал друзьям альбом, друзья внимательно все изучили и к полуночи разошлись по постам, а Мэри с детьми Микки как старший по званию определил в гостевую спальню на первом этаже, которая меньше простреливалась.
Дамблдор и действительно пришел рано утром, когда Гарри и Гермиона еще сопели рядышком, и даже Мэри еще не встала, она уснула поздно и постоянно просыпалась, взглядывая на детей и натыкаясь потом взглядом на охранявшего их человека в углу комнаты – в середине ночи караульный сменился, и Мэри испугалась незнакомой фигуры и некоторое время не могла уснуть.
Дверь дома Грейнджеров гостеприимно открылась, и в сердце Дамблдора нацелился пистолет.
- Папаша, одно движение – и в тебе две лишних дырки, - тихо предупредил серьезный мужчина в военной форме.
- Ваше или мое?
- Твое движение, папаша, твое. Я первым стрелять не буду, хоть наш майор де Каверли и ругал меня всегда за мягкосердечие. Где палочка твоя?
- В левом кармане, - признался Дамблдор, потому что что еще ему оставалось делать?
Мягкосердечный человек с пистолетом осторожно вынул палочку Дамблдора левой рукой, и так закончилась история Старшей Палочки, которая теперь принадлежала неизвестному магической истории магглу, обезоружившему самого Дамблдора при помощи пистолета и доброго слова.
- Проходи, - пригласил мягкосердечный, и Дамблдор вошел в дом и оказался в теплой компании прибывших на выручку Грейнджеру морпехов, из которых ни один не отговорился занятостью и дальним расстоянием, и поэтому трое, сменившись с караула, спали сейчас на полу в гостиной, один стоял на посту у французского окна, выходящего в сад, а один отбывал наряд по кухне.
- Джон Грейнджер, - представился отбывавший наряд по кухне. – Идите лучше сюда, ко мне.
- Альбус Дамблдор, - ответил Дамблдор, пожимая протянутую руку.
- Документы покажите.
- Я, собственно… - немного растерялся Дамблдор, который привык, что его все узнают. – Вот у меня есть письмо, которое адресовано мне – это может служить доказательством?
- Не может. Марка мотоцикла мистера Хагрида?
- Но у Хагрида нет мотоцикла…
- Хорошо, тогда подождем Дамблдора, - уже намного менее дружелюбно сказал Джон Грейнджер.
- Руки, папаша, - пригласил только что встречавший Дамблдора военный. – За спину руки заведи.
Дамблдор посидел немного на диване со связанными за спиной руками и почувствовал, как это обычно бывает, что в голове у него проясняется, память становится четкой, а идея бросить двух двадцатилетних юнцов на пустынном острове без поддержки двух отделений таких прекрасных ребят, какие его сейчас окружают, перестает казаться такой уж хорошей. Вот сидел бы лучше теперь Вольдеморт со связанными за спиной руками и отвечал бы на вопросы: сколько хоркруксов делал, куда прятал…
- Это был мотоцикл Триумф, с коляской, - припомнил Дамблдор, летающий мотоцикл был хоть и у Сириуса, а не у Хагрида, но на волшебный мир всего один, а Дамблдор правильно сообразил, что ни каком другом, обычном мотоцикле, Хагрид прибыть на остров не мог.
- Да, Триумф Бонневиль, 1959 год, у Данбэра был такой, - подтвердил Джон Грейнджер. – Тони, развязывай мистера Дамблдора, он, похоже, настоящий.
_________________________________
Пользуясь случаем, автор поздравляет свою любимую Гермионку с Днем Рожденья. Подарок ей папа уже привез, зеленоглазенький такой, дальше уж пусть она сама ;)Глава 2У Дамблдора был хитрый, далеко идущий план: он уже прикинул, что Гарри мог выжить, защищенный самопожертвованием Лили, а это означало, что на Гарри теперь защита крови, и следует прятать его в доме кровных родственников Лили. Теория была, конечно, непроверенной, случай с защитой от Авады при помощи магии любви – уникальным, но тем интереснее было проверить такую теорию. Дамблдор предполагал, что Вольдеморт погиб не окончательно и может вернуться, чтобы нарваться еще раз на защиту крови и развоплотиться снова, просто попытавшись проникнуть в маггловский домик. Конечно, второй раз защита крови могла и не сработать, чудеса не случаются дважды и на заказ, но ведь как увлекательно попробовать!
У коллективного разума морской пехоты были совершенно другие, приземленные идеи.
- Да пусть хозяйка съездит, Джон, - предложил Микки. – Тут же встал на «четверку» и максимум два часа, вон мы трое уже поспали, соберем сейчас из нас группу сопровождения. Зачем обижать старого человека, посмотрим на этих Дурслей.
- Я с детьми подсоблю, Джон, - вызвался мягкосердечный Тони. – Не боись, со мной ты без хозяйки не пропадешь. У меня у самого четверо спиногрызов, только младшему уже пять.
Тони и впрямь ловко усадил Гарри и Гермиону в высокие стульчики, благо Грейнджерам коллеги на «нулевой день рождения» надарили всего с большим запасом, и начал кормить их кашкой, которую Джон Грейнджер сварил вкупе со всем остальным, что сейчас ели бойцы. Гермиона быстро управилась со своей порцией и сидела в стульчике с довольным видом прирожденной отличницы; Гарри больше интересовался сидящими и ходящими вокруг людьми, чем кашей.
- Начинаем обязательную программу, - вздохнул Тони и, пользуясь отсутствием хозяйки, сел перед Гарри прямо на стол. – Ложечку за папу…
Джон Грейнджер из кухни сделал Тони страшные глаза.
- Ложечку за дядю Джона, - поправился Тони. – Ложечку за дядю Тони…
С новыми именами игра пошла бодрее, и Тони решил вовлечь в нее побольше людей.
- Ложечку за Гермиону, - продолжал Тони, - ложечку за капитана Микки... ложечку за полковника Буэндиа... ложечку за дедушку Альбуса…
На этом месте каша Гарри надоела, и не слишком вдохновляющий ребенка дедушка Альбус был из игры исключен.
- Ложечку за дядю Джона, - пошел Тони на второй круг. – Ложечку за дядю Тони... Ложечку за Гермиону...
- За меня есть не надо! – заявила Гермиона. – Я уже все съела!
Гарри обдумал этот аргумент и окончательно потерял интерес к каше.
- Что бы тебе было не смолчать, - недовольным шепотом сказал Тони Гермионе. – Сидела бы тихо и вдохновляла мальчика на свершения.
- Метлу! – тем временем начал требовать Гарри, вспомнив про свою любимую игрушку. – Метлу!
- Такому и наряд вне очереди не вкатишь, он сам на работу просится, - прокомментировал один из сменившихся из караула.
- Метлууу!
- Ладно, я съезжу, привезу его игрушки, - решил Джон Грейнджер.
- Ты сиди уж, а то Тони всех твоих соседей повяжет. Придут они спросить после вчерашнего пожара, как что, опознать их без тебя будет некому – а дальше сам понимаешь, устав гарнизонной и караульной службы.
- Пусть Тони тогда съездит, - нашелся Джон. – Тони! – и мимо Гарри через стол пролетели ключи от лодки.
- Метла! – обрадовался Гарри.
- Джон! – окликнул Тони и бросил ключи обратно.
- Метла!
- Лови!
- Метла!
Наконец ключи случайно пролетели слишком близко от Гарри, и он ловко сбил их в полете своей маленькой ручкой. Ключи с грохотом покатились по столу, Тони восхитился таким хватательным рефлексом, а вот Гермионе грохот не понравился.
- Плохая метла! – заявила Гермиона.
- Ага, - согласился Гарри, теперь, когда ключи перестали летать и лежали на столе, было видно, что они на метлу совсем не похожи. – Метлу! Метлуууу!
Так что Тони пришлось-таки отправиться за метлой и прочими игрушками – это опять было из-за Гермионы, и Тони подумал, что из-за этой милой девочки еще немало пацанов влипнут в неприятности.
Тони привез с острова две метлы и целый мешок игрушек; Гарри тем временем переместился на пол, где вместо летающей метлы играл с мобилем.
- Папина метла! – сразу узнал Гарри. – А моя?
Игрушки были вытряхнуты на ковер перед капризным мальчуганом – маленькой летающей метлы, которую Джон Грейнджер видел, когда был в гостях у Поттеров, среди них не оказалось.
- Метлу! – снова начал Гарри и даже постучал по полу пяточками. – Метлуууу!
- Ну елки-палки, ну Тони… - вздохнул Джон Грейнджер. – Привез весь дом, а то, что нужно, не привез.
