Улицы отчаяния

Глава 1

Глава 1.

Я люблю дождь. Возможно из-за того, что в дождь можно закрыть глаза и представить себе, что находишься в другом мире – светлом и чистом. Или из-за того, что звуки дождя скрадывают стоны из соседней комнаты. Стоны, всхлипы и крики боли.
Сегодня к нам пришел Рабастан Лестрейндж. Я конченая эгоистка, но каждый раз, когда кто-то из них навещает нас, я в душе радуюсь тому, что меня не трогают. Все дело в том, что я – чистокровка. Даже несмотря на то, что у меня не больше прав, чем у домашнего пса, я все же защищена от грязных домогательств своих хозяев. Меня не насилуют, не истязают… я просто вместо домового эльфа, которого можно пнуть, но, в общем-то, их чаще не замечают и лишь требуют хорошего исполнения обязанностей.
Гермионе повезло меньше. Она маглорожденная, и само это поставило на ней несмываемое клеймо позора. Таких, как она, используют в самых грязных своих развлечениях бывшие Пожиратели Смерти, а ныне сливки Нового Магического Общества во главе с красноглазым чудовищем. Каждый вечер, когда дверь нашей коморки распахивается и на пороге появляется кто-нибудь из них, мы знаем, за кем пришли – за Гермионой. Она – любимая игрушка. Каждый уважающий себя аристократ должен напомнить этой грязнокровке о том, чем она является по одной простой причине – Грейнджер была подругой Гарри Поттера, единственного, кто мог спасти этот мир… Увы, Золотой Мальчик Дамблдора не справился со своей задачей. Его, всех Уизли, моих родителей и выживших членов Ордена Феникса казнили в день провозглашения Великой Магической Империи на поляне перед разрушенным Хогвартсом.
Я там была… Видела, как мою мать отдали на съедение мантикоре, а мой отец сгорел заживо в Адском Пламени. Джинни Уизли, которая постоянно возилась со мной и всегда говорила, что все будет хорошо, была зверски изнасилована, а потом разорвана на части обычным магловским способом – четвертованием. Гермиону ждала бы та же участь, если бы в последний момент Темный Лорд не придумал для нее более достойное применение… Гарри был последним. Его смерть была даже… милосердной. Он хотел умереть, и Волдеморт дал ему это – простая Авада Кедавра из палочки Беллатрикс оборвала жизнь того, кто все свои двадцать лет был лучом света в этом царстве тьмы, ужаса и отчаяния.
Нам, вставшим на сторону Ордена Феникса и выжившим после событий шестилетней давности, повезло меньше. Мы стали слугами, достойной заменой домовых эльфов. Или игрушками для развлечений, как в случае с Гермионой. В этой жизни нам уже нечего ждать – впереди только боль и позор. И память о том времени, когда в наших сердцах горела надежда…

Гермиона не смогла сделать и двух шагов, упав у самого порога комнаты. Захлопнувшаяся дверь ударила ее по голове, но Грейнджер никак не отреагировала на это. Я подскочила и бухнулась на колени перед несчастной девушкой.
- Герм, Гермиона! – я взяла ее голову и осторожно положила себе на колени, одновременно пытаясь оценить повреждения, которые ей были причинены. Одежда, и до этого болтавшаяся на ней, как на швабре, теперь местами была разорвана и испачкана кровью. Задрав юбку, я с ужасом увидела, что весь низ живота гриффиндорки представляет собой одно сплошное кровавое месиво. Меня затрясло, но усилием воли я подавила желание вскочить на ноги и забиться в дальний угол.
- Гермиона, бог мой, что с тобой сделали?
- Энн, - губы девушки были разбиты, но она все же сумела выдавить из себя, - Энн… он… он… он хотел посмотреть…
Я почувствовала, как по моим щекам катятся слезы. Всхлипнув, я прижала ее голову к груди, и прошептала:
- Герми… Герми, пожалуйста…
- Отпусти меня, Энн, - ее глаза закрылись, - отпусти… к нему…
Я качала головой, не в силах вымолвить и слова. Гермиона была со мной постоянно с тех пор, как закончилась война. Она нянчила меня с одиннадцатилетнего возраста, каким-то чудом добившись того, чтобы я осталась с ней после казни родителей. Гермиона была мне как мать… и теперь она умирала.
- Энн, - рука девушки коснулась моей щеки.
Я никак не отреагировала, продолжая рыдать.
- Женевьев!
Ее голос окреп.
- Женевьев! Ты должна выслушать меня, - Гермиона закашлялась, - послушай… возьми мою память, Энн… это единственное, что еще можно сделать.
- У меня нет палочки, - прошептала я.
- Неважно, - рука гриффиндорки коснулась моего лица, - неважно, я еще владею беспалочковой магией. Я сделаю это… ты должна все исправить. Пожалуйста, Энн, прошу тебя. Сделай это. Не допусти… повторения… истории…

