Это лето дождей автора Milimany    закончен   Оценка фанфикаОценка фанфикаОценка фанфикаОценка фанфика
Один день из жизни бывших сокурсников. Без учета седьмой книги, поэтому полное и бесповоротное АУ. Есть слабое оправдание - начат фик давно)) Предупреждение: крайне мало волшебства, слишком много размышлений, сложноподчиненные предложения, сознательное погружение героев в маггловский мир. Вам не страшно?)) Тогда - добро пожаловать в один дождливый лондонский день!
Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер
Гермиона Грейнджер, Драко Малфой
Любовный роман || гет || PG-13 || Размер: || Глав: 3 || Прочитано: 58128 || Отзывов: 73 || Подписано: 131
Предупреждения: нет
Начало: 08.05.08 || Обновление: 06.12.08
Все главы на одной странице Все главы на одной странице
   >>  

Это лето дождей

A A A A
Шрифт: 
Текст: 
Фон: 
Глава 1


...И в конце любовь, которую ты получаешь,
будет равна любви, которую отдаешь...
(с)..

...Гриффиндор учит Слизерин любви,
а Слизерин Гриффиндор – страсти...
(с)..


Deny it’s not goodbye...

Он увидел ее сразу же, как только ступил на платформу. Расслабленно выдохнул, потому что постоянно боялся растеряться в незнакомой обстановке и потерять из виду прямую фигурку чуть впереди. Она смотрела прямо перед собой и нетерпеливо постукивала ногой по полу. Беспомощное выражение лица ничуть не позабавило, наоборот – вызвало раздражение. Ну, какого дьявола не воспользоваться каминной сетью? Почему не аппарировать? Нет, она верна себе и, даже опаздывая, потащится этим ужасным метро. Многоцветье пестрой толпы, какофония звуков, запахи всякие. К чему?

В уголке вагона она устало прикрыла глаза. Серое лицо, копна непослушных волос небрежно стянута в хвост на затылке, простенькое джинсовое платье, удобные разношенные мокасины, нелепый рюкзачок на плече. Студентка, измученная экзаменами. Интерн после суточной смены. Барменша ночного клуба, опаздывающая на вторую работу. Художница, не евшая пару дней. Девушка из толпы. Непрорисованный образ, в котором не за что зацепиться глазу. Один из лучших авроров Министерства Магии, глава аналитического отдела, гордость и цвет выпуска гриффиндорского факультета школы Волшебства и Колдовства Хогвартс Гермиона Грейнджер.

Он поморщился от резкого визгливого голоса сидящей рядом женщины с крючковатым носом. Голова болела все сильнее с каждой минутой, проведенной в душном вагоне. Лето в этом году и так не баловало хорошей погодой, а под конец совсем махнуло рукой на столицу Великобритании. Ливни и мелкие моросящие дожди обрушивались на город постоянно, и он впервые за много лет узнал, что такое перепады давления, когда от влажности кружится голова и по всему телу разливается противная слабость. Конец августа и вовсе утонул в разноцветных зонтах, легких, промокших насквозь плащах, душной плотности концентрированного сжатого воздуха и вечно простуженного голоса.

«Что я делаю?..» - он не мог найти ни одного разумного объяснения своему поступку. Вставать так рано было очень тяжело – вечеринка аврората явно удалась. Он попал туда совершенно случайно, знакомая девчонка из секретарской группы предложила свое приглашение, у нее на вечер были более конкретные планы. Авроры никогда не устраивали по-настоящему закрытых вечеринок, в отличие от грешивших этим прорицателей. Напротив, они, как и колдомедики, считали, что выбор специальности очень неоднозначен и проверяется на верность лишь временем. Но вчера праздновали юбилей Шизоглаза Хмури, начальника авроров, по совместительству ведавшего и кадровыми вопросами, а он отличался крайней подозрительностью и исключительным недоверием, так что вечеринка получилась на редкость частной.