- Ничего-то ты не знаешь, Джон Грейнджер, - наставительно сказал Тони. – Первенец у меня тоже был спокойный, пока мелкий, Бог миловал. А во вторую беременность жена как начала просить соленый арбуз, так с тех пор двенадцать лет без перерыва – то она капризничает, то малышня. Я ж почему до сих пор в погонах – служба государственное дело, отлучиться никак нельзя, да еще и наши командировки. Пусть они там без меня друг другу мозг выносят.
- Ладно, знаю я, какую он метлу просит, - и Джон Грейнджер забрал у Тони ключи и собрался ехать сам.
- Мистер Грейнджер, - позвал с дивана Дамблдор, который уже два раза напился чая, - верните мне, пожалуйста, мою палочку. У меня тоже находятся на попечении дети, я директор школы.
- А, да, с вами, - обратил внимание на Дамблдора доктор Грейнджер. – Я обещал Джеймсу и Лили позаботиться об их ребенке. Как вы видите, - Джон Грейнджер обвел взглядом своих боевых товарищей и перешедший на военное положение дом, - я настроен серьезно. Мистер Хагрид полагал, что убийца приходил за мальчиком, а не за его родителями. Я понимаю, что это значит – вы можете предоставить моему дому такую защиту, чтобы к нам не мог подойти ни один маг?
- А вам так не нравятся маги, мистер Грейнджер? – с интересом спросил Дамблдор, у него возникла любопытная идея о том, что, если Гарри поместить в семью, которая не желает иметь ничего общего с магическим миром и всячески магии сторонится, ранняя слава победителя Темного Лорда не испортит мальчика.
- Я любил Джеймса и Лили, мистер Дамблдор, но их убили маги – кто среди вас кто, я не знаю, и поэтому каждого мага я воспринимаю как источник опасности, пока не доказано обратное.
- Видите ли, защита, которая была на доме Джеймса, подразумевает, что открыть доступ в дом может только Хранитель Секрета, - начал объяснять Дамблдор. – Допустим, это будет один из ваших друзей – но вас, я думаю, не устроит представлять ему всех знакомых и даже почтальона.
- Не устроит, - согласился Джон Грейнджер. – Придумайте что-нибудь такое, магоотталкивающее.
- Я вернусь к вам вечером, - пообещал Дамблдор, но палочку так в руки и не получил – Джон Грейнджер отошел от дома на двадцать шагов, положил палочку на траву, а потом вернулся на крыльцо.
- Идите, - скомандовал Джон, и Дамблдор отправился за своей палочкой, а потом поскорее аппарировал прочь – мало ли какой приказ у неизвестно где стоящих караульных: почешешь палочкой в затылке, а что ты этим имел в виду, будешь объяснять уже апостолу Петру.
На острове Джон Грейнджер оказался не один: у полуразрушенного дома стоял встрепанный кудрявый юноша и что-то бормотал себе под нос. Из кармана мантии у юноши торчала волшебная палочка. Джон Грейнджер начал заходить со спины и вынул пистолет.
- Поганец… сволочь… - бормотал юноша, - ведь все знают, что я был Хранителем Секрета…
- Руки за голову или стреляю, - спокойно распорядился Грейнджер, стрелять он все же не хотел, пусть только что и услышал от Дамблдора подтверждение того, что говорил Джеймс о Хранителе Секрета. – Я сосед Джеймса и Лили и знаю, кто такой Хранитель Секрета. Убивать тебя пока не буду, хотя, может, и стоило бы.
- Стоило бы, - согласился понурый юноша, а Джон Грейнджер конфисковал его палочку и снова отступил назад.
- Видите ли, мистер, - сказал юноша через полминуты, по приказу Джона повернувшись и посмотрев некоторое время в дуло направленного на него пистолета. – Я ведь только говорил всем, что я Хранитель, а Джеймса уговорил сделать Хранителем Питера. И теперь вот из-за меня…
- Разберемся, - пообещал Джон Грейнджер. – Полежи на травке пока, я быстро.
Джон Грейнджер действительно быстро нашел маленькую зачарованную метлу, по которой скучал Гарри, после чего отконвоировал своего пленника к лодке и положил его на дно вниз лицом. На середине пути у пленника, до тех пор пребывавшего в отчаянии, самоуничижении и желании загубить свою молодую жизнь, в голове стало проясняться: лежать на дне лодки было неудобно и скучно, в борта билась холодная осенняя вода, и получить пулю в затылок и отправиться кормить крабов как-то совсем не улыбалось.
- Мистер! – гулко крикнул в железное дно пленник Джона Грейнджера. – Не надо меня топить в море, пожалуйста! Я действительно не был Хранителем – я вам под веритасерумом подтвердить могу.
- Разберемся, - еще раз пообещал Джон Грейнджер и вскоре пришвартовался к причалу.
- Ребята! – восхитился Тони, когда Джон вернулся, конвоируя пленника. – Я как на пятнадцать лет помолодел сегодня. Сидим, пьем чифирь, Джон языка ведет. Даже язык в дишдаш одет, как араб.
- Я не араб, - возразил пленник.
- Звать-то как?
- Сириус.
- Ну вот, а говоришь, не араб.
- Вы не понимаете, - быстро заговорил Сириус, после депрессивного состояния им овладела жажда деятельности. – Я не был Хранителем Секрета, это Петтигрю предал Поттеров. Хранитель может выдать тайну находящегося под Фиделиусом только добровольно. Он предал! Нужно найти его! Я его убью!
Юношеские обещания кого-то убить производят мало впечатления на сорокалетних повоевавших мужиков; Сириусу дали погрызть галет и немного налили, а Джон отправился к детям вручать игрушечную метлу и с интересом понаблюдал за тем, как Гермиона стоит перед Гарри на своих крепеньких коротеньких ножках и объясняет ему, что рыбка на мобиле – это ня. Гарри уже не капризничал и не канючил свою метлу, но в ответ упрямо мотал головой.
Зачарованной метле Гарри обрадовался и тут же предъявил ее Гермионе.
- Ня! – ликующе объявил Гарри, отпустил метлу, и Гермиона еле смогла от нее увернуться. – Ня!
Пока Джон Грейнджер возился с детьми, его боевые товарищи возились с Сириусом и сделали свои выводы.
- Джон, парень-то не врет, - тихо сказал Тони, отозвав Джона Грейнджера в сторону. – Самое паршивое, что он своим всем раззвонил, что только он знал тайну твоих соседей, так что теперь к своим ему возвращаться нельзя, они на него подумают, что он предал. Получается так, что вот Микки приедет, да пойдем мы с ребятами этого Питера ловить. Вендетту никакую устраивать не будем, возьмем живым и бородатому тому сдадим, который с утра приходил.
Два часа до Литтл-Уингинга и два обратно – это, с одной стороны, немного, а с другой, за это время может много чего произойти. Гарри наигрался со своей метлой, еще раз поел, и случилось то, чего Джон Грейнджер опасался: Гарри начал звать маму.
- Парня уведите, - распорядился Джон Грейнджер, увидев, как Сириус вцепился пальцами в лицо, слыша, как сквозь плач Гарри повторяет «Мама!» Гермиона сначала вздернула носик и попыталась показать, что она-то умеет хорошо себя вести, но очень скоро расслышала в голосе Гарри отчаяние и заревела тоже.
Джон Грейнджер сел на пол рядом с плачущими детьми и устроил их у себя на коленях.
- Мама не может к тебе прийти, Гарри, - искренне и серьезно сказал Джон. – Держись, парень. Не плачь. Видишь, из-за тебя теперь девочка ревет.
- Я не реву! – ответила Гермиона, отрываясь от отца, но вышло это неубедительно, а Гарри ткнулся Джону Грейнджеру в бок и продолжал всхлипывать.
- Стэн! – махнул рукой Джон своему другу, который вернулся с улицы, оставив Сириуса на попечение Тони и Нила. – Накапай нам валерьянки в две рюмочки.
Наплакавшиеся дети вскоре уснули, и Джон снял с дивана в гостиной подушки да уложил детей поперек, накрыв их одним одеялом – а тут и Мэри вернулась домой, с молоком, детским питанием и без родственников Гарри, несмотря на воскресенье, и Джон из одного этого сделал нужные выводы.
- Никуда Гарри от нас не поедет, - сердито сказала Мэри. – Если бы не твой Микки, я бы эту Петунью побила, - Мэри увидела спящих рядышком детей и перешла на шепот. – Она практически сказала мне, что Лили и Джеймсу так и надо, раз они якшались со своими выродками.
