ПрологВ сиянии солнечных лучей на вершине скалы стоял высокий и стройный молодой человек, одетый в короткие, до колен, облегающие штаны и расстегнутую рубашку. Ветер трепал его длинные черные волосы. На гладкой смуглой груди покоился золотой медальон на прочной цепи, он блестел и вспыхивал ослепительными бликами при каждом движении гибкого тела. С высоты утеса юноша обозревал расстилающийся перед ним пейзаж. Водопад, небольшим, но крутым каскадом спускающийся в тихую заводь, каменистые берега, поросшие изумрудной травой, деревья с густыми кронами – все это парень считал своим убежищем, тайным святилищем, где вот уже семнадцать лет он находил место для спокойных раздумий и отдыха. Ежедневно приходил он сюда, чтобы без пристальных взоров посторонних глаз в полном одиночестве расслабиться в полудреме под палящим солнцем, в тени деревьев или же под покрывалом мелких водных брызг и не думать о тяготящей его роли сына знаменитого профессора и потомка древнего колдовского рода, ведущего свою историю от древних ацтекских племен.
Однако сегодня у молодого человека не было времени ни размышлять, ни расслабляться. Из-под ладони взглянул он на ослепительный диск солнца, достигший зенита. Похоже, ему уже пора. Сегодняшний день – день его семнадцатилетия — должен стать самым знаменательным в жизни, и не только потому, что он становится совершеннолетним, а, следовательно, полноправным колдуном со всеми вытекающими отсюда последствиями, но и потому, что в этот день юноша ожидал раскрытия самой большой тайны в своей жизни. Единственной тайны.
Обжигающее солнце скрылось за внезапно набежавшим облаком, и на каменную площадку, где стоял парень, легла глубокая тень. Он ощутил, как по спине пробежал холодок, от которого молодой человек поежился, неожиданно почувствовав себя неуютно. Что он узнает сегодня? Как это повлияет на его дальнейшую жизнь? Он гадал об этом семнадцать лет, и, наконец, пришла пора пойти и спросить. Только тогда все станет на свои места.
Вздохнув, юноша еще раз огляделся, словно пытаясь накопить в душе, растревоженной ожиданием, хоть немного покоя, царившего в этом ревниво охраняемом от посторонних благодатном уголке, и неторопливо направился прочь.
Толстые оранжево-розовые стены из необожженного кирпича не позволяли солнечному жару накалять сумрак комнат большого просторного дома. Высокие окна были затворены ставнями, как и всегда во время сиесты. Все обитатели дома, постоянные и приезжие, пережидали самое жаркое время суток каждый по-своему, стараясь накопить силы для долгожданного праздника – совершеннолетия молодого хозяина гасиенды. Радостное предвкушение застыло на лицах гостей и работников усадьбы. Только один человек, казалось, не разделял всеобщей радости.
В библиотеке на втором этаже за массивным сосновым столом сидела женщина. Определить ее возраст было бы невозможно даже при ярком свете, а уж в полумраке комнаты с приспущенными занавесями на окнах тем более. Взор женщины был направлен на страницы книги, лежащей на коленях, но глаза давно уже не различали тщательно выписанных иероглифов. О чем она думала, оставалось загадкой для всех. Но вот женщина встряхнула головой, и ее взгляд приобрел осмысленность за мгновение до того, как в библиотеку вошел юноша, вернувшийся со скалы.
- Я так и знал, что найду тебя здесь, мама! Ты опять пренебрегаешь отдыхом и вечером будешь, как сонная муха.
- О, Том! Возможно, в твоих глазах я и выгляжу слишком старой, но во мне еще много сил.
Том подошел к матери и обнял ее, прижавшись щекой к макушке.
- Что ты такое говоришь, мама? Ты у меня самая молодая, самая красивая. И всегда такой останешься.
Сказав это, молодой человек прошел в другой конец просторной комнаты и прилег на кушетку, лениво развалившись.
- Где ты провел утро? – спросила Тома мать.
- Там же, где и всегда. Планы на вечер не изменились?
- Нет. Торжественный прием начнется сразу же, как только сядет солнце, — женщина посмотрела на сына и, заметив легкую тень недовольства, промелькнувшую на лице сына, продолжила. — В чем дело, Том? Уж не хочешь ли ты отменить праздник? Нет, ты не можешь так поступить! Роза и Педро столько готовились, да и Магдалена постаралась. Гости почти все уже собрались…
- А дядя Лан и дядя Аль?
- Прибыли час назад вместе с семьями.
- Какое счастье! Хотя бы парочка жизнерадостных лиц среди сборища скучных ведьм и магов, большинство из которых повернуто на археологии, как дедушка и Марк. Кстати, а он-то будет?
- Нет, Том. Марк не приедет. Сова от него прилетела сразу после твоего ухода. Мегалиты Баальбека ему интереснее нашего маленького семейного праздника, так что Девидсон просит его извинить и отменно повеселиться без него. Надеюсь, ты последуешь его совету и не станешь огорчать наших друзей?
- Нет, мама, нет. Разве я могу поступить так жестоко с милейшими Розой и Педро, а уж лишить всех собравшихся удовольствия попробовать стряпню Магдалены, было бы страшным преступлением. Вообще-то, я имел в виду другое. Как насчет НАШЕГО дела, мама? Разве ты забыла, какой сегодня день?
- Разве может мать забыть о дне рождения своего сына, даже если к нему и не велись бы столь грандиозные приготовления?
- Не о простом дне рождения, а о совершеннолетии. Ты же не забыла своего обещания?
Лицо женщины посерьезнело, она отложила книгу:
- Нет, не забыла.
- Не понимаю тогда, чего мы ждем? – лицо Тома тоже стало серьезным.
Женщина поднялась и подошла к сыну. Ее фигура, сохранившая девичью стройность, выражала решимость.
- Пойди и переоденься к торжеству, Том. После того, как я начну свой рассказ, тебе может не хватить на это времени.
Том сделал протестующий жест, но мать остановила его:
- Ты ждал столько лет, неужели трудно потерпеть еще полчаса?
Том поднялся:
- Хорошо, мама, я пойду к себе и переоденусь, но когда вернусь, то рассчитываю услышать всю правду о своем отце.
- Клянусь, так это и будет. Ты узнаешь все как о своем отце, так и о себе самом.
Когда дверь за сыном захлопнулась, женщина вернулась на прежнее место. В который раз она подумала о том, что сын очень похож на нее внешне, но по характеру он — вылитый отец: терпелив и целеустремлен, но непредсказуем, и это уже подарок от обоих родителей. Как он поведет себя, когда все узнает? А как бы повела себя она? Пожалуй, в случае с ней реакцию было бы трудно предугадать, вот и с ее сыном будет так же. Сколько женщина не билась, но изменить Тома было не легче, чем повернуть вспять реку. Впрочем, однажды ей удалось нечто подобное, когда она захотела создать для своего мальчика райский уголок, где он мог бы чувствовать себя свободным от опеки и контроля. Будем надеяться, что после того, как Том узнает правду, ей удастся удержать его в рамках и направить молодую энергию своего сына в нужное русло.
Без помощи волшебной палочки женщина призвала зеркало и стала пристально себя разглядывать. Спасибо фамильному зелью, выглядела она не по годам молодо. Ее блестящие, зачесанные кверху волосы с едва намечающимися седыми прядями сохранили свой иссиня-черный цвет и наверняка еще помнили, как она носила их свободно рассыпанными по плечам, морщины не пролегли у нее на лице, и кожа сохранила свою гладкость и свежесть, а также легкую смуглость южанки, как в те дни, когда она была юной и беззаботной. Только глаза выдавали ее возраст, измерявшийся не числом прожитых лет, а количеством пережитых событий, которых, благодаря одному мужчине, было очень много, более чем достаточно. Это сейчас она — уважаемая и состоятельная, до сих пор считающаяся одной из самых красивых ведьм Техаса, знаменитый ученый, известный даже в маггловском мире, и потомок представителей последнего колдовского рода, ведущего свое происхождение от ацтекских жрецов. Всегда она такой не была, особенно тогда, когда все начиналось…
Глава 1Было начало осени. Начало вечера. Тихий успокаивающий шелест опавшей листвы под ногами своей монотонностью вызывал сонливость. Было пасмурно, но дождь не накрапывал, просто уставшее за лето солнце спряталось в надежде перевести дух перед заключительными предзимними погожими деньками. Еще легкий, но уже довольно прохладный ветерок развлекался тем, что перегонял по поверхности озера облетевшую листву.
Одинокая мальчишеская фигура, запахнувшись в мантию со змеей на серебряно-зеленой эмблеме, застыла почти у самой кромки воды. Никаких особых эмоций не выражало его бледное красивое лицо, а глаза следили за передвижением листьев-корабликов, казалось, только потому, что заняться больше было нечем. Во дворе Хогвартса прогуливалось много других мальчиков и девочек, но никто из них не делал попытки подойти к застывшему на берегу, да и он явно не нуждался ни в чьем обществе. Что такого, привлекающего внимание, видел мальчик в темном водном зеркале, не смог бы сказать никто, даже хорошо его знающий, но таковых просто не существовало, и не только в школе, но и на всей земле. Но вот он вздрогнул, точно от пронизывающего холода и несколько раз пристально оглядел окружающий его ландшафт. Глаза молодого человека сузились, словно он стремился разглядеть что-то, недоступное обычному зрению.
- Ну, где же ты, где? Кто ты, бесцеремонно разглядывающий меня? — пробормотал он сквозь зубы.
Поблизости не было ни души. Однако взгляд, ощущаемый юношей, был настолько реальным, что, казалось, его можно потрогать, если протянуть руку. Снова и снова мальчик осматривался, пока, в конце концов, не убедился в тщетности своих усилий. Вероятно, ему показалось. И тут он, наконец, увидел.
На земле, укрытой ковром опавшей листвы, гордо подняв голову, лежала кошка. Ее угольно-черный мех удивительно смотрелся на фоне золотисто-желтых, оранжевых и бордовых оттенков осеннего убранства природы, и таким же по-осеннему прохладным был взгляд ее светло-зеленых глаз, в упор смотрящих на мальчика. Всем своим видом кошка выражала столько высокомерия и дерзости, что даже человеку непосвященному стало бы понятно – это не обычный представитель животного мира. Тем более это было очевидно мальчику, который с рождения был волшебником. Он сделал несколько шагов к зверю со словами:
- Ты кто?
Кошка неторопливо встала, потянулась каждой частичкой своего гибкого тела карликовой пантеры и поднялась на задние лапы. Она росла и видоизменялась прямо на глазах. Конечности ее удлинились, шерсть исчезла, пропали уши торчком, кошачьи усы и хвост, и вот напротив мальчика стоит его ровесница – девочка с длинными черными волосами, темными глазами, и в какой-то невообразимой шерстяной накидке, расшитой разноцветными нитками. Лишенное английской бледности личико девочки, несомненно, иностранки, не отличалось особой привлекательностью, но в отсутствии притягательности его нельзя было упрекнуть. Это был определенно тот тип лица, к которому привыкаешь, и со временем оно начинает казаться милым. Внезапно налетевший порыв ветра растрепал иссиня-черные пряди, подхватил их, и те, казалось, зажили своей жизнью, извиваясь точно змеи вокруг смуглого лица.
- «Как Медуза-Горгона!» — подумал мальчик.
- Вот с Горгоной меня еще никто не сравнивал, — широко и открыто улыбнулась девочка, голос ее был на удивление музыкальным, что компенсировало легкий акцент.
- «Она читает мысли!» — промелькнуло в голове подростка прежде, чем он смог остановиться.
- Читаю, так что будь осторожен. Ни один экран не поможет, хотя ты, наверное, еще не умеешь ставить экран на свои мысли.
- По правде говоря, нет, но я не прочь научиться, — ответил парень, сам не до конца уверенный, сказал ли он на этот раз все вслух или же снова только подумал.
- Научу, если захочешь. Как тебя зовут? – девочка двинулась в сторону мальчика, и тот поразился открытости ее взгляда и естественности движений. Ни грамма британской чопорности, к которой парень привык.
- Меня зовут Том, Том Риддл, но мне не нравится мое имя.
- Ты так не говорил бы, если б знал, как зовут меня. Вот мое имя действительно трудно вынести, не говоря уже о том, чтобы произнести.
- Как же тебя зовут?
- Нанауатцин Салливан.
- Как? – Том искренне изумился.
Девочка с самым странным именем, когда-либо слышанным мальчиком, весело рассмеялась.
- Я же предупреждала. Мое имя – Нанауатцин, но поскольку ты все равно не запомнишь, можешь звать меня Нана, так зовет меня бабушка. Только, пожалуйста, с ударением на первый слог.
- «Странное имя», — подумал Том и тут же, спохватившись, добавил вслух. — Извини.
- Не извиняйся, ты совершенно прав. Мой папа – большой оригинал. Он – ученый, изучает историю ацтекских племен, и назвал меня в честь то ли ацтекского бога, то ли их же города. У меня есть еще два брата, так их папа назвал Теночтитлан и Кецалькоатль, но все остальные говорят просто – Лан и Аль.
Говоря это, Нана достала из рукава волшебную палочку темного дерева, непримечательную по форме, но с оригинальным украшением в виде резьбы, взмахнула ею, и на берегу появилась удобная деревянная скамейка. Девочка присела на нее и похлопала рукой по сиденью рядом с собой, приглашая Тома присоединиться. Усаживаясь поудобнее, Том спросил:
- Ты – анимаг, и умеешь читать чужие мысли? Сколько же тебе лет?
Он был уже студентом-второкурсником и многое знал о правилах и порядках волшебного мира.
- Мне двенадцать. И, если не ошибаюсь, тебе тоже. А превращаться в кошку и читать мысли меня научила бабушка. Мой папа родом из Англии, он приехал в Америку, чтобы заниматься своей любимой темой – древними народами, всякими там инками, майя и, опять же, ацтеками. В Мексике он познакомился с моей мамой – между прочим, ацтекской принцессой, женился на ней и переехал в Техас. Потом мама умерла, и меня воспитывала бабушка, а она многое умеет сама, и уже научила меня предсказывать судьбу, лучше всего у меня получается гадать на картах Таро, как мексиканские цыгане, а вот беспалочная магия мне пока не дается… Правда, в нашей гимназии это не главное.
- Моя мать тоже умерла, и я воспитывался в приюте, — сказал вдруг Том, и сам поразился своей откровенности.
Нана никак не отреагировала на сказанное, словно почувствовала, что меньше всего Тому хочется, чтобы его жалели.
- Ты учишься в Хогвартсе? Не помню, чтобы я видел тебя там, — перевел разговор на другую тему Риддл.
- Я не учусь в Хогвартсе. Мы приехали только вчера. Папа откуда-то знает профессора Дамблдора и попросил его переговорить со здешним директором, чтобы тот позволил нам пожить на территории школы, пока он, папа, будет заниматься своими делами в Министерстве Магии.
- Какие могут быть дела у ученого в Министерстве?
- Он будет делать доклад на тему «Влияние цивилизаций древних народов Северной и Южной Америки на формирование магической культуры Европы».
- Что, есть и такое?
- Если верить моему отцу, то да. Пока он будет готовиться и докладывать, я получила возможность стать вольнослушателем первого курса Хогвартса. Просто, чтобы было, чем заняться. Бабушка тоже приехала с нами и уже развернула бурную деятельность: осваивает местную флору и фауну на предмет использования ее в своих зельях.
Начал накрапывать небольшой дождик, но над головами беседующих словно раскрылся невидимый зонт, и падающие с хмурого неба капли не тревожили Тома и Нану.
- А твои братья, они тоже приехали? Было бы любопытно на них посмотреть, — спросил Риддл с вполне искренней заинтересованностью в голосе.
- Нет, Лан и Аль остались дома, чтобы приглядывать за гасиендой.
- Прости, за кем присматривать?
- Не за КЕМ, а за ЧЕМ. Следить за порядком в поместье – так понятней?
- О, да! Я уже совсем было решил, что «гасиенда» — это тоже чье-то имя, например, младшей сестры.
Том исподтишка рассматривал Нану, стараясь делать это незаметно и по возможности без мысленных выводов, но получалось у него, по-видимому, плохо, поскольку девочка время от времени подсмеивалась и лукаво смотрела ему прямо в глаза.
- А ты красивый, — неожиданно сказала она и, почувствовав удивление собеседника, изумленно продолжила. — В Англии не принято говорить людям об их привлекательности?
- Нет-нет, — торопливо сказал Том. — Все в порядке, просто более логичным у нас было бы, если б это я сказал тебе подобное. Тем более что я сам себя не считаю красивым.
- Когда сегодня я увидела тебя, — снова заговорила Нана. — То, как ты спокойно рассматриваешь черную воду и плавающие по ней листья, напоминающие дохлых летучих мышей, в то время, пока все вокруг носятся и кричат: «Как поживаешь? Как провел каникулы? Боже, я, кажется, забыла свою метлу на платформе 9 ¾!», я подумала, что смогу здесь жить, если здесь может жить человек, похожий на портрет моего прадедушки, который НЕ кричит и НЕ суетится. Понимаю, это сомнительная похвала, но мне трудно объяснить понятней.
Оба помолчали.
— Скажи, — наконец, нарушил молчание Том. — Твоя мать – принцесса и чистокровная колдунья, а отец? Он — маггл?
- Что такое «маггл»? – непонимающе расширились глаза Наны, похоже, она действительно слышала это слово впервые.
- «Магглы» — это обыкновенные люди без волшебных способностей.
- Нет, мой отец не маггл, он тоже волшебник, но учился в маггловском университете. Уж так он любит археологию и древности…
Зазвонил колокол. Его громовые раскаты показались Тому настойчивыми, требовательными и раздражающими. Звук этот разносился по всем, даже самым глухим закоулкам школьного двора, бесстыдно разрушая вечернюю тишину приглашением на ужин. В глазах Наны промелькнуло сожаление.
- Наверное, тебе пора возвращаться в школу?
- Вообще-то я могу немного задержаться, — ответил Том, тоже испытывая некоторое непонятное ему разочарование. Похоже, он, наконец-то, встретил человека, способного заинтересовать его, такого самодостаточного, ни в ком не нуждающегося, даже в друзьях.
- Будет очень не по-здешнему, если я немного провожу тебя до главного входа? – поинтересовалась Нана, с непривычной Тому непосредственностью. — Это может кому-то не понравиться?
- Главное, чтобы это понравилось нам, — Том уже перестал удивляться себе и своим непонятным самому себе поступкам в компании такой необычной девочки.
Медленно побрели они по дороге к школе мимо склонившихся к воде старых ивовых деревьев. Пара минут молчания, и Том ощутил непонятную потребность вновь услышать голос Наны. Он сказал, просто чтобы ему ответили:
- Я сразу понял, что ты нездешняя.
- По моей одежде?
- И по всему внешнему виду. Ты ходишь, говоришь, даже молчишь не так, как европейские девочки, — и вдруг его точно осенило. — Послушай, разве в двенадцать лет можно стать зарегистрированным анимагом?
- У вас, конечно, нет! А вот у нас… Есть преимущество у провинциальных маленьких гимназий перед большими престижными школами. У нас говорят: законы существуют, чтобы их нарушать. Я способная, а значит, мне нет нужды ждать совершеннолетия, чтобы превращаться или аппарировать.
Нана улыбнулась и подмигнула, лукавое выражение придало ей непередаваемое очарование.
Первым, кого повстречали у входа в Хогвартс Том и Нана, был Дамблдор. Заметив его, Риддл сказал:
- До свидания, Нана! Надеюсь, еще увидимся.
И быстрым шагом проследовал внутрь здания. Однако он шел недостаточно быстро, чтобы не расслышать, как Дамблдор произнес:
- А! Это ты, Нанауатцин. Здравствуй.
И как Нана ответила учителю:
- Добрый вечер, профессор Дамблдор!
К счастью, следующую фразу профессора он уже не расслышал.
Положив руку девочке на плечо и пристально вглядываясь в ее глаза, Дамблдор произнес:
- Ты выбрала себе странного друга, Нана!
Глава 2В какой-то момент оказалось, что двор Хогвартса опустел, профессор и Нана в гордом одиночестве стояли на просторном крыльце. Одно за другим в замке загорались окна. Волшебные фонари возле главного входа тоже начали подавать признаки жизни – замерцали бледным светом, постепенно усиливающим яркость по мере наступления темноты.
Дамблдор смотрел в по-взрослому серьезные глаза девочки и не мог отделаться от ощущения легкого дискомфорта от отражающихся в них уверенности и самостоятельности. Нане приходилось задирать голову, чтобы смотреть волшебнику прямо в лицо, но Дамблдору показалось, что они будут разговаривать на равных. Она действительно была другая, эта девочка, воспитанная на другом континенте, в другой культуре, возможно, более древней, чем здешняя.
Темнота сгустилась. На помощь осенней хмурости пришли вечерние сумерки. Дождь усилился, глухо стуча каплями по оставшимся на ветвях листьям и мощеным дорожкам двора. Погода явно портилась, казалось, специально нагнетая напряженную атмосферу, предчувствуя серьезный разговор.
- Ты выбрала себе странного друга, — повторил Дамблдор, оторвав взгляд от лица девочки и посмотрев вслед скрывшемуся за высокими массивными дверями Риддлу.
- Чем же он странный? – спросила Нана тоном, недвусмысленно говорящим, что у нее уже сформировалось мнение о мальчике, и переубедить ее будет совсем не просто.
- Я не могу гарантировать, что ему можно доверять, — начал профессор. — Ты не все знаешь о судьбе Тома и его родственников. Даже он сам всего не знает. Будь ты постарше, я рассказал бы о некоторых странностях в его поведении.
- Странностях? – в голосе девочки не появилось ни капли интереса.
- Том считает себя особенным.
- И он прав… Нужно считать себя особенным, иначе из тебя не будет никакого толка – так говорит моя бабушка. Я тоже считаю себя особенной.
Профессор слегка опешил, но, не придавая значения реплике девочки, продолжил:
- Он зачаровал всех преподавателей своей вежливостью, талантом и жаждой знаний.
- Разве это плохо?
- Плохо, когда в поступках нет искренности. Мне, как более умудренному опытом, ясно, что Риддл что-то скрывает.
- Он вам не нравится? – от такого вопроса, с детской непосредственностью заданного в лоб, Дамблдор растерялся.
- Еще не зная, что он волшебник, но почувствовав свое отличие от остальных, Том использовал свои способности для того, чтобы пугать, управлять, приказывать…
- Вы имеете в виду то время, когда Том жил в приюте?
- Ты знаешь, что Риддл воспитывался в приюте?
Нана энергично закивала:
- Том сам мне сказал.
- А что он еще тебе сказал?
- Ничего больше, но это не значит, что я не в курсе подробностей. Думаю, что в данный момент я знаю о нем больше, чем вы, профессор.
- И каково же твое мнение о Томе Риддле?
- Он не такой, как все. Он мне интересен. И к тому же он одинок.
- Ему не нужны друзья.
- Ему не нужны посредственности. Он — особенный, и надеется встретить таких же. Пока еще надеется…
Дамблдору впору было поразиться самому себе. Что он сейчас делает? Рассуждает на серьезные темы с маленькой девочкой, да еще и прислушивается к ее мнению, признает, что ее суждения разумны и в чем-то перекликаются с его собственными мыслями. Пожалуй, взрослому человеку в такой ситуации остается только почувствовать себя глупо и осадить не в меру заносчивого ребенка или же просто уйти. Но Дамблдор не испытывал желания совершить что-то подобное, поэтому он просто осторожно продолжил:
- Может, ты поделишься со мной своей информацией?
- Нет, — трудно было ожидать столь решительного и бескомпромиссного тона от ребенка.
- Почему?
- Это не моя тайна.
Дамблдор в который раз за время разговора с Наной внимательно посмотрел на нее. Разве можно ожидать от двенадцатилетней девочки подобной рассудительности и здравомыслия?
- Мудро, — одобрительно сказал волшебник.
- Скорее практично. Я никогда не рассказываю о мыслях одного человека другому, чтобы тот, другой, был спокоен, что и его мысли ни при каких обстоятельствах не станут достоянием общественности. Я могу многое прочитать даже в вашей памяти, хотя вы хорошо прячете свои воспоминания, но в моей голове никто и никогда не найдет ни единого намека на то, что мне удалось узнать от вас. Мой экран много прочнее, чем усилия всех, пытающихся заглянуть за него. Спасибо моей бабуле. Сейчас-то вам это все равно, но когда вы станете директором Хогвартса, то поймете, насколько все правильно, — Нана произнесла эту тираду тоном «дальнейшее обсуждение не допускается».
Какие-то зловещие интонации прозвучали в сказанных детским голосом словах, и как бы в подтверждение их правдивости внезапно раздался оглушительный раскат грома. Дамблдор готов был поклясться, что молнии сверкнули в черных глазах Наны. Профессор решился проверить слова юной собеседницы на счет щита, и убедился в реальности ее защиты. Ему был незнаком механизм экранирования мыслей девочки, и на мгновение Дамблдор почувствовал себя жутко. Он посмотрел вокруг и слегка поежился. Сумерки сгущались все больше. Нанауатцин по-прежнему смотрела на Дамблдора, прямо в лицо стоящему рядом мужчине, и в темноте ее глаза казались двумя дырками в пустоту, но не мертвую, а скрывающую множество тайн и загадок.
- Становится неуютно. Может, пройдем в Хогвартс? – спросил профессор.
Именно спросил, а не распорядился, как сделал бы с любым другим учеником. Он никак не мог заставить себя поступать с Наной так же, как с остальными детьми. Его останавливало совсем не то, что девочка не была обыкновенной учащейся Хогвартса, а являлась всего лишь вольнослушателем, гостем, просто Дамблдор все больше и больше осознавал особенность этой экзотической птички с ярким оперением. Причем яркости ей придавали отнюдь не наряд и уж тем более не внешность, а врожденные и довольно сильно развитые для ее юного возраста таланты. Пожалуй, над этим стоит подумать.
- Зачем? – спросила Нанауатцин, но ответа так и не дождалась, потому что профессор не слушал ее, а предавался собственным раздумьям, невидящим взором глядя на девочку.
- «А они, пожалуй, подружатся, обязательно подружатся. Двое особенных. Наверное, это к лучшему. Может быть, дружба с ней изменит Тома, изменит его нынешнюю скрытую от других сущность», — размышлял Дамблдор, совершенно не думая о том, что Нана может читать его мысли.
Когда же профессор, наконец, вспомнил об этом, то настороженно взглянул на Нанауатцин. Та ответила ему честным взглядом и непосредственно повторила:
- Зачем?
Дамблдор, отвлекшись на размышления о Нане и Томе, не сразу сообразил, что вопрос девочки является ответом на его предложение войти в здание, поэтому на пару секунд замер, собираясь с мыслями, а затем ответил:
- Чтобы посмотреть изнутри на школу, в которой тебе предстоит посещать занятия.
- Думаю, что и так могу довольно сносно в ней ориентироваться.
Брови Дамблдора взлетели вверх. Кто, как не он, знал, что девочка никогда не была в здании Хогвартса. Только ее отец был здесь один раз, летом, когда перед самым концом каникул приходил просить разрешения поселить своих тещу и дочь на территории школы и позволить девочке посещать занятия. Парадная лестница, пара коридоров, учительская… и экскурсия по школе – вот, что видел отец девочки. Нана озорно прыснула в ответ мыслям профессора и произнесла:
- Я видела школу в голове папочки, когда он рассказывал о том, как здесь замечательно. Коридоры, классы, гостиные и спальни с паролями – жуткая секретность.
Дамблдор осознал, насколько он был прав в оценке девочки. Правда, до сегодняшнего дня он видел ее только на колдографии, показанной отцом. Как же можно было распознать талант в том очаровательном ребенке, смотрящем смущенно и слегка испуганно, скромно сидящем на стуле и перебирающем пальчиками оборку платья? Отец упоминал о домашнем образовании под присмотром бабушки, об отличии в учебных программах, что давало пищу для размышлений. В частности предполагало присутствие каких-то особых способностей у юного дарования, но тогда Дамблдор был уверен в родительском преувеличении обыкновенных задатков. Сейчас же профессор удостоверился, что еще не встречал родителей, столь преуменьшающих способности своего чада.
- Я и не предполагал, что ты действительно хорошо умеешь проникать в мысли и воспоминания других людей, — признался профессор, а затем, вспомнив утверждение Наны «… когда вы станете директором…», уточнил. — А на счет предсказания будущего отец тоже был объективен?
- Угу, — ответила Нана без тени ложной скромности.
- Тогда первое, что я сделаю, когда стану директором Хогвартса, это предложу тебе место преподавателя Прорицания. Согласишься? – полушутливо полусерьезно сказал Дамблдор.
- Только если не будет более достойных претендентов, — ответила Нана, и было непонятно, приняла ли она предложение профессора за чистую монету или же за шутку.
- Скажи, Нанауатцин, ты уже определилась, с каким домом вместе будешь посещать занятия?
-Мне бы хотелось заниматься не с конкретным домом, а конкретными предметами. Бабушку очень интересуют местные зелья. Она говорит, что здешние эликсиры и настойки сильно отличаются от наших по составу ингредиентов и способам приготовления, и настоятельно просила меня прослушать курс Зельеделия хотя бы первого года обучения, самой-то ей уже несолидно посещать лекции. Можно сказать, я приехала сюда ради уроков Зельеделия. С выбором остальных предметов я повременю до завтра. Гербология и История магии мне не слишком интересны, а вот Защита от Темных Сил, пожалуй, может пригодиться даже дома, за океаном. И, конечно же, как будущему преподавателю Прорицания, мне было бы интересно пройти курс и этой дисциплины, но вряд ли мне будет позволено заниматься с третьекурсниками, будучи прикрепленной к первому курсу.
Дамблдор снова забылся и был в очередной раз наказан за свою неосмотрительность, услышав из девичьих уст дословную цитату из своих раздумий по поводу посещения уроков Прорицания.
- Даже не знаю, что ответить на это. Ты просто начинаешь меня пугать. Во всяком случае, могу обещать, что представлю тебя преподавателю, как молодую способную ведьму, и, возможно, ты почерпнешь что-то нужное из вашей беседы. Что же касается Зельеделия, то профессор Слизхорн — крупный специалист в этой области, думаю, бабушка останется довольна полученными тобой знаниями.
Нана улыбнулась, и небо улыбнулось ей в ответ. Дождь прекратился, тучи в момент рассеялись, и яркие звезды окружили тоненький серп нарождающегося месяца.
- Ответь-ка мне, девочка, а погодой ты случайно не умеешь управлять? – хитро прищурился Дамблдор.
- Нет, не умею. Это все действительно случайно.
Нана посмотрела в небо, и отразившиеся в ее глазах звезды веселыми искорками заплясали во взоре. Она перевела взгляд на Хогвартс и пару минут разглядывала его в свете звезд.
- Никогда не видела ничего, более впечатляющего. Даже мексиканские пирамиды не в счет.
Дамблдор прислушался к отдаленному бою часов.
- О, я и не предполагал, что уже так поздно. Тебе пора возвращаться домой. Пойдем, я провожу тебя.
- Спасибо, но я способна дойти и сама. Ой, папа и бабушка просили поблагодарить директора за позволение жить в Запретном лесу. Вы можете сделать это от их имени, или я должна сама?..
- Мне вполне по силам передать директору благодарность твоего отца, — ответил Дамблдор и, сделав паузу, продолжил. — Хогвартс ждет вас завтра на занятия, мисс Салливан. А сейчас – до свидания!
- До свидания, сэр! – произнесла Нана, сделав акцент на слове «сэр». — Думаю, с завтрашнего дня мне уже не будет позволено обращаться к вам так же запросто, как сегодня?
- Если нас никто не слышит, то почему бы и нет?
Нана еще раз улыбнулась, помахала прощально рукой и сделала шаг в темноту.
Дамблдор повернулся, чтобы войти в здание, но, словно что-то вспомнив, обернулся. Он не разглядел в темноте маленькой девичьей фигурки, чтобы окликнуть ее. Вокруг не было ни души, кроме большой черной кошки, внимательно следящей за каждым движением профессора.
- Все же не нужно было отпускать девочку одну идти через Запретный лес, это может быть опасно, — мысли Дамблдора вслух, похоже, заинтересовали кошку.
Она привстала и подалась вперед.
- Иди на кухню, эльфы тебя накормят, — обратился мужчина к животному.
Зрачки кошачьих глаз расширились, затем снова сузились. Животное чинно, с достоинством удалилось.
Массивные двери главного входа захлопнулись за Дамблдором.
Глава 3Скрипнули по паркету стулья, и студенты, получив разрешение преподавателя, направились к выходу. Нана Салливан покинула кабинет Зельеделия одной из последних. На этот раз она была одета так же, как и остальные ученики, только в ее одежде не встречались цвета ни одного из домов, а на мантии вместо эмблемы какого-либо из факультетов было вышито изображение орла, сидящего на кактусе и держащего в когтях змею. Поначалу слизеринцы недовольно косились на символ, изображенный на мантии новенькой, но позже узнали, что этот символ своего рода герб Наны – особый знак древних ацтеков, ее предков. Эта информация передавалась из уст в уста, и каждый мог сказать, от кого он услышал историю новой ученицы, но никто не знал, кто был первым в этой информационной цепочке. Только один студент в Хогвартсе, между прочим, слизеринец, знал, откуда ветер дует.
Появление Нанауатцин не прошло незамеченным и было главной темой разговоров в течение как минимум недели. Ее внешность, статус вольнослушателя и персональный график обучения обсуждались в деталях не только девочками, которые слыли отъявленными сплетницами, но и самыми что ни на есть серьезными учениками, в том числе и мальчиками. Предположениям и домыслам не было конца, и Нана, с трудом переживающая столь пристальное внимание к своей персоне, стала ощутимо нервничать, особенно после того, как ее стали исподтишка называть незаконнорожденной дочерью американского президента. Риддл же основательно забавлялся на счет всяких нелепых предположений, будучи единственным, кто знал хоть какую-то правду о «приезжей Салливан», как гласило одно из прозвищ девочки. Именно Том подсказал Нане идею громко рассказать ему все, что она желала бы сообщить о себе соученикам в присутствии Терезы Пим – первой сплетницы Хогвартса. С этого момента для Наны началась относительно спокойная жизнь и дружба с Томом Риддлом.
Том ждал Нану у выхода из аудитории, не обращая внимания на устремленные на него взгляды и многозначительные смешки первокурсников. Он небрежно кивнул в ответ на ее приветствие и сказал:
- Это правда, что в конце семестра ты решила сдавать зачет по Зельеделию?
- Правда.
- Но ведь ты имеешь полное право не делать этого. Как вольнослушатель, ты не получала оценок, могла не выполнять домашних заданий, даже конспектов не вела, насколько я знаю, значит и зачет не является обязательным.
- Да, но я ПРОСЛУШАЛА часть курса Зельеделия и буду сдавать зачет просто, как у вас говорят, ради интереса. Мне любопытно будет выяснить, что я запомнила. Знать Зельеделие имеет смысл, особенно у нас, там, откуда я приехала. Конечно, это тяжелый предмет – очень точный, воображение тут не участвует, но он стоит того, чтобы его выучить.
- Конечно, стоит. Не будешь чувствовать себя дурой в случае необходимости.
- Необходимости? – повторила Нана. — Ах, да, понимаю. Я не это имела в виду. Зелья никогда не устаревают, появляются новые – это да, но и древние рецепты продолжают работать. Вот о Защите от Темных Сил такого не скажешь, этот предмет постоянно стареет. Каждый день десятки заклинаний появляются и исчезают, сообразно с окружающей действительностью. Действенное заклинание сегодня, завтра — полная ерунда.
- Но без них не обойдешься…
- Тоже верно. Мне бы очень хотелось создать что-нибудь универсальное, на все времена. Кажется, у меня только что появилась цель в жизни.
Дуэт Риддл-Салливан провожали глазами все без исключения. Они привлекли бы внимание любого, самого случайного, постороннего школе человека одним тем, что составляли потрясающую пару детей, темноволосых, довольно высоких для своего возраста, уверенных в себе. Однако учащиеся Хогвартса, знающие Риддла, как любителя уединения, не терпящего возле себя случайных людей, удивлялись внезапно возникшей симпатии того к девочке, появившейся без году неделя не то что в школе, а даже в стране. Учителя, очарованные вежливостью и предупредительностью Тома, умилялись, замечая его отношение к иноземной гостье, и только Дамблдор продолжал следить за детьми с настороженностью, словно ожидая подвоха со стороны одного из них. Он всегда был поблизости, готовый в любой момент вмешаться, если что-то пойдет не так, как хотелось бы. Вот только кому хотелось? И Том, и Нана, казалось, пребывали в полном восторге друг от друга.
Ежедневно, после занятий, Том и Нана отправлялись к озеру, на то самое место, где познакомились. В этом стремлении оказаться на столь знаменательном месте не было ни капли романтики, просто так уж получалось, что эта часть берега посещалась остальными реже всего из-за близости к Запретному лесу, бывать в котором студентам не позволялось. Опять же уединение, необходимое ребятам, было вызвано исключительно тем, что Нана всерьез взялась за исполнение данного Тому обещания – научить его читать чужие мысли и скрывать от посторонних свои. Нана уже знала, что в этой стране подобное называлось «окклюменцией» и «легименцией» и было признаком высокого уровня подготовки колдуна. Риддл делал кое-какие успехи, но до сих пор поражался методам, используемым его юной учительницей, не идущим ни в какое сравнение с преподаванием хогвартских профессоров. Это было пять минут информации и часы практики. В любой момент Нана могла сказать:
- О чем я думаю?
И Том должен был оперативно отреагировать. Через две недели у него стало получаться. Единственное, что его удивляло, так это то, что он мог прочитать только те мысли Наны, которые она хотела ему показать, тогда как у других, на ком он иногда практиковался, Том читал и сохраненные воспоминания прошлого и размышления, идущие параллельно основной мысли. То же самое было и со щитом, он, бесспорно, научился укрывать свои думы от посторонних, даже, как он заметил, от Дамблдора, но не от Наны Салливан. В ответ на все попытки прояснить ситуацию девочка только улыбалась и отговаривалась:
- Это только в маггловском мире считается, что ученик должен превзойти своего учителя. Я же считаю, что обязана иметь перед тобой какое-то преимущество, чтобы ты со временем не забыл о моих заслугах. Бабушка поступила со мной точно так же.
Попытки убедить или поспорить ни к чему не приводили.
Достаточно освоившись с чтением чужих и сокрытием своих мыслей, Том неожиданно поинтересовался:
- А изменить мне воспоминания ты бы смогла?
- Смотря, что ты вкладываешь в понятие «изменить».
- Ну, видоизменить, трансформировать детали… Вот ты уедешь, я буду тебя вспоминать. Можешь сделать так, чтобы в моей памяти ты осталась блондинкой?
- Ты серьезно будешь меня вспоминать? – спросила Нана, глядя прямо в лицо Тому, отчего тот вдруг смутился и ответил:
- Это я так, для примера.
- Понятно. Остаться в твоей памяти блондинкой я бы не смогла, а вот изменить обстоятельства нашего знакомства, отредактировать диалоги, кое-что стереть – это возможно, но я пока еще не сильна в модифицировании памяти.
Риддл призадумался, в глубине его глаз загорелись хитро-таинственные искорки. Похоже, и у Тома появилась цель в жизни – превзойти Нану хоть в чем-нибудь, возможно, освоить вот эту самую модификацию памяти. Но это будет так не скоро, а удивить ее хочется прямо сейчас, или, по крайней мере, в ближайшее время. Однако в голову не приходило ничего. Совершенно. Но Риддл не собирался так просто сдаваться. До конца года еще далеко, и он был уверен, что найдет в себе такой талант, которого не будет у Наны.
Семестр подходил к концу. Было утро вторника, и Хогвартс был погружен в глубокую тишину подготовки к зачетам. Том стоял, облокотившись на подоконник возле окна у учительской, и рассматривал морозные узоры на стекле. Сегодня был день зачета по зельям у Наны, и ему было интересно, как у нее получится его сдать. Вдруг вдалеке раздались торопливые шаги, и мимо мальчика проследовал крайне возбужденный преподаватель Зельеделия, сжимающий в руках какие-то листки. Он распахнул дверь в учительскую, буквально влетел туда, и дверь захлопнулась. Риддл, удивленный поведением профессора, прислушался. Из учительской доносился самый разнообразный шум: голоса, смех, возгласы изумления, глухой топот ног. Голос Слизнорта был слышен громче остальных голосов, но разобрать отдельные слова не получалось, разве что, Тому показалось, будто прозвучала фамилия «Салливан». Оставив бесплотные попытки разузнать что-либо здесь, Том развернулся и по коридору направился к другому концу здания, где находилась лестница, спускающаяся к кабинету Зельеделия.
- Что ты такого натворила? Слизнорт бежал в учительскую, как ошпаренный.
Том как обычно перехватил Нану при выходе из аудитории.
- Ничего особенного. Просто на предложение профессора приготовить зелье на выбор, я ответила тем, что сделала слабительное зелье. Только забыла предупредить профессора Слизнорта, что заменила простых тараканов мадагаскарскими. Это увеличило эффективность моего варева на сорок процентов, — глаза Наны смеялись, но голос был совершенно серьезен.
- Издеваешься? – хитро прищурился Том.
- Самую чуточку. На самом деле я просто ответила на все вопросы своего варианта одной из первых. По-видимому, профессора это крайне удивило, как и то, что мне, с подачи бабушки, удалось усовершенствовать один из рецептов, предложенных на лекции.
- В таком случае, поздравляю тебя с хорошим знанием предмета.
- Да я сама себе удивилась, — ответила Нана. — Бабушка будет довольна. Я хотела бы похвастаться этим перед тобой сама, но вовремя вспомнила, что так делать неприлично. В Англии принято ждать, пока тебя спросят об успехах.
- Да, — грустно сказал Том. — И хуже всего, что очень мало кто спрашивает.
- Правда, бабушка говорит, что в Ирландии и Шотландии хвастать можно, но откуда она это взяла, не знаю.
- Я бы хотел познакомиться с твоей бабушкой.
- Она тоже. Я рассказала ей о тебе. Ты заинтересовал ее. Если хочешь, можешь нанести нам воскресный визит.
- Хочу.
Том помолчал, словно что-то припоминая, а затем спросил:
- Твоя бабушка тоже наследная принцесса ацтеков?
- Нет. Ацтекским принцем был ее муж, мой дедушка. Его отец, мой прадед, на чей портрет ты похож, знал почти всю семейную родословную на сотни лет назад – десятки имен, из которых разве что парочку можно воспроизвести, не вывихнув при этом языка. Надеюсь, ты понимаешь, что титул «принц» в данном случае имеет условный характер и абсолютно лишен европейского смысла? Мы не бедствуем, как многие действительно титулованные семейства, но родовитость наша подтверждается, разве что, генеалогическим древом, собранным прадедушкой.
- Он был уважаемым колдуном?
- Да. Прадед был самым знаменитым колдуном нашей семьи, и самой большой фамильной тайной. По его милости моя прабабка не пользовалась особой любовью у своих современников.
- Он что, распускал про нее всякие разные очерняющие слухи?
- Об этом мне неизвестно. Просто прадедушка умер очень вовремя. Для женщины всегда плохо, когда ее муж умирает слишком вовремя.
- Хочешь сказать, она его убила? – глаза Тома загорелись зловещим интересом.
- О, нет! Скандала не было, — произнесла Нана, совершенно не удивившись нездоровой заинтересованностью собеседника. — Просто в какой-то момент прадед начал слишком много пить, стал заядлым игроком и жутко неприятным человеком. Однажды он был сильно пьян, и была высокая, очень высокая лестница. И гнилая ступенька на самом ее верху. До сих пор никому не известно, сам ли прадедушка оступился на гнилом дереве, или же под рукой у прабабушки оказалась волшебная палочка, только кого-то другого, не ее… Вот и все.
- А прабабушка потом еще раз вышла замуж?
- Нет, что и удивительно. Если бы она это сделала, у нас бы не было семейной тайны. А так она состарилась в гордом одиночестве, посвятив свою жизнь детям и управлению гасиендой. Наше богатство – ее заслуга.
Том несколько минут переваривал услышанное, после чего авторитетно заявил:
- И все-таки, думаю, она его убила.
- Тебе это так важно? – равнодушно спросила Нана.
- Нет, — ответил Риддл, однако любому было бы понятно, что «да».
Нана испытывающе посмотрела на Тома. Выражение лица у мальчика, сидевшего рядом с ней, изменилось, и для определения этого выражения существовало одно-единственное слово. Озарение. Он как будто нашел решение мучавшей его проблемы. Девочка заглянула в его мысли и произнесла:
- Ты ненормальный! Зачем тебе нужно запоминать в подробностях эту историю столетней давности?
- Никогда не знаешь, что и когда тебе пригодится, — беззаботно улыбнулся Том. — А эта история мне просто понравилась, как хороший детектив. Давай лучше договоримся на счет воскресенья.
- Что там договариваться? Придешь на наше место, я тебя буду ждать и проведу к хижине. Вот только не считаешь ли ты, что сперва надо получить разрешение кого-нибудь из преподавателей? Если не ошибаюсь: Запретный лес не зря называется запретным? Не боишься нарушить правила?
Том улыбнулся самодовольно и гордо и произнес:
- Переиначив твою мысль, скажу: правила существуют, чтобы их нарушать.
- Выпендрежник, — хмыкнула Нана, но было видно, что ответ ей понравился.
Глава 4Воскресный день выдался ясный и морозный. Снег весело скрипел под ногами, и также весело было на душе у Тома, когда сразу после завтрака он спешил к условленному месту. Нана уже ждала приятеля, румяная и такая же веселая, в той самой расшитой цветным накидке, в которой Том увидел ее в первый раз.
- Нос не отморозила? – спросил Риддл вместо приветствия.
- Есть немного. Это и в правду моя самая холодная зима за всю жизнь, — ответила Нана, формируя покрасневшими мокрыми пальцами тугой снежный ком.
- Надеюсь, этот снаряд предназначен не для меня? – Том взглядом указал на снежок.
- Нет. Просто я развлекалась, пока ждала тебя, — ответила Нана, и точным сильным движением запустила снежный шарик в самый центр идеальной по форме окружности, намеченной такими же попавшими в цель снежками на громадном стволе дерева, расположенного довольно далеко от места, где стояли ребята.
- Здорово, если ты сделала это без помощи магии.
- Уж поверь, я не стала бы тратить магическую энергию на подобное. Скажем так, меткость – одно из условий выживания на моей родине, — важно проговорила девочка, затем прыснула, заметив растерянный взгляд друга. — Не заморачивайся, это просто случайность. Новичкам везет!
Том недовольно поморщился, и в этом новом для себя занятии Нана оказалась способнее его. Девочка заметила тень недовольства, промелькнувшую на лице мальчика, и, спрятав понимающую улыбку, принялась дышать на замерзшие пальцы.
- Еще немного, и ты совсем окоченеешь, Нана, — Том сам удивился столь искренней заботе, прозвучавшей в его голосе. — Может, мы уже пойдем? Я ужас как хочу увидеть твой дом и твою бабушку.
- Полагаю, ты уже всякого себе навоображал. Приготовься к тому, что реальность окажется далеко не такая, как ты ее себе представляешь.
Девочка протянула Тому руку ладонью вниз властным жестом, тот протянул ей свою, с мыслью, что любой другой, позволивший себе подобный командирский жест по отношению к нему, весьма вероятно получил бы кулаком по зубам, и последовал за Наной.
Запретный лес изнутри совсем не отвечал своему названию. Он мало чем отличался от обычного маггловского леса, но Том понимал, что это впечатление обманчиво. Вряд ли кому-либо разрешили бы поселиться там, где опасно. Скорее всего, это самый спокойный участок леса. Риддл вертел головой по сторонам, стараясь запомнить дорогу к дому Наны, чтобы в следующий раз не нуждаться в проводнике, однако по пути не попалось ничего примечательного. Том подумал, что было бы хорошо самому оставить несколько ориентиров на обратной дороге.
- Вот мы и пришли, — произнесла Нана, и Риддл понял, как она была права на счет его фантазий и реальности: то, что он увидел, вообразить было трудно.
Полуразрушенный домик казался просто частью изгороди, колючие ветки кустарников скрывали его соломенную крышу, а старые корни переползали через порог. В домике не было заметно никаких признаков жизни, кроме тоненькой струйки поднимающегося из трубы дымка с весьма аппетитным запахом.
- Вы живете ЗДЕСЬ? – испытываемым Томом чувствам не было названия ни в одном языке мира.
- Внешний вид обманчив, — загадочно проговорила Нана и толкнула покосившуюся дверь.
Девочка отступила, приглашая гостя войти. Том немного нерешительно приблизился к входу и уже собирался переступить порог, когда Нана вдруг положила ладонь ему на плечо и, приблизив губы к уху, прошептала:
- Спасибо, что пожалел мои зубы!
В итоге Том споткнулся и вкатился внутрь, как колобок. Восстановив равновесие, мальчик огляделся, увиденное добило его окончательно. Кухня, озаренная пламенем очага и светом из окон, была много больше, чем могла вместить в себя увиденная со двора хижина, а ведь есть еще проходы в другие комнаты. Риддл еще раз вспомнил слова Наны о выдумке и действительности, когда отметил про себя, что дом не содержит в себе никакого мексиканского колорита, как он ожидал увидеть. Вообще, Тому трудно было бы представить более традиционный дом. Массивная деревянная мебель, выбеленные стены, выскобленный пол – все это напоминало обыкновенный деревенский дом, маггловский дом. Об истинном занятии обитательниц напоминали только пучки трав, свешивающиеся со стен, множество снадобий, отваров и настоек, которые заполняли полки, в разнокалиберных пузырьках и баночках вперемешку с магическими амулетами. На крюке над очагом был подвешен огромный медный чайник, вот-вот готовый закипеть.
- Мы живем вот здесь, — голос Наны вернул Тома к действительности.
Девочка сбросила накидку и осталась в теплом темно-зеленом платье. Жестом она предложила гостю последовать ее примеру. Том размотал шарф и снял мантию, его удивление уже совсем прошло, и он с нетерпением ждал, когда же увидит бабушку девочки.
- Вот тапочки для твоего друга, Нана, — вдруг услышал Риддл и обернулся на голос.
Перед ним стояла совсем еще не старая женщина, ужасно похожая на Нанауатцин, вернее Нана была как две капли похожа на эту женщину. Она стояла, держа в одной руке котелок, в котором что-то шевелилось, а в другой – волшебную палочку, на конце которой левитировали удобные домашние туфли, как раз для Тома. Именно руки привлекли внимание Риддла: красивые, с длинными изящными пальцами. Тапочки приземлились прямо возле ног мальчика, приглашая его переобуться.
- Здравствуй, Том! Наконец-то мы встретились. Я давно уже хотела познакомиться с мальчиком, о котором Нана думает почти постоянно, — продолжила женщина, когда Том присел к столу. — Меня зовут Филумена Орилья, но ты зови меня просто – тетушка Филумена.
- Вы – бабушка Наны? – спросил мальчик.
- А что, не похожа?
- На бабушку – нет!
- Такой маленький, и уже такой льстец! – смеясь, проговорила Филумена, водружая котел на треногу в углу.
- И ничего не льстец, это правда, — убежденно проговорил Том, и улыбнулся, впервые за долгое время, без каких-либо задних мыслей.
Тетушка Филумена сразу ему понравилась. От нее веяло теплом и покоем, пахло молоком и свежеиспеченным хлебом, а не как от хозяйки приюта миссис Коул – джином с тоником. Внезапно, на Тома нахлынули не испытываемые доселе чувства. Он сидел в теплой кухне, за большим столом, на котором стараниями бабушки Наны появилось все необходимое для чаепития, сама Нана сидела рядом с ним и то и дело подсовывала ему бутерброды и булки. Никогда в жизни мальчику не было так хорошо и уютно, он вдруг подумал, что может быть это и есть оно – счастье.
Тома разморило настолько, что он чуть было не засыпал, сидя на высоком стуле. Вдруг из котелка в углу послышалось громкое кваканье. Сон как рукой сняло.
- Тетушка Филумена, зачем вам живые лягушки? – спросил Том.
- Это для Гекаты. Хочешь посмотреть на нее? – ответила Филумена.
- Да, — сказал Риддл и проследовал за женщиной в соседнюю комнату. Это была такая же чистенькая, аккуратная комната, как и кухня, по-видимому, спальня Филумены. У одной из стен размещался огромный аквариум с опилками и причудливой корягой, вокруг которой замысловато петляло гибкое змеиное туловище. Маленькая плоская головка с интересом взирала на подошедших к ней людей.
- Геката, познакомься – это Том, друг Наны, — сказала Филумена.
- Здравствуй, Том, — прошипела Геката, и Риддлу показалось, что он сходит с ума.
- Она говорящая? – удивленно прошептал Том, обращаясь к приблизившейся к нему Нане.
- Обыкновенная змея, правда, очень ядовитая. Ее яд бабушка использует в омолаживающем зелье, — ответила девочка, недоуменно глядя на Тома.
- Но она со мной поздоровалась!
Недоуменный взгляд сменился настороженным, и Нана спросила:
- Ты ничего не придумываешь?
- Да нет же, говорю тебе! Она сказала: «Здравствуй, Том», — настаивал мальчик. — Вот, слушай.
Том повернулся к аквариуму и сказал:
- Здравствуй, Геката!
- Я уже поздоровалась с тобой, мальчик, — вновь проговорила змея и недовольно закрыла свои маленькие глазки.
- Слышала? – торжествующе произнес Том.
- Я слышала, как Геката шипит, но это для меня не новость.
- Не обращай внимания, они не разговаривают по-змеиному, — просвистел за спиной Тома голос Гекаты. Тот обернулся и уставился на пресмыкающееся.
- Ты – змееуст, среди двуногих это большая редкость. Повезло же тебе, особенный! – продолжала Геката, медленно и лениво передвигаясь по коряге. — Принеси мне лягушку, будь другом.
Том направился на кухню.
- Ты куда? – вслед ему проговорила Нана.
- Геката просила лягушку, — как само собой разумеющееся произнес Том.
Внутри он ликовал, но старался не выдать своего торжества. Наконец-то у него обнаружился такой талант, какого нет у Наны. Теперь у него тоже есть повод для гордости, он – змееуст. Внезапно Тома осенило, он умеет разговаривать со змеями, как… Как Салазар Слизерин. Вот это да! Занятый своими триумфальными мыслями и процессом вылавливания лягушки из котла, Том не заметил, как на губах Наны буквально на мгновение появилась загадочная улыбка, делающая честь любой умудренной опытом ведьме.
Впервые за два года в Хогвартсе Том Риддл пропустил обед в замке и ничуть об этом не жалел. Стряпня тетушки Филумены была такая же вкусная, как и булки к чаю. Если бы можно было наесться впрок, Том сделал бы это с удовольствием. И как же ему было грустно, когда часы на полке пробили семь раз, и Том осознал, что все хорошее когда-нибудь кончается.
- Можно я еще к вам приду, тетушка Филумена? – спросил Том, уже стоя в дверях.
Нана ждала его во дворе, чтобы вывести из Запретного леса.
- Конечно, — улыбнулась Филумена.
- Только я дорогу не запомнил.
- Ничего, теперь ты сможешь отыскать наш домик без проблем.
Дверь за мальчиком закрылась. Филумена еще минуту смотрела в окно, как Нана и Том уходили в сторону школы, после чего подошла к кухонному шкафчику, взяла в руки чашку, из которой пил мальчик и погрузилась в изучение чайных узоров. Лицо ее с каждой минутой становилось все мрачнее и мрачнее.
Прошло где-то около получаса. Нана ворвалась в дом так стремительно, словно за ней гналась как минимум стая волков.
- Бабушка, ну что, ты смотрела? – закричала она прямо с порога, но тут увидела лицо Филумены. — Что случилось? Ты увидела что-то плохое?
- Посмотри сама, — ответила Филумена и протянула внучке чашку, которую все еще сжимала в руке.
Нана выхватила фарфоровую плошку и уставилась в нее.
- С ума сойти, бабушка! Я такое видела только в книгах…
- Я тоже, а ведь буду много старше, чем ты. Такое редкое явление, когда одни и те же знаки симметрично расположены относительно разделяющей дно черты. Это означает, что у мальчика две дороги: добра и зла. Кинжал, звезда и арка – он будет великим, вот только гением или злодеем?..
- Мы можем что-либо сделать, как-то повлиять на его выбор? – озабоченно сказала девочка.
Филумена задумалась. Она молчала так долго, что даже Нана потеряла терпение и беспокойно заерзала на стуле.
- Он должен уехать отсюда, — вымолвила, наконец, Филумена. — Том должен уехать отсюда хотя бы на время. Можно изменить судьбу неожиданным вмешательством, вернее, попытаться изменить… Твой отец скоро закончит свои дела в Министерстве, и мы вернемся домой. Постарайся сделать все, чтобы мальчик поехал с нами. Но помни, Нанауатцин, Том должен сам согласиться уехать из Англии, его нельзя заставлять или шантажировать.
Нана машинально продолжала вертеть в руках чашку Тома. Безусловно, он заслуживает того, чтобы попытаться его спасти. Мысленно представив себе лицо друга, Нана ощутила переживаемые им в данный момент чувства. Том был счастлив сегодня, и девочка должна сделать так, чтобы он был счастлив всегда. Филумена следила за ходом внучкиных мыслей, и знала, что та ответит:
- Я постараюсь, бабушка. Я постараюсь…
Глава 5Кухня маленькой хижины сегодня напоминала камеру хранения при вокзале из-за большого количества сундуков. Мальчик и девочка, помогая друг другу, укладывали еще в один сундук книги.
- Значит, завтра ты уезжаешь? – проговорил Том Риддл.
По бесстрастному лицу невозможно было прочитать истинного его отношения к этому факту.
- Ты спрашиваешь это у меня уже не в первый раз, — ответила Нана. — А я снова и снова отвечаю – да! И каждый раз напоминаю, что ты вполне мог бы поехать с нами, если бы захотел. Мы всегда очень рады гостям.
- Но почему именно сейчас, зимой?
- Потому что у нас именно сейчас лучшее время для визитов. Почти нет никаких работ в гасиенде, поэтому все были бы целиком в твоем распоряжении. Познакомился бы с Ланом и Алем, они классные ребята, тебе бы понравились, — Нана говорила очень убедительно, мысленно скрестив пальцы. Не сказать, чтобы она так уж обманывала Тома, просто реальная картина могла показаться ему не такой радужной, но главное для девочки было убедить приятеля. Однако ей никак не удавалось уломать мальчика, и это вызывало у нее чувство глубокого огорчения. Ежедневно, по несколько раз на дню между ребятами происходили подобные диалоги: Нана убеждала, Том приводил доводы против. Девочке приходилось прилагать максимум усилий, чтобы не поселить в душе Риддла подозрений, потому как порой ей казалось, что ее попытки склонить друга к неожиданной поездке в Мексику и Техас иногда напоминают сабельную атаку. Возможно, мальчик действительно что-то заподозрил, потому что категорически отказывался, ограничиваясь одними и теми же отговорками, на которые девочке приходилось каждый раз придумывать новые резоны.
- Кто же отпустит меня в середине года? А школа? – привел Том свой последний убийственный аргумент.
- Во-первых, школы есть и там, и очень даже неплохие. Может быть не такие популярные. Во-вторых, для моего отца нет ничего невозможного, он обязательно договорится и с директором Хогвартса, и с господином Вальдесом, директором нашей гимназии. Отпустили же меня, и тебя отпустят.
- И все же, нет! – ответил Том упрямо. — У меня другие планы. Вот летом, годика через два, я приехал бы.
Как правило, на этом разговор заканчивался. Том переводил беседу в другое русло, а Нана мысленно просчитывала свои шансы и оставшееся для убеждения время, но сегодня уже было ясно, что в этом предприятии успеха девочке не добиться. Она плохо представляла себе последствия отказа мальчика, ведь понятие «великий злодей» весьма растяжимо, однако Нана привыкла доверять Филумене, поэтому горечь от невыполнимого обязательства постепенно перерастала в муки совести. Хотя было ли от чего краснеть?
Вероятно, что-то отразилось на лице девочки, а, может, Том оказался более способным учеником, чем она предполагала, и продвинулся в окклюменции дальше, чем Нана думала, но он вдруг спросил:
- Почему ты смотришь на меня, словно я потерян для общества?
- Фу, глупости! – ответила Нана, разозлившись на себя за отсутствие сдержанности. — Я смотрю на тебя, как на друга, которого долго не увижу.
- Но ты же всегда можешь аппарировать сюда.
- И лишиться волшебной палочки? Я, конечно, привязалась к тебе, но не думаю, что рискну так поступить до совершеннолетия.
- Ну а написать-то мне ты рискнешь?
- Это пожалуйста, сколько угодно. Только при условии, что связь не будет односторонней, и ты будешь мне отвечать.
Том собирался откликнуться, но ему помешал приход Филумены. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы бабушки Наны как ничто другое свидетельствовали, что она чем-то недовольна.
- Похоже, твой отец появится завтра только перед самым отъездом, и упаковка вещей опять целиком ложится на наши плечи. Вот лентяй, всегда готов найти тысячу причин, чтобы не возиться с багажом.
- Не сердись, бабуля! Мы уже почти закончили. Из Тома получился великолепный помощник. Видишь, тебе всегда будет, чем заняться, если вдруг магия надоест, — преувеличенно весело проговорила Нана.
- Не надоест, — ответил Том, пытаясь впихнуть в сундук особенно крупный книжный экземпляр.
Филумена внимательно посмотрела на наигранную бодрость Наны и усердие Тома.
- Отдыхайте, помощники! Остальное я сама доделаю, так что марш на улицу, не мешайтесь под ногами.
С плохо скрываемой радостью Том и Нана выскочили из дома, одеваясь на ходу.
- Я видел, как вчера ты выходила из кабинета Прорицания, что ты там забыла? – спросил Том, когда они почти вышли из леса.
- Профессор Дамблдор выполнил свое обещание и представил меня преподавателю. Мы очень мило побеседовали о способах предсказания будущего. Я узнала много интересного о гадании на кофейной гуще и порассказала сама о костях, Таро и других распространенных у нас методах ворожбы. Я с самого начала хотела изучать и Прорицание, вот только учиться со студентами годом младше мне разрешили, а годом старше – нет.
- Ты умеешь предсказывать будущее?
- Да. Я неплохо гадаю, почти так же, как бабушка.
- Можешь мне погадать?
- Могу, но не буду. Возможно, тогда, когда мы станем взрослее…
- Я запомню.
Они еще стояли рядом, но Нане казалось, что Том уже на другом берегу океана, недосягаемый и далекий. Результат бабушкиного гадания только усиливал это ощущение. Она упустила шанс изменить судьбу, и Том остается наедине перед выбором. Нана мысленно ругала себя за какую-то внутреннюю предубежденность, что без их вмешательства выбор будет сделан не в пользу добра. Девочка специально отказалась гадать Риддлу, чтобы не получить еще одного подтверждения предчувствиям.
В преддверие расставания дуэт Риддл-Салливан молча бродил вдоль берега, говорить было не о чем, не чем было и заняться. Наконец, Нана остановилась у дерева, еще сохранившего следы ее меткости. Резким нервным движением девочка счистила кусок заледеневшего снежка, и проговорила:
- Мне пора. Не возражаешь, если мы попрощаемся сейчас? Боюсь, завтра я буду слишком раздражена, как обычно перед дорогой. Хотя ты, наверное, еще захочешь попрощаться с бабушкой?
- Нет-нет, я тоже не люблю трогательных прощальных сцен. Если тетушка Филумена не обидится, то меня вполне устроит, если ты попрощаешься от моего имени.
- Договорились, — ответила Нана, после чего протянула Тому руку со словами. — До свидания, Том. Было приятно с тобой познакомиться.
Риддл легко сжал прохладные пальцы девочки в своей ладони и сказал:
- До свидания, Нанауатцин. Мне тоже было очень приятно общаться с тобой. Как ни с кем другим.
- Ты не передумал на счет поездки? Время еще есть.
- Нет, не передумал. В другой раз.
- Тогда, я пошла, — сказала Нана, и Риддл заметил, что она уже сделала движение, чтобы уйти, как вдруг ей в голову пришла какая-то мысль.
Девочка вновь обернулась к Тому и, прежде чем он успел ей помешать, приподнялась на цыпочки и быстро коснулась его щеки теплыми губами, а затем проворно скрылась в Запретном лесу. Одинокая мальчишеская фигура, запахнувшись в мантию со змеей на серебряно-зеленой эмблеме, снова осталась стоять почти у самой кромки воды, только вместо желтых опавших листьев водная гладь была покрыта тонкой, непрочной корочкой льда. Мальчик поднял лежавший у ног заиндевевший снежок, подкинул его, поймал и со всей силы запустил в хлипкий озерный лед. Поверхность воды взорвалась тысячами ледяных осколков. Том с легкой улыбкой смотрел на представшую его взору картину разрушения.
-Итак, Том не согласился? – спросила Филумена у внучки, едва та переступила порог.
-Нет, — ответила девочка и горячо продолжила. — Ну почему мы решили, что все будет плохо? Ведь он еще не выбрал!
- Боюсь, что выбрал, поэтому и отказался ехать с нами. В противном случае здесь его ничего не держало бы, — Филумена скрестила на груди свои красивые руки.
- Бабушка, мне только кажется, или ты на самом деле знаешь больше, чем говоришь? – Нана подозрительно прищурилась.
- Прочитай мои мысли, если сумеешь, — невозмутимо ответила женщина.
- Ну, ты же знаешь, что ТВОИ мысли я читать не могу! – Нана была готова расплакаться.
- Тогда загляни в свое будущее, и ты все поймешь.
- Мое будущее связано с Томом? – изумленно спросила девочка.
Филумена не ответила, сосредоточенно глядя на гаснущий огонь в очаге.
Нана сдержала свое слово. За последующие пять лет обучения в Хогвартсе Том получил от нее немало писем, но ни разу не ответил. Слишком многое произошло в его жизни за минувшие годы, чтобы он мог позволить себе разменивать свое время на пустое марание бумаги. Вначале Риддл еще сомневался, всерьез собираясь ответить на первые письма, но позже с удивлением осознал, что независимо от того, ответил он или нет, Нана знает, что произошло в его жизни. Это решило все. Зачем терять время на ответ, если и без него все станет известно? Правда, возникал закономерный вопрос – откуда известно. Том допускал возможность, что помимо него Нана могла переписываться и еще с кем-нибудь из учеников, даже предполагал, что источником ее информации является сам Дамблдор, бывший ну если не другом, то хорошим знакомым отца Нанауатцин. Все было бы именно так, если бы не одно «но». Ни всезнающий Дамблдор, ни кто-либо из учеников, кроме самого Тома, не мог знать некоторых обстоятельств произошедших в Хогвартсе и за его пределами событий. Получается, что, даже находясь за тысячи миль от своего приятеля, Салливан могла проникнуть в его мысли. Не удивительно, что Риддл уничтожал все письма подруги, но помнил их наизусть. Все послания Наны были выдержаны в одном стиле: ненавязчиво назидательном, но не обидном, девушка не критиковала, не призывала к соблюдению норм этики и морали, а просто выражала свое мнение. Знала ли она или нет, но Нана была единственной в его окружении, кому позволялось иметь собственное мнение, особенно о нем. Он сохранил только одно, последнее письмо, которое всегда носил с собой. Как и все остальные, Том знал его назубок, но на этот раз рука не поднималась поступить с этим клочком бумаги так же, как с остальными.
Риддл огляделся. Он был один в гостиной Слизерина в столь поздний час. Рука сама потянулась к карману и, казалось, против воли хозяина, достала сложенный листок с непонятными символами. Беззвучно Риддл произнес заклинание, и место символов на бумаге заняли крупные ровные буквы, выведенные рукой Наны. Конечно, таким заклинанием Риддл мог заколдовать все письма девушки, но это не привнесло бы спокойствия в его жизнь, поскольку Том считал: всегда есть опасность, что заклинание, наложенное одним, может быть снято кем-то другим. Еще раз убедившись, что он в полном одиночестве, Том погрузился в чтение.
«Том,
Число моих писем, оставшихся без ответа, перевалило на вторую сотню. Похоже, кто-то из нас забыл данное другому обещание. Конечно, разве есть у тебя время думать о какой-то Нанауатцин Салливан, находящейся за океаном, когда рядом с тобой столько новых друзей. Правда мне отсюда, из-за океана, это собрание Посвященных, как ты его называешь, больше напоминает скопище слабаков, ищущих защиты, или отъявленных головорезов, нуждающихся в руководителе. Возможно, тебе импонирует, что они нашли в твоем лице и то, и другое, но, прости, я считаю, что ты заслуживаешь лучшего общества. Интересно, это твоя новая компания сподвигла тебя на открытие Тайной Комнаты, или открытие Комнаты раскрыло талант лидера? Если я все правильно помню, когда мы познакомились, ты предпочитал одиночество. Прошедшие годы сделали из тебя другого человека, не могу сказать, что все в нем приходится мне по душе. Ты только не считай, что я пытаюсь тебя воспитывать, пусть этим занимаются твои профессора. Кроме того, кое-что в твоем облике мне все же нравится. Например, фамильное кольцо (но не способ, каким ты его получил), успехи в модификации памяти (но не ее использование на других людях, особенно родственниках), стремление расширить свой кругозор (но почему-то тебя заинтересовали именно хоркруксы). Очень жаль, что ты не откликаешься на мои письма. Тогда, возможно, я узнала бы ответы на интересующие меня вопросы, а не довольствовалась собственными домыслами. Для разнообразия ты мог бы прислать мне и свою колдографию. Представляю, как изменился двенадцатилетний Том Риддл со времени нашей последней встречи (я умолчу про известную ему девушку Нанауатцин).
Что же это я, все про тебя, да про тебя. Можно подумать, что это ты мне пишешь, а не наоборот. У меня не все нормально. Без неприятностей и проблем, к сожалению, не обходится. Но я держусь. Подробности при встрече. Нана.
P.S. Спасибо за приглашение на выпускной бал Хогвартса. Думаю, что могу его принять».
Возможно именно это «у меня НЕ все нормально» и остановило Тома, заставило его не уничтожать письмо Наны. Это был первый раз, когда девушка написала о том, что в ее жизни произошло что-то нехорошее. Случись подобное у кого-то другого, Тому было бы наплевать, но только не у нее, не у единственного близкого ему человека. В этом случае молодой человек был готов на все, только бы помочь. И это «все» в свете последних событий принимало зловещие очертания для виновников неприятностей Наны. Риддлу не терпелось узнать, в чем же дело, и это желание было сильнее удивления, вызванного тем, что Нане стали известны его тайные мысли. Мысли о выпускном бале и его паре на этот торжественный вечер – Нанауатцин Салливан.
Том спрятал письмо. До выпускного бала оставалось меньше двух месяцев. Это немного. Он подождет.
Глава 6Пальцы Тома Риддла нервно сжимали пергаментный свиток – его диплом выпускника. Вряд ли можно было более блестяще окончить курс обучения в Хогвартсе: превосходные результаты экзаменов, награда за Особые Услуги Школе. Чего еще желать? Однако Том хотел еще одного, кое-чего такого, что должно было затмить успехи в учебе. Риддл ждал появления Наны Салливан.
Он ждал ее с самого утра, хоть и понимал, что до вечера ей тут делать нечего. Но вот уже настал и вечер, а ее все не было.
- «Она же обещала! – думал Том, старательно скрывая переполняющие его разочарование и обиду. — Она не могла меня обмануть!»
Огонек недовольства в глазах Тома был заметен всем, поэтому подойти к нему никто не решался, даже его приятели-посвященные опасались приближаться к своему главе.
Риддл мог пережить то, что Наны не было на вручении дипломов, даже то, что без нее прошел торжественный ужин. Однако он видел, что директор уже готов был дать сигнал к так долго ожидаемому всеми началу танцев, а парень все еще оставался в гордом одиночестве. Остаться на балу без партнера – пережить подобное трудно даже простому человеку, а уж такому самолюбивому, как Том, практически невозможно. В напрасной надежде Риддл снова и снова осматривал присутствующих выпускников и преподавателей, все лица – знакомые до боли, но нет среди них того единственного, которое сейчас хотелось бы увидеть больше всего. Краем глаза Том заметил, как Дамблдор вдруг поднялся из-за преподавательского стола и вышел, стараясь быть незамеченным. Парню это показалось подозрительным, но даже данное обстоятельство сейчас не имело значения, потому что сигнал был подан, столы исчезли, и зазвучала музыка.
Несколько самых смелых выпускников вышли на середину освобожденной для танцев площадки и стали совсем неплохо вальсировать. Единственное же, чего хотелось Тому, это исчезнуть. Чтобы отвлечься, он развернул свой диплом, будто никогда еще не видел его, и погрузился в чтение. То, что что-то произошло, он сначала услышал, и только потом увидел, как в парадный зал вошел Дамблдор. Он был не один. Танцы прекратились, все замерли, даже музыка замолчала. Сотни глаз уставились на спутницу профессора – девушку лет восемнадцати, невероятно красивую. Не обращая внимания на шепот, волной прокатившийся по рядам присутствующих, она вежливо улыбнулась Дамблдору и направилась в зал.
Тому потребовалось несколько секунд на осознание того, что темноволосая красавица в темно-красном вечернем платье необычного покроя с золотой вышивкой и черными стразами идет к нему, но до последнего момента, когда девушка протянула ему руку знакомым жестом ладонью вниз и посмотрела Риддлу в лицо черными, как безлунная ночь, глазами, молодой человек отказывался ее узнавать.
- Добрый вечер, Том! Поздравляю тебя с более чем успешным окончанием Хогвартса, — сказала девушка, и сомневаться дальше было бессмысленно.
- Здравствуй, Нана! Ты все-таки пришла, — ответил Том и сжал девичьи пальцы в своей ладони.
- Это было эффектное появление, — произнес Том, когда они с Наной танцевали под пристальными, откровенно завистливыми взглядами бывших соучеников.
- Притворщик, разве ты не мечтал о чем-то подобном? – хитро улыбаясь, ответила девушка.
- Я даже о похожем мечтать не мог, а уж чтобы ко мне подошла такая красавица. И этот наряд…
Том окинул взглядом ладную фигуру, обтянутую темно-красным шелком. Ни на одной из девушек в зале больше не было настоящего вечернего платья, тем более такого нестандартного. Все выпускницы, равно как и выпускники, были одеты в полагающиеся к случаю парадные мантии.
- Знал бы ты, во сколько обошлись твои мечты моей семье… — шутливо нахмурилась Нана. – Одни услуги колдовского салона красоты «Цирцея» стоили целое состояние, не говоря уже об эксклюзивном наряде… Однако, это того стоило. Видел бы ты глаза Терезы Пим, я полностью отомщена за все распущенные ею обо мне сплетни!
Оба засмеялись. Во время танца Том рассматривал девушку. Без сомнения, он имел право сомневаться, что она – это ОНА. В двенадцать лет Нана была обычной девочкой, которую с натяжкой можно было назвать милой, сейчас же она была не просто красива – она была прекрасна. Девчоночья угловатость исчезла, превратив трогательного птенца в ослепительную сказочную птицу. Черты лица сохранили непропорциональность, и при желании в облике девушки можно было бы найти кучу недостатков, но искать их никому даже в голову не приходило. Будучи не по возрасту самостоятельной и в детстве, сейчас Нана распространяла вокруг волны уверенности в себе, в своих силах, в собственной исключительности. Риддл понял, что при всем своем желании не может относиться к ней так же, как раньше. Он уже не мог просто так смотреть в бездонные черные глаза, осененные вызывающе длинными густыми ресницами, не мог не осознавать, что в танце его руки обнимают стройный стан, не мог не выходить из себя, когда другие парни, пусть даже из числа его друзей, непроизвольно засматривались на глубокий вырез платья или несравненные ноги в черных бальных туфельках, изредка мелькающие в довольно скромном разрезе.
- Ну как, я творчески подошла к претворению в жизнь твоих фантазий? — произнесла Нана, и в ее голосе зазвучали какие-то новые интонации, от которых по спине Тома пробежал холодок.
- Трудно представить, чтобы ты смогла так хорошо прочитать мои мысли на разделявшем нас расстоянии.
- Разве мое появление не является достаточным доказательством?
- Ты так можешь с любым? – поинтересовался Риддл.
- Нет, только с самым близким… другом.
Оба замолчали, но ненадолго. Тому казалось, что от ладоней девушки, одна из которых лежала у него на плече, а другая – в его руке, исходит жар, заставляющий сердце биться сильнее, а его хозяина просто выводивший из равновесия. Чтобы не выдать своего состояния, Риддл снова заговорил:
- Нана, твои письма… Я не отвечал на них, но ты… Ты знала все…
- Да, и это еще одно доказательство, что расстояние для меня не помеха, чтобы покопаться в твоей голове, — с этими словами Нана выразительно постучала указательным пальцем себе по виску.
Вглядываясь в лицо танцующей с ним девушки, Том не мог не погрузиться в пучину воспоминаний хотя бы на пару мгновений, и не вспомнить, пусть мельком, всего того, что было связано с Нанауатцин. И, конечно же, он вспомнил ее бабушку. Это казалось странным, но Нана-девочка гораздо больше походила на Филумену Орилья, чем Нана нынешняя.
- Скажи, Нана, а как дела у тетушки Филумены? В последних письмах ты ничего не писала о ней, — спросил Риддл и тут же осекся.
Нана побледнела и остановилась так резко, что танцующая с ними рядом пара из Гриффиндора чуть было не налетела на них.
- Что с тобой? Тебе плохо? – озабоченно сказал Том.
- Нет, просто здесь очень душно. Давай выйдем на свежий воздух? – ответила Нана, постепенно бледность сходила с ее лица.
Выйдя на крыльцо, молодые люди увидели, что они такие не одни, кто нуждался в вечерней прохладе, поэтому Том и Нана, не сговариваясь, не остановились на крыльце, а направились через двор Хогвартса по знакомому с детства маршруту. Они вновь, как и раньше, остановились у воды под деревом, и Нана погладила старый ствол, как родное существо.
- Тебе лучше? – спросил Том.
- Да, — ответила Нанауатцин. — А здесь мало что изменилось за пять лет.
- Ничего не изменилось, если быть совсем точным.
- Ничего, кроме нас… Мы очень сильно изменились, Том. И ты, и я.
- Достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, как ты права.
- Внешность – это только оболочка, ее смена не играет существенной роли. Измениться внутри… вот, что имеет значение… Почему ты не отвечал на мои письма?
- Сначала не мог решиться написать о том, что со мной происходило, а потом понял, что в этом вообще нет необходимости. Ты же все знаешь, разве можно было ЭТО доверить бумаге?
- Конечно, ты прав. Однако, Том, ты даже не представляешь, как иногда не хватает вещественного подтверждения того, что ты не один в этом мире…
- Что случилось, Нана? Что произошло там, в Мексике или этом твоем Техасе? – в голосе Риддла появились стальные нотки, а глаза, казалось, приобрели красноватый оттенок, он вспомнил так насторожившее его «у меня не все нормально…». — Расскажи, кто тебя обидел, и клянусь, ему придется плохо!
- Теперь это уже не имеет значения…
Нанауатцин поежилась, обхватив плечи руками, и Том вдруг понял, что в таком открытом платье девушке, наверняка, холодно от ночного ветра. Он снял мантию и хотел набросить ей на плечи, но Нана остановила его.
- Не надо. Идем, — и увлекла юношу за собой вглубь Запретного леса, но на этот раз Том знал, куда они идут.
- Странно, — сказал Риддл, когда они подошли к старой покосившейся хижине, выглядевшей сейчас еще более заброшенной. — За прошедшие пять лет я не раз пытался найти ее, но мне это никогда не удавалось.
- Маленький секрет семьи Салливан – скрывающее заклятие, — ответила Нана. — Найти наш домик можно только с разрешения хозяина или хозяйки. Когда мы уезжали пять лет назад, бабушка оставила дом за мной, теперь я здесь главная.
Она подошла к хижине, и двери гостеприимно распахнулись ей навстречу.
- Значит, тетушка Филумена не приехала, — подытожил Том, следуя за подругой.
- Нет, не приехала, — ответила Нана, и парень снова почувствовал, как напряглась она, словно стараясь не выпустить на свободу что-то, сокрытое внутри.
- Здесь тоже ничего не изменилось, — произнес Том. — Даже пыли не прибавилось за прошедшее время.
- Это опять-таки заслуга бабушки, — отозвалась Нана. — К приходу хозяина в доме сама собой делается генеральная уборка.
Словно повинуясь безмолвному приказанию, в кухне разгорелся очаг, а в комнатах зажглись свечи, озаряя мягким светом знакомую Тому обстановку библиотеки, спальни Филумены с опустевшим аквариумом Гекаты, комнаты Нанауатцин, где двенадцатилетние Том и Нана провели много часов за рассматриванием древних фолиантов, разговорами ни о чем и занятиями окклюменцией. Риддл застыл на пороге комнаты девушки и осмотрелся. Все в ней ассоциировалось с детством и Наной. Ведь именно ей он обязан тем, что владеет искусством модификации памяти в совершенстве, на гораздо более высоком уровне, чем все другие. Он намеревался превзойти подругу, и, хотелось верить, у него получилось. Именно здесь он узнал, что является змееустом, возможно, как раз это обстоятельство стало исходной точкой всех его последующих похождений.
- Ты действительно гордишься всем тем, что сделал за последние годы? – неожиданно спросила Нана, резко повернув к Тому свою хорошенькую головку с необычной прической, как у светской дамы.
Риддл не ждал подобного вопроса. Мало того, он даже никогда не задумывался об этом. Гордился ли он? Скорее это была уверенность в своей силе, удовлетворение от ощущения власти над жизнью других людей. Странное, ни с чем не сравнимое ощущение могущества. Но сейчас Том не собирался обсуждать с Наной свою жизнь, поэтому не стал отвечать на вопрос девушки, а просто сказал:
- Тебе очень идет эта прическа, но с распущенными волосами ты мне больше нравилась.
В тот же самый момент руки Наны взметнулись вверх. Несколько ловких движений, и густые черные пряди рассыпались по плечам девушки.
- Так лучше? – спросила она.
Том кивнул. Сейчас он больше, чем когда-либо осознал слова Наны о том, как они изменились и не только внешне. Что-то новое появилось во взгляде, которым она на него смотрела, и от этого взгляда Тому делалось не по себе.
- Ты не ответил на мой вопрос, — настойчиво повторила Нана, подходя к юноше вплотную.
- А ты что, — подхватил Том. — Позвала меня сюда, чтобы устроить вечер вопросов и ответов?
-Нет.
Нана проскользнула мимо Тома в свою комнату, оглядела ее так, словно впервые видела заполняющие помещение вещи: стол, стулья, полки с книгами и прочими мелочами, кровать с балдахином. По-видимому, девушка осталась довольна результатом придирчивого осмотра, потому что, обернувшись к Риддлу, улыбнулась ему и поманила к себе. Когда Том приблизился, Нана положила руки ему на грудь и спросила:
- Знаешь, какой сегодня день, Том?
- Выпускной бал в Хогвартсе, — ответил парень, не понимая, к чему она клонит.
Нана отрицательно покачала головой. Ее глаза, наполовину прикрытые пушистыми ресницами, горели загадочным огнем. Том облизнул мгновенно пересохшие губы.
- Сегодня мой день рождения, — продолжила Нана. — И вечером здесь состоится торжественный прием в честь этого знаменательного события.
Том огляделся. Хижина не казалась ему подходящим местом для торжественных приемов, слишком уж она проста и мала.
- И много гостей ожидается? – поинтересовался Риддл.
- Пока что приглашен всего один — ты. Ведь ты же останешься на мой праздник?
- Если ты хочешь, чтобы я остался, — улыбнулся Том.
Его быстрая улыбка лучше всяких слов выразила, что он прекрасно понял: Нана этого очень хочет, и что он сам мгновенно не менее пылко возжелал того же.
- Да. Ты единственный, кого я хочу… — откликнулась Нана, умышленно помедлив перед тем, как добавить с таинственной улыбкой, — ...видеть на своем празднике.
- Чем же я заслужил подобную честь? – глаза Тома загорелись ответным огнем. — И почему именно здесь?
Нана отступила в центр своей комнаты, раскинула руки, словно хотела заключить в объятия весь мир, и, запрокинув голову, закружилась со словами:
- Я люблю эту хижину. Здесь произошло столько всего хорошего. Я была здесь счастлива.
- Я тоже, — сказал Том, неожиданно для самого себя.
Нана остановилась так резко, что потеряла равновесие. Риддл устремился к ней, чтобы поддержать.
- Осторожнее, а то упадешь, — произнес он, приобнимая девушку.
- Не упаду. Ты меня удержишь, — медленно проговорила Нана и глубоко вздохнула.
Тому вдруг показалось, что весь мир для него сконцентрировался в этом плавном колыхании девичьей груди. Ему страшно, до покалывания в кончиках пальцев, захотелось прикоснуться к смуглой коже Наны. Его улыбка исчезла, теперь он смотрел на девушку не отрываясь, стремясь прочесть, если не в мыслях, то в глазах, как она относится к тому, что он обнимает ее просто так, не в танце. А еще Тому очень захотелось сказать Нане, что за несколько последних часов, проведенных рядом с ней, он ясно осознал, насколько ему не хватало ее все эти пять лет, что он думал о ней не переставая, даже себе не отдавая в этом отчет, но не находил подходящих слов. Слишком мало в его жизни было испытываемых к кому-либо добрых чувств, чтобы Риддл мог запросто о них говорить. Однако прежде чем он успел вымолвить хоть слово, заговорила Нана:
- Знаешь, Том, — она сделала несколько шагов назад и повернулась спиной к молодому человеку. — Я так часто за эти пять лет заглядывала в твои мысли, что иногда мне казалось – ты где-то рядом. Я говорю это для того, чтобы ты понял, почему Нана Салливан приняла именно такое решение, какое приняла.
Нана вновь обернулась к Тому, и он увидел, как сцеплены между собой ее пальцы, выдавая неуверенность и волнение девушки, однако голос ее звучал решительно:
- Ацтекской принцессе Нанауатцин сегодня исполняется семнадцать лет, и она должна, следуя традициям своего народа, выбрать того, кому будут безраздельно принадлежать ее мысли, ее сердце, ее любовь…
Важность момента Том осознал мгновенно, но, что более важно и более удивительно, он почувствовал, что для него это мгновение не менее значимо, чем для девушки. Неожиданно он понял, что подсознательно с самого начала ожидал чего-то подобного. Ему не пришлось долго раздумывать, прежде чем приблизиться к Нане, разъединить ее судорожно сцепленные ладони, нежным, но повелительным жестом положить их себе на плечи и задать совершенно ненужный вопрос:
- Кого же ты выбрала?
Нана улыбнулась и слегка вздрогнула, когда руки Риддла так осторожно обхватили ее талию, будто она была фарфоровой статуэткой и могла сломаться от более грубого прикосновения, и медленно заскользили по ее спине, нащупывая застежку платья. Девушка придвинулась еще ближе, если это вообще было возможно, и погрузила пальцы в густые слегка вьющиеся волосы юноши. Ее губы обожгли горячим дыханием щеку Тома:
-Я выбрала тебя…
Глава 7Свечи давно погасли. Первые лучи солнца несмело проникали в сумрак комнаты, освещая обычную обстановку спальни. Привычно скользили они по поверхностям блестящим и матовым, гладким и неровным – все было как всегда. Но вот один, самый быстрый и игривый, скользнул по красному шелку, небрежно оброненному на пол, заиграл на стразах и, заинтересовавшись неожиданным беспорядком, заметался по другим хаотично разбросанным предметам одежды. Вдруг, словно догадавшись о произошедшем здесь ночью, любопытный луч бесстыдно заскользил к кровати, чтобы торжествующе осветить два обнаженных тела, полуприкрытых покрывалом. Однако этого ему показалось мало, и луч с завидным упорством медленно скользнул по женской спине, мужской груди, переплетенным рукам. Еще чуть-чуть, и он выхватит из задержавшихся возле ложа сумерек лицо безмятежно спящей на плече своего избранника женщины. Последнее усилие, но на пути любознательного солнечного света внезапно возникает непроницаемая стена из плотной ткани полога, опущенного заботливой мужской рукой. Сон дремлющей не потревожен.
Том Риддл так и не заснул в эту ночь, в отличие от Наны, безмятежно посапывающей в его объятиях. Она заснула почти мгновенно, но Том не обиделся на нее за то, что несколько часов бодрствовал в одиночестве. Он не очень разбирался в обычаях ацтеков, но что-то ему подсказывало, что сегодняшняя ночь для Наны – это как новое рождение, а после него нужен отдых. Том даже был благодарен ей за то, что сейчас она спит, давая ему возможность спокойно подумать.
Его по-прежнему беспокоил заданный Наной вчера вопрос. В поисках точного ответа Том снова и снова мысленно прокручивал всю свою жизнь, все воспоминания, оставшиеся от семнадцати прожитых лет. Получалось так, что рядом с ним сейчас находилось единственное светлое воспоминание всей жизни. Только то, что касалось Наны, способно было растопить лед в его душе. Все остальные его деяния были спровоцированы совершенно противоположными чувствами: обидой, злостью на себя или других, чувством мести. Ему не повезло в начале жизни, и за это теперь он возьмет от нее все возможное. Нет, он не гордился тем, что сделал. Гордиться можно подвигами, спонтанными и безрассудными. Том же считал, что поступил так, как должен был, просто обязан был поступить.
Внезапно ему в голову пришла идея, что сейчас, во сне, Нана наверняка не защищает от него свои мысли. Риддлу ужасно захотелось узнать, что же на самом деле известно девушке о его свершениях, и как она относится к ним и к нему самому, совершившему столько всего необычного и не всегда законного. Том сосредоточился, проникая в воспоминания спящей, но не увидел ничего, кроме событий прошедшей ночи.
- Не кажется ли тебе нечестным разыскивать тайком в памяти то, что можно просто спросить? – услышал он спокойный, чуть хрипловатый со сна голос Наны.
- Не сердись, — произнес Том примирительно.
- Я не сержусь, — ответила Нана и дотронулась до щеки Риддла. — Гордость не позволяет тебе спросить меня открыто, потому что ты боишься услышать что-то неприятное или обидное. Я права?
Том кивнул так незаметно, что Нана скорее догадалась, чем увидела его ответ.
- Но у каждого должен быть друг, способный сказать правду, какой бы горькой она не была. Может быть, тебе не будет так обидно услышать ее от человека, который тебя любит?
- Который меня что? – Том удивленно посмотрел прямо в глаза Нане, и утонул в темных завораживающих очах юной ацтекской красавицы.
- Любит, Том, любит. Вчера я не сказала ни слова лжи – мои мысли, мое сердце, моя любовь принадлежат только тебе, — улыбнувшись, проговорила она, не отводя взгляда.
Тому в голову пришел только один адекватный ответ на столь лестное его сердцу признание, высказанное таким заурядным тоном, что смысл сказанного не сразу дошел до молодого человека. Он успел о нем только подумать, а Нана уже закинула ему на шею руки, подняла разрумянившееся лицо, готовая принять уготовленный ей поцелуй. Когда их пылающие губы разомкнулись, Риддл не отказал себе в удовольствии уточнить:
- И все же почему ты выбрала меня?
- Еще до моего первого приезда в Хогвартс звезды известили бабушку о твоем появлении в моей жизни, только она держала это в тайне до самого возвращения в Мексику. А позже я и сама видела тебя в дымном зеркале. Хоть ни одно из предсказаний не обещало, что мы всегда будем вместе, ты – моя судьба, Том, даже если тебе это не нравится.
Сверкнув черными очами, Нана приникла к нему стройным телом.
- Мне это нравится, — проговорил Том с уверенностью в голосе, хозяйским жестом притягивая к себе соблазнительный стан. — Я готов быть с тобой столько времени, сколько ты пожелаешь быть моей.
- Сколько судьбе будет угодно, чтобы я была с тобой. Мои предки – ацтеки – страшные фаталисты. Как твой приход был предсказан звездами, так и наше будущее уже предречено, хотя еще мне и неизвестно. Как говорила моя бабушка, беря сегодня от жизни ее маленькие радости, ведьмы нашего рода прекрасно знают, что готовит им будущее – и это одно из самых страшных наказаний.
- Почему «говорила»? Она что, изменила свое мнение? – поинтересовался Том.
- Нет, — ответила Нана и вздохнула. — Просто теперь она уже не может поучать меня, как раньше…
- «Наверное, поссорились, а может, Филумена поняла, что Нана выросла и больше не нуждается в ее советах», — подумал Том, а вслух добавил. — И ты не заглянула до сих пор в свое будущее? Неужели тебе не интересно?
- Мне страшно. Видимо, это мой крест – из-за боязни узнать грядущее всегда смотреть в минувшее: свое, твое, других.
- Пожалуй, теперь, когда тебе известно МОЕ прошлое, ты и тетушка Филумена уже не пригласите меня к себе в гасиенду? – спросил Риддл, накручивая на палец длинные шелковистые волосы своей подруги.
- Можешь приехать к нам в любое время, как только пожелаешь. Только ты лучше меня знаешь, что ТЕПЕРЬ никуда отсюда не уедешь, — лицо Наны снова омрачилось, и Том не знал, чем это вызвано: очередным упоминанием Филумены или тем, что он действительно не собирается ехать на другой конец света даже на время.
- Ты и вправду знаешь обо мне так много, что я даже захотел сделать чистосердечное признание, — Том выпустил Нану из объятий и сел, прислонившись к изголовью кровати.
Нанауатцин смотрела на Риддла снизу вверх. Она видела, что он настроен серьезно и обстоятельно поведать ей о событиях прошедших лет, но решительности ему все же не хватает.
- А давай сделаем так: я сама расскажу о том, что ты сделал и почему, а ты поправишь меня, если я буду не права? – предложила Нана, перевернувшись на живот и подмяв под себя подушку.
Она подперла подбородок сцепленными руками и ждала ответа, пристально глядя в лицо Тому. Тот на удивление смиренно развел руками, предоставляя тем самым девушке свободу действий. Нана потянула край, казалось, безразмерного покрывала и завернулась в него на манер римской тоги, что придало ей вид судьи. Лицо ее стало серьезным и сосредоточенным. Девушка села, подогнув ноги под себя, и, глядя в лицо Риддлу, приступила к рассказу:
- Все началось с того, что твоя мать умерла, и Том Риддл оказался в маггловском приюте, не зная, кто он и откуда. Впрочем, нет. Кое-что ты знал. Мать назвала тебя Том Марволо Риддл: имя твоего отца, имя твоего деда, фамилия отца. Первым твоим сознательным чувством была ненависть к матери, которая оставила тебя одного. Потом, когда от Дамблдора ты узнал, что являешься волшебником, и твоя мать тоже была колдуньей, ты возненавидел ее еще больше, потому что она выбрала смерть, обыкновенную смерть, несмотря на рождение сына, который нуждался в ней, хотя могла с помощью магии избежать столь печального конца – смерти в нищете и одиночестве. Тебе даже не пришло в голову, что даже самые сильные колдуны не в состоянии жить вечно, особенно если жить не хочется… Я опущу пробы твоих сил на детишках из приюта, это можно объяснить детским любопытством и невежеством. Ты еще не знал, что являешься колдуном. Однако, оказавшись в Хогвартсе, ты вспомнил о происхождении матери и стал искать следы отца, но не нашел ничего.
А потом появилась я. Ты узнал, что являешься змееустом. Пока я была рядом, ты не испытывал никаких особых чувств, кроме торжества. Ты был доволен своим превосходством надо мной, и поэтому осознание твоего сходства со Слизерином окончательно пришло уже после моего отъезда. Здесь в твоих мыслях было много тумана, и я не могу точно сказать, как ты узнал, что являешься потомком Слизерина, возможно по книгам ты проследил всех его внуков, правнуков и прочих родственников, пока не наткнулся на имя Марволо Гонта. Марволо – довольно редкое имя, даже в волшебном мире. Тебе не потребовалось значительных усилий, чтобы установить родство между Томом Марволо Риддлом и Марволо Гонтом. Ты возгордился своим происхождением от одного из великих основателей Хогвартса и открыл его Тайную Комнату. Зачем тебе это было нужно, я тоже точно не знаю, но зато имею достоверную информацию, что выпущенный тобой на свободу монстр убил девочку, и что обвинили в этом не тебя. Конечно, ты не был столь глуп, чтобы попасться, поэтому и столкнул в яму другого…
Затем ты решил упрочить свои позиции, самоутвердиться, чтобы достойно соответствовать имени своего знаменитого предка. Обзавелся друзьями, согласившимися признать твое превосходство, беспрекословное лидерство. Вот тут-то ты и узнал, что твой отец – маггл. Какой удар по самолюбию… Мне продолжать?
Девушка сменила свой констатирующий факты тон на озабоченный, заметив, как изменилось выражение лица слушающего. Лоб Тома пересекли две вертикальные морщины. Казалось, еще немного и Риддл взорвется от сдерживаемых эмоций. Однако в ответ на слова Наны он довольно спокойно произнес:
- Ты опускаешь много подробностей, но довольно верно передаешь мои эмоции. Продолжай. Мне и самому интересно, что же, по твоему мнению, я чувствовал дальше. Или это все-таки не твое мнение? Уж не от самого ли Дамблдора ты узнала мою историю?
- Надеюсь, ты и сам понимаешь, какую глупость только что сморозил? Сам факт того, что профессор пишет письма какой-то девчонке из заграничной глухомани, уже абсурден, а если учесть, что половину из рассказанного мной он вообще не знает… — многозначительно усмехнулась Нана.
- Я понял. Хорошо. Итак, а дальше…
- А дальше ты начал убивать. Не нечаянно, как в случае с девочкой, а предумышленно. Ты все узнал про семью своей матери – Гонтов — и отправился туда. В том, что случилось дальше, я виновата не меньше, чем ты. Признайся, это рассказ о моей прабабке натолкнул тебя на оригинальный способ убийства: употребить палочку другого колдуна для использования запрещенного заклинания и разделаться с семейкой своего маггловского папаши? Тут-то тебе под руку подвернулся дядя с расшатанной пребыванием в… Как там называется ваша магическая тюрьма?
- Азкабан.
- Да. С расшатанной пребыванием в Азкабане психикой, а потому легко поддающейся модификации памятью и врожденным буйным нравом – идеальная кандидатура на роль убийцы. Палочка Морфина, твое заклинание, похищенная семейная реликвия, как трофей, и три трупа магглов, одним из которых был Том Риддл, твой отец…
- Он бросил мою мать, и я отомстил, — мрачно проговорил Том.
Нана отрицательно покачала головой. Она потянулась и крепко обхватила пальцами руку Тома, на среднем пальце которой как влитое сидело золотое кольцо с черным камнем.
- Во-первых, никто, кроме Тома и Мероуп, твоих родителей, не знает, что произошло на самом деле. Во-вторых, даже если сейчас ты действительно поверил в благородство своей миссии, то тогда ты думал совершенно иначе. Вспомни, ведь ты мстил своему отцу не за то, что он бросил твою мать, не за то, что его не было с тобой рядом, а за то, что он – маггл. Ты, потомок Слизерина, высокомерный и самолюбивый – сын маггла. Факт родства с Салазаром Слизерином, тешащий твое честолюбие, оказался под угрозой, уступая место комплексу по поводу маггловского происхождения. Это очень сильно роняло тебя в собственных глазах, и ты решил проблему по-своему.
Вернувшись в Хогвартс, ты подумал как следует, и понял, что единственный способ избавиться от клейма магглорожденного, это во что бы то ни стало достичь в жизни высочайшего положения. Любой ценой. Твоя гордость – первооснова твоих амбиций – должна получить полнейшее удовлетворение…
- Хватит, — резкий окрик Риддла заставил Нану замолчать. — Хочешь сказать, что, зная все это, ты не осуждаешь меня?
Девушка, сидевшая до этого с безукоризненно прямой спиной и гордо поднятой головой, вдруг сникла и проговорила после продолжительной паузы:
- Я не имею права судить тебя, Том. Чтобы осмелиться порицать кого-либо за совершенные поступки, нужно самому быть непогрешимым.
- Разве ты не столь непогрешима, чтобы позволить себе осуждать меня?
- За оговор сокурсника и похищение кольца – возможно. Но я не могу осуждать тебя за убийство. Более того, я близка к тому, чтобы полностью оправдать тебя, потому что сама – убийца.
Нана посмотрела на Тома, как громом пораженного ее признанием.
- Да-да, ты не ослышался, — хмуро произнесла Нанауатцин, и глаза ее стали мертвыми. — Я тоже убивала, поэтому так же виновна, как и ты.
Она сделала плавное движение рукой, и полог сам собой вновь закрепился в изголовье кровати, позволяя солнечному свету ярко осветить всю комнату, в том числе и лицо Тома со всей гаммой переживаемых им сейчас чувств.
- Ты убивала? – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Риддл, с интересом вглядываясь в лицо Наны.
-Да, я у-би-ва-ла, — проговорила Нанауатцин, четко проговаривая это страшное слово, будто бы пробуя его на вкус. — Мы убивали: я, Лан и Аль.
- Про это ты писала мне в письме?
- Про это, и теперь ты понимаешь, почему твое вмешательство больше не нужно.
Том накрыл ладонью руку Наны, все еще сжимающую его пальцы.
- Расскажи мне все.
- Я плохой рассказчик.
- Ты только что поведала мою историю, и я не заметил даже намека на косноязычие.
- Говорить о других всегда легче, чем о себе. Мне трудно будет найти слова, чтобы передать свои чувства, но я вряд ли смогу их забыть, даже если очень захочу. Ты действительно хочешь все узнать?
- Да.
- Тогда я впущу тебя в мои воспоминания, и ты увидишь все моими глазами. Знаю, что уроки окклюменции не забыты, так что тебе это не будет сложно сделать.
Нана придвинулась к Тому и так же, как он, облокотилась на спинку кровати.
- Тебе это тоже может быть интересно, Том, потому что касается Филумены, — девушка посмотрела на молодого человека и спросила. — Готов?
В ответ на утвердительный кивок Тома Нанауатцин положила голову ему на плечо и тихо проговорила:
- Моя память к твоим услугам, входи…
Глава 8Нане снилось, что ее сжигают на костре, а вокруг полно людей, с бессердечной радостью и предвкушением наблюдающих за экзекуцией. Жар от огня становился нестерпимо жгучим. Она пыталась отклониться, но связанная по рукам и ногам, не могла этого сделать. Хворост у ее ног уже весь занялся пламенем, и скоро его языки коснутся нежной кожи, которой она так гордилась. Они сожгут ее прекрасное тело. Вся эта смуглая стройность обуглится и превратится в черную сажу. Как жаль!
Не было никого, кто пожалел бы Нану Салливан, кроме нее самой. Только ветерок по доброте своей обдувал ее лицо. Это было странное, непередаваемое ощущение: ветер холодил ее лоб и щеки, а она горела… И внутри у нее все тоже было холодным, как лед. Сквозь едкий, удушливый дым Нана чувствовала привычные запахи окружающего ее мира: пыль, конский пот и… духи Филумены. Никогда раньше она не вдыхала такое сочетание запахов, которое казалось жутко неприятным. Нанауатцин попыталась отвернуть лицо в сторону, но была так крепко скручена грубой веревкой, что не могла двинуть даже головой. Путы крепко впились в ее плоть, но ее коже уже недолго оставалось быть нежной и шелковистой, поэтому красные рубцы не имели значения.
Нана слышала, как кто-то из наблюдающих за казнью рассмеялся, когда она закашлялась. Другие принялись ходить вокруг костра, сверкая в отблесках пламени хищными белозубыми улыбками и ножами, торчащими из-за поясов. Сквозь жгущее пламя Нана чувствовала их сильнее огня обжигающие взгляды. Не каждый день они могли насладиться зрелищем казни молодой и красивой ведьмы, чье тело было так откровенно обнажено и трепетало, медленно поджариваясь. Ей было очень больно и больше всего хотелось, чтобы пламя как можно скорее погасло, но кто-то из толпы прокричал низким, злорадным голосом:
- Подбросьте хвороста в огонь!
Пламя, казалось, взлетело до неба, вызывая жгучую, стремительную агонию в теле Наны. И она закричала…
- Проснись, да проснись же! – настойчиво проник Нане в уши тревожный голос Филумены. Девушка почувствовала, как руки бабушки вцепились ей в плечо и немилосердно трясут его. Она открыла глаза. В окружавшей ее темноте нечетко различались знакомые предметы обстановки жилья – дома Филумены Орилья, где Нана воспитывалась после смерти матери. Это место было ей более родным, чем гасиенда на юго-западе Техаса, где жили отец и братья.
- Бабушка! Мне снился жуткий кошмар! Как будто… — начала Нана, оправдываясь, думая, что это ее крик заставил Филумену будить ее столь грубо.
- Молчи! Быстро вставай и одевайся! Времени почти не осталось.
Тревога в голосе бабушки мгновенно передалась и Нане. Девушка быстро вскочила и принялась в спешке надевать первые попавшиеся брюки и рубашку, а на ноги обула свои сапоги для верховой езды. Мимоходом она прислушивалась, пытаясь в окружающих тишине и спокойствии найти причины столь неожиданной паники.
Филумена снова заглянула в комнату внучки.
- Готова? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Быстро, иди за мной.
- Что случилось, бабушка? Что за спешка?
- Ни звука!.. От этого будет зависеть твоя жизнь, — прошептала Филумена.
- Но мне такое присни…
- Да знаю я, что тебе приснилось! – вспылила Филумена, чем окончательно повергла Нанауатцин в ужас. Подобная несдержанность и раздражительность не были свойственны всегда такой невозмутимой колдунье, как ее бабушка.
Нана еле поспевала за женщиной. Та прекрасно ориентировалась в темноте и вела внучку куда-то в сторону небольшой рощи недалеко от дома.
- Спрячься здесь, Нана, и не выходи, что бы ни произошло. И молчи, главное – молчи!
- Не пугай меня, ба! Объясни, что должно произойти, — глаза Наны лихорадочно блестели.
- Боюсь, они не успокоились… — проговорила Филумена, и девушка сразу поняла, о чем речь. Конфликт между Филуменой и некоторыми влиятельными жителями близлежащего городка ни для кого не был тайной.
- Но ведь это глупости, бабушка! Мы не опасны, мы не причиняем вред, как утверждают эти приверженцы средневековых предрассудков.
- Нана, дорогая, они даже не подозревают, что мы НАСТОЯЩИЕ ведьмы. Вся их ненависть основывается на том, что я общаюсь с навахо из резервации и лечу все болезни своими зельями.
- Тем более они не правы.
- Правы или не правы, но скоро они будут здесь. Умоляю, не вмешивайся, тем более с помощью магии. Если с ними будет шериф Аллан, то он во всем разберется, и мне ничего не грозит. Разве что штраф за незаконную медицинскую практику.
- А если его не будет?
- Тогда тюрьма, но мне это тоже не страшно. Я уже отослала письма твоим братьям, так что ты не останешься без…
Чуткое ухо Филумены различило вдали звуки приближения гостей, и она требовательно посмотрела Нане в глаза:
- Обещай, что не сдвинешься с места, чтобы ни случилось.
- Обещаю, — ответила девушка.
В душу к ней закралось подозрение, что опять Филумена знает больше, чем говорит, иначе, зачем было прятать Нану, если дело только в обвинении в знахарстве. Разве ей, выглядевшей в глазах всех обыкновенной девушкой, грозило что-нибудь, даже если бы ее и нашли в доме знахарки? Но если уж Филумена боялась, что с Наной поступят так же, как с ней, просто за компанию, и лучше девушке быть вне дома, что значат эти требования не издавать ни звука, словно ее могут искать? Для всех она была в гимназии, только ее родные знали, что Нана сдала все экзамены на семестр раньше остальных и собиралась вернуться туда только за дипломом. Она могла бы долго строить предположения, но шаги быстро удаляющейся Филумены заглушил топот всадников. Сколько их было, Нане не удалось разглядеть сразу, ей только показалось, что их было очень много. Спешились все, но в дом вошли только некоторые.
Со своего места Нана видела бабушкино жилище, как на ладони. Одноэтажный дом с навесом и пристройкой, используемой, как конюшня, освещался ярким светом звезд и фонарями, которые держали в руках прибывшие. Приглушенный фонарный свет все же позволил девушке разглядеть лица мужчин, нагрянувших с неожиданным ночным визитом. Здесь собралась вся честная компания Эль-Пасо: Рим Кастлер, с белой гривой волос на голове, часто выполняющий обязанности судьи и проповедника, коих в поселении не было; Сэм Андерс, синий от татуировок; Тэннер Хиггинс, школьный учитель; Джек Бронсон, Чули Росс и другие, которых Нана знала только в лицо. Шерифа Гранта Аллана среди них не было.
Нана не видела, что происходило в доме, но раздающийся оттуда шум крушимой мебели и бьющейся посуды красноречиво объяснял происходящее, а когда в распахнутую, чуть не сорванную с петель дверь вытолкнули Филумену со связанными за спиной руками, девушка мгновенно забыла все обещания, данные бабушке, особенно когда заметила, что волю своим волосатым лапам давал Педро Кинтано, самый важный и богатый человек в Эль-Пасо. Именно его интересы в резервации, пожалуй, ему одному и понятные, лежали в основе конфликта между Филуменой и жителями затерянного в прерии городка, которым было бы наплевать на дружбу навахо и Орилья, если бы не старания Кинтано. Рука Наны машинально потянулась к поясу. Девушка нащупала закрепленную у него волшебную палочку, чтобы оглушить врага, сейчас ее мало беспокоил численный перевес противника. Филумена Орилья словно почувствовала намерения внучки, потому что резко посмотрела в ее сторону. Глаза женщины безошибочно отыскали в темноте глаза девушки, и Нана почувствовала, что ноги ее налились свинцом, и она не в силах пошевелить ни рукой, ни языком, чтобы произнести заклинание, ей оставалось только молча наблюдать за происходящим.
- Мое терпение лопнуло, Орилья! – заговорил Кинтано. — Я предупреждал, что твои колдовские штуки не пройдут даром. Ты доигралась…
Нана мгновенно ощутила, как кровь прилила к щекам: именно этот голос во сне крикнул «Подбросьте хвороста…» С достаточно большого расстояния девушка рассматривала лицо мужчины – суровое, обрамленное волосами цвета воронова крыла, в скачущем свете фонарей оно казалось лицом старика, хотя по рассказам Филумены Нана знала, что ему не больше сорока. Особенно странно, если не сказать – подозрительно, смотрелась одежда Кинтано: темный плащ с капюшоном, в который он был укутан, резко выделялся на фоне типично ковбойской одежды остальных. По виду Педро было видно, что он собирался говорить еще долго, но кто-то из толпы гаркнул:
- Пора кончать с ней! Мы должны успеть до восхода солнца. И до возвращения шерифа.
- Пусть скажет последнее слово, — прозвучал еще один голос. — Нельзя вздернуть ведьму без последнего слова – ее дух потом семь лет будет гоняться за тобой и вякать по семь раз на день!
- Ерунда! – проорал Кастлер, стараясь перекричать шум. — Ясное дело, каждый человек перед казнью имеет право на последнее слово, но не ведьма!
- Действительно, — проговорил Хиггинс. — Мы же уже все выяснили.
- И все же я хотела бы знать, в чем меня обвиняют, — раздался спокойный голос Филумены, негромкий, но перекрывший голоса всех остальных.
- Ты обвиняешься в убийстве, ведьма. Своими дьявольскими зельями ты отравила Рамона Родригеса — доказано медицинской экспертизой. Что ты скажешь на это?
- Я его не травила, — ответила Филумена. — Я вообще не имею к этому никакого отношения.
- А кто же это сделал? – спросил Рим Кастлер и смачно сплюнул в пыль.
- Откуда же я знаю, — сказала Филумена. — Может, ты – Джек? Всем известно, что Рамон ухаживал за твоей девушкой.
Джек Бронсон изменился в лице так, что даже при свете фонарей это было заметно. Он протянул руку к чьему-то седлу и протянул Кастлеру веревку с уже готовой петлей.
- Хватит слушать ведьму! Разве вы не понимаете, что она собирается задурить вам головы? Мы только тратим время. Солнце вот-вот взойдет, — процедил он сквозь зубы.
- Ладно, — проговорил Кастлер, — Дай сюда веревку, Джек.
Бронсон бросил веревку Риму, но Кинтано перехватил ее и собственноручно перекинул один конец через ветку высокого дерева, единственного росшего у дома, а другой – с петлей – одел на шею Филумене. Свободный конец он приторочил к седлу своей лошади.
- Молись своему богу, Филумена, если он у тебя есть. Через пару минут ты будешь повешена, а затем сожжена – все знают, что это единственный способ убить колдовское отродье.
Если бы Нана могла пошевелиться, она, наверное, вздрогнула так же, как и стоящие перед ее глазами мужчины. В ответ на предложение помолиться Филумена захохотала так дерзко и презрительно, что даже Кинтано отшатнулся. Некоторые перекрестились.
- Что ты смеешься, ведьма? – спросил стоявший ближе всех к Филумене Росс. — Ты насмехаешься над огнем, который навсегда уничтожит тебя?
- Неужели ты думаешь, Педро, что этим ты решишь свои проблемы? – воскликнула женщина, ярость в ее глазах была видна даже Нане.
- О каких проблемах она говорит, Педро? – поинтересовался Андерс.
- Черт возьми! – взревел Кинтано и сильно ударил по лошадиному крупу.
Конь рванул вперед и потянул за собой веревку, неумолимо затянувшуюся на шее Филумены. Тело ее подскочило до самой ветки, остановив жеребца на скаку. Он встал на дыбы и громко заржал. Нане показалось, что от беззвучного вопля, раздавшегося у нее внутри, лопнут барабанные перепонки. Глаза ее мгновенно наполнились слезами, единственная реакция, которую девушка могла себе позволить стараниями бабушки, она не могла сморгнуть соленые капли, поэтому сцену снятия тела не смогла разглядеть в деталях. Нанауатцин всерьез испугалась, что стук ее сердца выдаст убийцам ее присутствие, невероятными усилиями она вернула сердечный ритм в нормальное состояние и с немыслимым, внезапным спокойствием смотрела, как Росс и Бронсон грубо затащили труп Филумены в дом. После того, как они вышли, в окнах замелькали языки пламени.
- Стоит выпустить лошадей? – поинтересовался чей-то голос, услышавший тревожное ржание из пристройки.
- Пусть все ведьминское добро горит синим пламенем, — ответил Кинтано.
- Ну, уж нет! На старую клячу ведьмы мне наплевать, а молодая кобылка хороша. На родео с ней гарантирован первый приз, — проговорил Андерс, направляясь к пристройке.
Через минуту Нана услышала тихое ржание и цокот копыт своей Опунции, выводимой из денника. Кобыла испуганно дичилась, почуяв огонь, и ни в какую не хотела следовать за Сэмом. Тому стоило больших усилий подвести лошадь к своему коню, взобраться в седло и пришпорить его, ведя Опунцию в поводу.
Все участники разыгравшейся перед Наной драмы, последовав примеру Сэма, вскочили на коней и ждали только Педро. Тот оставался неподвижным до тех пор, пока все жилище Филумены не охватил огонь, только после этого он вскочил в седло и пришпорил коня. Всадники резвым галопом устремились навстречу восходящему солнцу.
Когда кавалькада скрылась из виду, Нана почувствовала, что ноги ее уже не столь неподвижны, как пустившие корни стволы, и она может передвигаться. Руки вновь подчиняются приказам. Язык больше не приклеен намертво к небу, и рот способен издавать звуки. Девушка нервно огляделась. Поистине, только ночь и сверхинтересные для присутствовавших события не дали им обнаружить ее в чахлых кустах, практически лишенных листьев.
