Глава 1Sarah Brightman — Eden
Пролог
Вверх-вниз.
Волшебный корабль страшно качало на волшебных волнах, и Виктору Краму, лежавшему в отдельной каюте, казалось, что его вот-вот стошнит. Пить не хотелось, есть — Мерлин упаси. Вдобавок над ним поблескивал дамоклов меч всеобщих надежд. Сколько Виктор себя помнил, он всегда кормил надеждами чью-то ненасытную утробу.
Рядом на полке ездил туда-сюда учебник по Темным Искусствам для седьмого курса, том второй, дополненный. Крам лениво подхватил его за угол и устроил на груди. Вместо закладки в книге торчала колдография исполнительницы акробатических номеров Снежаны фон Трюк. Она кувыркалась под куполом, а потом ласточкой падала вниз и исчезала между страницами. Не так давно среди однокурсников была популярна шутка: они засовывали снимок за ремень и ржали над тем, как Снежана ныряет из-под купола прямо за пояс брюк.
Виктор неплохо помнил заклинания, которые ему полагалось помнить, но до прибытия в Хогвартс все равно нечем было заняться. Он пошелестел страницами, пропуская Режущие и Рубящие, перечитал несколько Ослепляющих заклятий. Каюту снова тряхнуло и наклонило вправо, Крам качнулся в гамаке, придерживая между пальцев падавшую акробатку. Директор сказал, что когда бросят якорь, гамаки будет разрешено трансфигурировать в нормальные кровати. Виктор сам не знал, почему для него, привыкшего кувыркаться в воздухе на скоростных метлах, оказалось таким испытанием плавание в замкнутом пространстве. Падать с метлы — одно. А тонуть? Тонуть он никогда не пробовал.
Наверху задребезжал колокольчик, потом сквозь каюту метнулся патронус Каркарова: хилый, какой-то облезлый ворон с подбитым левым крылом. Это означало, что скоро они прибудут. Виктор призвал сумку и запихнул в нее учебник. Ясное дело, никто на него не покусится, но он привык к порядку — точнее, был приучен.
В дверь тихо постучали. Директору не терпелось отдать последние распоряжения, подбодрить, снова повесить ярмо надежды. Крам накинул на плечи куртку и поправил палочку за широким ремнем. Якорь гулко опустился в воду, под килем рябью прокатились защитные чары, на берег со стуком опустился трап. Виктор вышел со всеми на палубу и вслед за Каркаровым ступил на хогвартскую землю.
Глава 1 — Imperio
Дурмштранг был основан более семисот лет назад, но когда именно — никто не знал. Многие не знали и того, где именно находится школа, и Виктору это казалось не совсем нормальным — будто они тюрьма, сумасшедший дом или что-то в этом роде. Каркаров уверял, что конспирация необходима для сохранности бесценных секретов, но Крам чувствовал: их стерли с карт, отключили от каминных сетей и задвинули подальше в магический чулан, как шкаф с громыхающим внутри скелетом. И Виктор был в этом скелете всего лишь позвонком.
Раньше он думал, что череп и мозг — Геллерт Гриндельвальд. Плевать, что его выгнали за какие-то чересчур темномагические опыты:
чересчур темномагического в их школе не было. Гриндельвальд был просто умным человеком, не желавшим мириться с порядком вещей. Он хотел расширять границы — Крам тоже хотел бы их расширить, но не имел для этого ни талантов, ни времени. Но то, что именно Геллерта с его опытами глубже всего засунули в чулан коллективного подсознания, внушало уважение.
Череп Геллерта гремел челюстями, эхо от этих звуков наверняка продолжало нервировать не одного великого мага современности. Виктор понимал, что ему на своем супер-Нимбусе за целую жизнь не намести столько, сколько Гриндельвальд умудрился наворотить до исключения из школы, якобы лояльной к Темной магии. Не то, чтобы он считал Гриндельвальда лучше себя. Крам просто чувствовал, что над Геллертом, в отличие от него самого, не висело столько чужих упований — тяжелых, как вериги, и липких, как морские водоросли.
