Глава 2 - Добро пожаловать в Италию, Тсуна.
Улыбка у Дино светлая, ясная – как раз под стать сегодняшнему утру; на посадочной площадке аэропорта Каваллоне он стоит один, не считая верного Ромарио за спиной. Личный самолет, личный аэропорт, лимузин, что дожидается их у входа на летное поле – Тсуна должен был бы уже давно привыкнуть, но до сих пор не верит, что все это происходит именно с ним.
- Здравствуйте, Дино-сан.
Он не в первый раз прибывает в Италию, но впервые оказывается здесь в одиночку – без Хранителей, Реборна; только Дино, готовый в случае чего поддержать, но не провести безболезненно через все препятствия. «Тебе пора научиться жить собственной головой, – однажды сказал ему Реборн. – Ты должен быть ведущим, а не ведомым, как и полагает настоящему боссу мафии». Тсуна и рад бы сказать, что все началось именно с того разговора, – но на самом деле началось оно гораздо, гораздо раньше; возможно, ещё до его рождения.
Он думает, что прекрасно обошелся бы без всего этого. Во всяком случае, уж без мафии точно.
По дороге к машине Дино расспрашивает его о делах в Японии, о Хранителях, о самочувствии Реборна – Тсуна едва подавляет желание высказаться в духе «что этой сволочи сделается» и ограничивается лишь нейтральным «все хорошо», – и на аналогичный вопрос Каваллоне улыбается и заверяет, что его дела ещё успеют Тсуне наскучить. За разговором они быстро добираются к лимузину и так же быстро срываются с места – фактически только и успевают, что рассесться по своим местам.
- Где мы сейчас? – спрашивает Тсуна, глядя на мелькающие за окном рощи оливковых и апельсиновых деревьев. В географии Италии он откровенно не силен.
- Катандзаро, Калабрия, – Тсуне это ничего не говорит, и Дино объясняет: – Калабрия – административный район Италии, а Катандзаро – одна из его провинций с центром в одноименном городе, в котором мы сейчас и находимся. До особняка Каваллоне отсюда уже совсем близко.
Дино говорит об истории Калабрии – что-то про Королевство Обеих Сицилий, Рисорджименто, Гарибальди; Тсуна мгновенно теряется в потоке непонятных слов и просто рассеянно вслушивается в его голос, глядя через окно на проплывающие мимо пейзажи южной Италии. Небо совсем по-летнему ясное, без единого облачка, хоть сейчас всего-навсего начало мая, и на полях с пшеницей уже видны согнутые спины крестьян, копошащихся в земле. Сквозь приоткрытое окно в машину врывается бодрящий аромат близкого моря, полевых цветов и свежей зелени.
Прекрасная, не нужная ему земля.
Особняк Каваллоне оказывается громадным, не многим меньше родового гнезда Вонголы; Тсуна помнит, как блуждал по его коридорам в прошлый свой визит в Италию, и его охватывает нехорошее предчувствие, что здесь будет точно так же. Дино провожает его в гостевую комнату, которую выделили специально для него, желает ему хорошего дня, напоминает, чтобы Тсуна спустился в полдень на обед, и наконец-то оставляет его одного.
Жизнь Тсуны входит в размеренную колею – пробуждение, завтрак в девять, свободное время до обеда, которое он обычно тратит на прогулки к морю или просто бродит по парку вокруг особняка; затем обед, на котором он впервые за день видится с Дино. У Каваллоне немало дел, частенько их босс даже не ночует дома – тогда за обедом у Дино синяки под глазами и он пьет кофе целыми литрами, заедая изредка сладким, но он по-прежнему остается жизнерадостным и улыбчивым; определить, как прошел его день, совершенно невозможно.
А после обеда они наконец-то добираются к тому, что привело сюда Тсуну изначально – они переходят в гостиную, залитую солнцем сквозь большое французское окно, иногда Дино берет с собой бумаги, которыми занимается там же, – и рассказывает, одновременно делая пометки в интересующих его местах документов, рассказывает об Италии, о привычках ее жителей, о мафиозных семьях, ее боссах, кто чем занимается и какой бизнес держит в руках; это похоже на лекции, семинары, которые Тсуна помнит ещё по школе и частично – по университету. И практикумы: раз в несколько дней они обязательно выбираются куда-то вечером – или побродить по Милану, или сходить в какой-нибудь театр, или в ресторан, или – не важно. Тсуна, признаться честно, не видит особенной разницы между этими местами.