Медленно, словно босыми ногами по стеклам и иголкам, приближалась Нана к обгорелым остаткам своего родного дома. Щеки ее все еще были мокры от пролитых в безмолвии слез. Она пребывала в гордом одиночестве, но перед глазами ее стояли все, кто приложил свою руку к свершившейся трагедии. Окруженная призрачными лицами, девушка старалась запомнить их в мельчайших подробностях, чтобы в любой момент вспомнить тех, кто обрек ее на страшные муки – видеть смерть близкого человека и не сметь оказать ему помощь. Лица ухмылялись, ожидая дальнейших действий Наны. Но она не будет кричать, не станет стенать и рыдать в голос. Будь она проклята, если Нанауатцин Салливан доставит им такое удовольствие!
- Так вот почему любое упоминание о тетушке Филумене вызывало в тебе такую реакцию? – спросил Риддл у Наны тихим голосом.
Он обнял девушку и чувствовал, как напряжено все ее тело. Нана доверчиво прижалась к Тому и сказала:
- Не понимаю, почему она позволила сделать с собой такое и не сопротивлялась. Ей достаточно было пошевелить пальцем и всех этих… магглов просто разорвало бы на кусочки. И этот Педро Кинтано…
- А что Кинтано? – переспросил Том, но Нана не расслышала или не захотела услышать его вопрос. Девушка продолжала рассуждать, отвечая своим мыслям:
- Похоже, это и был тот самый случай, когда ведьма знает о своем будущем и не имеет права идти ему наперекор. Только так я могу объяснить поведение Филумены.
- И спасла тебя она для того, чтобы ты за нее отомстила. Так?
Нана кивнула.
- Это было «круцио» или «авада кедавра»? – уточнил Том с видом знатока.
- Ни то, ни другое. Это было бы слишком просто для тех уродов.
- Ты еще не передумала продолжать рассказ?
- Нет смысла останавливаться на половине дороги, тем более что дальше начинается самое интересное…
Глава 9К тому времени, как солнце достигло зенита, Нана смотрела на обгоревший остов дома Филумены уже почти равнодушно. Горе ее не стало меньше, но стоять всю жизнь возле пепелища она не собиралась. Эфемерные лица только что обретенных врагов не только отложились в памяти, но и выстроились в определенной последовательности, в соответствии со степенью вины. Нана еще не определилась, кто будет первым в этой очереди, но то, что последним там будет Педро Кинтано, сомнений не вызывало. Девушка еще не представляла, что и как будет делать, но достоверно знала, что имя этому будет — «МЕСТЬ». Принятое решение принесло успокоение терзающейся душе.
- «Я тоже сгорела этой ночью, бабушка, сгорела вместе с тобой, даже раньше тебя. Еще несколько часов назад я не понимала, что значил мой сон, теперь же я уверена: он означает, что прежняя Нана Салливан должна умереть, а новая – стать более безжалостной, спокойной, какие бы страсти не сжигали ее изнутри и снаружи, — думала Нана, невидящими глазами глядя на пепелище. — Я буду такой, клянусь! Я беспощадно и хладнокровно отплачу твоим убийцам».
Вдруг девушка почувствовала, что уже не одна взирает на картину полного разрушения. Чье-то присутствие за спиной выдавало взволнованное дыхание, оно же подтверждало, что стоящих сзади несколько. Девушка ни минуты не сомневалась, что это кто-то из ночных визитеров решил вернуться на место преступления, чтобы убедиться в реальности содеянного. Первой реакцией Наны был испуг, продолжавшийся, впрочем, всего лишь несколько секунд и сменившийся циничной радостью от осознания того, что сейчас она увидит номер первый в длинном списке подлежащих уничтожению недругов. Рука Наны, все еще сжимающая так и не использованную по назначению палочку, напряглась. Она отдавала себе отчет, что ей предстоит сразить сразу нескольких противников, и одним заклинанием здесь не обойдется.
- «Первого — оглушить, второго – убить, но только не сразу… — опять же мысленно строила планы Нана. — А если есть и третий? Ладно, там посмотрим. Они же не ждут от меня НАСТОЯЩЕГО колдовства…»
Она напружинилась и резко развернулась, одновременно делая взмах палочкой, готовая произнести роковое для кого-то «петрификус тоталус», но на долю секунды раньше раздалось:
- Экспелиармус!
Это было так внезапно для Наны, что даже она не смогла бы сказать определенно, почему выпустила из рук волшебную палочку: по воле заклинания или от неожиданности. Девушка пристально вгляделась в лица стоявших перед ней молодых мужчин. Они были неуловимо похожи и в то же время совершенно разные: высокий блондин с европейскими чертами лица в идеально подогнанных штанах, облегающих узкие бедра и длинные ноги, и светло-желтой рубашке, чуть тесноватой в широких плечах, и худощавый брюнет в одежде из буйволовой кожи с резко обозначенными чертами лица, как у индейца, бесстрастными черными глазами и развевающимися в диком беспорядке волосами, стянутыми на висках синим платком. Одному было около тридцати, другому – лет двадцать пять. Блондин все еще держал свою волшебную палочку нацеленной на Нану, брюнет же наклонился, поднял откатившуюся ему под ноги палочку девушки и протянул ей со словами:
- Извини за грубость, сестренка, но нам с Алем очень хотелось узнать, что здесь произошло, прежде чем получить в лоб парализующее заклинание.
- Лан, — проговорила девушка на очень длинном выдохе, безвольно опускаясь прямо на красно-оранжевую землю, не обращая внимания на протягиваемую потерю.
Как же она могла забыть, что бабушка отослала письма ее братьям. Филумена, конечно, не успела договорить, но догадаться было не сложно, что послания содержали просьбу прибыть как можно скорее. Нервная и совершенно напрасная злость на Лана с Алем за столь позднее их прибытие, которое и не могло бы быть другим, соседствовала в душе Наны с облегчением – теперь она была не одна.
Тем временем Лан последовал примеру сестры и устроился рядом с ней, тогда как Аль расположился напротив Наны. Оба явно ждали объяснений, но не рискнули поторопить пережившую потрясение сестру, давая ей возможность собраться с мыслями. Как и любому другому члену семьи Салливан, им не требовались слова, чтобы проникнуть в суть произошедшего, все нужное молодые люди могли сами отыскать в голове Наны, как только она была готова в подробностях вспомнить события прошедшей ночи. Они, наверное, довольно странно смотрелись со стороны, два брата и сестра, сидящие на земле возле пожарища, поджав под себя ноги, с закрытыми глазами и лицами, отражающими весь спектр чувств от сострадания до ярости.
- Кто эти люди? – спросил Аль с плохо скрываемым бешенством в голосе.
- Местные ранчеро. Цвет Эль-Пасо.
- Чем им помешала бабушка?
- Если в общих чертах, то Филумена была в очень хороших отношениях с индейцами-навахо из резервации, что у озера Санта-Мария, а местным ранчеро это не нравилось. Они давно уже имеют виды на землю, занятую поселением. Полагаю, эти люди и сами толком не понимают, зачем им безжизненный кусок прерии, но Педро Кинтано настроил их на войну с навахо. Бабушка всегда предупреждала людей из резервации о готовящихся нападениях и лечила раненых, причем из обоих лагерей. Один из таких раненых ранчеро – Рамон Родригес – умер на днях, и Филумену обвинили в отравлении, хотя все знают, что она к нему даже ни разу не заходила.
- Ты знаешь, как их зовут, и где найти этих ублюдков? – произнес Лан, без каких бы то ни было эмоций, совсем по-индейски.
- Я узнала Хиггинса, Бронсона и некоторых других, с остальными, прости, не успела познакомиться, — с некоторым раздражением в голосе проговорила Нана. — Но я знаю, где их найти. Единственный, о ком я не знаю ничего, кроме имени – это Кинтано. Педро Кинтано – последний в моем списке осужденных. Его ранчо где-то далеко, возле Рио-Гранде. А река большая… впрочем, меня это не остановит. Если потребуется, я пройду вдоль всего русла, но найду его…
- Что значит «я пройду – я найду»? – строго сказал Аль, поднимаясь и бесцеремонно поднимая Нану. — Существует одно лишь место, куда ты можешь пойти – гасиенда Салливанов. Ты отправишься туда немедленно, а с остальным разберемся мы с Ланом.
Лан, всем видом демонстрирующий, что согласен с братом, буквально впихнул Нане в руки ее палочку и несильно подтолкнул сестру в спину, призывая аппарировать. Девушка не сдвинулась с места.
- В чем дело, Нана? – резко спросил Аль, но та смотрела на другого брата.
- Лан, если ты и Аль сейчас уйдете одни, к моему списку добавится еще два имени, и наша родство меня не остановит. Эта месть, прежде всего, мое дело, и только потом ваше. Жизни убийц Филумены Орилья должны быть в моих руках, и по этому поводу я даже спорить не собираюсь!
- Нанауатцин! – еще более строго проговорил Аль, но его требовательный тон не произвел никакого впечатления на девушку. Ее глаза пристально смотрели в глаза брата, связанного с ней общей кровью ацтекских вождей и жрецов, похожего, как и она сама, на мать – гордую и своенравную Шочикецаль. Похожий на отца-англичанина старший брат замолчал. Он никогда не чувствовал себя лишним, но особенной связи между братом и сестрой всегда поражался. Вот и сейчас Аль чувствовал потоки энергии, которыми обменивались взгляды Наны и Лана. Наконец, Лан сдался:
- Мы должны успеть все сделать быстро, чтобы не дать возможности преступникам сообразить, что к чему. У нас есть время до завтрашнего утра, — сказал он.
- Мы идем вместе? – уточнила Нана.
- Да, — ответил Лан. — В Эль-Пасо.
Чтобы не привлекать излишнего внимания к своим персонам, неожиданно материализовавшись из воздуха в центре города, Нана, Лан и Аль аппарировали на территорию заброшенного ранчо в полумиле от нужного места, а дальше проследовали пешком, стараясь не попадаться лишний раз на глаза местному населению. В таком маленьком поселении, где все жители и городка, и окрестных ранчо знают друг друга в лицо, появление трех новых людей не могло бы пройти незамеченным.
Городок Эль-Пасо, как и многие другие на этой территории, сохранил многие приметы испанского колониального стиля, то есть застраивался вокруг «главной площади» — пыльного четырехугольника с несколькими скамейками без спинок и хилыми деревьями, дающими скудную тень. Католическая миссия, городская тюрьма, постоялый двор своими фасадами занимали три стороны городской площади, с четвертой стороны располагалось приземистое строение с вывеской, гласящей, что это заведение Сэма Андерса. Из тени возле постоялого двора Нана из-под полуопущенных век пристально рассматривала дом Сэма, вмещавший в себя, помимо комнат хозяина, магазин, где можно купить все необходимое от лекарств до мебели, почтовую контору, парикмахерскую и таверну. Шум, раздававшийся из окон последней, красноречиво свидетельствовал, что там сейчас кто-то весьма весело проводит время. Девушка сделала шаг к ближайшему окну, но Аль удержал ее на месте.
- Что ты хочешь сделать? – спросил он.
- Здесь живет один из этих…
- Тем более не высовывайся. Лан, посмотри, что там происходит.
Последовав требованию брата, Лан медленно прошествовал мимо окон таверны, мимоходом заглянув в каждое из них, но этого было достаточно для того, чтобы по возвращении в его мыслях Нана рассмотрела лица всех присутствующих.
- Удача на нашей стороне – здесь почти все, кроме Кинтано и Кастлера.
- Они там отмечают какое-то удачное приобретение.
- Это приобретение – моя лошадь. Сэм увел Опунцию.
В подтверждение слов Наны раздалось далекое беспокойное ржание, ответом которому послужили нестройные поздравительные возгласы из дома Сэма.
- У нас две возможности: ворваться сейчас и разделаться со всеми сразу или отследить всех поодиночке, когда они будут расходиться, — произнес Аль.
- Для второго варианта у нас мало времени. И нас мало: либо наделаем шума, либо кого-нибудь упустим, — размышлял Лан вслух.
- Ворваться и разделаться, тоже не подходит. Я не позволю им умереть легкой смертью, — сказала Нана. — Мы должны задержать их всех до вечера.
- А что потом? – спросили братья почти одновременно.
- Увидите, — глаза девушки предвкушающе сузились. — Они вместе пришли в наш дом, вместе и уйдут в могилу.
Удача и в самом деле была на стороне молодых людей. За те несколько часов, которые догорал долгий день, ни один из гостей Сэма не покинул его питейного заведения, вместе с хозяином развлекаясь на всю катушку и не замечая трех пар внимательных глаз, следящих за ними из тени.
Погруженная в свои мысли, Нана словно впала в оцепенение и очнулась, когда над городком и окружающей его прерией уже простерлась глубокая ночь. Девушка распрямила затекшую от долгой неподвижности спину и достала спрятанную до сих пор волшебную палочку.
- Что ты хочешь сделать? – снова спросил Аль.
- Аль, видишь тот дом за миссией? – обратилась Нана к брату и продолжила после его утвердительного кивка. — Проследи, чтобы оттуда никто не ускользнул.
Без лишних вопросов Аль направился к указанному дому.
- А ты, Лан, обойди вокруг этого притона и посмотри, нет ли кого постороннего. Можешь по дороге выпустить лошадей и наложить запирающие чары на все окна и двери, попавшиеся по дороге. Как только убедишься, что все в порядке, подашь мне знак.
Лан немедленно исчез в темноте. Сама же Нана неторопливо пошла вдоль фасада. Она собственноручно наложила запирающее заклинание на парадный вход и окна возле него, затем прислушалась. Где-то на другой стороне здания раздался протяжный вой койота. Услышав его, Нана нацелила палочку на крыльцо.
- Локарнум инфламаре, — произнесла она тихо.
В ту же секунду искра выстрелила с острия палочки, и сухое дерево постройки мгновенно осветилось синими язычками негасимого пламени. Девушка повторила то же заклинание на боковые стены дома и крышу.
- Я так и знал, что ты это сделаешь, — раздался над ухом Наны голос Лана. — Поэтому, выпустив лошадей, поджег сено в конюшне. Теперь нам нужно уходить, через пару минут здесь будет весь город.
- Мне бы очень хотелось понаблюдать из первого ряда за бесплодными усилиями: выбраться из дома — одних и погасить пламя – других. Однако времени мало, а нам нужно успеть до утра еще в два места. Причем, мы до сих пор не знаем, где находится одно из них, но зато знаем, где живет тот, кто располагает нужной нам информацией. Оттуда тоже будет прекрасно видно все, что происходит здесь.
Она решительно развернулась и устремилась к тому самому маленькому домику, выглядывавшему в проходе как раз между тюрьмой и миссией, куда пару минут назад отправился Аль. Лан последовал за сестрой. Вокруг все еще господствовала мертвая тишина. Только когда до дома осталось всего несколько метров, ночное спокойствие нарушил громогласный крик десятка протрезвевших глоток.
- Устроили панику? – поинтересовался Аль, вышедший навстречу.
- Самую чуточку, — ответила Нана. — Как у тебя?
- Все тихо. Хозяин в доме, пока еще ни о чем не подозревает, но это ненадолго. Я так полагаю, что здесь живет один из двух оставшихся? Интересно, каково это – жить между тюрьмой и церковью, злоумышленниками и святошами?
- Как между раем и адом. А где же еще жить человеку, который изо дня в день приговаривает преступников, а по воскресеньям читает проповеди? Рим Кастлер неплохо устроился: одной рукой вершит неправедный суд, другой сжимает молитвенник, замаливая грехи. Он единственный, кто знает, где найти Кинтано. Бабушка говорила, что они вроде как друзья.
- А если он нам не скажет? – спросил Аль.
Нана выразительно посмотрела в сторону пылающего заведения Сэма, у которого уже начиналась суета, и проговорила:
- Скажет, если не захочет умереть так же, как его соседи.
В один момент молодые люди поняли друг друга и бесшумно проскочили в жилище Кастлера.
- Такая прекрасная и такая жестокая! – театрально-трагическим тоном проговорил Том и рассмеялся последним словам девушки, как остроумной шутке.
Было что-то новое в выражении его глаз, которыми он, не мигая, глядел на Нану.
- Мне это кажется, или ты смотришь на меня с восхищением? – спросила та.
- Разве можно не восторгаться твоей изобретательностью? Все-таки маггловский стиль имеет свою прелесть. Это гораздо интереснее, чем мой случай, — ответил Риддл. — Жаль, что у тебя осталось всего двое врагов, я только начал входить во вкус…
- Это очень плохо, что тебя восхищает моя жестокость, но что еще хуже – мне нравится твой восторг. И все, что я сделала в Эль-Пасо, мне тоже нравилось…
Глава 10Рим Кастлер резко распахнул глаза. Нет, эти красные сполохи на потолке ему не приснились. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – это пожар. Легко соскочив с кровати, где он по привычке расположился прямо в одежде, мужчина прильнул лицом к окну и убедился в правильности своего предположения. Черные, еле различимые в ночном небе, столбы дыма вздымались над домом Сэма Андерса. Гул голосов сбежавшихся на пожар жителей Эль-Пасо не в состоянии был заглушить треска гигантского костра и криков гибнувших в его глубине людей. Огонь разгорался сильнее и сильнее, его длинные языки лизали деревянные стены, верхняя часть дома с треском разваливалась, погребая под собой все имущество Сэма и, если судить по крикам толпы, самого хозяина и его гостей. Кастлер знал всех, собравшихся у Сэма в столь неудачное время. Он сам привел как минимум половину из них, когда Кинтано излагал свой план по избавлению от этой ведьмы Орилья. Надо же какое несчастье – погибнуть в день своего триумфа от пожара, вызванного неосторожным обращением с огнем в усмерть напившимися ранчеро. Впрочем, НЕКОТОРЫЕ вполне могут посчитать это за удачу. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Видно дьявол снова на стороне Педро, поскольку даже случайности происходят сообразно с его интересами. А может это не случайность? Может проклятые навахо вышли на тропу войны, чтобы отомстить за свою благодетельницу?
- Неправильно, еще одна попытка, — раздался прямо рядом с ним мелодичный женский голос.
Кастлер обернулся, и рука его непроизвольно потянулась к висящему на стуле поясу с кобурой. В центре его комнаты, собственноручно запертой с вечера, стояли трое: ковбой, индеец и девчонка. Незваные гости бесцеремонно рассматривали хозяина с искренним любопытством, как диковинного зверя, и было в их взглядах что-то такое, что заставило Рима лихорадочно нащупывать свое оружие.
- Это ищешь? – небрежно поинтересовался ковбой, лихо, как ему и положено, прокручивая в руках оба револьвера Кастлера.
Тот негромко выругался. Рим внимательно, насколько позволяли освещенные заревом сумерки, вглядывался в лица гостей. Он был уверен, что никогда раньше не встречался ни с одним из них.
- Что вам надо? – спросил Кастлер холодно. — Кто вы?
- Мы – посыльные, — вновь заговорила девушка. — Пришли передать тебе приглашение от Филумены Орилья. Ей скучно одной в аду, куда вы ее отправили прошлой ночью. Правда, когда догорит тот сарай, бабушке уже не будет так одиноко, а скоро и ты присоединишься к ней.
- Ты – внучка Филумены?
- Да, а это мои братья. Не ожидал нашего визита? Думал, что хорошенько обделал свое дельце?
- Это дело не мое, все действовали по приказу Кинтано.
- Кто же такой этот Кинтано, если он даже тебе может приказывать?
- Лучше вам этого не знать, — проговорил Рим с двусмысленной улыбкой, только губы его предательски подрагивали.
- Мы сами знаем, что нам лучше, — продолжала девушка.
Она, несомненно, была самой молодой из пришедших, но как раз она и говорила от имени всех троих, как главная, за исключением единственной фразы в самом начале ее братья не проронили ни слова.
Нана смотрела на Кастлера, который изо всех сил пытался выглядеть бодро, не показать свой страх. Он вызывал в девушке чувство презрения своей наигранной смелостью, и от этого она ненавидела его еще больше. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не скривиться, Нана продолжила:
- Однако мы готовы принять во внимание, что ты действовал не по своему злому умыслу, а по приказу, но тогда в твоих же интересах помочь нам найти истинного виновника.
Лицо Кастлера исказила противная гримаса, он явно просчитывал варианты. Нана про себя ухмыльнулась. В голове судьи-проповедника она прочла жуткий страх перед Педро Кинтано, обосновавшийся в душе Рима, но в настоящий момент Нану и ее братьев Кастлер боялся больше. Мужчина четко осознавал, как далеко сейчас его патрон и как близко внуки убитой Филумены. Принятое Кастлером решение стало известно девушке за секунду до того, как Рим его сформулировал:
- Я, пожалуй, скажу вам, где скрывается настоящий преступник, но только если вы пообещаете сохранить мне жизнь.
- Ты не в том положении, чтобы ставить условия… Но Кинтано нам очень нужен, поэтому я обещаю, что не убью тебя, если ты отведешь нас к Педро.
Нана внимательно следила за выражением лица Рима. Тот просто был готов потерять сознание от внезапно нахлынувшего ужаса. Все-таки Кастлер очень боялся Кинтано. Но почему?
- А без меня никак нельзя обойтись?
- Хочешь разделаться с Педро нашими руками? Если у нас все получится, то ты избавишься от своего влиятельного хозяина, а если нет – ты все равно будешь ни при чем? Что ж, в логике тебе не откажешь. Так где нам найти Кинтано?
Кастлер с минуту помялся в нерешительности, но заговорил:
-На заброшенном ранчо, том, что на север от города, под доской на первой ступеньке спрятана карта. Кинтано просто помешан на сохранении тайны своего жилища и дал мне ее, чтобы я в любой момент мог найти его. Я никогда не пользовался этой картой, но собственными глазами видел, как Педро положил ее туда.
Он говорил правду. Даже если бы Нана сомневалась в этом, то Лана провести было невозможно, а он легко кивнул, подтверждая честность говорившего. Девушка прищурилась.
- Спасибо за информацию. Я обязательно упомяну при встрече с Педро Кинтано о той роли, которую ты сыграл в его поисках, — медленно, точно вбивая свои слова в мозг Кастлера, проговорила она и рассмеялась, заметив, как побледнел слушающий. — Да ладно, успокойся, ничего мы ему не скажем.
- Ты помнишь о своем обещании? – напомнил Кастлер Нане.
Девушка сделала вид, что задумалась, а затем подошла к Риму почти вплотную:
- Я обещала не убивать тебя и выполню свое обещание, — сказала она.
Кастлер вздохнул с нескрываемым облегчением, но Нана продолжила:
- Но мои братья ничего не обещали…
Прежде чем Рим успел осознать сказанное, Нана уже вновь стояла возле братьев. Аль сделал шаг вперед и достал волшебную палочку.
- …! – заклинание ударило Кастлера в грудь, и он будто взорвался изнутри.
- Что за заклинание он сказал? – Том довольно резко схватил Нану за руку.
- Ты делаешь мне больно, — сдержанно ответила девушка.
- Я хочу знать, что за заклинание произнес твой брат, — требовательный огонек в глазах Риддла подчеркивал его неподдельный интерес к увиденному.
Нана отрицательно покачала головой.
- Извини, но это не твоего ума дело, Том. Это заклинание – не твоего ума дело!
Она так посмотрела на Риддла, что у того мгновенно пропала охота спорить и настаивать. Более того, он примирительно сказал:
- Прости, Нана, я опять прервал тебя на самом интересном месте. Продолжай, пожалуйста.
- Осталось уже не так много.
- Знаешь, у меня сложилось такое впечатление, что Кастлер не очень-то удивился волшебной палочке Аля.
- А ты куда более наблюдателен, чем я думала. Так оно и было. Вот только мы не сразу обратили на это внимание…
Контуры построек заброшенного ранчо, от ворот которого несколько часов назад начался путь Наны и ее братьев к Эль-Пасо, становились все отчетливее и отчетливее в утреннем тумане.
- Мы все же не успели, — тихо проговорила Нана, наблюдая со стороны, как Лан и Аль с помощью подручных средств отрывают указанную Кастлером доску ступеньки. Вероятно, сказалась усталость и напряжение последних часов, потому что никому из них не пришла в голову идея использовать магию. А может, они просто боялись нечаянно повредить спрятанную в тайнике карту. Наконец, с громким треском деревянный брус отскочил, открывая взорам углубление и лежащий в нем свернутый в несколько раз пергамент.
- Карта! – в один голос завопили все трое и одновременно схватились за листок с нечетким изображением.
В тот же момент неведомая сила дернула их куда-то в пустоту. Голова закружилась, ноги точно оторвались от земли, чувство полета сопровождалось напряжением в районе солнечного сплетения. Ощущение невесомости продолжалось минуты две, после чего в голове прояснилось, ноги вновь почувствовали под собой опору, а глаза увидели, как изменилась окружающая обстановка. Заброшенного ранчо не было и в помине. Молодых людей с трех сторон окружала высокая каменная стена, с четвертой стороны высился дом, не уступавший в размерах замку.
- Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – раздался недовольный голос Аля. — Где мы, черт возьми! Я что, сошел с ума?
Из всех троих только он не удержался на ногах и бросал снизу вверх яростные взгляды на брата и сестру.
- Чтобы сойти с ума, надо его иметь, — наконец-то и Лан подал голос. — Мог бы и сам догадаться, что карта – это портшлюс.
- Портшлюс? Но ведь это значит… — Аль снова чуть не свалился в красную пыль, толстым слоем покрывающую камни мостовой под ногами.
- Это значит, что Педро Кинтано – колдун, — именно Нане выпала честь сделать очевидный для всех вывод.
- Значит, палочки нужно держать наготове. Эй, Нана, что с тобой! – Лан с непониманием уставился на сестру.
Но Нана его не слышала. Взгляд ее широко открытых глаз был намертво прикован к дому. Нана сделала несколько несмелых шагов по направлению к внушительному зданию. Однако внимание девушки привлекли не основательные стены, не массивная крыша, даже не длинная мраморная лестница. Там было кое-что еще…
Нана почувствовала, как что-то оборвалось у нее внутри, а по коже побежали мурашки. После Андерса, Кастлера и всех остальных она была готова ко всему, но то, что девушка увидела, было за пределами воображения. На каждой ступени лестницы возле перил с одной и другой ее стороны сидели восковые статуи в одинаковых позах, не шевелясь, с широко открытыми глазами. Эти распахнутые незрячие глаза страшно смотрели в никуда. Восковые статуи смотрели сквозь пространство. И они дышали.
- Они живые… — глухим шепотом проговорила Нана. — И я их знаю.
Рука, которой она указывала на сидящих на ступенях, заметно дрожала.
- Это те самые навахо, которым помогала Филумена: Черная Молния, Палящий Луч, Красный Орел…
Говоря это, Нана все ближе и ближе подходила к фигурам. Она хотела дотронуться до сидящего с краю индейца, но пальцы ее натолкнулись на невидимую преграду.
- Не так быстро, девочка! Я неохотно расстаюсь со своими трофеями.
Нанауатцин сразу же узнала этот низкий голос, хотя слышала его наяву лишь однажды. Она посмотрела на самый верх бесконечной лестницы и увидела высокую крупную фигуру в черном одеянии, напоминающем сутану инквизитора. Было очень трудно выносить его гнетущий, жесткий взгляд, но Нана не отрываясь смотрела на Кинтано, она впервые видела его так ясно и так близко. И с каждой секундой Педро становился все ближе и ближе, потому что твердым размеренным шагом начал спускаться по ступеням. Это выглядело довольно жутко: мужчина в одеянии фанатика-священника, спускающийся между мертвенно-бледными фигурами, поворачивающими свои слепые лица на звук его шагов.
Первым желанием Наны было убежать, но ноги ее не слушались, равно как и руки. По-видимому, Лан и Аль испытывали то же самое, потому что девушка слышала, как братья чертыхаются сквозь зубы. Такое состояние явно было делом рук Кинтано, хотя ни единого движения, подтверждающего наложение им заклинания, никто из троих не заметил.
- Полагаю, ты внучка Филумены Орилья? – произнес Кинтано. — Мстительность плохая черта для красивой женщины. Ты же пришла сюда, чтобы отомстить?
Он намеренно не замечал стоявших неподалеку Лана и Аля, все его внимание было целиком приковано к Нане, которая нашла в себе силы только обозначить нечто, соответствующее согласному кивку.
- Понимаю, — с искренним раскаянием в голосе произнес Кинтано. — Ты, конечно, можешь мне не поверить, но я не хотел убивать Филумену. В мои планы входило лишь напугать ее, заставить молчать, но она вывела меня из себя. Только ей одной всегда удавалось вывести меня из себя… Я хотел разыграть представление с приготовлением к казни и последующим прощением. Для этого мне и понадобился Кастлер со своими дружками, чтобы в последний момент призвать на помощь закон и устроить Орилье помилование. Нас, первоклассных магов, и так очень мало, поэтому я не хотел, чтоб их стало еще меньше. Однако твоя бабушка не захотела молчать, мало того, она вознамерилась в тот же миг поставить весь свет в известность о моем маленьком секрете…
- О твоей проблеме, — выдавила Нана, с акцентом на последнем слове.
- Так ты была там? – ошеломленно проговорил Катлер и, отмахнувшись, продолжил. — Да какая там проблема. Просто мне не хотелось, чтобы кто-либо знал, что я колдун. В глазах окружающих я хотел бы выглядеть таким же обычным человеком, как они. На мой взгляд, это наиглавнейшее условие, чтобы добиться высокого положения в людском обществе. Успокойся, сынок, у тебя все равно ничего не получится!
Последние слова относились к кому-то из братьев, к кому именно, Нана не могла увидеть, потому что повернуть голову ей было также невозможно, как и сделать шаг вперед, поднять руку с волшебной палочкой и произнести фатальное «авада кедавра». Хотя говорить с каждым разом становилось все легче и легче, а это означало, что действие заклинания подходило к концу. Стараясь не показать улучшение своего состояния, Нана проговорила:
- И по такой пустяковой причине ты убил мою бабушку?
- Во-первых, для меня это не пустяковый повод. А во-вторых, повторяю, я не хотел убивать Филумену. Она осталась бы невредима, если бы не сунулась на помощь индейцам из резервации. Дала бы мне спокойно разделаться с навахо — была бы сейчас жива.
- Зачем с ними разделываться?
- Навахо знали, что я – колдун. Краснокожие напали с огромным численным перевесом и вынудили меня применить магию. Я должен был заставить их молчать, поэтому я ослепил глаза, которые ЭТО видели, и отрезал языки, которые могли об ЭТОМ проболтаться. Все нежелательные свидетели здесь, на этой лестнице, незрячие и молчаливые, вечные хранители моей тайны.
- Ты сделал из них инфери?
- Я подарил им вечную жизнь – это достойная компенсация за некоторые лишения, связанные со знанием секрета Педро Кинтано.
Лицо сидевшего ближе остальных индейца вновь повернулось к Кинтано, и Нана удивилась еще больше. Она никогда не думала, что мертвые глаза способны так ясно показывать чувства, особенно столь лютую ненависть.
- В чем дело? – поинтересовался Педро, следуя за взглядом девушки. В ту же секунду бледное лицо опять стало бесстрастным.
- Ты, правда, считаешь, что облагодетельствовал этих людей тем, что посадил их, лишенных речи и зрения, в прозрачные клетки на ступени лестницы?
- Конечно, ведь я мог поступить с ними гораздо хуже… — Кинтано просто засиял от гордости и сознания собственного великодушия. — Хочешь посмотреть, как потрясающе это выглядит оттуда?
И не дожидаясь ответа девушки, Педро подхватил ее и в мгновение ока перенесся на самый верх лестницы. Ничего впечатляющего Нана не увидела: два ряда черноволосых затылков не шли ни в какое сравнение с множеством устремленных сквозь тебя глаз. Вот что действительно впечатлило девушку, так это вновь обретенная возможность двигаться. Тянуть дальше она не собиралась. Кинтано прав: Нана пришла сюда, чтобы мстить, и должна это сделать. Все, что нужно, как можно незаметнее взять палочку, закрепленную у пояса, и проговорить магическую формулу. Если Лан и Аль тоже обрели прежнюю подвижность, они смогут оказать нужную помощь.
И вот палочка уже в руке… Однако, несмотря на выдающиеся способности, Нане рано еще было тягаться с Кинтано. Ее рука только начала свой замах, а он уже отреагировал. Что-то сильно ударило девушку в грудь, и Нана упала на каменный пол, проехав по нему до самой лестницы. Она почувствовала, как врезалась во что-то, протянула руку и почувствовала под пальцами грубую ткань индейской одежды. Нана с трудом приподнялась. Ее не беспокоило, что Кинтано может именно в этот момент послать в нее очередное заклинание, гораздо больше девушку интересовало, как она преодолела невидимый барьер вокруг инфери. С откровенным непониманием смотрела она на свои содранные, кровоточащие ладони, на следы, оставленные ими на облачении фигуры, на выражение благодарности, вдруг возникшее на лице живого мертвеца. Грубые обветренные руки индейца дотянулись до пораненных рук девушки, словно он видел ее своими слепыми глазами. На мгновение он сжал ладони Наны, затем коснулся ее щек и слегка оттолкнул от себя, принуждая к дальнейшим действиям.
Тут-то и прозвучало следующее заклинание, но попало оно не в Нану, которую оттолкнули, а в индейца-инфери, и он грязно-красной лужей растекся у ее ног. Но свою миссию он выполнил: теперь Нана знала, что ей делать. Как она могла забыть о чудодейственной силе крови, которая способна разрушать магические преграды?
Девушка никогда не подозревала, что она такая ловкая, что ей по силам уворачиваться от летящих в нее одно за другим заклинаний и одновременно успевать размазывать кровь по лицам сидящих на ступенях. По счастью, Лан и Аль, освободившись от парализующего заклинания, отвлекли внимание Педро на себя, и Нана смогла завершить начатое. Она почти теряла сознание от переизбытка чувств, когда Лан подхватил ее у основания лестницы, но девушка нашла в себе силы обернуться и не отвела глаз, когда толпа немых и слепых инфери окружила своего создателя. Реальность оказалась страшнее прочитанного в книгах, но Нана не чувствовала отвращения к увиденному. Наоборот, ей очень хотелось с наслаждением погрузить пальцы в кровавое бесформенное месиво, полчаса назад бывшее колдуном Педро Кинтано.
Глава 11Том не сразу осознал, что перед его глазами уже не оранжево-красные картины мексиканской прерии, а обычная обстановка обычной спальни. Голова Наны все еще лежала на его плече, а в руке он все еще сжимал ее запястье. Том повернул руку девушки ладонью вверх и осторожно, будто бы она все еще была поранена, коснулся губами нежной кожи.
- Что произошло потом? – спросил он.
- Потом мы втроем аппарировали к отцу в гасиенду. В Эль-Пасо я больше не возвращалась, и уже, наверное, никогда не вернусь…
- А карта Кинтано?
- Уничтожена. Никто не сможет попасть в дом Педро, и никто и ничто не сможет выбраться оттуда. Счет оплачен полностью.
Нана смотрела Тому прямо в глаза. В этом взгляде не было ничего заискивающего или испуганного, но явно читалось желание узнать, какое впечатление произвел на Риддла ее рассказ. Тот не стал томить ее ожиданием и произнес, не дожидаясь вопроса:
- Твоя история гораздо увлекательнее моей, хоть и охватывает меньший промежуток времени. Такая насыщенность событиями и разнообразие…
- О, я просто в восторге от подобной интенсивности! – неожиданно резко проговорила Нана, легко соскакивая с кровати.
- Нана! – окликнул девушку Том, но ее обнаженное стройное тело уже скрылось за дверью.
Когда через пару минут полуодетый Риддл вышел в кухню, Нана, облаченная в домашнюю мантию, сидела у стола и смотрела в пространство не хуже инфери из ее воспоминаний. Том сел рядом и привлек девушку к себе. Она не отстранилась, как в глубине души боялся молодой человек.
- Нана, — успокаивающе заговорил Том. — Мне очень жаль, что Филумена умерла, мне жаль, что она умерла ТАК. Я считаю, что ты поступила правильно. И я не скрываю, что завидую тебе. Моя убогая фантазия не пошла дальше стандартного «авада кедавра».
Взгляд Наны снова обрел осознанность, и девушка ответила, поудобнее устраиваясь в объятиях Риддла:
- Прости, Том. Я веду себя, как истеричка. Сначала говорю, что мне нравилось то, что сделала, а потом изображаю оскорбленную невинность. Я нисколько не сожалею о содеянном, просто мне немного стыдно за это противоестественное удовлетворение, которое я испытываю, вспоминая совершенное.
- Поверь, мне знакомо это чувство. Нет ничего более естественного, чем радость при виде убитого врага…
- Это слишком по-мужски. Кинтано прав: женщинам не идет мстительность.
- Глупости! Я перестал бы тебя уважать, если бы узнал, что ты простила хоть одного из убийц своей бабушки. Кинтано НЕ прав ни в одном из своих утверждений.
- О чем это ты?
- Так, о своем…
- Я же все равно прочту твои мысли и все узнаю.
- Прошло совсем немного времени, как ты упрекала меня в нечестном чтении мыслей, а теперь сама собираешься делать то же самое? Ладно, скажу. Педро утверждал: чтобы чего-то добиться среди определенной группы людей, нужно быть типичным представителем этой группы… Но я уверен в обратном: чтобы стать лидером, нужно быть не таким, как все, а особенным.
- Таким, как ты, — без тени иронии произнесла Нана, провоцируя Тома на честный ответ своим неожиданным утверждением.
Но Риддл не поддался на провокацию, он вообще ничего не ответил. Какое-то время молодые люди сидели молча.
- Том, а тебе не нужно возвращаться в Хогвартс? – нарушила молчание Нана.
- С тех пор, как у меня есть вот это, — Риддл указал на лежащий на столе пергаментный свиток диплома. — Я могу не появляться в Хогвартсе.
- А твои вещи?
Том нахмурился:
- Их, пожалуй, стоит забрать.
Риддл встал, направился в спальню и через мгновение вернулся со своей волшебной палочкой. Он подошел к двери, открыл ее.
- Ассио, ве…! – начал Риддл, но осекся, уставившись себе под ноги.
Нана подошла, чтобы увидеть то, что так удивило ее гостя. На пороге хижины стоял вместительный сундук с биркой «Том Риддл», к нему была прикреплена записка. Молодой человек взял ее, развернул, и оба прочитали:
«Отправляю твои вещи, Том. Уверен, они понадобятся, но, полагаю, сам ты не скоро выбрал бы время за ними вернуться. Дамблдор».
- Очень мило с его стороны, — проговорил Том, когда сундук занял свое место в одном из углов кухни. Пока Нана хлопотала по хозяйству, Риддл проверил содержимое и убедился, что в нем было все его нехитрое имущество.
- Что же ты будешь делать дальше, Том? – спросила Нана после позднего завтрака, который одновременно мог бы называться и ранним обедом.
- «Ты»? Я думал – «мы», — ответил Риддл.
- «Мы» — это было бы просто замечательно, но ведь в Техас со мной ты не поедешь.
- В Техас? Разве ты не останешься в Англии?
- Увы! Столь красивая в твоих глазах месть не могла не повлечь за собой определенных неприятных для меня последствий. Я, Лан и Аль вынуждены были поставить в известность отца обо всех наших подвигах, потому что, как бы мы к ним не относились, но законы существуют и там, в Мексике, а наша мстительная троица не нарушила разве что закон о неправильной парковке. Отцу пришлось кое-что предпринять, а в ответ на свою услугу он потребовал услугу от меня. В сложившихся обстоятельствах я не могла ему отказать.
- Что же он потребовал от тебя?
- К осени я должна вернуться в Техас, Том, чтобы учиться в обыкновенном маггловском университете на факультете археологии. С Ланом и Алем у отца не получилось, и теперь я вынуждена отдуваться за троих. Поэтому можешь прямо сейчас начинать презирать меня.
- Тебя? За что?
- За то, что я несколько лет буду являться частью ненавистного тебе мира.
- О, это я уж как-нибудь переживу! – ответил Том, его взгляд, скользнув по лицу, опустился к губам девушки. — Вот что меня действительно обижает, так это то, что я уже несколько часов вынужден обходиться без твоих поцелуев. Так что это ты мной пренебрегаешь, Нана.
Под этим напряженным взглядом губы Нанауатцин дрогнули, и она улыбнулась понимающе и ласково посоветовала:
- Чем обижаться, радость моя, в следующий раз лучше бери инициативу в свои руки…
Том вздохнул с притворным сожалением, словно до глубины души пораженный своей недогадливостью, и оба рассмеялись. Когда они, наконец, успокоились, смеющиеся темные глаза Наны затуманились, а после вновь загорелись вчерашним огнем. Она перегнулась через угол стола, разделявший ее и Тома, и приникла к нему в нескончаемо долгом поцелуе.
- Я не перестаралась? – произнесла Нана чуть позже, переведя дыхание после целой череды подобных лобзаний. — Может поцелуев теперь чересчур много?
- По-моему, их не может быть много, — отозвался Том, и его пальцы заскользили по изгибу девичьей шей. — Не может быть даже достаточно…
Ждать продолжения ему пришлось недолго.
Июльская жара. Это было столь необычно для Англии, что Риддл готов был поклясться – это Нана привезла с собой из Техаса палящее солнце и обжигающий воздух. И яркие звезды тоже она, наверное, привезла, хотя может быть дело в том, что раньше он просто никогда не интересовался тем, что там светит у него над головой. За все время пребывания в хижине их уединение ни разу не было потревожено. Возможно, дело было в наступивших каникулах, а может в очередном секретном заклинании семьи Салливан. Том уже успел убедиться, что Нана является достойным представителем этого семейства – одаренным и скрытным. Если ей что-то было нужно, она могла все, но если она чего-то не хотела – настаивать было бессмысленно.
- Твое счастье, что через пару недель ты уезжаешь, — с усмешкой говорил Том, однако глаза его плохо скрывали недовольство самостоятельностью и непокорностью подруги. — Доведись нам пробыть вместе более долгий срок, уж я бы отучил тебя от непослушания.
- Ничего у тебя бы не получилось, даже отцу понадобилось на это восемнадцать лет и форс-мажорные обстоятельства, — ответила Нана и показала язык.
По ней не было заметно, но в случае необходимости она была готова дать Тому и более жесткий отпор, чем этот – игривый и чуть фривольный.
- У меня бы получилось. Поверь, ты делала бы все, что я захочу, — молодой человек, уверенно улыбаясь, обхватил ладонями лицо Наны, принуждая ее смотреть ему в глаза.
- Делала бы, — неожиданно согласилась девушка. — Только не по принуждению, а из любви к тебе. Но до подтверждения справедливости всех этих предположений еще далеко, пока что верно только то, что через две недели я уезжаю, и ты останешься один… Что ты будешь делать, пока я буду учиться вместе с магглами?
- Действительно настало время и мне задуматься о будущем. Даже не представляю, где и чем я хотел бы заниматься.
Том нахмурился. Он на самом деле не задумывался о том, чем займется после Хогвартса. Планы, конечно, строились, и часть из них Нана в первый вечер в хижине чуть было не произнесла вслух, но это не было что-то конкретное, то, что можно было бы воплотить в жизнь немедленно. Скорее это были общие жизненные установки или принципы, которым он еще не мог найти применения в реальной жизни. Все возможности, так или иначе затрагивающие общение с маггловским миром, Риддл сразу же отмел, оставался только волшебный мир, но и в нем вероятных путей было так много, что молодому колдуну иногда казалось, будто на самом деле их нет вообще.
Том посмотрел на Нану. Та не скрывала, что все его размышления ей известны, поэтому Риддл не стал тратить время на объяснения, а сразу подвел итог:
- Похоже, я в тупике…
Но девушка прервала его:
- Безвыходных положений не бывает, просто иногда выход там, где вход. Не придумывай чего-то необычного, прислушайся к своему сердцу. Ведь ты был счастлив здесь, почему бы тебе здесь и не остаться!
- В хижине?
- В Хогвартсе. С таким дипломом, как у тебя ничего не стоит получить профессорскую степень и вернуться в свою школу преподавателем.
- Чего?
- Да чего угодно! Ты блестяще подкован по всем предметам, а кое-какими знаниями обладаешь даже сверх традиционной школьной программы. Чем плохо Зельеделие, или Трансфигурация, или Защита от Темных Сил, или…
- Защита от Темных Сил? – глаза Тома загорелись. — А что, это мне всегда было интересно.
- Тогда может быть следует обратиться к Дамблдору?
- Почему к нему?
- Но, Том, дорогой, ты, безусловно, самый гениальный из всех, кто когда-либо учился в Хогвартсе, но даже ты не можешь стать преподавателем сразу же после школы. Подумай и поймешь, что помощь Дамблдора не будет лишней в достижении поставленной цели. Он лучше других знает, что и как нужно сделать. Если ты настроен всерьез, то подойти к решению вопроса нужно с этой стороны.
- Хорошо-хорошо, я займусь этим, когда ты уедешь.
- Почему не сейчас?
- Я не намерен тратить на улаживание СВОИХ дел дни, которые мы можем провести ВДВОЕМ, — взор Тома отражал возмущение непониманием подруги. — Разве это не убедительная причина?
Помедлив какую-то долю секунды, Нана кивнула.
Никому не под силу остановить время, и середина августа все же наступила, как бы не противились этому Том и Нана. Солнечные лучи, заметно охладившиеся, привычно проникали сквозь стекло в спальне, наблюдая за начатыми сборами. Девушка положила в сундук последнюю вещь и закрыла крышку.
- Ну вот и все, — сказала она молодому человеку, пристроившемуся на краю подоконника.
- Ничего не забыла? – спросил он.
Нана еще раз осмотрелась в поисках возможных забытых вещей. Взор ее задержался на просторном ложе, застланном красивым покрывалом, а щеки порозовели чуть больше обычного.
- О чем задумалась? – спросил Том, подходя к ней и останавливаясь чуть позади.
Нана улыбнулась:
- Если бы ты мог прочесть мои мысли, Том, то решил бы, что я пустоголовая романтическая дура.
- Это почему?
- Потому что я думала о том, что ни на одну кровать в мире я не смогу посмотреть так, чтобы не вспомнить эту, — она кивнула на свою. — И, разумеется, не припомнить, чем мы на ней занимались…
- Вот и хорошо…
Руки Тома крепко обхватили Нану. Он прислонился грудью к ее спине, наклонил голову, так что лицо его приблизилось к нежному изгибу между шеей и плечом, и прижался губами к атласной коже.
- Отец ждет меня в полдень по местному времени, Том. Сейчас – без пяти минут, а я все еще на территории Хогвартса.
- Значит, у нас нет времени попрощаться?
- Только на словах…
Нана обернулась к Риддлу, и два разочарованных взгляда встретились.
- Ты помнишь, что обещал сделать после моего отъезда?
- Помню. Все будет хорошо.
Но у Наны не было его уверенности. Она старалась запомнить все до последней детали, чтобы пережить время разлуки, которая, она чувствовала, продлится долго.
Глава 12Профессор Нанауатцин Салливан проводила послеобеденные часы в своем кабинете за работой. Ее стараниями археологический музей Нового Орлеана стал весьма популярен. За долгие минувшие годы, со времени окончания университета и по сей день, Нана ни разу не покинула континент, перемещаясь исключительно между музеем, родительской гасиендой и местами раскопок. Кроме того, она занималась исследовательской работой, состояла в штате отдела генеалогии своей университетской библиотеки. Женщина загружала себя работой, хоть в деньгах и не нуждалась. Уолтер Салливан, ее отец, отошел от дел весьма богатым человеком и следил за тем, чтобы жизнь не причиняла особых неудобств его единственной дочери, в отличие от братьев согласившейся, пусть и при некотором давлении с его стороны, продолжить его работу. Не каждый день встретишь чистокровную колдунью, посвятившую себя маггловской археологии.
Весь штат музея души не чаял в веселой, обаятельной женщине, красивой, не смотря на возраст, который она не только не скрывала, а даже наоборот, выставляла напоказ. Но каких только странностей не бывает у обворожительных представительниц прекрасного пола. Единственное, что вызывало удивление – Нана Салливан не любила распространяться о своей жизни до университета.
Нанауатцин могла целыми днями просиживать в музее, находя в работе радость и удовлетворение. Она любила с головой уходить в кропотливые изыскания, ей нравилась трудоемкая реставрация. Она радовалась, что у нее есть причина, побуждающая ее каждое утро вставать с постели.
Кабинет был просторный с огромным окном и минимумом мебели: стол, шкаф, картотека, несколько стульев и кресел – ничего лишнего. На гладкой поверхности широкого стола в случайном порядке располагались черепки, очищенные от мельчайших частиц песка. Эти осколки ритуальной вазы из храма Солнца Нане прислали только вчера, и женщина планировала потратить весь вечер на их соединение. Наклонившись над столешницей, Нана внимательно осмотрела разложенные глиняные кусочки, следя, чтобы все они лежали узорчатой стороной наверх. Убедившись, что так оно и есть, женщина отошла от стола и удобно устроилась в плетеном кресле.
- Вингардиум левиозо, — произнесла она.
Черепки все как один взлетели над поверхностью стола и, подчиняясь легкому движению руки, закружились перед глазами женщины вокруг невидимой оси. Нана переводила взгляд с одного кусочка на другой и время от времени меняла их местами. К тому времени, как за дверью раздались осторожные шаги, основание кувшина было уже готово. Оно плавно опустилось на стол, а части, еще не обретшие своего места, в художественном беспорядке рассыпались вокруг отреставрированной части.
В дверь постучали.
- Войдите, — откликнулась Нана, подходя к столу.
В кабинет вошли два музейных гида – Марк Дэвидсон и Жасмин Шукри, пятидесятипятилетний мужчина и тридцатилетняя женщина. Заметив сложенные черепки, Жасмин воскликнула:
- О, профессор Салливан, как вам удается так быстро собирать эти головоломки? Создается впечатление, что вы видели эти кувшины в первозданном виде.
- Традиционные народные мотивы, используемые майя, основаны на повторении определенных элементов. Зная их, не так уж сложно восстановить любой орнамент, — с этими словами, Нана протянула руку к очередному черепку и ловко пристроила его в нужное место, смазав клеем. — Однако, Жасмин, думаю, вы пришли не для того, чтобы восхищаться моими талантами реставратора.
- Мы пришли сказать, что мумии распакованы. Не желаете посмотреть?
- Конечно, желаю.
Все трое перешли в подвалы музея, где в одном из хранилищ с подходящей температурой лежали две мумии. Они были похожи на жертвы концлагеря. Их лица вызывали ужас и казались обгоревшими. Черные дыры зияли на том месте, где глаза в процессе разложения провалились в череп. Широкие и безгубые рты обнажали отвратительные остатки зубов, а безобразные улыбки напоминали о смерти. Костлявые плечи торчали из впалых грудных клеток, черная кожа обтягивала ввалившиеся животы. Руки и ноги походили на голые ветки. Пальцы рук были растопырены.
- Правда, они замечательные! – только археолог мог искренне восхищаться этим кошмаром, лежащим на застланном белой тканью столе, но Жасмин и была археологом.
И опять женщине почудилось, что профессор Салливан вглядывалась в лица древних людей так, словно знала их лично, но на этот раз мисс Шукри не стала произносить своих предположений вслух, а молча сосредоточилась на лице Нанауатцин. Было в ее взгляде что-то настораживающее, недоступное для понимания. Дэвидсон заметил, как Нана слегка вздрогнула, когда представила, каким было лицо одной из мумий при жизни. Похоже, оно действительно кого-то ей напомнило.
- Пожалуй, мисс Шукри, мы оставим вас наедине с вашими замечательными мумиями, — произнес Дэвидсон, увлекая Нану к выходу.
Марк проводил женщину до ее кабинета, вошел следом и запер дверь.
- Ты снова думаешь о нем? – спросил он, не имея в виду кого-то конкретного.
- А о ком же еще? – откликнулась Нана.
Уж она-то знала, о ком задумалась.
- Как бы я хотел, чтобы хоть раз в жизни ты подумала обо мне, — в голосе Марка звучала скрытая просьба, помолчав, он продолжил. — Нана, скоро ли закончится действие зелья?
Женщина улыбнулась, она провела рукой по лицу, точно разглаживая морщины, и через минуту на Марка смотрело лицо двадцатилетней девушки.
- Ты единственная женщина, которая для выхода на люди изо всех сил старается выглядеть старше…
- Не старше, а на свои реальные годы. Как ты себе представляешь профессора с двадцатилетним стажем и лицом на тот же возраст? Ну не в пеленках же я написала свою первую монографию? Ты же должен знать действие зелий омолаживающей группы.
Сквиб Марк Дэвидсон был единственным в музее, кто знал истинное положение вещей.
- Омолаживающие зелья возвращают юный возраст лишь на время, у тебя же все наоборот. Так что тут речь идет о целом комплексе зелий: суперомолаживающем и на время старящем.
- Наш профессор гордился бы тобой, Марк! – ирония Наны была совсем не обидной.
- Да. В кои-то веки… — согласился Дэвидсон.
Мужчина приблизился к Нане и попытался ее обнять, но она пресекла его попытку мягко, но бескомпромиссно. Марк не скрыл горечь в своем голосе:
- Надеюсь, он достоин твоей жертвы.
- Кто?
- Тот, из-за кого ты ни с кем не встречаешься, и упорно отказываешься пойти на свидание со мной.
- Достоин. Но он далеко… И не хочет меня видеть...
Прошлое нахлынуло волной, как обычно это и происходило. Нана погрузилась в воспоминания, но не свои, а Тома Риддла, того самого мужчины, о котором она думала все время, вызывая недовольство Марка. За годы жизни за океаном у нее скопилась неплохая коллекция этих воспоминаний, по которым женщина могла судить, как жил без нее любимый человек. Некоторые картины прошлого Риддла заставляли Нану переживать, некоторые были непонятны, некоторые причиняли сильную боль, но она не могла решиться расстаться ни с одной из них. У нее были на то причины. Пока же она знала, что…
Том сдержал данное Нане обещание и на следующий день после ее отъезда отправился в Хогвартс. Однако, он решил действовать напрямую, не прибегая к помощи Дамблдора. Стараясь остаться незамеченным, Риддл проскользнул в кабинет директора – профессора Диппера. Он не знал, будет ли тот разговаривать с ним без предварительной договоренности, но решил рискнуть, тем более пароль к горгулье был ему известен. Диппер сидел за столом, слишком великом для его невысокого роста.
- Извините, директор, профессор Слизхорн сказал мне, что я застану вас здесь, — соврал Том в ответ на выразительный взгляд Диппера. Риддл не очень-то оглядывался по сторонам, видимо, он не раз бывал в том кабинете, поэтому все, что отобразилось в его памяти, это громадные до потолка шкафы, заполненные разными документами, старинными книгами и коллекцией раритетов.
- Что вы хотели, мистер Риддл? — спросил профессор тихим голосом.
Он жестом пригласил Тома присесть и смотрел, слегка нахмурившись, в лицо неожиданному посетителю. Во взгляде его было чуть больше заинтересованности, чем обычно в подобных случаях. Диппер считал себя проницательным человеком, но на этот раз он даже не догадывался о причине визита, что заставило его сосредоточенно слушать собеседника, который, наконец, продолжил:
- Причина моего посещения, профессор Диппер, заключается в том, что мне нужно ваше содействие в чрезвычайно важном для меня вопросе.
Взгляд Диппера тем временем остановился на пергаментном свитке, лежавшем на коленях у Тома. Он узнал диплом Хогвартса, и это озадачило его еще больше.
- Перейдем прямо к делу, Том. У меня очень мало свободного времени перед началом нового учебного года.
Строгий тон никак не подействовал на молодого человека. Риддл держался необычно прямо и излучал непринужденную раскованность и дружелюбие.
- Я ценю ваше время, директор, — спокойно продолжил он. — Поэтому не буду ходить вокруг да около. Я семь лет учился в Хогвартсе, и считаю это место более родным, нежели приют в маггловском мире, поэтому сейчас, когда передо мной встал вопрос о дальнейшем определении, я рискнул прийти к вам, чтобы просить работу.
По лицу Диппера было заметно, что ему понадобилось все его самообладание, чтобы сохранить спокойствие. Почти стольких же усилий ему стоила и отрешенность, с которой профессор уточнил:
- Очень интересно, и на какую должность вы рассчитываете?
- Должность преподавателя Защиты от Темных Сил.
Директор удивленно приподнял бровь и подался вперед всем телом.
- Ваша просьба весьма неожиданна, мистер Риддл.
- Я понимаю… — ответил Том.
Его рука, сжимающая диплом, непроизвольно сделала движение в сторону профессора, как бы стремясь протянуть тому документ, но Диппер остановил Тома быстрым жестом.
- Кому, как не мне, известно о ваших успехах. И о заслугах перед школой тоже. Но я не готов дать вам ответ немедленно, — сдержанно ответил Диппер после весьма продолжительных раздумий. — Вы, безусловно, один из лучших выпускников Хогвартса, но ваша молодость ставит меня в тупик. Однако, я обдумаю вашу просьбу и дам свой ответ не позднее завтрашнего дня. Пожалуйста, уходите сейчас, мистер Риддл, и возвращайтесь завтра вечером, в шесть часов.
Риддл оставался невозмутимым, когда встал и сказал:
- Хорошо, профессор Диппер, как вам будет угодно…
Затем он покинул помещение.
На следующий день, поднявшись в кабинет директора, Том Риддл выслушал вежливый отказ.
Как же удивились и бывшие сокурсники, и преподаватели Хогвартса, и особенно профессор Слизхорн, когда Том Риддл, от которого всегда ждали чего-то выдающегося, вместо перспективной работы в Министерстве Магии поступил в магазин «Боргин и Барк». Пожалуй, еще больше они поразились бы, если б узнали, что в магазине его весьма ценили и поручали довольно деликатную работу: убеждение различных колдунов и ведьм продать некоторые из имеющихся у них сокровищ. Том действительно неплохо справлялся со своими обязанностями, хотя и не любил распространяться как о методах достижения целей, так и об истинных причинах, заставлявших его довольствоваться столь скромным положением. У Наны было несколько воспоминаний Риддла, относящихся к этому периоду, но только одно доставляло ей неожиданную радость, равно как и самую сильную боль…
Том не торопясь брел по улице в медленно сгущающихся сумерках. Он выполнял очередное поручение своих работодателей, но что-то подсказывало ему, что и его чаяние наконец-то будет удовлетворено. Не зря же он пошел на такие жертвы…
Миссис Смит, старая толстая вдова, к которой его отправили, владела весьма неплохой гоблинской броней. Заполучить ее было бы неплохой сделкой для владельцев магазина. Тому, утонченно-привлекательному, всегда удавалось договориться с такими вот скучающими, одинокими дамами, однако в этот раз с самого начала все пошло не как обычно. Тучная миссис Смит, молодящаяся престарелая дама, запала на него так, что в безотчетной попытке заинтересовать молодого человека, невольно проговорилась, что владеет чем-то более достойным, чем вышеозначенная броня. Предчувствие твердило Тому, что его не обманывают, поэтому он не ограничился одним визитом и даже позволил себе некоторые вольности. Как сейчас он помнил события той встречи…
«- Не надо… не здесь!.. И не таким образом…
- Да это же безопаснейшее место в мире.
- Том, я не хочу, чтобы мой домовой эльф застала нас! – миссис Смит отворачивалась, уклоняясь от быстрых жгучих поцелуев молодого мужчины, попадающих куда попало: на лицо, шею, руки — потому что Риддл делал это крепко зажмурившись (преклонного возраста соблазнительнице думалось, что от страсти, но на самом деле исключительно от отвращения). — Ты же собирался зайти ко мне днем, а сам не явился.
- Я хотел, дорогая, но мне помешали, — ответил Риддл, взяв женщину за подбородок и повернув ее лицо к себе.
Глаза его затуманились, и сердце миссис Смит бешено застучало в предвкушении, но Том продолжал разглядывать пухлое личико своей дамы. Он довольно часто вспоминал Нану Салливан, но в этот момент жалел как никогда, что сейчас слышит не ее взволнованное дыхание и не ее стройное тело сжимает в объятиях. Что касалось миссис Смит, то ей чрезвычайно льстило внимание красавца лет на двадцать пять моложе ее. Она была богата и влиятельна и постоянно думала, чем смогла бы его заинтересовать, чтобы задержать возле себя подольше, но на подобную развязку, да еще так скоро, миссис Смит не рассчитывала. Та ее часть, которая еще сопротивлялась прикосновению горячих губ к жаждущей плоти, была так поглощена перебором причин, которые могли послужить толчком к подобному поведению молодого магазинного служащего, что окончательно потеряла бдительность, и Тому потребовалось всего несколько секунд, чтобы повалить пылкую матрону на постель.
- Ты просто ужасен, — растерянно, но довольно пробормотала женщина. — Ты совсем меня не уважаешь…
- Но, дорогая моя, вы не правы, — прошептал Том. — Я вас уважаю. Глубоко уважаю…»
Даже через несколько дней после припоминаемых событий Риддл не смог сдержать дрожи от нахлынувшего омерзения. Однако он возвращался, потому что ждал чего-то необычного от сегодняшней встречи, что вознаградит его в полной мере за перенесенные мучения. Он не обманулся в своих надеждах. Его определенно ждали с нетерпением.
- Я принес вам цветы, — старательно скрывая свои настоящие чувства, произнес Том, целуя протянутую руку и сотворя волшебной палочкой большой букет.
- Невозможный мальчишка, право, не стоило так утруждаться, — кокетливо проговорила миссис Смит. — Ты балуешь старую даму, Том. По какому же поводу ты зашел сегодня?
- Все по тому же. Мистер Барк считает, что пятьсот галеонов за гоблинскую броню – это более чем привлекательно.
- Я так и знала, что ты приходишь сюда только из-за моих безделушек, — с наигранным недовольством произнесла хозяйка, стреляя своими маленькими глазками.
- Я вынужден бывать здесь ИЗ-ЗА НИХ, — спокойно, но многозначительно произнес Том.
Было заметно, что каждый из собеседников вложил свой, весьма различный, смысл в сказанное.
- Я всего лишь бедный служащий, который обязан делать то, что ему скажут, вот как сейчас. Мистер Барк хотел…
- Забудь про мистера Барка, — перебила Риддла дама. — Я хочу показать тебе кое-что. Надеюсь, Том, ты умеешь хранить тайны?
Риддл насторожился, но только хорошо знающий его заметил бы это напряжение.
- Я буду рад увидеть то, что госпожа пожелает мне показать, — отозвался он.
Вдова в необъятном розово-белом платье и рыжем парике действительно приготовила пару сюрпризов, продемонстрированных с жеманной скромностью: золотой кубок Хельги Хаффлпафф и золотой медальон Салазара Слизерина. Вряд ли она почувствовала скрытое недовольство Тома, вынужденного вернуть и то, и другое в футляры после весьма обстоятельного осмотра. Его жадное любопытство понравилось миссис Смит, пристально вглядывавшейся в его лицо, только любовалась она исключительно привлекательными чертами этого лица, а не отражавшимися на нем отблесками истинных, скрываемых чувств.
- Похоже, тебе понравилось, — улыбнулась Смит чуть глуповато.
- Да, — ответил Том спокойно, даже безразлично.
Однако, когда он уходил, знакомая красная вспышка промелькнула в его глазах. Через два дня миссис Смит умерла из-за неосторожности домовой эльфийки, такой же старой, как и ее хозяйка. Прежде чем обнаружилась пропажа кубка и медальона, молодой человек, работавший помощником в «Боргин и Барк», часто посещавший и очаровавший ныне покойную ведьму, покинул свою работу и исчез.
Нане казалось, что она провела в воспоминаниях Тома несколько часов, но взгляд Марка подсказал ей, что это не продолжалось дольше нескольких минут. Дэвидсон явно желал продолжения разговора, но Нанауатцин вдруг страшно захотелось побыть одной.
- Я очень устала, Марк, и отправляюсь домой, — произнесла она и, прочитав мысленный порыв Девидсона, уточнила. – Одна. А ты прикрой меня: я слишком устала, чтобы добираться до гасиенды обычным способом.
С этими словами профессор Салливан совершила недопустимый поступок – аппарировала прямо из своего кабинета.
Глава 13Очутившись через мгновение во дворе родительского дома, Нана перевела дыхание и огляделась. Зной опалял стены гасиенды, все ее ставни были закрыты для защиты от немилосердного солнца, придавая двухэтажному зданию вид многоглазого чудовища, смежившего веки. Женщина подошла к двери и прислушалась. Внутри было тихо, если не считать ударов высоких напольных часов в холле первого этажа, только что пробивших четыре часа пополудни. Скорее всего, сиеста отца как всегда затянулась, а Лан и Аль, вообще не большие любители сидеть дома, наверное, как уехали с утра, так еще и не вернулись. Стоя на пороге, Нана осознала, что, да, ей хотелось одиночества, но сидеть в четырех стенах она тоже не в состоянии, поэтому, резко развернувшись, через боковую калитку женщина вошла в сад.
Это был необычный сад, многоликий, немного загадочный, чуть жутковатый, но в целом приветливый, закрытый даже для близких друзей. Никто, кроме самих Салливанов и в течение многих лет проживающих в гасиенде работников не ходил сюда. Среди бесчисленных деревьев, многие из которых чувствовали себя комфортно в жарком климате только благодаря магическим способностям хозяев, не виднелось опавших листьев, веток и прочего садового мусора. Мягкая ровная зеленая трава, произраставшая между прямыми стройными рядами деревьев, так и манила присесть, и Нана не стала противиться соблазну растянуться во весь рост на изумрудном ковре. Она знала, что теперь, ступив на дорогу воспоминаний, не успокоится, пока не дойдет до конца, и ничто не в состоянии остановить ее: ни собственное желание, ни старания родных и близких, ни любые другие человеческие или магические усилия. Ей придется прожить все снова. Нана безропотно закрыла глаза.
Следующие десять лет жизни Тома Риддла представлялись в его памяти сумбурной последовательностью событий, чувств, картин, казалось, никак не связанных между собой. Были здесь и толстенные тома магических книг, сложенные один на другой, и отметки, сделанные ногтем в открытом фолианте, и ощущение резной спинки высокого стула под откинутой головой. Книжные полки, уставленные не только книгами, но и разнообразными колбами и ретортами, рядом с ними – скелет и старый, разъеденный кислотой котел для приготовления зелий. Угол комнаты, напоминающий химическую лабораторию, дополненную магическими талисманами, бутылями янтарного стекла и пурпурными покровами. Все эти фрагменты памяти создавали такую общую картину, что совершенно не в состоянии были прояснить, чем же на самом деле занимался их владелец. Ясно было только одно – Том научился ставить такой щит на свои воспоминания, что даже Нане не всегда по силам было преодолеть его. Он стал ОЧЕНЬ хорошим окклюментом.
Было среди этих воспоминаний и зеркало, отражающее лицо, лишенное каких бы то ни было примет времени, какой угодно возраст был для него возможным – и сорок, и сто лет. Кожа на этом лице казалась сильно обожженной и вместе с тем мертвенно бледной. Скорбные морщины пролегли у рта, а глубокие тени – под глазами, почти превратившимися в узкие щелочки, но с отчетливо выделяющимися красными сосудами. Сердце Наны сжималось от жалости при одном предположении, что это — лицо ее Тома, ничем не подтвержденном, но и ничем не опровергнутом. Ради обретения какой силы пошел он на такую жертву? Может это как-то связано с тем, что он теперь не один шел к поставленной, но неизвестной Нане, цели? Ведь не зря же в воспоминаниях этих лет опять появилось несколько лиц, знакомых женщине по Хогвартсу – некоторые особо одаренные из собрания посвященных. А кроме них были другие, более молодые, более дерзкие, новые лица. И была метка – череп с языком в виде змеи – последнее проявление мальчишества. Мальчик повзрослел. Том Риддл умер, да здравствует Темный Лорд Волдеморт!
Эта мысль рефреном звучала на протяжении самого продолжительного и самого хаотического периода перехваченных Наной воспоминаний. Она, да еще то самое тяготящее женщину желание Тома — не видеть Нанауатцин – вот две самые частые мысли только что родившегося Лорда.
И она подчинилась. Нана сделала так, как он хотел. Она еще не всегда называла его про себя Волдемортом, но ее не было рядом с ним, ей оставались только воспоминания…
Это снова был кабинет директора Хогвартса. Те же шкафы, те же книги, та же коллекция раритетов, дополненная еще несколькими ценными экземплярами, только на этот раз за столом сидел не профессор Диппет, а профессор Дамблдор, и за окном вместо летнего зноя кружила метелица. Закутанный в длинный черный плащ, Волдеморт сидел напротив Дамблдора, и по их лицам было видно, что встреча запланированная, хоть и не радостная.
- Я слышал, что вы стали директором. Достойный выбор, — сказал Волдеморт так, что не было ясно, он поздравляет или показывает свою осведомленность.
- Рад, что ты одобряешь, — ответил Дамблдор с улыбкой, весьма искренней, и продолжил после паузы. — Итак, Том, чем обязан?
Волдеморт чуть заметно искривил губы и произнес:
- Меня больше не зовут Томом. Теперь я известен под именем…
- Я знаю, под каким именем ты известен. Однако боюсь, для меня ты всегда останешься Томом Риддлом. Видишь ли, у старых учителей есть один недостаток: они всегда помнят своих учеников такими, какими они были в школе.
Определенно, Волдеморт собирался вести беседу в нужном ему тоне, но можно было только восхищаться, как ненавязчиво Дамблдор захватил лидирующие позиции в разговоре, отказавшись произносить новое имя посетителя.
- Я всегда удивлялся, — неторопливо и холодно произнес Волдеморт. — Почему вы никогда не хотели оставить школу?
- Для такого волшебника, как я, нет ничего важнее, чем помогать молодым постигать древние знания. Кстати, если профессор Диппет ничего не перепутал, тебя тоже прельщала профессия учителя.
Волдеморт с вызовом вскинул голову.
- И до сих пор прельщает, — ответил он. — Я просто вдруг задумался: почему вы, у кого Министерство всегда спрашивало совета и кому дважды предлагало пост министра…
Но Дамблдор прервал его:
- Трижды, если я еще не разучился считать. Но меня никогда не привлекала министерская работа.
В кабинете повисла мертвая тишина. Волдеморт испытывал очевидные затруднения в формулировании того, что собирался сказать дальше, а Дамблдор не собирался ему помогать. На первый взгляд он был невозмутим, но иногда смотрел на гостя с печалью и укоризной. Наконец, Волдеморт заговорил вновь:
- Я вернулся, возможно, позже, чем профессор Диппет ожидал, потому что однажды он ответил на мою просьбу, что я слишком молод. Теперь я не так молод, и я пришел к вам, чтобы просить разрешить мне вернуться в замок в качестве учителя.
- Все еще по Защите от Темных Сил?
- Да. Думаю, теперь нельзя не признать, что я многое видел и многого достиг с тех пор, как покинул Хогвартс. Я могу рассказать студентам такое, что они не услышат от любого другого волшебника.
- Я знаю, что ты видел и чего достиг с тех пор, как покинул нас. Слухи о твоих поступках дошли и до твоей старой школы, Том. И мне не хочется верить как минимум половине из них.
Волдеморт поудобнее расположился в кресле и произнес с утомленной обреченностью человека, вынужденного в сотый раз объяснять одно и то же:
- Величие порождает зависть, зависть рождает зло, ложь – искры зла. Вы должны это знать, профессор.
- Не предполагал, что ко всему прочему ты стал еще и философом, Том, но на твоем месте я не называл бы величием то, чем ты занимался.
- Отчего же? Я экспериментировал. Я расширил возможности магии больше, чем кто-либо до меня.
- Некоторые возможности в некоторых областях магии. Некоторые. В других же ты остался совершенно безграмотным.
- Бездоказательные аргументы, профессор, но даже если бы они и были верны, не кажется ли вам, что нет в мире лучше места, чем Хогвартс, для расширения границ возможностей и продолжения экспериментов? Вы позволите мне вернуться? Позволите поделиться моими знаниями с учениками? Я и мои способности в вашем распоряжении. Я подчинюсь вам.
- А что будет с теми, кто подчинился тебе? С теми, кто, по слухам, называют себя Упивающимися Смертью?
Вряд ли внезапно разорвавшаяся неподалеку маггловская бомба произвела бы такой эффект, как эти слова, сказанные обыденным, будничным тоном. Волдеморт бесспорно не ожидал подобной осведомленности от своего старого школьного учителя. Однако он быстро преодолел свое замешательство.
- Мои друзья, уверен, справятся без меня.
- Друзья? Они больше похожи на слуг…
- Вы ошибаетесь.
- Ты хочешь сказать, что Нотт, Розьер, Малдбер и Долохов не ожидают твоего возвращения в «Кабаньей голове»? Или же они просто, как преданные друзья, пришли в столь неуютную снежно-морозную ночь попрощаться с тобой, когда ты займешь место преподавателя?
На этот раз всей выдержки Темного Лорда не хватило, чтобы скрыть его растерянность от столь точных сведений. Огромного труда стоила ему спокойная улыбка и непринужденный вопрос:
- Как всегда в курсе всего, профессор Дамблдор?
- Я просто знаком с тамошним барменом, — по-прежнему невозмутимо продолжил Дамблдор. — А теперь начистоту. Зачем ты пришел сюда со своими приспешниками, если, и мы оба это знаем, работа тебя не интересует?
Волдеморт выглядел неприятно удивленным.
- Напротив, я очень хочу получить ее.
- Нет. Тебе просто нужно БЫТЬ в Хогвартсе, а не УЧИТЬ, как тогда, когда тебе было восемнадцать лет. Что случилось с тобой, Том?
Даже самое замороженное, озлобленное, разочаровавшееся сердце способно было бы растаять от отеческого тона, которым была сказана последняя фраза, но Волдеморт не позволил ей проникнуть к своему сердцу, скрытому черным плащом надежнее, чем самым крепким панцирем. Сразу и не скажешь, чего было больше в его голосе – сдерживаемого гнева или же откровенной презрительной насмешки.
- Значит, вы не хотите дать мне работу…
- Я не хочу. И не думаю, что ты ожидал от меня иного.
Волдеморт неторопливо поднялся, и было что-то хищное в его нарочитой медлительности.
- Это ваше последнее слово?
Дамблдор тоже поднялся, все такой же невозмутимый и спокойный.
- Да.
Глаза с тяжелыми веками направили на директора Хогвартса немигающий взгляд.
- Тогда нам нечего сказать друг другу.
- Нечего, — согласился профессор Дамблдор, не отводя взгляда от покрасневших глаз.
Волдеморт напрягся, казалось, еще чуть-чуть, и в ход пойдет волшебная палочка, но он просто резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.
Что Том хотел сказать этим предоставленным Нане довольно продолжительным фрагментом из своих воспоминаний, женщина не знала. Однако Нанауатцин надеялась, что это было своеобразным способом дать ей понять, что она не забыта, и то, что когда-то было ей обещано, тоже. Все же остальное, что ей удавалось уловить, — жалкие клочки и обрывки с поверхности его сознания. В основном это были лица: мужские и женские, выражающие ужас и обреченность, панику и безумие, бессилие и отчаяние, ненависть и мольбу, непереносимую боль и неимоверную решительность. Нана долго думала, кто эти люди, и что они значат в жизни Темного Лорда, пока в один далеко не прекрасный момент не поняла, это все – жертвы его «экспериментов», ЕГО жертвы. Колдуны и магглы, убитые лично им или же в его присутствии. Но что было особенно страшно, так это присутствие в подобной скорбной череде улыбающегося лица очень маленького мальчика с ясными зелеными глазами и радостно-непонимающим выражением на мордашке.
Это детское личико было последним, что видела Нана в мыслях Темного Лорда. Больше она не видела ничего, и не потому, что Волдеморт не впускал ее в свою память, а потому, что его память, казалось, перестала существовать. Никакого более логичного объяснения происходящему женщина не могла придумать. Но если это правда, то значит и Тома Риддла тоже не существует? Вот тот вопрос, на который профессор Нанауатцин Салливан вот уже несколько лет не могла найти ответ. Или не хотела… Ей было страшно, потому что она ничего не понимала, не знала, спросить было не у кого, да и ответ мог оказаться ужасным.
Когда черные глаза вновь смятенно открылись, первые сумерки опускались на гасиенду, распахнувшую навстречу им свои окна, в некоторых из них зажглись мерцающие огни. Облака набежали на бледно-лиловое небо, и луна готовилась последовать за ними. Поднявшийся ветер печально завывал, заставляя шелестеть листву. Женщина неторопливо поднялась и направилась к дому. Еще в дверях Нана услышала довольный смех братьев, глухое брюзжание старой Магдалены, вынянчившей всех троих детей Уолтера и Шочикецаль Салливанов, и усмирительный басок отца из столовой. Ей тоже следовало бы быть там, за общим столом, но после мысленной прогулки по воспоминаниям Тома стремление побыть в одиночестве становилось еще острее. В такие минуты Нана чувствовала себя потерянной и опустошенной. Она пересекла холл как можно быстрее и тише, чтобы не привлечь внимания родных, добралась до лестницы и поднялась в свою комнату. Только взявшись за ручку двери, Нана поняла, что, услышав голос Магдалены, машинально последовала ее настоятельному требованию, с детства вбитому в голову, – не аппарировать в доме.
Дверь бесшумно захлопнулась за спиной Наны. Ставни на окне были плотно затворены, и женщина, сильно оттолкнувшись от двери, сделала шаг в темноту комнаты, чтобы открыть их. Ощущение присутствия кого-то постороннего в помещении заставило ее остановиться. Легкий шорох, тихое постукивание, невнятное бормотание – определенно она в комнате не одна. Здесь кто-то есть, и как этот кто-то попал в комнату, совершенно непонятно. Времени нащупывать палочку, которую Нана всегда оставляла на тумбочке у кровати, когда шла в музей, не было, оставалось воспользоваться беспалочной магией. Щелчок, и все свечи в комнате зажглись.
- О! – удивленно протянула Нана, быстро окинув взглядом просторное помещение.
На спинке стула, недовольно нахохлившись и жмурясь от неожиданно загоревшегося света, сидела большая ушастая сова. На столе недалеко от нее лежал плотный конверт, надписанный ровным, каллиграфическим, незнакомым почерком.
Глава 14«Администрация школы волшебства и колдовства Хогвартс сообщает мисс Нанауатцин Салливан, что ее очень ждут в четверг в пять часов пополудни в кабинете директора. Резюме и рекомендательные письма необязательны.
Директор: Албус Дамблдор
(Орден Мерлина, Великий Волшебник первого класса, Главный Колдун, Великий Чародей Международной Конфедерации Магов)»
Крайне удивленная, Нана опустила письмо, бережно сложила его, как было, и поместила обратно в конверт. Она подошла к распахнутому окну и глубоко вздохнула, набрав полную грудь плотного, еще не остывшего после жаркого дня воздуха. Затем женщина отошла от окна, положила письмо обратно на письменный стол, но тут же снова взяла его в руки. Усевшись на тот самый стул, на спинке которого сидела сова, Нана опять вынула письмо из конверта и перечла его, точнее убедилась, что с первого раза запомнила все наизусть. Она сидела, внимательно разглядывая послание, все больше утверждаясь в мысли, что это не шутка. Почтальон-сова, пергамент с эмблемой Хогвартса и подпись Дамблдора являлись верным тому доказательством.
Резкий звук хлопающих крыльев, и сова вылетела в ночь. Внимательный взгляд, которым птица одарила ее напоследок, натолкнул Нану на мысль, что в задание почтальона не входило ожидание ответа, но зато ему требовалось убедиться, что письмо прочитано. И оно прочитано, а теперь Нанауатцин предстояло ответить на вопрос – что значит это приглашение? Что вообще значит такое послание, особенно его часть про резюме и рекомендации? Это так похоже на стандартное письмо с предложением работы, но ей то она не нужна, и Дамблдор должен об этом знать, особенно после интервью с профессором Салливан, напечатанного во всех маггловских газетах. Кто-кто, а Дамблдор их читает. И все же «ее очень ждут».
Похоже, встреча с ней нужна профессору, поскольку он не бросил женщину на волю случая, заставляя добираться до места, как Мерлин на душу положит, а постарался сделать ее путь в Хогвартс максимально удобным. Взгляд Наны скользнул на календарь. Так и есть – в среду с платформы 9 ¾ отправляется Хогвартс-экспресс со студентами, а до пяти часов четверга у нее еще останется время, чтобы отдохнуть и обустроиться в хижине. Так что ей осталось только решить – хочет ли она ехать или не хочет.
В Хогвартс-экспрессе, неторопливо, но упорно продвигавшемся по бескрайним просторам Туманного Альбиона к конечной станции, сидела, погруженная в собственные мысли, женщина — Нанауатцин Салливан, ничуть не утомленная однообразием пейзажа и пристальным вниманием к своей персоне от окружающих ее студентов Хогвартса, особенно старшеклассников.
Сорок лет! Неужели почти сорок лет она не видела всего этого: холодного солнца, звездных ночей, цветущих садов?.. Много ли перемен увидит она там, в Хогвартсе? Наверное, много. Но эти перемены интересовали ее в последнюю очередь. Прежде всего, Нана возвращалась, чтобы узнать все, всю правду о Томе Риддле. Что-то подсказывало ей, что она узнает эту самую правду, которая до сих пор была ей недоступна. Через час женщина будет в Хогвартсе, через два – в хижине Запретного леса, а завтра – в кабинете Дамблдора. Она так давно его не видела. Были минуты, когда она не могла вспомнить лицо директора. Узнает ли она его? Неважно. Уж он-то ее узнает.
Поезд замедлил ход, и Нана выпрямилась, поняв, что наступил желанный момент. Через несколько мгновений она ступит на платформу и окажется в прошлом. Она уже привстала с сидения, когда поезд остановился с резким толчком. С бьющимся сердцем Нана шагнула в проход и торопливо пошла к выходу, пока толпа молодых колдунов и ведьм не заполонила все вокруг.
Первым, кого она увидела, был веселый здоровяк, неопрятный и лохматый.
- Вы мисс Салливан? – обратился он к женщине и, заметив утвердительный кивок, продолжил. — Я – Хагрид, хранитель ключей в Хогвартсе. Мне, значится, профессор Дамблдор поручил вас встретить и проводить до Запретного леса, не знаю, что уж вам там понадобилось. Так вы идите туда, — взмахом огромной руки он указал направление. — Занимайте любой экипаж, а потом подождите меня у главного входа. Я быстренько разберусь с первоклашками и подхвачу ваш багаж.
- У меня нет багажа, и я сама найду дорогу в Запретный лес, — ответила Нана и улыбнулась. — Но все равно спасибо, вам… и профессору Дамблдору.
Глаза встречающего удивленно расширились, и он пробормотал что-то невнятное, но свидетельствующее о согласии. Нана развернулась и пошла в указанном направлении, усмехнувшись про себя тому, что подумал о ней хранитель ключей. Конечно, сказать такое вслух мог бы не каждый, и, тем не менее, этот гигант-хранитель, неуклюжий и добродушный, чем-то ей понравился. Из его мыслей она также узнала, что в некотором роде Хагрид будет ее соседом, потому что тоже живет в Запретном лесу. Веселенькое, наверное, будет соседство.
Хижина была на месте, и все вещи тоже были на своих местах. Но не было ничего, что могло бы напомнить о присутствии здесь Тома. Ни запонки, лежавшей на столе. Ни мантии, небрежно перекинутой через спинку стула. Ни волшебной палочки, забытой на полке шкафа. Ничего.
День выдался утомительный. Поезда никогда не были любимым средством передвижения Наны. Пора бы отдохнуть. Она вошла в свою комнату и бросила загадочный взгляд на постель, застланную невидимой рукой к приходу хозяйки белыми шелковыми простынями. Внезапно женщина улыбнулась, все же существует в этом мире кое-что, способное вернуть ей любимого человека хотя бы на время. Существуют ее сны. Нана начала неторопливо раздеваться, и вскоре на ней не осталось ничего. Она забралась под покрывало, загасила свечи движением руки и пристроилась поудобнее на мягких подушках.
Часы Хогвартса с огромным маятником только что пробили ровно пять. С последним ударом Нана Салливан приблизилась к горгулье, закрывающей вход в кабинет директора Дамблдора. Провожала ее высокая темноволосая колдунья в одежде изумрудно-зеленых тонов.
- Профессор Мак-Гонагалл, — строго представилась она, и быстрым шагом молча пошла, указывая дорогу.
Свое имя да еще пароль к горгулье – вот все, что произнесла провожатая Наны. Незаметно пожав плечами, Нанауатцин начала подъем по длинной винтовой лестнице. В дверь она постучала с каким-то особым чувством, ей было интересно, сильно ли будет отличаться кабинет Дамблдора, увиденный ею в воспоминаниях Тома, от того, что увидит сейчас женщина.
-Войдите, — раздался знакомый голос.
Нана перешагнула порог. Зря она боялась не узнать Дамблдора. Конечно, у него появилась седина в волосах, на мир он смотрел теперь сквозь очки-половинки, а на лице пролегли морщины, но черты лица, улыбка и глаза остались прежними. Директор вышел ей навстречу и больше не вернулся за свой массивный стол, а расположился рядом с Наной на таком же кресле, как и то, которое он указал посетительнице, приглашая ее присесть. Нельзя было более прозрачно намекнуть, что она является желанным гостем.
Нана огляделась и с удовлетворением отметила, что кабинет совершенно не изменился. Стул, на котором сидел Волдеморт, стоял на своем месте. Вот только обстановка была куда более непринужденная, когда Дамблдор заговорил:
- Рад видеть тебя, Нана! Или же мне теперь следует говорить тебе «вы» и «профессор Салливан»?
- Для вас, профессор, я навсегда останусь Наной Салливан, какими бы учеными степенями не обременила меня жизнь.
Вспышкой в ее голове пронесся отрывок из воспоминаний Тома, тот, где Дамблдор говорил о старых учителях и их учениках, но она отогнала его, не желая вовлекать третьего, пусть даже призрачного, собеседника в их диалог.
- Сколько же мы не виделись? – продолжал Дамблдор после традиционных общих вопросов о работе, здоровье, семье.
- О, даже и не верится, что так много лет прошло. Если не ошибаюсь, сорок…
- Однако тебе не дашь больше двадцати одного. Открой секрет своему другу, как ты этого добиваешься?
- Эликсир молодости по эксклюзивному рецепту моей бабушки, Филумены Орилья: за десять лет вы стареете всего на один год, — бодрым голосом рекламного агента произнесла Нана и засмеялась.
Дамблдор охотно присоединился к ее смеху, но быстро вернул себе серьезный вид.
- Да, все это, конечно, замечательно, но я пригласил тебя вовсе не для того, чтобы узнать секрет твоей молодости. Ставлю десять против одного: ты теряешься в догадках о причине, побудившей меня отправить письмо, но так ничего стоящего и не пришло тебе в голову?
- Можете поставить сто против одного, профессор, и все равно выиграете.
- Я решил выполнить свое давнишнее обещание и предложить тебе место преподавателя Прорицания.
Нана выпрямилась, удивленно уставившись на профессора. Не сразу она ответила:
- Я, конечно, помню наш с вами давний разговор, и, действительно, главное условие выполнено – вы стали директором Хогвартса, с чем я вас, кстати, еще не поздравила. Но, видимо, дела с преподаванием Прорицания у вас совсем плохи, если вы вспомнили об обещании, в шутку данном когда-то двенадцатилетнему ребенку. Кто сейчас преподает этот предмет?
- Профессор Сибилла Трелони. Признаюсь, она не самый выдающийся специалист в этой области, несмотря на наследственность и образование.
Глаза Наны слегка прищурились, когда она посмотрела на Дамблдора. Тот улыбнулся краешками губ и произнес:
- Пытаешься прочитать мои мысли?
- Нет. Просто подумала, что Сибилла Трелони зачем-то вам нужна, если вы держите ее здесь. Это же не из соображений благотворительности?
Дамблдор на секунду отвел взгляд от лица собеседницы, словно желая утаить истинный ответ на вопрос Наны, но после снова посмотрел ей в глаза:
- Скорее из обеспечения ее безопасности. Она сделала одно важное предсказание. Пожалуй, единственное, действительно заслуживающее внимания, во всей своей жизни. Из-за него она может стать объектом преследования со стороны…
- Пожалуйста, профессор, не продолжайте, — прервала Дамблдора Нана. — Думаю, вам будет намного спокойнее, если знающих тайну людей будет как можно меньше. Не включайте меня в число посвященных, если меня это не касается.
- В какой-то мере это касается и тебя. Сибилла предсказала нечто, затрагивающее жизнь Волдеморта. Хотя ты же не знаешь…
- Того, что Том Риддл теперь называет себя Волдемортом? Знаю.
- Неужели слухи о его подвигах дошли и до вас?
- Нет. До такой степени Волдеморт не стал известен. Если бы это произошло, я бы не приехала. Просто иногда он пускал меня в свои воспоминания, по старой дружбе…
Взгляд Дамблдора стал грустно-нежным, и он мягко спросил:
- Только ли о дружбе идет речь в этом случае?
Нана усмехнулась чуть смущенно:
- Не только, во всяком случае, с моей стороны. Я не видела Тома с того самого лета после выпускного бала. Тогда я посоветовала ему остаться в Хогвартсе, и знаю, что он дважды следовал моему совету и обращался сюда, надеясь занять место преподавателя по Защите от Темных Сил, но оба раза ему отказали: сначала директор Диппет, затем вы.
- Можно сказать, что оба раза Тому отказал я, — произнес Дамблдор и, заметив непонимающий взгляд Наны, пояснил. — Именно я отсоветовал профессору Диппету принимать Тома. Сам Риддл всегда говорил, что мне ему понравиться труднее, чем кому-либо другому, поэтому он перестал делать напрасные попытки. Похоже, я один всегда ожидал чего-то подобного от этого мальчишки с того дня, как нашел его в приюте. Во всяком случае, я всегда был уверен, что в Хогвартсе он хотел остаться, чтобы обрести власть над умами молодых и неопытных, прикоснуться к древней, тайной магии этого места и гораздо быстрее достичь того, что он достиг.
- Но только не в первый раз, или я почувствовала бы это! Почему вы не допускаете мысли, что тогда, в восемнадцать лет, Томом двигала исключительно привязанность к школе? Подумать только, и я еще просила его обратиться к вам за помощью! Как я ошибалась, вы не стали бы ему помогать…
- Ты не защищала бы его столь ретиво, если бы знала, что он вытворял здесь все эти годы, — речь Дамблдора стала успокаивающе мелодичной, усыпляющей.
Нане не понравился новый тон профессора, и она не стала скрывать этого.
- У вас, директор, нет никаких оснований разговаривать со мной, как с нервнобольной, лучше расскажите мне все. Ведь я сюда приехала только потому, что хочу узнать всю правду о Томе Риддле, какой бы она не была.
- Сожалею, но правды тебе никто не скажет. Все слишком напуганы, чтобы рассуждать на эту тему, даже сейчас.
- И вы тоже?
- Меньше, чем остальные. Однако все, что я могу тебе предложить – либо голые факты, либо мои субъективные выводы. Если тебе интересно, то что ты предпочтешь?
- Все, профессор, — отчетливо проговорила Нана. — Выбирать не приходится. То, что известно мне, вообще ограничивается поверхностной считкой воспоминаний, непоследованной и выборочной. Я не могу с прежней легкостью проникать в память Тома с момента его ухода из магазина «Боргин и Барк»… Он настолько продвинулся, что научился ставить непроницаемый для меня щит.
Дамблдор так странно посмотрел на женщину, что она заволновалась.
- Так ты, правда, не знаешь почти НИЧЕГО?
- Ничего, — недоуменно произнесла Нана и судорожно сглотнула от предчувствия чего-то страшного.
- Ты ничего не знала о его экспериментах, направленных на то чтобы сделать себя бессмертным? О его идее стать Великим, получить неограниченную власть в волшебном мире и уничтожить мир магглов? О том, что он искал и объединял единомышленников, назвавших себя Упивающимися Смертью?
- Нет, но кое-какие выводы об этом можно было бы сделать из его воспоминаний… Я видела какую-то лабораторию, его школьных друзей, много новых лиц… Общество, объединенное под знаком – череп со змеей вместо языка.
Дамблдор подтверждающе закивал головой и продолжил:
- Да, эту Метку каждый Упивающийся Смертью носит на предплечье, как символ верности идеям Темного Лорда. А знаешь ли ты, что Волдеморт и его Упивающиеся начали самый настоящий террор за идею чистой крови? Против магглов, сквибов и полукровок? Что они нагнали на всех такого ужаса, что до сих пор имя Волдеморт избегают произносить вслух, заменяя его безликим «Тот-Кого-Нельзя-Называть»? Что он во всю использовал запрещенные заклинания?
- Он убивал, об этом я догадалась. В воспоминаниях То… Волдеморта… я видела много лиц, и всех их объединял предсмертный ужас в глазах.
- И то, что был создан Орден Феникса для борьбы с ним и его прислужниками, ты тоже не в курсе?
- А что, об этом писали в «Прорицательской газете»? – Нане надоело чувствовать себя двоечницей и твердить как заведенная «нет» и «не знаю», она откровенно язвила, но на Дамблдора это не произвело никакого впечатления.
- Ты не знаешь, что существовали такие члены Ордена, как Джеймс и Лили Поттеры?
- Конечно, нет.
- И то, что Волдеморт убил Джеймса, Лили и пытался убить их сына Гарри?
- Очаровательного зеленоглазого младенца? — Нане уже не хотелось ехидствовать, что-то в глазах профессора подсказало ей, что они, наконец-то, подошли к самому главному. Таким серьезным директора Хогвартса женщина не видела никогда.
- Да, Нана, — Дамблдор потянулся и взял женщину за руку. — Волдеморт пытался убить Гарри из-за предсказания, сделанного Сибиллой. Он использовал против ребенка «авада кедавра», но по неизвестной причине заклинание не убило Гарри, а попало в самого Волдеморта. В общем, он…
- Где его похоронили? – Нана, прервавшая профессора, была на удивление спокойна.
Наверное, все эти годы она подсознательно готовила себя к подобной развязке, и теперь, когда это произошло, особенных эмоций не было, только сердце будто остановилось на одну секунду, да в горле пересохло настолько, что, казалось, даже воздух не проходит.
- Его не похоронили, Нана. Тела не нашли, оно просто исчезло, — Дамблдор ожидал, что реакция Нанауатцин будет более бурной, и в глубине души обрадовался, что ему не придется иметь дело с женскими слезами. Однако состояние шока было столь очевидно, что он произнес. — Предложить тебе вина или позвать мадам Помфри из больничного крыла?
- Ни то, ни другое, — Нане удалось восстановить дыхание, она высвободила ладонь из пальцев директора и бездумно уставилась на массивный семирожковый подсвечник на камине. — Почему вы решили, что Волдеморт умер, если тело не найдено?
- Ты же хорошо знаешь Тома: его ничего не может остановить на пути к цели. Если бы он был жив, то уже тысячу раз дал бы о себе знать.
Нана вдруг ощутила, что не сможет долго сохранять самообладание в присутствии Дамблдора, лучшим выходом ей показалось поскорее покинуть школу и вернуться в Запретный лес, в хижину, поэтому она выговорила, вставая:
- Знаете, профессор, я, пожалуй, пойду…
- Позволь проводить тебя, Нана, — произнес профессор, тоже поднимаясь, и, заметив протест женщины, уже готовый сорваться с языка, продолжил, — Хотя бы до главного входа.
Нана согласно кивнула и позволила Дамблдору взять себя под руку. Они шли по коридору к выходу из Хогвартса, когда Дамблдор снова заговорил:
- Не хочешь узнать, о чем было предсказание?
- К чему, если главного действующего лица не существует? Вероятно, предсказание уже сбылось, — равнодушно ответила Нана, но вдруг, насторожившись, остановилась. — Или все же есть шанс, что Том выжил? Вы тоже сомневаетесь, что он мертв?
Дамблдор, продолжая поддерживать Нану одной рукой, другой поправил очки и произнес мягко, но категорично:
- Не стоит тешить себя напрасными надеждами, Нана. Не приучай себя к мысли, что Том мог остаться в живых. Лучше подумай над моим предложением.
- Но если предсказание сбылось, то вам не за чем больше опекать профессора Трелони, — сказала Нанауатцин, вновь зашагав к выходу. — Вы можете предложить этот пост любому другому подходящему преподавателю.
- Вот я и предлагаю его тебе. И зря ты считаешь, что Сибилла в безопасности. Волдеморт исчез, но его Упивающиеся Смертью остались, и многие из них сумели избежать наказания, доказав, что действовали под заклинанием «империус». Поскольку все это без исключения влиятельные лица, они СМОГЛИ сделать так, чтобы им поверили. Так что еще раз прошу – подумай над моим предложением.
- Хорошо, профессор, я… — начала Нана, но в этот момент из-за угла поворачивающего в этом месте коридора быстрым шагом вышел молодой человек, нагруженный пергаментными свитками так, что за ними был виден только фиолетовый тюрбан. Он не видел дороги, поэтому на всем ходу врезался в Нану. Оба устояли: она, потому что ее поддерживал Дамблдор, а он, потому что схватился за рыцарские доспехи, выставленные вдоль обеих стен коридора.
- П-п-прошу п-п-прощения, — заикаясь, пробормотал молодой человек и наклонился, чтобы собрать выроненную ношу.
Нана тоже наклонилась и подняла свиток, откатившийся ей под ноги, а затем протянула его молодому человеку. Тот поднял к ней свое бледное лицо с нервно подрагивающим веком и взял протянутый пергамент. Их глаза встретились, Нана почувствовала, как ее пробрал озноб, ноги подогнулись, и она почти упала на колени рядом с молодым человеком. Всего пару секунд они провели вот так, в оцепенении глядя друг на друга, но профессору Дамблдору хватило их, чтобы понять — только что на его глазах произошло что-то необычное, затем виновник происшествия встрепенулся, подхватил собранные свитки и скрылся из виду почти бегом, бросив на ходу:
- Из-з-звините!
Нана поднялась и спросила, глядя вслед уходящему:
- Кто это?
- Профессор Квиррелл, он преподает Защиту от Темных Сил.
- Значит, Защиту… — Нана будто бы мысленно просчитывала возможные варианты, и вдруг резко вскинула голову. — Профессор Дамблдор! Боюсь, что я не смогу принять ваше любезное предложение.
- Почему?
- Поверьте, причина веская, но личная…
- Жаль, очень жаль, — проговорил Дамблдор, слегка озадаченный столь быстрой переменой.
Безусловно, еще мгновение назад Нана Салливан была готова ну если не согласиться, то хотя бы подумать, и тут этот неожиданный отказ, и даже без объяснения причин. Нет, определенно он что-то упустил из виду.
— Теперь ты, пожалуй, вернешься в Техас? – поинтересовался Дамблдор.
- Нет, не думаю, — задумчиво протянула Нана и внимательно посмотрела на профессора. — У меня еще есть кое-какие дела в Англии. Спасибо, я уже в состоянии дойти сама.
И, оставив директора Хогвартса в некотором замешательстве, Нана удалилась не менее быстро, чем до нее профессор Квиррелл.
Глава 15То, чем занималась Нана в хижине с момента возвращения из Хогвартса и до столь позднего часа, ее отец обычно называл «беседой с умным человеком». Профессор Салливан разговаривала сама с собой и делала это весьма эмоционально. Она мерила шагами пол своей комнаты, не находя себе места от беспокойных, терзающих душу мыслей. У женщины не было другого собеседника, с которым сейчас она могла бы быть откровенна, кроме собственного отражения. Нана вопросительно посмотрела ему в глаза, опустившись на стул перед туалетным столиком Филумены с большим, окантованным резной деревянной рамой зеркалом.
- Что скажешь?
Пальцы ее рассеяно выдвигали и задвигали многочисленные, по большей части пустые ящички стола.
- А что тут можно сказать? – ответило вопросом на вопрос отражение. — Филумена была права. Он стал великим. Злодеем. Его боялись настолько, что даже в имени видели угрозу для собственной жизни. Сам – убийца, и вожак в стае таких же убийц, беспринципных и безжалостных. Стоит ли удивляться, что в пику им была создана другая группа убийц, убийц принципиальных, убийц-защитников?
- И, заполучив в противники добрую, в прямом смысле, половину ведьм и колдунов, он погиб, напав на младенца. Не знаю, уместно ли будет в данном случае сказать: погиб от руки ребенка… Как там его? Гарри Поттер. Гарри… Имя-то какое жалкое. Не подходит оно для того, кто уничтожил Темного Лорда…
- Ты уже уверена, что уничтожил? – отражение будто издевалось.
Нана содрогнулась. Вот первопричина ее беспокойства. Что ж, Нанауатцин будет честной сама с собой.
- Я НЕ уверена в том, что Волдеморт уничтожен…
- Это Дамблдор зародил в тебе сомнения, ненавязчиво упомянув о том, что тело не было найдено. И это предсказание… Какую цель он преследовал, сообщая тебе про него?
- А ты не догадываешься? Профессор Дамблдор знает о моих чувствах к Тому, а кто, как не влюбленная женщина, способна оказать помощь мужчине, даже если он — само воплощение ужаса для других. Директор надеялся, что если я причастна к исчезновению Волдеморта, то выдам себя, оттого и удивился столь искренне, что мне ничего не известно.
- Теперь ты еще скажешь, что место преподавателя Прорицания Дамблдор предложил потому, что хочет держать тебя при себе? – отражение выглядело недовольным.
- Нет, не думаю. Такого колдуна, как Дамблдор, трудно заподозрить в столь откровенной расчетливости, — произнесла Нана. — Так что пока мы правы только в том, что он виноват в поселившихся во мне сомнениях.
- Только ли он? Может, ты сама? – взгляд отражения стал испытывающим.
- Меньше всего я склонна винить себя за то, что отныне во всем необычном буду видеть доказательства того, что Том жив.
- Ты не стала откладывать дело в долгий ящик и нашла их немедленно…
- Если ты считаешь, что я ошиблась, что я сошла с ума, то где же тогда все эти белые и пушистые создания, невидимые постороннему глазу, с которыми я должна разговаривать, вызывая искреннее недоумение у окружающих?
- Думаешь, что нашего с тобой диалога недостаточно? – отражение улыбнулось почти весело.
- Ты не в счет, — с такой же улыбкой ответила Нана. — А я так же нормальна, как и до сегодняшнего разговора. До этой встречи…
- Что ты имеешь в виду?
- Профессор Квиррелл. Там, в коридоре, мне на секунду показалось, что глаза у него красные.
- Что из этого?
- А то ты не знаешь? У Тома были красные глаза: и в последних воспоминаниях, и раньше, когда он сердился. Именно такие красные отблески, какие я заметила сегодня в испуганных глазах молодого преподавателя по Защите от Темных Сил, — тон Наны был более чем многозначительный, когда она произносила название учебной дисциплины.
- Понимаю, еще и это. Но почему ты решила, что заинтересовавшие тебя отблески естественного происхождения?
- Что еще это может быть?
- Причудливая игра солнечного света на витражах, отражение пурпурной мантии Дамблдора… Твое больное воображение, наконец.
- И все же мне кажется, что все твои предположения не имеют никакого отношения к нашему эпизоду. Во всяком случае, мое решение остаться в Хогвартсе до выяснения всей правды тебя не удивит.
- Как сказать, — отражение снова смотрело серьезным взглядом. — В стремлении узнать правду никогда не было чего-то удивительного. Настораживает твое желание узнать правду из первых уст.
Нана собиралась ответить, но вдруг поняла, что сказать ей нечего, поэтому она просто встала и отошла от зеркала. Обсудив сложившуюся ситуацию столь нестандартным образом, она утвердилась в своем стремлении остаться в Хогвартсе, но что касается остального… Уверена ли она, что хочет узнать правду? Ведь нельзя исключать и возможность того, что все надежды окажутся напрасными, что Дамблдор прав. Избегая смотреть на свое отражение, чтобы не оказаться втянутой в новую дискуссию с самой собой, Нана движением руки погасила свечи, подошла к окну, раздернула занавески и, отворив створки, выглянула в ночь. Стоя у открытого настежь окна, она вдыхала прохладный ночной воздух, наполненный ароматами прошлого. Глубокая тишина опустилась на Хогвартс. Болтовня, звонки, смех, бурные возгласы, топот ног – все долетающие до хижины звуки замерли там, в огромном молчащем доме, темная масса которого виднелась даже в окружающей мгле. Какие тайны, интересовавшие Тома, скрывает уснувшая громада, взметающаяся высоко в небеса?
Какой-то звук, очень слабый, но назойливый в тишине ночи, резко вернул женщину к действительности. Насторожившись, она прислушалась.
- Нана…
Шепот донесся, будто издалека, и был столь тихим, что мог показаться слуховой галлюцинацией, и Нана была склонна таковым его и посчитать, если бы через пару секунд он вновь не повторился, более отчетливый.
- Нана!..
Женщина прищурилась, пытаясь разглядеть в темноте среди мощных древесных стволов какие-либо признаки говорившего, но напрасно. Казалось, у зовущего не было плоти, только голос, призывный и вкрадчивый, с каждым разом звучащий все ближе и ближе.
- Нана!
На этот раз голос будто бы родился в ее собственном мозгу и заполнил собой все вокруг. Желание откликнуться на этот зов было столь непреодолимым, что Нана с трудом удержалась, чтобы немедленно не сорваться с места.
- Кто здесь? – замирающим голосом спросила она, не очень-то надеясь на ответ, но, тем не менее, вопрос возымел некий отклик. Быстрое, едва заметное движение привлекло внимание Наны — что-то расплывчатое, нечеткое, отдаленно напоминающее фигуру в длинном черном плаще, стремительно скрылось среди деревьев.
Что ей руководило в тот момент, Нанауатцин не смогла бы объяснить, даже если бы очень захотела. Только она вдруг взобралась на подоконник, быстрым движением перекинула ноги за окно и спрыгнула, а, почувствовав под ногами землю, побежала вслед испарившемуся зыбкому очертанию, даже самой себе боясь признаться, кого рассчитывала догнать. Оказавшись на том самом месте, где было замечено движение, Нана остановилась и огляделась, чтобы определиться с дальнейшим направлением, и почувствовала весьма ощутимый толчок в спину, наводящий и подбадривающий. Женщина резко оглянулась, рядом не было никого. Почти одновременно где-то недалеко в том самом направлении, в котором ее подтолкнули, раздался звук, будто плотная ткань волочится по опавшей листве. Нана была уверена, что это ей не померещилось, и подчинилась, не задумываясь, бежала за звуком до тех пор, пока не очутилась возле какой-то поляны. Осторожно отодвигая спутанные ветви деревьев и стараясь не споткнуться о корни, женщина медленно продвигалась вперед, прислушиваясь, но шелестящий звук больше не раздавался.
Никогда еще Нанауатцин не попадала в такую кромешную тьму. Оказавшись в самом центре поляны, Нана собралась предпринять еще одну попытку заговорить с неизвестным созданием. Она даже набрала воздуха в грудь, но вдруг ее охватил неописуемый ужас, пронизывающий с головы до ног, проникающий в самое сердце и душу, сковывающий так, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Шелестящий звук раздался снова, и звучал так, точно у женщины за спиной что-то вырастало из-под земли, но теперь к нему добавилось негромкое, будто змеиное, шипение. Как в кошмарном сне, Нана не могла закричать, потому что от страха голос совсем пропал. И тут внезапно в темноте к ней кто-то прикоснулся. Чья-то холодная рука коснулась ее, она ощутила длинные пальцы, скользнувшие по ее плечам, спине и шее.
Все произошло так быстро, что женщина не успела понять, встретилась ли это она с кем-то реальным среди деревьев или же отражение было право, все дело в ее больном воображении. Она ощущала только одно — холодную руку. Особенно страшно было то, что прикосновение показалось ей чем-то знакомым. О, как же Нане хотелось испустить крик ужаса и броситься прочь, но она все еще не могла пошевелиться, скованная страхом.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Парализующий ужас отступил, и Нана обернулась. И опять она не была уверена, показалось ли ей или же правда среди деревьев удалялось что-то бесформенное, черное.
Произошедшее начисто отбило у Наны охоту к дальнейшему преследованию. Наоборот, ей очень захотелось оказаться в хижине за крепко запертой дверью. Однако ей еще предстояло найти дорогу назад. Она снова осмотрелась и увидела кое-что, не замеченное сразу. Что-то светлое четко выделялось на темной земле на другом конце поляны. Приближаясь, Нана постепенно разглядела короткую шерсть цвета лунного света, витой, спиралевидный рог, туловище, точно высеченное из слоновой кости. Это был единорог, мертвый, убитый совсем недавно. Его влажные глаза застыли, но еще не покрылись посмертной поволокой, сияющая белизна тела еще не окостенела, не скрыла мускулы, мягко переливающиеся под кожей. Даже безжизненный, он был прекрасен. Совершенство единорога портила лишь рана на шее, окруженная серебристой, присущей только им одним, кровью, красноречиво свидетельствующая, каким образом жизнь покинула это гордое животное.
Шорох, неожиданно раздавшийся сзади, заставил Нану вздрогнуть и обернуться. На этот раз шум имел весьма заурядное происхождение: освещая себе путь фонарем, из темноты вынырнула огромная фигура Хагрида, сопровождаемая собакой. Великан вглядывался в темноту подозрительным взглядом, а когда заметил Нану, то во взоре ко всему прочему загорелось удивление.
- Мисс Салливан?.. – начал он, но женщина его перебила.
- Я услышала шум в лесу, пришла сюда и нашла вот это, — произнесла Нана, не дожидаясь очевидного вопроса.
- Еще один, — сказал Хагрид, поднимая фонарь выше, освещая тем самым почти всю поляну. — Жалко. Вы что-нибудь видели?
- Только его, — Нана указала на неживого зверя.
Хагрид некоторое время смотрел на единорога с искренним сожалением, а затем, словно сообразив, перевел взгляд на Нану:
- А вы смелая женщина, если не испугались идти одна в Запретный лес, — произнес Хагрид, бросая на Нанауатцин хмурый взгляд.
- Гораздо страшнее было находиться одной в хижине в полном неведении относительно того, что происходит, — ответила Нана.
- Надеюсь, все в порядке?
- Почти. Со мной все хорошо, но я, признаться, не представляю, как найду дорогу обратно к своему дому, — сказала Нана. — Я раньше не была в этой части леса.
- Никогда не знал, что в Запретном лесу есть еще дом, кроме моего, — взгляд Хагрида прояснился. — А уж я-то знаю лес, как свои пять пальцев. Ведь я не только хранитель ключей, но и хранитель земель, то бишь лесничий.
- И все же когда речь идет о магии, можно ли чему-то удивляться? Вы же учились магии, или я не права?
Хагрид заметно смутился.
- Учился, да не выучился. Исключили меня… — пояснил он чуть сконфужено, а потом предложил. — Пойдемте. Провожу вас, что ли. Где ваша хижина?
- На краю Запретного леса, со стороны озера.
-Ну, да! – лесничий состроил изумленную физиономию, но почти сразу же вернул свой невозмутимый вид и уверенно двинулся размеренным шагом.
Хагрид шел медленнее некуда, но Нана все равно еле поспевала за ним. Не прошло и пяти минут, как они вышли к дому Наны, отчего та пришла к выводу, что обладатель голоса долго петлял по лесу, намеренно или же случайно путая следы.
- Вот дела! – гаркнул Хагрид, заметив вдалеке хижину, от чего его собака испуганно отскочила. — Вы были правы, а я, верно, ослеп.
- С глазами у вас все в порядке, просто у моей семьи есть несколько фамильных заклинаний, не известных широкой публике, — пояснила Нана и слегка прищурилась. — Хагрид, вы упомянули, что были исключены… Вас исключили из Хогвартса? Давно?
- Угу, из Хогвартса и давненько.
- Не будет ли сильно бестактным с моей стороны спросить – за что?
Великан замялся на мгновение, но все же продолжил:
- За любовь к опасным, но милым зверюшкам. Не все способны оценить их привлекательность. А тут еще у нас в школе произошел несчастный случай – погибла одна из учениц. В этом обвинили моих питомцев, а меня исключили за… Но они никого не убивали, только не они.
- Вы учились в одно время с Томом Риддлом? – спросила Нана, и отметила, как внутренне напрягся Хагрид.
К тому времени, как он выдавил свое сухое «да», его ответ уже не был нужен Нане. Она уже узнала все, что хотела: это Хагрид был тем самым студентом, которого Том обвинил в открытии секретной комнаты; Хагрид знает, кто его подставил; Хагрид ненавидит Тома не только за это, и за то, что Риддл стал Волдемортом, но и еще за что-то. Дальнейший разговор не имел смысла.
- Спасибо, Хагрид. Дальше я уже и сама дорогу найду, — Нана махнула в сторону четко выделяющихся в темноте очертаний хижины. В тот же миг окна приветливо загорелись ярким светом. — Доброй ночи.
- Доброй ночи, — ответил Хагрид, неуклюже развернулся и направился обратно вглубь Запретного леса.
- Хагрид! – вдруг громко крикнула вслед хранителю ключей и земель Хогвартса Нана.
Тот нехотя обернулся.
- И давно в лесу стали умирать единороги?
- Умирали они всегда, а вот убивать их стали недавно, — хмуро ответил лесничий и продолжил свой путь.
Больше Нана его не задерживала. Неторопливо она приблизилась к хижине, прокручивая в голове только что произошедшие с ней события. У самых дверей она задержалась, устремив свой взгляд на Хогвартс, после чего решительно вошла в дом. Направившись прямиком к зеркалу, Нана вызывающе посмотрела в глаза отражению.
- Можешь меня поздравить! Профессор Салливан начала сбор материала для своего нового исследования.
Легко начинать новый этап жизни, когда настроен на это твердо и решительно. И когда для этого требуется всего лишь два письма и одна личная беседа.
Первое письмо Нана отправила отцу и братьям, рассказав им всю правду. Естественно ту, которую родным следовало знать. Она ограничилась упоминанием, что будет жить в Хогвартсе, потому что хочет собрать информацию об одном старом знакомом. Кто этот знакомый, и чем он знаменит, Нана решила не уточнять.
Второе письмо было адресовано Марку Девидсону. В нем не было почти ни слова истины. Марку предстояло оповестить всех в музее и генеалогическом отделе об очередной работе профессора Салливан, которая, соблазнившись поющими песками Аравии, решила посвятить несколько лет своей жизни поискам сказочного города Вабара – аравийской Атлантиды, погибшей в огне где-то на рубеже мифической и исторической эпох. Она не стала уточнять, что более реальными историческими прототипами Вабара были Содом и Гоморра, что начисто лишало ее затею какой бы то ни было романтики. Не стала она и распространяться, что профессор Нанауатцин Салливан исчезнет в процессе поисков нагромождения руин, охраняемых подымающимися песками, каменными скалами, обезьянами и злыми джиннами (вполне реальными персонажами, насколько Нане позволяло судить ее ведьминское происхождение). Дальше женщина собиралась действовать в зависимости от исхода ее поисков, не выдуманных, а действительных: если они увенчаются успехом, то профессор Салливан исчезнет бесследно, если же отыскивания не приведут к желаемому результату, о чем думать совсем не хотелось, на свет появиться преемник профессора. Однако Нана настолько надеялась на успех, что детали второго варианта развития событий оставила на потом.
И, наконец, личная беседа. Разумеется, с Дамблдором. Нана прекрасно понимала, что ей будет просто необходим свободный доступ к Хогвартсу и его тайнам. Она еще плохо представляла, с чего начнет, но, независимо от избранного пути, беспрепятственное перемещение по школьному зданию выступало основной надобностью, а разрешить это мог только директор. Когда Дамблдор согласился на встречу, Нана не знала, что подумал профессор о той встрече с Квирреллом, свидетелем которой он стал, и получил ли он информацию от Хагрида о ее ночной прогулке возле убитого единорога, однако первый же взгляд уверил ее, что отношение к ней не изменилось.