Вот и теперь, приближаясь к установленной в вестибюле огненной чаше, Виктор горбился под все возраставшим весом надежд. За ним с поднятыми головами и сосредоточенными лицами шагала дурмштрангская группа поддержки. Всем и так было ясно, кто станет — точнее, обязан стать — чемпионом от их школы. Каркаров же не сомневался и в грядущей победе.
— Ты лучший, Виктор, — повторял он своим елейным голосом, и со временем эти слова стали звучать у Крама в голове вне зависимости от присутствия директора, времени суток или настроения.
Сначала это казалось чем-то вроде подбадривающей мантры или позитивного Империо. Тренер болгарской сборной вел себя точно так же. Родители Крама были поспокойнее, но и они любили напоминать сыну, что он не лыком шит. Симпатичная полька, кузина однокурсника, первым делом выдохнула ему в лицо: «Ты же лучший! Виктор — значит «победитель»!», и Виктора будто пристукнуло.
Когда он опускал заявку в чашу, вибрация Империо усилилась до непривычной дрожи в пальцах. Но сложенный листок втянуло внутрь заалевшего пламени, и стало ясно, что даже турнирный артефакт был на стороне тех, кто считал его непростым малым. Однокурсники радостно хлопали его по плечу, Каркаров раскрыл отеческие объятия — как будто Виктор уже держал в руке хрустальный трофей. Крам согнулся сильнее обычного и сдвинул брови, но этого никто не заметил.
— Сегодня у нас праздник! — громко объявил директор, пользуясь тем, что в вестибюле кроме дурмштрангской делегации была только парочка местных студентов. — Все на борт, быстренько, устроим маленький пир в честь нашего чемпиона.
Точь-в-точь слова тренера перед каждым решающим матчем. Угрюмо покосившись на зал, где должны были накрывать столы к завтраку, они поплелись за Каркаровым, кутаясь в жесткие меховые куртки. На корабле директор отправил всех в камбуз, а Виктора пригласил к себе в каюту.
— Ты знаешь, мой мальчик, я не сомневаюсь в тебе, — ласково повторял Игорь, покручивая кокетливый завиток бороды. — И я никогда…
— Я могу и не выиграть, пан директор, — хмуро откликнулся Крам.
— Чепуха. Если не ты, то кто же? Ты просто волнуешься, мальчик мой. Я понимаю — столько давления, — Каркаров погладил его по сгорбленной спине. — Не обращай внимания, все будет хорошо.
Виктор поежился.
— Со своей стороны могу обещать, — директор открыл шкафчик и налил им по бокальчику золотистого вина, — что сделаю все, от меня зависящее, ради твоей победы. За тебя, Виктор! — Игорь протянул Краму бокал и тут же осушил свой. — За Дурмштранг!
— Благодарю, пан директор. За Дурмштранг.
Каркаров Виктору не нравился. Ему вообще не нравились люди, которые заискивали и лебезили, а при этом держали наготове нехорошее заклятие. Не было такого ругательства, какого не посылал Игорь в адрес Дамблдора — и вот вам, пожалуйста, только что в пояс не кланяется. Крам поморщился: интересно, что сказал бы его покойный дед, узнай он, какой лицемер оказался на посту директора.
— Я знал Антонина Долохова, вот это был маг! — призрак деда улегся в гамаке, дымя полупрозрачной трубкой. — Он сумел бы держать вас в ежовых рукавицах. Да, были люди в наше время, — дедушка забормотал что-то невнятное и испарился.
Крам вытащил из рюкзака пару учебников и вышел прогуляться по берегу. Наверное, в теплые выходные здесь собиралось много народу, но теперь от озера несло ноябрьским холодом. Из леса доносилось басистое ржание шармбатонских коней. Там же, наверное, стоял и «вейлов домик», как его окрестили однокурсники. Поляков с товарищами уже прикидывали, как бы подобраться к нему поближе. Виктор исподлобья посмотрел на крайне уродливое дерево во дворе замка и побрел дальше.
