Глава 1Название: Погрешности эксперимента
Автор: Ассиди
Бета: Sige
Рейтинг: G
Пейринг: Эйлин Принц, Тобиас Снейп, Северус Снейп
Жанр: General
Дисклеймер: Не мое и не надо
Саммари: В семейной жизни Эйлин Принц и Тобиаса Снейпа почти все хорошо. За восемь лет они даже ни разу не ссорились. Пока об Эйлин не вспоминает ее старый знакомый по школе – Том Риддл...
Комментарий: Фик из цикла «Свой круг». Написан на конкурс «Spinner`s End» на «Астрономической башне». Приношу искреннюю благодарность Ракуган за помощь в работе над сюжетом и Альфарду Блэку за моральную поддержку.
Иногда меня поражает логика моего мужа, точнее, полное ее отсутствие. Так, он периодически заявляет мне, что я совсем не занимаюсь ребенком. Интересно, а что означает, по его мнению, «заниматься ребенком»? Если ребенок в три года научился читать, в пять перечитал все детские книжки и взялся за Шекспира, а в семь знает зельеварение на уровне первого курса Хогвартса – это что, означает, что я с ним не занимаюсь? А кто же тогда занимается? Тобиас? Да, согласна, Тобиас научил ребенка ездить на велосипеде, и сейчас он уверенно колесит по нашей улочке. Но всему остальному Северуса научила я!
Беда в том, что Тобиас – консерватор. Ему очень трудно выйти за границы обыденного. Как он поверил, что я – ведьма и согласился на мне жениться, вообще не понимаю. Наверное, потому что поначалу счел меня той, за кого принял с первого раза, – серьезной женщиной из научной организации. Так оно и есть. Почти. И это «почти» Тобиаса то раздражает, то приводит в недоумение. Хотя он этого не показывает. Почти не показывает.
Периодически он заводит разговор о том, не завести ли нам второго ребенка. Я не уверена, что этого хочу – опять минимум на два года выключиться из нормальной жизни и сидеть дома – но, в конце концов, это не так страшно, да и Северусу братишка или сестренка не помешают, с другими детьми он совсем не общается. Проблема в том, что Тобиас хочет нормального ребенка, магла. На еще одного волшебника он не согласен. А как я могу угадать, кто родится? Статистика для Тобиаса неутешительная – вероятность рождения магла у чистокровной волшебницы в четвертом поколении процентов двадцать. А мне кажется, что лично для меня даже меньше. Конечно, у Лиз ни один из двоих детей еще не проявлял магических способностей, но, во-первых, младшему всего десять месяцев, а во-вторых, Лиз маглорожденная, а я почти чистокровная. Опять это «почти».
С другой стороны, я не могу сказать, что недовольна своей семейной жизнью. Вполне себе довольна. Могло быть и хуже, а точнее – не быть совсем. Второе вероятнее. А все тревожащие меня «почти» – неизбежные погрешности эксперимента. С кем не бывает.
За все восемь лет совместной жизни мы еще ни разу не ссорились. Почти не ссорились. Доходили до самой грани ссоры, но на грани и останавливались. Последняя такая «почти не ссора» произошла вчера, когда мы выясняли вопрос, будем ли мы отсюда переезжать и отдавать ли ребенка с осени в школу.
Разговор о переезде начался еще лет шесть назад, и начала его, как ни странно, Лиз, а точнее – ее родители. То, что дом в Тупике Прядильщиков можно было считать пригодным для жилья разве что лет двадцать тому назад, несмотря на проведенную Тобиасом модернизацию, было ясно сразу, как я сюда переехала. Но муж очень не любит что-либо менять. После того как он устроил водопроводный кран и канализацию прямо в доме, он счел свою миссию законченной, а наш дом – пределом совершенства в магловских кварталах Манчестера. Мне поначалу тоже было все равно, я не из тех, кто озабочен окружающей обстановкой. Есть место для работы – хорошо, жить будем.