- Порадуй меня, Нана, скажи, что ты передумала и согласна принять мое предложение, — произнес Дамблдор вместо приветствия.
- Увы, профессор, — улыбнулась Нана. — Я бы очень хотела доставить вам радость, но взять на себя обязанности преподавателя Прорицания выше моих сил. Тем не менее, ваше любезное дозволение неограниченное время пользоваться гостеприимством Хогвартса обязывает меня оказывать школе и вам лично всяческие услуги, вот в этом вопросе я готова соответствовать в любое время.
- Весьма неожиданно, но очень мило, — сказал Дамблдор, осмыслив услышанное.
- Если вам потребуется моя помощь, вы можете обратиться ко мне без боязни получить отказ. Но взамен я хотела бы получить еще одну льготу…
- Какую?
- Разрешите мне свободное передвижение по Хогвартсу, — осторожно сказала Нана, и, заметив промелькнувшие сомнения в глазах Дамблдора, уточнила. — Разумеется, я не имею в виду личные комнаты преподавателей и студентов. Но, например, от посещения секретного отдела библиотеки и перемещения по коридорам после девяти вечера я бы не отказалась.
- Прежде чем дать тебе такое разрешение, Нана, я должен спросить, — профессор строго посмотрел на собеседницу. — Ты просишь его, потому как надеешься на то, что Том выжил?
- Нет, профессор Дамблдор, на это я не надеюсь, — ответила Нана, поднимая к лицу директора свои широко открытые, идеально честные черные глаза.
С минуту Дамблдор пристально и испытывающе вглядывался в бездонный взор Нанауатцин, после чего произнес:
- Я сообщу всем, кому следует, о предоставленных тебе привилегиях гостя.
С этими словами Дамблдор встал, давая понять, что аудиенция окончена. Нана тоже поднялась, кивнула, прощаясь, и вышла из кабинета директора. Выйдя в холл у главного входа, краем глаза она заметила метнувшуюся за угол фигуру в фиолетовом. Подождав, пока входная дверь за ней захлопнется, Нана прошептала:
- Я не надеюсь, профессор. Я почти уверена.
Глава 16Обосновавшись в Хогвартсе, можно так сказать, на законных правах и получив возможность беспрепятственно по нему перемещаться и общаться с его обитателями, Нана очень быстро сформировала о них свое мнение, тем более точное, что она могла видеть истинное лицо каждого, изредка позволяя себе читать их мысли. Разумеется, студенты в расчет не принимались, в центре внимания Нана держала только зрелых обитателей: преподавателей, постоянных посетителей, других школьных служителей. То, что началось как своего рода развлечение, призванное скрасить некоторую монотонность в существовании профессора Салливан в школе, даже при условии выполнения довольно частых поручений директора Дамблдора и кое-каких обязанностей, возложенных себе на плечи самою Наной, позволило Нанауатцин поделить всех обитателей Хогвартса на три группы.
К первой она отнесла всех тех, кто относился к ней доброжелательно. Главное место здесь, конечно же, отводилось профессору Дамблдору, и дело тут было не только в их давнем знакомстве. Просто его благодушие и доброжелательный характер являлись той основой, которая поддерживала спокойствие и равновесие в небольшом замкнутом обществе Хогвартса. Конечно, бывали случаи, когда Нана замечала, что профессор думает о ней с сомнением, но он сразу же отгонял эти мысли, как неподобающие. Однако, несмотря на естественную благожелательность, Дамблдор был весьма требователен, а местами и суров. Он без сомнения заслуживал уважения, как личность, сплотившая вокруг себя преподавательский коллектив школы, весьма разнохарактерный, но ценящий своего директора и охотно ему подчиняющийся.
Не менее доброжелательно к Нане относился и Хагрид, несмотря на весьма двусмысленное положение, в котором она оказалась в ночь убийства единорога. Очень сильно в глазах лесничего женщина выросла самим фактом того, что обосновалась не в школьном здании, а в Запретном лесу. С каждой новой встречей на изгибах лесных тропинок, петляющих под кронами дубов и каштанов, взор полувеликана становился все более и более радостным при виде Наны. А уж когда однажды, зайдя в хижину Хагрида, чтобы спросить кое-какую мелочь, Нана не испугалась неожиданно выскочившего ей навстречу дракла, она окончательно стала для нескладного здоровяка своей.
Среди представителей преподавательского коллектива особое расположение к Нанауатцин почувствовал профессор Флитвик, учитель Колдовства, невзрачный и настолько маленький, что в классе он всегда взбирался на стопку книг, чтобы всех видеть. Это было целиком и полностью уважение к одаренному коллеге. Впечатление на него произвели изящные движения руки, которыми Нана зажигала и гасила свечи в библиотеке, по видимому это была его слабость, поскольку он посвящал много времени оттачиванию подобных движений и с учениками. Беспалочная магия Наны просто приводила его в восторг, а несколько мелких незначительных неизвестных ему заклинаний, которыми профессор Салливан поделилась с Флитвиком в порядке обмена опытом, потрясли его окончательно.
Мадам Помфри, медиковедьма, тоже отнеслась к профессору Салливан с симпатией на профессиональной почве, после того, как Нана продемонстрировала ей записи лечебных снадобий, оставшиеся от Филумены. Теперь женщине было куда отправиться, если ей хотелось просто поболтать.
Были и другие, кто не внушал Нане ни малейших опасений. В их число попадали хлопотливые и общительные домовые эльфы, получающие искреннее удовольствие от собственного трудолюбия, и безукоризненно сдержанные привидения Хогвартса, которым было в принципе все равно, кто живет с ними рядом, лишь бы их не обижали.
Вторая, самая многочисленная группа, включала тех, кто ежедневно или же от случая к случаю встречался с Наной в коридорах Хогвартса, выполнял свою работу, не прибегая лишний раз к помощи профессора Салливан, разве только по распоряжению Дамблдора, и придерживался в отношении ее вежливой благожелательности, корректной обходительности или же полной индифферентности. Это была большая часть как преподавательского состава, так и периодически посещающих школу членов правления.
Под эту категорию попадала и профессор Минерва Мак-Гонагалл. Она держалась так, словно Нана только что приехала сюда или же собирается вскоре уезжать. Строгая и безукоризненная, она, если ей приходилось сотрудничать с Наной, общалась с ней мимоходом, точно случайно. Ее нельзя было упрекнуть в надменности или излишней сдержанности, если женщинам приходилось работать вместе. Она тщательно выполняла свою часть работы, но по ее завершении профессор Мак-Гонагалл шла в одну сторону, а профессор Салливан – в другую.
С Сибиллой Трелони дела обстояли немного хуже. Вероятно, она владела предметом Прорицания несколько лучше, чем можно было уяснить со слов профессора Дамблдора. Нана поняла, что эта женщина весьма странного вида, вечно мерзнувшая, в очках, увеличивающих ее глаза до невероятных размеров, и увешанная всевозможными бусами, браслетами, кольцами и цепочками, как новогодняя елка, знает о том, что могла найти в ее лице конкурентку. А вот о том, что Нана решительно отказалась от предложенной чести, не знает. Отсюда и отсутствующий, чуть презрительный, прохладно-вежливый взгляд, призванный задеть возможную соперницу, сопровождаемый иногда несколькими словами по поводу погоды, что было проявлением величайшей общительности. Но эта игра не могла обмануть Нану и скрыть плохо спрятанную неуверенность профессора Трелони. Определенно, та испытывала к ней почтение, смешанное с долей внутреннего трепета и страха, который обычно испытывают к тому, кто в чем-то тебя превосходит.
Что же касается мистера Филча, которого про себя Нана иначе как дворником не величала, потому что только и видела, что с метлой да в сопровождении кошки миссис Норрис (с которой, кстати, у нее сложились прекрасные взаимоотношения после пары тайных прогулок Наны в кошачьем обличии анимага), то тут все было проще некуда. К нему вообще невозможно было подступиться.
И, наконец, третья группа включала в себя по стечению обстоятельств всего троих персонажей. Отношения с ними выходили за рамки доброжелательности или равнодушия, спокойствием тут и не пахло. Чувства кипели, как в котле для приготовления зелий.
Первым из этой тройки был профессор Квиррелл. Он очень сильно интересовал Нану по вполне понятной причине, но не так уж сильно нарушал ее покой, потому что попросту избегал. Всегда страшно нервничающий, и не только по поводу интереса, проявляемого к нему Наной, он был весьма сговорчив и чувствителен, а временами, когда его выделяли в чем-то или же ненавязчиво тешили его тщеславие, даже проявлял себя услужливым, добрым парнем. Разумеется, эти выводы были сделаны Нанауатцин заочно, поскольку она не хотела спугнуть профессора раньше времени, ведь только он мог дать ответ на мучающий ее вопрос, и даже вполне могло такое быть, что профессор Квиррелл собственной персоной и был воплощением ответа. Немудрено, что Нане безумно хотелось войти к нему в доверие, стать чем-то вроде друга, но добиться этого от такого чудного молодого человека можно было только при условии, что он сам захочет общения с ней. Так что теперь Нане приходилось «не обращать» на Квиррелла внимания, и в то же время неосторожно не дать себе взаправду забыть о его присутствии. Нана прекрасно понимала, что однажды увиденные красные глаза не делают профессора Квиррелла Волдемортом, поэтому до выяснения кое-каких обстоятельств она решила оставить его в покое, не лезть к нему с разговорами и обходиться с ним уважительно, на всякий случай…
Вторым был профессор Снейп. Когда профессор Салливан впервые увидела его худощавую фигуру, облаченную в черные одежды, восковой бледности кожу, сальные черные волосы, крючковатый нос и пронзительные черные глаза, то с трудом сдержала дрожь. Такое обилие черного цвета она видела лишь однажды, и ничего приятного в воспоминаниях о том колдуне женщина не находила. Внешне ничем на него не похожий, Северус Снейп все же напомнил Нанауатцин мексиканца Педро Кинтано и все, связанное с этим именем. Потом это чувство прошло, но иногда Снейп казался Нане опасным не только своим надменным запальчивым характером, но и внезапно возникшей манией преследования, как и у Сибиллы Трелони.
Все началось с того самого момента, когда профессор Дамблдор попросил Нану помочь Снейпу с одним особо сложным зельем, требующимся лично директору Хогвартса. Хочется надеяться, что это не было проявлением наивности, но Дамблдор не нашел ничего лучше, чем, представляя Нану, упомянуть о ее учебе у профессора Слизхорна и достигнутых успехах. Директор ушел, посчитав свою миссию выполненной, а двое обладателей острых черных глаз внимательно посмотрели друг на друга и сразу же друг другу не понравились. А уж после того, как Нана воочию продемонстрировала свои ничем не уступающие снейповским способности, тот не мог пережить и простить подобного, и потому тихо ее возненавидел. Тихо, не значит – тайком. Испытываемые профессором Снейпом чувства всегда были написаны на его лице. И не только. При каждом удобном случае, и в присутствии посторонних тоже, профессор Снейп взял за правило язвить цинично, но безукоризненно вежливо, с тайным желанием оскорбить женщину. Поначалу она молча терпела, по большей части из уважения к Дамблдору, но однажды терпению пришел конец, горячая мексиканская кровь взяла верх, и Нана заставила профессора замолчать. То крепкое словцо, позаимствованное из самого изощренного жаргона ранчеро и произнесенное самым, что ни на есть елейным тоном, в переводе на английский потеряло часть своего глубокого смысла, но и оставшегося хватило, чтобы заставить Снейпа застыть с приоткрытым ртом. С минуту они стояли друг напротив друга: он – еще более бледный, она – с румянцем возмущения на щеках, — и смотрели друг на друга так, словно впервые увидели. Во всяком случае, Нана, чисто машинально заглянув в мысли ошарашенного профессора, вдруг осознала, что на самом деле Снейп совсем не такой плохой, каким хотел бы казаться, ей даже стало стыдно за свою резкость. Не сказать, чтобы с того момента их отношения изменились в лучшую сторону, но теперь в ее присутствии Северус Снейп предпочитал молчать.
Третьим же был один из членов правления школы, влиятельный и высокомерный Люциус Малфой. Если в случае с профессором Снейпом тот ненавидел Нану, то на этот раз Нана терпеть не могла Малфоя. Типичный донжуан, отличающийся своеобразной красотой, отчаянным эгоизмом и страшной самоуверенностью, он принадлежал к числу тех мужчин, которые настолько убеждены в собственной неотразимости, что не доставляют себе труда поинтересоваться чувствами увлекшей их дамы. Надо было такому произойти, чтобы Нана попалась Люциусу на дороге именно тогда, когда место такой «дамы» было вакантно.
В день их первой встречи Нана только что вышла из библиотеки и направлялась к кабинету Дамблдора, который просил ее зайти. Малфой же, наоборот, едва вышел от директора и направлялся к выходу из Хогвартса. Он сразу же заметил женскую фигуру, одетую не в обычную колдовскую мантию. Так уж получилось, что именно в этот теплый осенний день Нана предпочла традиционной мантии одежду в национальном стиле: белую блузу с присобранными на шнурках рукавами и лифом, с синей вышивкой на кокетке, широкую длинную юбку из ситца с бело-синим узором, широкий шелковый лазоревый шарф вместо пояса и темно-синюю шерстяную накидку. Едва вывернув из-за угла, Нана сначала почувствовала жадный оценивающий взгляд, и только потом увидела его обладателя. Высокий длинноволосый блондин со слегка вытянутым лицом был красив, и женщина не могла не признать этого, однако его серьезно портило то, что он знал, что красив, и держал себя соответственно. Нана не могла говорить за других женщин, но в ее глазах Малфой сразу же потерял половину своей привлекательности, когда она разглядела его надменный взгляд, презрительно изогнутые губы и высоко вздернутый подбородок. Вторую половину привлекательности он утратил, когда, поравнявшись с Наной, бесцеремонно преградил ей путь своей тростью с серебряным набалдашником в форме змеиной головы. Яростный взор, брошенный Нанауатцин на мужчину, не произвел на того никакого впечатления, в ответ он улыбнулся краешками губ, но в его глазах, напоминающих две льдинки, улыбка не отразилась. Они оставались холодными и надменными.
- Вы говорите по-английски? – спросил он женщину, столь экзотически одетую на его взгляд.
- Если бы я не говорила, то какой смысл обращаться ко мне на этом языке? – ответила Нана с истинно королевским произношением, стараясь вложить в ответ все доступное ей безразличие.
- Взаимопонимание достигнуто, — криво усмехнувшись, парировал мужчина. — Я – Люциус Малфой, член правления Хогвартса. А вы, надо полагать, профессор Нанауатцин Салливан?
- Да, это я, — ответила Нана, с удовлетворением отметив чуть слышную запинку Малфоя при произнесении ее имени.
- Профессор Дамблдор упоминал о вас, когда представлял мне отчет о делах школы.
Бровь Наны удивленно приподнялась.
- Директор отчитывается лично перед вами?
В глазах Малфоя промелькнула легкая тень недовольства.
- Нет, — с прохладцей ответил он. — Отчет представляется всему правлению.
Он неторопливо окинул Нану бесцеремонным взглядом.
- Знаете, что Дамблдор о вас рассказал?
- Обязательно узнаю. Директор ждет меня у себя в кабинете через минуту, — с этими словами Нана движением плеча сбросила накидку, перекинула ее через левую руку, а правой категорично оттолкнула трость Малфоя, все еще преграждающую ей путь. Она уже собиралась не менее решительно продолжить свою дорогу, тем более время, назначенное профессором Дамблдором, действительно наступило, но обрывок мысли, подхваченный мимоходом, заставил ее замешкаться.
- «Королева! — думал Люциус. – Ей не место там, в дебрях Запретного леса, где она сейчас живет. Ее надо вырвать оттуда… В любой обстановке она затмила бы всех, даже Нарциссу! Вот только ее деревенский костюм… Первое, что я сделаю, так это куплю ей нормальное платье. И белье…»
Глаза Наны сузились. Она резко развернулась и процедила сквозь зубы:
- Я не ношу нормальных платьев, тем более купленных посторонними. И белье себе я тоже покупаю сама!
Да, Малфой удивился, но не смутился ни на секунду. Очередная его нахальная улыбка, наконец-то, растопила льдинки в глазах.
- В этой жизни все когда-то бывает впервые. Вам это понравится, вот увидите…
- Не думаю, — отрезала Нана и поспешила отойти, слыша негромкий смешок Малфоя за своей спиной.
Раздраженная, она почти бежала. Несмотря на то, что именно Нана прекратила неприятный ей разговор, у нее складывалось ощущение, что последнее слово осталось не за ней, а значит, продолжение последует. Надо же такому случиться, чтобы все произошло именно тогда, когда у нее совсем нет ни сил, ни времени разбираться с новоиспеченной проблемой, когда все ее внимание должно быть сконцентрировано на поисках ответа на уже заданный вопрос. Кто, как не она сама, могла утверждать, что все старания Малфоя окажутся напрасными, но утомительного противостояния избежать не удастся.
И все же она была полна решимости добиться успеха, какие бы препятствия не возникали на ее пути.
Глава 17Разумеется, переживания, наблюдения, выполнение довольно частых просьб и поручений Дамблдора, а также неизгладимые впечатления от противостояния частной заинтересованности в ней мистера Малфоя представляли только одну сторону жизни профессора Нанауатцин Салливан. Другая же ее сторона представляла собой поиски. Не зря же она выпросила у Дамблдора разрешение на посещение секретного отдела библиотеки, где можно было отыскать серьезные книги по черной и белой магии, доступные в Хогвартсе только преподавателям и старшекурсникам (опять же с письменного разрешения преподавателей). В этом секретном отделе Нана проводила все свободное время, днем и ночью. Днем она с интересом перелистывала такие безобидные книги, как «Великие волшебства двадцатого века», «Расцвет и падение Темных Сил», «История современной магии» — произведения, бесспорно, интересные и даже содержащие кое-какую информацию о Гарри Поттере, но ни слова о Волдеморте. А вот ночью…
Несмотря на то, что у Наны не было причин сомневаться в порядочности профессора Дамблдора, она все же не хотела рисковать, позволив случайному наблюдателю заметить те книги по черной магии, которые она удостаивала своим вниманием. Ей не хотелось пробуждать в директоре Хогвартса подозрений сразу же после того, как она успешно убедила его в своей покорности судьбе. Исключительно нежелание раньше времени рассекретить истинное положение вещей заставляло Нану при свете солнца посещать библиотеку открыто, в облике профессора Салливан, а при свете звезд проникать туда тайно, под видом представителя семейства кошачьих.
Перед первым посещением библиотеки Нана обратилась к единственному доверенному лицу и советчику – своему отражению.
- Столь опрометчиво объявив о начале нового исследования, я по-прежнему не знаю ни что искать, ни где искать, — привычно обратилась Нана к зеркальному двойнику. — Даже с чего начать, я не знаю.
И как всегда оказалось, что отражение много мудрее своей хозяйки, потому что оно предложило:
- Иди в библиотеку, выбери шкаф и читай названия книг. Рано или поздно ты найдешь то, что тебя заинтересует. Это и будет началом…
Нана так и поступила. Войдя в зал библиотеки, улыбнулась ведьме-библиотекарю, повернулась к ближайшему стеллажу справа от входа и заскользила взглядом по книжным корешкам. И вот когда ее взор блуждал по очередной полке второго книжного шкафа в отделе, где хранились книги по Гербологии, она натолкнулась на издание, явно попавшее сюда по ошибке, и с внезапной отчетливостью поняла, что это и есть нужная ей стартовая площадка. Ее губы тронула нежданная улыбка, когда Нана представила, как усядется за длинный стол, пусть даже рядом с кем-нибудь из студентов, положит перед собой книгу и станет медленно, осторожно листать знакомые страницы справочника «Волшебные животные» Льюиса Стилмэна. Она даже знает, на какой странице задержится ее внимательный взгляд.
«Первое упоминание о единорогах в Европе встречается в отчете Юлия Цезаря «Галльская война» — читала Нана известные с детства строки, — «Превосходящий по размерам лошадь, покрытый белой шерстью, обладающий темно-синими глазами и рогом, произрастающим из середины лба и достигающем в длину восемнадцать дюймов, единорог весьма оправданно пользуется доброй славой. Рог, кровь и шерсть единорога имеют мощные магические свойства… Рог его способен вытягивать из воды любой яд… Шерсть используют, как магическую составляющую волшебных палочек… Не менее ценна и кровь единорога, как универсальное, суперсильное исцеляющее средство, способное поддерживать жизнь даже у находящегося в пограничном состоянии…»
Нана удивленно перечитала последнее предложение. Странно, но никогда ранее она не обращала внимания на эту формулировку. Открыв последнюю страницу, Нана поняла, что с тех пор, когда она читала справочник в последний раз, появилось новое издание, поэтому неудивительно, что кое-что из него оказалось для женщины в новинку. Профессор Салливан была уверена, что не только в «Волшебных животных», но и в других книгах ей никогда не встречалось выражение «в пограничном состоянии». Решив последовать совету, когда-то данному ей Филуменой, о том, что судьба никогда и ничего не делает просто так, она ухватилась за незнакомое словосочетание, как за путеводную нить, отыскала все доступные словари, но ни в одном не нашла требуемого. Последующие дни были посвящены целенаправленному поиску в общедоступной литературе, такому же напрасному.
И вот, наконец, реальная необходимость визита в секретный отдел. Картотека, каталоги… В конце концов, Нана нашла маленькую брошюрку «Практическая магия», в которой в конце, в списке использованной литературы, нашла ссылку на малоизвестный труд ведьмы Маргит Блэтти «Бессмертие и пограничные состояния».
Сосновые поленья сухо потрескивали в глубокой пасти камина, в холодный февральский вечер это не казалось лишним. Нана сидела в одном из кресел секретного отдела библиотеки, подогнув под себя ноги, и в который раз просматривала перечень на последней странице брошюры. Время от времени она отвлекалась, наблюдая, как пляшут языки пламени, и беспокойно поглядывая на часы. Ровно в полночь в секретный отдел приходил Филч со своей неразлучной метлой. К этому времени книжка должна была вернуться на полку, а в кресле предстояло благодушно щуриться большой черной кошке, новой подружке миссис Норрис, пригретой домовыми эльфами Хогвартса. Но до полуночи еще четверть часа, и Нанауатцин тратила это время, чтобы запомнить все книги, на которые опирался автор «Практической магии». И ей предстояло найти не только эти книги, но и место, где они могли бы находиться.
Когда вечно злой и сердитый Филч переступил порог библиотеки, Нана ретировалась, сверкнув на прощанье желтыми кошачьими глазами. Удаляясь, она, совсем не по-кошачьи, фыркнула: похоже, даже в новом, очень дорогом костюме Филч будет выглядеть, как бродяга.
Первое, что сделала Нана по возвращении в хижину, так это записала отложившиеся в памяти названия книг.
- Почему эти заглавия не звучат для меня по-новому? Как будто у меня провалы в памяти, но я их уже читала… — снова обратилась женщина к зеркалу и, отвернувшись, пробормотала. — Не знаю, как провалы, а шизофрению мадам Помфри у меня найдет. Причем неизлечимую…
- Ты не шизофреничка, — успокоило Нану отражение. — Ты просто тупица, которая без подсказки ни на один вопрос еще ответа не нашла. Лучше вспомни, где, помимо Хогвартса и музея, в последнее время ты видела много книг?
- Я даже не знаю, — задумалась Нана. — Если не в музее… и не в Хогвартсе… то…
Ее глаза озарились догадкой.
- В воспоминаниях Тома!
- Молодец, — довольно ухмыльнулся зеркальный собеседник. — Напрягись и проверь себя. У тебя должно получиться…
Нана опустилась на край кровати. Что бы там не говорило отражение, но ей пока что не удавалось так свободно, по желанию, воспроизводить последние воспоминания Тома. Однако все оказалось гораздо проще и обыденней, чем женщина ожидала. Ряды книг всплыли перед ее мысленным взором почти мгновенно, и Нана, как в реальности, заскользила взглядом по корешкам. Все книги из списка были там: и «Акелдама – земля крови», Лейпцигское издание 1711 года, и справочник по магии Жерара Энкосса, и «Инкантатория магна», и «Обряды Лалошхельма», даже рукописный вариант «Инкунабулы». Название раскрытой книги Нана увидеть не могла, но вчитаться в текст, отмеченный Томом, ей было по силам. Это были «…единственный известный в наши дни создатель Философского камня, Николас Фламел, всю жизнь посвятил работе в области алхимии…» и много ниже «…создание хоркруксов весьма опасно…»
Нана очнулась. Она узнала даже больше, чем рассчитывала. Этот подарок судьбы не должен ускользнуть от нее, уйти как песок сквозь пальцы – ни за что!
- Полагаешь, я должна срочно отправиться обратно в библиотеку, чтобы прочитать все, что найду из увиденного? – спросила Нана у отражения.
- Боюсь, что все это напрасный труд. Такие названия не подходят для читального зала школьной библиотеки.
- Согласна. Судя по виду, все это редкие экземпляры, а значит искать их надо там, где много таких же редкостей.
- И ты даже знаешь одно такое место, которое называется…
- …антикварный магазин «Боргин и Барк»!
- Если снова обратиться к воспоминаниям Тома, то находится он где-то в Лондоне.
- Значит, обыщем весь Лондон…
Это была одна из немногих спокойных ночей за последнее время. Для счастья женщине, как оказалось, нужно совсем немного: достаточно того, чтобы дела пошли на лад.
Закутавшись в темный плащ на меху, Нана быстрым шагом продвигалась по заснеженной тропинке, ведущей к дому Хагрида. Ей предстояло добраться до опушки Запретного леса и при этом не увязнуть в сугробе и не быть засыпанной снегом, крупными комками срывающимся с деревьев. Хижина лесничего, сложенная из огромных бревен, почерневших от времени и сырости, была заметна издалека. Подойдя к двери, Нана не удержалась от смеха. От простодушного великана можно было ожидать всего, но не того, что над дверью его дома, будто рыцарский герб, будут висеть арбалет (ну, это еще куда ни шло) и две галоши. Нана постучала и сразу же услышала отчаянный вой и приглушенное царапанье, затем раздался окрик:
- Назад, Клык, назад!
Дверь распахнулась, в дверном проеме появился как никогда всклокоченный Хагрид, держащий за ошейник своего пса. Увидев Нану, лесничий изобразил улыбку.
- Профессор Салливан? Вот не думал…
- Я могу войти?
- Да, только… Ладно, входите.
Он посторонился, и Нана протиснулась внутрь. В хижине Хагрида была только одна комната — спальня, столовая и кладовая в одном лице.
- Будьте как дома. Присаживайтесь, — пригласил Хагрид Нану, та сделала шаг к столу, и вот тут, откуда ни возьмись, на нее свалился дракл. Нана не завопила только потому, что ожидала чего-то подобного. С невозмутимым видом женщина осторожно отпихнула дракла как можно дальше, благодаря судьбу, что дело обошлось без ожогов, и обратилась к смутившемуся хозяину:
- Хагрид, мне срочно нужно попасть в Лондон, но я не знаю, как это сделать. Я еще не достаточно хорошо ориентируюсь, чтобы аппарировать, а ничего другого не могу придумать. Может, вы мне подскажете?
Хагрид на минуту задумался.
- Можно попросить у директора Дамблдора один из экипажей, на которых мы подвозим студентов от экспресса.
- А что-либо более быстрое? И без профессора Дамблдора?
- Тогда лучшее средство – метла.
- О, мне, конечно, приходилось летать, но метла… Если честно, я не большой спец в подобных полетах.
- Я еще могу одолжить вам тестрала. Вы, я так понял, не из пугливых.
- Одолжить кого?
- Тестрала. Это такая лошадь с крыльями…
- Лошадь! Это было бы просто замечательно. Я полжизни провела в седле.
- Тогда пойдемте. Только не говорите профессору, что я давал вам тестрала, да и в Лондоне не ходите с ним по людным улицам.
- Почему?
- Ну, у них есть одна особенность, благодаря которой многие считают, что тестралов не существует. Для большинства они невидимы.
Говоря это, Хагрид направился к обратной стороне здания Хогвартса, где находились сараи и прочие подсобные помещения. Зайдя вслед за лесничим в одно из помещений, Нана увидела странного вида животных, действительно похожих на лошадей, только очень худых, с драконьими головами и кожистыми крыльями, как у летучих мышей. Удивленно взглянув на Хагрида, женщина заметила, что тот неуверенно оглядывается.
- Они где-то здесь, — проговорил он, наконец, прислушиваясь. — Сейчас я найду какого-нибудь из них. Вот только седел для них нет, мы тестралов только в повозки впрягаем. Вас это не испугает?
- Нисколько. Эту проблему мы решим. Вот что меня действительно пугает, так это то, что я прекрасно вижу этих невидимок.
- Правда? – взгляд Хагрида выражал недоверие, но лесничий сразу же махнул рукой. — После вашей хижины в Запретном лесу я уже ничему не удивлюсь. Раз вы их видите, то выбирайте любого. И все-таки постарайтесь там, в Лондоне, никому не попасться на глаза. Вдруг вы такая одна, кто видит этих зверей… И еще, не говорите Дамблдору, что видели у меня дракла.
- Я охотно пообещаю вам это, Хагрид, если и вы в свою очередь пообещаете не распространяться о моей поездке в Лондон.
Нана и Хагрид торжественно дали друг другу требуемые обещания. После чего женщина, наколдовав подходящее к случаю дамское седло и уздечку, вывела зверя из сарая, ловко вскочила на спину крылатому созданию и ткнула пяткой ему в бок. Тестрал взмахнул широкими кожистыми крыльями и в мгновение ока поднялся на весьма внушительную высоту.
- Что ж, будем выполнять обещания, — проговорила Нана, применяя на себя заклинание невидимости.
Лондон встретил Нану промозглой сыростью и неизменным мокрым снегом. Чуть покружив над городом, Нанауатцин высмотрела удобный задний дворик, где можно было бы оставить тестрала, приземлилась там и спешилась. Тестрал, как любая порядочная лошадь, фыркнул и ткнулся мордой Нане в ухо, так всегда делала Опунция, требуя, чтобы ее потрепали по холке. Приласкав свое нестандартное средство передвижения, Нана поплотнее закуталась в плащ и вышла на людную улицу. «Диагон-аллея» — значилось на медной табличке, прикрепленной к ближнему дому, который, казалось, попал в наши дни где-то века из восемнадцатого. И все дома на улице были такими же, а первые их этажи, как правило, занимали разнообразные магазинчики. Колдуны и ведьмы всех возрастов и обличий сновали вокруг, занятые разговорами и покупками. Внимательно осмотрев вывески близлежащих магазинов, Нана проговорила вполголоса:
- Ну и где же здесь может быть этот «Боргин и Барк»?
- О, неужели у нас все-таки есть что-то общее… — вкрадчивый голос раздался у Наны прямо над ухом, так близко и неожиданно, что она даже вздрогнула.
Обернувшись, женщина увидела того, кого меньше всего хотела встретить не только в данную минуту, но и вообще. У нее за спиной стоял Люциус Малфой. На его красивом надменном лице играла беспечная улыбка.
Глава 18- Вы что-то сказали? – холодно спросила Нана, окидывая высокомерным взглядом фигуру стоящего рядом мужчины.
- Я сказал, что давно не получал от судьбы таких подарков. Сырая погода, хмурая улица, и вдруг – вы, неожиданно материализовавшаяся из воздуха прямо передо мной, да еще и обратившаяся ко мне с вопросом.
- Я не обращалась с вопросом к вам, просто размышляла вслух…
- О том, где находится «Боргин и Барк». Так уж получилось, что тут я могу быть вам полезен, как их постоянный клиент. Позволите вас проводить?
- Меня вполне устроит, если вы на словах объясните мне, как туда пройти.
- Не лишайте меня удовольствия воспользоваться предоставленной возможностью и насладиться вашим обществом в полной мере. Вы столь откровенно избегаете меня в Хогвартсе, что просто не имеете права быть настолько безжалостной, чтобы отнять у меня эту незначительную радость, — с этими словами Малфой взял Нану под руку, достаточно крепко, и увлек за собой.
- Аппарируя, вы промахнулись совсем немного, — негромким голосом проговорил Люциус, когда неспешным, заданным мужчиной шагом они прошли мимо ослепительно-белого мраморного здания банка «Гринготтс». — Нужный вам магазин расположен на Дрянналлее, не в самой фешенебельной части города, так что вы еще будете мне благодарны за сопровождение.
Нана молчала всю дорогу, практически не вникая в смысл слов Малфоя, во всяком случае, никак на них не реагируя. Она не стала разубеждать того, объясняя, что прибыла в Лондон не с помощью аппарирования. В самом начале пути женщина сделала попытку высвободить свое предплечье из обхвативших его цепких пальцев, но ей тут же ненавязчиво дали понять, что Малфои неохотно расстаются с тем, что попало в их руки. Тем неприятней ей было, что ощущение силы в идущем рядом мужчине ей понравилось. Преодолев еще пару кварталов, Малфой свернул на непередаваемо кривую, подозрительного вида улицу, буквально кричащую о своем сомнительном содержании, состоящую буквально целиком из мелких магазинчиков и лавчонок, торгующих предметами исключительно черной магии. Магазин «Боргин и Барк» был тут один из самых больших. По мере приближения к магазинчику Нана стала заметно волноваться: если, как провожатого, Люциуса Малфоя она вытерпела, то разговаривать при нем о деле с хозяином антикварной лавки ей, мягко говоря, не хотелось.
- Не тревожьтесь вы так, мисс Салливан, — насмешливо проговорил ее спутник. — У дверей магазина мы расстанемся, к моему великому сожалению. В заведение, подобное этому, принято заходить без свидетелей, но вы можете сослаться на меня, если вдруг хозяин поинтересуется, кто рекомендовал вам его магазин…
Рукой, затянутой в черную перчатку, Люциус распахнул дверь лавки и остановился в проеме так, что Нана не могла пройти иначе, как протиснувшись мимо него боком. Она изо всех сил старалась не задеть своим плащом шикарной мантии Малфоя, когда он вдруг снова заговорил, и Нана чисто машинально помедлила и посмотрела ему в глаза.
- Надеюсь на еще одну столь приятную скорую встречу, — голос буквально сочился медом, и профессор Салливан лишний раз убедилась, что по-прежнему является объектом глубокого охмурения. Упрямо тряхнув головой, она процедила:
- Надежда умирает последней, мистер Малфой, но вашу лучше сразу пристрелить.
Смех, прерванный закрывшейся дверью, казался весьма искренним.
Оглядевшись, Нана подумала, что совсем не так представляла себе место, где Том работал после их расставания. Плохо освещенная комната с пыльными окнами и витринами, заполненными всякой магической чепухой, лежащей на грязно-серых подушках, вызывала в ней только скуку.
- Если не ошибаюсь, мисс, вы впервые прибегаете к услугам нашей фирмы?
Нанауатцин оглянулась на звук елейного голоса и увидела у прилавка невысокого сутулого человечка с напомаженными волосами, весьма потешного на вид.
- Вы не ошибаетесь, — ответила она, подходя поближе.
- Разрешите представиться — мистер Боргин. А вы пришли в сопровождении мистера Малфоя, мисс…?
- Меня вполне устроит, если вы будете обращаться ко мне просто «мисс». И я пришла одна.
Хозяин лавки интенсивно закивал, чем сразу напомнил Нане китайского болванчика.
- Конечно, конечно, мисс. Чем могу служить?
- Мне нужны кое-какие книги…
- О, в таком случае вы ошиблись адресом. Вам лучше обратиться в книжный магазин Завитуша и Клякца…
- Вы же еще не знаете, какие книги мне нужны, — перебила хозяина Нана, протягивая ему список.
Тот пробежал по нему глазами и буквально задохнулся от возмущения.
- Не знаю, мисс, что заставило вас подумать, будто бы я держу в своем магазине запрещенные книги, — заговорил он резко. — Однако утверждаю, что вы пришли не по адресу.
Нана насторожилась, уж больно наигранным, неестественным был этот праведный гнев, прищурившись, женщина заглянула в мысли мистера Боргина.
«Будь проклято это Министерство со своими рейдами! Неужели они думают, что я – эдакий простачок, лишусь своего бизнеса из-за такой примитивной подставы. Подсылают ко мне авроров, как к какому-нибудь придурку, да еще действующих так грубо…»
- Успокойтесь, мистер Боргин, — вклинилась Нана в мысленный монолог антиквара. — Вы напрасно нервничаете. Во-первых, к вашему магазину меня действительно проводил мистер Малфой, а во-вторых, та штучка, которая выглядывает из вашего кармана, кажется, она называется «горескоп», как никакая рекомендация свидетельствует, что мне можно доверять: я не аврор, и не подстава.
Боргин заметно смутился, непроизвольно засунув руку в карман и явив на свет божий странного вида кристалл. Он определенно успокоился, но еще сомневался.
- Да, вы правы. Простите, если я был груб, но вы должны меня понять, совсем не хочется рисковать репутацией, — при этих словах Нана не могла скрыть улыбки, — из-за нескольких предметов, за хранение которых можно попасть в Азкабан. Эти книги, довольно старые, совсем недавно стали считаться запрещенными. С чего вы взяли, что мне известно, где их раздобыть?
- Почему-то у меня такое чувство, что если есть в этом городе кто-то, кто может мне помочь заполучить такую редкость, то это вы – мистер Боргин, — и Нана улыбнулась своей лучшей улыбкой. — Один мой друг детства некогда работал у вас…
Боргин задумчиво погладил подбородок, избавляясь от остатков недоверия, и протянул руку за списком:
- Возможно, я и вправду смогу вам помочь. Только… — глаза мистера Боргина загорелись алчным огоньком. — Стоить это будет очень дорого…
- Сколько?
- Пять сотен галленов.
- О, за такие деньги можно приобрести хорошую гоблинскую броню. А что это вы так побледнели?
Мистер Боргин действительно снова изменился в лице, но теперь оно выражало растерянность и некоторую долю недовольства, точно он вспомнил что-то неприятное.
- Нет, ничего, мисс, — спохватился антиквар. — Если вы подождете пару минут, я посмотрю, что смогу сделать.
- Повремените лучше вы, мистер Боргин. Книги – это еще не все, что мне от вас нужно.
С этими словами Нана достала из кармана плаща внушительный, соблазнительно позвякивающий кошелек и бросила его на прилавок. Рука хозяина лавки невольно потянулась к деньгам.
- Здесь семьсот галлеонов, уважаемый мистер Боргин, и мне от вас нужно несколько вещей: эти книги…
- Раз, — мистер Боргин уже не казался елейным и смешным.
- …информация о Николасе Фламеле…
- Два.
- …и как можно более полный список всех известных вам Упивающихся Смертью.
- Три.
- Все. Суммы в кошельке достаточно?
- Более чем. Подождите здесь, мисс.
- Долго?
- Думаю, минут пятнадцать.
И сутулая спина антиквара скрылась за занавеской, отделяющей торговый зал от подсобного помещения. Для того чтобы выполнить требования Наны, ему понадобилось всего десять минут. Чрезвычайно важно мистер Боргин водрузил на прилавок стопку книг, листок, исписанный мелким убористым почерком и пергаментный свиток.
- Здесь все, мисс, и я даже позволил добавить кое-что от себя. Так сказать, подарок фирмы за оптовую покупку.
Пробежав глазами по предметам, Нана разглядела книгу, названия которой в списке не было.
- «Тетраграмматон»? Но это маггловская книга.
- Маггловская, но, может статься, весьма полезная.
Он многозначительно улыбнулся.
- С вами приятно иметь дело, мистер Боргин. У вас потрясающий индивидуальный подход к покупателю, — сказала Нана, доставая волшебную палочку и направляя ее на купленные вещи. — Редуцио.
Книги и свиток уменьшились настолько, что были совершенно незаметны во внутреннем кармане ее плаща.
- Всего хорошего, — вымолвила Нана уже по пути к выходу.
- Простите, мисс! Мисс! – голос мистера Боргина звучал слегка глухо. — А как звали вашего друга детства, который работал у меня.
Нана обернулась, с минуту она размышляла, стоит ли сотрясать землю признанием, а затем решилась:
- Его звали Том. Том Риддл, — и быстро вышла, не дожидаясь реакции на резко брошенные слова.
Женщина так спешила, что не заметила, как почти сразу после нее в магазин «Боргин и Барк» вошел знакомый ей мужчина с весьма приметной тростью с набалдашником в виде змеиной головы.
- Мистер Малфой! Очень рад вас снова видеть, — голос хозяина опять приобрел свою елейность. — Я просто обязан продемонстрировать вам наши новые поступле…
- Что купила у вас эта женщина? – прервал Люциус излияния Боргина.
Улыбка исчезла с лица антиквара, он словно позабыл свои льстивые интонации и весьма грубо произнес:
- Кучу запрещенных книг по черной магии и полный перечень Упивающихся.
- И вы ей его продали? – ледяным тоном осведомился Малфой.
- Конечно, — зло усмехнулся Боргин. — Попробовал бы я отказать подруге «Того-Кого-Нельзя-Называть».
И антиквар с удовлетворением отметил, как изменилось выражение лица Малфоя, когда он сначала подался к нему, а затем резко обернулся, глядя вслед удаляющейся Нане.
Тестрал, разумеется, находился на том же месте, где Нана его и оставила.
Вернувшись в Хогвартс, Нана не удержалась и прямо в сарае, где содержали тестралов, достала пергамент и произнесла:
- Энгоргио!
Когда свиток приобрел прежние размеры, женщина с нетерпением его развернула. Первый раз она быстро пробежала глазами имена, выведенные каллиграфическим почерком, а затем приступила к более внимательному чтению. Список был весьма объемным. Некоторые фамилии были Нане знакомы, большую часть она видела впервые. Наряду с мужскими попадались и женские имена. Краббе, Гойл, Эйвери, Розьер, Долохов, Каркаров, Нотт, Малдбер… Блеков было двое: Регулус и Беллатрикс. Ага, а вот и первый сюрприз: Снейп. Северус Снейп, так что никакой ошибки. Малфой Люциус, Малфой Нарцисса. Лестранги… Дальше куча других имен. Очень интересно, имени Квиррелл в списке не было.
Захлопнув за собой дверь хижины и оставляя на полу мокрый след от тающего снега, Нана поспешила к зеркалу, чтобы поделиться с ним сенсационной догадкой:
- Предполагая, что Квиррелл и Волдеморт как-то связаны, мы были правы. Только что я узнала, что наш душка-профессор никогда не был Упивающимся Смертью.
- Не вижу логики.
- Если бы ты была Темным Лордом, гонимым и болезненным, где бы ты искала убежища?
- Среди соратников.
-Не просто соратников, а среди тайных сподвижников. Всех, значащихся в этом свитке и избежавших возмездия, в любой момент могут вернуть в круг подозреваемых, а значит, и найти скрывающегося у него лидера. Профессора Квиррелла в этом списке нет.
- И шансов встретиться с Волдемортом у такого нервного труса тоже нет.
- А вот на счет этого я не уверена, поэтому сейчас же пойду к Дамблдору и узнаю про Квиррелла все, что смогу.
- Давай, выходи из подполья, — с насмешливым энтузиазмом проговорило отражение
Нана задумалась. Она на самом деле собиралась действовать весьма дерзко. Подобный интерес не прошел бы незамеченным, тем более у профессора Дамблдора. Однако отражение ее озадачило, и оно же подсказало выход:
- Воспользуйся обычным приемом: заведи разговор о ком-то другом, а в процессе узнай про Квиррелла…
- И про кого же мне спросить?
- Про того, кто и впрямь заставляет тебя переживать бурные эмоции. Интерес должен быть искренним.
- Значит, либо Малфой, либо Снейп, — особой радости в голосе Наны не слышалось. — Надеюсь, это будет не зря.
- До тебя это у всех срабатывало, — авторитетно заявило отражение. — Только давай побыстрее, мне уже не терпится узнать, что там в книгах.
Войдя в здание Хогвартса, Нана с четверть часа слонялась по коридорам, надеясь на случайную встречу с Дамблдором, уж больно ей не хотелось идти сразу в кабинет директора. Удача улыбнулась Нанауатцин, когда возле кабинета Трансфигурации она увидела заметную издалека мантию Дамблдора.
- Могу я задать вам вопрос, профессор? – обратилась к нему Нана после обмена приветствиями.
- Хочешь обсудить что-либо по работе? – поинтересовался профессор.
- Нет, вопрос личного характера.
Неожиданно для Наны подобная перспектива крайне обрадовала Дамблдора, и он отреагировал:
- Отлично, но даже вопросы личного характера я предпочитаю обсуждать не в коридоре.
Через пару минут, непринужденно расположившись в стенах своего кабинета, директор крайне заинтересованно произнес:
- Ну же, задавай свой личный вопрос, Нана.
- Только если я не отвлекаю вас от каких-нибудь важных дел.
- Всегда можно найти время для дружеской беседы.
Дамблдор был настроен весьма благодушно, и Нана надеялась, что это лишь облегчит ей задачу, поэтому, сообразно продуманному плану, осторожно спросила:
- Скажите, профессор, что вы думаете о мистере Малфое?
Дамблдор изумленно хмыкнул:
- Я несказанно удивлен твоим вопросом, Нана. Почему именно Люциус?
- Однажды, выйдя от вас, он остановил меня в коридоре и заговорил весьма оскорбительным тоном. Вот я и хотела бы узнать, насколько он имел на это право.
- Понятно, — подобное объяснение, очевидно, удовлетворило Дамблдора. — Я даже догадываюсь, чем его тон и речь могли показаться оскорбительными такой красивой женщине, как ты. Еще в то время, когда Малфой учился в Хогвартсе, он пользовался успехом у девичьей части школы, и это его порядком испортило. К сожалению, слова «нет» он не понимает.
Дамблдор посмотрел на Нану и продолжил, подбирая слова:
- Я не советчик тебе в подобных вопросах, но предостеречь мне, думаю, будет позволено. Будь осторожна, Нана. У Люциуса приятная внешность, но внутри он просто дьявол. Он принадлежит к числу оправдавшихся Упивающихся Смертью.
- Что вы говорите, — изумление Наны было вполне искренним.
- Это подтверждает, насколько он беспринципен и хитер. К тому же он женат, хотя кто сейчас обращает на это внимание…
- О нет, профессор! Я не собираюсь заводить роман с Люциусом Малфоем, да и ни с кем другим тоже. И вообще, мою материнскую натуру больше привлек бы тот несчастный молодой профессор, с которым я столкнулась в день приезда, он еще преподает Защиту от Темных Сил.
- Да, профессор Квиррелл действительно заслуживает сочувствия. Сострадание других придает сил, тогда как жалость к самому себе иногда так поглощает, что можно полностью отключиться от окружающего мира.
Лавровый венок победителя, который мысленно надела на себя Нана, приятно тешил ее самолюбие. Пусть лучше профессор считает, что она просто пожалела бедняжку Квиррелла, чем узнает, чье воплощение женщина разглядела в чертах его лица. Ей уже не приходилось подбадривать профессора наводящими вопросами.
- Профессор Квиррелл – типичный теоретик, знающий, грамотный, но теоретик. Он довольно долго преподавал в Хогвартсе и был совсем другим, когда учил исключительно по книгам и конспектам. Потом же он решил, что ему не хватает практики, и уехал в поисках мест, где мог бы реально использовать свои теоретические навыки. Он отсутствовал год, и вернулся совершенно другим, таким, каков он сейчас – нервный тик, боязнь всего на свете, склонность к преувеличению любой, даже вымышленной опасности. Он пугается даже своих учеников и одного лишь названия своего предмета.
- Что же с ним произошло?
- Об этом можно только догадываться. Сам он предпочитает молчать о случившемся, однако по школе ходят слухи, что в Чернолесье он повстречался с вампирами… Я не ручаюсь за достоверность этих слухов, но его пристрастие к чесноку – факт.
- Да, похоже, ему досталось на той практике. Думаю, он не раз пожалел, что не ограничился одними учебниками.
Дамблдор улыбнулся и украдкой глянул на часы, Нана заметила этот взгляд исподтишка.
- Надеюсь, что достойно ответил на твой вопрос, Нана?
- Конечно, профессор. Я учту ваши предостережения относительно мистера Малфоя.
С этими словами Нанауатцин удалилась.
- И все же почему ты выбрала именно Малфоя, а не Снейпа? – небрежно поинтересовалось отражение, когда Нана вернулась в хижину.
- Сегодня в Лондоне он попался мне на глаза, так что не удивительно, что именно его имя первое пришло мне на ум. Главное, что мы узнали про Квиррелла то, что нужно, — Нане очень не нравилось чувствовать себя оправдывающейся, но так оно и было. — Кроме того, для смысла, вложенного в мой вопрос Дамблдором, Малфой подходит больше, чем Снейп.
- Но ты не могла знать, какой смысл в твой вопрос вложит профессор…
- Чего ты от меня хочешь? Признания, что я ДУМАЮ о Малфое? Да, он возникает у меня на пути с такими притязаниями, что я просто не могу о нем не думать. А хочешь знать, ЧТО я о нем думаю?
- Сделай милость, скажи.
- Я думаю, что рядом с Томом ему ничего не светит.
- Но Тома рядом сейчас нет.
- А вот чтобы он здесь появился, я и притащила эту прорву книг, одна из которых полетит в тебя, если ты продолжишь отвлекать меня пустой болтовней.
Резко отвернувшись от зеркала во взвинченном, что очень ей не нравилось, состоянии, Нана взяла из стопки верхнюю книгу и с сердитой миной на лице углубилась в чтение. Уже на втором абзаце она напрочь забыла о только что произошедшей перепалке. И было отчего.
Глава 19Несколько бессонных ночей и не менее напряженных дней, посвященных чтению раздобытых книг, окончательно вымотали Нану. В какой-то момент перестали действовать даже тонизирующие зелья, которыми она как следует запаслась, и женщина поняла, что если не даст себе хоть пару часов отдыха, то попросту сойдет с ума.
- Это какой-то кошмар, — бормотала Нана, вставая из-за стола и почти на ощупь продвигаясь к кровати. — Я так нагрузилась этой оккультной информацией, что в маггловском мире спокойно могла бы рассчитывать на степень Ипсиссимуса и верховодить на Черных мессах… Но хоть бы что-нибудь понять из всего этого. Если верно, что за осознание прочитанного отвечает кора головного мозга, то также верно, что лично у меня она отсутствует…
Окончательно постичь одолевающую ее усталость Нанауатцин смогла бы, если бы поняла, что растянулась на кровати прямо в одежде и поверх покрывала, но ей было не до этого: Нана уснула, еще не коснувшись головой подушки. Но даже во сне ее не отпускали прочитанные сентенции.
Сначала Нана увидела крупные готические буквы «Акелдамы»…
«…перводвигатель черной магии – жажда власти. Она уходит корнями в самые мрачные и потаенные глубины сознания, и отчасти именно этим объясняется ее притягательность. Чрезвычайно привлекателен в магии и тот особый тип мышления, на котором она покоится…»
Ту перебила «Инкантатория магна» с ее канонической печатью…
«…многочисленные наблюдения и неопровержимые факты, о которых мы будем говорить впоследствии, привели нас к заключению, что человек состоит из трех частей:1) душа, или дух, начало разумное, обладающее нравственными понятиями; 2) тело, грубая оболочка, материальная, в которую он временно облечен для выполнения некоторых видов Провидения; 3) перисприт, оболочка эфирная, полуматериальная, служащая связью между душой и телом.
Смерть есть разрушение или, лучше сказать, разложение грубой оболочки, той, которую душа покидает. Другая оболочка освобождается от первой и следует за душою, которая, таким образом, всегда имеет оболочку; эта последняя оболочка, эфирная, газообразная, невидимая для нас в ее нормальном состоянии, не менее того есть материя, хотя до сих пор мы не могли понять ее и подвергнуть нашему анализу…»
Затем эстафету подхватил неразборчивый рукописный текст «Инкунабулы»…
«…итак, эта вторая оболочка души, или перисприт, существует и во время телесной жизни. Посредством ее дух получает впечатления чувств, обнаруживает свою волю и действует на органы чувств. Перисприт имеет форму человека, своего хозяина. Согласно с этим можно было бы подумать, что перисприт, отделившись от всех частей грубой оболочки-тела, принимает его форму и по оставлении или выталкивании из нее сохраняет этот отпечаток. Но на деле оказывается не совсем так. Тонкая материя перисприта не имеет той плотности и твердости, которые имеет грубая материя нашего тела. Она имеет, если можно так выразиться, гибкость и расширяемость, и потому форма ее хотя и сохраняет в памяти черты хозяина, но не постоянна и по своему произволу может принять тот или другой вид, согласно с имеющимися у него силами или волей…»
И опять «Инкантатория»…
«…покидая грубую оболочку натуральным путем, в результате естественной смерти, перисприт следует за духом, избавляясь от тяжелого бремени, физической боли, он счастлив и несется в пространстве, не имея привычки задерживаться в материальном мире. Однако известны случаи, когда перисприт насильно вырывают из тела. Тогда он сохраняет в себе осязаемость, теплоту и разум своего владельца, то есть продолжает жизнь существа мыслящего. Судьба материальной, грубой оболочки при сходном явлении никому не известна. Подобное существование перисприта при угасшем теле, но живой душе есть пограничное состояние. Считается, что нахождение перисприта в пограничном состоянии для окружающих также очевидно, как и нахождение его в материальном теле. Входящий в контакт с периспритом, находящимся в пограничном состоянии, может испытывать тактильные, зрительные, слуховые или же обонятельные ощущения. В качестве примера обычно называют голоса, чувство прикосновения, характерный запах серы…»
«…довольно часты случаи, когда находящийся в пограничном состоянии перисприт для восстановления потерянных или сохранения имеющихся сил находит себе материальное тело-носителя, дух и перисприт которого соглашаются впустить гостя «в свой мозг и свое сердце», то есть на основе согласия их чувств и разума…»
Справочник Энкосса, более современный, чем все остальные книги, утверждал…
«…если маг желает обратить против своего врага поток разрушительной энергии, то он пускает в ход воображение, чтобы создать исключительно яркий мысленный образ этой энергии. Для создания этого образа на ранних стадиях становления магического искусства принято было прибегать к любым вспомогательным средствам – жестам, танцам, зельям и тому подобному. Впоследствии подобные утомительные обряды свелись к произнесению заклинания «авада кедавра». Правильно исполненный ритуал произнесения заклинания оказывает на жертву сокрушительное устраняющее воздействие. Обратной силы заклинание не имеет. Выжившие после заклинания «авада кедавра» не известны, однако теория гласит, что любое сильное чувство, заключающее в себе заряд энергии, способно повлиять на того, к кому это чувство обращено (в данном случае на произносящего заклинание уничтожения). Эффект, зависящий от силы чувства и от восприимчивости объекта, вероятно, повлечет за собой весьма серьезные последствия для заклинающего, о виде и форме которых можно только догадываться, из-за отсутствия опытно-аналитической базы. Во всяком случае, связь между убийцей и жертвой грозит стать вечной, двусторонней…»
«Обряды Лалошхельма» настаивали…
«…еще один важный элемент магического представления – это неуязвимость. Магические обряды, нацеленные на ее приобретение, как правило, обильно сдобрены кровавыми пытками, сценами необузданной ярости, разрушения и боли. Самый противоестественный из подобных обрядов – создание хоркруксов. В основе его лежит расчленение души мага, что само по себе странно, и помещение каждой отдельной части души в объект вне своего тела, одушевленный либо неодушевленный. При удачном совершении обряда, даже при гибели тела, существование в некотором роде продолжается, поскольку остаются нетронутыми части души извлеченные и спрятанные. Считается, что деление души настолько ненормально, что большинство магов предпочитает смерть, но если маг решил добиться своей цели любой ценой, то ради создания хоркруксов он должен пролить кровь, подвергнув пыткам животное или человека. Еще одно из утвердившихся мнений о создании хоркруксов касается того, на сколько частей можно разбить душу без негативных последствий. Общепринятым считается, что оптимальным вариантом является деление души на две, максимум три части. Однако истории известен случай ведьмы Жюли Тибо, создавшей одиннадцать хоркруксов…»
И, наконец, «Тетраграмматон»…
«…эксперты редко сходились друг с другом во мнениях относительно того, какие процессы необходимы для получения Философского Камня и в каком порядке их следует проводить. Единственный известный на сегодняшний день создатель Философского Камня, Николас Фламел, в своем «Компендиуме алхимии» перечислил двенадцать процессов, однако отказался указать их правильную последовательность…»
А вот еще…
«…успешно завершивший Великое Делание, получит не только Философский Камень, но и Эликсир Жизни. Считалось, что он возвращает юность старикам, дарует счастье уставшим от жизни, исцеляет увечных, лечит от всех болезней и даже воскрешает мертвых. Получивший Философский Камень и Эликсир Жизни обретает реальное бессмертие…»
Проснувшись, Нана совершенно не чувствовала себя отдохнувшей, однако и такой довольной в последнее время она редко бывала. Прошедшая ночь не была лунной, но все-таки она внесла некоторую ясность в тот сумбур, царивший в голове Нанауатцин после свалившегося потока новой, по большей части незнакомой информации.
- Теперь мне многое понятно, — сообщила она отражению, стараясь не думать, глядя на него, что и сама выглядит точно так же: в мятом платье, со спутанными волосами и такими кругами под глазами, что любая уважающая себя панда просто обязана умереть от зависти. — Очень может быть, что я снова более осведомлена о делах Тома, чем кто-либо иной.
- Во мраке ночи тебя озарило…
- Именно! Конечно, это снова только домыслы, на этот раз мои, но им я верю больше, чем словам других. Даже если это такой всеми признанный авторитет, как профессор Дамблдор.
- Я вся — внимание.
- У меня есть веские основания считать, что Том теперь существует в виде перисприта.
- Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее…
- Том исчез после неудачного использования «авада кедавра» на ребенка, предварительно убив этим же заклинанием его родителей. Если верить прочитанному, сильное чувство, в данном случае родительская любовь, создало заряд энергии с отражающим эффектом. В результате насколько повезло мальчику, ставшему первым выжившим после мгновенно убивающего заклинания, настолько не повезло Тому: во-первых, скажем так, он исчез, а во-вторых, если наши предположения верны, у Риддла и Поттера теперь «вечная, двусторонняя связь». Один Мерлин знает, как это аукнется в дальнейшем. Интересно, где сейчас этот мальчик, он бы нам очень пригодился. Теперь что касается пограничного состояния. Разве не может быть так, что отраженное «авада кедавра», попав в Тома, вытолкнула его перисприта из его же материального тела, отправив его в это самое состояние? Посмотри, сколько фактов говорит в пользу нашей версии. Прежде всего, никому не известна судьба материальной оболочки, то есть тела. Кроме того, без тела он может принять любую форму. Полагаю, мое коридорное видение и происшествие в Запретном лесу попадают под категорию ощущений, испытываемых входящим в контакт с периспритом. Кровь единорога, используемая для поддержания имеющихся сил, тоже укладывается в эту схему. Кстати, запах чеснока может быть нужен профессору Квирреллу, чтобы перебить запах серы.
- Но тогда это значит, что он либо новая форма перисприта Тома, либо впустил в себя гостя? Вспомни Тома и посмотри на Квиррелла. Разве могут они достичь согласия чувств и разума?
- Сама припомни, что говорил Дамблдор – Квиррелл не был таким как сейчас до отъезда. Что же касается Тома, то если он увлек других колдунов, ставших Упивающимися, значит, у него были достаточно весомые доводы, способные убедить и нашего профессора…
- …помочь ему выжить после неудачного «авада кедавра»!
- Да, но еще это значит, что в свое время Том разделил душу по хоркруксам, раз продолжает существовать и ищет возможность вернуться. То, что он убивал, так же верно, как и то, что меня зовут Нанауатцин. Осталось только додуматься, к чему здесь Философский Камень. Был ли он нужен Тому раньше, как способ достижения бессмертия, или же он может дать шанс объединить в единое целое часть души в одном из хоркруксов с периспритом. Под силу ли Эликсиру Жизни восстановить его пропавшее материальное тело?
- Только один человек может ответить на этот вопрос – Николас Фламел, единственный создатель Философского Камня.
Нана сорвалась с места и стала лихорадочно перекладывать лежащие на столе листки, книги, свитки, пока не нашла нужный – полученный от Боргина. Там, в магазинчике, она не разглядывала его так уж пристально, поэтому слегка удивилась, когда обнаружила, что на самом деле это не записка, а колдография. На магическом снимке был изображен внушительный особняк с черепичной крышей и широкой верандой, окруженный старыми лавровыми деревьями и кустами вереска. На пороге дома стояла, приветливо улыбаясь, симпатичная пожилая пара. Перевернув колдографию, Нана прочитала написанное на обороте:
- «Николас и Перенелла Фламел возле своего особняка в Девоне. Живут весьма уединенно. В последнее время не общались ни с кем, кроме представителей Министерства и директора Хогвартса. Николас недавно отметил свой 664 день рождения». Хм, мистер Боргин умен. Подпись краткая, но содержательная. В принципе, на колдографии все, что мне нужно… Как ты считаешь, какое время Фламелы считают подходящим для визита?
Аппарировать в абсолютно незнакомое место профессор Салливан не решилась. Как и в прошлый раз Нана взяла тестрала, только без ведома Хагрида. Не то, чтобы он стал возражать, просто ей не хотелось терять драгоценные минуты. По старой привычке она выбрала то же самое животное, что и в прошлый раз. У себя в хижине она довольно обстоятельно изучила карту, поэтому, набрав высоту, сразу же сориентировалась по направлению.
Несколько часов упоительного полета, и далеко внизу замелькали монотонные пейзажи Девона. Дом Фламелов, большое старомодное строение, Нана определила сразу по той обособленности, которая должна была свидетельствовать о любви к уединению его хозяев. И все же, прежде чем постучать, женщина сверилась с колдографией.
Не прошло и пяти минут, как тяжелая дубовая дверь распахнулась, и в проеме показался пожилой мужчина. Нану встречал сам хозяин. Он приветливо улыбнулся и произнес:
- Вы, наверное, к миссис Фламел, за пожертвованиями? Ее, к сожалению, сейчас нет дома.
- Мне нужны именно вы, сэр, — улыбнулась в ответ Нана. – Я – профессор Салливан, из Хогвартса.
Николас Фламел посторонился, приглашая посетительницу войти, Нана охотно последовала за хозяином в глубь дома и оказалась в великолепно меблированной комнате, с не просто добротной, а даже роскошной обстановкой. У профессора Салливан не было четкого плана действий, поэтому она приготовилась импровизировать вовсю.
- Как себя чувствует наш уважаемый директор Дамблдор? – осведомился Фламел, когда Нана расположилась в предложенном ей кресле.
- Просил меня засвидетельствовать свое почтение, мистер Фламел.
- Очень мило с его стороны. Поправьте меня, но раньше мы не встречались?
- Вы правы. Профессор Дамблдор вызвал меня совсем недавно, по одному срочному делу… — многозначительно произнесла Нана, предоставив Фламелу самому додумывать умышленную недосказанность своей фразы.
Внимательно слушающий Фламел несколько раз кивнул и слегка нахмурился.
- Да, конечно, дело… Однако, я удивлен, что он не приехал сам, а прислал вас.
Нана улыбнулась как можно незаметнее, похоже, ей опять нужно поблагодарить судьбу, которая снова сыграла в ее пользу.
- К сожалению, профессор сейчас немного занят, а дело не терпит отлагательства. Некоторые моменты просто необходимо незамедлительно обсудить, поэтому я и здесь.
- Вы достаточно посвящены в тему?
- Если честно, у меня есть к вам пара вопросов, но простите меня, если они будут из другой темы. Я даже предположить не могла, что судьба сведет меня с таким великим алхимиком, поэтому не упущу шанса ликвидировать некоторые пробелы в образовании. Пожалуйста, если вы сейчас свободны…
- Спрашивайте, профессор.
Нана испытала глубокое удовлетворение от мысли, что ей удастся добиться своего. Если обстоятельства и дальше будут складываться столь благоприятно, и она не сделает какого-нибудь неосторожного хода, то узнает все, что нужно.
- Не думаю, что буду оригинальна, если спрошу: вы – единственный, кому повезло получить Философский Камень, насколько справедливы предположения алхимиков о его совершенной природе? Так ли он всемогущ, как принято считать?
- Неужели вы тоже пытались его отыскать?
- О, нет! Алхимия не мой профиль. Но я знавала многих, не достигших успеха.
- Да, действительно, их очень много, но не надеетесь ли вы выведать МОЙ секрет?
- Даже если бы вы сами открыли мне его, то такой дилетант, как я, все равно ничего бы не понял. Нет, мне просто интересно, сколь верно то, что Камень исцеляет любые недуги тела, даже смерть.
- Абсолютно верно. Философский Камень позволяет высвободиться из цепких объятий всего суетного, чтобы укрепить свою личность, достичь цельности, благодаря которой удается обрести истинное бессмертие. Он соединяет в единое целое цепь смертных воплощений, позволяя оставаться на земле в любом из них. Например, в воплощении средневекового алхимика Николаса, — Фламел попытался пошутить, но Нана не поддержала его негромкого смешка.
- И возможно сменить прежнее воплощение на новое?
- Для этого нужно умереть, а Эликсир Жизни дает бессмертие.
- А в случае с пограничными состояниями, когда тело мертво, но душа продолжает жить?
- Очень жаль, но в теории ничего не сказано по этому поводу, а на практике подобное я не имел чести проверить. Однако, Эликсир Жизни – очень сильное средство, так что все возможно.
- И вещь, способную сотворить такое сильное средство, вы храните в этом доме?
Нана еще не успела закончить фразу, как поняла, что даже начинать ее не следовало. При ее словах глаза престарелого алхимика буквально полезли из орбит. Очень медленно, настороженно он проговорил:
- Но я отдал Камень на хранение профессору Дамблдору. Разве он вам это не сказал, когда отправлял ко мне?
Нана почувствовала, что положение становиться безвыходным, особенно когда заметила в руках Фламела волшебную палочку. Она немедленно выхватила свою:
- Обливейт! – заклинание попало во Фламела, было бы странно, если бы Нана уступила ему в проворности, все-таки она была моложе лет на шестьсот.
-Выходит, все это время Дамблдор меня обманывал, — произнесла Нана, возвращая тестрала в отведенное ему стойло. — Он тоже не верит в смерть Тома. Он знает про Эликсир Жизни и знает, что он может помочь…
Из сарая она вышла настолько погруженная в себя, что не заметила массивную фигуру Хагрида, и тому пришлось ее окликнуть:
- Профессор Салливан! Снова летали в Лондон?
- Просто летала, — улыбка у Наны получилась вымученной. – Мне очень не хватает верховой езды. У себя в Техасе я проводила в седле все свободное время. Там не очень любят пользоваться магическим транспортом, разве что аппарируют. Я, конечно, виновата, что взяла тестрала без вашего ведома…
- Да ну, пустяки. Если это доставляет вам радость, — похоже, Хагрид был настроен на продолжительную светскую беседу, потому что тяжелым шагом последовал за Наной. — Вы любите животных?
Хоть Нана и не была расположена к непринужденной болтовне, она не хотела обидеть лесничего, поэтому ответила неопределенное:
- Конечно, разве можно их не любить.
- Вот и я тоже. Клыка моего вы видели, дракла тоже. Если бы вы знали, какой у меня был акромантул! Но больше всего на свете я хотел бы иметь дракона.
- Но разведение и содержание драконов запрещено…
- К несчастью, да.
Неспешным шагом Нана и Хагрид продвигались вдоль стены школьного здания и обогнули его. Хагрид первым заметил стоящего на крыльце визитера.
- И чего это он сюда зачастил, — недовольно пробасил он.
- Кто? – спросила Нана и проследила за взглядом лесничего.
- Малфой. Последнее время он не вылезает из кабинета Дамблдора.
В это время Люциус, будто почувствовав интерес к своей персоне, обернулся в их сторону, и было в его взгляде что-то, от чего Нана поежилась.
- Мне так кажется, что на этот раз мистер Малфой прибыл не к профессору Дамблдору, — пробормотала Нана как можно тише, потому что реплика не предназначалась для чьих-нибудь ушей.
Женщина быстрым шагом направилась к хижине. В вечерней тишине Запретного леса она отчетливо слышала скрип снега под ногами идущего по пятам Люциуса Малфоя.
Глава 20Он шел за ней до самой хижины так близко, что иногда, кроме звука шагов, Нана слышала дыхание Люциуса. При всем при том, вопреки ожиданиям Наны, Малфой ни разу ее не окликнул. Значит, так тому и быть, и хотя женщина была уверена, что Люциус следует за ней не просто так, она не собиралась заговаривать первая. С этой мыслью Нана шла всю дорогу, с ней же она открыла дверь своего дома. И вот тут-то рука в черной перчатке грубо стиснула ее локоть, и Малфой вошел в хижину, втянув женщину за собой.
Глаза Наны округлились от изумления, несколько мгновений она, потеряв дар речи, смотрела на то, как Малфой без приглашения снял свою теплую мантию и водрузил ее вместе с тростью на край стола, а затем произнес, как ни в чем не бывало:
- Я очень надеюсь, что вы простите меня, мисс Салливан, за то, что я зашел к вам без приглашения, но мне очень нужно с вами поговорить.
- О чем же? – настороженно спросила Нана.
- Может, сначала вы предложите мне присесть?
- Конечно, мистер Малфой, — язвительно сказала женщина, указывая на кресло возле камина. — Извините, я не думала, что вы окажетесь столь церемонным в этом вопросе, особенно после того, как так беспардонно ворвались в мой дом.
Малфой устроился в кресле и снова заговорил:
- Я не думал, что это в какой-то степени возможно… не уверен, правильно ли были истолкованы факты… но я узнал, что вы были подругой Темного Лорда.
Он испытывающе посмотрел на Нану. Та передернула плечами.
- Извините, я не думала, что вы окажетесь столь церемонным в этом вопросе, особенно после того, как так беспардонно ворвались в мой дом.
Малфой устроился в кресле и снова заговорил:
- Я не думал, что это в какой-то степени возможно… не уверен, правильно ли были истолкованы факты… но я узнал, что вы были подругой Темного Лорда.
Он испытывающе посмотрел на Нану. Та передернула плечами.
- Интересно, мистер Боргин будет сообщать об этом всем и каждому, или вы у него на привилегированном положении?
- Я бы даже сказал – на исключительном. Однако, я жду ответа.
- Да, — коротко ответила Нана, понимая, что было бы бессмысленно отрицать. — Я и Том были друзьями.
- Только ли друзьями? – Люциус улыбнулся понимающе, окинув взглядом женщину, все еще кутающуюся в верхнюю одежду.
Нанауатцин вдруг стало непереносимо жарко от пламени камина, а может от этого самого взгляда.
- Я не собираюсь обсуждать это с вами, — отрезала она, резко снимая и откидывая в сторону плащ. — Если это все, что вы хотели узнать, то выход там.
Нана указала на дверь, но Малфой только уселся поудобнее.
- К несчастью, существуют кое-какие определенные обстоятельства, выяснение которых настолько для меня важно, что вынуждает еще какое-то время надоедать вам своим присутствием…
Он снова улыбнулся, и с легким содроганием Нана внезапно поймала себя на мысли, что, разглядывая гостя, все больше попадает под его вызывающее обаяние, хотя по идее должна испытывать исключительно неприязнь. Его странные светлые глаза выказывали недюжинный интеллект и излучали весьма дружелюбную насмешливость, что заставляло женщину насторожиться еще больше.
- Что же это за обстоятельства, требующие столь срочного выяснения?
- Ну, прежде всего: что думает Дамблдор о ваших отношениях с Волдемортом?
Нана облегченно вздохнула. Если обстоятельства, интересующие Малфоя, касаются лишь этой темы, то она может разрешить себе успокоиться. Именно так женщина и поступила, позволив себе даже опуститься во второе кресло у камина, стоящее совсем близко от того, в котором расположился Люциус.
- Логично было бы спросить об этом у него самого. От себя могу добавить, что он знает о нашей дружбе и обо всем, что с ней связано, с самого первого дня.
- Да неужели? – деланно удивился Малфой. — Какая жалость. А мне так хотелось открыть глаза добрейшему профессору Дамблдору на то, какую змею он пригрел на груди.
Для Наны услышать подобное было чересчур даже от профессора Зельеделия, который не скрывал своей неприязни, а уж от Малфоя, который всегда глядел на нее, как кот на сметану, и по идее должен бы был прилагать все усилия, чтобы ей понравиться, тем более.
- Я всегда знала, — протянула Нана. — Что ваше отношение ко мне весьма своеобразно, мистер Малфой. Все же, я думала, что оно несколько иного свойства… Может быть, объясните, почему вы так неприязненно ко мне относитесь? Или это отличительная черта всех Упивающихся Смертью?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, профессор Снейп, а теперь еще и вы… в такой степени меня ненавидите…
- Как вы могли такое подумать, — театрально возмутился Малфой. — По-моему, с нашей первой встречи должно было стать понятно, что мои испытываемые к вам чувства прямо противоположны. Ненавидеть такую соблазнительную женщину…
Нана уже собиралась по привычке прервать этот очередной страстный монолог, но Люциус вдруг сам замолчал на полуслове с видом человека, пораженного догадкой. Однако огонек в глубине глаз подтверждал, что и это удивление – игра.
- О, вижу, вы уже изучили список. Показываете свою осведомленность? Или желаете попытаться шантажировать меня в ответную? Боюсь, в отличие от меня, у вас точно ничего не получится. Не скажу за профессора Снейпа, но о моей принадлежности к Упивающимся Смертью знают все, как и об искреннем раскаянии…
Нана никогда не предполагала, что слово «искренний» можно произнести с такой почти непристойной интонацией, но, похоже, Малфою было подвластно все. И это его заявление, но разве можно было ждать чего-то иного от персоны, которой Дамблдор дал такую характеристику, как Люциусу, тем более после того, как Нана сама дала ему в руки козырь.
- Вот мы и назвали вещи своими именами! Оказывается, вы собираетесь меня шантажировать, мистер Малфой…
- Люциус, можно просто Люциус. К чему эти церемонии? – разрешил тот.
- По имени я обращаюсь только к тем людям, которые мне нравятся, мистер Малфой. Пока что вы не относитесь к их числу.
Ответом на эти слова Наны была еще одна улыбка Малфоя, точно у школьника, которому не достался кусок торта.
- Как пожелаете, мисс Салливан, — спокойно ответил он. — Не в моих правилах отрицать очевидное. Да, я собираюсь вас шантажировать и по вашим глазам вижу, что другого вы от меня и не ожидали. Полагаю, сейчас ваши мысли целиком заняты анализом собственных финансовых возможностей.
- Теперь, когда акценты расставлены, — с сарказмом начала Нана, — Потрудитесь сообщить, чем, кроме дружбы с Волдемортом, вы намерены меня шантажировать?
Малфой ухмыльнулся и произнес преувеличенно таинственным голосом:
- А книги вы тоже уже прочли? О них Дамблдор в курсе?
И прежде чем женщина успела помешать ему, Малфой встал, сосредоточенно огляделся и решительно прошел в комнату Наны, вернувшись оттуда через несколько минут с несколькими книгами, полученными женщиной от мистера Боргина. Снова расположившись в кресле, он принялся рассматривать их долго и глубокомысленно, прежде чем сказал:
- Я не предлагаю начать обсуждение, хорошо это или плохо — заниматься черной магией. Я лучше сразу вернусь к уже заданному вопросу, что будет, если профессор Дамблдор узнает о вашем увлечении? Вы умны, и это заставляет меня думать, что я скорее добьюсь своей цели, если сразу выложу все свои карты на стол.
- А для меня совершенно безразлично, что вы сделаете. Вы тоже не глупы, и потому должны понимать, что факт пребывания у меня этих книг еще ничего не значит, — внешне Нана оставалась спокойной, но внутри…
- Все, что делается в секрете, естественно, приобретает репутацию чего-то нехорошего. Думаю, что, несмотря на все свои таланты, Дамблдор не чужд предрассудков, и вряд ли я ошибусь, если охарактеризую реакцию профессора на эти книги, найденные у вас, именно у вас, как крайне негативную. И все члены Ордена Феникса будут тут же подняты по тревоге…
- А они-то тут при чем? – раздраженно произнесла Нана.
- А почему, думаете, эти книги считаются запрещенными? – в тон ей спросил Малфой и сам же ответил. — Потому что именно они сделали Темного Лорда тем, кем он стал.
Он выжидательно посмотрел на Нану, но та молчала.
- Вот и прекрасно. Я был уверен, что смогу вас заинтересовать. Пожалуй, теперь вы охотнее уделите мне несколько минут? – Малфой снова сделал паузу, и, не дождавшись реакции, продолжил. — Итак, вы собирались продолжить дело Темного Лорда, своего… друга?
- Можно сказать и так, — уклончивости в ответе Наны нельзя было не заметить, но, казалось, именно это и было нужно вопрошающему.
- Тогда мы оба понимаем, что эти книги и ваше ими увлечение следует держать в тайне? – голос Люциуса приобрел какие-то новые, почти интимные интонации.
Нана задумалась. Самое неприятное, что Малфой был прав. Сейчас, убедившись, что Дамблдор не был с ней полностью искренним, даже намеренно вводил ее в заблуждение относительно судьбы Тома, владение этими книгами не просто окончательно лишит Нану доверия профессора, который и так-то в ней слегка сомневается, но и сделает крайне подозрительным факт ее пребывания в Хогвартсе. Можно сказать, выявит реальную причину.
- Да, так оно и есть, — выдавила, наконец, женщина слова согласия.
- Теперь вы не будете возражать, если я скажу, что МОИ усилия по сохранению ВАШЕЙ тайны должны быть, некоторым образом, оплачены?
Малфой посмотрел на Нанауатцин насмешливым взглядом. Всем видом он демонстрировал свою уверенность, что в данном случае предпочтут заплатить названную им цену, нежели отказаться. Как бы ни противилась этому Нана, как бы ни хотелось ей сломить уверенность сидящего напротив мужчины, она вынужденно выдавила:
- И что же вы хотите за молчание?
- Вас, моя дорогая, исключительно вас!
Точно убаюканные красивым голосом Малфоя, глаза Наны затуманились и закрылись, но уже в следующую секунду они снова были широко распахнуты. С воинственным видом она произнесла, подавшись вперед:
- Я должна была догадаться, что бывший Упивающийся не будет слишком разборчив в выборе средств для достижения целей. Ваше увлечение мною похоже на навязчивую идею. И хоть много вас, таких, по весне оттаяло, вы первый, кто добивается меня подобным образом. Шантаж — весьма действенное оружие, но вы не на ту напали, мистер Малфой. Вам лучше уйти, прежде чем я…
- Но, мисс Салливан! – увещевающе заговорил Малфой. — Подумайте!
Он встал и наклонился над Наной. Она в стремлении отодвинуться откинулась назад и оказалась прижатой к мягкой мебельной спинке. А Малфой продолжил, приблизив губы к ее уху и взявшись руками за подлокотники ее кресла.
- Подумайте, какой у вас выбор, — мягко убеждали его слова. — Либо раз и навсегда потерять любую возможность действовать в выбранном направлении, либо сохранить спокойную жизнь, продолжить свою работу, плюс, и я это вам обещаю, испытать неземное блаженство в моих объятиях…
Нанауатцин вдруг подумала, что речи Малфоя меньше всего похожи на шантаж, пожалуй, ни одну Еву ни один Змей-искуситель так не увещевал, обрисовывая выгоды ее согласия. Он говорил еще что-то, но Нана уже не вникала в смысл слов, достаточно было тепла щеки возле ее лица, звука голоса, убаюкивающего, очаровывающего. И гораздо более странными для нее были те ощущения, которые она сейчас испытывала. В один момент ее руки и ноги, казалось, совсем перестали ее слушаться, а веки стали тяжелыми. От шеи вниз по телу до самых кончиков пальцев волнами прокатилась невероятная расслабленность. По какой-то непонятной причине Нана почувствовала непреодолимое желание забыть обо всем и поддаться уговорам. Дамблдор был не совсем прав, говоря, что Малфой не понимает слова «нет». Вернее будет, совершенно невообразимым образом он воздействует на других так, что никто не в силах отказать ему, даже она…
Эта мысль вернула женщину к действительности. Огромным усилием Нана преодолела одолевшую ее слабость, и посмотрела на Малфоя, все еще нависающего над ней и наблюдающего за ее реакцией со слабой улыбкой. Сейчас она была под его влиянием, и он знал это.
- А вы – страшный человек, мистер Малфой. — тихо произнесла Нана с усмешкой.
Люциус проигнорировал ее замечание, но огонек удовлетворения промелькнул в глубине его глаз-льдинок.
- Как называл тебя Том, когда вы были вместе? – спросил он, переходя на «ты», Нанауатцин сделала то же самое.
- А с каких пор Волдеморт стал для тебя Томом?
- Вот с этих самых…
И губы Люциуса впились в ее рот. Все протестующие доводы рассудка повисли в воздухе.
Разум вернулся к Нане только с первыми лучами солнца, осветившего комнату. Она осторожно повернула голову, чтобы взглянуть на мужчину, который спал рядом, сжимая ее в объятиях. Руки Наны, буквально против воли хозяйки, тоже обнимали Люциуса. Женщина вернулась к событиям минувшей ночи и вздрогнула от нахлынувших воспоминаний. Малфой пришел, имея целью обладать ею любой ценой, и с триумфом исполнил свое желание, совершенно не смущаясь, прибегнув к шантажу. Но разве можно сказать, что он принудил ее силой? Он ее убеждал, она, как ей казалось, нехотя сдалась. Но при этом ни Люциус, ни тем более сама Нана, не ожидали, что он встретит в ней такого активного партнера.
Чем светлее становилось в комнате, тем мрачнее становилось лицо Нанауатцин, и тем яснее она понимала, что уступила Люциусу Малфою не в качестве платы за молчание, а потому что сама хотела этого. Очень хотела. Иначе как еще можно объяснить эти сцены, услужливо подсовываемые памятью и наглядно демонстрирующие ее инициативное участие в исполнении желаний Малфоя? Всех его желаний. Меньше всего она была похожа на ту характерную в подобном случае, находящуюся в безвыходном положении женщину, вынужденную уступить неприятной необходимости в целях сохранения собственного спокойствия, образом которой сейчас пыталась оправдаться в своих глазах. Видимо, именно по принуждению она была так восприимчива к его прикосновениям, буквально таяла в его объятиях, возвращая Малфою поцелуи с не меньшей, чем его, страстью. Он обещал ей блаженство, и разве она не блаженствовала этой ночью?
Даже если бы Нана захотела соврать, это ей бы не удалось. Ее выдавали руки, благодарно поглаживающие мускулистое тело неожиданного, и это еще мягко сказано, любовника. Придя в ужас от предательства собственных рук, Нана замерла.
- Почему ты остановилась? – секунду спустя раздался голос Малфоя в утренней тишине. — Продолжай, мне нравится…
Нана не ответила. Она была несколько обескуражена теплыми интонациями в голосе Люциуса. Не так в ее понимании должен был звучать голос мужчины, получившего, наконец, свое. И еще Нанауатцин была уверена, что ему не следует долго задерживаться в постели заполученной женщины, поэтому она произнесла, стараясь говорить как можно более безэмоционально:
- Возможно, миссис Малфой привыкла к подобным ночным отлучкам своего мужа, но пора и честь знать…
Она посмотрела в лицо Малфою и, заметив вопросительно приподнятую бровь, уточнила:
- Тебе пора.
- Откуда столько холодности? Ночью ты была куда более нежна со мной, — говоря это, Люциус осторожно пропустил между пальцами длинную темную прядь волос Наны.
- Значит, ты остался доволен? – почти промурлыкала Нанауатцин, отвечая мужчине тем же.
- Вполне…
Малфой довольно прищурился, а Нана продолжила, на этот раз тон ее был официален:
- То есть я могу считать, что сполна расплатилась за твое молчание?
Малфой отстранился ровно настолько, чтобы иметь возможность окинуть взглядом лежащее рядом стройное женское тело, едва прикрытое атласной простыней, и произнес с усмешкой:
- Неужели ты думаешь, что, проникнув с таким трудом в твою постель, я столь быстро ее оставлю?
Нане страшно захотелось стереть с этого красивого лица появившуюся самодовольную улыбку, и она не придумала ничего лучше, чем сказать:
- Но рано или поздно тебе придется сделать это, когда вернется тот единственный, для которого предназначены и моя постель, и мое сердце!
- Кто же он, этот счастливчик?
- Том Риддл, Темный Лорд.
О, как была вознаграждена Нана. Вознаграждена и удивлена: ведь она не сообщила Люциусу ничего нового, но имя Тома не просто стерло раздражающую улыбку с его лица, но и заменило ее выражением страха. Имя Волдеморта напугало Малфоя так же, как некогда имя Кинтано напугало Рима Кастлера, но Рим-то был обычным магглом.
- Полагаешь, он еще может вернуться? – глухим голосом спросил Малфой, вставая.
- Я сделаю все, чтобы так оно и было.
Малфой взял себя в руки, его лицо опять приняло бесстрастное выражение. Он быстро оделся и вышел из комнаты Наны, погруженный в размышления. Нана тоже встала, завернувшись в простыню, но, прежде чем она успела надеть на себя что-то более подходящее, Люциус вернулся, держа в руке свои мантию и трость. Подойдя к женщине, он привлек ее к себе и произнес:
- Я ни в коей мере не претендую занять место Темного Лорда в твоем сердце, мне нужно только твое тело, и за этим я еще вернусь.
Малфой отпустил Нану так резко, что она еле сохранила равновесие.
- Не провожай меня, — ирония вновь зазвучала в голосе Люциуса.
Отвесив легкий поклон, он удалился.
- Он мне не поверил, — пробормотала Нана. — Может это и хорошо.
Привыкшая в последнее время получать поддержку от него, Нанауатцин машинально подошла к зеркалу, но сразу же поняла, что не желает слышать ни один из тех вопросов, которые жаждало задать ей отражение. Посмотрев в его ошеломленные черные глаза, Нана строго сказала:
- Если сейчас ты произнесешь хоть слово, я точно тебя разобью!
Глава 21Дни стремительно пробегали, а Нане так и не удалось получить ни одного подтверждения своей теории. Как она ни старалась, но даже в своем кошачьем обличии ей не удавалось приблизиться к профессору Квирреллу. По-видимому, профессор за время своей практики стал не только чрезвычайно пуглив, но и крайне суеверен. Во всяком случае, он панически убегал, едва завидев блестящий черный мех, а Нана не могла превратиться ни во что, имеющее другой вид или цвет.
Но была и еще одна причина, по которой Нана теперь предпочитала покидать свой дом исключительно в своей личине анимага. И имя этой причине было – Люциус Малфой.
Сегодня, по прошествии некоторого времени с ночи, проведенной с ним, Нана испытывала чувство бешеной ярости от того, что ему удалось претворить в жизнь свои касающиеся ее планы. Многое она отдала бы, чтобы исправить свой промах, но, даже имей она такую возможность, Нанауатцин не имела бы на это права. Женщина ненавидела себя тогда, когда Малфоя не было рядом за то, что проявила слабость и поддалась ему. Однако еще больше она ненавидела себя в те минуты, когда он был поблизости. Люциус сдержал свое слово и приходил к ее хижине еще несколько раз, но ни разу ему не удалось попасть внутрь. Слыша его настойчивый стук, Нана сидела тихо, как мышь, и буквально разрывалась между огромным желанием использовать на свой дом скрывающее заклинание Салливанов и внезапно охватывающим ее ужасом от желания, которое она считала противоестественным, — открыть дверь. Еще одной, посещающей ее в этот момент мыслью было удивление, что такой беспринципный маг, как Малфой, до сих пор сам не использовал на закрытую для него дверь ни «бомбарда», ни «аллохомора». И совершенно непонятным ей было то обстоятельство, что после того, как Люциус в очередной раз уходил ни с чем, она не знала, чувствовать ли ей себя польщенной, потому что снова удалось от него скрыться, или же оскорбленной, оттого что Малфой спокойно отправился восвояси, так ничего и не добившись.
Неизвестно сколько продолжалась бы подобная чувственная неразбериха, если бы Нана, наконец-таки, неосторожно не заглянула в свое всезнающее зеркало.
- Ты никогда не решишь проблему, пока не признаешь, что она у тебя есть, — твердо заявило Нане отражение.
Сегодня оно не выглядело ошеломленным, его взгляд давал сто очков вперед любому прокурорскому.
- О чем ты? – удивилась Нана так неискренне, что даже ей самой стало противно.
- Как долго ты будешь избегать открытого разговора?
- Мы и так слишком много разговаривали в последнее время. Не вижу серьезной необходимости говорить о чем-нибудь…
- Даже о тебе и Люциусе Малфое?
- Подобной темы для разговора не существует.
- Неужели тебя устраивает то, что ты так много думаешь о происшедшем, совершенно не понимая, почему это происходит? Не пора ли покончить с этим раз и навсегда? Ты не можешь не признать, что твое нынешнее состояние мешает осуществлению наших планов.
- Что ж, было бы глупо не признать твою правоту. Пожалуй, я тебя выслушаю.
Прежде чем продолжить, отражение продолжительно и пристально вглядывалось в лицо своей хозяйки и, наконец, вынесло заключение:
- Мне кажется, что Люциус по-настоящему привлекает тебя, но ты не хочешь признаться в этом даже себе.
- Но как он может привлекать меня? Малфой – живое воплощение слов «терпеть не могу» и «ненавижу» в моем понимании!
- Ты создала ему образ, опираясь на собственные впечатления и слова других. Ты восприняла его своим разумом. Ты заставила себя думать о нем предвзято… в сложившейся обстановке твоя реакция, не то, что ты действительно испытываешь, а то, что ты, по собственному мнению, должна ощущать в подобной ситуации…
На щеках Наны появился легкий румянец. Ей не было странно слышать от отражения правду, к этому Нанауатцин уже привыкла, гораздо больше ее смущал тон, которым оно говорило. Последний раз таким тоном ей сообщили, что Том Риддл стал злым гением магического мира. Какую ошеломляющую сенсацию она услышит в этот раз?
- …но, так уж получилось, что Малфой – это тот тип мужчины, который тебе соответствует, — отражение сделало многозначительную паузу, — Ты испытываешь влечение к нему.
Если бы Нана уже не сидела, то наверняка просто упала бы от столь неожиданного предположения, а так она просто выдавила:
- Не понимаю, почему…
- Биотоки. Ты всегда была либо с Томом, либо одна, поэтому слишком мало знаешь себя с этой стороны. Тут уж ничего не поделаешь. Малфой – тот тип мужчины, с которым ты хотела бы спать.
- Спать? А как же быть с любовью? Ведь я по-прежнему уверена, что люблю Тома, а к Люциусу не испытываю даже симпатии.
- Том – это совсем другая история. Это твоя судьба и никто не собирается спорить с данным фактом. Но кроме судьбы есть еще и природа…
Нане потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл сказанного и признать его справедливость, но именно в этот раз ей совсем не хотелось признавать свое поражение, поэтому довольно дерзко она спросила:
- Значит, ты считаешь, что для полного спокойствия я должна признать, что хочу спать с Малфоем, несмотря на нашу взаимную неприязнь?
- Боюсь, для обретения покоя одного словесного признания может оказаться мало… И с чего ты взяла, что между вами «взаимная неприязнь»?
Нана тяжело вздохнула:
- О, ладно! Согласна. С моей стороны неприязни нет. Я ее выдумала, потому что меня против собственной воли влечет к Люциусу, но я боюсь в этом признаться. Ну а как быть с ним?
Отражение слегка замялось, но завести его в тупик было не так-то просто:
- Я, конечно, не могу говорить за Малфоя, я же не его отражение, но, если подумать… Как ты считаешь, мужчина, испытывающий неприязнь к женщине, вернулся бы к ней?
- Нет. Но у господина Люциуса есть здесь определенный интерес.
- А при таком раскладе, разве он ушел бы ни с чем? Это доказывает, что…
- Что у мистера Малфоя относительно меня имеются какие-то неизвестные мне планы, и больше ничего. Любопытно, какую цель он преследует?
- А какую цель преследовала ты, когда вела себя с ним, как трусливая собака? – опасливо, но желчно спросило отражение.
- Когда?! – возмущенно вскрикнула Нана.
- Тогда. Утром, — заявило отражение. — Ты вела себя, как трусливая собака, лающая из-под забора. Ты намеренно пыталась испугать Люциуса именем Волдеморта.
- Я всего лишь хотела объяснить Малфою, что люблю Тома.
- Этаким ударом ниже пояса? Ты знала, что произведенный эффект будет громоподобным. И никаким другим он быть не мог.
- Зачем мне это было нужно?
- Ты меня спрашиваешь? Так я тебе скажу… Потому что сама, без помощи имени своего друга, ты никогда бы не справилась с Малфоем. Ты испугалась, что после такой ночи ты останешься с ним на его условиях, поэтому и прикрылась Томом, как щитом.
- Мне просто не хотелось выслушивать изречения Малфоя-победителя, отец учил меня всегда давать сдачи.
- Что ты и сделала, не дожидаясь удара. Было похоже, что он собирается высмеивать и злорадствовать?
Нана отвела взгляд. До сих пор она помнила тот тон, которым Люциус обратился к ней утром, и свои мысли по этому поводу Нана тоже вспомнила. Малфой не собирался насмехаться, именно она спровоцировала возникшее между ними напряжение.
- Что? Нечего сказать? – безжалостно продолжало отражение. — Или ты, наконец, поумнела, и не будешь отрицать истину?
- Не буду. Но все же Том…
- Тома с тобой рядом сейчас нет, а если дальше будет продолжаться в том же духе, то он может и совсем не появиться. Если ты никак не можешь смириться с Малфоем, как со своим любовником, то смирись с ним, как с помощником, могущественным и влиятельным. Если у него, как ты думаешь, есть планы на тебя, то почему бы и тебе не иметь планы относительно него?
Огонек заинтересованности, промелькнувший в глазах Наны, заставил отражение довольно ухмыльнуться:
- Что-то мне подсказывает, что при следующем визите мистера Малфоя дверь не будет заперта…
Первым новость Нане сообщил Хагрид. В тот довольно жаркий июльский день Нанауатцин в кои-то веки решила просто побродить в тени деревьев вместо того, чтобы отслеживать хаотичные перемещения профессора Квиррелла, даже на каникулах не покидавшего Хогвартс. Встретились они недалеко от опушки Запретного леса, и женщине сразу бросилось в глаза приподнятое настроение лесничего.
- Хорошие новости? – поинтересовалась Нана по большей части из вежливости.
- Еще бы, профессор Салливан. Знаете, какого выдающегося студента ожидает Хогвартс в этом году? Гарри Поттера!
Хагрид сообщил это с таким видом, точно большего счастья в жизни он не переживал никогда, и был заметно разочарован, когда, вместо аналогичного восторга, Нана протянула маловыразительное:
- Да?
Но он тут же нашел оправдание подобному равнодушию, списав спокойствие женщины на неведение иностранки. Добродушный здоровяк не сделал себе труда повнимательнее вглядеться в лицо собеседницы, иначе он увидел бы, что отношение Наны к услышанному известию вовсе не было таким уж безразличным. Заинтересованность, промелькнувшая в черных глазах профессора Салливан, тоже можно было бы посчитать выражением восторга, вот только вызван он был вовсе не известием о приезде подросшего зеленоглазого мальчика. Раздумья, увлекшие Нану, все же позволяли ей несколько рассеяно следить за словесными излияниями Хагрида.
- Подумать только, ему уже одиннадцать. Как быстро летит время! Казалось, еще вчера я подвозил его, завернутого в одеяла, к дому его маггловских родственников, и вот теперь профессор Дамблдор снова отправляет меня к нему, чтоб я объяснил парнишке, что да как, и помог собраться в школу, — по выражению лица Хагрида было видно, что это поручение директора он воспринимает, как великую честь, но вдруг он всхлипнул. — Нелегкая судьба у мальчика. Родители померли, самого отправили к магглам…
- Вы повторяетесь, Хагрид, — машинально прервала Нана лесничего, тот сразу же успокоился и продолжил:
- Вы, наверное, думаете, чего это он из-за какого-то мальчишки? А ведь Гарри Поттер – это «Мальчик-который-выжил». Про него и в книжках написано, что «Тот-кого-нельзя-называть» через него сгинул.
- Я читала, — откликнулась Нана и тише добавила. — Ему очень повезло…
- Да, — согласился Хагрид, снова пропустив мимо ушей интонацию профессора Салливан, наполненную каким-то особым смыслом.
- Рада за вас и за Хогвартс, Хагрид.
Огромных усилий Нане стоило чинно и неторопливо скрыться среди деревьев. Когда же она удостоверилась, что от Хагрида ее скрывает стена летней зелени, то сорвалась с места. Если бы хоть иногда у передвигающихся по земле появлялись крылья, то это был бы именно тот случай.
- Вот теперь мы должны быть готовы действовать в любую минуту, — торжествующе заявила она, оказавшись в стенах своего дома. — Невозможно придумать лучшего катализатора, способного спровоцировать реакцию в профессоре Квиррелле и заставить его раскрыться. Даже если не принимать во внимание упомянутую в книге двустороннюю связь, чисто по-человечески Тому трудно будет остаться в стороне.
Первый день нового учебного года в Хогвартсе преподнес Нане сразу два подарка: она смогла подобраться к Квирреллу близко, как никогда, и впервые увидела знаменитого Гарри Поттера.
Впервые в жизни Нане было все равно, что подумал профессор Дамблдор, когда она попросила разрешения присутствовать в Большом Зале на сортировке и последующем ужине. Дамблдор не возражал, даже предложил ей место за учительским столом, но от этого предложения Нана отказалась. Ее вполне устраивало место возле задней двери, через которую в Зал обычно входили преподаватели, и через которую в свое время она попала на выпускной бал Тома. Оно давало необходимый обзор и, вдобавок ко всему, находилось прямо за спиной профессора Квиррелла, правда и профессора Снейпа тоже.
Несмотря на то, что Нана когда-то несколько месяцев училась в Хогвартсе и сейчас прожила рядом некоторое время, она в первый раз видела Большой Зал в его парадном убранстве. На нее произвели впечатление и тысячи свечей, витающих в воздухе и освещающих Зал, и столы, сервированные посудой из золота, и шляпа-сортировщица на высоком табурете. Однако все увиденное разом померкло, когда в огромные двойные двери вошел строй из нескольких десятков первоклассников. Нана не стала лихорадочно выискивать среди них Гарри Поттера, пока они робко следовали за профессором Мак-Гонагалл к учительскому столу, неуверенно осматриваясь, и выстраивались в шеренгу лицом к остальным ученикам. Что-то, возможно, ее прорицательский дар, подсказывало, что она не должна показывать своего интереса к мальчику, особенно в присутствии директора, ведь Нана как минимум трижды чувствовала на себе его взгляд украдкой.
Тем временем новичков стали по одному подзывать к шляпе, которой предстояло распределить их по колледжам. За время сортировки Нана услышала много знакомых фамилий. Чего стоили только Краббе, Гойл, Нотт… И, конечно, Малфой.
- Поттер, Гарри!
Даже если бы Нана повела себя менее сдержанно, этого все равно бы никто не заметил. Отовсюду послышались приглушенные возгласы, многие привстали, чтобы лучше видеть, даже преподаватели подались вперед. Нана тоже подалась, но не к Поттеру, а к Квирреллу. В тот момент, когда шляпа-сортировщица неуклюже сползла мальчику на нос, в голове профессора отчетливо промелькнуло воспоминание о встрече с Поттером в какой-то мрачного вида комнате, напоминающей паб. Не менее отчетливым было и ощущение страха, охватившее нервного профессора, и это был не тот обыкновенный страх, который испытывал Квиррелл всегда, даже глядя в зеркало. То был трепет от самой мысли, что стоящий перед ним ребенок – Гарри Поттер. Не то ли это подтверждение, которого так не хватало профессору Салливан?
Нана с трудом отвлеклась от воспоминаний Квиррелла и, наконец-то, получила возможность рассмотреть Гарри, усаживающегося за стол гриффиндорцев. На ее взгляд он был такой же непредставительный, как и его имя. Если бы она не знала наверняка, то никогда бы не поверила, что этот худенький, невысокий, темноволосый мальчик был причиной ее волнений, но его зеленые глаза не оставляли вариантов. Глаза, которые она видела сама, и шрам на лбу в форме зигзага молнии, о котором Нана читала, — все опознавательные знаки на лицо. Точнее, на лице. И Нанауатцин чуть не рассмеялась своему собственному каламбуру.
Больше на этом празднике Нане делать было нечего. Прежде чем покинуть непринужденно веселящихся преподавателей и студентов, Нанауатцин оглядела всех. Ее цепкий взгляд в один прием вобрал тех, кто до сих пор не спускал взгляд с Поттера. Их было трое: Дамблдор, Хагрид и Снейп. Квиррелл, против всех ожиданий, на Гарри не смотрел. Молодой профессор смотрел на нее.
Глава 22Черное небо над Хогвартсом постепенно приобретало лилово-розовые и жемчужно-сиреневые оттенки – приближалось утро. Оно застало Нану в кресле у камина, где она провела остаток ночи в окружении левитирующих свечей. Женщина смотрела на языки огня, лишенные очередным заклинанием своего обжигающего тепла, совершенно ненужного в эту раннеосеннюю пору. Созерцание пламени как никогда соответствовало умиротворению, воцарившемуся в ее душе после возвращения с торжественного школьного ужина. Именно для того, чтобы сохранить ощущение нахлынувшего спокойствия, Нана наполнила комнату парящими свечами, похожими на те, что витали под потолком Большого Зала. Свою нежданную радость она держала в себе, сколько могла, пока, в конце концов, не почувствовала, как той тесно внутри нее. Тогда Нанауатцин встала и, пройдя в свою комнату, улыбнулась собственному отражению в зеркале.
- Утомительное путешествие таракана вокруг стакана, наконец, окончено, — устало проговорила она.
- Однако ты не выглядишь полностью довольной, — констатировало отражение после минутного молчания, во время которого оно внимательно разглядывало лицо Наны.
- Мне просто не верится, что я убила целый год на то, чтобы удостовериться, что Том жив. Не знаю, где он был раньше, но сейчас он в Квиррелле. Профессор отчетливо мне это продемонстрировал. Конечно, чего ему было бояться, когда взоры всех были прикованы к этому герою дня – Гарри Поттеру. Я чуть по стенке не сползла, когда он так открыто и совершенно безбоязненно посмотрел на меня в упор красным взглядом Тома. Тем не менее, теперь мне страшно подумать, сколько же времени тогда потребуется, чтобы вернуть его к жизни.
- Возможно, меньше чем ты думаешь, — ответило отражение и предложило, прищурившись. — Ты в любой момент можешь узнать это. Просто загляни в будущее и успокойся.
- Нет! – буквально прокричала Нана, затем добавила спокойнее. — Ты знаешь, что даже такая большая удача не заставит меня нарушить принцип – не заглядывать в свое будущее.
- Это не принцип – это трусость!
Нана пропустила мимо ушей обидное, но как всегда правдивое заявление своего отражения. Было бы глупо отрицать, что с момента первого расставания с Томом, когда она узнала, что он — ее судьба, и что он может сделать неверный выбор, Нана избегала заглядывать в будущее. Двигало ей обыкновенное стремление избежать преждевременного знания об ожидающих ее разочарованиях и неприятностях. Но сейчас женщине было не до обсуждения того, что она боялась увидеть в дымном зеркале на этот раз. Нанауатцин погрузилась в раздумья, бессознательно вычерчивая пальцем абстрактные узоры на матовой поверхности стола.
- Все же сидеть, сложа руки, мы не будем. Теперь я направлю все усилия на поиски Философского Камня, — сказала она, наконец.
- А как же Гарри Поттер? – отрывисто бросило отражение.
- А что Поттер? – удивленно спросила Нана.
- Ты позволишь спокойно жить мальчишке, который олицетворяет собой причину нынешнего неустойчивого положения Тома и твоей жизни, переполненной проблемами по его спасению?
- Позволю. А знаешь почему? Прежде всего, лично мне Поттер ничего не сделал, ну не маньяк-убийца же я, в конце концов. И у меня на это есть еще целых две причины: Дамблдор и Том.
- Ну, Дамблдор понятно. Если он даже подозревает, что Волдеморт жив, то не спустит с мальчика глаз.
- Да. А если он знает это точно, то и меня к нему не подпустит, поскольку мы имеем много доказательств того, что он мне не доверяет.
- Тоже верно. Но Том здесь причем?
- Что касается Тома, то я просто не хочу его обижать. Гарри Поттер — враг Тома Риддла, и я не собираюсь лишать его удовольствия лично расправиться с ним. Единственное, что я могу себе позволить, это просто наблюдать за Поттером, не терять его из поля зрения. Можешь быть уверена, я поселюсь в его голове, ни одно его воспоминание, ни одна его мысль не пройдет мимо меня. К тому времени, как Том вернется, он будет знать о своем враге все.
- Думаешь, у тебя получится совмещать?
- Обязательно получится. Тем более что на этот раз я знаю с чего начать: мне нужно узнать, где Дамблдор спрятал Философский Камень после того, как забрал его у Николаса Фламела.
- Есть предположения?
- Больше, чем когда-либо. Я уверена, что основными критериями, которые Дамблдор предъявлял к месту хранения Камня, были: секретность и надежность, чтобы сделать Камень недоступным для других, и, как не странно, досягаемость, чтобы в любой момент иметь возможность забрать его самому. Лучшего места, отвечающего всем этим требованиям, чем Хогвартс, трудно представить. Кстати, я не удивлюсь, если для хранения Камня Дамблдор создаст специальное, защищенное всеми мыслимыми и немыслимыми заклинаниями, хранилище, а на время его создания определит Философский Камень на перевалочную базу. Жаль, что я плохо знаю Англию, чтобы предположить, где может быть такая база. С одной стороны, чем плохо, например, Министерство? Там у Дамблдора много знакомых. С другой стороны, существуют специальные учреждения, где есть с умыслом оборудованные места для хранения, такие, как банки – известные, особо надежные, и непопулярные, остающиеся вне подозрений. Но я считаю, чем размениваться на поиски промежуточного места, лучше подождать, когда Философский Камень переместят в Хогвартс. Вот уж чего нам не привыкать делать, так это ждать.
В жизни Наны не было ничего проще, как подсоединиться к воспоминаниям Поттера. Сообразно ее ожиданиям, мальчик, воспитанный магглами, не имел даже малейшего представления о защите. Конечно, это ни о чем не говорило, ведь и Том в его возрасте не умел ставить щит на свои мысли. Однако чем дальше она проникала, тем больше понимала, что феноменальность Гарри Поттера заключается исключительно в том, что он выжил. Да, это, действительно, было необычно, даже уникально, но тем удивительнее было для Наны полное отсутствие у мальчика каких-либо редкостных способностей, если не считать нескольких странностей, произошедших с ним, вроде выросших за одну ночь волос или сжавшегося до невероятно малых размеров нелюбимого свитера (но подобные странности происходили со всеми детьми колдунов). Он был в большей степени маггл, чем даже его магглорожденная подружка – Гермиона Грейнджер.
При всем своем инстинктивном предвзятом отношении к Гарри, как к виновнику всего, произошедшего с Томом, Нана не раз отмечала, что мальчика впору пожалеть. Единственное крупное везение на заре его жизни было весьма жестоко уравновешено одиннадцатью годами несчастливого существования в семье родственников матери. Там к нему относились, как к чему-то мерзкому, вроде слизняка, не имеющего права существовать рядом с таким добропорядочным семейством. Сейчас, в школе, ему тоже было тяжело. Он страдал от излишнего внимания к своей персоне и от преподавателей, и от других студентов, причем как от выражения восхищения, благоговения и любопытства, так и от прямо противоположных открытой антипатии и насмешничества. Плюс к этому и учеба давалась ему нелегко. И все же в Хогвартсе с посторонними людьми он чувствовал себя счастливее, чем в маггловском мире с родственниками.
Было среди всей этой круговерти чувств и эмоций и кое-что, способное заинтересовать Нану, лежащее в сфере ее интересов. Это было воспоминание о моменте ее внутреннего триумфа, но только глазами Гарри Поттера. Тот оглядывал преподавательский стол со своего места за столом Гриффиндора. Видел счастливого Хагрида, Дамблдора, смотрящего лукаво-ласковым взором, отвернувшегося Квиррелла… Но задержался его взгляд на черной фигуре профессора Снейпа с его недовольным, но, непонятно почему, несколько растерянным взглядом. В ту же секунду острая боль пронзила шрам на лбу мальчика. Она прошла очень быстро, но впечатление оставила не из лучших. Гарри не понравилась эта боль, и преподаватель Зельеделия ему тоже не понравился, инстинктивно мальчик почувствовал, что и у педагога он тоже вызвал исключительно неприязнь. С уверенностью, доступной в данной ситуации ей одной, Нана могла сказать, что Гарри обвинил Снейпа в том, в чем на самом деле был виноват Квиррелл. Именно засевший в профессоре перисприт Темного Лорда отозвался болью в зигзагообразной отметине у Гарри на лбу. В этот момент в Нанауатцин проснулся ученый, она ощутила профессиональную гордость: никому до сих пор не известные проявления двусторонней связи начали раскрываться перед ней во всей красе.
Еще же один вывод, сделанный Наной, утверждал, что последний отпрыск из рода Малфоев стоит Люциуса. Его надменность, язвительность и беспринципность почти ничем не уступали отцовским. И друзей он выбрал соответствующих, чего стоили только два этих безмозглых толстых увальня – Краббе и Гойл. Откровенная неприязнь Малфоя-младшего к Гарри Поттеру грозила, в конце концов, перерасти в затяжную войну. Однако не совсем честное противостояние со стороны сына Люциуса слегка возмущало Нану. Именно слегка, потому что женщина каждый раз одергивала себя при подобных мыслях: можно подумать, что она сама всегда и везде «дралась» по-честному.
И все же Нана заставляла себя не думать о Гарри Поттере с симпатией, равно как и с неприязнью. Ей хотелось сохранить на происходящее взгляд, лишенный пристрастности. Она старалась не жалеть мальчика, даже когда очень хотелось. Избранная женщиной роль стороннего наблюдателя не предполагала вмешательства в его жизнь, и Нана не вмешивалась ни во что. Разумеется, за одним маленьким исключением…
Газета попалась Нане на глаза, когда она выходила из библиотеки. По-видимому, ведьма-библиотекарь как раз читала ее, прежде чем отвлеклась на очередного студента. Текст заинтересовавшей Нану статьи гласил:
«Попытка взлома в банке «Гринготс»
Продолжается расследование попытки взлома в банке «Гринготс», предпринятой тридцать первого июля, как полагают, неизвестными черными колдунами или ведьмами. Гоблины, работники банка, утверждают, что ничего не было похищено. Взломщики пытались проникнуть в ячейку, которая была освобождена в установленном порядке немногим ранее в тот же день…»
Пробежав глазами статью без особого интереса, Нана покинула Хогвартс. Никаких особых предчувствий или предположений ее не посетило. О том, что случившееся может иметь отношение к интересующему ее вопросу, Нана сообразила только когда увидела Поттера и его рыжеволосого приятеля, выходящих из хижины Хагрида. Нана никогда не жаловалась на плохую память сама, а сейчас она к тому же могла в том удостовериться, подсмотрев, как в кинотеатре повторного фильма, то воспоминание, на которое изначально не обратила должного внимания.
Этот день, тридцать первое июля, Гарри помнил очень отчетливо. Прежде всего, это был день его рождения. А, кроме того, в тот раз Хагрид повел его в новый Лондон, где мальчик никогда раньше не бывал, в ту часть города, куда нет хода магглам. Первым местом, куда зашли Хагрид и Поттер, был именно банк «Гринготс».
- Здрасьте, — Хагрид буквально оглушил гоблина своим громовым голосом. — Мы тут за деньгами из сейфа мистера Гарри Поттера.
Гарри польстило, что его назвали «мистером», и удивило, что гоблин ничуть не выглядел ошеломленным от громкого голоса Хагрида. Наверное, он просто привык к разнообразным клиентам, потому что всего лишь обыденно официально осведомился:
- У вас есть ключ?
Далее следовало несколько минут воспоминаний о тех вещах, которые извлекал Хагрид из своих вместительных карманов в поисках ключа, и груде огромных рубинов, которые Гарри принялся рассматривать, когда ему надоело следить за гигантом. Он снова переключился на «своего» гоблина, когда услышал:
- Вот он, — Хагрид торжественно продемонстрировал маленький золотой ключ, а потом добавил. — У меня тут еще письмо от профессора Дамблдора относительно кой чего из семьсот тринадцатой ячейки…
Гоблин прочитал письмо, кивнул и отправил Хагрида и Гарри в сопровождении другого гоблина в хранилище.
- А что это за кое-что из ячейки семьсот тринадцать? – спросил Гарри (и Нана была ему очень благодарна за этот вопрос).
- Не могу сказать. Страшный секрет. Это дела Хогвартса и Дамблдора…
Вслед за гоблином они забрались внутрь маленькой тележки, передвигающейся по рельсам, и отправились в путь по сложным лабиринтам подземных коридоров. Эта часть воспоминаний была настолько отчетливой, что даже Нана, наблюдающая сцену со стороны, почувствовала характерные спазмы в желудке. Поэтому она побыстрее прогнала мимо все, связанное с дорогой и сейфом Гарри, в котором не было ничего примечательного, кроме огромной кучи золотых галеонов. То же, что касалось семьсот тринадцатой ячейки, Нана с удовольствием просмотрела бы в замедленной съемке, если бы это, конечно, было возможно. Об особом содержимом ячейки говорила уже ее дверь без замочной скважины, которая просто растаяла после того, как гоблин слегка царапнул ее ногтем. На первый взгляд в ячейке не было ничего. Однако Хагрид наклонился и поднял что-то маленькое, завернутое в коричневую бумагу…
В третий раз, когда Гарри рассказывал эту историю Рону, Нана не стала следить за ее ходом. Ей и так было ясно, что Дамблдор при определении временного хранилища сделал ставку на надежность известного учреждения, единственного в магическом мире банка «Гринготс»; что, если Нана решила не тратить время на поиски этого места, сберегая свои силы для поисков постоянного, то кто-то поступил наоборот. Этот кто-то явно действовал в интересах Волдеморта, а, следовательно, с наибольшей вероятностью, его звали профессор Квиррелл.
Нане страшно захотелось немедленно найти профессора и… Что «и», Нанауатцин так и не определилась. С одной стороны, это был, пусть окончившийся неудачей, но смелый поступок, заслуживающий уважения. А с другой, крайне необдуманный, нерациональный: потратить столько сил и времени на поиски и взлом, когда можно было, уподобившись ей, терпеливо ждать. Но была и еще одна сторона. Благодаря произошедшей осечке Нана достоверно узнала, что Камень прибыл в Хогвартс.
- Уверена, что Хагрид передал сверток Дамблдору, а тот поместил его в подготовленное хранилище. Существует вероятность, что Том не знает, что Философский Камень уже в Хогвартсе, — с кем же еще обсудить сложившуюся ситуацию, как не с отражением.
- Полагаешь, ты одна такая сообразительная?
- Нет. Просто беру за основу самый худший вариант.
- Вариант чего?
- Дальнейшего развития событий и направления нашей деятельности. Мы будем исходить из того, что я одна знаю о том, что Камень на месте. Есть ли у меня шанс узнать, где в Хогвартсе обустроено секретное хранилище? Причем размер его может быть от маленькой шкатулки до огромного зала.
- Это знает только Дамблдор, — авторитетно заявило отражение.