- Мне кажется, что Гарри по-прежнему в опасности, - напомнил Джон, - а вместе с ним в опасности и мы. Я пытаюсь все уладить, Мэри, но ребята не смогут охранять нас постоянно. Может получиться так, что нам придется уехать. Далеко и, возможно, навсегда.
- Значит, так и будет, Джон, - немного помолчав, вздохнула Мэри. – Все равно бы Гарри стали искать у нас. Ты не думай, я не обижаюсь на то, что ты принес его к нам в дом. Ты поступил правильно – а теперь и моя очередь поступать правильно.
Микки тем временем знакомился с Сириусом и слушал рассказ о его нелегкой судьбе – Микки сразу пришли в голову мысли о том, что, когда ни в семье, ни в сообществе, где ты вырос, никто тебя не ждет, истинный англичанин должен послать всех к черту и отправиться в увлекательное путешествие по дальним странам.
- А давай пробежимся, парень, - предложил Микки. – Вон до тех деревьев. Ты скидай свою рясу-то, а то я тебя ярдов на сорок сделаю.
- Шутите, мистер? – рассмеялся Сириус и скинул мантию, он не верил, что невысокий седеющий мужик может его обогнать.
Бег по пересеченной местности удался Сириусу не слишком, и, к его удивлению, Микки обогнал его ярдов на десять.
- Неплохо, парень, совсем неплохо, - похвалил Микки.
- Еще давай! – потребовал Сириус, хотя дышал он тяжелее своего соперника.
На обратном пути Сириус рванул изо всех сил, предсказуемо споткнулся, полетел с ног и, чтобы не расшибиться, обернулся собакой у всех на глазах.
- Ишь! – только и сказал Микки, который, конечно, не смог догнать огромного черного пса, и Сириус, добежав до крыльца дома Грейнджеров, снова превратился в человека. – А нюх у тебя в таком обличье тоже собачий?
- Ну да, - кивнул Сириус. – И слух. А дневное зрение хуже, и цвета странные – зато ночью и в сумерках вижу хорошо.
- А соображаешь ты в собачьем облике по-человечески?
- Ну да.
- Золотой ты мой человек, - растроганно сказал Микки. – Я ж тебя теперь никуда не отпущу. Это ж как нам такое пригодиться может!
- Петтигрю тоже анимаг, он в крысу превращается.
- Урегулируем твоего Петтигрю. Тони, ведь как бы нам на Кипре такой боец кстати пришелся!
Сириус только рот раскрыл, а его уже окружили дружелюбные люди, болеющие за славу родной третьей бригады.
- С нами ты посмотришь мир, Сириус, - уверенно сказал Тони. – Ты и Англии-то, небось, не видел – а я вот бывал и в Сингапуре, и в Индонезии, и в Африке, и на Кипре. Да где я только не был!
- А, ладно! – махнул рукой Сириус, он слабо понимал, на что он подписывается, но ему было и не надо. – Мне все равно теперь терять уже нечего.
- Правильное решение, Сириус, - одобрил Микки. – Мы все здесь теряли друзей. Некоторые из нас в юности остались без семьи. Многим было некуда возвращаться. Но у нас всегда есть наше братство: где бы ты ни оказался, любой морпех – твой брат. И даже если ты погибнешь, ты останешься жить вечно – потому что морпехи погибают, но морская пехота бессмертна.
Глава 3Дамблдору в его длинной жизни приходилось иметь дело только с магглоотталкивающими заклинаниями, но неожиданно появившаяся задача придумать заклинание магоотталкивающее была весьма занимательной – Дамблдор бился над ней весь день и все же ее решил, только потом сообразив, что его, похоже, взяли на слабо – ведь защита крови на доме Петуньи Дурсль была и так, и действовала более точно и избирательно.
Дамблдор сдержал свое слово и вернулся к дому Грейнджеров вечером того же дня, сразу же после этого поняв, что не один Аластор Хмури на свете параноик – в маггловском мире это целая профессия.
- Здравствуйте, мистер Дамблдор, - сказал Стэн, который на этот раз стоял в карауле и вырос у Дамблдора на дороге словно из-под земли. – Я с вас удивляюсь, как вы еще живой ходите. Палочка у вас где? В кармане. А ствол мой где? У вас под подбородком. Ну нельзя же так: борода седая, а как пятилетний ребенок.
- Вы же узнали меня, мистер Марш? – с надеждой спросил Дамблдор.
- Узнать я узнал, а вы скажите мне, какая кличка была в школе у Сириуса Блэка?
- А откуда вы ее знаете?
- А почему вы отвечаете вопросом на вопрос?
- Бродяга.
- Проходите.
Дамблдору не пришлось долго гадать, откуда в доме Грейнджеров знают кличку Сириуса, потому что Сириуса Дамблдор увидел одним из первых и посмотрел на него уничтожающим взглядом – Дамблдор, как и все, слышал только о том, что Хранителем Секрета был Сириус.
- Хранителем Секрета был Питер Петтигрю, - вступился за своего человека Микки.
- Прочитайте мои мысли, директор! – задиристо сказал Сириус и вышел вперед, он уже был порядком пьян. – Вы же всегда можете точно узнать, врет человек или нет.
- Отличить настоящую память от фальшивой не всегда так просто, мистер Блэк, - немного холодно сказал Дамблдор. – Боюсь, что вашу репутацию теперь сможет восстановить только признание Питера Петтигрю.
- Да с этим как-то немного… - развел руками Тони, который вместе со Стэном и Сириусом отправился на задержание Петтигрю, но пошло оно не совсем по плану. – Вы вот разумный человек: видите направленный на вас пистолет – принимаете правильные решения. Короче, при попытке к бегству… в крысу-то я попал, навыки стрельбы при мне, только ее от этого практически пополам разорвало.
- Хорошо, я верю вам, Сириус, - согласился Дамблдор, он и впрямь при виде человека с пистолетом действовал очень разумно. – Но добиться вашего оправдания будет нелегко – в течение этого времени вам нужно будет находиться в штаб-квартире Ордена под Фиделиусом и никуда не выходить.
- Дудки! – не согласился Сириус. – Я вообще от вас всех уйду. Я, может, только жить начинаю – в морскую пехоту перехожу.
Дамблдор сначала подумал, что это такая пьяная шутка, но окружавшие его доброжелательные вооруженные люди, очевидно, думали иначе.
- Мистер Грейнджер, можно с вами поговорить наедине? – спросил Дамблдор.
- Можно, - согласился Джон Грейнджер. – Палочку на стол положите.
Начало переговоров было не слишком многообещающим, и Дамблдор изложил доктору Грейнджеру все свои соображения о защите крови даже в больших подробностях, чем собирался.
- Моего ответа это не изменит, - пожал плечами Джон Грейнджер. – Гарри останется здесь. Мэри, Микки и ребята ездили в Литтл-Уингинг. Ваши Дурсли – ужасные люди, им даже черепашку доверить совестно. Вы обещали помочь с защитой нашего дома – начинайте прямо сейчас.
- А если у меня это не получится?
- Тогда, мистер Дамблдор, я позабочусь о безопасности своей семьи сам – и нас не найдут ни ваши Пожиратели Смерти, ни ваши друзья, ни вы. Прочесать весь глобус вам будет нелегко, а Британское Содружество большое.
- Вам не кажется, мистер Грейнджер, что вы вмешиваетесь в чужие дела и собираетесь похитить чужого ребенка?
- Пойдемте, - решительно сказал Джон Грейнджер. – Только не шумите.
В гостевой спальне было уже темно, и Джон подсветил зажигалкой – в колеблющемся свете от маленького огонька Дамблдор различил силуэт уставшей женщины, уснувшей на широкой кровати, сидящего в углу около окна человека в военной форме, сторожащего ее сон, и двух малышей, сопящих рядом, которых женщина словно закрывала собой от любого, кто мог бы заглянуть в окно. Джон Грейнджер молчал, стоя рядом с Дамблдором, и Дамблдор сдался – все-таки он не был бессердечным и не мог не признать, что лучшей семьи он для осиротевшего Гарри не найдет.
