Воля последних квинси

Глава Пролог. За 6 лет до развития событий

Воля последних квинси


Жанры:
AU
Мистика
Повседневность
Психология
Предупреждения:
Смерть второстепенных персонажей
Другие метки:
Элементы гета
Описание:
"Это не моё дело" - главный принцип Ичиго Куросаки, сына Исиды Рюукена, по которому он живёт, учится, готовится к экзаменам, выигрывает чемпионаты по карате и собирается поступать в мед.
Но, кажется, сама Судьба не согласна с таким развитием событий.
Примечания:
Тянет меня на серии в последнее время, сил нет.

Итак, важная информация об Авторе:
1. Автор читал только мангу, так что с филлерами не знаком.
2. Автор шипперил Ичиго/Орихиме и Ренджи/Рукия до того, как манга была дописана.Так что никаких ИчиРуков, дамы и господа, совершенно никаких
3. С момента арки с квинси Автора начала дико бесить Рукия, так что отношение к ней будет соответствующим. Вы предупреждены!

Важно - это не идеальная модель семьи Автора, это у Ичиго проблемы с головой.

Пролог. За 6 лет до развития событий.

Исида Урью нервно переступил с ноги на ногу, стараясь не морщиться от боли, когда жёсткие ботинки прикасались к мозолям. Новая одежда была неудобной и немного не по размеру, но дедушка очень старался, одевая его на эту встречу, и Урью не хотел его разочаровывать. Мальчик ещё немного помялся, даже потянулся к двери, но всё еще не решился попасть внутрь уже окончательно своего жилища. Надо сказать, он всё ещё до конца не верил – неужели он и в самом деле будет жить с Рюукеном?

Вообще, это было довольно странно. Именно Урью был законнорождённым сыном, но почему-то жил с дедушкой и мамой, а ублюдок Куросаки оставался с его папой. Кто такой «ублюдок», он пока ещё плохо понимал, но звучало как-то обидно, а дедушка бил по губам, когда он называл этим словом сводного брата. «У него просто другая мама, Урью. Он в этом не виноват. Вы обязательно подружитесь». В последнем Урью не был до конца уверен, ведь мама не разрешала ему видеться с братом, но дедушка никогда не ошибался.

Только вот мама умерла. Сильно заболела и умерла, и теперь он должен жить с Рюукеном и его вторым сыном, Куросаки.

— А, вы уже здесь.

Папа открыл дверь до того, как Урью решился постучать, и тут же заговорил о чём-то с дедушкой. Кажется, Рюукен не хотел пускать его внутрь, а дедушка пытался остаться на чай. Урью не знал, что ему следует делать, и, по старой привычке, начал жевать волосы. Папа приходил к ним каждые выходные, всегда разговаривал, расспрашивая об успехах в учёбе и передавая атласы и тетрадки, но мальчик всё равно не мог чувствовать себя уверенно в его присутствии. Рюукен не любил говорить о квинси и всегда запрещал ему даже просто показывать крест, не говоря уже о возможности похвастаться меткостью. Иногда он замечал подвеску на запястье сына, и после этого всегда долго ругался с мамой и дедушкой. Урью так до конца и не понял, почему – ведь и мама, и дедушка гордились тем, что они были квинси.

Разве это не здорово – что они все медиумы, которые видят то, что недоступно остальным?

— Привет.

Урью вздрогнул, услышав тихий, но уверенный голос, кажется, своего ровесника. Он поднял голову, прекратив рассматривать новые ботинки, и увидел перед собой рыжеволосого мальчика, который с неприкрытым интересом его разглядывал. В растянутой футболке и вылинявших шортах, он выглядел на удивление уютно, и Урью стало вдруг совершенно неудобно в своей новой одежде. Рыжик всё ещё ждал, и ему просто пришлось ответить.

— Привет.

Его ответ словно был особым кодовым словом, и рыжик широко улыбнулся, демонстрируя дырку между зубов, и протянул вперёд руку. Урью даже не поверил сначала, что можно так широко улыбаться – но завязочек или чего-то такого точно не было видно.

— Куросаки Ичиго.

Урью несколько секунд стоял, пытаясь справиться с собственными чувствами. Мама всегда кричала, стоило заговорить о брате, дедушка всегда заступался, а папа с ним жил – а сейчас они стоят напротив друг друга, словно ожившие картинки. Для Урью Куросаки действительно был картинкой – он видел брата только на фотографиях, которые пару раз приносил дедушка. Но Ичиго всё ещё ждал ответа, и у мальчика не было выбора, кроме как пожать ладонь. Он совсем забыл имя сводного брата, но теперь уж постарается как следует запомнить. Значит, клубника, хотя пишется наверняка по-другому.

— Исида Урью.

И слова, сказанные им, снова стали спусковым крючком — Ичиго тут же затянул его внутрь квартиры, и, дав время вылезти из неудобных ботинок, потащил на кухню. Впрочем, на полпути он затормозил и повернул голову через плечо, задорно крикнув:

— Добрый вечер, дедушка!

Каким-то неведомым образом его реплика положила конец спору взрослых, и дедушка торжествующе переступил порог. Рюукен только потёр ладонью глаза и погрозил пальцем рыжему сыну. Урью всё ещё не до конца понимал, что происходит – строгий и недосягаемый папа вдруг стал таким…человечным.

— Только без глупостей.

Ичиго так же серьёзно кивнул, а потом развернулся и продолжил путь на кухню, так и не выпустив руку Урью из своей. Там он усадил своего сводного брата за стол, а сам взобрался на табуретку, начав что-то колдовать у плиты. Урью, воспользовавшись моментом, постарался осмотреться – вся мебель была абсолютно новой, да и квартира выглядела немного необжитой, будто жильцы появились всего пару дней назад. Они что, сделали ремонт специально к его приезду?

— Я так рад тебя наконец-то увидеть! Всегда хотел жить с самым настоящим братом!Теперь мы будем всё делать вместе, папа перестанет так сильно волноваться, и сможет работать поменьше. Ты не против, если мы пока поживём в одной комнате? Или хочешь в свою?

Это лёгкое «папа» было таким непринуждённым, что Урью стало обидно. Сам он стеснялся говорить подобное, называя Рюукена папой только в мыслях, и всегда путался, разговаривая с ним. А тут — «папа», да ещё и с такой заботой и нежностью. Как вообще можно так говорить о Рюукене, который всегда был каким-то спокойным и отстранённым, даже страшным немного, было Урью совершенно непонятно.

Ичиго шмякнул перед сводным братом белую чашку с розовой жидкостью и начал внимательно смотреть, так что пришлось пить. Жидкость оказалась молочным коктейлем со вкусом клубники, и Урью был немного разочарован — он куда больше любил ванильный. Впрочем, всё равно было вкусно, потому что дедушка покупал такое только по праздникам, и мальчик улыбнулся. Наверное, жизнь в этой семье будет не такой уж и невыносимой.

— Вот здорово! Я знал, что ты тоже любишь коктейли. Это знак, что мы хорошо поладим.

Сводный брат будто цеплялся за всё, что может их породнить – будто ему, так свободно называющему Рюукена папой, и в самом деле это зачем-то нужно. Куросаки начал быстро ставить на стол какое-то печенье, немного странное по форме, а также ещё три чашки — зелёный чай для дедушки, кофе с пряностями для Рюукена и молочный коктейль для себя. Урью как раз раздумывал, надо ли помогать, когда взрослые до них добрались.

— Он любит ванильный, Ичиго.

Отец сказал это небрежно и как-то рассеяно, одним слитным движением подхватывая свою чашку и приземляясь на стул, не глядя, делая глоток. Урью даже успел ощутить радость – как же, папа помнит, что ему нравится! – но Куросаки всё испортил. Прежде чем Урью успел что-то сказать, брат отнял у него чашку, вылил остаток в раковину и залил новый напиток, в этот раз тот самый. Правда, прикасаться к возвращённой кружке почему-то совершенно не хотелось. Кажется, дедушка хотел что-то сказать, но Рюукен тут же вмешался.

— Отнимать кружки невежливо. Извинись и садись на своё место.

Куросаки тут же повернулся к Урью и поклонился, говоря, что не хотел. Как шарнирная кукла на верёвочках – дёрни нужный узелок, и она выполнит команду. Без вопросов, без возражений, не показав, расстроен или рад – как мягкая игрушка, которой управляет мама. Урью сразу успокоился – злость ушла, оставив место ужасу. Неужели он потом будет…так? Молча, послушно, даже не фыркнув или вздохнув. Конечно, он был прощён – как можно не простить мальчика-куклу? Дождавшись его реплики, рыжик залез на стул — рядом с отцом и напротив брата — и замер, вертя в руках собственный коктейль. Дедушка только покачал головой.

— Ты слишком резок с ним. Это не…

— Это мой сын, и я буду воспитывать его так, как посчитаю нужным.

Дедушка обречённо выдохнул, но замолчал, и больше они эту тему не поднимали, говоря, в основном, об особенностях переезда. Почти все вещи Урью уже были здесь, остальное Рюукен обещал перевезти в ближайшие пару дней. Разумеется, было решено, что он покидает все кружки, секции и детский сад, и переводится в местные аналоги, поближе к новому дому. Обидно немного, ну да ладно – это сейчас меньшая из всех его бед. Ичиго довольно быстро отмер, снова став жизнерадостным и активным, и Урью всё же цапнул кружку, с удовольствием выпив ванильный коктейль, и устроился поудобнее. Наверное, он сможет к этому привыкнуть. Наверное.

Когда дедушка ушёл, весёлое оживление исчезло. Папа в полном молчании допил свой кофе, взял ещё одну печеньку и вышел, сказав Ичиго показать ему дом. Надолго это, впрочем, не затянулось, и Урью тихо переоделся в своей новой комнате. Спать ему всё равно предстояло со сводным братом — рыжий сказал, что первую неделю они поживут вместе. Урью, конечно, хотелось остаться одному, подумать, может, поплакать. Но Ичиго и в самом деле хотел, как лучше.

И уже вечером, когда они укладывались спать, Урью заметил тонкую цепочку с крестом на запястье. И вот это, надо признать, было одним из самых больших его потрясений.

— Ты тоже квинси?!

И схватил за руку, показывая такую же цепочку и мимолётно замечая, что у названного брата крест немного другой формы. Неужели Ичиго тоже занимался с дедушкой? Неужели он такой же, как Урью? Неужели то, что у них разные мамы, ни на что не влияет? Впрочем, подробнее разобраться не удалось — Ичиго тут же отдёрнулся, спрятав улику под одеяло. Брат явно был изрядно напуган, но Урью был слишком возбуждён, чтобы это заметить.

— Меня дедушка учил, мы у водопада стреляли. Я меткий, и с мечом немного могу, а один раз…

Ичиго с каждым словом выглядел всё более несчастным, зарываясь в одеяло всё глубже и глубже. Наконец, он тихо вздохнул и произнёс:

— Да, квинси. И не говори об этом больше дома, хорошо? Папе это не понравится.

И отвернулся к стенке, показывая сводному брату ёжик рыжих волос. Урью, несколько минут похлопав глазами, последовал его примеру – о странностях можно будет поговорить потом, сейчас слишком много навалилось.

Нет, всё же, не надо было переезжать в папин дом. Ему и с дедушкой было хорошо.

Глава 1. Иногда параллельные пересекаются

Надо признать, что зрелище, как шинигами вылезает из стены в его комнате, Ичиго немного напрягло. Он не охотился, пустых не изгонял и изо всех сил старался как можно меньше контактировать с мертвецами, так что парень не ожидал, что один из них просто выпрыгнет из стены прямо у него под носом. Он даже с перепугу подумал, что глушилки не сработали, и только через несколько секунд вспомнил, что гениальное творение квинси было создано против пустых, почти не задевая души-плюс. Да уж, мертвецов в кимоно не отпугнуть — только если открытым текстом попросить покинуть помещение.