— Я знал Геллерта Гриндельвальда, вот это был маг! — деда окутал ароматный дым вишневого табака. — Он бы вам показал, где…
Виктор сосредоточенно пошевелил бровями и направился к опушке. Слоноподобные кони паслись недалеко от избушки лесничего; кажется, он был полугигантом или кем-то вроде. Интересно, кого еще держат в этой школе — василисков, оборотней?
По сравнению с озерами вокруг Дурмштранга, хогвартское выглядело как лужа. Крам посидел на поваленном дубе, лениво листая вдоль и поперек изученные книги. Кинул камешек в воду, подождал, пока исчезнут круги, и побрел обратно к кораблю. Меньше всего Виктору хотелось нарваться на каких-нибудь поклонников собственной персоны — вроде того рыжего с Гриффиндора, который пожирал его глазами за ужином. Он сюда приехал не автографы раздавать, а…
— Отстоять честь нашей школы! — провозгласил уже захмелевший Каркаров, воздевая к низкому потолку левую руку с кубком. Рукав соскользнул, обнажая темную татуировку, но директор не обратил на это внимания.
Однокурсницы перемыли посуду и теперь точили лясы на корме. Виктор хотел подойти поболтать, но тут из недр корабля раздался зычный зов Каркарова.
— … парни у них смешные, такие фифы, — услышал он прежде, чем спустился в кубрик. Однокурсницы хихикали в меховые муфты.
Шагая по узкому коридору к директорской каюте, Виктор надеялся, что отделается еще одной лицемерной тирадой вперемежку со слезами умиления. Судя по всему, Игорь успел принять на грудь достаточно, чтобы не вести серьезных бесед. Но Крам ошибся.
— Виктор, — Каркаров перекрестил дверь Заглушающим и для верности задвинул засов, — я хочу спросить тебя кое о чем. Присаживайся. — Директор подкрался к иллюминатору и прищурился на гладь озера.
Крам сел на привинченный к полу табурет.
— Ты не думал о том, чтобы… использовать на турнире Непростительные заклятия? — последние два слова Игорь произнес одними губами.
— Чаша может выбрать не меня, пан директор, — повторил Крам.
— Разумеется, я не имею в виду чистые формы подобной магии, — громко зашептал Каркаров. — Это безумие. Но ты ведь помнишь, Виктор, что есть… некоторые модификации…
— Я не понимаю, пан директор.
Игорь нервно забегал по каюте.
— Виктор, ты наследник очень уважаемой семьи. Мерлин мне свидетель, я и мыслей не имел бросить тень на тебя или твоих родителей. Я знал твоего деда, — лицо Каркарова снова исказилось в подобострастной улыбке. — Великий, великий маг, новатор своего времени! Ты знаком с его диссертацией?
Он резко развернулся и вперил в Крама цепкий вороний взгляд.
— Вижу, что нет. Это сюрприз для тебя, мальчик мой? Твой дед доверил мне свою рукопись, — как по мановению волшебной палочки в руках директора оказалась старая пухлая тетрадь. — Отлично замаскирована, но ведь для нас нет ничего невозможного.
При этом глаза Каркарова и вовсе блеснули жадным огнем. Виктор нахмурился сильнее обычного.
— Не торопись, мой мальчик. Просто почитай, подумай. Он вправду был великим волшебником.
— Благодарю вас, пан директор, — Крам потянул тетрадь, с которой, как ему показалось, Игорь не очень-то хотел расставаться. Он поднялся с табурета, сутулясь и пряча записи под куртку. Каркаров улыбался обычной лизоблюдской улыбкой и крутил пальцем эспаньолку.
— Только будь осторожен, Виктор. Это очень редкий труд.
А он, бестолочь, не понимает.
— Да, и еще, — Крам уже занес ногу через порог и неуклюже попятился. — Надеюсь, ты не станешь общаться с этими… со студентами конкурирующих школ? Сейчас как никогда прежде необходимо хранить наши секреты.
— Не беспокойтесь, пан директор. — «Я не буду кадрить вейл и подписывать полосатые шарфы губной помадой».