Некоторые люди постоянно начинают с понедельника новую жизнь и все никак не могут ее начать; Грейнджеры с понедельника продолжили старую жизнь, хотя далось им это нелегко: Дамблдор устанавливал защиту почти до полуночи, потому что оказалось, что просто так от Грейнджеров не отделаешься: магоотталкивающие заклинания тестировали Сириусом; Дамблдору предъявляли претензии за отсутствие сигнала о покушении на их целостность и за то, что Сириус слишком дешево отделался, столкнувшись с защитой; с тем, что от перебора с магией в волшебном щите в доме пропало электричество, разбираться пришлось тоже Дамблдору; от него требовали систему оповещения о вторжении для тех, кто не дома; требовали, чтобы оповещение приходило также на базу третьей бригады в Плимуте; требовали портшлюза для срочной эвакуации детей, причем не в штаб-квартиру какого-то там Ордена Феникса, а опять же на ту самую базу третьей бригады. Ближе к часу ночи Дамблдор начал ощущать себя так, будто его взяли в заложники, но зато и результат был: утром Грейнджеры спокойно отправились на работу в свою клинику, а Гарри и Гермиона – в ясли.
- Тони Чёрч, - человек в военной форме протянул руку человеку в синей мантии и феске.
- Кингсли Шеклболт.
Тони и Кингсли под дезиллюминационным заклинанием уселись в углу большой комнаты, которую занимали маггловские ясли, и в первый же час уверились в том, что воспитательницы в яслях – святые люди, раз день за днем и год за годом терпят весь этот визг, гвалт и неорганизованные вскрики.
Сначала представители двух силовых структур прощупывали почву.
- Слышь, черный, у тебя сколько детей?
- Один.
- Салага. У меня четыре.
- Захлопнись.
- Да чего ты понимаешь. Мне что нравится – что эти двое дружненькие. У меня погодки есть – старший на младшего до сих пор волком смотрит. Воспринимает как конкурента – один велосипед трехколесный они с какими боями делили. А эти смотри как чинно прогуливаются.
Недалеко от аврора и морпеха Гарри и Гермиона действительно передвигались, держась друг за друга: Гермионе уже исполнилось два годика, и она хорошо держалась на ножках, а Гарри было год и три месяца, и он немного на Гермионе вис, после чего они останавливались и некоторое время удерживали равновесие по принципу шалаша, подпирая друг друга. Пару раз они все же заваливались, разбирали руки и ноги и снова продолжали движение. Вероятно, ими владела какая-то цель: например, выяснить, чаще ли они падают вдвоем, чем по отдельности.
- Это мы с Дедалом несколько лет назад так по пьяни до общественного камина доходили, - с невидимой усмешкой припомнил Кингсли.
- А, так тебя раньше звали Икар? – сообразил Тони. – А потом ты долетался на своей метле и подкоптился о солнышко?
- Да захлопнись ты, шпала тощая.
Спустя час представители силовых ведомств уточнили возможности и стратегию друг друга.
- А что это ты тут колдуешь? Вам же запрещено.
- А ты уже заметил.
- Меня сюда и посадили, чтобы я замечал.
- Наши докладывать попросили?
- Ты что, дурной?
- Скучно сидеть, хоть от игрушечного грузовичка своего защитил. Нечего его бить по ноге.
- Ты их что, поделил между нами?
- Ну да, мой волшебник, твоя нет.
- Захлопнись, а?
Через пару часов малышей покормили и увели спать, и представители силовых структур перешли к совместным действиям. Гарри не очень уважал режим и привык спать днем когда захочется, а не по часам; Гермиона была послушной девочкой, но ей было интересно, почему Гарри не спит и, пожалуй, приятно, что он приподнялся и ищет ее взглядом. Гермиона вылезла из кроватки и протопала к Гарри.
- Болит? – спросила Гермиона, указывая на лоб Гарри, на котором по-прежнему алела молния.
- Неа.
- Кингсли, колдани, - обратился Тони. – Сейчас их воспиталка растащит, дай молодежи поговорить. Милота же.
- Надо спать, - серьезно сказала Гермиона, а воспитательница под действием Конфундуса нашла себе более интересное занятие.
- Неа.
- Надо.
- Не хочу.
- А ты хоти.
- Иди сюда.
- Тесно.
В подтверждение правоты Гермионы они с Гарри выпали из его кроватки по разные стороны и Гарри, сопя, начал кроватку перелезать, хотя проще было бы обойти.
- Жалко, они всех перебудят, - сказал Тони, которому хотелось досмотреть сцену до конца.
- Так я их сейчас заклинанием неслышимости накрою, - заверил Кингсли и начал уже всерьез махать палочкой, накладывая иллюзии, раз уж решено, что их подопечные будут вести себя как хотят.
- Ну вот, теперь и нам с тобой ничего не слышно.
- Тебя сюда посадили подглядывать, а ты еще и подслушивать хочешь?
Гарри тем временем преодолел кроватку, сползя с нее вместе с матрасом, и некоторое время они с Гермионой о чем-то переговаривались, сидя на полу, а потом там же, на полу, и устроились спать, одеяло для одного все равно было слишком большим.
После тихого часа, когда малышню рассадили по горшкам, представители силовых ведомств уже стали заключать союзные договоры.
- У нас говорят, что Вольдеморт вернется, - рассказывал Кингсли. – Почему-то верят, что если Гарри повезло один раз, то повезет и второй, а Дамблдор вообще сказал, что именно Гарри суждено Вольдеморта убить. Я посидел тут, и знаешь – шансов против Вольдеморта у меня немного, но, если что, я исполнения пророчеств дожидаться не буду, выйду биться за парня сам. Потому что ну стыд же какой, столько здоровых мужиков надеются на младенца.
- Ты наколдуй такую вещь, чтобы для связи нам была, - предложил Тони. – Ты не один, Кингсли. Если нужно будет, нас много подойдет. Даже поддержка с воздуха будет. Вольдеморта вашего чайными ложечками будете собирать.
А в конце дня за детьми стали приходить родители, и чья-то мама пришла аж в четыре: Гарри услышал, что к кому-то пришла мама, некоторое время куксился, а потом заревел и стал звать свою маму.
- Твоя мама тоже скоро придет, - попыталась утешить его воспитательница, но Гарри, вероятно, уже что-то понял и продолжал рыдать, обхватив сидящую рядом Гермиону как большого плюшевого мишку.
- Давай выйдем, я сниму невидимость, и мы войдем, - предложил Кингсли. – Не могу я на это смотреть. Как чувствовал, что ни Джеймса, ни тем более Лили не надо было брать в Орден.
- У тебя под балахоном твоим хоть одежда приличная?
- А зачем? Гарри меня так лучше узнает, я у них дома бывал, пока они не переехали.
- Ну феску сними хотя бы, а то действительно прям как из Африки сбежал.
Даже бескорыстная помощь не всегда достается нам бесплатно – Гарри было с Гермионой куда лучше, чем одному, но только не за столом: как только ему приходило в голову, что каша может пригодиться для чего-то еще, кроме еды, и Гарри начинал ей плеваться или кидаться, Гермиона морщила носик и отворачивалась. Гарри это не нравилось больше, чем есть кашу, и он с сожалением прекращал исследования полезных свойств каши и с неохотой ее жевал.
- Мне всегда казалось, что, если у Гермионы будет братик, она будет его любить, но она же и будет его воспитывать, - сказала Мэри Грейнджер своему мужу в конце ноября, когда кормление Гарри кашей окончательно наладилось.
- Я думаю, лучше всего всегда говорить правду, - ответил жене Джон. – Гарри не такой, как мы – когда ему исполнится одиннадцать, он уйдет в свой мир, который помнит Джеймса и Лили. Гарри не должен забыть своих родителей, а Гермиона не должна думать, что он ее брат.
- Думаешь, так им будет легче расставаться? – спросила Мэри.
Времена постепенно становились спокойнее: война в волшебном мире довольно неожиданно закончилась, многие соратники Вольдеморта либо были арестованы, либо изо всех сил притворялись раскаявшимися, члены Ордена Феникса и бывшие боевые товарищи Джона Грейнджера успели перезнакомиться, обменяться средствами связи и дежурили теперь в яслях по одному, надеясь на то, что вскоре надзор можно будет и совсем снять. Джон Грейнджер дошел до органов опеки и попечительства и оформил опеку над Гарри: со второго раза, потому что с первого раза Гарри нигде найти не смогли, и ко второму визиту Кингсли сделал для него фальшивое свидетельство о рождении.
А иногда бескорыстная помощь сначала наказывается, а потом вознаграждается: Элфиас Дож незадолго до Рождества напросился в гости к Грейнджерам, услышав, что они не собираются ставить елку, чтобы ее не завалили дети, и закрепил для них елку и игрушки магией – после чего узнал, что он очень подходит на роль Санта-Клауса. В жизни детей в магическом мире и так было достаточно волшебства, и традиции выдумывать для них волшебного дедушку не было, но Мэри Грейнджер уговорила старого волшебника им подыграть, и вечером в Сочельник маленькие Гарри и Гермиона с подоконника своей спальни смотрели, как к их дому летит Санта на санях, запряженных невидимыми конями – а утром на Рождество Санта даже пришел к завтраку.
