Torn ApartАх, как она была хороша в тот вечер! Мантия, расшитая золотистой каймой, волосы, уложенные на затылке и украшенные темно-красными лентами; сама – высокая и стройная, она притягивала взгляды всех без исключения на том выпускном балу.
В тот миг, когда любимый учитель пригласил ее на танец, и она, опустив глаза, согласно кивнула, все заметили, что под ресницами блеснули слезы, которым просто не было позволено скатиться по щекам.
– Вы сегодня королева бала, мисс МакГонагалл, – мягко улыбаясь, сказал профессор Дамблдор.
Минерва тихо вздохнула и присела в легком реверансе.
Разумеется, момент был пикантным – к ее вздохам прислушивались, ее печальные взгляды ловили, особенно старались сплетницы-одноклассницы, для которых не было секретом, что…
…что она, конечно же, была особенно заинтересована в том танце. Разумеется, разумеется…
…разумеется, замечать эти взгляды, слушать шепот за спиной было ниже достоинства Минервы МакГонагалл. Она всегда была очень гордой – и истинной гриффиндоркой, к тому же.
Танец длился и длился, полы золотой и лиловой мантий соприкасались, складки искрились, казалось – цвета смешивались, сливались в одну сверкающую волну.
– Мисс МакГонагалл, как можно быть такой печальной на таком чудесном балу?
Но она не ответила, а лишь снова вздохнула, опустив ресницы.
– Или бал недостаточно пышный? – также мягко спросил профессор и взмахнул палочкой.
Разноцветные блики вспыхнули вокруг танцующих, и что-то, по виду – сахарная пудра, но не сладкая, а терпко-пряная опустилась на плечи танцующих ароматной волной и растаяла, наполнив воздух запахом имбиря и корицы. Только Минерва даже не улыбнулась, а даже слегка поджала губы.
– Что же с вами, мисс МакГонагалл? Неужели вас, честолюбивую девушку, блестящую ученицу, мою, – подчеркнул профессор трансфигурации, – ученицу, не радует возможность покинуть наконец школу и отправиться в большой мир, который сулит так много? Но ведь перед вами открыты все дороги, Минерва! С вашими талантами, особенно с талантом в трансфи…
Он не договорил, его плавная речь была прервана: Минерва, всегда такая сдержанная и спокойная, вскрикнула как от резкой боли, вырвала свою руку из его руки, спрятала в ладонях пылающее лицо и убежала. Спасая репутацию девушки и веселье выпускного бала, Альбус Дамблдор в тот же миг превратил блики свечей в великолепный ромовый зефир и мармелад. Сладости закружились в воздухе, танцующие ловили их, сталкиваясь, кружась, смеясь, сплетаясь руками. Пользуясь суматохой, Альбус Дамблдор покинул Большой Зал, желая найти свою расстроенную ученицу.
Она не слишком далеко убежала, да и по громким всхлипываниям отыскать ее оказалось несложно. Она стояла, прислонившись к стене полутемного коридора, и плакала. Альбус Дамблдор тихо подошел ближе, приобнял дрожащую девушку за плечи и, вежливо отказавшись от платочка, который дама на ближайшем портрете участливо вынула из складок пышного платья, повел Минерву к себе в кабинет.
– Чай и сладости, мисс МакГонагалл, а потом вы справитесь и с мантикорой, не то что со слезами.
В кабинете профессора Дамблдора пахло чаем с мятой и мятными пряниками. Профессор принюхался и сказал, что сегодня у кабинета мятный вечер. И если Минерва захочет, то во-оон на том столике ее ждут чай и те самые пряники в форме мятных листиков.
– Благодарю, – прошептала девушка, но пошла почему-то не к столу, а к шкафу с книгами.
Тот услужливо распахнул дверцы под ее пальцами, но книги не показывались. Вместо плодов поиска ученой мысли на полках стояли тарелочки с плодами земными – в сахаре, сиропе, желе, мороженом, сладком соусе и просто свежие, фрукты манили к себе даже руку расстроенной королевы бала. Однако Минерва вдруг, вместо того, чтобы взять сладости, как-то беспомощно взмахнула рукой и обернулась к профессору.
– Книги там, Минерва… то есть, мисс МакГонагалл, – ответил на безмолвный вопрос Альбус Дамблдор, – но чтобы увидеть их, а тем более взять, нужно попробовать фрукты хотя бы из одной вазочки. Не бойтесь, – добавил он, видя, что ученица нахмурилась, – я не Аид, а это не зерна граната. Пробуйте смело, из кабинета я вас выпущу…
Тут он осекся, потому что Минерва вновь расплакалась, прижимая к лицу руки.
– Мисс МакГонагалл, – расстроенно сказал профессор и поправил очки, – расскажите же, наконец, что вас так опечалило? Моги ли я помочь?
– Нет-нет, – всхлипнула Минерва и взглянула на профессора блестящими от слез глазами. Впрочем, слезы вовсе не портили ее.
Слегка зачарованный, не совсем даже понимая, что делает, Альбус Дамблдор приблизился к любимой ученице и тихо сказал:
– Минерва, вы так прекрасны сегодня. Не плачьте. Скажите лучше, что случилось с вами сегодня? Вам так жаль покидать Хогвартс?
– Да, – громко всхлипнула Минерва, пряча лицо в ладонях. – Я… не хочу… ух... ходить.
– Но ведь вас впереди ждет огромный мир, Минерва, – возразил Дамблдор, нежно сжимая плечо девушки, – а школа – лишь один из его маленьких кусочков.
– Но я… я… – Минерва задохнулась и бросилась в объятья профессора. Тот погладил ее по голове и тихо сказал:
– Минерва, я давно догадывался о… ваших чувствах…
Девушка вздрогнула в его руках и замерла.
– …но мне слишком много лет, а вы так одарены, так юны, так очаровательны, что…
– Что?!! – рассерженной кошкой мисс МакГонагалл вырвалась их рук профессора Дамблдора. – Да как вы!.. Как смели?! Как… Я хочу остаться в Хогвартсе, чтобы преподавать… преподавать трансфигурацию – ваш предмет! А вы… вы… Как вы…
Она вылетела из кабинета, с силой хлопнув дверью. С тех пор Альбус Дамблдор не любил громкие звуки, запах мяты и женские слезы. Все это отчего-то вызывало в нем воспоминания о некоем давнем разочаровании…