То, что Каркаров назвал диссертацией, оказалось лишь заметками к исследованию — где-то обрывочными и спутанными, где-то развернутыми. Крам перевернул несколько страниц, превратил тетрадь обратно в маггловский гроссбух и спрятал в сумку. И так слишком много навалилось, нужно было скинуть хоть что-то, прежде чем грузить новое.
На следующий день стало ясно, что даже в волшебном мире чудеса происходят нечасто. Вместе с языками пламени чаша выплюнула его имя, и Виктор, уже свыкнувшийся с давно навязанной ролью, покорно поплелся в комнату для чемпионов. Зал за спиной неистово рукоплескал, только вот снитча или кубка у Крама в руке еще не было, и он не понимал такого бурного выражения эмоций. Через минуту или две к нему присоединилась красавица из Шармбатона, а еще чуть позже — чемпион от Хогвартса. Что произошло потом, Виктор так до конца и не понял.
Все тыкали в «четвертого чемпиона», лохматого очкарика ростом где-то ему по плечо. Каркаров что-то говорил о возрастном ограничении участников и количестве делегатов. Крам дернулся: он хорошо помнил, как Орловский и Ивашкевич с пятого курса дежурили у дверей директорского кабинета, чтобы услышать: «Приходите завтра… то есть, через два года, мальчики мои». Этому очкарику явно было не больше четырнадцати. Ну и дела…
— Какой позор! Какая подстава, неслыханно! Я напишу не только в Международную федерацию чародеев, я, я… Мерлин мне свидетель, если бы не чаша, мы бы сегодня же уехали обратно! Ноги моей больше…
Крам молча шагал вслед за директором. Игорь был готов разнести Хогвартс по камню, а Дамблдора — по косточке, но так страшно Каркарову еще не было. По крайней мере, Виктор еще ни разу не видел его в таком состоянии. Когда они поднимались по трапу, Крам на миг испугался, что сейчас и корабль разлетится вихрем щепок.
— В любом случае, поздравляю, Виктор, — Игорь захлопнул дверь каюты, откуда в адрес Альбуса Персиваля и так далее полетели новые проклятия. Виктор потоптался на месте и ушел к себе.
Он залез в так и не трансфигурированный гамак и попытался представить, как чувствует себя этот Гарри Поттер. Маленький гриффиндорец ведь даже не был в резерве… да и не было тут никакого резерва. Интересно, у него есть друзья, кто-нибудь, кто его подбодрит? Парень не похож на прирожденного лидера. Собственные дальнейшие действия Крам не обдумывал; вдобавок, в дверь заколотил Поляков, и ему пришлось выползать из убежища.
— Я что-то не догнал, что там все-таки стряслось? — не унимался сокурсник. Они сидели на корме, потягивая сливочное пиво и глядя на звезды.
— Не знаю. Игорь взбесился.
— Неужели боится, что ты проиграешь этому сопляку? — Поляков заржал и хлопнул его по загривку. — Да он и палочку держать еще не научился.
Однокурсник сыпал сомнительными остротами, но Виктор нахмурился. Все это было неспроста. Если кто-то помог очкарику с заявкой, этот кто-то поможет ему и с победой. Крам оставил Полякова допивать бутылку и пошел спать.
То ли за ночь директор успел разработать три плана действий, то ли наливка по воскресеньям была вкуснее обычного, но утром он поднялся на палубу в весьма благостном настроении. Оглядев отдраенные владения, Каркаров нагнулся за борт и с чувством плюнул в неприятельское озеро.
— Отныне ты освобожден от вахты, мой мальчик, — объявил он Виктору. — И не вздумай возражать: сейчас все силы должны быть брошены на подготовку. Тренируйся столько, сколько тебе нужно. Ты уже начал читать дедушкины каракули?
Виктора передернуло от такой фамильярности, но он только помотал головой. Каркаров заохал и настоятельно порекомендовал посвятить часть дня прогулке, совмещенной с изучением рукописи предка.