Куросаки, конечно же, не собирался что-либо говорить вторженке-шинигами, и в принципе давать ей знать, что она замечена. Первое правило семьи Исида — «если видишь странности, сделай вид, что не видишь странности», и парень не видел ни одной причины, чтобы его нарушать. Он прекрасно умел держать лицо, хорошо прятал силы и был готов сделать всё, чтобы нежданный гость даже не догадался, что обнаружен. Хотя обидно, конечно, что шинигами вламываются на территорию семьи Исида, как к себе домой — но это всего лишь значит, что Общество Душ окончательно забыло о существовании квинси. Что же, тем лучше.

В общем, вторжение было проигнорировано, и Ичиго медленно смаковал какао с миндальным сиропом, которое только что лично сварил в турке на кухне, и смотрел на ночную Каракуру из окна. Ну, то есть пытался смотреть на Каракуру из окна, потому что мелкая и нескладная девушка-подросток стояла прямо напротив него, что-то бормоча себе под нос. Куросаки мог только внутренне поморщиться, внешне оставаясь безмятежным — самоуверенная дежурная не следовала даже элементарным правилам секретности. Да, большая часть людей не видит духов — но куча людей их слышит, улавливает запах, а почувствовать присутствие вообще был способен каждый второй. Ичиго знал это где-то с пяти лет, когда папа решил объяснить ему, почему надо делать вид, что ничего нет. И шинигами, которую натаскивали на работу с духами, должна была знать подобные прописные истины лучше любого квинси.

— Он близко.

Ичиго с трудом удержался от желания закатить глаза и сказать девчонке какую-нибудь гадость. Видимо, шинигами была либо совсем неопытной, либо наивной и нешуганной, либо из тех отвратительных людей, которые спали на лекциях и делали жалостливые глаза, когда просили списать. Но она ведь знала, куда шла — почему не повторила базовые вещи из своих шинигамских конспектов?

Потом мысленно язвить стало некогда — Ичиго ощутил ударную волну от атаки по щитам. Кресты, развешенные отцом, завыли, оглушая на несколько секунд, система обороны квинси с силой начала тянуть в себя духовные частицы, и парень содрогнулся от волны, последовавшей за ударом. Видимо, пустой просто протаранил стену головой — защита прогнулась, но выдержала, отшвырнув вторженца прочь. Безукоризненно, как и следовало ожидать от папиного творения — правда, ощущения всё равно не из приятных. В любом случае, в доме они в полной безопасности, и Ичиго украдкой кинул взгляд на шинигами, надеясь понять, что она будет делать дальше.

Ха? Постойте-ка — она что, не заметила?!

Ему не показалось — шинигами вела себя так, словно ничего не происходит. Ладно, Ичиго мог понять, почему она не услышала вой крестов — система оповещения была специально заточена под квинси — но откат? Вибрация? Столкновение двух разных типов духовных частиц? Видимо, она плохо училась в своей Академии, если не смогла понять, что пустой, ради которого она и пробралась в его дом, уже штурмует первый этаж. Серьёзно, его мог найти любой человек с достаточным уровнем чувствительности, даже несмотря на то, что его точное местоположение искажались глушилками квинси.

Так. Нет-нет-нет. Шинигами достаточной квалификации, чтобы покинуть Общество Душ, была обязана почуять неладное, ибо в противном случае квинси не проиграли бы таким дебилам. Наверняка девчонка всё поняла, и просто внешне сохраняет безмятежность.

Вообще, пустой показался совершенно невовремя. Видимо, где-то здесь спрятался слабый плюс, а хищника запутали глушилки, и он решил, что в доме добыча покрупнее. К счастью, Урью всю неделю пропадал на чемпионате по айкидо в другом городе, а из их семьи только он мог начать чудить и делать глупости. Если бы не наличие горе-воительницы, Ичиго уже обсуждал бы тактику обороны с папой — но девочка здесь, и это значило, что все проблемы решат шинигами.

В какой-то момент вторженка додумалась выглянуть в окно и очень удивилась, обнаружив следы на соседнем доме. Ичиго только цокнул про себя — значит, и в самом деле не заметила. Мда, как она, наивная такая, вообще до своего уровня доросла? Глушилка даже для не-квинси довольно отчётливо ощущается на общем фоне, и шинигами должна была почуять неладное — всплеск энергии был колоссальным! Но девочка, видимо, была толстокожей и тугодумной, и вполне могла принять их щиты за какую-нибудь аномалию Мира Живых. Папа всегда говорил, что шинигами должны пройти специальное обучение перед командировкой «на грунт», чтобы таких вещей не происходило, и что сюда отправляют лучших из лучших. Вопрос — чьей родственницей является эта болезная, что её добавили в список? Впрочем, папа как-то раз рассказывал об отряде, который чертовски плох во всём, кроме искусства боя на мечах — в этом случае пренебрежение правилами было понятно, хотя Ичиго не считал «бытиё тупым воякой» достаточным оправданием. В любом случае, девочка уже выскочила в окно и обнажила меч, готовясь к бою. Теперь можно было переместиться, чтобы наблюдать за битвой с самой удобной точки обзора. Вот и попил какао, вот и почитал учебник к завтрашнему дню…

Ичиго не мог сказать, что очень старался в плане обучения. Куросаки вполне устраивало то, что он всегда входил в десятку лучших, отдавая лавры первого места Урью — но, чтобы поддерживать этот уровень, требовалось постараться. Сегодня он решил поднапрячься, и весь вечер, плавно перетёкший в ночь, посвятил зубрёжке. Приближался контрольный срез, ему следовало показать себя с лучшей стороны и войти в пятёрку — он периодически делал это, чтобы порадовать папу. Парень как раз домучил математику и собирался немного передохнуть, когда шинигами вылезла из его стены и несколько спутала его планы.

Кстати, о шинигами. Девочка, кажется, не очень-то умела драться. То есть, не Ичиго, конечно же, судить — он вообще ничего не понимал в кендо — но то, как красиво шинигами летала в стены, говорило само за себя. Оставалась вероятность, что это было какой-то хитрой тактикой, но с каждой атакой надежды на это становилось всё меньше — да и сама идея, что план «переломать себе как можно больше костей» может быть выигрышным, звучал как-то сомнительно. Ичиго про себя решил, что всё дело в необычной форме маски, по которой шинигами никак не могла попасть — маленькая, находящаяся ближе к загривку, ещё и защищённая костяными наростами. Тут и стрелой с первого раза не попадёшь, чего уж говорить о простом мече. Парень в очередной раз порадовался, что здесь нет Урью — брат бы наверняка вмешался в схватку и наделал глупостей, после чего им всем пришлось бы несладко. В принципе, пустой уже несколько раз подставлялся под выстрел, но Ичиго даже не думал собирать лук — к тому же, шинигами всегда успевала выкрутиться в последний момент. Куросаки искренне надеялся, что девочка справится сама, и что у неё всё-таки есть какой-нибудь план. В любом случае, он не вмешается до самого конца. Второе правило семьи Исида: «пустые — это проблемы Общества Душ», и порядочный квинси вроде него не должен иметь к этому никакого отношения.

В какой-то момент всё стало совсем плохо — у шинигами стремительно заканчивались силы, она с трудом поднималась и харкала кровью. Ичиго, понимая, что всё может закончиться трагедией, поставил кружку на тумбочку и прикрыл глаза, концентрируясь на неснимаемом кресте. Он должен быть готов, если всё выйдет из-под контроля — лучше он, чем папа.

Однако, его вмешательства не потребовалось — будучи на последнем издыхании, девочка что-то прокричала, и её меч изменил форму и внешний вид. Пустому хватило одного удара этого нового оружия, чтобы рассыпаться на частички реацу, а невольному наблюдателю осталось только головой покачать. И чего, спрашивается, тянула, если сразу могла так жахнуть? Прыгала, тратила прорву духовной энергии, пыталась изображать из себя героя — наверняка ведь с изменённым мечом всё получилось бы с первого раза. Полный идиотизм — его крест при непосредственном контакте с пустым тоже может нанести ему повреждение, но он же не пытается засунуть его в чужую глотку, правда?

Последний удар забрал все силы воительницы, и девочка ничком рухнула на землю, видимо, потеряв сознание. Если на ней и были какие-то щиты, они окончательно рухнули — очевидно, вторженка была в ужасном состоянии. На несколько секунд Ичиго посетила малодушная мысль оставить всё, как есть, и пусть это будет маленькой шинигами уроком, но парень довольно скоро отмёл её, как крайне плохую. Девочка явно сильно ранена и истощена, ей нужна помощь своих — а, если никто не прибежал на всплески силы от сражения, другие шинигами появятся здесь нескоро. А вот пустые, напротив, уже должны были учуять запах потусторонней крови — сожрут её, как пить дать сожрут. Кровь шинигами все глушилки и отпугиватели перебивает, так что их ждёт нашествие пустых со всей Каракуры, и папе это точно не понравится. Полудохлой девочки на всех не хватит — голодные пустые непременно учуят квинси и пойдут на штурм. Кажется, у Куросаки просто не было выбора.

— Доброй ночи, Ичиго. Далеко собрался?

Парень сразу замер, поворачиваясь к отцу и начиная теребить низ своей водолазки с высоким воротом — дурацкая привычка из далёкого детства, избавиться от которой он так и не смог. Исида Рюукен сидел на кухне, с кофе и газетой, хотя обычно предпочитал уходить к себе в такой поздний час. Впрочем, ничего другого Ичиго от папы и не ожидал — в его комнате окна на другую сторону, а пропустить бой почти на пороге он не мог. Вряд ли стал бы вмешиваться, конечно, но проследить он был просто обязан. Впрочем, всё закончилось хорошо, а это значит, что они не будут ничего обсуждать, и папа не будет волноваться. Ну, то есть когда всё и в самом деле закончится — сейчас Куросаки надо было убрать из-под окон полумёртвую шинигами.

— Доброй ночи, папа. Хочу отнести её подальше отсюда.

И замер, ожидая ответа. Если папа вдруг запретит ему делать это, Ичиго послушается. Да, это совершенно не в его характере, ведь Рюукен терпеть не мог, когда по какой-либо причине оказывался втянут в неприятности, но вдруг в этот раз всё иначе?

Папа перевёл взгляд на окно, снова рассматривая полумёртвую девочку, и разрешающе кивнул.

-Ты знаешь, кому следует её передать. Не задерживайся.

У Ичиго от сердца отлегло. Он прекрасно знал, что папа и так попросил бы сына позаботиться о шинигами, или отнёс бы её сам, но иррациональный ужас рассердить папу никогда не покидал его, даже в таких коротких диалогах. Куросаки поклонился, показывая, что услышал, и бросился в коридор, со скоростью света натягивая кроссовки и забирая куртку, и вышел из квартиры.

Девочка лежала там же, где и свалилась, и пока что поблизости не наблюдалось никаких пустых. Шинигами упала на живот, так и не отпустив меч, вернувшийся в прежнюю форму, и под ней натекла приличная лужа крови. Ичиго бегло осмотрел горе-воительницу, убеждаясь, что она серьёзно ранена. Действительно, простой передачей сил тут не обойтись — распорото всё, что можно было распороть, и переломано всё, что можно было сломать. Он видел нечто подобное только один раз, когда скорая привезла жертву автокатастрофы в папину клинику — но даже тот полумёртвый кусок мяса выглядел более целым и живым. Парень осторожно завернул девочку в свою куртку и взвалил на плечо — вшитые обереги должны были перебить запах чужой крови и духовной энергии. Полумера, конечно, но Ичиго был уверен в скорости своих ног, отлично помнил дорогу и предусмотрительно напитал силой крест.