Но отец Лиз настаивает, чтобы мы переехали, и даже подобрал для нас несколько вариантов. Деньги у нас есть, почему мы должны прозябать здесь?
– Я не против, – заявил вчера вечером Тобиас, – но мне просто дурно делается, когда представлю, что предстоит отсюда уехать! Я помню этот район с самого детства! Я здесь родился!
– Ну вот когда ты родился, здесь еще можно было жить, – возразила я. – Надо менять окружающую обстановку хоть иногда! Время-то идет!
Тобиас почему-то не любит напоминаний о времени. Сразу мрачнеет и начинает ворчать, что я не о том думаю и вообще, он все успевает и больше ему ничего не надо. А во мне в такую минуту просыпается дух противоречия и я начинаю возражать.
– Ну, хорошо, допустим, мы переедем, а в какую школу отдавать ребенка? Здесь я всех знаю...
– А толку-то с того, что ты здесь всех знаешь? Если хочешь знать мое мнение, Северуса вообще нельзя отдавать в школу! Ему там будет скучно.
– Но он должен учиться!
– Он будет учиться в Хогвартсе. И магловская школа ему мало в этом поможет.
На «магловскую школу» Тобиас обиделся, вспомнил, что ему надо не то подкачать шины, не то подкрутить гайки, и пошел в гараж.
Вот всегда так. И уже не первый раз. Потом он возвращается из гаража, и мы продолжаем разговаривать, как ни в чем не бывало. Не могу сказать, что мы помирились – мы и не ссорились.
Иногда меня посещает ощущение, что когда-нибудь мы поссоримся. И поссоримся по-настоящему, безо всяких «почти». Но тут же я себя резко обрываю. Мы же умные люди, в конце-то концов! А что касается разногласий, возникающих из-за разного видения мира маглом и волшебницей, то от них тоже можно избавиться. Несколько лет назад Лиз мне порекомендовала книгу «Смешанные семьи. На границе двух миров» некоей Элеоноры Смит. Поначалу я отнеслась к этому скептически, полагая, что семейные отношения нельзя заключить в какие-то рамки, все-таки люди – это не компоненты для зелий, они куда более непредсказуемы. Но книгу все-таки купила и прочитала, после чего она стала для меня настольной, а ее автор – авторитетом в вопросах семьи. Жаль, что книга не попалась мне сразу, как я познакомилась с Тобиасом, – я не мучалась бы вопросом, как признаться в том, что я ведьма. Впрочем, у меня и так неплохо получилось. Там есть все – начиная с того, как вести себя с маглом при первом свидании, и кончая воспитанием детей. Больше всего мне нравится главная идея всей книги – то, что смешанные браки ведут к оздоровлению магического сообщества, а дети-полукровки при правильном воспитании могут стать более сильными волшебниками, чем чистокровные.
А я в этом и не сомневалась. Северус уже сейчас обогнал меня – я в его возрасте знала намного меньше.
Лиз считает, что он слишком замкнутый. Ну, не всем же быть такими, как она. Нельзя ведь все время беспрестанно смеяться. Надо думать хоть иногда. Она и меня считает замкнутой. Но с ней же я общаюсь! Да и с Тобиасом мы хоть и познакомились при ее участии, дальнейшее сближение уже зависело от нас самих. Элеонору Смит я тогда еще не читала.
Вот Северус не общается ни с кем, кроме нас. Ему, конечно, нужны сверстники, но где их найдешь? С соседскими детьми отношения не сложились. Северус заявил, что они слишком глупые и ему с ними неинтересно. Причем сказал он это не только мне, но и детям, которые его за это побили. Хорошо, успел вмешаться какой-то прохожий, а то не знаю, что бы было, если бы ребенок не сумел себя сдержать.
