Глава первая, в которой Финеас пытается читать газету… Сквозь тяжелые темно-зеленые гардины в комнату проникал яркий свет солнечного августовского утра. Впрочем, из-за расцветки гардин золотые лучи приобретали едва заметный оттенок зеленого и сообщали его всей комнате, делая свет в ней немного болезненным и странным. И было удивительно: почему хозяин комнаты, совершенно очевидно, уже давно проснувшийся, не отдернет шторы и не вернет утренним лучам их более естественный прозрачно-золотой оттенок. Но хозяин комнаты — черноволосый мальчик лет пятнадцати, — кажется, вовсе не замечал, что со светом что-то не так. Не обращал внимание он и на раскрытый чемодан со школьными принадлежностями, поверх которых тускло поблескивал серебристо-зеленый значок старосты. Назначение старостой не было для него неожиданностью: наверняка отец оказал влияние на директора (второй старостой пятого курса Слизерина, как он узнал, назначили Геспер Гэмп, известную на весь курс заучку, которая особой любовью среди слизеринцев не пользовалась). Но и это сейчас не было важным для Финеаса Блэка, который сосредоточенно читал длинную статью в газете. Ее листы были расстелены по всей кровати. Губы мальчика беззвучно шевелились, словно он боялся потерять хоть слово из статьи, и вид у него был оскорбленный и потрясенный одновременно.
«Специальный корреспондент «Ежедневного пророка» сообщает о чрезвычайных мерах, принятых в отношении заместителя директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс профессора заклинаний Финеаса Н. Блэка (49 лет), оказавшегося виновником самого скандального происшествия за последние сто лет истории школы.
Как известно, именно на профессоре Блэке, как на заместителе нынешнего директора, профессора Фортескью, лежала обязанность каждое лето рассылать письма, приглашающие в школу детей-волшебников, достигших возраста 11 лет. Именно этой обязанностью, как оказалось, он и злоупотреблял в течении нескольких лет. Элиот Стамп, глава совета попечителей школы Хогвартс, обратил внимание на то, что за последние семь лет ни один магглорожденный волшебник не поступил в школу. По этому вопросу нами было проведено строжайшее расследование, которое показало, что…»
— Молодой хозяин! — с тихим скрипом дверь приоткрылась, и сосредоточенное чтение было прервано. Мальчик отложил лист газеты, который тут же скользнул вниз по кровати и с шорохом опустился на пол. На пороге комнаты стоял, согнувшись вдвое, эльф-домовик Табби.
— Чего тебе? — Финеас спрыгнул с кровати и поднял газету прежде, чем эльф успел сделать это. Домовик склонился еще ниже — его нос оказался плотно прижатым к полу, а слова было чрезвычайно трудно разобрать:
— Мистрис Урсула ждет вас за завтраком.
— А отец? — быстро спросил мальчик, собирая газетные листы по всей кровати.
— Удалился по делам, — не вдаваясь в детали, буркнул Табби. Он явно был недоволен этим вопросом молодого хозяина. — Мистрис Урсула ждет вас за завтраком, — с настойчивостью повторил он и с поклоном исчез.
Финеас Блэк вздохнул и бросил недовольный взгляд на дверь. Кажется, мать не желает, чтоб он читал о скандале с отцом… Но ведь он должен знать!
Газетные формулировки одна за другой всплывали у Финеаса в голове, пока он спускался по широкой затененной лестнице, и заставляли его сердце сжиматься от гнева. Да как этот… — он задумался, вспоминая имя автора заметки, — …эта Идрис Оукби вообще посмела писать в таком тоне о его отце?!
В столовой было гораздо темнее, чем в комнате Финеаса. Плотно задернутые шторы не пропускали утренний свет, а высокий потолок был почти неразличим, потому что свет газовых рожков едва достигал медных карнизов.
Трое его братьев и сестра уже сидели за столом. Девятилетняя Белвина — из всех детей в их семье у нее одной были светлые волосы — тянула за рукав Сигнуса, пытаясь привлечь к себе внимание. Тот отмахивался и с нетерпением в ожидании завтрака вертел в пухлых пальцах вилку. Мать, сухощавая волшебница с темно-каштановыми волосами, тронутыми сединой, уже недовольно постукивала по столу волшебной палочкой.
— Ты опаздываешь, Финеас.
— Прошу прощения, — отозвался он.
Финеас отодвинул стул и уселся между Сириусом, который как раз недавно вернулся из продолжительного кругосветного путешествия, и двенадцатилетним Арктурусом. Сириус бросил на него быстрый взгляд.
— А, новоиспеченный староста соизволил явиться…
— Твою Гэмп тоже, между прочим, назначили старостой, — парировал Финеас.
Сириус перекосился, как будто прожевал целый лимон без сахара, но взглянул на мать и воздержался от возражений.
— Белвина, оставь, наконец, брата в покое, — сказала Урсула, явно стремясь переменить тему. — Мы и так задержались с завтраком.