Девочка, кстати, оказалась довольно лёгкой, и меч из рук так и не выпустила. Он неприятно стукал Ичиго по лодыжкам, но парень не переживал об этом — в его скудные познания о военной организации потустороннего мира входил и тот факт, что мечи шинигами режут лишь по желанию владельца. В чужих руках это оружие будет совершенно бесполезно, как и в ситуации потери сознания. Конечно, было бы лучше переложить меч в предназначенные для него ножны, но прикасаться к духовному оружию парень просто не рискнул — чёрт его знает, как именно это вообще работает, и лучше не нарываться.

Ичиго сознательно выбирал менее оживлённые улицы, понимая, что простые люди сразу заметят его неестественную позу, а также могут учуять кровь. Да, в тёмных переулках шанс нарваться на пустого возрастал, но он старался путать следы, тут и там оставляя разного рода приманки. Простая штука, на самом деле — требовалось просто отделить немного своей энергии, замаскировать её под душу-плюс и оставить в определённом месте. Если у тебя хороший контроль, то всё займёт меньше пяти минут.

На счастье, с контролем у Куросаки всё было в порядке, и он быстро двигался к своей цели — небольшому магазинчику сладостей, владельцем которого являлся бывший шинигами. Это место ему когда-то показал папа, в рамках плана эвакуации. Если с Каракурой случится что-то глобальное, и семейные щиты не сработают, Ичиго предписывалось хватать Урью и сломя голову мчаться именно сюда, под крылышко Урахары. После этого ему придётся объяснять брату, почему Куросаки знает об этом месте, а он — нет, затем наверняка будет страшный скандал, и папа опять расстроится…

В любом случае, Урахара Киске был их связующим звеном с Обществом Душ, и все проблемы, исходящие от шинигами, надлежало решать с ним. Раньше этого не требовалось, но Ичиго знал правила, хотя отношения папы с этим Урахарой были довольно напряжёнными. Они с папой заглядывали в магазинчик сладостей всего трижды за всю его жизнь, и в последний раз были там ещё до приезда Урью. Папа старался даже по смежной улице не ходить, не говоря уже о дружеских визитах, подарках и приглашениях на чай. Чем обусловлена эта неприязнь, парень не понимал — да, характер у мужчины в панаме был не сахар, но папа редко обращал внимание на чужие ужимки и издевательства. Ичиго, разумеется, никогда о причинах не спрашивал. В общем, их семья это место не любила, и он тоже никогда не заходил просто так. Ичиго и сейчас бы не пошёл, но девочку-шинигами надо куда-то деть, и папа выдал ему предельно ясные указания.

Магазинчик ничуть не изменился с его последнего посещения. Двор, слегка покосившаяся вывеска, две метлы у двери — и не скажешь, что внутри живёт беглый преступник, чья голова стоит целое состояние по меркам Общества Душ. Куросаки, как и всегда, даже не потребовалось стучать — двери открылись, стоило ему ступить на территорию Урахары. Всё логично — вшитые в куртку обереги фонили на три улицы. Старое доброе изобретение первых медиумов — пустой просто пугается и старается убраться подальше, а более высокоорганизованный шинигами вполне способен учуять своего природного врага. И шинигами хозяин магазинчика наверняка почуял, и эпичную битву, в которой она чуть не умерла — по крайней мере, в глазах Урахары-сана явно бесились черти, а за веером наверняка пряталась широкая улыбка.

— Какие люди! С чем пожаловал, Куросаки-кун?

Вопрос был довольно глупым, так что Ичиго позволил себе фыркнуть и приподнять одну бровь. Очевидно, что все и так знали, зачем он пришёл — огромный помощник владельца уже расстелил футон, давая парню место для его ноши. Урахара, не дождавшись ответа, разочарованно покачал головой, но издеваться прекратил — посторонился, пропуская парня внутрь. Куросаки не стал долго тянуть, положив полумёртвую воительницу на предложенное место, и скоро все обитатели странного магазинчика с интересом рассматривали лежащую на спине шинигами. Ну, кроме маленькой девочки — она уже притащила откуда-то аптечку и ножницы, чтобы срезать твёрдое от запёкшейся крови косоде.

— Ты сумел удивить меня, Куросаки-кун. Где достал такой трофей?

Парень неопределённо пожал плечам, надеясь как можно скорее вернуться домой, выпить ещё какао и лечь спать. Время, которое он планировал потратить на учёбу, всё равно уже спущено в унитаз, так хоть выспится хорошенько.

— Девочка вломилась ко мне в комнату, а потом побывала в зубах пустого. Победила его, конечно, но чуть не погибла сама. Пришлось нести к вам, пока наш дом не начали штурмовать. Вы же знаете, Урахара-сан — нам не нужны проблемы.

Хозяин многозначительно кивнул, странно посмотрев на лежащую девочку, и перевёл взгляд на своего позднего посетителя. Мальчик из числа прислуги попытался выставить его вон, бурча что-то про подглядывающих извращенцев, но Ичиго мог только фыркнуть — он и не такое видел.

— Останешься на чай?

Если Ичиго примет приглашение, его бесплатно угостят чем-нибудь вкусным. Всегда угощали, с самого детства — и, положа руку на сердце, Ичиго признавал, что здешние сладости лучшие во всей Каракуре. Урахара всегда вёл себя, как хороший друг семьи, никогда не отказывался помочь и пару раз даже добывал редкие ингредиенты для обрядов, хотя папа предпочитал обходиться своими силами и обширными семейными запасами. Ичиго, в свою очередь, обожал такие моменты — потому что забирать товар отправляли именно его, и парень мог со спокойной душой выпить чай и съесть вкуснейшее миндальное пирожное на свете.

Посидеть на веранде с чашкой хотелось до безумия, но папа просил не задерживаться, так что Куросаки развернулся, забрав свою куртку, и устремился к выходу. Никто его не останавливал — помощники суетились вокруг девочки, а Урахара-сан только грустно вздохнул и предложил собрать сластей на дорожку. Куросаки, разумеется, отказался — папа расстроится от одного вида фирменной коробки, и вкусности придётся выкинуть. Так зачем продукты переводить?

Парню почти удалось сбежать, и вопрос от владельца достиг его уже у ворот.

— Что, понравилась?

Куросаки пару раз недоумённо моргнул, не понимая подоплёки вопроса. Почему Урахара использовал слово «нравиться», в контексте любовного интереса? Ичиго бы понял, если бы речь шла о том, понравился ли ему стиль боя, нравятся ли ему шинигами и понравилось ли ему зрелище эпичного сражения — но интерес к девчонке, как к девчонке? Эй, она ворвалась в его комнату, помешала сделать уроки и чуть не умерла — как тут можно говорить о «нравится-не нравится»?!

— Нет.

И смылся оттуда под шишикающий смех. Серьёзно, на чём была основана эта шутка? Он всегда крайне скептически относился к идее о «любви с первого взгляда» или чего-то в этом духе, да и сама мысль об оценивании девушки, которую ты даже не знаешь, казалась какой-то дикой. Нет, если ты гуляешь в парке и видишь кого-то милого, подобное понятно, но вот так, просто помогая человеку, попавшему в беду… У них явно что-то странное в голове, у этих шинигами.

Тем удивительнее, что, когда парень вернулся домой, папа задал ему тот же вопрос. Нет, Рюукен, конечно же, не был столь прямолинеен, но папа дождался его на кухне, пригласил сесть на стул и немного нервно поправил очки.

— И…что ты думаешь об этом?

Это было так странно, что Ичиго несколько раз глупо моргнул, прежде ответить. Папа терпеть не мог говорить о мистике, шинигами и всём остальном, и лишь изредка отвечал на напрямую поставленный вопрос. Тема существования потустороннего мира была табу, за исключением экстренных случаев, и даже тогда они почти не говорили о происходящем. Скандал мог разгореться даже из-за слова «призрак», а тут на тебе — сам завёл тему, даже присесть предложил. Ичиго, правда, предложением так и не воспользовался — с папой всегда было привычнее беседовать стоя. Навытяжку, комкая низ водолазки, большую часть времени смотря вбок или вниз — он поднимал взгляд на папино лицо только в самых крайних случаях.

— Ничего, папа. Пустые — это проблема Общества Душ.

Папа сам повторял эти слова. «Пустые — проблема Общества Душ», «мы не вмешиваемся», «нам не нужны проблемы». Правила, вбиваемые с самого детства — и Ичиго казалось, что он убедил папу, что не будет делать глупостей.

— Хорошо. А что ты думаешь о девушке?

Только абсолютная вера Ичиго в то, что папе надо всегда отвечать красиво и развёрнуто, а также никогда не врать, заставили парня серьёзно задуматься над ответом. О мелкой шинигами, как об отдельной личности, он вообще не думал — и, собственно, не хотел начинать, даже после вопроса Урахары. Да и зачем ему вообще о ней что-то думать? Ну шинигами, ну недооценила противника, ну чуть не умерла — и что, он должен о ней думать, что ли? Будь его воля, он бы вообще этот случай из головы выкинул, и не парился. Но когда папа спрашивает, надо давать ответы, и неважно, имеют они смысл или нет.

— Нуу… Шинигами. Явно неопытная, на земле в первый раз, с техникой безопасности знакома плохо. Меч преобразовывается, так что она, наверное, довольно сильная… Урахара-сан её не узнал.

Папа кивнул, явно для себя что-то решив, и вышел из комнаты, так что Ичиго мог со спокойной душой отправиться спать. Завтра возвращается брат, так что это будет насыщенный день.

Правда, довольно странно, что, пока он рассказывал, папа теребил цепочку с неснимаемым крестом.

Глава 2. Если ты пытаешься держаться от неприятностей подальше, предупреждай их заранее

Официально Урью отпустили до конца недели, но брат не пожелал пропускать ещё один учебный день, так что Ичиго пришлось вставать в пять утра и встречать его на платформе. Остальной кружок айкидо приезжал вечером, и им был заказан отдельный автобус от вокзала, но брат, разумеется, решил всё сделать по-своему. Сам Куросаки добрался до вокзала на такси, поскольку для общественного транспорта было слишком рано, и на этой же машине планировал заехать домой — Урью должен был закинуть вещи и взять сумку с учебниками, прежде чем они отправятся на занятия. Вопреки всему, Ичиго был счастлив — без брата всегда было как-то неуютно.

Поезд прибыл минута в минуту, и светящийся гордостью Урью сразу направился к нему — Ичиго улыбнулся, сжимая в руке небольшую коробочку с новым набором ниток, светящихся в темноте.

— Поздравляю с победой.

Узнать результаты чемпионата не составило никакого труда — Ичиго просто позвонил по телефону на официальной брошюре. Впрочем, он мог и не звонить — брат стабильно брал золото, и какой-то иной результат был бы нонсенсом. Хотя, по большому счёту, Куросаки эти результаты слабо волновали — он отлично знал, что брат выкладывался изо всех сил, и все его медали заслуженные. Урью никогда не пропускал занятия, тренировался дома и всегда готовился, в том числе собирая и информацию о своих потенциальных противниках — даже с Ичиго пару раз дрался, хотя это и было плохой идеей. Впрочем, подобные спарринги были учебными, так что Куросаки не видел проблемы в том, чтобы немного поддаваться — они всё равно изучали разные виды боевых искусств и никогда в реальности не выйдут друг против друга.