- Ну не спрашивать же у него! Я бы, конечно, могла попытаться прочитать его мысли, но, боюсь, он сразу же это почувствует, так что скорее начну шерстить воспоминания Хагрида. Помнишь, что он говорил Гарри? «Дамблдор мне доверяет. У меня работа вообще секретная». Хотя, возможно, он просто рисовался перед мальчишкой.
- Тогда думай сама. Вспоминай все, что более-менее подозрительно. Вот, например, следя за Гарри и Квирреллом на сортировке, ты совершенно пропустила мимо ушей предостережение Дамблдора о запрете для студентов посещать коридор на третьем этаже. Может зря?
- Хм, может и зря… Скорее всего, меня сбило с толку то, что на преподавателей этот запрет не распространяется.
- Даже если запрет распространяется и на преподавателей, не думаю, что Дамблдор упомянул бы об этом при студентах. А вообще-то, он доверяет своим коллегам. Что мешает ему попросить помощи по установке защитных заклинаний?
- Об этом я как-то не подумала… — нахмурилась Нанауатцин. — Моя ошибка. Дамблдор, конечно, сильный колдун, но даже с его стороны было бы весьма самоуверенно взяться за обеспечение охраны такого опасного и ценного предмета, как Философский Камень в одиночку. Кстати, где-то я уже сталкивалась с этим запретным коридором…
Нана задумалась, но довольно скоро воскликнула:
- Вспомнила! Опять Гарри Поттер. Ну, да, точно. Когда его обманул сын Люциуса, сначала затравив на дуэль, а потом наябедничав Филчу, мальчишка со своими друзьями спрятался за дверью, ведущей в этот самый коридор. Я тогда еще решила, что фантазия у ребенка разыгралась. Увиденные мной фрагменты скрывающегося там монстра, как он их вспоминал, искать долго будешь – не найдешь. Пойду-ка я сама посмотрю, что там за ужасы…
С этими словами Нана смело шагнула за дверь в темноту.
Глава 23В Хогвартсе ни в одном из окон первого этажа свет не горел. Створки во всех без исключения были плотно притворены, только в одном была оставлена небольшая щель. Без малейшего колебания Нана устремилась туда. Ей не за чем было сомневаться, потому что этот лаз был оставлен специально для нее. Ну, если уж быть абсолютно точным, то этот проход предназначался для бездомной черной кошки, которую Филч окрестил «тварью», но терпел из-за своей любимицы – миссис Норрис. Ловким прыжком Нана вспрыгнула на подоконник, мгновение ее кошачий силуэт загораживал лунный свет в оконном проеме, после чего нырнул в темноту коридора. Только еле слышное постукивание острых когтей по паркету выдавало ее присутствие. Нана считала большой удачей, что до сих пор ей удалось сохранить в тайне тот факт, что она – анимаг, и сейчас может не бояться быть узнанной в этой лоснящейся угольно-черной шкурке.
Преодолев несколько коридоров и лестничных пролетов, не встретив на своем пути никого, что ее весьма порадовало, Нана остановилась перед массивной старинной деревянной дверью. Прежде чем войти, она прислушалась. Глухое ворчание за дверью подтверждало, что там находиться живое существо, но не давало никакого представления о его внешнем облике и природе. Прикинув, что при всем желании ей не удастся открыть дверь с помощью кошачьих лап, Нана вернула себе человеческий облик. В принципе, женщина была готова ко всему, когда отворила дверь с помощью заклинания «аллохомора» и проскользнула в помещение под протяжный скрип петель. Внутренняя готовность помогла ей не удивиться, но избежать испуга при взгляде на представшее перед ней создание Нане не удалось. Все пространство комнаты от пола до потолка занимала огромная собака, и у нее было три головы. Три пары глаз выжидательно смотрели на Нану, явно предвидя ее появление, конечно, три носа вполне были способны учуять ее даже сквозь дверь. Три пасти разом оскалились, из их глубины послышалось недвусмысленное, угрожающее рычание, но пока еще собака стояла спокойно. Стараясь не смотреть псу прямо в глаза и не делать резких движений, Нана огляделась. Она не собиралась долго испытывать терпение хозяина запретного помещения, но из своего короткого визита собиралась извлечь максимум пользы. Но вот что странно, кроме собаки-монстра в комнате не было больше ничего: ни какой-либо мебели, ни двери, ведущей дальше. Единственным местом, куда можно было бы что-нибудь спрятать, была сама собака. Действительно, более надежного места трудно придумать. С ужасом Нана оглядела стоящую перед ней тушу с головы до лап, и только тут заметила, что стоит зверь не на полу.
- Люк! – вскрикнула она и еле успела отскочить.
Зубы монстра клацнули совсем близко, кредит доверия был исчерпан, и звук голоса, по-видимому, послужил сигналом к атаке. Нана обмерла. Не смотря на царивший вокруг полумрак, Нанауатцин было ясно видно, что узнать тайну люка сегодня ей не удастся. И дело было не в том, что волшебная палочка мало бы помогла, потому что известные Нане оглушающие и усмиряющие заклятия на трехголового не подействовали бы: из-за размеров псины силы одной палочки было просто недостаточно. Просто в тот момент женщине даже в голову не пришло воспользоваться магией. Совершив неожиданный выпад, собака отпрянула и рявкнула, явно собираясь напасть снова, на этот раз уже наверняка. Псина замешкалась лишь на мгновение, но и его Нане оказалось достаточно, чтобы выскочить из комнаты и захлопнуть дверь.
Оказавшись в безопасности, Нана прислонилась спиной к стене и перевела дух, прислушиваясь к надрывному лаю трехголового, приглушенному мощной дверью. Прошло немало времени, прежде чем она отошла и сообразила, что даже в столь поздний час ее могут здесь заметить, и Нане будет весьма проблематично объяснить, что она делает возле запретного коридора. Женщина насторожилась еще больше, когда услышала шум неподалеку. Шаркающие шаги Филча и его недовольный голос невозможно было спутать ни с чем. Нана предпочла даже в кошачьем обличии, которое поторопилась принять, не встречаться со старым брюзгой. Она скрылась за какой-то тумбой и, как только Филч прошел мимо, тенью скользнула за его спиной и, не останавливаясь, бежала до самой хижины. Теперь ей предстояло решить еще одну задачу.
Все же что ни говори, а чтение чужих мыслей — весьма утомительный процесс. Особенно если это размышления мальчика, переживающего массу новых впечатлений, поэтому на сотню его мыслей только одна представляла для Наны какой-либо интерес. Целиком поглощенная процессом чтения и последующим восстановлением собственных сил, только получив от Дамблдора сову с приглашением на празднование Хэллоуина, Нана осознала, как долго тот не обращался к ней с просьбами. Похоже, ее бесконтрольное перемещение по Хогвартсу подходило к концу. Возможно, причиной этому был именно факт пребывания в школе Философского Камня и интерес к нему Волдеморта. Для Наны это означало только одно: времени осталось мало, а значит, не следует пренебрегать ни одним из поводов легального посещения Хогвартса. В кои-то веки она решила ответить согласием на предложение Дамблдора составить ему компанию за преподавательским столом, разумеется, не понимая его слова буквально.
Если бы Нана была более впечатлительна, то выражение крайнего изумления появилось бы у нее на лице уже при входе в здание и не покидало до конца праздника. А так она только слегка удивилась, когда возле главного входа увидела фиолетовую мантию профессора Квиррелла, который не только не сделал попытки спастись бегством, как всегда поступал при ее приближении, а даже кивнул вежливо в знак приветствия, но в Большой Зал за ней не последовал.
Даже если какие-то подозрения и зародились в голове Наны после такой неожиданной перемены в поведении вечно нервничающего Квиррелла, они мгновенно испарились при виде праздничного убранства Зала. Множество живых летучих мышей, хлопая крылышками, парили, образовывая гирлянды под потолком и по-над стенами. Так понравившиеся Нане левитирующие свечи на этот раз были заправлены в традиционные для Хэллоуина выдолбленные тыквы с прорезанными глазами и ртами. Обильное угощение на золотой посуде ничем не уступало появившемуся на банкете по случаю начала учебного года. Но, несмотря на все вышеперечисленное, полного удовлетворения от праздника Нане получить не удалось: за преподавательским столом ей было уготовлено место рядом с преподавателем Зельеделия. Конечно, еще не известно, кто чувствовал себя более не в своей тарелке – профессор Салливан или профессор Снейп, но чувство праздничной расслабленности было утрачено безвозвратно.
Когда молчаливое соседство окончательно наскучило Нанауатцин, и она уже собиралась потихоньку ускользнуть с праздника, благо ее место с краю позволяло сделать это быстро и незаметно, дверь распахнулась, и в Зал влетел профессор Квиррелл. Его лицо было буквально перекошено от ужаса.
- Тролль! – завопил он, подбегая к Дамблдору и продолжая чуть тише. — В подземелье. Какой ужас…
И, посчитав свою миссию выполненной, испуганный профессор упал в обморок.
Колоссальные усилия потребовались Нане, чтобы вместе со всеми не поддаться панике. Испуганных студентов отправили по гостиным, взволнованные преподаватели все вместе вслед за Дамблдором последовали в подземелье. Хотя нет, не все. Снейп устремился в прямо противоположном направлении. Нана колебалась между двумя возможностями: последовать за Снейпом или же привести в чувство Квиррелла. Победило любопытство. Прислушиваясь к удаляющимся торопливым шагам профессора Зельеделия, Нана, оставшаяся в Зале одна, поскольку присутствие там Квиррелла, все еще не подающего признаков жизни, можно было посчитать условным, как могла быстро трансформировалась в кошку, с легким недовольством отметив, что в последнее время ей чаще приходится передвигаться на четырех лапах, а не на двух ногах, и припустила вслед за Снейпом. Уже после второго поворота она похвалила себя за верный выбор, без всяких сомнений Снейп направлялся на третий этаж к запретному коридору. Он скрылся за хорошо знакомой Нане дверью прежде, чем она успела приблизиться. Усевшись неподалеку, женщина подумала:
- «Знает ли Снейп, что ожидает его за дверью? Может, в своей неприязни к профессору Гарри подсознательно был прав? Возможно, принадлежность к Упивающимся Смертью все еще важна для него? Для каких целей он хочет добраться до Философского Камня? Да и знает ли он, что ищет?»
Неизвестно сколько еще Нана выдавала бы вопросы, на которые у нее не было ответов, только вдруг раздался страшный шум, причем одновременно с двух сторон: из запретного коридора и снизу, откуда она последовала за Снейпом. Звуки, раздававшиеся из-за массивной двери, были легко узнаваемы: рычание и лай трехголового монстра и крик боли Снейпа, после чего тот выскочил, как ошпаренный, огляделся, не заметив при этом женщину, и бросился в сторону шума, раздающегося снизу, сильно хромая. Нана за ним уже не последовала. Чутким обонянием кошки она уловила слабый доносившийся снизу мерзкий запах и поняла, что троллю в подземелье не понравилось, и он решил найти местечко получше, но там уже кто-то был. Поскольку спасение Хогвартса от обладателя огромной рыхлой туши в ее планы не входило, Нана решила вернуться в хижину.
- Итак, — глубокомысленно заявила Нана отражению. — Нам известны трое, побывавшие в запретном коридоре и испытывающие к нему сильный интерес – это я, Снейп и Поттер. Мотивы, двигающие мной, нам известны. А вот что движет теми двумя? Положим, Поттером может двигать обыкновенное любопытство, но Снейп уже вышел из такого возраста…
- Так или иначе, ему тоже нужен Камень, а мы не можем позволить ему опередить себя, какие бы цели он не преследовал, даже если они совпадают с нашими, — авторитетно произнесло отражение.
Нана согласно кивнула и продолжила:
- На сегодняшний день мы стоим перед одним и тем же препятствием. Тот, кто первый преодолеет его, получит фору перед другим. Или другими. Пока что мы знаем только одну особу, питающую слабость к подобным чудовищам. Что ты думаешь, если ненавязчиво подключиться к Хагриду? Вряд ли подобный монстр появился в школе без его участия…
Отражению нечего было возразить.
Для профессора Нанауатцин Салливан в Хогвартсе наступил период активной светской жизни. Поручений от Дамблдора больше так и не поступало, но зато следовали приглашение за приглашением на обеды и ужины, обыкновенные и по какому-то случаю, открытые уроки и тому подобное. Всеми правдами и неправдами Нана оправдывала свои отказы до тех пор, пока в ноябре ей не поступило приглашение на открытие квиддичного сезона. Игра «Гриффиндор» против «Слизерина» мало интересовала ее, как и сам квиддич, в принципе, но предчувствие требовало отправиться на стадион, и она не стала ему противиться.
Она заняла место в углу первого ряда трибуны для преподавателей, стараясь не привлекать внимания к своей персоне ни со стороны игроков, ни со стороны зрителей. Нана даже не пыталась следить за игрой, настолько она была равнодушна к атакам, отбивалам, проныре и голам, да простят ее болельщики. Гораздо интереснее ей было следить за своими соседями. Всегда такие невозмутимые преподаватели в один миг потеряли свою напыщенность и серьезность и болели с азартом каждый за свою команду. Даже Дамблдор, сохранявший внешнюю серьезность, внимательно следил за ищейкой Гриффиндора – Гарри Поттером.
Нана так и не поняла, каким образом ей удалось почувствовать, что за ее спиной что-то происходит. Она обернулась. Профессор Квиррелл сидел с таким видом, точно, как и она, откровенно скучал, но глаза его были прикованы к одной точке, явно не случайной, мелькающей где-то впереди, то дальше, то ближе. Проследив, насколько это было возможно, за взглядом профессора, Нана поняла, что и он смотрит на Поттера. В ту же секунду метла мальчика принялась совершать хаотичные ныряющие движения, точно пытаясь сбросить своего седока. С каждой минутой Гарри все больше и больше походил на наездника, объезжающего норовистую лошадь, причем неудачей заканчивались как его попытки укротить взбесившуюся метлу, так и попытки помочь ему со стороны других игроков по команде. Нана снова обернулась, на этот раз на звук: профессор Снейп безостановочно шевелил губами, бормоча какие-то заклинания. Судя по тому, что метла сопротивлялась менее активно, это были контрзаклинания тем, которые про себя твердил Квиррелл. Нана так и застыла, переводя взгляд с одного на другого, искренне удивляясь, что кроме нее никто ничего не замечает, и не находя в себе сил помочь ни одному, ни другому, предоставляя судьбе решить, кто будет победителем.
Судьба была не на стороне Квиррелла, правда и Снейпу от нее досталось. Грейнджер, подружку Поттера, Нана заметила почти сразу, когда она, расталкивая зрителей локтями, пробиралась к Снейпу. Она сильно толкнула Квиррелла и даже не извинилась. По взгляду, брошенному профессором в ее сторону, Нанауатцин поняла, что контакт был прерван, а Поттер спасен. Женщина мысленно чертыхнулась, коря себя за нерешительность, ведь она могла помочь, но тут же так же мысленно зааплодировала. Добравшись до Снейпа, Гермиона присела, пробормотала что-то и выпустила из палочки сноп голубых искр на подол его профессорской мантии. За всю свою жизнь Нана не видела ничего забавнее, чем профессор Снейп, пытающийся затоптать огонь на собственной одежде. Она с трудом сохраняла серьезность и рассмеялась только дома:
- Какая странная штука – жизнь. Снейп приложил сегодня столько усилий, чтобы спасти Гарри жизнь, а мальчишка и его друзья так не любят профессора, если не сказать большего. Поттер его с первого дня ненавидит, а теперь еще и подозревает. Считает, что это из-за Снейпа у него болит шрам, что это Снейп выпустил тролля, и, благодаря своей подруге, считает, что это Снейп пытался спихнуть его с метлы. Так ему и надо.
Произнося этот монолог, Нана не очень-то понимала, кому она адресовала последнюю фразу – Снейпу или Поттеру. В принципе эти слова подходили им обоим. Резко оборвав смех, Нана прищурилась. Помимо перечисленных фактов, по дороге в хижину она прочитала еще кое-что в голове юного гриффиндорца. Хагрид проговорился ему, что пес – его, и попросил собаку Дамблдор для охраны чего-то очень важного. А что может быть важнее Философского Камня?
- Кто, как ни хозяин, знает, чем усмирить свое животное, — Нана вообще-то хотела сказать «своего питомца», но образ трехголового монстра встал перед ее глазами, и она передумала.
- Намекаешь на то, что было бы неплохо спросить у Хагрида, как усмирить собачку?
- Почему намекаю? Открыто говорю.
- И каким же образом?
- Даже не знаю… Он смотрится простачком, которому не сложно развязать язык, нужно только попасть под соответствующее настроение и посильнее усыпить бдительность… Может, следует дать ему то, о чем он так давно мечтает?..
Нана принялась лихорадочно рыться на полке с книгами. Наконец, она нашла то, что искала: толстую книгу в красивом переплете с серебряными застежками. Называлась она «Драконы и их разновидности».
Нанауатцин сидела у камина, погруженная в чтение, когда услышала звук открывающейся двери и уверенные шаги входящего. Ни на мгновение не отрываясь от книги, она произнесла:
- Малфой, мне нужно яйцо дракона. Можешь достать?
И только после этого женщина оторвалась от читаемого текста, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. Не каждый день ей доводилось видеть лицо обалдевшего Люциуса.
- Какого дракона? – Малфой, по-видимому, не сразу уяснил просьбу Наны.
- Какого-нибудь по-настоящему опасного, — произнесла та, но поправилась. — Хотя они все опасные… Ну, венгерского хвосторога, например, или норвежского зубцеспина. Напрягись и подумай: где может быть такой товар? На Дряналлее или где-нибудь еще?
Люциус уселся в кресло напротив:
- А тебе зачем?
- Надо. И не задавай лишних вопросов.
- Ха. Должен же я знать, что меня ожидает. Не я ли планируюсь на корм этому дракону?
Нана бросила на Люциуса взгляд исподлобья, но глаза ее смеялись.
- Ты, конечно, раздражаешь меня иногда, особенно когда бываешь слишком любопытен, но не до такой степени, чтобы я захотела от тебя избавиться, да еще таким зверским способом. Все-таки от тебя есть некоторая польза…
- Ты все же готова это признать? – приподнятая бровь и многозначительный тон Малфоя не оставляли сомнений в том, какую пользу он имеет в виду.
- Буду готова, — не менее многозначительно ответила Нана, с медовой улыбочкой. — Если ты принесешь мне яйцо дракона. Можешь прямо сейчас отправляться на поиски.
Люциус хитро ухмыльнулся:
- Но у меня были другие планы на вечер…
Нана решительно встала:
- К черту старые планы, Малфой! Будь добр, распланируй вечер по-новому.
Она буквально впихнула Малфою в руки его трость.
- Иди и без яйца не возвращайся.
- Замечательное напутствие, — нахально усмехнулся Люциус и ушел.
Выглядел он при этом страшно разочарованным. Нана взглянула в зеркало.
- Хамка. И как он только тебя терпит? – весело подмигнуло отражение.
- Да просто ужас, — согласилась Нана. — Наверное, оно весьма значительно, то, что он рассчитывает с меня получить, раз, не смотря на мою откровенную грубость, продолжает приходить сюда, хотя уже давно должен бы был пресытиться как моим характером, так и моим телом. Надо бы придумать для него что-нибудь особенное…
- Романтический ужин при свечах… — мечтательно протянуло отражение.
Нана отрицательно помотала головой и сказала, сверкнув глазами:
- Полноценный скандал…
На губах ее играла загадочная улыбка.
Каждый минувший день все больше и больше добавлял Нанауатцин беспокойства. В этот раз у нее был повод для тревоги. Исполнение планов Наны находилось под угрозой. Приближалось Рождество, а от Малфоя не было никаких вестей.
- Похоже, ты, наконец, от него отделалась, — констатировало отражение с притворно-скучающим видом.
- В наших интересах, чтобы на этот раз ты ошиблась, — произнесла Нана. — Без связей Люциуса, ты понимаешь, что я подразумеваю, не видать нам дракона, как своих ушей…
Настойчивый стук в окно привлек ее внимание. Нана приоткрыла створки. На подоконник плюхнулась знакомая женщине сова-почтальон, доставившая ей записку от Дамблдора, написанную в самой что ни на есть непринужденной манере:
«Нана, если ты сейчас свободна, не поможешь ли нам с рождественскими приготовлениями? Дамблдор».
Естественно, Нана пошла бы, даже если бы была занята. В итоге вечер она потратила на работу в компании с профессором Флитвиком. На пару они развешивали шары на елки, закрепляли по стенам мишуру и зеленые ветки омелы и можжевельника. Затем, заверив Дамблдора, что и на рождественский ужин она тоже придет, Нана вернулась в хижину.
Первым, что ей бросилось в глаза, была большая корзина в кресле у камина. Откинув прикрывающую ее ткань, Нана с удовлетворением рассмотрела лежащее внутри громадное черное яйцо. Рядом с вожделенным предметом женщина заметила прямоугольный кусочек картона, оказавшийся визиткой Люциуса с тисненым гербом Малфоев. На оборотной стороне было написано твердым уверенным почерком:
«Это норвежский зубцеспин, как ты хотела. Счастливого Рождества».
Глава 24Снежинки полетели в субботу вечером, а в воскресенье над Хогвартсом уже вовсю бушевала снежная буря. Нана почти не спала ночью, а с утра вышла из хижины в завывающий ветер. Ноги сами привели ее к берегу озера, покрывшегося за ночь ледяной коркой. Охватывая взглядом окружающую ослепляющую белизну знакомого с детства места, она поймала себя на том, что пальцы ее старательно лепят снежок, а глаза машинально отыскивают прежнюю цель – массивный древесный ствол. Ловкий бросок, и белоснежный шар с глухим шлепком расплющивается о черную поверхность. Но Нана уже не смотрела в ту сторону. Она размышляла о Томе.
Достиг ли он хоть части того, к чему стремился? Не поставил ли он перед собой чересчур нереальные цели? Почему все так странно сложилось в его жизни? Если бы только Нана была рядом, если бы могла что-либо изменить. Теперь она думала о себе с некоторой долей отвращения за то, что покорно жила за тысячи миль от Тома. Конечно, ей было бы не под силу заставить Риддла отказаться от его идей, она не смогла бы предотвратить появление Волдеморта, но она смогла бы избавить его от этого проклятия – жизни в пограничном состоянии. На чем основывалась подобная уверенность, и как бы она это сделала, Нана не могла объяснить, но твердо стояла на том, что в нынешнем положении Тома есть и ее вина. Единственное, что удерживало ее от безрассудных поступков, было осознание того, что, в конце концов, еще не все потеряно. Еще рано посыпать голову пеплом, пока она у нее на плечах, и в ней еще возникают идеи разной степени реализуемости. Нана будет пытаться исправить положение, какими бы соблазнительными не казались покой и смирение, к которым ее некогда подталкивал Дамблдор.
Снегопад прекратился, но ветер все еще продолжал завывать. Он кусал лицо, хлестал, бил куда попало, угрожал свалить с ног. Нана совсем окоченела, пока добралась до хижины. Однако никогда еще ее не сжигала изнутри такая жажда деятельности.
К Рождеству у Наны всегда было особое отношение. От этого праздника она с детства ждала исполнения самых сокровенных желаний и надежд, и судьба практически никогда не обманывала ее ожиданий. Рождественский ужин, на который Нану пригласил Дамблдор, на самом деле был Рождественским обедом, и она на него катастрофически опаздывала. Обычно, если ей нужно было отправиться в Хогвартс, Нанауатцин относилась к своему внешнему виду по принципу: красоту, ее ничем не испортишь. Разумеется, не впадая в крайности. Однако именно сегодня ей захотелось чего-то необычного. Приложив массу усилий, Нана взглянула в зеркало, оценивая результат, и сама себе позавидовала. Она выглядела ослепительно красивой в бирюзовой классической мантии и платье чуть более темного оттенка под ней, с прической, чем-то напоминающей ту, с которой она была на выпускном бале Тома. Но в последний момент Нана поняла, что не сможет пойти на праздник в таком виде, что ей не нужно то внимание, которое она неизменно привлечет, что тот, для кого она стремилась выглядеть привлекательной, возможно, даже не увидит ее стараний. В быстром темпе сорвав новую одежду, женщина облачилась в свое повседневное темно-бордовое платье, распустила волосы, но сотворить с ними что-то другое уже не успевала, поэтому просто, взмахнув несколько раз щеткой, утянула их в хвост. В отороченный мехом по подолу и капюшону плащ Нана куталась уже по дороге к школе.
В празднично украшенный Зал профессор Салливан вошла, когда все уже расселись. Дамблдор заметил ее и приветливо кивнул. Оставленное для нее место, к счастью, на этот раз находилось не возле профессора Снейпа, да и профессор Квиррелл сегодня решил не искать по школе троллей, что обещало сделать праздничную трапезу более приятной, нежели прошлую, в Хэллоуин. Из-за того, что многие студенты и кое-кто из преподавателей проводили Рождество не в Хогвартсе, в Большом Зале собралось куда меньше народу, чем обычно, но шум стоял прежний. То здесь, то там то и дело раздавался характерный грохот разламываемых волшебных крекеров, радостные возгласы при виде выскакивающих из них подарков, восторги при одном виде роскошного рождественского угощения. Преподаватели тоже не пренебрегали волшебными крекерами и, казалось, вот-вот были готовы окончательно потерять свою обыкновенную серьезность. Во всяком случае, Дамблдор уже весело смеялся над анекдотами, которые тихим голосом рассказывал ему Флитвик, а всегда такая невозмутимая и солидная Мак-Гонагалл заливалась румянцем и глупо хихикала, именно такой была ее реакция на соседство Хагрида. Ни на минуту не забывая вести себя весело и непринужденно, Нана стала наблюдать за лесничим более внимательно. Могучее телосложение и прекрасный аппетит Хагрида позволяли ему воздать должное каждому из многочисленных блюд. Кроме того, все съеденное гигант обильно сдабривал вином, требуя его еще и еще, хмелея прямо на глазах. Некоторое время Нана, не отрываясь, смотрела на Хагрида поверх вазы с пуншем, на какое-то мгновение на ее лице появилась едва заметная усмешка. Внезапно она поняла, как ей нужно поступить с приготовленным подарком, ждущим своего часа у жарко пылающего камина. Вероятно, в этот момент взгляд Нанауатцин приобрел особую пронзительность, потому что багровое лицо Хагрида обратилось к ней. Опьяневший хранитель ключей и земель подмигнул Нане и рассмеялся, посчитав что-то, может быть, именно это, крайне забавным. Квиррелл, сидевший неподалеку от Хагрида, поперхнулся. Губы Наны сложились в улыбку. И на этот раз судьба ее не подвела.
Нана лихорадочно перелистывала страницы «Большой книги магии» — самого полного сборника всевозможных заклинаний и рецептов зелий. Как обычно к активным действиям она приступила не сразу, решив выждать. За это время план, возникший в голове женщины на Рождественском обеде, оброс деталями, она собрала кое-какую дополнительную информацию и, засучив рукава, энергично взялась за претворение его в жизнь.
- Хагрид — завсегдатай «Кабаньей головы» в Хогсмиде. Не думаю, что он пьет в этом заведении чай, — говорила она во время поисков. — При некоторых усилиях с моей стороны и определенной доле… Ну где же этот рецепт! Когда не нужен, он тут как тут, а когда необходим, так его не найдешь… При определенной доле везения мы сможем развязать ему язык. А уж получив наш подарочек, о котором он только и мечтает, Хагрид расслабится окончательно. Но, поскольку я не могу просто так отдать ему яйцо, придется кроме стойкости к выпивке освоить еще и игру в карты. Что касается первого, то я уже отыскала отрезвляющее зелье, приму его заранее и напитки любой крепости будут мне не страшней лимонада в течение суток с момента приема. Уж двадцати четырех часов мне хватит. Вот что имеет отношение ко второму…
- Тебе же не надо выигрывать, — отражение, казалось, было радо вклиниться в монолог Наны. — А проиграть зубцеспина ты сможешь и без предварительной подготовки.
- Но я не должна выглядеть полным дилетантом. По-моему, это подозрительно, когда некто, не умеющий играть в карты, предлагает сыграть, да еще на такую редкость, как драконье яйцо. Конечно, остается надежда, что Хагрид сам предложит игру, но вероятность подобного столь мала. Пока что он не был замечен в пристрастии к карточным играм.
- Если все пойдет по твоему плану, к тому моменту, как дело дойдет до яйца, Хагриду будет уже все равно, что делать и с кем.
- Ой, вот эта мне твоя двусмысленность, — фыркнула Нана и победно воскликнула. — Нашла!.. Это зелье не подвержено воздействию тепла и солнечного света, не стареет со временем и не разрушается ни при каких обстоятельствах. При работе над его созданием следует проявлять максимальную осторожность и со всей тщательностью соблюдать предписанную последовательность…
Ее глаза заскользили дальше по строчкам, восстанавливая в памяти рецепт. До сих пор Нане не приходилось пользоваться этим зельем, но готовить его доводилось. Филумена называла эту смесь самым эффективным оборотным зельем, чрезвычайно сложным в приготовлении. Его особенностью было то, что среди ингредиентов не содержалась частичка того, в кого необходимо было превратиться. Следующий за приемом процесс преображения опирался целиком на фантазию выпившего жидкость. Готовить зелье предстояло очень быстро и времени заглянуть в книгу по мере приготовления не будет, поэтому Нана трижды перечитала текст, пока не удостоверилась, что в состоянии воссоздать всю последовательность до мелочей.
В лаборатории бабушки Нана чувствовала себя уверенно, действовала четко, может, только не столь аккуратно, как Филумена. Достала склянки с нужными составляющими, разожгла огонь под треногой, установила котел и перевернула песочные часы. Если она не уложится до того момента, как упадет последняя песчинка, все придется начинать с начала. Она работала, будто по инерции.
- «После настойки на водорослях, собранных во время прилива, лунная пыль… Затем сердце павлина и мышиные хвосты… Корень-дурень… В заключение иглица понтийская и гамамелис… Довести до кипения, процедить, хранить в бутыли темного стекла…» — твердила она про себя.
Нана успела вовремя. Оставалось только дать зелью настояться в течение трех дней.
Утром четвертого дня Нана достала из шкафа заветную бутыль.
- Момент ответственный, минута волнительная, — пробормотала она, вынимая пробку.
Раздался негромкий хлопок, и из горлышка бутылки вырвался клуб голубоватого дыма, что было верным свидетельством точности приготовления зелья.
- Филумена бы тобой гордилась, — довольно произнесло отражение.
- Она и так мной гордилась. В сложившейся ситуации меня больше устроило, чтобы Снейп от зависти задохнулся…
- Полагаешь, он не умеет готовить это зелье? – недоверчиво спросило отражение.
- Нет, не полагаю. Просто тогда было бы одним конкурентом меньше, — Нана снова закупорила бутыль. — Остается придумать себе образ и выйти в свет.
- Если честно, — вдруг задумчиво проговорило отражение. — Эта идея с драконьим яйцом мне разонравилась. В стремлении достичь цели любой ценой, мы совершенно забыли о последствиях, которые может повлечь твой поступок. Представь, если тебя застукают с этим яйцом, что за этим последует?
- Что бы ни последовало, уже поздно что-то менять. Разве у тебя есть более приемлемое предложение?
- Сейчас мне кажется, что было бы лучше, не выходя из дома, поискать ответы на наши вопросы в мыслях окружающих, — было заметно, что отражение и само не очень уверено в преимуществах предложенного варианта.
- Похоже, на этот раз ты трусишь, — Нана была на удивление спокойна. — Это, конечно, хорошо – уметь читать мысли по желанию, но что делать, когда этого желания нет? Прежде всего, их слишком много, тех, чьи мысли пришлось бы читать. Хагрид, Дамблдор, Снейп, Квиррелл… Можешь поручиться, что это все? Кроме того, я слишком много сил трачу на Поттера, и хочется надеяться, что не зря. И если уж мне пришлось бы выбирать между чтением мыслей и приключением с яйцом, то в случае с Хагридом я оставила бы все так, как есть… А мысли я бы лучше прочитала у Малфоя… Возможно, я когда-нибудь так и сделаю. А сейчас не мешай мне, пожалуйста…
Женщина присела в кресло и закрыла глаза. Ей предстояло в мелочах представить тот облик, в котором она отправится завтра в «Кабанью голову». Нана сразу же решила, что это будет мужчина весьма необычного вида, вроде бы незаметный, но приковывающий к себе взгляд. Возможно, он чем-то будет напоминать мистера Боргина. Нана уже подобрала себе подходящую одежду, поэтому, даже если сходства с Боргином будет чересчур, черный плащ с капюшоном скроет это и придаст ей еще больше таинственности. На простодушного Хагрида это должно подействовать.
Назавтра, как и было решено, Нана облачилась в приготовленные вещи, взяла бутыль и стакан с водой. Когда капля зелья упала в воду, раздалось громкое шипение, поднялось облако густого дыма. После того, как все рассеялось, Нана глубоко вздохнула, поморщившись от резкого запаха, исходящего от жидкости, и решительно в два глотка осушила стакан. В тот же миг она ощутила приступ удушья, почувствовала, как пламя разливается по всему телу, а комната и окружающие ее предметы заходили ходуном. В каждой своей клеточке Нана чувствовала легкую вибрацию. Перед ее взором немедленно возник образ, придуманный вчера, Нанауатцин сосредоточилась на нем. Сейчас она казалась себе мозаикой, в которой кто-то быстро и уверенно переставляет фрагменты. Когда все закончилось, Нана подошла к зеркалу:
- Как я выгляжу? – голос ее теперь напоминал хриплое карканье.
- Отвратительно, — честно ответил отразившийся в зеркале несимпатичный тип, приземистый и корявый.
Хагрид ввалился в «Кабанью голову» в пятницу под вечер, и в баре, довольно просторном, сразу же стало тесно. Это было одно из типичных деревенских заведений подобного рода, в котором в передней части располагались столы, а кухня и все прочее располагалось позади стойки.
Посетителей было не очень много. Лесничий кивнул некоторым знакомым и прошел к стойке. Как завсегдатай, он поприветствовал бармена, и без напоминания получил кружку с выпивкой, осушил ее с явным удовольствием и тут же получил вторую. Со второй кружкой Хагрид собирался поступить так же, как с первой, но рука буквально замерла на полпути. Неожиданно возникшее ощущение жжения между лопаток заставило его обернуться.
В углу, которому в баре отводилась репутация самого темного, сидела незамеченная Хагридом ранее фигура, закутанная в черный плащ так, что была видна только нижняя часть лица. Пронзительные, если судить по взгляду, глаза смотрели из тени, отбрасываемой капюшоном. Это определенно был кто-то незнакомый.
- Скажи, а что за тип сидит вон там, в углу? – спросил Хагрид у бармена как можно тише.
- Он не представился, но ходит сюда уже неделю, — ответил бармен. — Всегда сидит на одном и том же месте, и всегда с одной и той же корзиной.
- И ты до сих пор не навел о нем справки? – лукаво поинтересовался полугигант.
- Нечего наводить. Никто его не знает. Может, сам попытаешься? – не менее лукаво предложил бармен.
- А что, и попытаюсь. Вечер длинный… Дай-ка вторую кружку с твоим фирменным…
Подхватив в каждую руку по кружке особо крупных размеров, подстать самому себе, Хагрид со слоновьей грацией протиснулся между посетителями к столу незнакомца.
- Не возражаете? – спросил он.
- Нет, — раздался из-под капюшона неприятный резкий голос, звучащий все же дружелюбно. Обычных размеров кружка, стоящая перед мужчиной в плаще, была пуста. Хагрид небрежно пододвинул ему одну из своих со словами:
- Может, составите мне компанию? Угощаю. Люблю посидеть здесь вечерком, поболтать с кем-нибудь. Всегда есть шанс узнать что-то новое.
- Отчего не поговорить с хорошим человеком, — согласился незнакомец, протягивая руку к предложенной кружке, совершенно не смущаясь ее размерами. Как только он дотронулся до нее, кружка приобрела подходящий незнакомцу размер. Хагрид отметил, что пальцы у того были на удивление короткие, с неаккуратно подстриженными ногтями, — Чем занимаетесь?
- Меня зовут Рубеус Хагрид, я в Хогвартсе за привратника. А чем занимаетесь вы?
- Немножко продаю, немножко покупаю, — ответил собеседник, отпив большой глоток, однако имени своего так и не назвал.
- Торговец? – переспросил Хагрид и, получив утвердительный кивок, продолжил. — И что за товар?
Блеск, появившийся в глазах незнакомца, не скрыл даже низко надвинутый капюшон.
- Товар – не надо лучше. Редкий, дорогостоящий… Живой, — с этими словами он приоткрыл стоящую рядом корзину.
Хагрид судорожно сглотнул. В старой грязной корзине в каких-то опилках и сухой траве лежала мечта всей его жизни – яйцо дракона.
- Но ведь ИХ продажа запрещена, — глухо проговорил он.
- Запрещена, — невозмутимо ответил незнакомец.
- Это опасно…
- Вы не похожи на того, кто избегает опасностей, — спокойно продолжал торговец.
- Мало того, — ответил Хагрид и сам себе поразился. — Я вполне сойду за того, кто способен купить ваш товар.
Незнакомец неторопливо поднял руку и сделал знак бармену. Только тогда полугигант заметил, что обе кружки уже некоторое время пусты. Получив еще по одной порции, лесник и торговец с минуту разглядывали друг друга, причем Хагриду не удалось рассмотреть ничего нового.
- Вы серьезно хотите купить малыша? – произнес, наконец, незнакомец.
- Хотел бы, — ответил Хагрид, прикинув свои возможности, — Да, боюсь, не потяну.
- Жаль, — ответил торговец, заметно теряя к собеседнику интерес. — Вы мне понравились, мистер Хагрид. Я сделал бы вам скидку.
Хагриду ужас как не хотелось упускать такую неожиданно представившуюся возможность. Он лихорадочно соображал, как бы выкрутиться в сложившейся ситуации.
Незнакомец тем временем всерьез засобирался уходить. Он полез в свой вместительный карман, достал на удивление тощий кошелек, выронив при этом что-то на пол. Хагрид посмотрел вниз. Несколько секунд он бездумно смотрел на лежащую у его огромной ноги колоду карт. Незнакомец суетливо подхватил ее, но, бросив взгляд на лесничего, предложил:
- А не перекинуться ли нам в картишки, чтобы скоротать вечерок?
- Почему бы и нет, — неожиданно охотно откликнулся Хагрид, а торговец, бросив красноречивый взгляд на свой не слишком толстый кошелек, произнес:
— Я даже готов поставить на кон понравившееся вам яйцо.
Хагрид прямо поразился тому, как все удачно для него складывается, но все же для приличия чуть поломался:
- Это слишком. Я не могу поставить ничего соответствующего.
И с удовольствием выслушал ответ:
- Бросьте! Говорю: вы мне понравились. По глазам вижу, что вы такой же любитель редких животных, как и я.
Сдавать карты выпало Хагриду. Делал он это весьма ловко, что трудно было бы представить, глядя на его ручищи. Поначалу лесничему не везло, и торговец солидно пополнил свой денежный запас. Но вот, наконец, в очередной сдаче ему пришла хорошая карта, Хагрид был почти уверен в успехе. Несмотря на денежный выигрыш, торговец не изменил ставки, и перспектива заполучить во владение дракона была для Хагрида близка, как никогда. Он буквально не дышал перед каждой сбрасываемой противником картой, и удача улыбнулась ему. На этот раз он выиграл.
- Да! — обрадовано воскликнул Хагрид и слегка удивился. На мгновение ему показалось, что довольная улыбка промелькнула и на губах торговца.
- «Видать, ему до смерти надоело это яйцо. Кто знает, сколько он с ним носится, — думал полугигант. — Вот и ладненько. Он рад заполучить мои деньжата и отделаться от дракончика, а я рад приобрести его за очень низкую цену. Та ерунда, что я ему проиграл, не стоит внимания».
Хагрид удовлетворенно потер руки. По всей вероятности, торговец не собирался отыгрываться, что для Хагрида было чуть странно, но как раз подходяще. Сейчас он возлюбил незнакомца, как родного, да и весь мир вслед за ним.
- Такое везение не плохо бы и отметить! – предложил Хагрид.
- Только на этот раз я угощаю, — вставил торговец, делая очередной знак бармену.
И они отметили. А затем еще и еще. Когда возле Хагрида выстроилась целая батарея пустых бутылок, он любовно погладил корзину, пьяно усмехнулся и сел на своего излюбленного конька:
- Я просто диву даюсь, как могут всякие там разные не любить пауков или драконов. Думают: раз они хищники, зубастые, огнедышащие или ядовитые, так и с глаз долой. А то, что у них внутри, никого не интересует. Вот я так не могу.
- Совершенно с вами согласен, — отреагировал торговец, который, казалось, был не более пьян, чем в самом начале разговора.
- Ну, как можно не видеть прелести этих созданий? Считать их злыднями из-за одного страшного вида? Это несправедливо!
Последние слова Хагрид подчеркнул нехилым ударом кулака по столу. Все присутствующие оглянулись на него. Незнакомец же, казалось, вообще этого не заметил, он спросил:
- Вам уже доводилось присматривать за какими-нибудь животными?
- А то, — гордо заявил Хагрид и приготовился перечислять, но передумал. — Много было кого, но я всегда хотел иметь дракона.
И он снова погладил стоящую возле него корзину.
- Я ведь не просто так интересуюсь, — каркающий голос торговца уже не казался Хагриду таким уж неприятным. — Хочу быть уверен, что отдал товар в надежные руки. Думаете, вы сможете справиться с драконом?
- После Флаффи мне никто не страшен, — гордо заявил Хагрид.
- Флаффи? Кто это? – в голосе торговца сквозила неприкрытая заинтересованность.
- Попал ко мне как-то по случаю щенок, — начал лесничий, не замечая интереса, отчетливо читаемого на лице торговца. — Всем хорош, да еще о трех головах. Умный такой… Счас он вымахал до потолка. Посмотришь – ужас! Все пса боятся. Даже профессор Дамблдор, наш директор, за свирепый вид и характер выпросил его у меня, чтоб одну штуку важную охранять. Я и дал, а сам думаю: ну, положим, вид у него свирепый, а характеру злому откуда взяться? Я его с детства приучил – сыграй ему или спой, тут же, как шелковый. И сразу засыпает. Такой милашка. Или вот еще…
- А вам не кажется, что вы сослужили своему директору плохую службу, — вдруг перебил торговец. — Он рассчитывал получить сторожевого пса, а вы ему отдали добродушную комнатную собачку.
- Вот и ясно, что вы мою зверюшку не видели, раз так говорите. А про любовь его к музыке никто не знает, только я да вот еще вы. Кроме того, не один мой щенок там в охранниках числится. Сам Дамблдор тоже постарался. А еще профессор Спраут, профессор Мак-Гонагалл, профессор Флитвик. Потом еще тот бедняга Квиррелл. И еще… Кто еще? Ах, да! И Снейп. Каждый от себя добавил кой чего для надежности. Вот защита какая. Только никому!
Он приложил палец к губам с самым серьезным видом, который мог себе позволить в подобном состоянии.
- Хагрид, тебе не пора? – озабоченно окликнул полугиганта бармен.
- Нет, — отрезал тот.
- А мне, кажется, пора. Сегодня я засиделся, — проговорил торговец, вставая. — Рад знакомству, Хагрид. Удачи с вашим новым питомцем.
Но Хагрид вроде и не заметил, что остался без собеседника. Он уставился куда-то в одну точку и твердил:
- Если страшный, так уж сразу и злой. Дудки!
Нана насилу доплелась до хижины.
- Я за неделю таскания с корзиной так устала, что еще неделю с больной спиной в постели проваляюсь. Это яйцо весит, как мамонт, — бурчала она, стараясь устроиться поудобнее. К счастью, она уже выглядела, как обычно, и могла смотреть в зеркало без содрогания.
- Во-первых, у тебя нет недели на отдых. А во-вторых, разве сегодня тебя не вознаградили сполна? – отреагировало отражение, тоже довольное своим прежним обликом.
- О, не то слово! – усмехнулась Нана. — Недурно получилось? Наивный Хагрид, неожиданный выигрыш, обильные возлияния, от которых мне до сих пор не по себе, и дело в шляпе. Представляешь, он мне твердит про своего пса «такой милашка, Флаффи», а я сижу и вижу эти три оскаленные пасти, эти глаза, кровью налитые, и никак не могу решить, смеяться мне или плакать. Но теперь мы знаем не только, как пройти мимо пса, мы еще имеем представление, чего ожидать по пути, кроме трехголового чудовища.
- А еще мы знаем, что факт пребывания Философского Камня в Хогвартсе для Тома не секрет. Если Квиррелл ставил защитное заклинание, значит, он осведомлен и о причине, вынудившей это сделать.
- Вот интересно, а об аналогичных усилиях своих коллег-преподавателей он информирован?
- Не знаю, но это уже не суть важно. Главное, что знаем мы.
Нана подошла к окну и приоткрыла его, впуская в дом ночную прохладу. Все те дни, когда яйцо находилось в хижине, ей приходилось топить камин сильнее обычного, чтобы не погубить его, и не свести тем самым на нет все усилия. Она довольно подставляла лицо порывам свежего ветерка.
- …н-н-не знаю, з-з-зачем вам п-п-понадобилось встречаться с-со мной именно з-з-здесь…
Обрывок фразы влетел в окно с очередным порывом ветра. Он прозвучал так отчетливо в вечерней тишине, что даже без характерного заикания Нана узнала бы голос профессора Квиррелла. Она устремила свой взгляд сквозь деревья, но не разглядела ничего.
- Не может быть… — прошептала она. — Не может быть, чтобы наш вечно испуганный профессор позволил себе бродить в одиночку по Запретному лесу, да еще и разговаривал при этом сам с собой… Что если… если он разговаривает с…
Нана ощутила, как дыхание замерло у нее в груди от одного только предположения, пусть абсурдного, но единственного, пришедшего в голову. Не раздумывая, она выскользнула из хижины и поспешила на звук голоса.
Глава 25Разочарование было полным, но никаким другим оно и быть не могло. На поляне совсем недалеко от хижины стояли двое. Одним из них был Квиррелл, еще более бледный, чем обычно. Другим был Снейп, казалось, его ледяной взгляд способен был заморозить все на несколько футов вокруг.
Бесшумной походкой, все же она кое-чему научилась у своего звериного воплощения, Нана подошла к беседующим так близко, как это только было возможно. Сейчас от них женщину отделяло лишь дерево, в тени которого она остановилась, да часть лужайки. Теперь Нана могла не опасаться, что пропустит хоть одно слово, сказанное даже самым тихим голосом.
- Так п-п-почему именно з-з-здесь? – повторил Квиррелл, заикаясь сильнее обычного под грозным взглядом преподавателя Зельеделия.
- Мы же хотим сохранить наш секрет, — холодно процедил в ответ Снейп. — Не стоит говорить о Философском Камне там, где нас могут услышать студенты.
- Да, вы п-п-правы, — промямлил Квиррелл, но Снейп не слушал его, а продолжал:
- Вы уже выяснили, как пройти мимо этого животного?
- Н-н-но я… — опять начал Квиррелл, но снова замолчал и отшатнулся от собеседника, сделавшего шаг в его сторону.
- Полагаю, вы не хотите, чтобы я стал вашим врагом, Квиррелл?
- Я н-не п-п-понимаю, что вы…
- Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
В этот момент Нана отвлеклась. Где-то над ней, в кроне дерева, громко ухнула сова, и сразу же вслед за этим раздался хруст сломанной ветки с противоположной стороны поляны. Посмотрев в ту сторону, Нана сама едва удержалась от вскрика. На высоком дереве, крепко держа в руках метлу и старательно прислушиваясь к разговору своих преподавателей, расположился Гарри Поттер. Он как раз пытался восстановить равновесие, и невольно увлекшись этим процессом, Нана перестала следить за разговором. К действительности ее вернул голос Снейпа:
- …этот фокус как раз по вашей части, профессор. Не забывайте, что я жду.
- Н-н-но я н-не…
- Вот и замечательно, — продолжал Снейп, в очередной раз игнорируя слабые попытки Квиррелла высказаться. — Вскоре у нас будет возможность побеседовать еще, а до того времени вы подумаете и решите, наконец, на чьей вы стороне.
Он удалился стремительным шагом, оставив Квиррелла в одиночестве. Тот стоял неподвижно, точно окаменев. Нана не видела его лица, но чувствовала внутреннее напряжение профессора. Взглянув на верхушку дерева, женщина убедилась, что и Поттер исчез. По-видимому, в этой паре мальчишку интересовал Снейп, но ее-то интересовал именно Квиррелл. Может статься, судьба больше не предоставит им такой прекрасной возможности для беседы: и вокруг никого, и ей есть, что спросить и рассказать. С некоторым колебанием Нана вышла из тени деревьев и подошла к профессору почти вплотную. Тот настолько ушел в себя, что не слышал ничего из того, что происходило вокруг, но неожиданно он понял, что рядом с ним кто-то есть. Квиррелл обернулся и чуть заметно вздрогнул, заметив Нанауатцин так близко, всего несколько секунд в его лице не было ничего от вечно испуганного преподавателя по Защите от Темных Сил, но он поспешил придать ему обычное нервозное выражение.
- Что вы з-з-здесь делаете? – произнес он, наконец.
- Подслушиваю, — как само собой разумеющееся ответила Нана.
Квиррелл посмотрел на нее внимательнее, но ни словом, ни видом не выразил неудовольствия поступком женщины. Он явно ждал, что она скажет дальше.
- Прекрасная ночь, профессор, чтобы продолжить увлекательную беседу о Философском Камне, но уже со мной, а не с профессором Снейпом. У меня давно подготовлены несколько вопросов, которые мне не терпится вам задать. Надеюсь, вы не возражаете?
- Н-н-нет… — голос профессора звучал насторожено.
Нана довольно кивнула, хотя где-то в глубине души была несколько удивлена сговорчивостью Квиррелла.
- Тогда первый вопрос: вы знаете, что вас подслушивала не только я?
- К-кто еще? – к настороженности добавилось удивление.
- Поттер.
- Поттер? Мальчишка слишком любопытен, – глаза Квиррелла сузились, он принялся лихорадочно оглядываться. — И где же он?
Нана не торопилась прервать напрасные усилия профессора. Она с интересом к нему приглядывалась. Возможно, если бы в разговоре со Снейпом Квиррелл не выглядел чересчур напуганным и не заикался столь сильно, она не обратила бы внимания на некоторые перемены в его теперешнем облике. Преподаватель по Защите сказал сейчас всего несколько слов, но голос его вдруг прекратил нервно дрожать, да и лицо перестало дергаться. Это создавало разительный контраст даже с началом их разговора, не говоря уже о подслушанной ранее беседе. Нана не отказала себе в удовольствии поставить Квиррелла в известность о сделанных выводах, когда тот, наконец, вновь обратил к ней свой вопросительный взгляд.
- Оказывается, профессор Квиррелл, вы, если хотите, можете разговаривать без этих раздражающих заикания и нервного тика...
Замешательство Квиррелла длилось не дольше секунды, и он, очевидно, не собирался оправдываться и опровергать выводы Наны. Его голос зазвучал не только уверенно, но даже чуть высокомерно, когда он спросил:
- Так, где же Поттер?
- Непосредственно в эту минуту он со своими друзьями занят как раз обсуждением услышанного здесь, на поляне, — ответила Нана, спокойно встречая изучающий взгляд Квиррелла, которым он смотрел на нее, — Но вы можете не волноваться, профессор. Пока. Поттер и его друзья искренне считают вас жертвой этого злодея Снейпа. А как же иначе, если он пытается сделать вас соучастником похищения Философского Камня?
- Откуда вам это известно?
- Мальчик только что об этом подумал, — произнесла Нана.
Она чуть заметно улыбнулась профессору и неожиданно отметила его ответную улыбку.
- Извините, я все время забываю о вашей удивительной способности читать чужие мысли даже на расстоянии.
Нана насторожилась. Разговор, безусловно, входил в нужное русло.
- Я предполагаю, кто мог рассказать вам об этой моей способности, — осторожно, точно боясь спугнуть Квиррелла, проговорила она.
- И кто же? – не менее осторожно спросил профессор.
- Вероятно, тот же самый, кто постоянно закрывает от меня ваши мысли. Не обижайтесь, но самому вам бы это не удалось.
- Я знаю. Даже с помощью моего Лорда я не всегда могу скрывать от вас свои… и его мысли.
На какое-то мгновение Нана подумала, что ослышалась. За последнее время ей много раз приходилось от разных людей слышать имена Том, Волдеморт, «Тот-Кого-Нельзя-Называть», Темный Лорд, но никогда и никто не произносил их так торжественно и в то же время непринужденно, как Квиррелл. Профессор тем временем продолжал:
- Мой господин – великий маг, а я всегда был так жалок, что порой не могу выполнить его приказы. Он не простил мне ни одной из неудач… Даже теперь, когда у него не так много сил, и даже если вы – виновница этих осечек.
- Я не совсем понимаю…
- Мой Лорд не собирался показывать вам свое присутствие во мне, но сил его слуги не хватило, чтобы скрыть это, и тогда он…
- Слуги? Вы принадлежите к Упивающимся Смертью?
- В некотором смысле да.
- В некотором смысле?
- Я встретился с Лордом во время своего путешествия по миру.
- То есть еще до того, как с ним приключилось все… это?
- Нет, уже после… Я был тогда идеалистом с весьма обычными, можно даже сказать смешными представлениями о добре и зле. Лорд объяснил мне, что в мире не существует ни добра, ни зла, есть только власть, и те, кто ее достигает или же те, кто ей подчиняется… С тех пор я служу ему верой и правдой, хоть у меня и нет его Метки. А с некоторых пор он всегда со мной, куда бы я ни пошел.
Многозначительность фразы была отмечена Наной, но никак на нее не подействовала, потому что лишь подтверждала ее догадки и предположения, а не была чем-то новым.
- Это вы пытались ограбить «Гринготс»?
- Я. И тролля в Хэллоуин выпустил тоже я. Мне было приказано узнать, каким образом охраняется Камень, но Снейп меня опередил, а я потерпел неудачу. За это мой господин был со мной строг… — Квиррелл содрогнулся, и Нана увидела выражение страха еще у одного приспешника Волдеморта.
- «Как же он тогда обращался со своими врагами, если даже сторонники так его боятся», — подумала она, а вслух спросила. – Вы так запросто все мне рассказываете… Как к этому отнесется Темный Лорд?
- Без его позволения я не вымолвил бы ни слова.
- Я могу увидеть его самого?
- Это невозможно.
- Он все еще не хочет меня видеть?
- Разве тогда ночью, когда вы только приехали, он не убедил вас в обратном? Сейчас мой господин слишком слаб, даже кровь единорога не помогает, как прежде. О, если бы ему удалось заполучить Философский Камень! Но я не могу действовать с прежней активностью теперь, когда Снейп меня подозревает. Сегодня он пытался выяснить, как далеко я зашел.
- Простите, профессор, но почему вы позволяете Снейпу запугивать себя? Разве это в его власти – командовать вами? У нас троих одна и та же цель, но лишь у двоих есть преимущество. На вашей стороне сам Волдеморт. Я же хоть и не могу похвастаться подобной поддержкой, однако обладаю некоторой полезной информацией. А Снейп? Его мотивы неизвестны, но бесцеремонность и напористость переходят все границы. У него нет ни одного преимущества, но он активно тянет одеяло на себя.
Взор Квиррелла вспыхнул таинственным огнем. Он произнес с насмешкой.
- А разве это не удобно? Кто подумает на бедного испуганного профессора Квиррелла, когда рядом такой выдающийся деятельный экземпляр, как профессор Снейп? Вот и мистер Поттер попался на эту удочку.
- Надеюсь, он не помешает вам добраться до Камня. А вот я, пожалуй, могу помочь вам и Лорду.
- Неужели? И как же?
- Дело в том, что я знаю решение проблемы, так жестко поставленной перед вами Снейпом. Я знаю, как обезвредить собаку Хагрида. Он сам мне это сказал.
- Вот оно что… — задумчиво протянул Квиррелл. — Я внимательно слушаю. МЫ слушаем…
- В это трудно поверить, профессор, насколько нежными в душе могут быть свирепые на вид существа. Глядя на них, в последнюю очередь думаешь о музыке и пении, но иногда это единственный способ УСЫПИТЬ их бдительность…
Едва заметная довольная улыбка тронула губы Квиррелла.
- Вы уже сказали все, что мне необходимо, профессор Салливан, — почти прошептал он. — Теперь я знаю, как поступить.
- Вы знаете, как поступить с трехголовым монстром, но известно ли вам, что будет дальше? Безусловно, защитное заклинание, поставленное вами, удастся пройти без проблем, но как быть с теми, которые наложили Снейп, Спраут, Флитвик, Мак-Гонагалл и сам Дамблдор?
- Это вы тоже точно знаете? – поинтересовался профессор.
- Да.
- Что ж, о таком полном перечне можно было лишь мечтать. Я знал только о Снейпе и Дамблдоре, и, естественно, о самом себе. Теперь мне есть над чем поразмыслить.
- Еще один вопрос, профессор. А навредить Поттеру на матче вы пытались от своего имени или от имени Темного Лорда?
- От нас обоих. А почему…
- Лорд должен быть осторожным. В книгах, которыми в свое время он тоже интересовался, я прочла о двусторонней связи, которая возникла между Лордом и Поттером. Мало того, я видела проявление этой связи воочию. Мальчик физически ощущает присутствие вашего господина, Квиррелл. Может так оказаться, что мистер Поттер есть не только везучий и крайне любопытный мальчик, но и весьма сообразительный. Сейчас, когда Гарри знает о Философском Камне, об интересе к нему со стороны Снейпа, и о вашей, пусть нафантазированной, роли в данном деле, он будет думать об этом и, возможно, Лорду следует внимательней отнестись к тем мыслям, даже если на это уйдут последние силы.
- Я очень благодарен вам за помощь, а также с удовольствием и дальше слушал бы ваши советы, но так уж случилось, что мне нужно идти. Вы извините меня?
У Наны за малым не полезли на лоб глаза от такого расшаркивания со стороны Квиррелла. Не скрывая своего изумления, она произнесла:
- Не церемоньтесь так со мной, профессор. Я не английская королева. Если вам нужно идти, то идите. И не надо никаких извинений.
Профессор отвел взгляд.
- Мой господин внимательно следит за мной и не простит неуважения к его подруге, — с этими словами Квиррелл отвесил женщине легкий поклон и удалился.
Нана долго еще стояла на поляне одна. Слова профессора «не простит неуважения к подруге» и «разве он не доказал вам обратное» согревали ее душу. Впервые она почувствовала полное удовлетворение. Ей было очевидно, что теперь ни одна возможность достигнуть поставленной цели не была упущена. Сеть, которой предстояло вытащить Тома из его нынешнего неустойчивого состояния, была сплетена со всей доступной Нане изобретательностью. Она так ждет счастливого финала, что он просто обязан наступить. И, оказывается, не одна она его ждет.
Однако, когда первая волна счастья схлынула, сложившаяся ситуация уже не казалась Нане такой уж стабильной. Она поняла, что еще могут возникнуть беспощадные обстоятельства, способные изменить все в худшую сторону. Для Нанауатцин это означало, что до тех пор, пока перед ее глазами не предстанет живой Том Риддл, с Камнем или без оного, покоя ей не будет.
Проходили недели. Профессор Снейп все больше злился, профессор Квиррелл бледнел и худел, Гарри Поттер без конца обсуждал это с друзьями, да еще, под давлением своей подруги Грейнджер, готовился к экзаменам. По мнению троицы гриффиндорцев, дурное расположение духа одного и ухудшающийся внешний вид другого были верным признаком того, что Философский Камень в безопасности. Что касается Наны, то она доподлинно знала, что если в отношении преподавателя Зельеделия Поттер и его друзья могут оказаться правы, то в случае с Квирреллом они точно ошибаются. Ну, эту ошибку мальчишке Нанауатцин как-нибудь бы простила, если бы она не создавала профессору по Защите некоторых проблем. В частности, излишнее внимание и попытки проявить заботу о несчастной жертве профессора Снейпа весьма ограничивали Квиррелла в свободе действий. Пожалуй, никогда еще его тайна не была столь близка к раскрытию, как в один день, где-то за неделю до начала экзаменов. Видимо, Темный Лорд снова был крут со своим помощником, потому что Гарри увидел Квиррелла еще более бледным и почти рыдающим. К счастью, настроенный против Снейпа, Поттер вновь все списал на него, и на этот раз Нана была готова расцеловать Мастера Зелий, потому что своим подозрительным в глазах Гарри поведением он невольно, сам того не зная, позволил сохранить в секрете истинную причину волнений Квиррелла: ему предстояло убить еще одного единорога ради поддержания сил своего господина.
И все бы было как обычно, если бы «Мальчик-который-выжил» не попал в очередную историю, и как раз из-за только что вылупившегося дракона, которым Нана снабдила Хагрида. С большим трудом Гарри и его друзьям удалось убедить лесничего отослать малыша в Румынию, плюс некоторые усилия потребовались на заключение договоренности и доставку дракона на астрономическую башню Хогвартса. Простившись с Норбертом, первокурсники-гриффиндорцы, довольные успешным окончанием операции, слишком рано расслабились и, как результат, налетели на Филча. Сколько школьных правил нарушили ребята в процессе отправки дракона, Нана не считала, но наказание, назначенное им, было впечатляющим, она еще помнила свои ощущения от ночного Запретного леса. И без воспоминаний Поттера Нана могла представить довольную физиономию Филча, когда тот провожал четверых провинившихся, среди которых, кстати, оказался и сын Малфоя, к Хагриду, стращая их по пути со злобной радостью. Однако игривое настроение Наны мгновенно перестало быть таковым, когда она узнала, чем предстоит заниматься провинившимся. Хагрид произнес:
- Кто-то ранил единорога… Второй раз за неделю. В прошлую среду уже нашел одного мертвого, но этот может быть еще жив, и его удастся спасти…
И Нана едва сдержалась, чтобы самой не броситься в темноту Запретного леса в поисках раненого зверя, и, что было для нее много важней, того, кто ранил этого единорога. Безусловно, она все же пошла бы, если бы предвидела, что как раз Гарри Поттер найдет уже мертвого единорога, что он застанет рядом с ним фигуру, скрытую плащом, пьющую серебристую кровь животного, что скрывающийся под капюшоном Квиррелл рискнет еще раз напасть на мальчишку, и что в происходящее вмешаются кентавры. Именно не вовремя распустившие свои языки кентавры и подтолкнули Гарри к открытию, можно даже сказать – сделали его за мальчика. Кто-кто, а они, легко читающие по звездам, знали, кто и зачем убивает единорогов, но из-за неприязни ко всему, двигающемуся на двух ногах, до сих пор молчали.
- Это я виновата, — взволнованно шептала Нана прислушивающемуся отражению, стараясь одновременно не терять нить размышлений Поттера. — Я слишком рано возликовала и спугнула свою удачу, удачу Тома. Ну, кто же знал, что в число препятствий, возникающих на пути к цели, нужно было включить и кипящего праведным гневом кентавра Фиренца, который готов сражаться бок о бок с людьми против ТОГО, кто скрывается в лесу. Ну, готов и готов, черт с ним! Это можно перенести, тем более что ОН не живет в лесу. Так нет же, теперь этому копытному пришло в голову прочесть Поттеру лекцию о крови единорога. Как будто недостаточно того, что он спас мальчику жизнь… Представляю, каково сейчас Квирреллу после удара парой копыт.
Нана судорожно сцепила пальцы, сосредоточенно читая мысли мальчика. Внезапно она с силой ударила ладонями по подлокотникам кресла, в котором расположилась, и поднялась. С мрачным выражением на лице несколько минут она прохаживалась по комнате, обхватив себя руками. В хижине было жарко, но ее трясло. Она ощущала, что точно так же сейчас трясло и Гарри Поттера, когда он рассказывал своим друзьям о том, что случилось с ним в лесу, и о чем он догадался с подсказки человеколошади. Словно эхо повторяла женщина в полголоса мысли мальчика:
- Пьющий кровь единорога считается проклятым. Мало кто способен пойти на это, разве что тот, в ком не осталось ничего человеческого, кто поддерживает в себе жизнь в надежде со временем заполучить более действенное средство. Этот кто-то – Волдеморт. Он прячется в лесу, а Снейп пытается достать для него Философский Камень. Волдеморту нужен Эликсир Жизни, чтобы обрести бессмертие… — Нана раздраженно передернула плечами. — Какой догадливый мальчик… И какой смелый мальчик. Так запросто произносит имя Волдеморта, от которого у его друзей просто мурашки по коже. Не знаю, с чего он взял, что единственный, кого Темный Лорд боится, это Дамблдор, но он прав… Неужели я так сильно разозлила судьбу своей радостью, что она переметнулась на другую сторону?! Единственное, оставшееся нам преимущество, это то, что в мыслях Гарри по-прежнему фигурирует не Квиррелл, а Снейп. Это все еще наш козырь, и разыграть его возможно только в отсутствие Дамблдора. Но представится ли такая возможность?
Остановившись у окна, Нана широко открытыми глазами какое-то время вглядывалась во мрак Запретного леса, смягченный лишь призрачным светом звезд. Наконец, тихо, но отчетливо она произнесла:
- Если в ближайшее время такой возможности не представится, придется ее организовать.
Глава 26- Очень жаль, но при Дамблдоре я бессилен что-либо сделать, — Квиррелл выглядел по-настоящему расстроенным, говоря это.
Сейчас ему вновь не нужно было притворяться, поскольку кроме Наны поблизости не было никого. Однако оба все же разговаривали очень тихо, потому что, как гласит народная мудрость, и у стен кабинета Защиты от Темных Сил могут быть уши.
- Я уже поняла, что так оно и есть, — отвечала Нана. — Можно попытаться кое-что предпринять, но я совершенно не уверена в положительном результате…
- О, пожалуйста, — буквально взмолился Квиррелл. — Помогите мне хоть чем-нибудь… Мой Лорд так страдает, и я вместе с ним.
Внешний вид профессора, сильно осунувшегося и ослабевшего за последнее время, говорил сам за себя. Был ли Квиррелл искренен или же преувеличивал, говоря о страданиях Волдеморта, но Нане было достаточно этого упоминания, чтобы отбросить последние сомнения и прибегнуть к единственному приходящему ей на ум способу.
Сумрак Запретного леса только-только начал рассеиваться. Первые лучи солнца, мелькавшие над верхушками деревьев, окрасили небо в золотисто-розовый цвет.
Нана выскользнула из постели, стараясь не нарушить неловким движением царившую в доме тишину. Неторопливо закуталась она в тонкую ткань длинного халата и подошла к окну. Глаза ее смотрели куда-то в даль, но вряд ли видели просыпающиеся деревья и небо. Нане было о чем подумать, и именно в такие спокойные утренние минуты женщине удавалось сделать это с максимальной пользой: уяснить для себя все выгоды и неприятности сложившегося положения, оценить свои возможности, придумать решение проблемы. Неизвестно сколько времени она предавалась бы раздумьям, если бы ее не отвлек шум, раздавшийся за спиной.
- Так не честно, — мужской голос звучал обиженно.
- Что не честно? – отрешенно спросила Нана, резко выдернутая из пучины размышлений и потому недовольная столь несвоевременным возвращением к действительности.
- То, что я всегда просыпаюсь один…
- Ты бы хотел, чтобы одна просыпалась я? – Нана, наконец, удостоила взглядом вольготно раскинувшегося на ее кровати Люциуса Малфоя, но сразу же вернулась к созерцанию пейзажа за окном. — Не любишь просыпаться в чужой постели один – спи дома. Рядом с женой.
- Это так необходимо, напоминать мне о моем семейном положении, в то время как я целиком в твоем распоряжении?
- Какая честь для меня! – с издевкой проговорила Нана, затем обычным тоном продолжила. — На самом деле я просто пытаюсь тебе ненавязчиво намекнуть, чтобы ты не требовал от меня больше того, что я могу тебе дать.
Малфой криво усмехнулся и произнес:
- Разве я прошу слишком много?
- Наверное, мне просто трудно соответствовать твоим потребностям, Малфой. Похоже, тебе пора сменить любовницу…
- Это удивительно, какой разной тебе удается быть. Что за демон вселяется по утрам в распрекрасную женщину, с которой я провожу ночи, превращая ее в ехидну? Если бы не ты, мы были бы такой прекрасной парой, — в сказанных с насмешкой словах чуткое ухо Наны уловило некоторую долю горечи, но она не придала этому значения. — Почему бы тебе ни попробовать хоть раз проснуться позже меня? Поверь, это было бы самое прекрасное утро в твоей жизни.
- Занялся саморекламой? Боюсь, у нас с тобой разные представления о прекрасном утре.
- Сейчас я говорю о чашке кофе, нежных словах и поцелуях…
- Да вы, батенька, романтик. Вот уж никогда бы не подумала, — ответила Нана, не пытаясь представить, что бы могли означать раздающиеся за ее спиной шорохи и скрипы.
- Никому об этом не говори. Тебе никто не поверит, особенно моя жена, — голос зазвучал почти над самым ухом. — Любуешься природой?
- И да, и нет, — пожала плечами Нана.
От этого простого движения шелковая ткань неплотно запахнутого халата сползла, обнажая нежную кожу, и Нанауатцин почувствовала, как взгляд, которым на нее смотрел Малфой, заметно потяжелел. Она вдруг ощутила огромное желание прочитать мысли Люциуса, но отогнала его, в который раз решив повременить. Вместо этого Нана запахнулась плотнее и продолжила:
- Я думала, могу ли обратиться к тебе с еще одной просьбой.
- Ого, с просьбой? До сих пор мне казалось, что это больше похоже на приказы, — иронически проговорил мужчина.
- Полагаю, в то, что в мире существует некто, способный приказывать тебе, тоже ни один не поверит? – ответы Наны звучали по-прежнему малоэмоционально.
- Не поверит, но сути дела это не меняет.
- Я не задерживаю тебя, Малфой. И если тебе надоели мои «приказы»… — начала Нанауатцин, но Люциус ее перебил:
- Нисколько не надоели, даже наоборот… — его руки обвились вокруг талии Наны. — Мне нравится осознавать, что ты все же нуждаешься во мне, хоть и не признаешь этого открыто. И мне нравится, когда ты мне благодарна… Чье яйцо тебе нужно на этот раз?
Нана улыбнулась.
- Нет, с этим покончено. С животным миром я больше не общаюсь, — она задумалась на мгновение. — Малфой, у тебя есть знакомые в Министерстве Магии?
Нана понимала, что вопрос в лоб не всегда самый лучший способ получить ответ, но на обходные пути у нее не было ни сил, ни времени.
- Знакомые в Министерстве Магии? – похоже, Люциус запретил себе удивляться. — Кто же это мог бы быть?
Пару минут Малфой помолчал, будто припоминая, а затем преувеличенно сомневающимся тоном произнес:
- Может, Корнелиус Фадж подойдет?
- Сам министр? – Нана была так удивлена, что даже не сразу заметила настойчивые попытки рук Люциуса проникнуть под ее халат, а, заметив, предупредила. — Малфой, перестань! Я ведь и стукнуть могу…
Тот сердито заворчал, но остановился. Нана же целиком переключилась на деловой лад:
- Корнелиус Фадж! На него я даже не рассчитывала. Конечно, подойдет.
- Так что передать министру? – спросил Люциус, не скрывая своего неудовольствия от усилий, не увенчавшихся успехом, но не убирая рук с тонкой женской талии.
- Пламенный привет. А так же напомни, что он давно не встречался с профессором Дамблдором. Ведь существует столько вопросов, которые можно решить только в личной беседе.
- Понятно, — протянул Люциус. — Тебе зачем-то нужно, чтобы Дамблдора не было в Хогвартсе. Но зачем?
Высвободившись из объятий Малфоя, Нана повернулась к нему лицом и сердито посмотрела в глаза-льдинки.
- Напомни мне, я уже просила тебя не задавать вопросов?
- Просила, но я не понимаю, почему ты мне не доверяешь?
В глубине черных глаз засверкали грозовые молнии:
- А почему, собственно, я должна тебе доверять? – Нана не скрывала своего раздражения. — С меня хватит того, что тебе уже известна одна моя тайна. Или ты забыл, каким образом оказался в моей постели? К чему бы теперь говорить о доверии и стремиться узнать другие мои секреты? А! Наверное, теперь тебе от меня нужно что-то еще, но как здравомыслящий человек ты понимаешь, что дважды одним и тем же компрометирующим фактом к стенке меня не припрешь. Я права, Малфой? Тебе мало того, что ты получил? Давай, говори, что тебе нужно, вдруг мы и без шантажа договоримся. А может быть тебе просто неинтересно добиваться желаемого по-хорошему? Тебе нравится принуждать… — даже самой Нанауатцин поначалу ее голос напоминал змеиное шипение, но постепенно она все больше и больше выходила из себя и к концу монолога вопила не хуже фурии.
Понимая, что произносимые ею слова, содержащие долю правды, больно ранят самолюбие Люциуса, Нана приказывала себе остановиться, если не ради себя, то ради Тома, но только набирала обороты. Она прекрасно отдавала себе отчет, что было крайне неразумно затевать ссору с Малфоем именно сейчас, когда ей действительно необходима его помощь, но ничего не могла с собой поделать. Переживания последних дней в совокупности с постоянным страхом упустить малейшую возможность помочь Тому окончательно выбили Нанауатцин из колеи, спровоцировав этот неуместный нервный срыв. Когда ей, в конце концов, удалось заставить себя замолчать, она была готова к тому, что Люциус будет, по меньшей мере, обижен или попросту взбешен. Воображение рисовало ей картины одну мрачней другой. Она видела, как Малфой уходит, тем самым сводя на нет все приложенные усилия, как он рассказывает Дамблдору все, что знает про нее, уничтожая малейшую возможность действовать дальше. Нана ждала, что он закричит, а, может быть, даже ударит, разгневанный не только словами, но и ее резким, дерзким тоном. Словом, она ожидала чего угодно, но только не того, что Малфой будет слушать ее гневную тираду молча, и вид у него при этом будет сожалеющим, даже где-то виноватым.
- Мне очень жаль, что у нас с тобой началось именно так. Тогда я не видел другого способа добиться желаемого, но с того времени очень многое изменилось, — произнес он, наконец.
Нана глубоко вздохнула.
- Извини, я не имела никакого права срываться на тебя, — произнесла она и вышла из комнаты.
Когда спустя некоторое время Люциус, успевший привести себя в порядок, вышел вслед за женщиной, он застал ее как обычно сидящей в кресле у потухшего камина.
- Думаю, сейчас мне лучше уйти, — произнес он спокойно, будто бы и не было напряженной сцены у окна.
- Я тоже так думаю, — посмотрела на него Нана.
Она заметила, что Малфой хотел сказать что-то еще и даже сделал движение по направлению к ней, но передумал и быстрым шагом вышел за дверь.
Тут, наконец, Нана решилась. Со всей возможной быстротой, не давая себе шанса снова передумать, она проникла в мысли Люциуса. То, что она там прочитала, ввергло ее в еще больший шок: в мыслях Малфоя, касающихся ее, действительно многое изменилось.
- Ты выглядишь так, будто тебе на голову рухнул потолок, — озабоченно произнесло отражение после того, как Нана буквально упала на стул перед зеркалом.
- Что-то вроде того, — согласилась та и пояснила. — Я решилась прочесть мысли Малфоя. Думала узнать, что его здесь привлекает, что он хочет от меня…
- Ну и как, узнала?
- Узнала.
- Что же тебя так поразило?
Нана посмотрела исподлобья:
- Нет, этого я вслух не произнесу, потому что тогда ты скажешь, что я окончательно рехнулась, — и после продолжительной паузы добавила. — А я первая с тобой соглашусь…
Через две недели Дамблдора вызвали в Министерство, и он в спешном порядке отправился в Лондон.
С того самого момента, как она узнала об отъезде Дамблдора, Нана была как на иголках. Ей не нужны были дополнительные пояснения, чтобы понять: сегодня профессор Квиррелл предпримет решающую попытку добраться до Философского Камня, и если все будет хорошо, то… На этом месте Нана замолкала, страшась даже мысленно произнести, чего всем сердцем ожидает от успешного похода профессора. Она желала Квирреллу удачи тем сильнее, чем отчетливей понимала, что Гарри Поттер не останется в стороне. Сам или же с чьей-то подсказки, но «Мальчик-Который-Выжил» из отъезда директора Хогвартса сделал те же самые выводы, что и Нана, но только в отношении Снейпа, а не Квиррелла. Мальчик последнее время постоянно ощущал боль в области шрама и воспринимал это, как предупреждение, что должно произойти что-то страшное.
Всегда стараясь объективно оценивать то, на что Поттер может отважиться, Нана все же не ожидала, что он решит украсть Камень первым. В тот момент, когда Гарри вместе с друзьями сделал первый шаг из гостиной Гриффиндора, скрывшись под плащом-невидимкой, Нана мчалась к школе, чтобы предупредить Квиррелла, проклиная по пути профессора Дамблдора за то, что на территории Хогвартса невозможно аппарировать. Не обнаружив преподавателя по Защите от Темных Сил ни в кабинете, ни в его комнате, Нана поняла, что опоздала. Ей не удастся предотвратить очередную встречу Поттера и Волдеморта, и еще неизвестно, кто выйдет из этой встречи победителем. Нанауатцин было ясно: она должна быть там, где Том, потому что именно сейчас ее помощь не будет лишней. Через пару минут женщина уже стояла перед дверью в Запретный коридор. Дверь была приоткрыта.
Нана толкнула дверь, и она со скрипом распахнулась. До слуха профессора Салливан донеслось низкое, глухое ворчание. Это было сопение спящего животного. Трехголовый пес спал, завалившись на бок возле открытого люка. Около его ног лежала арфа. Нана осторожно проскользнула мимо собаки к люку, та задергала тремя своими носами, принюхиваясь сквозь сон. Заглянув в лаз в полу, женщина не увидела ничего, кроме темноты. По-видимому, спуститься можно было только одним способом – прыгнуть, но о глубине расположенного там внизу помещения не было даже малейшего представления. Неизвестно, сколько Нана раздумывала бы над тем, что делать дальше, если бы монстр не начал ворочаться, просыпаясь, и не зарычал. У нее не было желания снова встречаться с собакой Хагрида «лицом к лицу», поэтому она решительно села на край люка и спрыгнула.
Падала Нана долго и приземлилась на что-то мягкое. Задумавшись о том, что она потеряла много времени, не решаясь сразу спуститься, сразу по приземлении женщина подскочила и устремилась к тоннелю, высмотренному в темноте глазами человека, часто превращающегося в кошку, не обращая внимания на шелест веток под ногами. Быстрота ее и спасла. Уже стоя под сводами тоннеля, Нана оглянулась и содрогнулась. Мягкая подстилка, на которую она упала, была растением под названием Сети Дьявола, оплетающем свои жертвы и вполне способном их задушить. Даже сейчас, когда Нана была вне пределов их досягаемости, извивающиеся стебли пытались до нее дотянуться. Стараясь не представлять, что было бы, если б она замешкалась, Нанауатцин вошла в темный коридор.
Тоннель круто уходил вниз. Стены его были настолько сырыми, что Нана в любой момент боялась провалиться в какой-нибудь водоем, но на удивление на выходе из тоннеля она увидела высокий зал со сводчатым потолком. В противоположной стене была массивная дверь. Нанауатцин не требовалось подходить к ней, чтобы понять, что дверь заперта, иначе, зачем были бы нужны все эти сверкающие ключи-птички, беспорядочно порхающие по залу. Профессор Салливан уже всерьез задумалась, каким образом она могла бы поймать нужный ключ, когда массивная дверь вдруг распахнулась сама собой. Это могло означать только одно – кто-то заполучил Философский Камень, и защита больше не нужна. Вот только кто?
Задаваясь этим вопросом, Нана спешила, как могла. Она не задержалась ни на гигантской шахматной доске с обломками не менее огромных фигур, ни возле тролля с проломленной головой, ни возле стола с зельями. Остановилась она только в последнем зале, тревожно оглядываясь и постепенно теряя надежду на исполнение своих желаний.
Огромный зал был пуст. Только большое зеркало в резной раме стояло у стены. Недалеко от него лежали двое: профессор и мальчик. Над Поттером склонился Дамблдор, обернувшийся на звук ее шагов.
- Что ты здесь делаешь, Нана?
- Что здесь произошло?
Два вопроса прозвучали одновременно, и оба остались без ответа. Не обращая внимания на Поттера и Дамблдора, Нана подошла к Квирреллу и опустилась рядом с ним на колени, с ужасом вглядываясь в его обожженное лицо. Ожоги были и на руках мертвого, в чем Нанауатцин не сомневалась, профессора. Она перевела взгляд на Поттера, а затем на Дамблдора, чей пристальный взгляд ощущала на себе с того момента, как вошла в зал.
- Что здесь произошло? – повторила женщина. — Кто сделал с ним такое?
На этот раз Дамблдор ответил, истолковав вопрос на свой лад:
- Это сделал Волдеморт. Руками Квиррелла он мечтал заполучить Философский Камень. Тут он напал на Гарри и чуть не убил его. Я еле успел, чтобы оттащить профессора…
- Откуда эти ожоги у Квиррелла? – прервала Дамблдора Нана.
Тот, наконец, понял, чья судьба волнует женщину на самом деле, и кратко бросил:
- От прикосновений Гарри.
- А Волдеморт?
- Оставил Квиррелла умирать, а сам скрылся в поисках нового тела. Извини, мне нужно заняться мальчиком. Буду очень признателен, профессор Салливан, если вы подождете меня в моем кабинете. У нас будет серьезный разговор.
- «Он не умер, — думала Нана, дожидаясь Дамблдора. — Если он не умер, значит остается надежда на то, что его все же удастся вернуть. Но теперь мне еще предстоит найти Тома, сам он ко мне не придет. И тут нечему удивляться. Если тогда, много лет назад, его гордость помешала ему просто задать мне вопрос, то неужели она позволит Тому предстать передо мной в виде полуматериального перисприта».
Она закрыла глаза, откинулась на спинку стула и не изменила своей позы, даже заслышав тихие шаги директора Хогвартса. Только когда тот заговорил, Нана посмотрела на него равнодушным взглядом человека, знающего, что его не ждет ничего, кроме неприятностей.
- Ты знала? – спросил Дамблдор.
- О чем? – невозмутимо ответила Нана вопросом на вопрос.
- Когда в первый день столкнулась в коридоре с профессором Квирреллом, ты знала, что он и Волдеморт – это одно лицо?
- Нет. И я не лгу, как вы сейчас подумали. При той встрече во мне зародились лишь слабые подозрения, но только год спустя они подтвердились. И вы ошибаетесь, Квиррелл и Волдеморт никогда не были одним лицом, разве что одним телом.
- И ты решила помочь Волдеморту возродиться? Не кажется ли тебе, что это не совсем гуманно – воскрешать к жизни фанатика-злодея? – Дамблдор серьезно смотрел поверх своих очков-половинок.
- Вы полагаете, что ваше желание найти и добить более гуманно?
- Читая мои мысли, Нана, ты забываешь о том, что мною движет стремление сохранить жизнь тысячам колдунов и магглов, которых твой друг непременно уничтожит, возродясь к жизни. Ты этого хочешь?
- Я только лишь хочу вернуть жизнь единственному дорогому мне человеку. И мне нет дела до остальных. Можете посчитать меня эгоисткой, но это мой выбор.
- То есть ты утверждаешь, что и дальше будешь предпринимать попытки по возрождению Темного Лорда?
- Заявляю со всей очевидностью, что буду пытаться возродить Тома Риддла до тех пор, пока не добьюсь успеха.
- Учти, теперь тебе придется туго: Философский Камень уничтожен.
- Ничего, я найду другой способ.
- Мне не хочется думать о тебе плохо, Нана. Искренне надеюсь, что твоя решимость вызвана исключительно неведением и пройдет, когда ты поймешь, что такой колдун, как Волдеморт, не должен существовать. Положим, ты не знаешь всех ранее совершенных Темным Лордом поступков, а мне и любому другому не поверишь, если мы начнем описывать тебе сцены жестокости и изуверства, но ты своими глазами видела, что Волдеморт сделал с мальчиком.
- Я своими глазами видела, что мальчик сделал с профессором Квирреллом.
- Ничего бы не было, если бы в Квиррелле не скрывался Темный Лорд. Вероятно, та неведомая сила, которая спасла Гарри от «авада кедавра», до сих пор охраняет его, мешая врагу мальчика приблизиться к нему. И все же, думаю, Поттеру это мало бы помогло, если б я не вмешался вовремя.
- Ваше объяснение логично. Во всяком случае, оно полностью укладывается в известную мне схему реально произошедших событий.
Нана посмотрела на Дамблдора с вызовом и заметила его недоверчивый взгляд.
- Да, профессор Дамблдор, почему-то в этой жизни так всегда получается, что я знаю о Томе больше, чем вы. Я считаю, что судьба обошлась с ним несправедливо еще в самом начале, поэтому и буду стараться изо всех сил это исправить. А там посмотрим…
- Я не знаю, какими словами еще объяснить Нане Салливан, что она совершает ошибку, которую будет трудно исправить, — Дамблдор опустил глаза, несколько минут он пристально разглядывал поверхность стола. — Запретить тебе я ничего не могу, разве что помешать. Еще раз повторяю: надеюсь, со временем ты поймешь и изменишь свое мнение о Томе, ставшем «Тем-Кого-Нельзя-Называть». Постарайся объективно обдумать сложившую ситуацию не сердцем, а разумом. Ты уходишь в лагерь противника, Нана, а мне бы не хотелось, чтобы мы стали врагами.
- Мне бы тоже этого не хотелось, профессор, но пока по-другому не получается. Следует ли мне понимать так, что я больше не являюсь гостем Хогвартса, и мне надлежит покинуть его территорию?
- Увы, — согласно кивнул директор. — Но ты всегда можешь вернуться, если передумаешь.
- Я не передумаю.
С этими словами Нана покинула кабинет Дамблдора, причем отнюдь не в расстроенных чувствах. Она была на удивление спокойна и даже довольна, что теперь не нужно скрытничать. Единственное, о чем Нана жалела, так это о том, что Гарри сейчас находится без сознания, и она не может отыскать в его мыслях истинных картин произошедшего.
Глава 27- Откуда что берется? – удивлялась Нана, занятая сборами.
Ей трудно было поверить, что почти два года назад она прибыла в Хогвартс совсем без багажа, зная, что найдет в хижине все необходимое. Откуда же тогда взялась вся эта куча вещей, которую теперь ей необходимо забрать с собой? Да и стоит ли вообще их забирать, если она рано или поздно собирается сюда вернуться, несмотря на то, что Дамблдор против. Если несколько дней назад, выходя из кабинета директора, Нана не была в этом уверена, то сегодня, после того, как «Мальчик-Который-Выжил» пришел в себя, у нее уже не оставалось ни малейшего сомнения. Во что бы то ни стало Нанауатцин Салливан возвратится в Англию, и не куда-нибудь, а в свой дом. Более веской причины для этого существовать не могло: Нана видела Тома.
Первое, что вспомнил очнувшийся Гарри Поттер, было самое ужасное лицо, которое он когда-либо видел: белое, как мел, с горящими красными глазами и змеиными прорезями ноздрей. А находилось оно на затылке у несчастного профессора Квиррелла, так что вариантов не существовало: это было лицо Волдеморта. Неудивительно, что женщина сразу ощутила новый прилив сил, найдя, наконец, более чем убедительное подтверждение того, что Том жив. Перечитав «Акелдаму» и «Инкантаторию», Нана нашла в них еще кое-что полезное, упущенное при первом прочтении: поскольку Том сейчас живет «не по-настоящему», его нельзя убить, так что усилия мистера Поттера привели лишь к отсрочке возвращения Темного Лорда, и она, в свою очередь, сделает все возможное, чтобы эта отсрочка не была длительной. Но сейчас она уедет, чтобы как следует подготовиться, и ей не нужно беспокоиться, что в ее отсутствие с Томом что-то произойдет.
Люциус Малфой ворвался в хижину, точно ураган. Быстрый взгляд, которым он окинул комнату, задержался на наполовину заполненном сундуке, после чего перескочил на Нану, укладывающую туда вещи.
- Что это значит? – спросил Люциус с порога.
- Я уезжаю, — ответила Нана. — А ты, вероятно, пришел меня проводить?
- Значит, если бы я пришел чуть позже, то уже не застал бы тебя? Так?
- Выходит так. Но ты успел, и я тебя внимательно слушаю, — Нана ненадолго отвлеклась от своего занятия.
Ей не нужно было использовать свои способности, чтобы узнать цель визита Люциуса. Произошедшее в Хогвартсе считалось такой страшной тайной, что было известно почти всем.
- Ты знала, что Квиррелл и Волдеморт… — начал Малфой.
- Вы что, сговорились с Дамблдором? – прервала его Нана. — Он приставал ко мне с тем же вопросом.
- И что ты ему ответила?
- Нет, сразу не знала.
- А что ты ответишь мне? – Люциус подошел к Нане и пристально посмотрел ей в глаза.
- То же самое, — Нана продолжила укладывать книги, те, что купила у «Боргина и Барка».
Скользнув взглядом по корешкам книг, Малфой снова заговорил:
- Когда же ты узнала?
- В тот день, когда в Хогвартс приехал Гарри Поттер.
- А до этого?
- До этого у меня не было доказательств. Что еще?
- Ты действительно пыталась помочь Квирреллу украсть Философский Камень?
- Я пыталась помочь Волдеморту возродиться, и дальше буду поступать точно так же.
Малфой обошел Нану и уселся в кресло. Он долго молчал, прежде чем продолжил:
- Я не думал, что ты говорила правду тогда, когда бросила мне в лицо: «Я сделаю все, чтобы Темный Лорд вернулся».
- Ничего другого я и не ожидала…
- Получается, что Лорд снова сломал зубы о Гарри Поттера, а Дамблдор узнал о твоих намерениях и приказал тебе уехать? – задумчиво протянул мужчина, размеренно постукивая тростью по полу.
- Да, так оно и есть.
- Послушная девочка! Сразу же принялась упаковывать вещи, — усмехнулся Люциус с откровенной обидной насмешкой.
Нана отбросила еще не упакованную книгу и гордо посмотрела на Малфоя:
- Не то, чтобы я должна была тебе это объяснять, но, думаю, будет лучше, если ты получишь от меня некоторые пояснения. Если бы дело было только в желании Дамблдора, я не сдвинулась бы с места…
- Вот и не двигайся. Я найду жилье в Лондоне. Там, где никакой Дамблдор тебя не отыщет.
- Ты просто не в курсе некоторых моих фамильных тайн. Без моего желания эту хижину никто не увидит, даже если будет рядом стоять, а меня – тем более. Видишь, дело не в жилье. Я еду домой, в Техас, чтобы в спокойной обстановке обдумать план дальнейших действий и собрать кое-какую информацию таким образом, чтобы лишний раз не тревожить нашего уважаемого директора. Так что я еще вернусь, и, надеюсь, очень скоро.
Нана решительно захлопнула крышку сундука и звонко щелкнула замками. Взгляд, брошенный ею на Малфоя, был так красноречив, что не понять его он не мог.
- Уже ухожу, — Люциус нехотя поднялся. — Предполагаю, мы больше не увидимся. Дамблдор знает все, и ты теперь не заинтересована в моем молчании, поэтому, как ты говоришь, в следующий раз я эту хижину не увижу, даже если буду рядом стоять.
Он тряхнул головой с видом человека, вынужденного против воли смириться с нежелательным обстоятельством, пальцы его так крепко сжимали трость, что, казалось, еще чуть-чуть, и она сломается.
Выражение искреннего огорчения и несвойственная Малфою нерешительность во взгляде послужили Нане поводом для того, чтобы вновь прочитать мысли Люциуса, каким бы очередным потрясением не грозило ей любопытство. Профессору Салливан не нужна была ее ученая степень, чтобы авторитетно заявить: как бы не выглядел человек в реальной жизни, фальшивым и скрытным, лицемерным и неискренним, в мыслях своих он всегда честен, и по большей части потому, что предполагает, будто бы никто их не знает, кроме него самого. Однако, даже зная эту прописную истину, Нана сомневалась, что правильно поняла те мысли Малфоя, которые прочитала, когда в прошлый раз проникла в его память. Хотя, казалось бы, как еще можно понять слово «люблю»? Все эти дни Нана запрещала себе верить в правдивость мыслей Люциуса, и вот они опять предстали перед ней во всей красе, выступая объектом серьезной внутренней борьбы Малфоя. Задумавшийся Люциус был целиком поглощен проблемой выбора: сказать или же не сказать Нане о его к ней чувствах, и, кстати, он тоже сомневался, поверит ли она в его искренность.
Малфой долгое время сохранял неподвижность, не замечая пристального взгляда Нанауатцин, а когда, наконец, заметил, с каким неприкрытым интересом она на него смотрит, то неожиданно стушевался и поспешно направился к выходу, так ни на что и не решившись. И тогда дерзнула Нана:
- Люциус, — Нанауатцин отметила, как резко он обернулся, изумленный тем фактом, что она впервые произнесла его имя. — Ты больше ничего не скажешь мне на прощанье?
Для себя она уже решила, что хочет услышать в ответ, и, похоже, Малфой заметил ее предостерегающий взгляд.
- Нет, — отрывисто ответил он после некоторого колебания.
Нана подошла к нему и дотронулась до его руки.
- И правильно. Сказать мне то, что ты собирался, было бы большой ошибкой. Поверь, будет лучше, если ты раз и навсегда забудешь про это.
Недоверчиво Малфой произнес:
- Откуда ты знаешь, что я хотел сказать?
- Оттуда же, откуда при нашей первой встрече узнала о твоем желании купить мне приличное платье…
Он усмехнулся, вспомнив.
- И ты всегда читала мои мысли?
- Нет. Но прочесть ту, которую ты подумывал озвучить сегодня, мне посчастливилось, и, честное слово, я польщена, но ни тебе, ни мне это не нужно. Особенно теперь, когда мы оба знаем, что Темный Лорд жив, и его возвращение – вопрос времени…
Согласно кивнув, помрачневший Малфой снова повернулся к выходу.
- Счастливого пути, — произнес он, не оборачиваясь.
- Спасибо, Люциус, — изрекла Нана вслед уходящему. — И если ты вдруг случайно будешь проходить мимо, то посмотри в сторону моей хижины, вдруг ты ее увидишь…
Ровно на секунду Малфой задержался на пороге, но снова продолжил путь. Когда его шаги окончательно затихли, Нана потянулась за дорожной мантией и направила палочку на сундук.
На обширной открытой веранде гасиенды за круглым столом, накрытом белой скатертью, сидело все семейство Салливанов: отец, оба брата и сама Нана. Было около одиннадцати часов – время второго завтрака, и Магдалена, добродушная старая толстая нянька-мексиканка, только что вышла из кухни, неся заставленный поднос.
- Сразу видно, вся семья в сборе. В отсутствие Наны ты так не старалась, Магдалена, — со смешком заявил Лан под звон посуды.
- А для кого же еще постараться, как не для нашей девочки? – заворчала старая женщина, но было заметно, что она очень довольна. — Вы, мужчины, все слопаете, чем вас ни накорми. Постоянно заняты своими делами, носитесь наперегонки с ветром, ездите верхом, — проворные руки суетливо переставляли тарелки с разнообразными вкусностями с подноса на стол. — А Нана у нас девочка хрупкая… И опять ничего не ест!
- Я не голодна, Магдалена, — вздохнула Нана, с легким стуком поставив чашку на блюдце.
Она уже неделю была дома, и каждую трапезу ей приходилось выслушивать монолог старой няньки о том, как она осунулась и похудела, хотя зеркало и восторженный взгляд Марка Девидсона, недавно ее навестившего, говорили совсем обратное.
- Не голодна, как же! Сидит целыми днями, в одну точку уставившись…
Нянька уходила, продолжая ворчать, но на нее уже никто не обращал внимания. Однако вернуться к своим раздумьям, в которые женщина действительно была погружена почти все время, Нане не удалось. На этот раз ей помешал отец.
- Магдалена права, Нана. Тебе никто не запрещает думать о чем угодно и когда угодно, но хотя бы во время еды можно не вспоминать столь жуткие лица? Я ничего не имею против этого несколько высокомерного аристократичного блондина, которого ты вспоминала вчера за ужином, но от физиономии, представляемой тобой сейчас, у любого случится несварение желудка.
Нана посчитала нужным извиниться, слишком уж осуждающим был отцовский взгляд:
- Прости, папочка, я настолько привыкла к тому, что окружающие меня колдуны и ведьмы не способны прочитать мои мысли, что до сих пор забываю закрывать их от вас.
- Папа, не ворчи, как Магдалена. Пусть Нана думает, о чем хочет. Мне только интересно, что это за чучело? – спросил Лан, суя кусок ветчины собаке, лежащей у его ног.
- Осторожней в высказываниях, Лан, — тихо прервал брата Аль, незаметно указывая тому, как изменилось лицо сестры.
Было видно, что слова Лана больно задели Нану, но она промолчала. В ее планы не входило распространяться о жутком лице Волдеморта, периодически всплывающем в ее памяти на пару с лицом блондина, Люциуса Малфоя. При других обстоятельствах Нане было бы очень интересно узнать, какое впечатление произвел бы на братьев рассказ о Темном Лорде, но сейчас она предпочитала молчать, слишком личной была история.
- Нана, ты не поднимешься со мной в кабинет? Мне нужно сказать тебе пару слов, – произнес Уолтер Салливан.
Казалось, Лан и Аль только этого и ждали. Они встали из-за стола и в сопровождении собаки оставили веранду. Уже откуда-то издалека раздался стук копыт и голос Аля:
- К ужину вернемся!
Последовав за отцом на второй этаж, Нана могла только догадываться о том, что он хочет ей сказать.
Расположившись в кресле за массивным столом, заваленным бумагами, манускриптами и свитками, Уолтер Салливан несколько минут всматривался в лицо Нанауатцин, усевшейся напротив. Та тоже внимательно смотрела на отца, в который раз удивляясь, насколько его лицо, широкое, грубо высеченное, с неразглаживающимися морщинами в углах прищуренных глаз, с потемневшими от солнца щеками и тяжелым подбородком, напоминало суровый ландшафт пустынь и прерий, в которых ему доводилось участвовать в раскопках: те же простота и сила.
- Скажи-ка мне, дочь, сколько времени ты собираешься оставаться дома? Когда ты намереваешься вернуться в Англию?
Нана нисколько не удивилась осведомленности отца. Это был целиком и полностью ее недосмотр. Безусловно, ей не стоило забываться настолько, чтобы открыто обдумывать при отце свои планы.
- Я не могу назвать точный день, папа. Все зависит от того, как скоро я найду то, что разыскиваю. А это не просто, потому что я до сих пор точно не знаю, что же ищу.
- Прости мое отцовское любопытство, но почему ты так стремишься помочь столь странному существу?
- Это очень близкий мне человек, и он не всегда был таким, папа.
Уолтер Салливан, прищурившись, взглянул на дочь, но Нана уже учла его замечания и закрыла свои мысли щитом.
- Этот твой знакомый, что с ним?
- Сейчас он перисприт…
Отец понимающе кивнул:
- Все равно, что мертв. Теперь понятно, почему у него такой жуткий вид, и почему ты все время его вспоминаешь… Трудно отпускать близких людей, когда они рано уходят.
- Особенно, когда понимаешь, что есть шанс их вернуть…
Лицо Уолтера Салливана выразило неподдельную заинтересованность:
- Может, ты назовешь мне имя того перисприта, для спасения которого прилагаешь такие усилия? Должен же я знать, кого моя дочь любит настолько, что предприняла неудачную попытку похитить Философский Камень.
Нана с детства привыкла, что отец о ней и братьях всегда знал больше, чем они ему рассказывали, поэтому не слишком удивилась его вопросу, лишь лукаво прищурилась:
- Вообще-то я только помогала, но откуда ты это знаешь?
- Некоторые отрывки из твоих воспоминаний и… логика. Ты постоянно вспоминала лица двух мужчин, но почему-то больше внимания уделяла не красавцу-блондину, а тому, второму. Догадаться, что вас что-то раньше связывало, не стоило большого труда. А когда я слышу от тебя слова про перисприта и шанс его вернуть, да еще сказанные с такой тоской и надеждой в голосе, мне сразу приходит на ум Эликсир Жизни, но чтобы его получить, нужен Философский Камень, а он пока такой один. Настроена ты серьезно, по-хорошему Камень его хозяин не отдаст, и вернулась из Англии ты так неожиданно, значит… — Уолтер Салливан отрицательно покачал головой и развел руками. — Все правильно?
- Ты все говоришь верно, папа, — согласилась Нана. — Но не означает ли это, что ты и сам экспериментировал в данной области?
- Не думал, что буду рассказывать это кому-нибудь, тем более тебе, Нана, но после смерти твоей матери я всерьез задумывался над возможностью ее вернуть, много искал, кое-что нашел. В том и числе и информацию о Философском Камне и Эликсире… Однако, очень скоро мне стало ясно, что на такое дело, как создание Камня, уйдет вся моя жизнь, я должен буду от всего отказаться, а будет ли результат – неизвестно. Кроме того, я так до конца и не понял, способен ли Философский Камень оживить мертвого. Словом, дальше в этом направлении я не пошел.
- Но и не остановился…
- Да. И хоть я всегда был законченным скептиком, но как только начал вникать в эту науку, то сразу же обнаружил несметное число фактов, доказывающих существование странных, невидимо действующих сил, которые могут быть приручены и использованы в нужных целях. Надо только знать способ, или мага, имеющего информацию о нем.
- Но, поскольку мамы с нами нет, ты не нашел ни того, ни другого.
Уолтер Салливан неспешно поднялся и подошел к окну, еще не закрытому ставней в ожидании полуденного зноя. Некоторое время он молчал, а затем произнес чуть слышно:
- В том-то и дело, что нашел, но в последний момент струсил.
- Ты, и вдруг струсил? – Нана была искренне удивлена, при желании она могла отыскать у отца некоторые недостатки, но не трусость.
- Это все-таки черная магия…
- Ой, папочка, вот чем меня не испугаешь, так это черной магией…
- Тогда вот это будет тебе интересно.
Уолтер Салливан открыл один из многочисленных ящиков своего стола и извлек оттуда книгу, один возраст которой уже вызывал почтение.
- Это еще один наш семейный секрет — «Сефер Йецира», оригинал, считающийся давно утерянным. Первопечатное издание четырнадцатого века — большая редкость не только потому, что изначально их существовало всего десять, но и потому, что наш экземпляр, один из трех с переплетом, обтянутым человеческой кожей.
Отцовские глаза таинственно сверкнули, он определенно намеревался полюбоваться произведенным эффектом, но Нана, в последнее время имевшая дело и не с такими редкостями, даже бровью не повела. Уолтер Салливан протянул книгу дочери со словами:
- Прочти ее. Особенно те страницы, которые посвящены Азотосу Элвуду, научившемуся управлять временем и пространством.
Поначалу заинтригованная, Нана разочарованно убрала уже протянутую руку от книги и произнесла:
- «Азотос Элвуд – мифологический герой, по преданию подчинивший себе все известные силы, природные и магические, и правящий ими с черного трона в самом центре хаоса».
Внеклассное чтение, «Некрономикон», седьмой класс. Цитата почти дословная. Ты веришь в эти сказки, папочка?
Задумчиво поглаживая подбородок, Уолтер Салливан пододвинул книгу Нане.
- А ты все же прочти. Мамонтов тоже считали мифом.
Какое-то время черные глаза Нанауатцин не отрывались от серых глаз отца, после чего она взяла старинную книгу и молча вышла из отцовского кабинета.
Глава 28Закрывшись в своей комнате, Нана углубилась в чтение «Сефер Йецира» и уже на втором абзаце убедилась, что, призывая особенно внимательно изучить страницы про Азотоса Элвуда, отец забыл ее предупредить, что вся книга будет исключительно о нем и его трудах. Штудируя потертые страницы, Нанауатцин не раз вынуждена была признать, что по сравнению с «Сефер» книги, купленные ею в «Боргин и Барк», обыкновенные детские сказки, простые и понятные. Легко вникнуть в смысл прочитанного не удавалось не только из-за сложного, изобилующего специфическими непонятными терминами текста, но и из-за выцветших местами чернил. Умственное напряжение, дополненное физической усталостью, привело к тому, что книгу, на прочтение которой обычно требовалось потратить день или два, Нана изучала неделю, и единственный вывод, к которому она пришла, был такой: время потрачено зря. Обратившись к отцу за необходимыми разъяснениями, Нана натолкнулась на стену загадочного молчания и таинственных взглядов, а единственной фразой, сказанной Уолтером Салливаном по поводу врученного дочери тома, была:
- Терпение, девочка моя, терпение. Прочитанное нужно понять на подсознательном уровне, а на это нужно время. Подожди буквально несколько дней…
Все дальнейшие попытки Нанауатцин прояснить ситуацию пресекались отцом на корню, вызывая искреннее недоумение женщины. В надежде понять хоть что-то, Нана снова и снова перелистывала книгу, в один момент она осознала, что вот уже несколько часов просто не выпускает ее из рук. Можно сказать, что женщина испытывала физическую потребность постоянно ощущать зловещую шершавость кожаного переплета, потертость пергаментных листов, могла с закрытыми глазами описать каждый нечаянный загиб пожелтевших от времени страниц, особенно тех двух в самом конце книги, слипшихся между собой.
- Стоп! – Нана встрепенулась, — Это совсем на меня не похоже. Куда подевалось мое любопытство?
Раскрыв книгу на нужном месте, Нана осторожно ухватилась пальцами за края слипшихся страниц и аккуратно потянула. Листки разошлись на удивление легко, открыв изумленному взору Наны довольно хорошо сохранившуюся приписку от руки. Прочитать ее Нанауатцин удалось лучше, чем весь остальной текст.
— Интересно… «Вам повезло, — вслух читала Нана, — Приобретая эту книгу, вы получаете право на бесплатный совет Азотоса Элвуда… Пожалуйста, не забудьте взять с собой ваш экземпляр с приглашением».
Впервые за все то время, что том находился в ее руках, Нана усомнилась в подлинности книги, уж очень подозрительной выглядела прекрасно сохранившаяся приписка, и слишком уж по-современному звучал ее текст. Первым желанием, возникшим у женщины, было опять отправиться к отцу и потребовать в очередной раз объяснений, но, вспомнив события последних дней, Нана поняла, что он ничего ей не скажет, разве что озвучит очередной призыв к терпеливому ожиданию. Отцовская скрытность, вызывавшая до сих пор всего лишь легкое неудовольствие, вдруг неожиданно пробудила куда более негативные чувства в Нанауатцин. Она разозлилась настолько, что просто готова была впасть в буйство.
С некоторым раздражением отложив книгу, Нана подошла к окну и сразу же поняла причину своей нервозности. С темно-синего неба к ней в комнату заглядывала полная луна. Нанауатцин хоть никогда и не считала, что подвержена лунному влиянию, однако всегда в такие дни ставила на подоконник стакан с водой, как раньше делала Филумена, а сегодня забыла, и вот результат. Она как раз собиралась ликвидировать досадное упущение, когда почувствовала сильное головокружение.
- Похоже, вода подождет, — пробормотала Нана, сжимая виски ладонями и укладываясь на постель. — Пять минут покоя мне сейчас более необходимы.
Она закрыла глаза и коснулась головой подушки. В тот же момент Нана ощутила, что проваливается в пустоту.
Ей было холодно и жестко лежать, с этой мыслью Нана очнулась. Открыв глаза, женщина едва сдержалась от того, чтобы как следует себя не ущипнуть. Ее окружали не стены собственной комнаты.
- «Лихорадка, бредовые сновидения, галлюцинации, — это был весьма общий перечень мыслей, промелькнувших в голове Наны и призванных объяснить то, что с ней сейчас происходит. — Завтра же брошу все и покажусь специалисту по нервным болезням…»
Она лежала на полу украшенной оригинальной балюстрадой террасы. Пол этот был сложен из полированных каменных плит, испещренных мелкими трещинками, асимметричных, но идеально подогнанных между собой. Нана легко поднялась и подошла к балюстраде. На ее перилах с небольшими интервалами были расставлены тонкой и причудливой работы фигурки, показавшиеся Нане сделанными из какого-то блестящего металла. Однако на ощупь они оказались совсем не металлическими, и даже не представлялось возможным определить материал, из которого были сработаны эти веретенообразные, увенчанные круглым набалдашником и сплошь покрытые непонятным узором штуки. Нана перегнулась через край террасы и посмотрела вниз. Голова снова закружилась, но теперь от представшей взору картины простирающегося где-то далеко внизу бесконечного города. Дома, деревья, башни, купола, пики, шпили неизмеримого количества форм, расположенные во всех возможных плоскостях казались созданием чьей-то нездоровой фантазии. Под эту же категорию попадала и сумятица звуков, поднимающаяся из узких улиц расположенного внизу города. Как не напрягала Нана зрение, но увидеть кого-нибудь из возможных обитателей странного поселения ей не удалось. Рассмотрев все, что было возможно, внизу, Нанауатцин посмотрела вверх. Прямо перед ней, над городом, в непонятного цвета небе величественно сверкали сразу три разноцветных солнца, излучающие невыносимое сияние. Переступив босыми ногами, женщина обернулась и увидела широкую лестницу, уходившую куда-то в вышину, соединяющую между собой другие террасы, уходившие уступами в небо. Чем больше Нана осматривалась и прислушивалась, тем сильнее сомневалась в собственном здравомыслии – при всей абсурдности увиденных картин и подслушанных звуков у нее не было причин сомневаться в их реальности. Это ощущение реального мира захватило Нану врасплох. Против своей воли она была готова поверить своим глазам. Она ощутила влияние некой особой силы, чья воля выдернула ее из привычного мира и отправила сюда. У Наны не было ни малейшего представления, где она находится. Видимые картины нисколько не прояснили ситуацию. Тут приглушенные звуки города вдруг зазвучали очень громко, и Нанауатцин резко перегнулась через перила в надежде разглядеть что-то новое, способное объяснить происходящее, на секунду ей показалось, что она теряет равновесие, и тогда, чтобы не упасть, женщина ухватилась за одну из фигурок. Тонкая работа явно не была рассчитана на грубое прикосновение, и причудливое веретено негромко хрустнуло и осталось у Наны в руке. Она изумленно уставилась на фигурку, другой рукой вцепившись в балюстраду.
Слабый шорох заставил ее обернуться, и она, как нашкодивший ребенок, спрятала руку с отломанной фигуркой за спину, когда увидела, что по лестнице к ней кто-то спускается. Выходит, она все же не единственная живая душа здесь, в неизвестном месте.
Это был высокий статный мужчина зрелого возраста, укутанный в нечто, напоминающее одеяния тибетских лам, черты его лица открыто указывали на смешанное европейско-монголоидное происхождение.
- Азотос Элвуд поручил мне поприветствовать вас от своего лица и проводить к нему в кабинет, — заговорил мужчина необычайно глубоким, звучным голосом. — Он готов выполнить данное обещание. Надеюсь, вы захватили книгу с приглашением?
- Нет, — Нана растерянно посмотрела в азиатские глаза встречающего.
- Странно, а мне показалось, что я видел книгу у вас в руках…
С легким румянцем смущения, выступившим на щеках, Нана вытащила руку из-за спины и вскрикнула от неожиданности: вместо фигурки с балюстрады она крепко сжимала семейный экземпляр «Сефер Йецира».
- Да-да, это именно он – третий экземпляр. Помнится, я уже вырывал отсюда приглашение, но потом его пришлось вернуть обратно, потому что условие не было выполнено. В назначенный день никто не пришел ни за помощью, ни за советом. Следуйте за мной.
«Лама» направился обратно к лестнице. Нана закричала ему вслед, будто только осознала смысл его слов:
- Подождите, пожалуйста! Повторите еще раз, кто поручил вам меня проводить?
- Азотос Элвуд.
В голове Наны молнией промелькнула мысль, что «Сефер» была не лучшим чтением на ночь.
- То есть вы хотите сказать, что Азотос Элвуд реально существует, это, — Нана широким жестом обвела окрестности. — черный трон, с которого он правит, а я не сошла с ума?
- Не поручусь за последнее, поскольку вижу вас впервые, — спокойно ответил «лама». — Но что касается остального, то все верно: мой хозяин, Азотос Элвуд, действительно существует, и это его замок, который называется «Черный трон» и расположен в месте, где соединяются все времена и пространства.
Мужчина снова с приглашающим жестом последовал к лестнице, Нана отправилась за ним, окинув напоследок взглядом открывающиеся ей горизонты.
- Ну, да, — успокаивающе пробормотала она. — Именно так я себе «хаос» и представляла.
Подъем по лестнице был длительным, но не утомительным, только в голове слегка шумело, как если бы Нана поднималась на вершину горы. Наконец, провожатый остановился перед невзрачной старой покосившейся дверью, и через пару секунд Нана оказалась в просторном помещении без окон. Крайне удивленная, оглядывала она стены, обшитые грубо обструганными досками, тяжелые массивные балки под потолком, деревянные некрашеные полки по-над стенами, заставленные книгами и различными предметами странной формы и неизвестного предназначения.
- Вместительный чердак, — буркнула Нана.
- Вообще-то это мой кабинет, — раздался приятный низкий голос.
Нана обернулась на звук. В незамеченной сразу нише возвышались массивные стол и кресло. Из-за стола поднималась новая незнакомая фигура. Это был худой высокий человек со смуглой, почти черной кожей, без малейших следов волосяного покрова на черепе, с правильными чертами лица. Одет он был в бесформенную хламиду из тяжелой черной ткани.
Безразлично глядя на Нану, мужчина обратился к сопровождающему:
- Я был прав?
- Как всегда, мой господин. Вот тот самый третий экземпляр, — «лама» протянул смуглому «Сефер Йецира».
- Надеюсь, теперь мы покончим с этим раз и навсегда, — проговорил хозяин кабинета, внимательно разглядывая остатки вырванной страницы. — Вы же не отступите на полпути, как прежний владелец книги?
Нана не ответила, но ее ответа, по-видимому, и не ждали.
- Я – Азотос Элвуд, и эта книга дает вам право на любую просьбу, — на этот раз Элвуд сделал паузу, но Нана снова не проронила ни слова. — Вы выглядите слегка ошеломленной. Как вас зовут?
- Нанауатцин Салливан, — выдавила Нана.
- Салливан? Скажи мне, Нергал, а как звали того отказавшегося? Не Салливан ли?
- Салливан, это был мой отец, — ответила Нана вместо своего провожатого.
- Вот как? Что ж, добро пожаловать, Нанауатцин Салливан!
Элвуд вновь сел. Казалось, он забыл о присутствии гостьи. Нана продолжила разглядывать помещение и его владельца. Ей было очень странно, что всесильный, если все то, что она о нем прочитала, правда, Азотос Элвуд, обитает в таком убогом жилище. А еще Нана подумала, что Элвуд определенно не похож на привидение, и что он довольно привлекателен, несмотря на необычную внешность. Она много чего успела бы еще подумать, но встретилась взглядом со взором Азотоса, после этого Нана не могла больше думать ни о чем, кроме этих глаз. Трудно представить, чтобы у человека со столь темной кожей могли бы быть такие небесно-голубые глаза, живые и яркие, гипнотизирующие, как глаза змеи.
- Садитесь, Нанауатцин Салливан, — снова прозвучал раскатистый голос.
Нана поискала глазами, на что могла бы присесть. В одном из углов она заметила грубо сколоченный табурет и попыталась призвать его с помощью беззвучно произнесенного «ассио», но тот не сдвинулся с места.
- Ведьма? — поинтересовался Элвуд, и пояснил. — Здесь не действует никакая магия, кроме моей.