На самом деле, думает Тсуна, его так называемая учеба здесь куда больше похоже на пребывание в пансионате строгого режима, чем на что-нибудь ещё.
В очередном послеобеденном семинаре ничего не меняется; они с Дино застывают в потоке времени, весь мир суживается до «здесь и сейчас».
- Баджо контролируют Турин и Бьелла, две провинции Пьемонта из восьми, – голос Дино льется нескончаемым тягучим потоком, напоминающим воду и мед одновременно. – Их легальный бизнес – производство счетных машин и другого конторского оборудования; оно сосредоточено в основном в руках их компании «Оливетти». Но основной доход они получают от нестандартных услуг богатым туристам, желающим получить что-то в самом деле экстраординарное…
У Тсуны голова идет кругом от всех этих областей, провинций, а в особенности – от семей мафии; он не запомнил бы практически ничего, если бы не делал короткий конспект – воспоминания-параллели о школе с университетом только множатся и усиливаются. Что ж, это логично, думает он, у мафии просто обязан быть если не свой университет, то хотя бы курсы для начинающих боссов.
- …конкурируют с Каррера, занимающими Кунео. Противостояние особо усилилось лет пять назад, когда Баджо убили их наследника – впрочем, их вина так и не была доказана.
- Бразильский сериал какой-то, – бормочет Тсуна, делая очередную пометку. – Дон Хуан убил Педро, не подозревая, что это его незаконнорожденный сын от Паулы, и прочее в том же духе.
- Что? – мгновение Дино ошарашенно смотрит на него, а затем разражается не смехом даже – хохотом, сгибаясь пополам и явно пытаясь вытереть выступившие слезы. – Устами младенца… О господи, Тсуна, ты даже не представляешь, насколько ты прав!..
Наконец он успокаивается, но все ещё восхищенно покачивает головой:
- И ведь сколько я пытался подобрать определение для этого бардака, но бразильский сериал… это что-то с чем-то.
Тсуна смотрит на его светлые волосы, отблескивающие в солнечном свете золотым, на широкую улыбку, на азартно блестящие голубые глаза, и наконец-то решается.
- Дино-сан…
- Дино, – с улыбкой перебивает тот. Время от времени Тсуне кажется, будто он улыбается всегда, и эта маска куда эффективней показной неотесанности Занзаса. – Просто Дино. Давно уже хотел сказать.
- Хорошо. Дино-са… Дино, – Тсуна на мгновение запинается. – Я тоже давно хотел сказать… Мне все это не нужно. Мафия и прочее. Тогда зачем?..
И внезапно вечная улыбка Дино пропадает.
- Я знаю, – говорит он, и в его тоне Тсуне чудится застарелая горечь. – Поверь мне, я знаю это слишком хорошо.
Он встает и отходит к тому самому французскому окну; небо по-прежнему безоблачное и ясное, как и в первый день приезда сюда Тсуны. Иногда тому кажется, будто в Италии вообще не бывает плохой погоды.
- Когда-то давно я точно так же сказал Реборну, – говорит Дино, глядя сквозь окно куда-то в сад. – «Я не хочу быть боссом мафии», и «мне это не нужно», и «другие справятся с этим лучше меня», и ещё много чего, конкретно уже и не помню. И знаешь, что он сказал мне в ответ?
Дино отворачивается от окна – взгляд его затуманен, он явно ещё раз переживает тот самый день; Тсуне становится неловко, будто он подглядывает за чем-то чересчур личным.
- Он сказал: «Лучшие боссы мафии получаются из тех, кто не хочет ими становиться. Кто не жаждет власти». Вот так.
Повисает молчание – не уютное, не напряженное, не какое-нибудь ещё; просто молчание.
Наконец Тсуна говорит:
- Но если это и в самом деле… что тогда?
- Ты дорожишь своей Семьей, не так ли? – Дино отвечает вопросом на вопрос. – Неужели ты не хочешь ее защитить?
- Хочу.
Тсуна закрывает глаза; он слишком хорошо понимает, к чему ведет Дино, и от этого ему становится плохо почти физически.
- Вот и ответ, – говорит босс Семьи Каваллоне. – В этом и весь ответ.
- Да, – кивает Тсуна. – Спасибо, Дино.
- Не за что. Ты ещё это поймешь.
И они возвращаются к самому началу.