Нельзя сказать, что желание пойти на банкет было нестерпимо жгучим, тем более, любому было ясно, что банкет – это всего лишь название. Но выбор был прост – вечер в кругу людей, которые вряд ли когда-нибудь станут друзьями, но, по меньшей мере, уже не являются врагами, или вечер с бокалом джина на веранде. Колебания были недолгими: одиноких вечеров в его жизни более чем достаточно, а когда еще удастся позлить задавак-смежников, кто знает. На войне он привык мерить будущее вглубь несколькими часами, да и это порой казалось непростительной роскошью. Задумываться же о своем завтра в поствоенной реальности оказалось на порядок тяжелее.

«И смех, и грех», - констатировал он, сидя на диванчике в темном углу, лениво потягивая двойной виски и разглядывая окружающих. То тут, то там мелькали знакомые лица. Кто-то недоуменно хмурился при виде его, кто-то небрежно кивал, кто-то – Поттер, естественно – торопливо пожал руку и поспешил убраться подальше, не задав ни единого вопроса. «Груз благодарности давит», - невесело усмехнулся он про себя.

Когда он вытаскивал уже Сбывшуюся Надежду Магического мира из-под обломков последнего убежища Упивающихся, а потом неделю носил ему свежий сок в больницу, то и не думал о благодарности и планах на будущее. Просто один не самый плохой человек спасает жизнь другому, далеко не самому хорошему. Но Поттер посчитал иначе и устроил его секретарем в финансовый отдел Министерства. Для сына Упивающегося смертью, правой руки Темного Лорда, это должно было стать большой удачей, улыбкой судьбы.

Драко Малфой в судьбу не верил. Но понимал, что большего в первый послевоенный год ему не светит. Прошло уже три, а Поттер все так же бегал от него, все так же подозрительно косились в его сторону коллеги. Ему было плевать на все эти взгляды, он переживал и не такое. Спасибо, что не таскали больше на допросы. Хотя, некому почти что было таскать. Этим и объяснялись головокружительные карьеры выпускников девяносто седьмого года. Начальник аналитического отдела, главный прорицатель, ведущий колдомедик. Они остались единственными, у кого больше всего знаний. Взрослые из могил или с коек клиники Святого Мунго уже не могли помочь им ни делом, ни советом.

Мысли вернулись к девушке, стоящей в уголке вагона. Он снова поморщился. Грейнджер. Одно слово и полная характеристика для всех, кто выжил в мясорубке войны и нашел в себе силы и дальше соприкасаться с магией. Никогда ни одна девушка, задумывающаяся о том, какое впечатление она производит на окружающих, не позволила бы себе выскочить из дома спустя пятнадцать минут после пробуждения. Все знакомые ему слизеринки плохой пример, но вот Лаванда Браун из отдела прорицаний вполне сносный. Даром что гриффиндорка, сборы занимают не меньше полутора часов. Пришлось как-то наблюдать, зверея от осознания неминуемого опоздания и жесткого выговора от непосредственного начальника.

А Грейнджер определенно была не из тех, кого волнуют взгляды со стороны. Изредка встречая ее в министерских коридорах, пробегающую мимо с кипой каких-то папок, он невольно улыбался: время оказалось бессильно над растрепанной и вечно спешащей куда-то мисс-в-сутках-слишком-мало-часов. И даже спустя три года после победы она оставалась единственной девушкой, не забывшей как перезаряжать сложные маггловские автоматы и не сгибавшейся под тяжестью пояса с боеприпасами на обязательных ежегодных учениях. Интересно, как при такой жизни у нее еще было время на мужчин. Хотя по Министерству прошли слухи, что Уизли получил отставку. Долго продержался. Драко фыркнул и в третий раз за несколько минут поморщился: в толкучке маггловского метро рассуждать о личной жизни Грейнджер – вот они, последствия войны.