За спиной Наны снова возник Нергал с мягким стулом. Женщина благодарно кивнула, села и вновь посмотрела на человека в черном, искренне надеясь, что тот не сможет прочитать ее мысли по поводу своих черных одежд (на которые ей по жизни очень «везло» вот уже в третий раз) и терзающих сомнений: верить или не верить собственным глазам.
- Вас, должно быть, мучают невысказанные вопросы, — многозначительно и даже где-то подбадривающе сказал Азотос. — Кстати, это очень мило с вашей стороны, избавить меня, наконец, от тяготящих обязательств. Эта третья книга с приглашением просто не давала мне покоя. Обещания, данные владельцам двух других таких же книг, я выполнил еще несколько столетий назад, так что ваш экземпляр – единственное, что связывает меня с вашим миром. Если вы будете смелее своего отца, то я, наконец, смогу целиком окунуться в свои исследования, не опасаясь быть прерванным в самый неподходящий момент.
- Мне очень приятно, что я могу избавить вас от излишних волнений, — вежливо ответила Нана.— И вы правы, я действительно слегка ошеломлена, но не столько тем, что увидела вас, сколько тем, что не увидела огромной толпы просителей, умоляющих вас, если вы действительно тот, за кого себя выдаете, заставить подчиненные вам силы исполнять их желания.
- Да, — кивнул Элвуд. — Не вас одну способен удивить сей факт, но не думаете же вы, что я столько трудился, стремясь подчинить себе силы природы и магии, только для того, чтобы исполнять желания осаждающих меня посетителей?
- Согласна, это было бы глупо. Однако, что же тогда значит ваше приглашение?
- Маленькая уступка моему самолюбию. Способ слегка потешить собственное тщеславие демонстрацией завоеванного могущества перед несколькими избранными, за что я и поплатился потерей покоя на несколько веков, — голос Элвуда был абсолютно лишен эмоций, но глаза смотрели выжидательно и нетерпеливо, когда он замолчал.
Нана испытывала весьма неоднозначные чувства под пристальным алмазно-голубым взглядом, казалось, просвечивающим ее насквозь, поэтому решила, что лучше ей будет не смотреть в глаза хозяину кабинета. Она снова бесцельно заскользила взором по сторонам, пытаясь отыскать источник неяркого янтарного света, заливающего комнату. Молчание продолжалось довольно долго, прежде чем Азотос Элвуд снова заговорил:
- Вы определенно не похожи на тех троих, некогда сидевших на этом же стуле и оказавшихся здесь по тому же поводу…
- Представляю. Вам странно, что я все еще разрываюсь между стремлением поверить во все это и весьма логичным недоверием? Я права? – небрежно обронила Нана.
- Да, вы правы, — ответил Элвуд. — Но это еще не все. Несмотря на мои прозрачные намеки, вы не задаете вопросов и ни о чем не просите. Голос и руки у вас не дрожат от предвкушения, а в глазах нет алчности. Ваш мозг будто дремлет, не осознавая открывшихся перед вами возможностей. Вы мне нравитесь, Нанауатцин Салливан.
- Я буду нравиться вам гораздо меньше, если признаюсь, что действительно не понимаю широты представившихся возможностей. Извините, но я воспитана с сознанием, что вы – миф, легенда, сказка. Поэтому я чувствую себя, по меньшей мере, странно, просто сидя вот так вот напротив вас, а осознание того, что я могу еще и чего-то попросить, вообще кажется мне чем-то нереальным.
- Отчего же?
- Не буду лгать, говоря, что много о вас слышала или читала. Все мои познания об Азотосе Элвуде почерпнуты в основном из этой книги, — Нана кивком указала на «Сефер», лежащую на столе. — Ну и еще кое-что из школьной программы. Но даже этого достаточно, чтобы трепетать перед вашим могуществом, если оно хотя бы в половину так велико, как его описывают. При таком раскладе чего же я могу просить?
- Всего, чего угодно, поскольку все на свете, к чему я обращаю свои приказы, их выполняет.
- Вот это и вызывает мое недоверие, потому что звучит слишком фантастично и размыто. В то же время я очень хочу поверить, потому что мне есть, что попросить.
- Существует только один способ удостовериться в реальности моей силы. Вам всего лишь нужно выбрать из многообразия своих желаний самое заветное и несбыточное и потребовать от меня его исполнения. Видите, как все просто.
- Проще, чем вы думаете, так как у меня только одно желание, но я пока не готова произнести его вслух. Я еще не подобрала нужные слова…
Азотос недовольно прищурился, задумавшись на мгновение, после чего решительно произнес:
- Что ж, я пойду вам на встречу, Нанауатцин Салливан. У вас есть время до следующего полнолуния, чтобы определиться, чего вы желаете…
Элвуд вышел из-за стола, и Нана смогла в действительности оценить, насколько он был высок, когда поднялась ему навстречу.
- После нескольких столетий ожидания, мне не будет утомительно повременить еще месяц. Я буду ждать вас здесь в следующее полнолуние…
С этими словами Азотос схватил женщину за плечи и сильно толкнул. Падая, она вскрикнула, ожидая удара о каменный пол, но в следующий момент тот исчез, и Нану поглотила разверзнувшаяся бездна…
Нана открыла глаза и сразу же снова зажмурилась от яркого солнечного света, освещающего ее комнату. Невольный вздох облегчения и разочарования сорвался с ее губ. Быстрый взгляд на часы – уже почти одиннадцать. Значит, она проспала больше двенадцати часов. Нана несколько истерично хохотнула: она просто спала, все это ей только снилось.
- «А что, если нет?» — с этой мыслью Нана, соскочив с кровати, с какой-то безумной поспешностью, будто это было вопросом жизни и смерти, принялась лихорадочно искать «Сефер Йецира». Она нашла книгу возле кровати, куда, вероятно, столкнула ее ночью. Не менее лихорадочно Нана перелистывала страницы до тех пор, пока не нашла лист с так поразившим ее вчера приглашением. Тот был на месте. Захлопнув книгу, Нана упрямо тряхнула головой – почему же ей так неспокойно? Вроде бы теперь можно и угомониться, убедившись, что все привидевшееся не более чем игра воображения, обыкновенный сон, и все же Нанауатцин кожей чувствовала присутствие в комнате чего-то странного, постороннего, несовместимого с обычной обстановкой, окружающей ее изо дня в день. Она принялась медленно, целенаправленно обводить взглядом помещение. И Нана увидела то, что искала. На постели среди смятых простыней тускло отсвечивала веретенообразная фигурка с набалдашником и зазубриной в том самом месте, где она некогда соединялась с балюстрадой «Черного трона».
Глава 29Ни один мускул не дрогнул на лице Уолтера Салливана, когда Нана выложила перед ним на стол фигурку с балюстрады «Черного трона», но женщина и не ждала какой-то особой реакции от отца, входя в его кабинет с последним ударом часов, пробивших полдень, для очередной беседы. На этот раз она была настроена решительно, чтобы не позволить тому уйти от разговора.
- Нравится? – спросила Нана, усаживаясь напротив отца.
Тот спокойно взял фигурку и принялся вертеть ее между пальцами.
- Надо же, он позволил тебе взять сувенир…
- Я нашла это утром в своей постели.
- Наверное, там мало что изменилось, — отвечая каким-то своим мыслям, произнес Уолтер Салливан, все еще рассматривая фигурку. — Азотос уже знает твое желание?
- Он дал мне срок до следующего полнолуния, чтобы я определилась, чего хочу попросить.
Рассеянно, но, по-видимому, согласно кивнув, Уолтер отвлекся от причудливого «веретена». По виду отца Нана поняла, что он готовится сказать ей что-то значимое, по крайней мере, для него.
- На самом деле тебе предстоит решить нечто более важное. Ты должна определиться не только с тем, чего ты хочешь попросить, но и с тем, на что ты готова пойти для исполнения своего желания, какую цену ты готова заплатить за его осуществление.
- Если я не ошибаюсь, в книге речь шла о бесплатном совете. Кому же я должна платить?
- Не Азотосу, нет. Ты должна будешь заплатить тем силам, которые призовет Элвуд.
- Может ты, папа, наконец-таки, расскажешь, что меня ждет, если, конечно, ты не связан какой-нибудь клятвой? Наши желания весьма схожи, так просвети меня относительно того, что будет дальше. Какую плату с тебя потребовал Азотос, если ты отступился?..
- Слишком высокую, по моему мнению.
Уолтер замолчал. Он молчал довольно долго, сосредоточенно всматриваясь в узоры, которыми была испещрена поверхность «веретена», и Нана только сейчас заметила, что в свете одного солнца фигурка не кажется серой, переливаясь всеми цветами радуги.
- Скажи, Нана, — произнес, наконец, Уолтер Салливан. — Согласишься ли ты ради исполнения своей прихоти пожертвовать чем-либо по требованию Элвуда?
- Мое желание – не прихоть, отец! И для его исполнения я готова пожертвовать всем, даже жизнью.
- А если тебе потребуется пожертвовать чужой жизнью? – испытывающе продолжал Салливан. — Стремишься ли ты достигнуть желаемого настолько, чтобы для его претворения в жизнь убить?
Нана глубоко вздохнула:
- Ты забыл, папа. Эту грань я уже перешагнула.
- Я имею в виду не возмездие и не оборону, а убийство, как лишение жизни какого-нибудь незнакомого человека, увиденного тобой впервые. Сможешь ли ты убить просто потому, что Элвуд этого потребует?
Уолтер Салливан вопросительно смотрел на дочь. Нана потупилась. Надо ли говорить, что в таком свете подобный вопрос вставал перед ней впервые. Она даже не предполагала, что в данном случае это может оказаться нужным – готовность убить. Хотя чего же еще она ожидала? Разве обрывки из воспоминаний Тома не давали ей точного представления о плате за исполнение заветных желаний? Вот и ей стоило бы догадаться, чем могут грозить ее стремления. Она довольно внимательно прочла книги мистера Боргина, и описанные в них кровавые обряды, чтобы представить себе необходимость и способ оплаты, несмотря на обещание «бесплатного совета». Но действительно ли убийство – это единственный выход?
- Знаешь, папа, я никогда над этим не задумывалась, поэтому не готова ответить тебе сейчас, — медленно проговорила Нана после осмысления услышанного от отца. — Спасибо за предупреждение. К счастью, у меня есть еще время подумать… И если тебя действительно интересует мой ответ, то после того, как я все обдумаю, спроси меня еще раз…
С этими словами она решительно забрала переливающееся «веретено» у отца и вышла из его кабинета.
То, что двадцать восемь дней – много, только кажется. Нана убедилась в этом, когда столкнулась с необходимостью искать ответ на неожиданно возникший вопрос. Если для того, чтобы четко определить для себя, чего же она все-таки желает, Нане потребовался от силы час, то на обдумывание реальной перспективы еще раз стать убийцей времени ушло значительно больше. Поначалу она решила положиться на судьбу, предоставив ей сделать за себя выбор. В ожидании неких таинственных знаков во сне или же наяву Нана провела несколько дней, пока, наконец, не поняла, что в данном случае решение может принять только она сама, и Провидение ей тут не помощник. Тогда она стала снова и снова мысленно возвращаться к событиям, последовавшим за смертью Филумены, и пришла к выводу, что было слишком опрометчиво с ее стороны утверждать, что Нанауатцин Салливан убивала. Нет, с одной стороны, она, конечно, доказала, что способна на убийство. Но, с другой стороны, Нана не могла не признать, что хоть и существовали в ее жизни полтора десятка трупов, ни одного из них своими руками она не убила: с большей частью убийц Филумены разделался огонь, Педро Кинтано пострадал от своих собственных инфери, Кастлера же убило заклинание Аля. За все эти годы Нанауатцин ни разу не говорила с ним на эту тему, негласно она считалась закрытой между нею и братом, так что Аля не стоит звать в советчики. И все же это значительно облегчило бы ей задачу – зажмурившись, послать заклинание в жертву, выбранную Элвудом, обязать его тем самым возродить Тома, а потом ударить крепким многочасовым сном по мукам совести. Однако Нана слишком хорошо помнила слова Азотоса, что в «Черном троне» действует только его магия, а это означает, что ей не будет позволено, собрав всю волю в кулак, послать со взмахом палочки не только то самое фамильное заклинание Салливанов, но и более традиционное, если можно так выразиться, «авада кедавра». Из всего вышеперечисленного следует, что она должна быть готова не просто убить, причем убить собственными руками, а еще и убить предложенным Элвудом образом, не исключено, что это будет какой-нибудь маггловский способ. За всю свою жизнь Нана прочла много маггловской литературы, поэтому воображение опиралось на реальный материал, когда с пугающей отчетливостью рисовало женщине картины тех ситуаций, в которых она может оказаться по воле Азотоса.
В ответ на все возникающие в голове сомнения и колебания Нана приводила один очень убедительный довод – Том. Но даже его образ порою мерк перед осознанием того, что ей предстояло сделать.
- Не расслабляйся, несчастная! – твердила она себе тогда. — Как ты смеешь в своей тупоумной трусости сомневаться в необходимости принятия положительного решения? Если нужно будет убить хоть десять человек, ты убьешь их всех, даже если тебе придется перегрызть им горло своими собственными зубами. Неужели тебе больше нравится влачить одинокое существование, когда шанс вернуть Тома с каждым днем становится все реальнее? Но если ты откажешься от помощи Азотоса Элвуда, то уже неизвестно, найдешь ли новые возможности возродить своего Лорда. Все в твоих руках! Ты не будешь больше сомневаться, и прикажешь себе в нужный момент не думать о том, как тебе противно то, что ты делаешь!
Поскольку можно и льва убедить в том, что он – осел, если постоянно твердить ему об этом, то нечему удивляться, что, в конце концов, Нана примирила себя с ожидающей ее трагической развязкой. Ей даже казалось, что чем ближе подходит назначенный Элвудом срок, тем меньше ее пугала печальная обязанность. Она не просто свыклась с мыслью, что ей придется кого-то убить, но даже стала воспринимать это, как гарантию скорого возвращения Тома, и однажды поймала себя на мысли, что желает ускорить события. Поэтому Нана уже не удивилась себе, когда отец обратился к ней:
- Между прочим, полнолуние уже завтра…
А она ответила:
- Я знаю, папа, и жду его с нетерпением. Надеюсь, Азотос Элвуд оправдает мои ожидания, уж я-то его оправдаю.
В этот раз, оказавшись у подножия лестницы «Черного трона», Нана не стала дожидаться Нергала, а сама решительно начала подниматься в кабинет Элвуда, не обращая внимания на режущую слух «музыку» города. Однако, не дойдя даже до середины лестницы, она вдруг ясно осознала, что, поочередно ступая то левой, то правой ногой, она приближается к роковому для нее месту. Где-то глубоко внутри нее возникло некое сильное ощущение, первоначально это было тягостное, гложущее чувство страха, сменившееся паникой. Нана на мгновение остановилась, но сразу же двинулась дальше, казалось, взлелеянная ею маниакальная решимость буквально притягивала женщину к массивной двери, и ей оставалось только принять неизбежное и медленно, но верно идти туда, где ждет ее Азотос Элвуд и его поручение.
Элвуд ждал Нану. Его глаза смотрели на нее с любопытством и каким-то непонятным ей восторгом.
- Итак, Нанауатцин Салливан, вот и вы… Это значит, что желание души обрело словесную форму и сейчас будет высказано мне, как руководство к действию. Не будем терять драгоценное время, которого и так было потрачено впустую слишком много. Так чего же вы хотите?
С этими словами Элвуд уселся в свое массивное кресло, внимательно вглядываясь своими алмазно-голубыми глазами в лицо гостьи. Последовав примеру Азотоса и присев на край стула, Нана произнесла медленно, подбирая слова, точно не твердила их про себя целые четыре недели:
- Я хочу, чтобы вы вернули к жизни одного перисприта, некогда потерявшего свое материальное тело. Это маг, его зовут Том Риддл, и он мне очень дорог.
- Эмоции опустим. Мне достаточно конкретики первой части вашей просьбы, — брови Элвуда сдвинулись к переносице. — Из всех трех, ваше желание самое трудновыполнимое…
- То есть вы отказываетесь? – Нана не могла определить, чего было больше в захлестнувших ее чувствах, разочарования, возмущения или радости с некоторой долей облегчения, что убивать не придется.
- Ни в коем случае! – эмоционально отреагировал Элвуд. — Иначе, каким бы я тогда был всемогущим? Просто, видите ли, от серьезности и сложности вашего желания зависит то, какие силы мне придется призвать, и в вашем случае это будут очень нешуточные силы, которые не будут действовать просто так.
Нана насторожилась:
- Что значит «не будут»? Разве не утверждается, что вы подчинили себе ВСЕ силы и можете им приказывать ВСЁ, что угодно?
Элвуд назидательно поднял палец:
- Но это не означает, что они откликнутся на мой приказ за просто так…
- То есть ваше обещание бесплатного совета не более чем рекламная уловка? – язвительно проговорила Нанауатцин.
- Нет. Мой совет действительно бесплатный, а вот призванным мной силам вам придется заплатить. И речь здесь идет не столько о плате, сколько о подпитке. Духам тоже нужно питаться, вы не находите?
- Поверю вам на слово. Чем же питаются ваши духи? – задавая этот вопрос, Нана надеялась, что ее голос не задрожит в самый неподходящий момент и не выдаст то, что ей известно, чем Азотос Элвуд питает своих духов.
- Духам нужна энергия. Энергия, улавливаемая и накапливаемая в специально подготовленном месте, чтобы позже быть направленной в нужное русло, — вот ядро их жизни. Кровь – это Жизнь. Когда льется кровь, в окружающее пространство выпускается энергия. Кровавое Жертвоприношение – это один из самых старых магических ритуалов. Неужели вы, ведьма Нанауатцин Салливан, этого не знали?
- Знала, но всегда считала этот обряд банальным и необязательным проявлением языческой жестокости, совершенно не нужной в нашем новом магическом мире.
- Да, мир стал другим, но силы, передвигающие его, остались прежними. Так вы согласны с моим единственным условием, Нанауатцин Салливан? Вам будет не трудно решиться, если то, что вы просите, действительно вам нужно, но должен предупредить – ваше согласие отрезает вам путь к отступлению.
Гипнотизирующие глаза Азотоса ни на секунду не отпускали взгляда Наны, приковывая его к себе, и теперь Нанауатцин окончательно уверилась, что уготованной ей участи не избежать. Силы, которые ей предстояло подкупить и склонить на свою сторону еще не пришли, не получили свою плату, но уже держат какую-то ее часть мертвой хваткой. Ненавистный ей ритуал все-таки свершится, как не надеялась она все это время где-то в глубине души, очень глубоко, что все обойдется, как ни противились этому ее тело и душа. Вопреки воле и разуму, Нана поднялась и голосом, самой ей показавшимся чужим, произнесла:
- Я согласна.
- Замечательно, Нанауатцин Салливан. Вы будете посмелее своего отца. Подождите здесь, в нужную минуту Нергал подскажет вам, что делать.
Нана оглянулась, за ее спиной тихо стоял неизвестно когда появившийся «лама». С тенью изумления в глазах она повернулась обратно к столу Элвуда, но его там уже не было.
Сколько времени она просидела в кабинете Азотоса в молчаливой компании Нергала, Нана не знала. Иногда до ее обостренного слуха долетали невнятное бормотание откуда-то снизу, какая-то возня и скрипы. Вдруг в одну секунду все исчезло, воцарившаяся полнейшая тишина показалась Нане зловещей.
- Вас ждут, — проговорил Нергал своим глубоким голосом, и Нана заметила, что указывает он на открывшийся проход, хотя была готова поклясться, что буквально мгновение назад там ничего не было. Осторожно, точно ожидая нападения из-за угла, Нана вошла в проход. Через несколько шагов она оказалась в менее просторном помещении, освещенном фиолетовым светом, в котором было трудно что-либо рассмотреть. Постепенно ее глаза привыкали к необычному освещению, и она стала разбирать, что ее окружает.
Прежде всего, Нана увидела Элвуда. На нем был накинут странный темно-фиолетовый плащ. Лицо его против всех законов природы казалось бледным в необычном освещении, а взгляд недвижимых голубых глаз пронзал ее, как лезвие кинжала. Он неподвижно стоял, вперив в Нану загадочный взор. В опущенных углах рта скрывалась легкая насмешка. Вдоволь наглядевшись на хозяина «Черного трона», Нана перевела взгляд на стол, возле которого он стоял, и ей показалось, будто чьи-то ледяные руки, словно тиски, сжимают ее сердце: на небрежно разостланном куске черного полотна на столе покоилось крошечное белое тельце младенца. Маленькая грудка, плотная, округлая, наподобие бочонка, гордо выпячивающийся животик, коротенькие, худенькие ручки и ножки, казалось отстающие в развитии, и большие ясные глаза, смотрящие на нее так доверчиво, что у Нанауатцин защемило сердце. Выражение непередаваемого ужаса читалось на лице Наны, когда она вновь посмотрела на Элвуда, еще страшнее ей стало после того, как она заметила, что насмешка Азотоса сменилась улыбкой, кажущейся откровенно злобной в необычном освещении, а сам он протягивал ей острый сверкающий нож с причудливой рукояткой. Какие-то остатки готовности убить против желания заставили Нану протянуть руку к ножу. От холодного прикосновения ее передернуло. Она почувствовала, как что-то ледяное и липучее исходит от ножа, заполняя каждую клеточку ее тела, вытесняя из него ее собственную силу и волю. Мысли Наны путались, она напрасно пыталась собраться с духом и выпустить острое лезвие из судорожно вцепившихся в рукоять пальцев. Как со стороны увидела она собственную руку, занесенную над беззащитным ребенком, который определенно не понимал, что его ожидает.
Нана снова и снова переводила умоляющий взгляд с Элвуда на младенца и обратно, и последняя надежда избежать самого страшного для женщины, по ее мнению, преступления, таяла на глазах, особенно когда она отчетливо ощутила, что пути к отступлению нет, потому что ее скованное страхом тело отказывалось ей подчиняться.
- Сейчас или никогда! – яростно вскричал Элвуд, и рука Наны, сжимающая нож, начала неумолимо опускаться к белой детской грудке.
- О, нет… я не могу… — простонала Нана, задыхаясь от безуспешных усилий остановить смертоносное лезвие, постепенно ее стон перерастал в крик. — НЕТ!
То, что осталось от ее рассудка, отказывалось верить, что это ее рука опустила нож, и тот с кромсающим звуком вонзился в незащищенное тельце, что это кровь младенца густыми темными каплями стекает на черную ткань. Нана продолжала кричать, но звука собственного голоса не слышала. С невероятным усилием она перевела взгляд на лицо малютки и почувствовала приступ тошноты: вместо ясных младенческих глаз на нее осознанно смотрели огромные черные зрачки, окруженные светлыми кружками, и в этих глазах не было ни капли чего-то человеческого… Больше Нана ничего не видела. У нее закружилась голова, она почувствовала, что падает, последнее, что женщина запомнила, был звон выпавшего из ослабевших пальцев ножа, и … проснулась в холодном поту с ощущением острой боли во всем теле.
С минуту Нана восстанавливала сбившееся дыхание, мужественно рассматривая мысленные картины только что произошедшего обряда.
- Ненавижу, — наконец, отчетливо произнесла она, относя это слово и к себе, и к Азотосу Элвуду, и даже к Нергалу.
- Напрасно, — раздался где-то рядом знакомый низкий голос.
Резким агрессивным движением Нана приняла сидячее положение и огляделась. Это была ее постель, ее комната, но за ее столом с видом хозяина сидел Элвуд. Нана смотрела на него, сохраняя неподвижность и молчание, только потому, что находилась в состоянии ступора от снедающих ее мыслей о содеянном, иначе неизвестно чем обернулось бы для нее подобное смешение сна и реальности. Тем более неизвестно, чем все это обернулось бы для Азотоса, а так, собравшись с силами, Нана всего лишь мрачно произнесла:
- Что вы делаете в моей комнате?
- Почему же в вашей? – невозмутимо ответил Элвуд, и Нанауатцин обнаружила себя сидящей на уже ставшем родным мягком стуле в кабинете Азотоса.
- Извините, это была вынужденная необходимость, — отреагировал Элвуд на вопросительный взгляд Наны. — Я не знал, как вы поведете себя, если, очнувшись, обнаружите, что по-прежнему находитесь в «Черном троне», поэтому создал вокруг более привычную обстановку… И не смотрите на меня так хмуро!
- Хмуро? Да скажите спасибо, что я выронила тот нож, иначе вам сейчас пришлось бы иметь дело с более ощутимой угрозой, чем мой взгляд. Только особо извращенное воображение могло придумать сценарий действа, произошедшего только что. Я до смерти буду помнить этого младенца с жуткими, нечеловеческими глазами. У него было имя?
- Было. Его звали Нергал.
- Нергал? Имя, как у вашего слуги.
- Это и был в некотором роде мой слуга. Я думал, что вы более сообразительны и догадаетесь. В мое время все, даже женщины, знали «Лемегетон» и знали, что Нергал – это демон, предводитель адских полчищ. Конечно, демон – слишком громко сказано. На самом деле Нергал был просто незаурядным человеком, возможно, сейчас он был бы колдуном. Это именно его кожей обтянут ваш экземпляр «Сефер Йецира».
Азотос внимательно посмотрел в ничего не выражающие глаза Наны и поинтересовался:
- Вы понимаете, что я говорю, Нанауатцин Салливан?
- С трудом. Так я убила или нет?
- Формально – да. Но это был не настоящий ребенок, так что можете перестать винить себя. Ничего предосудительного вы не совершили. Надеюсь, вы не будете долго сердиться на меня за пережитые волнения? Я должен был проверить, так ли нужно вам то, что вы просите. И я сразу понял, что ваш отец расскажет все, и уж если вы придете ко мне, то с готовностью убить человека… но не ребенка…
Нана продолжала смотреть на Элвуда недоверчиво. Тот раздраженно всплеснул руками:
- Нергал! Покажись этой потрясенной барышне и подтверди мои слова!
- Не надо, я вам верю, — с видом человека, утопающая совесть которого хватается за тонкую соломинку оправдания, проговорила Нана. — Какую проверку вы устроите мне теперь?
- Теперь наступило время проверки для меня. Я и подчиняющиеся мне силы к вашим услугам. Если я правильно понял, вы хотите, чтобы я вырастил материальное тело для некоего Тома Риддла, ныне перисприта?
- Именно, если вы так поняли мою просьбу вернуть его к жизни.
- Не будем вникать в речевые тонкости, просто обсудим, что должен сделать я, а что – вы.
- Я должна буду сделать что-то еще? – Нана не скрывала своего опасения.
- Заключительный этап обряда может быть произведен только в вашем мире, ведь там предстоит жить вашему Тому Риддлу. Работу по созданию тела я начну здесь. Мне предстоит вырастить нечто, вроде эмбриона, куда поместится перисприт…
- Но я не знаю, где он сейчас, — предупредила женщина, вклиниваясь в монолог хозяина «Черного трона». Элвуд, сбившийся с мысли, недовольно и непонимающе посмотрел на Нану:
- Не проблема, — произнес он секунду спустя. — Нергал его найдет, где бы он ни был. О чем я говорил? Да… Выращивание эмбриона — это весьма трудоемкий и длительный процесс, в подробности которого я не буду вникать, потому что вас они не касаются. Скажу только, что именно силам, творящим новую оболочку, вы и заплатили цену кровью. Так вот, с определенного момента в дело должны будете вступить вы: соблюдая ряд условий, вы закончите создание тела. Вот из этой книги вы сейчас перепишете то, что должны будете сделать и сказать.
И Элвуд указал Нане на чудовищных размеров книгу, раскрытую на столе. Тем временем Нергал, появившийся на зов хозяина, вложил ей в руку огромное серое гусиное перо и протянул чистый пергамент.
Нана добросовестно переписала указанный Элвудом текст, почти не вникая в его смысл. Более подробно она изучит его дома без пристального взгляда Азотоса, который мешал ей сосредоточиться. Когда женщина закончила, Элвуд продолжил:
- Постарайтесь не сильно болтать, где и от кого получили помощь.
- Ну, я же еще не совсем спятила, мистер Элвуд, чтобы кричать на каждом углу, что мне помогли вы. Однако чтобы вас успокоить: даже если бы такое и случилось, то мне все равно никто бы не поверил. В нашем мире вас считают выдумкой. Я сама была такого же мнения еще месяц назад.
Улыбнувшись, Элвуд благосклонно кивнул:
- Убедитесь еще раз, что переписали текст без ошибок, иначе вы рискуете не только жизнью своего перисприта, если можно так сказать, но и своей собственной. Затем можете уходить. Запаситесь терпением, ждать своего часа вам придется долго.
- А как я узнаю, что мое время пришло?
- Поверьте, вы узнаете. Знаки, долженствующие сообщить вам об этом, вы не пропустите, даже если очень захотите… Прощайте, Нанауатцин Салливан!
На этот раз Элвуд не стал сталкивать Нану в бездну. Он просто накрыл ее голову полой своей темно-фиолетовой накидки. Когда темнота перед глазами рассеялась, женщина обнаружила, что лежит в своей постели, крепко сжимая в руках пергаментный свиток и остатки гусиного пера.
И снова потянулись дни в ожидании. Период вынужденного бездействия тянулся так долго, что Нана, вопреки некогда придуманному плану, всерьез задумалась о возвращении в музей, тем более Девидсон склонял ее к тому же со всей доступной ему настойчивостью. Она даже приготовила еще одну порцию оборотного зелья и время от времени ловила себя на том, что воображает новое лицо ассистентки Марка. В конце концов, чтобы скоротать время, Нана напросилась в помощницы к отцу и изо дня в день терпеливо вычерчивала фамильное древо своей семьи, в чем ей очень пригодился опыт работы в генеалогическом отделе при университете.
Минуло почти полтора года, прежде чем Нану снова стали беспокоить ее сны. Она даже решила, что таким способом судьба навязывает ей ее собственное будущее в отместку за то, что Нана вот уже много лет откровенно игнорирует свои провидческие способности, намеренно ими не пользуясь.
Несколько ночей подряд Нане снился Гарри Поттер. Мальчик повзрослел, но был легко узнаваем по приметному шраму. Сон был таким навязчивым, что пропустить его мимо внимания не представлялось возможным. Единственным, доступным в настоящий момент способом узнать что-либо о Поттере, было проникнуть в его мысли, что Нана и сделала.
Буквально сразу же после того, как она прочитала мысли «Мальчика-Который-Выжил», Нана принялась упаковывать вещи для возвращения в Хогвартс. Она была уверена, что нашла в голове Гарри так долго ожидаемый знак, обещанный Элвудом: Сибилла Трелони сделала еще одно предсказание про Поттера и Темного Лорда. Оно гласило: верный слуга Темного Лорда, на протяжении двенадцати лет пребывавший в заточении, вырвется на свободу и отправится искать своего господина, с помощью своего слуги Темный Лорд восстанет вновь, более великий и более ужасный, чем прежде…
Мало того, что Нане было очень интересно узнать, кто этот слуга, так она еще и недоумевала, как же он справится без того свитка, который она так заботливо уложила среди других вещей, хотя за столько времени успела выучить наизусть. Словом, ей хотелось знать, кто же прав: Трелони или Элвуд.
Глава 30Нана захлопнула за собой дверь и устало опустилась на ближайший стул. На этот раз она решила добраться до Хогвартса самым простым, по ее мнению, способом – аппарировать в Хогсмид, но убедилась, что правы те, кто утверждает, будто легкие пути — не всегда удачный выбор. Первым, с кем Нанауатцин чуть не столкнулась возле «Трех метел», был Дамблдор, хорошо, что она заметила его первая, да и предусмотрительно надела длинный плащ с капюшоном, надвинув тот на лицо. Она никогда не думала, что так трудно будет отыскать в небольшой деревне малолюдные места, чтобы под прикрытием первых сумерек пройти незамеченной, и те задворки Запретного леса, по которым пришлось пробираться, также доставили ей массу впечатлений. Всю дорогу ее преследовал странный покалывающий холод во всем теле, какое-то необычное чувство напряжения, будто бы за ней следят. Нанауатцин настораживало, что она не могла сконцентрировать это ощущение, точно оно накатывало одновременно со всех сторон, и оглядываться было бесполезно. Единственным радостным обстоятельством возвращения была ее хижина. Нана огляделась и, удовлетворенно вздохнув, проговорила:
- Все-таки как это замечательно – иметь умный дом, который знает, когда ты возвращаешься, и понимает, чего ты больше всего хочешь в эту минуту…
Лично ее сейчас больше всего привлекали две вещи: горячая ванна и мягкая постель. Гостеприимно распахнутая дверь в комнату Наны демонстрировала, что как минимум одна из них уже готова и ждет своего часа: ее просторная, удобная, застланная свежим белоснежным бельем кровать. А если она верно истолковала звук льющейся воды и ненавязчивый цветочный аромат, доносящиеся из ванной, то и второе ее желание близко к исполнению.
Позволив себе еще пару минут блаженной неподвижности, Нана встала, сняла свой плащ, вернула дорожному сундуку его обычный размер, достала из него свиток Элвуда и, бережно водрузив тот на полку, направилась в ванную. Когда она проходила мимо входной двери, ее внимание привлек негромкий звук, спутать который было невозможно. Там, за дверью, слышались приближающиеся шаги. Идущий брел неторопливо, точно по привычке, не рассчитывая увидеть что-то новое в чаще деревьев. Внезапно звук шагов стих, но сразу же раздался вновь, быстрый, почти переходящий в бег. Он замер перед дверью, и Нана немедленно распахнула ее. Черные смеющиеся глаза посмотрели в удивленное лицо гостя, застывшего с поднятой рукой и сжатыми в кулак пальцами: он собирался постучать.
- У меня создается такое впечатление, что ты долго наблюдал за моим домом вон из тех кустов! Появился, как только я переступила порог собственной хижины, — Нана широко улыбнулась. — Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я рада видеть тебя, Малфой.
- Как ты догадалась, что это я? – спросил мужчина.
Выражение искреннего удивления несколько смягчило его обычный высокомерный вид.
- Потому что пока ты единственный, кто способен заметить мою хижину, никому другому я еще не дала такую привилегию.
Малфой перешагнул порог и знакомым Нане движением водрузил на край стола свои мантию и трость. Женщина поймала себя на мысли, что вокруг все происходит так, словно она и не уезжала из Хогвартса на целых два года. По взгляду, которым Малфой окинул комнату, Нана поняла, что тот подумал о том же. Он подтвердил ее догадку, сказав:
- Однако не скажешь, что ты вернулась только что. Кажется, что последний раз я был здесь только вчера. Те же вещи на тех же местах и так чисто…
Нана усмехнулась. Малфой был уже вторым мужчиной, которому ей приходилось объяснять истинное положение вещей. И второй раз за сегодняшний день она хвалила свою хижину:
- У меня очень сообразительный дом, который хорошо знает свою хозяйку и заботится о ней. Все, что ты видишь, это результат его подготовки к моему возвращению: и чистота, и порядок, и зажженные свечи…
- …и разобранная постель…
- И она тоже, — Нана быстрым движением закрыла дверь в свою комнату. — Если ты забыл, я только что с дороги. Имею я право чувствовать себя уставшей?
Люциус осторожно провел ладонью вдоль ее руки сверху вниз, с любопытством наблюдая за реакцией Наны, и отодвинулся прежде, чем та успела запротестовать.
- Настолько уставшей, что не хочешь сказать мне «здравствуй»? – сказал он внезапно.
- Тебе не достаточно моего признания, что я рада тебя видеть, Малфой? Чего же еще ты хочешь?
- Ну, например, чтобы ты опять называла меня Люциус, Нанауатцин.
Малфой произнес непривычное имя медленно, выговаривая его с трудом, как и в самый первый раз. Женщина фыркнула:
- Не ломай язык, Люциус. Раз уж на то пошло, зови меня Нана, как другие.
Лицо Малфоя озарила довольная улыбка:
- Итак, Нана, ты вернулась…— подытожил он после недолгого молчания.
Нана важно скрестила руки на груди и красноречиво посмотрела на собеседника:
- Вернулась и просто сгораю от нетерпения узнать новости.
Малфой неожиданно замялся:
- Никаких особых новостей нет.
- Что, неужели за те два года, что я отсутствовала, в Хогвартсе и его окрестностях ничего не произошло?
- Ровным счетом ничего, заслуживающего твоего внимания, Нана.
Ответ был весьма уклончив, но Нанауатцин решила отложить выяснение истины, а также причин, по которым ее утаивают, на более позднее время. Сейчас ей гораздо интереснее было следить за Малфоем, который преувеличенно непринужденно обошел комнату, точно зал музея, и будто бы случайно остановился возле Наны.
- Ты серьезно предполагала, что я сидел в засаде возле твоего дома или все же пошутила?
- А ты всегда такой догадливый, Люциус, или только в том, что касается меня? Конечно, пошутила. Возможно, ты иногда меня и вспоминал, но уж точно не караулил постоянно возле хижины…
- И все же наведывался сюда довольно часто. Я, между прочим, скучал.
С этими словами Малфой аккуратно заправил за ухо Наны прядь, выбившуюся из ее прически. Столь собственнический и в то же время нежный жест заставил Нану насторожиться и подозрительно посмотреть в сияющие таинственным светом, хитрые глаза. Заметив этот взгляд, Малфой произнес:
- Просто хотел помочь. Знаю же, как вы, женщины, щепетильно относитесь к своему внешнему виду.
- А я уж было решила, что ты взялся за старое… Вернее, думаешь, что между нами все по-прежнему, — Нана многозначительно покачала головой.
- С некоторых пор это не так, — не менее многозначительно ответил Малфой. — Я последовал твоему совету и сменил любовницу. Даже не одну… Поэтому можешь расслабиться. Единственное, что я еще способен у тебя попросить, — это мирное дружеское приветственное объятие.
Нана прищурилась, заглядывая одновременно в глаза Малфоя и его мысли. Она не нашла там никаких подвохов или тайных умыслов. Все выглядело вполне искренне и безобидно.
- Все еще не доверяешь мне? Или боишься?
Малфой насмешливо посмотрел на Нану, и это решило все. Отдавая себе отчет, что ее просто «берут на слабо», Нанауатцин, тем не менее, ответила:
- Еще чего не хватало!
И, сделав шаг вперед, обвила шею Малфоя, позволила его рукам обхватить свою талию и прислушалась к ощущениям. Объятия действительно были дружеские… первые несколько секунд.
Когда Нана нашла в себе силы оттолкнуться от Люциуса, ее лицо и шея буквально горели от жадных поцелуев Малфоя. Она провела прохладными ладонями по разгоряченным щекам и посмотрела на не менее разгоряченного мужчину:
- Вот чувствовала же, что ничего хорошего из этого не выйдет, и все равно повелась, как последняя дура! Мы не должны…
Она покачала головой, полузакрыв глаза, и хотела отвернуться.
- Почему?
Вопрос был столь неожиданным, что Нана снова резко распахнула глаза, во взгляде ее промелькнула тень удивления, смешанного с тревогой.
- Разве перед отъездом я не объяснила тебе популярно? Вспомни, зачем я уезжала! А теперь подумай, почему я вернулась. Мои поиски увенчались успехом, что означает скорое возвращение Темного Лорда. По-моему, это довольно серьезное препятствие, веская причина, почему мы не можем…
- Мы можем, — отрезал Малфой, обнимая Нану, преодолевая ее сопротивление. — Если оба этого хотим. Твое согласие, и нам наплевать на любое препятствие. Просто уберем его с пути…
- Любишь дразнить хищников, Люциус? Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, КОГО собираешься убрать с дороги? Ты должен знать Волдеморта лучше меня, чтобы представить, чем это будет грозить нам обоим. Вряд ли возродившийся Темный Лорд будет доволен, если узнает о наших отношениях…
Снова и снова Нана повторяла этот убийственный аргумент, но мужчина, казалось, его не слышал, но, что самое страшное, Нанауатцин почувствовала, что влияние Люциуса на нее, несмотря на разлуку, все еще слишком сильно, и с каждой секундой у женщины оставалось все меньше и меньше сил, чтобы противоречить его уверенным интонациям. Все-таки было в ее отношении к Малфою много всякого, непонятного даже ей самой.
- Поговорим об этом тогда, когда он возродится, — полушепотом твердил Малфой, обнимая Нану за плечи, глядя ей в глаза и увлекая в сторону ее комнаты.
- Не будет ли слишком поздно? – Нана сделала последнюю попытку воззвать к разуму, своему или Малфоя, но, похоже, и тот, и другой отказывались мыслить здраво.
Распахнув дверь, переступив порог комнаты и потянув женщину за собой, Люциус остановился. Нана пошевелилась и попробовала отступить от него хоть на шаг, но ей не дали уйти далеко.
- У тебя действительно умный дом, — тихо проговорил Малфой, оглядываясь.
- Только, кажется, он становится слишком самостоятельным. Готова поклясться, что еще пять минут назад здесь было значительно светлее, да и кровать была застлана обычными льняными простынями. Откуда бы взяться этим, шелковым?
- А может он просто чутко реагирует на все, даже самые тайные желания своей хозяйки? Не знаю, как тебе, а мне это очень нравится.
Малфой прижал Нану к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.
- Скажи, а ты вспоминала меня там, дома?
Тихо вздохнув, Нана позволила своим рукам заскользить по груди Люциуса и сказала, глядя ему прямо в глаза:
- Чаще, чем мне хотелось бы…
Его торжествующая улыбка была поистине сатанинской, но для Наны это уже не имело значения.
Первой мыслью, посетившей Нану с пробуждением, была мысль о важной встрече, на которую она опаздывает. В легком замешательстве женщина пребывала всего минуту, пока не поняла, что это мысли Малфоя, на груди которого покоилась ее голова. Она вздохнула, приоткрыв веки, и почувствовала, как мягко легла ей на затылок рука, и длинные сильные пальцы зарылись в ее волосы. Нана медленно подняла голову:
- Почему ты не разбудил меня раньше, если опаздываешь? – она попыталась отодвинуться, но Люциус ей не позволил.
- Не хотел упускать свой шанс. Ведь это первый раз, когда я проснулся раньше тебя.
- Ах да! – засмеялась Нана. — Это означает, что меня ждет самое прекрасное утро в жизни: кофе, слова, поцелуи…
- Не могу обещать тебе первое, но второго и третьего будет в избытке…
Он уже собирался претворить свои планы в жизнь, но Нана остановила его:
- Даже не смотря на то, что ты опаздываешь?
Малфой нахмурился недовольно. Воспользовавшись моментом, Нана выскользнула из его объятий, соскочила с постели и торопливо оделась, пока Люциус был погружен в свои раздумья.
- Не хочу быть причиной твоих неприятностей, — пояснила ему Нанауатцин, когда он укоризненно посмотрел на нее. — Надеюсь, ты еще успеешь на свою важную встречу.
Малфой тоже нехотя поднялся, а Нана вышла из спальни.
- Не хочу быть источником неприятностей, но буду… — думала она. — Позволяю Малфою играть с огнем, и сама с удовольствием занимаюсь тем же… Если с ним произойдет что-то плохое после возвращения Тома, это будет целиком моя вина».
Взгляд ее скользнул по книжным полкам и задержался на свитке Азотоса. Нана протянула руку, подхватила подлетевший пергамент и, развернув, пробежала глазами знакомый текст.
- «Хоть бы Элвуд поскорее закончил, пока я не наделала еще больше глупостей…»
Нана положила свиток на стол и оглянулась на вышедшего из ее комнаты Малфоя, который не только оделся, но и нацепил на лицо свою привычную маску холодной надменности. Однако пальцы его нежно переплелись с пальцами Наны, когда, прощаясь, он сказал:
- Вряд ли у меня получится вернуться к тебе раньше, чем дня через три.
- Ничего, я потрачу это время с пользой.
Быстрый поцелуй, и Малфой потянулся за мантией и тростью, нечаянно уронив при этом свиток.
- Осторожно! – вскрикнула Нана, стремительно наклоняясь, чтобы его поднять, но Люциус ее опередил.
- Что это? Неужели что-то дорогое? – он попытался развернуть пергамент, но Нана ловко выхватила тот из рук Малфоя.
- Во всем мире едва ли найдется что-либо более ценное, — ответила она.
- Воображаю, что это может быть, — усмехнулся Люциус, провел тыльной стороной ладони по щеке Наны и вышел. Женщина какое-то время смотрела на захлопнувшуюся дверь, а затем прошептала:
- Вряд ли, Малфой, вряд ли…
Следующие несколько дней Нана развлекалась. Вообще-то это было весьма сомнительное развлечение, сродни перелистыванию подшивок старых газет, но Нанауатцин была рада и ему в своем нынешнем нелегальном положении, вынуждающем ее по большей части безвылазно сидеть в хижине. За эти несколько дней она точно прожила целую жизнь. Пользуясь тем, что это были последние дни учебного года, когда все студенты и преподаватели в полном составе находились в Хогвартсе, Нана усиленно восполняла пробелы в своей информированности. Ей было странно, что Малфой ушел от ответа, когда она спросила его о новостях, и теперь Нана была в курсе, почему так произошло. И это было не единственное, что она узнала.
Глава 31Малфой сдержал свое обещание и ровно через три дня вечером возник на пороге хижины. Нана встретила его вопросом:
- Как себя чувствует твой сын, Люциус?
Тот скрыл секундное замешательство и ответил:
- С ним все в порядке. А почему ты спрашиваешь?
- Получить удар копытом от гиппогрифа дело не шуточное. А уж если ты развил такую бурную деятельность, что бедному животному даже собирались отрубить голову, значит, твоему сыну особенно не повезло.
- Признаю, я несколько преувеличил опасность, угрожающую Драко. Кстати, «бедному животному» удалось непонятно как сбежать на радость этому недоумку-леснику.
Нана улыбнулась, прежде всего, потому, что знала, как удалось сбежать гиппогрифу, а еще ей было очень интересно наблюдать за настороженным выражением лица Малфоя, который определенно не понимал, к чему она клонит.
- С чего вдруг тебя так заинтересовало здоровье моего сына? – похоже, Люциус не на шутку обеспокоился, и Нана решила больше не томить его неведением:
- Я просто подумала, что только очень серьезные проблемы с самочувствием твоего отпрыска могли привести к тому, что в прошлый раз ты забыл рассказать мне кое о чем.
- О чем же?
- О том, что в прошлом году снова открывалась Тайная Комната.
Малфой вновь принял невозмутимо-надменный вид, только бровь, на секунду взлетевшая вверх, подсказала Нане, что он несколько запамятовал о ее умении читать мысли, но уже все вспомнил:
- Пожалуйста, я могу рассказать тебе об этом сейчас, — ответил Люциус, как ни в чем не бывало.
- Благодарю покорно, я уже и сама узнала все, что хотела. Что касается чисто исторических фактов и домыслов о непримиримых разногласиях между Слизерином и остальными тремя основателями Хогвартса по вопросу особой избирательности при принятии учеников в школу, результатом чего и явилось создание Тайной Комнаты, скрывающей ужас, призванный очистить школу от недостойных, так они были мне известны еще со времен прошлого открытия. Что же касается этого раза, то я не знаю только одного: как дневник Тома Риддла попал…
- К девчонке-Уизли?
- Нет. Как дневник попал к Люциусу Малфою…
Тот на мгновение отвел взгляд, но сразу же вновь спокойно посмотрел на Нану, сидящую с выражением искренней заинтересованности.
- Скажем так, за время службы Темному Лорду у меня собралась неплохая коллекция принадлежащих ему вещей, некоторые из которых он отдал мне сам. Дневник был самым особенным из всех предметов. Такой же самостоятельный, как и твоя хижина: он отвечал, если его спрашивали… Однако я до самого последнего момента сомневался, что сила дневника заменит силу живого Наследника Слизерина.
- Для чего же ты подкинул дневник? Неужели тебе столь близки идеи Лорда о чистой крови?
- Во-первых, действительно близки. Из Хогвартса давно пора вымести весь маггловский мусор, но самим при этом лучше оставаться как бы ни при чем, — глаза Малфоя яростно сверкнули. — А, кроме того, я надеялся, что монстр из Тайной Комнаты сделает нечто такое, что приведет к отстранению Дамблдора, это и произошло, правда, на короткое время.
Нана понимающе улыбнулась:
- Попробовало бы оно не произойти, когда ты лично убедил некоторых членов попечительского совета в необходимости сместить профессора. Уж я-то знаю, каким убедительным ты можешь быть при необходимости… Чем же тебе так насолил директор Хогвартса?
Резко и нетерпимо Малфой начал перечислять:
- Его образ мысли сильно противоречит подходящему для такого чистокровного мага, как я. Его лояльность к грязнокровкам и сквибам просто выводит меня из себя. А еще, — Нанауатцин был послан многозначительный взгляд. — Он сильно мешал исполнению планов одной небезразличной мне женщины, вынужденной даже уехать из-за него.
- А Хагрид?
- Тут я ни при чем, — быстро ответил Люциус, но, заметив красноречивое выражение лица женщины, поправился. — Почти ни при чем. По большей части подозрение пало на него еще за прошлый случай, когда была открыта Тайная Комната, так что и без моего намека министр додумался бы до ареста привратника, только чуть позже. Я не хотел, чтобы он слонялся по Запретному лесу и заметил твое возвращение.
- О, Люциус! – Нана воздела руки к потолку хижины. — Так мы договоримся до того, что, сама того не подозревая, именно я виновна в освобождении монстра.
- Если кто в чем и виноват, так это Гарри Поттер в том, что ничего не получилось. Настоящая заноза… Что тебя так развеселило?
- Нет, ничего. Просто я подумала, что не один Темный Лорд сломал зубы о Гарри Поттера. Добро пожаловать в наш клуб! – заметив удивленный взгляд Малфоя, Нана пояснила. — Лорд, ты, я… Косвенно я тоже пострадала, ведь мальчишка помешал претворению в жизнь и моих планов. Твой сын, между прочим, тоже не сильно преуспел. Ну, а ты вообще лишился своего домового эльфа. Невосполнимая потеря. Надеюсь, он у тебя был не один?
- Эта неблагодарная скотина меня предала, заполучив носок Поттера. Он посмел поднять руку на своего хозяина…
- Ты уже не был его хозяином. И твой эльф предал тебя много раньше, еще до того, как ты подбросил дневник девочке. Я, конечно, делаю сейчас то, чего в свое время обещала не делать никогда: рассказываю мысли одного человека другому, но… Твой Добби пытался предупредить Гарри об опасности еще в маггловском мире. Он считал, что именно против мальчика повернется вся эта кампания с открытием Тайной Комнаты. И, между прочим, он был прав. Том Риддл из твоего умного дневника сам признался, что цель его несколько изменилась с попаданием в поле зрения мистера Поттера.
Нана пристально посмотрела на Люциуса. Она очень хотела узнать, насколько действительно Малфой был посвящен в «самостоятельность» дневника Тома, в частности знал ли он, что дневник был, по-видимому, тем самым хоркруксом, о существовании которых женщина догадывалась, но не решилась спросить, удовольствовавшись тем, что лично ей это известно. Том, чей образ она нашла в мыслях Поттера, упомянул, что пытался перелить душу в девочку и, что более существенно, передал ей часть своих способностей, без которых она никогда не смогла бы открыть Комнату. Это было достаточным подтверждением.
- Надо отдать тебе должное, Люциус, — продолжила Нана, наконец, — Ты все же доставил Поттеру несколько неприятных минут. Даже представить себе не можешь, как он переживал, когда все узнали, что он – змееуст, и считали его Наследником Слизерина, выпустившим монстра. А еще, и это уже в порядке предупреждения, случайным образом Поттер присутствовал при твоем разговоре с мистером Боргином. Поскольку ты лучше меня знаешь о подробностях этой беседы, то и сам догадаешься, чем тебе грозит тот факт, что мальчик не собирался держать язык за зубами и сразу же сообщил о твоем визите отцу многочисленного рыжеволосого семейства.
- Тогда понятно, почему в нашем особняке вдруг ни с того ни с сего рискнули провести обыск. Уизли постарался. Как удачно, что у меня под гостиной есть своя «тайная комната».
- Послушай, а эта ссора в книжном магазине с Уизли-старшим действительно была необходима?
- Вообще-то она была призвана отвлечь внимание от процесса передачи дневника… — глаза Малфоя заблестели. — Представь, если бы все получилось, как задумано, насколько раньше ты бы вернулась. Такое возвращение ты не скоро бы забыла.
- Я и так его надолго запомню: дементоры, оборотни, анимаги… Сколько интересного прошло мимо меня. А ты заявил, что новостей нет.
- Оборотни? Анимаги? Ты это о чем?
- Не бери в голову. Сам скоро узнаешь.
В глазах Малфоя отчетливо читалось, что он не очень-то верит словам Наны. Во всяком случае, когда Люциус заговорил, в его голосе звучало искреннее недоверие:
- И тебе совсем не страшно было здесь одной, когда ты узнала обо всех этих ужасах?
- Нет, — ответила Нанауатцин, вставая и подходя к Малфою. — Я, вроде как, не ребенок и в состоянии позаботиться о себе. Может, я и не самая великая волшебница, но моих сил все же хватит, чтобы приструнить дементора, не говоря уже об анимаге.
Повернувшись, Нана сделала шаг от мужчины, но сразу же отскочила назад, вцепившись в Малфоя, завизжав:
- Ай, крыса!
Люциус расхохотался:
- О, моя храбрая Нана! О каких дементорах может идти речь, если достаточно обыкновенной крысы? — он явно был рад хоть так отомстить Нанауатцин как за начальственный тон в только что состоявшейся беседе, так и за ее осведомленность. — Успокойся, она уже удрала. Эта тварь сама тебя боится.
Нана отпустила рукав Люциуса и обижено насупилась:
- Многие боятся крыс, но не падают в обморок перед вампирами, драконами и дементорами. А я вскрикнула не от страха, а от неожиданности.
Недовольная показанной слабостью, тем более в присутствии посторонних, она отошла к окну, возле которого и заметила крысу, и сердито уставилась в него, скрестив руки на груди.
- Конечно, — тихо, успокаивающе заговорил Малфой, подходя к Нане и заключая ее в объятия, женщина попыталась вывернуться, но, как всегда в случае с Люциусом, безуспешно. — Конечно, от неожиданности. Кто здесь говорит о страхе? Мне просто жутко становится, когда представлю, что ты сделаешь с этой мерзостью, когда она снова попадется тебе на глаза.
- Боюсь, твои нервы этого не выдержат, — ответила Нана, адресуя Малфою испепеляющий взгляд исподлобья.
- Надеюсь, ты будешь настолько добра, чтобы избавить меня от подобного потрясения?
- Вообще-то ты не заслуживаешь снисхождения, но так и быть…
Как бы в задумчивости она провела кончиком языка по верхней губе и, обернувшись, вызывающе взглянула на Малфоя, удовлетворенная появившимся на его красивом лице выражением, в котором читалась понятная ей напряженность. Так что еще неизвестно, за кем останется последнее слово.
Через пару часов, когда свечи в спальне оплыли и погасли, а на небо поднялась луна, Нана все еще не спала, прислушиваясь к ровному дыханию крепко спящего мужчины, по-хозяйски удерживающего ее в железном обруче своих рук. Впервые в жизни женщину мучила бессонница, и она лежала, уставившись в ткань полога. Глаза просто не желали закрываться, пристально всматриваясь в темноту. Возможно, это было исключительно возрастное явление, ведь Нана не могла не признать, что хоть и выглядит слегка за двадцать, реальный ее возраст чуть не в три раза больше. Но, скорее всего, все дело было в мыслях, ее собственных и почерпнутых из воспоминаний других, которые роились в ее голове, постепенно выстраиваясь в определенную, более-менее логичную последовательность. Вопросы, которые она задавала Малфою несколько часов назад, абсолютно не были важны для нее, и не только потому, что у Наны и так были на них ответы, а еще и потому, что были вообще не по теме, интересующей женщину. Так что остается признать, что задавала она их больше для того, чтобы проучить Люциуса за попытку утаить информацию, и он имел полное право отыграться за это. То, о чем Нана разговаривала с Малфоем, было только верхушкой айсберга. Ей было не важно, сам ли Люциус решил пустить в ход дневник Тома, или же умная вещь ему как-то намекнула. Важнее было, что даже в отсутствие материального тела часть души Риддла стремилась найти себе тело-носителя и уничтожить Поттера, дублируя действия перисприта, который в настоящий момент был несколько занят с Элвудом, хоть Дамблдор и считал, что он где-то в Аравии. Жаль, что все окончилось очередной неудачей, но как приятно было увидеть снова прежнего Тома, пусть даже всего лишь в чьих-то воспоминаниях.
Куда более существенную часть позаимствованных сведений Нана не собиралась обсуждать с Люциусом, подозревая, что он не в курсе дела. Вряд ли он входил в число посвященных Гарри Поттером в подробности второго подлинного предсказания профессора Трелони, поэтому не мог что-либо знать о кандидатах на роль слуги-помощника Лорда, призванных помочь ему возродиться. Вот этот вопрос ее действительно интересовал, именно он сейчас не давал ей уснуть. У нужного Нане колдуна имелся только один известный ей отличительный признак: он двенадцать лет должен был находиться в заточении. Это было весьма существенное отличие от остальных, но и его оказалось слишком мало для чего-то определенного. Стоит ли удивляться, что поначалу Нана, попав под влияние общественного мнения, обратила внимание не на нужную ей личность.
В принципе, для того, чтобы получить полную картину произошедшего в ее отсутствие, Нане хватило бы воспоминаний Поттера, поскольку у того был талант впутываться в истории, быть всегда в центре событий, но она все же обращала внимание на воспоминания других, просто ради объективности и дополнительных деталей. Естественно, именно в воспоминаниях мальчика Нана нашла упоминание о Сириусе Блеке, сбежавшем из Азкабана, где он пробыл двенадцать лет. Одного этого было достаточно, чтобы выделить Блека, а когда Нанауатцин вспомнила, что видела эту фамилию в списке Упивающихся Смертью, полученном от мистера Боргина, она стала особенно внимательно выделять все мысли, где фигурировал беглец. То, что она узнала о Сириусе, только утвердило ее в предположениях: Блэк был Хранителем Секрета родителей Гарри, он должен был сохранять информацию об их местонахождении, чтобы Темный Лорд, охотившийся за ними, не смог найти Поттеров, но предал своих друзей. Оставшись после исчезновения Волдеморта в весьма неприятном положении, пытаясь скрыться, Блек ухитрился одним проклятьем поразить тринадцать человек, в том числе и еще одного своего бывшего друга, но все же попал в руки представителям Министерства Магии и, естественно, в Азкабан. Так думали все. Виновата ли Нана, что подумала так же и даже стала всерьез задумываться о том, где ей стоило бы искать страшно худого человека с копной длинных грязных слипшихся волос и глубоко посаженными, лихорадочно блестящими глазами, чей портрет висел на стенах всех домов и был напечатан на первых страницах всех газет магического мира?
Однако, к счастью для себя, Нана недолго пребывала в заблуждении, вскоре она нашла воспоминания об очень интересных событиях, произошедших буквально на днях в Визжащей Хижине. После подсмотренной сцены она и поняла, что ошибалась.
Там, в Хижине, помимо Поттера (куда же без мальчишки) и его друзей, были беглый узник Сириус Блек, очередной преподаватель по Защите от Темных Сил и по совместительству оборотень Ремус Люпин, профессор Снейп, появившийся несколько позже и большую часть разговора проведший в бессознательном состоянии, и кое-кто еще, оказавшийся еще одним подходящим кандидатом на роль помощника Темного Лорда.
Поначалу Нана, хоть ей и не имело смысла этого делать, но все же не поверила словам Блека, что настоящим Хранителем Секрета Поттеров был Питер Петтигрю. Когда же женщина своими глазами увидела то жалкое создание, которое Блек и Люпин назвали «двойным агентом», сдавшим Волдеморту родителей Поттера, и двенадцать лет скрывавшимся от Упивающихся Смертью и членов Ордена Феникса в образе крысы, она стала не верить в это еще больше. Однако ей пришлось поверить, тем более что, в конце концов, и сам Петтигрю перестал отрицать вышеупомянутое. А потом, и это было самым верным доказательством его виновности, Питер Петтигрю сбежал, превратившись в крысу.
- Крыса, — прошептала Нана.
Озаренная догадкой, она осторожно высвободилась из объятий Малфоя, закуталась в халат и вышла из спальни. Бесшумно, в полной темноте добралась она до кресла, машинально нащупав по дороге свою волшебную палочку, и уселась с намерением ждать до последнего. Но дожидаться пришлось недолго. Едва ли минуло четверть часа, когда Нана заметила легкое шевеление у окна, и в пятно лунного света на полу выскочила мохнатая тварь. Это была та самая тощая крыса, которая напугала ее вечером, себе-то Нана могла в этом признаться.
- А вот и ты, — произнесла Нанауатцин негромко, но отчетливо, направляя на крысу палочку.
Та заметалась в лунном прямоугольнике и начала видоизменяться. Через пару минут перед Наной предстал мужчина невысокого роста с нездоровой, обвисшей кожей человека, бывшего некогда упитанным, но сильно похудевшего. Его тонкие, белесые волосы растрепались и не скрывали лысину на макушке. Что-то крысиное оставалось в его лице: острый нос, маленькие бегающие глазки.
- Пожалуйста, не делайте этого, именем Темного Лорда! – пронзительно, тоже как-то по крысиному заверещал он.
Нана бросила опасливый взгляд на дверь спальни и по-прежнему тихо, но твердо осадила анимага:
- Не шуми. Кто ты такой, чтобы взывать ко мне именем Волдеморта?
Она заметила, как вздрогнул человечек при звуке произнесенного ею имени.
- Вы же и так знаете… — уже тише заскулил анимаг.
- Отвечай, — приказала Нана, насторожено прищурившись и все еще держа палочку нацеленной на незваного гостя.
- Я – Петтигрю, Питер Петтигрю. Слуга Темного Лорда. Он прислал меня к вам…
- Где он?
- Я не могу сказать, Лорд запретил мне. И не ищите ответ в моей памяти. По приказу моего господина я временно удалил эти воспоминания.
- Когда же ты успел увидеть Лорда, если только-только сбежал от своих друзей: оборотня и беглого узника? И как ты его нашел?
- Лорд вызвал меня через Метку, едва я сбежал…
- Через Метку?
- Ну… еще мне помогло мое крысиное чутье… Я говорю вам правду, — залопотал Петтигрю, заметив недоверчивый взгляд Наны. — Лорд меня предупредил, что вам нельзя врать, когда отправлял, потому что, говорил, вы и так уже все будете знать.
Нана не стала выводить Питера из заблуждения, и не проболталась, что действительно знала многое, почти все, кроме как раз того факта, что Петтигрю видел Лорда.
- Зачем же Лорд прислал тебя ко мне? – Нана опустила, наконец, палочку и, встав с кресла, стала неторопливо прохаживаться по комнате.
- Передать слова какого-то Азотоса Элвуда о том, что он выполнил свою часть работы.
Нанауатцин всем корпусом повернулась к анимагу так резко, что Петтигрю трусливо сжался в комок и закрыл лицо рукой с короткими пальцами, чем еще больше напомнил ей крысу.
- Ты ничего не перепутал? – уточнила женщина, зажигая заклинанием свет на конце палочки.
- Нет, — ответил Питер, не сводя с нее внимательного взгляда.
Задумчиво закусив губу, почти не задумываясь над тем, что она делает, Нана схватила свиток Элвуда, нетерпеливо, точно впервые, развернула его, но сразу же снова свернула и сжала пальцами, как спасительную соломинку. Мельком взглянув на Петтигрю, она заметила неприкрытый алчный интерес в его глазах, уставившихся на нее, отчего почувствовала знакомое ощущение покалывания во всем теле, как в день возвращения.
- Мне не нравится этот взгляд, которым ты на меня смотришь, — сказала Нана, которую посетило еще одно предположение, возвращая пергамент на место. — Как ты попал в мой дом? Как справился со скрывающим заклятием?
- Я шел за вами в день приезда, но хижину видел и раньше. Наверно, скрывающее заклятие не действовало на меня, потому что не считало за человека после двенадцати лет жизни в облике крысы.
- Допустим. А теперь объясни, как без удаленных воспоминаний ты собираешься проводить меня к Темному Лорду?
- Отвести вас к… Но…
- Никаких «но»! Ты завтра же проводишь меня к своему господину, — тоном, не терпящим возражений, проговорила Нана. — А сейчас иди за мной.
Петтигрю несмело последовал за женщиной, которая отворила дверь в комнату Филумены.
- До утра ты пробудешь здесь, — обратилась Нанауатцин к анимагу и напомнила. — Только без шума. И, пожалуйста, не превращайся обратно в крысу.
Питер юркнул в комнату и закивал. Закрыв дверь, Нана блаженно улыбнулась. Вернувшись в свою спальню, она также тихо скинула халат и скользнула обратно в кровать, милостиво позволила руке что-то невнятно пробормотавшего сквозь сон Люциуса обнять себя и, наконец-то, спокойно заснула.
С первыми лучами солнца Нана проснулась, невыспавшаяся, но довольная.
- Смею надеяться, что это я – причина твоего прекрасного настроения, — с легким недоумением проговорил Малфой, пристально вглядываясь в ее улыбающееся лицо.
- На твоем месте я не присваивала бы себе все лавры, — ответила Нана, стараясь не сильно показывать свое нетерпение остаться в одиночестве. Ну, почти в одиночестве…
Когда за Малфоем захлопнулась входная дверь, Нана торопливо распахнула дверь в комнату Филумены.
- Питер! – нетерпеливо позвала она, оглядывая помещение.
Комната была пуста и не содержала никаких следов присутствия в ней ночного гостя.
- Не надо играть со мной в прятки, Петтигрю, — в голосе Наны появилось плохо скрытое раздражение. Едва уловимая тень беспокойства мелькнула где-то на самом краю сознания.
Руки Нанауатцин опустились, когда ее охватило очередное предчувствие. Нервно сцепив пальцы, она бросилась к шкафу.
Нана остановилась перед книжными полками и осмотрела их, будто то, что она искала взглядом, сразу можно было не заметить. Ее черные глаза сузились. Свитка Элвуда на месте не было. На всякий случай Нанауатцин заставила себя вспомнить подробности ночной беседы, во время которой брала свиток, чтобы уточнить, куда после она его положила. Затем решительно развернулась и стала методично разыскивать свиток везде: во всех комнатах, на всех столах и полках. Нана уже понимала, что ничего не найдет.
Глава 32- Все хорошее когда-нибудь кончается, и мое терпение тоже! – возмущенно бросила Нана, падая на стул перед зеркалом.
- И я очень рада тебя видеть, — невозмутимо ответило отражение. — Неужели ты, наконец, сподобилась вспомнить обо мне? Конечно, ведь с самого возвращения ты была ТАК занята…
- Зато теперь я свободна. Причем свободна по жизни. Том окончательно решил отстранить меня от процесса своего возрождения. Этим опять будет заниматься кто-то, а не я… Нану Салливан снова оттеснили в сторону, ей намекнули, что нужно держаться на расстоянии и терпеливо ждать, когда ее позовут… А позовут ли?
- Ты сомневаешься? – отражение насторожилось, но Нана промолчала.
Она молчала долго, прежде чем продолжила:
- Мне надоело терпеливо дожидаться. Я слишком долго сохраняла дистанцию. Я больше не могу и не хочу, чтобы все продолжалось так.
- И что же ты хочешь сделать?
- Я сама найду Тома. Ведь нашел же его как-то Петтигрю.
- Но ведь у тебя нет Метки и крысиного чутья, о которых он упоминал.
- Но есть еще голова на плечах, так что я что-нибудь придумаю.
Взгляд Наны стал решительно-серьезным, и она отрывисто забарабанила пальцами по столу что-то весьма воинственное на звук.
- Самое обидное, что на этот раз мне совершенно некого винить в случившемся, кроме себя самой. Что бы там не твердила Трелони, мне не следовало сомневаться в Элвуде. Я с самого начала знала, что без свитка ничего ни у кого не получится, и так легкомысленно отнеслась к хранению пергамента. Том определенно узнал о свитке от Азотоса и прислал Петтигрю за ним, и первое, что я сделала, продемонстрировала пергамент Питеру во всей красе. Ну не идиотка? Мне нужно было спрятать запись так, чтобы ни одна живая душа не знала, где он, кроме меня. Вот тогда я могла бы ставить условия посланнику Темного Лорда. А теперь я опять должна переживать и надеяться…
- Надеяться на что?
- На то, что Петтигрю не полная бездарь и не испортит начатое Элвудом. Мне это слишком дорого стоило…
С этими словами Нана отошла от зеркала. Как всегда, ей было, над чем подумать.
Прошло совсем немного времени с того момента, как анимаг-крыса скрылся вместе с пергаментом, на который она терпеливо и внимательно переписала свою часть обязанностей по возрождению Тома, и Нана убедилась, что Питер Петтигрю действительно справлялся неплохо, сам по себе или же под чутким руководством Темного Лорда. С некоторых пор знаки, обещанные Азотосом Элвудом и призванные подтвердить то, что возрождение Волдеморта продвигается весьма успешно, посыпались, как из рога изобилия.
Самым главным, затмившим на многие дни все остальные события окружающего мира, был знак, как никакой другой подтверждающий, что на этот раз претворению в жизнь планов Наны сопутствует успех – она снова начала чувствовать память Тома. Поначалу это были быстрые нечеткие картины, с каждым разом становившиеся все явственнее. Через них Нана ощущала, как с каждым днем силы Лорда растут по тому, с какими легкостью или трудом ей удавалось проникать в воспоминания Темного Лорда. И первое, что она поняла из последних, «лежавших» на самом верху, воспоминаний Тома, так это то, что он опять взялся за старое. Он начал убивать.
Самого Лорда в его же собственной памяти Нанауатцин, разумеется, лицезреть не могла, зато она видела все, что видел он. Глазами Тома Нана видела неухоженную комнату, похожую на пещеру. Помещение, хоть и довольно большое, казалось темным, безрадостным местом, в котором преобладали темно-коричневые тона. Черный пол его был покрыт пылью, а ветхие пыльные некогда бордовые тяжелые шторы возле мутных окон только усиливали впечатление угрожающей мрачности. Только золотистые отблески огня, разожженного в камине, придавали помещению более-менее жилой вид. А еще Нана слышала голос Волдеморта, звучащий пронзительно и холодно, как порыв ледяного ветра. Одного его было достаточно, чтобы объяснить выражение робости и испуга, неизменно читающееся на лице Питера Петтигрю, главного действующего лица воспоминаний Тома Риддла…
- Как только Нагайна осмотрит дом, ты должен будешь подоить ее, Червехвост, перед тем, как мы отправимся спать, — повелительный ледяной голос заставил Питера вздрогнуть. — Ночью мне понадобится питание. Путешествие слишком утомило меня.
- Конечно, милорд, — согласно проговорил Петтигрю и продолжил после продолжительной паузы. — Милорд? Как долго мы останемся здесь?
- Не знаю. Глупо действовать сейчас, пока не кончится чемпионат мира по квиддичу. А здесь вполне удобно…
- Простите меня… но я не понимаю… а зачем ждать окончания чем… чемпионата?
- Затем, идиот, что все эти болваны из Министерства магии, повернутые на безопасности и секретности, сейчас будут начеку. Они станут обращать внимание на все проявления необычной магической активности, чтобы магглы ничего не заподозрили.
- Значит, милорд, вы полны решимости? – тихонько спросил Червехвост.
- Разумеется, — голос Лорда звучал насмешливо и одновременно с такой неприкрытой злобой, что Петтигрю задрожал, но все равно продолжил, торопливо выговаривая слова, точно боялся не успеть все высказать:
- Но ведь можно обойтись и без Гарри Поттера! Я ни в коем случае не забочусь о мальчишке, но если бы вы согласились использовать любого другого колдуна или ведьму, дело сладилось бы гораздо быстрее… Если бы вы согласились отпустить меня на немного, я в два счета нашел бы подходящего человека и…
- Я мог бы использовать другого колдуна, — голос звучал тихо. — Это правда…
- И весьма разумно, — Петтигрю заметно ободрился. — Добраться до Поттера очень сложно, его так охраняют…
- Интересно… Может тебе, Червехвост, слишком тяжело заботиться обо мне? Может, ты просто хочешь сбежать? Я же вижу тебя насквозь и знаю, когда ты лжешь. Ты жалеешь, что вернулся… — голос напоминал шипение.
Петтигрю, бормотавший что-то невразумительное, умолк. Том снова заговорил так тихо, что потрескивание пламени в камине почти заглушало его голос:
- У меня есть свои причины использовать Поттера. Я ждал тринадцать лет, подожду еще несколько месяцев… От тебя, Червехвост, требуется лишь немного отваги. И ты найдешь ее в себе, если не захочешь испытать на собственной шкуре всю силу гнева Темного Лорда.
Вряд ли можно было испугаться еще сильнее, но Питеру это удалось.
- Но исчезновение Берты Джоркинс наверняка заметили, и если я…
- Если ты будешь действовать по плану, то никто ни о чем не догадается. К тому же скоро к нам присоединится еще один верный слуга…
- Я ваш верный слуга!
- Помимо тебя нужен еще кто-нибудь с мозгами. Преданный мне, как раньше.
- Но ведь это я привел Берту!
- Но не думал, что ее информация действительно будет чем-то стоящим. Более того – бесценным. В награду за это я позволю тебе исполнить для меня одно очень важное дело, за право выполнить которое многие из ВЕРНЫХ моих последователей с радостью отдали бы правую руку…
- П-п-правда? – похоже, Петтигрю был в ужасе от предоставляемой ему чести. — И что же это за дело?
- Я не хочу испортить тебе сюрприз, однако скажу, что твой выход перед самым занавесом. Твой вклад в мое возрождение будет не менее значим, чем вклад Берты.
- Вы хотите… убить меня? Меня тоже?
- Ну, сам подумай, Червехвост, зачем мне убивать тебя? Другое дело – Берта. Ее пришлось убить, потому что после допроса она уже ни на что не годилась. Так что теперь нам осталось сделать совсем немногое: несколько заклятий, мой слуга в Хогвартсе… И Гарри Поттер мой! Но тихо. Кажется, я слышу Нагайну…
Нане тоже было очень интересно увидеть эту Нагайну, тем более что она совершенно не представляла, кем та может быть. Все же Нанауатцин не ожидала, что это будет гигантская змея, по меньшей мере, футов двадцать в длину, и что она почти как две капли воды будет похожа на Гекату. Ей показалось, что это вокруг нее обвилось гибкое узорчатое тело а не вокруг кресла, на котором располагался Лорд, издающий странные шипящие призывные звуки, и приблизила пасть к его лицу. Нана поняла, что Том говорил по-змеиному, и Нагайна ответила ему, однако смысл их диалога стал понятен ей только после того, как Лорд снова заговорил по-человечески.
- А знаешь ли ты, Червехвост, что за новость принесла мне Нагайна? Там, за дверью, стоит какой-то старый маггл и слушает наш разговор. Пригласи его войти…
Петтигрю исчез и через мгновение появился в сопровождении пожилого мужчины, крайне ошеломленного. Что говорил магглу Лорд и что тот отвечал, Нана помнила плохо, но очень хорошо она запомнила выражение лица того человека, когда он увидел Тома. Вернее, то, чем Том был сейчас. Даже Нанауатцин не предполагала, каким Лорд мог быть до завершения обряда. По-видимому, это было зрелище не для слабонервных, потому что маггл уронил свою палку и завопил. Что было дальше, Нане показано не было, но по тому, как окрасилась картинка в ослепительно зеленый цвет, она могла догадаться, что старика-маггла постигла участь Берты Джоркинс.
- Итак, Том еще до конца не возродился, а уже открыл счет своим жертвам, — было бы странно, если бы в сложившейся ситуации Нана не возобновила с отражением «конференций у зеркала». — Рядом с ним Хвост-Петтигрю, неизвестно откуда взявшаяся змея Нагайна, и в перспективе ожидается некий верный слуга, который приказом Лорда будет отправлен в Хогвартс.
- Уж не к тебе ли?
- На это я даже не надеюсь. Как я поняла, главной целью Лорда является по-прежнему Гарри Поттер. В определенный момент мальчишке тоже предстоит оказаться рядом с Томом, если я правильно разгадала смысл его слов и еще не забыла текст свитка Элвуда.
- Кажется, кто-то забыл, что здесь не все в курсе происходящего… — многозначительно прокашлялось отражение. — Не желаешь привести мысли в порядок?
Нана нахмурилась, припоминая, и продолжила:
- В свитке говорилось о том, что для создания материального тела перисприту нужны три составляющие: кость, плоть и кровь — взятые с соблюдением некоторых условий. Так, например, кровь должна быть взята насильно от врага. Похоже, этим врагом Том предполагает сделать Гарри Поттера… Ну а Питер Петтигрю, видимо, сам того не зная, предназначен на роль слуги, который с желанием предоставит Лорду свою плоть. Не трудно догадаться, почему Том не сказал этого трусливому анимагу – тот умер бы раньше, чем Лорд успел договорить. Третьей составляющей должна быть кость предка, взятая без ведома последнего. Это для меня пока остается загадкой, хотя и здесь выбор невелик: Риддлы или Гонты. Видишь, всем, даже неживым, есть место рядом с Томом. Они будут с ним… А я…
- А ты?
- А я тоже буду с ним рядом, даже если он будет против. Только я больше не стану ждать его приглашения. Жаль, что показанная Томом картинка не дает сколь бы то ни было полного представления о местоположении дома, ставшего новым жилищем Волдеморта. Я могу только догадываться, что это за дом, чей он, и где находится. Все же, как бы не твердил Том своему Петтигрю, что еще недостаточно силен, яд Нагайны, а о его действенности мы можем судить не понаслышке, укрепил его достаточно, чтобы он мог не пускать меня в свою память дальше определенного момента. И ведь не лень же ему тратить на это силы. Придется мне расходовать свои, чтобы найти выход из создавшегося положения.
Она притворно тяжело вздохнула в ответ на сочувствующее замечание отражения:
- И никто-никто не поможет…
Однако помощь все-таки пришла.
Оно было весьма неожиданно, но легко объяснимо, то обстоятельство, которое Нана посчитала еще одним знаком. В жизни все развивается по спирали, и двусторонняя связь Лорда и Поттера не была исключением, выйдя на новый виток. Теперь, предчувствуя опасность, у мальчика не только болел шрам, но и появились сны. Именно из сна Гарри Поттера Нана почерпнула недостающие картины местности, окружающей нынешний дом Лорда. Женщине было несколько странно, что на этот раз Гарри оказался более осведомлен, чем она, но ведь это тоже было Нане на руку. В памяти Поттера Нанауатцин разглядела дом – внушительный, некогда великолепный, но, в настоящий момент, заброшенный особняк с осыпавшейся с крыши черепицей и плющом, буйно оплетавшим стены. Окружавший дом сад кто-то, как потом оказалось тот самый старик-маггл, из последних сил, но все равно напрасно, старался поддерживать в порядке. Совсем рядом с особняком Нана заметила мрачные очертания заброшенного кладбища с тисами и черным силуэтом небольшой церквушки.
Несмотря на то, что нынешнее место пребывания Лорда Нана разглядела и изнутри, и снаружи, она все еще не знала, где то находится. Но теперь женщина могла отправить на его поиски посланников.
Тому, что сейчас собиралась сделать Нана, она тоже научилась у Филумены. Это был не самый сложный обряд – направить посланников, даже в таком количестве, как нужно было Нане, но он требовал серьезной подготовки. Прежде всего, ей предстояло выбрать, кого она хочет отправить на поиски Тома: змей или собак. Хоть Том и испытывал особую привязанность к змеям, Нана, по понятным причинам, остановилась все же на собаках.
В первую ночь новолуния Нана вышла из хижины, нагруженная внушительным свертком. Одета она была в черный балахон с неподшитым подолом и потайным карманом на груди, куда днем она собственноручно зашила маленькое круглое зеркальце зеркальной стороной от себя, чтобы передать псам свой приказ и одновременно отразить обратный магический удар, если таковой будет. Волосы ее без единой заколки были свободно распущены и не расчесаны. Нана заранее решила, что отправится на ту самую поляну, где некогда нашла мертвого единорога. Придя на место, она бережно развернула принесенный пакет и достала из него нож с костяной ручкой, железную миску, тринадцать свечей, связанных в одну, три корня от трех разных осин, также связанных вместе и заточенных с одной стороны, кость от черного козла, забитого в полнолуние, склянку с его же кровью и кусок черной ткани. Нежеланных свидетелей Нана не боялась. Если бы подобные объявились, намеренно или случайно, вряд ли они стали бы болтать, потому что едва ли дотянули бы до утра. Ткань Нанауатцин расстелила на земле и начертила на ней круг, накапав в его середину принесенную кровь. Встав в центр круга, она положила за ткань перед собой козлиную кость, а миску с осиновыми корнями – позади себя. Затем, сжав в правой руке нож, а левой с трудом удерживая связанные свечи, Нана сосредоточилась. Она была готова начать самую опасную часть обряда, заключающуюся в том, чтобы, сохраняя внутреннее напряжение тела, читать по памяти заклинание, шевеля губами, но не произнося ни звука.
- Слушайте меня! Если есть ночь, значит, есть и день. Если есть добро, то есть и зло. Повелеваю и вызываю. Именем повелеваю, будьте здесь! Из тысячи душ войско, сюда! Сюда, войско, повелеваю и вызываю к моим ногам. Я — хозяйка всем псам. К левой ноге. К правой ноге. Оберег на мне. Явитесь ко мне.
Нана плотно сжала губы и пристально вгляделась в темноту. Вначале она не увидела ничего, кроме деревьев. Затем вдали что-то шевельнулось. Темный, расплывчатый силуэт возник меж древесных стволов, постепенно приближаясь. Это был зверь. Собака. Огромная и черная, с глубоко посаженными глазами, казавшимися неестественно-белыми в темноте. Собака подошла к самой черте и легла возле круга, замерев. Затем появилась еще одна, потом еще и еще. Кто бы мог подумать, что в окрестностях Хогвартса столько собак. Когда, по мнению Наны, псов собралось достаточно, она задула свечи и осмотрелась рассеянным взглядом поверх звериных голов, избегая смотреть в глаза десяткам собак разных пород и мастей. Теперь ей оставалось только внушить собравшимся животным картины из сна Гарри Поттера, что было совсем не трудно. Она коснулась руками, все еще сжимающими нож и свечи, зеркала на груди и как можно отчетливей вызвала перед глазами подсмотренные картины, беззвучно произнося:
- Всякой из вас свой путь. Кому на север, кому на юг. Кому вперед, кому назад, а я на месте.
С этими словами Нана бросила нож за круг, что должно было отослать собак, но сохранить связь между ней и ими. Чтобы случайно не поймать взгляд одного из псов и тем самым не свести на нет все приложенные усилия, Нанауатцин зажмурилась. Через мгновение она услышала низкий скорбный вой у своих ног, постепенно набирающий силу. Это другие звери присоединились к первому животному. Несколько минут нестройный завывающий хор нарушал тишину Запретного леса, а потом затих. Когда спустя некоторое время Нана открыла глаза, собак как и не бывало, и только глухой далекий вой Клыка из дома Хагрида преследовал женщину всю дорогу до хижины.
Глава 33Третьим и последним знаком, свидетельствующим о возрождении Лорда, были доказательства того, что не одна Нана ощущала его возвращение. Не сразу, а постепенно получала она подтверждения о том, что слуги ощутили восстанавливающиеся силы своего хозяина и заметно оживились, испытывая от осознания этого, впрочем, весьма неоднозначные чувства. Ожидая возвращения посланников, Нанауатцин часто возвращалась в мыслях к тому моменту, который она считала отправной точкой ниспосланного ей озарения.
Совершенно не интересующаяся квиддичем, о том, что в Англии будет проходить финал четыреста двадцать второго чемпионата мира, Нана определенно не узнала бы, несмотря на всю сопутствующую этому событию шумиху, если б не упоминание о нем в воспоминаниях Тома и не неожиданное предложение Малфоя. В принципе, Нанауатцин была совершенно равнодушна к тому факту, что Люциус отправляется на финал вместе с женой и сыном по личному приглашению министра Фаджа за щедрое пожертвование институту причудливых повреждений и патологий, о чем он не преминул ей сообщить при очередной встрече, гораздо больше ее впечатлило то, что Малфой попытался зазвать Нану с собой.
- Надеюсь, что с твоей стороны это неуместное проявление обыкновенной вежливости, а не глупости, — ответила Нана на предложение мужчины. — Как ты себе это вообще представляешь? С одной стороны от себя посадишь меня, с другой – свою жену? Или разместишь ее и меня рядом и будешь принимать ставки на то, у кого из нас к концу матча на голове останется больше волос?
Она фыркнула, усмехнулся и Малфой, а затем начал задумчиво и вполне серьезно:
- Я могу назвать тебя сестрой или женой одного из своих друзей…
- С ума сойти, как оригинально! – перебила Нана Малфоя. — У тебя красивая жена, Люциус, но это не значит, что она настолько неумна, чтобы не разобраться что к чему. А даже если и так, вряд ли ты сможешь позволить себе разделить собственное внимание между двумя женщинами, и одна из нас непременно окажется лишней. Если учесть, что твой сын тоже будет там, то лишней буду я, а это для меня слишком утомительно, это будет стоить мне слишком много нервов… Так что ты едешь, а я остаюсь.
Признавшим ее правоту и чуть недовольным, вот каким выглядел Малфой, когда уходил. Вернувшись через несколько дней, он стал совсем другим: с одной стороны – довольным и торжествующим, с другой – обеспокоенным, но тщательно это скрывающим. Люциус ничего не рассказал Нане, а та ничего и не спрашивала. Она все узнала сама.
Это опять был тот самый редкий случай, когда Нанауатцин удалось увидеть одно и то же событие глазами разных людей, волею судеб оказавшихся по разные стороны баррикад.
Все началось с того, что в «Прорицательской газете» Нана увидела черно-белую колдографию с изображением Метки, жутко мерцающей над верхушками деревьев. Она узнала ее сразу же, хотя до этого видела только однажды и очень давно в воспоминаниях Тома. Заголовок под снимком гласил: «Ужасное происшествие на финале кубка». Что же касается статьи, то ее Нана тоже прочла, но не слишком-то поверила фактам, приведенным журналисткой, некой Ритой Скитер. В статье говорилось о нападении «некой организованной группы колдунов в капюшонах и масках» на лагерь болельщиков, понаехавших со всей страны и не только, и, пожалуй, это было единственной беспристрастной и правдивой информацией. Что касается остального, то профессор Салливан могла бы согласиться с некоторой «некомпетенцией Министерства», с некоторым «пренебрежением мерами безопасности», приведшим к тому, что произошло «свободное проникновение черных магов» и «виновные не были найдены». Однако бесспорно преувеличенными показались Нане «слухи о том, что из леса было вынесено несколько бездыханных тел» и уж, конечно, чересчур было именовать случившееся «позором нации». Похоже, этой Рите важнее было подорвать авторитет Министерства Магии, чем проинформировать о случившемся, но для Наны это не было значимым. Она получила очередное руководство к действию и знала, откуда позаимствовать объективную информацию.
Спокойно и ненавязчиво разглядывая Малфоя, который сидел в кресле напротив и, сам того не замечая, задумчиво поглаживал предплечье левой руки, Нана видела все, что произошло на каком-то неизвестном болоте, временно преобразованном в место проведения финального матча, окруженном всевозможной мыслимой и немыслимой защитой от магглов, но не от «своих». Чем было спровоцировано спонтанное желание Малфоя организовать шествие Упивающихся, прибывших на матч, как и остальные колдуны, Нана так и не разобралась, но именно ему пришла в голову счастливая мысль «немного пошалить». Конечно, если бы он поинтересовался мнением Нанауатцин, то она ответила бы ему, как в свое время хотела сказать Квирреллу, что можно найти куда более полезное применение собственным силам, а не тратить их на подобные забавы, но теперь было поздно говорить об этом с Люциусом, поэтому она просто продолжила вглядываться в его воспоминания. Малфою не стоило особых усилий найти себе помощников, и Нана чувствовала, что дело тут было совсем не в исключительной убедительности Люциуса или его влиятельном положении. Все, выступившие вместе с ним и присоединившиеся позднее, сами горели желанием внести некоторые специфические поправки в спокойную жизнь стана фанатов квиддича. Выбор жертв был огромен, если принимать во внимание общее число съехавшихся на матч колдунов, и в то же время невелик, потому что в пределах досягаемости была только одна семья магглов. Естественно, у нее был приоритет. Робертсов выдернули из постели, и невозможно было понять, что стало для них в тот момент большим потрясением: нападение болельщиков, которые изначально показались им странными, или же то, что фигуры в капюшонах и масках оказались не обыкновенными людьми, а волшебниками. Несложное заклинание, и шествие возглавили четыре точно подвешенные вниз головой за ногу фигурки: двое взрослых и двое детей. Следующие за ними черные маги попутно сносили палатки, освобождая себе дорогу с помощью странных огненных вспышек, сопровождаемых звуками, напоминающими артиллерийскую стрельбу, кричали, отпускали издевательские восклицания и комментарии, заходились от хохота, словом, создавали как можно больше шума. Мгновенно образовавшийся из числа представителей Министерства и не примкнувших к шествию колдунов «фронт сопротивления» хоть и был более многочислен, но вряд ли бы добился особых успехов (кстати, можно сказать, что он их и не добился) в обезвреживании и захвате нападавших, если бы не одно происшествие, повлиявшее на ход событий.
На стороне нападавших был, прежде всего, эффект неожиданности от ночной атаки, вызвавший панику, подкосившую даже тех, кто при обычных условиях не трусил перед врагом, что же говорить о тех, кто не отличался особой храбростью и в мирное время. Кроме всего, прикрываясь магглами, как щитом, выступившие имели все шансы испортить жизнь остальным колдунам еще больше, но они отступили. Мало того, большинство из них попросту сбежали, охваченные ужасом. Сопротивлявшиеся были ни при чем. Малфой и его сподвижники сбежали, увидев в небе странный знак над лесом, ту самую Метку, которая привлекла внимание Нанауатцин на первой полосе газеты. Это несколько озадачило Нану, поскольку она-то предполагала, что именно кто-то из нападавших, определенно бывших Упивающихся, если не сам Малфой, создал знак, чтобы еще больше устрашить приехавших на матч, создать еще большую панику. Однако вот он сидит перед ней, определенно ошеломленный увиденным, оказавшимся для него такой же неожиданностью, как и для Нанауатцин и всех остальных, как напавших, так и оборонявшихся. Нана могла понять смятение колдунов в целом, и конкретно Малфоя. Люциус, наконец-то, осознал, что возрождение Темного Лорда не фантастические выдумки женщины, а реалии, с каждым днем приобретающие все более отчетливые очертания. Могла ли она винить Малфоя за испуг, если понимала, что из них двоих именно он в подробностях способен представить, что ждет слуг Лорда по его возвращении. Пожалуй, Волдеморту будет в чем их упрекнуть. И не только их. К ней у Тома тоже может возникнуть ряд претензий.
Кто же тогда создал Черную Метку? И для чего? Неужели кто-то из тех, кто не принадлежал к нападавшим Упивающимся, решил разогнать их подобным образом? А может наоборот, стремился подбодрить, намекнуть, что Лорд с ними, но они этого не поняли, не вдохновились, а наоборот, убежали? Может это быть Червехвост? Если бы Темный Лорд распорядился, Петтигрю бы это сделал, но Волдеморт вряд ли приказал бы ему, поскольку имел на Питера другие виды и не стал бы выпускать анимага из поля зрения, зная о его трусости и склонности к побегу. Стоит ли поискать ответ на этот вопрос у других, присутствовавших на финале? Стоит, тем более, и это уже настораживало, в воспоминаниях Малфоя Нана видела, что вездесущий Гарри Поттер тоже присутствовал на матче вместе с семейством Уизли. Похоже, все в жизни Наны, весь ее мир теперь вертится вокруг Гарри Поттера, потому что не было ни одного интересного ей происшествия, где мальчик не играл бы главную роль.
Взглянув на произошедший эпизод глазами Поттера, Нана убедилась, что процессия, возглавляемая Малфоем, выглядела весьма зловеще в свете немногочисленных догорающих костров, сопровождаемая криками и топотом ног убегающих в лес людей. Но долго любоваться медленным маршем шествующих, выставивших вверх волшебные палочки, ей не позволили, приказав мальчику скрыться в лесу. Именно в том самом лесу, над огромными деревьями которого и возникла так напугавшая всех Черная Метка. В этом лесу Гарри нашел сына Малфоя и потерял свою волшебную палочку, и неизвестно, что из этого имело более серьезные последствия. Словесная перепалка между гриффиндорцами и слизеренцем была весьма малоприятна, но куда более неприятным было прервавшее ее обстоятельство – появление Метки совсем недалеко от ребятни. За секунды до появления знака Гарри ощутил чье-то присутствие совсем рядом, он даже окликнул этого кого-то, но в ответ услышал только: «Морсмордре!». Поттер с друзьями пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть среди деревьев виновника появления в небе колоссального размера изумрудного черепа, и все же они ничего не заметили, хоть Нана в тайне на это и надеялась.
В который раз ее поразило умение мальчика влипать в истории. Трудно поверить, но ему чуть не посчастливилось стать основным подозреваемым в создании Метки. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы прямо на деятельную группу, в состав которой помимо Поттера и его друзей входили представители Министерства Магии и сопровождающие их лица, из лесу не выскочила домовая эльфийка семейства Краучей, и как раз с палочкой Гарри. От нее никоим образом не удавалось получить в какой-то степени вразумительного объяснения, где она была, что видела, что делала и откуда у нее волшебная палочка. Следствие показало, что именно из этой волшебной палочки сотворили череп со змеей вместо языка. Естественно, все свалили на эльфа, хотя любому более-менее здравомыслящему колдуну, к числу которых себя причисляла и Нана, должно было быть понятно, что оправдание, найденное Поттеру и иже с ним, имеет такое же отношение и к домовой эльфийке: она не могла создать знак, потому что ей не за чем было это делать, и она не могла знать заклинание, известное весьма ограниченному кругу магов. Непонятной была позиция хозяина эльфа – Барти Крауча, который почти сразу же поверил в виновность Винки, так же как и за минуту до этого порывался обвинить в случившемся Гарри и его друзей. Словом, Нане было очевидно, что в данном случае нашли не виновного, а главного крайнего, и даже ей при всем желании не удастся узнать, кто же виноват в случившемся на самом деле.
Вынырнув из пучины чужих воспоминаний в состоянии прежнего неведения, Нана внимательно посмотрела на Малфоя, который все еще задумчиво сжимал ладонью правой руки предплечье левой.
- Ты пострадал во время нападения на лагерь? – спросила Нана Люциуса. — Могу я помочь?
- Что? – Малфой непонимающе посмотрел на Нану с видом только что пробудившегося.
- Рука. С ней что-то не так? – терпеливо повторила Нанауатцин.
- Как сказать… — Малфой определенно сомневался, стоит ли ставить женщину в известность о состоянии руки.
- А ты не говори, — настаивала Нана, потянувшись к Малфою. — Просто покажи мне…
Вначале Нане показалось, что Малфой грубо оттолкнет ее, слишком резко и крепко он стиснул протянутую руку, но он просто отстранил ее, почти вежливо. Затем, после весьма продолжительных раздумий он решительно засучил рукав рубашки. На коже нечетко проступали бледно-розовые очертания, в которых без труда можно было узнать уменьшенную копию знака.
- Метка Лорда, — прошептала Нана и скользнула кончиками пальцев по руке согласно кивнувшего Малфоя, ощущая рельефность проявившегося Знака. — Раньше я ее у тебя не видела…
- Я и сам ее не замечал почти тринадцать лет… до сегодняшнего дня…
- Знаешь, что это означает? – спросила Нана, не ожидая ответа.
Малфой и не ответил.
Этой ночью Люциус любил Нану так исступленно и ненасытно, так нетерпеливо, что даже если бы она была обычной маггловской женщиной и не умела читать мысли, то все равно догадалась: он больше к ней не вернется. И Нанауатцин не могла не признать, что это только к лучшему.
Глава 34Возможно, кому-то показалось бы странным, но заветной мечтой Наны в ожидании возвращения псов-посланцев были тишина и спокойствие. Ведь это всем свойственно – мечтать о том, чему не суждено сбыться.
«Турнир Трех Волшебников» — это словосочетание, случайно выхваченное среди многообразия мыслей Малфоя, тоже ничего Нане не говорило, поэтому она даже представить себе не могла, что с ним будет связано.
Первой волной неудобств, вынудивших Нану еще больше усилить конспирацию, было прибытие в Хогвартс гостей из двух других школ магии: Бэльсток и Дурмштранг. Особенно это стало необходимым после того, как корабль дурмштранговцев стал на якорь на берегу озера почти напротив ее хижины.
Еще веселей Нанауатцин стало, когда для первого испытания в Хогвартс привезли четырех драконов, которых до поры до времени спрятали в Запретном лесу так же не далеко от хижины.
- Как же, должно быть, радуется Хагрид, — без устали твердила Нана под аккомпанемент сокрушительного рева четырех драконьих глоток, от которого стены дома Нанауатцин содрогались как при землетрясении. — По-видимому, «зверюшкам» здесь не нравится, совсем не нравится. Кстати, может, следует предупредить загонщиков, чтобы не подпускали лесничего слишком близко к драконам, вернее драконихам и отложенным ими яйцам?
Переживаемые неудобства затмили собой даже то обстоятельство, которое в любое другое время наверняка заинтересовало бы Нану, но на этот раз чуть было не довело женщину до истерики. Все-таки Гарри Поттер отличается редчайшей «везучестью»: не так-то просто стать четвертым участником Турнира Трех Волшебников, особенно, и кому как не Нане знать об этом, если заявку на участие он не подавал. Так что данное обстоятельство, каким бы странным и невероятным оно не казалось на первый взгляд, наталкивало на мысль, что появился еще один желающий доставить Поттеру массу неприятностей, ведь участие мальчика в Турнире можно было назвать опасным мероприятием, и это только по самым малым прикидкам.
Все вышеперечисленное еще больше усугублялось тем фактом, что в Хогвартс прибыл новый преподаватель по Защите от Темных Сил. Какой бы иностранкой не была Нанауатцин Салливан, как бы мало не знала она о стране, в которой жила сейчас, и о колдунах и ведьмах, ее населяющих, имя этого мага она знала, как знала и то, что лично ей в ее нынешнем положении следовало всерьез его опасаться, вплоть до поиска путей к отступлению. Подобные меры предосторожности совсем не были лишними, потому что даже прежние коллеги по аврорату и Министерству Магии считали Аластора Хмури старым параноиком, помешанным на отслеживании и поимке темных магов. Хоть Нана и не считала себя приверженцем черной магии, она не могла не вспомнить слова Малфоя, некогда адресованные ей: все, что делается в тайне, автоматически приобретает репутацию чего-то нехорошего. По мнению Нанауатцин, того, что она тайно вернулась на территорию Хогвартса и теперь живет в хижине, скрытой от посторонних глаз, достаточно, чтобы возбудить подозрения в «старом параноике» Хмури, получившем прозвище Шизоглаз за то, что вместо настоящего один глаз у него был искусственным, волшебным, способным видеть все: сокрытое, невидимое, не говоря уже о просто спрятанном за стеной. Именно этого магического глаза Нана и опасалась, считая, что профессор Хмури способен с его помощью не только разглядеть ее дом сквозь скрывающее заклинание Салливанов, но и увидеть ее саму за стенами хижины. Если это произойдет, то самое незначительное, что ожидало Нану, так это, что Шизоглаз обо всем расскажет Дамблдору, о противоположной крайности даже думать не хотелось.
Но время шло, а Нанауатцин по-прежнему никто не замечал. Либо Шизоглаз не смотрел в ее сторону, либо Филумена придумала для хижины очень хорошее заклинание, только чувство спокойствия и защищенности росло в ней с каждым днем, и она все больше и больше переключалась с волнений по поводу обеспечения собственной безопасности на вычисление слуги Темного Лорда, которого тот собирался отправить в Хогвартс. Этот вопрос занимал ее отчасти от нечего делать, отчасти из любопытства. Поначалу Нана не стала углубляться в непроходимую чащу и повнимательней присмотрелась к тем, кто буквально сам напрашивался. Чем увереннее и спокойнее чувствовала себя Нана, тем взволнованнее и тревожнее становились постоянно мелькающие у нее перед глазами трое Упивающихся Смертью: Малфой, на вид почти такой же невозмутимый и надменный, как раньше, Снейп, затаившийся и прислушивающийся, точно выжидающий, и новое лицо в окружении Наны – Игорь Каркаров, директор школы Дурмштранг, высокий худой седовласый колдун, вот уж кто трусил не по-детски. Нана подозревала, что основной причиной переживаний выступает та самая Метка, сначала упомянутая в разговоре с ней Петтигрю, потом замеченная ею у Малфоя. Метка, на которую совсем недавно Каркаров жаловался Снейпу, что та становится все отчетливей и отчетливей. Женщина знала об этом разговоре, потому что какое-то время из этих троих, по вполне понятным причинам, именно на Каркарова было направлено все ее внимание, ведь Нана не забыла упоминание, подхваченное в мыслях Тома, об Упивающемся Смертью, как о верном слуге «с мозгами» и, надо думать, с крепкой легендой. А что может быть надежней положения гостя, представителя школы-участницы Турнира Трех Волшебников? Даже страх директора Дурмштранга перед подающей признаки жизни Меткой воспринимался ею как маскировка. Однако в скором времени женщина поняла, что ошибалась: страх был искренним, неподдельным. Кроме того, в голове бывшего приспешника Темного Лорда Нана нашла кое-что, не опровергающее наличие у Игоря мозгов, но серьезно поколебавшее ее представление о верности Каркарова: почувствовав жжение проявляющейся Метки, тот решил сбежать, опасаясь встречи со своим господином, потому что предал его, выдав Министерству многих действительно верных последователей Лорда. Нане было очень интересно, далеко ли ему удастся убежать, и будет ли это спасением, но она не сочла нужным следить за Каркаровым, важней ей было обдумать и примириться с очередным обстоятельством: тайным присутствием в Хогвартсе четвертого Упивающегося Смертью, еще ей не известного.
Сидя в хижине и отыскивая нужную информацию, Нана просматривала в мыслях окружающих всяческие подробности Турнира, не имея возможности присутствовать на нем лично. Все больше и больше она убеждалась, что в Хогвартсе присутствуют и активно действуют некие таинственные силы, одна из которых сделала Гарри Поттера участником Турнира Трех Волшебников, и, возможно, именно она принадлежала тайному посланнику Лорда, которого Нане предстояло вычислить, а другая теперь энергично оказывает ему помощь, но не напрямую, а опосредованно, открывая мальчишке секретную информацию. Как всегда ее уверенность основывалась не на пустом месте. Она еще могла допустить, что Хагрид сам решил открыть своему любимому Гарри тайну про драконов, которые будут первым испытанием, но, что касается второго испытания… Нана не верила, что Добби, бывший домовый эльф Малфоя, настолько разбирается во всяких там магических компонентах, чтобы знать о свойствах и местонахождении жаброводорослей. А Седрик Диггори, истинный чемпион Хогвартса, очень красивый мальчик, раскрывший Поттеру тайну Золотого яйца, конечно, сделал это из благородства, в благодарность за подсказку Гарри о первом испытании, но сам-то тоже узнал этот секрет с подсказки. Поискав ответы на свои вопросы в памяти соответствующих людей, Нана поняла, что в очередной раз близка к психиатрической клинике или, на крайний случай, к тому самому институту причудливых патологий, которому Люциус сделал пожертвование перед матчем (вот уж вовремя!). Если она все правильно поняла, силой, усиленно помогающей Гарри Поттеру, был Аластор Хмури. Это несколько не вязалось с его безукоризненной честностью и принципиальностью, хотя, если честно, чисто по-человечески Нана могла бы объяснить подобную привязанность Хмури именно к Поттеру, как к случайному, наименее подготовленному участнику, но о том, чтобы найти данному факту хоть какое-нибудь достоверное объяснение не могло быть и речи: Хмури с ходу окружил себя всевозможными охранными приспособлениями, которые не позволили бы Нане тайно, безнаказанно покопаться в мыслях Шизоглаза. Оставалось ждать третьего испытания, чтобы узнать, чем же все закончится.
Глубокой ночью накануне третьего и последнего испытания Нана проснулась от какого-то монотонного, навязчивого звука, настойчиво проникающего в ее мозг. Ей не понадобилось много времени, чтобы узнать этот пронзительный звук, доносящийся откуда-то издалека – вой нескольких собачьих глоток. Псы-посланцы сообщали своей хозяйке, что они вернулись.
Четверть часа понадобилось Нане, чтобы отыскать нужные вещи и добраться до поляны, с которой она отправила подчинившихся ей собак на поиски нужного места. Они ждали ее, расположившись неестественно-правильным полукругом, высоко задирая морды, издавая низкие утробные звуки, прекратившиеся немедленно, как только псы ее заметили. Не приближаясь к собакам слишком близко, Нана опустилась на землю и стала ждать, кто из них выполнил ее приказание, по-прежнему не смотря в мерцающие хищными огоньками звериные глаза. Несколько минут и Нана, и звери провели в полной неподвижности. Наконец, один из псов, массивный крупный черный зверь, двинулся с места, подошел к женщине и улегся у ее ног, положив голову на колени. Неторопливо, старательно избегая резких движений, Нана положила ладони на голову пса и закрыла глаза. В ту же секунду ее будто бы затянуло в омут.
Было непривычно видеть окружающий мир глазами собаки и трудно уследить за часто сменяющимися картинами. К тому времени, как Нанауатцин приспособилась к новому для нее способу видения, многие картины прошли мимо ее внимания, но, к счастью, среди них не было ничего нужного. Когда перед глазами Наны замелькали знакомые изображения дома и кладбища, она насторожилась и стала максимально внимательна, чтобы не пропустить нужный опознавательный знак. И она его увидела.
- «Все же как мило со стороны провинциальных англичан размещать такие красивые указатели с названием своих городков и деревень, и как глупо давать им такие странные названия, как Малый Висельтон», — подумала Нана, запоминая надпись точно по буквам.
Запримеченного ей показалось достаточно, чтобы сориентироваться по карте. Нана убрала руки с морды собаки. Прежде всего, ей нужно отпустить псов, и только после того, как они уйдут, женщина будет думать, что делать дальше.
Несколько нехитрых манипуляций с осиновыми корнями и ножом, и собаки быстро исчезли из виду. Дождавшись пока псы убегут на достаточное расстояние, чтобы чувствовать себя спокойно, Нана поднялась и быстрым шагом направилась к хижине. Забыв об осторожности, она выскочила из-под прикрытия деревьев и тут же об этом пожалела. Возле хижины в сумерках нарождающегося рассвета, опираясь на длинный посох и сердито потрясая длинной гривой темно-серых волос с проседью, стоял Аластор Хмури, уставившийся в ее сторону своим волшебным глазом. Нана застыла, жалея, что не может стать чем-то маленьким и незаметным, хотя в глубине души она понимала, что это вряд ли помогло бы ей укрыться от Шизоглаза. И все же она не могла удержаться, чтобы не попытаться с близкого расстояния рассмотреть как следует мага, которого так долго опасалась. Вид у него действительно был тот еще. Лицо с чертами, будто вырубленными топором, грубо и неумело, и руки Хмури были испещрены мелкими шрамами, косой диагональный разрез рта, нос, в котором отсутствовал довольно большой кусок, производили ужасающее впечатление. Но поистине страшными были глаза: маленький черный — нормальный, и большой, круглый как монета, светящийся изнутри голубоватым светом и беспрерывно вращающийся – искусственный. Под этим голубым немигающим взглядом Нанауатцин стало жутко. Однако еще больше Нане стало не по себе, когда ненастоящий глаз Хмури скользнул по ней, как по пустому месту, а его владелец неспешно отправился в сторону Хогвартса, гулко клацая протезом, точно не было ничего подозрительного и необычного для аврора-параноика ни в хижине, скрывающейся в Запретном лесу, ни в женщине, незнакомой и непонятно зачем блуждающей в чаще. Она скорее поверила бы в то, что Волдеморт собирается усыновить Гарри Поттера, чем в то, что профессор Хмури сейчас ее не заметил. Приходя в ужас от собственной смелости и наглости, Нана влезла в мысли Аластора.
- Вот это нежданчик! – голос Наны прозвучал насмешливо, слишком насмешливо и нахально, чтобы его можно было пропустить мимо ушей и оставить без внимания.
Спина удаляющегося Шизоглаза напряглась, но он по-прежнему делал вид, что не заметил чего-либо необычного. Что касается Наны, то она была в шоке. Как же далеко продвинулся Темный Лорд в исполнении своих планов, если даже САМ Аластор Хмури на поверку оказался вовсе не Аластором Хмури.
Для Наны все снова стало на свои места: и то, кто создал Метку над лесом, и то, почему «Хмури» не замечал ее присутствия в Хогвартсе, и очередное проявление феноменальной «везучести» Гарри Поттера. Теперь-то Нана узнала имя той самой силы, одной-единственной, втянувшей мальчика в опасное предприятие – Барти Крауч-младший. Она вспомнила, почему фамилия Крауч звучала для нее знакомо: Нана видела ее в списке Упивающихся Смертью, проданном Боргином. Поняла она и то, почему не насторожилась, встретив мага с такой фамилией: против записи «Барти Крауч мл.» в списке стояла пометка «умер в Азкабане», а про Крауча-старшего там ничего не говорилось. Узнала Нанауатцин и то, чем было вызвано так удивившее ее поведение Крауча-старшего на финале матча по отношению к Черной Метке и своему домовому эльфу. Он прикрывал своего сына, которого все считали умершим, который присутствовал на матче, и которого, как Нана узнала позже, он сам же и засадил в Азкабан, устроив показательный суд, а затем освободил по просьбе жены и держал дома под заклятьем подвластия. И сын отомстил отцу, убил его, как только подвернулся случай. Нана смутно припоминала какую-то шумиху в Хогвартсе по поводу странного поведения и не менее странного исчезновения Крауча-старшего.
Сейчас, как следует покопавшись в мыслях «Шизоглаза», Нанауатцин Салливан могла со знанием дела заявить, что Барти Крауч-младший был тем самым верным слугой Лорда, Упивающимся Смертью, посланным в Хогвартс, маскирующимся под Аластора Хмури с помощью всеэссенции. Именно он бросил в Чашу записку с именем Поттера, надоумил Хагрида показать Гарри драконов, подсказал Диггори открыть Золотое яйцо под водой, подтолкнул Добби раздобыть жаброводоросли, и совершил еще много чего подобного. Все это с одной целью, чтобы провести «Мальчика-Который-Выжил» победителем через первые два испытания, не вызывая при этом подозрений. Казалось бы, какая разница, каким войдет Поттер в лабиринт третьего испытания? Действительно, никакой, если не считать того, что Крауч-Хмури перед испытанием собирался превратить Кубок в портшлюс, призванный доставить Гарри в одно замечательное местечко, где его очень ждут…
Теперь Нане оставалось только сложить один и один: намерения Лорда и действия «Хмури». И еще ей нужно как можно быстрее и основательнее изучить карту. На этот раз она не сможет тратить время на полеты верхом на тестрале. Нанауатцин Салливан должна последовать за Гарри Поттером с максимальной скоростью.
Несколько часов спустя, в тот миг, когда по сигналу Гарри Поттер и Седрик Диггори, как лидеры Турнира, вошли в лабиринт, Нана покинула хижину, направляясь в Хогсмид. По пути она слегка колебалась, чьи воспоминания предпочесть, чтобы быть в курсе происходящего на третьем испытании, — Крауча или Поттера. В конце концов, она выбрала Гарри, поняв, что для нее важнее не пропустить тот момент, когда мальчик дотронется до Кубка-портшлюса, чем знать, на какие уловки пойдет «Хмури», чтобы привести Поттера к цели первым. Обрывки мыслей Крауча, касающиеся его планов на сегодня, невольно заставляли Нанауатцин переживать и надеяться, что остальные три чемпиона не сильно пострадают. По тому, как Гарри справлялся с препятствиями в лабиринте, Нана поняла, что Крауч знал, что делал. Мальчику приходилось как минимум в половину легче, чем его соперникам, и все же к Кубку он добрался не один. Вместе с ним к финалу испытания пришел и Седрик Диггори.
Нана почувствовала, как похолодели ее ладони от осознания того, что планы Лорда снова под угрозой и снова из-за Поттера, когда мальчишка предложил Седрику взяться за Кубок вдвоем, что они и сделали. Портшлюс сработал. Нане ничего не оставалось, как незамедлительно аппарировать вслед за студентами Хогвартса.
Глава 35Нана огляделась и поняла, что для нее, в отличие от участников Турнира, на сегодня испытания еще не окончены. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – она промахнулась. Ориентирование исключительно по карте, пусть самой подробной, какую только женщина смогла найти, не дало точных результатов, вследствие чего вместо ожидаемых гранитных и мраморных плит, поросших мхом и еще каким-то плетущимся растением, Нана увидела утрамбованную землю проселочной дороги и злополучный указатель «Малый Висельтон», который с таким трудом увидела в памяти пса-посланца. Что же касается Поттера, то из его мыслей Нанауатцин поняла, что он-то как раз попал туда, куда следует. Ей тоже НУЖНО быть там.
Единственное, что в данном провальном положении утешало Нану, так это то, что она все же знала куда идти, благодаря все той же собаке. И ей нужно было даже не идти, потому что чисто географически она сейчас находилась на противоположном от кладбища конце поселения, а бежать, что женщина и сделала. Однако двигаться с желаемым проворством ей не удавалось, потому что приходилось периодически замедлять шаг в поисках очередного ориентира. Еще одной «путеводной звездой» служили мысли Гарри, с каждой секундой чувствуемые все отчетливей и отчетливей, заставляющие женщину торопиться изо всех сил. Самой себе она напоминала большую черную птицу, которая не может взлететь, и только размахивает развевающимися крыльями – полами плаща. У Наны был повод спешить. По-видимому, на этот раз Темный Лорд решил не останавливаться ни перед чем, когда перспектива благополучного возрождения так близка. Во всяком случае, первым его распоряжением, отданным Петтигрю сразу же после того, как тот появился перед Поттером, было:
- Лишнего убей!
Червехвост отреагировал мгновенно, слишком хорошо его выдрессировал Волдеморт, чтобы Питер посмел промедлить.
- Авада Кедавра! – визгливо выкрикнул он, и Седрик Диггори, освещенный характерной зеленой вспышкой, упал, раскинув руки и уставившись невидящими мертвыми глазами в стремительно темнеющее небо.