Урью довольно улыбнулся, приподнимая в руке пакет с грамотой и медалью. Неснимаемый крест квинси блеснул на солнце, и от него пахнуло остаточной силой — брат явно охотился перед тем, как вернуться домой. Ичиго с трудом сохранил радостное выражение лица — он давно привык, что брат делает глупости, но каждый раз продолжал надеяться, что в этот раз всё будет иначе. Увы, ничего не менялось — глупости Урью, будто случайное донесение этой информации до папы, скандал и два самых близких человека, полыхающих яростью в разных комнатах. Хотя, скорее, полыхал только брат — папа просто расстраивался, но для Ичиго это было гораздо хуже.

— Спасибо, что встретил, брат.

Ичиго ещё раз улыбнулся, протягивая Урью свой подарок, а потом взял чужую спортивную сумку и повернулся в сторону такси. Спасибо, что не периодически мелькающий «нии-сан» — хотя сам Урью всегда начинал скандалить о том, что «у нас разница всего в четыре месяца!», стоило Ичиго назвать его «отото».

Для самого Ичиго Урью всегда был именно младшим, и Куросаки присматривал за братом по мере сил, периодически вытаскивая его из неприятностей.

— Как прошла поездка?

Урью нахмурился, повернувшись к Ичиго, но они как раз подошли к машине, и неприятных вопросов удалось избежать. Таксист кивнул, увидев своего рыжего пассажира и ещё одного парня, помог им забросить сумку в багажник и двинулся по заказанному адресу — парни никак не могли на него влиять, машину заказывал Рюукен. Не то чтобы они собирались что-то менять — алгоритм не менялся ещё со времён их первых соревнований в других городах.

— Нормально. В отеле было неплохо, судили нас честно, и всякие паразиты почти не беспокоили.

И опять, будто случайно, показал фонящий остаточной силой крест. Ичиго обречённо выдохнул — последний шанс, что ему просто почудилось, истаял как дым. Младший брат всё-таки успел вляпаться.

— Папе это не понравится.

Урью только фыркнул, как и всегда, когда старший брат пытался хоть немного вправить ему мозги. Иногда Ичиго не понимал, почему он вообще продолжает, и уповал на то, что когда-нибудь брат всё это перерастёт.

— Ему ничего не нравится. И вообще, это его вина, что мне приходится в одиночку отстаивать Гордость Квинси.

Куросаки только покачал головой, но ничего не ответил, поспешив переменить тему — не стоило раззадоривать Урью. Если очень повезёт, к вечеру остатки силы выветрятся, семейного скандала не будет, брат не запрётся в своей комнате, а папа не будет расстроен. Хотя кого Ичиго обманывает — брат снова дома, так что что-нибудь обязательно произойдёт. Урью, воспитанный дедушкой, всегда был излишне эмоциональным, и он всё время бросался грудью на баррикады, творя какие-нибудь глупости. Младший брат был уверен, что квинси должны сражаться с пустыми, и регулярно выбирался на охоту — на счастье, в последнее время уходя подальше от города. Подобное поведение шло в разрез с папиными убеждениями, и это неизменно провоцировало взрыв. Куросаки всё ещё надеялся, что брат образумится, что надо просто потерпеть, и по возможности его прикрывал, но иногда Урью нарывался слишком усердно, и тогда их дом сотрясался от криков и силы. Кричал, разумеется, младший Исида — Рюукен сохранял спокойствие, распаляя второго сына логикой и чётко выверенным сарказмом. А потом, когда Урью хлопал дверью в свою комнату, тяжело оседал на стул, обречённо выдыхал и тёр лицо ладонями — и Ичиго с ума сходил, понимая, что он тут ничем не поможет, и от невозможности разделиться надвое и поддержать обоих. Собственно, именно поэтому он всегда выбирал папу — брат быстро отходил, а по Рюукену семейные скандалы били куда сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.

Они болтали о чемпионате всю дорогу, и только дома, переодеваясь в школьную форму, Урью спросил:

— Было в городе что-нибудь необычное?

Несмотря на то, что братья никогда даже не тренировались вместе, в картине мира Урью Ичиго почему-то относился к «настоящим квинси», и его нежелание присоединяться к охоте младший брат объяснял тиранией отца. Куросаки мог сколько угодно доказывать, что он и в самом деле согласен с папиной политикой невмешательства, и что он не будет участвовать в охоте, даже если Рюукен куда-то денется — младший ничего не желал слушать. Ичиго давно перестал бороться со своим упрямым, твердолобым, непутёвым братом — в конце концов, он любит его, несмотря на все косяки.

И, разумеется, про сражение девочки-шинигами с пустым Ичиго младшему брату говорить не собирался.

— Нет. Ничего.

Урью пожал плечами, и они вышли из дома, идеально рассчитав время и успевая к первому уроку. Папа уже отправился на работу, так что буря откладывалась. Фух, можно было передохнуть. За свои слова Куросаки не волновался — всё равно с шинигами они больше не встретятся. И, даже если встретятся — девочка наверняка даже не обратила внимания на парня, к которому вломилась в дом, а потом была на грани жизни и смерти и просто не видела его лица. Так что, без прямой наводки Урахары их пути больше не пересекутся, и он может быть абсолютно спокоен, что никто никогда…

— Класс, позвольте представить вам новую ученицу — Кучики Рукию!

Если бы Куросаки не сидел за своей партой, он бы свалился под стол. Конечно, девочка не была в фирменном юката, и искусный гигай Урахары-сана скрывал её принадлежность к шинигами, но это явно была его недавняя знакомая.

Великий Яхве, за что?!

Девочка сделала неуклюжий реверанс, демонстрируя полное незнание реалий Мира Живых, но их класс был закалён чудачествами Иноуэ, так что новенькую приняли благосклонно. Пока шинигами садилась на своё место, Ичиго изо всех сил пытался обуздать свою силу, причём сделать это максимально незаметно — если Урью засечёт вспышку, потом не отвертишься. А сила бушевала — рвалась, стремительно напитывая крест, и требовала немедленно разрушить весь класс или уничтожить парочку пустых, так что парню пришлось в спешном порядке погружаться в медитативный транс. Да, вполне возможно, учитель поставит ему плохую оценку, или он упустит что-то важное, но лучше так, чем раскрыться перед непонятно откуда взявшейся девочкой.

Хотя понятно откуда — и Куросаки точно знал, кого благодарить за такой «сюрприз». Впрочем, конкретно сейчас с человеком в полосатой шляпе он переговорить не сможет — потому что на все вопросы получит только улыбку за тонким веером и ещё какую-нибудь гадость. Всё же правильно папа делает, что обходит Урахару стороной — от этого человека что угодно ожидать можно.

На первой же перемене маскирующуюся шинигами утащила Иноуэ, что значило лишь новую головную боль — Орихиме и Тацуки были его хорошими подругами, и он присматривал за ними по мере сил. Если проблемная девчонка им понравится, придётся расширять зону ответственности и на неё тоже. Тут даже простыми «привет-пока» не обойдёшься, девочки не простят. Эх, и зачем он решил поиграть в благородство?

Последнему из Куросаки осталось только тихо выругаться и опустить голову на скрещенные руки — он совершенно не хотел влипать в неприятности.

Глава 3. Где заканчивается свобода?

Иноуэ, рассказывающая про то, как в её доме якудза воевали с ниндзя, привлекала всеобщее внимание. Девушка всегда отличалась бурной фантазией, но в этот раз ситуации добавляла пикантности Тацуки, со смущением подтверждающая безумный рассказ. И если рыжая красавица ещё могла просто придумать невозможную историю, то её приземлённая подруга за художественным вымыслом замечена не была. И то, насколько продуманным был их рассказ, насколько они совпадали в мельчайших деталях, говорило лишь об одном.

В этом замешана шинигами.

Ичиго осторожно приблизился к одноклассницам, предлагая девочкам сок и незаметно прикасаясь к Инуэ внутренней энергией. Да, так и есть — след, оставленный её братом, заметно ослабел. Ну, значит, мелкая шинигами способна на простейшее изгнание пустого, и он вытащил её не зря. Правда, наследила она знатно, и с заменой воспоминаний наверняка налажала, но это лучше, чем ничего. При условии, что Ичиго с каждым днём всё больше убеждался в некомпетентности спасённой шинигами, это уже было большим достижением.

О том, что Иноуэ помечена своим братом, Куросаки, разумеется, знал. Метку пустого трудно не заметить, особенно если знать, куда смотреть. Урью вообще порывался вызвать его на смертный бой, но Ичиго смог убедить брата сначала придумать план, а не лезть на рожон. Так, в квартире девушки появилось несколько ловушек квинси, а сама она обзавелась небольшим оберегом, который должен был отпугнуть пустого или, на крайний случай, не дать порвать цепь судьбы. Они как раз думали, как разрешить ситуацию с наименьшими потерями, когда так удачно подвернувшаяся Рукия выполнила всю работу.

— Эй, Ичиго, ты слышал байку о проклятом попугае?

Урью недовольно фыркнул, глядя на то, как Асано и Кодзима обступили парту Ичиго. Брат не понимал, как Куросаки вообще общается с такими людьми. В принципе, его можно понять — ни любитель девочек постарше, ни двоечник не выглядели достойной компанией для одного из последних квинси. Урью считал, что общество таких людей плохо влияет на репутацию Ичиго и на его успеваемость, потому что брат отлично знал, на что способен рыжеволосый нии-сан, и всё ещё не верил в отсутствие внешних факторов. Ичиго свои истинные мотивы объяснять даже не пытался — тогда брат обидится и перестанет учиться вообще, а это плохо скажется на его будущем, так что Урью сам нашёл виноватых. Более-менее младший брат был готов мириться только с Чадом, который располагал к себе спокойствием и дружелюбием. Тот факт, что именно бок о бок с мексиканцем Ичиго дрался против каракурских хулиганов, Урью как-то из вида упускал.

А про попугая рыжий квинси, конечно же, знал. Буквально позавчера, когда он подрабатывал медбратом в клинике отца, к ним привезли тяжело раненного мужчину с клеткой. Внутри сидел шикарный попугай — если верить справочнику, настоящий корелла — который вежливо поздоровался, назвался Шибатой и заявил, что это всё из-за него. Впрочем, Ичиго и так знал, что с обитателем клетки не всё чисто — он почти сразу ощутил остаточную силу пустого и странные колебания, будто от души ребёнка. Клетка с птицей тут же оказалась у папы на столе, и буквально тем же вечером Рюукен провёл модифицированный древний обряд экзорцизма, выпустив и упокоив душу мальчика. Попугай отправился в зоомагазин, пациент уже собирался выписываться, а история пошла в народ, обрастая новыми и новыми подробностями. Вот, и до их школы добралась.

Разговор плавно перетёк в обсуждение планов на вечер, и парни единогласно решили, что надо опробовать новое караоке-кафе в соседнем квартале, и, если получится, подцепить девочек. Ичиго не горел желанием кого-то «цеплять», да и в принципе выбираться из дома после шести вечера, так что с чистым сердцем отказался. Асано, впрочем, так просто с поражением мириться не желал, и теперь пытался вытащить Куросаки на крышу, чтобы прибегнуть к молчаливой поддержке Чада.

Немного подумав, Ичиго согласился. Обедать с друзьями он любил, да и Чад наверняка ждёт — друг, конечно, не обидится, но ему будет грустно.

— Пойдёшь с нами?

Презрительное хмыканье было ему ответом. Урью редко присоединялся к ним, хотя Ичиго и всегда предлагал — видимо, считал ниже своего достоинства. Президент студсовета и глава клуба кройки и шитья и в самом деле выглядел чужим в их «раздолбайской» компании, так что Куросаки не обижался. Это же младший брат — конечно, он имеет право на собственную жизнь.

— До встречи, Урью.

— Приятного аппетита, и постарайся не заразиться раздолбайством от твоих друзей!