***

Наверное, он бы очень удивился, если бы понял, что девушка, о которой он так настойчиво думал, совсем не спала. Осторожно разглядывала его из-под опущенных ресниц – плох тот аврор, который не чувствует опасность. А в том, что бывший староста Слизерина, самого спорного факультета школы, до сих пор опасен, она ничуть не сомневалась. Мерлин, да от него сквозило опасностью, как от маггловских трущоб по вечерам. Не смотря на его активное участие в войне на стороне Ордена и Министерства, не смотря на довольствование более чем скромной должностью секретаря в финансовом отделе, не смотря на неоднократно подтвержденное отсутствие метки.

Они не так часто сталкивались в министерских коридорах, но при встречах он неизменно отвешивал легкий полупоклон, отдавая дань ее участию в его оправдании. Следствие по его делу было обычной формальностью, такой процедуре после победы подвергали всех родственников Упивающихся, перешедших на сторону Ордена. Гермиона и сама не могла объяснить, зачем ходила на все допросы и слушанья, вызывая недоумевающие взгляды друзей. Может быть потому, что тяга к справедливости весьма своеобразно решила напомнить о себе, а, может быть, потому, что ни на миг не забывалось, как он, не колеблясь, встал между ней и своим отцом в той последней решающей схватке, не выпуская из недрогнувшей руки револьвер.

Она не знала о нем ничего, кроме того, что было положено, да и, честно говоря, не особо интересовалась после завершения следствия, чем живет этот всегда безупречно вежливый, мрачноватый, нелюдимый парень. Куда ходит, с кем проводит свои вечера, что читает в редкие часы бессонницы, за какую команду болеет. Впрочем, нестерпимо одиноким он не был – Лаванда Браун, которая довольно часто забегала к Гермионе выпить кофе, еще в прошлом году с придыханием рассказывала ей о серых глазах Драко и о том, как хорош он в постели. Гермиону мало вдохновляло щебетание Лаванды, но она делала вывод, что не у всех, прошедших жернова войны, атрофировалось чувство вкуса к жизни. За Малфоя, вопреки прошлому, было радостно вдвойне.

На вчерашней вечеринке он выглядел … потерянным. Гермиона совершенно случайно заметила его у барной стойки и машинально проводила взглядом. Оценив выбор места, расхохоталась: все военное прошлое потомственного аристократа было на лицо. Полутьма, окутывающая диванчик, очень удачно скрывала фигуру сидящего, позволяя ему, тем не менее, отчетливо видеть все происходящее. Гермионино место тоже отличалось военной выгодностью расположения, но она не могла не признать, что в случае внезапной опасности Малфою повезло бы немного больше. Вопрос о том, когда они перестанут оценивать любое действие с позиции бойца, давно стал риторическим и она вертела в руках бокал, осторожно разглядывая невольного соседа.

Выражение его лица, когда он не держал маску перед подходящими здороваться и пробегающими мимо знакомыми, становилось таким болезненно расслабленным, так горько топорщилась складочка в уголке тонких губ, так отчаянно прищуривались, будто в надежде разглядеть что-то в темноте, глаза, что у нее невольно защемило где-то слева от этой молчаливой безысходной похожести. «Ночь равняет нас всех», - отстраненно подумала она, допивая вино. Ночью можно не играть в игры взрослых успешных детей, детей без детства, детей, которые так часто просыпаются от кошмаров. Потому что никто не заглянет под маску, никто не отважится на столь дерзкий поступок – выпустить чужих демонов. Они слишком похожи со своими собственными.