При этих словах она посмотрела отнюдь не на притихшую Белвину, а на Финеаса, и тот сжал губы, гадая про себя, успел ли уже Табби донести ей, что он читал ту газету. Как раз в это время эльф накрывал на стол, и на его уродливой морде не отражалось ничего, кроме раболепия перед хозяйкой. Перед Финеасом и остальными в мгновение ока появились блюда с пышущим жаром омлетом, посыпанным тертым сыром, и тарелки с тонко нарезанным говяжьим языком, а затем Табби вновь ринулся на кухню, и очень скоро в центре стола возник огромный поднос, на котором громоздился копченый окорок вепря.
— Десерт подать позже, мистрис Урсула? — пискляво спросил он.
— Да, я дам тебе знать, — ответила она. — А теперь исчезни.
Табби мгновенно исчез. Арктурус с восхищением уставился на окорок, а Урсула взмахнула палочкой, и порции плавно разлетелись по тарелкам.
— А завтра будет еще и пир в Хогвартсе! — мечтательно сказал Арктурус. Сириус хмыкнул.
— Я тоже хочу в Хогвартс!.. — внезапно заныл Сигнус. — Мама, скажите папе, чтобы он прислал мне письмо пораньше! Прямо сейчас!
Финеас вздрогнул и посмотрел на Сириуса. На его загорелом и обветренном лице появилась кривая усмешка, и он опустил глаза. Похоже, они оба подумали об этой статье.
И не только они.
Урсула резко стукнула рукой по столу, так, что серебряные вилки тихонько зазвенели.
— Немедленно прекратите разговоры! — прошипела она, а потом с нажимом добавила: — Приятного аппетита!
Финеас пододвинул к себе омлет, подумав, что после завтрака надо будет обязательно улучить момент и поговорить со старшим братом. Время от времени он бросал на него выжидающие взгляды, но Сириус, всецело поглощенный солидным куском окорока, их игнорировал.
Когда подошло время чая, Финеас понял, что наелся, и отказался от десерта — услужливо поданного Табби пирога.
— Ты дурак! — тихо, чтобы не услышала мать, шепнул ему Сигнус. — Я-то себе для пирога место оставил!
— А ты сладкоежка, — огрызнулся Финеас тоном, каким сказал бы «сам дурак».
Скорее бы встать из-за стола и поговорить с Сириусом! Может, он знает больше того, что написано в газетах? Все-таки старший сын, наследник…
Однако разговора не получилось: сразу после завтрака вернулся отец. Лицо его было сосредоточенным, но, как показалось Финеасу, совсем не мрачным — каким могло бы быть, если б отцу не удалось все уладить в Министерстве. Теперь, видимо, скандал замнут. А если и не замнут, то дальше нескольких гневных публикаций в «Пророке» дело не пойдет.
— Спасибо, — Сириус поднялся из-за стола. — Пойду в «Боргин и Берк». Хозяин обещал мне показать новую усыпляющую шкатулку.
Урсула вопросительно посмотрела на мужа — приобретенное в путешествии увлечение старшего сына темномагическими сувенирами она не одобряла. Финеас Найджеллус только неопределенно махнул рукой и сразу же обратился к Финеасу-младшему:
— В этом году ты поедешь в Хогвартс-экспрессе со всеми.
Финеас чуть поморщился, но кивнул. Четыре года до этого он, как и раньше Сириус, прибывал в Хогвартс через камин их гостиной прямо в кабинет отца. Формально все ученики должны были приезжать на поезде, но профессор Блэк был заместителем директора, и на столь мелкое нарушение все смотрели сквозь пальцы. У самого Финеаса к предстоящему путешествию отношение было неоднозначным. С одной стороны, патрулирование вагонов было его обязанностью как старосты, с другой — тратить целый день на поездку не хотелось. К тому же кормят в поезде наверняка отвратительно — он с тоской покосился на опустевший стол. Утешало одно: завтра, вдали от пристальных глаз матери, он сможет повнимательней изучить все, что успели написать в «Пророке» о скандале с отцом.
— Я тоже хочу в поезде! — чуть не подавившись сливовым пирогом, закричал Арктурус. — Дамблдор говорил…
— Станешь на пятом курсе старостой — поедешь, — отрезал отец. — А сейчас в этом нет необходимости.
— Дамблдор? Это не его отец сидит в Азкабане за убийство нескольких магглов? — вмешалась Урсула.
— Ну да! — сказал Арктурус с нескрываемой гордостью за однокурсника. — А еще у него старший брат лучший в школе, да, Финеас?
— Нет! — рявкнул Финеас, очнувшись от раздумий.
Отец приподнял брови, но посмотрел одобрительно, а мать, напротив, нахмурилась: слишком уж громко выразил Финеас свое несогласие с братом.
— А что, что он говорил про поезд? — нетерпеливо спросила у Арктуруса Белвина, сжав кулачки.
— Отстань, малявка, — пренебрежительно отмахнулся Арктурус и стряхнул крошки с плоеного воротника. — Я скажу Сигнусу, а не тебе.