Дома, в Дурмштранге, Крам частенько бродил по лесу, тренируясь на поваленных деревьях и пнях. Но то было в родной школе — кромсать Сектумом кору на чужой территории Виктор не собирался. Косясь на бегавших во дворе замка младшекурсников, он проверенным путем добрался до опушки и углубился в Запретный, как ему сказали, лес.
Дома, в Дурмштранге, деревья были выше, а трава — зеленее, и Крам внезапно почувствовал себя совсем одиноким и чужим. Он уныло пересек полянку и поплелся дальше в чащу, намеренно наступая на сухие веточки и перешагивая редкий, изумрудного цвета мох. Слева, преграждая путь к оврагу, густо разросся папоротник. С этим растением у Виктора было связано небольшое приключение, и он даже остановился, с полуулыбкой вспоминая, что сделал прошлым летом, как вдруг — тук! — получил по лбу. От неожиданности Крам выронил тетрадь и тут же нагнулся, чтобы…
— Ой! — второй желудь отскочил от макушки. В папоротниках кто-то зашебуршился — Виктор выхватил палочку. Ветер зашелестел листьями, и из зарослей вынырнула нечесаная русалка с глазами навыкате. Крам нахмурился и чуть опустил оружие.
— Вы… здесь живете? — пробормотал он на ломаном английском.
— Я приманиваю морщерогого кизляка. — У русалки был певучий голос, светлые глаза отливали серебром. — Ты его, случайно, не видел?
Виктор пожал плечами. Русалка на четвереньках выползла из папоротника, отряхнула острые коленки и подобрала рукопись.
— Это твое, наверное. Значит, я ошиблась — кизляки не любят желуди, — она вытащила из карманов мантии полные пригоршни желудей и бросила их в овраг. — Надо попробовать с пудингом.
Крам нахмурился и засунул палочку за пояс. Русалка пялилась на него как на привидение.
— Какие у тебя густые брови… Ты сын Снейпа? А я Луна Лавгуд, приятно познакомиться.
— Я не сын Снейпа. Кто это вообще такой? — выдавил Виктор.
— На свете всякое бывает. Может, ты потерялся в детстве, и тебя усыновили, — мечтательно продолжала русалка. — Или тебя украла злая колдунья, а потом…
— Я не знаю никакого Снейпа! — громче повторил Крам. Русалка медленно моргнула и заправила за ухо прядь волос. В ухе болталась редиска в форме серьги.
— Везет же некоторым.
Она снова взмахнула белесыми ресницами и одернула грязную помятую мантию. Потом вытащила из кармана полосатый шарф и кое-как обмотала им шею. Виктор не помнил, какому факультету принадлежали синий и бронзовый цвета, но шарф точно был из тех, что носили студенты Хогвартса. Эта ненормальная даже не знала, кто он такой — значит, не будет приставать насчет автографа.
— Что ты читаешь? Я тоже люблю читать в лесу, это освежает мозг, — изрекла Луна.
Крам хмыкнул, глядя на носки сапог.
— Пойдем, я покажу тебе одно уютное место, — Виктор и опомниться не успел, как его схватили за руку и потащили в чащу. В другой раз он бы вырвался — тогда обидчику бы точно не поздоровилось — но Крам вроде как был в гостях у здешних школьников, и у белобрысой дурочки в том числе.
— Предположительно это нора морщерогого кизляка, я поставила кизлякапканы, но пока ни один не сработал, — на ходу тараторила новая знакомая. Цепляясь за корни деревьев и какие-то кочки, они выбежали на круглую поляну, откуда, как в лабиринт, нырнули в узкие ходы между деревьями. Виктор уже хотел крикнуть, что они заблудятся, но белобрысая метнулась вправо, огибая колючие кусты, и после нескольких подобных «петель» они оказались на той же самой поляне.
— Вот мы и пришли! — радостно объявила девчонка. Она еще немного покружилась на месте — в одну сторону, потом в другую — и плюхнулась в опавшие листья.
— Надеюсь, теперь он появится. Я исполнила ритуальный танец приманивания кизляков, они должны были впечатлиться, — отдышавшись, пояснила Луна. — Ой, осторожно, не наступи на мою ловушку. Я не отвечаю за последствия.