Оторвавшись от воспоминаний, Гермиона вновь покосилась на источник своей тревоги. Он сидел неестественно прямо, прикрыв глаза. На точеном лице застыло непередаваемое выражение – смесь непонимания, презрения и благородного смирения с обстоятельствами. Тонкий нос едва заметно раздувался, втягивая в себя воздух, и когда тот был далек от свежести, Малфой морщился как новорожденный слепой котенок, который не может определить местонахождение матери. Едва сдерживая смех, она наблюдала за его мучениями со смешанным чувством непонимания и невесть откуда взявшей нежности. Ну, зачем он здесь? Метро для него новинка, в свой отдел он всегда аппарировал за несколько минут до начала рабочего дня – в крохотном кабинетике Гермионы имелась сверхновая система слежения за перемещениями внутри Министерства, утомлявшая ее до ломоты в висках.

Когда она соглашалась на должность главного аналитика, то и представить не могла, насколько выматывающей окажется новая работа. В аврорате все казалось простым – схемы, продумывание операций, этим она занималась и так, без отрыва от непосредственных обязанностей. Наверное, именно поэтому ошибочно решила, что легко потянет еще и аналитику. Глубина ошибки выяснилась спустя буквально пару недель, когда на столе скопились залежи различных запросов, а от летающих по кабинету служебных записок стало нестерпимо рябить в глазах. Она скучала по кофейным будням аврората с добродушными пикировками и подшучиванием друг над другом. Теперь у нее едва хватало времени, чтобы заскочить поздороваться и даже непрекращающиеся похвалы министра и туманные намеки на продвижение по службе со стороны Хмури давно не льстили и не поддерживали в девушке огня честолюбивых стремлений. За неполных десять месяцев в новой должности она так дико, нечеловечески вымоталась, что едва замечала в своем окружении что-то, не касающееся работы.

Вприпрыжку подбегая к метро этим утром, она обещала себе раз и навсегда завязать с вечеринками. Выпить бокал вина, покурить и послушать приятную музыку можно и дома, в уютной компании мягкой софы и пушистого ковра гостиной. Абсолютно без риска разочароваться, впутаться в неприятности, проспать, наконец. В это солнечное субботнее утро Хмури дал своим сотрудникам выходной, справедливо рассудив, что толку от них после вечеринки не будет никакого, а с текущими делами вполне справятся дежурные. Ей же такой возможности никто не предоставлял. Хочешь не хочешь, а дела разгребать нужно, и получается, что кроме выходных это делать некогда – на неделе постоянно отвлекают чем-то новым.

Мимоходом глянув на себя в отражение витрины кондитерской, девушка тяжко вздохнула и пригладила пару непослушных волосков, выбившихся из прически. Цвет лица, конечно же, оставлял желать лучшего, но различные косметические ухищрения совершенно не вписывались в расписанную буквально по минутам жизнь Гермионы. И если выбор между лишним получасом на сон и макияжем стоял слишком остро, она без колебаний выбирала первое, а на взгляды и шепоток за спиной просто не обращала внимания. Впрочем, как раз на это у нее точно не хватало времени.

Безжалостно выдергивая ее из пространных размышлений, состав резко качнулся на переезде, начал тормозить с противным скрипом и она приготовилась к ожиданию разрешения на проезд, имевшему все шансы затянуться. И за несколько секунд до того, как в вагонах погас свет, бросила еще один недоумевающий взгляд на Малфоя, с удивлением встречая уверенный ответ колючих серых глаз.

***

Пожалуй, если и было в Драко Малфое что-то от абсолютной красоты, этим чем-то, безусловно, являлись глаза. Довольно большие, чуть приподнятые к вискам, с длинными темно-русыми ресницами и по-детски трогательно припухшими веками, они, казалось, жили совершенно отличной от своего обладателя жизнью. Больше того, временами складывалось ощущение, что лишь они одни и живут на этом непроницаемом, отстраненном ото всего лице. Их красота не подвергалась сомнению, но даже не цвет – жемчужно-серый, с едва различимым зеленоватым отливом по радужной оболочке, появлявшимся в минуты особого раздражения – привлекал повышенное внимание. Сам взгляд, выражение приковывало к себе. Тигриная нежность туманного сентябрьского утра, октябрьская пелена дождя, тонкая корочка льда на ноябрьских лужах, все было в этих глазах цвета осени, цвета свинцовой тяжести неба перед грозой, цвета родительских ссор в восприятии ребенка. Глаза, которые не могли бы принадлежать двадцатитрехлетнему юноше, только если этим юношей не был Драко Люциус Малфой, потомственный аристократ, сын одной из самых красивых женщин чистокровного магического общества и обладателя одного из самых изворотливых умов в свите Темного Лорда.