Ичиго улыбнулся, оставив последнюю реплику брата без ответа, и последовал за парнями наверх.

Удивительно, но Кучики Рукия увязалась за ними, вместе с Тацуки и Орихиме. Девочки не так часто присоединялись к их мужской компании — хотя, положа руку на сердце, Тацуки Асано и Кодзиме ещё и фору в маскулинности может дать — но, в принципе, они дружили большой группой, все вместе. Только вот обеденное время девочками обычно игнорировалось, и они уходили на полянку с одноклассницами. «Девчачий час», как говорила Тацуки, когда они потом все вместе шли домой. А тут — на тебе, пошли с ними, ещё и с пополнением! Впрочем, никто ничего Рукии не сказал — парни справедливо рассудили, что с них не убудет.

Чад уже сидел на крыше и выглядел довольно помятым, так что Ичиго сделал глазами особый знак, уточняя, не их ли это общие знакомые. Мексиканец отрицательно покачал головой, и Куросаки перевёл дух — мстить за друга хулиганам жутко не хотелось. На счастье, в последнее время их не трогали — Ичиго удалось донести в массы мысль, что трогать троекратного чемпиона карате это плохая идея. Нет, он никогда не нападал сам, и всегда был готов идти на компромисс, но, как показала практика, несколько месяцев на больничной койке являются лучшим гарантом личной безопасности. По крайней мере, пока что каждому недоброжелателю хватило одного раза, чтобы усвоить урок. Чад, правда, недовольно бурчал на его методы, но в драке всегда становился спина к спине, и Куросаки очень дорожил этой немного странной дружбой. Они даже познакомились необычно — тогда Ичиго впервые нарушил папино правило «не лезть в неприятности» и просто отбил мексиканца у хулиганов, опять же, впервые применив карате не в учебных целях. И, надо признать, ни разу об этом не пожалел.

Несмотря на то, что Урью возглавлял кружок кройки и шитья и состоял в студсовете, а Ичиго регулярно с кем-нибудь дрался и официально числился в списке хулиганов школы, в неприятности всё время попадал первый, а не второй. Исида-младший предпочитал сначала делать, а потом думать, регулярно охотился и мог часами говорить о «Гордости Квинси». Куросаки лезть, куда не следует, не хотел, в свободное время обычно учился или помогал папе, а о том, что он квинси, вспоминал только по необходимости.

Как сейчас, например — когда протягивал смущённой Орихиме свежую булочку с яблоком. Иноуэ ему безумно нравилась, даже с учётом всех странностей и характера. И, если он хоть что-то понимал в девчонках, то и он ей нравился тоже — правда, по совершенно непонятной причине. И ведь, казалось бы, всё — радуйся, зови на свидание, любуйтесь фейерверками, целуйтесь по углам…

Только вот он был эхт квинси, а Иноуэ Орихиме квинси не была вообще. Конечно, можно было и не доводить до серьёзных последствий, но какой смысл мучить хорошую девушку и себя, если не можешь быть серьёзным? У квинси с этим очень просто и очень строго — если ты эхт, соединяешься с таким же или, на крайний случай, с талантливым гемиштом. Если не повезло, и ты гемишт — находишь такого же, или, если хорош и талантлив, тебя может забрать эхт. Никаких вариантов, никаких компромиссов — либо другой квинси, либо никто вообще. Именно поэтому папе разрешили его признать, но запретили давать свою фамилию — род Куросаки не должен был прерваться. Кое-кто из родственников папой даже восхищался — два чистокровных сына от разных матерей, поразительная предусмотрительность. Сейчас, правда, восхищаться некому — почти все погибли, из-за независящих от них обстоятельств или по собственной глупости.

Так что он может сколько угодно разглядывать красавицу Иноуэ, может сколько угодно ощущать, как она разглядывает его — не судьба, совершенно не судьба. И о каком «понравилась-не понравилась» в адрес других девочек может идти речь? От этой влюблённости бы как-нибудь избавиться…

Девчонка-шинигами, Кучики Рукия, активно сражалась с пакетом сока и трубочкой. Даже жалко её стало, такую несамостоятельную и неготовую. Может, она родственница какой-то мёртвой шишки, и её приняли на должность по блату? Ведь сок-то должен был уже появиться в Обществе Душ, правда?

Рукия нервно вздрогнула, когда он подошёл к ней и забрал многострадальный пакетик, но почти сразу её глаза наполнились радостью, стоило ему сотворить трубочковую магию.

— Ах, благодарю вас, прекрасный одноклассник! Вы только что спасли меня от жажды, благородный молодой человек!

Ещё и в реверансе присела, шинигами под прикрытием. Ичиго тихо выдохнул, ощущая тихую радость — точно не помнит, совсем, и Урахара-сан ей ничего странного не наболтал. И, если он прав, то имени его тоже не помнит, как и того, что они учатся в одном классе.

— Я Куросаки Ичиго. Если забыла, могла просто спросить.

Судя по вспыхнувшим красным щекам, и в самом деле забыла. Они уже перемолвились парой слов, когда Рукия только появилась, и ему надо было проверить уровень её осведомлённости. Что тогда, что сейчас, результат один — о его роли в своём спасении девочка не в курсе, об их с братом природе тоже, ассимилируется с трудом и вернуться в Общество Душ пока не может. Конечно, проще было бы выяснить правду у Урахары, но поход в магазинчик сладостей почти наверняка закончится чем-нибудь неприятным, и папе это не понравится.

Рукия собиралась что-то сказать, когда здание за его спиной взорвалось. Вдалеке, квартала через три — парень даже не моргнул, успев ощутить волну силы от непосредственной атаки. Ичиго ощутил это всем телом, но смог остаться на месте, не послав даже струйку силы в крест. Если всю жизнь тренировался прятаться, замаскироваться в такой ситуации будет делом нескольких секунд, а дальше можно проследить за реакцией остальных. Так и есть — никто ничего не заметил, разве что Чад вздрогнул и резко обернулся, но он всегда обладал повышенной чувствительностью. Даже что-то видел, возможно, но Ичиго в любом случае не собирался спрашивать — вопрос такого рода, даже за исключением его абсурдности, ставит под угрозу его секрет о том, что он квинси, а папе такой каминг-аут точно не понравится. А вот у шинигами с контролем явно всё было не так хорошо — Куросаки видел, как меняется выражение лица, как она на секунду напряглась, будто собираясь прыгнуть прямо с крыши, но потом отбросила эту идею и аккуратно поставила на пол сок, стараясь взять чувства под контроль и собираясь с мыслями.

— Простите, дорогие друзья, но у меня только что появилось небольшое неотложное дело. Нет-нет, не стоит провожать меня на смертный бой и волноваться — хрупкая дева готова ко всему. Ещё раз благодарствую, спаситель-Ичиго.

И сбежала, вполне себе профессионально ускоряясь, под их нестройное «пока». Ичиго её судьба волновала мало — девочка наверняка старше их раза в четыре, она вполне способна позаботиться о себе. Да, пока она демонстрировала ужасную некомпетентность и чуть не умерла, но ведь пустого от Иноуэ смогла отогнать, а это уже о многом говорит. Неважно, станет ли она драться сама или чем-нибудь заманит Урахару — это дело шинигами, а не простых смертных вроде них. Это много назвать «шкурным интересом» — они не вмешиваются в дела Общества Душ, а Общество Душ не лезет к ним.

Однако, тот факт, что он не собирался вмешиваться, совсем не говорил о том, что Куросаки оставил нападение совсем без внимания. Ичиго скомкано попрощался и кинулся вниз — надо поймать Урью, пока он не наделал глупостей.

Брат обнаружился около учителя, нервничающий и вешающий последнему лапшу на уши. Крест дрожал, в любую секунду готовясь развернуться в лук, Урью теребил рукав, и Куросаки, наплевав на правила, кинулся бежать по коридору.

— Урью!

Брат немного присел от неожиданной атаки на свои плечи, но Ичиго вцепился в него, словно клещ. Учитель закатил глаза, собираясь отчитать признанного хулигана — ещё бы, бегал по коридору, напал на отличника, волосы, опять-таки, рыжие.

— Простите, сенсей, нам стоит поговорить. Урью, не делай глупостей.

Вне сомнения, весь гнев преподавателей снова достанется ему — возможно, дело дойдёт до вызова в школу родителей. Что же, он к этому готов, готов к любым последствиям, лишь бы брат не полез на рожон. Это его обязанность, как старшего — спасти непутёвого отото, не дать ему натворить глупостей. И плевать, что Урью совсем не понимает, чего хочет добиться брат своей заботой.

Как и ожидалось, удержать своевольного Исиду не удалось, но Ичиго по крайней мере выиграл полчаса времени — шинигами уже должна была успеть со всем разобраться. Если не справилась сама, то уж Урахара и его боевые продавцы точно должны были что-нибудь сделать, а если у неё достаточно мозгов, то о ситуации давно доложено, и по их миру бродят нормальные, здоровые шинигами. В общем, когда Урью рванул на улицу, не было даже остаточного силового фона, никаких подозрительных колебаний — значит, брат вряд ли во что-нибудь вляпается. Собственно, Куросаки только поэтому его и отпустил.

До конца уроков Ичиго сидел, как на иголках, но материал слушал и педантично заносил в тетрадь. На столе записывал так необходимый диктофон, по записям с которого брат сможет подготовиться, и Куросаки методично уточнял все детали, чтобы потом не рыться в учебниках и сэкономить время. Друзья смотрели с сочувствием, Орихиме — с благоговением, а учитель и вовсе пробормотал что-то вроде «неужели вы настолько не ладите?», намекая на отсутствие в классе Урью. Куросаки на такое только глаза закатил — они никогда не скрывали, что они братья, хоть и не кричали по углам. Вся администрация была в курсе, документы были в порядке, и неясностей не возникало — и, если один конкретно взятый преподаватель не смог добыть дополнительную информацию по ученикам, это полностью его проблемы. Друзья, кстати, были полностью в курсе их семейной истории — ну, Чад, Орихиме и Тацуки точно, сам рассказывал и в гости звал. Они даже пару раз попадали на семейный ужин и были полностью одобрены папой.

— Так что, идёшь с нами?

Асано еле дождался, когда Ичиго уберёт вещи в сумку, чтобы ударить руками по его столу — знал, что в ином случае парень заставит вручную переписывать всё из помятой тетради, и не хотел нарываться. Куросаки закатил глаза и выдал фирменное папино «ха-а?», призванное продемонстрировать его отношение к происходящему. Обычно это срабатывало, но и Асано, и Кодзима были достаточно давно с ним знакомы, чтобы не обращать на подобное никакого внимания. Девочки и Чад подобные знаки пренебрежения не получали, поскольку уважали его желание и право на личное пространство.

— Повторяю ещё раз — я никуда с вами не пойду. В данный момент я собираюсь отправиться домой и взяться за учебники, потому что…

— …Потому что приближается контрольный срез, тебе надо готовиться и бла-бла-бла.

Друг явно пытался его передразнить и высмеять, но Ичиго только спокойно кивнул и встал со своего места, забирая вещи.

— Видишь, ты и сам всё прекрасно понимаешь.

И, попрощавшись с девочками, Куросаки отправился домой. Крики «да что ж ты такой зануда!» ещё долго неслись ему в спину, но никто его догонять не рискнул — им ещё никогда не удавалось его куда-нибудь затащить, и друзья успели смириться с этой странностью. На выходе из школы Ичиго немного помялся, думая, стоит ли искать брата. После ряда раздумий, решил запустить духовный поиск, результаты которого успокаивали — брат лук не собирал, какие-то новые взрывы не разрушали Каракуру, и это значило, что всё обошлось. По-хорошему, сейчас можно было зайти Урахаре за ответами, но пить чай со сладким не хотелось, да и Рукия вполне могла оказаться там.