Дочке Лиз четыре года, у нее пока нет никаких волшебных способностей, и интересуется она исключительно куклами. Как-то пошли мы с Северусом в гости к Питеру Джоркинсу из Министерства, у него жена-магла и девочка на два года старше Северуса. Но и там нам не повезло. Жена Питера заговорила меня до полусмерти, так что и никакая Элеонора Смит бы не спасла, а девочка заговорила до полусмерти Северуса, заставив его играть в дочки-матери. Он потом, бедный, несколько дней от этого отходил и попросил меня больше ни с кем его не знакомить.
У Барти Крауча ребенок младше нас на два года. Но Барти скорее удавится, чем позволит своему ребенку играть с моим. Он и до моей женитьбы относился ко мне скептически, а когда я вернулась на работу, да не одна, а с ребенком, и вовсе меня возненавидел. Хорошо еще, что я ему напрямую не подчиняюсь, хотя и работаю в экспертном отделе при аврорате, куда меня перевели по слезной просьбе всего аврората, который без меня не может жить. Все равно в своем отделе экспериментальной магии ничего выдающегося свершить мне не удалось, а исследованиями можно заниматься и в аврорате. Северуса там, между прочим, любят. Все, кроме Барти. Он считает, что я должна сидеть с ребенком дома, как и его жена.
Пускай считает, как хочет. Его мнение для меня значения не имеет.
Ребенок – ровесник Северуса – есть у Ориона. Разница в возрасте месяц с небольшим. Но Валбурга и раньше меня считала недостаточно чистокровной для общения с Блэками, а сейчас и тем более. Полукровку она к себе на порог не пустит. В школе Валбурга терпела, что я общалась с Орионом и Альфардом, но после школы если я и заходила в гости к Ориону, то исключительно в ее отсутствие.
А жаль. Мне бы очень хотелось, чтобы Сириус и Северус подружились. Придется подождать до Хогвартса.
Пока что все приходится оставлять, как есть, утешая себя тем, что нам и так неплохо. Я сама в детстве мало с кем дружила, в школе – с Орионом и Альфардом, а до школы, пожалуй, что ни с кем. У Тобиаса друзья в детстве были, но все куда-то подевались.
Нам действительно и втроем хорошо. После вчерашней почти ссоры я предложила им съездить куда-нибудь вдвоем, пока я позанимаюсь хозяйством. Тобиасу идея понравилась, и с самого утра они укатили на машине в Ливерпуль. Гарантирую, что по дороге ребенок узнает много всего интересного об устройстве автомобиля, ибо это любимая тема Тобиаса. Его стараниями и я начала разбираться в автомобилях и, более того, получила права и теперь могу ездить сама. Порою мне это даже нравится. Лучше, чем на метле. Да того чтобы быстро куда-то попасть, аппарация удобнее, но для неспешной воскресной прогулки в другой город лучше автомобиля еще ничего не придумали. Когда я немного разобралась в устройстве машины, мне захотелось ее немножко усовершенствовать, но Тобиас жутко рассердился и заявил, чтобы я не смела применять магию к его любимому «Форду». Он считает, что машины и магия несовместимы.
Я не стала ему говорить, что в Министерстве тоже есть машины, которые прекрасно совмещаются с магией. Воспользовавшись тем, что Тобиас запретил мне колдовать только над машиной, а про бензин ничего не сказал, я подсыпала в бензобак горсть серого порошка. Муж не сразу заметил, что случилось и почему расход бензина стал вдвое меньше. А когда заметил, то снова попытался на меня наброситься:
– Что ты сделала с машиной?
– Ничего я с ней не сделала, – спокойно возразила я. – Я просто немного усовершенствовала топливо.
– Опять твоей магией?
– Какая магия? – произнесла я с искренним возмущением. – Самая обыкновенная химия!
И, не дав мужу опомниться, прочитала ему небольшую лекцию по органической химии. Тобиас химиком не был, и мои слова его впечатлили.
Так что уже несколько лет мы ездим на усовершенствованном бензине и весьма этим довольны.