От матери Драко унаследовал чарующую вкрадчивость голоса и манеру взглядывать на собеседника искоса, чуть склонив голову. От отца – способность принимать обстоятельства, обрушиваемые на голову жизнью, и превращать их в свою пользу. Драко любил отца. Вопреки всеобщему мнению Люциус Малфой вовсе не был монстром и тираном, по крайней мере, во всем, что касалось его семьи. Десять лет до Хогвартса и четыре года до возвращения Волдеморта, отец был для Драко просто отцом. Отцом, который любил его, защищал и со снисходительной улыбкой потакал большинству его капризов. Идиллию прервал талантливый полукровка, мечтающий свести на нет даже ростки воспоминаний о людях, подобных его собственному отцу. И цвету Магической Аристократии, годами хранившей верность чистоте крови и передававшейся по наследству гордости от осознания собственной избранности, практически не осталось выбора.

А Люциус никогда даже не задумывался о том, что в противостоянии Министерства и Темного Лорда изначально мог поставить не на ту карту. Вероятно, это было трусостью, но и его жена Нарцисса и его крохотный сын не были вынуждены скитаться и терпеть лишения, как Сириус Блэк, мятежный и в скорости заточенный в Азкабан кузен Нарциссы. Он просто смирился с обстоятельствами и попытался максимально повернуть их в удобную для него сторону. Через несколько лет его сыну этого окажется недостаточно. Драко захочет свободы далеко не первым из Малфоев, но окажется почти единственным, кто сможет ее получить. И перед Поцелуем его отец долго будет вспоминать неясное отражение своих расширившихся зрачков в кристально-чистых от оглушающей боли глазах Драко, вставшего перед ним, заслоняя собой ту, против крови которой Люциус боролся и пытался заставить бороться единственного сына.

Драко до сих пор помнит волны ужаса, исходившего от нее не от страха неминуемо близкой смерти, а от растерянности – уж кому кому, а ей не следовало ожидать, что при столкновении двух Малфоев, один из них встанет перед ней защитой. На вчерашней вечеринке она отчаянно пыталась выглядеть счастливой и довольной. Изредка у нее это получалось довольно неплохо. Он даже не представлял, что Гермиона Грейнджер может улыбаться так ослепительно и так маняще. И так пугающе.

Оставаясь в полумраке своего дивана, Малфой видел то, что не видели другие. Горькую усмешку в уголках губ, усмешку, совсем не вязавшуюся с образом правильной магглорожденной девочки, по счастливой случайности попавшей в мир, так сильно отличающийся от того, в котором она жила. Эта усмешка, совсем незлая, но исполненная какой-то обреченности, отрицала давно сложившиеся представления о лучшей ученице гриффиндорского факультета. Кто научил ее так усмехаться, глядя на своих бывших одноклассников, на людей, с которыми она делила патроны и маггловские шприцы с остро пахнущим лекарством. Усмехаться так, будто бы она знает что-то лежащее на самой поверхности и от этого еще больше скрытое в глубине и искренне сочувствует тем, кому не дано увидеть это.