Видеться с девочкой и раскрывать свои секреты совершенно не хотелось.

Сегодня был четверг, и Ичиго предвкушал два вечера свободы и безделья — можно сидеть дома и просто учиться и читать, не думая ни о чём. Не так давно он окончил очередные кулинарные курсы, и пока что разрешил себе взять небольшой перерыв перед поиском новых. По понедельникам и средам стояло карате, на выходных он подрабатывал в папиной клинике, и тратить свободное время на всякую ерунду совершенно не хотелось.

Кучики Рукию, отбирающую у детей приставки, он заметил краем глаза, а потом ощутил нечто чуждое, искусственное — кто бы ни управлял сейчас этим гигаем, это явно была не непутёвая шинигами. Немного постояв и подумав, он громко фыркнул и пошёл дальше — это не его проблемы. Шинигами стоит лучше следить за своим временным телом, дабы не создавать подобных непредвиденных ситуаций…

— Помогите! Дяденька, помогите!

Детские крики прошлись серпом по позвоночнику, словно содрали кожу со спины. Дико зачесалась та часть руки, над которой дрожал неснимаемый крест — не делать глупостей становились всё сложнее. Конечно, нельзя лезть туда, где замешаны шинигами… Но это же дети!

Именно это и стало решающим аргументом в споре с самим собой, так что Ичиго резко развернулся на кроссовках и стремительно подлетел к телу Рукии — если это какой-то новый пустой, он никогда себя не простит.

— И что же ты вытворяешь?

То, что было в Рукии, резко повернулось к нему, и парень спокойно принял чужой взгляд уже знакомых глаз. Мальчишки улучили минуту, чтобы сбежать, и довольно скоро школьники остались одни. Тело Рукии выпрямилось, скрестило руки на груди:

— Что, ты тоже любишь «стирать» неудачников?

Ичиго приподнял бровь и тоже скрестил руки, предварительно бережно поставив сумку на землю — мало ли чем всё закончится, портить вещи и расстраивать папу совершенно не хотелось.

— Начнём с того, что я не играю в игры. Но, даже если бы играл — это просто искусственные модели, у которых нет разума, личности и чего бы то ни было.

Лицо Рукии исказилось, наполнилось чистейшей ненавистью. Гигай резко атаковал — Ичиго, пригнувшись, пропустил сильный, явно за пределами возможностей этого тела удар. Как и ожидалось от творения Урахары — но кто управляет дорогой поделкой?

— Искусственные! Значит, нас можно просто забыть? Выбросить, уничтожить, «стереть»?! То, что мы созданы вручную, повод нас уничтожать?!

Тело Рукии опять атаковало, Куросаки блокировал — сильный удар, не будь он мастером карате, какая-нибудь кость наверняка сломалась бы — и спокойно переспросил, уловив самое главное.

— Так, значит, тебя кто-то создал?

Тело Рукии стиснуло зубы и кулаки, а в ауру добавилось пряной горечи — подходи и забирай, ныряй, удивляйся тому, насколько нечто рукотворное может быть человечным.

— Именно. Позволь представиться, человек — модифицированная душа-плюс, творение двенадцатого отряда Общества Душ. Эксперимент «Остриё копья», признан жестоким и бесчеловечным, все мои братья и сёстры уничтожены. Уничтожены, понимаешь? Сразу же после того как я родился, Общество Душ приказало уничтожить модифицированные души. В день когда я родился, уже было решено, что я должен умереть!

Ичиго даже драться расхотелось — столько боли исходило от создания в теле Рукии. Да и проблема, положа руку на сердце…

В следующее мгновение лицо Кучики исказилось, усмехнулось, посмотрело с хвастливым превосходством:

— Да что ты можешь понимать! Живёшь в своей уютной норке в Мире Живых, занимаешься дурацкими повседневными вещами и даже не представляешь себе, что творится среди мертвецов. Ха, готов поклясться, ты вообще ничего не знаешь об Обществе Душ. Дурацкая счастливая душонка…

После этих слов всё сочувствие и едва возникшее духовное родство рухнули, оставив после себя глухое раздражение и много нецензурных слов. Поколения предков встали за его спиной и взвыли от несправедливости — конечно, не стоит реагировать на чужие слова, но в этот раз оппонент умудрился попасть прямо в его Гордость Квинси. Ичиго многое мог бы рассказать — о давней войне, о столетиях истребления, о том, как они были признаны «опасными», и их было решено уничтожить. Даты и значимые битвы он знал наизусть, лучше истории Японии — о партизанах и предателях, об отряде шинигами, полностью перешедшем на их сторону, о женщинах-квинси, рожавших полукровок, о подвигах и позоре, о бесчеловечном приказе убивать всех детей, рождённых даже от дальних родственников квинси и об особых крестах, перерабатывающих в стрелы живых шинигами. О том, как квинси клялись не вмешиваться, и о том, как большая часть его семьи пошла на опыты, потому что кому-то там в Готей-13 показалось, что «предыдущие данные не совсем точны и требуют проверки». О, Куросаки Ичиго мог часами говорить о дискриминации!

Парень прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и мыслить трезво. Взрываться и изливать душу непонятно кому было бы полной глупостью, так что ему следовало успокоиться подумать. Судя по тому, что он услышал, его собеседник был беглецом из Общества Душ — а это могло значить, что шинигами идут по его следу, как чёртовы ищейки. А если шинигами придут в Каракуру, есть шанс, что они наткнутся на Урью. А если они наткнутся на Урью…

— Мне нет до тебя никакого дела, модифицированная душа-плюс. Лучше скажи мне — шинигами знают, что ты здесь?

Он не был уверен, насколько честным будет ответ, но очень надеялся, что его невольный собеседник сможет подумать головой, и сделать правильный выбор. В какой-то степени, они в одной лодке — прячутся от одних и тех же людей и рискуют оказаться на соседних столах в лаборатории. Всем будет лучше, если они разойдутся, как в море корабли, и навсегда забудут об этой встрече.

Тело Рукии презрительно фыркнуло, обдав Куросаки презрением.

— Разумеется нет — я великолепно прячусь и великолепно бегаю. Видал, какие ноги?

И внезапно развернулось, со всей дури вмазав по стене — и, между прочим, пробив в ней нехилую такую дырку. Будь Ичиго воспитан чуть хуже, он схватился бы за голову.

— Ты чего творишь?! Хочешь, чтобы сюда слетелись все городские шинигами?!

Но творение мёртвых гениев разошлось не на шутку. Тело Рукии колошматило стену с такой яростью, что стало ясно — долго она не простоит. Куросаки мысленно поставил себе галочку — кажется, он успел вовремя, и тем несчастным детям точно бы не поздоровилось.

— Ну и пусть! Пусть приходят, пусть слетаются! Пусть подавятся — никого не боюсь! Эй, шинигами, я здесь! Слышите? Здесь!

Тело Рукии подпрыгнуло, взметнувшись над домами, и громко завопило, размахивая руками и ногами. В этот раз Куросаки не удержался, врезал себе по лбу ладонью и застонал, понимая, что это катастрофа. У его собеседника сейчас натуральная истерика, он окончательно ошалел от страха и пребывает в состоянии аффекта — для искусственного создания, приговорённого к уничтожению, он ещё долго продержался. Только вот то, что он делал, было верхом глупости и безрассудства — и угроза, исходящая от вторженца, с каждой секундой становилась всё более материальной.

А угрозы, по правилам Исиды Рюукена, надо было устранять в зародыше.

Куросаки ощущал себя крайне неуютно — он крайне редко избивал девочек, и совершенно не мог отделаться от мысли о чужой беззащитности. Только вот конкретно эта девочка — беглец из Общества Душ, который прямо сейчас изо всех сил призывал шинигами. Информации было более чем достаточно — эти шинигами почти наверняка окажутся из того же самого отряда, что и те славные парни, охотящиеся на его народ. Даже если он кинется к папе прямо сейчас, он не успеет, остатки квинси не смогут замаскировать признаки своего присутствия в городе, и их найдут. С брата станется вызвать всех шинигами на дуэль, используя какую-нибудь семейную разработку и, вне сомнения, наломать дров — а это гарантированный путь на лабораторный стол, прямо за дедушкой. И его ведь не переубедишь — если рассказать об угрозе, младший братец загорится только сильнее. Но, даже если не дать Урью контактировать с шинигами напрямую, охотится брат не перестанет ни за что, и их всё равно найдут. Вывод — подобной ситуации нельзя было допускать. Совсем. Надо было что-то делать, и делать сейчас — иначе под ударом окажутся папа и брат.

А Куросаки Ичиго был готов на что угодно, чтобы защитить семью.

Мрачная ухмылка сама собой растянула губы, чтобы скрыть болезненную гримасу. Это преступление. Если папа узнает, он никогда его не простит.

— О нет, модифицированная душа-плюс. К твоему несчастью, с шинигами не хочу встречаться я. Так что, извини уж, но я сделаю всё, чтобы тебя остановить.

У Куросаки Ичиго был ряд собственных правил в дворовых битвах: не бить девочек, если они не лезут первыми, драться быстро и с минимумом увечий для обеих сторон, не драться там, где есть пустые. И, разумеется, никаких серьёзных повреждений, вроде отбитых почек или изувеченных суставов. Сильные ушибы, в крайнем случае трещины в костях — вот он, дозволенный предел, как в массовых битвах, так и драке один на один.

Только вот сейчас перед ним стояла кукла с искусственным симулятором внутри, и Куросаки Ичиго не собирался сдерживаться. Да, это выглядело, как Рукия, говорило голосом Рукии и было убежищем для души Рукии — а то, что сидело внутри, явно было разумным и живым.

Если на одной чаше весов лежала семья, Куросаки Ичиго не имел права колебаться. И его представления о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо", не должны были влиять на итоговый результат. Ясно? Давай, Куросаки. Пошёл. Считай это сделкой со своей совестью.

Их предыдущий диалог показал, что у модифицированной души-плюс были крайне сильные ноги, и все его атаки строились именно на них — на прыжках, силе ударов и меткости. С другой стороны, парень довольно быстро убедился — как бы ни были сильны нижние конечности, остальное представляло собой слабое место. Значит, всё очевидно.

Серия ударов в живот была будто в настоящее тело — и не скажешь, что выращенный где-то в подвале гигай. И девочка сгибалась, как совсем живая, и харкала кровью. Как живая, пыталась восстановить дыхание и нанести удар. И, как бы сильно ни ёкало сердце, Ичиго не имел права быть милосердным.

Не тогда, когда за его семьёй опять могут прийти шинигами.

Если единственное оружие противника — его ноги, то для окончания боя надо вывести их из строя. Карате не работает с ударами по ногам, но у Ичиго было кое-что ещё. Да, приёмы, нацеленные на спину противника, запрещены — но искуственному пристанищу шинигами должно было быть всё равно. Ичиго был нужен один удар — всего один, чтобы лишить нормального человека нижнего пояса конечностей. Он точно знал, что именно надо делать — потому что их учили, куда бить нельзя, и потому что он подрабатывал медбратом в клинике у папы.

Всё, что ему требовалось — зайти за спину.

Нога тут же отозвалась болью от неправильно проведённого приёма, и Ичиго позволил себе поморщиться. Он никогда раньше не использовал этот удар, никогда даже не пытался потренироваться на манекене — неудивительно, что он ошибся в технике. Наверное, надо будет потренироваться, невзирая на правила. Но он бы отдал всё, чтобы не пришлось — он ведь старается быть хорошим человеком и не делать глупостей. Хотя, кажется, в данный момент само понятие «глупость» утратило для него всякое значение.