Надо будет и мне как-нибудь в Ливерпуль съездить. А то я там ни разу не была, обидно. Лиз мне все уши этим городом прожужжала. Она меня неоднократно звала на концерты группы «Битлз», которая сейчас известна по всему миру, а тогда еще только начинала выступать в Ливерпуле. Но Северус в то время был совсем маленьким, и ни на какие концерты я с ним, разумеется, не поехала. Зато Лиз в Ливерпуле разве что не поселилась. Потом приходила ко мне и с восторгом рассказывала, какие это чудесные ребята и какие у них замечательные песни. Со своим будущим мужем она познакомилась именно там, на концерте. Ей не понадобилось никаких инструкций миссис Смит и помощи подруг. Ее супруг, по-моему, до сих пор не в курсе основных реалий магического мира.
А что до «Битлз» – стараниями Лиз у меня полное собрание их пластинок. Иногда я их слушаю. Хотя моей первой и единственной любовью в магловской музыке остается оркестр Глена Миллера и их несравненная «Серенада солнечной долины».
Я усмехнулась про себя, включила проигрыватель, но поставила все-таки «Битлз». Глена Миллера послушать еще успею. Надо заняться уборкой, раз уж я обещала Тобиасу.
На самом деле, вести хозяйство – штука не такая уж и трудная. Самое сложное – не показывать супругу, как именно я этим занимаюсь, потому что он до сих пор не привык к швабре, самостоятельно елозящей по полу, или к тарелкам, самим себя моющим. Когда я ухожу мыть посуду, я плотно закрываю дверь в кухню, сажусь на стул и читаю книгу. Тобиас спокойно может думать, что я мою посуду традиционным способом. Конечно, он знает, что это не так, но для него важно видеть своими глазами. А раз не видит – значит, можно думать, что угодно.
If I give my heart to you,
I must be sure from the very start
That you would love me more than her
Подпевала я вслед за пластинкой. Врала при этом отчаянно, но все равно никто не слышал. Песня была моей любимой в этом альбоме.
Тобиас, как и я, любит нежные и лиричные мелодии, а рок-н-ролл не очень уважает. Северусу же все равно, что слушать, его завораживает сам факт, что безо всякого волшебства из плоского черного диска и светящегося огнями черного ящика на ножках получается музыка.
Я вздохнула. Мне уже не хватает ребенка, хотя уехали они всего лишь час назад и к вечеру вернутся. Если с мужем мы то и дело пускались в запутанные рассуждения, заканчивающиеся выяснением, у кого из нас больше хромает логика, то с ребенком мы понимали друг друга без слов. Конечно, совсем без слов было не обойтись – как иначе объяснишь ему тысячу необходимых вещей, но в самом главном слова были не нужны.
А как я его в Хогвартс отпущу? Что я без него делать буду?
Впрочем, до Хогвартса еще четыре года. И думать надо скорее не о том, что я буду делать без ребенка, а что ребенок будет делать в Хогвартсе, если он так и норовит изучить всю школьную программу прямо сейчас.
Может, и правда в магловскую школу его отдать? Сразу во второй класс, в первом ему делать нечего. Элеонора Смит рекомендует ознакомиться хотя бы с основами магловских наук перед поступлением в Хогвартс. Или в процессе учебы. Я не очень понимаю, зачем это, но предпочту поверить чужому опыту. Отличать магию от магловской техники ребенок уже научился. Если он еще научится немного в магловском мире разбираться – будет совсем замечательно. Дети все быстрее усваивают.
I give her all my love
That's all I do,
And if you saw my love
You'd love her too,
I love her.
Эта песня тоже мне нравится. А самая моя любимая, пожалуй, «Yesterday». Кончится пластинка, поставлю следующую, на которой есть эта песня.
Но не успели ливерпульские музыканты пропеть еще раз про то, как они кого-то любят, как раздался звонок в дверь. Сначала я даже не поняла, что это, но звонок повторился – и я уже не могла его игнорировать.