А он очень хорошо знал, что такое быть другим. Чужим, принятым не по велению сердца, а потому, что так сложились обстоятельства. Вынужденным ежедневно, ежечасно, ежеминутно доказывать свое право на существование. Первое время в Министерстве Драко подвергался особо пристальному вниманию. Нет, никто не замолкал, когда он входил в комнату, никто не шептался о нем по углам, но эта подчеркнутая вежливость, нарочитая заинтересованность говорила ему куда больше, чем сказало бы откровенно безразличное молчание. Тогда он еще появлялся на любой вечеринке в рубашке с закатанными по локоть рукавами, демонстрируя всем и каждому чистую кожу предплечья, а потом перерос эту юношескую потребность доказывать что-то, и рука украсилась причудливым вензелем из переплетенных заглавных букв его имени. И каждый, кто невольно цеплялся глазами за черный шрифт, встречал в ответ вызывающий взгляд серых глаз с чернильным кляксами зрачков.

Грейнджер была почти единственной, кто лишь рассеянно скользнул по подсунутой буквально под нос руке и поспешившей по своим делам, ни разу не оглянувшись. «Арабская вязь», - скажет она на вчерашней вечеринке, незаметно скользнув на его диван откуда-то из-за плеча. Он невольно вздрогнет и инстинктивно дернется к карману.

- Это всего лишь я, Малфой, - усмехнется она вместо приветствия, придерживая его одной рукой, пальцами другой обводя контуры татуировки.

До сих пор, спустя несколько часов, он помнит нежные осторожные касания ее теплых пальцев, помнит, как отчаянно заколотилось почему-то сердце, так сильно, что он испугался – услышит. Помнит, как вдруг захотелось прижать ее пальцы к своей руке мгновенно потяжелевшей ладонью и не отпускать, не прерывать поток этого электрического тепла, текущего из нее. Именно поэтому он резко выдернул руку из ее цепких пальцев и откинулся на диванную спинку, злобно уставившись не нее. Она молчала, склонив голову к плечу, откровенно разглядывая его.

- Грейнджер, - чуть более хрипло, чем обычно, проговорил он.
- Было больно?
- Что? Больно?
- Когда это делали, было больно? – она придвинулась ближе и вновь дотронулась пальцами до рисунка, погладив завитушку над круглой буквой «М», глядя на него с таким неподдельным интересом, что ему очень ярко представилось, как она сейчас вытащит из своей крохотной сумочки блокнот и застрочит карандашом, высунув от усердия язык.

Все напряжение вечера отпустило мгновенно, и он захохотал, громко, искренне, не в силах поверить, что девушка, у которой было два огнестрельных ранения, сейчас абсолютно серьезно спрашивает его о боли. Его, чья спина исполосована ожогами от горевших бревен дома, где он нашел едва дышащего Поттера. Потом, когда Гарри будет рассказывать друзьям о спасении, мало кто поверит, что, вытаскивая его из-под обломков, надменный аристократ Малфой матерился как самый последний портовый грузчик, а потом вообще перешел на французский. Но даже Гарри, чье знание иностранных языков оставляло желать много лучшего, мог с уверенностью заявить, что смысл тирады Драко от этого совсем не изменился.

Свет в вагоне погас спустя несколько секунд после того, как он встретил ее спокойный уверенный взгляд, взгляд в котором невозможно было уловить ни удивления, ни беспокойства, даже если бы они там были. Свет погас и на мгновение он растерялся, но тело автоматически выполнило все то, что должно было, все то, что было правильным в условиях любой неожиданной смены привычного окружающего мира. Несколько шагов он преодолел как один и сомкнул руки на ее талии еще до того, как она успела удивиться. Притянул к себе.

- Что происходит, Грейнджер? – прошипел он ей в ухо, нащупывая палочку во внутреннем кармане куртки, и вспыхнул, услышав полузадушенный смешок.
   >>  


Подписаться на фанфик
Перед тем как подписаться на фанфик, пожалуйста, убедитесь, что в Вашем Профиле записан правильный e-mail, иначе уведомления о новых главах Вам не придут!

Оставить отзыв:
Для того, чтобы оставить отзыв, вы должны быть зарегистрированы в Архиве.
Авторизироваться или зарегистрироваться в Архиве.




Top.Mail.Ru

2003-2024 © hogwartsnet.ru