В судьбе Гарри принимали участие очень многие люди из обоих миров, и, поработав вместе на ясельных дежурствах, все они пришли к согласию, что не будут делить детей на своих и чужих, и завалили подарками и Гермиону тоже. Под елкой нашлись модель маггловского линкора и кукольный домик; барабанящий сам в себя барабан и зачарованная арфа; книга про гладиаторов и книга про принцесс; модель квиддичного стадиона с играющими друг с другом командами и зачарованный замок с озером, в котором плавали лебеди. У столетнего Санты рано утром чуть не заклинило спину, когда он раскладывал под елкой подарки, Джон и Мэри пришли к нему на помощь и даже попытались сосчитать свертки и коробки, но сбились на пятом десятке и подумали, что к дому скоро нужно будет городить пристройку.
Под сказки доброго Санты дети хорошо поели и даже особо не перемазались, и Джон Грейнджер отнес их к елке, чтобы они посмотрели на нее поближе. Гарри в очередной раз подергал игрушки, но Элфиас Дож хорошо закрепил их магией, так что по ним можно было даже поколотить рукой и посмотреть, как они качаются, а Гермиона заприметила на верхушке рождественского ангела.
- Дай! – вдруг сказала Гермиона, но, если бы Джон и хотел выполнить каприз дочки, ему пришлось бы сначала попросить помощи Санты, который заколдовал всю елку.
- Дай! – продолжала требовать Гермиона, она собиралась посадить ангела на верхушку своего игрушечного замка, только рассказать об этом ей еще было трудно.
- Ангелу будет лучше здесь, - попыталась урезонить дочку Мэри, а Гарри посмотрел на ангела, на которого указывала пухленькая ручка Гермионы, посмотрел на Гермиону – и ангел вдруг отделился от елки и плавно слетел Гермионе в руки.
- Восхитительно! – одобрил такое самоуправство Санта-Клаус. – Первый выброс стихийной магии в таком юном возрасте – и заметьте, как чисто и правильно все сделано! Говорят, по первому выбросу можно предсказать характер и жизненный путь – Гарри не причинил никому зла, не проявил ни раздражения, ни эгоизма, а сделал подарок прекрасной даме!
Глава 4Санта-Клаус прилетал к Гарри и Гермионе и на следующий год, и они снова смотрели за его полетом, сидя на окне, только поздороваться с прилетевшим Сантой Джон Грейнджер их не пустил, пообещав, что Санта придет и утром, когда управится со всеми подарками, что ему придется разносить этим вечером. А после праздников воспитательница в саду спросила, кто что делал на Рождество, и Гермиона, которая к тому времени уже ловко складывала фразы в небольшой рассказ, рассказала о том, как они с Гарри смотрели за Санта-Клаусом.
И тут воспитательница совершила небольшой промах. Во-первых, сказала воспитательница, то, как Санта летает на оленях, увидеть невозможно; во-вторых, пытаться за ним подсматривать нельзя. Это, может, было и правильно по отношению к другим детям, которые не должны были брать пример с Гарри и Гермионы и не пытаться подстеречь своего папу или дядю, одетого Сантой. Это, может быть, и хранило детвору от разочарований и прочих потрясений: например, похожих на то, что описано в шутливой рождественской песенке о том, как мама целовалась с Сантой. Но Гарри и Гермиона сделали из слов воспитательницы очень большие выводы – во-первых, о том, что взрослые не так уж много знают, а во-вторых, что только тот, кто делает что-то, чего делать нельзя, и увидит все интересное.
- Давай шалить, - предложил Гарри, когда воспитательница отошла, и посмотрел на красивую вазу, стоящую на шкафу.
- Ага! – согласилась Гермиона, которой тоже хотелось порассматривать вазу, и они вдвоем полезли по полкам вверх, после чего на них предсказуемо посыпались из шкафа игрушки и книжки, а ваза слетела со шкафа и разбилась вдребезги.
- Ой, - сказал Гарри, зависнув на середине шкафа.
- О-ё-ёй, - согласилась Гермиона, которая понимала, что им сейчас влетит.
Гарри услышал, что Гермиона расстроена и напугана, и ваза собралась из осколков обратно.
- Ваза! – с гордостью сказал Гарри, когда воспитательница сняла его со шкафа.
- Ваза целая, - уточнила Гермиона, она лезла по шкафу медленнее и потому залезла не так высоко и первой решилась спрыгнуть. – И красивая.
Заперли в кладовке до обеда их все равно, но, по крайней мере, воспитательница не сильно сердилась и расстраивалась, и Гермиона нашарила Гарри в темноте и чмокнула его в щеку.
- Ты опять меня спас, - сказала Гермиона. – Спасибо.
- Будем еще шалить? – хитро сказал Гарри, и Гермиона задумалась: с одной стороны, шалить было нехорошо, с другой стороны – тем, кто шалит и делает то, что нельзя, показывают и Санта-Клауса, и красивую вазу, и еще очень приятно посмотреть на волшебство, которое совершается ради тебя.
- Ага!
С тех пор в доме Грейнджеров и в детском саду неподалеку начались веселые времена: Гарри и Гермиона ходили искать в белом зимнем лесу белого зайца; залезли по пожарной лестнице на крышу детского сада и отламывали от водостока сосульки; проверили на прочность ледок рядом с домом и вернулись домой в хлюпающих ботинках. От серьезных увечий и неприятностей их спасала стихийная магия Гарри, чье вмешательство только укрепляло их в мысли, что все обойдется и сойдет им с рук; наказывать их было довольно бесполезно, потому что совместные приключения им были слаще конфет, которых их в наказание лишали, а запирать их в кладовке помогало только от немедленного продолжения проделок: Гарри и Гермиона нашаривали друг друга в темноте, устраивались рядышком, о чем-то шептались, и казалось, что им больше ничего для счастья и не нужно – вот только на приключения их потом тянуло все равно. Драть неслухам уши и давать им ремня было против принципов доктора Грейнджера, и он вызвал в свою клинику Кингсли – дом Грейнджеров Дамблдор в свое время зачаровал так, что гостей из магического мира Джону и Мэри приходилось проводить туда буквально под руки.
- Да в общем ничего страшного, - заверил доктора Грейнджера Кингсли, который в детстве тоже был тем еще сорванцом, другие люди не попадают в аврорат и не вступают в тайные общества. – Гарри, похоже, действительно будет очень сильным магом – уже в таком возрасте стихийная магия оберегает его словно по заказу. И ты знаешь, мне кажется, что он бережет Гермиону как самого себя – если она когда-нибудь, Мерлин ее упаси, свалится с крыши, он успеет ее поймать своей магией.
- Знаешь, мне как-то не хочется проверять, - признал Джон Грейнджер. – Ты же сам говоришь, что магов хранит их стихийная магия, в том числе от инфекций и серьезных травм. Но ведь маг только Гарри, а Гермиона нет! Если она попадет в больницу с пневмонией, ее что, тут же излечит его стихийная магия?
- Ну нет, наверное, - признал Кингсли. – Но пока же ничего не случилось, у твоей дочки, судя по тому, что ты рассказываешь, железное здоровье. Магию нужно тренировать, и иммунную систему нужно тренировать, они от этого только сильнее делаются. Хотя ладно: вот тебе монетка на всякий случай, нажмешь на нее – вызовешь меня. И компас я для тебя зачарую, чтобы тебе было легче их искать – сейчас прямо от тебя схожу к ним в детский сад и настрою на них стрелку.
- И вот еще чего, - добавил Кингсли, – у нас в волшебной школе, где мы все учимся, хулиганам назначают отработки. Например, захотел полетать в столовой на метле, уронил директору в суп ботинок – значит, следующую неделю по вечерам отмываешь тряпкой пол рядом с главным входом, куда все школьники ежеминутно натаскивают грязи.
- И что, это помогает?
- Ну как помогает, пол зато чистый всегда.