Кто это мог быть? Если у Тобиаса сломалась машина и он решил вернуться, он не станет звонить в дверь, у него ключ есть. Да и не вернется он так рано, для него поломка машины – не повод прекращения прогулки. Лиз не придет без предварительного телефонного звонка, и даже со звонком не придет, она не может оставить детей. Кто-нибудь из соседей? А соседям-то мы зачем? После нашей свадьбы Тобиас прекратил с ними всякие отношения. Единственный раз, когда мы решили все-таки их возобновить, был пять лет назад – тогда Тобиас позвал одну из соседок, прежде помогавшую ему по дому, посидеть с ребенком, пока я на работе. Попытка кончилась неудачно – ребенок довел соседку до глубокого обморока и чуть ли не до сердечного приступа. Уж не знаю, кем меня с тех пор считают соседи. Мне это абсолютно безразлично.
Но дверь надо открыть.
Держа в левой руке палочку, правой открываю замок, делаю шаг назад... и застываю на месте.
Я ожидала увидеть кого угодно. Вплоть до полицейского, пришедшего по жалобе от соседей на то, что мы занимаемся колдовством.
В первый момент я даже не поняла, кто ко мне заявился, да еще и в мантии посреди бела дня. Впрочем, если соседки считают меня ведьмой, странные гости на их решение уже не повлияют. Несколько секунд я смотрела на пришедшего, не узнавая его. Память на лица у меня всегда была плохая.
Вдруг вспомнились пустые холодные коридоры замка Лестранжей, куда Ранульф позвал меня встретиться с Томом Риддлом. И Риддл, сидящий в гостиной и предлагающий мне выпить. Он тогда и походил и не походил на себя школьника.
А сейчас он даже на того Риддла похож весьма отдаленно. Только по ощущениям и воспоминаниям я смогла понять, что это именно он.
Восемь лет мы не виделись. Тогда он пытался предложить мне работать на него, но так и не сказал, чем занимается. Я отказалась. И вот, является снова.
– Здравствуй, Эйлин, – говорит Том, улыбаясь. – Пустишь в дом или мне так и стоять на пороге?
– Да конечно, – спохватываюсь я, – проходи.
Как он узнал, где я живу? Более того, как он узнал, что Тобиаса нет дома? Мой супруг имеет тенденцию ревновать меня к каждому столбу, не исключая Барти Крауча. Хотя этот нужен мне в последнюю очередь, если бы я надумала изменять мужу, выбрала бы кого поприятнее, к примеру Аластора Хмури. Но изменять я не собираюсь, а с Аластором мы просто друзья.
Хорошо хоть, Тобиас никого из предполагаемых объектов измены живьем не видел. Единственным волшебником, переступавшим порог этого дома, кроме меня и ребенка, была Лиз. Но ее муж за ведьму не считает, поскольку знает с детства. Ее отец помог Тобиасу устроиться на завод, когда тот пребывал в депрессии после краха своей мастерской по ремонту автомобилей и ухода первой жены. Эту историю я знаю наизусть, поскольку слышала аж от четырех человек, с разными вариациями.
Что сказал бы муж, если бы узнал, что в его отсутствие ко мне пришел еще один волшебник? Тут бы простым ворчанием не ограничилось...
– Я торт принес, – говорит Том, демонстрируя перевязанную зеленой ленточкой коробку. – Ставь чайник.
– Подожди минутку, – говорю я. – Сейчас переоденусь.
Вихрем взлетаю на второй этаж в спальню и достаю мантию. Первую попавшуюся. Ею оказывается та самая зеленая, почти парадная, в которой я и в прошлый раз с ним встречалась.
Впрочем, он и тогда был в черном. И какая разница, какая на мне мантия? Главное, что не домашний халат.
По-скорому надевая мантию и расчесывая волосы, я наконец-то задумываюсь над тем, зачем, собственно, Риддл ко мне явился. Про него ходило множество слухов, вплоть до того, что ему не дают покоя лавры Гриндевальда.
Это Альфард еще в школе заметил. Кто же знал, что он окажется прав?