Она напряглась и в следующий момент мою голову наполнили чужие образы и мысли. Ее воспоминания о прошлом, ее знания, все то, что она тщательно скрывала ото всех – боль, страх, отчаяние и любовь к Рональду… Все, что было в глубине ее темных глаз… Все, что так хотели выбить из нее всеми этими пытками и издевательствами…
Поток чужого сознания оборвался и с ужасом поняла, что Гермиона мертва.

Больнее всего было потом – когда пришел Кэрроу и, пнув безжизненное тело Гермионы, сплюнув на пол презрительно изрек:
- Грязнокровная сука оказалась слабее, чем я думал. А жаль…
Кажется, я набросилась на него с кулаками. Вот так просто – на вооруженного волшебной палочкой мага, пришедшего в сопровождении троих дружков, без оружия и без возможности убить… лишь бы сделать ему больно. Ударить этого ублюдка, заставить почувствовать мою боль…
Он отбросил меня к стене одним едва заметным взмахом волшебной палочки. И в следующее мгновение уже сидел рядом на корточках, ухмыляясь и рассматривая меня похотливым взглядом.
- А вы, мисс Регинлейф, лучше сидите тихо. А то нам, знаете ли, нужна будет замена грязнокровки… Кто знает, вдруг Лорд захочет поменять свое отношение к чистокровным предателям.
Его рука легка мне на грудь. Это было последней каплей. Левой рукой я выхватила у него палочку, а правым кулаком ударила в скулу. Мужчина явно не ожидал такого – упав назад, Кэрроу схватился за мою рубашку, пытаясь вернуть равновесие. Я полетела вместе с ним вперед, одновременно выкрикивая заклинание, которое лежало на самой поверхности гермиониных знаний. Длинная и сложная латынь, которую я никогда не знала, далась мне настолько легко, что я даже мимолетом удивилась… и рухнула во тьму.

Девочки в спальне гриффиндорок шестого курса повскакивали с кроватей, разбуженные истошными криками их соседки – Женевьев Регинлейф. Девушка металась по постели, извиваясь, дергаясь и истошно вопя. Лили Эванс, спавшая на ближайшей к ней кровати, бросилась к подруге и прижала ее руки к постели, чтобы Женевьев не расцарапала свое лицо.
- Долорес, Мэнди. Чего вы стоите, - отчаянно закричала девушка, - зовите преподавателей, немедленно!
Долорес тут же бросилась из спальни, забыв накинуть халат. Сбежав по лестнице, она рванула к выходу из гостиной. Мэнди же осталась на месте, не в силах оторвать взгляд от жуткого зрелища. Лили едва справлялась с тем, чтобы удержать Женевьев.
Спустя пять минут в спальню девушек вбежала Минерва МакГонагалл.
- Что? О, Мерлин!
Колдунья кинулась к постели гриффиндорки. Взмахнув пару раз палочкой, женщина успокоила девушку и наложила на нее обездвиживающее заклинание. Эванс отпустила руки подруги и сползла на пол – рыжеволосую гриффиндорку трясло.
- В чем дело, мисс Эванс, - едва скрывая дрожь в голосе, поинтересовалась МакГонагалл.
- Не знаю, - шепотом ответила Лили, - мы спали.
Минерва несколько секунд смотрела на девушек, а потом взмахнула палочкой, создавая Патронуса, и отправила сообщение директору Дамблдору. Потом ее взгляд обратился к мертвенно-белому лицу Женевьев.
- Очень странно, - прошептала колдунья, - очень…