Джон Грейнджер все же был заинтересован в безопасности своих детей, а не в избавлении себя от домашней работы, тем более что в нежном пятилетнем возрасте от помощи Гарри и Гермионы по дому порой бывало больше вреда, чем пользы. Впрочем, Гарри благодаря своим проделкам хорошо научился чистить картошку, а потом ее варить – так уж ему, видно, на роду было написано, - а Гермиона аккуратно избавляла дом от пыли и даже мало что разбивала в процессе. Но в конце концов Джон Грейнджер нашел решение, за которое ему было немного совестно, хотя действовало оно безотказно: когда Гарри и Гермиона летом зачем-то рванули в лес Дин и даже почти доехали дотуда зацепом на бензовозе, Джон Грейнджер запер их по разным комнатам, и вот это отлично сработало, после этого оба почти неделю были шелковые. Конечно, сидеть одному в комнате, пока толком не умеешь читать, попросту скучно – не сравнить с тем, чтобы сидеть наказанными вдвоем и с удовольствием вспоминать детали недавней проделки, но Джон Грейнджер чувствовал, что есть еще одна причина: все это время Гарри и Гермиона были неразлучны, Джон даже помнил, как первые месяцы они спали под одним одеялком, потому что так осиротевший Гарри меньше плакал по ночам, и вот поэтому они так приросли друг к другу, что даже короткая разлука была для них болезненна.
К сожалению или к счастью, вскоре из Северной Ирландии вернулся Сириус: Сириус за свое поведение на базе третьей бригады не вылезал с гауптвахты, но еще во время десанта на Фолкленды проявил себя не просто отличным, а буквально волшебным бойцом, и потому уже дослужился до уоррент-офицера и получил орден, вот только в офицерское училище за звездочками Сириуса отправлять остерегались. Сириус на скорости долбанулся о защиту на доме Грейнджеров, потом послал Патронуса и был приглашен в гости – при родителях он дарил Гарри и Гермионе хорошие, хоть и милитаристские подарки (ну кто еще догадается подарить шестилетней девочке флотский ремень и посоветовать лупить обидчиков пряхой?), а наедине подарил им два зеркальца.
- Это зеркальце принадлежало твоему отцу, - сказал Сириус, вручая зеркальце Гарри. – Нас с ним часто отправляли на отработки в разные части Хогвартса, потому что, оставшись вместе без присмотра, мы с ним чаще всего не работали, а продолжали безобразия нарушать и дисциплину хулиганить.
Сириус посмотрел на Гермиону, которая в первый раз, четыре года назад, показалась ему очень правильным, образцовым ребенком, и оценил ее хитрую мордочку, лишенную всякого осуждения его безобразного поведения.
- Тогда я брал свое зеркальце, - держи, Гермиона, - произносил имя твоего отца, и он появлялся в зеркальце. Мы сидели, переговаривались, смеялись – конечно, это не то же самое, что бедокурить вместе, но все же нам было далеко не так скучно, как рассчитывали те, кто отправлял нас на отработки.
- А из зеркальца было слышно, как ты его зовешь? – спросила любопытная Гермиона.
- Нет, если тебя зовут, зеркальце просто нагревается у тебя в кармане, - разъяснил Сириус. – Если ты не можешь отвечать, можно просто вынуть его и туда подмигнуть: в конце концов, что может быть естественнее красивой девочки, которая смотрится в зеркальце и подмигивает своему отражению? Ты, конечно, вместо отражения будешь видеть Гарри, а он будет видеть тебя, но этого никто не узнает, даже если заглянет тебе через плечо.
- Спасибо, дядя Сириус! – радостно сказал Гарри и обнял своего понимающего крестного.
Следующим же утром Гарри и Гермиона проснулись намного раньше обычного, стащили из холодильника сосиски, а у соседей небольшое каноэ и отправились на остров, где стоял дом Джеймса и Лили, по осеннему морю.
Дом Джон Грейнджер и его сослуживцы восстановили еще в 1982ом году, обругав последними словами комиссию из Министерства, которая собиралась устроить из дома военный мемориал и пыталась помешать реставрации. Комиссия связываться не рискнула, пообещала прислать авроров и прислала Кингсли; Кингсли побродил по острову, полюбовался выстроенным причалом и заново воздвигнутой стеной первого этажа, в нескольких местах помог магией и написал по итогам липовый отчет. Спустя неделю после Кингсли к почти законченному снаружи дому прибыла какая-то дамочка в розовом костюмчике и с отвратительным характером, скандалила и угрожала, что Кингсли у нее никогда больше не будет лгать, и тогда морская пехота вспомнила свои морские корни, оттащила ее к причалу и провела с него по доске, благо что даже в конце причала было совсем неглубоко, и скандальная дамочка, с воем ужаса обрушившись в холодную воду, смогла нащупать ногами дно.
- В следующий раз протащим под килем, - пообещал Тони Чёрч, которого на Борнео майор ругал за мягкосердечие. – Кингсли тронешь – вообще на рее повесим. Палочку свою у этого деда получишь – как его, Дамблдора?
Дамблдор после этого долго разрывался между желанием тут же аппарировать к Грейнджерам и на них наорать и желанием, чтобы Амбридж походила без палочки подольше, и в результате протянул с решением две недели, пришел за палочкой к Грейнджерам в будний день и только стукнулся об магоотталкивающий барьер, который сам же и устанавливал. Зато Акцио на палочку подействовало, и она прилетела откуда-то из лесочка, завернутая в вежливую записку с описанием того, как шокированы бывают простые морпехи, перед которыми появляются из воздуха маги и грубо и цинично нарушают Статут Секретности.
Джон Грейнджер, конечно, присутствовал и при проведении Амбридж по доске, и при составлении нахальной записки – работа дантиста была кропотливой, порой скучной и однообразной, а каждому мужчине нужна иногда доза веселья и дружная мужская компания. Вряд ли при такой наследственности и постоянно появляющихся в доме участниках подобных развлечений стоило удивляться, что Гермионе показалось хорошей идеей отправиться в утлом суденышке по холодному осеннему морю, но было достойно удивления, что они с Гарри, словно два индейских малыша, догребли до острова, пусть и ценой вспузырившихся на детских ручках мозолей, и даже не забыли вытащить лодочку на берег, чтобы потом поплыть обратно.
Сириус застал Гарри и Гермиону сидящими на крыльце – ключа у них не было, бить окно им было жалко, но они уже о чем-то привычно шептались, и было похоже, что они найдут выход, а вернее, вход.
- Вам хорошенько влетит, когда вы вернетесь, - предупредил детей Сириус. – В основном за то, что вы украли соседскую лодку.
- Мы бы вернули, - ответил маленький Гарри.
- Если бы ее не упустили, то да, - заметил Сириус. – Не волнуйтесь, вы не упустили. А если бы волны были побольше, вы могли бы кильнуться – ботинки бы черпанули воды и потянули вас вниз, вода вокруг ледяная. Если только стихийная магия, а без магии даже я бы, может, с начала пути не доплыл до берега – а плыть на остров, кильнувшись, бесполезно: мокрый на берегу замерзнешь. Нельзя постоянно надеяться на стихийную магию, она все-таки довольно непредсказуема.
- Тогда научи Гарри колдовать, дядя Сириус, - предложила Гермиона.
- И подари нам моторную лодку на Рождество, мы тогда не будем брать соседскую, - добавил Гарри.
- Святой Георгий, у вас двоих есть хоть одна идея, которая не ведет напрямую к нарушению закона?
- Давай походим по дому?
- Слава тебе, святой Георгий!
- Аллохомора! – произнес вслед за тем Сириус и завел детей в дом. Сириус за эти годы повзрослел, закалился сердцем и уже мог без опаски перешагнуть порог дома, который раньше снился ему в кошмарных снах: даже во сне Сириус всегда опаздывал, пусть даже на полминуты.
В доме было пусто и чисто; кроме мебели в чехлах, вещей не было – здесь убирали те, кто не раз видел горе опустевших домов, и благодаря их трудам пустота и чистота дома были пустотой и чистотой новой страницы. Возможно, поэтому для Сириуса визит в дом на острове не стал горьким – он почувствовал, что жизнь победила и что он привел в дом новое поколение, такое же дружное, боевое и упрямое.
Гарри и Гермиона раньше в доме на острове не были: они хорошо знали родителей Гарри по колдографиям из семейного альбома, который Джон Грейнджер привез в свой дом вместе с Гарри, но почти на всех хорошо знакомых им колдографиях был дом в Годриковой Лощине, а не этот дом, который был для Джеймса и Лили временным убежищем. И все равно этот визит был для них важным, это была часть жизни Гарри, которую Гермиона не видела и которая теперь тоже становилась частью их общей истории.