Ну, хорошо, – говорю я сама себе, – допустим, Риддл собрался становиться великим темным магом. Но ведь он не будет ни с того ни с сего меня убивать. Иначе бы он не явился ко мне среди бела дня, да еще и с тортом. А раз так – что мешает мне с ним поближе пообщаться? Аврорат давно сведения о нем собирает по крупицам, вот я им свежую порцию и принесу.
Смотрю на себя в зеркало. Краситься не буду – не успею, да и не стоит – слишком уж напоказ. Я скромная сотрудница аврората, по совместительству – хранительница домашнего очага, и выгляжу соответственно.
Переодевшись, направляюсь сначала в кухню, чтобы поставить чайник. Заглянув в гостиную, обнаруживаю, что Риддл даром времени не теряет – примостившись на диване, изучает брошенную мною книгу Элеоноры Смит – последнее издание, подготовленное по письмам читателей. Там есть и мой рассказ о сложностях общения Северуса с колесной магловской техникой – от детской коляски до велосипеда.
Жалко, что во времена детства Тома этих книг еще не было.
– Вот и я, – радостно сказала я, появляясь на пороге гостиной с подносом. Точнее, поднос медленно плыл рядом со мной и плавно опустился на стол вместе со своим содержимым – чайником, двумя чашками, молочником и сахарницей. – Теперь можно и поговорить. Как ты меня нашел?
Риддл улыбнулся. Мерлин, до чего же он сейчас похож на себя семнадцатилетнего! Есть вещи, от которых я теряю всю свою рассудительность и собранность, и семнадцатилетний обаятельный Том – одна из них.
А ведь только что не то что на себя – вообще на человека не был похож. Пока я поспешно приводила себя в приличный вид, он, по-видимому, занимался тем же самым. И вполне в этом преуспел, судя по моей реакции.
Нет, так нельзя. Я, в конце концов, замужняя женщина – раз, и сотрудница аврората – два.
– Сказал кто-то из знакомых, не помню кто, – небрежно сказал Том, продолжая улыбаться.
– Тебе повезло, что мужа нет дома. Он у меня страшно ревнивый.
– Повезло, – согласился Риддл. – Я зашел узнать, как ты живешь. Давно не виделись.
Я старалась не смотреть на него, но у меня упорно это не получалось. Взгляд помимо воли фокусировался на нем. По мне соскучился, значит? Сначала не виделись двенадцать лет, потом было два разговора, закончившихся моим отказом, потом еще восемь лет, а сейчас он неожиданно по мне соскучился. И случайно заявился именно в тот момент, когда ни мужа, ни ребенка нет дома.
В такие случайности я не верю.
Делаю вид, что на самом деле верю и в случайности, и во внезапно вспыхнувший интерес ко мне. И в то, что он – просто мой однокурсник, зашедший проведать подругу детства после долгой разлуки.
– Я хорошо живу! – повышенно радостным тоном отвечаю я. – Работаю в аврорате, сыну семь лет, сейчас они с папой поехали на машине в Ливерпуль. Надо приобщать ребенка к магловскому миру.
Некстати вспомнилось, что из ливерпульского порта корабли отходят не только в Африку и Южную Америку, но и в Азкабан. Но Северус этого, конечно, не узнает.
– К магическому ты его уже приобщила? – смеется Том.
– А как же! – я не выдерживаю и улыбаюсь в ответ. – Я его несколько лет брала с собой на работу, потому что оставить не с кем было. Пытались найти няню, но магла с ним просто не выдержала.
Рассказываю всякие милые мелочи из жизни ребенка, а сама наблюдаю за Риддлом. Мне не нравится ни как себя веду я, ни как на меня смотрит он.
Может, и вправду было бы лучше, если бы Тобиас оказался дома? Пусть бы он не разобрался в наших с Риддлом отношениях и по-простому его выставил, но именно это мне и надо! Выставить я его не могу. Но при этом я ему не доверяю.
