Глава 1Когда я родился, шел дождь. Крыша протекала, но, так как отец уже третий день не появлялся дома, починить ее было некому.
В те редкие часы, когда отец не был пьян, он был очень даже ничего. Однажды он подарил мне часы и рассказал, что это семейная реликвия – ему они достались от деда, а деду от прадеда. Меня переполняла гордость: он доверил их именно мне. Я целый день носился по дому, прижимая часы к груди, и мечтал, что когда-нибудь передам их своему сыну, а он своему. На ночь даже положил их под подушку. Однако моя радость продлилась не долго – на следующий день отец пришел домой в стельку пьяный, увидел, как я ношусь с часами, выхватил их и разбил о стену, а потом выпорол меня ремнем. Я так и не понял за что.
Почему мама его не бросала? Вероятно, она предпочитала свое зависимое положение одиночеству. Она всегда говорила, что это ее крест, и, следовательно, нести ей его до конца. Отец же с ней совсем не церемонился и частенько бил. Вообще-то мамины отговорки никогда не казались мне особо убедительными, скорее всего, ей просто нравилось быть жертвой, а отца вполне устраивала роль семейного тирана.
Так вот, крыша протекала, и из-за сырости я получил двухстороннее воспаление легких. Деньги отец как раз все пропил, так что на врача ничего не осталось. Мама боялась использовать магию, поэтому лечила меня какими-то примитивными магловскими способами. Она, конечно, умела варить зелья, но для зелий нужны были ингредиенты, а на ингредиенты, опять же, деньги. В общем, тут бы моя жизнь и закончилась, но, как назло, к нам заглянула миссис Хэррис – наша излишне любопытная соседка. Она рано овдовела и не имела детей, поэтому ей трудно было удержаться от того, чтобы не сунуть свой нос в чужие дела. Она всегда знала, что и как нужно делать – на редкость практичная женщина. В итоге миссис Хэррис помогла нам и с деньгами, и с лечением. Именно по ее настоянию отец наконец устроился работать на фабрику, чтобы хоть как-то обеспечивать нас. Большую часть денег он все равно пропивал, но так нам с мамой хватало на самое необходимое.
Когда мне было четыре года, меня покусала собака. Огромная такая, бездомная собака. Мама так испугалась, что отвела меня в магическую больницу, где я в первый раз увидел настоящих магов. Эти люди с помощью волшебных палочек могли залечить раны, могли… да они вообще все могли. По дороге домой мама объяснила, что я тоже маг, только отцу это не нравится, потому что он не маг, а магл.
Действительно, отцу не нравилось, и мне довелось лично в этом убедиться. У меня ведь, как и у любого маленького волшебника, иногда случались приступы стихийной магии, однажды я случайно поджег скатерть, так отец просто рассвирепел.
– Ты что творишь, мелкое отродье? – яростно взревел он и закатил мне оплеуху, а потом еще одну и еще одну, но этого ему показалось мало, тогда отец схватил ремень и отхлестал меня в полную силу.
Вот тогда я и решил, что надо выжить любой ценой, чтобы стать магом.
В семь лет меня отправили в начальную магловскую школу. Надо сказать, это несколько разнообразило мою жизнь. Как оказалось, за бедность могут побить. Так как денег всегда катастрофически не хватало, мама перешивала для меня какие-то свои блузки в рубашки, ушивала старые отцовские штаны, иногда миссис Хэррис делилась какими-то обносками. Приходилось все это носить, но моя одежда меня мало волновала до того, как я оказался в школе, где и получил кличку «босяк». Дружить со мной никто не хотел – говорили, что от меня воняет.
Однажды на Рождество милые детишки устроили мне темную в мужском туалете, чтобы не вонял на празднике. Тогда они отобрали единственную куртку и ботинки, и я, как побитая собака, почти полз домой по снегу. Дома ждал пьяный отец, он оценил потери и добавил от себя. Это стало последней каплей, и я сбежал из дома – просто ушел в ночь. Не обращая внимания на боль в ребрах, шел и шел, пока не упал. Вот тогда-то я и познакомился с Эвансами – сугроб, в который я упал, оказался рядом с их домом. Мистер Эванс пошел за елкой, а вместо елки принес мое, почти бездыханное, тело. Меня уложили в кровать и вызвали доктора, потом Лили, их младшая дочь, поделилась со мной сладостями. Она очень удивилась, когда я сказал, что не знаю, кто такой Санта Клаус.
– Санта приходит на Рождество к каждому ребенку и оставляет подарки, – улыбаясь, объяснила Лили.
– К каждому, каждому? – решил уточнить я.
– Папа говорит, что к каждому, а мама говорит, что только к тем, кто хорошо себя ведет.
– А как он приходит?
– Он попадает в дом через каминную трубу, кладет подарок и уходит. А еще у него есть сани, в которые запряжены олени.
– А как же он залазит на крышу?
– Он летает на санях, ему не надо лезть на крышу.
– А где он живет остальное время?
– На севере.
Из ее рассказа я понял, что Санта Клаус – самый настоящий маг, но обсуждать свое открытие не стал.
– Странно, ко мне никогда не приходил Санта Клаус.
– Неужели Санта не дарил тебе подарки?
– Мне вообще никогда не дарили подарки.
Ну, кроме часов, но их все равно уже нет. Девочка посмотрела на меня с откровенной жалостью. Наверное, ей казалось, что хуже, чем не получить подарок на Рождество, ничего на свете быть не может. Я ей даже позавидовал.
– Слушай, а как тебя зовут?
– Северус.
– Ты сбежал из дома или потерялся?
Я просто промолчал.
– У тебя есть родители?
– Есть.
– А давай дружить, – вдруг предложила Лили.
– Давай, а это как?
– А у тебя разве нет друзей?
– Не знаю.
– Ну, друзья – это такие люди, с которыми нескучно, и ты можешь поделиться с ними всем на свете. У меня есть подруга Элис. Она очень хорошая.
Замечательно, оказывается, мало того, что про меня забыл Санта Клаус, так еще и друзей нет.
– Если я правильно тебя понял, друзей у меня нет.
– А хочешь, я буду твоим самым первым другом? – радостно спросила Лили.
– Хочу, – ответил я.
Она, подперев подбородок рукой, задумчиво смотрела на меня. А мне было так хорошо в теплой кровати. Надо же, теперь и у меня появился самый настоящий друг.
Проснулся я оттого, что в комнату зашел мой отец. Он решительно протянул ко мне руки.
– Не трогай меня! – в ужасе закричал я.
Я кричал и кричал, пока не сорвал голос. Я так их всех напугал, что Эвансы всерьез усомнились, стоит ли меня отдавать, а отец, стоя на коленях у кровати, просил прощения. Он обещал, что никогда больше меня не ударит. Наконец я все-таки разрешил себя забрать… ради матери, но его так и не простил. Никогда.