Решив еще до приезда к Грейнджерам, что в этот раз он зайдет в дом на острове, Сириус и не ожидал, что ему придется вылавливать на острове рисковых и сумасбродных детей, и о педагогическом эффекте подаренных сквозных зеркал Сириус особенно не думал. Так, наверно, вышло и лучше: Сириус теперь наблюдал за детьми, которые не побежали по дому в разные стороны, а, напротив, отнеслись к дому с серьезным интересом и немного притихли. Сириус отмечал, как, заходя в новую комнату, дети сначала начинают держаться друг к другу поближе, словно оставшиеся в одиночестве щеночки, как Гермиона всегда идет на четверть шага позади и посматривает по сторонам, чуть дергая Гарри за руку каждый раз, когда заметит что-нибудь интересное, а вот Гарри показывает ей на вещи рукой. Сириусу теперь даже было интересно, сел ли Гарри в каноэ на заднее сиденье, где сидит тот, кто управляет лодкой и в случае чего ее вытягивает, но проверять Сириус, конечно, не стал.
Гарри и Гермиону, конечно же, по возвращении заперли по разным комнатам, и так надолго, что Сириусу пришлось всю свою побывку ночевать на диване в гостиной. Гарри практически тут же вынул свое зеркальце и позвал Гермиону, и в зеркальце появились его любимые озорные глазки.
- Спасибо, что сказала, что это была твоя идея.
- Ну ведь моя очередь была, в прошлый раз ты вину на себя брал.
- Все равно чмок тебя. Ладошки не болят?
- А, пройдут.
- Еще поедем?
- Только летом и босиком, - предположила Гермиона, она все-таки слушалась хорошего совета. – И если дядя Сириус подарит нам лодку.
- Твой папа его за это выставит из дома – возможно, на пару лет.
- Ну Сириус же волшебник, он же может лодку спрятать так, чтобы ее видели только мы?
Глава 5Кроме Грейнджеров, вернувшийся на побывку Сириус заехал и к Тонксам, произведя своими военными историями большое впечатление на двоюродную племянницу, и на следующее Рождество Тонксы приехали к Гарри в гости и были с большими предосторожностями проведены через магоотталкивающий барьер, который для начала юная Нимфадора попробовала на прочность головой, переполошив всех в доме. Нимфадора только что пошла в Хогвартс, и у нее была большая тележка историй про Снейпа, который ко всем придирается, про МакГонагалл, которая может превратить что угодно во что угодно, хоть парту в свинью, и даже себя саму может превратить в кошку, а еще у Нимфадоры была способность мгновенно перекрашивать свои волосы из розового в фиолетовый, из фиолетового в зеленый и умение строить удивительно смешные рожицы, так что даже нос у нее превращался в свиной пятачок. Гарри все это занимало настолько, что он почти не рассказывал в ответ истории из своей жизни, хотя Нимфадора его несколько раз начинала расспрашивать, а вот Гермиона в первый раз в жизни не разделяла его интерес.
Гермиона оставила Гарри слушать Нимфадору и дальше и подошла к Теду Тонксу, который развешивал по гостиной волшебные гирлянды, пользуясь по привычке руками, а не палочкой.
- Дядя Тед, а ты волшебник? – тихо спросила Гермиона.
- Да, я волшебник, - улыбнулся Тед и сотворил для Гермионы маленькую елочку, которая крутилась на подставке, но Гермиона то ли была немного огорчена его ответом, то ли думала о чем-то более важном, чем елочка.
- Дядя Тед, а бывает так, что волшебники женятся на не волшебниках?
- Конечно, бывает, - заверил Тед Тонкс. – Например, мать Дамблдора не была волшебницей. Есть, правда, волшебники, которые плохо относятся к таким бракам – но родители Андромеды тоже были против нашего брака, только потому что мои родители магглы. Я надеюсь, что, когда ты вырастешь, такого отношения уже не останется.
- Папа и мама работают вместе, - рассказала Гермиона Теду Тонксу, он был добрым и умным человеком, который не отмахивается от детских проблем. – Им это очень нравится, только получилось это у них не сразу – когда они только стали врачами, они сначала жили в разных городах. А я даже не знаю, где в нашем городе работают волшебники – хотя я знаю многих волшебников.
- Может быть так, что и нигде, - признал Тед Тонкс. – Волшебников на самом деле очень мало, население одного вашего Кардиффа раз в пятьдесят больше, чем население всей магической Британии. И часто волшебники живут рядом друг с другом, в своих поселениях.
- А где же тогда живут семьи, в которых один волшебник, а другой нет?
- Знаешь, - задумчиво сказал Тед Тонкс. – А это хороший вопрос. Я даже не могу так сходу придумать пример – все-таки, действительно, волшебники учатся вместе, многие потом работают вместе, ну и женятся в результате друг на друге. Это раньше было много деревень, где волшебники и магглы жили рядом, и юные волшебники потом находили себе пару в соседской семье, порой и маггловской. Ты на интересную мысль меня навела: у нас с каждым десятилетием все больше магглорожденных, но все меньше полукровок – даже волшебники, выросшие с магглами, женятся потом не на магглах.
И тут Тед Тонкс увидел, что вот этот его ответ Гермионе совсем не понравился.
После появления Гарри праздники в семье Грейнджеров стали намного веселее: если волшебников приходилось проводить в дом с осторожностью, то сослуживцы Джона Грейнджера обрушивались как снег на голову.
- Ме-е-е! – довольно похоже слышалось под дверью под Пасху.
- Хозяйка, барашек к праздничному столу нужен?
Гарри и Гермиона бежали открывать первыми, и им доставалось огромное пасхальное яйцо, в котором могло быть что угодно, от петард и хлопушек до ирисок и колбасок, которыми они перекусывали в дороге, когда ноги опять несли их за приключениями.
- Тони! – с укором говорила мама Гермионы. – Сладкое вредно для зубов.
- Мэри, для зубов вреден хоккей, - смеялся Микки. – А эти сорванцы все равно небось у тебя постоянно сидят без сладкого.
- Видите, что говорит мама, - подмигивал Гарри и Гермионе Стэн. – Сидеть без сладкого полезно для зубов и для фигуры.
Небольшой дом Грейнджеров тем временем заполнялся людьми, продуктами, подарками, трое вставали в наряд по кухне, на крыльце курили и прикидывали, как в этом году будут тянуть жребий, кому быть пасхальным кроликом. В мирной жизни сослуживцы по 40ому отряду чуть не потеряли друг друга, но теперь их снова объединяло общее дело, и они не выпускали друг друга из вида, зная, что когда-нибудь Джону Грейнджеру снова понадобится помощь боевого братства.
Если ночевать на праздниках оставалось слишком много человек, они ставили в саду палатку, чтобы не стеснять хозяев; маленькие Гарри и Гермиона постоянно крутились рядом, наблюдая, как разбирают рюкзаки, устанавливают палатку и разводят костер в переносном очаге, и многому у гостей научились. А еще большему они научились, просто слушая разговоры бывалых мужчин.
- Мой старший только прошлой осенью купил скейтборд, а пару месяцев назад пропахал мордой асфальт, - рассказывал Тони. – Вот что вредно для зубов, а не ириски. Хотя теперь у него зубы болеть не будут, из металлокерамики половина.
- Вставил бы ему железные, чтобы он не гонялся впредь за бесполезным адреналином, - подавал Стэн запоздалый совет. – Что он узнал нового, о себе или о жизни, из-за того, что гонял на своей доске?
- Ну, девчонка его к нему пришла, когда он с развороченной мордой дома прятался. Оказалось, что его выбитые зубы им целоваться не мешают.
- Ладно, хоть что-то полезное он выяснил, хотя это и не его заслуга, - соглашался Стэн и взглядывал на Гермиону, раз она с Гарри все равно сидит неподалеку. – Запомнила, как делать не надо? Не надо провоцировать парня на дурацкие поступки.
- Пытаться остановить тоже не стоит, - добавлял Тони с его большим опытом воспитания сорванцов сорванцами. – Если парень в молодости не упрямый как баран, из него не выйдет толка – кто не умеет сжать зубы и терпеть, чтобы сделать то, что хочет, - тот не мужчина, а просто прямоходящий самец. А вот вдохновлять парня на дельное стоит, это уметь надо.
Маггловские школы не так строги по части возраста учеников, как строг Хогвартс, в который не вступает ни один волшебник, которому не исполнилось одиннадцати, даже если его день рождения приходится на сентябрь. До семи лет Гермионе оставалось чуть больше месяца, но ей уже можно было собираться в школу: за последний год Гермионе понравилось читать, и она даже читала вслух для Гарри, который читать совсем не хотел – к счастью, родители Гермионы были врачами и быстро догадались, что у Гарри просто не очень хорошее зрение.
- Я смешной? – спросил Гарри у Гермионы, когда их запустили на заднее сиденье машины и Гарри в первый раз надел только что купленные ему в оптике очки.
- Ты красивый, - ответила Гермиона и опустила глаза.
- Это ты красивая, - сразу же сказал Гарри. – У меня, видно, и правда плохое зрение, и я раньше только догадывался, насколько ты красивая.