Нане было немного жалко этого красивого мальчика, ставшего жертвой не только жестокости Лорда, но и в какой-то мере благородства Гарри Поттера, но она мгновенно забыла про все, сосредоточившись на видении того, что держал в руках Петтигрю. Это был сверток, шевелящийся сверток, который при беглом осмотре можно было принять за ребенка. Но, когда через некоторое время Питер развернул ткань, Нана поняла, что кроме размера от младенца у существа красно-черного цвета испорченного сырого мяса, безволосого, покрытого чем-то, напоминающим чешую, не было ничего. Руки и ноги представшего взору Гарри, а через него и Наны, создания были непропорционально тонки и беспомощны, а лицо было жутким. Эту плоскую безжизненную маску, оживленную только горящими глазами красного цвета и лицом-то можно было назвать с большой натяжкой. Нана чувствовала недоумение с некоторой долей отвращения, испытываемое Поттером, ей же самой не нужны были дополнительные пояснения, чтобы догадаться – это тот самый «эмбрион», выращенный Азотосом. Нанауатцин мгновенно прониклась к Элвуду еще большим уважением и трепетом перед его силой. С горькой усмешкой женщина подумала, что даже представить не могла, что больше года назад в «Черном троне» произошла, оказывается, знаменательная встреча двух великих людей, заключивших договор на возрождение перисприта Тома: великого мага Азотоса Элвуда и великой неудачницы Нанауатцин Салливан. Именно неудачницы, теперь Нана была в этом уверена. Потратив столько сил на поиски возможностей для возрождения Тома, самый решающий и ответственный момент данного события она проводит за кулисами, если не сказать — в оркестровой яме. Сейчас Нане было очевидно, что она не успеет не только к началу обряда, но и окончание его с большей вероятностью пропустит, слишком переоценила женщина свои умение аппарировать и прыткость и недооценила размеры деревни. Это только в написанном виде обряд казался продолжительным, наяву все оказалось так быстро. Но Нана все равно спешила, как могла. Ей казалось, что внутри нее будто мерцают заряды электричества от сдерживаемого напряжения. Пусть она предназначала себя для другой цели, теперь это не имеет значения. Судьба распорядилась иначе, вклинившись в исполнение честолюбивых планов женщины. Но ведь планы на то и существуют, чтобы их менять, это можно, а иногда и нужно делать, например, сейчас. Она не смогла сделать так, чтобы Том возродился только ее стараниями, но кое-что еще Нана Салливан может – она может помешать ему снова скрыться, спрятаться от нее. Нанауатцин Салливан решила, что с этого момента она будет рядом с Темным Лордом, даже если тот будет против. Убедив себя в том, что она права в своем стремлении, Нана продолжила считывать мысли Поттера отрешенно, даже слишком спокойно, просто для констатации происшедших событий, будто они не волновали ее до крайности еще несколько минут назад. Вместо лихорадочного, нерешительного бега она перешла на уверенный быстрый шаг.
Нана не сбилась с выбранного ритма ни тогда, когда Червехвост схватил оцепеневшего Поттера, подтащил его к старому мраморному надгробью, чтобы привязать мальчишку наколдованными веревками, и она прочитала еле видную надпись «Том Риддл», ни тогда, когда увидела гигантских размеров каменный котел, доверху наполненный прозрачной жидкостью, напоминающей воду, смесью крови единорога и змеиного яда, который Петтигрю сначала толкал с неимоверным усилием, а потом разжигал под ним огонь. Сердце Наны только тогда чуть сильнее забилось, когда жидкость забурлила и заискрилась, будто живая, а Червехвост осторожно погрузил в котел выращенную Элвудом оболочку Тома. Сердечный ритм еще убыстрился, когда до крайности испуганный Питер пробормотал дрожащим голосом:
- Кость отца, без ведома данная, — возроди своего сына!
И из могильного холма под ногами Гарри из внезапно образовавшейся трещины возникло облачко праха, некогда бывшего отцом Темного Лорда, порывом ветра его перенесло на искрящуюся бурлящую поверхность. Жидкость приобрела ядовито-голубой цвет.
Пульс стало зашкаливать, когда отчаянно всхлипывающий Питер вытянул над котлом свою правую руку, а левой сжал длинный тонкий серебряный клинок. От жутких подробностей зрелища того, как Петтигрю отсек себе кисть руки, Нана была избавлена, потому что Поттер зажмурился, но ничто не могло ее избавить ни от пронзительного визгливого крика, ни от еле слышной сквозь всхлипы фразы:
- Плоть слуги, с желанием данная, — оживи своего господина!
Ярко-красный, новый оттенок жидкости был способен ослепить смотрящего на нее. По венам, казалось, побежал живой огонь, когда все еще стонущий Червехвост приблизился к Гарри и вонзил тот же клинок в сгиб правой руки мальчика, собрал в какую-то склянку его кровь и вылил ее в котел со словами:
- Кровь врага, силой отобранная, — воскреси своего противника!
Жидкость сделалась ослепительно-белой. Бурление ее дошло до крайней точки и вдруг улеглось. Из котла повалили клубы белого пара, сквозь него, как сквозь туман, проступал черный силуэт высокого худого человека. Силуэт вышел из тумана, и Нана глазами Гарри Поттера увидела бледное лицо с широко расставленными красными глазами, по-змеиному плоским носом и широкими прорезями ноздрей.
В этот момент Нана осознала, что уже какое-то время стоит на месте, не в силах пошевелиться. Внезапно ее охватила страшная слабость, и как она не пыталась заставить себя, но не могла сделать ни шага. Столь раздражающая ее неподвижность была тем более неприятна, что вдали Нанауатцин разглядела кладбищенскую ограду. Лорд уже достиг своей цели, а она так близка к своей, что же мешает ей двигаться дальше? Неужели она испугалась? Но чего? Уж не того ли, что на месте, которое она определяла для себя, был Червехвост, и Том припишет ему все заслуги, а ей… ей достанутся одни упреки?
Нана отчаянно пыталась собраться с духом. Осторожно проникая в мысли только что возродившегося Волдеморта. Это ей удалось, что обнадежило женщину. Кое-что она, наверное, пропустила, но то, как Лорд схватил стонущего Червехвоста за невредимую руку и откинул с нее рукав, обнажив ярко-красную Метку, Нана увидела.
- Снова проявился, — вкрадчиво проговорил он. — Они должны были понять… вот сейчас мы и увидим…
Лорд прижал к Метке свой указательный палец, и она почернела. Волдеморт задумчиво посмотрел в ночное небо и прошептал:
- Интересно, сколько найдется смельчаков, которые явятся, как только почувствуют. И сколько найдется глупцов, которые осмелятся не явиться…
Никаких особых интонаций не было в сказанной фразе, но у Наны при этих словах неприятно защемило в груди. На несколько секунд она прижала руки к солнечному сплетению и, закрыв глаза, попыталась остановить неожиданное головокружение. Затем, сделав несколько глубоких вздохов, Нана заставила свое тело подчиниться и сделать еще один шаг вперед.
Когда Нана, в конце концов, миновала ограду кладбища, ей снова пришлось остановиться. Окружавшие ее маггловские надгробья были похожи одно на другое, как же тут выделить увиденные в голове собаки, призванные указать дорогу ориентиры? Это уже не лезло ни в какие ворота — заблудиться в трех могильных камнях. Нана яростно топнула ногой и беспомощно огляделась. Уже через пару секунд она продолжила путь, ориентируясь на характерные вспышки — результат произносимых заклинаний, легко узнаваемые любым волшебником. А вскоре в темноте Нанауатцин разглядела самый главный опознавательный знак – дом на холме. Осознав, что теперь-то уж она точно близка к цели, Нана шла, стараясь ступать как можно тише, но даже если бы женщина топала, как стадо мамонтов, этого все равно никто бы не заметил. Судя по перехваченным мыслям, и Волдеморту, и Поттеру, и рискнувшим прибыть на зов господина Упивающимся сейчас было не до нее, да и не до кого-либо вообще: между Лордом и мальчишкой проходила дуэль.
Даже если бы Нана очень захотела, она не смогла бы однозначно определить свое отношение к происходящему. С одной стороны, женщина понимала, что ей следовало ожидать от Тома чего-то подобного, разве мог он упустить еще одну прекрасную возможность разделаться с Поттером? Именно «еще одну возможность» в череде многих других, окончившихся неудачей, что, собственно, и составляло один из аспектов другой стороны сложившейся ситуации. Смешно, но ей казалось неразумным поведение еще одного мужчины – на этот раз самого Темного Лорда. Нана считала, что со стороны только что возродившегося Волдеморта было весьма неосторожно доказывать свое превосходство, свою силу таким способом. Он увидел разочаровавших его слуг. Он знал о них все, чего те явно не ожидали. Он обвинял их и, естественно, хотел доказать свое могущество, в котором слуги посмели усомниться. Как? Единственное, что ему пришло на ум – убить Гарри Поттера, считавшегося причиной его падения, в их присутствии, но не просто так, а как-нибудь поэффектнее, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто из них двоих сильнее. Как ни странно, но лучше всего предъявляемым требованиям отвечала обыкновенная дуэль волшебников. «Обыкновенная», если не принимать во внимание имена участников. Внезапно Нане подумалось, что приснопамятная Рита Скитер наверняка отдала бы полжизни, чтобы описать происходящую сейчас перед ее глазами дуэль, вот уж развернулось бы ее журналистское воображение…
То, что стало происходить что-то необычное, Нана, казалось, раньше догадалась, чем заметила нечто, действительно невероятное. Лучи от заклинаний Лорда и Гарри неожиданно превратились в тонкую золотую нить, соединяющую между собой волшебные палочки и постепенно оборачивающуюся в тысячи высоко поднявшихся тонких золотых арок, паутинным пологом накрывших соперников, отгораживая их от толпы стоявших вокруг Упивающихся. Те кричали что-то неразборчивое, но явно вопросительное, беспомощно оглядываясь друг на друга. Осмотрелась и Нана. Сразу же ее внимание привлекло что-то яркое, определенно постороннее традиционному кладбищенскому пейзажу. Своим «кошачьим» зрением Нанауатцин разглядела Кубок-портшлюс, приз Турнира теперь, учитывая смерть Диггори, точно Трех Волшебников, а может быть – пока еще Трех Волшебников, если принять во внимание то, что судьба Гарри Поттера тоже еще окончательно не определилась.
Не теряя из виду Кубок, Нана подошла к месту дуэли так близко, как только смогла, не выходя все же из тени близлежащего надгробья. Машинально отметила она еще одно выделявшееся в темноте светлое пятно на черной земле неподалеку от портшлюса. Нанауатцин не стала разглядывать внимательнее тело несчастного студента Хогвартса – Седрика Диггори. Не задержался ее взгляд ни на впечатляющем мраморном могильном камне надгробия предков Тома, ни на гибком змеином теле Нагайны, женщина была целиком поглощена звуками неземного пения, раздающимися в голове Поттера, и центральной группой, смысловым центром представшей ее глазам мизансцены – закрытыми от постороннего вмешательства золотой паутиной лучей Волдемортом и Гарри.
По смятению, отчетливо читающемуся на лицах как участников, так и свидетелей дуэли, Нана поняла, что столь редкое явление, как эти связанные некой магической силой волшебные палочки, встречается впервые не только ей. В «Большой Книге Магии» Филумены Нанауатцин читала о реверсивном заклинательном эффекте, который может возникнуть при противостоянии палочек, изготовленных из одного дерева или содержащих магическую составляющую, взятую от одного волшебного существа.
- «Поистине, сегодня особенный день…» — подумала Нана, которая не могла не подивиться подобному стечению обстоятельств. Редкое событие (встреча двух волшебных палочек-«родственников», вероятность чего ничтожно мала) совпало с еще одним не менее редким событием (противостоянием таких неординарных противников, как Темный Лорд и Гарри Поттер), что вызвало появление третьего редкого явление.
О том, что Лорду снова не повезет, Нана подумала быстрее, чем успела сама себя осадить. Как всегда не вовремя память подбросила ей несколько фактов, способных поколебать ее уверенность в победе Волдеморта и на этот раз. В частности, она вспомнила, что подобное явление в большинстве случаев сопровождается исторжением одной палочкой из другой выполненных той заклинаний в обратном порядке. Начиналось все либо с более слабого соперника, либо с того, чья связь с палочкой не была достаточно сильна. Никто не стал бы противиться утверждению, что в паре сегодняшних дуэлянтов более сильным соперником должен был бы считаться Волдеморт, и так бы и было, если бы он возродился хотя бы вчера, а не несколько минут назад. Осознание этого, да еще то, что связь Лорда с палочкой была прервана на многие годы, а возможно и Петтигрю хватал ее своими руками, привело к тому, что Нана совершенно не удивилась, когда именно из палочки Лорда появились эфемерные тени, жертвы его любимого заклинания. Она всего лишь мельком подумала, что насколько невезучей оказалась ведьма Нанауатцин, настолько удачливой является профессор Салливан. Ни одному ученому не удавалось за столь короткое время лицезреть столько феноменальных явлений: сначала исключительный случай выживания после «авада кедавра», затем перисприт, проявление уникальной двойственной связи, а теперь вот реверсивный заклинательный эффект и то, о чем ни один ученый мира даже мечтать не мог – тени погибших от руки Лорда, извлеченные из палочки Волдеморта, сплотились против своего убийцы и помогли мальчику бежать.
Будто во сне Нанауатцин наблюдала, как Гарри Поттер отвел палочку, еле сохранив при этом равновесие, как подбежал он к телу Седрика и завопил:
- Ассио, Кубок!
Ни удерживаемый тенями Лорд, ни пришедшие в себя Упивающиеся Смертью, поначалу опешившие, но затем предпринявшие несколько напрасных попыток остановить мальчика, не смогли помешать Поттеру воспользоваться портшлюсом.
От вопля, испущенного Волдемортом, земля точно содрогнулась. Он оглянулся на Упивающихся так резко и агрессивно, что те отшатнулись, некоторые даже упали на колени. На лице Лорда появилось зловещее выражение, он шумно втянул воздух трепещущими от гнева ноздрями и прошипел:
- Я упустил мальчишку!
Он пристально вглядывался в стоящие перед ним фигуры, боявшиеся пошевелиться или произнести хоть звук, позволявшие себе лишь дрожь ужаса.
- Теперь вы еще больше виноваты передо мной… Я опять упустил мальчишку, когда он был уже в моих руках, и ни один из вас даже не подумал помочь мне. Вы не стремились помогать мне ни сейчас, ни раньше! Вы оказались не в состоянии ни удержать Поттера, ни найти меня после исчезновения. Вы страшно разочаровали меня, — Волдеморт медленно стал переводить свой тяжелый взгляд с одного Упивающегося на другого. — И ты, Нотт… И ты, Эйвери… И даже ты, Люциус!..
Голос звучал обманчиво мягко, точно добрый дядюшка распекает не в меру расшалившихся племянников, но подрагивающая рука, готовая в любой момент пустить в ход волшебную палочку как ничто другое свидетельствовало об обманчивости данного впечатления. Когда же рука Лорда взметнулась над головой Малфоя, а с губ уже готово было сорваться нечто более неприятное, чем все сказанные до этого слова, Нана поняла, что пора бы и вмешаться.
Глава 36- Ты несправедлив к нему, мой Лорд!
Женский голос, неожиданно раздавшийся в абсолютной тишине, не мог не привлечь внимания. Все Упивающиеся вслед за Волдемортом повернулись на его звук.
- Кто посмел… — начал Волдеморт голосом, не предвещающим ничего хорошего, враждебно поворачиваясь всем корпусом в сторону некой дерзкой, посмевшей прервать его. Палочка Лорда больше не была направлена на Люциуса, теперь она отыскивала другую цель.
- «Радуйся, ты нарвалась на неприятности», — мысленно поздравила себя Нана, но даже не подумала остановиться, а продолжила. — В том, в чем ты обвиняешь их, мой Лорд, Малфой виноват меньше остальных. Если его усилия не увенчались успехом, это еще не значит, что он их не предпринимал…
С этими словами Нанауатцин вышла из тени могильного надгробья в тусклый свет звезд, по-прежнему закутанная в черный плащ. Низко надвинутый капюшон не только скрывал ее лицо от пристальных взоров Лорда и его слуг, но и менял ее голос, делая его более глухим, неузнаваемым. Она продолжала двигаться вперед медленным, очень медленным шагом, даже не пытаясь определить для себя, чей удивленный взгляд обжигает ее сильнее: Волдеморта, которому женщина возразила, или Малфоя, за которого заступилась.
- Это кто? – проговорил Волдеморт настороженным голосом человека, которому вдруг почудилось что-то странно знакомое в прежде неузнаваемом.
С легкой усмешкой Нана заметила в красных глазах Лорда отражение мучительного припоминания, где и когда он мог ее видеть или слышать. Женщине было немного странно, что Волдеморт, только увидев своих слуг после длительного перерыва, сразу же узнал их всех, и не преминул показать свою осведомленность о том, чем занимался каждый из них во время отсутствия господина, но ее никак не узнавал. А ведь достаточно было простой попытки прочитать ее мысли, чтобы натолкнуться на щит и понять, что дерзкая неизвестная, посмевшая поспорить с Лордом, это Нанауатцин Салливан. Похоже, Темный Лорд слегка блефовал, а осведомленность его была основана на куда более прозаичных источниках информации, например, по имени Петтигрю. Нана решила больше не испытывать терпение Волдеморта и, остановившись на мгновение, подняла руки и откинула капюшон. Краем глаза она заметила, как Малфой еле сдержался, чтобы не испустить возглас изумления. Что же касалось Лорда, то он остался невозмутимым, и только в глубине глаз промелькнуло что-то, смутно напоминающее сожаление.
Итак, он СОЖАЛЕЕТ, что она пришла. Он не хотел ее видеть. Нана на секунду закрыла глаза, когда почувствовала предательский спазм внутри, а затем обреченно распахнула их вновь. С необъяснимым спокойствием Нанауатцин смотрела на то, как Волдеморт вытянул руку с палочкой в ее направлении, помедлил секунду и взмахнул. Прекрасно представляющая тот небольшой выбор заклинаний, воздействие которых она может сейчас испытать на себе, Нана поразилась своему не покинувшему ее хладнокровию. Она не только продолжала смотреть широко открытыми глазами на Лорда, но даже машинально отметила, что на этот раз Люциус восклицания не сдержал. Однако, либо оттого, что Малфой такой был не один, либо потому, что Волдеморту стало заметно наплевать на то, что происходит вокруг, только Темный Лорд никак не отреагировал на произошедшее. Казалось, он забыл об окружающей его толпе, интересуясь лишь приближающейся к нему женщиной.
Вопреки ожиданиям, ничего страшного не произошло. Просто внезапный сильный воздушный вихрь закружил возле Наны, разметав полы ее плаща, да закрепленные на затылке в тугой узел волосы вдруг распустились и, подхваченные порывом ветра, заметались вокруг ее лица, как живые.
- Как Медуза Горгона… — глухо произнес Темный Лорд.
В ответ Нана улыбнулась облегченно, по-детски радостно.
- Только ты однажды додумался назвать меня так.
Губы Лорда тронула тщательно скрываемая, но все же на мгновение прорвавшаяся наружу улыбка, и все недавние сомнения Наны отошли на задний план, а потом совсем рассеялись. Женщине было позволено отыскать объяснение столь растревожившему ее сожалению, мелькнувшему во взгляде Волдеморта: он действительно сожалел, сожалел о том, что Нана увидела его не в таком виде, в каком он хотел бы перед ней предстать. Во всяком случае, именно это сожаление мимолетно пронеслось в глубине глаз, когда Темный Лорд спрятал палочку и дотронулся длинными пальцами до своего бледного лица со словами:
- А вот ты теперь не назовешь меня красивым…
Нана приблизилась к Волдеморту вплотную. Она все еще не отрывала взора от его лица, поэтому от нее не укрылись упорные, но напрасные старания Лорда отыскать следы неприязни и отвращения у нее в глазах. Рука Наны нежно прикоснулась к щеке Волдеморта и погладила ее:
- Обязательно назову, — ответила женщина, оставляя без внимания тихий удивленный шепот, волной прокатившийся по толпе Упивающихся. — Даже если ты навсегда останешься таким, как сейчас. Помимо того, что он украл свиток, твой… Хвост…
- Червехвост, — машинально поправил Лорд, не уловив вложенной в прозвище иронии.
- Ах, да! Твой Червехвост сделал многое, но не все, что возможно. Ну, не беда! Это я исправлю. Стоит только захотеть, и ты будешь выглядеть по своему желанию…
Нана опустила руку в карман плаща и мысленно поздравила себя за догадливость, а ведь она самой себе удивлялась, когда решила захватить из хижины склянку с некогда приготовленным для личных нужд оборотным зельем. Женщина протянула Лорду найденный флакон, тот прочитал надпись на этикетке и усмехнулся, как Нанауатцин показалось, ее предусмотрительности.
- Червехвост! – крикнул он.
Петтигрю подскочил к своему господину. Его лицо еще блестело от слез, а дыхание иногда прерывалось сдерживаемыми всхлипами, но он постоянно украдкой довольно поглядывал на свою новую серебряную руку.
- Ты узнал мисс Салливан? – со значением произнес Лорд.
- О, да, конечно! – Питер мгновенно переключился на Нану, увиваясь возле нее, чем напомнил женщине большое и малосимпатичное домашнее животное, изо всех сил пытающееся доказать хозяину свою привязанность и преданность, выпрашивая подачку.
- Возьми это, Червехвост, — распорядилась Нана, передавая анимагу флакон. — И сделай все так, как там написано. Надеюсь, ты еще не разучился разбирать мой почерк?
Питер осторожно подхватил флакон настоящей рукой и заюлил еще сильнее под строгим многозначительным взглядом Лорда.
- Как можно, — пискнул он и скрылся.
Проводив глазами Петтигрю, Нана, будто только вспомнив, что они с Волдемортом тут не одни, перевела взгляд за спину Лорда и встретилась со взором Малфоя. Ей не понравилось плохо скрываемое выражение обреченного ожидания у Люциуса на лице. Да, ему сегодня перепало немало впечатлений, возможно, больше, чем остальным Упивающимся, принимая во внимание то, что он единственный из прибывших на зов Лорда ее знал, и его с ней кое-что связывало. Пожалуй, тяжелей, чем Малфою, нынче пришлось только Червехвосту, лишившемуся руки, да Эйвери, не к месту вылезшему с оправданиями.
Проследив за ее взглядом, Темный Лорд также посмотрел на Малфоя и остальных Упивающихся Смертью.
- Что касается вас… — повелительно начал он.
- Отпусти их, мой Лорд, — почти прошептала Нана, сжав своими пальцами ладонь Волдеморта. — Отпусти их. Все, что хочешь, ты скажешь им завтра, а сейчас ты только мой. Мне кажется, я имею на это право…
Ладонь Волдеморта сжала в ответ обхватившие ее прохладные тонкие пальцы. Кивком головы Лорд отпустил своих сторонников, окинув их напоследок грозным взглядом, заставившим Упивающихся склониться чуть ли не до земли в поклонах. Один за другим исчезали они из виду, как показалось Нане, с огромным удовольствием. Малфой аппарировал последним, и женщина еще успела заметить, как изменилось выражение лица Люциуса, когда он увидел, с каким плохо сдерживаемым нетерпением скользнули руки Лорда по плечам и спине прижавшейся к нему всем телом Наны.
- Пойдем, — хрипло проговорил Волдеморт и устремился к дому на холме.
Если бы он не держал крепко Нану за руку, то она наверняка осталась бы где-то далеко позади. Даже сейчас Нанауатцин еле поспевала за Волдемортом. Они взобрались на холм, миновали заброшенный сад и подошли к двери, почти полностью скрытой плющом. Оказавшись в доме, Нана огляделась: пыль, паутина, спертый воздух – все признаки брошенного жилья налицо. Прямо перед ней простирался длинный пыльный коридор, покрытый рассохшимся паркетом пол которого в некоторых местах еще был укрыт ветхими остатками дорогих восточных ковров. На серых стенах висели рамы с клочьями холстов, некогда расписанных масляными красками, а потолок украшали скрытые многослойной пеленой паутины фрески. В дальней части коридора начиналась резная лестница, немилосердно скрипящая. Никакого освещения внутри дома, кроме лунного света, проникающего через незашторенные окна, не было, поэтому бледно-желтую полоску, падающую на пол из приоткрытой двери в конце коридора второго этажа, Нана заметила сразу.
- Нам сюда? – спросила женщина, ответом ей послужил утвердительный кивок.
Приблизительно представляя, что она там может увидеть, войдя в комнату, Нана осмотрелась. То, что она увидела, превзошло все самые смелые ожидания.
- О, — пробормотала Нана, оглядывая мощеный полированными плитками пол очень красиво обставленной уютной комнаты, большую часть которой занимала кровать, чем-то смутно напоминающая ее собственную в хижине.
- Впечатляет? – поинтересовался Лорд.
- Более чем. По виду других помещений я ожидала увидеть здесь многолетнюю пыль и паутину, деревянную лежанку и грубо сколоченный стол. Петтигрю постарался?
- А что, если и так?
- Эта обстановка нравится мне больше, чем та темная комната, в которой я видела тебя в твоей памяти еще до возрождения. Теперь у тебя более комфортабельная спальня.
- У нас… — начал Темный Лорд, но замолчал, заметив, как Нана резко остановилась, взор ее был прикован к кровати.
Там на рисунчатом покрывале спиральными витками расположилось гибкое узорчатое тело Нагайны. Змея приподняла голову и посмотрела на Нану внимательным настороженным взглядом. Женщина замерла, широко открытыми глазами глядя в гипнотизирующие маленькие глазки, рука ее непроизвольно сильнее сжала пальцы Лорда.
- Не бойся, — прошептал тот, притянув женщину ближе к себе. — Нагайна не сделает тебе ничего плохого. Она знает, кто ты…
Тем временем пестрая спираль развернулась, и волнообразно двигающееся туловище выползло из комнаты, ухитрившись каким-то образом захлопнуть за собою дверь.
- Я смотрю, Петтигрю довольно расторопен, когда речь идет о твоих распоряжениях, — преодолевая нахлынувшую под змеиным взглядом слабость, проговорила Нана, только заметив кубок на маленьком столике у кровати.
- Весьма кстати, — проговорил Лорд, взмахом руки погасил те немногие свечи, освещавшие комнату, и пояснил Нане, предугадав ее вопрос. — Я хочу, чтобы тот облик, который я приму, был для тебя приятной неожиданностью…
В темноте Нана услышала, как дважды глухо стукнул кубок по матовой поверхности, и почувствовала прохладные, слегка дрожащие в процессе преображения пальцы Волдеморта, нашедшие ее руку на ощупь.
- Скажи, Том… — начала Нана почти шепотом.
- Теперь мое имя – Волдеморт, — ответил Лорд не менее тихо.
Нану снова посетило ощущение «дежа вю», она отчетливо вспомнила разговор Дамблдора и Волдеморта, подсмотренный в памяти последнего: тот же вопрос, тот же ответ. Она не стала изобретать велосипед:
- Ты можешь называть себя, как угодно, но для меня ты навсегда Том Риддл, которого я любила и люблю.
Нана почувствовала, что рука Волдеморта больше не дрожит, это означало, что преображение завершилось.
- Хорошо, я буду Томом, — согласно проговорил Лорд. — Но только для тебя…
Вдруг Нана почувствовала, как рука Волдеморта переместилась, крепко обхватив ее запястье, и мгновение спустя она оказалась в его объятиях, ощутив щекой жаркое дыхание. Он лихорадочно искал в темноте ее губы. Его поцелуй был жадным и лишенным какой бы то ни было нежности, а руки прижимали ее с такой силой, что Нанауатцин буквально боялась задохнуться. Она попыталась отстраниться, но Волдеморт крепко удерживал ее в своих объятиях.
- Том, по-моему, это слишком даже для Темного Лорда – сломать мне ребра в первую встречу после долгой разлуки! Мне больно! – взмолилась Нана.
Он ослабил хватку, но не настолько, чтобы она могла отодвинуться от него.
- Извини, я не хотел, — прошептал Лорд и снова прильнул к ее губам.
На этот раз его поцелуй был нежен, он словно извинялся за причиненные неудобства, сдерживая свои страсти. Но этой сдержанности хватило ненадолго.
За окном посветлело настолько, что Нана могла спокойно рассматривать лицо преображенного Тома. Собственно, она и так помнила каждую черточку этого облика, выбранного Лордом, – облика прежнего Тома Риддла, с которым она распрощалась много лет назад в хижине Запретного леса. Но даже если бы это и было не слишком приятное вчерашнее лицо, Нана все равно не замечала бы этого, потому что видела сейчас только нежность, горящую в устремленных на нее глазах мужчины. Нане было так тепло и уютно в объятиях Тома, их пальцы легко переплетались при воспоминании о минувшей ночи. Какое удивительное чувство – слышать его дыхание так близко, быть частью его тела с гибкими движениями, слышать биение его сердца, видеть, как ритмично поднимается и опускается его грудная клетка, касаться его кожи и волос, отыскивать удобное местечко для головы у него на плече. Как все это прекрасно – быть рядом с Томом. Наконец-то!
- Эй! О чем задумалась? – прошептал Том Нане прямо в ухо.
- Конечно, о тебе. Сегодня я получила все, чего так долго ждала, и намного больше того, о чем мечтала…
Том притянул Нану к себе. Их поцелуй был долгим и страстным. Прервавшись на секунду, чтобы перевести дыхание, они собирались продолжить, когда за дверью раздалось предостерегающее шипение. Лорд отстранился. Нана прислушалась, в утренней тишине она различила суетливые шаги и раздавшийся вслед за ними осторожный стук в дверь.
- Чего тебе, Червехвост! – повелительно и громко проговорил Волдеморт.
Голос Петтигрю, приглушенный закрытой дверью звучал как всегда дрожаще:
- К вам пришли, мой повелитель! Один из тех, кто не явился вчера…
- Пусть ждет.
Лорд встал. Он снова был таким же, как сразу после возрождения. Не обмолвившись с Наной ни словом по поводу раннего визитера, он быстро вышел, как только был готов. Помедлив где-то около четверти часа, с намерением побродить по дому рискнула выбраться из спальни и Нана. За первым же поворотом коридора она увидела Петтигрю, устроившегося прямо на пыльном полу у плотно закрытой двери. Заметив Нану, анимаг подскочил и зашептал:
- Пожалуйста. Лорд сейчас занят…
- Кто к нему пришел, Питер? – тихо, но властно спросила женщина.
Тот замялся. Нана решила помочь ему принять решение:
- Я же все равно узнаю… Ты забыл?
Петтигрю замотал головой, что должно было означать «нет».
- Так кто же этот не пришедший вчера?
Петтигрю испуганно заморгал своими крысиными глазками, но ответил:
- Снейп.
Глава 37Невидящим взглядом осматривала Нана мрачный коридор. Либо стекла были такими запыленными, либо день действительно был пасмурным, только унылый пейзаж за окном, не способный отвлечь Нанауатцин от размышлений, нагонял скуку. Сквозь грязное стекло она какое-то время разглядывала сад – запущенное скопище вязов и массы всяких диковинных кустов. Вдруг ей четко представился убитый маггл-садовник из воспоминаний Лорда, неторопливо передвигающийся по широкой лужайке с большой механической газонокосилкой, но Нана быстро отогнала это ненужное, бессмысленное видение. Медленно она вернулась к своей комнате, но внутрь не зашла, а осталась стоять, прислонившись спиной к двери, погруженная в раздумья. Нескончаемой лавиной ее мозг осаждали всевозможные мысли. Нана и сама не могла сказать, зачем ей это было нужно, но женщина хотела увидеть Снейпа, когда тот будет уходить. Она уже успела понять, что непосредственно из дома аппарировать нельзя, поэтому гость непременно пройдет мимо нее, торопясь во двор или на кладбище, откуда вполне возможно было переместиться. Услышав от Червехвоста имя профессора, Нана изумилась, сама не зная почему. Казалось бы, она видела это имя в списке Упивающихся, и нет ничего удивительного, что Снейп явился на вызов, пусть и с опозданием, он обязан был это сделать. И все же Нанауатцин не могла отделаться от мысли, что что-то не так. Не то чтобы она сомневалась или предполагала, что существует другой Снейп, бывший Упивающийся Смертью, просто в ее сознании профессор ассоциировался с Хогвартсом, а тот, в свою очередь, — с профессором Дамблдором. Подобная связь ничего не значила, но непроизвольно настораживала Нанауатцин.
- Похоже, я стала чересчур подозрительной, — пробормотала женщина, но не сдвинулась с места.
Долго, очень долго стояла Нана в коридоре, прислушиваясь, теряя терпение, ожидая услышать долгожданный звук шагов, но слышала только возню Червехвоста. Она отдавала себе отчет, что элементарно относится к Снейпу предвзято: он – преподаватель Хогвартса, во-первых; он не пришел вчера вместе со всеми, во-вторых; она его терпеть не может, в-третьих. А может не в-третьих, а в главных? Не это ли истинная причина ее неожиданных подозрений? Как не старалась Нана, она не могла объяснить внятно и понятно даже самой себе ни причины некогда возникшей к Снейпу неприязни, ни причины только что родившейся подозрительности. Выдвигая и отвергая всевозможные гипотезы, постепенно Нана перескочила на не менее интересные вопросы, волнующие ее.
Так грубо прервавший утреннюю идиллию приход очередного Упивающегося не мог не натолкнуть Нану на мысль, что эйфория от долгожданной встречи пройдет. Должна пройти рано или поздно, если уже не прошла. Самое время помыслить над тем, какое место уготовит ей новая жизнь. Еще до окончательного возрождения Лорда Нана решила, что теперь будет с ним рядом, даже если для этого придется преодолеть его возражения и сопротивление. Однако теперь Нанауатцин чувствовала, что возражений не последует. Том позволит ей быть рядом. Но как далеко он впустит ее в свою жизнь?
Наблюдаемые со стороны и воочию события последних месяцев подтвердили, что хоть тело у Волдеморта и новое, образ мысли остался прежним. Значит, цели тоже остались прежними, а в том, что способы и методы достижения этих целей не изменились, Нана уже убедилась, и не один раз. Он продолжит совершать те же поступки, что совершал тогда, когда она была далеко, обрывочную информацию о которых Нана получала из памяти Тома, на которые ей прозрачно намекал Дамблдор при их первой и последней встрече после возвращения профессора Салливан в Хогвартс. Ясно, что ее присутствие Темного Лорда ни в коей мере не будет стеснять. Но это она так думает, а что думает Том? О чем он говорит со Снейпом? Станет ли ей известно о содержании этого разговора, да и вообще о планах Лорда на будущее? Какую роль он отведет ей, если отведет? И сможет ли она выполнить те обязанности, которые он, возможно, на нее возложит? Глухая буря разыгралась в ее душе. Под влиянием того немногого, что ей известно, и еще больше под влиянием того, что неизвестно, в ее уме формировались тысячи предположений, одно другого смелее и невероятнее. В конце концов, сила эмоциональных переживаний истощила ее, рассудительность взяла верх. Чего она достигнет перебором пустых предположений? Тряхнув головой, женщина проговорила:
- Не буду вмешиваться в ход событий, предоставлю Тому самому прояснить ситуацию. И разобраться со своими людьми…
С этими словами Нана взялась за дверную ручку, но тут же осознала, что передумала слишком поздно. Как раз в эту минуту раздался так долго ожидаемый звук шагов, и перед женщиной предстал профессор. Его изумление стоило того, чтобы им полюбоваться. Снейп еще продолжал идти, но Нана заметила, как он точно окаменел изнутри.
- Вы? – только и смог выдавить профессор.
- Несколько неожиданно, не так ли? – невозмутимо ответила ему Нана. — Как жаль, что вы, наконец-то, уходите, профессор Снейп.
И она вошла в комнату, притворив за собой дверь, оставив Снейпа в одиночестве разбираться с собственными впечатлениями.
Волдеморт вошел так тихо, что задумавшаяся женщина почувствовала его присутствие, только когда он обнял ее, усевшись рядом.
- Ты обиделась за то, что я оставил тебя одну?
Что уж там такого услышал от Снейпа Лорд, но он явно был в хорошем настроении. Нана подумала, что, очень может быть, сейчас подходящий случай для того, чтобы внести некоторую определенность в их дальнейшее существование, и поэтому ответила:
- Нет. Я же понимаю, что у воскресшего Лорда есть и другие занятия, помимо меня.
- Я рад, что ты понимаешь и так к этому относишься. В ближайшее время я не смогу всегда быть рядом. Мне необходимо наверстать упущенное, а ты…
- А я постараюсь тебе не мешать. Женщина, даже… небезразличная, — Нана хотела сказать другое слово, но не решилась. — На войне превращается в обузу.
- На войне? – настороженно протянул Волдеморт.
- А разве нет? – Нана вопросительно прищурилась.
- С чего ты взяла?
- Я просто предположила, сделала кое-какие выводы, основываясь на известных мне фактах и домыслах. А твое лицо только что подсказало мне, что я права.
- И именно об этом ты думала, когда я вошел?
- Не совсем. Просто ты слишком долго разговаривал со Снейпом, а я не хотела вам мешать, слоняясь по дому без дела, и немного заскучала.
Брови Волдеморта сдвинулись к переносице. Он оглянулся на дверь, не убирая руки с плеча Наны, и прокричал:
- Червехвост!
Петтигрю вошел, кланяясь так низко, что Нанауатцин забеспокоилась, как бы анимаг не упал, зацепившись носом за порог.
- Вероятно, мне следует преподать тебе еще один урок: научить держать язык за зубами, — вкрадчиво проговорил Лорд, вперившись гневным взором в испуганно сжавшегося слугу, бросившего на Нану затравленный взгляд.
- Питер ни в чем не виноват, — проговорила женщина. — Вспомни: чтобы знать, мне нет необходимости спрашивать.
- И ты в курсе, о чем мы разговаривали со Снейпом?
- Нет.
- Ты не сделала ни малейшей попытки проникнуть в мысли Снейпа или мои?
- Именно, — Нана обратила внимание на промелькнувшее разочарование в глазах Тома, как если бы ему не удалось чем-то похвастаться. — Меньше знаешь – крепче спишь. Да и ты, думаю, позаботился о секретности.
Блеск глаз Волдеморта подсказал ей, что она попала в точку, упомянув о секретности.
- И тебя остановила моя действенная защита?
- Ничего не могу сказать о предпринятых тобой мерах против подслушивающих, потому что не пыталась испытать их эффективность и проникнуть в мысли профессора. Что же касается тебя… Не говори мне, будто тебе неизвестно, что мы теперь в одинаковом положении: каждый из нас может читать мысли другого только с его согласия, — Нана пересела так, чтобы смотреть в лицо Лорду, не рискуя свернуть себе шею, — Кроме того, я подумала, раз ты не взял меня с собой, значит, разговор был не для моих ушей. Мне оставалось только терпеливо ждать разрешения присоединиться к вашей славной компании, но…
- Ждать разрешения? – Лорд удивленно прищурился в ответ на легкую, еле заметную улыбку Наны. — Раньше ты всегда руководствовалась только своими желаниями.
- И не ты ли в свое время упрекал меня в излишней самостоятельности и непокорности? Теперь ты не посмеешь обвинить меня в чем-то подобном, тем более после стольких лет следования ТВОИМ желаниям. Поверь, мне было нелегко жить далеко от тебя, особенно после того, как ты и мысли свои от меня стал закрывать.
- Мне было не легче, но по-другому никак не получалось. Я не смог бы сосредоточиться на своих… исследованиях, если бы ты была рядом, но обязательно позвал бы тебя в день, когда достиг того, к чему стремился, — он снова притянул Нану к себе и проговорил, — Но теперь ты здесь, со мной…
- Уж очень мне не хотелось, чтобы все лавры достались Петтигрю, в то время как это я прилагала все усилия, чтобы вернуть тебя к жизни, — Нана позволила себе чуть-чуть недовольства в голосе, чувствуя теплое прикосновение губ Тома к своему виску.
По-своему истолковав смысл сказанных женщиной слов, Лорд ответил:
- Я лично позабочусь о том, чтобы все узнали о твоих заслугах.
- Мне нет дела до других. Я просто не хотела бы, чтобы ТЫ упрекнул меня в бездействии, как корил некоторое время назад своих Упивающихся.
- Только не тебя. Еще со времени моего пребывания в Квиррелле я понял, кому буду обязан своим возрождением – только тебе и себе… Подожди совсем немного, и ты прославишься на весь мир!
- Нет, Том, мне совсем не нужно это всемирное признание. Видишь ли, слава – товар не выгодный: стоит дорого, сохраняется плохо. К тому же твоей известности хватит на нас двоих.
- Так чего же ты хочешь в качестве благодарности за свои старания?
- Расскажи мне о своих планах, — Нана наконец-то задала волнующий ее вопрос и посмотрела Лорду прямо в глаза. Она не нашла в них ни возмущения, ни недовольства. Он просто кивнул.
- Должен признать, что мое возрождение прошло не так, как я хотел бы. Поттер несколько подпортил мне его. Однако на моих планах это вряд ли серьезно скажется. Разве что на какое-то время мне придется затаиться, было бы слишком опасно привлекать к себе излишнее внимание сейчас, когда я еще не готов к открытому противостоянию. Я как-то не предполагал, что Поттер останется жив после нашей встречи…
- Да, мальчишка выжил и молчать не будет. Боюсь, Дамблдору уже все известно, и Орден Феникса действует во всю, хоть и прошло всего несколько часов.
- Я тоже не собираюсь сидеть, сложа руки. Прежде всего, я восстановлю свою армию. В прежние времена у меня была многочисленная организация, включающая не только колдунов и ведьм, Упивающихся Смертью, но и различных существ, вроде оборотней. Я тогда еще подумывал привлечь на свою сторону гигантов и дементоров, возможно сейчас самое время продолжить.
- Значит, на первом месте у тебя вербовка. Немудрено, при таких-то Упивающихся…
- Мне не совсем понятен твой взгляд на моих… сторонников, — Волдеморт посмотрел на Нану взглядом, сверкнувшим ледяным и в то же время поощряющим блеском, провоцирующим ее на честный ответ.
Нанауатцин задумалась на мгновенье и решила «поддаться» на провокацию. Она всего ничего знала об Упивающихся Смертью: имена из списка, некоторые деяния со слов Дамблдора и кое-какая, полученная другими способами информация о них, как о «верных слугах», на примере того же самого Каркарова, — но этого ей показалось достаточно, чтобы иметь свое собственное, не слишком лестное суждение о приверженцах Лорда.
- Я располагаю слишком малым количеством сведений о них — немногое из того, что они сделали или же НЕ сделали… — она многозначительно посмотрела на Лорда и, убедившись, что он понял, что Нана имеет в виду, продолжила. — Но этого довольно, чтобы утверждать: Упивающиеся Смертью – самые надежные твои приятели. Когда ты провалишься в глубокую яму, они тотчас окажутся рядом, чтобы побыстрее тебя… закопать. Ты поразил некоторых из них своей осведомленностью о том, чем они занимались в твое отсутствие, но что ты действительно знаешь об этом?
По тому, каким стало выражение лица Лорда, Нана поняла, что своим последним предположением опять попала в цель.
- Считаешь, что мне не следует им доверять?
- Этого я не говорила.
- Да, этого ты не говорила… — протянул Лорд, глядя на женщину так, будто она прозрачная. Нана не сразу рискнула прервать повисшее напряженное молчание.
- А дальше? – спросила она, наконец.
- Что «дальше»?
- Что еще ты собираешься сделать?
- Устроить прием.
Нана опешила.
- Вот так пункт плана! Орден Феникса во главе с Дамблдором вот-вот начнет наступать на пятки, зная, где тебя искать. Ты сам признаешься в собственной неподготовленности, но вместо каких-либо мер безопасности собираешься устроить прием… Это что, шутка такая?
- Вовсе нет. Это будет самый обыкновенный прием. Должна же ты познакомиться с теми, о ком так неодобрительно отзываешься.
- Чтобы убедиться в своей неправоте?
Лорд не ответил. Поднявшись, он подошел к окну, несколько минут пристально вглядывался в простирающийся за ним пейзаж, постукивая по стеклу длинными пальцами. Затем он повернулся к Нане и произнес с удовлетворенной улыбкой:
- Прости, но все заботы по организации приема лягут на твои плечи. Вернее тебе предстоит проследить за Петтигрю, которого я отдам тебе в помощники…
- Очень мило с твоей стороны, — вставила Нана.
- …с меня достаточно одной Нагайны, Червехвосту я доходчиво объясню, что и как нужно сделать, а ты проконтролируешь, чтобы он не бездельничал.
- А ты?
- Как уже говорил, я буду немного занят. Ты натолкнула меня на одну мысль… Впрочем, не будем об этом сейчас…
Следующие несколько недель прошли для Наны в подготовительной суете. Она не была бы слишком занята в эти дни, если бы сама не поручала себе всякую работу по дому. Петтигрю, действительно получивший от Лорда ряд указаний, не препятствовал ее хозяйственному рвению, наоборот, оказывал ей всяческую помощь. Но стоило только Нане приблизиться к массивной двери в конце одного из коридоров первого этажа, как анимаг, суетливо и подобострастно извиваясь, возникал рядом и умолял женщину не входить, ссылаясь на приказ Лорда. Самого Волдеморта в эти дни Нана почти не видела и только, если ей доводилось находиться поблизости от комнаты, ревниво охраняемой Нагайной, где он пребывал, слышала она приглушенный звук голосов. С кем и о чем разговаривал Лорд, Нана не знала и не стремилась узнать, усмиряя, хоть ее и тянуло неудержимо к охраняемой двери, свое любопытство, в чем ей немало помогал пристально следящий за ней настороженный змеиный взгляд.
В один прекрасный момент Нана осознала, что больше ей заняться нечем. Силами Питера и ее самой во всем доме не осталось ни одного неприбранного уголка, за исключением «кабинета» Волдеморта и той таинственной комнаты, куда ее не пускал Петтигрю, клявшийся всем, чем только можно, что там тоже все в порядке, как пожелал Лорд. Мысль о том, что неплохо было бы на время вернуться в хижину, чтобы посмотреть, как там дела, и прихватить кое-что из вещей, посещала ее уже не раз. Возможно, ей даже удалось бы узнать, что предпринимает в настоящее время Дамблдор, ведь больше всего ее выводила из себя неизвестность. Она не раз пыталась нащупать мысли Поттера или директора Хогвартса, что и раньше-то было непросто, а теперь совсем ей не удавалось. И Нана не могла объяснить, было ли все дело в ней самой, в месте, где она сейчас находилась, или же в окружении. В конце концов, Нанауатцин решилась на короткое возвращение в хижину, но стоило ей взяться за ручку входной двери, как она вздрогнула от испуганного пронзительного вскрика.
- Мисс Салливан! Мисс Салливан!
Петтигрю выглядел так, будто Нана собиралась сделать что-то недопустимое.
- Вы не можете уйти!
- Что?! – Нана почувствовала, как кровь отливает от щек, и не знала, какое из захлестнувших ее чувств было сильнее – удивление или возмущение. — Это уж слишком.
- Вы не можете уйти без разрешения Лорда.
- Я что – пленница?!
Нана ощутила, что еще чуть-чуть, и ее захлестнет волна ярости. Еще этого не хватало! Вот уж чего она не потерпит даже от Волдеморта, так это посягательства на свою свободу.
- Если вы это сделаете, мне попадет…
Питер будто почувствовал бунтарский настрой Наны, поэтому последние слова он проговорил умоляющим тоном, как самый веский аргумент, способный заставить женщину успокоиться и остаться. Анимаг не ошибся, раздраженно вздохнув, Нана недовольно направилась к двери, охраняемой Нагайной. По-видимому, в это время Волдеморт был свободен, потому что змея отползла, поблескивая зелено-синей чешуей и обижено шипя, пропуская женщину.
Нана переступила порог и остановилась в дверном проеме, уставившись на Лорда возмущенным взглядом. Она стояла очень прямо, тело буквально застыло от гнева, лицо было бледным, а губы сжаты плотнее, чем обычно. Но, несмотря на обуревающую ее ярость, Нана не смогла преодолеть своего любопытства и огляделась. Это была та самая комната с камином, которую Нанауатцин увидела в первом более-менее отчетливом отрывке из воспоминаний Лорда, только что обретшего свою новую плоть от Элвуда. Она была такой же грязной и мрачной, особенно по сравнению со всеми остальными покоями, приведенными в надлежащий вид ею и Питером, когда тот не возился в «закрытой» комнате. Волдеморт стоял, прислонившись спиной к камину, глядя в окно, небрежно поигрывая своей волшебной палочкой, и обернулся на звук ее шагов, встретившись глазами с Наной.
- Тебя что-то сильно рассердило, — произнес он озабоченно.
- Да, — ответила Нана. — Минуту назад я узнала, что, оказывается, все эти дни не имела права покидать дом без твоего разрешения.
- Червехвост опять перепутал, — невозмутимо объяснил Лорд. — Ты вполне могла покидать дом, предупредив меня, куда и на сколько уходишь. Не следует забывать, что Дамблдору известно о моем возвращении.
- Но не о том, что мы снова вместе.
- И все же это нелишняя предосторожность.
Он сделал несколько шагов от окна. Нана слегка наклонила голову и спросила:
- То есть я могу сейчас ненадолго вернуться в хижину за вещами и новостями?
- Нет, — последовал спокойный ответ.
- Что значит «нет»? Кто-то здесь говорил только что о том, что разрешение не требуется, только уведомление. Или мне послышалось?
Волдеморт приблизился к женщине вплотную.
- Я просто не уверен, что ты успеешь обернуться за четверть часа.
- Откуда такой жесткий временной лимит? За пятнадцать минут я едва успею добраться до могилы твоих предков.
Мужчина усмехнулся:
- О, этот лимит действует только сегодня…
Нана надеялась, что удивленно приподнятая бровь красноречиво иллюстрирует ее молчаливое «почему». Так оно и было, поскольку Лорд объяснил:
- Через четверть часа начнут прибывать гости.
Глава 38Взять себя в руки Нане удалось быстро, хотя слова Лорда прозвучали для нее, как гром среди ясного неба. В процессе приготовлений к приему Нанауатцин и так постепенно овладевало какое-то необъяснимое лихорадочное волнение, сейчас же это нервное состояние в одно мгновение захлестнуло ее целиком.
- Нет, Том! Ты безнадежен! Кто бы еще додумался сообщить женщине, пусть даже и ведьме, о приходе гостей за пятнадцать минут до их появления.
- Тебе мало этого времени? Сколько же его надо?
- Как минимум два часа даже такой, всегда довольствующейся малым, как я…
- Но, увы, у тебя нет даже этих пятнадцати минут, потому что прямо сейчас мы пойдем в подготовленный Петтигрю зал.
- То есть ты хочешь представить меня своим Упивающимся вот так? – она провела рукой по распущенным волосам и своему простому черному длинному платью, лишенному каких-либо украшений. — Хорошо, пойдем. Только по пути захватим метлу и тряпку для полноты образа домработницы…
Несколько секунд Волдеморт с насмешливой улыбкой смотрел на Нану, затем обнял ее за талию и подтолкнул к выходу из комнаты:
- Ступай, ступай! Ты сегодня прекрасна, как мечта, — сказал он. — Впрочем, как и всегда. К тому же у меня есть кое-что, способное придать твоему простому платью поистине королевский вид.
К тому моменту, когда Нана, сопровождаемая Волдемортом, остановилась возле двери, за пределы которой все эти дни ее не пускал Петтигрю, естественно-женские заботы о собственной внешности были полностью вытеснены предвкушением чувства удовлетворенного любопытства. Червехвост, крутящийся тут же, немедленно надавил на затейливой формы бронзовую ручку и посторонился.
Переступив порог, Нанауатцин осмотрелась. Представившееся ее взору помещение много превосходило по размерам не только комнату, но и весь дом. Однако не громадные размеры зала сразили Нану, ее хижина так же изнутри была много больше, чем казалась снаружи. Поразило ее убранство этого лишенного окон помещения. Попав из светлого коридора в почти полную темноту, разжижаемую лишь светом, проникающим в дверной проем, сначала Нана решила, что очутилась в круглом зале с голыми стенами и каменным полом. Однако постепенно глаза ее привыкли к царящему в помещении зеленоватому полумраку. Она убедилась, что вошла в роскошный зал с колоннами из черного камня, капители которых исчезали в сумраке сводов. Пол его был устлан серебристыми и черными плитами. Нана посмотрела вверх, и у нее закружилась голова, ей начало казаться, будто она падает в мрачную бездну.
Лорд взмахнул палочкой, и в свете закрепленных на колоннах бронзовых светильников, запылавших белым огнем, женщина разглядела на черных стенах серебряно-зеленый орнамент из перевившихся змей, витиевато петляющий по карнизам, переливающийся и вспыхивающий зелеными огоньками. Такими же змеями было украшено внушительное кресло с высокой спинкой, располагающееся у стены на высоте одной ступеньки, точно трон. Вдоль стен размещались длинные деревянные скамьи с набросанными сверху вышитыми подушками. Напротив трона Нана разглядела еще один проход. Подойдя поближе, за проемом, лишенным двери, она увидела комнату такого размера, какого должно было бы быть то помещение, на месте которого Питер создал зал. В ней не было ни колонн, ни орнамента, ни скамеек, только два светильника на противоположных стенах.
Обернувшись, Нана увидела, что Лорд, закрыв дверь, подошел к креслу и что-то взял с его сиденья, а затем поманил женщину к себе.
- Я обещал тебе нечто, способное украсить твой наряд, — начал он, когда Нана подошла. — Вот оно…
Лорд неуловимым движением одел это «нечто» женщине на шею, и та почувствовала прикосновение холодного металла к коже. Нана скользнула пальцами по массивной цепи, обвившей ее шею, и внимательно посмотрела на висевший на ней довольно большой диск с чеканным изображением. Украшение выглядело сработанным довольно грубо, но не было тяжелым, как могло показаться вначале. У Наны не возникло ни малейшего сомнения в том, что вещица изготовлена из золота. Образы, выбитые на диске, показались Нанауатцин знакомыми. Спустя мгновение она уже знала, где видела их раньше. Лорд продолжал:
- Это медальон ацтеков. В его центре…
Глаза Наны загорелись озорным огнем:
- Ой, Том! Вот только не надо рассказывать этого профессору Салливан. Забыл, кто у нее отец и кто она? Я сама могу тебе все объяснить не хуже историка. Перед нами точное подобие священного Солнечного Камня, которому поклонялись мои предки в Главном храме бога Уицилопочтли на центральной площади Теночтитлана. Лицо, которое мы видим в центре, изображает Бога-Солнце. Четыре малых божества вокруг Бога-Солнца – это боги земли, ветра, огня и воды…
Возможно, Нана продолжила бы лекцию, но ее прервал негромкий хлопок и звук шагов в боковой комнате. В ответ на ее вопросительный взгляд Лорд произнес:
- Та комната – единственное место в доме, где можно аппарировать. Слышишь шаги? Это собираются наши гости.
Волдеморт опустился в кресло, а Нана, с усилием подавив свое вновь появившееся волнение, стала за ним, чуть сбоку, благо размер возвышения, на котором располагалось кресло, позволял это. Упивающийся, появившийся в проеме, выглядел точно так, как тогда на кладбище: плащ с капюшоном, маска, медленная осторожная походка. Гость, прибывший первым, пересек зал, а затем, не дойдя до трона несколько шагов, упал на колени, подполз к возвышению и поцеловал край мантии Волдеморта, после чего отполз и поднялся на ноги. Нана негромко хмыкнула, провожая прибывшего внимательным взглядом.
- Что-то не так? – тихо спросил Лорд, слегка повернувшись в ее сторону, отвлекаясь от Упивающихся, появляющихся теперь один за другим. Каждый повторял ритуал, проделанный первым.
- Неужели в другой раз и мне придется ТАК приветствовать моего Лорда? – в свою очередь спросила Нана.
По тому выражению, которое промелькнуло на лице Волдеморта, она поняла, что тот никогда не задавался подобным вопросом, однако быстро нашел, что ответить:
- Не думаю, что это необходимо. То, как ты приветствуешь своего Лорда каждое утро, меня вполне устраивает… Приятное разнообразие. Не будем ничего менять.
И он вновь переключился на прибывающих, а Нана бесцельно заскользила взглядом по залу. Скольких колдунов позвал Волдеморт, женщина не знала, но у колонн собралась уже многочисленная толпа. Машинально Нана отметила, что никто из гостей не решился присесть на расставленные вдоль стен скамьи, да и разговаривать друг с другом они не торопились. Тишина, царившая в помещении, по-прежнему нарушалась лишь звуком шагов да шорохом плащей и мантий.
Когда прибыли все приглашенные, Лорд встал. Лицо его в неярком освещении выглядело еще более бледным, а мрачные и пылающие глаза, которыми он смотрел на Упивающихся, приобрели какое-то странное выражение.
- Маски долой! – приказал Волдеморт.
Все подчинились. Нана с жадным любопытством принялась рассматривать представшие ее взору лица, не сразу заметив, что Лорд сошел с возвышения и ждет, протянув к ней руку. Вложив пальцы в руку Волдеморта, она подумала, что, по-видимому, так в его понимании должна выглядеть церемония «представление аристократов королеве», потому что именно с подобной торжественностью Лорд повел ее мимо гостей. Он называл ее «мисс Нанауатцин Салливан» и больше не добавлял о ней ни слова, но, казалось, и одного этого было достаточно, чтобы ее воспринимали, как стоявшую на ступень выше. Стыдно признаться, но Нана не сразу сообразила, что многие из приглашенных сегодня присутствовали на маггловском кладбище при ее трогательной встрече с Лордом и увидели достаточно, чтобы понять ее значимость для своего господина.
Изучая лица представляемых, Нана слушала Волдеморта крайне невнимательно, выхватывая из его речей только имена, пытаясь припомнить, какими она представляла их обладателей, мужчин и женщин, когда читала список Упивающихся впервые. К действительности ее вернули слова:
- …ну а их я специально оставил напоследок. Снейпа, уверен, ты помнишь по Хогвартсу. Да и с Малфоем, я так понял, знакома, а вот его жену, Нарциссу, ты можешь и не знать.
Нана предпочла не заметить некоторый акцент, сделанный Лордом на последних словах, и, едва скользнув взглядом по лицу профессора, не слишком-то обрадовавшегося их встрече, с интересом посмотрела на миссис Малфой. Ее, высокую стройную блондинку, очень красивую, с таким же высокомерно-презрительным выражением лица, как и у мужа, до этого момента она видела только в мыслях Люциуса. Супруга Малфоя ответила ей любопытным взглядом женщины, увидевшей столь же красивую представительницу своего пола, как и она сама, быстро оценивающе скользнув по лицу, фигуре, одежде Наны, задержавши взор на медальоне.
Тем временем обстановка в зале стала более непринужденной, но она все же совершенно не отвечала представлениям Наны о приеме: ни угощения, ни развлечений, ни легкомысленной раскованности и веселости среди приглашенных. Вообще женщине показалось, что общий сбор был объявлен исключительно для того, чтобы, как намекал Лорд, представить ей его команду. Церемония состоялась и Упивающиеся, разбившись на группы, тихонько переговаривались, изредка косясь на Волдеморта, бесцельно передвигающегося между ними и увлекающего Нану за собой. Не было заметно, что все они горели желанием присутствовать в этом доме еще сколь-нибудь долго. В глазах многих Нана отчетливо разглядела стремление пуститься на любые хитрости, только бы получить разрешение покинуть собрание, но смелости и решительности им явно не хватало. Проникать в мысли присутствующих женщина не стремилась по двум причинам: боялась, что у нее ничего не получится, как с Дамблдором и Поттером, и считала, что и так знает о мыслях Упивающихся все, что следует, по выражениям их лиц и изучающим взглядам, которые те бросали на нее. Поглощенная взаимным изучением, Нана не сразу обратила внимание на Петтигрю, возникшего в зале и подающего Лорду какие-то знаки. Волдеморт еле заметно кивнул Червехвосту и произнес тоном, не подразумевающим возражений:
- Люциус, тебе не будет утомительно, пока Северус уделит внимание твоей жене, составить компанию моей… Нане.
Услышав просьбу Лорда, по сути являющуюся приказом, вздрогнули все четверо: Снейп, Малфой, его жена и сама Нана. Касаемо первых двух Нанауатцин поняла, что их поразила многозначительная и двусмысленная пауза в конце реплики. Она сама удивилась тому, что Лорд вдруг назвал ее не «мисс Салливан». Что же до Нарциссы, то она была просто ошеломлена обращением по имени, причем ее неприятно, именно неприятно, поразил не столько факт подобного обращения, сколько имя, каким Волдеморт назвал свою подругу. Может быть немного позже словом или поступком Нарцисса объяснила бы Нане свое изумление, но Снейп предпочел отойти, и миссис Малфой, подчиняясь распоряжению Лорда, последовала за профессором. Нана осталась с Малфоем наедине. Конечно, этот тет-а-тет можно было назвать весьма условным в зале, полном народу, но, оказавшись рядом с Люциусом, Нанауатцин осознала, что все ее внимание, за исключением некоторой части, продолжающей следить за Темным Лордом, сосредоточилось на нем, безжалостно отринув всех остальных. Она не видела Малфоя с ночи возрождения и теперь не могла объяснить беспокойства, непонятно почему возникшего при взгляде на него. Люциус что-то у нее спросил, Нанауатцин ответила что-то незначительное, светски-безликое, понимая, что подобное поведение – лучший выбор, и не зная, сколько она сможет придерживаться такого безразлично-официального тона. В глазах Малфоя Нана прочла те же опасения. Пожалуй, если разговор Лорда с Петтигрю затянется, ее беседа с Люциусом рискует превратиться в пытку. Не от того ли все эти дни в ожидании приема Нана так волновалась, что предполагала подобную встречу с Малфоем? И почему, перезнакомив ее со всеми, именно его Лорд выбрал ей в компаньоны? Может быть, стоит об этом задуматься?
К счастью или несчастью, но Нане и Люциусу не пришлось долго терпеть общество друг друга. Минуло едва ли пять минут, прежде чем Лорд, выслушав Петтигрю, подошел к креслу, а Червехвост принялся поспешно отыскивать кого-то в толпе.
- На сегодня все свободны! – распорядился Волдеморт.
Кто-то не сдержал вздоха облегчения, и почти всем потребовалась вся их выдержка, чтобы не сорваться с места, а чинно проследовать в боковую комнату, откуда можно было аппарировать. Заметил ли это Лорд, Нана не знала, но сама порядком повеселилась, наблюдая за отбывающими Упивающимися. Однако она заметила, что не все удаляются через предназначенное для этого помещение. Некоторые, из числа предупрежденных Питером, проходили в дом.
- Хочешь, можешь отправиться в хижину сейчас.
Голос Лорда отвлек Нанауатцин от ее наблюдений. В голову неожиданно пришла мысль: уж не специально ли Волдеморт хочет отправить ее подальше, чтобы в ее отсутствие решить какие-нибудь важные вопросы? Скорее для проверки, чем от нежелания, Нана ответила:
- Лучше завтра, если ты не против…
- Конечно, если устала – отдохни. Ты вольна распоряжаться собой, как пожелаешь, только…
- … не забыть предупредить тебя, куда и на сколько я уйду, если уйду.
- Умница! Надеюсь, я скоро освобожусь и скрашу твой отдых.
Он провел кончиками пальцем по ее руке и удалился быстрым шагом. Нана неторопливо последовала в том же направлении, анализируя свои сегодняшние впечатления. Она могла себе позволить подобную сосредоточенность. За время генеральной уборки Нана так хорошо стала ориентироваться в коридорах и комнатах дома, что до любой из них могла дойти с закрытыми глазами, тем более до своей. По пути она дважды сталкивалась с Упивающимися, спешащими на выход, но не отвлекалась от своих размышлений, чтобы узнать кто это.
Женщина привлекла внимание Наны тем, что явно кого-то ждала с большим нетерпением. По мере приближения Нанауатцин поняла, что привлекательная блондинка ждет именно ее.
- Мисс Салливан! – подтвердила ее предположение женщина, окликнув Нану.
- Да, — ответила она.
Разумеется, несмотря на сумрак, царящий в коридоре, Нанауатцин узнала поджидающую ее.
- Я – Нарцисса Малфой, — гордо заявила та.
- А я пока что не страдаю склерозом, чтобы забыть, кто вы, через час после знакомства, — не менее высокомерно ответила Нана.
Нарцисса посмотрела на нее со всей добротой, на которую способна хозяйка публичного дома, когда клиент сообщает ей, что у него нет денег, а все услуги уже оказаны.
- Мне надо кое-что вам сказать, — произнесла она.
Женщины стояли очень близко, и Нане казалось, что она физически ощущает непроницаемый взгляд холодных глаз Нарциссы. Нанауатцин перевела взгляд на крепко сцепленные пальцы собеседницы и ответила:
- Слушаю вас внимательно.
Недоброе выражение лица миссис Малфой на секунду смягчилось от мимолетно промелькнувшего чувства облегчения, точно она не рассчитывала на то, что ее согласятся выслушать.
- Вы в курсе, мисс Салливан, что мне, несмотря на то, что Лорд представил нас только сегодня, известно о вас многое?
- Не имею ни малейшего представления об этом.
- Тем не менее, это так. И у меня есть для вас несколько слов… — процедила Нарцисса. — О моем муже.
Нана опустила глаза, но спустя секунду снова посмотрела на собеседницу в упор.
- Продолжайте, — ответила она надменно, понимая по категоричному виду миссис Малфой, что разговор обещает быть серьезным.
- Я знаю, что у вас отношения с Люциусом, тянущиеся несколько лет, — по-видимому, жена Малфоя решила начать с главного. — Пока я вас не видела, не знала КТО вы, я удивлялась неожиданному постоянству мужа. Обычно его увлечения не длились дольше нескольких месяцев… Те другие женщины не…
- Для них вы тоже находили несколько слов? – вклинилась Нана в монолог Нарциссы.
Та на секунду замолчала, но не позволила сбить себя с мысли.
- Вы — особая статья. С вами…
- Со мной его отношения уже прекратились. Вряд ли он сейчас испытывает ко мне какие-либо чувства. Так что подумайте еще раз, нужен ли вам этот разговор.
Нана сохраняла невозмутимое спокойствие, что заметно злило собеседницу, очевидно рассчитывавшую поставить соперницу в тупик своей осведомленностью. Нарцисса прищурилась и продолжила:
- Вы действительно верите в то, что у него к вам было какое-то чувство? Тогда просто необходимо, чтобы вы узнали: мой муж все это время вас просто использовал. Люциусу льстило, что его коллекция пополнилась ВАМИ. Он просто хотел с вашей помощью завоевать высокое положение при Темном Лорде, стать одним из его приближенных. Других чувств у него к вам не было, так что не обольщайтесь.
И опять миссис Малфой была заметно разочарована. Ее намерение огорошить Нану неприятным известием, раскрыть ей глаза на корыстность любовника лопнула, как мыльный пузырь, когда Нанауатцин легко пожала плечами и равнодушно заметила:
- В таком случае я была более высокого мнения о мистере Малфое. Он производил впечатление здравомыслящего колдуна. Жаль, что в действительности он оказался не таким… А, может, это ВЫ говорите не то, что есть на самом деле? – по тому, как вздрогнула Нарцисса, Нана поняла, что догадка ее верна, — Боюсь, эту историю вы придумали на ходу, и не могу не позавидовать вашей исключительной фантазии. Я готова поверить, что вам каким-то образом стало известно о новой любовнице мужа, подруге Темного Лорда. Я могу понять, что до сих пор вам было известно только мое имя, и поэтому сегодня, увидев меня воочию, вам захотелось раздавить меня, унизить. Но неужели вы взаправду думаете, что я поверю, будто кто-либо из Упивающихся Смертью мог бы добиться расположения Волдеморта таким образом: через мою постель? Вряд ли чувство, возникшее у Лорда в тот момент, когда он узнал бы, что делит с кем-то свою женщину, можно было бы назвать расположением, как бы я не просила за наивного бедняжку.
Страх отразился в глубине красивых глаз жены Люциуса, Нана же безжалостно продолжала:
- Кроме того, вам и мистеру Малфою следовало бы знать Темного Лорда лучше меня, вы должны были понимать, что едва ли вообще кто-то из Упивающихся может назвать себя особой, приближенной к нему. Насколько я успела понять ситуацию, для Темного Лорда все равны…
- Оставь моего мужа, шлюха! – с лица Нарциссы слетела маска надменности, явив неприкрытую злобу и ревность.
- Уже оставила. Вернее, он сам меня оставил, так что вам незачем волноваться.
- Незачем? Люциуса как подменили. Сколько бессонных ночей я провела, размышляя, что же это за очередная девка со странным именем, которой он бредит во сне, которую не может забыть. Да, он однажды проговорился, что его любовница была подругой Лорда, но меньше всего я предполагала, что встречу пресловутую Нану сегодня здесь. Говоришь, Люциус тебя оставил? Я тоже так думала, когда он вновь стал ночевать дома, – Нарцисса хмурила брови и говорила все громче и громче, — Святая простота! В ближайшее же время я убедилась, что он думает только о тебе, и мне это не нравится, — голос миссис Малфой стал угрожающим, — Исчезни из его жизни, или, клянусь, я сделаю все, чтобы ты исчезла, хоть ты и женщина Лорда!
- Обязательно, но к тому времени, как я исчезну, вам, может быть, придется сильно пожалеть о том, что вы сейчас наговорили.
Нана не отдавала себе отчета в том, что, собственно, она имела в виду, просто машинально ответила угрозой на угрозу.
- Между прочим, она права…
Голос раздался так неожиданно и близко, что Нана дернулась. Нарцисса же за малым не упала в обморок, когда увидела Волдеморта, неожиданно появившегося из темноты коридора и остановившегося возле ее собеседницы. Ни одна из женщин не заметила, когда Лорд появился, им было неизвестно, сколько времени он слушал их бурное объяснение.
- Уйди, — сказал Лорд Нарциссе, та подчинилась с предельной поспешностью.
Проводив убегающую женщину взглядом пока она не скрылась за поворотом, Волдеморт обернулся к Нане.
- О чем вы говорили? – непринужденно спросил он, взяв Нанауатцин под руку и принуждая возобновить движение в сторону их общей спальни. Та насторожилась.
- Так, о пустяках…
- Неужели жена Люциуса, наконец-то, решилась высказать все, что она думает о любимой женщине своего мужа?
Нана сглотнула. Итак, она была права в своих предчувствиях — и оговорка, и компания Люциуса были преднамеренными уловками Лорда, ему все известно, вот только как давно. Но разве не знала она с самого начала, что рано или поздно ей придется заплатить за свои деяния? Нана понимала, что нет смысла что-либо отрицать, но и оправдываться не собиралась, просто ответила:
- О, на твоем месте я не выражалась бы столь помпезно, сказала бы просто – о бывшей любовнице.
- Ты пытаешься успокоить меня или же на самом деле настолько слепа, чтобы не заметить, что надменный и бесчувственный Люциус Малфой впервые в жизни полюбил по-настоящему, и он просто в шоке от подобного обстоятельства?
Нана остановилась на мгновение, но тут же последовала дальше, пробормотав:
- Не он один…
- Хочешь сказать, что действительно об этом не знала?
- Честнее будет – не хотела знать. А вот почему ты так в этом уверен?
Лорд жестко улыбнулся:
- У меня нет причин не верить мыслям Малфоя. Ведь это ты подсказала мне идею узнать, чем каждый из моих приверженцев занимался в мое отсутствие. Это было весьма приемлемым способом — исследовать мысли и воспоминания Упивающихся, чтобы наградить верных слуг и выявить предателей, вроде… — он пристально посмотрел на женщину, — …Каркарова. Меня поджидало множество сюрпризов.
- И как давно ты знаешь?
- Малфоя я призвал одним из первых.
Нана почувствовала дрожь, пробежавшую по телу. За те несколько недель, проведенные вместе с Лордом, и в компании Петтигрю, чьи мысли ей все же удалось пару раз прочитать, она утратила все иллюзии на счет Волдеморта и теперь прекрасно представляла, какой могла быть участь Малфоя. Там, на кладбище, в ночь возрождения, Эйвери пострадал за гораздо меньший проступок, как некогда и Червехвост. А чего она, собственно, ожидала, зная, что они играют с огнем?
- Но ты ничего не сделал Люциусу? – Нана сама не могла понять, чего в ее словах было больше: вопроса или утверждения.
Волдеморт посмотрел на нее с усмешкой и равнодушно произнес:
- Ничего. Ну, не считая пары-тройки «круцио»…
Нана прикрыла веки и медленно глубоко вздохнула. Она поняла, что так насторожило ее при беглом взгляде на Малфоя – это было промелькнувшее в его глазах воспоминание о перенесенных страданиях, и пусть она не заметила во взгляде мужчины ни малейшего упрека в свой адрес, но Нана признавала, что все произошло по ее вине. Представшее мысленному взору Нанауатцин зрелище Люциуса, испытывающего невероятную боль под действием пыточного проклятия, была столь реальна, что на секунду ей показалось, будто и она испытывает на себе всю его прелесть. Нана открыла глаза и встретила внимательный, любопытный взгляд Волдеморта.
- Тебе его жалко? – спросил он.
- Конечно, — ответила Нана, совершенно не думая о последствиях своего ответа, грозивших прежде всего ей. — Он один был рядом со мной все то время, что я пыталась тебя возродить. Он поддерживал меня и даже помогал.
- Поэтому он еще жив. И я его понимаю, куда приятнее было помогать тебе, чем тому существу, которым был я.
- Да, Люциус помогал мне, но до последнего момента не верил, что я реально действую во имя твоего спасения. Но он хотя бы что-то делал, в отличие от других. Если ты исследовал всю его память, а не только про то, что касается меня, ты должен это знать.
- Но он не нашел меня, как Червехвост, он не пришел ко мне. Он не ждал меня все это время, как Крауч.
- Питер пришел к тебе потому, что больше ему идти было некуда. И Крауч смотрелся более инициативным и удачливым, потому что действовал, как и Червехвост, под твоим руководством. Если бы ты выбрал Малфоя, то ругал бы сейчас Крауча или Петтигрю. Так что ты сам решил его участь.
- Относительно его участи я еще ничего не решил, — произнес Лорд спокойно, от чего фраза прозвучала зловеще.
- А относительно меня? Малфой уже пострадал за то, что спал со мной, а что ждет меня за то, что я спала с ним? Не слишком ли ты тянешь с возмездием? – Нана все еще сохраняла видимое невозмутимое спокойствие, подстать Волдеморту.
- Ты любила его? – осведомился Лорд как бы между делом.
- Я не стала бы называть это любовью, но он не был мне безразличен.
- Удивительные вы создания – женщины! И это после того, как он заполучил тебя с помощью шантажа?
- Издержки воспитания, в том числе и твоего: полное отсутствие сдерживающих факторов на пути к цели. Кстати, потом он извинился.
- Ты так защищаешь Люциуса. Другая на твоем месте валила бы все на него.
- За свои поступки я предпочитаю отвечать сама. Как и предпочитаю сразу узнать, что меня ждет.
- С моей стороны ПОКА ничего, — Волдеморт остановился возле двери в их комнату, развернув Нану лицом к себе. — Но за Нарциссу я не поручусь.
Он пристально смотрел Нане прямо в глаза, точно ждал, что она отведет взгляд, но Нанауатцин лишь прищурилась и произнесла:
- А ведь ты намеренно спровоцировал эту яростную вспышку ревности у обманутой жены. Как ты догадался, что ключевое слово – «Нана»?..
Лорд улыбнулся, пропуская Нану в спальню, но ничего не ответил.
Разговор о Малфое больше не возобновлялся, однако в последующей беседе на отвлеченные темы Нана чувствовала некоторую скованность. В своей подсознательной готовности расплатиться по полной за измену Лорду, она не могла смириться с тем, что в отличие от Люциуса, отделалась только словесной перепалкой, несмотря на многозначительное «пока», обращенное к ней. Нанауатцин понимала, что крайне глупо испытывать разочарование от подобного обстоятельства, но ничего не могла с собой поделать, поскольку в глубине души боялась, что избежала кары не потому, что Лорд ее простил, а потому, что Волдеморту она просто безразлична, и в данной ситуации его беспокоило исключительно собственное самолюбие, а не ее прегрешения.
Казалось, все пережитые за день волнения и впечатления неминуемо должны были бы привести к еще одной бессонной ночи, но Нана, наоборот, ощутила какую-то приятную дремоту, сопровождаемую странным ощущением тяжести во всем теле, едва опустившись на кровать. Глубокое ровное дыхание Лорда, расположившегося рядом, подтверждало, что ни одна она испытывала сильную сонливость. Он прижал ее к себе, и женщина поняла, что, возможно, существует многое, в чем она сможет упрекнуть Лорда, но только не в равнодушии к ней. Это несколько ее успокоило. Нана обвила рукой шею Волдеморта и закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела. Она чувствовала, как напряженность постепенно оставляет ее, и медленно погружалась в пучину крепкого сна.
Неизвестно сколько времени продолжалось такое состояние, но вдруг Нана проснулась. Пробуждение было резким и таким же странным, как внезапно нахлынувший сон. Женщина чувствовала столь страшную слабость, что не могла пошевелиться и лежала в совершенном оцепенении, вглядываясь в темноту комнаты. Вдруг она осознала, что оттуда, из темноты, кто-то тоже на нее смотрит. Постепенно глаза ее разглядели расплывчатые очертания стоявшей посреди комнаты фигуры, закутанной в черное. Только фосфоресцирующие глаза выделялись на том месте, где должно было бы находиться лицо. Тщетно Нана пыталась заговорить, язык отказывался ей повиноваться. Она могла только молча наблюдать, как черная фигура приблизилась к кровати и села на ее край. При этом матрас прогнулся так, будто рядом с Наной действительно кто-то сел, хотя она почти не сомневалась, что фигура не принадлежала реальному человеку.
- Нам надо поговорить, Нана, — голос прошелестел, как легкий ветерок меж листьев.
И этот голос заставил Нану вздрогнуть, избавляя от ужасающей неподвижности. Она узнала его даже через столько лет. Можно ли не узнать голос собственной бабушки, Филумены Орилья?
Глава 39Тщетно пыталась Нана разглядеть знакомые черты под полупрозрачным покровом фигуры. Кроме глаз она не видела ничего, да и те два светящихся пятна с трудом можно было назвать глазами в традиционном понимании. Только голос, доносившийся глухо, будто издалека, был легко узнаваем и не вызывал сомнения в личности полуночной гостьи. Все же, хоть она теперь и знала, что видит перед собой призрака или нечто подобное, имеющее весьма необычный вид, Нана не могла отделаться от ощущения, что рядом с ней находится реальный человек, до которого при желании можно дотронуться. Но даже если где-то в глубине души у Наны и возникало подобное желание, она не торопилась претворить его в жизнь. Уж очень ей не хотелось испытать разочарование, ощутив под пальцами пустоту вместо живого тела.
Изучающим взглядом скользила она по неясному силуэту и окутывающему его черному покрову, драпирующемуся мягкими складками, будто настоящая ткань. Действительно ли это было так или же Нанауатцин себя просто убедила, попав под влияние голоса, но постепенно она стала находить в фигуре некую схожесть с Филуменой. Ей даже стало казаться, что пылающие глаза смотрят на нее знакомым пристальным взглядом бабушки.
- Как ты живешь, Нана? – спросил призрак после продолжительного молчания.
Голос его опять прозвучал тихо, будто только для одной Наны. Но Нанауатцин не была уверена, что сможет ответить так же, поэтому она осторожно посмотрела на Волдеморта, желая убедиться, что он крепко спит. Заметив ее опасения, призрак Филумены проговорил:
- Не бойся, он не проснется, пока я не уйду. Ответь – ты счастлива?
- Да, бабушка, я счастлива. Разве может быть иначе, если следуешь своей судьбе? Я, наконец-то, вместе с Томом, а ты знаешь, какое место отведено ему в ней.
Нана приподнялась, спустила ноги с кровати. Теперь она сидела рядом с Филуменой, ощущая веющий от фигуры холод. Серьезность момента Нана почувствовала интуитивно, понимая, что бабушка неспроста явилась ей впервые за столько лет. Вот только причины столь неожиданного визита были ей неизвестны. Филумена тем временем продолжала:
- Настолько счастлива, что тебя не пугает потеря способностей?
- С чего ты взяла? – Нана ощутила, как внутри нее что-то сжалось. Впервые вслух было произнесено то, что она неоднократно отмечала про себя, заслуживающее беспокойства, но тщательно изгоняемое на задворки сознания.
- Неужели в последнее время ты не замечала за собой никаких странностей? Все ли так, как всегда? Ты по-прежнему легко читаешь мысли других? – вопросы Филумены следовали один за другим, но как же не хотелось на них отвечать, тем более правду. Нана выдавила:
- Да… — и была готова убить себя за эту неуверенность в голосе.
- Ты можешь сколько угодно лгать себе, но меня ты никогда не обманешь. Тем более теперь. Я знаю, что это не так. Находясь рядом с Томом, ты уже не можешь проникать в мысли и воспоминания других, даже находящихся близко, не говоря уже про тех, кто от тебя далеко.
Нана не могла не признать справедливость замечания Филумены, но поверить в серьезность и необратимость происходящих в ней изменений она все еще не могла, хоть и думала о них не раз в последние дни.
- Ну, если и так, — ответила она чуть более резко, чем следовало бы. — Я слышала, что с женщинами-ведьмами такое бывает.
- С беременными – да, но это не твой случай, — казалось, призрак Филумены с какой-то намеренной безжалостностью старался усугубить переживания внучки.
- Неужели тебя это настолько встревожило, что ты не поленилась вернуться с того света и сообщить мне о столь прискорбной потере? – Нана чуть было не прокричала это, но быстро взяла себя в руки.
Осмыслив слова, брошенные в порыве раздражения, Нана поняла, что возмущение было не единственным чувством, зародившимся глубоко внутри и мгновенно захлестнувшим все ее существо. Нанауатцин испугалась. Ей стало страшно, когда она на мгновение представила, что ее предположение верно — Филумена пришла к ней по этой причине. Ведь если все действительно так, значит это непоправимо. Или все же у нее есть шанс исправить ситуацию, и потому бабушка пришла? Какой бы из двух причин подсознательно не отдавала она приоритет, Нанауатцин не ожидала следующего вопроса.
- Ты все еще не желаешь заглядывать в будущее?
- Это имеет какую-то связь с потерей мной способностей?
- Способности теряются и тогда, когда ими не пользуются… Жаль, если с тобой случилось именно это.
- Действительно жаль, но я… Я считаю: это не так уж необходимо – заранее знать, что ждет меня или же кого-то другого впереди.
- Тогда на каком основании ты утверждаешь, что живешь, следуя своей судьбе? Ты, которой просто необходимо все знать о будущем…
- Чем же я отличаюсь от остальных?
Филумена замолчала, точно задумалась.
- Ты помнишь, как я умерла, Нана?
- Разве можно такое забыть? – проговорила та, даже через столько лет ощущая предательскую дрожь во всем теле от мгновенно нахлынувших воспоминаний.
- Ты помнишь, что чувствовала тогда?
- Ярость, беспомощность, боль… Меня будто вывернули наизнанку.
- Ты помнишь, что ты думала в тот момент?
- Помню. Я думала – почему! Почему ты позволила сделать с собой такое, когда могла легко справиться с ситуацией, даже учитывая, что одним из твоих убийц был колдун.
Филумена кивнула.
- Я очень часто повторяла тебе, Нана: ведьмы нашего рода всегда знают, что готовит будущее им или их близким, и это одно из самых страшных наказаний. Я никогда не спрашивала тебя, но сейчас спрошу: в чем же наказание, Нана, как ты думаешь?
Нанауатцин снова почувствовала себя маленькой девочкой, внимающей наставлениям бабушки.
- Просто это тяжело – знать, что через некоторое время тебя ждет какая-нибудь неприятность, — ответила она, не задумавшись.
Филумена с сожалением покачала головой:
- Разве так ужасно знать, что тебе предстоит споткнуться? Ведь можно просто пойти другой дорогой. Увы, дорогая моя, сейчас ты сделала неправильный вывод, в отличие от того времени, когда тебе было восемнадцать лет. Вот уж не знаю, интуитивно или обдуманно высказала ты предположение, но была права: для таких, как мы, наказание состоит в том, что мы знаем поджидающее нас впереди, но не имеем права вмешиваться, пытаясь изменить ситуацию. И здесь речь идет не о каких-то мелочах, перемены которых не повлекут за собой серьезных последствий. Мы говорим только о том, что действительно важно. Если бы ты систематически заглядывала в будущее, то со временем научилась бы отличать одно от другого, но ты поступила иначе. Предпочла жизнь в неведении, как обыкновенный человек, знанию своей судьбы. А твой отец позволил это, хотя что тут странного, его всегда мало интересовало что-то, кроме археологии. Послушай меня, Нана! Нравится тебе это или нет, но ты – Нанауатцин Салливан, и по рождению должна знать, что ждет тебя впереди, особенно сейчас, когда ты с Томом.
- Это так важно?
- Важно. Если бы он был просто колдуном, таким, как тысячи других, это было бы несущественно, но… Ты собираешься прожить жизнь рядом с необыкновенной личностью, а их судьбы всегда предопределены свыше, особенно если они… пользуются такими методами, как Том.
- Хорошо, что Том тебя не слышит. Уж он бы, я думаю, возразил по поводу «методов».
Нана поймала себя на мысли, что установившаяся атмосфера все больше и больше напоминает ей прошлое, то время, когда Филумена была жива. Ощущение внутреннего трепета от факта разговора с призраком исчезло, сменившись безмятежным покоем, обычно сопутствовавшим ее беседам с бабушкой, даже на самые неприятные темы.
- Да, ты права, — продолжала Филумена. — Его самолюбие и амбиции заметно выделяли Тома из толпы еще в детстве, а теперь, взлетев на недосягаемую высоту, он способен устремиться только еще выше. И ты последуешь за ним сначала вверх, а затем…
- А затем… — повторила Нана, судорожно сглотнув.
- Больше я ничего не скажу. Остальное ты можешь узнать только сама.
- Что я должна буду сделать? – голос Нанауатцин прозвучал обреченно, потому что она знала ответ.
- Узнать свое будущее, дорогая. И самым лучшим будет, если завтра ты отправишься в хижину и там, в моей комнате, найдешь старую колоду карт Таро.
Дальнейших пояснений Нане не понадобилось, со знанием дела она спросила:
- На кого я должна буду гадать?
- На себя, прежде всего. А еще на Тома… И того мальчика, которого он пытался убить. То, что скажут карты, ты воспримешь, как должное. Это означает, что тебе запрещено вмешиваться и что-то менять в ожидающем вас троих будущем.
- Как же я смогу гадать, пусть даже на твоих картах, если мои способности не те, что прежде? – горько усмехнулась Нана.
Филумена вздохнула:
- Можешь упрекнуть меня в хитрости, нечестности, подлости или в чем тебе будет угодно, но ты не могла читать мысли других, потому что я мешала тебе делать это.
- Разве такое возможно?
- Колдуны-призраки, как и живые колдуны, обладают разными талантами и возможностями, будучи в загробном мире. Все зависит от желания. Мне нужно было на время лишить тебя дара, и это удалось. Тебе необходимо знать, что ждет впереди тебя и его, — Филумена кивком указала на спящего Лорда, — Но ты категорически отказывалась заглядывать в будущее. Как еще я могла подтолкнуть тебя? Только закрывая мысли тех, кто тебя интересовал. Я полагала, что ты проанализируешь ситуацию и догадаешься о причине потери способностей. Их не так уж много и именно игнорирование, намеренное неиспользование дара лежало на поверхности.
- Но я оказалась настолько глупа, что не догадалась.
- Мало того, ты даже не попыталась докопаться до причины. И тогда я пришла сама…
- Что же будет теперь, когда ты растолковала мне все в деталях?
- Утром, после моего ухода, ты поймешь, что все по-прежнему, все твои способности такие же, как и раньше. А вот память… Надеюсь, ты помнишь те несколько условий, которые обеспечивают правдивость гадания?
- Конечно, помню. Главное из них: карты должны быть согреты теплом рук тех, о ком им предстоит рассказать. Я и Том… Это не проблема… Но как я найду Поттера?
- Находила же ты его раньше. Так ты поняла, что должна сделать, Нана?
- Поняла. Я все сделаю так, как ты сказала. Похоже, это действительно важно, раз ты прибегла к таким уловкам, хоть некоторые из них и были напрасны.
- Напоследок еще один совет: до тех пор, пока не узнаешь, что скажут карты, не принимай никаких решений.
- Решений?
- Подожди немного, и ты все поймешь.
- Мне только кажется, или ты уже все знаешь? Ну так расскажи мне сама, чтобы наверняка…
- Найди мои карты, Нана, и сделай все, как мы договорились.
С этими словами Филумена встала и, развернувшись, направилась к окну. На фоне проникающего сквозь стекло света звезд ее фигура приобрела почти реальную четкость.
— Я чувствую, ты стала менее упряма, но все такая же смелая и рисковая. Не пытайся изменить судьбу, Нана, даже если она тебе не понравится. Это еще никому не удавалось, так что не трать свои силы напрасно. Прощай, девочка!
Нана не мигая смотрела на фигуру Филумены, но все же не заметила, как та исчезла. Просто в один момент призрак растворился, будто его и не бывало.
Пережитое, пусть маленькое, но потрясение несколько выбило Нану из колеи. Ей, конечно, приходилось общаться с привидениями, но это были призраки посторонних людей, поэтому не вызывали в ней особенных эмоций, но тут… Приход Филумены вызвал много эмоций, но все их перевесило разочарование: как Нана не старалась, ей не удалось избежать несимпатичной обязанности предсказательницы собственного будущего. Понятное дело, такому приказу ей придется подчиниться. И дело было не столько в страхе перед явлением призрака, сколько в уважении и доверии, испытываемом Наной к бабушке еще при жизни последней. Снова и снова проигрывая в мыслях то, что ей предстоит завтра сделать, Нанауатцин не заметила, как заснула.
Проснулась Нана с первыми лучами солнца, абсолютно выспавшаяся, несмотря на полуночное пробуждение. Но хоть она и чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, на душе было тревожно. Нанауатцин дословно помнила разговор с Филуменой, а, следовательно, и помнила, что ей предстояло сегодня совершить. Что же она узнает, когда выполнит все, что следует? Каждой своей частичкой Нана противилась неизбежному, но с другой стороны понимала, что все правильно: нельзя бесконечно закрывать глаза на неприятные вещи.
Нане не терпелось проверить на деле обещание Филумены, что способности вернутся к ней прямо с утра, но что-то ее останавливало. Она никак не могла избавиться от ощущения, что все, что она сделает в этом доме, не останется незамеченным, даже если ее силы станут прежними. В конце концов, она решила подождать до того момента, как окажется в хижине. Без промедления она начала собираться в Запретный лес, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Волдеморта. Однако, бросив на него очередной быстрый взгляд украдкой, Нана заметила, что Лорд не спит.
- Ранняя пташка, — проговорил он, принимая полусидячее положение и протягивая к женщине руку.
- Хорошо, что ты сам проснулся. Было жалко тебя будить, но пришлось бы, — Нана присела на край кровати. — Я намереваюсь отправиться в хижину, и собиралась предупредить тебя об этом.
- В хижину?.. Какую… Ах, да… Прямо с утра? К чему такая спешка?
- Вспомни, когда я была там в последний раз, и сразу же перестанешь удивляться…
- Хм, я там не был еще дольше…
- Ты – это совсем другое дело. Твой дом тут, а мой – там… И он уже, наверное, забыл, как выглядит его хозяйка.
- Насколько я помню, он прекрасно справляется со всеми домашними делами и без своей хозяйки, даже без домовых эльфов, в отличие от моего.
- В маггловских домах, увы, домовых эльфов не бывает, — с притворным сожалением вздохнула Нана. — Да и зачем они тут, если у тебя есть Петтигрю и я?..
Она многозначительно улыбнулась, окидывая спальню выразительным взглядом.
- Да уж, — хохотнул Лорд. — Не каждый колдун может похвастаться, что пыль в его доме вытирает наследная принцесса-ведьма.
Он ухмыльнулся не менее многозначительно, и Нана поняла, что еще чуть-чуть, и она снова окажется в постели. Не то чтобы Нанауатцин этому сильно противилась, просто момент был не подходящий. Слегка отодвинувшись, она спросила:
- Так я пойду?
Взгляд Лорда посерьезнел, и голос потерял непринужденно-игривые интонации.
- Я бы хотел, чтобы ты отложила визит еще на день… — фраза прозвучала так сурово и деловито, что Нана непроизвольно насторожилась:
- Какова же причина нынешней задержки?
- Сегодня ты опять нужна мне здесь, — Лорд довольно сильно сжал пальцами руку женщины.
- О, Том! Только не еще один прием! Вчерашних сюрпризов вполне достаточно, — умоляюще проговорила Нана, мысленно поймав себя на том, что к сюрпризам она причисляет и разговор с Филуменой.
Лорд не ответил, поглощенный созерцанием нежной кожи ее левого предплечья. Это был не тот обычный взгляд, которым он всегда смотрел на нее. Его глаза были устремлены на Нанауатцин, но создавалось впечатление, что ее-то он и не видит, но зато видит нечто, постороннему взгляду недоступное. Проследив за его взглядом, Нана заметила, скрывая за легкой усмешкой охватившую ее тревогу:
- Конечно, я всегда предполагала, что у меня красивые руки, но о том, что при взгляде на них можно потерять дар речи, даже не подозревала. Почему ты ТАК смотришь?
Волдеморт перевел свой странный красный взор с рук на лицо Нанауатцин и продолжал молчать. Удивленная, Нана призвала зеркало в ажурных завитках серебряной оправы, довольно старинное на вид, и внимательно в него посмотрела:
- Может, у меня и взаправду выросли змеи вместо волос? Я как-то не так выгляжу?
Волдеморт переместился, чтобы в зеркале они отразились вдвоем, и приобнял Нану за плечи. Их взгляды встретились на зеркальной поверхности, и Нанауатцин подумала, что ей, конечно, трудно объективно судить о себе, но Том… Благодаря ее оборотному зелью, он выглядел красивым. Нана заметила, что в ее обществе он предпочитал выглядеть именно так, тем не менее, являясь своим Упивающимся в куда более устрашающем виде. Но и в том, и в другом случае глаза его выражали одно и то же: высокомерие и надменность. Несомненно, Волдеморт считал себя властелином собственного мира, и эта уверенность отчетливо читалась во всех его словах и жестах.
- Ты выглядишь вполне достойной… меня, — сказал он, наконец, с самодовольством точно в подтверждении ее предположения.
- О, ну раз ты так говоришь, — снова усмехнулась Нана. — То я и в самом деле хорошо выгляжу, но тогда мне не понятно…
- Я просто пытался представить, как бы красиво здесь смотрелась моя Метка… — Лорд неторопливо провел пальцами по руке Наны. — Мне кажется, тут ей самое место.
- Тебе так кажется?
- Почему бы тебе не пополнить ряды Упивающихся? Ты могла бы показать им пример верного служения своему Лорду. Как тебе мое предложение?
- Немного неожиданно, — ответила Нана, не покривив душой. Филумена предостерегала, что ей предстоит принять решение и что лучше всего повременить с тем до поры, но Нанауатцин не ждала ничего подобного так скоро, тем более от Темного Лорда и тем более такого.
- Каким будет твой ответ? – спросил Волдеморт.
Он привык, что все его предложения воспринимаются как приказы, им подчиняются, и неважно, насколько они странны, непонятны, циничны или страшны. Вот и сейчас всем своим видом Лорд выражал уверенность, что ему не откажут, поэтому он не совладал с удивлением, отразившимся на лице, когда Нана ответила:
- Я должна подумать… и лучше в одиночестве. Разреши мне уйти сейчас, если я была нужна тебе только за этим.
- Не только, — Лорд плохо скрывал охватившее его недовольство. — Возможно, вчера ты заметила, что помимо общего сбора, было еще собрание для избранных.
- Допустим, так оно и было.
- Некоторое время назад ты интересовалась моими планами, так вот: сегодня я собираю тех Упивающихся Смертью снова. Пойдем со мной, и ты узнаешь кое-что новое о моих намерениях, касающихся, ни больше ни меньше, Министерства Магии. Между прочим, в этих планах и тебе отводится не последняя роль.
Лорд внимательно следил за выражением лица Наны, пытаясь разглядеть то впечатление, которое произвели на женщину его слова. Однако Нанауатцин удалось скрыть за маской невозмутимости обуревающие ее удивление, интерес и сожаление, так что Волдеморту пришлось уточнить:
- Так как? Остаешься?
- Нет, Том, — ответила Нана.
Она видела, что Лорду не понравился ее ответ, но не могла ответить иначе. Как бы не были ей интересны планы Волдеморта в Министерстве, и особенно ее место в этих планах, она понимала, что Филумена не стала бы зря настаивать, чтобы именно сегодня первым делом Нана забрала из хижины колоду ее карт. Наверняка это имеет значение, поэтому женщина примирительно улыбнулась, накрыв руку Волдеморта своей ладонью:
- То, что ты сейчас сказал, безусловно, важно, но попасть в хижину для меня еще важнее.
На мгновение женщина замолчала и задумалась, не стоит ли рассказать Лорду о ночной гостье и ее требовании. На это не было никаких запретов от Филумены, и, кроме того, ей все равно придется посвятить его в подробности, когда она подойдет к нему с картами. И все же Нана решила пока ничего не объяснять, сказав:
- Я не смею просить тебя перенести собрание, но, может, ты согласишься рассказать то, что меня касается, когда я вернусь, просто так, без всякого собрания Упивающихся?
- В принципе, мне все равно, но было бы лучше, если бы ты передумала и осталась, — с наигранным равнодушием проговорил Лорд.
- Не могу, Том. Поверь, это не просто каприз, мне действительно нужно попасть в хижину, чем раньше, тем лучше. По возвращении я тебе все объясню. Уверяю, причина уважительная.
- Ну, ладно. Верю, что это действительно важно, раз ты так настаиваешь, — протянул Волдеморт.
Все же он был недоволен, но Нана надеялась, что последующее объяснение послужит достойным оправданием ее упорному отказу остаться.
На этот раз все сложилось как нельзя лучше. В Хогсмиде Нана не повстречала ни одного нежелательного свидетеля своего прибытия, и, без спешки миновав деревню, углубилась в Запретный лес. Когда она шла промеж деревьев и через лужайки при ярком свете дня, Нанауатцин не чувствовала, что за ней следят чьи-то внимательные глаза, и это радовало. Значит, по отношению к ее персоне нет ни излишнего интереса со стороны Дамблдора, ни обидного недоверия со стороны Волдеморта. И все же с минуту она постояла среди густых ветвей рядом с хижиной, прислушиваясь к шороху листьев, но совсем не для того, чтобы убедиться в отсутствии преследователей, а чтобы осознать, как все изменилось. Разумеется, речь шла не о доме, лесе или Хогвартсе, Нана имела в виду исключительно себя саму. Перешагивая через порог, женщина не могла не признать, что между ее старой и новой жизнью уже пролегла четкая грань, рискующая превратиться в глубочайшую пропасть после того, как она выполнит задание Филумены.
Задерживаться в хижине надолго Нана не собиралась, ведь рвалась она сюда, исключительно стремясь проникнуть в мысли Поттера и Дамблдора, полагая, что близость Тома мешает ей сделать это в его доме. Теперь же, зная истинную причину неудач, место имело второстепенное значение, и хижина, если не учитывать вторую причину ее визита сюда – карты Филумены Орилья, могла быть предпочтительна разве что из соображений безопасности, спокойствия, уверенности, что здесь Нане никто не помешает.
Карты бабушки Нанауатцин нашла быстро, удивляясь, как это раньше они не попались ей на глаза. Она с детства помнила эти потрепанные, полустершиеся карточные изображения. Карт в колоде было семьдесят восемь, но Нану привлекали всего двадцать две старшие, и стоило зажмуриться, как сразу же по первому требованию в ее мозгу возникал их стройный и правильный ряд от «Мага» до «Глупца». Бабушка была чрезвычайно благожелательной наставницей, а Нанауатцин – прилежной ученицей. Этому способствовало и то, что большая часть ее детства прошла в уединении, среди красной пыли мексиканской прерии, где не было не только сверстников, но и никаких других людей, кроме бабушки. Именно в то время Нана узнала от Филумены много такого, что для ее возраста считалось преждевременным. То, что когда-то давно привлекло к ней внимание Тома.
- «Филумена верила своим картам, но будут ли они столь же правдивы с ее внучкой?» — с этой мыслью Нана положила стопку карт на стол рубашкой вверх и накрыла их ладонью.
Глава 40Несколько минут Нане показалось достаточно. Она убрала руку и завернула карты в красный шелковый платок, что, по словам Филумены, было еще одним непременным условием правдивого гадания на картах Таро. Итак, начало одному делу положено, самое время взяться за второе.
На этот раз, устроившись поудобнее, Нана потянула мысли Гарри Поттера к себе с каким-то особым чувством. Пожалуй, только тот, кто лишался своего дара, пусть на короткое время и по весьма необычной причине, способен оценить его силу, полезность и счастье обладать этим даром. Без преувеличения для Нанауатцин было счастьем снова читать мысли. Тем более мысли Поттера.
Недовольство Гарри – вот первое, что проникло в сознание Наны. В настоящий момент он уже успокоился, но все еще переживал. Накопившиеся за месяц, проведенный в доме маггловских родственников, горечь и обида при первой встрече с друзьями вырвались наружу серьезной вспышкой гнева, за которую мальчику до сих пор было совестно, и теперь он старался сдерживать свои эмоции. Ему было досадно, что его лишили новостей, следили за ним тайком, позволили ему быть одному, тогда как все остальные были вместе. Даже тот факт, что Поттера теперь частично посвятили в суть происходящего, и он узнал, что Орден Феникса следит за известными Упивающимися Смертью, собирает на них досье, занимается вербовкой в ряды Ордена новых волшебников не только в Англии, но и по всему миру, а есть еще и те, которые что-то охраняют, не дал мальчику успокоиться.
Возможно, Нана преувеличивала собственную догадливость, но что-то подобное она и предполагала. Нельзя не признать, что у Дамблдора есть веские причины не желать, чтобы Гарри слишком много знал. Никто в мире, даже она, не мог достоверно сказать, какие цели стремится достичь Темный Лорд, действуя так, как он действует, но эта его цель, по имени Гарри Поттер, была неизвестна разве что магглам. Как бы не обижался Гарри, справедливо полагая, что имеет полное право знать все, как недобровольный, но непосредственный участник развернувшейся борьбы, Дамблдор знал больше мальчика и по своему опыту больше понимал в сложившейся ситуации. Даже если профессор основывался только на рассказах Гарри о возрождении Лорда, он обязательно должен был принять во внимание то, что в Волдеморте теперь течет кровь Поттера, а это вносило новую струю во взаимоотношения двух противников. До этого преимущество было однозначно на стороне Гарри. Он и его шрам, как одно из проявлений двусторонней связи, ощущали присутствие Волдеморта, если он был поблизости. Теперь же Лорд находился если не в лучшем, то в таком же положении, что и Поттер. Он мог не только следить за мальчиком, но и некоторым образом влиять на него, во всяком случае, именно это было написано в некогда прочитанном Наной справочнике Жерара Энкосса. Так что профессор поступал весьма логично, когда намеренно изолировал Гарри ото всей важной информации, чтобы не сделать Поттера той книгой, из которой враг считывает все ему необходимое, как сейчас это делает она.
Интересно, а ее Дамблдор принимал во внимание? Он определенно не мог забыть о ее желании возродить Темного Лорда и запальчивом обещании не успокоиться, пока это не произойдет. Не мог профессор забыть и то, что Нану в ее стремлении мысленно проникнуть в жизнь Гарри не остановит ни одна защита, установленная Орденом, и что женщина не ограничится одним только Поттером в случае чего. Ведь именно так она и собиралась поступить, и только вмешательство Филумены, о котором Дамблдор знать не мог, отсрочило исполнение ее планов. Наверное, об этом стоит подумать, но не сейчас.
Вдоволь понаслаждавшись считыванием мыслей мальчика, Нана перешла к его воспоминаниям. Она уже поняла, что на сегодняшний день Гарри не в Хогвартсе, и не в доме своих маггловских родственников. Это было новое место в воспоминаниях мальчика, и находилось оно в Лондоне, о чем было несложно догадаться, хоть дорогу к нему и пытались запутать, чтобы сохранить в тайне местоположение дома. И еще этот дом не принадлежал кому-то постороннему, как можно было бы ожидать, поскольку хозяином его был крестный мальчика – Сириус Блек.
Ничего не скажешь, много интересного нашла Нана в мыслях Поттера: и лица некоторых членов Ордена Феникса, даже из числа ей знакомых, и кое-что из обстановки его нового места обитания, и чувства и переживания мальчика, и даже кое-какую информацию о деятельности Ордена. Но самым важным для нее оказался маленький клочок пергамента с надписью: «Штаб Ордена Феникса находится по адресу Гримволд двенадцать».
Нанауатцин не стала откладывать визит в дом Блеков и отправилась туда немедленно.
Черная кошка, полускрытая зарослями живой изгороди, сидела, аккуратно обвив лапки пушистым хвостом. В ней не было бы ничего необычного, если бы не почти человеческие недоумение и задумчивость на славной мордочке.
Нана быстро отыскала Гримволд на карте, но не рискнула аппарировать непосредственно к дому, опасаясь быть преждевременно обнаруженной защитными заклинаниями, как и не решилась передвигаться по городу в обычном виде, предпочтя кошачью оболочку. Вот она на месте, и что же видит? Гримволд одиннадцать. Гримволд тринадцать. Дома номер двенадцать между ними нет.
Нана не была удивлена этим обстоятельством. Она была в курсе некоторых защитных мер, предпринятых Дамблдором. Например, того, что особняк и раньше-то нельзя было просто так обнаружить, а теперь, когда директор Хогвартса стал Хранителем Секрета Ордена, никто не мог найти штаб-квартиру, если он сам не скажет где она. Та записка, которую Гарри дал сопровождающий его Хмури, была от Дамблдора и ставила своей целью впустить мальчика в дом. И вот Нана думала, поможет ли ей то, что она видела послание профессора в мыслях мальчика, проникнуть в дом Блеков. Во всяком случае, стоило попробовать.
С максимально возможной отчетливостью Нанауатцин представила клочок пергамента с адресом штаб-квартиры, а затем сосредоточилась на словах «Гримволд двенадцать». Спустя мгновение она удовлетворенно хмыкнула, заметив появившиеся из ниоткуда грязные облезлые стены дома с потускневшими от грязи окнами и дверью с облупившейся краской и серебряной ручкой в виде извивающейся змеи. На исцарапанной черной поверхности не было ни замочной скважины, ни почтового ящика. Сощурив свои зеленые кошачьи глаза, Нана подумала, что рано обрадовалась – дом она видит, но войти в него все еще не может, и вряд ли даже оставленная в хижине волшебная палочка, будь она при ней, помогла бы открыть дверь. Все окна в доме тоже были наглухо закрыты и, наверняка, запечатаны заклятиями.
И все же при более внимательном осмотре Нана разглядела одну возможность проникнуть в дом. Щель приоткрытого окна на четвертом этаже была мала для человека, но достаточна для кошки. Нана особо не обольщалась на счет этого прохода. Он, конечно же, тоже был защищен заклятиями, может быть даже более действенными, чем остальные окна и дверь. Но Нана была готова рискнуть, потому как по здравому разумению полагала, что по-другому все равно не получится, а кошкой лазать в окна ей не впервой. Она не сможет выполнить задуманное, не привлекая внимания посторонних, теперь, когда Гарри Поттер под присмотром Ордена, и пытаться встретиться с ним лично, минуя его друзей, может быть, по меньшей мере, опасно. В принципе нет уверенности, что и с их ведома что-то выйдет.
Несколько ловких прыжков, карабканий, проходок по карнизам, и она у нужного окна. Еще не дойдя до цели, Нана поняла, почему оно было приоткрыто в ущерб общей безопасности: тонкое кошачье обоняние учуяло резкий запах конюшни. Вряд ли кто-то не согласится, что обыкновенные, пусть и запущенные, комнаты домов не предназначены для содержания гиппогрифов.
Пробравшись под рамой, Нана вполне была готова ко всему: от магического капкана до сирены, но ничего не произошло. Она огляделась, вдыхая до боли знакомый затхлый сладковатый запах пыли и плесени заброшенного дома. Слабоосвещенная комната с высоким потолком и завешанными потрепанными гобеленами стенами определенно некогда принадлежала женщине, судя по рассохшемуся туалетному столику на длинных тонких ножках, и, судя по старинной массивной кровати, была спальней. И посреди всего этого выцветшего просторного великолепия, окруженный окровавленными останками дохлых крыс, стоял гиппогриф, недовольно отмахиваясь хвостом от чего-то невидимого, но пронзительно гудящего. Недовольно поморщившись, Нана не посчитала нужным внимательнее вглядываться в то, что скрывают сумрачные углы комнаты, и перепрыгнула с подоконника на кровать, оттуда на оливкового цвета ковер, испустивший при ее приземлении облачко пыли, и устремилась к двери. Та была чуть приоткрыта, что тоже было весьма кстати, поскольку Нане совершенно не хотелось задерживаться даже в столь комфортабельном стойле. С радостью выскользнув в коридор, только там женщина приняла свой обычный вид.
Прислушавшись, Нана осторожно двинулась вперед, интуитивно выбирая дорогу в полутемных комнатах и коридорах. Время от времени ей слышались скрипы половиц и негромкий треск, как если бы кто-то шел за ней, но она так никого и не увидела, сколько ни оборачивалась, и, в конце концов, списала посторонние звуки на ветхость дома. Подхваченные обрывки мыслей говорили ей, что вообще-то сейчас народу в доме много, и Гарри Поттер здесь без сомненья, но подойти к нему так запросто было бы большой ошибкой. У профессора Салливан опять не было четкого плана действий, но были некоторые предположения. В частности, она понимала, что при виде ее мальчишка и его друзья обязательно подняли бы шум, привлекли тем самым внимание находившихся в доме членов Ордена Феникса, те не стали бы долго разбираться и приняли бы меры. И вряд ли бы их остановило то, что им пришлось бы иметь дело с женщиной, причем безоружной, ведь свою волшебную палочку она сознательно не взяла с собой, чтобы ее необоснованно не обвинили в злом умысле.
Планировка дома показалась Нане лишенной какой бы то ни было логики. Во всяком случае, на лестницу она набрела случайно. Та была такая же темная и грязная, как и все другие помещения, немилосердно скрипела и имела весьма сомнительное украшение по стенам в виде декоративных пластин с высушенными головами домовых эльфов.
Нана почти спустилась вниз, так никого и не встретив. Она была уже близка к тому, чтобы самой привлечь к себе внимание чем-то вроде: «Эй, есть тут кто?!», когда в представшем ее глазам темном холле с тихим шипением вдоль стен ожили старинные газовые светильники, залив все пространство призрачным светом и осветив ободранные обои, потертые ковры, скособочившиеся и потемневшие портреты. И тотчас же стало шумно от появившейся толпы взволнованно перешептывающихся колдунов и ведьм. Они не заметили Нану сразу, и женщина получила прекрасную возможность как следует разглядеть их лица, среди которых были и знакомые: настоящего Аластора Хмури, Ремуса Люпина, некоторых из рыжеволосого семейства Уизли, и других из числа тех, чьи имена она не знала, но видела в воспоминаниях мальчика.
И тут Нане показалось, что в нее попала молния. В центре толпы она разглядела сальные волосы и приметный нос, а вместе с ним и все остальное, принадлежащее профессору Снейпу. Наверное, Нанауатцин следовало бы подумать о том, что делает в штабе Ордена Феникса тот, кто считается Упивающимся Смертью, или о том, насколько справедлива была ее неприязнь к преподавателю Хогвартса, но женщина этого не сделала. Она просто оперлась о перила, охваченная внезапным изумлением.
- Готов поспорить, что вас не приглашали, — раздался за спиной Наны резкий насмешливый голос.
Она оглянулась. Говорящий очень изменился в лучшую сторону с того времени, как Нана увидела его впервые в мыслях Гарри, но не настолько, чтобы женщина не узнала в нем хозяина дома – Сириуса Блека, уставившегося на нее недружелюбно и насторожено. Нана вновь посмотрела в холл и поймала еще десятка два таких же взглядов.
Нанауатцин мгновенно собралась, сосредоточившись на своих ощущениях, доверив своему подсознанию оценивать уровень грозящей ей опасности.
- Добрый день, — произнесла Нана без каких-либо особых интонаций, спустившись еще на несколько ступенек.
Вот она и привлекла к себе внимание. Что ж, как Нанауатцин и предполагала, ее не ждали, но никто, по-видимому, не собирался нападать на нее сразу, а Нана сама не была настроена уйти, хотя бы не попытавшись выполнить задуманное.
- День давно уже не добрый, — четко проговаривая слова, ответил за всех Снейп, мертвенно бледный, смотрящий на нее откровенно ненавидящим взором.
- Кто это? – спросил Блек из-за спины Наны, следуя за ней по пятам и обращаясь к Снейпу. — Я собирался поймать проникнувшую в дом черную кошку, а нашел незнакомую женщину.
Вслед за Сириусом на профессора посмотрели и остальные. Снейп сморщил свой крючковатый нос и процедил после некоторой паузы:
- А это и есть мисс Нанауатцин Салливан… Любовница Лорда, знающая его с детства и, насколько я понял, приложившая немало усилий для его возрождения…
Все как по команде опять посмотрели на Нану, и она передернула плечами, чувствуя некоторую неловкость от этих любопытных и в то же время враждебных взглядов. Но женщина как-то и не ожидала приветственных улыбок и объятий под плакатом «Добро пожаловать!», поэтому легко сохранила невозмутимое спокойствие.
- И что, она, правда, знает Волдеморта с детства? Ты ничего не путаешь, Снейп? Чьего детства? Ее? А может… его? — вновь спросил Блек, не обращая внимания на то, как все вздрогнули при упоминании им имени Темного Лорда.
- Если у вас есть какие-то вопросы, уважаемый, — заметила Нана, продолжая спускаться, сосредоточенно глядя себе под ноги, чтобы ненароком не наступить на подол собственного платья. — То почему бы не задать их мне? Я как-то не привыкла, что обо мне говорят в третьем лице в моем присутствии…
И она оглянулась на хозяина дома.
- А я как-то не привык, что по моему дому разгуливают любовницы всяких там злодеев, так что вам лучше помолчать, — Блек говорил спокойно, но было видно, что он в любой момент готов сорваться и броситься в драку.
- «Привычка – вторая натура», — подумала Нана, поймав себя на том, что она, сама того не сознавая, проникла в мысли Сириуса, на бессознательном уровне почувствовав необходимость этого. Действительно, было в резкости и грубости беглого узника еще какая-то подоплека, кроме недовольства ее приходом. Блек страдал от вынужденного бездействия, поэтому можно уверенно заявить, что сейчас он проявит исключительное рвение и будет для Наны, пожалуй, самым серьезным противником. Как ни странно, значительное место в мыслях крестного Поттера было отведено Снейпу, что также заинтересовало Нану, но прежде, чем она успела выудить что-то вразумительное на эту тему, ее отвлекли.
- Она спускалась сверху! Там же дети! Что с ними? – испуганно залопотала похожая на наседку рыжеволосая женщина, Нана не сразу узнала в ней миссис Уизли, виденную ей лишь однажды, слишком уж та похудела и побледнела с того самого воспоминания Поттера.
- Успокойся, Молли. Я шел за ней следом. К детям она не заходила. Хорошо, что я как раз кормил Конькура и заметил, что она пробралась в дом через оставленную там отдушину.
Одновременно со вздохом облегчения, изданным миссис Уизли, Нана мысленно чертыхнулась. Это был нешуточный прокол — не заметить Блека, тем более кошачьим зрением. Тусклое освещение показалось женщине слабым оправданием собственной рассеянности. Еще больше усугубляло ее недовольство осознание того, что она ведь слышала звук шагов следующего за ней Сириуса, но не придала им должного значения, поглощенная осмотром дома. Ладно бы еще было бы, на что смотреть. Ни с исторической, ни с архитектурной точки зрения дом не имел ничего привлекательного для Наны. Охваченная сожалением, она не заметила, кто спросил:
- А почему не сработало защитное заклятие? Я всегда говорил, что приоткрытое окно – это ненадежно. Любая волшебная палочка…
- У нее нет волшебной палочки, — голос настоящего Хмури Нана услышала впервые и не ожидала, что он будет таким скрипучим.
- Как же она преодолела заклятье?
- Оно действует только против Упивающихся Смертью.