Запрет, табу, закон — сейчас, когда в за спиной вопят убитые предки, а спереди поджидают, мерцая очками, учёные-шинигами, это всё не должно иметь значения. Их разве жалели? Дедушку хоть кто-нибудь пожалел, прежде чем отправить на лабораторный стол? Или Исиду-сан? Или его маму? Он должен был это сделать. Это то, что осталось от их Гордости Квинси.

Модифицированная душа-плюс изумлённо вскрикнула, поняв, что конечности ей больше не подчиняются. Тело Рукии осело, слепо шаря по земле, изгибалось под всевозможными углами — беглец мог не чувствовать боли и не беречь свой свой сосуд, но ничего не мог сделать без работы нервов. Ичиго осторожно присел рядом, опустился на корточки, отлично понимая, что времени у него мало — душа Кучики Рукии стремительно мчалась куда-то сюда.

— Прости, нет времени болтать. Не прикидывайся — я отлично знаю, что ты от такого не умрёшь. Ты даже боли не чувствуешь. Сейчас сюда придёт Кучики Рукия — хозяйка этого тела — с ней объясняться будешь сам. Если хоть слово будет сказано обо мне, тебе будет плохо. Очень плохо, модифицированная душа-плюс. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Нервный кивок и взгляд испуганных глаз — Куросаки Ичиго почувствовал себя настоящим чудовищем. Что же, он примет это наказание в полной мере — не самая большая плата за спокойствие семьи. Всё должно было закончиться не так плохо — Рукия, за время их знакомства, показалась ему довольно доброй девочкой, которая не будет убивать живое существо просто так. Урахара-сан, несмотря на напряжённые отношения с папой, тоже был неплохим человеком, который и сам скрывался от действующей армии Общества Душ. В общем, был реальный шанс, что модифицированная душа-плюс больше не пострадает, и Куросаки Ичиго хотел верить в это всем сердцем.

Вот и ещё плюс — сумка, предусмотрительно стоящая на земле, даже не запачкалась, так что можно сразу подхватить, закинуть на плечо и пойти домой. На несколько секунд парень замешкался, а потом всё же оставил небольшой знак для Урахары — ушлый торговец замнёт участие Куросаки, и у квинси не будет неприятностей. Потом он будет должен, конечно — но это будут его проблемы и его долги.

Как и ожидалось, Урью пришёл домой раньше — и, кажется, так и не успел ни с кем сразиться, зато успел в очередной раз поругаться с папой. Брат заперся в своей комнате, и даже через стену чувствовалась его обида — папа с газетой обнаружился в столовой, но он, на счастье, уже успел успокоиться. Ичиго кивнул сам себе — надо сварить ему кофе, прежде чем готовить ужин.

Рюукен на секунду оторвался от чтения и поднял на сына пронзительные голубые глаза. Ичиго сразу отвёл взгляд, разглядывая папины штаны и рубашку — даже дома Исида-старший предпочитал костюмы, правда, без пиджаков.

— Всё в порядке, Ичиго?

Просто дежурный вопрос — Куросаки точно знал, что энергию он не использовал и тщательно уничтожил все следы вроде беспорядка на одежде, способных заставить папу волноваться. Он никогда ему не врал и всегда сообщал важную информацию — но как рассказать о подселенце? Как сказать, что он буквально полчаса назад сломал позвоночник живому человеку, пусть и не настоящему? Как сделать это, чтобы папа ни о чём не волновался, когда он сам едва сдерживает дрожь? Он и о шинигами в школе ничего не говорил, чтобы никого не беспокоить, а уж об этом…

— Да, папа. Ничего необычного.

Турка привычно оказалась на плите, и Ичиго полез в шкафчик за кофе и пряностями — папа любил конкретный рецепт с множеством ингредиентов и точными дозировками. Такой нигде не купишь, ведь Куросаки всё высчитал сам. Папин кофе — пожалуй, первая вещь, которую он научился готовить. Потом были рис, яичница и сосиски — сейчас даже смешно вспомнить, насколько плохо у него получалось. А ведь, помнится, он даже в день переезда Урью он расстарался и в первый раз сам приготовил печенье — дедушка говорил, что вышло очень вкусно, но самого Ичиго терзали смутные сомнения. В любом случае, сейчас у него не было проблем с готовкой — три сертификата о курсах и пять выигранных конкурсов говорили сами за себя. Надо, наверное, уже искать новые — итальянская или французская кухня, он ещё не решил.

Хоть бы забыть этот ужасный день поскорее.

Глава 4. О чём можно говорить, и о чём не следует.

Папа, как и всегда, встал раньше брата — Ичиго радостно улыбнулся в ответ на безукоризненно вежливое «доброе утро». Рюукен, как и обычно, выглядел идеально — брюки, рубашка, свежие носки и домашние тапочки. Будто менеджер, заглянувший к ним в квартиру по работе — но для Ичиго это зрелище было олицетворением домашнего уюта.

— Хочешь на завтрак чего-нибудь конкретного, пап?

Рюукен немного сдвинул брови, обдумывая ответ на это вопрос и разглядывая свой будущий кофе — в ту же секунду, как он вошёл в комнату, Ичиго поставил на огонь турку. Рядом уже потихоньку подходили разные заготовки, которые потом превратятся в завтрак, обед и ужин — но ради папы Куросаки вполне мог приготовить что-то совершенно иное.

— Нет, на твой вкус. Собираешься сегодня заступить на смену?

Ичиго работал в папиной больнице уже около года, но Рюукен всё равно задавал этот вопрос каждую субботу — и Куросаки пока что ещё ни разу не сказал «нет». Да, быть медбратом было совсем не так легко, как ему когда-то представлялось, но Ичиго не собирался отступать. Он собирался быть врачом, как папа, а настоящий врач должен побывать и обычным работником, чтобы понимать, что к чему.

Хотя, разумеется, папину больницу унаследует Урью. И Ичиго был бы последней сволочью, если бы завидовал.

— Конечно. Только занесу еду Иноуэ, и сразу туда.

Учитывая все обстоятельства, это было преступной слабостью, но Ичиго ничего не мог с собой поделать. Орихиме была совершенно не приспособлена к жизни в одиночестве, и только стальной желудок спасал её первые несколько недель после смерти брата. Потом это надоело Тацуки, и она пожаловалась Куросаки — и с тех самых пор он готовил для девочки по мере сил. Папа относился к этому спокойно, прекрасно понимая, что Ичиго всё равно надо тренироваться, и их семья вполне могла себе это позволить.

Получив ответ, папа кивнул и удалился в столовую — ждать завтрака и читать утренние газеты, а парень вернулся к своим кастрюлькам. Через некоторое время заглянул Урью — узнать, как дела, и стащить ванильный коктейль из холодильника. Брат всё ещё его любил — сам Ичиго давно не получал от сладкого химического молока былого удовольствия.

Даже завидно немного, на самом деле.

Традиция завтракать всей семьёй была одним из нерушимых правил, и лично Ичиго испытывал к ней смешанные чувства. С одной стороны, собираться семьёй всегда здорово, но обычно такие посиделки заканчивались скандалами — с тех пор, как умер дедушка, спокойное взаимодействие брата и отца Ичиго мог по пальцам пересчитать.

Вот и сейчас за столом висела гнетущая тишина, нарушаемая только стуком палочек и кружек — Куросаки не стал что-то выдумывать и устроил им день традиционной кухни. В какой-то момент парень даже начал надеяться, что всё обойдётся — однако, когда пришло время десерта, и Куросаки на пару секунд отлучился, папа решил заговорить.

— И каковы твои успехи в рукоделии, Урью?

Ичиго почувствовал, как сильно напрягся брат, даже находясь на кухне. Плохо, очень плохо — он как раз вытаскивал самодельные моти, и ему стоило ускориться.

— Наш клуб признан лучшим по школе, и нас…

— Этого недостаточно. Тебе стоит приложить больше усилий.

Урью отбросил чашу с рисом и вскочил, ударив руками стол.

— Я пытаюсь! Пытаюсь, чёрт возьми! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое!

Ичиго всё ещё стоял на кухне, но всё равно мог точно сказать, что папа сохранял полное спокойствие — наверняка он сейчас тихо выдохнул и взял кусочек лосося.

— Значит, ты пытаешься недостаточно. И не разбрасывайся едой — уважай труд своего брата.

— Да ты…

— Я никогда не ограничивал ваш выбор увлечений, никогда не противился и честно выдаю деньги. Всё, о чём я прошу — результаты, которые послужат доказательством, что это намерение серьёзно. Ты руководишь клубом кройки и шиться с того момента, как ты его основал, и до сих пор не продвинулся дальше. Урью, ты должен стараться сильнее.

Кажется, этот раунд остался за папой — брат кинул об стол что-то ещё и скрылся за дверью своей комнаты. Ичиго сунулся с тарелкой в столовую — Рюукен сидел, потирая ладонью лицо, растерянно вращая очки за дужку.

Куросаки осторожно поставил перед папой вторую чашку кофе, а потом тихо сел на своё место, напротив мужчины. Он всегда так сидел — с самого детства, когда они ещё ютились в маленькой комнатке в здании под снос. Обычно они просто молчали, пока папа не успокаивался, снова становясь рассудительным Исидой Рюукеном, но в этот раз мужчина подал голос:

— Скажи, я так много от вас прошу?

И Ичиго не знал, что ответить. «Если ты что-то делаешь, доводи это до совершенства» — основный принцип, который папа повторял с самого детства. Поэтому его стены были завешаны грамотами и сертификатами, поэтому они с братом занимали первые места с тех самых пор, как начали заниматься карате и айкидо.

И именно поэтому у Урью были проблемы.

Самому Куросаки с этим было проще — он выбрал в качестве хобби кулинарию, и мог не только покупать литературу и ходить на курсы, но и участвовать в конкурсах, устраиваемых разными ресторанами. У брата же такого шанса не было — даже модельные показы на высшем уровне не распределяли модельеров по местам. Единственным выходом, который они придумали, было открытие собственного магазинчика и шитьё на заказ. Они даже пытались это осуществить, пытались изо всех сил — но пока что никому не был нужны вещи, вручную созданные старшеклассником.

И Ичиго стоит постараться, чтобы мечта брата не стала недосягаемой только потому что «он подошёл к вопросу недостаточно серьёзно».

Но, с другой стороны — это же папа.

— Нет, пап. Всё хорошо. Просто занятие Урью… С ним не так просто. Но, уверяю, он и в самом деле старается изо всех сил.

Рюукен в последний раз вздохнул, затем выпрямился и окончательно успокоился. А потом слегка приподнял бровь и перешёл на деловой тон.

— Хорошо. А что насчёт тебя? Уже думал по поводу новых курсов? Или пока что отдыхаешь?

Ичиго осторожно улыбнулся, радуясь, что папа перешёл на него и перестал думать об Урью.

— Решил немного передохнуть, но я уже подбираю занятия по итальянской кухне. Переживёшь месяц пасты?

Старший Исида слегка улыбнулся шутке, и на этом разговор можно было считать исчерпанным. Больше ничего особенного не происходило — Иноуэ, как обычно, попыталась отказаться от еды, и в благодарность подарила ему какую-то милую ерунду (всё было настолько плохо, что ерунде от Орихиме в его комнате была отведена целая полка, и он помнил каждую безделушку), призраков на улице было столько же, сколько и всегда, а в папину больницу не поступило никого особенного.

По крайней мере, до тех пор, пока в его отделение не попали Чад и Рукия Кучики. Окровавленные, с висящими ошмётками кожи, словно к ним приклеили бомбы, а потом взорвали.

И насквозь, целиком и полностью пропахшие пустым.