Виктор посветил себе под ноги, но увидел всего лишь корзиночку, кое-как сплетенную из сухой травы. В корзиночке лежали черствое печенье и каштан.
— Слушай, ты что, дура? — наконец, сорвалось с языка. Русалка сгребла листья в небольшой холмик и теперь медитировала над ним, слегка покачиваясь и напевая что-то под нос. Она предупредительно подняла руку, домурлыкала не то песенку, не то заклинание, и только тогда взглянула на него.
— Извини, я должна была закончить хвалебную песнь. Ты что-то спросил?
— У тебя все дома? — перефразировал Виктор.
— Если папа никуда не уехал, то да. Правда, он может быть в редакции, а может, и нет. — Она пожала плечами. — А если ты имеешь в виду мою башню, то там сейчас только те, кто делает уроки.
Девчонка еще поводила руками над листьями и сосредоточенно наморщила лоб.
— Погоди… нет, ты не то спрашивал. Ты думаешь, я чокнутая?
Крам покраснел и скривился, но чудачка не обратила на это внимания.
— Ты не один так считаешь. Меня часто называют Полуумной или Психуной, потому что это в рифму: Лу-уна-Психу-у-уна. Но только за глаза. — Она умолкла на минутку и добавила: — Нельзя ведь запретить кому-то что-то думать, даже если это неправда.
— Но ведь это обидные прозвища, — в Викторе проснулся рыцарь совести, и заткнуть его не представлялось возможным. — Ты не пробовала дать сдачи?
Казалось, огромные глаза Луны стали еще огромнее. Крам испугался, что девчонка вот-вот заплачет, но вместо этого она раздвинула листья и наклонилась к холодной влажной земле, почти касаясь ее носом.
— Я так и знала! Смотри, тут есть след! — радостно воскликнула Луна. Длинные волосы висели по бокам, закрывая лицо, и Виктор понял, почему они такие грязные.
— Уже темно, тебе пора возвращаться в замок, — угрюмо сказал он, чтобы что-нибудь сказать.
— Здесь всегда так, потому что облачно, а кроны деревьев закрывают небо, — не отрываясь от своей находки, ответила Луна. — Не волнуйся, я найду дорогу. Только вот зарисую этот след, — и она выудила из кармана клочок бумаги и карандаш.
Виктор хотел было намекнуть, что сам вряд ли найдет дорогу, но постеснялся. Если бы Каркаров узнал, что чемпион от Дурмштранга чуть не попросил о помощи свихнутую пигалицу, он точно сошел бы с ума. Крам махнул на прощание рукописью и, ориентируясь по мху на столетних стволах, зашагал к озеру.
Оказалось, что за это время Каркаров успел уже трижды его похоронить. Полякова отрядили на поиски в библиотеку, девочек — разыскать и допросить особенно ярых квиддичных фанаток. Сам директор был близок к тому, чтобы остаться без кокетливой бородки.
— Это Мерлин знает что, Виктор! — бушевал он, нервно дергая завиток. Челюсть у Игоря тряслась, желтые зубы стучали то ли от гнева, то ли от страха. — Разве непонятно, что нельзя подвергать себя опасности? Ты — не просто ты, ты лицо всей школы…
— Я всего лишь гулял в лесу, пан директор.
— Куда даже местным студентам ходить строго воспрещается! Тебя туда кто-то заманил? — всполошился Каркаров. — Я так и знал — этот мерзавец сделает все, чтобы покалечить тебя перед первым туром, и…
— Я сам пошел в лес. По собственному желанию, — хмурясь, повторил Крам. Игорь перестал кричать и расплылся в ироничной улыбке.
— Кому, как не нам, понимать тонкую природу желания, — вкрадчиво заговорил он. — Нам кажется, что оно наше, но на самом деле оно, вполне возможно, совсем чужое.