- А она?
В два шага преодолев разделяющее их расстояние, Снейп подошел к Нане, резко схватил ее за левую руку и дернул рукав платья к локтю. Темные глаза его, наряду с ненавистью и чем-то, уж очень похожим на страх, выразили искреннее изумление, но он тут же взял себя в руки и произнес, криво усмехнувшись:
- Она – нет! Против всех ожиданий, она – не Упивающийся Смертью… Как же это Лорд упустил из виду?..
Последовало секундное замешательство. Возмущенная до крайности, Нана резко вырвала руку из цепких холодных пальцев зельевара и прошипела:
- Осторожнее, профессор… Отсутствие волшебной палочки не помешает мне расцарапать вам физиономию.
- И нам не помешает схватить тебя и отправить в Азкабан, — задушевность, с которой Сириус произнес эти слова, подтверждала серьезность его намерений.
- С удовольствием передам дементорам привет от вас, мистер Блек. Думаю, даже они будут более вежливы с женщиной, — не удержавшись от ехидного замечания, Нана послала два испепеляющих взгляда Блеку и Снейпу. Неторопливо продолжала она передвигаться по холлу, и теперь со всех сторон была окружена членами Ордена.
Выразительно посмотрев на Нанауатцин, Блек собирался ответить, но его удержал Люпин:
- Уймись, Сириус, — произнес он спокойно. — Не делай опрометчивых преждевременных заявлений. Мы не будем предпринимать ничего без профессора Дамблдора.
Ремус смотрелся более рассудительным и уравновешенным, чем остальные, но, оказалось, он был не одинок.
- Слушайте, — произнес неизвестный Нане круглолицый здоровяк. — Но ведь она не могла найти этот дом без разрешения Дамблдора. Значит…
- …кто-то назвал ей адрес штаба. И как только я узнаю, кто… — выражение раздражения и антипатии к предполагаемому болтуну появилось на лице Блека.
- Это мог сделать только Дамблдор, Сириус, и ты это прекрасно знаешь, — успокаивающе проговорил Люпин.
После друга он вновь обратился к Нане:
- Прошу прощения за некоторую грубость. Вы должны признать, что наше удивление и настороженность в совокупности с резкостью весьма справедливы. Меньше всего мы рассчитывали увидеть здесь… знакомую «Того-Кого-Нельзя-Называть». Кроме того, представляя вас его другом детства, мы ожидали увидеть пожилую даму, а встретили юную леди…
Слушая это, Нана краем глаза заметила, как некоторые из членов Ордена усмехнулись. Она едва заметно кивнула:
- Уверяю вас, я далеко уже не юная. Внешность порой бывает обманчива… Я тоже не ожидала, что встречу такого вежливого оборотня.
- Гляди-ка, как много она о нас знает! Я не понимаю, почему мы должны церемониться с этой…
Блек замолчал, но смысл недоговоренного был столь очевиден, что в холле повисло неловкое молчание. В воцарившейся тишине отчетливо прозвучало:
- Хотя бы потому, что мисс Нанауатцин Салливан – мой гость!
Все обернулись на звук неожиданно прозвучавшего ровного спокойного голоса Дамблдора. Профессор стоял возле входной двери. Один его вид, уверенный и серьезный, благотворно подействовал на окружающих Нану колдунов и ведьм. Они перестали нервничать. Тем временем Дамблдор пригладил рукой седую бороду и заметил:
- И твой, Сириус. Ведь это твой дом.
Нана украдкой облегченно вздохнула. Пробираясь в дом, она не рассчитывала застать здесь директора Хогвартса, зная, что у него очень много дел, и он не сидит тут безвылазно, но теперь женщина была уверена, что ее хотя бы выслушают. Если в свое время Дамблдор не отказался от встречи с Волдемортом, то такой жалкой птицы, как она, тем более не испугается.
- Здравствуйте, профессор, — проговорила Нанауатцин, легко улыбнувшись приближающемуся к ней директору Хогвартса.
- Здравствуй, Нана. Я знал, что рано или поздно ты придешь.
Пропуская Дамблдора, толпившиеся в холле колдуны расступались, смыкаясь вновь за спиной профессора, и, в конце концов, Нана и ее собеседник оказались в плотном кольце членов Ордена, с интересом прислушивающихся к их разговору. Нанауатцин предполагала, как профессор может растолковать ее приход, поэтому поспешила расставить все на свои места:
- Увы, профессор, даже если я и пришла, то совершенно не по тому поводу, по которому вам очень бы хотелось…
- Понимаю. Но я все равно рад.
Дамблдор смотрел на Нану дружелюбно, и этот взгляд вызывал искреннее недоумение на лицах окружающих, особенно у Сириуса Блека. В его голове явно не укладывалось, как это можно так по-доброму беседовать с недругом, вероломно проникшим на твою территорию.
- Мне нужно поговорить с вами…
Нана уже приготовилась начать рассказ о том, что побудило ее прийти в стан противника, как вдруг изъеденные молью бархатные портьеры, недалеко от которых стояла женщина, распахнулись, и глазам профессора Салливан предстал портрет, реалистичнее которого она в жизни не видела. О том, что это все-таки картина, говорила массивная резная рама, окружавшая волшебное полотно. Это была изображенная в полный рост отвратительного вида женщина, которая орала так, будто ее резали. Изо рта ее текла слюна, глаза вращались, кожа на лице натянулась так, что, казалось, вот-вот порвется.
- О, нет! Мы совсем забыли о необходимости не шуметь здесь! – воскликнула миссис Уизли.
Она и Люпин кинулись к портьерам, пытаясь задернуть их, но те не закрывались. Большинство присутствующих закрыло уши. Нана с трудом преодолела желание избавиться от кошмара слышать вопли старухи таким же способом. Эпитеты, которые та выдавала в адрес присутствующих, переходя на личности и не делая пауз, чтобы перевести дыхание, можно было, по меньшей мере, посчитать обидными. Пытаясь перекричать шум, Нана спросила:
- Кто эта нервная леди?
- Моя мать, — мрачно проговорил Блек и заорал не тише своей родительницы. — Ты когда-нибудь замолчишь, чертова карга?
Лицо старухи побелело, и она взвыла еще громче. Нана поняла, что еще несколько секунд, и она просто сойдет с ума в этом всеобщем гвалте, поскольку к голосу матери Сириуса присоединились другие портреты, а также и члены Ордена Феникса, выражающие недовольство и дающие советы пытающимся закрыть портрет зачинщицы. Нана в растерянности оглянулась на профессора Дамблдора, но тот, по-видимому, не собирался ничего предпринимать. Тогда Нанауатцин решительно подошла к портрету, машинально отметив заинтересованность в глазах старухи при виде незнакомого лица, правда орать тише та не стала. Внятно и громко Нана заговорила:
- Уважаемая миссис Блек! Будьте так любезны, пожалуйста, если вас не затруднит… ЗАТКНИТЕСЬ!
И Нана добавила еще словечко, напомнившее ей один эпизод из жизни в Хогвартсе, когда она еще помогала Дамблдору, да и не ей одной, судя по запылавшим щекам, Снейп тоже помнил и тот эпизод, и это словцо. И опять нужный эффект был достигнут – миссис Блек, а за ней и все остальные, замолчали так внезапно, что Нане на мгновение показалось, будто она просто оглохла.
— Спасибо, — ледяным тоном поблагодарила Нана портрет и отошла, давая возможность привести все в первозданный вид.
- Надо будет записать, — пробормотал Блек очень тихо, закрывая портьеры, но Нана расслышала и незаметно усмехнулась.
- У меня не так уж много времени, профессор, — обратилась она к Дамблдору. — И чтобы не терять его понапрасну, я предпочту перейти сразу к делу. Вас не смутит, если я изложу свою просьбу прямо здесь, в коридоре, в присутствии ваших друзей, чтобы у них не возникло мысли, что наедине я буду угрожать вашей безопасности?
- Конечно, Нана. Мне очень интересно, что же тебя привело к нам?
- Я хочу увидеть Поттера.
И опять в холле мгновенно воцарилась мертвая тишина. Подобная реакция не была для Наны неожиданной, поэтому она просто ждала, когда пройдет всеобщее удивление.
- Зачем тебе нужен Гарри, Нана? – спросил Дамблдор.
Казалось, он единственный не удивился словам Нанауатцин, но по его внимательному взгляду можно было понять, что директор Хогвартса просто очень хорошо держит себя в руках.
- Я не могу рассказать вам всего, да вы бы мне и не поверили, поведай я вам все с самого начала, но это очень важно. И не только для меня, но и для мальчика. Надеюсь, мне не стоит интересоваться, знаете ли вы, что это такое?
Нана извлекла из кармана принесенную колоду. Женщина обращалась к директору Хогвартса, но утвердительно закивали многие. С минуту она раздумывала, как поступить и что сказать дальше, затем решилась:
- Пожалуйста, профессор! Вы можете убедиться, — Нана протянула Таро Дамблдору, и тот машинально взял их в руки. — Что карты не являются портшлюсом, они не заколдованы и, соответственно, не причинят мальчику никакого вреда…
- Пожалуй, это правда, — вклинился Хмури.
- Мне просто нужно, чтобы Поттер подержал их в руках, — продолжила Нана. — Я не стану возражать, если это произойдет в присутствии всей вашей честной компании.
Услышав ее последние слова, Снейп воскликнул:
- Она издевается!
Это было не единственное восклицание, вклинившееся в диалог профессора и Наны, но единственное, на которое она сочла нужным отреагировать, сказав:
- Вы не правы, но можете не извиняться за несправедливые обвинения…
И смерила профессора Зельеделия холодным взглядом, а затем вновь целиком переключилась на Дамблдора. Тот задумчиво смотрел то на карты, то на Нанауатцин и не спешил с ответом. Нана терпеливо ждала, понимая, что профессору нелегко принять решение. Ей оставалось только надеяться на положительный результат, но чем дольше длилось молчание Дамблдора, тем слабее становилась надежда. Наконец, профессор заговорил, и все, не только Нана, притихли в ожидании ответа:
- Думаю, это звучало бы крайне глупо, если бы я вдруг спросил, что ты собираешься потом делать с этими картами. И, возможно, ты действительно не замышляешь ничего плохого, но должна меня понять… Сейчас, — профессор покосился на Снейпа, — Когда ты с Томом, я не могу, да и не хочу рисковать…
Последовала еще одна пауза. Нанауатцин затаила дыхание.
- Извини, но я не позволю тебе и Гарри встретиться…
Нана почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось. Она не сможет правильно выполнить распоряжение бабушки. Разумеется, Нанауатцин рассматривала вариант отказа и тот факт, что получить его у нее было больше шансов, чем согласие, однако она надеялась, что настойчивые требования Филумены включить Поттера в число тех, чье будущее предстоит узнать, определяется ее предвидением состоявшейся встречи. И вот ничего не вышло. Вряд ли имеет смысл настаивать. Протянув руку за картами, женщина проговорила:
- Что ж, признаться, я не очень-то рассчитывала на успех…
Спрятав Таро, Нана добавила, как ни в чем не бывало:
- Предпочтете, чтобы я ушла так же, как пришла – через окно, или выпустите меня через дверь?
- Не думаю, что мы вообще вас выпустим, — Аластор Хмури пристально смотрел на нее своим волшебным глазом.
- Выпустим, Аластор, ее мы выпустим, — произнес Дамблдор.
- А она сразу же пойдет к… — недовольно начал аврор.
- Но ничего ему не скажет. Еще девочкой она дала мне одно обещание. Ты же помнишь свои принципы, Нана?
И тут Нане стало понятно, как то, что профессор Дамблдор не забыл про нее, так и то, почему он не беспокоился на ее счет. Память у директора Хогвартса была отменной, несмотря на возраст. Нана ответила:
- Конечно, помню, профессор. И хоть бывали случаи, когда в отношении других я их нарушала, на этот раз сдержу данное слово и не позволю никому что-либо узнать о том, что видела и слышала здесь.
- Вы ей верите, профессор? – Снейп был ошеломлен услышанным. Он имел все основания потерять самообладание, что и сделал, стоя и переводя настороженный взгляд с Наны на Дамблдора.
- Верю, Северус.
- Предположим, она и вправду ничего не скажет. Но вы не хуже меня знаете, что это не решит проблемы — Лорд очень хороший окклюмент! – мастер зелий продолжал настаивать.
- Еще бы, ведь именно у нее он и учился.
Все снова посмотрели на Нану, и ей показалось, что теперь она понимает животных в зоопарке, представляет, что те чувствуют, когда на них с различной степенью интереса пялится толпа, испытывающая всю гамму чувств от страха до любопытства.
- Не стоит преувеличивать мои заслуги, профессор, — проговорила она. — Если больше никто не собирается возражать, я уйду.
И она двинулась по направлению к двери, но спокойный голос Дамблдора ее остановил.
- Ты случайно не собираешься посетить свою хижину в Запретном лесу?
- Собираюсь. Мне нужно кое-что забрать оттуда… — Нана ответила прежде, чем сообразила, что делать этого, возможно, не стоило.
- Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?
- У меня есть выбор?
- Ты имеешь полное право отказать, но мне бы не хотелось, чтобы ты это сделала. У меня тоже есть для тебя предложение.
- «Еще одно!» — чуть было не выкрикнула вслух Нана.
О таком повороте событий Филумена ее не предупреждала. А может именно об этом предложении она предупреждала ее, а не о предложении Тома? Нана сильно бы покривила душой, если бы сейчас сказала, что ее не интересует то, что хочет сказать Дамблдор. Она уже не думала ответить отказом на предложение профессора составить ей компанию.
Охваченная предчувствиями чего-то важного, судьбоносного, Нана плохо помнила, как вместе с Дамблдором покинула фамильное гнездо Блеков и аппарировала в Хогсмид. Неторопливо брели они вдвоем по деревне и молчали. Наконец, профессор заговорил:
- Так ты не живешь больше в хижине, Нана?
- Вы хотели сделать мне какое-то предложение, — ответила Нанауатцин, показывая тем самым, что ни на какие посторонние темы она разговаривать не будет.
Дамблдор снова помолчал, будто собираясь с мыслями, и продолжил:
- Нана, только пойми меня правильно. Я знал тебя еще девочкой… И знаю гораздо лучше, чем тебе это может показаться…
- Не слишком ли издалека вы начинаете, профессор?
- Нана, ведь ты — не Упивающийся…
- О, да! Благодаря Снейпу это теперь известно всему Ордену. Уж не собираетесь ли вы извиняться за него, профессор? Не надо. Не стоит…
Дамблдор медленно отрицательно покачал головой:
- Тебе не может нравиться то, что делает Том, Нана… — профессор был как никогда серьезен.
- Я все еще плохо представляю, что же он делает, но готова признать, что, возможно, не от всего буду в восторге, — уклончиво ответила Нана.
- Вот и я говорю о том же.
- Пока что вы не сказали еще ничего, что прояснило бы для меня ситуацию.
- Хорошо, я достаточно ходил вокруг да около… Почему бы вам не присоединиться к Ордену, профессор Салливан?
Это было уже слишком. Второе потрясение за один день. Нана с трудом подавила желание встать как столб посередине улицы. Она помнила наставления бабушки, но должна была что-то ответить профессору. Собравшись с мыслями, она произнесла:
- Да, профессор Дамблдор, я — не Упивающийся и не действую пока что на стороне Темного Лорда… Возможно, я не разделяю некоторых его убеждений и взглядов… Но какой бы он ни был, я его люблю. А предавать любимого человека подло!
- Признаться, я тоже не ждал от тебя другого ответа…
- Зачем же тогда завели этот разговор?
- Просто чтобы дать тебе шанс еще раз подумать… над тем, что будет дальше.
Нана незаметно сжала рукой спрятанную в кармане платья колоду карт Таро.
- Именно этим я и собиралась заняться в ближайшее время, профессор.
Дальше они шли, не разговаривая, и разошлись в разные стороны, едва выбрались за пределы Хогсмида. Дамблдор направился прямо к Хогвартсу, а Нана – окраинами Запретного леса к хижине. Дорогой женщина размышляла, действительно ли это было, или же ей только показалось, что в деревне она какое-то время ощущала чей-то пристальный наблюдающий взгляд. Тяжелый взгляд. Недобрый…
Много времени для того, чтобы забрать из хижины волшебную палочку Нане не потребовалось. Его хватило даже на то, чтобы вдоволь насмотреться по дороге на густой кустарник и деревья, зеленые ветви которых образовывали непроницаемый навес над узкой едва заметной тропинкой, капризно извивающейся между их же толстыми корнями. В Хогсмид она также вернулась без задержек и промедлений, и без настораживающих ощущений слежки, что наводило ее на мысль о чересчур разыгравшейся фантазии некоторое время назад.
Солнце уже было готово вот-вот нырнуть за горизонт, когда Нана аппарировала к дому Лорда. Ей было над чем подумать, пока она шла между обломками могильных камней к холму. Например, о том, что она скажет Волдеморту, или что скажут ей карты о судьбе Поттера, так и не побывав в его руках.
В коридорах было неестественно тихо, но внутренний голос подсказал Нане, что жилище не столь безлюдно, как могло показаться в первый момент. При этом Петтигрю в расчет не принимался, но не слишком ли поспешно ломанулся он к мраморному залу, заметив ее? Тем не менее, до своей комнаты женщина дошла без приключений. Однако спустя минуту, Нана только и успела, что вынуть Таро, в дверь постучали.
Открыв дверь, не дожидаясь приглашения, на пороге застыла женщина, в которой Нанауатцин узнала Нарциссу Малфой. Лицо ее было бледно, что особенно подчеркивала темная мантия, но щеки пылали, и злые глаза бросали на Нану ядовитые торжествующие взгляды. С каким-то зловещим ликованием в голосе она произнесла:
- Темный Лорд ПРИКАЗЫВАЕТ вам немедленно придти.
При первом звуке елейного, не предвещающего ничего хорошего голоса жены Люциуса Нана выпрямилась, преодолевая нахлынувшую усталость, и спокойно с достоинством посмотрела на нее. Она постаралась вложить в свой ответ все доступное ей ледяное высокомерие:
- Отбираете хлеб у Червехвоста, миссис Малфой?
Выдав эту язвительную реплику, Нана, тем не менее, подчинилась. По пути взгляд ее выхватил в окне пурпурную половину скрывающегося за горизонтом солнечного диска, и она подумала, что день сегодня выдался напряженным и насыщенным. И он еще не закончился.
Глава 41Занятая своими мыслями, Нана шла к мраморному залу автоматически и даже, казалось, не замечала идущую на шаг впереди нее Нарциссу. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы сохранять видимое спокойствие, в то время как она целиком была поглощена перебором причин, способных привести к столь откровенному торжеству миссис Малфой и такому необычному вызову Лорда. Припоминая все, некогда ей совершенное, и учитывая личность и поведение сопровождающего, Нана могла представить только одну причину для происходящего. Никакой другой вины она за собой не знала. Что же приготовил ей Лорд, которого она сама спровоцировала к принятию мер, упрекнув в том, что он слишком тянет с возмездием? От неизвестности сердце Нанауатцин затрепетало. Какая-то страшная тяжесть сдавила ее грудь и лишила дыхания. Она не забыла многозначительного «пока», сказанного ей Лордом, и не ждала никаких поблажек. Все усилия проникнуть в мысли Нарциссы заканчивались тем, что Нане надоедало отыскивать нечто полезное среди тех ликующих песнопений, что звучали в голове жены Люциуса, и она отказывалась от напрасных попыток.
Охваченная самыми невероятными, разнообразными и противоречивыми предчувствиями, Нана переступила порог комнаты и осмотрелась. Очень быстро ее глаза привыкли к царящему в помещении полумраку и отыскали в глубине зала высокую фигуру Волдеморта, восседающего на троне, окруженного Упивающимися. Их было не так много, как на приеме, но все же достаточно, чтобы по их числу судить о важности собрания. Все Упивающиеся смотрели на нее, точно находясь в каком-то оцепенении. На этот раз приспешники Лорда были в масках, за исключением некоторых, в том числе Петтигрю и Нарциссы, но все же кое-кто из них показался Нане знакомым, несмотря на закрытое лицо и бесформенную одежду. Глаза, сверкавшие сквозь прорези масок, точно острые иголки, впивались в тело Нанауатцин, не выражая при этом никаких конкретных чувств. Невозмутимо, но насторожено оглядывая уставившиеся на нее застывшие фигуры, Нана подумала, стоит ли ей каким-либо образом поприветствовать их. В конце концов, она решилась на кивок, адресованный всем собравшимся. Никто ей не ответил. Нана двинулась в сторону возвышения в полной тишине, которая сразу же показалась ей необычной. Это не была та тишина, которая наступает неожиданно, когда кто-то новый входит в комнату, привлекая к себе внимание. Это была мертвая тишина ожидания. Все присутствующие ждали ее и теперь следили за каждым движением, сами оставаясь неподвижными. Столь же неподвижным, как слуги, был и Лорд, наблюдающий за приближающейся женщиной. Нана остановилась прямо перед ним и сосредоточилась на Волдеморте. Его глаза старательно избегали встречаться с ее, а мысли закрывал непроницаемый щит. Это насторожило Нану еще сильнее. С того самого момента, как за ней захлопнулась дверь мраморного зала, она чувствовала напряжение, будто витающее в воздухе. Казалось, даже украшающие стены и трон змеи переливаются красными искрами расплавленной опасности. А тут еще столь откровенное отчуждение Лорда, которое объяснить труднее, чем все остальное. Это не было похоже на спектакль, который Лорд вполне способен был устроить для других, чтобы разыграть оскорбление, если миссис Малфой рискнула прилюдно повторить все брошенные Нане в лицо обвинения. Нана настолько уверилась в том, что именно ее связь с Люциусом стала причиной происходящего, что даже не стала утруждать себя поиском ответов на интересующие ее вопросы в мыслях кого-либо другого, кроме Лорда и Нарциссы. Пусть даже того же самого Малфоя. Как же пожалела она об этом впоследствии: ее удивление не было бы тогда столь сильным. Еще раз оглядев присутствующих и повернувшись к Лорду, Нана заговорила, и сама с трудом узнала свой голос:
- Вы звали меня, мой Лорд? Что случилось?
И тут он, наконец-то, посмотрел ей в глаза. Нана не могла прочитать его мысли, но выражение лица Волдеморта было весьма красноречиво. Если бы взгляды убивали, это был бы тот самый случай. Все, к чему Нана себя готовила по дороге, еще недавно казавшееся серьезным и страшным, сразу стало смехотворным и незначительным, поскольку ничего из этого не могло вызвать такого бешенства, какое искажало сейчас и без того жуткое безносое лицо Темного Лорда. Нана побледнела, но взгляд не отвела. Да, миссис Малфой было, чему торжествовать. То, что рассердило Лорда, грозило Нане более серьезными последствиями, чем наказание за измену, так что она могла считать себя полностью отомщенной. Лорд сощурился, и расположенные по стенам светильники замигали, точно грозились погаснуть, оставив всех собравшихся в полной темноте, засветившись на пару мгновений тускло-красным, а потом снова полным белым светом.
- Предательница! – бросил Волдеморт отрывисто и продолжил глухим и жестким голосом. — Как ты смела? Ты?..
Нана почувствовала себя так, как будто на нее вылили ведро холодной воды.
- Что же я совершила? Чем заслужила подобные обвинения? – произнесла она тихим, ничего не выражающим голосом.
- Кое-кто из моих людей видел тебя сегодня… вместе с Дамблдором… — четко проговаривая слова и делая между ними продолжительные паузы, обличающим тоном произнес Темный Лорд, и у Нанауатцин все сжалось внутри.
Каждое оброненное Волдемортом слово неумолимо убеждало Нану в необходимости доверять всем своим предчувствиям, даже самым странным и мимолетным. Пораженная потрясающей неожиданностью, женщина поймала мысленный вопль ликования, изданный миссис Малфой, и ей уже не понадобились дополнительные намеки на то, чей же недобрый взгляд преследовал ее в Хогсмиде. Жена Люциуса имела все основания чувствовать себя отомщенной, не приложив фактически никаких усилий, чтобы это было именно так. Она даже не рассчитывала, что случай представится ей так быстро, и Нана, еле-еле приходящая в себя после потрясения, не могла не возблагодарить судьбу, что Нарцисса не торопилась что-либо предпринять. Иначе ее именно в этот день вполне могла посетить мысль проследить за Наной с утра, и тогда Лорд вряд ли стал бы терять время на обвинения. Сейчас его здесь бы не было… и Нанауатцин тоже, но по другой причине. Как говорится, есть ли жизнь после «авада кедавра»?.. Глядя на Лорда, Нана подумала, что же он надеялся услышать в ответ? Отрицание, возмущение, оправдания или признание? Или же ему не нужны ее слова? Достаточно того, что она стоит здесь сейчас, выслушивая его обвинения?
- «Да, это правда! Но я могу объяснить…» — кроме этой фразы мозг Наны был не в состоянии создать что-то еще, более-менее членораздельное, а голос отказывался произнести даже эти вразумительные слова.
- У меня за спиной встретиться с моим смертельным врагом! Я мог ожидать подобного от кого угодно, но не от тебя!
Лорд указующим жестом вытянул руку в сторону Наны, та вздрогнула всем телом. Мгновенно ее охватила слабость, и женщина закрыла глаза. Кто бы мог подумать, что именно это и будет ошибкой. При виде ее опущенных век с самым что ни на есть страдальческим, усталым и беспомощным выражением, Лорда охватил еще больший гнев.
- Ты опускаешь глаза! – загремел он, резко устремляясь к ней, схватил ее за волосы и заставил поднять голову с такой силой, что ей показалось, будто шея у нее сломана. Нана не чувствовала себя испуганной в этот момент. Она уже миновала то состояние, в котором ей захотелось бы закричать, вырваться и убежать. Женщина окаменела. Тело ее онемело от ледяного прикосновения Темного Лорда. Она уступила его натиску, открыв глаза, мгновенно наполнившиеся слезами от боли. При виде их Лорд ослабил хватку, а затем медленно, очень медленно отстранился, вглядываясь в обращенное к нему женское лицо, точно ожидая увидеть не ее, а кого-то другого. Он отпустил Нанауатцин, но взгляд его не изменился, красные глаза по-прежнему выстреливали грозными искрами. Нана впервые видела Лорда в такой ярости. Он так кипел, что, казалось, вот-вот испарится. Волдеморт смотрел на женщину выжидающе и, похоже, ему не нравилось, что она молчит. Но Нанауатцин все еще не могла выдавить ни звука и только следила, как его гнев нарастал с каждой секундой.
И внезапно он ударил ее с такой силой, что она не удержалась на ногах. Звук пощечины дошел до сознания Наны раньше, чем боль от удара и падения. Красный туман заволок глаза. Но даже сквозь эту мутную пелену она видела старающегося взять себя в руки Лорда, тяжело дышащего и не сводящего с нее широко открытых глаз.
Нана поднялась, не дожидаясь помощи. Она понимала, что если и есть среди присутствующих желающие ей помочь, не разделяющие мнения Лорда на ее счет, они не осмелятся сделать это. Боль неожиданного удара, однако, сослужила и хорошую службу. Нана пришла в себя. Первоначальное оцепенение прошло, сменившись возмущением, чисто инстинктивным. Никто и никогда раньше не смел поднять на нее руку: ни отец, ни братья, ни старая Магдалена – никто. Нанауатцин почувствовала, что снова в состоянии двигаться и говорить. Она увидела себя будто со стороны, с горящими темными глазами на ставшем смертельно бледным лице с ярко-красным следом от удара и до боли сжатыми кулаками, свидетельствующими о тех нечеловеческих усилиях, с которыми она сдерживала себя. Нанауатцин собралась с силами, готовая защищаться словом и, если понадобится, делом, в глубине души понимая, что ее сил не хватит, чтобы противостоять им всем. Однако ни один из Упивающихся так и не пошевелился с начала разговора, и Нана поняла, что кроме Лорда ей опасаться некого. Женщина подумала, что зря не последовала своему желанию рассказать Лорду еще утром про Филумену и ее требование. Сделай она это, и сейчас ей не пришлось бы сдерживать слезы обиды и лихорадочно подыскивать слова, способные все объяснить Волдеморту и в то же время призванные не открыть слишком много Упивающимся. Резкий голос вернул ее к действительности.
- Смотри на меня! – почти прокричал Темный Лорд.
Нельзя было сказать ничего неуместнее, ведь все это время Нана и так смотрела не в потолок.
- Может, вы согласитесь выслушать меня? – наконец, проговорила она.
Звук ее голоса, казалось, привел Лорда в чувство. Много спокойнее он спросил:
- То есть ты не отрицаешь, что встречалась с Дамблдором?
- Почему я должна отрицать, если это правда? Но не хотите ли вы сказать, что ударили меня, уподобившись обыкновенному магглу, будучи даже не уверенным в том, в чем обвинили, мой Лорд? – всем своим видом Нана изобразила гордость потомственной аристократки, будто вдруг вспомнила о своем королевском происхождении, обжигая высокомерным взором молчаливую толпу и ее предводителя. Растерянность промелькнула в глазах Волдеморта, он, по-видимому, ожидал другой реакции от обвиняемой.
- У меня были причины сомневаться в искренности того, кто сообщил мне эту новость. Но если ты признаешь… — проговорил он.
- Я действительно виделась с Дамблдором, но выводы, которые вы делаете, в корне неправильны. Называя меня предательницей, вы ошибаетесь. Если бы мне позволено было объяснить…
Рот Волдеморта растянулся в презрительную ухмылку:
- И что ты мне расскажешь? Только что придуманную ложь? Или давно заготовленную полуправду, призванную оправдать тебя и прикрыть мне глаза розовыми очками?
- Я расскажу вам правду, Лорд Волдеморт, если, конечно, вы готовы ее выслушать.
- Я, разумеется, могу тебя выслушать, только нужно ли? Я не так глуп, как ты, возможно, думаешь, и способен понять, что происходит… Но я все-таки позволю тебе рассказать свою версию.
- Вы будете слушать ее, мой Лорд? – голос Упивающегося, неожиданно вклинившегося в разговор, был Нане незнаком. — Вы позволите ей обвести вас вокруг пальца своими лживыми объяснениями?
Тишина, окутывающая присутствующих, вдруг стала зловещей. Оказывается, возможно даже сохраняя безмолвие и неподвижность выразить изумление столь несусветной наглостью. Говоривший, по всей вероятности, тоже осознал, во что вмешался, но отступать было поздно, потому что Волдеморт уже переключился на него. Его глаза полыхнули таким огнем, что даже слепой заметил бы дрожь, сотрясшую Упивающегося, однако голос звучал поощряюще:
- И что же ты предлагаешь, Макнейр?
- Круцио… — выдавил Упивающийся, больше всего на свете жалеющий, что не разучился говорить.
- Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом, — благодушно промолвил Лорд, и вновь обратил свое лицо к Нане, глаза его были зло сужены. Почувствовав внутреннюю готовность Лорда, Нана зажмурилась за мгновение до того, как услышала:
- Круцио!
Но она ничего не почувствовала, только услышала, как рядом с глухим стуком что-то упало, и раздался приглушенный стон. Открыв глаза, Нана увидела извивающегося от боли Макнейра. Ошеломленно взглянула она на Лорда и встретилась с его презрительно-насмешливым взглядом.
- «Неплохая награда за заботу о своем господине…» — подумала Нана, переводя взгляд с Лорда на его слугу и обратно.
- Фините инкантатем, — спустя несколько мучительно-долгих минут, произнес Лорд, не отводя глаз от женщины.
И тут Нана точно прозрела. Как же можно быть такой недогадливой? Макнейр осмелился без разрешения советовать Лорду – это поступок, заслуживающий наказания? В глазах других и при других обстоятельствах — возможно, но не сейчас. Нана отчетливо осознала, что это не Макнейру, а ей предлагалось подумать над своим поведением. Это она должна сделать правильные выводы, что следует говорить чистую правду, иначе в следующий раз сия чаша ее не минует. Минуту назад готовая дать Лорду требуемые объяснения, Нана почувствовала, как ее охватывает гнев, сотрясая женщину, как буря, и опустошая ее. Как же ошибается Волдеморт, если рассчитывает добиться от нее чего-то таким способом. Огонь непокорности загорелся в ее черных глазах, когда Нанауатцин смотрела на Лорда. Тот тоже смотрел на нее, не понимая, почему она медлит.
- Что же ты молчишь? – не выдержал он, наконец.
Нана не проронила ни звука. Видно, рано Филумена похвалила внучку за избавление от упрямства, иначе, чем сейчас можно объяснить ее молчание, когда в глубине души она понимает, что должна все объяснить. Странно, что Нану возмущало не то, что Лорд, поверив Нарциссе, вполне способен не поверить ей, а то, что он попытался запугать ее таким образом. Уж лучше бы он к ней применил пыточное проклятье, как и советовал Макнейр.
В конце концов, Лорду надоело ждать.
- Уходи! – сказал он ледяным тоном. — Уходи, или я не смогу противиться желанию убить тебя… Снейп! Проводи мисс Салливан до ее комнаты и запри там каким-нибудь заклинанием понадежнее.
Нана ощутила, как сзади к ней приблизилась фигура профессора, но она не оглянулась, продолжая смотреть на Лорда. Тот, поймав ее взгляд, произнес:
- Я не приказываю отобрать твою волшебную палочку… Но, надеюсь, мне не нужно напоминать, что я очень рассержусь, если ты покинешь пределы своей спальни?
- Не стоит, мой Лорд, — ответила Нана, сопровождая свои слова легким поклоном и направляясь к двери.
Оказавшись в коридоре, Нана почувствовала, что больше не в состоянии преодолевать страшную опустошающую, болезненную, тошнотворную слабость. В глазах потемнело и ей показалось, что она сейчас упадет.
- «Не раскисать!» — приказала она себе, и с гордо поднятой головой быстрым шагом последовала к комнате, призванной стать местом ее заточения, не удосуживаясь проверить, идет ли за ней Снейп или нет, успевает он или не успевает. Ей было все равно, что чувствует сейчас тот, кому больше бы подошли предъявленные Лордом обвинения. Женщине не хотелось знать, о чем думает ее сопровождающий, будь то тревожные опасения или же язвительно-злорадные комментарии к подсмотренной сцене, поэтому она хотела резко оборвать профессора, когда тот заговорил, но осеклась, осмыслив его слова:
- Это не я, — тихо произнес Снейп.
И ни намека на ожидаемые злорадство и язвительность. У настроившейся совсем на другой тон Наны вертелось на языке несколько ехидных замечаний вроде того, что со стороны Снейпа было бы глупо провоцировать ее таким образом, ведь она могла бы тоже отступить от принципов и в свою очередь начать рассказывать, и тому подобного. Но ни одно из них не подходило к случаю, поэтому она односложно ответила:
- Я знаю.
- А вы знаете, кто это сделал? – вопрос был задан осторожным тоном.
- Конечно, как, думаю, и все остальные. Не хотите ли вы сказать, профессор, что Лорд не назвал имя того, кто оказал ему такую ценную услугу – выявил изменника?
Нана спиной почувствовала, какой взгляд адресовал ей Снейп, услышав последние слова. Она обернулась и посмотрела на него. Глаза ее горели, а сама она сейчас походила на нахохлившуюся птицу, вытянувшую в его сторону шею, готовая в любой момент взлететь, броситься и выклевать ему глаза, пусть он только даст ей повод. Но он не дал такого повода, спокойно сказав:
- Возможно, кому-то он и открыл эту тайну, но я прибыл последним и ничего не знаю.
Прислушавшись к мыслям Снейпа, Нана пожала плечами. Похоже, профессор говорил правду, он ничего не знает и вполне объяснимо волнуется на этот счет. Вот только стоит ли Нане посвящать его в то, что это Нарцисса видела ее и Дамблдора в Хогсмиде, поспешила рассказать об этом Волдеморту, радуясь представившейся возможности отомстить, и главное – за что она мстит Нане.
- Так вы скажете мне? – спросил Снейп, когда они остановились у нужной двери.
- Нет, профессор, — ответила Нана и напоследок, не удержавшись, напомнила ироническим тоном. — Не забудьте о наинадежнейшем запирающем заклятии. Думаю, в них вы с некоторых пор такой же спец, как и в зельях.
И даже после такого откровенного намека отрицательной реакции не последовало. Войдя в комнату, женщина взглянула в лицо Снейпу, закрывавшему за ней дверь, и встретилась глазами со взглядом профессора. Его глаза уже не выражали прежней ненависти и настороженности, как несколько часов назад. Его взор не был доброжелательным, но не был и равнодушным, скорее присматривающимся. Ему определенно не нравилась роль тюремщика, возложенная на него Лордом, и было что-то извиняющееся в его нахмуренном лице.
Нана услышала, как Снейп с той стороны пробормотал какое-то запирающее заклинание, а затем удалился. И только тогда она позволила себе расслабиться. Щека после удара горела, на ладонях отчетливо виднелись следы от впивавшихся в них ногтей, но телесная боль не значила ничего по сравнению с душевными переживаниями. Мгновенно ощутив всю тяжесть возлегшего на ее плечи груза, она желала бы расплакаться, но ничего не получалось. И не потому, что Нане не хотелось, просто не осталось никаких сил, даже на слезы. Она ощущала себя выжатой, как лимон, безумно старой и усталой. Последние силы ушли на то, чтобы задернуть шторы. Когда Нана шла к окну по комнате, освещенной бледным светом луны, ей казалось, что она идет по незнакомому помещению, постоянно натыкаясь на мебель и спотыкаясь на ровном месте. Взгляд ее выхватил в светлом пятне колоду Таро на прикроватном столике, но до них ли ей сейчас было? Даже если бы вдруг в комнате снова возникла Филумена с решительными требованиями немедленно приступить к гаданию, Нана не сдвинулась бы с места без каких-либо оправданий. Не раздеваясь, прилегла Нанауатцин на край кровати, не пытаясь даже представить, что принесет ей завтрашний день.
Серое безрадостное пробуждение вырвало ее из круга ночных кошмаров, самой малой частью которых были черные плащи, маски и зеленые вспышки. Нана потянулась, усталая и разбитая, не имея ни малейшего представления, сколько она проспала. У нее вообще не было ощущения, что она спала. Это скорее было похоже на полуобморочный туман или бредовые галлюцинации, от которых она только еще больше утомилась. Комнату наполняла странная, абсолютная тишина, которую не нарушали даже естественные звуки – легкое поскрипывание половиц, слабое потрескивание остывающих углей в камине, который она машинально разожгла вчера, тщетно пытаясь избавиться от ощущения холода во всем теле, какие-нибудь отдаленные звуки с улицы. В пробивающемся сквозь неплотную ткань штор свете она могла неясно разглядеть узорчатые плитки пола, разрисованные стены и очертания мебели. Нанауатцин не стала расшторивать окно.
- «Я одна…» — это была первая мысль, посетившая Нану. А после была вторая, третья…
Левая сторона лица безудержно ныла. Нанауатцин осторожно потрогала место удара. Опухоли не было, но прикосновение пальцев вызвало нестерпимую боль. Призвав зеркало и заглянув в него, она увидела, что пострадавшая половина лица приобрела черно-синий оттенок. Мелькнула мысль, что, наверное, необходимо как-нибудь скрыть обезобразивший ее синяк, который можно было отчетливо рассмотреть даже в окружающей ее полумгле, но Нана не сдвинулась с места. Ей не хотелось ни пользоваться заклинанием, ни отыскивать подходящее зелье, да и вряд ли в ближайшее время к ней придет кто-нибудь с намерением оценивать ее внешний вид. Сама она здесь, а остальное не имеет значения.
Навалив горой подушки, Нана оперлась о них спиной, поджав под себя ноги, скрестив руки на груди, и закрыла глаза. Произошедшее накануне все еще глубоко волновало ее. Правильно ли поступила она, что промолчала? Ее очень оскорбил предпринятый Лордом шаг устрашения, но она не могла не признать, что таков его стиль, и он, возможно, даже не понял, как обидел ее. То, что для Волдеморта в порядке вещей, не должно удивлять и кого-то другого. Ведь ни один из Упивающихся виду не подал, что происходит нечто, из ряда вон выходящее. Но наказание Макнейра – не главное, и пощечина тоже. Гораздо больнее было осознавать, что он считает ее способной на предательство, раз поверил первому же доносу, не имея даже достоверных доказательств. Хотя чему тут удивляться, когда она сама дала Лорду повод так о ней думать своими отношениями с Малфоем? Любовник и враг – для нее это не равнозначно, а как к этому относится Волдеморт? Вряд ли она помогла себе тем, что поддалась своему упрямству и отказалась все объяснить. Но, может быть, еще есть время что-то исправить, если прямо сейчас вырваться из запертой спальни, найти Лорда и все ему рассказать?..
Нана резко выпрямилась, распахнула глаза, но тут же неспешно вернулась в прежнее положение. Всей ее решительности не хватило, чтобы побороть внезапно нахлынувший страх, что время упущено. Теперь все ее объяснения будут выглядеть еще более подозрительно в глазах Лорда и его людей. Пусть уж лучше все идет, как идет.
- «Мои предки – страшные фаталисты…» — так она когда-то заявила Тому. Поистине, сейчас она является достойным потомком первых и типичным представителем вторых. Она будет ждать.
Нанауатцин казалось, что она бесконечно долго сидит вот так и думает. Несколько раз она впадала в какое-то забытье, отключавшее ее мозг, но не приносившее спасительного отдыха. Она слышала, как к ней входили, но не открывала глаз, на слух узнавая суетливую походку Петтигрю. Он приносил ей еду, но Нана была слишком угнетена, чтобы испытывать чувство голода.
Когда дверь открылась в очередной раз, Нана насторожилась. Твердая уверенная походка не имела ничего общего с семенящим перемещением Червехвоста, но и на шаги Лорда похожа не была. Открыв глаза, она увидела застывшего в двух шагах от входа Снейпа. Тряхнув головой с таким расчетом, чтобы распущенные волосы свободно рассыпались по плечам, прикрывая лицо, Нана не знала, чего ей хотелось больше: скрыть удивление или спрятать синяк.
- Профессор Салливан, — обратился к женщине Снейп, и Нана удивилась еще больше, услышав подобное обращение. В сложившихся обстоятельствах, на ее взгляд, оно больше подходило члену Ордена Феникса, чем Упивающемуся Смертью.
- Профессор Салливан, мне нужна ваша помощь, — продолжил Снейп. — Лорд приказал приготовить ему снотворное зелье, но один я не справлюсь. Помнится, вы помогали мне довольно неплохо в Хогвартсе…
Нана надеялась, что ее взгляд не покажется Снейпу слишком растерянным и подозрительным. Кто-нибудь другой, но не Нана, мог бы поверить, что для приготовления какого-либо снотворного зелья нужен помощник, тем более такому мастеру, как Снейп, поэтому сразу стало ясно, что просьба имеет особое значение. В ее мозгу мгновенно пронесся целый ряд предположений от устранения нежелательного свидетеля Орденом до попытки Лорда накачать ее исподтишка веритасерумом, чтобы добиться правды. Не одно из предположений не вселяло в Нану страха, поскольку та была уверена, что сможет справиться с любой из этих ситуаций, но она все же не могла принять решения. Снейп ждал ее ответа, и язык, казалось, сам выдал нейтральное оправдание, давая возможность Нанауатцин подумать еще пару минут:
- Но мне запрещено покидать эту комнату…
- Я могу перенести свою маленькую лабораторию прямо сюда.
Нана прокашлялась. Похоже, профессор намерен настаивать, но Нана не могла понять, зачем ему это было нужно, даже проникнув в его мысли. Единственное, в чем она убедилась, так это в том, что Лорд здесь ни при чем, позвать ее в помощники было целиком и полностью инициативой Снейпа. Убивать ее он тоже вроде бы не собирался. Почему бы не рискнуть, хотя бы для того, чтобы разобраться, что к чему? Любопытство победило подозрительность.
- Не стоит, профессор… — ответила Нана, вставая. — Куда идти?
Следуя за Снейпом, она спустилась по лестнице и вошла в маленькую полутемную комнатку, узкую и длинную, с низким потолком и двумя маленькими окошками прямо под ним, некогда используемую жившими тут магглами как чулан, если судить по многочисленным полкам вдоль стен. Остальная обстановка заключалась в массивном широком столе, ранее пустовавшем, но сейчас заставленном, как и полки, разными банками, колбами и пробирками. Теперь к столу добавился и котел. У Наны эта комната ассоциировалась исключительно с паутиной и пауками, которых она выводила в пору своего хозяйственного рвения, не предполагая, для чего Лорд предназначал это помещение. Кто бы мог подумать, что Волдеморт использует Снейпа и в его профессиональном качестве.
- И какое же снотворное зелье вы собираетесь приготовить? – спросила женщина.
- «Глоток живой смерти», — ответил Снейп и вызывающе посмотрел на нее.
Нана еле удержалась от того, чтобы присвистнуть. Никаких сомнений не оставалось: Снейп позвал ее в помощницы не просто так. Названное им зелье, бесспорно, было очень эффективным, но одним из самых простых. С ним справился бы даже начинающий. Пораженная догадкой, она проникла в мысли профессора и нашла четко, точно специально для нее, сформулированный ответ. Нана посмотрела на Снейпа и встретила его невозмутимый взгляд, где-то в глубине которого читалось понимание того, что она уяснила его уловку. Разгадка была крайне неожиданна и подсказала Нане, что время сюрпризов еще не закончилось. При всем своем отрицательном отношении к Снейпу, она не могла не оценить по достоинству этот шаг профессора, давшийся тому нелегко, учитывая и его антипатию к ней. Таким необычным способом он хотел дать понять, что не считает ее шпионкой Волдеморта и верит, что она сохранит тайну Ордена и его самого. Вот только Нана не могла понять, что подтолкнуло профессора к такому поступку: гнев Лорда или сила убеждения Дамблдора. Во всяком случае, она не хотела показаться злопамятной, оттолкнув или проигнорировав предложенное перемирие. Нанауатцин надеялась, что в достаточной мере всем своим видом продемонстрировала свое согласие как помочь с зельем, так и забыть о взаимной неприязни.
- И давно Лорду понадобилось снотворное? – спросила она, но осеклась, перехватив сочувствующий взгляд Снейпа на свою щеку. Поспешно отвернувшись, Нана принялась сосредоточенно разглядывать расставленные на столе емкости в поисках необходимых ингредиентов: златоцветника и полыни.
- Если вы хотите, у меня есть… — отрешенно начал профессор.
- Не нужно, — прервала его Нана, стараясь, чтобы голос не звучал слишком грубо. — Если бы я хотела, то все сделала бы сама. Как вы упоминали, профессор, у меня весьма неплохо получалось…
Кивнув и пожав плечами, Снейп палочкой разжег огонь под котлом и занялся полынью. Нана безропотно потянулась за ножом и златоцветником. Можно считать, что заключено перемирие между ней и Орденом, но зачем оно нужно, если это так?
Слишком поглощенная своими мыслями и шинковкой корня златоцветника, Нана не сразу почувствовала, что в комнате появился Волдеморт. Его присутствие она заметила, когда тот остановился прямо перед ней, а Снейп согнулся в поклоне. Сейчас женщина впервые увидела Лорда после ужасной сцены накануне, и на нее повеяло ледяным холодом. Всем своим видом Лорд демонстративно указывал на воздвигшуюся между ними стену. Волдеморт скользнул по ней неузнавающим взглядом, кивнул Нане и что-то пробормотал, подчеркивая холодностью голоса непреодолимую дистанцию между ними. Могильный холод в глазах, в голосе – вековой лед. Удивительно, как это все вокруг не покрылось инеем. Женщина, не ожидавшая этой встречи и не рассчитывающая на что-то большее, тоже кивнула прохладно-вежливо и вернулась к прерванной работе. Могло показаться, что больше Лорд ни разу не глянул на нее, обращаясь только к Снейпу, но Нана, иногда замечающая псевдоравнодушные взгляды исподтишка, упорно прятала от Волдеморта свое лицо с ноющим синяком. Машинально, не ожидая успеха от предпринимаемой попытки, она заглянула в мысли Лорда и с трудом удержала улыбку. В его голове Нана перехватила множество разнообразных мыслей, в том числе и о ней, прежде чем щит снова плотно укрыл его размышления. Чудесным образом там сочетались невысказанное удивление ее присутствию здесь с жестоким любопытством, что она чувствует после напряженной сцены в мраморном зале, понятное раздражения от того, что он не может ничего узнать из ее мыслей, и неожиданное сожаление о недавней несдержанности. Наверное, он все же заметил прикрытый длинными черными прядями синяк. Его, действительно, было трудно не заметить. Не глядя на Лорда, Нана каждой клеточкой чувствовала его взгляды и перемещения и внутренне ликовала. Темный Лорд все еще злился, но сожалел, что так вышел из себя. И он все еще хотел услышать ее объяснения, но снова обратиться к ней, особенно в присутствии Снейпа, было выше сил Волдеморта.
Нана подняла глаза на профессора, того явно угнетало присутствие Темного Лорда. Закончившая порученное ей дело, она решила помочь всем им троим.
- Я все сделала, профессор Снейп. Думаю, дальше вы справитесь без меня. Я сама напросилась в помощники, мой Лорд, и с вашего разрешения вернусь в свою комнату.
Снейп поклонился Нане почти так же низко, как Волдеморту. Он, конечно, понял, чего она стремилась добиться, и в его глазах быстро промелькнули облегчение и благодарность.
- «Что же, похоже, теперь, в случае чего, мне в Ордене не станут сразу угрожать Азкабаном, сначала поприветствуют и поинтересуются здоровьем. Или о погоде поговорят… Надеюсь, и Том поймет все правильно», — мысленно усмехнулась Нана, направляясь к двери.
- Мисс Салливан, подождите! – надменно произнес Лорд, когда Нана уже стояла в дверях, и женщина поздравила себя с успехом.
Весь путь до спальни Лорд шел рядом с Наной, но никто из них не пытался заговорить. Только остановившись возле двери, Нана первая нарушила молчание:
- Еще раз прошу у вас прощения, мой Лорд, за то, что ослушалась приказа и оставила комнату. Клянусь, это была моя идея, и Снейп ни в чем не виноват.
Она намеренно обращалась к Волдеморту на «вы» даже сейчас, без свидетелей, давая ему понять, что сохранит установленную им дистанцию, раз ему так угодно. Взгляд Лорда из безучастного стал насмешливым.
- У тебя все ни в чем не виноваты: ни Снейп, ни Петтигрю, ни Малфой… А ты?
- Что я?
- Все еще упрямишься? Не желаешь снять с себя подозрения? – теперь ему не нужно было притворяться, изображая равнодушие, и Нана заметила искорку искреннего интереса, промелькнувшую в глазах Лорда.
- Я могу все объяснить, если вы имеете в виду это…
Отчужденность все еще сквозила во взгляде Волдеморта, но голос его уже не был, как в начале, столь ледяным и надменным, когда он сказал:
- Вчера ты не соизволила дать объяснения.
Нана вскинулась:
- После того спектакля, устроенного вами, мой Лорд? Объяснения больше походили бы на оправдание, а, следовательно, на признание вины, но это не так. Кроме того, боюсь, мне не выпала бы честь быть выслушанной… и правильно понятой.
- Испугалась, оправдываясь передо мной, уронить себя в глазах моих Упивающихся?
- Мне плевать на Упивающихся. Вы сами бы мне не поверили, даже если бы я на коленях умоляла. Разве нет?
Нана не могла не отметить, насколько легче ей сегодня было разговаривать с Лордом, когда он много спокойнее и без своих Упивающихся, в присутствии которых он, невольно или намеренно, старался соответствовать своему положению властелина. Хотелось надеяться, что Волдеморт, как и она, не раз проигрывал в голове минувшие события, и восстановил душевное равновесие, которое позволит понять причины, подвигнувшие ее на встречу с тем, кого он назвал смертельным врагом. Лорд подтвердил предположение Наны, согласившись с ней:
- Скорее всего, так оно и было бы.
- Именно так, — продолжила Нана, ободренная этим согласием. — Вы начали с очень серьезных обвинений и дальше, по логике, можно было только набирать обороты, что вы и сделали.
Лорд посмотрел на Нану, лицо его вновь стало сердитым, но на этот раз женщина не забеспокоилась: промелькнувшее выражение не имело ничего общего с яростью вчерашнего разговора.
- Ты так рвалась в хижину, — начал Волдеморт, распаляясь. — Не приняла сразу мое предложение стать Упивающимся Смертью. Я сказал тебе про Министерство, а ты только быстрее засобиралась… Я рассердился… А тут еще Нарцисса заявила, что видела тебя в Хогсмиде мирно беседующей с Дамблдором. Что еще я должен был подумать?
- Все, что угодно, но только не о предательстве! Как бы уверенно не чувствовал себя Дамблдор в пределах Хогвартса, он не стал бы разговаривать со своим агентом, или кем меня там посчитали, вот так вот у всех на виду.
- Это сейчас я все понимаю, а тогда был в ярости. Лучше бы Нарцисса сказала, что застукала тебя с Люциусом!
Нана усмехнулась, но тут же скривилась, вновь ощутив боль на пострадавшей стороне лица. Увлеченная работой, она не замечала неудобства и вот теперь была самым неприятным образом возвращена к действительности. Ее болезненная гримаска отразилась на лице Лорда, как в зеркале, но он тут же взял себя в руки, вернув себе бесстрастное выражение.
- Так я дождусь объяснений хотя бы сегодня?
- Да, мой Лорд. Желаете услышать их прямо тут?
Волдеморт оглядел мрачные стены пустынного коридора, вошел в спальню, уселся в кресло и выжидательно посмотрел на Нану, последовавшую за ним. Он обратил внимание на царящий в комнате сумрак, но никоим образом не выказал удивления и не потребовал от Наны пояснений. Она же подошла к кровати, взяла со столика Таро и задумалась. Зная, что Лорд не прочтет ее мысли, она могла позволить себе обдумать, что из всего, с ней случившегося, она расскажет Лорду. Как бы там ни было, но Нанауатцин не собиралась говорить Волдеморту всей правды, даже не принимая во внимание данное ею Дамблдору обещание. До того, пока карты не скажут, на чьей она стороне, ей следует быть избирательной. Решившись, Нана повернулась к Лорду, срывая красный платок и демонстрируя ему колоду.
- Вот она – причина моей встречи с Дамблдором.
Взгляд Лорда из ожидающего стал недоумевающим, а затем заинтересованным. Нана опустилась на край кровати напротив Волдеморта. Некоторое время собеседники молча смотрели друг на друга поверх невысокой хрустальной вазы с из последних сил тянущимися вверх увядающими цветами.
- Наверное, я сберегла бы много нервов и тебе, и себе, если бы рассказала все сразу же, утром, — медленно проговорила Нана. — Но я этого не сделала… Ночью, после приема, я разговаривала с бабушкой… Не смотри на меня, как на сумасшедшую. Неужели тебе никогда не приходилось слышать о посещениях призраков?.. Так вот, в разговоре Филумена настояла на том, что я должна узнать, что ждет меня впереди, и на том, как я должна это сделать. Она потребовала, чтобы я нашла ее Таро и сделала расклад на себя, тебя и…
- И…
- Поттера.
Нана сделала паузу, давая Лорду время осмыслить услышанное.
- Продолжай, — произнес Волдеморт после минутного молчания.
- Как в сложившейся ситуации я могла найти мальчика? Только с помощью Дамблдора. А где проще всего увидеть директора Хогвартса? В школе или ее окрестностях. Мне посчастливилось встретить его в Хогсмиде…
- Значит Поттер в Хогсмиде… — глаза Лорда фанатично заблестели. — Или вы с Дамблдором были еще где-то?
Нана ждала подобного вопроса и ответила, не задумываясь. Ей было нетрудно при этом честно смотреть Волдеморту в глаза.
- Я не видела Поттера, Том. Дамблдор мне не позволил.
- И никакой зацепки?
- Никакой.
- Стало быть, весь день ты упрашивала Дамблдора о встрече с Поттером?
- Нет. Большую часть я искала в хижине карты. Ты пытался когда-нибудь найти нечто, ОСНОВАТЕЛЬНО спрятанное ведьмой от посторонних? Да еще без наводящих подсказок.
- Не пытался, но, согласен, – это непросто.
- Мне тоже было непросто, несмотря на то, что такой ведьмой была моя бабушка. Можно считать, что я сделала генеральную уборку еще в одном доме… Вот, собственно, и все мои объяснения. Конечно, ты можешь сомневаться: верить или не верить…
- Я слишком хочу поверить, чтобы сомневаться. Мне только странно, что я ничего не слышал в ту ночь, хотя уже давно не страдаю крепким сном, скорее наоборот…
- «Снотворное зелье…» — подумала Нана, а вслух сказала. — Это все Филумена. Разбудив меня, тебя она усыпила. Мне показалось, что после смерти она стала сильнее, чем была…
Глубокий вдох, и Нанауатцин осторожно произнесла:
- Я рада, что ты мне поверил.
- Не думаю, что ты станешь мне лгать, в отличие от Нарциссы… Вот только почему ты все-таки не рассказала этого тогда, когда я спрашивал?
Теперь Волдеморт не смог бы выглядеть безразличным, даже если бы очень захотел.
- Потому что поверить таким объяснениям мог спокойный и уравновешенный Том Риддл, а не кипящий от бешенства, накрученный «доброжелателем» Темный Лорд Волдеморт. Кроме того, мне не очень хотелось вникать в подробности при твоих Упивающихся.
Лорд хохотнул:
- А ведь я предупреждал тебя, что жена Малфоя не оставит в покое так просто столь серьезное увлечение своего мужа, и сам попался на ее уловку. Нужно объяснить ей, что это крайне неразумно – обманывать Темного Лорда.
- Но ведь она тебя не обманывала, просто, не разобравшись, немного переврала действительность. Откуда ей было знать, что происходит на самом деле?
Лорд скептически усмехнулся:
- Ты и ее защищаешь?
- Не защищаю. Просто люблю порядок во всем.
Нана встала и вернула Таро на место. Теперь, когда Лорд больше не считал ее врагом, она вновь задумалась об исполнении наказа Филумены, но решила, что еще не время обращаться к Волдеморту с какими-либо требованиями. Он сказал, что поверил ей, так пусть же и сам свыкнется с этой мыслью. Сама Нана не была полностью удовлетворена своим объяснением. Она знала, что кое-что скрыла, и ей казалось, что и другие легко об этом догадаются. Вот когда она будет полностью убеждена, что у Волдеморта не осталось никаких подозрений на ее счет, Нана попросит его согреть карты. Главное Нанауатцин чувствовала, что Нарциссу она может больше не бояться. Теперь Лорд не поверит той, даже если она не расскажет, а покажет ему Нану в компрометирующей ситуации.
Незаметно улыбнувшись своим мыслям, Нана обернулась и испуганно охнула, налетев на Лорда, который бесшумно подошел к ней. Он осторожно взял ее лицо в свои руки и повернул чуть в сторону, чтобы рассмотреть изуродовавший ее щеку синяк. Нана попыталась отклониться. Выражение сердитого смущения и замешательства появилось не ее лице. Глядя сверху вниз на рассерженное лицо Нанауатцин, Лорд улыбнулся, но не сделал ни малейшего движения, чтобы дать ей освободиться. Неподдельная забота и нежность звучали в его голосе, когда он сказал:
- Я и не подозревал, что ударил так сильно… Никто и никогда до такой степени не выводил меня из себя. Я мог тебя серьезно покалечить… Вряд ли ты когда-нибудь забудешь мне это…
Нана отвела руки Лорда от своего лица. Она почувствовала себя уверенней, когда волосы снова прикрыли гематому на щеке, но ей было приятно его сожаление. Нанауатцин ответила:
- Ну, наверное, я и сама немного виновата… Не надо было слишком скрытничать, тянуть с пояснениями. Но все же было бы нехорошо, чтобы вот так по-маггловски распускать руки вошло у тебя в привычку. По крайней мере, мне хотелось бы иметь возможность защищаться. Почему бы в следующий раз для выяснения отношений не выбрать более привычный способ, что-то вроде дуэли волшебников?
Вместо ответа Лорд достал волшебную палочку и направил на пострадавшую часть лица Наны.
- Эписки! – проговорил он, и Нанауатцин почувствовала сначала легкое жжение в левой щеке, а затем освежающую прохладу. Она провела пальцами от виска вниз и не почувствовала уже ставшей привычной боли. Взглянув в зеркало, Нана убедилась, что синяк исчез.
- Вот так гораздо лучше, — почти прошептал Волдеморт, отодвигая с лица Наны прикрывающие его волосы, голос Лорда приобрел нежную бархатистую мягкость. — Это была недурная размолвка, и от нее тоже есть некоторая польза…
- Том, — укоризненно выдохнула Нана, резко отпрянув от мужчины. — Какая польза может быть от подобной размолвки?
- Самая непосредственная: я понял, что ты значишь для меня много больше, чем я полагал…
Нана почувствовала, как нелегко было сделать Волдеморту это признание. Темный Лорд не привык извиняться, и ему было трудно не только подобрать слова, но и произнести их. Что ж, она пойдет ему навстречу и не будет требовать слов. Некоторое время они молча рассматривали друг друга, до тех пор, пока Лорд внезапным движением не притянул ее к себе так, что она чуть не потеряла равновесие, и проговорил:
- Я слишком близко к сердцу воспринял все, сказанное Нарциссой про тебя, и мне не было все равно, как если бы речь шла о ком-то другом. И то, как я взбесился, совсем на меня не похоже. Признаю, что слегка перегнул палку…
Нана хитро посмотрела на Лорда.
- Это самое необычное признание вины в моей жизни…
Тот ответил ей не менее хитрым взглядом.
- Я могу считать себя прощенным?
Улыбнувшись, Нана обняла Лорда и, привстав на цыпочки, поцеловала его в лоб, а затем в сухие горячие губы. Этим поцелуем она словно хотела сказать, что преграда, неожиданно воздвигнувшаяся между ними, пусть и на короткое время, рухнула.
- Неплохой способ примирения, — ухмыльнулся Лорд.
Нана хотела ответить, но не успела, прерванная долгим поцелуем. Лорд снова и снова отыскивал ее губы своими, перемежая поцелуи словами, сумбурными и бессвязными, но призванными объяснить все, что он чувствовал с той минуты, как Нана отправилась в хижину и до сего момента. Нана молча слушала, прильнув к нему. Ее охватило головокружительное ощущение покоя. Некоторое время она стояла, уткнувшись лбом ему в плечо, и чувствовала, как постепенно покидает их обоих напряжение последних часов.
- Этот полумрак весьма кстати, — как сквозь сон услышала она голос Волдеморта и внезапно поняла, что так оно и есть: состоявшееся примирение принесло ей спокойствие, а то в свою очередь сильную сонливость. — Похоже, еще минута, и ты уснешь стоя…
- Наверное, — пробормотала Нана, обнимая Лорда за шею. — Вряд ли можно было назвать сном то беспамятство, сдобренное кошмарами, в которое я погружалась время от времени, когда меня окончательно выматывали размышления о прошлом и будущем. Организм требует отдыха.
- Бедненькая моя, ты, должно быть, действительно на пределе сил…
С легким вздохом Нана шевельнулась, попытавшись изобразить согласный кивок, и почувствовала, как подхватили ее сильные руки. В следующий момент она уже спала, крепко и без сновидений.
Нана проснулась с ощущением чьего-то пристального взгляда, резко метнулась на кровати, подняв голову, и встретилась глазами с Волдемортом. Он полусидел рядом и развлекался тем, что небрежно перебирал пальцами потрепанные края карт Филумены. Заметив вопросительный взгляд Нанауатцин, Лорд протянул ей колоду со словами:
- Тебе не кажется, что пора уже узнать, что же готовит будущее тебе, мне… и Поттеру?..
Он казался беззаботным, но было что-то напряженное в его намеренно-беспечном виде и голосе. Плохо скрытое нетерпение прочно обосновалось в глубине красных глаз Лорда.
- Как скажешь, — медленно ответила Нана, вглядываясь в его притворно-бесстрастное лицо, и взяла Таро.
Глава 42Однако, какими бы «родными» не были для Наны карты бабушки, они заслуживали уважения, поэтому Лорду пришлось смириться и потерпеть, пока женщина не привела себя в порядок. Настоятельным требованием она заставила Волдеморта перейти из спальни в «кабинет», где наколдовала стол нужного размера, накрыла его темно-красной шелковой тканью и водрузила на столешницу два массивных подсвечника. Филумена всегда говорила, что, независимо от того, происходит ли дело в доме великого мага или убогой хижине обыкновенного маггла-цыгана, чтение Таро превращается в торжественную церемонию, и эти же слова Нана повторила Волдеморту, располагаясь в его кресле. Тому ничего не оставалось, как наколдовать себе другое.
После всех этих предварительных приготовлений Нана перетасовала колоду. Конечно, если бы Нанауатцин следовала классической схеме гадания, то тасовать колоду предстояло бы тому, кто задавал вопрос. Если учесть, что сегодня на первом месте стояли интересы Волдеморта, то именно ему предстояло бы либо вытаскивать из колоды наугад определенное число карт и раскладывать их в предписанном традицией порядке, либо открывать установленное число карт в пасьянсе, разложенном Наной. Только после этого Нанауатцин приступила бы к толкованию карт, объясняя открывшийся расклад, следуя выверенной годами системе. Однако Филумена не была бы Филуменой, если бы ее вещи действовали точно так, как предписывает традиция. О том, каких усилий это стоило бабушке, Нана могла только догадываться, но карты, как и ее хижина, мыслили самостоятельно, открывая новые пути к предсказанию и пониманию будущего. В некотором роде карты давали толчок к пробуждению интуиции, которой Салливаны были наделены в полной мере, помогая гадающему, но отнюдь не заменяя. Именно этой их особенностью и объяснялась необходимость того, чтобы Таро держали в руках именно те, кто должен стать объектом предсказания. Кроме того, бабушкин способ как никакой другой подходил для того, что Нанауатцин необходимо было узнать – будущее Наны Салливан, Тома Риддла и Гарри Поттера в их взаимосвязи между собой. Все это Нана помнила, как помнила и то, что она не выполнила всех обязательных условий, но теперь уже было поздно сожалеть о случившемся, точнее о НЕ случившемся. Все сомнения и сожаления теперь следовало отодвинуть как можно дальше, чтобы не передать картам, ведь еще оставалась надежда получить от них ясный и полный ответ.
Разложив на поверхности стола рубашкой вверх все семьдесят восемь карт так, что получилось шесть рядов по тринадцать карт, Нана проговорила, сосредоточившись на интересующем ее вопросе:
- Карты мои, Таро! Только вам открыты тридцать два чудесных Пути Мудрости, так скажите мне, что готовит судьба тем, кто держал вас в руках…
И провела раскрытыми ладонями над разложенной колодой. В ту же секунду карты будто ожили, легко затрепетав, как от порыва ветра, и стали переворачиваться. Нана напряглась. В ее задачу теперь входило запомнить, в какой последовательности они открылись, именно так она поймет, какие карты к кому относятся. Порядок раздачи, положение карты и ее интуитивное видение – вот на чем внучка Филумены будет строить свое предсказание.
Осмотрев открывшиеся карты, Нана отметила, что все они по необъяснимому стечению обстоятельств принадлежат к могущественным козырям – Мажору Аркана. Но это было не единственной странностью. Открывшиеся карты располагались по определенной схеме, называемой шестиконечной звездой, что само по себе уже означало конец спокойной, безмятежной жизни. А еще это означало, что карты, к радости Наны, принимают во внимание будущее именно троих: два треугольника, образующие саму звезду и состоящие из шести карт каждый, относятся к судьбе двух вопрошающих, а третьему загаданному соответствует одна единственная карта в центре звезды. Общее число карт составляло тринадцать. И это тоже имело большое значение.
В правом углу основания треугольника, устремленного вершиной вверх, располагался «Глупец».
- «Пожалуй, это моя карта», — подумала Нана, следуя внутреннему чутью, и заскользила взглядом по часовой стрелке к следующим картам: перевернутые «Любовники», следующее за ними «Время», перевернутый «Суд», «Звезда» и замыкающий фигуру «Мир».
Эти карты, еще открывшиеся в такой последовательности, означали для Наны принятие важного решения, и это решение было совсем не таким, как ожидала женщина. Карты не предлагали ей принять ту или иную сторону, а призывали не вмешиваться в развитие ситуации, как бы не мешал претворению в жизнь этого обстоятельства конфликт с собственным «я». Полное подчинение ходу судьбы, предостережение от любых непредсказуемых, спонтанных действий, покорность любым переменам и отказ от всех попыток изменить будущее – это было первым и главным. В дополнение Таро предсказывало разлуку, дальнюю дорогу, надежду на лучшее и успех в важном деле, пока еще не начатом. В целом, несмотря на некоторые благоприятные моменты, картина показалась Нане не самой радужной, если учесть, что почти все ее карты взаимодействовали с картами второго треугольника, относящегося к будущему Лорда. Это было особенно неприятно в части дальней дороги и разлуки. Конфликт с собственным «я» тоже не особо радовал и, кажется, уже начинался, потому что одна часть сознания Нанауатцин уже порывалась воспротивиться тому, что ей предстоит принять как должное ожидающую ее разлуку, а другая, которая еще помнила наставления бабушки, все еще призывала к смирению.
Отодвинув на край сознания возникшие переживания по поводу предсказанного картами себе самой, Нана сосредоточилась на картах Волдеморта. Его треугольник начинался с «Повешенного», свидетельствовавшего о скорых переменах, и соседствующего с «Отшельником», символизирующем в его перевернутом положении упрямство. «Маг», как стремление к власти, и «Фортуна», как начало нового жизненного этапа, следовали за перевернутой «Силой», обозначающей одновременно проблемы со здоровьем и серьезные препятствия, даже обреченность на провал некоторых из поставленных целей. И, наконец, «Солнце» — намек на скорое исполнение желания. И если все остальные карты Лорда были связаны с картами Наны, то желание напрямую было связано с той одной единственной картой, принадлежащей третьему задуманному лицу.
Относящаяся к третьему загаданному карта была решающей. И это была «Смерть». Как символ Таро, она тоже свидетельствовала о переменах, проблемах в делах, но Нана чувствовала, что на этот раз картонный прямоугольник не несет какого-либо символического значения и означает именно физическую смерть. И еще Нана чувствовала, что к Гарри Поттеру указанная карта не имеет никакого отношения. Не сказать, чтобы ее озарило «вдруг», но она неожиданно осознала, что никакой мистики или удачи, никакого особого взаимопонимания между нею и Таро, как подумалось ей в самом начале, когда она убедилась, что карты принимают во внимание именно троих загаданных, не было. Карты действовали именно так, как им и было положено: рассказать о судьбе тех, кого они чувствовали, а не тех, о ком от них хотели услышать. Хоть именно Поттер звучал в вопросе, заданном картам, прежде всего для Таро имеет значение прикосновение к ним. Ну и кто же он, этот третий, державший в руках карты? Никогда не жаловавшаяся на свою память Нанауатцин могла уверенно назвать Дамблдора. И как только Нана мысленно обратилась к имени директора Хогвартса, тут же все стало на свои места. Всем своим существом Нанауатцин почувствовала, что именно Дамблдор третий в этом гадании.
Вероятно, что-то отразилось на лице Наны из переживаемых ею чувств, поскольку Лорд, пристально наблюдавший за ней и разглядывающий карты с видом человека, пытающегося прочесть иностранную книгу без знания языка, спросил:
- Что ты видишь, Нана?
Та ответила не сразу. Сначала она еще раз осмотрела весь расклад, чтобы проверить себя, и только после этого заговорила, пересказав Лорду все, кроме предсказанной разлуки. И про директора Хогвартса она тоже не стала упоминать, сама не зная почему. Она рассказала про исполнение желания, третье лицо и его смерть, но произнести имя так и не решилась, хотя вполне смогла бы объяснить Лорду, почему в гадании вместо Поттера фигурирует Дамблдор, даже не возвращаясь ко дню ее встречи с ним в доме Сириуса и Хогсмиде.
- Все правильно, — откликнулся Волдеморт таинственным, многозначительным тоном, когда Нана замолчала.
Нанауатцин посмотрела на Лорда. На его губах играла улыбка ленивого удовлетворения. Похоже, толкование ему очень понравилось.
- Что же тебя так радует? – спросила Нана в ответ на откровенное ликование Лорда.
- А разве непонятно? Твои мудрые карты только что недвусмысленно предсказали смерть Поттеру и мою победу.
Ясное дело, уверенность Лорда была напрасной, и это было очевидно для Наны, но не для него, не услышавшего полного истинного предсказания. В стремлении уберечь Волдеморта от просчета, женщина произнесла осторожно:
- На твоем месте я бы не была так уверена.
И вновь нацелила свой взор на карты, незаметно вздрогнув от накрывшей Лорда волны раздражения, которую она почувствовала, даже не глядя на него, голоса было вполне достаточно.
- Это почему же? Разве подобное толкование не очевидно из заданного вопроса?
- Нет, не очевидно. Неужели ты не понимаешь, Том? Мы не выполнили основного условия – Поттер не прикасался к картам, а значит этим третьим, влияющим на нашу судьбу, может быть кто угодно, — запальчиво выкрикнула Нана, чувствуя, как сжимается сердце от осознания того, что этот «кто угодно», обреченный картами Филумены на смерть, не кто-то отвлеченный, а совершенно конкретный, хорошо знакомый – Дамблдор.
- Это может быть только Поттер! И мне жаль, что именно ты этого не понимаешь, — Лорд продолжал стоять на своем, его голос был спокойным. — Жаль, что именно ты не радуешься предсказанию моей победы.
- Я бы радовалась, Том, если бы была уверена. И я не хочу, чтобы ты обманывал сам себя, веря в то, что тебе выгодно. В деле предсказания будущего особенно важно быть объективным.
- Я объективен. Смотри сама: перемены, власть, трудности на пути к цели и исполнение желания в результате чьей-то смерти, — Лорд почти нежно дотронулся до одноименной карты. — Это же такая простая и понятная логическая цепочка…
- А проблемы со здоровьем? – Нана строго посмотрела исподлобья на Волдеморта. — Их ты упустил, а это очень смахивает на подтасовку фактов.
- Не упустил, а пропустил. Думал, и так всем понятно, что Поттер – моя головная боль.
- Том, если ты сомневаешься в предсказании Наны Салливан, поверь Таро Филумены Орилья. Это не Гарри Поттер. Это не его «Смерть», а…
Нана еле успела заставить себя замолчать. Еще секунда, и она произнесла бы имя Дамблдора.
- Что «а»? – недовольно спросил Лорд.
Нана посмотрела на Волдеморта. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – любое возражение будет воспринято Лордом, как личное оскорбление, а любое, даже самое абсурдное предположение истолковано в нужном ключе. Медленно она проговорила:
- А я не буду с тобою спорить, Том. Да и впредь остерегусь вмешиваться в твои дела, чего, собственно, карты от меня и требуют. Я не стану лезть с советами и помощью, разве что ты сам меня об этом попросишь, поскольку нет людей более глухих и слепых, чем те, которые сами не хотят слышать и видеть.
Преувеличенно аккуратно собрала Нанауатцин разложенную колоду и движением руки убрала наколдованные стол и подсвечники. Вот она и последовала предсказанию: приняла важное решение. Спокойно посмотрела она в глаза Лорду и увидела в их глубине насмешливую убежденность, что женщина не сможет выполнить обещание и остаться в стороне. Уверенно и даже несколько самодовольно улыбнулась Нана в ответ, посмотрев на Волдеморта ласковым взглядом, и вышла из его «кабинета».
Отчасти Лорд оказался прав: Нане было очень трудно удержаться в стороне и не задавать вопросов, изо дня в день наблюдая, как кипит вокруг нее активная деятельность, но она держалась изо всех сил. Иногда это было очень трудно, особенно когда она не могла отыскать причин того или иного поступка Лорда в мыслях окружающих его Упивающихся Смертью. Однако это чувство неведения, этот информационный голод были вознаграждены ощущением внутреннего торжества, когда Волдеморт пришел к ней первым.
Конечно, себе Нана честно признавалась, что подобное ее терпеливое самоустранение было вызвано не только упрямством, стремлением доказать Лорду, что она способна сдержать данное ею слово, но отчасти и тем, что так ей легче было исполнять наказ Филумены и Таро о невмешательстве. Таро недвусмысленно дали понять, в каком направлении будет двигаться Темный Лорд, и она должна принять это как должное, не пытаясь повлиять на него. Самый действенный способ не вмешаться, неожиданно нарушив предписанное бабушкой правило, — это ничего не знать. И все же когда Волдеморт пришел, она не стала отнекиваться, без особых усилий убедив себя, что подобный поворот – часть плана судьбы, которому ей необходимо подчиниться.
- Я пришел за советом, Нана, — напряженно проговорил Лорд, ожидая в ответ ехидства, что отчетливо читалось в его настороженных глазах.
- Чем же я могу тебе помочь? – ответила Нанауатцин, стараясь ни лицом, ни голосом не выдать чувства глубокого удовлетворения от маленькой победы, если не над Лордом, хотя Нана считала, что своим приходом он капитулировал, то над собой, ведь она сдержала данное ему слово.
- Расскажи, что ты знаешь о предсказаниях, — изрек Волдеморт учительским тоном.
- А! И только? – удивилась женщина, в глубине души подозревая, что не все так просто. — Если у тебя есть пять-шесть часов свободного времени, я изложу тебе вкратце курс Прорицания. Напомню, а то ты, видно, забыл, что учил его в Хогвартсе.
- Меня не интересует вся та белиберда, которую профессора вбивают в головы своих студентов. Мне нужно знать, что ТЫ знаешь о предсказаниях, а точнее об их хранении.
Нана подняла на Лорда свои большие черные глаза и смерила его серьезным взглядом.
- Зачем тебе нужно это знать? – спросила она, не очень-то рассчитывая на столь честный и подробный ответ, какой получила:
- В Министерстве Магии есть одно хранилище. А в хранилище есть одно предсказание, которое касается меня. Я хочу заполучить его, чтобы, наконец, достоверно узнать, что в нем сказано.
Других вопросов у Наны не возникло. Было бы странно, если бы она не поняла, о каком предсказании идет речь.
Буквально на мгновение она перенеслась в прошлое и в подробностях вспомнила свой разговор с Дамблдором, который хотел рассказать ей, о чем было предсказание, а она опрометчиво оборвала профессора. Разве могла Нанауатцин тогда подумать, что сейчас будет так об этом жалеть? Возможно, могла, если бы, как говорила Филумена, уделяла больше внимания предсказанию своего будущего. Какой замечательный подарок преподнесла бы она сейчас Лорду…
Погрузившись в воспоминания, Нана даже на мгновение забыла о присутствии Волдеморта, а тот ждал ее ответа, и терпение, с которым он ждал, подтверждало, что это действительно важно для него. Одно-два мгновения Нана изучала его сосредоточенное лицо.
- О хранении предсказаний я не знаю ничего, как бы невероятно это не звучало, — начала она, — Но…
Нанауатцин сделала паузу, ожидая, что Лорд пожелает что-то сказать, но тот сидел молча. Тогда женщина продолжила:
- Но я знаю, где подобную информацию можно взять.
Рассказ Лорда о Министерстве и пророчестве очень заинтересовал Нану. Она призналась себе, что в большей степени ее волнует собственное любопытство к содержанию пророчества, чем влияние руки судьбы или стремление помочь Волдеморту. Любая из трех приведенных причин казалась достаточно веским основанием, чтобы отправиться на поиски нужной информации. Доложившись Лорду, проверенным маршрутом Хогсмид — Запретный лес – Хогвартс Нана добралась до хижины. То, что из всего многообразия книг ей понадобится именно справочник Жерара Энкосса, Нанауатцин поняла сразу же. Она уже давно уяснила, что именно этот том был самым ценным ее приобретением не только в «Боргин и Барк», а и вообще. Отыскав на полке справочник и заглянув в оглавление, чтобы убедиться, что нужный ей раздел есть в книге, Нана собиралась уходить, когда ей пришло в голову, что не будет проявлением излишнего любопытства, если она узнает, как тут дела. Хоть основная масса объектов, способных ее заинтересовать, находилась в штабе Ордена Феникса, Поттер и Дамблдор находились здесь, и их значимость по отдельности перевешивала всех остальных вместе взятых. Тем более что чтение мыслей Поттера за столько времени превратилось для Наны в насущную потребность, вроде утренней газеты, с одной стороны, и обыденную вещь, с другой стороны, точно взгляд «не-идет-ли-дождь» перед выходом из дома.
Первым, что она узнала, было имя нового преподавателя по Защите от Темных Сил. Пожалуй, еще никто и никогда не преподавал этот предмет так сухо, беспрекословно следуя букве учебника, как Долорес Амбридж. Но не манера преподавания нового профессора поразила Нану, а та неприязнь, которую сия дама испытывала к Гарри Поттеру. Основной причиной этой неприязни было то, что мальчик стал свидетелем возрождения Лорда и не упускал случая об этом напомнить. Именно реплики в подобном ключе, по мере сил пресекаемые упорными попытками новой преподавательницы, и выступали источником моральных и физических страданий мальчика, потому что Амбридж не останавливалась ни перед какими мерами воздействия. Позиция же Дамблдора, всегда по мере сил защищающего Гарри, в этом случае была Нане непонятна. Профессор не мог не знать, что возле него творится, но не пытался пресечь членовредительские методы Долорес. Неужели директор на этот раз боялся Министерства? На досуге об этом стоило подумать, как и кое о чем другом, но сейчас у Нанауатцин Салливан была задача, сроки решения которой, установленные самою Наной, поджимали.
Глава 43Деловито перелистывая справочник, Нана пересекла порог своей комнаты. В ее движениях не было лихорадочного нетерпения, несмотря на сжигающее женщину любопытство, и она где-то глубоко внутри была довольна таким своим спокойствием. Забравшись с ногами в просторное кресло, переставленное поближе к окну, она, с минуту полюбовавшись падающими на землю листьями, погрузилась в изучение нужной главы. Бегло пробежав глазами параграфы, объясняющие, что такое пророчество и какими бывают способы предсказаний, не надеясь найти в них что-то новое, Нанауатцин сразу же перешла к пункту «сохранение». Процесс создания сферы-хранилища был изучен ею исключительно для повышения уровня собственной образованности, ведь ясно как день, что ее уже кто-то создал, а вот возможности извлечения пророчества интересовали ее не только с точки зрения познания нового. Прочитанное ее несколько озадачило. Основную сложность представляло не извлечение предсказания из сферы, как она подумала вначале, а взятие самой сферы из хранилища. Все они, устроенные по одному принципу, в целях сохранности особо важных предсказаний, предусматривали только одну возможность достать сферу – сделать это мог только тот, о ком, собственно, и было сделано предсказание. На серьезном лице Наны появилось выражение пытливой сосредоточенности, словно она стремилась поймать какую-то возникшую, но еще не ясную, пока еще ускользающую от нее мысль. В рамках всего прочитанного раздобыть предсказание представлялось ей отнюдь не простым делом, и она даже задумалась, а не стоит ли не заморачиваться и попытаться восстановить пророчество самостоятельно или же отыскать его в памяти Трелони. Однако обе возможности она отвергла, как неподходящие. Трелони сделала предсказание, находясь в трансе, а, следовательно, формально в тот момент она была не Сибиллой, значит, ее память ничего не сохранила. А чтобы восстановить предсказание самостоятельно нужно воссоздать не только окружающую атмосферу, но и как минимум знать имя пророчившего духа, снизошедшего на профессора-прорицательницу. Оставался Дамблдор, в присутствии которого было сделано пророчество, но и этот путь был тупиковым. Даже если в сферу заключено не оригинальное воспоминание директора Хогвартса, то безнаказанно копаться в памяти профессора ей не удалось бы. Таким образом, вариант, описанный в книге, являлся единственно возможным и невозможным одновременно. Получалось так, что забрать сферу могли только Лорд или Поттер. Весьма туманно Нане виделись как Волдеморт в Министерстве, так и она сама, убеждающая Поттера забрать сферу.
- «Интересно, что на самом деле знает Лорд о хранении предсказаний, и на что он рассчитывал, обращаясь с этим ко мне? — подумала Нана, выпрямляясь. — Не на то ли, что я добуду ему предсказание?»
Оставив справочник на подоконнике, Нанауатцин отправилась к Лорду.
- Ты все еще хочешь заполучить пророчество?
- Да, — ответил Лорд, заинтересованно оборачиваясь.
- Боюсь, я плохой помощник тебе в этом вопросе. Не знаю, что на самом деле известно тебе, но то, что узнала я, напрочь исключает использование в этом деле моих талантов. Я могу воспользоваться либо своей силой убеждения, либо талантом взломщика, но ни в том, ни в другом я не сильна.
- Что же ты узнала?
- Думаю, что ничего нового. Так что сначала расскажи, что тебе известно и что ты предпринял для того, чтобы заполучить пророчество.
Лорд как-то странно посмотрел на Нану и, поколебавшись, спросил:
- Почему ты решила, что я что-то предпринял?
- Ты не любишь спрашивать, Том. И просить ты не любишь. Особенно меня, и особенно после нашей недавней… размолвки. Ты сделал бы все, чтобы избежать вопросов ко мне. Если уж ты обратился за помощью, значит, настал тот самый крайний случай, когда твои усилия не увенчались успехом.
-В логике тебе не откажешь. Да, действительно, я кое-что предпринял. Про отдел Министерства, секретный, занимающийся хранением пророчеств, я узнал давно, еще до возрождения, а попытаться проникнуть туда смог только сейчас. Понятное дело, сам попасть туда я не мог, но есть те, кому это вполне по силам. Например, Малфой…
Он испытывающе посмотрел на Нану, точно ждал ее реакции на произнесенное имя, но та и виду не подала, будто что-то случилось, хоть и отметила, что сердце ее чуть ускорило свой ритм при упоминании Люциуса.
- Тут я обнаружил, что мы с Дамблдором думаем одинаково, и дверь охраняют его люди из Ордена Феникса, работающие в Министерстве. Мы использовали заклинание «империус» на одного из министерских служащих, пытались прокрасться мимо охраны в невидимом состоянии, но пока неудачно. Были еще попытки… но это к делу не относится…
- И ты серьезно полагаешь, что кто-либо из твоих посланцев, добровольных или вынужденных, получили бы для тебя предсказание?
- А разве нет?
- Ну, вообще-то, я думала, ты знаешь, что взять предсказание может только тот, о ком оно сделано.
- То есть только я или Поттер?
- Да.
- Это все меняет.
Лорд задумался. Он настолько сосредоточился, что даже не заметил, как Нана вышла из комнаты. Неторопливо женщина прошлась по дому, вышла на крыльцо и уселась на ступеньки. Шелест листьев плюща, обдуваемого прохладным вечерним ветерком, не мешал ей думать.
Нана не была удивленна, узнав о предпринятых Лордом попытках добраться до предсказания. Неожиданными они не были, а вот напрасными оказались. Однако ей было ясно: ни в коем случае Тому не стоит рисковать, отправляясь в Министерство. Чтобы предотвратить это, она даже готова была попытаться прочитать мысли Дамблдора…
- А почему бы и нет? – пробормотала Нана и сосредоточилась.
Но спустя пару минут разочарованно вздохнула. По тому, как быстро ускользали от нее мысли профессора, она поняла, что ничего у нее здесь не выгорит. Оставался Поттер. Наверняка это возможно – завлечь мальчишку в Министерство, тем более что там он уже бывал. Интересно, что по этому поводу говорится в справочнике, палочке-выручалочке на все случаи жизни.
Размышляя, она просидела на крыльце до позднего вечера и, когда стемнело, решительно поднялась и вошла в дом. В ее голове возникла одна идея, такая, что она мгновенно забыла об усталости, путешествии в хижину, утомительном чтении мыслей и заумных текстов, слишком велико было стремление проанализировать возможности воплотить ее в жизнь.
Петтигрю крутился возле мраморного зала. Из-под двери «кабинета» Лорда пробивалась полоска света. Нана подошла к своей комнате и осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь с мыслью, что ее ждет увлекательное вечернее чтение. Она сразу же направилась к подоконнику, где оставила справочник Энкосса. Книги на месте не было.
Книги не было нигде. Почувствовав, как ее захлестывает волна раздражения, Нана сощурилась и вылетела обратно в коридор.
- Питер! – выкрикнула она, быстрым шагом направляясь к залу.
Петтигрю выскочил, как из-под земли.
- Опять твои штучки, Питер? – зашипела Нана, пристально вглядываясь в ошеломленные испуганные глазки анимага. — Зачем ты взял мой справочник?
- Я ничего не брал… — промямлил Червехвост как-то неуверенно.
- А куда же тогда он делся? – Нана впилась ногтями в плечо Петтигрю. — Подумай хорошенько, куда твои шаловливые ручки спрятали такую большую черно-желтую книгу с тисненым золотом корешком?.. Кроме тебя здесь никого не было. Или хочешь сказать, что это Нагайна?
Однако прежде чем она договорила, Нана убедилась, что Питер не врет. Он действительно не брал ее книгу. Злость ее мгновенно улетучилась, и она выпустила плечо анимага, почти плачущего от обиды и твердящего:
- Не брал я… Это не я…
- Ладно, иди. Похоже, это действительно не ты.
Питер испарился. Нана усмехнулась. Петтигрю не брал ее справочник, и она не была настолько беспамятной, чтобы не помнить, куда она сама задевала книгу, или настолько глупой, чтобы на самом деле подозревать Нагайну. Змея, конечно, относилась к ней без особой симпатии, но представить ее ползущей с книгой в пасти, чтобы сделать Нане пакость, женщина не могла. Кто же остается? Волдеморт. Нельзя, конечно, свою логику приписывать другому, но Нане почему-то казалось, что на этот раз, хоть они с Лордом и думали порознь, выводы сделали одинаковые.
Нана не отправилась к Лорду за подтверждением своих догадок или объяснением поступков. Она решила подождать и посмотреть, что же у него получится. Во время визита в Хогвартс Нана узнала, что Гарри по-прежнему видит про Волдеморта сны, это означало, что связь между ними только крепнет. Теперь во снах мальчика отражались реальные события. Они были вполне способны разжечь в мальчишке любопытство, пробудить интерес, но пока не было ни того, ни другого. Или, по крайней мере, их было недостаточно, чтобы подтолкнуть Поттера к активным действиям, поскольку сны вовсе не заставляли Гарри переживать. Здесь нужно было нечто большее, Лорду необходимо научиться влиять на Гарри Поттера, чтобы спровоцировать его на ту или иную нужную реакцию, и обычное в таких случаях заклинание подчинения не подходило. В некотором роде, тут нужно было буквально поселиться в голове мальчишки, чтобы тщательно отфильтровывать его мысли и воспоминания, подменяя или перемежая их время от времени нужными картинами, помещаемыми среди его собственных мыслей. Именно такие картины, запрятанные глубоко и всплывающие в подходящий момент, при правильном положении вещей были призваны сформировать в голове Поттера нужные Лорду образы и спровоцировать нужную реакцию. Скорее всего, именно этим Волдеморт и планирует заняться. В противном случае, зачем еще ему мог понадобиться справочник.
Долгое время Нана не замечала никаких результатов и уже стала подумывать, что ее тонкие наблюдения и выводы оказались ложными, как, наконец, обнаружила, что у Лорда получается. Все чаще и чаще в мыслях мальчика возникал не Волдеморт, а секретный коридор и таинственная дверь. Подобное навязчивое состояние привело к тому, что ни о чем другом Поттер думать уже не мог. Но не одна Нана поняла, что у Лорда выходит влиять на Гарри Поттера, понял это и Дамблдор. А то зачем ему было вызывать подростка к себе, расспрашивать о снах и заставлять его под руководством профессора Снейпа осваивать ментальную блокировку. Однако, узнав это, Нана не забеспокоилась, поскольку не сильно верила в успех данного предприятия, прежде всего, из-за небрежности самого Поттера, не прилагавшего должных усилий и рвения, считающего, что есть вокруг более важные дела, вроде следующего: Амбридж продолжала угнетать Поттера на предмет его заявлений о воскрешении Лорда, и чем сильней она это делала, тем больше учеников Хогвартса верило мальчику. Эта вера получила весьма оригинальное проявление – группа учащихся Хогвартса уговорила Поттера тренировать их в заклинаниях, чтобы оказать достойное сопротивление Темному Лорду. И мальчишка согласился, хотя его нельзя было назвать слишком превосходящим остальных в знании заклинаний, разве что «экспекто патронум» он выучил раньше, чем положено. Назвалась эта организация «Армией Дамблдора» и хоть немного развлекла Нану в ее ничегонеделании последних дней. Нельзя было не учитывать и того, что некогда объединяло Нану и мальчика – неприязнь к Снейпу. Словом, обучение ментальной блокировке шло медленно, однако и успехи Лорда, проявившись, не торопились вновь заявить о себе. И поскольку он больше не обращался к Нане за помощью, она не спешила вмешиваться, сохраняя за собой роль стороннего наблюдателя, помня о принятом решении. А затем произошло нечто…
Такого шума в прессе и переполоха в Министерстве не было уже несколько лет, со дня побега из Азкабана Сириуса Блека. Однако на этот раз резонанс был особенно ужасающим — из Азкабана убежали сразу десять магов. И на этот раз это были стопроцентные приверженцы Лорда.
Прочитав статью в газете, Нана поняла, что независимо от того, где будут скрываться беглецы, рано или поздно они объявятся в доме Волдеморта. Поэтому она не удивилась, когда на очередном собрании заметила десять знакомых лиц с газетной передовицы, по понятным причинам облаченных не в униформу Упивающихся. Изнуренные, но по привычке ухмыляющиеся с наглым видом лица привлекали внимание. Вот, значит, как выглядят маги, признанные виновными в зверских убийствах. Антонин Долохов… Альгернон Руквуд… Другие… На нее они смотрели так, будто знали, кто она, и ее появление вместе с Волдемортом в порядке вещей. Глаза Лорда светились торжеством, он не скрывал своей радости, когда десять освободившихся узников по очереди подползали к его трону, приветствуя его. Даже слабость прибывших не освобождала их от ритуала. Волдеморт произнес что-то о том, что его ряды пополняются верными сторонниками, которых никакие запоры не удержат в их стремлении действовать именем Лорда, а Нана рассматривала вновь прибывших. Взор ее выхватил из группы беглецов мрачное, усталое лицо единственной женщины, с волевыми чертами и фанатичным блеском в широко открытых глазах. Это была Беллатрикс Лестранг, сестра Сириуса и Нарциссы. Именно взгляд женщины привлек внимание Наны. Когда она вошла, все посмотрели на нее и спустя мгновение забыли о спутнице Лорда. Все, но не Беллатрикс. Ее пристальный обжигающий взгляд до сих пор не давал Нане сосредоточиться. Он был откровенно-презрительным, испытывающим, недоверчивым, как взгляд Нагайны, и сопровождался презрительной улыбкой, играющей на ее тонких губах. Этот взор будто говорил: какой бы замечательной ты не была, подруга Лорда, ты все равно его недостойна.
Нана не знала, видела ли Беллатрикс в роли подруги Волдеморта себя, но то, что в ее отношении к нему не было места никаким нежным чувствам, кроме преданности, доходящей до паранойи, было видно невооруженным взглядом.
Гости не задержались в доме надолго и сразу же включились в активную деятельность. Однако, какого рода эта деятельность, в смысле, какие задания поручал Лорд своим слугам, Нана не знала, да и не стремилась узнать. У нее были достаточно развиты логика и воображение, чтобы не мучиться в поисках подробностей и деталей.
Сны Гарри Поттера с каждым днем становились все более захватывающими, и все они касались Министерства. Но, было ли это ошибкой в расчетах или же частью планов Лорда, за последнее время несколько раз мальчик видел мир глазами Нагайны. То, что змея была для Волдеморта не только домашним животным, Нане стало понятно давно. А вот было ли дело в том, что яд Нагайны в свое время поддерживал Волдеморта, или же в том, что в ней была скрыта часть его души, оставалось неизвестным. Во всяком случае, вела себя змея так, будто и вправду являлась еще одним хоркруксом, наряду с дневником. Особо знаменательной была ситуация, когда Поттер не во сне, а наяву почувствовал в себе влияние Лорда. Он ощутил себя этой самой Нагайной и страшно захотел укусить Дамблдора. Это событие не прошло бы незамеченным само по себе, но по времени совпало еще с одним происшествием – разгромом «Армии Дамблдора». Амбридж и ее помощникам-слизеринцам удалось не только накрыть сборище подростков во главе с Поттером, но и подключить к этому Министерство, придать делу оттенок чуть ли не подготавливаемого переворота. Закончилось все неожиданно, Дамблдор взял на себя вину Поттера в создании «АД» и красиво удалился, оглушив представителей Министерства.
Все бы было ничего, но на этот раз воспоминаниями Поттера дело не ограничилось. Нана присутствовала на очередном собрании Упивающихся, где ей как всегда отводилась роль мебели. По-другому свое присутствие там объяснить она не могла, и Лорд тоже этого не делал. Она стояла в мраморном зале за троном Лорда просто так, даже не прислушиваясь к произносимым Волдемортом и его Упивающимися словам, уклончиво касающимся острых тем, призванным больше скрыть, нежели обрисовать их. Более подробное обсуждение волнующих его вопросов Лорд предпочитал проводить только с теми, кого это непосредственно касалось, в своем «кабинете» без посторонних. Так что эти «встречи соратников» были для Наны сущей мукой. Только иногда чувствовала она чье-то внимание к своей персоне. Одинаковая одежда и маски, закрывающие лица, не давали ей возможности видеть тех, кто смотрит на нее, но со временем она научилась распознавать их по ощущениям от взглядов. Взгляды Малфоя, обжигающие резко и кратко, как бы исподтишка, Макнейра — со страхом и смятением, если она присутствовала, то Нарциссы — с «искренней доброжелательностью», но всех перекрывал горящий взгляд Беллатрикс, смущающий своей пристальностью. Так было и на этот раз, но в один момент Нана почувствовала, что взгляд Беллы не единственный пристальный взгляд, тревожащий ее. Осторожно оглядев ряды присутствующих, Нанауатцин встретилась с мрачными глазами, пронзительно-черными. Ей не нужно было задумываться, чтобы определить, кому принадлежат эти глаза, и сразу же стало понятно, что неспроста Снейп так уставился на нее. То, что по окончании собрания он замешкался в дверях, причем ведущих в дом, а не в комнату при мраморном зале, только усилило ее уверенность.
- Вам снова нужна моя помощь? – спросила Нана профессора после того, как нашла того стоящим возле двери в чулан под лестницей и куда прошла вслед за Снейпом.
- Не мне. Вас хочет видеть Дамблдор.
Это было сказано так тихо, что сначала Нана подумала, что ослышалась. А когда поняла, что все услышала правильно, то машинально сосредоточилась, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает. Убедившись, что кроме Лорда и Червехвоста в доме не осталось никого, а те были заняты, она успокоилась и немногословно спросила:
- Где и когда.
- Завтра в полдень в Запретном лесу возле какой-то хижины, — ответил Снейп и с сомнением в голосе добавил. — Но только не Хагрида…
- Понятно, — ответила Нана, уловив, что речь идет о ее хижине, и отметив, что лично Снейпу понятно не все. — Передайте профессору, что я приду.
Посчитав, что разговор окончен, Нана вышла в коридор, надеясь, что Снейп не заметил ее растерянности. Неужели профессор Дамблдор все же решил включить ее в свою игру против воли? Или у него какой-то другой интерес? Лучшим способом пресечь первое и узнать второе было встретиться с директором.
Глава 44На следующий день погода совсем испортилась. С самого утра моросил нудный дождь, все вокруг казалось мрачным. Когда Нана приблизилась к хижине, было без пяти минут двенадцать. Дамблдор уже ждал ее там. Он выглядел более усталым и озабоченным, чем обычно, но смотрел на приближающуюся женщину таким же доброжелательным взглядом, как всегда.
- Здравствуйте, профессор, — поздоровалась Нана.
- Здравствуй, Нана, — ответил Дамблдор и чуть неуверенно огляделся. — Я не был до конца уверен, что точно вспомнил место, где находится твоя хижина.
- Все правильно, профессор. Она здесь, входите.
И с приглашающим жестом Нана открыла дверь хижины, которая теперь была видна не только ей, но и Дамблдору.
Директор Хогвартса вошел и с интересом осмотрелся. Нана подумала, что, действительно, он столько лет знал о хижине в Запретном лесу, но внутри был впервые. Дав профессору возможность вдоволь поразглядывать комнату, Нана пригласила Дамблдора присесть в кресло у камина, сама же осталась стоять.
- Профессор Дамблдор, — заговорила она серьезно. — Пожалуйста, если вы собираетесь снова уговаривать меня вступить в Орден, то давайте закончим разговор, не начиная его. Своего мнения я не изменила.
- Нет, Нана, — Дамблдор поднял руки в успокаивающем жесте и уселся поудобнее. — Признаю, подобные мысли нет-нет, да и посещали мою голову, но сегодня я хочу поговорить с тобой не об этом. У меня есть одна просьба.
Инстинктивно Нана напряглась, ожидая продолжения, затем, видя, что директор смотрит на нее, как будто чего-то ждет, проговорила:
- Если она не касается Волдеморта, то я согласна ее выслушать.
- Нет, не касается… Предупреждаю, просьба несколько неожиданна, — он опять помолчал, будто подбирая слова. — У меня возникли кое-какие проблемы в школе, и я пока не могу там находиться…
- Да. Я кое-что слышала об этом, — перебила Дамблдора Нана, ожидая уточняющих вопросов или хотя бы легкого удивления, но ни того, ни другого не последовало.
- Тем лучше, — проговорил Дамблдор. — Тогда я не буду вдаваться в подробности. Одним словом, Нана, разреши мне иногда пользоваться твоей хижиной. Будучи в вынужденной отлучке, я не могу бросить Хогвартс на произвол судьбы…
- Точнее будет, на Долорес Амбридж, что еще хуже… — вставила Нанауатцин — Не продолжайте, я все поняла. Мне нужно подумать, профессор, прежде чем я приму решение. Нет, не вставайте, – резко продолжила она, заметив движение гостя, — Я не собираюсь раздумывать долго.
Она отошла к окну. Просьба была нежданной, но вполне выполнимой. Единственным препятствием к ее исполнению женщине представлялось наличие в хижине книг из магазина мистера Боргина, считающихся запрещенными, но вряд ли для Дамблдора они окажутся сюрпризом, если он осведомлен о ее роли в деле возрождения Лорда. И, по ее мнению, это не будет предательством по отношению к Волдеморту, поскольку при всем желании Дамблдор не сможет устроить здесь филиал Ордена Феникса, если никому другому не будет позволено видеть ее хижину. Придя к такому выводу, Нана ответила:
- У меня нет причин для отказа, профессор, есть только одно условие, вернее предупреждение… Я не собираюсь вникать в то, чем вы собираетесь заниматься в моем доме, но знайте, что кроме вас никто не сможет сюда войти. Если вы согласны, то можете остаться здесь прямо сейчас.
- Конечно, я согласен, — не задумываясь, ответил Дамблдор.
- Тогда договорились. Располагайтесь, профессор. Уверена, вы найдете здесь все необходимое. И, надеюсь, вы не обидитесь, если я не останусь помочь вам устраиваться?
С этими словами Нана жестом пресекла благодарственную речь директора Хогвартса и вышла. Она отсутствовала недолго, но достаточно, чтобы торопиться вернуться в дом Лорда, хоть он и знал, куда она пошла. По пути в Хогсмид она не раз подумывала вернуться. Не потому, что передумала, ей не было жалко хижины, и она не видела ничего предосудительного в том, что предоставила Дамблдору право пользоваться своим домом. В ней вдруг проснулось желание рассказать Дамблдору о гадании и том, что было предсказано директору. Нет, она не собиралась выкладывать ему все, но хотя бы намекнуть… Но каждый раз Нана заставляла себя идти дальше, все больше удаляясь от хижины. Каким бы несправедливым она это не считала, нельзя вмешиваться в течение судьбы. Особенно если тебя предупредили об этом.
Дни сменялись днями, проходившими в унылом однообразии бездействия, хотя Нана постепенно избавлялась от категоричности и непримиримости, с которыми она восприняла требование Таро о невмешательстве. Она не имеет права изменять предсказанное, но знать, что делается вокруг ей не запрещено, она сама ограничивала себя, боясь нарушить запрет. Теперь же, переборов желание предупредить Дамблдора, она вроде как смирилась, положившись на течение судьбы. Однако Лорд больше не обращался к Нане за помощью, да и Поттер не давал ничего нового: сны, преследования Амбридж, упрямство мальчика. И все же что-то подсказывало Нане, что сейчас не время расслабляться.
Как она была права, Нанауатцин убедилась скорее, чем предполагала. В один из погожих весенних дней она зашла в «кабинет» Лорда и застала его читающим ее справочник.
- Так вот кто взял мою настольную книгу, — произнесла Нана, будто и не знала того все это время. — А я-то ее ищу…
- Хорошая книга. У меня была такая же, — ответил Лорд, ни капли не смутившись.
- Я знаю. У меня она появилась именно потому, что когда-то была у тебя. Мистер Боргин был настолько любезен, что продал ее мне, нарушив правила. Надеюсь, ты нашел в ней то, что искал?
- Не только нашел, но и внедрил. Сегодня вступаю в завершающую стадию операции «Пророчество».
- То есть…
- Сегодня Гарри Поттер испытывает непреодолимое желание пробраться в нужный мне коридор, а там его уже будет ждать группа Упивающихся Смертью во главе с Малфоем.
- Полагаю, Поттер увидит очередной сон?
- Да. И он будет реальным, как никогда. Мальчишка проснется и подумает, что сон был наяву… У него явная слабость к героическим поступкам. Я даже удивлен, почему он не предпринял попытку отправиться в Департамент тайн раньше. Неужели его не мучит любопытство узнать, как же точно звучит пророчество, наградившее его шрамом, когда я так точно показал ему в мыслях место, где оно спрятано?
- «Может, дело в том, что мальчишка ничего не знает о содержании пророчества? Что-то я не помню, чтобы Дамблдор что-либо говорил Поттеру об этом…» — подумала Нана, а вслух добавила. — А присутствие Упивающихся обязательно?
- Конечно, кто-то же должен убедить Поттера, доставшего сферу, отдать ее мне.
- Ты понимаешь, насколько это рискованно? Присутствие Упивающихся Смертью в Министерстве… Думаешь, этого никто не заметит, особенно если Поттер тоже будет там?
- Кроме Поттера, по моим расчетам, там не должно быть никого…
Нана хотела возразить, напомнив Лорду, что много раз они включали Поттера в свои планы, и ни разу он не поступил так, как от него ждали, но воздержалась. Было очевидно, что Лорд не услышит ее возражений и на этот раз, как в случае с предсказанием.
- Что ж, тогда нам остается подождать, чем все закончится.
- Да, остается именно это…
Что-то в интонациях Лорда насторожило Нану. Лихорадочный блеск в глазах и нервно постукивающие пальцы меньше всего подходили тому, кто собирается терпеливо ждать.
Вернувшись в комнату, Нана устроилась у двери. Как бы не хотел Лорд, но из своего «кабинета» что за пределы дома, что в мраморный зал он не мог пройти, минуя их спальню. И она осталась вознаграждена, заслышав тихие шаги Лорда. Нана не последовала за ним сразу же, чтобы он не услышал ее шагов. Слишком хорошо она знала, куда Лорд направляется.
О лондонском Министерстве Магии, Нана знала только то, что когда-то давно ей рассказывал отец, да то, что видела в мыслях Поттера, но этого было достаточно, чтобы она не удивилась разбитой телефонной будке. Она даже помнила на память номер, который набирал Уизли-старший: шесть-два-четыре-четыре-два. Когда с жалобным жужжанием диск вернулся на место после набора последней цифры, в будке раздался приятный женский голос:
- Добро пожаловать в Министерство Магии. Пожалуйста, назовите свое имя и цель визита.
Вот тут Нана опешила. Что можно ответить на такой вопрос? Магический шпионаж? Слежка за Темным Лордом? И тут Нана вспомнила слова отца: когда не знаешь, что сказать – говори правду.
- Нанауатцин Салливан, простое любопытство.
К удивлению Наны, голос воспринял объяснения, как должное, выдав:
- Спасибо. Посетитель, пожалуйста, возьмите значок и прикрепите его на свою мантию.
Из того места, откуда обычно появляются неиспользованные монеты, выпал значок. На нем Нана прочитала: «Нанауатцин Салливан. Ознакомительная экскурсия». За неимением мантии, Нанауатцин приколола значок к платью. Голос будто только этого и дожидался.
- Посетитель Министерства, вы обязаны пройти досмотр и зарегистрировать свою палочку у службы охраны, которая располагается в дальнем конце Атриума.
Пол будки содрогнулся и стал опускаться с тяжелым скрежещущим звуком.
- Не слишком ли все это просто?.. – пробормотала Нана, спустя минуту выходя в Атриум.
Легкое покалывание в позвоночнике она ощутила сразу же и внимательно огляделась. Когда-нибудь раньше, но не теперь, Нана, может быть, и спутала бы это ощущение с чем-то посторонним, но сейчас она слишком хорошо знала, что означают эти волны холода, пронизывающие ее тело – ощущение пристального взгляда. И не одного. Однако она готова была поклясться, что кроме нее в помещении нет ни души. Хотя вообще в Министерстве она чувствовала присутствие многих: Упивающихся Смертью, сердитых и раздраженных, студентов Хогвартса, взволнованных, активно сопротивляющихся врагам, Гарри Поттера, ужаснувшегося тому, что привел друзей на смерть без малейшей на то причины. Странно, но она совершенно не чувствовала Лорда, хотя чувствовала кого-то еще, кого не могла идентифицировать. Внимательным взглядом она огляделась. Возможно, Атриум вовсе не был таким пустынным, как казался. Перед ней простирался длинный роскошный зал с гладко отполированным полом из темного дерева. Иссиня-черный потолок был украшен золотыми символами, они постоянно двигались и видоизменялись так, что потолок был похож на небесную доску объявлений. В стенах, облицованных темно-янтарным деревом, виднелись позолоченные камины. Посредине зала шумел фонтан, в центре которого стояли золотые статуи, превышающие натуральную величину. Самой высокой среди них была статуя благородного колдуна, указывавшего палочкой вверх. Вокруг него расположились красивая ведьма, кентавр, гоблин и домовой эльф. Последняя троица с обожанием взирала на колдунов. Из кончиков палочек, стрелы кентавра, шляпы гоблина и ушей домового эльфа вылетали блестящие струи. Журчание воды сначала было единственным шумом, нарушающим сонное спокойствие освещенного слабым светом Атриума, будто и не шло сейчас в стенах Министерства противостояния между слугами Лорда и друзьями Поттера. Но тут в него вклинился звук опускающегося пола телефонной будки. Это было несколько неожиданно, и Нана сначала оторопела, а затем еле успела принять кошачье обличие и юркнуть с дороги влетевших в Министерство членов Ордена Феникса. Их было пятеро. В лицо Нана знала всех, но по именам только Блека, Люпина и Хмури. Через золотые ворота Атриума они метнулись к лифтам.
- Жми на девятку! – выкрикнул Сириус замешкавшемуся Люпину.
Тот что-то буркнул в ответ, но этого Нана уже не слышала. Зато она ухватилась за мысли оборотня, чтобы, считывая их, быть в курсе событий. Нана следила за членами Ордена без интереса до тех пор, пока они не ворвались в большую прямоугольную тускло освещенную комнату. Центр ее напоминал большую каменную яму с каменными скамьями, расположенными вокруг нее по всей комнате сверху вниз, образуя подобие амфитеатра. В центре ямы возвышался каменный постамент, на котором располагалась каменная арка, древняя, разваливающаяся, завешенная черными лохмотьями. Именно в этом помещении несколько Упивающихся окружили Поттера и его друга, кажется, его звали Невилл Лонгботтом. И дальше, что называется, только успевай пригибаться. Находившиеся в комнате кидались заклинаниями почти непрерывно. Кто же из Упивающихся добрался до Поттера? То, что женщина – Беллатрикс, нет никаких сомнений, а остальные? Нана знала, что тут должны были быть Крабе, Рабастан, Долохов, Макнейр, Малфой и кто-то еще, но за масками не могла разглядеть лиц. Она вообще мало что могла разглядеть, потому что Орден Феникса и Упивающиеся Смертью дрались настолько отчаянно и стремительно, что их палочки были просто неразличимы в воздухе. Напрасно женщина перескакивала с мыслей одного, на мысли другого. Там и мыслей-то четких не было. Наконец, Нана выхватила мысли Поттера. И как раз вовремя.
В этот самый момент Малфой, в чем Нана не стала бы сомневаться, даже если бы не слышала голос, подобрался к мальчику так близко, что почти отобрал у него пророчество, но Гарри не растерялся. Он швырнул сферу приятелю, а Люциуса свалил заклинанием. Это дало ребятам незначительное преимущество, которое превратилось бы в ничто, если бы не подоспел Люпин.
- Собери остальных и уходи! – распорядился он.
Гарри послушался. Схватив Лонгботтома, ноги которого были заколдованы, он потянул его вверх и не рассчитал силы. Одежда Невилла порвалась и маленький хрустальный шар с пророчеством выпал из кармана, куда мальчик его спрятал. Прежде чем Гарри успел ее поймать, нога Лонгботтома пнула сферу, и она, пролетев десяток футов, разбилась, ударившись о ступеньку. В тот же момент не замеченная никем другим прозрачная фигура взлетела в воздух, рот ее шевелился, но вокруг стоял такой галдеж, что расслышать что-либо было невозможно.
- Гарри, прости! – воскликнул Невилл, когда фигура замолчала и растаяла.
- Неважно, — отозвался тот.
И вдруг Невилл воскликнул:
- Дамблдор!
Нана вздрогнула и потеряла мысли Гарри. Она не слышала, как Дамблдор проходил мимо нее, но вполне могла допустить, имея весьма смутное представление о силах профессора, что он и не проходил мимо нее. Что ж, ей оставалось констатировать факт, что Упивающиеся проиграли. И Том вместе с ними.
Конечно. Том. Теперь, когда здесь директор Хогвартса, ему сюда нельзя. Но как его предупредить, и где он сейчас, Нана не знала. Нерешительно она высунулась из укромного уголка, где сидела до сих пор, и сделала несколько шагов к выходу, но тут опять услышала, как громыхают лифты, и поспешила обратно в укрытие. Из кабины одного из лифтов выскочила Беллатрикс и направилась к телефонному проходу на другом конце зала. Она почти добралась до него, когда из другого лифта выскочил Поттер. Беллатрикс, оглянувшись, выстрелила в него заклинанием. Он спрятался за фонтан рядом с Наной, так близко, что чуть не наступил ей на хвост.
- Выходи, выходи, малыш Гарри, — прокричала Беллатрикс. — Зачем же тебе понадобилось бежать за мной? Мне кажется, ты пришел отомстить за крестного, так, мой дорогой?
- Да, за этим! — крикнул Гарри, и эхо разнесло эти слова по всему залу.
- А… Ты любил его, малыш Поттер?
Это прозвучало так издевательски, что мальчишка не выдержал, выскочил из-за фонтана и с ненавистью заорал:
- Круцио!
Беллатрикс закричала: заклинание ударило её по ногам, но она не начала извиваться и визжать от боли, как должна бы была. Гарри снова спрятался за фонтаном.
- Что, никогда раньше не пользовался непростительными проклятиями, малыш? — закричала она. — Ты должен ХОТЕТЬ причинить мне боль, наслаждаться этой болью. Праведный гнев не сможет причинить мне сильного вреда. Хочешь, я покажу тебе, как это делается? Сейчас я преподам тебе урок…
Гарри выглядывал из-за другого края фонтана, когда она вскрикнула:
- Круцио!