– Когда ему было три с половиной года, он решил заправить бензином свой трехколесный велосипед. Поскольку бензина, разумеется, никто из нас ему бы не дал, он решил соорудить зелье, его заменяющее. Взял маленький котел, налил туда воды, насыпал песка, травки во дворе нарвал, все это перемешал тщательно и куда-то в свою машину залил. В итоге от велосипеда отвалился руль и заржавела рама, а Тобиас на нас накричал. Он уверен, что к тому, что ездит на колесах, магию применять нельзя.
– А как же министерские машины?
– А муж их не видел. И боюсь, что, если увидит, у него сердце не выдержит.
Еще минут десять продолжаем пить чай и разговаривать о машинах, маглах и воспитании детей. Я почти расслабляюсь и перестаю видеть подвох в действиях Тома. Пока он наконец не переходит к главному:
– Чем ты сейчас занимаешься в аврорате? Тебе не скучно?
– В аврорате скучно не бывает! – снова возвращаюсь к преувеличенно-радостному тону.
И правда – не бывает. Особенно с Барти Краучем, которому я то и дело напоминаю, что он не является ни Министром Магии, ни главой Департамента магического правопорядка, ни даже главой аврората. Весь аврорат за нашим противостоянием следит с неослабевающим любопытством. Я не удивлюсь, если они уже начали ставки принимать – кто кого. По-моему, за Крауча не болеет никто.
– А ты не думала сменить работу? – спрашивает Том.
– А что? – с наивным видом переспрашиваю я. – Ты мне хочешь что-то предложить?
– Я хочу предложить тебе заняться чистой наукой. У меня сейчас есть возможность финансировать фундаментальные исследования. Никто не будет у тебя стоять над душой и требовать отдачи немедленно.
Ну, вот мы подошли и к главному. Он так долго об этом не заговаривал, чтобы я расслабилась и согласилась, не думая.
Но действовать не думая я вообще не умею.
– И чем вы занимаетесь?
– Да всем понемногу. Я думаю, ты найдешь себе дело по душе. У тебя же хорошие исследовательские способности, а ты киснешь в аврорате.
– Не кисну! – тут же возражаю я. – Ты мои статьи о противоядиях в «Актуальных проблемах зельеварения» читал?
– Читал, – соглашается Том. – Поэтому и зову тебя к нам.
– А то, что я замужем за маглом, тебя не останавливает? – спрашиваю я, вспомнив последний разговор. Тогда его явно не устроило то, что я гуляю с маглом. – Я слышала, что ты не любишь маглов...
– Кто тебе сказал такую чушь? – усмехается Том. – Я не считаю, что маглов нужно любить или не любить. Мы просто слишком разные и живем в разных мирах. Я всего лишь за разумное ограничение проникновения к нам мира маглов. Но, подчеркиваю, разумное! Из магловской науки не вредно было бы что-нибудь позаимствовать. Ты знаешь что-нибудь о магловской химии?
– Немного, – скромно говорю я.
Химию я действительно потихоньку изучала. Отец Лиз даже водил меня в одну лабораторию, где я, сделав умный вид, изображала полное понимание того, что мне рассказывали. Даже смогла без ошибки ответить на заданные мне вопросы, после чего меня действительно стали считать большим специалистом и даже спросили, не хочу ли я работать у них. Я отговорилась тем, что у меня ребенок и он требует много внимания. И вообще, в моем возрасте так легко место работы не меняют.
Но на Риддла такая аргументация не подействует.
Добиться от него чего-то определенного невозможно. Мы беседуем о достижениях магловской науки столь увлеченно, что я забываю ему возражать. Да и возражать нечему.
До тех пор, пока он не заявляет:
– И вместо того, чтобы хотя брать лучшее из магловской науки, Министерство занимается тем, что разрабатывает зелья, применение которых противоречит законам!
– Это какие такие незаконные зелья мы разрабатываем? – мгновенно вскидываюсь я.
Том смотрит на меня и смеется, как мальчишка.