Подобное Крам слышал уже не раз. В какой-то книге это называлось высшей формой Империо: не командовать волей напрямую, а заставить ее принять чужое желание как свое собственное. Виктор пытался вникнуть в эту идею, но книга оказалась скучной — мысли автора перетекали от магии к маггловским наукам о человеческой психике и терялись в куче непонятных слов. Кроме того, порабощение чужой воли Крама совершенно не интересовало.
Каркаров не глядя швырнул в дверь еще одно Заглушающее и нагнулся над ним, вопросительно приподняв брови.
— Тебя ведь кто-то увел в чащу, да, Виктор? Скажи, что это правда.
В складках отороченной мехом мантии мелькнула волшебная палочка. Крам съежился на табурете, горбом выставив лопатки. В Дурмштранге он, и не только он, не раз подвергался этой простой процедуре, но Виктор сомневался, станет ли директор рисковать на чужой территории. Хотя, они на своем корабле, а корабль — часть Дурмштранга, и где бы он ни был, порядки устанавливает…
«Дамблдор заманил тебя в лес?»
Игорь не был легилиментом, но вот заклятие подвластия использовал с удовольствием.
«Я забочусь о тебе, Виктор. Будь умницей, скажи мне правду — ведь это директор Хогвартса заставил тебя пойти в лес? Ты поэтому заблудился?»
Крам через силу помотал головой. Сладкий голос директора становился настойчивее — однажды Каркаров и вовсе сорвался на визг, отчего глубоко внутри долго болели уши. Виктор чувствовал, что в мозгу еще остался какой-то неприкосновенный купол воли, под который не забралась магия, но долго ему не выстоять. И если он выпустит из тайника эту странную девочку…
«Просто скажи мне. Скажи сейчас. Тебя заманили туда люди Дамблдора?»
Игорь не отступит.
— Я шел за ней… за луной. Он такая чудная, серебристая, — не своим голосом пробормотал Крам. Он хмыкнул, потер глаза кулаком и неестественно рассмеялся. Каркаров сделал шаг назад, поспешно снимая заклятие. Лицо у него было бледное, губы дрожали.
— Мальчик мой, тебе дурно?
Нет, разумеется, — после Империо все чувствуют себя превосходно.
— Не беспокойтесь, пан директор, все хорошо.
Каркаров коснулся кончиками пальцев его лба, потом щеки — тыльной стороной ладони.
— У тебя жар, Виктор. Ты увидел в лесу что-то необычное? Тебя что-то напугало?
— Не волнуйтесь, пан директор, я просто… Чаша, состязания, все это… голова кругом идет, — оправдывался Крам: неловко, глядя на гвозди в досках, но Каркарову этого оказалось достаточно. Заботливо квохча, он осыпал Виктора советами вперемежку с похвалами, налил бокальчик любимой наливки и отправил отдыхать.
Виктор приплелся в каюту таким уставшим, словно преодолел несколько миль по пересеченной местности, да еще и в старинной боевой мантии. Он бухнулся в гамак, сбросил на пол обувь и постарался понять, во что ввязался со всем этим треклятым турниром, лесом, рукописью, девчонкой и директорами. Попался, как кизляк в ловушку. Поляков молол что-то о чести покрасоваться перед француженками, но Крам чувствовал, что был бы не против предоставить эту честь кому-нибудь другому.
Все это сильно отличалось от квиддича. В квиддиче существовали правила, которые приходилось соблюдать, были разрешенные запрещенные приемы, но никто и подумать не смел о применении заклятий вроде Империо. Виктор горько усмехнулся, представив себе «Обманку Каркарова». Игорь не способен ни на что серьезнее, чем манипуляция волей студентов.
— Я знал Геллерта Долохова, вот это был… — призрак дедушки вынырнул из раскрытой тетради и дернул его за нос. — Впрочем, Антонин Гриндельвальд не хуже.
Крам усиленно заморгал. Над гамаком парили огоньки оплывших свечей, каракули расплывались в извилистые чернильные нити. Корабль качало, и Виктор почувствовал легкую тошноту. Наверное, лесная русалка ему тоже приснилась — и вообще, утро вечера мудренее. Крам заклинанием задернул штору на иллюминаторе, отрезав лунный след, и потушил огарки.