Мальчишке пришлось немного пригнуться вниз, а рука кентавра, держащая лук, оторвалась от туловища и приземлилась недалеко от головы золотого колдуна. Улучив момент, Нана перебежала в другое место, спрятавшись в один из каминов. Еще не хватало, чтобы она попала под шальное непростительное проклятие.
- Поттер, тебе не победить меня! — кричала тем временем Беллатрикс. — Я была одной из ближайших слуг Темного Лорда. Я училась у него Темным Искусствам. Я знаю заклятия такой силы, которые ты не можешь даже мечтать выучить. Впрочем, я дам тебе один шанс! Отдай мне пророчество и я, может быть, сохраню тебе жизнь!
- Хм… тебе придется меня убить, потому что его нет! — ответил Гарри. — А он знает! Твой старый дорогой дружок Волдеморт знает, что оно исчезло. Наверное, он будет тобой недоволен, так?
Нана ощутила, что мальчишка не врет, он действительно чувствовал сейчас ярость Лорда, как она сама чувствовала Поттера.
- Что? Что ты сказал? — прокричала Беллатрикс, и в её голосе Нана уловила нотки страха.
- Пророчество разбилось, когда я пытался поднять Невилла по ступеням. Как думаешь, что скажет Волдеморт, узнав об этом?
Поттер очень удачно скопировал издевательские интонации самой Беллатрикс.
- Лжец! — завизжала та, но кроме злости в её голосе слышался ужас. — Оно у тебя, Поттер. И ты мне его отдашь! Ассио пророчество!
Гарри снова засмеялся, видя, как это приводит в ярость его противницу.
- Нечего призывать. Оно разбилось, и никто не слышал, что оно гласило. Расскажи своему боссу об этом!
- Нет! — заорала Беллатрикс. — Это не правда, ты лжешь! Повелитель, я пыталась! Я пыталась! Не наказывайте меня!
- Не напрягайся! – проговорил Гарри. — Он не услышит тебя отсюда!
- Ты так думаешь, Поттер? — произнес высокий холодный голос.
Нана вздрогнула, оглянувшись на звук. Высокий, стройный, одетый во все черное, со змееподобным лицом, красными глазами, Волдеморт появился в середине зала неизвестно откуда, его палочка была направлена на Гарри, который не мог пошевелиться.
- Так ты разбил мое пророчество? — мягко сказал Волдеморт, безжалостно разглядывая Гарри. — Нет, Белла, он не лжет… Я вижу правду, пробивающуюся из его никчемного умишки… месяцы подготовки, месяцы напряженной работы… и мои Упивающиеся Смертью снова позволили Гарри Поттеру разрушить мои планы… Я…
- Повелитель, простите, я не знала, я сражалась с анимагом Блэком! — рыдала Беллатрикс, припадая к ногам Волдеморта, когда он прошагал рядом. — Повелитель, вы должны понять…
- Замолчи, Белла, — пригрозил Волдеморт. — С тобой я позже разберусь. Неужели ты думаешь, что я пришел в Министерство Магии, чтобы слушать твои извинения?
- Но повелитель… он тут… он…
Волдеморт не удостоил её вниманием.
- Мне больше нечего тебе сказать, Поттер, — тихо сказал он. — Ты мешался мне слишком часто и слишком долго. Авада кедавра!
Все это время Нана удивленно переводила взгляд с Лорда на Поттера. На подобный спектакль она даже не рассчитывала, отправляясь вслед за Волдемортом. Как в замедленной съемке видела она зеленую вспышку, полетевшую в сторону мальчишки, но тут золотая безголовая статуя колдуна с фонтана ожила и спрыгнула с постамента на пол между Гарри и Волдемортом. Статуя раскинула руки, защищая Гарри, и заклинание скользнуло по её груди.
- Что? — закричал Волдеморт, оглядываясь вокруг. Затем он резко вздохнул. — Дамблдор!
Нана оглянулась, ее сердце бешено забилось. Перед золотыми воротами стоял директор Хогвартса.
Волдеморт поднял свою палочку, и ещё один зеленый луч устремился к Дамблдору, но тот повернулся и исчез в завихрениях своего плаща. В следующую секунду он появился за спиной Волдеморта и взмахнул палочкой в направлении остатков фонтана. Остальные статуи ожили. Статуя ведьмы погналась за вопящей Беллатрикс, та пыталась атаковать её заклинаниями, но они просто разбивались о её грудь. Вдруг статуя спикировала на Беллатрикс и повалила её на пол. Тем временем статуи гоблина и домового эльфа поспешили к каминам в стене, Нана даже испугалась, уж не за ней ли, а однорукий кентавр поскакал на Волдеморта, который испарился и появился рядом с бассейном. Безголовая статуя вытолкала Гарри из сражения, когда Дамблдор двинул на Волдеморта, а кентавр легким галопом стал двигаться вокруг них.
- С твоей стороны было просто глупо приходить сюда сейчас, Том, — тихо сказал Дамблдор. — Авроры скоро будут здесь.
- К этому времени меня здесь уже не будет, а ты будешь мертв! — бросил Волдеморт.
Он послал ещё одно смертельное проклятье в Дамблдора, но промахнулся, попав в стол дежурного охранника. Дамблдор взмахнул своей палочкой: сила его заклинания была такова, что на этот раз Волдеморту пришлось создать светящийся серебряный щит из тонкой прослойки воздуха, чтобы отразить его.
- Ты не попытаешься убить меня, Дамблдор? — прокричал Волдеморт, его красные глаза сузились. — Считаешь себя выше такой жестокости?
- Мы оба знаем, что есть и другие способы погубить человека, Том, — спокойно и тихо сказал Дамблдор, продолжая спокойно приближаться к Волдеморту, будто он не боялся ничего в целом мире.
- Нет ничего хуже смерти, Дамблдор! — прорычал Волдеморт.
- Ты заблуждаешься, — сказал Дамблдор, все ещё приближаясь к Волдеморту и говоря так, как будто они спорили о любимых напитках. — На самом деле, твое нежелание понимать то, что есть вещи гораздо хуже, чем смерть, всегда было твоей самой большой слабостью…
Очередной луч зеленого света вылетел из-за серебряного щита. Его на себя принял однорукий кентавр, выпрыгнув перед Дамблдором и рассыпавшись в воздухе на сотни маленьких кусочков.
Тут Нана, до сих пор как зачарованная наблюдавшая за разговором Волдеморта и Дамблдора, зажмурилась.
- «Зачем я сюда пришла!» – истерично подумала она.
Нана сказала бы это вслух, но все еще была кошкой. Как же ей хотелось вмешаться, как же она волновалась. Не открывая глаз, она прислушивалась к словам, заклинаниям, шагам, шумам и прочим звукам, но плохо слышала из-за лихорадочного стука сердца, громом отдающегося в ушах. Да и смысла того, что ей удавалось расслышать, она не понимала, снова и снова повторяя про себя:
- «Зачем я сюда пришла»…
- Повелитель! – закричала Белла вдруг, и Нана открыла глаза.
Волдеморт исчез, а Дамблдор неожиданно крикнул высунувшемуся Поттеру:
- Оставайся там, где ты есть, Гарри.
В первый раз Нана видела Дамблдора таким испуганным без видимой причины. И как оказалось не зря, потому как Гарри вдруг снова ощутил Лорда внутри себя, да так сильно, что его просто скрутило от боли. Чужим голосом мальчишка произнес:
- Теперь убей меня, Дамблдор… Если смерть ничего не значит, Дамблдор, убей мальчишку…
Нана, все еще машинально читающая мысли Гарри, почувствовала желание мальчика избавиться от проникшего в него существа, даже ценой собственной жизни, но вдруг образ Сириуса Блека промелькнул перед его мысленным взором, рождая внутри эмоции. Непостижимым образом это ослабило хватку Лорда, и тот неожиданно отступил, хотя, казалось, вот-вот одержит победу. На этот раз Волдеморт исчез по-настоящему. Его уже не было в Министерстве. Что касается Поттера, то мальчишка потерял сознание.
Нана почувствовала, что больше не в силах сидеть неподвижно, забившись в угол одного из каминов. Кроме того, ей безумно хотелось узнать, что чувствует сейчас Волдеморт. Женщина решила воспользоваться затишьем и тихонько улизнуть из Министерства, пока Дамблдор будет приводить в чувство Поттера. Потянувшись и отряхнувшись от золы, она осторожно выглянула в зал Атриума и нацелилась на проход к телефонной будке, как вдруг услышала:
- Ты теперь всегда следуешь за Лордом, Нана?
Женщина обернулась. Серьезные глаза Дамблдора задумчиво смотрели в ее такие же серьезные глаза, и профессора явно не смущало кошачье обличие, которое женщина поспешила заменить человеческим.
- Только если мне самой там интересно, — ответила Нана, перехватив взгляд директора, взор которого задержался на Министерском значке.
- Ты настолько кровожадна, что хотела посмотреть, как Упивающиеся Смертью разделаются с детьми?
- То, что здесь произошло, всего лишь фон. Мой интерес, интерес Лорда и ваш касается одной и той же вещи – сферы с пророчеством.
- Увы, теперь никто не узнает, что оно гласило.
Нана насмешливо посмотрела на профессора, но ничего не сказала. Профессор улыбнулся в ответ:
- Впрочем, один из нас все же знает, в чем смысл пророчества, — сказал он. — И если хочешь…
- Хочу. Глупо предполагать, профессор, что на этот раз я откажусь.
- Что ж, слушай… Тот, в чьей власти победить Тёмного Лорда, скоро придет… родится у тех, кто трижды избежал его, на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного, но у него будет сила, неизвестная Тёмному Лорду…и кто-то из них должен погибнуть от руки другого, обоим не жить, если выжил другой…
К удивлению Наны, Дамблдор не потребовал от нее никаких клятв о молчании. Он даже не напомнил ей, как в доме Сириуса, об обещании, просто заговорил спокойно, будто пересказывал вчерашнюю газету, а не излагал информацию, способную перевернуть жизнь не одного мага. Нана слушала внимательно, при желании она могла повторить все дословно, но ей все же казалось, что она что-то упустила.
- Ну и что? – спросила Нана, когда Дамблдор замолчал.
- В смысле?
- Где ключевое слово «Гарри Поттер»?
- Но ведь именно его Лорд отметил…
- Получается, что он сам сделал Поттера угрозой своей жизни? Я ни за что не поверю, что из всего многочисленного Ордена Феникса именно его родители, только они, соответствовали предъявленным требованиям.
- Ты права, были варианты.
- Почему же тогда Лорд решил, что это именно Поттер…
Дамблдор помолчал.
- Может, это судьба так распорядилась?.. – медленно проговорил он и добавил после непродолжительной паузы. — А сейчас лучше уходи, Нана, если не хочешь попасть в Азкабан вместе с другими Упивающимися, захваченными в Министерстве. Я не стану тебя задерживать.
Нана направилась к выходу. Она думала о пророчестве всю дорогу. Лорд не знал его полного текста, возможно, заблуждался в своих выводах, но жизнь подтвердила не раз, что в своих предположениях Том не ошибся. Может, Дамблдор прав — это судьба помогла ему сделать верный выбор?
В глубокой задумчивости Нана вошла в спальню. Первым, что она увидела, был Лорд, растянувшийся поверх покрывала прямо в одежде.
- Была в Министерстве, — он не спрашивал, он утверждал.
- Да.
Нана устало опустилась в кресло.
- Значит, видела, как Малфой провалил задание? – только невероятное спокойствие в голосе Лорда выдавало, как он на самом деле разгневан.
- Ты рассчитывал на другой исход? Он сделал все, что мог, — безэмоционально ответила Нана.
- Много же он сделал, если проиграл битву детям.
- Когда речь идет о Гарри Поттере, нельзя недооценивать противника, даже если это только дети. Неужели жизнь тебя ничему не научила?
- А что ты узнала о пророчестве? – спросил Лорд, проигнорировав замечание Наны.
- То, что оно разбилось. И больше никто не сможет его узнать.
Резким движением Лорд принял сидячее положение и испытывающе-серьезно уставился на Нанауатцин.
- Но ведь что-то ты видела.
- Не больше чем другие, — Нана сохраняла полную невозмутимость. — Жемчужно-белая призрачная фигура была абсолютно не слышна в окружающем шуме.
- И все же я не поверю, что это все, что ТЫ узнала…
- Это все, Том. Увы, за свою жизнь я научилась многому, но умение читать по губам не входит в этот список.
- Жаль, — ответил Лорд и встал. — Значит, я так и не узнаю, чем там все закончилось.
- Это так важно для тебя, Том? – Нана задумчиво разглядывала расстроенного Волдеморта, на минуту у нее даже мелькнула мысль, а не стоит ли рассказать Лорду то, что она узнала от Дамблдора, но решила этого не делать. — Ведь знать не всегда хорошо.
- Почему? – недоумение было искренним.
- Знаешь, почему чаще всего разочаровываются в предсказателях? Почему не верят им и их пророчествам, особенно, если те сулят исполнение желаний и другие вожделенные вещи? Как только спрашивающий узнает, что его мечта сбудется, он сразу же складывает ручки и перестает действовать, считая, что все хлопоты по достижению цели возьмет на себя судьба. Эту ошибку допускают все. И если ты тоже желаешь допустить ее, продолжай допытываться о содержании пророчества.
К удивлению Наны, Волдеморт согласно кивнул:
- Ты права.
- И второе… — продолжила женщина.
Лорд удивленно вскинул бровь.
- Не следует упускать из виду и альтернативный вариант развития событий. Ты думал о том, какой была бы твоя реакция, если пророчество сулит тебе проигрыш?
По тому, как Лорд дернулся, Нана поняла, что если он и рассматривал такую возможность, то чисто теоретически. Лицо его стало сердито-сосредоточенным. Нескоро он произнес:
- Пожалуй, я не стану жалеть, что сфера разбилась.
Глава 45На этот раз, приближаясь к кабинету Лорда, Нана была как никогда собрана. Разговор, который она собиралась начать, долго ждал своего часа, потому как женщине не хватало решимости. И не хватало смелости, потому что даже саму себя она не сразу смогла убедить, что переживает за всех людей Лорда, схваченных в Министерстве, а не за кого-то конкретно.
Волдеморт поднял голову на звук ее шагов и изучающе посмотрел на Нану. Он выглядел так, как будто вернулся из длительного путешествия и не спал подряд много суток. Тем не менее, Нанауатцин без обиняков приступила к изложению цели своего прихода. Она боялась, что, отложив разговор, больше уже на него не отважится. Кроме того, ей не хотелось, чтобы давно заготовленные фразы пропали впустую.
- Скажи, Том, когда ты собираешься вызволять своих из Азкабана? – выпалила она.
Лорд в удивлении поднял бровь.
- А почему тебя это так интересует?
- Ты сам признаешь, что у тебя не так уж много людей и в то же время так ими разбрасываешься.
Красные глаза Волдеморта мрачно сверкнули, а длинное лицо еще больше побледнело. Нане даже показалось, что он сейчас просто укажет ей на дверь, но тот просто проговорил ледяным тоном, переведя взгляд на приоткрытое окно:
- Они не выполнили моего задания. Я еще слишком сердит. Для них же лучше сейчас находиться подальше от меня. Кстати, в Азкабане теперь не так страшно: дементоры ушли. Правда, авроры пришли к ним на смену…
Он украдкой взглянул на нее, и снова отвел взгляд. Уловив движение глаз Лорда, и их недовольное выражение, Нана все же продолжила:
- С аврорами труднее договориться?
- И это тоже, — обронил он, наконец, а затем, прищурившись, посмотрел на Нанауатцин в упор и грубо продолжил. — А еще вот что: если ты не хочешь оказать тем, о ком спрашиваешь, очень плохую услугу, давай прекратим этот разговор. Я лучше знаю, как поступить. Это мои люди, и только я решаю, как с ними обращаться… К тому же, надеюсь, ты не хочешь, чтобы во мне снова проснулись сомнения относительно… кое-каких твоих прошлых поступков?.. Была бы ты столь же заботлива и внимательна к арестованным Упивающимся Смертью, если бы в их числе не было Люциуса?
Нана возблагодарила свою выдержку, которую призвала еще до начала разговора, за то, что никак не выдала свои сомнения по тому же вопросу. Как ни крути, а таких слов от Лорда она не ждала. Мысленных подозрений – да, но сразу слов – нет. Чутье подсказало ей, что если она сейчас не отступит, то этот разговор выльется неизвестно во что, определенно жутко неприятное. Нужно постараться взять себя в руки, пока ничего страшного с ней не случилось… Всегда гордившаяся своей способностью предчувствовать кризисные ситуации и не терять голову, Нанауатцин Салливан с хладнокровным спокойствием произнесла:
- Малфой здесь ни при чем, Том. Хотя ты не станешь отрицать, если я назову его и остальных, бывших с ним в Министерстве, лучшими твоими людьми. И уж если ты вытащил оттуда Беллатрикс… Но ты прав… Ты лучше знаешь, как поступить.
Быстро и бесшумно Нана вышла из «кабинета», мысленно ругая себя за этот разговор. Она сама не была уверена в его необходимости, а тут еще вновь разбудила у Лорда ненужные подозрения. Она обещала не лезть к нему с советами по собственной инициативе, вот и будет продолжать в том же духе. Ей нельзя влиять на будущее, даже руководствуясь благими намерениями, значит, она будет молчать и не вмешиваться ни во что. При этом Нана старалась не думать, сколько раз она уже принимала подобное решение, и сколько еще таких решений ей предстоит принять.
Так Нана окончательно самоустранилась, а Лорда, по-видимому, все устраивало. Хотя женщине казалось, что иногда он все же пытался вновь спровоцировать ее проявить интерес к его деяниям, как бы невзначай в присутствии Нанауатцин упоминая о гигантах, оборотнях, о нападениях на колдунов и тому подобном, не раскрывающем его секретов до конца, но достаточном, чтобы пробудить любопытство, вызвать игру воображения. И он почти добился своего, когда в один прекрасный день Червехвост исчез из дома Лорда. Волдеморт отослал его к Снейпу. И зачем он это сделал, так и осталось для Наны загадкой. Уж не стал ли Лорд Снейпа подозревать?
Это было самое торжественное из всех собраний Упивающихся Смертью, на которых Нане доводилось присутствовать – ряды приспешников Темного Лорда должны были пополниться еще одним колдуном. Драко Малфой должен был занять место своего отца, не выполнившего задание Лорда и попавшего в Азкабан. После разговора с Волдемортом Нана понимала, что такое положение вещей, как бы странно это не звучало, играет в пользу Люциуса. Пребывать в Азкабане – это не шутки, но гораздо хуже было, если бы проштрафившийся Малфой попал в руки своего хозяина сразу после неудачи. Тогда за его жизнь Нанауатцин не дала бы ломаного сикля, теперь же Волдеморт слегка остыл, хоть и, помня Люциусу его промах, не торопился освобождать того из тюрьмы, зато взял в оборот его сына.
Оказавшись на этот раз единственным участником сбора без Метки (если не считать новичка), Нана пристально всматривалась в лицо юноши, стоящего на пороге совершеннолетия, и невольно отмечала искреннюю веру в Лорда, в его идеи, почти как у фанатичной тетки мальчика, его по-детски пылкую уверенность, что он – избранный, удостоенный чести стать соратником Темного Лорда.
- «Желторотый птенец, — с горечью подумала Нанауатцин. — Как скоро жизнь объяснит тебе, что Лорду не нужны соратники, он испытывает потребность исключительно в слугах, повинующихся ему безоговорочно. Надеюсь, это откровение не будет слишком жестоко донесено до твоего сознания».
Тем жальче ей было парня, чем глубже проникала Нана в его мысли, чтобы за гордостью и самодовольством разглядеть страх перед неизвестностью, перед предстоящей ответственностью и перед возможными последствиями свершающегося.
Невозмутимость Лорда граничила с безразличием, когда он рассматривал взволнованного молодого колдуна. Его ледяной голос эхом отскакивал от черных стен в мертвой тишине.
- Назови себя.
- Драко Малфой, — голос чуть дрожал, но был громким.
- Готов ли ты преданно служить делу Темного Лорда и беспрекословно подчиняться всем его приказам?
- Готов.
- Подойди сюда и протяни свою левую руку.
- «Просто и немногословно, — подумала Нана, непроизвольно поморщившись вслед за Драко, стиснувшим зубы от боли выжигаемой Метки. — Стоит ли тратить время на продолжительные речи и антураж, когда у стоящего перед троном, если быть откровенным, нет выбора».
Невольно она представила себя на месте Драко. Вряд ли она удержалась бы от вскрика, как сделал это парень. Возможно, он более силен и вынослив, чем она подумала вначале. Но когда Лорд закончил выжигать Метку, а Малфой-младший замер и обмяк, закусив губы, в глазах Наны он выглядел тем, кем был — ребенком, полностью находящимся под влиянием обстоятельств, бессмысленно смотрящим на Волдеморта широко открытыми глазами, готовым сделать все, что тот ему прикажет.
- Драко Малфой! Тебе предстоит доказать свою преданность Лорду. Иди за мной. Ты получишь свое первое задание.
Мальчишка с трепетом последовал за Волдемортом. Нана не рискнула отправиться за ними, что-то говорило ей, что она там не нужна. Вместо этого женщина продолжала стоять в тени спинки трона, наблюдая за оставшимися Упивающимися Смертью, и у нее создавалось впечатление, что она находится в музее восковых фигур, настолько молчаливым и недвижным было окружавшее ее общество. Вероятно, процедура была отработана до мелочей, потому что никто не сдвинулся с места, все терпеливо ждали возвращения Волдеморта и новобранца.
Неестественная бледность мальчика, вот что первое бросилось в глаза Нане, когда Малфой и Волдеморт вернулись, а ужас уже не прятался где-то в глубине, затмевая все остальные чувства. Перемена была столь очевидна и причина, вызвавшая ее, так ясна, что Нана незамедлительно заинтересовалась, какое же задание дал Лорд новому Упивающемуся. Единственным способом все узнать было проникнуть в мысли мальчика, что Нана и сделала. Найдя нужное, Нанауатцин судорожно вцепилась в спинку трона. Определенно кто-то из них сошел с ума: либо она, либо Малфой, либо Лорд.
Вот уже несколько дней Нана не могла отделаться от тяжелого предчувствия, будто что-то должно произойти. Что-то плохое, но представляемое пока что крайне туманно. По всей вероятности, ее оно не касалось, но раз так беспокоило, значит, касалось Лорда. Женщину последнее время вообще не отпускало чувство тревоги. Оно срослось с ней настолько, что Нана даже стала к нему привыкать и всерьез испугалась из-за этого пропустить удар. То, что она не могла точно определить источник и предмет ожидаемой неприятности, еще более волновало Нану, и когда чувство необъяснимой тревоги стало совершенно непереносимым, она решила отправиться к Волдеморту. Может быть, рядом с ним она сможет сказать что-то более определенное.
Несмело Нана отворила дверь «кабинета» Лорда. Он сидел в кресле, уставившись в одну точку, скрестив руки на груди. Мужчина точно спал с открытыми глазами и не сразу заметил ее приход.
- Что-то случилось, Том? – обеспокоено поинтересовалась Нана.
Он взглянул на нее немигающими, горящими глазами, и Нанауатцин засомневалась в значении его взгляда. Кровь отхлынула от ее щек, голова опустилась. Она была готова к тому, что Лорд просто выпроводит ее без каких бы то ни было объяснений, но он заговорил, и в его голосе звучало утомление:
- Случилось… Только не знаю, стоит ли забивать этим и твою голову.
Он, несомненно, очень нервничал, и Нана поняла, что его озабоченность никак не связана с нею самой и ее приходом. Однако теперь она знала точно, что предчувствия мучили ее не зря. Нанауатцин присела на подлокотник кресла Лорда и тронула его за руку:
- Если это касается тебя, то стоит.
Он пожал плечами, что должно было означать согласие, и спросил:
- Скажи, Нана, что ты знаешь о хоркруксах?
- О твоих — ничего, кроме того, что они у тебя есть, — ответила Нанауатцин и, не дав Лорду задать следующий вопрос, продолжила. — Ты сам дал мне подсказку в одном из воспоминаний, продемонстрированных еще до появления Гарри Поттера, и я кое-что прочитала в книгах. А потом был твой дневник…
- Конечно… Дневник… Было бы странно, если бы ты не догадалась. И странно, что ты ничего у меня не спросила.
- Я посчитала, что создание хоркруксов – дело сугубо твое личное, и никого не касается, где они и сколько их.
- Теперь их еще на один меньше, — равнодушно заметил Волдеморт, а Нана посерьезнела. Она помнила, что такое хоркруксы и чем они известны.
- Ты уверен?
- Уверен. С каждым хоркруксом я теряю часть своей души и не могу этого не чувствовать. Дневник уже уничтожен, а теперь еще и кольцо Гонтов.
Отсутствие фамильного кольца в свое время Нана заметила, но не придала его пропаже никакого значения, считая, что Лорд мог его потерять или просто не носить. Иного варианта в голову ей не приходило.
- Ты чересчур спокойно говоришь такие вещи, — проговорила женщина недовольно. — У тебя что, осталось так много тайников?
- Не много, но еще достаточно. И каждый из них я предохранил многоуровневой и сильной защитой. Всевозможными проклятьями, самыми страшными заклинаниями, какие только смог узнать или придумать. Я использовал и жизненную энергию крови, и сильный яд, и инфери… Я даже разгадал то фамильное заклинание Салливанов, которым твой брат убил Кастлера, или, во всяком случае, создал свое — не хуже. Оно как раз таки и запечатывало кольцо моих предков. Нужно быть великим волшебником, чтобы выжить после моих проклятий.
- Я знаю одного такого волшебника, — будто про себя протянула Нана.
- Поэтому я и решил уничтожить Дамблдора. Правда, об этом мало кто знает. Именно это задание я поручил сыну Малфоя в качестве компенсации за провал отца.
Нана не рассчитывала на такую откровенность, но не стала изображать удивление.
- Я знаю и это. Ты уверен, что мальчик справится?
- Он должен справиться, если хочет увидеть отца, — сурово нахмурился Волдеморт.
Нана еле-еле сдержала нервный вздох. Участь Люциуса и его сына рисовалась ей отнюдь не радужными красками.
- Однако тебя очень зацепили мои воспоминания, если столько лет ты думал о том фамильном заклинании Салливанов, — неторопливо продолжила Нана, стараясь не выдать Лорду своей озабоченности.
- Я и сейчас иногда еще вспоминаю некоторые моменты. Кое-что из того, что делали вы, кажется мне разумным, и я поступаю так же, применительно к моей ситуации… Сею панику, оставляя Метку, уничтожаю сопротивляющихся… Помнишь, вы обезоружили Кастлера? Я послал группу Упивающихся к Оливандеру. Без его волшебных палочек моим врагам будет трудно сопротивляться.
Тишина, последовавшая за словами Лорда, была напряженной. Нана знала об Оливандере лишь понаслышке, и дело было не в нем, а в том, что она почувствовала себя неуютно от осознания того, как будет выглядеть переложение ее действий применительно к ситуации Волдеморта.
- Надеюсь, ты не приказал Упивающимся уничтожить этого Оливандера? – поинтересовалась она.
- Нет, его пока только захватят. А что?
- Ничего. Только надеюсь, ты не забыл, что и вы тоже пользуетесь волшебными палочками Оливандера?
- Да, я помню. И я предложу ему работать на нас.
- А если он откажется?
Лорд не ответил, но в его красных глазах Нана прочла приговор.
- Иди спать, Нана. Я буду ждать возвращения своих людей. Не хочу откладывать разговор с Оливандером.
- Не торопись, решая его судьбу, Том… — непроизвольно вырвалось у женщины, но Лорд как и не слышал ее слов.
Нана вышла из «кабинета».
- «Не нужно вмешиваться», — напомнила она себе, но никак не могла отделаться от чувства вины.
- «Похоже, коллекция Волдеморта пополнится еще несколькими пленниками. Те, Упивающиеся, стали пленниками потерянными — узниками Азкабана. Эти, нынешние, станут пленниками захваченными. Пожалуй, им повезет меньше, чем Упивающимся. Вряд ли Лорд будет столь хорошим тюремщиком, как авроры. Даже если у них одни намерения по поводу обращения с пленниками, авроры ограничены моральными законами, а Лорд ничем не ограничен, — думала Нана, присев на подоконник в своей комнате, — А каким пленником станет Драко?»
В том, что мальчик не справится, она практически не сомневалась. Неизвестным оставалось лишь в чьи руки он попадет: авроров или Лорда. Мальчика было жалко в обоих случаях, но в первом все же поменьше.
Дверь резко распахнулась и Нана вздрогнула. Загадочный вид Лорда, приближающегося к ней, сразу бросился в глаза. Совсем не таким она оставила его несколько минут назад.
- Должен признать, что ты была права, — заявил он с порога.
- Я всегда права, — машинально ответила Нана и тут же, подумав, уточнила. — А ты про что?
- Помнишь гадание? Ты была права. Поттер там ни при чем. Карта смерти относилась к другому колдуну.
Нана оторопела и насторожилась. Лорд не мог узнать про Дамблдора. Хотя вообще-то мог, но если бы это произошло, Нанауатцин узнала бы об этом много раньше. Проболтаться Лорду о том, что карты держал в руках директор Хогвартса, могла либо она, чего не было, либо кто-то из захваченных членов Ордена Феникса, которых в ближайшее время не наблюдалось, либо Снейп. Но если бы он был раскрыт, это наделало бы много шума. Думая о своем, она еще больше удивилась, когда Волдеморт протянул ей «Ежедневный пророк».
- А я и не знала, что ты читаешь газеты. Особенно утренние… особенно вечером.
- А что их читать, если про меня там все равно не написано, будто бы меня и нет. Прямо обидно…
- Неужели? Мне кажется, те времена давно прошли…
Она взяла газету. Поскольку Лорд не указал ей ничего конкретного, Нана стала просто просматривать листы, как делала бы это обычно. Сначала женщина краем глаза отметила в статье знакомую фамилию и только потом вчиталась в текст. По официальному коротко и сухо в газете сообщалось, что в хижине где-то на севере под Меткой было найдено тело Игоря Каркарова. В размышления Нанауатцин вклинился самодовольный голос Волдеморта:
- Я удивлен тому, что Каркаров оказался таким везучим. Не каждому, предавшему меня, удается скрываться от возмездия целый год. Несколько дней, не больше, а тут…
- Уж не хочешь ли ты сказать, что лично его убил? – вскинула глаза Нана.
- Нет. Я довольно могуществен, чтобы просто приказывать, не мараясь самому. Но я был там.
Действительно, Нана припомнила, что давно обращала внимание на разной длительности отлучки Лорда. Она не обращала на них внимания, потому что он и так часто проводил время в зале или «кабинете» не с ней, поэтому Нана привыкла к одиночеству, и ничего не изменилось, когда женщина узнала, что в такие «уединения» Лорда не бывает дома. Но она не предполагала, что он проводит время так интересно.
- Что ж, с самого начала было ясно, как то, что Игорь Каркаров обречен, как трус, так и то, что его ум не подвергался сомнениям. И, знаешь, если бы речь шла только о нем и тебе, думаю, он бы скрылся. Просто вас больше. Глупо одному противопоставлять себя целой организации.
Газета была отложена. Каркаров был забыт. Пожалуй, она – единственное прошлое, которое Лорд терпит рядом с собой. Все остальное он отметает мгновенно и безжалостно, не желая размениваться на то, что он считал «отработанным материалом».
Единственное, что удивляло Нану, так это слепота Лорда. Он ассоциировал с третьей картой гадания всех, кроме Дамблдора, чье имя не просто лежало на поверхности, но еще и было начертано крупными красными буквами. Но Лорд думал сначала на Поттера, вот теперь на Каркарова, но никак не на директора Хогвартса. Ну что ж, если так, и Нана не будет заострять на этом внимания.
- Кстати, ты еще помнишь, что не стоит ждать меня сегодня? — Лорд приобнял Нану за плечи и многозначительно ухмыльнулся. — Мне предстоит увлекательная беседа, возможно, до самого утра…
- Упивающиеся Смертью вернулись?
- Да. И привели всех, кого должны были.
Та интонация, с которой Лорд произнес последние слова, навел женщину на мысль, что она вряд ли уснет этой ночью.
Глава 46Вопреки ожиданиям, ночь для Наны прошла на удивление спокойно, несмотря на то, что Нанауатцин интересовала судьба Оливандера и всех остальных, захваченных ночью, если таковые были. В некотором роде женщина считала себя соучастницей Лорда тем, что именно ее поступки он принимает за образец. Решив, что лучше сразу узнать правду, чем мучиться в неведении, Нана отправилась к Лорду. Она предполагала найти его в зале, но обнаружила выходящим из «кабинета» в сопровождении неизвестного ей мужчины.
Внешность гостя Лорда была столь тусклой и непримечательной, что именно этим и бросалась в глаза. Серый, бесцветный, неопрятный, в грязной бесформенной одежде, посетитель Волдеморта вызвал в Нане отвращение, граничащее со страхом, таким жестоким, почти безумным был взгляд незнакомца.
- Куда ты направлялась, Нана? – обратился к женщине Волдеморт с заметным удовлетворением в голосе, совершенно ей непонятном.
Присутствие незнакомца заставило Нану ответить, избегая излишней фамильярности:
- В мраморный зал. Я думала, вы там, мой Лорд.
- Мы действительно были там, — ответил Волдеморт, бросив многозначительный взгляд на спутника, лицо которого исказила не менее многозначительная отвратительно-жестокая усмешка, больше похожая на плотоядно-довольный оскал. — И я не советую тебе заходить туда сейчас, пока Червехвост не наведет там порядок.
Сказать, что Нане не понравился ни новый гость, ни его улыбка, значило сильно приукрасить действительность. Еще хуже она себя почувствовала, когда оба мужчины приблизились к ней. Неприятный запах коснулся ноздрей женщины, было в нем что-то знакомое, но такое же неприятное, как и весь облик гостя. Исходил он от темных пятен на одежде незнакомца, Нане никак не удавалось установить их происхождение.
- Ты еще не встречалась с Фенриром Грейбеком? – продолжил тем временем Волдеморт. — Иногда я прибегаю к услугам его самого и его людей. Вот, например, сейчас он тоже мне помог, за что ему огромное спасибо.
И он еще раз усмехнулся.
- Очень рад знакомству, мисс Салливан, — осклабился Грейбек, показывая своим обращением, что он о ней кое-что знает, и Нана была готова поклясться, что бледные обескровленные губы скрывают острые клыки зверя.
И тут Нана поняла, почему ее насторожил запах нового знакомого. Своим кошачьим обонянием Нана уловила причину своего беспокойства: Грейбек пах волком. Причем волком сытым, наевшимся сырого мяса. Нанауатцин почувствовала тошноту, когда догадалась, что за пятна украшали одежду гостя, и представила, почему ей нельзя заходить в зал. Тем временем Грейбек, еще раз осклабившись напоследок, прошел мимо Наны к выходу. Она проводила его настороженным взглядом.
- Странный тип… — пробурчала она. — Он пахнет зверем.
- Что вполне естественно для оборотня, — незамедлительно откликнулся Волдеморт.
- Грейбек – оборотень? – Нана смутно вспомнила некоторые намеки Лорда, касающиеся его планов. — Тем более странно… Сейчас не полнолуние, он должен быть человеком.
- О, Грейбек – уникальный оборотень. Он настолько приучил себя к человеческой плоти, что испытывает потребность в ней независимо от лунной фазы. Эта его особенность иногда бывает мне очень полезна. Как, например, сегодня…
Нана поморщилась.
- Ой, только давай без подробностей. У меня богатое воображение… И много оборотней среди Упивающихся?
- Они не Упивающиеся, хоть и готовы кое в чем мне помочь. Оборотни недовольны позицией Министерства на их счет. Им запрещено многое из того, что можно обыкновенным колдунам. Их не берут на работу, их даже не считают за людей, выставляя чем-то средним. Они буквально напрашивались на роль союзников. Я обещал им некоторые привилегии в случае моей победы, обещал не заставлять их подавлять свою звериную половину, позволить сохранить свои привычки и образ жизни, и они согласились поддерживать меня…
- …до тех пор, пока Министерство не предложит им чего получше.
Лорд посмотрел на Нану так, будто ничего бессмысленнее он никогда не слышал.
- Оно не предложит, — уверенно продолжил он. — Нужно знать тех личностей, решающих вопросы оборотней.
Нанауатцин искоса посмотрела на Волдеморта и спросила:
- А сам-то ты не собираешься их обмануть?
Лорд не ответил. Последнее время он часто не отвечал, и Нана уже успела к этому привыкнуть. Подобное увиливание не обижало ее. Она понимала, что и сама не захотела бы знать ответы на некоторые из заданных вопросов.
В определенный момент Нана поймала себя на том, что совершенно забросила чтение мыслей Поттера и целиком переключилась на Драко, читая его мысли и переживая за него, как за родного. В стремлении устранить пробел, Нана поняла, что мало упустила, так как мысли Поттера тоже были о Драко. Парень каким-то непостижимым образом догадался о том, что его одногодка-слизеринец занял место отца в рядах Упивающихся Смертью. Отчасти этому способствовало хвастовство самого Драко, отчасти феноменальный дар Поттера оказываться там, где его совсем не желали видеть. Например, у магазина Боргин и Барк, где Драко присмотрел подарок для своего гриффиндорского «друга». Естественно, последнее, а именно то, что найденное Малфоем ожерелье предназначалось ему, Поттер узнал много позже Наны, но от этого презент не терял своей значимости. Ожерелье действительно было стоящим, сила наложенного на него проклятия поразила бы и более могущественного колдуна, чем Поттер, но молния в который раз ударила рядом, и это уже раздражало. Полной неожиданностью для Наны были два обстоятельства. Первое, то, что Гарри в своей мантии-невидимке подслушал один разговор между Драко и Снейпом, который очень сильно заинтересовал и саму Нану. Второе, естественно, содержимое заинтересовавшего Нану разговора, состоявшегося в коридорах Хогвартса. Это известие действительно было, как снег на голову, и страшно напоминало маленький заговор за спиной Лорда, грозивший его участникам большими последствиями. Хотя кто его знает, что бы сделал Лорд, если бы узнал, что Северус Снейп и Нарцисса Малфой заключили Нерушимую Клятву, в результате чего профессор Зельеделия был обязан подменить Драко при исполнении миссии, порученной ему Волдемортом. Насколько велики шансы мальчика на успех, Нана решила разобраться на месте, то есть в Хогвартсе. Ей казалось, что в атмосфере точки, где развернутся ожидаемые события, она почувствует больше, и выводы будут точнее.
Внутрь она проникла как обычно — в облике кошки под прикрытием вечерних сумерек. Несмотря на долгий перерыв, попав в магическую школу, Нана не испытывала какого-то особого трепета или каких-либо других сильных эмоций, кроме стремления не попадаться под ноги и на глаза кому не следует. Ведь теперь некоторые знали, что она умеет превращаться в черную кошку, что она — анимаг. Драко женщина заметила неожиданно, хотя искала именно его. Всегда такой высокомерный, как отец, подросток выглядел довольно жалко. Во всяком случае, Нане он показался именно таким. Обычно такой заносчивый и самоуверенный, сейчас он стремился быть как можно незаметнее, когда проскользнул в вечно закрытый на ремонт туалет плаксы Миртл. Задумчивый, смятенный, испуганный подросток – вот каким он показался Нане, последовавшей за ним. А уж когда после нескольких минут лихорадочного измерения шагами пространства между умывальниками, Драко тяжело облокотился на раковину, и плечи его затряслись от сдерживаемых вначале, но затем выпущенных на волю рыданий, Нану захлестнула волна сочувствия. Эта жалость не к новоиспеченному Упивающемуся, не к сыну Малфоя, а к плачущему ребенку, была столь сильна, что Нанауатцин готова была рассекретиться, только бы поддержать мальчика. И ее мало волновало присутствие в помещении самой плаксы Миртл, которая тоже лепетала Драко что-то вроде:
— Не надо… расскажи мне, что случилось… я тебе помогу…
- Никто мне не поможет, — ответил Малфой, дрожа всем телом. — У меня не выходит… никак… не действует… а если я вскоре этого не сделаю… он говорит, что убьёт меня…
Это звучало так обреченно, так безнадежно, что Нана, ни минуты не сомневаясь в том, что речь идет о Лорде и что именно так все и будет, вдруг решила принять человеческий облик, чтобы утешить парня. И она бы это сделала, если бы в тот момент не вошел Поттер и не увидел Драко Малфоя, стоящего спиной к двери, схватившегося обеими руками за края раковины и склонившего беловолосую голову. Потрясение Гарри было так велико, что он точно прирос к полу и удивленно смотрел, как по бледному лицу его недруга катятся слезы, слушал, как тот всхлипывал, ловил ртом воздух. Так продолжалось до тех пор, пока Драко не поднял глаза и не увидел в зеркале, покрытом сеткой мелких трещинок, изумленный взгляд Поттера. На появление врага Малфой-младший отреагировал заклинанием, Поттер ответил своим. Заклинание было мощным, страшным и не из школьной программы. Малфой упал окровавленный, вслед за этим раздался пронзительный женский вопль. Первой мыслью Наны было заткнуть себе рот. Второй, что это будет проблемно сделать кошачьей лапой. Третьей – что вопит все же не она, а плакса Миртл. Затем появился Снейп, и Нана поспешно ретировалась.
- «Кто бы мог подумать, что мальчишка знает такие заклинания, да еще и применяет их направо и налево… Куда, интересно, смотрит Дамблдор? Конечно, у него должны быть намерения подготовить Поттера к достойной самозащите, но обучение парня таким магическим формулам как-то не вяжется с его добротой и порядочностью. Видимо, и они имеют свои пределы».
Так думала Нана по дороге от Хогвартса, однако уже спустя полчаса она убедилась, что напрасно приписывала как беспринципность Дамблдору, так и коварство Поттеру. Гарри сам нашел заклинание и впервые использовал его против Малфоя, потому что значилось оно с пометкой «против врагов», совершенно не представляя, к чему это приведет.
Пожалуй, подобное происшествие с участием Поттера не способствовало поднятию духа Драко Малфоя, но Нана ничем не могла ему помочь, не то чтобы не хотела, просто в кои то веки не знала чем. Ну не самой же убивать Дамблдора, в самом деле… Ей оставалось только наблюдать, как парень претворяет в жизнь детали плана Лорда по проникновению в Хогвартс Упивающихся, но совершенно не представляет, как он выполнит ту часть приказа, которая касается лично его. Он старался не думать об этом.
Вот уже несколько недель тянулись для Наны в утомительном однообразии, поэтому, лишенная других впечатлений, малейшие изменения в настроении Лорда она улавливала сразу, определяя, что произошло, по той радости или неудовольствию, которые мелькали в его глазах, но этот день был явно особенным. Расположение духа Волдеморта менялось быстрее, чем передвигалась по циферблату секундная стрелка. Его бросало в крайности от тревоги к торжеству, и это выражалось в лихорадочных, рваных движения и жестах, с которыми он передвигался, и от которых у Нанауатцин уже начала кружиться голова.
- Почему ты так ведешь себя, Том? – Нана, наконец, не выдержала.
- Как ТАК? – спросил Лорд, сам того не замечая, меряющий шагами спальню.
- Ты просто места себе не находишь, причем одновременно от плохого предчувствия и радостного предвкушения.
Волдеморт с любопытством покосился на женщину:
- Как тонко ты чувствуешь мое настроение, а еще говорила, что мысли мои читать не можешь.
- Не могу, но не только мысли могут выдать чувства. Что происходит?
- Сегодня радостный день… И одновременно он весьма печальный… Сегодня Драко Малфой заплатит за освобождение своего отца вместе с другими Упивающимися… Сегодня последний день жизни Дамблдора, и так уж получилось, что тот решил напоследок оторваться по полной. Старый умник завладел еще одним хоркруксом – медальоном Слизерина, некогда принадлежавшем семье моей матери. Меня удивляет, как точно он вычислил самые надежно спрятанные тайники, будто предчувствовал свой скорый конец. Я не говорю, что оставшиеся хоркруксы найти просто или что охраняются они хуже, но так получается, что уничтоженные хоркруксы более близки мне, более мои, так как являлись частью моего прошлого до того, как стали тайниками. Жаль, что я не поспешил убрать Дамблдора раньше…
- Успокойся, Том. Поверь, будет лучше, если ты прекратишь метаться, как лев в клетке, и попробуешь отдохнуть. Я не заставлю тебя спать, но расслабиться ты просто обязан или доведешь себя до такого состояния, что остальные твои хоркруксы самоуничтожатся. Сосредоточься на положительной стороне вопроса.
Нана была убедительна, хотя в глубине души лично она не находила в вопросе положительной стороны. Но Лорд ее нашел, потому что более-менее спокойно устроился на кровати прямо в одежде и затих. Нана пристроилась рядом, только сейчас она до конца поняла, что имела в виду Филумена, когда говорила о невмешательстве в будущее, как о наказании. Сейчас ей было очень тяжело, хоть она и нашла в себе силы успокоить Лорда. Через несколько часов самое страшное предсказание гадания исполнится – Дамблдор умрет. И Нана вдруг отчетливо поняла, что, даже если ей будут угрожать смертью, она не сможет последовать приказу Филумены, если вдруг почувствует аналогичную угрозу для Волдеморта. Одно дело — Дамблдор. Хороший знакомый, возможно, бывший друг, но, по сути, посторонний человек. Она не переживала бы так его смерть, если бы не было противостояния директора Хогвартса и Темного Лорда, в котором она, если быть абсолютно честной, не на стороне «хороших парней». Совсем другое дело – Том. Нана просто не могла понять, как это можно спокойно наблюдать за тем, как дорогой тебе человек гибнет. А раз она не могла понять, значит, и поступить так не сможет. Долго Нана предавалась раздумьям, прислушиваясь к дыханию Волдеморта, который, кажется, заснул. Раз за разом пыталась прогнать она грустные мысли, но чувствовала, что, единственное, что она может – это не начать метаться по спальне, как Лорд несколько часов назад. В конце концов, вымотанная до предела своими размышлениями, Нана нащупала возле кровати флакон с «Живой смертью» и сделала глоток.
Паника нахлынула на Нану неожиданно. Вдруг накрыла ее, как волной, заставляя все тело дрожать крупной дрожью, а сердце колотиться, как сумасшедшее. Она, наконец-то, заснула, вслед за Лордом, еле-еле заставившим себя успокоить лихорадочное нетерпение, и вот жестоко выдернута из моря сновидений резким, необъяснимым, но страшным звуком. Первым, что ей бросилось в глаза, было отсутствие Лорда. Несколько глубоких вздохов параллельно с раздумьем о том, куда исчез Волдеморт, почти успокоили ее, как вдруг из-за двери спальни вновь послышался жуткий вопль, от которого кровь застыла в жилах. Трудно было представить, что его издает живое существо.
Натянув на себя первое из одежды, что попалось под руку, Нана выскользнула из спальни. В коридоре вопли были слышны еще отчетливей, теперь они слышались с равномерной периодичностью. Не составляло труда догадаться, что доносились они из мраморного зала и были естественной реакцией на накладываемое «круцио». Машинально Нана пожалела провинившегося, в независимости от степени вины ему предстояло перенести еще много пыточных проклятий, потому что, как она имела возможность убедиться, Лорд простирал свою власть так далеко, что требовал беспрекословного подчинения во всем. Всё должны были делать по его приказу или разрешению, даже кричать от боли.
Почти возле входа в зал Нана заметила бледного и как всегда испуганного Петтигрю.
- В чем дело, Питер? Кто это кричит? И давай без этих твоих «мне нельзя болтать» и «это тайна»!
Но Петтигрю сегодня определенно не собирался увиливать от ответа, дрожащим голосом он проговорил:
- Это сын Малфоя. Он не выполнил приказ Лорда, за него это сделал Снейп. Теперь достанется обоим…
Надо ли было объяснять, о каком приказе идет речь? И надо ли было сомневаться в важности отданного приказа, прежде всего для самого Лорда, чтобы представить, как далеко он теперь будет способен зайти в определении меры наказания для провинившихся. Как это перенесет Снейп, Нана не подумала, она только сразу же поняла, что Драко Малфой этого не вынесет. Нана влетела в зал прежде, чем Петтигрю, юркнувший за ней, договорил. Работая локтями, она бесцеремонно протолкалась сквозь толпу Упивающихся Смертью. Сначала она увидела мальчика, обмякшего на полу у ног Лорда. Он уже не вопил, потому что был без сознания. Снейп, также со следами перенесенного пыточного проклятия на мокром с прилипшими волосами лице, с потухшими глазами, с трудом, но держался на ногах. Лорд стоял возле трона. Нана на собственном опыте знала, чем грозит провинившимся то выражение бешеной ярости, которое искажало лицо Волдеморта. Даже бесчувственное тело не останавливало его, он был готов снова наслать на парня «круцио». Выскочив вперед так, чтобы быть между Лордом и Малфоем-младшим, Нана выкрикнула:
- Нет, мой Лорд!
Тот замер на полувзмахе, зло прищурившись. Прежде чем он успел что-то сказать в ответ, Нанауатцин продолжала так же громко:
- Будь милосерден! Прости мальчику свою ошибку.
Это подействовало. Лорд изумился словам Наны и на время забыл о своих намерениях относительно Драко.
- Мою ошибку? – четко проговорил он.
- Мой Лорд, — громко сказала Нана и продолжила значительно тише, чтобы никто кроме Волдеморта ее не слышал. — Раз так получилось, значит, ты этого хотел…
Удивление Волдеморта на какое-то время смягчило его гнев, слова Наны привели его в замешательство, которое пересилило ярость, сменившуюся заинтересованностью к тому, что собирается сказать ему женщина, а Нана говорила:
- Твои планы всегда безупречны и продуманы настолько, что просто не могут не исполниться именно так, как ты хотел.
Слова она придумывала на ходу, только чтобы заставить Лорда прекратить экзекуцию.
- Отправляя мальчишку, ты наверняка знал, что Драко не сможет сам убить Дамблдора, поэтому и послал его туда не одного. А если вместо кого другого на его место встал Снейп, то только потому, что связан Нерушимой Клятвой и у него не было выбора. Клятвой, данной Нарциссе. Ты же хороший окклюмент, ты же должен был знать все это. В том, что случилось именно так, прежде всего, виноват ты сам.
- Все вон! – выкрикнул Волдеморт так неожиданно, что Нана отшатнулась. — Червехвост, устрой где-нибудь этих, — он кивнул на Снейпа и сына Люциуса. — С ними я продолжу позднее…
Когда Волдеморт и Нана остались одни, Лорд спросил:
- Что ты там говорила про то, что я сам виноват?
Нанауатцин перевела дыхание.
- Мой отец всегда говорил, что у археолога много инструментов, но каждый предназначен для определенной работы. Умный использует их строго по назначению, чтобы не переживать потом, когда сломается совок, используемый вместо лопаты. Ты выбрал неправильное орудие, Том, значит, ты виноват в том, что случилось.
- У меня были причины выбрать именно Драко.
- И что тебе было важнее: причины или цель? Вот мы сейчас одни и нас никто не слышит… Ответь, до каких пор ты будешь мстить Малфою за мои грехи? Сначала «круцио», потом заведомо провальное задание в Министерстве, Азкабан, откуда ты не торопишься его вытаскивать, а теперь еще и сын! В том, за что ты его наказываешь, мы участвовали вдвоем, но меня ты определенно выгораживаешь. Оправдываешь или простил, не знаю, но распространи свою благосклонность и на Малфоя. Прости его, наконец. Или же и меня отправь в Азкабан после заведомо проигрышной операции, как и его.
Лорд дослушал до конца, не делая попыток прервать Нану. И после того, как она закончила, заговорил не сразу, будто обдумывая ответ:
- Перечень полный, но при чем здесь Люциус? – он усмехнулся, заметив искренне-недоуменный взгляд женщины. — Семейство Малфой – это еще и Нарцисса. Что Малфою, сидящему в камере, до неудачи сына? Ну, огорчится, ну, расстроится, что наследник подкачал, совсем как он сам в Министерстве…
- Ты называешь то, что он почувствует «огорчится и расстроится»? Думаю, это будут куда более сильные чувства.
- И все же их нельзя будет сравнить с тем, что чувствовала Нарцисса, наблюдая за мучениями сына из первого ряда.
Нана вздрогнула и медленно опустилась на ступеньку у трона. Она не любила Нарциссу, но как женщина не могла ее не пожалеть. Не отводя взгляда от глаз Лорда, она проговорила:
- Нарцисса все видела? Но это чересчур жестоко, Том! За что ты так с миссис Малфой?
- Короткая же у тебя память. Она страдает за то, что лгала своему Лорду. За клевету… на тебя.
- Но ведь все было правдой. То, про Дамблдора.
- Она не ограничилась одним случаем, приходя еще не раз. Скажешь, и то было правдой? Рассказать, где и что еще ты натворила по ее словам?
- Нет. Если помнишь, у меня богатое воображение. Нарцисса, конечно, виновата, раз так… Но сын! Это слишком суровое наказание. Ведь страдала не только Нарцисса, но и Драко. Тебе не кажется, что сын не должен отвечать за вину матери?
- Но он должен ответить за свою вину. И мальчишка только начал расплачиваться за свою ошибку.
Нана со скрытой тревогой вновь взглянула на Лорда снизу вверх. Непринужденно раскинувшись на троне, Волдеморт снова мстительно сузил глаза, будто уже сейчас представлял то, как будет расплачиваться провинившийся за оплошность. Осторожно она заговорила:
- Я должна начать сначала, Том? Это твоя ошибка. Но как бы там ни было, ты получил то, что хотел, пусть не из рук Драко Малфоя. Успокойся… и отпусти мальчика и Снейпа. Прикажи Червехвосту отдать Драко Нарциссе, уверена, она где-то поблизости.
Лорд недовольно зажмурился, но тут же вновь открыл глаза и встал. Поднялась и Нана, напряженно ожидающая ответа. Волдеморт заговорил без ожидаемого неудовольствия в голосе:
- Хорошо… Хоть и не считаю это правильным. Я слишком мягко обошелся с ними… И не надейся, что так будет всегда. Это последний раз, когда я иду тебе навстречу. Просто чтобы ты не обвиняла меня в том, в чем я на самом деле не виноват.
Он направился к выходу, но вдруг обернулся:
- Знаешь, в знак того, что мое недовольство Люциусом ограничено исключительно случаем в Министерстве, и больше никак не связано с тобой, Нана, я разрешаю тебе навестить его в Азкабане. Если, конечно, авроры тебе позволят. Дементоров-то там теперь нет.
Мысли Лорда закрывал щит, и Нана не могла узнать истинных мотивов, побудивших Волдеморта дать такое согласие, но как бы то ни было, отказываться она не собиралась, поэтому ответила:
- Твоего позволения достаточно. Спрашивать согласия авроров я не собираюсь. Дементоров тем более…
Глава 47Нана действительно не собиралась спрашивать позволения у кого-либо, чтобы навестить Малфоя. Единственное, что ей было нужно, – это одно секретное техасское зелье, приготовить которое не составляло для нее труда, разве что требовалась некоторая информация о нынешнем виде самого Малфоя и его камеры, что она, приложив некоторые усилия, почерпнула в мыслях узника, и немного удачи, везения, которые тоже возможно было закупорить в бутылку с этикеткой «Феликс Фелицис». И с первым зельем и со вторым Нанауатцин справилась быстро. Больше времени ей понадобилось для того, чтобы добраться до Азкабана.
Естественно, сразу в магическую тюрьму она проникнуть не могла, оказавшись только лишь на берегу моря, в середине которого и находился остров и Азкабан. Нана не имела ни малейшего представления, как она попадет на этот остров, но Феликс Фелицис еще никого не подводил.
- Нет, Артур, ну это же надо!
Нана услышала голос совсем близко за деревьями и еле успела превратиться в кошку и спрятаться за камень. На пустынный каменистый берег вышли двое мужчин в темных мантиях. В одном из них Нана узнала Уизли-старшего.
- В кои-то веки я позволил тебе уговорить себя воспользоваться этой маггловской переделанной машиной, как она на полпути выходит из строя. И ты заявляешь, что понятия не имеешь в чем дело. А потом добиваешь меня окончательно заявлением, что магией поломку не исправишь. Признайся, ты просто боишься влететь в Азкабан на своей таратайке.
- Не бухти, Сэм, – хитрый блеск в глазах Уизли подтверждал, что его спутник был не так уж и не прав в своих подозрениях. — Мы прекрасно доплывем на лодке. У тебя же нет морской болезни?
- Теперь будет, — буркнул тот, кого звали Сэм.
Нервным раздраженным движением он взмахнул палочкой, и у берега появилась лодка. Ничего лучше и придумать было нельзя. Улучив момент, Нана под прикрытием складок мантий проскользнула в лодку и спряталась под скамьей на носу. Там было темно, душно и почему-то пахло рыбой, но Нанауатцин надеялась, что ей не придется терпеть долго, ведь не на веслах же они пойдут. Так и получилось, по воде лодка заскользила быстро не без помощи магии. По дороге из разговоров она так и не узнала, что нужно было Уизли в Азкабане, но поняла, что как минимум три часа у нее есть, если она не хочет снова ломать голову, чтобы на этот раз придумать, как ей выбраться с острова.
Спустя четверть часа Нана была уже в стенах магической тюрьмы. Отсутствие дементоров не делало веселее ее мрачные сырые коридоры, каменные стены, массивные решетки на окнах, а также заменяющие двери камер и коридоров. Все проходы были похожи один на другой, вряд ли новому посетителю мыслимо сориентироваться без посторонней помощи, но у женщины не было возможности спросить дорогу, и Нана пошла буквально «на запах», доверившись кошачьему чутью и счастливой руке Феликс Фелицис, которые и привели ее к нужной решетке.
Заглянув за нее, Нана разглядела маленькое помещение с единственным источником освещения, если не считать свет факелов, проникающий из коридора, — небольшим зарешеченным окном под самым потолком, каменным и невысоким, давящим. Ворох соломы да закрепленная на цепях к стене откидная доска, то ли лавка, то ли лежанка – вот и все, что женщина рассмотрела. И даже в этой убогой обстановке Люциус Малфой смотрелся аристократом, несмотря на потрепанный внешний вид: истрепавшаяся грязная одежда, осунувшееся лицо, тело, еще не тронутое неестественной тюремной худобой. Но не это взволновало Нану. Гораздо больше настораживал его взгляд, устремленный в никуда, пустой. Тревожно вглядывалась Нана в отрешенный взор мужчины и не сразу решилась переступить порог, протиснувшись между прутьями решетки.
Люциус не сразу заметил, что в его камеру проникла черная кошка. Сначала он хотел ее прогнать, но потом передумал и подозвал к себе. Кошка подошла неторопливо, но охотно. Внимательно смотрели на него светло-зеленые глаза. Взгляд ее совершенно не был похож на звериный, таким он был серьезным и осмысленным. Животное благосклонно отнеслось к его попытке погладить бархатистый угольно-черный мех, и даже замурлыкало, охотно подставляя шею под чешущие пальцы. Всем своим видом она будто прислушивалась, ожидая от него слов.
- И что ты тут делаешь? – спросил Люциус, и добавил, обращаясь в пустоту. — Неужели я схожу с ума? Ненадолго же меня хватило. Дожил – с кошкой разговариваю. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Ну не с аврорами же беседовать? Их мне на допросах хватило. Уж лучше с кошкой, а то, глядишь, совсем разговаривать разучишься, и будет еще хуже…
Мужчина встал, приблизился к решетке, затем резко развернулся и направился к противоположной стене, устремив взгляд в крохотное окошко. Кошка села, не сводя с него внимательных глаз, будто дожидалась продолжения.
- Хотя, что может быть хуже этих каменных стен? – пробормотал, наконец, Малфой и вздохнул.
Пессимистические настроения на лицо, и Нана не могла себя заставить осуждать мужчину за них. Она пробыла в этих стенах несколько минут, а уже жалеет, что как анимаг превращается в кошку, а не волка, так ей хотелось завыть от тоски, что же говорить про Малфоя, проведшего здесь год, да еще в компании дементоров. Задумавшись, мужчина уже не обращал на нее внимания и, в принципе, она могла бы уйти, убедившись, что с мужчиной все в порядке (если в данном случае уместно это «в порядке»), но Нана не ушла. Наоборот, она поторопилась принять обычный вид и заговорила:
- Люциус, тюрьма – это не только каменные стены и цепи, можно быть узником и без них. Даже в последние минуты своей жизни человек не перестает строить планы на завтрашний день. Поистине, нет предела для полета надежд.
Малфой обернулся и уставился на нее немигающим взглядом. Казалось, что сейчас он зажмурится и затрясет головой, чтобы отогнать пригрезившееся видение, всерьез опасаясь за свой рассудок.
- Только не говори, что ты меня не узнал. Мы не виделись всего-то год, — произнесла Нана.
На мгновение она тоже задумалась, а стоило ли подвергать Малфоя подобному потрясению. Она хотела его поддержать, а теперь, не в силах предсказать, какую реакцию вызовет ее появление, засомневалась – не сделает ли хуже расстроенной психике узника. Малфой продолжал ошеломленно смотреть на нее и по-прежнему молчал.
- Приди же, наконец, в себя! Это действительно я, Малфой, а не игра воображения. Кошка – это я. Послушай, у меня не так уж много времени, чтобы тратить его на созерцание твоей удивленной физиономии.
В ожидании, пока Люциус придет в себя, Нана решила не тратить времени даром и достала принесенные с собой нож и склянку с зельем. Она подошла к решетке и острым лезвием процарапала на каменном полу вдоль нее бороздку, а затем осторожно стала лить на процарапанную линию густое, медузоподобное зелье.
- Что это? – спросил Малфой.
Нана оглянулась и облегченно вздохнула, заметив, что взгляд мужчины, осмысленный и живой, не имел ничего общего с тем насторожившим ее выражением в самом начале визита. Она ответила:
- Галлюцинаторное зелье.
- Никогда о таком не слышал.
- Немудрено. У вас, в Старом Свете, оно не популярно. Не то, что у нас. Любой уважающий себя бандит имеет его при себе. Мы с братьями часто пользовались им, когда хотелось гулять, а нужно было заниматься.
- Как оно действует?
- В течение ближайших трех-четырех часов любой, приблизившийся к решетке твоей камеры, будет видеть тебя спящим крепко, но беспокойно, и слышать твое дыхание. При этом ему даже в голову не придет тебя разбудить.
Она спрятала нож и полупустую склянку и обернулась к Малфою.
- Ты, я вижу, не рад моему приходу?
- Я уже давно не жду визитов, способных меня порадовать. Посещения авроров и… других визитеров меня только раздражают…
Он замолчал. Нана внимательно изучала обращенное к ней лицо, все еще надменное, но уже из последних сил, не скрывающее в полной мере охватывающие мужчину отчаяние и боль.
- Ты заступилась за моего сына. Спасибо, — проговорил Люциус после минутного молчания.
- Откуда ты знаешь? – Нана была удивлена.
- От Нарциссы. Уж она-то расписала все в красках. И то, насколько Лорд был сердит, и то, как туго пришлось Драко… И то, как ты соблаговолила проявить милосердие, — Малфой сделал паузу, взглянув на Нану, следя за тем, какое впечатление на нее произвели резкие слова.
Но, вступаясь за мальчика, Нана и не ждала от Нарциссы ни неожиданно возникшего дружелюбия, ни чувства признательности или элементарной благодарности. Меньше всего она думала о ней. И еще она чувствовала, что этот упрек в большей мере предназначался мужу, нежели его бывшей любовнице, поэтому она просто спросила:
- Ты виделся с Нарциссой?
- Да, иногда мне разрешают свидания с женой. Последнее было как раз на днях, так что я прекрасно осведомлен о том бедственном положении, в котором оказалась моя семья по моей вине… Против них и Министерство, и Лорд.
Говоря это, Люциус вновь отвернулся от женщины, застыв с безукоризненно прямой, напряженной спиной и неестественно высоко вздернутым подбородком.
- Это ее слова? – осторожно спросила Нана.
- Да.
Порывисто приблизившись к Люциусу, Нана обняла его и прижалась щекой к напряженной спине. Отправляясь в Азкабан, она не только не знала, как тот ее встретит, но и не предполагала, какие чувства он вызовет в ней после стольких дней, что они не виделись. Сейчас же она почувствовала, что ей до смерти жалко этого высокомерного аристократа, теряющего остатки выдержки в каменном мешке Азкабана. Она могла себе представить, как издевались над ним авроры, мстя за его былое могущество и амбиции, объясняя свои действия тем, что Упивающийся Смертью не заслуживает другого обращения. Она ясно осознала, что если бы сейчас кто-нибудь, пусть даже сам Темный Лорд, спросил, кто ей более дорог – Том Риддл или Люциус Малфой, Нана без колебаний назвала бы второго.
- Не обнимай меня, — проговорил Люциус, и голос его звучал глухо. — Если Лорд узнает, то тебе не поздоровится. Мне-то уже все равно.
Нана встрепенулась. Только-только она решила, что хоть на время вытащила Малфоя из моря уныния, как он снова нырнул туда с головой. И вот стоит – потерянный, опустошенный, потерявший надежду. Нет, так дело не пойдет.
- Не рано ли ты отчаялся, Малфой? – Нана выговаривала слова намеренно грубо. — С чего ты взял, что Лорд узнает? Уж не ты ли собираешься ему все рассказать?
Замысел Нанауатцин удался. Услышав последние слова, Малфой дернулся, высвобождаясь из ее объятий, и посмотрел ей в глаза взором, плохо скрывающим неожиданно вспыхнувшую ярость:
- Вот так-то лучше, Люциус. Роль умирающего лебедя тебе не подходит.
Малфой усмехнулся в ответ, но озабоченно добавил:
- Все же Лорд очень сильный окклюмент.
- Но не сильнее меня, а даже мне было трудно прочитать твои мысли на таком расстоянии. Следовательно, Лорд этого тоже не сможет сделать. А моих мыслей он не может прочесть в силу некоторых обстоятельств, даже если я рядом.
- Но он может заметить твою отлучку и догадаться.
- А вот тут я тебя успокою: Лорд сам разрешил мне навестить тебя.
- Тогда он и так уже знает, чем это закончится…
- Как он может это знать, когда даже я сама ни в чем не уверена? Про тебя я вообще молчу.
Знакомые интонации зазвучали в голосе Малфоя, а в глазах замерцали привычные лукавые искорки, как когда-то давно в хижине, и Нана успокоилась. Похоже, Люциус забыл об обреченности, вот только как надолго.
- Говоришь, сам разрешил? – сказал он. — В это правда трудно поверить.
Люциус обхватил ладонями лицо Наны и поцеловал сначала осторожно, точно вспоминая забытые ощущения, постепенно делая его все более страстным. Отвечая на поцелуй, Нана подумала, что не будет сейчас задумываться о моральной стороне своего поступка, она сделает это потом… как-нибудь. Отстранившись после долгого поцелуя, Люциус проговорил с ноткой торжества в голосе:
- Я знал, что рано или поздно это произойдет.
- Что?
- Ты снова в моих объятиях. Я так часто представлял этот день. Жаль, что все произошло так поздно…
- Почему поздно?
- Будь я на свободе, то вполне мог бы осыпать тебя лепестками роз и драгоценными камнями… А сейчас могу предложить на выбор: гнилые доски или ворох старой соломы.
Нана отошла на шаг от Люциуса, внимательно осмотрела оба предложенных мужчиной варианта, переведя взгляд с одного на другой, а затем скинула плащ и ловким движением разостлала его на соломе. Хитро улыбнувшись, она посмотрела на Малфоя:
- Неплохое ложе для девчонки, выросшей среди полупустынной прерии…
- Трудное детство? – подколол Нану Малфой, снова обнимая ее.
- О, более чем трудное… — в тон ему ответила женщина. — Так что все замечательно. А вот романтические штучки с драгоценностями и цветами я бы вряд ли оценила…
Обратное путешествие в кошачьем обличии под лодочной скамьей показалось Нане еще более коротким, потому что по дороге она думала о том, что совершила. Она изменила Лорду, обманула его доверие, и когда он об этом узнает, если узнает, Нана отдавала себе в этом отчет, ей уже не удастся обойтись пощечиной, но женщина ничуть не жалела о содеянном. Возможно, случившееся не единственный способ пробудить в отчаявшемся человеке интерес к жизни, но требующий меньше всего усилий и самый приятный. Но чем дальше отплывала Нана, тем отчетливей понимала, что отдалась Малфою не потому, что в ней воскресли какие-то чувства, а из внезапно проснувшейся жалости. Как он там сказал? «Будь я на свободе, то вполне мог бы в этот момент…» Правда ли он верил в то, что сказал, Нана не знала, но ей-то было понятно: будь Малфой не в Азкабане, такого момента бы не было. Сейчас, когда она уже не видела Люциуса и могла объективно оценивать произошедшее не сердцем, а разумом, она чувствовала это особенно остро. Но если Лорд догадается обо всем, она не станет ничего отрицать.
Лорд ничего не спросил и ничего не сказал о поездке Наны в Азкабан. Он вообще вел себя так, будто не было этого визита. Ему не было все равно, Нана в этом скоро убедилась, просто вокруг него происходили гораздо более важные события, и он не хотел отвлекаться от них даже из-за нее. В предвкушении желаемого, Лорд все сильнее волновался и беспощадно отметал все постороннее.
Ясное небо, яркие звезды, прохладный ночной ветерок – все располагало к спокойному сну, но в эту ночь Нана почему-то не могла заснуть. Последние дни женщина чувствовала себя не очень хорошо, но к чисто физическому недомоганию сегодня добавилось и кое-что другое. Она не могла отделаться от чувства тревожного ожидания. Наверное, так она должна была бы ощущать себя в темноте, ожидая удара в спину. Интуитивно она догадывалась, что удар предназначен не ей, а Лорду, но кем и где он будет нанесен, она не знала. Уже давно, с того самого момента, как Нана пообещала Волдеморту не вмешиваться в его дела, она не следила за Поттером и Орденом Феникса так ревностно, как раньше, и, очень может быть, взамен тому судьба подсказывала ей особенно опасные моменты. Возможно, этому способствовало и внутреннее состояние Наны, когда она перестала сопротивляться знанию своего будущего и была готова узнать его, каким бы неприятным оно ни было. Теперь, хоть она и не прибегала к Таро или другим способам предсказаний, она чувствовала, что ее ждет. Жаль только, что предчувствия не сулили ей ничего хорошего. Вот и сидела она сейчас на кровати, обхватив колени руками, и вглядывалась в лицо спящего Лорда, далеко не такое безмятежное, как обычно во сне.
Ему снился кошмар, и это было так очевидно, как если бы Нана сама видела страшный сон Лорда. Лоб мужчины покрылся испариной, голова металась по подушке, как в бреду, и все попытки разбудить его были напрасными – снотворное «Глоток живой смерти» в действии. Вдруг он резко дернулся, распахнул глаза и сел, распрямившись, точно пружина, которую сначала сжали до предела, а потом неожиданно отпустили.
- А-а-ах! – выдохнул он, хватаясь за голову.
- Все хорошо, Том. Это был только сон, — Нана обхватила Лорда руками. — Успокойся.
Волдеморт как-то нехорошо обмяк в ее руках, вцепившись в нее ледяными пальцами.
- Нет, Нана! Это был не просто сон. Я видел…
- Не думай об этом. Утром ты все мне расскажешь. Сейчас нужно спать. Кошмаров больше не будет, обещаю…
- Если бы ты знала… — начал Лорд, но, подчиняясь действию заклинания, которое Нана прошептала ему на ухо, он быстро уснул.
Поначалу сон его был беспокойным, как отголосок минувшего кошмара, но затем он забылся, прижавшись к ней, успокоенный теплом ее рук. Нана продолжала укачивать его, как ребенка:
- Я знаю, Том, знаю… — шептала Нанауатцин. — ОНИ нашли еще один из хоркруксов.
Именно эти слова она повторила Лорду утром, когда он всерьез вознамерился поведать ей свой сон. Волдеморт кивнул в ответ и не стал ничего рассказывать, только задумчиво произнес:
- Дальше медлить нельзя… Пора поставить точку.
Глава 48Нана стала замечать, что с каждым днем Лорд становится все раздражительнее, напряженнее. Он старательно сдерживался в ее присутствии, но у него плохо получалось. Он словно разрывался между двумя вещами и подсознательно, ведь у нее не было возможности прочитать его мысли, Нана понимала, что это как-то связано с ней. Может он, наконец, узнал обо всех подробностях ее путешествия в Азкабан? А может Нарцисса по-прежнему гнет свою линию? Или Белла? Строить догадки можно было бесконечно, но ситуацию это не проясняло. В конце концов, она не выдержала:
- Том, так больше не может продолжаться! Если я опять в чем-то виновата, то скажи мне это в глаза. Я не могу спокойно смотреть на то, как ты кипишь изнутри, переживая в себе очередную кляузу. Кто на этот раз? Неужели опять Нарцисса?
Лорд посмотрел на нее испытывающе-серьезно и произнес:
- Дело совсем не в этом. Не буду отрицать, я думал о тебе, но Нарцисса тут ни при чем, да и кто-либо другой тоже.
- Так в чем же дело?
- Исключительно в тебе. Вернее в нас с тобой, – Лорд помолчал, поудобнее устраиваясь в кресле.
По его сосредоточенному виду Нана поняла, что разговор предстоит долгий и обстоятельный, поэтому она наколдовала себе табурет и опустилась на него у ног Волдеморта, положив руку тому на колено, и приготовилась слушать:
- Нана, тебя долго не было рядом, а сейчас ты со мной, — наконец, начал Лорд. — Но я так до сих пор и не спросил тебя, что ты думаешь о моей жизни. Ты живешь с Темным Лордом, но никогда не говорила о том, как тебе с ним живется. Ты никогда не отказывала мне в помощи, но и никогда не высказывала желания оказать мне содействие. Ты не высказывала своего отношения… Почему?
Нана задумалась. Она будто вспоминала прожитые дни, чтобы дать точный ответ.
- Я бы не сказала, что никогда не высказывала своего отношения, вероятно, ты просто не обратил на это внимания, — начала она после нескольких минут раздумий, — И если ты думаешь, Том, что сейчас найдешь в моем лице человека, который станет тебя хвалить или ругать, то ты обращаешься не по адресу. Я слишком люблю тебя, чтобы быть объективной. Кроме того, мне все равно, какой ты там, — и она указала на дверь, ведущую из спальни в другие комнаты, в том числе и мраморный зал, — Мне важно, какой ты здесь, со мной.
- И тебя не смущает, что весь остальной мир считает меня бесчеловечным, безжалостным, маньякоподобным, сумасшедшим и этот список можно продолжать бесконечно?
- Ты предлагаешь мне его продолжить?
- Нет, но иногда я и сам думаю, что Темный Лорд Волдеморт — сумасшедший. Но в этом-то и вся прелесть, когда все так думают, но на самом деле это неправда… А ведь я еще и тот, кто направо и налево убивает и заставляет других делать то же самое.
- Признаться, от этого мне немного не по себе, но главное, чтобы ты меня не заставлял убивать направо и налево. Ты пока что не попросил от меня ничего невозможного.
- А если я попрошу тебя уехать?
Нану точно громом поразило. Хоть карты Таро и предупреждали ее о подобном неприятном событии в ее жизни, так скоро на подобную развязку она не рассчитывала. Ошеломленная, Нанауатцин не нашла ничего лучше чем спросить:
- Куда?
- Домой, в Техас.
- Теперь я, наверное, должна спросить: почему? – мертвым голосом продолжила женщина, ее погрустневшие глаза укоризненно смотрели на Лорда.
- Потому что так будет лучше для нас обоих.
Лорд замолчал, давая Нане возможность что-либо сказать, но та молчала, тогда Волдеморт заговорил снова:
- Ты не могла не заметить, что после убийства Дамблдора ситуация обострилась до предела. Найдены почти все мои хоркруксы, и сейчас, как никогда, я должен быть собранным и сильным. Я не могу позволить себе отвлечься ни на минуту, в то время как решающая битва не за горами. Целиком сосредоточившись на подготовке к ней, я все же не могу забыть о тебе.
- А что я?
- Ты – мое единственное слабое место. Я чувствую себя уязвимым, пока ты рядом со мной, потому что постоянно боюсь, что ты не в безопасности.
- Я в состоянии постоять за себя, если вдруг возникнет какая-либо угроза для меня.
- А я не хочу, чтобы она возникла. Не хочу, чтобы в самый ответственный момент меня приперли к стенке угрозами твоей жизни. Будет лучше, если в это время ты окажешься там, где тебя не достанут. И, пожалуйста, не спорь, не возражай.
- Хорошенькое дело! Ты собираешься снова отправить меня в бессрочную ссылку, оторвать от себя, а я еще и не должна возражать, живя на другом континенте, в другом конце света, в полном неведении относительно твоего состояния.
- Ну почему же в неведении? На этот раз между нами будет связь.
С этими словами Лорд запустил пальцы за ворот и достал из-под одеяния медальон – точную копию того, что висел на шее Наны. Мужчина снял его и протянул Нанауатцин:
- А ты отдашь мне свой, — проговорил он. — И мы всегда будем знать, что чувствует другой. Это я тоже почерпнул из твоего справочника Энкосса. Удобное заклинание.
Нана сняла свой медальон и, следуя примеру Волдеморта, одела его ему на шею. Оказавшееся у нее украшение Лорда было теплым на ощупь, когда Нана сжала его пальцами, и она ощутила легкое покалывание, вызвавшее целую бурю эмоций, захлестнувших в мгновение ока все ее тело.
- Теперь, надеюсь, ты чувствуешь, как на самом деле я не хочу тебя отпускать? – тихо спросил Лорд, дотрагиваясь до ставших вдруг такими непослушными пальцев женщины, вцепившихся в диск.
- Тогда и ты должен чувствовать, что я не хочу уезжать, но подчинюсь твоему желанию, потому что ты прав. Я не должна тебе мешать. Когда ты хочешь, чтобы я аппарировала?
- Прямо сейчас, без особых сборов. Дома, полагаю, ты найдешь все, что нужно, а вещи, оставленные здесь, послужат залогом твоего возвращения.
Никогда еще стены мраморного зала и прилегающей к нему комнаты не казались Нане такими мрачными и пугающими. У нее не было для этого никаких оснований, кроме предчувствий и догадок, но ей почему-то казалось, что она видит в последний раз и эти черные стены со змеиным орнаментом, и эти высоченные колонны, и трон… и его владельца. Сознание последнего доводило ее буквально до слез, и это было чем-то новым в ее состоянии, обычно ей всегда удавалось легко сохранять невозмутимость и спокойствие. Она, конечно, знала причину как таких изменений, так и прежних недомоганий, но ей совсем не хотелось, чтобы и Лорд их узнал, ведь неизвестно до каких пор простирается чувствительность медальона. Нане страшно не хотелось портить последние минуты рядом с Томом банальной истерикой. Он, по-видимому, почувствовал ее неустойчивое состояние, потому что всю дорогу до мраморного зала не выпускал ее руки из своих ставших страшно холодными ладоней, и едва они пересекли порог комнаты при зале, крепко прижал ее к себе.
- Ну же, аппарируй, чего ты ждешь? – выдавил он, наконец, ни капли не ослабляя хватку.
- Тогда отпусти меня, Том, — ответила Нана, и до боли в пальцах вцепилась в мужчину.
Волдеморт прижал голову Наны к своей груди и прикоснулся щекой к ее волосам.
- Я хочу, чтобы ты исчезла из моих объятий.
Нанауатцин вдруг поймала себя на мысли, что так и не смогла до конца понять, какие мысли населяют совершенно непохожий на остальные разум Лорда, а теперь ей кажется, что никогда уже она не узнает это. Запрокинув голову, Нана коснулась губ Лорда легким прощальным поцелуем и прошептала:
- Тогда на счет «три»…
И снова уткнулась лицом в грубую ткань его мантии, произнесла отчетливо, обреченно и безжалостно:
- Один…
Возвращение Наны вызвало в гасиенде настоящий переполох, что черезвычайно устраивало ее братьев, поспешивших скрыться в неизвестном направлении. Нанауатцин не обиделась на них. Мало того, что заботы и интереса отца и Магдалены было достаточно, женщине вообще не хотелось какого-то бы ни было внимания к своей персоне. Сейчас ей хотелось побыть одной, чтобы опять подумать. И было над чем.
Из Англии в Техас Нана увезла с собой два подарка. Первый – медальон – она всегда носила на груди и по прикосновению металла к коже понимала, что Лорд жив и здоров, доволен или же разгневан, что он готов к решающей битве, как никогда. Она помнила предсказание Таро, помнила увещевания Филумены, просьбы ее не вмешиваться, смириться с неизбежным, но чем дальше, тем больше утверждалась Нана в том, что не сможет остаться в стороне. Чем не повод для размышлений в одиночестве: поиск пути спасения Лорда? Она ненавидела себя за эти мысли о плохом, но помнила прописную истину: рассчитывая на лучшее, готовься к худшему. И она должна быть готова.
Второй подарок Нанауатцин пока не могла увидеть, да и потрогать не могла, разве что почувствовать его требовательные толчки изнутри. Совершенно не имеющая представления о взглядах отца относительно своего положения, ставшего очевидным для Наны незадолго до расставания с Лордом, женщина не намерена была скрывать его от окружающих. Однако, и отец, и братья, и старая Магдалена, и посещающие гасиенду друзья семейства Салливанов с пониманием и даже некоторым умилением отметили неизбежные изменения, произошедшие с ее фигурой. Единственным, кто переживал по этому поводу, даже больше самой Наны, был Марк Девидсон.
Его переживания и стремление вызвать женщину на откровенный разговор были для Наны столь очевидны, как горошина на раскрытой ладони, однако она не стремилась облегчить задачу старому приятелю, потому что не очень-то хотела этого разговора. С другой стороны, подобная информированность дала Нане возможность обдумать еще не озвученное предложение Марка и принять решение.
В тот день, когда Девидсон позвал Нану в музей якобы для того, чтобы помочь классифицировать кое-какие новые находки, та поняла, что сквиб решился. По выражению лица мужчины Нанауатцин поняла, что он весьма серьезно относится к данной ситуации, много серьезнее, чем она сама, и решила, наконец, приблизить ответственный момент.
- Признайся, Марк, ведь ты позвал меня не для того, чтобы веселее было сортировать глиняные черепки. Для чего же?
В глазах Девидсона она прочла радость. По-видимому, если бы не ее вопрос, он еще не скоро рискнул начать разговор.
- Нана, — начал Марк. — Нана, послушай… Ты беременна…
- Я заметила, — усмехнулась Нана по-доброму.
- Да, конечно…
Девидсон заметно смутился, и Нанауатцин решила попридержать язык, чтобы не затянуть беседу до бесконечности.
- Я понимаю, что не имею никакого права допытываться у тебя, кто отец ребенка и почему ты вернулась одна в таком положении… Но я не могу допустить, чтобы местные кумушки злословили на этот счет.
- Меня это мало трогает, но продолжай…
- Я подумал: почему бы не намекнуть общественности, что ты ждешь ребенка от меня?
Нана вскинула глаза. Даже зная, о чем будет говорить Марк, она не смогла пересилить изумления. Заметив ее расширившиеся от удивления глаза, Девидсон затараторил:
- Ни для кого не секрет, что я тебя люблю. Очень люблю… Поэтому все безоговорочно поверят в то, что я отец малыша, и ты будешь избавлена от лишней нервотрепки. Понимаю, для тебя это неожиданно…
- Вовсе нет, Марк. Я знала то, что ты только что мне предложил, уже в течение достаточного времени, чтобы быть готовой дать ответ немедленно. Ты — настоящий друг, Марк. Ты заботишься о моей репутации больше, чем я сама и мои родственники. Понимаю, что в глазах многих, не знающих правды, как и в твоих глазах, я выгляжу брошенной глубоко беременной женщиной, одинокой и несчастной, но это не так. Меня не бросили, меня спрятали на время в безопасное место, чтобы позднее, и надеюсь, что так оно и будет, вернуть, если все получится так, как задумывалось. Но даже если этого не будет, и я останусь одна, я не приму твоего предложения, Марк. Помощь – да, но не эту ложь. Если хочешь, Девидсон, ты можешь быть рядом со мной, оказывать поддержку, но по-прежнему как друг, а не как что-то большее.
Нана видела, как меняется лицо Марка по мере того, как ее слова доходят до его сознания. Как все меньше и меньше становится надежды в его глазах, постепенно сменяющейся горечью, сожалением и смирением с подобным положением вещей. Последнему Нана была особенно рада, потому что совершенно не хотела терять такого друга, как Марк, хотя и была готова к полному разрыву. Она сдержала вздох облегчения, когда Девидсон с разочарованной улыбкой проговорил, спустя пару минут после ее пламенной речи:
- Увы, твое отношение ко мне не изменилось. Жаль, я-то надеялся, что у меня появился шанс. Значит, останемся друзьями…
Состоявшийся разговор избавил Нану от необходимости разбрасываться мыслями и временем на посторонние темы, и она целиком сосредоточилась на главном.
Ни на минуту Нана не прекращала думать о своих нехороших предчувствиях и строить планы по спасению Лорда, если те предчувствия справедливы, если интуиция не обманывает ее. Однако принять такое решение было проще, чем выполнить. Кроме того, что Нана плохо представляла, что ей надо сделать, она даже не знала, сколько времени у нее осталось на поиски. В конце концов, когда она нащупала кое-что, способное помочь ей в ее планах, она решилась на несложный обряд, опять-таки позаимствованный у ацтеков, — вызвать вещий сон. Но даже такой простой обряд требовал определенной подготовки, в частности обеспечения полного уединения. Это только кажется, что в гасиенде много места и мало народу, а только захочешь остаться одна, как сразу же твоего общества ищут все, от отца до Розы, молоденькой ведьмы-служанки, нанятой в помощь старой Магдалене, ведь старухе в ее возрасте будет трудно следить за всем, когда родится ребенок Наны.
Проще всего было избавиться от братьев. Тут вообще не требовалось никаких усилий. Не особо желая сидеть в четырех стенах, Лан и Аль сами испарились в нужный Нане момент. Отец до последнего сопротивлялся, отправляемый дочерью в маггловский круиз, и только тогда согласился, когда узнал, что путешествие будет отнюдь не развлекательным, а «морским лекторием» по его любимой археологии с лекциями, экскурсиями и тому подобным. С Розой, Магдаленой и Марком, в последнее время почти поселившимся в гасиенде Салливанов, Нана особенно не церемонилась, отослав их в город с таким списком поручений, что даже с помощью колдовства те не справятся быстрее, чем дня за три.
Избавившись от нежелательных свидетелей и дождавшись вечера, Нана достала заранее заготовленную миску с амарантовым семенем, почитаемым ацтеками и применявшемся при совершении многих обрядов, зажгла без малого сотню коричневых свечей и десяток палочек благовонных курений в глиняных плошках, но огонь разводить не стала – она не собиралась заглядывать в дымное зеркало. Сегодня ей больше подойдет млечный сок агавы – он не причинит вред ребенку и пробудит в ней дар видеть то, что сокрыто от других. Удобно расположившись на собственной кровати, все же, перевалив на девятый месяц беременности, Нана не хотела рисковать, разлегшись на холодном полу или голой земле, она сделала несколько глотков сока. Их и горсти семян оказалось достаточно. Нана почувствовала легкое головокружение и шум в ушах, полную расслабленность и, едва коснувшись подушки, отключилась.
Она увидела СОН. Легко узнаваемые картины Запретного леса: деревья, ее хижина, озеро, знакомые тропинки, мощеные дорожки, ведущие к школе, сама громада магической школы. Ночное небо… Бледный свет звезд... Но все вокруг виделось с потрясающей четкостью.
Еще ей снились Упивающиеся Смертью, беспорядочной толпой подтягивающиеся к Хогвартсу. Темного Лорда Нана не видела, но чувствовала, что он среди них. Нападавших ждали, и среди тех, кто ждал, Нана не видела знакомых лиц, хотя должна была бы, кроме одного – юного мальчишеского лица со шрамом в форме молнии на лбу. Он был самым главным врагом Волдеморта и имел право ненавидеть того, кого Нана любила.
Две армии – Добра и Зла – стояли напротив и несколько бесконечно-долгих минут смотрели друг на друга. И вот темноту прорезала первая вспышка – первое заклинание.
Сцена дальнейшего сражения слилась у Наны в беспорядочную массу мелькающих лиц, рук, тел, волшебных палочек, вспышек. Она не различала подробностей. Однако, когда высокая фигура в черном плаще с капюшоном и маске беспомощно рухнула, инстинктивно выставив вперед руки, чтобы смягчить падение, сотни крошечных игл вонзились в ее плоть – она поняла, что это Темный Лорд. Кто и что сделал с ним, Нана не видела, но была уверена, что это Поттер, как и была уверена, что это мальчишка сейчас приближается к упавшему. Ночное небо было полно ярких магических вспышек, почти полная луна поднималась все выше и выше, но яркую зеленую вспышку увидели все, и только Нана, находясь за тысячи миль, почувствовала слабую судорогу, прокатившуюся по телу, которое покидала жизнь…
Нана проснулась. Она рывком села и схватила дрожащей рукой медальон на своей груди. Всегда откликающийся на прикосновение металл безмолвствовал. Это могло означать только одно – сон и вправду был вещим. Темного Лорда больше нет. Том Риддл умер. Предчувствия Нану не обманули, но лучше бы они ее подвели. Так тяжело было осознавать, что она опять права. Нана отдавала себе отчет, что ее сон не является подлинным описанием событий. На самом деле все могло быть не так. Единственное, чего не стоило подвергать сомнениям, так это то, что Том погиб. Не удержавшись, Нана в голос застонала. Радость для других, для нее это было страшным горем. Темным Лордом Волдемортом, жестоким и всеми ненавидимым, он был для других, а для нее он всегда был Томом Риддлом, одиноким мальчиком, встреченным в осеннем лесу, что бы он ни делал и как бы не поступал.
Сильная боль пронзила тело Наны вместе с тем, как разум ее осознал смерть любимого человека. Доли секунды понадобились, чтобы понять – начались схватки. Страдания души и тела соединились в единое целое, и в глубине души Нана была этому рада. Теперь ей легче будет сопротивляться как тем, так и другим.
ЭпилогВспоминать прошлое приятно, даже не самые счастливые моменты, но жить там вечно нельзя, как бы ни хотелось. Нана очнулась от своих воспоминаний, подошла к окну и выглянула во двор, приоткрыв штору. Окна библиотеки, где она сейчас находилась, выходили на плоскую открытую площадку с западной стороны гасиенды, ту, что располагалась за огромным боковым двором. Именно ее выбрали местом проведения праздника, решив, что пир на открытом воздухе должен снискать единодушное одобрение гостей. Здесь уже были расставлены по местам длинные разборные столы для угощения и сложены в аккуратные поленицы дрова: с наступлением темноты предполагалось зажечь гигантский праздничный костер. Некоторое время Нана рассеянно всматривалась в предпраздничные приготовления, изменившие привычную пустынность заднего двора, затем тихонько усмехнулась своим мыслям. Сегодняшняя ночь будет знаменательной, и не только потому, что ее сыну исполнилось семнадцать лет.
- Мама!
От неожиданности Нана вздрогнула. Рядом с ней стоял Том и смотрел так, будто уже давно пытался до нее докричаться.
- Я не слышала, как ты вошел, Том… — неторопливо опуская штору, произнесла Нана.
- Ты была где-то так далеко, — молодой человек смотрел на нее с тревогой.
- Не так уж и далеко. Я смотрела, все ли готово к празднику, — ответила Нанауатцин, оглядывая придирчивым материнским взглядом фигуру сына.
Том был одет в черный костюм мексиканского наездника и рубашку из тонкого белого шелка. На шее у молодого человека смелым цветовым пятном выделялся тщательно повязанный малиновый шарф, а подобранный точно в тон шарфу цветок красовался в лацкане куртки. Блестящие, черные как смоль волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Черные глаза мерцали в тусклом свете, проникающем сквозь запахнутые шторы. Том всеми силами старался изобразить невозмутимость, но ему плохо удавалось скрыть нетерпение и интерес.
- Я готов, мама. Ты можешь начинать свой рассказ. Но, я вижу, сама ты еще не переоделась. Зачем же торопила меня?
- Я уже давно не трачу слишком много времени на такие вещи, Том, — ответила Нана, доставая волшебную палочку.
Один взмах, и вместо домашнего наряда она оказалась одета в изумрудно-зеленое одеяние с золотой каймой, скрепленное на одном плече, как это некогда было принято у ацтеков. Красоту обнаженных гибких рук подчеркивали браслеты из золота и нефрита, сандалии на ногах были инкрустированы драгоценными камнями.
- Сколько себя помню, мама, — восхищенно выдохнул Том. — Ты всегда одевалась на праздники, как ацтекская принцесса.
- Которой я, пусть формально, но вообще-то и являюсь, — улыбнулась Нана.
- Ну а я, значит, ацтекский принц, да?
- Только наполовину, Том. Ацтекский принц ты только по матери… Медальон с тобой?
Том утвердительно кивнул.
- Дай его мне.
Молодой человек проворно расстегнул несколько пуговиц на рубашке и снял блестящий золотой диск. Украшение пролевитировало к Нане, и она осторожно провела пальцами по чеканному изображению. Опасаясь, что Нанауатцин снова уйдет в себя на неопределенное время, Том взволнованно спросил:
- Так кто же был мой отец, мама?
- Англичанин, — негромко ответила Нана, закрывая глаза и устало откидываясь на спинку кресла. Пальцы ее все еще сжимали золотую безделушку.
- И это все, что ты мне скажешь? – голос Тома был страдальчески-растерянным. — Этого я ждал семнадцать лет? О, мама! Скажи хотя бы – он был колдуном?
- Да, Том, он был колдуном, — продолжила женщина. — И, конечно же, это не единственное, что я тебе расскажу. Просто, даже после стольких лет мысленной подготовки к этому разговору, я не знаю, как сказать, что твой отец был очень известным колдуном. Не самым, но все же великим. Он совершил много поступков, оставил о себе такую память, что даже сейчас, через семнадцать лет после его гибели, в Англии, а может и во всей Европе, тебе совсем не будут рады, если узнают, что ты — его сын…
Осторожно прикрыв за собой дверь библиотеки, Том на секунду прислонился к ней, сжимая в руке отданный матерью медальон. Ему казалось, что даже толстое дерево не в силах стать преградой серьезному горящему взгляду матери, которым она проводила его. Этот взор как бы говорил: «Я сверну тебе шею, если ты посмеешь осуждать своего отца!» Общая бледность на лице молодого человека только подчеркивалась лихорадочным румянцем. Чувствам, которые он сейчас испытывал, невозможно было подобрать название. «Смятение» и «ошеломление» являлись бледным намеком на то, что сейчас ощущал парень.
По инерции Том вышел во двор. Рассеянным взглядом окинул он веселящуюся толпу и празднично накрытые столы. Традиционные гигантские ветчинные окорока, сочные ростбифы, индейки и утки, устрицы и креветки, копченая рыба, французский паштет и икра соседствовали с типично мексиканскими тортильями, тостадами, зеленой фасолью и фаршированными говядиной зелеными початками молодой кукурузы. Довершали великолепие стола пудинг, мороженое и свежие фрукты со сливками. Всему этому гости воздали должное, однако все сошлись на том, что мясо, зажаренное на открытом воздухе Магдаленой, было лучшим. Старая нянька, сияющая от удовольствия, принимала комплименты, вскидывая седую голову. В другое время Том был бы там, среди толпы, подходящей за добавкой, но сейчас у него не просто пропал аппетит, больше всего парню хотелось, чтобы он мог щелкнуть пальцами, и все бы гости тут же исчезли. Он так ждал этого дня, так ждал своего праздника, предвкушая похвалы, поздравления, угощение, подарки. А теперь он чуть ли не с отвращением смотрит на длинные, покрытые льняными скатертями столы, уставленные серебряными блюдами с разнообразной снедью, радующей глаз и дразнящей желудок.
Том поспешно пересек двор, пресекая любые попытки задержать его, не в силах выдержать шум царящего в гасиенде веселья, виновником которого был он сам. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Очутившись в саду, парень сорвал с шеи душивший его шарф, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и почти побежал в сторону своего оазиса. Ему жизненно необходимо в одиночестве подумать над тем, что поведала ему мать. Точно очнувшись, Том остановился. Зачем бежать, если он теперь совершеннолетний и ему дозволяется аппарировать? Том никогда этому не учился, но чувствовал, что сможет. И он смог…
Какое-то время Нана смотрела вслед ушедшему сыну, затем выглянула в окно. Несмотря на глубокую ночь, за стенами гасиенды слышались музыка и смех, сполохи костра расцветили потолок библиотеки в желто-красные оттенки. Веселье было в самом разгаре и, казалось, никого из гостей не волновало отсутствие виновника торжества. Нанауатцин это устраивало. Тома, по-видимому, тоже. Она видела, как сын торопливо проскочил среди гостей и скрылся из виду. Женщина могла представить, что творится сейчас в душе молодого человека. Увы, больше она ничем не могла повлиять на ситуацию. Дальше Тому предстояло все сделать самому, без чьей-либо помощи.
Нана еще смотрела вслед вышедшему за пределы гасиенды сыну, когда услышала за спиной характерный хлопок аппарировавшего.
- Итак, это свершилось, — раздался спокойный, чуть высокомерный голос.
- А ты не хочешь сначала поздороваться, Люциус? — все еще глядя в окно, ответила женщина.
- Здравствуй, Нана! Извини, но те несколько лет, что я провел в Азкабане, не прошли для меня бесследно. Я окончательно забыл, что такое вежливость.
Нана обернулась под аккомпанемент тихого звона собственных браслетов и усмехнулась частому, но тайному гостю:
- Достаточно вспомнить момент нашего знакомства, мистер Малфой, и убедишься, что вы никогда этого и не знали.
- Ты совсем не изменилась, Нана. Даже Нагайна позавидовала бы твоему ядовитому зубу. Кстати, это правда, что сейчас она у тебя?
- Да, что удивительно. Змея всегда меня недолюбливала, не исключено, что Нагайна ревновала меня к своему хозяину, но после его гибели она чудесным образом отыскала меня и осталась… Она стала совсем старой, обычно змеи столько не живут, и уже не так ядовита, как раньше. Первенство, действительно, за мной.
Малфой пересек комнату и расположился на лежанке. Нана молча проводила глазами его по-прежнему подтянутую фигуру, облаченную в черный костюм. Взгляд ее задержался на знаменитой трости с набалдашником в виде змеиной головы, которую привычно сжимали аристократические пальцы. Мужчина мало изменился с момента их первой встречи, даже пребывание в магической тюрьме не оставило неизлечимых следов на его теле и в его душе, о чем Нана лично позаботилась. Люциус был в библиотеке Салливанов не впервые, но каждый раз Нана замечала его восхищенно-завистливый взгляд, которым он оглядывал комнату. Это действительно был настоящий антикварный рай. Помимо уникальной коллекции магических раритетов и шкафов выше человеческого роста, заполненных красиво переплетенными книгами, внимание привлекали маггловские бронзовые статуэтки из Древней Греции, Тибетский Будда, восседающий на лотосе, толедское и мавританское оружие с восхитительной гравировкой, инкрустированное золотом и бирюзой, фигурки из слоновой кости с Востока. Их беседы всегда начинались с продолжительного созерцания окружающей обстановки, так было и на этот раз.
- Ты рассказала ему все? – наконец, выговорил мужчина.
- Все, — откликнулась Нана. — Кроме одного. И ты не мог не догадываться, что так и будет.
- Том Салливан поверил в то, что он – Том Риддл?
- Еще нет, но скоро он это поймет. Дождись восхода.
- Значит, парень никогда не узнает, что на самом деле он – Том Малфой? – протянул Люциус, прищурившись.
Глаза Наны яростно сверкнули. Она подалась к гостю.
- Он – Том Риддл, Люциус! Без дураков!
Взор ее снова затуманился, когда Нанауатцин неторопливо опустилась в кресло и почти прошептала:
- Я не зря старалась…
Аппарировав из дома Темного Лорда, Нана не отправилась сразу в родительскую гасиенду. Захватив остатки галлюцинаторного зелья и Феликс Фелицис, она отправилась в Азкабан. Была вероятность, что по второму разу даже зелье удачи не поможет ей проникнуть в магическую тюрьму, но повод, подтолкнувший ее к повторному вторжению, был достаточно серьезен, чтобы попытаться. И опять ей повезло. На этот раз молодая ведьма-аврор умилилась симпатичной черной кошкой и взяла ее с собой с намерением приютить. Очутившись в заветном месте, Нана при первом удобном случае выскользнула в коридор и поспешила к камере Малфоя.
Он уже не удивился ни ее облику, ни ее манипуляциям возле решетки и не скрывал радости от ее прихода. Однако его радость чуть померкла, когда Нана заявила с порога:
- Лорд отправляет меня домой, в Техас.
- Почему?
- Не хочет, чтобы со мной случилось что-нибудь плохое. Боится, отвлекаясь на мою безопасность, пропустить удар по самому себе. Последнее время обстановка накаляется, спокойствием и не пахнет. Дома мне действительно будет лучше.
Малфой пересек камеру и остановился возле Нанауатцин.
- Да уж. Вид у тебя такой, будто это не я, а ты сидишь в Азкабане. Вроде бы поправилась, а на лицо бледная. В своем стремлении завоевать мир Лорду следовало бы хоть тебя пожалеть.
Люциус обнял Нану, и она не стала возражать, а, приблизив губы к уху мужчины, проговорила:
- То, что я бледная, Люциус, вполне естественно. И напрямую связано с тем, что я, как ты говоришь, поправилась. Вот только Лорд тут совершенно ни при чем.
Нана поняла, что самое время сказать Малфою, зачем она пришла. Правильно поступала она или нет, но Нанауатцин не могла уехать домой без этого разговора.
- Просто я беременна.
Люциус замер. Замерли его поглаживающие ее по волосам руки. Пораженный, он отстранился.
- Беременна.… И Лорд ни при чем.… Уж не хочешь ли ты сказать, что…
Нана отступила к решетке.
- Если захочешь, ты всегда можешь прибыть к нам в гасиенду, Малфой. Любой маг юго-западного Техаса скажет тебе, где находится дом Салливанов.
И прежде чем Люциус успел что-то сказать или сделать, она вернула себе кошачий облик, протиснулась между прутьями решетки и поспешила на призывный голос девушки-аврора, чтобы вернуться с ней вместе на берег, где и исчезнуть. По пути она думала, что уж если Малфой понял, что является отцом ее ребенка, то наверняка догадается, как правильно использовать «забытую» ею волшебную палочку, которую увидит, когда галлюцинаторное зелье закончит свое действие.
Весь последний месяц перед родами Нана ни на шаг не отходила от Магдалены. Старая нянька полагала, что женщина испытывает вполне объяснимый страх перед появлением на свет своего первого ребенка, и всячески старалась успокоить Нанауатцин, рассказывая про то, как легко и просто стараниями ее самой и Филумены Орилья появились на свет Аль, Лан и Нана. Нанауатцин внимательно слушала рассказы старой ведьмы, но физиологическая сторона вопроса до поры до времени ее мало интересовала, инстинктивно она чувствовала, что есть еще кое-что, способное ей пригодиться. Она ни на мгновение не отступилась от своего желания помочь Темному Лорду выжить во что бы то ни стало.
И вот однажды она поняла, что надеялась не зря. Погода стояла отвратительная. Весь день дождь барабанил по крышам и булькающими потоками стекал в сточную канаву. Небо окутала черная туча, огромная и сердитая, как предвестник беды. Однако ближе к вечеру дождь несколько утих, и Нана вместе с нянькой выбрались на веранду, чтобы надышаться пред сном набухшим от влаги воздухом. Магдалена расслабилась за бутылочкой пульке, любимого напитка старой мексиканки, и он неожиданно развязал ей язык. Старуха долго распространялась о том, каким красивым должен родиться первенец ее любимой девочки, что это будет мальчик, как она этому рада, и как жалеет, что никогда не видела отца малыша. Но она непременно узнает, как тот выглядел, по чертам лица ребенка, когда он родится, потому что мальчуган обязательно будет на него похож. При этом нянька упоминала какие-то чисто местные приметы, по которым она могла утверждать подобное, совершенно, кстати, Нане не известные, и вдруг неожиданно сказала:
- Ты никогда не задумывалась, девочка, почему Аль не похож на вас с Ланом?
- Потому что мы похожи на маму, а Аль – на отца, — удивленно произнесла Нана и насторожилась.
- Не на отца, а на деда. И не похож… — нянька сделала многозначительную паузу. — Он и есть ваш дед, отец господина Уолтера.
Последнюю фразу Магдалена произнесла с заговорщицким видом, как страшную тайну.
- То есть, как? – осторожно спросила Нана, вся обращаясь в слух.
- Это все она. Госпожа Филумена. Что-то она там вспомнила из рассказов мужа-ацтека. Тот вроде бы рассказывал ей, как они удерживали души своих великих вождей, чтобы те продолжали жить и управлять народом. В ночь, когда у Шочикецаль начались схватки, Филумена выставила меня из спальни, да видно от волнения забыла заколдовать дверь, так что я все видела…
Нана боялась лишний раз пошевелиться, слушая рассказ няньки, содержащий такие подробности, о которых можно было только мечтать. Она даже не предполагала, что именно то, что ей нужно, столько лет хранится в голове ведьмы-мексиканки. Все же есть кое-какие преимущества от ее принадлежности к племени ацтеков, кроме труднопроизносимого имени.
Женщина чувствовала, что у нее, а точнее у Волдеморта, остается мало времени, когда настраивала себя на вещий сон. Но она даже не предполагала, что его окажется так мало, что ночь вещего сна будет столь знаменательной и совпадет с моментом решающего сражения, что страшный сон повлечет за собой начало родов.
Переждав первую схватку, Нана откинула с глаз волосы и огляделась. Она была одна не только в своей комнате, но и во всем доме. В ожидании предсказания именно к этому женщина и стремилась, приложив все усилия, чтобы у каждого из членов семьи и прислуги было в этот день дело за пределами гасиенды. Ведь даже сама Нанауатцин не предполагала, что увиденное так ее потрясет, и тело так отреагирует на потрясение.
Сначала Нана растерялась, но потом решительно поднялась с кровати. У нее нет времени, чтобы сомневаться и медлить. Она все сделает так, как рассказывала Магдалена, благо Нана тогда приложила все силы, чтобы слово в слово запомнить рассказ няньки.
Движением руки Нана зажгла погасшие свечи и сбросила ночную рубашку, оставив на себе лишь золотой медальон. Пламя свечей омывало теплым сиянием ее тело. Женщина уселась на постель, прислонилась спиной к подушкам и, подтянув разведенные колени, уперлась в матрас босыми ступнями. В отличие от матери, ей придется самой возносить молитвы Богу-Солнцу после длительного ритуального молчания. Она приготовилась молчать.
Поначалу боль была терпимой, а схватки редкими, но постепенно они становились все сильнее, продолжительней и чаще, и Нана до боли сжимала челюсти. Когда боль, разрывающая тело, стала накатывать с убийственной размеренностью, Нана, забросив руки за голову, вцепилась в спинку кровати, стиснула зубы, стремясь не проронить ни звука. Те несколько часов, что она безмолвно превозмогала боль, показались ей вечностью. Она чувствовала, как содрогается от невыносимых страданий ее тело, как стекают струйки пота с набухшей груди, огромного живота и раскинутых ног. Подбадривая себя, женщина облизнула пересохшие губы и ощутила терпкий соленый привкус.
Наконец, на небе погасли звезды, возвещая о скором приходе утра, Нане было невыносимо жарко, и даже ночная прохлада не приносила облегчения. Собрав последние силы, которые еще остались в ее истерзанном болью теле, и, заметив посветлевшее небо на горизонте, она с торжеством подумала:
- «Пора».
И ровным голосом стала взывать к древним богам на языке своих предков сначала медленно, с трудом вспоминая труднопроизносимые слова, потом все быстрее и громче, призывая их требовать вместе с ней у Бога-Солнца оставить ей душу недавно погибшего.
Ребенок появился на свет в тот самый миг, когда первый солнечный луч коснулся обессиленного тела Наны. Он громко закричал, возвещая миру о своем появлении. Новоявленная мать с ужасом осознала, что не в силах больше бороться с усталостью и провалилась в спасительное беспамятство.
Вынырнув из обморока, как из пучины, спустя некоторое время с чувством еще большего ужаса, Нана обнаружила, что чья-то заботливая рука обтерла ее тело, облачила его в чистую рубашку и укрыла простыней. Лихорадочно подскочив, не обращая внимания на нахлынувшую тошноту, Нана испуганно зашарила взглядом в поисках младенца.
- Вот твой сын!
Нана оглянулась. В комнату вошла старая Магдалена, протягивая ей белоснежный сверток с недовольным красным сморщенным личиком, выглядывающим из пеленок.
- Почему ты здесь? Где Роза?
- Роза уехала, как ты ей приказала. А я осталась. Старуха Магдалена еще не выжила из ума, чтобы нести свои пьяные бредни, не ведая, к чему это может привести. Ведьма-мексиканка еще что-то может, несмотря на возраст. Я слишком долго была частью семьи Салливан, чтобы не перенять от них некоторые сугубо их фамильные таланты. В частности, читать мысли, особенно те, которые просто мечтают быть прочитанными. Так что мой бесконтрольный бред не был таким уж бесконтрольным. Я очень хотела помочь, и не стала тебе мешать, но все это время была рядом. Ты молодец, девочка. Думаю, Бог-Солнце даст тебе то, что ты просила.
- О, если бы это было так, — прошептала Нана и переключилась на мальчика. Она осторожно коснулась пальцем нежной щечки. Новорожденное создание недовольно скривилось и зашлось пронзительным плачем. Маленькие глазки раскрылись недовольно, для того, чтобы сразу же вновь закрыться, но этого мгновения хватило, чтобы Нана, с трудом сдержав вопль ликования, прижала к себе хрупкое тельце сына и откинулась на подушки, взбитые Магдаленой.
- Я не зря старалась, — прошептала она.
Нана могла позволить себе подобную уверенность, отчетливо разглядев красные, до боли знакомые отблески в агатовых младенческих глазках.
Четыре месяца спустя, в один из не очень жарких дней, ближе к полудню Нана выбралась из гасиенды. С сыном на руках, защитив мальчика специальным заклинанием, она аппарировала на вершину одинокой скалы. Это место в выжженной солнцем пустыне она присмотрела уже давно: безлюдное, расположенное от гасиенды как раз на таком расстоянии, чтобы не считаться ни близким, ни далеким, красивое какой-то страшной красотой. Оказавшись на месте, Нана положила сына на огромный плоский камень, находящийся там, и сняла с себя золотой медальон. Долго мысленно возносила она благодарность Богу-Солнцу за то, что он выполнил ее просьбу. После поднесла она драгоценность к губам и поцеловала, а затем ударила по камню. В ту же секунду из бесплодной скалы хлынул прохладный, прозрачный, животворящий поток, устремившийся вниз по камням к углублению у основания горы, будто специально предназначенному для того, чтобы стать озером.
С минуту понаблюдав за водой, Нана положила медальон на грудь ребенку и закрепила цепь на шее. Крепкий кулачок сына схватил ее тонкий палец, а черные глаза с красноватыми отблесками посмотрели с таким знакомым выражением, что Нана вздрогнула:
- Я смогла, — улыбнувшись, произнесла она, — Я смогла удержать тебя, Том!..
Небо на востоке чуть порозовело, а молодой человек все еще лежал на огромном гладком валуне, не щадя своего шикарного костюма. Он даже не подозревал, вынуждая мать рассказать ему об отце, насколько все будет необычно и странно. Семнадцать лет живешь как Том Салливан, сын Нанауатцин Салливан, профессора археологии и ацтекской принцессы. В душе подсмеиваешься сам над собой, называешь себя «принц Том» и вдруг… Вдруг оказываешься Томом Риддлом, сыном Темного Лорда. Перспектива была, конечно, жуткой. Подсознательно парень начал испытывать страх. Он помнил, как долго и пристально разглядывали его глаза матери, прежде чем она начала рассказ, будто она не его видела, будто бы она ждала от него чего-то особенного. Он попытался сосредоточиться и понять, что имела в виду мать. Том плохо понимал происходящее, не понимал своего предназначения в этой жизни, он только понял, что оно есть, и мать особо подчеркивала это. Парень привстал, он должен попытаться понять, что все это может значить. Первое, что лежало на поверхности, было осознание того, что он – наследник Темного Лорда Волдеморта. И что же теперь он должен делать? Ужаснуться или возгордиться? Какие привилегии дает ему столь неожиданно полученный титул наследника? И есть ли ему, что наследовать, кроме отцовского медальона, отданного ему матерью?
Том обхватил пальцами золотое украшение. Как часто он вот так же сжимал его в ладони, не зная всех обстоятельств своего рождения, и ничего не чувствовал. Сейчас же он ясно ощутил легкое жжение от прикосновения к металлу, точно часть его самого пробилась, наконец, сквозь чеканный узор и вернулась на свое место.
Свое место. А может так оно и есть? Вряд ли можно было посчитать за намеки прямые и чуть резкие слова матери о древнем ацтекском обряде, который она совершила, и зачем она его совершила. Допусти, что это — правда, и придется согласиться, что он и есть Темный Лорд. Чем больше Том об этом думал, тем сильнее верил в то, что это так. Он вспомнил, что с самых первых дней все ему давалось легче, чем остальным, никто и никогда не мог превзойти его в чем-либо. Многое он знал, просто ЗНАЛ, но не отдавал себе в этом отчета, поскольку окружающие, а вслед за ними и он сам, воспринимали все как должное. Том вспомнил, как ясно и отчетливо иногда представлял, чувствовал себя другим человеком, настолько пугающе реалистично, что впору было ужаснуться. Но его это совершенно не пугало, разве что ошеломило. Память услужливо подсовывала ему события его недолгой жизни: умения, которым ему совершенно не приходилось учиться; сны, пугающе-реалистичные, почти полностью соответствующие некоторым эпизодам, рассказанным сегодня матерью; почти потусторонняя уверенность, что ему не лгали. Тому показалось, что он сходит с ума.
Молодой колдун поднялся. Если все так, то может, стоит проверить свои силы? Вспомнив рассказ матери, он снял медальон, залюбовавшись на мгновение первыми солнечными лучами, заигравшими на золотой поверхности, зажмурившись изо всех сил задал Богу-Солнцу мучающий его вопрос и со всей силы ударил медальоном по камню.
И поток перестал течь.
В тот же миг в библиотеке гасиенды Нана Салливан, застывшая у открытого окна, рассматривающая царящий во дворе послепраздничный беспорядок и усиленно делающая вид, что не замечает пристального вопросительного взгляда сидящего неподалеку мужчины, многозначительно улыбнулась:
- Ну, вот и все…
Затем обернулась к Малфою и произнесла:
- Признайся, Люциус, ты никогда и не предполагал, что твой сын будет Темным Лордом. Вернее, Темный Лорд будет твоим сыном…
В сиянии солнечных лучей на вершине скалы стоял высокий и стройный молодой человек. Ветер трепал его длинные черные волосы. На гладкой смуглой груди покоился золотой медальон на прочной цепи. С непонятным удовлетворением парень смотрел на стремительно мелеющий пруд у подножья скалы. Он чувствовал себя смертельно уставшим, но безмятежно спокойным. Спокойным с того самого момента, как уверовал в то, что он – Темный Лорд Волдеморт. Теперь, когда бог ацтекской принцессы Нанауатцин Салливан подтвердил его силу, в глазах парня разгорелось пламя.
Том Риддл лихорадочно припоминал, на чем же он остановился…