Обоих мальчишек вихрем вымело из-за стола (Сигнус торопливо дожевывал прихваченный кусок пирога), и в столовой остались только Финеас, родители и разочарованная Белвина, которая не решилась побежать за братьями.
…а Альбус наносит брату телесные повреждения
— Йо-хо!!! — Аберфорт оттолкнулся босыми пятками от невысокого обрыва, застыл на секунду в воздухе, а потом c оглушительным шумом плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг. Следом прыгнул Альбус — рыжие волосы, порядочно отросшие за лето, на мгновение блеснули в ярких лучах, — а Ариана, не решившаяся побежать за братьями, разочарованно щурилась на солнце.
Минут пять Альбус и Аберфорт вовсю плескались в затоне, то и дело ныряя и стараясь ухватить друг друга за ноги под водой. Наконец Аберфорт встал во весь рост, убрал с лица налипшие потемневшие волосы и вытряхнул воду из ушей.
— Уже надо идти — мы же не можем бросать ее надолго.
Альбус хмуро посмотрел на брата, досадуя, что не сказал об этом сам, как старший.
— Пошли.
Они прошли немного по воде к более пологому склону и выбрались на берег. Альбус тут же кинул встревоженный взгляд в сторону обрыва и с облегчением убедился, что Ариана была на месте. Она сидела в траве к ним спиной и была всецело поглощена каким-то занятием, а рядом с ней стояла корзинка с едой, которую они взяли на прогулку.
— Уф-ф! — сказал Аберфорт, у которого, видимо, тоже камень с души свалился. — Но не могли же мы не искупаться в самый последний день каникул, правда?
— Мама могла бы не навязывать нам ее общество, — кивнул Альбус, хотя прекрасно помнил, что утром во время уборки она с ужасом обнаружила за диваном небольшую колонию докси. А так как Кендра всегда очень трепетно относилась к чистоте, она наскоро приготовила детям сандвичи и выгнала из дома на несколько часов, чтобы в это время дезинфицировать весь дом. Разумеется, им строго-настрого было приказано вести себя осторожно, присматривать за Арианой и никому не попадаться на глаза.
Они подошли к Ариане и увидели, что она сплела уже половину венка из ромашек. Услышав их шаги, Ариана обернулась, и ее лицо засияло.
— Вот и вы! Смотрите — красиво? — И она протянула им венок. — Я буду носить его в Хогвартсе, и он никогда не завянет!
Альбус и Аберфорт обреченно переглянулись.
— Ариана, — устало сказал Альбус. — Тебе же объясняли, что ты не поедешь в Хогвартс.
— Поеду! — упрямо сказала она. — Мне ведь уже одиннадцать лет, и мне прислали письмо на день рождения!
Аберфорт шагнул к сестре, видимо, желая ее успокоить, но на этот раз Альбус опередил брата.
— Ариана, — быстро сказал он, — учиться в Хогвартсе слишком сложно для тебя. Ты не сможешь, мы же говорили тебе раньше, и мама говорила. Профессор Блэк просто ошибся, когда отправил письмо и тебе.
— Нет! — в волнении Ариана бросила венок в траву. — Не ошибся! Они не ошибаются, вы ничего не знаете!!!
Она медленно поднялась, причем движения ее были настолько непохожи на обычные, что казалось, будто ее приподняла за плечи и аккуратно поставила на землю какая-то невидимая сила. Светлые волосы заискрили и распушились, глаза потемнели, и Ариана повернулась к Аберфорту:
— Мама говорила, что ты плохо учишься, что ты не разбираешься в магии, но тебя же не выгнали, ты завтра снова едешь!
Она выбросила руку в его сторону и сделала шаг вперед, опрокинув корзинку с сандвичами. И тут неожиданно Аберфорт вскрикнул, упал как от сильного толчка и покатился назад к обрыву. Альбус, не в силах двинуться, смотрел, как невидимая сила доволокла сопротивлявшегося Аберфорта до края и швырнула вниз.
Через секунду фонтан брызг снова взметнулся над обрывом, и тогда оцепенение спало с Альбуса. Похолодев от ужаса — ведь Ариана могла и утопить брата — он пронесся мимо сестры и бросился в воду.
Когда они выбрались на берег — Аберфорт потирал ушибленную спину и сквозь зубы ворчал, что не нужно было Альбусу прыгать не глядя, тем более затон все равно мелкий, как тарелка супа, и утонуть там невозможно, — Ариана уже обессилела и, совершенно бледная, сидела на траве.
— Идем уже, — устало сказал Альбус, поднимая Ариану на руки. Он слышал, как быстро колотилось ее сердце. Аберфорт кивнул, и они потащились к дому.
— Мама нас убьет, — буркнул Аберфорт по дороге. — Хорошо еще, что никто не увидел, особенно магглы.
Магглы!.. Альбус нес Ариану по безлюдной деревенской улочке, тяжело дыша, и думал, сколько же сложностей доставляет волшебникам соседство с ними.