Ичиго даже мог его классифицировать, мог рассказать об особенностях его атак, и мог придумать минимум четыре тактики противодействия на случай, если по какой-то причине не удастся собрать лук. Только вот его лучший друг — не квинси, а глупая девчонка-шинигами не смогла его защитить.

Если у Куросаки и оставались какие-то тёплые чувства к Кучики Рукии, в этот момент они растворились быстрее, чем кусочек сахара.

Как и ожидалось, лечить девочку не пришлось — выкроила момент и сбежала. К Урахаре, наверное — чинить дорогую игрушку. А вот Чад куда-либо сбежать не смог, хоть и порывался — у него местами были выдраны куски мяса, а рана на руке доходила до кости. Ичиго плюнул на всё, вплотную занялся другом — и ничуть не был удивлён, когда на вопрос «Чад, что случилось?» получил насквозь лживое:

— Мы с Кучики зажигали фейерверки и проигнорировали технику безопасности.

Ичиго не осуждал, конечно — в такой ситуации он бы тоже не сказал правды. Одно из правил квинси, которое никто в здравом уме не станет нарушать, одно из тех откровений, после которых даже самые лучшие друзья могут подумать, что тебе место в дурке.

В любом случае, Куросаки не стал зацикливаться на этой теме, и успокоенный Чад начал расспрашивать, долго ли ему тут лежать, а после отключился от лекарств. Ичиго в ту же секунду рванул в раздевалку, чтобы выудить из своих вещей небольшой флакончик из тёмно-синего стекла. «Heilung», отвар из тайных рецептов квинси, без которого раны, оставленные пустым, могут вообще не зажить — отличная вещь без цвета и запаха, ускоряющая заживление и сбивающая метки. Жаль, нельзя было использовать с Орихиме — увы, чудо-отвар работает только с открытыми ранами.

Благодаря пропитанным бинтам время пребывания Чада в больнице сократилось всего до недели, и изумлённым врачам оставалось только рассматривать еле заметные шрамы. Про его случай даже хотели напечатать в журнале, но папа успел быстро свернуть эту инициативу и выдал сыну новую порцию отвара, из семейных запасов. Рукия тоже давно вернулась в школу, и вокруг Куросаки установилась иллюзия того, что жизнь наладилась.

Квинси слишком хорошо понимал, что шинигами принесла с собой проблемы.

Глава 4. О чём можно говорить, и о чём не следует.

Папа, как и всегда, встал раньше брата — Ичиго радостно улыбнулся в ответ на безукоризненно вежливое «доброе утро». Рюукен, как и обычно, выглядел идеально — брюки, рубашка, свежие носки и домашние тапочки. Будто менеджер, заглянувший к ним в квартиру по работе — но для Ичиго это зрелище было олицетворением домашнего уюта.

— Хочешь на завтрак чего-нибудь конкретного, пап?

Рюукен немного сдвинул брови, обдумывая ответ на это вопрос и разглядывая свой будущий кофе — в ту же секунду, как он вошёл в комнату, Ичиго поставил на огонь турку. Рядом уже потихоньку подходили разные заготовки, которые потом превратятся в завтрак, обед и ужин — но ради папы Куросаки вполне мог приготовить что-то совершенно иное.

— Нет, на твой вкус. Собираешься сегодня заступить на смену?

Ичиго работал в папиной больнице уже около года, но Рюукен всё равно задавал этот вопрос каждую субботу — и Куросаки пока что ещё ни разу не сказал «нет». Да, быть медбратом было совсем не так легко, как ему когда-то представлялось, но Ичиго не собирался отступать. Он собирался быть врачом, как папа, а настоящий врач должен побывать и обычным работником, чтобы понимать, что к чему.

Хотя, разумеется, папину больницу унаследует Урью. И Ичиго был бы последней сволочью, если бы завидовал.

— Конечно. Только занесу еду Иноуэ, и сразу туда.

Учитывая все обстоятельства, это было преступной слабостью, но Ичиго ничего не мог с собой поделать. Орихиме была совершенно не приспособлена к жизни в одиночестве, и только стальной желудок спасал её первые несколько недель после смерти брата. Потом это надоело Тацуки, и она пожаловалась Куросаки — и с тех самых пор он готовил для девочки по мере сил. Папа относился к этому спокойно, прекрасно понимая, что Ичиго всё равно надо тренироваться, и их семья вполне могла себе это позволить.

Получив ответ, папа кивнул и удалился в столовую — ждать завтрака и читать утренние газеты, а парень вернулся к своим кастрюлькам. Через некоторое время заглянул Урью — узнать, как дела, и стащить ванильный коктейль из холодильника. Брат всё ещё его любил — сам Ичиго давно не получал от сладкого химического молока былого удовольствия.

Даже завидно немного, на самом деле.

Традиция завтракать всей семьёй была одним из нерушимых правил, и лично Ичиго испытывал к ней смешанные чувства. С одной стороны, собираться семьёй всегда здорово, но обычно такие посиделки заканчивались скандалами — с тех пор, как умер дедушка, спокойное взаимодействие брата и отца Ичиго мог по пальцам пересчитать.

Вот и сейчас за столом висела гнетущая тишина, нарушаемая только стуком палочек и кружек — Куросаки не стал что-то выдумывать и устроил им день традиционной кухни. В какой-то момент парень даже начал надеяться, что всё обойдётся — однако, когда пришло время десерта, и Куросаки на пару секунд отлучился, папа решил заговорить.

— И каковы твои успехи в рукоделии, Урью?

Ичиго почувствовал, как сильно напрягся брат, даже находясь на кухне. Плохо, очень плохо — он как раз вытаскивал самодельные моти, и ему стоило ускориться.

— Наш клуб признан лучшим по школе, и нас…

— Этого недостаточно. Тебе стоит приложить больше усилий.

Урью отбросил чашу с рисом и вскочил, ударив руками стол.

— Я пытаюсь! Пытаюсь, чёрт возьми! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое!

Ичиго всё ещё стоял на кухне, но всё равно мог точно сказать, что папа сохранял полное спокойствие — наверняка он сейчас тихо выдохнул и взял кусочек лосося.

— Значит, ты пытаешься недостаточно. И не разбрасывайся едой — уважай труд своего брата.

— Да ты…

— Я никогда не ограничивал ваш выбор увлечений, никогда не противился и честно выдаю деньги. Всё, о чём я прошу — результаты, которые послужат доказательством, что это намерение серьёзно. Ты руководишь клубом кройки и шиться с того момента, как ты его основал, и до сих пор не продвинулся дальше. Урью, ты должен стараться сильнее.

Кажется, этот раунд остался за папой — брат кинул об стол что-то ещё и скрылся за дверью своей комнаты. Ичиго сунулся с тарелкой в столовую — Рюукен сидел, потирая ладонью лицо, растерянно вращая очки за дужку.

Куросаки осторожно поставил перед папой вторую чашку кофе, а потом тихо сел на своё место, напротив мужчины. Он всегда так сидел — с самого детства, когда они ещё ютились в маленькой комнатке в здании под снос. Обычно они просто молчали, пока папа не успокаивался, снова становясь рассудительным Исидой Рюукеном, но в этот раз мужчина подал голос:

— Скажи, я так много от вас прошу?

И Ичиго не знал, что ответить. «Если ты что-то делаешь, доводи это до совершенства» — основный принцип, который папа повторял с самого детства. Поэтому его стены были завешаны грамотами и сертификатами, поэтому они с братом занимали первые места с тех самых пор, как начали заниматься карате и айкидо.

И именно поэтому у Урью были проблемы.

Самому Куросаки с этим было проще — он выбрал в качестве хобби кулинарию, и мог не только покупать литературу и ходить на курсы, но и участвовать в конкурсах, устраиваемых разными ресторанами. У брата же такого шанса не было — даже модельные показы на высшем уровне не распределяли модельеров по местам. Единственным выходом, который они придумали, было открытие собственного магазинчика и шитьё на заказ. Они даже пытались это осуществить, пытались изо всех сил — но пока что никому не был нужны вещи, вручную созданные старшеклассником.

И Ичиго стоит постараться, чтобы мечта брата не стала недосягаемой только потому что «он подошёл к вопросу недостаточно серьёзно».

Но, с другой стороны — это же папа.

— Нет, пап. Всё хорошо. Просто занятие Урью… С ним не так просто. Но, уверяю, он и в самом деле старается изо всех сил.

Рюукен в последний раз вздохнул, затем выпрямился и окончательно успокоился. А потом слегка приподнял бровь и перешёл на деловой тон.

— Хорошо. А что насчёт тебя? Уже думал по поводу новых курсов? Или пока что отдыхаешь?

Ичиго осторожно улыбнулся, радуясь, что папа перешёл на него и перестал думать об Урью.

— Решил немного передохнуть, но я уже подбираю занятия по итальянской кухне. Переживёшь месяц пасты?

Старший Исида слегка улыбнулся шутке, и на этом разговор можно было считать исчерпанным. Больше ничего особенного не происходило — Иноуэ, как обычно, попыталась отказаться от еды, и в благодарность подарила ему какую-то милую ерунду (всё было настолько плохо, что ерунде от Орихиме в его комнате была отведена целая полка, и он помнил каждую безделушку), призраков на улице было столько же, сколько и всегда, а в папину больницу не поступило никого особенного.

По крайней мере, до тех пор, пока в его отделение не попали Чад и Рукия Кучики. Окровавленные, с висящими ошмётками кожи, словно к ним приклеили бомбы, а потом взорвали.

И насквозь, целиком и полностью пропахшие пустым.

Ичиго даже мог его классифицировать, мог рассказать об особенностях его атак, и мог придумать минимум четыре тактики противодействия на случай, если по какой-то причине не удастся собрать лук. Только вот его лучший друг — не квинси, а глупая девчонка-шинигами не смогла его защитить.

Если у Куросаки и оставались какие-то тёплые чувства к Кучики Рукии, в этот момент они растворились быстрее, чем кусочек сахара.

Как и ожидалось, лечить девочку не пришлось — выкроила момент и сбежала. К Урахаре, наверное — чинить дорогую игрушку. А вот Чад куда-либо сбежать не смог, хоть и порывался — у него местами были выдраны куски мяса, а рана на руке доходила до кости. Ичиго плюнул на всё, вплотную занялся другом — и ничуть не был удивлён, когда на вопрос «Чад, что случилось?» получил насквозь лживое:

— Мы с Кучики зажигали фейерверки и проигнорировали технику безопасности.

Ичиго не осуждал, конечно — в такой ситуации он бы тоже не сказал правды. Одно из правил квинси, которое никто в здравом уме не станет нарушать, одно из тех откровений, после которых даже самые лучшие друзья могут подумать, что тебе место в дурке.

В любом случае, Куросаки не стал зацикливаться на этой теме, и успокоенный Чад начал расспрашивать, долго ли ему тут лежать, а после отключился от лекарств. Ичиго в ту же секунду рванул в раздевалку, чтобы выудить из своих вещей небольшой флакончик из тёмно-синего стекла. «Heilung», отвар из тайных рецептов квинси, без которого раны, оставленные пустым, могут вообще не зажить — отличная вещь без цвета и запаха, ускоряющая заживление и сбивающая метки. Жаль, нельзя было использовать с Орихиме — увы, чудо-отвар работает только с открытыми ранами.

Благодаря пропитанным бинтам время пребывания Чада в больнице сократилось всего до недели, и изумлённым врачам оставалось только рассматривать еле заметные шрамы. Про его случай даже хотели напечатать в журнале, но папа успел быстро свернуть эту инициативу и выдал сыну новую порцию отвара, из семейных запасов. Рукия тоже давно вернулась в школу, и вокруг Куросаки установилась иллюзия того, что жизнь наладилась.

Квинси слишком хорошо понимал, что шинигами принесла с собой проблемы.