За пару недель до начала учебного года Джон Грейнджер провел с дочкой воспитательную беседу и объяснил ей, что школа для ребенка – это как работа для взрослого, и прежде всего остального нужно стараться сделать работу хорошо.
- Ты ведь вряд ли бы обрадовалась, если бы я плохо поставил тебе пломбу и начал переделывать ее через неделю, - сказал доктор Грейнджер, и Гермиона активно помотала головой, пример был очень доходчивый. – Вот и ты учись так, чтобы не нужно было переделывать и чтобы ты не была к чему-то не готова.
Гермиона обдумала, что сказал ей отец, и со следующего дня засела за школьные учебники – и только тогда Гарри понял, что очень скоро Гермиона пойдет в школу – без него.
- Я не хочу, чтобы ты уходила, - сказал Гарри. – Я тебя не отпущу.
- А что ты скажешь через пять лет, когда сова принесет тебе письмо? – спросила Гермиона, это был первый раз в их жизни, когда им приходилось идти разными дорогами. – Ты поедешь в Хогвартс на весь год – а я ведь сейчас из школы буду каждый вечер возвращаться к тебе.
- Я тогда скажу: «Поехали со мной».
- И чему я смогу там научиться? Там ведь учат колдовать, а это умеешь только ты, а не я.
Гарри замолчал, взял один из учебников Гермионы и начал его читать.
А потом наступил день, когда Гермиону отвезли в школу – папа и мама обняли ее на прощанье, Гарри поцеловал ее в щеку, и она побежала к своему классу, а Гарри повезли в тот же детский сад, куда они начали ходить вдвоем даже раньше, чем Гарри себя помнил.
В детском саду знали, что Гарри придет позже обычного; Гарри отворил дверь, дождался, пока машина Грейнджеров уедет, а потом закрыл дверь и не пошел в сад – одному ему там было делать нечего, он собирался пойти в школу, найти там Гермиону, сесть рядом с ней и тоже начать учиться.
Дорогу, которой они ехали от школы до детского сада, Гарри запомнил плохо, он был еще маленький и мало что видел из окна машины, да и одиноко бредущий по обочине шестилетний малыш, как бы решительно и целеустремленно он ни выглядел, вызывает подозрения в том, что он заблудился. Рядом с Гарри вскоре остановились две машины, и ответ, что он идет в школу, взрослых не удовлетворил. Через десять минут подъехала и полицейская машина – полицейских совсем не интересовало, в какую школу Гарри хочет попасть, и дорогу они ему подсказывать не собирались, а ведь взрослые всегда говорят, что, если заблудился, надо спросить дорогу у полицейского. Полицейских интересовало, как зовут родителей Гарри, и они приглашали Гарри в свою машину – Гарри забеспокоился, понял, что в школу он так совсем не попадет, закрыл глаза, представил себе, как Гермиона сидит за партой, такой, как ей купили родители, чтобы она делала домашние задания – и тут же Гарри на глазах у полицейских растворился в воздухе, а появился в классе школы рядом с Гермионой.
Гарри не растерялся, главное же было уже сделано, и отправился в конец класса, чтобы притащить себе стул.
- Мальчик, как ты здесь оказался? – удивленно спросила учительница. – Ты кто?
- Я ее брат, - сказал Гарри, садясь рядом с Гермионой, он иногда пользовался такой краткой формой, чтобы не рассказывать всю свою историю. – Меня зовут Гарри. Мы будем учиться вместе.
- Хорошо, Гарри, только сиди тихо, - сказала учительница, ей еще предстояло успокоить целый класс первоклашек, которых появление Гарри из ниоткуда в центре класса удивило не меньше, чем ее.
- Гарри, как ты меня нашел? – тихо спросила Гермиона.
- Как, как, - ответил Гарри и указал глазами на соседей, намекая, что Статут запрещает отвечать на такие вопросы при тех, кто не знает о существовании волшебного мира. – Я же сказал тебе, что я тебя не отпущу.
- Сейчас прибудут обливиаторы, и я даже помнить всего этого не буду, - прошептала Гермиона в ухо Гарри, а потом крепко сжала под партой его руку. Она уже не раз видела, как действует стихийная магия, и запомнила, что это происходит почти исключительно тогда, когда маг находится в отчаянном положении и его желание чего-то так велико, что весь мир как будто прогибается под него. Может, только теперь она поняла, как сильно Гарри не хотел с ней расставаться, и задумалась, о чем и почему он молчал все это время.
- Ты будешь помнить, - заверил ее Гарри. – Как только здесь появится человек в мантии, я снова скажу, что ты моя сестра.
К счастью для Гарри, искали его довольно долго и в процессе поисков поняли, кто именно пропал, так что обливиаторы подняли аврорат и отправили за Гарри Кингсли, которому они только рады были сплавить свою работу. Кингсли зашел в класс ближе к концу второго урока, выгнал Гарри и Гермиону в коридор, довольно долго провозился в классе и расспрашивал Гарри о случившемся уже на переменке.
А из школы Кингсли аппарировал сразу в клинику Грейнджеров – их, конечно, и следовало поставить в известность о произошедшем, но у Кингсли был на уме и другой разговор.
- Сначала полчаса бегали обливиаторы, потом битый час потел я, - рассказывал Кингсли доктору Грейнджеру. – Это же стихийная магия, Джон, это не запретишь – но черт знает, стихийную аппарацию лично я вижу впервые, и что будет дальше, тебе не предскажет и Дамблдор. Если завтра даже то же самое опять по новой, а потом и послезавтра – я же облысею весь уже к концу недели. Давай лучше они будут в школу тоже вместе ходить.
- А я, по-твоему, не облысею второго подряд ребенка в школу собирать? – немного недовольно сказал доктор Грейнджер. – Учебники покупать, тетрадки, пенал, карандаши…
- Ты мне это рассказываешь? У меня у самого сын в пятом классе. Ну поделятся они пока друг с другом чем-нибудь, и потом ты их будешь всегда в один класс собирать. Соглашайся, тебе же легче будет.
- С учительницей еще договариваться, с директором, документы собирать…
- А я уже память им изменил, они думают, что Гарри там с самой первой минуты учится.
- Кингсли, ты знаешь, что ты наглец? – спросил доктор Грейнджер, который понял, что его согласие спрашивали только для вида.
- А как же! – ответил Кингсли и улыбнулся своей белоснежной на черном фоне улыбкой.
Гарри был решителен и упрям, а многочисленные приключения, в которые они с Гермионой попадали без особого ущерба для здоровья, придали ему уверенности в себе. Во второй школьный день Гарри заприметил третьеклассников, которые гоняли на большой перемене в футбол, и потащил Гермиону за собой.
- Мы за кого будем? – спросил Гарри, когда мяч улетел слишком далеко и за ним побежал тот, кто его так пнул.
- И что, девчонка тоже играть будет? – удивился таким борзым первоклашкам один из игравших, до прихода Гарри играли они в сугубо мужской компании.
- Тебе жалко, что ли?
- А че, ладно, у нас на одного меньше, - вступил второй третьеклассник. – Вы двое сойдете за одного. Так что за нас будете.
В школьный футбол лучше играть в своей весовой категории – или быть очень шустрым, чтобы не попасть под горячую руку или горячую ногу. Гермиона была маленькой и к школьному футболу непривычной, практически сразу ее довольно сильно толкнули – а Гарри заметил, что она разбила коленку и чуть не плачет от обиды, подбежал и сразу залепил обидчику в нос, особо даже не думая о том, что тот выше него на полторы головы – Гарри же решил пойти в школу в шесть лет, а не в семь, как положено. Третьеклассник сначала опешил, но потом получил еще и болезненный пинок в коленку, разозлился, схватил Гарри за грудки и бросил на землю, примериваясь навалиться сверху и оттузить. Гарри выставил ногу, чтобы не дать на себя упасть, он еще собирался побороться, да и не сильно боялся своего соперника, а вот Гермиона за него испугалась и крикнула «Не трогай!» изо всех сил – третьеклассник отлетел от Гарри футов на десять, упал лицом вниз и встать уже не смог, потому что его руки прилипли к бокам и никак не отклеивались.
- Это не я, - сказал Гарри, а потом вскочил, обнял Гермиону, оторвал ее от земли и стал кружить ее на месте, и они начали кричать и смеяться как сумасшедшие. Это было самое лучшее, что с ними случилось в жизни – они сразу поняли, что через четыре года Гермиона тоже получит письмо из Хогвартса, что они поедут туда в один год, что они теперь не расстанутся уже никогда.