– Эйлин, не будь такой наивной. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю – о веритасеруме.
Я не удержалась от того, чтобы тяжело вздохнуть, глядя в потолок. Ох уж этот веритасерум! Не знаю, когда мы его закончим, да и закончим ли вообще, а покоя нам уже не дают. От редактора «Актуальных проблем зельеварения» я просто-напросто бегаю, но это еще не самое страшное. Интересно, Ранульф Лестранж, который уже опубликовал пару статей о противозаконности сего препарата, действовал сам или заодно с Риддлом? И какая может быть противозаконность того, чего еще нет?
– Во-первых, мы его еще не закончили. Во-вторых, когда закончим, применение будет строго ограничено.
– Ты уверена? Зная вашего Барти Крауча, в этом легко усомниться.
О да, Барти Крауч уже успел приобрести скандальную известность не только в аврорате, но и за его пределами. Чего стоит один скандал с торговцем артефактами в Лютном переулке. Тот до сих пор строчит жалобу за жалобой, что обыск в его лавке был произведен незаконно.
Ну, обыск – это еще мягко сказано. Куда больше здесь подошло бы слово «погром». И, главное, ничего Крауч так и не нашел. Хотя до сих пор продолжает твердить о виновности торговца и выражает уверенность, что в следующий раз обязательно поймает его на горячем.
– Крауч пока что не является начальником Департамента магического правопорядка. Надеюсь, что и не станет.
Половина аврората на это надеется. А вторая половина надеется на противоположное. Лично меня раздражает тот факт, что Крауч, еще будучи стажером, вел себя так, как будто он по меньшей мере глава аврората. Как он будет себя вести, когда им станет, я даже предположить боюсь.
– Тем не менее я никак не могу признать законность этого зелья. Это же нарушение неприкосновенности личности. Никто не может быть принужден свидетельствовать против себя!
– Том, – перебиваю я гневную тираду, – а вы не разрабатываете зелья, влияющие на сознание?
– Если и разрабатываем, то сугубо в медицинских целях, и, разумеется, их применение строго добровольно.
Вот что-то мне мешает поверить Риддлу. Не могу сказать что. Профессиональное чутье, наверное. В людях я, может, и ошибаюсь, но в том, чем они занимаются, – не ошибаюсь никогда.
– Ну, так что, ты соглашаешься?
– Нет, Том, – говорю я и еще качаю головой для верности. – Я не могу согласиться.
– Ты в этом уверена? – спрашивает он максимально дружеским тоном. – Может, дать тебе время подумать?
– У меня было достаточно времени, – возражаю я, моля про себя Мерлина и кого угодно, чтобы Риддл поскорее ушел. Он так на меня смотрит, что я того и гляди соглашусь, а мне этого делать абсолютно не хочется.
– А ты все-таки подумай, – ослепительно улыбается Том. – Я еще зайду.
– Не надо! У меня муж...
– Значит, зайду, когда мужа не будет дома. Сын твой меня ревновать, я надеюсь, не будет?
Вот этого мне точно только и не хватало! Осознаю еще одну причину своего отказа – не хочу, чтобы Северус смотрел на него восхищенными глазами. Хватит того, что младшие Блэки и Лестранжи на него так смотрят. Сейчас не знаю, а восемь лет назад, по словам Ориона, так и было.
А своего ребенка я ему не отдам.
– До свидания, Эйлин.
– До свидания, – пробормотала я, закрывая дверь. Прошла в гостиную и только собралась рухнуть без сил на диван, как вспомнила про остановившуюся пластинку. Перевернуть ее, что ли...
Только на это я и оказалась способна. После чего рухнула-таки на диван, и в ближайшие двадцать минут меня хватило только на то, чтобы слушать песни знаменитой ливерпульской четверки.
If you need somebody to love,
Just look into my eyes
I'll be there to make you feel right
If you're feeling sorry and sad
I'd really sympathise
Dont't you be sad, just call me tonight.
